Теги: журнал домашняя лаборатория
Год: 2012
Текст
ИНТЕРНЕТ-ЖУРНАЛ
ДОМАШНЯЯ
ЛАБОРАТОРИЯ
ОКТЯБРЬ 2012
ДОМАШНЯЯ
ЛАБОРАТОРИЯ
Н аучно-прик ладной
и образовательный
интернет-журнал
Адрес редакции:
domlabginbox.com
Статьи для журнала
направлять , указывая в теме
письма «For journal».
Журнал содержит материалы
найденные в Интернет или
написанные для Интернет.
Журнал является полностью
некоммерческим. Никакие
гонорары авторам статей не
выплачиваются и никакие
оплаты за рекламу не
принимаются.
Явные рекламные объявления
не принимаются, но скрытая
реклама, содержащаяся в
статьях, допускается и даже
приветствуется.
Редакция занимается только
оформительской
деятельностью и никакой
ответственности за содержание статей
не несет.
Статьи редактируются, но
орфография статей является
делом их авторов.
использовании материа-
этого журнала, ссылка
При
лов
на него не является
обязательной , но желательной.
Никакие претензии за
невольный ущерб авторам,
заимствованных в Интернет
статей и произведений, не
принимаются. Произведенный
ущерб считается
компенсированным рекламой авторов и
их произведений.
По всем спорным вопросам
следует обращаться лично в
соответствующие учреждения провинции
Свободное государство (ЮАР).
При себе иметь, заверенные
местным нотариусом, копии всех
необходимых документов на
африкаанс, в том числе,
свидетельства о рождении, диплома об
образовании, справки с места
жительства, справки о здоровье
и справки об авторских правах
(в 2-х экземплярах).
^ф№0 Е
СОДЕРЖАНИЕ
Краткая история физики (продолжение)
Кривая история открытий (продолжение)
Краткий курс биологии (продолжение)
Мутант-59
Локальная сеть (окончание)
Некоторые методы органической химии
ОКТЯБРЬ 2012
История
3
36
Ликбез
101
Литпортал
136
Компьютер
273
Химичка
288
Электроника
Генератор высоковольтных импульсов напряжения 304
Систе'
Обработка сигналов (продолжение)
Кибернетическая модель «Учитель-ученик»
Реставрация антиквариата
Шестой Б
Фотогалерея
Объявление
309
Матпрактик^
333
Технологии
341
Юмор
405
Разное
409
410
НА ОБЛОЖКЕ
«Вдруг раздался треск, отломились сразу обе передние
ножки. Забыв друг о друге, противники принялись
терзать ореховое кладохранилище. С печальным криком
чайки разодрался английский ситец в цветочках.
Спинка отлетела, отброшенная могучим порывом.
Кладоискатели рванули...»
Стоп, стоп, стоп. А как сейчас все это
восстанавливать? Читаем публикацию «Реставрация антиквариата».
История
КРАТКАЯ
ИСТОРИЯ
Кудрявцев П.С.
ФИЗИКИ
ЧАСТЬ III. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
НАУЧНОЙ РЕВОЛЮЦИИ В ФИЗИКЕ XX В.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
АТОМ РЕЗЕРФ0РДА-Б0РА
Модели
атома
до Бора
Развитие исследований радиоактивного излучения, с одной стороны, и
квантовой теории - с другой, привели к созданию квантовой модели атома Резерфорда-
Бора. Но созданию этой модели предшествовали попытки построить модель атома
1 Журнальный вариант, с сокращениями. Начало см. в №4 за этот год.
ора. Но созданию этой модели предшествовали попытки построить модель атома на
основе представлений классической электродинамики и механики. В 1904 г.
появились публикации о строении атома, принадлежащие одна японскому физику Хан-
таро Нагаока (1865-1950), другая - английскому физику Д.Д. Томсону.
Нагаока исходил из исследований Максвелла об устойчивости колец Сатурна и
представил строение атома аналогичным строению солнечной системы: роль Солнца
играет положительно заряженная центральная часть атома, вокруг которой по
установленным кольцеобразным орбитам движутся «планеты» - электроны. При
незначительных смещениях электроны возбуждают электромагнитные волны, периоды
которых, по расчетам Нагаоки, того же порядка, что и частоты спектральных
линий некоторых элементов.
В атоме Томсона положительное электричество «размазано» по сфере, в которую
вкраплены, как изюм в пудинг, электроны. В простейшем атоме водорода электрон
находится в центре положительно заряженной сферы. При смещении из центра на
электрон действует квазиупругая сила электростатического притяжения, под
действием которой электрон совершает колебания. Частота этих колебаний
определяется радиусом сферы, зарядом и массой электрона, и если радиус сферы имеет
порядок радиуса атома, частота этих колебаний совпадает с частотой колебания
спектральной линии атома. В многоэлектронных атомах электроны располагаются
по устойчивым конфигурациям, рассчитанным Томсоном. Томсон считал каждую
такую конфигурацию определяющей химические свойства атомов. Он предпринял
попытку теоретически объяснить периодическую систему элементов Д.И. Менделеева.
Эту попытку Бор позднее назвал «знаменитой» и указал, что со времени этой
попытки «идея о разделении электронов в атоме на группы сделалась исходным
пунктом и более новых воззрений». Отметив, что теория Томсона оказалась
несовместимой с опытными фактами, Бор, тем не менее, считал, что эта теория
«содержит много оригинальных мыслей и оказала большое влияние на развитие
атомной теории».
В 1905 г. В. Вин выступал с докладом об электронах на съезде немецких
естествоиспытателей и врачей в Мюнхене. Здесь он, в частности, указывал на
трудность объяснения линейчатых спектров атомов с точки зрения электронной
теории . Он говорил: «Проще всего было бы понимать каждый атом как планетную
систему, которая состоит из положительно заряженного центра, вокруг которого
обращаются электроны как планеты. Но такая система не может быть устойчивой
вследствие излучаемой электронами энергии. Поэтому мы вынуждены обратиться к
системе, в котором электроны находятся в относительном покое или обладают
ничтожными скоростями, хотя такое представление содержит много сомнительного».
Такой статической моделью был атом Кельвина-Томсона. И эта модель была
общепринятой по причинам, указанным Вином.
Модель атома как планетной системы приходила в голову многим: о ней писал
Л. Пуанкаре, о ней говорили и Вин, и Перрен, который в своем нобелевском
докладе причислял себя к пионерам планетарной модели атома. Но эта модель
наталкивалась на непреодолимую трудность, о которой говорил Вин, и поэтому
уступила место модели Кельвина-Томсона.
Но вскоре оказалось, что новые опытные факты опровергают модель Томсона и,
наоборот, свидетельствуют в пользу планетарной модели, факты эти были открыты
Резерфордом.
Резерфорд
Эрнест Резерфорд родился 30 августа 1871 г. в семье новозеландского
фермера. Окончив школу в Хавелоке, где в это время жила семья, он получил
стипендию для продолжения образования в колледже провинции Нельсон, куда поступил в
1887 г. Через два года он сдал экзамен в Кентерберийский колледж-филиал Но-
возеландского университета в Крайчестере. Резерфорд
окончил колледж в 1893 г. с отличием и получил степень
магистра по физике и математике. В это время Резерфорд занялся
изучением магнитного действия электромагнитных волн. В
1894 г. в «Известиях философского института Новой
Зеландии» появилась его первая печатная работа «Намагничение
железа высокочастотными разрядами». В 1895 г. оказалась
вакантной стипендия для получения научного образования,
первый кандидат на эту стипендию отказался по семейным
обстоятельствам, вторым кандидатом был Резерфорд. Приехав в
Англию, Резерфорд получил приглашение Д.Д. Томсона
работать в Кембридже в лаборатории Кавендиша. Так начался
научный путь Резерфорда.
Резерфорд, продолжая свою работу над магнитным детектором, вместе с тем
заинтересовался исследованиями Томсона по электропроводности газов. В 1896 г.
появляется совместная работа Томсона и Резерфорда «О прохождении
электричества через газы, подвергнутые действию лучей Рентгена».
В 1897 г. выходит в свет заключительная статья Резерфорда «Магнитный
детектор электрических волн и некоторые его применения». После этого он полностью
сосредоточивает свои силы на исследовании газового разряда. В том же, 1897 г.
появляется его новая работа «Об электризации газов, подверженных действию
рентгеновских лучей, и о поглощении рентгеновского излучения газами и
парами» .
Открытие радиоактивности определило научный путь Резерфорда. В 1898 г. он
приступил к тщательному изучению свойств уранового излучения. Результатом
этого явилась большая статья «Излучение урана и созданная им
электропроводность». Она была опубликована в 1899 г., когда Резерфорд был профессором
кафедры теоретической физики университета Мак-Гилла в Монреале (Канада), куда
он прибыл в сентябре 1898 г.
В Монреале Резерфорд пробыл с 1898 по 1907 г. Здесь он сделал
фундаментальные открытия: им была открыта эманация тория и разгадана природа так
называемой «индуцированной радиоактивности»; совместно с Содди он открыл
радиоактивный распад и его закон. Здесь им была написана книга «Радиоактивность». В
Монреале он начал тщательное исследование природы а-частиц, закончившееся уже
в Манчестере полной разгадкой их природы. Здесь же он начал свои исследования
по прохождению а-частиц через вещество.
Огромный размах научной работы Резерфорда в Монреале (им было опубликовано
как лично, так и совместно с другими учеными 66 статей, не считая книги
«Радиоактивность») принес Резерфорду славу первоклассного исследователя. Он
получает приглашение занять кафедру в Манчестере. 24 мая 1907 г. Резерфорд
вернулся в Европу. Начался новый период его жизни.
В Манчестере Резерфорд развернул кипучую деятельность, привлекая молодых
ученых из разных стран мира. Одним из его деятельных сотрудников был немецкий
физик Ганс Гейгер (1882-1945), создатель первого счетчика элементарных частиц
- счетчика Гейгера. В Манчестере с Резерфордом работали Э. Марсден, К. Фаянс,
Г. Мозли, Г. Хевеши и другие физики и химики.
В Манчестер в 1912 г. приехал Нильс Бор, который позже вспоминал об этом
периоде: «В это время вокруг Резерфорда группировалось большое число молодых
физиков из разных стран мира, привлеченных его чрезвычайной одаренностью как
физика и редкими способностями как организатора научного коллектива».
В этой атмосфере коллективного научного творчества родились крупные научные
достижения Резерфорда, из которых в первую очередь следует отметить разгадку
природы а-частиц и открытие ядерного строения атома.
Сюда же следует присоединить и знаменитые статьи Бора по квантовой теории
планетарного атома. В Манчестере было положено начало квантовой и ядерной
физике. В 1908 г. Резерфорду была присуждена Нобелевская премия по химии.
Плодотворная работа резерфордовской группы в Манчестере была прервана
войной. Война разбросала дружный коллектив по разным, враждующим друг с другом
странам. Сам Резерфорд был привлечен к военным исследованиям. Был убит Мозли,
только что прославивший свое имя крупным открытием в спектроскопии
рентгеновских лучей, Чедвик томился в немецком плену. Лишь по окончании войны
Резерфорд смог возобновить свои исследования, но уже в другом месте. С 1919 г. и
до самой смерти, последовавшей 19 октября 1937 г., Резерфорд работал
директором Кавендишской лаборатории в Кембридже.
Он начал эту работу сенсационным открытием искусственного превращения
элементов . Это открытие необычайно стимулировало развитие ядерной физики. Сам
Резерфорд в ходе своих исследований предсказал существование нейтральной
частицы, равной по массе ядру водорода. Такая частица была найдена в 1932 г. его
учеником и сотрудником Чедвиком (1891-1974) . В Кембридже Ф. Астоном (1877-
1945) был построен первый масс-спектрограф и открыты изотопы. В Кембридже в
1932 г. была осуществлена Кокрофтом и Уолтоном реакция расщепления лития
протонами, ускоренными с помощью высоковольтного ускорителя.
Кембридж вновь собирал исследователей из разных стран мира и готовил
квалифицированные кадры ученых-физиков для многих стран.
Сюда приехал молодой советский физик П.Л. Капица, ставший активным
сотрудником и другом Резерфорда, создавший впоследствии у себя на родине
первоклассный научный институт - Институт физических проблем Академии наук СССР,
ныне носящий имя СИ. Вавилова. По инициативе П.Л. Капицы в 1971 г. в
Советском Союзе было отмечено 100-летие со дня рождения великого ученого. Было
издано собрание трудов Резерфорда, выпущена юбилейная медаль. На XIII
Международном конгрессе по истории науки, состоявшемся в августе 1971 г. в Москве,
памяти Резерфорда было посвящено специальное заседание, на котором выступили
с воспоминаниями ученики Резерфорда, приехавшие из Англии, Канады и США.
Заседание проходило под председательством П.Л. Капицы, вручавшего всем
докладчикам памятную медаль Резерфорда и том его трудов на русском языке.
Открытие
атомного ядра
Рассмотрим несколько подробнее одно из фундаментальных открытий Резерфорда
- открытие атомного ядра и планетарной модели атома. Мы видели, что
уподобление атома планетной системе делалось еще в самом начале XX в. Но эту модель
было трудно совместить с законами электродинамики, и она была оставлена,
уступив место модели Томсона. Однако в 1904 г. начались исследования, приведшие
к утверждению планетарной модели. Вильям Брэгг (1862-1942) в Австралии,
изучая прохождение а-частиц через вещество, нашел, что частицы не рассеиваются
веществом, а поглощаются им, проходя в веществе до поглощения определенный
прямолинейный отрезок - длину пробега.
Одна из тем, выдвинутая Резерфордом в Манчестере, - рассеяние а-частиц. Она
была поручена Гейгеру и Марсдену (1889-1970) .
Метод, применявшийся этими исследователями, заключался в следующем: а-
частицы, испускаемые источником, диафрагмировались щелью и попадали на экран
из сернистого цинка, на котором получалось изображение щели в виде узкой
полоски. Затем между щелью и экраном помещали тонкую металлическую пластинку,
изображение щели размывалось, что указывало на рассеяние а-частиц веществом
пластинки. Исследуя угол рассеяния, Гейгер установил, что наиболее вероятный
угол рассеяния пропорционален атомному весу и обратно пропорционален кубу
скорости частицы.
КАТОД
АНОД
ЧАСТИЦА
V
Схема датчика Гейгера.
Но наиболее поразительным оказался факт, открытый Гейгером и Марсденом в
1909 г. , - существование больших углов рассеяния. Некоторая, очень небольшая
часть а-частиц (примерно 1/8000) рассеивается на угол, больший прямого, от-
брасываясь, таким образом, обратно к источнику. Тонкая пластина отбрасывала
частицы, летящие с большой скоростью. Как раз в том же, 1909 г. Резерфорд и
Ройдс неопровержимо доказали, что а-частицы являются дважды ионизированными
атомами гелия. Для таких тяжелых быстро движущихся частиц рассеивание на
углы, большие прямого, казалось весьма невероятным. Резерфорд говорил, что это
так же невероятно, как если бы пуля отскакивала от листа папиросной бумаги.
Одно из возможных объяснений аномального рассеяния состояло в том, что оно
складывается из многих небольших углов отклонений, вызванных атомами
рассеивающего вещества.
Исходя из модели Томсона, Резерфорд подсчитал, что это не может давать
больших отклонений даже при многих столкновениях с частицей. И здесь
Резерфорд обратился к планетарной модели.
Когда а-частица проходит мимо заряженного ядра, то под воздействием куло-
новской силы, пропорциональной заряду ядра и заряду а-частицы и обратно
пропорциональной квадрату расстояния между ними, она движется по гиперболе,
удаляясь по ее ветви после прохождения мимо ядра. Ее прямолинейный путь, таким
образом, искривляется, и она отклоняется на угол рассеяния ср.
^Контейнер
с радиоактивным
веществом
Схема опыта по рассеиванию а-частиц.
7 марта 1911 г. Резерфорд сделал в философском обществе в Манчестере доклад
«Рассеяние а- и р-лучей и строение атома». В докладе он, в частности,
говорил: «Рассеяние заряженных частиц может быть объяснено, если предположить
такой атом, который состоит из центрального электрического заряда, сосредото-
ченного в точке и окруженного однородным сферическим распределением
противоположного электричества равной величины. При таком устройстве атома а- и р-
частицы, когда они проходят на близком расстоянии от центра атома, испытывают
большие отклонения, хотя вероятность такого отклонения мала».
Резерфорд рассчитал вероятность такого отклонения и показал, что она
пропорциональна числу атомов п в единице рассеивающего материала, толщине
рассеивающей пластинки и величине Ь2, выражаемой следующей формулой:
где Ne - заряд в центре атома, Е - заряд отклоняемой частицы, m - ее масса,
и - ее скорость. Кроме того, эта вероятность зависит от угла рассеяния Ф, так
что число рассеянных частиц на единицу площади пропорционально (соэес)4Ф/2
Этот «закон косеканса» был проверен экспериментально Гейгером и был найден
справедливым в пределах экспериментальных ошибок.
Важным следствием теории Резерфорда было указание на заряд атомного центра,
который Резерфорд положил равным ± Ne. Заряд оказался пропорциональным
атомному весу. «Точное значение заряда центрального ядра не было определено, -
писал Резерфорд, - но для атома золота оно приблизительно равно 100 единицам
заряда».
В 1913 г. Гейгер и Марсден предприняли новую экспериментальную проверку
формулы Резерфорда, подсчитывая рассеяние частиц по производимым ими сцинтил-
ляционным вспышкам. «Это была трудная, кропотливая работа, - характеризовал
Резерфорд работу своих сотрудников, - так как нужно было считать много тысяч
частиц. Результаты Гейгера и Марсдена весьма близко согласуются с теорией».
Из этих утомительных и кропотливых исследований и возникло представление о
ядре как устойчивой части атома, несущей в себе почти всю массу атома и
обладающей положительным (Резерфорд еще в 1913 г. считал знак заряда
неопределенным) зарядом. При этом число элементарных зарядов оказалось пропорциональным
атомному весу.
Заряд ядра оказался важнейшей характеристикой атома. Бор вспоминал, что в
1912-1913 гг. «в центре интересов всей манчестерской группы было исследование
многочисленных следствий открытия атомного ядра». Далее он писал: «С самого
начала было ясно, что благодаря большой массе ядра и его малой протяженности
в пространстве сравнительно с размерами всего атома строение электронной
системы должно зависеть почти исключительно от полного электрического заряда
ядра. Такие рассуждения сразу наводили на мысль о том, что вся совокупность
физических и химических свойств каждого элемента может определяться одним целым
числом...»
В 1913 г Ван ден Брук показал, что заряд ядра совпадает с номером элемента
в таблице Менделеева. В том же 1913 г. Ф. Содди и К. фаянс пришли к закону
смещения Содди-Фаянса, согласно которому при а-распаде радиоактивный продукт
смещается в менделеевской таблице на два номера выше, а при (Р-распаде - на
номер ниже. С точки зрения представления о номере элемента как о заряде ядра
этот закон получает простое истолкование. К этому же времени Содди пришел к
представлению об изотопах как разновидностях одного и того же элемента, ядра
атомов которых имеют одинаковый заряд, но разные массы.
Заметим, что эта интерпретация пришла в голову Бору еще до того, как Содди
и Фаянс открыли закон смещения чисто эмпирически. Эта же модель, все
плодотворное значение которой было осознано Бором во время его пребывания в
Манчестере, была положена им в основу первой квантовой модели атома. В богатом
событиями 1913 г. были опубликованы три знаменитые статьи Бора «О строении
атомов и молекул», открывшие путь к атомной квантовой механике.
Бор
Нильс Бор родился 7 октября 1885 г. в семье профессора
физиологии Копенгагенского университета Христиана Бора. В
1903 г. Бор поступил в Копенгагенский университет. Еще в
студенческие годы Бор выполнил конкурсную работу по
поверхностному натяжению. Работа была удостоена золотой
медали Датской Академии наук.
В 1909 г., спустя два года после окончания Бором
университета, эта работа - «Определение коэффициента
поверхностного натяжения воды методом колебания струи» - была
опубликована в трудах Лондонского Королевского общества.
Весной 1911 г. состоялась защита докторской диссертации
Бора на тему «Анализ электронной теории металла», в
сентябре того же года Бор приехал на стажировку в Кембридж к Д.Д. Томсону. Д.Д.
Томсон в это время занимался анализом положительных лучей. Им был разработан
метод точного анализа - метод парабол, с помощью которого он впервые
обнаружил у неона существование двух разновидностей атомов: с атомным весом 20 и
22. Продолжая эти исследования уже после войны, ученик Томсона Астон открыл
изотопы многих стабильных элементов. Исследования самого Томсона были
обобщены им в монографии «Лучи положительного электричества и их применение к
химическому анализу», вышедшей в 1913 г. Томсон поручил и Бору провести
эксперимент с положительными лучами. Бор собрал вакуумную установку, однако дело
дальше не пошло, и он начал готовить к изданию свою докторскую диссертацию.
Томсон отнесся без внимания к работе Бора и не прочитал ее.
В том же, 1911 г., когда Бор приехал в Кембридж, сотрудник Томсона Чарльз
Томас Рис Вильсон (1869-1959) изобрел замечательный прибор, известный ныне
под названием «камера Вильсона». Этот прибор позволяет видеть заряженную
частицу по оставляемому ею туманному следу. Резерфорд, приехавший на
традиционный ежегодный обед в Кембридж, в своей речи с энтузиазмом отозвался о приборе
Вильсона и полученных первых результатах. Бор, который впервые увидел Резер-
форда на этом обеде, вспоминал, «что наибольшее восхищение у Резерфорда, как
это он подчеркивал в своей речи, вызвала настойчивость, с которой Вильсон (в
то время они уже были связаны тесной дружбой в Кавендишской лаборатории. -
П.К.) продолжал свои исследования по образованию тумана со все более и более
усовершенствованными аппаратами». Великий исследователь ядра ясно видел
возможности, открываемые камерой Вильсона в изучении ядерных процессов. Позднее
в том же Кембридже ученик и сотрудник Резерфорда Блэккет (1897-1974) получил
вильсоновскую фотографию расщепления ядра азота а-частицей, первой ядерной
реакции, открытой Резерфордом.
Встреча с Резерфордом произвела на Бора огромное впечатление. Вскоре по
своим личным делам он побывал в Манчестере, и ему удалось встретиться и
побеседовать с Резерфордом. «Во время беседы, в которой Резерфорд с подлинным
энтузиазмом говорил о многих новых перспективах развития физики, он любезно
согласился на мою просьбу о том, чтобы присоединиться к группе, работающей в
его лаборатории, после того как ранней весной 1912 г. я должен был закончить
свои занятия в Кембридже; там я был сильно увлечен оригинальными идеями Дж.
Дж. Томсона, касающимися электронного строения атомов».
В апреле 1912 г. Бор приехал в Манчестер. История позаботилась о том, чтобы
создатель квантовой модели атома поработал сперва с автором первой модели
атома, а затем приехал к автору планетарной модели, чтобы на основе этой
модели создать теорию атома Резерфорда-Бора. Знаменитая статья Бора, в которой
были заключены основы этой теории, начиналась с указания на модели Резерфорда
и Томсона и обсуждения их особенностей и различий. Бор послал свою статью Ре-
зерфорду. Резерфорд сразу понял революционный характер идей Бора и высказал
критические замечания по самым фундаментальным пунктам теории Бора. Бор был
вынужден поехать в Манчестер с переработанным вариантом статьи, чтобы
договориться с Резерфордом. После длительных дискуссий статья Бора и две его
последующие статьи были опубликованы. Однако окончательный ответ на возражения Ре-
зерфорда был дан только созданием квантовой механики, и Бор по существу всю
жизнь разрабатывал теоретико-познавательные основы физики микромира, уточняя
и развивая идеи, начало которым было положено его статьями 1913 г.
Сотрудничество Резерфорда и Бора обещало быть длительным и тесным. В мае
1914 г. Резерфорд прислал Бору предложение занять в Манчестере освободившееся
место. Бор с радостью принял это предложение и послал заявление Резерфорду.
Работа Бора в Манчестере началась в тяжелых условиях первой мировой войны.
Резерфорд с рядом сотрудников был в Австралии и возвратился оттуда в разгар
военных действий. Мозли был призван в армию и убит. Ему удалось сделать
замечательное открытие в области рентгеновских спектров и установить связь между
частотами линий характеристического излучения и порядковым номером элемента.
В декабре 1913 г. была опубликована статья, в которой он писал: «Полученные
результаты имеют большое значение для изучения структуры атома и полностью
подтверждают точку зрения Резерфорда и Бора».
Генри Мозли родился 23 ноября 1887 г. , умер 10 августа 1915 г. «Страшным
потрясением для всех нас было трагическое известие о безвременной гибели
Мозли в 1915 г. во время Галлипольской операции; его смерть вызвала скорбь у
физиков всего мира», - писал Бор в своих воспоминаниях о Резерфорде. Сам Бор в
1916 г. покинул Манчестер и занял пост профессора теоретической физики в
Копенгагенском университете.
Бор, несмотря на все трудности военного времени, продолжал разрабатывать
свою теорию. В 1915 г. он опубликовал работы «О сериальном спектре водорода и
строении атома» и «Спектр водорода и гелия», «О квантовой теории излучения в
структуре атома». Он развил исследования, выполненные им в Манчестере в
августе 1912 г. , и опубликовал их под названием «Теория торможения заряженных
частиц при их прохождении через вещество». Через три года, также в
Манчестере, он закончил и опубликовал статью «О торможении быстро движущихся
заряженных частиц при прохождении через вещество».
В декабре 1915 и январе 1916 г. Арнольд Зоммерфельд (1868-1951) развил
теорию Бора, рассмотрев движение электрона по эллиптическим орбитам и обобщив
правила квантования Бора. Зоммерфельд дал также теорию тонкой структуры
спектральных линий, введя релятивистское изменение массы со скоростью. В его
расчеты вошла безразмерная универсальная постоянная тонкой структуры.
Бор получил статью Зоммерфельда в Манчестере в марте 1916 г. и с восторгом
отозвался о ней. Он писал, что «работа Зоммерфельда в значительной степени
изменила современное понимание квантовой теории». Теория атома после открытия
Зоммерфельда стала называться теорией Бора-Зоммерфельда.
По возвращении в Копенгаген Бор обнаружил пакет со статьей Зренфеста,
содержащей теорию адиабатических инвариантов. Эта теория давала критерий
квантующихся величин и до создания квантовой механики была единственной
руководящей нитью при применении правил квантования, предвосхищавшей многие выводы,
следующие из статьи Бора.
К 1916 г. теория Бора начала разрабатываться многими физиками. Была создана
квантовая теория эффекта Зеемана и открытого в 1913 г. Штарком (1874-1957)
эффекта влияния электрического поля на спектры. «Область нашей работы, -
писал Бор Резерфорду, - после получения статьи Зренфеста превратилась из страны
с довольно малочисленным населением в донельзя перенаселенное государство».
Продолжая развивать свои идеи, Бор сформулировал принцип соответствия
(1918) , означавший шаг вперед в ответе на вопросы, поставленные Резерфордом.
Чрезвычайно существенно, что благодаря Бору Копенгаген превратился в центр
теоретической физики.
К Бору примкнул молодой физик, ставший его ассистентом, Гендрик Антон
Крамере (1894-1952). Бор создал институт теоретической физики, в организации
которого ему деятельную поддержку оказывал Резерфорд. Осенью 1920 г., когда
сооружение здания института подходило к концу, в Копенгаген приехал Резерфорд,
которому Копенгагенский университет присвоил почетную степень. Поддержка Ре-
зерфорда имела для Бора огромное значение, и он вспоминал об этом в своей
статье «Памяти Резерфорда». В институте Бора работал радиомеханик1 Георг Хе-
веши (1885-1966) , который в 1922 г. , руководствуясь идеями Бора, открыл
вместе с Костером (1889-1950) новый элемент - гафний. В 1922 г. к группе
теоретиков института примкнули Паули и Гейзенберг, будущие создатели квантовой
механики .
В 1922 г. Бор получил Нобелевскую премию по физике. В прочитанном им 11
декабря 1922 г. в Стокгольме нобелевском докладе он развернул картину состояния
атомной теории к этому времени. Одним из наиболее существенных успехов теории
было нахождение ключа к периодической системе элементов, которая объяснялась
наличием электронных оболочек, окружающих ядра атомов. Огромная физическая
интуиция позволила Бору, еще не зная принципа Паули и спина электрона,
наметить правильную картину построения периодической системы, исправить ошибку
химиков в классификации редких земель и предсказать существование нового
элемента, который и был открыт Костером и Хевеши, давшими ему название гафний.
В 1925 г. работой Гейзенберга началось создание квантовой механики. В том
же году Уленбек и Гаудсмит, работавшие у Эренфеста, открыли спин электрона, а
Паули открыл принцип, носящий ныне его имя. С тех пор мысли Бора
сосредоточились на проблемах квантовой механики, которые он горячо обсуждал со своими
молодыми коллегами. После открытия Гейзенбергом в 1927 г. принципа
неопределенности Бор выдвинул в качестве основной теоретической идеи квантовой теории
принцип дополнительности.
В сентябре 1927 г. в связи со столетием со дня смерти Вольта на его родине,
в Италии, на берегу озера Комо состоялся Международный конгресс физиков. На
этом конгрессе Бор выступил с докладом «Квантовый постулат и новейшее
развитие атомной теории», которым было положено начало так называемой
«копенгагенской» интерпретации квантовой теории.
В октябре состоялся Сольвеевский конгресс в Брюсселе по теме «Электроны и
фотоны». На конгрессе вспыхнула дискуссия между Бором и Эйнштейном по вопросу
о копенгагенской интерпретации, которую Эйнштейн оспаривал. Дискуссия
продолжалась с новой силой на Сольвеевском конгрессе 1930 г. В этих дискуссиях
участвовал и Эренфест. Затем в 1935 г. дискуссия продолжалась в печати. Эйнштейн
до самой смерти оставался противником копенгагенской точки зрения, а Бор до
самой смерти продолжал развивать и уточнять свою концепцию.
В 1936 г. Бор выступил со статьей «Захват нейтрона и строение ядра», в
которой предложил капельную модель ядра и механизм захвата нейтрона ядром.
Ядерной физике была посвящена также работа 1937 г. «О превращении атомных
ядер, вызванных столкновением с материальными частицами». Странно, ни Бор, ни
кто другой не мог предсказать деления ядра, подсказываемого капельной
моделью. Интерпретация опытов Ферми 1934 г. затянулась, и лишь после опытов Гана
и Штрассмана в конце 1938 - начале 1939 г. было открыто деление урана. Бор
немедленно реагировал на это открытие и посвятил ему ряд работ, в том числе и
совместную работу с Дж. А. Уиллером «Механизм деления ядер».
В 1939 г. началась вторая мировая война, а в 1940 г. Дания была оккупирова-
Вообще-то радиохимик, но начинал он как химик, его диссертация была о
взаимодействии натрия с расплавом едкого натра.
на гитлеровцами. К этому времени уже началась работа по осуществлению цепной
реакции деления. В 1942 г. в США под руководством Ферми был построен первый
реактор. Широким фронтом развернулась работа по изготовлению атомной бомбы.
Пребывание Бора в оккупированной гитлеровцами Дании становилось опасным.
Осенью 1943 г. Бор выехал в Швецию, а 6 октября 1943 г. его на самолете вывезли
в Англию. Затем Бор уехал в США, где принял участие в работе над проектом
атомной бомбы в Лос-Анджелесе, где он жил под именем Николаса Бейкера.
По окончании войны в августе 1945 г. Бор вернулся в Данию. Мир уже Знал об
атомной бомбе, разрушившей Хиросиму и Нагасаки. С этого момента и до конца
жизни проблема предотвращения атомной войны волновала Бора. Он принял участие
в работе Первой Женевской конференции по мирному использованию атомной
энергии. В 1957 г. ему была присвоена первая премия «Атом для мира».
В 1961 г. Бор приехал в Советский Союз. Он посетил Объединенный институт
ядерных исследований в Дубне, физический институт Академии наук в Москве,
Московский и Тбилисский университеты. Это была его последняя встреча с
советскими учеными. 18 ноября 1962 г. он неожиданно скончался.
Эренфест
Говоря о Боре, мы упомянули имя Эренфеста. Его имя в
истории физики XX в. встречается часто. Он был связан и с
Бором, и с Эйнштейном, и с Лоренцем, и многими другими
физиками. Он был связан и с русскими физиками и в последние
годы жизни собирался перейти в один из советских
университетов .
Пауль Эренфест, которого в России называли Павлом Сигиз-
мундовичем, родился в Вене 18 января 1880 г. В 1899-1901
гг. и в 1903-1904 гг. он учился в Венском университете,
где слушал лекции Больцмана, и в 1901-1903 гг. - в Геттин-
генском университете.
Вернувшись в 1903 г. из Геттингена в Вену, Эренфест стал
активным участником семинара, которым руководил Больцман.
На семинаре родилась и тема докторской диссертации
Эренфеста «Движение твердых тел в жидкостях и механика Герца». Больцман, бывший его
оппонентом, с большой похвалой отозвался о диссертации, которую Эренфест
защитил в июне 1904 г. В том же году Эренфест вступил в брак с Т.А. Афанасьевой
(1876-1964) . Прожив в Вене и Геттингене до лета 1907 г. , Эренфесты
отправились в Россию. В России они прожили пять лет. В Петербурге Эренфест
организовал на своей квартире семинар, в котором принимали участие молодые физики
Петербурга Д. С. Рождественский, К. К. Баумгарт, Л. Д. Исаков и студенты-физики
Ю.А. Крутков, В.Р. Бурсиан, В.Г. Хлопин, В.М. Чулановский и другие. Это были
будущие советские ученые-академики и профессора. Семинар Эренфеста стал
точкой роста будущей советской теоретической физики. Сам Эренфест готовился к
магистерским экзаменам, которые держал в 1909-1910 гг., читал курс по
проблемам математической физики в политехническом институте, писал статьи по
вопросам теоретической физики. Среди этих работ поистине классической стала
совместная статья П.С. Эренфеста и Т.А. Афанасьевой-Эренфест «Принципиальные
основы статистического понимания в механике», опубликованная в Математической
энциклопедии в 1912 г. Весьма интересной была его совместная заметка с Л.Д.
Исаковым «О так называемой «групповой скорости», в которой Эренфест исправил
ошибку Рэлея и показал, что методом аберрации измеряется не фазовая, а
групповая скорость.
Однако получить прочное место в Петербурге Эренфесту не удалось. Как ни
ценили его петербургские физики, как ни старались они помочь ему устроиться на
кафедру какого-либо из петербургских институтов, министерство просвещения
было непреклонно, и места в Петербурге Эренфесту получить не удалось. Начались
поиски места в Вене, в Праге, во Львове. Поиски были безрезультатными. И
здесь совершенно неожиданно судьба Эренфеста круто повернулась. В апреле 1912
г. Эренфест разослал оттиски статьи, напечатанной в Математической
энциклопедии, различным ученым, в том числе и Лоренцу. 20 апреля 1912 г. Лоренц
прислал Эренфесту письмо, в котором дал высокую оценку статье и задал Эренфесту
вопрос о том, где он сейчас работает и как складывается его судьба.
Эренфеста несколько удивила озабоченность Лоренца его судьбой, но в
следующем письме Лоренц разъяснил смысл своих вопросов. Он собирался оставить
ординарную профессуру по кафедре теоретической физики Лейденского университета и
подыскивал себе преемника. «Я подумал также и о Вас», - писал Лоренц. В
результате Эренфест принял предложение Лоренца, и состоялось избрание Эренфеста
профессором кафедры теоретической физики Лейденского университета.
Профессором в Лейдене Эренфест пробыл двадцать один год, до трагической гибели 25
сентября 1933 г.
Эренфест был искренним другом Советского Союза. Он был другом многих
советских физиков: А.ф. Иоффе, Д.С. Рождественского, Ю.А. Круткова и других, часто
приезжал в Советский Союз. 6 декабря 1924 г. Эренфест по представлению А.ф.
Иоффе и П. П. Лазарева был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР
вместе с Бором, Ланжевеном, Маикельсоном, Милликеном, Лауэ, Дебаем, Борном. В
представлении Лазарев и Иоффе, перечисляя заслуги Эренфеста, писали: «В
частности, П.С. Эренфест сыграл весьма крупную роль и в России. Его следует
считать основателем школы теоретической физики, к которой принадлежали Г.Г. Вей-
хардт, В.Р. Бурсиан, Ю.А. Крутков».
Атом Бора
Вернемся, однако, к работам Бора о строении атомов. Бор, как и Томсон до
него, ищет такое расположение электронов в атоме, которое объяснило бы его
физические и химические свойства. Бор уже знает о модели Резерфорда и берет
ее за основу. Ему известно также, что заряд ядра и число электронов в нем,
равное числу единиц заряда, определяется местом элемента в периодической
системе элементов Менделеева. Таким образом, это важный шаг в понимании физико-
химических свойств элемента. Но остаются непонятными две вещи: необычайная
устойчивость атомов, несовместимая с представлением о движении электронов по
замкнутым орбитам, и происхождение их спектров, состоящих из вполне
определенных линий. Такая определенность спектра, его ярко выраженная химическая
индивидуальность, очевидно, как-то связана со структурой атома. Все это очень
трудно совместить с универсальностью электрона, заряд и масса которого не
зависят от природы атома, в состав которого они входят. Устойчивость атома в
целом противоречит законам электродинамики, согласно которым электроны,
совершая периодические движения, должны непрерывно излучать энергию и, теряя
ее, «падать» на ядро. К тому же и характер движения электрона, объясняемый
законами электродинамики, не может приводить к таким характерным линейчатым
спектрам, которые наблюдаются на самом деле. Линии спектра группируются в
серии, они сгущаются в коротковолновом «хвосте» серии, частоты линий
соответствующих серий подчинены странным арифметическим законам.
Так, Иоганн Бальмер (1825-1898) в 1885 г. нашел, что четыре линии водорода
На, Нр, Н7, Н5 имеют длины волн, которые могут быть выведены из одной
формулы:
X -3645,6 —з—-г-, т-3, 4, 5, 6.
ТП — 4
Позже было найдено еще два десятка линий в ультрафиолетовой части, и их
длины волн также укладывались в формулу Бальмера.
Иоганн Ридберг (1854-1919) в 1889-1900 гг. нашел, что и линии спектров
щелочных металлов могут быть распределены по сериям. Частоты линий каждой серии
могут быть представлены в виде разности двух членов - термов. Так, для
главной серии
ID J{
где R - некоторое постоянное число, получившее название постоянной Ридбер-
га, s и р - дробные поправки, меняющиеся от серии к серии.
«Основным результатом тщательного анализа видимой серии линейчатых спектров
и их взаимоотношений, - писал Бор, - было установление того факта, что
частота v каждой линии спектра данного элемента может быть представлена с
необыкновенной точностью формулой v = Т - Т", где Т и Т" - какие-то два члена из
множества спектральных термов Г, характеризующих элемент».
Бору удалось найти объяснение этого основного закона спектроскопии и
вычислить постоянную Ридберга из таких фундаментальных величин, как заряд и масса
электрона, скорость света и постоянная Планка. Но для этого ему пришлось
ввести в физику атома представления, чуждые классической физике.
Это, прежде всего, представления о стационарных состояниях атомов, находясь
в которых электрон не излучает, хотя и совершает периодическое движение по
круговой орбите.
Для таких состояний момент импульса равен кратному от h/2n. При переходе с
одной орбиты на другую электрон излучает и поглощает энергию, равную кванту.
В заключительных замечаниях к трем своим статьям «О строении атомов и
молекул» Бор формулирует свои основные гипотезы следующим образом:
«1. Испускание (или поглощение) энергии происходит не непрерывно, как это
принимается в обычной электродинамике, а только при переходе системы из
одного «стационарного» состояния в другое.
2. Динамическое равновесие системы в стационарных состояниях определяется
обычными законами механики, тогда как для перехода системы между различными
стационарными состояниями эти законы не действительны.
3. Испускаемое при переходе системы из одного стационарного состояния в
другое излучение монохроматично, и соотношение между его частотой v и общим
количеством излученной энергии Е дается равенством Е = hv, где h - постоянная
Планка.
4. Различные стационарные состояния простой системы, состоящей из
вращающегося вокруг положительного ядра электрона, определяются из условия, что
отношение между общей энергией, испущенной при образовании данной конфигурации, и
числом оборотов электрона является целым кратным п/2я. Предположение о том,
что орбита электрона круговая, равнозначно требованию, что момент импульса
вращающегося вокруг ядра электрона был бы целым кратным п/2я.
5. «Основное» состояние любой атомной системы, т.е. состояние, при котором
излученная энергия максимальна, определяется из условия, чтобы момент
импульса каждого электрона относительно центра его орбиты равнялся п/2л».
Далее Бор пишет: «Было показано, что при этих предположениях с помощью
модели атома Резерфорда можно объяснить законы Бальмера и Ридберга, связывающие
частоты различных линий в линейчатом спектре».
Именно Бор получил для спектра водорода формулу:
«Мы видим, - пишет Бор, - что это соотношение объясняет закономерность,
связывающую линии спектра водорода. Если взять т2 = 2 и варьировать ii
получим обычную серию Бальмера.
Если взять Т2 = 3, получим в инфракрасной области серию, которую наблюдал
Пашен и еще ранее предсказал Ритц. При Тг = 1 и Тг = 4, 5,... получим в
крайней ультрафиолетовой и соответственной крайней инфракрасной областях серии,
которые еще не наблюдались, но существование которых можно предположить».
Действительно, серия в ультрафиолетовой области, соответствующая т2 = 1,
была найдена Лайманом (1874-1954) в 1916 г. , серия в инфракрасной области,
соответствующая т2 = 4, была найдена Брэкетом в 1922 г., и серия т2 = 5 была
найдена Пфундом в 1924 г.
После опубликования статей Бора Фаулер обнаружил новые линии при разряде в
трубке, заполненной водородом и гелием, которые, по его мнению, не
укладываются в серию Бора. Бор уточнил теорию, введя движение ядра и электрона около
общего центра массы. Тогда теоретическое значение получилось в точном
соответствии с экспериментом.
В последующих работах Бор непрерывно уточнял основы своей теории. Она была
дополнена принципом соответствия (1918), позволяющим делать определенные
выводы об интенсивности и поляризации спектральных линий. Зоммерфельд развил
теорию пространственного квантования, позволившую дать объяснение нормального
эффекта Зеемана. Эффект Штарка, открытый в 1913 г., был объяснен на основе
модели Бора Эйнштейном и Шварцшильдом (1916). Сам Бор неоднократно занимался
вопросом о влиянии магнитных и электрических полей на спектры атомов. Он же
впервые включил в квантовую теорию атома и рассмотрение рентгеновских
спектров, считая, что «характеристическое рентгеновское излучение испускается при
возвращении системы в нормальное состояние, если каким-либо воздействием,
например катодными лучами, были предварительно удалены электроны внутренних
колец» (1913) .
Волновой характер рентгеновского излучения был установлен Максом Лауэ
(1879-1960), Вальтером Фридрихом (1883-1968) и Паулем Книппингом (1883-1935).
В 1912 г. Лауэ пришла в голову мысль использовать в качестве дифракционной
решетки для рентгеновских лучей кристалл. Он предложил Фридриху и Книппингу
произвести эксперимент. Эксперимент с кристаллами цинковой обманки, каменной
соли и свинцового блеска блестяще подтвердил предположение Лауэ. Статья Лауэ,
Фридриха и Книппинга «Интерференционные явления в рентгеновских лучах» была
опубликована в 1912 г. и в дополненном виде в 1913 г.
Схема опыта Лауэ, Фридриха и Книппинга
Лауэ сразу же после опытов Фридриха и Книппинга дал теорию эксперимента,
которая составила первую теоретическую часть статьи 1913 г. Однако она еще не
давала возможностей точного измерения длин волн рентгеновских лучей, посколь-
ку не была известна точно структура кристаллов. Основы рентгеноскопии и рент-
геноструктурного анализа были даны отцом и сыном Брэггами: Вильямом Генри
Брэггом (1862-1942) и его сыном Вильямом Лауренсом Брэггом (1890-1971). Они
нашли, что пучок рентгеновских лучей отражается от поверхности кристалла по
закону геометрической оптики для углов скольжения ©, удовлетворяющих условию:
2dsin© = nA.
Аналогичное соотношение было найдено русским физиком Юрием (Георгием)
Викторовичем Вульфом (1863-1925). Закон Брэггов и Вульфа дал возможность
измерить длины рентгеновских лучей.
Открытые в 1908 г. Чарлзом Гловером Баркла (1877-1944) так называемые
характеристические лучи образуют линейчатый спектр, распадающийся на серии,
обозначаемые в рентгеноскопии буквами К, L, M, N, ... .
Генри Мозли в 1913-1914 гг. открыл закон смещения длин волн
характеристических лучей, принадлежащих к одной и той же серии, при переходе от элемента к
элементу. Частота рентгеновских лучей, определяющая их «жесткость»,
возрастает с возрастанием порядкового номера элемента. Заметим, что пионеры
рентгеноскопии М. Лауэ, В.Г. и В.Л. Брэгги, Ч. Баркла получили Нобелевские премии по
физике: Лауэ - в 1914 г., Брэгги - в 1915 г., Баркла - в 1917 г.
Первое теоретическое истолкование рентгеновских спектров на основе идей
Бора состоит в том, что они обязаны переходам электронов на вакантные места во
внутренних оболочках. Оно было дано Зоммерфельдом в его фундаментальной
работе 1916 г. В том же 1916 г. П. Дебай и П. Шеррер разработали новую методику
рентгеновского анализа кристаллов в порошке, получившую широкое
распространение в рентгеноструктурном анализе.
Идеи Бора получили экспериментальное подтверждение в опытах Джеймса Франка
(1882-1964) и Густава Герца, которые начиная с 1913 г. изучали соударения
электронов с атомами паров и газов. Оказалось, что электрон может
сталкиваться с атомами газов упруго и неупруго. При упругом ударе электрон отскакивает
от тяжелого атома (например, ртути), не теряя энергии, при неупругом ударе
его энергия теряется и передается атому, который при этом либо возбуждается,
либо ионизируется. Порции энергии, затрачиваемые на возбуждение атома, вполне
определенные: так, электрон при столкновении с атомами ртути теряет энергию
4,9 эВ, что соответствует энергии кванта ультрафиолетового света длиной волны
2537 А. Квантовый характер поглощения энергии атомом был продемонстрирован в
опытах Франка, Герца и других физиков с поразительной наглядностью. За эти
исследования, которые продолжались ряд лет, в 1925 г. франк и Герц были
удостоены Нобелевской премии.
Квантовый характер излучения и поглощения энергии атомом лег в основу
теоретического исследования о световых квантах, выполненного Эйнштейном в 1916-
1917 гг. В этом исследовании Эйнштейн вывел формулу Планка, исходя из
представления о направленном излучении.
Идея Эйнштейна об индуцированном излучении нашла в современной физике и
технике важное применение в лазерах.
Как было уже сказано, в 1916 т. Зоммерфельд обобщил теорию Бора, введя
правила квантования для систем с несколькими степенями свободы. Он рассмотрел
движение по эллипсу, введя азимутальные и радиальные квантовые числа. Введя
далее пространственное квантование и третье квантовое число, он дал теорию
нормального эффекта Зеемана. Наконец, он дал теорию тонкой структуры
спектральных линий и объяснение рентгеновских спектров. Все эти результаты были
подробно разработаны им в классической монографии «Строение атомов и
спектры», первое издание которой вышло в 1917 г. До 1924 г. включительно эта
книга выдержала четыре издания. Последнее издание ее уже в двух томах вышло в
1951 г. и русский перевод - в 1956 г.
Таким образом, к 1917 г. идеи Бора получили всестороннее развитие, как в
работах самого Бора, так и других авторов. Они были экспериментально
подтверждены, и теория Бора получила всеобщее признание. Но те трудные вопросы,
которые были поставлены Резерфордом, еще не были сняты, а многие трудности, с
которыми сталкивалась теория в попытках рассмотреть многоэлектронные атомы,
аномальный эффект Зеемана и многое другое, показали, что в теории Бора при
всех ее успехах есть серьезные недостатки принципиального характера.
Трудности и противоречия накопились, и надо было искать выход. Но прежде чем
рассказать, каким путем были преодолены трудности теории Бора, рассмотрим
коротко историю развития физики в нашей стране.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
СТАНОВЛЕНИЕ
СОВЕТСКОЙ ФИЗИКИ
Исторические
замечания
До Октября науки, и в том числе физика, развивались в Императорской
Академии наук и в университетах Петербургском, Московском, Киевском, Казанском,
Харьковском, Новороссийском, Томском, а также в Варшаве и Гельсингфорсе
(Хельсинках), входивших тогда в состав российской империи. Между
университетской и академической наукой шла глухая вражда, прорывавшаяся то и дело
«академическими инцидентами». Так, лучшие представители университетской науки
Д.И. Менделеев, К.А. Тимирязев, А.Г. Столетов и многие другие не были
допущены в академию, которая не только по названию, но и по самой сути оставалась
«императорской» и президентом ее был член императорской фамилии Константин
Романов. Академическая наука была страшно далека от народа, от запросов
страны.
С другой стороны, в университетах основное внимание уделялось преподаванию,
научная деятельность отходила на второй план. П.Н. Лебедева, для которого
научная деятельность стояла на первом плане, это страшно тяготило.
Ассигнования на научные исследования были ничтожными и к тому же
отпускались под строгим надзором царских чиновников, не понимавших нужды науки.
Перед самой войной, в 1911 г., разразились события, связанные со смертью
Толстого1, и ряд профессоров Московского и Петербургского университетов
подали в отставку. В Московском университете был полный погром, ушел П.Н. Лебедев
со своими учениками, прекратив плодотворную научную деятельность. Вскоре
после ухода из университета Лебедев умер.
Лишь после Октября вернулись в университет его ученики - В. К. Аркадьев,
А.К. Тимирязев, В.И. Романов и другие. Лебедев был самым крупным физиком в
России до Октября, и его трагическая судьба ярко говорит о тяжелом состоянии
физики в России до революции. Ряд физиков вынуждены были уехать из России за
границу и там получить научную подготовку.
А.ф. Иоффе, Л.И. Мандельштам, Н.Д. Папалекси, а несколько ранее П.Н.
Лебедев и Б.Б. Голицын получили научную подготовку и начали свой научный путь в
Германии. В русских университетах не нашлось места для П.С. Эренфеста и А.Ф.
Иоффе. Лебедев был глубоко прав, когда писал в ноябре 1911 г., незадолго до
своей смерти: «... Если присмотреться к работе наших выдающихся ученых, то
приходится утверждать, что в большинстве случаев они дали крупные исследова-
Об этих событиях в советское время не упоминали. Были какие-то студенческие
выступления , возможно вызванные всяческими инсинуациями в реакционной печати насчет Л.Н.
Толстого — он был отлучен от церкви.
ния не благодаря тем условиям, в которых они работали в России, а вопреки
им...».
Революция совершилась, когда Россия была разорена войной. Отсталая
экономика, в основе которой лежали соха и лошадь крестьянина, не выдержала
напряжения военных лет, страна была разорена. После революции разразилась
гражданская война, отрезавшая от центральных областей земледельческие и промышленные
районы. Голод, холод, разруха царили в стране в первые послереволюционные
годы. Казалось, вся научная жизнь России должна замереть. Но произошло иное.
Уже в 1918 г. начали организовываться новые научные учреждения: научно-
исследовательские институты и лаборатории. В октябре 1918 г. Бонч-Бруевич при
прямой поддержке В.И. Ленина организовал Нижегородскую радиолабораторию, в
которой велись научно-технические исследования по радиофизике и радиотехнике
и создавались электронные лампы для нужд молодой советской радиотехники.
С октября 1918 г. в Петрограде начал свою деятельность Рентгенорадиологи-
ческий институт, организованный А.Ф. Иоффе и М.И. Неменовым. В это же время
Д.С. Рождественский, уделявший большое внимание производству в России
оптического стекла, организовал в Петрограде Государственный оптический институт.
В Москве на базе физического института народного университета им. Шанявско-
го П. П. Лазарев организует Институт биофизики Наркомздрава. Организуются и
другие научные институты, в том числе Центральный аэрогидродинамический,
институт (ЦАГИ), во главе которого был выдающийся русский ученый Николай
Егорович Жуковский (1847-1921).
Эти институты оказали огромное влияние на развитие физики в России. Они, в
особенности выделившийся из Рентгенорадиологического института Ленинградский
физико-технический институт, стали центрами молодой советской физики и
рассадниками научных кадров. Достаточно сказать, что из физико-технического
института возникли такие крупные научные институты, как Институт химической
физики АН СССР (организатор и руководитель академик Н.Н. Семенов), Институт
атомной энергии АН СССР (организатор и руководитель академик И.В. Курчатов) -
в Москве, Радиевый институт (руководитель академик В.И. Вернадский),
Электрофизический институт (руководитель академик А.А. Чернышев) - в Ленинграде.
Ленинградский физико-технический институт был инициатором создания научных
институтов в Харькове, Свердловске, Днепропетровске и других городах страны. В
развитии советской физики большую роль сыграли съезды русских физиков. В
феврале 1919 г. в Петрограде состоялся физический съезд, на котором было принято
решение о создании Российской Ассоциации физиков. Ассоциация начала регулярно
созывать съезды русских физиков.
Первый съезд был созван в Москве в сентябре 1920 г. Второй собрался в Киеве
в 1921 г. Третий съезд состоялся в Нижнем Новгороде в 1922 г. В его
организации и проведении большую роль сыграла Нижегородская радиолаборатория.
В 1924 г. в Ленинграде состоялся четвертый съезд русских физиков, ставший,
по сути дела, Первым Всесоюзным съездом. В его работе принял участие П. С.
Эренфест. Этот съезд завершил трудный период становления советской физики.
Важно отметить, что процесс становления советской физики проходил в
труднейших условиях гражданской войны, разрухи, блокады. Ученые голодали,
работали в нетопленых лабораториях и кабинетах. Но воодушевленные идеей создания
новой науки, они работали с необычайным энтузиазмом. Блокада отрезала
советских ученых от зарубежной научной литературы и источников информации. Были
Закрыты источники поступления научных приборов. Русская отсталая
промышленность не могла снабжать научные лаборатории необходимой аппаратурой, ее
обычно приобретали от зарубежных фирм. Недостаток научной литературы и
оборудования ощущался учеными острее, чем голод и холод. Когда английский писатель
Уэллс, приезжавший в Советскую Россию в 1920 г., беседовал в Петрограде с
советскими учеными, он был поражен тем, что никто из них не жаловался на труд-
ные бытовые условия, но все жадно расспрашивали о последних научных новостях
за границей. Они жаловались лишь на недостаток научной информации. Блокада
капиталистических держав обрекла русскую науку на информационный голод, и
Уэллс это остро почувствовал.
Новым институтам оказывалась щедрая поддержка. В своем докладе на годичном
собрании Оптического института 15 декабря 1919 г. Д.С. Рождественский
отмечал, что Комиссариат по народному просвещению оказал институту огромную
помощь в обеспечении необходимой аппаратурой. «Он пошел навстречу идее научно-
технического учреждения не только большими, подчас выходящими из всякой нормы
средствами, но и активным содействием, в котором фактическое осуществление
ставилось всегда выше всякой формы...» Эта поддержка сделала возможным
создание института нового типа, в котором соединились научные и технические задачи
и как для науки, так и для техники открывались такие возможности, «о которых
нам, университетским работникам, не приходилось и мечтать», - говорил
Рождественский. В результате напряженной работы советских ученых уже в первые
послеоктябрьские годы была создана новая физика с большим диапазоном научных
проблем. В тематике исследований советских физиков фигурировали современные
проблемы атомной физики, радиоактивности, электроники, радиофизики, физики
твердого тела, оптики и спектроскопии, акустики, биофизики, геофизики. Это
была наука «сплошного фронта», по меткому выражению СИ. Вавилова. В ее
начальной фазе особое развитие получили радиофизика и электроника.
Радиотехника
и радиофизика
В истории радиотехники до второй мировой войны отчетливо выделяются два
этапа. Первый этап - искровой радиотехники - начинается непосредственно с
открытия А.С. Попова. Начальным пунктом второго этапа следует считать
изобретение в 1907 г. американским радиотехником Ли де Форестом (1873-1961)
электронной лампы - триода, внедрению которого в американскую промышленность и
радиотехнику в сильной степени способствовал сам изобретатель, получив от
соотечественников титул «отца радио». Действительно, роль электронной лампы в
развитии радиотехники трудно переоценить. Уже в 1913 г. Александр Мейснер (1883-
1958) разработал генератор незатухающих колебаний с триодом. В годы первой
мировой войны электронные генераторы, усилители и приемники начали интенсивно
вытеснять искровую технику, и послевоенный период стал этапом электронной
радиотехники и радиофизики.
Вторая мировая война стимулировала развитие микроволновой радиотехники и
полупроводниковой электроники - третий этап в истории радиотехники.
Молодая советская наука и техника активно разрабатывала электронную
радиотехнику. Здесь прежде всего следует отметить заслуги Нижегородской
радиолаборатории и ее организатора Михаила Александровича Бонч-Бруевича (1888-1940).
Электронные лампы конструкции Бонч-Бруевича обеспечивали развитие советской
радиотехники и радиофизики.
Другой тип ламп разрабатывал в Ленинграде Александр Алексеевич Чернышев
(1882-1940), один из организаторов Ленинградского физико-технического
института, крупный специалист по электротехнике высоких напряжений, впоследствии
академик.
Молодая русская радиотехника чтила имя великого изобретателя радио А.С.
Попова. В 1925 г. вышел специальный выпуск журнала «Электричество», посвященный
А.С. Попову. В статье А.А. Петровского (1873-1942) отмечались заслуги Попова
в изобретении радио, рисовался облик ученого и педагога. М.А. Бонч-Бруевич
посвятил свою статью рассмотрению свойств и преимуществ коротких волн. В этом
же номере рассказывалось и об успехах советского радиовещания.
Советскую радиотехнику интенсивно развивали И.Г. Фрейман (1890-1929), автор
первого советского курса радиотехники; В.П. Вологдин (1881-1953), конструктор
машин высокой частоты; О.В. Лосев (1903-1942) , открывший еще в 20-х годах
транзисторный эффект; М.В. Шулейкин (1884-1939) и многие другие.
III съезд русских физиков в Нижнем Новгороде в значительной мере был
посвящен радиофизике и радиотехнике. Вопросы радиофизики и электроники интенсивно
разрабатывались в Московском университете в школе В.К. Аркадьева, из которой
вышел известный советский радиофизик академик Б.А. Введенский (1893-1969) , в
школе В.И. Романова (1880-1954) и Н.А. Капцова (1883-1966). С 1925 г. в
Московском университете работал Л.И. Мандельштам, создавший мировую школу
нелинейных колебаний.
Л. И. Мандельштам возглавил в университете кафедру теоретической физики.
Возникновение советской теоретической физики - один из важных моментов ранней
истории советской физики.
Развитие теоретической
физики советскими учёными
XIX век не знал разделения физики на экспериментальную и теоретическую.
Гельмгольц, Максвелл, Рэлей и другие с одинаковым успехом работали и в
экспериментальной и в теоретической физике. Столетов и Умов были также
представителями «общей физики». Если у Умова преобладали теоретические работы, то,
например, П.Н. Лебедев был чистым экспериментатором, но наряду с этим он
выдвигал интересные теоретические идеи о взаимодействии молекул, отталкивательной
силе лучеиспускания, магнетизме вращения. Все же в его творчестве преобладал
эксперимент, тогда как у Умова преобладала теория.
Теоретическая физика начала выделяться из физики в конце XIX в. М. Планк
рассказывал, как настороженно встретили его, теоретика, в Берлине. Чистая
теория казалась чем-то экстравагантным для физиков гельмгольцевской и кунд-
товской школы. Глубокий теоретик Больцман считал разделение физики на
теоретическую и экспериментальную временным явлением. Однако усложнение задач
физических исследований, возросшая роль теоретических обобщений привели к
развитию теоретической физики за рубежом и у нас.
Следует отметить, что советская теоретическая физика явилась (как и вся
физика, но теоретическая в особенности) детищем научной революции. Теория
атома, теория относительности, статистическая физика усиленно разрабатывались и
за рубежом и в Советской республике. Примечательно, что в Петрограде,
находившемся в 1919 г. в полосе гражданской войны, Д.С. Рождественский посвятил
свой, упоминавшийся нами доклад 15 декабря 1919 г. теории спектров атомов
щелочных металлов, развивая идеи Бора. Доклад Рождественского привлек внимание
Бора, и он упоминал о нем в своих работах.
Д.С. Рождественский был организатором и руководителем Атомной комиссии,
начавшей свою работу в январе 1920 г. В заседаниях комиссии принимали участие
не только физики, но и математики и механики. Так, комиссия слушала доклад
известного механика, академика, будущего Героя Социалистического Труда
Алексея Николаевича Крылова (1863-1945) «Некоторые замечания о движении
электронов в атоме гелия»; механик и математик, работавший в области теории
упругости, Николай Иванович Мусхелишвили, будущий президент Грузинской академии
наук, делал доклад «Задача о движении электрона, притягиваемого к неподвижному
центру (ядру) в постоянном электрическом поле». На Заседании Атомной комиссии
выступали с докладами математик Я.Д. Тамаркин, гидромеханик и метеоролог А.А.
Фридман.
Модель атома Бора привлекала математиков и механиков своим сходством с
планетарной системой. Методы Гамильтона-Якоби нашли в ней богатое поле приложе-
ния. В известной книге немецкого теоретика Арнольда Зоммерфельда «Строение
атома и спектры» изложению этих методов было посвящено специальное
дополнение. Книга другого немецкого математика, Макса Борна, «Лекции по атомной
механике», вышедшая накануне создания квантовой механики, в значительной части
была посвящена изложению метода Гамильтона-Якоби, каноническим
преобразованиям и квазипериодическим системам. Все это было очень близко специалистам по
классической механике и математической физике. В Петербурге со времен Эйлера
это направление успешно развивалось в Академии наук, а затем и в
Петербургском университете. Исследования по механике и математической физике оказали
существенное влияние на развитие теоретической физики в Петербурге.
Одним из основателей советской теоретической физики был Юрий Александрович
Крутков (1890-1952), начавший теоретическую работу в Оптическом институте. В
«Трудах Оптического института» появилась его обширная статья по теории
адиабатических инвариантов. «Гипотеза квантов, - писал Крутков в этой статье, -
обладает той особенностью, что она, несмотря на почти двадцатилетнее
существование, вовсе не получила общей формулировки, позволяющей прилагать ее к
частным вопросам». Это очень точная характеристика тогдашней квантовой теории.
Гипотеза квантования не вытекала из каких-либо общих соображений, она
вносилась в классическую механику как нечто внешнее. «В каждом отдельном случае,
- продолжал Крутков, - физическому чутью исследователя предоставлен широкий
или, вернее, почти полный произвол. Решение «адиабатической» задачи уменьшает
этот произвол настолько, что во многих случаях его можно считать исчезающим».
«Таким образом, - заключает Крутков, - наш метод, не давая, конечно
«объяснения» гипотезе квантов, на что он и не может претендовать, дает ей твердое
обоснование. Всякая попытка «квантовать» неадиабатические инварианты должна
быть без всякого обсуждения отброшена».
Таким образом, развитый Ю.А. Крутковым вслед За П.С. Эренфестом, на
которого он ссылается в своей статье, метод адиабатических инвариантов играл
существенною роль в развитии квантовой теории до создания квантовой механики.
Проблема теории атома интересовала и другого ленинградского теоретика,
работавшего в физико-техническом институте, - Якова Ильича Френкеля.
Френкель.
Яков Ильич Френкель родился в Ростове-на-Дону 10 февраля
1894 г. Обладая выдающимися способностями, он окончил
Петербургский университет за три года (1913-1916) и был
оставлен при университете. Уже в 1917 г. он сдал магистерские
^ ^*^5^ИУ^^ j эк3амены/ бывшие тогда камнем преткновения для начинающих
^ v_Ж <J Л ученых. В том же, 1917 г. Я.И. Френкель работает в семинаре
^W ^*- т А.ф. Иоффе (напомним, что Иоффе не был связан с университе-
^щ^ >!—' ^^Ш том) и публикует ряд статей на тему «Строение атома в свете
^^^^31^^-- ^^^Н радиоактивных излучений». Другой работой Френкеля того же
I^^^^VMh ^^^H года, была статья «Об электрическом двойном слое на поверх-
I^^^Ьь ^Vjt^^^^l ности твердых тел». Эти две ранние работы как бы предопре-
Vjj^^^B^ALj^^^^H Лелили дальнейший научный путь Я.И. Френкеля. Он с успехом
#^^^^^^^^^^^И занимался атомной и ядерной физикой, проблемой
электропроводности металлов и диэлектриков, молекулярной физикой и позднее атмосферным
электричеством. Его большая научная работа в различных областях теоретической
физики, доставившая ему мировую известность, сочеталась с многогранной
педагогической и популяризаторской деятельностью.
С 1918 по 1921 г. Я.И. Френкель жил и работал в Крыму, где подвергался
репрессиям со стороны белогвардейцев, захвативших Крым. Вернувшись в 1921 г. в
Петроград, он начал работать теоретиком физико-технического института и пре-
подавателем физико-механического факультета Политехнического института.
Плодом его педагогической деятельности были известные учебники: «Курс векторного
исчисления с приложениями к механике», «Электродинамика», «Волновая
механика» , «Статистическая физика».
Отметим одно существенное обстоятельство. В дореволюционной России
оригинальные учебники для высшей школы имели ограниченный круг читателей, они
обычно издавались литографским путем, как пособие для слушателей. Наиболее
фундаментальными пособиями были иностранные книги. Так, до появления
«Электродинамики» Френкеля и «Основ теории электричества» Тамма русские физики
изучали теорию электричества по немецкому курсу Абрагама. Оригинальные
русские учебники не были известны за границей. Я.И. Френкель «прорубил окно» не
только в Европу, но и в Америку, где он читал лекции. Его «Электродинамика»
вышла сначала на немецком языке, «Волновая механика» - на английском. Готовя
русский текст, он обычно писал книги заново, расширяя и дополняя материал.
Важной особенностью учебников Френкеля была их органическая связь с его
собственными научными исследованиями. Это особенно отмечается в
«Электродинамике», которой предшествовал цикл статей Френкеля по динамике точечных
электронов . Вполне оправданным явилось включение ее в академическое собрание трудов
Френкеля. Но и «Статистическая физика» и «Волновая механика» представляют по
сути дела оригинальные научные труды Френкеля. Последняя его монография -
«Кинетическая теория жидкостей» (1945) ныне считается основополагающим трудом
по теории жидкостей.
Столь же тесно связаны с научным творчеством Френкеля и его популярные
книги и статьи. В 20-х годах вышли его книги «Строение материи», «Электрическая
теория твердых тел», «Электричество и материя». Здесь в популярной форме
излагались глубокие научные идеи Френкеля: идея «коллективизированных»
электронов, объясняющая существование гомеополярных молекул и электропроводности
металлов, идея «дырок» («дефекты по Френкелю»), ставшая в своем развитии
плодотворной идеей современной теоретической физики.
Для научного мышления Френкеля характерно сочетание необычайно физических
модельных представлений с глубокой математической разработкой этих
представлений. Мышление Френкеля было подлинно «физическим», и этим оно существенно
отличалось от «математичности» современных теоретиков. По типу своего
научного мышления Френкель был близок Эйнштейну и Ферми.
Плодотворная, многосторонняя научная деятельность Я.И. Френкеля, одного из
основателей советской теоретической физики, оборвалась 23 января 1952 г.
Остановимся на другом представителе советской теоретической физики -
механике и метеорологе А.А. Фридмане.
Фридман
Александр Александрович Фридман родился в Петербурге 17
июня 1888 г. Окончив в 1910 г. Петербургский университет, он
был оставлен при университете для подготовки к
профессорскому званию. С этого же года А.А. Фридман начал педагогическую
деятельность, работая преподавателем математики в
Петербургском институте инженеров путей сообщения.
Учитель Фридмана Владимир Андреевич Стеклов (1864-1926)
был одним из крупнейших специалистов по математической
физике и дифференциальным уравнениям. С 1919 г. он был вице-
президентом Академии наук и одним из первых ученых начал
сотрудничать с Советской властью. Он был организатором физико-
математического института Академии наук, из которого в 1934
г. возникли два института: физический институт АН СССР имени
I
'AT-/-3'' <65V
П.Н. Лебедева и Математический институт АН СССР имени В.А. Стеклова.
В 1913 г. А.А. Фридман сдал магистерские экзамены и начал заниматься
динамической и синоптической метеорологией в Аэрологической обсерватории в
Павловске. С этого же года начали публиковаться его метеорологические работы.
В годы первой мировой войны Фридман служил в действующей армии летчиком-
наблюдателем. В армию он пошел добровольцем и возглавил здесь
аэронавигационную службу. Им были составлены таблицы по бомбометанию и налажено обучение
летчиков-наблюдателей.
После революции А.А. Фридман преподает в Пермском университете, а с 1920 г.
работает старшим физиком Главной геофизической обсерватории. После
организации физико-механического факультета А.Ф. Иоффе пригласил Фридмана читать курс
механики на этом факультете.
В 1922 г. вышел фундаментальный труд А.А. Фридмана «Опыт гидродинамики
сжимаемой жидкости», ставший его докторской диссертацией. В том же году была
опубликована его статья «О кривизне пространства». За этой статьей
последовала статья «О возможности мира с постоянной отрицательной кривизной» и статья,
опубликованная в «Журнале Русского физико-химического общества» за 1924 год
«О кривизне мира». В 1923 г. вышла книга Фридмана «Мир как пространство и
время». Затем А. А. Фридман в содружестве с другим петербургским теоретиком -
В.К. Фредериксом готовит курс по теории относительности. Но смерть Фридмана,
последовавшая 16 сентября 1925 г. , оборвала работу над этим курсом. Вышла
только первая часть, содержащая тензорное исчисление.
Вкладом А.А. Фридмана в теоретическую физику являются его работы о кривизне
Вселенной. В своей работе 1917 г. «Вопросы космологии и общая теория
относительности» Эйнштейн написал космологическое релятивистское уравнение и дал
его решение, соответствующее постоянной положительной кривизне Вселенной
(стационарное решение). Это решение интерпретировалось многими как
свидетельство конечности Вселенной. Фридман резко выступил против этого утверждения,
показав, что оно никак не вытекает из метрики мира. В своей книге «Мир как
пространство и время» он писал: «Одна метрика мира не дает нам никакой
возможности решить вопрос о конечности Вселенной. Для решения этого вопроса
нужны дополнительные теоретические и экспериментальные исследования».
В работе 1922 г. Фридман, анализируя уравнение Эйнштейна, показал, что
существуют не только стационарные решения, но и нестационарные, в которых
кривизна Вселенной зависит от времени. Эйнштейн быстро реагировал на статью
Фридмана, опубликованную в «Zeitschrift fur Physik», и уже в следующем номере
журнала опубликовал Заметку, в которой утверждал, что выводы Фридмана
ошибочны. Фридман тщательно проанализировал аргументы и вычисления Эйнштейна и
нашел в них ошибку. Ю.А. Крутков во время заграничной поездки посетил Эйнштейна
и информировал его о выводе Фридмана. Эйнштейн вынужден был признать свою
ошибку.
В 1945 г. Эйнштейн, готовя новое издание своих лекций по теории
относительности (они были переведены позднее на русский язык под заглавием «Сущность
теории относительности»), добавил параграф «О космологической проблеме», где
рассказал о трудностях проблемы и указал, что выход из этих трудностей был
найден Фридманом. «Его результат, - писал Эйнштейн, - затем получил
неожиданное подтверждение в открытом Хабблом расширении звездной системы, в красном
смещении спектральных линий, которое растет с расстоянием». Эйнштейн
резюмирует далее: «Одно уже требование пространственной изотропии Вселенной
приводит к схеме Фридмана. Не вызывает поэтому никаких сомнений, что это наиболее
общая схема, дающая решение космологической проблемы».
Это явное свидетельство того, что молодая советская теоретическая физика
уже в годы своего становления вышла на передовые рубежи мировой науки.
В Москве проблемами теоретической физики занимался рано умерший профессор
Московского университета Сергей Анатольевич Богуславский (родился 1 декабря
1883 г., умер 3 сентября 1923 г.)- Его интересовали проблемы электроники,
статистической физики и теории атома. Данный им вывод зависимости
термоэлектронного тока от напряжения на сетке (формула Лэнгмюра) позволяет считать
найденную закономерность законом Лэнгмюра-Богуславского. Богуславский
разрабатывал также теорию пироэлектрических явлений. Его диссертация «Основы
молекулярной физики и применение статистики к вычислению термодинамических
потенциалов» была важным вкладом в статистическую термодинамику, несмотря на
некоторые ошибочные утверждения.
С.А. Богуславский развил метод расчета движения электронов в электрических
и магнитных полях, предвосхищая будущие потребности электроники и физики
плазмы. Но его монография «Пути электронов в электромагнитных полях» была
опубликована только спустя шесть лет после его смерти.
К числу молодых советских теоретиков, работавших в годы становления
советской физики, относится будущий академик и Герой Социалистического Труда Игорь
Евгеньевич Тамм и будущий академик, Герой Социалистического Труда Владимир
Александрович Фок, который еще студентом принимал участие в работе Атомной
комиссии Рождественского.
Таким образом, в трудные годы становления советской науки начала
создаваться советская теоретическая физика, превратившаяся в наши дни в мощный отряд
современной теоретической физики.
Развитие других
направлений
советской физики
Что касается других направлений советской физики, то мы ограничимся
краткими сведениями об основателях советской физики. Естественно, что при этом
будут опущены многие имена. Так, мы не будем говорить об известном
кристаллофизике Юрии Викторовиче Вульфе и руководителе семинара по молекулярной физике в
Московском университете Борисе Владимировиче Ильине (1888-1964) и отошлем
читателя за подробностями к книге «Основатели советской физики» (М. :
Просвещение, 1970).
Лазарев
^^^^Н^^^ Петр Петрович Лазарев родился 4 апреля 1878 г. в Москве в
^^^^^^ч^Ь семье инженера-геодезиста. По окончании гимназии в 1896 г.
^^Ш ^^ он поступил на медицинский факультет Московского
университетов I та. Изучая медицину, он одновременно увлекся физикой и слу-
"*"*.. --л ^4ш шал лекции по физике на физико-математическом факультете у
' ' аК Н.А. Умова и П.Н. Лебедева. Он посещал коллоквиум по совре-
^м^^В менным проблемам физики, которым руководил П.Н. Лебедев. Ле-
S~~t1^j бедев обратил внимание на пытливого студента-медика, который
^L W по окончании в 1901 г. медицинского факультета поступил на
^^^к 4 физико-математический факультет и закончил его за два года.
^^^^L к В 1903 г. Лазарев, окончив второй факультет, сдал докторант-
■■■■■шк ш ские экзамены по медицине и был назначен ассистентом
университетской клиники болезней уха, горла и носа.
В клинике Лазарев в том же, 1903 г. выполнил свою первую научную работу
«Звучание манометрического пламени». Следующая работа 1905 г. была уже
физиологическая - «О взаимодействии влияния органов зрения и слуха».
В 1905 г. П.П. Лазарев, уже побывавший за границей и ознакомившийся с по-
\
становкой научной работы в европейских университетах, поступает в лабораторию
П.Н. Лебедева. Здесь он ведет исследование скачка температур между стенкой и
разреженным газом, прилегающим к стенке. Наличие такого скачка было
теоретически предсказано М. Смолуховским. П.П. Лазарев разработал остроумную
экспериментальную установку, позволяющую определить зависимость скачка от давления
газа. Это исследование было в 1911 г. защищено Лазаревым как магистерская
диссертация. В том же, 1911 г. П.П. Лазарев вместе со своим учителем П.Н.
Лебедевым и другими видными профессорами Московского университета покинул
университет в знак протеста против действий реакционного министра просвещения
Кассо.
П.П. Лазарев занял кафедру в городском народном университете имени А.Л. Ша-
нявского. Это было частное учебное заведение, организованное на средства А.Л.
Шанявского. Здесь П. П. Лазарев развернул фотохимические и биофизические
исследования, а также принял активное участие в проектировании и строительстве
физического института. Свои фотохимические исследования П.П. Лазарев защитил
в 1912 г. в ученом совете Варшавского университета.
Исследования по фотохимии естественным образом подвели П.П. Лазарева к
фотохимическим реакциям в глазе (выцветание зрительного пурпура). Это, в свою
очередь, привело П. П. Лазарева к созданию ионной теории возбуждения нервов.
Ионная теория возбуждения принесла Лазареву широкую известность, и 4 марта
1917 г. он был избран действительным членом Академии наук.
В январе 1917 г. вступило в строй здание физического института на Миуссах.
В этом здании после Октябрьской революции развернулась плодотворная научная
деятельность Института биологической физики, руководимая академиком П.П.
Лазаревым. Этот институт стал одним из центров молодой советской физики. Отсюда
вышли видные советские ученые, будущие академики: СИ. Вавилов, Г.А. Гамбур-
цев, М.В. Шулейкин, П.А. Ребиндер; видные советские оптики и акустики: В.Л.
Левшин, П.Н. Беликов, С.Н. Ржевкин; крупные советские специалисты по
молекулярным явлениям: А.С. Предводителев, Б.В. Ильин, Б.В. Дерягин и другие.
Институт был инициатором исследования Курской магнитной аномалии. Эти
исследования, увенчались в наши дни разработкой крупнейших запасов
высококачественной руды.
П.П. Лазарев развернул и широкую издательскую деятельность. С 1918 г. начал
выходить журнал «Успехи физических наук», дающий новейшую ин формацию о
важнейших достижениях физической науки. Бессменным редактором «Успехов» после
Лазарева являлся его ученик, видный советский рентгенофизик Э.В. Шпольский,
активно помогавший П. П. Лазареву в осуществлении издательских планов. П. П.
Лазарев организовал издание серии «Проблемы современного естествознания», в
которой выходили работы Э. Резерфорда, Н. Бора, В.Л. и В.Г. Брэггов, Ж. Пер-
рена, К. Фаянса и других. Им была предпринята попытка издания серии «Классики
естествознания», в которой выходили труды М.В. Ломоносова, П.Н. Лебедева,
Д.И. Менделеева, И. Ньютона, Г. Гельмгольца, О. Френеля и других. В
осуществлении этих серий большую роль играли молодые советские физики СИ. Вавилов,
Э.В. Шпольский, В.К. Фредерике, В.А. Фок и другие, переводившие и
комментировавшие издаваемые труды.
Неустанная деятельность П.П. Лазарева оборвалась в годы войны в Алма-Ате,
где он умер 24 апреля 1942 г.
Другим физическим центром стал Московский университет, куда вернулись В. К.
Аркадьев, А. К. Тимирязев и другие ученики П. Н. Лебедева.
Аркадьев
Владимир Константинович Аркадьев родился в Москве 21 апреля 1884 г. Еще в
гимназии он увлекся физикой, изготовлял самодельные приборы и экспериментиро
вал с ними. Поступив в Московский университет, он еще
первокурсником пришел к П.Н. Лебедеву с планом опыта по
определению движения Земли через эфир. Лебедев посоветовал
юноше пройти предварительно физический практикум у профессора
А.П. Соколова, а затем прийти к нему в лабораторию.
Аркадьев так и поступил и в лаборатории Лебедева сделал важное
открытие сильного уменьшения ферромагнитных свойств железа
в области сантиметровых волн. Это открытие определило его
дальнейший научный путь, он стал изучать поведение
ферромагнитных веществ в высокочастотных полях и обнаружил
ферромагнитный резонанс. По аналогии с электрической
дисперсией, в которой исследуется отношение вещества к
электрическому вектору электромагнитной волны, Аркадьев изучил магнитную дисперсию, в
которой исследуется отношение вещества к магнитному вектору электромагнитной
волны. Изучаемую им область он назвал магнитной спектроскопией.
Описание поведения вещества в переменном электромагнитном поле заставило
Аркадьева обобщить уравнения Максвелла и наряду с известными тремя
коэффициентами: диэлектрической проницаемостью, магнитной проницаемостью и
электрической проводимостью - ввести четвертую характеристику - магнитную
проводимость, описывающую тепловые потери в ферромагнетике в переменных полях.
Среду, описываемую этими четырьмя коэффициентами, Аркадьев назвал бикомплексной.
Известно, что в электрической теории дисперсии наличие поглощения описывается
комплексным показателем преломления, такой же комплексный показатель
преломления вводится и в магнитной спектроскопии, и это объясняет введенный
Аркадьевым термин «биокомплексная среда».
В университете Шанявского, где Аркадьев работал после ухода вместе с
Лебедевым из университета, он осуществил эффектные опыты по фотографированию
различных случаев дифракции Френеля. Полученные им фотографии, опубликованные в
«Журнале Русского физико-химического общества» и в «Physikalische Zeits-
chrift» за 1912 г., вошли в руководства по физике у нас и за рубежом. Там же
он в сотрудничестве с Баклиным построил «генератор молнии», предшественник
будущих высоковольтных ускорителей.
Вернувшись после революции в университет, В.К. Аркадьев развернул большую
научную работу по изучению явлений магнетизма. Им были организованы научный
кружок «Магнитный коллоквиум» и лаборатория магнетизма. В этой лаборатории
его жена А.А. Глаголева-Аркадьева получила в 1922 г. короткие
электромагнитные волны, сомкнувшие область электромагнитных и инфракрасных колебаний, с
помощью так называемого массового излучателя.
Александра Андреевна Глаголева-Аркадьева родилась 28
февраля 1884 г. По окончании в 1910 г. математического
отделения Высших женских курсов в Москве она работала
ассистентом кафедры физики. Ее первые работы относятся к
рентгенотехнике . В годы войны она разработала конструкцию
прибора - рентгеностереометра, позволявшего определять
глубину залегания пуль, осколков и т.п. в теле.
Массовый излучатель Глаголевой-Аркадьевой представляет
собой сосуд, наполненный металлическими опилками,
находящимися в машинном масле. Специальная мешалка размешивает
массу, в которую особым колесиком подводится напряжение от
индуктора, и между зернами опилок происходят
многочисленные искровые разряды, генерирующие электромагнитные волны.
Глаголева
«Полученные от массового излучателя волны, - писала в 1924 г. Глаголева-
Аркадьева, - налагаются с одной стороны на рабочие короткие электромагнитные
волны Риги, Аркадьева, Мебиуса, Лебедева, Никольса и так до 4-2 мм, а с
другой стороны - на рабочие длинные тепловые волны Рубенса в 343,218 мкм и менее
и, следовательно, заполняют ту область шкалы электромагнитных волн, в которой
электромагнитные колебания могли наблюдаться до сих пор с величайшим трудом».
А.А. Глаголева-Аркадьева работала над усовершенствованием своего массового
излучателя и методики измерения с ним до конца своей жизни. Умерла она 30
октября 1945 г.
В.К. Аркадьев воспитал целую плеяду советских магнитологов и радиофизиков.
Из его школы вышли радиофизики Б.А. Введенский, К.Ф. Теодорчик, Н.Н. Малов и
другие; магнитологи Н.С. Акулов, Е.И. Кондорский и многие другие.
Исследования В.К. Аркадьева по магнитной спектроскопии стали
предшественниками будущих радиоспектроскопических исследований. Но В.К. Аркадьев тщательно
изучал поведение ферромагнетиков и в постоянных полях. Для описания
намагничивания он ввел магнитные коэффициенты формы, вещества и тела. Исследования
В.К. Аркадьева были обобщены им в монографии «Электромагнитные процессы в
металлах», первая часть которой вышла в 1934 г., вторая - в 1936 г.
В.К. Аркадьев и его сотрудники раз работали электромагнитный аналог
фотографии, названный ими «стиктография». Электромагнитная теория света Максвелла
была основным направлением его научной деятельности, и он стремился провести
параллель электромагнитных и оптических колебаний до последних деталей. В.К.
Аркадьев умер 1 декабря 1953 г.
Тимирязев
Среди московских физиков в первые годы после Октября
ведущую роль играл Аркадий Климентьевич Тимирязев.
А.К. Тимирязев родился 19 октября 1880 г. в Москве. Он
был сыном выдающегося русского ботаника Климента
Аркадьевича Тимирязева.
В своих исследованиях по физиологии растений К.А.
Тимирязев широко применял методы и выводы физики и высоко
ценил эту науку. Он хотел, чтобы его единственный сын стал
физиком. Друзьями К.А. Тимирязева были ведущие физики
Московского университета А.Г. Столетов и П.Н. Лебедев.
Будущий физик уже с гимназических времен испытал
благотворное влияние этих ученых. После окончания гимназии он
поступил на математическое отделение Московского
университета, где избрал своей специальностью физику, и начал работать у П.Н.
Лебедева. Другим учителем А.К. Тимирязева был ученик Столетова Николай Петрович
Кастерин (1869-1947). Из зарубежных физиков наибольшее влияние на Тимирязева
оказал Д.Д. Томсон, с которым его познакомил отец в 1909 г. во время поездки
в Кембридж на юбилей Дарвина.
Мировоззрение А.К. Тимирязева складывалось под глубоким влиянием отца,
которого он любил и перед которым преклонялся. Огромное влияние оказали на него
и его учителя.
А.К. Тимирязев был убежденным материалистом типа Д.Д. Томсона и Л. Больцма-
на, которого он также высоко ценил и основательно изучал.
Научная деятельность А. К. Тимирязева началась в области кинетической
теории газов, которая была главным предметом его преподавания в течение многих
лет. Его книга «Кинетическая теория материи», составленная из лекций,
читаемых в Московском университете в 1917-1918 гг., первое издание которой вышло в
1923 г., была первым советским учебником по этому предмету. Она ярко
характеризует мировоззрение и научные симпатии автора.
Предметом исследования Тимирязева были явления в разреженных газах:
внутреннее трение и температурный скачок. Тимирязев исследовал связь между
коэффициентом скольжения и температурным скачком теоретически, пользуясь теорией
Максвелла, и экспериментально в области давления от 760 до 0,001 мм рт. ст.
Он установил в соответствии с исследованиями Кундта и Варбурга, что при
больших разрежениях появляется скольжение, пропорциональное длине свободного
пробега и, следовательно, обратно пропорциональное давлению.
Опыты с воздухом и углекислотой подтвердили расчеты. Исследование
Тимирязева было опубликовано на немецком языке в 1913 г. ив 1914 г. было
представлено в Петербургский университет в качестве магистерской диссертации. Оппоненты
О.Д. Хвольсон и Н.А. Булгаков дали работе высокую оценку, и Тимирязев получил
ученую степень магистра.
Схема установки А.К. Тимирязева по внутреннему трению
в разреженных газах.
После Октября он и его отец безоговорочно приняли сторону Советской власти,
что вызвало к ним враждебное отношение значительной части профессуры. А.К.
Тимирязев активно включился в работу по перестройке высшей школы на новых,
социалистических началах. Он был одним из организаторов и первых
преподавателей рабочих факультетов, членом нового правления университета, членом
Государственного ученого совета Наркомпроса. В 1921 г. он был принят в партию
решением ЦК без кандидатского стажа. С 1922 г. он возглавлял физическую
предметную комиссию физико-математического факультета.
В университете он читал курсы «Введение в теоретическую физику»,
«Кинетическая теория материи» и руководил семинаром по статистической физике. Из этого
семинара вышли ряд видных советских физиков: М.А. Леонтович, А.А. Андронов,
А.А. Витт, В.Л. Грановский и другие. А.К. Тимирязев вел также большую
популяризаторскую работу. Им, в частности, была прочитана первая в Советской России
лекция о внутриатомной энергии. Популяризируя достижения ведущих современных
физиков - Бора, Резерфорда, Эйнштейна, Планка, - Тимирязев, однако,
критически относился к теории относительности, разделяя отношение к ней Д.Д. Томсона
и своего учителя Н. П. Кастерина.
В последние годы жизни А. К. Тимирязев руководил кафедрой истории физики.
Ему принадлежит ряд статей о М.В. Ломоносове, А.Г. Столетове, П.Н. Лебедеве и
других ученых. Он был редактором трехтомного собрания сочинений А.Г.
Столетова, избранных трудов (в одном томе) А.Г. Столетова и П.Н. Лебедева. Под его
редакцией вышла книга «Очерки по истории физики в России», «История физики»
П.С. Кудрявцева (т. I, 1948). Умер А. К. Тимирязев 15 ноября 1955 г.
Мандельшт ам
Леонид Исаакович Мандельштам родился 4 мая 1879 г.
Детство и юность его прошли в Одессе, где он поступил в
университет . Однако пребывание его в Новороссийском
университете было недолгим: за участие в студенческих
«беспорядках» он был исключен с первого курса. В том же, 1899 г.,
когда он был исключен из университета, он уехал в
Страсбург, где учился у Карла Фердинанда Брауна (1850-1918).
Время пребывания Л. И. Мандельштама в Страсбурге - это
годы развития молодой радиотехники, бывшей в то время
«искровой» . Генератором колебаний была электрическая искра,
детектором был по преимуществу когерер. Браун в 1906 г.
изобрел кристаллический детектор. Л. И. Мандельштам принял
активное участие в разработке проблем радиотехники. Это
было особенно важно потому, что, как писал друг и сотрудник Мандельштама Н.Д.
Папалекси (1880-1947) , «физическая сторона процессов в радиопередатчике и
радиоприемнике была в то время еще совершенно не ясна».
Л.И. Мандельштам уже в ранние годы своей деятельности сделал
фундаментальное открытие о свойствах слабой связи между антенной и колебательным
контуром. В то время как считалось необходимым всемерно усиливать эту связь, Л.И.
Мандельштам показал, что для улучшения приема и повышения селективности
приемника необходимо, наоборот, ослабить эту связь. В 1902 г. Мандельштам
защищает докторскую диссертацию «Определение периода колебательного разряда
конденсатора» . Он участвует вместе с Брауном в лабораторных и технических
исследованиях радиоустройств, изготовляемых фирмой «Сименс и Гальске» по схеме
Брауна. С 1903 г. он работает ассистентом физического института в Страсбурге
и руководит исследованиями докторантов и начинающих ученых, приезжающих в
Страсбург.
Наряду с радиотехникой и радиофизикой его внимание привлекает оптика. Он
анализирует теорию Рэлея о молекулярном рассеянии света и приходит к выводу,
что для оптически однородной среды она неверна - нельзя объяснять голубой
цвет неба рассеянием солнечных лучей молекулами воздуха, оптически однородная
среда не является мутной и рассеяния не происходит.
Дело объясняется тем, что существуют флюктуации плотности воздуха, которые
и обусловливают оптическую неоднородность среды. Теория рассеяния света стала
в дальнейшем одной из ведущих тем научного творчества Л.И. Мандельштама,
приведшей его к открытию новых нерэлеевских форм рассеяния.
Атмосфера надвигающейся войны заставила Л.И. Мандельштама покинуть Германию
и вернуться в Россию. Он работал в Одессе, Петрограде, снова в Одессе и в
1922 г. переехал в Москву в качестве консультанта Центральной
радиолаборатории (ЦРЛ). В 1925 г. он был избран заведующим кафедрой теоретической физики
Московского университета. Здесь он развернул активную научно-педагогическую
деятельность, разрабатывая новую научную область нелинейной теории колебаний.
Им была создана школа, разрабатывающая эту область. А.А. Андронов, А.А. Витт,
С.Э. Хайкин, М.А. Леонтович и другие внесли существенный вклад в исследование
нелинейной теории, обеспечив ведущее место школы Мандельштама не только в
СССР.
Наряду с нелинейной теорией колебаний Мандельштам разрабатывал проблемы
оптики, которые в 1928 г. привели его и Г. С. Ландсберга к открытию «раман-
эффекта», названного так по имени индийского физика Рамана, опубликовавшего
свое открытие раньше Мандельштама и Ландсберга.
В 1929 г. Мандельштам был избран действительным членом Академии наук СССР.
Здесь он развернул совместно с Н.Д. Папалекси интенсивную работу по
нелинейным колебаниям и распространению радиоволн.
Они разработали параметрический метод генерирования колебаний,
радиоинтерференционный метод измерения расстояний.
Мандельштам умер 27 ноября 1944 г
Обратимся теперь к Петрограду, вернувшись к первым годам Советской власти.
Именно в Петрограде начали свое развитие те направления современной физики,
которые определили характер научной революции в физике. Главным образом
благодаря Петрограду советская физика сформировалась как детище двух революций:
социальной и научной. В Москве сказывалось давление научных традиций А.Г.
Столетова и П. Н. Лебедева, восходивших своими корнями к Максвеллу и Гельм-
гольцу. Петербург был свободен от этих традиций. Дореволюционная
петербургская физика была представлена в Академии наук Б.Б. Голицыным, который
Занимался вопросами сейсмологии, и в университете О.Д. Хвольсоном (1852-1934) ,
создателем известного «Курса физики».
Основателями советской физики в Петрограде были организатор физико-
технического института А.ф. Иоффе и организатор Оптического института Д.С.
Рождественский.
Иоффе
Абрам Федорович Иоффе родился 29 октября 1880 г. в г.
Ромны Полтавской губернии. По окончании Роменского
реального училища он поступил в Петербургский технологический
институт.
Но карьера инженера не привлекала будущего физика, и по
совету своего учителя Н.А. Гезехуса он уезжает в 1902 г.
в Германию, в Мюнхен, где в то время профессором физики
был знаменитый Рентген.
Здесь А.ф. Иоффе прошел физический практикум, выполнил
ряд исследований по заданию Рентгена и, наконец, уже в
качестве ассистента Рентгена начал изучать
пьезоэлектрические свойства кварца. В связи с этим Иоффе исследовал
упругое последействие. В ходе исследования Иоффе облучал кристалл
рентгеновскими лучами и наблюдал изменение электропроводимости.
Особенно важным было открытое Иоффе повышение электропроводимости каменной
соли, предварительно облученной рентгеновскими лучами, под действием света.
Этим заинтересовался и Рентген, вообще недоверчиво относившийся к электронным
идеям Иоффе, и исследовал вместе с Иоффе это явление.
А.Ф. Иоффе показал, что в однородном кристалле никакого упругого последей-
С^
ствия не существует. Оно обязано своим происхождением неоднородности
кристалла. Диссертацию «Упругие последействия в кристаллическом кварце» А.ф. Иоффе
Защитил 5 июня 1905 г. с наивысшей похвалой.(Заграничная степень доктора
примерно соответствует теперешней кандидатской. Она не принималась во внимание в
России. А.Ф. Иоффе пришлось защищать в России магистерскую и докторскую
диссертации .) Рентген высоко оценил способности Иоффе и предложил ему остаться в
Мюнхене в должности профессора. Но Иоффе уехал в Россию. Здесь ему
предоставили должность старшего лаборанта кафедры физики Петербургского
политехнического института, причем почти два года он работал внештатным лаборантом, и
лишь 1 апреля 1908 г. был утвержден штатным старшим лаборантом.
Научные интересы А.Ф. Иоффе в это время сосредоточиваются вокруг квантовой
теории света и элементарного фотоэффекта. Вместе с тем он продолжает
исследования упругих и электрических свойств кварца. А.Ф. Иоффе впервые измерил
магнитное поле движущихся электронов (катодных лучей) и усовершенствовал метод
измерения электрического заряда, применив не капли масла, как у Милликена, а
пылинки фоточувствительного металла.
Результаты исследования магнитного поля катодных лучей и элементарного
фотоэффекта были обобщены в магистерской диссертации А.Ф. Иоффе, которую он
блестяще защитил 9 мая 1913 г. После защиты он стал экстраординарным
профессором Политехнического института и через два года (30 апреля 1915 г.) защитил
докторскую диссертацию «Упругие и электрические свойства кристаллов». Став
ординарным профессором, А.Ф. Иоффе развернул большую научную и педагогическую
деятельность. Им был организован Семинар по современным вопросам физики.
Участники этого семинара - П.Л. Капица, Н.Н. Семенов, П.Н. Лукирский, Н.Н.
Добронравов , Я.И. Френкель, Я. Г. Дорфман, М. В. Кирпичева и другие - образовали
ядро будущего физико-технического института и вошли в историю советской
физики как ее ведущие деятели.
После Октябрьской революции деятельность А.Ф. Иоффе приобрела особый
размах. К его таланту ученого и педагога прибавился талант организатора науки,
который не мог проявиться в царской России. Вместе с Михаилом Исаевичем
Неменовым, ученым-медиком, он организует в Петербурге Рентгенорадиологический
институт с двумя отделами - физико-техническим и медико-биологическим.
Директором первого отдела стал А.Ф. Иоффе, второго - М. И. Неменов. Институт был
организован осенью 1918 г. В том же году А.Ф. Иоффе был избран членом-
корреспондентом Академии наук. В 1920 г. он был избран академиком. В 1921 г.
Рентгенорадиологический институт был разделен на три самостоятельных
института: Рентгенологический и радиологический институт, физико-технический
институт , Радиевый институт.
Таким образом, с 29 ноября начал свою работу возглавляемый академиком А.Ф.
Иоффе физико-технический институт, ныне Ленинградский физико-технический
институт им. А.Ф. Иоффе. Этот институт стал крупным центром современной физики
в Советской России. Из стен его вышли будущие академики и руководители
институтов : академик П. Л. Капица - основатель Института физических проблем АН
СССР, лауреат Ленинской и Нобелевской премий, академик Н.Н. Семенов -
основатель Института химической физики АН СССР, лауреат Ленинской и Нобелевской
премий, академик Л.Д. Ландау - лауреат Ленинской и Нобелевской премий,
академик И.В. Курчатов - основоположник советской ядерной науки и техники,
основатель Института атомной энергии, ныне носящего его имя, и многие другие видные
ученые СССР.
Ведущей научной темой самого А.Ф. Иоффе была физика твердого тела. Он
изучал механические и электрические свойства кристаллов, и в последние годы его
интересы сосредоточились на физике и технике полупроводников. В 1954 г. им
был организован Институт полупроводников, директором которого он был до самой
своей смерти, последовавшей 14 октября 1960 г. , за две недели до его 80-
летия, которое широко собиралась отмечать вся научная общественность.
Рождественский
Вторым основоположником советской физики в Петербурге
был Дмитрий Сергеевич Рождественский. А.Ф. Иоффе
представлял Политехнический институт, Д. С. Рождественский был
питомцем университета.
Дмитрий Сергеевич Рождественский был коренным
петербуржцем. Он родился в Петербурге 7 апреля 1876 г. в семье
преподавателя гимназии. Окончив в 1894 г. с серебряной
медалью гимназию, он поступил на естественное отделение
физико-математического факультета Петербургского
университета, но вскоре перешел на математическое отделение,
которое окончил в 1900 г. по специальности "физика".
Проработав затем в течение года в Военно-медицинской
академии в должности лаборанта, он уехал в Германию для подготовки к
профессорскому званию, как было принято в те годы. Вернувшись, он работает
лаборантом Петербургского университета, но затем опять уезжает за границу, на этот
раз в Париж. Он работает в Парижском университете с 1907 по 1910 г. и
возвращается в Петербург сложившимся ученым с определенным научным направлением.
Его интересы сосредоточиваются на оптике, а именно на исследовании аномальной
дисперсии.
Знаменитые опыты Ньютона с дисперсией света познакомили физиков с основным
фактором, обусловливающим дисперсию света, зависимость показателей
преломления от цветности луча. Успехи волновой оптики привели к численной
характеристике цветности света - длине волны, и закон, открытый Ньютоном, означал на
языке волновой теории, что показатель преломления является функцией длины
волны.
Ньютон нашел качественное выражение этого закона: показатель преломления
возрастает от красного конца спектра к фиолетовому. На языке волновой оптики
это означает, что показатель преломления возрастает с уменьшением длины
волны. Такая дисперсия получила впоследствии название нормальной.
«До 1870 г., - писал Д.С. Рождественский в своей классической работе
«Аномальная дисперсия в парах натрия», - экспериментаторов интересовал
исключительно нормальный ход дисперсии в прозрачных средах. Известен был, правда,
опыт Леру, указавший на увеличение показателя преломления при возрастании
длины волны внутри полосы поглощения, но этот факт не обратил на себя
особенного внимания исследователей. С 1870 по 1875 г опытами Христиансена и Кундта
связь между аномальной дисперсией и поглощением была установлена с
неоспоримостью» .
Датский физик К. Христиансен, впоследствии учитель Бора, наблюдал в 1870,
1871 и 1872 гг. аномальную дисперсию в призме, заполненной раствором фуксина
(Леру наблюдал аномальную дисперсию в 1862 г. в парах иода). За Христиансеном
исследовал дисперсию целого ряда красящих веществ учитель П.Н. Лебедева
Август Кундт. Он установил, что перед каждой полосой поглощения, если к ней
приближаться со стороны длинных волн, показатель преломления резко
возрастает . В дальнейшем Кундту удалось наблюдать аномальную дисперсию в парах натрия
(1880), использовав метод скрещенных призм, предложенный еще Ньютоном. Второй
призмой при этом служил кусочек натрия в пламени бунзеновской горелки. В 1871
г. В. Зеллмеиер (1836-1904) дал теорию дисперсии, объясняющую и аномальную
дисперсию. Основная идея теории Зеллмейера состояла в учете влияния
резонирующих молекул, вкрапленных в эфир, на скорость распространения световой
волны. Эта же идея была разработана с электромагнитной точки зрения Гельмголь-
цем, Друде, фогтом, Лоренцем, Планком.
Из экспериментаторов наибольших успехов добился американский оптик Роберт
Вуд (1868-1955), построивший кривую паров натрия (1902-1904), используя метод
скрещенных призм.
Д.С. Рождественский развил метод скрещенных интерферометра и спектроскопа,
предложенный итальянским физиком Пуччианти в 1901 г. Он указал, что «этот
метод, простой, элегантный и чувствительный, был предложен в 1875 г. Е. Махом и
применялся (только качественно) Г. Ознобишиным». «Но этот путь, - как пишет
Рождественский далее, - был забыт, и через 30 только лет, не зная, по-
видимому , об опытах Маха и Ознобишина, его вновь применил Пуччианти».
Д. С. Рождественский видоизменил и усовершенствовал установку Пуччианти.
Введя в интерферометре на пути одного из интерферирующих пучков стеклянную
пластинку, он добился изгибания полос в области поглощения, что позволило
судить о ходе показателя преломления внутри самой области поглощения («метод
крюков»). Знаменитые фотографии крюков, сделанные Рождественским, привлекли
внимание выдающихся оптиков мира - P. Byда, П. Друде, А. Манкельсона, высоко
оценивших метод Рождественского.
Работа «Аномальная дисперсия в парах натрия», вышедшая в 1912г., была
представлена Рождественским в ученый совет Петербургского университета в качестве
магистерской диссертации. После успешной защиты ему была присвоена ученая
степень магистра, и он был утвержден приват-доцентом Петербургского
университета.
В 1915 г. Д. С. Рождественский защитил докторскую диссертацию на тему
«Простые соотношения в спектрах щелочных металлов» и был утвержден руководителем
физического института университета, а с 1916 г. стал профессором
Петербургского университета.
Одновременно Рождественский интенсивно работал над вопросами производства
оптического стекла в России. Война лишила Россию оптического стекла, которое
она получала из Германии, и для нужд армии и промышленности надо было создать
свое стекло. Эту задачу Рождественскому и его сотрудникам удалось решить уже
после Октября, когда Рождественский с неутомимой энергией взялся за
организацию Оптического института - «того учреждения нового типа, в котором
неразрывно связывались бы научная и техническая задачи».
Рождественский был убежден, что институты, в которых осуществляется тесная
связь науки и техники, «должны повести к невиданному еще расцвету науки и
техники». Эти мысли он высказывал в упоминавшемся выше отчетном докладе 15
декабря 1919 г. , который был опубликован в «Трудах Оптического института» в
1920 г. под названием «Спектральный анализ и строение атома». Доклад содержал
развитие боровской теории строения атома. Рождественский рассматривает
спектры щелочных металлов, устанавливает водородоподобный характер спектров,
получаемых перескоком оптического электрона с отдельных орбит, и усложненную
картину для проникающих орбит, указывает, что происхождение дублетов должно
быть связано с магнитными свойствами электронов. Обстоятельный доклад Д. С.
Рождественского привлек внимание зарубежных физиков и был высоко оценен
Бором.
Рождественский глубоко верил в возможность решения в недалеком будущем
проблемы атомной энергии и считал, что к решению этой важнейшей задачи должны
быть привлечены тысячи ученых и что это решение будет иметь огромное
социальное воздействие. Д.С. Рождественский организовал в голодном и холодном
Петрограде в 1920 г. Атомную комиссию, в работе которой принимали участие, кроме
Д.С. Рождественского, А.Н. Крылов, А.Ф. Иоффе, Н.И. Мусхелишвили, Ю.А. Крут-
ков и многие другие видные ученые, а также научная молодежь.
Обширная научная и организационная деятельность Д. С. Рождественского была
высоко оценена. В 1925 г. он был избран членом-корреспондентом Академии наук
СССР, а в 1929 г. - ее действительным членом. Его горячая приверженность идее
связи науки и техники с особой силой прозвучала в выступлении на мартовской
сессии 1936 г. Академии наук по докладу академика А.Ф. Иоффе. На этой же
сессии он выступал с докладом о работах Оптического института.
Напряженная научная деятельность Д. С. Рождественского трагически
оборвалась 25 июня 1940 г.
Вавилов
Советская оптика, в развитие которой внес такой
большой вклад Д.С. Рождественский, нашла крупного лидера и в
Москве. Это был молодой питомец лебедевско-лазаревской
школы Сергей Иванович Вавилов.
СИ. Вавилов родился 24 марта 1891 г. в Москве. Окончив
в 1909 г. Московское коммерческое училище, он в отличие
от П.Н. Лебедева, А.Ф. Иоффе и других, кончивших среднюю
школу без аттестата зрелости, сдал экзамены по латинскому
языку и поступил в Московский университет на
математическое отделение физико-математического факультета.
Студентом Вавилов начал вести научную работу в
лаборатории П.Н. Лебедева под руководством сотрудника Лебедева
П.П. Лазарева. Работу «Тепловое выцветание красителей» он
заканчивал уже не в стенах университета, откуда в 1911 г.
ушел вместе с П.Н. Лебедевым, П.П. Лазаревым и другими учеными. Она была
опубликована в 1914 г. и принесла автору золотую медаль Общества любителей
естествознания.
СИ. Вавилов, окончив университет в 1914 г., не пожелал остаться «для
подготовки к профессорскому званию», так как видел, что учиться физике в
университете уже не у кого. Он пошел отбывать военную повинность
вольноопределяющимся. Начавшаяся война продлила прохождение военной службы на четыре года, в
течение которых прапорщик СИ. Вавилов воевал в саперных и радиочастях.
Вавилов был демобилизован в 1918 г. и пришел в организованный его учителем П.П.
Лазаревым Институт биофизики. Здесь Вавилов не только выполнял личную научную
работу в области оптики, но и возглавлял отдел физической оптики института.
Помимо научной работы, Вавилов вел большую педагогическую работу, он
преподавал в Высшем зоотехническом институте, в Московском университете, в Высшем
техническом училище.
С 1929 г. СИ. Вавилов заведует кафедрой общей физики Московского
университета. Его научная работа в области люминесценции, организационная и
педагогическая деятельность приобрели широкий размах. Высокий научный авторитет СИ.
Вавилова обеспечил ему избрание членом-корреспондентом Академии наук СССР в
1931 г. Через год СИ. Вавилова избирают действительным членом и он
становится научным руководителем Оптического института. В 1932 г. Вавилов возглавляет
физический отдел физико-математического института АН СССР. Через год он
реорганизует этот небольшой отдел в самостоятельный физический институт АН СССР
(фИАН). В 1933-1934 гг. в фИАНе аспирант Вавилова П.А. Черенков открывает
явление свечения жидкости под воздействием у-и3лУчения- Тонкий знаток
люминесценции, давший впервые ее строгое научное определение, СИ. Вавилов сразу
понял, что свечение не является люминесценцией. Найденное свечение получило
название эффекта Вавилова-Черенкова. Природа его была выяснена в 1937 г. И.Е.
Таммом и И.М. Франком. Оно обязано своим происхождением электрону,
движущемуся со скоростью, большей скорости света, в данной среде. В 194 6 г. СИ.
Вавилову, П.А. Черенкову, И.Е. Тамму, И.М. Франку была присвоена За это открытие
Государственная премия, а в 1958 г. П.А. Черенков, И.Е. Тамм и И.М. Франк
стали Нобелевскими лауреатами. СИ. Вавилова к этому времени уже не было.
Основные научные исследования СИ. Вавилова были направлены на изучение
люминесценции и природы света. До создания фотоумножителей СИ. Вавилов
посредством глаза изучал квантовые флюктуации слабых световых потоков. Результаты
этих трудоемких и утомительных исследований были обобщены им в монографии
«Микроструктура света».
Исследования по люминесценции света были доведены СИ. Вавиловым до
практического результата. Им и его сотрудниками была разработана конструкция
люминесцентных ламп «дневного света». За эту работу СИ. Вавилов, В.Л. Левшин,
В.А. Фабрикант были в 1951 г. удостоены Государственной премии.
Государственной премии была удостоена в 1943 г. и его работа по квантовым флюктуациям.
СИ. Вавилов много и плодотворно занимался историей науки. Ему принадлежит
монография «Исаак Ньютон», написанная им к 300-летию со дня рождения Ньютона
в трудные военные годы. По его инициативе было издано полное собрание трудов
великого русского ученого М.В. Ломоносова, творчеству которого Вавилов
посвятил ряд статей. Им были переведены оптические мемуары Ньютона «Оптика» и
«Лекции по оптике». По его инициативе начала выходить серия «Классики науки»,
существующая и до сих пор.
В 1945 г. СИ. Вавилов был избран Президентом Академии наук СССР.
Размах его научно-организационной работы колоссально возрос. Но Вавилов
взял на себя и другую большую задачу: он стал одним из инициаторов
организации Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний
(общество «Знание»), председателем которого он был с его основания в 1947 г.
и до своей смерти, последовавшей в ночь на 25 января 1951 г.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
История
КРИВАЯ ИСТОРИЯ ОТКРЫТИИ
С.Г. Бернатосян
(продолжение)
От редакции
Мы долго не решались дать дорогу этому материалу - уж больно
он смахивает на «желтую прессу». Но и отмахнуться от него так
просто нельзя - приводимые в нем сведения могут оказаться
достаточно верными, хотя может быть и не всегда правильно
интерпретируемыми . В конце концов, мы решили сопроводить каждую
статейку выдержками из Википедии, выделив их цветом. Наши
читатели достаточно разумны и образованы (иначе они бы не
читали этот журнал), и вполне могут разобраться сами - где
истина , а где ее искажение.
ПОЙМАН, НО НЕ ВОР
В учёной среде существует неписаное правило: когда случаи интеллектуального
воровства, плутовства и прочего нравственного сора становятся очевидными, то
этот сор из избы стараются не выносить. Считается, что контроль качества
научной продукции и строгий учёт приоритетов — сугубо внутреннее дело науки и
её служителей. Дескать, наука располагает всеми необходимыми механизмами, с
помощью которых из её лона легко выкорчёвываются засилье и обман. Но
практика, к сожалению, доказывает как раз обратное, поскольку эти механизмы
частенько дают сбои и их "заедает" буквально на ровном месте.
Таким образом, проблема воровства в науке и его последствий для мира
интеллекта то и дело выпадает из общественного поля зрения. В печати практически
отсутствуют критические обзоры и разоблачительные статьи по этому поводу. А
их отсутствие ведёт, в свою очередь, к тому, что пока одни упорно грызут
гранит науки, другие изо всех сил карабкаются на гранитный пьедестал, хотя их
личный вклад в сокровищницу знаний может быть подведён только под "расходную"
статью.
Эти присосавшиеся к научной кормушке люди неминуемо прекращаются в
лжеучёных. Они, как правило, рядятся в доспехи украденных у предшественников и
современников выдающихся теорий, отличаются модными, но антинаучными взглядами
и не пренебрегают приёмами софистики, когда в очередной полемике пытаются во
что бы то ни стало отстоять псевдонаучные идеи и ничего не стоящие открытия.
Словом, учёный малый, но держится под стать гению. Ведь путей стянуть что-
нибудь дефицитное с чёрного хода — хоть отбавляй. Какие же это пути?
Нередко случается, что, обмениваясь опытом исследовательской работы на
конференциях, симпозиумах, в задушевных кулуарных беседах или личной переписке,
учёные искренне делятся друг с другом сокровенными творческими замыслами,
посвящают коллег в подробности проведения своих научных экспериментов, знакомят
с наиважнейшими из полученных результатов или увлечённо расписывают
перспективы интересующей их научной проблемы. Но вот проходит время, и они
оказываются лицом к лицу с фактом беззастенчивого использования этой искренности.
Под чужими именами появляются доклады, журнальные статьи и даже солидные
труды, основанные на том материале, из которого они в своё время не сделали
тайны. Так опростоволосился, поделившись в письме идеей создания компьютера с
Джоном Мочли его тёзка Атанасов. Так попался в сети Кардано незадачливый и
простодушный Тарталья. Так упустил приоритет на дифференциалы из собственных
рук Готфрид Лейбниц.
Подобное воровство в науке именуется плагиатом, и очень трудно, как
показывает её история, поддаётся разоблачению. Судебные процессы, где бы
рассматривались грубые посягательства на чужую интеллектуальную собственность, а воры
подлежали справедливому наказанию, можно буквально перечесть по пальцам.
Конечно, схватить учёного за рукав, когда он слово в слово на твоих глазах
"передирает" текст из чужой научной работы, никакого труда не представляет.
Но таким примитивным способом сделать себе имя, как правило, никто уже не
пользуется. Современный воришка добывает академический колпак более
изощрённо. Он заимствует из труда соратника не текст, а содержащуюся в его новой
работе оригинальную идею, чтобы затем изложить её в собственной интерпретации.
Тут-то и ищи ветра в поле! Подобная кража становится юридически неуловимой и
требует неопровержимых "свидетельских" показаний. Только где взять этих
свидетелей, если все делается втайне даже от домашних?
Чаще всего обворованному исследователю так и не удаётся восстановить своё
доброе имя и приоритет с помощью суда. Да что суды! В своём же кругу от
неудачника и простофили, услышав про его оплошность, срочно торопятся
отмежеваться. Его честь, достоинство и порядочность оказываются растоптанными уже с
первой попытки хоть как-то защитить их в научных спорах и дискуссиях. Все, на
что может рассчитывать в этом случае незадачливый исследователь — это
публичный скандал, который неминуемо закончится для него либо бессмысленным
шутовством, где он сделается объектом нападок и насмешек, либо полным разрывом
отношений с коллегами без права на реабилитацию.
Чего только не наслышится порой в свой адрес "без вины виноватый"!
Отслеживая историю всех этих поползновений восстановить право на утраченный
приоритет, невольно приходишь к мысли (вспомним Тарталью и Гука), что не пойманным
ворам и впрямь начинает помогать какая-то дьявольская сила, намеренно
ставящая "ищущих правды" в самое уязвимое и бесправное положение. Та же
закономерность просматривается и в отношении идей, уведённых ловкачами-ворами прямо
из-под носа учёных-разинь. Оказывается, что чем выше ценность идеи, тем
скорее она попадает под прицелы "охотников за мозгами". Причём степень
защищённости новой оригинальной идеи в большинстве случаев напрямую зависит от
научных степеней тех, кому она залетела в голову. Чем известнее автор, чем
прочнее его положение в научных структурах, тем легче ему отстоять своё право на
приоритет. А уж когда этого нет, то на нет и суда нет. Лучше сидеть и молчать
"в тряпочку".
Характерен и такой момент. Истинная ценность идеи обычно выявляется именно
тогда, когда кто-то на неё посягнул. Как ни парадоксально, но плагиаторов
можно считать в какой-то мере "санитарами" науки. Перешагивая через идеи-
трупы, они рыщут по её обширному информационному полю, чтобы подобрать
наиболее жизнеспособные и, подлечив, заставить работать на человечество. Поэтому
по их действиям в определённой степени исследователь может судить о важности
своих научных изысканий. Если ему на каком-то этапе творческого поиска
покажется, что он в безопасности от каких-либо посягательств на свои труды, что
ими мало кто из учёных интересуется или не интересуется вовсе, то стоит
призадуматься: а в том ли направлении ведёт он свой поиск? Доведены ли его идеи
до ума? Достаточно ли совершенны? Не стоит ли вообще их бросить и начать все
"от печки"?
Если же кто-то принялся слишком активно выведывать результаты только что
завершённого эксперимента или умудрился выудить идею из промелькнувшей в
печати публикации, ободрав при этом автора, как липку, то значит украденная
идея действительно "дорогого стоит". Ведь как славодобытчик плагиатор не
ошибается почти никогда. На перспективные идеи и талантливых людей он имеет
действительно собачий нюх. Просчитаться этот "санитар" науки может только в
выборе средств для переброски чужого научного багажа.
Интересно, что если раньше такие средства тщательно отбирались и
плагиатору, осуществляя воровской план, всё-таки требовалось как-то изощряться,
прибегая к размытым формулировкам и допискам, то теперь главными инструментами
подобных преступлений служат обыкновенные ножницы и клей, при помощи которых
из чужих работ абзацами и целыми страницами извлекаются получившие огласку
идеи и расчёты, которые представляют несомненный интерес.
Причина возрастающей наглости проста. Она связана с ростом научных
исследований, расширением творческих контактов и обилием сообщений о трудах не
только отдельных учёных, но и целых коллективов. Причём, если раньше интересующая
плагиатора "свежая" информация могла содержаться только в специальных научных
журналах и академических вестниках, то теперь они пригоршнями могут черпать
"подручный материал" из мировой печати, радио, телевидения, вплоть до сети
"Интернет" с её поистине безграничными возможностями.
Больше всего современный воришка любит пользоваться переводами. Оно и
понятно . Ведь в плохом русском хороший английский или любой другой иностранный
язык узнать трудно, и выдать изобретение зарубежного автора за своё,
намеренно изменив до неузнаваемости его стиль, довольно простое дело. Когда-то ещё
бедолага хватится, что его обокрали! Прибыль от такого воровства велика, а
затраты на переводчика ничтожны. Хотя, как показывает практика, можно
избежать и этих затрат: взять уже готовый перевод чужого научного труда и,
приспособив его к "местным" условиям, включить в новое "оригинальное" издание.
Один из свежих скандальных примеров такой практики — кража написанной
видными американскими экономистами научной статьи, которую совершил один из
ведущих сотрудников Биробиджанского института комплексного анализа региональных
проблем. Облачённый высокими регалиями и званиями, сей учёный муж слово в
слово переписал её текст из международного журнала "Природа и ресурсы",
изменив только те места, где фигурировали определённые географические названия.
Так, в оригинале шла речь о перспективах развития экономики Гваделупы, Невиса
и Сент-Кристофера, входящих в группу Малых Антильских островов, расположенных
в Карибском море. В сворованном варианте они были успешно заменены
плагиатором на ряд областей дальневосточного экономического российского региона.
Любопытно, что, шпаргаля на мировом уровне, лжеавтор даже не помыслил о
том, что журнал, из которого он содрал "пятёрочное" сочинение, выходит под
эгидой ЮНЕСКО, и широкая популярность этого издания может привести его к
неминуемому разоблачению. А ведь так оно и вышло.
Характерно, что наряду со всякими "ноу-хау" остаются в ходу и классические
приёмы кражи чужих научных достижений, идей и мыслей, которым положил начало
старик Птолемей. Это использование печатных трудов "мёртвых душ" или тайная
эксплуатация мозгового вещества современников, которые ввиду неизлечимой
болезни или нравственной травли находятся при последнем дыхании. Почти как в
беляевском романе "Голова профессора Доуэля".
Особой свободой творчества располагают в обворовывании умов так называемые
"авторы" учебных пособий и познавательной литературы. Им действительно есть,
где развернуться! Вот и кочуют из одной книги в другую чуть ли не текстовыми
блоками незаблокированные от чужих глаз незаурядные мысли и научные догадки.
Подлинного-то автора "вычислить" практически невозможно! Тем более, если он
проживает за границей или вообще уже нигде не проживает. Да что там говорить!
Даже составители "Большого энциклопедического словаря" грешили подобными
передергиваниями. Нет-нет, да и наткнёшься на что-то очень уж знакомое, нет-
нет, да и пронесётся в сознании: "... кажется, я это уже где-то читал!" Да
ничуть не кажется, а так и есть. Просто мудрый словосдиратель учёл, что не
все научные сотрудники способны работать с зарубежными изданиями в оригинале.
Поэтому беззастенчиво и "перекатал" статью, скажем, из того же "Британика"
для своего "родного" словаря. Кстати, наши иностранные соседи тоже в ряде
случаев пользуются этим приёмом. Не только отечественная энциклопедическая
литература наводнена прямыми заимствованиями из лучших зарубежных источников,
но и наоборот. Стоит ли вправду "корпеть" над переводом с русского,
украинского или армянского, если можно просто перепечатать уже переведённый не у
себя текст, причём безо всякого для себя ущерба? Такие взаимные "маклерские"
услуги по обмену информацией и пропаганде знаний, добытых чужими умами,
ничего хорошего науке, конечно, не несут, поскольку одно сообщение повторяет
другое, т.е. "ходит песенка по кругу".
В 1983—1984 годах, например, одна За другой в издательстве "Просвещение"
вышли в свет книги под авторством кандидата химических наук Г.Н. Фадеева
"Химия и цвет" и "Химия защищает природу". Первая — тиражом 150 тысяч и
вторая — 120 тысяч экземпляров. Причём обе изобиловали заимствованиями, которые
как раз и именуют плагиатом. Фадеев дошёл до того, что включил в свои
сочинения целые страницы из уже опубликованных чужих трудов, ни на йоту не изменив
даже авторский стиль. Так, занявший полтора листа рассказ об избирательном
поглощении химическими веществами света был им точь-в-точь воспроизведён по
книге, вышедшей аж в 1956 году! Разумеется, не под его именем.
Обидно, что великий кругооборот плагиата тянет нас в болото прежних понятий
и представлений, что крутящаяся в нём более-менее ценная информация неизбежно
тонет в потоке перепевов и повторов. Неблаговидная эта стезя, но до чего же
привлекательная! Зачем, право, пробивать собственную дорогу в науке, на что
необходимо тратить огромные усилия и концентрировать свою волю, когда можно
воспользоваться проторёнными тропами? Тем более, когда на главном шоссе всё
равно будет царить двустороннее движение? Только знай, что хорошенько
лавируй , да покрепче держись за руль.
Самое перспективное в плагиате направление связано, конечно, с поджиданием
"естественного" конца жертвы, но оно требует определённой психологической
выдержки. Ведь процесс может растянуться на годы, и не у всякого достанет
терпения дожидаться финала. На такое был готов только долготерпеливый Ньютон,
когда придерживал у себя украденную у Марци идею много лет и только после его
смерти запустил её в оборот!
А так способ вполне надёжный. К нему нередко прибегали французские феодалы,
завладевая "выморочным имуществом" загнанных ими же в гроб крестьян. Такая
привилегия ненасытных сеньоров получила в народе меткое выражение "права
мёртвой руки". Они действительно цеплялись за чужое добро мёртвой хваткой,
пренебрегая всеми нравственными понятиями.
Справедливости ради надо отметить, что эти принципы морали и этики в мире
интеллекта всегда ценились очень высоко, и ни в какой другой социальной среде
не следовало такое суровое осуждение за пренебрежение ими, как в среде
учёных. Если плагиатора находили и брали "на деле", то он рисковал никогда уже
не избавиться от воровского клейма. Такой человек был обречён с позором
влачить своё существование в науке, без надежды на неожиданную амнистию или на
то, что его "судимость" окажется снятой за давностью лет.
Но являются ли эти принципы сдерживающим фактором преступности в мире
интеллекта сейчас? Увы! Современное общество, охваченное сумасшедшей гонкой за
новыми достижениями научно-технического прогресса и озабоченное наращиванием
мощного экономического потенциала, все реже обращается к вопросам этики в
научной работе и все реже даёт оценку поступкам учёных, которые находятся не в
ладах с моралью и нравственностью. Более того, множество случаев откровенного
плагиата, мошенничества и жульничества в научных кругах все чаще оказываются
в порочном круге безнаказанности. Причём отвоёвывать пространство в зданиях
научно-исследовательских центров и университетских кафедрах карамазовской
философии вседозволенности помогают высокие покровители из академической среды.
Отдельным утратившим честь и достоинство чиновникам от науки все одно: что
покрыть вора, что начать гонения на творца. А когда нравы диктуются
безнравственными людьми, то и плагиат оказывается в большой цене. Ведь опасаться
нечего и некого. Особенно, когда воровство принимает такие неслыханные
масштабы, как сегодня. Выведенный на чистую воду озабочен, как правило, не тем,
чтобы отмыться от грязи, а чтобы как можно большей грязью полить других.
Печально, конечно, но ведь и нравы сегодня диктуют те, кто мало что в них
смыслит .
Так что если в прежние времена вора при его поимке всё-таки ожидали
позорные столбы, то теперь всяческая нечестность стала почётна и весьма престижна.
Оглядеться вокруг, так чего только не воруют: от автомобилей до
стратегического сырья, от станков до приватизируемых заводов. Строят пирамиды покруче
египетских и выносят посредством фальшивых авизо из банков мешки денег.
Причём стряпают свои грязные делишки у всех на виду, не таясь и не прячась, под
защитой закона и при полной поддержке коррумпированных стражей порядка.
Плагиат в науке на фоне такого беспредела и, правда, выглядит сущей мелочевкой.
Однако именно он является одной из причин неразберихи в приоритетах и
способствует их неуправляемому блужданию в океане знаний. Поэтому в спорах за при-
оритет концы с концами приходится сводить практически без конца.
ЖЕРТВА И ХИЩНИК
- В ОДНОМ ЛИЦЕ
В общем-то, человечество постоянно стремится к тому, чтобы процесс научного
познания набирал как можно больше оборотов, поскольку с каждым новым
открытием в науке и появлением совершенной техники увеличиваются его возможности
улучшать собственную жизнь и совершенствовать мир. Быстрое и удачное решение
проблем в различных областях знаний способствует освобождению человека от
многих пут: тяжёлого физического труда, обременительных бытовых обязанностей,
капризов погоды, конфликтов с окружающей средой, стихийных бедствий,
неизлечимых болезней, в общем, всего того, что мешает ему радоваться собственному
существованию.
И в этом поступательном движении человеческой мысли, казалось бы, особенно
должны быть заинтересованы сами исследователи, её продуктирующие. Но, как ни
странно, именно они нередко сдерживают научно-технический прогресс, начиная
вдруг цепляться за достижения, которые морально устарели, или идеи, которые
уже ничего прогрессивного не несут. Причём шатания вверх-вниз, вправо-влево
сопровождают творчество многих видных учёных и изобретателей, достигая в
отдельных случаях таких колоссальных амплитуд, что результат бывает просто
непредсказуем. Хорошо, когда коллективному разуму удаётся одолеть их
консервативные настроения. Тогда прогрессу, можно сказать, крупно "везёт". Но если
изжившая себя идея в лице этих авторитетов всё-таки "стреножит" очередной шаг
к научной истине, его темпы неизбежно падают, а наука, несмотря на риск и
самопожертвование новаторов, покрывается трясиной, если вообще не поворачивает
вспять.
Как показывает история, избежать подобного застоя можно лишь при условии
объективного отношения исследователей к своим открытиям и к научному прорыву
других. Конечно, оценить работу революционного толка с некой "сумасшедшинкой"
и идеями, граничащими с "мистикой", по достоинству, освободив её от
лженаучных выводов и воды, не выплеснув при этом "ребёнка", — задача чрезвычайно
сложная. Решить её способен учёный, действительно обладающий гениальным
провидением и внутренней свободой. Только такой человек сможет отличить большое
открытие от несуразицы, не испугаться того, что кажется в новой теории
заумным и экстра неординарным и зажечь тем самым для неё на перекрёстке науки
"зелёный" свет.
Однако на протяжении всей истории цивилизации приходится наблюдать сугубо
противоположную картину, когда в учёной среде процветает научная
близорукость, а большинство мыслителей обнаруживают поразительную слепоту.
Невозможно подсчитать, сколько блестящих идей было загублено из-за общей инертности
мышления и недостаточной гибкости ума отдельных творцов, неспособных
разобраться в сложившийся конкретной ситуации и найти выход из лабиринта
взаимоисключающих идей и учений. Чему больше всего обязан задыхающийся время от
времени научно-технический прогресс, так это опутывающему его, как спрут,
консерватизму и стойкому нежеланию служителей науки открыто признавать свои
невольные заблуждения или полную некомпетентность в отдельных научных
дисциплинах , что служит проявлением интеллектуального чванства. Причём это чванство
постоянно передаётся "по эстафете", распространяясь вширь и вглубь. Каковы же
его истоки? Почему жертва и хищник то совмещаются в одном лице, то поочерёдно
меняются местами?
Вспомним великого Галилея, который подвергся преследованиям и даже
изощрённым пыткам из-за того, что высказал в молодости "еретическую" идею о вращении
Земли. Отчего же, состарившись, он с тем же воинствующим настроем встречает
прогрессивные выводы Кеплера относительно движения планет?
А основоположник астрономии Тихо Браге? Что произошло с ним? Почти четверть
века наблюдавший за планетами, кометами и звёздами этот учёный, с наивысшей
для его времени точностью определивший расположение светил, был вынужден
когда-то покинуть родную Данию из-за угроз и гонений. И именно он, испивший,
казалось бы, всю чашу горечи изгнанника и мученика науки, в числе первых
"ощетинивается" против передового учения Николая Коперника о строении
Солнечной системы! Более того, Тихо Браге, якобы ради смягчения всеобщего гнева, к
удовольствию церковных схоластов предлагает свою "компромиссную" модель
мироздания. Согласно этой модели он оставляет Землю в сопровождении вращающейся
Луны его центром, допуская в соответствии с теорией Коперника обращение всех
остальных планет вокруг Солнца! Эта абсурдная концепция вопреки всяческому
разуму немедленно находит поддержку учёной общественности. Подумайте, какой
урон наносит науке заискивание перед власть имущими великого астронома! Наука
откатывается назад до той поры, пока его ученик и "наследник" Иоганн Кеплер
не доказывает на основании наблюдений самого Браге всю вздорность этой
"угоднической" модели.
Проблема "отцов" и "детей" в науке, особой психологии учителей и учеников
хорошо просматривается и на другом примере. Когда Майкла Фарадея в 1824 году
собирались избрать членом Лондонского Королевского общества, против был лишь
один учёный — его учитель Гемфри Дэви, на тот момент являвшийся ещё и
президентом этой авторитетной научной организации. Он и прежде, где только ни
пытался "забаллотировать" Фарадея, чтобы закрыть ему доступ к блестящей
карьере ! Последнюю попытку Дэви предпринял непосредственно перед голосованием
действительных членов общества, публично заявив: "Как может человек, не имеющий
хотя бы общеобразовательной подготовки, не говоря уже о профессиональной, и
не способный сделать хоть какие-то теоретические выкладки, претендовать на
академические права, равные правам здесь присутствующих?!"
Говоря так, Дэви явно "перегибал палку". Фарадею, несмотря на то, что его
самые замечательные, потрясшие мир открытия были впереди, и тогда вполне уже
хватало научного багажа, чтобы факт официального включения молодого физика в
состав общества ни у кого не вызвал сомнений. Так почему Дэви неоправданно
ополчился против своего же воспитанника? По-видимому, здесь сыграла роль
обычная зависть. Ведь за короткий срок Фарадей сумел превратиться из
неоперившегося птенца в компетентного исследователя, в некоторых вопросах даже
лучше осведомлённого, чем сам Дэви. Она-то и подтолкнула Дэви к мелочной
мстительности, обернувшейся, в конце концов, для него крайним цинизмом.
Пользуясь своим высоким положением среди английских учёных, он строил Фарадею
всяческие козни, плёл против него коварные интриги. Хотя на публике он
старался показать другое лицо, прикидываясь этаким невинным ягнёнком, на
которого "волком" набрасывался его неблагодарный и непутёвый ученик. Он громогласно
утверждал, что "хороший исследователь выделяется не столько количеством
научной продукции, сколько числом быстро растущих учеников, которые имеют право
на своё место в святом деле объяснения законов природы и поэтому к ним нельзя
питать какие-либо дурные чувства". Надо ли уточнять, что под "хорошим"
исследователем Дэви, демонстрируя подобную архинеискренность, имел в виду самого
себя?!
Несправедлив был Дэви не только к одному Фарадею, а вообще ко всем, кто
высказывал оригинальные взгляды на природу вещей и явлений. Особенно ему
претили работы его знаменитого соотечественника Джона Дальтона. Он всячески
перекрывал дороги теории атомного строения материи, выдвинутой Дальтоном, но по
иронии судьбы через пару лет пострадал таким же образом сам: многие учёные не
захотели понять и принять разработанную Дэви теорию химического сродства.
Почему так происходило? Только ли одни личные амбиции и трепет перед силь-
ными мира побуждали крупных учёных и признанных специалистов выступать против
прогрессивных идей, забывая о том, что сами они были когда-то людьми,
самостоятельно и оригинально мыслящими? Может быть, они всё-таки яснее других
видели недочёты новых научных концепций и были озабочены тем, чтобы поскорее
отделить зерна от плевел? Или на то толкал свойственный человеческой натуре
страх перед неизвестностью? Когда неведомую тропу вначале с опаской
"прощупывают", а уж потом смело идут по ней вперёд, огибая "гиблые места"? По
мнению академика И.В. Петрянова-Соколова1, научный суд вообще не может
обходиться одними новаторами и защитниками. Дескать, скептики и обвинители
помогают вправлять "вывихи" новорождённых учений, указывая на имеющиеся в них
погрешности. Коли так, то тогда в консерватизме нет никакой беды, и он,
напротив, служит своеобразным ситом, не допускающим вторжения в науку неочищенных
от шелухи идей, скороспелых научных теорий, несбыточных или ложных научных
программ и технических проектов. Такая "прополка" позволяет освободить от
вредных "сорняков" плодородное поле знаний. Что ж из того, что при этом
иногда выбрасываются на свалку истории блестящие идеи, чья состоятельность
становится очевидной год или десятилетие спустя, когда выдернутые побеги сами по
себе заново пустят корни или пойдут в рост, благодаря пересадившим их
заботливым рукам! И так ли уж велика беда, если при проложении магистральных
направлений в науке стирается с пути немало промежуточных научных построений?
Критика необходима науке в той же степени, что и романтическая
восторженность. Впрочем, самокритика тоже. Гонимый Чарльз Дарвин писал: "Я не могу
вспомнить ни единой первоначально составленной мною гипотезы, которая не была
бы через некоторое время отвергнута или изменена мною... Порядочная доля
скептицизма полезна представителям науки, так как позволяет избежать большой
потери времени". Поэтому опыт научного познания состоит не из одних
"прекрасных мгновений". Он включает в себя и опыт неудач, складывающийся из
отрицательных результатов и заблуждений учёных, шаг за шагом прокладывающих
путь к истине.
Рассматривая консерватизм в науке с этих позиций, мы, пожалуй, должны будем
в какой-то степени поприветствовать "старомодно" мыслящих исследователей,
которые хранят верность незыблемым канонам и тем самым стимулируют научную
борьбу. Поиск новых берегов схож с поиском новой веры, и вполне понятно, что
в науке, как и в религии, без раскола не обойтись. Стоит появиться открытию,
ниспровергающему "храмовые" законы, как это побуждает "староверцев" вставать
на их защиту мощной стеной, оставляя лишь узкую брешь, через которую
прорывают оборону новая идея и новая вера. С каждым очередным витком времени эти
расколы повторяются, как только утвердившиеся научные понятия превращаются в
догму и на своё законное место в науке начинает претендовать идея порядком
выше.
Понятно, что подобное многократное перерастание прогрессивного в
регрессивное и обратно, особенно если оно совершалось на глазах исследователя,
неминуемо затрагивало и его личность, скатывающуюся с революционных позиций на
консервативные. Точно так меняют свой образ и кожу политики, когда с уличных
баррикад перебираются в отвоёванные у предшествующей власти кабинеты. От их
оппозиционных взглядов не остаётся и следа, но всегда имеется сила для подав-
1 Игорь Васильевич Петрянов-Соколов (1907—1996) — физико-химик, академик АН СССР (с
1966 года), академик РАН (с 1991 года). Заведующий отделом физико-химического НИИ
им. Карпова, главный редактор журнала «Химия и жизнь», Герой Социалистического Труда
(1971 год), лауреат Ленинской премии (1966 год), дважды лауреат Государственной
премии, лауреат международной премии ЮНЕСКО — премия Калинги (1984 год) . Был главным
редактором «Коллоидного журнала».
ления новоявленных оппозиционеров. Стоит ли спорить с тем, что именно этим
противостоянием и обеспечивается дальнейшее развитие общества? Когда в угоду
политическим экспериментам от данной "схемы" пытались уйти, стремясь
задержать закономерный ход истории "сильной рукой" или поставив у её кормила
марионеточное правительство, сразу же наступал период застоя, в итоге всё равно
завершавшийся новой революционной ситуацией или новым государственным
переворотом.
А что происходит, когда подобными экспериментами начинают увлекаться
деятели науки? Испытывая давление, наука тоже перестаёт "работать", пагубно
отражаясь на ходе научно-технического прогресса, и подобных застойных периодов в
её истории хоть "пруд пруди".
Разработанное Готфридом Лейбницем дифференциальное и интегральное
исчисление было в своё время проигнорировано скептиками, вызвав застой в математике.
Однако тот же Лейбниц, не признавший ньютоновский закон всемирного тяготения
и своим влиянием отложивший его распространение в научной среде, в какой-то
степени породил застойный период в физике, отрешившись от своего творческого
"Я" .
Не избежал измены своим былым принципам и видный немецкий профессор
математики Леопольд Кронекер, который вёл упорную и долгую борьбу со своими
коллегами из Берлинского университета — Карлом Вейерштрассом и Георгом Кантором.
Вначале он подверг острейшей критике исследования в области теории функций
комплексного и действительного переменного, проведённых школой Вейерштрасса,
в которой, кстати говоря, получила крещение знаменитая Софья Ковалевская.
Затем с тем же рвением обрушился на разработанные Кантором основы теории
множеств. При этом Кронекер ещё и отчаянно интриговал, завербовав в свои
единомышленники многих математиков, в том числе таких известных, как Г.А. Шварц.
Дело дошло до того, что в какой-то момент Кантор уже сам готов был
засомневаться в своих выводах — так настойчиво твердили все вокруг о нелепости его
математических предположений, а упрямый Кронекер вообще добился закрытия
работ по этой тематике в университете. Но, преодолев эту минутную слабость,
преследуемый Кронекером Кантор снова стал защищаться. Однако не выдержав
душевного напряжения, он отошёл от научной деятельности и, пережив сильный
психологический стресс, оказался в конце концов в психиатрической больнице, где
и скончался, так и не получив прижизненного признания. Вот так нередко вера в
свою идею заканчивается Голгофой, после которой светлое Воскресение
наступает, увы, не через три дня. Так что на крутых переправах крайние в шеренге
учёных выявляются быстро и с ними расправляются авторитеты крайне круто.
Загнанных "лошадей" науки пристреливают. Не так ли?
А что же Кронекер? Так и вышел "сухим из воды"? Нет, ему тоже пришлось
пройти через ряд потрясений, хлебнув из той же чаши, когда его оригинальный
метод доказательства теоремы сходимости бесконечного ряда не был, в свою
очередь, понят и привёл в недоумение многих математиков. Но его "потери" не шли
ни в какое сравнение с трагической судьбой Кантора! Ярко высветил характер
Кронекера Анри Пуанкаре. Он заметил, что Кронекер заслужил имя крупного
математика лишь потому, что зачастую предавал забвению собственное философское
учение. Так что измена измене рознь.
Формулу Дарвина о неизбежном проявлении безразличия или агрессивности в
преклонном "творческом" возрасте хорошо иллюстрирует поведение в науке
Германа Гельмгольца. Этот великий мыслитель, всегда выступавший на стороне
передовых идей и достаточно потерпевший в своё время за работу о скорости
распространения нервного возбуждения (ни один научный журнал не решился
опубликовать якобы сомнительные результаты его исследований), незадолго до смерти с
халатной пренебрежительностью отнёсся к перспективным трудам Макса Планка в
области термодинамики.
Откровенно говоря, Планку вообще напрочь не везло почти со всеми его
открытиями, каждое из которых встречалось сокрушительными ударами признанных
авторитетов . Дорогого стоила этому учёному принятая за безрассудную его гипотеза
квантов, вызвавшая девятибалльный шторм во время, казалось бы, полного штиля
в море приутихших научных страстей. Видимо, понимая всю бесполезность попыток
защитить свои гениальные открытия, Планк с горечью констатировал: "Ценная
научная идея побеждает не в том смысле, что её противники убеждаются в своей
неправоте... В действительности это происходит потому, что оппоненты
постепенно вымирают, а растущее поколение с самого начала усваивает новую идею как
истину".
Неуверенность в своих творческих возможностях, противоречивость характера
не всегда обусловливаются заложенным генетическим "кодом". Эти черты
привносятся, скорее, средой, начинают проявляться в людях науки под мощным
давлением их ближайшего окружения, в особенности под гипнозом непосредственных
руководителей по научной работе, косо поглядывающих почти на каждую неожиданную
идею. И Кантор, и Планк, оглашая свои новые представления на мир и его
физические законы, навряд ли испытывали синдром бессилия. Напротив,
подстёгиваемые честолюбием, они пытались всячески добиться признания их оригинальных
научных взглядов. Однако, оказавшись в водовороте поднятой ими же гигантской
критической волны, исследователи-революционеры не то, чтобы отступали, а
выбрасывались этим водоворотом на острова, где им ничего не оставалось, как
возвратиться к "первобытному" состоянию. Парадоксально? Может быть. Но чего
только не происходит в процессе научного познания!
Николай Коперник (польск. Mikolaj Kopernik, нем.
Nikolaus Kopernikus, лат. Nicolaus Copernicus; 1473—1543)
— польский астроном, математик, экономист, каноник эпохи
Ренессанса. Наиболее известен как автор гелиоцентрической
системы мира, положившей начало первой научной революции.
Родился в Торуни в купеческой семье, рано лишился
родителей. Торунь вошла в состав Польши всего за несколько
лет до рождения Коперника, до этого же город носил имя
Торн и был частью Пруссии, принадлежавшей Тевтонскому
Ордену.
Вопрос об этнической принадлежности Коперника до сих
пор остаётся предметом (довольно-таки бесперспективной) дискуссии. Мать его
была немкой (Barbara Watzenrode), национальность отца неясна, однако
известно, что он был уроженцем Кракова. Тем самым, этнически Коперник был немцем
или наполовину немцем, хотя сам он, возможно, считал себя поляком (по
территориально-политической принадлежности) . Писал он на латинском и немецком, ни
одного документа на польском языке, написанного его рукой, не обнаружено;
после ранней смерти отца он воспитывался в немецкой семье матери и дяди. Никко-
ло Комнено Попадополи распространил недоказанную — и, по мнению современных
историков, им же самим выдуманную — историю о том, что Коперник якобы
записался в Падуанском университете поляком. Надо отметить, что понятие
национальности в те годы было гораздо более размыто, чем в наши дни, и часть
историков предлагает считать Коперника поляком и немцем одновременно.
В семье Коперника, кроме Николая, были ещё трое детей: Андрей, впоследствии
каноник в Вармии, и две сестры: Барбара и Катерина. Барбара ушла в монастырь,
а Катерина вышла замуж и родила пятерых детей, к которым Николай Коперник был
очень привязан и заботился о них до конца своей жизни.
Потеряв 9-летним ребёнком отца и оставшись на попечении дяди по матери, ка-
ноника Луки (Lucas) Ватценроде (Ватцельроде), Коперник в 14 91 году поступил в
Краковский университет, где с одинаковым усердием изучал математику, медицину
и богословие, но особенно его привлекала астрономия.
По окончании университета (14 94) Коперник не получил никакого учёного
Звания, и семейный совет решил, что ему предстоит духовная карьера. Веским
доводом в пользу такого выбора было то, что дядя-покровитель как раз был возведен
в сан епископа.
Для продолжения образования Коперник уехал в Италию (14 97) и поступил в Бо-
лонский университет. Помимо богословия, права и древних языков, он имел там
возможность заниматься и астрономией. Небезынтересно отметить, что одним из
профессоров в Болонье был тогда Сципион дель Ферро, с открытий которого
началось возрождение европейской математики. Тем временем, благодаря стараниям
дяди, в Польше Коперника Заочно избрали каноником в епархии Вармии.
В 1500 году Коперник оставил университет, вновь не получив никакого диплома
или звания, и переехал в Рим. Затем, после кратковременного пребывания на
родине, уехал в Падуанский университет и продолжил изучение медицины.
В 1503 году Коперник наконец завершил своё образование, сдал в Ферраре
экзамены, получил диплом и учёную степень доктора канонического права. Он не
спешил возвращаться и, с разрешения дяди-епископа, следующие три года
занимался медициной в Падуе.
В 1506 году Коперник получил известие, возможно, надуманное, о болезни
дяди. Он покинул Италию и возвратился на родину. Следующие 6 лет он провёл в
епископском замке Гейльсберг, занимаясь астрономическими наблюдениями и
преподаванием в Кракове. Одновременно он врач, секретарь и доверенное лицо дяди
Лукаса.
В 1512 году умер дядя-епископ. Коперник переехал во Фромборк, маленький
городок на берегу Вислинского залива, где он всё это время числился каноником,
и приступил к своим духовным обязанностям. Научные исследования он, однако,
не бросил. Северо-западная башня крепости стала обсерваторией.
Уже в 1500-е годы замысел новой астрономической системы сложился у него
вполне ясно. Он начал писать книгу с описанием новой модели мира, обсуждая
свои идеи с друзьями, среди которых немало его единомышленников (например,
Тидеман Гизе, епископ Кульмский). В эти годы (примерно 1503—1512) Коперник
распространял среди друзей рукописный конспект своей теории («Малый
комментарий о гипотезах, относящихся к небесным движениям»), а его ученик Ретик
опубликовал ясное изложение гелиоцентрической системы в 1539 году. По-видимому,
слухи о новой теории широко разошлись уже в 1520-х годах. Работа над главным
трудом продолжалась почти 4 0 лет, Коперник постоянно вносил в неё уточнения,
готовил новые астрономические расчётные таблицы.
Слухи о новом выдающемся астрономе ширились в Европе. Папа Лев X пригласил
Коперника принять участие в подготовке календарной реформы (1514, реализована
только в 1582 году), но он вежливо отказался.
Когда было нужно, Коперник посвящал свои силы и практическим работам: по
его проекту в Польше была введена новая монетная система, а в городе Фромбор-
ке он построил гидравлическую машину, снабжавшую водой все дома. Лично, как
врач, занимался борьбой с эпидемией чумы 1519 года. Во время польско-
тевтонской войны (1519—1521) организовал успешную оборону епископства от
тевтонов . По окончании конфликта Коперник принимал участие в мирных переговорах
(1525), завершившихся созданием на орденских землях первого протестантского
государства — герцогства Пруссия, вассала польской короны.
В 1531 году 58-летний Коперник удалился от дел и сосредоточился на
завершении своей книги. Одновременно он занимался медицинской практикой
(безвозмездно) . Верный Ретик постоянно хлопотал о скорейшем издании труда Коперника, но
оно продвигалось медленно. Опасаясь, что препятствия окажутся непреодолимыми,
Коперник распространил среди друзей краткий конспект своего труда под
названием «Малый комментарий» (Commentariolus). В 1542 году состояние учёного
Значительно ухудшилось, наступил паралич правой половины тела.
Коперник скончался 24 мая 1543 года в возрасте 70 лет от инсульта.
Некоторые биографы (например, Тидеман Гизе) утверждают, что автор незадолго до
смерти успел увидеть свой труд напечатанным. Но другие доказывают, что это
было невозможно, так как последние месяцы жизни Коперник находился в тяжёлой
коме.
Книга Коперника осталась как выдающийся памятник человеческой мысли.
Местонахождение могилы Коперника весьма длительное время оставалось
неизвестным, однако во время раскопок в кафедральном соборе Фромборка в 2005 году
были обнаружены череп и кости ног. Сравнительный ДНК-анализ этих останков и
двух волос Коперника, обнаруженных в одной из принадлежавших ему книг,
подтвердил, что найдены останки именно Коперника. 20 мая 2010 года началась
церемония перезахоронения останков Николая Коперника. 21 мая гроб был доставлен
в кафедральный собор города Фромборк, где Коперник сделал свои наиболее
важные открытия. По пути во Фромборк гроб прошёл через несколько городов Вармин-
ско-Мазурского воеводства — Добре-Място, Лидзбарк-Варминьски, Орнета, Пененж-
но и Бранево, с которыми Коперник был связан в ходе своей деятельности. 22
мая 2010 года останки великого учёного были захоронены в кафедральном соборе
Фромборка. Торжественную церемонию провёл примас Польши, архиепископ Гнезнен-
ский Юзеф Ковальчик. Захоронение останков также было приурочено к
празднованию 750-летия города.
Размышляя о Птолемеевой системе мира, Коперник поражался её сложности и
искусственности, и, изучая сочинения древних философов, особенно Никиты Сира-
кузского и Филолая, он пришёл к выводу, что не Земля, а Солнце должно быть
неподвижным центром Вселенной. Исходя из этого предположения, Коперник весьма
просто объяснил всю кажущуюся запутанность движений планет, но, не зная ещё
истинных путей планет и считая их окружностями, он был ещё вынужден сохранить
эпициклы и деференты древних для объяснения неравномерности движений.
Главное и почти единственное сочинение Коперника, плод более чем 40-летней
его работы, — De revolutionibus orbium coelestium («О вращении небесных
сфер»). Сочинение издано в Нюрнберге в 1543 году; оно разделено на 6 частей
(книг) и печаталось под наблюдением лучшего ученика Коперника, Ретика.
В предисловии к книге Коперник пишет:
«Принимая в соображение, какой нелепостью должно показаться это учение, я
долго не решался напечатать мою книгу и думал, не лучше ли будет последовать
примеру пифагорейцев и других, передававших своё учение лишь друзьям,
распространяя его только путём предания.»
Нюрнбергский теолог Андреас Озиандер, которому Ретик поручил печатание
книги Коперника, из осторожности снабдил её анонимным предисловием, в котором
объявил новую модель условным математическим приёмом, придуманным для
сокращения вычислений. Одно время это предисловие приписывалось самому Копернику,
хотя тот в ответ на просьбу Озиандера сделать подобную оговорку решительно
отказался. Вслед за предисловием следуют хвалебное письмо кардинала Шёнберга
и посвящение папе Павлу III.
По структуре главный труд Коперника почти повторяет «Альмагест» в несколько
сокращённом виде (6 книг вместо 13). В первой части говорится о
шарообразности мира и Земли, а вместо положения о неподвижности Земли помещена иная
аксиома — Земля и другие планеты вращаются вокруг оси и обращаются вокруг
Солнца. Эта концепция подробно аргументируется, а «мнение древних» убедительно
опровергается. С гелиоцентрических позиций он без труда объясняет возвратное
движение планет.
Во второй части даются сведения по сферической тригонометрии и правила
вычисления видимых положений звезд, планет и Солнца на небесном своде.
В третьей говорится о годовом движении Земли и прецессии (предварении
равноденствий) , причём Коперник правильно объясняет её смещением земной оси, из-
за чего перемещается линия пересечения экватора с эклиптикой.
В четвёртой — о Луне, в пятой о планетах вообще, и в шестой — о причинах
изменения широт планет. В книге также содержится звёздный каталог, оценка
размеров Солнца и Луны, расстояния до них и до планет (близкие к истинным),
теория затмений.
Гелиоцентрическая система в варианте Коперника может быть сформулирована в
семи утверждениях:
• орбиты и небесные сферы не имеют общего центра;
• центр Земли — не центр Вселенной, но только центр масс и орбиты Луны;
• все планеты движутся по орбитам, центром которых является Солнце, и
поэтому Солнце является центром мира;
• расстояние между Землёй и Солнцем очень мало по сравнению с расстоянием
между Землёй и неподвижными звёздами;
• суточное движение Солнца — воображаемо, и вызвано эффектом вращения
Земли, которая поворачивается один раз за 24 часа вокруг своей оси, которая
всегда остаётся параллельной самой себе;
• Земля (вместе с Луной, как и другие планеты), обращается вокруг Солнца,
и поэтому те перемещения, которые, как кажется, делает Солнце (суточное
движение, а также годичное движение, когда Солнце перемещается по
Зодиаку) — не более чем эффект движения Земли;
• это движение Земли и других планет объясняет их расположение и
конкретные характеристики движения планет.
Эти утверждения полностью противоречили господствовавшей на тот момент
геоцентрической системе. Хотя, с современной точки зрения, модель Коперника
недостаточно радикальна. Все орбиты в ней круговые, движение по ним
равномерное, так что эпициклы пришлось сохранить — правда, их стало меньше, чем у
Птолемея. Механизм вращения планет также оставлен прежним — вращение сфер, к
которым прикреплены планеты. Но тогда ось Земли в ходе годичного вращения
должна поворачиваться, описывая конус; чтобы объяснить смену времён года,
Копернику пришлось ввести третье (обратное) вращение Земли вокруг оси,
перпендикулярной эклиптике, которое использовал также для объяснения причины
предварения равноденствий. На границу мира Коперник поместил сферу неподвижных
звёзд. Строго говоря, модель Коперника даже не была гелиоцентрической, так
как Солнце он расположил не в центре планетных сфер.
Реальное движение планет, особенно Марса, не круговое и не равномерное, и
надуманные эпициклы неспособны надолго согласовать модель с наблюдениями. Из-
за этого таблицы Коперника, первоначально более точные, чем таблицы Птолемея,
вскоре существенно разошлись с наблюдениями, что немало озадачило и охладило
восторженных сторонников новой системы. Точные гелиоцентрические (Рудольфовы)
таблицы издал позже Иоганн Кеплер, который открыл истинную форму орбит планет
(эллипс), а также признал и математически выразил неравномерность их
движения.
И всё же модель мира Коперника была колоссальным шагом вперёд и
сокрушительным ударом по архаичным авторитетам. Низведение Земли до уровня рядовой
планеты определённо подготавливало (вопреки Аристотелю) ньютоновское
совмещение земных и небесных природных законов.
Католическая церковь, занятая борьбой с Реформацией, первоначально
снисходительно отнеслась к новой астрономии, тем более что вожди протестантов
(Мартин Лютер, Меланхтон) отнеслись к ней резко враждебно. Это было связано и с
тем, что для предстоящей реформы календаря были полезны наблюдения Солнца и
Луны, содержащиеся в книге Коперника. Папа Климент VII даже благожелательно
прослушал лекцию о гелиоцентрическом подходе, подготовленную учёным
кардиналом Вигманштадтом. Хотя отдельные епископы уже тогда выступили с яростной
критикой гелиоцентризма как опасной богопротивной ереси.
В 1616 году, при папе Павле V, католическая церковь официально запретила
придерживаться и защищать теорию Коперника как гелиоцентрическую систему
мира, поскольку такое истолкование противоречит Писанию, хотя гелиоцентрической
моделью по-прежнему можно было пользоваться для расчётов движения планет.
Теологическая комиссия экспертов по запросу инквизиции рассмотрела два
положения , вобравшие в себя суть учения Коперника и вынесла следующий вердикт:
• Предположение I: Солнце является центром мироздания и, следовательно,
неподвижно. Все считают, что это заявление нелепое и абсурдное с
философской точки зрения, и кроме того формально еретическое, так как
выражения его во многом противоречат Священному Писанию, согласно
буквальному смыслу слов, а также обычному толкованию и пониманию Отцов Церкви и
учителей богословия.
• Предположение II: Земля не есть центр мироздания, она не является
неподвижной и движется как целостное (тело) и к тому же совершает суточное
обращение. Все считают, что это положение заслуживает такого же
философского осуждения; с точки зрения богословской истины, оно, по крайней
мере , ошибочно в вере.
Самым известным следствием этого решения в XVII веке стал суд над Галилеем
(1633 год), нарушившим церковный запрет в своей книге «Диалоги о двух
главнейших системах мира».
Вопреки устоявшемуся мнению, сама книга Коперника «De Revolutionibus Orbium
Coelestium» была формально запрещена инквизицией лишь на 4 года, однако
подверглась цензуре. В 1616 году она была внесена в римский индекс запрещённых
книг с пометкой «до исправления». Требуемые цензурные поправки, которые
необходимо было внести владельцам книги для возможности дальнейшего
использования, были обнародованы в 1620 году. Эти исправления в основном касались
утверждений, из которых следовало, что гелиоцентризм является не просто
математической моделью, но отражением реальности. Сохранилось множество экземпляров
первого (Нюрнберг, 1543), второго (Базель, 1566) и третьего (Амстердам, 1617)
изданий, принадлежавших, в частности, известным астрономам и другим
историческим личностям, в которых владельцы выполнили предписания цензуры с разной
степенью лояльности: от полного затушёвывания требуемых фрагментов Коперника
и надписывания рекомендуемого текста, до полного игнорирования предписаний.
Около 2/3 сохранившихся копий из Италии были исправлены их владельцами, в то
время как подавляющее большинство копий из других стран не правились.
Испанский индекс запрещённых книг явным образом разрешал книгу. Интересно, что
экземпляры второго и третьего издания привезли в Китай иезуитские миссионеры в
1618 году во время формального действия запрета. Книга была исключена из
римского Индекса запрещённых книг в 1835 году.
Коперник одним из первых высказал мысль о всемирном тяготении. В одном из
его писем говорится:
«Я думаю, что тяжесть есть не что иное, как некоторое стремление, которым
божественный Зодчий одарил частицы материи, чтобы они соединялись в форме
шара. Этим свойством, вероятно, обладают Солнце, Луна и планеты; ему эти
светила обязаны своей шаровидной формой.»
Он уверенно предсказал, что Венера и Меркурий имеют фазы, подобные лунным.
После изобретения телескопа Галилей подтвердил это предвидение.
Коперник первым обратил внимание на закономерность, известную как Закон Ко-
перника—Грешема (независимо обнаружен также английским банкиром Томасом Гре-
шемом). Согласно этому принципу, более устойчивые по своему курсу деньги
(например, золотые) будут вытесняться из обращения, так как люди будут
накапливать в них сбережения, а в реальном обороте будут участвовать «худшие»
(например, медные) деньги. Следует заметить, что такой эффект наблюдается только
в том случае, если государство установило фиксированный курс обмена золота к
меди (или серебру). В условиях действительно свободного обмена золота на медь
(серебро) и обратно никакие деньги не являются «хорошими» или «плохими» и
вследствие этого не вытесняются с рынка одни другими.
Тихо Браге (дат. Tyge Ottesen Brahe, лат. Tycho Brahe;
154 6—1601) — датский астроном, астролог и алхимик эпохи
Возрождения. Первым в Европе начал проводить
систематические и высокоточные астрономические наблюдения, на
основании которых Кеплер вывел законы движения планет.
Тюге Браге, более известный под латинизированным именем
Тихо, происходил из древнего датского рода, известного с
начала XV века. Первые годы провёл в родовом замке Кнуд-
струп, который тогда принадлежал Дании, но позднее, после
датско-шведской войны (1657—1658), вместе со всей южной
Скандинавией отошёл к Швеции и теперь называется Кнутсторп (Knutstorps borg).
Отец Тихо, Отте Браге, как и многие из его предков, занимал высокие военные
и политические должности датского государства. Тихо появился на свет вместе с
братом-близнецом, умершим до своего крещения. Впоследствии в память о нём
Тихо написал оду на латинском языке, которая стала его первой публикацией,
появившейся в 1572 году. В семье Отте было 10 детей, но, по древнему обычаю
викингов , одного из мальчиков — Тихо — передали на воспитание в бездетную семью
брата Йергена, адмирала королевского флота, жившего в соседнем замке Тоструп.
Адмирал, человек очень состоятельный, окружил заботой своего единственного
приёмного сына, который получил блестящее образование. Уже в 12-летнем
возрасте (апрель 1559 года) Тихо поступил в университет Копенгагена, где увлёкся
астрономией. Пьер Гассенди, первый биограф Тихо Браге, сообщил, что сильным
толчком к увлечению послужило затмение Солнца 1560 года (хотя сам Браге
писал, что книги по астрономии заинтересовали его ещё в детстве). Качество
преподавания в Копенгагене было невысоким, и после 3 лет изучения «семи
свободных искусств» Тихо продолжил обучение в Лейпциге (1562 год) , где среди его
учителей был Иоахим Камерарий. Приёмные родители планировали сделать упор на
юридическое образование, однако вместо этого Тихо Браге ночи напролёт
проводил за астрономическими наблюдениями, для чего обзавёлся инструментами, часть
которых купил, а часть изготовил самостоятельно.
Закончить обучение ему не удалось: в мае 1565 года началась очередная
датско-шведская война, и адмирал отозвал Браге к себе в Копенгаген. Спустя месяц
после его прибытия произошло несчастье: при спасении короля, сброшенного
лошадью с моста в море, простудился и вскоре умер 60-летний приёмный отец Йер-
ген. Всё крупное состояние Йергена перешло к 19-летнему Тихо Браге.
Обретённую независимость Браге решил использовать для завершения обучения.
В апреле 1566 года он прибыл в знаменитый Виттенбергский университет, оплот
протестантской культуры. Но тут разразилась эпидемия чумы, и пришлось срочно
уехать в Росток. Там Браге ввязался в ссору с последующей дуэлью и лишился
верхней части носа, в результате чего был вынужден всю оставшуюся жизнь
носить протез.
Когда эпидемия спала, Браге совершил ряд поездок — сначала на родину, затем
через Росток — в Виттенберг, Базель и, наконец, Аугсбург, куда прибыл в
апреле 1569 года. Здесь он провёл 2 года и заплатил местным ремесленникам
значительную сумму за сооружение ряда астрономических инструментов по его
собственным чертежам, в том числе квадранта высотой 11 метров, полусекстанта и
небесного глобуса полутора метров в диаметре. Этот глобус составлял предмет его
особенной гордости, и Браге не расставался с ним до конца жизни. Глобус
пережил своего творца на 120 лет и погиб во время пожара в Копенгагене в 1728
году. Одновременно Браге изучал алхимию и астрологию.
Новые инструменты Браге сразу же использовал для астрономических
наблюдений. В эти годы он вступил в переписку с видными учёными, среди которых был
Пётр Рамус, посетивший в 1569 году Аугсбург. Известность Браге в научном мире
возрастала.
В 1571 году Тихо Браге получил сообщение о тяжёлой болезни своего родного
отца Отте и покинул Аугсбург. Отте Браге скончался в мае 1571 года, замок он
оставил на равных правах Тихо и его младшему брату Йергену. Вскоре Браге
организовал в замке хорошо оборудованную лабораторию для занятий астрономией и
алхимией; совместно с дядей Стеном Билле он открыл также две фабрики по
производству бумаги и стекла. За этими хлопотами он почти забросил
астрономические наблюдения, но неожиданный случай вернул Браге к прежнему увлечению.
11 ноября 1572 года Тихо Браге, возвращаясь домой из химической
лаборатории, заметил в созвездии Кассиопеи необычайно яркую звезду, которой раньше не
было. Он сразу понял, что это не планета, и бросился измерять её координаты.
Звезда сияла на небе ещё 17 месяцев; вначале она была видна даже днём, но
постепенно её блеск тускнел. В современной терминологии, это была первая за 500
лет вспышка сверхновой в нашей Галактике; следующая произошла вскоре после
смерти Браге (Сверхновая Кеплера), и больше в нашей Галактике вспышек
сверхновых, видимых невооружённым глазом, не наблюдалось (лишь в 1987 году
неподалёку, в Большом Магеллановом Облаке, отмечена вспышка сверхновой SN 1987A) . С
этого момента Тихо Браге вернулся к астрономии.
В том же богатом событиями 1572 году Браге, к большому возмущению своих
благородных родственников, женился на простолюдинке по имени Кирстина (хотя
не обвенчался с ней в церкви) . У них родились восемь детей, двое из которых
умерли во младенчестве.
Тем временем появление столь яркого светила взбудоражило Европу, и не было
недостатка в попытках истолкования «небесного знамения» — предсказывали
катастрофы, войны, эпидемии и даже конец света. Появились и учёные трактаты, в
большинстве содержащие ошибочные утверждения о том, что это комета или
атмосферное явление. Друзья уговорили Браге издать результаты своих наблюдений, и
в 1573 году вышла первая его книга «О новой звезде» (лат. De Stella Nova). В
ней Браге сообщал, что никакого параллакса у этого объекта не обнаружено, и
это убедительно доказывает, что новое светило — звезда, и находится не вблизи
Земли, а, по крайней мере, на планетном расстоянии.
Кеплер впоследствии писал: «Пусть эта звезда ничего не предсказала, но, во
всяком случае, она возвестила и создала великого астронома». Авторитет Браге
как первого астронома Дании укрепился, он получил личное королевское
приглашение вести лекции в Копенгагенском университете. Браге принял приглашение и
летом 1574 года вместе с Кирстиной прибыл в Копенгаген.
Спустя год (1575), закончив курс лекций, Браге решил совершить путешествие.
Первым он посетил Кассель, на юге Германии, где другой аристократ и любитель
науки, Вильгельм IV, ландграф Гессен-Кассельский, ещё в 1561 году построил
крупнейшую в Европе обсерваторию. Они с Браге подружились и в дальнейшем
активно переписывались. Датский астроном посетил старых знакомых в Аугсбурге,
затем Италию, а позже присутствовал в Регенсбурге на коронации Рудольфа II —
императора Священной Римской империи, с которым будут связаны его последние
годы.
В это время Браге обдумывал планы переселиться в Аугсбург или в иное место,
где больше ясных дней в году, чем в Скандинавии, и построить там
обсерваторию. Узнав об этом, ландграф Вильгельм написал датскому королю Фредерику II:
«Ваше Величество ни в коем случае не должны разрешить Тихо уехать, для Дании
было бы потеряно её величайшее украшение». Вскоре во время путешествия
ландграф посетил Копенгаген и лично ходатайствовал перед королём о
государственной поддержке научной деятельности Браге.
23 мая 1576 года специальным указом датско-норвежского короля Фредерика II
Тихо Браге был пожалован в пожизненное пользование остров Вен (Hven),
расположенный в проливе Эресунн в 20 км от Копенгагена, а также выделены
значительные суммы на постройку обсерватории и её содержание. Это было первое в
Европе здание, специально построенное для астрономических наблюдений
(ландграф Вильгельм использовал в качестве обсерватории одну из башен своего
замка) . В личной беседе король выразил уверенность, что своими трудами Тихо
Браге «прославит страну, короля и самого себя».
Тихо назвал свою обсерваторию «Ураниборг» («Замок Урании») в честь музы
астрономии Урании; часто это название переводят как «Небесный замок». Браге сам
составил проект сооружения, прототипом которого, как полагают историки,
послужила одна из работ знаменитого итальянского архитектора Андреа Палладио, с
которой Браге ознакомился во время путешествия по Италии. В плане замок
представлял собой квадрат со стороной около 18 метров, точно ориентированный по
сторонам света. Основное здание имело 3 этажа и подвал. В подвале размещались
алхимическая лаборатория и различные склады. На первом этаже — жилые
помещения и библиотека; здесь же хранились любимый небесный глобус и ещё один
предмет гордости Браге — стенной квадрант. На втором этаже были 4 обсерватории с
раздвижными крышами, выходящие на все стороны света. Третий этаж занимали
комнаты сотрудников и учеников. Небезынтересно, что Браге устроил в Уранибор-
ге даже такую редчайшую в те годы роскошь, как водопровод на всех этажах. Во
дворе располагались вспомогательные здания — типография, мастерские, комнаты
для слуг и др. Среди сотрудников Браге была его любимая сестра София,
талантливый астроном, врач и химик, которую Браге в шутку называл Уранией.
Средства, выделенные королём, были велики, но их всё равно не хватало, и
Браге не задумываясь израсходовал на строительство и оборудование Ураниборга
большую часть своего состояния. Строительство Ураниборга заняло период с 1576
по 1580 годы, однако уже в 1577 году Браге приступил к работе и 20 лет,
вплоть до 1597 года, проводил систематические наблюдения за небесными
светилами. Условия для астрономических наблюдений на острове были сложными —
например, Меркурий был виден очень редко из-за облачности на горизонте. Помимо
этих занятий, Браге издавал популярные тогда ежегодные астрологические
календари-альманахи. Бумагу, используя приобретённый ранее опыт, Браге изготовлял
на месте. Двигателем служила водяная мельница, заодно обеспечивавшая
население острова свежей рыбой из садков. В 1584 году рядом с Ураниборгом был
построен ещё один замок-обсерватория: Стьернеборг (дат. Stjerneborg, «Звёздный
замок»). В скором времени Ураниборг стал лучшим в мире астрономическим
центром, сочетавшим наблюдения, обучение студентов и издание научных трудов.
В ноябре 1577 года на небе появилась яркая комета, вызвавшая ещё больший
переполох, чем ранее сверхновая. Тихо Браге тщательно проследил её траекторию
вплоть до исчезновения видимости в январе 1578 года. Сопоставив свои данные с
полученными коллегами в других обсерваториях, он сделал однозначный вывод:
кометы — не атмосферное явление, как полагал Аристотель, а внеземной объект,
по крайней мере, втрое дальше, чем Луна. В 1580-1596 годах появились ещё 6
комет, движение которых аккуратно регистрировалось в Ураниборге.
Свои научные достижения Браге решил изложить в многотомном астрономическом
трактате. Сначала вышел второй том, посвященный системе мира Тихо Браге и
комете 1577 года (1588). Первый том (о сверхновой 1572 года) вышел позднее, в
1592 году в неполном виде; в 1602 году, уже после смерти Браге, Кеплер
опубликовал окончательную редакцию этого тома. Браге собирался в последующих
томах изложить теорию движения других комет, Солнца, Луны и планет, однако
осуществить этот замысел уже не успел.
В 1588 году умер покровитель Браге, король Фредерик II. Новый король,
Кристиан IV, к астрономии был равнодушен, но остро нуждался в деньгах на
содержание армии. В 1596 году Кристиан достиг совершеннолетия и был коронован, а в
следующем году король окончательно лишил Тихо финансовой поддержки, к этому
времени значительно урезанной. Сбережений у Браге почти не осталось, всё было
вложено в Ураниборг. Более того, вскоре он получил письмо от короля,
запрещавшее ему заниматься на острове астрономией и алхимией.
Попав в безвыходное положение, Браге решил покинуть Данию. Свою половину
замка Кнудструп он продал совладельцу, брату Йергену. В апреле 1597 года
Браге навсегда покинул научный центр, которому отдал более 20 лет трудов, и
уехал в Росток. В последнем письме королю Кристиану (10 июля) он пишет:
«Если бы у меня была возможность продолжать мою работу в Дании, я бы не
отказался от этого. Я бы как прежде и ещё лучше делал бы всё, что могу, в честь
и славу Вашего Величества и моей собственной родной земли, предпочитая это
всем другим правителям, если бы эта моя работа могла выполняться при
благоприятных условиях и без несправедливости ко мне.»
Браге ждал ответа несколько месяцев, хотя в Ростоке началась эпидемия чумы.
Грубо-оскорбительный ответ короля (8 октября 1597 года) рассеял все надежды,
если у Браге они ещё оставались. Сначала король перечисляет различные
прегрешения Браге: он редко ходил к причастию, не помогал и даже притеснял
священников местной церкви и т.п. Далее в письме говорится:
«Не беспокойте Нас тем, покинете ли вы страну или останетесь в ней... Если вы
желаете служить как математик и будете поступать так, как вам велят, тогда вы
должны начать с предложения своих услуг и с просьбы о них, как подобает
слуге... Ваше письмо носит частный характер, написано дерзко и ему не хватает
здравого смысла, как будто Мы обязаны отчитываться перед вами, по какой
причине Мы производим какие-либо изменения во владениях короны.»
Вскоре Ураниборг и все связанные с ним постройки были полностью разрушены
(в наше время они частично восстановлены).
После непродолжительного пребывания у друга, правителя герцогства Голь-
штейн, Браге перебирается в Прагу (1598) , где становится придворным
математиком и астрологом Рудольфа II — императора Священной Римской империи (Прага
была резиденцией Рудольфа большую часть его правления). Император был большим
любителем науки и искусств, хотя Браге его интересовал в первую очередь как
астролог. Рудольф II радушно встретил Браге, назначил ему крупное жалованье,
аванс на обустройство, передал дом в Праге и выделил расположенный неподалёку
замок Бенатки для устройства обсерватории. Имперский казначей, однако,
оказался менее щедрым, чем император — заявил, что казна пуста, и обещанный
аванс выдать отказался. Некоторый доход приносило составление гороскопов для
местной знати. В последующие годы Браге с присущей ему энергией одновременно
решал несколько труднейших задач: получение хоть каких-то денег, перестройка
замка, переселение многочисленной семьи, перевозка и приведение в рабочее
состояние научного оборудования. Большую часть своих уникальных инструментов и
библиотеку Браге сумел переправить в Прагу.
Вероятно, в это напряжённое время Браге пришёл к выводу, что ему нужен
молодой талантливый помощник-математик для обработки накопленных за 20 лет
данных. Узнав о гонениях на Иоганна Кеплера, незаурядные математические
способности которого он уже успел оценить из их переписки, Тихо пригласил его к се-
бе.
Немецкий учёный прибыл в Прагу в январе 1600 года. В феврале Браге
встретился с ним и объяснил главную задачу: вывести из наблюдений новую систему
мира, которая должна прийти на смену как птолемеевской, как и коперниковой.
Он поручил Кеплеру ключевую планету: Марс, движение которого решительно не
укладывалось не только в схему Птолемея, но и в собственные модели Браге (по
его расчётам, орбиты Марса и Солнца пересекались).
Кеплер охотно согласился заниматься решением столь заманчивой задачи, но
потребовал, чтобы Браге установил ему жалованье, достаточное для переезда в
Прагу и содержания семьи Кеплера. После нескольких ссор оба учёных,
нуждавшихся друг в друге, всё же примирились, и в июне Кеплер уехал за своей
семьёй. Однако осенью, после его возвращения, Браге поручил Кеплеру вместо
исследования движения Марса подготовить памфлет против императорского математика
Бэра, который опубликовал свою систему мира, украденную у Браге (как считал
сам Браге) . Кеплер добросовестно выполнил эту задачу, и в 1604 году, уже
после смерти Браге, книга вышла в свет.
В 1601 году Тихо Браге и Кеплер начали работу над новыми, уточнёнными
астрономическими таблицами, которые в честь императора получили название «Ру-
дольфовых» (лат. Tabula Rudolphinae); они были закончены в 1627 году и
служили астрономам и морякам вплоть до начала XIX века. Но Тихо Браге успел только
дать таблицам название. В октябре он неожиданно заболел и, несмотря на
участие лучших врачей императора, умер от неизвестной болезни, проболев всего 11
дней. По словам Кеплера, перед смертью он несколько раз произнёс: «Жизнь
прожита не напрасно».
Во всех своих дальнейших книгах Кеплер не уставал подчёркивать, сколь
многим он обязан Тихо Браге, его самоотверженному труду во имя науки. Сам Кеплер
тоже выполнил свою Задачу: тщательно изучив данные Тихо Браге, он открыл
Законы движения планет.
По приказу императора Рудольфа II великий датский астроном был похоронен с
рыцарскими почестями в пражском Тынском соборе (надо подчеркнуть, что
погребение протестанта в католическом соборе было в те годы событием невероятным).
Жена Кирстина пережила его на 3 года и была похоронена рядом с мужем. На
надгробной плите ученого высечен девиз, прежде украшавший разрушенный «Звёздный
замок»: «Не власти, не богатства, а только скипетры науки вечны» (лат. Non
fasces, пес opes sola artim sceptra perennant).
Все данные наблюдений и инструменты Браге император велел передать Кеплеру;
наследникам Браге Рудольф II обещал выплатить компенсацию за это имущество,
но обещания не сдержал. После смерти императора и Тридцатилетней войны многие
инструменты были разрушены. К счастью, сохранилась книга Браге «Механика
обновлённой астрономии» (лат. Astronomiae instauratae mechanica, 1598) с их
подробным описанием.
Причины смерти Тихо Браге неясны до сих пор. Существует легенда, что Тихо
Браге, следуя придворному этикету, не мог выйти из-за королевского стола во
время обеда, и умер в результате разрыва мочевого пузыря. Физиологически,
однако, разрыв мочевого пузыря при произвольном напряжении сфинктера не может
произойти. Возможно, причиной смерти был отказ почки и как следствие, тяжелая
уремия. Были также сообщения о том, что анализ волос тела Браге (1996)
обнаружил в них высокое содержание ртути, что свидетельствует в пользу гипотезы
об отравлении учёного (впрочем, результаты анализа оспариваются в научных
кругах).
В 2005 году вышла книга, обвиняющая в отравлении Кеплера. Другая
возможность — отравление чрезмерной дозой лекарств, многие из которых тогда
содержали ртуть. В начале 2009 года Петер Андерсен из Страсбургского университета
выдвинул ещё одну версию: Тихо Браге был отравлен агентом датского короля
Кристиана IV за любовную связь с матерью короля.
В ноябре 2010 была проведена эксгумация останков Тихо Браге для уточнения
прижизненного состояния здоровья, принимаемых лекарств, а также причины
смерти учёного. Останки Браге были перезахоронены 19 ноября 2010 в Тынском храме.
Отчёт о проведённых исследованиях планировалось опубликовать в 2011 году,
однако из-за недостаточного финансирования завершение работы отложено на
неопределённый срок.
Всю свою жизнь Браге посвятил наблюдениям неба, неустанным трудом и
изобретательностью добившись результатов, не виданных ранее нигде в мире по
точности и широте охвата. Кеплер писал, что Тихо Браге начал «восстановление
астрономии» .
Большую часть инструментов в обсерватории Тихо Браге сделал сам. Для
повышения точности измерений он не только увеличил размеры инструментов, но и
разработал новые методы наблюдений, сводящие к минимуму погрешности
измерения. Среди его технических и методических усовершенствований:
• Армиллярная сфера была ориентирована не на эклиптику, как было принято
со времён Птолемея, а на небесный экватор. Для повышения точности Браге
сконструировал специальный визир.
• В качестве промежуточного опорного светила вместо Луны он использовал
Венеру, которая за время паузы в наблюдениях практически не сдвигалась.
После изобретения телескопа точность наблюдений резко повысилась, но
усовершенствования Браге в области механики астрономических инструментов и
методов обработки наблюдений сохраняли ценность ещё долгое время.
Тихо Браге составил новые точные солнечные таблицы и измерил длину года с
ошибкой менее секунды. В 1592 году он опубликовал каталог сначала 777 звёзд,
а к 1598 году довёл число звезд до 1004, заменив ранее использовавшиеся в
Европе, давно устаревшие каталоги Птолемея. Браге открыл две новые
неравномерности («неравенства») в движении Луны по долготе: третью (вариацию) и
четвёртую (годичное). Он обнаружил также периодическое изменение наклона лунной
орбиты к эклиптике, а также изменения в положении лунных узлов (эвекция по
широте) . Вплоть до Ньютона в созданной Браге теории движения Луны не
понадобилось никаких поправок.
Точность наблюдений звёзд и планет он повысил более чем на порядок
(погрешность менее угловой минуты), а положение Солнца по его таблицам находилось с
точностью до одной минуты, тогда как прежние таблицы давали ошибку в 15—20
минут. Для сравнения, Стамбульская обсерватория, организованная одновременно
с Ураниборгом и превосходно оснащённая, так и не смогла улучшить точность
наблюдений по сравнению с античными.
Тихо Браге составил первые таблицы искажений видимых положений светил,
вызванных рефракцией света в атмосфере Земли. Сравнивая текущие и отмеченные в
античности долготы звёзд, он определил довольно точное значение предварения
равноденствий.
С именем Тихо Браге связаны наблюдение сверхновой звезды в созвездии
Кассиопеи 11 ноября 1572 года и первый обоснованный наблюдениями вывод о
внеземной природе комет, основанный на наблюдении Большой кометы 1577 года. У этой
кометы Тихо Браге обнаружил параллакс, что исключало атмосферную природу
явления. Надо отметить, что земным явлением считали кометы такие авторитеты,
как Аристотель и Галилей; теория о внеземном происхождении комет
дебатировалась ещё немало времени и утвердилась в науке только в эпоху Декарта.
Более того, расчёт орбиты упомянутой кометы показал, что за время
наблюдения она пересекла несколько планетных орбит. Отсюда вытекал важный вывод:
никаких «кристаллических сфер», несущих на себе планеты, не существует. В пись-
ме Кеплеру Браге заявляет (1577) :
«По моему мнению, сферы... должны быть исключены из небес. Я понял это
благодаря кометам, появлявшимся в небе... Они не следуют законам ни одной из сфер,
но, скорее, действуют вопреки им.. Движением комет четко доказано, что
небесная машина — это не твёрдое тело, непроницаемое, составленное из различных
реальных сфер, как до сих пор думали многие, но текучее и свободное, открытое
во всех направлениях, которое не чинит абсолютно никаких препятствий
свободному бегу планет.»
В течение 16 лет Тихо Браге вёл непрерывные наблюдения за планетой Марс.
Материалы этих наблюдений существенно помогли его преемнику — немецкому
учёному И. Кеплеру — открыть законы движения планет.
В гелиоцентрическую систему Коперника Браге не верил и называл её
математической спекуляцией (хотя к Копернику относился с глубоким уважением, держал в
обсерватории его портрет и даже сочинил восторженную оду в его честь). Браге
предложил свою компромиссную гео-гелиоцентрическую систему мира, которая
представляла собой комбинацию учений Птолемея и Коперника: Солнце, Луна и
звёзды врашаются вокруг неподвижной Земли, а все планеты и кометы — вокруг
Солнца. Суточное вращение Земли Браге тоже не признавал. С чисто расчётной
точки зрения, эта модель ничем не отличалась от системы Коперника, однако
имела одно важное преимущество, особенно после суда над Галилеем: она не
вызывала возражений у инквизиции. Среди немногочисленных сторонников системы
Браге в XVII веке был видный итальянский астроном Риччиоли (у Риччиоли,
впрочем, Юпитер и Сатурн обращаются вокруг Земли, а не Солнца). Прямое
доказательство движения Земли вокруг Солнца появилось только в 1727 году (аберрация
света), но фактически система Браге была отвергнута большинством учёных ещё в
XVII веке как неоправданно и искусственно усложнённая по сравнению с системой
Коперника-Кеплера.
В своём труде «De Mundi aeteri» Браге так излагает свою позицию:
«Я полагаю, что старое птолемеево расположение небесных сфер было
недостаточно изящным, и что допущение такого большого количества эпициклов... следует
считать излишним... В то же время я полагаю, что недавнее нововведение великого
Коперника... делает это, не нарушая математических принципов. Однако тело Земли
велико, медлительно и непригодно для движения... Я без всяких сомнений
придерживаюсь того мнения, что Земля, которую мы заселяем, занимает центр
Вселенной, что соответствует общепринятым мнениям древних астрономов и
натурфилософов, что засвидетельствовано выше Священным Писанием, и не кружится в
годичном обращении, как желал Коперник.»
Сам Браге искренне верил в реальность своей системы и перед смертью просил
Кеплера поддержать её. Он подробно аргументировал в письмах, почему он
считает ошибочной систему Коперника. Один из самых серьёзных аргументов вытекал из
его ошибочной оценки углового диаметра звёзд и, как следствие, расстояния до
них. Рассчитанные Браге расстояния были на несколько порядков меньше
действительных и должны были, если признать движение Земли вокруг Солнца, вызвать
заметные смещения звёздных долгот, чего в действительности не происходило.
Отсюда Браге сделал вывод, что Земля неподвижна. На самом деле видимые
диаметры звёзд были увеличены атмосферной рефракцией, а параллаксы звёзд
астрономы сумели обнаружить только в XIX веке.
Иоганн Кеплер (нем. Johannes Kepler; 1571—1630) — немецкий математик,
астроном, оптик и астролог, первооткрыватель законов движения планет Солнечной
системы.
Иоганн Кеплер родился в имперском городе Вайль-дер-Штадте (в 30 километрах
от Штутгарта, сейчас — федеральная земля Баден-
Вюртемберг). Его отец служил наёмником в Испанских
Нидерландах. Когда юноше было 18 лет, отец отправился в
очередной поход и исчез навсегда. Мать Кеплера, Катарина Кеплер,
содержала трактир, подрабатывала гаданием и траволечением.
Интерес к астрономии появился у Кеплера ещё в детские
годы, когда его мать показала впечатлительному мальчику
яркую комету (1577), а позднее — лунное затмение (1580).
В 1589 году Кеплер закончил школу при монастыре Маульб-
ронн, обнаружив выдающиеся способности. Городские власти
назначили ему стипендию для помощи в дальнейшем обучении.
В 1591 году поступил в университет в Тюбингене — сначала
на факультет искусств, к которым тогда причисляли и
математику с астрономией, затем переходит на теологический факультет. Здесь он
впервые услышал о разработанной Николаем Коперником гелиоцентрической системе
мира и сразу стал её убеждённым сторонником.
Первоначально Кеплер планировал стать протестантским священником, но
благодаря незаурядным математическим способностям был приглашён в 1594 году читать
лекции по математике в университете города Граца (ныне в Австрии).
В Граце Кеплер провёл 6 лет. Здесь вышла в свет (1596) его первая книга
«Тайна мира» (Mysterium Cosmographicum). В ней Кеплер попытался найти тайную
гармонию Вселенной, для чего сопоставил орбитам пяти известных тогда планет
(сферу Земли он выделял особо) различные «Платоновы тела» (правильные
многогранники) . Орбиту Сатурна он представил как круг (ещё не эллипс) на
поверхности шара, описанного вокруг куба. В куб в свою очередь был вписан шар,
который должен был представлять орбиту Юпитера. В этот шар был вписан тетраэдр,
описанный вокруг шара, представлявшего орбиту Марса и т.д. Эта работа после
дальнейших открытий Кеплера утратила своё первоначальное значение (хотя бы
потому, что орбиты планет оказались не круговыми); тем не менее, в наличие
скрытой математической гармонии Вселенной Кеплер верил до конца жизни, и в
1621 году переиздал «Тайну мира», внеся в ней многочисленные изменения и
дополнения .
Книгу «Тайна мира» Кеплер послал Галилею и Тихо Браге. Галилей одобрил
гелиоцентрический подход Кеплера, хотя мистическую нумерологию не поддержал. В
дальнейшем они вели оживлённую переписку, и это обстоятельство (общение с
«еретиком»-протестантом) на суде над Галилеем было особо подчёркнуто как
отягчающее вину Галилея.
Тихо Браге также отверг надуманные построения Кеплера, однако высоко оценил
его знания, оригинальность мысли и пригласил Кеплера к себе.
В 1597 году Кеплер женится на вдове Барбаре Мюллер фон Мулек. Их первые
двое детей умирают во младенчестве, а жена заболевает эпилепсией. В
довершение невзгод, в католическом Граце начинаются гонения на протестантов. Кеплер
занесён в список изгоняемых «еретиков» и вынужден покинуть город. Он
принимает приглашение Тихо Браге, который к этому времени переехал в Прагу и служит
у императора Рудольфа II придворным астрономом и астрологом.
В 1600 году Кеплер прибывает в Прагу. Проведённые Здесь 10 лет — самый
плодотворный период его жизни.
Вскоре выяснилось, что взгляды Коперника и Кеплера на астрономию Тихо Браге
разделял только отчасти. Чтобы сохранить геоцентризм, Браге предложил
компромиссную модель: все планеты, кроме Земли, вращаются вокруг Солнца, а Солнце
вращается вокруг неподвижной Земли (гео-гелиоцентрическая система мира). Эта
теория получила большую известность и в течение нескольких десятилетий
являлась основным конкурентом системы мира Коперника.
После смерти Браге в 1601 году Кеплер становится его преемником в должно-
сти. Казна императора из-за нескончаемых войн была постоянно пуста. Жалованье
Кеплеру платили редко и скудно. Он вынужден подрабатывать составлением
гороскопов . Кеплеру пришлось также вести многолетнюю тяжбу с наследниками Тихо
Браге, которые пытались отобрать у него, среди прочего имущества покойного,
также и результаты астрономических наблюдений. В конце концов, от них удалось
откупиться.
В 1604 году Кеплер публикует свои наблюдения сверхновой, называемой теперь
его именем.
Будучи великолепным наблюдателем, Тихо Браге за много лет составил объёмный
труд по наблюдению планет и сотен звёзд, причём точность его измерений была
существенно выше, чем у всех предшественников. Для повышения точности Браге
применял как технические усовершенствования, так и специальную методику
нейтрализации погрешностей наблюдения. Особо ценной была систематичность
измерений.
На протяжении нескольких лет Кеплер внимательно изучает данные Браге и в
результате тщательного анализа приходит к выводу, что траектория движения
Марса представляет собой не круг, а эллипс, в одном из фокусов которого
находится Солнце — положение, известное сегодня как первый закон Кеплера.
Дальнейший анализ привёл ко второму закону: радиус-вектор, соединяющий
планету и Солнце, в равное время описывает равные площади. Это означало, что чем
дальше планета от Солнца, тем медленнее она движется.
Законы Кеплера были сформулированы Кеплером в 1609 году в книге «Новая
астрономия», причём, осторожности ради, он относил их только к Марсу.
Новая модель движения вызвала огромный интерес среди учёных-коперниканцев,
хотя не все они её приняли. Галилей кеплеровы эллипсы решительно отверг.
В 1610 году Галилей сообщает Кеплеру об открытии спутников Юпитера. Кеплер
встречает это сообщение недоверчиво и в полемической работе «Разговор со
Звёздным вестником» приводит несколько юмористическое возражение: «непонятно,
к чему быть [спутникам] , если на этой планете нет никого, кто бы мог
любоваться этим зрелищем». Но позже, получив свой экземпляр телескопа, Кеплер
изменил своё мнение, подтвердил наблюдение спутников и сам занялся теорией
линз. Результатом стали усовершенствованный телескоп и фундаментальная работа
«Диоптрика».
В Праге у Кеплера родились два сына и дочь.
В 1611 году старший сын Фридрих умирает от оспы. В это же время
душевнобольной император Рудольф II, проиграв войну с собственным братом Матвеем,
отрекается в его пользу от чешской короны и вскоре умирает. Кеплер начинает
сборы для переезда в Линц, но тут после долгой болезни умирает его жена
Барбара.
В 1612 году, собрав скудные средства, Кеплер переезжает в Линц, где прожил
14 лет. За ним сохранена должность придворного математика и астронома, но в
деле оплаты новый император ничем не лучше старого. Некоторый доход приносят
преподавание математики и гороскопы.
В 1613 году Кеплер женится на 24-летней дочери столяра Сюзанне. У них
родилось семеро детей, выжили четверо.
В 1615 году Кеплер получает известие, что его мать обвинена в колдовстве.
Обвинение серьёзное: прошлой зимой в Леонберге, где жила Катарина, были по
той же статье сожжены 6 женщин. Обвинение содержало 49 пунктов: связь с
дьяволом, богохульство, порча, некромантия и т.п. Кеплер пишет городским
властям; мать вначале отпускают, но затем снова арестовывают. Следствие тянулось
5 лет. Наконец, в 1620 году начался суд. Кеплер сам выступил защитником, и
через год измученную женщину, наконец, освободили. В следующем году она
скончалась .
Тем временем Кеплер продолжает астрономические исследования и в 1618 году
открывает третий закон: отношение куба среднего удаления планеты от Солнца к
квадрату периода обращения её вокруг Солнца есть величина постоянная для всех
планет: а3/Т2 = const. Этот результат Кеплер публикует в завершающей книге
«Гармония мира», причём применяет его уже не только к Марсу, но и ко всем
прочим планетам (включая, естественно, и Землю), а также к галилеевым
спутникам.
Отметим, что в книге, наряду с ценнейшими научными открытиями, изложены
также философские рассуждения о «музыке сфер» и Платоновых телах, которые
составляют , по мнению учёного, эстетическую суть высшего проекта мироздания.
В 1626 году в ходе Тридцатилетней войны Линц осаждён и вскоре захвачен.
Начинаются грабежи и пожары; в числе прочих сгорает типография. Кеплер
переезжает в Ульм.
В 1628 году Кеплер переходит на службу к Валленштейну.
В 1630 году отправляется к императору в Регенсбург, чтобы получить хотя бы
часть жалованья. По дороге сильно простужается и вскоре умирает.
После смерти Кеплера наследникам досталось: поношенная одежда, 22 флорина
наличными, 29000 флоринов невыплаченного жалованья, 27 опубликованных
рукописей и множество неопубликованных; они позже были изданы в 22-томном сборнике.
Со смертью Кеплера его злоключения не закончились. В конце Тридцатилетней
войны было полностью разрушено кладбище, где он похоронен, и от его могилы
ничего не осталось. Часть архива Кеплера исчезла. В 1774 году большую часть
архива (18 томов из 22) по рекомендации Леонарда Эйлера приобрела
Петербургская Академия наук, сейчас хранится в Санкт-Петербургском филиале архива РАН.
Альберт Эйнштейн назвал Кеплера «несравненным человеком» и писал о его
судьбе:
«Он жил в эпоху, когда ещё не было уверенности в существовании некоторой
общей закономерности для всех явлений природы. Какой глубокой была у него
вера в такую закономерность, если, работая в одиночестве, никем не
поддерживаемый и не понятый, он на протяжении многих десятков лет черпал в ней силы для
трудного и кропотливого эмпирического исследования движения планет и
математических законов этого движения!
Сегодня, когда этот научный акт уже совершился, никто не может оценить
полностью, сколько изобретательности, сколько тяжёлого труда и терпения
понадобилось , чтобы открыть эти законы и столь точно их выразить.»
В конце XVI века в астрономии ещё происходила борьба между геоцентрической
системой Птолемея и гелиоцентрической системой Коперника. Противники системы
Коперника ссылались на то, что в отношении погрешности расчётов она ничем не
лучше птолемеевской. Напомним, что в модели Коперника планеты равномерно
движутся по круговым орбитам: чтобы согласовать это предположение с видимой
неравномерностью движения планет, Копернику пришлось ввести дополнительные
движения по эпициклам. Хотя эпициклов у Коперника было меньше, чем у Птолемея,
его астрономические таблицы, первоначально более точные, чем птолемеевы,
вскоре существенно разошлись с наблюдениями, что немало озадачило и охладило
восторженных коперниканцев.
Открытые Кеплером три закона движения планет полностью и с превосходной
точностью объяснили видимую неравномерность этих движений. Вместо
многочисленных надуманных эпициклов модель Кеплера включает только одну кривую —
эллипс. Второй закон установил, как меняется скорость планеты при удалении или
приближении к Солнцу, а третий позволяет рассчитать эту скорость и период
обращения вокруг Солнца.
Хотя исторически кеплеровская система мира основана на модели Коперника,
фактически у них очень мало общего (только суточное вращение Земли). Исчезли
круговые движения сфер, несущих на себе планеты, появилось понятие планетной
орбиты. В системе Коперника Земля всё ещё занимала несколько особое
положение, поскольку только у неё не было эпициклов. У Кеплера Земля — рядовая
планета, движение которой подчинено общим трём законам. Все орбиты небесных тел
— эллипсы (движение по гиперболической траектории открыл позднее Ньютон),
общим фокусом орбит является Солнце.
Кеплер вывел также «уравнение Кеплера», используемое в астрономии для
определения положения небесных тел.
Законы планетной кинематики, открытые Кеплером, послужили позже Ньютону
основой для создания теории тяготения. Ньютон математически доказал, что все
законы Кеплера являются следствиями закона тяготения.
Взгляды Кеплера на устройство Вселенной за пределами Солнечной системы
вытекали из его мистической философии. Солнце он полагал неподвижным, а сферу
звёзд считал границей мира. В бесконечность Вселенной Кеплер не верил и в
качестве аргумента предложил (1610) то, что позже получило название
фотометрический парадокс: если число звёзд бесконечно, то в любом направлении взгляд
наткнулся бы на звезду, и на небе не существовало бы тёмных участков.
Строго говоря, система мира Кеплера претендовала не только на выявление
законов движения планет, но и на гораздо большее. Аналогично пифагорейцам,
Кеплер считал мир реализацией некоторой числовой гармонии, одновременно
геометрической и музыкальной; раскрытие структуры этой гармонии дало бы ответы на
самые глубокие вопросы:
«Я выяснил, что все небесные движения, как в их целом, так и во всех
отдельных случаях, проникнуты общей гармонией — правда, не той, которую я
предполагал , но ещё более совершенной.»
Например, Кеплер объясняет, почему планет именно шесть (к тому времени были
известны только шесть планет Солнечной системы) и они размещены в
пространстве так, а не как-либо иначе: оказывается, орбиты планет вписаны в правильные
многогранники. Интересно, что исходя из этих ненаучных соображений, Кеплер
предсказал существование двух спутников Марса и промежуточной планеты между
Марсом и Юпитером.
Законы Кеплера соединяли в себе ясность, простоту и вычислительную мощь,
хотя мистическая форма его системы мира основательно засоряла реальную суть
великих открытий Кеплера. Тем не менее, уже современники Кеплера убедились в
точности новых законов, хотя их глубинный смысл до Ньютона оставался
непонятным. Никаких попыток реанимировать модель Птолемея или предложить иную
систему движения, кроме гелиоцентрической, больше не предпринималось.
Он немало сделал для принятия протестантами григорианского календаря (на
сейме в Регенсбурге, 1613, и в Ахене, 1615).
Кеплер стал автором первого обширного (в трёх томах) изложения коперникан-
ской астрономии (Epitome astronomia Copernicanae, 1617—1622), которое
немедленно удостоилось чести попасть в «Индекс запрещённых книг». В эту книгу,
свой главный труд, Кеплер включил описание всех своих открытий в астрономии.
Летом 1627 года Кеплер после 22 лет трудов опубликовал (за свой счёт)
астрономические таблицы, которые в честь императора назвал «Рудольфовыми».
Спрос на них был огромен, так как все прежние таблицы давно разошлись с
наблюдениями. Немаловажно, что труд впервые включал удобные для расчётов
таблицы логарифмов. Кеплеровы таблицы служили астрономам и морякам вплоть до
начала XIX века.
Через год после смерти Кеплера Гассенди наблюдал предсказанное им
прохождение Меркурия по диску Солнца. В 1665 году итальянский физик и астроном Джо-
ванни Альфонсо Борелли опубликовал книгу, где законы Кеплера применяются к
открытым Галилеем спутникам Юпитера.
Кеплер нашёл способ определения объёмов разнообразных тел вращения, который
описал в книге «Новая стереометрия винных бочек» (1615). Предложенный им ме-
тод содержал первые элементы интегрального исчисления. Позднее Кавальери
использовал тот же подход для разработки исключительно плодотворного «метода
неделимых». Завершением этого процесса стало открытие математического
анализа.
Кроме того, Кеплер очень подробно проанализировал симметрию снежинок.
Исследования по симметрии привели его к предположениям о плотной упаковке
шаров , согласно которым наибольшая плотность упаковки достигается при
пирамидальном упорядочивании шаров друг над другом. Математически доказать этот
факт не удавалось на протяжении 400 лет — первое сообщение о доказательстве
гипотезы Кеплера появилось лишь в 1998 году в работе математика Томаса Хейл-
са. Пионерские работы Кеплера в области симметрии нашли позже применение в
кристаллографии и теории кодирования.
В ходе астрономических исследований Кеплер внёс вклад в теорию конических
сечений. Он составил одну из первых таблиц логарифмов.
У Кеплера впервые встречается термин «среднее арифметическое».
Кеплер вошёл и в историю проективной геометрии: он впервые ввёл важнейшее
понятие бесконечно удалённой точки. Он же ввёл понятие фокуса конического
сечения и рассмотрел проективные преобразования конических сечений, в том числе
меняющие их тип — например, переводящие эллипс в гиперболу.
Именно Кеплер ввёл в физику термин инерция как прирождённое свойство тел
сопротивляться приложенной внешней силе. Заодно он, как и Галилей,
формулирует в ясном виде первый закон механики: всякое тело, на которое не действуют
иные тела, находится в покое или совершает равномерное прямолинейное
движение.
Кеплер вплотную подошёл к открытию закона тяготения, хотя и не пытался
выразить его математически. Он писал в книге «Новая астрономия», что в природе
существует «взаимное телесное стремление сходных (родственных) тел к единству
или соединению». Источником этой силы, по его мнению, является магнетизм в
сочетании с вращением Солнца и планет вокруг своей оси.
В другой книге Кеплер уточнил:
«Гравитацию я определяю как силу, подобную магнетизму — взаимному
притяжению . Сила притяжения тем больше, чем оба тела ближе одно к другому.»
Правда, Кеплер ошибочно полагал, что эта сила распространяется только в
плоскости эклиптики. Видимо, он считал, что сила притяжения обратно
пропорциональна расстоянию (а не квадрату расстояния); впрочем, его формулировки
недостаточно ясны.
Кеплер первый, почти на сто лет раньше Ньютона, выдвинул гипотезу о том,
что причиной приливов является воздействие Луны на верхние слои океанов.
В 1604 году Кеплер издал содержательный трактат по оптике «Дополнения к Ви-
теллию», а в 1611 году — ещё одну книгу, «Диоптрика». С этих трудов
начинается история оптики как науки. В этих сочинениях Кеплер подробно излагает как
геометрическую, так и физиологическую оптику. Он описывает преломление света,
рефракцию и понятие оптического изображения, общую теорию линз и их систем.
Вводит термины «оптическая ось» и «мениск», впервые формулирует закон падения
освещённости обратно пропорционально квадрату расстояния до источника света.
Впервые описывает явление полного внутреннего отражения света при переходе в
менее плотную среду.
Описанный им физиологический механизм зрения, с современных позиций,
принципиально верен. Кеплер выяснил роль хрусталика, верно описал причины
близорукости и дальнозоркости.
Глубокое проникновение в законы оптики привело Кеплера к схеме
телескопической подзорной трубы (телескоп Кеплера), изготовленной в 1613 году Кристофом
Шаинером. К 1640-м годам такие трубы вытеснили в астрономии менее совершенный
телескоп Галилея.
Отношение Кеплера к астрологии было двойственным. С одной стороны, он
допускал, что земное и небесное находятся в некоем гармоничном единстве и
взаимосвязи. С другой — скептически оценивал возможность использовать эту
гармонию для предсказания конкретных событий.
Кеплер говорил: «Люди ошибаются, думая, что от небесных светил зависят
земные дела». Широко известно также другое его откровенное высказывание:
«Конечно, эта астрология — глупая дочка, но, Боже мой, куда бы делась её
мать, высокомудрая астрономия, если бы у неё не было глупенькой дочки! Свет
ведь ещё гораздо глупее и так глуп, что для пользы этой старой разумной
матери глупая дочка должна болтать и лгать. И жалованье математиков так ничтожно,
что мать, наверное бы, голодала, если бы дочь ничего не зарабатывала.»
Тем не менее, Кеплер не порывал с астрологией никогда. Более того, он имел
свой собственный взгляд на природу астрологии, чем выделялся среди
астрологов-современников. В труде «Гармония мира» он утверждает, что «в небесах нет
светил, приносящих несчастья», но человеческая душа способна «резонировать» с
лучами света, исходящими от небесных тел, она запечатлевает в памяти
конфигурацию этих лучей в момент своего рождения. Сами же планеты, в представлении
Кеплера, были живыми существами, наделёнными индивидуальной душой.
Благодаря некоторым удачным предсказаниям Кеплер заработал репутацию
искусного астролога. В Праге одной из его обязанностей было составление гороскопов
для императора. Следует заметить, вместе с тем, что Кеплер при этом не
занимался астрологией исключительно ради заработка и составлял гороскопы для себя
и своих близких. Так в своей работе «О себе» он приводит описание
собственного гороскопа, а когда в январе 1598 года у него родился сын, Генрих, Кеплер
составил гороскоп и для него. По его мнению, ближайшим годом, когда жизни его
сына угрожала опасность, был 1601 год, но сын умер уже в апреле 1598 года.
Попытки Кеплера составить гороскоп для полководца Валленштейна также
терпели неудачу. В 1608 г. Кеплер составил гороскоп полководцу, в котором
предрекал женитьбу на 33 году жизни, называл опасными для жизни годы 1613, 1625 и
70-й год жизни Валленштейна, а также описал ряд других событий. Но с самого
начала предсказания терпели неудачу. Валленштейн вернул гороскоп Кеплеру,
который, исправив в нём время рождения на полчаса, получил точное соответствие
между предсказанием и течением жизни. Однако и этот вариант содержал промахи.
Так, Кеплер полагал, что период с 1632 по 1634 год будет благополучным для
полководца, и не сулит опасности. Но в феврале 1634 года Валленштейн был
убит.
Гемфри Дэви (Хамфри Дэви), (англ. Humphry Davy) (1778—
1829) — английский химик и физик.
Родился в маленьком городке Пензансе на юго-западе
Англии. Отец был резчиком по дереву, зарабатывал мало, и,
поэтому, его семья с трудом сводила концы с концами. В 1794
году отец умирает, и Гемфри переезжает жить к Тонкину,
отцу своей матери. Вскоре стал учеником аптекаря, начал
интересоваться химией. С 1798 химик в лечебном учреждении
(«Пневматический институт»), в 1801 ассистент, а с 1802
профессор Королевского института, в 1812 году Дэви в
возрасте 34 лет за научные работы был удостоен титула лорда,
также женится на молодой вдове Джейн Эйприс, дальней родственницы Вальтера
Скотта, в 1815 году победил «рудничный газ» (метан), разработав взрывобезо-
пасную шахтную лампу, за что удостоился звания баронета, а в довесок к этому
богатые шахтовладельцы Англии подарили ему серебряный сервиз стоимостью 2 500
фунтов стерлингов, с 1820 президент Лондонского королевского общества. У Дэви
учился и начал работать М. Фарадей. С 1826 иностранный почётный член
Петербургской АН. В том же году его поразил первый апоплексический удар, который
надолго приковал его к постели. В начале 1827 года он уезжает из Лондона в
Европу вместе с братом: леди Джейн не сочла нужным сопровождать больного
мужа. 29 мая, в 1829 году на пути в Англию Деви поразил второй удар, от
которого и умер на пятьдесят первом году жизни в Женеве. За несколько часов до
смерти он получил письмо от жены, в котором она пишет, что любит его.
Похоронен он в Вестминстерском аббатстве в Лондоне, на месте захоронения выдающихся
людей Англии. В его честь Лондонское Королевское общество учредило награду
для учёных — медаль Дэви.
В 1799 Дэви открыл опьяняющее действие закиси азота, названной веселящим
газом. В 1800 Дэви предложил электрохимическую теорию химического сродства,
позднее разработанную Й. Берцелиусом. В 1807 получил металлический калий и
натрий электролизом их гидроокисей, считавшихся неразложимыми веществами. В
1808 получил электролитическим путём амальгамы кальция, стронция, бария и
магния. Независимо от Ж. Гей-Люссака и Л. Тенара Дэви выделил бор из борной
кислоты и в 1810 подтвердил элементарную природу хлора. Дэви предложил
водородную теорию кислот, опровергнув взгляд А. Лавуазье, который считал, что
каждая кислота должна содержать кислород. В 1808—09 описал явление так
называемой электрической дуги. В 1815 Дэви сконструировал безопасную рудничную лампу
с металлической сеткой. В 1821 он установил зависимость электрического
сопротивления проводника от его длины и сечения и отметил зависимость
электропроводности от температуры. В 1803—13 читал курс сельскохозяйственной химии.
Дэви высказал мысль, что минеральные соли необходимы для питания растений, и
указал на необходимость полевых опытов для разрешения вопросов земледелия.
Однажды профессор Хемфри Дэйви получил письмо от одного из студентов. Тот
писал, что его зовут Майкл Фарадей, что он прослушал курс лекций уважаемого
профессора и теперь хотел бы поработать у него в лаборатории Королевского
института. Профессор вслух прочитал письмо, задумался, а потом спросил своего
ассистента:
"Как вы полагаете, что мне ответить этому студенту?"
Ассистент сказал:
"Возьмите его и поручите ему для начала мыть колбы, пробирки и прочую
посуду. Если он согласится, то в будущем из него выйдет толк".
Как мы теперь знаем, ассистент не ошибся.
В 1824 Фарадей был избран членом Королевского общества, несмотря на
активное противодействие Дэви, отношения с которым стали у Фарадея к тому времени
довольно сложными, хотя Дэви любил повторять, что из всех его открытий самым
значительным было «открытие Фарадея». Последний также воздавал должное Дэви,
называя его «великим человеком». Спустя год после избрания в Королевское
общество Фарадея назначают директором лаборатории Королевского института, а в
1827 он получает в этом институте профессорскую кафедру.
Джон Дальтон (John Dalton, 1766—1844) — английский провинциальный учитель-
самоучка , химик, метеоролог и естествоиспытатель. Один из самых знаменитых и
уважаемых учёных своего времени, ставший широко известным благодаря своим
новаторским работам в разных областях знания. Он впервые (1794) провёл
исследования и описал дефект зрения, которым страдал сам, — цветовая слепота, позже
названный в его честь дальтонизмом; открыл закон парциальных давлений (закон
Дальтона) (1801), закон равномерного расширения газов при нагревании (1802),
Закон растворимости газов в жидкостях (закон Генри-
Дальтона) . Установил закон кратных отношений (1803),
обнаружил явление полимеризации (на примере этилена и
бутилена) , ввёл понятие «атомный вес», первым рассчитал
атомные веса (массы) ряда элементов и составил первую
таблицу их относительных атомных весов, заложив тем
самым основу атомной теории строения вещества.
Профессор Манчестерского колледжа Оксфордского
университета, член Французской академии наук (1816), президент
Манчестерского литературного и философского общества (с
1817) , член Лондонского Королевского общества (1822) и
Королевского общества Эдинбурга (1835), лауреат Королев-
Джон Дальтон родился в семье квакеров города Иглсфилд, графство Камберленд.
Будучи сыном портного, только в 15 лет он начал обучаться вместе со своим
старшим братом Джонатаном в квакерской школе близлежащего города Кендал. К
1790 году Дальтон более-менее определился с будущей специальностью, выбирая
между правом и медициной, однако его планы были встречены без энтузиазма —
родители-диссентеры были категорически против обучения в английских
университетах. Дальтону пришлось остаться в Кендале до весны 1793 года, после чего он
перебрался в Манчестер, где познакомился с Джоном Гоухом, слепым философом-
эрудитом, который в неформальной обстановке передал ему большую часть своих
научных познаний. Это позволило Дальтону получить место преподавателя
математики и естественных наук в «Новом Колледже», диссентской академии Манчестера.
Он оставался на этой должности до 1800 года, когда ухудшившееся финансовое
положение колледжа вынудило его уйти; он начал заниматься частным
преподаванием математики и естественных наук.
В молодые годы Дальтон близко общался с известным иглсфилдским протестантом
Элиху Робинсоном, профессиональным метеорологом и инженером. Робинсон привил
Дальтону интерес к различным проблемам математики и метеорологии. В течение
своей жизни в Кендале Дальтон собрал решения рассматривавшихся им проблем в
книге «Дневники леди и джентльменов», а в 1787 году начал вести собственный
метеорологический дневник, в котором за 57 лет зафиксировал более 200,000
наблюдений. В этот же период Дальтон заново разработал теорию циркуляции
атмосферы, ранее предложенную Джорджем Хедли (George Hadley). Первая публикация
ученого называлась «Метеорологические наблюдения и опыты», в ней содержались
зародыши идей многих его будущих открытий. Однако, несмотря на всю
оригинальность его подхода, научное сообщество не обратило особого внимания на труды
Дальтона. Вторую крупную свою работу Дальтон посвящает языку, в печать она
вышла под названием «Особенности английской грамматики» (1801).
Половину своей жизни Дальтон даже не подозревал, что с его зрением что-то
не так. Он занимался оптикой и химией, но обнаружил свой дефект благодаря
увлечению ботаникой. То, что он не мог отличить голубой цветок от розового, он
объяснял путаницей в классификации цветов, а не недостатками его собственного
зрения. Он заметил, что цветок, который днём, при свете солнца, был небесно-
голубым (точнее, того цвета, что он считал небесно-голубым), при свете свечи
выглядел тёмно-красным. Он обратился к окружающим, но никто такого странного
преобразования не видел, за исключением его родного брата. Таким образом
Дальтон догадался, что с его зрением что-то не так и что проблема эта
наследуема. В 1794 году, сразу после прибытия в Манчестер, Дальтон был избран
членом Манчестерского литературно-философского общества («Лит&Фил») и несколько
недель спустя выпустил в свет статью под названием «Необычные случаи цвето-
ской медали (1826).
восприятия», где объяснял узость цветоощущения некоторых людей
обесцвечиванием жидкого вещества глаза. Описав эту болезнь на собственном примере, Дальтон
обратил на нее внимание людей, до того момента не осознававших у себя ее
наличия. Несмотря на то, что объяснение Дальтона подвергли сомнению ещё при его
жизни, тщательность исследований им собственной болезни была настолько
беспрецедентной, что термин «дальтонизм» прочно закрепился за этим недугом. В
1995 году были проведены исследования сохранившегося глаза Джона Дальтона, в
ходе которых выяснилось, что он страдал редкой формой дальтонизма — дейтера-
нопией. В этом случае глаз не улавливает свет средних длин волн (в более
распространенном варианте болезни — дейтераномалии, глаз просто искажает
изображение из-за неправильного цвета пигмента соответствующего участка сетчатки).
Кроме фиолетового и голубого цветов он мог нормально распознавать только один
— желтый, и так писал об этом:
«Та часть картины, которую другие называют красной, мне кажется как будто
тенью или просто плохо освещенной. Оранжевый, зеленый и желтый кажутся
оттенками одного цвета, от интенсивного до бледно-желтого.»
После этой работы Дальтона последовал десяток новых, посвященных самым
различным темам: цвету неба, причинам возникновения источников пресной воды,
отражению и преломлению света, а также причастиям в английском языке.
В 1800 году Дальтон стал секретарем Манчестерского литературно-философского
общества, после чего он представил ряд докладов под общим названием «Опыты»,
посвященных определению состава газовых смесей, давления пара различных
веществ при разных температурах в вакууме и на воздухе, испарению жидкостей,
термическому расширению газов. Четыре таких статьи были напечатаны в
«Докладах» Общества в 1802 году. Особо примечательно вступление ко второй работе
Дальтона:
«Едва ли можно сомневаться в возможности перехода любых газов и их смесей в
жидкое состояние, нужно лишь приложить к ним соответствующее давление или
понизить температуру, вплоть до разделения на отдельные компоненты.»
После описания экспериментов по установлению давления водяного пара при
различных температурах в интервале от 0 до 100 °С, Дальтон переходит к
обсуждению давления пара шести других жидкостей и делает вывод о том, что
изменение давления пара эквивалентно для всех веществ при одинаковом изменении
температуры .
В четвертом своем труде Дальтон пишет:
«Не вижу каких-либо объективных причин считать неверным тот факт, что два
любых газа (упругая среда) при одинаковом начальном давлении расширяются
одинаково при изменении температуры. Однако для любого заданного расширения
паров ртути (неупругая среда) расширение воздуха будет меньше. Таким образом,
общий закон, который описывал бы природу теплоты и ее абсолютное количество,
следует выводить на основе изучения поведения упругих сред.»
Таким образом, Дальтон подтвердил закон Гей-Люссака, опубликованный в 1802
году. В течение двух-трех лет после прочтения его статей, Дальтон опубликовал
ряд работ посвященных схожим темам, например поглощению газов водой и другими
жидкостями (1803); в это же время им был постулирован закон парциальных
давлений, известный как закон Дальтона.
Наиболее важными из всех работ Дальтона считаются работы, связанные с
атомистической концепцией в химии, — с ней его имя связано самым
непосредственным образом. Предполагается (Томасом Томсоном), что эта теория была
разработана либо в ходе исследований поведения этилена и метана при различных
условиях , либо в ходе анализа диоксида и монооксида азота.
Изучение лабораторных записей Дальтона, обнаруженных в архивах «Лит&Фил»,
говорит о том, что по ходу поиска объяснения закона кратных отношений ученый
все ближе подходил к рассмотрению химического взаимодействия как элементарно-
го акта сочетания атомов определенных масс. Мысль об атомах постепенно росла
и крепла в его голове, подкрепляясь экспериментальными фактами, полученными
при исследовании атмосферы. Первые увидевшие свет начала этой идеи можно
найти в самом конце его статьи, посвященной абсорбции газов (написана 21 октября
1803, опубликована в 1805) . Дальтон пишет:
«Почему вода не сохраняет свою форму, подобно любому газу? Посвятив решению
этой проблемы достаточно времени, я не могу с полной уверенностью дать
подходящий ответ, однако я уверен, что все зависит от веса и количества
микрочастиц в веществе.»
Для визуализации своей теории Дальтон использовал собственную систему
символов , также представленную в «Новом курсе химической философии». Продолжая
исследования, Дальтон через некоторое время опубликовал таблицу относительных
атомных весов шести элементов — водорода, кислорода, азота, углерода, серы,
фосфора, приняв массу водорода равной 1. Заметим, что Дальтон не дал описания
способа, которым он определил относительные веса, но в его записях от 6
сентября 1803 года мы находим таблицу расчета этих параметров на основе данных
различных химиков по анализу воды, аммиака, диоксида углерода и других
веществ .
Столкнувшись с проблемой расчета относительного диаметра атомов (из
которых, как считал ученый, состоят все газы), Дальтон использовал результаты
химических экспериментов. Предполагая, что любое химическое превращение всегда
происходит по наиболее простому пути, Дальтон приходит к выводу — химическая
реакция возможна лишь между частицами различных весов. С этого момента
концепция Дальтона перестает быть простым отражением идей Демокрита.
Распространение этой теории на вещества привело исследователя к закону кратных
отношений, а эксперимент идеально подтвердил его вывод. Стоит отметить, закон
кратных отношений был предугадан Дальтоном в докладе, посвященном описанию
содержания различных газов в атмосфере, прочтенном в ноябре 1802 года: «Кислород
может соединяться с определенным количеством азота, или уже с удвоенным таким
же, но не может быть какого-либо промежуточного значения количества
вещества» . Существует мнение, что это предложение было добавлено некоторое время
спустя после прочтения доклада, однако опубликовано лишь в 1805 году.
В работе «Новый курс химической философии» все вещества были разбиты
Дальтоном на двойные, тройные, четверные и т. п. (в зависимости от количества
атомов в молекуле). Фактически, он предложил классифицировать структуры
соединений по общему количеству атомов — один атом элемента X, соединяясь с
одним атомом элемента Y, дает двойное соединение. Если же один атом элемента X
соединяется с двумя Y (или наоборот), то такое соединение будет тройным.
Пять основных положений теории Дальтона:
1. Атомы любого элемента отличны от всех других, причем характерной чертой
в данном случае является их относительная атомная масса.
2. Все атомы данного элемента идентичны.
3. Атомы различных элементов могут соединяться, образуя химические
соединения, причем каждое соединение всегда имеет одинаковое соотношение атомов
в своем составе.
4. Атомы нельзя создать заново, разделить на более мелкие частицы,
уничтожить путем каких-либо химических превращений. Любая химическая реакция
просто изменяет порядок группировки атомов.
5. Химические элементы состоят из маленьких частиц, называемых атомами.
Дальтон также предложил «правило наибольшей простоты», которое, правда, не
получило независимых подтверждений: когда атомы соединяются только в одном
соотношении, это говорит об образовании ими двойного соединения.
Это было только предположение, полученное ученым просто из веры в простоту
устройства природы. Исследователи того времени не располагали объективными
данными для определения количества атомов каждого элемента в сложном
соединении. Однако подобные «предположения» являются жизненно необходимыми для такой
теории, ибо расчет относительных атомных весов невозможен без знания
химических формул соединений. Впрочем, гипотеза Дальтона привела его к определению
формулы воды как ОН (так как с позиций его теории вода является продуктом
реакции Н+0, причем соотношение всегда постоянно); для аммиака он предлагал
формулу NH, что, разумеется, не соответствует современным представлениям.
Несмотря на внутренние противоречия, лежащие в самом сердце концепции
Дальтона, некоторые ее принципы дожили до наших дней, хотя и с небольшими
оговорками. Скажем, атомы действительно не могут быть разделены на части, созданы
или уничтожены, однако это справедливо лишь для химических реакций. Дальтон
также не знал о существовании изотопов химических элементов, свойства которых
порой отличны от «классических». Несмотря на все эти недочеты, теория
Дальтона (химическая атомитика) повлияла на будущее развитие химии не меньше
кислородной теории Лавуазье.
Свою теорию Дальтон показал Т. Томсону, который вкратце обрисовал ее в
третьем издании своего «Курса химии» (1807), а затем уже сам ученый продолжил
ее изложение в первой части первого тома «Нового курса химической философии»
(1808). Вторая часть была издана в 1810 году, а вот первая часть второго тома
не выходила в свет до 1827 года — развитие химической теории пошло намного
дальше, оставшийся неопубликованным материал был интересен уже очень узкой
даже для научной среды аудитории. Вторая часть второго тома так и не вышла в
свет.
В 1817 году Дальтон стал президентом «Лит&Фил», каковым и оставался до
своей смерти, сделав 116 докладов, из которых наиболее примечательны самые
ранние. В одном из них, сделанном в 1814 году, он объясняет принципы объемного
анализа, в котором был одним из первопроходцев. В 1840 году его работа,
посвященная фосфатам и арсенатам (часто называемая одной из наиболее слабых),
была признана Королевским Обществом недостойной публикации, в результате
Дальтону пришлось делать это самому. Такая же участь постигла ещё четыре его
статьи, две из которых («О количестве кислот, щелочей и солей в различных
солях», «О новом и простом методе анализа сахара») содержали открытие, которые
сам Дальтон считал вторым по важности после атомистической концепции.
Определенные безводные соли при растворении не вызывают увеличения объема раствора,
соответственно, как писал ученый, они занимают некие «поры» в структуре воды.
Джеймс Прескотт Джоуль — известный ученик Дальтона.
Дальтон часто работал со старыми и неточными приборами, даже когда были
доступны более совершенные. Сэр Гэмфри Дэви называл его «грубым
экспериментатором», всегда находившим нужные ему факты, причем чаще беря их из головы,
чем из реальных условий опыта. С другой стороны, историки непосредственно
занимавшиеся Дальтоном, повторили ряд экспериментов ученого и говорили,
наоборот , о его мастерстве.
В предисловии ко второй части первого тома «Нового курса», Дальтон пишет,
что использование чужих экспериментальных данных так часто вводило его в
заблуждение, что в своей книге он решил писать только о тех вещах, которые мог
лично проверить. Впрочем, такая «независимость» вылилась в недоверие даже к
общепризнанным вещам. Например, Дальтон критиковал и, похоже, так до конца и
не принял газовый закон Гей-Люссака. Ученый придерживался нетрадиционных
взглядов на природу хлора даже после установления его состава Г. Дэви;
номенклатуру Й. Я. Берцелиуса он категорически отвергал, несмотря на то, что
многие считали ее гораздо проще и удобней громоздкой системы дальтоновских
символов.
Ещё до создания своей атомистической концепции Дальтон был широко известен
в научных кругах. В 1804 году ему предложили читать курс лекций по
натуральной философии в Королевском институте (Лондон), где он затем читал другой
курс в 1809—1810 гг. Некоторые современники Дальтона ставили под сомнение его
способность интересно и красиво излагать материал; Джон Дальтон обладал
грубоватым, тихим, невыразительным голосом, помимо этого ученый слишком сложно
объяснял даже самые простые вещи.
В 1810, сэр Гэмфри Дэви предложил ему выставить свою кандидатуру на выборы
в члены Королевского Общества, однако Дальтон отказался, по-видимому из-за
денежных затруднений. В 1822 году он оказался кандидатом, сам не зная об
этом, и после выборов заплатил положенный взнос. За шесть лет до этого
события он стал членом-корреспондентом Французской Академии наук, а в 1830 году
был избран одним из восьми иностранных членов академии (на место Дэви).
В 1833 правительство графа Грея назначило ему жалование в 150 фунтов, в
1836 году оно возросло до 300.
Дальтон никогда не был женат, имел мало друзей. Четверть века он прожил
вместе со своим другом Р.В. Джонсом (1771—1845) на улице Георга в Манчестере;
обычное течение его дня, состоявшего из лабораторной и преподавательской
работы, нарушалось лишь ежегодными экскурсиями в Озёрный край или редкими
визитами в Лондон. В 1822 он совершил короткую поездку в Париж, где встречался с
различными местными учёными. Также несколько ранее он посетил ряд научных
съездов Британской Ассоциации в Йорке, Оксфорде, Дублине и Бристоле.
В 1837 году Дальтон пережил легкий инфаркт, однако уже в 1838 следующий
удар вызвал у него нарушение речи; впрочем, это не помешало ученому
продолжить свои изыскания. В мае 1844 он пережил ещё один удар, а 26 июля дрожащей
рукой сделал последнюю запись в своем метеорологическом журнале; 27 июля
Дальтон был найден мертвым в своей квартире в Манчестере.
Джон Дальтон был похоронен на Ардвикском кладбище Манчестера. Сейчас на
месте кладбища располагается игровая площадка, однако его фотографии
сохранились . Бюст Дальтона (работа Чантрея) украшает вход в Королевский колледж
Манчестера, статуя Дальтона, также работа Чантрея, находится сейчас в здании
мэрии Манчестера.
В память о трудах Дальтона некоторые химики и биохимики неофициально
используют термин «дальтон» (или сокращенно Da) для обозначения единицы атомной
массы элемента (эквивалентной 1/12 массы 12С) . Также в честь ученого названа
улица, соединяющая Динсгейт и площадь Альберта в центре Манчестера.
Одно из зданий на территории университета города Манчестера носит имя Джона
Дальтона. В нем располагется Технологический факультет и проходит большая
часть лекций по естественнонаучным предметам. На выходе из здания установлена
статуя Дальтона, перемещенная сюда из Лондона (работа Вильяма Тида, 1855, до
1966 стояла на пл. Пиккадили).
Здание студенческого общежития Университета Манчестера также носит имя
Дальтона. Университетом учреждены различные гранты имени Дальтона: два по
химии, два по математике, а также Дальтоновская премия по естественной истории.
Существует также Медаль Дальтона, периодически выдаваемая Манчестерским
литературно-философским обществом (в общей сложности выдано всего 12 медалей).
На Луне есть кратер, названый в его честь.
Большая часть работ Джона Дальтона была уничтожена в результате
бомбардировки Манчестера 24 декабря 1940 года. Айзек Азимов по этому поводу писал:
«На войне умирают не только живые».
Леопольд Кронекер (нем. Leopold Kronecker; 1823—1891) — немецкий математик.
Брат известного физиолога Гуго Кронекера (1830—1914). Родился в еврейской
семье , за год до смерти принял христианство.
Иностранный член-корреспондент Петербургской Академии
наук (1872), член Берлинской АН (1861), профессор
университета в Берлине. Основные труды по алгебре и теории
чисел, где он продолжил работы своего учителя Э. Куммера по
теории квадратичных форм и теории групп. Большое значение
имеют его исследования по арифметической теории
алгебраических величин.
Был сторонником «арифметизации» математики, которая, по
его мнению, должна быть сведена к арифметике целых чисел;
только последняя, как он утверждал, обладает подлинной
реальностью. Защищая эти взгляды, вёл упорную дискуссию с
принципами теоретико-функциональной школы К. Вейерштрасса
и теоретико-множественной школы Г. Кантора. Следующее его выражение стало
Знаменитым:
«Бог создал натуральные числа, всё остальное — создание человека.»
Написал свыше 120 больших и малых мемуаров, печатавшихся в специальных
журналах. В своих исследованиях Кронекер, путём применения эллиптических
функций, получил ряд новых данных для теории чисел. Его «Grundzuge einer
arithmet. Theorie der algebraischen Grossen» изданы, вместе с перепечаткой
его докторской диссертации «De unitatibus complexis», в качестве юбилейного
издания в честь Куммера (1882) , а мемуары «Ueber den Zahlenbegriff» появились
в «Philosoph. Aufsatze» (Лейпциг, 1887), изданных к 50-летнему докторскому
юбилею Эдуарда Целлера.
По поручению Берлинской академии наук Кронекер приступил к изданию
сочинений своего учителя Дирихле (т. I, 1890); переписку последнего с Кронекером
издал Шеринг в «Gottinger Nachrichte» 1885. При содействии Вейерштрасса,
Гельмгольца, Шрётера и Фукса, Кронекер продолжал издание «Journal fur
Mathematik», основанного Крелле. Исследования и лекции Кронекера издавались
Netto и Hensel.
Карл Теодор Вильгельм Вейерштрасс (нем. Karl Theodor
Wilhelm WeierstraB; 1815—1897) — выдающийся немецкий
математик, «отец современного анализа».
Родился в Остенфельде, предместье Эннигерло, в семье
чиновника.
1834: закончил с отличием гимназию в Падерборне и, по
настоянию отца, поступил на юридический факультет
Боннского университета. Проучившись 4 года, в течение которых
вместо юриспруденции Вейерштрасс усиленно занимался
математикой, он бросил университет и поступил в университет Мюнстера.
1840: подготовил экзаменационную работу по теории эллиптических функций, в
которой уже содержатся зачатки его будущих открытий.
1841: в новой работе Вейерштрасс установил: если последовательность
аналитических функций, равномерно сходится внутри некоторой области (то есть в
каждом замкнутом круге, принадлежащем области), то предел последовательности —
тоже функция аналитическая. Здесь ключевым условием является равномерность
сходимости; это понятие и строгая теория сходимости стали одним из важнейших
вкладов Вейерштрасса в обоснование анализа.
1842: по окончании Академии получает место учителя в провинциальной
католической прогимназии, где проработал 14 лет. Навыки учителя в дальнейшем
помогли Вейерштрассу стать лучшим преподавателем Германии, а редкое свободное вре-
мя (чаще всего ночное) он использовал для математических исследований. Кроме
математики, он вёл там занятия по физике, ботанике, географии, истории,
немецкому языку, чистописанию и гимнастике.
1854: публикует статью по абелевым функциям, за которую Кёнигсбергский
университет сразу присуждает ему степень доктора honoris causa (почётного
доктора без защиты диссертации). Дирихле присылает восторженный отзыв, благодаря
которому Вейерштрасс получает звание старшего учителя и давно просимый
годичный отпуск.
Отдых он использовал для подготовки ещё одной блестящей статьи (1856).
Александр фон Гумбольдт и Куммер помогли Веиерштрассу устроиться профессором
сначала Промышленного Института в Берлине, а через пару месяцев —
экстраординарным профессором Берлинского университета. Одновременно он избран членом
Берлинской Академии наук. Берлинскому университету он отдал 40 лет жизни.
С конца 1850-х годов международная известность Вейерштрасса быстро растёт.
Этим он обязан великолепному качеству своих лекций. Вот список тематики его
курсов:
• Введение в теорию аналитических функций, включающее теорию
действительных чисел.
• Теория эллиптических функций, приложения эллиптических функций к задачам
геометрии и механики.
• Теория абелевых интегралов и функций.
• Вариационное исчисление.
Здоровье Вейерштрасса оставляет желать лучшего — сказывается постоянное
переутомление в молодые годы. В 1861 году во время выступления у него начался
сильный приступ головокружения, и пришлось прервать лекцию. Больше
Вейерштрасс никогда не читал лекции стоя — он неизменно сидел, а один из лучших
студентов писал за него на доске.
1861: избран членом Баварской академии наук.
1864: назначен ординарным профессором.
1868: избран членом-корреспондентом Парижской академии наук.
1870: знакомится с двадцатилетней Софьей Ковалевской, приехавшей в Берлин
для подготовки диссертации. Нежное чувство к своей Sonja Вейерштрасс пронёс
сквозь всю жизнь (он так и не женился). Вейерштрасс помогает Ковалевской
выбрать тему диссертации и метод подхода к решению, в дальнейшем регулярно
консультирует её по сложным вопросам анализа, содействует в получении научного
признания.
После защиты диссертации Ковалевская уехала, на письма учителя отвечала
редко и неохотно, за исключением ситуаций, когда ей срочно требовалась
консультация .
1873: избран ректором Берлинского университета.
1881: избран членом Лондонского королевского общества.
1883: после самоубийства мужа Ковалевская, оставшаяся без средств с
пятилетней дочерью, приезжает в Берлин и останавливается у Вейерштрасса. Ценой
огромных усилий, используя весь свой авторитет и связи, Веиерштрассу удаётся
выхлопотать ей место профессора в Стокгольмском университете.
1885: 70-летие прославленного математика торжественно отмечается в
общеевропейском масштабе.
1889: Вейерштрасс сильно заболел.
1891: неожиданно умирает Софья Ковалевская. Потрясённый Вейерштрасс
посылает цветы на её могилу и сжигает все письма от Ковалевской (письма от него
сохранились и были в начале XX века опубликованы). Состояние Вейерштрасса
заметно ухудшается, он редко встаёт, занимается редактированием своего сборника
трудов.
1897: после продолжительной болезни Вейерштрасс скончался от осложнений
после гриппа.
В его честь был назван кратер Weierstrass на Луне. Имя Вейерштрасса носит
математический институт WIAS в Берлине.
Исследования Вейерштрасса существенно обогатили математический анализ,
теорию специальных функций, вариационное исчисление, дифференциальную геометрию
и линейную алгебру. В математике Вейерштрасс стремился к ясности и строгости.
Пуанкаре писал о нём: «Вейерштрасс отказывается пользоваться интуицией или по
крайней мере оставляет ей только ту часть, которую не может у нее отнять».
До Вейерштрасса оснований анализа фактически не существовало. Даже Коши,
который впервые ввёл стандарты строгости, многое молчаливо подразумевал. Не
было теории вещественных чисел — превосходная статья Больцано (1817) осталась
незамеченной. Важнейшее понятие непрерывности использовалось без какого-либо
определения. Отсутствовала полная теория сходимости. Как следствие, немало
теорем содержали ошибки, нечёткие или чрезмерно широкие формулировки.
Вейерштрасс завершил построение фундамента математического анализа,
прояснил тёмные места, построил ряд доказательных контрпримеров (аномальных
функций) , например, всюду непрерывную, но нигде не дифференцируемую функцию.
Он сформулировал логическое обоснование анализа на основе построенной им
теории действительных (вещественных) чисел и так называемого е-5-языка.
Например, он строго определил на этом языке понятие непрерывности.
Одновременно он дал строгое доказательство основных свойств непрерывных
функций. Приведенное определение, а также его определения предела, сходимости
ряда и равномерной сходимости функций воспроизводятся без всяких изменений в
современных учебниках.
Вейерштрасс систематически использовал понятия верхней и нижней грани и
предельной точки числовых множеств.
Вейерштрасс доказал, что любая непрерывная функция допускает представление
равномерно сходящимся рядом многочленов. Он далеко продвинул теорию
эллиптических и абелевых функций, заложил основы теории целых функций и функций
нескольких комплексных переменных. Создал теорию делимости степенных рядов.
Вариационное исчисление Вейерштрасс также преобразовал, придав его
основаниям современный вид. Он открыл условия сильного экстремума и достаточные
условия экстремума, исследовал разрывные решения классических уравнений.
В геометрии он создал теорию минимальных поверхностей, внёс вклад в теорию
геодезических линий.
В линейной алгебре им разработана теория элементарных делителей.
Вейерштрасс доказал, что поле комплексных чисел — единственное
коммутативное расширение поля действительных чисел без делителей нуля (1872).
О публикациях своих выдающихся лекций сам Вейерштрасс не заботился. Однако
ещё при жизни начало выходить собрание его трудов; всего вышло 7 томов
(последний — в 1927 г.).
Георг Кантор (нем. Georg Ferdinand Ludwig Philipp Cantor, 1845—1918) —
немецкий математик. Он наиболее известен как создатель теории множеств, ставшей
краеугольным камнем в математике. Кантор ввёл понятие взаимно-однозначного
соответствия между элементами множеств, дал определения бесконечного и
вполне -упорядоченного множеств и доказал, что действительных чисел «больше», чем
натуральных. Теорема Кантора, фактически, утверждает существование
«бесконечности бесконечностей». Он определил понятия кардинальных и порядковых чисел и
их арифметику. Его работа представляет большой философский интерес, о чём и
сам Кантор прекрасно знал.
Теория Кантора о трансфинитных числах первоначально
была воспринята настолько нелогичной, парадоксальной и даже
шокирующей, что натолкнулась на резкую критику со стороны
математиков-современников, в частности, Леопольда Кроне-
кера и Анри Пуанкаре; позднее — Германа Вейля и Лёйтзена
Брауэра, а Людвиг Витгенштейн высказал возражения
философского плана. Некоторые христианские богословы
(особенно представители неотомизма) увидели в работе Кантора
вызов уникальности абсолютной бесконечности природы Бога,
приравняв однажды теорию трансфинитных чисел и пантеизм.
Критика его трудов была порой очень агрессивна: так,
Пуанкаре называл его идеи «тяжёлой болезнью», поражающей
математическую науку; а в публичных заявлениях и личных
выпадах Кронекера в адрес Кантора мелькали иногда такие
эпитеты, как «научный шарлатан», «отступник» и
«развратитель молодёжи». Десятилетия спустя после смерти Кантора, Витгенштейн с
горечью отмечал, что математика «истоптана вдоль и поперёк разрушительными
идиомами теории множеств», которое он отклоняет как «шутовство», «смехотворное» и
«ошибочное». Периодически повторяющиеся с 1884 года и до конца дней Кантора
приступы депрессии некоторое время ставили в вину его современникам, занявшим
чересчур агрессивную позицию, но сейчас считается, что эти приступы,
возможно , были проявлением биполярного расстройства.
Резкой критике противостояли всемирная известность и одобрение. В 1904 году
Лондонское королевское общество наградило Кантора Медалью Сильвестра, высшей
наградой, которую оно могло пожаловать. Сам Кантор верил в то, что теория
трансфинитных чисел была сообщена ему свыше. В своё время, защищая её от
критики, Давид Гильберт смело заявил: «Никто не изгонит нас из рая, который
основал Кантор».
Кантор родился в 1845 году в Западной колонии торговцев в Санкт-Петербурге
и рос там до 11-летнего возраста. Оба родителя были евреями: отец Георг-
Вольдемар Кантор - португальский еврей и датский подданный, мать Марианна
Бойм - племянница известного венгерско-российского скрипача Иосифа Бойма.
Георг был старшим из шести детей. Он виртуозно играл на скрипке, унаследовав от
своих родителей значительные художественные и музыкальные таланты. Отец
семейства был членом Петербургской фондовой биржи. Когда он заболел, семья,
рассчитывая на более мягкий климат, в 1856 году переехала в Германию: сначала
в Висбаден, а потом во Франкфурт. В 1860 году Георг закончил с отличием
реальное училище в Дармштадте; учителя отмечали его исключительные способности
к математике, в частности, к тригонометрии. В 1862 году будущий знаменитый
учёный поступил в Федеральный политехнический институт в Цюрихе (ныне —
Швейцарская высшая техническая школа Цюриха). Через год умер его отец; получив
солидное наследство, Георг переводится в Берлинский университет имени
Гумбольдта, где начинает посещать лекции таких знаменитых учёных, как Леопольд
Кронекер, Карл Вейерштрасс и Эрнст Куммер. Лето 1866 года он провёл в Гёттин-
генском университете, тогда, да и сейчас, — очень важного центра
математической мысли. В 1867 году Берлинский университет присвоил ему степень доктора
философии за работу по теории чисел «De aequationibus secundi gradus
indeterminatis».
После непродолжительной работы в качестве преподавателя в Берлинской школе
для девочек, Кантор занимает место в Галльском университете Мартина Лютера,
где и пройдёт вся его карьера. Необходимую для преподавания хабилитацию он
получил за свою диссертацию по теории чисел.
В 1874 году Кантор женился на Валли Гуттманн (Vally Guttmann). У них было 6
детей, последний из которых родился в 1886 году. Несмотря на скромное
академическое жалование, Кантор был в состоянии обеспечить семье безбедное
проживание благодаря полученному от отца наследству. В продолжение своего медового
месяца в горах Гарца, Кантор много времени проводил за математическими
беседами с Рихардом Дедекиндом, с которым завязал дружбу ещё двумя годами ранее
во время отпуска, в Швейцарии.
Кантор получил звание Внештатного Профессора в 1872 году, а в 1879 стал
Полным Профессором. Получить это звание в 34 года было большим достижением,
но Кантор мечтал о должности в более престижном университете, например,
Берлинском — в то время ведущем университете Германии. Однако его теории
встречают серьёзную критику, и мечтам не удаётся воплотиться в жизнь. Кронекер,
возглавлявший кафедру математики Берлинского университета, всё больше и
больше был не в восторге от перспективы получить такого коллегу, как Кантор,
воспринимая его как «развратителя молодёжи», наполнявшего своими идеями головы
молодого поколения математиков. Более того, Кронекер, будучи заметной фигурой
в математическом сообществе и бывшим учителем Кантора, был в корне не
согласен с содержанием теорий последнего. Кронекер, который рассматривается сейчас
как один из основателей конструктивной математики, с неприязнью относился к
канторовской теории множеств, поскольку та утверждала существование множеств,
удовлетворяющих неким свойствам, — без предоставления конкретных примеров
множеств, элементы которых бы действительно удовлетворяли этим свойствам.
Кантор понял, что позиция Кронекера не позволит ему даже уйти из Галльского
университета.
В 1881 году Эдуард Гейне, коллега Кантора, умер, оставив после себя
вакантную должность. Руководство университета приняло предложение Кантора
пригласить на этот пост Рихарда Дедекинда, Генриха Вебера или Франца Мертенца
(именно в таком порядке), но все они отказались. В итоге пост занял Фридрих
Вангерин, однако, он никогда не был другом Кантора.
В 1882 году научная переписка с Дедекиндом оборвалась, вероятно, как
следствие отказа последнего от должности в Галле. В то же время Кантор установил
другую важную переписку, с Гёста Миттаг-Леффлером, жившим в Швеции, и скоро
начал публиковаться в его журнале «Acta mathematica». Однако в 1885 году Мит-
таг-Леффлёр встревожился относительно философского подтекста и новой
терминологии в одной статье, присланной ему Кантором для печати. Он попросил Кантора
отозвать свою статью, пока та ещё проходила корректуру, написав, что эта
статья «опередила время примерно лет на сто». Кантор согласился, но при этом
отметил в переписке с другим человеком:
«Согласно Миттаг-Лиффлёру, я должен подождать до 1984 года, что кажется мне
слишком большой просьбой!.. Но конечно, отныне я никогда ничего не хочу знать
об «Acta mathematica».»
Вслед За этим Кантор резко оборвал отношения и переписку с Миттаг-
Леффлером, проявляя склонность воспринимать исполненную благих намерений
критику как глубокое личное оскорбление.
Первый известный приступ депрессии Кантор испытал в 1884 году. Критика его
работ тяготила его разум: каждое из 52 писем, которые он написал Маттаг-
Леффлёру в 1884 году, подверглось атаке Кронекера. Отрывок из одного письма
показывает степень ущерба, нанесённого ощущению уверенности Кантора в себе:
«Не знаю, когда вернусь к продолжению моей научной работы. Сейчас я не могу
абсолютно ничего делать с ней, и ограничил себя лишь самым необходимым
занятием — чтением лекций; насколько бы я был счастливее быть активнее в научном
плане, если бы только у меня была необходимая свежесть мыслей.»
Этот эмоциональный кризис заставил его сместить свой интерес от математики
к философии и начать читать лекции по ней. Кроме того, Кантор стал интенсивно
изучать английскую литературу эпохи Елизаветы; он пытался доказать, что те
пьесы, которые приписывались Шекспиру, на самом деле написал Френсис Бэкон;
результаты по этой работе в конце концов были опубликованы в двух проспектах
1896 и 1897 годов.
Вскоре после этого Кантор восстановился, и сразу же сделал несколько важных
дополнений к своей теории, в частности, свои знаменитые диагональный аргумент
и теорему. Однако он уже никогда не сможет достичь того высокого уровня,
который был в его работах 1874—1884 годов. В конце концов, он обратился с
предложением о мире к Кронекеру, которое тот благосклонно принял. Тем не менее,
разделявшие их философские расхождения и трудности остались. Некоторое время
считалось, что периодические приступы депрессии Кантора связаны с жёстким
неприятием его работ со стороны Кронекера. Но хотя его депрессия и оказывала
большое влияние на математические беспокойства Кантора и его проблемы с
некоторыми людьми, маловероятно, что всё это было её причиной. Напротив, в
качестве основной причины его непредсказуемого настроения утвердили его
посмертный диагноз — маниакально-депрессивный психоз.
В 1890 году Кантор способствовал организации Германского математического
общества (Deutsche Mathematiker-Vereinigung) и был председателем первого его
сбора в Галле в 1891 году; в то время его репутация была достаточно сильна,
даже несмотря на оппозицию Кронекера, чтобы его выбрали первым президентом
этого общества. Закрыв глаза на свою неприязнь к Кронекеру, Кантор пригласил
его выступить с докладом, но Кронекер не смог этого сделать по причине смерти
своей супруги.
Софья Васильевна Ковалевская (урождённая Корвин-
Круковская; 1850—1891) — русский математик и механик, с
1889 года иностранный член-корреспондент Петербургской
Академии наук. Первая в России и в Северной Европе
женщина-профессор и первая в мире женщина-профессор математики
(получившая ранее это звание Мария Аньези никогда не
преподавала) . Автор повести «Нигилистка» (1884).
Дочь генерал-лейтенанта артиллерии В. В. Корвин-
Круковского и Елизаветы Фёдоровны (девичья фамилия —
Шуберт) . Дед Ковалевской, генерал от инфантерии Ф.Ф. Шуберт,
был выдающимся математиком, а прадед Ф.И. Шуберт ещё более
^ известным астрономом. Родилась в Москве в январе 1850
года. Свои детские годы Ковалевская провела в поместье отца Полибино
Невельского уезда, Витебской губернии (ныне — село Полибино Великолукского района
Псковской области). Первые уроки, кроме гувернанток, давал Ковалевской с
восьмилетнего возраста домашний наставник, сын мелкопоместного шляхтича Иосиф
Игнатьевич Малевич, поместивший в «Русской старине» (декабрь 1890)
воспоминания о своей ученице. В 1866 году Ковалевская ездила впервые за границу, а
потом жила в Санкт-Петербурге, где брала уроки математического анализа у А.Н.
Страннолюбского.
Поступление женщин в высшие учебные заведения России было запрещено.
Поэтому Ковалевская могла продолжить обучение только за границей, но выдавать
заграничный паспорт можно было только с разрешения родителей или мужа. Отец не
собирался давать разрешения, так как не хотел дальнейшего обучения дочери.
Поэтому Софья организовала фиктивный брак с молодым учёным В.О. Ковалевским.
Правда, Ковалевский не подозревал, что в итоге влюбится в свою фиктивную
жену.
В 1868 году Ковалевская вышла Замуж за Владимира Онуфриевича Ковалевского,
и новобрачные отправились за границу.
В 1869 году училась в Гейдельбергском университете у Кенигсбергера, а с
1870 года по 1874 год в Берлинском университете у К. Т.В. Вейерштрасса. Хотя
по правилам университета как женщина слушать лекций она не могла, но Вейершт-
расс, заинтересованный её математическими дарованиями, руководил её
занятиями.
Она сочувствовала революционной борьбе и идеям утопического социализма,
поэтому в апреле 1871 года вместе с мужем В.О. Ковалевским приехала в
осаждённый Париж, ухаживала за ранеными коммунарами. Позднее принимала участие в
спасении из тюрьмы деятеля Парижской коммуны В. Жаклара, мужа своей сестры-
революционерки Анны.
Эмансипированные подруги Софьи не одобряли её близости с фиктивным
супругом. Они были вынуждены жить в разных квартирах и разных городах. Это
положение тяготило обоих. В 1874 г. они стали жить вместе, а четыре года спустя у
них родилась дочь.
В 1874 году Гёттингенский университет, по защите диссертации («Zur Theorie
der partiellen Differentialgleichungen»), присвоил Ковалевской степень
доктора философии. В 1879 она делает сообщение на VI съезде естествоиспытателей в
Санкт-Петербурге. В 1881 Ковалевская избрана в члены Московского
математического общества (приват-доцент).
После самоубийства мужа (1883) (запутался в своих коммерческих делах),
Ковалевская, оставшаяся без средств с пятилетней дочерью, приезжает в Берлин и
останавливается у Вейерштрасса. Ценой огромных усилий, используя весь свой
авторитет и связи, Веиерштрассу удаётся выхлопотать ей место в Стокгольмском
университете (1884). Изменив имя на Соня Ковалевски (Sonya Kovalevsky)
становится профессором кафедры математики в Стокгольмском университете (Hogskola),
с обязательством читать лекции первый год по-немецки, а со второго — по-
шведски. В скором времени Ковалевская овладевает шведским языком и печатает
на этом языке свои математические работы и беллетристические произведения.
В конце 1880-х гг. близким другом Софьи становится родственник её мужа
социолог Максим Ковалевский, покинувший Россию из-за преследований со стороны
правительства. Софья пригласила его к себе в Стокгольм и обеспечила ему
заработок посредством чтения лекций в местном университете. Максим Ковалевский
сделал ей предложение, но Софья его отвергла, т.к. не желала связывать себя
узами нового брака. В 1890 г. после совместной поездки по Ривьере они
расстались .
В 1888 — лауреат премии Парижской академии наук за открытие третьего
классического случая разрешимости задачи о вращении твёрдого тела вокруг
неподвижной точки. Вторая работа на ту же тему в 1889 отмечается премией Шведской
академии наук, и Ковалевская избирается членом-корреспондентом на физико-
математическом отделении Российской академии наук.
В 1891 году на пути из Берлина в Стокгольм Софья узнала, что в Дании
началась эпидемия оспы. Испугавшись, она решила изменить маршрут. Но кроме
открытого экипажа для продолжения путешествия не оказалось ничего, и ей пришлось
пересесть в него. По дороге Софья простудилась. Простуда перешла в воспаление
лёгких.
29 января 1891 года Ковалевская в возрасте 41 года скончалась в Стокгольме
от воспаления лёгких. Похоронена в Стокгольме, на Северном кладбище.
Наиболее важные исследования относятся к теории вращения твёрдого тела.
Ковалевская открыла третий классический случай разрешимости задачи о вращении
твёрдого тела вокруг неподвижной точки. Этим продвинула вперёд решение
задачи , начатое Леонардом Эйлером и Ж.Л. Лагранжем.
Доказала существование аналитического (голоморфного) решения задачи Коши
для систем дифференциальных уравнений с частными производными, исследовала
задачу Лапласа о равновесии кольца Сатурна, получила второе приближение.
Решила задачу о приведении некоторого класса абелевых интегралов третьего
ранга к эллиптическим интегралам. Работала также в области теории потенциала,
математической физики, небесной механики.
В 1889 получила большую премию Парижской академии за исследование о
вращении тяжёлого несимметричного волчка.
Из математических работ Ковалевской наиболее известны: «Zur Theorie der
partiellen Differentialgleichungen» (1874, «Journal fur die reine und
angewandte Mathematik», том 80); «Ueber die Reduction einer bestimmten Klasse
Abel'scher Integrale 3-ten Ranges auf elliptische Integrale» («Acta
Mathematica», 4); «Zusatze und Bemerkungen zu Laplace's Untersuchung u ber
die Gestalt der Saturnsringe» (1885, «Astronomische Nachrichten», т. CXI);
«Ueber die Brechung des Lichtes in cristallinischen Medien» («Acta
mathematica» 6,3); «Sur le probleme de la rotation d'un corps solide autour
d'un point fixe» (1889, «Acta mathematica», 12,2); «Sur une propriete du
systeme d'equations differentielles qui definit la rotation d'un corps solide
autour d'un point fix e» (1890, «Acta mathematica», 14,1). О математических
трудах написаны рефераты А. Г. Столетовым, Н. Е. Жуковским и П. А. Некрасовым
в «Математическом Сборнике», т. XVI вышедших и отдельно (М., 1891).
Благодаря своим выдающимся математическим дарованиям, Ковалевская достигла
вершин ученого поприща. Но натура живая и страстная, она не находила
удовлетворения в одних только отвлеченных математических изысканиях и проявлениях
официальной славы. Прежде всего, женщина, она всегда жаждала интимной
привязанности. В этом отношении, однако, судьба была мало благосклонна к ней и
именно годы наибольшей славы её, когда присуждение парижской премии женщине
обратило на неё внимание всего света, были для неё годами глубокой душевной
тоски и разбитых надежд на счастье. Ковалевская горячо относилась ко всему,
что окружало её, и при тонкой наблюдательности и вдумчивости обладала большой
способностью к художественному воспроизведению виденного и
перечувствованного . Литературное дарование поздно пробудилось в ней, а преждевременная смерть
не дала в достаточной степени определиться этой новой стороне замечательной,
глубоко и разносторонне образованной женщины. На русском языке из
литературных произведений К. появились: «Воспоминания о Джордже Эллиоте» («Русская
Мысль», 1886, № 6); семейная хроника «Воспоминания детства» («Вестник
Европы», 1890, № 7 и 8); «Три дня в крестьянском университете в Швеции»
(«Северный Вестник», 1890, № 12); посмертное стихотворение («Вестник Европы», 1892,
№ 2); вместе с другими (переведённая со шведского повесть «Vae victis»,
отрывок из романа в Ривьере) эти произведения вышли отдельным сборником под
Заглавием: «Литературные сочинения С. В. К.» (СПб., 1893).
По-шведски написаны воспоминания о польском восстании и роман «Семья
Воронцовых» , сюжет которого относится к эпохе брожения в среде русской молодёжи
конца 60-х годов XIX в. Но особый интерес для характеристики личности
Ковалевской представляет «Kampen for Lyckan, tvanne paralleldramer of K.L.»
(Стокгольм, 1887), переведенная на русский язык М. Лучицкой, под заглавием:
«Борьба За счастье. Две параллельные драмы. Сочинение С.К. и А.К. Леффлёр»
(Киев, 1892). В этой двойной драме, написанной Ковалевской в сотрудничестве с
шведской писательницей Леффлер-Эдгрен, но всецело по мысли Ковалевской, она
желала изобразить судьбу и развитие одних и тех же людей с двух
противоположных точек зрения, «как оно было» и «как оно могло быть». В основание этого
произведения Ковалевская положила научную идею. Она была убеждена, что все
поступки и действия людей заранее предопределены, но в то же время
признавала, что могут явиться такие моменты в жизни, когда представляются различные
возможности для тех или иных действий, и тогда уже жизнь складывается различ-
ным образом, сообразно с тем, какой путь кто изберёт.
Свою гипотезу Ковалевская основывала на работе А. Пуанкаре о
дифференциальных уравнениях: интегралы рассматриваемых Пуанкаре дифференциальных уравнений
являются, с геометрической точки зрения, непрерывными кривыми линиями,
которые разветвляются только в некоторых изолированных точках. Теория показывает,
что явление протекает по кривой до места раздвоения (бифуркации), но здесь
всё делается неопределенным и нельзя заранее предвидеть, по которому из
разветвлений будет дальше протекать явление. По словам Леффлёр (её воспоминания
о Ковалевской в «Киевском сборнике в помощь пострадавшим от неурожая», Киев,
1892), в главной из женских фигур этой двойной драмы, Алисе, Ковалевская
обрисовала самоё себя, и многие из произносимых Алисой фраз, многие из её
выражений были взяты целиком из собственных уст самой Ковалевской. Драма
доказывает всемогущую силу любви, которая требует, чтобы любящие всецело отдались
друг другу, но зато она и составляет в жизни всё, что только придает ей блеск
и энергию.
Карл Герман Амандус Шварц (нем. Karl Hermann Amandus
\ Schwarz; 1843—1921) — крупный немецкий математик, член
Берлинской академии наук, профессор Галльского,
Цюрихского , Гёттингенского и Берлинского университетов.
Герман Шварц родился в г. Хермсдорф в семье архитектора.
Обучался в гимназии в Дортмунде и там основным его
увлечением стала химия. С целью более глубокого изучения этой
науки он поступил в Берлинский технический университет. Но
под влиянием известных математиков Польке, Вейерштрасса и
Куммера (на дочери последнего Шварц впоследствии женился),
интересы Шварца сместились в сторону математики, в
особенности геометрии. Он защитил докторскую диссертацию в 1864
под руководством Вейерштрасса. В 1865 г. Герман открыл так называемую
«минимальную поверхность Шварца», что повлияло на развитие теории минимальных
поверхностей, вариационное исчисление, теорию аналитических функций и теорию
конформных отображений.
В 1867 Шварц стал приват-доцентом Университета в Галле и преподавал в
Цюрихе, а с 1875 возглавил кафедру математики в Гёттингене. После Шварц
интенсивно занимался математикой в Берлине, где параллельно возглавил добровольную
бригаду содействия пожарным и даже работал на железнодорожном вокзале. В
результате он получил замечательные результаты в различных областях математики
— исследованиях минимальных поверхностей, в комплексном анализе, теории
дифференциальных уравнений, функциональном анализе (где сформулировал
неравенство, известное ныне под именем неравенства Шварца), предложил решение проблемы
Дирихле для произвольных контуров, составил таблицу формул для эллиптических
функций типа Вейерштрасса.
В конце жизни семья Шварца испытывала значительные материальные трудности,
что подкосило и без того слабое здоровье учёного. Умер он в Берлине в 1921
году.
В 1864 году Герман дал элементарное доказательство теоремы Польке—Шварца:
всякий невырождающийся полный четырёхугольник можно рассматривать как
параллельную проекцию тетраэдра наперёд заданной формы.
В области элементарной геометрии Шварц доказал, что в любой остроугольный
треугольник можно вписать только один треугольник с минимальным периметром,
причем его вершинами являются основания высот исходного треугольника.
Шварц исследовал понятие симметрии, четко сформулировал и обосновал так
называемый принцип симметрии Римана—Шварца.
Доказал принцип Дирихле (принцип ящиков — предложение, утверждающее, что в
случае m>n при отнесении каждого из m предметов к одному из п классов хотя бы
в один класс попадёт не менее двух предметов). Это чрезвычайно простое
предложение применяется при доказательстве многих важных теорем теории чисел,
относящихся к приближению иррациональных чисел рациональными, в доказательствах
трансцендентности чисел и др. вопросах.
В 1885 г. Шварц с помощью построения основной частоты мембраны впервые
доказал существование собственных колебаний для двумерного случая и более
высоких размерностей.
В 1890 г. Шварц придумал конструкцию, позже названную «сапогом Шварца». Он
показал, что для случая цилиндра единичного радиуса и единичной высоты
безобидный на первый взгляд метод триангуляции может дать для площади боковой
поверхности любую величину, начиная от истинного значения 2я до
бесконечности . То есть он продемонстрировал один из подвохов, которых нужно избегать,
давая определение площади поверхности через приближение многогранниками.
Разработал специальный вид интеграла, носящий название: интеграл Кристоффе-
ля—Шварца. Это позволило аналитически выявлять конформные отображения
многоугольных областей. В частности Шварц вычислил, как выглядели бы на
кругообразной карте параллели и меридианы страны в виде квадрата.
Макс Карл Эрнст Людвиг Планк (нем. Max Karl Ernst
Ludwig Planck; 1858—1947) — немецкий физик-теоретик,
основоположник квантовой физики. Лауреат Нобелевской премии по
физике (1918) и других наград, член Прусской академии наук
(1894), ряда иностранных научных обществ и академий наук.
На протяжении многих лет один из руководителей немецкой
науки.
Научные труды Планка посвящены термодинамике, теории
теплового излучения, квантовой теории, специальной теории
относительности, оптике. Он сформулировал второе начало
термодинамики в виде принципа возрастания энтропии и
использовал его для решения различных задач физической
химии. Применив к проблеме равновесного теплового излучения
методы электродинамики и термодинамики, Планк получил закон распределения
энергии в спектре абсолютно чёрного тела (формула Планка) и обосновал этот
закон, введя представление о квантах энергии и кванте действия. Это
достижение положило начало развитию квантовой физики, разработкой различных аспектов
которой он много занимался в последующие годы («вторая теория» Планка,
проблема структуры фазового пространства, статистическая механика квантовых
систем и так далее). Планк впервые вывел уравнения динамики релятивистской
частицы и заложил основы релятивистской термодинамики. Ряд работ Планка посвящен
историческим, методологическим и философским аспектам науки.
Макс Планк, родившийся 23 апреля 1858 года в Киле, принадлежал к старому
дворянскому роду; среди его предков — видные юристы, учёные, военные и
церковные деятели. Его дед (Heinrich Ludwig Planck, 1785—1831) и прадед
(Gottlieb Jakob Planck, 1751—1833) были профессорами теологии в Гёттингенском
университете, а дядя (Gottlieb Karl Georg Planck, 1824—1910) — известным
юристом, одним из создателей Германского гражданского уложения. Отец будущего
физика, Вильгельм Планк (Johann Julius Wilhelm von Planck, 1817—1900), был
также юристом, профессором права Кильского университета. Он был женат дважды
и имел двоих детей от первого брака (Хуго и Эмма) и пятерых от второго
(Герман, Хильдегард, Адальберт, Макс и Отто). Мать Макса, Эмма Патциг (Emma
Patzig, 1821—1914), происходила из пасторской семьи из померанского городка
Грайфсвальд. Как писал известный физик Макс Борн, «о происхождении Планка, о
всех этих людях — прекрасных, достойных, неподкупных, благородных и
великодушных, отдавших себя служению церкви и государству, — необходимо помнить
каждому, кто захочет понять характер Макса Планка и истоки его успеха».
Первые девять лет жизни Макса прошли в Киле, столице Голштинии, которая в
то время была в центре противоречий между Данией и Пруссией. В 1864 году юный
Планк даже стал свидетелем вступления в город прусско-австрийских войск. В
1867 году Вильгельм Планк принял приглашение занять должность профессора
юриспруденции Мюнхенского университета и вместе с семьёй переехал в баварскую
столицу. Здесь Макс был отдан в Максимилиановскую гимназию (Maximiliansgym-
nasium Munchen); он занимался охотно и скоро стал одним из лучших учеников в
классе. Хотя много внимания уделялось традиционным для гимназий предметам (в
частности, изучению древних языков), преподавание естественнонаучных
дисциплин в этой школе также находилось на высоком уровне. Глубокое влияние на
юного Планка оказал учитель математики Герман Мюллер (Hermann Muller), от
которого будущий учёный впервые услышал о законе сохранения энергии; у Макса рано
проявился математический талант. И хотя учителя не видели у него каких-то
особых способностей, они специально отмечали его личные качества — сильный
характер, прилежность и исполнительность. Обучение в гимназии способствовало
укреплению в нём интереса к науке, к выяснению законов природы, о чём он так
писал на исходе жизни:
«С юности меня вдохновило на занятие наукой осознание того отнюдь не
самоочевидного факта, что законы нашего мышления совпадают с закономерностями,
имеющими место в процессе получения впечатлений от внешнего мира, и что,
следовательно, человек может судить об этих закономерностях при помощи чистого
мышления. Существенно важным при этом является то, что внешний мир
представляет собой нечто не зависимое от нас, абсолютное, чему противостоим мы, а
поиски законов, относящихся к этому абсолютному, представляются мне самой
прекрасной задачей в жизни учёного.»
Другим увлечением Планка с детских лет была музыка: он пел в хоре
мальчиков, играл на нескольких инструментах (особенно много времени он проводил за
роялем), изучал теорию музыки и пробовал сочинять, однако скоро пришёл к
выводу, что у него нет таланта композитора. К моменту окончания школы он
оказался перед выбором: стать пианистом, филологом или заняться изучением физики
и математики. Планк выбрал последнее и в сентябре 1874 года стал студентом
Мюнхенского университета. Впрочем, в студенческие годы он по-прежнему много
времени уделял музыке: играл на органе в студенческой церкви, служил
хормейстером в студенческом певческом союзе, дирижировал любительским оркестром.
Вскоре после поступления в университет Планк по совету отца обратился к
профессору Филиппу фон Жолли и рассказал, что хотел бы заниматься
теоретической физикой. Тот принялся отговаривать студента от этого намерения,
утверждая, что эта наука близка к завершению и что в ней осталось исследовать лишь
некоторые незначительные проблемы. Впрочем, этот разговор не повлиял на
желание Планка стать теоретиком. Объясняя это решение, он говорил, что у него не
было желания совершать открытия, а только понять и по возможности углубить
уже установленные основы науки. На протяжении шести семестров Планк слушал
лекции по экспериментальной физике, которые читали Вильгельм фон Бец (нем.
Wilhelm von Beetz) и тот же Жолли. Под руководством последнего Планк провёл
своё единственное экспериментальное исследование, посвященное проницаемости
нагретой платины для газов, в частности водорода. Поскольку в Мюнхене не было
кафедры теоретической физики, он начал посещать занятия математиков Людвига
Зейделя и Густава Бауэра (Gustav Bauer), у которых, как он признавал позже,
многому научился.
В лаборатории Жолли Планк познакомился с Германом Гельмгольцем, знаменитым
физиком, профессором Берлинского университета. Юноша решил продолжить
образование в Берлине, где провёл два семестра 1877/78 учебного года. Здесь его
наставниками стали Гельмгольц и Густав Кирхгоф; он также посещал лекции
математика Карла Вейерштрасса. Впрочем, Планк был разочарован лекциями по физике,
поэтому принялся за тщательное изучение оригинальных работ Гельмгольца и
Кирхгофа, которые считал образцом для подражания в плане мастерства и ясности
изложения. Вскоре будущий учёный познакомился с трудами Рудольфа Клаузиуса по
теории теплоты и был так впечатлён, что решил заняться термодинамикой.
Летом 1878 года Планк возвратился в Мюнхен и вскоре сдал экзамен на право
работать учителем физики и математики. Одновременно он начал самостоятельные
научные исследования, руководствуясь только книгами и научными статьями. Это
позволило его ученику Максу фон Лауэ позже назвать Планка «самоучкой».
Отталкиваясь от работ Клаузиуса, Планк рассмотрел вопрос о необратимости процессов
теплопроводности и дал первую формулировку второго начала термодинамики в
терминах возрастания энтропии. Результаты были изложены в докторской
диссертации «О втором законе механической теории теплоты» (Uber den zweiten
Hauptsatz der mechanischen Warmetheorie), защита которой состоялась 12
февраля 1879 года в Мюнхенском университете. Наконец, 28 июня, после сдачи устного
экзамена, Планку была присуждена степень доктора философии с высшим отличием
(summa cum laude) . Впрочем, в то время его диссертация не привлекла к себе
никакого внимания, несмотря на то, что он послал её нескольким известным
физикам .
В 1880 году Планк представил работу «Состояния равновесия изотропных тел
при различных температурах» (Gleichgewichtszustande isotroper Korper in
verschiedenen Temperaturen) на соискание права работать преподавателем в
университете (хабилитация) и получил место приват-доцента, которое занимал на
протяжении пяти следующих лет. Поскольку преподавательские обязанности не
отнимали у него много времени, он мог полностью сконцентрироваться на научной
работе. В свободное время он занимался музыкой, изучал её теорию и получил
известность, как блестящий пианист. Другим увлечением Планка в эти годы стал
альпинизм, которым он начал заниматься в расположенных неподалёку Баварских
Альпах; учёный оставался приверженцем этого вида спорта на протяжении всей
последующей жизни.
Всё это время Планк надеялся получить место профессора в каком-нибудь
университете. Однако первое приглашение поступило из Высшей лесотехнической
школы в Ашаффенбурге (Forstliche Hochschule Aschaffenburg), где освободилась
должность преподавателя физики. Посоветовавшись с Гельмгольцем, Планк решил
отказаться и ждать варианта, который бы более соответствовал его научным
устремлениям. Такой случай представился весной 1885 года, когда молодой учёный
получил предложение занять место экстраординарного профессора теоретической
физики в Кильском университете. Он с радостью согласился, хотя, как
признавался впоследствии, этим назначением он был обязан не столько признанию своих
научных трудов, сколько протекции отца, чей близкий друг Густав Карстен
работал профессором физики и минералогии в Киле. Здесь, в городе своего детства,
Планк быстро освоился и вскоре завершил книгу «Принцип сохранения энергии»
(Das Princip der Erhaltung der Energie), над которой работал с 1884 года. Эту
монографию он отправил на конкурс работ, объявленный философским факультетом
Гёттингенского университета. Книга была встречена с интересом, однако была
удостоена лишь второй премии, в то время как первая вообще не была вручена
никому из участников конкурса. Причиной этого стало то, что в научном споре
между гёттингенцем Вильгельмом Вебером и берлинцем Гельмгольцем Планк оказал-
ся на стороне последнего.
Начиная с осени 1886 года, Планк написал серию статей под общим названием
«О принципе возрастания энтропии» (Uber das Princip der Vermehrung der
Entropie), в которых применил термодинамические соображения к решению
конкретных задач физики и химии. Эти работы принесли ему определённую
известность в научных кругах, особенно среди специалистов по физической химии. В
частности, он познакомился с Вильгельмом Оствальдом и Сванте Аррениусом;
последний приезжал к Планку в Киль, чтобы обсудить научные проблемы. 31 марта
1887 года Макс Планк, который теперь был вполне обеспечен финансово, женился
на своей подруге детства Марии Мерк (Marie Merck), дочери мюнхенского
банкира. У них было четверо детей: сыновья Карл (Karl, 1888—1916) и Эрвин (Erwin,
1893—1945) и дочери-близнецы Эмма (Emma, 1889—1919) и Грета (Grete, 1889—
1917) .
В октябре 1887 года, после смерти Кирхгофа, освободилась кафедра
теоретической физики Берлинского университета. Первые два претендента на право занять
этот пост — Людвиг Больцман и Генрих Герц — ответили отказом, предпочтя
Мюнхен и Бонн соответственно. Тогда Гельмгольц предложил кандидатуру Планка,
который получил от коллег высокие оценки как учёный, педагог и человек. К
выполнению своих обязанностей в Берлине молодой физик приступил в январе 1889
года; первые три года он оставался экстраординарным профессором, пока в 1892
году в университете не была учреждена ординарная профессура по теоретической
физике. Одновременно он возглавил вновь открытый при университете Институт
теоретической физики. Работа в Берлине позволяла тесно общаться с Гельмголь-
цем, Августом Кундтом и другими известными физиками, однако как теоретик
Планк находился по существу в изолированном положении, и на первых порах ему
стоило большого труда наладить контакт с коллегами-экспериментаторами. В 1894
году по представлению Гельмгольца и Кундта его избрали действительным членом
Прусской академии наук.
Планк принимал активное участие в университетской жизни, в работе различных
комиссий и использовал свой всё возраставший авторитет для защиты своих
коллег и науки в целом. Так, он настоял на назначении Эмиля Варбурга (нем. Emil
Warburg) преемником Августа Кундта, скончавшегося в 1894 году, хотя прусское
министерство образования пыталось проигнорировать рекомендацию факультета в
пользу этой кандидатуры (возможно, по причине еврейского происхождения
Варбурга) . В 1895 году Планк был членом комиссии, расследовавшей по требованию
министерства деятельность физика Лео Аронса (нем. Leo Arons), стоявшего на
социалистических позициях и финансово поддерживавшего Социал-демократическую
партию Германии. Комиссия не обнаружила влияния политических взглядов Аронса
на его педагогическую и научную деятельность и отказалась наказывать его. В
1897 году, отвечая на специальный запрос, Планк высказался против
принципиального запрета на университетское образование для женщин; сам он разрешил
нескольким женщинам посещать свои лекции. Позже он пригласил из Вены Лизу
Мейтнер, бывшую студентку Больцмана, и в 1912 году даже назначил её своим
ассистентом; Мейтнер стала одним из ближайших друзей Планка. В первые
берлинские годы Планк по-прежнему уделял много внимания музыке и одно время даже
читал курс по теории музыки. Когда Институту была передана большая
фисгармония, он получил возможность изучить на этом инструменте восприятие
натурального строя музыки и пришёл к выводу, что темперированный строй при всех
обстоятельствах звучит более выразительно. Этот результат («наше ухо
предпочитает темперированные гаммы») Планк опубликовал в 1893 году в специальной
статье . Интерес к искусству и литературе сблизил учёного с историком Теодором
Моммзеном, романистом Адольфом Тоблером (нем. Adolf Tobler) и другими
представителями гуманитарных кругов.
С 1895 года обязанности Планка включали редактирование журнала Annalen der
Physik, в котором учёный отвечал за статьи по теоретическим вопросам. Работая
на этом посту, он стремился более чётко отделять физику от математики и
философии, что способствовало формированию новой по тем временам дисциплины —
теоретической физики. 23 марта 1911 года Планк был избран непременным
секретарём Прусской академии наук, то есть одним из четырёх руководителей этого
учреждения (по двое от естественнонаучного и гуманитарного отделений). В
следующие несколько лет он использовал своё положение для приглашения в Берлин и
избрания членом академии Альберта Эйнштейна, работы которого высоко ценил.
Кроме того, Планк занимал пост ректора Берлинского университета на 1913/14
учебный год, а также трижды (в 1905—1908 и 1915—1916 годах) избирался
президентом Немецкого физического общества. Он был вовлечён в создание Общества
кайзера Вильгельма, основанного в 1911 году указом императора Вильгельма II;
в частности, с 1913 года он участвовал в переговорах по поводу учреждения в
рамках Общества Института физики, возглавить который должен был Эйнштейн.
В октябре 1909 года умерла жена Планка Мария. Спустя полтора года, в марте
1911 года, учёный женился во второй раз — на племяннице своей первой жены
Маргарите фон Хёсслин (Margarete von HoeBlin, 1882—194 9), дочери известного
художника Георга фон Хёсслина (нем. Georg von HoeBlin). У них был один общий
ребёнок Герман (Hermann, 1911—1954). Планк был семейным человеком и, по
свидетельству жены, «полностью раскрывал все свои человеческие качества только в
семье». По-настоящему свободно он чувствовал себя только среди людей своего
круга; берлинский пригород Груневальд, где учёный с семьёй жил в большом доме
с обширным садом, был населён университетскими профессорами. Близкими
соседями Планка были известные историки Ганс Дельбрюк и Адольф фон Гарнак. В
довоенные годы каждые две недели Планк устраивал дома музыкальные вечера, в
которых участвовали знаменитый скрипач Йозеф Иоахим, Альберт Эйнштейн и прочие
друзья. По свидетельству племянника учёного, музыка была единственной
областью, в которой Планк не сдерживал свой дух; учёный предпочитал сочинения
Шуберта, Брамса и Шумана.
К берлинскому периоду относится высшее научное достижение Планка. В
середине 1890-х годов он занялся проблемой теплового излучения и в конце 1900 года
достиг решающего успеха: получил правильную формулу для распределения энергии
в спектре абсолютно чёрного тела и дал её теоретическое обоснование, введя
знаменитый «квант действия» h. Квантовая гипотеза немецкого учёного, глубокий
смысл которой вскрылся лишь много позже, ознаменовала рождение квантовой
физики. В последующие годы Планк приложил много усилий, пытаясь согласовать
свои результаты с классической физикой; он крайне настороженно относился к
дальнейшим шагам, уводящим в сторону от старых представлений, например к
теории световых квантов Эйнштейна. Однако все его усилия оказались напрасными, о
чём он писал в своей «Научной автобиографии»:
«Мои тщетные попытки как-то ввести квант действия в классическую теорию
продолжались в течение ряда лет и стоили мне немалых трудов. Некоторые из
моих коллег усматривали в этом своего рода трагедию. Но я был другого мнения об
этом, потому что польза, которую я извлекал из этого углубленного анализа,
была весьма значительной. Ведь теперь я точно знаю, что квант действия играет
в физике гораздо большую роль, чем я вначале был склонен считать...»
Тем временем, благодаря работам Альберта Эйнштейна, Пауля Эренфеста и
других учёных, теория квантов приобретала всё большее признание в научном
сообществе. Свидетельством этого стал созыв осенью 1911 года первого Сольвеевско-
го конгресса, посвященного теме «Излучение и кванты». Эта представительная
конференция поместила квантовую теорию излучения в центр внимания научного
мира, хотя стоявшие перед ней проблемы и противоречия оставались нерешёнными.
После появления в 1913 году работ Нильса Бора, связавшего гипотезу квантов с
проблемой строения атома, начался этап бурного развития квантовой физики.
Признанием заслуг Планка стало присуждение ему Нобелевской премии по физике
за 1918 год с формулировкой «в знак признания услуг, которые он оказал физике
своим открытием квантов энергии». 2 июля 1920 года учёный прочитал в
Стокгольме нобелевскую лекцию «Возникновение и постепенное развитие теории
квантов» .
Как и многие его коллеги, Планк, воспитанный в духе прусского патриотизма,
с воодушевлением воспринял начало Первой мировой войны. В своих публичных
выступлениях он приветствовал войну, направленную, как он думал, на защиту
справедливых требований и жизненно важных ценностей немецкой нации, и
призывал молодёжь вступать добровольцами в армию. Он видел в войне способ
преодоления всех разногласий и объединения нации в единое целое: «Немецкий народ
вновь обрёл себя». Планк подписал опубликованный в октябре 1914 года
«Манифест 93-х интеллектуалов», оправдывавший вступление Германии в войну;
впоследствии он сожалел об этом. Смягчение позиции учёного произошло во многом
благодаря общению с Хендриком Лоренцем, который вследствие принадлежности к
нейтральному государству имел возможность донести до Планка точку зрения
противоположной стороны. В частности, голладский физик предоставил
доказательства того, что преступления немецких войск в Бельгии не были лишь плодом
клеветы и вражеской пропаганды. Уже с весны 1915 года Планк высказывался против
усиления ненависти между народами и за восстановление прежних международных
связей, а в начале 1916 года передал через Лоренца открытое письмо коллегам
из стран Антанты, в котором объявлял «Манифест 93-х» результатом всплеска
патриотизма в первые недели войны, отказался защищать все действия немецких
военных в ходе войны и писал, что «существуют области интеллектуальной и
нравственной жизни, которые лежат за пределами борьбы наций» и в которых
возможно плодотворное сотрудничество граждан разных стран. Много усилий Планк
затратил на то, чтобы предотвратить «чистки» в Прусской академии наук, не
допустить исключения из неё иностранных членов и избежать полного разрыва
отношений с научными обществами вражеских стран.
Наивность представлений Планка о политике в годы войны отмечали Лауэ и
Эйнштейн. Поражение в войне и последующее падение монархии больно задели
патриотические чувства Планка. Даже спустя четыре года в одном из своих выступлений
он выражал сожаление, что императорская фамилия лишилась трона. Вместе с тем,
он понимал, что отречение императора является одним из условий проведения
необходимых реформ и сохранения немецкого государства как такового. Война
принесла учёному и личную трагедию: в мае 1916 года под Верденом погиб его
старший сын Карл. Для Планка это событие стало поводом переоценить своё отношение
к сыну, который не мог найти себя в жизни и не смог оправдать надежд,
возлагавшихся на него отцом; учёный с горечью писал по этому поводу: «Без войны я
бы никогда не узнал его ценность, а сейчас, когда я знаю её, я должен
потерять его». В 1917 году дочь Планка Грета, вышедшая замуж за гейдельбергского
профессора Фердинанда Фелинга (Ferdinand Fehling), умерла неделю спустя после
родов. Её сестра-близнец Эмма, взявшая на себя заботу о ребёнке, в январе
1919 года тоже стала женой Фелинга, однако в конце года её постигла судьба
сестры: она также скончалась при родах. Осиротевшие внучки, получившие имена
в честь своих матерей, частично воспитывались в доме деда. Младший сын Планка
Эрвин, также служивший на фронте, встретил окончание войны во французском
плену.
Планк сыграл видную роль в послевоенной реорганизации немецкой науки,
происходившей в условиях упадка экономики и сокращения финансирования научных
исследований. Он стал одним из инициаторов учреждения Чрезвычайной ассоциации
немецкой науки (нем. Notgemeinschaft der deutschen Wissenschaft), созданной
для привлечения финансов из различных источников, и впоследствии активно
участвовал в распределении средств, осуществлявшемся различными комиссиями этой
организации. Планк, с 1916 года бывший сенатором Общества кайзера Вильгельма,
принимал участие в общем руководстве Обществом, институты которого в новых
условиях были вынуждены ориентироваться на прикладные разработки, важные для
восстановления немецкой промышленности. Учёный занимал критическую позицию по
отношению к этой новой политике, призывая не забывать о важности
фундаментальных исследований. В июле 1930 года он был избран президентом Общества;
много времени пожилой учёный отдавал общению с политиками, предпринимателями,
банкирами, журналистами, выступал в средствах массовой информации. Что
касается его политических взглядов, то в новых условиях парламентской республики
Планк стал поддерживать умеренно правую Немецкую народную партию,
представлявшую интересы промышленников. И хотя он не мог одобрить многие нововведения
и, например, считал «всеобщее право голосовать (для двадцатилетних!)
фундаментальной ошибкой», он не видел смысла выступать против нового государства и
не видел возможности вернуть всё обратно.
Кроме экономической разрухи, положение науки в послевоенной Германии
осложнялось международной изоляцией, которая во многом была связана с
националистической позицией немецких учёных в годы войны и которая лишь постепенно
начинала преодолеваться. Ситуация усугублялась суровыми ограничениями,
наложенными на Германию по результатам мирного договора, что не способствовало
проявлению инициативы со стороны учёных; Планк и большинство его коллег считали
официальное признание собственной неправоты невозможным в таких условиях, ибо
это могли счесть проявлением трусости и эгоизма. Лишь к середине 1920-х годов
напряжение стало уменьшаться, и в 1926 году, после принятия Германии в Лигу
наций, немецкие и австрийские учёные получили приглашение присоединиться к
Международному исследовательскому совету (предшественнику Международного
совета по науке). Планк, понимавший важность международного научного
сотрудничества, способствовал восстановлению разорванных войной связей и налаживанию
новых контактов во время своих поездок. В этой деятельности он старался
придерживаться принципа невмешательства политики в дела науки и предпочитал
неформальные или чисто научные контакты встречам, устроенным государственными
или иными политическими организациями. В частности, несмотря на прохладное
отношение правительства и своей партии, он посетил в качестве представителя
Прусской академии наук торжества по случаю 200-летия Российской академии
наук, проходившие в сентябре 1925 года в Ленинграде и Москве.
Планк передал руководство Институтом теоретической физики Максу фон Лауэ
ещё в 1921 году, а осенью 1926 года, по достижении предельного возраста,
покинул пост профессора Берлинского университета. Его преемником стал Эрвин
Шрёдингер, за работами которого Планк следил с большим интересом. Однако и
после выхода в отставку учёный, получивший титул почётного профессора, по-
прежнему активно участвовал в научной жизни университета, работе приёмных и
аттестационных комиссий, ещё несколько лет читал курсы лекций; он также
оставался секретарём Прусской академии наук. В 1930-е годы Планк получил
возможность больше времени уделять лекциям по общенаучным и философским проблемам;
его выступления проходили не только в различных университетах Германии, но и
в Голландии, Англии, Швейцарии, Швеции, Финляндии. Учёный строго
придерживался в жизни определённого распорядка, согласно которому работа чередовалась с
отдыхом. Он всегда использовал свои отпуска, чтобы как следует отдохнуть,
путешествовал, занимался альпинизмом, проводил время в своём имении вблизи Те-
гернзе; ему удалось сохранить хорошее здоровье до преклонного возраста.
В 1933 году к власти в Германии пришли нацисты; начались гонения против
неугодных учёных, многие из них (особенно еврейского происхождения) были
вынуждены эмигрировать. Многие немецкие учёные поначалу думали, что политика ново-
го режима носит временный характер и что негативные тенденции со временем
должны исчезнуть, поэтому тактика Планка и других руководителей науки
состояла в том, чтобы защищать науку и при этом избегать какой-либо критики режима.
По словам историка Джона Хейльброна (англ. John L. Heilbron), «они открыто
шли на уступки в малых вещах и не протестовали публично против великих
несправедливостей... ». Первоочередной задачей для Планка и его коллег, оставшихся
в Германии, стало сохранение науки в новых условиях, защита её от
окончательного разрушения. Для этого пожилой учёный использовал свой авторитет и
положение президента Общества кайзера Вильгельма; стараясь не привлекать внимания
властей, он способствовал сохранению работоспособности институтов Общества,
помогал уволенным сотрудникам найти новую работу или выехать за рубеж.
Придерживаясь этой тактики личных контактов, во время встречи с Адольфом
Гитлером в мае 1933 года Планк попробовал заступиться за своего еврейского коллегу
Фрица Габера, знаменитого химика, однако фюрер даже не захотел говорить на
эту тему. Потерпев это поражение, Планк, однако, никогда открыто не выступал
против нацистского режима и старался по мере сил поддерживать с ним мирные
отношения. Так, он был не согласен с позицией Эйнштейна, публично заявившего
о своём неприятии нацизма, и фактически устранился от участия в процедуре
лишения Эйнштейна членства в Прусской академии наук. Тем не менее, желая
смягчить ситуацию, Планк выступил с заявлением, в котором напомнил о значении
работ Эйнштейна для развития физики, однако при этом выразил сожаление, что
«Эйнштейн своим собственным политическим поведением сделал своё присутствие в
академии невозможным». Планк также выступил в качестве организатора
чествования памяти Габера, скончавшегося в эмиграции; это собрание состоялось,
несмотря на официальный запрет посещать его, распространявшийся на всех
государственных служащих. Учёный позволял себе критиковать режим лишь косвенным
образом, затрагивая в своих выступлениях на философские и исторические темы
те или иные проблемы современности. Эйнштейн так и не простил Планка за его
отказ публично выступить против творившихся несправедливостей (в 1933 году
прекратилась их переписка), и даже Лауэ критиковал своего учителя за то, что
тот не проявил большего «упрямства».
В начале 1936 года активизировались нападки на Планка со стороны
представителей так называемой «арийской физики»; учёный объявлялся проводником вредных
идей, посредственным исследователем, ставленником «эйнштейновской клики». Эта
активизация была во многом обусловлена назначенными на 1 апреля перевыборами
президента Общества кайзера Вильгельма, которое, по словам Филиппа Ленарда, с
самого начала было «еврейским чудовищем». Однако Планку удалось сохранить за
собой этот пост, одновременно начались поиски подходящего преемника. Им стал
Карл Бош, сменивший Планка в 1937 году. 22 декабря 1938 года пожилой учёный
ушёл и с должности секретаря академии, однако продолжал борьбу, стараясь
сохранить за этим научным учреждением остатки самостоятельности. В мае 1938
года в Берлине был, наконец, открыт Институт физики Общества кайзера Вильгельма
(нем. Kaiser-Wilhelm-Institut fur Physik), созданию которого на протяжении
многих лет Планк посвящал много усилий. Несмотря на сопротивление
представителей «арийской физики», по инициативе вновь назначенного директора Петера
Дебая институту было присвоено имя Макса Планка.
После начала Второй мировой войны Планк продолжал выступать с лекциями по
всей стране. В феврале 1944 года в результате налёта англо-американской
авиации сгорел дом учёного в Груневальде; были уничтожены его рукописи и
дневники, большая часть его обширной библиотеки. Он был вынужден переехать к своему
другу Карлу Стилу (нем. Carl Still) в имение Рогец под Магдебургом. Жестоким
ударом для престарелого учёного стала смерть его второго сына Эрвина (нем.
Erwin Planck), который был близок к группе полковника Штауффенберга и
принимал участие в дискуссиях заговорщиков о будущем переустройстве Германии. Хотя
непосредственного участия в событиях 20 июля 1944 года Эрвин, по-видимому, не
принимал, он был приговорён к смерти и, несмотря на прошения отца о
помиловании, в январе 1945 года повешен. Весной 1945 года Макс Планк едва не погиб во
время бомбёжки в Касселе, где он выступал с очередной лекцией. В конце апреля
имение Рогец было разрушено; Планк с женой некоторое время укрывались в лесу,
затем в течение двух недель жили у местного молочника; состояние учёного
усугублялось артритом позвоночника, он с трудом мог ходить. Наконец, он был
доставлен в Гёттинген американскими военными, отправленными на спасение старика
по просьбе профессора Роберта Поля (нем. Robert Wichard Pohl). Здесь учёный
был вынужден провести пять недель в университетской клинике, его здоровье
Значительно ухудшилось в результате пережитых событий. Оправившись, Планк
поселился в Гёттингене у своей племянницы; вскоре он смог вернуться к работе, к
лекционным выступлениям.
В июле 194 6 года Планк посетил Англию, где в качестве единственного
представителя Германии принял участие в праздновании 300-летия со дня рождения
Исаака Ньютона. Некоторое время престарелый физик оставался почётным
президентом Общества кайзера Вильгельма, которое вскоре с согласия учёного было
переименовано в Общество Макса Планка (первым его президентом стал Отто Ган).
В Бонне, во время одной из своих лекционных поездок, 88-летний Планк серьёзно
заболел двусторонним воспалением лёгких, однако сумел выздороветь. В марте
1947 года состоялось его последнее выступление перед студентами. Научное
сообщество Германии готовилось к торжествам по случаю его 90-летия, но за
считанные месяцы до этой круглой даты учёный скончался от инсульта. Это
случилось 4 октября 1947 года в Гёттингене, где Планк и был похоронен.
В книге «Принцип сохранения энергии» (1887), сыгравшей значительную роль в
развитии представлений об этом фундаментальном законе природы, Планк подробно
рассмотрел историю возникновения этого закона, проанализировал вклад учёных
прошлого (начиная от Стевина и заканчивая Гельмгольцем) в понимание роли
концепции сохранения энергии в науке. Далее Планк рассмотрел различные виды
энергии и показал, что для получения из закона сохранения энергии уравнений
движения (например, уравнений Ньютона) необходимо использовать так называемый
принцип суперпозиции, согласно которому полную энергию системы можно разбить
на сумму независимых компонент (например, на энергии движения вдоль
соответствующих координатных осей). Принцип суперпозиции, согласно Планку, не
является вполне строгим и нуждается в экспериментальной проверке в каждой
отдельной ситуации. Опираясь на этот принцип, учёный также показал, что из закона
сохранения энергии следует ньютоновский закон действия и противодействия.
Таким образом, подчёркивает Планк, «принцип суперпозиции играет во всей физике...
чрезвычайно важную роль; без него все явления смешались бы друг с другом, и
совершенно невозможно было бы установить зависимость отдельных явлений друг
от друга; ибо если каждое действие нарушается другим, то, естественно,
прекращается возможность познать причинную связь». В своём рассмотрении закона
сохранения энергии как эмпирического закона учёный стремился отделить его
физическое содержание от распространённых в то время философских и научно-
популярных спекуляций, а заодно провести границу между теоретической физикой
с одной стороны и метафизикой и математикой с другой. В этом также находило
выражение стремление, которому Планк следовал на протяжении всей своей жизни:
выявлять универсальные научные принципы, лишённые антропоморфных черт или
исторического релятивизма.
С исследованием закона сохранения энергии связано обращение Планка к другой
фундаментальной концепции — принципу наименьшего действия, который он называл
«высшим физическим законом». Учёный отмечал, что законы сохранения единым
образом следуют из принципа наименьшего действия: закон сохранения импульса со-
ответствует пространственным координатам, тогда как закон сохранения энергии
— временному измерению. Более того, когда первые открытия в области квантовой
физики поставили вопрос о применимости известных законов классической
механики и электродинамики, принцип наименьшего действия, по мнению Планка, должен
был сохранить свою универсальную значимость, в отличие от таких производных
от него понятий, как уравнения Гамильтона.
Со студенческих пор Планк испытывал глубокий интерес ко второму началу
термодинамики, однако был неудовлетворён существовавшими его формулировками. По
утверждению учёного, второе начало можно сформулировать в наиболее простом и
общем виде, если воспользоваться представлением об энтропии — величине,
введённой в физику Рудольфом Клаузиусом. Тогда, согласно Планку, второй закон
термодинамики можно выразить в следующей форме: суммарная энтропия всех тел,
испытывающих изменения в том или ином естественном процессе, возрастает. Под
«естественным процессом» Планк подразумевал необратимый процесс, в
противоположность процессу обратимому, или «нейтральному»; отличительной особенностью
естественного процесса является невозможность вернуть систему в исходное
состояние без внесения изменений в окружающие систему тела. Таким образом,
энтропия выступает в качестве меры «предпочтения», оказываемого природой
конечному состоянию системы перед начальным, и тесно связана с необратимостью
процессов . Эти соображения были изложены молодым учёным в его докторской
диссертации (1879). В последующие годы он рассмотрел ряд конкретных
термодинамических процессов с целью доказательства возможности установления законов
физического и химического равновесия из соображения о достижении энтропией
максимальной величины в состоянии равновесия. Впрочем, как отметил много лет
спустя сам Планк, «великий американский теоретик Джозайя Уиллард Гиббс опередил
меня, ещё раньше сформулировав те же самые положения, частично даже в ещё
более общем виде, так что... мои труды не увенчались внешним успехом».
Преимущества формулировки второго начала термодинамики в терминах энтропии
были продемонстрированы учёным в серии из четырёх работ под общим названием
«О принципе возрастания энтропии» (Uber das Princip der Vermehrung der
Entropie, первые три части вышли в 1887, а четвёртая — в 1891 году). В первом
сообщении Планк рассмотрел взаимодействие между двумя агрегатными состояниями
одного вещества, а также между химическим соединением и смесью продуктов его
диссоциации. Он показал, что при произвольных температуре и давлении в таких
системах невозможно устойчивое равновесие: в первом случае одно агрегатное
состояние переходит в другое, а во втором вещество полностью распадается или
же, наоборот, все продукты диссоциации соединяются. Далее автор рассмотрел
химические реакции при постоянном весовом соотношении веществ и пришёл к
выводу, что вследствие принципа возрастания энтропии реакция будет идти до
полного своего окончания в определённом направлении, зависящем от температуры и
давления. Во втором сообщении Планк обратился к проблеме диссоциации
газообразных соединений и, проведя анализ изменения энтропии, показал, что
разложение вещества будет продолжаться или нет в зависимости от состояния системы,
определяемого температурой, давлением и степенью диссоциации. В третьем
сообщении учёный продемонстрировал, что принцип возрастания энтропии позволяет
установить законы наступления любых химических и термодинамических реакций.
Здесь же он ввёл понятие электрической энтропии и проанализировал случай
взаимодействия двух проводников. Наконец, в последнем, четвёртом, сообщении
Планк рассмотрел электрохимические процессы. Теоретические выводы для всех
частных случаев, к которым он обращался в этой серии статей, сравнивались с
доступными экспериментальными данными. Термодинамический подход, развитый
Планком в этих работах, сыграл значительную роль в развитии физической химии;
в частности, им было получено важное выражение для зависимости константы
равновесия химической реакции от давления.
На протяжении своей последующей научной карьеры Планк неоднократно
возвращался к обсуждению смысла второго начала термодинамики и различных его
трактовок. Он считал, что этот закон невозможно сформулировать априори, а только
вывести из достоверных экспериментальных наблюдений. Значение второго начала,
согласно Планку, также состоит в том, что оно предоставляет необходимый и
достаточный критерий для различения обратимых и необратимых процессов или,
другими словами, меру термодинамической вероятности того или иного состояния
системы. Его обращение к вероятностной трактовке энтропии, впервые
предложенной Людвигом Больцманом, было связано с разработкой теории теплового
излучения в 1895—1901 годах. Для Планка преимущество статистического определения
энтропии над чисто термодинамическим, которого он ранее придерживался,
состояло в расширении этого понятия на неравновесные состояния системы. Однако,
в отличие от Больцмана, трактовка Планком принципа возрастания энтропии как
абсолютного, детерминистского (а не статистического) закона оставалась
поначалу неизменной. Лишь к 1914 году работы Альберта Эйнштейна и Мариана Смолу-
ховского по теории броуновского движения окончательно убедили Планка в
существовании флуктуации и, как следствие, в справедливости статистического
понимания второго начала термодинамики. В статье «Новое статистическое
определение энтропии» (Eine neue statistische Definition der Entropie, 1925) он дал
общую формулировку статистического выражения для энтропии квантовых систем и
применил её к случаям системы осцилляторов и одноатомного газа.
В серии работ «О принципе возрастания энтропии» Планк применил второе
начало термодинамики в своей формулировке к описанию термодинамических свойств
разведённых растворов и определил условия, налагаемые на концентрации
растворённых веществ, чтобы при данных температуре и давлении в системе наступило
химическое равновесие. При этом он показал, что свойства растворов зависят от
взаимодействия между молекулами растворителя и растворённого вещества и
потому не сводимы к газовым законам; вывел из термодинамических соображений закон
Рауля о понижении давления пара растворителя при добавлении к нему некоторой
доли другого вещества; установил соотношение между понижением температуры
плавления и скрытой теплотой плавления; получил формулу Вант-Гоффа для
осмотического давления. Пользуясь своей теорией, Планк в 1887 году показал, что
такие свойства растворов, как понижение температуры замерзания, можно
объяснить только диссоциацией растворённого вещества. Это находилось в
соответствии с теорией электролитической диссоциации, развитой примерно в те же годы
шведским учёным Сванте Аррениусом и получившей тем самым термодинамическое
обоснование. Впрочем, сам Аррениус критиковал планковский подход, поскольку
считал важным наличие у частиц растворённого вещества электрического заряда,
который никак не учитывался в чисто термодинамическом анализе немецкого
физика . Почти одновременное появление работ Планка и Аррениуса вызвало в начале
1890-х годов дискуссию о приоритете в разработке теории электролитической
диссоциации; впрочем, впоследствии Планк признал первенство своего шведского
коллеги. Впрочем, как заметил Макс Борн, никто из участников дискуссии не был
полностью прав, поскольку, как показали исследования Дебая и Хюккеля,
справедливость термодинамических законов не отменяет зависимость их конкретного
вида от заряда.
В 1888 году независимо от Вильгельма Оствальда Планк продемонстрировал
применимость закона действующих масс к растворам слабых электролитов. В 1890
году Планк дал термодинамическое обоснование теории диффузии электролитов,
предложенной Вальтером Нернстом и основанной на представлении об осмотическом
давлении ионов в растворе. Опираясь на эту теорию, Планк получил для разности
потенциалов двух электролитов формулу, которая была экспериментально
подтверждена Нернстом. В своих «Лекциях по термодинамике» (1897) учёный дал строгое
доказательство правила фаз для многокомпонентной химической системы, применил
его к растворам, исследовал ряд частных случаев и классифицировал их в
соответствии с числом компонент и числом фаз. Много лет спустя, в начале 1930-х
годов, Планк вернулся к физико-химической тематике и написал несколько работ
о разности потенциалов слабых растворов электролитов.
В 1906 году Нернст на основе своих экспериментальных исследований
предположил, что энтропия чистого кристаллического вещества при абсолютном нуле
температуры стремится к постоянной величине, не зависящей от фазы, давления и
других параметров. Это утверждение получило название третьего начала
термодинамики, или теоремы Нернста. В 1911 году Планк предложил считать, что при
абсолютном нуле энтропия любого однородного конденсированного вещества
обращается в нуль. Третье начало в такой форме не ограничивается случаями
химических реакций или фазовых превращений, рассмотренными Нернстом, а позволяет
определить абсолютное значение энтропии любого одиночного тела. Более того,
такое определение энтропии, согласно Планку, можно связать с квантовыми
закономерностями, а именно с фиксированной величиной ячейки фазового
пространства, что позволяет однозначно вычислить вероятность термодинамического
состояния (число микросостояний) и, следовательно, энтропию.
В 1934 году Планк предложил первую общую математическую формулировку
принципа Ле Шателье—Брауна, согласно которой при изменении одного из параметров
системы происходит такое смещение другой характеристики, что изменение
первого параметра или увеличивается, или уменьшается в зависимости от того,
относятся ли оба параметра к одному типу величин или к разным. Под типом величин
здесь имеются в виду интенсивные или экстенсивные величины.
Ещё в самом начале своей научной деятельности Планк пришёл к выводу, что
законы термодинамики сами по себе способны приводить к правильным результатам
без использования каких-либо произвольных предположений о строении вещества.
К таким предположениям он относил и атомизм. Более того, он критиковал
кинетическую теорию газов, считая её противоречащей принципу возрастания
энтропии, и в 1882 году писал, что атомная теория, в конечном счёте, должна
уступить место представлению о непрерывном строении материи. Однако вскоре,
работая над проблемами физической химии, он осознал, что никакой плодотворной
альтернативы атомным и молекулярным представлениям не существует и что
необходимо иметь некоторую механическую модель элементарных явлений. При этом,
однако, он продолжал скептически относиться к существующей атомистической
гипотезе и статистическим подходам к термодинамике. По его мнению, введения
вероятности было недостаточно, чтобы объяснить необратимость термодинамических
процессов; возрастание энтропии он понимал в строго детерминистском смысле.
Противоречивость позиции Планка проявилась в развернувшейся в 1895 году
дискуссии, в которой он поддержал своего ученика Эрнста Цермело, критиковавшего
статистическую трактовку энтропии Людвига Больцмана, и одновременно не желал
полностью отвергать возможность механического объяснения второго начала
термодинамики. В качестве компромисса он предположил (1897), что строгая
механическая интерпретация может оказаться справедливой при рассмотрении не
дискретных масс (как в кинетической теории газов), а непрерывной материи. В
попытке разрешить противоречия между механикой и термодинамикой и получить
необратимость за счёт чисто консервативных процессов учёный обратился к
проблеме теплового излучения. Забегая вперёд, можно сказать, что работа над этой
темой превратила его в убеждённого атомиста.
К тому моменту, когда Планк приступил к работе над теорией теплового
излучения, перед этой дисциплиной стояла проблема фундаментальной важности —
рассчитать распределение энергии в спектре равновесного излучения абсолютно
чёрного тела, то есть тела, полностью поглощающего падающее на него излучение во
всём спектральном диапазоне. Хорошей практической реализацией абсолютно
чёрного тела является небольшое отверстие в стенке замкнутой полости; внутри та-
кого устройства устанавливается равновесие между излучением и веществом, так
что излучение, выходящее из отверстия, близко по своим характеристикам к
излучению чёрного тела. Важность функции K(v, Т) , описывающей испускательную
способность абсолютно чёрного тела при данной температуре Т и на данной
частоте v, определяется законом Кирхгофа (1859), согласно которому отношение ис-
пускательной и поглощательной способностей любого тела равно как раз
универсальной функции K(v, T). К концу XIX века было установлено несколько
закономерностей, касающихся равновесного излучения абсолютно чёрного тела. Так,
закон Стефана—Больцмана (1879, 1884) утверждает температурную зависимость
объёмной плотности энергии излучения, величины, интегральной по всем частотам в
спектре. Закон смещения Вина (1893) позволил свести задачу поиска функции
двух аргументов K(v, T) к нахождению функции одной переменной F(v/T). Кроме
того, этот закон определяет смещение максимума спектра излучения при
изменении температуры. Попытки вывести зависимость K(v, T) из термодинамических и
электродинамических соображений предпринимались такими физиками, как Владимир
Михельсон (1887) и Вильгельм Вин (1896); последнему удалось получить закон
нормального распределения излучения в спектре чёрного тела (англ. Wien
approximation), получивший приблизительное подтверждение в измерениях
Фридриха Пашена, Отто Люммера и Эрнста Прингсгейма. С практической точки зрения эти
исследования были обусловлены необходимостью поиска новых источников света и,
в частности, создания стандартов для оценки электрических ламп накаливания.
Весной 1895 года Планк представил Прусской академии наук свою первую работу
по теории теплового излучения; результаты этой статьи были ограничены рядом
специальных предположений, которые смягчались в последующих публикациях.
Основной задачей для учёного стало применение второго начала термодинамики к
процессам теплового излучения, которые анализировались с точки зрения мак-
свелловской электромагнитной теории. Это предполагало рассмотрение
взаимодействия электромагнитного поля с элементарным излучателем, в качестве которого
Планк взял линейный гармонический осциллятор («резонатор») в полости,
заполненной излучением. Такой выбор был оправдан универсальностью функции К (v,
Т), не зависящей от природы тела, поэтому можно было ограничиться
идеализированным случаем линейного резонатора. В течение года Планк написал вторую
работу, в которой получил уравнение для осциллятора, взаимодействующего с
полем, с учётом радиационного затухания; это уравнение использовалось в
дальнейших исследованиях. В начале 1900 года вышла большая статья Планка «О
необратимых процессах излучения» (Uber irreversible Strahlungsvorgange), в
которой были суммированы результаты его исследований проблемы теплового излучения
на протяжении предыдущих трёх лет. Основной задачей учёного в эти годы была
демонстрация того, что взаимодействие осцилляторов с излучением приводит к
необратимому процессу установления равновесия в системе, однако вскоре он
убедился, что одних законов механики и электродинамики для этого
недостаточно. Под влиянием критики со стороны Больцмана Планк ввёл в свой анализ
дополнительное предположение о «естественном излучении» (то есть некогерентности
гармонических колебаний, на которые можно разложить излучение), во многом
аналогичное гипотезе «молекулярного хаоса» в больцмановской кинетической
теории газов. Воспользовавшись этим предположением, Планк смог получить
уравнение, связывающее энергию осциллятора с интенсивностью излучения на
определённой частоте. Введя далее понятие электромагнитной энтропии как функции
энергии осциллятора, Планк сформулировал «электромагнитную Н-теорему» и дал
термодинамическую трактовку стационарных процессов излучения. При помощи своего
выражения для энтропии он определил температуру электромагнитного излучения и
в качестве следствий получил закон излучения Вина и закон Стефана—Больцмана.
При этом попытка изменения распределения излучения с виновского на какое-либо
иное требовала изменения выражения для энтропии, что, по словам Планка, при-
водило к противоречию с принципом возрастания энтропии. Существенно, что на
этом этапе учёный по каким-то причинам не воспользовался известной теоремой о
равнораспределении энергии по степеням свободы, которая привела бы его к
несогласующемуся с опытом закону излучения Рэлея—Джинса.
В начале 1900 года Планк дал теоретическое обоснование своему определению
электромагнитной энтропии, что стало ещё одним аргументом в пользу закона
излучения Вина. Поэтому новые результаты Люммера и Прингсгейма (сентябрь 1900
года), которые надёжно свидетельствовали об отклонении распределения
излучения в спектре чёрного тела от функции Вина в длинноволновой области,
поставили перед исследователями проблему принципиальной важности. 19 октября 1900
года Планк представил на заседании Немецкого физического общества работу «Об
одном улучшении закона излучения Вина» (Uber eine Verbesserung der Wienschen
Spektralgleichung), в которой задался целью согласовать свою теорию теплового
изучения с новыми опытными данными. Из этих данных, а также из последних
экспериментов Фердинанда Курльбаума и Генриха Рубенса, о которых Планк узнал за
несколько дней до заседания, следовало, что закон распределения Вина
выполняется лишь в области коротких волн и низких температур. Взяв простейшее
обобщение выражения для связи между энтропией и энергией осциллятора, которое
служило бы интерполяцией предельных случаев длинных и коротких волн, Планк
получил формулу для распределения энергии. Учёный отметил, что это выражение,
ныне известное как формула Планка, по-видимому, хорошо описывает
экспериментальные данные. Это подтвердил Рубенс, посвятивший ночь после заседания
сверке новой формулы с экспериментальными результатами.
Хотя проблема поиска закона распределения энергии в спектре абсолютно
чёрного тела («нормальном спектре») была по существу решена, перед Планком
встала задача теоретически обосновать найденную формулу, то есть вывести
соответствующее выражение для энтропии осциллятора. Чтобы сделать это, он был
вынужден обратиться к трактовке энтропии как меры вероятности термодинамического
состояния или, другими словами, числа способов реализации этого состояния
(микросостояний, или «комплексий» согласно тогдашней терминологии). Этот
подход был предложен Людвигом Больцманом и в то время был практически не
известен в научном мире. Для вычисления энтропии в рамках этого подхода необходимо
определить количество способов распределения энергии между большим числом
осцилляторов , колеблющихся на различных частотах v. Чтобы избежать обращения
этого количества в бесконечность, Планк предположил, что полная энергия
осцилляторов с определённой частотой может быть разделена на точное число
равных частей (элементов, или квантов) величиной e=hv, где h — «универсальная
постоянная», ныне называемая постоянной Планка. Воспользовавшись этой
гипотезой, он представил энтропию через логарифм количества комбинаций, отметил
необходимость максимизации энтропии в равновесном состоянии и пришёл к своей
спектральной формуле. Эти результаты учёный сообщил в докладе «К теории
распределения энергии излучения нормального спектра» (Zur des Gesetzes der
Energieverteilung im Normalspektrum) , сделанном 14 декабря 1900 года на
очередном заседании Немецкого физического общества. В иной форме они были
изложены в статье «О законе распределения энергии в нормальном спектре» (Uber das
Gesetz der Energieverteilung im Normalspektrum), опубликованной в начале 1901
года в журнале Annalen der Physik. В этой работе, получившей большую
известность , Планк избрал противоположную последовательность доказательства: исходя
из условия термодинамического равновесия и применяя закон смещения Вина и
комбинаторику, пришёл к своему закону распределения и условию e=hv.
Таким образом, при разработке теории теплового излучения Планк основывался
на аналогии с больцмановской кинетической теорией газов. Однако
принципиальным отличием планковского подхода от теории газов было появление загадочной
постоянной h: в то время как в теории газов размер ячеек фазового пространст-
ва, используемых для подсчёта числа комплексий и вычисления энтропии,
принципиального значения не имеет, в теории излучения размер элемента энергии
должен иметь строго фиксированную величину hv. Причина этого, по-видимому,
состояла в различии между определениями вероятности состояния как меры
пространственного беспорядка у Больцмана и временного беспорядка у Планка.
Именно объяснение происхождения величины h учёный считал основной задачей
дальнейшего развития теории. Надежду на решение этой проблемы он связывал с
выяснением деталей микроскопической картины процесса испускания света
осциллятором, а именно с электронной теорией строения вещества, сформировавшейся к
началу XX века. В своих «Лекциях по теории теплового излучения» (1906),
опираясь на метод фазового пространства, разработанный Гиббсом, Планк дал новую
интерпретацию постоянной h, как элементарного участка двумерного фазового
пространства (для случая одномерного осциллятора). Независимость величины
этого участка от частоты обуславливает равновероятность комплексий,
используемых для вычисления энтропии. Заметив, что константа h имеет размерность
действия, учёный назвал эту постоянную «квантом действия».
Одним из важнейших следствий своей теории Планк считал то, что она придала
глубокий смысл появившимся в ней физическим константам. Интерес учёного к
этой теме был связан с его идеалом научного познания, а именно с поиском
абсолютных закономерностей, не зависящих от сознания людей, культурных
особенностей и прочих субъективных факторов. Для Планка этот идеал находил
воплощение в возможности построения системы «естественных единиц», то есть единиц
длины, времени и массы, определяемых не условными соглашениями в рамках
человеческой цивилизации, а посредством фундаментальных законов природы. В этом
плане законы излучения чёрного тела предоставляют удобную возможность,
поскольку они являются универсальными соотношениями и не зависят от свойств
конкретных материалов. Впервые Планк обратился к теме естественных единиц в
мае 1899 года в связи с константами а и Ь, входящими в выведенный им из своей
теории закон распределения Вина. Опираясь на экспериментальные данные, учёный
нашёл численные значения этих констант и, присоединив к ним скорость света с
и гравитационную постоянную G, ввёл естественные единицы длины, времени,
массы и температуры как комбинации а, Ь, с и G.
Позднее в теорию Планка вошли две новые постоянные — квант действия h и
другая константа к, которая связывала энтропию с вероятностью (позже она
получила название постоянной Больцмана. Новую постоянную к, значение которой
было рассчитано по данным экспериментов с излучением чёрного тела, можно
увязать с другими константами. Это позволило Планку вычислить важные в
атомистике величины — постоянную Авогадро и, как следствие из законов электролиза,
величину элементарного заряда. Результаты вычислений оказались в полном
согласии с данными, полученными ранее из независимых опытов. Для Планка
значение этих новых оценок постоянных состояло в установлении связи между
электромагнетизмом и представлениями о строении материи. Другими словами, они
служили неопровержимым свидетельством в пользу существования атомов. Более того,
это свидетельство поначалу считалось чуть ли не главным достижением теории
Планка и почти принесло ему Нобелевскую премию За 1908 год. Убеждённый
сторонник атомизма Сванте Аррениус, имевший большое влияние в Нобелевском
комитете, активно рекомендовал кандидатуру Планка, однако контраргументы (в том
числе неясность теоретических основ формулы Планка) оказали решающее влияние
на результаты выбора лауреата. Что касается системы естественных единиц, то
учёный вернулся к этому вопросу в 1906 году, переписав их через постоянные h,
к, с и G. Начиная с 1930-х годов, эта система привлекает к себе большое
внимание специалистов в области квантовой и релятивистской физики и широко
известна под названием планковских единиц измерения.
Как впервые отметил известный историк Томас Кун (1978), в рассмотренных вы-
ше пионерских работах Планка по теории теплового излучения не содержится в
явном виде идея квантовой прерывности (discontinuity), которая приписывается
немецкому учёному историографической традицией. В работах Планка этого
периода нет однозначного указания на квантование энергии осциллятора, то есть на
представление её дискретным набором некоторого числа порций (квантов)
величиной hv. Согласно Куну, сам Планк в тот момент едва ли рассматривал такую
возможность, а его восприятие собственных результатов оставалось чисто
классическим не только в работах 1900—1901 годов, но и в первом издании «Лекций по
теории теплового излучения» (1906). Соотношение e=hv использовалось лишь для
вычисления равновесного распределения энергии большого числа осцилляторов, в
то время как описание взаимодействия электромагнитного поля с отдельным
осциллятором основывалось на непрерывных уравнениях Максвелла; изменение
энергии осциллятора со временем задавалось дифференциальным уравнением,
выведенным ещё до 1900 года, и также не содержало признаков дискретности. Лишь в
последующие годы в научном сообществе начало формироваться понимание того, что
теория Планка требует отхода от классических представлений. Большую роль в
осознании этого факта сыграли работы Пауля Эренфеста и Альберта Эйнштейна,
опубликованные в 1906 году. Эти исследователи прямо указали, что итогом чисто
классического рассмотрения равновесного излучения должен быть закон
распределения Рэлея—Джинса. Чтобы получить формулу Планка, требовалось ввести
ограничение энергии элементарного осциллятора дискретным набором величин, так что
при поглощении и испускании света, согласно Эйнштейну, осциллятор может
менять свою энергию только на целое число квантов hv. По утверждению Куна, «в
известном смысле она [работа Эйнштейна] объявляет о рождении квантовой
теории» .
Выводы, к которым пришёл Кун, породили острую дискуссию среди специалистов
по истории физики (обзор этих противоречий можно найти в ряде работ.
Известный историк Оливье Дарриголь (Olivier Darrigol) дал классификацию
существующих взглядов на проблему. Такие исследователи, как Мартин Дж. Клейн (англ.
Martin J. Klein) и Фридрих Хунд, придерживались традиционного представления о
квантовании энергии осциллятора (то есть введении прерывности) как главном
результате Планка. Другая точка зрения, которую высказывали Ханс Кангро (Hans
Kangro) и Аллан Ниделл (Allan Needell), состоит в том, что Планк не осознавал
в полной мере последствий своей работы; само понятие квантовой прерывности не
являлось для него сколько-нибудь важным в тот момент и потому не было чётко
сформулировано. К этой точке зрения склоняются авторы сравнительно недавних
работ Клейтон Гирхарт (Clayton Gearhart) и Массимилиано Бадино (Massimiliano
Badino), отметившие нежелание Планка делать спекулятивные предположения о
строении и поведении микросистем. Промежуточную позицию между первой и второй
точками зрения занимали Леон Розенфельд (англ. Leon Rosenfeld) и Макс Джем-
мер. Наконец, третья трактовка нашла отражение в заключении Куна, что работы
Планка не утверждали о разрыве с общепринятыми теориями и не вводили в физику
квантовую прерывность. Сам Дарриголь присоединился к мнению Куна с той
существенной оговоркой, что деятельность Планка трудно однозначно отнести к той
области, которая сейчас называется классической физикой и которая в то время
не имела чётких границ. К настоящему времени аргументация Куна в значительной
степени принята многими историками, а последовавшая дискуссия способствовала
лучшему пониманию работ Планка, в частности, сложных взаимосвязей между
статистическими методами Планка и Больцмана. Однако полное согласие между
специалистами пока не достигнуто. Как бы то ни было, как отметил Дарриголь,
итогом этой дискуссии не является преуменьшение роли Планка в развитии физики:
«Это не означает, что «отец квантовой теории» не сделал ничего
существенного в 1900 году. Он выделил фундаментальную постоянную h и дал формальный
скелет того, что позже могло рассматриваться как квантово-теоретическое доказа-
тельство закона излучения чёрного тела. Это просто первый пример
повторяющейся особенности истории квантовой теории: «правильная» интерпретация новых
математических схем обычно появлялась после их изобретения.»
Большую роль в дальнейшем развитии событий сыграл доклад Хендрика Лоренца
на Математическом конгрессе в Риме в 1908 году. В своём выступлении
голландский учёный признал невозможность объяснить свойства равновесного теплового
излучения при помощи классической электронной теории; в последовавшей
дискуссии он прямо указал на гипотезу о дискретном характере поглощения и
испускания излучения. Авторитет Лоренца в научном мире и ясность его аргументации
способствовали серьёзному отношению к гипотезе квантов, которая вскоре была
принята многими учёными. Не остался в стороне и Планк, открыто признавший
необходимость радикального отхода от классической физики. В конце 1909 — начале
1910 года он впервые публично поддержал идею о прерывном характере
элементарных процессов излучения, однако высказался против эйнштейновских световых
квантов. Эти события побудили учёного впервые после 1901 года заняться
теорией теплового излучения и попытаться модифицировать её с учётом новых
квантовых представлений.
Размышления учёного о состоянии квантовой теории нашли отражение в его
докладе на первом Сольвеевском конгрессе осенью 1911 года. В своём выступлении
Планк дал обзор различных способов вывода правильного закона равновесного
излучения и представил трактовку кванта действия как элементарной площадки
фазового пространства. И хотя он признал, что «рамки классической динамики...
оказались слишком узкими, чтобы охватить все те физические явления, которые
не поддаются прямому наблюдению нашими грубыми органами чувств», однако в
результате анализа существовавших подходов пришёл к мнению, что «не остаётся
ничего другого, как отказаться от... допущения, что энергия осциллятора должна
обязательно быть кратной элементу энергии». Итогом пересмотра теории
теплового излучения стала так называемая «вторая теория» Планка, представленная
впервые в начале 1911 года и сформулированная в полном виде во втором издании
«Лекций по теории теплового излучения» (1912). Особенностью этой теории была
асимметрия процессов поглощения и испускания излучения осциллятором. Если
раньше, в 1908—1910 годах, Планк полагал, что осциллятор способен поглощать
только целое число квантов энергии и в дальнейшем эволюционирует непрерывным
образом в соответствии с законами классической физики, то во второй теории
ситуация стала прямо противоположной. Учёный стал трактовать дискретным
образом лишь испускание излучения, тогда как возбуждение осциллятора рассматривал
как непрерывный процесс. Это позволило существенно упростить вывод формулы
для равновесного излучения чёрного тела: электродинамика Максвелла
использовалась лишь для определения скорости поглощения, тогда как процесс испускания
света описывался при помощи статистического подхода, основанного на разбиении
фазового пространства на элементы величиной h. Вычислив далее среднюю энергию
осцилляторов и связав её с энтропией, Планк пришёл к своему закону излучения.
Вторая теория часто рассматривается как свидетельство консерватизма Планка,
его неспособности пойти на серьёзный разрыв с классикой, однако, по мнению
Куна, для немецкого физика она «была не отступлением, а радикальным шагом,
первой теорией из-под его пера, которая вообще оставляла какое-то место
прерывности» .
Вторая теория Планка содержала несколько важных для развития квантовой
физики моментов. Во-первых, в ней содержится, по-видимому, самое раннее
предположение о случайном характере элементарных процессов: испускание кванта
энергии, согласно Планку, происходит с некоторой вероятностью после того, как
осциллятор, поглощая непрерывным образом, накопит энергию hv. Во-вторых, для
определения константы пропорциональности в полученном им выражении учёный
рассмотрел предельный случай большой интенсивности излучения (температуры),
когда справедлив классический закон Рэлея—Джинса. Это был, вероятно, первый
пример использования подхода, позже получившего название «принцип
соответствия». В-третьих, в рамках второй теории в выражении для средней энергии
осциллятора появилось дополнительное слагаемое hv/2, так что при абсолютном
нуле температуры энергия не обращалась в нуль, а равнялась hv/2. Таким образом
в физике возникло понятие «нулевой энергии». Концепция нулевой энергии,
которая в последующие годы использовалась для объяснения ряда физико-химических
явлений, в модифицированном виде сохранилась и в современной квантовой
механике . Кроме того, вторая теория использовалась для объяснения свойств
фотоэффекта без обращения к чересчур радикальной для того времени гипотезе световых
квантов и оказала непосредственное влияние на работы Нильса Бора по атомным
спектрам.
Применение квантовых концепций к спектральным закономерностям поставило
перед второй теорией неразрешимые проблемы. После опытов Франка—Герца она была
отвергнута автором. В 1914 году он предложил «третью теорию», согласно
которой как испускание, так и поглощение трактуются как непрерывные процессы, а
квантовые эффекты возникают лишь в результате столкновений материальных
частиц. Несостоятельность этой новой теории была показана в том же году Адрианом
Фоккером. Попытки Планка согласовать свои теоретические представления с
новыми данными продолжались и в следующие годы, пока в начале 1920-х годов он не
был вынужден окончательно признать существование дискретных уровней энергии,
требуемых теорией Бора.
После 1910 года, по мере осознания учёными значимости идеи квантовой
прерывности, участились попытки применения квантовых концепций к новым
физическим проблемам — таким, как вычисление удельных теплоёмкостей веществ или
определение структуры атома. Значение теории излучения чёрного тела для
дальнейшего развития квантовой физики стало неуклонно снижаться. Эта тенденция
нашла отражение и в творчестве Планка, который стал обращаться к решению
других задач в рамках так называемой «старой квантовой теории», предшествовавшей
появлению современной квантовой механики. В 1911 году на Сольвеевском
конгрессе Анри Пуанкаре сформулировал проблему разделения фазового пространства
на элементарные ячейки с объёмом, определяемым квантом действия h. Для
системы с одной степенью свободы это сделать легко, тогда как обобщение на системы
со многими степенями свободы оказалось затруднительным. Планк нашёл решение
этой проблемы в статье «Физическая структура фазового пространства» (Die
physikalische Struktur des Phasenraumes, 1916), которая сыграла значительную
роль в обобщении квантовой теории на сложные системы[133]. Он показал, что в
случае системы с f степенями свободы можно разбить фазовое пространство на
элементарные области объёмом hf и сопоставить стационарные состояния f-мерным
пересечениям поверхностей, задаваемых интегралами движения.
Подход Планка к анализу систем с несколькими степенями свободы
математически эквивалентен известному методу, разработанному примерно в то же время
Арнольдом Зоммерфельдом и основанному на так называемых квантовых условиях
Бора—Зоммерфель да . В качестве примера использования своей теории Планк
рассмотрел задачу о вращающемся диполе (ротаторе), важную для вычисления удельной
теплоёмкости двухатомных газов (в частности, молекулярного водорода). Он
показал, что в отличие от случая одной степени свободы ячейки фазового
пространства имеют разный размер в различных состояниях и, следовательно, при
вычислении статистической суммы её члены необходимо умножать на
соответствующие «веса». Этот вывод свидетельствовал о важности проведённого обобщения
теории на несколько степеней свободы, хотя окончательно решить проблему
удельной теплоёмкости не удалось. Интерес к этой проблеме привёл Планка к
модификации разработанного в 1914 году Адрианом Фоккером подхода, который
описывает флуктуации ротатора, находящегося в равновесии с полем излучения. В
1917 году Планк дал обоснование выражения, получившего в статистической
механике известность под названием уравнения Фоккера—Планка. Другой вопрос, к
которому Планк применил свой анализ структуры фазового пространства, касался
построения правильного выражения для энтропии квантового идеального газа, в
частности попытки объяснения дополнительного члена NlnN, связанного с
размером системы (иногда эту проблему называют парадоксом Гиббса).
Планк с надеждой встретил появление в 1925 году матричной механики, а в
следующем году с воодушевлением воспринял создание Эрвином Шрёдингером
волновой механики, которая, казалось, вернула элемент непрерывности в квантовую
теорию. И хотя многое в трактовке волн материи оставалось неясным, Планк
считал безусловным шагом вперёд возвращение к описанию явлений посредством
дифференциальных уравнений. Кроме того, волновая механика была более явно
связана с классической, чем предыдущие квантовые построения; эта связь особенно
интересовала учёного, и он не раз обращался к данной теме. Так, в 1940 году в
нескольких работах под общим названием «Попытка синтеза волновой и
корпускулярной механики» (Versuch einer Synthese zwischen Wellenmechanik und
Korpuskularmechanik) Планк представил переход от волновой к корпускулярной
механике как процесс, происходящий в пределе h -> 0. Учёный нашёл условие,
при котором осуществляется этот переход, и выразил надежду, что полученные
результаты могут помочь устранить разрыв между классической и квантовой
физикой. Планк с философских позиций критиковал вероятностную интерпретацию
квантовой механики, считая её противоречащей идее строгой причинности (в смысле
классического детерминизма), а значит и идеалу физического познания. Его
позиция была тесно связана с негативным отношением к позитивизму, хотя перед
лицом безусловных достижений квантовой механики учёный был вынужден
значительно смягчить свою критику.
Планк одним из первых осознал значение работы Альберта Эйнштейна «К
электродинамике движущихся тел» (1905), содержащей формулировку специальной
теории относительности. Хотя опыты Вальтера Кауфмана в то время не подтверждали
выводы теории относительности, Планк посчитал, что значительное упрощение
всей дисциплины, которое было достигнуто Эйнштейном, вполне оправдывает
дальнейшее использование и развитие новой теории. 23 марта 1906 года Планк
выступил на заседании Немецкого физического общества с докладом «Принцип
относительности и основные уравнения механики» (Das Prinzip der Relativitat und die
Grundgleichungen der Mechanik), в котором впервые сформулировал основные
уравнения релятивистской динамики и нашёл функцию Лагранжа релятивистской
материальной точки. В 1907 году в работе «К динамике движущихся систем» (Zur
Dynamik bewegter Systeme) Планк впервые рассмотрел проблему излучения
движущегося абсолютно чёрного тела, став, таким образом, одним из основоположников
релятивистской термодинамики. Он вывел преобразование ряда термодинамических
величин при переходе из покоящейся в движущуюся со скоростью v систему
отсчёта. Это соотношение многие годы считалось правильным, пока в 1962 году Генрих
Отт (англ. Heinrich Ott) не поставил его под сомнение, получив свою формулу.
Работа Отта породила бурную дискуссию об основах релятивистской
термодинамики. Эти несоответствия, видимо, связаны с различием в определении понятия
количества теплоты и, таким образом, не приводят ни к каким принципиальным
противоречиям .
Ряд работ Планка, опубликованных в первые годы XX века, посвящен проблемам
оптики. Так, в 1902 году он пришёл к теории «естественного», или «белого»,
света, основанной на применении статистических закономерностей к
электромагнитному излучению. В 1902—1905 годах учёный занимался теорией дисперсии
света, в частности рассчитал затухание света в однородной среде с нормальной
дисперсией. В 1905 году он написал работу, посвященную оптическим свойствам
металлов.
Планк не создал в Берлине научную школу как таковую; у него не было такого
количества учеников, как у Арнольда Зоммерфельда в Мюнхене или Макса Борна в
Гёттингене. Это было связано отчасти с высокими требованиями Планка к
самостоятельности молодых учёных, отчасти с его занятостью; фактически он не
контролировал работу своих учеников. Тем не менее, ряд известных физиков начинал
свою научную деятельность под руководством Планка, в частности около двадцати
человек защитили докторские диссертации. Среди последних Макс Абрагам (1897),
Макс фон Лауэ (1903) , Мориц Шлик (1904) , Вальтер Мейснер (1906) , Фриц Райхе
(нем. Fritz Reiche; 1907), Эрнст Лампа (нем. Ernst Lamia; 1912), Вальтер
Шоттки (1912), Вальтер Боте (1914)[150]. Касаясь теоретических проблем
педагогики, Планк подчёркивал необходимость для развития науки основательного
школьного образования, указывал, что «важно заботиться не столько об изучении
большого числа фактов, сколько о правильной их трактовке». Это позволит
избежать некритического, поверхностного восприятия научных результатов, развить
добросовестность и научную самостоятельность. Немецкий учёный также
сформулировал два правила, важных для получения новых результатов: в науке «только
смелые побеждают» и «для достижения успеха надо ставить цели несколько выше,
чем те, которые сейчас могут быть достигнуты».
Что касается Планка-лектора, то ещё его коллеги по Кильскому университету
отмечали ясность, естественность и эмоциональность его манеры читать лекции,
его способность увлечь слушателей предметом. Один из берлинских студентов
Планка впоследствии вспоминал: «Во время лекции он не пользовался конспектом.
Он никогда не допускал ошибок и не запинался. Очень редко доставал он
заметки, бросив взгляд на доску, говорил „да" и снова прятал их. Он был лучшим
докладчиком, какого я когда-либо слышал». Лиза Мейтнер, которая в 1907 году
познакомилась с Планком и скоро стала близким другом его семьи, отмечала, что
на фоне Больцмана, у которого она училась в Вене, «лекции Планка, при всей их
чрезвычайной ясности, казались несколько безликими и рассудочными». Однако,
по её словам, первые впечатления о личности берлинского профессора, его
сдержанности и суховатости исчезали при ближайшем с ним знакомстве. На основе
своих лекций Планк составил пятитомный курс «Введение в теоретическую физику»
(1916—1930) ; к другим его учебникам относятся «Лекции по термодинамике»
(1897) , «Лекции по теории теплового излучения» (1906) , «Восемь лекций по
теоретической физике» (1910). Все эти работы неоднократно переиздавались и были
переведены на различные языки мира[154]. Говоря о книгах Планка по
термодинамике и тепловому излучению, Эйнштейн отмечал:
«То удовольствие, которое испытываешь, когда берёшь в руки эти книги, в
немалой мере обусловлено простым, поистине художественным стилем, присущим всем
работам Планка. При изучении его трудов вообще создаётся впечатление, что
требование художественности является одной из главных пружин его творчества.
Ведь недаром рассказывают, что Планк после окончания гимназии сомневался,
посвятить ли себя изучению математики и физики или же музыке.»
К вопросам истории и философии науки Планк обращался неоднократно в течение
всей своей жизни. Его биографы Е.М. Кляус и У.И. Франкфурт выделили несколько
групп, к которым можно отнести труды Планка в этой области:
• работы общего характера: книга «Принцип сохранения энергии» (1887),
статьи «Единство физической картины мира»(1909), «Принцип наименьшего
действия» (1914), «О новой физике» (1929), «Теоретическая физика» (1930),
«Происхождение и влияние научных идей» (1933) и многие другие;
• работы, посвященные творчеству учёных — как предшественников (Гельм-
гольц, Максвелл, Лейбниц), так и современников Планка (Генрих Герц, Дру-
де, Рубенс, Лоренц, Зоммерфельд, Лауэ);
• работы, посвященные деятельности самого Планка: «Возникновение и посте-
пенное развитие теории квант» (нобелевский доклад, 1920), «К истории
открытия кванта действия» (1943), «Научная автобиография» (1946),
«Воспоминания» (1947).
Изучение истории науки, согласно Планку, помогает выявлять закономерности в
развитии науки, а, значит, и предсказывать направление её дальнейшего
развития; это важный вспомогательный инструмент, позволяющий расширить кругозор
учёного и избежать повторения ошибок и заблуждений предшественников. При этом
исследование эволюции науки неразрывно связано с изучением личности
выдающихся учёных. С историко-научными интересами Планка были тесно связаны его
взгляды по поводу таких философских проблем науки, как смысл закона
сохранения энергии, принципов причинности и наименьшего действия, методология науки,
отношение к свободе воли, связь науки с философией и религией и так далее.
Признавая важность мировоззрения в деятельности учёного, Планк в целом
придерживался материалистических взглядов: объявлял основной целью науки
познание реально существующего внешнего мира, указывал на связь естествознания с
практическими задачами, стоящими перед человеческим обществом, придавал
эксперименту первостепенное значение в продвижении науки. Принципиальную роль он
отводил созданию единой физической картины мира, как отражения в сознании
явлений и взаимосвязей окружающего мира, и отмечал: «... работа исследователя
состоит в том, чтобы всё больше приближать его картину мира к реальному миру».
Философские взгляды Планка нашли отражение в его дискуссии с Эрнстом Махом
и Вильгельмом Оствальдом, воззрения которых были довольно популярны в конце
XIX — начале XX века. По признанию Планка, в молодости он сам являлся
сторонником философии Маха, согласно которой единственной реальностью являются наши
собственные ощущения, а наука лишь экономично приспосабливает наши мысли к
этим ощущениям. Возникновение маховского позитивизма, согласно Планку,
обусловлено разочарованием от несбывшихся надежд, связывавшихся с чисто
механистическим мировоззрением. Он писал, что Маху «принадлежит в полной мере та
заслуга, что он перед лицом угрожающего скептицизма нашёл в ощущениях органов
чувств единственный правильный исходный пункт всякого исследования природы.
Но он пошёл дальше своей цели, ниспровергая вместе с механистическим
мировоззрением всякое физическое миросозерцание». В частности, Мах, несмотря на
многочисленные свидетельства науки начала XX века, по-прежнему отвергал
существование атомов, которые Планк считал не менее реальными, чем планеты.
Первые расхождения Планка с махизмом обнаружились уже в его книге «Принцип
сохранения энергии» (1887) . Открытое выступление против Маха состоялось в
декабре 1908 года в докладе «Единство физической картины мира» (Die Einhalt des
physikalischen WeitbiIdes), прочитанном в Лейденском университете. Планк
выступил в защиту атомистики, отвергавшейся Махом, высказал убеждённость в
объективном существовании окружающего мира (а не только ощущений) и подверг
критике «принцип экономии мышления», играющий основополагающую роль в философии
Маха. Говоря о великих учёных прошлого, Планк указывал, что «опорой всей их
деятельности была незыблемая уверенность в реальности их картины мира. Ввиду
такого несомненного факта трудно отделаться от опасения, что ход мыслей
передовых умов был бы нарушен, полёт их фантазии ослаблен, а развитие науки было
бы роковым образом задержано, если бы принцип экономии Маха действительно
сделался центральным пунктом теории познания». Мах выступил с ответом (1910),
в котором в резких выражениях критиковал взгляды Планка. Среди прочего
австрийский философ объявил атомизм формой религии, основанной, как и все
религии, на предрассудках и невежестве. Планк продолжил дискуссию в очередной
статье, где отмечал, что «столь формальная теория, как теория Маха, вообще не
может дать никакого определённого физического результата — ни правильного, ни
неправильного...». Подвергнув анализу конкретные выводы Маха, касающиеся
физических явлений, Планк показал неадекватность представлений оппонента о зако-
нах термодинамики и выявил другие ошибки, возникающие вследствие опоры на
принцип экономии мышления.
В последующие годы Планк неоднократно высказывался против позитивизма,
который считал большой опасностью для науки; он вновь и вновь подчёркивал
важность единства научных представлений, не зависящих от места, времени,
культурных влияний и прочих субъективных факторов. Взгляды берлинского профессора
критиковали не только «старые» махисты Вильгельм Оствальд и Йозеф Петцольд
(нем. Joseph Petzold), но и молодой Эйнштейн, находившийся под большим
влиянием позитивизма; критики отмечали, что между Махом и Планком гораздо больше
общего, чем может показаться. Планка обвиняли в чрезмерной резкости его
выпадов, выходящей за пределы философской дискуссии. Однако со временем такие
ведущие немецкие физики, как Зоммерфельд, Эйнштейн и Лауэ, поддержали Планка,
отметив бесплодность философской системы Маха. Участие в споре с Махом
принесло Планку славу философа и фактически открыло для него новую сферу
деятельности. В этой связи теолог и историк Адольф фон Гарнак писал (1911):
«Многие жалуются, что у нашего поколения нет философа. Это несправедливо:
философы теперь принадлежат другим профессиям. Их зовут Макс Планк и Альберт
Эйнштейн.»
В начале 1890-х годов под влиянием идей Маха Оствальд основал в Лейпциге
так называемую энергетическую школу (англ. Energeticism). «Энергетики»
отрицали существование атомов и провозгласили единственной реальностью энергию. В
1891 году Планк, считавший недостаточным одного принципа сохранения энергии
для построения всей механики, вступил с Оствальдом в переписку по поводу его
книги «Учение об энергетике». Вскоре завязалась острая публичная дискуссия, в
которой главным оппонентом новой школы стал Людвиг Больцман, критиковавший
энергетику с точки зрения атомистики. Планк, выступивший на стороне Больцма-
на, придерживался несколько других позиций и указывал на неверную
интерпретацию Оствальдом и его единомышленниками некоторых термодинамических понятий и
на непонимание ими смысла второго начала термодинамики. Касаясь значения
статьи Планка «Против новой энергетики» (Gegen die neuere Energetik, 1896),
Эйнштейн писал:
«Она [статья] представляет собой мастерски написанную краткую заметку, в
которой показано, что энергетика, как эвристический метод, ничего не стоит и
даже что она оперирует несостоятельными понятиями. Для каждого сторонника
подлинно научного мышления чтение этой свежо написанной заметки является
вознаграждением за ту досаду, которую он испытывал, читая те работы, против
которых в ней ведётся борьба.»
Интерес Планка к религии во многом был обусловлен его происхождением: ряд
его родственников занимался теологией, сам он был воспитан в лютеранском духе
и никогда не сомневался в ценности организованной религии. Известно, что за
обеденным столом он произносил молитвы, а с 1920 года до конца жизни служил
пресвитером (Kirchenaltester) конгрегации в Груневальде. Планк неоднократно
выступал против объединения науки с религией, понимаемой в смысле обобщённой
этики. Он критиковал усилившиеся в 1920-е годы попытки исключить из науки
причинность и взамен ввести «свободу воли», разоблачал спиритуализм,
астрологию, теософию и другие направления, популярные после Первой мировой войны,
предупреждал об опасности для науки взглядов таких авторов, как Освальд
Шпенглер и Рудольф Штейнер. Вместе с тем Планк не противопоставлял науку и
религию, а считал их в равной степени необходимыми. Большую известность
приобрела лекция «Религия и естествознание» (Religion und Wissenschaft),
прочитанная Планком впервые в мае 1937 года и впоследствии неоднократно
публиковавшаяся. Это выступление было во многом реакцией на события в его стране, на
действия фашистского режима; оно привлекало внимание своим оптимизмом,
своеобразным синтезом разума и веры. В религии учёный видел основу нравственности
и гуманизма:
«Религия и естествознание не исключают друг друга, как кое-кто ныне думает
или опасается, а дополняют и обуславливают друг друга... Ибо насколько знания и
умения нельзя заменить мировоззренческими убеждениями, настолько же нельзя
выработать правильное отношение к нравственным проблемам на основе чисто
рационального познания. Однако оба эти пути не расходятся, а идут параллельно,
встречаясь в бесконечности у одной и той же цели.»
Планк в своих лекциях никогда не упоминал имени Христа и считал нужным
опровергать слухи о своём обращении в христианскую веру того или иного
конкретного направления (например, в католицизм); он подчёркивал, что, хотя с юности
был «настроен религиозно», он не верит «в личностного бога, не говоря уже о
христианском боге». В этом плане его вера была подобна религиозному чувству
Эйнштейна. Об этом писала и Лиза Мейтнер: «Конечно, вера Планка не имела
формы какой-либо специальной религии; но он был религиозен (в смысле Спинозы и
Гёте) и всегда это подчёркивал».
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Ликбез
КРАТКИЙ КУРС БИОЛОГИИ
(продолжение)
ГЛАВА 9.
КЛЕТКИ И ТКАНИ
9.1. ВВЕДЕНИЕ
В ЦИТОЛОГИЮ
9.1.1. Клеточная теория
Клетки - это структурные единицы организмов. Впервые этот термин употребил
Роберт Гук в 1665 году. К XIX веку усилиями многих учёных (особенно Маттиаса
Шлейдена и Теодора Шванна) сложилась клеточная теория. Её основными
положениями были следующие утверждения:
• клетка - основная единица строения и развития всех живых организмов;
• клетки всех организмов сходны по своему строению, химическому составу,
основным проявлениям жизнедеятельности;
• каждая новая клетка образуется в результате деления исходной
(материнской) клетки;
• в многоклеточных организмах клетки специализированы по выполняемой ими
функции и образуют ткани. Из тканей состоят органы, которые тесно
связаны между собой и подчинены системам регуляции.
Практически все ткани многоклеточных организмов состоят из клеток. С другой
стороны, слизевики состоят из неразделённой перегородками клеточной массы со
множеством ядер. Сходным образом устроена и сердечная мышца животных. Ряд
структур организма (раковины, жемчужины, минеральная основа костей)
образованы не клетками, а продуктами их секреции.
Мелкие организмы могут состоять всего лишь из сотен клеток. Организм
человека включает в себя 1014 клеток. Самая маленькая из известных сейчас клеток
имеет размер 0,2 мкм, самая большая - неоплодотворенное яйцо эпиорниса -
весит около 3,5 кг. Типичные размеры растительных и животных клеток составляют
от 5 до 20 мкм. При этом между размерами организмов и размерами их клеток
прямой зависимости обычно нет.
Для того, чтобы поддерживать в себе необходимую концентрацию веществ,
клетка должна быть физически отделена от своего окружения. Вместе с тем,
жизнедеятельность организма предполагает интенсивный обмен веществ между клетками.
Роль барьера между клетками играет плазматическая мембрана. 70-80 % массы
клетки - это вода.
Внутреннее строение клетки долгое время было загадкой для ученых;
считалось , что мембрана ограничивает протоплазму - некую жидкость, в которой и
происходят все биохимические процессы. Благодаря электронной микроскопии
тайну протоплазмы удалось раскрыть, и сейчас известно, что внутри клетки имеются
цитоплазма, в которой присутствуют различные органоиды, и генетический
материал в виде ДНК, собранный, в основном, в ядре (у эукариот).
Строение клетки является одним из важных принципов классификации
организмов. В последующих параграфах мы сначала рассмотрим структуры, общие для
растительных и животных клеток, затем характерные особенности клеток растений и
доядерных организмов. Закончится этот раздел рассмотрением принципов деления
клетки.
Изучением клеток занимается цитология.
Аппарат Гопьдчп
Цитоскепет
Гп ад»: а я
эндоппазматичес кая
сеть
Гранулярная
) ндоп п а змат n-i е с и а я
сеть
Ми крое open ни и
Плазматическая
мембрана
Рисунок 9.1.1.1. Структура клетки животного
l тени а
слетки
центральная
вакуоль
Митохондрии
Аппарат
Г0ПЬД"П1
Р и б ос омы
ядро
Ядрышко
Гпадкая
эндоппазматическ
с еть
цитоплазма
ппроппас ты
Плазматическая
лембрана
Плазмодием а
Пизос омы
и сю почка
ядра
Гранулярная
ндоппазматическая
сеть
Рисунок 9.1.1.2. Структура клетки растения
9.1.2. Оболочка клетки
Клеточная мембрана - это оболочка клетки, выполняющая следующие функции:
• разделение содержимого клетки и внешней среды;
• регуляция обмена веществ между клеткой и средой;
• место протекания некоторых биохимических реакций (в том числе
фотосинтеза, окислительного фосфорилирования);
• объединение клеток в ткани.
Оболочки делятся на плазматические (клеточные мембраны) и наружные.
Важнейшее свойство плазматической мембраны - полупроницаемость, то есть способность
пропускать только определённые вещества. Через неё медленно диффундируют
глюкоза, аминокислоты, жирные кислоты и ионы, причём сами мембраны могут активно
регулировать процесс диффузии.
цитоскепета
Цитоплазма
Рисунок 9.1.2.1. Строение мембраны
По современным данным, плазматические мембраны - это липопротеиновые
структуры. Липиды спонтанно образуют бислой, а мембранные белки «плавают» в нём,
словно острова в океане. В мембранах присутствуют несколько тысяч различных
белков: структурные, переносчики, ферменты и другие. Предполагают, что между
белковыми молекулами имеются поры, сквозь которые могут проходить
гидрофильные вещества (непосредственному их проникновению в клетку мешает липидныи
бислой). К некоторым молекулам на поверхности мембраны подсоединены глико-
зильные группы, которые участвуют в процессе распознавания клеток при
образовании тканей.
Разные типы мембран отличаются по своей толщине (обычно она составляет от 5
до 10 нм) . По консистенции липидныи бислой напоминает оливковое масло. В
зависимости от внешних условий (регулятором является холестерол) структура бис-
лоя может изменяться так, что он становится более жидким (от этого зависит
активность мембран).
Рисунок 9.1.2.2. Эндоцитоз
Рисунок 9.1.2.3. ЭкзоцитоЗ
Важной проблемой является транспорт веществ через плазматические мембраны.
Он необходим для доставки питательных веществ в клетку, вывода токсичных
отходов , создания градиентов для поддержания нервной и мышечной активности.
Существуют следующие механизмы транспорта веществ через мембрану:
• диффузия (газы, жирорастворимые молекулы проникают прямо через
плазматическую мембрану); при облегчённой диффузии растворимое в воде вещество
проходит через мембрану по особому каналу, создаваемому какой-либо
специфической молекулой;
• осмос (диффузия воды через полунепроницаемые мембраны);
• активный транспорт (перенос молекул из области с меньшей концентрацией в
область с большей, например, посредством специальных транспортных
белков, требует затраты энергии АТФ);
• при эндоцитозе мембрана образует впячивания, которые затем
трансформируются в пузырьки или вакуоли. Различают фагоцитоз - поглощение твёрдых
частиц (например, лейкоцитами крови) - и пиноцитоз - поглощение
жидкостей ;
• экзоцитоз - процесс, обратный эндоцитозу; из клеток выводятся неперева-
рившиеся остатки твёрдых частиц и жидкий секрет.
Первые два процесса в отличие от остальных не требуют дополнительной
энергии.
Рисунок 9.1.2.4. Хищная инфузория дидиниум поедает инфузорию-туфельку
Над плазматической мембраной клетки могут располагаться надмембранные
структуры. Их строение является влажным классификационным признаком. У
животных это гликокаликс (белково-углеводный комплекс), у растений, грибов и
бактерий - клеточная стенка. В состав клеточной стенки растений входит
целлюлоза, грибов - хитин, бактерий - белково-полисахаридный комплекс муреин.
9.1.3. Ядро
Ядро имеется в клетках всех эукариот за исключением эритроцитов
млекопитающих. У некоторых простейших имеются два ядра, но как правило, клетка содержит
только одно ядро. Ядро обычно принимает форму шара или яйца; по размерам (10-
20 мкм) оно является самой крупной из органелл.
Ядро отграничено от цитоплазмы ядерной оболочкой, которая состоит из двух
мембран: наружной и внутренней, имеющих такое же строение, как и
плазматическая мембрана. Между ними находится узкое пространство, заполненное
полужидким веществом. Через множество пор в ядерной оболочке осуществляется обмен
веществ между ядром и цитоплазмой (в частности, выход и-РНК в цитоплазму).
Внешняя мембрана часто бывает усеяна рибосомами, синтезирующими белок.
Под ядерной оболочкой находится кариоплазма (ядерный сок), в которую
поступают вещества из цитоплазмы. Кариоплазма содержит хроматин - вещество,
несущее ДНК, и ядрышки. Ядрышко - это округлая структура внутри ядра, в которой
происходит формирование рибосом.
Совокупность хромосом, содержащихся в хроматине, называют хромосомным
набором. Число хромосом в соматических клетках диплоидное (2п), в отличие от
половых клеток, имеющих гаплоидный набор хромосом (п).
Рисунок 9.1.3.1. Ядро клетки
Важнейшей функцией ядра является сохранение генетической информации. При
делении клетки ядро также делится надвое, а находящаяся в нём ДНК копируется
(реплицируется). Благодаря этому у всех дочерних клеток также имеются ядра.
9.1.4. Цитоплазма
и её органоиды
Цитоплазма представляет собой водянистое вещество - цитозоль (90 % воды), в
котором располагаются различные органеллы, а также питательные вещества (в
виде истинных и коллоидных растворов) и нерастворимые отходы метаболических
процессов. В цитозоле протекает гликолиз, синтез жирных кислот, нуклеотидов и
других веществ. Цитоплазма является динамической структурой. Органеллы
движутся, а иногда заметен и циклоз - активное движение, в которое вовлекается
вся протоплазма.
Перечислим основные органеллы, характерные и для клеток животных, и для
клеток растений:
Митохондрии иногда называют «клеточными электростанциями». Это спиральные,
округлые, вытянутые или разветвлённые органеллы, длина которых изменяется в
пределах 1,5-10 мкм, а ширина - 0,25-1 мкм. Митохондрии могут изменять свою
форму и перемещаться в те области клетки, где потребность в них наиболее
высока. В клетке содержится до тысячи митохондрий, причём это количество сильно
Зависит от активности клетки. Каждая митохондрия окружена двумя мембранами,
внутри которых содержатся РНК, белки и митохондриальная ДНК, участвующая в
синтезе митохондрий наряду с ядерной ДНК. Внутренняя мембрана сложена в
складки, называемые кристами. Возможно, митохондрии некогда были свободнодви-
жущимися бактериями, которые, случайно проникнув в клетку, вступили с
хозяином в симбиоз. Важнейшей функцией митохондрий является синтез АТФ,
происходящий за счёт окисления органических веществ.
В ну тр ен н яя В н еш н яя
Крис та Матрице мембрана мембрана
Рисунок 9.1.4.1. Митохондрии
Рисунок 9.1.4.2. Эндоплазматическая сеть: гладкая и гранулярная
структуры. Рядом фотография с увеличением в 10 000 раз.
Эндоплазматическая сеть - это сеть мембран, пронизывающих цитоплазму эука-
риотических клеток. Её можно наблюдать только при помощи электронного
микроскопа. Эндоплазматическая сеть связывает органеллы между собой, по ней
происходит транспорт питательных веществ. Гладкая ЭПС имеет вид трубочек, стенки
которых представляют собой мембраны, сходные по своей структуре с
плазматической мембраной. В ней осуществляется синтез липидов и углеводов. На мембранах
каналов и полостей гранулярной ЭПС расположено множество рибосом; данный тип
сети участвует в синтезе белка.
Рибосомы - мелкие (15-20 нм в диаметре) органеллы, состоящие из р-РНК и
полипептидов . Важнейшая функция рибосом - синтез белка. Их количество в клетке
весьма велико: тысячи и десятки тысяч. Рибосомы могут быть связаны с эндо-
плазматической сетью или находиться в свободном состоянии. В процессе синтеза
обычно одновременно участвуют множество рибосом, объединённых в
ваемые полирибосомами.
цепи,
назы-
РасТ'/щая попипёптидная цепь
Модель 8.8. Полирибосомы
Аппарат Гольджи представляет собой стопку мембранных мешочков (цистерн) и
связанную с ними систему пузырьков. На наружной, вогнутой стороне стопки из
пузырьков (отпочковывающихся, по-видимому, от гладкой эндоплазматической
сети) постоянно образуются новые цистерны, на внутренней стороне цистерны
превращаются обратно в пузырьки. Основной функцией аппарата Гольджи является
транспорт веществ в цитоплазму и внеклеточную среду, а также синтез жиров и
углеводов, в частности, гликопротеина муцина, образующего слизь, а также
воска, камеди и растительного клея. Аппарат Гольджи участвует в росте и
обновлении плазматической мембраны и в формировании лизосом.
Лизосомы представляют собой мембранные мешочки, наполненные
пищеварительными ферментами. Особенно много лизосом в животных клетках, здесь их размер
составляет десятые доли микрометра. Лизосомы расщепляют питательные вещества,
переваривают попавшие в клетку бактерии, выделяют ферменты, удаляют путём
переваривания ненужные части клеток. Лизосомы также являются «средствами
самоубийства» клетки: в некоторых случаях (например, при отмирании хвоста у
головастика) содержимое лизосом выбрасывается в клетку, и она погибает.
СХЕМА СТРОЕНИЯ АППАРАТА ГОЛЬД Ж И
Рисунок 9.1.4.3. Аппарат Гольджи
Лиэосомы выполняют функцию внутриклеточного
переваривания молекул пищи и чужеродных веществ
Рисунок 9.1.4.4. Лизосомы
Пероксисомы (микротельца) имеют округлые очертания и окружены мембраной. Их
размер не превышает 1,5 мкм. Пероксисомы связаны с эндоплазматическои сетью и
содержат ряд важных ферментов, в частности, каталазу, участвующую в
разложении перекиси водорода.
Почти во всех эукариотических клетках имеются полые цилиндрические
органеллы диаметром около 25 нм, называющиеся микротрубочками. В длину они могут
достигать нескольких микрометров. Стенки микротрубочек сложены из белка тубу-
лина. В клетках животных и низших растений встречаются центриоли - мелкие
полые цилиндры длиной в десятые доли микрометра, построенные из 27
микротрубочек. Во время деления клетки они образуют веретено, вдоль которого
выстраиваются хромосомы. Центриолям по структурам идентичны базальные тельца,
содержащиеся в жгутиках и ресничках. Эти органеллы вызывают биение жгутиков. Другая
функция микротрубочек - транспорт питательных веществ. Микротрубочки
представляют собой достаточно жёсткие структуры и поддерживают форму клетки,
образуя своеобразный цитоскелет. С опорой и движением связана и ещё одна форма
органелл - микрофиламенты - тонкие белковые нити диаметром 5-7 нм.
.'•*■•
■If &..'■-; *V/ ■
tf
?у-~ ;/' ^i&:r:
у -л
\
л-
•'•С-:-*
Рисунок 9.1.4.5. Пероксисома клетки листа. В центре
её кристаллическое белковое ядро
Триплет
ми и рот рубок
Рисунок 9.1.4.6. Центриоли
Рисунок 9.1.4.7. Цитоскелет клетки. Микрофиламенты окрашены в синий,
микротрубочки - в зеленый, промежуточные волокна - в красный цвет
9.1.5. Растительные клетки
В растительных клетках присутствуют все органеллы, обнаруженные в животных
клетках (за исключением центриолей). Однако имеются в них и свойственные
только для растений структуры.
Клеточные стенки растений состоят из целлюлозы, образующей микрофибриллы. В
клетках древовидных растений слои целлюлозы пропитываются лигнином, придающим
им дополнительную жёсткость. Клеточные стенки служат растениям опорой,
предохраняют клетки от разрыва, определяют форму клетки, играют важную роль в
транспорте воды и питательных веществ от клетки к клетке. Соседние клетки
связаны друг с другом плазмодесмами, проходящими через мелкие поры клеточных
стенок.
Вакуоль - наполненный жидкостью мембранный мешочек. В животных клетках
могут наблюдаться небольшие вакуоли, выполняющие фагоцитарную, пищеварительную,
сократительную и другие функции. Растительные клетки имеют одну большую
центральную вакуоль. Жидкость, заполняющая её, называется клеточным соком. Это
концентрированный раствор Сахаров, минеральных солей, органических кислот,
пигментов и других веществ. Вакуоли накапливают воду, могут содержать
красящие пигменты, защитные вещества (например, таннины), гидролитические
ферменты, вызывающие автолиз клетки, отходы жизнедеятельности, запасные питательные
вещества.
Пластиды - органеллы, свойственные только растительным клеткам. Они
окружены двойной мембраной. Пластиды делятся на хлоропласты, осуществляющие
фотосинтез, хромопласты, окрашивающие отдельные части растений в красные,
оранжевые и жёлтые тона, и лейкопласты, приспособленные для хранения питательных
веществ: белков (протеинопласты) , жиров (липидопласты) и крахмала (амилопла-
сты) .
Рисунок 9.1.5.1. Хлоропласты в растительных клетках
Пластиды обладают относительной автономией. Так же, как и митохондрии,
образующиеся из предшествующих митохондрий, они рождаются только из
родительских пластид. Причина заключается в том, что эти органеллы содержат небольшое
количество собственной ДНК. Подобная внехромосомная наследственность не
подчиняется менделевским законам. Анализ мутаций показывает, что ДНК органелл
отвечает лишь за малую часть наследственной информации. По-видимому, пластиды
также произошли от симбиотических прокариот, поселившихся в клетках
организма-хозяина миллиарды лет назад.
CTpOM-S
Рисунок 9.1.5.2. Строение хлоропластов. Хорошо видны
содержащие хлорофилл граны, собранные из стопки тила-
коидных мембран. Справа - электронная фотография
9.1.6. Клетки прокариот
Клетка прокариот устроена значительно проще клеток животных и растений.
Снаружи она покрыта клеточной стенкой, выполняющей защитные, формирующие и
транспортные функции. Жёсткость клеточной стенки обеспечивает муреин. Иногда
бактериальная клетка покрыта сверху капсулой или слизистым слоем.
Протоплазма бактерий, как и у эукариот, окружена плазматической мембраной.
В мешковидных, трубчатых или пластинчатых впячиваниях мембраны находятся ме-
зосомы, участвующие в процессе дыхания, бактериохлорофилл и другие пигменты.
Рисунок 9.1.6.1. Структура прокариотической клетки
Генетический материал прокариот не образует ядра, а находится
непосредственно в цитоплазме. ДНК бактерий - одиночные кольцевые молекулы, каждая из
которых состоит из тысяч и миллионов пар нуклеотидов. Геном бактериальной
клетки намного проще, чем у клеток более развитых существ: в среднем ДНК
бактерий содержит несколько тысяч генов.
Рисунок 9.1.6.2. Клетки бактерий
В прокариотических клетках отсутствует эндоплазматическая сеть, а рибосомы
свободно плавают в цитоплазме. Нет у прокариот и митохондрий; частично их
функции выполняет клеточная мембрана.
Рисунок 9.1.6.3. Подвижность бактерий обеспечивается жгутиками
9.1.7. Деление клеток
Все клетки появляются путём деления родительских клеток. Большинству клеток
свойственен клеточный цикл, состоящий из двух основных стадий: интерфазы и
митоза.
Рисунок 9.1.7.1. Деление бактериальной клетки
Интерфаза состоит из трех этапов. В течение 4-8 часов после рождения клетка
увеличивает свою массу. Некоторые клетки (например, нервные клетки мозга)
навсегда остаются в этой стадии, у других же в течение 6-9 часов удваивается
хромосомная ДНК. Когда масса клетки увеличивается в два раза, начинается
митоз .
Анафаза Метафаза
I I
М ит аз
Рисунок 9.1.7.2. Клеточный цикл
В типичной животной клетке митоз происходит следующим образом. В профазу
центриоли удваиваются, две образовавшиеся центриоли начинают расходиться к
разным полюсам клетки. Ядерная мембрана разрушается. Специальные
микротрубочки выстраиваются от одной центриоли к другой, образуя веретено деления.
Хромосомы разъединяются, но всё ещё остаются попарно сцепленными.
Следующая после профазы стадия называется метафазой. Хромосомы, влекомые
нитями веретена, выстраиваются в экваториальной плоскости клетки. Центромеры,
скреплявшие хромосомы, делятся, после чего дочерние хромосомы полностью
разъединяются .
В стадии анафазы хромосомы перемещаются к полюсам клетки. Когда хромосомы
достигают полюсов, начинается телофаза. Клетка делится надвое в
экваториальной плоскости, нити веретена разрушаются, вокруг хромосом формируются ядерные
мембраны. Каждая дочерняя клетка получает собственный набор хромосом и
возвращается в стадию интерфазы. Весь процесс занимает около часа.
Процесс митоза может варьировать в зависимости от типа клетки. В
растительной клетке отсутствуют центриоли, хотя веретено деления образуется. В грибных
клетках митоз происходит внутри ядра, ядерная мембрана не распадается.
Наличие хромосом не является необходимым условием деления клетки. С другой
стороны, один или несколько митозов могут останавливаться на стадии телофазы,
в результате чего возникают многоядерные клетки (например, у некоторых
водорослей) .
Рисунок 9.1.7.3. Хромосомы клетки человека непосредственно перед
делением ядра (увеличение в 950 раз) . Хорошо заметно, что пары
хромосом всё ещё связаны между собой центромерами.
Размножение при помощи митоза называют бесполым или вегетативным, а также
клонированием. При митозе генетический материал родительских и дочерних
клеток идентичен.
Рисунок 9.1.7.4. Цитокинез на завершающей стадии в животной клетке
Мейоз, в отличие от митоза, является важным элементом полового размножения.
При мейозе образуются клетки, содержащие лишь один набор хромосом, что делает
возможным последующее слияние половых клеток (гамет) двух родителей. По сути,
мейоз является разновидностью митоза. Он включает два последовательных
деления клетки, однако хромосомы удваиваются только в первом из этих делений.
Биологическая сущность мейоза заключается в уменьшении числа хромосом в два
раза и образовании гаплоидных гамет (то есть гамет, имеющих по одному набору
хромосом).
В результате мейотического деления у животных образуются четыре гаметы. Ее-
ли мужские половые клетки имеют примерно одинаковые размеры, то при
образовании яйцеклеток распределение цитоплазмы происходит очень неравномерно: одна
клетка остаётся крупной, а три остальных настолько малы, что их почти целиком
занимает ядро. Эти мелкие клетки служат лишь для размещения избыточного
генетического материала.
Мужские и женские гаметы сливаются, образуя зиготу. Хромосомные наборы при
этом объединяются (этот процесс называется сингамией), в результате чего в
зиготе восстанавливается удвоенный набор хромосом - по одному от каждого из
родителей. Случайное расхождение хромосом и обмен генетическим материалом
между гомологичными хромосомами приводят к возникновению новых комбинаций
генов , повышая генетическое разнообразие. Образовавшаяся зигота развивается в
самостоятельный организм.
В последнее время проводились эксперименты по искусственному слиянию клеток
одного или разных видов. Наружные поверхности клеток склеивались вместе, а
мембрана между ними разрушалась. Таким образом удалось получить гибридные
клетки мыши и цыплёнка, человека и мыши. Однако при последующих делениях
клетки теряли большинство хромосом одного из видов.
В других экспериментах клетка разделялась на компоненты, например, ядро,
цитоплазму и мембрану. После этого компоненты различных клеток снова
соединяли вместе, и в результате получалась живая клетка, состоящая из компонентов
клеток разных видов. В принципе, опыты по сборке искусственных клеток могут
оказаться первым шагом на пути к созданию новых форм жизни.
9.2. РАСТИТЕЛЬНЫЕ ТКАНИ
9.2.1. Структурные ткани
Клетки многоклеточных организмов образуют ткани - системы сходных по
строению и функциям клеток и связанных с ними межклеточных веществ. Ткани
интегрируются в более крупные функциональные единицы, называемые органами.
Внутренние органы характерны для животных; здесь они входят в состав систем органов
(дыхательной, нервной и пр.) . Подобная специализация, с одной стороны,
улучшает работу организма в целом, а с другой требует повышения степени
координации и интеграции различных тканей и органов.
Наука, изучающая ткани, называется гистологией. Обычно она оперирует с
тонкими срезами тканей, иногда окрашенных, изучая их при помощи светового
микроскопа .
Растительные ткани можно условно разделить на структурные ткани, состоящие
из клеток одного вида, и проводящие ткани, состоящие из клеток разных видов.
К первым относятся паренхима, колленхима и склеренхима, ко вторым - ксилема и
флоэма.
Клетки паренхимы заполняют пространство между более специализированными
тканями. Они составляют основную массу стеблей и корней. Осмотическое
давление дает возможность паренхиме служить опорой тем органам, в которых она
находится; в засушливые периоды эти клетки теряют воду, и растение увядает. По
стенкам клеток паренхимы перемещаются вода и соли; в некоторых органах эти
клетки запасают питательные вещества.
Клетка
Периферический
спой цитоплазмы
Ядро
Центральная
Еакуопь
С ерединная
пластинка
Первичная
целлюлозная
клеточная стенка
Заполненный
БОЗДУ'л ОМ
мечгпетник
25 мкм
Рисунок 9.2.1.1. Паренхимные клетки
В некоторых частях растения паренхима видоизменяется, становясь более
специализированной . Так, эпидерма - это тонкая покровная ткань, состоящая из
одного слоя клеток, покрывающая целиком всё первичное тело растения. Её
основная функция - защита растения от высыхания и проникновения микроорганизмов;
этому помогает кутикула - плёнка из воскообразного вещества кутина,
покрывающая внешнюю поверхность эпидермы.
Клетка
:< лидер мы
замыкающие
•летки
Устьице
(щепы
Цитоплазма Ядро Вакуоль
Продольный
разрез
(параллельно
длинной оси
органа, по крыт or с
Ядро эпидермой)
Устьице
л о ро пласты
замыкающая
клетка
'\ >'
Поперечный разрез
Наружная клеточная стенка
Кутикула
и мкм
Рисунок 9.2.1.2. Эпидерма
Как правило, эпидерму составляют уплощённые тонкие клетки, плотно
прилегающие друг к другу, но среди них на определённом расстоянии друг от друга
встречаются особые - замыкающие - клетки. Они всегда располагаются парами, и
между ними имеется небольшое отверстие, называемое устьицем, которое играет
важную роль в газообмене. Иногда клетки эпидермы образуют волоски и жгутики,
которые создают дополнительную поверхность для всасывания питательных
веществ, служат опорой, отпугивают животных (например, у крапивы) или наоборот
при помощи специальных клейких веществ ловят насекомых. Мезофилл - ещё один
тип паренхиматозной ткани, располагающийся между двумя слоями эпидермиса
листа и осуществляющий фотосинтез. Эндодерма окружает проводящую ткань растений.
Её можно рассматривать как самый внутренний слой коры. Наконец, клетки пери-
цикла, находящиеся между эндодермой и проводящей тканью, участвуют в процессе
роста растений.
Боковые стенки
В а ку о п ь П роде п ьн ый
р.врез
Цитоплазма
Торцевая
стенка
^ В о зд/* сносные
меч* петниии
ерединная
пластинка
20 м»м
Рисунок 9.2.1.3. Колленхима
Поперечный
разрез
Л иг ни ф и ци р о в а нн а я П роди л ьн ый
вторичная стенка разрез
Просвет
Простая пора
^1^
.'л щи и вид
20 мкм
Простая пора
Перекрывающиеся
заостренные —
юнцы в оно юн
L
J
Простая пора
100 мш
5 U МКМ
Рисунок 9.2.1.4. Склеренхима
Колленхиму составляют вытянутые в направлении длинной оси органа клетки, в
которых содержится большое количество целлюлозы. Эта ткань играет важную
роль, обеспечивая органам дополнительную опору; при этом клетки колленхимы,
оставаясь живыми, способны растягиваться, не мешая расти другим клеткам.
Склеренхима находится, в основном, в коре, сердцевине и плодах. Её мёртвые
клетки окружены лигнином - веществом с повышенной прочностью на растяжение и
изгиб. Переплетающиеся волокна, которые образует склеренхима, ещё более
усиливают опору. Склеренхима - важная опорная ткань деревьев и кустарников; она
образуется уже после того, как заканчивается вытягивание живых клеток,
которые она окружает.
Рисунок 9.2.1.5. Слева направо: паренхима в листьях
травы, колленхима в молодых побегах бузины,
склеренхима (коричневые группы клеток) в мякоти груши
9.2.2. Проводящие ткани
Ксилема и флоэма - это проводящие ткани, состоящие из нескольких типов
клеток. Они имеются только у папоротникообразных и семенных растений. В
проводящей ткани имеются как мёртвые, так и живые клетки.
Ксилема выполняет в растении как опорную, так и проводящую функцию - по ней
движутся вверх по растению вода и минеральные соли. В состав ксилемы входят
элементы четырех типов: трахеиды, сосуды, паренхимные клетки и волокна. Тра-
хеиды - мёртвые одиночные клетки веретеновидной формы. Их концы
перекрываются, придавая растению необходимую прочность. Вода движется по пустым
просветам трахеид, не встречая на своём пути помех в виде клеточного содержимого;
от одной трахеиды к другой она передается через поры.
У покрытосеменных трахеиды развились в сосуды. Это очень длинные трубки,
образовавшиеся в результате «состыковки» ряда клеток; остатки торцевых
перегородок всё ещё сохраняются в сосудах в виде ободков. Размеры сосудов
варьируют от нескольких сантиметров до нескольких метров. В первых по времени
образования сосудах протоксилемы лигнин накапливается кольцами или по спирали.
Это даёт возможность сосуду продолжать растягиваться во время роста. В
сосудах метаксилемы лигнин сосредоточен более плотно - это идеальный
«водопровод» , действующий на большие расстояния.
Попе р йч и ы й р а ':■ р е i
С о с уды метаисипемы
с порами ес
вторичныхстенкак
Лигнифицированная
вторичнаяс тениа
'_ О С УДЫ
протон с ипемы
-Тонкостенное вопонно
Лигнифицированная
вторичная стенка
Ядро
Ваиуопь
мопизированная
цитоппазма
серединная ппастинка
Первичная
стенк а
Топстостенные
пареншмные
к пет»:и метаисипемы
Воздухоносный
МеГНПеТНИИ
П р одо пь и ы й р а з р е з
Лигнифицироваиная
вторичная стенка
с сетчатыми утопщениями
Тонкостенное вопонно—- c^Sft-lf .; '"■
L о с уды метане ипемы
Лигнифшцированная
вторичная стенна
Вторичная стениа
с порами в разрезе
^Fr-°*'■■■• "i i---"--;
-r.'rVr.-fo .-,■>■
Плоскость поры Ваиуопь
'. ердцевннная
па ре и «им а
'. ссуд приток сипе мы
Вертикапьная
парен-имнаянпетна
Цитоппазма
Ядро
Первичные стенни
Лигнифицированная
вторичная с тени а
со спирапьными
УТОПЩёнИЯМИ
Рисунок 9.2.2.1. Строение ксилемы
Цеппюпоза
первичной
клеточной
стенни
Цеппюпоза
первичной
нлеточной
стенки
Копьцевые
отпоч'ения
пигнина
Кольцевое
утопщение
С пиральные
отпоч'ения
пигнина
l пиральниё
утопщение
До
р ас т ярения
Во время
растягения
До
растяжения
Поспе
растяжения
Рисунок 9.2.2.2. Рост сосудов протоксилемы
Рисунок 9.2.2.3. Сосуды и трахеиды в древесине
П on ejj еч и ый р a зр ез
Lитовидная
Труб К а
К.ПеТКа-СП'УТНИЦа
Парен>имная
клетка
П род о п ьн ый р .э зр еэ
.итовидная
п пас тин к а
Ядро
. итовидная
п пас тин на
Пора ситовидной
п пас тин ни
Клепа пубяной
— парен)! и мы
- Клетка-спутница
Цитоппазма
Ядро
Вакуопь
Чпенис ситовидной
трубки
То нк ий п р ис т ен н ый
спой цитоппазмы
Пп а с т ид а
.__ '1'ПСнМНЫЙ
бе п о у
'. итовидные трубки тыквы
Рисунок 9.2.2.4.
Строение флоэмы.
Слева вверху -
поперечный разрез, слева
внизу - продольный,
справа внизу -
ситовидные трубки тыквы
Паренхимные клетки ксилемы образуют своеобразные лучи, соединяющие
сердцевину с корой. Они проводят воду в радиальном направлении, запасают
питательные вещества. Из других клеток паренхимы развиваются новые сосуды ксилемы.
Наконец, древесинные волокна похожи на трахеиды. Они не проводят воду, но
придают дополнительную прочность.
Во флоэме, как и в ксилеме, имеются трубчатые структуры, образованные,
однако, живыми клетками. Основой этих структур являются ситовидные трубки,
образующиеся в результате соединения ряда клеток. Ядра таких клеток после
созревания отмирают, а цитоплазма прижимается к стенкам, освобождая путь для
органических веществ. Торцевые стенки клеток ситовидных трубок постепенно
покрываются порами и начинают напоминать сито - это ситовидные пластинки. Во
флоэме имеются клетки и других видов: лубяные волокна, лубяная паренхима,
склереиды.
9.3. ТКАНИ ЖИВОТНЫХ
9.3.1.
Эпителиальные ткани
Эпителий представляет собой пласты, покрывающие внутренние и внешние
поверхности организмов. Его основной функцией является защита соответствующих
органов от механических повреждений и инфекции. В тех местах, где ткань
организма подвергается постоянным нагрузкам и трениям и «снашивается», клетки
эпителия размножаются с большой скоростью. Нередко в местах больших нагрузок
эпителий уплотняется или ороговевает. Свободная поверхность эпителия также
может выполнять функции всасывания, секреции и экскреции, воспринимать
раздражения .
Эпителиальные клетки удерживаются вместе цементирующим веществом,
содержащим гиалуроновую кислоту. Так как к эпителию не подходят кровеносные сосуды,
снабжение кислородом и питательными веществами происходит путем диффузии
через лимфатическую систему. В эпителий могут проникать нервные окончания.
В зависимости от формы клетки и количества клеточных слоев эпителий делится
на несколько типов.
Наименее специализированным из всех является кубический эпителий. Его
клетки, как следует из названия, имеют в поперечном разрезе кубическую форму.
Этот тип эпителия выстилает протоки многих желёз, а также выполняет
секреторные функции внутри них.
Клетки плоского эпителия тонкие и уплощённые; протоплазматическими связями
они плотно соединяются друг с другом. Благодаря этому они не препятствуют
диффузии различных веществ в те органы, которые эти клетки выстилают:
альвеолы лёгких, стенки капилляров.
Высокие и довольно узкие клетки цилиндрического эпителия выстилают желудок
и кишечник. Разбросанные среди цилиндрических клеток бокаловидные клетки
выделяют слизь, защищающую эти органы от самопереваривания, и одновременно
создают смазку, помогающую в продвижении пищи. На свободной поверхности клеток
нередко встречаются микроворсинки, увеличивающие всасывающую поверхность.
Центрапьное
сферическое
яд Р'э ,/\
/
Базапьная
мембрана
Рисунок 9.3.1.1. Кубический эпителий
f
Базапьная Прото
мембрана иос тип и
\ Центрапьное '<у_
ппазматические дисковидное ^* -j
>Щро
Рисунок 9.3.1.2. Плоский эпителий
♦.••
• •
Базапьная
мембрана
Прост
ой
ципиндричесшй
•пителий.
по дде p4iie аю lu и й
бокал
о видную клети-./
Рисунок 9.3.1.3. Цилиндрический эпителий
Мерцательный эпителий похож на цилиндрический, но несёт на своей
поверхности многочисленные реснички. Он выстилает яйцеводы, желудочки головного
мозга, спинномозговой канал и дыхательные пути.
РеСНИЧКИ
• у,-» •
/
Клеи: .5,
с и к р ет пру ю щ а я с п it; ь
Базапьная
Мембрана
Рисунок 9.3.1.4. Мерцательный эпителий
Некоторые клетки псевдомногослойного эпителия не доходят до свободной
поверхности, однако, все они прикреплены к базальнои мембране и образуют, таким
образом, единственный ряд клеток. Этот тип ткани выстилает дыхательные и
мочевые пути, входит в состав слизистой оболочки обонятельных полостей.
Реснички
^-*~ ~~—
У'
• •
Ядро
• • • • i# I
• t
/ \^
/ Клетка,
Банальная Поддерчив ающая секретирующая
мембрана клетка (пкзь
Рисунок 9.3.1.5. Псевдомногослойный эпителий
Чешуйка
|* Кубический
клетки
Ба;апьная
мембрана
зародышевый
с п о й
Рисунок 9.3.1.6. Многослойный эпителий
Истинный многослойный эпителий состоит из нескольких слоев клеток; внутри
кубических, а снаружи - более плоских, называемых чешуйками. Толщины этой
ткани достаточно, чтобы защитить покрываемые органы от просачивания различных
веществ и механических повреждений. Чешуйки могут оставаться живыми
(например, в пищеводе, протоках желёз) или ороговеть, превратившись в кератин (на-
ружная поверхность кожи, слизистая щёк, влагалище). Клетки многослойного
эпителия переходного типа (мочевой пузырь, мочеточник) способны растягиваться.
Иногда бокаловидные секреторные клетки образуют многоклеточную железу. Эк-
зокринные железы выделяют секрет на поверхность эпителия, а эндокринные с
эпителием не связаны и выделяют секрет в пронизывающие их капилляры.
Продукты, вырабатываемые железами, могут выводиться из клетки тремя способами:
• мерокриновый механизм (потовые железы и др.): выделение происходит через
мембрану, и цитоплазма не расходуется;
• апокриновый механизм (млечные железы): вместе с секретом отторгаются
внешние слои цитоплазмы;
• голокриновый механизм (сальные железы): разрушается вся клетка.
^кзокринная
ч-епеза
.-«питепии
эндокринная
тепеза
Тяч' растущий внутрь
:»пителиапьнык плеток
Канапец
L еК реТ
выдепяетс я
Е проток
^
Проток
Утрата связи
с ;<питепием
|. екреторныи
Тяч' все еще
сохраняет
~~ связь
с эпителием
С к о плен не
клеток
Секрет
вьдепяется
в кровеносный
сосуд
К а пи пп яр
. енреторные
клетки
Рисунок 9.3.1.7. Формирование желёз различных типов
Более подробно различные типы желёз будут рассмотрены в разделе
«Координация и регуляция».
9.3.2. Соединительные ткани
Соединительная ткань - главная опора организма животного. Она составляет
скелет, соединяет между собой различные ткани и органы, окружает некоторые
органы, защищая их от повреждения. Соединительная ткань состоит из клеток
различных типов, располагающихся обычно далеко друг от друга; их потребности
в кислороде и питательных веществах, как правило, невелики.
Рыхлая соединительная ткань состоит из клеток, разбросанных в межклеточном
веществе, и переплетённых неупорядоченных волокон. Волнистые пучки волокон
состоят из коллагена, а прямые - из эластина; их совокупность обеспечивает
прочность и упругость соединительной ткани. По прозрачному полужидкому мат-
риксу, содержащему эти волокна, разбросаны клетки различных типов:
• овальные тучные клетки окружают кровеносные сосуды; они вырабатывают
матрикс, а также продуцируют гепарин (противодействие свёртыванию крови)
и гиспарин (расширение сосудов, сокращение мышц, стимуляция секреции
желудочного сока);
• фибропласты - клетки, продуцирующие волокна;
• макрофаги (гистоциты) - амебоидные клетки, поглощающие болезнетворные
организмы;
• плазматические клетки - ещё один компонент иммунной системы;
• хроматофоры - сильно разветвлённые клетки, содержащие меланин; имеются в
глазах и коже;
• жировые клетки;
• мезенхимные клетки - недифференцированные клетки соединительной ткани,
способные при необходимости превращаться в клетки одного из
перечисленных выше типов.
Рисунок 9.3.2.1. Соединительные ткани. Слева направо: рыхлая
соединительная ткань, плотная соединительная ткань, хрящ, кость, кровь
Фибропласты и макрофаги в случае повреждения способны мигрировать к
повреждённым участкам тканей. Рыхлая соединительная ткань окутывает все органы
тела, соединяет кожу с лежащими под ней структурами, покрывает кровеносные
сосуды и нервы на входе и выходе из органов.
Плотная соединительная ткань состоит из волокон, а не из клеток. Белая
ткань содержится в сухожилиях, связках, роговице глаза, надкостнице и других
органах. Она состоит из собранных в параллельные пучки прочных и гибких кол-
лагеновых волокон. Жёлтая соединительная ткань находится в связках, стенках
артерий, лёгких. Она образована беспорядочным переплетением жёлтых эластичных
волокон.
Жировая ткань содержит, в основном, жировые клетки. Жировая клетка состоит
из центральной жировой капли, а ядро и цитоплазма оттеснены к мембране. Этот
тип ткани предохраняет лежащие под ней органы от ударов и переохлаждения.
Скелетные ткани представлены хрящем и костью. Хрящ - прочная ткань,
состоящая из клеток (хондробластов), погружённых в упругое вещество - хондрин. Сна-
ружи он покрыт более плотной надхрящницей, в которой формируются новые клетки
хряща. Хрящ покрывает суставные поверхности костей, содержится в ухе и
глотке, в суставных сумках и межпозвоночных дисках.
Рисунок 9.3.2.2. Кость
Из кости построен скелет позвоночных животных. Она состоит из клеток,
погружённых в твёрдое вещество, состоящее на 30 % из органики (в основном,
коллаген) и на 70 % из гидроксиапарита Саю (РО4) б (ОН) 2 • В ней содержатся также
натрий, магний, калий, хлор и другие вещества. Такое сочетание материалов
сильно повышает устойчивость костной ткани на растяжение и изгиб. Костные
клетки (остеобласты) находятся внутри особых лакун, связанных между собою
кровеносными сосудами.
Канат
истеицит
Гпзеный
канал
Кровеносный
сосуд
Рисунок 9.3.2.3. Поперечный разрез плотной костной ткани
Костная ткань делится на три вида. Губчатая костная ткань состоит из тонких
костных элементов, называемых трабекулами; пространство между ними заполнено
жёлтым (жировые клетки) или красным (эритроциты) костным мозгом. На срезе
плотной костной ткани можно увидеть многочисленные цилиндры, образованные
концентрическими костными пластинками. В центре каждого такого цилиндра
имеется гаверсов канал, через который проходят артерия и вена, лимфатический
сосуд и нервные волокна. Мембранная костная ткань не имеет хрящевых зачатков, а
образуется непосредственно в кожном слое. Губчатая кость характерна, в
основном, для зародышей, а мембранные кости имеются в черепе, нижней челюсти и
плечевом поясе.
Дентин по своему составу напоминает кость, но содержит больше
неорганического вещества. Здесь нет лакун и гаверсовых систем. Клетки дентина (одонтоб-
ласты) расположены на его внутренней поверхности, от них отходят
пронизывающие зуб кровеносные сосуды и нервные окончания, а также особые отростки,
вырабатывающие коллаген.
Миелоидная ткань (костный мозг) вырабатывает кровяные тельца - эритроциты и
гранулоциты. Лимфоидная ткань производит лимфоциты.
Рисунок 9.3.2.4. Кровяные клетки в костном мозге.
Электронная микрофотография
9.3.3. Мышечные ткани
Мышечная ткань состоит из высокоспециализированных сократительных волокон.
В организмах высших животных она составляет до 40 % массы тела.
Различают три типа мышц. Поперечно-полосатые (их также называют скелетными)
мышцы являются основой двигательной системы организма. Очень длинные
многоядерные клетки-волокна связаны друг с другом соединительной тканью,
содержащей в себе множество кровеносных сосудов. Данный тип мышц отличают мощные и
быстрые сокращения; в сочетании с коротким рефрактерным периодом это приводит
к быстрой утомляемости. Активность поперечно-полосатых мышц определяется
деятельностью головного и спинного мозга.
Гладкие (непроизвольные) мышцы образуют стенки дыхательных путей,
кровеносных сосудов, пищеварительной и мочеполовой систем. Их отличают относительно
медленные ритмичные сокращения; активность зависит от автономной нервной
системы. Одноядерные клетки гладких мышц собраны в пучки или пласты.
Наконец, клетки сердечной мышцы разветвляются на концах и соединяются между
собой при помощи поверхностных отростков - вставочных дисков. Клетки содержат
несколько ядер и большое количество крупных митохондрий. Как следует из
названия, сердечная мышца встречается только в стенке сердца.
—-=- О" ■■ f ■'» j4& ™l *li i • t
^L*>
'Si*.
Рисунок 9.3.3.1. Продольные срезы
полосатой, гладкой и сердечной мышцы
поперечно-
9.3.4. Нервные ткани
Нервная ткань состоит из нервных клеток - нейронов и клеток нейроглии.
Кроме того, она содержит рецепторные клетки. Нервные клетки могут возбуждаться и
передавать электрические импульсы.
Нейроны состоят из тела клетки диаметром 3-100 мкм, содержащего ядро и
органоиды, и цитоплазматических отростков. Короткие отростки, проводящие
импульсы к телу клетки, называются дендритами; более длинные (до нескольких
метров) и тонкие отростки, проводящие импульсы от тела клетки к другим
клеткам, называются аксонами. Аксоны соединяются с соседними нейронами в
синапсах.
ч
Бипопярный
Унипопярный
ъ
У.:
V
П с ев ДО"/ н и по п яр н ый
Мупьтиполярный
Рисунок 9.3.4.1. Различные типы нейронов
А КГ ОН
Рисунок 9.3.4.2. Аксоны и дендриты
'. ЙНГПрНЫИ
нейрон
Двигательный
нейрон
.-«пине ври и
Перине&рий
к ЦН'
от ЦН1'
:-*НДОНёЕ:рИИ
Рисунок 9.3.4.3. Поперечный срез нервного волокна
Нейроны, передающие импульсы к эффекторам (органам, отвечающим на
раздражения) , называют моторными; нейроны, передающие импульсы в центральную нервную
систему, называют сенсорными. Иногда сенсорные и моторные нейроны связаны
между собой при помощи вставочных (промежуточных) нейронов.
Распространение
Аксон Неврипемма Дендрон Ми ел и новая
о б оп оч к а
Рисунок 9.3.4.4. Строение сенсорного и моторного нервов
Пучки нервных волокон собраны в нервы. Нервы покрыты оболочкой из
соединительной ткани - эпиневрием. Собственная оболочка покрывает и каждое волокно в
отдельности. Как и нейроны, нервы бывают сенсорными (афферентными) и
моторными (эфферентными). Встречаются также смешанные нервы, передающие импульсы в
обоих направлениях. Нервные волокна целиком или полностью окружены шваннов-
скими клетками. Между миелиновыми оболочками шванновских клеток имеются
разрывы, называемые перехватами Ранвье.
Рисунок 9.3.4.5. Нейрон сетчатки глаза
Клетки нейроглии сосредоточены в центральной нервной системе, где их
количество в десять раз превышает количество нейронов. Они заполняют пространство
между нейронами, обеспечивая их питательными веществами. Возможно, клетки
нейроглии участвуют в сохранении информации в форме РНК-кодов. При
повреждении клетки нейроглии активно делятся, образуя на месте повреждения рубец;
клетки нейроглии другого типа превращаются в фагоциты и защищают организм от
вирусов и бактерий.
Сигналы передаются по нервным клеткам в виде электрических импульсов.
Электрофизиологические исследования показали, что мембрана аксона с внутренней
стороны заряжена отрицательно по отношению к наружной стороне, и разность
потенциалов составляет примерно -65 мВ. Этот потенциал, так называемый
потенциал покоя, обусловлен разностью концентраций ионов калия и натрия по разные
стороны мембраны.
При стимуляции аксона электрическим током потенциал на внутренней стороне
мембраны увеличивается до +40 мВ. Потенциал действия возникает за счет
кратковременного увеличения проницаемости мембраны аксона для ионов натрия и
входа последних в аксон (около 10_6 % от общего числа ионов Na+ в клетке).
Примерно через 0,5 мс повышается проницаемость мембраны для ионов калия; они
выходят из аксона, восстанавливая исходный потенциал.
nU, МВ
О 12 3 4 ?, Mi-
Рисунок 9.3.4.6. Изменение мембранного потенциала нервных клеток
Нервные импульсы пробегают по аксонам в виде незатухающей волны
деполяризации. В течение 1 мс после импульса аксон возвращается в исходное состояние и
не способен передавать импульсы. Ещё в течение 5-10 мс аксон может передавать
только сильные импульсы. Скорость проведения сигнала зависит от толщины
аксона: в тонких аксонах (до 0,1 мм) она составляет 0,5 м/с, в то время, как в
гигантских аксонах кальмаров диаметром 1 мм может достигать 100 м/с. У
позвоночных друг за другом возбуждаются не соседние участки аксона, а перехваты
Ранвье; импульс перескакивает от одного перехвата к другому и идёт в целом
быстрее (до 120 м/с) , чем серия коротких токов по немиелиновому волокну.
Повышение температуры увеличивает скорость прохождения нервных импульсов.
Амплитуда нервных импульсов не может изменяться, и для кодирования
информации используется только их частота. Чем больше воздействующая сила, тем чаще
следуют друг за другом импульсы.
•40
о Мембранный
потенциал, мВ
i—^z—i
Направление
распространения
импульса
т*т
Аксон
^
Рисунок 9.3.4.7. Передача сигнала по аксонам
Передача информации от одного нейрона к другому происходит в синапсах.
Обычно посредством синапсов связаны между собой аксон одного нейрона и денд-
риты или тело другого. Синапсами связаны с нейронами также окончания мышечных
волокон. Число синапсов очень велико: некоторые клетки головного мозга могут
иметь до 10 000 синапсов.
По большинству синапсов сигнал передаётся химическим путём. Нервные
окончания разделены между собой синаптической щелью шириной около 20 нм. Нервные
окончания имеют утолщения, называемые синаптическими бляшками; цитоплазма
этих утолщений содержит многочисленные синаптические пузырьки диаметром около
50 нм, внутри которых находится медиатор - вещество, с помощью которого
нервный сигнал передаётся через синапс. Прибытие нервного импульса вызывает
слияние пузырька с мембраной и выход медиатора из клетки. Примерно через 0,5 мс
молекулы медиатора попадают на мембрану второй нервной клетки, где
связываются с молекулами рецептора и передают сигнал дальше.
сн3—н-сн2-сн2-о-с
сн.
ч
сн.
о
Рисунок 9.3.4.8.
Структурная формула
медиатора ацетилхолина
Рисунок 9.3.4.9.
Структурная формула
медиатора норадреналина
Передача информации в химических синапсах происходит в одном направлении.
Специальный механизм суммации позволяет отфильтровывать слабые фоновые им-
пульсы, прежде чем они поступят, например, в мозг. Передача импульсов может
также затормаживаться (например, в результате воздействия на синапс сигналов,
приходящих от других нейронов). Некоторые химические вещества влияют на
синапсы, вызывая ту или иную реакцию. После непрерывной работы запасы медиатора
истощаются, и синапс временно перестаёт передавать сигнал.
Через некоторые синапсы передача происходит электрическим путём: ширина си-
наптической щели составляет всего 2 нм, и импульсы проходят через синапсы без
задержки.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Литпортал
МУТАН Т - 5 9
Кит Педлер, Джерри Дэвис
ПАМЯТИ С. ЭИНСЛИ
20 июля с.г. в своем доме в Сайденхэме на 54-м году жизни скоропостижно
скончался доктор Саймон Эйнсли, старший преподаватель микробиологии Кенсинг-
тонской больницы, член Британского биологического общества и Ассоциации
патологоанатомов .
Саймон Эйнсли родился 6 декабря 1919 г. Свой первый квалификационный
экзамен он сдал в 1939 г. при больнице св. Марии. Вскоре после начала второй
мировой войны он был зачислен в состав Королевского военно-медицинского
корпуса, где длительное время занимался исследованиями в области бактериального
заражения огнестрельных ран.
По возвращении к гражданской жизни Эйнсли посвятил себя бактериологии, про-
являя особый интерес к проблеме приспособляемости бактерий. В результате
многолетних трудов он собрал обширные данные о жизнедеятельности бактерий в
необычных питательных средах, и, хотя работы Эйнсли остались неопубликованными,
коллеги отдавали справедливую дань его усилиям. Один из них писал:
"Саймон был человеком редкого обаяния. Он охотно помогал советами в любой
знакомой ему области; а в последние месяцы, как явствует из его заметок,
провел серию оригинальных экспериментов с Bacillus prodigiosus, которые
привлекли особенно пристальное внимание ученого. Трагично, что Эйнсли не суждено
было дожить до завершения своих исследований. Коллегам по работе его будет
очень недоставать".
Мы скорбим по поводу утраты и приносим наши искренние соболезнования семье
покойного.
Бритиш медикал джорнел
1
Переключатель этот стоил 18 долларов 43 цента. Назначение его было точно
таким же, как и у любого другого переключателя на прилавке магазина
хозяйственных товаров, но с одной лишь разницей, мало существенной для обывателя,
однако жизненно важной для Хансена. В техническом описании значилось:
"Вероятность отказа = 0,0001", иначе говоря, она была бесконечно мала. За 18
долларов 43 цента вам гарантировалась практически абсолютная надежность. Щелчок
в одну сторону - коррекция траектории производится вручную, щелчок в другую -
это делается автоматически.
Командир космического корабля перевел переключатель в положение "вручную" и
с этой секунды обрек себя на гибель.
Движение командира должно было послать мгновенный электрический импульс в
хитросплетение микроцепей, спрятанных позади контрольной панели. Но ток
достиг лишь крохотной проволочки, некогда надежно изолированной, а теперь -
невидимо для глаз - мерцавшей оголенным металлом. На панели тотчас, мигнув,
ровным светом загорелся красный тревожный огонек.
Лицо командира осталось бесстрастным. Быть может, лишь слегка расширились
зрачки да чуть дрогнули веки. Он вернул переключатель в прежнее положение,
затем опять щелкнул им - тревожный огонек послушно погас, но тут же вспыхнул
снова.
Оба других члена экипажа сосредоточенно следили за его действиями. Их лица
также ничего не отражали. Люди смертельно устали. Нечеловеческое напряжение
темными тенями легло вокруг глаз.
Воля всех троих была направлена только на одно - выжить во что бы то ни
стало, выжить: этому учили их долгие годы тренировок.
Командир глубже втиснул свое невесомое тело в кресло. Он молчал. Двое
других тоже не проронили ни слова. Внезапно кабину наполнил невыразительный,
искаженный помехами голос - их вызывал центр управления полетом в Хьюстоне.
- Хэлло, Кондор, до последней коррекции остается одна минута сорок пять
секунд . Даем сигнал...
Вслед За голосом коротко мяукнул Зуммер. Командир ответил самым обыденным
тоном:
- Внимание, Хьюстон, вышел из строя переключатель, компьютер не
срабатывает, сами отделить посадочную ступень не сможем, повторяю, отделить посадочную
ступень не сможем. Прием...
Снова зуммер.
- Кондор, вас понял. Проводим наземную проверку, прием...
- Спасибо, Хьюстон...
Корабль - ничтожная частичка в пустоте и мраке пространства - быстрее любо-
го снаряда мчался по изогнутой траектории навстречу Земле, не оставляя за
собой ни следа, ни звука.
- Кондор, наземная проверка подтверждает неисправность на борту.
Переключитесь на автоматику, повторяю, передайте контроль автоматике...
- Вас понял, Хьюстон. Прошу повторить время коррекции...
Командир тронул переключатель, и тревожный огонек погас.
- До запуска двигателей остается одна минута пятнадцать. Даем сигнал...
Зуммер мяукнул снова.
В биомедицинском отделе центра управления полетом врачи озабоченно следили
за скачками самописцев, фиксирующих состояние экипажа. Один из них сделал
пометку в своем дневнике: "Первый пилот - тахикардия, пульс 110, частота
дыхания 30".
А в командном отсеке корабля, позади контрольной панели, шел процесс, не
предусмотренный конструкторами, - с каждой секундой неумолимо приближался
конец. . .
Неожиданно отказали еще два микроэлемента. По цепям счетно-решающих
устройств пронесся целый шквал импульсов. Последовала беззвучная вспышка - и в
тесноту кабины ворвался дым. Трое космонавтов, задыхаясь, отчаянно старались
сохранить контроль над кораблем, но корабль, уже совершенно не управляемый,
стремительно приближался к границам атмосферы...
Пассажиры рейса 122, летевшие над Атлантикой в Нью-Йорк, дремали - в салоне
горел неяркий синий свет. Только мальчонка в кресле у окна беспокойно ерзал,
то и дело прижимаясь носом к стеклу, и вдруг, отпрянув от иллюминатора,
вцепился в руку матери:
- Мама, смотри скорее, мама!..
Он показывал пальцем за окно. Мать, очнувшись, наклонилась над малышом и
посмотрела вслед за ним в ночь.
Поперек ясного звездного неба пролегла пламенеющая оранжевая дуга; было
видно, что начало ей дает какое-то движущееся тело. Некоторое время оно росло
на глазах, а потом распалось на три огненных комка, которые рассыпались в
темноте, словно искры гигантского фейерверка в День независимости. Мать
откинулась в кресле и ласково прижала сынишку к себе.
- Это звезда упала, милый. Не бойся, она никому не причинит вреда...
Миссис Гаррис сложила книги мужа на чердаке, прикрыла за собой люк и,
тяжело дыша, спустилась по приставной лестнице. В больнице обещали, что он
протянет месяца два, а на самом деле все кончилось за три недели...
В гостиной ей на глаза попалась их свадебная фотография в широкой рамке, и,
всплакнув, она подумала: а не убрать ли и фотографию на чердак вместе с
другими его вещами? Но потом женщина вспомнила о своем высоком давлении и
больных ногах и, сняв фотографию со стены, положила ее на каминную доску.
Это спасло ей жизнь.
Командир самолета, следовавшего рейсом 510 из Парижа в лондонский аэропорт
Хитроу, был в прекрасном настроении. Впереди не предвиделось никаких особых
осложнений, разве что легкая дымка в Хитроу. Дверь за спиной отворилась, и в
кабине появился второй пилот. Привычно проскользнув между откинутым сиденьем
и пультом и не задев ни одного из бесчисленных рычажков и приборов, он
опустился на свое место. Командир встретил его с ухмылкой:
- Думаешь, не знаю, где ты пропадал? Мне казалось, правда, что она
помолвлена . . .
- Все члены экипажа, - ответил второй пилот, потирая руки, - обязаны
беспрекословно выполнять распоряжения старших по рангу...
- Ну, положим, только в профессиональных вопросах...
Второй пилот поспешил сменить тему:
- Какое у нас расчетное время прибытия?
- Семнадцать десять, если над полосой не продержат...
Капли дождя скользили по стеклам кабины. Сливаясь в ручейки, они почти
скрывали плотную пелену облаков, расстилавшуюся над самолетом.
Командир вышел на связь с диспетчером в Хитроу, стараясь выделить его голос
из заполнявшей эфир беспорядочной болтовни.
- Альфа Чарли вызывает борт 510. Вам разрешается войти в зону. В квадрате
82 выполняйте правый разворот...
- Благодарю, Альфа Чарли, разворачиваюсь направо...
Пока командир вел переговоры, бортинженер снимал показания приборов,
контролирующих работу каждого из четырех двигателей: температуру, тяговое
усилие , давление масла. Свои наблюдения он заносил в бортовой журнал,
привязанный к приборному щитку, - а самолет тем временем накренялся, ложась в
последний вираж. Вот уже он вошел в конус радиосигналов, которые должны привести
его на посадочную дорожку. Второй пилот отметил, что машина идет совершенно
точно и по направлению и по углу снижения. Они миновали первый вертикальный
маркер...
Эна Гаррис приготовила на кухне чай и теперь, мрачно уставившись в окно, не
торопясь, прихлебывала его из обжигающе горячей чашки.
В левом крыле лайнера, выполнявшего рейс 510, пряталась маленькая серая
коробочка, начиненная пластинками с замысловатыми узорами печатных схем.
Блестящее дюралевое крыло скрывало в себе целую сеть сосудов, почти не
уступающую по сложности живому организму, а коробочка призвана была контролировать
подачу топлива в двигатель номер два. Именно отсюда на пульт бортинженера
поступали данные о питании двигателя, а также о температуре огненного вихря,
ревущего в его турбовентиляторном сердце.
Но вот внутри серой коробочки от одной пластинки стал медленно отделяться
двухмиллиметровый проводничок.
А в кабине командир корабля уже обменивался с наземным диспетчером
последними репликами:
- Альфа Чарли вызывает борт 510. Вам разрешается посадка на полосу четыре.
До свидания.
- Спасибо, Альфа Чарли. До свидания.
И командир выключил передатчик.
Именно в этот момент спрятанная в крыле коробочка окончательно вышла из
строя. В двигатель номер два хлынуло горючее из центрального бака,
расположенного в нижней части фюзеляжа, хлынуло так, как если бы топливопровод от
бака левого крыла был предварительно перекрыт.
Но топливопровод перекрыт не был...
Двигатель захлебнулся, последовал внезапный короткий взрыв, одна из лопаток
турбинного вала отломилась и со скоростью пули отлетела вверх. Как нож масло
взрезав листовой металл, она прошила плоскость крыла, вспорола
герметизированные патрубки и, наконец, застряла в плотном переплетении трубопроводов
между щитком поперечного управления и закрылками. Из разорванных сосудов
хлынула "кровь" - красная гидравлическая жидкость. Мгновенно раскрылись внутренние
и внешние элероны, и их тут же заклинило. Сорвавшись с подвески, развалился
двигатель. Крыло рывком опустилось вниз - и раненую машину неудержимо
потянуло в сторону, все дальше от конуса радиосигналов, гарантирующего
безопасность . . .
Миссис Гаррис безрадостно допила свой чай и отправилась в сад, чтобы снять
с веревок белье. Едва она сложила первые простыни, серые от дождя и тумана,
как до нее донесся гул приближающегося самолета.
Она прожила здесь, в Айлуорте, всего в нескольких километрах от главного
аэропорта столицы, целых двадцать лет и обычно не обращала на этот гул
внимания. Но на сей раз звук был каким-то особенным, и женщина невольно стала
вглядываться во мглу. Надсадный рев достиг немыслимой силы, и тогда над
верхушками яблонь в дальнем углу сада вдруг показался исполинский фантастически
накрененный крылатый силуэт.
Эна Гаррис остолбенела, не веря собственным глазам, а потом бросилась к
дому . Она уже добежала до двери, когда гигантская тень самолета заслонила небо.
Последнее, что она запомнила, прежде чем потерять сознание, был черный кокон
колеса и блестящие стойки шасси, мелькнувшие над самой ее головой.
С этого мгновения лайнер, выполнявший рейс 510, как летательный аппарат
прекратил свое существование. Колесо, расшвыряв черепицу и аккуратные стопки
книг, врезалось в чердак, стропила взвились в воздух, словно спички, а
самолет перевернулся и начал разваливаться. Одно из крыльев снесло постройки по
другую сторону улицы, а фюзеляж, будто вырвавшаяся на волю исполинская
торпеда, распахал середину мостовой и, опрокидывая людей и автомашины, проложил по
ней страшную дорогу смерти. Оторвавшийся двигатель правого крыла, все еще
продолжая работать, пробил витрину переполненного магазина самообслуживания и
взорвался внутри, его. Хвостовой отсек, кувыркаясь подобно чудовищному
бумерангу, вонзился в стену лотерейного агентства и исчез в облаках кирпичной
пыли. Отделившаяся носовая часть, докатившись до конца улицы, подпрыгнула на
прощание и закончила свой последний прыжок в сплошном нагромождении домишек,
круша их стены и потолки. Остатки фюзеляжа просто рассыпались и завертелись в
воздухе кусками рваного металла.
Жизнь сорока восьми пассажиров и членов экипажа оборвалась почти мгновенно
- смятые переборки, лопнувшие стойки и панели располосовали их тела на куски
и разбросали кошмарным дождем на всем протяжении улицы.
Шел сильный косой дождь, и Анну Креймер слегка знобило. Она подняла капюшон
плаща и, напрягая слух, старалась разобрать, что говорит офицер,
расположившийся с мегафоном на молу.
С мостика небольшого конвойного миноносца, где она стояла, была хорошо
видна носовая палуба атомной подводной лодки "Ринаун", вооруженной шестнадцатью
ракетами класса "Поларис А-3". На черной овальной палубе ее китообразного
корпуса, открытые всем дождям, зияли шестнадцать люков, ведущих к пусковым
установкам. У одного из люков, задрав кверху головы, стояли двое матросов. Со
стрелы крана к ним лениво спускался темно-серый цилиндр ракеты. Матросы
осторожно направили ее хвост точно в отверстие люка, и ракета медленно исчезла в
нем. Затем они принялись задраивать люк круглой пластмассовой мембраной.
Анна и ее коллеги - небольшая группа журналистов - жались к стене рубки,
пытаясь хоть как-то укрыться от дождя. Усиленный мегафоном голос отдавал
металлом :
- При запуске давление газов, созданное обычным пороховым взрывом,
выталкивает ракету вверх. Мембрана прорывается, и ракета покидает подлодку,
направляемая на цель с помощью компьютеров...
Голос трескуче продолжал в том же духе. И Анна подумала, что вряд ли в
будущей статье ей удастся воспроизвести этот рассказ, разве что официальный
текст, предназначенный для печати, окажется достаточно подробным. Следовало
бы как-нибудь ухитриться и набросать черновик.
За окнами кают-компании завывал шторм, пеленой дождя маскируя огромные
эллинги под горой на берегу залива. Внутри царил мягкий полумрак, было тепло.
Приглушенные разговоры у стойки бара стали громче и непринужденнее. Группу
подобрали явно наспех. Рядом с журналистами, на лацканах которых красовались
оранжевые жетоны "Пресса", офицеры в форме казались невероятно холеными и
изысканно воспитанными.
- Леди и джентльмены! Минуточку внимания!.. - возвысил голос старший
офицер. Разговоры смолкли. - Благодарю вас. Прежде всего, позвольте мне
приветствовать вас от имени командования базы Герлох. Надеюсь, вы повидали здесь
все, что хотели...
Журналисты откликнулись на это заявление добродушным гиканьем. Офицер
ответил им улыбкой:
- Уверяю вас, леди и джентльмены, что закон о сохранении государственной
тайны не имеет отношения к системам, дислоцированным в нашем баре, так что
прошу вас - не стесняйтесь!
- Благослови вас бог, начальник, - насмешливо воскликнул один из гостей,
приподняв свой стакан.
- Теперь о программе на завтра, - продолжал офицер. - С утра мы предлагаем
вам посетить учебные классы, где готовят персонал для работы с ракетами "По-
ларис", - боюсь только, там придется воздержаться от фотографирования. Затем
мы с вами планировали подняться на борт "Тритона", первой из подлодок ее
величества, вооруженных ракетами "Посейдон". Как вам известно, Завтра "Тритон"
должен был ошвартоваться на нашей базе, однако вследствие непредвиденных
обстоятельств произошла некоторая задержка, поэтому мы поведем вас в сухой док,
где в настоящее время стоит на ремонте подлодка "Резолюшн". Да, и еще вот
что: обед будет подан в семнадцать тридцать. Благодарю за внимание.
- Что случилось? - обратилась Анна к стоявшему рядом с ней журналисту. - До
сих пор они были точны как часы.
Обычно веселый и разговорчивый, сейчас Мэтт был серьезен, его глаза рыскали
вокруг в поисках намека на разгадку.
- Ты права, они никогда не меняют расписания без чертовски уважительных
причин. - Он пристально посмотрел на Анну. - У них определенно что-то
стряслось . . .
Доктор Лайонел Слейтер специализировался в области теории связи. Еще в
студенческие годы его отмечали как очень одаренного математика. Правда, кто-то
из преподавателей однажды заметил, что, кроме склонности к математике, у него
есть еще и прискорбная склонность к выводам, которые выходят за рамки строгой
научности. Завершив диссертацию, Слейтер воспользовался субсидией, чтобы
совершить поездку по научным учреждениям Северной Америки, а затем возвратился
в Англию и в поисках работы принялся изучать объявления в специальных
журналах. Его американское турне не было ни особенно интересным, ни особенно
успешным, если не считать одного происшествия, которое само по себе тоже отнюдь
не выглядело значительным.
Хотя поездка обошлась молодому ученому гораздо дороже, чем он предполагал,
Слейтер позволил себе добраться от аэропорта Кеннеди до Манхэттена
вертолетом: ему очень хотелось посмотреть на город с высоты.
Глядя с птичьего полета на забитые автомобилями улочки и перекрестки
Бруклина, он представил себе все это как единую систему. Движение блестящих
цветных точек подчинялось определенному ритму, они не просто повиновались
сигналам светофоров, а каким-то неведомым образом влияли друг на друга. Слейтер
даже набросал в записной книжке приближенные математические зависимости и к
тому моменту, когда вертолет приземлился, был уже целиком во власти того
особого возбуждения, с которым неизменно связано возникновение хорошей новой
идеи.
Вернувшись в Англию, Слейтер после долгих и тягостных поисков нашел себе
работу в исследовательском центре при министерстве транспорта и с помощью
инженеров-автодорожников и специалистов по электронике стал "доводить" свою
идею до уровня практической осуществимости.
Он придумал и название для своего проекта: "Самообучающаяся дорожная
система" .
Упрощенно его идея сводилась к тому, чтобы, взяв замкнутую сеть улиц,
превратить ее в подобие биологического целого. Снабдить ее "органами чувств" -
пневматическими счетчиками, помещенными под поверхностью мостовых, и
телевизионными камерами, а всю информацию, поступающую от этих органов чувств,
передавать на компьютер, способный корректировать свои решения на основании
накопленного опыта, иначе говоря, "самообучаться". И, наконец, связать этот
компьютер обратной связью со светофорами и с полицией, регулирующей движение.
Отличие системы Слейтера от других подобных систем заключалось именно в
способности компьютера "самообучаться". Изучая транспортные потоки на
переданных под его контроль улицах, он мог максимально увеличить интенсивность
движения на каждый отдельный день, неделю или месяц. Категорически возражали
против этого проекта лишь полиция да некто Эзертон.
Недовольство полиции, по мнению Слейтера, было вызвано чисто эмоциональными
соображениями - они, мол, люди и не должны попадать в рабскую зависимость от
машины. Это-де унизит их человеческое достоинство.
Эзертон входил в состав комитета, который, в конце концов, одобрил
предложенную систему. Тем не менее, он остался убежденным противником самой идеи,
утверждая, что последствия в достаточной мере не взвешены и что
эксплуатационные качества самообучающегося компьютера не могут быть определены с полной
научной достоверностью.
Для эксперимента был выбран район, ограниченный четырьмя улицами: Найт-
сбридж с севера, Кромвел-роуд с юга, Глочестер-роуд с запада и Слоун-стрит с
востока. Потребовалось четырнадцать месяцев, чтобы установить необходимое
оборудование и проложить кабели, связывающие его с компьютером и с постом
управления в расположенном поблизости Имперском колледже.
Прежде чем начать эксперимент, были собраны исчерпывающие данные о
транспортных потоках в районе, чтобы сопоставить скорости движения до и после
пуска системы. Пришлось соединить систему с контрольными постами на магистралях,
ведущих в этот район, и на выходе из него: принятые компьютером решения
надлежало учитывать и в соседних кварталах.
Еще три месяца ушло на то, чтобы "преподать" машине нужный курс: она должна
была полностью осознать свои жизненные функции. И только после многократных
проверок ей было доверено управлять своими нервами и мышцами - сигналами
светофоров и действиями полисменов в шлемах с антеннами.
Слейтеру вспомнилось, с какой тревогой он впервые передал машине контроль
за движением. Данные о транспортных потоках на каждом отдельном участке
поместили возле счетчиков, которые должны были регистрировать те же потоки, но
уже управляемые компьютером. Несколько долгих мучительных минут счетчики не
показывали никаких перемен, но вот медленно, очень медленно начались
улучшения. Машина словно бы сердилась за то, что на нее взвалили столь высокую
ответственность . В последующие часы вплоть до позднего вечера скорость движения
продолжала возрастать. Торжествующие ученые, оставив систему под наблюдением
ассистентов, отметили победу приличествующим случаю возлиянием.
С тех пор пропускная способность системы неуклонно возрастала, пока не
достигла расчетной величины. Но сегодня Слейтер опять не находил себе места. Он
нервно мерил комнату шагами, перекладывал папки, что-то поправлял и
передвигал.
Перед ним в боевом порядке выстроились сорок восемь телевизионных экранов.
Возле каждого из них освещенный счетчик показывал интенсивность транспортных
потоков на данном перекрестке. Рядом со счетчиком на специальной карточке
значилась контрольная цифра, полученная до ввода системы в действие. Окинув
взглядом экраны, на которых бесконечной вереницей двигались лимузины и
автобусы, Слейтер утешил себя надеждой, что все и впредь будет в порядке. Потом
он посмотрел на часы - оставалось десять минут. Черт его знает, как
полагается разговаривать с министрами - непрерывно кланяться и повторять через каждое
слово "сэр"?
На посту управления сегодня был образцовый порядок. Слейтер едва удержал
секретаршу от того, чтобы водрузить на пульт горшок с цветами. Наконец, она
просунула голову в дверь и сообщила:
- Идут!
Из коридора послышались приближающиеся голоса, дверь распахнулась, и вошли
директор исследовательского центра, министр, два его помощника и... Эзертон.
Директор представил Слейтера; сегодня он так и светился профессиональным
обаянием.
- Ну, а теперь, Слейтер, расскажите нам вкратце, как поживает ваше дитя.
Мне докладывали, что все в полном порядке.
- Совершенно верно, сэр, пропускная способность удерживается на одном
уровне . Скорость движения возросла почти повсеместно на восемь и четыре десятых
процента.
Министр, для которого это был уже третий деловой визит за день, считал
своим долгом проявить хотя бы некоторый интерес.
- Скорость движения, - повторил он. - Да, да, разумеется. Однако не
расскажете ли вы мне все так, словно... словно перед вами ребенок лет трех от роду.
И он улыбнулся, показав желтые от табака зубы.
Слейтеру ничего не оставалось, как приступить к очередному, по собственному
его выражению, "разжевыванию для кретинов". Директор покровительственно
улыбался, а министр время от времени кивал. Если же он вдруг действительно
понимал , о чем идет речь, кивки становились короче и чаще.
Компьютер в соседней комнате работал почти беззвучно - слышались лишь
отрывистые щелчки, когда записывающие головки меняли свое положение. Ничто не
указывало на то, какой интенсивный поток информации устремляется сюда с
соседних перекрестков. Счетно-решающее устройство за доли секунды обрабатывало
ее, производя сложнейшие вычисления, а логические схемы - душа компьютера -
выносили правильные решения. Все компоненты работали безупречно.
Но вот один из них, названный конструкторами логической ячейкой М-13, выдал
два неверных решения, а потом и вовсе отказал.
Слейтер уже благополучно заканчивал свое сообщение, а тем временем
последствия отказа этой ячейки множились, расходясь как круги по воде, от центра к
периферии подчиненной машине дорожной сети.
Заговорил министр:
- Замечательно, Слейтер. Очень-очень интересно. Поздравляю вас. Мне
известно, что до сих пор ваши идеи не пользовались всеобщей поддержкой, - Эзертон
переминался с ноги на ногу, - но заверяю вас, отныне вы не будете испытывать
никаких... гм, никаких финансовых затруднений.
Он подошел поближе к телеэкранам.
- Где же это мы? Ну, конечно, как же я сразу не узнал - Музей естественной
истории, не правда ли? А вон и Музей королевы Виктории и принца Альберта... -
Он был похож на ребенка, получившего новую игрушку. - Замечательно,
чувствуешь себя будто в центре исполинского мозга...
Но тут голос министра сорвался, маленькие голубые экраны приковали к себе
общее внимание.
Отказ одного-единственного компонента до основания сотрясал теперь всю
систему. На перекрестке Эгзибишн-роуд и Кромвел-роуд светофор переключился с
красного на зеленый и тут же снова на красный. Такси, успевшее выскочить на
перекресток, сразу же столкнулось с автобусом.
На перекрестке Найтсбридж и Слоун-стрит светофоры совсем потухли, чтобы
через минуту совершенно сойти с ума. Машины, двигавшиеся на Запад от Пикадилли,
в мгновение ока сбились в грандиозную чадящую пробку.
Показания счетчиков с Принс-Консорт-роуд вдруг сразу возросли на два
порядка, в результате на Куинс-гейт у перекрестка с Кромвел-роуд включился
постоянный зеленый. Прошло каких-то четыре минуты, и движение во всем районе
оказалось полностью парализованным. В общей неразберихе то и дело происходили
несчастные случаи, но кареты скорой помощи не могли пробиться по задыхающимся
улицам - в ранних сумерках беспомощно мигали их синие огоньки.
На посту управления стояла полная тишина - никто не решался заговорить
первым . Наконец директор не выдержал:
- Бога ради, Слейтер, что случилось?
Слейтер был ошеломлен.
- Боюсь... Нет, не знаю. Просто не знаю...
Ему хотелось расплакаться.
Министр посмотрел на своих помощников и сказал подчеркнуто твердо:
- Извините, джентльмены, но... гм... нам пора возвращаться в министерство.
Не забудьте, - обратился он к директору, - представить мне обо всем этом
подробный доклад...
Директор ответил мрачным кивком. Министр вспомнил про Слейтера:
- Весьма сожалею, поверьте, весьма и весьма сожалею...
Когда они выходили из комнаты, лицо Эзертона ничего не выражало, он только
пристально посмотрел на Слейтера через плечо.
2
Исподволь наблюдая за своими коллегами, Люк Джеррард в десятый раз за день
задавал себе один и тот же вопрос: за каким, собственно, чертом его сюда
занесло?
Большую часть времени они, сотрудники агентства Креймера, проводили,
слоняясь по комнате в тщетной надежде найти решение проблемы бутылочного горлышка.
Джеррарда давно уже тошнило и от бессмысленности их усилий, и от самих его
коллег.
За окном был серый декабрьский день. Часы показывали половину пятого,
постепенно темнело. В сумерках комната казалась Джеррарду еще более мрачной,
чем обычно. Кирпичные, в викторианском духе стены школьного здания, которое
агентство приспособило для своих нужд, упорно противились всяким попыткам
обновления. Здание, как непреклонная старая дева, меняться не желало. Комната
оставалась сырой, темной, промозглой и неуютной - возвышение для кафедры в
одном углу, огромная доска на роликах размером чуть не во всю стену - в
другом. Доску почти сплошь покрывала паутина формул; на стульях, на столах, на
полу - повсюду валялись скомканные блокнотные листки. Десятидневные усилия
завели группу в совершеннейший тупик.
Виной тому отчасти был сам состав четверки: Креймер подобрал ее на
удивление плохо. Десять дней подряд шотландец Бьюкен - редкое терпение и склонность
к самоанализу - словно машина, выкидывающая тарелочки для стрельбы, выдавал
идеи, а англичанин Райт только и делал, что с первого выстрела разносил эти
идеи вдребезги. Джеррарду осточертели и тот и другой. Они были как числитель
и знаменатель, сокращающиеся без остатка, а проблема - ни с места.
Все, что в обычных условиях могло бы стать отправной точкой для творческой
мысли, здесь сводилось на нет, а то и превращалось в новый источник
напряженности. Оставалось только диву даваться: на что, в сущности, рассчитывал Крей-
мер, когда нанимал на работу людей, столь разных по темпераменту,
мировоззрению и научной подготовке! Пока они преуспели только в одном более или менее
значительном начинании - изобрели самораспадающуюся пластмассовую бутылку;
шеренга таких бутылок украшала дальнюю стену комнаты, дабы поразить
воображение посетителей, если таковые удостоятся чести быть приглашенными сюда, в
святая святых фирмы.
Джеррарду представлялось истинным чудом, что они придумали хотя бы эту
бутылку . Он перевел взгляд на третьего из своих соратников - Джима Скэнлона.
Скэнлон был моложе других - бодренький, чересчур услужливый и довольно
безликий технарь, из тех, кому природа не отмерила склонности к творчеству. "Вот
продавец из него был бы неплохой", - подумалось Джеррарду. А пока что Скэнлон
получал, по-видимому, удовольствие от того, что сеял рознь между Бьюкеном и
Райтом, натравливая их друг на друга. Впрочем, Скэнлону следовало отдать
должное - если ему поручали конкретную лабораторную задачу, он выполнял ее
точно и добросовестно.
Вошла секретарша Бетти с чаем. Водрузив поднос на стол, она задала свой
коронный вопрос:
- Кому пирожных?
Вопрос этот, как уже успел усвоить Джеррард, был чисто риторическим. Райт,
казалось, вовсе ничего не ел; он весьма скрупулезно следил за собственным
весом и ни при каких обстоятельствах не притронулся бы к клейкому крему,
неизбежно венчавшему любое из купленных Бетти пирожных. А гурман Бьюкен никогда
не опустился бы до того, чтобы перебить себе аппетит незадолго до обеда.
Пока Бетти разливала чай, мужчины с сумрачным видом молчали.
- Сегодня мы все равно не придумаем ничего путного, давайте закругляться, -
сказал, наконец, Райт и, пришурясь, глянул из-под очков на Бьюкена, будто
вызывая его на спор.
Но Бьюкен ответил усталым согласным кивком:
- Вы правы...
Бетти подала Джеррарду его чашку, и он отошел к окну. Внизу на улице
мерцали желтые фонари, снова моросил дождь, и Джеррарду с мимолетной тоской
подумалось, что в Канаде, в его родном городишке, улицы, наверное, уже выбелены
первым снегом. Память вернула его на два года назад, к той минуте, когда ему
довелось познакомиться с Арнольдом Креймером, который прилетел в Канаду
провести серию исследований, выбрав для этой цели университет, где работал
Джеррард.
В течение трех месяцев они сотрудничали бок о бок. Темой своих
экспериментов Креймер избрал самопроизвольное разрушение пластмасс, а в результате - в
результате в жизни Джеррарда произошел непредвиденный поворот. Он позволил
себе углубиться в воспоминания, пытаясь разобраться в собственном душевном
состоянии тогда и потом.
До университета он был врачом со скромной практикой на рудниках в северной
части провинции Онтарио. Там он встретил Шарон, женился на ней и, заразившись
ее неугомонной энергией, в тридцать лет решил попробовать свои силы на новом
поприще - в экспериментальной биологии. Однако университетская жизнь на
поверку оказалась пустой и нудной, и к тому времени, когда на горизонте
появился Креймер, Джеррард начал понимать, что попал на дорогу, ведущую в никуда.
Креймер учился в Гарварде, у лучших ученых Америки. Человек недюжинного
ума, он отличался также поразительной активностью и редким даром критического
анализа. Поначалу Джеррард принимал его с большим трудом. Ярость творческих
сил, бушевавших в этом человеке, попросту пугала канадца, и ему отнюдь не
сразу удалось наладить с Креймером нормальные отношения. Но когда отношения
наладились, соприкосновение с могучим интеллектом Креймера послужило для
Джеррарда огромным стимулом в работе.
Креймер жил в доме Джеррарда, и Шарон присматривала за ними обоими. Это
было время великих надежд, и, когда Креймер в конце концов вернулся в Англию,
чтобы основать там свое научное агентство, Джеррард бесповоротно понял, что
никогда не сумеет приспособиться к затхлой атмосфере провинциального
университета с его незыблемой табелью о рангах.
Между Джеррардом и Шарон возникли трения, постепенно обострившиеся до
взаимных измен и мучительного по своей пошлости развода. Джеррард остался в
университете еще на год, но все более замыкался в себе и все решительнее
возмущался системой авторитарной власти, навязанной старыми профессорами.
Бунт увенчался успехом, но, как нередко случается с бунтовщиками, и
противники, и сторонники отвернулись от него. Именно в эти тяжелые дни раздался
телефонный звонок из Лондона, и Креймер предложил ему перейти в агентство.
Решение было мгновенным: Джеррард подал в отставку, продал дом, машину, мебель
и, сократив свое имущество до двух чемоданов, перелетел океан, чтобы занять
предложенное место.
Внешне начинание Креймера выглядело необычным, но многообещающим: группа
специалистов, объединив свои способности и знания с организационным гением
Креймера, по заказу предугадывает и решает любые проблемы научно-технического
характера.
Постепенно группа вышла за рамки чужих проблем и по собственной инициативе
сделала несколько крайне прибыльных изобретений.
Одно из таких изобретений разработал химик Райт. Он создал пластик под
названием аминостирен - новый износоустойчивый изоляционный материал, нашедший
широкое применение в промышленности. Другое изобретение было, в сущности,
попыткой внести вклад в дело борьбы за охрану окружающей среды: пластмассовая
бутылка, под воздействием света рассыпающаяся в мелкую пыль. Сама идея
представлялась Джеррарду блестящей - именно такие плоды и должны были
произрастать в столь замечательной теплице, но прошло какое-то время, и он понял: в
деятельности агентства безвозвратно исчезло что-то, совершенно необходимое им
всем как ученым. Пожалуй, эта метаморфоза была определенным образом связана с
личностью самого Арнольда Креймера.
Креймер внушал всеобщее благоговение. Он был человеком крепкого, почти
богатырского сложения и имел привычку никогда не смотреть прямо на собеседника.
Его голубые глаза, прикрытые тяжелыми веками, обычно казались устремленными
поверх вашей головы. Когда же он, наконец, опускал свой взгляд, эти глаза
излучали прямо-таки магнетическую силу. Блестящий собеседник, он знал все или
почти все и обладал таким безошибочным чувством слова, что временами это
граничило с поэзией.
Однако со времени совместных исследований в Канаде в Креймере произошла
перемена. А может, Джеррард тогда не знал его как следует?
Креймер канадского образца был само вдохновение. Вся его эрудиция, весь
интеллект были подчинены поиску, точнее, радости поиска (правда, не всякий
рискнул бы употребить эти слова применительно к Креймеру). Он с восторгом
проводил часы, и даже дни, в размышлениях, строя различного рода догадки и
развивая на их основе необычные теории.
Теперь все это куда-то ушло. Человек, которого Джеррард видел перед собой,
был совсем другим Арнольдом Креймером, резко отличным от того, былого. Прежде
полноводный, искрящийся поток его речи теперь был сжат в эклектичную,
отрывистую , а порой и грубую скороговорку бизнесмена. Каждое его замечание, каждое
Задание, каждая мысль подчинялись теперь одной цели - выгоде. Единственный
критерий при любой оценке - можно ли сделать на этом деньги.
Если прежний Креймер подавлял своим интеллектом, то этот новый Креймер
просто пугал - его энергия жгла, как луч лазера. Создавалось впечатление, что он
с трудом сдерживается, чтобы не напасть на вас. Раньше Джеррард ощущал опре-
деленную близость этого человека, дружеское влечение к нему; теперь положение
босса отделило Креймера от Джеррарда, как и от всех остальных. Став хозяином,
Креймер не щадил никого и в первую очередь - самого себя. Он не утратил
известного обаяния, но эта привлекательность была привлекательностью
одержимого . Теперь он думал только об одном - об успехе, успехе любой ценой.
Смеркалось. Внезапно в комнате вспыхнул свет - вошел Креймер. Осмотрелся.
- Ну, как? Надумали что-нибудь?
Все четверо подняли глаза. Креймер самим своим присутствием заставил их
выпрямиться , несмотря на усталость. Высокого роста, с крупной головой на
могучих, слегка сутулых плечах, в свои сорок пять лет он прекрасно владел
искусством моментально становиться центром внимания всюду, где бы ни появился.
- Опять вернулись к тому, с чего начали, - ответил Райт, поближе подойдя к
хозяину.
- Так я и думал, - сказал Креймер. - Ничего другого я и не ожидал.
Бьюкен вытянул ноги и с обреченным видом заложил руки за голову.
- Так, значит, все, чем мы занимались последние дни, было ни к чему?
- Говорят, на каждую толковую мысль обязательно приходится семь никчемных,
- отозвался Креймер. - Эти семь у вас уже были, так что сейчас, с вашего
разрешения, я хотел бы провести совещание по существу...
- Сейчас? - простонал Бьюкен.
Креймер кивнул:
- Именно сейчас. Знаю, что вы устали, но часто именно усталость рождает
самые перспективные идеи. Давайте рассмотрим заново все предпосылки и подумаем,
почему они не сработали. Может, мы ничего и не надумаем, но, вероятно,
натолкнемся на идею-другую, над которыми вы потом поразмыслите на досуге, в
субботу и воскресенье. - Он окинул взглядом своих измученных подчиненных. -
Бетти, принесите нам бутылку виски, настоящего, шотландского. - Кивок в
сторону Бьюкена: - Самого настоящего, без обмана. Правда, появилась еще одна
забота, требующая нашего внимания...
Он снова осмотрелся и, казалось, только сейчас заметил Джеррарда.
- Люк, вы, наверное, с этим справитесь. Придется немного прогуляться...
Джеррард постарался не слишком явно обнаружить свою радость. Что угодно,
лишь бы вырваться из этих гнетущих стен! Он почти не участвовал в спорах
последних дней, сознавая себя не достаточно компетентным в тонкостях химии
высокомолекулярных соединений.
- Вы знаете, что такое Баррет в Кенсингтоне? - спросил Креймер.
- Большой универмаг?
- Он самый. У них там какие-то неприятности в отделе игрушек...
- Без шуток, - приподнял брови Джеррард.
- Похоже, что неприятности связаны с аминостиреном.
Райт тут же оторвался от бумаг, которые перебирал у себя на столе.
- Быть может, лучше мне?..
Аминостирен Райта принес им первый большой коммерческий успех. Остроумная
формула, основанная на сочетании молекулярных структур протеина и
полистирола , да к тому же, как выяснилось, дешевизна и несложность в изготовлении.
Крупные фирмы незамедлительно развернули массовое производство, получив
неплохие барыши. Аминостирен не только явился химической основой следующего их
изобретения - самораспадающейся бутылки, но и нашел применение буквально в
сотнях изделий - от ракет до игрушек.
- Я предпочел бы видеть вас здесь, - холодно сказал Креймер Райту и
обернулся к Джеррарду. - Анна уже там. Я не склонен придавать этому большого
значения. Просто нежелательно, чтобы эта история попала в прессу. Там должен
быть еще и кто-то из нас... - Он перехватил вопросительный взгляд канадца. -
То ли на выставке игрушек, то ли на рождественском базаре расплавилась какая-
то аминостиреновая деталь. Парень, который за это отвечает, никак не
разберется, в чем дело. Может, виновата жара, а может, какой-то шутник брызнул
ацетоном. Мы же не давали гарантии, что аминостирен противостоит любым
воздействиям. Словом, посмотрите, в чем там дело, и привезите нам образец для
проверки...
Джеррард поднялся и направился к двери.
- Вы на машине? Анна будет очень вам признательна, если вы потом подбросите
ее домой...
В дверях Джеррарду встретилась Бетти с подносом в руках - на подносе стояла
бутылка и несколько стаканов. Он отступил на шаг, чтобы дать ей пройти. А
Бьюкен поднялся с места - в первый раз с самого завтрака - и поспешил принять
у Бетти поднос, не в силах отвести глаз от узкого темного горлышка. "Ладно,
обойдусь без вашей выпивки, - подумал Джеррард. - Все равно водка лучше".
Пройдя по коридору, он вышел из здания под дождь.
По дороге, еле двигаясь в предрождественском потоке машин, Джеррард думал
об Анне Креймер.
Он видел ее дважды. В первый раз вместе с мужем у них дома, в тот самый
вечер, когда прилетел в Лондон, и вторично - в агентстве, несколько недель
спустя. Двух встреч оказалось достаточно, чтобы он понял - Анна привлекает
его, как уже многие годы не привлекала ни одна другая женщина.
Джеррард резко нажал на тормоз, машину занесло, но она успела остановиться,
едва не задев такси, которое внезапно вынырнуло откуда-то сбоку. Такси, как
ни в чем не бывало, поехало дальше, и Джеррард, теперь уже вполне привыкший к
чаду и хаосу лондонских улиц, тут же выкинул это происшествие из головы,
продолжая думать о своем. Анна волновала его.
Она была красива по самым строгим меркам: высокая шатенка с большими карими
глазами и кожей чуть смуглее обычного. Отличала ее и элегантно-непринужденная
манера держаться, манера, которую он никак не мог забыть и которая, по его
мнению, являлась следствием аристократического британского воспитания. Уголки
губ у Анны неизменно складывались в едва заметную улыбку, а глаза смотрели на
вас со скрытым вызовом. Нетрудно было догадаться, с каким успехом она брала
интервью, хотя из этого вовсе не следовало, что ей удастся добиться признания
как научному обозревателю.
Она, бесспорно, умела обходиться с мужчинами. Каждый, с кем ей приходилось
соприкасаться, воображал, что она заинтересована именно им. Возможно, это был
профессиональный трюк, но если даже и трюк, решил Джеррард, то чертовски
действенный .
Вообще-то Джеррард относился к женщинам с изрядной долей цинизма.
Развалившийся брак и все, что за ним последовало, а также несколько мимолетных, не
принесших радости встреч побудили его остерегаться серьезных увлечений. Но,
может статься, после развода он слишком явно искал этих встреч; может
статься, смотрел на женщин слишком голодными глазами и в его поведении сквозила
излишняя озабоченность. Так или иначе, все его попытки по-настоящему
сблизиться с женщиной заканчивались безрезультатно. Быстренько утешить его - на
это еще соглашались, но разве к этому он стремился! Природа не обидела его
ростом, он был привлекателен, хотя и не красив в традиционном смысле слова, и
на лице у него читалась та мужская сила, которая всегда нравится женщинам.
Но, похоже, ни одна из них не желала вступать с ним в сколько-нибудь
продолжительные отношения...
К своему удивлению, он обнаружил, что добрался до места назначения -
небольшой, окаймленной деревцами площадки позади универмага Баррета. И чей-то
"бентли", словно по заказу, выезжал с одной из немногих платных стоянок.
Вознамерившись втиснуть свой "ситроен" на освободившееся место, он не
заметил нахальной малолитражки, которая кралась следом и сейчас пыталась обойти
его, чтобы прошмыгнуть на стоянку. Малолитражку вела длинноволосая блондинка
с ослепительной улыбкой. Джеррард подумал, что она хочет просто проехать
мимо , и сделал знак рукой, что подождет, но она начала заворачивать на стоянку,
и он молниеносно дал задний ход. Секундная схватка двух самолюбий - машины
двигались друг на друга, на таран, но тут девица нажала на тормоз и испуганно
подала свою малолитражку назад. Джеррард занял стоянку, бросил в прорезь
счетчика пару монет и отправился через площадку к Баррету.
Универмаг был набит покупателями. Когда-то Джеррард любил эту
предрождественскую суету. В студенческие годы он, случалось, вставал за прилавок сам,
чтобы подработать за каникулярные дни. Ему доводилось помогать в крупных
универмагах Торонто и Монреаля, но здесь, у Баррета, обстановка была совершенно
иной.
В Канаде крупные магазины, невзирая на крикливые призывы покупать никому не
нужные веши, сверкали весельем, простодушной радостью рождества. А здесь все
казались утомленными, были раздражены и никто не получал ни малейшего
удовольствия. Это был ритуал, исполняемый истово, как полагается, но без тени
радости и надежд. Впрочем, заметил про себя Джеррард, поднимаясь по
эскалатору к отделу игрушек, делать покупки и вправду невелика радость.
В отделе игрушек суматоха, если уж применять это слово, была еще большей, а
уровень шума он оценил не менее чем в семьдесят децибел. Дети кричали,
визжали, били в барабаны, дудели в жестяные трубы; на маленьких проигрывателях
хрипели прошлогодние шлягеры, слышалось металлическое поскрипывание
музыкальных шкатулок. На высоких нотах выли заводные машинки и моторчики - и все это
вперемешку с жужжанием часовых механизмов и беспорядочным клацаньем железных
лап и копыт сотен зверушек, скачущих как попало по поверхности огромного
круглого стола.
В дальнем конце отдела располагалась традиционная рождественская пещера,
где стояла длинная очередь к Санта-Клаусу. Возле пещеры была фанерная
перегородка, над которой красовалась вывеска "Прогулка по Луне", а рядом Джеррард
увидел Анну Креймер.
- Привет, - сказала она и представила канадцу энергичного молодого человека
в толстой твидовой куртке. - Мистер Эспайнел - доктор Джеррард...
Они обменялись рукопожатием. Долговязый Эспайнел был еще очень юн, и рука у
него оказалась вялой и влажной от пота.
- Ну, что ж, пошли, - предложил Джеррард, и Эспайнел повел их к закрытой
сегодня от публики панораме.
Своим аттракционом Баррет ухитрился поразить даже лондонцев. "Обошлось ему
это, надо полагать, недешево", - подумал Джеррард. Фирма действительно не
поскупилась : точная копия лунного модуля, широкая полоса серебристой лунной
пыли и, главное, три фигуры в космических скафандрах в натуральную величину.
Одна из фигур, как объяснил Эспайнел, время от времени наклонялась, подбирала
с поверхности осколок породы, относила его за пять метров назад к кораблю,
загружала в контейнер и возвращалась на прежнее место. Неполадки произошли,
по-видимому, именно с этим роботом.
Первоначально он был сконструирован в одном из американских университетов
как демонстрационная модель для какой-то кибернетической конференции. Потом
его в частично разобранном виде приобрела компания, которую представлял
Эспайнел , и тот с несколькими помощниками воссоздал все заново, использовав, в
частности, зубчатые передачи из аминостирена. Неделю назад робота установили
в магазине, и Анна Креймер сочинила заметку, прославляющую панораму, а равно
аминостирен и другие новейшие сорта пластмасс.
Торжественное открытие панорамы прошло с успехом, и первые два-три дня,
несмотря на внушительную входную плату, она привлекала толпы и взрослых и
детей . Но потом начались поломки, и вот уже пять дней панорама была закрыта.
Причина поломок крылась, очевидно, в пороках самой пластмассы.
Эспайнел подвел их к низенькому верстаку, установленному позади лунного
модуля; здесь были разложены шестеренки, крепежные пластины и другие детали
робота. Отчего-то размягчившись, они потеряли форму и странно перекосились.
- Какая там температура?
Джеррард кивком показал на пылающие дуговые лампы - их отражение на
серебристой пыли имитировало солнечный свет.
- Примерно двадцать четыре по Цельсию, - ответил Эспайнел. - Никак не
хватит, чтобы все это расплавить. Впрочем, вы в таких делах специалист, вам вид-
HSS•••
Джеррард отнюдь не чувствовал себя специалистом, однако кивнул снова. Анна
подошла поближе к верстаку, взяла одну из деталей и внимательно осмотрела.
- Может, все-таки какой-нибудь растворитель? - предположила она.
- Это, конечно, было бы объяснением, - ответил Эспайнел, - но, насколько я
могу судить, тут и близко ничем таким не пахло.
- Но вы же не сидели здесь неотлучно? - вмешался Джеррард. - Может быть,
уборщица?..
Это нерешительное предположение смутило, прежде всего, его самого.
- Совершенно исключено, - заявил Эспайнел. - Мы чистим здесь все сами, и
только спиртом. Остальным даны строгие инструкции сюда не лазить. А это, тем
не менее, случается снова и снова. Я уже три раза менял шестеренки, и каждый
раз одна и та же история. Сюда, пожалуйста...
Он повел их к центру панорамы. Они прикрыли глаза ладонями, защищаясь от
блеска дуговых ламп.
- Сегодня, - продолжал он, - я пустил в ход последний запасной набор
шестеренок, покрыв их защитным лаком. Так что если ацетон или любой другой
растворитель каким-то образом попал внутрь робота, он не сразу доберется до самой
пластмассы. Я поставил термометр - вот, - чтобы мы могли следить за
температурой. Посмотрим, что будет. Пожалуйста, отойдите немного...
Он залез на подмостки - передний план панорамы - и направился к тонкой
фанерной перегородке, отделяющей панораму от прилавков отдела. Пыль скрипела у
него под ногами. Анна задержалась на середине, лицом к лицу с роботом.
- Идите сюда, не то окажетесь у него на дороге, - поманил ее Эспайнел.
Осмотревшись, он поднял портативный передатчик вроде тех, какие прилагаются к
радиоуправляемым катерам и автомобильчикам. - Начали!..
Он включил передатчик и повернул ручку. Они не сводили с робота глаз.
Зашумел сервопривод, голова медленно приподнялась, руки согнулись, одна нога
сдвинулась назад, и робот накренился набок. Потом его движения обрели
целеустремленность , и он пошел.
- Работает! - воскликнул Эспайнел.
- Быть может, вы отыскали решение, - заметила Анна.
Робот тяжелым шагом водолаза приближался к кораблю. Руки его были вытянуты
вперед - поддерживали воображаемую находку.
- Сейчас он положит образец в контейнер, - сказал Эспайнел.
- И что дальше? - осведомился Джеррард.
- Повернется и направится за новым образцом.
- Захватывающее зрелище! - Джеррард старался быть не слишком саркастичным.
- По мнению ребятишек, да, - отозвался Эспайнел не без обиды в голосе. -
Прошу меня извинить...
Он отошел к лунному модулю. Робот как раз добрался до входного люка и,
грузно наклонившись, укладывал воображаемый образец в контейнер. Эспайнел
проскользнул мимо и скрылся в недрах корабля. Робот не спеша повернулся и
нетвердой походкой двинулся обратно.
Анна, полуослепленная блеском ламп, обратилась к Джеррарду:
- Я набрала пыли в туфлю. Не поможете ли?..
Джеррард подхватил ее руку, и она, нагнувшись, принялась стаскивать
туфельку. Сейчас он был ближе к ней, чем когда бы то ни было, и ощущал тонкий
аромат ее духов. Роскошь ее темных, ниспадающих на плечи волос заставила сжаться
что-то внутри; как медик, он отдавал себе отчет в учащенном сердцебиении -
такого он не помнил годами. Крепко держась за него, она склонилась еще ниже и
вытрясла пыль. Ее стройные ноги в телесного цвета колготках отчетливо
вырисовывались на фоне белого лунного грунта.
Чья-то длинная тень упала между ними. Он оглянулся. Прямо над ее головой
нависла огромная фигура робота с ручищами, поднятыми почти вертикально,
словно изготовленными к удару карате.
- Осторожно! - крикнул Джеррард.
Стремительно схватив Анну за талию, он рванул ее к себе; в тот же момент
руки робота обрушились вниз. Одна из них все же Задела Анну, опрокинув их
обоих. А робот продолжал шагать прямо к фанерной перегородке. Руки его вновь
поднялись, готовые принять новые образцы пород. Чем ближе к перегородке, тем
быстрее двигались его негнущиеся ноги. На какой-то миг он, казалось,
задумался и вдруг всей своей массой ударил в фанерную стену.
Перегородка рухнула; Джеррард увидел изумленные лица детей и родителей,
ожидавших своей очереди на прием к Санта-Клаусу. Еще мгновение - и робот
очутился в зале.
Люди с криком бросились врассыпную: очередь тут же рассеялась. Какая-то
женщина с девочкой на руках споткнулась и упала. Быстро вскочив, Джеррард
подбежал к оставленному Эспайнелом передатчику. Робот неумолимо надвигался на
потерявшую сознание женщину и ребенка, который оцепенел от ужаса.
Джеррард повернул выключатель. Робот издал короткое гудение, и уже
приподнявшаяся нога, лязгнув, остановилась. Однако равновесие робот сохранял только
на ходу; теперь он медленно осел набок и с грохотом опрокинулся.
Джеррард подошел к Анне.
- Вы не ранены? - появился откуда-то Эспайнел.
- С нами все в порядке. Займитесь своим уродом, - Джеррард показал на
робота и обратился к Анне. - Идемте. Вам надо ехать домой.
- Нет, нет, - возразила она, - со мной все в порядке...
- А плечо? - Он коснулся разорванного рукава пальто. Анна поморщилась.
- Оставьте, это просто ушиб. Должна же я узнать, что случилось с этим
чучелом. . .
Она подошла к Эспайнелу, который, нагнувшись над распростертой фигурой,
открывал крышку у нее на спине.
- Мы еще вернемся, - не отступал Джеррард. - Полагаю, капля спиртного вам
не повредит...
- Нет, нет, - повторила Анна твердо и вдруг слегка покачнулась. Джеррард
поддержал ее. Она подняла руку ко лбу. - Быть может, вы и правы...
Они не без труда пробрались сквозь толпу.
- Ну, как, помогает? - спросил Джеррард некоторое время спустя. Они сидели
с большими рюмками виски в шумной и безвкусно обставленной кенсингтонской
пивной неподалеку от универмага.
- Еще бы! - ответила Анна и осторожно потрогала плечо. - Только вот
побаливает сильнее, чем раньше...
- Где вы живете?
- Рядом, буквально за углом. - Она подняла на него глаза. - Да вы же у нас
были!..
- Совсем запамятовал. Ладно, отвезу вас домой.
- Право же, мне совсем не так плохо.
- Судить об этом буду я, договорились? - улыбнулся Джеррард. - Ведь я врач,
- добавил он притворно напыщенным тоном.
- Ах, доктор, прошу меня извинить. Тогда пойдем?
Она поднялась, и они направились к выходу.
- Машина на стоянке через дорогу, - сказал Джеррард.
Миновав вереницу узких улочек, они затормозили у большого
ультрасовременного жилого дома на Кромвел-роуд.
- Все эти новые кварталы для меня на одно лицо, - заметил Джеррард.
- Благодарю покорно...
Ее квартира выглядела теперь иной, чем прежде. Когда Джеррард был здесь в
первый раз, еще не опомнившись после перелета, обстановка показалась ему
располагающей и уютной. Теперь впечатление изменилось. "Должно быть, все зависит
от настроения", - подумал Джеррард. Тогда ему хотелось ощутить в этом доме
тепло. А теперь и кожаная кушетка, и мозаичный кофейный столик у камина будто
выросли в размерах, став какими-то громоздкими и претенциозными. И кладка
самого камина выпирала в стороны куда больше чем нужно. Все было слишком
богатым, сделанным напоказ и лишенным изысканности.
- Разрешите, я вас осмотрю.
Она принялась расстегивать пуговицы жакета.
Плечи у Анны были уже и тоньше, чем казались под одеждой. На левом плече
багровел солидный синяк, но кожа осталась неповрежденной. Он осторожно ощупал
ее плечо и руку.
- Так не больно?
Он поднял ей руку вверх до уровня плеча.
- Нет, - ответила она, - не больно.
Он поднял руку еще выше.
- А так?
Она вздрогнула.
- Больно. Вы думаете, трещина?
- Нет, не думаю, хоть и не могу утверждать с полной уверенностью. Советую
сделать снимок, просто ради собственного спокойствия. - Он встал. - Ладно, с
профессиональными обязанностями покончено. Можете одеваться.
Анна, не скрывая улыбки, набросила жакет на плечи. К своему смущению, он
заметил, что она вовсе не носит лифчика. Заметил он и красную метку на шее.
Она перехватила его взгляд и поспешно застегнула жакет.
- А это откуда? - спросил он.
Анна смутилась. Завязав шейный платок, она даже заправила его под воротник.
- Старые раны...
- Ну, не такие уж старые, - не согласился Джеррард. Внезапно до него дошло,
что это может значить, и он обругал себя за наивность. След поцелуя, и
довольно свежий. "Дисквалифицировался ты во всех отношениях", - сказал он себе
и порывисто поднялся с дивана.
- Поеду-ка я обратно к Баррету и узнаю, что там обнаружил Эспайнел. Надо
забрать эти шестеренки в лабораторию. Я в них не разбираюсь, ведь я же не
химик. . .
- А может быть, вы задержитесь еще чуть-чуть, выпьете рюмочку? - Она
взглянула на него в упор. - Право же, я очень вам признательна... доктор.
- Нельзя же оставлять бедного парня в неведении о том, что с вами
приключилось . Он, верно, решил уже, что вы в больнице. Я лучше поеду.
- Я тоже хочу узнать, что там такое. Сообщите мне, не сочтите за труд, как
только сами узнаете.
- Разумеется, сообщу, но разве... Вы же узнаете и без меня...
- Вы имеете в виду - от мужа? - уточнила Анна. - Он слишком занят...
Пожалуйста , не забудьте позвонить мне.
- Ну, что ж, пожалуй, тут действительно есть о чем написать.
- "Взбесившийся робот в переполненном торговом зале", - усмехнулась Анна. -
Это не мое амплуа. Нет, я хочу знать подробности из-за того, к чему мы прича-
стны, - из-за аминостирена...
Джеррард замялся на пороге.
- Я позвоню. Всего доброго...
По пути к лифту он старался понять, откуда берется в ней такая сила, что он
заикается и чувствует себя дураком. Ему стало досадно, а тут еще и лифт никак
не приходил, и он сбежал по лестнице бегом, вымещая эту досаду на себе.
Когда он вновь добрался до отдела игрушек, универмаг уже закрывался,
последних покупателей вежливо, а иногда и не очень вежливо выпроваживали вон.
Продавцы, подсчитывая выручку, толпились у касс. Эспайнела он нашел в
помещении панорамы; неподалеку на козлах распростерлась фигура робота.
- Вещественное доказательство номер один, - объявил Эспайнел, указывая на
извлеченные из поверженного робота детали.
Джеррард с интересом взглянул на них. Пластмасса несомненно размягчилась по
краям, а в одном месте ее поверхность казалась липкой.
- Это лучше отправить в лабораторию.
Джеррард достал из портфеля коробочку и пинцетом собрал в нее шестеренки.
Положив коробочку обратно в портфель, он поинтересовался:
- Что же вы теперь намерены делать?
- Придется, наверное, опять перейти на металлические шестерни. Чертовское
невезение! Их надо вытачивать на заказ - а это займет уйму времени...
- Видели вы когда-нибудь раньше подобное размягчение?
- Как вам сказать, - ответил Эспайнел, - я ведь здесь не работаю, но я
спрашивал у местных ремонтников. Они такого не встречали.
Джеррард кивнул и взял свой портфель, собираясь уйти. Эспайнел тронул его
за локоть.
- Передайте, пожалуйста, мои извинения Анне. То есть миссис Креймер...
- Хорошо, передам. Вы давно с ней знакомы?
Джеррард опять почувствовал смутное раздражение. Что за беда с такими
женщинами : их обаяние никого не минует, как грипп в январе.
- Она была на открытии нашей панорамы. Я читал, что она написала. Для
женщины это, знаете ли, совсем неплохо...
- Да, мне говорили, - ответил Джеррард. - Мы с вами еще свяжемся...
Он шел по опустевшим отделам, преследуемый гудением пылесосов - начиналась
уборка. На прилавки были уже наброшены чехлы, и универмаг походил на
гигантскую обшарпанную пепельницу.
3
Лайонел Слейтер проснулся как от толчка и тут же натянул поверх головы
одеяло, чтобы спрятаться от холодного воздуха спальни. Он хотел еще минутку
понежиться в постели, но им уже овладело смутное беспокойство: предстоящий
день сулил что-то неприятное, что-то скверное, словно продолжение какого-то
дурного сна... Внезапно он вспомнил.
Следственная комиссия. Кровь прилила к вискам.
Такая гигантская работа! И идея была верна, несомненно верна. И каждая
мелочь при проектировании и сборке системы была проверена и перепроверена -
такого чудовищного срыва произойти просто не могло. Все основные узлы
дублировали, сигналы шли параллельно по независимым каналам, перед пуском были
проведены все мыслимые испытания.
Стряхнув с себя уныние, он попытался предугадать, как поведут себя члены
комиссии.
Эзертон. Ну, от этого помощи не дождешься: они прямо-таки ненавидят друг
друга и в науке неизменно выступают антагонистами. Первоклассный ум - в этом
сомневаться не приходится, - но начисто лишен оригинальности. Честолюбивый,
жестокий, не ведающий сострадания, Эзертон всегда умудрялся делать то, что
надо и тогда когда надо и удачливо избегал опасностей и ошибок. К общему
неудовольствию, со временем он, надо думать, займет в министерстве один из
самых высоких постов. Негодяй! Минуту-другую Слейтер тешил себя, выискивая
нелестные эпитеты в адрес Эзертона.
Кто там еще? Профессор Старр - с ним Слейтер виделся лишь однажды, после
лекции в Королевском обществе. Вспоминался внушительного вида старик с ежиком
непослушных седых волос на голове, спокойный, обходительный, но весьма
настойчивый и, видимо, честный. Этот, по крайней мере, выслушает.
Холланд, директор исследовательского центра. Тут предсказать что-либо
довольно трудно. Озабоченный человечек с лицом язвенника. Правда, в конце
концов , Холланд оказал проекту полную поддержку, так что, вероятно, до поры до
времени будет его защищать, но, почувствовав, что дела плохи, станет искать
козла отпущения. Если вдруг обнаружится какая-нибудь ошибка при
проектировании, тогда ему, Слейтеру, крышка - и Эзертон с удовольствием вобьет в эту
крышку последний гвоздь.
Хинтон, специалист по вычислительной технике. С этим Слейтер тоже
встречался не впервые. Добросовестный делец, заинтересованный только в том, чтобы
защитить продукцию своей компании - компьютеры ДПФ-6. Подняться над
ведомственными барьерами неспособен, будет отстаивать честь мундира любой ценой. Тут
Слейтера пронзило чувство страха: а сохранил ли он все спецификации? Любой
намек на ошибку электроники или на конструктивный дефект заставит Хинтона
вытащить на свет божий характеристики всех печатных схем до единой. Ничего не
попишешь, профессионал...
Слейтер выбрался из постели, покачнулся - и только тут вспомнил о
таблетках. Врач предупреждал - не больше двух; он принял три, и это дало ему
несколько часов забвения, зато теперь обернулось головокружением и тошнотой.
Мелькнула мысль, что сегодня ему нипочем не дожить до вечера.
Он подошел к окну, поскреб ногтем иней и глянул на улицу; хмурое
декабрьское утро только усугубило его уныние. Каким может быть заключение комиссии?
Только таким: очень сожалеем, Слейтер, поверьте, мы самого высокого мнения о
ваших способностях, но ошибка обошлась слишком дорого и как должностные лица
мы обязаны сказать "нет". Это значит снова листать журналы в поисках
вакансии, снова примкнуть к армии безработных с учеными степенями и закончить свои
дни в какой-нибудь кустарной прачечной, как Мэтьюз.
Когда он добрался автобусом до Уайтхолла, начался снегопад; крупные мокрые
хлопья, падая на землю, тут же превращались в бурую грязь. Достигнув цели
своего путешествия - главного подъезда министерства внутренних дел, Слейтер
почувствовал, что в ботинке хлюпает вода. Подметка прохудилась насквозь.
Действие таблеток кончилось, и он вновь поддался панике. Занавес упал. Ему
не придется больше бывать в профессиональной среде: "Глядите, вон идет
старина Слейтер. Помните, какую кашу он заварил у транспортников? Вот к чему
приводят фантастические прожекты". Ни приглашений читать лекции, ничего. Самая
малая неудача, и эти ученые сукины дети с удовольствием примутся пинать тебя
ногами...
Сводчатые коридоры, пропахшие отсыревшей бумагой и кислым табаком,
пробудили в нем почти непреодолимое желание бежать, бежать без оглядки. Вернуться
домой, притвориться больным - что угодно, лишь бы избегнуть унизительной
процедуры . К горлу опять подступила тошнота.
От тревожных мыслей его отвлек голос Холланда:
- Доброе утро, Лайонел. - Унылый вид Слейтера заставил директора добавить:
- Ну, веселее, не так все плохо, как вам кажется...
- Куда уж хуже, - пробормотал Слейтер. - Осталось только подписать
заключение - и тут мне конец...
- Лайонел, - сказал директор твердо, - я возглавляю комиссию и намерен
вести расследование на основе фактических данных, а не личных мнений. Наша
задача - выяснить, что случилось, а не кто виноват.
- Но рано или поздно вы доберетесь и до меня, не так ли?
- Не обязательно. Все зависит от того, что именно мы выясним.
- Хинтон будет защищать свой компьютер до посинения, Старр отсидится в
сторонке , а Эзертон без промедления пустит мне кровь. Какой же, в самом деле,
смысл...
Холланд выпрямился, в голосе его зазвучали официальные нотки:
- Учтите, Слейтер, - обращение по фамилии резануло слух, - я председатель
комиссии, и мне вовсе не нравится, что наша деятельность представляется вам
фарсом. Мы не собираемся никого обвинять до тех пор, пока не сумеем доказать
вину, уж в этом вы можете быть уверены... - Вид у Слейтера был настолько
убитый, что он смягчился: - Я знаю Эзертона семь лет и - строго между нами -
полагаю, что он дерьмо. Разумеется, Хинтон будет защищать свою машину. Но и я в
своем деле тоже не новичок... - Он взглянул на часы и взял Слейтера под руку.
- Пожалуй, нам пора.
В комнате, выделенной для заседаний комиссии, стоял длинный полированный
стол красного дерева, благоухающий воском. Из-под высокого потолка на
вошедших неодобрительно взирали портреты давно почивших в бозе слуг общества.
Холланд обратился к повестке дня:
- Мне представляется, что сегодня мы вряд ли сумеем выработать
окончательное решение. Предлагаю для начала сравнить заключения каждого члена комиссии,
с которыми вы все успели предварительно ознакомиться, не так ли?
Он обвел собравшихся взглядом, и каждый кивком выразил свое согласие.
- Если позволите, я резюмирую эти точки зрения, - продолжал директор.
Доктор Слейтер заявляет с полной определенностью, что отказало вычислительное
устройство, и что катастрофа произошла по этой причине. Вы, мистер Хинтон,
придерживаетесь противоположной точки зрения, а именно что отказ одного узла
не мог привести к столь серьезным последствиям и что, по вашему мнению, - он
посмотрел в текст и процитировал, - "при разработке системы в целом не
было... мм... предусмотрено достаточных гарантий безопасности".
Хинтон сверил текст по своему экземпляру и вновь кивнул.
- Ваша, мистер Эзертон, точка зрения, насколько я могу судить, аналогична
точке зрения мистера Хинтона...
- Ничего подобного, - вмешался Эзертон. - По-видимому, я выразился не
вполне ясно, но я придерживаюсь того мнения, что сама идея проекта не подверглась
необходимой проверке, даже в исходных данных проект был чрезвычайно,
непозволительно рискованным...
Эзертон говорил темпераментно, со страстью, за толстыми стеклами очков
угадывалась недвусмысленная враждебность. И хотя лицо его оставалось спокойным,
внимательный наблюдатель не мог не почувствовать, что стереть молодого
ученого в порошок доставило бы Эзертону буквально чувственное наслаждение.
Холланд ответил мягко, без нажима:
- Совершенно верно, в вашем заключении, мистер Эзертон, именно так и
сказано. Ну, а вы, профессор Старр, насколько я понимаю, пришли к выводу, что
отказ одного узла повлек за собой, так сказать, цепную реакцию, связанную с
неустойчивостью, присущей системе доктора Слейтера в целом. Правильно я
формулирую?
Старр заговорил отрывисто, тщательно взвешивая слова. Глаза его при этом
приняли сосредоточенное, созерцательное выражение.
- Да, в определенной степени так. Но в деле еще слишком много неизвестных.
Я довольно подробно беседовал с доктором Слейтером, и, насколько могу судить,
на данном этапе он принял достаточные меры предосторожности против локальных
повреждений. Во многих звеньях системы отказ любого элемента вызвал бы
автоматическое переключение на дублирующую цепь...
- Но в данном случае этого не произошло, - вновь вмешался Эзертон. -
Отказала одна логическая ячейка, а в результате полнейший хаос и, смею добавить,
семь смертей.
- Что вы скажете на это, доктор Слейтер? - осведомился Холланд.
- Мистер Эзертон прав. Дублирование этой ячейки предусмотрено не было.
Эзертон не замедлил воспользоваться благоприятной возможностью:
- Интересно, почему же?
- Потому что нас в письменной форме заверили, что вероятность отказа
данного компонента бесконечно мала; мы попросту не могли дублировать все цепи до
единой - это было бы немыслимо дорого.
- Мистер Хинтон, далеко ли продвинулась экспертиза?
- Компьютер доставлен на испытательный стенд. К настоящему времени
установлена неисправность одного логического звена.
- Стало быть, неисправность обнаружена в самом компьютере?
- Да, одна из цепей оказалась замкнутой, однако...
- Но вы уверяли, - прервал его Слейтер, - что этого произойти не может!
- Нет, это вы уверяли, что отказы отдельных блоков для вас несущественны,
даже если они произойдут.
- Неправда! Я говорил лишь, что эта цепь резервируется, но только на
непродолжительное время...
Вспыхнув от ярости, Хинтон выдернул из своей папки письмо:
- Вот! Вы сами пишете здесь - письмо от десятого августа, - что
соглашаетесь на предложенные нами характеристики вычислительного устройства и что - я
цитирую - "внесете соответствующие изменения в систему контроля"!
- Разве вы не помните, - взорвался Слейтер, - что мы обсуждали этот вопрос
значительно позже и что именно вы уговаривали меня согласиться на компромисс?
Вам хотелось тогда одного, чтобы...
- Господа, - строго произнес Холланд, - так мы с вами никогда не сдвинемся
с места... - Слейтер и Хинтон пожирали друг друга глазами. - Предлагаю
придерживаться точно установленных фактов. Продолжайте, профессор Старр.
- Мы моделируем самообучающуюся систему доктора Слейтера на нашем
собственном компьютере. В программу намеренно вводятся разного рода ошибки с целью
выяснить, какое воздействие это окажет на систему в целом. Через несколько
дней я смогу представить вам более исчерпывающие сведения.
- Не понимаю, - проворчал Эзертон, - зачем это нужно, если вся идея
зиждется на абстрактном теоретизировании.
Старр ответил спокойно, глядя куда-то вдаль; казалось, он обращается к
самому себе:
- Полагаю, следует все же придерживаться цифр и фактов.
Эзертон покраснел и отвел глаза. Холланд обратился к Хинтону:
- Вы говорили, что одна из цепей оказалась замкнутой. Быть может, вы
поясните? . .
- Мы уже демонтировали часть цепей. Дефект обнаружился только в одной из
них. По неизвестным пока причинам на ограниченном участке полностью разрушена
изоляция...
Тем временем неподалеку, у себя в офисе, инспектор Том Майерс редактировал
черновик доклада о несчастье в Айлуорте. Фразу "Первопричина катастрофы -
потеря эталонного напряжения" он заменил более развернутой: "Первопричина
катастрофы - потеря эталонного напряжения вследствие разрушения изоляции в кон-
трольном блоке топливного насоса".
Ближе к вечеру в баре "Красный лев" возле Уайтхолла собралась, как всегда,
шумная орава чиновников, похожих друг на друга, словно капли воды. Они
толкались у стойки, торопясь проглотить свои две порции виски перед броском на
вокзал Ватерлоо и долгой поездкой домой к нудным женам - хозяйкам дорогих и
унылых коттеджей и интерьеров, дурно скопированных с очередного номера
журнала "Обсервер".
Холланд сидел в одиночестве, тупо глядя в кружку с пивом и прикидывая, как
убить предстоящий вечер. Давала себя знать язва. Подумалось, что свору
экспертов, каждый из которых не хочет знать ничего, кроме собственных
соображений, никакими средствами в узде не удержишь. День выдался на редкость
утомительный - а все из-за этого извращенца Эзертона, только и мечтающего, как бы
прижать к ногтю беднягу Слейтера.
- Напиваться в одиночку - вернейший способ ускорить собственную кончину...
Он поднял глаза и встретил дружелюбный и насмешливый взгляд Тома Майерса.
- Том! Рад тебя видеть, присаживайся, что будешь пить?
- Спасибо, я уже пропустил одну, а ты как?
- Мне хватит.
- Куда подевался твой неизменный оптимизм?
- Во всем виновата эта треклятая светофорная история.
- Ах да, я и забыл, ты же возглавляешь следственную комиссию!
- Угу.
- Так в чем же загвоздка?
- В экспертах.
Майерс сочувственно хмыкнул.
- На них надеешься, - продолжал Холланд, - что они проанализируют факты, а
они ускользают, как тараканы. Ждешь от них каких-то разумных выводов, а они
виляют, выжидают да время от времени каркают на своем фантастическом жаргоне
- звучит ах как солидно, но на деле каждый печется только о себе...
- Знакомая картина, - засмеялся Майерс. - Для начала они заявляют: "С одной
стороны..." Можешь не сомневаться - ровно через две минуты последует: "С
другой стороны", а в конце концов: "Кто его знает..."
- Точно.
- А о чем спор? Кто он, злодей?
- Ты более или менее в курсе дела?
- Какое там, видел по телевидению, и только.
- Понимаешь; создатель системы считает, что подвел компьютер, специалист по
компьютерам считает, что подвела система, а ученый-теоретик старается раздать
всем сестрам по серьгам...
- А ты сам что думаешь?
- Отказал компьютер, это факт, по крайней мере, отказал один из его узлов.
- Почему?
- Короткое замыкание в логической ячейке. Если верить технической
характеристике , то эта ячейка вообще не могла отказать, а вот отказала. Разрушение
изоляции. Странная история...
Майерс медленно опустил свою кружку на стол. На секунду задумался, потом
повторил:
- Разрушение изоляции. Действительно странно, очень странно...
- Ты о чем?
- О разрушении изоляции. Тебе известно, что я сейчас расследую катастрофу в
Айлуорте?
- Слышал.
- Мы еще не пришли к окончательным выводам - знаем, что загорелся двига-
тель, возможно, сорвалась лопатка турбинного вала, - но дело не в том.
Контрольный блок, регулировавший питание одного из двигателей...
- При чем тут контрольный блок?
- А при том - блок взяли на завод для экспертизы и обнаружили, что его
металлический корпус подвергся температурному воздействию порядка ста
пятидесяти по Цельсию, - Майерс замолчал, видно было, что он напряженно о чем-то
думает , - а на проводах внутри не осталось никаких следов изоляции!
- Сгорела?
- Да нет, для этого температура была недостаточно высока. Изоляция-то ами-
ностиреновая, он теплоустойчивее тефлона. Чтобы аминостирен испарился, нужна
температура не ниже трехсот...
Холланд нахмурился.
- Разница существенная. Давай при случае потолкуем об этом поподробнее.
Майерс поднял кружку с пивом.
- С удовольствием. Будь здоров!..
4
"Ну и педант", - подумал Джеррард. Райт напоминал ему английских офицеров,
какими их изображают в голливудских фильмах, - то же чопорное беспокойство по
пустякам. Превосходный исполнитель, но не больше. Джеррард положительно не
переваривал его.
- В высшей степени возможно, - разглагольствовал Райт, - что это произошло
от воздействия какого-либо растворителя. Повышение температуры не могло
вызвать столь сильной деформации. Жара скорее привела бы к обугливанию по
краям. Есть у нас полная уверенность, что никто не проливал никаких летучих
жидкостей - ацетона или еще чего-нибудь - в непосредственной близости к роботу?
- Могу сослаться лишь на ручательство Эспайнела, - ответил Джеррард. -
Человек он вполне толковый. Никому, кроме него, приближаться к роботу не
разрешалось .
Райт улыбнулся слабой недоверчивой улыбкой.
- Может быть, и так, но это еще надо доказать...
Он собрал шестеренки, положил их снова в коробочку, сунул ее в
металлический контейнер и, вытащив листок бумаги, принялся писать.
- Что вы будете с ними делать? - спросил Джеррард.
- Произведу исследование. Но не сейчас - сначала надо покончить с заданием.
Потом проверим жесткость, проницаемость, ну и тому подобное...
Утреннее солнце щедро светило сквозь высокие стрельчатые окна превращенного
в лабораторию класса - окна, по мнению Джеррарда, были единственной выгодой,
какую приносил им этот бредовый викторианский стиль. Цветные витражи в
верхней части окон отбрасывали на стол Райта яркие красные, синие и желтые пятна.
- А если выяснится, что никакой случайности тут нет? - поинтересовался
Джеррард.
- То есть как это? - не понял Райт.
- Я не химик, но не может ли быть, что какое-то непредвиденное свойство
пластмассы делает ее подверженной воздействию извне? Какое-то изменение
молекулярной структуры - и она становится чувствительной к азоту или кислороду
воздуха?
Райт глянул на него поверх очков.
- Компания "Политад" относится к своему делу с исключительной
скрупулезностью. Да будет вам известно, что они работают по нашей лицензии, и я
утверждаю с полной уверенностью, что каждая партия пластмассы проходит комплексный
контроль. А кроме того, мы просили другую фирму провести контроль независимо
от них. Полученные данные неоспоримы, да и какой же смысл этой фирме лгать -
за ложь им не платят...
- Я никого ни в чем не обвиняю, - отозвался Джеррард.
- Надеюсь, мой ответ рассеял ваши опасения, доктор Джеррард, - заявил Райт.
Взяв коробочку с образцами, он сунул ее поглубже в холодильник. Посмотрев на
Джеррарда еще раз, Райт громко хлопнул дверцей и добавил: - Закончим позже.
- Я полагал, что бюрократизм и волокита в этой стране свойственны только
правительственным учреждениям, - заметил Джеррард в ответ.
- Никоим образом, дорогой коллега, - возразил Райт. - Вы встретитесь с ними
повсюду, но есть и другие понятия, которые вам, несомненно, знакомы:
последовательность и очередность...
И он с улыбкой вышел из лаборатории.
Джеррард медленно вернулся на свое место и сел. Может, есть смысл пойти к
Креймеру? Он был уверен, что в размягчении пластмассы повинен какой-то иной,
еще не известный фактор. Что будет, если, к примеру, расплавится
пластмассовая изоляция?.. Стоп, стоп - изоляция! Слово Задело в памяти какую-то струну.
Он совсем недавно читал что-то о расплавившейся изоляции... Вот только в
какой связи? Он поразмыслил и вдруг щелкнул пальцами.
- Нашел! - произнес он вслух. - Самолет, разбившийся в Айлуорте. В
сообщении говорилось, что виною тому разрушившаяся изоляция. Не связаны ли эти
происшествия между собой? Изоляция... пластмасса... ну, конечно! Черт возьми, в
какой же это было газете?
Он поднялся на ноги и схватил телефонную трубку.
- Бетти, вы не могли бы принести мне газеты за последние десять дней?
- Все?..
В ее голосе слышалось сомнение. Он отметил про себя, что снискать
расположение секретарши - задача куда более тяжкая, чем завоевать доверие любого
делового компаньона.
- Вот именно, все до последней, и побыстрее!
Он положил трубку и снова сел, - а мысли бежали, обгоняя друг друга...
Взгляд его упал на витрину, занимавшую почти всю стену. Здесь были собраны
образцы изделий из аминостирена: телефонные кабели, газовые трубы,
электрические провода. Предположим, в пластмассе действительно скрыт какой-то дефект и
при определенных условиях она начнет разрушаться. Система связи тут же
обратится в немыслимый хаос. Он опять поднялся, не в силах избавиться от
подозрений, однако взял себя в руки. Слишком мало времени еще он здесь работает!
Разумеется, ему пока не доверили ничего важного, отчасти этим и вызвана его
неприязнь к Райту. Ему поневоле кажется, что его не используют, не признают, не
ценят. Не делает ли он сейчас все это из чувства соперничества, не пытается
ли исподволь внушить коллегам, что он, Джеррард, как ученый глубже и полезнее
Райта?
И что сказал бы Креймер, если бы Джеррард и вправду установил, что амино-
стирен - краеугольный камень в прибылях фирмы - далек от совершенства и его
производство необходимо прекратить? Вряд ли это повысило бы престиж самого
Джеррарда.
Финансовое благополучие фирмы почти целиком зависело от одного особенно
впечатляющего достижения - от самораспадающейся дегроновой бутылки.
Райт вскоре после своего появления здесь провел с сотрудниками семинар на
свою излюбленную тему - пластмассы, сочетающие в себе несовместимые доселе
свойства: высокую прочность на разрыв, значительную упругость, необыкновенную
дешевизну. Отталкиваясь от своего первоначального изобретения, аминостирена,
Райт создал ряд других полимеров - соединений, отличающихся тесными
перекрестными связями молекулярных цепей и все точнее и точнее отвечающих заданной
программе.
Одно из соединений оказалось, пожалуй, почти совершенным, если не считать
весьма существенного и прискорбного недостатка. Под действием кислорода и
видимого света оно стремительно распадалось и за несколько часов превращалось в
серенький волокнистый порошок. Райт посетовал, что пока не видит способа
обойти это затруднение.
Но едва Райт закончил, не на шутку взволнованный Бьюкен с торжествующим
воплем бросился к доске и в мгновение ока трансформировал изъяны, присущие
соединению, в достоинства, как он выразился тогда, "саморазрушающихся
емкостей". Он показал, что пластмассу совсем несложно предохранить как от света,
так и от кислорода (при этом она сохранит все свои свойства), зато достаточно
снять защиту - и она дезинтегрирует по вашей воле.
Креймер пришел в чрезвычайное возбуждение, на какой-то миг в нем проснулся
прежний Креймер с его удивительной способностью генерировать творческую
энергию. Он уточнил недостающие детали: пластмассовые сосуды можно производить
методом шприцевания в машинах, где пластмасса защищена от воздействия света и
воздуха, таким же образом на них можно наносить сверху слой другой
пластмассы, непрозрачной и непроницаемой для газов. В этот внешний непрозрачный слой
достаточно впаять отрывную полоску - потянете за нее, и сосуд откроется. Эта
же полоска откроет доступ свету и воздуху и вызовет дезинтеграцию.
Остроумная идея почти всегда вызывает отрицательную реакцию со стороны тех,
кто не дошел до нее собственным умом, и саморазрушающиеся сосуды не составили
исключения. Но, отвергнув все и всякие нападки, группа лихорадочно взялась за
работу.
В лаборатории была установлена приобретенная по случаю нужная машина для
литья, тут же на прессе штамповались формы, а Райт принялся за синтез смеси
для небольшой опытной партии сосудов. Воздух сразу прогрелся и пропитался
тяжелыми запахами "сырья", необходимого для "выпечки" пластмассы.
Тем временем Креймер оформил предварительный патент и заручился поддержкой
Национальной научно-исследовательской корпорации.
Однако пришлось одолеть еще немало трудностей, прежде чем идея начала
приносить плоды. Главное - молекулярную структуру пластмассы следовало продумать
таким образом, чтобы процесс саморазрушения охватывал не только ограниченный
участок под отрывной полоской, но и весь сосуд целиком.
Покрытие само по себе тоже представляло известную проблему. Оно не
подвергалось самопроизвольному разрушению, как основная масса сосуда. Поэтому в
последнюю добавили вещество, которое, вступая в реакцию с остатком, выпадавшим
после распада, выделяло определенное количество растворителя, действующего на
непрозрачную оболочку. Оболочка превращалась в летучую жидкость и попросту
испарялась, не оставляя на месте сосуда ничего, кроме частичек угля,
благодаря которым и достигалась прежняя непрозрачность.
Оставалось решить последний вопрос - продолжительность самораспада. В конце
концов постановили, что оптимальным будет двухчасовой цикл, а на бутылки
станут наклеивать предписание - сразу после вскрытия перелить содержимое в
другую посуду.
В течение всех этих безумных дней рвение сотрудников доходило до фанатизма.
Работали не за страх, а за совесть, зачастую ночи напролет. Все жили
предвкушением, все были радостно возбуждены. Никто не щадил себя. Бетти стала им
матерью, кухаркой и посыльной, снабжающей всех едой, кофе и виски. И однажды
вечером, на исходе круглосуточных беспрерывных опытов, долгожданную бутылку
пустили по рукам, а Креймер начал забавляться у доски, подбирая для новой
пластмассы название. По мере того как хмель горячил лица и развязывал языки,
предложения становились все более легкомысленными, а то и полуприличными.
Кто-то предложил "Аминостервин" - и тут же получил в ответ "Разложенка" и
"ККК" ("Красотка, которая крошится"). В конце концов сошлись на нейтральном
названии "Дегрон".
Потом в конторе, снятой Креймером в центре Лондона под торговое
представительство, была созвана пресс-конференция; спиртное лилось рекой, журналистам
разрешалось задавать любые вопросы, но организовано все было так, чтобы никто
не сумел невзначай утащить с собой даже мельчайший образец.
Затем настал черед телевизионных интервью и научно-популярных программ, и,
наконец, в контору потекли предприниматели, жаждущие начать массовое
производство дегроновых сосудов по лицензии агентства.
Креймер провел среди конкурирующих фирм аукцион, который посрамил бы даже
самого отпетого барышника, и заключил сделку с известным на всю страну
владельцем фирмы безалкогольных напитков - тому как раз приспичило выдумать
какой-нибудь новый трюк, чтобы всучить покупателям смесь винной и лимонной
кислот, сахарина и краски с бесстыдной этикеткой "Тропический экстаз".
Фирма развернула широкую рекламную кампанию. Сотни афишных тумб, стены в
метро, телепередачи, страницы газет призывали всех, всех, всех покупать
"Тропический экстаз".
"Помогайте делу охраны природы - пейте "Тропический экстаз"! Опорожните
бутылку - и она на ваших глазах рассыплется в прах! Поставьте ее на подоконник
- и она окропит ваш сад, ваши любимые цветы с каждой бутылкой будут
распускаться все пышнее! А если у вас нет сада, не долго думая, спустите пустую
бутылку в канализацию!"
"За каждые десять отрывных полосок вам полагается премиальный купон! Десять
купонов - и в любом из магазинов "Тропический экстаз" вы получите любой из
подготовленных фирмой прекрасных подарков! Система премиальных купонов
действует только до конца месяца! Не упустите случая!"
И люди покупали, покупали то же химическое пойло в новой упаковке, которая
была привлекательной с виду и открывалась на невиданный манер.
По всей стране сотни тысяч рук обрекали пластмассу на распад, возвращали ее
земле, бездумно спуская воду в миллионах уборных.
Дегрон стал обиходным словом, и промышленники чуть ли не в очередь
выстраивались , чтобы приобрести лицензию на его производство.
Это был весьма заманчивый бизнес - предложить миру, страждущему от
загрязнения, род упаковки, не оставляющий никаких отходов. За первые же девять
месяцев агентство Креимера подписало сорок семь независимых контрактов с
фабрикантами банок и бутылок. Другие безалкогольные напитки, нареченные не менее
лживо, чем "Тропический экстаз", также начали выпускаться в самораспадающейся
посуде. Кончилось тем, что на сцену выступило министерство, ведающее охраной
окружающей среды, и обратилось к агентству с просьбой продать технологию
производства правительству.
Все были довольны. Министры дарили милостивые улыбки, а по лабиринтам
сточных труб, под гулкими сводами коллекторов сотен городов текли потоки дегрона.
Бутылки из обычной пластмассы теперь не застревали в сетках станций очистки.
Муниципальные советы не помнили себя от радости.
Прибыль да еще ореол славы! Креймер тоже был доволен.
"Итак, - сказал себе Джеррард, - Креймер нашел свою золотую жилу, но что
она с ним сделала, вот вопрос..." Где его прежний научный размах? Неужели его
горизонты сузились до небезвыгодных, но убогих с научной точки зрения
побрякушек? Предположим, установят, что аминостирену свойственны органические
пороки, - что тогда? Иссякнет ли жила? На что направит Креймер усилия своих
подчиненных? Или агентство просто-напросто лопнет?
Джеррарду вспомнилось, как глубоко тревожился прежний Креймер о будущем
человечества, как обрушивался на тех, кто исповедовал науку ради науки, как
горячо желал переключить внимание ученых на решение социальных проблем. Канадец
все время сравнивал того, былого Креимера с нынешним. Почему же, почему он
так переродился?
Вошла Бетти с кипой газет и швырнула их Джеррарду на стол.
- Вот вам основные газеты, - заявила она. - Тех, где печатают голых
танцовщиц , я не брала...
- Вот уж не знал, что вы пуританка, - улыбнулся Джеррард.
Бетти оставила шутку без ответа.
- В агентстве никого, кроме вас, - сказала она. - Вы ведь не станете пить
кофе в одиночестве, без компании?
Ей откровенно не хотелось варить кофе для одного человека, тем более для
новичка в лаборатории.
- Хорошо, хорошо, - согласился он, хотя улыбался уже не так искренне. - Не
беспокойтесь.
Она вышла.
Он принялся листать газеты, обиженный и раздраженный. Черт ее подери, кофе
был бы кстати! Через минуту-другую он позвонит ей и скажет, что передумал.
Пусть приподнимет свою толстую Задницу!.. С тем он и углубился в чтение.
Катастрофа с самолетом произошла неделю назад. Он просматривал страницу за
страницей в поисках подробностей. Ничего определенного насчет расплавленной
изоляции он не встретил. Авторы заметок строили всевозможные догадки просто
ради большего числа строк. Ведется расследование, опрашиваются свидетели...
Он огорченно сложил газету и собирался уже отодвинуть всю кипу в сторону,
когда его внимание привлек заголовок совсем иного свойства. Этот заголовок
относился к небывалому срыву уличного движения, который произошел в центре
Лондона.
Он внимательно прочитал всю статью, затем проглядел газеты за следующие два
дня. Нашел отчет о пресс-конференции некоего Слейтера, создателя новой
системы дорожного контроля, который заявил, что виной всему, по его мнению,
разрушение изоляции в одном из компьютеров.
Опять изоляция! Интересно, что за изоляцию они применяли? Джеррард еще раз
окинул взглядом стенд. Одна из разновидностей аминостирена широко
использовалась в качестве изоляционного материала. Пожалуй, вполне вероятно, что в
обоих случаях изоляция была именно такого рода. А может, и с роботом произошла
та же беда? Аминостирен и дегрон - надо бы выяснить, насколько отличается их
структура...
Так что же все-таки делать? Позвонить Креймеру? Но этому новому Креймеру
звонить не хотелось. Не исключено, что и он примет сомнения своего рядового
сотрудника точно так же, как Райт. У агентства есть задачи поважнее, чем,
возвращаясь вспять, проверять и перепроверять давно отработанное. Нет,
сначала он, Джеррард, должен увериться во всем сам, совершенно увериться. Он еще
раз заглянул в газету. Этот самый Слейтер, разумеется, отстранен от дел, но
числится пока по-прежнему в министерстве транспорта. И Джеррард потянулся за
телефонной книгой.
Слейтер запаздывал. Они договорились встретиться в пивной на задворках
Сент-Джеймс-стрит, неподалеку от министерства. По телефону Слейтер отвечал
уклончиво, очевидно заподозрив по заокеанскому акценту Джеррарда, что это
какой-нибудь очередной репортер. Да и самому Джеррарду тоже не слишком хотелось
излагать свои подозрения телефонной трубке. Вдруг он ошибается, а сотруднику
Креймера вовсе не к лицу сомневаться в достоинствах продукции своего
агентства. Лучше вначале послушать, что скажет Слейтер, а самому постараться не
болтать лишнего.
Вид у Слейтера был какой-то взвинченный - обычно так выглядит человек,
задавленный обстоятельствами. Джеррард предложил ему большую рюмку виски. Тот,
не медля, долил виски до краев содовой и принялся прихлебывать, словно пиво.
- Думаю, вам это отнюдь не повредит, - заметил Джеррард. Сам он также
посасывал виски, только рюмка у него была поменьше. Ему хотелось подпоить Слейте-
ра, но сделать это незаметно. Возьми он себе просто пива - это сразу же
бросилось бы в глаза.
- Никогда не связывайтесь со службой в крупном ведомстве, - сказал Слейтер,
помолчав. - Слишком много там разных... перепуганных людишек.
Допив свое виски, он заказал еще по рюмке и, пожалуй, стал понемногу
успокаиваться. Перед Джеррардом сидел невысокий, плотный, с виду довольно сильный
человек с чисто выбритым открытым лицом. Этот человек ему нравился, и не
совсем понятно было, как такой человек может прижиться на правительственной
службе с ее канцелярщиной и нивелированием личности. Скорее всего, Слейтер с
его нервозностью, нетерпимостью и прямотой не сумеет долго продержаться на
официальном посту. Говорил Слейтер энергичными рублеными фразами, да и думал,
очевидно, напряженно и быстро. Временная отставка и дамоклов меч над головой
не могли не наложить на его поведение свой отпечаток - всюду ему мерещились
враги, поэтому и ответы его звучали уклончиво.
- Ну, а все-таки, чего вы добиваетесь? - спросил он, наконец. - Я предпочел
бы знать, с кем говорю и во имя чего.
- Мне казалось, я объяснил вам по телефону...
- Вы сказали, у кого вы работаете и кем, но не объяснили ровным счетом
ничего... - У Джеррарда, наверное, изменилось лицо, потому что Слейтер
продолжал: - Простите меня, но я сейчас словно лиса, за которой гонится свора
голодных собак. Очень мило, что кто-то интересуется моими делами, но, прежде
всего я хотел бы убедиться, что этот кто-то - друг...
Джеррард решил открыть карты. Он вкратце рассказал о себе и о поведении
робота в отделе игрушек у Баррета.
Слейтер внимательно слушал, потом в свою очередь схематично изложил то, что
стало известно комиссии. Опять-таки не было никаких прямых доказательств, что
пластмассе присущ какой-то внутренний порок. Авария могла быть вызвана
множеством причин. Но новая информация чего-нибудь да стоила.
- Попытаюсь для начала позвонить Холланду, - сказал Слейтер. - Он
председатель комиссии. - Слейтер поднялся и посмотрел на часы. - Он завтракает всегда
у себя в кабинете. Вы не откажетесь подождать?
- Подожду, конечно.
Однако, когда Слейтер отошел, Джеррарда опять одолели сомнения, стоило ли
затевать весь этот разговор. Словно швырнул в озеро камень - и кто теперь
знает, как далеко пойдут по воде круги и что именно вынесут волны на берег.
Вернулся Слейтер уже менее смятенным, чем прежде.
- Он сказал, что проверит.
- И больше ничего? - осведомился Джеррард.
Слейтер пожал плечами.
- Больше ничего. Он продолжит расследование. С его стороны это, видимо,
большая уступка.
- А если серьезно, способен он сделать что-нибудь?
- Вообще-то, полагаю, да. Вероятно, привлечет Тома Майерса. Мне кажется, мы
сдвинули телегу с мертвой точки, а там поживем - увидим...
"Вот так, - подумал Джеррард, допивая виски, - так в этой стране все и
делается. Никаких заявлений на публику. Избави бог обращаться в газеты - просто
найдите нужного человека, шепните ему в подходящий момент словечко, и, если
вам повезет, глядишь, чего-то вы и добьетесь..."
5
Майерс подтолкнул миниатюрную модель вагончика на воздушной подушке, и та
прокатилась по столу, насколько позволяла длина пути. Посмотрев на Холланда,
ожидавшего ответа у телефона, он обвел глазами захламленную комнату. На одной
из стен висела поблекшая литография с изображением первого поезда подземки -
паровозик изрыгал под своды тоннеля клубы дыма. Другую стену занимала
многокрасочная карта Англии, почти вся покрытая сетью авиатрасс.
На полках стояли ряды книг с мудреными названиями: "Аналитический обзор
тенденций метростроения", "Теория противосвязи и циркуляция подвижного
состава". Майерс пристальнее присмотрелся к Холланду. Бедняга Бернард, выглядит он
совершенно измученным, видно, бумажки заели, не остается времени
сосредоточиться, заняться чем-нибудь для души... Кажется, еще и жена у него заболела -
только этого ему не хватало...
Майерс прислушался - Холланд раздраженно говорил в трубку:
- Да, да, жду... Нет, нет, не нужен мне отдел сбыта... Я просил мистера
Хинтона из научно-исследовательского отдела. Да, жду. Благодарю вас...
Он с нетерпением махнул рукой. Майерс откликнулся с улыбкой:
- Надо бы кому-нибудь написать статью о бессмысленности крупных
организаций, где невозможно связаться с людьми...
Холланд поднял было взгляд:
- Помню, однажды... Алло, Хинтон? Говорит Бернард Холланд. Да, да,
совершенно верно... Меня интересует, удалось ли вам выяснить что-нибудь насчет
причин замыкания? Прекрасно, и что же вы нашли? Очень интересно. Вы уверены в
этом? Понимаю. Скажите, а вам известно, кто выпускает такие провода? Да,
разумеется ... - Он прикрыл рукой микрофон и сообщил Майерсу односложно:
Ищут... Алло! Да, да... так! Теперь скажите, это была изоляция нового типа -
аминостиреновая?.. - Кивок в сторону Майерса. - Весьма вам признателен.
Извините , что побеспокоил. Следующее заседание во вторник. Хорошо. Вот именно.
Всего доброго... - Он положил трубку. - Ты угадал: изоляция была из аминости-
рена.
Майерс с силой щелкнул по вагончику - лязгнули буфера.
- Все точно! Один и один равняется... может статься, трем. Кто
изготовитель?
Холланд на миг задержался с ответом.
- Компания "Политад" из Эссекса, волшебники по части пластмасс.
- Они-то мне знакомы, - нахмурился Майерс, - но, увы, в технологии этого
дела я не силен, а ты как?
- Да тоже не слишком. Знаю только, что аминостирен дешев, не горит, не
теряет пластичности со временем, насыщен азотом. Хороший изоляционный
материал . . .
- Вспомнил! - прервал его Майерс. - Это же детище Гарольда Райта. Помнишь
такого?
- Смутно. Высокий, суровый, с репутацией совершеннейшего аскета...
- Шутить! Я сталкивался с ним в Шеффилде. Он бегал там за каждой встречной
юбкой. А сегодня посмотришь на него - целомудрен, как монах, вроде бы и
женщин в жизни не видел. Впрочем, химик он хороший. Кажется, он поступил к этому
профессиональному умнику, который обосновался в Митчэме?
- Верно. Агентство Креймера, заведение калифорнийского образца. Нанимаешь
дюжину-другую аспирантов, создаешь компанию, овладеваешь рынком в какой-то
узкой области, а потом по баснословной цене даешь консультации...
- В данном конкретном случае - насчет самораспадающихся бутылок.
- "Тропический экстаз". И не напоминай, просто зависть берет. Какой куш
сорвали ! А теперь рыщут, чем бы еще поживиться...
- Ну, с патентом на аминостирен да еще с этой самораспадающейся бутылкой
они вряд ли нуждаются в новой поживе.
- Интересно, скоро ли "Политад" догадается переадресовать претензии Крейме-
ру? - Холланд задумался. - Иногда, знаешь, в моей работе тоже обнаруживаются
привлекательные черты...
Креймер был вне себя.
- Теперь "Политад" не отвяжется. Вы, мол, виноваты, вам и выход искать...
Райт, прищурившись, безучастно наблюдал за хлопьями снега, скользившими за
стеклами высокого окна.
- В сущности, в чем нас обвиняют?
- Пока ничего определенного. Но вам известно о катастрофе в Айлуорте?
- Читал.
- А о светопреставлении на улице Наитсбридж?
- Должен сказать, я всегда утверждал, что рано или поздно...
- Не тратьте лишних слов. В районе, где уличным движением управлял
компьютер, произошло крупное крушение, так?
- Не вижу связи...
- Мне звонил человек, который расследует дело в Айлуорте. Он связался с
теми, кто занимается улицей Наитсбридж, и они пришли к выводу, что возможной
причиной обоих катастроф является разрушение изоляции...
Райт как ни в чем не бывало продолжал рисовать узоры на стекле.
- Не уверяйте меня, что не понимаете! - взорвался Креймер. - Слишком
отчетлива цепочка: аминостирен - изоляция - замыкание - смерть! Разрушение
изоляции вызвало короткое замыкание, и они утверждают, что виноват пластик! А
изоляция была аминостиреновая...
Райт, наконец, обернулся:
- Тут понадобится кое-что поточнее подозрений. Насколько я понял из ваших
слов, все пока сводится к тому, что две кучки людей, отчаявшись найти
разумное объяснение, принялись искать общий фактор - хоть какой-нибудь общий
фактор, лишь бы уложиться в срок и не осрамиться перед собственным
начальством. . .
- Гарольд, - голос Креймера стал ледяным, - это непорядочно. Я вытащил вас
из "Политада", я вас субсидировал, создал вам условия - вы в ответ предложили
мне этот пластик. Состоялась сделка, и мы оба на ней заработали.
- Я предпочел бы другие выражения!
- Ладно - мы оба выиграли. Мы получили совместный патент. "Политад" скулил,
что это гангстеризм и тому подобное, но сделать с нами они ничего не могли и
понимали, что не могут. - Райт помрачнел. - Зато теперь - теперь они того и
гляди смогут! Кто вас знает, всю ли правду вы нам сказали? А эти подлецы из
министерства встанут в позу и заявят, что мы провели испытания кое-как и
надули их с аминостиреном. Гарольд, они просто утопят вас, если недостанет
каких-нибудь данных, если вы не предъявите им дневники испытаний по всей форме
- изменение удельного сопротивления со временем, влияние насыщения азотом на
эластичность, да мало ли что еще!..
- Вы что, сомневаетесь во мне? Вы видели дневники своими глазами. Все, что
в них содержится, - истинная правда!
- Надеюсь, ради вашего же блага, что это так.
Райт смерил Креймера взглядом:
- Вы беситесь и ищете жертву! Вам известно все не хуже, чем мне. Я не
халтурил, да в том и не было нужды.
Креймер смотрел на химика, поджав губы, в каждом его движении сквозила
скрытая угроза.
- Не пробуйте одурачить меня, Гарольд. Вы думаете, что говорите?
Райт молчал, лицо у него застыло, глаза впились в физиономию патрона:
- Это вы, а не я не могли ждать, - резко проговорил он. - "Наплевать,
довольно проверок, хватит, я продаю!". Вы непрестанно подстегивали меня, под-
стегивали сильнее, чем кто бы то ни было за всю мою жизнь. Что мне оставалось
делать? Калькулировать таблицы отклонений по каждой идиотской позиции?
Разумеется, я спешил. Вы же не могли ждать!..
Он насупился и замолк, недовольный собственной вспышкой. Креймер заглянул
ему в глаза, затем коротко расхохотался.
- Именно это я и пытаюсь вам втолковать. Тут наши дорожки сходятся.
Райт подозрительно посмотрел на Креймера, ожидая новой атаки. Но, не
дождавшись , натянуто улыбнулся. Напряженность начала понемногу ослабевать.
- Преследовать нас по суду они не смогут - не за что. Первая партия,
которую сделали мы сами, превосходила все наши обещания. Не было даже намека на
распад. Ни деполимеризации, ничего. Правда, кое-какие срывы в первой серии
опытов на насыщение указывали на пониженную эластичность, но это не имеет
отношения к молекулярному строению, тут все железно...
- Вы уверены в этом? - вставил Креймер.
Вошел Бьюкен и, поудобнее разместив на лабораторной скамье свое длинное
костлявое тело, стал прислушиваться к спору.
- Могли бы и не спрашивать, - продолжал Райт. - Вас отделывали на фабрике,
именуемой Массачусетским технологическим? А я прошел такую же обработку в
Шеффилде. К лучшему или нет, может быть, это и не делает мне чести, я не умею
подделывать данные испытаний. Не потому, что меня могут уличить, и не потому,
что нахожу это невозможным по моральным соображениям, а просто оттого, что
любая подтасовка лишила бы меня определенного комфорта. Я техническая
скотинка, безмозглая, если хотите, но по мне плохо лишь то, что технически
неосуществимо ! . .
- Когда-нибудь я вам это припомню, - заявил Бьюкен.
- Да, да, только не сейчас, старина, - отмахнулся от него Креймер. - Вы
вообще-то в курсе дела?
Бьюкен кивнул.
- Я выяснял общее число контрактов на аминостирен. Их больше трехсот. Этот
пластик теперь повсюду.
- К чему вы клоните? - насторожился Креймер.
- Видите ли, если материалу присущ какой-то органический порок, -
неторопливо ответил Бьюкен, - то мы, несомненно, несем огромную ответственность...
- Какую ответственность? - встрепенулся Райт. - Мы изобретаем пластик с
определенными свойствами, разрабатываем методику его производства и продаем эту
методику и материал, в точности соответствующий характеристике...
- Да, но если материал действительно старится, старится каким-то иным
образом, которого мы не распознали? Разрушение изоляции - вы только подумайте!
Вам известно, как широко применяется аминостирен - возникнет чудовищная
опасность. Катастрофы, гибель людей, и если мы упустили что-то, то не можем не
нести ответственности...
Креймер встал.
- Что вы хотите этим сказать? Это были коммерческие сделки, и покупатели
предварительно знакомились с тем, что покупают. Мы ничего не скрыли, сообщили
им все данные, какими располагали сами. Чем же еще мы можем им помочь?
- И все-таки, - настаивал Бьюкен, - по-моему, наш долг пристально проверить
все заново.
- Долг? - рассмеялся Креймер. - Что такое долг? По отношению к кому? Может,
мы будем именовать вас впредь не Бьюкеном, а Бухманом1?
Насмешка заставила Бьюкена вспыхнуть от гнева:
Фрэнк Бухман - американский ученый-идеалист, основатель движения за так называемое
моральное перевооружение, получившего известное распространение на Западе в 20-30-е
годы нашего века.
- Это недостойно...
- Ладно, прошу прощения, но вы сами напросились. Я собирался сказать, что
мы не в состоянии позволить себе - подчеркиваю: не в состоянии - вести
текущую исследовательскую работу за всех и каждого. Мы продали им методику, какой
она рисовалась нам в тот конкретный момент, мы действовали открыто, ничего не
утаивая и не давая никому никаких гарантий, за исключением реально
установленных. . .
- Разрешите мне, тем не менее, встретиться и побеседовать с этими людьми.
- Вам? Нет, старина, не обижайтесь, только не вам. Вы придете к ним, в
раскаянии заламывая руки, и нас пригвоздят к позорному столбу раньше, чем вы
успеете раскрыть рот...
Бьюкен пытался протестовать, но Креймер уже отвернулся к селектору и нажал
клавишу. Послышался голос Бетти.
- Доктор Джеррард здесь?
- Я его не видела.
- Будьте любезны, соедините меня с ним по домашнему телефону...
Когда зазвонил телефон, Джеррард, сидя над электрической кофемолкой,
наслаждался острым ароматом свежемолотых зерен.
В квартире царил изысканный, созданный собственными руками комфорт.
Расположенная в Кенсингтоне над гаражом, где торговали дорогими гоночными
машинами, она состояла из одной просторной низкой комнаты, ванной и крохотной
кухоньки .
Лакированный светлый паркет в жилой комнате был полуприкрыт большим
ворсистым белым ковром. Вдоль одной из стен шли полки грубого дерева, подпертые
кирпичными столбиками. На полках лежали стопки книг, куски обточенной морем
древесины, темно-зеленый прозрачный поплавок от рыбацкой сети, там же
располагался угрожающего вида магнитофон. Корпус его был выполнен из плексигласа с
пробитыми там и сям дырами, сквозь которые виднелись многоцветные узоры
печатных схем. Самому Джеррарду это зрелище представлялось прекрасным.
Убранство дополняли два огромных динамика на противоположной стене,
разбросанные по полу кубики пенопласта, кустарно задрапированные грубой шерстяной
тканью. Во всей комнате был лишь один настоящий стул - выполненная из черной
кожи копия выставочного немецкого оригинала, которая стоила хозяину кучу
денег. Повернутые к стене самодельные алюминиевые светильники, напоминающие
миниатюрные прожекторы, давали мягкий рассеянный свет. В кухне красовались
груды блестящих медных кастрюль, банки со специями, а к стене была прилажена
грозная коллекция кухонных ножей. Ощущался слабый запах черного перца и
чеснока.
Отставив кофемолку, Джеррард подошел к телефону и снял трубку. Он услышал
торопливый голос Креймера:
- Да, да, вот именно. . . Поезжайте и постарайтесь выведать, что у них там
есть за душой, но не связывайте себя обязательствами. Их двое: одного зовут
Холланд, его я не знаю, он из министерства транспорта, а другой - Том Майерс.
Этого типа, Люк, советую остерегаться, он из тех, кого вы называете "старой
гвардией" - любитель пива с бульдожьей мордой. Вот-вот... Но с головой. Умен,
очень умен, так что не спешите поддакивать. Где? Постойте-ка... Комната 242,
министерство промышленности.
6
Воздух в вагоне метро был гнилой и спертый; от толпы усталых, спешащих
домой пассажиров исходили запахи несвежих лосьонов и дезодорантов и сырой
одежды. Поезд гремел, подскакивая на стыках, и владельцы сезонных билетов кача-
лись из стороны в сторону, словно куклы, стоймя упакованные в коробку. Упасть
они не могли - для этого им не хватило бы места, к тому же кое-кто опирался
на тех счастливцев, которым удалось ухватиться за ременные петли.
Неровный шум колес почти заглушал любые слова, взгляды тупо упирались в
плечи соседей.
Какой-то высокий мужчина, прижав к груди подбородок - крыша мешала ему
выпрямиться, - тщетно пытался читать газету, которую приладил на ближайшей
спине. Дородная тетка, хрипло дыша, нависла над лохматым бородатым юнцом,
развалившимся на сиденье, и свирепо ела его глазами, но тот и ухом не вел. В
дальнем конце вагона молодая мать старалась успокоить напуганного шумом младенца.
Замедлив ход, поезд со скрежетом остановился. Едва оборвался гипнотический
ритм колес, голоса, силившиеся перекрыть гул, сразу стихли до растерянного
шепота. Внезапный толчок - вагоны снова пришли в движение, но тут же с лязгом
остановились опять.
В вагоне повисла острая, тревожная тишина.
Минуты шли за минутами, пассажиры принялись ерзать и шаркать ногами. Две
молоденькие конторщицы, втиснутые в угол у двери, по какому-то только им
одним известному поводу глупо захихикали.
Высокий, с хрустом свернув свою газету, принялся изучать рекламные щиты над
головами сидящих. Его внимание особенно привлек один из них - о выгодах
вынесения деловых контор За черту города. Мужчина иронически улыбнулся.
Под полом вдруг заработал компрессор, его дребезжащий гул на мгновение внес
надежду в напряженную тишину. Но и он оборвался; теперь время от времени
слышалось лишь легкое потрескивание - вагон постепенно остывал.
Прошло минут пятнадцать, пассажиры стали поглядывать на часы, им уже
мерещились подгоревшие супы и подозрительные взгляды жен. Тощий человечек с
птичьим лицом, вынув из кармана религиозный трактат, принялся вполголоса его
читать. Обстановка накалялась. Юнец достал сигарету и закурил. Дородная тетка
злобно ткнула пальцем в надпись "Не курить" на оконном стекле. Тогда юнец, не
сводя с тетки глаз, не спеша стряхнул горячий пепел ей на подол.
Но тут стеклянные двери между вагонами распахнулись, и в толпу втиснулся
бодрый румяный машинист в синей хлопчатобумажной форме. Тишина разом лопнула,
со всех сторон посыпались вопросы:
- Что случилось?
- Долго так будет продолжаться?
- Может, подтолкнуть?
Машинист усмиряюще поднял руки:
- Уверяю вас, леди и джентльмены, оснований для тревоги нет. Нелады с
сигнализацией, только и всего... - Чтобы перекрыть общий стон, ему пришлось
повысить голос: - Вам предстоит сойти с поезда и по тоннелю проследовать на
следующую станцию...
- Но ведь там рельсы! Нас убьет током!
- А это далеко?
- Спокойнее, спокойнее, - выступать в роли командира доставляло ему явное
удовольствие, - оснований для тревоги нет, ток выключен. Маленькая прогулка,
только и всего. Там, правда, немного пыльно, но, кроме пыли, вам ничто не
угрожает. А теперь живее, переходите по одному в передний вагон, и все будет в
порядке...
Слегка подтолкнув ближайших пассажиров к открытым дверям позади себя, он
принялся пробираться дальше по составу, а люди, недовольно ворча, уже
потянулись гуськом в соседний вагон. Переступая через щель между вагонами, они
беспокойно вглядывались во тьму под ногами. Казалось рискованным даже на миг
расстаться с безопасностью вагонов. Воздух тоннеля пропах сыростью, плесенью
и нагретой изоляцией.
Спустившись на рельсы, пассажиры смятенно всматривались во мглу,
рассекаемую грубыми полосами света от редких, ничем не прикрытых ламп. Теперь лишь
черные округлые ребра тюбингов отделяли их бренные тела от чудовищной массы
земли, и этого ощущения было достаточно, чтобы оборвать всякие разговоры.
Кто-то коротко свистнул, проверяя, будет ли эхо. Звук мгновенно угас,
растворившись в затхлом безмолвии. Люди осторожно побрели в сторону яркого пятна
станционных огней, и высокий, ни к кому не обращаясь, изрек: "На третий день
пути они обнаружили воду". Вокруг раздались нервные смешки, напряжение
ослабло - уже видно было, как первые пассажиры неуклюже карабкаются на платформу.
Юнец вприпрыжку припустился к станции - дородная тетка проводила его
убийственным взглядом.
А позади них, в тоннеле, машинист в синей форме говорил в трубку телефона,
спрятанного над светофором:
- Да нет, был зеленый. И, тем не менее, автомат включил тормоза... Нет,
тормоза тоже в порядке. Что? Разумеется, я приеду...
Он положил трубку на рычаг и направился по шпалам к станции, ругаясь про
себя и скользя взглядом по толстым кабелям, слегка провисающим от кронштейна
к кронштейну. Потом он остановился, принюхался, и лицо его сморщилось от
отвращения. Он еще раз глянул на толстые узловатые пучки кабелей - и отвращение
на его лице сменилось полным недоумением.
Прямо перед ним влажно поблескивал кусок кабеля, покрытый густой
разноцветной слизью, которая капля за каплей падала вниз на рельсы. В ряде мест из-под
слизи уже проглядывала красная тускло блестящая медь проводов, а кое-где на
слизи была заметна пленка жидкой пены, которая колыхалась и пучилась;
вздуваясь , лопались пузырьки...
С минуту он простоял, остолбенев, затем бросился назад к телефону.
Холланд сидел у себя в кабинете, то и дело хватаясь за живот. На столе
перед ним красовалась бутылочка с белой желудочной микстурой и стакан воды.
Отсчитав в стакан несколько капель из бутылочки, он размешал смесь карандашом и
выпил одним брезгливым глотком. Спустя несколько секунд он рыгнул и пугливо
покосился на распахнутую дверь: не слышала ли секретарша.
Раздался телефонный звонок. Холланд снял трубку.
- Да. Алло, Слейтер! Как поживаете? Да, да. Бернард Холланд. Послушайте,
тут всплыло еще кое-что, и, по-моему, это имеет отношение к нашей проблеме.
Отказ светофора в метро. Да нет, объясню позже. Интересно... Что? Неужели?
Где? Да ну, кто же это успел вам передать? А вы не могли бы сюда приехать?
Да, я буду у себя. . . А почему бы и нет? В любом случае берите его с собой.
Да, да, как можно быстрее. Жду вас через пятнадцать минут...
Не опуская трубки, он дал отбой и сразу же набрал новый номер.
Теперь в кабинете Холланда было темно от табачного дыма, на полке
громоздились пустые кофейные чашки. Майерс сидел на подоконнике, посасывая
незажженную трубку. Слейтер и Холланд сосредоточенно слушали Джеррарда.
- Давайте подытожим, что у нас есть. - Люк подчеркивал каждый свой тезис,
легонько ударяя пальцем по ладони другой руки. - Во-первых, катастрофа в Хит-
роу: отказал контрольный блок топливного насоса, внутри блока обнаружено
разрушение изоляции, а температура была отнюдь не так высока, чтобы она могла
расплавиться и тем более сгореть. Правильно?
Слушатели осторожно закивали.
- Во-вторых, - Джеррард обратился к Слейтеру, - вы рассказали нам, что в
вашей системе контроля за уличным движением отказала одна из цепей
компьютера, и опять-таки имело место необъяснимое разрушение изоляции...
- Но мы не знаем, - вмешался Холланд, - это ли было причиной несчастья?
- Несущественно, - заявил Майерс. - Согласен, мы не знаем, почему
заварилась такая каша. Но что отказала цепь, мы знаем наверняка, не правда ли?
Джеррард продолжал возбужденно:
- Совершенно верно. Мы знаем, что цепь отказала. Разные устройства, разные
фирмы, а дефект один...
- Э нет, - взмахнул трубкой Майерс, - думаю, что так мы далеко не уедем. Вы
позволяете себе увлекаться софистикой. Не можете же вы предполагать?..
- Могу попытаться, - улыбнулся Джеррард.
Холланд нетерпеливо нахмурился:
- Давайте уж я прямо скажу, к чему вы клоните. Аминостирен - ведь именно он
объединяет неполадки, не так ли?
- Да, - кивнул Джеррард, - есть шансы, и немалые...
- Ровным счетом никаких, - фыркнул Майерс. - Случайное совпадение, и
только . Кто и когда слышал, чтобы пластики разрушались подобным образом? Возможны
усталостные трещины вследствие испарения пластификаторов, но чтобы материал
просто-напросто исчезал...
- Но если изменилась внутренняя структура? - настаивал Джеррард. -
Потерпите, выслушайте меня: допустим, вследствие изменения структуры аминостирен
стал более чувствителен к температуре...
- Компьютер отказал вне всякой связи с температурой, - прервал его Слейтер,
- это вам не авиакатастрофа...
Майерс с шумом поднялся, в раздражении он похрустывал пальцами рук:
- Разумеется! Доктор Джеррард, не примите за обиду, но мы никогда не
сдвинемся с мертвой точки, если будем играть в Шерлоков Холмсов. Нам нужны хоть
какие-то факты. Вы говорили, у вас в агентстве исследуют робота. Скоро ли
можно ждать результатов?
- Я сейчас возвращаюсь к себе, - ответил Джеррард. - Через день-два что-
нибудь . . .
Он запнулся - зазвонил телефон. Холланд поднял трубку:
- Алло! Да, я Холланд. Кто? Да, припоминаю, действительно, мы
встречались. .. Да, да. Нет, я не один. Майерс из министерства торговли, мм... Слей-
тер из министерства транспорта и еще доктор Джеррард. Что? Да, доктор
Джеррард, он представляет частное предприятие - агентство Креймера...
Наступило долгое молчание - Холланд внимательно слушал, лицо у него
мрачнело . Остальные сидели не шевелясь, тщетно пытаясь догадаться, в чем дело.
- Можно ли сообщить им содержание нашего разговора? - спросил, наконец,
Холланд. - Понимаю. - Он посмотрел на Джеррарда. - Ну, с этой-то задачей я
справлюсь. Разумеется. До свидания.
Холланд положил трубку; нельзя было не заметить, что он смущен.
Скороговоркой он произнес:
- Доктор Джеррард, произошло нечто очень серьезное. Боюсь, что нашу беседу
придется отложить...
Джеррард взглянул на часы.
- Хорошо, я ухожу. Как только мы придем к каким-нибудь результатам, дам вам
знать...
- Что стряслось? - начал Майерс. Холланд жестом призвал его к молчанию.
- Спасибо, что вы уделили нам столько времени, доктор Джеррард. Мы,
несомненно, свяжемся с вами в ближайшие дни...
Джеррард хотел было что-то сказать, но раздумал и, попрощавшись с каждым за
руку, вышел. Холланд только того и ждал:
- Звонил Уайтинг... гм... Сначала я должен выяснить одно обстоятельство.
Вы, очевидно, давали подписку о неразглашении государственной тайны? - Оба
дружно кивнули. - Впрочем, наши допуски в настоящее время уже высланы в
адмиралтейство. Чистая формальность, по правде говоря... Мы им нужны, и притом
незамедлительно.
- А вы не могли бы нам сказать, за каким дьяволом?.. - раздраженно
осведомился Слейтер.
- Знаю не больше того, что мне сказано. Похоже на то, что подводная лодка
ее величества "Тритон" - первая английская подлодка, вооруженная ракетами
"Посейдон", - пропала без вести вместе с экипажем где-то к западу от Арра-
Ист. • • •
Если вы пройдете под аркой адмиралтейства и направитесь в сторону Бэкингем-
ского дворца, то, придерживаясь середины улицы, шагов через сто окажетесь
прямо над одним из самых секретных помещений во всей "Великобритании. Только
не подумайте, что при этом вы будете попирать ногами его потолок - помещение
это находится в двадцати шести метрах под поверхностью земли.
Чтобы попасть туда, прежде необходимо посетить безвкусно заставленную
бронзой и красным деревом комнату в близлежащем адмиралтействе и предъявить
хорошенькой, но какой-то бесполой секретарше пластмассовый прямоугольник. Она
попросит вас подождать, а сама прошествует с пластинкой, в соседнюю комнату к
анализатору, с помощью которого расположенный где-то в отдалении компьютер
проверит вашу личность по ферромагнитной записи, впечатанной в пластмассу.
Через несколько секунд телетайп, установленный рядом с анализатором,
защелкав, выбросит полоску цифр. Секретарша сравнит эти цифры с теми, которые
мерцают на зеленом экране над анализатором, и решит: пустить вас дальше или
отослать восвояси. Надо думать, ей очень нравится такое занятие.
Но если компьютер прикажет пустить вас, секретарша все с тем же
безжизненным обаянием проводит вас к двери темного дерева и нажмет кнопку подле нее;
рядом с кнопкой зажжется лампочка, и дверь отворится. За дверью вы обнаружите
двух представителей военно-морской полиции при оружии и с полной выкладкой, в
их заплечных ранцах, к немалому своему изумлению, вы увидите противогазы. Они
поведут вас дальше, и, как только вы переступите порог, старомодная прелесть
конторы сменится серым бетоном военного образца. Впереди вы увидите клетку
лифта.
А пока вы ждете лифт, вас ослепит беззвучная вспышка, и высунувшаяся из
стены фотокамера навечно зафиксирует факт вашего появления.
Холланда, Майерса и Слейтера проводил вниз лично коммодор Уайтинг, по
распоряжению которого допуски всем троим проверили еще до их приезда.
Внизу в коридоре с белыми стенами блестящая резиновая дорожка совершенно
Заглушала шаги. Крупные буквы предупреждали: "Вход только по удостоверениям
формы А". За плечами перегородившей дорогу охраны гости успели заметить лишь
контуры вычислительных машин и пультов управления да огромную карту.
Уайтинг вежливо отвлек внимание гостей и провел их к себе в кабинет. Они
внимательно слушали его объяснения:
- Как вам известно, для кораблей, вооруженных ракетами классов "Поларис" и
"Посейдон", установлены строгие ограничения в пользовании радиосвязью в
открытом море. Практически связь сведена к обмену приветствиями между моряками
и семьями раз в неделю и к отдельным оперативным сообщениям...
- Например? - поинтересовался Майерс.
- Извините, - Уайтинг покачал головой, - мы исходим из принципа "каждый
знает лишь то, что ему необходимо". Собственно, характер сообщений и не имеет
отношения к делу. - Он сбился, слегка обескураженный резкостью собственных
слов. - Вы, наверное, мне не поверите, но в данной операции есть детали, о
которых даже я не имею ни малейшего представления, - посвящать меня в них не
сочли необходимым...
- Чтобы коварный враг под пыткой не заставил вас проболтаться, - Майерс
решил свести все к шутке.
- Похоже на то, - в тон ему ответил Уайтинг, но не улыбнулся. - Итак,
продолжим: "Тритон" внезапно включил передатчик низкочастотной связи,
используемый исключительно для...
- При определенных оперативных условиях, - мягко вставил Слейтер.
- Гм... Совершенно верно. "Тритон" сообщил свое местонахождение - в
глубоких водах к западу от Аррана. Они заканчивали пятидесятидневный поход, шли на
базу Герлох, - по правде говоря, наутро должны были уже стать в док, - и тут
мы приняли от них серию радиограмм. Не стану докучать вам деталями, но в
общих словах - они докладывали о каскаде аварий. Сначала вышли из строя рули
глубины, затем автоматика наведения ракет и, наконец, центральный пост
управления в целом. Видимо, на главном пульте навигационного контроля возник
пожар. . .
- Что-то я не совсем понимаю... - произнес Холланд.
- Сейчас поймете, - продолжал Уайтинг. - Старший дежурный по радиоотсеку
обязан докладывать береговой базе о любых поломках или авариях. Так вот,
немного ранее в тот же день он доложил об отказе инерционной навигационной
системы, который произошел - я цитирую рапорт - в результате короткого замыкания
одновременно нескольких цепей...
Майерс сгорбился в кресле:
- В результате короткого замыкания... Да, действительно... Значит, изоляция
или переключатели...
- Почти наверняка, - ответил Уайтинг. - Он коротко доложил нам также о
повреждении рулей глубины и компьютеров, контролирующих дальность запуска,
все отказы носили аналогичный характер. Конец передачи был просто удручающим,
на борту царили... гм... замешательство и паника, а потом, потом они
замолчали. . .
Закончил он не совсем твердо и обвел всех глазами, словно молил о помощи.
Воображение рисовало им внезапную смерть 183 матросов и офицеров - лопается
корпус, в трещины рвется вода, и стальная громадина - доселе почти
совершенный, теплый и безопасный мирок - стремительно погружается в темные, холодные
глубины. И взрыв - атомный котел, шестнадцать ракет, каждая со множеством
боеголовок...
Наступила долгая пауза. Майерс первым нарушил молчание:
- Все системы одна за другой...
- Взорвались? - перебил Холланд.
- Не обязательно. Мы выслали в этот район три спасательных судна, но там
слишком большие глубины - бортовые спасательные устройства все равно не
сработают, да еще и восьмибалльный шторм... Все, что нам остается, - ждать да
спустить под воду радиационные счетчики.
- А добраться до них никак нельзя? - снова спросил Холланд.
- Только с помощью батискафа, и то если погода улучшится.
- Так что надежды нет?
- Почти никакой. Вернее, совсем никакой... - Уайтинг отвернулся. - Там
капитаном Тони Марсден - мы вместе учились в Дартмуте... - Он немного оправился
и закончил: - Как мне докладывали, нечто подобное случилось с системой
управления движением и с самолетом, разбившимся в Хитроу.
Кивок в сторону Майерса. Тот немедля вспылил:
- Какого черта вы лезете!..
Уайтинг уже полностью взял себя в руки.
- Мистер Майерс, речь идет об интересах государства. Заверяю вас, мы
пользуемся самыми законными способами получения информации. Мне представляется,
что разрушения изоляции на улице Найтсбридж, в Хитроу и на борту "Тритона",
вероятно, носят сходный характер...
Анна Креймер понимала, что даже сейчас, на восьмом году брака испытывает
благоговейный страх перед мужем. В дни ухаживания и в первые годы после
свадьбы он был для нее как бы другом-великаном. Во многих отношениях муж
напоминал ей отца, сурового человека с незаурядным, но высохшим в хлопотах
колониальной службы умом.
Креймер с первой встречи внушал ей такой же трепет, а то, что этот
выдающийся человек любит ее и хочет на ней жениться, казалось ей своего рода
компенсацией за смерть отца, гасило неосознанную тоску по нему.
Поначалу они были бесконечно счастливы. Всю свою энергию Креймер направил
на их семейные дела, освещая своим воображением каждый уголок ее души,
целиком заполняя ее жизнь. Затем последовала его поездка в Канаду, а сразу вслед
за возвращением - создание агентства в Лондоне.
Перемена в нем происходила исподволь. Агентство требовало полной отдачи
сил, и Анна была горда разделить с ним его ношу. Он, со своей стороны,
гордился ее заинтересованностью и был признателен ей за помощь. Они вместе
разрабатывали структуру предприятия. Она присутствовала на всех организационных
заседаниях, сама варила кофе, печатала стенограммы.
Копаясь в воспоминаниях, Анна пыталась установить: когда, с какой минуты
все изменилось?
Она была в постели. Ушибленное плечо уже не болело, лишь слегка саднило. С
семи часов она ждала возвращения Креймера. Пробило два пополуночи, а он даже
не позвонил, хотя обещал вернуться пораньше. Они намечали тихо пообедать в
новом яванском ресторанчике, а потом заглянуть в театр...
Так случилось далеко не в первый раз. Пожалуй, за последние два года это
стало скорее нормой их совместной жизни, чем исключением. Но сегодня день был
особый - годовщина их первой встречи. Они встретились при довольно памятных
обстоятельствах в зале старой Лиги Наций в Женеве, куда оба приезжали на
какую-то научную конференцию.
Она заранее знала: когда он вернется, то и не подумает ничего объяснять и
даже не извинится. Работа для него всегда шла на первом месте и была вне
подозрений, равно как и он сам.
Она пыталась нащупать ту роковую минуту, когда идея агентства и - хотя она
не могла признаться в этом даже себе - ее брак с Креймером начали терять
первоначальный блеск. Вероятно, это произошло после того, как на сцене появился
Райт с его пластиками. До той поры они рисовали себе совсем иное будущее,
увлекательное, но бесприбыльное - будущее группки ученых, решающих мировые
проблемы.
Их всех тогда захватывала мысль, что наука - не замкнутая интеллектуальная
сфера, что она должна служить людям. Вера в такое предназначение науки
исходила главным образом от Креймера, опиралась на его глубокую эрудицию и
философскую мудрость.
Потом почти внезапно представилась возможность превратить агентство в
прибыльное, процветающее предприятие. К ним присоединился Райт со своим амино-
стиреном. Креймер ухватился за него как за случай подвести под все другие
начинания крепкую финансовую базу, но постепенно исследования в области
пластмасс оттеснили на задний план, а вскоре и вовсе свели на нет всякую другую
работу. Сегодня же помыслы Креймера стали чисто коммерческими, От идеи
служения науке и человечеству, которая когда-то так вдохновляла их, не осталось
ровным счетом ничего.
В этот вечер, поджидая Креймера, борясь со сном и усталостью, Анна
отважилась на поступок, какого раньше и представить себе не смела. Она прошла в
кабинет мужа, открыла стол - святая святых, к которой прислуге и прикасаться не
разрешалось, - и достала из верхнего ящика письмо. Оно лежало теперь у нее
под подушкой, и вот уже добрых три часа Анна пыталась собраться с духом, что-
бы вскрыть его.
Почерк был ей знаком. Вслед за поездкой Креймера в Канаду к нему хлынул
поток заокеанской корреспонденции от деловых партнеров, друзей и просто
знакомых.
Но шли месяцы, и поток истощался, пока не остался лишь один настойчивый
отправитель - им была женщина. Женщина с завидной регулярностью продолжала
слать письма все эти два года, и однажды Анна отважилась даже спросить у
Креймера, кто она. Расхохотавшись в ответ, он сказал, что это весьма
мужеподобная профессорша-химик из университета Южного Саскачевана. Типично
американская дама с могучими плечами и голосом, как у племенного быка. Анна
улыбнулась и приняла его слова на веру. Он, со своей стороны, никогда не
выказывал любопытства: кому писала? где была?
Однако вскоре письма стали приходить уже не из Канады, а из европейских
столиц, сегодня же утром, едва Креймер ушел из дому, появилось еще одно, со
штемпелем "Кембридж". И вечером, испытывая брезгливость к себе самой, Анна
принесла письмо на кухню, осторожно подержала конверт над паром и положила
открытым на стол, решившись прочесть. Прочесть его, тем не менее, она не
смогла, хотя не сводила с письма глаз; она вскакивала, ходила по комнате, но
чувство вины было по-прежнему слишком сильным. В конце концов, она сунула
письмо под подушку. "Если Креймер не явится до полуночи, - твердила она себе,
- непременно прочту..." Но пробило двенадцать, затем час, а ультиматум
выполнен не был. Минуло два - письмо все еще оставалось непрочитанным.
Внизу, в гостиной, послышался легкий шум, и она так и подскочила в постели,
неловко дернув при этом плечом. Затаив дыхание, вслушивалась она в полумрак,
но шум не повторился.
У них был огромный перекормленный кот по кличке Архимед, который считал
себя изящным юным котенком и постоянно опрокидывал всякие безделушки и
украшения, стараясь втиснуться в щели, слишком узкие для его солидного торса.
Наверное, это кот.
Анна вновь откинулась на подушки - плечо опять заболело сильнее. На глаза
навернулись невольные слезы - одолела острая жалость к себе. Она чувствовала
себя одинокой, покинутой в этой широченной постели, в огромной пустой
квартире. . .
На смену жалости пришел неистовый гнев. Потянувшись к выключателю, она
Зажгла свет, вытащила из-под подушки письмо и развернула его. Письмо было
длинное, написанное мелким, типично женским, довольно неразборчивым почерком.
Прочитав несколько строк, Анна выскочила из постели и, налив себе в соседней
комнате джина, поставила стакан на столик возле кровати.
Это было не просто любовное письмо. Местами оно казалось почти семейным.
Более того, между отправителем и адресатом прослеживалась еще и
интеллектуальная близость. Письмо было полно шуточек по разным поводам, намеков на
знаменитости ученого мира. Шарон - этим именем было подписано письмо, - по-
видимому, предприняла большую поездку по Европе на средства Канадского
исследовательского совета и извлекла из этой поездки немалую пользу. Она была - и
тут Анна ощутила такой укол ревности, что мгновенно позабыла об ушибленном
плече, - несомненно, умна и незаурядна. Анна дочитывала последнюю страницу,
когда раздался телефонный звонок, заставивший ее вздрогнуть. Вопреки всякой
логике, прежде чем поднять трубку, она засунула письмо под подушку.
Звонил Креймер:
- Это ты, дорогая? Мне страшно жаль, что ты потеряла вечер... - Ответом ему
служило молчание. - Ты меня слышишь?..
До него донесся тихий, сдавленный голос Анны:
- Слышу.
- Ну, так что там произошло в магазине? - Креймер не дал ей времени для от-
вета. - Нет, нет, дорогая, ты, должно быть, устала. Я тебя, наверное,
разбудил . Прости, пожалуйста. Три часа утра - не самое подходящее время для ученых
бесед. - Голос его звучал фальшиво, с шутовскими нотками и вовсе не походил
на тот, какой она знала. - Боюсь, что я окончательно завяз здесь. Только что
закончил совещание. Попасть сегодня домой уже не смогу. Увидимся завтра к
вечеру. Договорились?..
Наконец она выдавила из себя:
- Где ты?
- Разве я не сказал? В Кембридже. Ну, не буду больше мешать тебе спать.
Спокойной ночи, дорогая. Благослови тебя бог...
- Спокойной ночи, - отозвалась Анна, и он положил трубку прежде, чем она
успела докончить фразу.
Она откинулась в постели, внезапно ослабевшая и обессиленная, посмотрела на
конверт - письмо было отправлено накануне, отправительница предупреждала, что
позвонит Креймеру на работу. Вывод был очевиден, и тем не менее теперь, когда
худшее осталось позади, она ощутила даже известное облегчение. Анна взяла
конверт, повертела его в руках и только тут прочла: доктор Шарон Джеррард.
Джеррард?.. Ну конечно, фамилия та же, что и у высокого чуть застенчивого
канадца, с которым она встретилась в отделе игрушек несколько часов назад...
Она вспомнила, как бережно он осматривал ее плечо и как откровенно
восхищался ею. Что-то знакомое чудилось ей в его лице, в этих широких покатых
плечах, поджаром теле. Ив Монтан, вот оно что! В канадце было что-то от Ива
Монтана, не слишком близкое сходство - волосы у Джеррарда заметно светлее, - но
достаточное для того, чтобы вы заподозрили, что видели его где-то раньше.
Ей доводилось слышать, что он разошелся с женой. Креймер был очень дружен с
ним в Канаде, а потом пригласил его к себе. Внезапно она выпрямилась, словно
пораженная громом. Письма начали приходить с того самого дня, когда Креймер
вернулся из Канады. Постой, постой - так ведь он и жил-то те три месяца, что
был там, у Джеррардов!
Наконец-то Анна поняла, что такое муки уязвленной гордости. Хотя они
неуклонно отдалялись друг от друга вот уже целых два года, ей и в голову не
приходило , что он мог изменять ей еще в те давние, безоблачные времена. Это было
ужасно. Значит, он предал все: их планы, идеалы, будущее - совершенно все...
А Джеррард? Выходит, это Креймер разбил его семью? А потом нанял его на
работу? Мысли путались, обгоняя друг друга. Большая порция джина, которую она
выпила, да и переутомление давали себя знать. Она забылась неглубоким не
приносящим отдыха сном.
Проснулась Анна в девять утра, одновременно разбитая и возбужденная. Рука
не слушалась, но боль поутихла, и синяк на плече стал желтеть. Пока она
одевалась , сомнения предыдущей ночи уступили место твердой решимости. Она все с
ним выяснит, и не далее чем сегодня вечером. Любой исход лучше, чем постылая
тюрьма последних двух лет. Как ни странно, тот факт, что он ей неверен,
казался Анне почти утешительным. Соперница из плоти и крови все же куда лучше,
чем сознание, что к тебе попросту потеряли интерес, как к какой-нибудь
покупной безделушке...
А как быть с Джеррардом? Сказать ему? Но что это даст? Интересно, развелись
ли они? Безусловно, расстались, и притом достаточно давно. Она снова с теплым
чувством вспомнила его. Одурачили человека точно так же, как одурачили и ее.
И впервые за много часов улыбка тронула губы молодой женщины: если уж
придется объединять усилия, то рослый, привлекательный ученый отнюдь не самый
худший союзник.
Немного позже она позвонила Джеррарду, чтобы узнать о результатах
исследования пластмассовых шестеренок. Канадец сообщил ей о решении Райта отложить
проверку. Попутно он рассказал об отказе светофора в метро и о том, что соби-
рается на следующее утро побывать на месте происшествия. Она попросила взять
ее с собой, Джеррард был удивлен, но после недолгих колебаний согласился.
Люк и сам не вполне понимал, что заставило его сказать "да"; может быть, он
рассчитывал, что его позиции в агентстве упрочатся, если жена босса
отправится вместе с ним. Никому из своих коллег он и словом не обмолвился о том, куда
идет, - вот вернется с подлинными образцами дефектной изоляции, тогда другое
дело. А может, ему просто Захотелось вновь увидеться с Анной?
Вечером Анна, собрав все свои силы, приготовилась к очной ставке, поставила
поближе бутылку джина, надела свой лучший шелковый костюм и стала поджидать
Креймера.
Прошло три часа. Она совершенно опьянела от джина, переоделась в пеньюар и
мрачно расхохоталась над мелодраматичностью сцены: она ждет мужа, а перед ней
на столе - обличающее письмо. Еще позже, протрезвев, она почувствовала, что
замерзла, и надела ночную рубашку и халат. К одиннадцати часам голова стала
раскалываться от боли, мучила тошнота.
В половине двенадцатого зазвонил телефон. Это был Креймер. Сегодня голос
его звучал сухо, едва ли не грубо:
- Прости, дорогая, вернуться никак не сумею. - Он притворялся, что утомлен
до изнеможения. - Придется тебе извинить меня. Нас тут замело, снег чуть не
до крыш. Возвратиться до Завтра просто невозможно. Представляешь?
- Представляю, - тихо ответила Анна. Позвони он пораньше, она еще нашла бы
какой-то ответ, какие-то слова, но сейчас ее только бил озноб.
- Ну, то-то, - сказал Креймер. - Увидимся завтра. Сегодня, малышка, уж как-
нибудь обойдись без меня!
Он дал отбой.
О многом еще надо было позаботиться, многое сообразить. Анна легла спать и
вопреки советам врача приняла пару таблеток снотворного. Последнее, о чем она
подумала, засыпая, - не забыть бы завтра надеть что-то подходящее для
метро . . .
Наутро она проснулась рано. Сон привел разбежавшиеся мысли в порядок. Она
оделась, прошла в гостиную, присела к столу и написала Креймеру письмо.
Как всегда, ее воспитание и привычка всей жизни скрывать свои чувства дали
о себе знать. Письмо получилось лаконичным. Чувства не нашли, вернее, почти
не нашли в нем выражения. Ей стало известно, "что он изменяет ей на
протяжении многих лет. Она расценивает это как предательство. Она не желает
продолжать подобную жизнь. Она уверена, что он без труда найдет себе утешение с
другой, - только эта последняя фраза отчасти выдала ее подлинные переживания.
Прежде чем запечатать, она наскоро перечитала письмо. С горечью подумалось,
что, если Креймер захочет использовать письмо при разводе, оно послужит
отличным доказательством холодности и бесчувственности прежней жены. Но
переделывать что-либо не оставалось времени. Анна заклеила конверт и положила его
на камин.
Выйдя из дому, она остановила такси и поехала на встречу с Джеррардом и
Слейтером.
7
- Спустимся здесь...
Холден, генеральный директор ремонтных служб лондонской подземки, легко
спрыгнул с платформы и обернулся, чтобы предложить руку Анне Креймер.
Остальные, последовав за ней, выстроились вдоль силового рельса. Холден бросил
взгляд на часы:
- Линия вспомогательная, используется только в часы пик. Поездов больше не
будет, не так ли?
Вопрос был адресован начальнику станции, приземистому пожилому человечку в
форменной фуражке. Красные пятна на его лице говорили о повышенном давлении и
хроническом бронхите. От напряжения начальник дышал с присвистом:
- Последний прошел в десять десять, сэр...
- Хорошо, - Холден повернулся к остальным. - Тогда отправляемся...
В руках у генерального директора был тяжелый электрический фонарь, и он
показал им на зияющее жерло тоннеля. Начальник станции включил ремонтное
освещение - рубильник находился у края платформы, - в тот же момент перед ними
чередой высвеченных мертвенно-бледным светом ребер зловеще изогнулся тоннель.
- Линия еще под током... - бросил через плечо Холден.
Слейтер поднял на него глаза.
- Разве это не опасно?
- Ну, если вы ухитритесь упасть между этими двумя рельсами...
Анна нервно вцепилась в руку Джеррарда.
Холден зашагал по путям, за ним следовали Слейтер, Джеррард и Анна,
начальник станции замыкал шествие. Несколько шагов - и они оставили выложенную
белым кафелем, успокаивающе знакомую станцию с ее рекламными щитами и очутились
в гнетущей тьме тоннеля. Здесь было довольно прохладно, холоднее, чем ожидал
Джеррард. Ведь он читал где-то, что в подземных сооружениях круглый год
сохраняется постоянная температура, что там прохладно летом и тепло зимой.
Воздух казался затхло-влажным. Чувствовался сильный устойчивый сквозняк.
Холден, шагая впереди, время от времени указывал на препятствия и освещал
их своим фонарем. Наконец он огляделся и сказал:
- Вот мы, по-моему, и пришли. Верно, начальник?
Тот кивнул, совершенно запыхавшись.
- Верно. Вот там, наверху...
И показал на противоположную стену тоннеля.
Они вышли на пересечение двух линий метро. Одна из них, видимо, давно уже
не эксплуатировалась. Ее преграждал толстый стальной щит. В отличие от
блестящих рельсов действующей линии ее рельсы были покрыты ржавчиной. Откуда-то
тянуло запахом тления, заставившим Анну вздрогнуть.
- Вот, пожалуйста...
Холден повел их через рельсы к наглухо закрытой двери. Подле нее виднелись
густая сеть кабелей и несколько распределительных щитов, похороненных под
толстым слоем пыли. Экспедиция пересекла пути, и начальник станции включил
еще одну лампочку над блоком предохранителей.
Слейтер вышел вперед и кончиком карандаша осторожно тронул изоляцию верхних
кабелей. Она отваливалась сырыми липкими комьями. Он поднес карандаш к носу:
пахло гниющим мясом с примесью аммиака.
Джеррард, сняв с плеча сумку и распаковав ее, принялся аккуратно собирать
шпателем образчики размягченного пластика в специальные баночки.
- Велик ли участок поражения? - обратился он к Холдену.
- Трудно сказать. Мы отрядили бригаду проверить весь район. Пока что дело
как будто ограничивается этим скрещением, но ручаться нельзя...
- Слышите? - встрепенулась Анна. Откуда-то издалека доносилось глухое
громыханье, которое с каждой секундой становилось все отчетливее. Анна
беспокойно отступила.
- Не беспокойтесь, все в порядке, мисс, вы здесь в полной безопасности,
состав идет по другому тоннелю...
Громыханье нарастало; в главном тоннеле показались огни быстро
приближающегося поезда. В следующее мгновение, расколов воздух, он пронесся мимо. По
лицам замелькали огни вагонов. Тоннель задрожал от перестука колес по рельсам.
Затем внезапно все кончилось, шум утих вдали, их снова окружал мрак.
- Как вы думаете, это явление не будет распространяться? - спросил Слейтер.
- Ведь если изоляция начнет отваливаться, короткое замыкание неминуемо, ну
и. . .
- Вы меня спрашиваете? - резко отозвался Холден. - Вы, специалист?..
Слейтер замолк, и они с Холденом устремили взгляды на Джеррарда. Тому стало
не по себе. Какого черта, надо было предоставить Райту самому выпутываться из
неприятностей. А теперь от него ждут суждений о том, о чем он не имеет ни
малейшего представления...
- Прежде всего следует доставить образцы в лабораторию и установить
скорость реакции... - он запнулся, - скорость реакции, вызывающей процесс
разрушения. Полагаю, что непосредственной опасности нет.
Он продолжал аккуратно, слой за слоем отделять размякший пластик,
раскладывая его но баночкам, которые, тщательно завинтив, прятал обратно в сумку.
Анна достала миниатюрную фотокамеру со вспышкой и сделала несколько снимков
нарушенной изоляции и всего тоннеля.
- Имейте в виду, без нашего разрешения эти снимки использовать нельзя, -
заявил Холден.
- А мы и не собираемся их публиковать, - сухо ответила Анна, - мы помогаем
вам по вашей же просьбе. - Она приладила к камере объектив для съемки крупным
планом и сделала снимок того участка кабеля, где изоляция была повреждена
особенно сильно и из-под нее проступала медная жила. - Снимки нам
понадобятся , чтобы установить, откуда взят тот или иной образец.
- Вы еще долго? - осведомился начальник станции, обращаясь к Джеррарду.
- Я кончил.
Начальник повернулся к Холдену.
- С вашего разрешения, сэр, нам пора...
- Вы удовлетворены осмотром? - осведомился Холден у Слейтера.
- Да, вполне, благодарю вас.
- Хорошо, тогда поспешим...
Начальник станции, уже проявлявший признаки беспокойства, повел их с
фонарем в руке в обратный путь. Они цепочкой последовали за ним.
И вдруг совершенно неожиданно тоннель, казалось, поднялся дыбом. Бетонное
основание пути тряхнуло их и швырнуло навзничь. За ударом последовал
нарастающий грохот. Затем несколько сильных взрывов еще и еще сотрясли стены
тоннеля , перекашивая бетонные и стальные крепи, сверху сыпался дождь обломков.
Ребра тюбингов сгибались и разгибались, как резиновые.
Едва люди в облаках пыли поднялись на ноги, раздалось еще несколько более
отдаленных взрывов. И наконец наступила тишина, нарушаемая лишь клацаньем
осыпавшихся со свода мелких чешуек.
- Господи, что это? - спросил Слейтер. Ответом ему был еще один взрыв,
пожалуй, чуть более отдаленный. Тоннель вновь покачнулся, и глубоко под ногами
они ощутили какую-то неровную дрожь.
- Быстрее, - крикнул Холден, - на станцию! Бегом!
Он бросился в сторону платформы. Все последовали его примеру, но тут,
мигнув, погасло освещение. Впереди, на станции, автоматически включились тусклые
мерцающие аварийные огни. Поезд еще не ушел, они видели его хвост и слышали
возбужденные голоса и крики.
Когда они подбежали ближе, послышалось шипение сжатого воздуха, двери
вагонов открылись, и на платформу высыпали встревоженные пассажиры. В отдалении
опять дважды прозвучали взрывы, и станцию, как и тоннель, снова встряхнуло и
выпрямило.
Закричала женщина. Пассажиры начали протискиваться по переходам к
эскалаторам.
- Придется нам лезть через состав, - сказал Холден.
Он вскочил на ступеньку и принялся открывать дверь в кабину машиниста. Но
едва Холден справился со своей задачей, ударил новый громовой раскат, и
воздушная волна едва не сбросила состав с рельсов.
На смену полутьме пришел ослепительный свет. Дальний конец поезда и большая
часть самой станции в мгновение ока оказались охваченными яростным пламенем.
Холден рывком распахнул вторую дверь и через вагон выбрался на платформу,
остальные поспешили за ним. Тут царила полная паника. Пассажиры в отчаянии
метались, цепляясь друг за друга в тщетных попытках ускользнуть от струй
огня, бивших из разверстого жерла тоннеля на противоположном конце станции.
Слепая от страха толпа валила с ног детей и стариков, тут же затаптывая их
насмерть. Какая-то женщина, прикованная ужасом к месту, оцепенело смотрела,
как прямо на ней сначала затлело, а потом факелом вспыхнуло ее долгополое
пальто. В руках пожилого мужчины взорвалась полиэтиленовая канистра, и он в
мгновение ока обратился в огненный шар. Какой-то делец, растеряв всю свою
привычную сдержанность, лягался и выл, раскидывая встречных, а его костюм
пылал у него на спине.
Иссохшие деревянные рамы стареньких, образца девятисотых годов, вагонов
полыхали как спички; трескаясь от жары, рассыпались со звоном стекла. Люди на
глазах чернели, падали, как только пламя накрывало их. Корчась, словно
облитые бензином муравьи, они, наконец, застывали в жутком обугленном покое.
Внезапно на фоне полыхающего пламени показались еще две гротескно
высвеченные фигуры, одежда на них пылала, они с трудом держались на ногах.
Прикрывая лицо от невыносимого жара, Джеррард и Слейтер кинулись им
навстречу. Джеррард протянул руку к тому, кто, шатаясь, брел первым, - и тут же
отпрянул в ужасе. Едва он коснулся пальцев этого человека, кожа вместе с
мясом снялась с них, как ветхая перчатка. Человек посмотрел на Джеррарда
невидящими глазами, согнулся и упал лицом вниз.
Второй не успел подойти близко - его догнал новый порыв пламени. Слейтер
отскочил, опалив себе волосы и брови.
Еще несколько секунд Джеррард тащил останки своего подопечного по
платформе, не сознавая, что это уже бесполезно, а потом вместе со Слейтером
присоединился к остальным.
Одним прыжком они вернулись в хвостовой вагон. Там теперь командовал
незнакомый высокий мужчина. Он наклонился к своей спутнице - молодой блондинке.
- Ты можешь встать, Вэнди?
Блондинка открыла глаза и слабо кивнула.
- Тогда давай выбираться отсюда. - Он обратил свое внимание на Анну. -
Пожалуйста, помогите мне.
Дородный и властный, он, видимо, больше привык повелевать, чем просить.
Вдвоем они спустили блондинку со ступенек на рельсы, остальные не замедлили
последовать за ними. Только начальник станции все еще нерешительно мялся в
дверях вагона, а поезд за его спиной яростно пылал.
- Да спускайтесь же, ради бога! - поторопил его Холден.
Начальник обернулся.
- Право, не знаю. Там такая уйма народу...
Он показал на огненную преисподнюю.
- Мы им ничем не поможем, - нетерпеливо сказал Холден. - Спускайтесь!
Начальник все колебался.
- Есть еще один путь наверх, - сказал он, наконец.
- Какой? - отозвался Холден.
- Под эскалатором.
- Ничего не выйдет, - возразил Холден. - Ступеньки эскалатора тоже
деревянные . Там сейчас такое же пекло. - Он протянул руку и поддержал начальника
станции, пока тот неуклюже слезал со ступенек. - У нас остался единственный
шанс - по путям до следующей станции. Далеко это, Билл?
- Нет, не очень, - ответил начальник. - Метров восемьсот...
Порывы горячего ветра налетали на них сквозь дверь, пока Холден с трудом не
затворил ее. Остальные беспокойно переминались с ноги на ногу.
- А следующий поезд, - обеспокоился Слейтер, - нас не...?
Он замолк, не окончив фразу.
- Поезда не будет, - сухо сказал Холден, - сеть обесточена.
- Допустим, - не унимался Слейтер, - но путь идет под уклон. Что если этот
поезд покатится следом за нами?
- Он на тормозах. Его-то бояться нечего...
И они двинулись по тоннелю обратно. Воздух, прежде прохладный, быстро
нагревался, нагоняя и обтекая их. По тоннелю эхом перекатывался треск и рев
огня у них за спиной. Хвостовой вагон тоже занялся, разбрасывая искры, и
длинные языки пламени тянулись за ними вдогонку, резко вычерчивая их тени на
ребрах тюбингов. Наконец они одолели поворот и вышли к пересечению, где недавно
рассматривали поврежденные кабели. И блондинка Вэнди, и начальник станции
задыхались . Остановившись, Холден осмотрелся вокруг.
- Подождите немного, - сказал он. - А я разведаю, что впереди.
- Я с вами, - вызвался Слейтер.
Холден покачал головой.
- Пожалуйста, оставайтесь здесь.
С этими словами он направился вдоль главной линии.
Остальные присели на кучу запыленных шпал. Огня они теперь не видели,
однако воздух в тоннеле все более накалялся. Начальник станции, который дышал все
тяжелее, зашелся в кашле.
Дородный мужчина вдруг решил обратиться ко всем сразу:
- Моя фамилия Первис. Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит?
В нем была какая-то нетерпеливая надменность, производившая не слишком
приятное впечатление. Слейтер пожал плечами.
- Сами знаем не больше вашего... - Резко обернувшись, он подхватил фонарь
из рук начальника станции, который начал оседать, видимо теряя сознание. -
Эй, - позвал Слейтер Джеррарда, - посмотрите-ка, что с ним!
Джеррард склонился над начальником, съезжавшим все ниже по стене тоннеля:
лицо у того побагровело, он судорожно ловил ртом воздух, полузакрыв глаза.
Джеррард распустил ему галстук и приложил ухо к его груди.
Слейтер решил все же отправиться следом за Холденом.
- Послушайте, не вздумайте забрать его, - сказал Первис, имея в виду
фонарь . - Он же у нас единственный...
С минуту Слейтер задумчиво смотрел на фонарь, потом пожал плечами:
- Наверное, вы правы...
Он передал фонарь Первису, повернулся и на ощупь побрел по тоннелю в ту
сторону, куда ушел Холден.
8
Район, примыкающий к вокзалу Кингз-кросс, представляет собой, надо думать,
один из самых сложных транспортных узлов в мире.
На поверхности раскинулся большой и причудливый комплекс дорог с никогда не
прекращающимся движением. Грузовики со стоном заворачивают вверх по Йорк-вэй,
направляясь к Грейт-Норт-роуд; густые потоки фургонов и лимузинов текут на
запад по Юстон-роуд к центру города, и там, где эти потоки встречаются,
создается почти немыслимый хаос. Всего здесь, в непосредственной близости к
вокзалу, сходятся шесть крупных улиц, и к этому еще следует добавить транспорт,
движущийся к расположенному чуть дальше на запад вокзалу Сент-Панкрас.
Шум, грохот, зловоние выхлопных газов - таков удел этих улиц с раннего утра
до поздней ночи. Пешеходы, которые рискнули попасть в это царство гула, лязга
и скрежета тормозов, с трудом увертываются от напирающих на них чудовищ и
стараются как можно скорее нырнуть в дезинфицированную атмосферу подземки или
лезут наверх, навстречу свисткам и толчее железнодорожных платформ. Либо
вниз, либо вверх - других путей спасения отсюда попросту нет.
Под запруженными тротуарами и содрогающимися мостовыми расположен еще один
запутанный узел: тоннели, переходы, эскалаторы, пути - станция метро Кингз-
кросс. Те, кто проносится по ярко освещенной паутине ее тоннелей, никогда не
задумываются, что их окружает еще и хитросплетение городских артерий -
водопроводных, газовых и сводчатых канализационных труб, а также кабелей и
коллекторов, пронизывающих все вокруг. Одних только труб, стань они видимы,
хватило бы, чтобы вызвать у пассажиров острый приступ клаустрофобии, а если еще
представить себе давление, оказываемое на них толщей земли...
В сутках есть, быть может, всего два часа, когда на земле и под землей
воцаряется относительный покой. От половины второго ночи до половины четвертого
утра движение, наконец, сокращается, и опустевшие туманные улицы мрачно
блестят в резком свете натриевых ламп. А внизу, по гулким окоченевшим тоннелям
движется тем временем небольшая армия уборщиков, обходчиков и техников-
ремонтников, которая методически очищает сверкающие рельсы от масляных
натеков и осматривает переплетение линий связи и силовых кабелей, подвешенных
прямо к ребрам чугунных колец.
Те, кто передвигается по земле, и те, кто идет или едет под землей, никогда
не видят друг друга, хотя кое-где их разделяет всего лишь метровое
пространство, только оно и препятствует невообразимому смешению.
В районе Кингз-кросс пересекается пять уровней рельсовых путей. Прежде
всего, это проложенные по поверхности линии Британских железных дорог, затем,
сразу под поверхностью, выстроенная еще в прошлом веке компанией
"Метрополитен" линия Иннер-серкл - внутренняя кольцевая. Чуть ниже кольцевой недавно
пробита так называемая Сэмсоновская линия - от станции Виктория к кварталам
Хорнси и Аплингтон, затем, еще ниже, лежат тоннели линии Пикадилли и,
наконец, самая глубокая из всех - Северная линия.
Каждая из этих линий построена своим, отличным от других способом. Стены
тоннелей Иннер-серкл, к примеру, сложены из кирпича, а пути здесь покоятся
прямо на голой земле. Сэмсоновская линия, напротив, собрана из бетонных
секций. Поскольку она вклинилась между кольцевой и Пикадилли, то во время ее
строительства лишенные поддержки пути старинной Иннер-серкл пришлось кое-где
специально укреплять стальными плитами и во избежание обвала подводить под
них гигантские гидравлические опоры.
Прежде чем Лондон был сплошь покрыт безобразной каменной и бетонной коркой,
с Северных холмов к Темзе стекали несколько вольных речушек. Но когда
человек, неуемный строитель, разбросал плоды своих трудов по всей округе, речки
эти выпрямили, сузили и, в конце концов, загнали под землю и заперли в
трехметровых трубах. Так, речка Флит, некогда открытая солнцу и небу, а теперь
превращенная в сточную канаву, протекает буквально за стеной одного из
подземных кассовых залов метро.
В путаницу тоннелей вплелись еще и две крупные параллельные водопроводные
магистрали, газовые магистрали полуметрового диаметра, а также обводной
канализационный канал, сооруженный еще в 1842 году.
Жизнь современного города - в сущности, баланс на острие ножа: она зависит
от равновесия между отдельными перегруженными системами и от отсутствия
нежелательных взаимодействий между ними. А подобное взаимодействие может
возникнуть буквально от тысячи причин.
Именно такое незначительное происшествие привело, в конце концов, к
катастрофе в тоннеле Сэмсоновской линии неподалеку от станции Кингз-кросс.
В действительности все началось несколькими неделями ранее, когда сквозь
дефектный стык меж двумя секциями Сэмсоновской линии просочилась никем не
замеченная капелька воды. Заурядная эта капелька сама по себе не составила бы
ни малейшей опасности. Но в данном случае вода оказалась из протекающей по
соседству бывшей речки Флит.
Опять-таки и этот факт остался бы без последствий, если бы просочившаяся
вода не содержала в себе двух необычных ингредиентов и если бы кабели,
висящие на стенке тоннеля, не были покрыты оболочкой из пластика. Злому случаю
было угодно, чтобы внешняя оболочка кабеля была именно пластмассовой, в то
время как собранные в нем провода в большинстве своем несли на себе изоляцию
из синтетического каучука.
В течение последующих недель пластмассовая оболочка, понемногу размягчаясь
и разлагаясь, отваливалась влажными клейкими кусочками с дурным запахом.
Однако каучук все еще предохранял жилы проводов, так что электрические цепи
продолжали работать и системы связи оставались нетронутыми; ни к инженерам,
ни к диспетчерам никаких тревожных сигналов не поступало.
Реакция нарастала медленно, если не считать легкого шипения вздувающихся и
лопающихся на поверхности изоляции пузырьков. Пузырек за пузырьком - и
тоннель постепенно стал заполняться газом. Частично он рассеивался, частично
отсасывался вентиляционными устройствами, но какое-то его количество все же
задерживалось в путевых "карманах", накапливалось во вспомогательных помещениях
и между поперечинами тоннельного свода.
На улице толпы служащих спешили домой, закрывая лица воротниками пальто от
пронизывающего декабрьского тумана. Входы в метро, как разверстые пасти
гигантских доисторических чудовищ, заглатывали людские потоки, и те стекали по
ступенькам и эскалаторам вниз, навстречу яркому свету и теплу. Едкая мгла
замедлила уличное движение едва ли не до скорости пешехода, машины нетерпеливо
рычали и чадили, повинуясь жестам полисменов в надетых поверх шинелей
светящихся оранжевых жакетах.
А под землей, в заполненном газом тоннеле Сэмсоновской линии, реакция
наконец-то оголила две медные жилы. Они располагались одна над другой, и верхняя,
под напряжением 170 вольт, провисла над нижней, которая была заземлена. Они
соприкоснулись. Мгновенная искра - и ток, питавший линий, оборвался.
В диспетчерской на Кобург-стрит дежурный инженер в изумлении поднял брови:
перед ним загорелся невиданный прежде сигнал. В ту же секунду в тоннеле
раздался первый взрыв - вспыхнул пойманный в ловушку газ. Произошло это в
промежутке меж двумя поездами, движущимися на север, и ударная волна оказалась,
таким образом, стиснутой цилиндрическим пространством между ними.
Стремительная стена пламени ударила в хвост первого поезда и разнесла
стекла в кабине машиниста второго. Когда сила взрыва достигла апогея, крепление
секций тоннеля не выдержало, и они разошлись, потянув за собой стальные и
бетонные конструкции расположенной выше линии Иннер-серкл. Между линиями
проходила шестидесятисантиметровая газовая труба - она лопнула, и вниз, в тоннель,
хлынул еще и поток бытового газа. Он заполнял пространство между двумя
поездами, а на стенах искореженного тоннеля еще тлели недогоревшие провода.
Достигнув определенной концентрации, смесь бытового газа с воздухом тоннеля тоже
взорвалась.
С ревом, слышным на километры вокруг, тоннель Сэмсоновской линии взлетел
вверх, пробив кирпичный свод Иннер-серкл и метровый слой грунта, отделявший
его от поверхности. Именно в этот момент Джеррарда и его спутников глубоко
под землей швырнуло навзничь на рельсы.
Мостовая вдруг стала постепенно, как при замедленной съемке, вспучиваться,
а потом лопнула, словно волдырь, и из-под земли к небесам вырвался, как при
ядерном взрыве, желто-оранжевый огненный шар. Ударная волна, всколыхнув ту-
ман, разорвала его на кривые полосы и понесла сквозь плотные ряды машин.
Движение прекратилось: машины сталкивались, переворачивались, вылетали на
тротуары, сбивая пешеходов. Огромный грузовик с прицепом, груженный стальными
трубами, развернувшись юзом, сшиб две другие машины, а его кабина,
отделившись , перевернулась и съехала в зияющую дыру. Трубы свалились и покатились на
онемевшую от ужаса толпу, круша и подминая ее под себя, подобно чудовищному
рольгангу.
На линии Иннер-серкл машинист тщетно пытался остановить переполненный
состав , мчавшийся в сторону взрыва. Но это ему не удалось, и головной вагон
вылетел на участок, лишенный опоры, пошел под уклон и спикировал вниз, на Сэм-
соновскую линию. Вагоны смяли друг друга, обратившись в кровавое месиво
пополам со стеклом и щепой.
Лопнувшая газовая магистраль, еще недавно замурованная в бетон меж двумя
тоннелями, теперь извергала ввысь десятиметровый столб огня. Гигантский факел
плясал на обломках вагонов, и высохшая от времени древесина превращала их в
кошмарный погребальный костер.
Из желтой мглы показались пронзительные синие "мигалки" полицейских машин,
тревожно взвыли сирены карет скорой помощи. В фургонах прибыли люди в форме,
которые быстро и умело оттеснили толпу и перекрыли подъезды к району
бедствия. Пожарные боролись с пламенем, извергавшимся из кратера.
Джеррард обвел спутников взглядом. Анна кивком показала на начальника
станции:
- Что с ним?
- Вероятно, выкарабкается, если мы не застрянем здесь уж очень надолго, -
ответил Джеррард. - Левосторонний отек легкого...
- Этого нам только не хватало, - буркнул Первис и отвернулся. Посмотрев в
тоннель, он добавил: - Долго они там собираются возиться? - По тоннелю уже
начал просачиваться дым. - Здесь мы скоро попросту задохнемся...
- Но мы все еще не знаем, что произошло, - откликнулся Джеррард.
Первис посмотрел на него с раздражением.
- Черт с ней, с причиной, но не бросать же здесь этого бедолагу!
Тут Джеррард обратил внимание на третьего из компании Первиса: это был
тощий человек с темными волосами и каким-то птичьим лицом. За все время он не
проронил ни слова.
- Ладно, - сказал канадец, - только помогите мне оба...
Первис кивнул в сторону тощего:
- Это Харди, секретарь нашей фирмы...
Джеррард вновь подумал, что представляться в подобных обстоятельствах -
совершеннейший абсурд.
Дым уже вился вокруг них, начальник станции дышал, широко раскрывая рот и
время от времени надрывно кашляя. Джеррард рывком поднял его на ноги. Харди
подобрался с другой стороны и подсунул руку под плечо больного, однако
сдвинуть обвисшее тело ему оказалось не по силам.
- Извините, у меня что-то не получается, - начал он.
Первис бесцеремонно оттолкнул его.
- Дайте-ка я...
Он положил руку начальника себе на плечи и, ухватившись за нее, оторвал его
тело от земли.
Бледная как полотно Вэнди прижимала к носу платочек. Анна прикрыла рот
шарфом . Все двинулись дальше - Харди, взяв фонарь, освещал дорогу.
Пошатываясь, они брели по дымному тоннелю, перекресток уже скрылся за
спиной. Анна шла следом за Джеррардом, которому не без труда удавалось
удерживать на ногах начальника.
- Люк, - тронула она его за руку.
- Да?
- А что если поезд, который позади, покатится на нас?
Джеррард слегка повернул к ней голову.
- Я тут видел какие-то соединительные проходы. Кажется, Холден называет их
сквозными норами. Спрячемся в одну из них...
- Да куда же, черт возьми, подевались эти двое? - ворчал Первис.
В самом деле, они уже прошагали по изгибающемуся тоннелю метров триста, а
Слейтера или Холдена не было и в помине.
- Должно быть, мы уже недалеко от следующей станции, - предположил
Джеррард.
Но тут Харди сдавленно вскрикнул и, остановившись, направил луч фонаря на
что-то впереди. В мутном свете все не сразу разобрали, что это ползущий на
четвереньках человек. Когда человек поднял голову, они узнали Слейтера.
Невидящими глазами он секунду смотрел на них, а потом упал на рельсы.
Джеррард и Первис, быстро прислонив начальника к стенке, бросились вперед.
Джеррард выхватил у оцепеневшего Харди фонарь и склонился над Слейтером. Тот
казался мертвым.
- Скорее, - воскликнул канадец, - искусственное дыхание!..
Он ловко перекатил Слейтера на спину и, пощупав пульс, начал ритмически
разводить и прижимать его руки к груди. Прошло с полминуты. Джеррард, опять
склонившись к лицу Слейтера, уловил первые чуть слышные вздохи. Потом канадец
вновь принялся за работу, и наконец, минуты через четыре, грудная клетка
Слейтера судорожно поднялась и ритмично задвигалась.
Джеррард откинулся к стенке. Он и сам дышал тяжелее обычного.
Первис подошел и протянул ему что-то:
- Дайте, вдруг поможет...
Джеррард взял фляжку в кожаной с серебром оплетке и поднес ее к губам
Слейтера . Сначала тот никак не реагировал, а потом закашлялся и раскрыл глаза. Он
даже попытался подняться, но скривился от боли.
- Вы можете говорить? - Джеррард бережно приподнял его, помогая сесть. -
Что случилось?
Слейтер ответил ему усталым взглядом.
- Не знаю. Путь впереди... завален... частично завален.
- А где Холден?
- Хотел пролезть через завал, потерял сознание. Я старался его вытащить,
но... не смог.
Слейтер вновь закрыл глаза, тяжело дыша.
- Пойду посмотрю, - сказал Джеррард.
- И я с вами, - торопливо поднялся вслед За ним Первис.
Уклон впереди оказался неожиданно крутым. Свет фонаря осветил лежащие
поперек пути искореженные металлические конструкции и груды обвалившейся земли.
Путь был перекрыт, только в одном месте между обломками виднелся лаз. Из-под
обвала сочилась вода. Все это не могло не действовать на нервы.
- Бог мой! - воскликнул Первис. - На какой мы глубине?
- По словам Холдена, глубина здесь метров восемнадцать. Над нами всего одна
линия, Иннер-серкл. Взрыв, наверное, был где-нибудь там...
Не хватало воздуха. Оба начали задыхаться. Джеррард посветил фонарем в
узкий лаз.
- Он, должно быть, полез в эту дыру...
Первис шарил по карманам. В тусклом свете фонаря они увидели торчащую из-
под обломков ногу. Услышав за спиной чирканье спички, Джеррард в ярости
обернулся :
- Идиот, погасите сейчас же! Газ!
Но пламя спички, коротко мигнув, погасло.
- Не горит. Видно, здесь двуокись углерода...
Дышать стало совсем тяжело. Джеррард почувствовал легкое головокружение -
это был первый симптом отравления углекислым газом. Он попытался подобраться
к Холдену поближе, но силы изменяли ему. Первиса тоже покачивало. Джеррард
заставил себя выпрямиться: он уже едва держался на ногах.
- Скорее отсюда! Да двигайтесь же, ради бога!.. - выдохнул он, и они
вдвоем, шатаясь как во хмелю и поддерживая друг друга, с трудом выбрались из-под
уклона наверх. Добравшись до остальных, оба рухнули наземь.
- Что с вами? - встревожено вскрикнула Анна.
- Газ... - только и ответил Джеррард. Язык не повиновался ему.
Слейтер сидел с фляжкой в руке. Он уже почти пришел в себя.
- А что с Холденом? - поинтересовался он.
Джеррард слабо покачал головой.
- К нему не пролезть. Никаких шансов. Он, по-видимому, давно умер.
Все помолчали, потом Первис спросил:
- Откуда взялся этот газ?
- Не знаю, - ответил Джеррард. - Ясно только, что нам надо выбираться
отсюда, и побыстрей.
- Но здесь-то этот газ на нас не действует?
Голос Харди слегка дрожал.
- Углекислый газ тяжелее воздуха и держится внизу, - ответил Джеррард. -
Может, он и поднимается к нам, но постепенно...
С другой стороны тоннеля огонь швырял в них пушистые облака дыма.
- Куда же мы теперь? - спросил Слейтер.
- Кажется, я видел соединительный проход, - заметил Первис, - метрах в
пятидесяти отсюда...
- Но мы же не знаем, куда он ведет, - отозвался Слейтер. Он оглянулся на
начальника станции, который дышал теперь немного ровнее, но глаз так и не
открывал . - Надо выяснить. Растолкайте его!
Первис приблизился к начальнику и потряс того за плечо.
- Эй! - позвал он громко. - Эй!..
Джеррард оттолкнул руку Первиса.
- Дайте мне бренди.
Слейтер протянул фляжку, и Джеррард слегка смочил губы больного. Веки
начальника затрепетали, и он открыл глаза. Джеррард склонился над ним, осветив
фонарем его лицо.
- Вы меня слышите?
Начальник станции медленно кивнул.
- Нам придется искать другой путь наверх. Тут есть сквозная нора, куда она
ведет?
Начальник хлебнул ртом воздух и попытался что-то сказать. Джеррард дал ему
еще глоток бренди.
- Там лестница... - проговорил он отрывисто, борясь с удушьем. -
Лестница ... вниз... на линию... Пикадилли.
- А не вверх?
- Нет... вниз.
- Не станем же мы спускаться еще глубже! - возмутился Первис.
Джеррард в раздражении выпрямился.
- А что еще вы можете предложить? Оставаться здесь? - Дым клубился все
гуще . Канадец повернулся к Слейтеру. - Вы в состоянии идти?
Слейтер осторожно пощупал ноги.
- Думаю, что да. Я не подведу!
Джеррард бросил вопросительный взгляд на женщин. Обе кивнули. Тогда он вру-
чил фонарь Слейтеру:
- Мы за вами...
Он подозвал Первиса, и они подняли на ноги начальника станции. Когда они
втроем достигли бокового прохода, остальные уже пробрались внутрь. Кое-как им
удалось затащить туда и начальника. К немалому общему облегчению, тут было не
так дымно и явно ощущался приток прохладного свежего воздуха.
Немного отдохнув, Джеррард с Первисом волоком протащили начальника сквозь
небольшой квадратный люк в дальнем конце прохода. За ним оказалось довольно
просторное помещение. Спутники их стояли вокруг темного колодца в полу, куда
вела старая ржавая лестница.
Харди посветил фонарем вниз. Из отверстия тянуло свежим чистым ветерком.
Джеррард решился на риск.
- Есть у вас еще спички? - обернулся он к Первису.
Тот достал из кармана коробок и чиркнул. Спичка загорелась ярким пламенем.
- Газа тут нет, - сделал вывод Джеррард. - Считайте, у нас появился шанс...
- А что делать с этим? - Первис показал на начальника станции, который,
опять потеряв сознание, откинулся к стене. - По такой лесенке нам его не
спустить...
- Выберемся, тогда возвратимся за ним, - сказал Джеррард. - Пожар ему здесь
не страшен, да и дым, пока снизу дует, сюда не доберется.
- Неужели вы его здесь бросите?! - воскликнула Анна.
- Ничего не поделаешь, - ответил Джеррард и заглянул вниз. - Слишком уж он
тяжел, без веревок тут с ним не справиться.
- У меня и у вас есть пояса, - продолжала Анна и, посмотрев на начальника
станции, добавила: - У него, смотрите, тоже есть. Разве нельзя связать их все
вместе?..
- Но в нем без малого сто килограммов! Никакие пояса не выдержат.
В этот момент Вэнди, отвернувшись, залилась слезами, и Анна, к облегчению
Джеррарда, оставила спор и принялась ее успокаивать.
- Вот где пригодился бы второй фонарь, - сказал Джеррард.
- Что? - переспросил Первис. - А куда же он делся?
Слейтер пожал плечами.
- Он был у Холдена...
- Почему же вы не забрали его?
Первис был резок и зол. Слейтер ответил просто:
- Я старался спасти человека, а не фонарь!..
Первис бросил на него яростный взгляд, потом направился к лестнице.
- Я на разведку, - заявил он и, перешагнув через край, начал спускаться.
Когда его голова была уже на уровне пола, он вдруг остановился. - Дайте мне
свой фонарь!
- Он нам самим нужен.
Джеррарду пришлось отвлечься от больного начальника станции. Былое
достоинство Первиса испарялось на глазах.
- Не стану я туда спускаться без света! Дайте мне его!
И он властно протянул руку.
- Я вам посвечу, - предложил Джеррард.
Двое мужчин неприязненно уставились друг на Друга.
- Постойте, у меня ведь тоже есть фонарик, - вспомнила Анна и открыла
сумочку. - Правда, он совсем маленький, но, может быть, пригодится...
Она вытащила крошечный фонарик для подсветки замочных скважин,
прикрепленный к колечку с ключами, и включила его. Фонарик послал во мрак тусклый
желтенький лучик. Но Первис, не сказав ни слова, взял его и исчез в колодце.
Джеррард обвел взглядом остальных. Потом кивнул Харди:
- Вы следующий. - Харди перелез через край и отправился следом за Первисом.
- Теперь вы двое...
Это относилось к женщинам, затем настала очередь Слейтера. Джеррард бросил
последний взгляд на начальника станции и, сняв с себя плащ, укутал им
бесчувственного толстяка.
- Вы меня слышите? - спросил канадец. Ответом ему было едва заметное
дрожание век. - Тогда запомните. - Он говорил почти в самое ухо больного. - Мы
пошли за помощью. Понимаете? - Последовал слабый кивок. - Как только сможем,
непременно за вами вернемся. А пока вы побудете здесь в полной безопасности.
На этот раз ответного кивка не последовало, только подрагивание век
говорило, что больной слышит. Джеррард круто повернулся, посветил фонарем в
колодец, затем перекинул ноги на лестницу и начал спускаться. Стены колодца были
серыми и липкими, на потемневших от старости кирпичах виднелись натеки
извести. Казалось, что находишься внутри печной трубы. До слуха Джеррарда эхом
донесся крик Первиса:
- Я внизу!.. Тут вроде бы все спокойно...
Все стали спускаться резвее, подошвы скрипели на древних скобах, хлопья
ржавчины сыпались в глаза.
Добравшись донизу, они очутились в невысоком сводчатом помещении с
кирпичными стенами. В дальней стене была тяжелая стальная дверь с массивными
засовами. Посреди комнаты на козлах лежали какие-то доски, а на них тяжелые
гаечные ключи и разной длины трубы. Возле сварочного аппарата валялись две кирки
и лом. На полу стоял чайник, а рядом - две кружки и пакетик чаю. Слейтер
принялся рассматривать инструмент, а Анна взяла в руки чайник.
- Теплый! - воскликнула она.
- Слава богу, - отозвался Слейтер. - Значит, кто-то был здесь совсем
недавно. Вопрос только в том, каким путем он отсюда ушел?
Джеррард направил луч фонаря сначала в самый конец помещения, а потом
осветил стальную дверь.
- Вот именно, - Слейтер первым высказал то, что сразу же пришло в голову
обоим. - Вероятно, он или они вышли через эту дверь и... закрыли ее за собой.
Наверное, так положено, если рядом пожар...
- От того, что мы будем здесь торчать, ничего не изменится, - раздраженно
перебил его Первис. - Попробуем выйти другим путем...
Он первым направился в противоположный конец помещения. Тут был спуск. По
лицам вновь заструился устойчивый ветерок.
- Воздух-то теплый, - шепнула Анна Джеррарду. Тот мрачно кивнул. - Значит,
тут не выйти. Значит...
- Значит, - подхватил Джеррард, - одно из двух: или это просто спертый
воздух с линии на другом, более глубоком уровне, или там тоже пожар.
С этими словами он поднял свой мощный фонарь так, чтобы осветить
пространство впереди. Там оказался короткий и узкий лаз. В дальнем его конце луч
фонаря высветил квадратный железный люк - выход. Тем временем Первис опустил
свой фонарик вниз. Свет отразился в большой луже на полу.
- Придется нам лезть в эту лужу, - констатировал он.
- Подождите! - вмешался Джеррард. Первис застыл на месте. - Ну-ка, отойдите
немного!
Первис неохотно подвинулся в сторону; Джеррард склонился к лазу и осветил
одну из его стенок. По ней шла толстая связка кабелей, едва державшаяся на
ржавых кронштейнах. В одном месте провода почти касались поверхности воды.
Пролезть под ними было практически невозможно.
- Ну! - сказал Первис нетерпеливо. - Давайте же!
- Легче на поворотах, - огрызнулся Джеррард. - Потерпите. - Он еще раз
медленно провел лучом по стене. - А вы что думаете? - осведомился он у Слейтера.
- Чертовски рискованно.
- Почему? - поинтересовался Первис.
- А потому, - ответил Слейтер, - что если эти провода под током и кто-
нибудь заденет их, стоя в воде, из него получится неплохо зажаренный
бифштекс .
- Какой здесь может быть ток? Мы видели десятки лампочек, и ни одна не
горела . . .
- Их могли просто выключить. А выключатель, допустим, по ту сторону двери.
- Все равно я полезу, - сказал Первис в раздражении и уже наклонился, чтобы
втиснуться в узкую горловину.
- А я нет, - голос Слейтера казался особенно спокойным после упрямых и
безапелляционных реплик Первиса. - Вам не пробраться на ту сторону, не задев
проводов.
Теперь, когда глаза попривыкли к темноте, они стали различать слабый свет,
исходивший с противоположной стороны лаза.
- Там что-то светится, - заметил Первис.
- Вот именно, - сухо отозвался Слейтер. - Потому-то я и не советую вам
лезть туда.
- А вы можете предложить что-нибудь другое? - осведомился Первис. -
Возражать вы мастак, а где ваши предложения?
Слейтер еще более понизил голос и заговорил сдержанно, почти шепотом:
- Будут и предложения, только соблаговолите выслушать. - Первис угрюмо
уставился на него. - Пойдемте, я вам кое-что покажу. - Слейтер повел их обратно
и осветил фонарем сварочный аппарат. - Вот, извольте. Все в полном комплекте.
- Он бросил взгляд на дверь. - Держу пари, мы сумеем выжечь все эти замки и
взрезать запоры...
Подняв фонарь, он поднес его к двери и вдруг издал торжествующий возглас.
На стене была небольшая распределительная коробка.
- Вот это повезло, - сказал Слейтер. Шагнув вперед, он открыл коробку и
опустил вниз рубильник. Тотчас же комнату залил яркий свет, и все, как по
команде, инстинктивно прикрыли глаза руками. - По-моему, мы ухватили судьбу За
хвост. В нашем распоряжении есть средства пройти через запертую дверь. Надо
думать, эта дверь ведет наружу, иначе рабочие торчали бы здесь до сих пор.
Разумеется, они ушли только этим путем. И. . . - он осмотрелся еще раз, -
кажется, - он наклонился, - здесь есть даже еда!
- Еда? - переспросила Анна. - Где еда?
Слейтер показал на маленький деревянный ящичек.
- Они оставили нам завтрак.
Анна раскрыла ящичек и извлекла из него немного сыра, сухое молоко, сахар и
жестянку, в которой оказались бисквиты. Первис тем временем обследовал дверь.
- Листовая сталь. Толщина не менее сантиметра. Нам никогда с ней не
справиться. . .
Слейтер вдруг, вспыхнув от ярости, резко обернулся и оттолкнул бизнесмена к
стенке.
- Да заткнешься ли ты, наконец? Осточертел...
Первис секунду помедлил, потом глаза у него сузились, и он ринулся на
Слейтера с поднятыми кулаками. Джеррард встал между ними:
- Вам не кажется, что у нас хватает забот и без матчей по боксу? Только
силы попусту тратите, прекратите!..
Какое-то мгновение казалось, что они оттолкнут Джеррарда и схватятся. Но
боевого задора у спорщиков не хватило. Первис понуро отошел и сел на доски
рядом с Вэнди, а Слейтер принялся за осмотр сварочного оборудования.
Минуту спустя Первис вытащил свою фляжку, встряхнул ее, проверяя, много ли
там осталось, затем долил из чайника теплой водой и, навинтив колпачок, еще
раз встряхнул, чтобы получше перемешать содержимое.
- Тут немного, но, надеюсь, поможет, - сказал он, предлагая фляжку Анне.
Анна сделала глоток и пустила спиртное по кругу. Последним оказался Слейтер
- он перевернул фляжку вверх дном и опустошил ее.
С четверть часа они просто сидели в ожидании, пока благодатное тепло не
разольется по усталым конечностям. Лица их давно почернели от сажи. Безупречный
деловой костюм Первиса был помят, а кое-где и разорван. Когда хмель взял
свое, завязался разговор.
Джеррард неожиданно для себя увлекся беседой с Харди, который по рождению
тоже оказался канадцем, просто его акцент за десять лет жизни в Лондоне
сгладился. Харди был дипломированным социологом, он специализировался на изучении
рынков сбыта и работал на Первиса. Джеррард не удивился, когда узнал, что
фирма Первиса выпускает снаряжение для бульдозеров.
Но вот Слейтер, посмотрев на часы, поднялся на ноги.
- Пора начинать! Помогите мне, пожалуйста, - обратился он к Джеррарду.
Вдвоем они кое-как перетащили тяжелые баллоны поближе к двери. Слейтер
отвернул главный вентиль и отрегулировал давление.
- Как вы думаете, сколько это займет времени? - спросил Джеррард, кивнув на
дверь.
- Не знаю, - ответил Слейтер. - Я давненько не имел дела с этими штуками,
но не менее двух-трех часов, все зависит от структуры металла. Дай нам бог,
чтобы в баллонах хватило газа.
Оба они хрипло дышали, на лбу у Слейтера выступили капельки пота.
- Вы заметили... - начал Джеррард.
- Да, - перебил Слейтер, - с каждой минутой здесь становится жарче, видно,
и содержание кислорода в воздухе падает...
- Точно, - согласился Джеррард. - Не говорите только другим. - Он
многозначительно щелкнул по баллону с газом. - Что-что, а дышать нам эта штука не
поможет . . .
- Мы теряем время, - отрывисто бросил Слейтер. - Не могли бы вы отвести
всех отсюда подальше? Иногда пламя горелки создает обратный удар, и баллоны
взрываются, словно бомбы. Не стоит лишним болтаться рядом.
Слейтер надел защитные очки и открыл вентиль, регулируя подачу кислорода:
пламя ударило жесткой свистящей синей струей. Анна решила подняться проведать
начальника станции. Джеррард подошел к остальным:
- Придется податься немного назад, просто на всякий случай...
- Что вы имеете в виду? - осведомился подозрительный Первис.
Джеррард кивком показал на пылающий ацетиленокислородный резак.
- Бывает, они взрываются. Лучше отойти...
Они оттащили тяжелые скамьи в самый дальний угол. Здесь стало заметно
теплее, перед ними поблескивал железный квадрат лаза, в глубине которого тускло
мерцала вода.
Джеррард возвратился к лестнице. Подняв фонарь, он посветил вверх. Анна уже
спускалась. Он опять обратил внимание на ее длинные изящные ноги. "Забавно,
пятьдесят на пятьдесят, что мы не выберемся отсюда живьем, а она и сейчас
волнует меня..." - подумал он.
Спустившись, Анна Заглянула канадцу в лицо:
- Недаром меня учили, что женщина должна избегать крутых лестниц, - сказала
она. Джеррард пожал плечами и, ощутив смущение, отвел глаза. Тогда она
улыбнулась . - А ему значительно лучше...
- Настолько, что он может спуститься к нам?
- Не знаю, - заколебалась Анна, - посмотрите на него сами.
Джеррард стал карабкаться вверх. С каждой ступенькой воздух становился все
горячее, так что, добравшись до верха лестницы, он буквально взмок. Дыма тут
по-прежнему было немного, но появился едкий химический запах, от которого
першило в горло.
Начальник станций расположился подле лампочки у входа в шахту. Склонившись,
он что-то писал. Канадец потрепал его по плечу - вздрогнув, он вскинул глаза.
Джеррард едва сдержал улыбку, когда увидел, что больной занят разгадыванием
кроссворда из захватанного номера "Дейли миррор".
- Значит, вам лучше? - спросил канадец.
- Много лучше, благодарю вас, сэр, - ответил начальник. Лихорадочный
румянец исчез с его лица, да и дышал он, пожалуй, гораздо свободнее. Скатав свою
форменную тужурку, он облокотился о нее. - Мне здесь вполне удобно. Да и
кроссворд нашелся. Не беспокойтесь обо мне, шеф!
Наклонившись, Джеррард пощупал его пульс.
- Осилите вы спуск?
Начальник станции покачал головой.
- Не думаю. И уж если доберусь донизу, то назад взобраться точно не смогу.
Кроме того, - добавил он, - пожар, наверное, скоро погасят, придут
спасательные команды. Я думаю, мне лучше остаться здесь.
Джеррард отнюдь не разделял подобного оптимизма, но спорить не стал.
- Воистину вы самый хладнокровный человек в нашей компании, - покривил он
душой. Потом бросил взгляд в сторону тоннеля: - Пойду посмотрю, что там.
Он двинулся по уже знакомому пути вдоль заплесневелых кирпичных стен к
главному тоннелю. Стены были теплыми на ощупь. В отдалении опять послышался
хруст и треск бушующего огня. Волна удушливого горячего воздуха заставила его
повернуть обратно к толстяку-начальнику.
- Мы там внизу пытаемся открыть дверь. Когда вылезем, снова взберемся за
вами и захватим с собой, договорились?
Начальник станции кивнул и с усмешкой бросил:
- Только не задерживайтесь слишком, а то моя хозяйка распилит меня на
части. . .
- На какое-то время тут может стать еще жарче, но имейте в виду, как только
мы откроем ту дверь, циркуляция воздуха сразу улучшится. Тогда у вас здесь
будет настоящий сквозняк. Он мигом все остудит.
"Интересно, сознает ли этот человек опасность? - подумал Джеррард. - Может,
и сознает, но не подает виду... Пристроился к свету, разложил себе кроссвор-
дик. И ни о чем не хочет беспокоиться, пока в том нет прямой нужды". Джеррард
улыбнулся ему еще раз и полез обратно в колодец.
Внизу, заслонив глаза от блеска пламени, он сразу же подошел к Слейтеру.
Горелка едва прожгла в металле жалкую полукруглую дырочку. Слейтер на секунду
прекратил работу, отбросил с глаз очки, вытер лоб. Он давно уже снял пальто и
галстук, пот ручейками струился у него по шее.
- Право, не знаю, горелка ли виновата, металл или я, - сказал он, - только
боюсь, что дело движется чертовски медленно. А что там?..
Он жестом показал вверх. Джеррард рассказал.
- Значит, это единственный выход, - подвел итог Слейтер, - если только наши
спутницы не протиснутся сквозь ту ловушку.
Он подразумевал лаз. Джеррард покачал головой.
- Слишком рискованно. Одно неверное движение - и...
Не договорив, канадец выразительно повел плечом. Слейтер кивнул и, снова
напялив свои очки, занялся дверью. Джеррард присоединился к остальным. Вэнди,
совершенно измучившись, прикорнула на груди у Харди. Для того это послужило
поводом, чтобы сказать Джеррарду:
- У меня у самого дочка. Только не здесь - я отослал ее домой в Канаду.
Ходит в школу в Торонто...
Говорил он, слегка запинаясь, дыша чаще и глубже обычного.
Анна тем временем раскладывала на маленькие аккуратные порции еду. Она
встретила Джеррарда улыбкой и показала на два бисквита:
- Это вам...
- Все мне?
- Не валяйте дурака, иначе заберу обратно.
- Ну, разумеется, вам к этому не привыкать, - ответил Джеррард с усмешкой.
- Не люблю вспоминать, - вновь улыбнулась Анна, - но в детстве я ходила в
походы со скаутами. Знаете их девиз: "Будь начеку!"? Беда лишь в том, что я
так и не научилась ему следовать...
Джеррард поискал глазами Первиса. Тот стащил с себя уже не только пиджак,
но и рубашку и расхаживал взад и вперед возле лаза.
- Тарзана заперли в клетку, - заметила Анна.
- Хоть бы сидел спокойно, - отозвался Джеррард. - А то только понапрасну
кислород тратит. Что, если мы немного отдохнем? Устраивайтесь, - похлопал он
себя по колену.
Анна не заставила себя упрашивать, легла на скамейку и положила голову на
колени Джеррарда, который, откинувшись к стене, закрыл глаза и попытался
забыться .
Однако сразу заснуть он не смог. То и дело он поглядывал на ее блестящие
змеистые волосы, на смугловатое лицо с высокими скулами и длинными темными
ресницами. Ему подумалось, что она - едва ли не точное воплощение его идеала
женской красоты. "Твое лицо одно из всех" - это Шекспир или "Целуй меня,
Кэт"?
Однажды, много лет назад, он повстречал девушку, которая была очень
похожа. . . лицо у нее было почти таким же. Но Анна чем-то ближе к его идеалу. И,
подумать только, она замужем за Арнольдом Креймером!.. Он постарался отогнать
эту мысль и сосредоточиться на том грандиозном бедствии, какое, видимо,
разразилось там, над их головами, - там могло выйти из строя все: связь,
освещение, газо- и водоснабжение, транспорт...
Широко ли распространилось это явление? Разрушаются ли пластмассы
повсеместно, по всему городу, или только в районе Кингз-кросс? Видение
полупарализованного Лондона оказалось непосильным для его утомленного мозга. Мысли
становились все более вялыми, и он провалился в глубокий сон.
9
Кемптон-стрит к востоку от Эджвар-роуд почти круглосуточно Запружена
транспортом. По обеим сторонам мостовой теснятся стоянки для легковых автомобилей
и грузовиков, ограничивающие движение в каждом направлении до одного-
единственного нервозного ряда.
В центре мостовой выделяется островок, который сулит временное спасение
пешеходам, пытающимся увернуться от нетерпеливых, раздраженных водителей. На
этом островке возвышается еще один островок - торец громадной бетонной трубы,
отверстие которой прикрыто литой чугунной решеткой. Здесь на поверхность
выходит вентиляционная шахта линии метро Бейкерлоо. Обычно из-под решетки в
промозглую атмосферу улицы вырывается устойчивый поток теплого несвежего
воздуха с запахом гудрона и хлорки.
В тот момент, когда взорвалась станция Кингз-кросс, Кемптон-стрит была
Заполнена прохожими. Энергично работая локтями, люди прокладывали себе путь к
автобусным остановкам или машинам, притиснутым к счетчикам платных стоянок.
А в шахте, что вела к решетке, беззвучно я неумолимо поднималась к
поверхности дурно пахнущая жидкая масса. Она пенилась и росла, росла словно на
дрожжах... Каждая ее клетка делилась и распадалась надвое. Две тут же
превращались в четыре, четыре - в восемь. Не ведая недостатка в питательных
веществах, они бесконечно и неуклонно следовали своей единственной цели - делиться
и расти, чтобы снова делиться.
Час за часом, день за днем выходящая на Кемптон-стрит шахта заполнялась
вспухающей пеной, которая добралась почти до решетки.
Безвестный прохожий, остановившись на островке посреди улицы, закурил
сигарету и бросил спичку. Она провалилась в решетку.
Последовала короткая вспышка, сильный глухой удар, и бетонная шахта
раскололась , будто картонка для шляп, разметав незадачливого прохожего в пыль.
Чугунная решетка взлетела в воздух, ударилась о тротуар и прокатилась по нему,
давя пешеходов, словно обруч дитяти-великана, пока не пробила стену магазина
полуфабрикатов и не улеглась на ложе из расплющенных коробок и битого стекла.
В центральной диспетчерской лондонского метро на Кобург-стрит царила
паника . Все высшие чиновники собрались здесь в большой овальной комнате, смятенно
вглядываясь в схему подземных магистралей.
Дежурные у пультов тщетно пытались помочь поездам, красными точками
отмеченным на схеме. Было очевидно, что масштабы катастрофы стремительно
разрастаются, угрожая охватить все сто двенадцать километров тоннелей.
Десятки поездов со скрежетом останавливались на перегонах. Орды
перепуганных пассажиров совершали вынужденные прогулки, устремляясь по затхлым темным
тоннелям к спасительному свету ближайших станций. Все это сопровождалось еще
и мелкими взрывами, пожарами, из строя вышли практически почти все провода и
кабели. По мере разрушения пластмасс, которое приобретало все больший размах,
стройный порядок подземной системы превратился в совершеннейший ералаш. И, в
конце концов, главный инженер системы отдал приказ, единственно возможный в
создавшихся обстоятельствах, - закрыть метро.
Над землей, в стылом декабрьском воздухе, навис запах разлагающейся
пластмассы . Отвратительный сладковатый запах, подобный запаху гниющего мяса. Он
заполнил улицы и дома, мастерские и подвалы.
Огни светофоров погасли, напрочь парализовав движение. На центральной
телефонной станции полетела изоляция в главном зале релейных искателей.
Разрушение пластмасс не миновало и радиовещание. Из эфира ушли первая, а за ней и
четвертая программы. Попробовали ввести дублирующее оборудование, но и оно
отказало. На Уордор-стрит вспыхнула газовая магистраль: оказалось, что
регуляторы давления герметизированы полипропиленом.
На Грик-стрит на верхнем этаже гравировальной фабрики помещался
пластмассовый резервуар с концентрированной азотной кислотой; разложение коснулось и
его, он деформировался, лопнул, и поток кислоты хлынул сквозь потолок в
расположенную ниже контору. Юные секретарши и клерки с воплями выбегали из
помещения, подгоняемые обжигающим дождем, от которого на коже вздувались огромные
волдыри.
Распухали и расползались пластмассовые водопроводные трубы, вода затопляла
жилые дома, магазины, рестораны.
Темп разрушений неумолимо нарастал, аварии множились. Спустя буквально двое
суток центр Лондона превратился в замерзающий содом, лишенный света,
отопления и транспорта.
В агентстве Креймера Бьюкен с возмущением бросил телефонную трубку.
- Ни от кого ничего не добьешься. Такое впечатление, что никто и понятия не
имеет, что с ними случилось.
- Сколько времени прошло с тех пор, как они спустились? - спросил Райт.
Бьюкен посмотрел на часы.
- Часов восемь, не меньше.
- Но должен же кто-то в управлении хотя бы знать, с кем они полезли в
тоннель? Разговор-то был о Сэмсоновской линии?
- Да, - ответил Бьюкен, - только с управлением теперь тоже не свяжешься. Я
уже пробовал. Все, чего я добился в последний раз, это записанного на
магнитофон совета позвонить по другому номеру.
- Ну, и вы звонили?
- Звонил, разумеется. Но номер не отвечает.
- Может, съездить к ним на машине? Тогда уж...
- Минуточку, - вмешался Скэнлон. Подойдя к телевизору, он повернул ручку
регулятора громкости.
Диктор с экрана вещал с явно наигранным спокойствием:
- Вам, несомненно, уже стало известно о весьма серьезных происшествиях в
центре Лондона. Следующие передачи пойдут одновременно по второй программе
Би-би-си и по системе промышленного телевидения. Мы настоятельно рекомендуем
вам не выключать свои телевизионные приемники, особенно если вы проживаете в
центре Лондона...
Изображение диктора уступило место тщательно подобранным цветам в вазе на
сверкающем полировкой столе. Затем камера отъехала назад, и перед зрителями
предстал угрюмый, насупленный лик министра внутренних дел. Голос диктора
представил его:
- Слово имеет мистер Джастин Бредбери...
Лицо министра оставалось неподвижным чуть дольше, чем следовало бы, должно
быть, он ждал сигнала оператора, - но вот он заговорил:
- Добрый вечер! Я выступаю перед вами, чтобы сообщить о некоторых решениях,
принятых сегодня на чрезвычайном заседании кабинета министров. Все вы уже
знаете о катастрофах, которые произошли в центре Лондона. В результате их
трагически погибли или пострадали многие наши соотечественники. Большинство
из вас, наверное, слышали, что эти события вызваны неизвестным до сих пор
процессом, который охватывает и разрушает многие виды пластмасс. К сожалению,
я со всей прямотой должен сказать, что попытки сдержать и тем более
остановить распространение этого грозного процесса пока не увенчались полным
успехом. . .
- Почему он не скажет просто, что они провалились? - вставил Бьюкен.
- ...и, несмотря на принятые нами решительные меры, наши советники по
вопросам науки пришли к выводу, что многие городские службы могут полностью
выйти из строя, поскольку процесс распространяется все с большей скоростью. Я
сознаю, что с этим нелегко смириться, однако мы располагаем неоспоримыми
фактами . Вместе с тем должен вам сообщить...
Камера слегка переместилась, чтобы зрители видели его нервно подрагивающие
пальцы.
- ...что сегодня в полдень ее величество королева подписала вердикт о
чрезвычайном положении, который дает правительству неограниченные полномочия
предпринимать любые шаги, чтобы как можно быстрое и эффективнее справиться с
создавшейся ситуацией.
В настоящее время с помощью вооруженных сил в зоне поражения
устанавливаются специальные посты. Поскольку телефонные станции там практически не
работают, связь будет осуществляться по временным линиям, которые сейчас
прокладываются. Каждый, кто заметит какие бы то ни было признаки разрушения
пластмасс, должен немедленно сообщить об этом на ближайший пост. На место
поражения будут высланы специальные дезинфекционные команды, которые примут
соответствующие меры.
Ученым еще не удалось выяснить, чем вызвано разрушение пластмасс, однако
установлено, что оно распространяется, подобно острой инфекции. Обращаться с
пораженной пластмассой следует с такой же осторожностью, как если бы она была
инфицирована.
Теперь мне придется перейти к самой сложной части моей задачи. Я вынужден
уведомить вас, что, опираясь на полномочия, предоставленные нам вердиктом о
чрезвычайном положении, правительство приняло решение закрыть пострадавший
район.
Это решение уже проводится в жизнь. Вокруг упомянутого района
сосредоточиваются войска, задача которых перекрыть все возможные входы и выходы. Начиная
с этой минуты все, кто находится в районе бедствия, не вправе покинуть его,
за исключением некоторых особых случаев...
Скэнлон встал и выключил приемник, сосредоточенно уставившись в одну точку,
он заговорил:
- Милосердный боже, вы только подумайте! Уберите из современного города все
пластмассы, и что останется - сплошная разруха. Мы все, оказывается,
полностью зависим от них. - Он повернулся к Райту. - Страшно подумать, но если это
наша продукция...
- Едва ли нас можно в чем-нибудь обвинить.
Если Райт и был напуган, то он твердо решил этого не показывать. Бьюкен
хладнокровно перевел взгляд с одного на другого.
- Еще как можно! И не только вас, всех нас...
- Нашли время бить себя кулаком в грудь, - откликнулся Райт.
Бьюкен хлопнул ладонью по газетам, разложенным на столе, и вскочил на ноги.
- Мой бог, ну что за народ теоретики! Можно подумать, что вы обсуждаете
какой-то отвлеченный вопрос теоретической химии. Вы что, в самом деле не
понимаете, что все это прямо связано с вами? Рассыпается самая основа, на которой
держится город, и мы, возможно, несем за это полную ответственность!..
Райт внезапно вспылил:
- А что мы можем сделать? Разумеется, я обеспокоен...
- Но вы не желаете признавать свою вину!
- Я признаю ее, если и когда возникнет такая необходимость, но нельзя же
отрываться от земли! В нашем распоряжении нет достаточных фактов. Мы
разработали аминостирен, мы продали его со всеми экспериментальными данными, мы ни
от кого ничего не скрывали. Вы знаете это ничуть не хуже, чем я!
Бьюкен отвернулся с негодованием. Скэнлон слабо двинул рукой, словно
пытаясь примирить враждующие стороны.
- Больше всего меня поражает, - сказал он, - что, судя по всему, процесс
затронул все виды пластмасс. Если бы только аминостирен, тогда да, тогда,
наверное, можно было бы найти химические причины. Например, разрушение под
воздействием света - распадается же наш дегрон под влиянием света и кислорода
воздуха...
- Не пойдет, - заявил Райт. - Концы с концами не сходятся. Да,
действительно, мы придумали самораспадающуюся бутылку: потяните за отрывную полоску,
откройте доступ свету и кислороду к внутренней отливке - и она начнет
разрушаться. Удобряйте себе на здоровье свой садик или спустите остатки в сортир.
Только это еще ничего не доказывает. Нет никаких оснований считать, что то же
самое может происходить с другими пластмассами. Они же, по крайней мере,
многие из них, имеют совсем иную молекулярную структуру - с чего бы им
реагировать на свет?..
- Но предположим, - не унимался Скэнлон, - что дегрон обладает еще и
свойством передавать свои особенности другим материалам. Предположим, что
существует некий фактор икс, переносчик этих особенностей от одного вида пластмассы
к другому, что тогда?
- Чтобы это могло произойти, - заявил Райт, - ваш таинственный икс должен
был бы располагать накопленной информацией. Можно было бы допустить лишь одно
из двух: или некий универсальный реактив, или, скажем, живая клетка...
- Клетка? - воскликнул Скэнлон. - А вдруг? Согласен, химического
соединения, реагирующего со всеми видами пластмасс, быть не может, но клетка, живая
клетка - она подошла бы вполне. Крохотная убогая козявка - животных таких,
разумеется, нет, а вот у бактерий бывают самые странные вкусы. Ведь есть
бактерии, которые поедают ржавчину.
- Честно говоря, - перебил Бьюкен, - в данный момент меня больше интересует
судьба Анны. Куда к черту запропастился Креймер, хотел бы я знать?..
Скэнлон ответил многозначительным взглядом.
- Он все еще в Кембридже.
- Надо разыскать его!
- Совершенно непонятно, почему он до сих пор не вернулся сам, - сказал
Бьюкен. - Если бы моя жена вот так застряла под землей...
- Но он-то, - вставил Райт, - он-то об этом знает или нет?
10
Просыпался Джеррард мучительно. Ему снилось, что на лицо и грудь навалился
какой-то большой мохнатый зверь. Под тяжестью зверя дышать становилось все
труднее, а тот давил все сильнее и сильнее...
Под конец привиделось, что зверь, неторопливо повернув морду, уставился на
него круглыми блестящими желтыми глазами. Джеррард разом очнулся и вскочил,
едва не сбросив Анну на пол. Она, вскрикнув, тоже проснулась.
Канадец окончательно пришел в себя и осмотрелся.
- А где остальные? - спросил он.
Скамья рядом с ними была пуста. Рубашка на Джеррарде взмокла от пота, хоть
выжимай; воздух в каморке сгустился, подернулся дымкой и невыносимо
прогрелся. Чтобы сказать хоть что-нибудь, приходилось ловить его широко раскрытым
ртом. Сколько они ни всматривались в темноту, им удавалось разглядеть лишь
силуэт Слейтера в ореоле искр, летящих от горелки. И никаких следов другой
троицы.
Внезапно в той стороне, где был лаз, что-то ярко вспыхнуло, раздалось не то
громкое шипение, не то треск, сопровождаемый протяжным криком.
Джеррард поспешно включил фонарь и осветил лаз. У входного отверстия, по
колено в воде, стояла Вэнди. Ее била неудержимая крупная дрожь, перед ее
платья был порван и обожжен. Анна кинулась на помощь Вэнди, но Джеррард успел
схватить ее за руку.
- Назад!..
Он направил луч чуть дальше. Показалось еще одно тело. Оно распласталось по
стене в неправдоподобной позе распятия, с широко раскинутыми руками, лицо
было перекошено от боли, язык вывалился. Очень медленно тело сползало вниз, к
воде. Джеррард посветил фонарем ниже. Обнаженные провода теперь лежали
поперек входа, одна из провисших петель скрылась под водой. Он снова бросил луч
на лицо и узнал Харди.
Первис бесследно исчез.
Джеррард передал фонарь Анне, а сам отбежал назад. Там, возле кучи
инструмента, лежал свернутый резиновый шланг. Он потащил этот шланг к лазу. Слей-
тер, увлекшись своим делом, по-видимому, до сих пор ничего не заметил.
Джеррард ухитрился быстро размотать бухту и, захлестнув шланг вокруг талии
пострадавшей, выволок ее из воды на бетонный пол. Вэнди была смертельно
бледна , но еще сумела сделать несколько коротких, неуверенных вздохов. Вдруг она
судорожно дернулась, веки ее задрожали, и короткое трепетное дыхание
оборвалось . Тело сразу обмякло.
Не теряя ни секунды, Джеррард наклонился над девушкой и принялся ритмично
поднимать и опускать ей руки. Реакции не последовало. Он наклонился еще ниже
и, оттянув ей нижнюю челюсть и закинув назад голову, попробовал применить
прием, который врачи называют "поцелуем жизни": выдыхание воздуха изо рта в
рот. На мгновение подняв взгляд, канадец увидел, что Слейтер стоит рядом и
Анна объясняет ему, что произошло.
Безмолвно и беспомощно они следили, как Джеррард пытается вдохнуть жизнь в
тело погибшей. Тянулись долгие минуты, а он все так же продолжал глубоко
заглатывать сырой горячий воздух и вдувать его в раскрытый рот Вэнди, через
каждые два-три вдоха безуспешно пытаясь нащупать пульс у нее на шее.
Наконец он сложил ей руки крестом одну на другую и стал часто и сильно
нажимать через них на грудную клетку. Опять попробовал пульс. Прошло уже с
четверть часа. Тогда он выпрямился. Пот градом катил у него по лицу.
Он посмотрел на товарищей, но никто не нарушил молчания. Джеррард бережно
поднял хрупкое тело девушки, перенес его на козлы и прикрыл своим плащом.
Анну била дрожь, она спрятала лицо в ладонях. Джеррард бережно обнял ее за
плечи.
- Я больше не в силах ничего сделать, Анна. Тут слишком спертый воздух,
слишком мало кислорода...
- А что с Харди? - осведомился Слейтер.
- Харди досталось еще сильнее, - ответил Джеррард. - Он мертв. - Канадец
показал на тело Вэнди, распростертое на досках. - Должно быть, Харди сыграл
роль сопротивления, и ее ударило током через него...
С этими словами он направился к стальной двери. Слейтер сумел проделать
вокруг замка восьмисантиметровый разрез.
- Что у вас? - спросил Джеррард. - Как давление?
Он бросил взгляд на вентили баллонов. Слейтер кивком подтвердил его
догадку:
- Быстро падает. Буду продолжать до последней возможности, но...
Безнадежно пожав плечами, Слейтер отвернулся к двери и вновь натянул очки.
Пламя горелки отбрасывало на замшелые кирпичи свода гигантские танцующие
тени.
В конце концов разрез в листовой стали охватил замок с двух сторон.
Пожалуй , теперь можно было попробовать просунуть туда острие лома. Джеррард подал
Слейтеру знак отойти. Тот выключил ацетиленовую горелку и снял очки.
- Ну что ж, - одобрил Слейтер, - давайте попробуем. Газа уже все равно
почти не осталось...
Вдвоем они вставили острый конец лома в прорезанную щель. Лом едва входил,
и Джеррард принес молоток. Слейтер поддерживал лом на весу, а канадец
наотмашь бил по другому его концу, пока острие не заклинилось надежно в щели.
Затем они вдвоем навалились на лом, как на рычаг. Металл начал слегка
подаваться.
- А ну еще!
Двое мужчин буквально повисли на своем орудии, Анна уперлась им в спины,
пытаясь помочь, но все усилия были тщетны. Лом, когда его отпустили, остался
торчать в двери, словно индейская стрела в борту переселенческого фургона.
Изнуренные, они прислонились к противоположной стене.
Тогда Анна обратила внимание на тяжелую скамью.
- Может быть, использовать ее как таран?
Джеррард медленно покачал головой. Все трое хрипели и задыхались, рубашки
были насквозь пропитаны потом. У Анны блузка, обтянув грудь, прилипла к коже.
- А может, ударить этой скамейкой по лому? - предложила она.
Джеррард обменялся взглядом со Слейтером.
- Давайте, - устало пожал тот плечами.
- Ладно, - согласился Джеррард. Он первым подошел к массивной скамье, и они
втроем подняли ее, слегка покачнувшись под тяжестью ноши. - Если мы
разбежимся отсюда и не промажем, то, может, что-нибудь и получится...
Они оттащили скамью еще дальше назад, стали потверже на ноги, а потом неук-
люже бросились к цели. Но просчитались и врезались в дверь. Удар заставил их
выронить скамью и сбил с ног. Падая, скамья задела Слейтера по ноге, и он
вскрикнул от боли.
- Попробуем еще раз, - сказал Джеррард. - Я стану направляющим.
Он наклонился над тем концом скамьи, что был ближе к двери, и приподнял
его. Слейтер, чуть прихрамывая, занял позицию в хвосте, Анна осталась в
середине . На этот раз они выбрали более короткую дистанцию. Джеррард, чувствуя,
что грудь его вот-вот разорвется от напряжения, смерил расстояние глазами.
- По-моему, точно, - выдохнул он. - Ну!..
Они снова рванулись вперед, наискось через каморку. Торец скамьи пришелся
как раз на лом. Раздался громкий треск, и, отступив на шаг, они увидели, что
дверь, наконец, отошла, приоткрыв один из клепаных швов. Зазор между дверью и
косяком был, пожалуй, достаточен, чтобы просунуть руку.
Джеррард так и сделал и нащупал пальцами длинный засов. Упершись в стенку,
он медленно отжал его вверх. Заскрежетали болты, и дверь со скрипом
отворилась .
Они были слишком утомлены, чтобы по-настоящему обрадоваться. Сквозь
распахнутую дверь повеяло прохладой, и все трое облегченно расстегнули воротнички,
освежая разгоряченное тело. Впереди лежал короткий, едва различимый в темноте
коридорчик, а за ним лестничный марш: ступеньки вели куда-то вверх, а куда -
пока не было видно.
Джеррард прошел до самых ступенек и посветил фонарем. Лестница
заканчивалась дверью. Еще одной дверью, и эта дверь была затворена точно так же, как и
предыдущая.
- Нет, только не это, - взмолилась Анна. - Пожалуйста, пусть она откроет-
Джеррард взлетел по ступенькам, забыв о том, что у него саднит каждая
мышца. Потрогал ручку, потом резко потянул ее на себя. Дверь была заперта! Слей-
тер, прихрамывая, поднялся следом.
- Но должен же быть у нас какой-нибудь выход! - воскликнул канадец,
наваливаясь на дверь.
- Если он и есть, то не здесь, - покачал головой Слейтер.
- А наша горелка?
- Там не осталось газа.
- Может быть, есть еще баллоны?
- Ни одного. Я уже смотрел.
Слейтер отвернулся и, сутуля плечи, поплелся назад по коридорчику; Джеррард
тяжело опустился на ступеньки, не в силах отвести взгляд от двери, которая
так жестоко отрезала их от надежды на спасение. В самом сердце огромного
города их заперли, как в ловушке, в этих подземных лабиринтах. До сих пор у них
были свет, вода, даже немного пищи. Долго ли они еще смогут продержаться? И
что творится там, на поверхности?
На мгновение Джеррард прикрыл глаза и представил себе Лондон, каким он
видел его в кадрах старой кинохроники времен фашистских бомбежек: остовы
зданий" выпотрошенных взрывами и пожарами, перегороженные дороги, залитые водой
из лопнувших магистралей, факелы газа, рвущиеся сквозь битый камень... Он
напряг всю силу воли, чтобы отогнать от себя это видение, и тут ощутил мягкое
прикосновение к своему плечу.
- Очнитесь, Люк. Очнитесь! - звала Анна, склонившись над ним и опустив ему
на плечо руку.
- Где Слейтер?
- Растянулся на одной из скамеек. Идите к нам!
- Не пойду, - ответил Джеррард. - Здесь прохладнее.
Анна вздрогнула.
- Там сейчас как в печке, - согласилась она. - Скажите, мы действительно
можем задохнуться от недостатка кислорода?
- Огонь пожирает кислорода столько, сколько захочет... - ответил Джеррард -
и запнулся. "Если уж ты не можешь не думать об этом, - обругал он себя, - то
делай это про себя".
Анна взглянула на него с любопытством.
- Продолжайте!
- Право, это неважно... - неуверенно отозвался Джеррард.
Она вспыхнула.
- Не надо обращаться со мной, как с глупенькой пустышкой! Будьте добры,
договаривайте . . .
- Да я ничего особенного не сказал.
- Ладно, пусть будет так, - и она отвернулась, покусывая пальцы. Джеррард
уставился в темноту, передернув плечами. Анна беспокойно пошевелилась. - Вы
как хотите, а я возвращаюсь. Здесь дует.
У Джеррарда не было сил спорить. Она выпрямилась и пошла обратно в
комнатушку .
"Надо же, - подумал Джеррард, - пока мы все активно действовали, она
держалась молодцом. А сейчас, когда вся задача - сидеть и ждать, обижается по
любому поводу... Она сказала - дует? Откуда же?.."
Он оглядел стены коридорчика. Да, откуда-то дуло. Его руку обвевал чуть
заметный ветерок. Казалось, он исходит от стены. Джеррард, подобрав фонарь,
старался разглядеть ее повнимательнее. Кирпичи были равномерно серыми,
раствор между ними раскрошился и напоминал порошковый мел. Он повел фонарем
вдоль стены, высматривая трещину.
Раньше здесь определенно была какая-то дверь: кирпичи явно отличались.
Очевидно, ими заделали еще один давний проход. У самого пола одного кирпича
недоставало. Наклонившись пониже, Джеррард всматривался в дыру, подсвечивая
себе фонарем. Кирпичи шли в один слой, и по ту сторону, хотя он едва различал
его, действительно был проход! Воздух, проникавший оттуда, казался холодным и
свежим. Пробить эти кирпичи не составит большого труда, и кто знает...
Он почувствовал, что Анна сидит на корточках рядом с ним.
- Я дура, - сказала она. - Извините меня, это все из-за...
Джеррард отмахнулся:
- Не стоит разговоров. Смотрите-ка!
Анна нагнулась ниже и прильнула к расщелине.
- А как мы туда пролезем?
- Там, в комнатушке, есть две кирки. Что, Слейтер все еще спит?
- Спит.
- И давно он спит? - Джеррард посмотрел на часы. - Минут двадцать?
- Что-нибудь в этом роде.
- Дадим ему еще четверть часа, а потом разбудим. А я пока начну сам...
Джеррард сбегал за кирками и приволок их к заложенному проходу. Поплевал на
руки, невольно поглядев на ладони. Немало времени минуло с тех пор, как он
последний раз орудовал киркой и лопатой. Поднял кирку - одна рука плотно
охватила конец черенка, другая ушла под самый корень стальной насадки - и
размахнулся .
Первый удар поднял облако пыли, которая тут же засорила Джеррарду глаза.
Разозлившись, он размахнулся и ударил по кладке с новой силой. На этот раз
стена отозвалась сладостным грохотом - пяток кирпичей, оторвавшись от своих
собратьев, обрушились внутрь. Анна, расположившись чуть позади, уже
приготовилась атаковать соседний участок стены, и занесла кирку над головой, но
Джеррард остановил ее.
- Мне не хотелось бы тащить вас дальше на себе. - Он решительно отобрал у
нее кирку и положил на пол. - Отойдите-ка лучше в сторонку и полюбуйтесь
моими мускулами...
- Да ну вас!..
Анна рассерженно отступила, а он вновь набросился на стену. Пересохший
раствор не удержал кладку, и теперь из нее выпал такой солидный кусок, что Джер-
рард едва не пролетел насквозь. Анна расхохоталась.
- Расшумелись, мерзавцы! - Возле них стоял Слейтер. - Ну, как тут к дьяволу
выспишься, когда вы подняли такой грохот?
Джеррард выкарабкался из кучи битого кирпича и встал на ноги.
- Взгляните!
Слейтер поднял с полу фонарь и посветил в пролом. Они увидели еще один
сводчатый коридор.
- Целый лабиринт, - заметила Анна.
Слейтер взял вторую кирку, и они вдвоем расширили пролом так, что без труда
пролезли в него. Холодный свежий воздух моментально восстановил их силы.
- Тут почти можно дышать, - сказал Слейтер, вбирая его полной грудью.
- Пахнет плесенью, - содрогнулась Анна, - будто в могиле.
- А как прикажете тут пахнуть? - отозвался Слейтер. - Проход был заперт
целую вечность, - он осмотрел кирпичи на изломе, - может, даже с довоенных
времен. . .
- А безопасно ли здесь дышать? Я где-то читала, что в таких случаях иногда
накапливаются вредные газы...
- У нас нет выбора, - вмешался Джеррард. - Давайте собирать имущество.
Они возвратились в комнатушку. У стены стояла корзинка, вероятно
принадлежавшая сварщику, и Анна положила туда банку с водой и остатки еды. Слейтер
взял большую отвертку, гаечный ключ, что-то еще из инструмента и сунул все
это себе за пояс. Джеррард решил на прощание еще раз проведать начальника
станции.
Добравшись до верха лестницы, он увидел, что тот забылся в глубоком сне.
Больной дышал тяжело, с присвистом, по лицу его стекали ручейки пота. Пожар
на этом горизонте, по-видимому, продолжал свирепствовать до сих пор, но
Джеррард обратил внимание, что дым почти рассеялся. Торопливо пощупав больному
пульс, он спустился вниз к остальным.
Анна со Слейтером уже поджидали его у пролома. Мимоходом он бросил взгляд
на тело Вэнди. Труп был по-прежнему прикрыт, но теперь не плащом, а куском
ветхого брезента. Плащ оказался в руках у Анны, и она, не говоря ни слова,
протянула его Джеррарду, как только тот подошел. Это тронуло канадца.
Вернуться к мертвой и снять с нее плащ, должно быть, стоило Анне немалых усилий,
но она рассудила, что сам он вряд ли совершит подобный поступок, а плащ ему
необходим.
Джеррард включил фонарь, и они двинулись вперед по сводчатому коридору,
который уперся в обычный узкий лаз. Пробравшись сквозь него, они очутились в
большом перегонном тоннеле. В свете потускневшего фонаря были видны старые
пропыленные шпалы без рельсов. Воздух здесь, казалось, был недвижим годами.
- Куда теперь? - спросила Анна.
- Тут есть ветерок. Слабенький, но есть. Пошли в ту сторону, - сказал
Джеррард.
Они повернули навстречу ветерку. Сначала тоннель вел прямо, круто падая
вниз, потом начал изгибаться. В конце концов, они уперлись в погнутую и
проржавевшую железную решетку. Джеррард рванул один из прутьев на себя. Прут
сломался, развалившись на несколько частей. Канадец быстро выломал еще три
прута и направил луч фонаря вперед, во тьму.
- Ничего не вижу, - пожаловался он, и голос его отозвался эхом, словно от
стен большого Зала. - Эй! - крикнул он, - и опять эхо.
Канадец протиснулся между прутьев и зашагал дальше, осторожно пробуя дорогу
ногой.
- Что это значит? - прошептала Анна, и даже шепот разбудил эхо.
Луч фонаря рассказал им, что они попали на станцию метро. Но станция эта
оказалась давно заброшенной. На секунду они представили себе былые потоки
пассажиров, лязг и перестук поездов. Теперь же все покрывал толстый ковер
пыли. Обстановка внушала безотчетный страх, и они пробирались вперед в полном
молчании.
- Может, здесь тоже есть выключатели? - вслух подумала Анна.
- Попробуем узнать, что это за станция, - предложил Слейтер.
Джеррард повел фонарем, и луч, миновав вереницу плакатов, уперся в надпись:
"Грейс-Инн". Когда-то буквы покрывал никель, теперь они обросли ржавчиной.
- Грейс-Инн! - воскликнул Слейтер.
- Разве есть станция с таким названием? - удивилась Анна.
- Была до войны, - ответил Слейтер. - С тех самых пор ею и не пользуются.
Вот почему в тоннеле нет рельсов. Их давным-давно сняли.
Они нерешительно двинулись вдоль платформы и чуть дальше вновь наткнулись
на ряд плакатов. Первый из них опознать было нетрудно, хотя он сильно
пожелтел, был испачкан и надорван с угла. Это, несомненно, была карикатура Дэвида
Лэнгдона из серии о Билли Брауне. Опрятный человечек в котелке останавливал
своего соседа по вагону, который порывался отогнуть тряпицу, приклеенную
изнутри к оконному стеклу. Сохранилась и подпись: "Прошу меня извинить, но
материя может вам жизнь сохранить". Некий безвестный остряк добавил от себя
жирным черным карандашом: "Спасибо за ценное указание, я приму его во
внимание, но прежде чем приставать к соседу, скажите мне лучше, куда я еду".
"В другой ситуации, - подумал Джеррард, - это, пожалуй, могло бы показаться
смешным". Сейчас же эти отзвуки далекого прошлого, напоминающие о войне и
бомбежках, произвели на них скорее удручающее впечатление. Джеррард посветил
на нижний край карикатуры: "По Заказу Министерства информации".
- Плакат военных лет, - проронил Слейтер. - Мне доводилось читать об этом:
окна вагонов заклеивали материей, чтобы их при бомбежке не выбило воздушной
волной.
- Так что, по-вашему, эта станция не действует с тех самых времен? -
спросила Анна.
- А не разыгралась ли в годы войны в метро какая-то трагедия? - в свою
очередь спросил Слейтер. - Я припоминаю, что на одной из станций, служившей
бомбоубежищем, погибли сотни людей...
Анна вздрогнула:
- Вы думаете, это та самая?
- Не исключено. Кажется, бомба угодила тогда точно в вентиляционную шахту,
все входы и выходы оказались забаррикадированными. Дайте-ка мне фонарь на
минутку, - обратился Слейтер к канадцу.
Джеррард передал ему фонарь, и Слейтер направился к дальнему концу
платформы, время от времени выхватывая из темноты участки стен. Запомнился еще один
плакат: толпа в вагоне, двое экспансивно ведут беседу, а третий сидит,
прикрывшись газетой, из-за которой виднеются усики и челка а ля Гитлер. И
подпись : "Легкомысленная болтовня обходится в тысячи жизней".
Они добрались до конца платформы; вот и надпись "Выход в город", и
ступеньки, ведущие вверх. Но едва они начали подниматься по ним, путь преградила
гора обвалившейся кладки.
- Вот куда пришлось ваше прямое попадание, - сказал Джеррард. - Должно
быть, бомба провалилась в шахту и взорвалась над самым перекрытием...
- А тоннель? - откликнулась Анна. - Он же тоже ведет куда-то...
Слейтер осветил черный вход в тоннель; отлогая куча песка поднималась от
шпал до арки свода.
- Песчаный буфер! - проговорил Джеррард. - Неужели не помните? А ведь
начальник станции нам рассказывал. В конце линии тоннель перекрывают песком,
чтобы остановить почему-либо не затормозившие поезда...
Анну била дрожь.
- Нельзя ли отдохнуть хоть немного? Я совсем замерзла.
Мужчины посмотрели друг на друга.
- Там, подальше, навалена уйма всяких деревяшек, - Слейтер показал, где
именно. - Можно бы развести костер...
- Костер! - воскликнула Анна. - А он не... ведь газ!..
Джеррард задумался на минуту, затем вынул зажигалку и, прищурившись, высек
искру. Язычок пламени слегка качнулся в направлении сквозняка. Слейтер бросил
на канадца осуждающий взгляд.
- Это был непростительный риск.
- Н-да, - ответил Джеррард. - Зато теперь можно зажечь костер.
- Но от него загорится все вокруг, - беспокоилась Анна.
- Не загорится, - успокоил ее Джеррард. - Вокруг лишь бетон да камень.
Чистый воздух, сквозняк... Нет, это славная идея! Давайте собирать дерево. Да и
старые газеты тут тоже есть.
Всего несколько минут понадобилось им, чтобы собрать обломки дерева и
свалить их кучей поверх ветхих газет, разбросанных в пыли перрона. Анна подняла
одну из газет и при свете фонаря прочла заголовок:
- Великая победа русских под Сталинградом. - Она пробежала глазами первую
страницу. - Шестнадцатое января тысяча девятьсот сорок третьего года. Если бы
не такой чертовский холод, меня бы все это очень заинтересовало...
Вскоре на платформе, взметая под станционные своды клубы дыма и фонтаны
искр, разгорелся веселый огонь. Настроение у всех тут же поднялось. Люди
сидели, уставившись на пламя, а от их отсыревшей одежды поднимался пар. По
выгнутому потолку станции плясали исполинские тени.
И как только по телу стало разливаться тепло, всех одолела страшная
усталость. Слейтер сдался первым. Он сидел у самой стены, прижав колени к груди.
Постепенно его голова стала склоняться вперед, пока не опустилась на колени,
рука, безвольно свесившись, коснулась пола.
Анна подтащила к костру грязное рваное брезентовое полотнище и принялась
натягивать его на какие-то досочки, чтобы заслониться от непрекращающегося
знобкого сквозняка.
Она расстегнула молнию на юбке, ловкими движениями выскользнула из нее,
пальто и блузки, развесила все это на деревяшках вокруг, а сама склонилась
над костром. "Наверное, не сознает, - решил канадец, - что белье у нее, в
сущности, совсем прозрачное". В ярких отсветах огня он без труда различал
контуры ее тела.
Потом она подняла на Джеррарда глаза и вдруг подошла к нему вплотную. Он
обнял ее одной рукой. Тогда она повернулась к нему лицом. Он поцеловал ее и
не без удивления почувствовал, что она со страстью отвечает ему. Волосы у нее
рассыпались, лицо при свете костра казалось бледной маской, а тело - темным
золотом, по которому чередой метались тени.
И тут он расхохотался; она шепотом осведомилась, в чем дело.
- Сам не знаю, - отвечал он. - Просто мы сейчас в самом центре города, а
сидим подле огня полуголые, ну, совсем как наши обезьяньи предки...
- Не надо, - взмолилась она, а сама уже начала хохотать вместе с ним. -
Пожалуйста, не смешите меня! Мы же разбудим Слейтера...
- Ничего не могу с собой поделать, - смеялся Джеррард, отодвигаясь от нее
все дальше и дальше.
Анна почти сложилась надвое, пытаясь подавить приступ смеха.
- Негодяй! - выдохнула она, улучив мгновение между двумя взрывами хохота. -
До чего же неромантичный негодяй!..
Слейтер пошевелился и выпрямился, изумленный.
- Боже, - воскликнул он, - этого нам только не хватало! - Выражение его
лица заставило их закатиться с новой силой, но и Слейтер, несмотря на
недоумение, спустя секунду-другую хохотал уже вместе с ними. - Да скажите же, ради
всего святого, что вас тут так забавляет?..
- Ему захотелось поиграть в пещерных людей, - сказала Анна, отвернулась и
принялась одеваться, натягивая на себя подсохшую одежду.
- Неплохая идея, - заметил Слейтер. - Дайте мне знать, когда придет моя
очередь включиться в игру.
- Пора выбираться отсюда, - заявил Джеррард.
- Тише! - призвала Анна. - Погодите, я что-то слышу...
- Что?!
Они замерли. По спине Джеррарда поползли мурашки. Но все, что им удалось
расслышать, - это лишь шипение и потрескивание сырого дерева на огне.
- Да нет, не то, - сказала Анна. - Что-то еще... - Внезапно, распластавшись
на полу, она прильнула ухом к платформе. - Точно, это здесь. Послушайте
сами! . .
Джеррард встал на колени и припал ухом к бетонной плите. Он различил шум,
который, как он понял теперь, присутствовал здесь с самого начала, просто они
были раньше слишком измотаны, чтобы уловить его. Тихое с присвистом
бульканье. Оно неслось откуда-то из-под платформы.
- Наверное, тут где-нибудь есть трещина, попробуем туда заглянуть, -
предложил Джеррард.
Он взял фонарь. Слейтер вытащил из костра пылающую головешку и двинулся
следом. Шаг за шагом они обыскали все подземелье и, в конце концов, нашли
смотровой колодец с разбитой чугунной крышкой.
Джеррард нагнулся, приблизил лицо к зияющей щели и вдруг, отшатнувшись,
закашлялся .
- Ну и зловоние!
Слейтер, последовав его примеру, понюхал и тоже отпрянул, борясь с
приступом тошноты.
- Что это? - вымолвила Анна.
Слейтер на секунду задумался.
- Почему мы не ощущали этого запаха на том конце платформы?
- Наверное, сквозняк относил его, - предположил Джеррард. Он посветил
фонарем в колодец. - Да там целый поток! Вся масса движется в одном направлении,
взгляните сами!..
Слейтер и Анна уставились вниз, зажав ладонями носы. Еле видимая в тусклом
свете, под ними текла, булькала, пузырилась коричневатая слизь. И она
действительно перемещалась в одном направлении.
- Выходит, платформа внутри полая? - удивился Слейтер.
- Разумеется, - подтвердил Джеррард. - Но этот запах - где-то я его уже
слышал. Где? Черт побери! - ударил он кулаком по ладони, помогая себе
сосредоточиться. - Ну конечно! Пластмасса - гниющие провода в метро, шестеренки
робота...
- Вы правы, - вполголоса сказала Анна, - вы абсолютно правы... - Она
отбежала к оставленному костру и подобрала пустую банку из-под воды. Смерив
взглядом обоих мужчин, Анна выбрала Слейтера. - Ваш пояс, пожалуйста...
Слейтер снял с себя пояс. Она обвязала им горловину банки и спустила ее в
колодец. Как только банка коснулась пенящейся жидкости, Анна ослабила ремень,
позволив ей погрузиться, а потом вытащила. Содержимое банки беспрестанно
шевелилось, булькало и шипело. Анна отнесла свой трофей к огню, достала из су-
мочки флакон с одеколоном и, перевернув его, вытрясла оттуда все до капли.
Потом она протерла флакон изнутри намотанным на карандаш платком и осторожно
наполнила его жидкостью из банки. При свете костра жидкость казалась мутно-
желтой и даже теперь, в крохотном сосуде, продолжала шипеть и пениться. Анна
тщательно вытерла флакончик снаружи и завернула металлическую пробку.
Джеррард взял его у Анны.
- А не поставить ли нам опыт? - вслух подумал он. - Интересно, что будет...
Он полез в карман и, вынув дешевую пластмассовую ручку, опустил ее в банку
- только самый кончик торчал над бурлящей поверхностью. Слейтер все так же
сидел на корточках возле колодца и, когда Анна и Джеррард вернулись к нему,
озадаченно произнес:
- Поток идет куда-то за пределы платформы. И течение очень сильное.
- А, может, он связан с одной из подземных рек, - предположила Анна. -
Кажется, как раз в этом районе протекает подземная речка Флит...
- Возможно, и так, - нерешительно отозвался Слейтер. - А, возможно, просто
где-то неподалеку лопнула канализационная труба. Пахнет, во всяком случае,
подходяще.
Джеррард возвратился к костру и, заглянув в банку, вскрикнул. Остальные
бросились к нему. Он медленно извлек авторучку из банки. Даже торчавшая
наружу верхушка ее слегка размягчилась - пальцы оставляли на пластмассе след, а
нижняя часть почти расплавилась, стекая с металлического стержня каплями,
словно влажная краска.
- Ничего не понимаю, - сказала Анна.
- Я и сам еще не понимаю, - ответил Джеррард. - Но что бы это ни было, в
банке содержится реагент, разъедающий пластмассу. Вероятно, он и есть причина
всех бед...
Внезапно он окунул в жидкость кисть, руки.
- Вы с ума сошли! Что вы делаете? - закричала Анна. - Вы же сами не знаете,
что там.
- Ну что ж, теперь узнаю, - отозвался Джеррард.
Он подержал руку в банке еще секунду-другую, потом вынул ее и внимательно
осмотрел. Вытер руку носовым платком и выбросил его.
- Как будто все в порядке. Можно спуститься вниз.
- Что? Под платформу? - переспросила Анна. - Вы не знаете даже, глубоко ли
там...
- Очень глубоко там быть не может. До уровня путей меньше метра. Прав ли я,
мы сейчас увидим.
И он широкими шагами двинулся в сторону люка, Анна и Слейтер следовали за
ним.
- Но хоть скажите, что у вас на уме? - осведомился Слейтер.
- Надеюсь, через минуту вам все станет ясно.
Он перебросил свое тело через край колодца и осторожно опустил ноги в
бурлящий поток. Глубина оказалась чуть выше пояса. Вонь выворачивала желудок
наизнанку, течение было ровным и сильным. Он принял от Слейтера фонарь.
Как только Джеррард, пригнувшись, подсунул голову под платформу, бульканье
и присвистыванье охватили его со всех сторон, ударили прямо в лицо. Он начал
медленно продвигаться вперед, вздрагивая каждый раз, когда нога задевала о
какой-нибудь затонувший предмет.
Пройдя, как ему казалось, примерно половину длины перрона, он наконец
обнаружил то, что надеялся найти. В стену была вделана частая решетка, бурлящий
поток устремлялся сквозь нее. У решетки собралось изрядное количество всякого
мусора и обломков; жижа, шипя, обтекала их и проваливалась в черноту.
Джеррард встал покрепче и, опустив руку в жидкость по самое плечо, принялся
обшаривать ячеи решетки.
Следующие несколько минут канадцу представились самыми долгими во всей
жизни. Вынимая из-под поверхности размокший мусор и разглядывая его при свете
фонаря, он огромными усилиями воли старался сдержать непрестанные позывы к
рвоте. Желудок словно сжимала чья-то большая рука.
Но все же он нашел то, что искал, и побрел обратно. Уровень жижи, казалось,
повысился и теперь доходил до нагрудного кармана пиджака. Добравшись почти до
самого колодца, он различил голос Анны. Она звала его, и под платформой
гуляло эхо:
- Люк, Люк!..
Кошмарный, обволакивающий запах довел его почти до обморочного состояния.
Он еще сумел кое-как перевалиться через край - и в полном изнеможении
распластался на бетоне. Анна наклонилась над ним, протянула руку, но он бессильно
оттолкнул эту руку подальше.
- Не надо. Я сейчас вроде как неприкасаемый. Зато я добыл их. Целых два...
Он вяло покопался в кармане пиджака, достал оттуда два маленьких кружка и
предъявил их Анне и Слейтеру на раскрытой ладони.
- Я что-то не совсем... - начала она.
Слейтер вытянул шею. Анна тоже всмотрелась пристальнее.
- Горлышки бутылок! Горлышки самораспадающихся бутылок... Ну конечно! У
первых, кто купил лицензию, - у них в пластмассу заделывались металлические
вкладыши. Они... ну, да, это они и есть.
Она указала на выбитую в металле витую монограмму.
- А, может, это и не горлышки вовсе, - заявил Слейтер.
- Маловероятно, - ответила Анна и, смерив Джеррарда взглядом, добавила: -
Значит, именно их вы и искали?
- Да, - подтвердил канадец.
- Значит, вы с самого начала думали, что это они?
- Логически рассуждая, другого объяснения просто не было. Известно, что
самораспадающиеся бутылки под воздействием света и воздуха разлагаются и
превращаются в вещество, съедобное для бактерий. Это вещество по своей структуре
находится как раз на полпути между пластмассой и протеином, не так ли? Вот я
и подумал, что бактерии, способные питаться этим веществом, мутировали и
стали потреблять и другие виды пластмасс. Каждое новое их поколение становилось
все более приспособленным и всеядным...
- Но что это за невиданные бактерии? - спросил Слейтер.
- По-моему, ответ у нас под ногами. Эти бактерии развились в
канализационных трубах. Самораспадающиеся бутылки, как и полагается, спускали в
канализацию, и бактерии, которые там живут, привыкли к питанию такого рода. Ну, а
потом они сами принялись искать новую пищу и мутировали до тех пор, пока не
обрели способность пожирать все прочие пластмассы. Подумайте, - обратился Джер-
рард к Анне, - не слышали ли вы о каких-либо новых микроорганизмах,
выведенных, скажем, для обеззараживания нечистот?
Анна кивнула.
- Что-то такое было, не помню, правда, точного названия. А года два назад я
даже собиралась писать о бактерии Bacillus accelerens. Ее специально вывели
на очистной станции в Рединге. Говорили, что она разрушает нечистоты быстрее,
чем любая другая бактерия, да и размножается с необычайной скоростью. Но
пластмассу она не трогала. Это, безусловно, исключено. К тому же они там давно
прекратили эксперименты. И как могло разрушение, - она помедлила, -
перекинуться на пластмассовые провода?
- Да это же очевидно, - ответил Джеррард. - Не знаю, где раньше лежал
канализационный сток, но только не под самой платформой. Стало быть, он пробил
себе новое русло. Разумеется, это все догадки, но где-то по дороге жижа
коснулась одного из кабелей. Едва зараза въелась в пластмассу, скорость размно-
жения бактерий чудовищно возросла, и разрушение в мгновение ока
распространилось по всей длине кабеля, покинуло канализацию и перебралось в метро. Под
землей есть, наверное, сотни точек утечки. Никто их не считал, никто и не
догадывается, где они...
- А вслед за электрическими кабелями, - продолжил Слейтер, - стали
разрушаться газовые и водопроводные пластмассовые трубы, и, в конце концов,
процесс достиг компьютера, управляющего моей дорожной сетью...
- Точно.
- Мой бог, - воскликнул Слейтер, - но если это так, то я вообще не вижу
способа остановить бедствие!
- Не знаю, есть ли такой способ, - заметил Джеррард, - и в настоящее время
не чувствую в себе способности рассуждать дальше. Наша задача - доставить
добытые образцы на поверхность земли, и как можно скорее. Одному всевышнему
известно, что там сейчас делается...
- Но как нам туда выбраться? - грустно промолвила Анна.
- Сквозняк, - ответил Джеррард. - Он должен подсказать нам путь. Он ведь
откуда-то возникает. Вот и надо выяснить, откуда.
11
В своих рассуждениях Джеррард был почти прав - и в то же время жестоко
ошибался. Не ведая того, он открыл бациллу Эйнсли.
Вполне обычная в среде бактериологов практика - тот, кому посчастливится
обнаружить новый штамм, нарекает его своим именем. Такая забавная и немного
грустная форма бессмертия - зачастую единственное средство поддержать
иссохшее самолюбие этих лабораторных червей.
Бацилла Эйнсли не удостоилась описания на страницах учебников. Точнее
говоря, до поры до времени она не была известна никому, кроме самого Эйнсли.
Эйнсли начал свою работу за два с половиной года до того, как Джеррард и
его спутники попали в ловушку. Впервые За всю его деятельность доктору
Саймону Эйнсли посчастливилось натолкнуться на воистину плодотворную идею. Осенило
его после того, как в один прекрасный день намертво засорилась выходящая из
его домика фановая труба; он шлепал по залитым водой полам в резиновых
сапогах, тщетно пытаясь прочистить систему с помощью гибкого прута, и, в конце
концов, нашел причину бедствия - скомканный кусок полиэтиленовой пленки,
вероятно нечаянно смытый в уборную кем-то из его детей.
Доктор Эйнсли был бактериологом. Человек по натуре мягкий, он никогда не
прилагал особых усилий к тому, чтобы вскарабкаться повыше по академической
лестнице, и в свои уже отнюдь не молодые годы застрял на должности старшего
преподавателя кафедры микробиологии в Кенсингтонской больнице - учебном
центре для всех практикантов Лондона.
Деля свое время между трафаретными больничными анализами и довольно
скучными лекциями для студентов-медиков, которых он, признаться, начинал
побаиваться - уж очень они были молоды и напористы, Эйнсли частенько ставил еще и
какие-нибудь причудливые опыты в смутной надежде набрать достаточно материала
для статьи.
И вот, пока он вытаскивал из трубы кусок полиэтилена, его вдруг осенило,
что этот самый кусок мог бы сохраняться в канализации тысячелетиями, что
пластмасса никогда не подвергнется, подобно сточным водам, разрушительному
действию бактерий.
Никогда не подвергнется?..
Так родилась идея. А что если заставить бактерии разрушать бросовую
пластмассу? Что если специально изменить их природу подбором последовательных
питательных сред, создать генетическую мутацию с помощью соответственно подоб-
ранных нуклеиновых кислот? Какое замечательное решение проблемы уничтожения
отходов! А быть может, и решение всей грандиозной проблемы отравления
окружающей среды в мировом масштабе... Фантазии его разрастались - но воспитанная
с годами способность мыслить здраво взяла верх.
Сколько поколений микроорганизмов должно смениться? Как достать необходимое
оборудование? Какие тут потребуются ДНК и РНК?
К моменту, когда он с лязгом поставил заглушку фановой трубы на место,
мимолетное возбуждение уже улеглось. Однако ближе к вечеру, едва он выпил
традиционный стаканчик сухого черри, идея вернулась - и на сей раз пустила
корни. Раскрепощенный алкоголем, он налил себе второй стаканчик, побольше, и
принялся писать. Сперва несмело, но потом все скорее и скорее Эйнсли излагал
свой проект на бумаге. Идея была стоящей и могла оправдаться!
Пробило полночь, а он все сидел у стола. Наконец он поставил точку и
расслабился, предаваясь блаженным мечтам о членстве в Королевском обществе и
даже о Нобелевской премии.
Прошла неделя - он не сказал никому ни слова, но безоговорочно поверил в
свою правоту. Он решил, что не поделится своей идеей ни с кем. Если она
воплотится в жизнь, его, наконец, ждет научное признание.
Мало-помалу Эйнсли начал таскать домой оборудование из больницы. У себя в
кабинете он монтировал добытую аппаратуру, устанавливал термостаты и штативы
для пробирок, пока не создал настоящую бактериологическую лабораторию -
несколько уменьшенную копию своей лаборатории в больнице.
А затем он яростно набросился на работу. Сократив число своих лекций, он
стал уходить из больницы все раньше и раньше. Глядя на его торопливую походку
и вечно озабоченный вид, коллеги решили, что Эйнсли, должно быть, завел себе
любовницу. На самом деле он спешил домой с первым же поездом, на какой только
мог успеть, и, обменявшись двумя-тремя словами с женой, запирался у себя в
кабинете-лаборатории и углублялся в опыты. Взяв для начала несколько колоний
хорошо известного микроба Bacillus prodigiosus, он стал последовательно
переделывать его природу.
Сначала он выращивал микробов на нормальной питательной среде, потом менял
отдельные ее составляющие, с тем, чтобы сами бактерии на протяжении поколений
менялись в нужную экспериментатору сторону. Он лишал микроорганизмы их
нормальной белковой пищи, замещая протеин различными веществами, сходными по
структуре с длинными молекулярными цепочками пластмасс.
Раз в несколько дней Эйнсли втайне ото всех брал одну из пробирок с
подопытными бактериями с собой в больницу и подвергал ее облучению радиоактивным
кобальтом, который хранился в лаборатории для совершенно других целей.
Облученные бактерии он опять приносил домой и перемещал на новую питательную
среду, уповая, что хоть одна из мутаций, вызванных радиацией, может
приспособиться к потреблению пластмассы.
Как все, кому довелось повенчаться с самобытной идеей - с идеей, на которую
возлагается много личных надежд, - он постепенно начал принимать желаемое за
действительное. Нет, о заведомой подтасовке результатов, разумеется, не было
и речи; но как не подправить цифирку, как не перестроить слегка ход опыта с
тем, чтобы результат лучше отвечал заданной заранее цели!
Месяцы шли за месяцами, а он, все меньше и меньше внимания уделяя работе в
больнице, жил только своей маленькой домашней лабораторией. Он не сознавал,
что его мозг и тело находятся в постоянном перенапряжении. Да и мог ли он
думать , к примеру, что его левосторонняя мозговая артерия на большом участке
сужена отложениями холестерина - атеросклероз, сказали бы коллеги Эйнсли. В
постоянной спешке он не отдавал себе отчета и в том, что участившиеся
головные боли - признак грозного повышения кровяного давления.
Однажды вечером, часов в одиннадцать, он уже почти закончил изучать под
микроскопом пятьдесят девятую по счету разновидность Bacillus prodigiosus. У
него было шесть пробирок с этой культурой. Внимательно рассмотрев содержимое
каждой пробирки, он аккуратно ставил ее в стакан с сильнейшим дезинфицирующим
раствором.
Это вошло в привычку - Эйнсли был добросовестным и квалифицированным
исследователем, и не хотел рисковать, нечаянно выпустив мутировавшие бактерии на
свободу. Результаты опытов сегодня обнадеживали более обычного, по крайней
мере, так казалось его пристрастному взгляду. Обнаруживались явные признаки
того, что заботливо выведенные микроорганизмы поглощают пластмассу.
Он взял последнюю из пробирок - и издал торжествующий крик. Сомнений не
было - бактерии поглотили заметное количество подобного пластмассе вещества.
Эйнсли пришел в сильное волнение - но, как только он резко поднялся на
ноги, перенапряженная артерия лопнула, залив кровью мозговую ткань. Еще какое-
то мгновение он стоял неподвижно. Последнее, что смутно осознал его гаснущий
разум, была страшная боль в голове.
Эйнсли покачнулся, теряя равновесие, и тяжело опрокинулся назад, на
лабораторный стол. Пробирка с бактериями, вылетев из его безжизненных пальцев,
разбилась о край раковины, и тонкая струйка мутной желтоватой жидкости, пробежав
по фаянсу, устремилась в сливную трубу. А тело съехало со стола и рухнуло на
пол с таким грохотом, что жена Эйнсли опрометью выскочила из гостиной. Пока
она добежала до дверей кабинета, мутант-59, потомок Bacillus prodigiosus, уже
попал из сливной трубы в фановую, ту самую, в которой когда-то произошло
засорение, а оттуда в магистральный коллектор. И потоки сточных вод в своем
неудержимом беге к насосной станции принялись дробить сотни миллионов бактерий,
выплеснувшихся из пробирки, на все более и более мелкие колонии.
Смерть Эйнсли отметили короткими сухими некрологами в журнале, издаваемом
Кенсингтонской больницей, и в "Бритиш медикал джорнел"; в обоих случаях рядом
с некрологом поместили фотографии, на которых покойный выглядел
неправдоподобно молодо. Вскоре о нем забыли. Мутант-59, просуществовав какое-то время в
канализационных трубах, тоже начал исчезать. Не в силах найти специфическую
пищу, созданную для него Эйнсли, мутант потерял способность к делению и
погиб . Однако не все микробы были уничтожены - некоторые из них образовали
споры.
Спора - особая стадия покоя, в которую переходит бактерия, попав в
неблагоприятные условия. Она подобна семени. Когда условия вновь становятся
благоприятными, спора возвращается к жизни и опять образует бактерию, которая
затем делится на две, на четыре, на восемь и так далее, давая начало целому
роду. Обладая удивительной устойчивостью к обезвоживанию, к высоким и низким
температурам, споры могут сохраняться сотни лет.
Глубоко под землей, неподалеку от станции метро Кингз-кросс, к стенке
коллектора прилипла высохшая капелька сточных вод - и в ней около сотни спор.
Каждая спора была диаметром в две тысячные миллиметра, и каждая содержала в
себе точнейший биологический чертеж мутанта-59, потомка Bacillus prodigiosas.
Безмолвные микроскопические свидетели единственного оригинального замысла
Саймона Эйнсли, они покоились в высохшей капельке, с бесконечным
долготерпением дожидаясь своего часа. Дожидаясь привычной пищи, которая, возможно,
никогда и не появится. Дожидаясь бесконечно малой вероятности того, что какая-
то иная молекула, по размерам и структуре сходная с их пищей, найдет себе
путь по мрачным зловонным трубам и даст им энергию, чтобы начать новую жизнь.
Но вот спустя два года после того, как доктор Эйнсли канул в небытие,
всеобщее распространение получили самораспадающиеся бутылки, изобретенные в
агентстве Креймера. В канализацию полетело то, что от них оставалось. По
торопливым подземным речкам из миллионов стоков потекли специфические молекулы
дегрона.
Случилось так, что однажды под вечер после проливного дождя вода в
коллекторе возле станции Кингз-кросс поднялась до небывалого уровня. И молекулы
дегрона, очень похожие на те, которые использовал Эйнсли, создавая свои
питательные среды, выплеснулись на засохшие споры.
Прошло еще без малого двадцать четыре часа, прежде чем споры убедились в
достоинствах вещества, окружающего их заскорузлые оболочки. Оболочки лопнули,
и мутант-59, наследник Bacillus prodigiosus, пробудился к жизни.
Условия пришлись микробам по вкусу. Они множились и распространялись. Куда
бы их ни занесло, везде они без труда находили пищу. Дегрон был теперь
повсюду. С каждым новым поколением микробы становились все более подвижными и
всеядными. Человек оказался добр к мутанту-59. Он обеспечил бактерии пищей на
тысячи лет вперед.
В лаборатории Креймера было темно, светились только неоновые индикаторные
огоньки, разбросанные по пультам электронной аппаратуры. Тишину нарушало лишь
урчание мотора холодильной установки. Бьюкен подошел к выключателям и разом
опустил их головки вниз. Заливший комнату свет помог рассеять ощущение
неестественности происходящего.
- Ну, так где же они? - осведомился Скэнлон.
Бьюкен молча приоткрыл дверцу термостата и достал оттуда штатив со
стеклянными колбочками, маркированными фломастером. Он был утомлен, говорил
запинаясь :
- Может, они... может, я их еще не выдержал, сколько нужно. Делать-то все
пришлось в спешке...
- Скажите лучше, что именно вы сделали? Да, между прочим, а где Райт?
- Неважно где. Будете работать со мной.
Бьюкен вынимал колбу за колбой, поворачивал их к свету и делал беглые
заметки в блокноте. Казалось, он вообще забыл о присутствии Скэнлона.
- Старина! - взмолился тот. - Ведь два часа ночи! Вы попросили - я приехал,
так объясните, по крайней мере, что вы затеяли?
- М-да, я не слишком-то с вами вежлив, но слишком многое я поставил на
карту! Разрешите, я сейчас все вам объясню. - Он указал на первую колбу. - Здесь
водная суспензия той дряни, которую Джеррард соскоблил с деталей робота. В
соседней колбе то же самое, но с одной существенной разницей: она прошла
стерилизацию в автоклаве.
- Зачем?
- Сейчас узнаете. Под номером три - стандартный питательный бульон, я
капнул туда из колбы номер один нестерилизованной взвеси. Номер четыре - тот же
бульон, по добавленная взвесь стерилизована. Теперь взгляните...
Он поднял штатив к свету. В первых двух колбах жидкость была чуть
желтоватой, в третьей она приобрела мутно-коричневый цвет и покрылась тонким слоем
пены. Содержимое четвертой колбы оказалось коричневатым, но совершенно
прозрачным .
- Вы запомнили, номер три - добавка нестерилизованная, номер четыре -
стерилизованная , так?
- Так.
- Сами видите, взвесь в колбе номер три проявляет тенденцию к росту.
- Просто эксперимент не был чистым. Вместе со своими образцами Джеррард
неизбежно прихватил множество самых разнообразных бактерий. Расти может
буквально любой из сотен видов.
- Хорошо, допустим.
Бьюкен снова подошел к термостату и вытащил стопку круглых чашек Петри.
Чашки напоминали пепельницы с плотно притертыми крышками, под которыми прята-
лись кусочки окрашенного желе. Бьюкен расставил их перед собой рядком. Каждая
крышка была помечена красным стеклографом.
- Вы, разумеется, правы. Поэтому я подготовил еще и эти чашки. Умения у
меня, правда, поубавилось - ничего не попишешь, с университетских времен много
воды утекло...
Бьюкен приподнял крышечку с перовой чашки. Всмотревшись, Скэнлон сумел
различить десятки крохотных округлых колоний. Колонии были всевозможных видов,
размеров и цветов.
- Сюда я пересеял первоначальную культуру, - продолжал Бьюкен. - Перед вами
по крайней мере четыре типа колоний. - Он показал их платиновой петелькой,
заплавленной в торец стеклянного стерженька. - Это коли-бактерии, это,
видимо, стафилококки, эти похожи на дифтерийные палочки, а вот эти, - он
помедлил, - эти представляют интерес...
- А что я вам говорю, - упорствовал Скэнлон. - Из первоначального препарата
получился чуть не весь микробиологический спектр.
- Именно так, но пересев для того и делается, чтобы разделить бактерии по
типам. А раз это удалось, то остается взять частичку каждой колонии и
идентифицировать ее на предметном стекле под микроскопом.
- Что, просто на глаз?
- Вовсе нет. Окрашивая культуру по Граму, используя разные избирательные
методы и питательные среды - вообще-то это настоящая головоломка, но, в конце
концов, можно отождествить каждый вид с абсолютной точностью! - Он пришел в
возбуждение, описывать проведенное расследование было для него удовольствием.
- Взгляните, я покажу вам. Мне удалось выделить вот эту колонию... - Он вынул
из ряда одну из чашек - на слое желе виднелась кучка сморщенных
поблескивающих дисков. - Вот они, те, за кем я охотился...
- Старина, время очень позднее, я теряю нить...
- Погодите, сейчас все поймете. Присмотритесь повнимательнее - по краям
колонии идут как бы высохшие крапинки...
- Ну и что?
- А то, что нашим маленьким друзьям вовсе не нравится та среда, на которую
их поместили. Среда эта - кровяной агар.
- Им не нравится кровяная среда?
- Разным микробам нравится разная пища, только и всего. Как бы то ни было,
я идентифицировал все колонии, кроме этой единственной - она не желала расти
ни на одной из общеупотребительных сред: ни на чистом, ни на кровяном агаре,
ни на среде Макконочи и ни на какой другой...
- И что же дальше?
- Я составил среду по собственному рецепту.
Бьюкен опять направился к термостату и достал оттуда большой лабораторный
стакан, внутри которого стояла толстая коническая колба, заткнутая ватой.
Верх стакана был запечатан металлической фольгой. Медленно, осторожно Бьюкен
опустил все это на стол, поближе к свету. Скэнлон замер в изумлении. Между
краем колбы и ватой образовался шевелящийся ободок пены; она вздувалась,
лениво сползала по внешней поверхности конуса, и растекалась лужицей по дну
стакана.
- Боже, что за рецепт вы выбрали?
Прежде чем ответить, Бьюкен помолчал.
- Я измельчил немного дегрона и растер его в пасту, добавив некоторые соли
и аминокислоты, главным образом тирозин...
- Черт знает что! Этому должно быть какое-то иное объяснение.
- Например?
- Ну, - замялся Скэнлон, отчаянно пытаясь удержаться в рамках логики и в то
же время обойти очевидное. - Хорошо, вы вырастили бактерии, одним из них нра-
вится кровь, другим - сахар...
- Скэнлон, когда необходимы доказательства, ставят решающий эксперимент.
Если в каком-то случае - в клинической практике, скажем, - возникло
подозрение , что возбудитель болезни - микроб, надо вырастить его чистую культуру на
здоровой ткани, взятой у пациента. В данном случае больна пластмасса. Ладно,
ладно, вы мне не верите, но это так. Я взял капельку вон той дряни из
пробирки и поместил эту капельку на здоровую пластмассу. - Бьюкен открыл последнюю
из чашек Петри. - Вот, полюбуйтесь. - И он указал на поверхность геля в
чашке . Она была вся облеплена сырой клейкой пеной. - На сей раз я использовал
просто кусочки дегрона и даже самый обычный полистирол. Взгляните, что с ними
сталось, - все видно и невооруженным глазом...
- Но с чего вы решили, что это бактерии? Разве не может это быть каким-то
химикатом... каким-то веществом, которое вы нечаянно перенесли?..
Скэнлон, по-видимому, понял всю зыбкость своего предположения и замолчал,
не закончив фразы.
- Допустим. Значит, нужен еще один эксперимент. Вот мы и проведем его, если
вы мне поможете.
- Какой эксперимент?
- С помощью электронного микроскопа. Пошли!
Он встал и направился к двери, на которой красовались клеверный лист -
международный знак радиационной опасности - и табличка: "Высокое напряжение.
Опасно для жизни. Посторонним вход воспрещен".
За дверью в тусклом желтом свете над ними нависла уходящая под потолок
колонна электронного микроскопа. С ее верха свешивался толстый высоковольтный
кабель, который вел к двухметровому шкафу, набитому электронной аппаратурой.
Слышалось мягкое хлюпанье и посапыванье вакуумных насосов: они поддерживали
разрежение, недостижимое даже в космическом пространстве.
Бьюкен принялся манипулировать ручками управления. Огоньки на контрольных
пультах стали ярче, а шум насосов назойливее. Потом шотландец поднялся.
- Пусть пока покачает, а мы тем временем подготовим препарат для
исследования.
Вернувшись в лабораторию, он положил на стол стеклянную пластинку и
водрузил на нее чашку Петри с пластмассовой питательной средой. Взяв предметное
стеклышко, он помахал им в пламени бунзеновской горелки и крошечной пипеткой
нанес на него капельку дистиллированной воды. Раскалив на огне, а затем
остудив платиновую петельку, Бьюкен осторожно отодвинул крышку с чашки Петри и
захватил петелькой частицу ее содержимого. Тщательно смешав эту частицу с
дистиллированной водой на стеклышке, он вновь провел проволочкой сквозь
пламя . Работа не мешала ему разговаривать. Скэнлон завороженно следил за всеми
этими священнодействиями.
- Итак, мы получили суспензию той культуры, которая была в чашке. Теперь
смешиваем ее с фосфорно-вольфрамовой кислотой. Получаем препарат, взвешенный
в кислотном растворе. Берем вот эту медную сеточку. Малюсенькую сеточку трех
миллиметров в диаметре - она как раз подходит к микроскопу. А сейчас помещаем
на эту сеточку капельку полученной взвеси...
Он встал, бережно держа сеточку на фильтровальной бумаге. Открыл стеклянный
колпак, подсоединенный к насосам, положил фильтровальную бумагу вместе с
сеточкой под стекло, загерметизировал шов и включил насосы, внимательно следя
за вакуумным манометром, указывающим величину атмосферного давления под
колпаком .
- В вакууме вода из нашей капельки испарится. Как только это произойдет,
фосфорно-вольфрамовая кислота осядет пленкой на любых материальных телах,
какие есть в препарате. Дело в том, что для электронного микроскопа все
биологические объекты почти прозрачны, зато вещества, содержащие тяжелые металлы,
выглядят на экране абсолютно черными.
- Значит, все имеющее биологическую природу должно казаться - дайте
подумать - чистым пятнышком в окружении темного ореола?
- Вот именно, вы хорошо себе это представили, Джим. Думаю, что наш препарат
готов.
Открыв клапан, Бьюкен впустил воздух обратно под колпак. Раздавшийся было
резкий свист постепенно стих. Приподняв колпак на противовесах, шотландец
вынул из-под него фильтровальную бумагу с сеточкой и не спеша двинулся к
микроскопу. Скэнлон последовал за ним и притворил за собой легкую, отменно
пригнанную дверь.
Бьюкен открыл замок и поместил сеточку в препаратодержатель. Уверенно
вращая ручки управления, он перевел микроскоп на рабочий режим. Экран под
непроницаемым для излучения стеклом загорелся зеленым светом, отбрасывая снизу
тени на сосредоточенные лица ученых. Бьюкен тронул тумблер дистанционного
управления препаратом. Линии на экране колыхнулись и исчезли, затем появились
вновь и замерли в неподвижности. Оба с минуту просидели не шевелясь и не
произнося ни слова.
На экране виднелись тысячи прозрачных прямоугольников, и каждый прямоуголь-
ник был окружен темным ореолом. Не оставалось сомнений - это были электронные
изображения бактерий.
- Лучше бы позвать Райта, - сказал Скэнлон.
Бьюкен потянулся за телефонной трубкой.
12
Чрезвычайный контрольный пост построили в 1945 году. Расположен он под
плац-парадом конной гвардии на глубине примерно двадцати метров и входит в
большой подземный комплекс тоннелей, центров связи и жилых помещений,
простирающийся на север до самой Трафальгар-сквер, а на восток под улицей Уайтхолл
до военного министерства. Целый подземный город, откуда можно управлять всей
страной, не поднимаясь на поверхность.
Стены чрезвычайного поста усилены армированными бетонными брусьями,
выкрашенными в белый цвет, а пол застлан зеленым линолеумом казенного образца.
Одну из стен почти полностью занимает проекционный экран, а перед ним -
мешанина пультов с разноцветными телефонами, микрофонами оповещения ПВО,
телевизионными устройствами. Оставшееся пространство наскоро заставлено рядами
разнокалиберных стульев.
В комнате темно от табачного дыма, она заполнена беспокойным гулом голосов
- здесь собралось человек пятьдесят, есть люди и в военной форме, есть и в
безликом цивильном платье. Атмосфера сдержанно напряженная. Большинству
присутствующих давно перевалило за пятьдесят. Их лица отражают привычку к
власти, сознание собственной значимости. Это лица людей, которые не станут
уклоняться от ответственных решений, будь они правильными или нет.
В первом ряду с места поднялся коренастый мужчина в форме бригадного
генерала . Посмотрев вокруг, он постучал костяшками пальцев по крышке соседнего
пульта, требуя внимания. Разговоры словно бы нехотя смолкли. Со спокойной
уверенностью человека, привыкшего повелевать, генерал произнес:
- Господа, - он бросил мимолетный взгляд на часы, - думаю, нам пора
начинать . . .
Генерал подошел к пульту перед экраном.
- Многие из вас, вероятно, более или менее в курсе дела, но, прежде всего я
хотел бы представить вас друг другу. Вас привезли сюда в большой спешке, и я
приношу вам за это свои извинения, но мы постарались сделать все, что могли,
чтобы обеспечить всех временным жильем. Мистер Риггс, - генерал кивком пока-
зал на человека в штатском, стоящего возле дверей, - передаст вам карточки с
номерами ваших комнат и указаниями, как до них добраться. Система тоннелей
весьма разветвлена, и я просил бы вас строго придерживаться направлений,
предписанных в карточках, поскольку сотрудники службы безопасности... гм. . .
очень ревностно относятся к исполнению своих обязанностей. - Он холодно
улыбнулся. - Всем вам будут розданы опознавательные жетоны, так что я без
промедления перейду к существу вопроса. Медицинской стороной операции руководит сэр
Фрэнк Дейл...
Он указал на седовласого, аскетического вида мужчину во втором ряду,
который сделал неловкую попытку приподняться и поклониться. Генерал отмечал рукой
каждого, о ком шла речь.
- Полицейской службой и уличным движением ведает заместитель комиссара
полиции. Подземным транспортом - мистер Холланд. Передвижения войск происходят
под командой присутствующего здесь генерала Фенвика, помогать ему буду я.
Деятельностью дезинфекционных центров руководит доктор Фэннинг, главный врач
муниципалитета Большого Лондона... Вы, видимо, уже обратили внимание на
принятые нами меры предосторожности - все они необходимы и взаимосвязаны и
исходят из правил, действующих в районе местопребывания правительства.
Соответствующий документ, я надеюсь, вы уже читали...
Он обвел взглядом слушателей, которые согласно кивали.
- Теперь, с вашего позволения, сэр, - он слегка повернулся в сторону
генерала Фенвика, который небрежно помахал пухлой ручкой, - рассмотрим проблему
на местности...
Генерал нажал на кнопку, и за его спиной на проекционном экране зелеными
линиями вспыхнула карта центра Лондона.
- Наши данные указывают на то, что поражения, какова бы ни была их природа,
в основном сосредоточены на довольно узком участке. - Он взял белую указку. -
С северной стороны они ограничены улицей Юстон-роуд, на западе до перекрестка
с Портленд-плейс и на востоке - с Уоберн-плейс. Границы эти, разумеется,
только приблизительны. В южном направлении граница идет по Саутгемптон-роу и
затем по улице Олдвич выходит к Темзе, которая замыкает периметр с юга.
Площадь пораженного района составляет в целом около четырех квадратных
километров. Встречаются, правда, отдельные вспышки и за пределами этой территории,
но их немного, они весьма отдалены друг от друга, и мы надеемся, что с ними
удастся справиться без серьезного риска.
Однако в границах района, о котором я говорил, процесс стремительно
расширяется, и сдержать его стало совершенно неотложной задачей. До некоторой
степени нам еще помогает погода, поскольку холод, как выясняется, снижает
скорость. . . мм... реакции, как только она выходит из-под земли на поверхность.
Генерал помедлил, в поисках поддержки метнув быстрый взгляд на желтое
пергаментное лицо сэра Фрэнка Дейла, потом продолжал:
- Наша цель, - подчеркивая значимость своих слов, он ударил рукой по
пульту, - полностью изолировать означенный район - на земле, над землей и под
землей. Вряд ли нужно разъяснять вам, что, если процесс, разрушающий
пластмассу, распространится по всему миру, это может привести к полной катастрофе.
К району поражения следует относиться как к зачумленной, смертельно опасной
зоне...
Два слова о передвижениях войск. Поскольку сегодня в полдень ее величество
подписала вердикт о чрезвычайном положении, мы начали стягивать части к
границам района. Первый батальон шотландской гвардии уже изолировал
северозападный сектор - вот здесь - во взаимодействии с тремя ротами бронедивизиона
конной гвардии, дислоцирующимися на северо-востоке - вот здесь...
Теперь он стучал уже прямо по экрану.
- Контроль за южным сектором осуществляется под общей командой полковника
Сетбриджа, который в настоящий момент вводит сюда подвижные части парашютного
полка. Приблизительно к двадцати трем ноль-ноль изоляция пораженной зоны
будет закончена, и мы сможем начать мероприятия по ее эвакуации.
Вспомогательные операции поручено осуществлять ремонтному корпусу и королевскому корпусу
связи.
На секунду он замолчал и вновь обвел аудиторию взглядом, желая убедиться,
что владеет ее вниманием.
- Как вам известно, электро- и газоснабжение в ряде секторов полностью
прекратилось , поэтому мы устанавливаем по периметру аварийные генераторы и тянем
кабели внутрь зоны с тем, чтобы обеспечить ее энергией хотя бы для отопления.
Как только сумеем, установим также турбины для обогрева воздуха. В районе
поражения проживает много стариков, которым сейчас угрожает смерть от холода.
Такова в общих чертах ситуация, а теперь, с вашего разрешения, передаю слово
сэру Фрэнку Дейлу. Он объяснит вам причины происходящего. Прошу вас, сэр
Фрэнк!..
Дейл, неуклюже поднявшись, вышел к экрану. Он молча осмотрел слушателей, и
на лице его отразилось некоторое неудовольствие оттого, что столь тонкие
вопросы науки приходится обсуждать с непосвященными. Заговорил он монотонно и
нудно, без какого бы то ни было предисловия:
- До настоящего времени в нашем распоряжении почти нет точной информации ни
об организме, вызывающем разрушения, ни об его действии. С практической точки
зрения известно, что, оттолкнувшись от промежуточных веществ белковоподобного
характера, имеющихся в канализационной системе, организм выработал в себе все
более универсальное свойство поглощать самые разнообразные пластмассы...
Слушатели беспокойно заерзали.
- Обычно скорость роста бактерий относительно низка, но в данном случае,
как латентная фаза, так и фаза угасания... мм... замещены фазой ускоренного
экспоненциального роста.
Из аудитории донесся раздраженный голос:
- Сэр Фрэнк, извините, но я не понял ни единого слова. Не могли бы вы
снизойти к нам, невеждам?
Остальные поддержали это заявление приглушенным ропотом.
- Мм? - удивился сэр Фрэнк. - Н-да, конечно... В общем, это значит, что
произошло как изменение скорости роста, так и поистине удивительное
увеличение скорости воспроизводства. Более того, с появлением каждого нового
поколения организм обретает способность разрушать новые и новые виды пластических
материалов. Питаясь пластмассой, бактерии высвобождают значительные
количества газа - огнеопасной и взрывоопасной смеси, в основном сероводорода и
метана; в этом и кроется причина серии взрывов, которым мы были свидетелями.
Я уже известил министра внутренних дел, что мои сотрудники заняли две
пустые палаты в больнице святого Томаса - как раз через реку от южной границы
зоны поражения - и переоборудуют их в исследовательские лаборатории. Мы
работаем по двадцать четыре часа в сутки, чтобы изыскать средства борьбы с этим
необыкновенным организмом.
Обычные приемы иммунологии, сыворотки и прививки нам, очевидно, не помогут;
ни человека, ни животных организм - по крайней мере, пока - не поражает, или
не заражает, как вам больше нравится. Быть может, нам следует сделать ставку
на широкое использование распыленных антибиотиков, но до сих пор не удалось
обнаружить антибиотик, к которому организм проявил бы достаточную
чувствительность. Пока продолжаются поиски, лучшим, по нашему мнению, средством
приостановить подземные разрушения было бы заполнение тоннелей метро и
коллекторов инертным газом. Мы обнаружили также, что в атмосфере, состоящей из азота
и углекислого газа, скорость воспроизводства бактерий уменьшается и,
насколько я знаю, - он посмотрел на бригадного генерала, - уже организуется доставка
этих газов ко всем главным входам в метро и люкам канализации. Должен
заметить , что в своих действиях мы руководствуемся чисто эмпирическими поисками,
поскольку какие-либо прецеденты отсутствуют. Надеюсь, через день-другой у
меня появятся для вас более приятные новости. - Он повернулся к генералу. -
Пожалуй, у меня все, благодарю за внимание.
Генерал снова встал.
- Спасибо, сэр Фрэнк. А теперь, комиссар, не откажите проинформировать нас
вкратце о мерах, принятых вами.
Заместитель комиссара полиции, грузный и нерасторопный, медленно вышел
вперед с пачкой бумаг в руке. Он не старался сгладить свой акцент истинного
кокни, и завистники поговаривали даже, что этот акцент становится все заметнее
по мере того, как ранг его обладателя - все выше. Утверждали, что он глотает
слова специально для того, чтобы напомнить всем: я начинал простым констеблем
на участие Хэкни...
- Главная наша задача - эвакуировать население из района поражения в самый
короткий срок. Действовать мы будем в соответствии с планами эвакуации,
разработанными на случай войны, и, по-моему, у вас эти планы есть. - Он
посмотрел на слушателей, которые снова согласно закивали, и принялся рыться в своих
бумагах. - Вы видите, что основных дезинфекционных центров три - на вокзалах
Черинг-кросс, Юстон и Сент-Панкрас. Доктор Фэннинг чуть позже расскажет вам о
них подробнее. А я уж ограничусь тем, как мы планируем выселять людей из
района.
Если коротко, все они делятся на постоянных жителей и приезжих. Как только
вокруг появятся заставы, всякие там покупатели, провинциалы, туристы и так
далее выйти сами уже не смогут, и о них мы решили позаботиться в первую
очередь . Чрезвычайное положение дает нам право реквизировать собственность, и мы
предписываем владельцам отелей в этом районе, чтобы они установили как можно
больше кроватей и приютили всех, кто не живет постоянно в зоне, до тех пор
пока мы не сумеем их вывезти.
Еще более срочное дело - освободить места в двух крупных больницах: Юнивер-
сити Колледж и Черинг-кросс. В зону посланы кареты скорой помощи, и мы
надеемся вывезти всех больных, которых можно транспортировать, уже сегодня к
полуночи. Здесь на Риджентс-Парк-сквер, - он показал на карте, где именно, -
создается специальный дезинфекционный центр, так что больных можно будет
обрабатывать отдельно от здоровых. Все это даст нам, считая по нормам военного
времени, примерно двести тридцать вакантных больничных коек. Ведь если
чрезвычайное положение затянется надолго, мы наверняка столкнемся с разного рода
заболеваниями...
А как только мы вывезем больных и приезжих, очередь дойдет и до постоянных
жителей района. Разумеется, каждый, прежде чем покинуть зону, должен будет
пройти полный цикл дезинфекционных процедур; машины с громкоговорителями уже
патрулируют по улицам, оповещая всех, что им делать, и распространяя листовки
с инструкциями? Но боюсь, на это понадобится еще часов шестнадцать-
восемнадцать, и поначалу не избежать определенного замешательства.
Весьма существенно, и этого мы можем добиться уже сейчас, чтобы все
оставались на своих местах. Если надо, пусть обратятся на ближайший пост, получат
крышу над головой, а потом пусть сидят и не рыпаются. Сэр Фрэнк еще раньше
сообщил мне, что, чем больше люди будут слоняться по улицам, тем скорее они
разнесут эту заразу, какова бы она ни была, так что я дал распоряжение
очистить весь район. Кому действительно надо передвигаться - врачам и так далее,
- тем мы выдадим удостоверения особой формы.
Боюсь, однако, что обстановка складывается весьма благоприятно для
уголовного элемента и вполне вероятен рост всякого рода преступлений. Что же
касается толпы как таковой, мы не предвидим больших забот, но на всякий случай,
так сказать, договорились с генералом Пауэллом о поставках специального
снаряжения для борьбы с бунтовщиками. Приняты меры к тому, чтобы вооружить до
зубов полицейских окрестных районов, да и сами мы ввозим в зону защитные
экраны, ружья для стрельбы резиновыми пулями, баллоны с газом "Си-Эс". Все это
будет храниться на каждом из наших постов. А теперь, доктор Фэннинг, не
хотите ли вы поделиться с нами сведениями о системе дезинфекции?
Едва комиссар сел на место, раздался общий возбужденный гомон - специалисты
спешили сравнить свои заметки и документы.
Фэннинг, высокий, спортивного сложения человек лет тридцати с небольшим,
легко вспрыгнул на возвышение, прочистил горло, пытаясь привлечь к себе
внимание, и с трудом дождался, пока умолкнет шум. Говорил он быстро и как-то
легковесно:
- Видите ли, дезинфекция, в сущности, очень простая штука. Нужно убить всех
микробов, каких можно, - только и всего.
Проблемы, возникающие при дезинфекции, вполне аналогичны тем, с какими
сталкиваются при лечении инфекционных больных в стационаре. Каждое из звеньев
системы подобно клапану: люди, движущиеся сквозь него, должны снять с себя
одежду, принять душ, а затем надеть все новое. Впрочем, в отличие от клапана
процесс обратим. Те, кто выходит, обязаны раздеться догола, опять-таки
вымыться под душем и подождать, пока их одежда стерилизуется в автоклаве, то
есть обрабатывается паром под высоким давлением. В данном случае мы не
справимся с обработкой одежды вовремя, поэтому просим всех надевать старое платье
- его пометят и стерилизуют, а после душа, перед выходом из зоны, людям
выдадут новую одежду, то есть новую для них лично, а на самом-то деле тоже
старую. Мы обратились к тем, кто живет вокруг района поражения, с просьбой
принести ненужную одежду, и фирма "Оксфэм" также заверила нас, что окажет нам в
этом отношении определенную помощь...
Железнодорожные вокзалы выбраны для размещения дезинфекционных центров не
случайно: это позволяет строго контролировать выезд людей из зоны. К тому же
железные дороги меньше, нежели остальные виды транспорта, соприкасаются с
другими, не пострадавшими районами города. Теперь, если вы разрешите, я
расскажу более подробно о том, как мы думаем...
Бригадный генерал нетерпеливо посмотрел на часы и твердо сказал:
- Благодарю вас, доктор Фэннинг. Благодарю вас, вы нам несомненно очень
помогли . Однако время не ждет. - Он мельком заглянул в список присутствующих и
спросил: - Мистер Холланд, что вы можете добавить от лица транспортников?
Холланд нервно теребил себя за палец и старался не думать о нарастающей
боли в желудке.
- Ничего особенного, пожалуй, - ответил он. - Могу только сказать, что
принятые меры оказывают самое серьезное влияние на движение во всем городе. У
нас есть данные, что пробки возникли уже в сорока пяти километрах отсюда... -
Он помолчал. - Это и понятно: из радиальной системы движения выключен центр,
и хотя мы вводим объездные маршруты, расчеты показывают, что они возьмут на
себя лишь четырнадцать процентов нагрузки. Ничего другого мы в настоящее
время не в состоянии предпринять. Разумеется, в районе поражения закрыты все
станции метро, и нам остается только налаживать подвоз пассажиров к окраинам
по неповрежденным участкам.
Взгляните на схему, - он нажал кнопку, и на экране вспыхнула карта
столичной подземки, - и вы убедитесь, что зона перерезает все основные линии метро,
За исключением восточного плеча Северной линии до станции Банк. Правда,
источники инфекции сосредоточиваются как будто в неиспользуемых отрезках
тоннелей, но, тем не менее, мы предпочли закрыть всю систему, кроме периферии.
Военные, насколько я понимаю, дают нам солдат, и те будут двигаться по
тоннелям к центру, стерилизуя их с помощью огнеметов. Но на отдельных участках
эти меры исключены: там накопился взрывоопасный газ, риск слишком велик. У
меня, видимо, пока все...
Он сел. Генерал вновь заглянул в список.
- А сейчас мистер Хэнтри из санитарного управления муниципалитета поделится
с нами соображениями относительно канализационной сети.
Маленький подвижный человечек, сидевший позади Холланда, ловко вскочил на
ноги и начал скороговоркой еще на полпути к возвышению:
- Самые существенные факты. Зона поражения перекрывает коллектор среднего
уровня, идущий с запада на северо-восток к насосной станции Эбби-Миллс в
Стрэтфорде. Вам уже сообщали, что откачка сточных вод непосредственно из
центра будет прекращена. Всем жителям в черте оцепления уже объявлено, чтобы они
не пользовались уборными и не выливали ничего в раковины. Тем не менее, мы
по-прежнему откачиваем нечистоты из районов к западу от зоны по направлению к
Бектону, к северному водоотводу.
По сигналу Хэнтри на экране появилась карта дренажной сети Лондона -
фантастически сложное переплетение линий, почти столь же густое, как уличная сеть.
Завладев указкой, Хэнтри продолжал:
- В зону попадает всего один коллектор, ведущий с севера на юг, - коллектор
Сэвой-стрит. Он не из главных, и его легко перекрыть со стороны Юстон-роуд.
Главная проблема в другом: куда направить сток с запада? Сначала мы думали
использовать русло подземной речки Флит и Северный коллектор верхнего уровня,
но это невыполнимо - слишком мала мощность насосов на станции Лотс-роуд.
Другая возможность - магистральный коллектор Пикадилли и русло подземной речки
Рейнлей, но и тут мы опять-таки сталкиваемся с проблемой: не удается
полностью перекрыть ответвления, ведущие из зоны поражения.
Хэнтри выждал паузу, едва ли не наслаждаясь предвкушением того эффекта,
какой произведут его заключительные слова:
- Исходя из этого, мы пришли к выводу: уверенности в том, что никто во всей
зоне не спустит в канализацию новой заразы, быть все равно не может; значит,
остается одно - закрыть магистральную систему среднего уровня целиком. А это,
в свою очередь, означает, что весь сток с севера и с запада придется
направить в ливневую канализацию и, следовательно, прямиком в Темзу...
Аудитория немедленно взорвалась, гулом, сквозь который прорвался
протестующий возглас сэра Фрэнка Дейла:
- Но послушайте, боже мой, вы просто не имеете права!.. Это опасно для
здоровья, вы что, не соображаете? Десятки инфекционных болезней! Эпидемии!..
- Сэр Фрэнк, - терпеливо повторил Хэнтри, - у нас нет выбора. Направить
сток больше просто некуда.
- Разве у вас нет отстойных резервуаров или как там они называются?
- Есть, но они не вместят и десятой доли сброса. Мы вынуждены направить
сток в Темзу, другого выхода у нас нет.
- Предупреждаю, - продолжал раздраженно сэр Фрэнк, - мы сразу столкнемся с
серьезными вспышками...
Бригадный генерал поспешно поднялся с места и проговорил примирительным
тоном:
- Благодарю вас, мистер Хэнтри, вы нам тоже очень помогли. Сэр Фрэнк, я
думаю, будет лучше, если вы продолжите ваш спор после перерыва. Нам нужны
дополнительные факты, и, как я понимаю, - он бросил взгляд в сторону одного из
своих помощников, который ответил кивком, - сейчас сюда прибудет
уполномоченный Лондонского порта, чтобы сообщить нам о прогнозе приливов и отливов и еще
кое о чем. Быть может, вы примете такое предложение?
Сэр Фрэнк нехотя согласился.
- А пока я, с вашего позволения, расскажу вам чуть-чуть подробнее об
особенностях данного подземного комплекса...
Пока бригадный генерал в ярком свете и тепле подземелья держал свою речь
перед избранными, по земле далеко над их головами резкий северный ветер
швырялся редким снежком и нес его вдоль улицы Портленд-плейс к зданию Би-би-си.
Полицейский фургон, вставший посреди мостовой на углу Ленгхэм-плейс, через
громкоговоритель на крыше хрипло инструктировал собравшихся вокруг пешеходов:
- Лицам, постоянно проживающим в данном районе, настоятельно рекомендуется
вернуться домой и больше на улицу не выходить. Проживающие в других районах
должны незамедлительно прибыть в один из пунктов, отмеченных на плане, откуда
они в минимально короткий срок будут выпущены за пределы зоны. Планы, на
которых указано размещение подобных пунктов, можно получить здесь, а также у
любого встречного констебля. На случай возможной задержки и во избежание
трудностей проживающим в других районах рекомендуем также получить список
реквизированных отелей, где им бесплатно будет предоставлено временное жилье и
питание...
Пожилая женщина в твидовом пальто не по росту, взяв из рук полисмена грубо
напечатанный план, досадливо проворчала:
- А как, скажите на милость, я туда доберусь? Мне на моих ногах и сотни
метров не одолеть...
Полисмен, крупный мужчина с дружелюбным лицом крестьянина, глядя на нее
ев ерху, ухмыльнулся:
- Не беспокойся, дорогуша, я подтолкну тебя пониже спины...
Какую-то секунду она свирепо ела его глазами, потом с одышкой прокаркала:
- Ну что ж, я не возражаю...
Двое элегантно одетых дельцов выслушали все, что сообщил им
громкоговоритель , и один повернулся к другому:
- Не кажется тебе, что это звучит как приглашение распить рюмочку-другую?
- В баре "Савиль"? - осклабился второй.
- Совершенно верно.
И оба, круто повернувшись, удалились.
Полицейские двигались сквозь толпу, раздавая планы и инструкции. В этот
момент, перекрывая надсадный вой ветра, с северного конца улицы послышался
нарастающий грохот. Из-за поворота, с полукруга площади Парк-сквер, вылетела,
резко выделившись на снегу, длинная черная колонна армейских грузовиков.
Вдоль колонны взад и вперед, словно хлопотливые насекомые, сновали
мотоциклисты.
Как только головной грузовик достиг Ленгхэм-плейс, вся вереница машин со
скрежетом остановилась. Тотчас же упали задние откидные борта, и на землю
попрыгали солдаты, которые стали выгружать деревянные рогатки и мотки колючей
проволоки.
Чины военной полиции в красных фуражках, покинув свой грузовик, быстро
рассредоточились вдоль западной стороны улицы и принялись останавливать
транспорт , выруливающий из боковых проездов. Водителям коротко приказывали дать
задний ход и убираться, откуда приехали.
То тут, то там вспыхивали яростные споры - водители не хотели ничего знать
и не желали выполнять приказания военных. Солдаты работали с неистовой
скоростью, воздвигая заграждения на крестообразных подпорках. Боковые проулки в
мгновение ока были забаррикадированы все до одного.
С юга Темза, бегущая вдоль гигантской излучины набережной, образовала
естественный барьер - пришлось закрыть один-единственный крупный мост, Ватерлоо.
Два полугусеничных броневика встали поперек дороги на южном берегу, как раз
на уровне яйцевидного купола концертного зала Фестивал Холл. Полицейский
вездеход приткнулся между ними, и патрульные дорожной полиции установили
мигающие предупредительные сигналы и знаки "Проезда нет". Тех, кто в сердцах
предпринимал попытки перебраться на северный берег по пешеходному мосту Хангер-
форд, задерживали у подножия длинного марша каменных ступеней, ведущих к
мосту от Вильерс-стрит.
Мало-помалу, по мере того как армия и полиция со своими рогатками и прочим
снаряжением продвигались вперед, значительная часть улиц, площадей и
магазинов оказалась отрезанной от остального города, подобно какому-то древнему
гетто. По Юстон-роуд и Саутгемптон-роу рогатки перерезали все поперечные
улицы. Машины, лихорадочно пытаясь выбраться из кольца, лишь создавали
бесконечные пробки. Множилось число несчастных случаев, вспыхивали драки.
Но постепенно, едва машины исчезли с улиц, на район спустилась тишина. На
смену привычному гулу движения пришли звуки шагов; пешеходы, сбиваясь в
испуганные кучки, сообща изучали планы и инструкции, выданные полицией, и
торопились к ближайшему убежищу.
Воздух был сухой и стылый, все так же падал снег, и у бровки тротуаров
начали вырастать небольшие сугробы.
В своей роскошной квартире, выходящей окнами на неопрятную
космополитическую Олд-Комптон-стрит в квартале Сохо, Гарри Мензелос сосредоточенно слушал
очередную сводку о чрезвычайном положении. Дослушав, он выключил приемник,
подошел к окну и задумчиво уставился на магазинчики и закусочные,
расположенные напротив. Так он простоял довольно долго, барабаня пальцами по стеклу,
его унылое лицо ровным счетом ничего не выражало. Потом он отошел от окна и
достал из золотой коробочки длинную сигарету.
Мензелос был профессионал.
Чего стоят жизнь и смерть, он усвоил еще будучи ротным старшиной при
британской военной миссии в Салониках. Воюя в горах Хортиатис на севере Греции,
он быстро заработал себе репутацию - и в среде своих, и в стане врагов -
умелого убийцы. Подчиненные почитали в нем начальника, способного добиться
успеха и требующего от них только одного - беспрекословного повиновения.
После войны он оставил свой родной Пирей и перебрался в Англию, где
дрейфовал от преступления к преступлению, не получая больших барышей, но и не
попадаясь. Первым его значительным успехом было ограбление в Хэттон Гарденс,
когда он захватил партию мелких легко реализуемых бриллиантов на кругленькую
сумму в десять тысяч фунтов.
От природы неглупый и восприимчивый, он задумал и совершил еще несколько
крупных краж, а свои доходы вкладывал во вполне легальные деловые
предприятия. К настоящему времени он был владельцем двух ночных клубов в Пэддингтоне
и сети обувных магазинчиков, как в самом Лондоне, так и в окрестных
графствах.
Он неукоснительно платил подоходный налог.
Сейчас Гарри Мензелос налил себе в стакан на два пальца выдержанного
французского коньяку, затем подошел к телефону и набрал номер, в ожидании ответа
наблюдая за тем, как нарастает столбик пепла на кончике сигареты.
- Солли? Да, это я, Гарри. Радио слушал? Скверное дело, правда?.. - Он
издал короткий смешок. - В общем, мне все это подсказало одну прекрасную мысль.
Участвуешь, Солли? Ладно, тогда почему бы тебе не подъехать сюда?.. Вот
именно . Поторапливайся, Солли, теперь или никогда... Точно. Захватил бы с собой и
Олфорда... Да, совершенно верно. Где он держит свой грузовик? Здорово, это в
пределах зоны, не так ли? Заберите его и поставьте на задворках... Да, да. До
встречи...
Положив трубку, он прошествовал в спальню и, откатив в сторону широкую
двуспальную кровать, отогнул ковер. Вынув из гнезд три узкие паркетные планки,
он достал из-под них увесистый ком промасленных тряпок. Развернул.
Свет настенных бра упал на тусклую сталь пистолета системы Стэн и двух
револьверов армейского образца и на обоймы с патронами.
На улице внизу магазинчики закрывались один за другим. Торговцы прятали
банки с огурцами и консервированной рыбой и приводили в порядок опустевшие
прилавки.
На Брюер-стрит было темно и пустынно; трое, притаившись у самых дверей,
прислушались. Снег уже покрыл тонким слоем весь тротуар, и гангстеры с
тревогой вглядывались в путаные цепочки собственных следов, которые, казалось,
нарочно указывали, где они спрятались.
Наконец, удостоверившись, что вокруг никого, Солли Экермен вынул из сумки
миниатюрную дрель на батареях, ввинтил а нее длинное сверло с карбидным
наконечником и начал высверливать дырку рядом со скважиной главного дверного
замка . Над его головой красовались крупные чеканные, слегка припорошенные
снежком буквы: "А. Боннингтон. Ювелирные изделия".
Яростное завывание дрели в тишине безлюдной улицы казалось до безумия
громким. Но вот Солли остановил дрель и засунул в просверленное отверстие длинный
нарезной прут. На конце его была закреплена массивная поперечина, и, как
только прут прошел насквозь, поперечина выскочила из гнезда - теперь вынуть
инструмент с наружной стороны было невозможно.
На внешний нарезной конец прута Солли навинтил тяжелую однозубую фрезу,
очень напоминавшую школьный циркуль, затем приладил к ней коловорот с
храповым механизмом. Он вращал коловорот, а фреза рывками вгрызалась в металл, и
вокруг замка появлялся полукруглый разрез. Остальные нетерпеливо следили за
его работой, потея на холодном ветру. Поблескивающие синеватые завитки
раскаленной стальной стружки с коротким шипением падали в снег.
А в трех метрах ниже поверхности улицы, под кирпичным сводом коллектора
давней викторианской постройки, мутант-59 неуклонно следовал предначертанным
ему путем. Жадно поглощая дегрон самораспадающихся бутылок, поколения
бактерий росли, делились и погибали, и каждая из них выделяла частичку газа. Газ
заполнял сырые канализационные тоннели, медленно поднимался по фановым
трубам, проникал в подвалы и дома...
Экермен повел их за собой через торговый зал, мимо пустых стеклянных витрин
и вниз по лестнице, крытой ворсистым ковром. Луч фонаря выхватывал из темноты
то мягкую мебель, то ряды эстампов на изогнутой лестничной стенке. Наконец
луч уперся в коробку с предохранителями и шеренгу литых выключателей. Не
говоря ни слова, Солли передал фонарь третьему в компании, Олфорду, и тот
опытной рукой направил луч так, чтобы как можно лучше осветить выключатели.
Экермен вскрыл один из них, предварительно сорвав свинцовые фирменные пломбы.
Затем вынул из сумки маленький прибор с торчащими из него проволочками и
прикоснулся ими к сверкающим медью пластинам. Стрелка прибора осталась на нуле.
- Все в порядке, тока нет, - шепнул он.
- Тогда приступим, - также шепотом откликнулся Мензелос.
И они, крадучись, двинулись дальше. Олфорд проворчал:
- Должно быть, здесь кто-то нагадил. Боже, ну и вонища!
- Давай, давай, - раздраженно заявил Мензелос, выхватывая у Олфорда фонарь
и шаря лучом по комнате. - Вот он, вон там!..
Луч метнулся в угол и осветил тяжелый черный сейф. В полутьме никто из них
не заметил, что над раковиной, притулившейся в противоположном углу,
вздымается небольшая шапка пены. Олфорд сосредоточенно осматривал сейф,
приговаривая:
- Автогеном тут не возьмешь, это же Паркстоун, высший сорт. Вы только
взгляните, четыре засова, два со стороны замка, два со стороны петель.
Придется его, голубчика, шпаклевочкой, уж она-то с ним справится, не
сомневайтесь . . .
Потребовалось двадцать минут, чтобы Экермен просверлил в оболочке сейфа
четыре глубокие дыры как можно ближе к каждому из засовов. Мензелос распутывал
провода, ведущие к цилиндрической горке высокоразрядных никелево-кадмиевых
батарей, а Олфорд снял с лестницы ковер и бросил его на полу перед сейфом.
Затем Экермен достал из своей сумки жестянку из-под какао и принялся
выгребать оттуда "шпаклевку" - пластичную взрывчатку, раскатывать ее на тоненькие
колбаски и запихивать их в просверленные отверстия. Покончив с этим, он
воткнул в "шпаклевку", выступающую из дыр, четыре крохотные медные трубочки -
детонаторы. С каждого детонатора свисала наружу пара проволочек. И наконец,
вытащив шарик модельной глины, он разделил ее на четыре равные части и
осторожно, пальцами, обмазал детонаторы так, чтобы из-под глины выглядывали
только эти проволочки.
Тогда за дело взялся Мензелос: он подсоединил концы к грубо сделанной раз-
ветвительной коробке и, подхватив батареи, повел провода прямо по голым
ступеням обратно наверх. Олфорд бережно обмотал сейф лестничным ковром, приперев
его для верности двумя стульями.
А пена, выплескивающаяся из сливной трубы, уже разлилась по всей раковине.
- А ну-ка, выметайтесь оттуда! - позвал сверху Мензелос. Олфорд и Экермен,
бросив вокруг последний взгляд, поспешили к своему шефу. Все трое встали в
углу торгового Зала, и Мензелос распорядился: - Выгляни на улицу, Пенни. Чтоб
там ни души...
Олфорд приблизился к окну, посмотрел в одну сторону, в другую, убедился,
что на улице по-прежнему пусто, и вернулся:
- Все в порядке, никого нет...
Мензелос аккуратно подсоединил один провод к батареям, а другой - к ключу,
привязанному сбоку черной тесьмой. Закрыл глаза - и решительно повернул ключ.
Внизу, в подвале, четыре заряда взорвались одновременно. Раздался гулкий
грохот, ковер и стулья отлетели на другой конец комнаты, и четыре дыры
выбросили четыре огненных язычка. Гангстеры ринулись по лестнице вниз - и тут
воспламенился собравшийся в раковине газ.
Пламя распространилось вниз по сливной трубе и через ее подземные
разветвления переметнулось в главный коллектор. Весь газ, накопившийся под его
сводами, с чудовищным гулом взорвался. Тяжелая чугунная решетка, замурованная в
мостовую, волчком взлетела в воздух и с резким звоном грохнулась на тротуар.
Гангстеры уставились на разрушения, открывшиеся им в подвале. Они
задыхались от пыли, луч фонаря едва проникал во мглу. Вокруг был совершенный хаос.
Штукатурка обвалилась, кое-где за нею последовала и кирпичная кладка. На
месте раковины в полу разверзлась зияющая брешь. Искореженная дверца сейфа
болталась на одной-единственной петле.
- Ну и ну! - прошептал Олфорд. - Что за взрывчатку ты заложил?
Экермен был в полном недоумении.
- Обычную шпаклевку, только и всего...
- Давайте сматываться, - запаниковал Олфорд. - Моргнуть не успеем, сюда
заявятся легавые...
Он двинулся назад к лестнице, но Мензелос схватил его за руку.
- Мы забыли камушки, Пенни...
Экермен уже выгребал из сейфа закопченные бумаги и коробки с
драгоценностями . В конце концов, он извлек из металлического ящичка три бархатных мешочка
с этикетками.
- Вот они, теперь в темпе...
Он перебросил один мешочек Мензелосу, а два других опустил себе в карман.
Где-то над их головами, на улице, заскрежетали шины, лязгнули автомобильные
дверцы, раздались приглушенные голоса. Все трое напряглись, силясь разобрать
слова. Наверху послышался скрип шагов. Мензелос поспешно погасил фонарь.
- Ни звука, ни звука!..
- Чертова дверь! - шепнул Олфорд. - Они же заметят дырку в двери...
- Заткнись! - отозвался шепотом Экермен.
Гангстеры замерли в полном молчании. Тихо звякнула сталь - Мензелос
поставил на боевой взвод свой пистолет. Прошла, казалось, вечность, прежде чем
голоса и шаги начали удаляться; снова лязгнули дверцы, зарокотал мотор - и
затих за поворотом.
- Подождем еще немного, - сказал Мензелос, вновь включая фонарь. - Переждем
здесь, потом выйдем как ни в чем не бывало и вернемся ко мне в берлогу.
- Непохоже, чтобы мы кого-нибудь встретили, Гарри, - заявил Экермен.
- Все хотят дать тягу из зоны, вот почему надо было действовать сегодня.
Дальше мы вообще станем здесь полными хозяевами. Даже солдаты на улицу носа
не высунут!..
13
Мутант-59 сжал центр Лондона мертвой хваткой.
Леденящая декабрьская стужа не останавливала его - он эволюционировал,
приспосабливался, делился, - и новые его поколения обучались нападать на новые
молекулярные структуры и разрушать их. В поисках пропитания бактерии
набрасывались на любые сорта пластмасс, и те размягчались и пузырились, добавляя к
общей эпидемии еще одну вспышку. И повсюду, где бактерии попадали в замкнутое
пространство, довольно было искорки или огонька, чтобы газ, достигнув
оптимальной концентрации, неизбежно взрывался.
Вся гигантской сложности система - сосуды и нервы, необходимые для
нормальной жизни города, - попросту развалилась. Все подземные газовые и
водопроводные магистрали, все электрические кабели рассыпались прахом. Повсеместно были
хоть какие-нибудь пластмассовые детали, и повсеместно проникали прилипчивые
споры или взрослые бактерии, и повсеместно происходили новые и новые
разрушения.
Ветер переносил клочья заразной пены с места на место, и они вызывали новые
несчастья. И сами люди, не ведая о том, становились переносчиками
пластмассовой эпидемии - частички инфицированных веществ приставали к их рукам и
одежде.
Вспышки разрастались в строгой геометрической прогрессии.
Как только по радио передали вердикт о чрезвычайном положении, люди
кинулись в продовольственные магазины. У каждой лавочки выстраивались очереди.
Закусочные в Сохо в мгновение ока оказались опустошенными - те, кто прежде и
на дух не выносил маринованную сельдь или чесночную колбасу, теперь закупали
их килограммами.
Без всяких видимых причин, словно мина, взлетела в воздух подземная
магистраль под улицей Олдвич, вызвав пожар в одной из старинных таверн и обрушив
фасад здания телевизионной компании.
На глазах хирурга, который вел срочную ортопедическую операцию в больнице
Юниверсити Колледж, пластмассовая трубка, вставленная в вену пациента,
обмякла и лопнула под напором жидкости из капельницы, а он, хирург, не в силах был
ничем помочь.
В центральной диспетчерской лондонского метро на Кобург-стрит вышла из
строя и погасла настенная схема линий. Диспетчеры сидели над чашками с
остывшим кофе, тупо уставившись на безжизненные пульты.
В Скотланд-ярде замолк центр радиосвязи с патрульными машинами -
разрушилась изоляция в релейном зале.
И хотя большинство серьезных аварий происходило в оцепленной зоне, те, кто
покинул ее до начала обязательной дезинфекции, подчас выносили заразу с собой
во внешний мир.
В аэропорту Хитроу диспетчер с ужасом увидел, как одна из кнопок пульта
управления отвалилась, приклеившись к его пальцу.
В кузове грузовика, с ревом мчавшегося на север по автостраде М-1, стояли
полиэтиленовые бутыли с жидким промышленным цианидом. У самого донышка одной
из них, там, где ее коснулся лондонский грузчик, образовалась крошечная
выпуклость . Под тяжестью залитой в бутыль смертельно опасной жидкости
выпуклость медленно росла, росла - и вдруг лопнула. И из отверстия в кузов, а из-
под заднего борта на дорогу капля за каплей начал сочиться яд...
Вдали от столицы на реке Уай некий предприниматель по колено в воде
спокойно удил рыбу, как вдруг в изумлении почувствовал, что его болотные сапоги
расползаются прямо на нем.
В тишине почти вымерших улиц Джек Бейли устало тащился по снегу домой.
Уткнув лицо в воротник старой флотской шинели и напялив поглубже островерхую
фуражку - свидетельство его принадлежности к артели бывших военнослужащих, он
нес в руках два бумажных пакета со снедью. Повернув с Шафтсбери-авеню на Нью-
порт-стрит, он подумал, что Мэри, быть может, и не сумеет готовить на
керосинке. Обогнув автостоянку, заполненную белыми сугробами брошенных на
произвол судьбы машин, он ввалился в двери своей полуподвальной квартирки.
Здесь было заметно теплее, но стояла резкая вонь от керосинки. Две свечи на
дешевеньком лакированном буфете позволили ему разглядеть жену, которая
сидела , обхватив руками грелку и закутавшись в одеяло.
- По радио сейчас передали, что и на улицу выходить нельзя, - сказала она
жалобно.
- Знаю. В пивной объявляли перед закрытием. У меня есть инструкция, там
сказано, что делать. Чаю нет? Я совсем окоченел.
Она встала, не спуская с плеч одеяло, и, взяв одну из свечей, отправилась
на кухню. Потом окликнула мужа.
- Газ поступает еле-еле, по радио говорили, что взорвалась какая-то там
труба на Черинг-кросс-роуд. Какое-то там пластмассовое уплотнение. Врут,
наверное . . .
- Все равно не выключай пока. Потеплее будет...
- А монетки для счетчика у тебя есть?
- Да с дюжину наберется.
Она вернулась с подносом в руках - на нем стояли две чашки и свеча.
- Затвори за мной дверь, я пока тут все расставлю...
А позади нее, в полутемной кухне, в раковине вокруг сливного отверстия
появился тонкий ободок пены. Мутант-59 поднялся из коллектора, проходящего под
квартиркой Бейли, но в стылом воздухе кухни деление клеток замедлилось. Пена
стала было подсыхать, и тут вялое пламя газовых горелок слегка подогрело
воздух.
Джек и Мэри тихо отдыхали, держа в ладонях чашки с чаем. Мэри покачивалась
в кресле, а Джек поглядывал на стопку журналов и брошюр из серии "Умелые
руки" и "Сделай сам".
Чем бы еще заняться? Сделать полки в кладовой или потолок в спальне? Мало-
помалу он согрелся, веки его смежились, голова упала на грудь. Мэри наблюдала
за мужем, улыбаясь своим мыслям. Когда он начал мягко посапывать, она сняла с
себя одеяло и бережно накрыла ему колени. Потом она, завернувшись в его
пальто, откинулась в кресле, подобрала зачитанную книжку в бумажной обложке и
повернулась так, чтобы отблеск оплывающей свечи падал на страницы.
А на кухне пятнышко пены зашевелилось и стало понемногу расширяться.
Почуявший тепло мутант-59 проснулся.
Сложные биохимические сигналы побудили неподвижную протоплазму клеток вновь
начать пульсировать и делиться. Бросая вызов законам Дарвина, каждое новое
поколение не только наследовало успехи предыдущего, но и находило собственные
способы вспарывать молекулы пластмасс, добывая энергию для дальнейшего суще-
ствования. Мутант научился все шире обращать себе на пользу творения рук
человеческих. Проснувшиеся клетки усвоили остатки недоеденной пищи вокруг себя,
в раковине образовались пузырьки газа. Один из пузырьков беззвучно лопнул, и
несколько мельчайших капелек брызнуло на сушильную доску, которую Джек
собственноручно покрыл самоклеящимся пластиком.
В то же мгновение капельки как бы впитались в пластик и исчезли.
Очнувшись в полумраке гостиной, Джек заметил одеяло на коленях.
- Спасибо. А тебе-то тепло?
Она кивнула.
- Как ты думаешь, это надолго?
- Откуда я знаю! Наверное, наведут порядок. В больнице святого Томаса целую
кучу ученых старикашек собрали...
- Словно во время бомбежек, верно?
- Ну, нет, ведь тогда это длилось целых два года...
- Не знаю, как мы протянем. Керосина у нас литров десять, не больше.
- Все будет хорошо, родная. Я немного позже схожу на этот, как его там,
пост и выясню, что творится. Они, похоже, все продумали. У меня тут где-то
была инструкция... - Он вытащил сложенный вчетверо листок коричневатой
бумаги, по которому бежали жирные черные строчки. К листку была приколота
крупномасштабная схема центра города.
- Вот она, я тебе сейчас прочту.
Он принялся разбирать слово за словом. От свечи на бумагу ложились блики,
тяжеловесные фразы звучали в его устах нелепо и неестественно.
* * *
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
Провозглашено сегодня в соответствии с законом о чрезвычайных полномочиях
от 1920 г., часть I, пункт А. Настоящим удостоверяется, что закон вступил в
силу, скрепленный подписью Ее Величества по рекомендации Тайного
Государственного совета.
Нижеследующая инструкция составлена ради вашей собственной безопасности.
Весьма желательно, чтобы вы отнеслись к ней во всем вниманием и
неукоснительно выполняли все ее требования. Эти требования касаются тех и только тех, кто
находится в пределах зоны, показанной на прилагаемой схеме.
В связи с введением чрезвычайного положения правительство намерено
полностью эвакуировать данный район; это означает, что вы должны будете явиться в
один из дезинфекционных центров, обозначенных на схеме. Другой возможности
покинуть зону не существует.
Не обременяйте себя багажом и личным имуществом. Оденьтесь как можно
теплее, предпочтительно в старое платье, и не берите с собой никаких вещей,
сделанных из пластических материалов. Проверьте самым внимательным образом, не
осталось ли на вас или при вас каких бы то ни было пластмассовых изделий.
Обнаружив таковые, без колебаний оставьте их.
(К примеру, если вы носите Зубные протезы, вам придется их снять.
Аналогичным образом придется отложить обувь, если ее подошва или верх выполнены из
пластика.)
В дезинфекционном центре вас попросят снять с себя всю одежду и пройти
через специальную душевую камеру. Ваша одежда тем временем подвергнется
обработке паром и будет вам возвращена перед выходом из центра. В отдельных
случаях может возникнуть необходимость задержать вашу одежду для дальнейшего
исследования . Тогда центр предоставит вам запасное платье взамен изъятого. По
выходе из центра вы свободны следовать в любом направлении, но возвращаться в
зону категорически воспрещается.
К иногородним
Если вы случайно оказались в зоне, следуйте в один из отелей, перечисленных
в приложении А, где вам предоставят пищу и постель. Вам выдадут также
номерной нагрудный знак с указанием, в каком из центров вам надлежит пройти
дезинфекцию. Следуйте в ближайший из перечисленных отелей без промедления, нигде
не задерживаясь и никуда не заходя по дороге.
Эти предписания касаются в равной степени, как британских граждан, так и
иностранцев.
К жителям района
Если вы постоянно проживаете в пределах зоны, НЕ ВЫХОДИТЕ ИЗ СВОЕЙ
КВАРТИРЫ.
Не беспокойтесь о продовольствии: полиция и армейские подразделения
доставляют его в район оцепления, и вплоть до эвакуации оно будет распределяться
бесплатно.
Внимательно изучите схему и найдите ближайший к вашему дому специальный
полицейский пост. С улицы его местоположение нетрудно определить по мигающему
красно-белому фонарю, напоминающему по расцветке столбик у дверей
парикмахерской.
Что делать с зараженной пластмассой
Если вы заметили признаки разрушения пластмассы, прежде всего НЕ ТРОГАЙТЕ
НИЧЕГО поблизости от нее. Пластмасса, подвергшаяся заражению, чаще всего
сначала размягчается, потом плавится, а затем на ее поверхности образуются
пузырьки, и это сопровождается неприятным запахом, похожим на запах тухлых яиц.
Газ, выделяемый пузырьками, взрывоопасен - не пользуйтесь открытым огнем.
Если, к примеру, процесс начался у вас на кухне, немедленно выключите все
горелки газовой плиты. Если отопление в вашем доме действует от угольной или
газовой печи, погасите их.
Вслед за тем сразу же отправляйтесь на ближайший полицейский пост и
доложите о случившемся. Инцидентом займется специально обученный персонал.
ЗАПОМНИТЕ:
Ни к чему не прикасайтесь. Не пытайтесь справиться с инцидентами
собственными силами. Немедленно докладывайте о них.
Публичные заведения
Все публичные заведения обязаны прекратить свою деятельность. Это относится
к магазинам, распивочным, ресторанам, театрам, кинотеатрам, клубам, и к любым
другим учреждениям, где собирается много народа.
Средства передвижения
В пределах зоны не разрешается пользоваться никакими средствами
передвижения, за исключением тех случаев, когда эти средства понадобятся полиции или
уполномоченным на то военным и гражданским лицам. Однако, если к вам
обратились с подобной просьбой и вы ведете машину по официальному делу, от вас не
потребуется ни справки об уплате дорожного налога, ни страхового
свидетельства.
Общественный транспорт
Движение общественного транспорта в пределах зоны прекращено до особого
распоряжения. Особенно важно, чтобы никто не приближался к станциям и
сооружениям метрополитена. Они закрыты, поскольку метро - один из главных
источников заражения. Его следует всячески избегать.
Водопровод и канализация
Канализационные магистрали подверглись особо сильному заражению, поэтому их
пришлось закрыть.
Независимо от того, живете вы в зоне постоянно или нет, чрезвычайно важно,
чтобы вы впредь не сливали что бы то ни было ни в раковины, ни в унитазы.
Заполните ванну холодной водой и применяйте эту воду исключительно для питья.
Если все же вы будете пользоваться водой для умывания, собирайте ее после
этого и храните в стенах квартиры. Выливать воду на улицу ни при каких
обстоятельствах не разрешается.
Категорически воспрещается пользоваться уборными.
Для отбросов вам будут выданы бумажные мешки, и вы сможете освободить
мусорные ящики, залить на дно дезинфицирующую жидкость и употреблять их для
туалетных нужд.
Особенно важно, чтобы вы никоим образом не смешивали воду для питья,
которую обязательно следует кипятить, с водой для умывания. Пренебрежение этим
правилом может привести к распространению опасных заболеваний.
Если вы заболели
Если вы или кто-либо из членов вашей семьи все-таки заболели, обращайтесь
на ближайший специальный пост, отмеченный на схеме, - вам окажут медицинскую
помощь. Тяжелобольные в тех случаях, если их не удастся вылечить в больницах
Юниверсити Колледж или Черинг кросс, будут эвакуированы через дезинфекционный
центр "М" на Портленд-сквер.
Средства связи
Поскольку телефонная сеть полностью вышла из строя, настройте свои
радиоприемники на третью программу, по которой ежечасно передаются специальные
бюллетени и инструкции.
Ответственность при неповиновении
С введением чрезвычайного положения полиции и другим должностным лицам
предоставлены широкие полномочия. Выражая надежду, что в применении карательных
санкций нужды не будет, правительство, тем не менее, настоятельно просит
граждан строго придерживаться вышеуказанных рекомендаций. В противном случае их
ожидает суровое наказание.
* * *
На кухне мутант-59 уже развернулся в полную силу.
Пятнышко на сушильной доске пузырилось вовсю, разбрасывая капельки по вини-
ловой поверхности обоев и по лежащим поверх слоя войлока плиткам пластика на
полу. Каждая капелька тут же впитывалась, и все вокруг нее размягчалось и шло
пузырями.
Потом эти новые пузыри в свою очередь взрывались, рассеивая новые и новые
капли. Мгновение за мгновением мутант пожирал кухню Бейли. Прозрачная
пластмассовая банка с надписью "Кофе" - на самом деле в ней хранился сахар - вдруг
размякла, потеряв всякую форму. Полиэтиленовая миска осела, выгнулась и
перевернулась, выплеснув заготовленную для омлета яично-молочную смесь. Блестящая
клеенка на кухонном столе зашевелилась как живая, и нарисованные на ней
цветочки приняли сюрреалистический вид. И наконец, черное мусорное ведро,
стоявшее под раковиной, вдруг раздулось и лопнуло, и по полу поползла густая
клейкая масса.
По мере того как скорость деления бактерий нарастала, дурно пахнущий газ
стал просачиваться из-под двери в гостиную. Джек с отвращением повел носом и
кивнул в сторону кухни.
- Какую дрянь ты там держишь?
Секунду-другую он смотрел на жену, потом перевел глаза на листок с
инструкцией . Мэри в свою очередь не сводила с мужа расширенных от испуга глаз.
- Господи, неужели ты думаешь?.. - начала она.
Они оба поднялись на ноги и одновременно потянулись за свечкой. Джек
распахнул дверь в кухню, Мэри, вздрагивая, жалась у него за спиной. Им
показалось в полумраке, что вся кухня движется, словно предметы в ней стали
одушевленными . Очертания знакомых вещей расплывались, окутанные тихо шипящей пеной.
- О господи, господи!..
Она вцепилась ему в рукав, ее трясло.
- А ну, давай отсюда...
Он втолкнул ее обратно в гостиную и заставил сесть.
- А газ, про газ ты забыл? Выключи его скорее...
Бейли бросился в кухню. Погасив обе горелки, он захлопнул за собой дверь и
взял жену за плечи.
- Тут сказано - об этом надо докладывать. Я пойду...
- Джек, умоляю, ради бога, не оставляй меня наедине с этим... Не оставляй
меня одну!..
- Ничего не поделаешь, надо. Успокойся, все будет в порядке.
- Если ты уйдешь, я здесь одна не останусь, ни за что не останусь!
Она попыталась встать.
- Да я вернусь через две минуты. Ближайший к нам пост - на Кембридж-серке.
- Он показал на кухонную дверь и добавил: - Только не ходи туда, и все будет
в порядке.
- Джек, я здесь не останусь...
- Так надо. Я вернусь - оглянуться не успеешь. - И он решительно усадил
жену обратно в кресло. Бросил взгляд на дверь, затем на керосинку. - Ее
придется потушить тоже. Ведь сказано потушить, верно? - Он прикрутил фитиль и
подождал , пока, мигнув, погас голубенький огонек. - Я скоро вернусь!
Она еще раз посмотрела на мужа снизу вверх, из кресла, и, плотнее
закутавшись в одеяло, как завороженная уставилась на кухонную дверь. Он осмотрелся в
последний раз, почти в полной темноте, и вышел.
Она ждала его, дрожа от страха, целых двадцать минут, потом Бейли вернулся,
стряхнул с ботинок налипший снег, защелкнул за собою замок и прислонился к
стенке, стараясь отдышаться.
- Ну, и что теперь будет? - спросила Мэри.
- Пришлют дезинфекционную команду. Я дал им адрес. Сказали - прибудут
скоро, не задержатся...
Еще полчаса они просидели в полутьме, поджидая. Внезапно снаружи, из камен-
ного коридорчика, донесся скрип шагов, а затем громкий повелительный стук.
- Кто там? - нервно отозвался Бейли.
- Дезинфекция. Откройте, пожалуйста!
Бейли встал, отодвинул тяжелый засов, снял цепочку и распахнул двери. Мари
вскрикнула.
За дверями высились три огромные фигуры с громоздкими, как у
горноспасателей, фонарями в руках. Все трое были одеты в защитные костюмы с капюшонами и
прозрачными щитками, прикрывавшими лица. У каждого поперек груди красовалась
черная надпись "Бистон - подразделение химической защиты". У одного был
распылитель с баллоном, прикрепленным к спине, второй нес инструменты - лопату,
ломики, топор на длинной рукоятке. Третий держал какой-то электронный прибор
- на боковой крышке висели моточки проводов со штырьками на концах. Несколько
секунд они стояли в дверях неподвижно, и смутные их силуэты в сиянии фонарей
напоминали пришельцев из космоса.
Наконец Джек Бейли оправился от изумления:
- Напугали вы нас, черт вас побери...
- Извини, старина, мы этого не хотели, - ответил старший по команде. Голос
его за щитком звучал приглушенно.
Они вошли в комнату, осветив ее лучами своих фонарей. Мэри съежилась в
кресле. Один из пришельцев заметил это и сказал:
- Да не бойтесь, мамаша, мы вас долго не задержим. - И, обернувшись к
Джеку , спросил односложно: - Где?..
- Вон там, на кухне, - кивком показал ему Бейли.
Старший, с сержантскими нашивками на рукаве, подал знак рукой, и они втроем
принялись распаковывать свое имущество и раскладывать его при свете фонарей
на полу.
- Что вы собираетесь делать? - озабоченно спросил Джек.
Сержант смерил его из-под щитка пристальным взглядом.
- Боюсь, придется устроить тут у вас небольшой кавардак.
- То есть?
- Прежде всего давайте посмотрим...
Сержант осторожно приоткрыл кухонную дверь и посветил фонарем во тьму. Вся
кухня, казалось, была в движении, ее заполняли вздымающиеся и опадающие тени.
В гостиную потек сырой тошнотворный запах.
- Чтоб мне лопнуть, скверное дело! - высказался сержант и снял с плеча
сумку . Из сумки он достал три пары огромных бот, и каждый из троих, прежде чем
перешагнуть порог, напялил эти боты поверх ботинок. Сумку они захватили с
собой и поставили посреди кухни.
Джек вознамерился было последовать за ними, но сержант круто повернулся и
бросил:
- Не входить! Теперь вам сюда дороги нет, оставайтесь в комнате...
Джек отошел ворча, а команда умело и решительно взялась за дело. Один
ручной пилой отпиливал провисшую раковину, второй сгребал в кучу искореженные
миски и банки, а третий, сжав выступающую рукоять распылителя, принялся
качать , свободной рукой направляя струю жидкости из длинного тонкого шланга на
пораженные участки. Острая химическая вонь тут же проникла в гостиную.
Мэри сидела, испуганно раскрыв глаза, кашляла, задыхаясь от едкого запаха.
Объединенными усилиями трое учинили в кухне совершенный погром. Выдергивая и
кромсая поделки Джека одну за другой, они подчистую выскребли из комнатушки
всю поврежденную, а заодно и нетронутую пластмассу. А Джек, онемев от
потрясения, лишь наблюдал из-за порога, как обращаются в прах плоды его
многомесячного труда.
Все свои трофеи команда сразу же складывала в сумку. Виниловая пленка была
отделена от стен, клеенка снята со стола вместе с верхней доской, плитки пла-
стика безжалостно сорваны с пола.
Наконец они закончили. Распухшую сумку переставили поближе к двери, и,
прежде чем вернуться в гостиную, каждый стащил с себя боты. Достав из кармана
флакон с аэрозолем и потянув за рычажок сбоку, сержант опустил его на пол.
Флакон тут же начал яростно шипеть. Сержант, прикрыв за собой дверь,
запечатал ее куском клейкой ленты и повернулся к обескураженным супругам. Мэри
беззвучно плакала.
- Будет вам, хозяйка, - сказал сержант. - Получите компенсацию, может, даже
на шубу хватит... - Он коротко хохотнул из-под маски, потом посоветовал
Джеку: - Лучше оденьтесь потеплее...
- Зачем?
- Вы же не можете оставаться здесь, или как?
- Куда мы пойдем? Да и не хочу я никуда идти. Слушайте, что все это значит?
- Вам надо пройти дезинфекцию, вот что. В общем, собирайтесь. До вокзала
Черинг-кросс рукой подать. Всего-то десять минут ходьбы. Я дам вам пропуск,
чтобы вас никто не задерживал.
- Но почему, - воскликнула Мэри, - почему мы должны куда-то идти? О
господи! . .
Она залилась горькими слезами.
- Послушайте, дорогая моя, - сержант начал терять терпение, - против вас
лично никто ничего не имеет. Вы подверглись инфекции, так? Значит, вас надо
дезинфицировать, так? Давайте двигайтесь, у нас еще десять вызовов, мы не
можем торчать тут с вами всю ночь...
Пока он увещевал ее, двое других ловко складывали свое снаряжение. Верх
сумки был накрепко перевязан, команда приготовилась уходить. Сержант, достав
из внутреннего кармана карточку, черкнул на ней два слова восковым карандашом
и вручил Джеку.
- Вот вам пропуск. Собирайтесь, и чем скорее, тем лучше. Извините, хозяйка,
- добавил он, адресуясь к Мэри. - Доброй вам ночи...
Все трое разом повернулись и, тяжело ступая, вышли из квартиры.
Супруги Бейли молча глядели им вслед. Свечка оплыла и едва горела. Почти не
отдавая себе в том отчета, Джек обнял Мэри за плечи.
14
Бьюкен опустил телефонную трубку на рычаг.
- Звонили из лаборатории в больнице святого Томаса, - сказал он. - Они
подтверждают наши выводы. Получили микроснимки и сейчас пытаются
идентифицировать эти самые бактерии. Ничего не получается: бактерии не похожи ни на один
из знакомых науке видов. Меня это не удивляет...
Бетти сунула голову в дверь и объявила:
- Я опросила все больницы. - Она была бледна. - Все, куда сумела
дозвониться, кое-где телефоны просто не работают. Их нигде нет, никаких следов. И в
списках жертв их имена тоже не значатся. Даже не знаю, что еще можно
предпринять . . .
Тут она подняла глаза и заметила стоящего неподалеку от двери Креймера. Она
попыталась сказать что-то еще, но Креймер остановил ее взмахом руки:
- Ладно, Бетти, я слышал - новостей у вас нет.
Он тяжело опустился в кресло. Телефон зазвонил снова, и Бетти ответила:
- Да, да... Да, он здесь. Хорошо, сейчас позову. - Она передала трубку
Креймеру. - Вас вызывает НАСА, Нью-Йорк.
- Креймер слушает, - отрывисто бросил он. - Кто? Ах, это вы, Маркер, - как
поживаете? И что же вы хотите? Понимаю, ну что ж, вам надо быть в курсе дела.
Да, мы уже выяснили. Нет, аминостирен тут ни при чем. Откуда я знаю? У нас
есть доказательства. Послушайте, Маркер, материал ни в чем не виноват,
причина совершенно иная... нет же, нет!., разумеется, я могу это доказать. Это
бактерия, микроб! Нет, я не шучу, действительно микроб. У нас уже собраны все
данные. Считайте, что вам будет угодно, а материалы у нас первоклассные. Ну
что ж, придется поверить. Когда? Завтра, в десять тридцать? - Он бросил
взгляд на часы. - Минус шесть поясных часов, значит, как раз успею, если
сейчас же вылететь. Что? Допустим, но если они не поверят вам на слово, я
привезу им эти чертовы доказательства сам! Сказал - буду, значит, буду. Хорошо, до
свидания...
Он швырнул трубку на аппарат и откинулся в кресле.
- Честно говоря, их трудно винить...
- В чем дело? - поинтересовалась Бетти.
- Завтра в десять тридцать по местному времени в Нью-Йорке состоится
заседание закупочной комиссии НАСА. На повестке дня вопрос об аминостирене -
безопасен он или нет. В случае отрицательного решения мы потеряем контракт и
отчисления на сумму полтора миллиона долларов. Закажите мне билет до
аэропорта Кеннеди.
- Но как же... - начала, но тут же осеклась Бетти. - А что будет с Анной?
Ведь так и не известно, где она...
Ответ прозвучал подчеркнуто сухо:
- Будьте любезны заказать мне билет на ближайший самолет, следующий в
аэропорт Кеннеди. Я пойду уложу вещи. - Он широкими шагами направился к двери и
вдруг обернулся к Райту. - Приготовьте мне препараты бактериальных культур,
такие же, как те, что мы использовали здесь. Препараты поместите в
металлическую коробку, стерилизуйте ее снаружи и запечатайте в парафин, понятно? Я
возьму эту коробку с собой. Да, и еще присовокупите парочку микроснимков из
той серии, что вы сделали. Придется пустить в ход все доказательства, какими
мы только располагаем...
И он вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Напрягая зрение, Джеррард всматривался в глубину платформы. Пламя костра
неожиданно поднялось и разогнало мрак ровно настолько, чтобы он различил
вдалеке деревянную будку блокпоста. На секунду ему почудилось, что там, в будке,
что-то движется, но тут пламя некстати опало.
Превозмогая боль, он поднялся на ноги и подошел к своей одежде. Она высохла
и торчала колом, но, как только он натянул ее, ему стало тепло и уютно.
- Осторожнее, - шепнула Анна.
Он вытащил из костра тлеющую головешку, раздул из угольков огонь и, подняв
факел высоко над головой, направился в сторону блокпоста.
В будке было запыленное стеклянное окошечко. Дощатая дверь оказалась
приоткрытой и без труда повернулась на петлях; он еще раз дунул на головешку,
чтобы огонь разгорелся поярче, и шагнул внутрь.
Большую часть механизмов давным-давно разобрали и увезли, но в полу до сих
пор торчали массивные железные рычаги с захватами для проводов, а на дальней
кирпичной стене висела выцветшая схема путей. В той же стене была утоплена и
другая дверь, крест-накрест забитая досками и запертая на висячий замок.
Дверная рама держалась на болтах, прочно вогнанных в кладку.
Джеррард ощутил прилив сил. Это выход!
В одном месте доска слегка отошла. Приблизив лицо к щели, он услышал тонкий
пронзительный свист: снаружи била струя свежего холодного воздуха. Джеррард
отступил на шаг, приглядываясь к замку. Ну, это будет несложно: сорвать его,
и... Сзади раздался какой-то звук, словно кто-то резко вздохнул. Он
обернулся, вглядываясь во мглу, но тут у него под черепом разом взорвалась тысяча
разноцветных огнен.
Пошатнувшись, Джеррард выронил головешку. И сразу же на него обрушился
новый удар. Он соскользнул по стене и потерял сознание.
Очнулся он от вкуса крови во рту и тупой боли в затылке. Открыв глаза, он
обнаружил, что, в сущности, ничего не видит. Прошло какое-то время, прежде
чем он осознал, что над ним озабоченно склонилась Анна.
Он был опять у костра и лежал на брезенте. Попытался было приподнять
голову , но боль нестерпимо усилилась. Поднял руку - и нащупал в волосах коросту
запекшейся крови.
- Что случилось? - едва шевеля губами, спросил он и, собравшись с силами,
повторил более отчетливо: - Что случилось?
- Не знаю, - ответила Анна озадаченно. - Вероятно, вы упали и ударились...
Джеррард покачал головой и поморщился от нового приступа боли.
- Ничего подобного, - сказал он. - Не я ударился, а меня ударили.
- Откуда вы знаете?
- Вы все время были здесь? - медленно выговорил Джеррард. - Вы ничего и
никого не видели?
- Ничего, - ответила Анна. - Да разве тут есть кто-нибудь, кроме нас?
Джеррард поднес руку с часами к самому лицу, пытаясь разглядеть стрелки.
Было семь - значит, он провел в беспамятстве без малого два часа.
- Думаю, что там можно выбраться, - Джеррард встал, слегка покачнувшись.
Анна хотела поддержать его, но он отмахнулся и, повернувшись спиной к костру,
показал на дальний конец платформы. - Там есть дверь. Дверь деревянная, она
забита, но, по-моему, мы пройдем...
- У нас нет инструмента, - возразил Слейтер. - Я оставил его в том
тоннеле . . .
- Думается, мы сумеем выбраться другим способом, - ответил канадец и снова
ткнул пальцем куда-то вдаль. - Там, у самого блокпоста, свалены старые банки
с краской. Ее, наверное, можно поджечь...
- А это не опасно? - осведомилась Анна.
- У вас есть какие-нибудь другие предложения? - Джеррард сам не ожидал, что
окажется столь нелюбезным. - Голыми руками нам дверь не высадить. Но будка
деревянная, она сгорит быстро. А кроме того, - добавил он, - у меня есть свои
причины на то, чтобы именно поджечь ее...
Спутники не без любопытства посмотрели на Джеррарда, но мешать не стали, и
он принялся сгребать обломки древесины, пинками сгоняя их по платформе к
блокпосту.
Собрав у стен будки изрядную кучу дерева, он не стал больше открывать
дверь, а взял старую ржавую жестянку, вышиб каблуком дно и обильно полил всю
кучу влажной поблескивающей краской. Наконец, вытащив из костра новую
пылающую головню, подошел к будке вплотную.
- А теперь, - сказал он нарочито громко, - теперь я все это подожгу.
Полыхнет , как бомба...
Он поднял головню, покрутил ею в воздухе, чтобы пламя разгорелось как
следует , и отступил на шаг.
И тут раздался вопль. Из будки на перрон вывалилась страшная, потерявшая
человеческий облик фигура. Первис!
Лицо бывшего бизнесмена почернело от сажи, волосы спутались и покрылись
грязью, костюм превратился в лохмотья. В одной руке Первис сжимал увесистую,
больше метра длиной, палку, в другой - фонарь Джеррарда. Анна сдавленно
вскрикнула. Слейтер бросился вперед. Первис дико глянул на них и замахнулся
палкой.
- Уходите, - рявкнул он. - Все уходите! Прочь от меня, прочь!..
- Первис! - позвал Слейтер. - Какого черта вы там прятались?
Джеррард схватил его за руку и оттолкнул в сторону.
- Держитесь от него подальше. Он свихнулся...
Первис медленно опустил палку. Он сверкал глазами, словно затравленный
зверь, а губы его по-прежнему лепетали:
- Прочь... прочь!.. Уходите, все уходите!.. Не трогайте меня... уходите...
убирайтесь вон!..
- Ну-ка, бросьте свою дурацкую палку, - приказал, выступив вперед и
протянув руку, Слейтер. - Отдайте ее мне!
- Осторожнее! - предупредил Джеррард.
Не успел он договорить, как Первис кинулся на Слейтера. Одной рукой схватив
его за отвороты пальто, он ухитрился поставить Слейтера на колени, а другой -
занес палку над его головой.
- Берегитесь! - закричала Анна.
Джеррард стремительно поднял факел, который так и не выпускал из рук, и
метнул его в кучу пропитанного краской дерева. Досочки шевельнулись от толчка
и тут же вспыхнули яростным пламенем. Первис отшатнулся, потерял равновесие и
неуклюже, спиной, грохнулся с перрона на шпалы. Придя в себя, он затряс
шевелюрой, как раненое животное, и начал шарить в пыли в поисках оброненной
палки.
Джеррард поднял фонарь и посветил вниз. Первис дико дернул головой,
заслонил рукой глаза от света, а потом повернулся и побрел, прихрамывая, подальше
от людей, в тоннель. Несколько секунд - и он исчез в темноте. Все трое еще
долго слышали его тяжелые шаги.
Тогда канадец отвел своих спутников от края платформы.
- Пусть идет, куда хочет. Далеко в таком состоянии ему не уйти.
Они обратили свои взоры на пылающую коробку блокпоста. Доски, которыми была
заколочена дверь, уже начали коробиться от жары, отваливаясь от рамы.
- Как же мы справимся с огнем? - беспокойно спросила Анна.
- Я видел там несколько старых пожарных ведер, - ответил Джеррард. -
Остались, видимо, со времен войны...
И они снова двинулись вдоль перрона. У самого замурованного выхода стояло с
полдюжины красных, сильно поржавевших ведер, давно не ведавших воды.
- Откуда же мы возьмем воду? - осведомился Слейтер.
Джеррард показал на смотровой колодец в центре платформы.
- Придется использовать эту дрянь.
Анна скорчила гримасу, но другого выхода не было. Привязав к дужке ведра
пояс Слейтера, они опустили ведро с краями в густую пенистую жидкость. Вскоре
все ведра были наполнены. Но прошло еще не менее получаса, прежде чем
древесина выгорела и они смогли приблизиться к пожарищу. От блокпоста уцелела лишь
закопченная черная рама. Она еще была раскалена, зато доски двери прогорели
почти насквозь. Сильный сквозняк швырял им в лица снопы искр и пепел.
Джеррард, кое-как подобравшись к заветной цели, ударил в дверь ногой и
выбил несколько обугленных досок. Еще два удара - и дыра расширилась настолько,
что могла свободно их пропустить. С наружной стороны тянуло ветром, который в
сравнении с дымным воздухом станции казался холодным и чистым.
Канадец оглянулся. Слейтер старательно раздирал на полосы брезент,
обматывал ими концы полуобгоревших досок и окунал в жестянку с краской, сооружая
примитивные факелы.
- Не мог смириться, что все идеи до сих пор были вашими, - подмигнул он
Джеррарду. - На какое-то время этого хватит...
- А потом? - спросила Анна.
- Сделаем про запас, - ответил Слейтер.
Джеррард выбрал один из факелов и ткнул им в огонь; факел загорелся, и
канадец поднял его высоко над головой. Краска пылала, с треском разбрасывая
вокруг огненные капли. Одна из капель обожгла Джеррарду щеку.
И снова он - в который раз - не мог не подивиться неправдоподобности
ситуации. Они были замурованы в чреве огромного города, они выпили последнюю воду,
съели последнюю пищу, и в довершение всех бед у них за спиной прятался
безумец, жаждущий убить их по какой-то своей параноидальной прихоти.
В голове пульсировала тупая боль. В свете факелов на платформу падали
резкие тени. На дальней стене виднелись изъеденные временем рекламные плакаты:
какие-то консервы, сигареты "Крейвен Эй" - таких он при всем желании не мог и
припомнить, - какао "Бурнвиль", два младенца на автоматических весах и под
ними подпись "В здоровом теле здоровый дух"...
- Нарисовать бы на стенке парочку антилоп и еще какую-нибудь охотничью
сцену, - пошутил Джеррард.
Слейтер ответил кривой усмешкой:
- Если мы не выкарабкаемся отсюда, единственное, что появится на стенке,
будет традиционное "Покойтесь с миром"...
- Уж это вряд ли, - улыбнулся Джеррард. Он сделал несколько шагов и
обернулся: - Не спускайте с меня глаз. Как-то не хочется снова получить по
затылку. . .
И он переступил через обгорелый дверной остов. За дверью был недлинный
кирпичный коридорчик, и вот он оказался на дне круглой вертикальной шахты метров
пяти в диаметре. Воздух здесь был просто ледяным. Дно выстилали
потрескавшиеся бетонные плиты, сквозь трещины просвечивала вода. Стены были сложены из
кирпича, кое-где выступали железные каркасные ребра. Метрах в семи-восьми над
головой располагались два выступа, соединенные частоколом железных прутьев, -
Джеррарду припомнились старые зарисовки Ньюгейтской тюрьмы.
Подошла Анна и принесла еще один зажженный факел. За ней следовал Слейтер,
один факел в руке, остальные в свертке под мышкой.
Свет трех факелов, залив основание шахты, проник до самого верха. Шахта
тянулась в высоту, казалось, метров на тридцать, и там, наверху, едва виднелись
два круглых отверстия.
- Вот откуда свежий воздух, - сказал Слейтер. - Это выход - если, конечно,
сначала забраться наверх...
- Но как? - удивилась Анна.
- Вскарабкаться по стене, - предложил Джеррард.
- В жизни не сумею, - заявила Анна.
- Я тоже, - поддержал ее Слейтер. - Я боюсь высоты.
Джеррард приблизился к стене вплотную и внимательно осмотрел ее. По обеим
сторонам вертикальной каркасной балки шли ряды крупных заклепок, сантиметров
пяти в диаметре, они выступали над поверхностью сантиметра на три-четыре.
Взобраться по ним будет нелегко.
- Попробую. Надеюсь, что влезу, - произнес он. - Достать бы веревку, тогда
и вас втяну следом...
Он начал подъем. Мышцы болели и не желали слушаться. В неверных отблесках
факелов разнородные железки, за которые он хватался и на которые опирался
ногами , сначала, казалось, вырастали в размерах, а потом словно съеживались.
Тени вытягивались и сжимались, ему чудилось, что он карабкается в каком-то
сюрреалистическом кошмаре, где все лишено надежности и даже самый металл
колышется, словно море, - то прилив, то отлив...
И все же Джеррард взбирался все выше и выше, приближаясь к округлым жерлам,
темнеющим над головой.
Свет факелов едва доходил сюда, но его все-таки хватило, чтобы разглядеть
два круглых отверстия - нижние срезы двух более узких шахт. Они имели метра
по полтора в поперечнике.
Как Джеррард и ожидал, узкие жерла оказались изнутри совершенно гладкими,
если не считать полоски очень мелких заклепок. Опоры ни для рук, ни для ног
Здесь не было никакой. Подняться по этому стволу можно было только так, как
поднимаются по трещинам в скалах альпинисты: упираясь плечами и подошвами в
противоположные стенки и сантиметр за сантиметром перемещаясь вверх.
Но сначала надо было еще забраться внутрь ствола. Единственный способ
сделать это - подняться в рост и, оттолкнувшись от последнего из поперечных
ребер, одним движением бросить свое тело в пустоту так, чтобы руки уперлись в
дальний от него край узкой шахты. Тогда он окажется распят, подвешен наискось
между стенкой основной шахты и краем верхнего ствола. Росту в нем хватит -
сто восемьдесят восемь, - но любая ошибка, и он тут же окажется на дне, рядом
с Анной и Слейтером.
Потом ему предстоит перенести в узкую шахту ноги - одну, а за ней и вторую,
ни на секунду не ослабляя рук, прижатых к противоположной стене, но если даже
это удастся, пути назад больше не будет. Останется только дорога вверх. И в
случае малейшего промаха - падение с тридцатиметровой высоты.
А что ждет его наверху? Что если ствол приведет к железной решетке, сквозь
которую он не сможет пробиться? Он будет тогда висеть на этой решетке, не в
силах привлечь внимания прохожих, висеть, пока руки не разожмутся и тело не
рухнет вниз...
А если шахту венчает характерная для вентиляционных колодцев коническая
крышка? Тогда схватиться будет просто не за что, - тогда выхода вообще не
будет , вернее, путь будет только один - вниз...
Лучшее, на что он мог рассчитывать, - где-нибудь выше ему встретится изгиб,
и если удастся заползти в горизонтальную часть ствола, то можно попытаться и
пробить его. Металл проржавел и был не слишком прочен. Но что это даст? И
если уж задумываться о толщине металла: не случится ли так, что вертикальная
секция, не выдержав его веса, проломится, когда он вынужден будет давить на
нее изо всех сил?
Он посмотрел вниз. К горлу подкатила тошнота.
Анна и Слейтер теперь сидели, привалившись друг к другу, свои факелы они
сунули в трещины бетонного дна. Долго им так не продержаться. А если даже и
продержатся, то кто и когда их найдет здесь? Нет, выбора у него не было -
вверх, только вверх! Джеррард приготовился к самому рискованному броску в
своей жизни.
Трижды он напрягался и трижды его охватывала волна слабости и
нерешительности. Он понимал, что в таком состоянии его ноги просто не сообщат ему
необходимого толчка. Он скорчился, припав к стене, его била дрожь, он ощущал себя
таким бессильным, таким усталым - и вдруг лицо ему опалило чувство стыда, а
на смену стыду пришел яростный гнев.
Все, что он помнил, все, о чем мог рассказать потом, - это то, что тело его
вдруг словно само по себе напряглось, изготовилось и, будто пружина,
распрямилось спиной вперед в пространство. Вытянутые За головой руки уперлись в
края ствола, плечи глухо ударились о дальнюю его стенку, и ноги рванулись
вверх. Какую-то долю секунды он, казалось, висел в пустоте, но вот его
подошвы коснулись противоположной стены, он выпрямил ноги и замер.
Еще мгновение он отдыхал. Снизу до него донесся сдавленный крик, но он не
мог себе позволить взглянуть туда. Даже мимолетный взгляд вниз - и он мог бы
сорваться. Теперь он уже буквально не мог остановиться, он должен был
двигаться беспрерывно, расклинивая собой стены ствола и сантиметр за сантиметром
продвигаясь вверх, как альпинист в расщелине. Назад пути не было, и он собрал
последние силы.
Несколько долгих минут он ничего не видел, не слышал, не воспринимал.
Напряжение было таким, что он просто ослеп от пота. В ушах барабанным боем
стучала кровь, рот и горло пересохли до окостенения. Как зверь, который отчаянно
рвется на волю, к свету, он полз вверх, вверх и вверх, беспрерывно шаря рука-
ми по стенам в поисках вожделенной опоры.
Наконец он остановился - тело наотрез отказывалось двинуться дальше. Он
конвульсивно хватал ртом воздух, непроизвольно коротко всхлипывая. Стены
ствола усиливали этот звук. Хоть на секунду расслабиться бы - но тогда, как
мешок картошки, он со свистом рухнет на далекое дно. Он осторожно глянул из-
под локтя вниз. Все, что он мог различить там, - тусклое мерцающее пятнышко
света. Наверху все по-прежнему было черно, словно заткано темным саваном.
Он сжал волю в комок и сделал еще одно усилие. Но едва он пошевелился, как
тут же оскользнулся и чуть не упал, притормозив лишь в последнюю долю
секунды.
И вдруг, к вящему его ужасу, спина словно потеряла опору; стенка, казалось,
утратила свою прочность, он забился в безотчетной панике, вновь едва не
потеряв ненадежного равновесия, пока до него не дошло, что это означает изгиб
ствола. Тогда он выжал себя еще дальше вверх и в сторону, за поворот, и, в
конце концов, почувствовал, что лежит на спине, подняв ноги над головой.
Теперь он опирался на стену ствола всем своим весом и мог не давить на нее
больше ни ногами, ни руками.
Облегчение было несказанным, и он лежал так, не двигаясь, целых пять минут.
Воздух здесь, казалось, был еще свежее и чище, чем в шахте. Джеррард
осторожно перевернулся на четвереньки и пополз. Потом достал из кармана фонарь. Луч
совсем ослабел, но он сумел различить впереди новый поворот под прямым углом
и еще одну вертикальную секцию. Как только он дополз до поворота, то понял,
что сверху просачивается бледный, голубоватый дневной свет. Он выключил
фонарь, медленно перевалился на спину и поднял глаза. Метрах в трех над его
головой была решетка, и сквозь нее... сквозь нее виднелось небо!
Самообладание вдруг изменило ему. Несколько минут он просто лежал, глядя на
решетку, и по лицу его текли слезы. Одолеть последний участок оказалось
относительно несложно; Джеррард вцепился в прутья решетки и прислушался. Где он?
Снаружи была полная тишина. Он тряхнул головой, чтобы прочистить уши, - и
вновь ни звука. В какой же это район Лондона он попал, если здесь только небо
и тишина? Лондон никогда не знает безмолвия. В душу закрался страх: что
случилось? почему тишина?
Все, что он мог увидеть из-под решетки, была какая-то глухая стена. Он
попытался крикнуть, сглотнув слюну, но из горла вырвалось лишь сухое блеяние.
Вцепившиеся в решетку руки ныли от напряжения. Он осмотрел края решетки в
надежде установить, как она открывается. Может быть, какая-нибудь щеколда,
болт? Ровным счетом ничего. Он кричал, кричал снова и снова, пока не затрясся
всем телом в неудержимых рыданиях. Никто не отзывался.
Он прилип к решетке, как обезьяна, непристойно ругался, плакал навзрыд, но
в ответ - ни звука. Наконец, в припадке бессильной ярости, чувствуя
окончательное крушение всех надежд, он с размаху пнул ногой по стенке ствола. И
нога ... провалилась. В испуге он стиснул прутья мертвой хваткой и закачался на
вытянутых руках. Потом снова поднял ногу и опасливо ощупал стену подошвой.
Рискуя жизнью, отпустил одну руку и вытащил из кармана фонарь.
Ему удалось выбить кусок обшивки! И там, за обшивкой ствола, проглядывала
какая-то полость. Он посветил тусклым лучом в пробоину и различил еще одну
стену и ступеньки под ней. С лихорадочной быстротой он спрятал фонарь, поднял
обе ноги и, согнув, ударил ими по расшатанной обшивке.
Он раскачивался словно маятник. Один удар, второй, третий - на третий раз
обшивка не выдержала. Он забросил ноги в рваную дыру, сделал еще рывок - и
мешком рухнул вниз, на ступеньки. Ступеньки вели к деревянной двери. Он
исчерпал свои силы до дна. Подняться по этим ступенькам стоило ему громадных
трудов. Он одолевал каждую ступеньку, как дряхлый старик.
Когда он вытянул руку и коснулся замочной скважины, дверь поплыла перед его
глазами. Окажись она запертой, у него ни за что не хватило бы сил ее
выломать . Он повернул ручку. Безуспешно. Повернул опять, потянул к себе. Дверь
неожиданно подалась, и резкий порыв ледяного зимнего ветра швырнул ему в лицо
облачко морозной пыли.
Джеррард вывалился на волю.
15
Маленький дворик занесло снегом чуть не по щиколотку. За свой долгий подъем
Джеррард пропотел настолько, что теперь на ледяном ветру его одежда сразу же
одеревенела.
Кругом стояла полная тишина. В крохотный, обнесенный стенами прямоугольник
не проникало ни шума уличного движения, ни скрипа шагов по снегу.
В дальней стене виднелась еще одна дверь, он подошел к ней - заперта. Он
выругался и тут же улыбнулся. После всего, что он одолел при подъеме, такое
препятствие не должно казаться серьезным. Осмотревшись, он заметил у стены
лестницу, полузаметенную снегом. Оставалось лишь приставить ее к стене,
взобраться и перекинуть тело на другую сторону. Тяжело плюхнувшись на землю, он
очутился среди темных вечнозеленых кустов. Какой-то садик, но какой и где?
Продравшись сквозь кусты, он вышел к чугунной ограде, отделяющей садик от
улицы. Сначала Джеррард просто не поверил своим глазам. Улица казалась
знакомой. Широкая мостовая, разделенная посередине полоской платных автостоянок с
их непременными счетчиками. Чуть дальше она делилась надвое, огибая островки
кустарника.
Словно какая-то защелка в памяти стала на место - он неожиданно понял, что
это Портленд-плейс. Вон там, немного дальше, здание Би-би-си, а с другой
стороны - Риджентс-парк. Но что-то было неладно, очень неладно. Джеррард бросил
взгляд на часы - ровно пять.
Пять часов пополудни, семнадцать ноль-ноль, пять вечера. Куда же делся весь
транспорт? Да нет, сейчас не может быть пяти. В пять уже совсем темно.
Сейчас, должно быть, гораздо меньше, и все же... и все же нигде ни одной машины.
Никакого движения, никаких признаков движения, только откуда-то издалека чуть
доносится слабый рокот. Ни в конторах, ни в жилых домах не видно огней. И
насколько хватает глаз - ни одного прохожего!
Он перелез через ограду и упал. Снег на тротуаре лежал почти совершенно
нетронутый - ни следа ног, лишь на мостовой, по всей ее ширине, две-три колеи,
оставленные тяжелыми ребристыми покрышками.
Он пустился по Портленд-плейс к центру, держась между двумя рядами
стояночных счетчиков и инстинктивно избегая опустевшей мостовой. Охватив себя
руками, чтобы как-то сберечь тепло, он трусил по направлению к Оксфорд-серке.
Вокруг одни незрячие фасады - ни проблеска света. Вся улица вымерла, замкнулась
в себе, словно разразилась атомная война. Стылый воздух жалил тело сквозь
одежду, и с каждым шагом оно все глубже утопало в безвольной слабости полного
изнеможения.
Кое-как, едва передвигая ноги, он доплелся до Аппер-Риджент-стрит; город
представлялся покинутым. Жалюзи на окнах были опущены, двери заперты и
забраны засовами.
Он прошел мимо музыкального магазина, мимо кинотеатра, рекламирующего фильм
под пророческим названием "Паника на улицах", и добрался до ресторанчика.
Здесь он задержался, с надеждой заглянув внутрь, но за стеклянными витринами
не оказалось никакой еды. Ни обычных здесь пирожных, ни ромовых баб, ни
ломтей шоколадных тортов. Полки из нержавеющей стали блистали совершеннейшей
пустотой. Над всем висело тяжкое зловоние.
Внезапно краешком измученного разума он уловил какое-то движение за спиной
- что-то отразилось в зеркальной витрине. Джеррард обернулся. На
противоположной стороне улицы, чуть подальше в сторону центра, была открыта дверь,
возле нее молча копошился человек. Джеррард на негнущихся ногах бросился к
нему.
Толстый ковер снега скрадывал шаги, и Экермен увидел канадца только тогда,
когда тот едва не толкнул его. Тут он обернулся, машинально приняв защитную
стойку и сунув руку в карман за пистолетом.
Мензелос и Олфорд вышли из двери за спиной Экермена в тот самый миг, когда
подбежал Джеррард.
Канадец задыхался, он совершенно выбился из сил. Чтобы не упасть, он
схватил Экермена за руку, не замечая, что его отнюдь не торопятся поддержать; вся
троица замерла в странной неподвижности, пристально вглядываясь в лицо
нежелательного свидетеля.
- Я... нас завалило... их надо вытащить... они все еще там...
Волна непреодолимого головокружения накрыла Джеррарда, колени у него
подогнулись . Олфорд едва успел поймать его и поддержать, чтобы он не упал.
- Он видел, как мы выходили отсюда...
Экермен показал на ювелирный магазин у них за спиной.
- Да он и так почти окочурился, - отозвался Олфорд. - Оставим его тут, он
загнется - и концы в воду...
- Ну, уж нет, - Мензелос быстро принял решение. - Возьмем его ко мне.
- К тебе? Как это?
- Слышали, что я сказал? Он нам пригодится. Взваливайте его на спину и
пошли! . .
Немного позже Джеррард очнулся в квартире Мензелоса; он сидел ссутулясь в
кресле и в руке у него была большая рюмка бренди. Гангстеры расположились
вокруг и с каменными лицами следили за каждым его движением. Потом Мензелос
разложил на колене карту и махнул рукой в сторону бутылок, выстроившихся на
полках бара в углу.
- Если хотите, налейте себе еще...
Джеррард кивнул и направился к бару. Он отогрелся, но в то же время
чувствовал невероятную усталость; спиртное ударило в голову, и, возвращаясь к
креслу, он слегка пошатнулся. Мимоходом, почти безотчетно он заметил рукоятку
пистолета, торчащую из кармана Экермена. Мензелос перехватил этот взгляд.
Канадец поставил рюмку на стол и нетвердо поднялся на ноги.
- Мне надо идти. Надо доставить образцы в больницу святого Томаса.
Он двинулся к двери и, в сущности, совсем не удивился, когда Олфорд
поспешно загородил ему путь, сунув руку в карман.
- Не выйдет, доктор...
- Доктор? Откуда вы знаете, что я доктор?
- Пока вы не оклемались, мы успели немножко пошарить у вас за пазухой.
- Послушайте! Но вы не можете не отпустить меня. Там, внизу, остались люди.
Я должен им...
- Доктор Джеррард, - спокойно перебил его Мензелос, - Солли, вот этот,
подле меня, полагает, что вас следовало бы убить...
- А я-то думал - вы спасли мне жизнь...
- Не люблю убивать, рискованное это дело, но вам придется нам помочь...
- А если я не Захочу?
Экермен подался вперед. Мензелос продолжал:
- Вы хотите доставить свои образцы в больницу, вы хотите помочь своим
друзьям. Мы тоже хотим выбраться отсюда, вот и давайте поможем друг другу.
Позвольте-ка мне, док, взглянуть на эти ваши образцы.
Он протянул руку. Джеррард нехотя достал из кармана металлическую
коробочку. В коробочке лежали флакон и пробки, выловленные под платформой метро.
Мензелос тут же выхватил все это у канадца. Джеррард попытался
протестовать .
- Вы получите свои сокровища обратно, док, - Мензелос приподнял крышку
коробочки. - А ну-ка, Солли... - Экермен вынул мешочки с бриллиантами. - Они
прекраснейшим образом войдут сюда же, только заверни их во что-нибудь еще,
чтобы смотрелись по-врачебному...
Экермен принялся втискивать мешочки рядом с добычей Джеррарда, а Мензелос
расстелил карту на полу. Потом он поднял взгляд на канадца и начал:
- Ну, так вот...
Вчетвером они быстро вышли пустынными улочками к Пикадилли, пересекли ее и
направились к вымершей, нереальной Трафальгар-сквер. Надвигались сумерки.
Перейдя через площадь, они остановились на углу улицы Уайтхолл и опасливо
осмотрелись . Щебетали птицы - больше нигде ни звука. В дальнем конце улицы, у
памятника жертвам первой мировой войны, на снежном фоне резко выделялось
протянутое поперек заграждение из колючей проволоки. За ним нелепо приткнулись
три автомобиля: большой военный грузовик, броневичок и длинный оливкового
цвета фургон. Гангстеры замешкались.
- А ты ручаешься?.. - Экермен не докончил фразы.
- У нас нет выбора, - заявил Мензелос.
Экермен вынул пистолет из кармана и пихнул им Джеррарда в спину. Тот не
пошевелился. Мензелос покачал головой, наклонился и отобрал оружие. Затем,
вытащив носовой платок, он тщательно обтер пистолет и опустил его в решетку
канализации .
- Эй! - воскликнул Олфорд. - Какого черта?..
- Он нам ни к чему, - ответил Мензелос. - Что с него проку, они нас все
равно разденут догола. Надо иногда шевелить мозгами...
- А с ним как? - Экермен кивком показал на Джеррарда. - Заложит нас этот
сукин сын, как пить дать, заложит, пока мы будем там валандаться...
Мензелос медленно приблизился к канадцу.
- Солли прав. Когда мы доберемся туда, - он махнул рукой вдоль улицы, - вас
уже не остановишь. Пересечете кордон и тут же преспокойненько нас заложите.
Что вы мне на это скажете, док?
Экермен высунулся из-за плеча своего шефа:
- Попробуй только выкинуть такой номер, гад, я из тебя омлет сделаю...
- Я не знаю, что у вас в мешочках, - начал Джеррард, - и, повторяю, не хочу
знать. Все, что мне надо, - это перейти через реку и попасть в больницу. Даю
вам слово...
- Доверьтесь чести джентльмена, - ухмыльнулся Олфорд.
Мензелос устремил на Джеррарда пристальный взгляд, безмолвно изучая его
лицо, и вдруг, протянув руку, ловко выхватил коробочку с образцами у него из
кармана.
- А теперь передайте мне свои документы, док!
- То есть как?..
- Документы, живо, они у вас в кармане. Не отпирайтесь, мы их видели
собственными глазами.
Джеррард нерешительно залез во внутренний карман пиджака и вытащил
бумажник. Мензелос тут же взял его.
- Говорю вам, я и знать не знаю, чем вы занимаетесь. Я...
- Напрасно вы полагаете, док, - сказал Мензелос, - что я безмерно доверчив.
Слушайте меня внимательно. Ваши образцы у меня, документы тоже. Я доктор
Джеррард, а вы - никто. Они там, - он показал пальцем вдоль улицы, - людей не
задерживают, выпускают в темпе. Вам надо доставить ее, - он помахал
коробочкой, - в больницу, вам надо выручить своих друзей из подземки. Мы в вас боль-
ше не нуждаемся, это вы нуждаетесь в нас. Так что давайте-ка выберемся все
вчетвером наружу спокойно и без шума, и тогда вы получите свое имущество, а
мы - свое. Договорились?
- Откуда я знаю, что вы действительно отдадите ее мне обратно?
- Вы правы. Ниоткуда.
- А почему бы в самом деле не пристукнуть его прямо здесь? - вставил Ол-
форд.
- Ни к чему, - отмахнулся Мензелос. - Теперь, док, помалкивайте, теперь вы
самый заурядный обыватель. Они ведь никого не задерживают. Они
заинтересованы, чтобы в зоне не осталось ни души...
- Но должен же я сказать им, что мои друзья в ловушке! - Джеррард почти
сорвался на крик.
- А разве для того, чтобы сказать, обязательно нужно быть доктором? -
Мензелос повернулся и двинулся через пустую улицу к памятнику, бросив уже на
ходу : - Пошевеливайтесь, мы теряем время...
Едва они подошли к проволочному заграждению, перед ними выросли двое солдат
с автоматами наизготовку. Солдаты были в защитной форме: на лицах шлемы с
прозрачными щитками, резиновые костюмы, толстые перчатки, громоздкие ботинки.
Один из часовых повелительно указал на короткую очередь у ступеней, ведущих в
оливковый фургон.
Немного потоптавшись на пронизывающем ветру, все четверо поднялись во
влажное теплое нутро дезинфекционного фургона. Мензелос предъявил документы Джер-
рарда и стал втолковывать усталому сержанту медицинской службы,
приставленному к душевым кабинкам, что коробочку с образцами стерилизовать никоим образом
нельзя. Сержант не замедлил засыпать Мензелоса недоверчивыми вопросами и, в
конце концов, вынудил его раскрыть коробочку, но, увидев внутри флаконы,
удовлетворенно хмыкнул и, подхватив ее щипцами, распорядился протереть
снаружи дезинфицирующим составом.
За следующие полчаса вся четверка совершила все, что предписывалось
процедурой: разделась, передала свою одежду солдату, который разложил ее по
проволочным сеткам, и вымылась в горячей воде с каким-то сильным запахом. Потом,
растершись грубыми желтыми армейскими полотенцами, они получили сетки со
своими костюмами из стерилизатора и, наконец, были выпущены на волю. После
изнуряющей, как в турецкой бане, жары наружный воздух показался вдвое
холоднее. Вскоре они вышли на Парламент-сквер.
Здесь на тротуарах толпились кучками молчаливые люди. У входа в Палату
общин стояли два автобуса телекомпаний. Рабочие возились с юпитерами и
камерами. Комментатор бормотал что-то в микрофон, спрятанный в рукаве. На крышах
полицейских патрульных машин, развернутых поперек тротуара, беззвучно
вращались синие "мигалки", а по Вестминстерскому мосту медленно удалялась карета
скорой помощи, и выхлопные газы позади нее казались на морозе струйками пара.
Над головами, с надрывным воем перемалывая винтами воздух, пролетел
вертолет . Мензелос обернулся к Джеррарду:
- Вот теперь разделим наши образцы.
Он достал мешочки, обернутые поверх бархата в алюминиевую фольгу, закрыл
коробочку и вручил ее канадцу вместе с бумажником.
- Простите за любопытство, - произнес Джеррард, - но все-таки: что вы там
прятали?
- Фантики, приятель, - без улыбки ответил Экермен.
Перейти Вестминстерский мост и по набережной дотащиться до больницы святого
Томаса стоило Джеррарду последних остатков сил.
Много часов спустя он очнулся в маленькой госпитальной палате. Постепенно,
по мере того как прояснялось сознание, он припомнил всех, кто собрался во-
круг, едва он переступил порог больницы, и прежде всего Бьюкена. Потом им
овладел панический страх: а сказал ли он, где и как оставил Анну и Слейтера?
Прошла еще минута, он воспринимал окружающее все яснее и, наконец, вспомнил
еще одно лицо. Здоровенного полицейского инспектора - ну да, конечно!
Полисмен говорил что-то про веревки, спасательное снаряжение, Риджентс-парк,
должно быть, все уже сделано. С огромным трудом он заставил себя оторвать
голову от подушки и посмотреть на часы. Соображал он туго, но все-таки
вычислил , что проспал не меньше восьми часов. Джеррард уронил голову обратно на
подушку и в который раз попытался преодолеть состояние счастливого
изнеможения. Наверное, ему тут дали чего-нибудь...
Прежде чем сон окончательно сморил его, он вновь подумал об Анне.
16
Огромный беспорядочный комплекс строений и переходов Лондонского аэропорта
постепенно впадал в оцепенение. Один за другим пустели залы, и обычные запахи
кофе, керосина и дорогих духов сменялись влажной аммиачной вонью мутанта-59.
Наконец из всех вокзалов порта остался в действии только один. В комнате
для транзитных пассажиров был организован дезинфекционный пункт,
обслуживающий тех, кто имел специальные пропуска на вылет с какой-то из немногих машин,
которым разрешалось подняться в воздух.
Только что началась посадка на рейс 1224, следующий в Нью-Йорк. Пассажиры,
все еще морщась от едких ароматов дезинфекционного центра, предгьявляли свои
документы полицейским и иммиграционным чиновникам, сидящим за стеклянной
перегородкой. Никто не нарушал молчания - вездесущий смрад мутанта напоминал
всем и каждому об оставшемся позади умирающем городе.
Рабочие в защитных костюмах и масках обрызгивали фюзеляж дезинфицирующим
раствором, и над гигантским реактивным самолетом висело облачко тумана;
вокруг трапа раскатывали армейские патрульные джипы.
В предотъездной спешке Креймер едва не забыл свою инкрустированную золотую
авторучку, в последнюю секунду сунув ее в портфель.
Затягивая привязной ремень, он в пол-уха прислушивался к безлично-ласковому
голосу бортпроводницы:
- . . .и воздержитесь от курения. Через несколько минут мы вылетаем в Нью-
Йорк беспосадочным рейсом по маршруту Шеннон - Гандер - Кеннеди. От имени
компании "Метро Эрлайнз" командир корабля Говард и весь экипаж приветствуют
вас на борту нашего самолета. Благодарю за внимание...
В пассажирском салоне зазвучала варварская магнитофонная запись. В кабине
экипажа командир вместе со вторым и третьим пилотами и бортинженером начал
предполетную проверку аппаратуры.
В кухонном отсеке позади пассажирских кресел старший стюард и три
стюардессы принялись раскладывать на аккуратные кучки стандартные пакеты с питанием и
громоздить друг на друга штампованные пластмассовые подносы: порция сыра в
изящной оберточке - в одной ямке, укутанный в целлофан бисквитик - в другой,
пока каждый поднос не стал походить на продовольственную лавку в миниатюре.
Креймер устроился поудобнее в кресле, тщательно осмотрел препараты,
убедился, что они запечатаны, как полагается, не теряя времени, достал из портфеля
приготовленный для НАСА доклад и, вооружившись авторучкой, углубился в
чтение.
Никакое обостренное осязание не помогло бы ему почувствовать, чего именно
коснулись его пальцы, охватившее металлический корпус ручки. Самый острый
глаз не приметил бы мельчайшей высохшей капельки студенистого вещества всего-
то в одну десятую миллиметра в поперечнике.
Химический анализ, наверное, обнаружил бы в этой капельке микрограммы бел-
ка, воды, некоторых фосфорных и магниевых солей. Более тонкие исследования
могли бы показать следы сложных молекул ДНК и навести на мысль о какой-то
жизни на микроскопическом уровне. Ведь ДНК и их неизменные спутницы - РНК -
являются носителями генетического кода. В их спиралевидных молекулах
незыблемо запечатлены чертежи строения целого организма, сверхмикроскопический план
его поведения.
ДНК на авторучке Креймера вовсе не была свободным химическим веществом, а
входила в состав спор и их оболочек - в состав мутанта-59, угнездившегося в
засохшей капельке. Каждый организм занимал в длину едва одну семитысячную
долю миллиметра. Каждый был слеп и бесчувствен, но каждый при всей своей
хрупкости располагал законченной программой поведения в короткий отрезок времени,
определенный ему от рождения до смерти. От разделения родительской клетки на
две до разделения этих двух на четыре, четырех на восемь - и так до
бесконечности с прекрасной, хотя и вечно недооцениваемой нами математической
точностью.
Обычно скорость деления бактерий не остается постоянной: законы их
собственного микромира диктуют им, что на смену изначальному быстрому размножению
должна прийти фаза замедленного развития, которая, в конце концов, ведет к
угасанию и смерти.
Если бы определенные факторы не противодействовали математической
неотвратимости их размножения в прогрессии 1-2-4-8и так далее, то, по
расчетам, потомство двух бактерий, делящихся раз в секунду, через двадцать два
часа покрыло бы всю поверхность земного шара.
Бактерии не замедлят скорости своего роста лишь в двух случаях. Во-первых,
если будут регулярно получать все новую и новую пищу, и, во-вторых, если они
мутируют, чтобы лучше приспособиться к окружающей среде. Тогда клетки
начинают делиться чаще. Насколько чаще - это нередко зависит от адекватности среды
и ни в малейшей степени не связано с нормальной скоростью развития. На ранних
стадиях деления каждое поколение бактерий живет считанные минуты, а при особо
благоприятных условиях - секунды.
Покойный доктор Эйнсли, никем давно не оплакиваемый, мастерски
воспользовался этим. Мутант-59 не знал замедлений роста, не знал фазы угасания.
Для бактерий, очутившихся на золотой авторучке Креймера, обстоятельства
сложились неблагоприятно. Бактерии почти высохли и, не коснись он их, погибли
бы. Но едва он задел умирающие микроорганизмы влажным от пота пальцем, их
оболочки впитали малую толику воды. Исчезающе малую - но все же достаточную,
чтобы напоить обезвоженный клеточный механизм.
Поток невидимых сигналов пронизал клетки, они расправились, приготовившись
вновь выполнять единственную свою задачу: жить, питаться и размножаться.
Креймер потянулся к спинке расположенного впереди кресла и опустил откидной
столик; пальцы его задели пластмассовую рамку, поддерживающую прямоугольник
из меламина.
Командир корабля Говард тем временем получил от диспетчера разрешение на
запуск двигателей. Бортинженер провел последнюю предстартовую проверку, с
особым вниманием проконтролировав герметичность дверей. Техник в
противошумовом шлеме, оставшийся внизу на дорожке, убедившись, что их наружные замки
стали на место, в знак подтверждения поднял вверх большие пальцы обеих рук.
Бортинженер по очереди включил все четыре системы топливных насосов. Из
баков , расположенных в крыльях и фюзеляже, топливо стало поступать к четырем
гигантским турбовентиляторным двигателям, подвешенным в гондолах под
плоскостями , словно бомбы.
Говард привел в действие стартеры, начиная с двигателя номер четыре правого
крыла.
Медленно и неохотно, утробным голосом взвыла турбина. Очень скоро вой пере-
шел в надрывный визг. Двигатель номер три добавил к стенаниям исполинской
машины свою ноту, за ним затянули свои партии двигатели номер два и номер один,
и вот уже весь фюзеляж затрясся в низкочастотной вибрации.
Бортинженер сделал нужные пометки в журнале, а третий пилот проверил рули и
закрылки. Наземный тягач отвел самолет задним ходом от посадочной галереи, и
двигатели тихо запели в предвкушении полета.
Водитель тягача - тоже в противошумовом шлеме, да еще и в куртке с
капюшоном - в свою очередь поднял вверх оба больших пальца и, отсоединив от
передней стойки шасси буксировочную штангу, укатил восвояси.
Крошечным - пятнадцати сантиметров в поперечнике - штурвальчиком Говард
направил неуклюжую громадину самолета по высвеченным темно-синими огоньками
дорожкам. Бортинженер, вслух считывая показания приборов, произвел еще одну
проверку.
Креймер, на мгновение прервав работу, посмотрел в иллюминатор на
проплывающую мимо панораму освещенного аэропорта. "Интересно, - подумал он, - будут ли
эти огни еще гореть, когда я вернусь?.."
В буфетной обслуживающий персонал прекратил, наконец, возню с подносами, и
стюардессы, усевшись по своим местам, пристегнулись; хотя они уже разучились
сознавать опасность своей профессии, их лица под слоем косметики явно
побледнели.
Получив разрешение на взлет, воздушный корабль развернулся, и нос его
нацелился туда, где на поверхности взлетной дорожки во множестве чернели следы
авиационных шин.
Командир Говард послал рычаги управления двигателями от себя, и
расслабленное пение турбин вновь сменилось басовым громом. Приборные доски затряслись,
задрожали, и вся машина слегка подалась вперед - бешеная тяга двигателей
боролась с силой тормозов. И как только Говард отпустил тормозную педаль,
самолет устремился вдоль осевой линии. Громыхая и подпрыгивая на стыках бетонных
плит, он разгонялся с ускорением куда большим, чем у любого спортивного
автомобиля. Он покачивался из стороны в сторону, он вгрызался в морозный воздух.
По мере нарастания скорости рули начали реагировать на упругость воздушных
потоков, и на смену наземной неповоротливости пришла плавная стремительность
полета. Нос машины приподнялся, она подпрыгнула, опираясь на струи копоти,
бьющие из сопел, и одним скачком оторвалась от бугристого бетона полосы.
Бортинженер крикнул невразумительно: "Вторая!.." Это слово тут же снижает
частоту пульса у любого летчика гражданской авиации, поскольку означает, что
достигнута вторая критическая скорость, достаточная для безопасного взлета с
полной загрузкой.
Снова глянув в окно, Креймер увидел, что кромка облаков надвигается все
ближе и ближе; он бросил последний взгляд на залитую желтым электрическим
светом паутину лондонских улиц и откинулся в кресле - облака закрыли всякую
перспективу.
В хвосте самолета стюардессы, расстегнув ремни, вновь принялись за
подготовку стандартной трапезы.
Напряженная озабоченность, царившая в кабине экипажа перед взлетом, сразу
спала. Командир Говард вызвал первый путевой радиомаяк в Фальмуте для сверки
времени и уточнений курса.
Пассажиры в свою очередь отстегнулись от кресел и с наслаждением вдыхали
сигаретный дымок. Стюардессы засновали взад-вперед по наклонному полу -
самолет продолжал набирать высоту.
Креймер с головой ушел в свой доклад, торопливо набрасывая заметки на
листке блокнота. Он не сразу понял, что стюардесса, перегнувшись через незанятое
кресло у прохода, обращается именно к нему.
- Чай или кофе, сэр?
- Да? Что? Кофе, пожалуйста...
Девушка вставила пустую пластмассовую чашечку в углубление на подносе.
- Сейчас принесу.
Он опять склонился над блокнотом. Стюардесса, держа поднос с такими же
чашечками в одной руке, попробовала, хорошо ли закреплен столик, и перешла к
следующему ряду кресел.
Экипаж окончательно успокоился - теперь предстояли шесть часов относительно
безопасного полета над Атлантикой. Позади отворилась дверь, и стюардесса
спросила:
- Вам что-нибудь нужно, ребята?
- Кофе. Только не того, которым наша компания потчует пассажиров.
Настоящего. . .
- Хочешь, я помогу тебе помыть посуду?..
Реплики были непринужденными, привычно-шутливыми. Девушка улыбнулась и,
записав заказы пилотов, вышла.
Креймер по-прежнему яростно писал на откидном столике, даже не подозревая о
роковой активности микроскопического пятнышка у самого его края.
По пути назад стюардесса увидела над одним из кресел зажженную лампочку и,
наклонившись к разодетой девице, пославшей вызов, между делом позавидовала ее
сверхмодному пластиковому плащу.
А тем временем остальные стюардессы уже начали разносить подносы с едой;
старший стюард шествовал впереди, толкая перед собой тележку с напитками. По
желанию пассажиров он вручал им бокальчики поддельного хрусталя - в
действительности они тоже были пластмассовыми - и миниатюрные бутылочки спиртного.
К тому моменту, когда в девяти километрах под крылом самолета проплыл
остров Уайт, пассажиры и экипаж словно бы заключили с гигантским реактивным
лайнером безмолвное соглашение, и, по условиям сделки, все системы корабля и
люди на борту стали единым целым ради решения общей задачи.
Третий пилот вышел к пассажирам и ревностно заметил про себя, наверное, в
сотый раз в своей жизни, что уровень шума здесь гораздо ниже, чем в кабине.
На полпути через салон первого класса он обратил внимание на пассажира,
который, развалясь в кресле, заснул с безвольно открытым ртом; годы излишеств
избороздили лицо этого человека прожилками и грубыми складками.
Последние лучи заходящего солнца окрашивали передние кромки крыльев в ярко-
оранжевый цвет. Самолет несся над серым холодным морем все дальше и дальше на
запад. Мало-помалу солнечный свет стал угасать, уступив место вначале густой
лиловатой синеве, а затем полной темноте с леденящими точками звезд.
Температура воздуха за бортом была минус сорок три; а здесь, в этом теплом,
светлом коконе никто и не задумывался о беспощадной враждебности стратосферы,
простирающейся сразу за панелями внешней обшивки. Воздух в салон нагнетали
два компрессора, расположенных в носовом отсеке, он тут же пропитывался
привычными запахами сигарет и виски. Пассажиры оживленно переговаривались между
собой и лишь мельком поглядывали на забортную темень, защищенные от ярости
наружных штормов герметическими пластмассовыми прокладками иллюминаторов.
Экипаж в кабине спокойно расправился с кофе и в ожидании, пока кто-нибудь
явится за чашками, сложил их на полочку.
Креймер на секунду прервал работу, чтобы получше закрепить свой столик -
самолет слегка накренился. При этом он вновь коснулся рукой злополучного
края. Потом он встал и направился вперед по проходу в туалет.
В кухонном отсеке стюардесса разбирала свободные пластмассовые чашки. Сняв
одну из них с подноса, она обратила внимание, что та покрыта чем-то
неприятным и липким. Девушка посмотрела на свои пальцы - на них был тонкий серо-
белый налет. Понюхав его, она скорчила гримаску и поставила чашку обратно на
стол.
В кабине на глазах у бортинженера стрелка главного вольтметра внезапно
качнулась вниз. И хотя она тут же выпрямилась, он протянул руку вверх, открутил
два винта и выдвинул ящичек с наклейкой "Дроссели стабилизатора напряжения".
Из другого ящичка, на котором значилось "Контрольные клеммы", он достал две
проволочки и подсоединил их к первому ящичку, о чем, разумеется, сделал
соответствующую пометку у себя в журнале.
Говард запустил бортовой метеолокатор, включил развертку и всматривался в
оранжевый экран, по которому металась полоска света, отмечая впереди по курсу
скопления наэлектризованных воздушных масс. Затем командир отвернулся, вызвал
радиомаяк в Шенноне и подождал, пока в громкоговорителе над головой не
пропела морзянка - их опознали. Покончив с этим, он вытянулся в кресле и заложил
руки за шею.
Второй пилот взялся за штурвал и скорректировал курс по указаниям из
Шеннона, после чего передал управление автоматике. Отняв руки от штурвальной
колонки, он на мгновение замер, глядя на них в безмолвном недоумении.
На одной из ладоней осталось черное клейкое пятно. А на штурвале, там, где
лежала его рука, черная пластмассовая поверхность казалась влажной и
блестящей . Явственно были видны вмятины от пальцев.
- Что за черт!..
Командир пока ничего не заметил.
- Что там еще?
- Вон на колонке, погляди сам.
- Какой-то растяпа пролил растворитель. Оберни ее бумагой или чем-нибудь
еще...
- Растворитель, как же, посмотри хорошенько!..
Второй пилот сунул руку прямо под нос командиру; тот поморщился, но
понюхал.
- Пахнет обыкновенным дерьмом. Бенни, не забудь отметить это в своем
журнале.
Бортинженер ухмыльнулся:
- Что прикажете отметить - что мы пилотируем ассенизационную бочку?
- Тут еще и другой запах. Какой же? Ну конечно! Аммиак...
Второй пилот продолжал принюхиваться.
- Хватит, - бросил командир повелительно. - Обмотай чем-нибудь колонку и
вымой руки.
Креймер кончил писать, спрятал доклад в портфель, а авторучку в карман и
расслабился, намереваясь поспать.
За окнами среди облаков мелькали голубоватые вспышки - где-то внизу
бушевала гроза.
Стюардесса в кухонном отсеке стерла с пальцев липкий налет и случайно еще
раз взглянула на стол. Глаза у нее округлились, она не могла им поверить.
Чашка постепенно меняла форму. Она прогнулась с одного края и оплывала
каплями на стол. Затем, словно находясь в пылающей печи, обмякла и превратилась
в вязкую лужицу. Несколько долгих секунд девушка смотрела на эту лужицу,
потом выскочила в салон и кивком подозвала старшего стюарда, который все еще
возил по проходу свою тележку с напитками. Тот поднял глаза и, уловив на лице
девушки испуг, быстро вышел в буфетную.
- Она... она расплавилась! - взволнованно сказала девушка. - Прямо у меня
на глазах, я ничего с ней не делала. Можете убедиться...
Старший стюард на миг задумался, всматриваясь в ослизлое озерцо на столе.
- А ты, часом, лак с ногтей ацетоном не снимала?
- Да нет, говорю вам, это случилось только что. Расплавилась, и все...
Старший стюард дотронулся, до озерца пальцем.
- А другие чашки целы?
- По-моему, да...
- Ладно, не расстраивайся. Не стоит того...
Бортинженер поставил стабилизатор напряжения на место и сделал в журнале
запись о его неисправности. Мутант-59 нашел себе в этом устройстве подходящую
пищу.
Пожилая женщина, вернувшись из туалета, потянулась за сумочкой, оставленной
под креслом. Нащупала ручку, попыталась поднять ее - но ручка вдруг
растянулась , точно дряблая эластичная лента, и оборвалась. Женщина чертыхнулась,
вытащила сумочку за верх и вызвала стюарда. Тот незамедлительно явился.
- Что прикажете, мадам?
- У вас там под креслом что, радиатор?
Женщина продемонстрировала ему оторванную ручку.
- Простите, мадам?
- Смотрите сами! - Она всучила ручку стюарду. - Я поставила сумочку под
кресло, и вот, полюбуйтесь, она сгорела.
- Извините, мадам, у нас в салоне нет радиаторов. Должно быть, сумочка была
старая. Пластик, к сожалению, не так долговечен, как кожа.
- Никакая она не старая, дочка подарила мне ее две недели назад!
- Я постараюсь договориться с компанией, мадам, чтобы вам преподнесли одну
из наших фирменных сумок. Вы получите ее сразу после приземления...
Он подкрепил свои слова профессиональной улыбкой. Женщина, смягчившись,
откинулась в кресле.
- С вашего разрешения, мадам, я выброшу эту ручку, - сказал стюард и с
задумчивым видом направился в свой отсек.
Бортинженер в очередной раз глянул на приборы-близнецы, под шкалами которых
протянулась надпись: "Распределение подводимой мощности". Сняв показания, он
сел посвободнее и вынул зачитанный детектив. А над его головой, в лабиринте
разноцветных проводов стабилизатора, питался, набирал силу, делился мутант...
Изоляция расползлась, обнажилась жила, сверкнуло короткое замыкание, и
добрая сотня ампер обрушилась на проволочки, рассчитанные от силы на два ампера.
Последовал мгновенный взрыв, в кабину вплыло облачко едкого дыма. Бортинженер
подскочил как ужаленный и с маху ткнулся в спину второго пилота,
склонившегося над колонкой управления.
В ту же секунду самолет начал входить в пике, и пассажиры пережили
тошнотворное ощущение, что пол проваливается у них под ногами.
Быстро оправившись, второй пилот потянул колонку на себя - нос самолета
задрался вверх, а пассажиров вдавило в кресла. Командир приоткрыл ящичек на
панели и достал специальные противодымные очки. Дыма из поврежденного узла
сочилось столько, что вытяжную вентиляцию пришлось включить на полную мощность,
чтобы избавится от удушья.
Говард наклонил к себе микрофон внутреннего оповещения и произнес по
возможности спокойно и бодро:
- Говорит командир корабля Говард. Мы летим на высоте девять тысяч пятьсот
метров при встречном ветре, который задержит наше прибытие в порт назначения
примерно на тридцать пять минут. Вскоре мы войдем в зону турбулентных
потоков, поэтому прошу вас пристегнуть ремни и не вставать со своих мест.
Благодарю за внимание...
Как только он умолк, в салонах вновь загорелись красные предупредительные
табло.
Креймер, разбуженный внезапным нырком самолета, заворочался в кресле,
стараясь устроиться поудобнее, и его колени уперлись в столик, который свисал со
спинки расположенного впереди сиденья. Он решил убрать этот столик,
выпрямился и тут, наконец, увидел, что краешек стола уже совсем размягчился и вязкой
струйкой стекает ему на брюки - под коленом образовалось серое, с молочным
отливом пятно. Бросив исподтишка взгляд в сторону соседа и убедившись, что
тот ни на что не обращает внимания, Креймер наклонился пониже и принюхался.
Потом медленно, осторожно отодвинулся и поднял было правую руку к кнопке
вызова - но передумал, отдернул руку и положил ее на подлокотник кресла ладонью
вверх. Пошарив вокруг глазами, он левой рукой поднял карандаш, тыльным его
концом надавил на кнопку и принялся ждать, больше не шевелясь.
Подошедший стюард обратил внимание на напряженную позу Креймера:
- Вы звали, сэр? Принести вам что-нибудь?
- Я хотел бы поговорить с командиром корабля.
- Вы не могли бы сообщить мне, о чем, сэр?
- Пока не могу. Тут случи... - Креймер снова удостоверился, что его сосед
по креслу спит глубоким сном, но, тем не менее, понизил голос: - Случилось
непредвиденное, самолету угрожает опасность. Я хочу поговорить с командиром.
Пожалуйста, позовите его, и без лишних слов!
Стюард, исподволь вглядываясь в лицо Креймера, подумал: наверное,
сумасшедший или пьяный.
- Прошу вас пройти вперед, в салон первого класса, сэр. Я вызову кого-
нибудь из членов экипажа.
- Слушайте меня внимательно. Быть может, вам трудно в это поверить, но я не
вправе встать с этого кресла. Я должен оставаться на том самом месте, где
нахожусь сейчас!
"О боже, - подумал стюард, - не хватало нам только психа. А если у него еще
и бомба за пазухой?.."
Вслух он сказал умиротворяюще:
- Хорошо, сэр, я понял вас, оставайтесь здесь, а я пройду в кабину и
поговорю с командиром.
Он удалился. Креймер, уловивший в тоне стюарда некую снисходительность,
свирепо глядел ему вслед. За переборкой, разделявшей два салона, стюарду
пришлось протиснуться сквозь небольшую толпу - пассажиры ждали очереди в туалет.
Стюард докладывал, не теряя хладнокровия:
- Выглядит он странно, сидит съежившись, словно боится к чему-нибудь
прикоснуться. . .
- И что он, по-вашему, намерен сделать? - спросил Говард.
- Трудно сказать. Угроз никаких не было, по крайне мере пока...
- Ладно, пойду взгляну на него.
Креймер ждал в нетерпении. Командир бросил сдержанно:
- Добрый вечер, сэр. Стюард сообщил мне, что у вас что-то случилось...
Креймер показал на своего спящего соседа:
- Уберите его... - он запнулся и взял себя в руки. - Хорошо. Прежде всего,
я не сумасшедший и не собираюсь похищать самолет, хотя то, что я собираюсь
вам сказать, вероятно, покажется в высшей степени неправдоподобным...
- А именно?
- Моя фамилия Креймер, доктор Креймер. Я ученый. - Командир и стюард
безмолвно слушали. - Каким-то не совсем понятным мне самому образом я пронес с
собой на борт самолета микроорганизмы, и это опасно.
- Микроорганизмы? Нельзя ли яснее?
- Командир, вы несомненно знаете о событиях в центре Лондона...
- Знаю.
- Я являюсь членом правительственной комиссии, расследующей причины этих
событий. В настоящий момент я направляюсь в Нью-Йорк, в НАСА, для срочного
доклада о природе происходящего.
- Вы можете удостоверить это, сэр?
- Что? Да, конечно, могу. - Креймер потянулся за портфелем, но,
остановившись на полпути, сказал: - Командир, я достану свои документы и предъявлю их
вам, но вынужден просить вас не брать их у меня из рук, а прочесть, не прика-
СаЯСЬ•••
Стюард и командир обменялись взглядами, а Креймер вынул из портфеля доклад,
предназначенный для НАСА, и личные документы и раскрыл их, не выпуская из
рук. Спящий пассажир заворочался и перевернулся на другой бок. Командир и
стюард пробежали документы глазами и кивнули Креймеру, чтобы он продолжал.
- Командир, у нас есть серьезные доказательства, что катастрофа в Лондоне
вызвана единственным в своем роде микроорганизмом. Проще говоря, микробом...
Говард припоминал, чему его в свое время учили; он старался восстановить в
памяти лекцию психиатра о ранних симптомах параноидной шизофрении, о том, как
распознавать, кто из пассажиров потенциально опасен.
- Простите, мистер Креймер, - произнес он, - что, вы сказали, делает этот
микроб?
Креймер пристально посмотрел на них и ответил уныло:
- Он пожирает пластмассу.
- Мистер Креймер, - выговорил Говард суровее, чем прежде, - я, безусловно,
обязан принимать близко к сердцу все, что касается безопасности полета, но,
по-моему, вы злоупотребляете моим временем. Прошу вас больше никого не
беспокоить , иначе...
- А что вы скажете об этом? - Креймер ткнул пальцем в край столика и в
пятно у себя на колене. Командир наклонился и присмотрелся внимательнее. - Не
трогайте руками! Понюхайте - вы ощущаете запах?
- Мистер Креймер, подобный эффект может быть вызван десятком разных причин.
Вы могли плеснуть сюда растворителем, могли прижечь зажигалкой...
- Он не обуглен. Да вы что, не верите своим глазам?
- Командир, - нервно вмешался стюард, - могу я попросить вас на два слова?
Я хотел бы вам кое-что показать.
Он поманил Говарда знаками в кухонный отсек. Вязкое озерцо на том месте,
где раньше стояла чашка, теперь вспенилось, и над ним колыхалась круглая
шапочка из пузырей.
- А потом еще сумочка у той женщины. Взгляните на ручку, я выбросил ее вот
сюда...
Стюард нагнулся к баку для отбросов. Но едва он откинул крышку, они оба
оцепенели от неожиданности. Из квадратной горловины вывалился грязноватый ком
клейкой пены, переполз через край и беззвучно распластался по полу. И там,
где пена касалась синей блестящей виниловой поверхности, она почти мгновенно
впитывалась в пластмассу, подобно тому как масло впитывается в поржавевший
металл.
- Так! - заявил Говард решительным тоном. - Соседа этого, как его зовут? -
Креймера... Пересадите-ка соседа на другое место.
Вернувшись к себе в кабину, Говард первым делом понюхал перебинтованную
штурвальную колонку. Затем обратился к бортинженеру:
- Сделал ты что-нибудь с этим стабилизатором напряжения?
- Я его отключил. Обойдемся и без него.
- Но ты хоть вскрывал его, чтобы найти неисправность?
- Ни к чему. Все равно в полете мне его не починить. Доберемся до Кеннеди,
его просто заменят.
- Бенни, я прошу тебя вскрыть его.
- Стабилизатор-то? Да мы спокойно и без него проживем. Согласен, есть
какой-то риск, что генератор вдруг даст пиковый импульс, но...
- Вскрой его, Бенни.
Видя озабоченность командира, бортинженер молча встал и отвинтил панель
стабилизатора. Выдвинул его на себя - и вытаращил глаза.
- Боже праведный, что же это такое?..
С шасси прибора свисал многокрасочный шевелящийся волдырь. Пока они сидели,
словно громом пораженные, волдырь вытянулся, оторвался и шлепнулся на пол.
Инженер двинул было рукой, норовя потрогать клейкую массу.
- Не прикасаться! - крикнул Говард.
- Почему? В чем дело?
- Поставь стабилизатор на место и ничего больше не трогай!..
В дверь просунулась голова стюарда.
- Все в порядке, я его пересадил.
- Хорошо. А теперь попросите доктора Креймера сюда в кабину.
- Слушаюсь, сэр.
- Потом возвращайтесь к себе в отсек. Девочкам расскажите только то, что
совершенно необходимо, и не уходите оттуда, поняли?
- Слушаюсь, сэр.
Оба пилота и бортинженер заговорили разом:
- Послушайте, шкипер, что это значит?
- Что, собственно, случилось?..
- Кто такой Креймер?..
Говард пристально посмотрел на каждого из них, прежде чем ответить:
- Я хочу, чтобы вы услышали все собственными ушами.
Вошел Креймер.
- Садитесь, пожалуйста. - Говард показал на пустое кресло, предназначенное
для стажеров. - Будьте любезны повторить моим ребятам то, что вы рассказывали
мне там...
Он махнул рукой в сторону пассажирских салонов. Креймер неловко сел, все
еще стараясь ни к чему не прикасаться. Пятно у него на брюках рассосалось,
оставив на ткани темный след.
- Как я уже сказал командиру, - поспешно начал он, - я состою в
следственной комиссии, созданной Британским правительством для выявления причин
катастрофы в центре Лондона...
Сжато, в немногих словах он поведал им всю историю.
Оборудование пассажирских салонов реактивного лайнера конструируется исходя
из трех основных требований. Во-первых, оно должно быть легким, во-вторых, не
должно требовать сложного ухода и, в-третьих, не должно быстро изнашиваться,
а равно подвергаться коррозии. Практически это привело к тому, что салон едва
ли не на 80 процентов состоит из пластмасс. Потолки, стены и отделка сидений
выполнены из виниловой пленки. Багажные полки штампуются из полистирола.
Панели с кнопками над каждым креслом отформованы в вакууме из полипропилена, а
иллюминаторы заделаны в специальные высокосортные пластмассовые ободки. В
общем, тут хватило бы пищи на миллион поколений мутанта-59.
Тем временем постепенно, зачастую почти невидимо, мутант становился в
самолете полноправным хозяином. Табличка "Для использованных полотенец", висевшая
в туалете, вдруг начала выгибаться, и буквы неузнаваемо вытянулись в высоту.
Пассажир, вернувшийся из туалета, сел к окну - и герметический ободок стал
растягиваться и коробиться. А пластмассовая подметка на ботинке пассажира
вдруг расплющилась под его весом...
Креймер в пилотской кабине закончил свое повествование. Экипаж хранил
молчание; что касается второго пилота, он, казалось, не интересовался ничем - он
вел самолет, не отрывая взгляда от приборной доски.
Наконец Говард, постукивая ногтем большого пальца по зубам, промолвил:
- Если я задержу всех на своих местах, если никто не шелохнется - тогда мы,
может, и сумеем сесть в Кеннеди...
- Только не в Кеннеди, - нахмурился Креймер. - На это мы не имеем права.
Разве вы не понимаете: мы сейчас вроде прокаженных...
- И нас будут изолировать? - спросил третий Пилот.
- Разумеется. Нам придется пройти полный круг дезинфекционных процедур...
- Пожалуй, - вмешался Говард, - можно использовать Тейор Крик.
- А что это такое?
- Аварийная полоса примерно километрах в шестидесяти к югу от Бостона, на
атлантическом побережье.
- Нам понадобится полная обработка. Каждый пассажир должен будет раздеться,
вымыться под душем, отдать одежду на стерилизацию, - по мере перечисления
Креймер загибал пальцы. - Самолет придется оцепить...
- Но кто, к дьяволу, возьмется за это? - вслух подумал Говард. -
Медицинская служба аэропорта и снаряжения-то такого не имеет...
- Свяжитесь с Дагуэем.
- А это что такое?
- Испытательный полигон для микробиологического оружия. Они вполне могут
перебросить в Тейор Крик несколько человек вертолетом - защитные костюмы и
все, что полагается. - Креймер мрачно усмехнулся. - Хоть однажды поставьте
перед ними позитивную задачу!..
Герметическая прокладка иллюминатора, ближайшего к женщине с сумочкой,
капля за каплей вытекла на боковую отделочную панель - все происходило
беззвучно.
Иллюминаторы в реактивной машине, - в сущности, уступка пассажирам со
стороны конструкторов; конструкторы охотно обошлись бы вовсе без окон, поскольку
те увеличивают стоимость и снижают прочность фюзеляжа. Каждый иллюминатор
состоит из трех-четырех слоев прозрачной пластмассы, и каждый слой в
отдельности герметически закреплен в соответствующем слое корпуса. В пространство
между внутренними слоями воздух нагнетается бортовыми компрессорами,
расположенными под пилотской кабиной. Делается это во избежание конденсации водяных
паров; воздушная прослойка за внутренней обшивкой поддерживается при том же
давлении, что и воздух в салоне. Зато между внешними слоями корпуса давление
и температура воздуха те же, что и за бортом.
В безмозглой своей решимости микроскопическая капелька мутанта-59
перебросилась через двухсантиметровый зазор между слоями внутренней гермопрокладки.
Клетки выделяли ферменты, и те разрушали хитросплетения созданных человеком
молекул.
Молодая особа в пластиковом плаще спала, пока какой-то пассажир, шествуя по
проходу, не задел ее за плечо. Это разбудило девицу, она попыталась
пошевелиться, но, словно в дурном кошмаре, никак не могла оторвать голову от спинки
кресла. Наконец, ей удалось чуть приподнять голову, высвободив ее, как мокрый
леденец из обертки: между щекой, воротником и сиденьем образовалось хлюпающее
полужидкое месиво. Достаточно было пошевельнуться - и месиво тянулось
длинными сырыми язычками. Девица в панике повернулась и увидела, что ее новомодный
плащ расползся на плече, как ветхое рубище. Она сидела, словно
парализованная, с застывшим лицом, потом вскрикнула. На крик прибежала стюардесса.
В салоне первого класса дородный багровощекий пассажир по-прежнему сладко
похрапывал - он так и не просыпался с самого начала полета. Безразличный ко
всему на свете, благоухающий парами бренди, он, разумеется, не мог заметить,
как меняется форма его очков. Сначала размягчилась рыжая пластмассовая дужка
на переносице, и очки под весом линз карикатурно съехали к скулам. Затем одно
стекло выскочило из перекошенной оправы и скатилось хозяину на колени. По
изборожденному складками лицу, прямо к раскрытому рту потекла шоколадная
струйка. По мере ее движения лицо непроизвольно подергивалось, но пассажир не
просыпался .
Девица в пластиковом плаще немного успокоилась; стюардесса беседовала с
ней, прилагая все усилия, чтобы она не поднялась с места и не пошла умывать-
ся.
Из динамиков донесся голос командира:
- Говорит командир экипажа Говард. Вследствие небольшой неисправности в
электропроводке мы немного не долетим до нью-йоркского аэропорта Кеннеди.
Посадка будет произведена на одном из аэродромов южнее Бостона. Вследствие...
вследствие неисправности должен просить вас оставаться на своих местах и не
расстегивать ремней. Прошу извинить за небольшое неудобство. Обслуживающий
персонал постарается создать вам максимально возможный комфорт, но попрошу
вас воздержаться от курения...
Говард отключил микрофон.
- Но ведь перед посадкой придется сказать им правду, - заметил Креймер.
- Безусловно, но если я скажу ее сразу, поднимется паника. Лучше уж по
частям. .. - Говард обернулся ко второму пилоту: - Есть успехи?
- Да, они уже вызывают Тейор.
- Хорошо. - И снова к Креймеру: - А теперь, доктор...
Дверь позади них внезапно открылась и тут же захлопнулась. Послышалась
какая-то возня. Когда дверь распахнулась снова, в ней показался пассажир из
салона первого класса с лицом, измазанным рыжими полосами. Глаза его метали
молнии.
- Где командир? - заорал он. - Что происходит на вашей чертовой посудине?..
Он ринулся вперед. Но Бенни, бортинженер, стремительно повернулся в кресле
и схватил незваного гостя в охапку прежде, чем он успел коснуться Говарда.
- А ну, давайте назад, на место!
- Послушайте, я владелец акций вашей паршивой компании. Я знаю ваших
директоров . И даю вам гарантию, что я...
Бортинженер, вскочив на ноги, навис над пришельцем, с грохотом прижав его к
двери. Все тревоги Бенни нашли выход в этом акте насилия.
- Молчи и слушай! - крикнул Бенни. - Самолет в опасности, а ты, явившись
сюда, увеличиваешь эту опасность. Ты слышал приказ командира? Возвращайся в
салон, сядь, привяжись и молчи! И если ты еще раз попадешься мне на глаза, я
вобью тебе голову в живот, понял?..
Пассажир сверкал глазами, но молчал, и на лице его отражалась борьба между
гневом и страхом.
- А ну, выметайся отсюда!
Гнева как не бывало: теперь акционера била дрожь. Наконец, он в полном
изнеможении прислонился к двери, и у него от ужаса отвисла челюсть.
- Что вы делаете? - Он вытирал лицо, размазывая рыжие пятна по щекам.
Что... что происходит? Я хочу знать - мы... мы разобьемся?
Бортинженер, не отвечая, вытянул руку и отворил дверь у него За спиной.
Потом отвел своего недавнего противника на место и собственноручно застегнул
ему ремень.
Теперь во власти бактерий был уже почти весь самолет. В сотнях различных
точек отделочные пластиковые пленки, багажные полки, материал под ногами
беззвучно преображались - вспучивались, приобретали влажный блеск и, в конце
концов, покрывались пузырьками зловонной пены. Вентиляционная панель над
головой одного из пассажиров медленно прогнулась и провисла до его затылка,
словно протянула к нему послушную конечность.
Голос командира, звучащий по системе внутренней связи, был теперь
неузнаваем. Привычная учтивость и доверительная озабоченность уступили место суровой
беспрекословности приказа:
- Происходящее сейчас на борту непосредственной опасности для жизни не
представляет. Разрушению подвергаются лишь пластмассовые детали самолета. Как
я уже сообщил, мы приземлимся на одном из аэродромов близ Бостона, и вплоть
до посадки вставать со своих мест категорически запрещается. Вы не должны хо-
дить по самолету - это особенно важно: иначе вы будете переносить инфекцию на
все новые и новые детали и предметы и неизбежно поставите под угрозу
благополучное завершение полета.
Старший стюард попытался задержать человека, потерявшего голову от страха и
выскочившего в проход. Поскользнувшись, они вместе рухнули на мокрый
блестящий пол, разукрасив свою одежду цветными кляксами.
Женщина с сумочкой сидела, объятая ужасом; клокочущая шапка черной пены
вырастала у нее прямо из-под ног.
Стюардессы стайкой пятились прочь из кухонного отсека, не отрывая глаз от
происходящих там жутких перемен. Груды подносов оплывали, чашки лежали в
лужах пенящейся слизи, а аккуратные пакетики с ножами и вилками срастались
вместе, принимая безумные, сверхъестественные очертания.
Смрадная пена с десятков пораженных участков ручейками сбегала в главный
проход. Некогда расфранченная девица еле ворочалась в пухлом облаке, которое
еще недавно было ее плащом.
Большинство пассажиров хранили гробовое молчание, кто-то молился, кто-то
плакал. Стюарду поминутно приходилось усаживать обратно тех, кто порывался
встать. Воздух становился все тяжелее - возрастала концентрация газа...
В пилотской кабине также никто не произносил ни слова. Креймер сгорбился в
своем кресле. Говард вел самолет, а оба других пилота вместе с бортинженером
сосредоточенно наблюдали за приборами.
Конец наступил быстро. Над головами, за потолочной панелью, соприкоснулись
два обнаженных проводника, и газовая смесь, порожденная мутантом-59,
воспламенилась и взорвалась.
Далеко внизу, во льдах восточное острова Нантукит, капитан маленькой
рыболовной шхуны услышал где-то над собой гул и слабый грохот взрыва. Взглянув
вверх, он увидел лишь вереницу огненных точек, перечеркнувшую ночное небо.
И вызвал по радио береговую охрану.
17
Анна пришла в себя в отдельной палате больницы святого Томаса. Около
изголовья терпеливо сидел Бьюкен - несмотря на все уговоры врачей и сестер, он
упорно отказывался сдвинуться с места.
Только что стало известно о гибели Креймера, и Бьюкен хотел сообщить ей
печальную новость сам и раньше, чем она услышит об этом по радио. Джеррард все
еще спал в другом крыле больницы и, конечно, ни о чем не догадывался.
Увидев Бьюкена, Анна протянула ему руку. В этом худом шотландце с его
Застегнутым на все пуговицы твидовым костюмом и копной седых волос на голове
было что-то солидное и надежное.
Мало-помалу она узнала о событиях последних часов. Команда солдат взрезала
решетку, спустилась в старую шахту на Портленд-плейс со спасательным
снаряжением и вызволила ее и Слейтера. Вся операция при содействии специалистов-
транспортников заняла не более получаса. Начальника станции тоже вытащили и
отправили в больницу. А Первиса нашли в заброшенном тоннеле мертвым.
Она осведомилась об обстоятельствах катастрофы, и Бьюкен сообщил ей
последние сведения. Тогда она забеспокоилась о Креймере. Она все-таки ожидала, что
он окажется рядом. Почему его нет?
Бьюкен помедлил, прежде чем ответить:
- Случилось несчастье...
- Несчастье?
- В воздухе, - уточнил Бьюкен. - Он вчера вылетел в Штаты, и самолет пропал
без вести. Искренне вам сочувствую...
Анна села в постели.
- Ничего не понимаю...
Бьюкен, помедлив, стал объяснять. Сказал ей, что Креймер решил выступить
перед комиссией НАСА лично. Анна немного изменилась в лице и отвела глаза,
силясь совладать с собой.
- Он что, разве не знал, что я?..
Она не закончила фразы.
- Он думал, что ничем не может вам помочь, - ответил Бьюкен. - Надеялся
вернуться к тому времени, когда вас спасут.
- Но откуда он знал, что меня спасут? Откуда он знал, что я не погибла где-
нибудь в тоннеле?..
Она была разъярена. Бьюкен попытался взять ее за руку, но Анна гневно
отдернула руку. Шотландец помолчал. Анна на минуту задумалась.
- Разве так уж важно было явиться туда лично?
- Он полагал, что да. Вы же его знаете, уж если он что-то решил...
- Но ведь он знал, что я в беде!..
- Он поехал не просто защищать свое агентство, - сказал Бьюкен. - Он
искренне считал, что если эти микробы когда-нибудь попадут в космос, скажем, на
другую планету, тогда они могут стать - как бы это поточнее выразиться? -
бомбой замедленного действия, нацеленной в будущих астронавтов.
Анна откинулась на спинку кровати. Слезы подступили к глазам. Внезапно
ошеломляющий факт его смерти дошел до ее сознания. Она забилась в рыданиях.
Выплакавшись, она обессилела. Слишком много противоречивых чувств
обрушилось на нее, сейчас она хотела только одного - покоя, убежища от всего и от
всех. Она повернулась к Бьюкену и протянула ему обе руки.
- Дружище, - произнесла она, - я очень вам благодарна. Спасибо вам!
- За что, девочка? Я не сделал ничего особенного.
- А теперь я хочу домой.
- Не уверен, что вам следует спешить с выпиской.
- Я здорова. Правда, мне очень нужно домой.
- Я позову сестру, - сказал Бьюкен с сомнением в голосе. - Если они
действительно разрешат вам выписаться, тогда я отвезу вас.
- Не стоит, - ответила Анна. - Пожалуйста, не надо, вы и так столько для
меня сделали. Вас, наверное, ждут в лаборатории. Оставьте меня, - правда, так
будет гораздо лучше. И еще раз спасибо...
Бьюкен вышел. И только когда она кончила одеваться и приготовилась к
встрече с сестрой - только тогда она вспомнила про письмо.
Повлияло ли письмо на решение Креймера? На восьмом году замужества Анна
знала его не больше, чем в самом начале. Предсказать его поступки было
трудно . Быть может, он прочел письмо и тогда уехал?
Она отвергла эту мысль. Разумеется, все было не так. Откуда он мог знать,
что самолет разобьется? Такое уж никак не в его характере. А вот умыть руки,
выкинуть кого-то из памяти - это очень на него похоже. Анна ощутила
мгновенный озноб, припомнив, что письмо не оставляло места примирению. Креимеру оно
наверняка показалось бесповоротным, и вовсе не удивительно, что он оставил
столь холодную и бесчувственную жену на произвол судьбы.
Имеет ли она право порицать его? В ее распоряжении было множество способов
справиться с возникшей перед ней задачей. А что если - обожгла ее нечаянная
догадка - она вообще все придумала?
Что если поездка в Кембридж никак не была связана с той женщиной? Что если
она возвела всю постройку на песке?
Ну, нет, письмо Шарон служило доказательством их близости. Но что из того?
Может, это было чисто плотское увлечение? Может, женщина вкладывала в эту
интрижку много больше чувства, чем Креймер? Ведь Анне не доводилось видеть ни
одного письма Креймера к Шарон. И на таких-то, с позволения сказать, основа-
ниях она сломала собственную жизнь и, похоже, послала мужа на смерть?..
Врач долго не соглашался выписать Анну домой и взял с нее подписку, что она
отказывается от лечения по доброй воле. Честно говоря, в больнице были рады-
радешеньки получить лишнюю койку для более тяжелых пациентов. Ей посоветовали
хорошенько отдохнуть и на следующий день обязательно показаться своему
постоянному доктору, потом вызвали такси и отпустили.
У себя в квартире Анна без сил рухнула в одно из исполинских кресел.
Знакомая обстановка, знакомые запахи успокоили ее. В сущности, здесь сейчас все в
большей степени соответствовало ее привычкам, чем привычкам Креймера. Это
было ее убежище, едва ли не ее монашеская келья. О муже, по правде сказать,
ничто и не напоминало.
Ей вдруг пришло на ум, что квартира и раньше никогда не носила на себе
отпечатка его личности. Словно бы он пользовался ею, как комнатой в отеле, -
проездом. Неизменно проездом: мимолетный поцелуй - извини, дорогая, вечером
мне надо быть в Женеве... извини, дорогая, поужинать с тобой сегодня не
смогу. .. извини, дорогая... извини... извини... извини...
Слова эхом отразились от стен - Анна слегка вздремнула в кресле, затем
неторопливо открыла глава. Ей так не хватало дружеской поддержки и заботы!
Родители давно умерли, и, невзирая на уйму деловых знакомств, друзей оказалось
совсем немного. Она обвела комнату взглядом - что-то привлекло ее внимание.
Вскочила на ноги.
Нет, ей не померещилось - вот оно, письмо, на камине. Анна подбежала, взяла
конверт в руки. Его никто не вскрывал.
Небольшая - десять метров от форштевня до юта - океанская яхта Мензелоса
лежала на якоре в гавани Чичестера, качаясь на легкой волне; ее бело-золотые
обтекаемые контуры отчетливо отражались в темной воде.
Сам Мензелос возился в машинном отделении, готовя мощный двухрядный
двигатель к долгому рейсу в Бордо. Экермен мрачно следил за боссом с бутылкой
виски в руках, а Кэрол Мензелос набивала шкафчики камбуза жестянками с
провизией, доставая их по одной из сумки.
До побережья они добрались без осложнений. Олфорд отстал, поскольку принял
решение отсидеться с дружками в черте города, а таможенники с должным
пониманием отнеслись к намерению владельцев яхты отдохнуть два-три дня во Франции:
ведь в Лондоне им пришлось несладко. По правде говоря, Мензелос хотел
отправиться в путь вдвоем с женой, но Экермен в припадке подозрительности настоял
на том, чтобы отплыть вместе с ними.
Сейчас он вдруг решил проверить, не исчезли ли драгоценности. Они висели на
нейлоновом шнурке в полиэтиленовых мешочках, опущенных в главный топливный
бак. Самый ревностный таможенный чиновник никогда не нашел бы их здесь: крюк,
к которому цеплялся шнурок, был впаян внутри бака, подальше от наливного
отверстия .
Навинтив крышку горловины на место, Экермен ни с того, ни с сего решил
испытать прочность медных соединительных муфт, взялся за пластмассовый
бензопровод от бака к двигателю и слегка потянул его на себя.
Мутант-59 получил новую пишу.
Девять часов спустя по левому борту показался мыс Рошель. Гладкий фибергла-
совый корпус рассекал крепнущую бискайскую волну. Все трое то и дело
подремывали под гипнотический рокот мотора.
Бензопровод, подводящий топливо к правому ряду цилиндров, стал прогибаться.
Экермен сидел в каюте, злился и пил. Кэрол Мензелос пыталась читать роман в
бумажной обложке, а сам Мензелос поднялся в рубку, силясь разглядеть хоть
что-нибудь впереди, за волной.
Скорость деления мутанта-59 все возрастала, пока он не проел бензопровод
насквозь. В конце концов, тот лопнул, и поток высокооктанового бензина хлынул
прямо на пол запертого машинного отделения. Уровни поплавков в обоих
карбюраторах вмиг упали, двигатель кашлянул и смолк.
Мензелос посмотрел на приборы перед собой и раздраженно нажал на красную
кнопку стартера.
Протестующе взвыл электромотор, воюя с мертвым весом обескровленного
двигателя, с обмоток якоря слетело облачко искр.
Бензиновые пары, скопившиеся в машинном отделении, мгновенно
воспламенились. Главный топливный бак со страшным грохотом раскололся, и гигантский
огненный шар поглотил Мензелоса, рубку, трап и ворвался в каюту.
Удар взрывной волны пробил днище, вода фонтаном хлынула внутрь и смыла
обугленные останки Гарри Мензелоса в океан.
Экермен с опаленным, искаженным болью лицом попытался прорваться сквозь
потоки ледяной воды к дверям каюты. Но в этот момент яхта резко накренилась и
начала тонуть.
Вода стремительно поднималась, прижимая его к потолку каюты, и последнее,
что он успел еще сделать в жизни, - тщетно потянуться к одному из мешочков с
бриллиантами, который пронесся мимо, прежде чем кануть в пучине.
В бактериологических лабораториях день и ночь шла неистовая работа.
Лаборанты высевали культуру мутанта-59 в плоские чашки, дно которых
покрывал тонкий слой застывшего питательного бульона. Работать им было крайне
неудобно - попробуйте повозиться с чашками и препаратами в резиновых перчатках,
намертво впаянных в стенки герметического шкафа. Изнутри шкафы заливал резкий
свет ультрафиолетовых ламп. Чашки с высеянной культурой складывали стопками.
Раз в несколько минут приходил еще один лаборант, открывал сбоку шкафа особую
дверцу, вынимал очередную стопку и перемещал ее в термостат, после чего
неизменно делал пометку в блокноте, подвешенном подле термостата.
Усталые и небритые ученые сосредоточенно таращились в бинокулярные
микроскопы. Осмотр очередного стеклышка, запись в блокноте, и стеклышко
отправлялось в ведро с дезинфицирующим раствором.
Тут же проводились опыты на чувствительность бактерий к антибиотикам.
Чашки, используемые для этой цели, отличались тем, что поверх ровного слоя желе
с выращенными в термостате бактериями накладывались кружочки из
фильтровальной бумаги. На каждый кружочек наносилась капля какого-то определенного
антибиотика, так что любое замедление роста бактерий, вызванное антибиотиком,
выглядело бы как прозрачное колечко вокруг накладки.
В иммунологическом отделении три женщины в белых халатах сидели у вытяжных
шкафов, за самодельными экранными фильтрами, и разносили по сотням стеклянных
пробирочек, установленных на штативы, капельки чистой сыворотки. Как только
штативы наполнялись, их забирали в расположенную по соседству водяную баню,
где они медленно подогревались до температуры человеческого тела.
Надо всей этой кипучей деятельностью висел несвежий суповой запах
питательных сред. Воздух был пропитан сыростью - в соседней комнате располагались
паровые стерилизационные печи. По запотевшим окнам струйками сбегала влага.
В углу главной лаборатории стеклянными стенами был отгорожен отсек. Здесь
было сухо и прохладно, сюда не проникало тропическое лабораторное зловоние.
За столом сидел профессор Кенделл. Он был худ и похож на птицу, голову его
покрывали мягкие седые волосики. Пока он присматривался к остальным,
предоставляя им возможность оживленно спорить.
Райт присел на краешке стола. Джеррард тяжело опустился в кресло. Потом
вошел и Скэнлон - он оседлал жесткий стул рядом с Кенделлом.
- Если быть совершенно честными, - произнес профессор, дотошно выговаривая
каждый звук, - то мы потерпели почти полное фиаско. Учтите - мы уже перепро-
бовали все известные антибиотики. Из всех из них бактерии сколько-нибудь
чувствительны лишь к одному - к неомицину "Д".
- Так почему же мы его не используем? - вмешался Райт.
- Потому что, дорогой мой доктор Райт, в целом мире неомицина хватит лишь
на то, чтобы стерилизовать несколько квадратных метров. Боюсь, от нас
потребуется куда большая изобретательность. Нет, нет, здесь мы потерпели неудачу
и, увы, должны это признать.
- Уверен, что развитие мутанта связано с полимером, который был использован
для самораспадающихся бутылок, - сказал Джеррард. - На заброшенной станции
метро мы убедились в этом своими глазами: вокруг каждого кусочка бутылки
наблюдалась повышенная активность микробов. Я доставил вам образцы, вы их
видели.
- Ну, и что из того? - ответил Райт. - Если мутанту нравятся наши бутылки,
это еще не значит, что в них и есть причина всех зол...
- Я этого и не утверждал, - парировал Джеррард. - Я сказал лишь, что тут
есть какая-то связь.
- Что вы предлагаете? - мягко спросил Кенделл.
- Мне еще самому неясно, - ответил Джеррард рассеянно. - Есть какая-то
смутная догадка, что-то такое бродит в голове, но что? - Он задумался. -
Почему, собственно, не помогают обычные дезинфицирующие препараты?
- До известной степени помогают, - ответил Кенделл. - Дезинфекционные
команды в настоящее время ничем другим и не пользуются. Беда в том, что все эти
препараты оказывают лишь поверхностное воздействие. А нам нужно что-то более
радикальное. Нужен метод, добирающийся до корней проблемы. Чтобы добиться
успеха с помощью лишь дезинфицирующих препаратов, пришлось бы буквально залить
центр Лондона лизолем или чем-то в этом роде. Нет, надо найти специфический
метод, который исходил бы из свойств самого мутанта...
- Предположим, что я прав, - продолжал Джеррард. - Предположим, что в
пластмассе, использованной при изготовлении бутылок, действительно есть что-то
особенное. - Он повернулся к Райту: - Когда вы впервые задумались над
строением молекулы дегрона, каковы были ваши посылки? Каким путем вы пришли к
окончательному решению?
- Главное требование, - ответил Райт, - заключалось в том, чтобы создать
длинную полимерную цепь с нестабильными связями. Использовать
светочувствительность отдельных звеньев таким образом, чтобы воздействие света размыкало
прежние связи и связывало оставшиеся валентности с кислородом...
- Извините, я что-то не совсем понимаю, - вставил Кенделл.
Джеррард пояснил:
- Длинные молекулярные цепи дегрона под воздействием света и кислорода
распадаются .
- Весьма изобретательно, - пробормотал профессор.
- А вы могли бы нарисовать нам эту молекулу? - обратился Джеррард к Райту.
- Разумеется. - Райт взял фломастер и начал быстро водить им по листу
бумаги. - Основная цепь выглядит вот так. Здесь расположены аминокислотные
остатки , - на листе росла сеть линий, точек и символов, - здесь оксифенил, а здесь
хинонное кольцо. Вот эти связи, как видите, нестабильны, и если часть цепи
разрывается, это сразу же приводит к образованию чрезвычайно активных
радикалов . Достаточно буквально нескольких квантов света...
- И что тогда? - спросил Джеррард.
Райт не сдержал удивления:
- Ну, неужели вы не понимаете? Тогда молекула распадается на четыре
составляющие . Вот, вот, вот и вот. - Он указал на рисунок. - Затем эти составляющие
становятся добычей обыкновенных бактерий.
- Но почему? - упорствовал Джеррард.
Райт начал терять терпение.
- Послушайте, мы с вами обсуждали это добрую сотню раз...
- Прекрасно! И все-таки, пожалуйста, объясните еще раз. Где-то тут и таится
то самое, в чем я пытаюсь разобраться. Расскажите мне снова, какие свойства
молекул делают их добычей обыкновенных бактерий.
- Но это отнюдь не обыкновенные бактерии! - прервал его Кенделл. - На всей
планете нет больше ничего подобного. Это совершенно новый вид...
- Ну, хорошо, - согласился Райт. - Получив молекулу, которая под
воздействием света распадается на более мелкие части, мы постарались придать этим
частям возможно большее сходство с полипептидами...
- С полипептидами? Извините, я опять не... - начал Кенделл.
Джеррарду пришлось вмешаться снова:
- Полипептиды - молекулы среднего размера, которые составляют основу
белков .
- Ясно! - отозвался профессор. - Вы хотели, чтобы остаток пластмассы был
похож на белок.
- Совершенно верно, - согласился Райт. - Нашей целью было создать
пластмассу, половинчатую по своей структуре: вначале вполне надежный материал для
отливки сосудов, но как только отрывной полоски не стало и на пластмассу попал
свет, она превращается в вещество, разлагающееся самым естественным образом,
в нечто такое, что можно бросить в кучу удобрений...
- Действительно, остроумная идея, - заявил Кенделл. - Но вы не приняли во
внимание мутанта, так, что ли?
- А как мы могли принять его во внимание? Его же никогда не существовало!
Согласно всем учебникам, этого треклятого мутанта не было и нет...
- Откуда нам знать, быть может, именно наши бутылки и помогли ему
развиться? - заметил Джеррард.
- Какие у вас доказательства? - воскликнул Райт.
- Но ведь такая возможность не исключается.
- Ради бога! - взмолился Райт. - Не исключается и возможность, что мутант
свалился с Луны!.. - Он бросил на Джеррарда насмешливый взгляд. - Давайте
лучше придерживаться твердо установленных фактов.
- Уверен, что между мутантом и нашей пластмассой существует прямая связь, -
настаивал Джеррард. - Я же говорил вам: вокруг каждого обнаруженного огрызка
бутылки бактерии росли прямо-таки с удвоенной скоростью!
- Это ровным счетом ничего не доказывает!..
Райт уже не скрывал своей враждебности. Джеррард окинул его пристальным
взглядом.
- Вы попросту не хотите вовлекать агентство в эту историю, только и всего.
Хотите во что бы то ни стало реабилитировать нашу бутылку, и чтобы нас никто
ни в чем не обвинил...
- Даже если в ваших утверждениях есть капля здравого смысла, в чем я лично
очень сомневаюсь, мы все равно никакой ответственности не несем. Корень
вопроса в мутанте, отнюдь не в свойствах пластмассы!
- Ничего подобного! Если ответственность за все это бедствие хоть отчасти
на нашей совести, мы обязаны признать свою вину...
Райт неприязненно расхохотался.
- Совершенно не понимаю вашей логики. Допустим, мы выпускаем горючее. Потом
мы его продаем, и кто-то на нем подрывается и сгорает заживо. Что же, по-
вашему, мы в ответе за эту смерть лишь потому, что выпускаем горючее?
- Тут огромная разница, - возразил Джеррард. - Прежде всего, мы знали, что
выпускаем вещество, распадающееся под действием бактерий, что тем самым
передразниваем естественный процесс. Мы знали также, что...
- Ради бога! . . - воскликнул Райт. - Ничего мы об этом мутанте не знали и
знать не могли. Что же, по-вашему, мы должны были сказать себе: нет, мы не
станем пускать бутылки в обращение, потому что вдруг появится новый штамм, а
потом, быть может, возникнут мутации... И ведь вся идея ваша чисто
умозрительна , у вас нет абсолютно никаких доказательств, и тем не менее вы требуете
от нас, чтобы мы смиренно вышли на улицу и воскликнули: mea culpa2! Знаете,
мне, кажется, вы просто жаждете признать себя виновным. Вы жертва, ищущая
повода, чтобы быть обезглавленной...
Кенделл, встревоженный ссорой, вставил:
- Джентльмены, по-моему, мы могли бы...
Джеррард жестом попросил его помолчать.
- Согласен, меня захлестывает чувство вины, ну, и что из того? Вы же
пальцем не хотите пошевелить...
- Докажите мне необходимость каких-то действий, и я буду действовать,
опять парировал Райт.
- Хорошо. Во-первых, мы имеем микроорганизм, пожирающий пластмассу. Во-
вторых, мы имеем пластмассу, которая под влиянием света и кислорода
разлагается на белковоподобные вещества. Оставим на время вопрос, откуда взялись эти
бактерии, но мы знаем, что они взаимодействуют...
- Ничего мы не знаем. Вы гадаете, не имея никаких доказательств.
- Пусть даже так. Но если они взаимодействуют, почему бы не воспользоваться
этим?
- Не понимаю, - снова начал Кенделл.
Джеррард выступал с каждым словом все увереннее.
- Да, вот именно, почему бы и нет? - Он опять обратился к Райту: - Можно ли
видоизменить молекулярную структуру дегрона?
- Зависит от того, что именно вы хотите с ней сделать, - ответил химик
осмотрительно .
- Ничего сверхъестественного. Сложно ли, скажем, заместить в ней один из
аминокислотных остатков?
- Легче легкого. Подвергните вещество гидролизу, и...
- Методика неважна, - возбужденно перебил Джеррард. - Важно, быстро ли это
произойдет.
- Да. Я сказал бы, да, - Райт снова начал раздражаться. - Но я не вижу...
- Можно ли ввести в состав цепи дегрона азидную или цианидную группу?
- Разумеется, можно. Я пробовал это в одном из ранних экспериментов. Ничего
не вышло - пластмасса стала дьявольски ядовитой.
- Вот именно! - воскликнул Джеррард.
Кенделл так и подпрыгнул.
- Понял! Изменить строение пластмассы с тем расчетом, чтобы она...
- ...стала ядовитой, - докончил Джеррард, дрожа от возбуждения. - И
подкинуть ее бактериям, как крысиную отраву. Они поглотят ее и погибнут...
- Боже праведный! - взорвался Кенделл. - Блистательная идея! Положительно,
она мне нравится. Хотя, что выйдет дальше?..
- Да ничего не выйдет. Пустая трата времени, - заявил Райт.
Джеррард игнорировал его заявление.
- Опытная установка у вас в лаборатории? Она не демонтирована? - Райт опять
попытался что-то возразить. - Да или нет?!
Канадец двинулся на Райта едва ли не с кулаками. Химик поднял глаза -
Джеррард возвышался над ним как башня.
- Да, она в лаборатории и, в общем-то, на ходу. Еще на прошлой неделе на
ней работал Скэнлон. Он хотел...
- Вы можете запустить ее?
2 моя вина (лат.)
- Могу, только это, повторяю, потеря времени. Кроме того...
- Вы запустите установку?
Джеррард почти кричал. Райт уставился на него с откровенной неприязнью.
Потом он вдруг отвел взгляд в сторону.
- Ладно, - произнес он безжизненно. - Я это сделаю.
Морозный зимний воздух над опустевшими улицами был пропитан стойким смрадом
бацилл Эйнсли. Густо падал снег, и тишину нарушали лишь дезинфекционные
команды - солдаты в своем защитном обмундировании шагали по вымершим улицам,
как космонавты, исследующие незнакомую планету. Тяжелые их ботинки с хрустом
давили снег.
Вокруг зоны оцепления, у выходов и дезинфекционных станций, сгрудились
фургоны передвижных телепередатчиков. Пылали дуговые лампы, репортеры приставали
к ошалевшим людям, которые вываливались из зоны, одетые в какие-то немыслимые
халаты, в платье с чужого плеча.
Озабоченные родственники топтались у выходов в надежде узнать что-то о
своих близких.
По пустынной Трафальгар-сквер юзом скользнула карета скорой помощи и, мигая
синим фонарем на крыше, умчалась вверх по Черинг-кросс-роуд. Нетронутый снег
вздымался из-под колес нарядными белыми облачками.
Невысоко над крышами прошел вертолет. Кинооператор с риском для жизни
свесился из раскрытой двери, запечатлевая на пленку уникальные кадры.
Мутант-59, созданный Эйнсли, в поисках пищи осваивал все новые и новые
районы. Одни колонии погибали на металлических и каменных плоскостях, другие
находили возможности продолжения рода в пластмассовых кабелях и проводах под
землей. Медленно и неуклонно бактерии выедали у города его сердце.
С лицом, посеревшим от усталости, Джеррард стоял у доски, исписанной
многоэтажными формулами, и проверял их на настольной счетной машине, которая,
жужжа, выстукивала свои ответы по мере того, как заглатывала перфорированную
ленту с Заданием. Было три часа утра. Райт, Скэнлон и Бьюкен склонились над
громоздким аппаратом, который состоял из переплетения стеклянных трубок,
опирающихся на ненадежные металлические подпорки. По трубкам и сочленениям
переливались цветные струйки, и, в конце концов, получалась тягучая бурая
жидкость , медленно капавшая в коническую колбу. Райт завернул стеклянную втулку,
взял колбу, перенес ее на стол к Джеррарду и изнуренно опустился на стул.
Потом сказал вяло и небрежно:
- Должно быть, это он. Полиаминостирен с ядовитыми клыками...
Джеррард оторвался от счетной машины:
- Вы совершенно уверены?
- Конечно, уверен. Впрочем, мы проведем проверку на хроматографе. Должно
было произойти замещение нитрозаминной группы в четвертой боковой цепочке
радикалом циана.
- А будет он действовать? Вы случайно не сгладили его свойства?
- Химия у нас на высоте, не беспокойтесь, - раздраженно ответил Райт. - А
уж проводить испытания - ваша забота...
Джеррард устремил на противника долгий пристальный взгляд, затем ответил:
- Когда мы пришли сюда, в лабораторию, я поместил культуры мутанта в
термостат . Вероятно, они уже чуть не ключом кипят. Сейчас я их достану...
Подойдя к термостату, он вынул оттуда три больших открытых стакана. На дно
каждого из стаканов была опущена плоская чашечка Петри. Канадец бережно
перенес их в главную лабораторию; Райт следовал за ним, не выпуская из рук
коническую колбу с отравленной пластмассой. Джеррард взял квадратное фарфоровое
блюдо, вытер его досуха, положил на стол и налил с краю немного тягучей бурой
жидкости из колбы. Слегка покачал блюдо, пока жидкость не растеклась тонким
слоем и не заняла половину его поверхности. Затем извлек из одного стакана
чашку Петри и осторожно поднес ее к свету, ни на йоту не отклоняя от
горизонтали.
На свету было ясно видно, что чашка заполнена густой пузырящейся кашицей.
Сняв с чашки крышечку, Джеррард не спеша вылил пенистое ее содержимое на
другой конец блюда, подальше от пластмассы, сдобренной цианидом. Вслед за тем он
вновь пошевелил блюдо, чтобы край бактериальной культуры лишь чуть-чуть не
дошел до края расплеснутой пластмассы. Трое остальных без особого восторга
ощутили сырой аммиачный запах. Наконец Джеррард накрыл блюдо стеклом, пустил
секундомер, придвинул вплотную настольную лампу и стал ждать.
Минуты шли за минутами. Все четверо сидели без движения и ели глазами линию
пузырьков, которая очень медленно приближалась к границе бурой жидкости.
Прошла , казалось, целая вечность, прежде чем они соприкоснулись. Джеррард так и
подался вперед, напрягшись всем телом. Но ничего не случилось: мутант по-
прежнему рос, пузыри продолжали распространяться по пластмассе, не выказывая
никаких признаков недомогания.
Райт бросил мимолетный взгляд на канадца, и в уголках его тонкого рта
мелькнула тень улыбки. Скэнлон молчал, сосредоточенно поджав губы. Бьюкен с
неизменно непроницаемым видом посасывал свою трубочку.
Пена захватывала все новые участки, скорость ее движения словно бы даже
нарастала. Джеррард чуть слышно выругался. Каждый из них отдавал себе отчет в
том, что под стеклом перед ними решается судьба города, быть может, всего
цивилизованного мира. Стекло над блюдом отбрасывало на их лица блики света,
вокруг было полутемно, и это делало их похожими на средневековых алхимиков.
И вдруг Джеррард воскликнул:
- Замедляется! Да, да, я уверен, замедляется!..
Остальные вслед за ним стали приглядываться еще пристальнее. Пузырьки на
переднем крае наступления бактерий стали мельче, само наступление
затормозилось. И, наконец, к их восхищению, прямо на их глазах оно прекратилось
совсем. Пузырьки лопались - а новых на том же месте не возникало.
Мутант-59, попав на блюдо, объелся до смерти. В слепом своем движении, в
безмозглых поисках новой пищи он поглощал молекулы полиаминостирена, всасывал
их каждой клеткой. Но результат был иным, чем прежде. Как только молекулы
проникали во внутреннюю структуру клетки, за дело принимался цианид и нарушал
ее жизненные функции одну за другой. Биохимическое совершенство - мутант,
заботливо выведенный Эйнсли, - потерпело крах.
- Но у нас всего десять граммов, - сказал Райт. - А там целый город.
Понадобятся тонны и тонны...
Джеррард был вне себя от радости.
- Это понятно. Засадим "Политад" за массовое производство. У них есть все
необходимое оборудование. А потом разбросаем такую пластмассу по всему
району. В тоннелях, в коллекторах - точно крысиный яд...
Он упал на стул, чувствуя, как полное изнеможение овладевает каждой мышцей
его тела. Скэнлон озабоченно посмотрел на него.
- Надо еще провести полевые испытания. Поехать туда, где только что
произошла вспышка...
- Ну что ж, - согласился Джеррард, - согласен. Сколько вы сможете сделать
такой же отравы, скажем, за шесть часов? - осведомился он у Райта.
Тот подумал минуту-другую и ответил:
- На этой аппаратуре примерно граммов триста.
- Трехсот граммов ни на что серьезное не хватит, - объявил Скэнлон.
- Ну, положим, если развести их растворителем, а потом распылить... -
возразил Джеррард. - Растворитель улетучится, а остаток - мутанту. Свяжитесь с
"Политадом", - отдал он распоряжение Скэнлону, - предупредите, чтобы
готовились запустить оборудование на предельную мощность. - И к Райту: - Нам
понадобится все, что вы сделаете, до последнего грамма. Пожалуй, можно сообщить в
центр, что мы этого мутанта прихлопнули. Только стоило бы проверить, хватит
ли у нас растворителя - толуола, например, - чтобы суспензия лучше
распылялась .
Он на мгновение замолк и снова заглянул в блюдо, будто хотел
удостовериться, что успех ему не померещился. Пузырьки исчезли с поверхности.
- Черт возьми! А ведь и вправду получилось!..
Бьюкен заговорил впервые за всю ночь:
- Ну, и что прикажете по этому случаю? Дать вам Нобелевскую премию?..
18
Воздух в подземном контрольном центре был теперь гнилым и спертым. Три из
четырех гигантских вентиляторов, обслуживающих весь комплекс тоннелей и
бетонных спален, пришлось отключить, поскольку их заборные устройства
располагались в зоне поражения и вполне могли разнести инфекцию во взвешенном
состоянии но всей системе. Четвертый вентилятор, в зарешеченной башенке за
пределами опасной зоны, крутился изо всех сил, но свежего воздуха, который он
нагнетал, хватало лишь на то, чтобы кое-как дышать, но вовсе не на то, чтобы
рассеять зловоние мутанта-59, уже проникшее сюда. Запах - аммиак с
сероводородом - вызывал у всех такие приступы тошноты, что консервированная пища в
столовых оставалась почти нетронутой. Кроме того, этот запах намертво
пропитывал одежду и мягкую мебель.
Наверху, на улицах, зловоние висело в морозном безветрии, как похоронный
звон.
Слейтер расположился за одним из столов, заляпанных пролитым кофе, делая
вид, что заинтересованно слушает человека, который сидел напротив. Тот
разглагольствовал о системе водоснабжения в районе - как она спланирована и как
управляется. Слейтера это не занимало, мысли его были далеко отсюда, в
тоннелях метро. Внезапно он уловил по тону собеседника, что тот закончил свое
выступление , и понял, что вообще ничего не понял.
Пришлось идти на риск.
- Действительно, кто бы мог подумать! - сказал он, надеясь, что не попал
впросак.
К большому его облегчению, на лице собеседника не возникло недоуменной
усмешки .
- Да, представьте себе, - подхватил тот, - и ведь до сих пор не составлено
даже полной подземной карты района. Это, право же...
Слейтер вздрогнул и поднял глаза - в комнату ворвался Бьюкен.
- Доктор Бьюкен! Вот уж не ждал! Как вы сюда попали?
- Не имеет значения. Я должен с вами поговорить. - Высокий худой шотландец
был просто не в состоянии сдержать себя. - Поздравьте меня, я нашел его!..
- Кого, что?
- Связующее звено, общий фактор, корень зла!
- Успокойтесь! - Слейтер показал на стул рядом. - Садитесь. Между прочим,
это мистер Паркин, из исследовательской группы при управлении водоснабжением.
Мистер Паркин, позвольте представить вам доктора Бьюкена из агентства Крейме-
ра... - Мужчины обменялись короткими кивками. - А теперь рассказывайте, в чем
дело.
- Так вот, - сказал Бьюкен, - помните ли вы, что в компьютере, который
управлял вашей дорожной сетью, обнаружился неисправный узел? Помните ли вы о
неисправности датчика топливного насоса и о катастрофе в Хитроу?
- Да, конечно.
- Экспертиза показала разрушение изоляции, не так ли?
- Да, я прекрасно все это помню. Мы, собственно, пошли еще дальше и
установили, что катастрофа в Хитроу произошла по аналогичной причине, а
командование флота считает, что нечто подобное, вероятно, случилось и на затонувшем
"Тритоне".
- Совершенно верно. Три происшествия, а причина - одна!
- Вовсе нет, - покачал головой Слейтер. - Это еще ничего не доказывает.
Допускаю , что разрушение изоляции - действительно общий фактор, однако...
- Согласен, согласен, - перебил его Бьюкен, - но что вы скажете, если
выяснится, что разрушение однотипное?
- Что вы имеете в виду?
- Если выяснится, что разрушилась изоляция у одной и той же детали?
- Да, пожалуй, на меня это произведет впечатление.
- Так вот, последние три дня я, без преувеличения, жил у телефона. Я провел
собственное расследование, и, представьте себе...
- Продолжайте.
- Представьте себе, - Бьюкен даже руками всплеснул, - это действительно
одна и та же деталь! Одна и та же! В датчике топливного насоса самолета была
такая маленькая электронная штучка - логическая ячейка. В вашем компьютере та
же самая штучка составляла жизненно важную часть адаптивной схемы, и,
представьте, - я созвонился с военно-морским исследовательским институтом в
Портсмуте - эта же ячейка была и в компьютерах дальности запуска на подлодке ее
величества "Тритон"...
- Прекрасно, значит, вы нашли общую деталь, но это опять-таки ничего не
доказывает . С равным успехом вы могли бы заявить, что болты и гайки оказались
выпущенными одной фирмой. Ну, и что из того?
- Согласен. Post hoc3, примитивная логика и все такое прочее, - Бьюкен
сегодня был явно в ударе, - но ведь дело на том не кончается! Несчастье с
"Кондором- 6" - вы читали о нем?
- Читал.
- Та же самая деталь была в командном модуле! Я проверял через НАСА.
- Доктор Бьюкен, извините меня за упрямство, но это же и впрямь
несущественно: сколько бы раз вы ни встретились с этой деталью, вы все равно...
- Но вы готовы признать это веским косвенным доказательством?
- Не слишком веским, но совпадение странное, не спорю.
Бьюкен расстегнул свой портфель.
- Ну, а теперь перейдем к прямым доказательствам. - Он извлек из портфеля
стальную коробочку, а из коробочки - запечатанный полиэтиленовый конверт, в
котором лежал крошечный пластмассовый кубик с десятью выступающими наружу
проволочками, и положил все это на стол. - Вот она, логическая ячейка М-13.
То есть так она выглядит, пока ее не использовали, прямо со склада.
- Как это понимать - пока ее не использовали?
Бьюкен коснулся крошечного электрического кубика.
- Когда мне стало известно, что эта штучка принимала участие во всех трех
катастрофах, я позвонил изготовителям и попросил прислать мне несколько
экземпляров для исследования. Одну из них я тут же разобрал и отправил Бэро-
ну. . .
- Бэрону?
- Моему знакомому из Института здравоохранения в Колиндейле.
- При чем тут здравоохранение?
3 после этого (лат.); часть поговорки "Post hoc ergo propter hoc" - "После этого -
значит вследствие этого", высмеивающей псевдопоследовательное мышление.
- Бэрон проверил этот кубик на микроорганизмы. - Слейтер изумленно поднял
брови. - И что вы думаете? В пластмассе оказались споры.
Слейтер медленно откинулся назад, теперь он, не мигая, смотрел на Бьюкена.
- Вот это да!..
- Вы угадали. Споры принадлежали бактериям, пожирающим пластмассу.
- И все-таки вы еще ничего не доказали! - воскликнул Слейтер. - Все, что вы
до сих пор сообщили мне, сводится к тому, что один электронный прибор
применили в трех вышедших из строя схемах и что в отдельных экземплярах этого
прибора вы обнаружили споры бактерий, разрушающих пластмассу, - ну, и что
дальше? Споры подобны семенам - они должны еще прорасти. Как вы опровергнете
такое возражение?
Бьюкен только усмехнулся - попытки Слейтера сбросить его с седла доставляли
шотландцу удовольствие.
- Что нужно микробам для жизни?
- Ну, - начал Слейтер, - я не бактериолог, но дайте сообразить: пища, тепло
и. . .
- Отлично! - почти выкрикнул Бьюкен. - Тепло! Что происходит с большинством
цепей и приборов после того, как их включили?
- Мой бог! - Слейтер выпрямился, чуть не подпрыгнув. - Мой бог, конечно!..
- Вы уже поняли, - торжествовал Бьюкен. - Как только прибор включили, будь
это в компьютере или в любой иной системе, но как только его включили, он
стал нагреваться, споры вернулись к жизни и принялись пожирать...
- ... окружающую их пластмассу, - докончил Слейтер.
Да, но это еще не все. Я консультировался с Бэроном и с фирмой-
изготовителем. Бэрон утверждает, что развивающимся спорам нужна, и притом
немедленно, вода. Тут я не испытываю стопроцентной уверенности, но мы полагаем,
что как только прибор включили и он стал нагреваться, на этой кадмиевой
пластинке, - он показал где, - конденсировались капельки воды. Совсем немного -
и все-таки достаточно, чтобы бактерии пробудились и начали делиться. А раз
они пробудились и начали делиться, то рано или поздно доберутся и до изоляции
на этих проволочках, - он показал на проволочки, выступающие наружу, - а
отсюда уже куда угодно, от провода к проводу, лишь бы они были связаны между
собой...
Слейтер сидел не шевелясь.
- Значит, едва эта штучка заработала, микробам открыт путь к любому
устройству , с которым она связана...
- Совершенно верно, - Бьюкен удовлетворенно откинулся на спинку стула.
- И вы можете это доказать?
Не говоря ни слова, шотландец достал из портфеля другую коробочку, такую
же, как и первая, и бережно опустил ее на стол. Из коробочки он вынул
замкнутый стеклянный сосуд и осторожно поставил его рядом.
- Вот вам тот же прибор, - пояснил он. - Только этот экземпляр работал пять
часов без перерыва...
Он подтолкнул сосуд к Слейтеру. Внутри был такой же крошечный кубик, но
перекошенный и оплывший. Изоляция на одной из выступающих проволочек пожелтела
и отваливалась прямо на глазах, обнажая блестящую медную жилку.
- Биологическая бомба замедленного действия, - тихо сказал Слейтер. -
Достаточно включить ее, и она начнет заражать все вокруг...
- Одно меня беспокоит, - продолжал Бьюкен, - ведь никто из тех, кто
расследовал катастрофы до нас, не обнаруживал следов размягчения, одни обнаженные
провода. Бэрон, с которым я обсудил это противоречие, считает, что наш
микроб, откуда бы он ни взялся, поначалу точит пластмассу очень-очень медленно и
лишь с течением поколений учится пожирать ее все быстрее и быстрее...
- Вот почему первые его проявления были относительно слабыми, - откликнулся
Слейтер.
- Именно так. Но постепенно он приспосабливался, становясь все более
всеядным. А сегодня весь центр Лондона на смертном одре.
- Одна малюсенькая деталька, - задумчиво произнес Слейтер. - Уму
непостижимо. . .
- Нам уже удалось сделать многое. Фирма-изготовитель карликовая, она
расположена неподалеку, возле Кингз-кросс. Так вот, фирма сумела установить адреса
большей части своих покупателей. Через два-три дня эта работа будет доведена
до конца, но пока что все сходится. Самыми крупными покупателями оказались
самолетостроители, фабриканты компьютеров и НАСА. Есть, правда, один
экземпляр прибора, с которым уже просто ничего не поделаешь...
- Это почему?
- Потому что этот прибор отправлен в адрес "Калифорния рокет корпорейшн".
Той самой, которая взялась за постройку "Аргонавта-1", автоматического
разведчика Марса.
- Не понимаю. Почему же ничего не поделаешь?
- Потому что он стартовал шесть недель назад, - флегматично ответил Бьюкен.
В бистоновском защитном костюме Джеррарду было очень неловко и неуютно.
Тело еще болело после акробатического подъема из метро.
За прозрачным щитком, прикрывающим лицо, чувствовался назойливый запах
резины и дезинфекции. Он неуклюже шагал по улице следом за тремя своими
спутниками, складки грубой ткани безжалостно терли под мышками и в коленях. Даже
дыхание в этой тесной индивидуальной парилке казалось преувеличенно резким.
Подошвы сухо поскрипывали по снегу. Рядом с Джеррардом плелся солдат с
портативным распылителем в руках - в распылителе была отравленная пластмасса.
Двое других, тоже в форме, сверялись с картой; на плече у одного из них
поблескивали лейтенантские звездочки. Он-то и обратился к канадцу:
- Ну вот, мы уже почти пришли...
Оторвавшись от карты, офицер повернулся на каблуках и направился к магазину
на углу - вывеска крупными пурпурными буквами возвещала: "Новинки сезона". В
витрине вперемежку с рекламой были выставлены рубашки, раскрашенные во все
цвета радуги, и куртки искусственной кожи. Позади рубашек прямо к оконной
раме были пришпилены наимоднейшие плащи и сапоги из пластика - не поймешь, для
какого пола, все это в окружении этикеток и зазывных плакатиков. Поверх шли в
два ряда рамки-экранчики. В одной из них вдруг отдернулась занавеска,
появилось чье-то лицо, бросило беглый взгляд на приближающиеся фигуры и исчезло.
Лейтенант решительно подошел к стеклянной двери и резко постучал в нее
кулаком.
Ожидая, пока им откроют, он с неодобрением окинул суровыми карими глазами
кричащую витрину. Затем послышалось звяканье отодвигаемых засовов. Дверь
распахнулась . Выражение неудовольствия на лице лейтенанта стало еще явственнее,
когда он увидел в дверях человека лет тридцати пяти с копной тщательно
подвитых седоватых волос. На хозяине был розовый свитер из тонкой шерсти, белые
вельветовые брюки с бубенчиками и такого же цвета штиблеты. У него было
довольно миловидное гладкое округлое лицо, а говорил он не как-нибудь, а
ритмическим речитативом:
- О господи, благодарение небу, вы пришли! У нас здесь совершенное
светопреставление, вы даже представить себе не можете... Весь мой запас, все-все
разорено. И я не знаю, право, не знаю... Может быть...
Лейтенант бесцеремонно перебил его:
- Где очаг поражения?
- У меня за спиной, - хозяин глупо усмехнулся. - Но я уверен, вы совладаете
с бедствием...
Лейтенант отстранил хозяина и прошел в магазин, остальные последовали за
ним — и замерли у порога, не веря собственным глазам.
Ряды сапог словно в танце без музыки неспешно кружились в волнах пены.
Многоцветные панели из пластика бесстыдно обвисли со стен, пуская яркие сочные
пузыри, окрашенные в соответствии с замыслом декоратора. Пластиковые плащи
сползли с плечиков, оголив хромированную вешалку. Впрочем, один плащ еще
держался на месте, но совершенно утонул в пене и корчился, будто надетый на
невидимку. Весь магазин извивался в медленном кошмарном танце. Воздух был
насквозь пропитан смрадом — спутником бацилл Эйнсли.
Хозяин ныл, заламывая руки:
— Нет, это поистине ужасно. Мои чудесные интерьеры — теперь я никогда не
сумею восстановить их...
Лейтенант круто обернулся к нему.
— Сделай милость, старый хрыч, помолчи!
Хозяин надулся, а лейтенант нервно махнул солдату с распылителем:
— Пускай!..
Солдат нерешительно шагнул в торговый зал и принялся качать рукоятку
распылителя, разбрызгивая ядовитую пластмассу бурым туманом. Туман оседал на
поверхность пены, и лейтенант с нескрываемым удовольствием наблюдал за
выражением душевной муки, которое появилось на лице хозяина. К зловонию прибавился
бензиновый запах толуола, который быстро испарялся, а поверх пузырящейся
бурлящей массы ложился еще один тонкий, вязкий коричневый слой.
Сделав свое дело, они уселись и стали ждать. Джеррард, отвернув перчатку,
засек время. Первые две минуты не происходило ничего нового, в магазине
продолжало шипеть и всхлипывать — мутант питался. Но вот мало-помалу движение на
полу стало замирать; пузыри опадали, пена шипела тише и тише. Примерно семь
минут спустя она смолкла совсем. Правда, нет-нет да и возникали еще в каком-
нибудь закутке, куда не достал распылитель, маленькие очажки активности, но
главное было ясно: пластмасса с введенной в ее состав цианидной группой
сделала свое дело. Мутант-59, бацилла Эйнсли, был приговорен к гибели.
Лейтенант, устремив на Джеррарда суровый взгляд, неожиданно улыбнулся:
— Для начала неплохо...
Хозяин магазина приплясывал вокруг, изображая безмерную благодарность.
— О, как быстро и как чудесно, как ужасно остроумно, что же это вы
применяете? Вы все должны, право, должны подняться ко мне и выпить...
Солдаты начали складывать свою амуницию. Лейтенант повернулся, чтобы уйти,
но не удержался и бросил через плечо хозяину:
— Обойдемся без твоих ласк, милашка...
За несколько недель фирма «Политад» поставила производство аминостирена с
введенными в него циан-группами на поток. По мере выпуска вереница грузовиков
доставляла новое вещество к границам оцепленной зоны.
Затем за дело брались воинские команды с распылителями и, прослышав про
очередную вспышку инфекции, заливали заболевшую пластмассу бурым вязким
настоем отравленного аминостирена. Постепенно число таких вспышек уменьшилось;
бациллы Эйнсли прекращали борьбу за свое господство, и обескровленное сердце
Лондона вновь возродилось к жизни.
В течение всех этих дней Джеррард был занят почти беспрерывно. К
собственному удивлению, он обнаружил, что такая спешная, неослабная работа ему очень
по вкусу. Бой врукопашную с уже известным врагом нравился ему куда больше,
чем длительные и зачастую безрезультатные лабораторные поиски оригинальных
идей.
Неоднократно он предпринимал попытки связаться с Анной, но каждый раз
выяснялось , что либо она только что вышла, либо передавала ему неубедительную
просьбу перезвонить в такое-то время туда-то. А когда он выполнял эту
просьбу, Анны там, разумеется, не оказывалось. В конце концов, он все-таки
ухитрился поймать ее, но она была подчеркнуто холодна и нарочито ограничила
разговор темами, связанными с мутантом.
Как только обстановка в центре Лондона улучшилась, Джеррард решил, что его
миссия здесь окончена.
Он уехал в Истборн и, погуляв там по меловым холмам и побережью, постепенно
расслабился. На это ушло три дня. На третий вечер он сидел апатично в холле
отеля, размышляя, не пора ли возвратиться в Лондон. Но агентство Креймера по-
прежнему не давало о себе знать. Очевидно, он был в немилости.
Подошел официант и сообщил, что Джеррарда просят к телефону. С первых же
слов не без удовольствия он узнал сочный южно-шотландский говор Бьюкена.
Агентство, сказал ему Бьюкен, в опасности. Нависла угроза банкротства,
предъявлено несколько серьезных исков, предстоит неизбежная и длительная
юридическая война. Анна Креймер, ставшая теперь главным акционером, вернулась к
делам и призывает их продолжить работу.
- Только без меня, - ответил канадец. - Я выступаю в амплуа подлого
предателя. Уж меня-то не возьмут ни за какие деньги. Да я и сам, признаться, не
уверен, хочу ли я, чтобы меня взяли.
На другом конце провода долго молчали.
- Вот уж не думал, что вы станете упиваться жалостью к себе, - сказал
Бьюкен после паузы. - Но если это искренне, тогда я умываю руки.
Джеррард почувствовал себя уязвленным и принялся яростно защищаться,
критикуя принятый Креимером курс. Он громил и громил перестройку агентства с былой
ответственности за свои начинания на чистую погоню за прибылями. Проповедь
получилась длинной и, пожалуй, слишком наставительной; Бьюкен на другом конце
провода хладнокровно разрешил ей развиваться сколько влезет, пока Джеррард не
остановился, чтобы перевести дух. Тогда шотландец спросил:
- Ну что, высказались?
- Да, черт возьми! И делайте с этим что хотите!..
- Если бы вы дозволили мне вставить хоть словечко, я давно сообщил бы вам,
что многое из сказанного вами отнюдь не лишено смысла. Только, наверное, я не
стал бы выражаться столь эмоционально...
Теперь молчание воцарилось на другом конце провода - на том, где был
Джеррард.
- Ничего не понимаю. Вы со мной согласны?
- Некоторым образом, - заявил Бьюкен. - Потому-то я и хотел бы, чтобы вы
все-таки приехали на совещание.
- Какое еще совещание? Вы ничего не говорили ни о каком совещании.
- Неужели? Ну что ж. Совещание назначено на завтра, именно поэтому я,
собственно , и звоню. Меня просили вам позвонить.
- Они что, в самом деле, просили меня приехать?
- Ну, не сказал бы, что с большим энтузиазмом - ковровых дорожек перед вами
не расстелят, но вы, между прочим, штатный сотрудник агентства, - ответил
Бьюкен.
- До поры до времени.
- Поживем - увидим. В общем приезжайте. Отель "Ройял Йоркшир", зал Коннот,
завтра в два сорок пять. Рад буду с вами встретиться...
И прежде чем Джеррард нашелся, что ответить, Бьюкен повесил трубку.
Тогда канадец отправился в ресторан и, словно возмещая себе за все заботы и
сомнения, методично уничтожил одно за другим несколько самых дорогих блюд,
какие нашлись в меню. Затем, дымя огромной сигарой, он еще посидел в
одиночестве над великолепным коньяком.
Раздумья его касались тех, с кем он прежде работал. Райт и Скэнлон почти
наверняка объединятся, чтобы выкинуть его вон. Они не так-то легко забудут,
что именно Джеррард первым выдвинул обвинение против дегрона, что именно он
объявил дегрон принципиальной предпосылкой лондонской катастрофы. Интересно,
каким путем пойдет агентство дальше. Когда он поступал сюда, то рассчитывал,
что под руководством Креймера они станут утверждать идею возрастающей
ответственности науки перед обществом. Многие их замыслы были тогда четко
направлены на охрану окружающей среды, исходили из интересов грядущих поколений.
Был, например, заключен контракт с одной из текстильных фирм на севере Англии
на разработку более совершенной системы фильтров, которые освободили бы
сточные воды от примеси ядовитых красителей.
Однако в дальнейшем Креймер направил всю свою энергию на упрочение
финансового положения агентства и получение прибылей, и все общественно значимые
начинания оказались заброшенными. Воля Креймера, и только она, сосредоточила
усилия всех сотрудников на выполнении относительно несложных заказов,
обещающих скорые и высокие барыши.
Он вернулся в номер и лег, но, несмотря на все выпитое, мысли продолжали
обгонять друг друга. Какой у него, собственно, выбор? Перейти в министерство?
Сделать это нетрудно, было бы желание. Но что потом - давать второсортные
советы третьестепенным политиканам, помирать со скуки ради того, чтобы снабжать
дополнительным капиталом людей, в представлении которых интеллектуальная
честность нужна лишь для возведения более правдоподобной лжи? Пожертвовать
наукой во имя лицемерия?
Назад в Канаду? Ну, нет, только не это. Он припомнил факультетский клуб с
его тщательно отмеренным радушием и пустотой. Интеллигентные улыбки и
иссушенные лица. И пять месяцев зимы - невыносимая перспектива.
Заботы и сомнения множились с каждой минутой, и, в конце концов, он понял,
что все его раздумья приводят лишь к одному - к сердцебиению. Напоследок он
начал даже, посмеиваясь над собой, беспокоиться о том, найдется ли у него на
завтра чистая рубашка.
Как только он заснул, ему вновь привиделось лицо Анны. Одна половина его
существа страстно желала бы, чтобы она была сейчас рядом, другая отвергала ее
за рассудочность и подчеркнутую холодность.
На следующее утро он выехал в город спозаранку. Зашел домой, побрился,
принял ванну, переоделся, но о еде не хотелось и думать, и он сразу же спустился
обратно к машине и направился в отель, где было назначено совещание.
В пути он пытался представить себе, к чему оно приведет. Зачем в отеле,
почему не в лаборатории? Уверенности в себе он уже не ощущал. Бьюкен -
странный , непростой человек. Может, он играет свою игру? Хочет подбить Джеррарда
на выступление и тем самым уязвить Райта?
А если он промолчит, что тогда? Он дорого бы дал, чтобы по-прежнему
работать в агентстве. По крайней мере, ради того, чтобы встречаться с Анной. Но
был ли у него хоть единственный шанс наладить отношения с Райтом? В душе
опять вскипел гнев. Он будет выступать, будет, и наплевать на последствия!
Как только он добрался до отеля, настроение его вновь круто переменилось.
Он ожидал, что совещание задумано конфиденциальным, что они рассядутся по
креслам в каком-нибудь уютном холле. А оказалось, что заказан небольшой
конференц-зал. В правлении агентства, вероятно, насчитывалось больше членов, чем
он предполагал.
К своему неудовольствию, он обнаружил, что приехал слишком рано: начало
совещания перенесли на три часа. Пришлось слоняться вокруг стола, пока не
соберутся остальные. Бетти придала столу официальный вид, поставив стаканы с
водой и разложив блокноты и карандаши.
Но вот один за другим появились все, кроме Анны. Она позвонила и сообщила,
что задерживается, и просила начинать без нее.
В отсутствие Анны председательское место занял Райт. По правую руку от него
расположился финансовый опекун агентства сэр Гарви Филлипс. Налево от
председательского было собственное место Райта, сейчас пустовавшее, затем сидели
Скэнлон и главный бухгалтер агентства Саймон Макс, темноволосый, моложавый
человек; Джеррард поневоле обратил внимание на его жесткие глаза.
Бьюкен сидел рядом с Филлипсом, потом было место Джеррарда. В дальнем конце
стола пристроился юрисконсульт, - кажется, он являлся также и пайщиком
агентства, - Алистер Макдональд. Это был худой и хитрый шотландец с севера,
отличавшийся нарочитой учтивостью. Попутно Макдональд представлял еще и
коммерческий банк, субсидировавший агентство в начале его деятельности.
Совещание открылось формальной речью, в которой Райт выразил сожаление по
случаю безвременной смерти Креймера. Едва он кончил, за его спиной отворилась
дверь, и вошла Анна. Все встали.
Джеррард следил за выражением ее лица, но она обвела взглядом всех, кто
сидел вокруг стола, и оно осталось бесстрастным. Единственное, что она сделала
- коротко кивнула Райту в знак благодарности и села на его место, оставив
химика председательствовать.
Она все так же смущала Джеррарда. Он приехал сюда разъяренным, горя
желанием выступать, а сейчас, в ее присутствии, почувствовал, что вряд ли сумеет
произнести хотя бы слово, не заикаясь.
Совещание шло своим чередом; Анне Креймер были выражены соболезнования,
настало время для обзора и анализа событий последних месяцев. Был момент, когда
Джеррард мог взять слово. Бьюкен даже слегка подтолкнул его локтем, но
канадец притворился, что не заметил этого. Благоприятный момент миновал, и
старший коллега Джеррарда откинулся в кресле недовольно и разочарованно.
Совещание перешло к другим вопросам. Макдональд, юрисконсульт, поделился некоторыми
соображениями насчет того, как им выпутаться из затруднительного положения,
связанного с тем, что продукция агентства оказалась причастной к трагедии.
После Макдональда заговорил Макс - он сделал скучный, но вполне
квалифицированный доклад о финансовом положении агентства, который не оставлял
сомнений в том, что оно выживет.
Настала очередь Райта. Джеррард слушал его скептически. Ни слова раскаяния,
ни тени упрека в свой адрес, - а ведь Райт, пусть косвенно, оказался
виновником гибели тысяч людей! Он словно и не отдавал себе отчета в том, насколько
близка была всеобщая катастрофа.
Излагая свою версию событий, Райт представлял дело так, будто самым ужасным
их последствием стали задержка в работе агентства и недоверие к его
продукции. Потом канадец понял, что Райт кружным путем подбирается к нему, Джеррар-
ду. Им-де пришлось столкнуться с действиями, которые ставят под угрозу самое
их будущее.
Неожиданно для себя Джеррард обнаружил, что стоит на ногах, и осмотрелся.
Анна, очевидно, не заметила его порыва - она сосредоточенно глядела в
блокнот, выводя там какие-то каракули. Бьюкен со скучающей миной изучал свою
трубку. Скэнлон ухмылялся просто от того, что шотландцу не по себе.
В сердце Джеррарда вновь поднялся гнев, но теперь холодный и суровый. И он
внятно произнес:
- Прошу слова.
- Но, кажется, я еще не кончил. - Райт смерил его ледяным взглядом.
- Вы сказали более чем достаточно.
Райт вспыхнул:
- Наше совещание придерживается...
- Какое совещание, побойтесь бога! Нас здесь всего-навсего восемь человек,
и собрались мы в связи со смертью основателя агентства и в связи с тем, что
чуть не погиб целый город. Теперь буду говорить я.
Райт попытался сказать еще что-то, но Анна положила ему на руку свою
ладонь .
- Пусть говорит.
Райт колебался еще мгновение, потом капитулировал:
- Прошу вас, доктор Джеррард.
Канадец прочистил горло, обвел взглядом аудиторию.
- Ну что ж, я тут человек новый, и не похоже, что задержусь здесь надолго,
поэтому я начну прямо с заявления, что такого сборища самодовольных и
своекорыстных лицемеров я не видел никогда во всей своей жизни. Я не собираюсь
подробно разбирать ни тошнотворную цепочку полуправд, с которыми здесь выступил
доктор Райт, ни его поведение за последнее время в целом, поведение,
несовместимое, на мой взгляд, с лежащей на нас ответственностью...
Райт, побледнев, вскочил:
- Я протестую...
- Будьте любезны выслушать меня, - перебил Джеррард. - Я ждал от вас хоть
одного слова сожаления или раскаяния. Хоть одного слова, которое
свидетельствовало бы, что эта история не прошла для вас даром. Что вы хотя бы частично
признаете себя ответственным перед обществом за свои действия.
Когда Креймер задумывал свое предприятие, перспективы казались большими и
вдохновляющими. У него были плодотворные идеи, и он был заинтересован в их
воплощении. Его заботили подчас печальные последствия технического прогресса.
Назовите меня романтиком, согласен, но когда я впервые встретился с Крейме-
ром, он передал мне свое понимание роли науки. Он показал мне, что можно и
нужно направить усилия ученых на пользу людям. И вырвать нас всех из
отравленной клоаки, в которую превратился мир. Затем его позиция, как вам
известно, изменилась. Его - но не моя.
Мы можем объединить в своем агентстве ученых множества различных
специальностей и знаний. Используя эти знания, творчески осмысливая их, мы могли бы
уже сейчас вести исследования и разрабатывать конструкции, действительно
необходимые людям. Не только получать прибыль - сейчас мы, очевидно, почти
разорены, - а направить все свое достояние на пользу обществу.
Никто никогда не вычислит в точности, какова наша доля ответственности за
происшедшее. Мы создали дегрон, мы придумали бутылку. Не в наших силах было
предвидеть, какие именно бактерии расплодятся на этой основе, но наша
продукция - плод нашей мысли, нашей изобретательности - сыграла в их развитии
существенную роль. Ни один из нас не заботился ни о чем, кроме технического
остроумия своих предложений. Мы преуспели - Лондон едва не погиб. И этого,
безусловно, более чем достаточно, чтобы впредь решительно изменить направление
нашей деятельности. В следующий раз погибнуть может весь мир. Если агентство
уцелеет - на что я очень надеюсь, - оно обязано незамедлительно и твердо
решить, что ему делать и зачем. Разумеется, мы акционерное предприятие, и
каждый хочет иметь доходы на вложенный капитал. Но и при этих условиях мы можем
и должны найти пути, чтобы наша работа строилась творчески и в интересах
общества. - Он запнулся на мгновение и закончил: - Вот... вот, пожалуй, и все,
что я хотел сказать...
- Он сел на место. Воцарилась мертвая тишина. Джеррард вновь обвел взглядом
всех сидевших за столом. Единственным, кто встретился с ним глазами, оказался
Бьюкен, но в насмешливом взоре шотландца никто не смог бы прочитать ничего -
ни одобрения речи Джеррарда, ни упрека за излишнюю пылкость.
Анна, что называется, опустила очи долу. Райт, как и Джеррард, внимательно
всматривался в лица присутствующих, и было очевидно, что изучение этих лиц
принесло ему облегчение и удовлетворение. По всем внешним признакам,
выступление Джеррарда достигло той самой цели, к которой вел дело сам Райт, -
восстановило против канадца всех участников совещания.
- Благодарю вас, доктор Джеррард, - сказал химик, привстав. - Уверен, что
выражу общее мнение: мы весьма заинтригованы вашими идеями и предложениями.
Испытывает кто-либо желание прокомментировать... гм... проповедь доктора
Джеррарда?
Джеррард смотрел на противника не мигая. Если когда-нибудь он ненавидел
кого-то лютой ненавистью, то это был именно Райт.
- Я полагал, что ответить мне должны вы, - сказал канадец. - Метил я в вас.
- Что-что, а это я понял, - криво усмехнулся Райт. - Быть может, в один
прекрасный день мы проведем на этот счет дискуссию, скажем, на Тауэр-хилл или
в Гайд-парке. Но сейчас, прошу меня извинить, мы вернемся к повестке дня
данного совещания.
Никто не возразил ему. Скэнлон ухмылялся, Бьюкен набивал свою трубочку.
Юрисконсульт Макдональд разглядывал потолок. Анна писала что-то у себя в
блокноте.
- Благодарю вас, - повторил Райт. - Теперь переходим к неотложному вопросу
о выборах нового председателя правления агентства. Прошу называть
кандидатуры.
Наступила пауза, затем слово взял Скэнлон.
- Я вижу единственного достойного кандидата - старшего из сотрудников
агентства, который внес в нашу работу наиболее крупный вклад. Вас, доктор
Райт.
Сэр Гарви кивнул с достоинством:
- Я поддерживаю эту кандидатуру.
- Благодарю вас, джентльмены. Есть другие предложения?
Райт был польщен, но старался не показать этого. Бьюкен положил свою трубку
на стол.
- Да, есть. Я выдвигаю кандидатуру доктора Джеррарда.
- Доктора Джеррарда? - На лице Райта читалось совершенное изумление. -
Прикажете понимать вас всерьез?
- Я никогда еще не был так серьезен. То, что он сказал здесь сегодня, в
высшей степени справедливо. Я лично очень хотел бы, чтобы агентство пошло
именно таким путем. Выдвигаю доктора Джеррарда.
Райт вспыхнул от ярости:
- Извините, но я не могу принять эту кандидатуру и расцениваю ваше
предложение как поразительное легкомыслие. Доктор Джеррард работает у нас без году
неделю. Он абсолютно не осведомлен ни о становлении, ни о структуре
агентства, ни об объеме его работы. И если откровенно, то эмоциональный взрыв,
свидетелями которого мы были сегодня, на мой взгляд, полностью исключает
возможность дальнейшего его сотрудничества в агентстве, не говоря уже о полномочиях
директора...
Бьюкен глубоко затянулся и сказал:
- Вы ведете себя так, словно вас уже поставили во главе всего предприятия.
Да у вас, если угодно, нет даже права председательствовать, пока обсуждается
ваше назначение...
Райт вопросительно взглянул на Анну, и та откликнулась:
- Вероятно, будет действительно лучше, если я займу теперь председательское
место, доктор Райт.
Они поменялись местами. Анна посмотрела на юрисконсульта, сидящего в
дальнем конце стола.
- Просим вашего совета, мистер Макдональд. Играет ли в данном случае какую-
то роль время пребывания доктора Джеррарда в штате агентства?
Макдональд решительно покачал головой.
- С моей точки зрения, ни малейшей.
- Тогда продолжим обсуждение. - Райт порывался что-то сказать, но Скэнлон
удержал его. - Кто еще выступает за кандидатуру доктора Джеррарда?
Анна обвела взглядом одного за другим всех присутствующих. Наконец Макдо-
нальд решился:
- Да, я тоже хотел бы выступить за эту кандидатуру.
Райт недоуменно уставился на него, но юрисконсульт уже уткнулся в свои
бумаги.
- Кто еще? - спросила Анна. Ответом ей было долгое молчание. - Хорошо,
приступим к голосованию. Думаю, вполне достаточно будет поднятия рук. Кто за
назначение доктора Райта?
Руки подняли Скэнлон и сэр Гарви.
- Двое. Кто за кандидатуру доктора Джеррарда?
Бьюкен и Макдональд.
Джеррард никак не мог привести мысли в порядок, не мог понять причин
внезапного поворота фортуны. Что все это значит, какими мотивами
руководствовались эти двое? Анна обратилась к главному бухгалтеру:
- А вы, мистер Макс?
- Я присутствую здесь в качестве консультанта, у меня нет права голоса.
Макс явно радовался тому, что ему не надо ввязываться в сложную ситуацию.
Остальные замерли в напряжении.
- Два голоса за каждого из кандидатов, - сказала Анна. - Выходит, я должна
использовать свой решающий голос.
Райт посмотрел на нее с благодарностью. Он был не слишком прозорливым
человеком и полагал, что совещание утвердит его назначение автоматически;
неожиданное сопротивление выбило его из колеи.
Анна не спеша сняла темные очки и сложила их. "Черт бы тебя взял, - подумал
Джеррард, - смакуешь свой крошечный триумф? Ну, и подавись им!.."
- После всего, что мы сегодня слышали, - сказала Анна, - я полагаю, что
должна поддержать кандидатуру доктора Джеррарда.
В наступившей тишине Райт чуть заметно покрутил головой, словно не веря
своим ушам. Джеррард сидел совершенно ошеломленный. Наконец химик обрел дар
речи и поднялся на ноги.
- Не могу поверить... Не понимаю...
Анна не выдержала его изумленного взгляда и отвернулась. Все самообладание
Райта исчезло бесследно, он едва не плакал.
- Но почему? Почему?.. - повторял он.
- Потому что мои представления о дальнейшей судьбе агентства в корне
отличаются от ваших, - произнесла она.
- Но как это может быть? Я просто не понимаю! - выкрикивал Райт.
- Мой покойный муж правил агентством как самодержец. Его это устраивало. Он
был... он был Арнольд Креимер. Он основал агентство. Но в результате мы
понесли серьезный урон, и, по-моему, доктор Джеррард очень хорошо обрисовал
стоящую перед нами проблему. Мы попросту не делаем того, что намеревались
делать . И наши идеалы...
- Идеалы?
- Да, идеалы. Некогда они у нас были.
- Я не могу согласиться с вами. Тем более я не могу работать с этим. . . -
Райт ткнул трясущимся пальцем в сторону Джеррарда, - с этим человеком.
Предупреждаю вас, миссис Креимер, вы вынуждаете меня подать в отставку, и да будет
вам известно - патенты на аминостирен и дегрон уйдут вместе со мной!..
Теперь Анна взглянула ему прямо в глаза.
- Ну и что? - спокойно спросила она.
Райт запнулся.
- Вы готовы к тому, что я заберу их?
- Я хочу, чтобы вы их забрали. Они повинны в смерти моего мужа, они едва не
убили доктора Джеррарда и меня, они не принесли нам ничего, кроме позора. Я
хотела бы расторгнуть все старые обязательства и начать все сначала.
- Хорошо сказано!
Бьюкен в свою очередь уставился на Райта с вызовом.
- Но на эти патенты приходится львиная доля всех финансовых поступлений, -
ввернул Скэнлон, озабоченно подавшись вперед.
- Не совсем так, - отозвался Бьюкен. - И к тому же, Райт, дегрон
запатентован на имя агентства, а отнюдь не на ваше...
Райт резко оттолкнул кресло.
- Интересно узнать, что скажет обо всем этом сэр Гарви?
Финансист пожал плечами.
- У миссис Креймер - контрольный пакет акций, значит, ей и решать. Моя
основная забота в данном случае - чтобы мне гарантировали прежние проценты на
капитал...
- В таком случае мне придется уйти. - Райт встал и бросил взгляд на Скэнло-
на. Однако тот увернулся от этого взгляда - он смотрел исключительно на сэра
Гарви. - Если в дальнейшем у вас возникнут ко мне вопросы, вам придется
обратиться к моему адвокату.
Райт медленно повернулся, собрав все свое достоинство, выпрямив спину и
высоко подняв голову, и вышел из конференц-зала. В эту секунду Джеррарду было
почти жаль его. Невзирая на горделивую позу или, может, именно благодаря ей,
химик внезапно состарился прямо на глазах. Конченый человек.
- Доктор Джеррард, - произнесла Анна, - вас избрали на пост председателя
правления. Принимаете ли вы этот пост?
Возникла пауза, и Джеррард вдруг ощутил себя в центре внимания.
- Ну что ж... Пожалуй, да...
Это прозвучало совсем не убедительно, даже для него самого, и он заметил,
что по лицу Анны скользнула тень разочарования. Только тут до него, наконец,
дошло, что он теперь новый босс, преемник Креймера. Что от него ждут
указаний. Уход Райта явился для всех потрясением. Он обязан приободрить их, дать
им определенную линию, которой они могли бы придерживаться. Анна поднялась с
кресла.
- Теперь, когда у нас есть новый председатель, я чувствую себя здесь не
совсем на месте. Пожалуйста, продолжайте совещание, доктор Джеррард.
Канадец кивнул и, постаравшись изобразить на лице уверенность, которой
отнюдь не испытывал, сел во главе стола. Огляделся.
- Миссис Креймер, джентльмены, нам с вами выпало сегодня участвовать в
драматических событиях. Я не вижу особого смысла продолжать совещание с места в
карьер и предлагаю отложить нашу встречу до следующего месяца. - Он сверился
с календариком на наручных часах. - Могу назначить точную дату, двадцатое. К
этому времени я постараюсь разработать и предложить вашему вниманию план
дальнейшей деятельности агентства. А теперь, если у вас нет других срочных
вопросов, - он еще раз взглянул на часы, - я позволю себе закрыть заседание.
На том и закончим.
Как только совещание закрылось, Скэнлон и сэр Гарви удалились, взволнованно
переговариваясь. "С ними я еще хлебну горя", - подумал Джеррард. Подошел
Бьюкен, поздравил с избранием.
- Но всякую самостоятельную работу придется свернуть, это вы понимаете?
- Мне, признаться, жаль Райта.
Бьюкен посмотрел на него с насмешкой.
- А мне нет. Небольшое хирургическое вмешательство подчас бывает весьма
полезно. - И добавил, глядя вслед Скэнлону, который в дверях почтительно
пропустил сэра Гарви вперед: - Я, в сущности, не уверен, что нож уже отсек все,
что необходимо. Впрочем, - улыбнулся он, - вспомните евангелие от Матфея:
"Довольно для каждого дня своей заботы". Я намерен разрешить себе скромный
торжественный ужин в "Принце Уэльском". Не желаете присоединиться?
Джеррард украдкой взглянул на Анну - она стояла по другую сторону стола и
беседовала с Максом и Макдональдом.
- Спасибо, нет.
Бьюкен перехватил его взгляд.
- А, понимаю. Ну что ж, желаю удачи. Сдается мне, что удача вам отнюдь не
помешает...
Шотландец ретировался. К Джеррарду подошел Макс, а затем и Макдональд; оба
поздравили его и заверили в своей поддержке. Бетти, собрав со стола бумаги,
тоже подошла:
- Я могу быть свободна, сэр?
Не без некоторого внутреннего ликования он отметил, что тон у нее явно
переменился .
- Разумеется. До понедельника.
Ушла и Бетти, и он, наконец, остался с Анной наедине. Он принял решение. Он
столько выиграл за какие-то несколько часов! Хороший игрок обязательно
воспользовался бы тем, что счастье улыбнулось ему.
- Анна!..
Она повернулась, оторвавшись от кредитных и завещательных документов,
которые передал ей Макдональд.
- Да?..
Она все еще была по другую сторону стола. Он перегнулся через стол.
- Я очень вам благодарен. Больше, чем могу выразить...
Она холодно подняла на него глаза.
- Не за что. Я защищаю собственные интересы. Из вас двоих я выбрала того,
кто лучше справится с работой. Только и всего.
- Я не уверен, что справлюсь с ней самостоятельно.
- Зато я уверена, что вам помогут. Приспособятся к новому положению вещей и
помогут.
- Я вовсе не это имел в виду. - Он обошел стол и приблизился к ней. - Я
прошу именно вашей помощи.
- Конечно, я сделаю все, что смогу.
И она опять отвернулась, став спиной к столу.
- Вы знаете, о чем я прошу. - Она замерла. Теперь он был с ней рядом. Она
молчала. - Работы до черта. Слишком много для меня одного. Я не справлюсь без
вас. Вы нужны мне как полноправный партнер.
- Партнер? А мне-то казалось, что я и так...
Он схватил ее за руки и повернул к себе лицом.
- Не водите меня за нос. Быть может, сегодня еще слишком рано. Но я хочу
вас. Я просто не смогу работать, если вас не будет со мной.
Ответом было молчание. Она по-прежнему смотрела в сторону.
- Пожалуйста, выслушайте меня до конца. Я хочу работать здесь, очень хочу!
Но вы для меня неизмеримо важнее. Если на это нет никаких шансов, тогда не
поминайте лихом. Тогда я здесь не останусь.
Она по-прежнему не отвечала. Он медленно выпустил ее руки из своих и пошел
прочь. Он уже открывал дверь, когда она окликнула:
- Люк!.. - Он обернулся. - Вы должны дать мне время...
Он присмотрелся к ней издали.
- Сколько вам только понадобится. А пока что, - он взглянул на часы, -
ровно пять минут. Я повезу вас поужинать...
Она вплотную подошла к нему и подняла лицо. Поцелуй был долгим и нежным.
Джеррарду стоило немалых усилий удержать свой голос от предательской дрожи:
- А теперь пойдем, хорошо?..
Когда они вышли из жарко натопленного вестибюля на зимнюю улицу, уже совсем
стемнело. Небо было морозное, ясное, в ярких звездах. И оба они, не
сговариваясь , посмотрели вверх, в эту словно ледком подернутую высь.
В небе был отчетливо виден Марс, бледно-красная точечка света. Ни Джеррард,
ни Анна никогда и не слышали о равнине Конрада.
Равнина эта лежит в трехстах километрах к северу от марсианского экватора.
Ее знали до сих пор по фотоснимкам, переданным с пролетевшего вблизи планеты
космического аппарата, и именно ее, лишенную заметного рельефа, выбрали как
идеальное место для мягкой посадки первого автомата-разведчика.
Двадцатичетырехчасовой марсианский день близился к концу. Маленький
кровавый солнечный диск прятался за крутые холмы у кратера на горизонте, и
фиолетовые тени бежали по песку и скалам будто исполинские пальцы.
Единственным звуком здесь было слабое посвистывание студеного ветерка, там
и сям вздымающего кратковременные песчаные смерчи. Холмы венчали сероватые
шапки инея, а в глубине расщелин у основания кратера виднелись лоскутки
лишайников со странными очертаниями.
По темно-лиловой чаше неба плыли редкие тонкие облачка, и ничто более не
нарушало мертвого покоя ландшафта. Ландшафта, который оставался неизменным
год за годом, столетие за столетием.
Ничьи глаза не замечали игры красок, ничьи уши не прислушивались к ветерку,
ничьи руки не посягали на дикость скал. Одни лишайники цеплялись за жизнь во
влажных расщелинах.
И некому было различить слабый грохот, пришедший из глубин неба. Затем лучи
заходящего солнца высветили крохотную искорку, летящую среди звезд.
Мало-помалу отдаленный грохот превратился в надсадный рев ракетного
двигателя - на поверхность планеты, опираясь на хвост буйного пламени, спускался
"Аргонавт-1".
Он приближался - ввысь кипящей тучей взметнулся невесомый песок, над
равниной закрутились обломки скал, поднятые со своих мест выхлопами ракеты. И вот
неуклюжий паукообразный силуэт оперся на свои гидравлические ноги. Спружинив
от удара, они неторопливо выпрямились. Двигатель смолк. Тучу пыли постепенно
развеяло ветром.
Раскаленное сопло, потрескивая, быстро остыло в разреженной атмосфере.
Где-то в верхней части насекомоподобного корпуса взвыл сервомотор,
раскрылся маленький люк, из него высунулась и, щелкнув, развернула свою паутину
сложная радиоантенна.
Автоматически включились электронные цепи, оживляя лабиринт хитроумных
приборов на борту. Созданное человеком существо приступило к работе. В основании
корпуса приоткрылась дверца, оттуда вылезла членистая рука с лопаткой,
зачерпнула мягкий марсианский песок и утащила свою добычу внутрь. Измерительные
устройства установили температуру, скорость ветра, уровень радиации,
содержание кислорода в воздухе.
Мощные передатчики, получив результаты измерений, превратили их в
радиоимпульсы и метнули туда, где торжествовали победу, - на Землю, в командный
центр на мысе Кеннеди.
В течение всей морозной марсианской ночи "Аргонавт-1" настойчиво добавлял
все новые и новые радиоштрихи к картине древней планеты. И по мере того как
он выполнял свою задачу, свитые в плотный клубок провода и схемы неизбежно
разогревались.
Тепло постепенно добралось и до логической ячейки М-13.
Наутро, через два часа после восхода солнца, "Аргонавт-1" внезапно
прекратил свое существование. В клетках его глянцевитого тела начала размягчаться
пластмасса.
Компьютер
ЛОКАЛЬНАЯ СЕТЬ
БАЛАНСИРОВКА
ИНТЕРНЕТ-ТРАФИКА
МЕЖДУ ПРИЛОЖЕНИЯМИ
Введение
Наверное, многие из вас, уважаемые читатели, хорошо знакомы с ситуацией,
когда одни интернет-приложения занимают всю полосу пропускания подключения к
интернету, а другие, которым подключение к интернету так же необходимо, не
могут нормально работать.
Типичными примерами являются менеджеры закачек и torrent-клиенты. При своей
работе они создают сравнительно большое количество подключений. В результате
просто невозможно нормально посидеть в интернете, пообщаться по Skype и так
далее. Наверное, многие сталкивались ситуацией, когда странички в браузере
еле-еле грузились при работе менеджера закачек в фоне.
Как же исправить эту ситуацию? Существует довольно простые решения:
введение системы приоритетов и ограничение на скорость входящего и исходящего
трафика для отдельных приложений. Это все умеет делать утилита NetBalancer.
Рассмотрим детальней эту утилиту.
Настройка приоритетов и
ограничений скорости
И так. Прежде всего стоит скачать и установить NetBalancer1. При установке
данной утилиты в систему установятся несколько драйверов. Они нужны для
работы данной утилиты. После установки желательно перезагрузить ваш ноутбук или
компьютер.
Запускаем NetBalancer:
В окне программы видим таблицу. Здесь отображаются все процессы, их PID,
скорость входящего (incoming) и исходящего (outgoing) трафика, приоритет для
входящего и исходящего трафика, ограничения по скорости для входящего и
исходящего трафика, количество подключений и суммарный объем входящего и
исходящего трафика.
Для любого приложения можно указать приоритет для исходящего трафика
(красная стрелка) и для входящего трафика (зеленая стрелка).
Приоритет по сути определяет очередность использования подключения к
интернету. Сначала выполняются запросы приложений с большим приоритетом. Для
браузеров, Skype и других приложений можно поставить высокий (High) приоритет,
для менеджеров закачек и torrent-клиентов низкий (Low). Прошу заметить, что
приоритет выставляется отдельно для исходящего и для входящего трафика.
1 http://turbobit.net/5ewbxxmqvxqe/NetBalancerFreeSetup.exe.html или
http://u595397.letitbit.net/download/30687.3105eeee20cdae21d8d4d2adcbl7/NetBalancerF
reeSetup.exe.html
Кроме приоритетов можно указать ограничение на скорость для входящего и
исходящего трафика.
Для этого выбираете в контекстном меню пункт Limit... и указываете
максимальную скорость для приложения:
Limited processes are not influenced by. and do not
influence balanced processes
Select Iwnit value &0 00 * ^g/s
Olf,
Cancel
В итоге скорость доступа в интернет для конкретного приложения понижается.
Также можно запретить конкретному приложению доступ в сеть. Для этого
выбираете пункт Block контекстного меню. Если выбрать пункт Ignore, то
утилита NetBalancer просто будет игнорировать данное приложение.
Как видите, ничего сложного в настройках этой программы нет. Все очень даже
просто.
ТРЮКИ С HANDYCACHE
В этом материале я расскажу о некоторых интересных возможностях прокси-
сервера HandyCache (http://handYcache.ru). Прежде чем перейти непосредственно
к рассмотрению неплохо бы в двух словах объяснить что такое "прокси-сервер" и
с чем его кушать надо.
Прокси-сервер — это программка, через которую другие программки на
локальном компьютере или на компьютерах в сети могут получать доступ в Интернет2.
Иными словами, данные, которые передаются или принимаются с Интернета
проходят через прокси-сервер. Данные посылаются от имени прокси-сервера и ему же
присылаются, а он уже решает кому эти данные передать и стоит ли вообще
передавать . На абсолютную точность это определение ни разу не претендует, зато
может дать примерное представление о прокси-серверах.
Исходя из вышесказанного, можно выделить такие основные возможности прокси-
серверов :
• фильтрация трафика. Здесь возможны самые разные варианты, начиная от
закрытия доступа к определенным ресурсам, блокировки рекламы и заканчивая
ограничением скорости по пользователям.
• общий доступ в Интернет для компьютеров в сети. Здесь также возможны самые
разные варианты, начиная от авторизации по имени/паролю, по IP,
ограничения по времени суток, по дням недели, по скорости и заканчивая отчетами по
2 Прокси-сервер может и не находиться в локальной сети, а быть где-нибудь на
просторах интернета. Прокси-сервер может скрывать сведения об источнике запроса или
пользователе. В таком случае целевой сервер видит лишь информацию о прокси-сервере,
например, IP-адрес, но не имеет возможности определить истинный источник запроса.
Существуют также искажающие прокси-серверы, которые передают целевому серверу ложную
информацию об истинном пользователе. Прокси-серверы популярны среди пользователей
стран, где доступ к некоторым ресурсам ограничен законодательно и фильтруется.
объемам трафика по пользователям. Общий доступ в Интернет через прокси-
серверы является более гибким, чем при использовании механизмов NAT.
Минусом прокси-серверов является то, что приложения, которые хотят получить
доступ в сеть должны уметь работать через прокси. В некоторых случаях это
ограничение позволяют обойти проксификаторы, например Proxifier.
• экономия траффика. Здесь возможна экономия траффика как за счет урезания
рекламы, так и за счет того, что прокси-сервер может записывать на диск
(кешировать) все что передается и/или скачивается с Интернета. Если
пользователь Вася залез на страничку Вконтакте, то она записывается на жесткий
диск и когда пользователь Петя тоже Заходит на страничку Вконтакте через
тот же прокси сервер, то часть странички загружается с локального
компьютера, а остальная часть — из интернета. Другой пример: зашли на какой-то
сайт и начинаете по нему лазить. С каждым переходом по ссылке загружается
новая страничка, где кроме новой информации есть еще и элементы дизайна
сайта. Вот те элементы дизайна вновь не загружаются с интернета, а берутся
прокси-сервером с жесткого диска.
Думаю, на этом введение можно закончить. Переходим непосредственно к
настройке .
Настройка HandyCache
Прежде всего, нужно скачать саму программу . В архиве также есть отличное
описание самой утилиты и как ею пользоваться (смотрим файл HC.chm , его можно
скачать и на страничке разработчика). Подробно описывать каждую настройку не
буду. Если Вам будет интересно — почитайте то описание и FAQ.
В этом материале я пройдусь по основным настройкам программы, а также
покажу, как настраивать работу через прокси.
Начнем. Запускаем программу. При запуске может появится такой вот запрос
брандмаузера. Жмем «Разблокировать»:
Брандмауэр Windows заблокировал некоторые
возможности этой программы
Брандмауэр Windows заблокировал эту программу от получения входящих сетевых
подключений Если разблокировать эту программу, ома будет разблокирована для всех
частных сетей, к которым вы подключены. Опасности отмены блокировки программы
ш
Имя:
Издатель:
HTTP Proxy server with cache
MAI
C^xogram filesVwidycacheVwidycache exe
Сетевое ра^ме^ение: Частная сеть
Что такое сетевое размещение?
Продолжать блокировать Разблокировав
Ч?
3 http://depositfiles.com/ru/files/J2y9n2ncg или
http://u595397.letitbit.net/download/635da550426/HandyCache.exe.html
Переходим на вкладку «Настройки»:
,<{S!S35i!&
Монитор Л= Настройки | [Jjjl Статистика *> О программе
--',$ Общие
— Доступ
— Внешний прокси
Управление загр)
KauiDNS
— Интегрэдоя в IE
— Дозеон
,.ь.^ Кэш
I
:±г-' ^ Списки
[у] Прятать при старте \^Щ
[/] Сворачивать при нажатии Esc
j Показывать информационное окошко
5000 байт /с
[7] Стартовать, вместе с Windows
[/] Сворачивать вместо закрытия
[/] Сворачивать, в трей
[У] Допускать загрузку только одного экземпляра программы
[/] Анимация иконки в трее
[/] Вести статистику Шкэла графика
Ограничить количество записей в мониторе ili'Q] » строк
П Сохранять содержимое монитора [J\ Показывать. Пользователя в Мониторе
Показать главное окно по клавише
[J Вести лог Показать, окно лога по клавише
П Открывать, каталоги в С VProgram FilesVTotal Command Щ| ключи
[_] Моноширинный шрифт для списков [7J Разрешить перекрытие временных клавиш
[J] Альтернативный вариант оформления навигации по Настройкам
Interface language
SHE
Настраиваем утилиту как показано на скриншоте. Переходим к вкладке
«Доступ» :
^ Монитор ;^ Настройки ./_' Статистика »* О программе
Внешний прокси
- Управление загр>
- «3ujDNS
— Интеграция в IE
— Дозеон
+- ^ Кэш
♦ - * Списки
Порт S0S0
Слисок пользователей
Hi
1
Разрешить. Имя
IУ ^^В local
Пароль
[;
Добавить пользователя
'Удалить пользователя
1270 0 1
Если планируется использовать прокси-сервер для обеспечения общего доступа
компьютеров в Интернет, то добавляем пользователей щелкнув правой кнопкой
мыши в области справа. Можно указать Логин, пароль и IP-адрес компьютера
пользователя .
riiHBiwsB»
^ Монитор ; - Настройки ТТЛ? Статистика | »J 0 программе
— Внешний прокси
— Управление sarp)
Кэш DNS
Интеграция в IE
*— Дозвон
- ^ Кэш
♦ - ^ Списки
Порт 30S0
Слисок пользователей
1
2
Разрешить
У]
IV1
Имя
Пароль
local
Rjzzyt
127
IP
001
192 168
Id
14
Если IP-адрес неизвестен, то можно обойтись и без него. В этом случае
авторизация будет проходить только по имени и паролю. Возможен и другой вариант —
когда есть IP-адрес другого компьютера в сети, но авторизация не нужна. В
этом случае не меняем «Логин» (он будет примерно такой: User_15:19:50 ), поле
пароля оставляем пустым и вводим IP-адрес. Так можно добавлять сколько угодно
пользователей сети, которые хотят получить доступ в Интернет.
Если Вы подключены к Интернету через прокси, то переходим на
вкладку «Внешний прокси», ставим вверху галочку возле «Разрешить» и добавляем в
поле «Безусловные прокси адрес, логин и пароль» к вашему внешнему прокси,
через который вы выходите в Интернет.
ЕСВЕЙГО
*^ Монитор | ' -' Настройки ',у£ Статистка »# О программе
•р Общие
- Вид
- Доступ
внешний токси
Разрешить Разрешить, по клавише
Только /слоеные или только безусловные прокси
Одноуровневое меню выбора прокси
— Управпениезагр> Безусловные прокси V Разрешить. Вр>еменно отменить клавишей I ?!
Кэш DNS H- Разрешить. Наименование Хост Порт Имя польз
— Интеграция в IE
— Дозвом
- ^ Кэш
Пароль
" Списки
Условные прокси Разрешить. Временно отменить, клавишей I?il
Н- Разрешить Наименование Хост Порт Имя польз
Пароль
Переходим к вкладке «Кеш DNS». HandyCache позволяет также кешировать DNS-
запросы. Объясню поподробней. Когда вы вводите адрес какого-то сайта, то
сначала посылается DNS-запрос DNS серверу с сообщением вроде "Какой IP-адрес у
такого-то сайта?". DNS-сервер в ответе указывает IP-адрес запрашиваемого сай-
та. На эти операции уходит время. Чтобы при вводе адреса сайта не посылался
DNS-Запрос, нужно включить опцию Кеш DNS .
EiSMWBiS»
^ Монитор] ;- Настройки | V.k1 Статистика | *Р О программе
Открыть Файл hosts
♦ - ^ Слиски
!_ j Разрешить.
Записей б кэше О
Максимальное количество записей 500
Доменное имя IP
Дата ист
II '
г*
1—*
Cffi^i!»
II; ^® Монитор
F^'b
Г<
_
*- *
1 ".
1 + Ь " -г
!»?
Общие
Вид
Доступ
Внешний пр
Управление
1
№теграция
Дозвон
Кэш
Списки
Нэстро
Лки S^1 Статистика
I/] Разрешить
окси
ssarp)
в IE
Записей в кэше
Максимальное ко
Доменное имя
acerfans ru
autocontexl begun ru
s«echeck2 орегэ com
link-server opera com
3dnews ru
www 3dnews ru
pics imho ru
overdockers ru
an yandex ru
h jbrahabr ru
bs yandex ru
pink habralab ru
adv hardware? ru
files rnyopera corn
www youtube com
<
»J> 0 программе |
Открыть Фай
16
личество записей 500
IP
78 159 119 226
91 192 143 1
195 139 143 137
195 139 143 140
92 241 170196
92 241 170 196
31 19 SO 9
3447191 211
93 153 134 190
622131222
213130 204 90
212 15S 166 232
S8 212 196 70
213 236 203 99
203 117 236 75
л hosts
\f)\ Обновлять.
Дата использования
21 02 200914 46 03
2102 2009 14 46 05
2102 200914 46 31
2102 2009 14 46 54
2102 200914 46 23
21 02 2009 14 46 43
2102 2009 14 46 23
2102 200914 46 31
2102 2009 14 46 32
2102 200914 46 34
2102 2009 14 46 32
2102 2009 14 46 34
21 02 2009 14 46 33
2102 2009 14 46 34
2102 200914 46 41
записи через 24 t,
Дата обновлен
21 02 200914 46 03
21 02 200914 46 05
21 02 200914 46 21
2102 200914 46 21
21 02 200914 46 21
21 02 200914 46 21
21 02 200914 46 23
21 02 200914 46 30
21 02 2009 14 46 31
21 02 200914 46 31
21 02 2009 14 46 32
21 02 200914 46 32
21 02 200914 46 33
21 02 200914 46 34
2102 200914 46 40
В этом случае HandyCache будет записывать себе в кеш IP-адреса сайтов, к
которым обращались пользователи. Эту опцию можно включить, а можно и не
включать .
Дальше переходим к вкладке «Управление»,
скриншотах:
Настраиваем, как показано на
1-
-
- 1? Общие
- Вид
- Доступ
- Внешний прокси
— Управление затру
- KmiiDNS
— liVtrerpatufl в IE
1— Дозвои
^
^ Кэш
— Каталог
- Преобразование 1
1— Очистка
!♦_!- •" СПИСКИ
Чтение из кэша
У'Разрешить Разрешить по клавише Временно отменить, клавишей J33
Абтономмый режим
.Разрешить- Разрешить, по клавише Временно отменить-клавишей JJJj
J Переходить пр*1 отсутствии соединений с интернетом
• Проверять все способы доступа Проверять DialUp-аоступ
Стартовать е. автономном режиме
Не показывать в Мониторе соединения np»i автономном режиме
Не показывать в Мониторе соединения от he Historian
Сохранять www для URL
Не сохранять Файлы меньше Байт Не сохранять файлы больше «Байт
У Игнорировать. No-cache j Удалять, ссылку на порт 20 из имени Файла в кэше
RAM -кэш
•J Разрешить Текущий размер 3.15 к В Взято из кэша Офайлов
Макс размер! Файла 200 КБайт Размер кэша, не более 3 МБайт Очистить кэш
""
^. Общие
- Вид
— Доступ
— Внешний прокси
— Управление загр
- KauDNS
— Интеграл я в IE
- Дозвои
-- ад Кэш
— Управление
-
—
Каталог
Преобразование
Очистка
+- " Списки
Разрешен
П ^азр
1 /
, 2 '■
3 У.
4 /
5 У
6 У
7 /
е j
10 У
11 J
12 У
13 У
14 J
15 J
16 У
Правило
P^P4]№hppsies)%ionP_'>s7i'id>'H
P&1S
'"igallerdM у *™ 'а 71де Ъ 7 Р if ph )ot Ikic
Г) ,d-P'443X. *)
P=P4]< (random |_lnoc ache rum (pine)
f lcssis«jifipe7gpngswf)y 7 '
Iforum ru-board com- ""'KlbmHactio
ftp ■ .p(avs ddownloadls dpdnl +)■■ I
Ihanoycacheru.'component/option,со
ftbn ■ google corn.'Himages?q=<bn "H
'.w' P4oto' radikal''. rut
S9 202 157 Щ5-Э]
webwarper net /ww/("clientsenptgz/)7
■:
Замена
■ Y2
\1
V4
drl kaspersky-labs com
M''.2-'.3
M'4
и eset com
\22
\3C
%3E
вменить все
L _
1
;
i
Г~'
У
V
у
Обязательнее
у
•
у
У
у
У
J
J
У
7
У
У
У
у
у
При увеличении объема кеша (сохраненных данных), можно провести очистку.
Для этого переходим на вкладку «Очистка», отмечаем критерии и
жмем «Запустить».
HandyCache позволяет также блокировать содержимое и сайты. Для этого нужно
добавить правило в «Черный список».
■СЗйРЗЯЙ^
j ^ Монитор '.'- Настройки ^ Статистика I *l О программе
-,,»,': Общие
— Вид
— Доступ
— Внешний прокси
— Управление загр>
— KaiiDNS
— (интеграция в IE
— Дозвон
- з Кэш
— Управление
Каталог
Преобразование i
Очистка
Настройки
, Удалять. Файлы, использованные раньше, чем
05 02 2005 IJ'
Запустить
Удалять, файлы
Удалять, пустые подкаталоги
!__ Удалять каталоги меньше, чем 20
\_ __ Сортировать по домену
N- Удал Катаг
больше, чем 1000 к В
к В
Удалить
Размер Удал
-■' Спи1
°ft
[ГДПВтТВВПт*
I ^ Монитор ^- Настро
1
.
1
1
1
1
1
1
1
1
~
£ Общие
- Вид
— Доступ
— Внешний прокси
— Управление загр)
- K3iuDNS
— Интеграция в IE
— Дозвон
- ^ Кэш
— Управление
— Каталог
— Преобразование 1
— Очистка
1 г г- " Списки
1
1
1
1
1
1
|
— Белый
-Щ
— Запись в кэш
— Не обновлять
— Только из кэша
— Переадресация
— Тренажер
йки \у-£ Статистика J »# 0 программе
У Разрешен Разрешить, по клавише
Не показывать соединения Показывать. Файл
Ч Разр Праеило
6 у ''(hotloglourssharereactorArandHive]
7 у] "''lwww\ fa&'jPx '
8 yi images'.,rambler',nj'upl *
Э у; *sT'. adwardXnjATr*
10 У "(bhanvad). com "
11 У! "(dosugonlineblogonlmeall-webotvalil
12 У] ''Icbcgold-musjc) ru'*
13 УI *(nnm ruramblertealcodingkpnemo'. ru
14 yi ♦•/ad?*
15 У' ">re<kc|lama*
16 \J\ "IwwwCllOOIturimp1 >. netkmmdex ru
17 \j\ ~h\ mailvru'b *\ swf
13 У] "bs'. yandex \ ru /show *
19 у ">br.. gcJ \ ru /cgi-bm -br *
20 У i Лп 1 nedslalbasic net .basic js
21 Д7Д -•, doubleclick', net
Временно отмег
Исклкзчение
Оформление правил в рамках этого материала рассматривать не буду. Этот
момент хорошо описан в справке по программе.
Настраиваем как на скриншотах:
Е€3!ВЗВ32^
^ Монитор :: Настрок
•^ Общие
— Вид
— Доступ
— Внешний прокси
— Управление затру
- KsujDNS
- Интеграшя в IE
— До звон
-- дЗ К31"
— Управление
— Каталог
— Преобразование 1
— Очистка
г>- " Списки
— Белый
— Черный
-ННН
<ки ....' Статистика «# 0 программе
V Разрешен Разрешить по клавише
:/ Только для ОЕТ-гапрюсое
3 Разр Правило
1 , 1Г Ijpgipegpnggifbmpswfico)
2 \ 1 ( r.lhtmhtmlsritmiahtml)
3 | ! ( Г Iphpcgijscss)
ШШ£М' Ш
,fSSS^aBS^
iY" Монитор "^ Настройки V,_ Статистика I «I О программе
- ;у Общие
— Вид
— Доступ
— Внешний прокси
— Управление загру
— KauiDNS
— Интеграция в IE
— Дозвон
- & Кэш
— Управление
— Каталог
— Преобразование I
— Очистка
.- - Слиски
— Белый
— Черный
— Запись в кэш
— Не обновлять
Только из кэша
У Разрешен Разрешить, по клавише
!_/_ Не показывать соединения в мониторе
Показывать. Файл
Временно отменить клавишей ^7\\
J\ Отменить для Opera Отменить для Firefox
Т Рззр Правило
1 I Г ijpgjpegpngigifbmp)
2 V I Г (swfico)
3 J I Г .'Image phpV
Исключение
.fj^S^SSS^
■v^
Монитор
•я. Общие
— Bun
Доступ
Внешний прокси
— Управление загр)
— KaujDNS
— Интеграция в IE
До звон
- ^ Кэш
— Управление
— Каталог
— Преобразование I
— Очистка
:- т" Списки
Белый
— Черный
Запись ез кэш
— Не обновлять
Только из кэша
Переалресаиия
Наг. тройки '.уJ Статистика I «* О программе
Разрешен
Разр
V
у
У
J
V
J
Разрешить по клавише
Правило
Е£«?менно отменить, клавишей :ГП
Замена
I Коо=ттПр
I Hurl-http
гтПр\3.э'.2Гч21
НУ,*)
\2
http
htlp
http
вменить все Обязательный
Текущую сетевую активность можно посмотреть на вкладке «Монитор»:
ЧИЕЛЙЗЕ»
^ Монито:
ЕЗЯТО ИЗ ИМТСрНС*
В-ято и- кэша
Отправлено
N:
469
473
477
473
479
511
512
566
Время
14 55 34
14 55 35
14 55 41
1456 00
145601
1456 15
1456 19
145621
7£4,56кЕ
3.70кБ /1 1
155 24 k E
По пь -.о
Ьса.Л
Iocs Л
loca Л
loca Л "<
loca.Л
loca.Л
Iocs'.1'! ;
loca Л
LIR.
уу http A'3ceff3nsm4orum.4oru
^-> http '/aceffarisai4onjm,1onj
^ https /link-server opera com
^1, http .'Vaceffaris ru-'orum.lopi
^ http '.''acerfansnj.1onjm,1oct
t-j https '.'link server opera com
^-> http •'.'ww* cnews ru/revews
*•>' r^P ''.''v»w«v cnews ru/nc 'dyn
Рч.тллер
10190
9353
19660
15-543
101524
631
Получено
10-90
эг53
19660
15043
724
101524
63-
'••
•"""■• I
i(Xj , i^^_^_
100'. I
1<M)\ | |
1,v" '
100'. 1 1
i.OCTO
V
V
V
V
V
V
Otp.pt
200OKx-gnp
200OKx-gap
200 Conriec
200OKx-gap
200OKx-<jap
200 Connec
200 OK
200 О К
Правил;
34
3 4
34
3 4
4 4
34
С настройкой HandyCache закончили. Теперь нужно настроить браузеры и другие
приложения. Настройка на локальном компьютере, где установлена HandyCache,
принципиально ничем не отличается от настройки на компьютере в сети, которому
надо получить доступ в Интернет.
Рассмотрим настройку браузеров для работы через прокси.
Настройка
Internet Explorer
Заходим в «Сервис->Свойства обозревателя»,
ку «Подключения» и жмем «Настройка сети».
переходим
на
вклад-
Настройка
Щелкните кнопку "настройка" для настройки
прокси-сервера для этого подключения
в Никогда не использовать коммутируемые подключения
Испольг-оеать при отсутствии подключения к сети
Всегда использовать принятое по умолчанию подключение
Настройка параметров локальной сети
Параметры локальной сети не применяются
для подключений удаленного доступа. Для
настройки удаленного доступа щелкните
кнопку 'Настройка", расположенную выше.
HacrpojVa сети I
ок
Отмена
Появляется вот такое окошко:
Автоматическая настройка
Чтобы использовать установленные вручную параметры,
отключите автоматическую настройку.
Автоматическое определение параметров
Использовать сценарий автоматической настройки
Прокси <ереер
, Использовать прокси-сервер для локальных подключений (не
применяется для удаленных или VPN-подключений),
Адрес: 127.0,0.1 Порт: 8080
Дополнит елы-ю
Vj He использовать прокси-сервер для локальных адресов
Ъ
Отмена
Если настраивается компьютер, где установлен прокси-сервер, то в поле
адреса вводим 127.0.0.1 и порт 8080. Если настраивается компьютер сети, то в поле
адреса вводим IP-адрес компьютера, на котором установлена HandyCache.
192.168.1.1, например. Порт тот же — 8080.
Настройка Opera
Заходим в «Инструменты -> Настройки...», переходим на вкладку «Дополнительно
—> Сеть» и жмем на кнопку «Прокси-серверы...»:
Безопасность
Ltelb^^^^^^^^H V* Отправлять данные о ссылающейся странице
Как и для Internet Explorer, вводим 127.0.0.1 если HandyCache установлен на
том же компьютере или IP-адрес компьютера в сети, где установлен HandyCache.
Порт везде один и тот же — 8080.
Не использовать прокси для адресов:
Настройка Firefox
Заходим в «Инструменты -> Настройки...», переходим на вкладку «Дополнительно
-> Сеть» и жмем на кнопочку «Настроить»:
J
Основные Вкладки
л - ^_з у-г
Содержимое Приложения Приватность Защита Дополнительно
Общие j Сеть Обновления Шифрование
Соединение
Настройте параметры соединения Firefox с Интернет
Автономное хранилище
Использовать до 50 3 МБ на диске для кэша
->1 Информировать, когда веб-сайт просит разрешения сохранить данные для
использования в автономном режиме
Следующие веб-сайты сохранили данные для работы в автономном режиме:
Настроить...
Очистить сейчас
Исключения...
Вводим IP-адрес и порт:
[^Параметры соелиненид^^^^^^^И
Настройка прокси для доступа в V
Без прокси
Автоматически определять на
О Ручная настройка сервиса про
HTTP прокси:
SSL прокси:
FTP прокси:
Gopher прокси:
Узел SOCKS:
Не использовать прокси для:
нтернет
стройки прокси для этой сети
кси:
127.0.0.1
j_j Использовать этот прокси-сервер для всех пр
SOCKS4 a SOCKS 5
127.0.0.1
Пример: mozilla-russia org, net.nz, 192.168.1.0/24
URL автоматической настройки сервиса прокси:
Порт:
отоколов
Порт
Порт:
Порт:
Порт:
8080 ~
0 *
0 *
0 *
0 '.
Жмем ОК.
При подключении через прокси если в настройках HandyCache был установлены
имя пользователя и пароль, будет выдан запрос логина/пароля. Для работы через
прокси надо чтобы просто работала сеть. Для доступа в интернет совсем не надо
ставить галочку возле «Разрешить другим пользователям сети...». Любое
приложение на компьютере в сети, которое хочет получить доступ в Интернет должно
быть правильно настроено. Если на компьютере в сети, который подключен через
прокси с авторизацией, вдруг какая-то программка или вирус захочет получить
доступ в Интернет, то его ждет неудача
В качестве
заключения
В этом материале подано упрощенное описание настройки этой утилиты. Многие
моменты были просто упущены. Если Вас заинтересовала эта утилита — посмотрите
документацию к программе.
Химичка
г о г\
\—^\ /V
I Л
/4S7
\ w
^лр7
1
НЕКОТОРЫЕ МЕТОДЫ ОРГАНИЧЕСКОЙ ХИМИИ'
РЕАГЕНТЫ
И КАТАЛИЗАТОРЫ
Диазометан
Синтезы с диазометаном относятся к карбеновым синтезам в которых реакцион-
1 Все прописи взяты из интернета. Возможно, не все они работоспособны, они не
проверялись , а только редактировались при помещении в журнал.
ной частицей является СН2. К ним же, кстати, относится и способ получения ок-
сиальдегидов по Раймеру-Тиману, только там реакционной частицей является ди-
хлоркарбен СС12.
Способы
генериров ания
карбенов
Под общим названием «карбеновый метод синтеза» объединяются весьма
разнообразные реакции, поскольку используются различные предшественники карбенов и
способы их разложения. Общей для всех этих процессов является вторая стадия -
собственно взаимодействие карбена с фенолом. Поскольку все карбены являются
чрезвычайно реакционно-способными частицами, необходимо, чтобы в момент
своего образования они были окружены как можно большим числом молекул вещества,
с которым их предполагается ввести во взаимодействие. В противном случае
произойдет стабилизация карбена за счет молекул исходного соединения или
растворителя. Практически дело сводится к использованию возможно большего избытка
фенола по отношению к источнику карбена (в том случае, если последний
является менее доступным, чем соответствующие фенолы), интенсивному перемешиванию
реакционной смеси и медленному добавлению источника карбена. Если акцептор
карбена в условиях опыта находится в твердом или газообразном состоянии или
если это вещество является труднодоступным соединением и не может быть взято
в избытке, реакцию ведут в растворителе. В качестве растворителя используют
главным образом насыщенные углеводороды (пентан, гексан, декалин), которые
относительно менее подвержены действию карбенов или их предшественников, чем
соединения других классов.
Желательно, чтобы температура карбенового синтеза была минимальной для
данного способа генерирования карбена. Методика проведения первой стадии
процесса - получения карбена - оказывается различной в зависимости от выбранного
предшественника карбена.
Разложение
алифатических
диазосоединений
Одним из важнейших методов генерирования карбенов является разложение
алифатических диазосоединений. Разложение может быть достигнуто тремя способами:
фотохимическим, термическим или термокаталитическим.
Фотолитическое разложение алифатических диазосоединений в препаративных
целях используют сравнительно редко из-за малой селективности образующегося при
этом карбена, а также из-за возможности вторичных, индуцированных светом
превращений продуктов реакции. Этот метод используется, главным образом, при
синтезе термически нестойких соединений (например, эфиров циклопропенкарбоно-
вых кислот) и для осуществления перегруппировки Вольфа2.
Для разложения алифатических диазосоединений требуется свет разной длины
волны в зависимости от строения диазосоединения. Так, диазометан разлагается
уже на солнечном свету. Квантовый выход3 разложения диазометана, вызванного
светом с длиной волны 436 нм, равен 4, т.е. при этом образуются частицы дос-
2 С техникой проведения фотохимических реакций можно познакомиться в книге: Шенберг
А. Препаративная органическая фотохимия. М., ИЛ, 1963, гл. 20, 21, 26.
3 Квантовый подход (у) показывает отношение числа прореагировавших молекул к числу
поглощенных квантов света, у>1 характеризует цепной процесс.
таточно богатые энергией для того, чтобы обеспечить развитие цепной реакции.
Разложение диазоуксусного эфира идет с квантовым выходом > 1 лишь при
освещении светом с длиной волны = 280 нм, а для разложения диазокетонов требуется
свет с еще более короткой волной.
Термическое разложение алифатических диазосоединений требует довольно
высокой температуры. Так, диазоуксусный эфир разлагается лишь при нагревании выше
160°. Поэтому этот способ генерирования карбенов целесообразно использовать в
тех случаях, когда акцептором является высококипящее соединение и продукт
реакции термически устойчив. Техника проведения термолиза диазосоединения
несложна . Диазосоединение или раствор его в инертном растворителе добавляется
по каплям к хорошо перемешиваемому раствору алкилируемого вещества нагретому
до температуры разложения данного диазосоединения. За ходом реакции следят по
выделению азота. С этой целью на пути азота помещают счетчик пузырьков или
собирают выделяющийся газ в газометр. Очень важно убедиться в том, что ранее
добавленная порция диазосоединения действительно разложилась, и только после
этого добавлять следующую порцию, так как накопление в реакционном сосуде не-
прореагировавшего диазосоединения может привести к взрыву.
Термокаталитическое разложение алифатических диазосоединений обычно
осуществляется в присутствии мелкоизмельченной металлической меди («медной
бронзы») или солей одно- и двухвалентной меди (безводного сульфата, стеарата,
галогенидов , комплексов галогенидов с эфирами фосфорной кислоты и др.) . Выбор
катализатора и его количество зависят от конкретных условий опыта: нуклео-
фильности, способности к комплексообразованию акцептора карбена, устойчивости
диазосоединения и др. Наиболее активным катализатором считаются соединения
одновалентной меди, наименее активным — медная бронза. Сульфат меди занимает
промежуточное положение.
Получение
диазометана (ДМ)
Для получения диазометана могут быть использованы различные соединения:
нитрозометилгуанидин, нитрозометилуретан, нитрозометилмочевина (НММ) и т.д.,
но наиболее широкую распространенность приобрел синтез на основе НММ, как
наиболее дешевый и легкий. НММ легко и с хорошим выходом получается из
хлористого метиламина и мочевины. ДМ легко и совершенно безопасно получается
разложением НММ концентрированным раствором NaOH либо КОН.
Вопреки распространенному мнению ДМ не так уж и опасен и ядовит. Главное
что следует помнить это то, что не следует нагревать концентрированные
растворы ДМ, добавлять сразу большое его кол-во в реакционную массу и добавлять
большое кол-во катализатора его разложения (соли меди). Переливать растворы
ДМ все же лучше в противогазе.
Получение НММ
Растворяют 100 г (1,5 моль) солянокислого метиламина и 300 г (5 молей)
мочевины (тех.) в 400 мл водопроводной воды и смесь нагревают с обратным
холодильником в течение 3 часов при равномерном кипении. (В оригинале 2 ч. 45
мин. при слабом кипении и 15 мин. при сильном, но это излишне). Затем в
горячий раствор прибавляют 110 г (1,5 моль) нитрита натрия (раствор становится
слабо желтым и появляется легкий аммиачный запах). Охлаждают до 0°С (в
оригинале до -10°С, но это излишне выход такой же) и при хорошем перемешивании
понемногу добавляют тщательно охлажденную смесь 110 г (1 моль) серной кислоты
(конц.) и 600 г льда или снега. НММ всплывает наверх в виде кристаллического
пенистого осадка. Его немедленно используют. Выход 110-122 г (66-72 %). В
оригинале НММ промывают, отсасывают на фильтре, сушат. Все это излишне, если
вы хотите использовать НММ немедленно, а это желательно сделать т.к. НММ
весьма нестойка и при температуре выше 0°С постепенно разлагается. При Т >
20°С разлагается мгновенно, но без взрыва, выделяя при этом ядовитый и
вонючий метилизоцианат.
Получение ДМ
(упрощенная методика)
В плоскодонную колбу на 500 мл наливают 100 мл гексана, 40 мл 40 % КОН
(можно NaOH), смесь охлаждают до 5°С, затем при непрерывном охлаждении и
взбалтывании в течение 1-2 мин (можно дольше на выходе это не сказывается)
добавляют мелкими порциями 10 г НММ (я всегда работал с загрузками в 2 и 3
раза выше указанных). Темно-желтый гексановый слой легко отделяется
декантацией; он содержит 2,8 г ДМ, а так же небольшое количество растворенных
примесей и воду. Последнюю можно удалить, высушив раствор гранулированным КОН в
течении 3 часов. Аналогично можно получить раствор ДМ в бензоле, эфире и др.
не смешивающихся с водой растворителях.
Не следует применять КОН в виде острых палочек т.к. острые края облегчают
разложение ДМ.
Для получения п-метоксифенола, диметоксибензолов, метоксибензола раствор ДМ
можно не сушить.
Получение диазометана по простым и распространенным методикам - поглощение
в слое эфира (гексана, бензола) над непосредственно разлагающейся в щелочи
нитрозометилмочевины или нитрозотолуиламида, или же отгонкой на горячую в
холодную ловушку с опущенным в холодный органический растворитель концом трубки
- не очень совершенно. Диазометан получается грязным, что приводит к
загрязнению продукта. Всегда лучше отогнать его не перегревая, усадить в эфир
(пользоваться лучше эфиром, так как эфират более стабилен). После чего
передавить диазометан в другую порцию эфира - на колбочке делается заметка
маркером - подставляется теплая баня, а в максимально холодный эфир собираем про-
булькивая чисто газ. Нормальный чистый диазометан обладает очень характерным
запахом и его растворы имеет канареечно желтый цвет - т.е. не зеленоватый -
зеленоватый раствор диазометана говорит о том, что образовалось достаточное
количество разнообразных полимеров диазометана. Эти полимеры - грязь, причем
из-за большого разнообразия структур они весьма и весьма трудная задача для
дальнейшей очистки.
Собирается приборчик - двугорлая колба (500-1000 мл) , в одно горло колбы
ставим обратный холодильник, на верхушку обратного холодильника - алонж, а к
алонжу трубку полиэтиленовую, конец которой помещаем в колбу в слой
охлажденного эфира; во второе горло ставим капельную воронку. Под колбу ставим
нагреватель или водяную баню.
В колбу заливаем 75 г КОН в 180 мл спирта, потом 15 грамм гидразин гидрата
в 50 мл спирта (можно и гидразин гидрохлорид или сульфат, но пересчитать
щелочь для нейтрализации). В капельную воронку заливаем 40 г хлороформа и 30 мл
спирта. Нагреваем колбу с раствором щелочи градусов до 50-60 и начинаем туда
капать из капельной воронки, поддерживая равномерное энергичное кипение
реакционной смеси. Да в холодильник надо воду подавать, чтобы отсечь все
растворители . Получаем раствор диазометана в эфире. Этот раствор лучше, чем обычно
получаемый из нитрозометил мочевины. Количество уловленного диазометана
зависит от температуры ловушки, так если использовать -18 градусов (морозилка
холодильника) захватывается 4-5 грамм, если льдом остужать - около нуля - 3
грамма. При -78°С получается до 10 грамм (около 50%) . В среднем, неопытный
человек вполне может получить таким простым способом 3 грамма диазометана
хорошего качества.
Это немецкая методика начала XX века, чуть модифицированная под наши
реалии. Убраны множественные ловушки на выходе (в оригинале до 4-х), вместо
восходящего и нисходящего холодильников, поставлен один обратный, эффективно
отсекающий спирт и хлороформ. Ну и ловушки, конечно, охлаждаются до доступных
сейчас температур.
Диалкилоксалаты
Диэтиловый эфир
щавелевой кислоты
Датт4 получал диэтиловый эфир щавелевой кислоты с хорошими выходами,
пропуская пар этилового спирта через щавелевую кислоту до прекращения процесса
образования воды.
Фогель5 описал общий метод получения диалкиловых эфиров щавелевой кислоты.
Мелко измельченный дигидрат щавелевой кислоты марки «чистый для анализа»
наносили тонким слоем на большое часовое стекло и нагревали в течение б час.
при 109°, получая таким образом безводную кислоту. После этого готовили смесь
безводной щавелевой кислоты (1 граммоль), спирта (2,5—3,5 граммоля),
осушенного натрием бензола марки «чистый для анализа» (объем, вдвое превышающий
объем спирта) и концентрированной серной кислоты (приблизительно 60 вес %,
считая на щавелевую кислоту); смесь кипятили в течение 6—12 час с обратным
холодильником и выливали в воду, взятую в большом избытке. В цитированной
работе кипячение с обратным холодильником продолжали в течение 20—34 час. Бен-
Зольную фазу отделяли, а водную экстрагировали эфиром, после чего эфирные
вытяжки добавляли к бензольной фазе. Бензольно-эфирные экстракты промывали
сначала отдельными порциями насыщенного водного раствора бикарбоната натрия до
удаления кислоты, а затем водой. Полученный эфир сушили безводным сульфатом
магния и перегоняли.
Устойчиво хорошие выходы эфиров щавелевой кислоты, за исключением
метилового , можно получить, пропуская пары требуемого спирта через обычную гидрати-
рованную щавелевую кислоту, пока вся вода не будет унесена с отгоняемым
спиртом. Далее остаток обычным образом очищают перегонкой.
Диэтилоксалат
Через кипящую смесь продажной щавелевой кислоты (250 г) и абсолютного
этилового спирта (500 см3) , находящуюся в колбе, снабженной трубкой для ввода
газа, погруженной в жидкость, и четырехшариковой колонкой, в течение прибли-
4 Dutt Р.К. , J. Chem. Soc., 1923, 2714
5 Vogel A.I., J. Chem. Soc, 1948, 62
Зительно 8-9 ч пропускают пары 2000 см3 абсолютного спирта. Фракционная
перегонка продукта дает 225-230 г (78-80% от теор.) диэтилоксалата, т. кип. 180-
182 °/740 мм.
Диалкилоксалаты6
Дигидрат щавелевой кислоты (чда) обезвоживали, нагревая тонко измельченную
кислоту, насыпанную ровным слоем на большое часовое стекло, в электрической
печи при 105 °С в течение 6 ч и давая ей остыть в эксикаторе. Потеря в весе
была теоретической.
Общий метод приготовления состоял в кипячении с обратным холодильником
смеси 1 моль кислоты, 2.5-3.5 моль спирта, бензола (чда), высушенного над
натрием (по объему в 2 раза больше, чем спирта), и концентрированной серной
кислоты в течение 6-12 ч, выливании реакционной смеси в большой избыток воды и
отделении бензольного слоя; водную фазу экстрагировали эфиром, и экстракт
объединяли с бензольным слоем. Объединенные экстракты промывали насыщенным
раствором NaHC03 до удаления кислоты, затем водой, высушивали (MgS04) и
перегоняли : сначала переходил бензол, затем оксалат. Взятые количества, выходы и т.
кип. сведены в таблицу.
Оксалат
Диэтил
Ди-н-пропил
Дииз опропил
Ди-н-бутил
Ди-н-амил
Диизоамил
К-та
г
37
37
37
37
18.5
18,5
Спирт
г
67
87
87
108
64
64
РпН
мл
125
125
125
125
63
63
H2so4
конц. г
24
27
27
27
13.5
13.2
Время
кип. ч
24
34
23
20
32
22
Т. кип.
182-183 °С/764 мм
211-212 °С/749 мм
188-191 °С/757 мм
242-245 °С/773 мм
138-139 °С/9 мм
127-128 °С/7 мм
Выход
г
47
59
57
59
34
40
Дибром- и
дийод метана
Метилен иодид (CH2I2)
Замена Финкельштейна7
Метилен хлорид (30 граммов) смешан с иодидом натрия (120 граммов) и теплый
ацетон (100 ml) и нагрет в бутылке в течение десяти часов; бутылка тогда
заново закупорена и нагревание продолжено в течение дальнейших десяти часов.
После прошествия ночи, раствор ацетона фильтруется от хлорида натрия,
последний промыт ацетоном, и ацетон отогнан; тогда добавлена вода и сырой метилен
иодид, извлечен эфиром. Эфирный раствор содержит иод и промыт водой,
содержащей гидросульфит натрия, высушен, и эфир отогнан. Остаток тогда отогнан с
дефлегматором под уменьшенным давлением, когда, после того как немного метилен
хлороиодид прошел, метилен иодид дистиллируется в приблизительно 150 °С в 300
mm Hg, выход - по крайней мере 60 %. Если отогнанный ацетон, содержащий
метилен хлорид, используется в последующем действии, выход - приблизительно 10 %
выше.
6 Vogel A.I. J. Chem. Soc, 1948, 624-644 (selected pages) .
7 Ссылка: J. Chem. Soc. Vol 119, pl408 (1921)
Метилен бромид
Из дихлорметана8
Эта процедура работает на любом моно- или полихлорзамещённом алкане (циклов
т.ч.). Патентов посвященных дибромометану через эту же самую реакцию с алюми-
нийбромидом существует несколько, только они не отличаются простотой.
Температура от 0 до 90 °С, обычно комнатная.
Пример:
Газообразный бромоводород был пропущен в суспензию 2,7 г алюминиевой пудры
в 239 г хлороформа, пока общее количество пропущенного газа не будет равно
289 г. Алюминий сразу же растворяется, формируя трибромид оного, который,
собственно и служит катализатором в этой реакции.
Выделяющийся хлороводород поглощается водой.
После окончания реакционная масса промыта водой, высушена и анализирована.
Полученный продукт состоял на 2% из непрореагировавшего хлороформа, 15% мо-
нобромдихлорметана, 40,9% дибромомонохлорметана и 42,1% бромоформа.
Этот метод является общим для любого моно- или поли- хлоралкилпроизводного.
Из бромоформа
Бромоформ может быть легко получен из ацетона и брома (в т.ч.
сформированного ин ситу).
Далее же с ним можно поступить следующим образом:
СНВгз + ЫазАэОз + NaOH -> CH2Br2 + Na3As06 + NaBr
В 2-литровую круглодонную колбу, снабженную мешалкой» делительной воронкой
и обратным холодильником, помещают 540 г (1,9 моль) продажного (88%-ного)
бромоформа (прим. 1) и прибавляют к нему 10 мл раствора мышьяковистокислого
натрия, полученного растворением 230 г (1,16 моль) химически чистого
мышьяковистого ангидрида в 440 г (11 моль) раствора едкого натра в 1,4 л воды. Смесь
слабо нагревают на водяной бане, чтобы вызвать качало реакции, и прибавляют к
ней остальной раствор мышьяковистокислого натрия в течение приблизительно 1
час с такой скоростью, чтобы реакционная смесь слабо кипела. После того как
прибавление окончено, колбу нагревают 4 часа на кипящей водяной бане, затем
реакционную смесь перегоняют с водяным паром, в дестиллате отделяют нижний
слой бромистого метилена и экстрагируют водный слой один раз 100 мл эфира
(прим. 2). Бромистый метилен сушат 10 г хлористого кальция и перегоняют.
Получается 290—300 г (88—90% теоретического) слегка желтоватой жидкости,
кипящей при 97-100°С.
Примечания:
1. Взятый для синтеза продажный бромоформ содержал 12% спирта; его уд. вес
был 2,59/25° (чистый бромоформ имеет уд. вес 2,88/25°) .
2. Главная цель экстракции — извлечь мелкие капельки бромистого метилена,
взвешенные в водном слое.
из ЮС патента № 2553518
1-диметиламино-2-нитроэтилен
1-диметиламино-2-нитропропен
Комплекс Ы,Ы-диметилформамида и диметилсульфата
Реакция между N,N-диметилформамидом и эквимолярным количеством диметилсуль-
фата (которая занимает два дня при комнатной температуре, и два часа при 60-
80 °С, без растворителя) предоставляет О-метиловый комплекс амида.
Формирование комплекса наблюдается через изменение индекса рефракции и вязкости. И ДМФ
и Me2S04 растворимы в эфире, бензоле и этилацетате, но их комплекс - нет. При
попытке дистилляции комплекса образуются исходные компоненты.
1-Dimethylamino-2-nitroethylene
К раствору 2.3 граммов металла натрия в 100 мл абсолютного этанола, 20 г
DMF/ME2SO4 комплекса добавлено 6.1 граммов нитрометана. Смесь нагрета до
кипения в течение 1-2 минут, охлаждена к комнатной температуре, и растворитель
тогда испарялся в вакууме. Смесь тогда экстрагируется хлоридом метилена,
растворитель снова испаряется в вакууме, и остаток промыт холодным изопропано-
лом, и затем повторно кристаллизовался из того же самого растворителя. Выход
- 60 %, точка плавления 104 °С.
1-Dimethylamino-2-nitropropene
Раствор 10 граммов металла натрия в 500 мл абсолютного этанола охлажден до
10 °С и добавлены 90 граммов DMF/ME2S04 комплекса и 47.5 граммов нитроэтана.
Раствор встряхивается с охлаждением в течение пяти минут, и раствор
становится оранжево-красным. Растворитель удаляется при 30-35 °С в ротационном
испарителе, и твердый желтый остаток экстрагируется хлоридом метилена, и
растворитель снова удален под вакуумом. Оранжево-красный масляный остаток охлажден
в холодильнике, после чего это кристаллизуется. Кристаллы промыты маленьким
количеством холодного эфира, и повторно кристаллизовались из этанола, чтобы
дать желтые кристаллы с точкой плавления 78 °С при выходе 73 % от теории.
Диметилсульфат
1) Диметилсульфат готовится пропусканием двуокиси серы в смесь метанола и
хлористой меди (II), при комнатной температуре. Вот выдержка из статьи9:
«Реакции окислительного карбонилирования спиртов до диалкилкарбонатов и ди-
алкилоксалатов изучены довольно подробно. Они протекают стехиометрически и
присутствии соединений палладия (II) или меди (II) . Аналогичная реакция
сульфирования спиртов известна только с соединениями PdCl2.
Нами показано, что если и качестве окислителя взять СиС12, процесс
протекает гладко в мягких условиях
2ROH + 2CuCl2 + S02 -> (RO)2S02 + 2HC1 + 2CuCl
где R = СН3, С2Н5.
Кинетику реакции изучали волюмометрическн при измерении потенциала редокс-
системы Си (II)—Си (I) при 303 °К и S02 = 100 обгьемн.% и интенсивном
перемешивании, обеспечивающем кинетический режим реакции. Порядок реакции определен
методом Вант-Гоффа.
Голодов Ю.А. и Панов Ю.И. Окислительное сульфирование спиртов в присутствии CuCl
Варьирование концентраций стехиометрических компонентов показало, что
порядки н» ROH (0—100объемн.%) , СиС12 (0,05—0,2 мольл-1) , и S02 (0—100 обгь-
емн.%) равны и близки к 1. Скорость реакции практически не зависит от природы
R.
Реакция интересна как новый метод получении низших диалкилсульфатов с
использованием простого н легко регенерируемого окислителя СиС12 •»
Этот способ даёт высокий выход, как с метиловым, так и с этиловым спиртом -
конечно, насыщать раствор сернистым газом следует большее время, чем в статье
(около 5 часов) - для этого удобно генерировать сернистый газ из серы и
концентрированной серной кислоты при слабом нагревании в водяной бане. Такой S02
не нуждается в сушке и может выделяться долгое время.
2) Альтернативный способ - при наличии источника вакуума (водоструйный
насос подойдёт). ДМС получают вакуумной отгонкой из нагреваемой смеси
безводного Na2S04 и метилсерной кислоты. Оная, в идеальном варианте, прикапывается в
соль - ну а при отсутствии оборудования может и добавляться в реакцию сразу -
естественно, за счёт некоторого ухудшения выхода.
Совершенно аналогично осуществляется и получение диэтилсульфата10.
Этот способ даёт выходы в районе 70-50%
Диоксан11
Свойства диоксана: бесцветная жидкость, смешивающаяся с водой, этиловым
спиртом, диэтиловым эфиром. Т.кип = 101,3 °С, Т.пл = 11,7 °С, плотность =
1,0337 г/мл, показатель преломления (20 °С, D-линия натрия) = 1,4224. Спектр
ЯМР: синглет 3,56 м.д. Хроматография: Rf = 0,4 на пластинках "Силуфол" в
системе петролейный эфир - этилацетат - ледяная уксусная кислота (17:2:1) .
Диоксан - сильный канцероген!
В круглодонную колбу, снабженную дефлегматором с термометром и нисходящим
холодильником, помещают 22,5 мл этиленгликоля (ака Тосол) и 2,4 мл
концентрированной серной кислоты. Содержимое осторожно нагревают до кипения на горелке
с асбестовой сеткой. Через некоторое время начинается отгонка продукта
реакции в интервале 84-102 °С. Отгонку следует вести медленно, причем нагревание
заканчивают, как только реакционная масса начнет сильно чернеть и
вспениваться при температуре 102 °С. К дистилляту добавляют кристаллический карбонат
калия до образования двух слоев. Верхний слой, представляющий собой диоксан,
отделяют в делительной воронке и сушат сначала прокаленным карбонатом калия,
а затем гидроксидом калия для удаления образующегося в побочной реакции
уксусного альдегида (именно он обусловливает коричневый цвет продукта).
Высушенный продукт перегоняют из колбы Вюрца над маленьким кусочком
металлического натрия, собирая фракцию с температурой кипения 100-103 °С. Выход 10 г.
(56,5% от теоретического).
Диоксандибромид
Комплексное соединение диоксана с бромом — диоксандибромид применяется с
успехом в ряде случаев, где бромирование свободным бромом не дает удовлетво-
10 см. американский патент №1,411,215
11 Гитис С. С, Глаз А. И., Иванов А. В. "Практикум по органической химии: органический
синтез" М. 1991
рительных результатов - например, при бромировании ацетона.
Другая его особенность состоит в селективности бромирования в пара-
положение относительно заместителей первого рода.
Диоксандибромид был описан А.Е. Фаворским12 в 1906 г. Он представляет собой
кристаллическое вещество оранжевого цвета с т. кип. 66 °С. Вполне устойчив в
отсутствие влаги; медленно разлагается холодной водой. Хорошо растворяется в
диоксане и пиридине, хуже — в хлороформе, спирте и эфире.
Бромирование диоксандибромидом производится простым смешением его с броми-
руемым веществом в растворе или без растворителя, в различных температурных
условиях (при охлаждении, при комнатной температуре или при нагревании), в
зависимости от природы вещества. Выделяющийся по реакции бромистый водород
большей частью удерживается диоксаном13.
Способ 1
В колбу на 100 мл наливают 20 мл (20,6 г) диоксана (ч.) и при несильном
охлаждении из капельной воронки постепенно прибавляют 12 мл (37,4 г) Вг2 (ч.) .
При этом содержимое колбы полностью кристаллизуется.
Способ 2
Чтобы сделать дибромодиоксан, перемешивают диоксан 500 г в колбе, которая
находится в ледяной бане, и все это находится в вытяжном шкафе. 990 г жидкого
Вг2 быстро добавлены, делая раствор горячим (можно также пробулькать
приблизительное количество брома из газовой канистры). Раствор выброшен в ковш,
содержащий 2 л ледяной воды, вызывая немедленное формирование большой массы
оранжевых кристаллов дибромодиоксана, которые отделены вакуумным
фильтрованием и высушены.
Изопропилат алюминия
В колбе, оборудованной обратным холодильником помещено 27 частей
алюминиевых опилок или крупы. Прибавляют 276 частей абсолютного изопропилового
спирта, от 0.1 до 0.25 части хлорида ртути, и несколько кристалликов йода (Прим.
1) . После нескольких минут имеет место сильное выделение водорода, и смесь
нагревают на водяной бане в течение нескольких часов пока алюминий не
растворяется почти полностью. (Прим. 2).
Неизмененный спирт удален перегонкой на масляной бане, пока остаточный
материал не тает к темно-цветной жидкости. Это тогда льют в Claisen колбу и
дистиллированный под уменьшенным давлением, используя короткий воздушный
конденсатор и Ругех колбу всасывания как приемник. Так как алюминиевый
изопропилат имеет тенденцию к сублимации, фильтр со стеклянной ватой вставлен между
колбой получения и вакуумной линией, чтобы предотвратить забивание. Свободное
пламя необходимо, и перегонка должна быть быстрой. В то время как дистиллят -
все еще жидкость, его льют в Ругех колбу и позволяют охладиться. Изопропилат
алюминия часто затвердевает только после стояния несколько дней, он должен
быть сохранена в хорошо закупоренной колбе, чтобы предотвратить адсорбцию
водного пара. Может быть получен выход 90 процентов от теоретического
количества.
12 ЖРФХО, 38, 741 (1906)
13 См. Терентьев А. П., Яновская Л.А. Применение галоидсодержащих соединений для
заместительного галоидирования органических веществ. Сб. «Реакции и методы
исследования органических соединений», т. 6. Госхимиздат, М., 1957, стр. 71.
Экспериментатор нашел, что, возможно, делать большое количество изопропила-
та вышеупомянутым методом с 95 процентным спиртом (а также - этиловым), но
успех более верен, если спирт безводный (в случае с этанолом - дистиллирован
дважды над негашёной известью).
Примечания:
1. Йод необязателен для спиртов тяжелее этанола, но ускоряет реакцию - с
другой стороны, если использовать для восстановления альдегида
неочищенный раствор, то примеси его наверняка не помогут в дальнейших
реакциях.
2. Если отфильтровать этот раствор, пока часть алюминия ещё осталась, то
полученный раствор будет свободен от ртути и довольно чист. Поскольку
перегнать изопропилат алюминия можно только под хорошим вакуумом,
возможно, стоит попробовать использовать этот раствор как есть - этот
реактив и так хранится и продаётся в виде 1 М раствора. Чтобы получить
раствор такой концентрации, нужно взять более 26 г алюминия на литр
ИПС.
Кетен
Кетенами называются соединения, содержащие в молекуле группу >С=С=0.
Кетены являются исключительно реакционно-способными соединениями. Они
весьма легко подвергаются окислению; при низких температурах могут давать с
кислородом нестойкие взрывчатые перекиси.
Кетены имеют резкий раздражающий запах, довольно токсичны. Они легко
растворяются в органических растворителях, не содержащих в молекуле подвижного
водорода.
В технике кетен получают пиролизом ацетона или уксусной кислоты. Пиролиз
уксусной кислоты проводится под действием гомогенных катализаторов (фосфорных
или азотистых соединений) при 600—800°С:
Кетены могут быть получены из галоидангидридов бромзамещенных кислот
действием цинковой пыли (Штаудингер).
Простейший кетен СН2=С—О можно таким образом получить из бромангидрида бро-
муксусной кислоты. Он может быть также получен пиролизом ацетона при 500—600°
С над глиноземом или на раскаленной электрическим током платиновой проволоке
в специальном приборе, называемом кетенной лампой.
Существует много конструкций кетенных лам. Ниже описана одна из них. Данная
лампа позволяет получать до 200 мл уксусного ангидрида в сутки (пропусканием
кетена в ледяную уксусную кислоту).
Технические данные:
• Лампа выполнена из стекла "Ругех" на стандартных взаимозаменяемых шлифах
• Высота корпуса 1 составляет 35 см
• Общая высота 55 см
• Нагревательная нить d = 0,25-0,4
• Число слоев керамических колец 2-3 (кольца скрепляются магнезиальным
цементом)
Данная лампа отличается компактностью. Она монтируется вместе с ОХ на одном
штативе. От традиционной кетеновой лампы отличается тем, что не требует
дополнительного источника нагрева ацетона. Благодаря возможности возврата
ацетона она высокоэкономична и удобна в эксплуатации. При выходе на режим (15-20
мин) она практически не нуждается в дальнейшем вмешательстве в работу и при
благоприятных обстоятельствах позволяет перерабатывать сколь угодно большие
объемы ацетона. Срок службы спирали 2-4 месяца и зависит от степени сухости
ацетона. Лучше всего использовать ацетон марки ОСЧ в ампулах.
«Р
О./.:, гО>//
Щ;
:^~Й«
т/гудла-
/СРРО_ А/
Т-уд*<
Керамические колечки для натягивания нитей накаливания крепятся на
предварительно "ошершавленной" центральной трубке при помощи магнезиального
цемента. Нити накаливания натягиваются "параллельно" и скручиваются в "хвостики" к
которым крепятся провода. На 2 см ниже центрального шлифа на трубке имеется
утолщение с керамическим кольцом. Из канюли на кольцо пропущен асбестовый
фитилек. А сама центральная трубка на уровне канюли обклеивается тонким асбо-
картоном до верхней группы керамических колечек. Это нужно для того что бы
она не лопнула от попадания на нее капель ацетона, если кран (2) будет открыт
больше необходимого и ацетон начнет чрезмерно капать. Благодаря оригинальному
устройству лампа имеет принудительную циркуляцию паров ацетона, т.е. пары
идут сверху вниз. Из-за этого лампа имеет больший коэффициент конверсии за
один проход. Трубка противодавления между накопителями 2 и 3 нужна чтобы аце-
тон не булькал в накопителе 2.
Порядок эксплуатации
Лампа собирается и крепится в штативе. В соответствующие шлифы ставятся
обратный холодильник ОХ и заполненная ацетоном капельная воронка с трубкой
противодавления КВ. Под основание подкладывается кусок асбокартона. Центральный
шлиф смазывается графитом или тальком (не графитовой смазкой!).
Кран 1 подсоединяется к аргоновой или углекислотной линии. Кран 2
открывается и система продувается сильным током аргона. Ток аргона уменьшается, и
Затыкаются патрубки клемм и верх ОХ. Выдуваются остатки воздуха из накопителя
2. Верх ОХ открывается. Кран 2 закрывается. Включается нагрев нитей
накаливания. По достижению накала кран 1 закрывается. Начинает подаваться ацетон.
Лампа выводится на режим. Скорость подачи ацетона регулируется открытием
крана 2. Первые капли вызывают некоторое охлаждение нитей, но мощности добавлять
не надо, надо подождать. После того как излишки аргона будут вытеснены парами
ацетона и метана, давление в системе выровняется - уксусная кислота в
приемниках будет булькать равномерно.
Прекращение работы:
1. Прекратить подачу ацетона.
2. Не выключая накала нитей, продуть систему слабым током аргона при
открытом кране 2.
3 . Закрыть кран 2.
4 . Выключить накал нитей.
5 . Закрыть кран 1.
Все, абсолютно все конструкции кетенных ламп, которые я видел, отличаются
сложностью и трудностью изготовления. Но ведь можно использовать просто
кварцевую трубку длиной 50 см, диаметром 1 см, внутри: пропускаем нихромовую
спираль, выводы делаем из вдвое скрученной нихромовой проволоки. С концов
надеваем резиновый шланг, и обвязываем проволокой для герметичности. Хотя можно
вставить немного меньшего диаметра стеклянную трубку, на неё надеваем шланги,
герметизация трубок силиконовым автогерметиком (держит ~200-300°С) . Ну и
колбу с кипящим ацетоном с одной стороны, с другой при необходимости тройник,
сверху обратный холодильник, снизу возврат обратки в колбу. Должно получиться
эффективное перемешивание и контакт ацетона с нагретой спиралью, и как
следствие, высокая производительность и процент конверсии, (в отличие от других
конструкций), обратный холодильник может и не понадобится.
Не обязательно использовать ледяную уксусную кислоту, можно обойтись и 70%
эссенцией. Просто снизится производительность, сначала вырабатывается вода в
уксус, а потом идёт наработка ангидрида.
Вся возня с этой печью была затеяна, чтобы упростить аппаратуру. В
классической кетеновои лампе требуется кипячение ацетона в колбе, охлаждаемый водой
обратный холодильник и прочие заморочки. Всё из-за низкого процента конверсии
ацетона в кетен за один проход.
Я решил воспользоваться эффективным катализатором, чтобы процент конверсии
был около 100%. Тогда сразу отпадает необходимость в холодильнике, и всё
резко упрощается.
В качестве катализатора использовался оксид алюминия. Его лучше
продавливать через чеснокодавилку, дает хорошие результаты.
Включается нагрев на полную мощность и после достижения красно-оранжевого
цвета внутренней трубки (порядка 600-800°С), начинается прикапывание
технического ацетона. Скорость прибавления 2 моль/час. Ток регулируется так, чтобы
цвет внутренней трубки оставался таким же. Выходящие газы пропускались через
эффективный шариковый холодильник и собирался конденсат. Кетен отводился под
тягу.
После пиролиза 1 моль ацетона, объём конденсата составил только 1-2 мл
маслянистой жидкости, т.е. конверсия ацетона за один проход более 95% при
производительности 2 моль/час.
Суточная производительность около 50 моль, что теоретически даёт 5 л
уксусного ангидрида (с ледянкой) или 2,5кг тетранитрометана (с НЫОз) .
Так как максимальная производительность в данном случае зависит только от
мощности нагревателя, т.е. количества ацетона, которое можно нагреть до 700-
800°С, то вставив во внутреннюю трубку дополнительную спираль на 0,5-1 кВт,
можно будет получать до 4-6 моль/час кетена.
Метанол
Электросинтез
мз формалина
Необходим мощный источник постоянного тока, например зарядное устройство
для аккумуляторов, сварочный трансформатор (постоянное напряжение!) - в
зависимости от количества, которое вы будете делать. Чем меньше ток, тем больше
требуется времени, при слабом токе и больших загрузках могут потребоваться
несколько дней (недель), так что не скупитесь на мощность.
В моём случае блок питания с максимальным током 50 Ампер и напряжением 20
вольт (как видите, максимальная мощность 1 кВт, что не так уж много, как
хотелось бы). Желательно наличие плавной регулировки тока, или, в крайнем
случае , ступенчатого.
Кроме того, нужен амперметр, чтобы знать протекающий ток.
Всё это можно найти на радиорынке - трансформатор (20-50 А ,можно и больше,
10-30 В; желательны отводы через каждые 3-5 Вольт) , мощные диоды (50 А или
больше), амперметр постоянного тока (~50 А максимальный ток, который будете
мерить) и шунт для него (50 А) .
Основная проблема, с которой я столкнулся - выбор материала диафрагмы.
После долгих творческих мучений я нашел подходящие: керамическая плитка,
глянцевое покрытие удалить болгаркой. Для очистки плитки 20*30 см нужно минут 10.
Или стеклоткань в несколько слоев, проклеенная силикатным клеем, высушенная и
обработанная соляной кислотой. Её можно использовать в любых кислотных
растворах, в щелочах она растворяется.
Стеклоткань наматывается на подходящий каркас, проклеивается силикатным
клеем, разведённым водой 1:1, сушится и обливается кислотой. После промывки
мы получаем прекрасную диафрагму. Основное требование - если в неё налить
воды, то вода не должна течь, допускается 1 капля за несколько секунд.
Преимущество - можно кинуть в банку или ведро, легко изготавливается.
Если используете керамическую плитку, то её жестко закрепляете с помощью
битума, при проверке водой - допускается 1 капля за несколько секунд.
Преимущества - устойчива в щелочах.
В моём случае (для пиперидина) коробка была сделана из текстолита,
диафрагма из керамики, закреплена битумом со смешением от центра. Объем одной камеры
Автор заметки отметил, что сам он метанол не делал, он делал пиперидин.
2,5 л, другой 1,2 л.
Электроды сделаны из свинца, отлитом между двумя фанерками. Я использовал
свинцовую оболочку с кабеля, но лучше использовать свинец ч, чда или хч.
Вот, собственно и всё оборудование. На самом деле ничего сложного, можно
сделать за пару дней.
Рассчитываете необходимую площадь пластин: максимально возможный ток от
вашего источника тока делите на 10 и получаете площадь в дм2.
Затем отливаете свинцовые пластины нужной площади, или используете
свинцовые листы. Если в качестве диафрагмы используется проклеенное стекловолокно,
размер диафрагмы - как не толстая книжка. В пластиковое ведро или другую
посуду наливаете формалин и на каждый литр добавляете грамм 100 серной кислоты
(50 мл концентрированной) . То есть на ведро - бутылку концентрированной
серной кислоты. Вместо кислоты можно попробовать использовать и КН2Р04 или
К2НРО4, тоже грамм по 100 на литр.
Опускаете диафрагму и пластины и подаёте напряжение, (+) на пластину в
диафрагме, (-) на внешнюю пластину (пластины). Проводите активизацию пластин, в
течение получаса, несколько раз меняя (+) и (-) местами. Включаете охлаждение
и идёте заниматься своими делами.
Охлаждение должно быть такое, чтобы метанол не закипел, лучше градусов 20.
Примерный расчёт
На восстановление 1 моль СН20 нужно 2 моль Н+, т.е. пропускаем 30*2 = 60 Ач
электричества. Концентрация формалина 30%, примерно 10 моль на 1 л. На десять
литров нужно 10*10*60 = 6000 Ач. Выход по току берём 80 %, 6000/0,8 = 7500
Ач. Теперь рассчитаем время прохождения тока. Если у нас блок питания на 50
ампер, то 7500/50 = 250 часов, или 10-11 дней.
Необходимо добавить, что несколько раз за это время нужно будет
активировать пластины, как описано выше.
В химических руководствах при электровосстановлении ацетальдегида и пропио-
нового альдегида обещают выход 80-95%, при расчёте на 80% получаем примерно
2,2 кг метилового спирта с 10 л, плюс 10-15 % метанола, исходно содержащегося
в формалине, т.е. где-то 3,2-3,5 кг, или 4-4,3 л.
Данный расчёт приблизительный, и не претендует на большую точность.
Возможные проблемы:
1. В процессе электролиза активность пластин снижается, и выход по току
падает , так что периодическая активизация пластин необходима.
2. В области диафрагмы идёт окисление формалина в муравьиную кислоту, что
может резко ускорить разрушение положительной пластины. Пластину нужно
брать не менее 5-6 мм толщиной.
Выделение и очистка
Отгоняем спирт из смеси и добавляем к нему 1-2 горсти NaOH или КОН и
оставляем на неделю. Происходит реакция:
2СН20 + NaOH -> СН3ОН + HCOONa + Н20
Затем сушим спирт К2СОЗ или Na2S04 и отгоняем чистый метанол.
Из формалина.
Реакция Каниццаро
В литровой колбе в 400 мл воды было растворено 190 г КОН, раствор охлажден
до комнатной температуры и к нему добавлено 100 г параформа. Через десять
минут началась экзотермическая реакция. Колбу забыли на балконе на три дня.
Через три дня отогнали ~ 100 мл азеотропа, насытили его сульфатом магния,
перегнали, затем еще раз, и, таким образом, получили 60 мл метанола - примерно
столько, сколько и должно было получиться.
Если растворять параформ в щелочи при нагревании, то реакция проходит минут
за десять, раствор становится прозрачным, но остается еще запах
формальдегида.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Электроника
ГЕНЕРАТОР ВЫСОКОВОЛЬТНЫХ ИМПУЛЬСОВ НАПРЯЖЕНИЯ
В.В. Тогатов, П.А. Гначкк
Для формирования импульсов амплитудой до 2000 В с крутизной
фронта du/dt до 2000 В/мкс в генераторе использован индуктивный
накопитель, управляемый транзисторным коммутатором. Коммутатор
осуществляет накачку индуктивного накопителя и быструю
коммутацию тока из накопителя в блок формирующих емкостей. Для
формирования плоской части импульса использована схема ограничителя на
базе параллельно-последовательного соединения транзисторов в
комбинации с заряженными конденсаторами. Приведена методика
расчета основных элементов силовой части схемы генератора.
Для формирования высоковольтных трапецеидальных импульсов напряжения с
линейным фронтом обычно используется заряд конденсатора постоянным током с
последующим ограничением амплитуды импульса на заданном уровне.
В устройстве, описанном в работе [1], в качестве источника тока использован
модуляторный тетрод ГМИ-7, а для ограничения амплитуды формируемых импульсов
использован диодный ограничитель. Иногда формирователи высоковольтных
трапецеидальных импульсов содержат комбинации RLC-цепей в сочетании с тиристорными
коммутаторами. Однако все подобные устройства требуют мощных высоковольтных
источников питания и характеризуются большими габаритами и
энергопотреблением.
В данной статье представлена схема генератора (рисунок), в которой функцию
источника тока выполняет индуктивный накопитель, управляемый высоковольтным
транзисторным коммутатором, а схема ограничения построена на основе
параллельно-последовательного соединения транзисторов в комбинации с заряженными
конденсаторами, шунтирующими коллекторные переходы транзисторов.
СУ
jta ?
4=С2 10000
JMfcLS
-0-
100
CZh-0+ U„
Схема генератора импульсов du/dt. Т1 - КТ872, Т2 - КТ972, ТЗ, Т4
- КТ886; Д1-ДЗ - ДЛ112-25-24; ИП - испытуемый прибор; Сф мин = 8
нФ, Сф макс = 0.32 мкФ, L - ПЛ 20x40x100, 25 = 9 мм, w = 850
ПЭВ-2, D=0.9 мм.
Транзисторный коммутатор ТК состоит из пяти параллельно включенных
управляемых источников тока, каждый из которых представляет каскодное включение
транзисторов Т1 и Т2. Высоковольтный транзистор Tl (KT872) включен по схеме с
общей базой, а низковольтный высокочастотный транзистор Т2 (КТ972) - по схеме
источника тока. Такое построение коммутатора обусловлено его функциями в
схеме генератора. Как управляемый источник тока он обеспечивает токовую накачку
индуктивного накопителя L от емкостного накопителя С1. Как быстродействующий
коммутатор он осуществляет быстрое переключение тока индуктивного накопителя
в блок формирующих конденсаторов БФК. Этот блок представляет собой
параллельное соединение до восьми конденсаторов различных номиналов, каждый из которых
подключен через контакт соответствующего высоковольтного реле. За счет
подключения различных наборов формирующих емкостей изменяется крутизна фронта
du/dt формируемых импульсов.
Схема ограничения СО представляет собой последовательное соединение четырех
секций. Каждая секция состоит из четырех параллельно соединенных
высоковольтных транзисторов Т4 (КТ886) и такого же транзистора ТЗ, включенного с ними по
схеме Дарлингтона. Коллекторные переходы транзисторов ТЗ в каждой секции
шунтированы конденсаторами СЗ, заряжаемыми от управляемого источника Ua.
Суммарное напряжение на четырех последовательно соединенных конденсаторах СЗ задает
амплитуду формируемых импульсов. Такое построение схемы ограничения позволяет
наращивать число последовательно соединенных секций, увеличивая амплитуду
формируемых импульсов. Схема работает следующим образом.
В исходном состоянии конденсаторы С1 и С2 заряжены от неуправляемых
источников до напряжений 120 В и 15 В соответственно. Последовательно соединенные
конденсаторы СЗ заряжены от управляемого источника до напряжения Ua/4 каждый,
где Ua - амплитуда формируемых импульсов. Формирующие конденсаторы Сф не
заряжены, индуктивность L обесточена.
Для включения коммутатора ТК со схемы управления СУ в базовые цепи
транзисторов Т2 подается трапецеидальный импульс напряжения, который инициирует
токовую накачку индуктивного накопителя L по контуру C1-T1-T2-R3-L-C1.
Амплитуда и форма импульса тока через L задаются источником тока на транзисторах Т2.
Амплитуда этого импульса определяется требованиями к параметрам импульса
du/dt. Например, в генераторах, предназначенных для исследования "эффекта
du/dt" в тиристорных структурах, амплитуда тока должна быть не ниже 15-20 А.
Скорость роста тока в контуре накачки di/dt должна быть заведомо ниже
величины Uc/L, где Uc - напряжение на конденсаторе С1. При этом условии транзистор
Т1, остается в активном режиме в течение всего периода накачки, что
обеспечивает его максимальное быстродействие при переключении в режим отсечки.
Период накачки заканчивается после того, как ток в индуктивном накопителе
достигает 16 А. Сигналом со схемы управления СУ выключается источник тока,
что приводит к быстрому разрыву эмиттерных цепей транзисторов Т1. При этом
коллекторные токи транзисторов проходят через переходы коллектор-база в цепь
конденсатора С2. Происходит быстрое восстановление коллекторных переходов в
диодном режиме, и токи через транзисторы Т1, спадают до нуля за 0.05-0.1 мкс.
После выключения коммутатора ТК ток, проходящий через индуктивный
накопитель L, поступает в цепь блока формирующих конденсаторов БФК. Напряжение на
подключенных конденсаторах Сф линейно возрастает со скоростью 1Ь(0)/Сф, где
IL(0) - ток через накопитель L в момент выключения коммутатора, Сф -
суммарная емкость подключенных конденсаторов.
Как только напряжение на Сф превысит уровень ограничения, равный суммарному
напряжению на последовательно соединенных конденсаторах СЗ, диод Д1 смещается
в обратном направлении, а Д2 - в прямом. Ток индуктивного накопителя L
поступает из блока формирующих конденсаторов БФК в схему ограничения СО, что
соответствует этапу формирования плоской части импульса. Основная часть тока в СО
замыкается через коллекторные цепи транзисторов Т4. Ток через конденсаторы СЗ
в Р1Р2 раз меньше, где Pi и (32 _ коэффициенты усиления по току транзисторов ТЗ
и Т4 соответственно. Максимальная длительность плоской части импульса
определяется интервалом времени, в течение которого ток в индуктивном накопителе
уменьшается до нуля.
Основные элементы схемы выбираются следующим образом. Величина тока заряда
формирующих конденсаторов, равная току в индуктивном накопителе L в момент
выключения коммутатора IL(0), как отмечалось выше, зависит от функционального
назначения генератора. В данном генераторе, предназначенном для классификации
тиристорных структур по величине du/dt, ток Il(0) принят равным 16 А.
Величина индуктивности L выбирается таким образом, чтобы при максимальной амплитуде
формируемых импульсов Ua max длительность плоской части была бы не ниже
минимальной :
/ ~-> а max'и
В этом выражении под tH следует понимать сумму длительностей фронта и
плоской части импульса. Величина напряжения Uc на конденсаторе С1 не критична,
поскольку разряд конденсатора осуществляется через источник тока. Однако это
напряжение не может быть слишком малым, так как длительность токовой накачки
индуктивного накопителя L при этом становится недопустимо большой. В данном
генераторе величина Uc принята равной 120 В. Длительность процесса накачки tH
оценивается с помощью соотношения
ис ■
Чтобы избежать перехода транзистора Т1 в режим насыщения, реальная
длительность накачки тока выбирается несколько большей. Емкость конденсатора С1
выбирается из условия его допустимого разряда AUc за время накачки:
с, =
2AU
с
В данной разработке AUc принято равным 10 В.
Изменение величины du/dt осуществляется за счет изменения суммарной емкости
Сф формирующих конденсаторов. При этом диапазон изменения Сф зависит от
диапазона изменения du/dt:
/.(0) „ /L(0)
Г = С
Ф min (A,.IAt\ ' Ф max
(duidt)m.d: ч"™ (duidt)^
При расчете емкости конденсаторов СЗ и разрядных сопротивлений Rp в схеме
ограничения СО следует иметь в виду, что через конденсаторы замыкается ток, в
PiP2 раз меньший суммарного тока через ограничитель. Последний равен току в
индуктивном накопителе L, который в процессе формирования плоской части
импульса линейно падает. Максимальная длительность импульса, определяющая
максимальный средний ток через схему ограничения, соответствует минимальной
амплитуде формируемых импульсов напряжения:
= LIL(0)
^и max тт
^ a min
Минимальный ток через конденсаторы СЗ
, _ 'l(U)*h max
cpmax " Р,р227 '
где Т - период повторения импульсов. Этим током конденсаторы СЗ должны
разряжаться через резисторы Rp в паузе между импульсами. Следовательно,
D a min
*е = 47 •
^ ср max
Если при изменении напряжения ограничения, равного амплитуде формируемых
импульсов, величина Rp остается неизменной, то максимальная мощность,
рассеиваемая в Rp, оказывается равной:
2
V *^а max' w
if — "
Емкость конденсаторов СЗ выбирается из условия их подзаряда током за время
импульса на допустимую величину AUc:
^ _ 'L\")K max
3 " 2p,p2AEV
В обычном диодном ограничителе и мощность, рассеиваемая в разрядном
сопротивлении, и емкость ограничивающего конденсатора оказались бы на два порядка
больше.
Выбор остальных элементов схемы очевиден.
На основе рассмотренной схемы нами разработан генератор для классификации
тиристоров по величине du/dt со следующими параметрами: амплитуда импульсов
напряжения 100-2000 В; нестабильность амплитуды импульсов <5%; величина du/dt
50-2000 В/мкс; длительность плоской части импульса >200 мкс; ток заряда
формирующей емкости 16 А; частота повторения 5 Гц; потребляемая мощность <60 Вт;
габариты прибора 220x340x120 мм.
Для сравнения отметим, что прибор с теми же параметрами формируемых
импульсов, выпускаемый фирмой LEM "Thyristor tester model LEM dU/dt 20", имеет
габариты 605x555x600 мм и потребляет мощность почти на порядок большую.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Березин А.А. , Райхцаум Г.А. , Рябичев Ю.А. и др. // ПТЭ. 1976. № 2. С.
89.
Системы
ОБРАБОТКА СИГНАЛОВ
ГЛАВА 5. БЫСТРОЕ
ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ФУРЬЕ1
Дискретное
преобразование
Фурье
В 1807 французский математик и физик Жан Батист Жозеф Фурье представил во
Французский Институт {Institut de France) доклад о синусоидальном
представлении температурных распределений. Доклад содержал спорное утверждение о том,
что любой непрерывный периодический сигнал может быть представлен суммой
выбранных должным образом сигналов синусоидальной формы. Среди членов комитета,
занимавшихся обзором публикаций, были два известных математика - Жозеф Луи
Лагранж и Пьер Симон де Лаплас. Лагранж категорически возразил против
публикации на основании того, что подход Фурье неприменим к разрывным функциям,
таким как сигналы прямоугольной формы. Работа Фурье была отклонена, прежде
всего из-за возражения Лагранжа, и была издана после смерти Лагранжа,
приблизительно пятнадцатью годами позже. Интересно, что времена Фурье совпали с
важными политическими событиями: экспедициями Наполеона в Египет и попытками
1 Уолт Кестер
избежать гильотины после Французской Революции!
На самом деле и Фурье, и Лагранж были, по крайней мере частично, правы. Ла-
гранж был прав в том, что суммированием сигналов синусоидальной формы
невозможно точно сформировать сигнал, содержащий вертикальный фронт. Но можно
очень точно к нему приблизиться, если использовать достаточное количество
гармонических сигналов. (Это описывается эффектом Гиббса и сегодня хорошо
понятно ученым, инженерам и математикам).
Анализ Фурье закладывает основы многих методов, применяющихся в области
цифровой обработки сигналов (ЦОС). По сути дела, преобразование Фурье
(фактически существует несколько вариантов таких преобразований) позволяет
сопоставить сигналу, заданному во временной области, его эквивалентное представление
в частотной области. Наоборот, если известна частотная характеристика
сигнала, то обратное преобразование Фурье позволяет определить соответствующий
сигнал во временной области.
В дополнение к частотному анализу, эти преобразования полезны при
проектировании фильтров. Частотная характеристика фильтра может быть получена
посредством преобразования Фурье его импульсной реакции. И наоборот, если
определена частотная характеристика сигнала, то требуемая импульсная реакция
может быть получена с помощью обратного преобразования Фурье над его частотной
характеристикой. Цифровые фильтры могут быть созданы на основе их импульсной
реакции, поскольку коэффициенты фильтра с конечной импульсной характеристикой
(КИХ) идентичны дискретной импульсной реакции фильтра.
Семейство преобразований Фурье (преобразование Фурье, ряды Фурье,
дискретные ряды Фурье и дискретное преобразование Фурье) представлено на рис. 5.2. С
течением времени принятые определения получили развитие (не обязательно
вполне логичное) в зависимости от того, является ли сигнал непрерывно-
апериодическим (continuous-aperiodic), непрерывно-периодическим (continuous-
periodic), дискретно-апериодическим (sampled-aperiodic) или дискретно-
периодическим (sampled-periodic). В данном контексте термин sampled означает
то же самое, что discrete (дискретный) (то есть дискретные по времени
выборки) .
Дискретная
врем, область
Дискретное преобразование Фурье
(ДПФ)
Обратное ДПФ
Дискретная
частотная область
Цифровой спектральный анализ
♦ Анализаторы спектра
♦ Обработка речи
♦ Обработка изображений
♦ Распознавание образов
Проектирование фильтров
♦ Вычисление импульсной характеристики по частотной
♦ Вычисление частотной характеристики по импульсной
Быстрое преобразование Фурье (БПФ) - это простой
алгоритм для эффективного вычисления дискретного
преобразования Фурье (ДПФ)
Рис. 5.1. Применение дискретного преобразования Фурье (ДПФ).
ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ФУРЬЕ:
сигнал непрерывный и
апериодический
РЯДЫ ФУРЬЕ: S\
сигнал непрерывный /
и периодический /
ДИСКРЕТНЫЕ РЯДЫ ФУРЬЕ:
сигнал дискретный
и апериодический
^Ч
/ \
1 \ s-^
v7 t
\J \J \J t
_„ ; \ л—_.....
ДИСКРЕТНОЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ФУРЬЕ: *' *
(дискретные ряды Фурье) ?'щ^
сигнал дискретный /
и периодический /
--•
\ N = 8
4 # *
V t V t V t
Отсчет О Отсчет N-1
Рис. 5.2. Семейство преобразований Фурье как функция
сигнала во временной области.
Единственный член этого семейства, который имеет отношение к цифровой
обработке сигналов, - это дискретное преобразование Фурье (ДПФ), которое
оперирует дискретной по времени выборкой периодического сигнала во временной
области. Для того, чтобы быть представленным в виде суммы синусоид, сигнал должен
быть периодическим. Но в качестве набора входных данных для ДПФ доступно
только конечное число отсчетов (N). Эту дилемму можно разрешить, если
мысленно поместить бесконечное число одинаковых групп отсчетов до и после
обрабатываемой группы, образуя, таким образом, математическую (но не реальную)
периодичность , как показано на рис. 5.2.
Фундаментальное уравнение для получения N-точечного ДПФ выглядит следующим
обоазом:
1 N_1 • 1 / 1 N_1
X(k) = — £ x(n)e"->27mk /N =— £x(n)[cos(2rcnk/N)-jsm(27mk/N)]
Nn=0 Nn=0
По отношению к этому уравнению следует сделать некоторые терминологические
разъяснения (также см. рис. 5.3). Х(к) (прописная буква X) представляет собой
частотный выход ДПФ в k-ой точке спектра, где «к» находится в диапазоне от О
до N-1. N представляет собой число отсчетов при вычислении ДПФ.
Обратите внимание, что "N" не следует путать с разрешающей способностью АЦП
или ЦДЛ, которая в других главах данной книги также обозначается буквой N.
Значение х(п) (строчная буква х) представляет собой n-ый отсчет во
временной области, где п также находится в диапазоне от 0 до N-1. В общем уравнении
х(п) может быть вещественным или комплексным.
Периодический сигнал может быть разложен на сумму
выбранных должным образом косинусоидальных и
синусоидальных функций (Жан Батист Жозеф Фурье, 1807)
ДПФ работает с конечным числом (N) оцифрованных
по времени отсчетов х(п). Когда эти группы отсчетов
повторяются, они становятся периодическими с точки зрения
преобразования
Комплексный спектральный выход ДПФ Х(к) является
результатом свертки входных отсчетов с базисными
функциями синуса и косинуса:
1 N_! -J2rrnk
X(k) = "n I x(n) e N
n = 0
1 N-1
V x(n)
- N ^
n = 0
2ti nk . . 2rr nk I
cos —м- - j sin—jg— ,
N
0s ki N-1
Рис. 5.З. Дискретное преобразование Фурье (ДПФ).
Обратите внимание, что косинусоидальные и синусоидальные компоненты в
уравнении могут быть выражены в полярных или прямоугольных координатах, связь
между которыми определяется формулой Эйлера:
ej9 = cos 9 +j sin 6
ВРЕМЕННАЯ ОБЛАСТЬ БАЗИСНЫЕ ФУНКЦИИ
(к = 0)
cos О
х(7)
(к = 1)
cos *Н1
х(0)
N/2
N/2
п
п
N/2
-I*' (к = 2)
N_1 cos^nl
8
N-1
ё
n
-►
N-1
cos
(k = 3) ^
2лЗп
N/2
; n
N-1
N-1
I I
I /
4/
ЧАСТОТНАЯ ОБЛАСТЬ
ReX(O)
k=0
ReX(1)
N/2
-•—•-
0 k=1
N/2
N-1
к
N-1
ReX(2)
-•—•-
-•—•—•—•—•—►
k=2 N/2
ReX(3)
N-1
-•—•-
k=3 N/2
• • ►
N-1
Рис. 5.4. Свертка отсчетов во временной области с
базисными функциями при ДПФ для N=8.
Выходной спектр ДПФ Х(к) является результатом вычисления свертки между
выборкой, состоящей из входных отсчетов во временной области, и набором из N
пар гармонических базисных функций (косинус и синус). Концепцию хорошо
иллюстрирует рис. 5.4, на котором представлена вещественная часть первых четырех
точек спектра (показаны только косинусоидальные гармонические базисные
функции) . Подобная же процедура используется для вычисления мнимой части спектра
на основе синусоидальных функций.
Первая точка Х(0) является простой суммой входных отсчетов во временной
области, потому что cos(O) = 1. Коэффициент масштабирования 1/N не учитывается,
но должен присутствовать в конечном результате. Обратите внимание, что Х(0) -
это среднее значение отсчетов во временной области, или просто смещение по
постоянному току. Вторая точка ReX(l) получена умножением каждого отсчета из
временной области на соответствующее значение косинусоиды, имеющей один
полный период на интервале N, с последующим суммированием результатов. Третья
точка ReX(2) получена умножением каждого отсчета из временной области на
соответствующую точку косинусоиды, которая имеет два полных периода на
интервале N, с последующим суммированием результатов. Точно так же, четвертая точка
ReX(3) получена умножением каждого отсчета из временной области на
соответствующую точку косинусоиды с тремя полными периодами на интервале N и
суммированием результатов. Этот процесс продолжается, пока не будут вычислены все N
выходных отсчетов. Подобная процедура, но с использованием синусоид,
применяется для вычисления мнимой части частотного спектра. Косинусоиды и синусоиды
являются базисными функциями данного преобразования.
Предположим, что входной сигнал является косинусоидальным, имеющим период
N, то есть он содержит один полный период в нашей выборке. Также примем его
амплитуду и фазу идентичными первой косинусоидальной базисной функции
соэ(2яп/8). Выходной спектр содержит одну ненулевую точку ReX(l), а все
другие точки ReX(k) являются нулевыми. Предположим, что теперь входная
косинусоида сдвинута вправо на 90° . Значение свертки между ней и соответствующей
базисной косинусоидальной функцией равно нулю. Но алгоритм преобразования
предполагает вычисление свертки с базисной функцией sin(2rcn/8), необходимое
для получения ImX(l). Это показывает, почему необходимо рассчитывать и
вещественные, и мнимые части спектра для определения и амплитуды и фазы
частотного спектра.
Обратите внимание, что свертка синусоидальной/косинусоидальной функции
любой частоты, отличной от частоты базовой функции, дает нулевое значение и для
ReX(l) , и для ImX(l) .
Подобная процедура применяется при вычислении обратного ДПФ для
восстановления отсчетов во временной области х(п) из отсчетов в частотной области
Х(к). Соответствующее уравнение выглядит следующим образом:
N-l . N-1
x(n)= Y, X(k)ej27mk /N = ^X(k)[cos(27ink/N)+jsin(27mk/N)]
k=0 k=0
Существует два основных типа ДПФ: вещественное ДПФ и комплексное ДПФ.
Уравнения , представленные на рис. 5.5, описывают комплексное ДПФ, где и входные,
и выходные величины являются комплексными числами. Так как входные отсчеты во
временной области являются вещественными и не имеют мнимой части, мнимая
часть входных отсчетов всегда принимается равной нулю. Выход ДПФ Х(к)
содержит вещественную и мнимую компоненты, которые могут быть преобразованы в
амплитуду и фазу.
Вещественное ДПФ выглядит несколько проще и, в основном, является
упрощением комплексного ДПФ. Большинство алгоритмов вычисления быстрого
преобразования Фурье (БПФ) составлено с использованием формата комплексного ДПФ, поэтому
важно понимать, как работает комплексное ДПФ и как оно соотносится с
вещественным ДПФ. В частности, если известны выходные частоты вещественного ДПФ и
требуется использовать обратное комплексное ДПФ для вычисления отсчетов во
временной области, надо знать, как разместить выходные точки вещественного
ДПФ в формате комплексного ДПФ перед выполнением обратного комплексного ДПФ.
ЧАСТОТНАЯ ОБЛАСТЬ <г<г
N-1 -j2:mk
ДПФ
^^
ВРЕМЕННАЯ ОБЛАСТЬ
_ 1
X(k) = -i- I X(n)e N
п = 0
Н27Г
WN=e N
N
N-1
V
^-
n = 0
N-1
x(n)
COS
2rr nk . . 2:: nk
= ^ I x(n)WNnk Q< k< N-1
n = 0
ВРЕМЕННАЯ ОБЛАСТЬ «-«- ОБРАТНОЕ ДПФ <-<г- ЧАСТОТНАЯ ОБЛАСТЬ
N-1
j2nnk
Х(П)= I Х(к)е N
к = 0
N-1
I Х(к)
к = 0
COS
2л пк . . 2л пк
П\Г + J s"n\T
N-1
I X(k)WN"nk 0 n N-1
k = 0
Рис. 5.5. Комплексное дискретное преобразование Фурье (ДПФ)
Временная область, х(п)
ВЕЩЕСТВЕННОЕ ДПФ
Веществ.
О N/2 N-1
N точек
О- n-N-1
КОМПЛЕКСНОЕ ДПФ
Веществ.
IXMXMXMXIX1
О N/2 N-1
2N точек
Мним.
О N/2 N-1
0< nsN-1
Частотная область, Х(к)
Смещение по
постоянному току | f ■
^ВеществП^ГГ-
УЛЛ/Х/ХЛ
\ Мним. /
кХкЧКЧХЧкЧЧ
и/г - fs/2 n точек +
2 нулевые
точки
0< k< N/2
N/2
Веществ
. Ч^К-
ШУМА
N/2
N-1
ноль
\ Мним. /
к\ЧЖкХМ
ноль
2N точек
О N/2 N-1
Os k<N-1
Рис. 5.6. Входные/выходные данные ДПФ.
На рис. 5.6 показаны исходные данные и результаты вычислений вещественного
и комплексного БПФ (FFT). Обратите внимание, что результат вычисления
вещественного ДПФ дает вещественное и мнимое значения Х(к), где к находится в
диапазоне от 0 до N/2.
При этом мнимые точки ImX(O) и ImX(N/2) всегда равны 0, потому что равны О
sin(0) и sin(пя).
Результат вычислений в частотной области X(N/2) соответствует частотному
диапазону, равному половине частоты дискретизации fs. Ширина каждого элемента
разрешения по частоте равна fs/N.
Комплексное ДПФ имеет вещественные и мнимые значения и на входе, и на
выходе. Практически, мнимые части отсчетов во временной области устанавливаются в
ноль. При рассмотрении спектра, получаемого в результате вычисления
комплексного ДПФ, полезно знать, как связать его с результатом вычисления
вещественного ДПФ и наоборот. Заштрихованные области в диаграмме соответствуют точкам,
которые являются общими и для вещественного, и для комплексного ДПФ.
Временная область
Веществ, часть
N/2
Мнимая часть
(все нули)
N/2
N-1
N-1
Частотная область
Веществ, часть
1
Четная симметрия
относительно N/2
(V2)
N/2
N-1
"отрицательная" частота
Мнимая: часть
U
N-1
N/2
I
Нечетная
симметрия
относительно N/2
(V2)
Ось
симметрии
Рис. 5.7. Воспроизведение компонент отрицательной
частоты комплексного ДПФ по вещественному ДПФ.
Рис. 5.7 раскрывает отношение между вещественным и комплексным ДПФ более
подробно. Выходные точки вещественного ДПФ располагаются в диапазоне от 0 до
N/2, причем значения ImX(O) и ImX(N/2) всегда равны 0. Точки между N/2 и N -
1 содержат отрицательные частоты в комплексном ДПФ. Обратите внимание, что
ReX(N/2+l) имеет такое же значение, как и ReX(N/2-l). Точно так же, ReX(N/2 +
2) имеет такое же значение, как и ReX(N/2-2) и т.д. Видно, также, что
ImX(N/2+1) равно ImX(N/2-1), но взято со знаком минус, и ImX(N/2+2) равно
ImX(N/2-2), но взято со знаком минус и т.д. Другими словами, ReX(k) имеет
четную симметрию относительно N/2, a ImX(к) имеет нечетную симметрию
относительно N/2. Таким образом, на основе вещественных компонентов ДПФ могут быть
сгенерированы отрицательные частотные компоненты комплексного БПФ.
Уравнения для комплексного и вещественного ДПФ приводятся на рис. 5.8.
Видно, что уравнения для комплексного ДПФ работают почти одинаково, будь то
процедура вычисления ДПФ Х(к) или обратного ДПФ х(п) . Вещественное ДПФ не
использует комплексные числа, и уравнения для Х(к) и х(п) существенно
различаются. Также перед использованием уравнения для вычисления отсчетов во
временной области х(п), значения ReX(O) и ReX(N/2) должны быть поделены на два.
Комплексное преобразование
N-1
Х(к) = ^ У Х(П) е
-j27tnk
N
п = 0
N-1
j2:rnk
х(п)= X Х(к)е N
к = 0
Временная область: х(п) является
комплексной, дискретной и периодической величиной,
п изменяется в диапазоне от 0 до N-1
Частотная область: Х(к) является
комплексной, дискретной и периодической величиной,
к изменяется в диапазоне от 0 до N-1
Для к от 0 до N/2 -положительные частоты
Для к от N/2 до N-1 - отрицательные частоты
Вещественное преобразование
2 N-1
ReX(k)=— У х(п) cos(2*nk/N)
14 п = 0
ImX(k) = "=£
N-1
тг I х(п) sin(2nnk/N)
п п = 0
х(п) =
N/2
k = 0L
ReX(k) cos(2rnk/N)
-lmX(k)cos(27rnk/N)
Временная область: х(п) является
вещественной, дискретной и периодической
величиной, п изменяется в диапазоне
от 0 до N-1
Частотная область:
ReX(k), ImX(k) являются вещественными,
дискретными и периодическими величинами,
к изменяется в диапазоне от 0 до N/2
Перед использованием уравнения х для
вычисления (п) значения ReX(O) и ReX(N/2)
должны быть поделены на два.
Рис. 5.8. Уравнения комплексного и вещественного ДПФ.
Выходной спектр ДПФ может быть представлен либо в полярной системе
координат (амплитудой и фазой), либо в алгебраической форме (вещественной и мнимой
частями), как показано на рис. 5.9. Обе указанных формы находятся во взаимно
однозначном соответствии.
Х(к) =
MAG [X(k)] =
Ф [Х(к)] =
lm X(k)
ReX(k) + jlmX(k)
ReX(k)2 +lmX(k)2
tan-1 lmX<k>
t3n ReX(k)
MAG[X(k)]
Ф
Re X(k)
Рис. 5.9. Преобразование вещественных и мнимых
компонент ДПФ в амплитуду (MAG) и фазу (ср) .
Быстрое
преобразование
Фурье
Для понимания принципов работы БПФ, рассмотрим ДПФ на 8 точек,
представленное на рис. 5.10 в развернутом виде. Обратите внимание, что для упрощения
таблицы мы вводим следующее определение:
WN = e
-J27C/N
Это ведет к определению коэффициентов поворота (поворачивающих множителей):
Wnk -j2jmk/N
Коэффициенты поворота представляют базисные гармонические функции,
записанные в экспоненциальной форме. Обратите внимание, что 8-точечное ДПФ,
представленное на диаграмме, требует 64 операций умножения с комплексными
числами. N-точечное ДПФ требует N операций умножения с комплексными числами.
Знание количества умножений важно потому, что на реализацию операций умножения
затрачиваются существенные вычислительные ресурсы DSP. В действительности,
общее время, требуемое для вычисления ДПФ, прямо пропорционально числу
умножений с учетом необходимого числа дополнительных операций.
Быстрое преобразование Фурье (FFT) является не более чем алгоритмом для
ускоренного вычисления ДПФ путем сокращения требуемого числа операций умножения
и сложения. Данное преобразование было предложено Кули и Таки (J.W. Cooley и
J.W. Tukey) в 1960-ых годах и фактически являлось открытием заново идеи Рун-
ге, Даниэльсона и Ланкоса (Runge (1903), Danielson и Lanczos (1942). Первое
упоминание данной идеи встречается еще задолго до появления компьютеров и
калькуляторов, когда численные вычисления могли занимать много часов. Кроме
того, более чем столетием раньше данный метод использовал немецкий математик
Карл Фридрих Гаусс (1777-1855).
Для понимания основных концепций БПФ и его происхождения, полезно обратить
внимание, что ДПФ, показанное на рис. 5.10 в развернутом виде, может быть
сильно упрощено, если использовать свойства симметрии и периодичности
коэффициентов поворота, как показано на рис. 5.11. Результатом переработки
выражений для ДПФ является быстрое преобразование Фурье (FFT), которое требует
только (N/2)log2(N) умножений комплексных чисел. Вычислительная эффективность
БПФ по сравнению с ДПФ становится весьма существенной, когда количество точек
БПФ увеличивается до нескольких тысяч, как это следует из рис. 5.12.
Очевидно, что БПФ вычисляет все компоненты выходного спектра (или все, или ни
одного!) . Если необходимо рассчитать только несколько точек спектра, ДПФ может
оказаться более эффективным. Вычисление одного выходного отсчета спектра с
использованием ДПФ требует только N умножений с комплексными числами.
N-1
X(k)=-b Z х(п)е
'^ п = О
Н2тгпк n-1
= ^7 X x(n)WMnk
N
N
n = 0
N
-j2rc
WN = e N
X(0) =
X(1) =
X(2) =
X(3) =
X(4) =
X(5) =
X(6) =
X(7) =
x(0)W8° +x(1)W8° +x(2)W8° +x(3)W8° +x(4)W8° +x(5)W8° +x(6)Wg° +x(7)W8°
x(0)W8° +x(1)W81 +x(2)W82 +x(3)W83 +x(4)W84 +x(5)W85 +x(6)W86 +x(7)W87
x(0)W8° +x(1)W82 +x(2)W84 +x(3)W86 +x(4)W88 + x(5)W810+x(6)W812+x(7)W814
x(0)W8° +x(1)W83 +x(2)W86 +x(3)W89 +x(4)W812+x(5)W815+x(6)W818+x(7)W821
x(0)W8° +x(1)W84 +x(2)W88 +x(3)W812+x(4)W816+x(5)W820+x(6)W824+x(7)W828
x(0)W 8° + x(1 )W 85 + x(2)W 810 + x(3)W 815 + x(4)W 820 + x(5)W 825 + x(6)W g30 + x(7)W 835
x(0)W8° + x(1)W86 + x(2)W812+ x(3)W818+ x(4)W824 + x(5)W830+ xiejWg36* x(7)W842
x(0)W8° + x(1)W87 + x(2)W814+ x(3)W821 + x(4)W828+ x(5)W835+ x(6)W842+ x(7)W849
N
N умножений с комплексными числами
Не учтенный масштабный коэффициент
Рис. 5.10. 8-точечное ДПФ (N = 8)
Алгоритм БПФ по основанию 2 разделяет полное вычисление ДПФ на комбинацию
2-точечных ДПФ. Каждое 2-точечное ДПФ содержит базовую операцию умножения с
накоплением, называемую «бабочкой» и иллюстрируемую на рис. 5.13. На
диаграмме показаны два представления «бабочки»: верхняя диаграмма фактически
является функциональным представлением «бабочки», построенным на цифровых
умножителях и сумматорах. В упрощенной нижней диаграмме операции умножения помечаются
множителем возле стрелки, а под суммированием подразумеваются две стрелки,
сходящиеся в точке.
8-точечное БПФ с прореживанием во времени (decimation-in-time, DIT)
вычисляет окончательный результат с использованием трех каскадов, как это следует
из рис. 5.14. Восемь входных отсчетов из временной области сначала
разделяются (или прореживаются) на четыре группы 2-точечных ДПФ. Затем четыре 2-
точечных ДПФ объединяются в два 4-точечных ДПФ. Затем два 4-точечных ДПФ
объединяются для того, чтобы получить окончательный результат Х(к) . Подробно
процесс рассмотрен на рис. 5.15, где показаны все операции умножения и сумми-
рования. Нетрудно заметить, что базовая операция «бабочки» 2-точечного ДПФ
формирует основу для всего вычисления. Вычисление осуществляется в трех
каскадах .
симметричность: WM r+N/2 =
N = 8
W84 =
W85 =
w8e =
W87 =
W88 =
W89 =
w8io =
w8n =
•
•
•
-WNr, периодичность: W.
WgO+4 = - Wg0 = - 1
Wg1+4 = -Wg1
Wg2+4 = _ Wg2
Wg3+4 = _Wg3
WgO+8 = + WgO = + 1
Wg1+8 = +Wg1
Wg2+8 = + Wg2
Wg3+8 = +wg3
• •
• •
• •
r+ N _ w r
Рис. 5.11. Свойства симметрии и периодичности
поворачивающих множителей WNr.
■ БПФяе
■ Вычис
■ i
■
N
256
512
1,024
2,048
4,096
зляется лишь ал гор
лительная эффекты
ЦПФ: N2
БПФ : (N/2) log2(N)
Умножений при ДПФ
65,536
262,144
1,048,576
4,194,304
16,777,216
итмом эффективног
вность N-точечного
вычислений с комп
вычислений с комп
Умножений при БПФ
1,024
2,304
5,120
11,264
24,576
о вычисления ДПФ
БПФ:
лексными числами
лексными числами
Эффективность БПФ
64: 1
114: 1
205: 1
372: 1
683: 1
Рис. 5.12. Быстрое преобразование Фурье (БПФ) по
сравнению с дискретным преобразованием Фурье (ДПФ).
а о
V
b О
-О A=a+bWNr
"О B = a-bWNr
Упрощенное представление
а О * ►■
ь о-
W г
О A = a + bWNr
-1
-О B=a-bWNr
Рис. 5.13. Базовая операция «бабочка» в алгоритме БПФ
с прореживанием по времени.
Х{4) и
X(Z) О
Х{0) О
Х(1) *-*
vl7\ Г\
2-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
2-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
2-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
2-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
ОБЪЕДИНЕНИЕ
2-ТОЧЕЧНЫХ
ДПФ
ОБЪЕДИНЕНИЕ
2-ТОЧЕЧНЫХ
ДПФ
ОБЪЕДИНЕНИЕ
4-ТОЧЕЧНЫХ
ДПФ
о Y/n\
О Л(1)
О А(^)
О Х(4)
n Y/44
П У17\
U А{/)
Рис. 5.14. Вычисление 8-точечного ДПФ в трех каскадах
с использованием прореживания по времени.
«Ml л
Щ4) ^
v/1\ О—
vlf\\ Л
XJOJ ^
W7\ П
■*-~^_
СТАДИЯ 1
F • F Ц
-1
* > *
F » F V
-1
>° AA.
-1
?°\AA
-1
"^-^ Исходные
~" в бит-реве
порядке
СТАДИЯ 2
* ш *■
* \
х
w8° /
W82 /
* »
-1
-1
*
X. /^
w8° /
* •
w82 /
данные
рсивном
-1
-1
.
N.
2
*,
>
w8o
w8i
W82
w„3
СТАДИЯ 3
\ \ f
\\7/
Ад/
лллл
/Хд\
У/л\
У "А
-1
log N умножений с комг
* лексными числам
-о Х(0)
-^Х(1)
-о Х(2)
-о Х(3)
-^Х(4)
-о Х(б)
-о Х(6)
-о Х(7)
1-
1И
Рис. 5.15. Алгоритм 8-точечного БПФ с прореживанием по времени.
После того, как заканчивается вычисление первого каскада, нет необходимости
сохранять какие-либо предыдущие результаты. Результаты вычисления первого
каскада могут быть сохранены в тех же самых регистрах или ячейках памяти,
которые первоначально хранили исходные отсчеты из временной области х(п). Точно
так же, когда заканчивается вычисление второго каскада, результаты вычисления
первого каскада могут быть удалены. Таким же образом осуществляется
вычисление последнего каскада, заменяя в памяти промежуточный результат вычисления
предыдущего каскада. Обратите внимание, что для того, чтобы алгоритм работал
должным образом, входные отсчеты по времени х(п) должны быть упорядочены
определенным образом с использованием алгоритма реверсирования битов.
Алгоритм реверсирования битов, используемый для реализации прореживания по
времени, представлен на рис. 5.16. Десятичный индекс п преобразуется в его
двоичный эквивалент. Затем двоичные разряды располагаются в обратном порядке
и преобразуются обратно в десятичное число. Реверсирование битов часто
выполняют аппаратурой ЦОС в генераторе адреса данных (DAG), упрощая таким образом
программное обеспечение, сокращая количество дополнительных операций и
ускоряя вычисления.
На рис. 5.17 и 5.18 представлено вычисление БПФ с использованием алгоритма
с прореживанием по частоте (DIF). Этот метод требует, чтобы алгоритм
реверсирования был применен к адресам выходных отсчетов Х(к). Обратите внимание, что
«бабочка» для алгоритма с прореживанием по частоте (DIF) слегка отличается от
«бабочки» для алгоритма с прореживанием по времени, как это показано на рис.
5.19.
Использование алгоритмов с прореживанием по времени, по сравнению с
алгоритмами с прореживанием по частоте, в значительной степени является вопросом
предпочтения, так как оба алгоритма дают одинаковый результат. Определенные
ограничения той или иной системы могут сделать одно из двух решений
оптимальным.
■ Десятичное число:
■ Двоичный эквивалент:
0
000
■ Дв. с реверсированием:
■ Десятичный эквивалент:
000
0
1
001
100
4
2
010
010
2
3
011
110
6
4
100
001
1
5
101
101
5
6
110
011
3
7
111
111
7
Рис. 5.16. Пример бит-реверсивного прореживания для п = 8,
х(0)
х(1)
х(2)
х(3)
х(4)
х(5)
х(6)
х(7)
РАЗБИЕНИЕ
НА
4-
ТОЧЕЧНЫЕ
ДПФ
РАЗБИЕНИЕ
НА
2-
ТОЧЕЧНЫЕ
ДПФ
2-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
2-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
РАЗБИЕНИЕ
НА
2-
ТОЧЕЧНЫЕ
ДПФ
2-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
2-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
-о Х(0)
-о Х(4)
-о *(2)
-о Х(6)
-о Х(1)
-О Х(5)
-О Х(3)
"О *(7)
Рис. 5.17. Вычисление 8-точечного ДПФ в три этапа,
алгоритм с прореживанием по частоте.
Необходимо отметить, что алгоритмы, требуемые для вычисления обратного БПФ,
почти идентичны тем, которые необходимы для вычисления прямого БПФ, если
принять во внимание, что речь идет об использовании комплексного БПФ. В
действительности, полезный метод проверки алгоритма комплексного БПФ состоит в
осуществлении БПФ с отсчетами из временной области х(п), а затем - в вычислении
обратного БПФ с отсчетами из частотной области Х(к) . В конце этого процесса
должны быть получены первоначальные отсчеты из временной области Re x(n), a
мнимая часть Im x(n) должна быть нулевой (в пределах ошибки математического
округления).
*' ''
v/*M П
v/"4 П
луО) W
Ytd\ О
yI1\ П
л\0) V
vlli\ Л
л\Ь) и
W71 Г\
A\l ) О
СТАДИЯ 1
\ ' /
\ \> / F
\\//
\Уд/
VyyV
ДЛДА
/ллх
/ Л \-1
// \\
/ ~>1 \
/ \
-1
ъ
Ъ
г
г
w8°
«в1
^
w82
^
w83
>
СТАДИЯ 2
V/.'
V ? \>у/*
X /ч^
/74,
-1
■ь
w8°
w82
г
■*-
v/'
\/\V*
•^s/ч
/ \1
/ \
-1
г
w8°
^
w82
>
СТАДИЯ 3
^^Nk. W8°
• ^ • г О А14)
-1
* ■* а п YfM
• г Щ г О AID)
-1
• > .» п ХМЪ
-/^^^ W8°
■ ^ W Р V Л1Э1
-1
А V а о Y/*M
*V. > .Л О Х(3)
^/N*. w8°
» > • > О Л(/)
Отсчеты спектра в бит-
реверсивном порядке
Рис. 5.18. Алгоритм 8-точечного БПФ с прореживанием по частоте.
а
b
а
b
а
•
•
+
Ъ 1 V I
' ', "-• 1
+
А +
► ( I )
-----
УПРОЩЕННОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
•
а
•
> •
А
> •
-1
*у
А = а + b
О B = (a-b)WNr
А = а + b
B = (a-b)WNr
Рис. 5.19. Базовая операция «бабочка» в алгоритме БПФ
с прореживанием по частоте.
Обсуждавшиеся до сих пор БПФ представляют алгоритм БПФ по основанию 2, то
есть их вычисление основано на 2-точечных базовых операциях типа «бабочка».
Подразумевается, что число точек в БПФ должно быть степенью числа 2. Если
число точек в БПФ является степенью числа 4, то БПФ может быть разделено на
множество 4-точечных ДПФ, показанное на рис. 5.20. Такое преобразование
называется алгоритмом БПФ по основанию 4. Базовая операция «бабочка» БПФ по
основанию 4 с прореживанием по частоте представлена на рис. 5.21.
х(0) о-
х(4) о-
х(8) о-
х(12)о-
х(1) о-
х(5) о-
х(9) о-
х(13)о-
х(2) О-
х(6) о-
х(10)о-
х(14)о-
х(3) о-
х(7) о-
х(11)о-
х(15)о-
4-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
4-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
ОБЪЕДИНЕНИЕ
4-ТОЧЕЧНЫХ
ДПФ
4-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
4-ТОЧЕЧНОЕ
ДПФ
ОБЪЕДИНЕНИЕ
4-ТОЧЕЧНЫХ
ДПФ
ОБЪЕДИНЕНИЕ
8-ТОЧЕЧНЫХ
ДПФ
-О Х(0)
-О Х(1)
-о Х(2)
-о Х(3)
-о Х(4)
-О Х(5)
-о Х(6)
-о Х(7)
-о Х(8)
-О Х(9)
-О Х(10)
-о Х(11)
-О Х(12)
-о Х13)
-о Х(14)
-о Х(15)
Рис. 5.20. Трехкаскадное вычисление 16-точечного ДПФ на
основе алгоритма с прореживанием по времени по основанию 4.
Рис. 5.21. "Бабочка" алгоритма БПФ по основанию 4 с
прореживанием по времени.
Алгоритм БПФ по основанию 4 требует меньшего количества умножений с
комплексными числами, но большего количества операций суммирования, чем БПФ по
основанию 2 для такого же количества точек. По сравнению с алгоритмом БПФ по
основанию 2, алгоритм по основанию 4 использует более сложную адресацию и
дополнительные коэффициенты поворота, но меньшее количество вычислений.
Окончательная экономия времени вычисления различается для разных DSP, но алгоритм
БПФ по основанию 4 может быть более чем вдвое быстрым, чем алгоритм по
основанию 2 для DSP с оптимальной архитектурой.
Аппаратная реализация
и время выполнения
алгоритмов БПФ
В общем случае, требования по используемой памяти для N-точечного БПФ
следующие:
• N ячеек для вещественных данных,
• N ячеек для мнимых данных и
• N ячеек для синусоидальных базисных функций (иногда упоминаемых, как
коэффициенты поворота).
Дополнительные ячейки памяти будут требоваться в случае использования
взвешивания с использованием оконных функций (windowing). Если принятые
требования по памяти удовлетворены, DSP должен выполнить необходимые вычисления за
требуемое время. Многие производители DSP либо проводят тест
производительности для указанного размера БПФ, либо определяют время вычисления для базовой
операции «бабочка». При сравнении характеристик БПФ важно удостовериться, что
во всех случаях используется одинаковый тип БПФ. Например, тест 1024-
точечного БПФ на одном DSP, полученном с помощью алгоритма БПФ по основанию
2, не должен сравниваться с тестом алгоритма БПФ по основанию 4 для другого
DSP.
Другое соображение относительно БПФ заключается в выборе процессора с
фиксированной или с плавающей точкой. Значения, соответствующие результатам
вычисления «бабочки», могут быть больше, чем исходные данные при вычислении
«бабочки». Это увеличение обрабатываемых числовых значений может создавать
потенциальную проблему в DSP с фиксированным числом разрядов. Для
предотвращения переполнения, данные следует масштабировать, заранее оставляя
достаточное количество дополнительных разрядов для увеличения значений обрабатываемых
данных. Альтернативный метод заключается в том, что данные могут
масштабироваться после каждого каскада вычисления БПФ. Методика масштабирования данных
после каждого прохода БПФ известна как блочная плавающая точка (block
floating point). Он называется так, потому что полный массив данных
масштабируется как единое целое, независимо от того, действительно ли каждый элемент
в блоке требует масштабирования. Блок масштабируется таким образом, чтобы
относительные соотношения между данными остались прежними. Например, если
каждое слово данных сдвинуто вправо на один разряд (поделено на 2) , абсолютные
значения изменяются, но относительно друг друга соотношения данных остаются
прежними.
В 16-разрядном DSP-процессоре с фиксированной точкой после умножения
формируется 32-разрядное слово. Семейство цифровых сигнальных процессоров Analog
Devices ADSP21xx характеризуется расширенным динамическим диапазоном, который
реализуется в операциях умножения с накоплением посредством 40-разрядного
внутреннего регистра аккумулятора.
Использование DSP-процессора с плавающей точкой устраняет потребность в
масштабировании данных и поэтому приводит к более простой реализации алгорит-
ма БПФ, но следствием этого упрощения является увеличение времени обработки,
которое требуется для сложных арифметических вычислений с плавающей точкой.
Кроме того, 32-разрядный DSP-процессор с плавающей точкой, очевидно, будет
иметь меньший уровень шумов округления, чем 16-разрядный DSP-процессор с
фиксированной точкой. На рис. 5.22 приведены данные по реализации БПФ для
популярных DSP-процессоров Analog Devices. В частности, что DSP-процессор ADSP-
TS001 TigerSHARC™ предлагает оба режима: и с плавающей, и с фиксированной
точкой, обеспечивая, таким образом, исключительную гибкость программирования.
■ ADSP-2189M, 16 разрядов, фиксированная точка
♦ 453 мкс (1024 точки)
■ ADSP-21160 SHARC™, 32 разряда, плавающая точка
♦ 90 мкс (1024 точки)
■ ADSP-TS001 TigerSHARC™ 150 MHz,
4 16 разрядов, режим с фиксированной точкой
. 7,3 мкс (256 точек БПФ)
♦ 32 рязряда, режим с плавающей точкой
. 69 мкс (1024 точки)
Рис. 5.22. Результаты сравнения реализации алгоритмов
БПФ по основанию 2 на различных процессорах.
Требования к DSP для
реализации алгоритмов БПФ
в реальном масштабе времени
Существует два основных способа обработки сигналов в реальном масштабе
времени: обработка одного отсчета в каждый момент времени (непрерывная
обработка) и обработка одного пакета данных в каждый момент времени (пакетная
обработка) . Системы, основанные на непрерывной обработке, такие как цифровой
фильтр, получают данные в виде одного отсчета в каждый момент времени. В
каждом такте новый отсчет поступает в систему, а обработанный отсчет передается
на выход. Системы, основанные на пакетной обработке, такие как построенный на
БПФ цифровой анализатор спектра, получают данные в виде целого пакета
отсчетов. Происходит обработка всего пакета исходных данных, результатом которой
является пакет преобразованных выходных данных.
Для обеспечения функционирования в реальном масштабе времени полный расчет
БПФ должен выполняться в промежутке, соответствующем времени накопления
одного пакета данных. Предполагается, что, пока производится вычисление БПФ
текущего пакета данных, DSP-процессор накапливает данные для следующего пакета.
Накопление данных является одной из сфер, где важную роль играют специальные
архитектурные особенности DSP. Непрерывное получение данных облегчается,
благодаря возможностям гибкой адресации данных в DSP в сочетании с
использованием различных каналов прямого доступа к памяти (DMA).
Рассмотрим DSP процессор ADSP-TS001 TigerSHARC, который вычисляет 1024-
точечное 32-разрядное комплексное БПФ с плавающей точкой за 69 мкс. Очевидно,
что максимальная частота дискретизации равна 1024/69 мкс = 14,8 MSPS. Это
подразумевает, что сигнал имеет ширину полосы частот меньшую, чем 7,4 МГц.
Также предполагается, что нет дополнительных затрат процессорного времени,
связанных с БПФ, или ограничений, связанных с передачей данных.
Предположим, что время выполнения 1024-точечного
алгоритма БПФ по основанию 2 равно 69 мкс
(TigerSHARC, 32-разрядный режим)
г , . 1024отсчета лмл„~п~
fs (maximum) < = 14,8 MSPS
69 мкс
Следовательно, ширина полосы входного сигнала < 7,4 МГц
Это подразумевает отсутствие дополнительных операций,
связанных с реализацией БПФ и передачей
входных/выходных данных
Рис. 5.23. Пример вычисления БПФ в реальном масштабе времени.
Приведенный пример дает оценку максимальной ширины полосы сигнала, который
может быть обработан данным DSP-процессором с учетом характеристик
реализованного на нем БПФ. Другой подход состоит в том, чтобы, задаваясь шириной
полосы сигнала, разработать требования к DSP для обработки сигнала в
рассматриваемой полосе. Если ширина полосы частот сигнала известна, требуемая частота
дискретизации может быть определена путем ее умножения на коэффициент 2-2,5
(увеличение частоты дискретизации может требоваться для ослабления требований
к предшествующему АЦП ФНЧ, устраняющему эффект наложения спектра,
antialiasing filter). Следующим шагом определяется число точек БПФ, требуемое
для достижения желаемой разрешающей способности по частоте. Разрешающая
способность по частоте получается делением скорости дискретизации fs на число
точек БПФ N. Эти и другие соображения по поводу БПФ представлены на рис.
5.24.
Ширина полосы сигнала
Частота дискретизации fs
Количество точек БПФ, N
Разрешающая способность по частоте = fs / N
Макс, время вычисления N-точечного БПФ N /fs
Фиксированная точка или плавающая точка
Время выполнения алгоритма БПФ по основанию 2
по сравнению с БПФ по основанию 4
Выигрыш БПФ в отношении сигнал/шум = 10 log10(N / 2)
Требования взвешивания с использованием оконной
функции (Windowing)
Рис. 5.24. Реализация БПФ в реальном масштабе времени.
Число точек БПФ также определяет минимальный уровень шума БПФ относительно
уровня широкополосного шума, и это также должно быть учтено при выборе числа
точек БПФ. На рис. 5.25 представлены соотношения между уровнем сигнала,
соответствующим полному динамическому диапазону системы, уровнем широкополосного
шума (измеренного в ширине полосы от 0 до fs/2) и минимальным уровнем шума
БПФ. Обратите внимание, что выигрыш в отношении сигнал/шум БПФ определяется
числом точек БПФ. БПФ действует подобно аналоговому анализатору спектра с
шириной полосы развертки fs/N. Увеличение числа точек повышает разрешающую
способность БПФ и сужает полосу пропускаемых им частот, сокращая, таким образом,
минимальный уровень шума. В этом анализе мы пренебрегли шумом, вызванным
ошибкой округления при реализации БПФ. На практике АЦП, который используется
для оцифровки сигнала, производит шум квантования, который является
доминирующим шумовым источником в системе.
УРОВЕНЬ
СИГНАЛА
(ДБ)
ik
Vr»
„
Уриьемь милиии школы iroi
с/ш
"
JL
Уровень шума (частота от 0 до fs/2)
Выигрыш в отношении - лп
сигнал/шум при БПФ 10
2^
= 27 дБ при N = 1024
= 30 дБ при N = 2048
r L =33 дБ при N = 4096 уровень шума
БПФ
" 1
N
4- i
Г 2
Рис. 5.25. Выигрыш в отношении сигнал/шум при БПФ без
учета ошибки округления.
Теперь пришло время исследовать характеристики реально существующих DSP-
процессоров и время реализации БПФ на этих процессорах, чтобы представить
себе, при каких условиях мы можем осуществлять обработку сигналов в реальном
масштабе времени. Это означает, что БПФ должно быть рассчитано в течение
времени накопления пакета данных, равного N/fs. Другие соображения, такие как
использование процессора с фиксированной точкой в сравнении с процессором с
плавающей точкой, использование алгоритма по основанию 2 в сравнении с
алгоритмом по основанию 4, потребляемая процессором мощность и стоимостные
показатели, могут также представить предмет для рассмотрения.
Расширение спектра
анализируемого сигнала
и взвешивание с
использованием
оконной функции
Расширение спектра анализируемого сигнала при вычислении БПФ может быть
лучше всего проиллюстрировано на выполнении N-точечного БПФ с синусоидальным
входным сигналом. Будет рассмотрено две ситуации. В первом случае соотношение
между частотой дискретизации и частотой входного синусоидального сигнала
таково, что в выборке содержится в точности целое число периодов
синусоидального сигнала. Напомним, что вычисление ДПФ предполагает, что выборка
повторяется бесконечное число раз до и после исследуемого фрагмента сигнала, формируя
таким способом бесконечный непрерывный периодический сигнал, как показано на
рис. 5.26. При таких условиях форма входного сигнала представляет собой
непрерывную синусоидальную функцию, и на выходе ДПФ или БПФ будет один
ненулевой частотный отсчет, соответствующий частоте входного сигнала.
/I ''■< Р \
1
1
1
/
/ j
0
' \ I
( i
\ t
i
i
i
i
Периодическое
продолжение
\
А
1 ' i 1
1 1 I f'" /
\ 1 ;
\ 4 :
\Л \
1 1 <
1 1 1
N-1
0
м
fin_Nc
f.
N
А
(
Выборка —
i
P fin
1
\
1
1
1
N-1
А А
i
\
!
\ 1
Р,
i \
\
\
\
i
i
0 N-1
Периодическое
продолжение
N = длина записи
Nc = кол-во циклов
в выборке
kfs/N
t
Рис. 5.26. БПФ синусоидального сигнала с целым числом периодов в выборке.
/ *
О N-1
^ Периодическое ^
продолжение
'in Nc
i \
\ fin /
Р 4
N-1
Выборка
О дБ- f
О N-1
е
продолжение
у Периодическое
1П
! I
fs N
N = длина записи
f i Nc = кол-во периодов
в выборке
-12 дБ
Л /
/ : V
_L
*"--.
1
6 дБ/окт
\ Л\
I ' \
Ч k- fs/N
Рис. 5.27. БПФ синусоидального сигнала с нецелым числом периодов в выборке.
Рис. 5.27 отражает ситуацию, когда в выборке нет целого числа периодов
синусоидального сигнала. Разрывы, которые образуются в конечных точках выборки,
приводят к расширению спектра анализируемого сигнала вследствие появления
дополнительных гармоник. В дополнение к появлению боковых лепестков, происходит
расширение основного лепестка, что приводит к снижению разрешающей
способности по частоте. Этот процесс эквивалентен перемножению входного
синусоидального сигнала с прямоугольным импульсом, который имеет известную частотную
характеристику sin(x)/х и связанные с этим широкий основной лепесток и боковые
лепестки.
Обратите внимание, что первый боковой лепесток только на 12 дБ ниже
основного, и что боковые лепестки имеют спад только 6 дБ/октаву. Такая ситуация
неприемлема для большинства задач анализа спектра. Поскольку в практических
приложениях БПФ для спектрального анализа точные входные частоты неизвестны,
следует предпринять определенные шаги к уменьшению боковых лепестков. Оно
достигается выбором оконной функции с более сложной формой, чем
прямоугольная. Входные отсчеты по времени умножаются на соответствующую функцию окна,
что влечет за собой обнуление сигнала на краях выборки, как показано на рис.
5.28. Выбор функции окна является, прежде всего, компромиссом между
увеличением ширины основного лепестка и размером боковых лепестков.
Входные данные
х(п)
Функция
окна
w(n)
Входные
данные,
обработанные
функцией окна
w(n)«x(n)
■♦ t
Рис. 5.28. Взвешивание с использованием функции окна
для уменьшения эффекта расширения спектра.
Математические функции, описывающие четыре популярные оконные функции (Хем-
минга, Блэкмана, Хеннинга и минимальная 4-элементная Блэкмана-Харриса),
представлены на рис. 5.29. Оцифрованные оконные функции обычно вычисляются
предварительно и сохраняются в памяти DSP с целью минимизации вычислений
непосредственно при реализации БПФ. Частотные характеристики прямоугольного окна,
окон Хемминга и Блэкмана представлены на рис. 5.30. Рис. 5.31 иллюстрирует
компромисс между увеличением ширины основного лепестка, амплитудой первого
бокового лепестка и спадом уровня боковых лепестков для популярных функций
окна.
■
■
■
■
Хемминга:
Блэкмана:
Хеннинга:
Минимальная
4-элементная
Блэкмана-
Харриса
OiniN-
w(n) =
w(n) =
w(n) =
w(n) =
1
,— —I
0.54 - 0.46 cos
0.42 - 0.5 cos
0.5 - 0.5 cos
гл n
2^ n
_N_
2л n
0.35875 - 0.48829
+ 0.14128
- 0.01168
+ 0.08 cos
4яп
_N_
.— —.
cos
cos
*Л П
_N_
4тг n
N
cos
6л n
N
Рис. 5.29. Некоторые распространенные функции окна.
Рис. 5.30. Частотная характеристика прямоугольного
окна, окон Хемминга и Блэкмана для N = 256.
Функции
окна
Прямоуг.
Хамминга
Блэкмана
Ханнинга
Минимальная
4-элементная
Блэкмана-
Харриса
3 дБ ширины
полосы
0,89
1,3
1,68
1,44
1,90
6 дБ ширины
полосы
1,21
1,81
2,35
2,00
2,72
Наивысший
боковой лепесток
(ДБ)
-12
-43
-58
-32
-92
Спад бокового
лепестка
(дБ/октава)
6
6
18
18
6
Рис. 5.31. Распространенные окна и их характеристики.
ЛИТЕРАТУРА
1. Сигналы и линейные системы. - Домашняя лаборатория, 2009 №№ 4-11.
2. Цифровая обработка сигналов. - Домашняя лаборатория, 2010 №№ 1-9.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Матпрактикум
КИБЕРНЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ «УЧИТЕЛЬ-УЧЕНИК»
Майер Р.В.
Как сказал У.Р. Эшби, кибернетика - «наука о том, как надо управлять очень
сложной системой, чтобы в итоге она вела себя желательным для нас образом».
Основная задача кибернетической педагогики состоит в выявлении принципов и
способов эффективного управления учебным процессом, при котором минимальные
затраты времени (усилий, денег) позволяют достичь требуемого уровня знаний
учащихся. Решение этой проблемы требует построения абстрактной
кибернетической системы учебного процесса, состоящей из множества взаимосвязанных
объектов , участвующих в информационном обмене. Создание такой качественной модели
позволяет осуществить математическое моделирование, а затем перейти к
имитационной модели на ЭВМ.
Кибернетическая система
учебного процесса
Построим кибернетическую систему учебного процесса. Она должна включать в
себя абстрактные модели учителя, учеников и их родителей, способных восприни-
мать, запоминать, перерабатывать и обмениваться информацией. С целью
упрощения рассуждений можно абстрагироваться от стохастического характера поведения
перечисленных выше объектов и считать их детерминированными автоматами с
большим числом внутренних состояний. Итак, учитель в простейшем случае
моделируется автоматом, задаваемым двойкой < г , А >, где г - программа курса,
А - алгоритм работы. Программа курса характеризуется списком из N вопросов
(тем), их сложностью Sj и временем их изучения tj . Модель ученика задается
четверкой < ОС , у , >, где ОС - коэффициент научения, у - коэффициент
забывания ученика, U - уровень его притязаний из интервала [0; 1],
пропорциональный оценке, на которую учащийся претендует, Z = \Z^Z2>--->Zm) ~ Зна_
ния ученика. Будем считать, что Zj - уровень знаний /'—ой темы, который лежит
в интервале [0; 1] и равен вероятности правильного выполнения теста по данной
теме. Модель родителя - воображаемый автомат, задаваемый двойкой < V , W >,
где W - уровень притязаний родителя, V - возможность родителя оказать
психологическое воздействие на своего ребенка и повысить его мотивацию к
обучению U .
В процессе обучения учитель воздействует на учеников, сообщая им учебную
информацию и осуществляя текущий контроль (вопросы, тестирование). Учащиеся
также воздействуют на учителя, сообщая, что им понятно или непонятно, задавая
вопросы и выполняя задания текущего теста. Так возникает первый замкнутый
контур управления. Учитель, видя реакцию учеников, может очень быстро (в
течение урока) на нее реагировать: отвечать на вопросы, обращать внимание
учащихся на их ошибки, помогать им их исправлять.
В конце изучения темы учитель проводит контрольную работу, результаты
которой также позволяют оценить уровень знаний учащихся и выбрать дальнейшую
стратегию обучения: либо приступить к изучению новой темы, либо повторить
изучение тех вопросов, которые были усвоены недостаточно хорошо. Это второй
замкнутый контур управления. Он содержит элемент задержки, который
задерживает сигнал от учащегося на время Г^ (несколько дней).
Учитель
{Р,А}
Т-1
^
<:
<
>
"- -1
ч
Ld
Ученик 1
1
Ученик 2
{a2,y2,U2,Z2}
Родитель 1
Родитель 2
{v2,w2}
Рис. 1. Учебный процесс как кибернетическая система.
В случае, когда учитель видит, что учащийся плохо работает, он сообщает об
этом родителям. Если успехи ребенка не устраивают родителя (Z<W), и тот
имеет возможность воздействовать на ребенка (V достаточно велико), то он по-
вышает мотивацию учащегося к обучению, увеличивая его параметр U . Это
третий замкнутый контур управления. Он также содержит элемент задержки на время
Г2 (1_2 недели).
Можно усложнить систему, введя в нее новые элементы, например, директора
школы, который контролирует работу учителя и результаты обучения, сопоставляя
их с требуемым уровнем. При этом получится четвертый замкнутый контур
управления (на рис. 1 он не изображен).
Надо понимать, что в ряде случаев кибернетическая система управления
претерпевает изменения. Например, в роли учителя может выступать компьютер с
обучающей программой или подключенный через Интернет к какому-нибудь
образовательному ресурсу. Роль родителей, повышающих мотивацию учащегося, может
играть учитель, который проводит с ними воспитательную беседу, убеждает в
необходимости более ответственного отношения к учебе и т.д.
Компьютерная модель
процесса обучения
Допустим, обучаемый должен механически запомнить последовательность
выполнения каких-либо действий, например, научиться считать от 0 до 9 на русском
или иностранном языке, выучить алфавит, последовательность каких-то не
связанных друг с другом слов, чисел и т.д. В принципе под эту ситуацию может
попасть и случай, когда запоминание не механическое, элементы усваиваемой
информации (операции, действия) как-то связаны между собой, но степенью связи
мы пренебрегаем, либо считаем, что в среднем она несколько повышает
коэффициент усвоения информации, не изменяя характера этого процесса.
Пусть учащийся пытается усвоить выполнения определенной последовательности
операций Oq —> Cq —> О^ —^ ... —^ Од , приводящей к решению некоторой учебной
задачи. При этом процесс обучения состоит из двух этапов. На первом этапе
обучаемый 5-10 раз выполняет последовательность операций Oq—> 0\—> О^—> ...
—> Од вместе с учителем (компьютером, учебником), например, вслух читает
алфавит . Каждый раз, когда учащийся совершает правильный переход от операции
Oj к Oj+i , он учится с коэффициентом научения СС^ • Это будем учитывать так:
сначала вероятность правильного перехода Pj j+\ увеличим на 0С\{\ — Pj j+\) ,
после чего осуществим нормирование: вероятности всех переходов Pj ,• пересчитаем
таким образом, чтобы их сумма была точно равна 1. Для нахождения
нормированных вероятностей используется формула:
рТГ = — J = °A2....9.
Pifi + Pi,\ + Pi,2+- + Pi,9
На втором этапе обучения реализуется метод проб и ошибок. Ученик по памяти
пытается воспроизвести запоминаемую последовательность операций, а учитель
как-то реагирует на ответы учащегося: поощряет правильные, "наказывает" или
исправляет неверные действия и т.д. На рис. 2 представлен алгоритм
функционирования системы "учитель - учащийся". В случае правильного ответа учащегося
учитель поощряет его (говорит "Да" или молчит), при этом школьник обучается с
коэффициентом научения @2 . В случае ошибочного действия Oj -^ Ок, k^i + l
учитель выбирает одну из следующих четырех стратегий реагирования.
Стратегия 1:
"Неверно, повторите еще раз ту же операцию". При этом он "наказывает"
учащегося с коэффициентом научения Q,^ . Это значит, что вероятности
неправильного перехода Pjfc уменьшается на @3Pik ' а Затем осуществляется нормирование
всех вероятностей Pj, (J: = 1,2,.., TV) . После этого учащийся снова пытается
выбрать правильную операцию Oj+i .
учитель взаимодействие ученик
Оценить
правильность
ответа
—/верно^—
Выбор
стратегии
рования
ОТВЕТ О-
Выполнить
операцию 0^
"ДА"
(молчание)
i:=i+l;
1."НЕТ. ЕЩЕ РАЗ
ТУ ЖЕ ОПЕРАЦИЮ"
2."НЕТ.ПРАВИЛЬНО ТАК:...
ЕЩЕ РАЗ ТУ ЖЕ ОПЕРАЦИЮ"
держка
3. "НЕТ. НАЧНИТЕ
ВСЕ СНАЧАЛА"
Вернуться к
началу i:=l
4."НЕТ.ПРАВИЛЬНО ТАК:
НАЧНИТЕ ВСЕ СНАЧАЛА"
Рис. 2. Взаимодействие между учителем и учащимся.
Стратегия 2:
"Неверно. Правильно так: Oj+i . Повторите еще раз ту же операцию". При этом
увеличивается вероятность правильного перехода Pf f+\ на @з0^~ Pi i+l) и ноР~
мируются остальные вероятности Pj, (J: = 1,2,..,9) . Учащийся продолжает решение
задачи с операции Oj .
Стратегия 3:
"Неверно. Повторите всю последовательность действий с начала (с операции
Cq)". Учащегося наказывают с коэффициентом обучения Q^ . При этом вероятности
неправильного перехода Pfc уменьшается на Cl^Pik r после чего осуществляется
нормирование всех вероятностей Pj, (J: = 0,1,..,9) . Затем учащийся начинает
решать задачу с самого начала.
Стратегия 4:
"Неверно. Правильно так: Oj-\-\ • Повторите всю последовательность действий с
начала (с операции C/j)". При этом увеличивается вероятность правильного пе-
рехода Pi i+l на ^3\\~ Pi i+l) и нормируются остальные вероятности Pjj
( у = 0,1,..,9 ) . Учащийся возвращается к началу задачи.
Важным вопросом является проблема оценки уровня научения учащегося. В
качестве показателей успешности обучения выбраны:
1) уровень знаний (или сформированности навыка), равный среднему
арифметическому вероятностей всех правильных переходов
Рср =(Р01+ Р12+ Р23 +■■■ + PS9)/9 •
2) вероятность правильного выполнения всей совокупности операций (решения
задачи), равная произведению вероятностей правильных переходов
Рзад = P0lPnP23P34-PS9 •
Компьютерная программа ПР-1 , моделирующая анализируемую ситуацию,
приведена в приложении. Результаты моделирования представлены в таблице 1 и на рис.
3. В нашем случае всего было 10 операций Oj , им соответствовало 9 правильных
переходов : Oq —> 0\ —> 02 —> - —> Од . Было Задано ОС\ = ОД 0С2 — &3 = ^;2 •
Число повторов в предварительном обучении равно ftj — 5. Каждый раз, когда
учитель показывает правильную последовательность операций, вероятности
правильных переходов при этом возрастают. После предварительного обучения (1
этап) уровень знаний был рСр = 0,47 , а вероятность правильного решения задачи
Рзад =0,001.
После этого моделировалось обучение методом проб и ошибок (2 этап). Решать
задачу учащийся начинает с операции Oq , счетчик операций N_o увеличивается
на 1. ПЭВМ выбирает случайное число X из интервала [ 0; 1 ] и методом выбора
по жребию разыгрывается следующий номер операции, выбираемой учеником. Если
ученик совершает правильный переход, то есть Oj—Oj_^=\ (после С/4 выбрана
0$) , то учитель хвалит учащегося, подтверждая правильность выбора. При этом
вероятность правильно совершенного перехода увеличивается на
Ар = (22(1 — /?[#[i' — 1]5#[/]]) г а затем нормируются вероятности Рц (у = 0,1,..,9)
так, чтобы их сумма была равна 1.
Если ученик совершил неправильный переход (Oj — Oj_^ ФI) , то учитель
наказывает ученика. Если при этом он не подсказывает правильный выбор, то
вероятность неверно совершенного перехода уменьшается на Ар = Q^p\o\i' — 1],о[/]] ,
после чего вероятности Pjj нормируются. В случае, когда учитель подсказывает
правильный ответ, то используется другой алгоритм: вероятность неверно
совершенного перехода уменьшается на Ар , а вероятность правильного перехода от
Oj_i к Oj_i +I увеличивается на Ар . Сумма вероятностей всех переходов
остается равной 1.
Используется метод статистических испытаний. Программа делает 200 циклов
(испытаний) и каждый раз вычисляет общее число ответов Tvj, число ошибочных
ответов Л^2 / общее время обучения t = (N1 - N2)Ati + N2At2 , которое не должно
превзойти заданное значение ^max = о00 условных единиц времени. Когда это
происходит, программа выходит из цикла, заканчивается данное испытание,
результаты выводятся на экран ПЭВМ. В нашем случае At^ =1 (усл. ед. вр.) ,
А/о =2 усл. ед. вр., то есть на ошибочный ответ и его исправление
затрачивается в 2 раза больше времени, чем на правильный ответ.
Таблица 1.
Стратегия
учителя
Стратегия 1
Стратегия 2
Стратегия 3
Стратегия 4
Число
521
64 9
698
727
ответов,
^ от
Число
ошибок,
Norn
286
157
105
78
Время
обуче-
ния, t
807
806
804
805
Рср
0,84
0,97
0,93
0,96
Рзад
0,20
0,78
0,50
0,70
Из таблицы 1 видно, что при заданных параметрах модели наиболее эффективной
является стратегия 2 ("Нет. Правильно так. Повторите еще раз ту же операцию")
и стратегия 4 ("Нет. Правильно так. Повторите все с начала"). Эти стратегии
поведения учителя предполагают подсказку учащимся правильного выбора
операции. При использовании учителем стратегии 4 учащийся дает максимальное
количество ответов при минимальном числе ошибок. Стратегия 1 ("Нет. Повторите еще
раз ту же операцию") является самой неэффективной.
Стратегии 3 и 4, предусматривающие возврат учащегося к началу выполнения
всех действий, приводят к тому, что он чаще выполняет первые операции 0\,
0*2 , Оу , 0\ и реже последние Og , Oj , Og , Og . Поэтому после второго этапа
обучения вероятности переходов Pq\ , Р\2 / Pj2> ' РЪА' достаточно высоки, в то
время как вероятности /?5g, /?67 ' PlS' PS9 малы/ что приводит к низкой
вероятности Рзад решения всей задачи. Стратегии 1 и 2 не требуют возврата
учащегося к началу задачи, - после ошибки он продолжает выполнять действия с того
места, где он совершил ошибку. Поэтому вероятности правильных переходов после
второго этапа обучения примерно одинаковы. Стратегия 2 эффективнее стратегии
1 потому, что при ее использовании учитель подсказывает правильный выбор
операции.
h РСр> Рзад
-»-■■•• • •
500 1000 1500 2000 2500 3000 3500 4000
Рис. 3. Типичная зависимость Реп и Рзад от времени обучения.
Для изучения зависимости уровня знаний Реп и вероятности Р^ад решения
задачи от времени обучения методом проб и ошибок был проведен вычислительный
эксперимент, в котором задавалось время обучения t и определялись средние
значения РСг> и Р зад кажДыи Ра3 Лля ЮО испытаний. При этом использовалась
стратегия 1. Получающиеся графики представлены на рис. 3. Видно, что в
процессе обучения кривая научения растет по логистическому закону от 0,47
(уровень после предварительного обучения) до 1. Вероятность правильного
выполнения задачи Рзад сначала невелика, затем также возрастает, стремясь к 1. При
использовании других стратегий характер изменения рСг> и Рзад такои же/
скорость возрастания больше.
Приложение
Программа ПР-1
uses crt; {Free Pascal}
const N=10; K_is=100; al=0.1; a2=0.2; a3=0.2;
slovo:array[1..10]of integer=(0,1,2,3,4,5,6,7,8,9);
var kol_isp,time,N_o,N_pr,N_osh,k,l,i,il,i2,j: integer;
p: array[0..N,0..N] of real; o: array [-l..N]of integer;
N1,N2,Z1,Z2,P_sr,P_zad,dp,x,sum_p,sum,tt : real;
Label mm;
Procedure Pechat;
begin {raspechatka massiva p}
For il:=0 to 9 do begin writeln;
For i2:=0 to 9 do write(' ',p[il,i2]:2:3);
end; writeln; end;
Procedure Normir; {normirovanie p}
begin sum:=0; For j:=0 to N-l do sum:=sum+p[o[i-1],j];
For j:=0 to N-l do p[o[i-1],j]:=p[o[i-1],j]/sum; end;
BEGIN clrscr;
Repeat k:=0;
For i:=0 to N do For j:=0 to N do p[i,j]:=l/N;
Repeat inc(k); randomize; i2:=0;
{1. PREDVARITELNOE OBUCHENIE}
For i:=2 to 10 do begin il:=slovo[i];
p[i2,il]:=p[i2,il]+al*(l-p[i2,il]);
For j:=0 to N-l do begin
If jOil then p[i2, j] :=p[i2, j ]-al* (1-p [i2 ,il] ) / (N-l) ; end;
i2:=il; end;
until (k=5)or(Keypressed); {Pechat;}
{2. OBUCHENIE METODOM PROB I OSHIBOK}
1:=0; N_osh:=0; N_o:=0;
Repeat inc(l); o[0]:=0;
For i:=0 to 8 do begin inc(N_o); sum_p:=0; x:=random(100)/100;
for j:=0 to N-l do begin sum_p:=sum_p+p[i,j];
If x>sum_p then o[i]:=j+l; end; {uchenik vibiraet opraciu}
If (o[i]-o[i-l]=l)and(i<9) then begin inc(N_pr);
{verno} p[o[i-l],o[i]]:=p[o[i-l],o[i]]+a2*(1-p[o[i-1],o[i]]);
Normir; end;
(*If о[i]-o[i-l]<>l then begin inc(N_osh); {neverno}
p[o[i-l],o[i-l]+l]:=p[o[i-l],o[i-l]+l]
+a3*p[o[i-l],o[i-l]+l];
Normir; goto mm; {o[i]:=o[i-1];} end;
end; mm: {2 i 4 strategii} *)
If о[i]-o[i-l]<>l then begin inc(N_osh); {neverno}
p[o[i-l],o[i]]:=p[o[i-l],o[i]]-a3*p[o[i-l],o[i]];
Normir; {goto mm;} о[i]:=o[i-1]; end;
end; mm: {1 i 3 strategii}
until (N_o+N_osh>800)or(Keypressed); {Pechat;}
time:=N_o+N_osh; inc(kol_isp);
P_sr:=(p[0,l]+p[l,2]+p[2,3]+p[3,4]
+p[4,5]+p[5,6]+p[6,7]+p[7,8]+p[8,9])/9;
P_zad:=p[0,l]*p[l,2]*p[2,3]*p[3,4]*p[4,5]
*p[5,6]*p[6,7]*p[7,8]*p[8,9];
writeln(N_o,' Kol_osh ',N_osh,' Vrem ',time,
' P_sr ',P_sr,' P_zad ',P_zad);
Nl:=Nl+N_o; N2:=N2+N_osh; tt:=tt+time; Zl:=Zl+P_sr; Z2:=Z2+P_zad;
until (Keypressed)or(kol_isp=K_is);
writeln('Kol_otv ',N1/K_is,' Kol_osh ',N2/K_is,
' Vremya ',tt/K_is);
writeln(' P_sr ',Z1/K_is,' P_zad ',Z2/K_is); readkey;
END.
Литература
1. Аткинсон Р. , Бауэр Г. , Кротерс Э. Введение в математическую теорию
обучения. - М: Мир, 1969. - 486 с.
2. Зыкина А.В. Кибернетика: Конспект лекций. - Омск: Изд-во ОмГТУ, 2005. -
28 с.
3. Леонтьев Л.П., Гохман О.Г. Проблемы управления учебным процессом:
Математические модели. - Рига, 1984. - 239 с.
4 . Розанова Л.В. Основы кибернетики: конспект лекций - Омск: Изд-во ОмГТУ,
2009. - 60 с.
5 . Майер Р. В. Задачи, алгоритмы, программы. [Электронный ресурс] - URL:
http://maier-rv.glazov.net, http://komp-model.narod.ru.
6. Роберте Ф.С. Дискретные математические модели с приложениями к
социальным, биологическим и экологическим задачам. - М.: Наука, Гл. ред. физ. -
мат. лит., 1986. - 496 с.
7. Харин Ю. С. и др. Основы имитационного и статистического моделирования.
Учебное пособие // Харин Ю.С., Малюгин В.И., Кирилица В.П., Лобач В.И.,
Хацкевич Г.А. - Мн.: Дизайн ПРО, 1997. - 288 с.
РЕСТАВРАЦИЯ АНТИКВАРИАТА
Хорев В.Н.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Реставрация — восстановление обветшалых или
разрушенных памятников старины, искусства в
первоначальном виде.
С. Ожегов. Словарь русского языка
Время летит незаметно! Эта свежая мысль вспыхнула особенно ярко, когда я
вдруг осознал, что самые простые предметы домашнего обихода середины прошлого
(то есть XX) века успели незаметно превратиться в истинные раритеты. Например
— ламповый радиоприемник «Балтика» выпуска 1953 года, знакомый с детства, с
недоступным нынешним пластиковым чудищам качеством звука, который, к счастью,
не был выброшен вон, а тихо почиет в шкафу как реликт прошедших дней.
Это только в доброй старой Англии веками размеренный быт и здоровые
традиции ненавязчиво поощряли и поощряют британцев лелеять прабабкины зеркала,
комоды и кресла в качестве само собой разумеющихся спутников жизни. Так, у од-
ного моего доброго приятеля, Джона, благополучно стоит на полке фамильный
талисман — хрупкий кувшинчик рубинового стекла трехсотлетнего возраста. И,
между прочим, настоящие англичане терпеть не могут пластиковые окна и прочие
«евроремонты», а предпочитают из года в год чистить и красить свои родные
настоящие деревянные переплеты вековой давности, потому что отлично понимают
элементарный, но совершенно недоступный российскому уму принцип создания
домашнего уюта: нет и не может быть нормальной жизни среди пластика и иного
«хай-тека». Увы нам, увы!
Кстати, Россия (отчасти из-за менталитета основной массы населения, отчасти
— в силу непреодолимых исторических событий) не может похвастать аналогичной
стабильностью. Дикие социальные катаклизмы, терзавшие страну один за другим,
привели к вымыванию древностей из квартир и домов, к замене их простыми,
дешевыми экземплярами. Поэтому 99% всей наличной старины у нас сегодня
представлены массовыми предметами меблировки и утвари конца XIX — начала XX
веков, каковыми украшал свою жизнь обширный средний класс — купечество и
чиновный люд. Но даже этот псевдоантиквариат активно переправлялся в костры и на
помойки по мере появления все новых и новых «модных и современных» образцов,
что, в свою очередь, исподволь деформировало представления о том, как должно
выглядеть добротное человеческое жилье, в котором находят покой и душа, и
тело.
В этой связи желательно уточнить термины, так как сплошь и рядом стулья,
вазы и граммофоны 1915 года именуют «антиквариатом», необоснованно
распространяя на вполне ординарные вещи громкое имя, которое изначально
подразумевало именно античность, в крайнем случае — объекты материальной культуры не
менее чем пятивековой выдержки. Но в соответствующем месте словаря СИ.
Ожегова говорится только о «старинных и ценных» предметах, без уточнения срока
давности, так что пусть остается, как есть, только не стоит называть кресло
сталинских времен «антикварным». Кстати, в Японии традиционные самурайские
мечи даже столетнего возраста официально проходят как «современные».
Поскольку со стороны автора было бы неоправданной самонадеянностью и даже
дерзостью пытаться рассказать обо всех известных видах реставрационных работ,
в кое-каких он ненамного опытнее большинства читателей, тематика публикации
ограничивается двумя лично знакомыми разделами, а именно: деревом и металлом.
Эпизодически затронуты аспекты восстановления живописи, изделий из кости,
керамики и стекла, но абсолютно в стороне остаются такие специфические и
сложные «пациенты», как бумага (и все, что с ней связано) , кожа, ткани и т.п.,
ибо означенные субстанции, помимо всего прочего, предполагают сложный и
профессиональный комплекс мероприятий по их консервации с привлечением обширного
арсенала чисто химических методов. Исходя из этого, сферой наших интересов
остаются: мебель, включая целый сонм мелких вещиц, заполняющих собой дома и
квартиры, а также небольшой ассортимент металлических штуковин, от кочерги до
бронзовых канделябров и статуэток.
Однако почему публикация посвящена «домашней» реставрации, и какие вообще
типы реставрации существуют? Пусть подобная классификация останется на моей
совести, но рискну заявить, что реально (не вдаваясь в тонкости) известен еще
всего один вид реставрации — музейная, она же научная, или историческая.
Являясь ветвями единого древа, сии жанры обладают таким набором особенностей в
приемах и методах, а также в подходе к оценке допустимости тех или иных
действий , что справедливо будет придать различиям ранг «принципиальных».
Строго говоря, бытовая реставрация представляет собой упрощенный до предела
вариант музейной, и по справедливости должна бы называться унылым словом
«ремонт», однако граница размыта очень сильно, и лишь уровень личной
квалификации мастера, его опыт, пристальность и мера уважения к памятнику старины
определит в конечном итоге качество и статус работы. Я достаточно насмотрелся
как на удивительные по профессионализму творения любителей, так и на
первобытную неряшливость «профессионалов». Например, один мой добрый знакомый
притащил когда-то домой напольные английские часы с боем, высокие и
величественные, которые у себя на родине в обиходе называются «Grandfather's Clock»
(«дедушкины часы», в отличие от стенных, именуемых «бабушкиными»). Привез он
их зимой на двух санках в виде бесформенной груды заиндевелого хлама. Но,
поглядев на них после реанимации, любой специалист поклялся бы на костях
предков , что они простояли в первозданном виде в кабинете Уинстона Черчилля со
дня изготовления. А потребовалось всего-то пара лет весьма скрупулезной
работы с привлечением таких материалов, как серебро, шеллак, ореховое дерево и
т.д. Разумеется, они прекрасно идут и мелодично отзванивают положенные
отрезки времени. Являясь любителем в самом прямом и благородном смысле этого
слова, сей волшебник попросту делал вещь для себя, не считаясь со временем, — и
результат превзошел ожидания. Но вернемся к теме.
Музейная
реставрация
В качестве основополагающего и неукоснительного требования здесь царствует
обратимость результатов работы, означающая, что и через триста лет потомки
должны иметь возможность полностью удалить следы вмешательства, дабы ценная
рухлядь могла предстать хоть в унылом, но первозданном виде. Это воистину
оправдано, так как исторической ценностью являются абсолютно все компоненты
предмета, включая ржавый гвоздик или обрывок шнурка. Сами по себе такие
мелочи кажутся смешными, но подумайте — точно такого гвоздя или пружины не будет
уже сделано никогда. Ни-ког-да! Соответственно, перед нами хоть мизерное, но
окно в прошлое. К слову сказать, старинные гвозди представляют собой
интереснейший объект коллекционирования, поскольку большинство из них кованые, с
неожиданными формами сечения, крученые и т.д.
Поэтому, работая с музейным экспонатом, мастер обязан свести любые
привнесенные изменения к минимуму, что сразу налагает ряд категорических
ограничений на инструментарий и технологию. Определяющим критерием качества работы
является полное и достоверное восстановление внешности — но не более!
Требуется создать видимость, а эксплуатационные и прочностные характеристики в
расчет не идут. На кровати никогда уже не станут спать, за столом кушать, а в
кресле сидеть, поэтому проблема функциональности отодвигается на второй или
третий планы. Безусловно, следует избавлять ветхие раритеты от ветхости, но
не в ущерб исторической правде, так как научную ценность представляет
решительно всякая деталь, хотя бы и съеденная ржавчиной или червями. Между
прочим, как с первой, так и со вторыми ведется непримиримая химическая война, а
изысканные приемы расчистки, пассивирования, дезинсекции и консервации
занимают в работе с музейными экспонатами едва ли не ведущее место. Собственно
говоря, расчистка, восполнение утрат и окончательная консервация и составляют
необходимый и достаточный перечень операций, производимых над всяким
действительно ценным предметом.
На практике это проявляется в подборе средств, каковые обязаны быть
поверхностными и щадящими, с минимальной деформацией авторских замыслов.
Разумеется, недопустимы мощные абразивы, современные клеящие композиции, лаки, краски
и прочая химия (кроме растворителей и консервантов). Все должно быть
традиционно, в соответствии с эпохой: если клей, то столярный (костный, мездровый)
или казеиновый, или рыбий, если лак — то шеллачный и т.д. Восполняются
утраченные фрагменты строго по примеру сохранившихся, точно из того же материала,
насколько бы редким он ни был. Конский волос идет взамен конского волоса,
карельская береза и палисандр — взамен березы и палисандра, а бронзовое литье
водворяется на свое законное место. Но это в теории, потому что реально
кушетки Екатерины II и посохи Иоанна Грозного давно отреставрированы, а
дореволюционная купеческая утварь не вдохновляет мастера на творческие подвиги — и
вместо слоновой кости и серебра делается более или менее сносная имитация из
пластика и алюминия. Кстати, отношение самих музейных работников (за редким
исключением) к той груде сокровищ, которые они призваны беречь, лелеять и
пополнять, никак не вдохновляет реставраторов на творческие подвиги. Вероятно,
в Эрмитаже все более или менее хорошо, но провинциальные музеи демонстрируют
такое пренебрежение к сохранности коллекций, что оторопь берет. Я лично имел
возможность сравнивать текущее состояние предметов с тем, что имело место
пять-десять лет назад — и диву даваться, что это с ними произошло в тихой
музейной гавани. Так что пусть ревнители академической реставрации попридержат
свои ядовитые языки!
Домашняя
реставрация
Или, скажем так: восстановление любимых предметов в бытовых условиях. Тут
можно выделить два направления — либо ценная реликвия извлекается из небытия
посредством такого усердия и количества затраченного времени, какое
профессиональный музейный реставратор позволить себе не может (как в истории с
английскими часами), либо вещь просто ремонтируется, и главной целью работы
становится прочность и долговечность. Скрупулезное сохранение внешнего облика
отнюдь не является приоритетным, вполне допустимы замены пород дерева,
способов крепления деталей, каких-то металлических частей на более или менее
подходящие , использование современной бытовой химии и т.д. Преимущество Здесь в
том, что домашний умелец совершенно не ограничен сроками и волен скрести и
подсушивать, отмывать и лакировать свою драгоценность годами, тем более что
зачастую именно сам процесс становится настоящим смыслом трудов.
.i;
■ма»
1
Недурная техническая оснащенность мастерской (равно как и само ее наличие)
предполагается априори, поскольку мало проку пускаться в специфическое меро-
приятие, имея лишь молоток, плоскогубцы и пару тупых стамесок в придачу к
ржавому коловороту. Нет ничего хуже, чем исправлять чудовищные последствия
варварских действий какого-нибудь «дяди Васи», приглашенного когда-то
«подремонтировать» столик или расшатанный резной стул, поскольку эта публика
привыкла обходиться гвоздями и топором. Результаты подобных ремонтов заставляют
иногда думать, что лучше бы невезучий предмет сразу кинули в костер.
В тщетной надежде пресечь повышенную шкодливость рук домашних умельцев,
подогреваемую внутренним зудом делать все по-своему, эта публикация призвана
убить двух зайцев — рассказать не только о том, как и что следует делать, но
и чего делать не стоит, а иногда и категорически нельзя. Возможно, это хоть
немного поможет сохранению отдельных предметов еще лет на сто почти в том
виде, какой они имели когда-то.
ХИМИЯ
О травах и иных злаках,
таинственно могущих служить
причиною скорби, радости и успокоения,
а равно о слюне и соках гадов,
пауков и голого вепря Ы,
таковыми же и многими другими
свойствами обладающих.
А. Стругацкий, Б. Стругацкий. Трудно
быть богом
В Англии ружья кирпичом не чистят! — безответно донимал представителей
власти Левша. И верно — тертый кирпич является удобным, эффективным, но все же
абразивом, а регулярное применение оных потихоньку съедает обожаемый предмет,
словно бы распыляя его во времени и пространстве. На наше счастье, нелюбимая
школярами наука химия, будучи лишь немногим моложе романтической «древнейшей
профессии», уже на заре средневековья давала в распоряжение мастерового люда
обширную палитру жидких, твердых и всяких прочих веществ и соединений,
начиная с кислот и заканчивая превосходными клеями и лаками. Более того,
современная промышленность далеко не всегда способна оделить сегодняшнего
потребителя товаром подобного качества и с такими уникальными свойствами, каковой
был обычным лет триста назад. Например, нет и не предвидится адекватной
замены осетровому клею, наилучший среди которых вываривался из плавательного
пузыря и нёба волжских реликтов. Лишь он один по сей день применяется в
реставрации живописи всех типов для проклейки грунта, дублирования холста и
«посадки» на место отслоений краски.
Общеизвестна неувядаемая прочность натуральных красителей, которым обязаны
славой восточные ковры, ткани и кожи, стойкость китайского лака,
долговечность голландской масляной живописи и т.д. К сожалению, подавляющее
большинство нынешних порождений змеевика и реторты не готовы похвастать чем-то
похожим, за исключением одного: они дешевы, доступны и просты в употреблении, но
главное — обладают широчайшим спектром действия, нужно лишь правильно
подобрать снадобье.
Прежде чем непосредственно перейти к описанию групп и разновидностей
химикалий, которые необходимы в домашней реставрации (профессиональный перечень
неизмеримо шире), не могу не дать настоятельного совета относительно хранения
поголовья бутылок, баночек и пузырьков. Как правило, все мы гордо полагаемся
на собственную память, думая, будто и через восемь лет, глядя на запыленную
склянку с мутными остатками чего-то на дне, тотчас скажем себе: «Ага! Это тот
самый чудесный спиртовый лак, что дал мне когда-то по великому блату Борис
Иваныч». На самом деле сплошь и рядом происходит так: уже через полгода
глядишь, как баран, на злосчастный сосуд, мучительно пытаясь вспомнить
родословную содержимого.
С пахучими жидкостями проще — ацетон или керосин не оставляют сомнений, а
как быть с раствором щелочи или непонятным порошком непонятного цвета и
происхождения? Поэтому заведите себе строгое правило: всякий коробок, шкалик и
сулею оснащать хорошей наклейкой с четкой надписью, не оставляющей пищи для
сомнений. Тогда вам не придется, как средневековому алхимику, погружать язык
в серную кислоту или нюхать концентрированный нашатырный спирт, хотя это и
чрезвычайно бодрит.
Если даже вы не связаны с необходимостью реставрации одного ветхого
предмета за другим, если собрались всего-навсего в первый и последний (зарекалась
свинья...) раз в жизни «уподобить» шаткий дедушкин буфет мореного дуба так,
чтобы им не стыдно было пользоваться в квартире с евроремонтом, вам ни за что
не обойтись номенклатурой химикатов менее десятка разновидностей. Каких
именно?
По понятным причинам я не стану приводить названия пусть великолепных, но
труднодоступных и ядовитых веществ, в изобилии применяемых профессионалами, к
тому же не по отдельности, один за другим, а в составе многокомпонентных
смесей (притом, что технология их использования насыщена порой удивительными и
неожиданными нюансами). Вряд ли вам захочется у себя в кухне сооружать более-
менее приемлемую вытяжку, чтобы не заработать какое-нибудь скверное легочное
заболевание. Вся наша фармакопея легко приобретается в магазине за углом, в
крайнем случае, у дядек на рынке.
РАСТВОРИТЕЛИ
Это самый популярный, самый зловонный и самый расходуемый в работе класс
жидкостей. Абсолютное большинство старинных вещей требуют удаления
впечатляющих наслоений грязи, краски и лака, обретших за десятилетия твердость
гранита. Кроме того, вам непременно предстоит в большей или меньшей степени
разбавлять то, чем вы захотите покрыть поверхность после экзекуции, а также
тщательно отмыть кисти, ибо хорошие кисти дороги. И потом — сложный рельеф и
малая прочность раритета (к примеру, вычурный багет из гипсовых кружев)
исключают применение механических способов расчистки. Да и вообще смывать всегда
предпочтительнее и легче, нежели скоблить, стачивать и сдирать.
Ацетон
Он же диметилкетон из семейства кетонов, продукт перегонки уксуснокислых
солей. Эту летучую бесцветную жидкость с резким, но отнюдь не противным
запахом можно безошибочно ставить на одно из первых мест, — настолько широка
область ее применения. Широка, но не безгранична, и границы эти следует
отчетливо представлять. Так, попытка разбавить масляную или пентафталевую (ПФ)
краску ацетоном приведет к их сворачиванию и гибели, а желание смыть
почерневшую олифу с поверхности иконы... нет, лучше промолчим! Строго говоря, даже
лаки и краски на нитрооснове не стоит разбавлять нашим героем, а использовать
для этого специальные растворители типа 646-го, которые не «сушат» эмульсию.
Зато для мытья и очистки от любых загрязнений и старых покрытий (только не в
живописи) ацетон незаменим. Он в состоянии отъесть или поднять «шубой»
практически любой когда-либо нанесенный посторонний слой — вопрос лишь во
времени. Разумеется, ему не под силу водно-растворимые наслоения (например,
столярного клея и всех композиций на его основе) или полимеризованные пленки на-
подобие эпоксидных, но в остальном нас ждет полная виктория. Неограниченно
смешивается с водой, растворяет натуральные смолы (копал, сандарак),
канифоль , однако не растворяет мастику и даммару.
Расход бывает весьма значителен, поскольку, чтобы промыть кисть, требуется
от 30 до 100 мл (в зависимости от размера оной и характера загрязнения) , а
полное снятие лака, например, с резной балясины толщиной в руку потребует уже
литра.
Ацетон можно, а иногда и нужно смешивать с другими растворителями, чтобы
немного снизить летучесть или добавить «мягкости». Очень хорошо работают
произвольные купажи со скипидаром, спиртом, пиненом и т.д. При этом каждый из
них выполняет чуточку свою задачу, радуя нас результатами. Очевидно, не стоит
уточнять, что все вредоносные операции лучше делать на свежем воздухе или под
вытяжкой, если только вы не токсикоман со стажем.
Ацетон незаменим при обезжиривании металлов перед их консервацией или
какими-либо гальваническими операциями, но (!) при неукоснительном условии:
продукт должен быть высочайшего качества, то бишь очистки. Почти недостижимый
нынче идеал — ацетон марки ЧДА («чистый, для анализа»). Он и в прежние-то
годы бытовал только на закрытых оборонных предприятиях да в лабораториях, а
теперь его материальность близка к призрачной. А ведь, помнится, работая
художником в ОКТБ «Пьезоприбор», я беспрепятственно выписывал его «для нужд
изящного искусства» по пять литров ежемесячно. Сегодня в магазинах продается
вполне приличный ацетон, но купив его с лотка возле рынка, вы рискуете
получить некую маслянистую жидкость с гнусным запахом, не пригодную ни к чему.
Полезно помнить несколько внешних признаков, посредством которых можно в
той или иной степени произвести экспресс-оценку налитой в бутылку субстанции.
А именно: нормальный ацетон абсолютно (подчеркиваю — абсолютно) бесцветен и
прозрачен. Даже малейшая муть или желтизна говорят о скверне. Далее:
качественный продукт обладает чрезвычайно малой вязкостью и повышенной
подвижностью , что легко выяснить, крутанув сосуд, чтобы родить пресловутого «змия».
Пузырьки воздуха не задерживаются в глубине ни секунды, панически устремляясь
к поверхности и мигом исчезая без следа. Если нечто тяжело и вяло бултыхается
за стеклом, значит, это фальсификат. И, наконец, чистый ацетон отнюдь не
зловонен, а резкий «яблочный» запах совсем не противен, чего не скажешь о
подделках. Чаще всего благородный химикат загрязнен, умышленно или нет,
маслянистым толуолом, издавая при этом тошнотный смрад.
Этиловый
спирт
Интересно, что и далекие от химии люди с восхитительными красными носами
отлично знают, благодаря анекдоту про Петьку и Василия Ивановича, формулу
любимца народа — С2Н5ОН. Разумеется, только сумасшедшему может прийти в голову
смывать этим, практически пищевым, продуктом застарелое покрытие с буфета,
хотя и делает он это отменно. Более всего спирта идет на приготовление
шеллачной политуры и морилок (если в продаже нет готовых), на купажи с ацетоном
и скипидаром и совсем чуть-чуть — для обезжиривания, разведения танина и т.д.
Смешивается с водой в любых пропорциях, наиболее предпочтительная — 40%
(шутка) .
Прочие виды спиртов, а также эфиры, большей частью ядовиты, рассматривать
их незачем, но для удовлетворения любопытства можно привести красивые
названия: метиловый (он же древесный), бутиловый, пропиловый, изоамиловый, цикло-
гексанол, этиловый эфир, диоксан, метилцеллозольв, этилцеллозольв, формальг-
ликоль, этилацетат (не ядовит), амилацетат (не ядовит), бутилацетат (не
ядовит) .
Бензин
Вообще-то это — родовая фамилия целого семейства продуктов перегонки нефти,
состоящих из многих углеводородов разной степени летучести. Разумеется, в
реставрации об автомобильных или даже авиационных бензинах речи быть не
может. Единственное, на что годны сии горюче-смазочные материалы, кроме заливки
в топливный бак, — замачивание и отмывка кистей после работы. Для всех прочих
манипуляций требуется исключительно прозрачная, будто слеза, жидкость, почти
не имеющая запаха, известная всем как бензин «Галоша». К сожалению,
тлетворный дух перемен заполз и сюда, так как дурной суррогат, продаваемый ныне в
бутылках под именем «Нефрас», мало напоминает прежнюю «Галошу» и не вполне
годится для обезжиривания деталей и прочего мытья (об импортных продуктах не
говорю). Как и ацетон, наивысшей и недоступной теперь маркой остаются «Ч»
(«чистый») и упомянутая «ЧДА». Отлично растворяет канифоль, воск, натуральные
смолы и масла. С водой не смешивается.
Уайт-спирит
Под красивым названием, похожим на старую английскую фамилию, скрывается
смесь продуктов перегонки нефти, углеводородов, располагающаяся между
бензином и керосином. С некоторой натяжкой можно сказать, что перед нами керосин-
аристократ, обладающий всеми свойствами низкорожденного собрата. Помимо
надоевшего мытья кистей и оттирания рук после малярной забавы, именно он служит
основным и почти единственным разбавителем для обширного семейства пентафта-
левых красок и лаков, доводя их до желаемой консистенции (простой керосин
слишком жирный). В качестве смывки работает не то, что слабо — вообще никак,
и задубевшие в боях со временем покрытия на него просто плюют. Растворяет
большинство натуральных растительных смол, кроме шеллака. С водой не
смешивается.
Скипидар
После ацетона — самый расходуемый реактив, одинаково пригодный для
разбавления лаков и красок, чистки старых покрытий, приготовления сложных отмывоч-
ных составов и т.д. С водой не соединяется. Относится семейству терпеновых
углеводородов, получаемых сухой перегонкой смол и древесины хвойных пород
деревьев . Известно несколько разновидностей:
• «Французский» скипидар добывают, перегоняя смолу приморских сосен (Pinus
maritima). Он состоит из эфирных масел и терпенов, основная доля которых
представлена пиненом. Применяется исключительно свежий продукт, поскольку
старый и окислившийся темен, смолист и чернит живопись.
• «Русский» скипидар встречается двух типов. Так называемый «пневый» гонят
из «осмолья» — щепок, сучков и прочих отходов лесного промысла. Пинена в
нем почти нет, зато есть креозот, фурфурол и другая грязь. В неочищенном
виде пригоден только для мытья тележных колес, но такой, к счастью,
попадается редко, в основном торговля предлагает нам «Скипидар очищенный, без
пинена».
• «Серный» скипидар к падшим духам отношения не имеет, а есть продукт
перегонки «серы» — так на Руси издревле величали терпентин (смолу хвойных
деревьев) .
Собственно пинен — наиболее легкая фракция серного и французского
скипидаров , освобожденная от тяжелой осмоляющейся части. В продаже бытует под именем
«Разбавитель № 4». Из всех терпеновых растворителей желательно использовать
именно его.
Здесь представлены наиболее ходовые, малотоксичные и доступные
растворители, которых более чем достаточно для высококачественной реставрации всего
ассортимента бытовой утвари. Отдельные операции высшего порядка могут
потребовать чего-то специального, но сей труд не об этом. Просто для расширения
эрудиции — кое-что из не рассмотренного здесь: бензол (особо токсичен), метилэ-
тилкетон, цикло-гексанон, метилциклогексанон, тетралин, декалин, ксилол,
толуол, дихлорэтан (особо токсичен), трихлорэтилен (особо токсичен), тетрахлор-
метан (особо токсичен), дихлорметан (особо токсичен), уксусный ангидрид, ди-
метилформамид и т. д.
КЛЕЯЩИЕ ВЕЩЕСТВА
Чисто условно их можно разделить на традиционные и современные. К
традиционным относятся клеи растительного и животного происхождения. Почти все они
благополучно производятся и теперь, хотя не идут в сравнение с товаром старой
выделки. Обладают как положительными, так и отрицательными свойствами. К
первым относится проверенная веками стабильность и нейтральность, а также редкое
умение «играть» вместе с предметом синхронно изменению влажности. Зато они
раскисают от прямого действия воды, поражаются насекомыми, грибками и
бактериями, но главное — требуют квалификации для приготовления и сноровки в
использовании. Кроме того, состав не хранится, быстро теряя рабочие свойства,
твердея, расслаиваясь и так далее, чего не скажешь о современных продуктах.
Это не имеет значения при налаженном конвейере, но для эпизодических склеек
как-то не тянет всякий раз варить кашу заново.
Животные клеи
Костный, мездровый и рыбий клеи, а также желатин относят к коллагеновым,
поскольку активным началом в них является белковое вещество коллаген. При
вываривании кож, костей, сухожилий и других малоаппетитных субстанций коллаген
присоединяет воду, превращаясь в глютин, — собственно клей. В холодной воде
глютин набухает, а при нагревании образует коллоидный раствор, способный,
высыхая, давать крепкую, прилипчивую пленку. В продаже эти виды клея
встречаются в форме пластинок, плиток или зерен различного размера и цвета. Общее
правило : чем чище и прозрачнее, тем лучше. Рыбий клей получают из костей и чешуи
речных созданий, но осетровый варят из плавательного пузыря хрящевых пород
(осетр, белуга, стерлядь). Он состоит из почти чистого глютина и обладает
выдающейся адгезией и эластичностью.
Еще один, некогда широко распространенный клей — казеиновый, представляющий
собой белок казеин, главную составную часть молока. Он не растворяется ни в
холодной, ни в горячей, а лишь в щелочной воде с добавками едкого калия,
едкого натра, буры, аммиака и т.д. Дает чрезвычайно прочные пленки, но
подвластен сырости, грибам и микроорганизмам.
Из растительных клеев все знают мучной и крахмальный клейстер, однако, в
реставрации (кроме работы с книгами, тканями и т.п.) их не используют. Одни
только японцы и китайцы веками мастерски применяют рисовый клейстер, обретя в
этом подлинное совершенство.
Современные адгезивы
Для наших целей подходят далеко не все. Например, обширное семейство
каучуковых, латексных и полиуретановых клеев, великолепных в ремонте обуви, абсо-
лютно противопоказаны для дерева и металла. Они удобны, легки в употреблении
и намертво прихватывают любые материалы, однако уже через год-два (а хоть бы
и десять) пленка темнеет и начинает разрушаться, становясь жесткой и сыпучей.
Но и до критического срока слишком эластичный шов не гарантирует ожидаемой
прочности, отчего попытки домохозяек подклеить расшатавшееся кресло или
приладить отбитую ногу у фарфоровой балерины посредством «Момента» или «Наи-
рита» заканчиваются плачевно. Хуже того — измазанную засохшим каучуком
поверхность излома невероятно трудно очистить, чтобы склеить нормально ПВА,
циакрином или эпоксидкой. Как говорится в песне Юлия Кима: «Я за это бы просто
порол»!
Действительно универсальных композиций на самом деле не существует, и любой
разрекламированный клей, строго говоря, хорош для чего-то одного.
Тому, кто привык мыслить десятилетиями и претендует на впечатляющее
долгожительство трудов своих, стоит учитывать непредсказуемость любого из
синтетических клеев во времени. Тогда, как совершенно точно известно, что будет с
«осетром» или казеином через столетие, аналогичная статистика для ПВА,
например, ограничивается максимум тридцатью-сорока годами, поскольку свое победное
шествие эта густая жидкость начала по историческим меркам совсем недавно. Во
что превратится сегодняшняя гибкая и до поры крепкая пленка к исходу XXI
века, сказать трудно, поэтому в реставрации истинно ценных предметов лучше
перестраховаться и пойти традиционным путем.
О том, как следует варить столярный или рыбий клей, вы можете прочесть в
инструкции на его этикетке или в учебнике для ремесленных училищ, здесь же я
не могу удержаться, чтобы не привести один старинный рецепт проверки качества
костного или мездрового варева: хорошо сваренный столярный клей стекает с
кисти тонкими, тягучими нитями, а если дунуть, они полетят, как паутина. Вот
и все.
Но в девяти случаях из десяти мало проку связываться с «водяными банями» и
иными дедовскими хитростями, проще купить банку соответствующего зелья.
Реально нам потребуется только три клея: ПВА, эпоксидный и циакрин
(«Супермомент») .
ПВА (поливинилацетатный)
Нет нужды представлять эту густую, как сметана, белую эмульсию с кислым
запахом. Как ни странно, ПВА действительно является универсальным клеем,
одинаково пригодным для соединения множества материалов, включая такие
диаметрально противоположные, как стекло и бумага. На его основе разработаны и успешно
используются вот уже долгие годы водоэмульсионные краски, даже художественная
темпера. Следует знать, что пленка ПВА со временем, хотя и медленно, теряет
эластичность, так как из нее испаряется пластификатор (дибутилфталат), но
существенного влияния на прочность клеевого шва это не оказывает, если только
он не подвержен постоянным деформациям. Именно поэтому рассыпаются дешевые
книги в мягких переплетах, собранные без прошивки. И еще — высохший клеевой
слой боится воды, при длительном контакте с которой пленка разбухает и
отслаивается. Поэтому никакие виды водоэмульсионных клеев не годятся для
ремонта обуви, во всяком случае, демисезонной и зимней.
К сожалению, в наши дни стало трудной задачей обретение по-настоящему
качественного клея, такого, каким он был еще лет двадцать назад. Не стоит
обсуждать кондиции сравнительно дорогих импортных марок производства США,
Голландии и так далее, но среди обширной номенклатуры так называемого «ПВА» выделки
десятка российских заводов ни мне, ни моим знакомым до сих пор не удалось
отыскать чего-либо подходящего. Это всегда подозрительно белоснежная кашица,
отнюдь не липкая в должной степени, дающая по высыхании белую же пленку,
хрупкую и малопрочную. Имеет ли здесь место мошенничество, удешевление
рецептуры или технологические огрехи — не знаю, только пользоваться этим клеем в
реставрации не рекомендуется. Относительно терпим турецкий ПВА,
предназначенный для бумаги и картона (не строительный), да и то с натяжкой.
Внешние признаки, по которым следует выбирать клей, таковы: засохшая
корочка и капли, которые всегда можно заметить на крышке или самой банке, обязаны
быть совершенно прозрачными, желтоватыми и эластичными, как резина.
Недопустим и малейший «разбел». Если потереть немного эмульсии между пальцами, они
должны сильно липнуть друг к другу даже после высыхания пленки. Это говорит о
том, что состав не перемерзал (такой непригоден вовсе) и достаточно
пластифицирован. Коль скоро вы собрались наклеивать шпон, остаточная липкость имеет
особое значение. Когда просушенные в течение суток образцы слегка
схватываются при легком касании — клей хорош. Разводится ПВА, как всем известно, водой,
но также применяют и водно-спиртовые растворы, например, для укрепления
ветхой основы икон.
«Эпоксидка»
Так в обиходе именуют все разновидности двухкомпонентного клея, состоящего
из смолы и отвердителя, образующих после их смешивания более или менее
прочную субстанцию. Соответственно, неправильно говорить, что такой клей сохнет
столько-то минут или часов, так как он не сохнет, а полимеризуется. На
производстве применяется множество марок эпоксидки, но торговля вплоть до
настоящего времени располагала всего несколькими, главная из которых — клей ЭДП,
представленный двумя типами. Визуально отличаются они так: в одном
рекомендуемое соотношение «отвердитель/смола» равно 1/10, в другом — 1/4. Клей
первого типа превращается в ударопрочный пластик, другой крошится от малейшего
нажима. Впрочем, сегодня вы можете столкнуться с самыми разными продуктами,
давать оценку которым я не решаюсь. Например, появился, скажем так, экспресс-
клей, упакованный в два маленьких шприц-тюбика с общим поршнем. Время его
застывания ограничено несколькими минутами, что бывает весьма полезно.
Есть маленький, но существенный нюанс — почти все типы эпоксидного клея
(кроме упомянутого быстросхватывающегося) желательно при смешивании
нагревать, отчего смола разжижается, лучше соединяется с отвердителем, прилипает к
поверхности и заполняет поры, трещины, раковины и так далее. Это важно,
поскольку чаще всего эпоксидка в реставрации применяется именно для заливки
дефектных пустот или пропитки ветхой древесины. Кроме того, прогретый состав
быстрее схватывается (порой чересчур быстро, буквально под руками) и дает
более прочный слиток. Напротив, даже первоклассный клей, замешенный в стылой
комнате при температуре ниже 18 °С, образует хрупкую пленку, которая легко
крошится чуть ли не в пальцах.
Цианакрилат
(циакрин)
Продается в маленьких тюбиках с острым носиком, запаянных под пленку на
картонке с надписью «Супермомент» (не путать с «Моментом»), Cianopan и т.д.
Область его применения в реставрации необычайно широка — ничто не склеивает
любую органику настолько быстро и прочно, как цианакрилат. Чтобы восполнить,
скажем, выбоину в дереве, кости и т.п., достаточно насыпать в нее "родных"
опилок и капнуть клеем. Он мгновенно впитается, задымит едким паром и тотчас
схватится. Остается убрать лишнее и должным образом обработать поверхность.
Если необходимо укрепить древесину с миллионом крохотных трещин, нужно всего
лишь пролить ее циакрином — и стальная прочность обеспечена! Обладая высокой
текучестью, он проникает буквально в капилляры. Наконец, цианакрилат
совершенно незаменим для временного технологического крепления разных мелких
деталей на деревянный брусок для удобства их обработки. Короче — тихая революция!
Силикон
В последнее время (уже довольно давно) в продаже появилось большое
количество так называемых герметиков на силиконовой основе. По своим свойствам это
обычный густой клей, который по высыхании или полимеризации не съеживается в
пленку, а остается в том виде, как был нанесен, например, объемистым валиком.
Но в привычных тонких слоях он работает чуточку хуже. Накопленная статистика
оптимистично говорит о превосходной стабильности силикона во времени, иными
словами — с ним вообще ничего не происходит. Более того, решительно все
домашние и прочие аквариумы сегодня попросту склеиваются встык без каких бы то
ни было рам, и они успешно держат и тридцать, и триста литров воды годы и
годы без намеков на течь. Не берусь судить о химической стойкости силиконовых
герметиков, их взаимоотношений с кислотами, щелочами и т.д., но в нормальных
условиях они безупречны.
Далее: силикон из-за своей вязкости совершенно не впитывается в склеиваемый
материал, даже если тот порист, как губка (если только вы не вдавите его туда
силой), а потому прилегающие к шву места не изменяют ни цвет, ни тон, ни
механические свойства, что порой принципиально важно. Также герметики не сохнут
«под рукой» (то есть дают время на исправление ошибок), легко размазываются
пальцами и так же легко стираются обычной тряпкой.
Разумеется, не может быть и речи об их использовании, так сказать, на виду,
а также для склейки силовых (нагруженных) малоразмерных деталей типа ножек,
ручек, подлокотников и пр. , поскольку слой-то все же получается эластичным и
абсолютно футуристическим, ни с какой стороны не «старинным».
В качестве иллюстрации оправданного использования силикона могу привести
пример герметизации кавказской пороховницы начала XIX в.
Дело в том, что сей предмет, выточенный из орехового комля и будучи в
превосходной сохранности, за полторы сотни лет естественным образом слегка
растрескался. Если бы он просто висел на ковре, можно было бы вообще ничего не
делать, так как трещины образовались под стяжным железным обручем. Но судьба
уготовила этому раритету более славную участь: его владелец является членом
военно-исторического клуба и принимает активное участие во всевозможных
баталиях (например, «Азовское сидение») с полагающейся при этом стрельбой из
кремневых ружей, пистолей и пушек, и пороховница задействована по прямому
назначению .
Так вот: чтобы мелкий порох не сыпался из всех щелей, пришлось тщательно
герметизировать сосуд изнутри без малейших перемен во внешнем облике. А каким
составом сделать это всего удобнее и — что принципиально — надежно и
долговечно? То-то и оно!
Хотя... с точки зрения классической реставрации подобные действия следует
рассматривать как нежелательные по отношению к истории.
Закрывая тему клеев, повторим предостережение: ни при каких обстоятельствах
не использовать в реставрации всевозможные снадобья типа «Феникса», обувного
«Момента», «Наирита», «Полиуретанового» и т.д., а также жидкое стекло (сиречь
силикатный канцелярский клей), но обращаться, по возможности, к хотя и
медленным, зато проверенным составам, действие которых известно и прогнозируемо
если не в веках, то хотя бы в десятилетиях.
ЛАКИ И КРАСКИ
Начнем с последних. Как ни парадоксально, но здесь именно самые современные
материалы оказываются наиболее подходящими для обработки предметов старины.
Условно их можно разделить на покрывные и пропитывающие. В первом случае это
будут собственно краски и интенсивно окрашенные лаки, во втором — так
называемые «морилки», предназначенные для изменения естественного цвета
древесины.
Оговоримся сразу: окрашенные лаки применять не очень желательно, так как
они предъявляют чрезвычайно строгие требования к равномерности слоя и склонны
образовывать всевозможные затеки и наплывы, что особенно заметно при покрытии
сложных деталей. Но в отдельных случаях эти субстанции совершенно незаменимы.
Например, собираясь во впадинах, цветной лак подчеркивает фактуру (если это
требуется), делая художественную резьбу контрастной и выразительной.
Тонирование поверхности с последующим покрытием бесцветным лаком не столь
эффектно, но именно оно применяется в девяти случаях из десяти благодаря
своей простоте и умению маскировать мелкие дефекты, коих не счесть на
многострадальной домашней утвари.
Морилки
Это красящие вещества, разведенные в той или иной жидкости и не создающие
заметного слоя, а просто впитываемые поверхностью дерева, для тонировки коего
они и служат. Продаются готовыми либо в виде порошка разных оттенков («дуб»,
«орех» и так далее). Бывают водно- и спирторастворимыми, причем взамен
дефицитного, вкусного и полезного (шутка) С2Н5ОН можно и нужно применять ацетон и
прочее типа растворителя «646». Лично я предпочитаю дешевый чистый ацетон.
Понятно, что чем больше вы разведете порошка, тем интенсивнее и плотнее будет
морилка. Это удобно — в разных случаях требуется индивидуальный подход.
Строго говоря, состав настоящей промышленной морилки сложнее, так как в ней
используется не этиловый, а изопропиловыи спирт вкупе с небольшим количеством
диэтиленгликоля плюс краситель. Малолетучий, маслянистый диэтиленгликоль,
содержащий эфирные и спиртовые группы, прекрасно совмещается с целлюлозой.
После того как состав нанесен на поверхность, изопропанол испаряется, а остав-
шийся слой диэтиленгликоля с красителем тихо впитывается древесиной. Но
подобные изыски имеют значение в массовом производстве мебели с его приоритетом
повторяемости и стандарта при равномерном окрашивании значительных площадей.
Применительно к реставрации, как говорится, игра не стоит свеч.
Водные составы плохи, ибо смоченное дерево по высыхании всякий раз
поднимается «шубой», наждачная же бумага лишь выявляет неровности, снимая в первую
очередь выпуклые места. Кроме того, увлажненный шпон вообще может пойти
пузырями, сведя к нулю предыдущие старания. Напротив, — спиртовой раствор
древесине безразличен, проникает глубоко, а зачастую способен даже слегка располи-
ровываться, заполняя к тому же поры.
Не так давно объявился новый тип морилок, представленный обширной палитрой
имитируемых пород: клен, палисандр, черное и красное дерево, Орегон, лимон и
т.п. Они сделаны на некой химической основе и представляют собой нечто
среднее между классической «тощей» морилкой и цветным лаком, так как изрядно кон-
систентны и образуют хотя и тонкую, но явную пленку. Не растворяются ни
ацетоном, ни уайт-спириом, ни скипидаром. Требуют специфической и отточенной
техники нанесения. Остается добавить, что пугающее наименование полезная
жидкость получила в те времена, когда с ее помощью обыкновенный дуб превращали в
"мореный".
Кроющие краски
Классическая густая краска из банки, растираемая кистью, в реставрации
применяется редко, разве что предмет был покрыт ею изначально. Однако, чем бы ни
был окрашен ваш стол или стул полвека-век назад, сегодня не стоит
использовать малопрочную и тусклую масляную краску на олифе, взамен которой торговля
предлагает богатый выбор прекрасных акриловых (АК), пентафталевых (ПФ) и
прочих эмалей с недоступными ранее механической прочностью и стойкостью цвета.
Также появился целый клан красок, иногда буквально незаменимых —
аэрозольные эмали. Будучи применены умело и к месту, они дают замечательно
равномерную пленку с любой заранее известной степенью глянца. Особенно хороши черная
и «золотая», так как эти цвета исконно капризны и трудны в работе.
Традиционные черные лаки с садистским постоянством являют взору малейшие ворсинки и
пылинки, случайно попавшие под кисть, а грубая порошковая «бронза» в каком
угодно виде никак не желает имитировать благородный металл. Напротив, ее
ослепительно-яркий современный аналог, напыленный на глянцевую поверхность,
действительно похож на сусальное золото или — в зависимости от оттенка — на
начищенную красную медь.
Бесцветные лаки
и политуры
За малым исключением, редко какой деревянный предмет старины минует стадию
покрытия тем или иным лаком. С целью защиты лакируют некоторые металлические
изделия, а также живописные произведения, включая иконы. Но для каждого вида
работ следует использовать строго определенные типы лаков. Так, широко
распространенные смеси на основе нитроцеллюлозы, маркируемые буквами «НЦ», хотя
и дают крепкую, быстросохнушую пленку, в реставрации неприменимы, поскольку
схватываются буквально вслед за кистью, а потому поверхность получается вовсе
не гладкой. Я знаю одного хорошего реставратора, питающего маниакальное
пристрастие к нитролаку. За многие годы работы ему ни разу не удалось получить
приемлемого качества покрытия. Единственная область, в которой стремительно
высыхающие лаки действительно хороши, — это грунтовка и порозаполнение с
последующим шлифованием наждачной бумагой, т.е. подготовка древесины к финаль-
ной лакировке.
Когда-то все предметы крылись спиртовым лаком, представляющим собой раствор
натуральной смолы, чаще всего шеллака. Но такое покрытие не может похвастать
ни механической, ни химической прочностью, и каждый из нас легко припомнит
белесые пятна на бабушкином столе или подзеркальнике, оставшиеся от
предательского стакана чая или обыкновенной мокрой тряпки. Спиртовой лак имеет
лишь одно замечательное качество — его легко смыть, причем полностью, а для
реставратора это истинный подарок. Не берусь даже представить муки своих
коллег, которым предстоит каким-то образом освобождать раритеты середины и конца
XX столетия от крепчайшего слоя синтетики. Очень часто, отдавая заказчику
возрожденный из ничего образчик старины, я с ужасом думал: «Не приведи Бог
заниматься им снова, через какое-то время. Что делать тогда со всеми этими
эпоксидками, ПВА, акриловым покрытием и так далее?». Конечно, существует
достаточно богатый мир всевозможных «смывок», якобы призванных в мгновение ока
размягчать закаменелые пленки, но на практике это всегда большая проблема. К
тому же чудесные коктейли включают в себя такие вещества, как уксусная
эссенция, дихлорэтан и т.п., общаться с которыми не очень полезно даже под
вытяжкой, а уж изо дня в день...
Кстати, о прочности. Исключая проблемы с удалением, во всем остальном
современные пентафталевые, акриловые и некоторые другие лаки просто
великолепны. Сохнут они полсуток-сутки, и за это время пленка успевает хорошенько
выровняться, самоликвидировав огрехи шкодливой кисти или тампона; не боятся (в
разумных пределах) ни горячего, ни холодного, ни мокрого, а также всяческих
«цап-царапок» и т.д. Кроме того, предусмотрительная промышленность
обеспечивает соблазнительный ассортимент глянца — от глубоко матового до нестерпимо
«стеклянного», а это немаловажно. Слишком блестящий лак дает чересчур грубый,
варварский блеск, которым старинные предметы не обладали и в день своего
рождения. Поэтому логичнее использовать полуматовые составы с легким шелковистым
отливом, достоверно имитирующим оригинальную поверхность.
И еще: лак, способный разбавляться скипидаром или уайт-спиритом, очень
просто окрасить в какой угодно цвет, добавив в нужном количестве обычную
художественную масляную краску из соответствующего тюбика. Особенно хорошие
результаты дают краплаки, коричневые марсы и т.п. Поэкспериментируйте сами.
Что касается политуры, то именно на нее должны обратить пристальное
внимание те, кто гонится за максимально правдоподобным воссозданием внешнего
облика старинных часов, ларей и буфетов, невзирая на малую стойкость подобного
покрытия к разрушительным факторам. По сути, политура есть жидкий-прежидкий
лак (классика — спиртовый раствор шеллака), но утомительно долгий и
специфичный процесс нанесения бесчисленных (до сорока и более) слоев дает в итоге
чудесную зеркальную поверхность, шелковистую и глубокую одновременно, создать
которую невозможно никаким иным способом. В торговой сети шеллачная политура
попадается редко, поэтому проще изготовить ее самому, разжившись бутылкой
«Aqua Vitae» и горстью сухой смолы.
И ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ
В эту расплывчатую и не очень обширную категорию мы поместим всевозможные
вещества и смеси, применяемые от случая к случаю. Тем не менее, когда
подобный случай наступает, замену им подыскать трудно. В основном речь пойдет о
химической обработке металлов, для чего нам понадобится нижеследующее.
Кислоты и щелочи
Кто не забыл школьный курс неорганической химии, легко перечислит самые хо-
довые виды кислот, любая из которых годится для почти единственно потребной
нам операции — очистки поверхности металла от наслоений продуктов коррозии. А
именно:
• Серная (H2S04)
• Соляная (НС1)
• Азотная (HN03)
• Ортофосфорная (Н3Р04)
Хотя в разных ситуациях логичнее применять разную кислоту, на деле вполне
можно обойтись какой-то одной, причем из личного опыта могу сказать, что
наиболее универсальной является серная. Подробнее — в главе о реставрации
металлов .
Из всего многообразия веществ, имеющих щелочную реакцию, нам реально хватит
двух: пищевой (ЫаНСОз) и кальцинированной (ЫагСОз) соды. Не помешает заметить,
что вторую получают из первой посредством прокалки. Как одна, так и другая
используются для обезжиривания поверхностей, притом изделия, как правило,
следует отнюдь не протирать раствором соды, а достаточно долго кипятить в
нем.
Нашатырный спирт
К веселому семейству спиртов не имеет никакого отношения, а название
получил давным-давно, когда даже азотная кислота именовалась «крепкой водкой», а
ее адская смесь с соляной кислотой, соответственно, «царской водкой».
Фактически — это водный раствор аммиака (NH3) , и чем выше концентрация, тем он
злее. Желающие могут проверить бодрящий эффект на себе, слегка приоткрыв
около носа бутылку с нашатырным спиртом. Такая процедура поднимет и мертвого.
В реставрации используется достаточно широко, в основном для чистки
предметов из серебра, мельхиора, меди, латуни, бронзы и т.д., включая золото.
Великолепно (видимо, из-за своей щелочности) разрушает и обращает в осадок
органические загрязнения. Например, вконец засаленную, потемневшую от пота
золотую цепочку достаточно на десять-пятнадцать минут погрузить в раствор, чтобы
она сделалась как новая. Поэтому нашатырный спирт в том или ином количестве
входит в состав большинства паст и суспензий для ухода за металлической
утварью, обычно в сочетании с мягкими абразивами типа мела или толченой пемзы. Но
не бывает добра без худа — работает он грубовато и никак не может быть
признан идеалом. Гораздо лучше для означенных целей подходит другое вещество —
трилон Б.
Трилон Б
Это безобидный белый порошок, не ядовитый, без вкуса и запаха, способный
растворяться в воде в любых пропорциях. Всякому, кто мечтает о карьере
диктора или актера, будет полезно выучить и ежедневно повторять без запинки его
подлинное химическое название: «Динатриевая соль этилендиаминтетрауксусной
кислоты», сокращенно — ЭДТА.
Славится как прекрасный умягчитель жесткой воды и мощный комплексообразую-
щий реагент. Первое свойство определило широкое применение трилона в
аналитической химии, фотографии и в производстве моющих средств, второе же позволяет
с его помощью эффективно чистить поверхность предметов старины, изготовленных
из цветных металлов и сплавов. При этом наш герой совершенно не затрагивает
оголившиеся доброкачественные горизонты, довольствуясь вековыми наслоениями
грязи и окислов. К сожалению, просто пойти и купить полкило трилона почему-то
нельзя, а можно только от мешка и больше, т.е. оптом.
Танин
Если у вас язык без костей и родовое наименование трилона поддалось без
особого труда, то испытайте себя на таком: «Пента-М-дигаллоил-бета-D-
глюкоза», или попросту бета-Б-глюкоза, гидроксильные группы которой этерефи-
цированы М-дигалловой кислотой. Говоря человеческим языком, — сложный эфир
глюкозы.
Вся эта терминологическая жуть скрывает широко распространенное природное
вещество танин, содержащееся в древесине и коре многих растений: дуба, ольхи,
каштана, ореха, ясеня, бука, граната и т.д. Еще в середине XX столетия
порядка 90% всего добываемого в мире танина извлекалось из аргентинского
«железного» дерева кебрачо, но сегодня найдены менее экзотические способы.
Танин применяется в медицине, фотографии, но в основном как дубитель при
выделке кож, а Япония, например, некогда экспортировала его в огромных
количествах для пропитки деревянных деталей самолетов с целью придания им
прочности и огнестойкости. В реставрации используется свойство танина образовывать
с железом достаточно коррозионно-стойкие таннаты. Очищенная поверхность
просто покрывается водным раствором той или иной концентрации, он высыхает — и
готово: черная пленка, похожая на воронение, вполне сносно предохраняет сталь
от ржавчины.
Купить в магазине этот желтоватый (скорее, охристый) легкий порошок
маловероятно. Его, как и трилон, следует "добывать". Не так давно с экрана
телевизора я услышал, будто танин канцерогенен. Не берусь комментировать подобную
информацию, однако что-то сомнительно — в сухом красном вине и в чае полно
танина.
Консерванты
Консервация есть процесс предохранения чего-либо от порчи, в нашем случае —
защита реставрированного предмета от неблагоприятных воздействий. Это
достигается покрытием поверхности более или менее прочной пленкой. Так,
лакокрасочные составы выполняют не только декоративную функцию, но являются заодно
консервантами. Таннатирование железа также есть консервация, точнее, ее
первый этап, абсолютно недостаточный. Чтобы радикально защитить металл от влаги,
требуется нанести еще один слой, плотный, нейтральный и стабильный во
времени. В этой связи на ум сразу приходит воск, так как мало найдется на свете
столь же долговечных веществ. Исследования показали, что образцы пчелиного
воска, относящиеся к весьма ранним периодам истории (Вавилон, Египет),
практически не изменились за истекшие тысячелетия. Разумеется, это не осталось
незамеченным, и вощение веками почиталось как наиболее простой, удобный и
надежный способ консервации.
Однако у натурального воска есть существенный недостаток — он липкий.
Обработанная поверхность, вне зависимости от толщины наложенного слоя, всегда
дает «отлип» тем более явный, чем выше температура. Конечно, на морозе этого
нет, но в теплой комнате заметно. В руководствах по уходу за мебелью то и
дело встречаются рекомендации типа: «смочить раствором воска в скипидаре, дать
подсохнуть и располировать мягкой тряпкой». Да, это освежит покрытие, но,
прикоснувшись рукой, вы непременно обнаружите отпечатки пальцев или всей
ладони на его туманном зеркале.
Однажды я был приглашен в огромный богатый дом, хозяйка которого жаловалась
на невозможность пользоваться обеденным столом метров шести или восьми в
длину. Беда заключалась в том, что некоторое время назад один умелец,
начитавшийся старых книжек, покрыл современный, бразильского производства, предмет
воско-скипидарной мастикой собственного изготовления. Результатом стало то,
что хозяева и их гости получили настоящую головную боль — скатерть намертво
приклеивалась по всей площади, а в отсутствие таковой приклеивались стаканы,
тарелки, бутылки, рукава и локти почтенной публики. На удаление проклятого
налета ушло не меньше литра великолепного бензина «Галоша», не считая спирта
и скипидара. Мораль: покрывать предметы пчелиным воском не рекомендуется,
разве что ими никак не предполагается пользоваться. Гораздо полезнее
применить один из синтетических восков, существенно более твердых и вовсе не
липких. Великолепные результаты дает напыление жидкого обувного воска из
аэрозольного баллона с последующей располировкой тканью. Поверхность получается
блестящей и скользкой.
Способ получения раствора или мастики прост до чрезвычайности: в разогретом
на водяной бане чистом скипидаре распускают кусочки воска. Чем последнего
больше, тем консистентнее финальный продукт. Наносить его удобнее также в
нагретом виде, а по возможности и на горячую поверхность. Во всяком случае, в
теплом помещении. Излишки тотчас убираются тряпкой, а по остывании поле
деятельности тщательно располировывается ею же.
С железными и стальными изделиями проще, поскольку могучая индустрия
автокосметики фактически сняла проблему защиты от коррозии, разработав целый ряд
прекрасных консервантов для крыльев, порогов, днищ и прочих частей самобеглых
колясок, более всего склонных к ржавчине. Многочисленные российские и
зарубежные фирмы выпускают настолько богатый их ассортимент, что бесполезно
пытаться запоминать длинный перечень наименований, а лучше выспросить обо всем
словоохотливого продавца. Разумеется, черные битумные составы нам не
подходят, а вот бесцветные воскосодержащие коктейли типа «Мовиль» бывают хороши
для консервации, например, фрагментов старинного вооружения.
АБРАЗИВЫ
Закончим тем, с чего начали. Хотя уже было написано, что химические способы
воздействия на предметы старины призваны оградить последние от варварских
чисток при помощи абразивов, все же без них никак не обойтись. В арсенале
реставраторов в основном присутствуют так называемые «мягкие» абразивы, то
есть такие, твердость зерна которых соизмерима с твердостью обрабатываемого
материала. Кроме того, по крупности это буквально пыль или мельчайшая пудра,
в принципе не способная создавать царапин.
Зубной порошок
В дополнительных пояснениях не нуждается, однако лучше выбирать тот, в
котором нет добавки бикарбоната натрия (соды), а только чистый мел.
Используется, в основном, для чистки предметов из цветных металлов, оставляет после
себя гладкую, слегка перламутровую, шелковистую поверхность.
Крокус
Мелкодисперсная окись железа темно-бордового цвета. В отличие от зубного
порошка хорошо полирует железо и сталь. Входит в состав полировальных паст,
но сегодня (по крайней мере, на просторах России) практически исчезла. Однако
крокус несложно получить в домашних условиях путем двукратной прокалки до
оранжевого свечения железного купороса.
Венская известь
Состоит главным образом из окиси кальция и магния. В чистом виде представ-
ляет собой порошок белого цвета, нежный на ощупь, без примеси песка,
кремнезема , окисей алюминия и железа.
Паста ГОИ
Рабочим веществом здесь является окись хрома — чрезвычайно твердый
материал . В свое время эта паста разрабатывалась для полировки оптического стекла.
В реставрации употребляется для наведения блеска на выступающих фрагментах
металлических рельефов и вообще во всех случаях, где желательно «зеркало»,
однако, затираясь в поры и микротрещины, окись хрома придает поверхности свой
зеленый оттенок. Поэтому, если есть выбор, всегда отдайте предпочтение
бесцветным составам, среди которых — обширное семейство алмазных, эльборовых и
прочих порошков и паст.
На этом тему реставрационной химии можно со спокойной совестью закрыть, так
как перечисленного с избытком хватит для осуществления всего объема
восстановительных работ, какой только может повстречаться вам на бытовом уровне.
Конечно, высокопрофессиональная музейная реставрация требует более обширной
аптеки , но и задачи, и уровень их решения там несколько иные.
РЕСТАВРАЦИЯ ДЕРЕВА
Покупаем старые вещи? — спросил Остап
грозно. — Стулья? Потроха? Коробочки от
ваксы?
И. Ильф, Е. Петров. Двенадцать стульев
Наши дома наполнены деревом. Хотя теперь оно чаще выступает под маской
безликих стружечных плит, ламината и прочих продуктов переработки, суть не
изменилась , а мебельный ассортимент не стал пластмассовым и, надеемся, никогда не
станет. Мудрые предки справедливо не жаловали иной утвари, кроме столярной
(как будто у них был выбор), следовательно, когда речь заходит о реставрации
древесины, подразумевается именно мебель, а также всякие приятные мелочи:
рамы для зеркал, шкатулки, корпуса граммофонов и прочие изыски. Есть, правда,
громоздкий жанр восстановления и консервации деревянных строений прошлых
веков , но это нас не касается.
Увы, сроки жизни чудесного материала малы — кроме разнообразных губительных
факторов физического и химического толка, злой рок имеет в запасе целую
обойму, скажем так, антропогенных зол, причем как раз в нашей несчастной стране
именно они возобладали над естественным ходом старения. Если в благословенной
Европе за минувшие век-полтора революции с войнами и взбаламутили устоявшийся
быт, все их Les ennuis и Die Unannehmlichkeiten1 не идут в сравнение с
масштабом российских бедствий. Постреволюционная разруха подала дурной пример —
и в бездонных топках буржуек навсегда исчезли ореховые и краснодеревные
гарнитуры, а заодно гектары паркета, в том числе высокохудожественного. Ну, а
как сотрудники ЧК сдирали обивку с кожаных кресел, чтобы сшить сапоги, многие
из читателей могли видеть в одноименном фильме. Завершила разгром
блистательная эпоха 60-х, когда оттаявшее население, зачарованное полетами в космос и
освоением Антарктиды, вдохновенно вышвырнуло на улицу бабкины буфеты и горки,
тем более что вся эта рухлядь стилем и размерами не соответствовала сотням
тысяч новеньких малогабаритных «хрущевок».
Неприятности.
Один из моих друзей, ныне известный художник Михаил Шелудько, в былые годы
работал декоратором при городском ТЮЗе и рассказывал занимательнейшие истории
о том, как они ездили на грузовике по дворам и собирали в мусорных кучах
бесчисленные и порой уникальные предметы обстановки XIX — начала XX веков,
жизненно необходимые для оформления спектаклей. И после, в прохладной тиши заку-
лисья, воплощали режиссерские замыслы, каковые иногда требовали, скажем,
укоротить на полметра резной ампирный диван, что и делалось тотчас посредством
ножовки.
Постепенно население, слегка уставшее от треугольных торшеров и
полированных плоскостей, вдруг вспомнило, как славно было видеть в доме натуральную
вещицу, например, столик или шкаф, состоящие не из одних только прямых углов.
В результате такого просветления помойки заметно оскудели, а продвинутые
старушки стали запрашивать за исхоженные тараканами руины отнюдь не бутылку или
две, но достаточно реальные суммы. И все же вплоть до последних дней
оставался шанс приобретения какого-нибудь редкого сундука или комода буквально «за
так», чем и воспользовалась наиболее прозорливая часть горожан. Но интересен
психологический парадокс: приобретя уникальный предмет двухсотлетней давности
за литр водки, почти все они искренне полагают, что восстановление его в
первозданном виде должно обойтись приблизительно так же. И не могут взять в
толк, отчего с них дерзко запрашивают, к примеру, целую кучу долларов США,
назначая притом срок работы в два месяца.
Но книга не об этом, а о том, как лучше и проще собственными руками
вытащить с того света любимый дедов стол цельного ореха, с завитками и розочками,
изрядно пострадавший от сырости, острого железа и беспечного обращения, в том
числе со стороны самого нынешнего реставратора в пору его пребывания в буйном
возрасте вивисектора домашней утвари.
Итак, с чего начать? Например, с того, что приятнее и предпочтительнее
иметь в качестве объекта работы некоего инвалида, получившего всего одно,
хотя и чудовищное, повреждение. В моей практике был такой — настольные часы,
фанерованный дубом корпус которых представлял собой разломанный пополам
остов, что-то вроде фрегата после Трафальгара, тогда как окружающие части
блистали нетронутой девственностью. Потребовалось, не мудрствуя лукаво,
аккуратно склеить куски воедино, заделать стык шпоном и слегка пройтись лаком. В
подобных случаях результат бодрит самого реаниматора, а заказчика повергает в
эйфорию — настолько разителен контраст между «до» и «после».
Намного хуже, когда предмет несет на своей относительно целой поверхности
множественные мелкие царапины, вмятины, отколы и прочие следы дурного
обращения и пережитых невзгод. Мало того, что буквально каждую трещинку (а их
десятки и сотни) следует скрупулезно заделать, что вмятины вообще практически
не поддаются исправлению, чтобы стало незаметно, — как правило, метаморфоза
внешности не дает основания оценить объем и сложность проделанной работы, а
потому клиента исподволь душит жаба сомнений, заставляя вспоминать фразу о
взаимодействии денег и ветра.
Но самые лихие последствия оставляет длительное воздействие сырости, когда
бедная деревяшка томится в открытом всем туманам сарае с земляным полом, то
намокая, то подсыхая. Когда же имеется прямое попадание воды (например, течет
крыша) — это полный капут, почти не подлежащий восстановлению. В подобных
случаях речь может идти лишь об изготовлении более или менее точной реплики.
Нелишне знать, что древесина сохнет на протяжении всей своей жизни. Для
одних пород этот процесс протекает быстрее, для других медленнее, но время, в
конце концов, обязательно побеждает. Усыхание вовсе не означает
окончательного выветривания одной только влаги, тем более что в комнатных условиях
подобное невозможно. Просто год за годом, незаметно и тихо, испаряется вначале
вода (до известного предела), затем летучие эфирные соединения, затем более
смолистые, тяжелые компоненты, пока перед нами не останется сравнительно
чистая, изрядно похудевшая целлюлоза, легкая и какая-то «пустая», точно
спрессованная вата. Тот, кто имел дело со старой древесиной (как минимум
полувекового возраста), не мог не заметить ее малую прочность и повышенную хрупкость.
Чем порода плотнее, тем менее она теряет с годами, оставаясь крепкой и сто, и
триста лет. Долгожительством блистают самшит, яблоня, айва, гранат, кизил,
фисташка, дуб, ясень, акация, а что касается эбенового дерева и прочих
тропических див, их стойкость вовсе немерена. Нетрудно заметить, что все
перечисленные навскидку представители растительного царства (стократ большее число
не названо) относятся к лиственным породам.
К сожалению, хвойные собратья плетутся в этом соревновании далеко позади,
поскольку их древесина насыщена теми самыми летучими соками, что предательски
покидают оплот, унося с собою и прочность, и вязкость, и вес. Справедливости
ради следует оговориться, что и среди хвойных есть удивительные стоики. Так,
лиственница не только является самым распространенным деревом нашей страны
(вся Сибирь укрыта именно ею), но заодно бьет геронтологические рекорды,
мастерски отражая нападки веков и разные тлетворные веяния. Именно поэтому
дверные косяки, пороги, оконные рамы и прочие соприкасающиеся с непогодой изделия
лучше изготавливать из смолистой, твердокаменной лиственницы. Пишут, что
благословенная Венеция вся, от первого до последнего дома, построена на
сибирских сваях.
Для простоты подачи и усвоения материала бескрайнее разнообразие видов
порчи можно условно разделить следующим образом: дефекты изделий из массива (то
есть цельных) и дефекты шпоновых покрытий (поскольку абсолютное большинство
домашней утвари как раз фанеровано). В первую группу, конечно, войдут и все
типы резьбы по дереву, а их предостаточно — плоская, сквозная, барельефная,
вплоть до полнообгьемных скульптурных композиций.
РЕСТАВРАЦИЯ
ИЗДЕЛИЙ ИЗ
МАССИВА
Строго говоря, провести четкую грань между образцами именно художественной
резьбы по дереву и остальными предметами довольно сложно, так как в старину
справедливо чурались гладких плоскостей и углов. Насколько бы ни был прост и
незамысловат, скажем, обеденный стол, предназначенный для самого среднего
сословия, он обязательно включал элементы декора в виде точеных ножек,
перемычек и стяжек хитрого сечения, мудреной обводки столешницы и т.д., вплоть до
собственно элементов резьбы. Но главное — необходимости в подобном делении
нет никакой, ибо скорбные приметы времени одинаково цепко ложатся как на
перлы творчества известного мастера, так и на простую дубовую дверцу мещанского
буфета.
Для начала рассмотрим самый привлекательный случай: вам предстоит освежить
ничем не поврежденный предмет из крепкой древесины (чаще всего это дуб), с
глубокой резьбой, тотально залепленной многолетними наслоениями всевозможных
лаков. Мне однажды попался такой — это было неподъемной тяжести кресло,
изукрашенное чудесами барочного орнамента.
Утраты ограничивались нижними стяжками ножек, но все равно одр пришлось
разобрать на части, как и следует поступать всегда, если только вещь не склеена
намертво так, что демонтаж повлечет механические изломы, вмятины и прочие
травмы — дурной силой порушить можно все. К счастью, старые клеевые стыки
обычно расшатаны, и при аккуратном, умелом подходе превратить конструкцию в
штабель первичных деталей не так сложно. Если восполнять нечего, остается
хорошенько помыть резьбу растворителем, а гладкие участки проциклевать.
Здесь необходимо сделать отступление и рассмотреть два базовых приема
расчистки деревянных поверхностей, а именно: отмывку и циклевку.
Отмывка
Как правило, мыть приходится решительно все, даже после циклевания, так как
при этом происходит окончательное растворение и вынос остатков старого
покрытия, засевших в порах и трещинах. Кроме того, образовавшаяся политура
пропитывает древесину вглубь, укрепляя ее, а также выравнивает тональность,
сглаживая контраст между светлыми и темными местами. Когда же перед нами более
или менее сложный рельеф, то отмывка является единственно методом, если,
конечно, у вас нет маниакального стремления исцарапать резьбу циклями.
Технически мытье состоит в обильном смачивании обрабатываемой поверхности
растворителем при помощи большой щетинной кисти. Абсолютно универсальным,
безопасным для здоровья и быстродействующим (что немаловажно) химикатом
является ацетон. Для того чтобы лишить его тяги к мгновенному испарению и слегка
пролонгировать действие, полезно добавить около 30% скипидара. Чистый ацетон
«сушит» поверхность, приводя к появлению белесых полос и пятен, которые
отчего-то никак не желают выводиться, а скипидар работает мягко, сохнет долго и
тем самым нивелирует процесс.
Не берусь представить, что ждет реставраторов будущего, попади им в руки
вещь, крытая одним из современных синтетических лаков, дающих прочнейшую
полимерную пленку. Во всяком случае, это будет ПРОБЛЕМА. К счастью, сегодня
расчистка старины элементарна — ведь раньше работали лаком на основе
натуральных растительных смол, а все подобные покрытия растворяются спиртом или
ацетоном. Конечно, спирт работает четче (да оно и приятнее), но где же его
напасешься?
Как правило, за свои восемьдесят-сто лет всякий предмет успевает пройти
через множество «освежений» и «поновлений», а потому слой самых разных лаков
достигает иногда толщины спички, то есть порядка 2 мм. Нетрудно догадаться,
что подобная кора отлично маскирует не только мелкие, но даже средней
величины элементы декора. Когда мы имеем дело с одними только натуральными лаками,
трудностей не возникает, но, увы, я давно заметил среди обширной прослойки
населения таинственную тягу к масляной краске. Повинуясь темному влечению,
всевозможные бабушки-старушки раз за разом старательно красили свои мебеля,
постепенно одевая их непроницаемой броней окаменелой олифы. Если учесть, что
любая краска дает слой более толстый, чем жидкие спиртовые лаки, нетрудно
вообразить результат2.
Когда вам в руки попадает такое «сокровище», выход один: дать этому панцирю
возможность откиснуть и размякнуть хотя бы в течение суток, после чего
следует знакомая операция мытья жесткой кистью. Мелкие детали, умещающиеся в
емкость наподобие банки или ведерка, лучше полностью (или хотя бы наполовину)
залить растворителем, герметизировать любым способом (затянуть полиэтиленом)
во избежание испарения и поставить на ночь во дворе или на балконе. Думаю,
последнее очевидно, так как вряд ли вы захотите поместить жбан с отравой себе
под кровать. Ознакомившись поутру с состоянием утопленника, вы обнаружите,
что неистребимое покрытие размякло, пошло морщинами и легко отваливается от
первого прикосновения. Финальное мытье чистым растворителем и энергичный
«массаж» кистью представят взору идеальную поверхность древесины без каких бы
то ни было дополнений.
Несколько хуже обстоят дела, когда требуется очистить подобным образом
крупный фрагмент, поскольку наполнить ванну сотней литров зловонного и
дорогого растворителя проблематично. В таких случаях следует плотно обмотать
деревяшку старыми ненужными тряпками, положить все это в какой-либо поддон
(желательно, но не обязательно), засунуть получившийся кокон в полиэтиленовый
мешок без дырок, обильно (чрезвычайно обильно!) полить растворителем, закрыть
и забыть на сутки. Впрочем, если обмотка выглядит сухой, химикат придется
время от времени добавлять. По истечении срока эффект будет хорош, но все же
не такой, как при полноценном погружении. Именно так я поступил с ажурной
решеткой подзеркальной тумбы XIX века, невероятно плотно залепленной чем-то
вроде смеси масляной краски с битумным лаком. «Культурный» слой был настолько
толстым, что описанную операцию пришлось повторять четырежды, и даже после
2 Отличный результат дает размягчение слоев краски с помощью потока горячего
воздуха, создаваемого «heat gun» (его вид смотрите на добавленном выше рис.). Затем
краску нетрудно снять обычным шпателем. — Прим. Ред.
этого из некоторых углублений глинообразную массу требовалось выковыривать
заостренной палочкой. Результат того стоил, в чем можете убедиться сами.
Когда-то вместо верхней крышки было корытце с землей и настоящим травяным
газоном, но реанимировать подобные извращения не хотелось, да и панель из чистого
каштана практичнее.
Еще более утонченный реликт с обильной лепниной, нисколько не пострадавшей
от действия влаги, этой безжалостной убийцы гипсовых кружев. Однако
потребовалось едва ли не ведро ацетона, чтобы освободить пышную красоту от
фантастических наслоений бронзовой краски, почти сгладивших отнюдь не мелкий рельеф.
Плюс тотальное укрепление конструкции (в том числе придание ей легкоразборно-
сти) , обтяжка рытым бархатом и, наконец, окраска аэрозольной автоэмалью под
золото. Последняя фраза может покоробить реставраторов старой школы (а что,
прикажете сусалить?), но результат налицо, и притом долговечный.
Остается добавить, что многочисленные эксперименты с современными
средствами для снятия старых покрытий не дают эффекта. Кроме отменной ядовитости (в
такие снадобья обычно входит уксусная эссенция, дихлорэтан и прочие ужасы),
состав консолидируется с размякшим слоем, образуя клейкое желе, которое нужно
соскабливать шпателем (кисть залепляется сразу и напрочь), притом быстро,
поскольку вся эта гадость стремительно высыхает, оставляя яркие белые полосы и
пятна, проникает в трещины и поры с понятными последствиями. Быть может, для
чистки старого подоконника это извинительно, но только не для резной старины.
Циклевание
Проще говоря — соскабливание. Трудно повстречать человека, никогда не
сталкивавшегося с необходимостью циклевки, поскольку даже очистка кухонного стола
ножом и есть она самая. Но настоящее реставрационное циклевание требует
особого инструмента и особых навыков, так как в противном случае вы в два счета
загубите поверхность, и не как-нибудь, а катастрофически, без надежды на
исправление. Невероятно стойкое, популярное и смертоносное для древесины
поветрие — общенародная привычка лихо орудовать стеклышком. Не имея под рукой
стальной цикли (реально их требуется несколько, разных очертаний), бьют на
куски обломок оконного стекла и во всеоружии импровизированных лезвий
принимаются за нелегкое дело. При этом, особенно поначалу, создается иллюзия
замечательной эффективности, так как идеально острая грань шутя снимает старый
лак (правда, если он не очень толстый и крепкий), но в ближайшем рассмотрении
выявляются ужасные детали происходящего.
Дело в том, что стекло НИКОГДА не разбивается совершенно ровно, и рабочая
кромка обязательно будет иметь небольшие выпуклые и вогнутые участки. Дальше
— хуже: после нескольких проходов бритвенно-острый край щербится и
скалывается с образованием некоей произвольной микропилы. Стоит ли пояснять, какая
поверхность остается после такой циклевки? Могу сказать по-русски: обработанная
стеклом древесина выглядит, точно облезлая мусорная кошка — «лысые», глубоко
стесанные участки чередуются с темными, почти не тронутыми, и все это вместе
покрыто сеткой мелких царапин, избежать которых невозможно. Наконец,
обработать стеклом даже не очень рельефную поверхность с хоть какой-нибудь резьбой
— безнадежное занятие. Добавьте сюда обязательные порезы рук, и приговор
варварской технологии будет подписан и утвержден.
Итак, циклевать следует сугубо металлическим инструментом. Паркет,
например, обрабатывают мощным приспособлением с длинной рукоятью, на конце которой
крепится довольно толстая пластина каленой стали с тщательно заточенной
режущей кромкой. Однако для расчистки предметов нежных и утонченных требуется
кое-что поизящнее. Практика показала, что самые удобные цикли получаются из
сломанных ножовочных полотен. Конечно, не возбраняется купить и разломать на
куски новенькое полотно, только во всякой нормальной мастерской обычно
довольно подобного хлама.
Если не принимать в расчет редкую необходимость в какой-нибудь особо хитро
умной фасонной цикле, то вам с избытком хватит нескольких пластинок простых
очертаний. Обратите внимание на легкую выпуклость режущих кромок (рис. 1, 2).
Ее наличие концентрирует прилагаемое усилие и дает дорожку с мягким, размытым
краем, сглаживая кон трасты и образуя в итоге поверхность без явных полос или
пятен.
I 7
Рис. 1, 2
Собственно говоря, рост ассортимента сводится к вариациям по размеру. Так,
для финальной, чистовой обработки плоскостей нужна широкая цикля с почти
линейной кромкой. Их удобно делать из коротких полотен так называемой «шлицов-
ки», причем рабочими являются все четыре или пять сторон (рис. 3).
Грубая предварительная обдирка, наоборот, требует суровых «машинных» пил с
толщиной полосы 2,5-3 мм, у которых сточены зубья (рис. 4, 5).
Довольно часто встречаются протяженные вогнутые профили — всевозможные
канавки, желобки, фрагменты карнизов и т.д. Чтобы зачистка шла аккуратно,
радиус цикли должен соответствовать (чем полнее, тем лучше) кривизне
обрабатываемой детали. Поэтому для каждой новой работы округлые цикли приходится слегка
подгонять под конкретный предмет (рис. 6, 7).
Напротив, выпуклые поверхности типа точеных деталей требуют легкой
вогнутости кромки, каковая придается какому-либо незадействованному до сих пор
скосу, чтобы не делать специальную циклю (рис. 3, 6).
По ходу дела циклю нужно постоянно подтачивать. Как только вы
почувствовали, что сталь перестала очень характерно хищно «прилипать» к поверхности,
исчез своеобразный шипящий звук резания, а прилагаемые усилия возросли, значит,
пора браться за абразив. Удобнее всего затачивать цикли электроточилом на
мелкозернистом и плотном круге, который не выкрашивается от контакта с
металлом. Но главное — пластина всегда стачивается строго перпендикулярно боковым
плоскостям, то есть без всяких ножевых скосов. При этом рабочая кромка имеет
угол 90°, вершина которого отлично снимает старый лак и долго не тупится.
Последнее, разумеется, целиком и полностью зависит от качества стали. Поэтому
так хороши именно ножовочные полотна, закаленные до высокой твердости, почти
насухо. Давным-давно их делали из высоколегированной Р6М5, именуемой в
обиходе «рапидом» или «самокалом», а в совсем незапамятные 50-60-е годы XX
столетия — из стали Р18 с высоким содержанием вольфрама. Но когда отношения с
Китаем, основным его поставщиком, надолго испортились, неизносимый инструмент
стал редкостью. Сегодня мы вынуждены довольствоваться неплохими, но далеко не
первоклассными марками типа Х6ВФ, В2Ф и т.д.
Рис. 4, 5
Рис. 6. 7
Кстати, для циклевания абсолютно не подходит большинство современных
полотен, изготовленных с применением модной технологии, по которой закаливаются
лишь зубья и спинка, середина же остается практически сырой. Не берусь судить
о размерах экономического эффекта новшества, только даже в обыкновенном
резании, для которого эти пилы, собственно, и предназначены, они показывают себя
не лучшим образом. Отличить уродцев легко: всегда светлы, чисты, без налета
сгоревшего масла, с продольными серо-синими полосами от начала до конца. Для
цикли же подходят исключительно полотна традиционной российской выделки —
сплошь черные или коричневые, в масляном нагаре, марающем руки, поскольку
закалены целиком.
Широких машинных (станочных) пил по «прогрессивной» технологии пока, к
счастью, не производят, однако здесь следует оговориться. Цикля, изготовленная
из такой пластины, получается, конечно, мощной, но именно по этой причине ее
использование для финальной зачистки нежных предметов выглядит проблематично.
Несомненно, грубый, подготовительный этап работы по снятию прочных покрытий
на более или менее обширных площадях может быть выполнен исключительно ими,
пока мы не подобрались к оголившемуся дереву. Беда в том, что толстая (не
менее 2 мм) железка, каленая до твердости порядка 60 HRC и выше, абсолютно не
пружинит, дерет грубо и жестоко. Напротив, цикля из тонкого полотна ручной
ножовки обладает своего рода обратной связью с поверхностью, она упруго и
ненасильственно выглаживает ветхую древесину, ничего не сминая и не вырывая. К
тому же легкая пластинка мгновенно передает осязательную информацию руке,
позволяя работать с ювелирной точностью.
Чем крупнозернистее камень, на котором вы правите циклю, тем грубее будет
режущая кромка и, соответственно, обработанная поверхность. Поэтому для
доводки и финального выглаживания лучше пользоваться инструментом, заточенным
на алмазном круге (алюминиевая "чашка" с алмазным покрытием).
Объяснять процесс циклевания на словах бессмысленно, так как он перенасыщен
нюансами субъективного и объективного толка. Приступив к работе, вы уже через
пять минут ухватите суть, а через час возомните себя потомственным
реставратором .
Прочная, твердая подстилающая древесина и хрупкое покрытие создают самые
благоприятные условия по его удалению. Напротив, чем древесина мягче, а лак
или краска свежее и эластичнее, тем больше проблем. Например, таких: от
трения кромка цикли разогревается, плавит лак и не счищает, а словно бы
размазывает его. Остается почаще точить инструмент и не торопиться. Таких тонкостей
множество, а оружие против них одно — опыт, который не может быть заменен ни-
какими рассказами. Перед работой желательно разобрать предмет на составные
части, поскольку в местах стыковки деталей очень трудно добиться приемлемого
качества циклевки, там всегда остаются какие-то нетронутые островки, закоулки
и другие огрехи, а расшатанные стыки так или иначе требуют капитального
вмешательства .
Великолепный стул начала XX века — характерный пример, показывающий нам,
какая красота скрывается порой под слоями масляной краски. Чтобы раскрыть
превосходное тисненое сиденье, пришлось удалять разложившийся поролон и куски
мешковины, оставшиеся после попытки изготовить подобие мягкого кресла.
Самое приятное в реставрации — сравнивать прежнюю груду хлама с изящным
предметом, извлеченным из небытия собственным искусством и стараниями.
Неискушенному владельцу вполне обоснованно кажется, что семейная реликвия погибла
окончательно и бесповоротно, но на деле даже абсолютные развалины способны
предстать в новом и неожиданном свете.
Крацевание
Это не что иное, как зачистка жесткой стальной или латунной щеткой. Очень
распространенная и полезная при обработке металлов, эта операция не находит
широкого применения в обращении с деревом по элементарной причине: древесина
не однородна. Только самые твердые и плотные сорта типа самшита, яблони, и
т.д. могут относительно безболезненно пережить жестокую процедуру, а вот
популярный и чаще других употреблявшийся дуб, несмотря на воспетую в веках
крепость, представляет собой композицию, в которой монолитные слои перемежаются
губчатыми, пронизанными сетью капилляров. Если пройтись по дубу металлической
щеткой, она не тронет первые, но заметно выцарапает вторые, и вместо
глянцевой глади мы получим ужасный микрорельеф. Крупным формам также не
поздоровится — упругая щетина залижет острые грани, нивелирует мелкие детали и лишит
произведение неуловимого изящества и точности линий, присущих всякой хорошей
ручной работе. Я знавал одного реставратора, постоянно практиковавшего
«искусство щетки», и могу свидетельствовать, что результаты его действий
навевали уныние. Вероятно, не стоит уточнять, что мягкие породы наподобие липы или
березы исключают подобное обращение начисто. Для них это просто табу.
Притягательным моментом, оправдывающим эпизодическое и осознанное
использование крацевания, является то, что порой сложную художественную резьбу
невероятно долго и трудно расчищать каким-то иным (кроме тотального мытья в
ацетоне) способом, а старые сухие шеллачные покрытия так и сыплются прахом от
одного прикосновения. И коль скоро наш предмет изготовлен из чего-то
достаточно плотного и однородного, не грех пройтись по нему щеткой. К сожалению,
мне редко доводилось видеть какую-либо иную резьбу, кроме дубовой, липовой
или ореховой, а потому я всегда отдавал предпочтение мытью перед механической
чисткой.
Разумеется, сама щетка не должна быть сделана из толстой стальной
проволоки, так как иначе она смертельно исцарапает любую, даже самую крепкую
поверхность . В этом смысле латунь и бронза вне конкуренции.
Заделка дефектов
После того как поверхность бесстыдно оголена, взору предстает великое
множество различных, мелких и крупных, ее повреждений, дотоле скрытых под
могучими наслоениями лака, краски и обычной грязи. Самые распространенные из них
— трещины, вмятины и царапины. Все они в обязательном порядке должны быть
аккуратно расчищены и заделаны.
Трещины делятся на две категории: узкие (до 1 мм) и широкие (2-5 мм) . Те,
что шире, правильнее именовать разломами и обходиться с ними соответственно.
Глубина трещин особой роли не играет, если при этом не создается угроза
прочности .
В музейной реставрации общепринятой практикой является косметическая
заделка мелких трещин и выбоин воско-канифольной мастикой, эдакой темноватой
субстанцией , хрупкой и пластичной одновременно. Получается она путем сплавления
названных веществ, а популярна ввиду легкости нанесения и, если требуется,
удаления, т.е. налицо пресловутая обратимость. Начиная карьеру реставратора,
я также отдал дань этому почтенному приему, но почти сразу был вынужден от
него отказаться. Беда в том, что лаковые покрытия любой природы, от
традиционных спиртовых до самых современных (точнее, их растворители), вступая в
контакт с воском, образуют на этом месте неделями не засыхающие проплешины,
клейкие, словно изоляционная лента. При этом не играет роли, каким именно
способом наносился лак — кисть, тампон и пульверизатор дают одинаково
скверный эффект. То же относится и к парафину: малейшая крупинка, попавшая под
покрытие , лишает его способности высыхать.
Я не берусь судить о тонком химизме бедствия, но, учитывая печальный опыт,
категорически не рекомендую сводить вместе воск, парафин и лакокрасочные
материалы. Это удивительно и необъяснимо, так как в прежние времена шеллачную
политуру наносили именно на выглаженную вощением поверхность.
К счастью, наша тема посвящена не музейной, а бытовой реставрации, потому
проблемы обратимости могут быть со спокойной совестью отложены в сторону, а
злополучные трещины залиты эпоксидной смолой. Поступая подобным образом, мы
не просто делаем дефект малозаметным, но и монолитим ветхую древесину, так
как эпоксидка в разогретом виде (греть следует и деревяшку, и клей) затекает
в тончайшие полости и капилляры, подчас невидимые глазу. Нетрудно сообразить,
как это сказывается на прочности и долговечности. После удаления излишков
застывшей смолы в большинстве случаев трещины буквально перестают существовать
как зрительно, так и физически. Единственное «но» — следует вдумчиво
подходить к проблеме соответствия тональности. Так, если древесина будет
обрабатываться морилкой, проклеенные места заявят о себе как вызывающе светлые, и
наоборот , темная эпоксидка, залитая в глубокую выемку, даст на светлом фоне
четкий контраст. К сожалению, теоретические рекомендации здесь бесполезны, и
каждый должен полагаться на собственный горький опыт, поскольку вариантов
слишком много.
Если вас не поджимают сроки, пролитые смолой трещины лучше оставить в покое
недели на две-три без механической обработки. Дело в том, что отвердевший
состав какое-то время продолжает «садиться», то ли подсыхая, то ли
кристаллизуясь. Если поверхность зачистить и отшлифовать по свежему, через определенный
срок на заполненных местах образуются неглубокие, но явные ложбинки.
Поистине, быстро делаются только злые дела!
В большие трещины, особенно прямые и длинные, следует предварительно легко
вбить (на клею, разумеется) клинья или, скорее, полоски, изготовленные из
древесины той же породы, оттенка и направления волокон. Такая операция
зачастую приводит к полной невидимости весьма пространных разломов шириной от 5 до
10 мм. Огрехи и пустоты заливаются эпоксидкой по упомянутому рецепту.
Проиллюстрируем сказанное характерными примерами. Здесь показан этап
заделки разрывов между сегментами круглой подставки, образовавшихся из-за усушки
древесины (в данном случае цвет и природа вклеек не имеют значения).
Излюбленные когда-то народом и фотографами подставки в виде колонн обычно
пребывают сегодня в удручающем состоянии после полувекового заточения в
сараях, подвалах и на чердаках. На самом деле эти изящные предметы способны
украсить собой и вполне современное жилище — при условии, что у новых хозяев
присутствует хоть толика художественного вкуса.
Здесь представлен ряд этапов, пройденных совершенной руиной до того, как
стать элегантнейшей красавицей, служащей теперь знаменитому фотохудожнику
(любопытно смыкается круг).
Оставить детали без изменений было немыслимо, так как пластины почти
полностью отделились друг от друга и попросту болтались на расшатанных шпильках.
Но я сильно подозреваю, что было бы несправедливо сваливать все на
пресловутую усушку. То и дело сталкиваясь с примерами невообразимой и ничем не
объяснимой неряшливости в изготовлении деталей, не предназначенных для глаз
(несущих, формообразующих и т. п.) , невольно склоняешься к мысли, что так оно и
было изначально: грубо, наспех, из-под топора. Во всяком случае, скверное
качество древесины указывает именно на это.
Оба «бублика» шли под обтяжку бархатом, поэтому не имело смысла для заделки
разрывов подбирать соответствующую оригиналу породу дерева. Требовалось
обеспечить прочность и однородность поверхности, и только. Соответственно, были
использованы (легко вбиты на ПВА в трещины) первые попавшиеся рейки и
обрезки, которых всегда пропасть в действующей мастерской. Вбиты именно слегка,
чтобы не деформировать конструкцию и не создавать новые очаги напряжения,
после чего внешние контуры были прошлифованы крупнозернистой эластичной наждач-
кой на тканевой основе, но не как-нибудь, а лентой шириной в ладонь — во
избежание угловатости очертаний. Следует помнить: крупнослойную древесину (ель,
сосна, дуб, ясень, некоторые сорта красного дерева) нельзя шлифовать долго,
иначе абразив «выест» податливые фрагменты, оставив гребни твердых полос.
Далее: полюбуйтесь на дубовое кресло начала XX века, выполненное в
псевдонародном стиле. Мода на такие предметы прокатилась по городам и весям России,
оставив после себя изрядное количество всевозможных деревянных топоров, дуг,
хомутов и иных атрибутов крестьянского быта. Писали, что на знаменитой
Парижской выставке, для которой и был якобы изготовлен первый экземпляр (т. е.
оригинал), оно произвело фурор, поскольку чопорная Европа ничего подобного не
могла даже вообразить. Так это или нет, но волна популярности поднялась
высоко, а мы видим одну из реплик знаменитого экспоната, притом превосходного
качества (но не состояния).
История данного образца любопытна: я хорошо помню его с детства — кресло
стояло в тихом зале краеведческого музея (целехонькое!) и никак нельзя было
предположить, что четверть века спустя оно окажется в моих руках в виде
полной развалины. Кто и когда умудрился расколотить прочную штуковину цельного
дуба, осталось загадкой, по крайней мере, для автора этих строк. Впечатление
такое, будто кресло бросили со второго этажа на бетон. Впрочем, удивляться не
стоит: сплошь и рядом условия хранения в музейных запасниках ниже всякой
критики. На поверхности даже не имелось сетки мелких трещин, так как кресло,
конечно, никогда не знало прямого воздействия воды или обыкновенной сырости.
Зато чисто механические травмы были впечатляющими, хотя вполне
«операбельными», из тех, при виде которых руки не опускаются. Приятная работа с эффектным
результатом, расход клея ЭДП — примерно 100 г. Отсутствие утрат и вторичных
наслоений лака (собственно, имелся только единственный оригинальный слой, что
удивительно) позволило управиться с ним буквально за неделю.
Обратный случай — с роскошным ломберным столиком резного ореха4 пришлось
помучиться месяца полтора или два, так как он весь, снизу доверху и справа
налево, был покрыт сотнями мелких и средних трещин, а также дырами от
гвоздей, которыми неизвестный потомок гуннов когда-то приколотил расшатанные
ножки — удручающе постоянный дефект почти всякого предмета хотя бы полувековой
давности, прошедшего через, так сказать, «руки» столяра-самоучки. Но точно и
этого было мало: в столешнице зияла восхитительная дыра с обугленными краями
Черно-белый снимок от автора был заменен похожим цветным (ниже). И некоторые
другие тоже.
калибра стандартной электрической плитки, прожегшей дерево насквозь. Да, на
эту картину стоило посмотреть!
К счастью, фриз — гнутая фигурная обводка торца крышки — практически не
пострадал, однако потребовалось делать всю плоскость заново, скрупулезно
подгоняя под сохранившийся абрис. Если бы хоть сколько-нибудь внушительный
фрагмент фриза был утерян, это создало бы колоссальную проблему, так как
физически нечем было бы выстругивать хитроумно изогнутую Заготовку, в точности
повторяя сечение. А так — на новую прямоугольную столешницу я наложил склеенную
и выправленную рамку фриза, обвел ее внутренность карандашом и затем пустил в
ход электролобзик (не рискую гадать, как без этого инструмента обходились
раньше, но, по-видимому, обходились неплохо).
Ну и, конечно, фанеровка (разумеется, новая столешня предполагает новое
покрытие) — каюсь, дубовая вместо ореховой — о технологии которой речь пойдет
ниже. Выбор материала был обусловлен ни чем иным, как презренной экономией:
владельцы стола не соглашались заплатить сумму, соответствующую объему и
сложности работ. Так что — кушайте, не обляпайтесь! К тому же дубовый шпон
почти всегда замечательно ровен и не создает никаких проблем при наклеивании,
чего не скажешь про орех, склонный к сложному трехмерному короблению.
Трещины каркаса (резной ореховый массив) были хотя и узкие, но глубокие,
так что каждая заливалась дважды или трижды — до наполнения, причем их
прожорливость удивляла. Сегодня, по прошествии многих лет после возни с этим
столиком (а дело было в середине 90-х), обретенный опыт в подобных случаях
подсказывает иной путь: трещина засыпается мелкими опилками (не из-под
ножовки, а от напильника) данной породы дерева (цвет и тон должны совпадать),
после чего проливается цианакрилатом. В контакте с органикой он мгновенно
впитывается, нагревается, дымит, воняет так, что не продыхнуть (да и не стоит) и
на глазах весь этот "бетон" затвердевает. Полная прочность наступает через
сутки, но уже через пару минут вы можете приступать к заделке следующей
трещины — и так далее, без малейшего простоя, в отличие от работы с эпоксидкой.
Плюс — не нужно фиксировать предмет под определенным углом, следить, чтобы
смола не протекла, куда не нужно, и прочее, и прочее. Минус — способ применим
только к трещинам шириной не менее 1 мм. Совсем узкие "волосяные" трещины все
же придется заливать эпоксидкой, и никак иначе.
Когда на другой день проклейки (хоть циакриновые, хоть эпоксидные)
окончательно затвердеют, остается снять излишки и прошлифовать поверхность наждач-
кой.
Третий предмет иллюстрирует восполнение разбитого угла корпуса музыкальной
шкатулки по имени «Симфонион», прабабушки нынешних CD-плееров. Злосчастная
немка была в свое время, вероятно, просто обронена на пол, чем дело и
ограничилось .
По большому счету, следовало повозиться и сделать врезку из аналогичной
древесины (темный орех), но и моделирование формы эпоксидной смолой дало
приемлемый результат. Необременительная чистка бронзовых деталей механизма
заняла пару дней, хотя относительно последнего стоит оговориться особо. Дело в
том, что подобных музыкальных агрегатов различного размера и происхождения
(большинство представлено европейскими странами с традиционно высокой
культурой изготовления тонкой механики) до сих пор встречается много, но их бронзо-
во-стальное нутро почти всегда имеет повреждения, несовместимые с жизнью, как
любят выражаться врачи. К несчастью, мало иметь золотые руки и оснащенную
мастерскую, чтобы реанимировать эти одры, заставив их вызванивать
сентиментальные мелодии, как сто лет назад, потому что для подобной операции нужно
быть часовым мастером с опытом ремонта всевозможных зубчатых и пружинных
механизмов .
Раз уж мы коснулись темы музыкальных приспособлений, то никак невозможно
обойти такие чудесные вещи, как граммофоны. Эти величественные агрегаты
исполнялись с тщанием, недоступным нынешним изготовителям бытовой акустической
аппаратуры. На их постройку шла отборная древесина, лучшие марки стали, брон-
зы, латуни, а порой серебра и золота. Одних только конструкций звукоснимающих
головок было изобретено сотни. Но наш рассказ не о том. Как правило,
повреждения корпусов сводятся к надоевшим битым углам и расцарапанным иглами
верхним крышкам, потому что изящные сооружения сохранялись, в худшем случае, в
сухих кладовках и редко изгонялись в мокрые подвалы или сараи. Показанный
здесь граммофон имел прочный дубовый корпус, покрытый слегка обшарпанным,
потемневшим лаком, с одной утраченной зубчатой накладкой и безжалостно
исколотой крышкой. Собственно, основную массу времени съела заливка сотен дырочек и
царапин, а также циклевка и нанесение свежего лака.
Как бы там ни было, работать с такими компактными предметами гораздо
приятнее, нежели плясать вокруг чудовищного буфета или обеденного стола. Однако,
помимо корпусов, граммофоны несли также свои знаменитые трубы, дорогие
экземпляры которых были настоящими произведениями искусства: с живописными
росписями, эмалью, никелированные, серебренные, с позолотой и т.д. Из тех
образцов , что обретались в свое время у нас на реставрации, подобных шедевров не
наблюдалось, но и самые простые умудрились доставить массу хлопот. Ведь,
помимо чисто «жестяной» работы (большинство труб измяты, пробиты, с
разошедшимися стыками и пятнами ржавчины), требуется восстановить оригинальную окраску
нежной эмалью, попасть при этом в тон, цвет и фактуру, да еще вензеля и
цветочный бордюр по краю раструба. Воистину, работа на любителя! К счастью (или
к несчастью — как посмотреть), хрупкие трубы обычно бывают утеряны в горниле
прожитых лет, и чудесные агрегаты радуют взор просто так, согревая душу своей
нетеперешней, непривычной основательностью, точно Роллс-Ройсы из мира музыки.
На фото выше — чрезвычайно распространенная ситуация — загнивание нижнего
торца мебельных ножек из-за постоянного, изо дня в день и из года в год,
соприкосновения с водой при мытье полов. Если ножки точеные и клееные (а они
никогда и не бывают цельными), обычно имеется расслоение с образованием
длинных прямых трещин по линии стыка. Самое лучшее, что можно сделать в подобных
случаях — не связываться с клиньями или эпоксидкой, а логично завершить
естественный процесс, т.е. при помощи стамески окончательно разделить ножку на
сегменты и после удаления старого клея соединить заново. С прогнившим торцом
сложнее: поставив деталь вертикально и обернув гиблый край изоляционной
лентой в качестве ограничителя, нужно доверху заполнить эпоксидной смолой
получившийся «стакан». Скорее всего, заливку придется повторить, так как рыхлая
губка будет втягивать клей снова и снова, особенно разогретый и потому
жидкий. Интересно, что предлагают в подобных обстоятельствах музейные правила,
презирающие эпоксидку?
И еще: на фото отлично виден пресловутый гвоздь (как же без него?),
которыми так любят «починять» мебель слабоумные мастера, будь она хоть резного
сандала. Если зловредная железка шатается в своем гнезде, ее следует потихоньку
извлечь, заполнив дыру вышеуказанным способом, но когда гвозди держатся
мертво на вековой ржавчине, настырные попытки их удаления могут кончиться бедой.
Проще скусить стержень вровень с поверхностью и зашлифовать.
Помимо возни с эпоксидкой, существует изящный старинный метод изгнания
мелких вмятин и разных вдавленностей, справиться с которыми нелегко. Он
гениально прост и основан на известном свойстве древесины разбухать от влаги. Соот-
ветственно, чтобы выправить вмятину размером не более ногтя (оптимально — с
рисовое зерно или горошину), следует на тщательно очищенную от лака выемку
нанести каплю воды и подождать какое-то время. Иногда этого бывает мало и
приходится слегка пропарить дефект теплым паяльником или кончиком утюга.
Насколько эффективно действует прием, можно судить по оригинальной технике
достижения пупырчатой фактуры в ряде сюжетов нэцкэ, например, для имитации
кожицы груши, наростов на коже жаб, капель дождя, выпуклых иероглифов и пр.
Ее иногда называют «чеканкой по дереву». Суть такова: тонким стальным
инструментом на гладкой поверхности продавливался рисунок, а затем дерево срезалось
до уровня углублений. Потом нэцкэ смачивали водой, и надпись или орнамент,
расправляясь, выпирали сами собой. Здесь приведен излюбленный сюжет «оса на
груше» (Когэцу, XIX в.), многократно воспроизведенный целой плеядой мастеров
— Бадзан, Сагэцу, Ити-минсай, Готику и др.
Наиболее характерные дефекты предметов из дерева:
1 - Битый угол. Требует врезки фрагмента либо имитации из
эпоксидной смолы. 2 - Продольная трещина филенки.
3- Разрушение лаковой пленки от сырости. Устраняется полной смывкой
старого лака, циклевкой и нанесением свежего покрытия. 4 -
Катастрофическое разрушение шпона водой, расклейка основы, трещины.
5 - Выщербленный край. Требует врезки фрагмента либо имитации из
эпоксидной смолы. 6- Вздутия шпона, разбитый угол рамы.
9 - Отсутствие врезного замка, металл фурнитуры поврежден коррозией.
7 - Поверхностные царапины и вмятины. Обычно заполняются
эпоксидкой после тщательной расчистки, но иногда можно обойтись
«чеканкой по дереву». 8 - Обширный, но единичный раскол.
РЕСТАВРАЦИЯ
ФАНЕРОВАННЫХ
ИЗДЕЛИЙ
По сути, речь идет о двух взаимосвязанных действиях: укреплении основы
(рамы, корпуса, крышки и т.д.) и восстановления собственно покрытия.
Мне трудно разрешить для себя одну загадку: отчего старинная мебель,
изготовленная в XVIII-XIX веках и даже ранее, когда ни о каком дефиците древесины
слыхом не слыхивали, делалась, как и в нынешние скудные времена, посредством
фанерования низкосортной основы шпоном ценных пород? Притом — мебель дорогая,
предназначенная отнюдь не среднему сословию. Неужели настолько проблематично
было соорудить шкаф из цельного матерого дуба или ореха, что не ленились
задействовать гораздо более сложную и капризную технологию? И ладно, когда бы
клеили эксклюзивные сорта типа махагони, лимона, эбена и прочих тропических
див, привезенные из-за моря. Так нет — большинство шпона представлено орехом
и дубом, коими была покрыта вся Европа от горизонта до горизонта, и белки
совершали вояж из Парижа в Московию, не коснувшись лапой земли (по
свидетельству современников).
Далее — среди опять-таки недешевых экземпляров постоянно приходится
сталкиваться вот с чем: аккуратно струганы лишь те места каркаса, которые
стыкуются, сопрягаются и т.п. Плоскости же и грани, не несущие никакой смысловой
нагрузки и скрытые от глаз, грубы настолько, что дух захватывает. Какой
рубанок? Впечатление такое, будто доски вышли прямиком из-под пилы инквизитора, и
это воистину похоже на правду! Здесь уместно вспомнить традиционный подход
японцев, при котором любые, самые второстепенные и третьесортные детали пред-
мета обрабатывались с тем же тщанием, что и «лицо». В частности, хвостовики
самурайских мечей исполнены благородства ничуть не меньшего, чем сам клинок.
А как же иначе? Хорошая вещь обязана быть совершенной со всех сторон, внутри
и снаружи, вплоть до последнего гвоздика. Эх, Запад... Но мы отвлеклись.
Говоря о шпоне, стоит заметить, что в начале времен он был замечательно
толстым, до 2-3 мм, но постепенно промышленность освоила оборудование,
позволявшее резать слои порядка 0,5—1 мм, и так ведется по сей день. Казалось бы,
такой должен лучше прилегать к основе и крепче на ней держаться, однако здесь
«правило тонких пленок» дает осечку. Не знаю отчего, только решительно все
встреченные мною на практике изделия, крытые эдакой «бумагой», представляли
собой печальное зрелище. Можно сказать, что отслоение и вздутия являются
визитной карточкой тонкой фанеровки, даже если не обращать внимания на ее
сверхмалую механическую стойкость к ударам и всевозможным царапинам.
Пара слов по сути вопроса. Как, собственно говоря, получают этот самый
шпон? Основных приемов два: строгание поперек волокон плоского бруса либо
вращающегося кругляка, причем первый способ старше и дает продукт более
высокого качества. Поэтому второй используется главным образом в производстве
клееной фанеры.
Текстура шпона зависит от породы дерева и от способа лущения, а различные
части ствола дадут абсолютно разный рисунок.
Шпон, изготовленный плоским строганием, поступает в продажу пачками,
состоящими из отдельных листов. Если они нарезаны с одного кряжа, сложены по
порядку и, соответственно, идентичны по рисунку, такая стопка называется
«кноль».
Разумеется, при фанеровании значительных площадей — столешниц, стеновых
панелей, боковин и дверец шкафов, буфетов, сервантов, горок и т. д. —
традиционно используется только шпон из полной пачки (кноля) во избежание режущего
глаз разнобоя текстур. Он обычно так и продается — по 10, 15 и более листов.
Затем — всякий шпон имеет лицевую и обратную стороны. Обратная всегда
покрыта мелкими разрывами, трещинами и нарушениями волокон, что неизбежно в
процессе лущения по любой технологии.
Если взять в руки кусок шпона, то, независимо от породы дерева, вы без
труда определите лицо и изнанку по характеру поверхности, просто у мелкослойных
и плотных, эластичных пород (бук, орех, береза) этот момент выражен слабее, а
у рыхлых (дуб, ясень, красное дерево) — сильнее. Клеить лист нужно
обязательно лицевой поверхностью наружу, так как в противном случае возникнут проблемы
с порозаполнением и получением качественной полированной поверхности. Разница
особенно заметна при фанеровании выпуклых деталей.
i
i
- £^5^,
ИШ
Hi
/ / ///// / - / AW1
Неправильно
^////////////Ш
,'■'■* / > / '' ■■' / : / / / / / / / V:v
¥///////////////Ш
Правильно
Существуют мелкие секреты, с помощью которых вносится разнообразие в
рисунок шпона при его производстве. Например, если режущей кромке ножа придать
волнистую форму, получается интересный узор, но такой шпон перед наклейкой
приходится разглаживать и править без всякой гарантии того, что по прошествии
лет он не попытается восстановить прежнюю гофрированную форму, похожую на
кровельный шифер.
Круговая технология не дает хороших текстур, и от примитива порой уходят,
срезая заготовку не параллельно оси, а под углом, как в машинке для заточки
карандашей (так называемое «коническое лущение»). Метод дает прекрасные
результаты на свилеватой древесине, а его продукция используется при
изготовлении круглых столешниц. Если кто-то не знает, что такое «свилеватость», или
«свиль», поясню: так называют структуру, в которой годичные кольца
переплетены и скручены причудливым образом. Естественно свилеваты карельская береза и
капы (наплывы) на стволах деревьев разных пород, достигающие иногда
внушительных размеров (до 1,5 м в диаметре) и веса (до 800 кг) . Очищенный от коры
фрагмент капа замысловат, но если его пустить на шпон без предварительной
обработки, рисунок получится бледным и невыразительным. Для изменения оттенка и
увеличения контраста древесину мочат и пропаривают. Чем дольше мокнет кап (не
менее трех суток), тем более темный цвет и явную текстуру он приобретает.
; •
«._ . -•
-■« v
Л— ' <
>WV^
С
У--4'
> ■>
Известно огромное число, скажем так, канонизированных текстур, ни
проиллюстрировать, ни даже перечислить которые здесь просто невозможно, да и
незачем. Покажем лишь три из них, вполне интересных и редких, что встречаются, к
сожалению, почти исключительно на образцах очень старой, дорогой мебели:
'Л Л/ .- 'ЛГ~- '>1Г f t ..
Немного подробнее:
1. Развилина (слева). Образуется в разветвлении ствола.
2. Дождевые капли (в центре) . Узор получается при распиле капа параллельно
оси ствола. Береза дает шелковистый, перламутровый, иногда радужный отлив,
ольха — красноватый, а сосна и ель образуют контрастные полосатые капы,
малопригодные ввиду большой смолистости. Великолепны капы тополя и ясеня.
3. Птичий глаз (справа). Текстура образована почками и побегами, не успевшими
прорасти сквозь кору дерева после того, как она стала слишком твердой.
Встречается у клена и маньчжурского ясеня, но редка среди других пород.
Собственно «глаз» получается при тангентальном разрезе, а при разделке в
радиальном направлении узор имеет вид тонких полосок шириной 1-2 мм.
Почему такие текстуры считаются редкими, вероятно, пояснять не нужно: это
не обычная, здоровая древесина, заготавливаемая кубометрами, а образцы ее
дефектов , никогда заранее не предсказуемых.
Практически у всех твердых пород в структуре присутствуют так называемые
«серединные лучи», выраженные в большей или меньшей степени, но характерный
рисунок дают только радиальные разрезы, как показано на схеме ниже. Другие
способы разделки кряжа не проявляют серединных лучей вовсе или проявляют
очень слабо.
Ниже представлены картинки серединных лучей бука, чинары и дуба. Легко
отыскать подобные элементы, внимательно рассматривая паркетный пол (особенно
старый) в собственной квартире или каком-нибудь общественном заведении.
Собственно говоря, именно у данных пород (не считая экзотических) упомянутый
аспект прорисован максимально отчетливо. Желающим предлагаю потренировать
наблюдательность .
Слева направо: бук, чинара, дуб,
Уже в начале освоения технологии фанерования методом проб и ошибок был
найден ряд правил стыковки листов друг с другом в зависимости от формы и размера
подстилающей поверхности, характера текстуры и т.д. Эти правила относятся не
только к шпону, но и к любым наборным объектам краснодеревного ремесла, в
которых лицевая поверхность образуется сочетанием элементов с различным узором,
а порой и разнопородных. Не вторгаясь в дебри дизайна, проиллюстрируем
линейку базовых сочетаний.
'III
о.
ш
д.
ж.
а) в рост (каждый четный лист переворачивается вдоль оси на 180°) ;
б) в полуёлку;
в) в ёлку;
г) в крейцфугу (два варианта);
д) в конверт;
е) в шашку;
ж) с фризом.
Круглые столешницы в подавляющем большинстве случаев оклеиваются секторами,
т.е. лучами от центра, из восьми, десяти и т.д. кусков.
Что касается проблем реставрации, можно сформулировать нечто вроде общего
закона, гласящего: чем шпон толще, тем проще его реанимировать к новой жизни.
Он почти никогда не идет волнами, слабо коробится от времени и влаги, а если
теряет связь с подстилающей поверхностью, не составляет труда подклеить его
вновь. Мелкие царапины и вмятины легко исправляются циклеванием (слой-то
позволяет) или описанным выше японским способом.
К счастью, при работе со старыми вещами довольно редко возникает
необходимость в сплошной фанеровке больших площадей. В домашних условиях или даже в
отлично оборудованной, но кустарной мастерской трудно обеспечить
равномерность наклейки шпона, его прижима и сушки. Я отнюдь не говорю, что это
невозможно, однако без солидного опыта и кое-каких специальных приспособлений
здесь не обойтись, в то время как на производстве подобные проблемы не
возникают — фанеруют сотнями квадратных метров, под прессами, с нагревом, на
синтетических адгезивах и т.д.
Опыт общения с антикварной мебелью показывает, что правильно приготовленный
высококачественный столярный клей образует невероятно долговечные, крепкие
соединения. Если только предмет не попал в объятия сырости, ему решительно
ничего не сделается и сто, и триста лет. Но в наши дни отыскать действительно
качественный клей, мягко говоря, затруднительно, если вообще возможно, а его
применение и даже само приготовление, опять же, требуют навыка. Технология на
словах проста: смазанный клеем шпон накладывают на смазанную клеем основу и
притирают деревянным бруском вдоль волокон, от центра к краям. Можно
намазывать одну только основу, а шпон накладывать сухим, однако все варианты
подразумевают сноровку и знание деталей и тонкостей, без соблюдения которых
неизбежно появление целого ряда классических дефектов фанеровки, таких, как
пузыри, волнистость, проникновение клея на лицевую поверхность («пробитие») и
т.п.
Использование ПВА, на первый взгляд, куда проще, так как его не нужно хотя
бы варить. Однако под каждой крышей свои мыши. Если столярный клей завидно
липуч и тотчас прихватывает шпон, не позволяя коробиться, то его химический
собрат требует выдержки изделия под давлением, и парой кирпичей здесь не
обойтись. Всякая же выдержка чревата раскисанием древесины, а следующая за
этим сушка естественным образом приводит к усадке и разрывам. Вывод: клеить
фанеру на ПВА «по мокрому» не рекомендуется, и от воды надо как-то
избавляться.
Очень популярный способ состоит в следующем: обильно смазывается клеем и
основа, и шпон, после чего им дают просохнуть не менее 12 часов. Затем шпон
накладывается на место и проглаживается горячим утюгом. Так как ПВА
термопластичен, он расплавляется и намертво схватывается друг с другом. К сожалению,
и тут важны нюансы. Так, если сушка была кратковременна, оставшаяся в пленке
влага обратится в пар и вздует покрытие. Именно поэтому не рекомендуется
греть утюг свыше ста градусов, т.е. он не должен шипеть. Вполне достаточной
является температура, при которой рука едва терпит, что составляет примерно
60-80 °С. Далее: пересушенный шпон обязательно скрутит жестким «рулетом», по-
скольку ПВА характерен огромной усадкой и способен сгибать даже толстый
картон и ДВП. Если это произошло, смело начинайте работу заново, ибо исправить
ничего не удастся. Конечно, можно рискнуть пригладить и такой шпон, однако
результат вас не порадует.
У ПВА есть довольно узкий временной диапазон, в течение которого он, уже
вполне сухой, сохраняет некоторую липкость за счет оставшихся малолетучих
компонентов. Когда испарятся и они, надежда потеряна. Здесь пролегает граница
между хорошим и плохим клеем: чем эмульсия лучше пластифицирована и вообще
качественнее, тем дольше она сохраняет отлип после сушки. Но главная
неприятность в том, что приглаживание утюгом предполагает абсолютную плоскостность
поверхности и равномерную толщину шпона. В тех местах, где последний хоть
чуть-чуть тоньше или основа образует впадину, нагрев будет плох и спайки не
произойдет с понятными последствиями. Потому-то желательно наносить именно
толстые слои клея, чтобы он сыграл роль буфера, нивелируя локальные огрехи.
Если прогладить паянную фанеровку, легко касаясь кончиками пальцев, вы
непременно услышите то тут, то там характерный пустотный шелест, повествующий об
отсутствии монолитности. Незаметные поначалу, с годами такие каверны
превратятся в явные пузыри и гофры.
Повторяю: вышеописанный способ популярен, но не вполне хорош, и с его
помощью мне ни разу не удалось добиться незаметности стыков. Тем не менее, для
фанерования больших площадей на ПВА он, вероятно, единственно пригодный, если
у вас, конечно, нет под рукой мощного пресса с огромной плитой, в который
можно насмерть зажать изделие, склеенное «по мокрому» без просушек и утюгов.
Как бы ни коробился от влаги шпон, ему некуда деться, хотя потом он,
безусловно , себя покажет.
Замена и врезка мелких и средних элементов проще, но требовательнее с точки
зрения качества, так как здесь на первый план выходит условие абсолютно
точного совмещения, чтобы стык был неприметен. «Мокрый» способ заведомо
отпадает , но и утюг не сулит ничего доброго. Настойчивые эксперименты позволили все
же нащупать удачную технологию вклейки фрагментов площадью от 1-2 до 200-300
см2, что сравнимо с половиной стандартного листа писчей бумаги формата А4.
Отчего так, станет ясно чуть ниже.
Действия таковы:
1. Самое главное — тщательно подготовить подстилающую поверхность,
выгладив ее ценубелем. Это особый рубанок с зубчатым, как пила, ножом.
После него остается расчесанная «пашня», состоящая из бороздок и гребней
размером 0,5-1 мм, чем нивелируется ландшафт и создаются превосходные
условия для намазывания клея. Собственно, подобная разделка является
обязательной перед любым фанерованием. Если размеры участка не
позволяют разгуляться ценубелю, можно использовать один только нож, выбитый
из колодки, или любой обломок полотна ножовки по металлу.
2. Хорошо и, главное, равномерно смазать клеем основу и вырезанный по
размеру (с припусками не менее 1 см) кусок шпона. Когда он просохнет
почти полностью, его надо поместить под гнет между чем-то совершенно
ровным и негигроскопичным. Например, положить на стол полиэтилен,
затем шпон, накрыть его оргстеклом или деревянным бруском через опять-
таки полиэтилен, придавив сверху грузом. Идея в том, чтобы шпон не
повело в течение ближайших 12-24 часов. Определить готовность к
заточению несложно: будучи увлажнен клеем, он выгнется дугой в обратную
сторону, затем, по мере высыхания, выправится, а потом клей потянет его
на себя и начнет гнуть вовнутрь. Когда шпон стал плоским, его
нагружают. Разумеется, речь идет о равномерной сушке, без полузастывших
натеков или лужиц. Хороший ПВА при этом из молочно-белого делается
прозрачным, будто лак.
3. На следующий день следует аккуратно проциклевать абсолютно ровной (без
радиуса) и очень острой широкой циклей и основу, и шпон, чтобы удалить
поднявшуюся от влаги «шерсть» на древесине, а заодно сровнять огрехи
намазки клея. Готовая поверхность должна быть совершенно гладкой (это
не трудно и совсем не долго). Тут парадокс: добротный
пластифицированный ПВА остается мягким и плохо циклюется, тянется, мажется, липнет и
т.д. Плохой и жесткий циклюется хорошо, но он плохой и жесткий. Как
говорится, вот и думай, в какой руке жук сидит.
4 . Острым ножом следует аккуратно и точно обрезать шпон так, чтобы он лег
на свое место, будто родной. Слой пластичного ПВА скрепляет древесину
и не дает ей колоться под лезвием, но все равно нужно соблюсти ряд
тонкостей, а именно: используйте косой сапожный нож с буквально
бритвенной заточкой, причем резать надо самой что ни на есть «точкой»,
острием, тонким, как игла. Лучше по металлической линейке, держа
инструмент почти перпендикулярно плоскости стола. Очень полезно слегка
«поднутрить» нож, чтобы верхняя (лицевая) поверхность шпона после
среза немного нависала над нижней, клеевой, — так стыки будут незаметнее.
Для этого достаточно склонить нож вовне от линейки, пустив острие «под
нее». Тот, кто никогда не резал таким образом бумагу, картон или
фанеру, просто обязан предварительно потренироваться.
5. Далее начинается ноу-хау. Вам предстоит быстро и чрезвычайно
равномерно намазать клеем основу, но никак не шпон. Идея в том, что последний
следует оберегать от влаги, иначе его снова поведет. Мазать следует
полусухой, жесткой плоской кистью, чтобы получался едва-едва липкий,
но вполне ощутимый, чуть сырой слой клея. Теперь становится понятно
ограничение в площади — большую поверхность невозможно успеть смазать
подобным образом, так как она станет подсыхать.
6. Наложить шпон на место и сильно притереть маленьким бруском из
твердого и плотного дерева (бука, березы, самшита и т.п.). Трущая
поверхность не должна быть идеально плоской, сделайте ее чуть-чуть выпуклой,
чтобы она концентрировала усилие в центре. Поскольку клея мало, он не
успеет оказать увлажняющего влияния на шпон, и тот не покоробится. Но
внимание: стоит немного переборщить с клеем, как можно кричать
«полундра». Брак или не брак, но «кудахтать» над выпученным шпоном придется
до тех пор, пока он снова не подсохнет и не захочет лечь на свое
место. Кроме того, лишний клей обязательно выдавится через стыки и
создаст эстетические проблемы. Так что не зря говорится именно о
полусухой кисти. Здесь лучше «недо...», чем «пере...».
Описанный способ весьма практичен, и точно так следует вклеивать мелкие
клочки шпона взамен утраченных или поврежденных, а также заново фанеровать
небольшие участки. Его преимущества в том, что подобным образом легко
обработать даже вогнутые поверхности, поскольку схватывание происходит буквально
под притиром, исключая дальнейшую выдержку.
С выпуклыми формами гораздо сложнее, и чем кривизна больше, тем хуже (шпон
не желает изгибаться). Для покрытия таких изделий требуется тонкий,
эластичный шпон и специальная оснастка. На фабриках пользуются прижимными цулагами
(а) в виде колодок с профилем, обратным профилю детали (очень сложно, дорого
и допустимо только в крупносерийном производстве), либо пневматическими
подушками. Последние бывают двух типов: дутые (б) и вакуумные (в).
Одни играют роль демпфера, распределяющего нагрузку равномерно по площади,
а другие после удаления воздуха плотно обжимают изделие и душат его до
полного схватывания клея. В домашних условиях на помощь приходят мешочки (или
мешки) с песком, который полезно подогреть.
о.
/" ' »У *'"*/*'." ■.,у.и"мчи,|у1м>< ■ ft www m» +'/+^
Врезкам в сохранившуюся фанеровку желательно придавать произвольную форму,
близкую к изгибам естественной текстуры, но никак не вид треугольников,
квадратов и других геометрических фигур, ибо это мгновенно бросается в глаза,
насколько бы тщательно вы ни заделали стыки. Правда, здесь возникает проблема
иного рода: умудриться точно подобрать рисунок и совместить заплатку с
«окном» . Если вы решили, что для этого требуется опыт, крепкая рука и хороший
инструмент, то вы правы.
Ef
/" ^ -'*_
Неправильно
Правильно
Когда же оригинальный шпон не пострадал, а просто вздулся пузырем, его
можно возвратить на место, прогладив горячим (но не раскаленным) утюгом через
влажное сукно. Теплый пар, проникнув в глубину, размягчит столярный клей, и
фанеровка восстановит былой облик. К сожалению, такие дефекты редко
сопровождаются сохранностью клея. Коль скоро пузырь от чего-то образовался, значит,
адгезивные свойства утрачены. Более радикальный путь — надрезать покрытие и
запустить под него (обычно шприцем) свежую порцию клея, придавить и оставить
на сутки-двое. Чтобы влага имела путь к отступлению и не портила близлежащие
области, между шпоном и гнетом следует разместить какую-нибудь проницаемую
прокладку, лучше всего толстое сукно.
В качестве примера использования решительно всего объема перечисленных
техник далее показан старинный звуковоспроизводящий агрегат «Парлафон» (стоит
заметить, что названий подобного рода в начале XX столетия было придумано
великое множество), своего рода компактный музыкальный центр, весьма
продвинутый в сравнении с нетранспортабельными граммофонами. Его резонатор,
упрятанный в объемистое чрево, как у последующих (чуть не написал «современных»)
патефонов, был оснащен регулятором громкости. Мне теперь затруднительно припом-
нить полный ассортимент восстановления, но дело обстояло приблизительно так:
в углы и края дверец были сделаны врезки, плоскость крышки потребовала полной
замены, а боковые стенки обошлись циклеванием и шлифовкой. То обстоятельство,
что предмет был покрыт очень толстым (порядка 2 мм) дубовым шпоном,
одновременно осложнило и облегчило задачу. С одной стороны, поди достань такой — его
не выпускают, и пришлось попросту изготавливать фрагменты вручную из массива,
состругивая ценный дуб рубанком до нужной толщины. С другой стороны, будь
злосчастный ящик облицован тонкой фанерой, разрушения были бы намного
катастрофичнее .
То, что имел место именно дуб, а не какой-нибудь саксонский орех или
палисандр, также упростило работу. Помнится, был у нас на реставрации аналогичный
прибор, только гораздо крупнее, крытый карельской березой, и что? Не покупать
же за собственные деньги эксклюзивный шпон невесть где. Но сметлив русский
мужик — обошлись имитацией из эпоксидки. Кстати, ею же были глобально, т.е.
по всей площади, залиты тысячи мелких и средних трещин поверхности «Парлафо-
на».
Бывает, шпон идет гофрами оттого, что древесина основы усохла и уменьшилась
в размерах. Такой дефект чрезвычайно неприятен и косметическими приемами
неустраним. Как ни прискорбно, фанеровку придется менять. Самое же
распространенное и, в общем-то, привычное уродство — битые углы и ребра — лечатся точно
так, как у предметов из массива.
Относительно шпона можно сказать, что в действующей мастерской, где на
полках пылятся сотни больших и малых листов, листочков и всяких мелких остатков
разнообразнейших пород и текстур, не составляет труда подобрать кусок
требуемого рисунка, тона, толщины и т.д. Но в домашних условиях это может стать
неодолимой проблемой, и остается либо найти приятеля-столяра и разрыть его
запасы, либо покупать цельный лист подходящих кондиций.
Ломберный столик (конец XIX века, орех) потребовал полного удаления
(циклевка, мытье) старого лака, восполнения нескольких мелких утрат декора и
весьма трудоемкой работы по восстановлению столешницы, включая основательное
укрепление рамы и замену фанеровки. Заново покрыт полуматовым мебельным
лаком.
Очень популярные и широко распространенные даже по сей день у населения
стенные часы (конец XIX века) с отлично сохранившимся механизмом, но в
абсолютно ветхом дешевом корпусе, взамен которого пришлось изготовить из дуба
новый, аналогичный. От старого использованы лишь точеные балясины и фигурное
основание.
Разумеется, все металлические детали были тщательно расчищены, а находящиеся
на виду — отполированы.
Эффектное полукресло в стиле «русский ампир» (начало XIX в.) с литыми
бронзовыми накладками и звериными «лапами» на передних ножках.
Из-за фатального разрушения фанеровки потребовалась полная ее замена, а
также общее укрепление основы, буквально размочаленной гвоздями после
нескольких перетяжек и варварских ремонтов. Подлокотники пришлось изготовить
заново ввиду неприемлемой ветхости старых.
Фото сделано на этапе черновой обивки, поскольку хозяин собирался-собирался,
да так и не собрался купить ткань для обтяжки.
Непритязательная, но изящная этажерка из тех, что служат многим поколениям
владельцев, оставаясь незаметными в своей повседневной целесообразности.
К сожалению, и такие простые, крепкие вещи постепенно приходят в
негодность, однако продлить их век не столь трудно. Как видим, утраты и разрушения
отсутствуют, а потому в данном случае хватит обычного циклевания с
последующей окраской — и старая вещица послужит неопределенно долго.
Если окаменевшие наслоения поддаются с трудом, можно предварительно, до
циклевания, использовать одну из так называемых «смывок», размягчающих
буквально все и вся.
Оригинальный раскладной полукруглый стол вполне сносной сохранности. Как
водится со столами, более всего пострадала столешница, точнее, ее
прямоугольная половина, которая и была успешно заменена (на фото она выделяется светлой
древесиной) . Впрочем, я подозреваю, что и она должна была бы иметь форму
полукруга .
Остается проделать элементарный, но грязный и скучный комплекс мероприятий
по расчистке, шлифовке и окраске стола в любой симпатичный цвет. Или покрыть
его лаком, но в этом случае расчистка должна быть на порядок качественнее.
т:*г
Некогда изящный, но варварски окрашенный (причем неоднократно) масляной
краской полумягкий стул требует солидной работы, включающей полный демонтаж,
расчистку, сборку и окраску или лаковое покрытие — в зависимости от
сохранности древесины. Некоторые декоративные элементы (точеные накладки) лучше
заменить новыми, нежели пытаться вернуть им былой вид.
Разумеется, сиденье следует восстановить в более традиционных форме и
материале .
Заметная кривобокость силуэта объясняется необратимыми поводками каркаса от
времени, и здесь искусство реставрации бессильно.
Превосходная софа, способная украсить собой любую достаточно обширную
квартиру или какой-нибудь артистический салон.
Ни утрат (если не считать мягких элементов), ни разрушений не наблюдается.
Деревянную основу можно расчистить и отлакировать, хотя в данном случае будет
гораздо более оправдана окраска белой эмалью с позолотой фрагментов резьбы,
что придаст предмету совершенно стильный облик. Увы, синий цвет и фактура
ткани, на мой взгляд, здесь никак не подходят.
Для подушек логично использовать простой поролон — хотя бы потому, что
традиционный конский волос, морская трава, пальмовое волокно и прочие диковины в
наше время редки. Впрочем, если вы любитель натуральных продуктов, можете
поэкспериментировать с пружинами, попытавшись все же раздобыть что-то из
«колониальных» товаров для прослоек и набивок. Некоторые производители
эксклюзивной мебели пользуются исключительно традиционными продуктами растительного и
животного царства. В мире дорогих ортопедических матрасов также с некоторых
пор идут в ход только такие материалы.
g?&&& ш
Превосходный стул подвергся в свое время
сокрушительной экзекуции: ему отпилили ножки, чтобы, по-видимому,
использовать как детскую мебель. Затем он, вероятно,
долго стоял на веранде, открытый дождям, или в сыром
чулане, где у него подгнили оставшиеся торцы. Наконец,
выломана спинка.
Следовательно, помимо основательной чистки, придется
заново изготовить из аналогичной древесины утраченные
фрагменты и тщательно подогнать их по месту, как
показано на эскизе.
Сообразуясь со степенью повреждения поверхности,
можно рекомендовать только одно: плотную кроющую окраску в
два-три приема каким-нибудь полуматовым составом.
Данный комод интересен тем, что он, во-первых, изготовлен из дубового
массива без какой-либо фанеровки, а во-вторых, здесь имеется бронзовая
фурнитура, также требующая реставрации.
И с деревом, и с металлом все ясно: толстый дуб можно циклевать и шлифовать
наждачной бумагой столько, сколько понадобится, а бронзу, предварительно
сняв, отмоем в трилоне — и комод заблестит первозданным шиком.
Здесь мы видим промежуточный этап расчистки, при котором под черным слоем
обнаружилась едва ли не первозданная краска.
К сожалению, замок выломан, а подобрать аналогичный всегда трудно. Вообще-
то, с виду целый предмет на самом деле сильно разрушен в мелочах и требует
множества врезок свежей древесины, наподобие той, что «украшает» правую
дверцу.
Металл (сталь) петель также подлежит основательной чистке, консервации и,
скорее всего, окраске заодно со всей поверхностью.
У этого столика пострадала, в основном, крышка, но самая трудная в
изготовлении деталь — ее фигурная обводка, или рамка — абсолютно цела, замена же
простой дощатой плоскости проблемы не представляет. Далее — обычные смывка
или циклевание, заделка трещин и иных мелких дефектов, и покрытие на ваш
вкус: любое, но, разумеется, не столь вызывающе синее, как было вначале. Если
поверхность дерева в сносной сохранности, то лучше подобрать хороший матовый
или полуматовый лак, можно тонированный, т. е. темный.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Юмор
ШЕСТОЙ Б
Dernaive
- Этот шестой «Б» когда-нибудь доведет меня до цугундера, - вздохнула
учитель химии, Ангелина Федоровна, сразу после того, как последний ученик
шестого «Б» класса покинул кабинет. Она затолкала под язык таблетку валидола,
отметив таким образом завершение наполовину сорванной контрольной работы, взяла
классный журнал, любимую стеклопластиковую указку и отправилась в
учительскую . Впереди была большая перемена.
Приблизительно за час до этого, в ближнем к мужскому туалету углу
рекреационного Зала, к Кольке Зинину подвалили Илюша Мечников и Пашка Яблочков.
- Контрольная по химии сейчас... - многозначительно напомнил Пашка, - твоя
очередь...
- Может не надо? - в Колькином голосе звучало сомнение, - Ангелина совсем
не вредная тетка вроде? И учительница хорошая.
- А Нина по биологии плохая? - задал Пашка совершенно риторический вопрос.
- Отличная даже. Но Илюха-то уговор выполнил? Выполнил. Твоя очередь.
- Ладно, - обреченно согласился Зинин, - уговор есть уговор. Но мне это не
нравится.
- А на биологии, значит, нравилось? - сурово спросил Мечников, - иди давай,
и чтоб без фокусов.
- Здравствуйте! Садитесь, - Ангелина Федоровна, вошла в класс, положила на
стол журнал и указку и села сама, окинув учеников привычным взглядом, -
сегодня у нас контрольная... Чего стоим, Зинин?! Ты без отдельного приглашения не
садишься уже, или у тебя вопрос не требующий отлагательств?
- Не требующий, Ангелина Федоровна, вопрос у меня, - согласился Колька с
предположением учителя и сразу затараторил, - вот везде написано, что фугас-
ность этиленгликольдинитрата выше фугасности нитроглицерина, а на самом деле
наоборот... Вот если провести эксперимент, то можно доказать.
- Прямо сейчас доказать? - с деланной невозмутимостью спросила Ангелина
Федоровна, - или сначала контрольную напишем?
- А чего откладывать-то? - ответил Зинин вопросом на вопрос, - можно и
сейчас.
- Так, - Ангелина Федоровна вспомнила, чем закончился наполовину успешные
опыты Зинина и Яблочкова по нитрации глицерина, и ту самую, уцелевшую
половину лаборантской комнаты школьного кабинета химии, ключи от которого она
неосмотрительно доверила вполне успевающему по химии Зинину. Вспомнила, несколько
раз демонстративно втянула носом воздух и заявила:
- Так, мне кажется, что кабинет недостаточно проветрен после предыдущего
урока. Всем выйти из класса и не шуметь в коридоре. Зинин, останешься,
поможешь открыть окна. Не шуметь, я сказала! На цыпочках чтоб мне в коридоре,
молча! Перерыв на десять минут.
Когда все вышли, Ангелина подошла к обречено пыхтящему Зинину с вопросом:
- Где?
- Чего «где»?
- Ты мне дурака не строй тут, - Ангелина Федоровна внимательно осмотрела
стол, за которым сидел Зинин, - показывай портфель и иди открывай окна, - сам
ведь знаешь, что такие эксперименты в школе проводить нельзя. Предлагаю все
выдать добровольно.
- Выдать что? - Колька продолжал валять дурака, открывая окно.
- Этиленгликольдинитрат и нитроглицерин, - осмотр портфеля к вящей тревоге
учителя результатов не дал, - или ты хочешь сказать, что просто так свой
вопрос задал?
- Просто так, - облегченно согласился Колька, - из чисто теоритического
интереса .
- Ладно, после уроков поговорим. Прикрой окно и зови всех, - учительница
вернулась на свое место, по дороге осматривая ученические столы. На всякий
случай. - Контрольная не отменяется. - Заявила рассевшимся ученикам. - Просто
времени вам меньше достанется и все вопросы к Зинину, если у кого будут. Всем
ясно? Начали.
- Этот шестой «Б» когда-нибудь доведет меня до цугундера, - вздохнула
учитель химии, Ангелина Федоровна, сразу после того, как последний ученик
шестого «Б» класса покинул кабинет. Она затолкала под язык таблетку валидола,
отметив таким образом завершение наполовину сорванной контрольной работы, взяла
классный журнал, любимую стеклопластиковую указку и отправилась в
учительскую.
- Что случилось, Ангелина Федоровна? - участливо поинтересовалась,
преподаватель биологии, Нина Сергеевна, - я слышала вам пришлось прервать урок...
- Слышали уже? - улыбнулась Ангелина, досасывая валидол, - вопрос они мне
задали. Как и вам на прошлой неделе. Теоретический, правда.
- Господи, - всплеснула руками Нина Сергеевна, - и вам тоже? Шестой «Б». С
ними надо что-то делать.
- Опять змею в школу притащили? - опасливо поинтересовалась учительница ли-
тературы, Клавдия Ивановна, - совсем вы их распустили. Строже с ними надо,
гораздо строже. Запись в дневник, двойка по предмету и поведению и родители
сразу пусть к директору идут поясняться.
- Может все-таки «объясняться», - поправила учитель химии учителя
литературы.
Историю про змею знала вся школа. Лучший ученик шестого класса «Б» по
биологии, Илья Мечников перед самостоятельной работой по отряду беспозвоночных
Задал Нине Сергеевне вопрос: «Как отличить гадюку от ужа?» Какую гадюку? -
спросила вполне себе молодая, черноволосая и красивая Нина Сергеевна.
Обыкновенную, - уточнил Мечников, - вот у вас под столом змея «сидит». Вроде уж, а
пятнышек желтых на голове нету. Всем влезть на парты, - спокойно, но уже сидя
на своем, учительском столе, скомандовала Нина Сергеевна, - сейчас мы
посмотрим, кто там ползает. Издалека желтых пятнышек можно и не заметить. Учитель
заглянула под стол. На голове живой и даже шевелящейся змеи не было никаких
желтых пятен. Змею со всеми предосторожностями поймали и посадили в аквариум.
А в копне черных волос еще молодой, красивой учительницы биологии на
следующий день можно было заметить первые седые волосы. Кому пришло в голову
покрасить голову ужу из школьного живого уголка черной тушью, после чего выпустить
его в классе, осталось неизвестным. Вполне мог и сам сбежать и выпачкаться
где-нибудь под шкафом, как раз перед самостоятельной работой по
беспозвоночным.
- Нет, змею мне не приносили. Меня про фугасные свойства этиленгликольди-
нитрата спросили. Стоит, мол, проводить эксперименты, или можно верить
источникам .
- И что в этом страшного? Я в вашей химии ничего не понимаю, я и без нее в
жизни нормально обхожусь, - Клавдия Ивановна достала из сумки домашние
пирожки , чтоб перекусить.
- Да вы в жизни и без литературы нормально обходитесь, Клавдия Ивановна, я
вас с книжкой в руках ни разу не видел, кроме как на уроке - в разговор влез
самый молодой из учителей физкультуры, Сашка, - а из этиленгликольдинитрата
динамит делают, я правильно помню, Ангелина Федоровна, да?
- Правильно, Саша, - благожелательно согласилась Ангелина Федоровна и по
привычке добавила, - садись, пять.
Саша до поступления в институт физкультуры был учеником этой же самой школы
и на «садись, пять» ничуть не обиделся. Зато на него обиделась Клавдия
Ивановна .
- Наглец! - Заявила она, - я, между прочим, тебя тоже никогда со шведской
стенкой в учительской не видела. А вам, Ангелина Федоровна, не надо позволять
ученикам вопросы задавать. Это они должны отвечать на наши вопросы, а не на
оборот. Вот мне никаких вопросов никто не задает, только я на уроках
спрашиваю.
- Ага, спрашиваете, - не успокаивался Сашка, - вот вы нас в девятом классе
спрашивали, чем Владимир Ильич Ленин отличается от командира партизанского
отряда из «Разгрома» Фадеева. Никто не Знал, а вы сказали, что Владимир Ильич
гораздо "здоровее" Иосифа Абрамыча. Оно, конечно, верно...
- Уймитесь, Саша, - в разговор вступил преподаватель физики Петр
Васильевич, - так нельзя с женщинами разговаривать. А с шестым «Б» надо точно что-то
делать. Они, похоже, сговорились чертенята. Вас, Нина Сергеевна, Мечников про
Змею спрашивал? Лучший в классе по биологии? А вас, Ангелина Федоровна, Зи-
нин? Что у него с вашим предметом?
- Пожалуй, он не в классе, он в школе лучший по химии, хотя и в шестом
классе пока, - задумчиво сказала Ангелина Федоровна, - думаете, сговорились?
- Других вариантов быть не может, - отрезал физик, - таких совпадений по
теории вероятности не бывает. Это нам Анна Федоровна как учитель математики
подтвердит.
- Не подтвержу, - Анна Федоровна отвлеклась от рассматривания памятника
Ленину за окном, - теория вероятности говорит нам, что случится может всякое,
но с разной долей вероятности. Однако, вы, скорее всего, правы. У кого
следующая контрольная в шестом «Б». У вас, Петр Васильевич? Вот и проверите ваше
предположение. Будьте готовы к вопросам. Кто там у них физику лучше всех
знает?
- Яблочков! - учитель физики задумался на секунду, - или Попов. Трудно
сказать . Они оба неплохо знают предмет. Но ничего - кто предупрежден, тот
вооружен. Контрольную мы им сорвать не позволим.
Через три дня в кабинете физики сидевший на второй парте Яблочков поднял
РУку.
- Я вас слушаю, Павел, - сказал Петр Васильевич, понимающе улыбаясь, -
задавайте свой вопрос.
- Можно выйти?
- Выйти? - Удивленно переспросил физик, - ну выйди, только быстро, а то не
успеешь решить задачи. Скидок не будет.
Яблочков вышел, учитель облегченно вздохнул и заметил еще одну поднятую
руку.
- Что случилось, Александр? Тоже выйти? Вы с Павлом перепили столовского
компота перед контрольной?
- Нет, Петр Васильевич, - поднялся Саша Попов со своей третье парты, - у
меня есть пара вопросов по расчету критической массы урана 238. Вот смотрите...
Он подал учителю листок, где корявым, ученическим почерком было выведено
несколько строк формул.
- Нет, уран им точно не достать, а критическую массу четные изотопы вообще
не образовывают, - подумал предупрежденный и вооруженный учитель физики,
пытаясь разобрать каракули и найти ошибку - а значит вопрос чисто
теоретический . И интересный. Ну и пусть, что мы по программе до этого не дошли.
Будущее за ядерной физикой, а им интересно. Это хорошо. Надо объяснить...
- Ну что же, - все еще вчитываясь в листок, учитель подошел к доске, взялся
было за мел, почесал испачканной рукой нос, опять взялся за мел и вывел на
доске какую-то букву, - контрольную можно немного и отложить... Необходимым
условием для осуществления цепной реакции является наличие достаточно большого
количества делящегося вещества, например, урана 235...
Контрольную они писали на следующем уроке физики.
Разное
ФОТОГАЛЕРЕЯ
Разное
ЗДЕСЬ МОГЛО БЫ БЫТЬ ВАШЕ
БЕСПЛАТНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ О
СИМПОЗИУМЕ, КОНФЕРЕНЦИИ, СЕМИНАРЕ