Автор: Люксембург А.М. Яндиев А.Х.
Теги: художественная литература психология
ISBN: 5-9275-0083-8
Год: 2001
Текст
ББК 84.44
Л 94
Публикуется в авторской редакции.
Люксембург А.М., Яндиев А.Х.
Л94 Серийный убийца: портрет в интерьере. -
Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 2001. - 384 с.
ISBN 5-9275-0083-8
В книге рассказывается история серийного убийцы Вла-
димира Муханкина, во многих отношениях превзошедшего
печально знаменитого маньяка Чикатило. Приводятся за-
писки, выдержки из дневника, стихотворения и другие тек-
сты, написанные самим маньяком во время следствия. Ав-
торы рассматривают кровавую драму, произошедшую в Рос-
товской области России, как повод для серьезного анализа
феномена “серийного убийцы”.
Предназначена для юристов, психологов, занимающихся
проблемой серийных убийц.
4702010204-042 „
Л М175(03)-01 Е”°бъявд- ВВК 84.44
ISBN 5-9275-0083-8 © Люксембург А.М., Яндиев А.Х., 2001
© Издательство РГУ, 2001
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
АВТОРОВ
Эта книга о жестоком серийном убийце Владимире
Муханкине, от руки которого погибло 8 человек. Жертв
могло бы быть и намного больше, если бы не случайное
стечение обстоятельств. История жизни и преступлений
маньяка поучительна и сама по себе, но к тому же, как
нам кажется, проливает свет на многие стороны самого
феномена серийного убийцы, ставшего одним из бичей
нашей урбанистической цивилизации. Что приводит к
столь страшным и необъяснимым на первый взгляд ано-
малиям: психические травмы, нанесенные формирующейся
личности в раннем детстве, господствующая в обществе
жестокость, биологические импульсы, изначально при-
сущие человеческой природе и рвущиеся на свободу, как
только для этого появляются благоприятные обстоятель-
ства, а может быть, сочетание этих и многих других
факторов? Если мы научимся когда-нибудь ориентиро-
ваться в этом и распознавать формирующегося человеко-
подобного монстра еще до того, как он, почувствовав
потребность в кровн, начнет охотиться, в соответствии
со своими патологическими пристрастиями, на девочек
или мальчиков, женщин или мужчин на улицах наших
городов, сколько человеческих жизней не прервется —
иногда в самом расцвете - и сколько ненужных траге-
дий удастся предотвратить. О многом из того, что опи-
сано в нашей книге, читать неприятно, но зло надо знать,
коль скоро мы ставим перед собой цель хоть в какой-то
степени обуздать его.
К чему это предисловие, можете спросить вы, рас-
крыв эту книгу? Быть может, авторы не уверены в дей-
ственности своего сочинения, в его способности передать
свое видение проблемы и потому чувствуют себя обязан-
ными подробно, авансом разъяснять свои намерения и
в
мотивы? Нет, уважаемый читатель, дело не в этом. Не-
обходимость в данном предисловии возникла потому, что
мы имеем дело с совершенно особенным случаем, пото-
му, что Владимир Муханкин, в некотором смысле, еще
более необыкновенный феномен, чем всем известный се-
годня серийный убийца Андрей Чикатило, чье имя ста-
ло уже нарицательным. Психологи и психиатры немало
уже написали о “феномене Чикатило”, но мы не удивим-
ся, если в самом скором времени его затмит “феномен
Муханкина”.
О некоторых его аспектах вы вскоре сможете судить
сами, прочитав нашу книгу. Но есть момент, о котором
мы должны прямо и недвусмысленно сказать сами, на-
столько он необычен и беспрецедентен. Дело в том, что
у предлагаемого вашему вниманию текста в некотором
смысле не два, а три автора. Один из них, Амурхан
Яндиев, лично провел следствие и в ходе его выявил
многие глубоко упрятанные обстоятельства совершенных
страшных преступных деяний против личности. Другой,
Александр Люксембург, попытался реализовать в про-
цессе работы над текстом давно сформировавшийся ин-
терес к бессознательной мотивации человеческого пове-
дения и проявлениям зла в нашей жизни. Но есть у
книги и третий автор, и нм явился сам Владимир Му-
ханкин.
Человек малограмотный, с семиклассным образова-
нием, преступник и патологический тип, он, как это нн
парадоксально, проявил совершенно неожиданные для
находящегося в его положении индивида творческие спо-
собности. Начав, как это иной раз бывает, вести, по
совету Яндиева, свои заметки, цель которых мыслилась
первоначально как чисто прагматическая - объяснить
мотивы своего поведения и припомнить все обстоятель-
ства, имеющие отношение к совершенным им преступле-
ниям, Муханкин, безусловно, втянулся, с головой ушел
в сочинительство, и в результате в наших руках оказал-
ся целый ворох материалов, являющихся не только в
высшей степени удивительным, уникальным человечес-
ким документом, но и имеющих порой - и это-то осо-
бенно необычно - определенное литературное значение.
Что же написал Муханкин?
Прежде всего, это его “Мемуары”, представленные
двумя сериями тетрадей. В первой серии, включающей
две тетрадки (А и Б), он описывает обстоятельства свое-
го раннего детства, годы, проведенные в спецшколе для
несовершеннолетних правонарушителей, молодость, про-
шедшую в криминальной среде города Волгодонска, и
первый суд, по приговору которого он провел 7 лет в
исправительно-трудовой колонии. Во второй серии, со-
стоящей из семи 18-страничных тетрадей, повествуется
о том, что произошло в жизни “мемуариста” после его
выхода на свободу, о его браке, взаимоотношениях с
женщинами, второй судимости, религиозных исканиях
и многом-многом другом.
Однако “Мемуары” Муханкина не столько документ,
сколько литературный текст. Чем дальше писал он, тем
сильнее уходил в сторону от изначально поставленной
следователем задачи, ибо как автор преследовал сразу
несколько, друг друга дополняющих, а иногда и вступа-
ющих в противоречие целей. Несколько основных моти-
вов, лежащих в основе избранной им писательской уста-
новки, обнаруживаются в процессе знакомства с “Мему-
арами”.
Первая из целей связана с попытками убедить след-
ствие в необходимости снисхождения к автору. Тут и
акцентирование на жестокости со стороны матери, про-
явленной по отношению к нему в раннем детстве, и без-
отцовщина, и, условно говоря, социальный аспект. Ус-
воив принятую в советское время социологическую мане-
ру интерпретации поведения личности, Муханкин вновь
и вновь бросает обвинения в жестокости социуму, не
оставляющему будто бы таким, как он, шанса на нор-
мальное человеческое существование. Его рассуждения
подобного рода выглядят злой пародией на еще до сих
пор окончательно не искорененную тенденцию объясне-
ния преступности с вульгарно-социологических позиций,
в
хотя, вопреки сознательной установке автора, дают не-
малый материал для понимания образа жизни и стиля
поведения люмпенизированных, деклассированных город-
ских низов и социальных процессов в городах типа Вол-
годонска с их, мягко говоря, своеобразной демографи-
ческой ситуацией, обусловленной во многом целенаправ-
ленной политикой отечественных властей. Критически
оценивая муханкинскую риторику, мы можем, однако,
извлечь из его текста немало деталей, действительно
повлиявших на формирование его личности.
Вторая цель автора - косвенно опровергнуть интер-
претацию его деяний как сексуальной патологии. Му-
ханкин действует сразу по нескольким направлениям.
Во-первых, он всячески подчеркивает свои воровские на-
клонности, стремится выдать себя за неисправимого мел-
кого воришку. Подробнейшим образом он перечисляет,
что, где и при каких обстоятельствах он похитил, де-
монстрируя при этом немалую ловкость и изобретатель-
ность. Во-вторых, он стремится посеять сомнения в сво-
ей вменяемости. Вот почему он последовательно вводит
сообщения о своем беспробудном пьянстве, о медицин-
ских препаратах, которые будто бы начал бесконтрольно
принимать, о загадочных провалах в памяти, вследствие
которых многие ключевые моменты якобы совершенно
не фиксируются ею, а некоторые предстают в какой-то
загадочной полупризрачной дымке. Не хуже, чем иной
профессиональный литератор, Муханкин начинает вне-
дрять эти мотивы малыми дозами буквально с первых
страниц своих воспоминаний, но резко активизирует их
начиная с тетради № 1 второй серии.
Особенно существенный аспект этой второй цели —
внушить читателю “Мемуаров” представление о том, что
ему, Муханкину, отнюдь не чужды нормальные сексу-
альные взаимоотношения с женщинами. Зачем ему нуж-
но было бы убивать женщин ради получения сексуаль-
ного удовлетворения, если у него были многие десятки
женщин, с которыми он опробовал почти все мыслимые
варианты сексуальных действий? Учтем, что в тетрадях
№ 3-6 второй серии, где сосредоточено большинство эпи-
зодов эротического характера, наш повествователь резко
меняет стилистику текста, и читатель этой книги, доб-
равшись до них, сразу же заметит, как умело он репро-
дуцирует стереотипы эротического романа. Трудно ска-
зать, приходилось ли самому Муханкину читать когда-
либо подобные книги. В целом это маловероятно, пото-
му что активным читателем он, по-видимому, никогда
не был. Но его текст временами кажется не менее про-
фессионально выполненным, чем, скажем, нашумевший
эротический бестселлер американского писателя Генри
Саттона “Эксгибиционистка”.
Конечно же, вошедший в состав “Мемуаров” эроти-
ческий романный пласт не является в полной мере чело-
веческим документом. Бурная фантазия Муханкина ак-
тивно трансформирует и преображает реальную действи-
тельность, наделяя одних женщин свойствами, которы-
ми они, очевидно, никогда не обладали, и, похоже, кон-
струируя других, которых, наверное, никогда не суще-
ствовало. Но помимо того, что эротические эпизоды “Ме-
муаров” являются иной раз весьма занимательными, они,
вопреки изначальным намерениям автора, косвенно пе-
редают те или иные психологические установки, харак-
терные для его личностного склада, и дают ключ к вы-
явлению мотивации его поведения и тех или иных осо-
бенностей его предпочтений.
В частности, в них угадывается и третья цель авто-
ра — реализовать в данных эпизодах свои эротические
фантазии, разгоревшиеся, вероятно, еще в годы заклю-
чения и распалившиеся до последнего мыслимого преде-
ла по ходу разворачивания инициированной им смерто-
носной серии. Можно легко представить себя, какие чув-
ственные ощущения истытывал Муханкин, дописывая
тот или иной эпизод интимно-сексуального характера.
Впрочем - и это, возможно, главное, - прагмати-
ческие установки не помешали Муханкину-литератору
вжиться в свой своеобразный творческий процесс. Каж-
дый, кто прочтет включенные в текст данной книги про-
в
странные фрагменты его “Мемуаров”, почувствует, что
он достаточно серьезно относится к своему творчеству и,
несомненно, получает от него немалое удовлетворение.
В этом убеждают, например, обращения к читателю, ко-
торые мы не раз и не два обнаруживаем в муханкинском
тексте. Например, такое:
Описывая свою жизнь, я не делаю каких-либо открытий. Есть
биография - значит есть, о чем писать, какой бы она ни была. Воз-
можно, что в моей писанине есть свое своеобразие описания не-
удавшейся жизни. Писать о себе и тех людях, которые попали в эти
записи, нелегко. Но, раз душа наклонила опыт и я взялся вкратце за
описания, значит, можно отсюда извлечь какие-то истины. Хотя ху-
дожник я никудышний, но на что-то читателю стоит обратить внима-
ние. Для кого-то мое творчество может представлять определенный
интерес. И как бы то ни было, я все же не уверен, что мои записи,
каракули имеют цену для кого-то. Судьба есть судьба. Каждьи про-
живает свою жизнь, не похожую ни на чью другую. Жизнь меня не
ласкала, и я прошел ее по жестоким, колючим и больным дорогам
отвергнутых, выброшенных на помойку.
Не станем воспринимать буквально самоуничижи-
тельные характеристики нашего писателя. Очевидно, что
он высоко оценивает свое сочинительство. И, думается,
не зря. Ведь, читая написанные им страницы, замеча-
ешь, что он обладает интуитивно сложившимся чувством
стиля, особенно наглядно заметным в диалогах, что он
резко меняет стилистику последних в зависимости от
того, кто является его собеседником, и от романтически
окрашенной беседы с той или иной жещинои в полумра-
ке спальни легко переходит к изобилующему жаргониз-
мами диалогу с дружками по колонии. Муханкнн-автор
широко использует прием монтажа, умело ведет изобра-
жаемые им эпизоды к кульминации, свободно перемеща-
ется во времени и в пространстве, то отодвигая действие
назад по шкале времени, то забегая вперед и апеллируя
к еще не описанным событиям. Профессиональный ли-
тератор не без удивления, наверное, заметит квалифици-
рованное использование им приема ретроспекции.
Но в наших руках оказались не только “Мемуары”
Муханкнна, но и его псевдодневник. Собственно говоря,
сам Муханкин выдает этот текст, занимающий две с
половиной 18-страничных тетради, за подлинный днев-
ник и начинает его с середины 1994 года, то есть с мо-
мента, когда, освободившись из колонии, он, стремитель-
но эволюционируя, стал серийным убийцей. Однако при-
нимать данный текст за настоящий дневник нет никаких
оснований, хотя автор настойчиво подчеркивает, что все
записи делались тут же, по свежнм следам событий, и
неоднократно упоминает, как взял одну из тетрадей с
собой, собираясь совершить тот или иной поступок.
Но не будем наивны: перед нами опять-таки лите-
ратурный текст, но написанный в данном случае в тра-
дициях другого жанра. Автор, конечно же, сочинял его
в тюрьме и писал в тетрадях, полученных от следовате-
ля. Отсутствие же помарок и аккуратность оформления
текста говорят о том, что сперва он набрасывал его вчерне
на каких-то других листах, а потом уже переписывал в
тетради. Псевдодневник, по-видимому, писался синхрон-
но со второй серией “Мемуаров” и должен был очень
четко согласовываться с представленной там версией со-
бытий, хотя Муханкин передал его Яндиеву позднее и
эти тетради имеют номера 8-10.
В “Дневнике” Муханкин выбрал сниженную, арготи-
ческую стилистику. Если в “Мемуарах” он держится пре-
имущественно рамок литературного языка, то в “Дневни-
ке” постоянно оперирует арготизмами, жаргонными сло-
вечками с таким расчетом, чтобы читатель мог слышать
как бы его собственный голос, не пропущенный сквозь
фильтр стилистической самоцензуры. Многие события,
описанные в “Дневнике”, уже знакомы нам по “Мемуа-
рам”, но здесь они обрисованы жестче, циничнее и наро-
чито прямолинейнее. Автор стремится убедить нас в том,
что в настоящем тексте дан срез страдающей, больной
И
1/21. Зак. 335
души, мучающейся от того непрерывного психологическо-
го напряжения, которое она не способна стоически вы-
держивать. Однако здесь прибавляется и целый пласт со-
бытий, отсутствующих в “Мемуарах”, где Муханкин за-
ведомо сознательно воздержался от описания убийств.
В “Дневнике” же для них, по замыслу нашего писателя,
находится естественное и “гармоничное” место.
Помимо “Мемуаров” и “Дневника”, мы оперируем
и рядом других муханкинских материалов. Это его пись-
ма и заявления, протоколы его допросов (пусть и запи-
санные другой рукой, они, как заметит читатель, демон-
стрируют стилистическое сходство с авторизованными тек-
стами), а также стихи, среди которых и социально-
окрашенная поэзия, и, как это ни парадоксально, лю-
бовная лирика. Поэт Муханкин гораздо менее оригиналь-
ней, чем прозаик, но его стихотворения иной раз содер-
жат важные ключи, необходимые для адекватного пони-
мания этой странной, болезненной личности. Муханкин
написал также и два трактата, один из которых направ-
лен против видного ростовского психиатра, а другой по-
священ проблеме серийных убийц.
Наша правка муханкинских сочинений была мини-
мальной и имела преимущественно косметический ха-
рактер. Были выправлены орфография и пунктуация,
убраны ошибки и отдельные повторы, кое-где сокраще-
ны длинноты. Но при этом всякий раз учитывалась сверх-
задача - сохранение того индивидуального стиля, кото-
рый характерен для рукописей нашего автора-персона-
жа. Мы не ставим перед собой цель воспроизвести руко-
писи Муханкина в полном виде и в той последователь-
ности, в какой они были созданы, так как их следовало
приспособить к задачам данной книги и сделать ее орга-
ничной частью, но большая часть им написанного в ко-
нечном счете попала в нее.
Мы надеемся, что, благодаря описанным выше осо-
бым обстоятельствам, “феномен Муханкина” предстанет
гораздо более зримым, так как мы располагали возмож-
ностью взглянуть на него и извне, и изнутри.
Ш
ПРОЛОГ
В день, который еще совсем недавно был одним из
самых чтимых советских праздников, 1 мая 1995 года,
около половины второго 27-летннй Олег Ч. возвращался
вместе с родителями с кладбища в городе Сальске. Ког-
да еще навещать могилы близких, как не в праздники,
считает подавляющее большинство граждан России, чьи
будни, как правило, посвящены вещам куда более обы-
денным и прозаическим. Человек, по-внднмому, доволь-
но энергичный, он не мог держаться неторопливого про-
гулочного шага и, постепенно отрываясь от приустав-
ших отца и матери, все дальше и дальше уходил впе-
ред. Пройдя через территорию асфальтового завода, Олег
вышел к железной дороге и вдоль нее решительно заша-
гал по направлению к Нижнему Сальску. Возможно, он
думал о чем-то своем, хотя, конечно же, не совсем отре-
шился от замершей в честь праздничного дня, но все же
не совсем остановившейся окружающей жизни.
Вдруг Ч. услышал душераздирающий женский крик,
выведший его из состояния расслабленности и благоду-
шия. Как тут не разволноваться? В наш век, когда во-
круг кишнт всякая нечисть, всегда стоит оставаться на-
стороже. Обернувшись, он только сейчас неожиданно
понял, насколько оторвался от родителей: их нигде не
было видно. Рефлекторно, еще не поняв ничего на со-
знательном уровне, Ч. быстрым шагом, почти переходя
на бег, устремился назад. Завернув за угол какого-то
придорожного строения, он увидел странную и страш-
ную картину: прямо на железнодорожном полотне, меж-
ду рельсами, на шпалах какой-то мужчина сидел на рас-
простертой под ним, почти уже не сопротивлявшейся
женщине и в остервенении, замахнваясь, наносил удары
ножом.
ш
Не каждый день доводится нам собственными гла-
зами видеть такое, и поди знай, как поступать в подоб-
ных ситуациях. Растерявшийся Ч. крикнул во весь го-
лос: “Ты что делаешь, гад!”. К его удивлению нападав-
ший стремительно вскочил и, мгновенно перемахнув че-
рез забор находившегося рядом элеватора, скрылся где-
то на его территории.
О дальнейшем известно от сотрудника милиции,
прибывшего на место происшествия, осмотревшего его и
опросившего изрядно растерянного свидетеля. Как сле-
дует из рапорта, неожиданно неподалеку послышался звон
битого стекла. Подбегая, они увидели какого-то парня,
затаившегося за металлическими бочками, который не
стал дожидаться, пока его задержат, и побежал. На крик
“Стой!” он не отреагировал и не остановился. Бежал па-
рень быстро, но бестолково, и за территорией его уда-
лось догнать. Почувствовав, что ему не уйти, беглец обер-
нулся, срывающимся голосом закричал: “Это не я!”, - и,
поскользнувшись на краю какой-то лужи, упал лицом в
грязь.
Так закончилась эта непродолжительная погоня.
Б кармане убийцы были обнаружены золотые изделия,
часы и ключи, принадлежавшие работавшей на желез-
нодорожной станции Сальск Елене Ш., которую не мог-
ли найти с 10 часов утра. Но сотрудников правоохрани-
тельных органов вскоре ждал удивительный сюрприз.
На первом же допросе пойманный с поличным преступ-
ник неожиданно заговорил. И не просто заговорил, а
хвастливо заявил, что они услышат нечто такое, чего
им никогда в жизни слышать не приходилось. “По срав-
нению со мной дело Чикатило покажется вам примитив-
ным и неинтересным”, - утверждал он.
Самое удивительное в том, что Владимир Мухан-
кин, по-видимому, был прав. “Феномен Муханкин” дей-
ствительно в ряде отношений превосходит “феномен
Чикатило”.
□□□□□□
ПОРТРЕТ ПРЕСТУПНИКА В ЮНОСТИ
Каковы истоки преступления? Почему и откуда
появляются ни перед чем не останавливающиеся жесто-
кие убийцы-садисты? Кто ответственен в большей мере
за формирование аномальной личности - наследствен-
ность или среда, семья или общество, индивидуальное
или социальное? Эти взаимоисключающие предположе-
ния давно уже дебатируются учеными-психологами, кри-
миналистами, писателями, религиозными мыслителями,
а то и просто весьма ординарными людьми, пытающи-
мися понять то, что еще в XVIII веке осознал знамени-
тый французский философ Жан-Жак Руссо, который
уверенно заявлял, что прогресс материальной цивили-
зации отнюдь не ведет автоматически к прогрессу в сфе-
ре нравственности.
Если бы мы сами были однозначно уверены в исто-
ках “феномена Муханкина”, то сразу же сформулирова-
ли бы свой тезис, обратившись то ли к аксиомам психо-
аналитической доктрины, то ли к азам социологии. Но
нам не хочется торопиться. Тем более, что наш “соав-
тор”, пусть его информация и не всегда надежна и до-
стоверна, снабдил нас огромным фактическим материа-
лом, неспешное и критическое осмысление которого по-
может, наверное, постепенно разобраться в тех обстоя-
тельствах, что на самых ранних этапах развития лично-
сти ребенка привело к ее деформации. Попытаемся же
создать портрет преступника в юности, опираясь на его
собственные суждения и наблюдения.
Для меня было бы лучше, если бы я совсем ничего не помнил
о своей жизни, но, к сожалению, я помню очень многие моменты
лет с трех...
С чего начать и откуда, даже не знаю. У меня тем более нет
таланта, личного восприятия художника, нет собственного вырабо-
ш
Tart-юго метода писания, творчества и чистой литературной техники.
Соответственно, бороться здесь за чистое звучание каждого слова я
не буду - ума не хватит для этого. Хочу сразу сказать, что разжа-
лобить и расчувствовать я никого не собфаюсь, так как я уже давно
утонул. Если взглянуть на содеянное мною, то и без того ясно, что
прощения мне нет. Людей, убитых мною, не воскресить, а следова-
те/ъно, и мне на этом свете не место. Хочется, чтобы скорее про-
шел процесс, суд и окончательньй приговор.
Итак, мы видим по этим фрагментам, как в самом
начале своей рукописи Муханкин, пусть и отрицая на-
личие “метода писания”, по-литературному точно рас-
ставляет акценты. Он приступает к рассказу о потрясе-
ниях детства, не придерживаясь строгой хронологичес-
кой последовательности событий, прерывает время от
времени изложение фактов своими истолкованиями, за-
бегает вперед или возвращается в более ранний пласт
прошлого, пытаясь увязать между собой прихотливые
факты, соединяющие воедино узор человеческой жизни.
Не зная, кем станет наш “соавтор”, мы, наверное, в
отдельных пассажах обнаружили бы явные свидетель-
ства природного писательского дара, позволяющего не-
знакомому с изящной словесностью автору повторно от-
крывать весьма изощренные повествовательные приемы,
усиливающие эстетическое воздействие текста и его чи-
тательский потенциал.
Родился я 22 апреля 1960 года в Ростовской области, в Зерно-
градском районе, в сотне километров от райцентра, в колхозе ''Крас-
ноармейском”. И день тот был знаменателен тем, что совпал с днем
рождения великого Ленина. Долго мамочка не думала, как меня на-
звать. Пусть сын будет назван в честь вождя пролетариата Владими-
ром. Наверное, и мысль промелькнула в голове молодой матери, а
вдруг ее сын тоже хоть не очень великим, но станет.
Удивительный н впечатляющий штрих. И не столь
уж важно, реален он или является последующей наход-
кой Муханкина-автора. Не парадоксально ли, что се-
рийный убийца походя соотносит себя с Лениным, кото-
рого, выросши в Богом забытой глубинке гигантского
коммунистического государства, воспринимает как эта-
лон величия, достижимого смертными мира сего?
В 1959 году моей матери было 19 лет, отец ее симпатичность
увидел и стал ухаживать за ней. В июле отец добился успеха, и моя
мать забеременела. Далее нужно было что-то решать, и решили
жить у его матери на другой улице в том же колхозе. Время шло, и
мать, и отец работали, мать не очень здорово переносила беремен-
ность, а свекрови это не нравилось. Она издевалась психически над
моей матерью, высказывая, что та свинарка и что есть для отца
достойные жены, например девчонки из конторы, магазина и т. д.
Свекровь всю еду прятала под замок в погреб, и мать худела
с каждым днем, ей было очень плохо, и угром, голодная, она ухо-
дила на работу в свинарник, но отцу об этом не говорила, боя- лась.
Бывало, отец допоздна где-то погуляет и с холода придет домой в
зимнее время, мать его накормит и уложит в нагретую другую по-
стель спать отдельно от матери. Она все время гадости всякие про
мою мать говорила ему и т. д.
Моя бабушка от людей узнала, что матери моей очень плохо.
Все думали, что мать доходит и может скоро умереть. Когда ба-
бушка поговорила с матерью, та во всем призналась. Бабушка забра-
ла мать от отца и свекрови и долго отхаживала ее. И в 1960 году
22 апреля моя мама родила меня. А отец тем временем гулет свадьбу
с девушкой, которая работала в магазине; с ней он до сих пор жи-
вет. И родился я незаконнорожденным и во всем всегда виноватым.
Можно легко представить себе, каким могло быть
настроение не очень уравновешенной женщины, бывшей
в течение нескольких месяцев объектом издевательств, а
затем брошенной с совершенно ненужным ей ребенком
на руках.
Внутри мамы была злоба на неудавшуюся жизнь с моим род-
ным отцом, который в те дни женился на другой девушке, а может
быть, и раньше, - отец, узнав о моем рождении, бросил все дела и
прибежал в больницу посмотреть на сына. Конечно, ему стоило
больших трудов прорваться в палату, где лежал я - живой комочек -
и спал. Отец стоял, смотрел на меня и на мать и плакал. Мать,
конечно, ядом дышала на отца, дерзила и прогнала его из палаты.
Ш
Няньки тоже бросали в сторону отца змеиные взгляды и шипели,
выражать свое недовольство.
И вот: шестидесятые годы, колхоз глухой, забитый, и вдруг из
больницы выходит мать-одиночка с дитем на руках, а колхоз есть
колхоз - палец людям в рот не клади, откусят руку по самый ло-
коть. И пошли кривотолки, посмеивания, покусывания.
Мама была психичная и загоралась от всякой мелочи, как спич-
ка. Были доброжелатели, и гадалки, и всякие твари-советчицы. Мама
по своей молодости мозгов, по-видимому, не имела и начала маять-
ся дурью. Насоветуют черт знает что ей подруги, она хватает меня
и бежит на другую улицу в конец колхоза к моему отцу, бросает
меня там на лавку около забора, то ли на крыльцо и орет: "Забери
своего сына!” Опомнится и давай забирать назад.
Нервотрепка продолжалась долго. И вот однажды отец не вы-
держал, пошел в сельсовет, объяснил председателю колхоза ситуа-
цию и сказал: или пусть нам дите отдаст, или пусть угомонится.
Вскоре все прекратилось. Однако отцу запретила мать приходить к
сыну и от всех услуг отказалась.
Из этого сообщения мы можем без труда извлечь
представление об удивительной по накалу чувств драма-
тической ситуации. И действительно, представим себе,
как в небольшой деревне, где все на виду и каждый
знает все о каждом, к дому молодоженов чуть ли не
каждый второй день устремляется в неистовстве поте-
рявшая контроль над собой молодая женщина и подбра-
сывает ребенка, и снова подбрасывает, и с одной под-
спудной сверхзадачей: добиться того, чтобы разыгрался
как можно более громкий скандал. Быть может, ей ка-
жется, что отец ребенка вернется к ней, но едва ли сама
она искренне верит, что подобными методами сумеет до-
биться какого-либо ощутимого результата. Скорее, ею
движет мстительность, надежда разрушить отношения
молодоженов, скомпрометировать отца ребенка в глазах
окружающих.
Какие чувства способна она испытывать к своему
первенцу? Любовь? Нежность? Едва ли. Какая любя-
щая мать бросит орущего младенца на скамейке и уйдет
восвояси? Нет, этот ребенок для нее не просто помеха,
обуза, он бессознательно воспринимается как воплоще-
ние зла, символ несчастья, постоянное напоминание о
том, что она брошена, покинута. Его истошные вопли,
пусть она и сама того не понимает, становятся своеоб-
разной компенсацией: не одной ей плохо, могла бы по-
думать она, если бы была в состоянии анализировать
собственные поступки, ребенку еще хуже. Конечно, наш
рассказчик повествует обо всем этом с чужих слов. Взрос-
лый человек никогда, как правило, не может воспроиз-
вести по памяти того, что приходится на три первых и,
возможно, решающих года его жизни. Тут, наверное,
использовано то, что слышал он от самой матери, о чем
рассказывала бабушка, а что-то, возможно, дошло до
него впоследствии в пересказах деревенских сплетников.
Не забудем, что он, помимо всего прочего, хочет растро-
гать своего главного, основного предполагаемого читате-
ля следователя Яндиева. И все же мы чувствуем искрен-
ние нотки в этом 'рассказе. Ведь ,в сознании Муханкнна
прочно отложился тот факт, что в наш мир он пришел
непрошенным и никому не нужным, что само его тело
стало разменной монетой во взаимоотношениях между
матерью и отцом. Страшнейшая травма, перенесенная
уже в первые недели жизни, налицо. Образ матери начи-
нает связываться в восприятии ребенка с мучениями,
истерическими криками, холодом, чувством заброшенно-
сти. Этот холод окружает его, обволакивает со всех сто-
рон. Женщина, давшая ему жизнь, делает все для того,
чтобы превратить его жизнь в непрекращающуюся муку.
Так каким же должно стать со временем отношение к
этой женщине? Или женщине вообще? А что, если от
этого импульса идет потребность отомстить обидчице за
перенесенные муки?
Реконструируя историю Муханкина, у нас есть воз-
можность многое сравнить и сопоставить. В частности,
мы имеем, как уже стало понятно, различные тексты
нашего героя-“соавтора”, которые отчасти дополняют, а
отчасти противоречат друг другу. Втянувшись в литера-
турные взаимоотношения с Яндиевым, наш герой высту-
пает в разных жанрах и ролях. И не только мемуарис-
та, но и комментатора-теоретика. Среди многочислен-
ных текстов мы обнаруживаем тетрадку, в которой со-
Ш
держатся развернутые комментарии к четырем пробле-
мам, затронутым в беседе со следователем. И в связи с
первой из них: “Влияют лн наследственные данные на
совершение убийств, изнасилований и т. д., если да, то
что именно?” — Муханкин пишет:
Лично я считаю, что влияют. Говорю откровенно о том, что
нужно Вам знать.
Моя мать, когда родилась, то все думали, что она умрет, та-
кое у нее было от рождения состояние здоровья. От здоровья роди-
телей очень многое зависит. Жизнь у нее была трудная с периоди-
ческими болезнями... Родилась мать в 1940 году 12 февраля.
О родном отце знаю немного. Он лет на десять старше моей
матери. Я слышал, что он психичный, гулящий, если наступал у него
момент расстройства, то его трясло, он бледнел, и неизвестно, чего
можно было от него ожидать. И от людей слышал, что мой родной
отец не пропускал в колхозе своем и рядом находившихся колхозах
ни одной девушки, женщины, ни одной юбки, как говорится, не про-
пускал и таскался за женским полом. От женщин слышал, что он
был хороший парень из обеспеченной и богатой семьи, не знающий
ни в чем нужды.
Девушки в те далекие 50-е и т. д. годы им были довольны как
самцом, мужчиной. Мой отец тогда работал в колхозе, возил на
автомобиле председателя. Всю жизнь начальство отцом как работя-
гой было довольно, имеет он массу поощрений. До сих пор работа-
ет, в данный момент возит в колхозе или агронома или еще какого-
то начальника. Скоро пойдет на пенсию. Держится как мужчина хо-
рошо и выглядит моложе своих лет. Имеет даух сыновей. Жизнь
отца и его детей обеспеченная и прекрасно сложенная. Полный у
всех достаток.
От мужиков и своего отчима слышал, что мой родиой отец
трус/ивый, общается только с теми, кто ему вьгоден и нужен, лиш-
них знакомств не заводит, живет как куркуль или кулак и лишний раз
не обратит внимания на боль или страдания ненужных и неудобных
ему односельчан, сам по себе скупой, расчетливый, в понятиях его
только дом свой и своя семья и только гребет все под себя, нужда
других его отвращает и не интересует. До сих пор ухаживает за
женщинами, которые ему нравятся, а бабаньки от него без ума.
Значит, он еще способный и не атрофирован.
ш
Прервемся на минуту и отметим очень сильно выра-
женную неприязнь нашего повествователя к отцу. Если
неприязнь к матери часто бывает у него подспудной,
закамуфлированной, то ненависть к отцу лежит букваль-
но на поверхности. И дело не только в том, что отец —
формальный виновник его несчастливого детства, спро-
воцировавший буйные выходки и изуверские поступки
матери. Отец явно отторгается нашим героем-писателем
еще, как минимум, по двум соображениям. Он, во-пер-
вых, воспринимается им, как воплощение удачливости,
как символ устроенности и благополучия, как человек,
сумевший вписаться в систему, приспособиться, органи-
зовать свой быт, и в этом он полярен Муханкину —
прирожденному отщепенцу и изгою. Дом, семья, сыно-
вья, работа, комфорт, почет и уважение - не слишком
ли много для одного человека? Справедливо ли это?
С точки зрения Муханкина, нет. Но обратим внимание
на то, что за “во-первых” следует несомненное “во-вто-
рых”. Ловелас-отец очень удачлив в отношениях с жен-
щинами. И в молодости умел находить к ним подход, и
в пожилые годы, похоже, если верить тенденциозной вер-
сии повествователя, с ними не теряется. Не надо быть
особо изощренным психологом, чтобы почувствовать по-
чти неприкрытую зависть. Так завидовать может лишь
тот, кто чувствует невозможность конкурировать с соб-
ственным отцом. Итак, если образ матери (женщины)
с раннего детства становится воплощением обидчицы
(и на нее направляется жажда отмщения), то образ тор-
жествующего, непобедимого отца (мужчины) приобрета-
ет черты недостижимого идеала. Не с ним ли соревнует-
ся наш герой в своих эротических текстах (см. главу 7)?
Унизить, растоптать женщину, перещеголять, победить
мужчину - вот те два подспудных страстных желания,
которые, по-видимому, начали формироваться уже очень
давно. Учтем к тому же такой фактор, как отдален-
ность, недосягаемость отца, превращающегося волей об-
стоятельств в некую почти ирреальную, мифологизиро-
ванную фигуру.
С ним я заговорил в 1994 году. Это 8 34 своих тогда года!
А всю жизнь у меня с отцом родным никаких отношений не было,
хотя мы и жигх в одном колхозе. К общению первым сделал шаг я.
В целом не так много в нашем распоряжении фак-
тов о раннем детстве Владимира. Но, сопоставляя их,
мы можем выделить несколько доминирующих мотивов:
отчужденность от матери, ищущей себе друга, спутника
жизни, пробующей, ошибающейся и вымещающей злость
за неудачи на ребенке; чувство “жизни под замком”, про-
тиворечиво сочетающееся с полной вольницей и бесконт-
рольностью; смакование жестокости (муханкинская па-
мять сохранила - и, разумеется, не случайно, - особен-
но много садистских эпизодов). Но передадим слово на-
шему рассказчику, чтобы, как говорится, из первых уст
получить представление о картине событий.
Прошло три года. Я помню, что ко мне прихоДил мой отец.
Мать ему дверь не открыла, и я с ним общался через стекло на
веранде.
Каждый день, можно сказать, я был под замком. Рос под этим
же замком. Помню, что на другой улице жила сестра матери с
мужем и сыном, моим двоюродным братом.
Отца брата называл папа Ваня. Помню, как он меня катал на
велосипеде, мотоцикле. Проявлял ко мне любовь, заботу и внима-
ние, всегда уделял мне много времени, играл со мной и был для
меня вроде как отец. Однажды сестра матери с семьей своей уеха-
ла, и моя радостная жизнь на этом кончилась. Рос я также под
замком. Из окна наблюдал, как другие дети играют зимой и летом
на улице. Иногда кто-нибудь из материнских подруг не выдержит
такого зрелища, зайдет во двор, найдет ключ от хаты и заберет
меня к себе домой, а я, как волчонок забитый, на месте кручусь и
не знаю, что мне делать и как и с кем играть, и говорить с детьми,
такими же, как и я, по годам, тоже не мог: не знал о чем.
Как-то внезапно появился в нашей с матерью жизни новый папа-
белорус. Начали жить кое-как с ним. Этому папе новоявленному
нужна была мама, но не я. Сначала Вася-белорус меня не трогал, а
лотом, когда обжился, начал наглеть, бить меня слегка, но рубцы
оставались на теле, - как сейчас, помню все. Только за то, что я не
такой, как асе, не то сделал, не туда пошел, не то взял, не так
ответил и т. д., он то пинал, то швырял меня. В пять лет Вася-
белорус мне уже смело в морду кулаком бил и куда попало, а
мама, в свою очередь, по полдня и полночи на колени меня ставила
в угол на уголь, соль крупную, горох, пшеницу. Я до сих пор не
пойму, что с того мать имела, может быть, кайфовала ло-своему, а
может быть, так надо было наказывать свое дитя в те годы - не
знаю. И не могла мать не видеть, что мне было ужасно больно, не
видеть моих страданий. Защитить же меня было некому, и некому
было пожаловаться. Возможно, уже тогда рождались во мне злоба,
ненависть и страх.
Мои провинности выглядели так. У Васи-белоруса закончилось
курево. Он меня посылает к соседу, тот дает мне начатую пачку
"Севера". Я ее приношу и отдаю Васе. Васе кажется, что тот не
мог дать уже начатую пачку, и он идет к соседу. Тот спьяну не
помнит, что дал, и говорит, что пачка была целая. Вася приходит
домой и разбивает мне кулаком нос и губы. Я умываюсь кровью, а
мать ноль внимания на это.
Бывало, я убегал к бабушке на другую улицу, жаловался, но
она могла меня только пожалеть, а в семью нашу не лезла. Конеч-
но, приходила к бабушке мать, забирала меня домой, и опять следо-
вало наказание.
Стало немного легче жить, когда Вася-белорус уехал в Бело-
руссию, в город Пинск Брестской области. Скоро и мы с матерью
уехали из колхоза туда же, к этому Васе. Помню только: приехали в
Пинск, пришли на паром н ждем с матерью чего-то. Рядом пропльн
вает теплоход, с парома кто-то прокричал, чтобы вышел на палубу
Василий такой-то. Смотрю, мать повеселела, замахала руками, кри-
чала, что мы приехали, взяла меня на руки и приподняла над перила-
ми, а я, как увидел, что на палубе стоит этот Вася, весь задрожал и
начал вырываться из рук матери, заплакал и просил мать, чтобы назад
уехали в колхоз, говорил, что боюсь этого Васю. Конечно, маму дол-
го просить не надо было, и прямо там, на пароме, получил я ремня
по пятое число; как говорится, это было вступление к новой жизни.
Город меня, дикаря колхозного, конечно, лугал. С другой сто-
роны, много в городе интересного было и заманчивого. Многие люди
разговаривали на незнакомом мне языке, национальном, белорус-
ском. Дети, такие же, как я, по годам, вели себя более цивилизо-
ванно, были чище и одевались по-совремежому, во всем превосхо-
а
дили меия. Я с ними не мог играться, зато наблюдал за ними и
радовался, когда им было весело и хорошо.
В городе жили мы намного беднее, чем другие люди. Мне до
сих лор кажется, что из-за городской суеты до меня не было ника-
кого дела ни матери, ни Васе. Я радовался тому, что у меня была
свобода. Я мог часами бродить по карьерам и по берегу реки При-
пять. В лесу любил бродить сам по себе, и мне было хорошо одно-
му. Время от времени схватывал ремня и зуботычины от мамы и
Васи-белоруса, особенно, когда попадал под горячую руку. Старался
всеми силами не попадаться им на глаза лишний раз.
Некоторое время мы пожили на пароме, а потом сняли кварти-
ру на улице Железнодорожной в частном секторе. Хозяева, кото-
рые сдали нам комнату в своем доме, были многодетные и имели
небольшое хозяйство. Все их дети были девчонками. Семья очень
приличная и порядочная была. Я таких семей и такого воспитания до
снх лор больше не видел и не знаю. Ко мне относились и взрослые
и дети, как к своему сыну и брату. Там, из этой семьи, я и пошел в
первый класс. Учился очень хорошо и был отличником. С девчонка-
ми дома мы ставили спектакли и пели песни. В школе гербарии соби-
рали и клеили, зоокружок вели и везде во всем друг другу помога-
ли. Если кто-то из нас получал четверку, то для всех это было го-
рем, из самой школы шли все вместе и плакали.
А тем временем Вася-белорус загулял, запьянствовал, и мать
с горем пополам с ним разбежалась. Не знаю почему, но после
первого класса мать решила уехать опять в колхоз к бабушке в Рос-
товскую область. Не успели пето пожить в колхозе, как мама сорва-
лась с места, и мы уехали в Сальский район в птицесовхоз “Маяк".
Жили мы у материной сестры. И вот перед вторым классом неждан-
но-незванно появился в доме другой папа. Это был молодой, краси-
вый парень, который, оказывается, давно был знаком с мамой, и она
ему очень полюбилась. И оказалось, что они издавна переписывались.
Наступил момент, когда завели меня в дом и спросили, как я
буду этого дядю называть. А я вижу: в руке у него большая шоко-
ладка, и я уже мысленно ее ем. Порешили, что я должен называть
этого дядю палой. Я согласился и за это получил шоколадку.
И опять молодая лара увлеклась собой, не видя берегов и
что еще среди них есть я. Вскоре перешли на квартиру к соседке.
Это была старая бабуля, вечно чем-то недовольная. Какую-то вещь
затеряет, а мать из меня выбивает признание. Села иа градусник и
раздавила его - я виноват, и опять меня били как собаку, потому
что я якобы лазил по ее вещам и раздавил градусник. Тетка моя
тоже ко мне прикладывалась - надо или не надо. Тетка у меня -
большая, крупная женщина. А рука у нее - как у медведя.
Нам недостает объективной информации о детстве
Владимира, но нетрудно, переосмыслив его собственные
рассказы, вывести заключение о все нарастающем чув-
стве злобы и одичании ребенка, путающегося под нога-
ми у неопределившенся матери, постоянно чувствующе-
го свою ненужность окружающим и одиночество, страда-
ющего от садистских актов жестокости и ощущающего,
как в нем самом зреют зверские порывы.
Вот так началось мое детство. Мать взрослела и начинала нала-
живать свою жизнь, а с ней был я, как обуза, и деться-то некуда
было от меня, а матери, ясное дело, и погулять хотелось, и жизни
хорошей хотелось. Мать налаживала свою жизнь, а моя жизнь уби-
валась. Смена мужей, мест жительства, и т. д. “ все влияло на пси-
хису ребенка.
Нельзя сказать, что меня день и ночь били, истязали и по-раз-
ному издевались надо мной мать и новые отцы. Но года в три или
четыре я понял, что такое очень больно и почему бы не сделать
больно мне кому-нибудь - хотя бы животным, птицам и детям, с
кем игрался, бывало, вместе в овраге, только более слабым и мень-
ше меня. И я, чуть-что малейшее, сразу, без обдумывания послед-
ствий, мог ударить любого палкой, камнем или гвоздем уколоть.
Колеса пробивал людям на велосипедах, мотоциклах, машинах.
Вот смотрите и на такой момент: лет в шесть я уже мог нане-
сти рану корове или лошади чьей-нибудь, мог разорвать кошку живь-
ем, курицу и другую небольшую живность, но это только в том
случае, если меня избили или еще как-нибудь наказали. Если за дело
наказание было, то я понимал, что виновен и так делать нельзя.
Муханкин сам подводит нас к мысли, что жесто-
кость его всегда была ответом на чужую жестокость и
только. И все же: почему один ребенок, когда его не-
справедливо обидят, забивается в угол, или убегает в
овраг, илн еще куда-нибудь подальше от взрослых и
страдает, и мается в одиночестве, и проливает горькие
слезы, и мучается оттого, что ощущает свою покину-
тость и заброшенность, а другой начинает кромсать и
сокрушать все вокруг себя и в состоянии совершить по
отношению к другим живым существам во сто крат боль-
ше жестокостей, чем выпало на его собственную долю?
Не потому ли, что помимо внешних факторов, воздей-
ствующих на личность, тех влияний, что испытывает
она от домашних и посторонних, в детсаде, школе и где-
либо еще, существуют и некоторые внутренние свойства
самой этой формирующейся личности? Если это и так, то
Муханкин признать такое даже в камере не готов.
И в то же время обратите вжмание на тот факт, что, когда я
уже, допустим, после незаслуженного наказания (а это уже от ума
родителей зависит) разорвал живьем кошку - так сказать выместил на
ней свою обиду и злобу, - я отходил, мяк, и мне было очень обидно,
и больно, и тяжко за то безобидное животное. Я видел, что родите-
лям хоть бы что: им не больно, не холодно, не жарко, и я не знал,
что делать, и плакал, и жалел куски мяса от кошки, шкурку, кишки и
другие ее части, собирал их в кучку и где-нибудь хоронил и часто
приходил на место захоронения и видел в памяти происшедшее. Бьва-
ло, разрьвал землю зачем-то, чтобы посмотреть на останки, а оттуда
вонь невыносимая гниющего. И было так противно и плохо.
Это удивительное признание, ие вошедшее в мухан-
кинские “Мемуары” и вырвавшееся у него на самой по-
следней стадии следствия, очень красноречиво. Мы ви-
дим, что уже в шестилетнем возрасте мальчик Вова об-
ладает не только садистскими, но и выраженными не-
крофильскими наклонностями. Иначе как бы разорвал
он злосчастную кошку на маленькие кусочки, как бы
потом без отвращения возился в останках — шкуры, мяса,
кишках - складывал все это в кучку, хоронил? Более
того, возвращался потом на место захоронения, разры-
вал бы его и вдыхал тошнотворные трупные запахи?
Без сомнения, лукавит наш повествователь, утверждая,
будто не хотелось ему этим заниматься. Скорее всего,
уже тогда почувствовал он первые уколы еще не сфор-
жировавшегося до конца наслаждения - сперва от возни
с трупом, затем от смрада гниющей плоти. После всего
того, что уже известно о последующих преступлениях
Муханкина, генезис его патологических пристрастий ус-
танавливается с достаточной определенностью.
Но есть в этой истории и другие обращающие на
себя внимание моменты. Скупое упоминание о том, что
мальчик, возвращаясь мысленно к совершенному убий-
ству живого существа, ‘‘видел в памяти происшедшее”,
говорит о рано развившейся у него способности к фанта-
зированию. Да, он специально, намеренно возвращался
к месту захоронения и раскапывал его, потому что, по-
мимо всего прочего, вновь мысленно переживал самый
миг убийства, слышал, весь напрягшись, истошные воп-
ли погибающей жертвы, хруст ломающихся костей, чув-
ствовал липкую манящую прелесть плоти, истекающей
кровью под рвущими ее на части пальцами. Только из-
вращенное сознание, разумеется, способно на такие край-
ности, но, прочитав это, мы понимаем, что в психике
ребенка уже в раннем детстве проявились очень глубо-
кие и страшные по возможным последствиям аномалии.
И, хотя наш рассказчик никогда, конечно же, добро-
вольно не сознается в этом, логично предположить, что,
разрывая на части кошку, или совершая какое-нибудь
иное зверство, или роясь впоследствии в полусгнивших
останках и вновь переживая в воспоминаниях проис-
шедшее, он, скорее всего, сводил счеты с матерью: мо-
жет быть, прямо, а еще более вероятно, подменяя ее в
своей фантазии какой-либо знакомой или сконструиро-
ванной воображением женщиной. Матери, а не кошке,
собаке или корове предназначались, по-видимому, эти
живодерские и некрофильские выходки.
Не каждое животное, стремится убедить нас Мухан-
кин, могло подвергнуться экзекуции, а только чужое, к
которому он был равнодушен, эмоционально бесстрастен.
И еще грошу обратить внимание на тот факт, что свое люби-
мое животное, например, собаку, кролика, кошку, птичку, я не тро-
гал: не знаю, почему, но, вероятно, потому, что оно свое и ему
плохо будет и больно и потом его у меня не станет. Кажется, был
какой-то страх, если мог так о своем подумать.
У меня была в года 4 собака, и я с ней дружил. Звали собаку
Жульбарс. Однажды эту собаку, красивую, громадную, добрую и
все понимающую, соседи отравили. Я это не смог нормально пере-
нести, у меня по существу оторвали часть души и сердца, я лишился
чего-то более высокого, чем люди, и я до сих пор безошибочно
могу за огородом старого дома, где мы тогда жили, показать, где
собака моя похоронена.
Трогательно? Да, безусловно! Но какое же продол-
жение у этого рассказа? Самое, надо сказать, неадек-
ватное.
Я пытался поджечь солому, чтобы весь дом и двор соседей
сгорел бы вместе с ними, но огонь успели потушить взрослые, и
мне, конечно, сильно досталось, но я все равно был доволен тем,
что сделал. А вредил я соседке до тех пор, пока мы не уехали в
Белоруссию к новому мужу матери.
Типологически сходен с описанным выше случаем и
такой, взятый из другого муханкинского текста. И здесь
вначале мы узнаем о вызывающем жалость случае изде-
вательства над животными, за которым следует жесто-
кая, неадекватно мстительная реакция рассказчика.
У тети моей был сын - мой брат старший. Помню: его побьет
тетка за что-нибудь, а тот думает, что я его в чем-то выдал. Выловит
меня и на мне зло свое сгоняет. В лицо не бил, чтоб следов не было,
а в живот, грудь и по спине бил с расстановкой и наслаждением.
Прекрасно знал, что я жаловаться не буду. Я уже тогда думал о том,
что, если говоришь правду, не верят, а если сказать неправду, верят.
Как-то брат взял меня с собой покататься на лодке по реке.
В лодке были еще старшие пацаны. В руках у них были котята. Вып-
лыли на середину реки, и пацаны начали бросать в воду котят и
кошек. Для меня это зрелище было ужасное. Я хотел прыгнуть и
спасти утопающих кошек, но меня держали пацаны, били и смея-
лись, приговаривали: "Смотри, гвд, тонут ваши кошаки!"
Я не находил их поступку объяснения, ведь кошки им ничего
плохого не сделали. Я тогда страдал по тем животным, словно они
ЕЗ
были мне родными. Меня из лодки выкинули на берег, и я побрел,
куда глаза глядят.
Брат в те годы собирал юбилейные рубли, которые складывал
в трехлитровый баллон, и собрано уже было лолбанки. Я проник к
тетке в дом и забрал этот баллон с деньгами. На улице я собрал
пацанят, и мы пошли и стали по мусорникам разбрасывать те рубли
из баллона. За это меня избила мать, так, что долго-долго отходил
от побоев. Тетка тоже первой меня побила. Когда я отошел и по-
чувствовал себя хорошо, то решил отомстить и тетке. У нее были
золотые часы, в то время дефицитные и дорогие. Тем более она их
только купила тогда. Я нашел их и при людях, соседях и детворе,
положил их на булыжник посреди дороги и другим булыжником со
всего маху ударил по ним, когда тетка шла с работы на обед. Убе-
гать никуда не стал, а стоял и ждал, когда будет надо мной распра-
ва. Опять меня били как собаку...
Мы видим, как в своих воспоминаниях маленький
Володя кажется порой страдальцем, мучеником. Над
ним издеваются, его мучают, его, а не кого-либо другого
признают виновным во всех случающихся происшестви-
ях. Мы пропускаем здесь некоторые из его рассказов,
потому что их слишком много и иной раз они повторя-
ют друг друга, но сколько там случаев неоправданных,
по-вндимому, унижений. Загорелись, например, скирды
соломы в результате игры мальчишек со спичками, а
взрослые решили, что именно Володя - поджигатель, да
к тому же злонамеренный, сознательно пытавшийся спа-
лить солому. И опять мать избивает его чем попало
так, что он, выражаясь его собственными словами, “еле
оклемался”.
Но мы не должны однозначно, безоценочно воспри-
нимать получаемую информацию. Конечно, зло порож-
дает зло, и трудно ожидать от озверевшего мальчугана,
что, получив очередную дозу побоев, он непременно ста-
нет активным пропагандистом идеи непротивления злу
насилием, терпимости и всепрощения. И все же, анали-
зируя повествование Муханкина о детстве, мы замечаем,
как стремительно развивается у нас на глазах процесс
формирования асоциальной личности, человека с пси-
хологией изгоя, который любые свои жестокости всегда
готов списать на жестокость мира, в котором он живет,
любому своему зверскому поступку найдет какое-то пси-
хологическое оправдание.
Да, его били как собаку. Но он готов был и другим
воздать за это сторицей. И если на его пути оказыва-
лась реальная, настоящая собака, то он мог преподнес-
ти ей очень наглядный урок обращения с “верным дру-
гом человека”, продемонстрировать, как надо бить собак.
Очень показателен в этом отношении эпизод, относя-
щийся к тому времени, когда семья Муханкина переехала
в одно весьма удаленное селение Сальского района.
В школу я пошел, но особого рвения учиться не было. Я встре-
тился с детьми в школе не так, как у всех нормальных детей это
получается. Я никого не знал, и меня никто не знал. У них были
свои традиции и свои колхозные понятия. Я был как гадкий утенок в
этой школе и в этом хуторе-отделении.
Помню, как-то увидел у^ггель, директор школы, на подоконнике
немецкий крест, ручкой нарисованньй, а моя парта около окна стояла.
Якобы ему сказали, что это я нарисовал. Этот директор выбежал на
улицу и чем-то металлическим разбил мне лоб, и из дьрочки хльнула
кровь. Удар был сильным, лоб раздуло, и глаза опухли. Я в школу
некоторое время не ходил, хотя утром собирался и делал вид, что
ухожу в школу, а сам шел за колхоз и бродил по лесополосам, вокруг
груда около водь!, а вечером приходил домой вроде бы как из школы.
Никто мною не интересовался ни в школе, ни дома.
У директора была собака любимая (большая, не помню какой
породы). Эту собаку я притащил к большому камню. На улице в
трещину этого камня просунул веревку и подтянул собаку к камню
вплотную, так, что голова легла на камень и вырваться она никак не
могла. Рядом со мной на земле лежал металлический прут, который
я принес с собой. Когда начали собираться пацаны и девчонки непо-
далеку от меня, не понимающие, что я буду делать, я взял прут и
ударил собаку по голове. Детвора знала, что это собака директора
школы и что он мне разбил голову. Когда собака завыла от боли и
детвора завопила, я начал бить собаку прутом по голове до тех пор,
пока всю голову ей не размозжил, хотя она уже была мертвая.
Потом я пошел в школу и ждал, когда директор выйдет из
коридора на улицу, и, когда он вьшел, я стал в него бросать камня-
ми. Он успел заскочить в школу, но кое-какие камни попагы в него.
Директор этот никому ничего не говорил о случившемся, так как
понимал, что ему тоже несладко придется.
Обратим внимание на то, как живо передает Му-
хаикин историю убийства собаки. Заметно, что этот
случай навсегда врезался в его память. Наверное, не
раз в свое время в его фантазиях повторялся этот страш-
ный момент: рычащая в ужасе собака, прут, опускаю-
щийся с размахом, хруст костей... Повторялся до тех
пор, пока его не вытеснили более актуальные и впечат-
ляющие фантазии.
Психологи и психиатры знают, что многие люди с
повышенной возбудимостью или психическими аномали-
ями часто на протяжении многих лет страдают от на-
вязчивых повторяющихся фантазий, в которых анализ
позволяет выявить истоки испытываемых ими душев-
ных аномалий. Знание таких фантазий помогает, на-
пример, лучше оценить смысл действий серийного убий-
цы, совершающего преступления с подспудной сексуаль-
ной мотивацией. И то, что человеку несведущему может
показаться случайным проявлением бессмысленной жес-
токости, то для более компетентного истолкователя пред-
ставится закономерным следствием давно сложившихся
пристрастий или антипатий.
Одно лишь непросто: добиться от находящегося под
следствием преступника правдивого рассказа о своей за-
таенной фантазии. Он не заинтересован в том, чтобы при-
знаться. Признание такого рода допустит следователя в
святая святых. Ведь одно дело — в мельчайших деталях
рассказывать о тех или иных второстепенных обстоятель-
ствах убийства или, например, об украденных вещах, и
совсем другое - сообщать о намеренно вызываемых у себя
играх воображения, которым ничто не мешает предавать-
ся даже в тюремной камере, во время следствия. И если
рассекретить свою давнишнюю фантазию, многое в тебе
сегодняшнем стане*1 куда понятнее и зримее.
Мы считали, что так и не узнаем никогда об этом н
что нам останется лишь строить гипотезы о ее содержа-
нии. Но, давая письменные ответы на последние фило-
софичные вопросы Яндиева, Муханкин, вероятно, увлек-
шись, проговорился.
Я не знаю, во сколько лет (ну примерно, с 4 до 12 лет) видел
неоднократно во сне, как я выхожу из влагалища матери на свет.
И вот они, ляжки, по бокам, и как будто бы влагалище все вокруг
сильна волосатое, и вокруг меня, моей головы слизь какая-то, а пле-
чи и руки что-то сдавливает, и мне больно и страшно, будто я вот-
вот в бездну упаду, и ухватиться не могу ни за что, и от беспомощ-
ности своей и всего происходящего кусаю то, что есть перед воло-
сами, и кровь идет, а я кусаю, и все сжимается, как будто и я опять
где-то оказываюсь в том мире вроде бы, где и был...
Изначальное сновидение, ставшее затем фантазией,
навязчиво вызываемой у себя Вовой, убедительно под-
тверждает фиксацию агрессии на материнской фигуре.
Рассказывая впоследствии о своих деяниях, Мухан-
кин готов признать многое, но только не тот факт, что
он действительно является сексуальным маньяком. В чем
причины такой скрытности? Конечно же, страх перед
максимальным наказанием. Но есть, похоже, и более
глубинное психологическое объяснение: гипертрофирован-
ное нежелание позволить другим заглянуть в бездны своей
души н обнаружить там и увидеть присущие ей вывер-
ты, ущербность, неспособность к естественным формам
половой близости. Но, отрицая очевидное, иаш пове-
ствователь иной раз с головой выдает себя.
Если бы у меня в этом плане были проблемы и комплексы, то
я обязательно и без сомнения слыл бы сексуальным маньяком-убий-
цей, а то и хуже. И, конечно же, сам Андрей Чжатило отстал бы от
меня намного. Чтобы быть сексуальным маньяком, нужно в чем-то
быть ущемленным с детства или иметь недостатки и комплексы в
этом плане. Чтобы им стать, нужно было об этом мечтать, пережи-
вать в диких фантазиях.
Но ведь все это было, было! Дикие фантазии, про-
блемы и комплексы, ощущение ущемленности, кошмар-
ное детство, ненависть к матери, отвращение ко всему,
связанному с Женщиной, вызревающее чувство собствен-
ной неполноценности в сопоставлении с отцом. Вместе с
тем Муханкин (нахватавшийся, кстати, как заметят чи-
татели этой книги, психологической терминологии) пы-
тается подсунуть нам явно сфабрикованную и нужную
только для затушевывания сути его психологических
проблем историю, цель которой - убедить нас в якобы
присущих ему с раннего детства обычных и естествен-
ных сексуальных пристрастиях.
Вот такой момент был в жизни: в детском садике у меня была
любимая девочка, и я только с ней общался и больше ни с кем. Мы
сильно любили друг друга: я ведь все помню, а сколько же лет
прошло! Так вот, в 4, 5, 6 лет мы с ней ловились много раз на том,
что, уединившись в укромном уголке, раздевались наголо, и я вроде
как муж ее, а она вроде как жена моя, и вот я лежал на ней,
дрыгался (а целовались, кажется, взасос с ней) или же лежали под
грибочком, сыпали друг другу тепльй песок на половые органы. Вроде
бы дети, а интересно было. Нас ловили на этом, так сказать, нехо-
рошем деле и наказывали. И дошло до того, что мы однажды реши-
ли убежать ото всех и жить за колхозом у пруда, и убежали и
прожили до вечера, пока нас не поймали. Сколько разговоров было,
и, конечно, мы были наказаны.
Разумеется, подобный эпизод мог быть в жизни лю-
бого мальчишки. Теоретически он мог бы случиться и с
Муханкиным. Но не так для нас важно сегодня, являет-
ся ли он стопроцентным плодом воображения или только
повернут в нужном рассказчику ракурсе. Куда существен-
нее сам факт использования его в полемических целях.
Жизнь Володи только-только начиналась, но она
уже стремительно шла под откос. Неуправляемый, озве-
ревший мальчишка вот-вот должен был превратиться в
официально зарегистрированного несовершеннолетнего
правонарушителя. Ждать оставалось недолго.
Q □ □ □ □ 0
ВОСПИТАНИЕ В АДУ
К десяти-двенадцати годам образ жизни Владими-
ра Муханкина вполне определился. Никому не подчиня-
ясь и никого не боясь, он вел полукочевую жизнь, то и
дело исчезая из дома.
Я продолжал убегать из дома и домом своим считал землянки,
которые рыл и жил в них. Там находили меня, и в лесополосах нахо-
дили. Убегал я за сто километров в город Зерноград, и там меня
ловили те, кто учился от колхоза в сельскохозяйственном училище.
И через КПЗ милиции прошел. Помню, в комиссии по делам несо-
вершеннолетних работала Любовь Андреевна, если память не изме-
няет. Я ее просил, чтобы она поговорила с родителями, чтобы они
меня не били. А им было до лампочки. Так получалось, что где-то
что-то случится, и бегут к матери, выговаривают, что кроме ее сьна
никто не мог за ту или иную беду отвечать. И без разбора меня
колошматили постохно. Я уже, наверное, и гривькать стал к побоям
и к тому, что меня ненавидят. Я как шакал жил: как где кому попадал
на глаза, так меня и пинали. А пинали, били все, кому не лень.
До сих пор все вроде бы ясно. Но дальше следует
вывод-добавление, требующий нашего особого внимания.
Я себе, помню, сделал землянку на кладбище, и там меня
никто не находил. Это было самое надежное мое убежище в любое
время года.
Характерное признание. Если Муханкин не вводит
нас в заблуждение (а зачем ему, спрашивается это?), то
выходит, что его некрофильские пристрастия заметно про-
грессируют. Ему уже недостаточно выкапывать из земли
зловонные кошачьи останки, а хочется подолгу находиться
в средоточии трупных, кладбищенских запахов. Рассказ-
чик, правда, не расшифровывает своих истинных моти-
bob, но, скорее всего, лишь потому, что недоучитывает
степени сообразительности своих будущих читателей.
Вернемся, впрочем, к тому, как развивались события.
Потом перед спецшколой для трудновоспитуемых детей я свя-
зался с семьей алкашей, жившей в самом конце хутора, в последней
хате. Кличка их была "Пастушка и пастух”, и были у них сын и дочка.
Их сын был моих лет (12 или 13 лет). Мы с ним лазили по погребам
и воровали еду, самогон и кое-какие вещи. Какая-то бабушка увиде-
ла, как я, "Пастух" и его сын украли из ее курятника кур, и заявила
в милицию. Меня поймали и повезли в Зерноград. Взяли показания и
отпустили домой.
Ездили мы на следствие с матерью. Потом был суд. "Пастуху"
дали лет пять за все подряд, а меня и его сына начали готовить в
спецшколу. Но сначала в горсовете была комиссия, н мать того паца-
на лишили материнства [т.е. родительских прав], а мою не
лишили, но решили отправить меня на перевоспитание в спецшколу
для трудновоспитуемых детей.
Помню, как за мной приехал в колхоз милиционер на мотоцик-
ле. Нашли меня на колхозном элеваторе, где я отдельно от своего
класса перебирал початки кукурузы. И отвез меня милиционер в
Зерноградскую КПЗ, а оттуда в Зерноградский детприемник. Было
мне 12 пет, а ростом я был немного выше метра. Метровая линейка
была почти наравне со мной. В детприемнике я просидел долго, и,
что характерно, он чем-то напоминал тюрьму. Для детей оттуда
сбежать невозможно. Там были свои порядки и режим похлеще,
чем в тюрьме. И наказания в форме побоев, и карцер были, и одежда,
как в колонии.
Когда меня привезли в детприемник, то прошел шмон меди-
ков, как и в тюрьме. Подстригли налысо, для острастки "вступитель-
ную" прошел в бане: сразу шнуром от электрообогревателя побили,
переодели в х/б костюм не моего размера и отвели в общую для
детей-подростков громадную камеру. Стены, правда, были белые,
павки стояли и стопы, как в колонии в стоповой, и впереди место для
воспитателя и дежурных-вопьнонаемных.
Кстати, из Зернограда меня в Ростов везли в воронке, как зэка.
И большие железные ворота помню с глазком, которые открылись и
закрылись за мной навсегда. Работа была там нехитрая: клеил я на
коробки наклейки для будильников. Выгибал гвозди и собирал картон-
ные ящики. Не сделаешь норму - наказание получишь. Контингент
2. Зак. 335
подростков бып разный и многое, чего не знал я в свои 12 пет,
увидеп там, в детприемнике, и оттуда началось мое формирование
пичности. Во всяком случае, я так считаю.
На вопросе о воздействии на личность подростков
нравов и порядков исправительно-трудовых учреждений
для несовершеннолетних мы еще остановимся специаль-
но чуть дальше. То, что роль эта значительна и, к со-
жалению, в основном негативна, сомнения не вызывает.
Редко кто из тех, кто попадает туда, убеждается в по-
лезности и социальной значимости труда. Мало кто, на-
чавший свой путь с хулиганства, разбоя нли грабежа,
приходит к добропорядочности и смирению, и на то есть
свои причины. Наглые становятся обычно еще наглей,
жестокие еще больше ожесточаются. Садисты зачастую
совершенствуют приемы издевательств над более слабы-
ми и сломленными индивидами. И все же... И все же
вряд ли даже самая ужасная обстановка в исправитель-
но-трудовом учреждении может существенно повлиять на
повадки некрофила, готового обитать в землянке на клад-
бище или разрывать на части живое существо. Вряд ли
она способна изменить сексуальную ориентацию взросле-
ющего человека, если в ее основе лежит наслаждение от
умерщвления себе подобных. Вряд ли она повлияет хоть
сколько-нибудь на внутренний конфликт, обусловленный
желанием отомстить матери нли чувством неполноцен-
ности при сопоставлении с отцом. Велика, разумеется,
роль внешних факторов, но они часто лишь подталки-
вают к тому, что уже заложено или сформировалось в
душе человека.
Но вернемся вновь к заметкам Муханкина.
Между подростками были свои понятия арестантские, где была
своя правда и где выживает сильнейший. Впервые я увидеп, как паца-
ны находят жертву для полового удовлетворения и как формируют-
ся разные группировки.
Выделим особо упоминание “о жертвах полового
удовлетворения”. Оно, конечно же, не случайно. Возьмем
его пока на заметку.
Шел уже учебный год, когда меня привезли в спецшколу. Нас
было человек пять, кого рано утром подняли и отвели в комнату,
где лежали наши вещи. Мы переоделись в свою одежду и сдали
казенную дежурному. Каждому из нас дали рюкзаки с чем-то тя-
желым, привязали друг к другу веревкой и вывели с одной стороны
детприемника на улицу. Нас приняли два милиционера и повели куда-
то по улице.
Воронком нас довезли до железнодорожного вокзала, там по-
садили в электричку, и мы поехали. Ехали весь день, а может, не-
много меньше. Где-то мы с электрички встали и добирались долго на
попутных машинах. Как мне после пацаны объясняли, на дорогу деньги
конвою даются, а они их не тратят на нас, а брали сухпаек по сво-
ему усмотрению, и он-то и лежал в рюкзаках.
Когда мы прибыли в сепо Маньково Чертковского района, нас
сдали, как положено, дежурному по спецшколе. Нас развязали, и
выяснилось, что в рюкзаках наших лежат кирпичи, и их мы тянули от
самого Ростова, не снимая. Нас всех отвели на другую вахту, про-
ходную в изолятор, и раскинули по камерам до следующего дня.
На другой день нас повели в кастепянскую, где мы свои вещи
оставили, а получили казенную одежду, матрасы и все что положе-
но иметь воспитанникам в том заведении.
Не знали, в какой класс меня определить, так как я не знал
школьной программы и за третий класс. Из таких, как я, сделали
объединенный класс, где надо было учить программу третьего и
четвертого классов. И начались мон новые мучения. Режим дня рас-
писан по минутам, и ни шагу влево-вправо.
В школе этой была заведена неведомо кем балльная система.
За нарушение режима снималось с отряда до 25 баллов, а за что-то
хорошее прибавлялись на отряд баллы. Нельзя было по корпусу бе-
гать, быстрым шагом идти, быть где-то вне отряда, разговаривать в
строю, столовой, умывальнике, на проверке, во время физзарядки,
около санчасти, во время утренней и вечерней уборки помещений, в
школе на уроках и на работе и так далее. Нельзя было рассказывать
о домашних похождениях и о темах, приближенных к ним. Все нельзя,
и за все наказание.
Режим содержания можно было растянуть в любую сторону.
Перевоспитанием считалось, если воспитанники друг за другом на-
блюдают, и на подведении итогов за день (перед отбоем это дела-
лось в школе) каждый воспитанник должен сказать перед всеми
в отряде, что ему известно о чьей-то провинности или поступке.
и вынести свое предложение о наказании того, о ком рассказал.
А если вдруг кто-то о ком-то что-то знал и не сказал, то он считался
вдвойне виновным и наказывался сурово - вплоть до карцера.
В карцере сидели от суток до двух, 24 часа или 48 часов. Пита-
ние в карцере было пониженным. Если кто-то попадал в карцер, то
там его раздевали до трусов и ставили перед глазком на дверях по
стойке смирно, и не дай Бог дежурный увидит, что ты не стоишь
перед глазком в камере, а лежишь на полу, ходишь, сидишь, - бу-
дешь битым.
В камере изолятора все так же, как в тюрьмах, только кровать
стоит с голой сеткой и более ничего нет. Камера с тусклым светом,
маленьким окошечком, в два слоя решетка. Бывало, воды на пол
пару ведер выливали с небольшим количеством хлорки. На колени
перед глазком ставили. И так далее.
Придраться можно было ко всему. Коронным номером в шко-
ле было писать в постановлении "неактивное поведение", "грубость
старшим", "хамство" и так далее. Однако беспредельная наглость,
хамство и грубость были со стороны дежурных, учителей, мастеров,
воспитателей.
После отбоя и до шести утра в туалет по одному ходили, и
хоть в штаны наложи, но не пойдешь в туалет, пока первый не
вернется оттуда. Сутки расписаны по минутам, поэтому на оправку
ходили строевым шагом. Время оправки зависело от настроения та-
кого же, как и все воспитанника; только тем он отличался, что мор-
да побольше и кулак, но зато он со всеми строем не ходил, а сбо-
ку, в стороне.
В каждом отряде было по несколько активистов, как и на мало-
летке, которые пользовались огределенными благами от администра-
ции. И как в колонии, так и там, в школе, в хозкаптерке или умы-
вальнике актив отряда вел профилактическую работу через кулак с
теми воспитанниками, кто были не такие, как все, кто где-то что-то
нарушил, подозревались в чем-то или не угождали воспитателю или
кому-то из адм^истрации школы.
Я лично много страдал во время школьных занятий с сентября
до лета следующего года, потому что был тугодум, многое в свое
время упустил на воле из школьной программы, а далее учиться без
начальных знаний не так уж и просто. И получалось, что в школе я
плохо учился и ненавидел ее и всех, кто вокруг меня, но молчал и
не считал нужным с кем-то разговаривать. Мне объявляли бойкот:
было так заведено в школе, и не дай Бог, если кто-то со мной зато-
ворит. Постоянно чистил всему отряду ботинки, был вечным дежур-
ным уборщиком умывальника и после отбоя был в числе нарушите-
лей - мыл полы в корпусе, убирал плац и мыл на улице асфальт.
Руки были у меня в цыпках и потрескавшиеся, в глубоких ранках.
А после уборки и мытья меня заставляли ходить по кругу плаца стро-
евым. А утром опять подъем, зарядка и в школе занятия, а какие
занятия могут быть, если все болит и засыпаешь на уроках. На пере-
менах я вечно стоял около класса по стойке смирно с учебником в
руках, что-то учил и почти ничего не запоминал.
На работе после школы у меня вроде бы все ладилось и было
все хорошо. Одна беда для меня была - это занятия в школе, все,
можно сказать, беды были из-за нее.
Один раз в неделю привозили кино в клуб, но редко удава-
лось посмотреть кино. Вместо фильма я ходил строевым по плацу
или его подметал, как и всю территорию спецшколы с другими нару-
шителями. Посылки можно было получать только с разрешения вос-
питателя. Для меня это удовольствие было редким. Как-то кто-то из
своей посылки дал мне несколько конфет, и я их не съел, а спрятал
в карман, а потом смотрел на них, нюхал и вспоминал волю, колхоз,
может быть, еще что-то. У меня нашли эти конфеты, привязали к
ним нитки и одели поверх ушей за то, что я не съел их в столовой,
а украл со стола и вынес из столовой, что строго запрещалось. Не-
дели две, наверное, я с этими конфетами на ушах ходил по школе и
был бит всеми, кто пожелает, был посмешищем. А сколько раз двойки
на ушах и на шее приходилось носить и терпеть унижения как от
взрослых, так и от пацанов! И что характерно: идиотизм какой-то
происходил в этой школе. Если я сегодня нарушил режим содержа-
ния, то из-за меня всех наказывают, завтра другой что-то нарушит,
и из-за него нас всех накажут. Потом еще кто-то что-то сотворит, и
из-за него всех накажут. И так бесконечно продолжается. Из-за меня,
например, отряд наказан, и мы вместо отдыха ходим по плацу, и я,
как нарушитель, хожу впереди строя. Сбоку идет восгитатель и раз-
жигает пацанов, давя на психику: "Вот видите... это из-за него вы
ходите,Mt могли бы отдыхать. И как вы терпите?.. Или вам нравится
вместо отдыха из-за какого-то негодяя в такую холодину строевым
топать?" И уходит в корпус, и смотрит из окна за отрядом. А отряд,
только за угол зашел, налетает на меня (или любого другого нару-
шителя), и начинает бить кто во что горазд, желательно не в лицо.
Воспитатель выйдет, что-нибудь крикнет типа: "Эй, председатель,
почему разошлись? Что случилось там?". А председатель отвечает:
"Да споткнулся нарушитель и упал, ему помогли товарищи поднять-
ся, и сейчас будем дальше ходить строевым".
Жизнь в спецшколе представлена как непрекраща-
ющийся кошмар, ад, потребность вырваться из которого
становится лейтмотивом всего существования.
Если бы в спецшколе было хорошо детворе, то не было бы там
и членовредительства и все было бы хорошо. Я знаю, к примеру,
Крестина Володю, который несколько раз пытался отравиться клеем,
щелочью, гвозди глотал или кнопки, попадал в вольную больницу, но
ненадолго, и опять травился, и опять больница, и сразу назад.
И издевки в его сторону были и от администрации, и от пацанов.
Фамилии многих я не помню, кто и ноги, и руки, и сухожилия умуд-
рялся себе порвать и т. д.
Про себя скажу, что хотел вырваться из того ада и тоже
смог договориться с одним пацаном, чтобы он меня кинул через
себя с высоты вниз на землю, чтобы что-нибудь поломать или раз-
бить, и успеха добился, но небольшого: все получилось, но поломал
лишь левую ключицу. Были и ушибы и кровоподтеки, но главное -
перелом, и месяца три я в гипсе по пояс проходил. Меня загипсова-
ли и сразу назад привезли и в изолятор посадили. Но было хуже
сначала: меня в кабинете режимника за перелом избили как собаку,
а потом только повезли в больницу, но пацана я не выдал.
Чтобы там как-то выжить, поневоле будешь время от времени
зубы как собака показывать, чтоб совсем не запинали. Я по прибытии
старался повода ^кому не давать ездить, как говорится, на мне в той
спецшколе, стоять за себя было нужно, и я стоял до последнего года
и дня моего пребывания там. Было время, когда невыносимо стало
терпеть унижение и насилие со стороны таких же пацанов, как я, и
других. Так, однажды меня наказали за что-то, и я сидел и всем трид-
цати человекам отряда чистил в каптерке ботики. Активисты подгово-
рили Бойко Сергея, воспитанника моего отряда, чтобы он меня избил,
пока отряд на политзанятии. От него я совсем не ожидал такого, но
что-то, наверное, ему пообещали за расправу надо мной.
Сергей был крупньй, рослый пацан и сильнее меня, и, конечно,
он меня избил. И что-то у меня планка упала в голове, и как-то
получилось, что я допрыгнул до его головы, уцепился за уши и об
угол стены сильно разбил ему голову сзади и покусал, куда попало и
опомнился тогда, когда меня вытащили из-под обувного шкафа. Ког-
да я ему голову разбил, он закричал, и вскоре забежали активисты и
воспитатель временный и забили меня ногами под этот стеллаж или
шкаф (разницы нет).
Я был весь в крови, и меня отволокли в сушилку под кран, где
была вода. Только я отошел, пришел в себя, как в сушилку вошел
Хазов Сергей из моего отряда, что-то затрубил с понятиями, думая,
наверное, что я не могу постоять за себя, потому как меня побили
сильно. Но тут меня опять заклинило, и я ему голову тоже разбил о
батарею. И опомнился тогда, когда меня зам по режиму затащил в
кабинет и бил. Я там все стулья собой, собственным телом, собрал
в кучу. Помню, что он бил меня своей пепельницей по голове и
стопой то ли журналов, то ли книг. Очнулся я в карцере, где про-
ходная жилзоны. Ну и далее всяко было, ну да ничего, выжил.
Помню, случай был на работе. Мне какую-то подлость сделал
Вася Петруньков из моего отряда. Меня наказали жестоко, а тем
временем мы укладывали доски в штабеля на улице, и в конце дня
нужно было как-то слазить со штабелей на землю, а высота пример-
но до балкона второго этажа. Решили спрыгивать на ветку соседнего
дерева и оттуда на землю. Настала очередь Васи прыгать. Я подо-
шел по штабелю досок к ветке и, когда он прыгнул, я ее отодви-
нул, и Вася, промахнувшись, полетел на сухую землю и поломал
руку. Я слез на землю и вижу: рука переломана. Взял и дернул ее
и, повернувшись к пацанам, хоть они и здоровее меня были, сказал,
что если меня кто выдаст, то среди ночи всех вырежу как собак и
сам себя убью.
Мое дело сказать, а там сами думайте, правду я сказал или
нет. И меня никто не выдал: бояться стали. Меня уже считали все
маленькой мразью и говорили за глаза, что я чокнутый на всю голо-
ву. Пацаны постарше, из других отрядов, говорили, что я такой ма-
ленький и дерзкий гвд и бить меня бесполезно и страшно, еще дей-
ствительно проткнет чем-нибудь.
Впрочем, создается впечатление, что Муханкин не-
сколько преувеличивает свои подвиги. Так, из текста
видно, что он по-прежнему моет умывальники, начища-
ет краны и выполняет другую черную работу, харак-
терную для низших каст неформальной иерархии. Отме-
тим и такое его сообщение:
В 1975 году, помню, до того довели меня все, что я не хотел
жить. Отказ от еды был. Вскоре я взял да и затянул на шее поло-
тенце, и больше ничего не помню. Еле-еле откачали. Вот потом
мне было плохо возвращаться к жизни!
Итак, опыт пребывания Владимира Муханкина в
спецшколе был исключительно негативным, и в этом
нет ничего удивительного. То, что он испытал в Ростов-
ской спецшколе, связано, вероятно, не с какими-либо ее
специфическими отрицательными особенностями, а с тем
общим, заведенным когда-то в эпоху расцвета сталин-
ского ГУЛАГа порядком вещей, который в ряде значи-
тельных аспектов сохранился в исправительно-трудовых
учреждениях.
Конечно, коль скоро существует преступность, об-
ществу всегда будет необходимо существование специ-
ального института карательно-воспитательного типа, в
котором бы изолировались социально опасные подрост-
ки и предпринимались попытки воздействовать на их
мировосприятие, отвлечь их от преступных и асоциаль-
ных пристрастий, заставить задуматься о своем образе
жизни и попытаться привить им нравственные и духов-
ные ценности.
Однако эта задача, хорошо выглядящая в теории, на
практике приводит к весьма плачевным результатам. Одна
из причин этого связана, видимо, с тем непреложным
фактом, от которого нам так или иначе не дано уйти:
ведь всякая колония или спецшкола - это закрытая сис-
тема, где в принудительном порядке в замкнутом про-
странстве собрано большое количество молодых людей,
которые объединены в глазах окружающих общим для
всех них одинаковым статусом преступника, человека, ие
одобряемого обществом, чувствующего себя изгоем.
К тому же все они болезненно реагируют на возник-
шую ситуацию изоляции, сочетающуюся с постоянным
принуждением, исходящим от администрации, различ-
ного рода правилами и нормами, которые они обязаны
неукоснительно соблюдать и невыполнение которых свя-
зано с различного рода наказаниями. Ограничения сво-
боды вообще неприемлемы для большинства людей, по-
скольку стремление к свободе органически присуще каж-
дому индивиду. Тем более болезненно реагируют на него
рано повзрослевшие подростки, привыкшие в условиях
безотцовщины к вольготному образу жизни и реально не
считающиеся с привычными для большинства их сверст-
ников родительскими указаниями. Мы, например, уже
имеем определенное представление о бродяжничестве Вла-
димира, о его скитаниях по лесополосам, оврагам и клад-
бищам, о первых воровских набегах, принудивших его
делать ставку на собственную ловкость и ни во что не
ставить некогда священное право собственности, давно
низведенное до чего-то весьма малозначимого в масшта-
бах всего советского государства. И потому нам относи-
тельно нетрудно умозрительно представить себе, каким
образом он и ему подобные должны реагировать в не-
привычных обстоятельствах полного ограничения ка-
кой-либо личной инициативы и любых способов само-
выражения.
Ситуация изоляции человека вообще, а тем более
принудительной, как давно поняли психологи, нередко
приводит к возникновению отрицательных эмоций, не-
врозов, психических срывов, росту агрессии и различно-
го рода выходкам, и это может выливаться и в наруше-
ния режима содержания, и в посягательства на жизнь,
здоровье и личное достоинство других осужденных и пред-
ставителей администрации, и даже в действия, направ-
ленные на самого себя (так называемая аутоагрессия).
Положение заключенного осваивается молодыми пра-
вонарушителями в тот период их развития, когда всту-
пает в ключевую фазу их половое созревание, и это так-
же автоматически влечет за собой пагубные последствия.
Пребывание в исключительно однополой среде подтал-
кивает к сексуальным экспериментам гомосексуального
характера, не обязательно предопределенного общей сек-
суальной ориентацией личности. В большинстве случаев
гомосексуальные акты происходят не на основе взаимно-
го согласия, а становятся следствием насилия над лич-
ностью и сопровождаются сильными психическими трав-
мами, которые деформируют мировосприятие ребенка на
долгие годы, и по выходе из спецучреждения его антисо-
1/22. Зак. 335
циальная активность способна еще более возрасти. На-
силие против личности, к которому подросток привыка-
ет в условиях колонии и которое становится для него
естественной формой существования, превращается и в
естественный аспект его будущей жизни. (Если там это
было позволено по отношению к нему, то почему, тут, в
большом мире, это не может быть дозволено ему в отно-
шении других?) К тому же не будем списывать со счетов
и фактор ожесточения, то, что гомосексуальный контакт
обычно прилюден и лишен в местах заключения какой-
либо интимности, то, что он выглядит чаще не как ра-
достное событие, а как своего рода кара, -- это, конечно
же, не может не влиять на отношения юного правонару-
шителя со своими будущими половыми партнерами, кем
бы они ни были - мужчинами или женщинами. Очевид-
но, что нашему пуританскому во многих отношениях
обществу стоит задуматься над тем, какими разумными
способами можно свести к минимуму сексуальные экс-
цессы в местах лишения свободы, особенно там, где на-
ходятся несовершеннолетние, и делаться это должно
мудро, с использованием непринудительных и нелобо-
вых методов, иначе это никогда не даст ожидаемого ре-
зультата. Не надо лицемерно думать, что трудотерапия
или практикуемое из-под палки обучение отвлекут здо-
ровых молодых людей от естественной сексуальной ак-
тивности, тем более, что вынужденная скученность и
ограничение в передвижениях делают ее практически не-
избежной.
Сжатое пространство исправительно-трудовой коло-
нии или спецшколы во многом похоже на модель боль-
шого социума. На первый взгляд, ведущей силой здесь
является администрация, так как именно она ответствен-
на за функционирование всего заведения и за поддержа-
ние в нем порядка. Однако, как и в другой жестко регла-
ментированной организации - армии, для повседневного
существования большинства индивидов важнее оказыва-
ются неформальные (внеуставные) взаимоотношения, в
соответствии с которыми формируются различные катего-
рии воспитанников (заключенных). Хотя порочность по-
добной практики общеизвестна, реально борьба с ней по-
чти не ведется: во-первых, потому что искоренить ее прак-
тически невозможно, а во-вторых, администрации удоб-
нее решать многие вопросы, используя специфику сло-
жившейся иерархической структуры. Кстати, в рассказе
Муханкина о порядках в спецшколе, как, безусловно,
заметил читатель, присутствуют примеры такой тактики.
Общеизвестно, что в пределах иерархии исправитель-
но-трудовых учреждений существует четыре неформаль-
ные категории лиц, отбывающих наказание. Это особо
устойчиво-привилегированные (“блатные”, “воры”, “бор-
зые” и им подобные), устойчиво-привилегированные (“па-
цаны”), неустойчиво-привилегированные (“чушки”, “при-
моренные пацаны”) и устойчиво-непривилегированные
(“обиженные”). Нетрудно понять, что свой путь в мес-
тах лишения свободы Владимир начинал в лучшем слу-
чае в рамках третьей категории, скатываясь постепенно
в сторону четвертой. Поясним, почему.
Как отмечается в специальных исследованиях, “чуш-
ки” - это лица, которые обладают относительно невысо-
ким интеллектом, слабой волей, неспособны быстро ори-
ентироваться в новой среде и найти там поддержку, не
умеют скрыть чувства страха. Невысокое положение в
неформальной иерархии обязывает их выполнять в пре-
делах своего исправительного учреждения всю черновую
работу: убирать камеру, мыть туалеты и т.д. Когда, на-
пример, нарушитель-Муханкин регулярно метет плац, -
это симптоматично.
Мобильность “вверх” для “чушек” маловероятна; ско-
рее, они могут лишь скатиться на самое дно неформаль-
ной иерархии, угодив в число “обиженных”. Последние
выполняют все требования, предъявляемые к ним со сто-
роны представителей, выше них стоящих неформальных
категорий. Совершив в местах лишения свободы какой-
либо проступок, резко противоречащий неформальным
нормам, “обиженные” могут в наказание за это подверг-
нуться сексуальному насилию со стороны тех, кто при-
надлежит к более привилегированным слоям этого зам-
кнутого сообщества. Тот, кто был “опущен”, то есть стал
исполнять функции пассивного гомосексуального парт-
нера, никогда уже не сможет рассчитывать на лучшую
долю в замкнутом социуме спецшколы, колонии, лаге-
ря, тюрьмы.
Повествование Владимира Муханкина интересно со-
отнести с нашумевшим в перестроечные годы романом
Л. Габышева “Одлян, или Воздух свободы”, в котором
рассказывается о трудной судьбе подростка, отбывающе-
го наказание в исправительно-трудовых колониях, где
он проходит очень тяжелый путь вживания в аномаль-
ную обстановку зоны, сталкивается со структурой не-
формальных отношений и неоднократно становится их
жертвой, но, постепенно притерпевшись, сам усваивает
уроки жестокости и начинает практиковать их по отно-
шению к более слабым. Критик, написавший послесло-
вие к одному из изданий произведения, очень верно обо-
значил основные его отличия от многих образцов отече-
ственной словесности: “На своей шкуре испытал [Габы-
шев] то, о чем литература социалистического реализма,
как деревенская, так и городская, предпочитала не гово-
рить и о чем нынешняя вседозволенность тоже не гово-
рит, а только информирует, маскируя крикливой сенса-
ционностью полное равнодушие к человеческому страда-
нию. Во всеуслышанье Габышев высказывает сверхгосу-
дарственную тайну нашего посткоммунистического обще-
ства: оно настолько пронизано насилием, что мы самим
себе не решаемся в этом признаться”.
В том-то и специфика романа, что он показывает
зону именно как некую утрированную уменьшенную
копию всего общества, и царящие здесь жесточайшие
порядки в полной мере отражают повседневную жесто-
кость, обезличенность, бездуховность нашего общества.
Структура же неформальных отношений выписана в
романе так:
В колонии восемь отрядов, в каждом более ста
пятидесяти человек. Нечетные отряды работали во
вторую смену, а в первую учились. Четные - наоборот.
В зоне две власти: актив и воры. Актив - это
помощники администрации. Во главе актива - рог
зоны, или председатель совета воспитанников коло-
нии. У рога два заместителя: помрог зоны по четным
отрядам и помрог зоны по нечетным. В каждом отря-
Е1
де - рог отряда и его помощник. Во всех отрядах по
четыре отделения, и главный в отделении - бугор.
У бугра тоже заместитель - помогальник.
Вторая элита в колонии - воры. Их меньше. Один
вор зоны и в каждом отряде по вору отряда. Редко по
два. На производстве они, как и роги, не работали, в
каждом отряде по несколько шустряков. Они подворо-
вывали. Кандидаты на вора отряда.
Актив с ворами жили дружно. Между собой кен-
товались — почти все земляки. Актив и воры в основ-
ном местные, из Челябинской области. Неместному без
поддержки трудно пробиться наверх.
Начальство на воров смотрело сквозь пальцы. При-
жать не могло, авторитет у воров выше рогов, и пото-
му начальство, боясь массовых беспорядков, или, как
говорили, анархии, заигрывало с ними. Стоит ворам
подать клич: бей актив! - и устремиться на рогов, как
больше половины колонии пойдет за ними и даже мно-
гие активисты примкнут к ворам. Актив сомнут, и в
зоне начнется анархия. Но и воры помогали в колонии
наводить порядок. Своим авторитетом. Чтобы лучше
жилось.
Хотя, как мы видим, некоторые конкретные особен-
ности неформального устройства иные, но принцип выри-
совывается такой же, как и в “Мемуарах” Муханкина.
Кроме того, повествование последнего — это история не-
прерывных жесточайших избиений. Каждый бьет каждо-
го “как собаку”. Из десятков избиений складывается жиз-
ненный опыт, познается порядок, неписаный закон.
История героя романа “Одлян, или Воздух свобо-
ды”, парня по кличке Хитрый Глаз, складывается из
множества подобных эпизодов:
В колонии кулаками не били, чтоб на лице не было
синяков, а ставили так называемые моргушки. Сила
удара та же, что и кулаком, но на лице никакого сле-
да. Удар был сильный. Хитрый Глаз получил первую
моргушку. В голове помутилось.
Тогда бугор залепил Хитрому Глазу две моргушки
подряд. Но бил уже не по щеке, а по вискам. Хитрый
Глаз на секунду-другую потерял сознание, но не упал.
В зоне знали, как бить, и били с перерывом, чтоб па-
цан не потерял сознание.
Он похлопал его по щеке и с силой ударил. Помо-
гальник бил слабее, чем бугор, ставить моргушки еще
не научился, да и силы меньше.
Опытный рог или вор со второго или третьего уда-
ра по груди вырубали парня. Но у помогальника удары
не отработаны и он тренировался на Хитром Глазе.
Пять дней дуплил помогальник Хитрого Глаза.
Иногда бугор помогал, иногда рог отряда санитаров.
Дуплили не жалея. Ставили моргушки, били по груди.
Помогальник ребром ладони ударил по почкам. От
резкой боли Хитрый Глаз нагнулся. Дождавшись, пока
боль прошла, помогальник повторил удар.
А вот маленький штрих из романа, позволяющий
нам дополнительно уточнить неформальный статус Му-
ханкииа:
В спальне жили около тридцати человек, а пол мыли
только семь. Остальные: вор отряда, рог отряда, помрог,
бугор, помогальник, разные там роги и просто шустряки
пол не мыли. Вот и хотели бугор с помогальником бро-
сить Хитрого Глаза на полы. Восьмым будет.
Текст “Одляна” написан гораздо более уверенной ру-
кой, чем муханкинские “Мемуары”. Впрочем, он писался
с установкой на публикацию, что не могло не сказаться
на тщательности работы автора. К тому же личностные
и
свойства писателя, видимо, резко иные, чем у нашего
повествователя. Не забудем, что роман, конечно же, про-
шел серьезную редактуру. И все же иной раз ловишь себя
на мысли о том, что есть что-то из ряда вон выходящее в
том, что написанные серийным убийцей и закоренелым
преступником “Мемуары” вообще могут сравниваться с
добившимся общественного признания романом. И это -
тоже одна из граней “феномена Муханкина”.
Лишь в одном случае наш рассказчик находит бо-
лее светлые краски для описания быта спецшколы.
Я хочу сказать, что в этой школе было и что-то хорошее наря-
ду с плохим. Питание было нормальным, кроме карцера: там было
пониженное питание. По распорядку дня выделялось время и для
отдыха. А где отдыхать и как, то диктовали тот же режим содержа-
ния и распорядок дня. За забором было футбольное поле, но за
высоким забором. А на территории был плац, расчерченный белыми
линиями (по ним ходить нельзя). А посредине спецшколы было с
десяток тополей и под ними лавки. И баскетбольная площадка была.
Минут 15 или час отдыха - сиди на лавке, стой у сетки рядом
с площадкой, если не хочешь играть, то болей за играющих. Неболь-
шие радости для кого-то быт временами: праздники какие-то устра-
ивали то и дело - летом по-своему, зимой по-своему.
Кружки, секции разные были. Я лично одно время был в духо-
вом оркестре, играл на альте, басе, но в основном постоянно был
барабанщиком. У меня были большой барабан и тарелки большие
блестящие. Впечатление было такое, что барабан сам играет с та-
релками, меня из-за них видно не было. Однако я лихо справлялся с
ними. Для меня было благо, когда нас, духовиков, переодевали в
вольную одежду и вывозили играть на каких-то торжествах, похоро-
нах и собраниях. Кто-то из людей мог нам купить конфет и угостить
нас, и хоть связь с вольными запрещалась, но все же было хорошо,
что ты не в спецшколе, а на воле; сбежать же было почти невоз-
можно. Охрана была надежной, да и не дай Бог поймают, будут
бить смертным боем и на воле, и свои пацаны в спецшколе.
Лично мне не хотелось подводить своего руководителя, да к
мужик он был неплохой - хотя иногда и давал втык, но не сильно,
а главное, не писал рапортов или докладных на нас и не был, как
другие, ядовитым и кровожадным. Были, конечно, и хорошие учите-
ля и работники администрации, кто с пониманием относился к детво-
ре и был действительно справедлив к нам. От таких даже в радость
было бы понести за какой-нибудь проступок наказание.
Похоже, игра на барабане в духовом оркестре стала
действительно значительным событием в тусклой жизни
Владимира. В остальном же это место явно создавалось
без особого эмоционального подъема. Трудно удержаться
от искушения предположить, что оно добавлено специ-
ально для Яндиева, чтобы он меньше сомневался в до-
стоверности всего остального.
Мы уже отмечали то обстоятельство, что проблемы
полового созревания несовершеннолетних правонаруши-
телей, традиционно недооцениваемые в наших исправи-
тельно-трудовых учреждениях, на самом деле, несомнен-
но, гораздо более значимы, чем кажется порой иным
людям старой закваски. В этом убеждают нас и “Мемуа-
ры” Муханкина, хотя в его конкретном случае ситуация
осложнена, дополнительными привходящими обстоятель-
ствами.
Банный день как дурдом какой-то был. Постоянно набьется
много учителей и воспитателей, прачек и раздатчиц белья в предбан-
ник, а дверь в баню, если ее так можно назвать, всегда открыта, и
вылупятся они во все глаза, и хихикают, и что-то показывают друг
другу, и тычут в нас пальцами, а у самих глаза, как у тварей, блестят.
В предбаннике стояли лавки и стулья, на которых эта свора
усаживалась и наблюдала за нами. И какое там мытье, если видишь,
как некоторые дамы сидят, раздвинув ноги, и глаза на тебя пялят, а
из бани хорошо видно, что находится у них между ног. И как бы я
ни старался не смотреть в их’сторону и думать о чем-то другом, не
получалось. Все равно какая-то неведомая сила поворачивала голову
в сторону женщин, и глаза упирались им под юбки и халаты. Поне-
воле что-то дергалось внутри организма, и было возбуждение впол-
не естественное, и когда ты выходил в предбанник помывшись, то
обязательно кто-то из женщин подходил к тебе и тер рукой по раз-
ным частям тела, вроде как проверяя, не катается ли где грязь,
вдруг ты плохо помылся. И если что-то было не так, то тебя возвра-
щали домываться в баню.
У меня лично от прикосновений, особенно когда мой член бра-
пи в руки и оттягивали шкурку, проверяя, не осталась ли на головке
опрелость, и терли по члену пальцами, бывало так: я не мог пре-
одолеть и побороть себя, член поднимался, и меня сразу отводили в
коридор и стыдили. Хватается, скажем, женщина за член и спраши-
вает, что это за хамство и наглость такая и что я себе такое позво-
ляю. Ну и, конечно, за плохое поведение такое заставляла после
бани идти к дежурному и записываться у него в нарушители: не за
то, что у меня член встал, а за дерзость или хамство старшим. И с
отряда за это снимали пять баллов.
Были случаи, когда я уже был постарше, что некуда было деть-
ся: тут же она тебя ругает, а из рук член не выпускает и туда-сюда
открывает его и закрывает, и тогда поневоле кончаешь. С одной сто-
роны, было стыдновато даже перед самим собой, а с другой стороны,
хоть и стыдили, ругали, что-то было далекое, неестественно приятное,
и хотелось, конечно, чтоб еще такое было, но чтоб не наказывали.
Бывало, и не наказывав, делали вид, что ничего не случилось или вро-
де как простили. Но когда был банный день, то уже с утра появлялись
разные мысли, и представлял, как увидишь что-то волосатое, не такое,
как у тебя, и что когда-нибудь можно будет член всунуть, и тогда,
должно быть, хорошо станет. И тут же как-то боялся и хотел, если
что опять случится, чтоб не наказали и не придирались.
В спецшколе, конечно, было много молодых педагогов, если
так можно этих молодых женщин и девушек назвать. И, конечно, в
разные времена кого-то из воспитанников на связи половой ловили с
девушками, которые входили в штат спецшкольных работников. Всеми
силами администрация эти случаи скрывала, гасила, и кого-то увольня-
ли по собственному желанию. Бывали случаи, что кого-то из воспи-
танников ловили за онанизмом. Наказывали и гасили это нарушение.
В спецшколе установка была такая: темы эти оставлять без огласки,
и не дай Бог кто-то будет из воспитанников говорить. Ни единого
намека на тему секса не было, ее боялись, как огня.
Не будем торопиться с выводами, хотя, конечно же,
очевидно, что мы не можем буквально воспринимать опи-
санный здесь эпизод. Как бы развращены ни были со-
трудницы спецшколы в Чертково, все описанное выше
выглядит, разумеется, совершенно нереалистично. Учтем
к тому же, что запертый в следственном изоляторе пове-
ствователь, лишенный каких-либо иных радостей жизни,
как нормальных, так и аномальных, по-видимому, из-
рядно распалял свое воображение, сочиняя текст для Ян-
диева, и, скорее всего, стремился совместить две не обя-
зательно противоречащие друг другу задачи: удивить сво-
его следователя и вместе с тем добиться сексуальной раз-
рядки. Из общения с Муханкиным Яидиев вынес совер-
шенно однозначное впечатление, что, написав какой-ни-
будь особенно головокружительный эпизод своих “Мемуа-
ров”, тот перевозбуждался и переходил к мастурбации.
Однако элементарный учет психологических факто-
ров позволяет нам вычленить из во многом фантастич-
ного рассказа определенное позитивное содержание. Не
вызывает сомнения, что что-то, связанное с посещения-
ми бани в спецшколе, прочно связалось в воображении
Муханкина с приятными эротически окрашенными впе-
чатлениями.
С какими же именно? Отметим, что у нашего рас-
сказчика в банный день “уже с утра появлялись разные
мысли”; иначе говоря, он предавался систематическим
эротическим фантазиям. При этом он представлял себе
“что-то волосатое, не такое как у тебя”, то есть его
фантазирование концентрировалось вокруг образа жен-
ских половых органов. Поэтому в баню Владимир попа-
дал уже изрядно распалившись, и во время мытья воз-
буждение нарастало. Хотя не исключено, что в предбан-
нике действительно находились сотрудники (а кто зна-
ет, возможно, и сотрудницы) спецшколы, его воображе-
ние наполняло помещение множеством женских фигур.
Презрительные интонации, и сейчас звучащие в описа-
нии этой смеси фантазии с реальностью, не удивляют:
ведь женщина в восприятии Владимира ассоциировалась
с враждебным, недобрым началом. Ее порочность, раз-
вращенность для него аксиоматичны и соотнесены с об-
разом матери.
Стержень навязчивой фантазии подростка легко уга-
дывается: уж слишком волнуют и сегодня нашего рас-
сказчика с ним, этим стержнем, связанные обстоятель-
ства. Раз за разом представлял он себе, как женщина
подходит к нему, как она касается рукой его члена и,
то оттягивая крайнюю плоть пальцами, то вновь отпус-
кая ее, доводит его до оргазма. Кто эта женщина, Му-
ханкин не конкретизирует, и тут возможно несколько
альтернативных объяснений. Быть может, женская фи-
гура деперсонализирована и ему безразлично, какой имен-
но носительнице женского начала отведена эта функ-
ция. Впрочем, он мог варьировать образы героинь своих
видений, действительно помещая в них поочередно раз-
личных сотрудниц спецшколы. Наконец, любой профес-
сиональный психоаналитик мог бы заподозрить и воз-
можность помещения материнской фигуры в контекст
этого эротического действа, тем более, что в связи с ним
возникает мотив наказания.
Возможно, наказания, упоминаемые в рассказе, дей-
ствительно имели место, только обусловлены они были
несколько иными обстоятельствами. Ведь не зря Мухан-
кин ссылается на случаи, когда “воспитанников ловили
за онанизмом”. Не исключено, что во время мытья обычно
происходила групповая мастурбация подростков, кото-
рые совмещали получение доступного им удовольствия с
бунтом против правил. Еще более вероятно, что сам
Муханкин демонстративно предавался мастурбации, при-
влекая к себе внимание сотрудниц спецшколы, и все это
свидетельствует о начале формирования у него эксгиби-
ционистских наклонностей, то есть стремления к исполь-
зованию самообнажения и обращения к мастурбирова-
нию на глазах у женщин как к средству достижения
сексуальной разрядки. Возможно, именно в спецшколе
подросток Муханкин открыл для себя эксгибиционист-
скую мастурбацию и почувствовал к ней вкус.
Таким образом, взглянув на описанный эпизод под
специфическим углом зрения, мы получаем возможность
истолковать его не столько в социально-критическом,
сколько в сексопатологическом ключе.
Самое удивительное - и это говорит о степени зна-
чимости “банной фантазии” для Владимира, - что в пер-
вой серии “Мемуаров” мы обнаруживаем еще один эпи-
зод, отчасти повторяющий предшествующий, но содер-
жащий некоторые новые важные в смысловом плане де-
тали. Речь в нем идет о молодых практикантках, при-
сутствующих якобы при процедуре мытья.
Я не переносил органически, когда в предбаннике в банный
день собиралась толпа этих молодух и пялила глаза на нас, голых, с
обросшими волосами, с уже что-то представляющими членами. Я-то
что, а вот у некоторых пацанов член был немного выше колен, и
если бы дать попробовать им, то мало не показалось бы. И тоже,
как те, кто работал в школе, так и деваха потрет тело на выходе из
бани у тебя в разных местах, не катается ли грязь, не осталась ли
опрелость на головке члена, отодвигает двумя пальчиками шкурку, а
ты стоишь как баран и ничего сделать не можешь. Тут же и медич-
ка, и прачка, и раздатчица белья в окне торчит, глаза таращит,
Я хоть и бесился, но совесть начинала тухнуть и чувства пере-
ходить из одного состояния в другое. Хотелось всех их раздеть и
посмотреть, как они при нас будут мыться, или в туалет ходить, или
бежать в одних трусиках утром на зарядку. Хотелось тоже потереть
их по телу рукой и между ног, так сказать, проверить на грязь, не
катается ли по телу, и раздвинуть ноги, и проверить, не заросла ли
щель их половая. Были, конечно, и такие дамы, которые в баню не
заходили, наверное, понимали, что нет такой необходимости еще туда
лезть и что есть на то медичка, а может, человеческие понятия не
позволяли. Как говорится, не место красит человека, а человек место.
Вдумчивый читатель заметит здесь развитие проана-
лизированной выше фантазии и не упоминавшуюся ра-
нее вторую ее часть, где фантазирующий повествователь
начинает уже мысленно манипулировать женским телом.
Настораживает, кстати, и желание подглядеть как прак-
тикантки ходят в туалет - еще один штрих к складыва-
ющимся психопатологическим наклонностям.
Мы располагаем, впрочем, одним весьма характер-
ным признанием Муханкина, вырвавшимся у него по
ходу следствия, которое помогает уточнить сделанные
здесь выводы.
С 15-летнего возраста, когдв еще находился в Ростовской спец-
школе (это село Маньково Чертковского района), я под влиянием
соучеников стал подглядывать за женщинами, например, стоял под
лестницей, а в это время по лестнице спускалась учительница. Мне
снизу под платьем были видны ее ноги выше колена и трусы, и я в
это время занимался онанизмом, т. е. своими руками возбуждал
свой половой член, что заканчивалось семяизвержением. Но заклю-
чительный акт наступал только в том случае, если я видел интимные
места женщины. Постепенно эта привычка укоренилась и появилась
регулярная потребность в занятиях онанизмом.
(Из протокола допроса от 26 августа 1988 г.)
Есть в разделе “Мемуаров”, посвященном спецшко-
ле, и другие моменты, явно свидетельствующие о значи-
тельности той эротической окраски, которая может по-
казаться чрезмерной, если учесть медленное физическое
развитие этого хилого и слабого подростка:
Каждое лето откуда-то приезжали в спецшколу практикантки.
Они были не так уж и намного старше воспитанников старших клас-
сов. Может, пет на 20 выглядели и были модницами, в общем, мо-
лодые, красивые, симпатичные девушки. Акклиматизировались они
быстро, но, самое главное, у них над нами была власть. Они также
могли наказывать и миловать. Они друг перед другом рисовались и
черт знает, что мнили о себе: ведь у каждой был свой отряд чело-
век 30 пацанов, а главное, они хозяева положения были.
Но как бы там ни было и какими бы они ни были строгими и
неприступными, но часов в пять утра эти практикантки уже были
каждая на своем этаже и в своем отряде. Летом на зарядку выбега-
ли в одних трусах. Но главное - это подъем. Пацаны вскакивают с
кроватей и бегут в каптерку обуваться. У многих пацанов трусы па-
латкой торчат спереди, а практикантки стоят меж отрядов или на
лестнице, на площадке, переглядываются и хихикают, тащатся по-
своему, покрикивают, подгоняют, чтобы быстрее бежали. Если бы
девушки были постарше, то еще черт с ними, терпимо. Но видншь
их молодость и что они недалеко ушли от нас по возрасту и это
хихиканье, особенно глаза их блестящие и многоговорящие, и все
настроение на весь день портится. Совесть и стыд, конечно, у паца-
нов были, и, конечно, была какая-то подавленность, раздражен-
ность какая-то неестественная. Им все можно, и они начальство, и
попробуй, дотронься до них - хана, изобьют как собаку дежурные
или режимник и актив. А хотелось бы на них посмотреть голенькими,
да и не только посмотреть - и бопее, если б можно было.
В целом, воспоминания о практикантках подредак-
тированы нашим рассказчиком с таким расчетом, чтобы
убедить нас в естественности его сексуальных пристрас-
тии. В конце концов, что уж такого удивительного в
страстном желании мальчишки разглядеть как следует
самые интимные места молодой женщины, помечтать о
ней? Тем более, что далее следует пространный патети-
ческий рассказ о мечтах, связанных с воображаемой бу-
дущей невестой, явно не совместимый в психологичес-
ком плане ни с предшествующими пассажами, ни с воз-
растной категорией, к которой относится наш герой.
Настораживает, разве что, лишь одно: едва проскаль-
зывающее раздражение, несколько неприязненная инто-
нация, слегка прорывающаяся в расстановке акцентов.
Но далее следует эпизод, который, быть может, вопреки
намерениям рассказчика, вновь (после сна-фантазии о
мучительной борьбе с материнским лоном) вводит тему
опасности, исходящей от женщины.
Вспоминаю одну практикантку, которая после отбоя садилась
на стул в дверях в умывальнике и наблюдала, как идет уборка, и
следила за тем, чтобы все сияло чистотой. Ну пацаны уберут свои
назначенные санитаром места, а я, как всегда, и кра№1 начищал до
блеска и ложился спать последним, когда был уже полный порядок.
Глаза ведь не выколешь и не закроешь, и вот они время от
времени нет-нет да и глянут этой даме между ног под юбку, а
член в трусах торчит и не падает, хоть убей, ничего с собой сде-
лать не могу.
Отметим, что сперва Муханкин повествует как бы о
других, но тут же сбивается на первое лицо, выдавая
тем самым личный характер фантазии.
А она мне говорит, чтобы я ей тряпку под ноги положил, нуж-
но подошвы вытереть, нужно же уважать труд и соблюдать чисто-
ту. Я ей кладу чистую тряпку под ноги, а глаза мои между ног у
нее поневоле. Я встаю и вешаю тряпку на ведра, а она мне гово-
рит: "Что это ты спрятал в трусы?" Я мнусь и говорю, что там
ничего нет. Она же мне говорит возмущенно: "Тебе что, не ясно?
Доставай то, что спрятал в трусы".
В общем, это недолго длилось: она посмотрела и обнаружила,
что там ничего нет, а член торчит. "Да ты заболел, дружок, нужно
идти в санчасть”. И она отвела меня к медичке.
И черт его знает: о чем бы я ни старался отвлекающем ду-
мать, ничего не получалось. Только наполовину упал член, пока шли
вниз, в санчасть.
Они, дамы, пошушукались между собой и говорят: "Давай,
показывай свою болезнь”. Пришлось снять трусы. Стали они его тро-
гать и так дотрогались, что я чуть не кончил. Сами вид серьезный
создают, говорят, что это не страшно, а сами вот-вот рассмеются.
И без труда все это было видно. Тем более обидно, что какие-то
мокрощелки дурью маются, как будто больше делать нечего было.
Медичка слегка помазала тампон мазью Вишневского, положи-
ла в мешочек с лямками и надела мне на яйца, и на поясе лямки
завязала. "Завтра, - говорит, - снимешь и выбросишь, болезнь твоя
излечима, никто еще от этого не умирал. А сейчас дуй спать”.
И опять на другой, на третий и т. д. дни я вечный дежурный
умывальника, а процесс-сеанс продолжается, только девка была без
трусов и я уже видел там между ног всю ее прелесть. Однажды
она завела меня в подвал под корпусом, где были какая-то нагляд-
ная агитация, кровать, стулья и разный хлам. Села в кресло и начала
объяснять, что она может сделать так, что я буду ходить вне отря-
да в столовую, строевая меня касаться не будет, убирать мне ниче-
го не придется, никаких нарушений и ничего лишнего, никто меня не
тронет и т.д. Давай, говорит, ты мне сделаешь хорошо, а я тебе в
ответ блага, и предложила целовать себя в ноги далеко выше колен
и еще выше, а сама ноги раскинула на подлокотники кресла, все
между ног было открыто и чисто, и она меня направила так, как ей
было удобно, дергалась и стонала.
Я сначала боялся, думал, что ей плохо, а она говорит: "Хоро-
шо, давай, не отвлекайся", - и продолжалось это долго. После про-
цедуры такой она, конечно, предупреждала, чтобы я, не дай Бог,
не проболтался. "А то сам себе хуже сделаешь", - говорила она.
Хотел бы, конечно, всунуть ей много-много раз, но она не
разрешала и не хотела. "Может быть, нельзя из-за чего-то", - ду-
мал я. Ну мне зато была лафа. Я при ней ожил немного, можно
сказать, только ел, пил и ничего больше не делал.
И все же какая-то злоба и недовольство на нее остались осад-
ком. Думал, могла бы тоже мне сделать приятное, но как-то боялся
сказать ей. Ну ничего, вскоре она стерлась в моей памяти, и я ста-
рался не вспоминать о ней.
Иногда воспоминания вызывали у меня чувство отвращения, и я
думал: вот попадется она мне на воле, разорву, как грелку, там я
хозяин положения буду. Все вытерплю, выдержу, выживу и посмот-
рю, на чьей улице будет праздник.
В этой по-своему страшной истории, которую мож-
но, очевидно, также воспринимать как развернутую фан-
тазию, мы обнаруживаем несколько весьма существенных
мотивов. Прежде всего женщина откровенно воспринима-
ется Муханкиным как воплощение враждебного начала.
Интерес к ней - желание рассмотреть то, что спрятано у
нее между ног, влечет за собой тяжелое и опасное нака-
зание: мешочек с лямочками, содержащий тампон с ма-
зью Вишневского, грозящий рассказчику потерей муже-
ственности. Это явный пример страха кастрации.
Мы помним фантазию Муханкина, в которой он,
сжимаемый материнским лоном, остервенело кусает его
и льются потоки крови. В контексте этой фантазии тре-
бование так называемой практикантки целовать ее по-
ловые органы вызывает у него брезгливость и отвраще-
ние: как можно целовать то, что грозит смертью. (По-
зднее, когда мы в главе 7 рассмотрим эротические тек-
сты Муханкина, то увидим, что, несмотря на обилие в
них различных вариантов сексуальных действий, приве-
денное выше отсутствует начисто. И именно потому, что
для позитивных фантазий нашего рассказчика оно не-
приемлемо.) Наконец, угроза когда-нибудь разорвать прак-
тикантку, как грелку (а почему не как кошку?), выдает
повествователя с головой, и мы понимаем, что первые
четко сформулированные мечты о расчленении женских
тел относятся уже к возрасту 12-14 лет.
Подводя итоги своему пребыванию в спецшколе и
ее воздействию на личность, Муханкин пишет:
Хочется сейчас сказать о том, что почти все воспитанники из
РСШ (так кратко называется Ростовская спецшкола, хотя она нахо-
дится в Чертковском районе в селе Маньково) после освобождения
(а выходят из спецшколы в 16 лет) совершали непростые преступле-
ния и много серьезных, связанных с насилием над личностью, и т.д.
И, насколько мне известно, кое-кого из бывших воспитанников той
спецшколы уже расстреляли, к примеру Лаговотовского (имя не по-
мню), и еще кого-то, ио всех в разные времена.
Лично я тех, с кем страдал в спецшколе и кого знал, встречал
по этапам в тюрьмах и колониях, а также и тех бывших воспитанни-
ков, кто был там и до меня, и после меня. Насколько мне извест-
но, сейчас в той спецшколе громадные изменения в лучшую сторо-
ну, но есть негативные явления и до сих пор.
Так вот, могу указать здесь, кого встречал и помню пофамиль-
но. В 1979 году я сидел в одной камере усиленного режима в Ново-
черкасской тюрьме со Скворцовым Николаем из Константиновска. За
убийство и еще что-то он сидел. У него было 9 лет лишения свобо-
ды, а у меня 7 лет. В колонии я сидел с ним тоже в одном отряде,
и такое вот совпадение: ведь и в спецшкопе мы были в одном отря-
де. И так судьба свела, что по другому сроку на уже строгом ре-
жиме в городе Шахты я был в одном отряде с этим же Скворцовым
Николаем, но у меня было 6 лет нового срока, а у него 3 года.
А после освобождения он попал опять за тяжкие преступления (ка-
жется, в Константиновске), и дали ему около 15 лет, и сейчас он
сидит на строгом режиме в Батайске.
Мы проверили и подтвердилось: действительно,
Скворцов отбывает уже третий срок: первый был за гра-
беж и убийство, второй — за кражу, третий — за сопро-
тивление работнику милиции и кражу.
Сидел также из моего отряда в спецшкопе со мной в колонии
усиленного режима Рогов Сергей, и с ним я встречался здесь в СИЗО
в 1988 году. У него уже был строгий режим и тоже тяжкие пре-
ступления, судя по слухам.
У Рогова, как мы установили, уже три судимости:
первая - за причинение тяжких телесных повреждений
со смертельным исходом, вторая ~ за угон машины, тре-
тья - за причинение тяжких телесных повреждений.
Кисляков (имя не помню) сидел со мной в одном отряде на
усиленном режиме: тоже тяжкие статьи, если мие не изменяет па-
мять. Проскуряков (имя не помню) тоже примерно за то же. Каш-
нов Иосиф из города Волгодонска за тяжкие преступления сидел, не
знаю точно где, но была у него раскрутка в зоне, и освободился он
из особого режима, когда уже было ему за тридцать лет. Кажется,
он опять сейчас сидит, если меня правильно информировали. Малый
Сергей тоже сидел со мной на строгом режиме. Он из города Вол-
годонска и на усиленном сидел со мной в соседнем отряде. Криво-
вицыны братья-близнецы Юра и Женя тоже сидели, сейчас они еще
на свободе. Толокольников Саша, покойный, сидел и на общем н на
строгом - и не раз, и он кончил свою жизнь, если это правда, в
городе Шахты в соседней колонии. Тубанар [паникер], не захотел
дальше жить и специально сделал себе укол-передозировку какого-
то вещества.
Как мы видим, своеобразная вырисовывается кар-
тина. Но это еще не все.
Вася Петруньков сидел со мной на усиленном режиме. В спец-
школе мы с ним были в одном отряде и на строгом сидели где-то в
области - кажется, на Хатунке. Хазов Сергей был со мной в одном
отряде в спецшколе, сидел со мной на усиленном режиме и теперь
где-то на строгом режиме сидит, а может, уже освободился.
Для справки. Петруньков имеет уже три судимости:
первую - за изнасилование, вторую - за хулиганство,
третью - за тройное изнасилование и отбывает 12-лет-
ний срок лишения свободы. В отличие от этого насиль-
ника, другой “соученик” Муханкина Хазов - по преиму-
ществу грабитель и тоже отбывает третий срок. Так что
общая картина получается весьма неприглядная, в чем
нельзя не согласиться с Муханкиным. Правда, как уви-
дим, лишь отчасти.
Выходит что-то не так воспитывают в той спецшколе детей,
если выносится оттуда столько злобы и ненависти, и отражается это
на безвинных людях, как отражение ужасное от зеркала к зеркалу и
от него - в общество. Луч этот поражает всех подряд, кто попада-
ет под него. И такие рассадники зла для детей от 11 лет, попавших
туда, еще существуют. И вот вам пример - я и моя оконцовка (а
другие примеры въяве приведены мною пофамильно). Об этом можно
было бы и в конце написать, но пусть будет так, как получилось.
Ш
Впечатляет печальная статистика, к которой подво-
дят нас наблюдения Муханкина, при том, что он, похо-
же, не знает о “подвигах” ряда своих сотоварищей. Не
упоминает он о таком очевидном рекордсмене воровства
и разбоя, как Костенко, имеющем уже шесть судимос-
тей; о Костышине с четырьмя судимостями (в том числе
и за убийство), о Калоше (с тремя судимостями), о Гри-
бове (с четырьмя судимостями). В целом же из 19 ма-
леньких правонарушителей, с которыми Владимир нахо-
дился в одном отряде в Маньково, на начало 1996 года
14 были уже привлечены за различные противоправные
действия и не однажды побывали в зоне. Ясно, что при
таком положении дел ни о каком перевоспитании гово-
рить не приходится. Напротив, возникает, действитель-
но, такое представление, что спецшколы — это некие
“рассадники зла” и тот, кто в них попадает, может лишь
раз и навсегда увязнуть в трясине жестокой, амораль-
ной воровской и разбойничьей жизни.
Все это так, и непутевые мальчишки, прибывшие с
Владимиром Муханкиным в Маньковр, выросли в мате-
рых хулиганов, воров, грабителей, убийц и даже на-
сильников. Но никто другой из них не стал, однако,
серийным убийцей. И это лишний раз говорит о том,
насколько специфична проблема серийных убийц, совер-
шающих преступления на сексуальной почве. Ведь кри-
минальная среда, плодя множество различных мораль-
ных уродов, никогда, наверное, не произведет серийного
убийцу из того, в ком нет определенной предрасполо-
женности к этому, кто не испытал сильнейшей психи-
ческой травмы в детстве, не возненавидел свою мать, в
частности и женщин в целом, кто, испытывая трудно-
сти с реализацией более естественных сексуальных же-
ланий, не нашел для них суррогатных видов замены,
компенсирующих не утоляемые иначе неудержимые раз-
рушительные желания.
Впрочем, о феномене серийного убийцы речь еще
впереди.
QEDODB
ВКУС ПЕРВОЙ КРОВИ
Итак, свобода. Для кого-то желанная, необходи-
мая. дающая, наконец, возможность ощутить вкус к жиэ-
ни и, отринув кошмар спецшкольного ада, попытаться
реализовать себя. А для кого-то, напротив, обескуражи-
вающая, ибо вие замкнутого, охраняемого пространства
исправительно-трудового учреждения приходится уже
испытать всю ответственность выбора, что н само по
себе непросто, а в случае Владимира Муханкина было
осложнено началом формирования подспудных, не даю-
щих покоя пристрастий.
ААЫогого из пережитого, конечно, не описать, с чем встретил-
ся я, что увидел своими глазами на свободе и с чем столкнулся.
Я был «шрь, двгрщфомвиаы и не знавши», как жить в новом для
меня мире. И что мне делать, и как мне быть, а тоже не знал, и
чувствовал, что не смогу жить как асе. и это мена угнетало.
Я па нецел себя и окружеошмх и богъше старался быть оди». Жиз»ь
в понжал по-своему и болшем честью тем, 12-1 З-лепяям, умом и
немного - 16-летмнм.
Я с месяц, может быть, погостит у бабуижм, как вдруг однаж-
ды на утизв мема повит участковый, хватает за шиворот и тащит в
сельсовет. Там (и по ызроге) ддл мне по бокам и объясмет. чтобы я
а тот же день исчез из колхоза. Ты, говорит, должен находиться не
здесь, а в городе Волгодонске и стоять давно на учете в милками.
В тот же день случайю в колхоз приехал отчим на маожне, и вме-
сте с ним я отправился в Волгодонск.
И вот а стаиоегяосъ на учет, а а горотделе для профитактмсм
меня побив, не олно, ио чувствительно. Объясним, коменю, как
мне жить и что я могу делать, а что мет, и где мне быть и до
схолии, в где меть». За провыность, сказав, будут накаэьаатъ а
это зн*мло, что будут долго И больно бить и пожаловаться будет
►•куда-
И что бесило: аедь нм одш человек из начальстм по-мужски
не поговорил и не спросил, как в, что я, может, чем помочь, как
лучие подойти к каком учыбудь сложиашемусв вопросу, что а душе
и сердце у меня и т. д. И чем метшие начаттчек по нано, тем
злее и гадостнее. И о какой человечности можно было говорить,
ест вокруг да около шакалы и твари поэортше. Я для ник был га-
дом, а дли меня они бы» хуже гадов. Я до сих пор вижу в людях,
не говоря о тех, кто стоит вроде бы на страже закона, те же кры-
ск*ые повадки и всю гадостность, гниль, неумение выслушать и по-
нять правильно человека. Они не имеют сострадания и не способны
отхтмсмуться с искретьым сердцам на бот и беду бтьоютего. А если
кто-то отк/ьесается, то вроде как глядя со своей колокольни: пусть
де увидят, что о»* на колешу добра сделал*, а эта копейка раздута
чуть л* не на червонец.
Трудно, конечно, видеть в нашем обществе оплот
гуманизма. О его жестокости и аморальности напнсаио
уже немало, и тут непросто что-нибудь прибавить. Вос-
питание адом, пройденное Муханкиным. также едва лн
способствовало приобщению его к нормальной жизни.
И все же. хотя он. в силу особенностей своего внутренне-
го устройства, неизменно стремится переложить ответствен-
ность на других, заметны вполне обозначившиеся край-
ности его воинственной асоциальной позиции. Даже под-
бор слов более чем красноречив*, “шакалы”, “твари позор-
ные”, “гады”... “С волками жить - по-волчьи выть" - к
такому выводу явно подводит нас любящий пословицы,
поговорки н клише рассказчик.
Но не только безразличие дальних, ио и незаинте-
ресованность близких людей отмечена в “Мемуарах"
Муханкииа.
Живя у матери, я понял, что для нее и отчима я как палка а
колесе. Ою* жили своей жизнью, я их не понимал, да и не старался
понимать. И, коне*ею, частенько находила коса на каме»* в семье,
н я был крайня»*. Жили не тужит, и вдруг я опять ловтлся среди
них. Я >то понимал, отчего мне еще хуже становилось и иногда
кусок хлеба в горло не лез. Масса упреков, нач»**ая от одежды и
кончая куском хлеба, который они заработали, а от меня m толку,
m пользы нет.
К * ведь только начинал жмзкв. Неужели мне и а 16 лег не
«пелось амдеъ и почувствовать добро, гвобовь, ласку. искре»мость
уважение, в»ыма»ые! И, конечно, было такое, что я им стал от-
крыто говорить, что не дай Бос только дотронутся мт кжутся н*
мем, буду бить, и святого мне никто не прививал с детства.
И частетеко я им говорил, что я мразь конченая, без флага и роди*
»ш, без отца и матери.
Первом нарвалась на меня мать. Мы жили тогда, в 1976 году,
с подселением, и вот юыупась она иа меня с кулаками и успела
ударить по ищу. Тут я ее схватит за кисти рук и хотел оторвать руки
по сыме fw*. ио усльаиал я своих руках хруст ее кистей, сжатых я
кумы, отпустит их и оттологуп ее так от себя, что она собой открыла
мерь а коридор и полетела на стеку, а от сте»м упало на пол.
Состоя»ые у меня было неописуемое, но мне было плохо и
больно за нее и за то, что я на нее поднял руму. А ведь о матери-
жендое столько святого сказано древними, и еще после нас жен-
овыу-мать будут воспевать и обожествлять!
Отвлечемся от риторики последнего абзаца, явно не
отражающего о полной мере позицию ‘•мемуариста”, и
вдумаемся о ситуацию. Разумеется, мы ие можем ее пе-
репроверить, ио в джином случае в правдивости, досто-
верности основных деталей сомневаться ие приходится.
Сколько случаев такого рода приходится постоянно наб-
людать вокруг себя... Иной раз, занимаясь чем-инбудь а
своей стандартной квартирке многоэтажного дома, мы
слышим вдруг из-за стены невидимой аналогичной квар-
тиры истерические женские крики, слышим, как чья-то
мать, ненавидящая свое нежеланное дитя, поносит его
последними сдоьамм. именует -сволочью”, -гадиной”, “не-
доумком-. “дерьмом собачьим”, а то и похуже. Впав в
ярость, эта женщина обрушивает на маленького маль-
чика как девочку все ресурсы нецензурной лексики рус-
ского языка. Страдая ярко выраженным неврозом и нс-
тчраей, она вымещает ма безответном н неспособном воз-
отыгрываясь за собственные комплексы и выплескивая
неизрасходованные ресурсы сексуальной энергии, подпи-
тывающей агрессию (ведь ее бросил очередной любов-
ник, после чего она осталась одни на один с нелюбимой
дочерью). Она мстит собственному мужу, которого ког-
да-то шантажом заставила жениться на себе, грозясь
выброситься в окно. Тогда он сдался, опасаясь, что скан-
дал может плохо сказаться на его карьере, но прошло
время, страх перед неприятностями притупился, и, хотя
муж формально существует, живет он в основном далеко
(и своей собственной жизнью), ограничиваясь относитель-
но небольшим денежным воспомоществованнем, и в по-
стель его не заманить чаще реза в полгода. Да н в этом
нет особого смысла, потому что женщина эта практичес-
ки лишена способности что-либо ощущать, она фригид-
на, и, быть может, только опытный психоаналитик смог
бы скорректировать ее сексуальное поведение. Но этого
никогда не произойдет: хотя бы потому, что в силу не-
адекватного состояния психики и недостаточной образо-
ванности женщина даже не понимает, в чем корень ее
проблем.
Она обрушивается на ребенка как бы за троих,
потому что не только вымещает на нем злобу и нена-
висть к собственной матери и мужчине, не приобщив-
шему ее к чувственным радостям, - она ненавидит и
его самого: за то, что он здесь, постоянно, всегда, за
то, что он живое напоминание о всех тех неудачах,
которые выпали на ее долю.
Сперва женщина только кричит, но истерические воп-
ли и матерная брань не дают» не обеспечивают настоя-
щей, глубинной разрядки, потому что слишком уж ко-
лоссальны неизрасходованные ресурсы агрессии. И от пси-
хологического террора происходит стремительный переход
к террору физическому - к тумакам, пощечинам и даже
жестокому избиению. Она чувствует себя в своем праве:
она мать, она родила этого ребенка, он в ее власти, и
пусть кто-нибудь только посмеет что-то сказать!
Если вы сосед, который изо дня в день слышит все
это, то вы оказываетесь в трудном в моральном отноше-
нии положении. Вы знаете, что творится безобразие, что
происходящее не только аморально, но и преступно Вы
слышали, возможно, даже о принятой ООН Конвенции
о правах ребенка. Но вместе о тем вы предугадываете
что вызывать милицию бессмысленно, что в 99 случаях
из ста ребенок никогда не подтвердит, что мать его на-
бивает, и все закончится ничем, а вы лишь наживете
себе осложнения и неприятности. И вы молчите со все-
ми вытекающими последствиями.
Когда-то одному из нас случилось видеть молодую
мать - жену дальнего родственника. Эта женщина лет
двадцати пяти всегда сидела за столом с каменным ли-
цом, не говоря нн слова. Ее поведение резко контрасти-
ровало с поведением ее мужа, недалекого весельчака и
балагура. Казалось, она где-то очень далеко, в своем
собственном измерении, и лишь изредка ее губы криви-
лись от злобной улыбки, Бог знает чем спровоцирован-
ной. Работала она воспитателем в детском саду, и их
собственная малышка-дочь ходила туда же.
Удобная ситуация: мать при деле, н ребенок тут же
на глазах. Позже довелось услышать, что в минуты дур-
ного настроения она хватала девочку за ухо и на глазах
у всех остальных детей поднимала в воздух. Скрытые
мотивы ее поступка, надо полагать, были примерно та-
кие же, что и в описанном ранее случае.
Но рано или поздно ребенок вырастает, и наступает
день, когда он ответит тумаком на тумак, когда вся
накопившаяся ненависть может прорваться ответным
ударом. Когда все акты мести, мелькавшие годами в
изощренных, обраставших все новыми деталями фанта-
зиях, начинают обретать реальные очертания-
Дня на три я ушел и* дома и жил а слецкомендатуре с "хими-
ками" м городом. Однажды я пришел домой, ио не в дом, а в
сараи*, там у меня стояла кровать и было, как в комнатке, чисто и
уюпю. Тут прмиел отчим ажтоаат». угрожат», и мы с тм на
улиц» caimoK, м фуд и, н , 10т пж^еим^
котори. терпел побои, «от» был мал, что . им, тмои О1о6ыо
ка, что можно отбит», риорау, как собжа тмщ.
ш
И моги* разрывания на части, как мы видим, зако-
номерно возникает опять.
Если накапливается избыточная агрессия, то неиз-
бежна какая-либо форма разрядки. Эго непреложный пси-
хологический закон. И Муханкин, по существу, сам того
но понимая, демонстрирует его в своих ‘'Мемуарах”, где
последующее развитие событий представлено так:
Потом я поехал в колхоз к бабушке и познакомился с одной
девчонкой по имени Таня. Пом*оо, гуляли с ней как-то допоздна и
лрмнпм к бабушке на огород под когыу сена ловьгмать да на звез-
ды посмотреть, и дело к сексу шло, ио вылит* еще и еще, а питы
самогон, и в (не знаю уж, как это получаюсь) уснул. Проснулся, а
Taw нет, и дождь накрапывает. Обозлился я и на другой вечер по-
шел к клубу на ТЗК4Ы, нашел ее, и мы пошли к сетсоеету на лавоч-
ку. Посидели, поговорит*. а я же, палуас тупорогий и наукам не
обучетвми с девушками разговартать. все кумекаю по-своему и не
понимаю, хочет она меня или нет. А в-то хочу и прямо об этом
говорю. Ну, девка испугалась, наверное, моих квадратных глаз и
непонятной pew индусской - место, видно, с ней ранее так не об-
ращался и кинулась наутек от меня. А я думаю, может, что лред-
прютять нужно, а на земле цель лежит, и я хватаю цель и бегу за
ней и, догнав, стегаю ее комбайновой целые со всей дури. А тут
бабки сидет* на лаеочсе около дома и айда кричать: "Что же ты,
изверг, делаешь!!" - и ома орет от бот*.
Ну я ее еще разок стеганул по-хозяйски и, несмотря ни на
кого и * на что, пошел ее провожать домой, как будто так и надо.
Думал, что теперь у меня с ней все хорошо будет, и шел домой
довотьмьы, что вроде лрявные постугео.
А на другом день меня ожмдат* неприятности. Этой Taw мама
с лапой написали на меня заявление и начали меня вылавливать в
центре колхоза. Только я показался, как меня участкоеьы хватает за
имворот и тащит а сельсовет, там побил и кричал, что теперь поса-
дит меня • тюрьму.
Сбегаю я из сельсовета и нарываюсь на Татвыосо палу. Смот-
рю, он с дубююй на меня бежит, а я вырвал из эемге< трубу метра
полтора дгеаюй и на него и дал ему по create с оттяжкой. Тот, как
беж, звук издал, его вынуло в обратную сторону, а я пошел домой.
В этот день приехала в колхоз мать с отчимом, а в уехал в
Волгодонск. Не знаю, как ow уладили ющидент, но все обошлось.
3.3м 335
Судя по тому, что это история не привела ни к
каким конкретным последствиям, скандал как-то уДа.
лось погасить. Вместе с тем сами по севе факты красно-
речивы. Правда, рассказчик пытается объяснить свое,
мягко говоря, странное поведение тем, что он, “папуас
тупорогий”, недостаточно был обучен хорошим манерам
и не обладал навыками общения с девушками. Почему
же, одиако, Таия испугалась выражения его “квадрат-
ных глаз”? Что она прочла в них?
Создается впечатление, что Муханкина могло инте-
ресовать, что угодно, только не обычный сексуальный
опыт. Возможно, он бессознательно спровоцировал скан-
дал, чтобы получить повод излить агрессию и прибег-
нуть к физическому насилию. Кстати, в его рассказе при-
сутствует н не вполне правдоподобная деталь о комбай-
новой цепи, якобы лежавшей на земле. Логично пред-
положить, что цепь ои специально прихватил с собой:
ведь женщина для него враг, в борьбе с которым любые
методы хороши. Что касается отца Тани, то встреча с
иим вряд ли могла планироваться заранее. Но я относи-
тельно упомянутой трубы у иас не может быть полной
ясности: ведь нз последующих текстов и признаний Вла-
дямнра нам известно, что на каком-то этапе он стал
постоянно носить с собой кусок трубы со спрятанным в
вей “штыком".
За этой агрессивной выходкой последовала послед-
няя в своем роде попытка Муханкина вернуться к учебе
в обычной школе, но и она закономерно завершилась
дебошем.
Я. конечно, сделал вывод, что нужно учиться, быть как все.
В школу, как пионер, пошел в дневную, а восьмой класс, а год уже
17-м идет, и а классе я как-то неловко среди других учетвжоа себя
чувствовал. Все пмъцвм тычут в меня, смеются, подковыривают,
ехидничают. Терпел. Потом было 41. Я увидел, что пацаны хотят
что-то забрать у одном девчонки и уже наглеют. Ну, думаю, нужно
проявить себя джентльменом, и вступился за девчонку. А ума же
не хватает, чтобы лраамгъно это сделать: кого шеьрнуп сторону
кому в гьееюсть кулаком, а кому куда попало. Пацаны видят что
задней скорости у меня мет. духу хоть на десятерых хватит и'уже
ОММ МВСЛЫШвМЫ всякого обо мм. В общем, утомомигмсь О», МО
перлам м> стерши классов не ме»м ложаповатсь.
И вот мене после уроков вызывают пацаны м школу раэоб-
рвться, му и толпой дат мне оторваться [побили], и отупся в под
досками, железками и партами, еле-еле вылез и>лод того хламе
Голом шумит, кз носе кроев идет, губы разбиты, косм, руки не слу-
шаются. бока, спина, живот моют. Ну, думаю, попал о прожарку
[в неприятное положение].
Пошел я через несколько дней к эректору школы а кобютет
забрать свои документы. Та. не выслушав, крж подняла, стала угро-
жать, обзымть. У меня к тому времени был уже обрез 16-го ка-
либра и патронташ с заркжетвьиш патронами. Прихожу я с обрезом
опять к директорше и думаю из всех перестрелять. Конечно, ома
испугалась и обмжула мема, сказав, что все мои документы в мит-
цж в комисоы по делам несооершетеюлеттм. Я тогда ушел и бро-
сил учебу такую от греза подальше, пока ив там не пострелял ит
не вьфезал полоежу.
Тут меня потащили в мхмдию за обрез. Я от всего отказался
и сказал, что у меня тчего не было. Биты меня кам собаку в милн-
цт, но тетчего не выбит и мочыо погнали, сказав, чтобы на другой
день был у
В общем, решат в мчи#*, что со мной делать, и пореиаем:
я должен работать и учиться в вечерней школе.
Итак, из прочитанного материала можно сделать
вывод, что после возвращения из спецшколы Муханкин
уже стал по-настоящему социально опасен. Иикто. ко-
нечно. не мог бы оценить в полной мере, что творится в
его голове, но и внешних проявлений накопилось более
чем достаточно. Мало того, что ои постоянно лез иа
рожон, вел себя агрессивно, организовывал драки, в конце
концов, таких подростков-скандалистов всегда хватает,
но он доходит до того,что является с заряженным обре-
зом к директору школы! И что же? Да ничего. Остается
на свободе.
Мы можем лишь гадать, почему. Конкретные при-
чины могут быть разные, и к тому же сотрудники мили
цни, видимо, найти оружие не сумели. Но главное объяс-
нение. возможно, в другом. Дебоширов, хулиганов, бо-
сяков и мелких уголовников средн молодежи Волгодон-
ск* и» пересчитать - таков уж этот город. Если начи-
нать против каждого уголовные дела заводить, то так и
каждого второго в эону отправить можно. А кому это
иужво? Да и не справиться органам правосудия с такой
криминальной ордой. А в данном случае никто и не по-
страдал, в почему не счесть, что директору от страха
обрез какой-то померещился? Пусть погуляет на свободе
парень, а дальше видно будет.
Близорукая, конечно, с точки зрения общества по-
литика. но ведь конкретные исполнители о проблемах
глобальных предпочитают не размышлять и ие рассуж-
дать. Может быть, пока молодой бандит дозреет и что-
нибудь эдакое вытворит, начальник отделения уже успе-
ет пойти иа повышение в областной центр, а там пусть
преемник разбирается.
Вот и не додумались в райотделе милиции ни до
чего иного, как пожелать успешно сформировавшемуся
преступнику “полечиться” проверенным и привычным для
советского человека лекарством - трудотерапией.
Взял а направлен* м пошел устраиваться из работу токарем,
на Волгодонский лесокомбжат. Стал я работать, но там же работать*
м "химики" из спецкомекдатурь!. Меня сразу опредегжгы своим че-
ловеком с понятием арестантским, а вершков я уже нахватался.
Преступники оказались куда наблюдательнее, чем
профессиональные стражи общественного порядка. Пока
последние делали вид, что уповают на трудовое перевос-
питание. уголовники поспешили принять новобранца в
свою среду.
...И работа стала у меня такой: прихожу на комбинат вовремя.
Получаю идшм на смену и отдаю его "хммюсам". Но какой-нибудь
грут, деталь вставляю в имьждель или зажму в кулачки, акпочу под-
светку и все. Мастер в кабыет идет, а мем* "хммисм" лосьюаот с
да»ы*мм и сумкой за огуречным лосьоном, вином, одеколоном и
водкой. К обеду приду, принесу сумку со слитными дуимстымм
налитками, а о*в* за меня задаю* сделают: там на полчаса дала-то
всего. Задаю* сделано, станок чист и я пошел гулять!
Такой вот продуктивный, общественно полевный труд!
Прекрасное средство воспитанна гармонической личности
светлого будущего! Уголовник и будущий серийный убийца
лучше понял специфику общественного производства в
эпоху “развитого социализма”, чем многие нэ ностальги-
чески настроенных лидеров наших дней, мечтающих о
возвращении в “утраченный рай” 1970-х годов.
Меня вскоре перевели токарем по дереву в сувенирный цех,
но "химики"-то по-прежнему рядом, и нужно бьгю бегать за сгь^и-
»ым. Я и сам был заинтересован, чтобы выпить на халяву. А вече-
ром ходк1 а ШРМ (школу рабочей молодежи), и около ижолы мож-
но было сообразить на троих. Сидкиь юы сгжшь на уроках и ничего
не знаешь, и тебе оно, это учение, триста б лет не нужно.
А тем временем в городе драки быть* между городом и Шан-
хаем (поселком], кварталом и т.д. Дрались толпа на толпу, и в
ход ижю все, нэчьыая от троса и кончая иногда огнестрельным ору-
жием.
Я попал к городским и дрался за город, и лихо у меня получа-
лось. Работы я стал менять одну за другой. Уволккя с лесобазы,
устроился на хлебокомбинат слесарем, потом пекарем и мукосеем.
Все было бы хорошо, но угоразди» меня повадиться ходить к девча-
там, туда, где клеили ящки под торты, и там работала донса меха-
мжа. Работал я на хлебокомбинате недолго, но многих женщин и
девушек успел поиметь прямо в рабочее время. Поругался с меха-
ником. А он и сам был кобель в те годы и поимел там очень мно-
гих, и тут какой-то мукосей Вова на его пути стоит и еще на дочь
его поглядывает. В окощовке мне предложили уйти по-хорошему, и
пришлось уэогмться.
км
Для увольнения имелись, наверное, весьма веские
причины, потому что стиль общения Муханкнна с жен-
щинами (вспомним про девочку Таню из колхоза и опро-
бованную на ней комбайновую цепь) был, по-видимому,
весьма специфичным. Впрочем, история о конкретных об-
стоятельствах его “трудовой” биографии умалчивает.
Нашел я работу на ТЭЦ-2 и устроился слесарем-ремскпввсом и
монтажником. Вскоре я не подалмл с мужиками женщин разяшх
«чзпьсгмюл,,, и, чтоб не было непри.тнооей
У’о'х’ьс» по собстеежюму желанию.
мне лредлож»,
По-видимому, свойственная Муханкину __________
конфликтность давала о себе знать постоянно, и птего.
му он долго на одном месте нигде не задерживался.
Я увогмпсв и устроился на Цимлянский хлебокомбинат бригади-
ром грузчиков, и это была моя последняя работа, а лотом была
тюрьма и колония усиленного режима. А пока вернемся немного
назад в 1976 год. (Вот весьма характерный пример чисто
Писательского, свободного оперирования повествовате-
лем категорной времени.)
Я понемногу осваивался на свободе, и уже после спецшколы
началось мое формирование я условиях вольной жизни, где было
другое течение зла и где ио мне никто не проявлял внимание и
какнхчыбувь человеческих чувств, заботу и добро. Однажды приеха-
ла какая-то женщина, и я случайно оказался во дворе. Она сказала,
что ведет статистику для спецшколы о том, кто как живет, чем за-
тымается, изучает, у кого какие условия жизни и т. п. С мамой она
уже побеседовала и начала меня стращать новыми негриятностями,
попугивать, на что-то намекать, и такую блевотину несла, а сама
же хоть бы по-людски подошла и спросила, как я да что у
» бы ее в сараи пригласил к себе наедине о душе и сердца боли
поговорить.
1ак нет: ока среди двора стоит, рот кркит, а я слушал-слушал
и затянул ей рот морально как мог. (То есть, разумеется, уст-
роил отвратительный публичный скандал.) Это, говорю,
тебе ие спеищкопа, дама. Какого черта ты сюда притерлась, хочешь
жаритъеа, так и скажи. Была б моя воля, я бы в вашей стране
бытия расставлены им всегда действительно в той по-
следовательности. в какой они реально происходили, но
в каких бы ситуациях ни помещать их. одно очевидно:
потенциал накопившейся агрессии уже перешел у Му-
ханкнна критическую отметку, а разрядка все не насту-
пала. Он лез иа рожон, бросался на окружающих, про-
воцировал скандалы, бесновался, угрожал, лез в драки,
но без каких-либо существенных последствий. Любой
объективный наблюдатель сказал бы. что он. безуслов-
но. социально опасен. Но какими реальными способами
обладает общество длн того, чтобы защититься от по-
добных агрессивных индивидов? По-видимому, никаки-
ми. Нет активного действия - ие может быть и противо-
действия, не совершено преступления “ на последует и
наказания. И пока не прольется кровь, кто станет раз-
бираться с очередным дебоширом, многие сотен которых
окружают нас?
Обратим внимание также на то. что пафос обвине-
ний Муханкина направлен против всех **махано« и тла-
petl”, которых он “казнил бы лютой казнью’1. Для не-
достаточно информированных читателей поясним: слен-
говое (жаргонное) слово “махана” (или *’жахамимз”) оз-
начает “мать”. Правда, здесь присутствует оговорка:
“была бы война”. Эту войну оставалось только офици-
ально объявить.
А тут еще из мимам какие-то гяееюсти толпами ходят проса
рать, дома я игм мет. И как где что служится, бегут меня хватать,
тащат в мигмеео. лупят до утра как собаку, в отстойоесе подержат
толпу таких, как я, и нагомвот утром мы после обеда. Потом неде-
лю отходишь, как проклятый, а может, оно действительно так и
есть. Жизнь сразу спутывается: как не удалась, так и пойдет все
наперекосж. Если должно я судьбе это все случиться, то иначе ие
могло и быть. 1+о(то не знает, у кого что на роду налисию. Одному
Богу да Дьяволу известно.
Тут, в этом месте, текст разрывает одно из харак-
терных для муханкннскнх “Мемуаров” отступлений, об-
ращенных к читателю.
И пом память не начала изменять, нужно записать все пере-
житое, хот* охватить все в жизни невозможно. Гпавноа - поболы
ше впечатлении и фактов что ли. Ну, а из этой тетради, в этих зал*
см кточыбудь подметит что-»ы6удь одно, свое, и вот об этом сю-
ем и скажет, другой подметит что-то другое, третий - третье. Мне
кажете*, что в моей писанине можно увидеть гадостное гьщо наие-
го общества. И самый первый гад, нелюдь, мразь - это я у вас. Вы
мем* породили, вылепим. Для себя же делали меня и таких, как я.
Вот то, что слепили, спекли, то и ешьте. Один сьест - пройдет,
другой сьест - подавится, а третий - отравится. И что толку с того,
что придет время и мен* за мои деяния расстреляют. Уверяю: не
прибавится у вас от этого ни хрена и не убавится. Были и до меня
убймы, бым и похлеще, и будут после меня. Научитесь быть доб-
рый* и хороившы людьми, ведь добро томко ле*ыт, а зло кале>ыт.
От чего вы хотите избавиться, то в десять раз прибавится. Не для
вас гм нагмеано, что *ы впасть и начальство от Боса, но он далее
сказал, что в первую очередь Господь судить будет вас.
Если вдуматься, то не парадоксально ли, что мань-
як и серийный убийца обращается к ком с христианской
проповедью и призывает к доброте и гуманности, к тому,
чтобы, не ожесточаясь, мы были бы готовы добром отве-
тить на зло, памятуя о том, что лишь доброта (как
сказал в свое время наш валикий классик) спасет мир.
Конечно, мотивы его сугубо корыстны, потому что он
хочет жить и любой ценой. Но, несмотря на этот спеку-
лятивный аспект в его рассуждениях, нам в какой-то
мере становится не по себе, потому что чувствуем, что,
верша правосудие, мы отнюдь не в той мере праведны, в
какой хотелось бы.
Впрочем, мы также замечаем, что наш мемуарист
оборачивает против нас же самих стереотипы выработав-
шихся за советские годы вульгарно-социологических под-
ходов к проблеме преступления. И хотя заманчиво было
бы увидеть в Мухаикнне “гадостное лицо нашего обще-
ства", все же не стоит на самом деле забывать, что это
общество, действительно ставившее когда-то задачу пре-
вратить простого человека в маленький винтик гигант-
ского н жестокого тоталитарного механизма, способного
расправляться ради высших целей государства с неечет
яым числом себе подобных, рубить вековые сосны в си-
бирской тайге, долбить кпйлом уголь в сыром полумра-
ке воркутинской шахты, рыть лопатой каналы или сто-
рожить зэков с автоматом в руках на вышке, все-тпкн
не стремилось целенаправленно воспитывать сексуаль-
ных маньяков, вымещающих ненависть к матери на ни
в чем не повинных жертвах. Ведь и в гораздо более
благополучных странах, чем наша, тоже рождаются и
формируются жестокие серийные убийцы, демонстрируя
тем самым, что помимо масштабного социального зла
существует я зло так сказать “камерное”, “интимное”,
индивидуальное. И отнюдь не менее страшное.
Но Муханкин, как мы понимаем, еще в прндпчу ко
•сему и вор. Священное право собственности для него нс
слишком значимо, а к тому же воровство - это тоже
определенная форма разрядки, пусть и не самая эффек-
тивная. Кроме того, он готов психологически оправдать
свои действия ссылками на собственную обделеняость.
И вот в то время, когда мои сверстники имели мотоциклы
(а это ж для парня было какое счастье, особенно если мотоцикл
"Ява-ЗбО" - это в году-то 1977 или 1978, - да еще девицу могли
посадить рядом, да на природу съездить отдохнуть, да ночью по
трассе прокатиться с ветерком,у меня были од«4 мечты. Я терпел
изо всех сил, чтобы не украсть. Но я уже был знаком не с теми, с
кем нужно. Ездил в спецкомендатуру к "кимжам**, там научился
таблетки разхие глотать, курить гаоми, быть дерзким, наглым, во-
обще кояненой тварью. И чем хуже, тем лухие. И за какой-то про-
ступок, выходку,'получал от взрослых мужхсоа, бьонмх зэков, одоб-
ретме, уважение и понимание.
По-видимому, он постоянно стремился доказать се-
бе ~ или окружвющим, - что способен на полноценные
отношения с женщинами, ио вряд ли это удавалось, н в
своих рессказах на данную тему Мухпнкин впадпет в
весьма характерные преувеличения.
По Волгодонску ие было такого женского общежития, в кото*
рое я не был бы вхож. Девочек, женщж и девушек поимел очеж
много и почти всегда один раз, и хотелось другую, новую и не
1/23.Зм 33!
такую, как те, что быт*. Бывало, мать поймает меня а сарае с де-
«уймами, и это для девчонок была катастрофа и ужас. Вьгонмч ю
держаком от метлы, и за волосы если трепанет, то аж клочки лете-
m на пол. А у меня девок человек пять собралось, и бьвж всякие -
и взрослые и малолетки. И постоянно разные, а маму это бесхю.
Впрочем, предполагаемые успехи у женщин явно не*
достаточно занимали Муханкина. Похоже, уголовные связи
и пристрастия играли в его жизни куда большую роль.
Так полунетось, что я в одном из женских обшежипы познако-
мится с одним местным парнем. Ом был старше меня, в арм»ж
отслужит и в лтсбате побывал, и вот как специально отрщателное к
отрндопмому притянулось. Однажды вечером предложил он мне
сходить в гараж, где у него стоит “Ява”. Ну я без задней мысли
пошел с тым забрать иЯву“ и перекатить к себе в сарай и разобрать
ее на запчасти: ои, видите ли, новую купил, и ему запчасти нужэш.
Да и гараж нужно чужой освободить. Я, как всегда, рад стараться
помочь, тем более, когда дело срочное. Ключи у него быт от гара-
жа, и мы пошли, забрали "Яву-350’' и перекатили ко мне в сараи,
где ее и разобрат.
Покатался я с этим парнем на его мотоцикле недолго, и од-
нажды, как эсегде >* с того ты с сего, ко мне ребята из угрозыска,
забрали меня м пр мел i в мивыию, для начала побуикат, как мнк,
а потом потащит я кабинет. Там мне Саша Воронов из угэлоакм
поаоыг, что мои палымсм нашли я гараже на разных предметах.
"Где, - говорят, - мотоцжлГ Я сразу понял, • чем дело, и сказал,
что разобрал на затастм и распродал, а раму могу отдать.
Началось след ствие, и меня через месхолыю дней еыгнат под
ловгьсху с услотам, что я потерпевшему м*ом®меру вылечу сразу
500 рублем. А в 1978 году зто ж были деньги. Договорились, что
остмыые буду отдавать ему частями, так как денег у меня больше
не было. А этот товарищ мой знакомый сразу как сквозь землю
провалится. Я-то его по делу не потянул и не выдал. И живет он до
сих пор припеваючи. Семья, деньги, квартира, машина, и все
блага. А меня тогда затаскали в милицию до нового, 1979 года и
после, пока в марте не посадили уже конкретно...
Трогательно? Отчасти да, ио почему-то, заметим мы
знакомясь с жизиыо Муханкииа, все его случайные “дру
зья регулярно куда-то пропадают, и вечно он оказыва-
ется страдальцем, крайним, отдувающимся за других.
Поэтому не будем слишком доверчивы. Воровское житье-
бытье стало для деклассированного парня с нестабиль-
ным внутренним миром куда привлекательнее, чем любая
черная работа на волгодонских заводах и фабриках.
Перейдем, однако, к событиям начала марта, озна-
меновавшим поворот в судьбе Муханкина.
Первое дело Муханкина может показаться малоин-
тересным эпизодом нз жизни волгодонской шпаны, и вряд
ди оно привлекло бы к себе сегодня чей-нибудь интерес,
не будь оно первым кровавым эпизодом в цепи последу-
ющих событий. Хотя, впрочем, с точки зрения психоло-
га и исследователя иревов, в подобных ординарных про-
явлениях бытового скотства наглядно обнаруживаются
скрытые, замаскированные формы озверения, которые
вполне могут сигнализировать о наступающем заверше-
нии формирования некрофильского характере.
Итак, 1 мартя 1979 года, около половины одиннад-
цатого вечера, в буфете волгодонского ДК "Юность" ве-
село проводила время тройка парней, не обремененных
грузом чрезмерных интеллектуальных проблем. Один нз
них, 19-летний Александр Фролов, еще учился в ПТУ,
другой, 23-летннй Николай Левнн, был рабочим Волго-
донского лесоперевалочного комбината с 8-классным об-
разованием, третий же, 17-летний Сергей Одиойко, ра-
ботал на Волгодонском опытно-экспериментальном заво-
де. Попивая портвешок и лениво матерясь, троица, по-
видимому, испытывала затаенное желание найти способ
разрядиться. А когда жаждешь похождений, повод все-
гда найдется. Сергей Одиойко обратил внимание на бо-
родатого мужичка-одиночку, который не только спокой-
но купил бутылку “Русской", вместо того, чтобы “сообра-
зить" на троих, во и позволил себе определенный форс ~
три плиточки шоколада. Бородач - некто П. ~ вел себя
заведомо неосторожно - вертед в руках деньги, тем са-
мым провоцируя к себе интерес ншцей н не слишком
уважающей древнее право собственности шпаны.
Не Вог весть какой суммой располагал П. - каки
ми-нибудь ста рублями, - но для Одиойко и эта скрои
1/23*
нал сумма выглядела целым состоянием. Вряд ли уч®,
ник фрезеровщика мыслил в тот момент логически» но
будь он способен на это, то, безусловно, представил бы
себе, сколько поллитровок можно опрокинуть, не пере-
труждая себя во имя абстрактного блага общества раз-
витого социализма.
Своими наблюдениями Однойко поделился с друж-
ками, и у тех тоже разгорелись аппетиты. Неформаль-
ным лидером в этой компании являлся, видимо, Фро-
лов, и он предложил грабануть II. Левин и Однойко тут
же согласились. А почему бы и нет? Дело обычное, и
каждому из них уже, наверное, не раз доводилось уча-
ствовать в перераспределении собственности. Во всяком
случае» нравственные сомнении ~ это не та категория,
которая могла бы помешать им несколькими ударами
кулака обеспечить себе возможность оплатить дармовой
недельный загул. К тому же II.» который ие опускался
до складчины, явно не слишком твердо держался на но-
гах и обещал стать легкой добычей.
Дружки вышли нз буфета и расположились у входа
в ДК “Юность”, ожидая, когда жертва сама придет к
ним в лапы. Однако их компания вскоре пополнилась
неожиданно подоспевшим подкреплением, так как к ним
подошли учащийся ПТУ 17-летний Виктор Гусев и Му-
хаикин. Вред ли всех их связывали сколько-нибудь близ-
кие взаимоотношения, скорее, они едва знали друг дру*
га, хотя н соприкасались периодически на различных
тусовках. Однако есть ситуации, которые мгновенно спла-
чивают. и предвкушение легкой добычи является для
шакальей стаи автоматически действующим объединяю-
щим фактором.
Ничего не подозревающий 11. около 11 часов вышел
из буфета и, увидев поджидавшую его компанию, пред-
ложил ее членам распить имевшуюся у него бутылку.
Предложение было принято, и Муханкин, работавший в
то время грузчиком иа хлебокомбинате, отправился за
дармовым казенным хлебом и кружкой. С ннм за компа-
нию пошел к Гусев.
П. т.н временен надумал сходить в туалет распо
воженный в порке “Юность”, и тем самым облегчил вы-
полнение давно уже созревшего плпна. Фролов. Одиойко
и Левин последовали за ним. и в туалете Одиойко уда-
рил П. ребром ладони потцее. Удар был сильным, и П.
упал, после чего Фролов и Однойко стали избивать его
ногами и кулаками, а Левки оставался снаружи, наблю-
дая за тем, что происходит вокруг, и готовый в случае
чего предупредить дружков.
П. лежал в беспамятстве, а Фролов и Однойко тем
временем обшаривали его карманы. Фролов забрал за-
чем-то паспорт, а также бутылку водки, а молодой, но
расторопный Однойко реквизировал то главное, из-за чего
все и было затеяно - деньги. Интересно, впрочем, что,
когда позднее они делили добычу в подъезде располо-
женного неподалеку дома, он предъявил своим дружкам
всего 37 рублей, хотя первоначально сумма была никак
не меньше восьмидесяти.
Распределив деньги, выбросив паспорт и прихватив
бутылку водки, троица возвратилась к ДК “Юность",
где вновь встретились с Муханкиным и Гусевым, при-
несшими буханку хлеба, и бутылку “Русской” тут же
приговорили. Похоже, возбужденные новой дозой спирт-
ного, они ощутили жажду дополнительных острых ощу-
щений. Иначе зачем им было идти гулять в парк?
И надо же случиться тому, чтобы навстречу им опять
брел пришедший тем временем в себя П.
Приговор Волгодонского городского суда от 15 июня
1979 года резюмирует дальнейшее так:
... Гусев предложил отнять у Ц. оставшиеся деньги.
С этой целью Гусев, Фролов и Муханкин побежали к П.
Муханкин ударил П. металлической отверткой в жи-
вот, а Гусев и Фролов стали избивать II. Левин и Од
нойко находились рядом и своим присутствием обеспе-
чивали Муханкину, Гусеву и Фролову нападение на П.
Затем Гусев и Фролов стали обыскивать карманы П.
Увидев какую-то проезжавшую машину. Левин. Фролов и
Однойко убежали, а Муханкин и Гусев отнесли П. к
парадному входу ДК "Юность" и постучали дежурным
для вызова "скорой помощи”. По приезде "скорой помо-
щи” и милиции Муханкин и Гусев скрылись от ДК
"Юность”.
Впрочем, другие участники событий несколько ин.
че излагали обстоятельства, связанные с кульминацион
ным эпизодом. Так, Фролов утверждал, что. распив от.
мятую у П. водку, они все вместе вышли к ДК ‘'Юность”.
Муханкин собрался домой, Левин тоже, и он пошел *
сторону парка за ДК “Юность”, ио, отойдя немного, по.
звал их всех к себе. Фролов, Гусев и Однойко якобы
побежали к нему в парк, где и увидели П., лежащего на
земле. Согласно Фролову, Муханкин сказал, что ок уда.
рил П. отверткой в живот, нли, как выразился другой
обвиняемый Левин, “достал пикой до сердца”. Ннкто П.
будто бы не бил и по карманам не лазил.
Сам Муханкин изложил произошедшее в таком духе,
что все его действия могли бы восприниматься как са-
мооборона. В приговоре суда его объяснения изложены
следующим образом:
Вернувшись с хлебом и кружкой для распития вод
ки. он и Гусев никою не увидели около ДК "Юность , а
потом он увидел ребят - Фролова, Левина и Однойко, -
которые сказали, что бородатый мужчина отдал им
водку и ушел. Все вместе они пошли за плавательный
бассейн "Дельфин1*, где распили бутылку водки, потом
все вышли к ДК "Юность". Он собрался идти домой
через парк за ДК "Юность", там из-за дерева на него
выскочил И. и стукнул его чем-то по голове. Он удария
П. одновременно кулаком в лицо и имевшейся у него
отверткой в живот, отбежал в сторону. Подбежали
Гусев, Фролов. Однойко, Левин. Что они делали с П.,
который лежал на земле, он не знает.
Мы располагаем, однако, возможностью сопоставить
краткий анализ событий, содержащийся в протоколе суда,
с гораздо более развернутой, хотя, конечно же, ие впол-
не достоверной версией из муханкинских “Мемуаров”.
Недостоверное в одних случаях видно с первого взгля-
да, в других мы, по-видимому, сумеем его отшелушить
и отбросить, зато история эта обрастет множеством до-
полнительных любопытных подробностей, важных для
понимания сущности наметившихся изменений в по
деннн нашего героя. Кстати, именно с этого Прон
ствия начинается первая тетрадь второй серии “Мемуа-
ров** - возможно, потому, что их автор (ие исключено,
что бессознательно) ощущает его переломный характер.
1979-и год, феерагъ месщ... Я работал тогда брждером гру>
‘•ков на Цимлянском хлебокомбинате. В те годы оргаызахввн устра-
ивали празднества а Волгодонске в ДК '‘Юность**, и люди сидели м
цввсарно накрытыми, потыми каких яств столами а богыиом зале.
Спиртного было там полно. В последних числах февраля месща на-
чинал гулянку по поводу приближающегося дна 8 марта Волгодон-
ской лесолереваловый комбинат.
На работе а задержался и, когда на улице было давно темно,
приехал домой в Волгодонск из Цимлянска. Проходя мимо ДК
"Юность**, я остановится у афшж с обьявле»в«м о ювюфкъмах на
следующую неделю. Из-за угла ювютеатра (хак многие называем тогда
ДК ’'Юность*') послышались шум и возня. Меня зто заинтересовало,
и я решил посмотреть, что там делается. Там оказались меспые
парни, которых я частенько видел на тайцах и вообще в города и
знал, что это "местнота". Подойдя к «нм и поприветствовав, я лиш-
** раз утвердился в том, что тоже жху здесь, что я не юнже и не
выше их и что я тоже меспай. Рамше ж было утвержде*в« лагаю-
сти иначе, чем в эти, сегодняшние времена. Пообщались немного, и
я понял, что о*ы к "вэрослякам", внутрь помещетыя не ходили.
Вернулся я к афнде и стал просматр»«ать названия кююфигъ-
мов и ниже приклеенные обьявления. Четверо из парней, что сто-
яли за углом здаюся и глазели в окна, вывит к парадному входу и
пытатсь пройти внутрь ДК, ио их явно не алусткм, и о*в* дураю»-
лись около входа. Из ДК вышел лодвылиаивй мужтна и, вероятно,
собрался идти домой, но почему-то останое»<кя около лих четверых
и предложил им выпить. Не по возрасту перед молодыми начал мо-
лодиться: мол, я тоже молодой и шустрый, как вы. Из этих четверых
парней лучше кех меня знал Гусев (по кличке Гусь), он отделился
от своих дружков и подошел ко мне с предложетмвм, что, мол,
нужно сходить на хлебокомбинат, взять хлеба хотя бы на засуску, а
вылить есть что, у этого мужюса водка, ом угощает, на халяву и
уксус сладюй. Г усь знал, что я в прошлом на Волгодонском хлебо-
комбинате работал с его сестрой и что я смогу свободно пройти на
территорюо комбюнвта, взять хлеба и вьвгги. Хлебокомбинат в трех
м»е«утах ходьбы от ДК.
Я согласился составить им компанию, и мы с Гусем сбег «гм
хлебом и кружкой, а когда вернулись назад, то у парадного входа я
ДК никого не оказалось. Я сказал, что мне пора домой, и отдал
Гусю хлеб и кружку. Послышался негромка свист из-за елок от гор-
кома партии: там за елками стояли и махали нам руками друзья
Гуся. Когда мы с Гусем перешгы на обратную сторону улицы к этим
махавшим и звавшим нас париям, я увидел в руках у них бутылку
водки. Не оомюо, у кого точно была в руке водка: ведь со света в
полутьму перешли и бутылка гуляла из рук в руки. Я спросил:
"А где же тот мужик? Что ж не дождался?" А мне эти трое парней
коротко с усмешками пояснили, что мужичок отдал им водку, а сам
ушел спать домой.
Пошли мы за бассейн " Дельф*", там распили на пятерых эту
бутылку водки и снова вышли на площадь к ДК "Юность". Я спросил
у парней, а чего они за елками прятались, на что ответа, однако, не
последовало. Но видно было, что этих парней что-то волнует, а глав-
ное, я поиял, что в тот момент, после распития эодки, я стал для
иих лишним. Парни шептались о чем-то с Гусем, и это для меня
было утыжетыем.
Я попрощался с Гусем и остальными парнями и пошел через
парк культуры домой. Не прошел по парку и тридцати метров, как
из-за дерева мелькнула тень, я резко повернулся вправо и почув-
ствовал удар по голове. У меня заискрило в глазах, в голове загуде-
ло и т. д.
С самого детства я не был одарен ростом, силой, умом. Вос-
питывали меня улица и тюрьма всю жизнь, и это надо помнить,
чтобы лучше понять меня. И потому не удкителен для вас тот факт,
что я носил всегда и всюду в кармане нож, или отвертку, опасную
бритву или прут в рукаве или за поясом, цепь или трос и т. п. Если
у меня в о*ту каких-то при** не было с собой ножа или еще чего-
нибудь, то я чувствовал себя плохо и болезненно, неуверенно, во
мне преобладал какой-то страх.
Итак, необходимо отметить, что Муханкин уже го-
дами постоянно носил с собой оружие. Конечно, для той
криминальной среды, к которой он принадлежал. в этом
нет ничего удивительного или необыкновенного, хотя не
каждый берет с собой на всякую прогулку стальной прут
или заточенную отвертку. Тот. кто никогда не расстается
с подобными небезопасными предметами, наверняка зн
(хотя бы теоретически), каким образом можно их приме-
нить. Муханкин, как мы поняли, обладал достаточно
развитым воображением, и его фантазии представляли
собой смесь садистски окрашенных эротических действий
с неприкрытым насилием над личностью. Вот почему мож-
но представить себе, для каких надобностей испольэова-
лнсь в его фантазиях отвертка или прут. В контексте
последующих событий их роль еще более прояснится.
В то время, в 1979 году, я носил в кармане отвертку. С ней я
ие расставался mi на де**>. А в тот вечер я носил ее в руках, завер-
нутую в газету. И когда эта тень, этот человек ударил меня кула-
ком по голове в парке культуры, я уже не соображал, в каком
месте и где нахожусь. Молтыеносмо я ударил отверткой в того, кто
ударил меня, и отпрыгнул в сторону. Когда же я пришел в себя, то
увидел перед собой какого-то мужчину: он лежал на земле и не
двигался. Я усльшал, как кто-то кричит: "Наимх бьют", и топот мог,
а потом увидел, как на лежачего набросюись те парты, с которыми
я только что попрощался. Я увидел, что они бьют этого мужчину
ногами, и кржлул, что я его, наверное, зарезал, убил. И тогда пар-
№4 юыулись бежать прочь. Проезжая, маиаыа краем осветжч убега-
ющий. и °* кинулись в другую сторону с кржами: “Атас! Менты!”
Я все же успел схватить одного из тех парней (им оказался Гусь) и
сказал ему, что этого человека нужно отнести в ДК и вызвать '’ско-
рую'* и милщию. "Не бойся, ~ сказал я ему, - не выдам, но нужно
скорее этого человека отнести в ДК "Юность".
Отнести. Кто-то из работтжов ДК вызвал по телефону и "ско-
рую", и милицхо, а меня Гусь потащил в туалет руки мыть. Когда
мы с Гусем вышли в фойе, то "скорая" и милиция были на месте.
Я врачу показал на животе у мужчины раиу и хотел остаться для
выяснения дела, но Гусь, видя мое ненормальное состояние, увел
меня из ДК. По дороге домой Гусь мне внушал, чтобы я в ДК и
вообще в город не высовывался в целях безопасности. Также Гусь
мне рассказал о том, что, пока мы с ним бегали за хлебом, его
друзья (Однойко, Косен и Фрол) этого мужжа, которьы предлагал
им выпить у входа в ДЛ. ограбили в туалете и оглушили.
На том и расстались мы с Гусем. Я пошел убитый домой.
В моей жизж это была первая жертва при нелепом стечете* обсто-
ятельств.
Интересная, кстати, деталь: Муханкин пришел
"увитый" домой. Любой профессиональный психолог
(а тем более психоаналитик) не упустил бы случая про-
комментировать ту скрытую психологическую подопле-
ку, которая объясняет несколько странную в данном
случае оговорку.
Но существеннее другое. Подвыпивший П. стал пер-
вым объектом нападения Муханкииа. Было ли стечение
обстоятельств таким, каким его представил нам “мемуа-
рист** или каким оно выглядит по описанию из решения
суда, судить трудно. Все непосредственные участники
событий были заинтересованы в том, чтобы предложить
следствию отредактированную их версию, а третьи лица
при этом не присутствовали. Вполне возможно, что на-
мерения напасть конкретно на П. у Муханкина действи-
тельно не было. Было, впрочем, другое: агрессия, кото-
рая все накапливалась и накапливалась, не получая
выхода; садистские и некрофильские фантазии, в кото-
рых он уже не раз мысленно проделывал самые изощрен-
ные манипуляции с человеческими телами; глубинная
ненависть к женщинам, мешавшая получению адекват-
ного удовлетворения половым путем; заменявшие это
естественное удовлетворение специфичные его формы, вы-
зываемые садистскими и некрофильскими фантазиями,
которые, видимо, завершались оргазмом (возможно, пос-
ле мастурбации). При таком внутреннем разладе ие слу-
чайно, что из всей компании именно Муханкин, а не кто-
либо другой, напал иа П. Время жертвы настало.
Что же испытал “убитый" Муханкин после того,
как его заточенная отвертка вонзилась в живот П.?
Безусловно, сильнейшее потрясение. Ведь одно дело фан-
тазировать, а другое - реализовать свою фантазию. Раз-
рядка от реальной агрессивной акции ощущалась несо-
поставимо сильнее, чем после самой детализированной
фантазии. Фантазийный я реальный миры слились, тай-
ное стало явным, н теперь уже в принципе все стало
возможным. Но в этом переходе было для Муханкииа и
что-то сильно разочаровывающее. Так уж устроена чело-
веческая психика (даже извращенная), что обычно фан-
тазия привлекательнее, заманчивее, чем ее конкретная
реализация. Она гораздо красочнее и длится долго - даже
неимоверно долго. Фантазирующий может остановить
мгновение и наслаждаться каждой деталью, увеличен-
ной до фантдстическн-грдндиозных размеров объективом
его воображения, а затем неспешно двинуться дальше,
вновь приостановиться и, насытившись любованием оче-
редной детали, еще одной частностью, продолжить дви-
жение вперед, все больше и больше оттягивая развязку.
Воображение увлеченного фантазией человека способно
заново моделировать ситуацию, переживая в который раз
возникающие один за другим повторы.
Поскольку стремление к чему-либо гораздо привле-
кательнее для человека, чем достижение и обладание,
такое малопродуктивное в целом занятие, как фантази-
рование, может длиться часами, ибо фантазирующий вся-
чески тормозит достижение результата, чтобы впитать в
себя, просмаковать, оценить и взвесить каждую мель-
чайшую деталь конструируемой воображением ситуации.
В чем-то сходными, наверное, могут быть ощущения со-
временного находящегося во власти магии компьютер-
ных игр индивида, который застывает на многие часы
перед экраном дисплея и точно так же мечтает о том,
чтобы игра никогда не завершилась. Разница, пожалуй,
лишь в том, что игрок-компьютероман гораздо более
суетлив, он должен оперативно реагировать на смену
изображения, следовать тем или яиым командам, на-
жимать в соответствующий момент на те нли иные кноп-
ки. Ритм его действий и переживаний задается про-
граммой, он почти не зависит от собственных пережи-
ваний и ощущений.
Иное дело - фантазирующий индивид. Ему спешить
некуда, он сам себе хозяин. И когда он все же не дово-
дит свою фантазию до логического конца, то, скорее все-
го, чувствует желание тут же вернуться обратно, - на
миг, два, три, чтобы добавить какие-то новые штрихи и
испытать, соответственно, еще более впечатляющие пе-
реживания.
Существует, очевидно, множество людей, которые
способны десятилетиями проигрывать в своем воображе-
нии самые страшные кровавые действа, не переходя к
их практической реализации. Из них никогда ие сфор.
мируются серийные убийцы, действующие под влиянием
сексуальной мотивации. Но если человеку хочется реа-
лизовать подобную фантазию, ©ели желание это начина-
ет изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в
месяц крепнуть н нарастать, то рано или поздно наступа-
ет момент, когда сдерживаться долее почти невозможно.
Тут-то и надо переступить черту. И это весьма не-
просто, так как человек бессознательно ощущает не-
обратимость подобного шага. Пока ты убиваешь, режешь,
насилуешь, кромсаешь человеческие тела в своем вооб-
ражении, это твоя тайна, и ты никого не впускаешь в
свой персональный кинозал, в мнр сокровенных устра-
шающих грез. Но когда тайное становится явным, ког-
да сокровенное трансформируется в откровенное, ты бро-
саешь вызов миру, н впредь тебе придется страшиться
этого мира, жить в страхе, ожидая возмездия, потому
что и серийный убийца, если он вменяем, если осознает,
что творит, знает, что его привычки и сладострастные
позывы несовместимы с принятыми в обществе нормами.
Как бы разочаровывающе прозаична ии была реали-
зация фантазии в сопоставлении с ее многокрасочной
умозрительной версией, она все же действеннее, и вку-
сившему ее обратного пути уже нет. Вместо того, чтобы
перебирать в уме возможные варианты более изощрен-
ных и извращенных действий, маньяк должен теперь
уже убивать вновь и вновь, пытаясь в следующий раз в
чем-то-превзойти результат предшествующего к столь же
постоянно убеждаясь, что стремление к совершенству
отнюдь не адекватно его достижению.
Пока же можно, пожалуй, констатировать следую-
щее: пьяннца П., случайно подвернувшийся под руку
Муханкниу, был совсем не тем вожделенным объектом,
который месяцами фигурировал и его грезах, а удар от-
верткой в живот оказался слишком стремительным и
поспешным, чтобы испытать от него значительное на-
слаждение. Все основное по-прежнему маячило впереди
□□□□□□
МЕЖДУ ДВУХ ЭПОХ
Потрясение, испытанное Муханкнным в парке, стало
водоразделом 8 ого жизни. Много пережил он и перечув-
ствовал в ту ночь, а утром...
Не другой день утром я пошел на место преступления, нашел
свою отвертку.
Кто-то сразу же подумает о предусмотрительности
преступника, хладнокровно отыскавшего и унесшего с
места события орудие преступления. Но не забудем и о
другом: о тех импульсах, которые подталкивали Мухан-
кина вернуться туда, где реализовалась его фантазия, и
о тех видениях, которые мелькали перед его глазами,
когда он повторно, в ритме замедленной съемки, вновь
переживал недавний, но уже ушедший в историю интри-
гующий эпизод.
До 7 марта 1979 года я продолжал работать, но на людях не
показывался. Моя девушка, с которой я, можно сказать, сожитель-
ствовал. заподозрила что-то неладное в общении и моем поведении.
Попыталась узнать, что со мной происходит, но я ей не признался.
7 марта день выдался хороший, морозный. Утром, как и во все
рабочие дни, я в конторе оформил документы на получение муки
для Цимлянского хлебокомбината на Волгодонском элеваторе. Съез-
дили на элеватор, мои грузчики загрузили пару машин, и мы поехали
назад в Цимлянск на комбинат. Все ладилось, работа спорилась, по-
года шептала о перемене к весне, теплу и обновлению жизни, а у
меня внутри души тяжко и сердце лодк>»ает, мысли всякие дурные,
случаи в парке из головы не выходит и не глушится.
Подъезжаем к Цимлянскому подъему, на повороте в город
пост ГАИ. Я в головной машине. Впереди вижу волгодонские мили-
цейские "Жигули", стоящие на взводе. Милиционеры выходят из
"Жигулей", что-то говорят друг другу и знаками показывают в мою
сторону. Гвишник выходит на дорогу и постукивает по сапогу поло-
сатой папочкой. Милиционеры занимают каждый свое место, как 8
бою, что было видно и непосвященному. Я вижу все это и нервни-
чаю. Шофер замечает мою нервозность. Спрашивает меня, что я
гак засуетился. Я не отвечаю на вопрос. Тяжело груженная машина
поднимается медленно на подъем, а мне кажется, что она летит.
И вот гаишник поднимает свой жезл, машина тормозит около мили-
цейских "Жигулей", один из милиционеров вспрыгивает на подножку
с моей стороны, открывает дверцу, и я опомниться не успел, как
почувствовал лицом придорожную гальку и за спиной заныли в туго
зажатых наручниках мои руки. Я хотел что-то сказать и приподнял
голову, н в тот же момент поймал лицом чей-то ботинок, и, пока
перед глазами шли круги и блестки, я как-то оказался в "Жигулях", и
они на полной скорости мчались в сторону Волгодонска. Мне кто-то
что-то говорил, а я смотрел и ничего не видел и не слышал, голова
гудела и звенела. Перед ГЭС свернули вниз в рощу, к Дону.
Вытащили меня из "Жигулей", повели к вербе и над головой
Пристегнули наручники к одной из веток. Немного побуцкали меня,
ничего не говоря по существу, и еще с расстановочной лару раз.
В промежутках милиционеры любовались красотой разлива у ГЭС и
природой, как будто все хорошо и все правильно и так и надо, все,
значит, сходится. Потом дали мне умыться в ручье, рядом протека-
ющем, и спросили: "Будешь говорить правду?" Я сказал: "Конечно,
буду говорить все, что было, и, если нужно, что и не было. Какая, -
говорю, - радушная встреча, дорогие мои. С самого детства только
об этом и мечтаю, особенно о том, чтобы новые КПЗ и ИВС об-
жить, а то непорядок какой-то: в старом сидел и в новом грех не
посидеть под неусыпным надзором".
Смотрят на меня граждане милиционеры, и душа у них раду-
ется, на лицах появляются улыбки. "Вот, - говорят, - сразу достигли
взаимопонимания. Теперь вперед, скоро обед, а то как же такой
сговорчивый без обеда останется, хоть на законное довольствие тебя,
разлюбезный наш соловей, только завтра поставят1'.
Ну что, уважаемые читатели? Вы еще сомневаетесь
в потенциальных литературных дарованиях нашего “ме-
муариста”? Бросается в глаза особый “литературный” при-
вкус всего эпизода ареста. Муханкин, безусловно, пере-
осмысливает его, стремясь добиться определенного эсте-
тического эффекта, ему удается соединить два, казалось
бы плохо сочетающихся, подхода: психологический и
комический. Не будем воспринимать его описание бук-
вально: стремление воздействовать на своего читателя,
конечно же, побуждает “мемуариста” отходить в деталях
от фактов. И все же одно очевидно. Ожидание ареста,
ощущение его неизбежности, психологическое напряже-
ние, с ним связанное, оставили очень глубокий отпеча-
ток в памяти Муханкина. Настолько глубокий, что этот
фрагмент он писал с заметным подъемом. Он даже почти
не нуждался (в отличие от других, с ним соседствую-
щих) в редактуре, столь тщательно работал наш пове-
ствователь над каждым словом. Немало, наверное, раз-
мышлял он впоследствии об этом, и, возможно, снова и
снова приходил к выводу, что впредь надо быть как
можно осторожнее, чтобы никогда больше не повтори-
лась эта страшная процедура задержания.
Но она, конечно же, повторилась.
Пр»®езли меня в новую милицию, где в коридоре я встретился
со своим подельником Гусевым, который твердо шел к выходу из
горотдела. Выпустили под расписку его. Вдруг он увидел меня с
подбитой физией в окружении вооруженных бравых парней, так ска-
зать стражей закона, где "наша служба и опасна, и трудна". Сразу
Гусь в лице изменился и походка его помягчела. Он успел сказать,
что меня не сдавал, только сказал, во что я был одет, где работаю
и какая у меня кличка.
Взяли Гуся не за то преступление, за которое нас посадили, а
и>за незначительного дельца. Парни из одного района города с дру-
гими в ДК '’Юность” повздорили, и их, как блох, наловили прямо в
зале ДК и в милицию отвезли всю толпу. Подошла его очередь ответ
держать за дебош - "хулиганку", а он с перепуга выложил про это
дело и про всех нас пятерых. Тогда опера ему по боку поддали, и
он снова стал лро дело это чесать. А в кабинет случайно зашел
следователь, который выезжал по нашему делу, и опера ему, ви-
дать, сказали, что ничего толкового от этого типа не добьешься,
рассказывает тут басни, небылицы, что он в парке не резал кого-то,
не грабил, может, у него с головой не того. Решили вот, говорят,
отпустить его. А следователь говорит им: "А ну-ка, ну-ка, что он
там про парк говорит? А то у меня дело висит в воздухе, а потер-
певший говорит, что ничего не помнит".
видит 1 усь, что нужно заднюю скорость включать, но не тут-
то было. Ребята, опера, сразу Гусю своим бравым видом внушили,
что нужно говорить в данной ситуации много и складно и что назад
уже ходу нет. И оконцовка теперь ясна: и меня, и его дружков
выловили, и я за ''паровоза" nomen [т.е. стал основным обви-
няемым по уголовному делу, козлом отпущения]. И дали
мне по приговору суда 7 пет усиленного режима, и отсидел я их в уч.
398/1 от звонка до звонка (полностью].
Прервем нашего “мемуариста”, чтобы уточнить, что
отбывал он свой срок в исправительно-трудовой коло-
нии усиленного режима. Впрочем, и все члены компании
были признаны виновными и приговорены к различным
срокам заключения.
Об исправительно-трудовой колонии Муханкин пи-
шет более скупо, чем о Ростовской спецшколе, и причи-
ны этого могут быть различными. Он попал сюда уже
сложившимся в общих чертах уголовником, да и его скры-
тые пристрастия уже в основном оформились, и потому
колония не могла уже ничего принципиально нового при-
бавить к его психологическому облику. Но не исключено
и другое: здесь могло произойти нечто такое, о чем наше-
му “мемуаристу” по тем или иным причинам рассказы-
вать не хочется. Держа в уме эти альтернативные интер-
претации, предоставим вновь слово автору “Мемуаров”.
В уч. 398/1, поселок Трудовой, я прибыл для отбывания на-
казания юным, так сказать, птенцом, но с некоторым багажом, уже
нахватавшийся верхушек от преступного мира, напитанный, какгуб-
ка, всяким дерьмом в жаргоне, повадках, чтущим воровские тради-
ции, освоившим поведение среди мира камер, решеток, постигшим
арестантскую солидарность и т.п. Познал я, что такое Ростовский
централ, а также вкус баланды, впервые на своей спине испытал
тяжесть дубиналов, твердость киянок. Впервые увидел живых жен-
щин в этой системе в форме, часто подвыпивших, с папиросой в
зубах и разговаривающих на твою бога мать. Ничего святого, сплош-
ная мразота. Вши, клопы и всякая зараза грызли меня - ничего, вы-
жил. Человек, наверное, вторая тварь по выживаемости после крыс.
В стае волчьей не будешь выть по-вопчьи - сожрут, растопчут, унич-
тожат свои же. Понял я, что ни о каком стыде и совести речи быть
й системе не может. Где, говорят, была совесть, там хрен
* рос. Или с обмороженными главами [нагло] можно любому о
смести сказать так: мол, была она до первого класса, так я ее на
кзраласж променял. Но как бы то ни было, в душе я понимал, что
уступный мтр крайне испорчен, самый подлый, самый гадкйт, ниэ-
(ж, труслиеьй и предательски!, словом, гадость в гадости, нечисть в
„счисти. Особую жестокость и подлость - со дна, так сказать, -
увидел я в Новочеркасской строгой тюрьме, и недаром в те годы
лютовали многие начальники тюремные - такие как Лиса, Спартак
или Собаковод. По этапам покатался в столыпинских вагонах, на соб-
ственной шкуре испытал солдатские сапоги и другие средства воз-
действия. А зло в душе и ненависть ко всем окружающим тебя лю-
дям все копилась и оседала где-то внутри в накопителе-тайнике.
И вот я уже делаю первые шаги по территории колонии. Мне
19 лет, а моя освобождение еще далеко, 7 лет - срок невеликий, и,
хак говорил прославленный партизан Ковпак, "треба отбудь у пользу
государства". Положение в колонии, начиная от режима и кончая
питанием, было в жестких рамках. До бунта, говорили бывиме здесь
уже давно, жилось лучше.
Дни, недели тянулись однотонно и безрадостно. Никаких лиш-
ил знакомств и панибратства, главное - быть независимым, не иметь
никаких долгов и обязанностей. Я не играл ни с кем ни в какие игры,
не спорил и не лез, куда не надо, избегал лишнего общения и был
доволен тем, что человек человеку потенциальный враг. Даже мать
может быть врагом, порой делая доброе и не подозревая, что это
доброе без задней мысли может обернуться для ее чада вредом.
Как и обычно, важные признания возникают в тек-
сте словно бы мимоходом, но мы тут же ловим эти сиг-
налы. Эту фразу: “Даже мать может быть врагом...”, -
трудно все-таки не заметить.
Веру в людей и доверие к людям выбили из меня еще в дет-
стве. В душе постоянно присутствовала боль, в каком бы состоянии
я ни был. Редкие письма нз дома только расстраивали, отчего на
душе становилось еще муторнее и ясное небо становилось пасмур-
ным. Как назло приближался новый, 1980-й год, а я не имел даже
заварки к этому празднику. Я наблюдал, как бурлит арестантская
жизнь. В этом муравейнике, хмуром и сером, царила предпразд**-
ная суета, все зэки по-своему готовились встретить Новый год.
А параллельно ожидался шмон [обыск] по всей зоне, и нужно было,
если у тебя было что-нибудь запретное, спрятать так, чтобы при
обыске ничего не нашли.
Я был наслышан о жизни в колониях, тюрьмах, на севере, юге,
многое узнал от бьвших арестантов еще на свободе. Мне представ-
лялось все заманчивым, захватывающим, романтичным. Где-то в глу-
бине моих тогдашних мозгов таилось желание попасть в тюрьму и
быть авторитетом среди сверстюясов и чтобы все прислуималкь ко
мне и все такое. Бредни, бредни, бредни. И вот я все-таки жмтам
и наблюдал жизнь заключенных, hie успеп оглянуться, а уже 31 де-
кабря и через несколько часов вступит в свои права Новь* год, а от
старого останутся одни воспоминания с горьким привкусом. Вокруг
оживление, движение, беготня, суета, запахи приготовляемой к Но-
вому году, к 12 часам, нехитрой еды. Около розетки, где варят чаи,
очередь и пахнет конфетами и заваренным чаем. На угмде лобгвоо-
сти стоят кучками зэки и чифирят на морозце и курят анашу, в ушу
наркоты [наркоманы] на факеле вываривают бинт с огыем, кто-то
кому-то морду бьет около туалета. Около забора у ворот стоят ю
атасе: им заплачено за всю ночь, и в случае появления начатым
онн сразу свистят в секцию жилого помещения, и все уже знает,
что в отряд идут менты. В каптерке наряжаются в девок молодые
пацаны (из числа "обиженных", в общем пидоры), от магтпя^у-
вахи их невозможно отличить, и исполняют они секс-роль професси-
онально - не каждая женщина так работать может. Бфьги бегает
по отрядам и продают одеколон, всевозможные наркотические таб-
летки, водку, самогон, чай и т.д. Все активисты - продажна ижуры
н твари завершенные, дают им прикурить, чай и т.д., и ом уже
служат тем, кто их купил за заварку чаю, а администрация ксгснм,
оказывается, знает все, н что место предателям только в топсе ко-
чегарки, н ноль эмоций. И те же активисты стоят у туалетов на
атасе. И меня по прибытии в колонию заставлять вступать в их сек-
цию внутреннего распорядка.
И вот настала полночь, все загремели кружками, ложками, бан-
ками. Зашумел барак поздравлениями, пожеланиями. Заирата гита-
ра, и полились воровские песни, то веселью с благим матом, то
грустные - о доме и о том, как тяжела судьба арестанта. A i лежу
на втором ярусе кровати, достаю из дома пришедшее письмо с от-
крыткой (к Новому году поздравление), и так все гротиено стало»
обидно за себя, за то, что впереди еще шесть Новых годов них
отодетъ и пережить многое предстоящее и ожидающее меня
^реди, а это только начало и начало нехорошее.
все что-то пили, еги, и запахи наполняли барак, а я лежал, ком
। гор» пот, и слезы катитесь на подушку, а барак гудел, как улей.
жил своей жизнью, ничем не похожей на другую: кто-то
„tn», кто-то ниже, и у каждого свое и каждому свое.
Было, видимо, от чего взгрустнуть в бараке Влади-
миру Муханкину. В безрадостной, унылой картине, им
варжсоваиной, чувствуется вполне реальная картина
сяхьных переживаний, настроение тоски, которое труд-
но сымитировать и которое он, похоже, весьма точно
передает по прошествии многих лет. Хотя заметно по
материалам той тетради, что мы цитируем сейчас, что
очень уж скуп он на детали. Только этот новогодний
вечер описан в ней и ничего более. Разве что обращает
ва себя внимание яркая, пусть и лаконичная характерис-
тика “обиженных”, пассивных гомосексуалистов, не слу-
чайная в данном контексте.
Не стоит осжыватъ, как мне там поломали жизнь и изувечили
Дальнейшую судьбу, гревратив меня не в человека, а в сосуд нечи-
сти, зла, несчастии и уродства. Зато по внешнему виду я не отли-
чался юнем от нормальных законопослушных людей. Годы заключе-
на пролетели, и вот настал день освобождения. Мие 26 лет, за
время, доведенное за высоким забором и ко/ючей проволокой, вся-
кое было в моей арестантской жизии. Начальство только днем, а
ночь в зоне есть ночь, и ночью начинается арестантское движение и
жиз* нечисти. Многое прожитое и пережитое вспомнилось в этот
день, ничто не утешает, нет хорошего, один маразм. Я стою и не
представляю, как буду жить на свободе, никто меня на развод на
работу не поведет, ни отбоя, ни подъема, никто тебе в морду бить
не будет за какое-то нарушение режима содержания, как буду пол-
ностью вольный, и хрен его знает, как с ними, свободными, жить-
быть, общаться.
Вдруг раздался щелчок по копонийскому селектору и объявля-
ют; осужденному такому-то прибыть в дежурную комнату для ос-
вобождения. Мое состояние не описать в письменном виде. Я ло-
гюощмкя кое с кем из зэков и пошел на вахту, где меня тщательно
обыскагм, отвели на КПП, там опять проверка, сверка, опрос, где
родился, статья, срок и т.д., затем вторая дверь опюьмкь *«
вышел на свободу, а в руках - справка об освобождая*.
О своих первых впечатлениях на свободе MyxaExzz
повествует в романтическом ключе. В какой-то стеио
это время кажется ему сквозь призму последующего ши-
та приятным и многообещающим. В “Мемуарах*, я*-в-
санных в ожидании суда, те далекие времена, ktsl
казалось, сохранялась возможность иного развития со-
бытий, выглядят по контрасту светлыми и щжэдха-
тельными. Но дело, похоже, не только в этом. Мухяь
кин, возможно, действительно мечтал о том, чтобы по-
пытаться вписаться в обыденную жизнь, стать тестя
же, как все.
Я увидел мать и отчима, которые шли навстречу мне. ♦" кг
они, слезы, объятия, мы что-то говорим друг другу, jpvr jpvra «-
покаиваем и идем к белому "Жигуленку". Из маимя» лвоаи* кл-
ин, мы приветствуем друг друга, это друг моих родителей он*
ехали меня встречать. Мы едем к дому ожидэый. там 5 пемавав
юсь в вольную одежду и чувствую в ней себя как-то меч«сгно *
неуверенно, как-то все с непривычки и что-то стесняет. Миекажг-
ся, что на меня все смотрят и смеются надс мной, к я zy«*»c «ч
я им клоун что ли? Рядом магазин, я с матерью захожу в чех • бео»
матери подарок к 8 марта - хрустальный рог - и там же еъ мк.
Весь путь от зоны до Волгодонска я не знал, о «ем хккжь
слушал молча всех понемногу и смотрел, как за окном агомсбкп?
проплывают поля, лесопосадки, деревни, дорог» * дорог*,
ожидало меня впереди, я не знал, хотя не раз перед освобожде-
нием думал об этом и не находил ответа, и потому ствчоеих»
как-то жутко.
А впереди меня ждали семейный накрыть* всжмм* кжвм»
стол, шампанское, коньяк и все это в новой родительской хмгче
а это не то что жить с подселением, сами себе хозяева. дтететте.
ний было много и все непривычное; казалось, на каждом «мп юв
нится какое-то таинство.
Что значит стать как все? Для Мухаикнтта m. w
димо, ассоциировалось с тем, чтобы найти себе тюдрчтх
завести семью. На первый взгляд, парадоксальнее
вяе, если учесть явную неприязнь, которую женщины
вызывали у него, а также странные и страшные жела-
ния, которые их вид будил в нем. Он ничего не сообща-
ет о тех думах, которые возникали у него в годы, прове-
денные в исправительной колонии, но можно предполо-
жить, что садистские эротические фантазии не притих-
ли, скорее, они могли лишь усугубляться, обрастая по-
степенно новыми элементами и деталями. Возможно,
рациональная установка на то, чтобы вписаться в жизнь,
все же временно потеснила иррациональные импульсы,
прорывавшиеся, например, перед сном, когда смертельно
хотелось, зажмурившись, будоражить воображение вол-
шебно-привлекательными, дерзкими, манящими сцена-
риями грядущих кошмаров. Постепенно это вырожда-
лось в своеобразную психологическую игру, и самому
творцу подобных фантазий казалось, что они не так уж
и значимы и в любой момент могут быть притушены и
отброшены, отринуты за ненадобностью. К тому же в
колонии было действительно гнусно, мерзко, противно.
Хотелось покончить с этим адом и никогда в него более
не возвращаться. А спасение виделось в нормальной
жнзнн, в семье.
Опыт изучения обстоятельств существования боль-
шинства серийных убийц — сексуальных маньяков сви-
детельствует о том, что у них есть (или, по крайней
мере, когда-то была) семья. С точки зрения посторон-
них, семья эта могла восприниматься как вполне адек-
ватная или по меньшей мере обычная, хотя, разумеется,
изнутри все могло смотреться и несколько иначе. В та-
кой семье вполне могут быть даже дети, что придает ей
еще большую внешнюю убедительность. Однако из всего
сказанного вовсе не следует, что интимные отношения
между супругами естественны и гармоничны.
Обратимся к историям нескольких печально извест-
ных серийных убийц, чтобы подтвердить наш тезис.
Так, невинномысский маньяк Анатолий Сливко,
учитель физкультуры, специализировавшийся на маль-
чиках, которых заманивал в глухие места, где подвер-
гал страшным экзекуциям, состоял в браке, в который,
правда, вступил довольно поздно, в возрасте чуть лн не
80 лет, уступив матери. Однако, как выяснилось во вре-
мя следствия, половой акт супруги совершали крайне
редко, настолько редко, что все случаи подобного рода
можно, как говорится, по пальцам пересчитать. Сам
Слмвко рассказывал об этом так:
С женой познакомился на работе... Сильных чувств
не испытывал, до женитьбы ее не трогал и не пытался
и даже не целовал. Жена говорила мне потом, что рас-
ценила это мое поведение как эталон скромности и
только по этой причине вышла за меня замуж. Она
была моей первой и единственной женщиной, однако
вступить в половую связь с ней после регистрации бра-
ка я не смог. Я пытался это сделать, но ничего не
получалось, несмотря на искреннее мое желание и обя-
зательство перед женой. Через два месяца после свадь-
бы жена была у врача-гинеколога и вернулась очень рас-
строенной, болезненно переживала, нагрубила мне и
выгнала из спальни. Я думаю, что девственность жены
была нарушена путем медицинского вмешательства...
Долгое время я испытывал угрызения совести и беспо-
мощность перед женой, но поделать ничего не мог. Она
стала равнодушной ко мне... За семнадцать лет совмес-
тной жизни я вступил в половой контакт с женой не
больше десятка раз... Несмотря на все усилия... половой
член лишь слегка распухал и наступало семяизверже-
ние... Однако жена родила двоих детей (сыновей).
(Цит- по: Слепцов-Кабаидзе С., Янднев А.
Охота на женщин. Ростов н/Д, 1994. С.53)
Не парадоксально ли? В семье двое детей, а на са-
мом деле она является лишь формальным элементом брач-
ной статистики. Вместе с тем очевидна гомосексуальная
ориентация маньяка. Все, связанное с женщинами, вы-
зывало у него неприязнь. Так, еще в 22-летнем возрасте
он убедился, что, если во время мастурбации вспоминал
о женщине, эрекция исчезала. Когда год спустя одна
девушка присела ему на колени и попыталась его возбу-
дить, то ему стало настолько плохо, что в конечном
счете даже стошнило. Ни одна добрачная попытка близо-
„ С женщиной не имела успеха. Зато Сливко обнару-
жил что тема мальчиков действует на него вдохновляю-
де. Однако гомосексуальная ориентация явно сочеталась
У него с садистскими и некрофильскими наклонностями.
Сам он склонен был объяснять это потрясением, испы-
танным в 1961 году, в возрасте 23 лет, когда стал свиде-
телем автомобильной аварии, при которой погиб мальчик
13-14 лет. Мальчик этот был в школьной форме, с пио-
нерским галстуком, в белой рубашке и черных ботинках.
Согласно признанию серийного убийцы, на него произве-
ло впечатление обилие крови, растекавшейся по асфаль-
ту. У него возникло неудержимое желание иметь такого
же мальчика, делать ему плохо, больно.
Очевидно, что главным мотивом, подталкивавшим
Сливко к преступлениям, был преимущественно садист-
ско-некрофильский компонент его желаний, а не гомо-
сексуальная ориентация. Это доказывается хотя бы тем,
что он не предпринимал, насколько нам известно, попы-
ток поиска гомосексуальных партнеров для удовлетворе-
ния своих желаний. Испытанное в 23 года потрясение
дало сюжет для последующих интенсивных садистско-
некрофильских фантазий, но вряд ли являлось их пер-
вопричиной. Можно пожалеть о том, что Сливко в то
время не занимался квалифицированный психоаналитик,
которому, возможно, удалось бы обнаружить какую-либо
психологическую травму, относящуюся к раннему дет-
ству и реально обусловившую подобный выверт в психи-
ке. Сливко, по-видимому, чувствовал необычность своих
внутренних переживаний и длительное время противил-
ся им. Брак для него так же, как и для Муханкина,
стад, очевидно, попыткой преодолеть свои дерзновенные
фантазии, уйти от них. Власть фантазий закономерно
оказалась сильнее. Вот как описывал Сливко свои фан-
тазии и связанные с ними противоестественные действия:
Возникающее половое давление меня угнетало и тре
бовало каких-то действий, которые в конечном счете
заканчивались онанизмом. Акт требовал воображения.
Фантазии, связанной с обликом мальчика, погибшего в
дорожном происшествии, его одеждой. Когда росмлгняз
жертву, отвращения не испытывал, но подсознательно
оценивал ситуацию, одни мысли оценивали плохую сто
рону моих действий, другие - более сильные - понужда-
ли делать плохое и предвещали удовлетворение... Для
каждого полового акта мне нужно было видеть кровь...
Но после снятия полового давления, то есть после удов-
летворения страсти, здравый смысл подсказывал, что
часто этого делать нельзя, что это очень плохо, и я
постоянно искал новые возможности, промежуточные
варианты, не связанные с убийством. Появилась мысль
сделать как можно больше фотографий, чтобы, посмот-
рев на них, воспроизвести весь процесс, возбудиться,
получить удовлетворение. Иногда пользовался вообра-
жением ранее происходившего. Такие чувства испыты-
вал и к своим сыновьям: когда никого не было дома и у
меня возникало половое давление, я представлял сына в
подобной ситуации - и онанировал на его ботинок.
(Цит. по: Слепцов-Кабаидзе С., Яндиев А.
Охота на женщин. С. 15)
Можно ли рассчитывать на то, что гомосексуалист-
педофил с садистскими некрофильскими наклонностями
преодолеет в браке (закономерно лишенном сексуальной
основы) свои наклонности? Разумеется, нет. Он может
временно отсрочить реализацию своих фантазий, может
достаточно долго заниматься их совершенствованием, но,
убедившись в двухсотый, трехсотый, тысячный раз, что
вид обнаженного женского тела в супружеской постели
не вызывает у него никаких желаний, в то время как
фантазия на тему о расчленении 14-летнего мальчика
сопровождается неслыханной силы эмоциональным подъе-
мом и наступлением удовлетворения, он на каком-то этапе
придет к тому, что для столь извращенной особи, как
он, к сожалению, естественно.
Вот тогда-то брак выступит для серийного убийцы
в новой функции - в функции ширмы. В случае, если ои
умело ведет себя и не оставляет следов, за которые мог-
ло бы ухватиться следствие, заподозрить в главе семей-
ства, отце двух детей сексуального маньяка будет не так
уж просто.
Возникает, впрочем, и другой вопрос. А могут ли
плодотворные сексуальные отношения с партнером от-
влечь человека, склонного к патологическим фантазиям,
от выраженных в них желаний и побудить его отказать-
ся от их реализации? Вопрос, конечно же, отнюдь не
праздный, ибо в случае положительного ответа просмат-
ривается возможность профилактики серийных убийств.
Обратимся в этой связи к случаю Андрея Чикатило.
В 1957 году, окончив техникум связи, он приехал по
распределению в глухой район Свердловской области, не
имея никакого сексуального опыта. Здесь судьба свела
его с местной жительницей, 35-летней Марией, истоско-
вавшейся, видимо, по ласкам и не выдерживавшей затя-
нувшегося после развода одиночества.
Переселился я на квартиру к Марии. Инициато-
ром переселения была она... с первого же дня она стала
прижиматься ко мне грудью, всем телом... В первую же
ночь она легла ко мне в постель, я очень волновался...
Она сама сняла с меня нижнее белье и стала прижи-
маться ко мне, гладила все тело руками. Но все ее
усилия были напрасны, я так волновался, что возбуж-
дение не наступало. Так она промучилась со мной всю
ночь... Утром я не выспавшийся пришел на работу, ребя-
та это заметили, стали шутить, мол, тебя баба заму-
чила, давали разные советы — что делать, как и где ее
ласкать. Я краснел и уходил в сторону. Вечером я хо-
тел вернуться в барак, но ребята меня вытолкали, ска-
зали, что со мной ночевать тесно. Я опять пошел к
Марии. Она вновь легла со мной, говорила, чтобы я не
стеснялся. Однако опять кончилось ничем... Я был как
парализованный от насмешек товарищей... И на девя-
тый день я решился... Как обычно, мы легли в постель,
я стал трогать различные части ее тела. Мария стала
помогать мне, и получилось нормально.- Я уже собирал
ся жениться на ней, но товарищи отговорили меня, она
была старше меня на 16 лет...
(Цит. по: Слепцов-Кабаидзе С., Яндиев А.
Охота на женщин. С.55)
га
4. Зак 335
Этот роман, прерванный, видимо, призывом Чика-
тило на действительную службу, отсрочил на три года
его сексуальное воспитание. Вернувшись домой, он по-
знакомился с 28-летней Татьяной, незадолго до того
выгнавшей из дома пьяницу-мужа. Женщина, опять-таки
превосходившая его по возрасту и сексуальному опыту,
влекла его к себе, но на этот раз Чикатило действовал
уже более решительно.
Примерно через неделю я стал прикасаться к ней,
брал ее за руки и даже целовал. От поцелуя у меня
пересохло в горле, помутилось в голове, учащенно заби-
лось сердце, она отвечала на мои поцелуи... Но в то же
время я никак не мог заставить себя вступить с ней в
интимную близость, так как боялся, что у меня ничего
не получится и я опозорюсь перед ней... От волнения у
меня никак не наступало возбуждение, она, видимо, по-
нимала мое состояние, успокаивала меня, пыталась воз-
будить, однако, несмотря на все усилия, полового акта
не получалось, я только намочил трусы... За свою сла-
бость мне было стыдно, тем более, что я видел ее недо-
вольство. Несколько дней я не показывался ей на глаза..
(Цит. по: Слепцов-Кабандзе С., Янднев А.
Охота на женщин. С.56)
Этот любовный эпизод также не получил серьезного
развития, но обратим внимание на тот факт, что Чика-
тило опять искал законно оформленного брака, и лишь
вмешательство родителей, не одобривших его намерение,
помешало его женитьбе.
В конечном счете Чикатило все же вступил в брак,
и у него с женой Груней установились интимные отно-
шения, хотя, судя по всему, и не слишком эффектив-
ные. Иной раз подчеркивают неспособность Чикатило
доставить наслаждение жене, но и сам он воспринимал
секс с ней как пресный. Информация, которой мы рас-
полагаем, свидетельствует о том, что уже на ранней ста-
дии их отношений проявилась тема “крови”. Так, Чика-
тило взбудоражило отсутствие крови во время их перво-
го успешного полового акта, и новобрачной пришлось
доказывать свою предшествующую невинность с помо-
щью одолженных у родственник! медицинских книг. За-
тем на Чикатило произвело впечатление впервые нм уви-
денное зрелище менструальной крови, и, узнав, что это
такое, он испытал невиданное ранее по силе желание и
насильно овладел женой. В дальнейшем он пытался по-
вторить этот опыт, но жена от него увиливала. Лишь
однажды Чикатило испытал некоторые позитивные чув-
ства в отношениях с некоей Олей Д., с которой позна-
комился в электричке, и которую, в отличие от многих
других, не убил. Приятные воспоминания о ней связаны
с практиковавшимся в их отношениях орально-гениталь-
ным сексом.
Итак, мы можем сделать ряд определенных выво-
дов. Андрея Чикатило явно тянуло к женщинам стар-
шего возраста, и именно с ними у него наблюдалось
выраженное желание вступить в брак. При этом отно-
шения с Марией, которая была старше его на 16 лет,
были гораздо успешнее, чем с Таней, разница в возрасте
с которой была существенно меньше. Налицо явная фик-
сация на материнской фигуре, что, впрочем, само по себе
еще не объясняет последующее развитие событий.
Идея брака явно преследовала Чикатило, и он на-
стойчиво стремился к достижению цели. И выбрал он
Груню, надо полагать, столь же целенаправленно. Фак-
тор разницы возраста в данном случае отступил, но об-
лик Груни, ее неохватный бюст, ассоциировался с мате-
ринской фигурой, а сам он выработал у себя тип поведе-
ния сынка-недотепы, полностью подчиненного волевой,
все за него решающей матери.
Почему же все-таки проявляется такая столь энер-
гичная тяга к браку? Конечно, что-то можно списать на
стереотипы сознания, но логично предположить, что,
почувствовав еще в молодом возрасте свою необычность,
Чикатило бессознательно пытался блокировать ее разви-
тие посредством мимикрии, ведя себя в соответствии с
социальной нормой. Как, возможно, заметили читатели,
некоторые авторы склонны представлять житье-бытье
серийных убийц как некое полурастительное прозябание.
Жизнь Чикатило, например, видится многим предельно
4*
скучной ж неприметной, н совершенные им 53 жестоких
убийства выглядят странной и не слишком в психологи-
ческом пляже понятной антитезой этой скуке.
По вашему глубокому убеждению, все гораздо слож-
нее. Скучна лишь внешняя оболочка бытия нарождаю-
щегося серийного убийцы, но сильные и незаметные для
окружающих страсти кипят под ней. К сожалению, упу-
щен шанс увидеть этот внутренний срез личности Чика-
тило, но можно предположить, что достаточно специ-
фичные фантазии должны были проигрываться в его во-
ображении. Мы не можем воссоздать их конкретные кон-
туры, коль скоро отсутствуют их записи, но общая тен-
денция должна быть примерно такой же, как у Сливко
или Муханкина. Об этом говорит и тема крови, и те
конкретные садистские и некрофильские действия, кото-
рые он совершал с трупами жертв. Определенная роль
отводилась в них, по-видимому, материнской фигуре.
Чередование среди его жертв мальчиков, девочек и взрос-
лых женщин свидетельствует об экспериментах манья-
ка, пытавшегося эмпирическим путем определить соб-
ственную ориентацию. Кстати, эти попытки, похоже, не
выявили доминирующей тенденции, так как в практике
убийцы прослеживается и педофильская, и гомосексу-
альная направленность, уживающаяся с интересом и к
женским телам. Возможно, садистская и некрофильская
составляющая его патологических влечений была силь-
нее остальных, хотя признаки по меньшей мере бисексу-
альности налицо. Так или иначе смена типа жертвы в
какой-то степени должна была зависеть от поворотов
фантазий Чикатило.
Как и у Сливко, брак Чикатило также со временем
стал выполнять преимущественно защитную функцию,
камуфлируя его истинные пристрастия.
Похоже, увы, брак не спасает от того импульса,
который подталкивает индивидов с извращенными фан-
тазиями к серийным убийствам. А спасают ли от него
традиционные сексуальные отношения? Похоже, что тоже
нет. Гадать об этом, конечно же, сложно, но все-таки
позволим предположить, что, случись Андрею Чикатило
жениться на Марии, по прошествии времени интимиая
близость с ней не выдержала бы конкурентной борьбы с
фантазиями, хотя и могла временно затормозить их раз-
витие. Тем более трудно ожидать многого от неразвив-
шихся отношений с Таней. Коль скоро секс с ней ока-
зался совершенно неудовлетворительным, Чикатило вряд
ли бы долго довольствовался этим союзом. Согласись
даже его жена Груня иа регулярные сеансы домашней
эротики во время менструации, и это, вероятно, лишь
потворствовало бы развитию фантазирования у ее мужа,
которого возбуждающее лицезрение крови лишь стиму-
лировало бы к поискам более изощренных форм прибли-
жения к ней. Даже орально-генитальная интерлюдия с
Олей Д. не должна переоцениваться, и не случайно ведь
после обрыва ее Чикатило не пытался найтн себе парт-
нера именно для такой формы сексуальных утех.
По-видимому, правы все-таки те психологи и следо-
ватели, которые полагают, что если у индивида появи-
лись извращенные садистско-некрофильские фантазии,
завершающиеся проигрыванием в воображении жестоких,
смертоносных действий против личности, в результате
чего индивид испытывает ни с чем не сопоставимое чув-
ственное наслаждение, то трагическое развитие событий
неизбежно, и при такой психологической установке по-
вод, который выступит в роли катализатора событий,
рано или поздно неизбежно найдется.
Но вернемся к Муханкину, у которого после выхода
на свободу явно преобладала бессознательная установка
на поиск постоянной партнерши и брачного союза. В сво-
их “Мемуарах” он так передает связанные с данной те-
мой события.
Утром было 8 марта, мы ждали гостей и накрывали на стол, и,
когда ко времени все было готово, в дверь позвонили, пришли гости.
Среди них была одна девушка, знакомая матери по работе. Празд-
ник отмечали допоздна, а потом мы с матерью решили проводить
домой бывшую соседку родителей по старому месту жительства, и
оказалось, что девушка, которая гпаз с меня не сводила, живет на
одной лестничной площадке с соседкой и в той самой однокомнатной
квартире, где раньше жили мои родители.
Пока родители сидели у бабушки-соседки, я расположился на-
против, в квартире у девушки Светланы. Домой я уже от Светланы
не хотел идти, и мы с ней решили, что я остаюсь у нее. Так я
остался жить со Светой. Но долго мы с ней не пожили, и в мае
месяце я от нее ушел. Сначала все было хорошо, а потом она стала
поздно приходить от подруг каких-то. Ее не устраивало то обстоя-
тельство, что я слишком сексуален, а ей много и не надо, ну и т. д.
В общем, она в больницу сходила, там ей наговорили чего-то по-
женски, и все. Я однажды собрал свои вещи и ушел к матери.
Работал я в "Водоканале ВОС-2'' слесарем. Вскоре у меня по-
явилась Марина, которую я знал с 1977 года. Мне тогда было 16 лет,
а /Ларине - 11 лет. Ее сестра пригласила меня на Новый год к себе
домой, и там эта девочка влюбилась в меня и проходу не дава-
ла, море слез, истерика, и в общем пришлось вместо старшей млад-
шей заниматься, ухаживать, внимание ей уделять, танцевать с ней.
А у меня такие планы сексуальные были насчет старшей, и все рух-
нуло. Молодость есть молодость. Так вот, спустя 8 лет мы встрети-
лись с Мариной, а у нее уже двое детей, с мужем разошлась. И не
успели мы с ней начать жить по-настоящему, как она легла в боль-
ницу. Я с работы еду домой, собираю ей сумку еды, кастрюли с
горячим, прихожу в больницу, а люди надо мной смеются, как над
дурачком. Марины нет, она с ребятами уехала отдыхать куда-то.
Несколько раз вытерпел я, а потом разошлись наши дороги.
А через некоторое время в меня влюбляется двухметровая
Наташа; я ей был по груди. Вроде бы задружили мы с ней, и дело
дошло до секса. У этой свои причуды: так, вытащила меня из города
на лоно природы ночью у залива на травке заниматься любовью. Ей
хоть бы что, а я неделю от комариных укусов отходил, весь зад,
спина прыщами покрылись, я был как чесоточный. На капоте машины
во дворе захотелось ей трахаться. Ей ничего, а меня хозяин машины
погонял с дубиной по двору. В парке среди елочек захотелось ей
любви, я же, стоя на земле, не достаю, ну и привстал я на лавочку,
как раз по размеру и по росту пришлось, а тут как из-под земли
дружинники, женщины и мужчины, вышли, чуть в милицию не по-
пал. В общем расстался я с Наташей.
Отчим и тот мне высказывал и подкалывал. Как только разда-
вался звонок, отчим шел и начинал смеяться. "Иди, - говорил он, -
твоя лошадь пришла".
Тем временем у меня на работе сложились хорошие отноше-
ния с женщинами из лаборатории, аппаратчицами, а главное, с на-
чальницами, мастерами. Соблазняли меня на любовь, то в одном, то
в другом месте, а когда дают ~ не грех и попользоваться для раз-
нообразия. А в "Водоканале” все замужние, и половина мужей там
же работает - кто бригадиром, кто мастером или начальником.
Как всегда, Муханкин оказывается не самым надеж-
ным повествователем. Его истории мы, конечно же, дол-
жны процеживать сквозь некое условное сито, где оста-
ются некие заведомо балластные элементы его прозы. Вряд
ли Светлану могла, например, не устраивать его “излиш-
няя сексуальность”: скорее, можно предположить прямо
противоположную причину ее недовольства. Бегство и
выходки Марины, если считать, что рассказ о ией не
плод воспаленного воображения повествователя, ие полу-
чают сколько-нибудь серьезного объяснения. А в истории
о двухметровой Наташе настолько очевидны комические
интонации, что невольно закрадывается сомнение: уж не
для того лн создал этот образ Муханкин-писатель, чтобы
рассмешить своего основного читателя Яндиева?
И все же, несмотря на весь наш скепсис, нельзя ие
признать одного безусловного факта: этот рассказ (при
всех мыслимых допущениях, обусловленных различны-
ми возможными его интерпретациями) недвусмысленно
говорит о том, что тема поиска женщины выдвинулась у
Муханкииа на первое место. Учтем, однако, что чем даль-
ше мы будем двигаться вперед по муханкинскому тек-
сту, тем меньше будет степень его достоверности и тем
больше корректировки потребуется от нас, его интерпре-
таторов.
В общем, предложили мне по-хорошему уйти из этой органи-
зации. Устроился я мукосеем на хлебокомбинат, где с малолетства
все знаю, как свои пять пальцев. Тем временем я случайно познако-
мился с одной женщиной, которая попросила меня помочь ей донес-
ти тяжелые сумки. Пока дошли до ее дома, и познакомились. Ее
звали Ольга. Она меня пригласила на работу в детсад вечером поси-
деть за чашкой чая, поговорить о том о сем. Я пришел, мы допозд-
на говорили, и я остался там с ней до утра. Ольга еще раз меня
пригласила, и я опять пришел на ночь. Потом она познакомила меня
со своей ппдругой, и пригласила всех вместе к себе домой. Я и ее
подруг» пришли к ней домой, и мы вчетвером: я, Ольга, ее муж и
подруг» - посидели, пообщались за чашкой чая. И мы с Ольгиной
ix>другой ушгм. У Томы появилось желание лобгиже со мной позна-
комиться, и она пригласила меня к себе домой, где мы знакомились
до утра. Через некоторое время Ольга предложила мне руку и сер-
дце, и Том» тоже. Томе я сказал: жить буду с Ольгой, а трахать
готов вас обеих. С мужем Ольги я поговорил, и он на другой день
исчез в неизвестном направлений. Я перешел к Ольге и жил с ней
некоторое время. Двое ее детей были мне только в радость. Получ-
ку я ей отдавал полностью, на детей денег не жалел. И вот Ольгу
потянуло на приключения. То ей нужно в детском саду на праздни-
ке быть - она же воспитатель. И что ни праздник, то на ночь гладя.
Денег стало не хватать, и я занялся самогоноварением. Но и это не
помогло: деньги исчезают, а я ничего не покупаю в семью. Я со-
брал свои вещи и ушел к матери. Пока жил с Ольгой, успел совер-
шить две кражи. Одну из детсада, ковер украл, а вторую из летнего
кинотеатра, магнитофон украл.
А на работе вокруг меня начала накаляться обстановка. В сме-
не на три цеха: кондитерский, булочный и хлебный - я один мужчи-
на, а алкашей - слесаря, электрика, тестомеса - женщины во внима-
ние не брали. В ночных сменах женщины работают в одних халати-
ках, а подними - ничего. Соблазн велик. И началось: то одна глазки
строит, ножки раздвигает, то другая, пятая, десятая и всем любви
хочется и секса. Не сдержался я и трахал всех, кто хотел. Язык у
женщин как помело, друг с другом делятся впечатлениями. Мне
казалось, что в ночное время у всех женщин мозги повернуты на
любовь и секс.
Через некоторое время мне предложили уйти с хлебокомбжа-
та, что я и сделал. Рассчитался и устроился на работу на бетонньы
завод. Взяли меня как хорошего электросварщика в бригаду комтру-
да, комсомольско-молодежную, где был авторитетный бригаду. Ра-
ботал я как всегда от всей души, без брака, все с первого предъяв-
ления. 8 местной газете писали о нашей бригаде, и как передовики
мы имели больше всех вымпелов и знамя было наше, мы быгы сфо-
тографированы и выставлены на цеховой доске почета и все такое.
Как-то раз я ехал на городском автобусе из нового города
в старый (в Волгодонске город на две части делят: в связи со стро-
ительством "Атоммаша" возводился параллельно и новый город).
Вижу - на меня смотрит и улыбку дарит одинокая женщина. Час
был ночной, и народа в автобусе почти не было. Я подумал, что на
мне что-то не так, и осмотрелся, а она смотрит, улыбается и глазки
строит. Не выдержал я и спросил, что за дела такие, улыбки, глазки.
Она говорит, что просто так, знаю, говорит, я тебя. Начинаю спра-
шивать, откуда она меня знает, а она смеется. Потом попросила
проводить ее домой. Я отказаться не смог, и, пока мы шли до ее
дома, познакомились. Ее звали Таня. Но этого мало было ей для
начала, и она меня пригласила к себе домой. У нее была двухком-
натная квартира, нормальная обстановка. Таня предложила мне по-
чинить телевизор и магнитофон и кое-что по электрической части в
квартире. Я согласился. Она готовила на стол, была занята своим
делом, а я своим, а когда телевизор стал показывать, магнитофон
заработал, электрическая часть была налажена, то и стол был готов,
и все, что полагается к нему.
Таня была от меня без ума: столько дел так быстро сделал, и
не надо вызывать мастеров. Таня у меня спрашивала, кто я такой, о
работе, о жизни, о колонии и т. д., а я ей все без утайки рассказы-
вал, а она о себе рассказывала, и говорила, говорила, а сама глазами
меня пожирает. Засиделись мы с ней допоздна, и она мне предло-
жила остаться у нее на ночь. Я сначала не хотел, но Таня меня
уговорила, и я остался. От проведенной со мной ночи она была в
восторге, порхала, как юная дева, и во всем желала для меня чего-
нибудь приятного и хорошего. Я был к этому внимателен, но много
не говорил и благодарностями не раскидывался. Когда пришло время
расстаться (мне же к восьми утра на работу), Таня предложила мне
записать номер телефона с ее данными. Ночью же, в порыве по-
стельных страстей, Таня просила принять ее руку и сердце, клялась
любить так, как никто другой, всем телом и душой желала, чтобы я
был только ее. На все пойду, говорит, шепчет, плачет, но ты бу-
дешь мой.
Вот так (или почти так) и удалось Муханкину реа-
лизовать свое намерение. Но в отличие от Сливко и Чи-
катило, чьи думы в большей степени контролировались
разумом и развивались несопоставимо медленнее, внут-
ренний мир Муханкина пребывал в состоянии динами-
ческой неустойчивости. Не будем сбрасывать со счетов
субъективный фактор: сколько индивидов - столько и
внутренних миров, и нельзя всех привести к общему
знаменателю. Но учтем и другое: развитие наклонностей
Муханкина было искусственно приторможено сперва пре-
1/24. Зак. 335
быванием в спецшколе, а затем семью годами в исправи-
тельно-трудовой колонии. И за этот срок он успел про-
смотреть не меньшее число захватывающих дух стерео-
скопических фантазий, чем иной киноман фильмов за
всю свою жизнь, вот почему семейная жизнь с Таней
составила ничтожно малый срок - около года - и не
смогла стать тем щитом, которым другие серийные убийцы
годами прикрывались от исходящих от органов правосу-
дия опасностей.
Таня, действительно, добилась своего, и в 1987 году осенью
мы поженились. Несмотря на то, что у нее уже были двое детей,
шесть месяцев бегала за мной, разрушила все мои планы, влезла в
душу родителям, в полтетради слала письма о любви ко мне и о
том, как ей плохо без меня и т. д. И вот мы поженились. Начало
женитьбы и свадьба были с печальной оконцовкой. На свадьбе меня
два раза накрывало совершенно трезвого, и после я понял, что у
меня что-то не в порядке с головой. Семейная жизнь началась с
диктата тещи, которая лезла в нашу семью, указывала и отрицатель-
но влияла на жену, а я от ее визитов бесился. И скоро я понял, что
жена мне навязывает свою волю и то, что диктует ей мать. Пере-
убеждать жену в чем-то было бесполезно. Нужно было исполнять
то, что хочет она, и все. Денег на карманные расходы не было, и
часто приходилось на работе оставаться без обеда. Оправдание у
жены быд$ одно: все деньги уходят на питание, нас ведь четверо.
Дочке в школу надо рубль на конфеты, обед и т. д., и за питание в
детский сад сыну, за бытовые услуги: воду, газ, квартиру и все та-
кое, - и как насчитает, так и не знаю, что и говорить. А жена у
меня работала бухгалтером, образование высшее, а я дубовый и
многое не понимаю, только головой киваю, и сказать мне нечего, и
виноватым остаюсь.
Нужно было искать работу денежную, и скоро я перевелся с
БРЗ в другую организацию, в СМУ треста 2 на КСМ-3, в отдел
главного механика на оклад газоэлектросварщика 4-го разряда. О-
лад меня маю интересовал: главное было больше шабаимцх, левых
денег заработать. Брал от рубля и выше. Вскоре жена носом закру-
тила, видя мое увлечение музыкой, начались упреки, что я купил с
получки пластинку, бобину магнитофонную или кассету. "Вот тебе
музыка дороже семьи, дети тебе мои не нужны, уже мог бы давно
записать их на себя, чтоб на одной фамилии семья была". Много
проблем возникло в связи с беременностью жены. Мечта о четы-
рехкомнатной квартире, о том, как ее обставить, а главное, нужны
были деньги, а те, что зарабатывались правдами и неправдами, куда-
то испарялись. Лично я мечтал о хорошей радиоаппаратуре, хотел
собрать много дисков, кассет, бобин и всего, что касается музыки.
Жену и тещу это бесило. Но я тоже хоть в одном направлении не
сдавался. Понял я, что мечта моя законным путем не осуществима,
так как все деньги пожирает семья с невиданной силой, и я однажды
обокрал /Ж "Октябрь", и у меня появилось много всякой радиоаппа-
ратуры. На работе музыка, дома музыка. В принципе, я был дово-
лен. Подруги жены с самого начала проявляли ко мне повышенный
интерес, и это жене не нравилось. У жены они с блестящими глаза-
ми спрашивали, где она нашла такого мальчика, на что та нехотя
отвечала, что в автобусе познакомились. Впоследствии я с некоторы-
ми ее подругами имел интимные отношения.
Честно говоря, я до сих пор представления не имею, как у
женщины просить или уговаривать заниматься любовью, сексом.
Я понимаю так: если женщина захочет, то сама скажет об этом или
покажет своим поведением, что она желает сближения тел. Насиль-
но тоже мил не будешь. Секрет и талант покорения женского сер-
дца я имею нетрадиционный и унесу его с собой в вечность. Может
быть, и недаром говорят, что дуракам везет, хотя я себя дурным не
считаю.
У моей жены был самый большой недостаток - пристрастие к
спиртному, а я этого терпеть не мог. С работы ее встречаю или дома
жду, а она, видите ли, то день рождение после работы отмечала,
собрались по десятке, то квартиру в конце работы обмывали, то еще
чего-нибудь, и черт его знает, что ей говорить - все равно оправдает-
ся. Теща отругает ее, а она как была, так и есть, не меняется.
И стал я жить так, как мне удобно, а моя жена, как ей удоб-
но. На работе меня любила снабженка Света, и я стал жить на две
семьи. У Светы была дочь Женя, которая хотела, чтобы я стал ее
папой. С родителями Светы познакомился, они ко мне хорошо отно-
сились, но не знали, что я женат. Света меня просила выбрать что-
то одно: или здесь жить у нее в квартире или со своей семьей.
Время шло, я не знал, как мне быть. Жена беременная плюс двое
детей, которые от меня без ума. Хоть и не мои, но все же жалко
и все такое. Света же обещает золотые горы, а для начала в удоб-
1/24*
ном от моей работы месте купила дачу, на которой я часть своего
труда вкладывал. Земля есть земля, на ней надо вкапывать. Маимиу
обещала купить, трехкомнатная квартира по очереди подходила, и
меня обещала Светлана продвинуть для начала в маленькое, но де-
нежное начальство и диплом что-то значащий достать, чтобы вьие по
лестнице пойти. Связи у нее были среди "лохматых рук", это я знал.
Но время шло. И в июле жена родила сына, нас в семье стало
5 членов, и перед тем, как забрать жену из роддома, я сказал Сает-
лане, что остаюсь с семьей, а дальше видно будет. Числа десятого
августа я привез жену из роддома домой, купил коляску и все пола-
гающееся белье для дитя. В квартире полная дезинфекция наведена,
ни пылинки, ни соринки, дети стали тише, все внимание к новому
члену семьи. Жена имела полную власть надо мной, теща ие знала,
к чему придраться и за что куснуть, ужалить.
Повод пилить меня был. Я рассчитался с работы, и уже два
месяца подрабатывал на элеваторе грузчиком, деньги имел неплохие
и параллельно искал новое место. Повод для расчета с работы был,
а виновницей была Светлана. За ней пытались ухаживать мехами
другие начальники, а она полюбила меня, а этих начальников злоба
задавила, и по работе начали они меня преследовать: то не так, и
это не эдак. Управляющий более умным оказался, а с механиком
мы поругались из-за его тулорылия, и мне пришлось тихо расстать-
ся, чтоб об этом Светлана не знала. Не хотел я ее втягивать в муж-
ские разборы, да и ни к чему это было. Хотя Света могла бы, где
надо, слово замолвить, и я перешел бы с участка в управление.
Работу я нашел на АЭС за Волгодонском, начал устраиваться
газоэлектросварщиком в спецбригаду к первому реактору. После
выходных нужно было быть со всеми бумагами там в отделе кад-
ров, а там медкомиссия, допуск, высотные и т. д., а я в ночь с
17 на 18 августа был доставлен в милицию в сильной степени опья-
нения по подозрению в совершении преступления по ст.108, чЛ.
А дело было так. 17 августа 1988 года с утра я купил на база-
ре громадный букет цветов и подарил прямо в постели коснувшей-
ся жене и попросил прощения за вчерашнюю драку. Я ее чуть не
зарезал. Они со своей матерью довели меня до предела. Я ей ска-
зал, что если она еще раз потянется к рюмке, то я ее разорву на
части и будь что будет. А она мне грубить стала: тут и обидные
словечки, и намеки, чтоб я шел на все четыре стороны. Имени
накрыло, и я пробил только халат на ней, так как она успела увер-
нуться, но это успокоило меня, и я ушел в город.
Мы не имеем возможности проверить степень ис-
тинности или ложности повествования нашего рассказ-
чика, но в этом, по существу, и нет особой необходимо-
сти, так как невольно он выдает многое из того, что по
зрелому размышлению предпочел бы, конечно же,
скрыть. Уже его свадьба ознаменовалась грандиозным
скандалом: как он выражается, его “два раза накрыва-
ло”. Лицемерные рассуждения о любви к детям не скры-
вают того факта, что деньги, зарабатываемые на случай-
ных работах, уходили неведомо куда, а сексуальная энер-
гия, не реализуемая вблизи от домашнего очага, подтал-
кивала к поиску других партнерш, о чем свидетельству-
ет рассказ о Свете, вне зависимости от того, будем ли
мы усматривать в нем подлинный факт или фантасти-
ческий домысел. К тому же мгновенно опрометчиво забе-
ременевшая Таня волею обстоятельств, скорее всего, уже
не могла разобраться в специфике интимных отношений
с мужем.
И главное: финал этого эпизода, как бы мимоходом
сообщающий нам о бурном семейном скандале, который
чуть не завершился убийством, говорит о том, что жена
Муханкииа вполне могла стать первой жертвой в за-
программированной обстоятельствами серии. Ведь, несмот-
ря на предлагаемую морализаторскую мотивировку (яко-
бы испытанное возмущение ее пьянством), Муханкин
пообещал ей то, что обещал не раз и до и после - разор-
вать ее на части; а мы уже знаем, что для него это
отнюдь не красное словцо. И он пробил на ней халат
(отверткой? заточкой? ножом?), однако промахнулся и
во взвинченном состоянии удрал из дома. Результаты его
бегства оказались отнюдь не невинными, и можно пред-
ставить себе, что творилось в этот момент в его голове.
Так что не будем преувеличивать фактор семьи. Она
распадалась, не успев возникнуть, а само ее существова-
ние в течение этого года можно объяснить только низ-
ким уровнем сознания Татьяны, неспособной адекватно
оценить то, что разворачивалось у нее на глазах.
В начале 1996 года Муханкин написал в камере
письмо, адресованное бывшей жене Тане. Цели его были,
наверное, неоднозначными. В это письмо он постарался
СШ
вложить немало соображений, которые, как ему пред-
ставлялось, должны были благотворно повлиять на след-
ствие. Читатель обнаружит здесь н нарочитые упомина-
ния о якобы принимавшихся наркотиках, приводивших
его в невменяемое состояние, о психических страннос-
тях, наблюдавшихся с давних времен, об отцовских чув-
ствах, будто бы связанных с сыном Димой (как тут не
растрогаться!), об успехах у женщин (что позволяет Му-
ханкину вопреки фактам настаивать на наличии у него
значительного и вполне нормального сексуального по-
тенциала). И чего, собственно, удивляться: загнанный в
угол индивид всегда хватается за соломинку, пусть даже
и нет реальной возможности выплыть. Хотя формально
письмо адресовано Тане, но по существу его читателем,
по замыслу автора, должен стать именно Яндиев. А пи-
сать самой Тане у Муханкина никакой насущной необ-
ходимости не было: их недолгая и явно не слишком
привлекательная совместная жизнь в браке давно уже
отодвинулась, подернувшись дымкой, в прошлое.
Как никакой другой доступный нам документ, это
письмо приоткрывает глубинные слои муханкинского
бытия, высвечивая в полной мере опасность, которая
нависала когда-то над женой Муханкина. Читая этот
текст сегодня, мы видим, что лишь чудом Таня не стала
первой жертвой маньяка-убийцы.
Здравствуй, Танечка!
Вот и решил написать тебе последнее, может быть, свое пись-
мо. Как бы там ни было и что бы там ни было, но у меня была
жена - ты, - и других жен я категорически в своей жизни иметь не
захотел. Где я нахожусь и что меня ожидает, ты, конечно, знаешь
давно. Теперь я могу откровенно кое-что тебе сказать.
Прошу понять меня правильно. Что-то скрывать и недоговари-
вать уже нет смысла. Вспомни, как много лет назад мы с тобой
познакомились, встречи, общение, поведение мое, отношение к тебе,
Леночке, Сереже. Какой я был человек, ты знаешь. Была роспись,
регистрация, была вроде бы и радость на лицах. Была дальше семей-
ная наша жизнь. Рождение 31 июля Димочки. С 18 августа я на
шесть лет был изолирован от своей семьи и общества. У меня шесть
лет шла жизнь арестантская, а ты тем временем жила вольной и
неодинокой жизнью. Ты прекрасно знала, что психика моя была на-
рушена еще до судимости, а в колонии бывали моменты не у меня
одного, когда психовзрыв такой происходит ни с того ни с сего, что
и сам диву даешься своей выбитой из копей натуре. Что только она
может наделать непредсказуемого и ненормального!
8 общем, да, ты развелась со мной, а это еще сильнее меня
убило и вышибло изо всех норм нормальностей и ненормальностей.
Когда я узнал о твоих приключениях и о появляющихся мужчинах в
квартире у тебя, все равно моей жены и матери моего сына, то
мне казалось, что они меня унижают и насилуют и вы все смеетесь
над этим происходящим ужасом. Я мечтал после освобождения мед-
ленно тебя казнить, мне даже часто снилось, как я тебя убиваю.
Когда я просыпался по подъему, то из-за суеты и повседневного по
часам расписанного распорядка дня, режима это как-то стиралось.
Приближался день моего освобождения, и мне было страшно
выходить на свободу и из-за страшного бреда своего, и из-за того,
что я не знал, как жить на свободе, после выхода на свободу и с
кем. А мне ведь быпо уже 34 года, а из них я 16 лет провел в
неволе, и это должно о многом говорить.
И вот я вышел на волю. Меня встретили чужие люди - не жена,
не дети, не родные, а просто чужие люди. О слезах и сердечной
боли, о переживаниях и т.д. не буду говорить. Я вышел в незнакомый
мне мир, где опять все так изменилось, что мне страшно стало, я
людей и ярких одежд испугался, новых денег, распущенности и нагло-
сти, всего пестрого и крика, шума, глаз и т.д. Просто какая-то бес-
предельная цивилизация, и я никого и ничего не знаю. Описать невоз-
можно то свое состояние, сжаты были и душа и сердце.
И вот я в Волгодонске и попадаю не к ожидающему меня
столу, а просто было у родителей очередное застолье, брат отца с
женой своей Таней и соседи их, друзья сидели, гуляли, и им было
весело, я был неожиданностью. До освобождения я им писал, что
останусь жить в Шахтах, и тебе о том же писал. А у меня не было
никого и ничего. Но это уже не имеет никакого значения.
Я был всеми выброшенный на улицу пес. Обществу я не был
нужен тоже. Вспомни, когда и как мы с тобой встретились после
моего освобождения. Я тогда, в тот день, стоял и ждал мать: она
ведь затем поднялась к тебе в квартиру, чтобы узнать о Димочке,
но, видимо, из каких-то побуждений проболталась о том, что я стою
внизу у подъезда, ну и вы все вышли в нетрезвом виде (кроме
Леночки, конечно) неизвестно зачем ко мне. Все так было неприят-
щп
но и холодно. Когда вышла Леночка, вы все видели, как я со всем
душой и сердцем обнял ее, поцеловал и этим всем стоящим и тебе
показал и дал лонять, что чувства, сердечность к детям, к тебе
лично значат более, как бы плохо все ни было у меня в жизни.
Наша близость в тот день была безрадостна. Я не знал, как все
можно оживить, что нужно было сделать. Ты же видела, что я сно-
ва начинал делать, как дитя, первые шаги в новом мире, в новой
жизни. Я ведь так мало в своей жизни жил на воле, и никто этого не
хотел понимать. Да и кому это надо было?
Шел день за днем, а я мог со стороны смотреть, как ты с
работы или на работу идешь, выходишь на балкон, идешь в торговый
центр, на рынок, в магазины, к матери едешь и т. д. Я мог бы
много раз в разных местах подойти и остановить тебя и все что
угодно сделать над тобой живой, столько мне доставившей страда-
ний, но не смог. Я взглядом целовал тебя с ног до головы, а в толпе
я сзади подходил к тебе вплотную и улавливал запах твоих волос, и
ком к горлу подходил, и глаза были полны слез, и я разворачивался и
уходил куда-то, и сам не знаю, куда ноги несли, а в голове от
сердца стучало: она моя, моя, моя, и я ничего не хочу знать, я не
хочу знать, что мы разведены, я не хочу знать, что с ней кто-то
был, я не хочу знать, что все, происходящее в этой жизни со мной, -
реальность; это сон, кошмарный сон, только сон, он должен прой-
ти, и я проснусь, а рядом она, моя жена, и это 88-й год, и не
будет неприятностей, будет все прекрасно, завтра я отдаю все справ-
ки в отдел кадров и буду работать на АЭС, а дома с работы меня
будут ждать моя жена и дети, они все мои, и у тещи не будет
ключей от нашей квартиры, но с ней все же надо будет помириться.
Пусть все будет хорошо, пусть все будет прекрасно.
Потом я отходил, и меня начинала давить злоба непонятная,
всякое ужасное лезло в голову, и какой-то страх одолевал. Я ведь
мог незаметно пронзить тебя заточкой и потом наблюдать со сторо-
ны, как собирается толпа вокруг упавшей, людские охи, вздохи, не-
понятки, как приедет "скорая", милиция. И тут же ужасался от мыс-
лей ужасных своих. А как же дети без матери? А мой сын малень-
кий как же без матери? А как же я без нее? Я ведь никого так
сердцем в жизни не воспринял, как свою жену, она лучше всех, она
роднее всех, я же по запаху с закрытыми глазами ее из тысячи
найду. Только у моей жены неповторимая женственная походка.
У нее все особенное, все лучше всех. Как я мог винить ее в чем-
то? Я же во всем сам виноват, только я сам всему вина!
И я каялся, каялся, каялся за мысли кошмарные свои и за то,
что в жизни все так произошло плохо из-за меня. Я раскаивался за
те встречи неслучайные, и за свои псих, за дурные слова, за то, что
при встречах опять не знаю, как поговорить с тобой так, как подоба-
ет раскаявшемуся, и все рассказать, что есть внутри меня, и как-то
решить наш вопрос. Да, наш вопрос, которьй остался висеть между
нами, - громадный и так сильно давящий на меня.
В ноябре месяце 1994 года, с горем пополам прописавшись у
родителей, я опять уехал в Шахты, но работы я там не имел, а
также и постоянного жилья. Но если бы я был там с женой, то
верующие иначе смотрели бы на это, и было бы все для полного
счастья. А по протестантской вере столько возни возникло вокруг
меня с вопросом о жене, что не стоит того и вспоминать. Это была
бы большая возня, и к тебе сто раз приехали бы мозги забивать и
мной, и верой, и обещаниями и всем-всем тем, чего ты не перено-
сишь. По вере-то нельзя мне было без тебя жить, быть и т.д. И вот
я оказался в оконцовке между небом и землей. Ни денег, ничего
вообще. Помучился я вдоволь, потерпел сильно и не выдержал.
Я ведь вор! Вот и стал воровать, стал спиртное пить, и пошла жизнь
в болото все ниже и ниже. Денег порой было очень много у меня,
но на ворованные деньги я никак не мог даже конфет Димочке
взять. И тебе этих денег не мог дать, а этих грязных денег у меня
через руки прошли многие миллионы, и как они приходили, так сразу
во все стороны и уходили, и я их никогда не считал.
У меня в разных городах были женщины, и я гулял. Ты знаешь,
как я это умею делать. Я не обижал их детей и вел себя очень
чистоплотно и достойно, но я вор был и негодяй чисто сам для себя
и закона. А женщины таким, как я, негодяям как назло подворачива-
ются порядочные. Обо мне же все были хорошего мнения, и, воз-
можно, кто-то из бедняг и любил меня, но я мотался то в один
город, то в другой, то в третий и ничего серьезного ни с кем не
строил. Да и мне ли строить? За мной уже столько уголовных дел
совершенных было! Ужас, страшно вспоминать самому! Лучше б я
не освобождался до сих лор из колонии! Это было бы и для меня, и
для всех лучше. Все одно к одному. За чем-то следует что-то. Гово-
рят, что дыма без огня не бывает. Правильно говорят. В жизни моей
с 18 августа 1988 года по 1 мая 1995 года было хорошее, плохое и
ужасное. Самое тяжкое было с февраля по 1 мая.
Я прошу тебя, Танечка, не верить надуманным фантазиям тех
людей, кто тебе обо мне наговорил много гадостей и гревратил меня
птп
а своих выдумках • монстра какого-то. Следствие разбирается, и
раэберутся психиатры, надеюсь, в Москве и институте им. Сербско-
го хотя бы на 50%, так как психику человека никакая медицина ни-
когда не изучит. Не волнуйся, изнасилованных в моем деле кет.
Но то, что много людей убито, - это факт и ни для кого не секрет.
Я всегда говорил: "Не троньте меня, не затрагивайте, и я душу и
сердце человеку отдам, если все прекрасно". Но в психологически
ужасный момент моей жизни меня коснулись, и я вспыхивал не как
спичка, а как целый пожар, где реальное от нереального не отли-
чить. Я ведь ко всему самолечился психотропными средствами, а на
алкоголь это дает самые негативные, непредсказуемые последствия.
Вот такие дела.
Мои психологические срьвы в незастрахованных случаях жизни,
судьбы повлекли за собой тяжкое, чего здраво сам не желал. Лоди,
не зная меня, психа ненормального, были правы, так меня называя.
Помнишь, теща обо мне говорила, что я псих ненормальный? Вот и
выходит - права была твоя мать! А если кто меня не знал, но затро-
нул не по делу где-то как-то при каких-то обстоятельствах, если
того хотели судьба, случай, то вся непредсказуемость ужаса прояв-
лялась... Вот тебе и хороший, добрый, нежный, внимательный, от-
зывчивый и т. д. и т. п. Вова!
Что проку в самом себе покаяться? Вот и каюсь перед всеми и
пред тобой тоже за все и прошу тебя простить меня. Приговор мне
все равно, я думаю, будет однозначным. Правда, до суда есть еще
возможность о многом подумать, настроиться на самое худшее и
по-мужски ответить пред законом за содеянное.
Вот и все. Прости меня, Танечка. Обнимаю, целую тебя, Ди-
мочку, Лену, Сережу.
Твой муж Муханкин.
344022, г. Ростов-на-Дону,
СИЗО 59/1, камера 105.
Как заметил читатель, мы несколько нарушили хро-
нологию событий, поместив данное письмо именно здесь.
О многом, упомянутом автором, нам еще предстоит рас-
сказать, и знакомящемуся с этой книгой еще трудно
оценивать фигурирующие в письме факты. О взаимоот-
ношениях Муханкина с протестантскими общинамии, его
поисках дороги к Богу мы порассуждаем в главе 6, о
женщинах в его жизни - в главе 7, о том ужасе, что
пришелся на период с февраля по май 1995 года, - в
главах 8-12. Но мы сознательно отклонились от хроно-
логии и не захотели искромсать письмо: уж слишком
это впечатляющий документ, знание которого расширя-
ет наши представления. Читая его, становится понятно,
что имеет в виду Муханкин, упоминая, как он хотел
“медленно казнить” Таню. Наверное ему не только час-
то снилось, как он ее убивает: скорее всего, он вызывал
у себя затяжные фантазии, представляя себе, как распо-
ряжается, в соответствии со своими пристрастиями, ее
телом. Если учесть, что в заключение Муханкин попал
после относительно продолжительного общения с женой,
в течение которого именно она, ее тело, являлись объек-
том регулярного, систематического фантазирования, мож-
но не удивляться, что в колонии фиксация на ее образе и
соотнесение именно с ней своего садистского некрофиль-
ского идеала стали для Муханкииа навязчивой идеей.
Не нужно было изобретать фантастических особей
женского пола, не нужно было умозрительно наделять
их тела, внутренности, половые органы будораживаю-
щими его нездоровое воображение запахами, чертами,
свойствами, коль скоро имелся вполне реальный объект,
в котором эти подразумеваемые свойства присутствовали
изначально. Более того, садистские фантазии, направ-
ленные на Таню, получали обоснования, поддающиеся
разумному объяснению, даже логичные в его системе ко-
ординат. Предательница, изменница, она, как представ-
лялось Муханкину, готова отдаться каждому, и его во-
ображение живо рисовало конвульсии, судороги, кото-
рыми заходилось ее распаленное тело в миг оргазма, он
воспринимал ее свои внутренним взором как своеобраз-
ное похотливое животное, обонял ее мускусные интим-
ные запахи, распалялся от слышимого внутренним ухом
утробного воя удовлетворенной самки. С другими, как
рисовалось ему, она наслаждалась так, как никогда не
получалось с ним, и винил он в этом исключительно ее,
а не себя.
Концентрируя на ней всю свою ненависть к женщи-
нам, он (возможно, бессознательно) отодвигал на второй
план ненавистную фигуру матери, и потому Тане прихо-
тз
дилось в границах его фантазийного мира отвечать не
только за себя, но и за мать.
Это письмо содержит важнейшее для нас призна-
ние. Из него становится известно, как Муханкин впос-
ледствии, выйдя из колонии, часами, днями, неделями,
наблюдал за всеми передвижениями бывшей жены, как
крался за ией, когда она, ничего не подозревающая, от-
правлялась в магазин, торговый центр, на рынок, как
ему хотелось подойти к ней, остановить и “что угодно”
сделать с ией. Как сообщает сам Муханкин, он мог не-
заметно пронзить ее заточкой, а потом со стороны на-
блюдать за тем, как вокруг истекающего кровью тела
собирается толпа зевак.
И если пьянчуга П. был пронзен отверткой по ка-
призу случая, просто потому, что подвернулся под руку
формирующемуся серийному убийце в момент, когда не-
удержимое желание реализовать подспудные абстрактные
фантазии отключило “тормоза”, то импульс, толкавший
к нападению на бывшую жену Татьяну, подпитывался
постоянным, целенаправленным фантазированием. Этот
несостояншийся удар по сути своей должен был действи-
тельно отомстить ей, “столько доставившей страданий",
и ему, по-видимому, отводилась функция замещения по-
лового акта, нечастого в их отношениях н никогда не
приводившего к тем волшебным последствиям, которые
только в фантазиях виделись яркими, красочными, не-
передаваемыми.
Но Татьяне повезло: намерение не реализовалось,
готовившийся удар так и не был нанесен, и потенциаль-
ная опасность не обернулась трагической реальностью.
Вернее, реальностью она стала для других.
йШДВВВ
ВТОРОЙ ПРОЦЕСС
Ill На первый взгляд, преступные действия Мухин-
кина, приведшие к его аресту 18 августа 1988 годп, а
затем к следствию и процессу в начале 1989 года, в
результате которого ои был приговорен к 6 годам лише-
ния свободы с отбыванием наказания в ИТК строгого
режима, выглядят очень далекими от кровавого финала
рассматриваемой нами драмы. Однако сегодня пристраст-
ный аиализ этой давнишней истории приводит к пони-
манию и перетолковываиию ее как важной и закономер-
ной составляющей становления серийного убийцы.
Листая пыльные и пожелтевшие страницы этого
дела, невольно поражаешься тому, как красноречивые,
страшные, весьма характерные для преступлений против
личности факты могут практически раствориться среди
множества справок, бумажек, показаний и объяснений,
относящихся к случаям мелкого воровства и хищений,
затуманивающих понимание глубинных реальных моти-
вов поведения пытающегося реализовать свои давно вы-
зревавшие сексуальные фантазии индивида.
Показательно, что обвинительное заключение, в духе
приоритетов тех лет, начинается с развернутого перечис-
ления всех тех предметов, которые, как было установле-
но, было похищены Муханкиным из различных государ-
ственных учреждений, домов культуры и со строек.
Хотя эта часть деяний Муханкииа, конечно же, мало
что может добавить к пониманию присущих ему сексу-
альных аномалий, приведем вкратце некоторые сведения
о них, чтобы передать обшее впечатление о магистраль-
ных направлениях борьбы органов правопорядка против
расхитителей госсобственности времен кризиса “развито-
го социализма”.
Мы узнаем, что в ночь с 22 на 23 октября 1988 го-
да Муханкин, “имея умысел на хищение государственно-
го имущества”, проник на территорию детского сада “Ка.
линка”, влез в открытое окно и похитил покрывавший
пол игровой комиаты ковер размером два на три метра
стоимостью 547 рублей, а также детское покрывало сто-
имостью 3 рубля 10 копеек. Заодно ои также прихватил
две молочные фляги стоимостью по 22 рубля 50 копеек,
нож столовый, ценности не представляющий (в дело
вшита справка за подписью главного бухгалтера детса-
да, из которой можно узнать, что находившийся “в экс-
плуатации” три года нож изначально стоил в 1983 году
87 копеек), и два зеркала по 16 рублей 80 копеек.
В число похищенных предметов входят также выне-
сенные после взлома в ночь с 25 на 26 октября 1986 го-
да из летнего кинотеатра “Парус” магнитофонная при-
ставка “Нота” и два высокочастотных динамика.
То ли в 1987 году Муханкин изменил себе, то ли
следствие не смогло найти никаких сведений о его дей-
ствиях, но так или иначе следующий зафиксированный
случай относится к 24 февраля 1988 года, когда в 4 утра
он пришел к Волгодонскому ДК “Октябрь”, имея при себе
веревку и детские санки. Забравшись по пожарной лест-
нице на крышу дворца, он закрепил на чердаке веревку и
по ней, демонстрируя изрядную сноровку, спустился вниз,
проник через окно в радиорубку и, если верить результа-
там следствия, унес оттуда большое количество различ-
ной радиотехники: 4 колонки, магнитофон “Снежеть”, два
магнитофона “Электроника-324”, три микрофона, усили-
тель, а также кое-какие мелочи вроде магнитофонных
лент. Вероятно, санки были достаточно большими, раз в
них удалось уместить все разномастные трофеи.
Впрочем, триумф похитителя был, похоже, преж-
девременным, ибо, как явствует из цитируемого доку-
мента, радиоаппаратура при ближайшем рассмотрении
оказалась неисправной. Вернувшись двумя .часами позже
с теми же санками и веревкой, Муханкин вновь по по-
жарной лестнице забрался на крышу никем, очевидно,
не охраняемого дворца культуры и, закрепив веревку иа
чердаке, спустился вниз и проник в здание, но теперь
уже остановил свой выбор на другом помещении, откуда
без лишних колебаний изъял усилитель “Бриг-001 , два
ШЭ
тоЛона “Тесла” и кое-какие мелочи. Загрузив до-
те же санки, Муханкин повез ее на работу,
6,зтм перенес домой. Жена Татьяна, видимо, лишних
вопросов без нужды не задавала.
Однако интересы Муханкина-похитителя то ли не
ограничивались сферой музыки, то ли были направлены
против общенародной собственности как таковой, по-
скольку в ночь на И апреля он ножовкой выпилил ре-
шетку на окне бытовкн, принадлежавшей СУМР-2, от-
куда вынес нивелир, шлифовальную машинку, электро-
дрель, два анемометра, сварочный костюм, 20 пар рука-
виц, два монтажных пояса, питьевой бачок, паяльную
лампу, трансформатор, кабель и еще кое-что, если не
считать, что все пропавшие по разным причинам мелочи
записали впоследствии ему в актив. Все похищенное было
спрятано нм на крыше одного из цехов.
Общая сумма украденного Муханкиным государствен-
ного имущества составила 3339 рублей 18 копеек. Сум-
ма, конечно же, немалая по тем временам, но не впечат-
ляющая. Вряд ли она соизмерима с ценой не только од-
ной человеческой жизни, но даже с теми физическими и
нравственными страданиями, которые испытывают реаль-
ные человеческие существа, соприкоснувшись с прихот-
ливой реализацией маньяком своих потаенных желаний.
Тут мы подходим к эпизоду, который на суде остал-
ся без последствий, поскольку не был доказан, но кото-
рый, по всей видимости, заслуживает весьма присталь-
ного внимания. Согласно версии обвинения, 16 апреля
1988 года Муханкин в 13 часов 30 минут в нетрезвом
состоянии приехал на велосипеде на территорию волго-
донского дендрария. Оставив велосипед под соснами, он
вышел на асфальтовую дорожку, где встретил 10-лет-
нюю школьницу Ольгу Б. Поравнявшись с девочкой, он
схватил ее и, прижав к себе, перенес вглубь дендрария к
тому месту, где оставил велосипед.
Относительно того, что произошло дальше, суще-
ствуют некоторые разночтения. Согласно версии обвине-
ния Муханкин достал из кармана отвертку н угрожал
вать свои сексуальные желания, он снял
ки и трусы, стал трогать руками ее половые органы,
после чего оголил свой член и велел девочке взять его в
рот. Когда та отказалась, Муханкин, говорится в обви.
нительном заключении, положил Олю иа землю, лег на
нее и стал касаться своим членом ее половых органов,
не совершая, однако, полового акта.
Очевидно, что, кем бы ни был насильник, он, как
это чаще всего и бывает у лиц, совершающих сексуаль-
ные преступления, испытывал проблемы с потенцией.
Трудно сказать, чем бы завершился данный эпизод,
если бы в этот момент появившийся неизвестный муж-
чина не спугнул насильника, который бросил девочку на
месте происшествия и поспешно скрылся. Убегая, он
прихватил, кстати сказать, туфлю, упавшую с ноги де-
вочки, — деталь, на которую, видимо, не обратило вни-
мание следствие.
В начале второго тома следственного дела мы обна-
руживаем написанный Муханкиным документ в жанре
“явки с повинной”, датированный 28 августа 1988 го-
да, красноречиво, хотя и кратко описывающий данный
эпизод.
Я, Муханкин Владимир Анатольевич, все осознал и хочу чисто-
сердечно рассказать о еще одном совершенном мною преступле-
нии... Я не хочу, чтобы на моей совести висело еще одно преступ-
ление. Я раскаиваюсь за содеянное. В апреле месяце, в середине
месяца примерно, я хотел проехать через узкую дорожку дендра-
рия на 54-й квартал до знакомых жены. Но так как я ненормально
себя чувствую еще с колонии усиленного режима, увидел женщин и
хотел издали сонанировать, но они меня не видели, а за ними непо-
далеку шла девочка. Я подошел к ней и попросил отойти в сторону,
говоря и убеждая ее, что не трону, не буду даже дотрагиваться.
Перенес ее через грязь осторожно и за дикими пьяными травами
пытался онанировать в ее присутствии, потом я хотел отойти в сто-
рону и, кажется, упал вместе с ней. Я вскочил, опомнился, что
совершаю преступление, и начал кричать отчаянно, чтобы она уходи-
ла домой или в школу. Я сам провел ее немного и пошел к велоси-
педу, который стоял неподалеку, сел на него и уехал оттуда. Все
это происходило, кажется, во второй половине дня, на мне был на-
дет длинный плащ зеленого цвета, штаны, кажется, были рабочими.
головной убор чорныв, что было на ногах, но вспомнить. Швп мол-
кни дождь.
В деле имеется протокол допропл Мухликинд по дан-
ному эпизоду от 23 авгуптп 19ЯН годл, где он предстает
в несколько более рллпормутом и двтллизировпииом виде.
Как я уже ранее пояснял, а апреле 1988 года, точную дату не
помню, я работал а первую смену с 8 до 5 часов дня на участке
КСМ-3, расположенном по ул. Степной. Еще с утра кто-то из рабо-
чих принес жигулевского пива, и меня пригласили (кто именно, не
помню) выпить пива. Пипи пиао мы в гараже на этом участке...
Потом разошлись по работе. В начале второй половины дня, где-то в
ди или три часа, я поехал на велосипеде к своим знакомым на 54-й
квартал, где проживают Виктор и Антонина В., которые работают в
учкомбинате мастерами. В этот день был дождик, поэтому я надел
плащ брезентовый с капюшоном защитного цвета и шлем монтаж-
ный черного цвета. В дендрарии на бетонной дорожке, ведущей в
сторону 54-го квартала, я увиден идущих двух или трех женщин, не
помню, поэтому остановился, так как я уже давно занимался она-
низмом и у меня возникло желание заняться этим. Велосипед я по-
ставил в кусты и стоя стал онанировать.
Мимо меня прошли эти женщины. Я уже был в возбужденном
состоянии и вновь вышел на бетонную дорожку, убрав в брюки по-
повой член. В это же время я увидел шедшую со стороны 54-го
квартала по бетонной дорожке девочку в возрасте 10-12 лет.
Я подошел к ней и сказал, чтобы меня не боялась. Стал расспрашивать
ее об отце н матери, как она учится. Я обнял эту девочку и понес в
сторону от дорожки. Девочка не плакала и не кричала. Уже в кустах
я обнажил свой половой член и стал заниматься онанизмом. Девочка
смотрела на меня. В это время я вместе с девочкой упал на землю,
в связи с чем, не помню. Трусики я с девочки не снимал. Возмож-
но, руками дртрапвался до ее половых органов, не помню. Но умысла
у меня на совершение полового акта с девочкой не было.
Спустя минут пять я отпустил девочку и на велосипеде уехал
на работу - об этом случае я никому не рассказывал. Приметы де-
ючки и ее одежду я не запомнил и опознать девочку не смогу.
8 содеянном я чистосердечно раскаиваюсь, онанизмом занима-
юсь уже с 1975 года, считаю, что это является болезнью. Оргазм
1фи оншшзме у мейл наступает только тогда, когда женщина по-
смотрит на мене в то время, когда я занимаюсь онанизмом.
Другие протоколы допросов Муханкииа содержат
целый ряд вариантов этой же истории, причем бросается
в глаза, что подозреваемый вел себя весьма покладисто
и радовал следствие все новыми и новыми деталями,
которые привносили дополнительные штрихи в уже сло-
жившуюся версию произошедшего. При том, что Мухан-
кин в иных случаях почти дословно повторял свои пред-
шествующие показания, он всякий раз добавлял в них
новые, обращающие на себя внимание штрихи, имити-
руя, как показывает ретроспективный анализ, спонтан-
но происходящее припоминание. В частности, в прото-
коле допроса от 8 декабря 1988 года мы обнаруживаем
такое описание встречи с Олей:
В 1988 году, на день коммунистического субботника, в обе-
денши перерыв мне надо было съездить к товарищу на 54-й квар-
тал. Проезжая на велосипеде "Салют” синего цвета по маленькой
асфагъпрованной дорожке, которая идет около какого-то бетонного
завода и деревьев, я почему-то остановился. Почему именно оста-
новился, я не помню. Я был в нетрезвом состоянии. Как я попал на
неасфагътированную дорожку, точно не помню, наверное, захотел
в туалет. Дорожка эта была типа тропинки. По тропинке шли две
девушки лет по 20-25. Моросил дождик. Девушки прошли мимо
меня. У меня, по всей видимости, в голове "переклинило", и я по-
шел за ними в сторону "Первомайской”. Хотел или заговорить с ними,
tax черт его знает. Потом я оказался на бетонной дорожке. Я до-
шел за девуихами до светофора, девушки ушли, и я пошел назад по
этой же дорожке. Я был без велосипеда, оставил его около какого-
то дерева.
Я встал на бетонке. Мимо проходили женщины, я им что-то
сказал. Или хотел о чем-то спросить. Потом еще шли женщины.
Не знаю, что за состояние у меня было, я достал свой половой
член и начал заниматься онанизмом. Женщины глянули на меня и
прошгм тихо.
За женщинами шла девочка. Я подошел к ней и предложил,
что я ее сейчас перенесу через грязь, она даже обуви своей не
запачкает. Сказал, чтобы она меня не боялась, я ее не трону, даже
ПРИ
даться ее не буду. Девочка спросила, .......... ,
сказала, что идет в школу. Я спросил, где у нее работает то ли
мать, то ли отец. Девочка что-то мне ответила. Я ей сказал, чтобы
она меня не боялась, что я сейчас перенесу ее, поставлю на ноги и
даже не буду подходить. Я взял девочку, обняв руками, и перенес
через грязь или пахоту - иа тропинку. Там были рядом кусты, место
я помню смутно. Примерно пронес ее метров 10-20 и поставил ее
на ноги. По дорожке кто-то проходил, какие-то пацаны. Впрочем,
она мне это сказала. Может быть, она мне солгала, так как я стоял
к дорожке спиной. Я успокоил девочку, сказал, что я не зверь, не
кусаюсь, что у меня такие же волосы на голове, что я обыкновен-
ный человек. Если хочет, пусть посмотрит.
Она погладила меня по голове. Я не помню, чтобы она снима-
ла с головы капюшон. Я предложил девочке взять в руки мой попо-
вой член. Она сказала: "Вот еще, не брала я пацанов за пистон!"
Девочка только дотронулась до моего полового члена рукой и все.
Я тоже, кажется, дотрагивался до ее поповых органов рукой, но
ничего с нее не снимал. На девочку я не ложился, своими половыми
органами ее поповых органов не касался. Фактически все то время,
что я с ней был, я просто с ней проговорил.
Девочка была шустрая. Она мне сказала: "Сейчас погладь тебя
по голове, а потом тебе еще что-то захочется".
Девочка начала хныкать, и я закричал на нее, чтобы она уходи-
ла. Сам же сел на велосипед и уехал. Мимо нас ходили люди, но к
нам никто не подходил, а может, я не видел, так как на голове у
меня был надет капюшон... Девочка была немного ниже моего ро-
ста, пет ей около 13, может, 14, на ней была надета куртка или
пальто, цвет не помню. Что было на голове, не помню, в руке или
сумка, или портфель яркого цвета. В чем была обута, тоже не по-
мню. Манера поведения у нее была своеобразная, "выдавала" мне
мудреные, грамотные слова, так что я их не понимал и не знал, что
ответить.
На суде Муханкин, однако, категорически отказал-
ся и от своего “чистосердечного признания”, н от после-
дующих показаний. Он, очевидно, тщательно продумы-
вал свою защитную тактику и в первые дни процесса, с
1 по 3 февраля 1989 года, написал 13 заявлений, на-
правленных на то, чтобы дискредитировать свидетелей,
обвинив их во лжи и воровстве, и следователей, кото-
рые, согласно его утверждениям, фабриковали дело и
противоправными методами добивались у него призна-
ний в несовершенных преступлениях. Он указывал на
якобы допущенные следствием процедурные нарушения,
а невозможность сексуальных действий с Олей Б. моти-
вировал даже несколько экстравагантно:
Объяснение
8 отношении ст. 120.
Прошу суд учесть следующие детали. В 1978/79 году мне в
член «ставили четыре "шпоры" от 7 до 12 миллиметров длиной и
толщиной с зубную щетку, поперек взятую, и шириной до семи
миллиметров. "Шпоры" вставлены в самом начале члена вокруг го-
ловки. До августа 1988 года снизу стояло кольцо из плекса. В насто-
ящее время стоят "шпоры". Практически невозможно сосать член,
заниматься онанизмом. Также грошу учесть, что нарушить девствен-
ность таким членом, напичканным "побрякушками", при любом же-
ланы невозможно взрослой девице, а малолетке тем более.
03.02.89. Муханкин
Протокол судебного заседания в такой редакции пе-
редает рассказ Оли о произошедшем:
В грошлом году я шла в школу, навстречу шел какой-то дядь-
ка, он меня схватил, вытащил из кармана отвертку, погрозил мне.
Спросил, где моя мама работает. Я сказала, на "Атоммаше"... По-
том спросил, где работает пала, я сказала, на автобусе. Потом он
сказал, чтобы я ему развязала капюшон плаща, я начала развязывать,
а он мне. Я ему развязала капюшон, он снял с меня трусы, поло-
жил на землю, меня не бил, вначале отверткой угрожал. Когда по-
ложил на землю, высунул свой... Он лег на меня. Я сказала: "Тяже-
ло". Он сказал: "Не ври". Когда лежал на мне, хотел сделать... Он
меня трогал руками... Через лесополосу проходил мужчина, собрал
бутылки. Он заматюкался, меня отпустил, и я побежала домой.
У него был синю< велосипед, был он в плаще салатного цвета с
капюшоном, в черном берете, в черных туфлях. Был он усатый, усы
небольшие, прямые. Дядя был выше меня. Глаза голубые, на руках
ничего не заметила. Наколок не ломко... были у него или нет.
Он на велосипеде уехал, дядя, который собирал бутылки, хо-
тел догнать его, но он быстро уехал... Я его боялась. Первый раз
бандита увидела. Когда он достал...
Отвечая на вопрос прокурора, Ольга Б., не смогла
ни подтвердить, ни опровергнуть, что Муханкин - это
тот самый “дядя”, который заставлял ее брать в рот и
гладить свой член, а затем безуспешно пытался совер-
шить с ней половой акт. Муханкин же категорически
отрицал, что вндел когда-либо эту девочку.
Вина Муханкииа по данному пункту обвинения не
была доказана. В приговоре по этому поводу сказано:
Потерпевшая Б. опознать Муханкииа не смогла. Проведенная в
ходе предварительного следствия проверка показаний подсудимого
на месте якобы совершенного им преступления, ло мнению суда,
недостаточно полна и не конкретизирована. Предъявляемые на опоз-
нании потерпевшей плащи были разными по цвету и форме, и по-
этому потерпевшая показала лишь на один из них. Подсудимый Му-
ханкин заявил суду, что по данному преступлению он себя оговорил
умышленно из своих личных соображении. Показания по данному факту
подсудимый давал неконкретные, прямо противоположные показани-
ям потерпевшей Б. об обстоятельствах дела.
Создается впечатление, что следствие не справилось
должным образом с подготовкой материалов по делу Оль-
ги Б. для судебного разбирательства, а обвиняемый в
известной степени сумел переиграть правоохранительные
органы, дав сперва ожидавшиеся от него показания, а
потом, в последний момент, отказавшись от них. Хотя
Муханкину еще было далеко до того, чтобы стать сопер-
ником Чикатило и автором удивительных для человека
в его положении “мемуаров”, он в известной степени про-
демонстрировал изобретательность умелого режиссера и
известные писательские способности. И “объяснение” о
вставленных в член “шпорах”, хотя и проигнорированное
судом, но, возможно, косвенно на него повлиявшее, -
лучшее тому подтверждение.
Жаль, что понимание специфики сексуальных пре-
ступлений, так трудно приживающееся в нашей стране
даже сегодня, было невозможно в предшествующую эпо-
ху, недооценивавшую роль биологических факторов в
мотивации человеческого - и тем более аномального -
поведения. Если бы дело обстояло ниаче, то, возможно,
в ряде случаев потенциальные серийные убийцы - сексу-
альные маньяки распознавались бы правосудием на го-
раздо более ранней стадии, а их действия квалифициро-
вались принципиально иначе и не воспринимались бы,
как обычные асоциальные или хулиганские проявления.
Непрофессионализм следователей по отношению к по-
добным деталям проявился в описанном случае в отсут-
ствии интереса к исчезнувшей, унесенной несостоявшим-
ся насильником туфле - явному сексуальному фетишу,
а также в неразработке упомянутого Муханкиным слу-
чая, когда женщины, перед которыми он совершил в
общественном туалете эксгибиционистский акт, подали
на него письменную жалобу.
Судя по всему, Муханкин действительно практико-
вал в течение длительного времени эксгибиционистские
действия. Во всяком случае, он демонстрирует осведом-
ленность в теоретических аспектах данной проблемы и в
одном из своих текстов обращает внимание Яндиева на
то, что органы правопорядка зря недооценивают ту по-
тенциальную опасность, которую представляют эксгиби-
ционисты (которых он, ввиду незнания данного терми-
на, именует “онанистами”).
Милиция на воле, например, особо не обращает внимание на
онанистов. Вроде бы вот дурак стоит и из-за куста онанирует на
проходящую женщину, а ведь плод фантазий его идет дальше, зав-
тра он уже не будет удовлетворен тем, чтоб, допустим, женщина
или девица посмотрели на дурака, похихикали, а он, пока вы смотри-
те на его член, кончает. Да, да, именно в момент, когда вы смот-
рите, происходит оргазм. Этот онанист из-за кустов видит ваши глаза
и куда они смотрят, следит за мимикой вашего лица и вашим поведе-
нием и, демонстрируя то, что называется онанизмом безобидным,
завтра перейдет к тому, что станет демонстрацией насилия с нане-
сением каких-нибудь телесных повреждений, а потом н далее пой-
дет не к взрослым, так к детям. Вот и начинается становление маны
на. Все завкит от того, какая будет первая и вторая у него жертва -
взрослая или малолетняя...
ГрАла обитания онанистов в основном там, где много девонек
и женщин, например, туалеты, гинекология, больницы, роддома,
детсады, школы, парки и т. д. В любое время суток, лишь бы
друг друга при этом. Часто онанист свое лицо прячет так, чтобы
женщина не видела его лица, но видела его занятие. Но сам он
видит ее или их. От малолетних и несовершеннолетних онавжты не
скрывают лиц, а наоборот, ведут себя увереннее, смелее. Весь
эффект во взгляде женском, а лотом во всем остальном,
("Трактат о маньжа/'.
Если инкриминировавшийся ему эпизод со школь-
ницей Олей Б. Муханкин в своих “Мемуарах” игнориру-
ет, то по поводу другого, связанного с нападением на
мать и дочь К. на их дачном участке, ои высказывается
довольно подробно, хотя в его изображении вся эта ис-
тория выглядит чудовищной судебной ошибкой.
Как мы помним, едва не зарезав жену Татьяну и
преодолев искушение “разорвать ее на части”, Муханкин
в остервенении бежал из дома, не забыв, правда, при-
хватить и унести стоявшую на соседском окне радиолу.
Потом я поехал, купил мешок картоижи и махнул на велоояэе-
де в колхозные поля, но до полей не доехал, остановтся на оросн-
тегьном канале около знакомых парней, которые сидезгм на берегу и
вьпеагм.
Я вез гыво знакомому агроному и рыбки. Угостил парней гм-
вом, рыбой, а ок* уговорили составить им компанио. Нагим мне
штрафной стакан крепленого вина и следом другой. В общем, огъя-
нел я, но ехать все же на поле надо было, я еще поеьгьсал с »ммм,
погрощался и поехал. По дороге встретился еще какой-то знакомь*
парень, предложил с жм выпить, но я отказался, объяомв, что я и
так еле-еле еду, а ехать еще далеко. Он шел через дорогу на да**
что-нибудь на закуску нарвать. Всегда у русского мужмса получает-
ся так, что на выпивку денег насобирает, а на закуску нет. Я попро-
сил его принести яблок и сказал, что подожду его на берегу дре-
нажного канала.
Меня слегка подташнивало, а тут еще солгще перед дождем
гигию и духота стояла, и меня развезло капитагьно. А дальше я до
сих пор и сам не пойму, что и как получилось. Но помню, что я
сижу на берегу. Вижу, ниже, где идут дачные участки, две женщи-
ны копаются а земле. С другой дачи перелазит парень, тот, которо-
го я жду. Он завозился что-то с женщинами, и они начали кричать.
А я вижу, что между ними бой идет. Я перешел через дренажный
канал и к забору: там была металлическая сетка метра два натянута.
Попытался перелезть, но не смог. А на участке орут не своим голо-
сом. Перешел я назад через дренажный канал, поворачиваюсь, а тот
парень сзади меня уже подбежал, сунул мне пару груш и сказал,
чтобы я убегап оттуда, и я побежал к оросительному каналу, к ве-
лосипеду.
Велосипед я оставлял ниже дороги и, видать, спьяну наклонил
его, и с "бардачка" на землю упал кусок полосы оргстекла, который
я стащил днем у сварных около милиции на стройке, я там подвари-
вал бегажник на велосипед. Груши липли к рукам, и я увидел на них
кровь. С психу я в воду выкинул их, и оргстекло и часы мои с метал-
лическим браслетом полетели с руки вниз. Я не понял, как они сле-
тели, их на другой день нашли. Я "олимпийку" мокрую снял и остал-
ся в майке и в трико и поехал к выходу в сторону того участка, где
была драка. Там я увидел двух мужчин, поговорил с ними о чем-то,
спросил, что случилось. Мне сказали, что порезали двух женщин,
что они ждут "скорую". Я понял, что моей помощи там не надо, и
поехал в сторону города. Меня остановил мой знакомый участковый
и спросил, что я здесь делаю. Я ему ответил, что на оросительном
канале отдыхал, а хотел в поле съездить за овощами.
Участковый предложил мне поехать в милицию. Я согласился.
Там ои меня оставил в коридоре или фойе подождать его, а сам
поехал на место преступления выяснять, что к чему. Ну а я спьяну
семечки сеять начал по милиции, чтоб подсолнухи росли, и бродил
с этажа на этаж, пока не нарвался на своего врага, оперуполномо-
ченного Володю, который хотел меня сделать своей ищейкой-осве-
домителем. Я не согласился работать на него, и в конце концов он
мне сказал, что если я попадусь хоть за мелочь, то он повесит на
меня все, что можно и нельзя, и упечет за решетку на долгие,
долгие годы.
И вот в попался на одном из этажей милиции на глаза Володе.
Он спросил, что я там депаю, а я ответил, что гуляю по родной
милиции. Вот не могу уснуть дома н решил проверить, все ли в
милиции хорошо, а вдруг что случилось. Опер видит, что я пьяный, и
ведет меня к дежурному. Тот говорит, что этого оставил здесь уча-
стковыи, а сам на выезде. Опер Вова до выяснения закрыл меня в
камере, где я уснул. А ночью началось вышибание нужной им ин-
форма^. Правду говоришь - не верят. Нервы сдавали, псих накрьн
вал от такого следствия и допросов, ну и наговорил на себя всякой
гадости, в чем сам был не виноват. Потерпевшие меня не опознали,
ornc«ie дали другого человека, хотя кое-что приблизительно и сходи-
лось. На опознании я с психу сказал потерпевшим, что я их порезал.
Уже из колонии я потерпевшим писал и спрашивал, что у них
мозги в другую сторону повернулись что ли или не смогли сказать
на суде, я их порезал или кто другой. А они мне написали ответ, что
меня они и в глаза там не видели и что им разницы нет, кого поса-
дили; им было больно, пусть теперь тоже кому-то плохо будет. Не
обидно было бы, если бы они на суде сказали: "Это ты был", - и все
такое. И чаша гнева, зла и яда наполнялась в душе.
По ходу следствия повесили на меня в нагрузку еще два уго-
ловных депа, по которым на суде оправдали. Мою семью и родите-
лей затерроризировали, матери моей и жене всяких гадостей нагово-
рили, замучили денно и нощно визитами. Жену к сексу склоняли, и
за это, мол, передачи в любое время мужу приноси, а нет, значит
пусть сидит на пайке, с голоду не подохнет.
Насчет новой квартиры у жены начались проблемы. Оставалось
уже получить ордер и вселиться, но прокуратура и милиция и сюда
свои жала всунули; они ведь тоже от "Атоммаша" получали по оче-
реди квартиры, ну и попгода квартира пустовала: ждали, пока прой-
дет следствие, суд, утверждение, а после утверждения состав се-
мьи изменился на одного человека, и жена осталась у разбитого
корыта с тремя малолетними детьми на руках...
Знакомство с обвинительным заключением позволя-
ет получить несколько иное представление о случившем-
ся на территории дачных участков общества “Волгодон-
ский садовод”. 18 августа 1988 года Муханкин, возмож-
но, предполагавший наворовать овощей с дачных участ-
ков, приехал на велосипеде на окраину города, имея с
собой хозяйственную сумку, веревку, полиэтиленовый
пакет, хлопчатобумажный мешок и кухонный нож.
(Странно, кстати, что никто не обратил тогда внимания
на специфику этого комплекта, столь характерного для
серийных убийц и насильников. Ведь это тот инструмен-
тарий, без которого никогда не отправится подыскивать
5. Зак. 335
жертву планирующий своп действия маньяк.) Зятем он
перелез парез забор я стал ходить по дпчным учлгтклм.
Задом - ие вполне ясно. Согласно обвинительному ап-
клюдоммю. "в поисках необходимых ому опощой*’. один
ко унтам, что следователь прокуратуры в данном случае
едало повторяет аргументацию подследственного. Вместе
с тем, как мы помним, Муханкин покинул спой дом а
предельно возбужденном состоянии, едва нс conrjmutn
убийство, и, несомненно, бессознательно искал возмож-
ность ‘’разрядиться”, реализовав накопившуюся агрессию.
Впрочем, следователь, исходящий из подброшен
not ему мотивировки, утверждает, что Мухпнкипу но
удалось довести до конца свой преступный умыт. гак
как» когда он проник на дачный участок .№ 80), его
увидела хозяйка дачи Наталья Анатольевна К. и стала
его прогонять.
Муханкин беспричинно, из хулиганских побуждений, имевшим-
св у него кухонным ножом нанес Н.А.К. проникающее ранение груд-
ном клеши справа, причинив Н.А.К. тяжкое телесное повреждение,
опасное для жизни, а также нанес множество колото-резаных ран в
области тазобедренных суставов, левого надколенника, причинив
НАЛ. легкие телесные повреждения, повлекшие за собой кратков-
ремемюе расстройство здоровья.
На крик Н.А.К. прибежала мать последней, Ксения Васильев-
на К., пресекшая хулиганские действия Муханкина, нанесла ему удар
доской по спине. Оказывая сопротивление К.В.К., Муханкин имев-
шимся у него кухонным ножом нанес К.В.К. колото-резаные раны
на передней брюшной стенке в подложечной области, левом пред-
плечье, левой голени, причинив К.В.К. легкие телесные поврежде-
м, повлекшие кратковременное расстройство здоровья, а также
нанес капото-резаную рану на боковой поверхности живота слева,
фоникакхцую в брюшную полость, причинив К.В.К. тяжкое теле-
сное повреждение. опасное для жизни.
Вылазка за овощами послужила внешним, формаль-
ным поводом для поиска потенциальной жертвы. Пси-
хжческое состояние Муханкина в этот момент было, по-
видимому, таково, что первая подвернувшаяся женщина
могла оказаться случайной жертвой бурливших в нем
И
неосознанных агрессивных и деструктивных желаний.
Каких именно, он вряд ли понимал сам, так как фанта-
зиям, в которых все чаще и чаще проигрывалась сцена
грядущего убийства, недоставало конкретности и досто-
верности: не хватало реального личного опыта. Не ис-
ключено, что тема овощей была введена Муханкиным во
время допросов из тактических соображений, чтобы дать
рациональное объяснение своему поведению и утаить от
следователей его истинную мотивацию.
Обратим, однако, внимание на такой характерный
штрих: большая часть ножевых ранений приходится на
“область тазобедренных суставов” и живот, то есть именно
на те части женского тела, которые впоследствии в пер-
вую очередь страдали от сексуально-садистских действий
Муханкина.
С самого начала следствия Муханкин давал по эпи-
зоду с дочерью и матерью К. столь же подробные показа-
ния, как и по эпизоду с Олей Б., не скупясь на вырази-
тельные детали. Весьма подробные его признания мы об-
наруживаем в протоколе допроса от 26 августа 1988 года,
где данный эпизод изложен так:
17 августа я лег дома спать. Я спал в одной комнате, а жена -
в другой вместе с детьми. Примерно в 1 час ночи уже 18 августа я
тайком от жены ушел из дома, уехал на велосипеде на дачи в район
ВОЭЗа, так как меня пригласил к себе на дачу малознакомый мне
парень Владимир; работает он вроде в пожарной части. Там я про-
вел с ним и молодыми девушками остаток ночи, а утром 18 августа
уехал оттуда. Я приехал домой, жена уже не спала, к 8 часам утра
я ушел в поликлинику проходить медкомиссию. Затем днем поспал
дома немного.
После обеда я сказал жене, что поеду в совхоз "Заря" за по-
мидорами, взял свой велосипед с двумя багажниками, прихватил из
дома сумку хозяйственную зеленого цвета, кусок веревки (тот са-
мый, с которым лазил в ДК "Октябрь"), целлофановый и матерчатый
мешки. Я был одет в белую майку с синей отделкой, синее спортив-
ное трико, кепку из джинсовой ткани с длинным козырьком. С собой
у меня был еще старый застиранный спортивный костюм бордового
цвета. По дороге я узнал, что в городе появилось пиво, в ларьке на
улице 50 лет СССР купил пять бутылок, выпип одну из них. Я заехал
на оросительный канал, там, напротив пляжа, встретил двух незнако-
мых мне парней. Они выпивали вино. Я предложил им пиво, они
угостили меня вином, я выпил и опьянеп, так как целый день не ел.
Я решил взять что-либо из овощей на любой даче и ехать домой.
Я поехал на велосипеде вдоль оросительного канала в сторону
химзавода. Между оросительным каналом и дачами я заметил на
каком-то дачном участке капусту, оставил велосипед на берегу оро-
сительного канала возле дерева, остался в трусах, футболке, курт-
ке от спортивного костюма и кепке. Я взял с собой столовый нож с
пластмассовой ручкой белого цвета для того, чтобы срезать вилок
капусты. Я в брод пересек дренажный канал. На дачах было много
людей. Я проверил три-четыре участка, но подходящего ничего не
нашел.
Через забор я попал на очередную дачу, сначала там людей
не видел, стоял за домиком и всматривался. Затем я увидел женщи-
ну (возраст и одежду я не запомнил): она наклонилась и что-то
собирала на земле. Мне была видна верхняя часть ее ног. У меня
сразу возникло желание, я даже забыл, зачем пришел. Я присел и
стал онанировать. В процессе этого занятия я высунулся из-за доми-
ка, так как мне нужно было видеть все время женщину, и тут я
заметил еще одну женщину на этом же участке. Я не могу пояс-
нить, разньм у женщин был возраст или одинаковый, их рост, телос-
ложение и одежду я не заметил. Эти женщины заметили меня.
В руке у меня был нож. Они что-то закричали. На соседнем участке
я заметил людей, подумал, что на крик женщин придут мужчины и
меня здесь поймают.
Я и так был в возбужденном состоянии, а тут еще поднялся
крж. Я придел в ярость, что-то тоже начал кричать, попытался убе-
жать в сторону дамбы... но споткнулся о доски на земле и, по-
моему, упал. Нож все еще был у меня в руке.
В это время я почувствовал удар чем-то тяжелым по спине -
видимо, палкой или доской. Кто-то из женщин стал хватать меня
руками, так как обе женщины оказались близко от меня. Я стал
размахивать ножом, который был у меня в правой руке. Делал я
это, видимо, в целях самообороны: убивать никого не хотел. Одну
женщину порезал или обеих, когда я размахивал ножом, затрудня-
юсь сказать. Сколько ударов я нанес ножом женщинам и в какие
части тела, тоже не помню... Не могу пояснить, как я выбрался с
того участка и оказался на берегу оросительного канала.
Ж
Более поздние протоколы допросов в основном близки
к приведенному выше - за одним, пожалуй, исключени-
ем. В них уменьшается роль мотива мастурбации, а то и
вообще исчезают упоминания о ней. С одной стороны,
это, вероятно, связано с провалом надежд на благопри-
ятный результат психиатрической экспертизы, подтвер-
дившей вменяемость Муханкииа. Последний, похоже,
ошибочно полагал, что онанизм - это чрезвычайно опас-
ная аномалия. С другой, подследственный, видимо, ре-
шил, что устранить намеки на сексуальную мотивацию -
в конечном счете, в его собственных интересах. Если
считать, что это так, то он не ошибся, поскольку его
действия так и продолжали трактоваться как комбина-
ция воровства со злостным хулиганством.
Показательным примером отредактированной версии
в целом по-прежнему удобных для следствия показаний
Муханкииа является протокол допроса от 8 декабря
1988 года, где события представлены так:
18 августа, во второй половине дня, я на велосипеде приехал
на дачи. Вообще я собирался ехать на сутки в совхоз "Заря", у меня
с собой было 5 бутылок пива, сумка, целлофановый и тряпичный
мешок, и я собирался у знакомого агронома что-нибудь выпросить
из овощей, например, кабачков. Я ехал на "Зарю" по оросительно-
му каналу мимо дач. На канале с незнакомыми мне ребятами я
выпил пиво... Когда проезжал мимо дач, пропало желание дальше
ехать, и я решил посмотреть, может, здесь что-нибудь сорву из
овощей да поеду домой. Без сумок, с одним небольшим столовым
ножиком, оставив велосипед и свою одежду на канале, я пошел к
дачам. На мне были надеты трусы, "олимпийка", майка и фуражка
джинсовая. Я перешел через дренажку, перелез через забор, про-
шел по проходу, посмотрел, что на дачах никого нет. Примерно с
середины прохода стал перелезать через забор и ходить по дачам,
точнее, по участкам, в поисках, чтобы сорвать. Мне было все рав-
но, что рвать, уже был настрой ехать домой.
Я прошел примерю три дачных участка, ничего не сорвал, реоит
через последнюю дачу перелазить и через дренажку уходить. Но за
дачей услышал какой-то разговор, непонятный мне. Я насторожился
и спрятался за дачу. Потом потихоньку подошел сзади к углу дачи и
увидел, что там хозяйка. Я опять спрятался, решил, что надо ухо-
дить. Хотеп выйти с другой стороны дачи, но увидел, что женщина
что-то тянет - железку или прут. Я опять спрятался. Я стоял между
забором и дачей, тоже позади дачи. Сетка заборная была примерно
моего роста, и без шума я бы не перелез. Справа были доски ~
гора. От забора и на расстоянии примерно трех метров все было
забросано досками с гвоздями. Понял, что через доски я не переле-
зу, и придется выходить в открытую и, обойдя доски, бежать.
К этому времени меня уже заметили. Это я понял потому,
что, когда я вышел из-за дачи, одна из женщин держала в руках
здоровую доску и у другой была также в руке какая-то ржавая же-
лезка. Когда я проходил, одна из них с криком набросилась на меня,
хотела снизу ударить меня железкой, зацепила за трусы, я рванул-
ся, услышал, как что-то затрещало: это с левой стороны разорвагнсь
трусы. И сзади в это время я получил удар по спине доской. Удар
был сильный, чуть дыхание не перекрыло. Кто-то из женщин меня
схватил, обе стали кричать на меня. Я упал на колени. Что было
потом и как я порезал женщин, не помню. Помню, что я отбивался
и вырывался, затем почувствовал, что от меня отскочили, я свобо-
ден. И я побежал. Как и куда бежал, не помню...
В этой версии история Муханкииа получает совсем
иное измерение. Теперь он выглядит всего лишь мелким
воришкой, застигнутым врасплох, которому едва удалось
спастись от разъяренных женщин, чуть не убивших его
досками и ржавыми железками. Его последующие дей-
ствия и нанесенные им ножевые раны могут восприни-
маться почти как некоторое превышение допустимой меры
самообороны.
На суде Муханкин круто поменял линию поведения
и самым решительным образом отказался от данных ра-
нее показаний. Его положение облегчалось тем, что мать
и дочь К. не смогли твердо заявить, что именно Мухан-
кин ответствен за нанесенные им ранения. Например,
Наталья К. сказала: “Точно сказать, что именно этот
человек нанес мне удары, не могу”. А ее мать Ксения
заявила:
Я ударила доской один раз, я видела одну рубашку и кепку, он
был щупленький, маленький, я даже не видела его руки. Он все это
делал молча, мы только од» крича». На опознан» он был сильно
обросизы, опознать не смогла.
Характерная деталь: обе пострадавшие отмечают
остервенение, с которым нападающий молча, не проро-
нив ни звука, наносил им ножевые удары. Наталья К.,
в частности, сказала:
Я его увидела и испугалась, потому что он смотрел на меня,
когда спускался с дамбы. Удары наносил молча, ничего не говорил...
Когда маме наноск, удары, он также молчал.
Итак, новая попытка осуществить потаенные сади-
стские желания не удалась. А Муханкину предстояло
отбыть новый срок - на этот раз шестилетний.
Q □ □ □ □ Е
В ПОИСКАХ ГОСПОДА БОГА
Муханкин много написал и рассказал о себе, и все
же в его истории мы обнаруживаем странные пробелы.
Так, мы почти ничего не знаем о его втором, шестилет-
ием сроке.
Наш “мемуарист” очень скуп на подробности, он не
дает нам почти никакой информации, и о многом мы
можем судить лишь на основании тех нли иных косвен-
ных свидетельств. Очевидно, в колонии с ним происхо-
дило нечто такое, о чем рассказывать не хочется.
Что именно, догадаться нетрудно. Читатель помнит,
что в главе 3, комментируя “Мемуары” нашего повество-
вателя в связи с его первым, семилетним сроком, мы
выделили место, в котором он со значительными под-
робностями описывает поведение находящихся в зоне
пассивных гомосексуалистов. Не зная вообще ничего о
том, как развивалась жизнь Муханкина в зоне, мы н то
ие могли бы пройти мимо данного эпизода, настолько
авторская интонация выдает в нем лишь слегка замас-
кированную скрытую боль, не стершуюся даже по про-
шествии значительного времени. Впрочем, нет необходи-
мости гадать, потому что в материалах следствия мы
обнаруживаем такое признание:
Когда я находился в местах лкиения свободы, меня с примеме-
тем физического насилия изнасиловали, соверимли со мной поповой
акт через задний проход и делали это регулярно до освобождения,
т. е. до марта 1986 года. Лично я никакого удовольствия от актов
мужеложства в отношении меня не получал. Я лично не совершал
ни с кем актов мужеложства.
(Из протокола допроса от 26 августа 1988 г.)
Общеизвестно, что тот, кто был “опущен”, то есть
изнасилован, превращен в пассивную жертву сексуаль
ных домогательств уголовников, никогда не освобо-
дится в зоне от последствий этого факта: к “петухам”,
или “пидорам”, отношение всегда однозначное и крайне
презрительное, а информация о неформальном статусе
зэков удивительно оперативно циркулирует по каналам
связи зоны, и здесь о каждом известно все. Тот, кого
“опустили”, никогда уже не будет оставлен в покое, сколь-
ко бы времени ои ни находился в заключении и какие
бы усилия ни пытался предпринять.
Жестоко? Конечно. Но зверские сексуальные нравы
зоны лишь в гипертрофированном виде представляют
общую жестокость и озверение нашего социума. Почему
должен гуманно относиться к “петуху” урка с 15-летним
стажем, если социологические опросы свидетельствуют о
крайне нетерпимом отношении к сексуальным меньшин-
ствам и наших более благополучных, разгуливающих на
свободе сограждан.
Хотя Муханкин и не описал в своих “Мемуарах” “пе-
тушиное” житье-бытье, кое-что он все-таки рассказал о
нем и Яндиеву, и психологам, работавшим с ним во вре-
мя следствия, и корреспондентам различных периодичес-
ких изданий, посещавшим его в тюрьме уже после суда.
Из его рассказов можно понять, что спал он, отгорожен-
ный специальной “петушиной ширмой”, что ему сделали
соответствующую “наколку” (татуировку), выдали ложку
с дыркой. Если верить Владимиру, он постоянно сопро-
тивлялся сексуальному насилию, однажды будто бы чуть
не заколол “бугра” (бригадира), обозвавшего его “пету-
хом”. Однако в конечном счете он притерпелся к своей
судьбе, заручившись покровительством одного из “авто-
ритетов”, н стал его постоянным любовником. В одной из
бесед Муханкин даже утверждал, будто перед самым сво-
им освобождением в свою очередь “опустил” молодого зэка.
Последнее, скорее всего, результат того, что рассказчика
несколько занесло и ему захотелось показать, какой он
“крутой парень”. Впрочем, не исключено, что он мог и
фантазировать в заключении на эту тему, беря таким об-
разом реванш за переносимое насилие.
По-видимому, в течение всего второго срока при-
зрак сексуального насилия витал над Муханкиным.
И более стабильная личность могла бы быть травмиро-
вана такой ситуацией. К тому же насилие, как извест-
но, порождает насилие, и нетрудно представить, что зс
свои постоянные унижения он мстнл в тех головокру-
жительных фантазиях, которые по-прежнему оставались
основной отдушиной для бушевавших в нем страстей.
Одно обстоятельство благоприятствовало, как нам
известно, фантазированию. Как и все изгои в местах
лишения свободы, Муханкин, естественно, как мы по-
мним, занимался уборкой туалетов. В его распоряжении
оказался небольшой закуток, где хранились веники, мет-
лы, тряпки и прочий инвентарь. А закуток этот примы-
кал к женскому туалету. Муханкин имел обыкновение,
когда обстоятельства позволяли, запираться там. Он ус-
траивался на полу, прильнув глазом к небольшому от-
верстию, просверленному им в стенной перегородке, и,
предаваясь мастурбации, подглядывал за женщинами,
посещавшими соседнюю кабннку. Иной раз это длилось
часами, и можно легко домыслить, что рисовалось его
воображению в такие моменты.
Впрочем, всем этим не исчерпывался опыт пребыва-
ния Муханкииа в колонии. Кое-что мы узнаем об этом
из сочиненных им текстов, причем не только прозаичес-
ких, но и стихотворных. В тетради, где собраны почти
все написанные Владимиром стихотворения (их там 41),
есть несколько, отражающих те настроения, что владе-
ли им в момент освобождения.
Так, в стихотворении “Я не Пушкин, не Есенин...”
он признается в том, что сочинение стихов стало одним
из самых излюбленных его занятий в годы заключения:
Моих стихов в преступном мире,
Как пьда и снега на Памире.
Они хранятся в их тетрадях,
Они живут, другим не гадя.
Я не рукой пишу, а сердцем.
Пишу я для себя и всех.
И в назидание, как перцем,
В стихах я прижигаю грех.
Да! Я не Пушкин, не Есенин,
Таких вершин я не достиг.
Я вечный зэк по кличке "Ленин'',
Который многое постиг.
Родившийся в столь чтимый прежде день, 22 апре-
ля, “вечный зэк по кличке “Ленин”, Владимир Мухан-
кин стремится передать в своих стихах то настроение
восторга, которое, по-видимому, охватило его после ос-
вобождения.
Показательно в этом отношении стихотворение “Это
вольный мой день второй”, датированное 10 августа
1994 года:
Я вчера свой отбыл срок,
От надзора уйти смог,
Где хочу, там хожу, стою,
Что хочу, то и ем, пью.
Сегодня я встал чуть свет,
У залива встречал рассвет,
Умьвался донской водой -
Это вольный мой день второй.
В 22 я не лягу спать,
В 6 утра я могу не вставать,
И работы нет никакой —
По душе мне режим такой.
А сейчас гулять в город иду,
Но сначала в пивбар зайду,
Пиво с рыбкой буду есть, пить,
Начинаю, как все, жить.
Обут, одет я во все модное,
Настроение у меня бодрое,
Можно женщин красивых любить,
Эх, хорошо здесь на воле жить.
Возвращаться в большой мир было, впрочем, очень
и очень нелегко:
В колонии я получил развод от жены. Меня стало время от
времени накрывать, и странности появились в поведении. Я стал кон-
ченной тварью... И вот я отсидел срок наказания в шесть пет от
звонка до звонка. Освобождаться было жутковато. Неизвестно, что
меня ждало впереди. В стране произошли громадные перемены.
К новой жизни я не приспособлен, с деньгами новыми не знаком и
не знал, что такое "новое мышление", демократия, работодатели,
безработица и т. д. и т. п.
Конечно, мы понимаем, что Муханкин постоянно
подыскивает себе оправдания и ему хочется нас растро-
гать. Нам также ясно, что никакие трудности, связан-
ные с переходом от тоталитаризма к демократии, не оп-
равдывают совершенных им зверств. И все же учтем,
что, с точки зрения человека, выключенного волей об-
стоятельств из привычных рамок бытия и вновь вернув-
шегося в российский социум, мир действительно неузна-
ваемо изменился с 1988 по 1994 год.
Незадолго до освобождения я стал ходить на встречи к верую-
щим разных сект: адвентистам, баптистам и пятидесятникам. Шести-
летннй срок наказания на строгом режиме сказался по-своему на
ПсИ
1/25*
•сем и на психике особенно. Верующие приходили каждые выходу
дни и приобретали новые души для своих сект. В конце концов«
решил остаться после освобождения в секте адвентистов седьмого
дня, вел переписку с ними. Матери написал, что остаюсь жить в
городе Шахты.
Почему Муханкина потянуло к протестантам, не по-
нятно. Даже его “Мемуары”, как заметит читатель, не до
конца проясняют этот вопрос. Попробуем же высказать в
этой связи кое-какие собственные предположения.
Прежде всего нельзя отметать и искренние побуж-
дения. Адвентисты и баптисты с их просветленной и
активной верой в христианские идеалы могли привлечь,
показаться оплотом чистоты, нравственности, добропо-
рядочности. Общение с ними, знающими, похоже, как и
во имя чего жить, обещало, возможно, избавление от
внутренних терзаний и мучающих изо дня в день мерз-
ких помыслов. Быть может, желание раствориться в нх
среде, стать одним из приобщенных, отодвинуло времен-
но все остальные. Но эти допустимые альтруистические
мотивы могли сочетаться и с прагматикой. Члены общин
обещали помощь и поддержку. А разве не ценно это для
человека, не знающего, куда податься, не имеющего при-
станища и не очень ориентирующегося в новых зыбких
реалиях радикально изменившейся действительности?
Впрочем, следует с осторожностью относиться ко все-
му тому, что нам известно о нескольких месяцах, кото-
рые отделяют освобождение Муханкина из колонии от
первого из совершенных им чудовищных преступлений.
Авторы этой книги не располагают практически ника-
кой объективной информацией, позволяющей подтвер-
дить или опровергнуть те или иные конкретные его ут-
верждения, и наш повествователь, в силу свойственного
ему природного, интуитивного чутья, тоже улавливает и
учитывает эти трудности. Вот почему при чтении его
записок, выдержки из которых вошли в главы 6 и
7 настоящей книги, присутствует ощущение, что мы зна-
комимся с чем-то вроде романного повествования, жан-
ровые свойства которого видоизменяются у нас на гла-
зах. У людей, фигурирующих здесь, имеются, вероятно,
реальные прототипы, но фантазия автора постоянно уно-
сит его далеко-далеко от подлинных фактов, принося их
в жертву чисто писательским установкам. Попытка по-
вествователя обрести веру и душевное успокоение, ее про-
вал и связанное с ним разочарование — вот в чем суть ее
идейного содержания.
Встречал меня на свободе верующий брат Василий, адвентист,
который жил недалеко от колонии. Август месяц, еще не осень,
красивая природа, люди ярко одетые, все куда-то спешат, снуют
какие-то озабоченные, в ларьке во все окна журналы сексуальные с
голыми парнями и девушками, которые между ног себе суют проте-
зы в виде членов. В газетах описывают, как сосать, лизать, пихать в
зад, мазохизм, лесбиянство, гомосексуализм. Море адресов: кто-то
кого-то хочет, ищет, тут же продают иконы, крестики и всякую ду-
ховную, религиозную литературу разномастную. Православие разоб-
лачает сектную общинную закордонную жизнь и направление их в
Росоео, а секты разоблачает православие и их блуждание во тьме и
т. д. Открытая продажа садистских, сексуальных, маньячных и т. п.
кн< и брошюр, газет и журналов и даже книжек для детей по дет-
скому сексу. Какой-то СПИД загулял по России и масса всякой зара-
зы. В политике сам черт голову сломит. На рынках и в магазинах
бешеные цены.
Мы прогулялись с Василием по городу, и я попросил его быстрей
пойти домой. Мне, говорю, страшно, я не смогу так жить. "Ну, -
говорю, - Василий, нужно мне жизнь заново начинать и, как дитю,
делать первые шаги по этой новой жизни. А сначала нужно мне
съездить в Волгодонск с родителями повидаться".
Вечером я уже был в Волгодонске. Вышел из автобуса, огля-
делся: все вроде бы знакомо вокруг, и все какое-то чужое, насто-
раживающее, не внушающее доверия. Частники тянут за рукав и
предлагают, куда угодно отвезти, кто-то предлагает на ночь девицу
любого возраста за много рублей или немного долларов. Кто-то пре-
зервативы заграничные недорого навязывает, не хочешь это - бери
жвачки, поролоновые испражнения, блевотину, влагалище с подогре-
вом или сосущую женскую голову. В переходе проститутки и гоми-
ки предлагают себя недорого, и возрастом мал-мала меньше. Пока
шел домой, рассматривая новых людей, забегаловки, магазины и т.д.,
пару раз останавливали неизвестно кто - то ли милиция с казаками,
то ли омоновцы с солдатами, все в защитной форме с пятнами,
справку разглядывали об освобождении, разных угроз наговора
Напугать решили волка мясом. Но все равно неприятно.
За обзорным знакомством с некоторыми гримасами
новой российской жизни последовали визит в Волгодонск
к матери и первая во взрослой жизни нашего повество-
вателя встреча с родным отцом.
Встречали меня дома застольем, в доме гости были. Пить я
спиртного не стал даже за встречу, поблагодарил за внимание род-
ственников, но зато ел всего в волю. Немного погостил у матери и
уехал обратно к верующим в Шахты. Перед тем, как убыть в Шах-
ты, мы с матерью на пару дней съездили в колхоз, где я родился;
там живет матери мать, моя бабушка. А я в колонии незадолго до
освобождения писал письмо родному отцу, который живет в том же
колхозе и с которым я не общался 34 года. Отец был не против
встретиться со мной, и жена его тоже не возражала. В письмах я
описывал свою жизнь и детство, да и сам он немного знал, как мне
жилось: частые перемены жительства по земле русской, срывы с
места на место и перемены отцов. К учебе у меня было отбито
всякое желание, школьной программы я не знал, меня, соответ-
ственно, били как собаку дома и требовали хороших оценок, а где
знажи взять, если с переездами громадное упущение? И стал я убе-
гать из дома, воровать, бродяжничать, но меня ловили, били. Школа
готовила документы, чтобы изолировать меня от общества, и упекли
меня, в конце концов, в спецшколу для малолетних преступников,
где я пробыл до 16 с лишним лет. Потом тюрьма, колония. А что
отцу родному? Он, когда я родился, уже создал новую семью, а я
остжкя незаконнорожденным на дедовской, матери отца, фамилии.
Мать свою жизнь налаживала, а я чужим папам нужен не был,
ну а в молодые годы... молодые увлечены были только друг дру-
гом, а я на каком-то там заднем плане был.
Встреча с отцом была, можно сказать, нормальной. Хорошо
встретили. Самое удивительное ~ это эпизод с их собакой, которая
во двор, кроме хозяев, никого не впускала и была сильно злая. Я не
знал этого и зашел в отцовский двор как в свой. Увидев меня, собака
вскочила, лотом попятилась назад и заныла, как дите. Из-под ступе-
нек крыльца торчала ее голова, челюсти вздрагивали, а из глаз текли
крупные спезы. Она не сводила с меня глаз. И когда я постучал в
дверь, собака аж взвизгнула. Вышел из дома отец, особых представ-
пений не было, мы друг друга узнали, обнялись, и отец пригласил
меня в дом. В доме, на кухне хлопотала его жена, мы попривет-
ствовав друг друга и заговорили. Отец и его жена спохватились, как
я смог зайти во двор, - ведь собака злющая, могла бы разорвать
меня, покусать. А я им сказал, что собака спряталась от меня под
крыльцо и плачет. Когда вышли на улицу, то все убедились, что это
так и есть. Собака кинулась к нам ласкаться, а мне руку лизала и
обнюхивала... И тут же кто-то проходил мимо двора, собака кину-
лась на забор, показывая всю свою грозность и ярость, рыча и лая,
пока человек не исчез за домами.
Странная и загадочная история о плачущей собаке,
умилившейся виду Владимира, настраивает нас на мис-
тический лад. Почему из глаз ее текли крупные слезы?
Не потому ли, хочет внушить нам повествователь, что
животное интуитивно почувствовало те страшные испы-
тания, что выпали на долю блудного сына, вернувшего-
ся домой спустя 34 года? Быть может, она смогла луч-
ше понять Муханкина, чем все те истовые приверженцы
христианской веры, что взялись подробно излагать ему
суть исповедуемой ими религиозной доктрины.
Приехав в Шахты, я пришел к брату Василию. Мы поговорили о
Боге, о вероисповеданиях, о церкви Божией, о молитвах в течение
всех суток, когда и как нужно молиться и что можно в молитвах
просить у Господа. В день субботний вся его семья и я с утра по-
ехали в их адвентистский дом молитвы. Там уже было много народа.
Все были набожными, простенькими, сверхспокойные голоса, у всех
в руках Библии и песенники. Женщины без каких-либо украшении, не
накрашены, все естественные. Обращение родственное - брат та-
кой-то или сестра такая-то. Брат брату должен давать целование и
также сестра сестре, но брат с сестрой целованием не приветству-
ются, разве что устно или рукопожатием. Все сестры в платках или
косынках, чтобы ангелы могли отличать мужчин от женщин. Мужчи-
ны и женщины в собрании занимают места отдельно друг от друга,
дети отдельно. Много в общине молодежи. Некоторых верующих я
знал, и они меня знали по собраниям в колонии. Слышно было, как
рядом говорили обо мне, что вот еще одна овца пришла в дом,
стадо свое, была потеряна и нашлась, и хвалили в молитве краткой
Господа Бога за находку.
ГЕЕ1
Потом началось служение первой части и потом второй - пос-
ле небольшого перерыва. Много рассказывалось и об Исусе Христе,
о грехе, апостолах и сипе Дьявола, Сатаны, Люцифера - эти три
одно и то же. По завершении служена все запеты одо из лсэтмов,
и корзина пожертвований для церковных нужд ходила по рукам, в
которую каждый прихожанин добровольные пожертвования денеж-
ные клал. Как мне заранее объяснили, это пожертвование Богу, и
каждьй должен дать, сколько совесть позволяет, но желательно боль-
ше, и Господь воздаст тебе щедростью своей.
Деньги у меня были, достал не глядя несколько бумажек - не
знаю, на какую сумму, - и положил в корзину на кучу других де-
нег. После собрания члены церкви (братья) решали отдельно какие-
то вопросы, приближенные к церкви, а новенькие входа в братский
совет не имели. Нужно было быть членом церкви. Со мной отдель-
но беседовали разные братья по их должностям и обязанностям.
Я открыто им рассказывал о себе и о своей жизни. Все советовали
больше молиться и просить Господа, чтобы он избавлял меня от сетей
дьявола и его силы зла и тьмы. "Дьявол ходит, как рыкающий зверь,
ища, кого поглотить, убить, обмануть, опутать своими сетями. А ты
еще слабая овца, и сила тьмы и зла сатанинская теперь будет тебя
как никогда преследовать, ходить по пятам и при удобных случаях,,
ошибках, нужде и т. д. будет тебя направлять на дорогу тьмы, не-
верия. Но Люцифер - это падший ангеп, второй был после Бога, и
может принимать вид ангела света, и тогда будет трудно тебе ра-
зобраться в истине. Но и сам Господь Бог может испытывать страда-
ниями, муками, лишениями всевозможными, бедствиями свою овцу.
Но он этим лишь испытывает, но не искушает. Как можно меньше
общайся с мирскими в день субботний, и не делай в этот день ника-
ких дел, ешь чистую пищу, как сказано в Библии, и не ешь нечис-
тую, например, сало, ну и т. д., не пей даже "пепси-колы", чай,
кофе и прочее. Запомни, что врагами твоими могут быть домашние
твои. Великий за тобой грех, что ты был женат и теперь разведен.
Это от дьявола. Среди наших сестер, даже если станешь членом
церкви, жену не ищи, это бесполезно. Ищи по себе из бьвших греш-
ниц, и если они тоже станут членами церкви. Вот ты смотришь на
женщин, и если с вожделением, то это страшный грех, это сатана в
тебе сидит и толкает тебя на прелюбодеяние. Ты еще не вырвался
из рабства греха, это дьмол в тебе говорит и тобой руководит, поэто-
му неустанно молись, и читай Библию, и опять молись, и он отойдет.
Ты всю жизнь был на службе у дьявола, и просто так он тебя
не отпустит. Власть и сила сатаны велика, он тебя будет мучить,
бросит в лишения и страдания, будет строить тебе разные козни и
будет тебе открывать широкую дорогу к легкой жизни, даст тебе
•се прелести мирской жизни, только бы удержать тебя злом греха
сладостного в своей власти, но это дорога в ад, в преисподнюю,
огненную геенну. А Божья дорога узка и терниста, она ведет к
Господу в рай. И выбирать тебе одну из двух дорог нужно сейчас,
не откладывая на завтра. Завтра может уже и не быть. В любой
момент может быть второе пришествие Иисуса Христа, который при-
дет судить мир, и мы, верующие, верим и ждем второго прише-
ствия и всегда к нему готовы. Если нет у тебя Библии, а у нас сейчас
в продаже тоже нет Библии, то покупай Новый Завет с псалтырем и
другую нашу литературу, читай и вникай в наше учение, заучивай
наизусть многие стихи из "Благой вести", учи наши духовные песни,
стихи, молись и проси Господа, чтобы открывал тебе смьюл Писания,
и с каждым разом ты будешь больше и больше познавать Бога. Но
главное - это то, что у тебя должна быть вера в Священное Писание
и наше учение. В миру день седьмой воскресенье, у нас день седь-
мой Суббота, и четвертая заповедь из "Десятизакон1я" это подтверж-
дает и утверждает. Не пропускай собраний, молись, вникай, учись и
не будь многословным. Знай, что ты великий и наипервейший грешник,
потому что Библия говорит о тебе и всех: все согрешили и лишены
слова Божьего, и нет ни одного праведного, все до одного негодны".
"А как же, - говорю, - мне жить начинать, если прописывать-
ся надо идти к мирским, работу у мирских просить, жилье тоже где-
то в Шахтах искать надо". “Если веришь в нашего Господа и будешь
молиться и просить его о своих нуждах, то Господь все усмотрит и
все приведет в порядок. Господь всех нас любит, но дает каждому
свое и то, что ему угодно, а не нам. Не ищи себе богатства на
земле, а ищи на небе. И благ здесь и правды не ищи: правды ие
найдешь нигде на земле, правда у Бога на небесах". "Ну вот, -
говорю, - а ваши направили сюда служителем нового пастыря моло-
дого, ему купили шикарный дом с подворьем и все в доме и хозяй-
стве необходимое, автомашину заграничную, зарплату хорошую от
пожертвованы; мне сейчас тоже помощь необходима, чтобы на ноги
твердо стать, и поддержка от церкви нужна. Я же и остался здесь,
чтобы быть н жить среди вас, креститься и стать полноправным чле-
ном церкви, служить Господу доброй совестью и навсегда позабыть
свое прошлое". "Не все, брат, воля Господа, и не нам о том rote,
рить, кому и что Господь дает или позволяет, и судить о делах Вс»,
вышнего мы не можем; не судите и не судимы будете - >ю к
твоему вопросу, так как высоко ты взял. Это зависть, корысть, это
от дьявола, он толкает тебя на пагубные мысли, желания, чувства,
На вопрос о пастыре нашем отвечать негоже, это грех, через т«б«
говорит дьявол, расставляя свои сети, и я могу в них попасть. Ты
молись, брат, верь, молись и читай, и дано тебе будет, и уразумит
тебя Господь и все даст тебе, если тебе веры будет хоть с горчич-
ное зерно".
Трудно сказать, было ли в Муханкине это “горчич-
ное зерно” веры. Быть может, только опытный богослов
сумеет объяснить, можно ли допускать существование
веры у серийного убийцы и маньяка и насколько она,
вера эта, совместима с его страшными деяниями. С точ-
ки зрения рационального сознания, такое совместить
вроде бы невозможно. Но в причудливом восприятии
Муханкина вера, апелляция к Богу и немыслимая, из-
вращенная жестокость действительно весьма причудли-
вым образом сочетаются. Отвлечемся на мгновение от
“Мемуаров” и обратимся к его стихотворению с вызыва-
юще странным названием “Я не отомстил своим вра-
гам”. А кому же тогда мстил он, убивая и мучая своих
жертв? В этом стихотворении позиция автора заведома
противоречива, но, как и страницы, посвященные идеям
адвентистов, оно примечательно серьезностью трактовки
темы ответственности перед Творцом:
Я не отомстил своим врагам,
Потому что Бог сказал: "Воздам".
И во мне есть и порок, и блуд,
Все пойдем на Страшный Божий суд.
Все пойдем: убийцы, подлецы,
И вожди, продажные певцы,
Даже те, кто в муках на крестах
Умирает с верой во Христа.
Я не отомстил своим врагам,
Потому что Бог сказал: "Не дам.
Мне отмщенье, я воздам
И огнем очищу весь ваш срам”.
Господи, зачем Ты допустил,
Чтобы людей невинных я убил.
Не хотел и все же убивал -
Ты же видел, как я лотом страдал.
Да, скорее, Господи, лрийди.
Сбился я с тернистого пути,
Стал убийцей, Господи, прости,
И меня Ты первого суди-
Я не отомстил своим врагам,
Потому что Ты сказал: "Воздам".
Но убийства все же допустил,
И убитых Ты не воскресил.
Адвентисты, в изображении Муханкииа, предстают,
однако, менее строгими и критичными к себе, чем он сам.
О многом говорил я в первый день посещения церкви адвенти-
стов. До следующего дия меня пригласила к себе дочь бывшего па-
стыря. Дома я познакомился с ее мужем и сыном. Окинул взглядом
их усадьбу, строения и внутри дома обстановку. Я понял, что живут
они во все времена в полном достатке. Стол был накрыт шикарно,
правда, сапа не было, но чай, кофе и другие напитки, пожалуйста.
Я спросил у Татьяны, а как же это понимать: ведь мне говорили о
чистой и нечистой лище и напитках и книжку показывали, которая
Гому же учит, а тут - на тебе: ешь и пей, сколько хочешь. "Ты
знаешь, Володя, я сильно верующая женщина, но я раскрепощен-
ная, ты еще увидишь".
Так богоискательский роман начинает неожиданно
перерастать и трансформироваться в роман любовный,
вопреки, казалось бы, законам избранного жанра. Му-
ханкин как тенденциозный писатель решает при этом
несколько различных задач. Во-первых, он резко снижа-
ет возможные наши оценки российских протестантов, у
которых, как свидетельствует предлагаемый им текст,
слова расходятся с делом. Благонамеренные и добропо-
ив
рядочиые на словах, они склонны к блуду и ничем не
ограниченной сексуальности. Именно это расхождение
между реальностью и идеалом станет в конечном счете
причиной его разочарования в них. Во-вторых, он пред-
лагает нам оценить его в роли неутомимого и не знаю-
щего поражений любовника. В-третьих, некая особая
сила, исходящая будто бы от нашего героя, свидетель-
ствует о том, что он породнен с Сатаной. “Нет, ты не
дьявол, ты хуже”, - вырывается из уст попадающей под
его влияние жены одного из братьев во Христе, и мы
остаемся заинтригованные тем, что кто-то, оказывается,
может быть даже хуже дьявола. Наконец, Муханкин
решает здесь и некоторые чисто литературные задачи.
Но об этом чуть позже.
Вечером у сестры Татьяны собралось несколько человек веру-
ющих для домашнего служения, в основном женщины. Допоздна
читали Бибгио, молились, пели духовные песни, читали стихи. Когда
все разошлись, мы еще раз с сестрой Таней помолились, поели и
опять помолились, и пошли смотреть телевизор. Ее сын и муж Жора
легли спать, а мы заговорили о медучилище, где учился ее сын, о
массаже. А я ей говорю, что я массажист тоже неплохой, хоть и не
учился, но кое-что могу, в зоне не одного на ноги поднял. Таня
загорелась желанием, чтобы я ей показал, на что способен, а я
говорю: "Но по вере я ведь не могу видеть раздетую женщину, а
на одетой я ничего показать не смогу, да и муж в спальне спит.
А вдруг он неправильно поймет?" - "Ты не знаешь моего мужа, у
меня муж золото". ~ "Ну тогда раздевайся и ложись, и желательно
полностью. Я делаю нетрадиционно, с головы до ног, мне нужно
видеть, на чем я работаю".
Через полчаса массажа Таня почувствовала себя юной девицей,
перышком в воздухе, а женщина она не худая. "Да, - говорит, -
силен, не каждому дано, рука легкая, ты бесподобен и слишком
сдержан, это настораживает, ты опасен, но все равно прелесть".
На другой день после проповеди меня забрал к себе домой
дьякон, брат Яша; я его знал тоже давно, еще когда он приходил
проповедовать в колонию. С Яшей мы д опоздна разговаривали о жизж
и праведности Иисуса Христа, о его безгрешной земной жизни, дан-
ной примером нам, людям, о смерти Христа и Его Воскресении из
мертвых в третий день. Своими словами Яна на мои вопросы много-
•tent
деленные не отвечал, говорил стихами из Библии, цитируя игм вычи-
уъам оттуда. Яша обещал мне помочь с работой, пропиской, если
начну где-нибудь жилье.
Семья у Яши была большая: он, жена и четверо детей. Жизнь
у него тоже была безбедная. Земля, парники зимние, летние, пост-
ройки, куры, громадный дом, и все что надо имелось в доме ло
последнему крику моды. Его жена Тоня была русская красавица,
чистюля, отличная хозяйка, мать для своих детей, жена для мужа,
кулинар и повар отменный, по времени одета со вкусом, не очень
высокого роста, как раз пара Яше.
На другой день меня из церкви забрала к себе Нина, еще одна
дочь старого пастыря, и мы допоздна в родительском доме, где
жиги ее отец, брат Леонид, и мать, проговорили на набожные темы.
Меня учти, давали советы, приводили примеры разные из Нового и
Ветхого Заветов, молились, пели, читали о Боге, Сыне и Духе Свя-
том. А когда родители Нины уже спали, она рассказала мне о своей
семейной жизни, о муже, который дома с сыном остался, а она
сегодня у родителей, с больной мамой. Попросила меня о себе рас-
сказать. Я рассказал о себе и своей жизни. Нина была потрясена, как
можно было так ужасно строить жизнь, ей не верилось, что я поло-
вину ее провел за высоким забором арестантом. Она удивлялась,
как хорошо я сохранился, моему вниманию и глазам, взгляд которых
излучает нечто притягивающее и не отпускает, даже озноб по все-
му телу, организму идет и как-то странно себя чувствуешь. "Саша
не знает, почему я с тобой за руку взялась и не могла оторваться
от самой церкви до дома. Такого никогда со мной не было, все как-
то странно. Давай я тебе здесь постелю, а ты иди, прими ванну,
там найдешь все сам".
Приняв ванну с хвоей, я вернулся в комнату и лег в свежую
постель. В пастырском старинном доме было просторно и уютно.
Я себя чувствовал свободно и хорошо. Нина, приняв ванну, погасила
везде свет и зашла а комнату, где я блаженствовал в постели, и
спросила: "Выкгеочить свет или ты почитаешь?" А я смотрел на нее и
думал: и несимпатичная, и некрасивая, сквозь ночной халат вижу ее
насквозь, под ним ничего нет из нижнего белья, груди как-то подра-
гивают, набухшие кончики их выдавливаются через халат, дыхание
неровное, в голосе дрожь, и глаза непонятно что говорят, но вижу,
что рассматривают, изучают мое тело с множеством татуировок.
Я посмотрел на нее снизу вверх, подчеркивая взглядом все части ее
тела. "Тебя смущают мои росписи?" - спросил я Нину, на что она
ответила: "Нет, но тебе не было больно?" "Больно, - говорю я, -
но это было много лет назад. Теперь жалею, что стал уродлив, но
в этом я сам виноват. Да ты выключай свет и не обращай на меня
внимание, а то ночью кошмары сниться будут". ~ "Не думаю, что
это будет так. Я хочу понять, о чем ты думаешь и что говорят твои
глаза. Они сейчас говорили, я это видела". - "Милая Нина, туши свет
и ложись спокойно спать".
Свет погас, но с улицы от фонарей комната освещалась непло-
хо, и глаза быстро привыкали к полумраку. Нина подошла и присела
на край кровати, придвинулась ближе, склонилась надо мной, шепо-
том спросила: "Вова, кто ты есть на самом деле? Ты ведь не тот
человек, за которого себя выдаешь. Я никому ничего не скажу. Ты
ведь неверующий, правда? Тебе, наверное, плохо жить? Что тебе
нужно? Зачем ты среди нас? Я же видела, что сестры, когда обмол-
вились с тобой одним-двумя предложениями, как под гипнозом были
и в лице менялись. И я чувствую, что-то исходит от тебя. Ну скажи
что-нибудь... Не молчи". - "Я, Нина, не человек, убили меня давно
в детстве. Я полная чаша или сосуд смертоносного яда, зла и нена-
висти. По Библии, в порождение дьявола, я слуга его всю жизнь и
раб его. Я никому из вас не причиню зла, так что живите спокойно
и дышите глубже. Мне все равно, скажешь ты кому об этом разго-
воре или нет. И если меня начнут допекать тем, что мне вдалблива-
ют: грешник, ад, сатана, муки в аду, - то я, действительно, могу
перевоплотиться в дьявола и зарычать. Но, скорей всего, я уйду к
баптистам, может там меньше лицемерия и всяких устрашении пре-
исподней. Из-за каких-то тварей, которые до меня что-то натворит,
в вашей церкви на меня смотрят с подозрением, вроде бы я у вас
что-то украсть хочу".
Нина закрыла мне рот рукой и шептала: "Это не так, так нельзя
говорить, ты не плохой, ты хороший, только много пострадал в жиз-
ни, но это пройдет, ты, главное, не нервничай, успокойся, все у
тебя будет хорошо, вот увидишь". Я почувствовал на своей груди
прикосновение ее горячих грудей через тонкий халат и левой рукой
незаметно развязал стягивающий его бантик пояса. "Тебе не кажет-
ся, что уже час поздний?" - спросил я у Нины. Она спохватилась и
хотела встать, но я ее удержал. "Скажи мне «да»". - "Зачем?" -
"Потому что я не скажу тебе «прошу»". - "Странно, Володя, ты
говоришь. Ну ладно, да".
Я поднял и откинул с себя одеяло и подвинулся дальше от края
постели. Нина вскочила, и в это мгновение разошелся в две стороны
хгат и обнажилась ее нагота. Один край халата я держал в своей
руке. Она опять села на кровать ко мне спиной и громким шепотом
говорила, что она не может этого сделать, и закрьв лицо руками,
опустив голову, шептала: "Нет, Вова, я не могу, ты меня прости.
Яне могу... Этого не должно быть... Ой, какая я дура, я не дума-
ла, что так будет, так получится... Как стыдно... Отпусти меня,
Володя". - "А я тебя и ие держу. Кто я такой, я тебе сказал, а
теперь иди в свою комнату".
Нина быстро встала, запахнула халат и ушла в свою комнату.
Я вскочил, оделся, вышел в коридор, нашел выключатель, и когда
зажег свет, то увидел перед собой Нину; смотря мне прямо в глаза,
она сказала, что никуда меня до утра не отпустит, взяла меня за
руку и завела обратно в комнату. Я согласился: это было уже инте-
ресней. "Хорошо, дорогая, если так, то бери и сними с меня эти
вещи, и уложи меня в постель, и слово «да» остается в силе, риици-
апва за тобой. А теперь действуй, дщерь, гаси свет и приступай".
И опять полумрак образовался в комнате. Нина меня раздевала уме-
ло, а я исполнял ее команды. "Ну все, ложись, Володя, и спокойной
ноч1 . - "Нет, дорогая, Нинэль, только после вас, тем более, что на
мне и на вас еще есть одежда". - "А почему я это должна делать?
Ведь ты же мужчина, а я женщина, и получается, что я сама к
тебе... Ну, сам понимаешь... И как-то все нелепо, ужасно низко".
- 'Ты ошибаешься, Нина, это ужасно высоко и даже выше, чем ты
думаешь. Я всю жизнь живу не как все, и последнее, что я тебе
скажу, так это то, что я больше люблю и предпочитаю молчать и
слушать и молча делать любое дело. Человек научился разговари-
вать, чтобы наговорить много лишнего". - "Ну ладно, я согласна. Ну
а вдруг мама или папа встанут? Ты не представляешь, что будет!
Я этого позора не переживу. А у меня муж, дети, церковь. Гос-
подь же все видит. Володя, это ужасное прелюбодеяние, ты же не
знаешь, как я после этого мучиться буду". -"Нина, ты меня искать
будешь и радоваться любой встрече со мной". - "Это какой-то кош-
мар... Ты так уверен в себе. Так ты можешь ошибиться и погиб-
нуть". - "Ну и пусть. Мне в этой жизни терять нечего, я живой
труп, а не человек". - "Зачем ты так на себя наговариваешь? У тебя
еще вся жизнь впереди, Володя. Опомнись! Очнись! Зачем тебе я
нужна? Просто удовлетвориться и посмеяться надо мной? Каком по-
зор... Мне трудно говорить. Прости, мне страшно, Володя... - *Но
я тебя не принуждаю, Нина, даже не прикасаюсь к тебе. Мы стоим
друг против друга, и я тебе больше слова не скажу. На все есть
твоя воля и твое желание, так что решай сама, а я посмотрю".
Я стоял, смотрел на нее и молчал.
“Господи, прости меня, прости меня, но я не могу от него
отойти и уйти! Я не знаю, что со мной происходит! Он притягивает
меня к себе. Что мне делать, Господа? Мне так страшно! Помоги
мне, Господи! Я преступница, нарушающая закон твой. Ну хоть сло-
во скажи мне, и я уйду от него, вырвусь из сетей... Помоги мне,
Господи, помоги..." - шептала в мопнтве Нина. Она опустилась на
колем, встала, посмотрела на меня помутненными глазами, глубоко
вздохнула и сказала: "Это первый и последний раз", - затем сняла с
себя халат и небрежно бросила его на кресло.
А я стоял и смотрел на ее обнаженное тело, и мне показа-
лось, что Нина очень даже симпатичная женщина: и фигура ничего,
груди стоят, как у молодой девицы, вот-вот прикоснется ими ко мне,
и можно о соски уколоться. Она коснулась руками резинки после-
днего моего белья и тихо опустила его на пол. "Ложись, Володя", -
прошептала она. Я пег, а сам смотрю за ее действиями. Она легла
рядом и начала меня ласкать своими нежными, мягкими, теплыми
руками. "Мы что, так и будем лежать? Ведь у тебя же все в поряд-
ке... Не молчи, я прошу тебя. Бери меня! Я твоя! Ты же этого
хотел... Не мучь меня! Депай что-нибудь. Ведь у тебя же все в
порядке уже давно". "Ну ладно, - говорю я, - если женщина хо-
чет, как тут отказаться? Но это плоть говорит, а вера и Дух Святой
не позволяют мне нарушить заповедь Божью "не прелюбодействуй".
Это равносильно убийству и, значит, грех ко смерти. Каждый чело-
век есть храм Божий, а Господь говорит: "Храм божий не осквер-
ни11. Как мне быть, Нина, и где выход из положения? Молчишь?
А плакать-то зачем, дорогая? Слезы ни к чему. А вот головой ду-
мать надо. На то она, голова, нам и дана. Но ты не думай обо мне
плохо. Я не святой и не лицемер, я простой прах родившийся и в
прах превращусь в свое время. Я грешен, живой, но труп. Я есть,
и меня уже нет. Я не хочу быть как все и не буду. Я есть порож-
деюте дьявола, и я возьму и воспользуюсь твоим телом, пылающим
жаром, и удовлетворю свою похоть".
И мы сплелись воедино и стали одной плотью временного со-
вокупления. Она трепетала подо мной и всеми силами сдерживала
себя, чтобы не закричать, она просила еще и еще, приплывала и тут
же возбуждалась, и улетала в небеса белой птицей вечного блажен-
ства, и опять опускалась на грешную землю. Вот и я опускаюсь со
мителнои силой с громадной высоты Вселенной, и все ближе,
земля, я лечу, огненной кометой пробиваю панцирь земли и
ркмнляось в ее сердце. "Ну, радость моя, теперь в душ и по
комнатам потихоньку разойдемся. Как ты на это смотришь? А то,
деистаительно, не дай Бог, то ли мама, то ли папа застукают нас на
месте греха". Нина молча встала, схватила халат и неслышно убежа-
ла в душ< Через несколько минут она так же неслышно появилась в
комнате и уже от своих дверей прошептала: "Нет, ты не дьявол, ты
хуже", - улыбнулась виновато и пожелала спокойной ночи.
То, что мы сейчас прочитали, - это, по существу,
первый развернутый эротический эпизод в муханкин-
ском повествовании, и он демонстрирует значительный
качественный рост Мухаикина-писателя. До сих пор
встречи с женщинами (неважно, реальными или сконст-
руированными его воображением) воспроизводились схе-
матично и конспективно. Вспомним: сперва появилась
соседка Светлана. И что мы, в конце концов, о ней
узнали? Да ничего. Только то, что сначала ей было хо-
рошо, а потом она стала поздно приходить от подруг. И
ни портрета, ни психологической характеристики, ни ка-
ких-либо деталей. Нотой возникла Марина-“разведенка”
с двумя детьми, которая якобы влюбилась в “мемуарис-
та” еще маленькой девочкой. Но потом она загуляла — и
все. Появление “великанши” Наташи привнесло в пове-
ствование новые ноты: во-первых, оно обрело комичес-
кий характер, а во-вторых, начали фигурировать сексу-
альные пристрастия этой героини: тут и любовь на лоне
природы во мраке ночи на берегу залива (с последующи-
ми страданиями героя-любовника от комариных укусов),
и половой акт на капоте машины посреди двора, вслед-
ствие которого повествователь чуть ие угодил в руки
милиции.
Затем наш рассказчик начинает экспериментировать
с ситуацией “любовного треугольника”. Он вводит зна-
комство с воспитательницей из детского сада Ольгой,
чей муж (после разговора с ним) удобно исчезает в неиз-
вестном направлении, к которой быстро присоединяется
ее подруга Тома. О Томе мы не узнаем вообще ничего, а
об Ольге иа самую малость больше - что у нее двое
детей, на которых “не жалели денег”, и что потом ее
“потянуло на приключения”. В пользу того, что Ольга
не совсем фантастический персонаж, говорит тот факт,
что она фигурирует в одном из протоколов допроса Му-
ханкина, где, в частности, говорится:
После освобождения из мест лишения свободы я стал сожи-
тельствовать с Олей. Она татарка по национальности, фамигьм ее не
помню. Вот тогда я совершил первое свое преступление после зоны.
(Из протокола допроса от 26 августа 1988 г.)
Второй “треугольник” - жена Таня и любовнида-
“снабженка” Света. Особой детализации, как помнит
читатель, при этом нет. Известно только, что от первой
проведенной с повествователем ночи Таня “была в вос-
торге” и “порхала, как юная дева”, сам же Муханкин
был "к этому внимателен и благодарностями не раски-
дывался”; про Свету мы узнаем и того меньше - что она
будто бы машину обещала купить, диплом.достать и по
службе продвинуть. Автор “Мемуаров”, акцентируя борьбу,
которая развернулась между женщинами из-за него, под-
водит читателей к мысли о собственной неотразимости и
привлекательности. Но он пока избегает особо откровен-
ных детален.
Однако в процессе работы над текстом его установ-
ка начинает меняться прямо у нас на глазах. И причин
здесь несколько. Прежде всего автор “Мемуаров” втя-
нулся в литературное творчество и получает от него не-
сомненное удовлетворение. Мы и так уже уловили, что
Муханкин обладает природными литературными способ-
ностями, и, как всякий писатель, он наслаждается са-
мим процессом конструирования текста. Ему хочется,
чтобы текст этот становился все совершеннее и совер-
шеннее, и упивается каждым полученным результатом.
Он уже ие удовлетворяется фактографическим описани-
ем. Эпизод разрастается, становится детализированным
и многоплановым. Повествователь впервые включает в
него подробно разработанный диалог, и в нем, возмож-
но, самым наглядным образом проявляется его природ-
ное художественное мастерство. Реплики звучат естествен-
но, и обмен ими становится своего рода поединком меж-
ду изверившимся, одиноким Мужчиной и чувственной,
распутной и всегда готовой к совокуплению Женщиной.
Воплощение мужского начала - Муханкин отстранен,
спокоен и всегда ироничен, воплощение женского нача-
ла - Нина нервически возбуждена и взвинчена; Мужчи-
на пассивен и податлив - ведь “если женщина хочет и
просит, как тут отказаться”, Женщина же активна и
настойчива, она никогда не отпустит до утра того, с кем
вознамерилась удовлетворить свою страсть. Автор не
злоупотребляет образностью, но иной раз решительно вво-
дит ее, удивляя то смелым сравнением, то дерзкой мета-
форой. Возбудившаяся Нина “улетала в небеса белой
птицей вечного блаженства", нашему же повествовате-
лю чудится, что он опускается “со стремительной силой
с громадной высоты Вселенной” и “огненной кометой”
пробивает “панцирь земли” и расплавляется в ее сердце.
Небезынтересно, что, создавая откровенный образ-
чик эротического текста, Муханкин интуитивно демон-
стрирует знание законов жанра, которое далеко не все-
гда встретишь у авторов-профессионалов. Так, здесь прак-
тически отсутствуют конкретные описания эротики, и
повествователь ограничивается (за исключением послед-
него абзаца) лишь глухими намеками на нее, но диалог
буквально вибрирует от распирающего его сексуально-
эротического подтекста.
Пассивность Мужчины в отношениях с Женщиной,
впрочем, должна восприниматься не только в контексте
специфичного для повествователя мировосприятия, но и,
в соответствии с его замыслом, должна работать на дру-
гую, теперь уже активно заметную в тексте задачу —
необходимость представить его жертвой неблагоприят-
ных обстоятельств. Кто может винить его, пытавшегося
освоить заповеди Божьи и искать дорогу к храму, что
заповеди эти не соблюдаются даже сестрами во Христе,
а дорога к Храму ведет прямо в болото.
Наконец, повествователь стремится из тактических
соображений усилить ощущение своей сатанинской ис-
ключительности, связанное с тем, что он - “полная чаша
или сосуд смертоносного яда, зла и ненависти”. Мухан-
кин настойчиво именует себя “порождением дьявола"
“слугой его на всю жизнь" и “рабом его". Нине же чу.
дится, что не только она, но и остальные “сестры”, об-
щаясь с ним, даже в лице меняются и ведут себя так,
словно они “под гипнозом". “Я есть порождение дьяво-
ла”, — выкрикивает наш герой в момент начинающегося
соития, и мы обязаны объективно простить его, ибо ка-
кой может быть спрос с порождения дьявола?
Впереди нас ждет еще немало изощренных эпизо-
дов, но ни один из них, возможно, не написан с таким
очевидным для избранной стилистики и жанра блеском,
как любовная сцена с Ниной.
На другой день я уже был в Васином доме. Дети гуляли за
двором, я слушал духовные песни, просматривал субботнее чтение
на каждый день. Потом выключил магнитофон и вышел ао двор.
Вася где-то ездил по своим делам, а его жена Наташа занималась
хозяйством и хлопотала по дому, где вечно всех дел не передела-
ешь. В доме брата Васи тоже пахпо хорошим достатком. Дом в
шесть комнат, обстановка со вкусом, в зале старинный рояль и за*
граничная телеаппаратура, ну и все такое. Во дворе сушилось свеже-
выстиранное белье, рои пчел, ос и мух кружились над битыми пло-
дами под грушевым деревом. Я ходил и осматривал Васино владе-
ние, огород, сад, где росли груши, яблоки, орехи, вишни и сливы,
Около сливы я остановился и, сорвав несколько ягод, услышал плеск
воды. Я оглянулся в сторону гаража и увидел через открытую дверь
летнего душа ополаскивающуюся Наташу. Она стояла, подняв лицо
вверх под распылитель воды, и масса мельчайших брызг, ударяясь о
ее лицо, тело, плечи, руки, груди, падала на траву, которая мелким
ковром стелилась от душа до подземного водоема.
Я подошел к душу н постучал в дверь. Наташа отпрянула в
угол, закрывая груди руками, вскрикнула и запричитала что-то нераз-
борчивое. Ее трясло, как в лихорадке, на лице - выражение мольбы
и ужаса. "Слушай, ты чего испугалась? Я подошел спросить велоси-
пед, хочу по городу поездить, работу поискать. Под лежачий ка-
мень вода не течет". - "Возьми". - "Вот и все. А ты боялась.
Вечером приеду".
Всю вторую половину дня я колесил по Шахтам в поисках ра-
боты, знакомился с городом, подъезжал к колонии, где долгие годы
отбывал наказание. Многие офицеры и прапорщики спрашивали, как
я поживаю, скоро ждать назад или нет. В магазин к девчатам захо-
дил, купил и дал им шоколадку. Через бесконвойчиков передал при-
вет кое-кому в зону. Встретился со своей тайной женщиной, которая
меня любила в зоне, носила кое-что по мепочам мне, и, конечно,
была близость половых отношений в течение всего срока наказания,
хотя риск был велик; но она была у меня в колонии не единственной.
Вечером я приехал к Васе и попал к ужину. После ужина дети
занимались играми в своей комнате. Вася вышеп во двор запереть
ворота, калитку, курятник, сарай, отвязал на ночь собак. Я смотрел
телевизор. Ко мне подошла Наташа и сказала, что нам нужно пого-
ворить. - "Говори, если нужно". - "Я ничего о сегодняшнем Васе
не сказала, но ты видел меня голую, ты смотрел на меня и разгова-
ривал, как будто ничего не происходит. Когда мы приходили к вам в
зону, там ты был совсем другой человек, и Вася первый обратил
внимание на тебя и твои глаза. Я думала, ты верующий. Теперь я
поняла, кто ты. Чтобы я ни говорила мужу, он все равно за тебя
будет. Я тебя прошу, оставь наш дом в покое и Васю. А пока ты
здесь, то постарайся утром уходить куда-нибудь, а вечером прихо-
дить, когда Вася будет дома". - "Слушай, Наташа, ваша церковь, ты
и Вася мне мозги забивали верой, своей пропагандой. Убедили ос-
таться в вашей церкви. Мне же разобраться надо, кто чему учит, я
еще не отличаю, где правильная церковь, а где нет. Вы, протестан-
ты, разделились на тысячу христианских течений. Это же не шутка,
надо же разобраться. Что вы меня все адом, сатаной, смертью пу-
гаете? Я и сам без вас знаю, что я грешник, и кое в чем разбира-
юсь. Я бы и сейчас ушел из вашего дома. А куда мне пойти? Мне
же некуда идти. Но я постараюсь что-нибудь придумать и у вас не
задержусь".
Так расправляется Муханкин с распутной Женщи-
ной-искусительницей, которую сейчас зовут Наташей, но
которая может скрываться за многими сотнями различ-
ных личин. Она не способна понять психологию греш-
ника, ей свойственно глумиться и издеваться над ним,
но никакая напускная набожность не скроет ее жесто-
кой, развратной природы.
В своем мистико-эротическом тексте богоискатель
Муханкин удивительно легко переключается из фило-
софско-религиозного пласта в эротический или бытовой.
И как ни в чем не бывало начинает вдруг воспроизво-
дить какие-то совершенно обыденные факты и обстоя-
тельства своей жизни.
Я еще немного пожил в Васином доме. С Васей мы ездили на
мотоцикле к его родителям в Каменоломни, спросили насчет жилья
у них, и они согласились взять меня к себе, но без прописки в их
доме. Потом я ходил в милицию узнавать насчет того, чтобы стать
на учет, где-иибудь прописаться и устроиться на работу. На что мне
ответили: "У тебя в направлении стоит «в Волгодонск», и таких, как
ты, у нас своих валом". Я несколько дней обивал пороги разных
учреждений и все без толку. Люди мне подсказывали, что работать
где угодно можно и без прописки, только везде идет сокращение,
нигде не всунешься, а где и берут, там не платят, а жить на что-
нибудь надо. Мне ничего не оставалось делать, как идти к колонии и
дожидаться мастера-учителя из зоновского ПТУ, чтобы он чем-ни-
будь мне помог.
Учителя звали Валерий Николаевич. Я его дождался после рабо-
ты, и мы с ним сходили в одну организацию, где меня могли взять
наладчиком швейного оборудования. С жильем и пропиской пробле-
мы, а еще зона выясняла с Волгодонском, куда пропал мой военный
билет. А еще нужна была какая-то справка. Мне пришлось ехать в
Волгодонск и начинать поиск военного билета. В милиции его нигде
не оказалось, послали в военкомат; там сказали, надо, мол, ехать в
нарсуд, в архив. В архиве нарсуда его не оказалось, и меня направи-
ли в Шахты, в колонийский архив личных дел. В колонии со скандалом
мне показали личное дело от листа до листа, поискали в шкафах,
сейфах и не нашли. Сказали, чтобы ехал опять в Волгодонск в воен-
комат и решал этот вопрос там на месте. Снова я приехал в Волго-
донск, отдал свои данные. Мне сказали, что будут искать и если
билет у них, то мне его отдадут.
Наконец мой военный билет нашелся где-то в старых бумагах.
Мне сказали, что много лёт прошло, мог и затеряться. Я решил
попросить родителей, чтобы у них прописаться, но не жить. Родите-
ли дали добро. С горем пополам я прописался в Волгодонске. Время
шло, я искал работу, но везде получал отказ. Правда, предложили
мне работать наемником, в рэкет, сборщиком за места. В округе
Волгодонска меня тоже нигде не взяли на работу. Мне пришлось
опять уехать в Шахты. Я прописался через два с лишним месяца
после того, как освободился, 18 августа, и нигде не нашел работу.
Преступлений за мной еще никаких не было.
Вошедший во вкус художественного сочинительства
Муханкин не может уже долго держаться нейтрального
повествовательного стиля и, применяя прием ретроспек-
ции, лихо возвращается к наполненному эротическим
привкусом эпизоду искушения.
Но возвратимся назад к Васиному дому. С утра Вася уехал на
работу, а я сходил в город, купил бутылку "Фанты" и пошел домой.
Дети были в школе. Наташа во дворе сделала какие-то дела и начала
убираться по дому. Меня она не видела, я лежал а зале на диване.
По времени ей нужно было уже идти торговать на базар. В дом
через веранду две входные двери: одна с веранды, а другая через
столовую. Наташа закрыла входную дверь на ключ и зашла в свою
комнату, оттуда раздетая - в столовую. Я встал и хотел выйти во
двор через другую дверь: она была закрыта. Ну, думаю, опять влил.
А она занесла в столовую таз с водой и села подмываться. Поднима-
ет голову, а я около двери стою и смотрю. Она и села в таз, вода
полилась по полу, а она не двигается. Я ей говорю: "Смотри, из-под
тебя вода течет, вставай. Что ты испугалась? Я уже давно в зале,
вон "Фанты" купил". Наташа сидит и просит, чтобы я ее не трогал.
Хотел ее поднять, так она крик подняла, как будто ее режут. "Да
ты мне триста пет не нужна! Ты посмотри на себя: у тебя вымя,
как у козы, висит, и шмонька, как два блина волосатых, обвисла, и
рожа, как у крысы. Как тебя только Васька трахает? Наверное, мор-
ду тебе полотенцем закрывает. Недаром, наверное, боженька тебе
вместо грудей женских два соска козьих прилепил. Короче, я пошел
за вещами. Приеду, как найду жилье".
Два связанных с Наташей эпизода вводят в пове-
ствование мотив испытания и искушения и призваны
выполнить в предложенном нам тексте очевидную сверх-
задачу: убедить нас в том, что страстный любовник Му-
ханкин отнюдь не готов, несмотря свои недюжинные сек-
суальные способности, к соитию с каждой желающей
того женщиной. Что стоит ему, увидев в кабинке душа
нагое женское тело и, более того, присевшую над тази-
ком и подмывающуюся у него на глазах бесстыдницу,
отринуть ее и тем самым продемонстрировать не только
выдержку и самообладание, но и отсутствие какой бы то
ни было исходящей от него опасности. И эта цель на-
шим повествователем почти достигнута. Почти, так как
эффект несколько смазывают неспровоцированно грубые
адресованные Наташе реплики, в очередной раз выдаю*
щие глубинную неприязнь рассказчика к женщинам.
Стал жить у брата Яши. На собрании в церкви я встретился с
Васей, который мне предложил съездить с ним к сестрам по вере и
перекрыть им полы. На другой день с утра мы уже были на месте в
поселке Люта у тех сестер. За день мы постлали полы в квартире и
уехали домой. К Васе я не пошел, а поехал к Яше. У Яши на другой
день я начал рыть яму под новый туалет, и за три дня все дело было
сделано. На собрании в церкви стоял вопрос о помощи одинокой
сестре: ей надо было перекрыть крышу. На другой день я, Яша,
Вася и его брат Витя работали на крыше дома, и к вечеру мы закон-
ный. Работ бесплатных выполнено много, а деньги у меня на жизнь
кончались. Работу я искал, но нигде не был нужен. Нервы сдавали,
но я держался.
Находясь среди адвентистов, я чувствовал, что это не то, что
надо. О Боге говорилось много, но на деле все было не так, в
жизж совсем по-другому. Невроз и псих одолевали все больше. Время
идет, а я еще не нашел себе ни жилья, ни работы. В гостях ведь
нужно вести себя как гость, и все это временно. Впереди одна не-
определенность, и не знаешь, что тебя ждет. Зато церкви ты ну-
жен как источнж дохода, а остальное вроде как депо добровольное.
С каждым приходом в дом молитвы я чувствовал себя все хуже и
хуже. Никому не скажешь, что у тебя кончаются деньги и ты еще
кормишься от них одними пустыми обещаниями. Видишь их лицеме-
рие, хитрость, прибеднение, наигранность и некоторый фанатизм.
Уже давно я понял, что на все мои вопросы и просьбы будет оди<
ответ: верь, молись, и Господь даст. Нужно будет терпеть и ждать.
А время шло. В голове пустота. А вокруг жили люди, и у каждого
из них было свое родное место, около которого он или она роди-
эсь, живут и счастливы. У них есть дома или квартиры, есть посто-
янная работа, а главное, родима, где они умирают и рождаются, и
так многие поколения. А ты среди них, как тварь, приблудившаяся
неизвестно откуда, без родины и флага, без отца и матери, без
стьща и совести. И являешься отбросом, которьй отвергает нездоро-
вое по натуре общество.
В церкви адвентистов я чувствовал себя ие на своем месте, и
решил уйти в другой дом мо/мгвы, в церковь баптистов. У баптистов
я объяснил братьям, кто я и где был, в чем нуждаюсь и т. д. Меня
приняла в дом одна верующая баптистка, но без прописки. Звали ее
сестра Зоя, и было ей лет шестьдесят на вид. Через некоторое вре-
мя мы сходили к ее знакомому на шахту "Южная", чтобы погово-
рить насчет работы. Действительно, на сварном участке меня брали,
но выше еще была администрация шахты, где мне сказали, что им
нужны уволенные из рядов армии, а вообще-то у них сокращение и
нет рабочих мест, платить своим нечем, за бесплатно работают, по
три месяца ждут зарплату, и неизвестно, что дальше будет. Сестра
Зоя сказала, что зто я так хотел устроиться, другие же работают
там. Объяснять, что у меня биография тюрьмой подмоченная, ей
было бесполезно.
В поселке Артема баптисты строили еще один дом молитвы, и
пришлось принять участие в его строительстве. Потом мы работали
на кирпичном заводе, выбирали половинки кирпича из отходов для
нужд строительства. Денег у меня уже не было, и мне пришлось
занять у верующих на билет до Волгодонска. Дома у матери и отчи-
ма опять пришлось просить денег, и, несколько дней погостив у них,
я снова вернулся в Шахты к баптистам.
Время шло, осенняя погода резко менялась. От неопределен-
ности и пустых обещаний верующих я больше в них разочаровался.
Кто-то, может быть похитрее и поумнее меня, извлекал бы пользу
из посещения дома мопитвы и общения с верхушкой церковных слу-
жителей. Но по мне хоть и выносился на братском совете вопрос о
трудоустройстве, но в дальнейшем выходили осечки и какие-то оп-
равдания. Я становился мрачнее, злее, психичнее, менее сдержан-
ным, н мне кололи этим глаза и указывали то на неправильно сказан-
ные слова, то на неправильное понятие о законе Божьем, что я
остаюсь великим грешником, и слышались всякие устрашения адом,
потусторонними муками в аду и горением в геенне огненной.
И меня уже все раздражало. Раздражали и те люди в доме мопит-
вы, которые встречались на улицах, в транспорте, очередях, на ос-
тановках н везде, где было многолюдно и немноголюдно. Одним
жилось лучше, у них было все, и они радовались жизни и мало в чем
нуждались, а я смотрел на всех и все, что вокруг происходило, на
кипение современной жизни, и мне становилось все хуже. Поневоле
я чувствовал себя неполноценным в этом обществе.
Так оборвались поиски Муханкиным спасения в ре-
лигии. Они закончились раздражением, ожесточением,
is™!' A Qaif 335
отвращением, направленным на адвентистов и баптис-
тов. И неудивительно. Ведь такая неконформная лич-
ность, такой социопат, как Муханкин, не может ужить-
ся ни с каким человеческим коллективом.
Читатель должен, конечно же, относиться к этой
части биографии нашего героя как своего рода вставно-
му роману. В нем есть, разумеется, крупицы правды,
когда речь заходит о повседневной деятельности твер-
дых духом, работящих и упорных членов сект. Но когда
объектом его писательского интереса становится женщи-
на, сразу видно, как стремительно переносится Мухан-
кин в царство сексуальной фантазии.
Мы легко можем представить себе, как этот невзрач-
ный, маленький человечек украдкой подглядывал за же-
нами тех, кто из лучших побуждений давал ему приют
под крышей своего дома, как его игра воображения на-
деляла сдержанных, владеющих собой, трудолюбивых “се-
стер” темпераментом обезумевших вакханок. Учтем при
этом, что нам представлены облагороженные, романти-
зированные версии этих фантазий, в которых садист-
ский элемент предельно приглажен (если не считать сла-
бо выраженного психологического садизма, проявляюще-
гося в настойчивом опосредованном подталкивании их
героинь к действиям, несовместимым с их воззрениями),
а некрофильский отсутствует вовсе.
Имея уже определенное представление о Муханкине,
можно легко домыслить, как, свернувшись калачиком на
кушетке в темноте приютившего его дома, он, мастурби-
руя, мысленно расправляется с его хозяйкой и как труд-
но было ему потом как ни в чем не бывало сосущество-
вать поблизости, никак не проявляя себя. Возможно, с
ним все же происходили какие-то срывы, и именно это
могло на самом деле привести к разрыву с адвентистской
и баптистской общинами. Но, наверное, не раз и не два
возникало у него впоследствии желание пофантазировать
на тему о чистоплотных, ухоженных и домовитых адвен-
тистских женах, и потому столь красочными и картин-
ными стали их описания в сочиненных для Яндиева тет-
радях, выдумывая которые наш автор-самоучка испытал
немало разноречивых и острых чувств.
□□□□□a
ГЕРОИНИ ЕГО РОМАНОВ
Читатель, добравшись до этой главы, ты уже пони
маешь, в чем своеобразие нашего аномального героя-’’ме-
муариста”. Да, по чисто формальным признакам он не
попадает в число наиболее результативных серийных
убийц. Ему далеко до Чикатило, на чьем счету 53 убий-
ства, или Михасевича, чьих жертв в общей сложнос-
ти 38. Отстает он и от печально знаменитых американ-
ских маньяков: Джона Гейси, которого известнейший
специалист ФБР Роберт Ресслер именует самым страш-
ным убийцей нашего времени (33 жертвы), и Теда Бан-
ди (который, по всей видимости, зверски искромсал еще
большее число женщин, но сколько конкретно - неизве-
стно, поскольку бульшую часть тел так и не удалось
найти). Его поступки не отличались столь изощренной
продуманностью, как у Чикатило, и кульминационные
события его истории, как мы увидим, уложились в рам-
ки небольшого, длившегося всего два с половиной меся-
ца, периода.
И все же мы полагаем, что необычайность феномена
Муханкина очевидна, а случай его беспрецедентен. Об-
ладая природным даром, не получившим, правда, все-
стороннего развития, он сумел превратить свой страш-
ный, чудовищный жизненный опыт в почти романное
повествование. Он не только записал свои впечатления
(это делали и некоторые другие до него), но, мобилизо-
вав все свои творческие способности, создал во многом
фантастический, но ярко выписанный текстовой мир,
населенный множеством реальных (хотя и деформиро-
ванных в угоду замыслу) и вымышленных персонажей,
вся структура которого подчинена “сверхзадаче” - необ-
ходимости найти любые, в том числе и художественные,
аргументы для самооправдания.
jg]
6*
Сама эта попытка, конечно же, иллюзорна. Нет и
не может быть такого художника, писателя, артиста,
чье искусство, чье мастерство оправдывало бы преступ-
ление против личности или хотя бы искупало его. Но
вместе с тем сам факт, что в процессе следствия серий-
ный убийца вдруг начал писать и создал огромный мас-
сив содержательных разножанровых текстов, кажется
заслуживающим особого интереса. Тут, похоже, налицо
совершенно исключительный феномен. Ведь Муханкин-
писатель состоялся только благодаря экстремальной си-
туации. Не будь страшной перспективы смертной казны,
не нависни иад ним дамоклов меч правосудия, не ока-
жись на его пути именно Яндиев (который всегда при-
держивался убеждения, что необычайно важно побудить
подследственного записать свою историю, но который до
сих пор не добивался столь поразительных результатов),
и Муханкин мог бы пройти весь свой жизненный путь,
так и ие ощутин потребность реализовать свой дремлю-
щий потенциальный дар.
Но случилось именно то, что случилось. Он начал
писать. Сперва дело шло мучительно, натужно. Потом
он вошел во вкус. Его уже нельзя было остановить.
Яндиеву не нужно было ни настаивать, ни торопить:
рукописи посыпались как из рога изобилия. И сочини-
тельство придало, возможно, смысл многим месяцам бе-
зумно медленно тянущейся тюремной жизни.
В одной из тетрадей муханкинских “Мемуаров” мы
обнаруживаем такое небезынтересное стихотворение, да-
тированное октябрем 1995 года:
Милая! Обнимаю тебя, как березку в весеннем лесу,
С упоением страсти, белизною твоей ослепляясь.
Распаляет меня дивность твоя, красота.
Я ложусь на тебя, как в июньскую сочную травку.
Милая! Чувства мои так нежны, упиваюсь тобой, восторгаюсь
И сливаюсь с тобой в нежной неге июньских ночей,
Наслаждаясь, летя в белоснежного облака лаву.
Милая! Вся прелестна, милее милейшей,
Как все месяцы года прекрасна! Подожди уходить,
О, останься! Да, все это грезы во сне,
Неприятно печальная сказка.
На первый взгляд, стихотворение это могло бы по-
казаться образцом любовной лирики. Потом, приглядев-
шись к тексту и выудив из него слова "да, все это грезы
во сне", мы имели бы формальное право заключить, что
в приведенных строках присутствует отзвук какой-то
особо впечатляющей эротической фантазии. Но автор
делает под текстом многозначительную приписку: “Это
меня больная муза посетила в момент головной боли”, -
и нам все становится ясно. "Больная муза" , вдохнове-
ние, посетившее узника, - то лучшее, что дано ему. Он
упивается, наслаждается, распаляется теми картинами,
что возникают в миг контакта. "Летя в белоснежного
облака лаву", он испытывает ни с чем не сопоставимое
наслаждение. Из этого состояния не хочется выходить -
пусть длится непрекращающийся сон. Ах, если б можно
было остановить мгновение!
Но Муханкин не только пишет, но и комментирует
свои тексты, пытаясь определить собственный статус пи-
сателя и мемуариста. В тетради № 6 мы обнаруживаем
удивительное по своей откровенности признание, которое
заслуживает самого пристального интереса и внимания.
Разные люди, разные судьбы. Одним в жизни везет, другим
нет. Первыми восхищаешься и завидуешь искренне им. Вторым не
позавидуешь, к ним мало интереса, они мало где были и мало виде-
ли, мало о чем могут рассказать, потому что о незавидной судьбе
мал и скучен рассказ и много серого цвета. Однако есгн вниматель-
но читать мои тетради, то можно и меня как автора оценить по
серости моего творчества и иметь обо мне определенное представ-
ление. Хотя читатели бывают разные и каждый меня представит по-
своему, зацикливая свое внимание на некоторых местах моих расска-
зов. Как бы то ни было, а в тетради описана правда. Можно было
бы о многом умолчать - тогда моя писанина, творчество так ска-
зать, для читателя теряет имеющуюся небольшую, но цену. Писа-
тель из меня плохой - нет таланта, и еще есть причина - моя мало-
грамотность. И, как человек необразованный, я не имею творческо-
го Дара и не владею художественным словом. А хотелось бы оста-
вить после себя в жизни след.
Очень жаль, что у меня нет времени описать свою жизнь под-
робно, да и возможности нет. У меня была и другая жизнь, о чем
здесь мет даже намека. Первая, описываемая, вторая - параллель-
ная. Эти жизни из осторожности я не пересекаю, так как это может
привлечь повышенный интерес некоторых людей к моей личности и
моему второму образу жизни. И все же хочу сказать, что я во
втором образе жил, а в первом пытался быть как все, страдал, му-
чился и существовал. Вот теперь и лишу о своем существовали сре-
ди людей. И хочу, чтобы было понятно и то, что моя личность не
такая, как все. Я и сейчас не желаю быть как все. С детства у меня
оторвана и выбита смелость, душевная доброта, способность жить
для людей и для блага людей. Я родился и был виновен в том, что я
родился незаконнорожденным. В своей незавидной судьбя я считаю
себя виновным. А хватит духу и мужества государству и людям,
которые топтались по моей жизни и судьбе, сказать об этом и при-
знать и себя в этом виновными? Нет! Не хватит! Среди кого же я
жил тогда? С кем я рядом был? Так убейте теперь меня! На боль-
шее у вас не хватит!
Муханкин прямо и недвусмысленно заявляет о том,
что по существу вторая, невидимая, параллельная жизнь
развивалась у него одновременно с первой, видимой, в
которой он прошел непростой и долгий путь от изощ-
ренных фантазий до страшных кровавых попыток их
реализации. Но он отчасти вводит нас в заблуждение,
утверждая, что пишет в своих заметках лишь о первой
жизни, той, в которой пытался быть как все. Но иа
самом деле его вторая жизнь, пусть и ие афишируется,
не излагается подробно, но все же присутствует здесь и
дает о себе знать — особенно в тех частях его текста, в
которых он, дистанцируясь от подлинных фактов, мак-
симально дает волю'своему воображению. Именно тогда,
когда “романист” Муханкин, отойдя от чисто биографи-
ческой канвы, переходит к подробно, в деталях разрабо-
танному эротическому тексту, в котором, в обличьи не
знающего устали, великоопытного героя-любовника он
добивается очередных побед, мы начинаем обнаруживать
все новые и новые штрихи из второго, потаенного бы-
тийного слоя. И вместе с тем именно в этих разделах
проявляется, возможно, в наиболее очевидной форме спе-
цифика его весьма своеобразных литературных способ-
ностей. Муханкии-писатель, конечно же, лукавит, стре-
мясь уверить нас в неумении овладеть искусством худо-
жественного слова. Муза творчества все-таки “распалила”
его. И "с упоением страсти" он создает многомерную
фантазийную картину своих донжуанских “подвигов”.
Мы уже обрисовали постепенно складывавшийся в
текстах нашего “мемуариста” облик женщины-нскуситель-
иицы и установили, что только в эпизодах, связанных с
адвентистками Ниной и Наташей, он получил деталь-
ную разработку в двух взаимоисключающих версиях. Если
Наташа персонифицирует исходящую от “женской фигу-
ры” опасность и выступает в роли изощренного провока-
тора, то Нина, напротив, подпадает под непреодолимое
влияние “сатанинской” личности героя н не способна
противостоять исходящей от него магнетической эроти-
ческой силе. Эта двойственность, no-видимому, не слу-
чайна, н она не может не отражать неоднозначность тех
процессов, что протекают в не описываемой прямо, но
все же отчасти доступной нашему пониманию второй,
скрытой жизни нашего героя.
Так или иначе, Муханкин-писатель уже нащупал
тот тип эротического повествования, который доставлял
ему чувственное и эстетическое удовлетворение, и в этом
легко убедиться, обратившись к другим героиням его ро-
манов. Мы увидим, как от эпизода к эпизоду варьирует
он ситуации, как умело избегает самоповторов, остава-
ясь, однако, в пределах принципиально цельной карти-
ны мира, отражающей его своеобразное мировосприятие
и творческую установку.
Эти эпизоды многочисленны и подробно разработа-
ны, но мы даем их в иеусеченном виде, таком, в каком
они попали к нам в форме аккуратно заполненных му-
ханкинских тетрадей. Хотя кому-то может показаться,
что вымышленные в наиболее значимой своей части лю-
бовные подвиги Муханкииа уводят в сторону от сути его
кровавых деяний, мы убеждены в обратном. Ведь ничто
в такой степени не проясняет тайны внутреннего мира
серийного убийцы, как упрятанные в нем потаенные фан-
тазии, которые раскрываются здесь с изрядной и, веро-
ятно, беспрецедентной полнотой. Кроме того, понять пси-
хологню серийного убийцы намного важнее, чем смако*
вать в деталях совершенные им преступления.
Итак, начнем и предоставим слово нашему пове-
ствователю.
Вскоре я ушел от верующих к одной семье на поселок Краси-
на, где жили мать Ольга М. и ее дочь Марина с дочкой. С этой
семьей я был знаком с сентября месяца. Как-то познакомились мы с
Ольгой М. на автобусной остановке. Разговор был о религии, о ве-
рах, пришедших с Запада. Ольга М. меня пригласила к себе домой и
дала адрес. Я на другой день пришел к ней в назначенное время, и
мы пообщались. Ольга М. попросила меня починить телевизор и хо-
лодильник. После того, как я "посмотрел" телевизор, он стал лучше
показывать, но нужно было его давно взять и выбросить. А в холо-
дильнике требовалось заполнить систему фреоном и запаять колбу.
Ольга М. еще и еще приглашала меня к себе домой, жаловалась на
женскую долю одинокую и как ей плохо без мужчины в доме. Пред-
ложила мне однажды вступить с ней в половую связь. "Уж очень ты
мне понравился", - говорила она мне. А я парень-рубаха, не могу
отказать хорошему человеку и, конечно же, согласился помочь ее
женскому горю и перебыл с ней. Ольге М. очень понравилось, и
она мне сказала, что я в ее доме желанный. "Если хочешь, - доба-
вила она, - я тебя со своей дочерью познакомлю". "Если будет
хорошо, то пожалуйста", - сказал я.
Через несколько дней Ольга М. познакомила меня со своей
дочерью Мариной. Марина была симпатичная дама, но глупая, что
было видно явно. После просмотра какого-то фильма по телевизору,
Ольга М. постелила мне постель в первой комнате. На улице холо-
дина, слышно было, как от ветра скрипели и терлись о крышу дома
мокрые ветки деревьев, а в доме тепло от жарко натопленной печ-
ки, в которой время от времени потрескивали прогорающие угли.
К новому месту жительства нужно было привыкать. Семья была
бедная. Я лежал и думал, как дальше жить. В эту семью тоже
нужно что-то вкладывать, деньги на исходе, а ведь питаться как-то
нужно. Просто так жить здесь тоже не придется. Вдруг свет в зале,
где находились Ольга М. и Марина с дочкой, потух, послышался чей-
то шепот, а затем крадущиеся в мою комнату шаги. Я повернулся и
увидел в полумраке комнаты рядом со своей постелью Марину. Она
снимает с себя ночную рубаху и остается совершенно голой, я смот-
рю на нее и молчу. Марина тоже стоит перед постелью, смотрит
8S
на меня и молчит. Я понял, что нужно уступить ей часть постели и
отодвинулся к стене. Марина нырнула под одеяло и прижалась ко
мне. Ее рука легла мне на грудь и начала опускаться ниже и ниже.
"Я тебе нравлюсь, Володя?" - "Да, пойдет". - "Мама говорит, что
ты хороомй. Это правда?” - "Откуда мне знать, со стороны виднее.
Раз говорит мама, значит хороший”. - ”А почему ты в трусах?" -
"А в чем я должен быть?"- "Ну сними их”. - "Марина, если ты
хочешь, то сними их с меня". -"А ты приподнимись”. - "Приподнял-
ся". - ”Ну вот и все. А он у тебя чистый?" - "Чистый".- "А у тебя
есть презерватив?" - "Зачем?" - "Я без презерватива не дам". -
"Но я ведь ничего не прошу". - "А ты не хочешь меня?" - "А ты?" -
"Я хочу. Мама сказала, что с тобой хорошо в постели, а ты лежишь
и не гладишь меня между ног, и груди, и не целуешь меня. Ты не
куришь?” - "Нет". - "А я думаю, что от тебя дымом не пахнет.
От тебя одеколоном хорошо пахнет". - "Это не одеколон, дезодо-
рант". - "А ты мне дашь попшикаться?" - "Дам”. - "И духи ку-
пишь?” - "Будешь себя вести хорошо, куплю”. - "Ты знаешь, в рот
я не возьму, я не соска, я только туда дам и все. А где у тебе
презерватив?"- "В сумке”. - "А ты бы мог сразу взять и положить
под подушку?" - "Зачем?" - "А ты не знал, что я с тобой слать
буду?" - "Нет". - "Ну ты какой-то странный, пришел жить к нам и
не знал, что мы с тобой будем спать. Ты знаешь, он у тебя такой
горячий и твердый, такой хорошенький! Ну если хочешь, то я могу
один раз его поцеловать, но ты не думай, что я всем так делапа.
Ты - это другое дело. Давай свой презерватив. Где он?" - "В кар-
мане боковом, в сумке, под кроватью".
Марина встала и включила свет. Ее глаза смотрели на меня
недоуменно: "Мамочки мои, ты зачем так разрисовался весь?” Она
достала из сумки презерватив, распечатала упаковку и извлекла его
оттуда. "Одевать?" - "Одевай" - ”Ой, и тут на нем нарисовано!
А мама видела?" - "Не знаю". - "Знаешь, давай свет не выклю-
чать". - "Смотри сама". - "У меня лисочка маленькая, я тебе сей-
час покажу".
Марина встала на постель и широко раздвинула ноги. Я увидел,
как ее розовые половые губы слегка разошлись, образовав неболь-
шую щель, полоску, откуда выглядьвал крохотный отросток клиторя;
кудряшки черных волос вокруг влагалища подчеркивали упругость губ
и неизношенность этой прелести ее молодого женского тела. Груди
были высоко, по-девичьи подняты, соски напряжены. "Ну что, ма-
ленькая?” - "Маленькая". - "Красивая?"- "Да, красивая, красивая".
1/26. Зак. 335
Марине одной ногой перешагнула через меня, взяла член в руку и,
направляя его себе во влагалище, начала на него садиться. Подняв
голову вверх, откинулась немного назад, за спиной придерживаясь
руками за мои ноги, начала двигаться быстрее и быстрее. "Вот те-
бе, - думаю, - дура, а как исполняет лихо”. Потом она откинулась
ко мне, и я перевернулся на нее. Она сдвинула ноги, захватив вла*
галкцем весь член, и застонала. В этот момент мне показалось, что
подо мной ее мать Ольга, только комплекция другая. Я немного
приподнялся, но Марина успевала влагалищем захватывать и отпус-
кать мой член. Приближающийся приход заставил меня напрячься, и
я входил в Марину все глубже и глубже. Обхватив ее руками, я
сильно прижал ее к себе. Наступил момент оргазма, и я почувство-
вал, что внутри нее что-то треснуло и скользнуло по члену. Марина
застонала, и ее ногти впились мне в спину. Я обмяк, лежал на ней и
не шевелился. Марина попыталась освободиться от меня и сказала:
*Ты знаешь, я триппером болею". Вскочив с нее, я начал промывать
над тазом член. Презерватив был порван и висел лохмотьями на чле-
не. Помывшись и сходив в туалет, я зашел в комнату и спросил ее:
"Ты почему сразу мне об этом не сказала?" А она засмеялась и
говорит: "Я пошутила. Так все смешно получилось - и презерватив
твои порвался, и налил ты в меня поллитра своей жидкости. А вдруг
я забеременею?" Я говорю: "Ладно, Марина, давай ложиться спать".
Утром я проснулся, открыл глаза и стал вспоминать ночное
приключение. Марина тоже проснулась и смотрела на меня, руками
лаская мое тепо. В комнате было светло. Окна открыты. Ольга М.
хлопотала у печки. Пахло разгорающимися хвойными поленьями, оъь
шен был их треск в печн. Я загляделся на шикарные распущенные
волосы Марины. И вдруг увидел, что недалеко от корешков волос
у Марины во многих местах давно высохшие личинки вшей и посев их
в волосах был велик. "У тебя что, вши что ли?" - "Да, были, но
теперь нету, можешь не бояться". У меня сразу зачесалась голова,
и стало как-то не по себе. Ну в тюрьме еще простительно, нона
воле откуда? И тем более у молодой девушки? В этот же день я
поговорил с Мариной и из разговора узнал, что ее нигде не берут на
работу и безработная она уже два года; живут они на материнскую
зарплату (а работает она уборщицей в школе) и алименты за дочь
пяти лет.
По степени разработанности этот эротический эпи-
зод превосходит те, которые посвящены Нине и Ната-
ше. В нем гораздо подробнее выписаны интимные дета-
ли, ласки и сам половой акт, хотя диалог сохраняет ту
же установку. Неразговорчивый флегматичный герой-
любовиик снисходителен к неослабевающему напору, ис-
ходящему от сексуально активной женщины.
Впрочем, здесь обнаруживается кое-какая специфи-
ка, которую невозможно не заметить. Прежде всего рас-
сказчик имеет дело с двумя женщинами - матерью и
дочерью. Интересно, что мать обозначена самим Мухан-
киным как “Ольга М.”. То, что ее фамилия заменена
инициалом, возможно, не случайно. Другие женщины
фигурируют в тетрадях только под именами, и лишь
немногие (по-видимому, те, которые реально соприкаса-
лись с ним) имеют фамилии. Для Ольги М. сделано по-
казательное исключение. То, что инициал именно “М.”,
то есть совпадает с фамилией самого автора — вполне
можно расценивать как еще одно свидетельство его спе-
цифического интереса к собственной матери. Отметим,
однако, что рассказчик почему-то не предлагает нам раз-
вернутого описания своей сексуальной близости с Оль-
гой М., сосредоточиваясь на сексе с ее дочерью. Тем не
менее в диалоге фигурируют упоминания о матери: Ма-
рина ссылается на то, что мама назвала Владимира хо-
рошим, и это следует, по ее словам, расценивать как
заслуживающую внимания рекомендацию. Ее также по-
чему-то интересует, видела ли мать татуировки на его
члене. В момент совокупления Владимиру кажется, что
под ним не Марина, а ее мать Ольга М., хотя у этой
женщины совсем другая комплекция. Это утверждение
оставлено без комментариев, хотя контекстуально сход-
ство с матерью воспринимается как положительный
штрих. Материнское присутствие почти незримо, но по-
стоянно: то оно дает о себе знать в форме шепота, доно-
сящегося из соседней комнаты, то сама Ольга М. появ-
ляется в комнате рано утром и начинает хлопотать у
печки. Можно предположить, что секс с дочерью для
повествователя не самоценен - он своего рода отзвук
интимной близости с матерью.
Обратим внимание и на то, что образ Марины на
протяжении эпизода претерпевает определенную эволю-
1/26’
цию. Вначале он выступает как бы со знаком плюс:
Марина характеризуется как “симпатичная дама", пусть
и глупая. Описание ее половых органов деперсонализи-
ровано, но чувствуется заинтересованный интерес рас-
сказчика; к тому же она “исполняет лихо". Однако фи-
нал эпизода предстает нарочито сниженным: презерва-
тив с треском лопается, Марина неудачно шутит на тему
о венерическом заболевании, а гниды, обнаруживающие-
ся в ее “шикарных” волосах прн свете дня, окончатель-
но разрушают едва не сложившуюся ауру привлекатель-
ности и создают шоковый эффект. Так, возможно, воп-
реки воле автора, - фантазия о сексе с женщиной (не-
смотря на ее близость “материнской фигуре”) завершает-
ся на неприязненной ноте, и мы чувствуем прорывающе-
еся скрытое отвращение повествователя. Как мы уви-
дим, в дальнейшем Муханкин пару раз вернется в своих
“Мемуарах” к Ольге М. и ее дочери, но уже без интим-
ных деталей и не маскируя испытываемого отвращения.
Любопытно также и то, что как писатель-Мухан-
кин добивается в этом эпизоде ощутимого эффекта не-
ожиданности, так как его эстетически непривлекатель-
ная развязка весьма контрастна по отношению к пред-
шествующему отрезку текста.
Еще более подробно развернута история волгодон-
ской подруги Муханкина Жени.
Иногда я ездил в Волгодонск в гости к матери, тем более, что в
Волгодонске была женщина, которая меня принимала всегда, в лю-
бое время дня и ночи, когда я приезжал. Фактически я и не жил у
матери. Бывало, приеду, пару часов побуду, поговорю и уезжаю к
своей даме. Так и проводил время отдыха. Ее звали Женя, у нее
было двое детей: 18 лет сыну и 12 дочке. Еще когда я находился в
колонии, она приезжала к мужу на короткое свидание. И выпало
так, что мы попали на свидание в одно и то же время. Ко мне
приезжала мать тогда. А Женя в то время как раз расписалась в
колонии с одним зэком, Владимиром В. Потом она приезжала в ко-
лонию с верующими. Там, на встрече, я с ней еще раз увиделся.
После освобождения я приезжал в Волгодонск. В субботний день я
пошел в ДК Курчатова на собрание верующих-адвентистов, и после
собрания она подошла ко мне. Мы с ней посидели, поговорили о ее
муже, который еще находился в колонии. Она хотела услыиать что-
нибудь о нем хорошее, а я сказал, что для меня он никто и зовут
его никак. Предупредил ее, что она обожжется об него не раз. Не
зная человека, вышла за него замуж, и где нашла - в зоне! "Мало
тебе на свободе мужчин хороших". - "Ты знаешь, Вова, он мне
такие письма писал хорошие, и я поверила ему. Приедет после осво-
бождения - встречу, как положено, а там посмотрю, кто он и что
за человек. Мне кажется, он неплохой". - "Да, все мы неплохие,
когда спим зубами к стенке. А вообще-то вас, женщин, не понять.
Вы же в основном с одной извилиной в голове, обычно хотите одно-
го, делаете же совсем другое, а получается и вовсе третье, что ни
на одну голову не натянешь".
После собрания Женя позвала меня с собой в Цимлянск к ве-
рующей сестре Любе, которая лежала в больнице. Посетив Любу,
мы с Женей поехали в Цимлянске в Красноярскую к другой сестре,
Вале, которая пригласила нас на ужин.
В Волгодонск мы вернулись поздно вечером, и я п|х>водил Женю
с ее детьми домой. У подъезда дома она постояла немного и при-
гласила к себе в гости. Мы поднялись в квартиру, и она мне показала
свое жилье. В глаза невольно бросались уют, чистота, порядок. Дет-
вора улеглась слать, а мы еще долго сидели и разговаривали с Же-
ней. Потом она встала, и ее лицо исказилось от боли в спине.
Она завела руки за спину и стала массировать в области поясницы.
"Я перенесла травму позвоночника, - сказала она, - и теперь она
дает о себе знать. Ходила на массаж в поликлинику и без толку,
только деньги сдерут и все, а все же сейчас так дорого. Куда ни
кинься - за все плати. За один укол от пяти тысяч дерут, вот и
экономлю на своем здоровье. Детвору тоже не с кем оставить.
Светка везде за мной, как хвостик, а стоит оставить их одних с Саш-
кой в доме, как тот начинает обижать ее. Хотя бы быстрей в армию
его забрали, пока ие влез куда-нибудь. А там, куда хочет, пусть
летит и ищет свое счастье в жизни". И опять Женино лицо скриви-
лось от боли в пояснице. "Слушай, Женя, если хочешь, я тебя на
ночь разомну, слегка встряхну. Я в массаже кое-что могу, в Шахтах
Тане 3. делал — и хорошо; она говорит, что у меня рука легкая.
Правда, надо раздеться, но если болеешь, то какой там стыд". "Да-
вай попробуем, - согласилась она, - может легче станет, а то чув-
ствую, всю ночь дергать и ныть будет". Она раздвинула одну часть
кресла-кровати и вышла из комнаты. "Халат тоже нужно снять, мне
не видно под ним тела, да и ие удобно через него массировать". -
"Ну а ты наощупъ". - "Слушай, мы же взрослые люди. Что я жен-
щж не видел что гмГ Или, может, ты думаешь, что я трону тебя?" -
"Нет, я не думаю этого. Но как-то... чужой... А я раздетая перед
тобою буду лежать..." - "А как же вы в больнице раздеваетесь, в
гинекологии?" - "Ну, там же бопьница". - "Ну и представь, что я
тоже сейчас врач и только врач и ничего более. А твое здоровье
должно быть выше, чем предрассудки, внутри тебя говорящие и стес-
нением выражающиеся. Снимай халат, я отвернусь". - "Ты знаешь,
я думала, ты меня так разомнешь, я тебя провожу и лягу спать, и
под халат нечего не поддела. Я сейчас пойду подденусь". - "Да не
надо ничего надевать-поддевать, я что смотреть пришел на твои
прелести? Ну отвернусь".
Она сняла халат и легла на кровать, поджав с боков в локтях
руки, прикрывая свои груди. Вся напряглась, и, когда я коснулся ее
спины, она вздрогнула. Разогрев ей спину до попы, перебрав и от-
тянув межпозвоночные части, слегка постучав, определив больное
место, сделав вытяжку межпозвоночных тканей, где могло быть за-
щемление, прошелся по основным мышцам спины, подушечками
пальцев помассировал, разгоняя и нагнетая в область боли кровь, и
свел все на нежные, успокоительные движения до невидимых каса-
нии. "И все? ~ спросила она. "Да, этого хватит". - "Ой, а можно
еще?" - "Нет, а то завтра тело будет болеть". - "А ты нежно
сделай на шее, плечах, ногах, руках, а то там, где ты делал, чув-
ствую мое тело, а остальное, как не мое". ** "Если хочешь, то
давай, сделаю, ио мне придется тебя переворачивать на бок, на
спину, и оголятся твои прелести, а мне придется и их касаться". -
"Ну и что ж, ты же врач у меня сейчас, а врачу виднее, что и как
лучше делать". - "Хорошо, тогда терпи".
И я полностью сделал ей - с головы до кончиков пальцев -
нежный простой массаж, специально задерживаясь на эрогенных
местах, не обходя и самые интимные. Я прекрасно видел, как она
временами закрьвала глаза, учащенно дьшала и вздрагивала, автома-
тически крепко сжимая свои маленькие кулачки. Когда я закончил
массаж, она еще некоторое время лежала неподвижно, потом от-
крыла глаза, улыбнулась виювато, встала с кровати, надела халат и в
знак благодарности поцеловала меня в щеку. "Да, это не поликлини-
ка, там так не сделают. А ты - молодец, ловко у тебя получается.
Как будто внутри меня побывал. Так хорошо и приятно было. Вот бы
каждый день так. А ты что завтра делаешь, Володя?" - "Не знаю.
Может, что на даче отчиму придется помогать. Он говорил, что
песок привезут. Нужно будет помочь раскидать его по огороду".-
"Слушаи, спроси у матери, может, ей нужны помидоры-сливки, си-
ненькие, огурцы, болгарский перец. Я дам ей, сколько надо будет,
пусть на зиму закрутит”. - "Спрошу. А что за это нужно?" - "Да
брось ты, ничего не нужно. Я уже понакрутила всего, а теперь с
огородов вожу и продаю на базара”. - "А где?" - "В «Заре». Сей-
час новые порядки: день работаешь, а вечером имеешь право взять,
сколько чего унесешь”. - "А сколько платят там?" - "Да ничего не
платят, ограничиваются тем, что дают взять, сколько унесешь.
Так ты завтра придешь?” - "Постараюсь". - "Если хочешь, я могу
тебя познакомить с кем-нибудь из своих подруг незамужних". - "За-
чем?" - "Ой, ну ты как маленький! Сам знаешь! Может, с кем
сойдешься да жить будешь. Жена тебя не приветила?" - "Привети-
ла". - "А она что, уже не живет с тем чуркой?" - "Он сбежал от
нее, когда я освободился или до освобождения". - "А сына видел?” -
"Нет. Он в профилактории ростовском". - "Почему там? Он боле-
ет?" - "Да, что-то каких-то борющихся телец мало". - "Может, еще
сойдешься с ней? Все-таки дите твое там. Любишь ее?" - "Нет". -
"Но любил же когда-то?" - "Нет". - "Ничего не понимаю. А как же
вы жигх без любви?" - "Нормально жили". - "Если хочешь, можешь
у меня остаться, а утром съездишь домой, сделаешь, что там надо,
а вечером придешь ко мне". - "Да нет, я пойду. Все было сегодня
хорошо, много впечатлений, нового". - ”Ну смотри сам, а то мо-
жешь остаться, места хватит”. - "Спасибо, Женя. Спокойной ночи.
Дай мне свою ручку, я ее поцелую и пойду".
Она подала свою теплую, нежную, чувствовалось, что натру-
женную ручку, и я ее поцеловал в ладошку. Она сказала мне: "Спа-
сибо. Я завтра тебя жду”. Она открыла входную дверь, я уже был
обут н поправлял ногой коврик у раздевалки. Потом вышел из кори-
дора к лифту. Она стояла в дверях, перебирая и теребя руками
кончик халата у воротничка, как будто там ей что-то мешало и было
пришито не так, как надо. Я вошел в открывшийся лифт, она подо-
шла к дверцам, посмотрела на меня и что-то еще хотела сказать, но
дверцы лифта закрылись, н он пошел вниз.
В отличие от Ольги М. и ее дочери, Женя, по-види-
мому, фигурировала в какой-то мер^-в жизни Муханки-
иа. Во всяком случае, она входила в число тех относи-
тельно немногочисленных женщин, чьи реальные фами-
лии упомянуты в оригинале его “Мемуаров", хотя это,
конечно же, не может служить основанием для того,
чтобы с большим доверием воспринимать связанные с
ней в муханкннских текстах конкретные факты. В Жене
также прослеживаются признаки “материнской фигуры”.
Хотя ее возраст не конкретизирован, наличие двух де-
тей, в том числе 18-летнего сына, позволяет предполо-
жить, что она старше Владимира и ей не менее 40 лет.
При первом своем появлении Женя кажется во мно-
гом воплощением фантазии Владимира на тему о доб-
рой, тихой, нежной, податливой женщйне-матерн. Она
религиозна и наивна, эта наивность обусловливает ее
брак с заключенным Владимиром В., которого она по-
любила за его письма. В ее квартире господствуют чис-
тота и порядок. Тихая, работящая, она лишних денег
не имеет и траты свои считает.
Отметим, что в данном эпизоде Муханкин-повество-
вате ль вновь, как и в случае с адвентисткой сестрой
Таней, концентрируется на теме массажа. Мы помним,
что Таня нашла его в качестве массажиста "бесподоб-
ным", но "опасным". Характер исходящей от Муханки-
на-массажиста опасности не очевиден, хотя и подчерки-
валось, что ои работает руками 11 нетрадиционно", **с го-
ловы до ног". Назойливое фантазирование о массируе-
мом женском теле нас ие удивит, поскольку может рас-
сматриваться как своего рода метафорическая подмена
других, более агрессивных манипуляций с пассивным,
податливым женским телом, тем более, что рассказчик
обрабатывает его долго, методично и целенаправленно,
"не обходя и эрогенные зоны", в том числе и "самые
интимные". Вполне возможно, что фантазия на тему
массажа могла неоднократно повторяться у Муханкина
в годы заключения, но она должна была иметь какое-то
патологическое продолжение, которое сознательно дер-
жащийся избранных рамок “мемуарист” всякий раз от-
секает, дабы не раскрыть нам тайн из второго, парал-
лельного слоя своего существования.
Муханкин, вопреки своему обыкновению, не выда-
ет всего, связанного с Женей, сразу, как он поступает
в подавляющем большинстве случаев. История взаимо-
отношений с ней разрастается до масштабов подробно
разработанной сюжетной линии н претерпевает опреде-
ленные изменения. У нас еще будет возможность их
проследить.
Но наш повествователь не спешит вводить новую
встречу с тихой, нежной, покладистой, работящей жен-
щиной, и, хотя он не разъясняет своих мотивов, но,
скорее всего, интуитивно и бессознательно исходит нз
чисто писательских соображений. Авторская интуиция
подсказывает ему целесообразность небольшого “антрак-
та” между двумя любовными сценами. Пусть читатель
испытывает определенное нетерпение - ничего, подож-
дет. С тем бульшим удовольствием дорвется он до под-
жидающей его “клубнички”. Пока же логично от идил-
лической картины уютного, вылизанного чистоплотной
и хозяйственной женщиной дома перейти к характерис-
тике своего неуютного, неупорядоченного и бездомного
существования.
Неосознанный (а может, отчасти и осознанный?) рас-
чет прост: мы, несомненно, будем терпимее к нашему свое-
образному повествователю и герою, если поймем, в какой
мере он одинок и сам себе предоставлен, заброшен в этом
жестоком мире, где он уже давно - и в раннем детстве в
семье, и в спецшколе, и в исправительно-трудовых коло-
ниях - понял, что “все дозволено”, затем, вопреки этой
формуле, попытался найти дорогу к Богу и, не найдя,
вновь остался один на один со всеми тяготами бытия, на
разломе общества, стремительно сдвигающегося от “раз-
витого социализма” по направлению к чему-то иному -
непонятному, пугающему и непостижимому.
Я вьшел из троллейбуса около торгового центра. Хотелось прой-
ти по улице Энтузиастов пешком к дому, где жила Женя. Как раз-
росся этот город, шел и думал я. А ведь когда-то здесь была степь.
В семидесятые годы я не мог даже представить, что сейчас буду
идти там, где когда-то пацанами мы вылавливали сусликов, гоняли по
оврагам на мотоциклах, ходили сюда из города за тюльпанами. Все
это я немного застал, хотя строительство в Волгодонске Нового го-
рода и "Атоммаша" начало разрастаться еще до того, как я приехал
сюда. И вот я иду по Новому городу и рассматриваю его многочис-
та
пенные строения многоэтажных домов. Магазин, кафе, кинотеатр
"Комсомолец", ресторан - один, другой, третий, и вокруг них ино-
марки. И живет же кто-то, позавидовал я. Это ж какие нужно день-
ги, чтоб иметь такие машины и сидеть в ресторанах, выбрасывая в их
прожоргиые рты бешеные деньги. Да, жизнь с каждым моим выхо-
дом на свободу заметно меняется, время не стоит на месте. А я
угождаю за решетку нищим и нищим выхожу оттуда. Большая поло-
вина жизни уже прожита и как? Пустота, бессмысленность, потеря
лет. Сам виноват во всем, что было, сам свою жизнь загубил. Вот
подойду к первому встречному и спрошу, нужен я ему или нет.
"Девушка, девушка!" Да уже вечер, испугалась, конечно, вон как
отпрыгнула в сторону и побежала. "Здравствуйте, женщины, вы так
прекрасно выглядите в этот тихий вечер. Можно мне вам задать
одж вопрос?" Женщины остановились, переглянулись, одна, видать,
более разговорчивая, вжмательно смотрит на меня. "Можно. А что
за вопрос?" - "Я вам нужен?" - "В каком смысле?" - "Ну вот,
допустим, меня долго не было среди общества, а вы, допустим,
общество в нашем государстве, и вот я к вам приезжаю оттуда, где
я был - а не было меня много лет, - и вот мы друг перед другом,
и я слраимаю: "Я вам нужен?" - "А где же ты был?" - спрашивает,
улыбаясь, другая. - "Ну, допустим, в тюрьме". Они переглянулись,
и первая, и вторая приняли настороженный вид, что стало заметно
по их лицам. "Ты что опять туда захотел? Пойдем, Люба. Видишь,
как глазами бесстыжими уставился? Не успеют выйти, как опять за
свое! Знаю я, чего он хочет. Я сейчас милицию позову - сразу
будешь нужен кому-то!" - уже вдогонку мне кричала первая, го-
ворливая. Вот тебе и спросил! Так и вляпаться в неприятности ни с
того ни с сего можно, потом не выпутаешься.
Да, люди остаются людьми во всей своей красе - добрые,
ласковые, любимые и любящие, и в то же время они самые ковар*
ные, жестокие. Если всех раздеть наголо и собрать всех в кучу в
глубокой яме, они будут, как черви, грызуны, шевелиться, перепле-
таться и пожфать друг друга, как бешеные крысы, издавая при этом
гропвные, ужасные звуки своими окровавленными ртами страшных
и беспощадных существ, в коих теряется высшее, человеческое,
разумное, сострадающее и понимающее и остается лишь неживот-
ный и не человечески инстинкт, что не поддается ни одному разум-
ному объяснению. И красивая голубая планета Земля не в состоянии
избавиться от высших существ, которые ее кромсают, заражают,
грызут ее тело, впились, как клещи, и сосут, глубоко запустив в нее
сюи хоботы, жала, впуская в ее недра слюну несворачиваемости.
И она уже не в силах сопротивляться, лишь изредка подергивая и
тряся частями своего изуродованного тела.
Финал этого рассуждения, как обнаружит внима-
тельный читатель, логически не вытекает из его начала.
Ибо от констатации своей ненужности - ни двум слу-
чайно встреченным на улице женщинам, ни кому бы то
ни было вообще — автор переходит к впечатляющей ми-
зантропической картине, где все человечество представ-
лено как клубок безумных копошащихся гадов и беспо-
щадных кровожадных грызунов. Вся степень ненависти
и презрения к окружающим, характерная для нашего
мемуариста, заметна здесь, в этом впечатляющем и, ска-
жем прямо, не без блеска написанном месте.
Коль скоро ты песчинка в абсурдном мире, которую
злые и непостижимые силы швыряют взад-вперед, а тебе
не на кого опереться, н ты убежден в царящем вокруг
безумии, можно ли искать утешения и покоя в какой-
нибудь тихой обители? Муханкин подводит нас к мыс-
ли, что нет, и приглашает взглянуть на мир его глаза-
ми. И если мы позволим себе солидаризироваться с ним,
то куда терпимее отнесемся ко многим последующим его
поступкам.
Подошел я к подъезду Жениного дома, и разные мысли полез-
ли в голову. Может, повернуться и уехать домой, спросил я себя и,
не найдя ответа, вошеп в подъезд, поднялся на четвертый этаж и
подошел к квартире 24, где жила Женя, нажал на кнопку звонка.
Открылась дверь. Женя стояла, улыбаясь, глядя на меня: "Здрав-
ствуй!" - “Здравствуй!" - "А почему не заходишь?" Я вошеп в квар-
т^)у, и она закрыла дверь. "Ты разувайся и проходи в комнату, а я
на кухне сейчас приготовлю что-нибудь поесть. Ты голоден?" - "Нет".-
"Ну все равно... А я недавно приехала от Вали из Цимлы. Сашку и
Светланку там оставила с их детьми на день и ночь, послезавтра
заберу. Там я шлепки купила, сегодня ты обуй их. Мне кажется, по
твоей ноге будут". - "Да, ты угадала, по моей ноге, размеру. Ты
что, для меня их взяла?" На кухне молчание. Я прошел на кухню,
где Женя накрывала на стол. - "Может, чем помочь?" - "Да ты
присаживайся, я сама. Дома что делал сегодня?" - "Отдыхал, музы-
Ж
ку слушал, в городе гулял, к матери в «Химик» ездил". - "А ты
спрашивал, что я тебе вчера говорила?" - "Да". - "Ну и что?" -
"Вообще-то мать говорит, зима спросит, где петом были". -"Навер-
ное, ты ей обо мне сказал?" - "Да. Она тебя помнит, когда на
свидание приезжали". - "Она знает, что ты сюда поехал?" - "Да, я
ей сказал". - "А если ты сегодня домой не приедешь ночевать, что
будет?" - "А где же я буду?" - "Например, у меня останешься до
завтра". - "Да ничего не будет. Ну поволнуется и поймет, где я
остался". - "Стол готов. Мой руки и присаживайся сюда, к центру
стола, а я сбоку, к стеночке". Она достала из холодильника бутылку
"Цимлянского игристого" и поставила на центр стопа. Фужеры уже
стожы и ждали, когда их наполнят. "Открывай, пока не нагрелось". -
“Я не знаю и что-то многого еще не пойму из жизни верующих в
Шахтах. Мне в общине говорили, что спиртное нельзя вообще". -
"Слушай, Володя, ты видишь, сала на столе нет и всего такого. Это о
чистом и нечистом в Библии сказано, что Иисус Христос первое чудо
сделал и воду в вино превратил, а также не брезговал есть и пить с
греимжами и мытарями. Ты же читал об этом?" - "Да". - "Вставай,
помотмся, и разливай".
Мы помолились, поблагодарили Господа за то, что дает пищу
на каждьы день и что на этом стопе пусть будут всегда обилие еды,
и попросили благословить эту квартиру, стол с едой и друг друга.
Я взял бутылку, открыл ее, осторожно спуская газ, и разлил содер-
жимое по фужерам. "За что выпьем, Володя?" - "За то, чтобы я
на свободе больше прожил и чтобы Господь Бог мне помогал в этом,
а то я всю жизнь в сетях дьявольских, словно раб его".
В комнате негромко играл магнитофон; был включен ночной
светильник, от которого разливался блестками по всей комнате свет;
от его абажура комната, казалось, была погружена в перламутро-
вые радуги.
"А ты можешь потанцевать?" - "Могу, - ответил я. - От шейка
и твиста до брейк-данса, а когда в детстве с цыганами в таборе был,
и чечетку выбивал, и на пузе исполнял среди дороги, в пыли, танец
жюота. Я и сейчас могу показать молодым и рэп, и секс-танец". -
Тде ж ты научился?" - "В зоне телевизор смотрел. В зимнее время
на проверке чечетку так и выбиваешь". - "Тебе, наверное, зона
снится? Забудь ее, ты уже дома". - "Это, Женя, не забывается.
Вся моя жизнь с детства там прошла, и это не радует. Зло добром
лечится, а там добра нет". - "Выходит, что зло порождает только
зло". ~ "Но ты не бойся". - "А я и не боюсь. В тебе не видно злости
и
и испорченности, нет грубости. Наоборот, я заметила, что ты внима-
тельный, неглупый и в общем хороший парень. И Валентина о тебе
хорошо отозвалась. Даже не верится, что ты в тюрьме был. Давай
потанцуем, а то я уже и забыла, когда в последний раз танцевала".
Она взяла меня за руку, и мы очутились посреди комнаты.
Я нежно обнял ее за талию и слегка прижал к себе. И мы, медленно
переступая с ноги на ногу, заводя ногу за ногу в повороте танца,
стали перемещаться по комнате. Ее руки лежали у меня на плечах,
щека ее касалась моей щеки. Вдруг она остановилась и шепотом,
как будто нас кто-то мог услышать, спросила у меня: "Тебе в кос-
тюме не жарко?" - "Терпимо". - "Я тебе сейчас дам вешалку,
раздевайся и будь как дома".
Она полезла рыться в шифоньере и достала в упаковке спортив-
ные штаны, прикинула ко мне: "Вот, надень. Новые, сестра из Ми-
чуржска прислала Сашке, а он уже вон какой вырос, они ему малы.
Думала продать, да все некогда было вспомнить о них. Вот и пона-
добились. Я тоже пойду переоденусь".
Она что-то взяла из вещей и ушла в ванную комнату. Через
некоторое время Женя появилась в ярком цветастом халате длиной
до пола, вплотную облегающем ее симпатичное женское тело, фи-
гуру, сам переход от талии до бедер. А ниже он расходился слож-
ным покроем до пола, и казалось, что она не идет, а плывет по
воздуху и ветер слегка шевелит нижнюю часть халата. Волосы были
влажные, расчесаны в одну сторону, она их придерживала левой рукой,
а в правой держала электрофен. Смотрел я на нее, как будто впер-
вые увидел что-то необыкновенное, а может, оно в тот момент так
и было. "Я душ оставила включенным. Вода, как в раю. Сходи, смой
грехи этого дня прошедшего. Там увидишь и найдешь, где какое
полотенце. Зеленая щетка там лежит в упаковке - это твоя". -
"Понял, разберусь".
Я стоял под душем и думал, что будет дальше. Да, она знает,
что делает и заранее продуманно ведет меня к постели. А вдруг
ошибаюсь? Ладно, по ходу пьесы видно будет, а пока все идет как
по маслу, лучше не бывает. Представляю, что было бы, если б сей-
час ее муж раньше времени освободился и застал эту картину. Так
же кто-то думал, лежа в постели и у моей жены, наверное. Что
теперь думать об этом! Мы разведены и друг другу чужне люди.
Сын растет, а я его столько пет не видел. Интересно, какой он
сейчас. Ну и жизнь у меня, противно вспомнить, подумать - сплош-
ное небо в клеточку, и витками колючая проволока. Сейчас увидит
мои наколки. Эх, молодость, дурость! Теперь не смыть их, не вы-
вести. И об этом тоже поздно жалеть. Какой есть, такой и есть,
уже ничего не поделаешь. Правильно говорят: локоть близко, а не
укусишь. Вот стою в чистенькой ванне под душем, блаженствую, а
надолго ли хватит этого рая? Угожу опять за решетку или нет? Мо-
жет, правду старью арестанты говорили: стоит раз попасть в тюрь-
му, и все, дальше масть катит автоматом, и редко кто выб*рается
из засосавшего его дерьма. Поживем - увидим, как говорится.
А пока все замечательно идет. Сучка не захочет - кобель не вско-
чит. Ну ладно, нужно выходить, она, наверное, заждалась.
Я вошел в комнату. Тихая, легкая музыка наполняла ее. Вижу
небольшие изменения. Одна постель готова принять две персоны,
на двоих и постелено. На столике перед постелью лежала кружев-
ная салфетка, а на ней стояла ваза на тонкой хрустальной ножке, в
ней - с верхом яблоки красные, белые. На чайном блюдце ломтики
пореза в юго алегъсина, а по разные стороны от блюдца на малень-
ких мягких салфетках стояли два фужера с шампанским. Вдруг сзади
я услышал шепот, рвдом, почти вплотную прислонившись ко мне,
одними пальчиками толкая меня вперед себя, Женя. Она шептала:
"Проходи смелее, ты сейчас дома и ни о чем постороннем не ду-
май. Только ты здесь и я". Женя подала мне фужер с шампанским
и сама взяла второй фужер. "Давай выльем за нас, потому что мы
здесь, потому что мы есть, за здоровье друг друга и за счастье,
просто за счастье". Мы понемногу отпили шампанского. "Вовочка,
поцелуй меня нежно и долго".
Она прижалась ко мне всем своим существом и сомкнула свои
ручки у меня за спиной, подняв лицо и закрыв глаза. Губы ее были
нежные и влажные, я присоснулся к ним своими губами и почувство-
вал, как они желают моих губ. Мои губы поманили ее, а кончик
язька стал интенсивно их ласкать в своем хаосе движении. Руки огъгт-
но развязали бантик ее халатика и нырнули под него, прошлись во-
круг плеч, и халат, слегка касаясь ее рук, которые опустились для
того, чтобы быстрее от него избавиться, плавно соскользнул на поп.
Мои руки подхватили ее, и я положил ее на приготовленное ложе.
Освободившись от своих одежд, я коснулся ее своим телом. "Входи
в меня, целуй, ласкай, я хочу тебя, я вся твоя и только твоя!" Ее
ноги приподнялись и разошлись широко 8 разные стороны, ее рука
коснулась моего члена, пальчики пробежались вверх-вниз по нему и
направили его во влажную промежность. Мои губы целовал* ее губы,
лицо, шею, груди, а наши органы сливались воедино и разливались
большими морями, глубокими и чистыми, теплыми и нежно горячи-
ми. И «друг разошлись моря, и вновь сомкнулись, и стали одним
горячим, успокоились волны и наступила тишина.
Любовный эпизод с Женей ндпнсан в иной стилис-
тике, чем сцена с Мариной, дочерью Ольги М. В данном
случае рассказчик романтизирует происходящее. Физио-
логии меньше, романтики больше, и некий неземной
отсвет падает на посвященные Жене страницы. Автор
не дает четкой хронологии, но мы понимаем, что все это
приходится на то же самое время, что и встречи с сест-
рой Таней, Ниной и другими персонажами из протестант-
ской среды. “Мемуарист” намекает на то, что мы не дол-
жны слишком сурово суднть его: как ни мила и симпа-
тична Женя, но разве живет она сама по заповедям,
которые формально чтнт? Не грешит ли она, мужнина
жена, отдаваясь нашему герою, как отдавалась кому-то
другому его собственная жена, когда он находился за
решеткой? Происходящее представлено как пьеса, кото-
рую главный герой наблюдает отстраненно — порой как
исполнитель, порой как зритель, уютно расположившийся
в партере. Пьеса, конечно, трогательная, душещипатель-
ная, персонажам можно иной раз сопереживать, ио са-
мый длинный спектакль когда-нибудь, но закончится.
И что тогда?
Все было хорошо, но это все было не мое, а чужое, только
временное. Своего ничего нет. И нет еще своей дороги. Просто
живу между небом и землей. Еще пока не свободен, не запятнан,
не замаран. Деньги пока есть, значит, еще живу. Рыба ищет, где
глубже, а человек - где лучше. Так мне пока неплохо. Первые дни,
недели на свободе проходят нормально. Подозрение вызывает об-
щество, в которое я попал. А может, действительно среди них мне
будет хорошо? Ну, Бог не Яшка, видит, кому тяжко. Отойти от них
никогда не поздно будет. А пока нужно среди них быть, жить и
вникать в их учение-направление. Может бьпь, смогу со временем
заработать доверие, уважение, а оно с неба не падает.
Однажды кто-то из верующих братьев передал мне письмо
из Волгодонска от Жени, в котором она сообщала, как горячо лю-
бит меня, и о своем небольшом горе. Освободился ее муж, при-
ехал к ней, оме «го принял*, встретил*. * через несколько дней ом
обокрал ее и уехал в Ростов. Просил* меня приехать. Вскоре мм
опять были вместе.
Но может ля быть с кем-то вместе Муханкин? Ивой
раз он почтя всерьез утверждает, что да. Он подробно
рассуждает о детях своих реальных и воображаемых
женщин, считает суммы, которые можно выделять ва
“семейный бюджет", но, словно забывая о собственных
выкладках, тут же вводит все новых и новых персона-
же* в свой эротический эпос.
Итак, соотнесем факты, и тогда увидим, что у наше-
го героя, если верить ему на слово, действительно образо-
вался целый гарем. Ольга М. и ее дочь Марина в поселке
Красина в Шахтах, Женя и еще две женщины в Волго-
донске - постоянные его подруги, между которыми он
делит свое время, а в придачу ко всему то та, то другая
случайная встреча привносит дополнительное разнообра-
зие в относительно устоявшийся порядок вещей. При том,
что рассказчик хочет убедить нас в своей сексуальной
состоятельности, он, похоже, заодно выдает характерное
для его внутреннего мира сосуществование разнотипных
эротических фантазий, чередование которых придает до-
полнительную остроту испытываемым им ощущениям.
Но были еще причины, по которым мне нужно было крема от
яреме»* бьмть Волгодонска. Там меня ждагы еще две женцжы.
Одна из »мх работал* гродуктовом магаз»*е, а другая - на почте.
И так получилось однажды, что и ие хотел, но в один из дачных
дней лр*адлось познакомиться с Таней, которая работала на почте.
Мы тогда с огамом раскидывали по огороду песок на даче. На со-
седней даче колетесь на своем огороде соседка с мужем. Потом ее
муж уехал город, и она осталась одна. Огам заговорил о чем-то
с ней, когда она вырвала какой-то большой куст и несла его выбра-
сывать за пределы участка. "Хочешь посмотреть репу?" - спросит
у меня отчим. "Хочу", - ответил я. "А вон пойди, глянь, соседка
цели куст выброски". Я подошел к выброшенному кусту и увидел
множество клубней. "Если хочешь, попробуй". Опять подошла со-
седке с Друпы* кустом и бросила его радом с первым. "Сьы мшГ -
спросим она у огама. "Да, старший". - "А я почему-то думам,
м
что у вас один. Этого я впервые вижу". Тут я вступил в рвховор;
“Вот в гости приехал к родителям, помогаю". - "Првшшьмо, огород
кормит, асе же свое, и покупать не надо. А вы что, репы не видв-
лиГ - “Нет”. - "Вот те на. А откуда же вы приехали? 8 отпуск,
наверное?" - "Да, вроде как в отпуск. Из Шахт я", - "Ясно, угол.
Шахтер что ли? Семья, наверное, есть там?" - "Когдв-то была се-
мья, а сетвс холост»". ~ "Сколько девок ходит вокруг, еще м*й<*-
те свою половину. И дети есть, наверное?" - "Да, есть. Сын". -
"Родители разбегаются, а дети страдают. Вас еще, молодых, можно
понять, а мы со своим тоже на грани развода. Ну, не обидно, уже
дети больше, сьыа женили, а дочь еще не собфается замуж, учиться
дальше хочет. С ума люди сходят, сходятся, расходятся... Да и жизл
сейчас видите какая настала". - "Да, не мед, уж это я заметил.
Хотя с виду, как в Америке". - "В Шахтах как там, пунше жизнь,
чем у нас в Волгодонске?" - "Везде хорошо, где нас нет. А я
смотрю, вы такая сильная, ловкая, работа так и спорится у вас в
руках, лопатой умело орудуете и не отдыхаете. Столько в вас энер-
г» и темперамента, что на десятерых хватит". - "Я на почте рабс-
тво, а там бумаги и все. В эту землю всю энергию и темперамент
свои и вкладываю. Вы же, мужики, нинче слабые пошгы. Мои вон,
вдели, колнулся чуть в земле, папиросу в зубы и ушел домой гьао
цедить. К ночи не на что будет смотреть, и так каждый день. Нет
на вас ни надежды, ни опоры. Все самим, бабам приходится делать
и на себя надеяться. Ну ничего, было бы здоровье, а остальное
будет". "Женщины тоже разные бывают. Ну да ладно... Я хотел
спросить у вас... На почте можно конвертов с российской маркой
кутить?" - "Коневею, можно, А что, надо вам?" - "Надо штук двад-
цать и onqpwroK богышх, двойых. Хочу в одно место заказное тжьмо
послать". - "Я около «Юности» работаю, приходите завтра".
На другой день я пришел к ней на почту, хотя с утра уже
купит комртов, кюгу открыток, тетрадей и отправил заказное пись-
мо в колонию неплохому знакомому зэку, Леньке Пискову в 11-й
отряд, из которого я когда-то сам освобождался. Она сидела у окоема
за стеклом и, наклонив голову, перебирала какие-то бумаги. Я по-
стучал в окошко, и, когда она подняла голову и увидела меня, я
гроизнес: “Приветствую вас, женщина-труженица'', - и просунул в
окошко букетик цветов. Она улыбнулась, поздоровалась н приняла
цветы, лоблагодарм меня за внимание, оказанное ей. "То, что нуж-
но было мне, я уже на своей почте у дома взял, а к вам пржиел
н
показать, что не асе мужчины одинаковы”. - “Я сейчас выйду, по-
дождите меня на улице”.
Она вышла из здания, легко спустилась по ступенькам и сказа-
ла, что ей нужно поговорить со мной, и предложила пройтись на
аллею к лавочкам. "Я не знаю, как вас зовут". - "Владимир". - "А я
Таня*. - "И все?* - "А что еще может быть?" - "Тогда все, понял,
перейдем на ты. О чем мы будем говорить?" - "Правда, не знаю, с
чего начать. Ну ладно, ты не можешь прийти сюда после шести?" -
"Если нужно, приду". Было видно, что Таня волнуется. "Вчера мой
муж налился, кидался на меня. Дочка не дала тронуть меня. А се-
годня с утра опять был скандал. Угрожал, обзыяап, как хотел, я
сказала ему, что подала на развод, и ушла на работу". - "Ну а я
здесь при чем? Что от меня требуется?" - "Ты бы не смог меня
Проводить домой?" - "Так, теперь ясно. В семейные дела я не хочу
лезть, но такую симпатичную женщину, как ты, Таня, грех не про-
водить. Проблем нет, в шесть я здесь".
Я проводил ее до почты; она легко порхнула вверх по ступень-
кам и скрылась за дверью. Шеп я по главной улице города от Тани и
думал: "Все неприятности с этого начинаются. А еспи ее муж где-
то поджидать будет, то будет беда. Ну ничего, уже согласие дал,
назад ходу нет. Вдруг что - отвертка в кармане. Пырну его в руку
или ногу, если кинется, пяткой в поб, н будет готов. А Таня, не-
смотря на свои годы, ничего - бопьшегрудая, пышнозадая и непол-
ная. Скогько ей лет? Наверное, лет сорок шесть. Н-да, разница боль-
шая, я сынок перед ней, но ведь Пугачева с Киркоровым тоже
ого-го с разнщей в годах н счастливы на весь мир. Не может того
быть, чтоб такая, как Таня, крест между ног положила. Уж на
меня, молодого, соблазниться повод дам, вниманием и обходитель-
ностью не обделю, и сама полезет: баба есть баба".
Жарко сегодня. Зашел в магазж. За прилавком стоит высокая
темноволосая продавщица - накрахмаленный белый халат в области
живота, видать, свеже выпачкан о продукты-копчености. Спрашиваю:
"Как насчет попить?" - "Вот все перед тобой, ппати и налью. Или
с собой надо?* - "А мы вроде бы и не знакомы с вами, а уже на
ты*. - *Ну платите вы и пейте. Или берите*. - "Ну и ну, такая
прелестная жемцжа, симлапемая, красиия... Не идет вам грубость,
не к гиду. Я бы вас на руках носил, если бы вы были моей женой”.
Женщина сверху вниз оценила меня взглядом и рассмеялась:
“Надорвешься, милый. Ты, наверное, перегрелся на солнышке”. -
"А ты, милая, напои меня из холодильничка, и я остыну. Честное
слом, холодненькой хочется "пепси'' или "фанты", пожалуйста, если
можно". - "Минеральная есть. Открыть?" -"Открывай быстрее. И
м то спасибо". - "Ну рассмешил! Ты всегда такой или когда пить
хочешь?" - "Ну как я могу про себя что-то сказать? Нужно же кому-
то со стороны смотреть. А у меня смотреть некому. Вот если б не
я, к не посмеялась бы. А я появился в вашем заведении, и сразу
безразпеые стало светом. Нет, серьезно, вот сейчас радостно стало
смотреть в твое живое, сияющее лицо. А то стою и боюсь спро-
сить: гмцо-то никакое, а ты женщина вон какая необъятная! Мне бы
тасую - я бы самым счастливым человеком был на этом свете! Пред-
стмляешь - вся моя!" - Ома опять засмеялась и спросила: "Ты все-
гда такой разговорчивый?" - "Как видишь". - "Приходи еще. Так и
быть, для тебя буду ставить в хоподилыык водичку". Я досыл остатки
шмералки, поблагодарит ее и выиел на улицу.
Заметно, что как автор текстов и фантазий Мухан-
ин связывает с каждой из волгодонских женщни раз-
личные личностные характеристики н тональности пове-
ствования. Женя - тихая, скромная и домовитая, и все,
относящееся к ней, сперва романтично, а затем, скорее,
прозаически реалистично. Преданная мать, она и Влади-
мира пестует на кухне и в постели как любимого сына.
“Вольшегрудая и пышнозадая” Таня - это тоже разно-
видность “материнской фигуры” (сам повествователь за-
являет, что он “сынок перед ней”), но она активна и
энергична, и в описаниях взаимоотношений с ней преоб-
ладает деловой стиль. Тамара из магазина (ее имя еще
не называлось, но ей отведена в дальнейшем значитель-
ная роль в мухаикинском эротическом романе) кажется
неким развернутым повтором “великанши” Наташи. Толь-
ко обрез Наташн-великаншн не получил, в отличие от
нее, подробного развития. Тут доминирует комбинация
вульгарности н комизма. О возрасте Тамары нам не суж-
дено узнать, но то, что это женщина крупная, “необъят-
ная”, будет повторено не раз. Сексуальное фантазирова-
ние на тему великанши также, похоже, стимулировало
инзхорослого слабака Владимира.
Вечером в условленное время я встретил Таню, и мы решили
WM к ее дому пешком. Таня сразу взяла меня под руку, и мы шли,
н
как родные, любящие друг друга люди, по улицям городе, о чям-м,
беседуя и улыбаясь друг другу. Пока шли, уже стемиепл, и, пром»
да мимо лицея, мы решили сократить путь, саернупи на дирожку
между зданием и маленьким парком пушистых деревьев. Ваш об
резанных крон свисали над стеной, и под ними 1аня осгеновилыь и
спиной прижалась к стене. "Отсюда я одна пойду, * сказала оия, -
С тобой было приятно и интересно говорить, идти и чувствовать себя
женщиной. Завтра сможешь прийти а шесть так же и ас третий ма-
ня?" - "Не знаю, но постараюсь". - "Уже идти надо, а я на могу.
С тобой так хорошо и спокойно. Ты когда уезжаешь?" -"На дин.,
наверное". - "Тебя там, наверное, женщина заждалась?" - "Наг". -
"В это трудно поверить, Вова. Я что-то уже не то начала говорить.
Наверное, мне пора идти?" - "Если дома ждут и есть дала, то ко-
нечно". - "Да какие там дела ждут! Приду домой, а мой придурок
опять Пьяный, и опять трясись, не спи до утра- Какой там сои бу-
дет! Хорошо, хоть дочку боится, а то не знаю, чтобы он со мной
сделал. Сейчас мне так хорошо, а подумаю о дома и что он там, и
все внутри сжимается. И некому рассказать, пожаловаться, и на и
кому голову преклонить. Ты меня извини, наверное, я скучная и
тебе со мной неинтересно. Лезу к тебе со своими головными боля-
ми, настроение тебе порчу. Извини меня, если так. Ну что, даый
прощаться, и я пойду? Ты слышишь меня? Не обижайся на маня,
хорошо?" Таня сделала ко мне шаг, и этого хватило, чтобы ее боль-
шие груди под одеждами слегка коснулись моей груди, и я чувство-
вал через их касание ее дыхание. "Если сможешь, поцелуй меня, я
тебе буду очень благодарна".
"Так, - думаю я, - вот это то, о чем я сегодня размышлял.
Это уже радует. Сама идет навстречу, значит, можно и рукам югзо
дать, и на сегодня достаточно". Мои губы коснулись ее щеки, i
руки тем временем легли на ее пышный зад. Я осыпал ее горячими
поцелуями, 9 руки ласкали ее нежное, не по годам упругое жен-
ское естество. Ее губы шептали что-то неразборчивое, но ласковое-
Кофточка расстегнута и до локтей спущена мягкими складками, бюст-
гальтер еще держал большие грудмбпоки, голые плечи поежшкь
от прикосновений моих губ. Танины руки охватили мою голову, при-
жимали ее к себе, направляя все ниже и ниже. С плеч сползли уже
на локти лямки бюстгальтера - одним движением сверху вниз своей
грудью я опустил две шапочки ее белья, и мои губы скользнули по
ее необычно красивым, большим и нежнейижм, освободивижмс» из
плена материи грудям немолодой, но привлекательной женины-
tat
Ев руки блуждали где-то на моей спине, а то зарывались в мои
давно уже не густые волосы. А мои руки негроиэвольно
ли ее ноги, бесстыдно нырнув под Танину юбку, и уже коснулись
запретного места таиства, как вдруг невдалеке послышались чьи-то
совсем молодые голоса. Таня резко отстранилась и стала поправ-
пяться. "Ты меня совсем раздел, ~ сказала она, застегивая кофточсу
и поправляя юбку. - Никогда бы не могла подумать, что так будет
в моей жизни. Я сейчас была девчонкой, школьницей совсем легко-
мысленной! Чего только в жизни ни бывает! Но зато приятно.
Я почувствовала себя за столько лет женщиной и благодарю тебя за
это. Ты уедешь, а я буду тебя вспоминать. Правда, правда, не улы-
байся. Когда приедешь, снова приходи, я буду рада тебя видеть.
Может, что-то в моей жизни изменится от этого. Я опять стала
жвнщиюй, и спасибо тебе за это. Ну что, давай немного еще прой-
дем до угла дома, и я пойду. Уже поздно. Дочка, наверное, уже
волнуется, а мать гуляет, как молодуха. Кому скажи иэ моих под-
руг, что сегодня было в моей жизни, ни за что не поверят. Скажут,
рехнулась баба. Вон видишь, на третьем этаже, с торца к нам, свет
горит? Там я живу. Поцелуй меня нежно, и я пойду".
Ветре** наши продолжались, пока я еще гостил у родителей, и
• то же время я захаживал в тот магазин попить прохладной воды у
необъятного продавца этого товара. Ее звали Тома, если не ошиба-
юсь. Это мы уже потом познакомились в очередные мои посещена
магазина. Особенного ничего не было - просто зашел, поговорили,
пошупри и ушел. Потом Тома обратите в^маьые на наколотые перст-
на моей левой руке. Поинтересовалась, много ли пет провел в
неволе. Потом призналась, что ее покойный муж тоже сидел на
строгом в Шахтах. Я сказал, что немного его знал. Слово за слово,
и мы познакомились. Я сказал, что уезжаю в Шахты, а она говорит:
“Когда назад приедешь, то не забывай, заходи. Буду рада видеть.
Такие, как ты, сейчас редкость'*. И мы попрощались.
Простился я и с Таней, которая пожелала моего скорейшего
возвращения обратно. На автовокзале меня провожали мать и Женя.
Водитель Саша, с которым мы были знакомы с первого дня моего
освобожден, подмигнул мне и спросил: “Женился уже? Твоя да-
ма?” - показав головой на Женю. - “Да ну, Санек, и когда бы я
успел жениться? Некогда. А эта дама - жена чужая, не моя". -
“Что-то она на тебя как на родного смотрит, трется о тебя и вот-вот
разрыдается. С чего бы это? Что-то ты темнишь. Помню, когда ты
вышел от хозяина [на свободу], бледный был, чуть дышал. А те-
ПЯ
перь, смотрю, порозовел, натпся вольными соками, и не скажешь,
что ты там был. Не тянет обратно!" - "Саша, от тюрьмы и сумы
никто не застрахован". - "Так, дружок, прощайся и поехали, трем»
на выезд".
Я поцеловал мать и Женьку, зашел в автобус и занял свое
место. Посмотрел в окно, увидел, как мать смахнула с щеки слезу.
Же**ка ей что-то говорила, потом они увидели меня в окне отходя-
щего автобуса, помахали мне руками. Саша посмотрел на меня че-
рез зеркало, подмигнул и включил магнитофон. Из динамике поен-
лась музыка. Я узнал сразу по голосам, мопеу и словам пеон, еще
только начавшейся, группу "Лесоповал", и понял, что Саша специ-
ально для меня эту кассету поставил.
Если бы текст Муханкина делился на главы, то тут
логически бы следовал конец очередной главы. Рисунок
жизни нашего героя как будто определился. Женя заня-
ла место официальной подруги и сдружилась с его мате-
рью. "Большегрудая" Таня уже прижалась к нему свов-
ми "грудями-яблоками", и доступ его рукам к "запретно
му месту таинства" не заказан. Рослая продавщица
Тамара тоже вот-вот проявит инициативу. В Шахтах
его поджидают Ольга М. и Марина. Но ие тепло на
душе у нашего героя, и в традициях классической лите-
ратуры он начинает следующий фрагмент с обращения к
природе, которая чутко реагирует на ухудшение его на-
строения.
Все чаще стали лить дожди. Холодные осенние ветры, насы-
щенные сыростью, стали резкими и пронизывающими. Небо стало
постоянно хмурым и сердитым. Последняя омертвелая листва на
деревьях еще держалась за ветви в ожидании первых заморозков,
которые ее собьют окончательно, несмотря на ее цепкость. Я бес-
смысленно брожу днями по улицам промокшего и как-то оголен-
ного осенью города. Вокруг снуют люди, куда-то спеша, а а ос-
новном стремясь справиться со своими проблемами вне свою жи-
лищ и быстрее возвратиться в их лоно тепла и уюта. Пронжаощ*
сквозь одежду ветер охлаждает и сковывает весь организм. Захо-
жу то в один, то в другой магазин - не для того, чтобы поглазел
или сделать покупки, а для того, чтобы погреться. Попадаю на рьих
Здесь и в непогоду всегда многолюдно. Шум, крик, толком
Подхожу к прилавку и вижу знакомое лицо Наташи. Он* так же,
как всегда, стоит на том же месте, удобном для торговли. С ней
я знаком уже месяца два.
Тут мы, как интерпретаторы муханкинского текста,
испытываем некоторое затруднение. Ведь ранее фигури-
ровали две другие Наташи. Ясно, что речь идет не о
“великанше’* - предшественнице Тамары. Но ведь была
еще Наташа, жена “брата Васи”, которая провокацион-
но предстала перед Владимиром нагой в летнем душе, а
затем - в столовой и которую он подверг жестокому и
безжалостному поношению. Упоминание рассказчика о
том, что он знаком с Наташей уже месяца два, говорит,
казалось бы, о том, что это одно и то же лицо. Упоми-
налось, правда, что жена “брата Васи” торгует на база-
ре, но в связи с Наташей нынешней “брат Вася” нигде
не фигурирует. Ее сексуальная раскованность в последу-
ющем эпизоде ничем не напоминает об ужимках богобо-
язненной адвентистки. По-видимому, здесь мы имеем дело
все же с другим персонажем. Следует отметить, что текст
Муханкина не был всерьез отредактирован, и налицо
явный сбой.
Каково его происхождение? Возможно, самое проза-
ическое. Распалясь от собственных писаний, наш герой
испытал потребность срочно записать еще одну версию
фантазии о сексуальных действиях с немолодой, старею-
щей женщиной, наслаждающейся его предполагаемой
силой как физиологического, так н психологического воз-
действия. И это фантазирование в тюремной камере, не-
сомненно, завершилось мастурбацией.
Судите сами.
"Чем торгуешь сегодня?" - Она прячет от меня глаза и тихо
говорит, что сначала здороваются. - “Здравствуй". - "Здравствуй,
Володя. Давно тебя не было. Уезжал, что ли?" -"Уезжал". - "Не
пойму тебя. Мотаешься туда-сюда. Чем занимаешься?" - "Ты же
знаешь, я в свою работу никого не посвящаю". - “Странный ты
человек, Володя, и как-то непонятно всегда говоришь. А мне опять
предложение сделали", - "И кто же? Этот что пи, что здесь на
базаре работает?" - "Дз, он". - "А ты что думаешь?" - “Не знаю,
я ему еще ио ответите". - “Слушай, ты ие мыврмш ц**
стоять а такую погодуГ - “Я ж» поддалась тепло, а так, коиечю,
Прохладно. А ты вымок весь. Не заболеешь?” - “Тебе это ммэтса.
Одежда сверку цромокла, а внутри сухая". -"Все рено ты тж w.
ко одет. Наверное, я еще немного поторгую, свернусь и поеду
домой, что-то сегодня торг не идет". - “Как у тебе дома дела? К*
сьвыГ - “Хорошо. Старшего с женой сегодня жделв здесь, a шед.
ием к отцу поехал, метра, и мерное, придет. Вечером приедешь?
Чаю польем, посидим". - “Приеду. Ну ладно, торгуй, не буду
мешать, а то я закрыл собой прилавок и люди обходят твои тоаь
ры“. - “Так ты смотри, не забудь, а то завеешься опять”. — ПЧе
завеюсь. приду".
Вечером я был дома у Натай*. На стопе стоят цветы а баке,
до кроев наполненной водой. “Сколько же ты заплатил за маГ -
“Какав разнща. А тебе что, неприятно?" - “Очень приятно. И каж-
дой жеьацые приятно, когда ей дарят цветы. Ты есть хочешь? Давай
в тебя накормлю". - ”А ты?” - “И я поем. Но я больше побпо
ухжжхатъ, кормить мужчину". Уже было поздно. Вькпочен телеви-
зор. “Постель готова, ложись, я сейчас приду”. Я лежал и думал.
Опять чужой дом, чужая женщина, все временно. Скоро на этой
постели, может быть, будет лежать другой, и до этого кто-то здесь
обомпся потом от сексуальных орг»*. Животный м»р порядочен,
чем мы, люди. Чем же мы лучше их? Тем, что строим дома, нооы
одежду? А снять одежды, и мы те же жьяопые, топко не в шер-
сти, и можем себя называть выс<ждорга1мэоваюянми существам.
Наташа вошла в комнату и аьмлю^ита свет. Я встал с посте* и
сказал Наташе, чтобы она вклкхги свет. “Зачем тебе свет. Вова?” -
почему-то рассеянно прошептала она. Подошла ко мне, коснулась
руками моей головы и осторожно, нежно поцеловала меня в губы.
“Что с тобой, ВовочкаГ- Она еще раз нежно и дгвмю поцеловала
меня. - "Я хочу видеть тебя всю. И хочу, чтобы ты жделв меня*. -
“Что ты надумал?" - с какой-то осторожностью спросила Наташа,
включая свет и успев присрыться ночной рубашкой. Глаза ее забега-
де по мовш накодеам. Подбородок задрожал, и она заводеовалась, а
глазах испуг. “Подойди-ка ко мне**, - глядя ей в глаза, сказа, а.
Наташа подымилась, подоила, но в руках еще держала свою но*
иуижу. "Брось ее в сторону, не стесняйся". Кулачки ее разжало,
и ночная рубашка упала между ками на пол под ноги. "Посмотри
мне в глаза". Она подмяла голову, легко содрошувивсь и передер-
нув плечами, дояерчяо прижалась к моей груде и шепотом ороси-
м; "Ты не бандит? Нет? Ты не убьешь меня?" - "Не бандит, не
убью**- “ *А «то ты?* - “Я еще сам не знаю, «то я*. - “У тебя
тесом взгляд... Я не выдержка» его, в мем что-то промиэьаающее,
я давно заметила. Аж страшно становится". - “Что я тебя гипмотм*
>^уюГ-* “Не знаю, но в душе не по себе становится*.
Ее руки то теребили, то паскали и вдруг туго сжат* мои член;
ома вздрогну па, ее тело стало влажным. Сердце ее часто билось.
"Может, вьаслю**ть свет?" - "Не надо. Ложись, я хочу быть с тобой
при свете". - *Му ты чудной какой-то. Такого у меня еще не было*.
Ложась, она за руку потянула меня к себе.
Проснулся я на рассвете. За окном лил мелкий, беспросвет-
ный, обложной дождь. Пора уходить от Наташи, а куда? Кто ждет
меня в этом городе? Нет у меня своей орбиты, и блуждаю я по
Вселенной, как непрмсаянный. Как оторванный осколок лечу в неиз-
вестность. Скоро уже морозы ударят и снег вьпадет, а чего я до-
стиг? Да ничего, одна бездна, пустота. Вот она, моя нравственная
высота, вот оно, мое душевное богатство, раскрьеающмеся в одно-
разовых постелях тех женщин, которые охотно впускают в себя мое
физическое совершенство. Тушились чувство, убежденность, осоз-
нанность, зато была жюотная страсть. Вот она, арестантская психо-
логия: любовь - это дым, а чувствовать можно только палец в заду,
все остальное ощущаешь; тя»ы на хрен все, что движется, пей все,
что горит. Совесть - ноль, где она была - там хрен вырос. Так и
живешь на воле с тюремными понятиями. Сейчас лежу и все, ка-
жется, понимаю, а встану, оденусь, выйду на улицу, и все. Так,
опускаюсь все ниже и ниже. Как все противно! Вот ома лежит и
спнт спокойно, а у меня в душе крик от боли, как будто кто-то
когтями в нее влился. А сейчас проснется это миюе и потенциально
коварное создание, и нужно ей в зубы улыбаться, потому что она
здесь хозяйка и ее дети, а я одноразовый удовлетворитель.
Наташа заворочалась, повернулась ко мне и открыла глаза. "Ты
не спишь?" - спросила она, рассматривая мое лицо и глаза. "Не
сплю". - "У тебя такое суровое вьраже»ые ода”, - пошутила она с
заигрывамтем в голосе. Рука ее скользнула ниже по моему ж*«оту,
пока не уперлась в упругий ствол. "Я божись, что ты меня насквозь
пронзишь, думала, разорвешь меня на две части”. - "А что. тебе
плохо было?* - “Почему? Очень даже хорошо, даже юлереою. Но
я же не девочка молоденькая да гибкая, вон уже и седина в воло-
сах, годы-то не молодые".
7 Зак. 335
Она рассмеялась, отюыула далеко а ноги укрывающее нк оде*
по и встала. Подняла с пола мотушку, бросила на кресло и аышпа i
другую комнату. Я тоже встал и начал одеваться. Ну вот и все.
Я отдал ей положенное, отработал на нем за ночлег. Она сыта w
довольна, сейчас ей лучше, чем было вчера. А лучше гы от этого
мне? Ну и сюжеты у меня а судьбе, и кто виноват? Сам виноват, и
сам себя вши.
В этот де»е> я расстался с Наташей, и месяца через три еще раз
аяделись, и на этом с ней все было закончено. Г^ххто знакомство...
Любопытно, однако, что, решая внезапно возникшую
проблему и испытывая соответствующее случаю физичес-
кое наслаждение, Муханкии-писатель не забывает и о
прагматическом аспекте своего текста. Напуганная жен-
щина шепотом спрашивает, не бандит ли он, не убьет ли
ои ее, и наш герой, гипнотизирующий ее взглядом, успо-
каивает: нет, он ие бандит, он не убьет ее, не нужно
бояться. Да и зачем ему убивать женщину, чьн рукн те-
ребят его "упругий ствол"? С какой-такой стати сексу,
альному гиганту убивать очередной объект своей страсти?
Впрочем, мы замечаем, что образ Наташи-третьей
вышел у Муханкина в достаточной мере стереотипизиро-
ваняым. Эго очередная вариация “материнской фигуры”,
гибкая, ио уже ие молоденькая женщина “с сединой в
волосах". Она сама заявляет: **... Годыто не молодые", -
и, что характерно, хотя повествовалось только что об
обычном половом акте, героине почему-то кажется, что
"упругий ствол" "одноразового удовлетворителя" не про-
сто "пронзит ев", но "разорвет на две части". Воисти-
ну, потаенные мысли и желания стремятся загадочным
образом воплотиться в слова!
За интерлюдией с Наташей наш рассказчик поме-
щает гораздо менее эмоциональный фрагмент о продол-
жающихся взаимоотношениях с Женей.
Очередной раз я гриехал а Во/годонск. С одной стороны, при*
чюш была - это письмо от Жени, а котором она просила приехать и
жаловалась на мужа, который опять приезжал, обокрал ее и исчез.
С Другой стороны, между мною и Ольгой М. и Маржой происходи-
ли ссоры. Они требовали от меня внимания, подарков и денег, »
кормить их вошло мне обязанность. Меня это уже выматывало, и
помнюсь к *<м отвращение. Они же тем более по своему не очей»
складному уму пытались заявить на меня свои права как иа мужа,
имеющего двух жен, были вечно недовольны и обижены чем-то.
Нужно было от них исчезнуть на время, дав им тем самым понять,
кто они есть и что они ничего не значат. Объяснив, что мне срочно
нужно уехать дней на десять в Волгодонск, я собрал в сумку свои
вещи и, не оставив нм денег н не принеся продуктов, уехал.
Женя встретила меня со слезами на глазах. В руке она держа-
ла пустую тарелку.
- Здравствуй, Вовочка. А я думаю, кто это может быть на ночь
глядя? Ты раздевайся, проходи в комнату, а я сейчас пошла на кухню.
Сняв куртку, я повесил ее на вешалку на свободный крючок.
Рядом висело Женино недорогое пальто, на обувной полочке стояли
ее сапожки, на которых - на изгибах вьше носочков и боках - видны
были мелкие трещинки лопающейся сверху искусственной кожи.
“Интересно, - подумал я, - сколько лет она ходит в этой обуви и
пальто. Вот с*н, честная жизнь, труд. Пашет, как корова, лошадь, а
на шмотки денег нет. Хотя ее еще можно понять. Двое детей, их
тоже надо одеть, обуть и накормить, да бытовые расходы - газ,
свет, за жилье, вода, - и получается - ничего". Разувшись, я обул
тапочки, поднял за лямки свою тяжелую сумку и вошел в зал, оки-
нул взглядом все, что там находилось, сделал заключение, что все
как было, так и есть, никаких изменений. Но вдруг глаза останови-
лись на стоящей, взятой в рамку фотографии, на которой я с Женей
сидели в креслах, склонив головы друг к другу, а за нами, ближе ко
мне, стоит ее дочь. Это уже что-то значит, подумал я, и вспомнил,
что раньше там была фотография ее мужа. В зал вошла Женя. За-
ставила ждать. Улыбаясь, поцеловала меня в щеку. Я заметил: на
Жене неновое, но еще незнакомое мне платье, которое как-то особо
подчеркивало ее женственность, простоту и симпатичность. В нем
она казалась более привлекательной, чем была раньше.
- Тебе идет это платье.
Женино лицо просияло наконец, а то было как-то нагряжено.
- Ты, наверное, од>* в этом говоришь мне комлгжменты,
чем-то радуешь, внимательный, нежный, добрый и ласковый. Нет у
меня модных вещей, Вовочка. Вот Сашку в армию провожу и куплю
себе обновок. Светланке пока ничего не надо, у нее все есть.
Я смотрел на нее и думал, какая она простая, естественная и
милая овечка. Тут Женя спохватилась: "Что ж мы стоим, Володя?"
Она окжула взглядом меня и стоящую в ногах сумку: "А ты ка! Ты
давно приехал?" - "Час назад". - "И домой не заходил?" - "Нет,
сразу к тебе приехал". - "А домой как же?" - "Ты писала, звала, и
вот я перед тобой. Ты рада?" - "Ну ты даешь! Смелый ты муж**-
на!''- Женя засмеялась, затем строго посмотрела мне в глаза, спро-
сила: "И надолго?" - "Дней на десять, это точно". - "А хак же
родители?" - "Если хочешь, то к ним мы можем сходить в гости.
Мать тебе будет рада, и отчиму ты очень нравишься. У него аж
глаза блестят, когда он смотрит на тебя". - "Я это заметила еще в
прошлый раз, когда ты приезжал. О другом думаю. Что будет, если
муж опять заявится ко мне, а ты здесь? Вы же не сможете просто
так разойтись, так ведь? Я же знаю, у вас там какие-то тюремные
законы свои". - "А причем здесь законы? Ты что, за меня боишься
что ли?" - "Да, Вова, боюсь". - "О, это мне нравится - за меня
боятся. Нет, ты не подумай ничего такого, но мне действительно
сейчас здесь, посреди этой комнаты, приятно вот так стоять и слы-
шать такие слова".
Мое лицо и глаза излучали радость, и на сердце стало как-то
теплее, мягче.
"Я за тебя боюсь, да, боюсь. Только не пойму, что ты осо-
бенного нашел в этих словах". - "Я знаю, что нашел особенного.
А теперь посмотри мне в глаза и скажи - я тебе нравлюсь?"- Женя
подняла голову и посмотрела мне в глаза. У нее было испуганное
выражение, как будто она что-то сейчас потеряла. Я улыбнулся.
"Конечю, нравишься. Очень-очень. - Ее лицо запылало. - Такого,
как ты, я еще не встречала. Ты, наверное, один такой на свете.
Чего ты только ни знаешь! Музыку любишь, стихи. Когда ты декла-
мфуешь, я любуюсь тобой с чувством восторга". "Так, - думаю, -
моя преступная личность имеет еще и какие-то положительные каче-
ства, и это прибавляет уверенности в себе". "Ты мне тоже нравишь-
ся, но сейчас ты вьглядишь неважно, лицо у тебя немного опавшее.
А плакала почему?" - "Потом расскажу". - "Ну потом, так потом.
А я здесь кое-что привез". Открыл сумку и извлек оттуда коробок с
духами. "Что зто?" - "Посмотри". - И я поцеловал ее нежные
губки, вручил таинственный коробок. Глаза ее засияли, когда из
коробка она извлекла флакончик с духами. Взглянув на коробок,
на флакон, Женя воскликнула: "Это же Франция! Вовочка, ты зо-
лото! - Она кинулась мне на шею и сказала, глядя в глаза: -
Я буду всегда пахнуть для тебя". Поцеловав меня, она начала мос-
тить флакончик среди своей парфюмерии. Я достал из сумки свои
вещи, пакет с продуктами и спиртное: водку, ликер, шампанское,
пиво. "Разбирайся с этим, хозяйка, а мне нужно переодеться и при-
нять душ". - "Зачем столько спиртного?” - "Гулять будем, Женя,
пусть будет праздник каждый день", - ответил я и ушел в душ
смывать с себя шахтинскую грязь.
Во всяких личностных взаимоотношениях - не важ-
но, реальных или фантазийных, - как замечаем мы, у
Муханкииа быстро проявляется отрицательная динами-
ка. Всякий раз, когда возникает новая “героиня”, она
выглядит, как правило, манящей, дерзновенно-таинствен-
ной совратительницей, которая, попав в поле воздей-
ствия носителя демонического начала, демонстрирует
способность превзойти его самого в сатанинском искус-
стве любовных чар. Преодолевая психологическое сопро-
тивление пассивного мужчины-жертвы, она оказывает на
него неистовый нажим, прямо н недвусмысленно выска-
зывается о его невыносимой привлекательности, прижи-
мается к нему всем тедом. Ритуал “совращения” вклю-
чает в себя то ли танец,) то ли медленное самообложение
со ссылками иа непереносимую жару, то ли любовные
прикосновения к его половому члену. Только в одних
случаях эти “героини” откровенно агрессивны, в то вре-
мя как в других они подавляют и подчиняют себе рас-
сказчика всепоглощающей и безграничной “материнской”
любовью и заботливостью. И тот принимает это как долж-
ное, как нечто неизбежное и естественное.
Но активные положительные эмоции, как правило,
приписываются только “героиням” романов Муханкииа.
Сам он, скорее, исследователь и аналитик, которого боль-
ше интересует (в силу акцентируемой любознательности)
изучение тех или иных содержательных аспектов оче-
редного приключения. Его руки могут "непроизвольно
исследовать'1 женское тело или "опытно" развязать бан-
тик скрывающего “героиню” халата. Хотя всегда проис-
ходящему сопутствует какая-либо сентенция типа "суч-
ка не захочет - кобель не вскочит", влияющая охлаж-
дающе на наше восприятие.
Рассказчик не забывает и о том, чтобы противопос-
тавить своей поверхностной вовлеченности в очередное
приключение жесткое негативное суждение о женщине.
“Вы ЖС в основном с одной извилиной в голове". - бро
сеет ои, кек мы помним. Жене.
За любовно* сценой обычно следует эпизод, кото-
рый так или иначе ставит под сомнение ее значимость.
Часто ои принимает форму страшного пророческого сно-
видения, кошмара.
Проснулся« до рассвета. Сердце вылетало из груди, на лбу
холодив* испарюм, во рту пересохло. Ну и приснится же такое!
А может, неспроста такие сны? Ты гляди, как на душе муторно, из
галош еще не шходит предыдушйв сон, и здесь опять то же и те
же. Нет, здесь я на клалбмце ходить не буду. Даже ест и потянет
туда, все равно не пойду. Уж пусть потерпят, да и у них кто-то ж
есть. Не поверю, что я одвы. У меня и своих в Шахтах полно, и все
лезут и лезут. Сш тоже шюгое значат и о многом говорят. Просто
так и грыщмх не теле не вскочи. А они встают и ищут меня. Там
оюв в земле спокойше и хорооме, а выходят из эемт петые, беэ-
мщые, иостяиистые, в прелой одежде. Что это может значлъ? Мо-
жет, это мне мк какой-то подается от высшей силы, и я не могу
пометь его? Страх какой-то опять во мне, а чего бояться? Между
нами лотов лс»ммаиие. Футы ж, гляди, как противно все, но мы
еще не рв**ж уровнях, раздое шеотах и в разных мфах. По край-
ней мере, я еще жж, хотя и труп, прах, но ничего, там, может,
яучме будет житься и мук этих земных не будет. Попридумыэали
рай, ад, бездну, сбит совсем с тогку меня, тут и поневоле проти-
вореча в тебе появятся и соммеюхя во многом. Начитался всякого,
наслушался, дурак, кж будто своей головы нет на плечах. Какая-то
блевопмв лезет я голову с утра, так и портится настроение на весь
день. Нет, чтобы этого не спучеюсь, нужно пойти на кухню и опох-
мелиться.
В этих снах мелькают уже знакомые нам мотивы,
логически как будто не мотивированные и с сутью опи-
сываемых событий и переживаний вроде бы не связан-
ные. Почему это рассказчик не хочет ходить на волго-
донские кладбища? Почему он так уверан, что его потя-
нет туда? Кто должен потерпеть. У кого кто-то есть?
Кто те “свои’*, которых у рассказчика в Шахтах полно?
Да, воистину, “сны тоже многое значат и о многом
и
говорят'*. и мертвецы не зря встают и ищут героя наше
го повествовпния. Каково ему в роли писателя г вредно
латаемым энтузиазмом описывать нежности с женщиил-
ми, если некрофильские пристрастия одолевают неудер
жимо, а тела их видятся в специфическом ракурсе, ха
рактерном для профессионального патологоанатом»? Сто
ит ли удивляться, что за одним под|юбио описанным
эротическим эпизодом с очередной “героиней" практичес-
ки никогда не следует второй, а в ее описаниях начиип-
ет сквозить вялость, появляются нотки досады и раз-
дражения? Знакомое, изученное (пусть даже только в
фантазии) тело для некрофила нли патологоанатома уже
не содержит тайны и потому малоинтересно, и фаитази
рующий писатель-некрофил нуждается в иных объектах
для оттачивания своего творящего иллюзорный эроти-
ческий мир воображения. В чем мы и убедимся, вернув-
шись к тексту “Мемуаров”.
Прожил я у Жени недели две. Нжаких обещаний, условий, пред-
ложении. Пару раз я не ночевал дома, и все было так, как будто
ничего не произошло и вроде бы так и должно быть. А я тем вре-
менем успевал встречаться с Таней и Томой. Днем ходил в магазин
к Тамаре. Просто дружески общались. А вечером шел встречать с
работы Таню и провожал ее домой.
Тем временем я уже был знаком с одним шофером-инкассэ-
тором Сашей и Тарной коллегой по работе, молоденькой, высокого
роста, чернявой и очень симпатичной девушкой Леной. И хотя Саша
был женат, Лену он тоже любил. И решили мы вчетвером собраться
на работе у Тани на почте в подсобке и отметить наше знакомство
друг с другом, да и просто посидеть после работы часок, выпить
водочки и пива с хорошей сушеной рыбкой. Что мы и сделали, но
этого оказалось мало, и мы пошли к Саше домой продолжать начав-
шийся праздкж. В магазине по пути мы купили разнообразного стат-
ного, напитков н продуктов.
У Саши была еще одна квартира типа гостинки, туда мы и по-
шли. Как из-под земли откуда-то в квартире появились еще гости -
Сашины друзья. Все проходило весело, была музька, тамцы и пеоы,
анекдоты и шутки. Стол бью полон всясой разнообразной еды и питья.
Я же почему-то больше ел и лил прохладительные напитки. Опья-
невшие гости в полночь разошлись по своим квартирам. И наконец
наступил* тишина. Со стола убирать ничего не стали: не до того уже
было женщинам, спиртное действовало и брало свое. Саша, прики-
нувшись к постели, сразу уснул - в чем был одет, в том и завалит-
ся. А женщины, помывшись, разошлись по комнатам - Тане ко мне,
* Лен* к Саше.
Но женщины никогда не теряют надежды и часто бывают не-
предсказуемые, особенно когда выпившие. Наша с Таней постель
был* на полу. На кровати было слишком мягко, наверное, для заня-
тий любовными утехами, и Таня постелила на полу. Когда она полез-
ла ко мне целоваться, я отстранился от нее. "В таком состоянии
только сексом заниматься", - сказал я ей. Ее жаркие губы коснугькь
моей щеки, перебрались к мочке уха н прошептали: "А ты что уже
изъян во мне нашел?" - "Да все нормально, только мы сегодня
много выпили, вот я и говорю: стоит ли этим заниматься?" В полу*
мраке я заметил, как засверкали ее глаза, а на лице появилось сра-
жение обиды. "Давай спать, тебе утром на работу, а не мне, хотя
у меня тоже дел завтра невпроворот". Таня отстранилась немного
от меня, приподняла голову. Ее рот приоткрылся, и блеснули угро-
жающе ее белые зубы: "Думаешь, я не заметига, как ты глазами
пожирал Ленку? Ну да, конечно, молоденькая, красивая - не то, что
я. Только она не по твоим зубам, понял? И не мечтай". - "Прекра-
ти, Таня. Это не ты говоришь сейчас, а пьянка. Давай пучие слать". -
"А ты не укладывай меня, может, я не хочу спать. Тоже мне бла-
годетель нашелся".
Он* сбросила с себя на меня одеяло и встала. Груди ее, как
большие мячи, опустились так низко, что, казалось, он< достают сос-
ками пояса, талии, тяжело пружиня я воздухе из края в край и
сверху вниз. Таню покачивало, крупный треугольник курчавых чер-
ных волос от лобка плавно опускался вниз по влагалищу, скрываясь
своим острым концом глубоко между ног, которые во мраке комна-
ты казались мощными, как у женщины-великана, которая сделает
сейчас так: наступит на меня, и от меня останется одно мокрое
место. Она посмотрела на меня сверху вниз, вроде как всматркакь
куда-то в глубину морскую, желая что-то отыскать. Вырежем ле-
ва на лице не было. "Я хочу вылить, - заискивающе сказала она, -
с тобой хочу выпить, слышишь?"
"Черт с тобой, - думаю я, - вылить хочешь, так я тебя на-
пою". Я встал: "Проблем нет, давай выпьем". И мы, не одеваясь,
вьшли в кухню к столу. На столе стояли обрезанные пополам бутып-
ки из-под “Пепси-колы", а в них - цветы. Эти цветы я поставил в
байту и зашл водой. Помыл бутылки эти - получились, можно ска-
зать, фужеры. Я налил в одну водки и пива, в другую - одного
гмва. Этого Таня не заметила. "Сразу все содержимое выльешь?" -
спросил я. "Выпью", - сказала она и потянула свой фужер к себе.
"Ну и я выпью". Мы осушили до дна содержимое фужеров, и сразу
же я поставил перед ней рюмку водки. "Это вдогонку пей и закусы-
вам”. Выпив водку, прикрывая рот рукой, Таня закашлялась, слезы
потекли по щекам. Я дал ей сок залить, очистил мандарин и отдал
ей. "Заешь мандаринчиком быстрее и давай еще вытьем". Таня смот-
рела на меня невидящими глазами и произнесла невнятно: "Не буду".
Я встал, обнял ее за талию и отвел спать. Она еще что-то пыталась
говорить, но вскоре послышалось ее ровное дыхание.
В это время прошмьгнула тихонечко в туалет через нашу ком-
нату Лена. Дверь туалета открылась, и я увидел перед дверным
проемом и шторой нашей комнаты, как Лена вышла и смо.релась в
висевшее над рукомой+жом зеркало. Она стояла в одних трусиках.
Потом она вьключила свет и, закрыв дверь в туалет, вернулась об-
ратно в свою комнату. Но их с Сашей постель не скрипнула и не
послышалось даже шороха, возни постельной. Лежу, закрье глаза, и
думаю уснуть. За стеной, думаю, что-то происходит, но не слышно
почему-то отчего. Вдруг сльаиу голос Лены: "Вам там не холодно?" -
"Да нормагьно". - "А Татьяна спит уже?" - "Да, спит и видит толь-
ко сны". - "А ты что не спишь?" - "И я сплю и мечтаю о любви, и
таинственный голос из другой комнаты меня возбуждает". Из-за шторы
появилась голова Лены, и она прошептала: "Ты что гремишь на всю
квартиру? Кто тебя возбуждает? Я думала, может, одеяло еще одно
дать". - "Ну если в одеяле будет молодая, красивая, юная, тогда,
конечно, надо, а если нет, то на нет и спроса нет". - "Любовь,
Вовочка, - это красивые слова в книжках. Во мне разочаруйся - у
меня другие интересы". - "Лена! Я не слышу, что ты там шепчешь.
Ты еще дальше отойди и шепчи. Иди сюда! Что ты там прячешься?
Давай поговорим, все равно ведь не спим". - "Как будто ты не
видел, что я раздета!" - "Ну и что? Ты, я видел, в трусиках, а
значит, уже одета, а вот мы с твоей сотрудницей и того на себе не
имеем. Хочешь глянуть?"— Голова Лены исчезла. - "Лена, а Лена,
что замолчала?" - За шторой опять шепот, более громкйс "А о чем
мы будем говорить?" - "Иди сюда, и найдем, о чем. Аппетит при-
ходит во время еды, знаешь?" - "Ну Таня же рядом лежит, вот и
насыться, если голодный". - "А ты что, так и будешь там стоять и
ЯМ
1/2 7. Зак. 335
слушать? Так она сейчас нмсакая, а ты стокиь там, шушу да лолсхи-
ваеиь. Если хочешь, так и скажи, я сообразительмьм’. - "Спокойной
но**, Вом, и успокойся".
В другой комнате скрипнула кровать, послышался невнятньй
голос Саши; видать, ома его потревожила, когда ложилась. Стало
тихо. Рядом посапывала Таня. И, уже проваливаясь в сон, я поду-
мал: "А Женька все же симпатичнее этих двух и лучше, наверное,
чем они, во много раз, и пахнет от нее чем-то нежно влекущим,
естественным. Вот дура неразборчивая, дура, дура".
Проснулся я от того, что меня что-то придавливало сверху груд-
ной клетки и становилось трудно дышать. Я открыл глаза. За окном
светало. Таня лежала на левом боку, вплотную прижавшись ко мне,
а ее правая рука лежала на моей груди. Моя правая рука от локтя
до плеча быта охвачена ее грудями и начинала неметь. Она спокой-
но спала и тихо посапывала мне прямо в ухо. Это меня раздражало.
Я попытался освободиться, и тут ома проснулась, тоже зашееегм-
лась. Я повернул к ней голову, с утра больную, и негромко сказал:
**С добрым утром, дорогая**. - "С добрым утром, а сколько же
время сейчас?** - спросила она. "Не знаю. Обычно я просыпаюсь
часов в шесть или раньше". - "Пить так хочется. Принеси мне, по-
жалуйста, погвггъ, может, что там осталось с пьянки", - сонно улы-
баясь, прошептала она. Я тихонько встал, вышел на кухюо и приме
оттуда начатую бутъкжу "Фанты". "А ты пить не хочешь?" - откры-
вая бутылку, спросила она. "Я после чего-нибудь покрепче вылью,
не хочу сейчас там лазить по столу, тарахтеть посудой. Эти ж спят
еще", - кивнул я головой на другую комнату.
Таня, утом жажду, поставила бутыжу на стоящий рядом стул,
нырнула под одеяло, прижалась ко мне, положив ладонь на мой
член: “Ой, какой ты теплый! Можно тебя пригласить в свою жаркую
избушку? Она так тебя ждет, скучает и желает! А хозяин твой как
будто и не сльимт, о чем я говорю. Вовочка, он уже хочет!" - "Ну
раз хочет, тогда садись на него сверху и начнем. Мне так нравится.
Давно в стране равноправие, и женщина сверху может быть**.
Таня, навалившаяся сверху на рассказчика и прак-
тически насилующая его, — симптоматичный и симво-
личный образ для данного текста. Ссылка на ‘‘женское
равноправие” едва ли должна восприниматься в рамках
описанной ситуации слишком серьезно. Воплощение ма-
теринского начала, она придавливает нашего героя, не
оставляя ему простора, не давая передохнуть. Ее необъят-
ные груди цепко держат его за руку: попробуй, мол,
выбраться, и узнаешь тогда, что будет! Не случайно
Муханкин отмечает: “Это меня раздражало". Деспоти-
ческая мать, подмявшая под себя сына, не хочет вы-
пускать его из своей власти. Ее облик предстает в
восприятии рассказчика гротескно гипертрофирован-
ным: огромные груди, напоминающие большие мячи,
свисают аж до пояса, и их соски грозно колышется
перед его глазами, угрожающе чернеет влагалище
своего рода омут, куда, как кажется, герой может
быть раз и навсегда затянут, а слоновьи ноги вели-
канши грозят превратить его в "мокрое место". Опа-
сающийся “материнской фигуры” сын пытается нейтра-
лизовать исходящую от нее опасность н сознательно под-
паивает ее, тайно подливая в фужер с пивом водку. На
какое-то время ои прнуспокаивается, и ему кажется, что
план удался. Великанша Таня повержена, она засыпает
богатырским сном, и возникает дающая успокоение пе-
редышка. Ищущий свободы н независимости “сын” с об-
легчением вздыхает. Теперь он уже не обязан во всем
подчиняться тиранической матери. Его бунтарство про-
является в несколько неожиданном (с учетом всего про-
читанного нами ранее) заигрывании с сексуально привле-
кательной и дразнящей его воображение Леной, возника-
ющей перед ним в погруженной во мрак комнате в одних
трусиках. “Хочешь глянуть”, - игриво предлагает он ей.
И действительно, сама ситуация делает особо при-
влекательной попытку буита. Рядом - поверженная и
сопящая во сне великанша-“мать“, за стеной - также
выведенный из строя любовник, н молодая, сексуально
раскованная женщина, обладание которой может стать
вызовом материнской власти, - в пределах досягаемос-
ти. Но надежда на освобождение выглядит в данной фан-
тазийной ситуации иллюзорной: Лена отвергает заигры-
вания, а “великанша” пробуждается от своего богатыр-
ского сиа и взгромождает все свои необъятные телеса на
героя, утверждая свое господство над ним.
Хотя рассказчик, неосознанно бравируя в безнадеж-
ной для себя ситуации полного подчинения н подавле-
1/27*
ння, подталкивает воспрявшую духом "великаншу" к
сексуальной позиции, подчеркивающей ее доминирова-
ние, он не испытывает ни любви, нн даже особо выра-
женной признательности. Единственное, что ему остает-
ся, - это злорадно думать про себя, что “Женька все же
симпатичнее этих двух и лучше, наверное, чем они. «о
много раз”, рассчитываясь за невозможность высвобож-
дения и с той женщиной, от чьей власти он пытался
увильнуть, и с той, которая не поддержала его в этом
начинании.
Очевидно, что именно в данном эпизоде наш автор,
как никогда ранее откровенно, раскрывает один из под-
спудных мотивов своего эротического фантазирования.
Если Таня преуспела в роли великанши лишь в кон-
кретной ситуации, то другая "героиня", Тамара, как мы
помним, изначально наделена исполинским ростом, и
переход от Тани к ней выглядит с учетом этого логичес-
ки мотивированным.
Как-то так получилось, что я зашел в магазин к Тамаре перед
закрытием. "Ты как сегодня? Располагаешь временем?" - спросила
меня Тома. "Свободен хоть до утра", - выпалил я, а лотом поду-
мал, что слово не воробей. "Ты меня подожди немного, я тут на-
грузила сумки, и еще пакет с солью нужно забрать домой. Помо-
жешь мне, а то я уже рук не чувствую. Грузчик до склада только
переносит меижи, короба, а весь день до прилавка сама таскаю, ке
помощников не имею. Ты видел женщину, что сейчас здесь была?
Ту, что в подсобку пошла? Это моя начальница. Она давно тебя
заметила. Знаешь, что говорит? Ростом мал, а так отчего мужчыа.
Ну я сейчас. Но пакет только за ручки не дергай, а то оборвутся.
И дверь на меня с той стороны придави, а то плохо запор закрыва-
ется и дверь не заходит в лаз".
Этот магазж, где работает Тома, в городе называют ‘‘портов-
схим*. С другой стороны магазина, из-за угла, на котором примос-
тились две телефонные будки, появляется Тома и с ней еще три
женины. Торговля есть торговля: каждая после работы что-то та-
щит. Среди всех и Тома с двумя сумками в руках - тоже несет что-
то домой. "Это куряща от себя гребет, - шутит Тома и смеется, -
а мы по бедности все под себя, и так всю жизнь. Мы сейчас ко мне
поедем, глянешь, как я живу".
Лифт поднялся на восьмой этаж, остановился, мы вьяили, свер-
нут влево, в коридорчик, и повернули затем награво. За железной
дверью послышалось какое-то движение, и басовитый тяжелый гае
дал о себе знать: там здоровая собака.
И вот замок открыт. "Так, - сказала Тома, - я сейчас захожу
первой, а то у меня ну очень большая собака - водолаз, но умная.
Я поговорю с ним, покажу тебя, и не бойся, не укусит, понюхает и
все - в обиду не даст, но не выпустит из квартиры".
Все так и было, как сказала Тома, а главное - я и сам не
желал уходить куда-то. Еще бы я ушел от такой дамы. Пока Тома
хлопотала на кухне, я обследовал ее двухкомнатную кварпру. В за-
ле мы раскрыли маленький столик довольно-таки вместительный, на-
крыли его разными блюдвми. Тем временем телевизор показывал
свое что-то вечернее, а далее и ночное, а магнитофон время от
времени принимал в себя новые кассеты взамен уже проигранным.
“Что будем гжть? - спросила Тома, лукаво глядя на бар. "Все,
будем пить все, много и сразу", - сказал я опять необдуманно, отче-
го в душе екнуло. "А сколько же она сможет вьгмть? - подумал я. -
Им же, этим бабам, сколько ни вливай, все мало. Ты пьяный уже, а
они еще нет. Это ж надо еще будет и любовью с ней заниматься,
проделывая всжие виртуозности, находя шутки, анекдоты, фантазиро-
вать что-то придется, ухаживать за ней, но без этого нельзя - иначе
зачем ты здесь. Все как всегда будет идти к постели, в таких случаях
другого и не может быть. А вдруг собака заревнует? Двери в зап
нет, а она везде заходит, вон как смотрит изучающе. Ну телок цельм,
за один раз перекусит напополам, гад, и костями не подавится. Зачем
он такой нужен здесь? Конечно, живет богато, по всему видно, вон
вся в золоте сидит, аж страшно к ней подступиться".
- Итак, прелестная моя хозяюшка, мы начинаем наш малень-
кий праздник. Разреши мне предложить для начала то, то и это,
теперь вот так, и эдак, и т. д. и т. п.
Время за застольем летело быстро, и вот она, полночь. Пога-
шен свет, и включен светильник. Все ближе к интиму, а как же ее
поцеловать? Сидя не достану. Ладно, начну с колен и рук, а раз
сидит на тахте, значит, дойду до шеи и склоню ее в горизонтальное
положение, а там все остальное будет само собой разумеющееся.
Только собака не внушает доверия, сидит, смотрит своими кровяны-
ми глазами за происходящим. Все-таки нужно сказать Тамаре, пусть
даст ему команду, чтоб удалился на свое место. Наверное, все этот
пес понимает. А вдруг он ее трахает? Тогда это уже не радует.
Черт его знает, что у него на уме, и объяснить ему нельзя, что я
такой же пес, как и он, только бездомный. Вот и о его хозяйку
шкуру потру, и асе, нужно бежать к другой, - так и хожу по ру-
кам. Может, со временем тоже буду, как и он, жить при такой
хозме в цисарной кварт^же. Было бы хорошо, ест бы меня подо-
брала какая-нибудь хозяйка, отмыла да приголубила. Но сам бы в
сторону не повел, если б было место свое.
- Томочка, а может, собачее пора уже и на место идти? Час
уже поздний, глазки наши горят, о любви говорят.
Тома улыбнулась понимающе, подняла руку, указывая псу в
сторону коридора, и спокойно сказала: "Иди на место! На место!"
Он встал, лизнул ей руку, посмотрел на меня и ушел. "Теперь, -
думаю, ~ мои помыслы перейдут в дело. Со всеми разными не
перебыть, но и от этой не откажусь. Вон какая яркая, большая, так
и берет своей красотой и неповторимостью. Здорово выглядит11.
- Ты какой-то особенный. Говоришь, говоришь, а я слушаю
тебя, и слушать хочется. Столько всего знаешь. Вы что там, в тюрь-
ме все такие?
И, посмотрев на меня, она вдруг поняла нелепость своего
вопроса.
Я как будто наткнулся при ходьбе на что-то в темной камере.
Замолчал. В глазах Томы появилось виноватое выражение. "Извини,
ляпнула и сама не подумала. Дура..., - почти шепотом сказала
оиа. - Знаешь, ты меня очаровал. Хороший ты парень". "Но дать
тебе нечего", - продрткил я. "Об этом, Вовочка, не говорят, это
себе позволяют молча". "Вот и мне кажется, что нас стесняют мани
одежды, да и час уже поздний".
Я встал и присел на корточки у ее йог. Нужно свою роль сыг-
рать до конца, фантазировать, изобразить страсть, захватить и по-
трясти ее. Пусть мое появление немного перевернет всю ее, чтоб
не остался я в ее памяти маленьким и жалким человечком. Голова
моя склонилась и упала к ее ногам. Через тонкую материю платья я
целовал ее колени, обняв, обхватив их своими руками. По ее ногам
пробегала дрожь, она их то крепко сжимала, то расслабляла. Низко
нагнувшись над моей головой, обхватив ее своими руками и как бы
приподнимая ее (а она уже была выше и дальше колен), шептала:
"Не надо... Зачем... Подожди..."
Тут слева от себя я услышал тяжелое дыхание, поднял голову
и увидеп, что пес стоит рядом и наблюдает за моими действиями.
Он ткнул меня своим носом в висок, и я почувствовал его горячее
дыхание и «лету от носа. Я произнес первое, что взбрело на ум,
закрыв при этом глаза: "Весь мир идет на меня войной, и твой пес
вызывает меня на бой". Я открыл глаза и увидел улыбающуюся, с
покрасмевимм лщом и какой-то - сквозь угыбку - пыттвостъю Тому.
"Испугался? Да? Он у меня добрый и ласковый'1. Тома погладила пса
по голове, потрепала его за ухо и сказала ему повелительно: "Иди
на место! - указав рукой в сторону коридора. - Ну что, альпинист
мой, вершину тебе не взять, и не придется лезть вверх по отвесным
выступам. Все-таки жтересно, что ты со мной делать будешь. Раз-
девайся, не стесняйся, будь как дома, иди в ванную, а я постель
постепо, пока ты там полоскаться будешь".
Только в постели коротышка "сын” может рас
считывать победить великаншу" мать”, хотя, как мы
помним, в предшествующем эпизоде получилось прямо
противоположное. Рассказчик не хочет остаться в ее па-
мяти “маленьким жалким человечком'*, и ему нужно
"сыграть свою роль до конца", "изобразить страсть",
"захватить и потрясти". Нужно ему, как заметили
внимательные читатели, и "фантазировать".
И в настоящей фантазии наш рассказчик идет
очень далеко. Он не только находит способы подчи-
нить себе (пусть временно) превосходящую его физи-
чески женщину, но и побеждает своего сказочно-мифоло-
гического "соперника" - стерегущего ее гигантского пса.
Его появление во время начинающихся любовных игр
он закономерно воспринимает как вызов, брошенный ему
миром. Муханкин-пнсатель осознанно н умело обраща-
ется к символике, которая в тексте другого, профессио-
нального автора подталкивала бы критиков к интерпре-
тациям и различным толкованиям.
Не ограничиваясь введением символического персо-
нажа, наш автор разрывает эпизод ярко выписанным
символическим сном.
...Среди тицжны черной ночи слышатся странные звуки, потрес-
ювание, шелест бумаг. Холодно и слякотно. Клубы дыма то окуты-
вают меня, то расходятся н исчезают, и свет в ночи, неизвестно
откуда появляющийся, - то яркий, то еле различимый, издалека как-
то мигающий. Глубокая яма вокруг свалки мусора, покореженный
металл, гниющие ветки деревьев, рваньм целлофан из-под чего-то
чем-то придавлен к земле, и куски его шевелятся под дуноветем
ветра. Становится страшно и жутко на душе, мне нужно выбраться
из этого дерьма. Я блуждаю и не могу найти выход, цепляюсь за
что-то ногами, падаю, ощущение бот, злюсь. С трудом выбфаюсъ
на поверхность, не понимаю, где нахожусь. Какие-то частные дома,
заборы, утца. Да, война, выживают крысы, они будут жить после
нас. А, вон они, ползут по своим норам, как люди стали, на зад*»
лапах ходят, попрятат свои хвосты под одежды. У, крысы позор-
ные, сейчас я тебя рубану... Подбираю с земли что-то ледяное,
бегу за идущей крысой. Удар по шее, крыса падает и издает пронзи-
тельный писк. Убегаю, опять какие-то дебри, ямы, строения. Куда-
то падаю и лежу, вставать не хочется, подташнивает слегка. Вас
много, а я один. Голыми руками - лапами своими - не возьмете.
Встаю и куда-то иду. Дорога, какая-то машина, свет фар. Я убегаю,
но меня кто-то догоняет и сбивает с ног. Какие-то крики, ругань, и
чынто ноги бьют меня, и уже они не одни, их иного, и все сильнее
вбивают они меня в грязь. Я притворился, что потерял сознание,
мОйя за шиворот волокут куда-то и бросают в пропасть, и я лечу
мыз в бездну. Страх, ужас, я кричу, не знаю, за что бы зацепить-
ся, и понимаю, что это все. конец, смерть.
Страшный сон о людях-крысах, развивающий чело-
веконенавистническую внутреннюю установку рассказчи-
ка, уже очерченную в приведенном ранее сновидении,
относится к лучшим по качеству письма эпизодам в му-
ханкинских “Мемуарах”. Мы видим, что он восприни-
мает свою жизнь как непрекращающуюся войну со
всем и со всеми. С высоты последующего опыта, при-
ведшего его в следственный изолятор, рассказчик уже
понимает тщетность н бренность этой борьбы, и с мас-
терством опытного беллетриста вводит в свой текст про-
роческое предвидение неизбежности собственного пора-
жения. Хотя учтем, что испытываемый им страх, страх
перед неизбежной смертью, конечно же, совершенно ис-
кренний и непритворный. Автор стремится передать нам
во всех мыслимых нюансах глубину этого страха, наде-
ясь вопреки всему, что “люди-крысы”, проникнувшись
несвойственным им состраданием, взглянут на мнр его
глазами н пощадят его.
Но надеяться, конечно же, не на что, и в написан-
ном примерно в то же время стихотворении Муханкин
недвусмысленно говорит об этом:
И жизнь моя убогая, растворяясь в ночи,
Больная и усталая, на веки замолчит.
А у толпы, народа зло ликует сердце.
Торжество, радость, праздник...
Да, убит тот подлец.
А холодный мертвец прахом стал,
И в желудке земном не один растворяется он...
Все в порядке вещей, и во все времена
Толпа в убийстве своем наслажденье имела.
Вы ж, ликуя, убили в безумстве лишь тело
Мое, а душа в небеса улетела.
А вся нечисть, моя боль, усталость и скорбь извернулись
И в вас незаметно вселились.
И нахмурилось небо, сверху глядя на вас,
И земля неприветливой стала.
Вы кого-то убили сейчас
И кого-то убьете потом,
И для вас будет этого мало.
Не оплачет меня ни отец, ни мать,
Лишь дожди в землю слезы уронят,
А ветра панихидную песню споют
Над тем местом, где труп мой зароют.
Но вернемся к “великанше” Тамаре.
Я дернулся, жадно вдыхая в себя воздух, сел спиной к стене и
поджал под себя ноги. Глаза у меня, как у мороженого судака,
сердце вырывалось из груди. Еще раз я набрал полные легкие возду-
ха. Ух ты, зараза, и приснится же такое! Не к добру такие сны, что-
то со мной случится. Что ж это может быть? Знать бы все наперед,
а то одна неизвестность. А может, уже нервы сдают? Наверное,
нервы. Нужно выпить, а то что-то зубы цокают друг о друга. Ти-
хонько перелез через спящую Тому, взял со стола бутылку с вод-
кой. Понапридумывают всяких "распутиных" - мигают они или не
подмигивают, водка она и в Африке водка. Отлив часть содержимо-
го из бутылки, я задержал дыхание, ожидая, пока жидкость внутри
меня начнет действовать, одновременно ища рукой по столу, чем
бы закусить. Наткнуаиэкл на банку с помидорами, которую Тома
открывала для пробы ("Хороши ли получились?" - спрашивала ома
меня и рассказывала, по какому рецепту в этом году она их готови-
ла и закрутила по банкам, жалела, что мало закрутила), отпив рассо-
ла, я поставил банку на место и попез обратно в постель.
Неужели это все мое сейчас? Всматриваясь сквозь тьму, разде-
ляющую меня и Тому, почувствовал: хочу видеть -ее. Я пошарил
рукой по стене в головах, нашел шнурок с пластмассовой фигуркой-
головкой, потянул его, и зажглось бра. Сияв с Томы одеяло и отки-
нув его в ноги, я посмотрел на нее, пошарил рукой по бедрам,
раздвинул ей ноги, коснулся лобка, гладя треугольник черных волос,
положи! ладони на ее небольшие мягкие груди, чуть придавил их и
ломасоровал коюиси сосков. Вдруг я увидел, что глаза у Томы от-
крыты, а в на - выражение недоумения и ожидания. "Ты как червя-
чок, - тихо произнесла она, - копошишься, все куда-то лезешь, все
во мне изучаешь, ненасытный какой-то. А свет зачем включил?"
"Чтоб твою красоту видеть". - "Увидел? И что дальше?" - "А даль-
ше мы еще разок согрешим с утра пораньше, и нужно будет вста-
вать. Уже седьмой час, наверное, а тебе еще собаку на утреннюю
грогулку нужно будет вывести". - "И все-то ты знаешь! Такой пре-
дусмотрителньы! А на завтра ие хочешь оставить? Или хочешь все
вьплъ сразу и исчезнуть в своих Шахтах?" - "Можно и на завтра
оставить, если хочешь". - "Хочу, Вовочка, хочу. А теперь ручку
свою убери оттуда - она и так всю ночь поласкалась там, как род-
ная. И давай вставать, время уже".
Я обнял ее плечи и стал целовать ее груди, шею, губы, отводя
лицо то в одну, то в другую сторону. Тома шептала: "Вова, ну
хватит. Слышишь? Ну я же живой человек, что ты со мной дела-
ешь... Еще вечер будет, и вся ночь наша, дам, сколько захочешь, а
сейчас вставать надо. Сльаиишь? Дай я встану. Все, остынь". Дав ей
подняться, я лег на слюгу и заложил руки за голову. Тома накинула
не себя халат, повернулась ко мне, потом склонилась надо мной,
поцеловала в губы и, как бы сжалась, подавшись чуть выше надо
мной вперед, коснулась грудями моего лица, подставила под поце-
луй сперм одну, потом другую грудь. Выпрямившись, застегивая
халат, ока сказала: "Мне с тобой очень хорошо и приятно. Ну ты
вылеживайся, а я на кухюо", - и вышла.
"Так, - думаю, - опять чужая квартира, чужая женщина и
чужая постель. И то неплохо: хоть так живу, а не на улице. И эта,
ие знаю, на что смотрит, а глянула бы в душу мою и на образ
Ш
жизни, кжой я веду, - ужаснулась бы. И правильно кто-то сказал о
внешности, красоте. Все понимают и знают и к ней липнут. Безум-
ство людей. А Женька тоже, как б^^эюза, накмзя, и глаза у нее не
голубые, а все равно глупая женщина. Может, на что надеется? Так
даже и не намекнет. Интересно, что она обо мне думает? А мо-
жет, стоит сейчас у плиты, готовит завтрак, меня вспоминает и злит-
ся, что не пришел ночевать, гадает, где я могу быть: а вдруг что
слу^лось со мной. Может, переживает, да виду не подает? Таня со
своей гаобовью начинает надоедать. Ну и черт с ней! Можно понять
ее - пусть пылает, любит, главное, чтобы деньги давала, а переста-
нет давать, так и я к ней больше не приду. Нужно будет миллиончик
попросить, и уеду в Шахты, а то деньги у меня уже закончились, а
отчим с матерью если и дают денег, то только на дорогу, чтоб
быстрее уехал из Волгодонска. Наверное, действительно, я им много
неприятностей и горя принес. Еще и терпят меня, сумку на дорогу
полную всего набьют до отказа, и в карман мать все равно тысяч
десять сунет. Мать она все равно остается матерью. Мать у меня
лучше всех, столько страдает из-за меня всю жизнь. Все в жизни
было, и злюсь на нее, но за мать горло любому перегрызу. Судья
моей поломанной жизни только Бог, но не люди. Только Он..."
“Великанша” Тамара побеждена и отринута - она
навсегда исчезает из муханкинских “Мемуаров”, и рас-
сказчик ни разу более ие упоминает ее имя. “Великан-
ша** Таня, как выражается он, "начинает надоедать", и
от нее можно ждать разве что денег. А Женя - просто
"глупая женщина". Одна мать "все равно остается ма
терью".
Но мы, разумеется, не обольщаемся. Чтобы ни со-
общал рассказчик о своих нежных чувствах к матери,
мы соотносим его утверждения с уже известными факта-
ми, признаниями, намеками и делаем свои выводы. Да,
он действительно горло любому перегрызет - и не толь-
ко, и это действительно связано с отношением к ма-
тери, только тут все, к сожалению, намного-намного
сложней.
Итак, эротическое повествование Муханкина бли-
зятся к завершению. Хотя наш повествователь иной раз
и допускает структурные просчеты, но в принципе он
знает, что сюжетные линии ие должны оставаться неза-
вершенными. И ему остается распорядиться еще двумя
нз них.
Начинает ои с Жени.
- Деда Вова, просъиайтесь! Зима!
Я потягиваюсь, пропрею глаза, встаю с кровати и подхожу к
окну. Желта дочь Светланка, прыгая и хлопая в падоцжи, смеется
радостно и повторяет: "Зима! Зима! Гляньте, сколько снега, дядя
Вова!"
- Да, Света, переьм снег - это радость и праздтк, ~ сказал я
как-то сонно и грустно.
Зима. В окно я увидел побледневшую за ночь улкду Энтузиас-
тов и в стороне - пустырь, весь в белых бугорках, Вчера еще се-
рые. голые сучья деревьев и елочек лохматые треугольники были
сейчас опутаны белыми одеждами. Выпал снег, и сразу все стало
бегым, чистым, блестящим. Даже воздух имеет что-то легкое, го-
лубое, неповторимое в это время.
"Красиво, дядя Вова?" - "Красиво". - "А давайте с утра пой-
дет в город погуляем". - "И, наверное, жвачки много накупим?" -
вопросительно говорю я. К окну несльяино подошла Женя и добави-
ла: "И всю квартфу мне своими жвачками обклеите и на пол набро-
саете, а я лотом соскребай ваши жвачки". Света поняла намек в ее
адрес, и радость с гвща вся слала. "Такое утро, мама, испортила", -
плаксиво сказала она и, опустив голову, выскочила из комнаты. Женя
посмотрела в окно, лотом на меня и вдруг прижалась к моей груди.
"Когда же теперь ждать тебя из этих долбаных Шахт?” - негромко,
почти шепотом спросила она. Я поцеловал ее в голову, вдыхая запах
мягких и пушистых волос: "Не знаю, Женя, не знаю, может быть,
скоро. И провожать меня сегодня не надо. Я сейчас к матери по-
еду, хоть поговорю на прощание, а то две недели живу в Волгодон-
ске, но с матерью так и не поговорили". "А что тебя в Шахтах
держит? Приезжай и живи здесь. Или у тебя там женщина есть?
Есть, да? Дура я, наверное, что задаю тебе эти вопросы. Если б не
было, ты б туда и не рвался. Верующая хоть или мирская?" - спро-
сила Женя, повернувшись к окну, будто что-то там увидела. Я мол-
чал, не зная, что ей ответить. "Смотри, не запутайся в бабских юб-
ках". - "Не беспокойся, не запутаюсь. Что у меня, гарем, что ли?"
Женя повернулась ко мне и насмешливо передразнила: "Гарем!
И там, и здесь! Ты что думаешь, я не почувствовала в ночи на днях,
не
что у тебе пустые яйца? Ты расскажи какой-нибудь девочке, но не
мне. Не говори жгчего, а то мы с тобой поссоримся. Иди лучше
умойся, одетпг— - и на кухню. Позавтракаем, у меня уже все гото-
во и стынет".
За завтраком Светланка ошарашила неожиданным вопросом:
'А вы любите маму, дядя Вова?" У Жени выпала из руки вилка,
ударилась о край тарелки и полетела на пол. "Сиди, мама, я подни-
му**, ~ и Светланка прыгнула со стула и нырнула между моим и
Же»мным стулом к столу. Мы посмотрели друг другу в глаза, но,
не выдержав моего взгляда, Женя отвела глаза в сторону. Ее лщо
еоъануло, зарозовело от лрнхльыувшей крови. Посмотрел я на суе-
пвшуюся Светланку, которая как ни в чем не бывало бросила вилку
в раковину и, достав со стола другую, положила около Жениной
тарелси и, умостивижь на стуле, продолжила свои завтрак. Женя
Шфям»«1ась, положки руки на стол, сосредоточилась и, глядя куда-
то мимо тарелси, спокойно произнесла: "Мы с дядей Воеой друзья", -
со строгостью в глазах посмотрела на дочь, спросила: "Ты меня
поняла, Света?" "Да! — как-то недоуменно ответила Светланка и
добавила: - Я, когда вырасту, тоже буду дружить с мальчисами".
Прощалсь не сочно.
- Ладно, уезжай в свои Шахты. Приедешь - не выгоню. Зара-
зы не подцегж там, будь аккуратней с бабами. Не мне учить тебя,
сам все понимаешь. До свидания, Вовочка.
Атмосфера отчуждения сгущается в этой сцене. Ус-
тами ребенка, задающего невинный и наивный вопрос,
рассказчик умело вводит в повествование давно назрев-
шую проблему - необходимость переоценить роль Жени
в своей жизни. И в результате этой переоценки она схо-
дит на нет. Слишком слаба, покладиста, податлива и
наивна она.
Если властная, воинственная “мать" провоцирует
потребность в бунте, то слабая и безвольная неприемле-
ма по другой причине: она не вызывает чувства страха,
а следовательно, и уважения.
Герой повествования активно и целенаправленно рвет
концы. Остается лишь самое последнее.
Приехав в Шахты, я сразу почувствовал, как на душе стало
муторно, появилось как ^е-то напряжение во всем организме. Так,
ЯН
спеижа и »то настроем» - признак рмтерм«хгм Сломойю,
т«арм какчабудь. но встретят, на утьки ие лрмдеса ночевать С*,
мае зтн сумы юыутся на сумку и будр лапать сасмми rwtw pyu
мм то, что мать наложи», облаять слеза** Ну, с »•**, мг»
пойду искать новую каарпру, кухмо, флиег» - кжая рв»ьц|. Н*
бы жить одному, m от кого не зависеть. Нужно еще на фаомжре
шахту сводить, поговорить с мужиками насчет работы, • «ом мг
попробовать на контейнерную - может, там возьмут. Ну i ас* *
там не мумэы рабо*а«, то и арен с итми. Неужегы украсть «смог/
Еще кж смогу! И • гробу я тогда видел вашу безработиц. Хор»
лежпоьж вам бей, козгы воден»! "Эи, такси! Шеф, на КраомвГ
Подошел к калитке дома. Свет выключен, зм**т, ужеелг
Хотя нет - в sane поблескивает, отсвечивает по стенам. Зкжп
телевизор смотрят. Стучу а дверь. Слышно, кж дверь а иодо?»
г^жютхрылась. "Кто тамГ - голос Марден. - “Т Открывает, ужа-
ла. Исчезла сразу, не успев посмотреть и убедитьс» Завожу а до*
Марита сидит на кровати, смотрит на меня и крмит губы, покакав
свое недовогьство встречей. "Пркет!" - говорю я. гычего »• опе-
ле, она поворачеает голову в сторону зала, кр»г*т: 'Мам, пж, кто
явился не запылтлся". Из зала в мсивюй рубашке аь-юдит Огыа М.
"Здоров, а мы думали, что ты уже с концами, по-по. Ну, раздевай-
ся, мы уже тут слать надума/ы, а тут ты как с неба сватка. Что
новетвкого гривезГ "Новостей, что гы, кж что?" - спроог а. “Маи,
гл»*, как будто не понимает! - влезла со своей вставкой Мариа,
ехидно улыбаясь. - Пожрать привезГ - “Да, гдоез, лрюез". -
"А рыбы? Что ты там говорил... Цимлвтская какая-то..." - "И рыбы,
и балык. Сейчас переоденусь и разберемся, что там а сумке. Ты
хотя бы для прилиитя халат сверху нжитула, а то сидниь м своими
прелестями светишь". “А что? Она дома. Кого стесмятьсяГ - грого-
аорила Ольга М., уходя в зал. "Да, я дома. Как вочу, так к южу.
Можешь и ты ходить так же".
8 доме было действительно сильно натоплено, пе<«а дьвиала
жаром.
- А на улице зима, снег, морозец, - сказал а, будто асе
нормально, все хорошо.
- А что толку, что снег? А завтра таять все будет к опять
захлюпает, а у нас сапожек нету. Давно уже купил бы, ют» бы
Мари», - раздался голос Ольги М. из зжъа.
Мари» сморщи» кжризно губы:
- А что, не купишь? Мать, от него дождешься!
Марина опять ехидно засмеялась.
Повернувшись, я освободил сумку с продуктами и позвал Оль-
гу М., чтобы ома вынесла все в коридор на холод.
- Ну и нагрузила тебя твоя мамаша! Видать, богато живут.
- Нормально живут, Ольга, завидовать не надо. А я на разных
шфотах с ними, и сумки эти не вечны, до поры, до времени. Всему
когда-то конец приходит, а терпению тем более. Давайте, навер-
ное, спать ложиться, а то я с дороги устал. Уже глаза слипаются.
- Да, ложись с Мариной, а то у меня внучка уже уснула.
- К стенке ложись и сними трусы, пока я их не порвала, -
сказала Марина, выключая свет.
“Всему когда-то конец приходит", говорит рассказ-
чик, и мы чувствуем, что речь идет не о чем-то абстракт-
ном, а о его отношениях с Ольгой М. и Мариной. В его
изображении оии пошли по столь же непродуктивному
пути, как и отношения с Таней. Только та снабжает его
деньгами и пытается удержать прн себе, а Ольга М.,
напротив, стремится жить за его счет. И то и другое
неприемлемо для одинокого волка, чувствующего со всех
сторон агрессивное присутствие “людеЬкрыс". Но есть в
ситуации с Ольгой М. еще один интересный момент, ко-
торый хотелось бы отметить. Мы помним, что одно из
воплощений “материнского начала**, Таня, грудью (а точ-
нее, своими гигантскими грудями великанши) встала на
пути героя, пытавшегося взбунтоваться, изменить ей с
молоденькой Леной. Воинственная “мать” ие желает де-
лить сына с другими. Напротив, Ольга М. сама навязы-
вает герою свою дочь: заряженным сексуальной энергией
телом Марины она хочет приворожить его и оставить при
себе. Две полярные и явно противопоставленные ситуа-
ции, приводящие, однако, к диалогичному результату.
Женя, Таня, Тамара, Ольга М. Все они становились
в определенной последовательности воплощениями “мате-
ринского начала”, все оказывались героинями муханкин-
ских романов. И все подверглись дегероизации и развен-
чанию, ие выдержав единоборства с единственной их ре-
альной героиней родной матерью нашего рассказчика-
аи
□□□□□□
НА ДНЕ
Отношение к социальному дну неоднократно меня-
лось на нашей памяти. Когда-то романтизированная
М. Горьким версия существования обитателей ночлежки,
произносящих пространные монологн то ли о высших
человеческих ценностях, то ли о социальных причинах,
доведших их до жизни такой, воспринималась как от-
кровение. В эпоху разрастания ГУЛАГа в людях дна
видели “социально близких” жертв старого мира, чьими
руками пытались не столько даже перевоспитать, сколь-
ко затерроризировать и численно сократить "социально
чуждых”, тех, кто попал в лагеря и тюрьмы по “поли-
тическим” статьям.
Постепенно, в связи с изменениями в обществе, эво-
люционировало отношение к дну, и умиление его, мягко
говоря, своеобразием, вышло из моды. Сегодня, напри-
мер, мы имеем обычно дело с тенденцией связывать на-
прямую проблемы социального дна с происходящими в
постперестроечной России изменениями. Откроем, напри-
мер, статью трех уважаемых исследователей, опублико-
ванную в одной из не менее уважаемых отечественных
газет и озаглавленную “Социальное дно: драма реально-
стей и реальность драмы”, где прямо сказано:
Социальное дно - это результат российских реформ,
плата за них, возложенная на все общество. Так. 83 %
населения (87% экспертов) полагает, что развитие со
циального дна, его рост и усиление агрессивности обус
ловлены политикой реформ в стране (Литературная га-
зета. 1996. 4 дек.).
Но сколько бы процентов то ли простых граждан,
то ли так называемых экспертов ии думало подобным
образом, одно очевидно: в крупных городах всех основ-
ятя
ных стран мира столетиями существует и живет по сво-
им особым законам социальное дно, оно не менее актив-
но и в странах гораздо более благополучных, чем совре-
менная Россия. Другое дело, что в условиях, когда на
дне не действуют старые тоталитарные методы, оно бо-
лее заметно и сильнее мозолит глаза.
Владимир Муханкин с ранних лет стал человеком
дна, причем вульгарно понимаемый материальный фак-
тор явно не был основной тому причиной. Его мать не
купалась в роскоши, но нигде в своих “Мемуарах” он,
кстати сказать, не пишет о недоедании, голоде или ка-
ких-либо других особо драматических обстоятельствах
подобного рода, нависших над его семьей. На дно его
привело много разнородных факторов, в том числе
предельная озлобленность, отчуждение от семьи и обще-
ства, возможно, плохое воспитание, но, в первую оче-
редь, внутренняя предрасположенность к порокам, вы-
раженные некрофильские и садистские наклонности,
усугубленные адом спецшколы в Маньково и постоян-
ным надругательством над его личностью в исправитель-
но-трудовых колониях. Хотя, впрочем, роль последних
надо оценивать сбалансированно. Ведь не исключено, что
полтора десятка лет, проведенные в заключении, могли
искусственно отсрочить начало самораскрытия формиро-
вавшегося серийного убийцы.
Дно, наверное, не является в реальной жизни чем-
то абсолютно плоским и одномерным. Здесь тоже есть,
по-видимому, свои, пусть и относительные, высоты и
пропасти. Во всяком случае, так может показаться нам,
когда от романтизированного мира стилизованной эроти-
ки, характерного для вышеописанных муханкинских ро-
манов, мы переходим к эстетически гораздо менее привле-
кательным зарисовкам его уродливого житья-бытия среди
чудовищных моральных уродов, алкоголиков и бомжей.
Трудно, правда, четко определить, где пролегает гра-
ница между “героинями его романов” и отвратительны-
ми чудовищами дна, нбо субъективное видение нашего
главного информанта и рассказчика часто мгновенно,
стремительно переплавляет одних в других. Особенно
хорошо заметно это при сопоставлении написанных по-
чти всегда литературным языком “Мемуаров”, предлага-
ющих нам точку зрения Муханкина-писателя, с его так
называемым “Дневником”, текстом, как уже отмечалось,
также литературным, но как бы отражающим его
истинную точку зрения, его подлинное мировидение.
В “Дневнике”, изобилующем не только жаргонизмами,
ио и табуизированной, бранной лексикой, Муханкин все-
гда груб, циничен, жестче в оценках. Именно в “Днев-
нике” он подробно воспроизводит свое соприкосновение с
городским дном. Хотя Марине и ее матери Ольге М.
доставалось порой и в “Мемуарах”, здесь они выписаны
уже как мерзкие, прожорливые и вонючие** животные,
как отвратительные разложившиеся бомжихи.
Эти шакалки меня скоро так допекут, что я их перебью как
собак. Особенно хочется дать по башке Марине. Сегодня затащила
помойное ведро из коридора в хату и села по-большому на него.
Вот дура! Начал говорить ей, что воняет, а она истерику закатила,
овца. Ольга М. ее ругала, стыдила, а она ее обложила трехэтажным
матом. Вообще от рук отбилась.
Голова разламывается на части, сон пропал, вроде лежу, сплю -
и не сплю. Брожу по городу, ворую по мелочи. Эти животные про-
жорливые до безобразия, их легче убить, чем прокормить. Дохожу
до ручки, все ниже и ниже падаю. По внешнему моему виду не
скажешь, что я бич или из бедных, но красивые вещи и внешний вид
обманчивы. И люди не в душу смотрят уродливую, а на лицо и
вещи. Жизнь моя бекова [плохая].
Тем не менее отвращение к Ольге М. и ее дочери не
мешает нашему “мемуаристу” сосуществовать с ними:
Итак, я прописан в Волгодонске, а живу в Шахтах у Ольги М.
и ее дочери Марины. Каждая из них требует от меня свое. Я успе-
вал удовлетворить и первую, и вторую. Но, помимо сексуальных
обязанностей, нужно было каждой что-то покупать, а главное, до-
ставать где-то продукты питания, которые в четыре рта быстро по-
едались и которых постоянно не хватало. С раннего утра я уходил на
какой-нибудь из городских рынков, и до обеда я возвращался с про-
мькла домой с полным пакетом разнообразных продуктов и выпив-
ки. Хотя можно заметить, что Ольга М. и Марина спиртным не
злоупотребляли. Если и пили, то только немного, за компанию, в
основном пил я сам. Потом уходил на вечерний и ночной промысел.
Возвращался я поздно ночью, но, бывало, и совсем на иочь не при-
ходил. Попадал в какие-то бичевские, бродяжные компании, напивал-
ся до поросячьего визга, а утром просыпался неизвестно где: в под-
валах каких-то или на какой-нибудь блатхате среди неизвестных гряз-
ных и вонючих людей (если их можно так назвать). Вырывался быст-
рей на улицу и шел куда глаза глядят, и когда немного приходил в
сознательное положение, то обнаруживал, что в карманах у меня
пусто, а с утра нужно было похмелиться где-то взять: голова-то
разлеталась на части. И опять шел на рынок, где без труда крал все,
что можно и все, что невозможно. Невозможным для меня ничего
в этих мелочах не было. Приходилось переламывать деньги, резать
пятитысячные и другие купюры и менять их на мелкие или крупного
достоинства, и все шло как по маслу. Иногда, бывало, деньгами были
заполнены все мои карманы, и начиналась пьянка-гулянка. А если я
пил, то до упора. Обьгио какая-то шлюшка-проститутка уводила меня
из бара или ресторана или какой-нибудь забегаловки к себе домой
или на какую-то блатхату, откуда я вылетал ни свет ни заря на улицу
ощипанным и, было что, и подраздетым. И каждый раз базар откры-
вал мие свои широкие ворота и давал взять то,что плохо лежит.
Понятие-то у меня сразу утвердилось на том,что нужно брать дар-
мовое. Не возьму я, возьмет другой, такой же, как я. Но пьянка
пьянкой, а одеваться я стал неплохо. Хорошо одетый человек всегда
внушает доверие.
От “шакалок” Муханкин съехал к новым хозяевам,
и это наложило отпечаток на его последующее суще-
ствование.
Через несколько дней я уже жил в доме, который и домом
назвать нельзя. Избушка, состоящая из коридора и двух комнатушек,
разделенных печкой, которая богъше чадила, чем грела. Одно было
хорошо - в доме был свет. Но никаких выключателей и розеток:
выкрутишь лампочку - и нет света, вкрутишь - есть. Мебели в доме
никакой. В одной комнате стояли гнилой и покосившийся стол, ржавая
кровать и на ней что-то типа постели. Двухметровая лавка заменяла
стулья, которых здесь с самого начала, наверное, не было. В первой
комнате стояла еще одна кровать в метре от печки. Окно в этой
комнате забито фанерой. Посуды почти не было: две закопченные
ПН
кастрюли, две алюминиевые чашки, пара ложек, корчик и стакан.
В коридоре насыпана горка угля, переходя через которую, попада-
ешь к приставной двери в комнаты. По-видимому, дверь вышибли
давно, но у жильцов этой хибары из-за пьянок руки не доходили до
ремонта. И жили в этой хибаре хозяйка тетя Шура и ее сожитель
дядя Саша, несусветные любители любого спиртного, вплоть до оде-
колона и стеклоочистителя.
Привела меня в свою хибару с улицы тетя Шура. Недалеко от
ее дома я стоял и с людьми разговаривал, спрашивал, где б найти
жилье, на что мне отвечали, что никто иа их улице жилье не сдает,
может, на другой где сдают. Тут подошла к собравшимся женщина
и, быстро поняв, о чем идет речь, попросила отойти с ней в сторону
поговорить. Видя, что я неплохо одет, обут, побрит и недурно пах-
ну, она сразу предложила мне свои услуги и повела домой. В доме
уже договорились, что я займу зал в ее хибаре, его переоборудую,
выкину все грязное, с электричеством порядок наведу и т.д. Она
согласилась с моими условиями и в течение дня помогла перенести
от Ольги М. и Марины мои вещи.
В течение нескольких дней дом стал пригоден для жилья. Тетя
Шура с дядей Сашей ютились в первой комнате около печки, а я в
чистом и светлом зале. У меня появилась своя посуда, электроплита,
вместо холодильника был холодный коридор, в котором на вбитых в
стену гвоздях висели авоськи с разнообразными продуктами. С ули-
цы сразу бросалось в глаза, что дом ожил и появились перемены.
Окна застеклены, ставни покрашены, в окнах были видны белоснеж-
ные занавески, на подоконниках стояли горшочки с искусственными
цветами, ничем не отличающимися от живых. Поставлен со двора
забор, во дворе убран мусор. В доме зазвучала музыка, на что
обратили внимание соседн. Плата за квартиру состояла в том, что
мне нужно было приносить выпить и закусить, и живи, как хочешь,
никаких претензий.
Первые дни, пока я обустраивал безжизненный дом и придавал
ему жилой вид, все было спокойно и терпимо. Но все же к ночи
хозяева дома (а вместе с ними и я) были в стельку пьяны и лыка не
вязали. С утра обязательно было похмелье для всех.
Деньги у меня были. Когда уезжал из Волгодонска, некоторую
сумму сунула в карман мать, тысяч 50 отчим дал, надеясь, что дол-
го не приеду. И любовница Татьяна пятидесятитысячных стопку отва-
лила. Считать, сколько у меня денег, я никогда не любил: есть и
есть, а нет - так украду, будет мало - еще украду. Вор я, и воро-
вать моя работа. В этом я был трудоустроен на все сто процентов.
Такой же трудяга, как все труженики, и специальность моя - воро-
вать. И пошла пьянка-гулянка беспросветная и беспробудная. Появ-
лялись и исчезали какие-то люди, пьяные разборки приводили к мор-
добою, выбитым стеклам и дверям. Выстуженную хибарку чем-то
топили, чтобы согреться, что-то доедали, что-то допивали, и однаж-
ды мы проснулись и увидели, что в доме холодно, окна забиты кар-
тоном из-под ящиков, на полу мусор, какие-то огрызки, бутылки,
пробки, блевотина, в углу первой комнаты от окна к двери на лолу
образована уборная и от нее зловоние идет.
Несмотря на весь натурализм, с которым Муханкин
описывает свое пребывание в доме тети Шуры, чувству-
ется, что “жильца” и хозяйку связывают вполне нефор-
мальные взаимоотношения.
Ночью у тети Шуры. Поставил выпить на стол и стал самым
дорогим и родным. Во как выпивка роднит! Пить много не стал, тош-
нит. Пойду желудок промою - и спать, а то уже ноги не держат.
(Из "Дневника")
Впрочем, интонация раздражения постепенно уси-
ливается.
Алкаши эти меня заколебали своей простотой. Я себя не уз-
наю, уже день с ночью путаю. Но еще держусь на плаву. Неизве-
стно, что со мной происходит, одни дебри. Может, уже дураком
становлюсь? Одни кошмары, уже забыл, когда спал, не могу ус-
нуть, а хочу, как чумной.
(Из "Дневника")
Отметим, что алкоголик дядя Саша обрисован Му-
ханкиным с большей симпатией, чем владелица зага-
женного домика.
Чтобы опохмелиться, нужны были деньги, а их ни у кого не
было, а еды тем более. Чумной и с больной головой, сидел я на
кровати, кутаясь в одеяло, трясся, как лихорадочный. Тетя Шура,
вспомнив, что у нее есть знакомый Юра - мент, алкаш, пенсионер,
у которого можно погреться, помяться, опохмелиться, - убежала с
утра к нему. "Это надолго, - не вставая прохрипел из другой ком-
наты дядя Саша. - Эта сучка все твои харчи к менту перетянула и
по карманам у тебя шарила, когда ты спал. Деньги, кажется, тварь,
вертанула. Оставались они у тебя или нет?” - "А когда она пази-
ла?" - через силу выдавил я из себя. - "А черт его знает, может,
вчера или позавчера. Начка знаешь, где у нее? В шмоньке. Прикинь,
тварь какая, в целлофан трубкой бабки закрутит и в лохань к себе
сует, на торпеду. Прикинь? Вовка, ты глянь в карманы, проверь,
документы на месте? А то эта шакалка и их могла утащить".
Я встаю, в голове круги, постоял, пока npoilinn, проверил
карманы.
- Документы, - говорю, - на месте, а денег, наверное, с
позавчерашнего дня нет. Слышь, дядя Саша?
- Я же тебе и говорю, что эта крыса их вертанула. Я видел, у
тебя много денег было, а эта тварь как увидела, так и закрутилась
вокруг тебя. Тебе не надо было светить их перед этой стервой, ты
ж ее не знаешь. Ты опасайся ее, она на все способна. Меня топо-
ром чуть не зарубила, с ножом кидалась, разала. Зря ты сюда жить
пришел, но я тебя понимаю: тебе тоже в этой жизни нелегко: ни
дома там, у родителей, ни здесь никому не нужен... Но я старый
уже и тоже много отсидеп, и меня отвергли люди, общество, ни
жилья, ничего другого у меня нет.
Вот приблудился к Шурке и сдохну, наверное, скоро. А если
доживу до весны, то уйду от нее. Она меня и держит при себе
потому, что я пенсии немного получаю. Она у меня пенсию забира-
ет, сука, а я не справлюсь с ней, сил у меня нет. Мне уже 70 лет,
и на старости лишился всего. Семья у меня была, и жил, как все, и
мать крепкая женщина была, долго б прожила, но беда одна не
приходит... Сгорела она вместе с домом. Жена умерла, а дети вью-
жили меня. Сходился я с одной бабушкой - и она умерла. А кто я
там был в ее квартире? Да никто! Вселились ее сын с женой сразу в
квартиру, замок врезали другой, а потом выгнали на улицу. Причину
нашли, гады, а я тем более не прописан там. И вот я теперь здесь.
Даже вещей нет, все Шурка пропила. Слушай, под порожком нужно
глянуть. Шурка, бывает, туда припрятывает бухнуть на опохмелку.
Я вышел из дома, приподнял и отодвинул порог. Там лежали
водка и завернутые в бумагу кусок сала, ломоть хлеба, ломтики пука
увядшие и помороженные. "Вот крыса позорная, голимое [настоя-
щее] животное".
- О, дядя Саш! Живем! Это животное притарило и бухнуть, и
пожрать! Как собака! Животное оно и в Африке животное. Вставай!
Сейчас бухнем и легче станет. А деньги - это не проблема, схожу
в город пустым, а приду полным.
Распив бутылку водки,слегка подзакусив, чем Вог послал под
порог с тетей Шурой, я у дяди Саши спросил:
- Что-то я не заметил туалета на улице? Да и забора нет?
- Да мы ведь стопили все. Вон и деревья во дворе спьяну
порубили! И ставни с окон! Все на дрова пошло. Ну и черт с ним!
Зато теперь с улицы с любого места заходить можно.
- Дядя Саш, а что там в кастрюле на окне?
- Шари<а съели, а там его останки в кастрюле. Может, разо-
греем? Хоть горячего похлебаем. Там вон еще жир плавает сверху.
Шурка жалела, плакала. Говорит, хороший пес был.
- Что-то помню, дядя Саш, а многое и не помню.
- Так эта ж кобыла тебе ерша делала, а ты, Вовка, неразбор-
чивый в бухле, все подряд хлещешь и не закусываешь. Да, когда-то
и я был молодой, крепкий, а теперь все, немного опрокинул через
край, и ноги не держат.
- Так, дядя Саш, давай наводить порядок в доме, а потом я на
промысел схожу в город, на рынок, нужно что-то есть и пить, что-
бы жить. А с тетей Шурой я поговорю, как от мента придет.
В “Дневнике” есть, впрочем, запись, позволяющая
несколько уточнить характер “разговоров” рассказчика с
тетей Шурой.
Опять я запил. Эта крыса тетя Шура все деньги п... и к менту
Юре убежала. Уже второй день нет ее дома. Уже давно бы ей
голову отбил, но вовремя сучка сматывается. Опять иду на базар и
не знаю, повезет или не повезет. Как все надоело. Только почув-
ствуешь себя человеком, и опять в дерьмо падаешь. Неужели это
никогда не кончится?
Не потому ли “сматывается" тетя Шура, что “жи-
лец” способен “отбить ей голову"? Возникает отнюдь не
праздный вопрос: какие отношения связывают Мухан-
кина с тетей Шурой? Ведь она вызывает у нашего рас-
сказчика огромный и явно непропорциональный инте-
рес. Попадается, например, такое место:
РИП
Сегодня вертанул пару лопатников, а в них мелочовка. Больше
риска было, чем денег взял. Ну лучше хоть что-то, чем ничего.
Опять с этой дурой поругался - вот гадина вредная. До меня еще
постоянно где-то неделями таскалась, а это, как спецом, сидит дома,
курица, хоть бы на пару дней загуляла где-нибудь - хоть не видеть
бы ее рожи глупой.
( Из "Дневника")
Обратимся к весьма впечатляющему фрагменту из
“Дневника”, который, как нам кажется, позволяет луч-
ше понять суть происходившего.
На днях вечером около спорткомплекса встретил Марину с доч-
кой ее и какой-то подругой. Марина исчезла куда-то, ее подруга
увязалась за мной. Пришли ко мне в хату, спьяну не разобрал, кого
привел. Была пьянка, музыка, танцы... Проснулся чумной, кошмары
одни сменились другими. Под одеялом кто-то возился в ногах. Ис-
пугался. Хотел выпрыгнуть из постели, откинул одеяло, но вырваться
из захвата того, что там было, не смог. Оно мурчало, заглатывая
мой член по самые яйца. С перепугу брыкнулся и несколько раз
ударил то, что вцепилось в меня. Вырвал из головы этого чуда-юда
клок волос. Когда пришел в себя, разглядел девку. Откуда она по-
явилась тут, ни хрена не понял. И не вспомнил. Бухнул, загрыз чем-
то, потеплело вроде бы внутри, отошел. Объяснил ей, что это так
спросонья получилось, а мог бы и забить до смерти. Она меня
поняла. Мне ее жалко стало. Днем проснулся и увидел, что со
мной чучело какое-то лежит в постели. Это еще полбеды. Вот ког-
да она стала одеваться, - вот это было да... Грязные, рваные носки,
сочетание одежды мужской и женской привели в ужас, особенно
драная фуфайка и кирзовые сапоги... Это тете Шуре не привыкать,
а я о ... до сих пор от такого. Противно как все! Неужели это я?
Ужас, ужас! Какой я дурак! Как я опустился! Не могу так больше
жить! Я, наверное, повешусь. Все, нужно уезжать к матери, от-
мыться, откормиться, отойти от этого кошмара. Когда приеду,
нужно будет искать новую хату. А может, останусь там... Черт
его знает, как жить.
Итак, Муханкин, явно не имея в виду этого, приот-
крывает нам тщательно скрываемую тайну: житье-бы-
тие с тетей Шурой имело и очевидный сексуальный по-
ворот. Но как же, удивится, возможно, наш читатель?
Как это вяжется с теми романтическими страстями, о
которых уже шла речь выше? Впрочем, не исключено,
что читатель, уже уловивший внутреннюю логику на-
ших рассуждений, и не станет удивляться вовсе. Хотя
ничего неизвестно о возрасте тети Шуры, но легко мож-
но предположить, что это очень немолодая женщина.
Если она и моложе 70-летнего дяди Саши, то вряд ли
намного. Ведь Таня, Тамара или Ольга М. не характе-
ризовались нашим повествователем как тети, хотя все
они были старше него, им было от сорока до пятидеся-
ти. Следовательно, тетя Шура значительно старше этих
женщин. Вместе с тем тетя Шура представлена как омер-
зительная, полуразложившаяся алкоголичка. Но этим-
то она и может быть особенно привлекательна для Му-
ханкина как бессознательно ненавидимое им воплоще-
ние “материнского начала”. Ее гротескно-пародийный
облик формально оправдывает то брезгливо-презритель-
ное отношение к женщине, которое сформировалось у
Муханкина на глубинном уровне. Грозясь “отбить” ей
голову (и, по-видимому, вступая с ней время от време-
ни в пьяные драки), он, похоже, вымещал всю ту аг-
рессию, которая по сути своей направлена на “материн-
скую фигуру”.
Что касается “мурчащего” чудовища, которое загла-
тывало его член “ло самые яйца”, то не исключено, что
это элемент очень давней фантазии рассказчика на тему
опасности, исходящей от женщины (матери), который
может быть соотнесен с тем, уже фигурировавшим в гла-
ве 7 видением, в котором Таня, как кажется нашему
“мемуаристу”, готова затоптать его своими слоновьими
ногами. Только в данном случае любой психоаналитик
увидел бы отражение “комплекса кастрации”.
В изображении жизни дна Муханкии концентриру-
ется преимущественно на двух темах: пьяных дебошах
и воровстве. В нескольких эпизодах первая из них рас-
крывается достаточно зримо. Например:
Загулял на Красина в ночном баре. Подвыпил нормально, пота-
щило меня на танцульки. Пригласил даму потанцевать, предложили
8. Зак. 335
мне вьмти поговорить. За магазином мне дали п..., забрали деньги.
Как снег на голову, ничего не понял - кто, что, за что? В общем,
отлеживаюсь, не показываю вида, что все болит, этим б... . По-
жрать в доме нет. Какой-то суп без хлеба ели.
(Из "Дневника")
Или:
Попал в какую-то бичевскую компанию. Допился до того, что
проснулся в чьих-то грязных шмотках и неизвестно, с кем и где.
Какая-то шлюха с гнилыми зубами рядом лежала, вонючая и грязная.
Выскочил из этой хаты как угорелый, не зная, где я, и только очу-
хался в Соцгородке. Хорошо, что не было с собой документов, а то
ушли бы тоже вместе со шмотиной. Ну, хрен с ними, я свои вещи
узнаю, если на ком увижу. Хорошо, хоть есть во что переодеться,
а то ходил бы в тех вшивниках. Кидает меня нз одного дерьма в
другое. В голове аж сверлит невыносимо. Совсем больной.
(Из "Дневника")
Человек “дна”, Муханкин постоянно скитается. Хотя
он называет порой какое-то место жительства, но это не
следует понимать буквально.Так, он вроде бы съезжает
от Ольги М. и Марины к тете Шуре, но, по-видимому,
бывает и тут, и там, и в Волгодонске - у матери и тех
относительно немногих реально существовавших непуте-
вых женщин, с которыми сталкивала его судьба. Такой
“дрейфующий” образ жизни явно отражает нестабиль-
ность его внутреннего мира, влияние подспудных страс-
тей, мешающих ему обосноваться на одном месте, и ста-
новится внешним индикатором напряженного психоло-
гического конфликта.
К тому же эти метания и полезны для него как
вора, постоянно ищущего, чтобы еще прихватить нз того,
что, как говорится, плохо лежит:
И начались мое бродяжничество и скитания из хаты на хату.
Стал чаще упиваться спиртным, а вместе с этим, чем больше не-
рвничал, тем чаще употреблял свое приобретенное некогда дурно-
лептическое лекарство, отчего происходили со мной разные аномаль-
ные явления в моей бродяжной и никчемной жизни, бытии. Вот она,
моя судьба, с характерным лицом трудной и уже не однажды ло-
манной жизни! А главное, - это психика, которая и без того была
РЕИ
подорвана. Пропало всякое желание перед кем-то стоять и унижать-
ся, просить работы, зная, что откажут. Внутренний голос все чаще
стал повторять: чем просить и унижаться, лучше "свистнуть" и мол-
чать. Другой же голос противоречил и говорил, что не очко меня
сгубило, а к одиннадцати туз. Воровать - значит опять тюрьма.
Первый голос, перебивая второй, говорил и ядовито шипел: "Что,
тюрьмы испугался? Половину жизни в ней отсидел, и она для тебя
дом родной. Один раз живем, вино, водку пьем. Кто не рискует,
тот не пьет шампанского. Действуй, босота, ты не мужик, а ворю-
га-профессионал, на воровстве тебя не загребут. Это и есть твоя
работа, а ты не хочешь ишачить на дядю за гроши.Ты что, не ви-
дишь, что тебя отвергают везде и презирают? Для них ты отброс и
никто. Так смотри вокруг себя на эти холенью лица: они сыты, оде-
ты, обуты по последниму крису моды, холодильники их забиты жрат-
вой и кошельки трещат от валюты, и ездят они в иномарках. Чем ты
хуже их? Иди, и воруй, и трать эти бумажки! Ты тоже один раз
живешь, погуляй, сколько сможешь. Иди в свою малину, там тебя
примут. А то корчишь из себя порядочного, честного, хорошего. Ты
им никогда не был. Жизнь коротка, и надо успеть пожить. Хороших
в хороших гробах похоронят, а тебе какая разница, в каком бушла-
те тебя в землю закатают? Иди и бери от жизни, что она тебе дает
сегодня, а завтра будет завтра".
Воровство, как мы видим, герой нашего повествова-
ния теоретически обосновывает и полностью оправдыва-
ет. Это его “работа”, которую он выполняет умело и
профессионально. В конце концов, такое уж у него при-
звание! А к тому же это и способ выразить свой протест
против социальной несправедливости. “Экспроприация
экспроприаторов”, так сказать.
О воровстве Муханкин повествует не только со зна-
нием дела, но и с некоторым вдохновением. Убедитель-
но н подробно он описывает технологию крлж.
Вот и рынок. Как всегда, толпы людей, очередь. Кто-то что-то
продает, другие покупают. Захожу в толпу: один, другой, третий
карман. Лезу пальцами, плечом кого-то толкаю, вроде бы поймал
бумажки между пальцами, сжимаю их в кулаке. Выхожу из толпы,
смотрю на купюры, расправляю их и кладу в передний карман. Дру-
гая толпа. Лезу в сумку. Ага! Лолатник [бумажник], кажется, лол-
8*
ный, сунул его за пояс и выхожу. Иду на другой конец базара.
Становлюсь в хаотичную очередь, делаю вид, что тоже хочу купить
то, что там продают. На другой стороне шум, крик, кто-то подхо-
дит, возмущенно говорит вопрошающим, что у кого-то из сумки
кошелек вытащили, а там вся зарплата. Кто-то возмущенно говорит:
"Не будут раззяву повить, знают, куда идут. Кто ж кошелек сверху
кладет? В следующий раз ученью будут". Другой голос возмущает-
ся: "А куда класть? За пазуху, что ли? Поймать бы того гада и руки
принародно отрубить, чтоб другие боялись!" Все жмут к груди, в
карманах, просто в руках свои кошельки, и каждый что-то пытается
сказать по поводу кражи.
А вот н она, говорливая, с сумками, делает покупки. Красивый
у нее лопатник! Она! Деньги у нее есть. Протиснулся я вплотную к
ней. Сбоку, сзади давят, лезут к прилавку люди. "Давайте помогу".
Не жду ответа, правой рукой беру одну ручку сумки, другую дер-
жит она, положке кошелек в карман пальто, укладьвает товар в сумку.
"Спасибо, ой, как напирают, прямо не успеют! Как звери люди ста-
ли." "Да, да", - подтверждаю я и левой рукой касаюсь ее ниже
талии, грудью тычусь в ее плечо, и в этот момент пальцы мои уже
в ее кармане и тащат кошелек. Карман небольшой: потянуть сразу -
почувствует и заорет. Толкаю грудью еще раз сильнее ее плечо, и
все - кошелек 8 руке.
"Да что ж так напирают! Не успеют, что ли?" - возмущенно
восклицает она и пытается застегнуть сумку. Я делаю вид, что мне
тоже тесно от напора очереди, поворачиваюсь и вытискиваюсь из
толпы, иду между рядами с другой стороны к выходу. Очередь.
Кто-то поставил на землю пакет, полный апельсинов, лимонов. Под-
хожу и останавливаюсь рядом. Вижу: идет расчет. Ловлю ручки па-
кета и отхожу от очереди. Люди подходят, проходят, снуют, тол-
каются. Я иду спокойно и лавирую между ними, и вот он, выход.
Останавливаюсь, ставлю пакет у стола, где бабка продает семечки,
поворачиваю в ту сторону голову и наблюдаю шум и движение в
том месте, где я увел пакет.
- Семечки не пережаренные, бабуся? - спокойно спраимваю я.
- Попробуй, внучок, все берут и не жалуются.
- Тогда большой стаканчмс.
- В карман или в кулек? - спрашивает бабуля.
- В карман, - и я подставляю правый карман куртки. Бабка
сыпет семечкн из стакана в карман.
- Сколько с меня?
Достаю из нагрудного кармана несколько купюр. Бабка видит
их достоинство и говорит, что у нее сдачи с таких денег не будет.
Я покупаю мороженое и меняю на мелкие купюры. Рассчитываюсь
с бабкой и тут же покупаю большой целлофановый пакет, ставлю в
него тот, что стоял у стола, - с мандаринами, апельсинами, лимо-
нами и, ниже, еще с чем-то; потом, думаю, гляну, что там, а
сейчас нужно взять еще картошки, капусты, мясо, лук, хлеб и что
под руку попадется.
Вышел я с базара, держа в руках пакет, полный и тяжельы, н
болоньевую вместительную сумку. Захожу за угол стоповой и ос-
танавливаюсь. Достаю из кармана один и другой кошельки, откры-
ваю, вижу веера денег и мелочи, быстро извлекаю их из кошельков
и сую небрежно в нагрудный карман. Выбросив пустые кошельки в
кусты, иду дальше по упице. "Интересно, что там под цитрусовы-
ми?", - думаю я, останавливаюсь и пересыпаю содержимое из паке-
та в пакет. Коробка конфет, косметичка, в бумагу что-то заверну-
тое, разрьваю: несколько пачек сотен, пятисоток, тьювыых. Ни хрена
себе улов! Живу! Теперь это дело не грех и отметить. Эх, работа
моя! Рисковая, блин, аж спина вся мокрая, и под мышками тоже, но
зато чувствую оттопыренный карман с деньгами, и тяжела ноша в
руках, хотя теперь моя. Моя! Своя коша не тяжела. Сюда на базар
в следующий раз не сунусь, поеду на Нежданную, потом на Артем
и еще куда-нибудь. Ищите меня, свищите меня!
А теперь нужно бабки прятать: тетя Шура та еще жучка, во-
ровка. Предъявить тоже нельзя ей, понятия не позволяют, и все же,
падла, у своего шушарит по керманам. Ну ничего, пока жмву-у-мих
и буду искать более порядочную хату, а то что-то участковый стал
интересоваться молодым жильцом, а это уже не к добру. Хоть и
говорит тетя Шура, что он хороший, а мент хороший, когда он
мертвый. Пройти те времена, когда их если и не побили, то хотя бы
уважали за дурь, - Макаренко и железного Феликса. Теперь и мен-
товка [милиция] коррумпирована, сами и взяточники, и те же уго-
ловники. Никто работать не хочет, прикрылись мундирами и деньги
на халяву получают, а другие пашут и таких заработков не имеют,
как у них. Вот и попроси их помочь трудоустроиться или с жильем -
хрена с два тебе, рожу воротят. И пошли вы тоже иа хрен, козлы
вонючие, в гробу я видел ваши законы поганые! Ловите теперь меня,
псы, я среди вас кручусь, только с нюхом у вас непорядок, зажра-
лись, обленились, отбраковывать вас надо. О! Как по заказу морда
лягавая идет.
- Здравствуй!
- Здоров, Володя! С базара, смотрю, идешь, прикупил всего,
смотрю. Праздник у тебя дома что пи?
- Конечно, праздник. И так каждый день.
- Кучеряво живешь!
- А ты куда?
- На работу.
- Слушай, а у вас в спецприемнике сидят сейчас какие-нибудь
хорошенькие биссы?
- А что, прийти в гости вечером хочешь? *
- Ну, если вдруг желание будет сегодня, то возьму выпить,
закусить и попозже приду.
- Две сейчас сидят на втором этаже в последней камере, одна
стремная, а другая так себе. На клык берут обе. Если что, приходи.
Ну лока, я пошел, а то время уже.
- Ну давай, иди, служи, ваша служба и опасна, и трудна.
Ну и ну, хоть бы кто спросил: "Как живешь? Где работаешь?"
Никому ничего не надо. Интересно, сколько ума надо иметь, чтоб в
милицию взяли работать? Наверное, немного. Я бы тоже, наверное,
смог работать в милиции, но позорить честь мундира ни себе, ни
другим сотрудникам не дал бы. Ну и козел ты, Вова, и что только в
голову не взбредет дураку.
Приостановим на мгновение нашего рассказчика,
чтобы указать на присущее ему от природы чувство язы-
ка. Сравним его диалог со “стражем порядка” с много-
численными обменами реплик с “героинями его рома-
нов”, и сразу же замечаем его способность переключать-
ся из регистра в регистр, от высоких слов и метафорич-
ности стремительно переходить к жаргонизмам. Мухан-
кии, как мы видим, не просто живой носитель сленга
(жаргона), а тонко чувствующий, в каком контексте эта
лексика уместна и естественна.
Перейдя железный мостик через Грушевку, я пересек желез-
нодорожное полотно, подошел к берегу пруда, поставил на талый
снег сумку и пакет, потер онемевшие руки друг о друга, сунул их
в карманы брюк, где им стало тепло и легко. Плечи и шея немного
ныли, но, глядя на сумку и пакет, я готов был это состояние чаще
иметь... День не зря прожит, и о завтрашнем думать не надо. Эх,
РИП
напьюсь сегодня до упада. Так что, дорогой мой ангел-хранитель,
извиняй меня грешного, а сегодня я залью свои глаза и совесть соро-
каградусной водкой. Идти мне некуда, за неимением лучшей хаты и
этих алкашей хата прокапает за высший класс. Вытью, и вся брезгли-
вость пройдет, и все будет в розовом цвете...
Ну ладно, пора идти, что-то в тепло тянет, а там в этой хате
печка дебильная - чадит, тепла не дает, а топлива пожирает за две
или три. Хорошо, что у меня в комнате стоит электрическая... Сей-
час принесу столько всякой еды, и представляю, как у дяди Саши и
тети Шуры глаза на лоб полезут, когда все это увидят, особенно
водку. Жалко Шарика: убили, сварили, съегы. Люди назьваемся! Что
только ельяну не делается? Интересно, чья идея была Шарика со-
жрать? Неужели я мог до этого додуматься? Так я собак люблю. Фу
ты, как противно за себя! Нужно менять свой образ жизни.
Мы можем, разумеется, не сомневаться в том, что
ннкто иной, как Муханкнн додумался сварить суп из
Шарика. О его “любви” к собакам уже читали. А также
о том, что с женщинами он не раз обещал поступать,
как с собаками.
Ну, слава Богу, пришел. Вот я и во двор захожу. Ну и ну, от
забора одни пеньки и калитка остались. Кошмар, такие плодовые
деревья порубили! Это сколько можно было бы летом собрать слив,
яблок, вишен, абрикосов! Вот что пьянка делает! Туалет тоже спали-
ли, а куда теперь ходить, если приспичит? Ну и наделали делов! Как
будто Мамай здесь прошелся!
Отодвигаю дверь и вхожу в дом. Дядя Саша лежит на кровати
одетый, укутался грязным ватным одеялом.
- Ну и духан в хате стоит, дядя Саша! Как на свалке или по-
мойке. За день не выветрилось. Печка хоть горит?
Дядя Саша высунул из-под одеяла голову, грязными потрескав-
шимися руками трет глаза и всматривается в меня. Вдруг, угадав,
прохрител:
- А, это ты, Вова, пришел? А я приболел малость. А печка
горит. Я недавно и угля засыпал, но она, ты видишь, какая? Ее пе-
ределывать надо, ходы правильно сделать, и в хате будет жара.
А кому оно надо? Мне не под силу, да и ты здесь долго не задер-
жишься. Ты, я вижу, сбился с дороги, а так ты чистоплотный. Тебе
бы бабу хорошую с домом, ты бы потянул семейную лямку, и она
б тебе в радость была. А так ты пропадешь. Да, пропадешь. А ты
что, принес что-то там?
Дядя Саша приподнялся на локти, глядя на полную, раздутую
сумку и пакет.
- Это миражи, дядя Саш, вставай! Давай, помой хоть руки с
мылом и заходи в мою комнату.
Я отодвинул одеяло, завешивающее дверной проем между
комнатами, зашел в свою комнату, высыпал содержимое пакета и
сумки на стол, все спиртное спрятал под кровать, оставил на столе
бутылку водки. Овощи в пакете снял со стола и вынес в коридор.
- А где ж тетя Шура? - спросил я дядю Сашу, который,
вытирая руки о себя, шмыгнуп носом и, следуя за мной в комнату,
ответил:
- А у мента она, у Юрки. Я ж тебе говорил утром.
- Ну ладно, черт с ней, дядя Саш, гпянь на стоп. Я тут по
скромности кое-что купил на базаре для поддержки жизни-тонуса.
Дядя Саша остановился посредине комнаты, развел руками,
открыв рот и выпучив глаза. Вдохнув в легкие воздуха, он выпалил,
то ли в радости, то ли опешив:
- Как? Все нам? Ну ты даешь, Вовка! Теперь заживем. Столько,
глянь, всего навалено.
Тут дядя Саша спохватился, засуетился:
- Это, Вовка, нужно спрятать все, чтобы Шурка не видела.
А то, сука, все к менту своему утянет, опять голодные будем.
А хочешь, я пенсию получу и тебе всю отдам? Я верю тебе, ты
голодным меня не оставишь, а мне только на курево двшь денег и
все, а остальное - кудв хочешь.
- Ладно, дядя Саш, садись за стол, гулять будем. Что хочешь,
бери и ешь, и не стесняйся - не одичм богатым такие продукты есть.
И кам можно изредка себе позволить скромную роскошь для желуд-
ка. открьвай бутылку и разевай в стаканы. Под кроватью еще
водка стоит, хоть залейся. А пенсия мне твоя не нужна. Курить я
тебе принесу, сколько хочешь. И пока я здесь, то чем богат, тем и
рад. Что хочешь, то ешь и пей. Другое место жительства я, конечно
же, буду искать, а в этой хате мне что-то не климатит.
Мы уже привыкли отчасти к повествованию Влади-
мира Муханкина, и все же трудно еще раз не удивиться
поразительному несоответствию между присущими ему
как “серийному убийце" патологическими свойствами, и
невероятной, развившейся в экстремальных обстоятель-
ствах следствия способности по-писательски переформи-
ровывать как реальные факты собственной жизни, так и
фантазийные порождения его воображения. Так, только
сейчас, прочитав финальный диалог рассказчика с дядей
Сашей, мы улавливаем, что независимо от того, какими
чертами и особенностями обладали подлинные тетя Шура
и дядя Саша, Муханкин-писатель превратил их в сим-
волически оформленную антагонистическую пару носите-
лей воинственно-агрессивного женского и приниженио-
сломленного мужского начал. В его изображении дядя
Саша превращается в своеобразную проекцию его соб-
ственного образа в будущем: таким чудовищным дегене-
ратом и ублюдком, пусть милым и доброжелательным,
рискует стать сам он, Владимир Муханкин, если не выр-
вется из-под гнетущей власти бессмысленно жестокой
Женщины. И если бы не существовало такой пары, как
тетя Шура и дядя Саша, то писателю Мухаикину сто-
ило бы ее выдумать: очень уж удачно противопоставле-
ны эти две вариации имени Александр.
Рассказчик активно стремится уверить нас в том,
что его ожесточение - это исключительно результат сцеп-
ления внешних обстоятельств. Жестокий социум оттор-
гает его от себя и не позволяет перейти к обычной, нор-
мальной жизни, ходить иа работу, получать зарплату,
содержать семью. Отсутствие работы подталкивает к во-
ровству, воровство провоцирует пьянки, гулянки, дебо-
ши, развращает и портит, ведет к внутренним срывам.
Соответственно, в нем развивается ненависть ко всем
тем, кто подталкивает его к жизни такой, и появляется
мотив отмщения, неправедный, ио объяснимый.
Муханкин-писатель четко выписывает этот мотив в
своем “Дневнике”. Он исходит из того, что мы уже пове-
рили, будто имеем дело с настоящим дневником, а не со
сконструированным задним числом литературным тек-
стом, и он апеллирует к собственным предшествующим
псевдозаписям, которые, будучи приняты всерьез, могут
поддержать его шаткий, конечно же (с точки зрения здра-
вого смысла), но кажущийся относительно весомым
(в пределах художественной конструкции) тезис:
1/2 8. Зак. 335
ЙЬгсмжу на кухне, пью пиво с рыбой, в зале музыка играет,
t-IUKcR? Нет дома, сам, один, и мие одному неплохо. Почитал свои
записи и ужаснулся. На свободе я уже четыре с лишним месяца.
Вышел - вроде бы все нормально было, а потом пошло все напере-
косяк. Черт его знает, где правильно, где неправильно было и где
теперь что. Как я живу? Как другие живут? Кому-то везет, а тут
же... Хрен его знает, что дальше будет. Знать бы наперед все, а
так одна неизвестность, аж дурно становится и мало что радует на
такой е... свободе. Одним махом лишился семьи, жилья, не говоря
уже о праве на труд. Вчера нагрубил бывшей жене. Пьет, зараза,
не прекращает. И подруге ее нагрубил, хоть и видел ее впервые.
Черт меня понес в эту забегаловку, она же туда всегда ходит после
работы, и с ней я уже там был после освобождения, только не пил,
а теперь сам себя не узнаю. Сейчас включил запись семейную тех
лет, когда у меня была семья. Вот голос жены, она сидит в это
время на кухне и трет свеклу, а по телевизору идет фильм многосе-
рийньм "Люди на болоте". Дочка не знает, что сказать перед микро-
фоном, и ляпнула, что на ум взбрело: "Наш папа - сварщик", ~ и
Сергея зовет что-нибудь сказать. Тот упирается, боится. Я спраши-
ваю у жены, что было в предыдущей серии. Она мне отвечает...
Воспоминания полезли в голову, сердце заныло, боль в груди...
Я не знаю, как мне быть. Мне плохо, слезы наворачиваются
на глаза. Как жить? Кто меня поймет, кто поможет? Кому я ну-
жен? А никому. У меня ничего нет, я ничего не имею. Сейчас хоть
бы обрез был - сразу бы пошел и пострелял гадов и их семьи от
мала до велика, всех подряд шакалов, всех. И еще привязал бы на
стулья друг перед другом и медленно казнил бы тварей. Всю жизю»,
гады, поломал и. Ни жалости, ни сострадания. Ладно, день подой-
дет, рассчитаюсь сполна со всеми...
Рассказчик и не замечает, что настолько увлекается
доказыванием недоказуемого, что невольно приоткрыва-
ет ту бездну безграничной жестокости, которая харак-
терна для его патологического мировосприятия. Но в
одном он лукавит: хотя он безмерно жесток и готов дей-
ствительно “перестрелять всех”, но ненавидит он все-
таки Женщину. В ней он видит своего врага, с ней бес-
сознательно стремится свести счеты, ее хочет подвергать
медленным мучительным истязаниям, как в своих “мно-
госерийных” садистских фантазиях. Охотник созрел, а
час охоты наступил. Охоты на женщин.
ЗП
Q □ □ □ □ S
СЕРИЯ НАЧИНАЕТСЯ
Холодная, морозная погода не располагала к про-
гулкам, и потому вечером иа улице было совершенно
пустынно. Вот почему никто не видел, как Муханкин
проник в помещение столовой одного из средних учеб-
ных заведений в городе Шахты. Точная дата этого про-
исшествия неизвестна, но, по-видимому, оно относится
к январю 1995 года.
Вряд ли можно утверждать, что Муханкин имел ка-
кой-то конкретный план действий. Существование его в
те месяцы, отличалось изрядной сумбурностью, и мно-
гие поступки совершались им по наитию и имели явно
случайный характер. Судьба, однако, рапорядилась так,
что именно с этой вылазки началась серия дальнейших
целенаправленных нападений на женщин.
Скорее всего, Муханкин планировал украсть из сто-
ловой каких-нибудь продуктов, но на его пути оказа-
лась 56-летняя В.К., появление которой внесло, вероят-
но, коррективы в его намерения. Ведь мы уже отмечали
явное неравнодушие Муханкина к немолодым женщи-
нам, ассоциирующимся с “материнской фигурой”. Му-
ханкин напал на В.К., схватил ее сзади, закрыл рот
рукой и нанес удар в область лопатки тупой частью тя-
желого самодельного металлического штыка с заточен-
ным концом, смертоносного оружия, которое он к этому
времени постоянно имел при себе.
Сам Муханкин настаивает на том, что не следует
переоценивать значимость упомянутого штыка. В пояс-
нении, сделанном для Яндиева на обратной стороне об-
ложки последней, седьмой тетради своих “Мемуаров”, он
утверждает:
И на тот штык не ставьте ударения. Штык штыком не был.
Этот предмет мне сделав по моему заказу - острая отвертка для
1/28*
выборки цемента, раствора между кирпичей, для отчинания гвоздей
на окнах и т. д., а ручка ... под ручкой гвоздодер недоделанный, а
сам прут предназначался для срыва замков и тому подобного.
И получалось так, что шел на одно дело воровское, но постепенно
напивался - пгеос воздействие успокоительных.
И действительно, в этом, первом, случае изначаль-
ным мотивом было, конечно же, намерение совершить
кражу, но, судя по тому, как умело применил Мухан-
кин свой грозный инструмент, он уже не раз мысленно
проделывал подобную процедуру со своими потенциаль-
ными жертвами.
Оглушив В.К., нападающий, воспользовавшись ее
беспомощным состоянием, повалил ее на пол и, закрыв
лицо ее же халатом, попытался изнасиловать. Впрочем,
свой умысел он не сумел довести до конца и не только
по причинам чисто физиологического свойства, хотя та-
ковые, скорее всего, обнаружились бы, но и потому, что
навестить бабушку неожиданно пришли маленькие внук
и внучка. Преступник пребывал, очевидно, в слишком
нервическом состоянии, чтобы связываться с детьми, и
предпочел сбежать. Это, наверное, и спасло жизнь жен-
щине. Хотя впоследствии на суде факты, связанные с
этим эпизодом, не были доказаны, и он не фигурирует в
обвинительном заключении, общая канва событий со-
мнений у нас не вызывает.
Как говорится, лиха беда начала, и, совершив пер-
вое - неудачное - нападение, которое он потом не раз
мысленно пережил и внутренне воспроизвел, Муханкин
приступил к более целенаправленной охоте на женщин.
Именно более целенаправленной, а не стопроцентно спла-
нированной, потому что он, наверное, и сам не знал,
когда и на кого именно нападет, но чувствовав дрожь
нетерпения всякий раз, когда присматривался к подхо-
дящему объекту. В те январские-февральские дни он не
знал ни минуты покоя - то оказывался в заброшенных
домах с бомжами, то воровал на рынке, то пьянствовал
в зловонной хибарке тети Шуры, то посещал тех или
иных непутевых женщин, которых свела с ним злая судь-
ба, а еще больше фантазировал о женщинах воображае-
мых и, соответственно, гораздо более желанных. И, как
оглашенный, метался между Шахтами, Волгодонском и
Цимлянском, где по вечерам коршуном кружил по ули-
цам, подыскивая себе добычу.
В “Дневнике” мы находим, например, такое:
Навертел [наворовал] денег, пью, не могу остановиться.
Встречал по зоне знакомых ментов, улыбались друг другу в зубы, а
друг друга ненавидели. Один В.И.Т. сказал, что наши частые встре-
чи не к добру. Чувствуют, гады, за собой грехи. Ну ладно, время
придет - я вам устрою.
Опять начались кошмары. Кажется, бабу выставил, а за что
про что - сам не пойму. С головой не Дружу, какая-то война вспльь
вает. Сам себе, что ли, жути нагоняю? Действия мои какие-то ду-
рацкие. Такое впечатление, что я уже вообще е... . Это уже не
кража, не воровство - это грабеж. А вдруг убил кого-нибудь уже?
Зачем мне все это? Что я могу взять у них? Чего только не намере-
щится спьяну! Ну я и гад, делаю то, чего вообще не хочу делать.
Тем более, сейчас осознаю, что ненормальное явление это. А опять
перемкнет, и опять кто-то пострадает. Кому-то дали по башке чем-
нибудь. А если убью или убил кого-нибудь? Уже сам себя боюсь.
А если меня уже ищут? Что делать? Как быть? Что ж дальше будет?
Это уже не кража, не воровство - это грабеж, под-
сказывает наш повествователь, стремясь намеренно сбить
с толку. Если поверим ему, получится, что он делает то,
чего вообще не хочет делать. На самом же деле все пря-
мо наоборот: ему никак не удается сделать того, к чему
он с маниакальной настойчивостью стремится - убить,
отомстить женщине, следовательно, - матери. Не хвата-
ет ни решимости, ни сноровки, ни уверенности в себе,
ни просто физических сил.
И вот, например, 31 января, вечером, около двад-
цати минут седьмого, Муханкин подкарауливает в Шах-
тах в районе дома № 3 по улице Копылова одиноко
идущую женщину Л.Е. и, кинувшись на нее из мрака,
бьет ручкой своего штыка и валит на землю, причиняя
относительно легкие телесные повреждения. Потерпев-
шая, однако, истошно закричала. Удар оказался, навер-
ное, недостаточно сильным, н женщина, мобилизовав все
свои жизненные силы и зовя на помощь, бросилась бе-
жать. К счастью, ей удалось спастись. Незадачливому
преступнику достались лишь скромные трофеи: меховая
шапка, полиэтиленовый пакет, 200 граммов конфет и
жалких 12 тысяч рублей. Совсем не то, на что он, по-
видимому, рассчитывал.
На следующий день, 1 февраля, ситуация повтори-
лась. Около семи часов вечера поблизости от дома № 73
по улице Красный Спуск в Шахтах Муханкин догнал
идущую с работы Е.С. и, действуя по той же методике,
нанес ей удар по голове тупой частью своего самодельно-
го штыка. Но жертва и в данном случае отделалась лег-
ким испугом: ушибом, переломом костей носа, ссадина-
ми на лнце и верхней губе. Вновь удар был недостаточ-
но выведенным, а кроме того, на помощь женщине при-
шли оказавшиеся неподалеку прохожие. Распалившему-
ся незадачливому преступнику пришлось спасаться бег-
ством, хотя, верный своему воровскому призванию, он
все же прихватил с собой кое-какие трофеи: норковую
шапку, потрепанную хозяйственную сумку и все, что в
ней лежало: перчатки, компакт-пудру, японский зонт,
детскую юбку, пачку сигарет, книгу кулинарных рецеп-
тов и фактически пустой кошелек. Едва ли этот улов
мог принести ему удовлетворение.
Вот почему утром 2 февраля кровожадный коршун
вновь закружил по Шахтам. И в районе улицы Парко-
вой, рядом с железнодорожным полотном, Муханкин бро-
сился на одиноко идущую женщину, в Г.Р. Теперь он
нанес уже несколько ударов все той же ручкой штыка, а
повалив на землю, еще несколько ударов по голове.
В отличие от предшественниц, Г.Р. была в полной вддс-
тн Муханкина: она лишилась чувств, место было глу-
хое, и помочь ей было некому. Но какие-то неизвестные
нам обстоятельства все же помешали преступнику довес-
ти свой рожденный фантазиями умысел до конца, а мо-
жет, он еще не пришел в себя после случившейся вече-
ром осечки и не вполне владел собой. Поэтому он сбе-
жал, унося с собой добычу, на этот раз чуть более зна-
чительную: меховую шапку и полиэтиленовый пакет, в
котором находились термос, зонт, шерстяные носки, фар-
тук и аж 560 тысяч рублей. Позже Г.Р. нашли, и ей
была оказана медицинская помощь.
После трех известных нам нападений (на самом деле
их могло быть и больше) Муханкин находился в пре-
дельно взвинченном состоянии. Возможно, именно к этому
времени относится недатированная запись в “Дневнике”:
Все, нужно уезжать. До того все плохо. Уже собственной тени
пугаюсь. Страх постоянно присутствует. Уже не могу... Не знаю,
что делать. Голова вообще не соображает. Приду на кладбище -
вроде успокоюсь. Выхожу в город - и как не в своих санях. Все так
надоело, так все противно.
И он срывается с места и едет в Волгодонск, где
каких-нибудь несколько дней спустя пытается взять ре-
ванш за шахтинские неудачи. Но тщедушному и раздер-
ганному маньяку, боящемуся собственной тени, по-пре-
жнему не везет. Так, 10 февраля около восьми часов
вечера, в районе волгодонского детского сада “Колоколь-
чик”, он догнал шедшую с работы Т.А. и, сильно взмах-
нув ручкой штыка, сбил ее с ног. Женщина потеряла
сознание и упала. Результатом нападения стали много-
численные ушибы, сотрясение мозга, перелом костей носа,
многочисленные ссадины и кровоподтеки. Однако ее спас-
ли неожиданно появившиеся прохожие, и преступник
убежал, унося с собой малоценную сумочку, где, кроме
жалких 52 тысяч рублей и косметики, он впоследствии
обнаружил несколько явно не нужных ему справок и
документов.
После этого эпизода тактика нападений Муханкина
претерпела изменения. С одной стороны, предшествую-
щая доказала свою неэффективность, с другой - пре-
ступник осмелел и начал приближать свои действия к
квазиреальности своих фантазийных видений. Вместо
тупого конца (рукоятки) штыка он теперь начинает пус-
кать в ход его острие. 14 февраля около семи часов
вечера он подкарауливал жертву в расположенном непо-
далеку от Волгодонска городе Цимлянске, затаившись у
яги
пешеходной дорожки дома № 2 по улице Московской.
И когда на его пути оказалась ничего не подозревавшая
Л.Л., он повалил ее на землю, нанеся затем заточенным
концом штыка несколько ударов в грудь. Однако напа-
давший действовал неумело и недооценил силы женщи-
ны, которая оказала ему сопротивление, кричала, звала
на помощь, и Муханкин, осознав всю горечь нового по-
ражения, еле унес ноги. В захваченной сумке на этот
раз вообще ничего полезного не было.
Муханкин заметался по улицам. Люди-”крысы” по-
прежнему брали верх над ним. А в борьбе с крысами все
средства хороши. Стоит ли жалеть этих мерзких грызу-
нов с бегающими глазками, если они сами никогда не
пожалеют тебя? Ведь “люди не столько злые, сколько
гады лживые, надменные и жадные” (это из “Мемуа-
ров”)- Впрочем, в тот момент Муханкин едва ли преда-
вался размышлениям. Он уже не контролировал себя.
Ноги сами несли его куда-то, рука сжимала припрятан-
ный штык, глаза стекленели. Он не выслеживал, не ис-
кал добычу, а стремительно несся невесть куда, и добы-
чей могла стать первая попавшаяся женщина.
И встреча преступника и жертвы, разумеется, со-
стоялась, буквально через несколько минут - на пересе-
чении улиц Свердлова и Ирининой. Мухаикин “беспри-
чинно” (если, конечно, не принимать во внимание скры-
тые причины психологического свойства) напал на Р.С.
и нанес ей удар заточенным концом штыка в грудь.
Известно, впрочем, что растерянность и суетливость
редко приводят к успехам. Рана не была смертельной,
женщина оборонялась, кричала, звала иа помощь, и
помощь-таки прибыла, так что на этот раз Мухаикин
удрал даже без традиционной сумочки.
Можно представить себе, до какой степени перевоз-
буждения дошел незадачливый маньяк после целого ряда
нерезультативных нападений. Начиная с попытки изна-
силования В.К. ои, по крайней мере, 11 раз выбирал
себе жертву, но какие-то привходящие обстоятельства
неизменно мешали исполнению его замысла. После оче-
редного неудачного рейда он, по-видимому, предавался
фантазиям о том, как в следующий раз недрогнувшей
рукой нанесет точный, выверенный удар, как обессилев-
шее тело окажется в его полной власти и как он начнет
реализовывать потаенные, смутные пока желания.
Какие именно, Муханкин вряд ли четко понимал,
потому что, как мы могли проследить, период его созре-
вания затянулся и ему недоставало реального опыта.
Да, он еще в 1979 году переступил черту, вонзив отверт-
ку, прообраз нынешнего штыка, в тело подвернувшего-
ся под руку пьяницы П. и, наверное, почувствовал сла-
достную дрожь оттого, что от него зависит, жнть или не
жить другому человеку. А может, сладострастное пере-
живание пришло позже и было осмыслено как бы зад-
ним числом. Ведь тогда все произошло слишком быстро,
случайно, и вожделение должно было в значительной
степени тормозиться нахлынувшим испугом. Тем более,
что через считанные дни дружки Муханкина попались и
самого его тоже взяли, поэтому дальнейшее фантазиро-
вание происходило в далеко не идеальных условиях ис-
правительно-трудовой колонии.
Трудно, конечно, однозначно определить, что он мог
чувствовать, о чем мечтал, какие фантастические карти-
ны вставали перед его внутренним взором, когда он пред-
ставлял, как, выйдя на свободу, попытается когда-ни-
будь воскресить то давнишнее чувство неожиданно обре-
тенной разрядки, которое, наверное, испытал в миг, когда
отвертка с чавкающим звуком вонзилась во вставшее на
пути тело. Да, именно этого ему не хватало. И как
удивительно легко оказалось снизить, почти полностью
устранить, снять (пусть только на время) напряжение,
которое накапливалось годами. Десятки, а то и сотни
раз он переживал этот момент: он, маленький, слабый,
жалкий, ничтожный человечек, которого презирала и ни
во что не ставила родная мать, которого любой сопляк
из числа самой мелкотравчатой волгодонской шпаны без
проблем одним ударом кулака уложил бы на месте, мог,
как сам Господь Бог, определять, кому жить, а кому
уже подошел срок прощаться с нашим грешным миром.
И агрессивность временно отступала, давая место чув-
ству пусть специфичной, но все же ощутимой удовлетво-
ренности, расслабленности. Это чувство казалось несо-
поставим© более приятным н сильным, чем то, что на-
ступает вслед за поспешным и маловыразительным по-
ловым актом с какой-нибудь грязноватой, неумытой,
всегда готовой дать девчонкой, которую на следующий
день после попойки он часто с брезгливостью и отвраще-
нием отталкивал от себя, как будто прикоснулся к па-
дали, мертвечине. Впрочем, нет - ощущения от прикос-
новения к падали были куда сложнее, вонь, от нее исхо-
дящая, вызывала не только дрожь омерзения, но и при-
тягивала, манила. Женское же тело воспринималось как
нечто невыразимо гнусное и отвратительное. Как только
он не называл женщин... Вспомним: мерзкие животные,
шакалки, твари, крысы позорные...
Возможно, зажмурив глаза, он смаковал чувство
остановившегося мгновения. То чувство, воспроизвести
которое стремились самые изощренные прозаики XX века,
оказался способен генерировать в себе этот тщедушный,
никем не принимаемый всерьез человечек с изломанной
психикой. Мы, читавшие и анализировавшие фрагменты
его необычайных и порой исключительно выразитель-
ных текстов, знаем: да, он способен к насыщенным, ху-
дожественно окрашенным переживаниям. Мы представ-
ляем себе, как волевым усилием он приостанавливает
калейдоскопическое мелькание видений и как перед его
глазами встает кадр с вонзающейся отверткой и вдруг
останавливается, и он ощущает себя художником-твор-
цом, мысленно вытягивая остро заточенный инструмент
из плотно облегающей его раны и, сладострастно по-
дергиваясь и вновь вводя его в это рукотворное отвер-
ствие, но уже под чуточку другим углом (“не забыть
сделать так в другой, раз”), слыша хруст рвущихся мышц
и преодолевая возрастающее сопротивление чужой пло-
ти. И при этом пальцы инстинктивно тянулись к члену,
и каждому очередному выпаду одного инструмента соот-
ветствовало ритмичное движение пальцев вдоль другого.
Но не успевал наступить вожделенный оргазм, как хоте-
лось вновь и вновь вернуться вспять и повторить то же
самое, ио лучше, лучше, лучше...
Из этой ситуации Муханкин выжал, наверное, все,
что мог, но чем-то она на бессознательном уровне его не
РЕЯ
устраивала. Прежде всего душа не лежала к пьянице П.
Конечно, и на мужике можно разрядиться, но П. никак
не становился идеальным персонажем его эротических
фантазий. К мужчинам Муханкина вообще никогда не
тянуло, а то, что его самого “опетушили”, что десятки
(если не сотнн) раз он сам становился объектом утоле-
ния чьей-то похоти н чьих-то садистских пристрастий в
зоне, не способствовало длительной эротической фикса-
ции на П. К тому же алкаш П. (думал, возможно, он,
если его потаенные нмпульсы и устремления облекались
в слова и принимали форму законченного и оформленно-
го высказывания) - это слизняк, мерзкнй урод, не пред-
ставляющий не только эротического, но и вообще сколь-
ко-нибудь значительного практического интереса. Ну его
на фиг. Насколько приятнее силой воображения превра-
тить себя в крутого, мощного мужика и заставить всех
этих грязных, вонючих “телок” плясать под свою дудку:
обрести власть над их (нет, не душами, у этих мерзких
шакалок нет и не может быть никаких душ) телами.
Вот тогда они попляшут...
Женщин Муханкин, разумеется, презирал и нена-
видел. Мы уже показали, обратившись к его раннему
детству, что издевательства со стороны издерганной, не-
врастеничной, жестокой, скорой на расправу и, вероят-
но, физически неудовлетворенной матери не прошли да-
ром, вызвав стойкое отвращение (пусть и не признавае-
мое на рациональном уровне) к ней и - по аналогии -
ко всем прочим особям женского пола. Вряд ли, конеч-
но, в момент нападения на П. Муханкнн думал о мате-
ри, но трудно удержаться от искушения предположить,
что, фантазируя в заключении на эту тему, он нет-нет,
да не подставлял мысленно мать на место предполагае-
мой жертвы, и ему не хотелось рвать ее на части, кром-
сать, истязать», наблюдая со стороны, как она корчится,
извивается в муках, как страдает, истошно кричит, а он
хладнокровно продолжает свои действия, с олимпийс-
ким спокойствием следит за ее мучениями, по ходу дела
корректируя отдельные процедурные детали.
О да, он никогда не скажет вслух об этом, не при-
знает существование этих тайных дум, потому что, как
бы ни была деформирована его психика, он вполне вме-
няем и отдает себе отчет в том, как оценил бы подобные
признания окружающий мир. А ему хочется, чтобы его
воспринимали как жертву социальных обстоятельств, а
не как чудовищную персонификацию Зла. Но он жес-
ток, безмерно жесток — и способен на все.
Впрочем, появление материнского лица перед объек-
тивом скрытой камеры фантазийного воображения не
могло быть длительными. Муханкин, конечно же, дол-
жен был подавлять в себе всплески подспудных, бессоз-
нательных, садистских желаний подобного рода. Ведь
на сознательном уровне он оставался если не примерным
сыном, то все же неким подобием такового. Мы помним
привычную логику его рассуждений: да, он оступился,
совершил преступление, но что сделано, то сделано, од-
нако жизнь не кончена, и он еще найдет себе в ней
место. И в патетических тонах он, вероятно, и рассуж-
дал об этом и о многом другом в письмах, адресованных
матери.
Так илн иначе, П. мог быть персонажем эротико-
садистских фантазий Муханкина на протяжении только
тех семи лет, которые тот провел в колонии после пер-
вого судебного процесса. Второй процесс должен был вне-
сти свои коррективы, так как более свежие впечатле-
ния, связанные с нападением на мать н дочь К., оконча-
тельно и бесповоротно вытеснили образ незадачливого
пьяницы. Главное место в его фантазийном мире шести
лет второго срока заняла женщина, причем, по-видимо-
му, чаще всего немолодая. Ее возраст, возможно, менял-
ся с годами, но первоначально, судя по всему, колебал-
ся в диапазоне от 45 до 55 лет. Она, наверное, никогда
не смотрелась моложе своих лет и имела выраженные
признаки старения, что придавало ей зримое сходство с
“материнской фигурой”. Грузная, слегка одутловатая, с
большими, мягкими, свисающими под собственной тя-
жестью до талии, подрагивающими при ходьбе арбузны-
ми грудями, крупными жировыми складками на животе
и боках, с неопределенной талией, массивными слоновь-
ими ягодицами, крупными ляжками... Вот ее основные
внешние свойства.
FEE!
Это, разумеется, “идеал”, который реализовывался
в фантазиях Муханкииа и который нетрудно реконстру-
ировать, сопоставив отдельные характеристики из эро-
тико-фантазийных эпизодов его “Мемуаров”. Конечно, и
в конкретных фантазиях, и в реальных жизненных об-
стоятельствах, угадывающихся в их литературной вер-
сии в “Мемуарах”, отступления от данного идеала были
неизбежны. И все же... вспомним: адвентистка Таня,
Ольга М. ... Наташа, торгующая на рынке, заявляет:
“Но я не девчонка молоденькая да гибкая” (значит, по-
нимай наоборот!), “вон уже седина в волосах, годы-то
немолодые”.
Иной раз в текстах Муханкииа мелькнет упомина-
ние о какой-то женщине, и при этом ее сексуальная
привлекательность соотносится именно с сединой и воз-
растом:
Был у Р-ых. Опять у них встретился с немолодой, но симпатич-
ной женщиной - в голове седина, ио она ее украшает и к лицу.
Правда, ментовская жена, но это не странно. С ней, конечно, можно
согрешить, но не сейчас, потом как-нибудь.
( Из "Дневника")
Типологически сходна со многими упомянутыми
женщинами и продавщица Тамара. Ее отличает разве
что акцентируемый высокий рост. О ее возрасте не упо-
минается, но в тексте фигурируют трое детей, а также
то, что старшая дочь уже работает в магазине, и это
позволяет предположить, что и она попадает в ту же
привычиую для Муханкииа категорию. В его описании
эта “высокая темноволосая” женщина предстает с пят-
нами от копченостей на белом халате в области живота
(значит, живот, скорее всего, выпуклый, круглый).
Таня с почты (по чьим “необычным, красивым, боль-
шим и нежнейшим грудям немолодой, но привлекатель-
ной женщины” скользнули губы рассказчика в эпизоде в
парке) прямо именуется “старухой”:
Татьяна совсем ошалела со своей любовью. Пришлось по-
роть ее на столе в их псдсобке. Выходит, что где пьем, там и на
том е... . Кто-то матери сказал, что я с ней якшаюсь, а она
старуха, годами немного младше матери. Мать а недоумении...
( Из "Дневника")
В “Дневнике” выводится и жительница Волгодонска
Людмила Б. (судя по названной там фамилии, входя*
щая в число реальных фигур в жизни рассказчика, свя-
занные с ней факты относятся к последним неделям до
начала кровавой серийной драмы). Пишет Муханкин о
ней особо восторженно:
А сейчас пойду к Людмиле Б. Она, как и много лет назад,
хороша. Ну так и притягивает к себе. Я как увидел ее, так и все
внутри что-то заговорило, загорелось, и теперь жду, когда пройдет
этот час ожидания, покуда от нее уйдут коллеги, подруги. В 86-м
году не получилось с ней ничего, ну теперь не отступлю. Дорогая
моя, ты мне еще больше нравишься, я тебя покорю, ты будешь
моя, я в этом уверен.
Я ночевал у нее. Она такая нежная, такая хорошая. Мы друг
другу в радость. Она милее всех, такая чистая, приятная. Все тот
же бесподобный голосок, те же глазки темные с блестками. Она
такая эротичная, при мне энергичная.
За этими проникновенными рассуждениями следу-
ет, однако, такое:
Мать обалдела от того, что я ей сказал о нас с Людмилой Б.
Опять, говорит, "маму" нашел. Отчим говорит, что мне везет на
многодетных и старух.
Итак, чистая, нежная, приятная, эротичная и энер-
гичная “мама”! Мы не можем утверждать, что Людмила
Б. действительно такова, но такой она предстает в вос-
приятии Муханкина и объективно противостоит н его
родной матери, и ее гротескному, карикатурному вопло-
щению в фигуре тети Шуры. Правда, не следует оболь-
щаться: речь здесь идет только о внешнем слое восприя-
тия, в глубине же клокочут дикие, замешанные на не-
нависти к Женщине страсти, и потому ми Людмила Б.,
ни какая-либо другая “мама” не удержит сформиро-
вившегося маньяка-садиста и некрофила от удовлет-
ворения его зверских страстей. Ведь нежность и лас-
ки (если даже принять их за факт) не отражают
его сущностных свойств и личностных пристрастий.
Вот почему после вдохновенно выписанных эроти-
ческих эпизодов мы обнаруживаем в текстах нашего рас-
сказчика немало жестких суждений о тех женщинах, с
которыми до этого он общался то лн в реальной жизни,
то ли в мире фантазийных видений. Все они ~ по тем
или иным причинам - становятся ему отвратительны.
Иногда не предлагаются никакие объяснения (например,
о продавщице Тамаре и торговке Наташе рассказчик про-
сто сухо сообщает, что перестал с ними встречаться), о
Жене, которая иной раз обретала в его описаниях облик
нежной, ласковой, домовитой “мамы”, Муханкин вдруг
начинает высказываться весьма недоброжелательно, а
Таня с почты, чьими гигантскими грудями он сперва
восхищался и чьи мощные формы великанши затем, как
мы помним, нагнали на него ужас, начинает вызывать у
него неприкрытое отвращение, от которого не спасают
даже якобы делаемые ею денежные подарки.
Женьке дал по башке, и мы расстались. С Таней ездили в
Шахты, забрали мои вещи от тети Зои и вернулись обратно в Волго-
донск. Триста тысяч опять с нее имею. Нужно завязывать с ней
отношения, а то уже все мозги через х... высосала и противно стало
ее е... . Отвращение какое-то к ней есть. Она же, наверное, заме-
чает это и деньгами прикармливает. Что она во мне хорошего на-
шла? Все, она мне противна, и я с ней рву связь окончательно.
И “мама" Таня, и “мама" Женя, и “мама" (тетя)
Шура, и все прочие “мамы” (включая и родную мать) в
конечном счете вызывают одинаковое отвращение у рас-
сказчика. Он стремится к ним, покоряет одну за другой,
для того, чтобы всякий раз заново убедиться, сколь омер-
зительна ему Женщина н (хотя бы в теории представля-
емые) сексуальные отношения с ней. Выход один: если
невозможно завоевать “материнскую фигуру" в по-
стели, значит, ее надлежит уничтожить.
К тому времени, когда пошел второй, 6-летний срок
заключения Муханкииа, основная тенденция определи-
лась, и фантазийный объект его патологических устрем-
лений имел именно женское лицо. Но, несмотря на при-
страстие к “материнской фигуре”, лицо это не было одно-
значным и тем более определенным. Свидетельство то-
му - столь не похожие друг на друга эпизоды с девочкой
Олей Б., которой он совал свой член в парке и которой,
по-видимому, тщетно, пытался овладеть, и с дочерью и
матерью К., которые едва не поплатились жизнью за
неудовлетворенные подспудные садистские и некрофиль-
ские желания маньяка.
Когда мы скрупулезно разглядываем эти эпизоды с
позиций ретроспективного анализа, то понимаем, что
Муханкин ие определился по меньшей мере в двух отно-
шениях. Во-первых, он еще не понял, что собственно
более всего способно доставить ему наслаждение: сексу-
альное насилие как таковое, стимулирующее полноцен-
ный половой акт, дающий глубокую, упоительно-волну-
ющую разрядку, или же деструктивно-некрофильские
акции с телами, убийство, кровь, манипуляции с трупа-
ми. Муханкин экспериментировал, но его эксперименты
не были удачными. В первом случае эпизод не развивал-
ся до своей логической развязки: девочка Оля не подчи-
нялась ему в полной мере, с эрекцией возникли пробле-
мы, а появление сборщика бутылок спугнуло преступни-
ка; во втором же случае он подкараулил потенциальную
жертву и попытался проверить на ней второй вариант
поведения, но неожиданно обнаружилась мать К., и сла-
бый, маломощный и низкорослый Муханкин, чувствуя,
что не справится с двумя женщинами, не получил ожи-
даемого удовлетворения, отказался от добивания жертв
и по существу вынужден был спасаться бегством. Из-за
того, что события развивались ие по отработанному в
фантазиях сценарию, он вел себя истерично и быстро
попался. Предстояло еще шесть лет тренироваться лишь
в эротических фантазиях.
Но есть и второй аспект проблемы, говорящий о
некоторой неясности установки у формирующегося уско-
ренными темпами серийного убийцы. Несмотря на пре-
обладающую ориентацию на “материнскую фигуру”» он в
то же время испытывал явное тяготение к девочкам-
подросткам, то есть к тому, что психологи и врачи име-
нуют педофилией.
Забегая вперед, отметим, что эта двойственность и
конфликтность установки не была преодолена н в даль-
нейшем. Хотя взрослые н в, особенности, немолодые
женщины преобладают среди его жертв, мы обнаружим
среди ннх н 13-летнюю Наталью Г., 8-летнюю Лену М.,
13-летнюю Наталью В. и 14-летнюю Галину Ф. Но если
в случае с Олей В. Муханкин был явно ориентирован
преимущественно на сексуальные действия с девочкой,
включая орогенитальный секс и попытку полового акта,
и неясно, посягнул ли бы он в конечном счете на ее
жизнь, то характер его действий по отношению к Ната-
лье Г. (реальных) и Наталье В. (предполагаемых, так
как этот эпизод не развивался по плану преступника)
несколько иной, и здесь можно усматривать комбина-
цию очевидного сексуального и несексуального, чисто
садистского и некрофильского насилия. В эпизодах же с
Леиой М. и Галей Ф. убийцей движет уже однозначная
жажда крови, стремление истязать еще теплое девичье
тело и глумиться над ним.
Можно, конечно же, было бы предположить, что
любая слабая, беззащитная жертва женского пола при-
влекательна для маньяка, и чем она слабее, тем лучше,
если учесть его ограниченные физические возможности.
В конце концов на взрослых, сформировавшихся жен-
щин ему приходилось бросаться из засады, чтобы одним
мощным ударом обезвредить и затем иметь шанс распо-
рядиться без помех добычей. С более слабыми девочка-
ми хлюпику-убнйце было много проще. Но подобное
объяснение едва ли окажется достаточным. Возможно
также, что, обращая свою сексуальную агрессию против
девочек, Муханкин мог бессознательно искать спасения
от диктата “материнской фигуры”. Это могло быть фор-
мой неосознанного сопротивления импульсу, подталки-
вавшему его к саднстски-некрофнльскому бунту против
полногрудых, пышнотелых, увядших носительниц жен-
ского начала, отождествляемых с матерью. Хотя, конеч-
но же, нельзя исключить и элемент своего рода “чистого
искусства”, эксперимента ради эксперимента, некоего
извращенного варианта жажды познания, когда хочется
проверить все мыслимое и немыслимое, пусть даже только
ради того, чтобы с тем большим наслаждением вернуть*
ся на проторенную тропу. Ведь и среди людей с более
или менее стандартной сексуальностью даже самые стро-
гие последователи традиционных поз иной раз не прочь
освоить что-нибудь этакое, чтобы затем со вздохом об-
легчения вернуться к канонической позиции.
Итак, мы видим, с какими настроениями и в каком
расположении духа мог находиться Муханкин, когда на
его пути оказалась Наталья Г. В данном случае ситуа-
ция имела еще одно необычное измерение. До сих пор не
слишком удачливый насильник и убийца выходил на
поиск своих жертв. Конечно, намечаемая жертва дол-
жна была соответствовать, хотя бы в общих чертах, его
потенциальным запросам, которые мы уже определили
(кстати, в криминалистике существует целое научное
направление - виктимология, которое занято выявлени-
ем свойств потенциальных жертв того или иного убий-
цы, что призвано способствовать и профилактике пре-
ступлений, и поискам еще не пойманного преступника).
Но на месте Л.Е., Е.С. или Л.Б. могла оказаться и
любая другая женщина, волей обстоятельств привлек-
шая к себе внимание Муханкина во время его рейдов по
улицам Шахт, Волгодонска и Цимлянска.
Наталья Г., однако, не была совершенно случайной
жертвой. Как явствует из свидетельских показаний,
Муханкин имел возможность присмотреть ее за некото-
рое время до того, как преступление произошло. То есть
в его действиях в данном случае присутствовал элемент
целенаправленного выбора. Об этом, а также обо всем
том, что непосредственно предшествовало убийству На-
тальи Г., известно из рассказа ее подруги, 17-летней
Марины Е.
У меня есть подруга Наташа Г. Я с ней познакомилась зимой
1994 года. Примерно в январе 1995 года ко мне в гости пришла
Наташа Г., у меня дома находился мой брат Саша Е. Через некото-
рое время ко мне домой пришел Роман Д., с которым я дружу, и
пригласил нас к себе смотреть видеомагнитофон. Я, Рома, Наташа
и мои брат Саша пошли к Роме... Мы все зашли в комнату к Роме и
стали смотреть кино. В квартире, кроме нас, находились мама и
папа Ромы. Через некоторое время в комнату пришел брат Ромы
Володя Муханккы. Когда Володя зашел в комнату, Наташа лежала на
кровати Ромы. Володя сказал, чтобы Наташа встала с кровати, и хо-
тел ей руками помочь подняться, но Наташа укусила Володю за руку.
После укуса Воподя сказал Наташе, что если она его еще раз уку-
сит, то он повыбивает ей все зубы. Затем Володя вышел из комна-
ты, поел на кухне и зашел обратно к нам, немного посидел с нами,
посмотрел кино и стал одеваться. Когда Вова оделся, сразу же ушел.
Куда, я не знаю.
15 февраля 1995 года в 9.00 ко мне пришла Наташа Г. Мы с
ней стали смотреть телевизор. Примерно в 14.00 домой вернулся
мой брат Саша, а за ним пришел Рома Д. Рома предложил мне идти
смотреть по видеомагнитофону кино, а также Рома пригласил и На-
ташу. Придя к Роме домой, мы стали смотреть кино. В квартире,
кроме нас, был папа Ромы, а мама была на работе. Через некото-
рое время в квартиру пришел Володя Муханкин, разделся и начал
смотреть кино вместе с нами. Затем Володя Муханкин взял ступ и
вместе с ним пересел в другую половину комнаты и позвал к себе
Наташу Г. Они сидели напротив нас и разговаривали. Наташа расска-
зывала ему о том, что ее избивает мама, что она не хочет с ней
жить. Когда Наташа все это говорила Воподе, он спокойно сидел и
слушал. Минут через 20 Володя сказал, что Наташе надо идти до-
мой. Наташа встала, пошла в коридор одеваться. Когда она оделась,
то позвала меня и попросила, чтобы я ее немного проводила. Выйдя
со мной на лестничную клетку, Наташа сказала, что Володя ей нра-
вится, что он предложил ей деньги, сказал, чтобы она подождала
вьжзу, пока он оденется. Володя пообещал, что они поедут за день-
гами, а потом покупать Наташе одежду. Время было примерно 15.30.
Я вернулась в квартиру и сказала, что я ее проводила. Володя из
шифоньера достал джинсы и рубашку, коричневую олимпийку и ко-
роткую куртку черного цвета, оделся и сразу же ушел. А мы с
Ромой продолжали смотреть кино. После этого я Наташу Г. не ви-
дела и не знаю, где она сейчас находится.
Сам Муханкин не склонен был подтверждать тот
факт, что он заранее наметил жертву и психологически
ЕЗ]
готовился разделаться с ней. Напротив, он утверждал,
что фактически Наталью Г. не знал н никаких отноше-
ний с ней у него не было. Небезынтересно, что его со-
общение почти полностью совпадает с рассказом Мари-
ны Е., если не считать трактовки их совместного ухода
из дома.
Я ее один раз видел в комнате у брата с ее подругой, где я
пытался пошутить с ними, но подруга Марины меня укусила за пле-
чо, и я ей дал кулаком в поб и ушел на кухню, где рассказал об
этом матери, которая нам всем дала взбучку, поругала. И еще раз
я ее видел в комнате у брата с Мариной, где она отозвала меня в
сторону, хвалила меня и что-то говорила, но я ее не слушал, что-то
поддакивал, но не помню, в чем дело и что к чему. А после мне
нужно было ехать в Цимлянск, а она стояла около дома и увязалась
за мной в Цимлянск на свою погибель.
Об образе жизни Наташи можно строить догадки,
но многое самоочевидно: неблагополучная семья, доста-
точно вольный и провокационный стиль поведения (не
всякая юная девица будет кусать за плечо малознакомо-
го мужчину), готовность принимать денежные суммы и
подарки от посторонних (и не за просто так, надо пола-
гать). Каковы бы ни были моральные устои Наташи,
она, безусловно, входила в группу риска. Ведь именно
подобные, раскованные, сами себе предоставленные, ша-
тающиеся по улицам и вступающие в шальные контак-
ты девчонки чаще всего и нарываются на неприятности.
Что происходило реально в том злополучном овра-
ге, где развернулась кровавая драма, можно только га-
дать. Наши знания о подлинных фактах в данном слу-
чае по воле обстоятельств более чем ограничены. Основ-
ным информантом является сам Муханкин, а у этого
информанта, конечно же, свои цели, побуждающие его
соответствующим образом препарировать информацию.
Тем более, что не далее, как накануне убийства, 4 фев-
раля, он, совершил нападения на Л.Б. и Р.С., не при-
несшие ему искомой разрядки. Эта осечка и предреши-
ла, видимо, судьбу Натальи Г. Испытываемое напряже-
ние становилось нестерпимым, а непутевая, разболтан-
ная девчонка находилась в пределах досягаемости.
В протоколе допроса от 7 июля 1995 года Муханкин
так охарактеризовал историю своего знакомства с Ната-
льей Г. и обстоятельства, сопутствовавшие убийству:
У меня есть брат младший, от другого брака моей матери, по
имени Роман Д. К Роману приходила его подруга по имени Марина.
У матери я не жил, а только был прописан. Я иногда приезжал к
ней и там видел эту Марину со своей подругой. Как ее звали, я ие
помню, но опознать ее смогу. Примерно в конце декабря 1994 го-
да или в начале января 1995 года я находился дома, у своей матери.
Когда в один из этих дней я выходил на улицу днем, то у подъезда
встретил подругу Марины. Я собирался поехать в Цимлянск. Эта
подруга Марины привязалась ко мне и поехала со мной туда.
Я говорил ей, чтобы она отстала от меня. Я помню, что она проси-
ла у меня денег, признавалась мне в любви. На мои требования она
не реагировала и продолжала следовать за мной.
Прибыв в Цимлянск, я вышел из автобуса на первой же оста-
новке "Морская". Там, в ларьке я купил бутылку водки, пиво и ре-
шил где-нибудь это выпить. Девушка вышла из этого же автобуса и
пошла за мной. По пути я присматривал себе какой-нибудь магазин
или гараж, чтобы совершить оттуда кражу. Так мы прошли мимо
каких-то организаций и вышли к железной дороге. К этой железной
дороге подходил какой-то овраг, внизу поросший камышом. Там, у
оврага мы вместе с этой девушкой распили водку и пиво. Она пила
мало, в основном пил я. Здесь она продолжала объясняться мне в
любви. Я попытался прогнать ее от себя, но она укусила меня за
правое плечо. Я не знаю, что со мной случилось после этого, у
меня что-то "переклинило" в голове, и я стал наносить в различные
части тела этой девушки удары имевшейся у меня тонкой отверткой.
Что я делал дагъше, не знаю, не соображал. С места этого я уехал,
вернее, ушел куда-то и там в какой-то организации переночевал.
Проснулся я ночью и пошел искать остановку. Я нашел автобусную
остановку и поехал в Волгодонск.
Ночью дома у матери мне снились какие-то кошмары. Утром
я стал вспоминать все, что произошло в предшествующий день.
И здесь я случайно вспомнил, что между мной и подругой Марины
что-то произошло. Анализируя этот день, я вспомнил, что эта де-
вушка ездила за мной в Цимлянск, что она выпила со мной немного
спиртного, что объяснялась мне в любви и при этом укусила меня в
плечо беспричинно. Кроме того, она просила у меня денег. Вспом-
нил я также, что ударил ее несколько раз небольшой отверткой.
Чтобы убедиться в том, что это случилось, я в этот день или на
следующий поехал в Цимлянск на то место. Я подошел к тому овра-
гу и посмотрел вниз, но ничего не увидел. Тогда я спустился вниз,
где в камышах обнаружил одежду этой девушки и рядом с ней
отвертку. Чуть в стороне, в камышах, я увидел труп девушки. Ома
была голой. Я увидел, что на месте, где лежал труп, камыш был
подпален. Видимо, я пытался после случившегося поджечь ее, но
камыш оказался сырым. Увидев труп, я не стал рассматривать его,
забрал ее вещи, отвертку, поднялся наверх и там, на возвышенности
сжег ее одежду, а отвертку согнул и там недалеко выбросил. Со-
стояние у меня было ужасное.
От этого места я пошел к магазину, где купил водку, пиво и
по пути выпил все это. Через некоторое время я купил еще бутыл-
ку водки и немного отпил из нее. Недалеко от автовокзала в Цим-
лянске я спрятал эту водку... Не допил я водку потому, что боялся,
чтобы меня опять не "накрыло" и чтобы не совершить опять такое
преступление. Я не ломню, как я добрался из Цимлянска до Волго-
донска, но помню, что еще в дневное время ходил по Волгодонску.
Мне хотелось уехать, чтобы забыть о случившемся. Но я не уехал, а
резко запил и таким образом решил забыться. Это обстоятельство,
естественно, удивило мою мать и отчима. Они стали меня ругать за
то, что я так запил, и спрашивали, почему я так взялся за спиртное.
Я, естественно, причину своего запоя не сказал и старался меньше
показываться им на глаза. Днем я разгуливал по городу, а иа ночь
приходил домой к матери, но это было не всегда. Бывало, я ночевал
прямо в подъезде дома у батареи. Неоднократно я еще ночевал у
своей знакомой Людмилы.
Другой вариант этой версии убийства Натальи Г.,
содержащийся в протоколе допроса Муханкииа от 14 фев-
раля 1996 года, то есть изложенный через полгода пос-
ле предшествующего, позволяет лишний раз оценить его
способность строго держаться избранной линии, допол-
няя ее лишь мелкими, кажущимися выгодными для него
деталями.
РЕЕ1
Несовершеннолетней она мне не казалась... Действительно,
15 февраля 1995 года Наталья Г. от самого моего дома увязалась
за мной, мы прибыли в Цимлянск, где Г. по собственной инициативе
и из непонятных побуждений следовала за мной, хотя я гнал ее от
себя и пытался скрыться, но она не отставала, и в Цимлянске у
железной дороги я стал распивать спиртное и увидел, что Г. нахо-
дится неподалеку. Она подошла ко мне, попросила выпить водки и
пива, я ей это позволил, и в ходе возникшего конфликта из-за ее
преследования я имевшейся у меня отверткой нанес ей множество
ударов в грудь и в другие различные части тела, и, как ушел с
места убийства, не помию, но на следующий день вернулся на ме-
сто убийства, увидел труп Г., голый, накрытый пригорелым камы-
шом. Вокруг валялись порванные вещи. Одежду я собрал вместе с
сапогами, разбросал неподалеку, а куртку сжег. Виновным себя в
убийстве Натальи Г. признаю, но первоначально никакого умысла на
ее убийство у меня не было. Но уточню, что во время конфликта с
Г. я уже был сильно пьян и принял еще самодельное средство из
смеси различных таблеток и не отдавал себе отчета в своих действи-
ях именно в момент убийства.
Стремясь закрепить версию о непредумышленном
характере убийства, о том, что именно Г. принадлежала
инициатива, что она буквально навязалась ему на голо-
ву и по существу спровоцировала конфликт, вела себя
непотребно, Муханкин в своем дневнике апеллирует к
своему основному и самому важному читателю - Яндие-
ву. Имитируя запись, как бы синхронную событиям и
сделанную по горячим следам, он разражается причуд-
ливой смесью скорбных причитаний и кощунственных,
в контексте ситуации, проклятий в адрес погибшей, де-
монстрируя при этом свое специфичное писательское мас-
терство и удивительное для индивида с его уровнем обра-
зованности^ в его положении чувство стиля. Он пишет.
Вот и все. П... мне, рука не поворачивается писать такое.
Мне хана настала. Прощай, наверное, уже свобода, я не знаю, что
со мной творится, что со мной происходит, почему жизнь меня так
наказывает. Теперь живи и бойся каждого шороха. Как все же жить
тяжело! Не пезешь ты ни к кому - к тебе лезут, гады. Ты не тро-
нешь - так тебя тронут, твари, суки неугомонные. Теперь все,
добили. Я убил, убил, убил ее. Что ей надо было от меня? Какого
хрена за мной увязалась? Ведь просил уйти, отстать от меня. Ну что
за люди такие дурные, что за люди? Она там лежит, я видел, я не
знаю, как быть, как успокоиться, я не могу. Дура, дура, ну зачем
я тебе нужен был? Из-за тебя, крыса позорная, мне конец, и те-
перь ты там мертвая лежишь, а я не знаю, как мне дальше жить.
Тебе уже ничего не надо, а я живой еще, но моя жизнь уже при
жизни кончена, это уже все, конец. Я уже столько выпил и не
хмелею. Ты стоишь у меня в глазах. Даже не ты, а твой оскал, и он
меня вот-вот укусит. Как это ужасно и противно! Это жутко, страш-
но. Ты, тварь, добавила столько горя мне и боли. И все это я,
шакал! И откуда ты взялась на мою голову, как спецом все и все
беды на меня! Как все ужасно! Кто бы мог знать, что творится в
душе моей и как мне больно! Я уже тоже труп - хотя и живой.
Не пойму, почему Господь Бог не предотвратил эту беду. Я не
пойму этого. Почему? Он, Всемогущий и Всесильный, допустил это.
Почему допустил? Я же не хотел ее смерти, и теперь я убийца.
Один Ты знаешь это. Кто теперь меня простит?
Что же произошло тогда? Огромный, глубокий ов-
раг, каких немало в тех краях. Не каждый день забре-
дают сюда люди, тем более в холодные и короткие фев-
ральские дни. Могла ли прийти сюда Наташа Г. сама,
по доброй воле? Или она была настолько пьяна, что
ничего не понимала? Или убийца применил какую-то
особо изощренную аргументацию, чтобы завлечь ее сюда?
А что дальше? Попытка силой добиться каких-либо сек-
суальных услуг, а потом смертельные удары отверткой?
Или, наоборот, убийство, а затем, под влиянием испы-
танного подъема, некрофильские действия с трупом?
Наш информант Муханкин благоразумно умалчива-
ет об этом. Его ведь, не забудем, “переклинило”. Однако
не настолько, чтобы не попытаться скрыть следы пре-
ступления. Обратим внимание на то, что, когда, если
верить Муханкину, он вернулся сюда на следующий день,
труп оказался голым.
Разумеется, наш повествователь не помнит, почему.
Зная о его последующих “подвигах”, можно строить весьма
разнообразные предположения. Возможно, он пытался
совершить или даже совершил некрофильский половой
акт с трупом, возможно, расчленял его на части, рылся
во внутренностях... Кто знает. Судьба распорядилась так,
что мы не можем это проверить никаким доступным нам
способом. Хотя попытка сжечь тело на сырых камышах
не удалась, оно не сохранилось. 14 августа 1995 года,
когда участники следственного действия, руководствуясь
указаниями Муханкииа, поднялись на гребень оврага и
по пологой его стороне спустились ко дну, они присту-
пили на указанном преступником месте к поискам тру-
па, то результаты этого поиска оказались весьма скром-
ными. В камышах, в воде, удалось обнаружить лопаточ-
ную часть человеческого скелета с повреждениями и фраг-
менты колготок черного цвета из трикотажной ткани.
Никаких других костных останков там больше найдено
не было. Однако после того, как следствие изучило всю
прилегающую территорию, нашлось еще несколько об-
глоданных грызунами человеческих косточек (в общей
сложности фрагменты девяти человеческих костей) и свет-
лые волосы. Вот и все, что сохранилось от Натальи Г.
Остальное, видимо, сожрали оголодавшие грызуны и бро-
дячие собаки. Если не считать черного сапога, найден-
ного поблизости в карьере. Муханкин опознал его по
черному цвету, а главное, потому, что подошвы ее сапо-
жек были оторваны, а потом грубо прошиты белыми
нитками. Муханкин вспомнил, что когда он увидел ее в
доме матери в этих рваных сапожках, то спросил, отку-
да взялась эта бродяжка.
Итак, первый раз Муханкину удалось в полной мере
эффективно и осознанно довести до конца свои намере-
ния. Впервые без спешки и помех он мог делать, что
угодно с беспомощным женским телом, оказавшимся в
его распоряжении. То, что до сих пор реализовывалось
лишь в воображении, стало явью.
Далее события развивались стремительно. Серия
началась. Вошедший во вкус Муханкин почувствовал себя
увереннее. Он осмелел. Он понял, что полоса фатальных
неудач позади, что ничто теперь не помешает ему мстить,
9. Зак. 335
наслаждаясь, и наслаждаться, мстя. К сожалению, именно
об этом важном в психологическом отношении моменте
наша информация довольно фрагментарна. В “Мемуарах”
Муханкин не доводит повествование до своей серин.
О самом главном ему рассказывать, разумеется, не хо-
чется. В “Дневнике” же мы обнаруживаем пару весьма
туманных записей, цель которых лишь в одном: убедить
нас в полной невменяемости их автора и непонимании
им того, что с ним происходит. Судите сами.
Приехал в Шахты и не знал, куда идти. Зачем сюда приехал?
Черт его знает, как тяжко на душе. Набрал вина, водки и пришел
опять к этим алкашам. Да и сам не лучше их, а во многом хуже.
Опять жить приходится в этой грязи с этими людьми, и ие жизнь
это, а мучение. И пью я эту гадость, забываюсь, а прихожу в себя,
так в жизни ничего не изменилось. И так, наверное, всегда будет
продолжаться, пока не подохнешь. Зачем живу, не знаю.
Из этого фрагмента “Дневника” мы понимаем, что
Муханкин после убийства Наташи Г. спешно переезжает
в Шахты. Он вообще суетлив, но к тому же, по-вндимо-
му, и осторожен. Следующую жертву он считает целесо-
образным искать здесь, н откладывать эту акцию ие вхо-
дит в его планы. Вопреки дневниковой записи можно
предположить, что на этот раз он решил действовать
четко, продуманно и наверняка. Хватит безумных н без-
думных наскоков на женщин, не заканчивающихся ни-
чем. Как унизительно давать стрекача, прихватывая с
собой шапку и сумочку, чтобы тебя приняли за рядово-
го мелкого воришку, а не за того, кем ты на самом деле
являешься - мстителя, палача крыс, который всем им
воздаст за их сатанинскую жестокость, мерзкий хищ-
ный оскал и исходящее от них омерзительное зловоние.
Несколько вечеров и ночей Муханкин проводит в
поиске. И наконец, в ночь с 20 на 21 февраля, в районе
трамвайной линии, ведущей к шахте “Южная”, на ули-
це Громова он видит 53-летнюю, приземистую, крепкого
сложения женщину, неторопливо идущую куда-то (как
выяснилось впоследствии, сторожа Л.И., отправлявшу-
IE3
юся на ночное дежурство). Подходящий экземпляр! Ее-
то он и искал.
Стремительно подбежав к женщине сзади, он реши-
тельно и точно нанес ей несколько ударов по голове
ручкой своего излюбленного оружия - штыка. На этот
раз он был хладнокровен и меток. Вскрикнув, женщина
тихо осела, распластавшись по земле. Возможно, она
умерла на месте. Вскрытне показало, что у нее были
переломы свода и основания черепа. Можно было при-
ступать к акции, ничего не опасаясь: по глухим закрул-
кам Шахт толпы зевак ночью не разгуливают.
Мельканием фантасмагорических видений выглядит
это убийство в одном из первых описаний, предложен-
ных Муханкиным следователю.
Перед тем, как совершить убийство Сергея, помню, что было
убийство, совершенное мною недалеко от шахты "Южная" и улицы
Громова какой-то женщины. Находясь в день убийства женщины в
алкогольно-наркотическом опьянении (а это был вечер), я каким-то
образом попал на улицу Громова. Помню, меня куда-то вела какая-
то женщина и спрашивала, где я живу. Не помню, что я отвечал,
но помню, что она довела меня до какого-то забора и там было
темно. Мне что-то страшное показалось, какое-то нездоровое пред-
чувствие преследования. Я из той темноты побежал на свет, падая,
спотыкаясь и путаясь о ветки деревьев, которые там растут по обе
стороны пешеходной дорожки около жилых домов. Мне показалось,
что женщина, которая меня вела, куда-то перелезла через забор во
двор. Помню, как я бросился под машину какую-то очень большую
и оказался под ней. Кто-то что-то на меня кричал, а что именно,
могу примерно сказать: "Тебе что жить надоело, гад?" - и что-то
еще в таком роде. Я куда-то шел и неизвестно, как оказался в
большой луже воды недалеко от трамвайных путей. Я испугался, когда
увидел рядом около себя какое-то существо без лица в виде женщи-
ны-монстра, что ли, что-то такое неестественное, как из могилы.
Помню, она в мою сторону протянула руки, а скорее, кости, вроде
как что-то темное. Помню, что она отвернулась от меня, а я тогда
вскочил и начал ее бить, кажется, где-то в область шеи, и мне пока-
залось, что это существо не рушится. Помню также, я что-то рвал,
может быть, одежду. Далее я с этим трупом как-то оказался на
Я5П
9*
другой стороне трамвайного пути, и через влагалище того трупа
пытался достать рукой какую-то личинку панцирную, которая, как
мне чудилось, дает мертвецам жизнь, и они двигаются. Я должен
был ее убить. Кажется, не достав это существо, я также через
влагалище бил внутрь на весь штык. Помню, я проснулся на травя-
нистом бугре земли. Меня качнуло в сторону, и я упал и уперся
руками в какой-то холодный труп. Я испугался, эти кошмары уже
замучили меня, и не пойму, то ли сплю, то ли все это наяву. Подо
мной лежало какое-то одеяние, я накрыл труп этот и куда-то по-
шел. Очнулся я на кладбище за районом Соцгородка. Пообщался с
покойниками и, что-то покричав недовольное на них, я пошел куда-
то в город и, как очутился дома у тети Шуры, не помню. Может,
через пару дней, может быть, больше, я ездил и искал примерное
место преступления. Кое-что в памяти восстанавливалось, и, может
быть, через неделю я, очередной раз приехав на улицу Громова,
походил вокруг и понял, как и что случилось. Это был мой второй
труп после убийства девушки в Цимлянске.
(Из протокола допроса от 20 июля 1995 г.)
Некрофильские пристрастия преступника обретают
в этом рассказе определенную мистическую ориентацию,
хотя последовавшее затем посещение кладбища н “об-
щение” с покойниками дают необходимый для интерпре-
тации ключ. Образ “жеищины-монстра” также отнюдь
ие обыденная дань избранной рассказчиком стилистики
галлюцинации или бреда. Мы уже не раз встречали в
“романных” фрагментах муханкинских текстов аналогич-
ные устрашающие воплощения Женщины-Матери. Та-
ким образом, маньяк, сам того не замечая, выдает скры-
тую мотивацию своих патологических действий.
Та же стилистика, хотя и с некоторыми поворота-
ми, выдержана Муханкиным в его “Дневнике”, где слу-
чившееся представлено так:
Неизвестно, как попал на улицу Громова. Бросился под машину
здоровую какую-то, очнулся под ней, вылез и куда-то пошел. По-
мню, кто-то что-то говорил, какие-то люди суетились. Очутился в
воде у дорожки на шахте "Южная". Кто-то склонился надо мной.
Я испугался и того забил своей швайкой. Какие-то галюники катили.
Помню, что того разорвал, и не пойму, что произошло опять. Что
за дурдом начался? Это уже все, со мной все кончено. Люди гово-
рят, что около столба этой линии бабу нашли убитую. Значит, это я
убил. Это точно. Что за дьявольщина? Не пойму. Что-то творится со
мной. Что за агрессия? Эта тоже мне не нужна была триста б лет.
И опять баба. Но все ж по-другому видится. Что за бред? Еще один
труп на мне, и ни за что убип. Где ж он, Бог? Или это дьявол
управляет мной, а Бог наблюдает, как людей убивают, и ничего сде-
лать Всесильный не может? А почему выбран я? Почему я? Все ...
Я не могу так жить ... не могу...
На самом деле он знал, что делает. Ведь после тре-
нировки с телом Наташи Г., когда в овраге ои, распола-
гая неограниченными ресурсами времени, проверил на
практике, чем двуногая шакалка отличается от четверо-
ногой кошечки или угодившего в суп милашки Шарика,
он действовал решительно, продемонстрировал сноровку
и удовлетворил свои патологические пристрастия. Но,
разумеется, не посреди улицы. Убедившись, что Л.И.
мертва, Муханкин, мобилизовав все свои силы, перенес
ее тело через трамвайную линию к высоковольтной опо-
ре, где вообще можно было не бояться какой бы то ни
было нежелательной встречи. И тут он дал волю своим
наклонностям.
Вырезая промежность жертвы, он, наверное, вспо-
минал тот страшный, кошмарный сон, в котором раз-
росшееся до гипертрофированных размеров влагалище
душило и медленно убивало его. Возможно, он глумился
над трупом, но, скорее всего, испытывал глубокое пси-
хологическое наслаждение. И не только потому, что
ощущал себя мужчиной-мстителем, кладущим конец ти-
рании деспотической матери, потому, что возня с тру-
пом вызывала у маньяка-некрофила такое сладострас-
тие, какого он никогда не испытывал ни с одной реаль-
ной или фантазийной женщиной.
Решение перенести труп к опоре высоковольтной
линии оказалось на редкость разумным: его обнаружили
лишь 7 марта.
Кое-какие детали своих действий с телом Муханкин
все же выдал по ходу следствия.
Факт убийства в городе Шахты 20-21 февраля 1995 года Л. И.
я признаю - это убийство действительно совершил я. Находился в
состоянии опьянения и принял смесь из различных таблеток. Мне
опять что-то мерещилось, и в этом случае я наносил удары металли-
ческим самодельным штыком, бил в различные части тела. Помню,
что я падал, попал под автомашину, потом упал в лужу на дорож-
ке в сторону шахты "Южная", и кто-то надо мною склонился.
Я испугался и стал сразу бить штыком этого человека, который мне
показался каким-то другим существом. Тут же этогчеловек упал, я
разорвал на человеке всю одежду, раскидал обрывки во все сторо-
ны. Я тело куда-то потянул, оказался у опоры электропередач, и
мне показалось, что внутри тела есть какое-то существо (как мне
мерещилось), и также не отдавал себе отчета. Чтобы как-то убить
это существо, я забил в промежность штык. А потом штык выдер-
нул и пытался рукой что-то там вырвать. Этого я не отрицаю. Это
похоже на меня - все как бы происходило в нереальном мире. Там
же я и заснул и, когда проснулся, увидел труп, прикрыл его обрыв-
ками одежды и убежал. Таким образом вину свою в убийстве Л. И.
признаю, но тогда умысла на убийство не было, как не было и умысла
на причинение страдания и глумление. Поясню еще, что тело потер-
певшей я перенес к высоковольтной опоре потому, что мне показа-
лось, что именно там оно должно быть.
(Из протокола допроса от 14 февраля 1996 г.)
Этот маленький, тщедушный, но дорвавшийся до
столь долго ускользавшей цели человек был, как свиде-
тельствуют известные нам его тексты, не лишен амби-
ций. Быть может, именно тогда, в темную промозглую
февральскую ночь, стоя рядом с трупом второй своей
жертвы, он подумал про себя, что сумеет сравняться с
Андреем Чикатило и даже превзойти его.
Конечно, это не означает, что цепная реакция собы-
тий происходила автоматически, без внутренней борьбы.
Даже самая черная душа не бывает одномерно черной, и
в самом аномальном сознании не исключены обычные
человеческие импульсы. Рассуждая об этом в написан-
ном во время следствия (хотя и датированном задним
числом, 1992 годом) стихотворении “Два багажа”, Му-
ханкин утверждает:
Дух бездны для наших глаз не видим.
Дух добра не видит тоже глаз,
Но возле мы постоянно ходим,
И добро не покидает нас.
Так из века в век и происходит.
Так два багажа в себе несем:
В духе злом хорошее находим,
В добром духе мирно не живем.
Мы об этом все прекрасно знаем,
Все о том же пишем и поем.
Так с двумя живем и умираем:
Злым - "хорошим", также с добрым - "злым".
Автор этого стихотворения отказывается видеть,
насколько неравновесны охарактеризованные им “два
багажа". Одни из них уже безнадежно придавил его сво-
им мертвящим грузом.
Q Ш □ □ □ ЕЕ
ЖУТКАЯ ПАРОЧКА
Трудно сказать, как бы развивалась дальше исто-
рия Муханкииа, если бы судьба не свела его с Еленой
Левченко. Произошло это вскоре после того, как погибла
Л.И. и чудом избежала смерти Т.Ш. Он пребывал в со-
стоянии предельной психической несбалансированности.
Чем чаще пробовал он реализовывать свои потаенные
многолетние фантазии, тем более заманчивым и неудер-
жимым был импульс, подталкивавший его к дальнейшим
опытам. Маньяку хотелось какой-то радикальной ломки
всей устоявшейся жизни, возможно, отринуть от себя от-
вратительную, убогую избу тети Шуры и дяди Саши.
То ли в тете Шуре что-то его по той или иной
причине не полностью устраивало, то ли сыграло свою
роль ее непредвиденное внезапное переселение от одного
собутыльника и любовника к другому (второе кажется
более вероятным ), так или иначе, что-то подвигло Му-
ханкина (который был не в том расположении духа, что-
бы спокойно сидеть на одном месте) к поиску. И этот
поиск оказался не столь уж длительным, потому что в
малых шахтерских и промышленных городках Ростов-
ской области нет недостатка в деклассированных пьяни-
цах и люмпенах, завязать знакомство с которыми, как
говорится, проще пареной репы.
О том, где и при каких обстоятельства^ Муханкин
встретил Сергея У., нам известно только со слов самого
Муханкина. В его изложении история знакомства пред-
ставлена так:
Примерно с неделю я прожил у дяди Саши с тетей Шурой, но
меня не устраивала такая жизнь у этих людей, мне нужно было
каждый день покупать водки одну-две бутылки и поесть что-нибудь,
а ели они много, без меры. Я искал другое место жительства, и в
один из последних дней февраля утром на улице Халтурина ко мне
подошел парень и попросил закурить. Я тогда не курил и, соответ-
ственно, ответил, что у меня курить нет, я не курю. И задал ему,
этому парню, тоже вопрос, не подскажет ли он, где найти флигель,
дом или кухню, где мне можно пожить как квартиранту. Этот па-
рень ответил, что не знает, и показал на женщину, которая стояла
на другой стороне улицы около дома. Это, говорит, моя бывшая
жена стоит, к которой я иногда прихожу по старой памяти сексом
позаниматься; у нее хата пустая осталась после смерти бабушки, так
что спроси у нее, может, пустит или что подскажет. Я подошел к
этой женщине и заговорил с нею на тему о том, что мне нужна
квартира. Женщину эту звали Лена, а того парня, что подходил ко
мне, звали Сергеем. Эта Лена охотно гредложила мне жить у нее с
того же дня. О цене за жилье не говорили, так как я ей сразу
сказал, что с продуктами проблем не будет. Суде по ее внешности,
она была грязновата, да и Сергей на порядочного не походил. Осо-
бенно поэтому я этой Лене ничего не обещал.
(Протокол допроса от 20 июля 1995 г.)
Таким образом, выходит, что Муханкин познако-
мился с Левченко до прихода в ее дом и явился туда с
её ведома. Но не исключено, что все могло происходить
и иначе, что со случайно подвернувшимся ему пьяницей
Сергеем Муханкин быстро поладил, и именно тот при-
вел Муханкииа к себе домой, где проживал вместе с
Еленой Левченко.
27-летняя Левченко родилась на Украине, где в од-
ном из сел Луганской области прошло ее детство. Там
она вышла замуж, родила в 17 лет, в 1984 году, дочь и
вскоре, через год после вступления в брак, развелась.
Сами по себе известные нам факты не столь уж значи-
тельны, хотя можно предположить, что в девичестве об-
раз жизни Левченко не был образцовым и умеренным.
Дальнейшие события в ее изложении выглядят так:
С Сергеем У. я познакомилась на Украине в 1988 году. Он
приезжал работать в колхоз, в котором я жила. Мы стали с Серге-
ем У. сожительствовать, и в 1989 году у нас родился сын. Затем
у меня умерла мать, и мы решили поехать в Шахты к матери Сергея
У., так как было уже двое детей и нужна была помощь. В Шахтах
Сергей У. сначала снимал квартиру на Красина (адрес я не помню),
потом жили примерно год на Пролетарке, затем меняли еще много
адресов в связи с тем, что Сергей У. много лил, не уживался с
хозяевами...
С ноября 1994 года мы стали жить по Халтурина, 51. Мы
смотрели за бабушкой, которая умерла в декабре 1994 года. Когда
мы приехали в Шахты, то Сергей У. поменял очень много мест
работы только из-за пьянки. Очень часто он попадал пьяным в мили-
цию. И я, и его мать неоднократно писали заявления на него в мили-
цию, про его систематические пьянки и про то, что он меня избивал.
(Протокол допроса от 3 мая 1995 г.)
Хорошая, видно, была семейка, если и любовница,
и мать решали свои взаимоотношения с Сергеем У. при
посредничестве милиции, хотя в промежутках, похоже,
были не прочь опрокинуть рюмку все вместе. В начале
1995 года Елена была безработной, хотя раньше, до де-
кабря 1994 года, некоторое время работала кондуктором
в троллейбусном депо.
Встреча с Муханкиным и ее непосредственные по-
следствия в ходе первого после ареста допроса 3 мая
1995 года выглядели так:
1/2 9. Зак. ЗЗб
С 20 по 23 февраля Сергей У. пил запоем, а 24 февраля ок
привел домой какого-то мужчину, сказал, что это его знакомый, зо-
вут его Володя и что этот человек поживет у нас пару недель. Воло-
дя принес свои вейки. Сергея дома не было, он лришел примерно
между 11 и 13 часами, а Володя пришел минут за 30 до этого.
Придя домой и увидя этого Володю в доме, Сергей стал на него
выступать и его прогонять. Он был сильно пьян, выступал и на меня,
говоря, что это я завела себе хахаля. Володя стал его успокаивать,
говоря, что ведь он сам разрешил ему пожить у нас. Говорил, чтобы
Сергей пошел проспался, а потом они поговорят на трезвую голову.
Сергей схватил со стола нож и бросился на Володю. Володя мне
сказал, чтобы я ушла, что он, мол, разберется с ним сам. Мой сын
гулял на улице, я вышла, нашла сына, стояла и смотрела, как играет
детвора. Отсутствовала я примерно от 40 минут до часа. Когда я
зашла домой, то увидела только Володю, и спросила у него, где
Сергей, а он мне ответил, что убил его. Сказал, что он сам виноват,
что если бы он с ножом не кинулся на него, то ничего бы не было.
Затем Володя вытащил за ноги тело Сергея. Когда он его тащил, то
оставались следы крови на полу. Мне он сказал, что бил его в затьь
лок, проколов ему шею сзади. Со слов Володи я поняла, что ои
нанес Сергею не один удар. Затем он показал мне предмет, каким
убил Сергея. Это выглядит следующим образом: труба длиной при-
мерно сантиметров 50, внутри нее находится лезвие, которое вы-
кручивается, переворачивается и вкручивается вновь уже лезвием на-
ружу. Тело Сергея он вытащил в сарай. Мне сказал, что ночью его
уберет сам. Убил Володя Сергея примерно часа в два дня, вытащил
его не в сарай, а в другую комнату. Потом он оделся и ушел по
своим делам. Вернулся часов примерно в 21 или 22. Насколько я
знаю, Володя не пьет вообще. Легли спать, спали в одной комнате,
но на разных постелях, я слала с сыном. Сын труп не видел, так как
трул лежал в нежилой комнате. Часа в 2-3 ночи Володя меня разбу-
дил и попросил вьйти на улицу и посмотреть, чтобы никого не было,
а он пока вытащит труп в сарай. Я вышла на улицу и стояла там не
менее 30 минут. Затем он подошел ко мне, дал мне мешок, в
котором находилась какая-то часть тела Сергея, а сам нес заверну-
тую в тряпку другую часть тела. Сказал, чтобы я ему помогла, и мы
все понесли на Грушевский мост. Там он показал место, которое ои
выбрал, мешок я положила возле камьшей. Затем мы вернулись с
ним домой, он взял лопату и оставшуюся часть тела Сергея, ноги,
которые также были завернуты в тряпку. Мне он сказал, чтобы я
оставалась дома. Домой он вернулся часа через два, сказал, что
тело закопал. На улице была грязь. Я стала у него спрашивать, что
же будет дальше. Он сказал, что уедет и что его больше ничего не
интересует, чтобы я выкручивалась сама, как знаю. Я стала говорить
ему, что интересно получается: он убил человека, а я должна вык-
ручиваться, на что он ответил мне, что если я кому-нибудь расска-
жу, то он уберет моего пацана... Поэтому я и молчала. Реально его
боялась и боялась за жизнь своего ребенка.
Нетрудно заметить, что главная проблема, от разре-
шения которой во многом зависит понимание произо-
шедших событий, сводится к тому, чтобы разобраться в
роли, отведенной Елене Левченко в этой истории. Кто
оиа — соучастница преступления, его главный организа-
тор и вдохновитель или жертва, подысканная маньяком
и необходимая для усовершенствования разработанной
им модели поведения? Разобраться в этом не так про-
сто, так как Муханкин недвусмысленно подсовывает нам
версию активной вовлеченности Левченко в события, в
то время как она настаивает, что ее следует считать
несчастной, жалкой и безвольной жертвой. Попробуй
скажи, кто из них прав, коль скоро не вызывает сомне-
ния, что любовник Елены был убит Муханкиным у нее
на глазах, а его расчлененный на части труп они под
покровом ночи по частям вынесли из дому и захоронили
в потаенном месте. Впрочем, нам представляется, что
сопоставление рассказов главных действующих лиц этой
истории позволяет вычленить истину. Пока же дадим слово
обоим и позволим им высказаться до конца. Версию Лев-
ченко мы в общих чертах уже знаем. Посмотрим теперь,
какое видение произошедшего предлагает Муханкин.
В тот же день я перешел от тетн Шуры к этой Лене со своими
вещами на квартиру. Соответственно, выливка началась по ьакому
случаю, дв у Лены стояла десятилитровая банка вина самодельного.
Отметили мой переезд мы с Леной на лару. Я тогдв на прощание у
тети Шуры пил водку, прежде чем перейти к Лене. Плюс к спирт-
ному можно добавить снотворное в виде таблеток, петом перемо-
1/29*
лотых в порошок: я время от времени понемногу принимал их для
успокоения нервов, и уже к вечеру мне было хорошо по моим, так
сказать, меркам.
Вдруг нежданно-незванно в доме появился Сережа, с которым
я утром встречался на улще по поводу курева. Началась перебранка
его с Леной. Сережа был изрядно пьяный, грязный, помятый. Я в их
разборки не лез, а вышел на улицу. Вышла и Лена, начала меня
уговаривать ие уходить и потащила меня в дом. Я ей сказал, что
меня их разборки не интересуют и вся эта комедия мне очень не
нравится. Зайдя в коридор, Лена начала говорить, что ок будет бить
ее и издеваться, а "при тебе Сергей побоится меня тронуть".
Тут дверь из дома в коридор резко отворилась и появился Сер-
гей. С насыщенной русской бранью накинулся он на меня, кричал,
что мы, мол, уже сговорились, трахнулись и т. д. и т. п. Я с Серге-
ем не разговаривал, лишь попросил его отдать мои вещи, чтобы я
ушел. Какой-то кошмар творился вокруг меня: с одной стороны, Лена
истерически толкает меня в дом, а из дома Сергей впереди меня
разоряется с угрозами и оскорблениями. Почему-то Сергей сказал:
"Иди и забери свои монатки и уе...", - а я ему сказал, что в дом не
пойду, пропади вы пропадом с этой Леной и вашей хатой.
Около помойного ведра справа от меня, впереди, стоял мой
пакет, в котором лежал штык (или, можно сказать, заточка). Я на-
гнулся, поднял пакет и попросил Сергея отдать мои вещи, а Лена
втолкнула меня на пару шагов вперед в дом и закрыла за собой
даерь. "Никуда этот парень отсюда не пойдет, - сказала она Сер-
гею и спряталась за мной. - Это ты пошел на х... Ты здесь никто, и
с тобой я не живу с декабря месяца, так что вали отсюда".
Меня уже начало накрывать от их криков, и я уже хотел сам
забрать свою сумку с вещами, как вдруг Лена закричала. Я повер-
нулся и увидел, как иа меня уже обрушивается Сергеи с ножом в
руке. Я успеп как-то увернуться и подставил моментально вперед
себя пакет со штыком. Сергей отпрыгнул к стене около печки и как-
то неестественно сказал, что он пошутил, а тем временем уже
нож полетел на пол из его руки. Лена кричала, как истеричка: "Дай
ему! Дай ему!" - и толкала меня вперед, а я уже был в невменя-
емом состоянии. Насколько помню, дальше я бил его в разные части
тела плашмя или торцом этого штыка, и потом куда-то мы этого
Сергея тащили, но потом выяснилось, что он лежал всего лишь в
соседней комнате. Под утро, помню, я просыпался, выпил две-три
капли нашатыря, горсть витаминов разных и пару глотков хлористо-
го. Через силу поел, и через некоторое время мне стало легче.
(Протокол допроса от 20 июля 1995 г.)
Мы видим, что себе Муханкин отводит совершенно
пассивную роль. Он попросился пожить к какой-то за-
марашке за просто так, пообещав краденых продуктов.
Ее пьяница-сожитель (будто бы уже выгнанный из дома)
явился и начал дебоширить. Муханкин, невменяемый
от выпитого спиртного и “снотворного”, попытался, тихо
взяв вещи, уйти, но хозяйка квартиры провоцировала
обострение, и Муханкин, не владеющий собой и практи-
чески не понимающий, что происходит, выглядит инст-
рументом в ее руках. Но дальше больше:
Выпил я валидола и лег на постель, на которой спал. Конечно,
когда проснулся, то не понял, где нахожусь, но через некоторое
время определился. Все было убрано и стояло на своих местах.
Я думал, что бред какой-то, то пи сон, то ли нет. Я обратил внима-
ние, что Лена не спит и смотрит, что я делаю. Потом я разделся и
лег, если не спать, то хоть лежать и размышлять о жизни. Тут Лена
встала и легпа со своей кровати ко мне, запустила руки ко мне в
трусы, шептала, что хочет меня, удивлялась, что у меня много вез-
де наколок на тепе и что в общем-то сделано красиво, и слово за
слово - вступила со мной в половую связь.
(Протокол допроса от 20 июля 1995 г.)
Итак, за стеной лежит труп убитого любовника, а
хозяйка дома, если верить Муханкину, уже не только
навела полный порядок, но и совершает нечто вроде сек-
суального наснлия, оторвав его от философских рассуж-
дений о жизни.
Такая картина событий выглядит совершенно недо-
стоверной. Каждому, кому приходилось сталкиваться с
проблемой серийных убийств на сексуальной почве, из-
вестно, что маньяки, садисты, извращенцы, некрофилы
несостоятельны как мужчины и не способны, как прави-
ло, к традиционным формам половой близости. Не все-
гда они приходят к пониманию этого сразу. Иной раз
требуется накапливание достаточно длительного негатив-
ного опыта, прежде чем преступник начинает осознавать,
что он не такой, как все, и что ему нужно искать более
соответствующие особенностям его психофизиологического
устройства формы удовлетворения. Вспомним, что Чика-
тило, например, неоднократно пытался сперва насило-
вать своих жертв, но, убедившись в своей неспособности
совершить с ними половой акт, стал поступать иначе:
сперва убивал жертву, а потом уже совершал сексуаль-
ные действия с трупом.
В иных случаях сексуальные маньяки в какой-то
мере совмещают более или менее традиционные отноше-
ния с женщинами с убийствами на сексуальной почве.
Так вел себя, скажем, один из самых страшных манья-
ков США Тед Банди, и то же наблюдается у Владимира
Муханкина. Но истинным призванием маньяка, конечно
же, является убийство. Только оно дает совершенно осо-
бенный и по интенсивности и мощности импульс к чув-
ственным переживаниям, и никакой реальной женщине
не дано конкурировать ни с трупами жертв, ни с их
фантазийными двойниками в видениях и снах преступ-
ника. Известно, что последние подруги Теда Ванди от-
зывались о нем как о весьма посредственном любовнике,
и мы не сомневаемся, что те женщины Муханкина, ко-
торые (в отличие от фантастических “героинь его рома-
нов”) состояли с ним в тех или иных формах половой
близости, сказали бы о нем то же самое. Достаточно
упомянуть, что половой акт с Левченко в ночь после
убийства был единственным в своем роде за всю историю
их длившейся чуть более двух месяцев связи.
Очевидно, возбуждение, пережитое во время и в ре-
зультате убийства, а также соседство с трупом Сергея У.,
которым еще предстояло распорядиться, действовали на
Муханкина как сильнейший психологический допинг, и
он временно преодолел границы своих возможностей. Вряд
ли само по себе это было для него так уж важно, но он
мог рассматривать обычные сексуальные действия с жен-
щиной как средство самоутверждения. Тем более, что в
этой ситуации налицо и очевидный садистский компо-
нент. Шутка ли принудить женщину к физической бли-
зости, когда за стеной лежит еще не остывший труп ее
любовника?
Можно также предположить, что у Муханкина к
этому времени уже имелся известный опыт сексуальных
подвигов, совершенных после предшествующих убийств.
Внимательно проанализировав его записки, дневники и
показания, мы по множеству его оговорок и высказыва-
ний пришли к выводу, что всякий раз, совершив убий-
ство, он устремлялся в квартиру женщины, с которой
поддерживал в то время некую видимость стабильной
любовной близости: сперва к Людмиле Б., а затем к
Марине Б. Можно представить себе, с каким выражени-
ем, весь пребывая в иной плоскости бытия, представляя
себе терзаемую, рассекаемую и расчленяемую женскую
плоть, он овладевал то ли Людмилой, то ли Мариной.
Вряд ли он был при этом добрым или ласковым любов-
ником. Более вероятно, что под влиянием темных, скры-
тых дум его пальцы впивались в их тела, заставляя
взвизгивать от боли и страха, и на следующий день мно-
гочисленные ссадины и кровоподтеки напоминали об этих,
мягко говоря, своеобразных взрывах страсти.
Вряд ли Муханкин при таком поведении мог на-
долго задерживаться у своих любовниц. Те должны
были проникаться чувством бессознательного ужаса, по-
буждавшим их прогонять его прочь. Но и самому мань-
яку они быстро становились в тягость, потому что уби-
вал он все-таки не каждый день, и потому неимоверно
трудно (если не сказать невозможно) было имитировать
регулярно позывы к не очень сущностно ему нужной
страсти.
Итак, убийца довел до полукоматозного состояния
психологически подавленную им женщину и потешил свое
тщеславие. Теперь нужно было разобраться с трупом.
В его версии событий он выглядит подручным, в то вре-
мя как Левченко отведена роль умелого мясника и захо-
роните ля.
Может быть, часов в десять дня следующего я ушел в центр
города. Там я лил пиво вперемешку с водкой и, может быть, вече-
ром (точно не помню) я пришел домой к Лене. Был разговор о том,
что случилось, и надо было решать, что делать с трупом Сергея.
Для меня все происшедшее было ужасно. Было плохо на душе.
С Леной мы пили, помню, водку и вино самодельное ее. На другой
день, помню. Лена говорила, что мы его, Сергея, перетащили в
сарай и что он там лежит, накрытый тряпками, а сарай под замком.
Потом Лена куда-то ходила, спрашивала тачку якобы для ее нужд
(ей, мол. что-то нужно перевезти), но никто не дал. А труп Сергея
все еще лежал в сарае. Наступил вечер, я уже пришел из города,
как всегда, подвыпивший. Лена не находила себе места, все нервни-
чала и психовала и меня нервировала своим психом и поведением.
Я ей, правда, говорил, что это не мои проблемы насчет Сергея,
пусть что хочет, то и делает с ним. Тогда, уже где-то после полу-
ночи, Лена мне велела идти в сарай и откинуть с трупа Сергея тряп-
ки. Я так и сделал, как она сказала. Зашла Лена в сарай, как-то
неожиданно появилась в дверях с топором в руках. Я хоть и был
пьян, но ее лицо не внушало мне доверия, и я взялся за штыковую
лопату, рядом стоявшую, и начал вроде как подгребать к печке уголь.
Лена топором разрезала всю одежду Сергея и рубанула топором по
плечу трупа, лотом еще и еще, пока не отрубила сначала одну
руку, потом другую. Я стояп и смотрел на то, что она делает, и,
как мне показалось, она делала это довольно хладнокровно. Этого я
не ожидал,и самому стало жутко от такого зрелища.
Далее все было так. Лена отрубила голову Сергея и положила
ее рядом с руками. Раздвигая ноги трупа, Лена попросила, чтобы я
поддержал одну из ног, так как ноги не расходились и были как
деревянные. Я поддержал одну ногу, Лена ее отрубила, отложила в
сторону и затем отрубила вторую, и тоже ее отложила к остальным
отрубленным частям. Затем она ушла в дом и возвратилась с тряпь-
ем старым и мешками. Крови вокруг не было, так как труп Сергея
сутки пролежал и застыл. Уложив туловище в тряпье и засунув его в
мешок, Лена мне сказала: "Это ты будешь нести, а руки, голову и
ноги я понесу". Руки, ноги и голову она положила в тряпье, засуну-
ла в мешок. Я понял, что мы куда-то пойдем зарывать эти рубленые
части. Лена дала мне лопату и сказала, что знает, где это все мож-
но зарыть.
Оказалось так, что мы пришли к заболоченной части речки Гру-
шевка. Лена из мешков вытряхнула все части трупа, сложила тряпье
отдельно, взяла лопату и пошла рыть грязь. Я сидел и присыпал, так
как был пьян да еще и снотворное днем принимал. Руки, ноги и
голову трупа, как я понял, Лена зарыла в разных местах. Часть ка-
ких-то тряпок она спалила там же, около речки Грушевки, а часть
тряпок или одежды Сергея Лена забрала с собой, уложив их в меш-
ки. Она мне оставила лопату, сказала, что идет домой. "Ты, - гово-
рит, - смотри, не усни, давай зарывай быстрее и возвращайся до-
мой". Я кое-как вырыл ямку, бросил туда туловище трупа и засылал
все землей. Когда я вернулся домой, Лена не слала. Предложила
мне выгыть по такому случаю за упокой души Сергея. Что и сколько
мы лили, не помню.
(Из протокола допроса от 20 июля 1995 г.)
Кратко, но очень эмоционально та же версия пред-
ставлена и в муханкинском “Дневнике”.
Я убил еще одного человека, Ленкиного сожителя. Мы оба
виноваты -ия, и он. Если б он не кинулся на меня с ножом, я бы
все же ушел из этой хаты и искал бы другую. Все так нелепо и
дурно получилось. Если б знал, что так получится, ни за что не
переступил бы порог этого дома. Я и без них под колпаком ходил и
живу в постоянном страхе, а тут еще их разборки, скандал. Я не
мог понять сам, как все быстро получилось между нами: он меня, я
его - и уже не смог остановиться, бил куда попало и сколько, не
помню. Вот дурак, нарвался на свою голову! Теперь уже все, мы
его зарыли у Грушевки. Лена тоже не подарок, не нашла тачку,
чтобы вывезти его. Взяла и порубила его на части. Мне аж жутко
стало от такого зрелища. Вот баба дает! Никогда бы не подумал,
что так может быть. Хорошо, хоть пацан ничего не видел. Уже
третий труп на мне, как закон подлости. Какая-то сила ведет меня в
гроб. Мне так тяжело. Я был на другой стороне Грушевки, смотрел,
где мы зарыли части от Сергея с той стороны, а над камышом пока-
залось, как будто он стоит и последние свои слова говорит: "Я пошу-
тил, я пошутил, я пошутил..." Аж жутко становится от этого. Я
посидел на берегу, помянул его, а он все равно из головы не выхо-
дит, и во сне опять Ленка появляется в дверях сарая с топором, со
звериным, дьявольским лицом и начинает рубить труп, а я опешил, и
хочется что-то сказать и передвинуться, а не могу. Одни кошмары.
Никто не присутствовал, конечно же, при том, как
орудовала эта жуткая парочка, но нам кажется, что,
зная обоих, относительно легко можно восстановить ре-
альную картину той ночи. Мы представляем себе Му-
ханкина, остервенело рубящего одеревеневшее тело то-
пором, матерящегося, поносящего и убитого и его сожи-
тельницу. Видим, как пот ручьями льется по лицу этого
маленького тщедушного человечка, его влажную, при-
липшую к телу рубаху, чувствуем, как ощущение при-
ятного тепла распространяется по всему его телу. Также
представляем себе и жалкую, не по годам старообраз-
ную, полупьяную женщину с перекошенным лицом, ко-
торая замедленными движениями, как лунатик, пере-
двигается вокруг кромсаемого трупа. Это не женщина,
не человек, а некий человекоподобный автомат, кото-
рый четко и безмолвно выполняет дикие команды, по-
ступающие от опьяневшего от запаха крови зверя.
Какому-то психологу или социологу еще, возмож-
но, предстоит дать объяснение странной роли речки Гру-
шевки в тех кровавых драмах, которые разыгрывались в
последние десятилетия на ее берегах. Чем объяснить,
что эти места оказались столь притягательными для са-
мых страшных и жестоких маньяков нашего времени?
Почему в непосредственной близости отсюда обосновался
в купленном им домике Андрей Чикатило, совершил там
первое свое убийство и именно к этой речке направился
хоронить убиенную девочку? Почему и в дальнейшем он
возвращался к Грушевке? Почему и Муханкина потяну-
ло сюда? Потому ли, что он стремился следовать по
стопам Чикатило, желая превзойти его? Это вполне воз-
можно, если учесть высказывания самого Муханкина.
Но, может быть, в самой этой местности есть нечто та-
кое, что стимулирует ее криминогенный характер?
Встреча с Левченко дала новое направление планам
Муханкина, хотя это, наверное, стало очевидно для него
не сразу. Не забудем, что в происшедшем был немалый
элемент случайного. Он не мог знать заранее, что на
улице ему попадется пьяница Сергей и тот приведет его
в дом своей любовницы Елены, что там они выпьют все
вместе и возникнет пьяная ссора, которая вызовет та-
кой приступ агрессии, что произойдет убийство.
Выть может, убийство Сергея У. было единственно
реально непредумышленным во всей серии. Само по себе
оно не было нужно Муханкину, но когда все произош-
ло - и так, что он понял, в какой мере Елена Левченко
находится в его власти, то даже ненужная смерть зад-
ним числом обрела немалый сущностный смысл. Никог-
да он, наверное, не чувствовал такого сладострастного
желания совершить половой акт с женщиной, как в ту
страшную ночь, когда труп Сергея лежал за запертой
дверью. Это было новое для него ощущение. Подумать
только: он убил человека, его только что остывшее тело
совсем рядом, а его дрожащая от ужаса, почти лишив-
шаяся дара речи женщина в одной постели с тобой, н
можно делать с ней что угодно: она все выдержит, все
стерпит, разве что задрожит еще сильнее мелкой дро-
жью, потому что знает, насколько человеческая жизнь
ничего для тебя не значит и как легко тебе будет, если
что, подвести под ней жирную финальную черту. А ря-
дом, в соседней кроватке, безмятежно посапывает ее ма-
ленький сын, и она нет-нет да и стрельнет глазом в его
сторону и, наверное, мысленно повторяет: “Нет, нет!
Боже, только не его!”
Подобное соединение воедино нескольких факторов:
стимулирующе действующего мертвеца (за которым нет
нужды отправляться на кладбище), ребенка, чья судьба,
можно сказать, реально оказалась в его руках, и на-
смерть перепуганной женщины, еще не оправившейся от
шока, боящейся и за собственную жизнь, и - особенно -
за жизнь сына, позволило маньяку испытать то чувство
беспредельной власти, о каком он даже не смог бы по-
мыслить прежде. Чувство власти было даже более пья-
нящим, чем половой акт с этой “замарашкой”. Не слу-
чайно он оказался единственным в своем роде. Важнее
казалось другое: заставить ее стать непосредственным
соучастником и свидетелем последующих актов насилия,
убивать и,«убивая, наблюдать за тем, как поведет себя
она, как задергается ее лицо, затрясутся руки, как она
начнет нервически дрожать, примеряя ситуацию на себя,
подставляя себя на место очередной жертвы, как поду-
мает: “А ведь в следующий раз он и со мной может
так”, — и, подумав, покроется от ужаса холодным потом
и, отогнав неприятную мысль, станет прислуживать —
смиренно, подобострастно, ретиво, надеясь, что зверя
можно ублажить, убаюкать, успокоить. Она станет по-
дольщаться к нему всеми мысленными способами. И вся-
кий раз, когда он с заметной брезгливостью оттолкнет
ее от себя, показывая тем самым, что как сексуальный
объект она более его не интересует, она, не понимая
подлинных мотивов его отвращения к возможной близо-
сти, будет мысленно трястись от страшного предположе-
ния, что, может быть, уже сейчас, вот сейчас...
Не следует думать, что план вызрел сразу. Мухан-
кинская жизнь шла своим чередом, и общение с Еленой
Левченко было, видимо, лишь одним из ее элементов.
Он. по-прежнему сновал между различными городами Рос-
товской области, бродил по ночным улицам, вспоминая
о тех жертвах, которые оказались на его пути за послед-
ние недели, подыскивал новых (хотя и без прежнего эн-
тузиазма) и, конечно же, воровал все, что подворачива-
лось под руку.
Особенно дерзким было нападение на шахтинский
комок в ночь с 9 на 10 марта. Наивны все же до черти-
ков наши отечественные торгаши! Думают, что если у
них стоит сигнализация, или решетки мощные на ок-
нах, или двери бронированные, то можно расслабиться,
безмятежно резвиться с девочками или находить себе
еще какие-нибудь симпатичные увеселения. Так ведь
только последний дурак пойдет крушить металлические
двери и решетки! Вы нас за лохов не держите!
И Муханкин взялся за дело нетрадиционно. Про-
ведя заранее разведку, он обнаружил, что к интересую-
щему его объекту можно подобраться сзади, где никогда
никого нет, где условия, можно сказать, идеальные. Прав-
да, никаких тебе окон и дверей, да и кому они нужны?!
И вот, вернувшись сюда ночью, при помощи своего вер-
ного штыка, который уже не раз пускался в дело и
которому еще предстояло сослужить ему службу, он уме-
лыми движениями стал выцарапывать застывший раствор
из цементной кладки.
Труднее всего было выбить первый кирпич. Стена
попалась упрямая, раствор кто-то замешал отменный,
и, казалось, ничего не выйдет. Но он приналег, вложил
в это дело все присущее ему упорство, и, в конце кон-
цов, сатанинское прилежание принесло ожидаемые пло-
ды. Кусок кладки провалился вовнутрь, и скоро в стене
уже зиял неправильной формы проем. А дальше дело
техники, и - гуляй, Вася!
Выставил [ограбил] магазин: есть и водка, и конфеты, и пече-
нье, и супы, и консервы, и даже томаты. Лена рада и хоть бы спа-
сибо сказала. Еще не знаю, чего ей надо. С восьмым марта перед
этим поздравил всех подряд, кого знал, и даже сходил апкашку тетю
Шуру поздравил. И соседку тетю Фаю. А Ленке принес большой
букет разных цветов с кладбища. Наде на кладбище отнес живые
цветы в баночке. Они, наверное, замерзнут. Ну ничего страшного,
главное - это внимание. Я ей все рассказал, что произошло со мной.
Она мне сочувствует. Но помочь ничем не может.
( Из "Дневника")
Муханкин унес с собой все, что смог, причем, мож-
но сказать, на глазах у милиции. Похищенное (на сум-
му более 5 миллионов) он сперва спрятал в яме побли-
зости, а потом возил частями на велосипеде в дом сооб-
щницы поневоле. Причем всякий раз он проезжал мимо
милиционеров, расследовавших обстоятельства совершен-
ной им кражи.
И все-таки вся эта суета происходила лишь потому,
что надо было, во-первых, чем-то заполнить свое суще-
ствование, а во-вторых, иметь время, чтобы продумать
все в деталях. Потому что на этот раз, впервые после
Натальи Г., чьи косточки были обглоданы, как мы по-
мним, грызунами в волгодонском овраге, у маньяка была
возможность заблаговременно присмотреть себе жертву
и, возможно, психологически подготовиться к общению
с ней. Ею стала подружка Елены Левченко Галина М.
Обстоятельства своего знакомства с Галиной М. Еле-
на Левченко описывает так:
Мы познакомились в конце весны - начале пета 1994 года в
городе Шахты на квартире моего знакомого (его имя Виктор)... Про-
живает этот Виктор в многоэтажном доме по улице Стеклова. Дом
его находится рядом с домом Галины М. Я тогда вместе со своим
сыном стояла на квартире у этого Виктора. Галина М. приходила в
гости к Вистору почти каждьй день, там мы познакомились и подру-
жились. Я знала, что у Галины есть дочь Елена, которая училась в
школе. Я неоднократно бывала в гостях у Галины М. Там мы вьпива*
ли. Галина любила выпить. Также мне с ее слов было известно, что
она работала в психиатрической больнице. Жила Галина с дочерью.
Я видела, что Галина часто меняла мужчин, можно сказать, что она
была женщиной легкого поведения. Но, несмотря на это, отношения
у меня с Галиной были отличные. Родных Галины я не знаю. Мне
было известно со слов Галины, что она живет без мужа, с которым
развелась. Бывший муж уже живет с другой семьей н Галине больше
не помогал материально.
(Из протокола допроса от 11 мая 1995 г.)
Итак, мы получаем совершенно определенное пред-
ставление о Галине М. Деклассированная женщина, про-
ститутка и, по-виднмому, алкоголичка, она, как пока-
зывают исследования о серийных убийцах, логически
попадает в группу риска, поскольку маньяк, планирую-
щий свои действия, можно сказать, заранее знает, что
едва ли кто-то когда-нибудь ее хватится и станет ис-
кать. Кстати, именно к этой категории относилось зна-
чительное число жертв Чикатило.
Эту акцию Муханкин впервые детально планировал.
И в эти планы была вовлечена Елеиа Левченко. А пре-
ступник ожидал, предчувствовал удвоенное наслаждение:
от того, как предстояло обойтись с Галиной М., и от
того предугадываемого ужаса, который должна была ис-
пытывать в его присутствии Елена Левченко. Учтем, -
скорее всего, не от самих совершаемых действий (для
Левченко едва ли столь важны были моральные и нрав-
ственные принципы), а от мысли, что такая же судьба
может быть уготована ей самой.
Кровавая драма разыгралась 18 марта 1995 года, н
в описании Елены Левченко она выглядит так:
В пятницу я вместе со своим знакомым по имени Володя была
в гостях у Галины. Тогда же мы договорились встретиться с Галиной
на следующий день - в субботу - в 17 часов. Я так поняла, что у
Галжы М. и у Володи были взаимные симпатии друг к Другу. Встре-
титься мы решили у Галины - просто посидеть, поговорить. На еле-
дующий день, как я уже говорила, в субботу, я вместе с Владими-
ром пришла домой к Галине. Мы посидели у Галин»! примерно полча-
са. Дочь ее также была дома. 8 доме у Галимы спиртного не оказа-
лось, поэтому Владимир предложил прийти* к нам... Галина согласи-
лась, и мы пошли. Когда мы выходили из подъезд дома, то я виде-
ла, что рядом стояла легковая машина и с Г*алимой поздоровался ка-
кой-то мужчина. Галина шла под руку с Владимиром, а я вела под
руку дочь Елену. По дороге мы пошли в сторону ижолы. В районе,
где уже были постройки в виде частных домиков, Галина встретила
женщжу лет 40, с которой поздоровалась. Эта женщина несла сум-
ку и пожаловалась Галине, что ей некому помочь и она даже сумки
сама таскает. Из знакомых больше по дороге никого не видела...
Когда мы пришли домой к нам, то дети лощили играть в другую ком-
нату. Галина помогала Владимиру накрывать на стол. Затем мы по-
ужинали, выливали спиртное. Было заметно, что Галина опьянела.
Просидели мы в доме около полутора часов. Дети ~ мой сын шести
лет Дмитрий и Елена - играли в доме. Затем Владимир предложил
нам пойти прогуляться. Я и Галина согласились. Дети остались дома.
Мы ушли. На улице уже было темно. На Галине М. тогда были наде-
ты черные "лосины", сапоги коричневого цвета на каблуке, свитер
темного цвета, капор синего цвета, пальто на синтепоне. Владимир
был одет в коричневые брюки (насколько я помню), черную куртку
типа ветровки. Был ли у него головной убор, я не помню...
Мы пошли по улице в сторону автовокзала. Шли мы по троту-
ару вдоль асфальтированной дороги, которая ведет из города Шахты
в сторону поселка Каменоломни. Затем алы свернули с асфальта и
пошли по грунтовой дороге в сторону частных доааов. Галина даже
постучалась в какой-то дом, но я не поняла, в какой. Вьшел какой-то
пожилой мужчма и обругал нас за это. Во-Лодя отстал от нас. Затем
Галина сказала, что она пьяная и хочет спать. Мы решили пойти до-
мой. Галина предложила выйти на асфальтированную дорогу через
овражек. Я шла с Галиной под руку. Ког/да мы спустились в овра-
жек, то Галине шла от меня по левую руку. Вдруг Галина упала.
Я подумала, что она споткнулась, но тут увидела сзади Владимира.
У него в руке была металлическая труба сантиметров 50. Владимир
оттолкнул меня в сторону- Я испугалась, но продолжала стоять ря-
дом. Я боялась закричать, потому что дул* ала, что Владимир может
убить меня, а затем моего сына. Владим^» наклонился к лежащей на
земле Галине. Я видела, что Владимир снял с Галины пальто и дал
его держать мне. Я взяла пальто. Затем Владимир задрал кверху
свитер Галины и начал колоть ее в грудь. Колол Владимир Галину
трубой, которую держал в руках. С одного конца трубы в нее было
вкручено лезвие примерно сантиметров 15. Я раньше видела дома у
Владимира эту трубу с выкручивающимся лезвием. Но я не видела,
чтобы Владимцэ брал эту трубу с собой, когда мы шгы гулять. После
этого Владимир снял с Галины серьги и обручальное кольцо, а также
серебряные кольца. Все это он положил себе в карман брюк. После
этого я сразу спустилась к асфальтированной дороге. Я была испуга-
на и стала ждать Владимира на дороге, поскольку он мне сказал,
чтобы я его подождала. Минут 10-15 Владимира не было. Когда он
спустился ко мне, то сказал, что оттащил Галину в кусты и бросил ее
там, а также сообщил, что разорвал ей влагалище трубой. Трубу,
которой Владимир колол Галину, он забрал с собой.
Когда мы пришли домой, дети уже спали. Владимир затем
выпел из дома и отсутствовал минут 40. Когда Владимир пришел, то
сказал, что ходил за клочами от кварпры, которые оказались у Гали-
ны М. в сапогах. Владимир сказал мие, чтобы я с ним пошла на
квартиру к Галине, чтобы взять оттуда какие-нибудь вещи. Я согласи-
лась, и мы пошли. Дети остались спать дома. В квартире Галины мы
взяли хрусталь, фарфоровую посуду, набор вилок, ложек, ножей из
нержавеющей стали и другой набор из металла желтого цвета. Так-
же Владимир взял там одежду, чистые простьш. Все это мы погру-
зили в черную и коричневую большие сумки. Эти сумки мы принесли
к нам в дом...
(Из протокола допроса от 11 мая 1995 г.)
Хотя в интерпретации Елены Левченко ей отведена
в целом пассивная роль, необходимо отметить, что, не-
смотря иа это, она достаточно наглядно раскрывает уго-
тованные ей в муханкинском плане функции помощни-
цы и соучастницы. Мы можем также представить себе,
что оиа должна была испытывать, когда у нее на глазах
Муханкин заколол Галину М. ударами штыка (в общей
сложности он нанес более 30 ударов).
Наверное можно поверить Левченко, когда она ут-
верждает, что Муханкин отослал ее подальше, к дороге,
прежде чем приступить к наиболее “интимным” действи-
ям с трупом. В этом овражке не было никого, кроме них
троих, и потому любые утверждения в равной мере недо-
казуемы, но внутренняя логика психологической уста-
FEE1
новки маньяка, проанализированная нами ранее, свиде-
тельствует, что он вряд ли захотел бы иметь свидетеля
в момент удовлетворения своих патологических некро-
фильских позывов.
Симптоматично упоминание Левченко о том, что
Муханкин сообщил ей, как он распорядился с трупом
Галины и как разорвал ее влагалище трубой. Очевид-
но, что Муханкин совершенно сознательно, из садист-
ских соображений, описывал детали своих действий,
стремясь затерроризировать женщину, и он, несомнен-
но, ощущал особое извращенное наслаждение, наблю-
дая за ее реакцией.
Версия самого Муханкина, как нетрудно догадать-
ся, меняет роли участников событий на прямо противо-
положные, и в ней именно он становится послушной
марионеткой матерой, безжалостной н хладнокровной
убийцы.
После убийства Сергея я до 18 апреля проживал у Лены.
В начале апреля Лена мне предложила сходить в гости к ее подруге
Галине, у которой мы уже как-то раз были и распивали спиртные
напитки. Я заметил, что у них шли разборки между собой из-за ка-
ких-то вещей Лены, которые якобы не отдает какой-то парень из
соседнего дома, где Лена когда-то жила на квартире. Мне показа-
лось, что между Галой и Леной не очень хорошие отношения, так
как Лена наезжала на Галу на повышенных тонах и требовала от
нее, чтобы та все забрала от какого-то парня и возвратила ей, а то
хуже будет и тому парню, и Гале.
И вот мы пришли к Гале, и оказалось, что в тот день Лена с
Галой договорились встретиться у Галы дома. Я в их женские разго-
воры не лез. Как всегда, я был подвыпивший и толченых транквилиза-
торов типа тазепама принял, по-своему кайфовал, и мне было хоро-
шо да и ладно. А то, что всегда творилось вокруг, мне было до
лампочки, если я под этим делом. У Галы было немного вылить вод-
ки и кое-что закусить. Лену это, по-видимому, не устроило, и она
предложила Гале сходить в гости к нам домой, так как там была и
выпивка, и закуска, и водки было много. Гапа, видно, падкая до спирт-
ного, согласилась пойти погулять, повыпивать.
И вот я, Лена, Гала и ее дочь пошли к Лене домой. Часов,
может быть, до одиннадцати ночи мы втроем выпивали. Лили водку.
Потом Лена предложила нам куда-то пойти продолжить праздник -
то ли к подруге какой-то, то ли к друзьям, у которых есть машина,
и сказала, что после гупяния она скажет, чтобы Галу с дочкой отвез-
ли на машине домой. Мы вышли в город и пошли по большой улице
в сторону вокзала. Я, как всегда, принял снотворного порошка, ко-
торый у меня был в пузырьке из-под витамина, и мне было хорошо:
все в разных тонах и красках, как говорится. Лена и Гала шли впере-
ди, а я шел сзади них. Около вокзала Лена с Галой заспорили о чем-
то. Тут что-то им приспичило. Пока Галы не было, Лена начала мне
навязывать свою волю, стала настаивать, что Гале нужно дать по
башке и так дать, чтобы ничего не вспомнила. Мол, тебе какая раз-
ница. Или слабо? Я отказался, сказав, что это ее проблемы. Чего
ради я должен ее бить?
Не помню, что Лена еще говорила, потому как я по-своему
балдел от спиртного и снотворного. Когда вернулась Гала, мы пошли
мимо каких-то домов в сторону Каменоломен. Помио, какой-то скан-
дал, что пи, между Леной и Галой произошел. Кто-то из них стучал-
ся в какие-то ворота и кого-то вызывал, а я сидел на лавочке и при-
сыпал. Какой-то мужской голос, слышал, что-то кричал и посылал их
на х... . Потом Лена и Гала забрали меня с лавочки, и мы пошли, как
я понял, в сторону автотрассы. По дороге Лена отдала мне сумку
тряпочную с моим штыком и говорила: "Давай, давай ее!" Меня
уже и без того начинало накрывать, а тут она еще тормозит меня,
на нервы действует.
Помню, мы вниз с бугра спустились, а Лена, как собака, догав-
калась, дотолкалась, что я действительно Галу этим штьком плашмя,
кажется, ударил. Помню, Гала лежит на земле, Лена что-то из одежды
с нее стаскивает, а я рядом сижу, ничего не пойму, зачем, что и
почему. Вижу, Лена забрала у меня штьк, и слышно было, как под
ним что-то скрежещет, а Лена его крутит, корпусом своим навалив-
шись сверху, в разные стороны. Помню, что я выхватил из ее рук
этот штык и, кажется, упал в обратную сторону. Не помню, то ли
тащип Галу куда с того места, то ли нет. Помню, что я сижу на
каких-то плитах бетонных и Лена бегает, меня ищет. Когда она меня
нашла, что-то говорила, и мы куда-то пошли.
Как оказалось, пошли мы домой. Она откуда-то вытащила тач-
ку на резиновом ходу, и мы опять куда-то пошли. Я помню, что
оказался в какой-то квартире. Это бьпа квартира Галы. Лена что-то
упаковывала, а я сидел на кухне и, помню, пил водку. Что она мне
там говорила, уже не помню. Какие-то таблетки и шприцы с солута-
ном перебцзал. Потом Лена меня грузила какими-то узлами, что ли,
и мы выносили все на улицу к тачке. И помню: я тяну эту тачку по
улицам и каким-то проулкам. Я останавливался, может быть, не раз,
не понимая, что к чему и что за тачку тяну, как ишак. И когда я
останавливался, откуда-то появлялась Лена и заставляла идти и идти.
(Из протокола допроса от 20 июля 1995 г.)
Хладнокровно планирующий свои действия убийца
хочет, однако, представить себя чуть ли ие невменяе-
мым. Постоянно упоминаются спиртное и транквилиза-
торы, а все его сообщения и утверждения имеют некий
предположительный, гипотетический характер, посколь-
ку имитируют мировосприятие человека, у которого весь-
ма смутное и неадекватное представление об окружаю-
щем его мире. Он, правда, из тактических соображений
признается, что оглушил Галину М. ударом рукоятки
штыка по голове, но все остальные действия приписы-
ваются им в основном сообщнице.
Еще более прямо обвинения в адрес Елены Левчен-
ко высказаны в псевдодневнике, где, в характерной для
этого текста предельно развязной манере, он предлагает
своему основному читателю Яндиеву и мотив, объясняю-
щий ее действия, - предельное корыстолюбие, которое
побуждает Елену из-за какнх-то “шмоток” лишить жиз-
ни свою подругу.
Вот и еще один кошмар на голову! Когда же это кончится?
Опять убийство, и опять ужасы. Я почти ничего не помню. Почему
так? Я не пойму, что со мной происходит, сколько их еще будет. Ну
что за б... такое? Какая все же Лена гадина жестокая! Вонзила мою
швайку своей подруге в сердце и крутила там, пока я не вырвал
швайку из ее рук. Ну что она с этого поимела? Пальто и фентеля?
Шмотки из хаты? И это стоило жизни подруги и ее дочки? Она гово-
рит, что мы ее подругу Галю на спуске бросили, говорит, что мы ее
убили, а я почти ничего не помню. Пойду как-нибудь гляну на то
место. Но я ж ее подругу, кажется, ударил ие насмерть. Все рав-
но: насмерть - не насмерть, меня уже много раз расстрелять надо.
(Из "Дневника")
Небезынтересно отметить, что наш повествователь,
забывшись, невольно выдает здесь свои глубинные пси-
хопатологические пристрастия; именно они, конечно же,
побуждают его, как всякого серийного убийцу, возвра-
щаться на место преступления, чтобы еще раз пережить
в уме чувственно-эротический аспект связанных с ним
воспоми наний.
Однако Муханкин не ограничился убийством Гали-
ны М., он также лишил жизни ее 8-летнюю дочь Лену.
Левченко утверждает, что не принимала в этом участия,
и о гибели девочки высказывается весьма лаконично.
Пришли мы домой утром часов в семь. По дороге Владимир
сказал, чтобы я одела сына Дмитрия и ушла из дома, что я и сдела-
ла. Назад с сыном я пришла часа через полтора. Когда мы пришли,
то я увидела, что пол чисто вымыт, а дочери Галины, Елены, уже
нет. Я спросила у Владимира, где девочка, и он мне сказал, что
"убрал" ее. Также он сказал, что закопал Лену на каком-то терри-
коне. Владимир попросил меня постирать наволочку и покрывало,
где были небольшие капли крови. Я постирала эти вещи. Владимир
меня припугнул, что убьет меня и моего ребенка, если я расскажу
о случившемся. Я испугалась и не стала никому ничего говорить.
(Из протокола допроса от 11 мая 1995 г.)
Но мы располагаем и устрашающим описанием Му-
ханкина. Это, конечно же, жуткий, пугающий текст.
Читать его очень и очень неприятно. Но беда состоит в
том, что едва ли кто-нибудь, кроме самого маньяка, спо-
собен с такой степенью достоверности воспроизвести все
факты, связанные со зверским убийством ребенка, ви-
новного всего лишь в том, что он родился и вырос в
условиях социального дна. В этом описании обращает
на себя внимание то обстоятельство, что, хотя маньяк и
пытается лукавить в отдельных деталях, в целом он,
как никогда достоверно, воспроизводит свои действия.
Как мы оказались с Леной дома, не помню, все в памяти идет
наплывами и вспышками. Тем более, сутки не спать да плюс ко все-
му столько выпивать в наложение к снотворному сверху. Конечно,
поневоле будешь чумной. Мне хотелось спать. Помню, что лопатой
по ставням окна бью. Какая-то вода, в доме сырость. Лена кричит
что-то на своего сына и на дочь убитой Галы. На меня этот крик и
ругань нервозно действовали. Кажется, я выпил водки, что-то ел.
Помню, что Лена выпроводила своего сына на улицу, что-то ему
кричала, кажется, мол, я так хочу, то есть он, наверное, не хотел
идти на улицу. Как я после понял со слов Лены, она его выпроводи-
ла на улицу и говорила, что пойдут к бабушке, а к бабушке он идти
не хотел. Потом, помню, я лежу на диване, Лена меня тормошит,
мне плохо, а меня бесит вся эта сцена. Открываю глаза, а Лена
надо мной, как ведьма, повисла и лезет ко мне своими вроде как не
руками, а костями. Я, кажется, вскочил, ничерта не понимая, в чем
дело, а она мне то ли дает, то ли держит в руках мой штык без
острия. Напротив, на кровати лежит дочь Галы. Лена, кажется, кри-
чит ей: "Отвернись!" Мне в руки сунула этот прут, что-то как-то
неестественно кричит: "Делай! Давай!" Не знаю, какое время, сколько
времени это длилось, не понятное и кошмарное состояние. Мне ка-
жется, что я видел ее, Лену, как-то не одну, а две или три в тот
момент. Глянул на кровать: вроде она лежит, как перевоплощенная,
а в дверях ее нет. И наоборот, их две - и там в дверях, и на
кровати, только вроде как ролями при этом поменялись. Меня нача-
ло накрывать, как я понимаю, и после вспоминал происшедшее, но
как-то смутно. Помию, что я ударил по шее лежавшую на кровати
Лену, и хотелось ее разорвать на части. По сути, я уже был в бе-
шенстве, и ограничения никакого и предела не было. Конечно, я
понял после, на другой день, что это была дочь Галы. Когда я уда-
рил ее прутом по шее, она как-то неестественно, как мне пример-
но помнится, начала поворачиваться в мою сторону. Кажется, рот
был открыт, и зубы меня, наверное, напугали. Из-под импортных
конфет на подоконнике стоял пузырек, я его схватил и засунул в
рот своей жертве, если можно так сказать. Мне показалось, что в
животе у нее что-то зашевелилось. Мне нужно было убить то, что
было внутри жертвы, и, как мне кажется, я засунул, забил между
ног ей какой-то предмет, лежавший на подоконнике.
Вдруг я увидел Лену. Она стояла в дверном проеме. Я кинул-
ся на нее, но как-то сквозь нее прошел и наткнулся на печку и стол.
На столе я ловил стакан то ли с водкой, то ли с водой. Далее ничего
не помню, что было. Помню, была ночь, и Лена меня будит, я не
пойму, в чем депо, она мне что-то говорит, но понимаю, что мне
нужно встать для чего-то. Мне этот подъем был как серпом по
сердцу. Кажется, через силу мы с ней выпили. Я понемногу отхо-
дил, но спать хотелось сильно. Лена мне сказала, что она уже уло-
жила и связала девчонку в тряпье и что надо ее куда-то вывезти и
зарыть. Я даже не понял, что она говорит, и спрашивал, что случи-
лось. Лена смеялась надо мной н спрашивала: "А ты что, ничего не
понимаешь?1' Я ей говорил, что вообще ничего не соображаю. Лена
мне сказала, что я убил и Галу, и ее дочь, и, пока темно, нужно
девчонку куда-то отвезти и зарыть, и идти нужно сейчас же. Она
сказала, что девчонка уже в тачке лежит упакованная.
Я был в ужасе. И верилось, и не верилось, что опять трупы.
Я с собой взял выпить н залить что-то, и мы вышли с Леной на
улицу. Около забора в тачке что-то лежало, как бы квадратом за-
вернутое, а сбоку лежала лопата. Мы вышли на улицу: Лена впере-
ди, а я за ней с тачкой. Шли мы в сторону шахты Красина. Я почти
дороги не помню и был пи какой разговор по дороге с Леной. Бу-
тылку водки я выпил по дороге. Дальше помню моментами, что
было. Какие-то деревья, мусор, красинский терриконник. Какие-то
камни Лена заставляет меня передвигать, и не пойму: то пн что-то
роем с Леной, то пи засыпаем. Потом, помню, тяну эту тачку по
дороге, а она очень тяжелая. Когда я сбивался с дороги, Лена неиз-
вестно откуда появлялась и направляла меня на путь, показывала,
куда идти.
Как пришли домой, не помню. На улице, помню, было свет-
ло. На другой день я отошел, кажется, ходил к пивточке в город
пиво пить. Был на базаре, что-то покупал. Потом через день мне
нужно было перешить молнию на джинсах, я полез в вазу за игол-
кой с нитками и обнаружил там серьги и кольца золотые и нз белого
металла. Конечно, с Леной насчет убийства говорили, но мне было
противно с ней разговаривать. Лене я сказал, что золото я заберу и
пойду на базар.
(Из протокола допроса от 20 нюпя 1995 г.)
Сексуальные посягательства на несовершеннолетних,
на первый взгляд, выпадают из общей линии поведения
Муханкина как серийного убийцы, тяготеющего в ос-
новном к различным воплощениям “материнской фигу-
ры”. Но вместе с тем мы выделяли и наиболее очевид-
ные психологические мотивы, обусловливающие подоб-
ные отклонения: стремление получить дополнительное
подтверждение правильности своего основного выбора,
бунт против всесилия авторитета Матери и потребность
в эксперименте. В случае с Леной М. эти мотивы могли
сливаться с прагматическими: так или иначе после убий-
ства матери девочку - реального свидетеля того, что в
городе Шахты жила некая непутевая Галина М. - нельзя
было оставлять в живых. Кроме того, втягивая Елену
Левченко в убийство ребенка, Муханкин в еще большей
мере подчинял ее себе, так как показывал ей, что и
детская жизнь для него отнюдь не священна. Тем силь-
нее та должна была трепетать из-за своего сына.
Уже в следственном изоляторе Муханкин сочинил
стихотворение “Эх, лучше б не было однажды...”, об-
манчиво датированное мартом 1995 года, в котором ои
задним числом пытается имитировать свое раскаяние в
этом преступлении, одном из самых страшных, им со-
вершенных. Стихотворение также примечательно тем, что
это единственный муханкинский поэтический текст, не-
посредственно вдохновленный убийством.
ЭХ, ЛУЧШЕ Б НЕ БЫЛО ОДНАЖДЫ ...
Ах, если б смог бы я однажды
Тот ужас весь остановить,
Я бы водой утолил жажду,
Чтоб ничего не натворить.
Не гролилось бы крови этой
Под раскаленной добела
Луной ужасно-небьвалой:
Она одна все видела.
И снов бы не было кошмарных,
Где деве юной и нагой
Ран несколько нанес смертельных
Не я как будто, а другой.
Эх, лучше б не было однажды,
И лучше б не было ее,
То оправдались бы надежды
На жизнь и лучшее свое.
Теперь не жизнь - сплошные козни,
Я стал бес, Дьявол, Сатана,
Себе желаю смертной казни.
Простите, люди, Россия, мама.
На фоне описанных ранее событий, связанных с
убийствами Галины М. и ее дочери Лены, а также дол-
госрочных планов маньяка относительно случайным ка-
жется жестокое убийство продавщицы из магазина “Уни-
версам" поселка Каменоломни Натальи Т., совершенное
им 4 апреля 1995 года.
Возможно, это был один из немногих случаев, ког-
да Муханкин действительно был сильно пьян и поступ-
ки его были малопредсказуемы. В протоколах его допро-
сов и в “Дневнике" постоянно мелькают упоминания о
том, как он проснулся около Вечного огня, плохо сооб-
ражая, что с ним происходит.
Проснулся я среди елок около звезды, и в звезде горел огонь.
Меня кто-то будил: то ли Лена, то ли какая другая женщина.
Я был, можно сказать, никакой. Дело в том, что в предыдущий
день я выпивал в городе на базаре и дома с дядей Жорой, хозяи-
ном того дома, где жили я и Лена со своим сыном. И пили допозд-
на. Я еще употреблял свое изобретение - самодельное вино, под-
варенное на таблетках нозепама. У меня было много снотворного
и транквилизаторов. И время от времени я варил себе свое зелье,
варево. Мне было хорошо, да и ладно, балдел втихаря от геодского
глаза по-своему.
(Из протокола допроса от 20 июля 1995 г.)
Все остальное предстает в изложении Муханкииа как
в тумане. Возможно, им владело сильное и неудержимое
желание опохмелиться, и, увидев, что дверь в мага ih
открыта, он проник туда с чисто воровскими намерения-
ми. В таком случае Наталья Т., оказавшчяся на пути
маньяка по воле злой судьбы, могла погибнуть то лн
потому, что он испугался разоблачения, то ли потому,
что она мешала осуществлению сформировавшегося у него
воровского намерения, то ли потому, что всякая персо-
нификация его врага — женщины в благоприятных об*
стоятельствах заслуживала, вследствие его бессознатель-
ной установки, уничтожения. Не исключена и версия,
согласно которой сердобольная продавщица подобрала
показавшегося ей симпатичным пьянчужку неподалеку
от входа и решила дать ему опохмелиться, за что и
поплатилась. Когда следственная группа районной про-
куратуры прибыла на место преступления, она обнару-
жила в подсобном помещении труп женщины, лежав-
шей на левом боку, вниз животом, с повернутой вправо
головой и почему то оголенными ягодицами. Своим при-
вычным орудием - остро заточенным штыком Муханкин
нанес своей жертве более 20 мощных ударов в грудную
клетку, плечо, живот. Ее смерть наступила, конечно же,
от обильной кровопотери.
Но отметим такую деталь: если не считать уже
упомянутых оголенных ягодиц, Муханкин в данном слу-
чае не совершал с телом жертвы привычных для него
гнусных манипуляций, что, вероятно, можно рассматри-
вать как подтверждение гипотезы о случайности и не-
запланированности этого убийства.
В своих описаниях очередного зверства убийца пы-
тается подключать к событиям эпизода Елену Левченко,
хотя, как мы увидим, не слишком успешно.
Опять я убил кого-то, наверное, бабу, продавщицу. Лена гово-
рит, что еще какого-то мужика, но я почти ничего не помню.
Но откуда-то взялись водка, шампанское, шоколад. Я почти ничего
не помню. Мы же с ней куда-то уходили вместе, у нее сумки были.
А потом она исчезает в памяти и появляется в памяти. Или мне уже
мерещится? Не пойму, где сок, а где явь. Лена говорит, что по
телевизору об этом говорили. Просят всех, кто что видел или знает,
сообщить в отдел милиции. Откуда она это знает? Может, она мной
в этом кошмарном состоянии руководит? А почему я спал у Вечного
огня? Как я там оказался? Кто меня тогда вел в этот магазин? Лена?
Или продавец? Или продавщица? Кажется, воевал с кем-то одним, и
если продавщица убита, то где же в памяти мужик? Нужно разло-
жить лестницу в воспоминаниях. А почему тогда пакет с водкой,
шоколадом и шампанским у Лены под кроватью? И пацаненок уже
РЕП
10. Зак. 335
насорил по кухне, и двору, и хате обертками от ихжоладок. И коше-
лек новый у нее появился откуда? И деньги откуда? Ладно, выясню
постепенно. Жаль, что ужасы продолжаются. Я уже слов не нахо-
жу и не знаю,что происходит просто дьявольщина какая-то. Я, на-
верное, действительно порождение дьявола. Человек такое делать
не может. Я даже хуже. Сколько беды и горя я уже наделал!
Легче покончить с собой, и пойду вечером повешусь. Все, я уже
дошел до черты невозможности. Это уже предел. Я себя не оп-
равдываю, я себя казню. Мне уже так все надоело! И такая жизнь
мне не нужна.
(Из "Дневника")
Читатель, конечно же, догадывается, что убийца не
мог никуда взять с собой написанную задним числом
тетрадь своего псевдодневника и что вешаться не входи-
ло в его текущие планы.
Еще более туманное, нарочито недостоверное и ил-
люзорное описание данного эпизода мы обнаруживаем в
протоколе одного из первых после ареста преступника
допросов.
Помню, далее мы куда-то идем то ли с Леной, то ли с какой-
то женщиной. Помню какое-то здание и ступеньки, и я на них сижу.
Потом меня кто-то заводит в это стеклянное здание, помню, боль-
шую пустую площадь и какие-то проходы и комнаты. Было светло.
Помню, много попок, и на ка что-то стояло н лежало. Помню, что-
то типа шума или крнка и якобы то ли Лена, то ли не Лена меня
потом бьет, толкает куда-то, выпихивает. Я, наверное, не понимая,
в чем дело, что-то неправильное предпринимал: ведь голова не со-
ображала ни черта. Помню, что-то типа трупа монстра-женщины,
без лица естественного, резко повернулось ко мне, и я имевшимся
у меня в руках штыком куда-то стал ее бить. По обе стороны от
меня что-то стояло, и было, как мне показалось, тесно. Это суще-
ство, видимо, затаилось или замерло, оно лежало на полу. Откуда-
то Лена появилась, и куда-то мы этого монстра тащили. Вижу, внут-
ри этой женщины что-то зашевелилось, вроде как в животе, и, что-
бы оно не вылезло, я в него бил штыком. Лена куда-то исчезла, я,
кажется, искал ее по каким-то комнатам. Потом вижу: она стоит в
центре этого здания с сумками и зовет, что ли, меня, а я не могу
выйти из проходов. Кажется, я что-то беру с попок и кладу в сумку
что-то и куда-то иду. Куда делась Лена, не знаю. И как вышел из
здания, тоже не помню. Деревья вокруг большие, железная дорога,
и я куда-то иду.
Проснулся я в какой-то яме около бугра, с другой стороны
железная дорога и, как мне кажется, я укрывался от дождя то ли
простыней, то ли халатом, потому что это, кажется, белого цвета
было. Мне было холодно, и я пытался развести костер на том же
месте, но костер, как мне кажется, не получился, но огня немного
бьето. Около себя я обнаружил какой-то пакет полный, он лежал на
земле и из него выкатилась бутылка с водкой. Я ее вылил и чем-то
закусь вал.
Как я дошел домой, не помню. Но на следующий день я обна-
ружил у Леиы под кроватью два целлофановых пакета с водкой,
шампанским, шоколадками и папкой колбасы. Я вспоминал, где я мог
быть и что могло случиться. А она, Лена, мне говорила, что я мага-
зин выставил. "Неужели, - спросила она, - ты ничего не помнишь?"
И сказала, что я там убил женщину и мужчину.
Где-то через день или два Лена сказала, что убийство в мага-
зине в Каменоломнях по телевизору показывали и просипи жителей,
если кто что видел или знает, чтобы сообщит* в милицию. "Так что, -
говорит, — тебя ищут, а я, если что, депов твоих не знаю и никудв
с тобой не хожу и не ходила". Я тогда у Лены спросил: "Ведь ты же
была со мной. Неужели не могла остановить? Я же и без убийства
мог разобрать стеиу в магазине в Каменоломнях, и много чего на-
брали бы, а из-за пакета с водкой, шоколадом, шампанским жизни
людей пилил". Лена не стала со мной разговаривать и ушла на кухню
к дяде Жоре, хозяину дома. Я пришел к ним и сказал, что если ее
сын или она дотронутся до тех пакетов, что стоят под кроватью, то
я ей голову разобью до самой задницы. Также ее еще раз предуп-
редил, чтобы она меня не нервировала, и не грубила, и не наглела.
Я уже не человек и не животное, и у меня в голове нездоровая
обстановка. Делаю то, чего и сам не желаю, о чем не думаю и не
гадаю. Я ей также говорил, что если она хочет, то пусть убьет
меня. Штык, мол, у тебя, можешь хоть сейчас меня проколоть,
мне все равно, я смерти не боюсь, все равно меня расстреляют
рано или поздно. Также я Лене говорил неоднократно, что я ее
убивать не собираюсь, скорее, она меня уберет.
(Из протокола допроса от 20 июля 1995 г.)
РЯ1
10*
Впрочем, несмотря на свое не вполне адекватное со-
стояние в момент непродуманного, похоже, заранее убий-
ства, Муханкин не забыл прихватить с собой кое-какую
снедь: шампанское, колбасу, конфеты, шоколадки и еще
кое-что, попавшееся ему под руку.
Мы уже заметили, что о Елене Левченко Муханкин
высказывается, как правило, резко и презрительно. Ска-
жем, так:
Стараюсь меньше пить, но не всегда это удается. Лена пьет
со всеми подряд. Шаблается, где попало.
(Из "Дневника")
Чтобы подчеркнуть, что дело вовсе не в его субъек-
тивных пристрастиях, наш специфичный повествователь
привлекает иной раз и суждения третьих лиц, которые, в
соответствии с его замыслом, должны подкрепить его оцен-
ки. Так, в “Дневнике” возникает порой некая “тетя Фая”.
Тетя Фая, соседка, говорит, что я зря связался с Леной. Она
говорит, что Лена - сволочь. Я-то в этом убедился. Если б знала
тетя Фая, кто я такой! Я сказал, что живу на Красина и что я женат,
а с Леной просто дружу.
Елену Левченко рассказчик стремится изобразить еще
худшим монстром, чем он сам.
И девчонку убили. Шакалы позорные, справились. Ну ладно, я
гад, но это же женщина, она же тоже мать. Она, крыса, не знает,
что я вешался ночью в парке, да люди сняли. Видать, пока не судь-
ба, а она еще улыбается и живет как ни в чем не бывало. А эти
трупы вокруг меня уже ходят, и руки их тянутся ко мне. Они ни
дня покоя мне не дают. Ей бы это, а она еще шутить изволит.
Курит, как мужичка. Терпеть не могу. Еще и пезет ко мне своей
прокуренной рожей. Коблиха (активная лесбиянка] воркутин-
ская чище, чем она. Нужно будет съехать хоть на время от тебя,
курва. Прошу, чтоб убила меня. Не убивает. Может, потом убьет,
и за то спасибо - хоть одно доброе дело сделает. А девчонку она
задушила. Я ее не убивал. У меня не хватило бы силы и ума в таком
ни
состоянии. Свое мне внушает, навязывает. Черт с тобой, делай из
меня дурака! Все равно уже ни Галы, ни ее дочки не вернуть.
(Из "Дневника")
Отметим явную странность в процитированном фраг-
менте. Муханкин без всякой видимой причины заявля-
ет, что он будто бы просил Елену Левченко убить его.
Значит, она в принципе на такое способна. Правда, в
силу своих отвратительных личностных свойств, она
отказывается помочь ему подвести черту и закончить
счеты с нашим грешным миром. Но, может, все-таки
когда-нибудь смилостивится?
Зафиксируем в памяти данный пассаж. Мы к нему
еще вернемся.
Левченко Муханкин стремится представить инициа-
тором убийств. Именно она, настаивает он, подталкива-
ла его к самым жестоким деяниям.
Сегодня Лена предложила убить почтальоншу. Говорит, что
должна разносить пенсию и сумма будет большая. Я этого не хочу
делать и отказался, за что Лена на меня окрысилась и что-то, видно,
задумала сделать, но что у нее на уме, не пойму. Я^огда в марте
отказался убить ее подругу с Артема, которая живет с бабушкой, а
сама торгует на базаре артемовском. Лена говорила,что ока "пол-
ная" {богатая]. Когда я отказался, она сказала, что я не мужик, а
тряпка. В Соцгородке у нее другая подруга глуповатая. Мы ходили к
ней с Леной домой, но я не пошел в квартиру. Когда мы шли по
улице в сторону базара, Лена подругу эту зазывала к себе домой.
Я у нее спросил: "Зачем это все?" Она мне ответила уже тогда,
когда подруга эта ушла от нас по своим делам. Говорила, что в хате
у них можно многое взять. Надо было убить эту дуру, а затем ее
мать и забрать все, что есть у них дома. Я тогда Ленку о... трех-
этажным матом и попросил меня на это не толкать. Сказал, что
если будет этим доставать, я ее изуродую как Бог черепаху.
(Из "Дневника")
В более поздних записях Муханкин начинает под-
черкивать будто бы исходящую от Елены Левченко опас-
ность.
Нашел в вазе у Лены фентеля и серьги, пошел и продал их скуп-
щику золота нерусскому, а он еще меня умудрился к ювелиру затя-
нуть, проверить, золото это или подделка, триста тысяч, гад, за все
дал. Ну и пусть. Все равно я их пролью и нкцим раздам. Пусть помя-
нут Галку с дочкой. И меня, наверное, тоже. Уже и жить ие хочу.
Может, меня уже ищут и на след вышли. Быстрей бы! А эта крыса
говорит, что она с собой покончит, если ее посадят. Говорит, что
будет меня грузить [обвинять], а я, говорит, скажу, что ничего не
знаю. Да и говори,что хочешь, мне какая разница! Пусть, что хотят со
мной, то и делают! Поеду, наверное, к Марине в Зерноград. Нужно
как-то от Лены сваливать. Что-нибудь придумаю для отмазки и поеду.
(Из "Дневника")
Муханкин чувствует, что Елена представляет для
него значительную опасность. Он пока терпит ее, так
как имеет на нее определенные виды, но вместе с тем
воображение иной раз играет с ним дурные шутки, и в
загнанной им в угол “замарашке” ему мерещится иной
раз милицейский осведомитель.
Я уже в Шахтах. С той хаты перешли к соседу через огород,
дяде Жоре. Участковый хочет продать тот дом. Не пойму, что мо-
жет Леиу связывать с участковым? В милиции у нее какой-то там
друг, е... или не пойму кто. И почему он ей рассказывает о моих
преступлениях? Сегодня Лена предупредила меня, что по мою душу
действует то ли спецгруппа, то ли спецпюди даны из Ростова упра-
вы. Почему она это говорит? Почему предупреждает? Если б что, то
меня арестовали бы. Ничего не пойму. Про тот магазин она мне
тоже все в цвет [точно] сказала. Но они там думают, что какой-то
неопытный, случай** поработал.
Предупредила, что меиты уже усиленно пасут [следят] за
магазинами, на стеьы смотрят на вечерных объездах.
(Из "Дневника")
Есть такая психологическая закономерность: когда
хочешь совершить какой-либо подлый поступок по от-
ношению к ближнему, ты приписываешь ему свои по-
рочные или мерзкие намерения. И часто это сходит с
рук. Даже в масштабах большой политики. Сколько аг-
рессоров обвиняло жертв агрессии в желании напасть на
22
них, чтобы обосновать в глазах если не мирового обще*
ственного мнения, то хотя бы собственного населения
праведность н справедливость вооруженного насилия.
Стоит ли удивляться, что и Муханкин, явно готовив-
шийся к убийству Елены Левченко, настойчиво и упор-
но бросает тень на нее.
Вчера около проулка к дому встретили меня трое парней. Ви-
дать, ждали меня. Попросили закурить. Я сказал, что не курю. Меня
начали избивать, что-то сказали о Лене. Понял, что она подговорила
их, чтобы меня побили или покалечили. Я смог вырваться и забежать
во двор. Зашел в кухию: там стояла Лена, а за столом сидел дядя
Жора, уже хорошо вдатый. Я Лене сказал, что это так не делается.
Если хочешь меня убить, бери и убей, я даже руки не подниму, а
она сразу засмеялась и сказала, что это не ее рук дело, и предло-
жила мне помощь, так как у меня были разбиты нос, борода с пе-
реносицей, глаз затек и заплыл большим синяком, шишкой, и все
было в крови. Я ее послал на х... и ушел из кухни.
(Из "Дневника")
Происшедшее принимает в описании Муханкина кон-
туры покушения, после которого долго приходится за-
лизывать раны.
Отлеживаюсь после лобоев, левая сторона лица сильно за-
плыла. Теперь без темных очков не выйти в город. Лежу, прикла-
дываю компрессы к опухоли, а лекарство народное - это Ленкино-
го пацана моча.
(Из "Дневника")
Воображение нашего повествователя рисует некон-
кретизированные образы наемных убийц с Кавказа, на-
нятых жестокой и двуличной Женщиной для его ис-
требления. «,
Перед отъездом из Шахт я решил сделать еще одну запись.
Вчера пришли к Лене азербайджанцы. Сосед, что живет через дорогу
на квартире, а на базаре наворачвает цитрусовыми. Лена у него не-
много торгует сейчас. Пришел еще один азербайджанец из дома, где
ранее жила Лена. Это дом участкового. Участковый этого азербайд-
жанца поселил в дом неизвестно по каким причинам. Для меня это
странно. Еще был какой-то неизвестный азер. Я его впервые видел,
он себя странно вел. С вечера мы вчера выпивали. Я днем сварил
борщ, сделал поре, нажарил колбасы с яи^ицей. Я всех угощал. Г¥<ли
водку, вино, шампанское. Когда стемнело, я пошел спать, хотя в душе
была какая-то тревога. Я заметил, что этот приход к Лене азербонов
неспроста, во всяком случае, двоих из них. Того, что живет через
дорогу, я не беру во внимание: он мне должен достать пистолет.
Сегодня я видел его на базаре, и он обещал достать мне его в конце
апреля - начале мая. Ночью в дом пришел тот азербон, что живет в
доме участкового. Говорил, чтобы я дал ему и Ленке вина или водки.
Я сказал, что у меня больше нет. Он ушел, пришла Лена, сказала, что
мне сейчас же нужно выйти за двор и уйти куда-нибудь, что это так
надо. Я ей сказал, что я буду спать, а завтра уеду из Шахт. Опять
пришла Лена и сказала, что мне нужно сегодня же исчезнуть отсюда
и желательно сейчас, ночью. Я ей сказал, что уеду завтра, а сейчас
буду спать; будешь надоедать, я за себя не ручаюсь.
(Из "Дневника")
Не ясно только, зачем самому Муханкину будто бы
понадобилось приобретать пистолет у другого кавказца.
К тому же он сбивается с темы грозящей ему самому
опасности и сам недвусмысленно грозит своей помощни-
це (“будешь надоедать, я за себя не ручаюсь").
В конце концов Муханкин прямо обвиняет сообщ-
ницу в намерении убить его.
За окном слышались какие-то разговоры непонятные. Я лежал,
прислушивался, а в руке под подушкой держал нож, которым мож-
но сразу двоих пронзить. Потом я уснул и, когда проснулся и вышел
в коридор, то увидел, что на входе сидит дядя Жора, хозяин этого
дома. Он рассказал, что меня должны были ночью избить и перело-
мать все кости. Лена за это обещала нерусским много водки и де-
нег. Не знаю, откуда бы она их взяла. Мне кажется, что в марте
она ту водку попрятала куда-то, а деньги у меня потихоньку тащила
из карманов. А я все думал, почему это они так быстро исчезают.
Теперь я все понимаю. Предполагаю, если бы меня поломали, то
она добила бы меня уже сама и на тачке, что стоит около дома,
вывезла бы меня частями, как и своего сожителя, к Грушевке и выб-
росила или закопала бы там где-нибудь. Она прекрасно знала, что
меня ннкто не кинется искать и на этом бы все и кончилось. Тем
более, я ей уже даже очень опасен. Ей выгодно убрать меня. Ну
что ж, приеду - разберемся. Дядя Жора сказал: "Как приедешь, я
тебе еще большее расскажу", - но пока говорить ничего не хочет.
До начала мая или в начале мая я обещал ему приехать сюда.
У меня из кармана исчезли почти все деньги, но дядя Жора около
ста тысяч дал мне по-дружески без возврата. Ходил еще раз в тот
дом, на базар, но нигде Лену и этих азербов не нашел. Вещи свои
собрал, на крылу спрятал швайку, рис, фасоль, две фуфайки, зерка-
ла и магнитолу из того гаража, из машины и около трубы поставил
два мешка с сухофруктами (один с шиповником) и рядом пакет с
таблетками, а смесь вина с нозепамом положил за дровами в банке.
Все остальное лежит в сарае и в подвале, погребе под кухней. Сей-
час я ухожу на вокзал. Поеду в Зерноград к Маринке.
(Из "Дневника")
Итак, маньяк довольно основательно избрал такти-
ку планомерного подыскивания новых жертв. Сперва он
присмотрел себе старушку-алкоголичку тетю Шуру, за
которой продолжал следить и после того, как в основ-
ном съехал из принадлежавшей ей избушки. Затем, ус-
тановив психологический контроль над Еленой Лев-
ченко и полностью подчинив ее себе, он остановил свой
выбор на ее подружке, проститутке Галине М., и, хоро-
шо подготовившись, сумел при идеальных для себя об-
стоятельствах подвергнуть чудовищным и страшным из-
девательствам сперва ее, а затем ее малолетнюю дочь
Лену. Он целенаправленно “выпасал” и саму Елену Лев-
ченко, которой была уготована та же участь. Но в числе
потенциальных жертв Муханкина была, по-видимому, еще
одна - мать убитого сожителя Елены Левченко Сергея.
Упоминания о ней мы обнаруживаем в муханкин-
ском “Дневнике”. Например:
Приходила мать Сергея тетя Света и спрашивала про него. Лен-
ка сказала, что она его выгнала н он больше не приходил. Мне при-
шлось сказать, как она меня науськала, что я живу с родителями на
Красина и что я пришел спросить о долге, что он занимал у нас
дома якобы.
таз
1/210. Зак. 335
По отдельным записям складывается впечатление
о постоянном общении Муханкина с “тетей Светой”.
Он утверждает даже, будто рассказал обо всем матери
убитого.
Откровенно разговаривал с тетей Светой. Я ей все рассказал.
Теперь чувствую, что я в зависимости у нее. Черт его знает, что
дальше будет. Она сказала, что раз переплачет и все. Сергей, ви-
дать, тоже ее доставал до бешенства. Что-то она о нем не очень
отзывается. Сказала, чтоб я пришел к ней на работу. Деньги, что
были у меня, я ей почти все отдал. Она сказала, чтобы я теперь ее
не забывал. Хочет видеть фото моих родственников, а за фото надо
ехать в Волгодонск.
(Из "Дневника")
Разумеется, якобы имевшее место признание не сле-
дует воспринимать всерьез. Даже на дне общества, где
обитают все фигурирующие здесь персонажи, маловеро-
ятно, чтобы мать жертвы задружила с убийцей и реа-
гировала иа его сообщение так, как это представляет
Муханкин. Предлагая подобную версию, он, конечно же,
преследует определенные прагматические цели, так как
пытается убедить нас в том, что даже мать Сергея счи-
тала его отвратительным человеком, и к тому же изоб-
разить ее чуть ли не своей сообщницей. Но, с точки
зрения анализа, на самом деле важнее другое: постоянно
фигурирующие упоминания о будто бы имевших место
сексуальных отношениях с нею.
Муханкин выдает себя, напирая иа будто бы по-
ступившее от “тети Светы” приглашение прийти к ней
иа работу. Хотя он и не рассказывает о той второй,
скрытой части своего существования, которую заботливо
прячет от окружающих, нам не так уж сложно умозри-
тельно реконструировать его мотивы. Ведь, действитель-
но, он уже испытал неслыханное наслаждение, переспав
с женщиной в двух шагах от трупа ее мужа, потом сде-
лал эту женщину соучастницей и свидетельницей своих
сексуальных преступлений и упивался видом этой дрожа-
щей, подавленной, ничтожной в сопоставлении с ним -
властным, сильным, всемогущим - особи. Пусть он даже
и совершал свои самые упоительные некрофильские дей-
ствия в одиночку (не хотелось, наверное, лишать себя
того несказанно сладостного чувства разрядки, которое
никогда ие наступало в присутствии третьих лиц), ио
зато потом он долго и планомерно описывал ей все, что
делал со столь ненавистным женским телом, и станови-
лось вдвойне хорошо: от повторного переживания уже
испытанного и от того ужаса, который не мог не чи-
таться в ее глазах. И постепенно складывалась устойчи-
вая и архизаманчивая фантазия: а не привести ли ситу-
ацию к ее логической кульминации? А что, если следую-
щей жертвой станет мать убитого им человека, которую
он мог бы истязать, мучить, насиловать на глазах лю-
бовницы сына своей жертвы, а возможно, и при ее со-
действии? Быть может, именно такого поворота до сих
пор недоставало, чтобы выразить все свое отвращение,
всю свою ненависть к “материнской фигуре*’?
Различного рода умозрительные манипуляции с этой
условной “тетей Светой”, конструктом его больного во-
ображения, стали для Муханкииа довольно привычным
делом. Во всяком случае, в своем “Дневнике” он начина-
ет ссылаться на якобы регулярный характер своих ин-
тимных отношений с ней.
Теперь я в Шахтах у Лены. Приходила мать Сергея тетя Света.
Я показывал ей фотографии, но опять не сказал, что я не шахтин-
ский. Она думает, что я с Красина. Говорит, что где-то видела мою
мать и отца, и начала фантазировать о том, где могла их'видеть.
Пока Лена вышла куда-то, она мне сказала прийти вечером к ней на
работу. Опять выпивка и поебушки-лососушки будут. Дура тоже
ненормальная. Какая-то и брехливая. Димка, ее же внук, ее ненави-
дит и боится. Он говорит, что она его бьет. Замечаю, что лацанчик
растет вороватый и брехливый. Лена куда-то все подевала, что я
украл из магазина, и говорит, что ее три дня не было дома и ее
обокрали. Ну и скотина ненасытная!
Заметна предельная неприязнь Муханкииа к этому
очередному воплощению “материнской фигуры”. Мухан-
кин отзывается о “тете Свете” с неменьшим отвращени-
ем, чем о Елене Левченко. Если последняя "скотина
1/210*
ненасытная”, то первая “дура ненормальная”. В “Днев-
нике” мелькает, например, такое высказывание:
Вот тварь еб... 1 И никуда не денешься от нее. А тут еще эта
тетя Света доит и высасывает через х... мозги.
У нас нет, конечно же, никаких реальных основа-
ний ни обелять мать Сергея, ни защищать, условно го-
воря, ее “честь и достоинство”, но очевидно, что отно-
шение к ией Муханкина реально не зависит от каких-
либо ее конкретных черт и свойств. Ситуационно, в ре-
зультате стечения обстоятельств, она оказалась самой
желанной потенциальной жертвой, и поэтому он бессоз-
нательно стремится найти какое-либо внешнее обоснова-
ние для жесточайшего наказания, целесообразность и
заманчивость которого уже четко уловил.
Тетя Света, наверное, замылила мои перчатки. Знает, стерва,
что я на нее наезжать не буду, и до сих пор под дуру гонит, косит
на парней, а они, наверное, не при делах. Сколько уже от нас по-
натащила всего, и все мало. Думает, у меня нервы железные, а
ведь когда-то не выдержу. Тогда берегитесь, б... . Я вам, суки,
устрою, что вы меня всю жизнь помнить будете. Договорился с
азербоном насчет пистолета и патронов к нему, теперь буду ждать,
когда появится.
(Из "Дневника")
Желание обвинить “тетю Свету” в чем угодно так
сильно, что Муханкин забывается и сам себе противоре-
чит. Женщина, по его словам, “столько уже от нас
понатащила всего”\ Невольно он объединяет себя с Еле-
ной, и можно подумать, что он живет с ней в некоем
подобии семейных отношений, как с уже описанными
“героинями его романов”. Но в другом месте нам попада-
ется запись, в которой, напротив, Елена обвиняется в
том, что уносит “семейное” имущество к “тете Свете”
Вымолотил гараж на Артеме. Взял много картошки и других
продуктов. Пусть жрут, давятся, хрен когда поправятся. Лена уже
тащит всего понемногу к тете Свете. Друг друга ненавидят, а дела*
ют вид, что любят. Тетю Свету зависть давит, что я Леиу приодел.
Теперь хоть, кобыла, в хороших одеждах ходит, а то была в калошах
и болоньевой грязной куртке и гамаши между йог разорваны. И ты
же гляди, уже так обнаглела, сволота! С нерусскими крутиться стала
на базаре и голос повышает.
(Из "Дневника")
Ясно, что “нервы” Муханкина на пределе, и обе по-
тенциальные жертвы, которым уже были подысканы со-
ответствующие роли в его фантазийном сценарии, вот-
вот должны были узнать то, что определило им его во-
ображение. Не исключено, впрочем, что и другие не слиш-
ком разборчивые женщины из окружения Муханкина
также играли определенные рискованные роли в его не-
крофильских фантазиях. Наши гипотезы были бы со-
вершенно умозрительными, если бы не тексты, которые
маньяк сочинял с такой скоростью и в столь громадных
количествах, что, вопреки своему тактическому чутью и
хитроумию, предоставил нам немало предельно значи-
мых свидетельств. Чего стоит, например, такое:
Я опять в Волгодонске у матери. Ничего не радует. Я у бра-
та спросил, приходила Наташа или нет. До сих пор не верится, что
я ее убил. И ехать на то место не хочу, боюсь. Мне они уже во
сиах мерещатся, не могу спокойно спать. Уже и сон потерял.
С Людмилой разбежался. Я сам виноват. Наелся успокоительных,
пришел к ней, а голова не варит. Позвонил. Она в глазок посмот-
рела, а я лучевой фонарик в него наставил и включил. И все. Моя
глупость ее вывела из себя, и я повернулся и ушел от нее, чтоб
беды не случилось. Я уже всего боюсь: а вдруг опять "заклинит" и
опять убью кого-нибудь? Как тяжко носить этот груз в душе! Кому-
то все до лампочки, а я не могу - слишком болит душа и сердце.
Уже валидола таскаю по две пачки с собой. Мать сказала, что пись-
мо от Марины лежит давно уже, а я его видел и не решаюсь
открыть. Не могу и все.
(Из "Дневника")
Хотя “они" и “о снах мерещатся" убийце, хотя он
и "ехать на то место" не хочет, “боится”, но все же он
едет, и в глубоком безлюдном овраге в очередной раз
повторно переживает уже не однажды испытанную не-
крофильско-садистскую истому. “Эх, если б не было од-
нажды...” написал поэт Муханкин в приведенном выше
стихотворении, но мы, разумеется, не можем ему пове-
рить, потому что именно эти страшные душераздираю-
щие мгновения составляют домииаиту внутреннего мира
серийного убийцы и к ним он готов - не то что готов, а
даже стремится! - возвращаться мысленно десятки и де-
сятки раз.
Сны о муках жертв теснятся фантазиями, в кото-
рых душегуб-экспериментатор моделирует доставляющие
ему наслаждение сценки. И персонажами его грез наяву
могут становиться все те, кто, так или иначе соприкаса-
ясь с ним, продолжают как ни в чем не бывало безмя-
тежно существовать в двух шагах от смертельной опас-
ности, как, например, Людмила Б. А возможно, и Ма-
рина Б., новая в текстах (и, по-видимому, в жизни)
Муханкииа женщина, которая начинает фигурировать на
последних листах его “Дневника”. Но им повезло. Ма-
ньяк не успел реализовать все свои планы.
Q Ш □ □ □ Ш
ФИНАЛ КРОВАВОЙ ДРАМЫ
Мы стремительно приближаемся к жестокой
раз-
вязке истории Владимира Муханкииа. Эта история мог-
ла бы длиться намного дольше. Ведь преступник наме-
тил долгосрочные планы и разбросил сеть, в которой
нашлось бы место и Елене Левчеико, и тете Свете, и
тете Шуре, и Людмиле Б., и Марине Б. (новой женщи-
не, оказавшейся, по-видимому, на его пути). Будь он в
состояли полностью взять под контроль свои эмоции,
хладнокровно рассчитывать каждый шаг, наша история
могла бы пойти совсем по другому пути.
Но вышло иначе. Внутреннее психическое напряже-
ние оказалось слишком сильным, и у Муханкииа не хва-
ет«я
тило терпения, уподобившись пауку, терпеливо плести
сеть своей паутины вокруг намеченных жертв, подыски-
вая тем временем новых. Следует отметить, что ему во-
обще не сиделось на месте. Сегодня ои в Шахтах, завт-
ра в Волгодонске, а послезавтра вообще неведомо где.
Убийство продавщицы в магазине “Универсам” поселка
Каменоломни, случившееся совершенно спонтанно, без
какой-либо подготовки, наглядио показало, что больше
15-20 дней “простоя” убийца уже не выдерживал.
Вместе с тем любые долгосрочные планы требуют
времени и терпения. Их невозможно реализовывать тому,
кто хронически находится на грани срыва, кто мечется,
не находя себе покоя и сам не зная, куда занесет его
завтра судьба. Вот почему Муханкин, вероятно, вернул-
ся к тому, с чего он начал, - к хождению по темным
или глухим местам, где случайная добыча сама собой
могла прийти к нему в руки. 16 апреля 1995 года он
чуть было не достиг своей цели, когда участница сорев-
нований по спортивному ориентированию, 13-летняя се-
миклассница Елена В. едва-едва спаслась от неминуе-
мой, казалось, смерти. Об обстоятельствах этого проис-
шествия девочка рассказала следующее:
Весной этого года, точную дату я уже не помню, так как про-
шло много времени, я была на спортивных соревнованиях в поселке
Каменоломни на стадионе "Локомотив". По дороге между посадкой
и полем мне навстречу шел незнакомый мужчина 30—35 лет... Вре-
мя было обеденное, точнее назвать не могу. Я остановилась на
дороге и стояла, смотрела топографическую карту, искала 8 ней свое
место нахождения. Когда он ко мне приблизился, я находилась к
нему спиной, опустив голову в карту. Что произошло, я не поняла.
Очнулась я только на земле. Я лежала на спине - ни толчка, ни
броска с его стороны я уже не помню, почувствовала или нет. Это
произошло очень быстро и неожиданно. От испуга я не помню, как
оказалась на земле. Очнувшись, я увидела мужчину в кепке над
собой, он улыбался, а я, сильно перепугавшись, стала кричать. Тогда
этот мужчина стал ладонью закрывать мне рот. Я резко отдернула
голову в сторону, отклонившись от его руки, и в то же время пнула
его ногой. Куда я попала или вообще не попала, я не помню. Види-
мо, он отклонился, сама же я каким-то образом поднялась с земли,
ЕРЕ!
возможно, повернулась и быстро побежала в лес. Обернувшись, я
увидела, что этот мужчина сначала хотел побежать за мной, но за-
тем повернул и побежал в сторону ручья. Я же побежала через
лес: он был редким, и там находился наш контрольны* пучст на по-
ляне, где было много людей. Я выбежала на поляну и встретила
мальчика, тоже находившегося на соревнованиях. Мальчика я не за-
помнила. В волненж я попросила его отвести меня на финиш...
(Из протокола допроса свидетеля Елены В.
от 9 августа 1995 г.)
Школьница отделалась небольшой раной и сильным
нервным стрессом. Муханкин же, давно не знавший по-
ражений, потерпел фиаско.
Что чувствовал он тогда? Об этом можно только
гадать. Сам он прослаивает весь свой “Дневник” посто-
янными описаниями депрессивных состояний, рассужда-
ет о неминуемости катастрофы, описывает даже попыт-
ки самоубийства. Скажем, такую:
Выбрал уже укромное место. Ночь была хоть глаза выколи.
Все, уже затянул веревку, почувствовал привкус крови и прострел
по позвою<ам, и как будто жало от затылка в мозг зашло, - и отча-
лил уже в мир иной, и опять... Откуда они взялись, сердобольные
охалыцики-ахальщики? Ну что за народ такой: то убивают, то жизнь
помают другому и тут же не дают умереть. Пришел в себя, и нача-
лось высказывание о слабоволии. И кто ж на себя руки накладывает?
Таким, мол, нет места на кладбище, - это великий грех, и за жизнь
нужно бороться. А голова и без того дубовая, и стреляет глухо да
больно в мозги, и череп вот-вот сорвет, да шею не повернуть и
кадык не отойдет: не могу глотнуть слюну, а тут причитания на
психику давят да высказывания разные. Встаю, а в глазах круги. Па-
даю, всех слабонервных на хрен посылаю и иду, куда глаза глядят.
До утра бродил по городу, думал о чем-то н ни хрена не думал,
просто останавливался где-нибудь, посидел, полежал, с трудом вста-
вал и куда-то опять брел.
(Из "Дневника")
Но реально Муханкин вряд лн мог всерьез помыш-
лять о смерти. Это попросту не соответствовало ни его
ЕТТ1
личностному складу, ни обозначившимся устремлениям.
А тем временем в калейдоскопе имен, мелькающих на
страницах его тетрадей, все чаще начинает возникать
имя Марины Б., вытесняющее постепенно упоминания о
Людмиле Б.
Очевидно, с Мариной Б. Муханкин познакомился
через Женю; во всяком случае, первоначально они фигу*
рируют в его заметках в комбинации.
Завтра уезжаю в Шахты. Приезжала Марина. Я ее с ее мате-
рью встречал с поезда. Познакомились. Хорошая у нее мать. С Жень-
кой и Мариной были у моей матери в гостях. Марину и ее мать про-
водил на поезд. Обещал скоро приехать в Зерноград к Марине.
(Из "Дневника”)
По-видимому, эта заметка относится еще к февра-
лю: ведь тогда, как мы помним, Муханкин порвал с
Людмилой Б. при достаточно специфичных обстоятель-
ствах. Именно с Мариной активно общается он в тот
период, что приходится на время знакомства с Еленой
Левченко, убийство Сергея У., Галины и Лены М., про-
давщицы Натальи Т. н нападение на Елену Б. И надо
полагать, что не успевает он совершить какое-либо оче-
редное преступление, как тут же бросается к ней. Мы
уже поняли, что в сексуальном плане поведение Мухан-
кина специфично. Никаких посягательств, направлен-
ных на жертв, он не допускает. Их тела как будто абсо-
лютно неинтересны ему в сексуальном отношении ни до,
ни после убийства. Не зря на допросах он впоследствии
постоянно повторял следователям, что не собирался из-
насиловать ту или иную женщину.
Но совершенное убийство выполняет затем функ-
цию допинга. И тогда он устремляется к очередной ока-
завшейся на его пути женщине, доказывая ей и самому
себе свою мужскую состоятельность и вместе с тем убеж-
даясь очередной раз в том, насколько садистские и не-
крофильские пристрастия приятнее н милее его натуре.
Поэтому приглашение приехать в Зерноград при-
нимается Муханкиным сразу же.
для
Вот я уже в Зернограде. Встретила она меня хорошо. Приез-
жала сегодня ее сестра Лена. Я ей сделал массаж . Ей понравилось.
Она меня хочет, а я не знаю, что ей ответить - у меня так нехорошо
на душе. Всякая зараза в голову лезет. И дом же находится напро-
тив милиции. Как какой-то шорох или звук подозрительный, меня
передергивает всего, аж руки становятся мокрыми, платочек посто-
янно влажный. Угораздило меня наделать столько беды - и себе
столько мук и страданий?! Подходил к доске розыска. Кажется, нет
там моего фото. А там, черт его знает; может, по городам уже
размножают. А в Шахтах в милиции вроде бы уже составили фото-
робота. К доске розыска преступников подходил сколько раз. Вроде
бы те же самые и висят. Может, в эту глушь еще не дошло. Как
страшно все! И так тяжело и тяжко! Лечь бы с вечера и больше не
проснуться. Марина спрашивает, чем я занимаюсь, где работаю, а я
не могу ничего сказать и ответить. Мне кажется, еще немного, и я
не выдержу и расскажу ей все, но я боюсь: она бывшая ментовская
жена. Как все у меня нехорошо! Как мне дурно и противно от
самого себя! Голова разлетается на части! Как болит голова! И таб-
летки эти не помогают. Уже сколько их жрать можно. Может, они
просрочены и из них все выветрилось или утратило силу? Не знаю и
не пойму... вроде бы цепляет в непонятно какую сторону. Марина
увидела таблетки и всякую эту зембуру. Ну хорошо, хоть витамины
на верха выставил и дал ей попробовать, а то уже чуть не подозри-
ла. С ментом жила - наверное, чуйка есть на все. Опять спрашива-
ет, чем я занимаюсь, а я ей сказал, что в свои дела никого не
посвящаю.
(Из "Дневника")
Чувство страха, испытанное Муханкиным, не толь-
ко вполне естественно, но к тому же наглядно подтвер-
ждает, насколько четко понимал он, несмотря на столь
часто поминаемые им “зембуру”, таблетки и спиртное,
как могут квалифицироваться его действия с точки зре-
ния нормального сознания.
Встретила Марина меня хорошо. Говорит, что больше никуда
меня не отпустит, так как боится за меня. Говорит, что возьмется
за мое воспитание. Тревожит одно - что меня могут в любой мо-
мент арестовать. Я ничего не знаю про Волгодонск. Брат сказал,
что Наташку ищут, что она давно пропала. Милиция к Маринке, его
девчонке, приходила и спрашивала про Наташку. Маринка сказала,
что они у нее в последний раз играли в карты, потом Наташка ушла
и больше она ничего о ней не знает. Как все ужасно! А я сижу,
пишу, эту тетрадь веду, а Наташа эта уже, наверное, разложилась
вся там в яме. Лучше б я на том месте вместо нее был! Ей уже
ничего не надо, она успокоилась навеки, а я еще мучаюсь и стра-
даю, и никто в мое сердце и в мою душу не заглянет. Я хожу и
оглядьваюсь, каждьй шорох как молотом по голове. И в Шахтах не
дали опять умереть. Может, не судьба пока, но все равно же где-
то будет конец. Конец всегда будет.
(Из "Дневника")
То, что Марина Б. ранее была замужем за сотруд-
ником милиции, делает ее, похоже, в глазах Муханкина
особенно привлекательной. Во всяком случае, как заме-
тит читатель, он придает этому факту особое значение и
постоянно возвращается к нему.
Съездили с Мариной в Егорлык к ее матери. Мой день рожде-
ния 22 апреля там же у ее матери отпраздновали. Все было очень
хорошо. Но я нервничал, на душе неспокойно и плохо. Но виду не
показал, общался немного. Принял своих успокоительных, немного
прибило меня, и я не стал пить, а прошел, лег на диван в зале.
Хорошо, хоть ничего не натворил я. Все же боялся, что не дай Бог
"перемкнет". И не знаю, чего наделал бы. 23-го ходили на кладби-
ще, где покоятся их родственники. Мы с Мариной и тещей были
также на могиле мужа Марины. Он погиб при исполнении служеб-
ных обязанностей, и с ним ~ еще два милиционера. В ряд в одной
оградке стоят три памятника. На фотографиях все три пария в мили-
цейской форме с разными званиями. Он работал в ГАИ, ее муж.
Марина плакала, наверное, хороший парень был. Как-то сердцем по-
нимаю, что и в милиции работают не все гады, хотя и хороших мало.
Я стоял и как сквозь землю видел, как он лежит, молодой сильный
парень, такбй красавец, симпатяга, и его поминают, его нет, навер-
ху, здесь, он давно уже неживой, а лишь тлеет там, под землей, и
запечатлен на фотографиях при жизни, и есть в памяти и Марины, и
его родителей, и тещи, которая его любила, как сына. А я стою и
прошу у него прощения за то, что я появился у Марины, у его
жены. Я - недостойньй и ужасньй человек, негодуй, вор н убийца и
даже хуже. Просил простить и за то, что стою у его могилы, что
допускаю такую дерзость находиться рядом с этим святым местом.
Прости, Виктор, прости. Если бы возможно было, мы бы поменялись
ролями жизни и смерти. Пусть бы ты жил, а я где-нибудь не здесь,
а подальше лежал бы мертвый и истлевал. Но это невозможно сде-
лать, дорогой, А как хотелось, чтобы ты жил и видел своего сына!
Жаль, что он сейчас не здесь, а в школе, в Волгодонске. Но я его
не обижал. А брал из школы под расписку и гулял с ним по городу,
покупал все, что он желал, катал на себе, давал крутить ему само-
стоятельно видик. Последний раз мы с ним смотрели все серии "Ну,
погоди!". Я встречался с его воспитателем и учителем, присутство-
вал на уроках, приносил детям и ему конфеты, мандарины, апельси-
ны и яйца шоколадные с сюрпризом. Там у многих детей нет роди-
телей, ты это знаешь, и всех их жалко, они больные, они все пре-
красные. Лучше бы ты, конечно, гулял и радовался жизни с сыном и
женой. А она у тебя хорошая и доверчивая, и ей нужно жить. Она,
конечно, ошиблась во мне, но я постараюсь оставить ее в покое.
Может быть, достойный парень найдется для нее, и они будут с
твоего позволения счастливы. Я виноват, что появился у нее на пути
и уже своим прикосновением осквернил ее. Прости, дорогой, я не
специально это сделал. Я не знал, что у нее был такой муж, как ты.
Теперь я вижу и понял, что я должен оставить ее, но не знаю,
хватит ли у меня ума умно уйти от нее, чтобы она не страдала.
А она же думает, что я хороший парень, не зная, кто я на самом
деле. Прости, Витя, прости!
(Из "Дневника")
Много удивительного в этом фрагменте. Чего стоит
сам факт воображаемой покаянной беседы о погибшим
милиционером? Сентиментальность рассуждений выходит
не менее достоверной, чем иные пассажи из эротических
фантазий Муханкина-“романиста”. Однако внимательный
взгляд аналитика сразу же зафиксирует тот факт, что
так или иначе неудержимая сила тянет Мухаикина в
сторону кладбища. Интересна и оговорка о том, что ои
мог что-нибудь “натворить”, и высказанное опасение, что
не дай Бог “перемкнет”. “Не натворил” по отношению к
кому? Не к Марине ли случайно? Отметим кстати, что
мать каждой новой знакомой Муханкин без труда про-
изводит в “тещи”.
Egg]
Странные и не вполне объяснимые импульсы под-
талкивают Муханкина и к поездке к отцу.
Утром другого дня мы с Мариной уехали из Егорлыка в Зерно-
град, а я из Зернограда поехал еще раз повидаться к отцу, к бабу-
ле, к теткам, сестрам и сестре по отцовской родословной. Повидал-
ся и со своим учителем, которого с детства помню, потому что он
был хороший человек. Посмотрел в школе на классы, на учеников и
новых учителей. Одна из моих одноклассниц работает учителем.
Повидался и с теми, с кем в детстве творили чудеса, за которые
мне сильно доставалось как от своих родителей, так и от их. Сходил
еще раз на кладбище и помянул в тишине родственников и товари-
щей, которые по разным причинам раньше времени ушли из жиз-
ни - в основном по своей дурости, молодости, не зная, какие траги-
ческие смерти их поглотят навсегда в бездну.
(Из "Дневника")
В этот приезд к отцу собака, уже знакомая читате-
лям, по-видимому, больше не рыдала. Отец всегда был
для Муханкина абсолютно чужим человеком, и это хо-
рошо заметно по имеющемуся в нашем распоряжении
документу, в котором он отстраненно н более чем про-
хладно рассказывает о своих встречах с сыном.
У меня есть сын Муханкин Владимир. Я его помню в основ-
ном, когда он был маленьким, а затем они вместе со своею мате-
рью куда-то уезжали. Затем он приезжал учиться здесь в школе
вместе с моим старшим сыном, а затем куда-то пропал. Оказалось,
что он был в детской трудовой спецшколе. Я долго его потом не
видел. В 1994 году ко мне пришло от него письмо из мест лишения
свободы в городе Шахты. Он жаловался на свою жизнь, говорил,
что стал верить в Бога и уже все надоело, просил разрешения при-
ехать жить в хутор Красноармейский. Я чисто по-человечески разре-
шил ему. Приехал он первый раз где-то в августе 1992 года. Долго
он не был, дня три, не больше. Он ходил к родственикам... Когда
он приехал, я предложил ему выпить, но он сказал, что не курит и
не пьет. Но тем не менее вылил немного. Ничего особенного не
рассказьвал. Говорил, что собцзается устраиваться на работу в горо-
де Шахты. Дня через три он уехал, а затем еще как-то раз приехал
с девушкой Мариной из города Зернограда. Было еще холодно. Это
было где-то в феврале месяце. Они пробыли с Мариной день и ночь
ЕТ»И
и уехали. До этого он был в январе месяце, были зимние канику-
лы... В последний раз он приезжал в день, когда хоронили одного
нашего сельчанина... Это было где-то в конце апреля месяца, так
как хоронили его после Пасхи. Он также пробыл дня два и уехал. Я
его еще обругал, что хватит болтаться. Устраивайся на работу, и
нечего мотаться то в один населенный пункт, то в другой. После
этого я его не видел.
(Из протокола допроса отца Муханкина от 3 июля 1995 г.)
По-видимому, оба почувствовали, что это расстава-
ние навсегда.
А на другой день я уехал в Зерноград. Уезжал с таким чув-
ством, что показалось, будто навсегда. А, может быть, действи-
тельно предчувствие чего-то плохого не обманьвает. Поживем-уэи-
дим, а пока вот сижу и записываю то, что есть, и то, что было. Не
каждый день приходится брать эту тетрадь в руки и что-то запи-
сать, хорошее или плохое. Иногда, когда есть возможность, пере-
читываю эти записи, отчего становится невыносимо больно и обид-
но за себя, за свой образ жизни. Самое страшное, что я вижу, кто
я есть. Уже много раз хотел порвать эту тетрадь, но какая-то сила
удерживает, и я прячу ее в укромные места. Иногда мне хочется
взять эту тетрадь и пойти в уголовку или к прокурору, но какая-то
сила опять-таки удерживает меня от этого поступка. Иногда так
захочется жить и быть не для всех, а хотя бы для кого-то хоро-
шим, добрым, ласковым, а главное, человечным и порядочным че-
ловеком, но наступают такие ситуации, где все людское мигом
теряется, остается сплошной поганый маразм, и смысл жизни, и
все желание жить пропадает. Наступает период озлобления, какой-
то всплеск жестокости до беспредела. В памяти всплывает самое
худшее и обидное, а значит, сразу исчезает даже небольшое что-
то когда-то хорошее. Все становится сразу черным, без просвета,
а это ужасно и очень страшно. И такой есть я, и стану ли я лучше
теперь? А ведь мне все хуже и хуже, тяжелее и тяжелее - до
невыносимости. Теперь, когда я прочувствовал и прожил, и чув-
ствую эти "ужасы", и живу в них, я верю тем, кто был и есть
такие же, как я. Этого чувства никому не понять, если он сам не
перенесет то же, что и я. Мне так тяжело, и никому об этом
нельзя сказать. Это так страшно! Но тех людей убитых уже не
вернуть. Я пью и поминаю их, лью и поминаю, а они во снах
НИ
приходят ко мне, иногда такие ужасные и безобразные. Я от них
убегаю и убежать не могу, а гляну вниз - какая-то бездна, и
страх еще более возрастает. Приходит Марина с работы, а я лежу
и вижу ее и не вижу. Она что-то говорит, а я не пойму ничего:
кажется, так все где-то далеко. А она уже настоятельно спраши-
вает: "Вова, ты почему со мной не разговариваешь?" - и тогда я
как бы прихожу в себя и где-то начинаю понимать суть ее вопро-
са. А сам не знаю, о чем говорить и что сказать ей. Она глянет в
холодильник и спрашивает: "Почему ты ничего не ел?" И опять не
знаю, что ей ответить. И до еды ли мне, если уже и еде этой не
рад со своей такой жизнью. Тем более одному она и в горло не
лезет, а вместе поесть - это еще как-то пойдет.
(Из "Дневника")
Впрочем, отчаяние причудливым образом сочетает-
ся у Муханкииа с приподнятым и жизнерадостным на-
строением.
Хожу, всматриваюсь в зелень деревьев, нюхаю листву, трогаю
ее пальцами. Такая жизнь зеленая и нежная этих весенних листьев!
Они пахнут жизнью. Легкий весенний ветерок веселит их. Они друг
друга, кажется, щекочут и смеются детским лиственным смехом.
Мне это интересно наблюдать, и я себя как-то неестественно веду.
Люди на меня смотрят и думают, что я тронулся умом. Кто-то из
прохожих говорил собеседнику: "Глянь, дурак, что делает! Листья
жрет!" А я не обращаю особого внимания, уже не впервые слыву
подобное. Знали бы, за сколько лет я вижу такие листья, травку,
цветы и чувствую весенний залах взрыхленной земли на огороде у
дома. Для меня, может быть, это первая и последняя весна за мно-
го лет, гроведенных за колючей проволокой. Какая все же красивая
природа! И ее красоту я как будто впервые увидел. Может быть,
это из-за предчувствия моего и боязни навсегда все это потерять?
Я, как безумец, скупаю букеты пышнейшие сирени, разных сортов
цветов, скупаю букеты красных тюльпанов, желтых, белых. Скупаю
букетики ландышей, которые так нежно пахнут. Цветы заполнит* всю
квартиру. Марина недоумевает, к чему бы все это. Хотя ей очень
приятно видеть их, и все цветы для нее. Она не может понять, что
со ааной происходит. Я не могу ей сказать, что я чувствую и пред-
чувствую. Мне кажетс.ч, что я живу последнее время на свободе.
ПП
Мне снятся ужасы и кошмары. Как я еще не кричу во сне? Не пред-
ставляю, что было бы.
(Из "Дневника")
Тот же эпизод встревоженного наслаждения весенни-
ми цветами воспет в одном нз стихотворений Муханкина.
агеь моя я люблю тая
Все прохожие не поймут меня,
Почему, сирень, я обнял тебя,
Почему лицо окунул в цветы,
Знаю только я, знаешь только ты.
Ах, сирень, моя красавица,
Ты всегда мне будешь нравиться,
Ненаглядная моя, душистая,
Моя нежная и пушистая.
Не сломаю твою шапку белую,
Ветку гордую, ветку смелую,
Фиолетовую не сломаю я,
Ах, сирень, я люблю тебя.
Вне зависимости от того, насколько мы доверяем
Муханкину как автору мемуаров, очевидно одно: в его
внутреннем мире царила полная вакханалия. Он дошел
до точки кипения, и последствия этого могли быть не-
предсказуемыми. И они были непредсказуемыми.
В город Сальск я приехал 30 апреля 1995 года около 18 час.
30 мин. из города Зернограда с целью увидеть Юрия К. и его
брата, с которыми я учился в спецшколе в Чертковском районе...
Улицы, на которой они жили, я не нашел, так как мне никто не
мог объяснить, где оиа находится, а время было поздним. Я вер-
нулся на вокзал, но там был недолго и не захотел быть, так как
вокруг было много сотрудников милиции. Я увидел, что окно в зда-
нии открыто, и залез туда, чтобы переночевать. Но меня поздно
ночью спугнул милиционер, который отодвинул занавеску и загля-
нул в окно. Как только он отошел от окна, я взял магнитофон,
который находился в помещении, а также еду и убежал вдоль
железной дороги в сторону кладбища.
ПИ
По всей видимости, я в том же помещении в столе взял нож
длинный, около 30 сантиметров. Я хочу добавить, что в той комна-
те, где я находился, было много вина в закупоренных бутылках.
В кабинете, в урне, была пустая бутылка из-под водки. На полу
лежали разбросанные вещи - майки и т.д. Было видно, что там
кто-то выпивал.
(Из протокола допроса от 2 мая 1995 г.)
Совершив кражу из школы, Муханкин провел оста-
ток ночи в кабине из-под автомашины, где ои спрятал
украденные вещи. Когда рассвело, он увидел, что на
кладбище идут люди. Не забудем, что это было 1 мая,
праздничный день, когда тысячи людей обычно навеща-
ют могилы своих близких, - не лучший момент для
некрофила, привыкшего украдкой пробираться к своим
“товарищам" - “мертвецам в гробах", как он именует
их в одном из своих стихотворений.
Мон дом -
Это кладбище.
Мертвецы в гробах -
Мон товарищи.
А друзья мои -
Темнота и мрак.
И никто из нас
Вам, живым, не враг.
А плоть моя
Среди вас живет.
С ней нет меня —
Потому и пьет.
Как живет она,
Вы не знаете,
А убьет кого -
Расстреляете.
За несчастную
Не в ответе я.
Я давно убит,
В живых нет меня.
НВ
Теперь мы ждем ее
Раньше времени,
В наш покой и мрак,
В дни весенние.
Жизнь безрадостная
Отмучится, отмается.
Все невечное
Здесь кончается.
Но бессознательная потребность в жестком насилии
была, видимо, непреодолимой, и, хотя преступник сам
не отдавал себе в этом отчета, он был внутренне сосре-
доточен на единственной значимой цели — поиске жерт-
вы. Он кружил поблизости от кладбища, сам не зная,
зачем, пока не оказался на грязной, замусоренной пло-
щадке между тыльной стороной забора элеватора и под-
земными железнодорожными путями. Глухое место, где
на путях постоянно стоят сцепленные пустые железно-
дорожные вагоны и платформы. Между забором и же-
лезнодорожным полотном растут чахлые деревья и мел-
кий кустарник. Земля покрыта пыльной блеклой трав-
кой. От железнодорожного полотна в сторону забора ве-
дет узкая протоптанная тропинка, поперек которой ле-
жит засохшее дерево. Именно здесь смерть подстерегала
ни о чем не подозревающую 27-летнюю сотрудницу же-
лезнодорожной станции Елену Ш. Передадим слово са-
мому Муханкину.
Так как я еще был сильно пьян, мне захотелось налиться воды,
и в поисках воды я пошел по железной дороге. Вид у меня был
ужасный. Я был мокрый и грязный. Проходя мимо каких-то плат-
форм, я заметил женщину, которая осматривала вагоны. В руках у
нее были бумага и зонт яркого цвета. Я подошел к ней и стал что-то
ее спрашивать. Она со мной стала ругаться, повела себя грубо.
Я не остался в долгу и стал тоже говорить грубости. Она меня от-
толкнула, и я упал на щебень. Я встал с земли и вновь стал с ней
ругаться. Насколько помню, я вытащил нож, который был у меня в
кармане куртки, и стал им угрожать женщине. Она это не воспри-
няла серьезно, и тогда я взял и ударил ее ножом в туловище. Удары
ПЕ1
я нанес множественные. Сколько, я не помню. Она упала на зем-
лю... Я помню, что взял женщину за руки и стал тащить ее в лесо-
полосу, которая находилась тут же. Насколько я помню, я бросил
труп около забора и ушел ло железной дороге мимо платформ.
Затем я вернулся вновь к женщине, туда, где она лежала, отрезал
ей ноги и голову этим же ножом. Ноги отрезал в тазобедренном
суставе, а голову посреди шеи. После этого я немного отдохнул и
отрезал ей обе груди и влагалище. И это все я бросил вместе с
ногами и головой в яму, забросал травой и ушел к кабине, где нахо-
дился до этого. В кабине я оставил зонт и с лустыми руками пошел
на кладбище. Но в кармане куртки у меня находились тот же самый
нож и вещи с убитой женщины, а именно: золотые часы, кольца из
желтого и белого металла, серьги из желтого металла. Все эти вещи
были завернуты мною в носовой платок и положены в карман "олим-
пийки". Для уточнения я хочу показать, что когда тащил женщину к
забору, то у нее порвались колготки и на груди разорвалась одежда.
Цели ее изнасиловать у меня не было. На все это у меня ушло
около часа...
(Из протокола допроса от 2 мая 1995 г.)
Обратим внимание на тот деловой стиль, в котором
убийца повествует о своих устрашающих действиях. Уч-
тем, кстати, что убийство Елены Ш. - самое жестокое
из всех, которые совершил Муханкин. Совершенствуя в
ходе своих садистских экспериментов от случая к слу-
чаю практическую реализацию своих фантазий, он пере-
шел к целенаправленному потрошению ненавистного ему
женского тела, с которым обходился примерно так же,
как с пойманными когда-то кошечками.
Никогда до сих пор Муханкин, похоже, настолько
не терял контроль над собой. Он, слабак, жалкий чело-
вечек, деклассированный люмпен, остро ощущающий нич-
тожность своего социального статуса, “петух”, которым
в любой момент мог овладеть в зоне любой блатарь,
пьянел от чувства беспредельной власти. “Женщина-
монстр”, поверженная н сокрушенная, из страшного зве-
ря превратилась на его глазах в груду дымящейся жал-
кой плоти. Приятно кружилась голова. Хотелось но-
вых, ярких, свежих впечатлений. Пропадало желание
таиться. Не срабатывал инстинкт самосохранения. Пе-
ЕЯЯ
ред застланным туманом взором смутно маячими какие-
то новые, пока неясные и неконкретные объекты вожде-
ления. А ноги сами собой несли в сторону кладбища.
Рассказывает 14-летняя Галина Ф.:
1 мая 1995 года я, моя мама и сестра с утра пошли на новое
городское кладбище помчать моего родного дядю. Это бью поми-
нальный день, и на кладбище было много народа. Там мы пробыли
около часа. На кладбище моя сестра встретила своего жениха, и они
оба ушли к нему домой. Когда мы с мамой подошли к железнодо-
рожным путям, то я почувствовала, что меня как будто кто-то уда-
рил ногой в бок... Я почувствовала лишь только один удар. Я огляну-
лась и увидела, что возле меня и мамы стоит мужчина. В руках у
него был металлический предмет. Что он представлял собой, я не
помню. Я стала убегать, держась за бок. Мне было больно и труд-
но дышать. Мужчина стал гнаться за мной. Я обернулась и увидела,
что мужчина замахнулся на меня металлическим предметом. Но
ударить не ударил, так как он меня не догнал. Когда я бежала, то
вслед мне кричала мама: "Доченька, беги!"
Первое время я бежала по железнодорожному пути, а потом
свернула вниз и побежала к зданию предприятия. Я увидела, что
мужчина больше не бежит за мной, а идет по железнодорожным
путям в сторону мамы, и только тогда, выбившись из сил, я села на
землю, облокотившись о стенку здания. Затем я выглянула из-за угла
стенки и увидела, что моя мама лежит на железнодорожном полот-
не и пытается отбиться от мужчины зонтиком. Но мужчина продол-
жал наносить удары моей маме каким-то предметом - точно таким,
каким замахивался на меня, когда бежал за мной.
Мама была уже без движения. Мне было очень больно, и я
стала поднимать одежду, которая была на мне, чтобы посмотреть,
есть ли на теле у меня рана. Тут из-за угла здания вышел ранее мне
незнакомый мужчина, которого я подозвала к себе и показала ему
свою рану, и сказала мужчине, что за углом здания на железнодо-
рожных путях бьют маму. Затем ко мне подошли еще люди. Один
мужчина поднял меня с земли и повел к клумбам, а другие стали
вызывать "скорую помощь" и милицию. Через некоторое время при-
ехала "скорая помощь" и забрала меня.
(Из протокола допроса потерпевшей Галины Ф.
от 4 января 1996 г.)
ЗЕ
Муханкин забил Валентину Ф. ударами кухонного
иожа. В общей сложности он нанес более 15 ударов в
грудную клетку и жнвот, рассек легкие, печень и многие
другие органы. Смерть ее от полученных ран была неиз-
бежна. Возможно, только самоотверженность Валенти-
ны Ф. спасла в этой жуткой ситуации жизнь ее дочери
Галины, потому что, когда Муханкин с рычанием бро-
сился на девочку и нанес ей несколько ударов в область
грудной клеки и брюшную полость, женщина повисла у
него на руке, и это позволило раненой девочке спастись
бегством.
Сам Муханкин очень скупо описал финал своей кро-
вавой одиссеи:
Я пил вино, водку, самогон. Дальше я помню, что куда-то
пошел. Помню огонь, битые стекла из-под окон, крики женщин.
Помню, что у меня в руках был нож, женские крики и команду:
''Стой!'' Помню, что куда-то убегал, а затем я упал в воду, какую-
то лужу. Меня сильно сковало, помню, что работники милиции вы-
таскивали меня из воды. Помню, что меня доставили в милицию и
вели со мной беседу. У меня изъяли всю одежду, и затем меня
закрыли в камеру... Куда делся нож, я не знаю...
(Из протокола допроса от 2 мая 1995 г.)
Конечно же, Муханкин попался чисто случайно. Не
выпей ои тогда, ие впади он в раж, и серия убийств
могла бы расти и расти. Следствие еще ие сумело свя-
зать воедино отдельные разрозненные факты, и, возмож-
но, потребовалось бы еще несколько жутких злодеяний,
прежде чем почерк маньяка прояснился бы. Возможно,
далеко не все, что было им совершено, следователи су-
мели бы быстро и оперативно соотнести с его личнос-
тью. Но Муханкин решил сам заговорить. Уже 5 мая
он сделал заявление о явке с повинной и сообщил о
всех своих жертвах. И не только потому, что испугал-
ся. В нем взыгралн амбиции. Ведь у серийных убийц
есть свое чувство гордости. И им тоже хочется войти в
историю.
пп
Q □ □ □ □ ЕЕ
ЛИТЕРАТУРНО-СЛЕДСТВЕННЫЕ ИГРЫ
В отношениях следователя и подследственного все-
гда присутствуют и элементы борьбы, и элементы игры.
Это предопределено особенностями самой ситуации. Сле-
дователь должен быть убежден в том, что выяснил ис-
тину до конца и что ни один из эпизодов дела не будет
оспорен, когда его станет рассматривать суд. Это пред-
полагает необходимость убедить подследственного в по-
лезности и желательности для него полного, стопроцен-
тного сотрудничества, вызвать у него такой психологи-
ческий настрой, при котором он активно и охотно ста-
нет помогать следователю в его работе.
Но интересы подследственного, вне зависимости от
конкретных обстоятельств дела, принципиально иные.
Правила психологической игры предписывают ему роль
плута, который, даже сотрудничая со следствием, всегда
должен держать в голове определяющую его линию по-
ведения “сверхзадачу” - необходимость во что бы то ни
стало отыскать обстоятельства, которые побудили бы
следователя истолковать происшедшее не в самом худ-
шем свете. Подследственный всегда надеется на что-то и
в самой безнадежной ситуации. Ведь способность наде-
яться — это общечеловеческое свойство, и даже серийные
убийцы не лишены его. Подследственный понимает, что
его следователь - тоже человек, и, значит, ничто чело-
веческое ему не чуждо. Его можно разжалобить, у него
можно вызвать сочувствие или хотя бы активное жела-
ние разобраться во всех психологических нюансах того
или иного эпизода. Хотя следователь по профессии и не
психолог, он работает с конкретными людьми, и его не-
пременно интересует их психология - хотя бы потому,
что, не понимая психологического склада своего собесед-
ника, ты никогда ие сумеешь побудить его сообщить то
главное, от чего зависит вся концепция дела.
ЕШ
Если следователь - профессионал, то прагматичес-
кие мотивы не могут быть для него единственными и
определяющими, когда он, перевоплотившись в психо-
лога, начинает целенаправленно зондировать человечес-
кую душу, понять которую ему необходимо во имя инте-
ресов следствия. Вольно или невольно ои неизбежно пе-
реходит те формальные рамки, которые существуют по
условиям возникшей ролевой игры. Ведь, идя на кон-
такт с преступником, убийцей, насильником, извращен-
цем, он не может не стремиться постичь истоки того
вселенского зла, с которым, как Сизиф, ведет извечную
и не имеющую конца борьбу. Даже если следователь и
не прирожденный философ, он чувствует определенную
тщетность своих усилий, так как зло многолико и неис-
черпаемо, и, сколько бы раз он ни одерживал малень-
кой, скромной победы над ним, оно возрождается вновь
и в иных обличьях предстает перед ним на следующий
день. Не ставя под сомнение необходимость борьбы, он
все равно ищет какое-то объяснение этой неисчерпаемос-
ти и многоликости зла.
Готовясь ко встрече с Муханкиным, Яндиев тща-
тельно продумал сложившуюся ситуацию, потому что из
опыта общения с серийными убийцами хорошо знал, что
один неверный шаг может мгновенно загубить все дело.
Если подобного рода преступник не упорствует, не замы-
кается в себе, начинает рассказывать, проявляет готов-
ность сотрудничать со следствием, то он едва ли утаит
хоть сколько-нибудь существенный факт. Как правило,
это означает, что по тем или иным причинам стремление
выговориться становится нестерпимым, и тогда следова-
тель выступает в своеобразной роли исповедника, психо-
аиалитика-дилетанта и “отца родного’’, который должен
терпеливо выслушивать любые признания, воздержива-
ясь от каких-либо моральных оценок.
Яндиев знал, насколько мнительны и обидчивы се-
рийные убийцы. Человек, в психике которого годами ко-
пилось страшное напряжение, который жил в условном
мире фантазийных видений, а потом познал сладковато-
жуткую истому от их реализации, становится необычай-
но чувствителен в условиях следственного изолятора к
мельчайшим поступкам, словам и даже жестам, которые
может воспринять как признак презрения или даже от-
вращения. Важно проявить максимальную выдержку и
сдержанность, чтобы не травмировать его ранимую душу.
Понимание специфики ситуации явилось залогом
успеха. Увидев Муханкииа, следователь, не колеблясь,
поздоровался с ним за руку и деловым тоном сказал:
“Будем знакомы! Нам предстоит поработать. Ведь многое
надо выяснить”.
Яндиев, однако, не форсировал ситуацию. Он пони-
мал, что контакт будет хорошим лишь в том случае,
если он завоюет доверие Владимира и тот поймет, что
следователь — это, быть может, первый за всю его жизнь
собеседник, который сочувственно и без спешки будет
выслушивать любые его признания. И Муханкин гово-
рил, говорил, говорил. Он жаловался на свою судьбу,
рассказывал о трудном детстве, о том, как он не был
нужен матери, не знал отца, как его систематически уни-
жали и избивали, как болезненно реагировал он на из-
девательства и жестокость со стороны окружающих.
Его рассказ был предельно эмоциональным, порой
он чуть ли не рыдал, вспоминая о том, как лишился в
детстве любимой собаки, или о каких-то других дав-
нишних неприятностях. Яндиев не торопил Владимира.
Он ие спешил переходить к преступлениям серийного
убийцы, давал ему возможность обрисовать пережитое.
Он выслушал рассказ о спецшколе в Маиькове, об обеих
исправительно-трудовых колониях, о сексуальных над-
ругательствах, которым Муханкин подвергся там. Иног-
да Яндиев задавал лаконичные направляющие вопросы,
показывавшие, насколько внимательно он следит за по-
вествованием и в то же время придававшие системность
рассуждениям собеседника.
Следователь чувствовал, что, сидя в камере, Му-
ханкин о многом уже успел передумать. Яндиева пора-
зили удивительная способность подследственного увле-
ченно повествовать о пережитом, колоритность его язы-
ка, яркие и красочные детали, весьма необычные для
такого рода преступника. В свое время Яндиев был од-
ним из активных участников расследования дела Чика-
тило, ему довелось провести немало бесед с этим печаль-
но знаменитым сегодня монстром, часами допрашивать
его, и невольно возникало желание сравнивать и сопо-
ставлять. Насколько скучной, ординарной и тусклой была
личность Чикатило в сопоставлении с Муханкиным.
Так прошло несколько встреч. Потом они выезжали
на местность, н Муханкин с энтузиазмом и даже увле-
ченностью показывал следственной бригаде, где и как
совершались им убийства. Они спускались в глубокий
заброшенный овраг под Волгодонском, где закончилась
непутевая жизнь Натальи Г., выходили на берег злопо-
лучной речки Грушевки, где был закопан труп Сергея У.,
плутали по лесополосе, где преступник зверски распра-
вился с шахтинской проституткой Галиной М.
И всякий раз Муханкин демонстрировал предель-
ную деловитость, разъясняя и растолковывая мельчай-
шие детали разворачивавшихся в тех местах драм. Ко-
нечно, опытное ухо следователя чутко ловило отдельные
умолчания или искажения, но пока все это было неваж-
но, так как требовалось прежде всего уточнить то, что
было связано с местами преступлений и принципиально
важными обстоятельствами дела.
Однажды, выбрав благоприятный момент, Яндиев,
опираясь на принципы разработанной им оригинальной
методики работы с серийными убийцами, предложил
Муханкину написать о том, что произошло с ним. Он
внушал ему, что важно определить истоки, без спешки
продумать все случившееся. Ведь если упорядочить свои
мысли, зафиксировать их, насколько проще будет изло-
жить на суде свою версию событий и добиться того, что-
бы она была должным образом исследована.
Мухаикин ухватился за это предложение. Он начал
издалека, с самых истоков, писал много и интересно.
Таких удивительных текстов Яндиев даже не ожидал
увидеть. И другие преступники до Муханкина передава-
ли ему свои письменные рассказы о пережитом, которые
были во многом полезны для следствия, позволяли уточ-
нить конкретные обстоятельства дела, раскрывали ка-
кие-то стороны их психологических портретов. Но это
Щ]
11. Зак. 335
были очень плохо написанные тексты, пригодные толь-
ко для конкретных целей следственной работы.
Иное дело Муханкин. Чем дальше он писал, тем
увлекательнее и профессиональнее становились его тек-
сты. Сперва появились тетради А и Б. Автор явно вол-
новался, передавая их следователю. Когда, познакомив-
шись с ними, Яндиев похвалил Владимира и показал
понимание его мировосприятия и знание деталей, тот
воспрял духом, и с этого времени сложился определен-
ный ритуал. Почти к каждому приходу следователя Му-
ханкин готовил какой-то фрагмент своего повествова-
ния, вручал ему очередную тетрадь и с напряжением
ожидал его реакции. Так постепенно были написаны тет-
ради 1-7 “Мемуаров” н три тетради “Дневника”.
Но тут следует отвлечься от истории вопроса и бо-
лее критично рассмотреть иной аспект возникшей ситуа-
ции. Мы уже поняли принципы той игровой роли, кото-
рая досталась следователю, но не забудем н о том, что и
Муханкин постепенно осознал специфику собственной
роли. Он почувствовал, что единственное сильное сред-
ство, которым он располагает, является его творчество.
Ощущая, в какой мере созданное им интересует следова-
теля, он совершенствовал свое матерство, достигая иной
раз виртуозности, которая сделала бы честь любому про-
фессиональному литератору. Читатель данной книги имел
уже немало возможностей убедиться в этом.
Оттачивая мастерство и совершенствуясь на ходу
структуру своих записок, Муханкин постигал, неожи-
данно для самого себя, волшебные свойства литературы.
Он временами героизировал свою жизнь, а временами,
напротив, акцентированно выписывал выпавшие иа его
долю невзгоды, стараясь эмоционально затронуть, раз-
жалобить своего читателя. Рассказывая о многочислен-
ных женщинах, с которыми якобы познал плотские на-
слаждения и любовные утехи, отвлекал его тем самым
от представленных трагическими случайностями убийств.
Культивируя тему алкоголя и наркотиков (хотя нз по-
казаний свидетелей, например, Елены Левченко н его
родного отца, известно, что он практически ничего не
пил), он, не формулируя этого очень четко, исподволь
выдвигал на передний план тезис о бессознательных им-
пульсах, толкавших его на преступные действия в ситу-
ациях, когда разум спит.
Это творчество, возникшее в экстремальной (или,
если воспользоваться термином философа-экзистенциали-
ста Жана-Поля Сартра, “пограничной”) ситуации, под
уже занесенным дамокловым мечом правосудия, может
убедить даже самых закоренелых скептиков, насколько
колоссальны внутренние ресурсы личности, а также в
том, что именно экстремальная ситуация позволяет осо-
бенно точно проверить скрытый творческий потенциал
любого - даже патологического — индивида.
Мог ли Муханкин реально добиться чего-нибудь, ведя
эту сложную писательскую игру? Конечно же, нет. Ка-
ково бы ни было сочувствие к его трудному детству или
психологическим травмам, испытанным им, они, разу-
меется, не могли оправдать его преступления. В конце
концов, миллионы детей во всем мире воспитываются в
условиях крайней нищеты, или соприкасаются с город-
ским дном, или испытывают потрясения от общения со
своими истеричными и деспотичными матерями, но не
становятся при этом ни преступниками вообще, ни се-
рийными убийцами в частности. Каков бы ни был инте-
рес, обусловленный его захватывающими текстами, он
никогда не помешал бы следователю профессионально
провести и завершить дело.
Неужели Муханкин не видел и не понимал этого?
Скорее всего, понимал. Но, во-первых, надежда, как из-
вестно, так же иррациональна, как и большинство дру-
гих человеческих чувств. А во-вторых, Владимира, по-
хоже, искренне увлекла, затянула эта ролевая игра. Мы
готовы допустить, что ему смертельно не хотелось допи-
сывать свои» “Мемуары” и “Дневник”, потому что, пока
шла работа над ними, игровое пространство сохраня-
лось, и вместе с ним сохранялся и некий стержень, ко-
торый организовывал его ежедневные творческие усилия
и привносил смысл в его абсурдное существование в ожи-
дании суда.
Сама фигура следователя, по-видимому, также об-
рела в восприятии Муханкииа дополнительное измере-
1Т
ние. Этот спокойный, уравновешенный, добрый, но стро-
гий н справедливый слушатель бессознательно воспри-
нимался нм как воплощение той “отцовской фигуры”,
которой ему недоставало с детства и которая резко кон-
трастировала с ненавидимой и презираемой “материнской
фигурой”, борьба с которой активизировала его извращен-
ные фантазии и толкала к жестоким убийствам. Это хо-
рошо видно, например, в том пространном обращении к
Яндиеву, которое записано на обложке тетради № 1:
Амурхан Хадрисович!
Хочется верить, что я пишу не слепому и говорю не глухо-
му. Возможно, что Вы меня сможете понять правильно, читая эти
тетради, где описана кратенько моя жизнь. А главное - это суть.
Жизнь моя - это большая трагедия, в которой проявилась нелогич-
ность моего поведения. Я понимаю, что выше человека ничего нет.
Господа Бога трогать не будем и дьявола тоже. Вот человек -
странное существо: он же и самый прекрасный, и самый ужасный
по своей природе. Человек... он и должен быть прекрасным и в
своей умности, правильности, мудрости и т. д. На то он и человек,
и таких людей много. Представьте, Амурхан Хадрисович! Как все в
человеке меняется, когда он попадает в нелепый или трагический
переплет в его жизни! И куда только исчезают сразу умность,
правильность, а главное, логика его? Слышали? От тюрьмы, чумы и
сумы никто не застрахован. Вот и я наделал беды и ошибок. Смо-
жете теперь меня понять?
Представляю, как полощут там, в управлении, Ваши коллеги
мои косточки, не говоря о многих других из милиции. У меня не-
спроста бывает часто жота и дергалка. Это же как нужно оскорб-
лять, и какими словами, и с какой ненавистью звериной, что так пе-
редается через расстояние? Меня аж на наре подбрасывает. Но от
этого я лучше не стану. Мне уже все равно, и с нетерпением жду,
когда меня убьют. Даже интересно поглядеть, как все будет проис-
ходить, ощутить все на себе и отчалить к тому свету, а то уже все
так надоело. Духа у меня на десятерых хватит. Я рад за себя, что
всегда шел до конца, вслух говорил, что думал, и мне до лампочки
было, какое произведу впечатление. А сейчас, пока я еще есть на
земле, это реальность, это праздник. И ни я, ни Вы не придумаем
нечто большее, чем есть сама жизнь.
Вы меня извините, Амурхан Хадрисович, но придется и непри-
ятное прочесть. Ваша прокуратура и милиция мировых проблем не
решают. Если десять процентов среди вас наберется работников,
соответствующих занимаемому месту, должности, то девяносто
процентов - дармоеды, и грош цена их высшим образованиям. Все
вы можете красиво рассуждать и правильно, но вся ваша беда в том
состоит, что для людей вы не стремитесь что-либо делать, и знаю
натуру тех, кто дорвался до власти, до кресла, нацепил мундир,
вылупит, как бык, свои глаза на ненавистный ему объект и все равно
найдет вышесказанному различные оправдания. А это ведь горькая,
но правда, все беды оттуда выходят - из вашей правильности рас-
суждений. Но Вы не обманывайтесь - человека под свои шаблоны и
найденные свои идеи не подгоните. Слишком много хотите. Не за-
бывайте: человек есть человек, какой бы он ни был - со всем своим
багажом хорошего и плохого, - и нужно принимать его таким, каков
он есть. Вы не сможете переделать ни одного человека, а ваша
теория и ваша утопия... - да и здесь вы прекрасно знаете, что это
не правомерно. Прежде всего ищите, с чего начинается личность и
откуда начинаются ее муки, страдания. Не там ли рождается от
боли ужасная боль тяжких преступлений? Одинаковых людей нет и
не будет.
Лично во мне Вы круто ошибаетесь. Я был человек и останусь
им, и то, что я совершил, того я и сам не хотел.
Как откровенно хочется Владимиру, чтобы “отец
родной” понял и простил его, пусть он и не отдает себе
отчета в происхождении этого желания! А если кто-то
сомневается в сказанном, пусть прочтет следующее заяв-
ление, написанное Муханкиным в следственном изоля-
торе:
Прокурору Ростовской области
„ от подследственного
Муханкина Владимира Анатольевича
ЗАЯВЛЕНИЕ
Я, Муханкин Владимир Анатольевич, 1960 г. рождения, с осе-
ни 1994 года no 1 мая 1995 года совершил ряд преступлений, среди
них особо тяжкие есть и убийства. Не оправдываю себя сам, что в
моменты преступлений я находился в алкогольно-наркотическом опь-
янении. Я давно покаялся в содеянном, что видно в явке с повинной
и... материалах следствия... По моей вине погибли люди, которых
уже не вернуть. Прошу Вас разрешить в момент смертной казни
моей присутствовать для поддержания духа А. X. Яндиеву, началь-
нику отдела по борьбе с убийствами и бандитизмом.
Муханкин В. А.
Быть с “отцом родным” до самого конца, чувство-
вать его моральную поддержку и внутреннюю духовную
силу становится для убийцы одним из важнейших фак-
торов, позволяющих хоть как-то сохранять спокойствие
и ждать формального разрешения своей судьбы.
Именно мощное психологическое воздействие “отца
родного” приводит к тому, что Владимир оказывается ие
только прозаиком-мемуаристом, но и поэтом. Писать сти-
хи он начал по собственной инициативе и в целом не-
ожиданно. Первым толчком к поэтическим эксперимен-
там стало адресованное Яндиеву поздравление с днем
рождения, услышанное им в камере по радио. В резуль-
тате появилось небольшое неуклюжее стихотворение,
единственная очевидная цель которого - закрепить сло-
жившийся контакт со следователем.
Ростов-на-Дону, Радио 103, музыка играет. *
Самого любимого на свете
С днем рождения дочь лапу поздравляет.
Я, преступник, ее радость понимаю
И в сердце тоже ее папу поздравляю.
Мы с ним на разных рубежах.
Я это знаю.
Но ее папе я здравия желаю.
Ноябрь 1995 г.
Яндиеву Амурхану Хадрисовичу
от убийцы и вора
Муханкина Владим>ра Анатольевича
Первый шаг был сделан, и новоявленный поэт за-
метил, что его незамысловатый текст был встречен с
очевидным интересом. В результате появились новые сти-
хотворения, смысловой доминантой которых стала тема
покаяния.
Совесть жжет клеимом позора.
Обидно, стыдно за себя.
Я за свои деянья каюсь
И не прощаю сам себя.
Я на суде не буду плакать,
Раскаюсь в том, что совершил,
Внутри себя осознавая,
Что я плохую жизнь прожил.
На приговор я не обижусь,
Какой бы ни был он суров.
Раз я убил людей невинных,
Пусть и моя прольется кровь.
Стихотворения такого рода призваны убедить Яиди-
ева в том, что поэт полностью осознает свою вину и со
смирением ждет справедливого и сурового приговора. Он
досадует на себя самого за то, что не воспользовался
шансом достойно прожить ту жизнь, которую определи-
ла ему судьба.
Жизнь моя дорогая!
Ты мне дана лишь один раз.
Я не прожил тебя как надо,
В безумстве рвал с тобою связь.
Теперь мучительно и больно -
Бесцельно я тебя прожил.
Прости меня, прости, родная,
Что я тобой не дорожил!
.ч
Затем в лирику Муханкина начинают внедряться
социально-критические ноты, и совершенные им акты
садистской жестокости уже соотносятся с принятой в
обществе идеологией насилия.
Трагедии моей и многих
Конца не будет никогда,
Пока в измученной России
Царят в сердцах злоба и мрак.
ЕУЯ
& будет море слез и крови
В Великой Родине моей,
Пока не вымрет поколенье
Красноидейных дикарей.
А что народ? Большое стадо
Без пастухов не может жить.
А пастухам тем власти надо
И в казну лапу запустить.
Народа беды, боль, страданье
Исходят от самих себя.
Но каждый ищет оправданья,
В своей душе других виня.
Уймите пыл и жажду мести.
На ваше зло зло и ответит.
За ваш преступньм меч закона
Невинных головы в ответе.
Что ж ты молчишь, Народ Великий!
О! Ты ж сейчас меня осудишь.
И приговор твой безобразный:
"Ты был убийцей, им и будешь".
Ну, как звучат все эти строки?
Нас время правильно рассудит.
Кто убивал кого на сеете,
Давайте говорить не будем...
Парадоксальным образом Муханкин-поэт выступает
здесь критиком советской эпохи. Именно она, согласно
избранной им логике рассуждений, всецело ответственна
за то, что ценность человеческой жнзни измеряется нич-
тожно малыми величинами. Так неужели следствие и
суд не примут во внимание, что “во всей измученной
России царит в сердцах злоба и мрак", что так или
иначе, “пока не вымрет поколенье красноидейных дика-
рей”, терпимость и добро не смогут убедительно заявить
о себе? Он призывает своих судей умерить пыл и не под-
даваться жажде месте, ибо следует помнить: а судьи кто?
РИП
Дальше — больше. Выдвигается тезис о том, что все
самое худшее, что проявилось в личности поэта, было
воспринято им у социума. Сперва общество издевалось
над ним, подавляя в нем какие бы то ии было ростки
добра, но оно не сумело “добить” его, и меч зла бумеран-
гом вернулся к тем, кто впервые пустил его в ход.
Вы на убийц не жалуйтесь.
Они же среди вас живут.
Вы, их убивая, ие каятесь.
От вас убийства ждут.
Извечна болезнь общества,
В котором жил и я.
Вы в детстве меня не добили, -
Так убейте теперь меня,
За то, что я тоже убийца,
За то, что учился у вас
К кровавому цвету стремиться.
Результат - я убил, жаль не вас.
Убийством больное общество!
Толпы свое возьмут.
Уб*мства продолжаются.
От вас все убийства идут.
Сперва Муханкин-поэт только обличает больное,
затопленное волнами зла общество, но потом он перехо-
дит к откровенному поношению ненавидимого им мира
“людей-крыс”, “шакалья”, “гадья”. Несколько забывшись,
он приоткрывает нам всю глубину отвращения к людям,
которых ни во что не ставит, которые, с точки зрения
эгоцентриста-садиста, годны лишь для роли объектов
жестоких экспериментов. Свои убийства он представля-
ет чуть ли ие как акты справедливого протеста против
всевластия лгадья”.
Я ТОЖЕ РОДОМ ИЗ НАРОДА
Да, люди, вы - общество, народ,
И вы - толпа маразма и насилья,
Вы - беспредела развращенный сброд,
Вампиры жертв кровавого бессилья.
1/2 11. Зак. 335
Дешевая, продажная толпа,
Бездушная, коварная порода,
Я ненавидел вас всегда,
Хоть я тоже родом из народа.
Таким, как вы, я не был никогда,
От вас не смог я спрятаться и скрыться,
Вы ж начали казнить меня тогда,
Когда я не успел еще родиться.
А я родился, вырос, взрослым стал,
А вы всю жизнь мне жизни не давали.
В своих убийствах я против вас восстал
За то, что душу мою с сердцем разорвали.
Теперь достойные плоды своих трудов
В гробы вы аккуратно уложили,
И до сих пор не нажили мозгов, -
Ну что ж, живите, твари, как н жили.
Нет, вы, гадье, не сможете понять,
Больной души серийного убйяды, >
Скорей всего вы сможете отнять
Жизнь у меня и этим насладиться.
И будут убивать вас, как всегда,
Все те же среди вас живущие.
И никогда не скажите вы: "Да!
Не стоит убивать раскаявшихся души".
Но среди вас не все гадье и мрази.
Есть люди драгоценные, святые.
Они, как жемчуг, среди вашей грязи,
Чистейшие, мудрейшие, святые.
В этом стихотворении, помимо всего прочего, обра-
щают на себя внимание два момента. Во-первых, утвер-
ждение, что “гадье” не в состоянии “понять больной души
серийного убийцы’'. Следовательно, Муханкнн четко от-
дает себе отчет в том, кто ои такой, какова его сущ-
ность. Во-вторых, в финале стихотворения автор вводит
упоминание о чистейших, мудрейших, простых, о тех
драгоценных святых людях, которые противопоставле-
ны “гадью” и прочей мрази. Совершенно очевидно, что
исключение он делает для “отца родного'*, чьи симпа-
тии хочет любыми средствами завоевать.
В некоторых стихотворениях Муханкин стремится
комбинировать настроение экзистенциальной тоски, стра-
ха и отвращения к окружающему миру, осуждение его
бездушия и жестокости, раскаяния н ожидания смерти с
попыткой создать у читателя иллюзию, будто он сам ис-
кренне выстрадал решение прийти с повинной и поведать
миру о тех муках, от которых корчится душа убийцы.
ОДНАЖДЫ Я МОЛЧАНС НАРУШУ
Убийцей человек не рождается,
Человек рождается хорошим,
Но с грешным всякое случается:
Убил - и остается ужас 8 прошлом.
Но этот ужас не вычеркивает память,
Она не даст ужасное забыть,
И будет человек страдать и плакать,
И будет мучиться и в страхе жить.
Кошмары человеку снятся в снах,
Везде и всюду нет ему покоя,
И каждый шорох, будто удар в пах,
Живет, забившись в угол, волком воя.
Да, это я убийца, и мне не в радость жизнь,
И что ни день - невроз и раздраженье,
Прохожих взгляд, как горькая польнь,
В душе - борьба, на сердце - отраженье.
К кому прийти, кому все рассказать
О всем ужасном, что уже случилось,
Кто смог бы понять и другим сказать:
"И мы виновны в том, что получилось".
РЕЯ
1/211'
Нет, не боюсь, что могут вышку дать,
Однажды я молчание нарушу.
Страшней всего, что могут не понять
И наплевать в израненную душу.
Как тяжело сейчас понять себя.
Когда весна вокруг вся расцветает,
А на душе так мерзко у меня,
Душа больная смерти ожидает.
Не торопите, я сам молчаже нарушу,
Я сам с повинной к вам прийду.
Я вас прошу, не лезьте только в душу,
От вас не милосердья - смерти жду.
В иных своих стихотворениях Муханкин делает упор
на невозможность для бывшего зэка, попавшего на волю,
вписаться в привычную человеческую жизнь, мирно уст-
роиться в какой-нибудь ячейке общества, найти себе до-
стойное применение. Он развивает в поэтической форкЛ
тот же тезис, который так подробно разрабатывался в
его “Мемуарах” (см. главы 6, 8).
НЕТ ЖЕЛАНИЯ В ТЮРЬМУ СЕСТЬ
На что жить, если денег нет?
Что делать, если работы нет?
Где жить, если нет жилья?
Как жить, не знаю я.
Денег нет - я виноват.
Работы нет - я виноват.
Жилья нет ~ я виноват.
Ничего нет - все равно виноват.
Тебе я не нужен.
Вам я не нужен.
Им я не нужен.
Всем я не нужен.
Специальности есть.
Здоровье есть.
Таланты есть.
Нет желания в тюрьму сесть.
Человек стать добрым может,
Только что ему поможет?
Кто научит? Кто подскажет?
Кто пример добра покажет?
Читатель уже, безусловно, заметил, что, начав с
довольно неуклюжих и примитивных поэтических тек-
стов, Муханкин постепенно явно вошел во вкус, и он
затем пишет все более уверенно, увлеченно, прибегая иной
раз к смелоб образности и метафоричности. Он придает
очевидную значимость своему поэтическому творчеству,
даже упивается им. Ему уже недостаточно использовать
возможности поэзии в чисто игровых или прагматичес-
ких целях, он постепенно входит в роль поэта, и ему -
отчасти бессознательно, а возможно, даже и сознатель-
но, - приятно предаваться мечтам о том, что даже он,
страшный серийный убийца, пытающийся перещеголять
Чикатило, сумеет войти в историю не только в качестве
одного из самых кровожадных монстров, но и тонкого,
изысканного лирика, чьн вирши достойны того, чтобы
сохраниться в сознании людей. Парадоксальным обра-
зом в его тетрадях в деформированном виде возникает
тема “поэта и поэзии”.
Я НЕ ПОЭТ
Стихов написано немало.
Я сочиняю для себя.
И пусть звезда моя пропала,
Она найдется для тебя.
Я не поэт, ты это знаешь,
И не веткии человек.
Ты все прекрасно пон«маешь:
Стихи живут, а меня нет.
ига
“Я не поэт”, - полемически заявляет здесь Мухан-
кин, но тут же опровергает это утверждение, добавив,
что стихи его будут жить даже тогда, когда самого его
не станет. Ясно, что это возможно лишь потому, что,
как намекает автор, значимость нх достаточно велика.
“Ты”, к которому обращается лирический герой, не вполне
очевидно: возможно, это Яндиев, а возможно, Муханкин
интуитивно прибегает к традиционной поэтической прак-
тике, согласно которой позт обычно апеллирует к свое-
му предполагаемому читателю.
Интересный поворот эта тема получает в другом сти-
хотворении, где она разрабатывается так же.
Я СЖИГАЮ СВОИ СТИХИ
Я сжигаю свои стихи,
А они, умирая, плачут.
Они плачут, как стариси,
Когда жизнь ничего не значит.
Догорает последний лист.
В нем последний стих, истлевая.
Прошептал: "Тебя Бог простит,
Жаль, что я непрочтенным сгораю". *
Вот и все, огонь погас,
Ворошит горстку пепла ветер.
С болью в сердце я понял сейчас,
Как тяжело мне жить на свете.
Обратим внимание на то, сколько скорби вызывает
условное допущение, что листок со стихотворным му-
ханкинским текстом может истлеть или сгинуть непроч-
тенным. Тюремный поэт убежден в трагичности такого
исхода. И хотя, как мы помним, он написал стихотво-
рение “Я ие Пушкин, не Есенин”, под приведенным выше
текстом он сделал несколько позже такую приписку, сви-
детельствующую о несомненных творческих амбициях:
Я в своих стихах не одинок,
Никогда не мечтал о славе,
И всегда доволен был, что смог,
Жить в Веткой Пуижюккой Державе.
Иной раз Муханкин выступает в жанре любовной
лирики. А ведь в его положении (не забудем, что даже
ои сам понимает, что является серийным убийцей) дек-
ларация обычных человеческих любовных желаний и
пристрастий кажется и неуместной, и даже несколько
кощунственной. Однако новоявленный поэт ведет слож-
ную и изощренную игру, ставка в которой - жизнь, и
ему кажется, что если его читатель поверит в глубину
описываемых им любовных переживаний, то он не смо-
жет быть столь суров при принятии решений, от кото-
рых зависит сама возможность его дальнейшего суще-
ствования. Что может быть выше и привлекательнее ис-
креннего чувства? И кто осмелится поднять руку на того,
кто сумеет ярко и выразительно воспеть его?
ВИДНО, ДЕЙСТВУЕТ ТОЖЕ ВЕСНА
Молодая красивая девочка,
Дуреха влюбилась в меня.
Малолетка ты, малолеточка,
То весна закружила тебя.
Ты черешня сейчас скороспелая,
Как роса у реки на заре,
Молодая, красивая, смелая
Разгулялась в весенней поре.
И меня закружила нелегкая,
Видно, действует тоже весна.
Песня новая, чистая, звонкая
В эту пору поется одна.
Вся природа бурлит, обновляется,
. Птицы в небо друг друга зовут,
За рекой клен в березку влюбляется,
Ветры в поле о том же поют.
Моя сладкая скороспелочка,
Не могу не любить я тебя.
Я пленен тобой, юная девочка,
Пусть пока будет воля твоя.
hie обижу тебя, моя юная,
Не смогу оттолкнуть от себя.
Не сломаю тебя, ветка хрупкая,
Потому что люблю тебя я.
Воспетая здесь “малолеточка” не персонифицируется.
Автор, возможно, сознательно мистифицирует Яндиева
(а заодно и всех нас), побуждая тщетно искать ей соот-
ветствия в тех разделах его текстов, которые посвящены
“героиням его романов”. К сожалению, он не учитывает
того, что заверения о его неспособности сломать “ветку
хрупкую” вступают в откровенное противоречие не толь-
ко с рядом трагических эпизодов описанной выше крими-
нальной драмы (см. главы 9-11), но и со стихотворением
самого Муханкина “Эх, лучше б не было однажды”.
Если в приведенном выше стихотворении юная дева
сопоставлена с “черешней скороспелой”, то в другом поэт
обращается к как бы вполне реальной вишне, и любов-
ная тема представлена здесь более метафорично.
Я ТЕБЯ РОДНУЮ, БОЛЬШЕ НЕ УВИЖУ
Расцвела невеста
Белоснежным цветом,
Опьяняет запах
Твоего расцвета.
И налюбоваться тобой невозможно.
Отчего ж сегодня
Так в душе тревожно?
Вишня, моя вишня.
Белые цветочки,
Милые, родные
Веточки, листочки.
Ты - моя невеста.
Ты - моя царица,
Я затем приехал,
Чтоб с тобой проститься.
Я тебя, родную,
Больше не услышу.
Совершил я, вишня,
Страшную беду,
БЕИ
И с повинной к людям
Скоро я пойду.
Люди судить будут,
Меня расстреляют
И в сырую землю
Где-то закопают.
Но душа тобою,
Белою невестой,
Будет любоваться
С высоты небесной.
Я дождем весенним
Твой покой нарушу,
В облаках увидишь
Плачущую душу.
Ряд стихотворений написан либо в форме обраще-
ния к матери, либо посвящен ей. Именно в иих больше
всего трогательных и сентиментальных йот, и именно в
них больше всего фальши. Читатель, знающий уже, ка-
кова была истинная роль матери в жизни убийцы и как
преломилось отношение к ней в его страшных деяниях,
едва ли поддастся искушению буквально прочитать, на-
пример, такое:
для тая святой, пишу
Мамочка любимая, родная.
Счастлив я, что у меня есть ты,
Для тебя в весенний месяц мая
Я пишу эти стихи-цветы.
Мамочка любимая моя,
* Знаю я, что всех цветов дороже
Будут эти строчки для тебя,
И в улыбке милой станешь ты моложе.
Милая мамочка моя,
Тихая, добрая, родная,
Ты на радость родила меня,
Я твоя кровинка дорогая.
Нет предела благодарности моей,
И, любовь сьвювью излучая,
В этот день я всей душой своей
Для тебя, святой, пишу, моя родная.
И на всей земле милее нет
Дорогой, любимой, самой-самой,
Той, что подарила жизнь и свет,
Той, кого зову я милой мамой.
Моя мама, мамочка моя.
Знаю я, как любишь ты меня,
Я, цветы в букет рифмуя и слагая,
Дарю тебе, моя родная мамочка святая.
Меняя минусы на плюсы и подстраиваясь под пред*
полагаемые этические предпочтения своих читателей,
Муханкин во весь голос декларирует свою сыновнюю
любовь.
ВСЕХ ДОРОЖЕ - ЭТО МОЯ МАТЬ •
Где бы ни был я, не забываю:
Всех дороже - это моя мать.
Мать святая, это с детства знаю,
Моя мать, она _ любовь и благодать.
Лишь она одна гообимей всех на свете,
Лишь она одна умеет все понять,
Лишь она одна оставит на конверте
И в письме слезы любви печать.
И каким бы ни был я хорошим,
И каким бы ни был я плохим,
Лишь для лламы буду самым лучшим,
Самым добрым, милым, дорогим.
Так любить лишь мать одна умеет,
Дорожить так может только мать,
Только мать всегда меня жалеет,
Только мать все может мне прощать.
И с какой бы ни был я судьбою,
И какой бы жизнью ни жил я,
Только мать святой любовью
Сможет грязь омыть с меня.
Вот опять письмо ей посылаю,
Чтоб молчаньем мать не волновать,
Но о том, как в жизни прозябаю,
Не пишу, чтоб мать не огорчать.
Где б я ни был, я прекрасно знаю.
Как умеет так терпеть и ждать
Моя самая любимая, родная,
Добрая и ласковая мать.
Насколько искренне просит он мать о прощении?
Кто зиает. Не хочется судить однозначно и безапелля-
ционно. Не ясно также, насколько точно формулирует
Муханкин то, чего он ждет от матери. Быть может, имея
возможность о многом передумать в камере, ои и сам
ужаснулся от осознания той роли, которую заняла мать
в фантазиях, определивших ход его преступной жизни.
Вот почему он, возможно, пишет:
НЕ ПЛАЧЬ ПО МНЕ, МАМА
Не плачь по мне, мама, не плачь,
Я в пятнах невинной крови.
За мной придет скоро палач,
Который не знает любви.
Не нужно теперь слезы лить.
Слезами ты мне не поможешь.
* Вечно горе, боль в сердце носить
Не стоит. Прости, если сможешь.
Мама, не плачь, не жалей,
Я не смог жизнь красиво прожить.
Убил я безвюных людей,
Теперь меня будут казнить.
ПГП
И эту драгоценную жизнь,
Что ты мне дала, моя мама,
Ждет страшная смертная казнь,
А прах мои ждет грязная яма.
Я прошу тебя, мама, прости -
За все, за слова непростые,
За то, что я сбился с пути
И жил в криминальной России.
В большинстве своих стихотворений Муханкин ли-
ричен, мечтателен, сентиментален; это влияет на их по-
этический строй, на подбор лексики, по преимуществу
литературной и даже возвышенной. Но иногда он созна-
тельно впадает в противоположную крайность, начинает
кривляться и фиглярничать, становится развязен до пре-
дела, и соответственно меняется рисунок его стиха, где
появляются даже откровенно бранные слова. Так, в сти-
хотворении “Думаю, поймешь меня” он, обращаясь не-
посредственно к Яндиеву, заявляет:
•
ДУМАЮ, поймшь мшя
Амурхан, я не поэт,
Но пишу я с малых пет
То, что видишь, для себя,
Думаю, поймешь меня.
Да, мне нравится писать,
Но не сочинять, не врать,
И в стихах моих вранья
Не увидишь ни х... .
' А о чем пишу в натуре,
Прочти всем в прокуратуре.
Верю, что и твои народ
Меня правильно поймет.
Амурхан, отдел твой важен,
Не подкупен, не продажен.
Может быть, совсем не зря
Я отдал вам весь себя.
ЕД]
В жизни ведь не все же гады,
Кто чужому горю рады.
А коснется тех беда, да,
Вот тогда наступит им л... .
Я сейчас лежу, мечтаю,
Жизнь в уме перебираю.
А во снах - я над бездною летаю,
Реже снится, что воюю и кого-то убиваю.
Возможно, и в таком повороте есть определенный
игровой расчет - убедить следователя, что ие только
сентиментальный, мечтательный поэт-философ Муханкин,
но и циничный серийный убийца, который изредка и
сейчас убивает людей в своих снах, способен оценить
честность и порядочность тех, кто по должности обязан
разобраться в его подноготной.
* * *
Помимо всего прочего, Муханкин гордился тем, что
его дело ведет не кто иной, как сам начальник отдела
прокуратуры, - случай в целом не частый. Это повыша-
ло его рейтинг среди других заключенных, ставило его
до некоторой степени в привилегированное положение.
Многие сокамерники уповали на его помощь в доведе-
нии до начальства их заявлений и жалоб с просьбами об
устранении будто бы допущенных по отношению к ним
несправедливостей. Иной раз Муханкин брался высту-
пать в роли ходатая. Возможно, потому, что неизбало-
ванный вниманием к себе в преступном мире, он на-
слаждался той заметно более выигрышной ролью, кото-
рая досталась ему теперь.
Одно из подобных обращений особенно впечатляет,
в чем легко может убедиться читатель. Излагая странную
историю взаимоотношений Вячеслава Г. и Виктора С.,
завершившуюся конфликтом, арестом и помещением в
следственный изолятор первого, Муханкин настолько
увлекается психологическим анализом, что создает по
существу не заявление, а эскиз небольшой и яркой но-
веллы, который, будучи разработан умелой писательской
рукой, мог бы развернуться в многоплановое художе-
ственное повествование.
Потерлевияе: она - Маржа С. (подавала заявлеже), он - Вистор
С. Заявление подано прибгызитегшно 1.01.96. Преступление совер-
шено 1.01.96. Вячеслав Г., ст. 144-2, все вернул, кроме телевизо-
ра (оценен в 2 миллиона 200 тысяч); они его друзья с 1985 года, с
ней - с 1992 года.
Виктор С. с 1992 года должен Вячеславу Г. 15 тысяч старыми
деньгами. Отношения всегда были дружескими. В 1992 году в июне
Вячеслав Г. сел в тюрьму. Отсидел до декабря 1993 года. По приезде
в г. Ростов навестил семью С-ых. От Маржи С., жены Виктора С.,
Вячеслав Г. узнал, что Виктор С. под следствием в СИЗО-59/1.
Вячеслав Г. навещал Марину С. и помогал этой семье, чем мог.
После выхода Виктора С. из-под стражи Вячеслав Г. и Виктор С.
встретились у родителей Вистора С., но, так как Вистор С. вышел из-
под стражи, разговора о долге не было.
С марта 1995 года Вячеслав Г. и Вистор С. периодически встре-
чались в доме С-ых, так как Марина С. зачастую пригашала в гости
Вячеслава Г. и его девушку в любое время дня и ночи как желанных
гостей-друзей. Чем чаще Вячеслав Г. встречался с Вистором С., тем
более вызьвающе вел себя Виктор С. по отношению к Вячеславу Г.
Так долг Виктора С. растянулся в долгие месяцы ожидания для Вя-
чеслава Г. •
С 13.05.95 и до августа месяца 1995 года Виктор С. и Вяче-
слав Г. не виделись, так как Вячеслав Г. в это время болел. Ему
неизвестными на остановке были нанесены черепно-мозговые трав-
мы. Встретились они в конце августа 1995 года, тогда же и состоял-
ся между ними разговор о долге, который не отдавал Виктор С.
Вячеславу Г. Результата это нисакого не дало. Отношения оставались
между ними прежними, но встречаться они стали реже.
Осенью Вячеслав Г. снял квартиру недалеко от С-ых, так как в
том районе жила невеста Вячеслава Г. Виктора С. Вячеслав Г. почти
никогда не заставал дома, когда он приходил со своей невестой по
приглашению Марины С. к С-ым. В последний визит Вячеслава Г. к
С-ым Маржа С. пригасила Вячеслава Г. и его невесту на встречу Ново-
го 1996 года. У Вячеслава Г. было тяжелое материальное положение.
За два часа до Нового года Вячеслав Г. пришел к Виктора С.
родителям узнать, ломфился ли Виктор С. со своей женой, так как
от своей невесты Вячеслав Г. узнал, что где-то за неделю до Нового
года С-вы поругались и Виктор С. ушел к своим родителям. Придя к
родителям Виктора С., Вячеслав Г. поздравил Виктора С. с Новым
РЕП
годом, а Виктор С. вышел в неврозе, наговорил Вячеславу Г. всяких
гадостей и дал понять, чтоб Вячеслав Г. забыл дорогу к Виктору С.
После этого разговора Вячеслав Г. пошел к жене Виктора С.
домой отметить у нее Новый год, так как Марина С. пригласила
Вячеслава Г. на встречу Нового года н заодно поговорить с ней о ее
муже, о том, что с ним случилось, тем более, что Марина С. знала
про долг. В доме горел свет, но ни<ого не было. Вячеслав Г. решил
подождать в надежде, что Марина С. скоро подойдет. Примерно до
11.30 ночи Вячеслав Г. ждал на улице Марину С. и, когда совсем
замерз, решил зайти во флигель, так как знал, где находятся ключи.
Но ключей на месте не оказалось. Тогда Вячеслав Г. выставил разби-
тое стекло из окна и залез во флигель. Включил свет, разделся. До-
стал принесенную к празднику бутылку вина, шоколадные конфеты,
разложил и сел за стол в ожидании, что с минуты на минуту придет
Марина С. Было уже около двенадцати. Но Марины не было.
Когда наступил Новый год, Вячеслав разлил по стаканам вино и
стал в одиночестве праздновать. Так Вячеслав Г. просидел за столом
часов до четырех утра. После выпитого вина в голову нахлынули раз-
ные мысли про дом, последний разговор с Виктором С., когда Вик-
тор наговорил всяких гадостей. На душе стало муторно и больно
за то, что все так получилось. Опьяненный, злой, во гневе, Вяче-
слав Г., не имея мысли об ограблеши, в психическом порьве собрал
вещи во флигеле более или менее ценные, вышел с ними, положил
на снег, разбил окно в доме, в котором горел свет, залез в дом,
забрал денег 150 тысяч и телевизор и так же, через окно, вылез на
улицу, положил вещи в тележку, которая во дворе тут же стояла,
специально везде наследил, особенно во дворе на снегу, чтобы Вик-
тор С. точно знал, что это был Вячеслав Г. Он взял тележку с веща-
ми Виктора и пошел с ней в сторону своего дома, но, так как те-
лежку на подъем не смог поднять, Вячеслав Г. понес вещи в руках,
а телевизор остался в тележке за углом дома С-ых. Вещи Вячеслав
отнес домои-и вернулся за телевизором. На подъеме он неодно-
кратно падал вместе с телевизором, больно ушибся, в горячке бро-
сил телевизор недалеко от тележки и ушел по месту своего житель-
ства. Хозяйке дома Вячеслав сказал, что вещи эти он перенес со
старого места жительства.
До девятого января 1996 года Вячеслав Г. не приходил к С-ым,
а хотел приехать к Виктору не один, чтобы выяснить до конца кон-
кретно все, что касается долга. Того, что Марина С. подаст заявле-
ние в милицию, Вячеслав Г. не ожидал, и даже бгмзко такой мысли у
него не было. Девятого числа Вячеслав находился у своей сестры,
собирался на поминки к родственникам. Когда он выходил из дому,
его задержали работники милиции. В отделении милиции Вячеслав
рассказал о том, что случилось в новогоднюю ночь и почему он это
сделал. Ему предъявили статью 144-2. Это же самоуправство, ста-
тья 200. Если бы Вячеславу Г. нужно было обокрасть семью Викто-
ра, он бы поступил совсем иначе. А своими действиями Вячеслав
хотел просто насолить Виктору С. Обида за обиду. Тем более, что
Виктор С. прекрасно знал, с кем он имел дело и что букву закона
сюда мешать не надо. Вячеслав Г. мог бы давно из Виктора С. вы-
бить этот долг, но терпел и ждал. Тем более, что они взрослые
люди, да и 10 лет знакомства и дружбы кое о чем говорят.
Виновен в своих действиях по отношению к Вячеславу Г., чисто
по-человечески говоря, и сам Виктор С. Терпению приходит когда-то
конец. И вот результат: Вячеслав Г. находится в СИЗО-59/1, а Вик-
тор С. живет припеваючи, но может выйти так, что до поры до
времени - долг есть долг, и это не шутки; не отдаст - пострадает,
и Догг немальй.
В первую очередь нужно поговорить с Мариной, женой Викто-
ра С., а потом и с Виктором. Вячеслав Г. сидит. Он, конечно, вжо-
ват, но и Виктор виновен... *
Литературные и психологические игры, в которые
оказался вовлечен Владимир, пополнились на последнем
этапе следствия еще одним компонентом. Личность Вла-
димира Муханкииа привлекла к себе особое внимание
известного психиатра, профессора Ростовского государ-
ственного медицинского университета и президента ле-
чебно-реабилитационного центра “Феникс” Александра
Олимпиевича Вухановского. Специалист с разносторон-
ними научными интересами, профессор Вухановский, по-
мимо всего прочего, увлекся изучением проблемы серий-
ных убийств на сексуальной почве, и в связи с делом
Чикатило его имя приобрело известность благодаря мно-
гочисленным публикациям в отечественной и, в особен-
ности, в ростовской прессе. Увидев в Муханкине потен-
циально интересный объект для научного исследования,
ои вместе с двумя сотрудниками “Феникса” вызвался
провести его психолого-сексологическую экспертизу.
По-видимому, ученые даже не догадывались, сколь
специфично отреагировал Муханкин иа их появление.
Дело в том, что имя Бухановского в его восприятии
подверглось мифологизации и в течение длительного вре-
мени ассоциировалось с воплощением некоего сатанин-
ского, злого начала. Реальные качества профессора Бу-
хановского как ученого, специалиста, психолога, врача
имели к этому определенное отношение, ио, конечно же,
отнюдь ие прямое. Создав по газетным публикациям об-
раз демонического манипулятора человеческими душами,
способного заставить любого индивида сознаться в са-
мых потаенных своих пристрастиях и отказаться от
любых присущих ему ненормативных желаний, Мухаи-
кин, как нетрудно понять из его записей, твердо решил
занять жесткую обороиу и сыграть с исследователями
злую шутку. Умелый актер и игрок, он и в данном слу-
чае избрал совершенно определенную роль, призванную
закамуфлировать многие глубинные пласты его внутрен-
него мира.
Но самое интересное даже не в этом. Общение с
психологами побудило серийного убийцу написать еще
один текст, занявший отдельную тетрадь, - разверну-
тый трактат, направленный против профессора Буханов-
ского. (Удобства ради далее мы будем именовать его
“Анти-Бухаиовский”.)
О профессоре Бухановском я узнал из нашумевшего дела Чи-
катило. В общем я о Бухановском знал, что есть такой "предсказа-
тель" - чуть ли не чудо-человек, дающий и описывающий портреты
маньяков, убийц и т. д., которьй по скромности своей создан лечеб-
но-реабилитационньй центр "Феникс" и по бедности даже не имеет
в кабинете своем кожаного кресла... Бедный чудо-Бухановский до-
стиг небольшой славы, высоты, и его распирает еще дальше, еще
шире, и всем своим существом рвется он еще выше, и многие это
видят невооруженным глазом. К большой славе и высотам Буханов-
скии уже пошел по трупам, по чужому горю и несчастьям, по стра-
даниям и слезам. Только мудрые и зрячие смогут увидеть в этом
человеке дух зла, которым одержим профессор Бухановский. От
рождения Бухановский имеет демона-хранителя, который не покида-
ет его ни на одно мгновение.
Итак, сила зла, достигнув славы и высот, начала через Буха-
новского действовать... Его цель - губить больные, страдающие
души, желающие вырваться из когтей своего греха и болезней. Эти
слабые души, с которыми Бухановский поработал и работает, коди-
руются тьмой и уйдут все в погибель. Обычная история: поди на-
деются, доверяют, но из-за своей недальновидности, даже слепо-
ты, отдают свои души не Богу, а Дьяволу, а также единомышлен-
никам силы зла. Несчастные не могут знать, к кому они обраща-
ются за помощью и спасением от недугов, и это самое ужасное,
если сами себя не к жизни, а к смерти ведут. Бухановский - гор-
дый, надменный себялюб, самовластолюб, завистливый в душе че-
ловек, маньяк. Зло его изощренно замаскировано. Его цель - гу-
бить... Пусть не мудрый, но внимательный и чуткий человек про-
чтет его "труды". Он скажет, что это мог написать маньяк по
жизни, мнительный, переживающий, с наслаждением описываюидо
то, что более всего не от фактов, случаев жизни взял, а от своей
надуманности и фантазии нечистого духом и всем своим суще-
ством человека ~ служителя тьмы, слуги зла.
Бухановский давно уже знает, кто он есть и чему и кому слу-
жит, поэтому страшно боится тех, кто сможет его разобпачггъ, рас-
крыть его сущность. Всеми силами он старается и на людях, и дома
быть в виде ангела света, что характерно для демона, беса и прочей
нечисти.
Не каждый может узреть в Бухановском состояние мучитель-
ного томления, в котором он находится, затаенность и неспокой-
ствие его души, его рвение к развлечению, пагубной деятельности.
При этом он находится в постоянном страхе.
("Анти-Буханоэский'')
Парадоксальна сама ситуация: ученые-эксперты не-
сколько недель изучают преступника и пишут разверну-
тое заключение, характеризующее различные аспекты его
психической и сексуальной конституции, а преступник,
как выясняется, проводит тем временем свое автономное
исследование, результатом которого становится детали-
зированный трактат. Во избежание недоразумений уточ-
ним, что текст Муханкииа, переходящий местами в от-
кровенное поношение, важен, конечно же, не теми хлест-
кими характеристиками, которые получает в них реаль-
ный весьма уважаемый многими профессор Бухановский,
а теми свойствами, которыми наделяется мифологизиро-
ванный злодей “бес Бухановский”, “служитель тьмы”.
Осмелимся предположить, что этот трактат может вос-
приниматься профессиональными психологами и психи-
атрами как бесценное сокровище, и его анализ, вероят-
но, позволит еще ие одному будущему кандидату или
доктору наук подтвердить важные наблюдения, касаю-
щиеся психологии серийных убийц.
Но читателю, возможно, пока интереснее всего те
мотивы, которые способствовали столь бурному сопро-
тивлению Муханкина исследовательскому интересу со
стороны президента центра “Феникс”. Нам представля-
ется, что таких причин по меньшей мере две. Прежде
всего, то, что мифологизированный демонический пси-
хиатр обладает в восприятии Муханкина безошибочной
способностью устанавливать сексуальную мотивацию по-
ведения серийного убийцы. Но преступник не хочет со-
знаваться в тех сексуальных мотивах, которые лежат в
основе его жестоких действий. Не зря ведь, как уже
отмечалось, он всякий раз акцентирует якобы случайный
характер каждого из кровавых эпизодов серии. Возмож-
но, главное, что он скрывает даже от самого себя, - это
истинный характер своего отношения к матери, и он ин-
туитивно ощущает потребность в сохранении этой тайны.
Однако есть н вторая причина, и она высветится в
финальной части трактата. Мифологизированный “чудо
бес”, как мерещится Муханкину, обладает столь мощ-
ной силой индивидуального воздействия, “кодирования”,
что способен будто бы подавлять патологические наклон-
ности, присущие индивидуальному сознанию сексуаль-
ного маньяка^ Но в том-то и дело, что, несмотря на
многочисленные декларации о раскаянии, серийный убий-
ца не хочет расставаться со своими пристрастиями, за
которые цепляется изо всех сил, пусть даже удовлетво-
рять их возможно только в сокровенных фантазиях.
Остается только перейти в нападение, и в “психобою”
объявить самого ученого-исследователя извращенцем и
маньяком.
Многообещающ^ центр "Феюжс" и чудо-Бухановский меня за-
интересовали еще в 1994 году, когда я находился в колонии строгого
режима. Желание у меня было познакомиться с Бухановским, на что
бьги прионы... После освобождения, за 8 месяцев кошмарно прожи-
той мною жизни на воле ввиду различных обстоятельств я не успел
выбрать время и съездить в Ростов к "знаменитому" Бухановскому.
И вот уже в СИЗО-59/1 судьба свела нас, мы познакомились, и с
первых же встреч без видеокамеры я убедился в том, что это не тот
человек, за которого себя выдает. Хотя да, он умный, талантливый,
хитрый, извилистый, может в лсихобою быть слишком сдержанным,
кротким, с прибеднением, беспредельно скромным и т. д.
Я смотрел ему прямо в глаза и видел, сколько в них лжи и
тончайшей изворотливости, всей его нечисти духовной с дрянной фи-
зиологией... Гад. Ради эксперимента над выявлением его дьявольско-
го нутра можно было бы Бухановского посадить в СИЗО в общую
камеру, вонючую и переполненную людьми с поломанными судьба-
ми. Вот, где бы проявился он сразу во всей своей красе бесовской.
Правильно кто-то сказал, что надо не в лицо, а в душу человека
смотреть, ибо она бьеает уродливой.
Я из своих 36 лет 17 потерял в неволе. С одной стороны,
деградировал, с другой - это психика арестантская и психология.
В какой-то мере я и психолог поневоле, имею масс^ недостатков,
многому не учен, как вольные нормальные люди. И как бы там ни
было, я во всех своих бедах и неприятностях виню только самого
себя. Но не снимаю вину за свою поломанную судьбу, жизнь с
людей некоторых и многих, на что имею полное право. Я сам себе
психолог, сам себе экспертиза. И никаких пятиминуток-экспертиз, и
тем более Бухановского со своим "Фенжсом", не признаю. Их книж-
нъю выдумки, которые лично ко мне не подходят ни по каким пара-
метрам, я категорически отвергаю. Есть независимая экспертиза или
институт им. Сербского (стационар), с кем еще можно будет о чем-
то говорить и откровенничать, где хотя бы 50%-е смогут дать дан-
ные о личности и вменяемости или невменяемости при различных
обстоятельствах, ситуациях в жизни и на моменты преступлений.
В мире нет ни одного человека с одинаковой психикой, развитием и
мышлением. Ученые всего мира мечтают познать мозг человека, и
все тщетно. Тот же Бухановский в своих книгах описывает давно
забытое старое: умнее больше ничего лично своего он никогда не
напишет - ума не хватит.
(''Анти-Бухановский")
ЕЕЕ1
Мы уже наблюдали, как часто Муханкин берется
рассуждать о том негативном воздействии, которое ока-
зало на его личность патологически устроенное совет-
ское общество. И это действительно так. Но когда мы
анализируем тексты и высказывания Муханкииа, то об-
наруживаем, что самые худшие свойства образа мысли
(ментальности) советского времени раскрываются в них
тогда, когда наш повествователь, начав морализировать,
разворачивает аргументацию, характерную для идеоло-
гического климата предшествующей эпохн. И выясняет-
ся, что рассуждения серийного убийцы по сутн своей
мало отличаются от тех, что характерны для иных по-
литических наследников былого режима. В частности,
это происходит тогда, когда Муханкин бросает своему
врагу-”бесу” обвинения в сотрудничестве с западными
спецслужбами.
Тем же американцам Бухановский нужен не как ученый какой-
то, а как экспериментатор над живыми людьми. Нашим спецслуж-
бам российским с их центрами, видно, некогда более внимательно
рассмотреть и взвесить все за и против и что из чего может следо-
вать из того, что так резко и оперативно продумывающие на много
лет вперед американцы подтянули к себе Бухановского, быстренько
перевелись на их язык его “труды", хотя все, о чем Бухановский в
них пишет, давно известно и ценности никакой в том нет. Зато им
выгодно дать Буханоаскому свои установки для реализации зла через
него в России, пока никто ничего не понял и не спохватился...
В статье "Убийств случайных не бывает" за май или июнь месяц
1995 года Бухановский вначале говорит, что предела нет человечес-
кой подлости и жестокости. Он сам есть то страивюе, о чем гово-
рит про других... Проработанные анонимные клиенты "Феникса" уже
маловероятно, что попадут за решетку н будут изолированы и к ним
примут меры по закону. Кодировка идет такая, что из 100% всего
1% тех же убийц или маньяков сможет попасться на новых преступ-
лениях, но только в том случае будет сделана ошибка преступни-
ком, хотя бы убийцей, если недостаточно он был проработан, но это
почти исключается. Эти же жертвы кодированию не остановятся в
своих грязных ужасах, а будут (и есть) изощреннее, аккуратнее (ни
следов, ни свидетелей и никаких улик при полном алиби). Жизнь их,
правда, будет лучше, уверенней, смелее, в достатке, без угрызений
совести, без святости и покаяния. Они уже подобны своему врачу-
бесу, принявшему вид ангела света. Прямо одна невжность! Плоды
от деревьев далеко не упадут, каждьм психологический срыв аукнет-
ся в потомстве - эта зараза идет только по нарастающей. О какой
психиатрии можно говорить, если человеческий мозг и психика нн
одним ученым мира, никакой наукой не познаны. Масса книг по пси-
хиатрии, масса дискуссий и всего было н будет, а как был человек
непредсказуем, так и останется. Самое эффективное средство -
это вера и покаяние. Зло в зло, а добро в добро. Добро лечит и
стирает зло. Насилие порождает еще большее насилие. Демон, бес
Бухановский - авторитет и слава для бесов и слепых.
Спектакль закончен, мы свои роли сьграли, на его заключение
наплевать.
("Анти-Бухановский")
Обратим особое внимание на последнюю фразу: свои
контакты с психологами Муханкин недвусмысленно име-
нует спектаклем и убежден, что "чудо-беса" ему удалось
надуть по-крупному. Имеется, кстати, и развернутый
стихотворный полемический отклик, тематически свя-
занный с приведенным трактатом. Стихотворение это
злое, путаное, скверно написанное, и мы приведем из
него лишь небольшой фрагмент, иллюстрирующий до-
минирующую в нем тенденцию.
Б. А. О. как ко мне приходит,
Сразу все во мне находит:
Ччкатилу, Цюмана -
Умно все придумано.
А вы гляньте на него -
Даже вид его того,
Ни к селу, ни к городу,
Не в мозги, а в бороду...
Кстати, я хочу сказать,
Хочет он меня призвать,
Чтобы я все осознал
И ему все рассказал.
таи
Думаю: “Ага, сейчас,
Знаю, Александр, Вас".
Я немного погляжу
И Вам жогту покажу...
Справедливости ради, надо отметить, что к коллеге
президента “Феникса”, проведшей в общении с ним мно-
го часов и проверившей на нем немало специальных ме-
тодик и тестов, Муханкин относился, скорее, с симпати-
ей. Объяснялось это, по-видимому, тем, что этой интел-
лигентной дамы и кандидата психологических наук он
не боялся, возможно, даже не принимал ее всерьез. Во
всяком случае, перед ней он представал чаще всего в
обличьи галантного кавалера. С ней он вел себя фами-
льярно, шутил, заигрывал, а как-то даже сделал шари-
ковой ручкой набросок, где попытался изобразить ее та-
кой, какой она выглядела в юные годы. Муханкин адре-
совал ей и большое любовное стихотворение:
Оленька, красавица,
Озорнье глазки,
Ты мне очень нравишься,
Дай чуть-чуть мне ласки.
Ласковое согмылко,
Будь при мне веселой,
Чистая, как стеклышко,
Дай стать песней новой.
Для меня ты краше всех
Во всем белом свете.
Звонкий, радостный твой смех
Дай услышать мне ты.
Жизнь моя, весна моя,
Веточка сирени,
Пред тобою, милая,
Встану на колени.
ЕИ1
Дай увидеть неба синь,
Дай любви немножко,
Дай безоблачную даль,
Дай мне все, что можно.
Только ты все сможешь дать,
Знаешь, как мне тяжко.
А то сможет все забрать
Бухановсюм Сашка.
Часто на приходы исследовательницы Муханкин ре-
агировал одним-двумя четверостишиями. Например:
Я насквозь вижу твою душу,
Читаю мысли по глазам.
Ты вся кричишь: "Я ненавижу!" -
А я люблю тебя, мадам.
Мадам, какая б ни была ты,
Я все равно тебя люблю
Любовью чктою, христовой.
Убей меня, а я люблю.
Поэту Мухаикииу хочется ие только признаваться
в любви к исследовательнице, но и добиться от иее при-
знания его художественной одаренности.
Я не поэт, и я не популярен,
Как многие ростовские поэты.
Но не подумай, что я совсем бездарен.
А ты что скажешь мне на это?
Иногда реация на прнход “Оленьки” не выходит за
рамки KOHKj>eTHoro комментария.
Ты зря пришла с какой-то Катей,
То вдруг студентов привела,
Ты зря торопишься и, кстати,
Ты мне курить не принесла.
Но чаще все же акцентирована эмоциональная ок-
раска.
12. Зак. 335
Мне с тобой так хорошо
В этом кабинете.
Твое тихое "нельзя"
Слушал бы до смерти.
О точном же смысле другого фрагмента мы предла*
гаем поразмышлять самим читателям.
Слово дал, что поцелую,
Да и взял поцеловал,
А теперь сижу, тоскую:
Лучше б слова не давал.
Хотя, конечно же, следует учитывать, что сообще-
ния Муханкина (в том числе н поэтические) могут быть
очень ненадежными и желаемое в ннх может выдаваться
за действительное.
Q Ш □ □ □ ЕЕ
ФЕНОМЕН СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ
Познакомнвшнсь с историей Владимира Муханки-
иа, читатель, несомненно, испытал весьма противоречи-
вые чувства. Сегодня, конечно же, каждый знает, что
серийные убийцы — Муханкнн, Чикатило, Сливко, Ми-
хасевич, Цюман, Бурцев в России или, например, Кем-
пер, Банди, Гейси в США — постоянно выходят на свою
своеобразную “охоту” и что, не успевают органы право-
судия поймать очередного маньяка, как где-то поблизос-
ти непременно отыщется новый.
Никто в наши дни не считает серийных убийц ред-
костными и экзотическими существами, ибо их присут-
ствие на периферии современной жизни — это, увы, одна
из наиболее непривлекательных н трагических ее состав-
ляющих. О серийных убийцах постоянно информирует
читателей пресса, о них снимают телевизионные серна-
FEE!
лы, ученые — психологи, психиатры и криминалисты
пишут об их зверствах научные труды, а порой прово-
дятся и представительные научные конференции, на ко-
торых своими соображениями о борьбе с этой особо ак-
туальной формой зла обмениваются авторитетные специ-
алисты нз разных стран.
В этой книге мы не ставили, конечно же, задачи
предложить какую-либо оригинальную и всеобъемлющую
теорию, объясняющую суть серийного убийства как осо-
бого вида криминального поведения или психопатологи-
ческой аномалии. Нам хотелось бы, чтобы, познакомив-
шись с кровавой драмой, главным исполнителем и авто-
ром которой стал Владимир Муханкин, читатель, пре-
одолев облегченные, бытующие средн непосвященной
публики поверхностные представления, увидел в тех или
иных конкретных поступках, действиях н почерке опи-
санного н проанализированного здесь серийного убийцы
некоторые общие свойства данного феномена, чтобы он
четче осознавал скрытую мотивацию, обусловливающую
его кровавые психопатологические пристрастия.
Мы полагаем, что каждый человек должен не толь-
ко уметь с определенных нравственных позиций оцени-
вать зло, но н понимать в какой-то мере его природу.
Не все, наверное, согласятся с нами. Некоторые люди
склонны шарахаться от всего ужасного, с чем сводит
нас жизнь. Они даже скорбят иной раз по тем временам,
когда цензурные запреты ограничивали публикации ма-
териалов на страшные темы. Им кажется, что, говоря о
зле, рассказывая о нем, давая иной раз крупным планом
ту нли иную информацию, мы подыгрываем злу н тво-
рим отнюдь не благое дело.
Ие стройте иллюзий! Даже если все мы уподобимся
страусам и при каждом признаке надвигающейся беды
станем прятать головы в песок, мир не станет лучше н
опасности не отступят. Никогда еще правдивая инфор-
мация не способствовала распространению зла. Только
поняв суть проблемы серийных убийств, мы можем рас-
считывать хоть в какой-то мере снизить опасность, ко-
торой подвергаемся мы сами и наши близкие.
В статье “Орудие преступления - половой члеи”,
опубликованной в одном нз наиболее читаемых россий-
ских периодических изданий (АиФ. 1996. №№ 49-50),
видный отечественный криминалист, доктор юридичес-
ких наук Ю.М. Антонян четко определил специфику это-
го типа преступника, который он именует “охотником”.
Ученый предлагает такую его характеристику:
Такие ["охотники"] обычно действуют в темное
время суток, нападают на жертву неожиданно, оглуша-
ют, сбивают с ног, иногда наносят столь сильные уда-
ры, что жертва теряет сознание, в более редких случа-
ях убивают. Такого рода преступления обычно продол-
жаются длительное время Их называют серийными, или
эпизодическими, изнасилованиями. Они часто сопровож-
даются убийствами жертв, иногда с последующим рас-
членением и надругательством над телом - вспомним
хотя бы Чикатило, Кузнецова, Кулакова. Чаще всего
такое убийство совершается для того, чтобы в этот
момент получить наибольшее сексуальное удовлетворе-
ние, в том числе и при виде агонии жертвы. Бывает,
что насильник, расчленив жертву, тем самым получа
ет удовлетворение от мести, которую он хотел осуще-
ствить в отношении всех женщин. Я встречал случаи,
когда в нападениях реализовывалось бессознательное
желание психологически компенсировать тот вред, ко-
торый преступнику был причинен его матерью. Извес-
тны даже случаи людоедства на сексуальной почве.
А вот грабят изнасилованных редко, хотя возможнос-
ти для ограбления широкие.
Мы замечаем, что с небольшими поправками это
определение достаточно хорошо подходит к случаю Вла-
димира Муханкина. Правда, он имел привычку грабить
своих жертв, но на то были свои причины. Воруя у
жертв, Муханкин стремился убедить и окружающий мир,
и себя самого в пристрастии скорее к естественным, чем
противоестественным целям. А кроме того, многие укра-
денные безделушки выполняли функции фетишей, обра-
щаясь к которым убийца воскрешал в памяти былые
удовольствия. Он никогда не совершал обычных для на-
сильников сексуальных действий с жертвами, но находил
свои способы стимулировать и испытывать сексуальное
удовлетворение. Зато он, безусловно, стремился отомстить
всем женщинам, н, как нам представляется, таким обра-
зом косвенно рассчитаться с собственной матерью.
Этот последний момент, важнейший для интерпре-
тации поведения серийного убийцы, нуждается, по-вн-
димому, в некотором прояснении. Можно спрогнозиро-
вать, что кое-кто с недовернем отнесется к предложен-
ному нами анализу и скажет: “А почему, собственно,
нельзя истолковать все по-простому, без выкрутасов, так,
как это бывает в жизни?” Другие же, читавшие что-то о
психоанализе нли, по крайней мерё, слышавшие какие-
то вульгаризированные отзвуки идёй Фрейда н его пос-
ледователей, скептически скривят губы и, изобразив на
лице выражение утомленного и пресыщенного всезнания,
заявят: “Как это все безнадежно устарело!” Но всякий,
кому всерьез приходилось знакомится с делами серий-
ных убийц, знает, что “по-простому” в данном случае не
получится и что профессор Антонян вполне точно обо-
значил контуры проблемы.
В свое время немало шума наделал кинофильм “Пси-
хоз” (1960) непревзойденного мастера психологических
триллеров, американского кинорежиссера Альфреда Хич-
кока, в основу которого была положена психоаналити-
ческая концепция серийных убийств на сексуальной по-
чве. Маньяк, изображенный в этом фильме, живя в при-
надлежащем ему отдаленном мотеле, регулярно убивал
ножом молодых женщин, которых судьба на их несчас-
тье приводила туда. Специфика ситуации состояла в том,
что у маньяка наблюдался синдром раздвоения личности
и убийству предшествовал его диалог с воображаемой
матерью, перед которой он стремился оправдать предсто-
ящую очередную жертву, в то время как мать (то есть
он сам, но уже в другом обличьи) категорически требо-
вала ее крови. К концу фильма выясняется предыстория
этих событий и становится известно, что деспотическая
мать с детства издевалась над своим слабым и унижен-
ным сыном, а когда он повзрослел, из ревности разру-
шала все его любовные увлечения, не желая делить ни с
кем право распоряжаться им. Именно это послужило
толчком к убийству матери, но власть ее над психикой
сына сохранилась и обусловила весь патологический ри-
сунок его существования. Мертвая мать еще сильнее кон*
тролировала его, чем живая, и в угоду ей (и ее чучелу,
сохраняемому в чулане) он, лишенный способности к
нормальным сексуальным отношениям, готов был снова
и снова проливать кровь. Отомстив матери за вынесен-
ные страдания, маньяк перенес свою месть на всех ос-
тальных женщин, косвенно виновных, в соответствии с
его патологической логикой, в ее убийстве.
Разрушительная роль матери (которая казалась мно-
гим преувеличенной Хичкоком, режиссером, склонным к
детальному анализу скрытой мотивации психопатологи-
ческого поведения) подтверждается, однако, конкретным
случаем Эда Кемпера, арестованного в американском
штате Калифорния 24 апреля 1973 года, о котором много
писала в свое время американская пресса. Детство его
прошло в неблагополучной семье. Его мать и отец разве-
лись, когда Кемперу было 10 лет. Мать постоянно вы-
пивала н обладала властным характером. Она изо дня в
день издевалась над своим сыном и упрекала его в том,
что именно он является причиной всех ее неприятнос-
тей. Кроме того, она отдавала явное предпочтение двум
его сестрам. Потрясением, вызвавшим сильнейшую пси-
хическую травму, стал эпизод, практически совпавший
по времени с разводом: мать и сестры переселили маль-
чика в грязный, заброшенный подвал, потому что сест-
ры боялись ночевать по соседству с ним на втором этаже
дома, считая, что он их изнасилует.
Этот эпизод не только потряс Кемпера, но и при-
влек его внимание к сексуальным проблемам, и начиная
с этого времени у него активизировались фантазии эро-
тического свойства, персонажами которых были его мать
и сестры. Фантазии обычно завершались убийством му-
чительниц.
В течение последующих 4 лет, когда Кемперу было
от 10 до 14 лет, мать дважды выходила замуж и оба
раза неудачно. Когда в браке намечался кризис, она от-
правляла ребенка к дедушке и бабушке на ферму, чтобы
он не путался у нее под ногами, что вызывало у него
возмущение и отвращение. У одного из своих отчимов
Кемпер научился обращению с огнестрельным оружием.
В 1965 году мать Эда надумала выйти замуж в чет-
вертый раз, и он был снова сослан на ферму. Мальчик
находился в подавленном состоянии, ему казалось, что
и бабушка, и одноклассники издеваются над ним. В один
прекрасный день бабушка велела Эду оставаться дома и
помогать ей по хозяйству, ио ему хотелось пойти гулять
с дедом, к которому он относился несколько лучше; он
подкрался к бабушке сзади и ранил ее выстрелом из
ружья, а затем добил иожом. Тут Эду пришло в голову,
что дед не должен увидеть такое неприятное зрелище,
поэтому, когда тот вернулся домой, он его тоже застре-
лил. После этого Эд Кемпер позвонил матери по телефо-
ну и сказал, что ей придется прервать свой медовый
месяц, потому что он только что убил ее родителей. По
существу, именно желание отомстить матери лежало в
основе совершенных им убийств.
Последующие четыре года Кемпер провел в психи-
атрической клинике. Не менее десятка раз он проходил
тестирование и всякий раз успешно. В 1969 году врачи
сочли его излечившимся и не представляющим опаснос-
ти для общества, и, несмотря на протест прокурора штата,
его перевели в одно из детских исправительных заведе-
ний, а через год он был отпущен на свободу с условием,
что будет находиться под опекой матери. Таким обра-
зом, была создана парадоксальная ситуация, при кото-
рой именно то лицо, которое вызывало ненависть и от-
вращение Кемпера — его мать, — было признано властя-
ми, дезинформированными явно неверными заключения-
ми психиатров, ответственным за его поведение.
Кемпер жил с матерью и работал на консервном
заводе, а та тем временем бомбардировала правоохрани-
тельные органы штата заявлениями, добиваясь снятия с
него судимости за совершенное в несовершеннолетнем
возрасте преступление. При этом она продолжала изде-
ваться над сыном и разговаривала с ним в самой язви-
тельной форме. Она могла, например, как ни в чем не
бывало сказать ему: “Из-за тебя, мой милый сыночек-
убивец, вот уже пять лет ни один мужик не хочет со
мной трахаться, потому что все они тебя боятся”.
Учтем, что Эд Кемпер был огромным детиной рос-
том около двух метров пяти сантиметров и весом около
ста сорока пяти килограммов, но при этом оставался
девственником. В том возрасте, когда у юношей Пробуж-
дается сексуальность и онн приобретают первый сексу-
альный опыт, он находился в психиатрической лечебни-
це, и тогда у него усугубилась фиксация на патологичес-
ких фантазиях. Он часами представлял себе, как будет
совершать убийства, и до мельчайших деталей продумы-
вал, каким образом можно лучше всего избавиться от
трупов жертв.
Тем временем мать Кемпера стала администратором
в университетском городке университета штата Кали-
форния в городе Санта-Крус. И студенты, и преподава-
тели воспринимали ее, как милую и любезную даму, но
дома она превращалась в фурию и отыгрывалась на сыне
за всю свою сексуальную неудовлетворенность. После оче-
редного скандала, разразившегося весной 1972 года, Кем-
пер в злобе выбежал из дома, хлопнув дверью, и твердо
решил про себя, что первая же привлекательная девчон-
ка, оказавшаяся у него на пути, должна умереть. Мож-
но не сомневаться, что всю свою ненависть к матери он
выместил на ней. Впрочем, о первой жертве Кемпера
мало что известно.
В начале мая он убил двух студенток, просигналив-
ших ему на автотрассе. Когда девушки сели в его маши-
ну, он направил на них пистолет н сказал, что собира-
ется их изнасиловать, после чего свернул на глухую до-
рогу в сторону от трассы. Пассажирки не оказали сопро-
тивления, так как им, очевидно, казалось, что нх жиз-
ни не угрожает опасность. Кемпер приказал одной из
них залезть в багажник, запер ее там, после чего на
другую студентку надел наручники, нанес ей удары но-
жом и задушил. Он не стал пускать в ход пистолет, так
как учитывал, что полиция может по результатам экс-
пертизы определить владельца оружия. Потом ои открыл
багажник и заколол вторую студентку.
Их тела он привез в квартиру, которую снял неза-
долго до этого. Там он частично расчленил трупы, отре-
зав у них рукн и головы. Позже, ночью, он снял с тру-
пов одежду н совершил с ними половые акты. На следу-
ющий день, в соответствии с планами, продуманными в
психиатрической лечебнице, он закопал руки в одном
месте, головы — в другом, а все остальное - в третьем.
Он исходил из того, что если тела без рук и ног будут
найдены, то их не смогут опознать. Летом голова одной
нз убитых девушек была обнаружена, но полиция, есте-
ственно, не смогла установить, где и при каких обстоя-
тельствах она была убита.
Небезынтересно отметить тот факт, что Кемпер все-
гда проявлял предельную осмотрительность при выборе
жертвы. Так, выехав на “охоту” в начале сентября, он
вызвался подвезти молодую привлекательную женщину
с двенадцатилетним сыном, но, заметив, что ее друг, не
поехавший с ними, записал номер машины, довез ее до
места назначения. Хотя жажда убийства была почти
непереносимой, он сумел сдержаться.
Но в тот же день он подыскал другую жертву, пят-
надцатнлетнюю девушку азиатского происхождения, ко-
торую завез за город, где начал ее душить, затем в бес-
сознательном состоянии изнасиловал, а после этого уже
окончательно задушил ее собственным шарфом и совер-
шил половой акт с трупом.
Положив труп в багажник своего автомобиля, Кем-
пер поехал навестить мать. Ему доставило особое удо-
вольствие то обстоятельство, что, пока он болтал с ма-
терью о том-сем, всего в нескольких метрах от них на-
ходился труп убитой им девушки.
Исследования показали, что Кемпер действовал в
соответствии с давно сформировавшейся у него фантази-
ей и всякий раз старался усовершенствовать ее. Однако,
как признался он сотруднику ФБР, расследовавшему его
дело, реальность никогда не дотягивала до уровня фан-
тазии и выглядела бледным ее отражением.
Парадоксален тот факт, что основной темой разго-
вора с матерью было психиатрическое обследование, ко-
торое Кемперу предстояло пройти на следующий день и
ЕП1
1/2 12. Зак. 335
от результата которого зависело снятие с него судимос-
ти. Мать не уставала повторять ему, что он вот-вот ос-
вободится от тяжкого наследия прошлого.
После этого разговора Кемпер уехал к себе. Он уло-
жил труп убитой девушки в свою постель и вновь совоку-
пился с иим. Утром он старательно и без спешки расчле-
нил труп. Затем преступник выехал за город и закопал
останки в различных местах. Голову же он оставил в
багажнике, после чего отправился на прием к психиатру.
Убийца испытывал особое наслаждение от того, что голо-
ва оставалась там в течение всей беседы с врачом.
Оба психиатра, обследовавшие Кемпера в сентябре
1972 года, пришли к выводу, что психическое состояние
пациента стабилизировалось, и высказались за снятие с
него судимости.
После этого в течение нескольких месяцев Кемпер
подавлял в себе желание убивать, но накануне нового
1973 года оно вновь стало невыносимым. И все повто-
рилось снова. Опять он выехал на промысел, опять под-
садил потенциальную жертву - молоденькую девчонку с
крупными формами, застрелил ее, после чего подкатил к
дому матери, ио той не оказалось на месте. Тогда Кем-
пер вытащил тело из машины и отнес в кладовую, при-
мыкавшую к его спальне. Утром, когда мать уехала на
работу, он расчленил тело. На этот раз у него был до-
полнительный мотив для отсечения головы, так как сле-
довало извлечь из нее пулю. Большую часть останков он
сбросил со скалы в море, а голову жертвы похоронил
под окном материнской спальни.
В феврале 1973 года, после особенно сильной ссоры
с матерью, ои вызвался подвезти двух студенток, кото-
рые подсели в его машину на территории университетско-
го городка, и застрелил обеих. Их тела он завернул в
пледни Которые на всякий случай прихватил с собой. Де-
вушки, однако, умерли ие сразу и тихо стонали, ио ох-
ранники на выезде из университета ничего не заметили.
Трупы своих жертв Кемпер иагло расчленил в не-
посредственной близости от матери. Он подогнал авто-
мобиль к ее дому, открыл багажник, где лежали тела, и
отрезал головы жертв. Он занес головы в свою спальню,
где мастурбировал на них. Утром он снова положил их
в багажник, где останки жертв пролежали весь следую-
щий деиь. Вечером он съездил на ужин к друзьям на
том же автомобиле, а поздно ночью выбросил останки в
разных местах за городом.
Как-то в конце апреля Кемпер вновь поехал к мате-
ри, которая, как обычно, поговорила с ним в насмешли-
вой и пренебрежительной манере. В пять утра он взял
молоток и, реализуя давнишние фантазии, подкрался к
ней и нанес сильный удар по виску, после чего отрезал
ей голову. Допрашивая Кемпера, следователь поинтере-
совался, совершал ли тот сексуальные действия с тру-
пом матери, но убийца ответил уклончиво.
Весь день Кемпер вел себя как ни в чем не бывало,
расхаживал по городу, общался с людьми. Позже он,
однако, подумал, что, поскольку это была суббота, кто-
то из подруг матери может заглянуть к ней. Тогда он
проявил инициативу и сам позвонил одной из них, при-
гласил ее прийти, а затем убил.
Оставив в доме два трупа, он сбежал, но во вторник
вечером сам сдался полиции. Можно предположить, что
это произошло потому, что его мечта реализовалась и
самый ненавистный ему человек - мать - уже не суще-
ствовал. Стимул для дальнейшего сексуального насилия
отсутствовал.
Читатель обратил внимание на то, что, анализируя
историю становления серийиого убийцы Владимира Му-
ханкина, мы подчеркивали некрофильский характер его
пристрастий. Этот вопрос также нуждается в некотором
прояснении и комментировании. В уже упомянутой пуб-
ликации “Орудие преступления - половой член” , отве-
чая на вопрос журналиста: “Откуда в человеке зарожда-
ется стремление испытывать сексуальное удовольствие
от агонии жертвы?” — профессор Ю.М. Антонян выска-
зывает такое мнение:
Тут нужно разобраться в каждом особом случае.
Есть люди, которые, являясь банкротами в сексуальной
сфере, вообще получают удовольствие от уничтожения
жизни, а момент агонии как раз является моментом
1/212*
угасания жизни. Может быть, в этом реализуются не-
крофильские тенденции, которые приносят преступни-
ку удовлетворение. Некрофилия, как личностная черта,
ничего плохого в себе не содержит и не представляет
социальной опасности. Но проявление этого влечения к
смерти в конечном счете зависит от прожитой жиз-
ни. Может быть, некрофильскими чертами обладают
некоторые патологоанатомы, работники моргов, но они
служат обществу. Что касается преступников-некро-
филов, то это очень опасные люди. Их неодолимо тя-
нет к убийству. Мне кажется, что люди типа Чика-
тило, Головкина (Фишера) - это чистые некрофилы,
потому что они только в смерти видят решение своих
проблем. Я думаю, что многие террористы являются
некрофилами. Некрофилами могут быть люди, кото-
рые по своей инициативе стремятся участвовать в во-
енных действиях, наемники, снайперы. Полагаю, что
некрофилами являлись вожди тоталитарных режимов,
в том числе Сталин и Гитлер.
(АиФ. 1996. № 50)
Ю.М. Антонян выступает в этой публикации яв-
ным сторонником идей видного философа и психоанали-
тика Эриха Фромма, изложенных им в знаменитой и
ныне хрестоматийной книге “Анатомия человеческой де-
структивности” (1973). Мы также разделяем основные
принципы теории Э. Фромма, суть которой сводится к
следующему.
Понятие “некрофилия”, означающее “любовь к мер-
твому”, как подчеркивает ученый, обычно распространя-
ется на два типа явлений. Во-первых, это сексуальная
некрофилия (то есть страсть к совокуплению или иному
сексуальному контакту с трупом), во-вторых, несексу-
альная некрофилия, среди проявлений которой - жела-
ние находиться вблизи трупа, разглядывать его, прика-
саться к нему и, наконец, специфическая страсть к рас-
членению мертвого тела.
Опираясь на труды ведущих криминологов, Э. Фромм
отмечает пять наиболее ярких и легко различимых форм
проявления некрофилии:
1. Различного рода сексуальные действия в отноше-
нии женского трупа (половые сношения, манипуляция
половыми органами).
2. Половое возбуждение при виде тела мертвой жен-
щины.
3. Острое влечение к предметам погребения (тру-
пам, гробам, цветам н т. п.), то есть некрофильский
фетишизм.
4. Акты расчленения трупов.
5. Желание потрогать что-то разложившееся, зло-
вонное.
Принципиально новая идея Э. Фромма состоит в
том, что помимо этих видимых некрофильских проявле-
ний существует “глубинная подструктура личности”,
то есть “той страсти, которая коренится в самом ха-
рактере” и определяет его специфику. Ученый полагает,
что все люди делятся на преимущественно биофилов (тех,
которым свойственна тяга к жизни и всему живому) и
некрофилов (тех, у кого преобладает пристрастие к смер-
ти, мертвечине).
Некрофилию в характерологическом смысле Э. Фромм
определяет как “страстное влечение ко всему мертво-
му, больному, гнилостному, разлагающемуся; одно-
временно это страстное желание превратить все жи-
вое в неживое, страсть к разрушению ради разруше-
ния, а также исключительный интерес ко всему чис-
то механическому (небиологическому). Плюс к этому
это страсть к насильственному разрыву основных
биологических связей”.
Комментируя конкретные виды некрофилии, иссле-
дователь отмечает, что ее сексуальные формы не обяза-
тельно самоочевидны, как, скажем, непосредственные
сексуальные действия с трупом, но часто могут быть и
сглаженными, более или менее замаскированными. Так,
относительно мягкие ее проявления выражаются в сек-
суальном волнении, испытываемом человеком при виде
трупа, иногда подталкивающем его к онанизму.
Вторая же, несексуальная форма некрофилии, по
мнению Э. Фромма, не связана с сексом и находит выра-
жение в чисто разрушительных порывах. Эта тяга к раз-
рушению, считает он, может давать о себе знать уже в
детстве, но довольно часто возникает только в глубокой
старости. В книге “Анатомия человеческой деструктив-
ности”, в частности, утверждается:
Эта страсть наиболее ярко проявляется в стрем-
лении к расчленению тел. Типичный случай такого рода
описывается у Сперри. Речь идет о человеке, который
ночью отправлялся на кладбище, имея при себе все необ-
ходимые "инструменты”, выкапывал гроб, вскрывал его
и утаскивал труп в надежное скрытое место. Там он
отрезал ему голову и ноги и вспарывал живот. Объек-
том расчленения не обязательно должен быть человек,
это может быть и животное. Фон Гентиг сообщает о
человеке, который заколол тридцать шесть коров и
лошадей и разрезал их на куски. Но нам нет необходи-
мости обращаться к литературе. Вполне достаточно
газетных сообщений об убийствах, в которых жертвы
оказываются зверски искалеченными или разрезанными
на части. Такого рода случаи в криминальной хронике
обычно квалифицируются как убийство, но субъектами
таких деяний являются некрофилы; они отличаются
от прочих убийц, убивающих из ревности, мести или
наживы. У убийцы-некрофила истинным мотивом явля-
ется не смерть жертвы (хотя это, конечно, необходи-
мая предпосылка), а самый акт расчленения тела.
Я сам в своей клинической практике собрал достаточ-
но много данных, подтверждающих, что тяга к расчле-
нению - это весьма характерная черта некрофильской
личности. Я встречал, например, немало людей, у кото-
рых эта тяга проявляется в очень мягкой форме: они
любили рисовать на бумаге фигурку обнаженной жен-
щины, а потом отрывать у рисунка руки, ноги, голову
и т. д. и играть с этими отдельными частями рисунка.
Такая безобидная “игра” на самом деле выполняла очень
серьезную функцию, утоляя страсть к расчленению.
(Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности.
М.: Республика, 1994. С. 283)
Э. Фромм приводит и ряд конкретных примеров,
демонстрирующих различные варианты и аспекты некро-
филии. Так, некоторым индивидам могут сниться сны, в
которых они видят определенные части расчлененного
тела, лежащие, летающие или проплывающие мимо в
потоках грязной воды, смешанной с кровью или нечис-
тотами. Фигурирует случай девушки, на которую, если
она оказывалась вблизи мертвеца, нападал своеобразный
столбняк, и она безостановочно смотрела на него и не
могла оторваться. Упоминается женщина, которая сама
о себе говорила: “Я часто думаю о кладбище и о том,
как происходит гниение тел в гробах”. Подчеркивается
этот особый интерес к гниению, который иной раз при-
нимает вызывающе откровенные формы. Так, характе-
ризуется случай тридцатидвухлетнего и почти совершен-
но слепого мужчины, который боялся громких звуков,
но которому нравилось, когда ему доводилось слышать
крнк женщины, корчащейся от болн. Кроме того, он
получал удовольствие от запаха гниющего мяса и меч-
тал о трупе грузной женщины, в котором можно поко-
паться. Помимо всего прочего, он спрашивал свою ба-
бушку, не хочет ли она завещать ему свое тело после
смерти, так как ему хотелось погрузиться в ее разлагаю-
щиеся останки.
Воскресив в памяти уже известные нам обстоятель-
ства жизни и дела Муханкнна, вспомним его рассказ о
том, какие противоречивые чувства владели им в тот
момент, когда он еще ребенком раскапывал останки рас-
члененной нм кошечки н вдыхал зловонные, но будора-
жившие его трупные ароматы. Не забудем и о других
очень давних фактах расчленения нм живых существ,
свидетельствующих о том, что в еще очень юном возрас-
те сложились его основные свойства как некрофильской
личности.
Мы также сознательно акцентировали очень давно
определившийся и явно патологический интерес Мухан-
кнна к кладбищам. Насколько красноречива известная
нам деталь: еще мальчишкой, чувствуя обиду на мать,
он убегал на кладбище, где вырыл землянку, в которой
проводил немало времени. О чем думал тогда он? О чем
фантазировал и мечтал? Наш читатель уже способен при-
мерно догадаться об этом.
Иной раз складывается впечатление, что кладбище -
это некая точка на оси координат, вокруг которой
вращается весь мир Владимира Муханкина. Что бы
ни происходило с ннм и какие бы повороты ни готовила
ему судьба, он всякий раз оказывается с неумолимой
закономерностью на кладбище, подобно тому, как пер-
сонаж готического романа Яна Потоцкого “Рукопись,
найденная в Сарагосе” неизменно просыпается после оче-
редного кошмара под виселицей.
Муханкин отмечает:
Очнулся на кладбище, пошел куда-то и лопал в болото, ло-
том попал в какой-то лес - это, кажется, на бугре за Каменолом-
нями. Кого-то ударил швайкой, опять прут галюники: может быть,
опять убил кого-то. Опять не разберу, кто это был - он или она.
Думаю, труп какой-то: хотел голову оторвать, но, кажется, он
меня толкнул, и я упал, испугался и куда-то бежал. Проснулся око-
ло Г рушевки.
(Протокол допроса от 20 июня 1995 г.)
Чуть что, он отправляется в Шахты на могилу не-
коей Нади 3., адвентистки, будто бы полюбившей его
еще тогда, когда представители адвентистской общины
стали регулярно посещать колонию в Шахтах, где он
отбывал свой срок, и будто бы готовой стать его спутни-
цей жизни, чему помешала злая судьба. Глухие упоми-
нания о посещениях могилы Нади 3. прослаивают все
муханкинские рукописи, но только в тетради № 7, обра-
щаясь к Яндиеву, он неожиданно характеризует этот
будто бы имевший место эпизод:
Я Вам не описал многого из своей жизни. Это для Вас не пред-
ставляет ценности, и Вам это неинтересно. Вам нужно то, о чем
мы с Вами первого числа говорили. Я не написал самого начала о
том, что... на встрече с верующими познакомился с Надей 3., и мы
как-то сразу поняли, что созданы друг для друга и что полюбили
друг друга. Мы переписывались и мечтали о моем освобождении.
Она же меня убедила остаться в Шахтах после освобождения в цер-
кви ихней. Она была замужем и разошлась бы с мужем после моего
освобождения. Я верю, что она сделала бы все, чтобы я больше не
попал в тюрьму. И прописка была бы, и жилье. Но в момент родов
по вине врачей ее не стало. Сын Ромка ее остался жить и растет
здоровым и хорошим магьчиком. А ее нет. Она лежит на кладбище,
и после освобождения я после первого собраьмя сходил на могилу к
Наде. А ходили мы вместе с ее сестрами, матерью, отцом н сьном
ее. На другой день я из церкви с ведром воды, тряпкой и тяпкой
пошел на могилу к Наде. Привел в порядок ее могилку и их род-
ственников, убрал траву, помыл плиты и памятники... До вечера
посидел и поговорил с Надей. Никто о моих отношениях с Надей не
знает, и о переписке тоже никто не знает...
{Из "Мемуаров")
Учтем, что именно в окрестностях кладбища завер-
шилась кровавая муханкинская одиссея, и, разгуливая
по нему, среди могил совершенно неизвестных ему лю-
дей, вдыхая странные и своеобразные ароматы этог>) ме-
ста последнего упокоения, неумолимо привлекавшие его
к себе, он генерировал в себе тот взрыв некрофильской
“злокачественной агрессии" (термин Э. Фромма), кото-
рый привел к жестокому и неспровоцированному нападе-
нию на мать и дочь Ф.
Лишь в одном относительно второстепенном своем
аспекте эта история несколько не укладывается в ту си-
стему подхода, которую обрисовал Э. Фромм. Ведь он,
как уже отмечалось, отделяет несексуальную форму не-
крофилии от сексуальной. Даже в случае Эда Кемпера,
как заметит читатель, это далеко не всегда очевидно.
История же Муханкина тем более ставит вопросы. Этот
серийный убийца действительно, не совершал видимых
сексуальных действий с трупами жертв, и сам он посто-
янно настаивает на том, что на этом основании его буд-
то бы неправомерно именовать маньяком. Но, как мы
уже поясняли ранее (хотя нам, конечно же, могут не
быть известны многие детали), убийства и последующие
расчленения трупов оказывались для него сильнейшим
психосексуальным стимулятором и обусловливали, в ча-
стности, его последующие успешные совокупления с жен-
щинами. Сексуальная составляющая некрофильского
поведения убийцы, следовательно, налицо.
И еще один момент, о котором следует помнить.
Уже на финальной стадии следствия Муханкин написал
еще одну тетрадь, представляющую собой по сути дела
трактат о серийных убийствах. Формальным поводом для
этого явились предложенные следователем 4 вопроса, на
которые ои предложил преступнику ответить письменно.
Приведем их здесь полностью:
1. Влияют ли наследственные данные на соверше-
ние убийств, изнасилований и т. д.? Если да, то что
именно?
2. Какие условия жизни с момента рождения влия-
ют на становление, на путь совершения убийств, изна-
силований и т. д.?
3. Какие условия жизни влияют на совершение ука-
занных выше преступлений с момента совершенноле-
тия и дальше?
4. Как можно распознать в толпе людей, склонных
к совершению указанных выше преступлений?
Данный муханкинский текст мы уже цитировали
выше, но наиболее значимые его части решили оставить
для этой, завершающей части книги, так как размыш-
ления серийного убийцы о том, какие свойства присущи
маньякам, какие признаки характеризуют их поведение
в период “охоты” иа жертву, а также после убийства,
имеют исключительную ценность. Не потому, конечно
же, что каждое слово нашего информанта заслуживает
доверия. Многое из того, о чем ои рассуждает, препари-
ровано им в целях самосохранения. Что-то отражает его
уровень восприятия и понимания ситуации. И все же
взгляд иа проблему изнутри, глазами самого преступни-
ка, анализ поведения серийного убийцы, исходящий от
него самого, является бесценным документом, который,
наверное, принесет еще немало пользы и криминалис-
там, и психологам, и работникам правоохранительных
органов, которым порой еще так недостает всесторонней
картины явления для создания адекватной системы
средств борьбы с ним.
Чего стоит, например, такое утверждение:
Я считаю, что если человек - маньяк, насилью* - в очередной
раз имеет желание к новому, свежему деянию, он может к этому
не готовиться, собирать какие-то вещи, как рыбак к рыбалке, - лю-
бой подходящий случай он не упустит, особенно, если он находится
в благоприятном и безопасном для него месте для деяния, и пусть
хоть вовсю жертва кричит и зовет кого-то на помощь ~ это только
распалит его желания. Жертва, получается, как кроток перед уда-
вом: небо вверху, земля под ногами, а вокруг никого - и тишина.
Во всей этой церемонии самый нелриятньм момент - это захороне-
ние трупа н три дня впечатлений.
(Из "Трактата о маньяках”)
Здесь обращает на себя внимание утверждение, что
жаждущий убийства преступник так или иначе подыщет
себе жертву. Психологической нацеленности на убийство
достаточно для того, чтобы рано или поздно при благо-
приятных обстоятельствах оно произошло. Симптомати-
чен и намек на “три дня впечатлений”, которые последу-
ют за захоронением останков убитого.
А вот другое существенное наблюдение о непреодо-
лимости тех потаенных извращенных желаний, которые
движут серийными убийцами:
Все, о ком я сказал, не имеют контроля над своими чувствами.
В расчувственности сексуальной нет чувств, есть дьявольское пре-
восходство и господство над жертвой. Такие люди по тяге своей
похожи нутром на наркоманов. В семье и обществе многие из них
чуть ли не аигелы. На глазах ведут достойный образ жизни. Но по-
рок есть порок, и они сами не желают от него избавиться, им это
доставляет большее удовольствие, чем жизнь, как у всех. Если тяга
есть, а это хуже наркотика, то это, можно сказать, неизлечимо.
(Из "Трактата о маньяках")
Муханкин много и подробно размышляет о влия-
нии среды, окружения, родственников на формирование
личности серийного убийцы и придает им решающее зна-
чение.
Все зависит от семемного очага, где от рождения дите начина-
ет учггься ходить, разговаривать, копировать поведение родителей,
познает, что такое хорошо и что такое плохо и т. д. Жестокость,
невнимание, невоспитание, самотек и т.д. к хорошему не ведут,
зло породит только зло. Человек растет, формируется, но не вгиты-
вает в себя витаминов добра, любви и ласки, воспитанности, фктоты
душевной и сердечной и т. д. В свое время ему этого в семье, на
улице, в школе просто не дали, и вот наступает момент, когда этот
человек или уже человечище взрослый совершил беду против друго-
го человека, и все сразу начинают роптать и возмущаться и судить,
казнить виновного за содеянное, а никому в ум не взбредет разоб-
раться, почему все так получилось, а можно ли было страшного из-
бежать, а не виновны ли мы, общество, в том, что выращивали для
себя такого негодяя, чем помочь ему и другим таким же, вслед
идущим за ним, чтобы и им было хорошо и они не сотворили бы
беды над нами, над нашими детьми и имуществом нашим. Но такого
нет, одни слюни да сопли.
Люди живут и ие хотят знать, почему их соседи нищие, пья-
ные, а дети грязные и как побирушки, и матом кроют среди других
детей, и забирают дети эти у других все к ряду - от денег до
вещей. Не хотят знать люди, почему их соседи бьют ребенка и
издеваются над иим. Обществу не надо и не хочется знать о пой-
манном пацаненке, шатающемся ночью в чужом городе по ули-
цам. Его схватят, отдадут в детприемник, а дальше дело не обще-
ства. И так вся эта беспардонность идет от наследства к наслед-
ству. Отсюда все преступления идут и, конечно же, и тяжкие -
такие, как убийства...
Вот рождается на свет человек. Он был в утробе матери и
впитывал в себя все, что происходило в процессе беременности ма-
тери - и плохое и хорошее, нужность его на этом свете, ненуж-
ность, желанность или нежеланность его рождения. Человек родил-
ся, но вместе с ним вывел на свет весь психоз, который в нем уже
заложен. Нужно теперь смотреть на родителей, которые его поро-
дили, и на его развитие, воспитание и т. д. В детском саду или на
улице посмотрим на всех детей и обратим внимание иа затаенных,
жестоких, вороватых и мстительных. Все истоки нужно искать у ро-
дителей, какие бы они на людях ни были и как бы с виду богато или
бедно ни жили. Этот маленький человечек до шести или семи лет
примерно - их гощо и они сами. Тут на бедность или богатство смот-
реть не надо, нужно смотреть на истинность. По закону природы
хорошее от хорошего, плохое от плохого. Иногда люди слепо, от
своего незнания жизни говорят: "Вот у него такие хорошие родите-
ли, и чего ему только не хватало? А он такое совершил, гад!" Вот
тут-то нужно смотреть на тех, кто "гаду” жизнь дал, воспитание,
на окружающую среду обитания его, а также путь от рождения,
сам процесс жизни беременной мамы его, какие у нее срывы были
в процессе беременности, ее образ жизж, вспомнить, какие наклон-
ности от шести лет имели сьи их или дочь. Просто так дите до шести
лет тоже ничего не сделает, не ударит, не убьет животное, не на-
вредит, не напакостит, не укусит и плохими словами не обзовет.
До двенадцати лет все негативное и ужасное в человеке до-
полнят семья, улица, школа, переезды с места на место, безотцов-
щина или смена отцов. В этом возрасте могут с детскими шалостями
быть и убйктва, но когда такое происходит в этом возрасте, то этот
человек больше таким преступником не будет. Каким бы он ни был
ужасным, но в этом возрасте от содеянного происходит в психике
потрясение и отрезвление на всю жизнь, и другого быть не может.
Во всем мире и в России никто об этом ие знает и духом не ведает,
но я сказал то, что не каждому дано знать. А я это знаю и пишу об
этом, чтобы вы для себя знали.
Условия жизни могут быть разными у всех преступников. Не
надо уверять, что если были плохие условия жизни, то отсюда и
преступность. Все зависит от личности преступника от 13-14 лет, от
семьи его, от тех, кто его окружает, и какие они,
(Из "Трактата о маньяках")
Обращает на себя внимание финальный вывод этого
фрагмента, сводящий по существу на нет аргументацию
самого Муханкина, опробованную неоднократно в его
"Мемуарах" и "Дневнике". Он прямо и недвусмысленно
признает, что плохие условия жизни относительно несу-
щественны, что все зависит от того, с каким внутрен-
ним миром подойдет складывающийся преступник к той
черте, за которой в подростковом возрасте сексуальность
превращает мальчишку во взрослого мужчину. Он пони-
мает определяющую роль семьи будущего преступника и
тех, кто его окружает. Об одном только (и самом глав-
ном) он сознательно недосказывает - о роли матери.
Выделяется также место, в котором Муханкин об-
ращается к связи между фантазиями и преступлениями,
из них вырастающими.
...Этому человеку прежде нужен какой-то недостаток внутри
себя, ущербность в чем-то, недовольство чем-то. Просто так ничего
не бывает. Что-то должно произойти с ним, он начинает внутри себя
фантазировать с переживанием каких-то сцен изнасилований, а убий-
ства пока в его мечтах и мнимостях нет. Появляется желание к это-
му, влечение, непонятное ему самому, к тем, кто у него из мни-
мых жертв проскакивает в уме. Все происходит поэтапно, и вот бла-
гоприятный момент, случаи, и он его не упускает, реализует, дела-
ет ошибки... Если жертва пригрозила, то может с первого случая
быть убитой. Если все прошло безнаказанно, то через некоторое
время всё повторяется, так как влечет острое ощущение, и этот
человек невольно придет к мысли, что нужно искать место удобное
и нелюдное или каким-то образом жертву куда-то завести, затянуть
для насилия.
(Из "Трактата о маньяках")
Именно разгул фантазий дает, по мнению Муханки-
на, импульс последующим, ничем не сдерживаемым, же-
стокостям и убийствам. На это следует обратить внима-
ние, ибо сам персонаж этой книги по сути одобрил при-
мененный нами метод анализа:
Наследственные данные могут быть хорошими у некоторых
насильнжов, и вроде бы все в жизни прекрасно выглядит, и достаток
имеют во всем, но вдруг появляются желания, фантазии к острым
ощущениям, и от своей зажранности и "ничего не боюсь", "все доз-
волено" становятся медленно, но уверенно на тропу насилия, а по-
том насилия с убийством, а если прошел номер безнаказанно, то все
будет совершенствоваться с каждым разом, фантазии - разыгры-
ваться, и вот тебе хороша человек и обеспеченный - маньяк.
(Из "Трактата о маньяках")
ЕШ
Наконец, наш повествователь и “аналитик" обра-
щается к принципиально важному вопросу, как обнару-
жить, выявить сексуального убийцу.
Как распознать насильника, извращенца среди людей, на рабо-
те, в кругу семьи? А никак. Люди как люди. Зачем, допустим, лар-
ню или мужику без дела ходить в парки, у женских туалетов, лесо-
насаждений, в подвале, у стройки, на нелюдиой дорожке где-то от
пункта А до пункта Б? Зачем без дела появляться парню или мужи-
ку около детских учреждений или где женщины? Зачем человек на-
ходится без дела в другой части города ночью во дворах или подъез-
дах? Где хочу, там и хожу или стою без дела - так не бывает. Если
такого человека где-то заметили, то по его глазам или волнению
можно определить, куда он смотрит, чего желает. Важны его дви-
жения, оглядки, перемещения, приседания, как в засаде. Интуиция
должна подсказать вам, чего стоит этот человек, по одному только
поведению. Нужно просто быть внимательным. Если он вас заме-
тит, то сразу исчезнет с того места и покажется в другой части
города и постарается свой план реализовать. Но на это место он все
равно придет обязательно. Как правило, у подобных людей десяток
таких мест засад или засад-"начал", откуда он выходит за жертвой
или выходит вперед жертвы. Иные, как правило, переодеваются в
другую свою одежду, которая не ценна им, используя ее как мас-
кировку, а в повседневности в ией на людях не ходят. Как правило,
у таких людей от самого дома учащается биение сердца и темпера-
тура тела достигает 37’ или на градус больше. Зрение, слух, интуи-
ция такого человека заостряются. Если врасплох такого человека в
засаде застать, он выдаст свое нездоровое намерение своим несвяз-
ным поведением, речью трусливой, дрожью внутренней, по глазам,
мимике и т. д.
(Из "Трактата о маньяках")
Как мы понимаем, сам серийный убийца полагает,
что выявить ему подобных из общей массы практически
невозможно. Он с ходу даже отметает такую возмож-
ность. Но если мы внимательно приглядимся к его рас-
суждениям, то заметим, что это не совсем так. Рисунок
поведения “охотника”, вышедшего иа поиск жертвы,
может выдавать его. В отличие от своих американских
ВЯЗ
“собратьев” вроде Эда Кемпера, выезжающих на дело
обычно на собственных автомобилях, отечественный
“охотник”, как правило, ходит пешком. Патруль, имею-
щий достаточный опыт работы и соответствующую пси-
хологическую подготовку, скорее всего, обратит на него
внимание. Тут есть над чем подумать.
Хотя серийный убийца - это, конечно же, аномаль-
ная личность, грань, отделяющая его от всех нас, обыч-
ных граждан, ие столь очевидна и нередко размыта. Ведь
он, как правило, ведает, что творит, то есть и с точки
зрения закона, и с точки зрения житейской вполне вме-
няем. То, что он совершает, необходимо для реализации
доставляющих ему наслаждение желаний, и он ие хочет
считаться с тем фактом, что, потворствуя им, приносит
в жертву жизни других людей. Впрочем, в метафоричес-
ком смысле, двигаясь по трупам, значительная часть на-
ших вполне обычных современников и сограждан также
успешно реализует свои жизненные планы.
Учтем, что те, кому приходится судить о вменяемо-
сти или невменяемости преступника, иной раз сами де-
монстрируют вполне очевидные отклонения от нашего
условного идеала психической нормы. Когда Муханкин
перед своим вторым процессом был отправлен в Красно-
дар на психиатрическую экспертизу, с ним произошел
довольно-таки странный случай. Его привели как-то на
беседу с психиатром, и Владимир с удивлением обнару-
жил, что тот стоит на четвереньках посреди своего ка-
бинета в собачьей позе, потявкивая и совершая необыч-
ные телодвижения. Вдруг человек-пес с заливистым лаем
бросился на преступника, весьма убедительно имитируя
намерение повалить и искусать его. Запаниковавший
Муханкин в ужасе забился в угол, отбиваясь и истошно
крича... Тогда психнатр поднялся на ноги и, улыбаясь,
сказал: “Да, братец, реакция у тебя адекватная. Выхо-
дит, ты вполне вменяем”.
Все это н многое другое наглядно свидетельствует о
том, насколько актуальна и неоднозначна проблема се-
рийных убийц, какие сложные, нерешенные до сих пор
вопросы она ставнт перед обществом. Ярко и точно фор-
мулирует некоторые из них в статье “Наследники Чика-
тило*' обозреватель “Литературной газеты” И. Гамаюнов:
...Уже после нашумевшего судебного процесса над
маньяком Чикатило, побившим все рекорды по количе-
ству жертв, казалось: уж теперь-то в России откроют
статистику подобных убийств. Ничего подобного! Ви-
димо, российские компетентные органы не очень-то стре-
мятся к тому, чтобы выявить тенденцию: сколько имен-
но человек гибнет в России от рук маньяков. В США,
например, не скрывают: от 4 до 5 тысяч ежегодно ста-
новятся жертвами маниакальных страстей. Только та-
кое цифровое обозначение проблемы может сосредото-
чить внимание и силы общества на ее решении. Ведь до
сих пор в России не разработаны методики раннего вы-
явления маньяков и способы их лечения. До сих пор
среди специалистов идут споры об их вменяемости, а
значит - ответственности за свои деяния. Утвержда-
ют же врачи, что на докриминалъной стадии это слож-
ное психическое заболевание можно и нужно лечить.
Причем принудительно. Потому что сам заболевший, в
каком бы возрасте ни был, не в силах справиться с
нарастающим смерчем страсти... [и] становится опас-
ным для тысяч ни в чем не повинных людей...
(Литературная газета. 1997. 12 февр.)
Итак, мы выявили основные свойства серийного
убийцы. Поняли, каковы основные психологические со-
ставляющие этого страшного и жестокого психопатоло-
гического типа; рассмотрели его конкретную реализацию
иа примере судьбы несчастного и одновременно страшно-
го человека Владимира Муханкина, раскрывшегося от-
части в своих рукописях, а отчасти пытавшегося благо-
даря им представить миру заведомо ложную и искажен-
ную картину собственной судьбы. Авторы книги пере-
осмыслили эту картину и разложили ее на мельчайшие
составляющие, а затем вновь сложили заново, стараясь
стя
воспроизвести ее истинный и неповторимый узор. В хит-
роумных декоративных элементах этого узора мы пыта-
лись, однако, обнаружить детали, которые выходят за
рамки конкретной человеческой судьбы, пытались создать
портрет индивида в интерьере, но получили, скорее, груп-
повой портрет целой категории своеобразных и жесто-
ких особей, воспринимаемых как одна из печальных при-
мет нашей урбанистической цивилизации.
Но, подводя итоги нашим наблюдениям, не хоте-
лось бы, чтобы последнее слово осталось за “аналити-
ком” Муханкиным. И поэтому мы передаем слово про-
фессору Ю.М. Антоняну:
Думаю, что мужчина, накапливающий психотрав-
мирующие переживания, представляет повышенную опас-
ность. Высокий уровень эмоционального напряжения
может толкнуть его на совершение насильственных дей-
ствий. Это происходит в том случае, если у человека
вообще нет возможности раскрыться, показать себя,
если он не может компенсировать свои сексуальные
неудачи в другой сфере - служебной деятельности, друж-
бе, в спорте... Вообще можно сказать, что сексуальные
преступники - это сексуальные неудачники. В подавля-
ющем большинстве.
(АнФ. 1996. № 50)
ЕЯП
эпилог
Завершились “литературно-следственные игры”, и
в декабре 1996 года в Ростове-на-Дону состоялся суд
над убийцей. В зале заседаний Муханкин неожиданно
сменил тактику. Он, еще недавно каявшийся и в поэзии
и в прозе, именовавший себя “зверем” и вместе с тем
клеймивший общество, неспособное понять душу серий-
ного убийцы, неожиданно отказался от части своих по-
казаний и выдвинул версию о том, что имелся будто бы
некто третий — истинный убийца “Вася”, в то время как
сам ои всего лишь заурядный вор.
Но этот слабый, “детский” ход, удивительный по-
своему после тех изощренных текстов, которые написал
он в свою защиту для Янднева, не мог, однако, повли-
ять на его судьбу. Муханкин с поразительным спокой-
ствием и невозмутимостью выслушал приговор и побла-
годарил суд, который, разумеется, приговорил его к выс-
шей мере наказания.
А дальше... Дальше начинается неизвестность. Рос-
сия, принятая в Совет Европы, обязалась отменить смерт-
ную казнь. Одни приветствуют это как акт гуманности,
другие категорически протестуют, приводя свои контрар-
гументы. Но так или иначе исполнение приговоров при-
остановлено и, по всей видимости, не возобновится в
обозримом будущем. Скорее всего, Владимиру Муханки-
ну предстоит провести немало лет в столь хорошо зна-
комом ему тюремном мире и вновь вкусить все прелести
российской пенитенциарной действительности. Кто зна-
ет, какие настроения возникнут у него через несколько
лет, как начнет тогда воспринимать он себя и драму
собственной жизни. И сохранится ли у него та тяга к
творческому самоанализу, которая сложилась за долгие
месяцы следствия.
ПОСТСКРИПТУМ
Наша история была бы завершена, если бы не одно
обстоятельство. Находящийся в Новочеркасской тюрьме
Владимир Муханкин неожиданно написал заявление на
имя Яндиева, в котором выразил желание сообщить о
будто бы совершенных ранее убийствах и иных преступ-
лениях.
Каковы мотивы, побудившие Муханкина вновь за-
говорить? Если верить ему, то причиной его словоохот-
ливости является неудовлетворенность тем, что он один
осужден, в то время как Левченко не осуждена, а другие
лица находятся на свободе. Но верить Владимиру, ко-
нечно же, не приходится. Страх перед возможной надви-
гающейся смертью побуждает его изыскивать некие но-
вые факты, которые могли бы стать формальным осно-
ванием для отмены вынесенного приговора и отправки
его дела на доследование. К тому же в таком случае его
перевели бы из тюрьмы с весьма жесткими правилами
содержания в Ростовский следственный изолятор, где по
контрасту обстановка показалась бы ему чуть ли не ку-
рортной.
В чем же конкретно готов сознаться Муханкин?
В сентябре 1994 года в городе Волгодонске он как-
то вечером будто бы познакомился на вокзале с приез-
жей хорошо одетой женщиной лет 35 невысокого роста.
С ией ои якобы поехал на дачи около химзавода, где
убил свою спутницу ударами арматурного металлическо-
го прута в спину и живот. Сняв с убитой золотое обру-
чальное кольцо, цепочку с круглым брелоком и серьги,
а также забрав около пятисот тысяч рублей, убийца будто
бы закопал труп в малиннике на какой-то даче. Пас-
порт жертвы Муханкин якобы сжег, фамилии ее не за-
помнил и указать место захоронения не может.
ЕЕИ
Второе убийство, как утверждает Муханкин, он так*
же совершил в Волгодонске, вновь познакомившись с
жертвой (на этот раз мужчиной) на железнодорожном
вокзале. Этого мужчину, настаивает убийца, он напоил
спиртным и завел в район лесобазы, где то ли оглушил
неожиданным ударом металлического арматурного пру-
та, то ли заколол ножом. В конечном счете мужчину он
будто бы утопил, прикрепив к шее трупа камень лента-
ми, сделанными из его разорванной рубашки. Муханкин
сознается в том, что снял с убитого золотое обручальное
кольцо, перстень-печатку и забрал около пятисот тысяч
денег. Никаких дополнительных деталей обоих убийств
Муханкин не называет и обещает в случае, если вспом-
нит их, написать дополнительное признание.
Кроме того, Муханкин заявляет, что в сентябре-
октябре (но, может быть, и ноябре) 1994 года он съез-
дил на белой иномарке в Армавир с Василием из города
Шахты (тем самым “Васей”, которого уже называл на
суде) и его знакомым Сергеем с Украины и, прихватив
на рынке какого-то мужчину, они вывезли того за пре-
делы города, где и убили у какого-то водоема, поблизос-
ти от лесополосы. Согласно Муханкину, в убийстве не-
известного участвовали он и Василий. В результате им
достался портфель-”дипломат”. Труп жертвы был якобы
ими утоплен. Впрочем, Муханкин не сумел прояснить
никаких фактов, касающихся личности Василия, Сергея
или убитого. Он ие мог описать также и водоем или
хотя бы уточнить, идет ли речь о реке, канале или озе-
ре. Любопытно, что Муханкин утверждает, что та же
компания чуть позже совершила аналогичное убийство
человека с “дипломатом” в Краснодаре, причем труп жерт-
вы снова был утоплен в “водоеме”.
Несколько расширяет географию событий упомина-
ние о женщине, которую Муханкин, Василий и Сергей в
октябре-ноябре 1994 года в городе Саратове якобы вы-
везли с железнодорожного вокзала за город, где ограби-
ли и убили.
Наконец, фигурирует еще и неизвестная сорокалет*
няя женщина, будто бы убитая Муханкиным примерно
тогда же в городе Шахты и закопанная под породой
террикона шахты имени Красина.
19 марта 1997 года Яндиев вместе с коллегой из
Ростовской областной прокуратуры С.Н. Богдановым по-
сетил Муханкина в Новочеркасской тюрьме. Не без вол-
нения поднимался он по гулкой пустынной лестнице на
второй этаж старого, многое перевидавшего здания, где
на расположенных по обе стороны от лестницы галереях
находятся камеры смертников. Общение с убийцей и ана-
лиз его души, растянувшиеся иа полтора года их жиз-
ни, казались целой эпохой. Неужели эта эпоха еще не
завершена, и расследование начнется вновь?
Но такого просто не могло быть. Яндиев понимал,
что не очень верящий в наступление полосы безудерж-
ного гуманизма преступник готов придумать, что угод-
но, лишь бы только продлить свое земное существова-
ние. Чувство меры изменило ему, он не понимал, что
игра сыграна и что дальнейшее ее искусственное затя-
гивание противоречит здравому смыслу. Сидя в своего
рода клетке из стальных прутьев, к одному из которых
была пристегнута наручниками его рука, Муханкин
быстро и временами почти нечленораздельно повторял
откровенные бредни. Когда следователь указывал ему
на явные нелепости и противоречия, он на мгновение
замолкал, а затем, пренебрегая элементарной логикой,
начинал сначала.
Было заметно, как он осунулся и сдал. Черты лица
заострились, на висках появились залысины, глаза ли-
хорадочно блестели. Муханкина-писателя уже не суще-
ствовало. Осталась лишь его тень, судорожно и рефлек-
торно барахтавшаяся, жалкая и ничтожная.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предуведомление авторов S
Пролог ш
Глава 1.
Портрет преступника в юности ЕЕ
Глава 2.
Воспитание в аду ЕЕ
Глава 3.
Вкус первой крови ЕЕ
Глава 4.
Между двух эпох ЕЕ
Глава 5. _____
Второй процесс ПЕ
Глава 6. ___
В поисках Господа Бога [ЕЕ
Глава 7. ____
Героини его романов гт
Глава 8. ___
На дне klLI
Глава 9. _
Серия начинается ЕЕЕ
Глава 10. _____
Жуткая парочка лт
Глава 11.
Финал кровавой драмы ЯП
Глава 12. __
Литературно-следственные игры гт
Глава 13.
Феномен серийного убийцы ЯП
Эпилог EEQ ______
Постскриптум ЙФЗ
Научно-популярное издание
Люксембург Александр Михайлович
Яндиев Амурхан Хадрикович
Серийный убийца:
портрет в интерьере
Редактор и корректор
Технический редактор
Обложка
Г.А. Бибикова
Н.П. Соловьева
О.Ф. Жуковой
Т.Г. Машир
Компьютерная верстка
ИБ Хе 2490
Лицензия ЛР № 65-41 от 01.09.99 г.
Сдано в набор Ns 20-03.2001.
Подписано в печать 29.06.2001.
Формат 84x108 1/32.
Бумага офсетная №1.
Гарнитура Школьная, журнальная рубленая.
Печать офсетная.
Усл. п. л. 20.16.
Уч. изд. л. 21,87.
Тираж 1000 эка. Заказ И» 335. С42.
Издательство Ростовского университета
344007, Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160
Отпечатано с готовых диапозитивов в ЗАО «Книга:
344019, Ростов-на-Дону, ул. Советская, 57.