даотомники
ЛАССИЖСКОЙ
итерАтуры
ЛЛОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ 198?

PI
Ptf9
Послесловие и примечания В. С. С о в а л и п а.
Составление и подготовка текстов В. С. С о в а л и н а
с участием Л. О. В е л и к а и о в о и.
4702010100—226
Р М172(03)—83 177-83 Р1
(g) Издательство «Московский рабочий», 1983 г.
Составление, вступительная статья, примечания, оформление.

XVIII век
В. К. Т р е д и а к о в с к и й
СОНЕТ
оже мой! твои судьбы правости суть
полны!
Изволяешь ты всегда к нам щедротен быти;
Но я тако пред тобой человек зол дольны,
Что уж правде мя твоей трудно есть простити.
Ей, мой господи! грехи что мои довольны,
То не могут и тобой всяко мук избыти:
Ты в моем блаженстве сам будто бы не вольны,
Вся и милость мя твоя хочет погубити.
Буди же по-твоему, то когда ти славно,
Слезы на мои гневись, очи льют что явно;
Ин греми; рази, пора, противна противный.
Чту причину, что тебя так ожесточает;
Но по месту поразишь каковому, дивный?
Мя всего Христова кровь щедро покрывает.
1735

СОНЕТ
us сея греческия речи «Sxecpei xijiwvTa^ b.bxr\y apexrj»,
то есть: «Добродетель почитающих венчает»
Желает человек блаженства непреложно.
Сему — высокий чин, и сила тем, и честь;
Тот, счастия себе в богатстве чая ложно,
Приумножает все, обилие что есть.
Роскошствуя иной сластями, сколько можно,
Не видя ж, ослеплен, какая в оных лесть,
Благополучна мнит себя неосторожно;
И их на всякий час стремится выше взнесть.
Ах! чувствует он сам тьмы целы недостатка,
И множество свое зрит малым без придатка:
Хотя достиг конца, но мил едва успех.
Иль тщетно дал ему хотения содетель?
О смертный! умудрись: безмерность кажда грех,
А средство всех довольств — едина добродетель.
1759
А.П.Сумароков
СОНЕТ
Когда вступил я в свет, вступив в него, вопил,
Как рос, в младенчестве, влекомый к добру нраву,
Со плачем пременял младенческу забаву.
Растя, быв отроком, наукой мучим был.
Возрос, познал себя, влюблялся и любил,
И часто я вкушал любовную отраву.
Я в мужестве хотел имети честь и славу,
Но тщанием тогда я их не получил.
При старости пришли честь, слава и богатство,
Но скорбь мне сделала в довольствии препятство.
Теперь приходит смерть и дух мой гонит вон.
4

Но как ни горестен был век мой, а стонаю,
Что скончевается сей долгий страшный сон.
Родился, жил в слезах, в слезах и умираю.
1755
СОНЕТ
Не трать, красавица, ты времени напрасно,
Любися; без любви всё в свете суеты,
Жалей и не теряй прелестной красоты,
Чтоб больше не тужить, что век прошел несчастно.
Любися в младости, доколе сердце страстно:
Как младость пролетит, ты будешь уж не ты.
Плети себе венки, покамест есть цветы,
Гуляй в садах весной, а осенью ненастно.
Взгляни когда, взгляни на розовый цветок,
Тогда когда уже завял ея листок:
И красота твоя, подобно ей, завянет.
Не трать своих ты дней, доколь ты нестара,
И знай, что на тебя никто тогда не взглянет,
Когда, как розы сей, пройдет твоя пора.
1755
СОНЕТ
О существа состав, без образа смешенный,
Младенчик, что мою утробу бременил
И, не родясь еще, смерть жалостно вкусил
К закрытию стыда девичества лишенной!
О ты, несчастный плод, любовью сотворенный!
Тебя посеял грех, и грех и погубил.
Вещь бедная, что жар любви производил!
Дар чести, горестно на жертву принесенный!
Я вижу в жалобах тебя и во слезах.
Не вображайся ты толь живо мне в глазах,
Чтоб меньше беспокойств я, плачуща, имела.
5

То два мучителя старались учинить:
Любовь, сразивши честь, тебе дать жизнь велела,
А честь, сразив любовь, велела умертвить.
1755
СОНЕТ
НА ОТЧАЯНИЕ
Жестокая тоска, отчаяния дочь!
Не вижу лютыя я жизни перемены:
В леса ли я пойду или в луга зелены,
Со мною ты везде и не отходишь прочь.
Пугаюся всего, погибла сердца мочь.
И дома, где живу, меня стращают стены.
Терзай меня, тоска, и рви мои ты члены,
Лишай меня ума, дух муча день и ночь!
Препровождаю дни единою тоскою;
К чему ж такая жизнь, в которой нет покою,
И можно ли тогда бояться умереть?
Я тщетно в жалобах плоды сыскать желаю.
К тебе, о боже мой, молитву воссылаю,
Не дай невинного в отчаянии зреть!
1768
СОНЕТ,
НАРОЧНО СОЧИНЕННЫЙ ДУРНЫМ СКЛАДОМ
Вид, богиня, твой всегда очень всем весь нравный,
Уязвляет, оный бы ни увидел кто.
Изо всех красот везде он всегда есть славный,
Говорю без лести я предо всеми то.
Всяко се наряд твой есть весь чистоприиравный,
А хотя же твой убор был бы и ничто,
6

Был, однак, бы на тебе злату он не .равный,
Раз бы адаманта был драгоценней сто.
Ти покорный я слуга много и премного,
Пышно хоть одета ты иль хотя убого.
Полюби же ты меня, ах! немного хоть.
Объяви, прекрасна бровь, о любви всей прямо,
И на час ко мне хотя, о богиня, подь
Иль позволь прийти к себе поклониться тамо.
1755
ПАУЛЬ ФЛЕМИНГ
ВЕЛИКОМУ ГРАДУ МОСКВЕ
О ты, союзница Голштинския страны,
В российских городах под именем царицы.
Ты отверзаешь нам далекие границы
К пути, в который мы теперь устремлены.
Мы рек твоих струей к пристанищу течем,
И дружество твое мы возвестим Востоку;
Твою к твоим друзьям щедроту превысоку
По возвращении на Западе речем.
Дай, небо, чтобы ты была благополучна,
Безбранна, с тишиной своею неразлучна,
Чтоб твой в спокойствии блаженный жил народ!
Прими €ии стихи. Когда я возвращуся,
Достойно славу я твою (Воспеть потщуся
И Волгу похвалой промчу до Рейнских вод.
1755
МОСКВЕ-РЕКЕ
Всегда ты в тишине теки в своих брегах
И града омывай великолепна стены;
Мы в них в другой уж раз зрим ласку без премены,
Которой чаем мы в восточных быть странах.
7

Коль возвращуся здрав, как был в стране я сей,
Каков от берегов твоих я отлучаюсь,
Устами я тебе и сердцем обещаюсь,
Что ты не выйдешь ввек из памяти моей.
Воспеть хвалу твоим струям я не оставлю.
Как Мульда славится, так я тебя прославлю,
Но тамо я уже не чаю больше быть.
Прими сей малый труд. По времени я миру
Потщуся о тебе громчае возгласить.
Нет, буду петь теперь! подай, Эрата, лиру!
1755
МОСКВЕ
Град, русских городов владычица прехвальпа
Великолепием, богатством, широтой!
Я башен злато зрю, но злато предо мной
Дешевле, нежель то, чем мысль моя печальна.
Мной зришься ты еще в своем прекрасней цвете;
В тебе оставил я, что мне миляй всего,
Кто мне любезнее и сердца моего,
В тебе осталася прекраснейшая в свете.
Избранные места России главных чад,
Достойно я хвалю тебя, великий град,
Тебе примера нет в премногом сем народе!
Но хвален больше ты еще причиной сей,
Что ты жилище, град, возлюбленной моей,
В которой всё то есть, что лучшее в природе.
1755
ЖАК ДЕ ВАРРО
* * *
Великий боже! Твой исполнен правдой суд,
Щедроты от тебя имети смертным сродно,
Но в беззаконии все дни мои текут,
И с правосудием простить меня не сходно.
8

Долготерпение ты должен окончать
За тьму моих грехов по правости устава,
И милосердие днесь должно умолчать.
Того теперь сама желает слава.
Во мщеньи праведном ты тварь свою забудь;
Пренебрегай ток слез и тем доволен будь,
Греми, рази, свою ты ярость умножая!
Хотя и трепещу, я чту твой гнев, стеня,
Но в кое место ты ударишь, поражая,
Не крыла чтобы где Христова кровь меня?
1756
М.М.Херасков
СОНЕТ И ЭПИТАФИЯ
Я век свой по свету за пищею скитался,
Пристанища себе нигде я не имел,
Везде я странствовал, жил тамо, где хотел,
Чужим я был одет, чужим я и питался.
Убогим сиротой от матери остался,
Но свет, прияв меня, как сына воспитал,
Всяк пищу мне давал, и мною всяк гнушался,
Но я отцами всех на свете почитал.
Всечасно был гоним я в свете роком строгим,
Родился сиротой, живот скончал убогим,
И видел множество различных счастья проб.
Как жизнь та ни гнусна, но я об ней жалею,
Я небом был покрыт, а днесь покрыт землею,
Мой дом был целый свет, а ныне тесный гроб.
1755
* * *
Коль буду в жизни я наказан нищетою
И свой убогий век в несчастьи проводить,
Я тем могу свой дух прискорбный веселить,
Что буду ставить все богатство суетою,
9

Когда покроюся печалей темнотою,
Терпеньем стану я смущенну мысль крепить:
Чинов коль не добьюсь, не стану я тужить,
Обидел кто меня — я не лишусь покою.
Когда мой дом сгорит или мой скот падет,
Когда имение мое все пропадет,—
Ума я от того еще не потеряю.
Но знаешь ли, о чем безмерно сокрушусь?
Я потеряю все, когда драгой лишусь,
Я счастья в ней ищу, живу и умираю.
1760
А. А. Ржевский
СОНЕТ ИЛИ МАДРИГАЛ ЛИБЕРЕ САКЕ,
АКТРИЦЕ ИТАЛИАНСКОГО ВОЛЬНОГО ТЕАТРА
Когда ты, Либера, что в драме представляешь
В часы те, что к тебе приходит плеск во уши,
От зрителей себе то знаком принимаешь,
Что в них ты красотой зажгла сердца и души.
Довольное число талантов истощила
Натура для тебя, как ты на свет рождалась.
Она тебя, она, о Сако! наградила,
Чтобы на все глаза приятною казалась.
Небесным пламенем глаза твои блистают,
Тень нежные лица черты нам представляют,
Прелестен взор очей, осанка несравненна.
Хоть неких дам язык клевещет тя хулою,
Но служит зависть их тебе лишь похвалою:
Ты истинно пленять сердца на свет рожденна.
1759
10

СОНЕТ,
ЗАКЛЮЧАЮЩИЙ В СЕБЕ ТРИ МЫСЛИ:
читай весь по порядку,
одни первые полустишия и другие полустишия
Вовеки не пленюсь
Ты ведай, я тобой
По смерть не пременюсь;
Век буду с мыслью той,
красавицей иной;
всегда прельщаться стану,
вовек жар будет мой,
доколе не увяну.
Не лестна для меня
Лишь в свете ты одна
Скажу я не маня:
Та часть тебе дана
Быть ввек противной мне,
В сей ты одна стране
Мне горесть и беда,
иная красота;
мой дух воспламенила.
свобода отнята —
о ты, что дух пленила!
измены не брегись,
со мною век любись.
я мучуся тоскою,
Противен мне тот час,
Как зрю твоих взор глаз,
Смущаюся всегда
1761
коль нет тебя со мной;
минутой счастлив той,
и весел, коль с тобою.
СОНЕТ
Пройдет моя тоска, и век драгой настанет,
Минуется напасть, не буду я тужить.
Сулит надежда то, она и не обманет.
Не вечно в горести и муке мне прожить.
Желаемый душе покой моей предстанет,
Судьба смущенный дух не будет мой крушить.
Зловредный случай мой со временем увянет;
Начнут приятные утехи мне служить.
Прейдет мучение, настанет жизль другая,
Наполненна утех, приятная, драгая.
Смягчися, рок, скорей, прейди, печаль моя,
11

Престань меня терзать, окончись, время слезно,
Приди душе покой, сокровище любезно!
Когда же он придет? — как жизнь окончу я,
1761
СОНЕТ
Где смертным обрести на свете сем блаженство?
И коим способом в покое станем жить?
В величестве ль чинов прямое благоденство?
Богатство ль может здесь утехами служить?
В познании ль вещей подробном совершенство
Мы счастья данного довлеем положить?
Иль между всех когда стояло бы равенство,
Тогда печали бы не стали дух крушить?
Во славе ли живет, блистающей лучами?
В зажженной ли любви прелестными очами?
В полях ли Марсовых и лавровых венцах?
Во обществе ль градском и суетах приятных?
В уединении ль в бесчувственных сердцах? —
Не там — в душах оно, спокойством не превратных.
1761
СОНЕТ
Надеждой, суетой, сном смертный награжден,
Сие тебя, сие на свете утешает;
И то же самое тебя и сокрушает:
Ты оным к гибели бываешь побежден.
О смертный! к бедной ты жить участи рожден:
Тебе здесь суета познать себя мешает,
Надежда льстит к бедам, сон времени лишает.
Чем счастлив, тем же ты и гибнуть принужден!
Однако сон тебе не счастия забвенье,
Надежда в гибели приятно утешенье,
Ты счастлив, весел здесь бываешь суетой.
12

Чтоб участию сей тебе не сокрушаться,
Умерен быв, стремись за истиной святой,—
Ты в краткой жизни сей возможешь утешаться.
1761
СОНЕТ,
СОЧИНЕННЫЙ НА РИФМЫ,
НАБРАННЫЕ НАПЕРЕД
На то ль глаза твои везде меня встречали,
Чтобы, смертельно мне любя тебя, страдать,
Чтоб в горести моей отрады не видать
И чтобы мне сносить жестокие печали?
Прелестные глаза хотя не отвечали,
Что буду жизнь, любя, в утехах провождать,
Я тщился радости себе от время ждать,
Чтобы несклонности часы с собой промчали;
Но временем узнал, что тщетно я люблю,
Что тщетно для тебя утехи я гублю
И страстью суетной терзаюся всечасно;
Однако я о том не буду век тужить:
Любить прекрасную приятно и несчастно,
Приятно зреть ее и для нее мне жить,
1761
СОНЕТ
К тебе, владыко мой и боже, вопию,
К тебе моления, податель благ, всылаю.
Вонми и прогони скорбь лютую мою;
На тя единого надежду возлагаю.
По воле я твоей имею жизнь сию,
Но в жизни только лишь печаль претерпеваю.
Спосли днесь благодать к отраде мне свою;
Я ею лишь от бед спасен быть уповаю.
13

Отвсюду зрюся я врагами окружен,
Коль ты оставишь мя, кем буду я спасен?
Враги пожрут меня невинного пред ними?
Но ты ль, защитник правд и мститель грозный зла,
Потерпишь, правда чтоб утеснена была?
Коль прав я, то спасусь щедротами твоими.
1761
СОНЕТЫ
Три разные системы заключающий:
читай сперва весь по порядку, потом первые полустишии,
а наконец последние полустишии
Престанем рассуждать:
Не зрим худого здесь,
Худ, тягостен свет весь,
Нам должно заключать,
Почтимся рассуждать:
Мы справедливо днесь
Бед, ссор, болезней смесь,-
«Худым то должно звать»,-
Худого в свете нет,
Невежа изречет:
Не смысля, говорит,
Все должно презирать,
В незнании кричит:
Долг инак рассуждать,
добра во многом нет.
в том должно согласиться,
возможно ль утвердиться?
что весь исправен свет.
здесь счастие растет,
возможем веселиться,
все к доброму стремится,
безумец изречет.
здесь утешаться можно.
«И счастие есть ложно»,
нельзя всего хвалить.
хоть можно утешаться.
«Есть, есть что похулить»,
в том должно утверждаться.
Я горести мои тобой лишь умягчаю,
Живу я для тебя, тобою дух пленя,
Ты только веселишь единая меня,
Но мысли я свои тобой же отягчаю —
14

Тобой что заплачен в любови быть не чаю,
Затем что, ласку ты нередко пременя,
Суровостью мой дух терзаешь, вспламеня,
Однако мысли те надеждой облегчаю.
Смягчится, может быть, ожесточенный рок,
Ты, не почтя мою горячность за порок,
Которую во мне ничто не умаляет,
Узная, что меня не льстит уж взор ничей,
Что и несклонность страсть твоя не утоляет,
Смягчишь суровый нрав и взор твоих очей.
1762
СОНЕТЫ
1
Любовник некогда любезной в уверенье
Любви, которую он в сердце ощущал,
Престол вселенныя отдати обещал,
Когда бы получил над светом он правленье.
Изображагочи другой свое мученье,
Все нежные на то слова он истощал:
«Ты сердце отняла мое,— он ей вещал,—
Желаний всех моих едина ты влеченье.
Я, трона не имев, не смею обещать,
Ты сердце отняла, не тщуся я вещать,
Владеешь волею моею ты, вещаю:
Так рассуждай теперь, внимая сей ответ,
В твоей ли области я сердце ощущаю;
И трон бы отдал ли, имев во власти свет?»
2
Когда я осужден на то моей судьбою,
Чтобы не зрети мне утехи, полюбя,
И чтобы мучиться, покой и жизнь губя,
И за любовь мою терзатися тоскою,—
15

Так удалюсь тебя, чтоб ближе зреть с тобою,
Любезная моя Сильвия, мне себя.
Когда со мною ты, я удален тебя,
Но близок я к тебе, не зря тебя с собою.
Счастливым существо утех в любви дано,
Несчастливым в любви мечтанье их одно:
Воображеньем я тебя своей имею,
В объятиях моих зрю красоту твою,
В присутствии ж твоем и льститься тем не смею,
Зрю прелести твои, но муку зрю свою.
1763
СОНЕТ
Или я тем тебе, драгая, досаждаю,
Что более души своей тебя люблю?
Что все я для тебя теряю и гублю?
Но той любовию тебя не повреждаю.
Несклонности твоей ничем не побеждаю!
Исканием моим я только лишь грублю;
Однако страсти я по смерть не истреблю:
Я истреблением страсть больше возбуждаю.
На то я жить рожден, чтобы твоим мне быть,
Но и возможно ли тебя мне позабыть?
Так часто зря тебя, страсть больше возрастает.
Надежда лестная утехи мне сулит,
Рассудок истребя, любовь мою питает:
От время склонности мне ожидать велит.
1763
СОНЕТ
Что в сердце я твоем нередко пременяюсь,
Хотя скрываешь ты, не можно не видать.
Я всякий час тобой, любезная, пленяюсь
И должен всякий час, премены ждав, страдать.
16

Я в мыслях иногда твоих с душей равняюсь,
Ты сердце мне свое и руку хочешь дать;
Но вдруг тогда же я тобою обвиняюсь,
Что мыслей не могу твоих я отгадать.
Знать, мне назначено несчастну быть судьбою
И, зря пременной нрав, всегда гореть тобою.
Не знав судьбы своей, несчастлив человек:
Я, может быть, еще вздыхаю не напрасно,
Иль презрено мое тобою сердце страстно,—
Того мне знать нельзя, прекрасная, вовек.
1763
И. Ф. Б о г д а н о в и ч
* * *
О ты, земли и неба царь!
Ты смертным тишину приносишь,-
Доколе злобы не подкосишь,
От коей мучится вся тварь?
Доколе стрел на тех не бросишь,
Которы твой сквернят алтарь?
Ты молнии в деснице носишь,—
Ты в злых перунами ударь.
Пусть их советы сокрушатся
И чаемых утех лишатся,
Не зря погибели других;
А правые твой суд узнают,
Когда злодеи восстенают
И ветер прах развеет их.
1761
Бедами смертными объят,
Я в бездне ада утопаю;
Еще взвожу ослабший взгляд,
Еще на небо я взираю.
2 Русский сонет
17

Твой суд, о боже, прав и свят,
Тебя я в помощь призываю:
Воззри, как грудь мою теснят
Беды, в которых я страдаю.
Прости, творец, сию вину,
Что день рождения кляну,
Когда от мук ослабеваю.
Ты сердца видишь глубину:
Хоть в адских пропастях тону,
Но от тебя спасенья чаю.
1761
Н.П.Николев
СОНЕТ
Прошла уже моя сладчайшая отрада
И миновалось все, что прежде льстило мне;
Уехала навек любезная из града,
В котором зрели с ней успехи мы одие.
Терзает грусть меня и рвет меня досада,
Прошедше счастие мне зрится как во сне;
Где нет возлюбленной, зрю пропасти там ада;
А где любезная, в той вижу рай стране.
Но тщетно жалобой тоска не уменшится,
Мне рок определил любить и век кружиться,
Любить, и более возлюбленной не зреть.
Ну что ж? так должен я на что-нибудь решиться,
Когда драгих очей сулил мне рок лишиться:
На что мне в свете жить?.. Я должен умереть.
М.И.Попов
СОНЕТ
О небо! для чего родился человек?
Не для сего ль, чтоб весь он мучился свой век,
Болезни, нищету и злость претерпевая,
Гнушался живота, кончину призывая?
18

Ах, нет! конечно, нам всещедро божество
Не для мучения послало существо,
И разум наш, его преславное творенье,
Не ко вреду нам дан, на в пользу и спасенье,
Сей мир, позорище премудрости небес,
Исполненный всех благ, исполненный чудес,
Устроен нам творцом эдемским райским садом;
Но наши глупости, пороки, суета
И умствований злых и гордых пустота
Преобратили нам его из рая адом.
1769
В.И.Майков
СОНЕТ
К МИХАИЛУ НИКИТИЧУ МУРАВЬЕВУ
Когда ты, Муравьев, пленен той гласом лиры,
С которою свою учился соглашать,
Последуй ей и пой: места не будут сиры,
Которые по мне ты будешь утешать.
Москва под сению монаршия порфиры
Здесь будет пение сугубое впушать,
Когда, виясь над ней, прохладные зефиры
Со нашим тоном тон свой будут соглашать.
И бог Невы хоть нас, как мню, не позабудет,
Но более скорбеть о пении не будет,
Когда ты тщание свое употребишь,
Чтоб был подобен слог певцов приятных слогу,
Как Сумароков всем к тому явил дорогу,
То пением своим, поверь, не согрубишь.
1775
19

СОНЕТ
ГРАФУ ГРИГОРИЮ АЛЕКСАНДРОВИЧУ ПОТЕМКИНУ
1775 года сентября 30 дня
Что в Риме Августу был другом Меценат
И что он музам был надежнейшим покровом,
То сами нам они великолепным словом
О славном муже сем поднесь еще гремят.
В тебе они его, Потемкин, ныне зрят,
Во северной стране, в своем жилище новом,
В пространнейшей Москве и в городе Петровом,
Где песнь победную монархине гласят.
Хоть Август был глашен вселенныя владыкой,
С Екатериною сравнятися Великой
Не мог бы никогда, то лесть была Сената.
Но сколько Августа она превозвышает,
То истина сама вселенной возглашает;
А музы возгласят: ты выше Мецената.
1775
М.Н.Муравьев
СОНЕТ
К ВАСИЛИЮ ИВАНОВИЧУ МАЙКОВУ
Я, Майков! днесь пленен твоей согласьем лиры,
С которой я свою учился соглашать.
Сей лиры звонких струн места не внемлют сиры,
И рок судил Москву их гласом утешать.
Ты счастлива, Москва! твои, веясь, зефиры
Прекрасну будут песнь со шумом рощ мешать,
Под осенением моыаршеской порфиры
Главу твою древа пермесски украшать.
А бог Невы скорбит: не внемлет той он трели,
Что раздавали вкруг любимы им свирели
И коих сладку песнь он слушать толь любил;
20

Я мнил: на сих брегах я бранной пел трубою,
Так льзя и днесь... но то я, Майков, пел с тобою,
А без тебя боюсь, чтоб я не согрубил.
1775
СОНЕТ К МУЗАМ
Исчезните, меня пленявшие мечты!
Владычицы мои, а днесь мои врагини!
Мрачатся предо мной вое ваши красоты,—
Оставьте ввек меня, пермесские богини!
Нельзя мне прославлять едиными усты
И бога браней гнев, и ваши благостыни,
И не довлеет мне едиными персты
Касатися меча и вашея святыни.
И како ныне мне взыграти на струнах?
Не обитает Феб в воинственных станах,
Здесь нет пермесских вод, ниже коня крылата.
Я к лире не коснусь дымящейся рукой,
Потребны для стихов и время и покой,
А мука мне моя — трудов одна заплата.
1775
СОНЕТ НА ВОЗВРАЩЕНИЕ ВЕСНЫ
Уже Борей умолк, и стихнул Аквилон;
Предвестники весны, прохлады дуновенья
Летают на полях зефиры с всех сторон.
И нежат мерзлые в земле произращенья.
Весенние певцы воздвигли сладкий стон,
Сбегают воды с гор: прияв свои теченья,
Журчат под тонким льдом струи днесь без препон,
Открылись гор хребты, луга, леса, селенья.
Природа, веселясь, облеклась в новый вид:
Уже источник сей по камышкам бежит
И наших гор едва белеются вершины.
21

Се Феб спешит лучи жарчайши устремить,
И двигнулись, свое паденье возвестить,
В неистовстве к морям несясь, угрюмы льдины.
1775 (?)
ВОЗВРАЩЕНИЕ ВЕСНЫ
В последний раз пустил дыханье Аквилон:
Служебники весны, прохладны дуновенья,
Берут Орифии любовника в полон.
Против приятности что служат дерзновеиья?
Воздушны жители воздвигли сладкий стон.
Сбегают воды с гор, прияв свои теченья.
Роскошствуют струи, лияся без препон,
И сыплет нежные земля произрастанья.
Свирель пастушеска приемлет голос свой.
И свет, весенний свет, счетаясь с синевой,
Лиется, как река, в небесные долины.
Но в сердце пастуха весны приходу нет.
Твой, Ниса, хладный взор мрачит мой ясный свет.
Как все приемлет жизнь, я жду своей кончины.
1775 (?) <1802>
БУАЛО
СОНЕТ
На смерть родственницы г. Буало-Депрео
Я нежна дружества в приятном восхищенье
Счастливы дни с моей Ирисой проводил,
Ириса, кою я люблю и век любил,
В подобном, как и я, пылала съеди-ненье.
Когда внезапный гром, прияв небес веленье,
Предмет моей любви навеки поразил
И всех моих забав теченье прекратил,
Оставив вечное желаний продолженье,—
22

О, как меня тогда удар сей оскорблял!
О, сколько слез я лил! о, как я вопиял!
Стократ от скорби сей тогда я огорчался.
Ириса, ты не так жалка была, как я,
Затем что в те часы, лишаяся тебя,
Увы! я более как чем тебя лишался.
1773
С.С.Бобров
СОНЕТ
НАГРАЖДЕННОМУ ПАТРИОТУ
Л... М... Опт., 10 дня
Вольное переложение
Он славы степени поспешно протекает,
Но беспорочность всю в теченьи соблюдает.
Томсоп
Катись, светило золотое,
Теперь в полуденный конец! —
Уже на севере другое
Явило благости венец.—
Немей, клубящась над холмами,
Зима туманна, мати туч!
Немей! — Уже под облаками
Сюда проникнул теплый луч.
В луче сем многи видят радость;
Но больше ты познал в нем сладость?
М...— здесь ты Князь морей1.
Кто здесь был водо-повелитель?
Кто первый черных струй властитель?
Ты — моря Князь! — здесь флаг развей!
1 Слово Адмирал значит князь или властелин моря, так как Посей-
дон или Нептун. Сей Патриот был первый, который получил сию честь
на Эвксинских водах.— Примеч. автора.
23

П. И. Голенище в-Кутузов
СОНЕТ,
СОЧИНЕННЫЙ В 1785 ГОДУ
Когда могла войти ты в сердце оскорбленно,
Увидела б ты в нем свой образ дорогой,
Увидела б лицо свое изображенно,
Узнала б, что люблю тебя я всей душой.
Нигде я не могу найти себе покою,
И томная душа везде равно горит,
Куда ни обращусь, везде любовь со мною,
Везде сугубит скорбь и дух во мне мутит.
Куда я ни пойду, везде ты предо мною,
Хоть только мысленно бываю я с тобою,
В разлуке счастье то осталось мне одно.
Хоть будешь, как теперь, всегда ко мне сурова,
Хотя в глазах моих полюбишь ты другого,
Но будешь завсегда любима ты равно.
1785
С.А.Тучков
ПРИДВОРНАЯ ЖИЗНЬ
Быть предану властям и оным лишь служить,
Зависеть от других и воли не иметь,
В местах тех обитать, где б не хотелось быть,
За несколько утех премного скук терпеть;
Что в сердце чувствуешь, того не сметь сказать,
Любимцам следовать, притом их не любить,
Надеждой богатеть, а в существе нищать,
То, чем гнушаешься, из силы всей хвалить;
С вельможей льстивну речь искусно продолжать,
Смеяться верности, пронырливость ласкать,
Есть поздно завсегда, день в ночь преобразить,
С кем встретишься, лобзать, а друга не иметь,
Казать веселый вид, спокойствия ж не зреть.
Вот кратко, при дворе как должно гибко жить.
1789
24

ПОБЕДИТЕЛИ БОГАТСТВА
Играйте, потоки, на мягких лугах,
Птички, взносите вы голос приятно,
Пойте, пастушки, на красных брегах!
Прямо счастливей вы нас многократно! —
Вас не смущают градские мечты,
Вас не прельщают ни честь, ни богатство,
Вас украшают весною цветы,
Вас убегают и лесть, и коварство.
Злато не может вспалить вашу кровь,
Вами владеет прямая любовь,
Вами хранятся все права природны,
Вам неизвестно притворными быть,
В свете за деньги все можно купить,
Вы ж злыя власти богатства свободны.
1789
А.А.Шаховской
СОНЕТ
Амур известный плут, сын пламенной Венеры,
Крылатый Петиметр, божок людских сердец,
Наследный сильный князь Пафоса и Цитеры,
Психеин милый муж и радостей отец.
Что меткий он стрелок, вселенна вся той веры,
Ребенок хоть и стар — любовных дел мудрец,
В колчане у него две стрелки равной меры,
Ему их подарил Венерин муж кузнец.
Одна стрела, когда Амур ее пускает,
Пораня, вдруг любовь взаимну порождает,
Чтоб одному страдать, есть действие другой.
Поранен в сердце я, то очень ощущаю;
Скажи же, Пашенька, я этого не знаю,
Которой поразил Амур меня стрелой?
1796
25

И.И.Дмитриев
СОНЕТ
Однажды дома я весь вечер просидел,
От скуки книгу взял — и мне сонет открылся.
Такие ж я стихи сам сделать захотел.
Взял лист, марать его без милости пустился
Часов с полдюжины над приступом потел.
Но приступ труден был — и, сколько я ни рылся
В архиве головной, его там не нашел.
С досады я кряхтел, стучал ногой, сердился.
Я к Фебу сунулся с стишистою мольбой;
Мне Феб тотчас пропел на лире золотой:
«Сегодня я гостей к себе пе принимаю».
Досадно было мне — а все сонета нет.
«Так черт возьми сонет!» — сказал — и начинаю
Трагедию писать; и написал — сонет.
1796
Г. Р. Д е р ж а в и ы
ПОСЫЛКА ПЛОДОВ
(перевод с итальянского сонета Франческо Петрарки)
Когда делящая часы небес планета,
К нам возвращался, приходит жить с Тельцом,-—
От пламенных рогов щедрота льется света,
Мир облекается и блеском и теплом.
Не только лишь земля с наружности одета,
Цветами дол пестрит и кроет злаком холм,
Но и в безжизненной внутрь влажности нагрета,
Плодотворительным чреватеет лучом
И сими нас дарит, другими ли плодами.
Подобна солнцу ты меж красными женами,
Очей твоих лучом пронзая сердце мне,
26

И помыслы родишь и словеса любовны,—
Но, ах! они к тебе колико пи наклонны,
В цветущей не живал я никогда веспе.
1808
ЗАДУМЧИВОСТЬ
(перевод с итальянского сонета Франческо Петрарки)
Задумчиво, один, широкими шагами
Хожу и меряю пустых пространство мест;
Очами мрачными смотрю перед ногами,
Не зрится ль на песке где человечий след.
Увы! я помощи себе между людями
Не вижу, не ищу, как лишь оставить свет;
Веселье коль прошло, грусть обладает нами,
Зол внутренних печать на взорах всякий чтет,
И мнится, мне кричат долины, реки, холмы,
Каким огнем мой дух и чувствия жегомы
И от дражайших глаз что взор скрывает мой,
Но нет пустынь таких, ни дебрей мрачных, дальных,
Куда любовь моя в мечтах моих печальных
Не приходила бы беседовать со мной.
1808
Анонимные стихотворения
СОНЕТ
Красуйся, о Нева! град славный протекая,
Где мудрость царствует и свой хранит устав.
Красуйся и теки, богиню прославляя,
И шумом умягчи врагов кичливый нрав.
Промчи с своей волной, колико гром ужасен,
Который вышний ей вручил на них творец.
21

И возвести, что их весь умысел напрасен.
Воспомни им, кто был богини сей отец.
Но ты, своими зрак ее кропя струями,
Столь много почтена пред прочими реками,
Сколь много превзошла она весь смертный род.
Уж на тебя они все с завистью взирают
И, часть свою кляня, всечасно повторяют:
Почто не мы с Невой, иль нет в ней наших вод.
1756
СОНЕТ
Писатели! вы нам открыли просвещенье;
Науки разные от вас постигнул свет;
Вез вашей помощи рассудку пользы нет;
Прогнать от мыслей мрак, то ваше есть раченье.
Трудами вашими в нас действует ученье:
Во сердце книга нам чувствительность лиет,
Она пример страстей ж славы подает,
То к радости влечет, то гонит в огорченье.
Приятность, остроту нам кажет стихотворство;
Там хитры вымыслы, украшенно притворство;
В ужасном виде там изображенна брань.
В прежалком образе представлена унылость;
Над злобою всегда ликует тамо милость.
Пииты! мы должны воздать вам в жизни дань.
1778

XIX век
В. А. Жуковский
к к, м, содрщщной
ротекших радостей уже не возвратить;
Но в самой скорби есть для сердца наслажденье.
Ужели все мечта? Напрасно ль слезы лить?
Ужели наша жизнь есть только привиденье
И трудная стезя к ничтожеству ведет?
Ах! нет, мой милый друг, не будем безнадежны;
Есть пристань верная, есть берег безмятежный;
Там все погибшее пред нами оживет;
Незримая рука, простертая над нами,
Ведет нас к одному различными путями!
Блаженство — наша цель! когда мы к ней придем,
Нам провидение сей тайны не открыло,
Но рано ль, поздно ли, мы радостно вздохнем:
Надеждой не вотще нас небо одарило.
1803
29

СОНЕТ
За нежный поцелуй ты требуешь сонета,
Но шутка ль быть творцом четырнадцати строк
На две лишь чётки рифм? Скажи сама, Лилета:
«А разве поцелуй безделка?» Дай мне срок!
Четыре есть стиха, осталось три куплета.
О Феб! о добрый Феб! не будь ко мне жесток,
Хотя немножечко парнасского мне света!
Еще строфа! смелей! уж берег не далек!
Но вот уж и устал! О, муки, о, досада!
Здесь Лила — поцелуй! тут рифма —и надсада!
Как быть! Но бог помог! еще готов терцет!
Еще б один — и все! пишу! хоть до упада!
Вот!., вот!., почти совсем!.. О, радость, о, награда!
Мой, Лила, поцелуй, и вот тебе сонет!
1806
ИЗ ДОЛВИНСКИХ СТИХОТВОРЕНИЙ
ДРЕВНИЕ И НОВЫЕ ГРЕКИ
Счастливый путь на берега Фокидьт,
Счастливый путь в отечество богов!
Но, друг, ужель одной корысти виды
Тебя влекут к стране твоих отцов?
Пускай вино и шелковые ткани
И аромат, и пламенный мока
Сбирают там с торговли жадной дани,
Твоя корысть — минувшие века.
Перед тобой обитель вдохновенья
И древности величественный храм;
Тебе вослед, мечтой воображенья
Переношусь к чудесным сим брегам.
Вот на волнах пророческий Делос!
Обрушен храм и тернами порос,
1814
30

А.Е.Измайлов
СОНЕТ ОДНОГО ПРОКОЙЦА,
НАПИСАННЫЙ НА ЕГО ПРИРОДНОМ ЯЗЫКЕ
Где холодно, цветы все худо там растут.
Лишь выходишь, оыи показываться станут,
То солнечные им лучи потребны тут,
Но вместо солнца дождь, снег, град — они и вянут,
Канада есть холодная страна,
Цветы — писатели, а солнце — одобренье;
И наша нация, к несчастью, есть одна,
Где авторы в таком находятся презренье.
Утешьтесь, бедные! и прочие науки
Все одобряются не более у нас;
Возьмите, юноши, не книги, карты в руки,
Вертитесь, кланяйтесь — чины, места ждут вас.
Бостоном \ танцами составить счастье можно,
А с просвещением в леса сокрыться должно.
1804
П. А. Катенин
СОНЕТ
(из Филикайя)
Италия! Италия! Зачем
Тебя судьба ущедрила красою?
Сей вредный дар неразлучим' с тобою,
И корень он твоим несчастьям всем.
Будь менее прекрасна ты собою
Иль более сильна владеть мечом,
Чтоб не пылал к тебе любви огнем,
Чтоб не губил пришлец тебя войною.
1 Примечание переводчика. Может быть, карточная игра бостон по-
лучила свое название от города сего же имени, который находится в Се-
верной Америке, где и Канада; так мудрено ли, что она там имеет ве-
ликое уважение, когда и здесь без нее жить не могут.— Примеч. автора.
31

Не зрел бы я с Альпийских гор тогда
Сходящих войск и хищного соседа
В кровавом По пиющие стада;
Врагов твоих я не нашел бы следа,
И налагать не смели бы всегда
Нам равных уз разбитье и победа.
1822
КАВКАЗСКИЕ ГОРЫ
Сонет
Громада тяжкая высоких гор, покрытых
Мхом, лесом, снегом, льдом и дикой наготой;
Уродливая складь бесплодных камней, смытых
Водою мутною, с вершин их пролитой;
Ряд безобразных стен, изломанных, изрытых,
Необитаемых, ужасных пустотой,
Где слышен изредка лишь крик орлов несытых,
Клюющих па деру оравою густой;
Цепь пресловутая всепетого Кавказа,
Непроходимая, безлюдная страна,
Притон разбойников, поэзии зараза!
Без пользы, без красы, с каких ты пор славна?
Творенье божье ты иль чертова проказа?
Скажи, проклятая, зачем ты создана?
1834
СОНЕТ
Кто принял в грудь свою язвительные стрелы
Неблагодарности, измены, клеветы,
Но не утратил сам врожденной чистоты
И образы богов сквозь пламя вынес целы;
32

Кто, терновым путем идя в труде, как пчелы,
Сбирает воск и мед, где встретятся цветы,—
Тому лишь шаг — и он достигнул высоты,
Где добродетели положены пределы,
Как лебедь восстает белее из воды,
Как чище золото выходит из горнила,
Так честная душа из опыта беды:
Гоненьем и борьбой в пей только крепнет сила;
Чем гуще мрак кругом, тем ярче блеск звезды,
И чем прискорбней жизнь, тем радостней могила.
1835
В. И. Ту май с кий
СОНЕТ
(К Лиле)
Осмелился тебе сонет я написать,
Хранитель Ангел мой, боготворима Лила!
Любовь, сама любовь рукой моей водила —
Без гнева можешь ли его ты прочитать?
Что чувствую, то нет [мне] сил пересказать:
В себе ты все мое блаженство заключила,
Все сердцу милое в одной себе вместила;
Боготворю тебя, век буду обожать.
Сижу ли я с тобой — ловлю твое дыханье;
Зреть милый образ твой — души моей желанье;
И дух у ног твоих готов я испустить!
В борьбе с самим собой, в восторге, в трепетанье
Хочу сказать — молчу, и в сладостном страданье
Желал бы более еще тебя любить!
1819 ,
3 Русский сонет
'33

НА КОНЧИНУ Р[ИЗНИЧ]
Сонет
Посвящ[ается] А. С. Пушкину
Ты на земле была любви подруга:
Твои уста дышали слаще роз,
В живых очах, не созданных для слез,
Горела страсть, блистало небо Юга.
К твоим стопам с горячностию друга
Склонялся мир — твои оковы нес,
Но Гименей, как северный мороз,
Убил цветок полуденного луга.
И где ж теперь поклонников твоих
Блестящий рой? где страстные рыданья?
Взгляни: к другим уж их влекут желанья,
Уж новый огнь волнует души их;
И для тебя сей голос струи чужих —
Единственный завет воспомипанья!
1825
ГРЕЦИЯ
Два сонета
1
Давно ль твой плач, как жалкий плач вдовицы,
Твоим сынам был праведный упрек?
О Греция, казалось, бог обрек
Тебя мечу карательной десницы!
Бесплодней скал, мрачнее стен темницы,
Казалось, ты погибнула навек,
И прозябал на славном прахе грек,
Как вялый мох на мраморе гробницы.
Узрев тебя, мы восклицали: «Нет!
Угасло там мужей великих племя!
Там край рабов: им груз цепей не бремя;
34

Наследных прав для них не свят завет».
Но дивный нам ты берегла ответ
И грозное приготовляла время.
2
Внемли! Чей зов потряс пещер сих своды,
Глубокий мир сих вековых дубрав? 1
Дрожат сердца, знакомый глас узнав,
Как чуткие перед грозою воды.
Восстал, восстал великий дух свободы!
Воздвигнув крест, булат препоясав,
Как ангел битв, на выкуп славных прав
Он вас зовет, гонимые народы!
И се кругом звук брани пробежал;
Как ратный стан, Эллада восшумела;
Сомкнулись в ряд бойцы святого дела
Грозней твердынь, неколебимей скал,—
Как божий гром, их меч врага попрал,
И слава их по миру загремела!
1825
СОНЕТ
Не льстивых слов обдуманной отравой,
Не ветреной манит она красой:
Все дышит в ней небесной красотой
И прелестью небесно-величавой.
Улыбка, взгляд, то нежной, то лукавой,
Не нужны ей, чтобы пленять собой:
Ее лицо блистает добротой,
Глаза горят поэзией и славой.
Нельзя вовек всех дум прекрасных счесть,
Которых в ней так благостно влиянье:
Нежнейших чувств находишь в ней слиянье;
Западная сторона Албании и Морей,
35

А без любви любви нельзя услышать весть,
Что на земле, в убогом мире есть
Столь милое, прелестное созданье.
1825
ПОЭЗИЯ
Сонет
Ее гармония святая
Из дивных звуков сложена;
В них блещет вечная весна,
Благоухает воздух рая.
Ликует сердце, ей внимая,
Все внемлет: дол и вышина;
Но мир не знает, кто она,
Сия певица неземная!
Перунам Зевсовьш равны
С душевной пламенной струны
Поэтов сорванные звуки!
Им все отверсто: рай и ад,
Душа — сосуд живых отрад,
И сердце — кладезь хладной муки.
1825<1827>
СОНЕТ
Она прошла, моя весна златая —
И радость с ней уж боле не придет,
И никогда, всю душу восхищая,
Она в эфир меня не унесет.
Давно забыт волшебницей мечтою,
Не знаю я восторга юных дней,
Не веселюсь серебряной луною
И не ищу пленительных очей.
36

Отторгнутый от дружеского круга-,
Я все грущу в безмолвной тишине;
Задумчивость, заветная подруга,
Всегда со мной и наяву и в сне
И томное воспоминанье друга
От радости одно лишь шепчет мне.
1827
Д. В. В е ы е в и т и нов
СОНЕТ
К тебе, о чистый Дух, источник вдохновенья,
На крылиях любви несется мысль моя;
Она затеряна в юдоли заточенья,
И все зовет ее в небесные края.
Но ты облек себя в завесу тайны вечной:
Напрасно силится мой дух к тебе парить.
Тебя читаю я во глубине сердечной,
И мне осталося надеяться, любить.
Греми надеждою, греми любовью, лира!
В преддверьи вечности греми его хвалой!
И если б рухнул мир, затмился свет эфира
И хаос задавил природу пустотой,—
Греми! Пусть сетуют среди развалин мира
Любовь с надеждою и верою святой!
1825
СОНЕТ
Спокойно дни мои цвели в долине жизни;
Меня лелеяли веселие с мечтой.
Мне мир фантазии был ясный край отчизны,
Он привлекал меня знакомой красотой.
Но рано пламень чувств, душевные порывы
Волшебной силою разрушили меня:
37

Я жизни- сладостной теряю луч счастливый,
Лишь вспоминание от прежнего храня.
О муза! я познал твое очарованье!
Я видел молний блеск, свирепость ярых волн;
Я слышал треск громов и бурей завыванье:
Но что сравнить с певцом, когда он страсти полн?
Прости! питомец твой тобою погибает
И, погибающий, тебя благословляет,
1825
БАЙРОН
Отрывок из неоконченного пролога «Смерть Байрона»
К тебе стремился я, страна очарований!
Ты в блеске снилась мне, и ясный образ твой,
В волшебные часы мечтаний,
На крыльях радужных летал передо мной.
Ты обещала мне отдать восторг целебный,
Насытить жадный дух добычею веков,
И стройный хор твоих певцов,
Гремя гармонией волшебной,
Мне издали манил с полуденных брегов.
Здесь думал я поднять таинственный покров
С чела таинственной природы,
Узнать вблизи сокрытые черты
И в океане красоты
Забыть обман любви, забыть обман свободы.
1825
А. А. Д е л ь в и г
ВДОХНОВЕНИЕ
Сонет
Не часто к нам слетает вдохновенье,
И краткий миг в душе оно горит;
Но этот миг любимец муз ценит,
Как мученик с землею разлученье.
33

В друзьях обман, в любви разуверенье
И яд во всем, чем сердце дорожит,
Забыты им: восторженный пиит
Уж прочитал свое предназначенье.
И презренный, гонимый от людей,
Блуждающий один под небесами,
Он говорит с грядущими веками;
Он ставит честь превыше всех частей,
Он клевете мстит славою своей
И делится бессмертием с богами,
1822
И. М. ЯЗЫКОВУ
Сонет
Младой певец, дорогою прекрасной
Тебе идти к парнасским высотам,
Тебе венок (поверь моим словам)
Плетет Амур с каменой сладкогласной.
От ранних лет я пламень не напрасный
Храню в душе, благодаря богам,
Я им влеком к возвышенным певцам
С какою-то любовию пристрастной.
Я Пушкина младенцем полюбил,
С ним разделял и грусть и наслажденье,
И первый я его услышал пенье
И за себя богов благословил,
Певца Пиров я с музой подружил
И сдавой их горжусь в вознагражденье.
1822
СОНЕТ
Златых кудрей приятная небрежность,
Небесных глаз мечтательный привет,
Звук сладкий уст при слове даже нет
Во мне родят любовь и безнадежность.
39

На то ли мне послали боги нежность,
Чтоб изнемог я в раннем цвете лет?
Но я готов, я выпью чашу бед:
Мне не страшна грядущего безбрежность!
Не возвратить уже покоя вновь,
Я позабыл свободной жизни сладость,
Душа горит, по смолкла в сердце радость,
Во мне кипит и холодеет кровь:
Печаль ли ты, веселье ль ты, любовь?
На смерть иль жизнь тебе я вверил младость?
1822
СОНЕТ
Я плыл один с прекрасною в гондоле,
Я не сводил с нее моих очей;
Я говорил в раздумье сладком с ней
Лишь о любви, лишь о моей неволе.
Брега цвели, пестрело жатвой поле,
С лугов бежал лепечущий ручей,
Все нежилось.—- Почто ж в душо моей
Не радости, унынья было боле?
Что мне шептал ревнивый сердца глас?
Чего еще душе моей страшиться?
Иль всем моим надеждам не свершиться?
Иль и любовь польстила мне на час?
И мой удел, не осушая глаз,
Как сей поток, с роцтанием сокрыться?
1822
40

С. Д. П-ОЙ
(ПРИ ПОСЫЛКЕ КНИГИ
«ВОСПОМИНАНИЕ ОБ ИСПАНИИ»,
СОЧ. БУЛГАРИКА)
Сонет
В Испании Амур^ не чужестранец,
Он там не гость, но родственник и свой,
Под кастаньет с веселой красотой
Поет романс и пляшет, как испанец.
Его огнем в щеках блестит румянец,
Пылает грудь, сверкает взор живой,
Горят уста испанки молодой;
И веет мирт, и дышит померанец.
Но он и к нам, всесильный, не суров,
И к северу мы зрим его вниманье:
Не он ли дал очам твоим блистанье,
Устам коралл, жемчужный ряд зубов,
И в кудри свил сей мягкий шелк власов,
И всю тебя одел в очарованье!
1823
СОНЕТ
Что вдали блеснуло и дымится?
Что за гром раздался по заливу?
Подо мной конь вздрогнул, поднял гриву,
Звонко ржет, грьгзет узду, бодрится.
Снова блеск... гром, грянув, долго длится,
Отданный прибрежному отзыву...
Зевс ли то, гремя, летит на ниву
И она, роскошная, плодится?
Нет, то флот. Вот выплыли ветрилы,
Притекли громада за громадой;
Наш орел над русскою армадой
41

Распростер блистательные крилы
II гласит: «С кем испытать мне силы?
Кто дерзнет и станет мне преградой?»
1827
В.И.Козлов
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Сонет
Печальна жизнь промчалась с быстротою;
Чуть памятна мне дней моих весна;
От ранних лет она помрачена
Страданием, бедами и тоскою.
И я не знал душевного покою,
И мне любовь в отраду не дана;
Надежды нот — и только смерть одиа
Является мне светлою звездою!
Я чувствую: она ко мне близка;
Я чувствую души изнеможепье;
Усталого манит отдохновенье.
Незримая простерта мне рука —
И с радостью сливается тоска,
И с верою — Твое изображенье!
1824
СОНЕТ А. А. Б-ВОЙ
(При посылке моих сонетов)
Где в зелени лимон благоухает,
Где виноград златые кисти вьет,
Тенистый лавр в величии цветет
И ветвь свою С оливою сплетает;
Где древнее искусство обитает
И каждый шаг есть знаменитый след,
42

Где резвый сын Поэзии — Сонет
Красу, любовь и радость воспевает,—
Сия страна — предмет моей мечты!
Тебе ж знаком сей край очарованья:
В нем детских лет живут воспоминанья! [
И как друзей, с улыбкой примешь ты
Усердием начертанны листы,
Полуденным поэтам подражанья!
1824
П.А.Плетнев
А. П. С-ВОЙ
Покой души, забавы, ожиданья,
Счастливые привычки юных лет,
Все радости, чем нам прекрасен свет
При шепоте игривого мечтанья,
От нас судьба берет без состраданья,
И время их свевает легкий след,
Так хладный ветр уносит поздний цвет,
Когда пора настанет увяданья.
Одно душа заботливо хранит,
Как тайный дар любви первоначальной:
От ранних лет до старости печальной
Друг первый с ней. Его улыбка, вид,
Движенья, взор: все с нею говорит,
Все к ней летит, как звук музыки дальной.
1824
1 А. А. Б-ва провела несколько лет нежнейшей юности в Неаполе,
где покойный родитель ее был посланником.— Примеч. автора.
43

С. М. САЛТЫКОВОЙ
Была пора, ты в безмятежной сени
Как лилия душистая цвела,
И твоего веселого чела
Не омрачал задумчивости гений.
Пора надежд и новых наслаждений
Невидимо под сень твою пришла
И в новый край невольно увлекла
Тебя от игр и снов невинной лени.
Но ясный взор, и голос твой, и вид —
Все первых лет хранит очарованье,
Как светлое о прошлом вспоминанье,
Когда с душой оно заговорит
И в нас опять внезапно пробудит
Минувших благ уснувшее желанье.
1825
А. Д. И л л и ч е в с к и и
АДАМ МИЦКЕВИЧ
АККЕРМАНСКИЕ СТЕПИ
Вплывя в пространный круг сухого океана,
Повозкой, как ладьей, я зыблюсь меж цветов
В волнах шумящих нив, в безбрежности лугов,
Минуя острова багряные бурьяна.
Уж смерклось, впереди ни тропки, пи кургана;
Ищу на небе звезд, вожатаев пловцов:
Там блещет облако — то Днестр меж берегов,
Там вспыхнула заря — то фарос Аккермана.
Как тихо! подождем! мне слышится вдали,
Чуть зримы соколу как вьются журавли,
Как легкий мотылек на травке колыхнется,
44

Как скользкой грудью змей касается эемли:
Пределов чужд, в Литву мой жадный слух несется...
Но едем далее, никто не отзовется,
1827
БАХЧИСАРАЙСКИЙ ДВОРЕЦ
Наследье ханов! ты ль добыча пустоты?
Змей вьется, гады там кишат среди свободы,
Где рабство прах челом смешало в древни годы,
Где был чертог прохлад, любви и красоты!
В цветные окна плющ проросшие листы
Раскинув по стенам и занавесив своды,
Создание людей во имя взял природы,
И пишет вещий перст: развалина! Лишь ты,
Фонтан гарема, жив средь храмин, мертвых ныне,
Перловы слезы льешь, и слышится, в пустыне
Из чаши мраморной журчит волна твоя:
«Где пышность? где любовь? В величии, в гордыне
Вы мнили веки жить — уходит вмиг струя;
Но ах! не стало вас; журчу, как прежде, я»,
1827
И.И.Козлов
СОНЕТ СВЯТОЙ ТЕРЕЗЫ
Любовью дух кипит к тебе, спаситель мой,
Не радостных небес желаньем увлеченный,
Не ада мрачного огнями устрашенный
И не за бездны благ, мне данные тобой!
В тебе люблю тебя; с любовию святой
Гляжу, как на кресте сын божий, утомленный,
Висит измученный, висит окровавленный,
Как тяжко умирал пред буйною толпой!
45

И жар таинственный мне в сердце проникает;
Без рая светлого пленил бы ты меня;
Ты б страхом был моим без вечного огня!
Подобную любовь какая цель рождает?
Душа в любви к тебе надежд святых полна;
Но так же и без них любила бы она!
1828
АДАМ МИЦКЕВИЧ
АККЕРМАНСКИЕ СТЕПИ
В пространстве я плыву сухого океана;
Ныряя в зелени, тону в ее волнах;
Среди шумящих нив я зыблюся в цветах,
Минуя бережно багровый куст бурьяна.
Уж сумрак. Нет нигде тропинки, ни кургана;
Ищу моей ладье вожатую в звездах;
Вот облако блестит; заря на небесах...
О нет! — То светлый Днестр,— то лампа Аккермаиа.
Как тихо! постоим; далеко слышу я,
Как вьются журавли, в них сокол не вглядится;
Мне слышно — мотылек на травке шевелится,
И грудью скользкою в цветах ползет змея.
Жду голоса с Литвы — туда мой стих проникнет...
Но едем,— тихо все — никто меня не кликнет,
1828
ПИЛИГРИМ
Роскошные поля кругом меня лежат;
Играет надо мной луч радостной денницы;
Любовью дышат здесь пленительные лицы;
Но думы далеко к минувшему летят.
Напевом милым мне дубравы там шумят,
Байдары соловей, сальгирские девицы,
46

Огнистый ананас и яхонт шелковицы
Твоих зеленых тундр, Литва, не заменят.
В краю прелестном я брожу с душой унылой:
Хоть все меня манит, в тоске стремлюся к той,
Которую любил порою молодой.
Он отнят у меня, мой отчий край! Но милой
О друге все твердит в родимой стороне:
Там жив мой след,—скажи, ты помнишь обо мне?
1828
АЮДАГ
Люблю я, опершись на скалу Аюдага,
Смотреть, как черных волн несется зыбкий строй;
Как пенится, кипит бунтующая влага,
То в радуги дробясь, то пылью снеговой.
И сушу — рать китов, воюя, облегает;
Опять стремится в бег от влажных берегов,
И дань богатую в побеге оставляет:
Сребристых раковин, кораллов, жемчугов.
Так страсти пылкие, подъемляся грозою,
На сердце у тебя кипят, младой певец;
Но лютню ты берешь — и вдруг всему конец.
Мятежные бегут, сменяясь тишиною,
И песни дивные роняют за собою:
Из них века плетут бессмертный твой венец.
1828
ДВА СОНЕТА
(из Петрарка)
1
Я к той был увлечен таинственной мечтою,
Которую ищу напрасно на земле,
И там, где горний мир, она предстала мне
Не столь жестокою, еще светлей красою.
47

И молвила она, держа меня рукою:
«Хочу, чтоб был со мной в надзвездной ты стране;
Я дух крушила твой любви в тревожном сне,
И прежде вечера мой день был кончен мною.
Блаженству дивному как быть изъяснену!
Тебя жду одного и чем тебя пленяла —
Мою прекрасную земную пелену».
Увы! зачем она речей не продолжала
И руку отняла! — мне, ими прелыцену,
Уж мнилось, что душа на небе обитала.
2
В какой стране небес, какими образцами
Природа, оживясь, умела нам создать
Прелестный образ тот, которым доказать
Свою хотела власть и в небе, и меж нами?
Богиня где в лесах иль нимфа над волнами,
Чьи локоны могли б так золотом блистать?
Чье сердце добротой так может удивлять,
Хотя мой век оно усеяло бедами?
Мечтатель, пламенный еще, не встротясь с пей,
Божественных красот всей прелести не знает,
Ни темного огня пленительных очей;
Не знает, как любовь крушит и исцеляет,—
Кто звука не слыхал живых ее речей,
Не зная, как она смеется и вздыхает.
1834
СОНЕТ
(вольное подражание Вордсворту),
Прелестный вечер тих, час тайны наступил;
Молитву солнце льет, горя святой красою.
Такой окружена сидела тишиною
Мария, как пред ней явился Гавриил.
48

Блестящий свод небес уж волны озарил!
Всевышний восстает,— внимайте! бесконечный,
Подобный грому, звук гремит хвалою вечной
Тому, кто светлый мир так дивно сотворил.
О милое дитя! о по сердцу родная!
Ты думой набожной хотя не смущена,
Со мной гуляя здесь,— но святости полна;
Невинностью своей живешь в блаженстве рая,
Ты в горний храм всегда летишь душой,—
И бог, незрим для нас, беседует с тобой.
1835
МОЛИТВА
Прости мне, боже, прегрешенья
И дух мой томный обнови,
Дай мне терпеть мои мученья
В надежде, вере и любви.
Не страшны мне мои страданья:
Они залог любви святой;
Но дай, чтоб пламенной душой
Я мог лить слезы покаянья.
Взгляни на сердца нищету,
Дай Магдалины жар священный,
Дай Иоанна чистоту;
Дай мне донесть венец мой тленный
Под игом тяжкого креста
К ногам Спасителя Христа.
1839
Н.М.Языков
К. К. ЯНИШ
В былые дни от музы песнопений
В кругу друзей я смело принимал
Игривых снов, веселых вдохновений
Живительный и сладостный фиал.
Русский сонет 49

Тогда, не знав боязни осуждений
И прелести взыскательных похвал,
Сын вольных дум и ясных впечатлений,
Мой гордый стих торжественно стоял...
Здесь, окружен великих именами,
Он трепетен,, падущий перед вами.
Так, с торжища сует возведена
Пред клиросы молебного чертога,
Душа дрожит, таинственна полна
Присутствием созвавшего их бога!
1829
* * *
На праздник ваш принес я два привета,
Две похвалы храпящим вас богам.
Во славу муз младые ваши лета
Обречены возвышенным трудам.
Я чувствую прекрасный долг поэта.
Гордяся им, я посвящаю вам
Игривый звук заздравного сонета,
Моей души усердный фимиам.
Краса и честь Москвы первопрестольной,
Вам юноши своей станицы вольной
Державную вручили булаву;
И весело мне перед вашим саном
Склонить свою казацкую главу,
Вскруженную любезным атаманом!
Между 1829 и 1833
50

А. С. П у ш к и н
СОНЕТ
Scorn not the sonnet, critic.
Wordsworth,1
Суровый Дант не презирал сонета;
В нем жар любви Петрарка изливал;
Игру его любил творец Макбета;
Им скорбну мысль Камоэнс облекал.
И в наши дни пленяет он поэта:
Вордсворт его орудием избрал,
Когда вдали от суетного света
Природы он рисует идеал.
Под сенью гор Тавриды отдаленной
Певец Литвы в размер его стесненный
Свои мечты мгновенно заключал.
У нас еще его не знали девы,
Как для него уж Дельвиг забывал
Гекзаметра священные напевы.
1830
ПОЭТУ
Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдет минутый шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь ты свой труд.
Ты им доволен ли, взыскательный художник?
Не презирай сонета, критик. Вордсворт (англ.).
51

Доволен? Так пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет твой треножник.
1880
МАДОННА
Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился посетитель,
Внимая важному сужденью знатоков.
В простом углу моем, средь медленных трудов,
Одной картины я желал быть вечно зритель,
Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,
Пречистая и наш божественный спаситель —
Она с величием, он с разумом в очах —
Взирали, кроткие, во славе и в лучах*,
Одни, без ангелов, иод пальмою Сиона.
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.
"1830
П.П.Ершов
СМЕРТЬ ЕРМАКА
Сонет
Тяжелые тучи сибирское небо одели;
Порывистый ветер меж сосен угрюмых шумел;
Венчанные пеной, иртышские воды кипели;
Дождь лился рекою, и гром полуночный гремел.
Спокойно казаки на бреге высоком сидели,
И шум непогоды дремоту на очи навел.
Бестрепетный вождь их под сенью ветвистыя ели,
Опершись на саблю, на смелых казаков смотрел.
52

И злая кручина на сердце героя лежала,
Главу тяготила, горячую кровь волновала.
И ужас невольный дух бодрый вождя оковал.
Вдруг дикие крики... Казацкая кровь заструилась.
Булат Ермака засверкал — толпа расступилась —
И кто-то с утеса в кипевшие волны упал.
Начало 1830-х годов
Е.А.Баратынский
ЛЮБОВЬ
Мы пьем в любви отраву сладкую;
Но все отраву пьем мы в ней,
И платим мы за радость краткую
Ей безвесельем долгих дней.
Огонь любви — огонь живительный,
Все говорят; но что мы зрим?
Опустошает, разрушительный,
Он душу, объятую им!
Кто заглушит воспоминания
О днях.блаженства и страдания,
О чудных днях твоих, любовь?
Тогда я ожил бы для радости,
Для снов златых цветущей младости,
Тебе открыл бы душу вновь.
1824
* * *
Хотя ты малый молодой,
Но пожилую мудрость кажешь:
Ты слова лишнего не скажешь
В беседе самой распашной;
Приязни глупой с первым встречным
Ты сгоряча не заведешь,
53

К ногам вертушки не падешь
Ты пастушком простосердечным;
Воздержным голосом твоим
Никто крикливо не хвалим,
Никто сердито не осужен.
Всем этим хвастать не спеши:
Не редкий ум на это нужен,
Довольно дюжинной души.
1830
♦ 4* ♦
Когда, дитя и страсти и сомненья,
Поэт взглянул глубоко на тебя,
Решилась ты делить его волненья,
В нем. таинство печали полюбя.
Ты, смелая и кроткая, со мною
В мой дикий ад сошла рука с рукою,—
Рай зрела в нем чудесная любовь.
О, сколько раз к тебе, святой и нежной,
Я приникал главой моей мятежной,
С тобой себе и небу веря вновь.
1844
Л.А.Якубович
МАЛЮТКЕ
Не убегай меня, прекрасное дитя,
Не оставляй лугов с красивьши цветами,
Когда бегу людей, с тобою счастлив я —
И с юной жизнию, и с юными мечтами!
Еще невинен ты; порок и преступленье
Не безобразили прекрасного чела —
Страстей неистовство, безумье и мученье,
И времени рука морщин не провела.
54

Счастливец молодой! побудь, побудь со мною,
Дай насмотреться мне, мой милый, на тебя:
Лета невинности летят от нас стрелою,
Но, лучший цвет сей жизни погубя,
Еще мы можем жить, небесное любя,
Прекрасное ценить горячею душою.
1831
ШЕКСПИР
Сонет
Не знаешь ты священных упоений,
Коль никогда па свете не рыдал;
Не знаешь ты блаженства вдохновений,
Когда тебя Шекспир не вдохновлял!
Над бездной адскою парил поэта гений
И дольний мир бесстрастно изучал,—
И в час таинственный высоких откровений
Мир целый из души и сердца извлекал.
Мир внутренний и внешний отразился
В его созданиях, как в море — небосклон.
И отблеском души всемирной озарился,
Как в древности торжественный Сион.
Почти, о человек, поэта поклоненьем:
В нем проявился бог небесным вдохновеньем.
1833
НАДПИСИ
Ты понял ли глагол бытописаний?
Л а камнях, на древах ты надписи видал,—
Их понял ли? То след былых страданий,
К бессмертию стремясь, их брат твой начертал.
55

Страшась ничтожества, у гроба, раб желаний,
Он в мертвых буквах сих» часть жизни оставлял,
Он жизнь хотел продлить хоть в отзыве преданий,
Чтоб в памяти людей хоть звук не умирал.
Земному дань платя, бессмертием томимый,
Поэт, склоня чело, умолит пиэрид,
Чтобы живая мысль и стих его любимый
Пережили его, как мрамор и гранит,
Как жизни перл, в сердцах людей хранимый,—
Да вечно дышит он и души шевелит.
1834
МОСКВА
Москва! Москва! твой Кремль красноречивый,
И царский терем твой, и гул колоколов
Зажгут в душе холодной и ленивой
Мечтанья о былом под сению гробов!
Здесь некогда скакал Поляк властолюбивый,
Бродил Француз под знаменем орлов.
Исчезли, как мечты фантазии игривой,
Иноплеменники: — ты мать родных сынов!
Палладиум любви и славы ты народной,
Ты колокол во славу прежних лет,
Ты сердце матери России благородной,
Тебе завидует, тебя трепещет свет!
Приветствует тебя твой сын хвалой свободной,
И — чествует в тебе отечество поЛг.
1835
СЕВЕРЯНИН НА ЮГЕ
Поля роскошные вокруг меня лежат,
И в синих небесах играет луч денницы,
Спокойствием цветут и дышат вечно лицы,
Прохладной негою ручьи к себе манят;
56

И струны юношей о славе мне звучат,
Здесь пляшут и поют веселые девицы,
Здесь вьется виноград и рдеют шелковицы,
Душистые цветы льют сладкий аромат.
В краю безоблачном брожу один, унылый.
Земля цветет,— она здесь жизнью дышит той,
Что мне была всегда любимою мечтой,
Во сне и наяву влекла волшебной силой...
И вот теперь и я в желанной стороне,—
По бурям севера что ж грустно стало мне?
1836
В.К. Кюхельбекер
СОНЕТ
Объяты сладким сном, благоуханья
Таятся в лоне нежного шипка:
Так и любви всесильная тоска
В закрытом сердце дремлет без желанья.
Развили розу солнцевы лобзанья;
Вдаль аромат листся, как река:
Эрот, который, прикорнув, пока
Казался без движенья, без дыханья,
Тут вдруг вскочил и сердце вдруг расторг;
Он пробужден ее очей лучами,—
Но ям не греть, нет! властвовать рабами.
Умри же, сердце, и прости, восторг
И ты, надежда, с сладкими мечтами:
Увы! я предан, я обманут вами!
Первая половина 1820-х годов (?)
57

ГЕРОЙ И ПЕВЕЦ
1-Й СОНЕТ
Герой, кому венец дарован бранный,
Муж, совершивший смелые дела,
Живет в столетьях, славой осиянный;
Пусть поразит могущего стрела,—
За гроб восхитит лавр, однажды данный!
Расступится завистливая мгла:
Он разорвет времен покров туманный
Сиянием бессмертного чела.
Но без хвалы и битвы и победа
Как шумная река бы протекли
И в мире не оставили бы следа,
Да чтят витию племена земли!
Спасает подвиги его беседа:
Бойцы бы без него, как сон, прошли.
2-Й СОНЕТ
Подобится златому оку мира
Спаситель братьев, радостный боец;
Но пастырю полночных стад эфира,
Луне подобен — сладостный певец.
А тот, кому даны и меч и лира,
Кто на главу взложил двойной венец,
В войне перун, в объятиях же мира
Души обворожитель, врач сердец,—
Тому подобья нет: его судьбина,
Священных, дивных полная чудес,
Гора сокровищ и богатств пучина.
На землю прямо пала от небес:
Он выше всех; так скал крутых вершина
Златая превышает темный лес,
1829
58

1
РОЖДЕСТВО
Сей малый мир пред оными мирами,
Которые бесчисленной толпой
Парят и блещут в тверди голубой,
Одна пылинка; мы же —что мы сами?
Но солнцев сонм, катящихся над нами,
Вовеки на весах любви святой
Не взвесит ни одной души живой;
Не весит вечный нашими весами.
Ничто вселенна пред ее творцом;
Вещал же так творец и царь вселенной:
«Сынов Адама буду я отцом;
Избавлю род их, смертью уловленный,—
Он не погибнет пред моим лицом!» —
И бог от девы родился смиренной.
2
ПАСХАЛЬНЫЙ ПЕРВЫЙ
Меня беды и скорби посещали
От дней младенчества до седины;
Я, наконец, и горе и печали
Так встречу, как утес напор волны.
Но что — хулы меня ли взволновали?
Все чувства чем во мне возмущены?
Слуга Христов, бесславлен миром, я ли
Лишился вдруг сердечной тишины?
Кто я? ничтожный грешник! А чудесный,
Божественный, господь, владыка сил,
Явился ли, одетый в блеск небесный?
Нет! в прахе он, светлейший всех светил,
Он в низости окончил путь свой тесный
И дух на древе срама испустил!
59

3
ПАСХАЛЬНЫЙ ВТОРОЙ
«Почто я не перунами владею
И грянуть не могу велеть громам?
Нет! не стерплю: коварному злодею,
Ковавшему погибель мне, воздам!» —
Так, пьян от мести, рьян и шумен ею,
Свирепым, адским жертвуя духам,
О боже мой! пред благостью твоею
Возносит грешник вопли к небесам.
Но тот, который с самого созданья
Единый был безвинен пред тобой,
Приял неизреченные страданья,
Л весь, исполненный любви святой:
«Отец мой, отпусти им грех незнанья!» —
Молился за объятых слепотой.
4
МАГДАЛИНА У ГРОБА ГОСПОДНЯ
Мария, в тяжкой горести слепая,
Назвала вертоградарем того,
Кто, гроб покинув, ей вещал: «Кого
Здесь в гробе ищешь, плача и рыдая?»
И отвечала: «Тела не нашла я...
Ах! Господа отдай мне моего!»
Но вдруг он рек: «Мария!» — и его
В восторге узнает жена святая...
Не так ли, больший, чем она, слепец,
Взывал я, с промыслом всевышним споря:
«Почто меня оставил мой творец?»
А ты — ты был со мной и среди горя!
Я утопал, но за руку, отец,
.Ты удержал меня над бездной моря.
60

5
ВОЗНЕСЕНИЕ
Божественный на божием престоле;
Христос на небо, высше всех светил,
В свое отечество, туда, отколе
Сошел на землю, в славе воспарил.
Своих же не покинул он в неволе,
Их не оставил в узах темных сил;
Нет! слабых их и трепетных дотоле
Неколебимым сердцем одарил.
И всех стремящихся к его святыне,
Горе на крыльях душ ему вослед,
Он свыше укрепляет и поныне:
Им песнь Эдема слышится средь бед,
Средь бурь, в юдоли слез, в людской пустыне,
И так вещает; «Близок день побед!»
1832
ДВА СОНЕТА
1
Ураииоиов друг, божественный Тантал
На небо восходил в чертог их светозарный
И за амврозией, за чашею нектарной,
Гость, собеседник их, меж ними пировал.
И что же? согрешил Тантал неблагодарный,
Похитил пищу их и в ад с Олимпа пал Г
Очнулся в Лете он и слышит: плещет вал.
Испил бы труженик,— прочь вал бежал
коварный...
Прочь от засохших уст, поток обильных вод
Над жаждою его смеется.— Будто дева
Прелестная, так свеж висит румяный плод;
Кажись, зовет: «Сорви!» — а в нем огонь Эрева,
Свирепый голод... Но умрет за родом род,
Плода не схватит муж проклятия и гнева!
61

2
«Ты пыльной древности преданья воскресил;
К чему? Мы знаем все от велика до мала
Рассказы о судьбе несчастного Тантала:
Вперед побереги запас и рифм и сил».
Не спорю; правы вы: так, сказка обветшала,
И мифов греческих давно забытый ил
Теперь уже не тот, которым, словно Нил,
Река времен умы когда-то утучняла.
Но что? не я ли сам страдалец тот Тантал?
И я живал в раю; за чашею нектарной
Молитв и песней я на небе пировал!
И вот и я, как он, с Олимпа в бездну пал;
Нежит от уст моих засохших вал коварный;
Ловлю — из-под руки уходит плод янтарный!
1839
СОНЕТ
«Опомнись! долго ли? приди в себя и встань
За искру малую чуть тлеющейся веры,
Я милосерд к тебе был без цены и меры,
К тебе и день и ночь протягивал я длань...
Не думаешь вступать с самим собою в брань;
Не подняли тебя бойцов моих примеры,—
Ты спишь под лживые стихов своих размеры,
Приносишь ты и мне, по и Ваалу дань.
Чтоб разлучить тебя с греховной суетою,
Чтоб духу дать прозреть, я плоть поверг во тьму,
Я посетил тебя телесной слепотою».
Он рек —и внвхмлю я владыке своему...
О, да служу умом, и чувством, и мечтою,
И песнями души единому ему!
1846
62

М. Ю. Л е р м о и т ов
ЗАБЛУЖДЕНИЕ КУПИДОНА
Однажды женщины Эрота отодрали;
Досадой раздражен, упрямое дитя,
Напрягши грозный лук и за обиду мстя,
Не смея к женщинам, к нам ярость острой стали.
Не слушая мольбы усерднейшей, стремит.
Ваш подлый род один! — безумный говорит.
С тех пор-то женщина любви не знает!..
И точно как рабов считает нас она...
Так в наказаниях всегда почти бывает:
Которые смирней, на тех падет вина!..
1828
* * *
Гроза шумит в морях с конца в конец.
Корабль летит по воле бурных вод,
Один на нем спокоен лишь пловец,
Чело печать глубоких дум несет,
Угасший взор на тучи устремлен —
Не ведают, ни кто, пи что здесь он!..
Конечно, он живал между людей
И знает жизнь от сердца своего;
Крик ужаса, моленья, скрып снастей
Не трогают молчания его.
1830
СОНЕТ
Я памятью живу с увядшими мечтами,
Виденья прежних лет толпятся предо мной,
И образ твой меж них, как месяц в час ночной
Между бродящими блистает облаками.
Мне тягостно твое владычество порой;
Твоей улыбкою, волшебными глазами
Порабощен мой дух и скован, как цепями,
Что ж пользы для меня,— я не любим тобой,
63

Я знаю, ты любовь мою пе презираешь;
Но холодно её молениям внимаешь;
Так мраморный кумир на берегу морском
Стоит,— у ног его волна кипит, клокочет,
Л он, бесчувственным исполнен божеством,
1!е внемлет, хоть ее отталкивать пе хочет.
1S32
М.И.Максимов
СЕРДЦЕ
Хамелеон души! Ты жизни скорбь и радость,
Ты покоряешь нас в неопытную младость;
Все от тебя: и жизни цвет, и жизни сладость,
И все желания, и льстивые мечты!
Надежду и любовь, стремленье, веру, благость,
Очарование, все заключаешь ты...
Приют покоя, бурь, неправды, правоты;
Где юность — счастия рвешь первые цветы.
О Сердце! Ты наш друг и недруг наш опасный,
Исток добра и зла, страданья центр ужасный
И лоно счастия,— начало и конец!
Ты в море жизнеппом и кормчий, и губитель,
Вещун песчастия и счастия зиждитель;
Ты губишь и живишь — о Сердце! — ты мудрец!
ВРЕМЯ
Все в цепь забвенья облекает
Его тяжелая рука;
Оно, как бурная река,
Из урны вечной истекает;
Стремится в мир и потопляет
Свои цветущи берега!
64

Или, как грозный урагап,
Убийством след свой означав? 1
Оно летит, не уставая:
И кроет мрак деяний свет,
И гласу мира не внимая —
Навстречу что ни попадет,
Все рушит, в бездну увлекая,
И прах — венчает время след!
ИСТОРИЯ
Зерцало тусклое веков
И слабый свет былых деяний;
Все слито в ней, над всем покров;
Ее не внятен глас преданий!
Как эхо средь глухих холмов,
Как дальних ряд воспоминаний,—
Средь праха тлеющих гробов —
Рушителей земных страданий!
Минувшее для нас покрыто мглой;
Грядущего совсем не знаем,—
И мрак его — не проницаем.
История — тьма, слитая с зарей:
Хоть настоящее мы зпаем,
Но то ль потомству оставляем?..
ПОЭТ
Питомец горних вдохновений,
Ты ключ таинственных путей
И сам есть тайна для людей:
Орган сладчайших песнопений,
Благих источник наслаждений,
Зерцало верное страстей
И сердца, кормчего людей;
И свет божественных видений!
5 Русский сонет
65

Душою пылкой с высоты
Ты раскрываешь перед ней
Святую тайну наслажденья!
Ты бури грозные страстей,
Смиряя песнию своей,
Льешь в раны сердца исцелепье!
ВДОХНОВЕНИЕ
Когда огонь небес священный
Поэта дух воспламенит
И гения нокой забвенный
Небесной вестью возбудит,
На небо светлый взор вперит
Питомец Феба восхищенный,
И гимн хваления слетит
Со струн цевницы пробужденной.
Позная силы — озаренный,
Стряхнув туманы суеты,
Он понесется, дерзновенный,
Душою пылкой с высоты,
И, видя неба красоты,
Он забывает мир сей тленный!
ХАОС
Без возрождения и тленья
Таилась искра жизни — свет,
И жизнь и смерть была и нет,
Покой всеобщего смешенья!..
Все в грузной массе, без движенья,
Над всем ничтожества покров;
Дремало все во мгле веков,
Без цели, без определенья!..
О человек! и ты хаос
Без теплой веры в Провиденье!
Во тьме безверия погрязнув в заблужденье,
66

Ты погасил души Фарбс;
Все хлад в тебе без упованья,
Ты мертв для радости и жив лишь для страданья!
ЛИЗИН ПРУД1
Под сенью хладною нависнувших берез
На зыбкое стекло чуть брезжится сиянье
Светила дневного с лазоревых небес,
И слышится струи коварное роптанье.
Так, это Лизин пруд!., я вижу урну слез!
Быть может, здесь она мечтала в уповапьп
О счастье будущем; страдала, может, здесь;
И кончила навек жестокое страданье.
Лишь горлица порой, в час вечера унылой,
Стонает над ее смиренною могилой,
И скорбь невольная грудь путника теспит!
Вот здесь, под сепию заветной, гробовою,
Мы смотрим па врата к отрадному покою,
По сердце вещее трепещет и грустит!
ГРОБНИЦА ПОТОЦКОЙ2
Не сып ли Эдема, слетевши с небес,
Льет слезы здесь в мрачную урну печали?
Ах, сколько и Смертные лили здесь слез.
Когда о Увядшей они вспоминали!
Все так же прекрасен свод горних пебес,
А стоны и вздохи уж годы умчали,
И горести дети, и перлы очес
Давно иссушились в приюте печали!
1 Всякий, думаю, бывал в обители Симоновской и видел этот пруд —
могилу бедной Лизы. Истинное ли это происшествие или сказка, остав-
ляю решить кому угодно.— Примеч. автора.
2 Этот сонет написап в подражание сонету Мицкевича того же на-
звания, но я не знаю, можно ли назвать это подражанием? — Примеч.
автора.
07

Теперь кипарисы, накинувши тень,
Стоят, омраченны, как песни слепца Оссиана,
И тишь прерывают лишь слезы фонтана!
При звуке их странник, склонившись в заветную сень,
Невольно взывает: «Тот счастлив был в жизни,
Кто ввек не лишался счастливой отчизны!»
КАРАМЗИН
Среди разрушенья
Во прахе гробов,
В пучине забвенья
Под мраком веков
Он пил вдохновенье;
И поднял покров,
И видел творенье,
России сынов!
И славы светило
Его озарило,
И прах говорил!
В минувшем что было,
Что в прахе погибло,
Он вновь оживил!
БАЙРОН
Бурная туча, огнь вдохновенья,
Века кумир, чудо творенья,
Зерцало страданий и таинств сердец,
Потомство и веки твой вечный венец!
Дух твой — светило тьмы сокровенья —
Свергнув оковы плена, томленья,
Свет мрака — он к свету утек! о певец!
Ты в мире поэтов поставил конец!
Пусть время в стремленьи все прахом венчает,
Пусть тленное — пища голодных червей —
Века не коснутся до лиры Твоей!
68

О Байрон! есть место, где бури стихают!..
Ты тайны земные для сердца открыл,
Но вечности тайной себя облачил!
М.Д.Деларю
ВОКЛЮЗСКИЙ ИСТОЧНИК
Сонет
(Е. А. К-ф)
На берегу, Воклюзою кропимом,
От бурь мирских Петрарка отдыхал;
Забывши Рим и сам забытый Римом,
Он уж одной любовию дышал.
Здесь, в тайном сне, Лауры идеал
Мелькнул пред ним бесплотным херувимом,
И с уст певца, в размере, им любимом,
Роскошный стих понесся, зазвучал.
И сладость дум, и звуков сочетанье
Воклюзский ток далече разносил
И навсегда с своим журчаньем слил.
Пришелец, вняв Воклюзы лепетанье,
Досель еще, задумчив и уныл,
В нем слышит грусть, любовь и упованье.
1834
ТРИ СОНЕТА
I
К ВОЛГЕ
Неси меня, Волга, к родным берегам,
Где светлые воды реки незабвенной
Клубятся, играют волной оцененной
По нивам цветущим, по злачным лугам.
69

Неси меня, Волга, к родным берегам,
В тот город, для сердца Поэта священный,
Где юный Державин рукой вдохновенной
Впервые коснулся громовым струнам.
За тенью святою не тщетно хочу я
Из струн окрыленных восторг вызывать,
Не тщетно па душу легла благодать,—
И скоро, быть может, пол пенье ночуя,
Как буря но свету в громах пролечу я
И грозно заставлю порок трепетать!
II
К БЮСТУ ДЕРЖАВИНА
Державин! Державин! твой лик иредо мной,
Богато облитый огнем вдохновенья,
Как призрак чудесный святого виденья,
Сверкает и блещет небесной красой.
Державин! Державин! твой лик иредо мной,
Но где же, исполненный сил и стремленья,
Твой дух величавый? В красе ли творенья
Бессмертье он черпает полной струей?
Из радуг ли ткешь золотые покровы?
В заре ли купаясь, зарею горишь?
На громы ль возлегши, по небу паришь?
Иль, сбросив с презреньем мирские оковы,
У дивного трона Владыки — Еговы
Хвалы ему в песне бессмертной гремишь?
Ill
ПОЭТ
Не в тесной юдоли земных своих братии
Певец вдохновенный душою гостит:
Взлелеянный небом, он к небу парит
И алчет высоких духовных зачатий.
Народных похвал и народных проклятий
Клик яростный слуха его не смутит:
70

Спокоен и горд, он па землю глядит
Из отчего лона небесных объятий.
И неба глаголы, бежа по струнам,
Звучат про святое его назначенье;
Но только свершится земное служеньо,—
Отважно доверясь могучим крылам,
Сын неба умчится к надзвездным странам
И с ангельским ликом сольет свое пенье.
Н. И.Бутырский
БЕГСТВО НАПОЛЕОНА ИЗ МОСКВЫ
Познай теперь, каким булат
Грозит тебе, гордец, ударом!
Он местью изощрен стократ
И распален Москвы пожаром.
Блестит слезою рукоять,
Сверкнувшей из очей недаром.
Горючая, о супостат!
Спалит тебя геенны жаром.
Вам путь один, ужасный путь...
Чрез хладный океан без брега.
Родные вас не обоймут
И с лиц, иссохших от побега,
Кровавый пот ваш не сотрут...
Вы ляжете в сугробах снега.
К ПЕВЦУ В СТАНЕ РУССКИХ ВОИНОВ
Как легкий утренний туман
Исчезнет дивное виденье.
Но быстро, быстро в русский стан
Перелетит воображенье.
71

Хвалебный там звучит тимпан,
И будто с алтаря куренье
Тому, кем лавр победный дан,
Живое льется песнопенье.
Как дуб в могучей красоте *,
Твои раскидулися речи.
Вняв гласу твоему, Тиртей,
С врагом дружины ищут сечи,
Вождей с щитом иль на щите,
К бессмертью ты несешь из сечи.
УТЕШЕНИЕ
Что крушишься, чужд покою?
Запестреют вновь поля,
И зашепчет лес весною,
Листьями пошевеля.
Свянут лес, поля зимою?
Все — от дуба до стебля;
Снежной тканью гробовою
Вновь покроется земля.
Свод, звездами испещренный,
В бездне вечности — кружок,
Всплеском рыбки возбужденный.
Все умчит времен поток;
Не поблекнет лишь нетленный
Добродетели венок.
ПРОМЕТЕЙ
Что ты вещаешь нам, сказанье,
Остаток древности седой?
За богохульство наказанье
Иль с роком человека бой?
1 Намек на картину дуба в известной песне Мерзлякова.— Примеч.
автора.
72

Как! смертный, бренное создапье,
Прикованный к земле скалой,
Олимп приводит в содроганье!
Нет, не безбожник то,— герой;
То символ непреклонной воли,
Кому ж победа в сей борьбе?
Невинной жертве злой неволи
Иль сокрушительной судьбе?
Несущий крест жестокой доли!
Венец из терния тебе.
ВИДИМЫЙ НАМИ ЗВЕЗДНЫЙ МИР
Нам кажется стена древес
В бору чем дальше, тем плотнее.
Закон один в выши небес.
Там, там, где Млечный Путь белеет,—
Светил непроходимый лес.
К нам ближе звездный мир редеет,
Как по краям, где бор исчез,
Дубрава менее густеет.
Как? этот звезд несметный строй
На край заброшен мирозданья!
Что ж солнце? Что наш шар земной?
Что мы и наши начинанья?
Загадка, если б мир иной
Не разрешал узла гаданья.
СИЛА ВНУТРЕННЕГО УБЕЖДЕНЬЯ
Галилей — перед судом,
В Пропаганде — пред зерцалом.
Указав на сруб перстом,
Как бы поднятым кинжалом,
Засверкал судья потом
Языка змеиным жалом:
73

«Движется земля кругом,
Ты кощун принял началом.
Отрекися лжеученья —
Или на костре умрешь».
Гепий, устрашась мученья,
Истину признал за ложь.
Но вскричал на праге: «Все ж
Шар земной не без движенья».
ВСЁ К ЛУЧШЕМУ
Рассказ в пяти сонетах
МАРЕВО (MIRAGE)
Рыцарь едет по пустыне.
Чтоб неверной отомстить,
Поклялся он в Палестине
Всех неверных перебить.
Солнце неба на средине,
Жажда мучит, зной палит.
Вдруг он видит, по равнине
Словно океан разлит.
Прыг с коня и лат не скинул —
Ужас торопился в путь —
Лишь забрало отодвинул
И к земле припал на грудь.
Но разлив как будто сгинул,
Бедняку не дав хлебнуть.
ВОЗДУШНЫЙ ЗАМОК
Рыцарь наш, тоской объятый,
Едет дале — одинок.
Ни куста нигде, пи хаты;
Все песок да и песок.
74

Утомился конь вожатый,
Приумаялся ездок.
Вот с зарей блестят палаты!
Он поднес к устам рожок.
«Не найду, так завоюю
Здесь приют!» — герой вскричал
И ударил вызывную.
Замок будто не бывал.
Ах! надежду золотую
Ветр повеявший умчал.
АРАБСКАЯ НАДПИСЬ
Укротился пыл стремленья
На врагов грозой лететь.
Конь и всадник без движенья.
Тут бы им в глуши истлеть
И не быть в пиру сраженья.
Но судеб — иной завет.
Не вдали, у возвышенья,
Плещет светлый водомет,
Смоква пурпуром блистает.
Ожил рыцарь — и у ног
Из Корана стих читает:
«Бог для всех единый Бог,
Всем десницу простирает,
Муравьиный слышит вздох».
ТИФОН
Рыцарь в думу погрузился.
Вдруг он сделался не тот:
Летом к пристани пустился,
Сел в корабль, домой плывет,
Долго по зыбям носился,
У Алкидовых ворот,
Мнилось, великан явился,
Вставши из цучины вод.
75

Туча с океаном в споре,
Поднимая стену волн,
Стену волн бросала в море.
Рыцарь наш, отваги полн,
Грянул в рог, — и на просторе
Покатился легкий челн.
РОДИНА
Длинной лентой Албиоиа
Забелел волнистый брег.
Там, на крае небосклона, ^
Гор отчизны блещет снег.
Рыцарь не желал бы трона
Взять ценой таких утех.
Что ж виной тоски и стона?
Кто была дороже всех,
Изменила? Нет, казалась
Равнодушной к молодцу:
Заманить она пыталась
Спесью жениха к венцу.
Быть худому бы концу —
Чуть-чуть в девках не осталась.
В.Г.Бенедиктов
СОНЕТЫ
I
ПРИРОДА
Повсюду прелести, везде живые краски.
Для всех природы длань исполнена даров.
Зачем же, к красоте бесчувственно-суров,
Ты ищешь тайн ее и жаждешь их огласки?
Любуйся дивною, пей девственные ласки,
Но целомудренно храни ее покров!
76

Смирись пред ней! Не рви таинственных узлов
И не срывай с нее застенчивой повязки!
Куда ни оглянись — везде гиероглиф.
На краски радуги луч света раздробив,
Нам — что такое свет? — не высказала призма.
Есть сердце у тебя: пади, благоговей
И бойся исказить догадкою своей
Сокрытое во тьме святого мистицизма1
II
КОМЕТА
Взгляни на небеса! Там стройность вековая.
Как упоительна созвездий тишина!
Как вся семья миров гармонии полна
И как расчетиста их пляска круговая!
Но, между ними путь особый пролагая,
Комета яркая — системам не верна,
И кажется, грозит другим мирам она,
Блистательным хвостом полнеба застилая.
Спокоен астроном: по небу гостья та —
Он видит — шествует дорогой соразмерной,
Но страшен новый блеск для черни суеверной.
Так мысль блестящая, высокая мечта
Пугает чернь земли во тьме ее пещерной,
Но ясным разумом спокойно принята.
III
ВУЛКАН
Нахмуренным челом простерся он высоко;
Пятою он земли утробу придавил,—
Курится и модчит надменно, одиноко;
Мысль огнеметную он в сердце затаил...
Созрела — он вздохнул так тяжко, так гдубоко,
Что землю покачнул и небо помрачил.
И камни, прах и дым разметаны широко,
И лавы бурный ток окрестность обкатил.
77

Oft — гений естества, и след опустогаепья,
Который он простер, жизнь ярче оцветит!
Смирись: ты не постиг природы назначенья.
Так в человечестве бич-гений зашумит —
Толпа его клянет средь дикого смятенья,
А он, свирепствуя, земле благотворит.
IV
ГРОЗА
В тяжелом воздухе соткалась мгла пустая;
Взмахнул крылами ветр; зубчатой бороздой
Просеклась молния, завыла хлябь морская;
Лес ощетинился и стонет под грозой.
Как хохот сатаны, несется, замирая,
Громов глухой раскат, и снова над землей
Небесный пляшет огнь, по ребрам туч сверкая,
И грозно падает изломанной чертой.
Толпа пугается и мчится под затворы...
Бегите! Этот блеск лишь для очей орла.
Творенья робкие! Спешите в ваши поры!
Кто ж там — на гребне скал? — Стопа его смола;
Открыта грудь его; стремятся к небу взоры,
И молния — венец вокруг его чела!
V
ЦВЕТОК
Как дивно выткан он из красок, из эфира!
Откуда милый гость? Не прямо ль с неба он?
Златистою каймой он пышно обведен,
На нем пебес лазурь, па нем зари порфира.
Нет! Это — сын земли и гость земного пира;
Луг — родина ему; из праха он рожден.—
Так, верно, чудный перл был в землю погружен,
Чтоб произвесть его на украшенье мира?
О нет! Чтоб вознестись головкой золотой,
Из черного зерна он должен был родиться
И корень свить в грязи, во мраке, под землей.
.78

Так семя горести во грудь аевцу ложится
И, в сердце водрузив тяжелый корень свой.
Цветущей песнею из уст его стремится. •
VI
СЛЕЗА И УЛЫБКА
Когда укрытую, невидимую миром,
Красавицу томит заветная тоска,
Слеза в ее глазах — алмаз в игре с сапфиром,
Росинка божия в лазури василька.
Когда ж ей весело и за сердечным пиром
Улыбка но устам продернута слегка,
Сдается: тронуты два розовых листка
Весенним воздухом, чуть дышащим зефиром.
Порою вместе — дождь и ясны небеса.
Так на живом лице ее, моей голубки,
Порой встречаются улыбка и слеза.
Как тягостны тогда приличию уступки!
Лобзаньем хочется ей осушить глаза;
Лобзаньем хочется ей запечатать губки.
VII
ЖЕМЧУЖИНА
Летучая ладья над влагою мятежной
Неслась, окрылена могуществом ветрил,
И вдаль я уплывал, оставив край прибрежный,
Где золото надежд заветных схоронил.
Измену испытав, с любовью безнадежной
Над пеной шумных волн я голову склонил,
И с горькой думою, глубокой, неизбежной,
Кипучую слезу я в воду уронил.
Из сердца, полного тоскою безотрадной,
Та скрытная слеза невольно истекла
И жаркая влилась в затворы влаги хладной —
79

И, раковиной там проглоченная жадной,
Быть может, светлый перл она произвела
К венцу для милого изменницы чела.
1835
АДАМ МИЦКЕВИЧ
* * *
Ханжа нас бранит, а шалун в легкокрылом
Разгуле глумится, что двое в стенах —
Ты — с юностью нежною, я — с моим пылом —
Сидим мы: я — в думах, ты — в горьких слезах.
Я бьюсь с искушеньем, хоть бой не по силам,
Тебя же пугает бряцапье в цепях,
Которыми рок приковал нас к могилам:
Как знать тут, что деется в наших сердцах?
Что ж это? Удел наслажденья иль муки?
Приникнув к устам твоим, сжав твои руки,
Могу ли удел свой я мукой назвать?
Когда ж нам приходится тяжко рыдать
В минуту свиданья пред веком разлуки —
Вот, вот наслажденье! Могу ль я сказать?
СТРЕЛОК
В день знойный, измучен, стрелок молодой
В раздумье, вздыхая, стоял над рекой:
«Нет, прежде,— он мыслит,— увижу тебя я,
Чем скроюсь навеки из этого края!
Увижу — невидимый!..» Всадница вдруг
В уборе Дианы с заречья блеснула,
Сдержала коня, взор назад повернула
И ждет... верно спутника... Значит: сам-друг.
80

Стрелок отступил; весь он в трепете сжался
И с горькой усмешкой, как Каин, глядит...
Дрожащей рукою заряд его вбит...
Вот — словно от мысли своей отказался —
Отходит... пыль видит вдали он: взято
Ружье на прицел... Не подъехал никто.
ИЗВИНЕНИЕ
Я пел все о любви средь круга своего;
Тем нравилось, а те тайком произносили:
«Что он вздыхает все? Ужели ничего
Иного он ни петь, ни чувствовать не в силе?
Он в зрелых уж летах: подобный пыл его —
Одно ребячество». Иные же спросили:
«Дар песен от богов дан разве для того,
Чтоб нам лишь о себе поэты голосили?»
Великомудрый суд! — Алкееву схватил
Я лиру и на лад урсинский возгласил
Глаголом выспренним,— глядь! Слушателей нету!
Рассеялись они; их гром мой изумил;
Я ж струны оборвал и лиру кинул в Лету.
По слушателям быть назначено поэту.
ПОДРАЖАНИЯ СОНЕТАМ ШЕКСПИРА
1
Однажды крепко спал Амур — любви божок,
Отбросив факел свой, для всех сердец опасный,
И к месту этому вдруг подлетел кружок
Нимф, давших клятву жить в невинности бесстрастной.
И вот — одна из них рукой своей прекрасной
Схватила факел тот, что множество поджег
Сердец, замученных потом тоской напрасной,
И бросила его на дно в речной поток,—
б Русский сонет
81

И словно без меча, что полководцу нужен,
Влюбленных армий вождь лежал обезоружен,
Поток же стал горяч, целебен навсегда,—
И я им излечить хотел любви невзгоду,
Но — нет! — Огонь любви разгорячает воду,
А пламенной любви не холодит вода.
2
Одпажды Купидон, склонясь венком кудрей
И факел онустив, уснул среди поляны;
Подкравшись к сонному, одна из жриц Дианы
Взяла тот пламенник — ив воду поскорей.
И хладного ключа вода теплей, теплей,
И животворного потока бьют фонтаны,
И притекают к ним толпы больных людей
И, язвы там целя, излечивают раны.
Проснувшись, факел свой схватил любви божок,
Коснулся Хлои глаз и вновь его зажег —
И к сердцу мне поднес, а я не остерегся,—
И, страждущий, пошел к целебному ключу,
Но мне не помогло: себя я излечу
Лишь влагою очей, где факел тот возжегся.
3
Есть люди честные, а низкими слывут.
Не лучше ль быть, чем слыть? Ведь чистых
наслаждений
И вовсе не найдешь, коль их отдать иод суд
Не совести своей, а посторонних мнений.
Толпа причудлива, но для моих причуд
Не умягчить своих сердитых убеждений.
Не стану же и я,— как я ни слаб, ни худ,—
Слабейших, худших чтить, боясь их осуждений.
Во мне есть то, что есть. Свет судит вкривь и вкось.
Да, он способен быть лазутчиком, шпионом,
Но не судьей. Он, мне, лишь только б довелось,
82

Свой приписав порок, сразит меня законом.
Чтоб быть судьей грехов, пусть он в закон бы ввел:
«Всяк грешен; смертный — царь, а грех — его престол».
4
Я жизнью утомлен, и смерть — моя мечта.
Что вижу я кругом? Насмешками покрыта,
Проголодалась честь, в изгнанье правота,
Корысть — прославлена, неправда — знаменита.
Где добродетели святая красота?
Пошла в распутный дом: ей нет иного сбыта!..
А сила где была последняя — и та
Среди слепой грозы параличом разбита.
Искусство сметено со сцены помелом:
Безумье кафедрой владеет. Праздник адский!
Добро ограблено разбойническим злом;
На истину давно надет колпак дурацкий.
Хотел бы умереть; но друга моего
Мне в этом мире жаль оставить одного.
5
С дороги — бух в постель, а сон все мимо, мтшо.
Усталый телом, я и рад бы отдохнуть,
Но мысль не хочет спать, и к той, что мной любима,
Сейчас пускается в дальнейший, трудный путь.
Мысль — эта странница — идет неутомимо
На поклонение к тебе, и мне уснуть
Минуты не дает; глаз не могу сомкнуть,
Вперенных в тьму, во мрак, в то, что слепцами зримо.
И зоркостью души я — без пособья глаз,
Я — вижу тень твою. Она живой алмаз
Во мраке полночи. Ночь эта блещет ею
И ею молодит свой черный старый лик.
Я ж от тебя ни днем, ни ночью, ни па миг,
Здесь — телом, там — душой, покоя не имею.
83

б
Могу ль я быть вдоров, спокойствие сгубя?
Отрады ночью нет мне за дневные муки,
На день грядущий сном не подкрепишь себя;
Днем на ночь наберешь запас тоски и скуки.
День с ночью — два врага, друг друга не любя,
Союзно мне вредить друг другу тянут руки:
Днем мучусь я с тобой, а ночью — без тебя;
Днем — труд свидания, а ночью — скорбь разлуки.
Дню серому я льщу: я говорю, что он
Тобою освещен, тобою изукрашен.
Я ночи также льщу: когда угрюм и страшен
Ее беззвездный вид,— твержу, что небосклон
Блестит светилами очей твоих, а очи
Твои мне портят дни и отравляют ночи.
7
Душа моя! О Дух! чистый в сфере грешной!
Корою грубою ты обведен кругом.
Зачем же красишь ты, лощишь покров свой внешний
И в роскоши такой содержишь этот дом?
Ты ненадолго в нем. Ты дальний гость, не здешний,
А на отделку стен все тратишься. Потом
Ты выедешь, а червь,— преемник твой поспешный,—
Сейчас на твой же счет и запирует в нем.
Пусть лучше этот дом постраждет! Что в нем проку,
А ты будь бережлив, не траться, но копи!
Часть времени продай, часть вечности купи!
Что скорлупу беречь? Зерну дай больше соку!
Сам смерть ты объедай,— ту смерть, что ест людей.
Перемоги ее, чтоб не достаться ей.
8
Когда из хроники былых времен порою
Я описания прекрасных лиц читал,
84

Я много алых уст, глаз с огненной игрою,
Красивых ног и рук в отрывках подмечал.
Ведь были ж древние знакомы с красотою!
Но в этих очерках я, кажется, встречал
Намеки лишь на то, что ныне лишь тобою
Для нас осуществлен чистейший идеал.
Быть может, древние в пророчество впадали
О нашем времени и творческим чутьем
В грядущей красоте тебя предугадали,—
Но не могли воспеть, чуть грезя о твоем
Существовании; они тебя не знали...
Мы знаем, но и мы — глядим и не поем.
9
Коль правда, что ничто не ново, все обычно,
Что наше новое — лишь снова введено,—
Изволь изобретать! Носи, рождай вторично
Дитя, которое уж было рождено!
Но нет! История пусть мне укажет лично
Твой образ, бывший там — когда-нибудь давно,
И пусть история докажет мне логично,
Что там твое лицо теперь повторено!
Коль так, хотел бы я знать древних лет сужденье
О красоте твоей: и вразумилря б им,
Что на земле у нас — прогресс или паденье,
Иль то ж все вторится путем чередовым.
Но,— я уверен,— встарь рождало удивленье
И то, в чем мы теперь несовершенства зрим.
10
Во мне перед собой ты видишь время снега;
С кустов зеленая одежда их снята;
Поблеклый лист упал; исчезла песен нега —
Певцов пернатых нет — в оркестре пустота.
85

Во мне перед собой ты видишь час ночлега,
На западе дрожит чуть светлая черта,
И все густеет мрак, мрак — этот alter ego
Тьмы смертной, вечной тьмы: недалека и та.
Во мпе перед тобой дней прошлых лишь остаток,
Лишь искры под золой, а пламень прекращен,
Убитый тем, чем жил и чем питался он.
Люби ж меня сильней! Ты видишь: срок мой— краток.
Ты потерять меня страшишься: миг лови!
Чем больше этот страх, тем больше дай любви.
11
Свет, может быть, тебе вопрос бы предложил:
Чем я твоей любви награду заслужил —
Каким достоинством? Ответить было б трудно;
Число моих заслуг здесь на земле так скудно.
Попробуй — что-нибудь мне в славу припиши —
Все это ты солжешь от доброты души,
Из снисхождения. Над трупом лгать — напрасно.
Тут истина стоит и судит беспристрастно.
Забудь меня совсем! Любовь нарядишь в ложь —
Себя лишь пристыдишь и труп мой в стыд введешь.
Умру — не говори ни слова о покойном!
Обоим стыдно нам: свет верно б так решил.
Мне.стыдно: в мире я так мало совершил,
Тебе — твоя любовь жила на недостойном.
12
Когда мой час пробьет и в положенный срок
Сорвет меня с земли неумолимый рок —
Я буду жить в стихах; в них сохранен судьбою,
Всегда, мой верный друг, останусь я с тобою.
Взгляни на них и знай, что в них моя сполна
Существенная жизнь тебе посвящена.
Земля! Возьми мой труп! Свое своим зачисли!
Ты ж лучшее возьмешь — свет разума, свет мысли.
86

Что потеряешь ты с кончиною моей?
Мой неподвижный прах, горсть пыли, снедь червей -—
Ведь памяти твоей прах этот недостоин.
А если цепное кой-что заключено
И было в прахе в том, то, милый друг, оно
Навек останется с тобою: будь спокоен!
СОНЕТ СВЯТОЙ ТЕРЕЗЫ
Нет, боже, я к тебе любовью пламенею .
Не потому, что мне ты небо обещал;
Не потому тебя я оскорбить не смею,
Что душу робкую ты адом застращал.
Ты пригвожден к кресту — и я благоговею;
Люблю тебя за то, что тяжко ты страдал;
Своими язвами и смертию своею
Глубокую любовь ты в сердце мне влиял.
Любовь к тебе мне все: дыханье, жизнь, отрада.
Скажи, что рая нет — я прочь не отступлю;
Твой гнев меня страшит, а не мученье ада.
Лиши меня всего — с любовью все стерплю.
Теперь падеюсь я: мне и надежд не надо!
Все буду я любить, как я теперь люблк^
1856-1858
А. И. П о д о л и н с к и й
СОНЕТ
(ТО. И. Познапскому на перевод сонета
Мицкевича «Do Laury» ]
Любовь он пел, печалью вдохновенный,
И чуждых слов не понял я вполне,
И только был напев одноплеменный,
Как томный взор, как вздох, понятен мне.
«К Лауре» (польск.),
87

Но ты постиг душою умиленной,
Что звуков тех таилось в глубине,
II скорбь души, страданьем утомленной,
Отозвалась и на твоей струне.
И я внемлю понятному мне звуку,
Как бы внимал страдальцу самому,
И я б хотел с участьем брата руку
При встрече с ним хоть раз пожать ему,—
Мне тот не чужд, кто знал любовь и муку
И кто их цел по сердцу моему.
1831
СОНЕТ
Не потому томительным виденьем
Во снах твоих блуждает образ мой,
Что, может быть, с тоскою и волненьем
Ты обо мне подумаешь порой,
Но оттого, что часто с напряженьем
В ночи, без сна, к тебе стремлюсь мечтой,
И увлечен я весь воображеньем
И с сном твоим сливаюся душой.
Прости меня! Невольной, неизбежной,
Я предаюсь мечте моей вполне,
Я бы хотел, чтоб призрак мой мятежный
Не говорил о милой старине,—
Но ты простишь: не ты ль сама так нежно
Об этих снах рассказывала мне!..
1831
* * *
Свинцовым туманом натиснуто море,
В дремоте бессильной раскинулся вал,
Он юношей буйным гулял на просторе —
Его, как младенца, туман вспеленал.
88

Подобно туману безмолвное горе,
Когда с ним бороться страдалец устал,
Тот гордый страдалец, кто в медленном споре
Терпеньем и волей судьбу раздражал.
Но ветер развеял туман темнокрылый,
Свободна, как прежде, воздвиглась волна,
И меряет с ветром отвагу и силы.
Минует и горе — но тяжкого сна
Следы остаются в душе до могилы,
И мысль против рока восстать не сильна!..
1826-1836 (?)
СОНЕТ
Им весело; они друг другу рады,
Средь них лишь я безмолвен и уныл,
И гордо их докучливые взгляды
Молчанием суровым отразил.
Не в них искать участья и отрады:
И я слезу-предательницу скрыл,
Но мыслию, которой нет преграды,
Я близ тебя, мой добрый ангел, был!
О верь, мой друг, не мысль одну, желалось
И душу всю к тебе перенести,
Чтоб над тобой повсюду раздавалось
Печальное, последнее прости!
Чтоб и твое мне сердце отозвалось...
И грусть по мне легла в твоей груди!
А.С.Хомяков
СОНЕТ
В тени садов и стен Ески-Сарая,
При блеске ламп и шуме вод живых,
Сидел султан, роскошно отдыхая
Среди толпы красавиц молодых.
89

Он в думах был. Главою помавая,
Шумел чинар, и ветер, свеж и тих,
Меж алых роз вздыхал, благоухая,
11 рог луны был в сонме звезд ночных.
«Чтоб кисть писца на камнях начертала,
Что все пройдет!» — воскликнул падишах...
Я зрел Сарай и надпись на стенах,
И вся душа невольно тосковала,
И снова грусть былое воскрешала,
И мысль моя носилась в прежних днях.
1830
СП. Шевырев
СОНЕТ
(Пталианским размером)
Люблю, люблю, когда в тени густой
Чета младая предо мной мелькает
И руку верпую с верной рукой,
Кольцо в кольцо, любовно соплетает.
Стремлюся к ним я сирою душой,
Но их душа чужое отвергает,
И взор, увлаженный горькой слезой,
Благословляя, в сень их провожает.
Стою один — ив сердце жмет тоска,
И по руке хлад пробегает скорый:
Что обовьется вкруг нее рука?
Где опочиют ищущие взоры?
И долго ли мне жить без двойника,
Как винограду падать без опоры?
1831
90

К.С.Аксаков
А. В. Г.
Чем в этот час в своей деревне дальней
Вы заняты? Что делаете вы?
Сидите ли, задумавшись печально,
Отдалены от суетной молвы,
Иль, веселы прекрасною душою,
Смеетесь вы над бурей и грозою?
Но знайте, здесь, в Москве, от вас далеко
Есть человек, который помнит вас
И образ ваш хранит в душе глубоко
И слышит ваш давно умолкший глас.
Он не забыл прелестных дней былого,
Минувшего он счастья не забыл,
И чистый пламень чувства неземного
В своем он сердце свято сохранил!
1834
И.С.Аксаков
СМОТРИ! ТОЛПА ЛЮДЕЙ НАХМУРИВШИСЬ СТОИТ
Смотри! толпа людей нахмурившись стоит:
Какой печальный взор! какой здоровый вид!
Каким страданием томяся неизвестным,
С душой мечтательной и телом полновесным,
Они речь умную, но праздную ведут;
О жизни мудрствуют, но жизнью не живут
И тратят свой досуг лениво и бесплодно,
Всему сочувствовать умея благородно!
Ужели племя их добра не принесет?
Досада тайная меня подчас берет,
И хочется мне им, взамен досужей скуки,
Дать заступ и. соху, топор железный в руки
И, толки прекрати об участи людской,
Работников из них составить полк лихой.
1846
91

К. К. П а в л о в а
СОНЕТ
Не дай ты потускнеть душе зеркально чистой
От их дыхания, невинный ангел мой!
Как в детстве, отражай игрой ее сребристой
Все сказки чудные, дар старины святой.
Дивися хитростям русалки голосистой,
Пусть чудится тебе косматый домовой;
Волшебных тех цветов храни венок душистый,
Те суеверия — наряд любви младой.
Верь, дева милая, преданиям старинным,
В сердечной простоте внимай рассказам длинным;
Пусть люди мудрые их слушают шутя,
Но ты пугайся их вечернею норою;
Моей души твоя хотела быть сестрою,
Беспечный же поэт всегда душой дитя.
1839
Е. П.Ростопчина
СОНЕТ
Бывают дни — я чую: вдохновенье
Вокруг меня витает и горит,
То песнею сердечной прозвучит,
То проскользнет, как райское виденье.
В те дни — гляжу — и солнце ярче блещет;
Прислушаюсь — и в воздухе журчит;
Мой шаг смелей, и выше взор парит;
На все, на всех приязнью серде мещет.
В те дни мечты и горды и прекрасны;
Что мысль, то стих; в душе светло и ясно,
И жизнь моя поэзией тепла.
92

И, в немощи обресть им выраженья,
Я пламенем одела б вдохновенья,
В гармонию мечты бы облекла!
1835
СОНЕТ
Когда непогода в лесу забушует
И ветер ломает вершины дубов,
Зачем голубица так жалко воркует,
Зачем притаилась под лиственный кров?
Борьба против бури ее утомила,
И белыя перья измяты грозой;
Головушку томно крылом приютила
Она — и вкушает желанный покой.
Когда в шуме света, в его треволненьи,
Гонясь за весельем, прося наслаждений,
Умается сердце, душа упадет:
Тогда в думе чистой приюта ищу я,
Тогда я мечтаю,— и, душу врачуя,
Поэзия крылья и мощь ей дает?
1835
АРАБСКОЕ ПРЕДАНИЕ О РОЗЕ
Она по-прежнему прекрасна и мила,
Она по-прежнему, как роза, расцветает,
Ее румяная улыбка весела,
И светлый взор горит, и нас она пленяет!
Она перенесла губительный удар,
Она перенесла годину слез и скуки;
В уединении тоски заветной муки
Она лелеяла, как замогильный дар.
Она почившего воспоминаньем чтила,
Она любившего за прошлое любила,
Душевной тризною светила много дней...
93

И вот по-прежнему всех нас она пленяет,
И вот она опять, как роза, расцветает...
Но где ж певец ее?.. Где он, наш соловей?
1840
У ОКНА, В ЛУННУЮ НОЧЬ
Светло и ясно там, вокруг дерев шумящих,
Светло и ясно здесь, в чуть дышащей груди;
И чудный лунный свет мирьядой искр блестящих
Рассыпал предо мной все волшебства свои.
Над сердцем дремлющим скрестя лениво руки,
Без мысли думаю, без грез мечтаю я;
Теперь мне кажется, что нет ни слез, ни муки,
Ни треволнепия, в грядущем для меня.
Мне весело, легко! В покое безмятежном
Я сладко предаюсь воспоминаньям нежным,
Я улыбатося надежде молодой.
О! Боже... точно ли теперь я существую,
Иль сон умчал меня в страну и жизнь иную?
Ах! если это сон,— пусть он навек со мной!..
1840
РАЗДЕЛ
Я весела средь говора и смеха
В живом кругу знакомых и друзей;
Я весела... и светского успеха
Отраден блеск для гордости моей.
Но в тайный час мечты уединенной,
В раздумья час, в домашней тишине,
И страх и скорбь встают в душе смятенной,
И скорый путь на ум приходит мне...
Улыбки им — всем чуждым, проходящим,
Им всем, красно иль сладко говорящим,
Улыбки им,— в отплату и ответ!..
94

Но для тебя, о сердца сон священный,
Но для тебя, мой спутник неизменный,—
Моя слеза — глубоких чувств завет!
1817
В.И.Соколовский
К ДЕВЕ-ПОЭТУ
Я кличу клич: «Изящные счастливы!»
Итак, вперед, и, словно чародей,
Искусством ты чудесно завладей
И рвись в лазурь и в божий разливы!
Ты знать должна, как славой сиротливы
Все рифмачи, потешники людей:
В их песнях нет ни чувства, ни идей,
Сих Колосов — богоколосной нивы!
Их каждый стих нарядно весь одет,
Но сущность в нем — как суетность мирская:
Все тянет вниз, и вся пуста, как бред!..
Так вверх и вдаль!.. А даль-то ведь какая!
Святый глагол, безбрежность рассекая,
Дарит ее!.. Смелей же вдаль, поэт!..
1837 или 1838
В.И.Красов
* * *
С дарами чаша предо мной сияла,
Д на глазах моих слеза дрожала;
А к чаше той смиренно приступал
Украшенный звездами генерал;
Шли набожно — и пышная графиня,
И в рубище одетая рабыня,
95

Калека-нищий, чуть живой старик,
Богач-купеп и сильный временщик.
И чаша та недаром же сияла,
Слеза недаром на очах дрожала;
Все были тут любовней и дружней;
И с умиленьем я пред чашей сей
Прочел в вельможе и в рабе убогом,
Что братья мы, что все равны пред богом.
1840-е годы
* * *
Недаром же резвых подруг,
Дитя, ты покинула круг,
Недаром же в вечер глубокий
Уходишь ты в сад одиноко —
И тихо, шалунья, потом
Мелькнешь под заветным окном...
Горят твои быстрые глазки,
Зовут твои робкие глазки...
О! скоро — мне все говорит —
Невинный твой смех улетит,
Заплачут веселые очи,
Настанут бессонные ночи,—
Что жадно коварный порок
Убьет тебя, бедный цветок.
1840-е годы
Е.Л. Милькеев
СОНЕТ
Зачем, о дева-красота,
Владеешь грудью ты лилейной?
Зачем улыбкой чудодейной
Твои красуются уста?
96

Ты вся любовь и вся мечта...
Полна ты жизни беззатейной
И дышишь негой тиховейной,
Огнем и светом налита!
О, как роскошно, как отрадно
Отдать себя тебе во власть,
И пред тобою, ненаглядной,
В восторге трепетном упасть,
И языком лобзаний жадно
Вверять тебе немую страсть.
С.Ф.Дуров
СОНЕТ
Нигде, ни в ком любви не обретая,
Мучительным сомнением томим,
Я умолял, чтоб истина святая
Представилась хоть раз очам моим.
И вечером, как сходит тень ночная
И по полю клубится влажный дым,
Явилась мне жилица неземная
И голосом сказала неземным:
«Ты звал меня — и я твой зов приемлю,
Лицом к лицу стою перед тобой
И холодом мечты твои объемлю.
Живи теперь в обители земной;
Тот не смущен ни счастьем, ни бедой,
Кто истину умел призвать на землю!»
1845
СОНЕТ
Я думаю: на что облокотиться?
На что теперь осталося взглянуть?
К чему душой и сердцем приютиться?
Чем вылечить мою больную грудь?
7 Русский сонет
97

Над головой златое небо тмится,
В безвестности теряется мой пут/,,
Густой туман вокруг меня ложится:
Нет пристани, где б мог я отдохнуть.
Любить — нет сил; надеяться — нет мочи;
Желать — теперь мне кажется смешно:
Желаниям не верю я давно...
Так пешеход, во время поздней ночи,
В неведомую даль стремит напрасно очи:
Вокруг него все смутно, все темно.
1846
АДАМ МИЦКЕВИЧ
АЮДАГ
(с польского)
Люблю, облокотись на скалу Аюдага,
Глядеть, как борется волна с седой волной,
Как, вдребезги летя, бунтующая влага
Горит алмазами и радугой живой,
Как с илистого дна встает китов ватага
И силится разбить оплот береговой;
Но после, уходя, роняет, вместо стяга,
Кораллы яркие и жемчуг дорогой.
Не так ли в грудь твою горячую, певец,
Невзгоды тайные и бури набегают,
Но арфу ты берешь — и горестям конец.
Они, тревожные, мгновенно исчезают
И песни дивные в побеге оставляют,
Из коих для тебя века плетут венец.
1846
98

10. В. Ж ад ов ска я
ВЕЧЕР
Повсюду тишина: природа засыпает
И звезды в высоте так сладостно горят!
Заря на западе далеком потухает;
По небу облачка едва, едва скользят.
О, пусть моя душа больная насладится
Такою же отрадной тишиной!
Пусть чувство -в ней святое загорится
Вечернею блестящею звездой!
Но отчего я так тоскую и страда го У
Кто, кто печаль мою поймет и усладит?
Я ничего теперь не жду, не вспоминаю:
Так что ж в душе моей? Вокруг меня все спит;
Пи в чем ответа нет... лишь огненной чертою
Звезда падучая .блеснула предо мною.
1844-1847
ДИТЯ
С какой печального, смущающею думой,
Малютка, пред тобой безмолвно я стою!
Лх, чувства тяжкие волнуют грудь мою!
Здесь, в этой комнатке, удалена от шума,
Здесь я могу, дитя, не скрыть слезы моей
И при тебе излить тоску мою могу я,
Но ты играй, мой друг; пытающих очей
Ко мне не обращай и лаской поцелуя
Мне горя усладить не покушайся! Дай
Поплакать мне одной, в тиши; не узнавай,
О чем я плачу так, о чем я так страдаю,
Зачем от всех свои страдания скрываю!
Ты так же слез моих, как люди, не поймешь;
Но, как они, ты их, мой друг, не осмеешь...
1844-1847
09

Ф.Б.Миллер
СОНЕТЫ
(из Гейне)
1
Я родился с упрямой головою,
Высоко я чело держать привык;
И если б сам король стал предо мною,
Я и тогда бы взором не поник.
Но от тебя, о мать моя! не скрою,
Хотя во мне дух гордости велик,
Смирялся я всегда перед тобою,
Взглянув на твой приветный, кроткий лик.
Не дух ли твой, великий, благородный,
Меня, стремясь к высокому свободно,
Благоговеть невольно побуждал?
Иль было то тяжелое сознанье,
Что для тебя я был виной страданья
И любящее сердце огорчал?
1849
2
Была пора, в безумном ослепленье
Покинул я тебя и край родной:
Меня влекло души моей стремленье —
Пуститься в свет — искать любви прямой.
И я пошел, и до изнеможенья
Ходил, искал, просил любви одной;
Но лишь одно холодное презренье
Встречал везде на зов сердечный мой!
Из края в край скитаясь, одинокий,
И не сыскав нигде любви святой,
Я наконец, с печалию глубокой,
100

Пришел домой и встречен был тобой...
И тут, в твоих очах, увидел ясно,
Чего искал так долго и напрасно.
1849
Ф.И.Тютчев
Уж третий год беснуются языки,
Вот и весна — и с каждою весной,
Как в стае диких птиц перед грозой,
Тревожней шум, разноголосней крики.
В раздумье грустном князи и владыки
И держат вожжи трепетной рукой,
Подавлен ум зловещею тоской —
Мечты людей, как сны больного, дики.
Но с нами бог! Сорвавшися со дна,
Вдруг, одурев, полна грозы и мрака,
Стремглав на нас рванулась глубина,—
Но твоего не помутила зрака!..
Ветр свирепел. Но... «Да не будет тако!»
Ты рек — и вспять отхлынула волна.
1850

II
Н. А. Некрасов
РУКОЯТЬ
Сонет
е рылся я в земле в надежде вырыть
злато,
Приюта мертвецов в ночи не разгребал;
Но, каюсь,— из руки усопшего собрата
Нехитрый черенок я сделал на кинжал.
Она от гибели спасла меня когда-то:
Мне посланный удар ту руку оторвал
От тела храбреца — пол мертвым он упал;
Воздать я не успел ему достойной платой,
Не мог его спасти.— Нахлынули враги,
Молящим голосом он вскрикнул мне: «Беги!»
Минуты не было последнему объятью,
Лишь руку я схватил и шпоры дал коню —
И с тех пор при себе кинжала рукоятью
На память друга я как жизнь ее храню.
1839
102

ВЧЕРА, СЕГОДНЯ
Сонет
Вчера я бесстрашно сидел под грозою
И с мужеством буйным смотрел в небеса,
Не радостью кроткой — надменной мечтою.
Суровой отвагой горели глаза.
Я песнями вторил громам: надо мною
Губительных молний вилась полоса,
Но страх потерял все права над душою,
Меня не пугала вселенной гроза.
Зачем же сегодня я бури боюся,
Под кров одинокий бегу, тороплюся?..
Ах, жизни вчера не жалел я, как сна,
Отверженный ею, царицею сердца,—
Сегодня же в ней я нашел одноверца,
«Люблю!» — мне сказала робея она.,.
1839
ЗАГАДКА
Сонет
Непостижною святынею
Перед нами, без речей,
Небо круглою равниною
Блещет в ризе из лучей.
Что же там за далью синею,
Далью, видной для очей,
Где слито оно с пустынею
Днем и в сумраке ночей?
Не понять нам. Чудной тайностью
То для глаз облечено;
И, постигнутые крайностью,
Видим только мы одно,
Что мир создан не случайностью,
Есть начальное зерно...
1839
103

ИЗ РОМАНА «ТРИ СТРАНЫ СВЕТА»
Когда горит в твоей крови
Огонь действительной любви,
Когда ты сознаешь глубоко
Свои законные права,—
Верь: не убьет тебя молва
Своею клеветой жестокой!
Постыдных, ненавистных уз
Отринь насильственное бремя
И заключи — пока есть время
Свободный, по сердцу союз.
Но если страсть твоя слаба
И убежденье не глубоко,
Будь мужу вечная раба,
Не то — раскаешься жестоко!..
1848
Д.П.Давыдов
СОНЕТ
На память от друга подарок прощальный,
Испытанный в смелых боях пистолет,
Мой спутник всегдашний в пустыне печальной,
Тебе посвящаю мой первый сонет.
Люблю я тебя, мой товарищ опасный,
Есть тайная прелесть в фигуре твоей:
Метка твоя пуля, как взор у прекрасной,
Мгновенен твой пламень, как в сердце у ней.
Та — чудо природы, ты — чудо искусства;
Друзей она губит неверностью чувства,
Ты верностью выстрела страшен врагам.
Дать счастье ли миру судьбы не хотели.
Вы оба равно достигаете цели,—
Мой друг, поменяться бы средствами вам.
104

М.Л.Михайлов
КОЛЬЦОВ
Он с юных лет был угнетен судьбою,
Своей семьей он не был оценен...
Несытый ум томился, но борьбою
С холодной жизнью не был сокрушен.
Его душа любовию святою
Любила все, чем был он окружен...
И песнь его нам кажется родною:
Весь мир души в ней завещал нам он.
Степной разгул, крутую силу воли,
Упорную борьбу с лихой судьбой
И эту долю, сумрачную долю,
В которой жизнь он проклинал порой,
И грусть свою, порою плач неволи —
Все высказал он в песне огневой.
1847
И.С.Никитин
ТАЙНОЕ ГОРЕ
Есть горе тайное: оно
Вниманья чуждого боится
И в глубине души одно,
Неизлечимое, таится.
Улыбку холодом мертвит,
Опор не ищет и не просит
И, если горе переносит,—
Молчанье гордое хранит.
Не всякому нужна пощада,
Не всяк наследовать готов
Удел иль нищих, иль рабов.
Участье — жалкая отрада.
К чему колени преклонять?
Свободным легче умирать.
1850
105

* * *
Живая речь, живые звуки,—
Зачем вам чужды плоть и кровь?
Я в вас облек бы сердца муки,
Мою печаль, мою любовь.
В груди огонь, в душе смятенье
И подавленной страсти стон,
А ваше мерное теченье
Наводит скуку или сои...
Так, недоступно и незримо,
В нас зреет чувство иногда,
И остается навсегда
Загадкою неразрешимой,
Как мученик, проживший век,
Нам с детства близкий человек.
1859
Н.А.Добролюбов
СОНЕТ
(П. М. Сл-ву)
Давно уж я пичем не восхищался,
Давно я удивляться перестал,
За призраком каким-то я гонялся...
И наконец нашел мой идеал.
Явились вы — душа пришла в волненье,
За вами я восторженно следил;
Ваш разговор и каждое движенье
Я проследил, заметил, заучил.
Черты лица так мпого обещают,
Так дышат мужеством, отвагой и умом,
106

Ваш голос мне так в душу проникает,
Вы так умны, так хороши во всем!..
Нашел я то, о чем давно мечтал:
Нашел, нашел я в вас мой идеал.
1851
Н. П.Огарев
* * *
С какой тревогой ожиданья,
Биеньем сердца, час за час,
Я жаждал, не смыкая глаз,
Минуты раннего свиданья.
Чу! брезжит. Свежею струей
В дремотном воздухе пахнуло,
Лист шепчет; в чаще кустовой,
Чирикнув, пташка пропорхнула,
И галок кочевой народ
Пустился в утренний полет,
1860
IL GIORNO DI DANTE*
Суровый Дант не презирал сонета...
Пушкин
Италия! земного мира цвет,
Страна надежд великих и преданий,
Твоих морей плескание и свет
И синий трепет горных очертаний
Живут в тиши моих воспоминаний,
Подобно снам роскошных юных лет.
Италия! я шлю тебе привет
В великий день народных ликований!
* День Данте (итал.).
107

Но в этот день поэта «вечной муки»
Готовь умы к концу твоих невзгод,
Чтоб вольности услышал твой народ
Заветные, торжественные звуки,
И пусть славян многоветвистый род
Свободные тебе протянет руки.
1865
В.С.Курочкин
РЕАЛЬНЫЕ СОНЕТЫ
I
СОВРЕМЕННЫЙ СОНЕТ
Суровый Дант не презирал сонета...
«Сонет». Пушкин
«Суровый Дант не презирал сонета» —
Так заверял в былые дни поэт.
Я нахожу весьма разумным это:
Чем заслужил презрение сонет?
Что может быть удобней для поэта,
За каждый стих дающего ответ,
В том обществе, где более уж нет
На прежние стремления ответа?
К стихам своим поэт, конечно б, мог
Прибавить, сверх четырнадцати строк,
Горячую пятнадцатую строчку;
Но, в кандалах гармонии, он сам,
Предупреждая цензора, к стихам,
Как «Гражданин» к реформам, ставит точку.
108

II
НА ПРАЗДНИКАХ
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
« Чернь». Пушкин
Веселый трезвон но церквам
На всех колокольнях окрестных,
И «чистые сердцем» во храм
Стремятся в одеждах воскресных.
Отпущены людям грехи!
И только поэт, одиноко,
Творит не молитву — стихи —
В беспраздничной скорби глубокой.
Он видит, как в будничной мгле
Об воздухе, свете, тепле
Идет окаянная битва,—
И в бой с торжествующим злом
Кидает сатиру, как гром;
Сатира есть тоя^е молитва.
III
ПРИТЧА О СНЕГУРОЧКЕ
Как некогда Дарья застыла
В своем заколдованном сне,
Так образ Снегурочки милой
Теперь представляется мне.
В раздумьи склоняясь уныло,
Не знает, что делают с ней.
Мертвящею мощью своей
Над ней распростерся Ярило.
Излила бы в песнях святых
Всю правду для ближних своих...
Ни звука! Душа умирает...
Недвижно сомкнулись уста.
Ни звука! Кругом пустота...
И тает Снегурочка, тает...
109

IV
НА ЗЕРКАЛО НЕЧА ПЕНЯТЬ
Прекрасное — только в добродетели;
Скверное — только в пороке.
Аптисфеп (первый циник)
Нравственность как будто бы слово всем известное;
Что ж такое нравственность — мы еще не знаем.
Рубище ль мужицкое, грязное, по честное?
Маска ли, надетая зверем-шелопаем?
Что такое чистое? Что такое грязное?
Все слова известные — но слова без связи.
По болезням общества и леченье разное:
Есть весьма целебные для гангрены грязи.
Против лицемерия, обществу ненужного,
Искренность — картешница люда безоружного.
Если переполнилась в наше время клиника
Русскому противными русскими Тартюфами,—
Выпалим в бесстыдников фарсами и буффами
И высоконравственным грубым смехом циника!
1873
А. Н.П л еще ев
* * *
Нет отдыха, мой друг, па жизненном пути.
Кто раз пошел тернистою дорогой,
Тому на пей лугов цветущих не найти;
Душе больной, измученной тревогой,
Успокоенье смерть одна лишь может дать.
И глупо, и смешно его от жизни ждать.
В борьбе с людьми, в борьбе с самим собою
Пройдет твой грустный век; и если из-за туч,
Хотя на миг — на краткий миг — порою,
Тебе живительный проглянет солнца луч;
Забыв, что ждет за ним опять ненастье,
НО

Что горе новое готово впереди,—
Благодари судьбу; но более не жди:
Нет продолжительного счастья!
I860
Д.Д.Минаев
АДАМ МИЦКЕВИЧ
С ДОБРЫМ УТРОМ
С добрым утром! Разбудить ли? Вижу чудную картину.
Ах, ее душа на небо унеслась наполовину,
А другая половина блещет в девственных чертах,
Словно солнца полушарье в серебристых облаках.
С добрым утром? Вот вздохнула... Солнца луч в окно прокрался.
Жмуришь глазки ты от света... Я тобой залюбовался,
Льнут к устам шалуньи мухи, налетая на тебя...
С добрым утром в небе солнце, а с тобою вместе я.
С добрым утром! Но я вижу, ты, мой друг, еще не встала,
На пушистом ложе нежась. Потому спрошу сначала:
Как, скажи, твое здоровье? За тобою я слежу.
С добрым утром! Разве руку не могу поцеловать я?
Ты желаешь, чтоб ушел я? Ухожу. Возьми, вот, платье,
Встань скорей, и «с добрым утром!» я тогда тебе скажу.
ДОБРЫЙ ВЕЧЕР
Добрый вечер! Право, лучше и приятней нет привета:
Ни в глухую ночь, когда нам расставаться неизбежно,
Ни при встрече ранним утром в блеске солнечного света
Не прощаюсь никогда я, не здороваюсь так нежно,
Как при сумерках вечерних с их отрадной тишиною...
Даже ты сидишь безмолвно и от радости краснеешь,
Лишь услышишьf добрый вечер! и в подобный час со мною
Тихим вздохом или взглядом разговаривать умеешь.
111

Пусть для всех живущих вместе утро доброе сияет,
Освещая труд, который руки их соединяет.
Пусть любовников счастливых охраняет тьма ночей;
Чтоб они в ночном блаженстве всех забот нашли забвенье,
А у тех, кто любит тайно и таит души движенья,
Добрый вечер пусть скрывает слишком яркий блеск очей.
В.П.Буренин
СОВРЕМЕННЫЕ СОНЕТЫ
4
ЕССЕ HOMO
Брось честный труд, науку, позабудь
Идей свободы пылкие приманки:
Иной есть путь, прекрасный, вольный путь:
Скорей займи кассира место в банке —
И постарайся миллион стянуть...
Тогда пойдут пиры и содержанки,
К тебе начнут аристократы льнуть,
Чтоб им на векселя ты ставил бланки;
И будешь ты и славен, и велик,
И счастье жизни будет не из книг
Твоей душе ликующей знакомо;
И адвокат, судья и прокурор
К тебе приклонят с завистию взор,
И прорекут с восторгом: «Ессе homo!»
5
КАНДИДАТ
Лихая тройка в ресторан Дорота
Примчала их. Пробравшись в зимний сад,
В уединеньи полутемном грота
Они вдвоем, счастливые, сидят.
На столике бутылок строй без счета,
Стаканы влагой золотой блестят.
112

Она прекрасна, как мечта Эрота,
Он тоже мил: он юный кандидат...
Не на судебное, однако ж, место,
Как думает она, его невеста,—
Он кандидат на славную скамью,
Что мы зовем скамьею подсудимых:
Он куш украл и вот из уст любимых
Внимает он: «За наше счастье пью!»
СОНЕТ
Temps futurs! vision sublime!
«Lujc». V, Hugo
Мне снился сон: от края и до края
Европой всей владеют пруссаки
И формируют из людей полки,
Везде порядок мудрый водворяя.
Вокруг полков свиней толпится стая,
Баранов жирных блещут курдюки;
Профессора пасут их, сквозь очки
По-гречески Гомера разбирая.
Весь мир цветет: всем смертным почтальоны
Приносят письма в срок, везде вагоны
В назначенные движутся часы.
Ретур-билеты введены повсюдно,
И над землей развеян запах чудный
Гороховой берлинской колбасы]
1870
С. Я. Над сон
СОНЕТ
Не мне писать в альбом созвучьями сонета —
Отвык лелеять слух мой огрубелый стих.
Для гимна стройного, для светлого привета
Ни звуков нет в груди, ни образов живых;
8 Русский сонет
ИЗ

Но вам я буду петь... С всеведеньем пророка
Я угадал звезду всходящей красоты
И, ясный свет ее завидя издалека,
На жертвенпик ее несу мои цветы.
Примите ж скромный дар безвестного поэта
И обещайте мне не позабыть о том,
Кто первый вам пропел в честь вашего рассвета
И, как покорный жрец, на славные ступени
В священном трепете склонив свои колени,
Богиню увенчал торжественным венком...
1881
А. К. Шеллер-Михайлов
ОРЕЛ
Молчит угрюмо лес дремучий,
В долинах мрак ночной царит,
И только на скалистой круче
Один орел уже не спит,
Еще минута — и могучий,
Расправив крылья, он взлетит
Туда, на выси гор, за тучи,
Где луч зари уже горит.
Так из кромешной тьмы паденья
В годину бурь, в годину бед,
Почуяв близость возрожденья,
Завидев издали рассвет,
Навстречу жизни и движенью
Несется истинный поэт.
1875
Ш

Л.Н.Трефолев
ПУШКИН И... МАНУХИН
Сонет
«Суровый Даит не презирал сонета!»
(Так Пушкин наш великий возгласил).
«Издания народного поэта
Страх дороги: купить не хватит сил.
Чей это грех? Дождусь ли я ответа?» —
Так юноша издателя спросил.
Издатель же, холодный, словно Лета,
Урядника на помощь пригласил.
«Лови его! Сей юпотла зловредный:
Желает ои, чтобы народ наш бедный
Над Пушкиным очнулся». Алгвазил
К народу был исполнен состраданья:
На Пушкипа перстом он погрозил,
Велев читать... Мапухииа изданья.
1884
КРОВАВЫЙ ПОТОК
Сонет
Утихиул ветерок. Молчит глухая ночь.
Спит утомленная дневным трудом природа,
И крепко спят в гробах борцы — вожди народа
Которые ему не могут уж помочь.
И только от меня сон убегает прочь;
Лишь только я один под кровом небосвода
Бестрепетно молюсь: «Да здравствует свобода —
Недремлющих небес божественная дочь!»
Но всюду тишина. Нет на мольбу ответа.
Уснул под гнетом мир — и спит ои... до рассвета,
И кровь струится в нем по капле, как ручей...
О кровь пародпая! В волиепии жестоком
Когда ты закипишь свободно — и потоком
Нахлынешь па своих тиранов-палачей?..
1899
115

ОКЕАН ЖИЗНИ
Сонет
Пред нами жизнь — широкий океан
Нежданных бед, тревоги и напастей,—
И, покорясь нам неизвестной власти,
Мы вдаль плывем, окутавшись в туман.
Давно погиб бы в нем я от напасти
Давно меня умчал бы ураган...
Но мне судьбой хранитель верный дан,
Смиряющий порывы бурной страсти.
С ним не боюсь житейских грозных бурь,
Не утону с ним в безднах океана:
Родной народ мне виден из тумана.
Увижу с ним небесную лазурь...
И, музыкой народных песен полны,
Свободные вокруг меня заплещут волны.
И.О. Лялечки н
СОНЕТ
Покинем вертепы докучной тревоги,
Покинем с мечтою о мире ином,—
И к мирному храму не в блещущей тоге,
А в рубище ветхом — пойдем!
Пойдем, чтобы слышать о свете, о боге,
Нетленного духа священный псалом;
И встанем, как мытарь, в дверях на пороге,
С поникшим смиренно челом!
На торжище шумном, где душно, как в склепе,
Оставим злых помыслов бренные цепи
На торжище буйном людской суеты,—
И к храму снесем покаянье,— и в храме
К престолу положим дарами
Души покаянной мечты!
1895
116

В АЛЬБОМ N-ОЙ
Сонет
Пятнадцать лет — счастливая пора!
Как хороши желанья в эти годы!
Как ярки впечатления природы,
Исполненной восторгов и добра!..
День — весь из золота, а ночь — из серебра.
Не знает грудь тоскующей невзгоды.
Оковы сброшены. Природа — храм свободы...
Божественные дни и вечера!..
Пусть дольше длится прелесть этой сказки
И скучные часы замедлят ход к развязке,
Что рок слепой для жизни начертал;
Пусть дольше он хранит от ядовитых жал
И ваши символические глазки,
И ваших уст застенчивый коралл.
1895
О.Н.Чюмина
УМИРАЮЩАЯ ХУДОЖНИЦА
(Памяти М. Вашкирцевой)
1
Охвачена минутным забытьём,
Покоилась она — белее лилий
И ландышей, что в комнате кругом
Свой аромат чарующий струили...
С ее лица та скорбная черта,
Что говорит о муках затаенных,
Сомнениях и о ночах бессонных,*—
Изгладилась, и бледные уста
Раскрылися улыбкою счастливой,
Как будто ей счастливый снился сон,
И светлый ум, тревожный и пытливый,
117

Сомненьями так часто удручен,—
На все нашел ответ и разрешенье,
И за борьбой пришло успокоенье...
2
Вокруг нее — ее созданий ряд:
Ряды картин, начатые творенья,
Где с полотна на зрителя глядят
Ее идей живые воплощенья.
От мелких драм из жизни бедняков,
Записанных и схваченных с натуры,
Где все живет: и лица и фигуры
И говорит красноречивей слов,
До чудных сцен евангельских преданий
Иль эпопеи Рима роковой
И Греции: весь цикл ее созданий —
Все истиной проникнуто одной.
«Святые жены», «Цезарь», «Навзикая»...
Повсюду — мысль, везде — душа живая.
3
И снится ей: опасность далека
И снова грудь больная дышит смело.
Работать! Жить! Ведь жизнь так коротка,
Так коротка, а в ней так много дела!
Ужели же не суждено облечь
Ей в образы задуманное ею?
Ужель оно погибнет вместе с нею?
И ей восторг не суждено зажечь
В сердцах людей, чтоб, глядя на творенья
Художницы, мог каждый оцепить,
Постигнуть мог душою их значенье
И вместе с ней и мыслить и любить?..
Как? Умереть? Когда желаешь страстно
Творить и жить и жизнь сама — прекрасна!
4
Со стоном вдруг очнулася она!
Как тяжело! Как ноет грудь больная!
Сомненья нет: она осуждена
И близится минута роковая../
118

Так все любить: природу и людей,
Искусство, жизнь, и тишину, и грозы,
И смех, и грусть, и радости, и слезы,
Сиянье дня, безмолвие ночей —
И —умереть!.. Кто плачет? Кто, рыдая,
Склонился к ней? Не падо! До конца,
Она, ни в чем себе не изменяя,
Увидит смерть с решимостью борца,
И не «рабом лукавым и ленивым»
Перед судом предстанет справедливым...
1889
СОНЕТ
Певцы прекрасного, туман сомнений мрачных
Для вас не затемнил Кастальских вод хрусталь.
В струях поэзии холодных и прозрачных
Не скрыли вы заветную печаль.
Для вас крушений нет и нет огней маячных,
Утесы грозные пугают вас едва ль,
И вы с доверчивой улыбкой новобрачных
Глядите пред собой в заманчивую даль.
Картину знаю я: тюремный двор сырой...
Он кажется еще мрачней и неприютней
В холодном сумраке; вечернею порой
Присел в углу его певец беспечный с лютней,
И там, где мрак и смерть, и камень, и чугун,
Он сыплет золото своих певучих струп.
АРМ АН СЮЛЛИ-ПРЮДОМ
ПОЭТАМ БУДУЩЕГО
Певцы грядущего! Все тайны мировые
От вас вселенная узнает наконец,
И ярко озарит светильник ваш впервые
Причины действия, начало и конец.
Ваш стих — он освежит бессмертные идеи,
Когда закроет нас могильная плита,
И мы сойдем во мрак, ничтожные пигмеи,
И смолкнет голос наш, закроются уста...
119

Но вспомните, что мы поем любовь и розы
В суровый век, когда орудий слышен гром,
Для тех, кому в удел даны судьбою слезы:
Жалейте же о нас, боровшихся со злом;
Толпою к вам сойдут счастливейшие грезы
И мир страдания вам будет незнаком.
1885
БЫЛОЕ
Порою в тишине я говорю былому:
— Напомни мне опять о милой старине! —
И тут оно, стряхнув дремотную истому,
Приподнимается и в очи смотрит мне.
Потом, облекшися в весенние уборы,
Оно ведет меня в волшебные края,
Где чаровало все и радовало взоры,
Где прежде я любил и был счастливей я.
Им зажжены огни, горевшие когда-то,
И чаши розами украшены богато;
Но, пристально вглядясь в спокойный лик его,
Я убеждаюся, что пламя прежней страсти
Не воскресит его и не имеет власти
Над тем, что навсегда останется мертво!
1894
ЛЕКОНТ ДЕ ЛИЛЬ
БЕССМЕРТНОЕ БЛАГОУХАНИЕ
Когда красовалася роза Лагора
Хоть день посреди дорогого сосуда —
Вы можете вылить всю воду оттуда,
Но запах чудесный исчезнет нескоро.
Краса этой розы была скоротечна,
Как пламя угасшей безвременно страсти,
120

Но даже в сосуде, разбитом на части,
Ее аромат сохраняется вечно.
И сердцем, исполненным прежде любовью,
Теперь же — разбитым, сочащимся кровью
И горькою мукой объятом,—
Не шлю я проклятий погибшей святыне:
Она наполняет его и доныне
Бессмертным своим ароматом.
1894
РОБЕРТ ГАМЕРЛИНГ
ГОЛОС ИСТИНЫ
Сонет
Пусть голос истины победно
Над миром грянет, как раскат,
Пусть он гудит трубою медной
Иль раздается, как набат.
Призыв его пройдет бесследно:
Борьбы и ненависти ад,
Шипенье зависти зловредной
Его на время заглушат.
Но чем озлобленнее крики,
Чем громче рев упорно дикий -
Тем он скорее отшумит;
А слово истины спокойной
Звучит разумно и достойно,—
Оно в грядущем победит.
1895
121

СЛУЖЕНИЕ КРАСОТЕ
Сонет
Кто сделался жрецом добра и красоты,
Тот полный горечи изведает напиток
И встретит иа пути возвышенных попыток
Шипенье зависти и ропот клеветы.
Кого венчают лавры и цветы —
Находит в них порой и терния избыток,
И, откровения развертывая свиток,
Слезою платит он за светлые мечты.
Ему, парящему в недостижимых грезах,
Как жизнь его порою пи полна,
Не суждено покоиться на розах:
Избранник муз, кем смерть побеждена,
Пред игом жизни, чуждым и наносным,
Склоняется челом победоносным.
1895
ТЕОФПЛЬ ГОТЬЕ
СОНЕТ
Я — ласточка; купаюсь прихотливо
На воле я в лазурной вышине,
И гпездышко голубки боязливой
Могилою всегда казалось мне.
Когда в лесах и над пустынной нивой
Промчится вихрь осенний в тишине,
Через моря направлюсь я к счастливой,
Безоблачно цветущей стороне.
И здесь, и там лишь гостьей легкокрылой
Являюсь я, и прочного гнезда
Я пе совью нигде и никогда,
Но все, что я покинула,— мне мило,
И радостно я из иных краев
Опять спешу под тот же самый кров.
122

ПРОМЕТЕЙ
(К картине Рибейры)
Небесного огня отважный похититель,
Прикован к высотам, на муки осужден,
Олимпу и теперь бросает вызов он,
И втайне перед ним трепещет небожитель.
Когда ночная мгла объемлет небосклон,
Покинув синих вод прохладную обитель,
Ундины юные спешат со всех сторон
К скале, где пригвожден недавний победитель.
Он внемлет в тишине их жалобным речам,
Их слезы льют бальзам в зияющую рапу,
Но ты, Рибейра, был суровее, чем сам
Неумолимый Зевс к отважному титану,
Тобою осужден один во тьме ночей
Терзаться муками великий Прометей.
ЖОЗЕ МАРИЯ ДЕ ЭРЕДИЛ
СРЕДНЕВЕКОВЫЕ СОНЕТЫ
ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЬ
Опершись о мрамор балюстрады,
Над Луарой темно-голубой,
Вдаль она глядит перед собой,
И печалью дышат эти взгляды...
Под ее прозрачною рукой
Вновь звучат аккорды серенады.
В камышах береговых цикады
Вторят звукам лютни золотой.
И несется песнь ее далеко,
Вслед тому, кого она глубоко
Полюбила сердцем молодым.
Меркнет день над тихою долиной,
И, быть может, станет лебединой
Эта песня, сложенная им...
123

ДОГАРЕССА
С террасы мраморной спускаются сеньоры,
Которых написал великий Тициан;
Алмазами горят мечи и их уборы,
Парча и шелк одели стройный стан.
И часто с дерзкою отвагою во взоре
Глядят они туда, где смело над волной
Взвиваются цвета Венеции родной
И Адриатика синеет на просторе.
Вдали от их толпы, блестящей и пустой,
Блистая дивною и властной красотой,
Как в сказке гордая принцесса,
Дарит улыбкою приветливой своей
Пажа, парчовый шлейф несущего за ней,
Их догаресса.
ПОЛДЕНЬ
Полдневная жара. Замолкли в рощах птицы,
В траве едва журчит серебряный ручей,
И только мотыльков беспечных вереницы
Кружатся в сумраке таинственных ветвей.
В небесной синеве сияние денницы
Все ослепительней, все жгучей, горячей,
И сквозь смеженные дремотою реснипы
Я созерцаю сеть из золотых лучей.
Купаясь в солнечном, колеблющемся свете,
Мелькают бабочки, и, видя игры эти,
Мне хочется поймать сияющую нить;
Как рифму звучную в изысканном сонете,
Я в петлях золотых неуловимой сети
Гармонию стиха пытаюсь заключить.
1896
124

ЖАН РИШПЕН
ЛЮБОВЬ
(Трилогия)
I
ДРЕВНЕРИМСКИЙ СОНЕТ
Прекрасная Клелия в белой одежде весталки
Бесстрастно на бой гладиаторов в цирке глядит,
И дева не видит тот взор умоляюще жалкий,
Каким на нее побежденный взирает самнит.
Зависит вся жизнь от ее одного мановенья,
Но что ей до всех, до покрытого кровью бойца!
В мечтах затаенных является в это мгновенье
Ей образ сирийца, Венеры восточной жреца.
Прекрасный собою, он голосом тихим и страстным
*Поет о любви, и сливается вечером ясным
С рыданием гонга напев сладострастный его.
И, вся замирая под нежные звуки напева,
Готова погибнуть засыпанной заживо дева,
Чтоб дивную тайну в объятьях познать у него.
И
СРЕДНЕВЕКОВЫЙ СОНЕТ
Владелица замка в покое старинном
За лютней своею сидит у окна,
И рыцаря песнею славит она,
Стяжавшего славу в бою с сарацином.
Высокая, в платье закрытом и длинном
И в длинной вуали из тонкого льна,
Тому, кто явился ее властелином,
Она неизменно пребудет верна.
Герою послужит наградой желанной
Ее красоты и девичества цвет,
А если падет он в бою бездыханный,
Она целомудрия сдержит обет:
Дыхание знойное страсти мятежной
Собой не коснется груди белоснежной.
125

Ill
COMET ВОЗРОЖДЕНИЯ
В берете с перьями и в мантии расшитой,
Рукою опершись на стройного пажа,
Другую па эфес рапиры положа,
Выходит на берег сеньор с своею свитой.
За плату мадригал педантом сочинен,
И в честь красавицы послышалась из сада,
Исполнена певцом наемным, серенада,—
Но замок в тишину и сумрак погружен.
В своем убежище графиня песне внемлет,
Меж тем как старый муж .красавицы не дремлет:
Везде расставлены капканы для волков.
Но тут же, к общему устраиваясь благу,
Подкупленный бандит оттачивает шпагу,
С ревнивым стариком расправиться готов.
ЭЛИЗАБЕТ ВРЛУПППГ
СОНЕТЫ
1
УЗНИК
Счет времепи веду годами я с тех пор,
Как видел я травы зеленой колыханье
И па устах моих природы всей дыханье
С моим сливалося. Теперь земли простор
Мпе страппым кажется, как дальних сфер сиянье,
Как мысль о небесах, туманящая взор.
Из-за дверей тюрьмы, закрытых на запор,
Природы музыка звучит на расстояпьи —
Безумна и дика, и слуховой обман
В мозгу рождает грез несбыточных тумап.
Помимо чувств, мечте — до боли напряженной —
Рисуются: река и лес завороженный,
И длинный ряд холмов, что солнцем осиян,
Божественной красой преображенный.
126

2
НЕУДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ
Когда ищу в стихах для мысли выраженья —
Мне в пульсе чудится души моей биенье:
Как будто хочется освободиться ей,
Чтоб шире вылиться, светлее и полней,
Достигнув истинной гармонии свершенья
Пред человечеством и пред вселенной всей.
Но, словно дерево, что ветра дуновенье
Склоняет в сторону,— калечит и людей
Дохнувшее на них проклятие природы,
И правда каждого — обман для остальных.
Для выраженья чувств нам не дано свободы.
Душа! Лишь сбросив гнет своих одежд земных,
Ты звуки обретешь: вне рабства и стесненья
Найдя достойное для песни завершены?.
3
СЛЕЗЫ
Блаженны те из вас, кто скорбь души печальной
Слезами изливал! Скорбей легчайших нет,.
С тех пор как совершен был грех первоначальный.
Что слезы? Плачут все: ребенок беспечальный
Под песню матери, едва увидев свет;
Невеста юная, надев убор венчальный;
Священные холмы увидевший поэт,
Слеза которого — безмолвный им привет.
Блаженны те из вас, кто слезы лил в кручине!
Когда, ослеплены слезами, как в пустыне
Встречаете кругом вы только ряд могил —
Вам стоит взор поднять, приученный тоскою,
И слезы по лицу польются вмиг рекою,
И вам откроется блеск солнца и светил.
4
НЕПОПРАВИМОЕ
Сегодня я в лугах весь день цветы рвала,
Струившие с зарей свое благоуханье,
И пело все во мне, как пташка иль пчела,
Летящая в поля, встречая дня сиянье.
Но чем скорей цветы постигло увяданье —
127

Тем крепче я, в руке сжимая их, несла,
И рвутся из души не песни, а рыданья...
Что скажете вы все, чья дружба мне мила?
Нарвать еще цветов? Идти ли снова в поле?
Пусть это делает кто может, но не я!
Устала я душой, во мне нет силы боле,
Цветами прежними полна рука моя,
Пускай же их букет, в ней умирая, вянет,
Пока и для меня день смерти не настанет.
5
ДАЛЬ
Подобье мы детей, когда они, вздыхая,
Капризно лбом прильнут к поверхности стекла,
Туманят гладь его, которая светла,
Даль неба и полей от взора закрывая...
С тех пор, как Промыслом разлучена была
С душою скорбною за гробом жизнь другая,—
Меж ней и взорами, преграду воздвигая,
Мешает вдаль смотреть печали нашей мгла.
О брат! О человек! Сдержи свои рыданья,
Будь мужествен, молчи. Души твоей стекло
Пусть дуновением не отуманит зло,
Чтоб взором ясным ты в конце существованья,
Мог видеть издали, когда блеснут они:
Предсмертных факелов священные огни.
6
ГОРЕЦ И ПОЭТ
Случается порой: пастух простой
Меж Альпами и небом средь тумана,
Увидев тень свою над высотой,
• Похожую на образ великана,
Не возгордясь и чужд самообмана,
Еще сильней сжимает посох свой,
Меж тем как высь главою снеговой,
Сапфировой короной осияна,
Вздымается пред ним. Ты, к высоте
Стремящийся поэт, познай смиренно:
Не ты велик — мир божий, постепенно
Во всей его могучей красоте
Открывшийся тебе для постиженья,
И ты — его же славы отраженье.
128

С.С.Синегуб
ИЗ ЛЕТНИХ ВПЕЧАТЛЕНИЙ
Жизни неправдою тяжкой запугана,
В мире защиты себе не найдя,
Кем ты обижена, кем ты поругана,
Ты не сказала, от нас уходя!..
Жизни пугающей бремя тяжелое
Сбросивши, ты здесь лежишь на песке...
Небо лазурное, солнце веселое,
Тучки жемчужные видны в реке;
Ива над речкой едва колыхается,
Зыби касаясь концами ветвей;
Где-то в пространстве звенит, разливается
Чудный певец изумрудных полей...
Только в душе у меня просыпается
Скорби и злобы мучительный змей!
1905
П.Ф.Якубович
* * *
Поэтов нет... Не стало светлых песен,
Будивших мир, как предрассветный звон!
Так горизонт невыносимо тесен
И так уныл тягучий жизни сон!
И граждан нет... Потоки благородных,
Красивых слов, но... лишь бесплодных слов:
В ненастный день не больше волн холодных
Рокочет у скалистых берегов!
А между тем — все так же небо сине,
Душисты рощи, радужны цветы;
В пучинах звезд, в толпе людской, в пустыне
Все столько же бессмертной красоты.
И так же скорбь безмерна, скорбь людская...
1896
9 Русский сонет 129

ШАРЛЬ БОДЛЕР
ЦЫГАНЕ В ПУТИ
Провидящий народ с огнем во взорах смелых
В путь тронулся вчера в немую глубь степей,
Закинув за спины малюток загорелых,
Прижавши их к сосцам цветущих матерей.
Мужья идут пешком вблизи телег скрипучих,
Где семьи скучены, с кинжалом при бедре,
Задумчиво следя цепь облаков летучих,
Умея тайный смысл постигнуть в их игре.
Сверчок, завидев их из глубины зеленой,
Одетых пылью трав, заводит гимн влюбленный.
К бездомным странникам Природа-мать нежней:
Струится светлый ключ из *почвы каменистой,
В пустыне стелется ковер цветов душистый —
Для них, читающих во мгле грядущих дней!
Между 1885 и 1893
АРМАН СЮЛЛИ-ПРЮДОМ
ЗАТЕРЯВШИЙСЯ КРИК
Игрой мечты ушел я в глубь веков
И вижу юношу: болезненный, печальный,
Возводит он с толпой других рабов
Хеопсу мавзолей пирамидальный.
Вот он несет на согнутой спине
Чудовищный гранит. Дрожащая походка...
Глаза глядят страдальчески и кротко...
И страшный крик раздался в тишине!
Тот крик потряс весь воздух, строй эфира,
Дошел до звезд — и там, за гранью мира,
Все вверх идет в пространстве вековом.
130

Он ищет божества и правды бесконечной..*
Прошли века. Гигант остроконечный
Над деспотом стоит в величии немом!
1880
ЗАТИШЬЕ
Тихо всё! Шелестят только листья березы
Да о выступ скалы вечно бьется волна,
Не о горе ль своем тихо плачет она
И в ответ ей скала льет беззвучные слезы?
Я не слышу, как лодка по речке скользит...
То не берег ли движется, берег зеленый?
То не в царстве мечты я? В волне усыпленной,
Точно занавес, небо блестит и дрожит.
Если бросишь цветок, он в каком-то сомненьи
Закачается здесь, на лазурной волне,
Будто силясь узнать — где теченье.
И, как этот цветок, будут вечно во мне
Колебаться отныне мечты и желанья:
Тихо дремлют в душе и любовь и страданья..♦
1880
РАНЫ
Со стоном падает в сражении солдат.
Его возьмут, забрызганного кровью,
В больницу отвезут и рану заживят,
И в ясный день поддельному здоровью
Он верит, как дитя... Но с запада сырой
Подует ветер вдруг и в облаках тумана
Потонет солнца блеск — и вновь заныла рана!
И веры нет в душе его больной!
Так прихоть времени всесильна: так, порою,
На месте, где душа поражена судьбою,
Я плачу, воскресив забытую печаль.
131

Слеза, печальный звук, одно пустое слово
Иль тучка в небесах,— как луч, осветят снова
Погибших лет затерянную даль,
1880
НА БАШНЕ
На башне, в поздний час, ученый наблюдал,
Как звездный хор торжественно и смело
Свой вечный путь в пространство направлял;
А утро в бесконечности белело.
Он вычислял... Средь золотых миров
Комета встретилась внимательному взору,
И грозному он молвил метеору:
«Ты вновь придешь чрез столько-то веков!»
Звезда придет, веленье исполняя,
И обмануть не сможет никогда
Науки вечной, в вечности блуждая!
Пусть человечество исчезнет без следа:
На башне бодрствовать упорно и тогда
Ты будешь, Истина святая!
1882
ДАНАИДЫ
Не ведая покоя, ежечасно
Они бегут с кувшинами толпой
То к бочке, то к колодцу, но — напрасно!
Им не наполнить бочки роковой.
Увы! дрожат слабеющие руки
И, онемев, не движется плечо...
— Пучина страшная! Конец ли нашей муке?
Неумолимая, чего тебе еще?
132

И падают они, идти уже не в силах...
Но младшая из всех сестер своих унылых
Умеет прежнюю уверенность вдохнуть.
Так грезы и мечты бледнеют, разлетаясь,
А юная Надежда, улыбаясь,
— О сестры, говорит, пойдемте снова в путь!
1899
Неизвестный автор
СОНЕТ
Когда, сковав навек Дрожащие народы,
Державный деспотизм бичует и гнетет,—
На брань и ненависть к нему из рода в роды
Нетленной правды лик бестрепетно встает.
И если кто-нибудь среди борцов свободы,
Судьбою призванных потрясть державный гнет,
Рукою твердою сломить ярмо невзгоды.
Печалью многих лет истерзан, устает
И словом искренним любви и примиренья
Мечтает утишить безумный пыл гоненья,—
Мне тайный голос песнь суровую поет:
«Цепей еще ничья слеза не растопила —
Их только силы мощь, почуяв волю, рвет
И топчет варвара за то, что их носила!..»
1888

Ill
Н.Ф.Щербина
К МОРЮ
Сонет
какою радостью я свиделся с тобою,
О зеркало небес, наш исполин земной!
Какою-то высокою мечтою
Я воскрылен, когда ты предо мной,
Я трепещу, когда, валы вздымая,
Ты восстаешь кичливо до небес
И, облака волнами подпирая,
Шумишь, как вихрь, волнуешься, как лес.
Твой грозный шум, могучее стенанье
И буйное зыбучих волн плесканье
И жемчугом, и думою кипят.
О, если б знать мне мысль твою, стихия,
Что волны мне так шумно говорят,
О чем ревут их вопли вековые!
1837
134

Н.П.Греков
СОНЕТ
Из терний ты сплела незримый мне венок!
И бесконечные мечты дала о счастье.
Ты яркая звезда средь туч моих ненастья,
Ты мир души моей, ты мой суровый рок.
Благоухающий надг бездной мне цветок!
Какой волшебною меня сковал ты властью,
С какой кипучею, неодолимой страстью
К тебе стремится дум и грез моих поток!
Как заколдованный, стою над страшной бездной,
Куда тобою я незримо приводен.
Смотрю с тоскою вдаль: мой мрачен небосклон...
Душа поглощена твоей красой чудесной...
Скажи же мне, кто ты: мечта? предсмертный сон?
Иль ангел — вестник благ — из области надзвездной?
ОГЮСТ БАРБЬЕ
ПРОЩАНИЕ
Каким бы ни была ты трауром покрыта,
Страна, игравшая судьбою мировой,
Каким бы бедствием ты ни была убита:
Все не расстанешься без горести с тобой!
Так говоря «прости» тебе, эдем цветущий,
Всхожу я на хребет твоих великих гор,
Смотрю на горизонт твой с думою гнетущей,
И долго в красотах твоих мой тонет взор.
Потом я чувствую, как холод льется в жилы
И замирает грудь,— как будто потерял,
Италия, в тебе всю радость я и силы
И с ветви жизненной все листья оборвал,—
Как будто на груди богини черноокой
Жизнь разом истощил я страстию глубокой.
135

СОНЕТ
Пусть Альпы предо мной преградою встают
С своими безднами, с своими ледниками,
С скалами острыми, где в клочья камни рвут
Бока у хмурых туч, носящихся с громами!
Пусть их потоки вод мне на голову льют,
Встречают бурями и вечными снегами,
И холодом меня жестоким обдают,
И ветром режут грудь, как острыми ножами;
Но все, Флоренция, тебя мой встретит взор!
Взгляну я и на вас, хребты Сабинских гор —
Любовь Виргилия — и, путь мой продолжая,
Увижу море я Соренты пред собой,
И жизнью наслажусь, глотая воздух твой,
Благоуханная, цветущая Киая.
АЛЬФРЕД ДЕ МЮССЕ
* * *
Когда Петрарку я читал в младые лета,
Я славы у небес в удел себе просил.
Он как любовник пел и как поэт любил,
И песнь его была душой его согрета.
И знала глубоко любовь душа поэта:
Он слышал каждый вздох, взгляд каждый изучил.
И на алмазе их он мастерски чертил
Волшебным острием блестящего стилета.
О ты, чьим ласковым словам внимаю я,
Благодарю за них, благодарю тебя!
Увы! я гения Петрарки не имею!
Я только сердцем лишь могу быть равен с ним:
Могу любить, как он, и жизнию моею
Пожертвовать для той, которой я любим.
1866
136

А.А.Фет
Владычица Сиона, пред тобою
Во мгле моя лампада зажжена.
Все спит кругом,— душа моя полна
Молитвою и сладкой тишиною.
Ты мне близка... Покорною душою
Молюсь за ту, кем жизнь моя ясна.
Дай ей цвести, будь счастлива она —
С другим ли избранным, одна, или со мною.
О нет! Прости влиянию недуга!
Ты знаешь нас: нам суждено друг друга
Взаимными молитвами спасать.
Так дай же сил, простри святые руки,
Чтоб ярче мог в полночный час разлуки
Я пред тобой лампаду возжигать!
1842
МАДОННА
Я не ропщу на трудный путь земной,
Я буйного не слушаю невежды:
Моим ушам понятен звук иной,
И сердцу голос слышится надежды
С тех пор, как Санцио передо мной
Изобразил склоняющую вежды,
И этот лик, и этот взор святой,
Смиренные и легкие одежды,
И это лоно матери, и в нем
Младенца с ясным, радостным челом,
С улыбкою к Марии наклоненной.
О, как душа стихает вся до дна!
Как много со святого полотна
Ты шлешь, мой бог, с пречистою Мадонной!
1842
137

СОНЕТ
(ОФЕЛИИ)
С тех пор, как бог в тебе осуществил
Передо мпой создание поэта,
Не зпаю сам, за что я полюбил
Игривое созвучие сонета.
Не зпаю сам, зачем оп сердцу мил:
Быть может, звук зпакомого привета
Ои тех же рифм чредой изобразил —
И ложною мечтой душа согрета.
Л может быть, оп схож с тобою в том,
Что изо всех стихов его стихом,
Как и тобой, владеть всего труднее,
Иль, наконец, причудливый, как ты,
Смиряясь, он для чувства красоты,
Чем затруднял, становится милее.
1842
МОСКВА
(перевод из Кернера)
Как высоки церквей златые главы,
Как царственно дворцы твои сияют!
Со всех сторон глаза мои встречают
И гордый блеск, и памятники славы.
Но час твой бил, о город величавый!
Твои граждане руку подымают,
Трещит огонь, и факелы пылают,
И ты стоишь в горячей ризе лавы!
О, пусть тебя поносит исступленье:
Ломитесь, башни, рушьтеся, палаты!
То русский феникс, пламенем объятый,
138

Горит векам... Но близко искупленье;
Уже под клик и общие восторги
Копье побед поднял святой Георгий,
1843
* * *
Рассказывал я много глупых снов,
На мой рассказ так грустно улыбались;
Многозначительно при звуке странных слов
Ее глаза в глаза мои вперялись.
И время шло. Я сердцем был готов
Поверить счастью. Скоро мы расстались,—
И я постиг у дальних берегов,
В чем, наши чувства некогда встречались.
Так слышит узник бледный, присмирев,
Родной реки излучистый припев,
Пропетый вовсе чуждыми устами:
Он звука не проронит, хоть не ждет
Спасения,— но глубоко вздохнет,
Блеснув во мгле ожившими очами,
1844
О, для тебя я сделаюсь поэтом!
Готов писать и прозой и стихами,
Распоряя^аться мыслью и словами
И рифмы в ряд нанизывать сонетом.
Да что же мне — какая польза в этом?
Я не решусь быть низким перед вами,
Я не решуся черными словами
Вас выставить, запачкать перед светом.
Но если вы, поняв мои намеки,
Со страху раз помолитесь невольно
И надолго запомните уроки,
139

В которых то-то и смешно, что больно,—
Поверьте мне, и этого довольно,
И одою сменю я эти строки.
1847.
* * *
Смотреть на вас и странно мне и больно:
Жаль ваших взоров, ножек, ручек, плечек.
Скажите, кто вот этот человечек,
Что подле вас стоит самодовольно?
Во мне вся кровь застынет вдруг невольно,
Когда, при блеске двух венчальных свечек,
Он вам подаст одно из двух колечек;
Тогда в слезах молитесь богомольно.
Но я на вас глядеть тогда не стану,
, А то, быть может, сердце содрогнется.
К чему тревожить старую в нем рану? —
А то из ней, быть может, яд польется.
Мне только легкой поступи и стану,
Да скрытности дивиться остается.
1847
(из Мицкевича)
* * *
Всплываю на простор сухого океана,
И в зелени мой воз ныряет, как ладья,
Среди зеленых трав и меж цветов скользя,
Минуя острова кораллов из бурьяна.
Уж сумрак — ни травы не видно, ни кургана;
Не озарит ли путь звезда, мне свет лия?
Вдали там облако, зарницу ль вижу я?
То светит Днестр: взошла лампада Аккермана.
140

Как тихо! — Постоим.— Я слышу, стая мчится:
То журавли; зрачком их сокол не найдет,
Я слышу, мотылек на травке шевелится
И грудью скользкой уж но зелени ползет.
Такая тишь, что мог бы в слухе отразиться
И зов с Литвы. Но нет,— никто не позовет!
1854
СОНЕТ
Угрюм и празден часто я брожу:
Напрасно веру светлую лелею,—
На славный подвиг силы не имею,
Для песни сердца слов не нахожу.
Но за тобой ревниво я слежу,
Тебя понять и оценить умею;
Вот отчего я дружбой горд твоею
И близостью твоею дорожу.
Спасибо жизни! Пусть по воле рока
Истерзана, обижена глубоко,
Душа порою в сон погружена,-^
Но лишь краса душевная коснется
Усталых глаз — бессмертная проснется
И звучно затрепещет, как струна,
1857
К СИКСТИНСКОЙ МАДОННЕ
Вот сын ее,— он — тайна Иеговы —
Лелеем девы чистыми руками.
У ног ее земля под облаками,
На воздухе нетленные покровы.
И, преклонясь, с Варварою готовы
Молиться ей мы на коленях сами
Или, как Сикст, блаженными очами
Встречать того, кто рабства сверг оковы.
141

Как ангелов, младенцев окрыленных,
Узришь и нас, о дева, не смущенных:
Здесь угасает пред тобой тревога.
Такой тебе, Рафаэль, вестник бога,
Тебе и нам явил твой сон чудесный
Царицу жен — царицею небесной!
1864(?)
СОНЕТ
Когда от хмелю преступлений
Толпа развратная буйна
И рад влачить в грязи злой гений
Мужей великих имена,—
Мои сгибаются колени
И голова преклонена;
фову властительные тени
И их читаю письмена.
В тени таинственного храма
Учусь сквозь волны фимиама
Словам наставников внимать
И, забывая гул народный,
Вверяясь думе благородной,
Могучим вздохом их дышать.
1866
К ПАМЯТНИКУ ПУШКИНА
26 мая 1880 года
Исполнилось твое пророческое слово;
Наш старый стыд взглянул на бронзовый твой лик,
И легче дышится, и мы дерзаем снова
Всемирно возгласить: ты гений! ты велик!
Но, зритель ангелов, глас чистого святого,
Свободы и любви живительный родник,
142

Заслыша нашу речь, наш вавилонский крик,
Что в них нашел бы ты заветного, родного?
На этом торжище, где гам и теснота,
Где здравый русский смысл примолк, как сирота,—
Всех громогласней тать, убийца и безбожник,
Кому печной торшок всех помыслов предел,
Кто плюет на алтарь, где твой огонь горел,
Толкать дерзая твой незыблемый треножник!
1880
АДАМ МИЦКЕВИЧ
СВИДАНИЕ В ЛЕСУ
— Ты ль это? так поздно? — Я сбился в потемках <5 дороги.
При месяце тусклом тропа обманула лесная.
Грустила? меня вспоминала? — Скажи мне, могла я
О чем постороннем подумать, любимец мой строгий?
— О, дай же мне руку! Позволь целовать эти ноги!
Дрожишь? что с тобою? — Не знаю; в лесу я, гуляя,
Пугаюсь, чуть лист зашумит или птица ночная.
Ах, знать мы преступны, коль сердце так полно тревоги 1
— Взгляни-ка мне в очи, в лицо. Никогда не бывала
Вина так смела и тревога с улыбкой такою.
Ужель ты преступна, что быть мне с тобой позволяла?
Сижу я далеко; любуюсь с отрадой немою...
И так я, мой ангел земной, наслаждаюсь тобою,
Как будто ты духом, как будто ты ангелом стала.
А.Н.Майков
Долин Евфратовых царицы,
Прекрасны розы на заре,
Блестя в росистом серебре
143

И ярком пурпуре денницы.
Еще милей, когда венком,
Роскошно, с зернами алмаза,
Они блистают над челом
Младой красавицы Кавказа.
Прекрасен перл, цветок морей,
Затворник раковин беспечный;
Но он прекрасней нитью млечной
На шее мраморной у ней,
По груди пышно рассыпаясь
И в черных локонах теряясь.
1842
SCHOLIA
Не мирты с лаврами, а грустный кипарис
Срываем на пути сей жизни скоротечной;
Любимых сверстников не портики беспечны,
А гробы их вкруг нас печально вознеслись...
Что ж, други, унывать! И наши дни не вечны!
Возьми Горация, у древних научись
Идти — не замечать потери бесконечной.
Под сводом древних лип, где друяшо соплелись
Темно-зеленый плющ и тополь бледнолистый,
Где катится, журча, источник серебристый,
Вели связать венков, принесть столетних вин
И пей классически, назло судьбам упрямым
И Вакха чествуя: ему там будет храмом
Навес дерев, а гимн — отзвучие долин!
1842
* * *
Оставь, оставь! На вдохновенный,
На образ Музы неземной
Венок и вянущий, и тленный
Не возлагай! У ней есть свой!
Ей — полной горних дум и грезы,
Уж в вечность глянувшей — нейдут
Все эти праздничные розы,
144

Как прах разбитых ею пут!
Ее венок ±— неосязаем!
Что за цветы в нем — мы не знаем,
Но не цветы они земли,—
А разве — долов лучезарных,
Что нам сквозят в ночах полярных
В недосягаемой дали!
1888
ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКА
* * *
Когда она вошла в небесные селенья,
Ее со всех сторон собор небесных сил,
В благоговении и тихом изумленьи,
Из глубины небес слетевшись, окружил.
«Кто это? — шепотом друг друга вопрошали: —
Давно уж из страны порока и печали
Не восходило к нам в сияньи чистоты
Столь строго-девственной и светлой красоты».
И, тихо радуясь, она в их сонм вступает,
Но, замедляя шаг, свой взор по временам
С заботой нежною на землю обращает
И ждет — иду ли я за нею по следам...
Я знаю, милая! Я день и ночь на страже!
Я господа молю! молю и жду — когда же?..
1860
ИЗ «КРЫМСКИХ СОНЕТОВ» МИЦКЕВИЧА
1
АККЕРМАНСКИЕ СТЕПИ
В простор зеленого вплываю океана;
Телега, как ладья в разливе светлых вод,
В волнах шумящих трав среди цветов плывет,
Минуя острова колючего бурьяна.
10 Русский сонет
145

Темнеет: впереди— ни знака, ни кургана.
Вверяясь лишь звездам, я двигаюсь вперед..*
Но что там? облако ль? денницы ли^аосход?
Там Днестр; блеснул маяк, лампада Аккермана.
Стой!.. Боже, журавлей на небе слышен лет,
А их — и сокола б не уловило око!
Былинку мотылек колеблет; вот ползет
Украдкой скользкий уж, шурша в траве высокой,—:
Такая тишипа, что зов с Литвы б далекой
Был слышен... Только нет, никто не позовет.
2
БАЙДАРСКАЯ ДОЛИНА
Скачу, как бешеный, на бешеном коне;
Долины, скалы, лес мелькают предо мною,
Сменяясь, как волна в потоке за волною...
Тем вихрем образов упиться — любо мне!
Но обессилел конь. На землю тихо льется
Таинственная мгла с темнеющих небес,
А пред усталыми очами все песется
Тот вихорь образов — долины, скалы, лес...
Все спит, не спится мне — и к морю я сбегаю;
Вот с шумом черный вал подходит, жадно я
К нему склоняюся и руки простираю...
Всплеснул, закрылся он; хаос повлек меня —
И я, как в бездне челн крутимый, ожидаю,
Что вкусит хоть на миг забвенья мысль моя.
3
АЛУШТА ДНЕМ
Пред солнцем гребень гор снимает свой покров,
Спешит свершить намаз свой нива золотая,
И шелохнулся лес, с кудрей своих роняя,
Как с ханских четок, дождь камней и жемчугов;
Долина вся в цветах. Над этими цветами
Рой пестрых бабочек — цветов летучих рой -—
146

Что полог зыблется алмазными волнами;
А выше — саранча вздымает завес свай.
Над бездною морской стоит скала нагая.
Бурун к ногам ее летит, и раздробясь,
И пеною, как тигр глазами, весь сверкая,
Уходит с мыслию нагрянуть в тот же час.
Но море синее спокойно — чайки реют,
Гуляют лебеди и корабли белеют.
1869
А. А. Григорьев
ДВА СОНЕТА
1
Привет тебе, последний луч денницы,
Дитя зари,— привет прощальный мой!
Чиста, как свет, легка, как божьи птицы,
Ты не сестра душе моей больной.
Душа моя в тебе искала жрицы
Святых страданий, воли роковой,
И в чудных грезах гордостью царицы
Твой детский лик сиял передо мной.
То был лишь сон... С насмешливой улыбкой
Отмечен в книге жизни новый лист
Еще одной печальною ошибкой...
Но я, дитя, перед тобою чист!
Я был жрецом, я был пророком бога,
И, жертва сам, страдал я слишком много.
2
О, помяни, когда тебя обманет
Доверье снам и призракам крылатым
И по устам, невольной грустью сжатым,
Змея насмешки злобно виться станет!..
147

О, пусть тогда душа твоя помянет
Того, чьи речи буйством и развратом
Тебе звучали, пусть он старшим братом
Перед тобой, оправданный, восстанет.
О, помяни... Он верит в оправданье,
Ему дано в твоем грядущем видеть,
И знает он, что ты поймешь страданье,
Что будешь ты, как он же, ненавидеть,
Хоть небеса к любви тебя создали,—
Что вспомнишь ты пророка в час печали.
1845
* * *
Нет, не рожден я биться лбом,
Ни терпеливо ждать в передней,
Ни есть за княжеским столом,
Ни с умиленьем слушать бредни.
Нет, не рожден я быть рабом,
Мне даже в церкви за обедней
Бывает скверно, каюсь в том,
Прослушать августейший дом.
И то, что чувствовал Марат,
Порой способен понимать я,
И будь сам бог аристократ,
Ему б я гордо пел проклятья...
Но на кресте распятый бог
Был сын толпы и демагог.
1845 или 1846
ТИТАНИИ
Посвящение перевода комедии
«Сон в летнюю ночь» Шекспира
1
Титания! пусть вечно над тобой
Подруги-сильфы светлые кружатся,
148

Храня тебя средь суеты дневной,
Когда легко с толпой душе смешаться,
Баюкая в безмолвный час ночной,
Как тихим сном глаза твои смежатся.
Зачем не я твой дух сторожевой?
Есть грезы,.. Им опасно отдаваться.
Их чары сильны обаяньем зла,
Тревожными стремленьями куда-то;
Не улетай за ними, сильф крылатый,
Сияй звездой, спокойна и светла,
В начертанном кругу невозмутима,
Мучительно, но издали любима!
2
Титания! недаром страшно мне:
Ты, как дитя, капризно-прихотлива,
Ты слишком затаенно-молчалива
И, чистый дух,— ты женщина вполне.
Перед тобой покорно, терпеливо
Душа чужая в медленном огне
Сгорала годы, мучась в тишине...
А ты порой — беспечно-шаловливо
Шутила этой страстию немой,
Измученного сердца лучшим кладом,
Блаженных грез последнею зарей;
Порою же глубоким, грустным взглядом,
Душевным словом ты играть могла...
Титания! Ужели ты лгала?
3
Титания! я помню старый сад,
И помню ночь июньскую. Равниной
Небесною, как будто зауряд,
Плыла луна двурогой половиной.
149

Вы шли вдвоем... Он был безумно рад
Всему — луне и песне соловьиной!
Вдруг господин... припомни только: вряд
Найдется столько головы ослиной
Достойный... Но Титания была
Титанией; простая ль шалость детства,
Иль прихоть безобразная пришла
На мысли ей,— осел ее кокетства
Не миновал. А возвратясь домой,
Как женщина, в ту ночь рыдал другой.
4
Титания! из-за туманной дали
Ты все, как луч, блестишь в мечтах моих,
Обвеяна гармонией печали,
Волшебным ароматом дней иных.
Ему с тобою встретиться едва ли;
Покорен безнадежно, скорбно-тих,
Велений не нарушит он твоих,
О чистый дух с душой из крепкой стали!
Он понял все, он в жизнь унес с собой
Сокровище, заветную святыню:
Порыв невольный, взор тоски немой,
Слезу тайком... Засохшую пустыню
Его души, как божия роса,
Увлажила навек одна слеза.
5
Да, сильны были чары обаянья
И над твоей, Титания, душой,—
Сильней судьбы, сильней тебя самой!
Как часто против воли и желанья
Ты подчинялась власти раковой!
Когда, не в силах вынести изгнанья,
150

Явился он последнего свиданья
Испить всю горечь, грустный и больной,
С проклятием мечтаньям и надежде —
В тот мирный уголок, который прежде
Он населял, как новый Оберон,
То мрачными, то светлыми духами,
Любимыми души своей мечтами,—
Все, все в тебе прочел и понял он.
6
Титания! пе раз бежать желала
Ты с ужасом от странных тех гостей,
Которых власть чужая призывала
В дотоле тихий мир души твоей:
От новых чувств, мечтаний, дум, идей!
Чтоб на землю из царства идеала
Спуститься, часто игры детских дней
Ты с сильфами другими затевала.
А он тогда, безмолвен и угрюм,
Сидел в углу и думал: для чего же
Бессмысленный, несносный этот шум
Она затеяла?.. Бессмыслен тоже
И для нее он: лик ее младой
Все так же тайной потемней тоской.
7
Титания! прости навеки. Верю,
Упорно верить я хочу, что ты —
Слиянье прихоти и чистоты,
И знаю: невозвратную потерю
Несет он в сердце; унеслись мечты,
Последние мечты — и рая двери
Навек скитальцу-другу заперты.
Его скорбей я даже не измерю
151

Всей бездны. Но горячею мольбой
Молился он, чтоб светлый образ твой
Сиял звездой ничем не помраченной,
Чтоб помысл и о нем в тиши бессонной
Святыни сердца возмутить не мог,
Которое другому отдал бог.
1857
ф Цс sit
И все же ты, далекий призрак мой,
В твоей бывалой, девственной святыне
Перед очами духа встал немой,
Карающий и гневно-скорбный ныне,
Когда я труд заветный кончил свой.
Ты молнией сверкнул в глухой пустыне
Больной души... Ты чистою струей
Протек внезапно по сердечной тине,
Гармонией святою вторгся в слух,
Потряс в душе седалище Ваала —
И все, на что насильно был я глух,
По ржавым струнам сердца пробежало
И унеслось — «куда мой падший дух
Не досягнет» — в обитель идеала.
1864
152

VENEZIA LA BELLA1
Дневник странствующего романтика
(Отрывок из книги «Одиссея о последнем романтике»)
...Beatrice, loda di Dio vera,
Che non soccorri quei che t'amo tanto.
Ch'uscio per te della volgare schiera?
Non odi tu la pieta del suo pianto?
Non vedi tu la morte, chel combatte
Su la fiumana, ondel mar non ha vanto?
Dante. «Inferno», Canto ll2
1
Есть у поэтов давние права*
Не те одни, чтоб часто самовольно
Растягивать иль сокращать слова
Да падежи тиранить произвольно;
Есть и важнее: тем, кого едва
Назвать вы смеете — и с кем невольно
Смущаетесь при встрече, слова два
С трудом проговорите... смело, вольно
Вы можете эпистолы писать...
Я выбрал формы строгие сонета;
Во-первых, честь Италии воздать
Хоть этим за радушие привета
Мне хочется, а во-вторых, в узде
Приличной душу держат формы те!
И ты прочтешь когда-нибудь (вступаю
Я в давности права и слово ты
С тревогой тайной ставить начинаю,
С тоской о том, что лишь в краях мечты
Мои владенья), ты прочтешь, я знаю,
1 Прекрасная Италия (итал.).
2 ...Господня чистая хвала,
О Беатриче, помоги усилью
Того, который из любви к тебе
Возвысился над повседневной былью.
Или не внемлешь ты его мольбе?
Не видишь, как поток, грознее моря,
Уносит изнемогшего в борьбе?
Данте. «Ад», песнь II
(перевод М. Л. Лозинского).
153

Чего, о жрица гордой чистоты,
Какой тебя поднесь воображаю,
В твоей глуши, средь праздной суеты
И тишины однообразно-пошлой,—
Ты не прочла бы, судорожно смяв,
Как лист завялый, отзыв жизни прошлой,
Свой пуританский чествуя устав,
Когда б мольбы, призывы и упреки
В размеренные не замкнулись строки!
3
«Но благородно ль это?»— может быть,
Ты скажешь про себя, сей бред тревожный
Читая... В самом деле, возмутить
Пытаться то, что нужно осторожно
В тебе беречь, лелеять, свято чтить...
Да! это безобразно и ничтожно...
Я знаю сам... Но так тебя любить
Другому, кто б он ни был,— невозможно...
Где б ни был я, куда б судьба меня
Ни бросила — с собой мечту одпу я
Ношу везде: в толпе ли, в шуме ль дня,
Один ли, в ночь бессонную тоскуя,
Как молодость, как свет, как благодать,
Зову тебя! Призыв мой услыхать
4
Должна же ты!.. Увы! я верю мало,
Чтоб две души беседовать могли
Одна с другой, когда меж ними стало
Пространство необъятное земли;
Иль искренней сказать: душа устала
Таинственному верить; издали
Она тебя столь часто призывала,
Что звезд лучи давно бы донесли,
Когда б то было делом их служенья,
Тебе и стон, и зов безумный мой...
Но звезды — прехолодные творенья!
Текут себе по тверди голубой
И нам бесстрастно светят в сей юдоли.
Я им не верю больше... А давно ли
154

5
Я звал тебя, трикраты звал, с мольбой,
С томленьем злой тоски, всей силой горя
Бывалого, всей жаждой и тоской
Минуты?.. Предо мной царица моря
Узорчатой и мрачной красотой
Раскидывалась, в обаяньи споря
С невиданною неба синевой
Ночного... Вёсел плеск, как будто вторя
Напевам гондольера, навевал
На душу сны волшебные... Чего-то
Я снова жаждал, и молил, и ждал,
Какая-то в душе заныла нота,
Росла, росла, как длинный змей виясь...
И вдруг с канцоной страстною сплелась!
6
То не был сон. Я плыл в Риальто, жадно
Глядя на лик встававших предо мной
Узорчатых палаццо. С безотрадной,
Суровой скорбью памяти немой
Гляделся в волны мраморный и хладный,
Запечатленный мрачной красотой,
Их старый лик, по-старому нарядный,
Но плесенью подернутый сырой...
Я плыл в Риальто от сиявших ярко
Огней на площади святого Марка,
От праздника беспутного под звон
Литавр австрийских... сердцем влекся вдаль я,
Туда, где хоть у волн не замер стон
И где хоть камень полн еще печалью!
7
Печали я искал о прожитом,
Передо мной в тот день везде вставала,
Как море, вероломная в своем
Величии La bella. Надевала
Вновь черный плащ, обшитый серебром,
Навязывала маску, опахало
Брала, шутя в наряде гробовом,
Та жизнь, под страхом пытки и кинжала
155

Летевшая каким-то пестрым сном,
Та лихорадка жизни с шумно-праздной
И пестрой лицевою стороной,
Та греза сладострастья и соблазна,
С подземною работою глухой
Каких-то сил, в каком-то темном мире,
То карнавал, то Ponte dei sospiril.
8
И в оный мир я весь душой ушел,—
Он всюду выжег след свой: то кровавый,.
То траурный, как черный цвет гондол,
То, как палаццо дожей, величавый.
Тот мир не опочил, не отошел...
Он в настоящем дышит старой славой
И старым мраком; память благ и зол
Везде лежит полузастывшей лавой:
Тревожный дух какой-то здесь живет,
Как вихрь кружит, как вихрь с собой уносит;
И сладкую отраву в сердце льет,
И сердце, ноя, неотступно просит
Тревожных чувств и сладострастных грез,
Лобзаний лихорадочных и слез.
9
Я плыл в Риальто. Всюду тишь стояла:
В волнах канала, в воздухе ночном!
Лишь изредка с весла струя плескала,
Пронизанная месяца лучом,
И долго позади еще мелькала,
Переливаясь ярким серебром.
Но эта тишь гармонией звучала,
Баюкала каким-то страстным сном,
Прозрачно-чутким, жаждущим чего-то.
И сердце, отозвавшись, стало ныть,
И в нем давно не троганная нота
Непрошеная вздумала ожить
И быстро понеслась к далекой дали
Призывным стоном, ропотом печали.
Мост вздохов (итал.).
156

10
Тогда-то ярко, вольно разлилась
Как бы каденца из другого тона,
Вразрез с той нотой сердца, что неслась
Печали ропотом, призывом стона,
Порывисто сверкая и виясь,
Божественной Италии канцона,
Которая как будто родилась
Мгновенно под колоннами балкона,
В час ожиданья трепета полна,
Кипенья крови, вздохов неги сладкой,
Как страстное лобзание, звучна,
Тревожна, как свидание украдкой..,
В ней ритм не нов, однообразен ход,
Но в ней, как встарь, волкана жизнь живет.
11
i
Ты вырвалась из мощного волкана,
Из груди гордым холмом поднятой,
Широкой, словно зыби океана,
Богатой звука влагою густой,
И звонкостью и ясностью стеклянной,
И силой оглушительной порой;
И ты не сжалась в тесный круг избранный,
А разлилась по всей стране родной,
Божественной Италии канцона!
Ты всем далась — от славных теноров
До камеристки и до ладзарона,
До гондольеров и до рыбаков...
И мне, пришельцу из страны туманной,
Звучала ты гармонией нежданной.
12
К нам свежий женский голос долетал,
Был весь грудной, как звуки вьолончели;
Он страстною вибрацией дрожал,
Восторг любви и слезы в нем кипели...
Мой гондольер все ближе путь держал
К палаццо, из которого летели
Канцоны звуки. Голос наполнял
Весь воздух; тихо вслед ему звенели
157

Гитарные аккорды. Ночь была
Такая, что хотелось плакать — много
И долго плакать! Вод сырая мгла,
Вся в блестках от лучей луны двурогой,
Истому — не прохладу в грудь лила.
По неумолчно северная нота
Все ныла, ныла... Это было что-то
13
Подобное германских мастеров
Квартетам, с их глубокою и странной
Постройкою, с подземной, постоянно
Работающей думой! Средь ходов
Веселых поражающий нежданно
Таинственною скорбью вечный зов
В какой-то мир, погибший, но желанный;
Подслушанная тайна у валов
Безбрежного, мятущегося моря,
У леса иль у степи; тайный яд
Отравы разъедающего горя...
И пусть аккорды скачут и звенят,
Незаглушим в Бетховена или Шпора
Квартете этот вечный звук раздора.
14
Ты помнишь ли один, совсем больной,
Квартет глухого мастера? Сидела,
Как статуя, недвижно ты, с слезой
В опущенных очах. О! как хотела
Ты от себя прогнать меня, чтоб мой
Язык, тебе разоблачавший смело
Весь новый мир, владеющий тобой,
Замолк! Но тщетно: делал то же дело
Квартет. Дышал непобедимой он,
Хотя глухой и сдавленною страстью,
И слышалось, что в мир аккордов стон
Врывался с разрушительною властью
И разъедал основы строя их,
И в судорожном tremolo l затих.
Вибрация, дрожание (итал.).
158

15
О, вспомни!.. И нельзя тебе забыть!
Твоя душа так долго, так сурово
Возобладать собою допустить
Боялася всему, что было ново.
Ты не из тех, которые шутить
Спокойно могут с тайным смыслом слова,
Которым любо век себя дразнить,
Которым чувство каждое обнова...
Ты не из тех! И вечно будь такой,
Мой светлый сильф, с душой из крепкой стали,
Пусть жизнь моя разбита вся тобой,
Пусть в душу мне влила ты яд печали,—
Ты права!.. Но зачем у ног твоих
Я не могу, целуя страстно их,
т
Сказать, что, право, честно ты решила
Вопрос, обоим, может быть, равно
Тяжелый нам? Безмолвна, как могила,
Твоя душа на зов моей давно...
Но знай, что снова злая нота ныла
В разбитом сердце, и оно полно
Все той же беззаконной жажды было.
Где б ни был я — во мне живет одно!
И то одно старо, как моря стоны,
Но сильно, как сокрытый в перстне яд:
Стон не затих под страстный звук канцоны,
Былые звуки tremolo дрожат,
Вот слезы, вот и редкий луч улыбки —
Квартет и страшный вопль знакомой скрипки!
17
За то, чтоб ты со мной была в сей миг,
За то, чтобы, как встарь, до нервной дрожи
Заслушавшись безумных грез моих,
Ты поняла, как внутренно мы схожи,
Чтобы, следя за ходом дум твоих
И холод их искусственный тревожа,
Овладевать нежданно нитью их...
О! я за это отдал бы, мой боже,
159

Без долгих справок все, что мне судил
Ты в остальном грядущем!.. Было б пошло
Назвать и жертвой это. Тот, кто жил
Глубоким, цельным чувством в жизни прошлой
Хоть несколько мгновений,— не мечтай
Жить вновь — благодари и умирай!
18
Один лишь раз... о да! сомнений нет —
Раз только — хаос груди проникает
Таинственный глагол: «да будет свет!»
Встает светило, бездну озаряет,
И все, что в ней кипело много лет,
Теплом лучей вкруг центра собирает.
Что жить должно — на жизнь дает ответ;
В чем меры нет — как море опадает;
Душевный мир замкнут и завершен:
Не темная им больше правит сила,
А стройно, мерно двигается он
Вокруг животворящего светила.
Из бездны темной вырвавшись, опо
Все держит властно, все живит равно.
19
О, не зови мечтанием безумным
Того, что сердцу опытом далось!
Едва ль не все, что названо разумным,
Родилося сначала в царстве грез,
Явясь на свет, встречалось смехом шуАмным
Иль ярым кликом бешеных угроз,
Таилось в тишине благоразумным
И кровью многих смелых полилось.
И вновь нежданно миру представало
И, бездны мрак лучами озаря,
Блестящим диском истины сияло,
А греза — то была его заря!
То было бездны смутное стремленье
Создать свой центр, найти определенье.
160

20
Нет! не зови безумием больным
Того, что ты, пугливою борьбою
Встречая долго и мечтам моим
Отдаться медля, чуткою душою
Поймешь, бывало, ясно той порото,
Когда пойдут по небесам ночным
Лампады зажигаться над землею!
В тот час к земле опущенным твоим
Ресницам длинным было подниматься
Вольнее — и, борьбой утомлена,
Решалася ты вере отдаваться,
И, девственно-светла, чиста, нежна,
Ты слушала с доверчивостью жадной
То проповедь, то ропот безотрадный!
21
Как я любил в тебе, мой серафим,
Борьбу твою с моею мыслью каждой,
Ту робость, что лишь избранным одним
Душам дается, настоящей жаждой
Исполненным... Приходит вера к ним
Не скоро, но, поверивши однажды,
Они того, что истинно-святым
Признали раз, не поверяют дважды.
Таких не много. Их благословил
Иль проклял рок — не знаю. В битву смело
Они идут, не спрашиваясь сил.
Им жизнь не сон, а явь, им слово — дело.
И часто... Но ведь есть же, наконец,
Всеправящий, всевидящий отец!
22
И что мне было в этих слепо-страстных
Иль страстно-легкомысленных душах,
Которых вечно можно влечь, несчастных,
Из неба в ад, с вершины в грязь и прах,
Которых, в сердца чувствиях невластных,
Таскай куда угодно,— в тех рабах,
Привыкших пыл движений любострастных
Цитатами и в прозе и в стихах
11 Русский сонет
161

Раскрашивать? Душе противно было
Слепое их сочувствие всегда,
Пусть не одна из них меня любила
С забвеньем долга, чести и стыда,
Бессмысленно со мною разделяя
И тьму и свет, и добрая и злая)
23
Но ты... Нервический удар в тот час,
Когда б сбылись несбыточные грезы,
Разбил бы полнотой блаженства нас,
Деливших все: молитву, думы, слезы..,
Я в это верю твердо... Но не раз
Я сравнивал тебя с листом мимозы
Пугливо-диким, как и ты подчас,
Когда мой ропот в мрачные угрозы
Переходил и мой язык, как нож,
В минуты скорби тягостной иль гнева,
Мещанство, пошлость, хамство или ложь
Рубил сплеча направо и налево...
Тогда твои сжималися черты,
Как у мимозы трепетной листы.
24
Прости меня! Романтик с малолетства
До зрелых лет — увы! я сохранил
Мочаловского времени наследство
И, как Торцов, «трагедии любил».
Я склонность к героическому с детства
Почувствовал, в душе ее носил
Как некий клад, испробовал все средства
Жизнь прожигать и безобразно пил;
Но было в этом донкихотстве диком
Не самолюбье пошлое одно:
Кто слезы лить способен о великом,
Чье сердце жаждой истины полно,
В ком фанатизм способен на смиренье,
На том печать избранья и служенья.
162

25
А все же я «трагедии ломал»,
Хоть над трагизмом первый издевался...
Мочаловский заветный идеал
Невольно нредо мною рисовался;
Но с ужасом я часто узнавал,
Что я до боли сердца заигрался,
В страданьях ложных искренно страдал
И гамлетовским хохотом смеялся,
Что билася действительно во мне
Какая-то неправильная жила
И в страстно-лихорадочном огне
Меня всегда держала и томила,
Что в меру я — уж так судил мне бог —
Ни радоваться, ни страдать не мог!
26
О вы, насмешкой горько-ядовитой
Иль шуткой меткой иль забавно-злой
Нередко нарушавшие покой
Скрываемой и часто ловко скрытой,
Но вечной язвы, вы, кому душой,
Всей любящей без меры, хоть разбитой
Душой, я предавался — раны той,
Следов борьбы не стихшей, но прожитой,
Касались вы всегда ли в добрый час,
Всегда ль с сознаньем истины и права?
Иль часто брат, любивший братски вас,
Был дружескому юмору забава?..
Что б ни было — я благодарен вам:
Я в юморе искал отрады сам!
27
Но ты... тебя терзать мне было любо,
Сознательно, расчетливо терзать...
Боль сердца — как нытье больного зуба
Ужасную — тебе я передать
Безжалостно хотел. Я был сугубо
Виновен — я, привыкший раздувать
В себе безумство, наслаждался грубо
Сознанием, что в силах ты страдать,
163

Как я же! О, прости меня: жестоко
Наказан я за вызов темных сил...
Проклятый коршун памяти глубоко
Мне в сердце когти острые вонзил,
И клювом жадным вся душа изрыта.
Nell mezzo del cammin di mia vita l
28
Я не пою «увядший жизни цвет»,
Как юноша, который сам не знает
Цены тому, что он, слепец, меняет
На тяжкое наследье зол и бед.
Обновка мрачной скорби не прельщает
Меня давно — с тех пор, как тридцать лет
Мне минуло... Не отжил я —о нет!..
И чуткая душа не засыпает!
Но в том и казнь: на что бы ни дала
Душа свой отзыв — в отзыве таится
Такое се^я будущего зла,
Что чуткости своей она боится,
Но и боясь, не в силах перестать
Ни откликаться жизни, ни страдать.
29
Порой единый звук — и мир волшебный
Раскрылся вновь, и нет пределов снам!
Порою женский взгляд — и вновь целебный
На язвы проливается бальзам...
И зреет гимн лирически-хвалебный
В моей душе, вновь преданной мечтам;
Но образ твой, как хлад зимы враждебной,
Убийствен поздней осени цветам.
Из опьяненья сердце исторгая
Явленьем неожиданным своим,
Всей чистотой, всей прелестью сияя,
Мой мстительный и светлый серафим
То тих и грустен, то лукав и даже
Насмешлив, шепчет он: «Я та же, та же
Земную жизнь пройдя до половины (итал.).
164

30
Твоя звезда в далекой вышине,
Твой страж крылатый и твое творенье,
Твой вздох в толпе, твой вопль наедине,
Твоя молитва и твое сомненье;
Я та же, та же — мне, единой мне,
Принадлежит и новое волненье.
Вглядись, вглядись!.. Не я ли в глубине
Стою, светла, за этой бледной тенью:
И в ней моей улыбки ищешь ты,
Моих ресниц, опущенных стыдливо,
Моей лукаво-детской простоты,
Отзывчивости кротко-молчаливой...
Зачем искать? Безумец! Я одна
Твоей сестрой, подругой создана.
31
Не верь во мне — ни гордости суровой.
Ни равнодушной ясности моей.
Припомни, как одно, бывало, слово
Изобличит всю ложь моих речей.
Вглядись, вглядись! Я в мире жизни новой
Все тот же лик волшебницы твоей,
На первый зов откликнуться готовой,
На песню первую бывалых дней!
Твоим мольбам, мечтам, восторгам, мукам
Отвечу я, сказавшись чутко им
Фиалки скромной запахом ночным,
Гитары тихим, таинственным звуком.
Ты знаешь край? О! мы опять пойдем
В тот старый сад, в тот опустелый дом!»
32
И жадно я знакомым звукам внемлю,
И обольщенья призрака порой
За тайный зов души твоей приемлю,
И мнится мне, я слышу голос твой,
Чрез горы и моря в чужую землю
Ко мне достигший из земли родной...
Но пробудясь — ясней умом объемлю
Всю бездну мук души своей больной:
165

Мысль о тебе железом раскаленным
Коснется ран, разбередит их вновь,
Разбудит сердце и взволнует кровь.
И нет тогда конца ночам бессонным
Или горячке безотвязных снов...
То —- пса тоска, то — мука злых духов!
33
Да, пса тоска! Тот жалобно-унылый,
Однообразный вой во тьме ночей,
Что с призраками ночи и с могилой
Слился в пугливой памяти людей...
У сладостных певцов «тоской по милой»
На нежном языке бывалых дней
Звалась она,— но кто со всею силой
Ее изведал, тот зовет верней.
Правдивое, хоть грубое названье
Пришло давно мне в голову... Оно
Разлуками, отравами свиданья
Да осени ночами создано...
Глядишь, как сыч, бывало... сердце ноет,
Л пес так глупо, дико, жалко воет!
34
Из тех ночей особенно одна
Мне памятна дождливая.— Проклятья
Достаточные от меня она
Терпела. В этот вечер увидать я
Тебя не мог — была увезена
Куда-то ты,— но дверь отворена
В твой уголок, дышавший благодатью,
В приют твой девственный была, и платье,
Забытое иль брошенное там,
Лежало на диване... С замираньем
Сердечным, с грустью, с тайным содроганьем
Я прижимал его к моим устам,
И ночь потом — сколь это ни обидно —
Я сам, как пес, выл глупо и бесстыдно!
166

35
И здесь, один, оторванный судьбой
От тягостных вопросов, толков праздных,
От дней, обычной текших чередой,
От дружб святых и сходок безобразных,
Я думы сердца, думы роковой
Не заглушил в блистательных соблазнах
Былых веков, встававших предо мной
Громадами чудес разнообразных...
Хоть накануне на хребте своем,
На тихом, бирюзово-голубом,
Меня адриатические волны
Лелеяли... хоть изумленья полный
Бродил я день — душою погружен
В великолепно-мрачный пестрый сон.
36
Царица моря предо мной сияла
Красой своей зловещей старины;
Она, как море, бездны прикрывала
Обманчивым покровом тишины...
Но сих-то бездн душа моя алкала!
Пришлец из дальней северной страны,
Хотел сорвать я жадно покрывало
С закутанной в плащ бархатный жены...
У траурных гондол дознаться смысла
Их тайны сладострастно-гробовой...
И допроситься, отчего нависло
С ирониею сумрачной и злой
Лицо палаццо старых над водою,
И мрак темниц изведать под землею..*
37
В сей мрак подземный, хладный и немой,
Сошел я... Стонрм многих поколений
Звучал он — их проклятьем и мольбой...
И мнилось мне: там шелестели тени!
И мне гондолы траур гробовой
Понятен стал. День страстных упоений
В той, как могила, мрачной и немой
Обители плывучей наслаждений
167

Безумно-лихорадочных — прием
Волшебного восточного напитка...
Нажиться жизнью в день один... Потом
Холодный мрак тюрьмы, допрос и пытка,
Нежданная, негаданная казнь...
01 тут исчезнет всякая боязнь.
38
Тут смолкнут все пугливые расчеты.
Пока живется — жизни дар лови!
О том, что завтра,—лишние заботы:
Кто знает? chi lo sa?..1 В твоей крови
Кипит огонь?.. Лишь стало бы охоты,
А то себе безумствуй и живи!
Какой тут долг и с жизнью что за счеты!
Пришла любовь?.. Давай ее, любви!
О милый друг! Тогда под маской черной
Ты страсти отдавалась бы смелей,
И гондольер услужливо проворный
Умчал бы нас далеко от людей,
От их суда, нравоучений, крика...
Хоть деньг да наш! а там — суди, владыка!
39
Хоть день, да наш! Ужели ж лучше жить
Всей пошлостию жизни терпеливо,
А в праздники для отдыха кутить
(И то, чтоб уж не очень шаловливо!).
Так только немец может с сластью пить
В Тиргартене своем берлинском пиво,—
А нам — увы! — в Тиргартен не ходить!
На русский вкус, хотя неприхотливый,
Но тонкий от природы,— ни гроша
Тиргартен их с хваленой дешевизной
Не стоит. Наша странная душа
Широкою взлелеяна отчизной...
Уж если пить — так выпить океан!
Кутить — так пир горой и хор цыган!
1 Кто его знает?., (итал.)
168

40
А там — что будет, будет! И могла же
Ты понимать когда-то, ангел мой,
Что ничего не выдумаешь гаже
Того, в чем немцы видят рай земной;
Что «прожиганье жизни» лучше даже
Их праздничной Аркадии, сухой
Иль жирно-влажной... Ты все та же, та же,
Стоишь полна сочувствий предо мной...
И молодую грудь твою колышет
Тревожно все, в чем мощь и широта,
Морская безграничность жизни дышит,
Любви, надежды, веры полнота:
Свободы ли и правды смелой слово,
Стих Пушкина иль звуки песни новой.
41
Ты предо мной все та же: узнаю
Тебя в блестящем белизной наряде
Среди толпы и шума... Вновь стою
Я впереди и, прислонясь к эстраде,
Цыганке внемлю,— тайную твою
Ловлю я думу в опущенном взгляде;
Упасть к ногам готовый, я таю
Восторг в поклоне чинном, в чинном хладе
Речей,— а голова моя горит,
И в такт один, я знаю, бьются наши
Сердца — под эту песню, что дрожит
Всей силой страсти, всем контральтом Маши...
Но ты, как бы испугана, встаешь,
Мятежную венгерки слыша дрожь!
42
Как в миг подобный искренности редкой
Бывала ты чиста и хороша!
Из-под ресниц, спадавших мягкой сеткой,
Столь нежная, столь кроткая душа
Глядела долгим взглядом... Если ж едкой
Тоски полна и, тяжело дыша,
Язвила ты насмешливой заметкой
Иль хладом слов того, кто, пореша
169

Вопрос души заветнейший, тобою,
Твоим дыханьем девственным дышал,
Таоей молился чистою мольбою,
Одной твоей тоскою тосковал...
О, как тогда глаза твои блистали
Безжалостным, холодным блеском стали!
43
Да! помню я тебя такою! Но
И блеск стальной очей, и хлад поклона—
Все это было муками дано,
Изучено в борьбе как оборона.
Хоть быть иначе было не должно
И не могло в тебе во время оно:
С своей душою кроткой суждено
Тебе бороться было, Дездемона!
И ты боролась честно!.. Из борьбы
С задумчивым, но не смущенным взором
Ты вышла —слава богу!.. До судьбы
Другой души, зловещим метеором
На пебосклоне девственном твоем
Горевшей мутным вражеским огнем^
44
Что нужды?.. По зачем же лик твой снова
С печалью тихой предо мной стоит...
Зачем опять не гордо и сурово,
Л скорбно так и робко он глядит?
Из-под ресниц слеза сбежать готова,
Рука тревожно, трепетно дрожит,
Когда язык разлуки вечной слово
Неумолимо строго говорит.
Опять окно и столик твой рабочий,
Канва шитья узорного на нем,
С печальным взором поднятые очи,
И приговор в унылом взгляде том...
И мнится — вновь я вижу с содроганьем,
Как голову склоняешь ты с рыданьем!
170

45
Ты знаешь ли?.. Я посетил тот дом.
Я посетил и тот другой, старинный,
С его балконом ветхим, с залой длинной
И с тишиной безлюдною кругом...
Тот старый дом, тот уголок пустынный,
Где жизнь порой неслась волшебным сном
Для нас обоих, где таким огнем,
Такой любовью — под завесой чинной,
Под хладной маской — тайный смысл речей
Пылал порой, где души говорили
То песнию, то молнией очей!
Молил я, помнишь, чтобы там застыли
Иные речи в воздухе навек...
Глуп иногда бывает человек!
46
Я посетил... Отчаянная смелость
Войти в сей мир заглохший и немой
Минувшего, с душой еще больной,
Нужна была. Но мне собрать хотелось,
Прощаяся с родимой стороной,
Хотя на миг сухие кости в целость,
Облечь скелет бывалой красотой...
И если б в них хоть искра жизни тлелась,
В сухих костях,— они на вопль души
Отозвались бы вздохом, звуком, словом,
Хоть шелестом, хоть скрежетом гробовым,
Хоть чем-нибудь... Но в сумрачной тиши
Дышало все одной тоской немою,
Дом запустел, и двор порос травою!
47
Заглохло все... Но для чего же ты
По-прежнему, о призрак мой крылатый,
Слетаешь из воздушных стран мечты
В печальный, запустением объятый,
Заглохший мир, где желтые листы,
Хрустя, шумят, стопой тяжелой смяты;
Сияя вся, как вешние цветы,
И девственна, как лик Аннунциаты,
1.71

Прозрачно-светлый догарессы лик,
Что из паров и чада опьяненья,
Из кнастерного дыма и круженья
Пред Гофманом, как светлый сон, возник —
Шипок расцвесть готовящейся розы,
Предчувствие любви, томленье грезы!
48
Аннунциата!.. Но на голос мой,
На страстный зов я тщетно ждал отзыва.
Уже заря сменялася зарей
И волны бирюзовые залива
Вдали седели... Вопль безумный мой
Одни палаццо вняли молчаливо,
Да гондольер, встряхнувши головой,
Взглянул на чужеземца боязливо,
Потом гондолу тихо повернул,
И скоро вновь Сан-Марко предо мною
Своей красой узорчатой блеснул.
Спи, ангел мой... да будет бог с тобою.
А я?.. Давно пора мне привыкать
Senza amare l по морю блуждать 2.
1857
Я.П.Полонский
НОЧЬ НА ВОСТОЧНОМ БЕРЕГУ
ЧЕРНОГО МОРЯ
— Чу! — выстрел — встань! Быть может, нападенье...
Не разбудить ли казаков?..
Быть может, пароход заходит в укрепленье
Подать письмо с родимых берегов.
Открой окно! — Ни зги! Желанных парусов
Кто в эту ночь увидит приближенье?
Луну заволокла громада облаков...
1 Без любви (итал.).
2 См. повесть Гофмана «Doge und Dogaresse» («Дож и догаресса»).
172

— Не гром ли? — Нет, не гром — игра воображенья..,
— Зачем проснулись мы, увы, кто скажет нам!
Одни валы шумят и плачут без ответа...
Так часто, в наши дни, в немой душе поэта
Проходят образы, незримые очам,
Но вонсделенные, подобно парусам,
Идущим в пристань до рассвета,
1850
НОВОЙ ЛАУРЕ
Сонет
Прости, поэзия! и вы, мечты Петрарки1
И ты, моя Лаура! В добрый час —
От жениха глупца богатые подарки
Ты приняла!.. Уж обручили вас!..
Смешно... Как пьяница от лишней горькой чарки,
Я плачу-—и готов на тысячу проказ!
Судя по влажности твоих лукавых глаз,
Воображаю, как должны быть жарки
Законные лобзанья!.. Боже мой!
Не он ли был смешон тебе своей фигурой,
Своею важностью надутой и пустой?
Не ты ли назвала его карикатурой!
И что же наконец!., но, впрочем, бог с тобой!
Кажись ему его женой,
Как ты до сей поры казалась мне Лаурой,
БЕЛАЯ НОЧЬ
Дым потянуло вдаль, повеяло прохладой.
Без тени, без огней, над бледною Невой
Идет ночь белая,— лишь купол золотой
Из-за седых дворцов, над круглой колоннадой,
Как мертвеца венец перед лампадой,
Мерцает в высоте холодной и немой.
Скажи, куда идти за счастьем, за отрадой,
Скажи, на что ты зол, товарищ бедный мой?!
Вот — темный монумент вознесся над гранитом..*
173

Иль мысль стесненная твоя
Спасенья ищет в жале ядовитом,
Как эта медная змея
Под медным всадником, прижатая копытом
Его несущего коня...
1862
К. К. С л у ч е в с к и й
БУДУЩИМ МОГИКАНАМ
Да, мы, смирясь, молчим... в конце концов — бесспорно^.
Юродствующий век проходит над землей;
Он развивает ум старательно, упорно
И надсмехается над чувством и душой.
Ну, что ж? Положим так, что вовсе не позорно
Молчать сознательно, но заодно с толпой;
В веселье чувственности сытой и шальной
Засмеивать печаль и шествовать покорно!
Толпа — всегда толпа! В толпе себя не видно;
В могилу заодно сойти с ней не обидно;
Но каково-то тем, кому судьба — стареть
И ждать, как подрастут иные поколенья
И окружат собой их, ждущих отпущенья,
Последних могикан, забывших умереть.
1880
ЕЩЕ УДАР
Еще удар судьбы... Хотя оно и грустно,
Но этот всех других решительней, сильней,
Он неожидан был, он нанесен искусно
Рукою близкого, и оттого больней!
И грудь уже не та, как некогда бывало,—
Года осилили и жизнь в конец прияла!
174

А все же кажется и верится подчас,
Что в этой груди есть остатков сил немало,
Что будто этих сил хоть бы в последний раз,
Хоть на один порыв, но все же бы достало...
Так, говорят, поверженный в бою
Глазами тусклыми и видом угрожает,
Сжимает крепко длань, вздымает грудь свою,
Но эту грудь не вздох, а тленье поднимает.
А. Н. Any хтин
ПУБЛИКА
(Во время представлений Росси)
Артист окончил акт. Недружно и несмело
Рукоплескания раздалися в рядах.
Однако вышел он... вдруг что-то заблестело
У капельмейстера в руках.
Что это? — Смотрят все в тревоге жадной...
Подарок ценный, вот другой,
А вслед за ними и венок громадный...
Преобразилось все. Отвсюду крики, вой...
Нет вызовам конца! Платками машут дамы,
И был бы даже вызван автор драмы,
Когда б был жив... Куда ни глянь,
Успех венчается всеобщим приговором.
Кого же чествуют? Кому восторгов дань?
Артисту? Нет.— Венку с серебряным прибором.
1877
А. Г. РУБИНШТЕЙНУ
(По поводу «исторических концертов»)
Увенчанный давно всемирной, громкой славой,
Ты лавр историка вплетаешь в свой венок,
И с честью занял ты свой скромный уголок
Под сенью новой Музы величавой.
В былую жизнь людей душою погружен,
Ты не описывал их пламенных раздоров,
175

Ни всех нарушенных, хоть «вечных» договоров,
Ни бедствий без числа народов и племен...
Ты в звуках воскресил с могучим вдохновеньем,
Что было дорого отжившим поколеньям,
То, что подобно яркому лучу
Гнетущий жизни мрак порою разгоняло,
Что жить с любовью равной помогало
И бедняку и богачу!
Ф.Е.Корш
СОНЕТНЫЙ ВЕНОК
(из Франца Прешерна)
I
Венок певец твой новый вьет для света:
Пятнадцать в нем сонетов сплетено,
И магистрал, последнее звено,
Связует рифмы каждого сонета.
Три раза эта песня в нем пропета;
В нем звенья все: где кончилось; одно,
Другое тем же с первым скреплено.
Венку подобно мышленье поэта.
Одной любви плоды его мечты;
Они, где ночью сон прервет их ныне,
Начнутся завтра вновь на половине.
Ты магистрал мой, и твои черты
Я сохраню стихом и по кончине;
В нем будут жить любовь моя и ты.
II
В нем будут жить любовь моя и ты
Среди славян грядущих поколений,
Когда найду я отдых от мучений
Под ранней сенью гробовой плиты.
176

Тогдашних дней царицы красоты,
Услыша голос этих песнопений,
Постигнут цену верных увлечений
И будут чужды гордой суеты.
Дождется Крайна своего призыва,
Блеснут ей кротче звезды с высоты,
И зацветет поэзии в ней нива.
Быть может, рок спасет мои листы,
Значенье их еще пребудет живо:
Из сердца эти выросли цветы.
III
Из сердца эти выросли цветы:
Оно сдержать любви не может страстной.
Так Леонору Тассо 1 пел злосчастный;
С ним у меня есть общие черты.
Уста его невольной немоты
Печать хранили, но, молчать не властный,
Хоть сокровенно в песне сладкогласной
Он выражал влюбленные мечты.
Не стихнет пламень мой, пока привета
Я не прочту себе в твоих очах;
Но пред тобой уста смыкает страх.
Мучительность безмолвного запрета
Хотят в унылых выразить стихах
Признания несчастного поэта.
IV
Признания несчастного поэта
Разоблачают сердце все до дна,
А в нем любовь бросает семена
Печальных песен, в коих ты воспета.
Ты — солнце им, причина их- расцвета.
Но, милый луч, ни дома у окна,
1 Торквато Тассо, знаменитый итальянский поэт (1544—1595), был,
говорят, влюблен в Леонору д'Эсте, сестру Альфонса II, герцога Фер-
рарского. Впрочем, верность этого предания подвержена сильному со-
мнению.— Примеч. автора.
12 Русский сонет
177

Ни на прогулках ты мне не видна,
Ни в месте зрелищ, ни в забавах света.
По городу я, не жалея сил,
Скитался часто, но нигде предмета
Моих желаний взор не находил.
Один, в тоске я плачу без ответа.
Зато и песен звук моих уныл:
Они взошли в стране, где нет рассвета.
V
Они взошли в стране, где нет рассвета,—
Не в тех местах, где твой сияет взор,
Где все печали в нем найдут отпор,
Где скорбь душа забудет, им пригрета,
Там, где на лицах радость без завета,
Где замолкает внутренний раздор,
Где вдохновенью полный дан простор,
Где бодр и строен звук в груди поэта,
Где от любви все лучшие мечты
Все блага сердца цвет дают нездешний,
Как вызывает листья воздух вешний.
Нет, не из тех краев мои цветы:
Они всходили без поддержки внешней,
Их рост не знал дыханья теплоты.
VI
Их рост не знал дыханья теплоты:
На похвалу твою, о дорогая,
Чтоб расцвести, надежды возлагая,
Не чуяли, бедняжки, их тщеты.
Боюсь, что девы здесь и с ними ты,
Лишь по-немецки мысли выражая,
Холодные к дарам родного края,
Отвергнут эти скромные листы.
Камены 1 наши, нам самим постылы,
Досель в забвенье жили, сироты;
Музы.— Примеч. автора.
178

Нам лишь чужие песни были милы.
Росли у нас поэзии цветы,
Как на вершинах, — редки и унылы;
Их окружали диких гор хребты.
VII
Их окружали диких гор хребты,
Как те, где пел в дали многовековой
Орфей народам Фракии суровой,
Чаруя лирой Гема 1 высоты.
О, если бы средь нашей пустоты
Посол небес — Орфей явился новый,
И нам и всем славянам вкруг готовый
Навеять их достойные мечты!
Когда бы в нас была им разогрета
Любовь к отчизне, смолкла бы вражда,
Слились бы все славяне навсегда,
Настало б царство мира и совета
И одарила радости звезда
Край буйных ветров, вечно чуждый лета!
VIII
Край буйных ветров, вечно чуждый лета,-
Таков был наш, как стал нам незнаком
Твой, Само2, дух, и веет над холмом
Твоим могильным ветер без запрета.
Прияли мзду раздора и навета
Отцы славян с Пипиновым3 ярмом,
1 Haemus — древнее название Балкан. Там жил, по преданию, Ор-
фей, увлекавший за собою своими песнями не только диких зверей, но
и деревья.— Примеч. автора.
2 Создатель крупного славянского государства в VII в., которое он
составил из Чехии, Моравии и соседних с ними земель после успешной
борьбы с аварами и франками.— Примеч. автора.
1 3 Пипин Короткий, пользуясь раздорами юго-западных славян меж-
ду собою и с соседями, подчинил их себе около 750 т.-— Примеч. автора.
179

А дальше смуты, мусульман погром \
Бой Витовца2 — вот тех времен примета.
Нет счастия, нет славы боевой,
Нет подвигов, достойпых восхваленья;
Без них замолкли звуки песнопенья.
И те цветы, что наш Парнас родной
Уже взрастил на месте запустенья,
Воспитаны стенаньем и слезой.
IX
Воспитаны стенаньем и слезой
И моего Парнаса эти розы:
Из-за любви к тебе лилися слезы,
Из-за любви к отчизне дорогой.
Я знал: о благе матери родной
Теперь словенцу чужды стали грезы;
В любви к тебе мне ум шептал угрозы,
Что мне нельзя любиму быть тобой.
Желал себе единой я награды,
Чтоб были славиы вместе я и ты —
И в сладких песнях вылились мечты;
Желал я всем славянам, чтоб преграды
К их счастью пали — и мои цветы
Растут, но взору не дают отрады.
X
Растут, но взору не дают отрады;
Так роза в дни февральского тепла
Вдруг оживет и вот — уж зацвела,
И лепестки лучам весенним рады.
По не найдет она себе пощады,
Как дунет ветер, небо скроет мгла,
В траве сверкнет морозная игла
И, побелев, завянут луг и гряды.
1 Турецкое нашествие в конце XIV в. и последовавшие за ним вой-
ны с турками.— Примеч. автора.
2 Ян Витовец, родом чех, замечательный полководец, удачно вое-
вавший с немецким императором Фридрихом III, с мадьярами и по-
ляками. Умер около 1463 г.— Примеч. автора.
180

И мне сияло солнце красоты,
Лучами мне твои служили взгляды,
И принялись любви моей цветы.
То был обман: без солнца, без ограды
От непогод остались сироты;
Над ними туч скопилися громады.
XI
Над ними туч скопилися громады,
И жил все дни во мраке твой поэт;
Противна жизнь ему, надежды нет,
Лишь неудачи знал он и досады.
Как некогда Дианины обряды
Уму Ореста возвратили свет \
Так от тебя на страсть мою ответ
Больную грудь исполнил бы услады.
Исчез бесследно этот сон пустой;
Один лишь миг сиять пришлось надежде,
И стала ночь еще темней, чем прежде.
С тех пор забыл я счастье и покой;
Моим ли розам в пышной быть одежде?
Зато теперь и вид у них больной.
XII
Зато теперь и вид у них больной;
В них нет ни силы, ни красы для взора.
Растут так скудно розы без призора
Средь камней стен развалины пустой.
Крапива душит их и целый рой
Презренных трав, ползущих из-под сора;
Но, в сад попав, где много им простора,
Они природной зацветут красой.
Так близ тебя, близ солнца, близ отрады
Моей души могли бы веселей
1 OpecTt сын Агамемнона и Клитемнестры, за убиение своей матерп
был поражен безумием, но получил исцеление от упавшего с неба из-
ваяния Артемиды (Дианы) в Тавриде (Крыму), где жрицей оказалась
ого сестра Ифигения.— Примеч. автора.
181

Расти цветы поэзии моей;
И если хочешь ты, чтоб были рады
Они цвести во всей красе своей,
Пусть ясный луч пошлют твои им взгляды.
XIII
Пусть ясный луч пошлют твои им взгляды!
Дай мне вкусить очей благую мочь!
Они одни прогнать умеют ночь,
Вне их не знаю бурям я преграды.
Исчезнут все невзгоды и досады,
Забот оковы я отброшу прочь;
С тобою все я в силах превозмочь,
В твоей любви, за все я жду награды.
Вновь будет ясен мрачный образ мой,
В груди надежда поселится снова,
Из уст живой поток польется слова,
Начнется в сердце новый жизни строй,
Отрадна станет дум моих основа,
И будет весел цвет их молодой.
XIV
И будет весел цвет их молодой,
Как завязь роз, когда прошли метели,
Дары весны природу разодели,
В лесу цветы белеют меж листвой,
Тепло на луг манит пчелиный рой,
Пастух с утра играет на свирели,
В кустах раскаты соловьиной трели,
Везде восторг и свежих сил прибой.
О, мне известно, что награда эта
Была б чрезмерна для цветов моих:
Лишь бы не в тягость был тебе мой стих!
Но все же ты их не лишай привета:
Чтоб облегчить тоску свою, 'из них
Венок певец твой новый вьет для света.
182

МАГИСТРАЛ
XV
Венок певец твой новый вьет для света:
В нем будут жить любовь моя и ты;
Из сердца эти выросли цветы,
Признания несчастного поэта.
Они взошли в стране, где нет рассвета,
Их рост не знал дыханья теплоты,
Их окружали диких гор хребты,
Край буйных ветров, вечно чуждый лета.
Воспитаны стенаньем и слезой,
Растут, но взору не дают отрады;
Над ними туч скопилйся громады;
Зато теперь и вид у них больной.
Пусть ясный луч пошлют твои им взгляды,
И будет весел цвет их молодой.
1889
П.Д.Бутурлин
МОГИЛА ШЕВЧЕНКО
Над степью высится гора-могила.
С землею в ней опять слилось земное,
И лишь в ее незыблемом покое
Покой нашла измученная сила.
Но песнь законы смерти победила
И страстная, как ветер в южном зное,
Векам несет то слово дорогое,
Которым прошлое она бодрила.
Склони чело, молись, пришлец случайный!
Душе легко от радости свободной,
Хотя от слез здесь тяжелеют вежды.
Кругом — синеющий раздол Украины,
Внизу — спокойный Днепр широководный,
Здесь — крест, здесь — знак страданья и надежды.
1885
183

ЦАРЕВИЧ АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ В НЕАПОЛЕ
Графу /7. И. Капнисту
1
К окну он подошел в мучительном сомненье;
В руке — письмо от батюшки-царя;
Но взор рассеянный стремился в отдаленье,
Где тихо теплилась вечерняя заря.
Без волн и парусов залив забыл движенье,
Серебряным щитом меж синих скал горя,
И над Везувием в лиловом отраженье,
Как тучка, дым играл отливом янтаря.
И Алексей смотрел на мягкий блеск природы,
На этот край чудес, где он узнал впервой,
Что в мире есть краса, что в жизни есть покой,
Спасенье от невзгод и счастие свободы...
Взбешен молчанием, Толстой за ним стоял
И губы до крови, томясь, себе кусал.
2
В невольном, сладком сне забылся Алексей...
И вот его опять терзает речь Толстого:
«Вернись, вернись со мной! Среди чужих людей
Позоришь ты царя, отца тебе родного;
Но кара, верь, тебя с наложницей твоей
Найдет и здесь. Вернись — и с лаской встретит снова
Он сына блудного. Простит тебе... и ей!
В письме державное на то имеешь слово».
И пред царевичем знакомый призрак встал,
Как воплощенный гнев, как мщение живое...
Угрозой тайною пророчило былое:
«Не может он простить! Не для того он звал!
Нещадный, точно смерть, и грозный, как стихия,
Он — не отец! Он — царь! Он — новая Россия!»
184

3
Но сердце жгли глаза великого виденья;
Из гордых уст не скорбь родительской мольбы,
Казалося, лилась,— гремели в них веленья,
Как роковой призыв архангельской трубы.
А он, беспомощный, привычный раб судьбы,
В те быстрые, последние мгновенья
Он не сумел хотеть — и до конца борьбы
Бессильно пал, ища минутного забвенья.
«Спаси, о господи! помилуй мя, творец!» —
Взмолился Алексей, страдальчески вздыхая.
Потом проговорил: «Я покорюсь, отец!»
И на письмо царя скатилася, сверкая,
Горючая слеза... Какой улыбкой злой,
Улыбкой палача, торжествовал Толстой!
1891
СЕРЫЙ СОНЕТ
Вчера с вечернею зарей,
С последней, красной вспышкой света,
В зловещих тучах над землей
Печально умирало лето,
И осень с бледною луной
Взошла — и пел ей до рассвета,
Всю ночь в листве еще густой
Изменник-ветер песнь привета.
Сегодня в небе нет лучей,
И дождь, дождь льется безнадежно,
Как слезы скорбных матерей!
И в этой тихой мгле безбрежной,
Смотри, к краям весны мятежной
Летит станица журавлей!
189S
185

АНДРЕЙ ШЕНЬЕ
О, если бы во дни, когда был молод мир,
Родшгся^ ты, Шенье, в стране богов рассвета,
От Ииндн сшгего до синего Тайгета
Была бы жизнь твоя — прелестный долгий пир!
При рокоте кифар и семиструнных лир
Венчали б юноши великого поэта,
И граждане тебе, любимцу Музагета,
В родимом городе воздвигли бы кумир.
Но Парки для тебя судьбу иную пряли!
И ты пронесся в ночь кровавых вакханалий
По небу севера падучею звездой!..
Как греческий рапсод, ты страстно пел свободу,
Любовь и красоту бездушному народу
И умер перед ним, как греческий герой.
1895
ЧЕХАРДА
Царю тринадцать лет. Он бледен, худ и слаб.
Боится пушек, гроз, коней и домового,
Но блещет взор, когда у сокола ручного
Забьется горлица в когтях зардевших лап.
Он любит, чтоб молил правитель-князь, как раб,
Когда для подписи уж грамота готова;
И часто смотрит он, не пророняя слова,
Как конюхи секут сенных девиц и баб.
Однажды ехал он, весной, на богомолье
В рыдване золотом — и по пути, на всполье,
Заметил мальчиков, игравших в чехарду...
И, видя в первый раз, как смерды забавлялись,
Дивился мальчик-царь: и он играл в саду
С детьми боярскими, но те не так смеялись.
1895
186

Родился я, мой друг, на родине сонета,
А не в отечестве таинственных былин,—
И серебристый звон веселых мандолин
Мне пел про радости, не про печали света.
На первый зов мечты я томно ждал ответа
Не в серой тишине задумчивых равнин,—
Средь зимних роз, у ног классических руин,
Мне светлоокий бог открыл восторг поэта!
Потом... не знаю сам, как стало уж своим
Все то, что с детских лет я почитал чужим...
Не спрашивай, мой друг! Кто сердце разгадает?
В моей душе крепка давнишняя любовь,
Как лавры той страны, она не увядает,
Но... прадедов во мне заговорила кровь.
1895
ВЕНЕРЕ МИЛОССКОЙ
От этих людпых зал к старинной мастерской
Назад, во тьму времен, летит воображенье...
Художник там стоит в надменном упоенье,
Резец свой уронив, богиня, пред тобой.
Не нужен боле он: заключено рукой
В оковы стройных форм бесплотное виденье,
И в сердце,— где, как вихрь, носилось вдохновенье,—
Привольно ширится восторженный покой.
Но, глядя на тебя, тот гений величавый,
Чье имя злобный рок жестоко скрыл от славы,
О, все ли счастие свое он сознавал?
Шептало ли ему пророческое чувство,
Что навсегда тобой он победил искусство,
Тобой, о красоты безгрешный идеал?
1891
187

ПЕРУН
Чего-то ждет земля... Нет вечного шуршанья
Меж золотых хлебов; утих шумливый лес,
И в душном воздухе нет песен, нет сиянья...
Вдруг вихорь налетел... и вдруг исчез,
И стала тяжелей истома ожиданья...
Но где-то на краю чернеющих небес
Сверкнула молния,— порывом ликованья
Веселый грянул гром и ветер вновь воскрес...
И туча двинулась... несется ниже, ниже,
Как будто льнет к земле... Все чаще и все ближе
Блистает молния, грохочет громче гром...
Царь — богатырь Перун, монарх лазурной степи,
К любовнице спешит во всем великолепье —
И к ней на грудь упал с нахлынувшим дождем.
ВЕЛЕС
Я — Вёлес, мирный бог. Меж спящих стад дозором
Незримый я хожу, чтоб отвращать недуг
И чары хитрых ведьм, пока дымится луг
И звезды ночь пестрят серебряным узором.
Когда исчезла мгла перед Даждьбожьим взором,
Там рею ветерком, где человека друг,
Спокойный, добрый вол, влачит тяжелый плуг,—
И доблестным его любуюсь я позором.
Иль от коров порой я пастуха маню
Под зыбкий свод ветвей — и тихо запою...
Он думает: над ним листва шумит лесная;
Но песенки мои таинственной мечтой
В душе его звенят, и он поет, не зная...
И вещие слова хранит народ родной.
ЯРИЛО
Идет удалый бог, Ярило-молодец
И снежный саван рвет по всей Руси широкой!
Идет могучий бог, враг смерти тусклоокой,
Ярило, жизни царь и властелин сердец!
Из мака алого сплетен его венец,
В руках — зеленой ржи трепещет сноп высокий;
Глаза, как жар, горят, румянцем пышут щеки...
188

Идет веселый бог, цветов и жатв отец!
Везде вокруг него деревья зеленеют,
Пред ним бегут, шумят и пенятся ручьи,
И хором вслед за ним рокочут соловьи.
Идет он, светлый бог1 — И села хорошеют!
И весь лазурный день — лишь смех да песни там,
А темной ноченькой уста все льнут к устам!
МЕРЦАНА
Когда по вечерам меж летом и весной
Ты видишь, как в глуби лилового тумана
Зарницы ранние играют над землей,
Не верь, что это тень Перуна-великана!
Не верь! С небес тогда, в начальный час ночной,
Нисходит кроткая богиня нив, Мерцана,
К полям, где ширятся надеждой дорогой
Хлеба зеленые, как волны океана.
Она летит, летит -— и край воздушных риз,
Скользя чуть-чуть по ним, легонько клонит вниз,
Как будто с ласкою, колосья молодые;
И с той поры гроза те нивы обойдет,
И град их пощадит, не тронут черви злые,
И солнце яркое до жатвы не сожжет.
НАВИЙ ДЕНЬ
РАДУНИЦА
Ярило кликнул клич,— и зерна под землей
Проснулись, и поля ковром зазеленели.
К касаткам в дивный край, где зреет рожь зимой,
Донесся вешний зов,— касатки прилетели!
Промчался дальше он! И в этой мгле седой,
Где в вечном холоде чудовищной метели
Тоскует мертвый люд по горести земной,
Он резко прозвенел, как ночью звук свирели!..
И стала от него Морена вдруг без сил,
И вихорь душ к земле и к жизни улетает,
Назад к земле, где смерть Ярило победил,
К земле, где в Навий день народ среди могил
G радушной песнею покойников встречает
От золотой зари до золотых светил.
189

ДАЖДЬ-БОГ
Средь бледной зелени приречных камышей
Белела дочь Днепра, как чистая лилея,
И Даждь-бог молодой, любовью пламенея,
С своих пустых небес безумно рвался к ней.
Горячей ласкою скользил поток лучей
По телу дивному,— и, сладостно слабея,
Она, предчувствуя объятья чародея,
. Еще боясь любви, уж радовалась ей!..
Но стала вдруг кругом прекраснее природа;
Свет ярче искрился и зной страстней дышал...
Русоволосый бог с безоблачного свода
На деву тихих вод, ликуя, налетал,—
И мать своих детей, мать русского народа,
Он, наконец обвив, впервой поцеловал!
СОЛНЦЕ И МЕСЯЦ
«Скажи-ка, Солнышко, сестрица дорогая,
Скажи-ка, отчего, вечернею порой
И ранним утром вновь, над яркою фатой
Краснеешь ты всегда, как девушка земная?»
Ой, как же не краснеть, как девушка земная,
Мой белый богатырь, мой братец дорогой?
Ведь полюбил меня красавец царь морской
И вечно с шутками преследует, играя!
Пред ночью, перед днем я проходить должна
Вдоль синих волн его... дорога мне одна!...
То встретит он меня, ласкаясь с песней нежной,
И хочет целовать,— то, спрятанный на дне,
Вдруг пепою в меня он плещет белоснежной...
И дерзкого, увы, так стыдно, стыдно мне!
ПРОМЕТЕЙ
Уж ночь близка.— И, хоть Казбек сияет ясный,
Белея девственной вершиною своей,
В долинах гуще тень, и коршун средь лучей
Над ними высоко кружится странно-красный...
От солнца ли?.. Увы, судьбе, как ты, подвластный,
Он кровью, может быть, весь обагрен твоей,
190

О, дивный мученик, великий Прометей!
И, сытый, до зари покинул пир ужасный!
Откуда путь его? к какой скале седой,
Титан, прикован ты?.. Нет! тайны роковой
Не выдаст никогда тюремщица-природа!
И нам не знать, с каким терпеньем вещий взор
Веками долгими глядит от этих гор
Туда, где знаешь ты, забрезжится свобода!
СТРИБОГ
Есть черная скала средь моря-океана:
Хам Стрибог властвует, и внуков-бегунов
Он шлет оттуда к нам с дождями для лугов,
С грозою, с вьюгами, с покровами тумана...
Тот вторит хохоту Перуна-великапа,
А этот голосит тоскливей бедных вдов;
От рева старшего гудит вся глушь лесов,
А песни младшего нежней, чем песнь Баяна...
Но на своей скале в равнине голубой
Горюет старый дед, взирая вдаль сурово:
Могучие уста закованы судьбой...
А лишь дохнул бы он! — летели бы дубравы,
Как в летний день в степи летит сухой ковыль,
И от высоких гор стояла б только пыль!
ПОЭТУ
Когда перед зарей скользят из слабых рук
Листы, где я хотел мечте дать воплощенье,
И в сердце медленно немеет вдохновенье,
Как тает чутких струн последний, томный звук,—
Какой насмешкою над пылом сладких мук
Во всей своей красе мне снится вновь виденье,
Которого всю ночь ловил я выраженье!..
Как грозным кажется мой радостный недуг!
О, рифмы хилые пред дивной силой чувства!
О, чувство хилое пред волшебством искусства!
О, сумрак бледных снов! о, идеала свет!..
Познал и ты, как я, всю горесть и все счастье
Бессонных тех ночей... и тихое участье
Мне дорого вдвойне! Спасибо, о поэт!
191

С.Г.Фруг
СОНЕТ
(Надпись на портрете)
Перед тобою храм с закрытыми дверями.
Суровый ли чернец в безмолвной полумгле
Невольно задремал и бледными лучами
Играет блеск лампад на мертвенном челе?
Весталка ль юная, отдавшись буйной власти
Проснувшейся души, стоит перед огнем?
Полна отчаянья, полна безумной страсти,
Молитву ли творит в безмолвии ночном,
Иль шепчет злобные проклятья и укоры?
Кто скажет это нам? Железные затворы
Молчат, безмолвен храм, ответа не дает...
Так не ищи ж в чертах, без жизни, без движенья,
Ни смысла тайных дум, ни скрытого значенья
Того, что в глубине души моей живет.
1885
А. А. Голенищев-Кутузов
В КИБИТКЕ
Одинок и темен путь мой дальний,
Сумрак ночи скучен и глубок;
Лишь один, неверный и печальный,
В стороне мерцает огонек.
Подъезжаю ближе: деревушка,
Снегом вся покрытая, стоит;
На краю убогая избушка —
Огонек в избушке той горит.
Для чего и кто во мраке ночи
При огне там не смыкает очи?
Чья живая тень видна в окне?
192

Не узнать!.. Промчалась тройка мимо,
Вкруг опять все пусто, нелюдимо
И опять темно и скучно мне!
* *
Покинем, милая, шумящий круг столицы.
Пора в родимый край, пора в лесную глушь!
Ты слышишь? — нас зовут на волю из темницы
Весны победный шум и пенье птиц... К чему ж
Нам усмирять души блаженные порывы?
Иль разлюбила ты желтеющие пивы,
И рощи свежие, и хмурые леса,
Где, помнишь, мы вдвоем задумчиво блуждали
В вечерний час, когда темнеют небеса,
И молча бродит взор в тумане спящей дали?
К. Р.
Гаснет день. Я сижу под палаткою
И гляжу, как гряды облаков
Мчатся тенью прозрачной и шаткою
Над зеленым простором лугов.
Приутихли беседы веселые;
Вечер... Все разбрелись на покой;
Только поступью ровной, тяжелою
Ходит взад и вперед часовой.
И легко, и привольно так дышится
После долгого, знойного дня;1
Где-то песня солдатская слышится...
И сижу я один без огня...
Тихо полог палатки колышется,
Сладкий сон обвевает меня...
1886
13 Русский сонет
193

А. А. ФЕТУ
На пятидесятилетие
его писательской деятельности
28 января 1889 г.
Есть помыслы, желанья и стремленья,
И есть мечты в душевной глубине:
Не выразить словами их значенья.
Неведомы, таятся в нас оне.
Ты понял их: ты вылил в песыопенья
Те звуки, что в безгласной тишине
Пленяют нас, те смутные виденья,
Что грезятся лишь в мимолетном сне.
Могучей силой творческого духа
Постигнув все неслышное для уха,
Ты угадал незримое для глаз.
И сами мы тех сердца струн не знали,
Что в сладостном восторге трепетали,
Когда, чаруя, песнь твоя лилась.
1889
ГРАФУ П. Д. БУТУРЛИНУ
В ответ на его «Двадцать сонетов»
Когда певучие твои звучат сонеты,
Мне мнится, что на миг взвились края завес,
Сокрывших славный век художества чудес,
Любовью к вечному, к прекрасному согретый.
О, как далек тот век! И где его поэты?
Где незабвенные избранники небес?
Не их ли дух, певец, в твоем стихе воскрес
За то, что набожно ты их хранишь заветы?
Не изменяй же им! Верь в светлый идеал,
Что, как звезда, тебе путь жизни осиял,
Звезда, какой была Лаура для Петрарки!
194

Люби, как он любил, как он, пой до конца,
Чтоб звучный, словно гром, и, словно молнья, яркий
Твой стих восторгами воспламенял сердца!
1892
СОНЕТЫ К НОЧИ
I
Что за краса в ночи благоуханной!
Мечтательно ласкает лунный свет;
Небесный свод, как ризой златотканой,
Огнями звезд бесчисленных одет.
О, если б там, в стране обетованной,
Где ни забот, ни слез, ни горя нет,
Душе расцвесть красою первозданной,
Покинув мир страданий, зол и бед!
Но, может быть, там суждено забвенье
Всего того, чем в нежном умиленье
Здесь на земле пленялася душа?
Нет, будем жить! Хоть скорбью и тоскою
Больная грудь сжимается порою,
Хоть страждем мы, но жизнь так хороша!
1890
И
За день труда, о ночь, ты мне награда!
Мой тонет взор в безбрежной вышине,
Откуда ты глядишься в душу мне
Всей красотой нетленного наряда.
В сиянии твоем — что за услада
И что за мир в отрадной тишине!
Я признаю в сердечной глубине
Власть твоего чарующего взгляда.
195

Цари, о ночь, и властвуй надо мной,
Чтоб мне забыть о суете земной,
Пред тайною твоей изнемогая,
И, немощным восхитив к небесам.
Окрепнувшим верни, о неземная,
Меня земле, к заботам и трудам!
1892
III
Здесь, в тишине задумчивого сада,
Опять, о ночь, меня застанешь ты,
И все одной душа полна мечты,
Что я — калиф, а ты — Шехеразада.
Последняя нарушена преграда
Меж миром слез и дольней суеты
И царством грез и горней красоты;
Я твой, о ночь! Меж нами нет разлада.
Ты шепчешь мне про таинства небес,
И словно я с лица земли исчез,
Отдавшись весь твоей волшебной воле.
Калиф внимал красавице своей,
Но ты одна мне рассказала боле,
Чем в тысячу увидел он ночей.
1892
IV
Люблю, о ночь, я погружаться взором
В безоблачность небесной глубины.
Какая чистота! Как с вышины
Ласкаешь ты лазоревым убором!
Ты так светла, что меркнет лик луны,
Пустыней горнею плывя дозором,
И сонмы звезд бледнеющим узором
Двойной зари сияньем спалены.
196

О пежпая, прозрачно голубая!
Гляжу, с тебя очей не отрывая,
Лицом к лицу пред тайною твоей.
Дай от тебя, о ночь, мне научиться
Средь дольней тьмы душою становиться,
Как ты сама, все чище и светлей!
1899
V
Нет, пе туда, о почь, в плененном созерцанье
Взор устремляется, где в ризе золотой,
В огнях и пурпуре сокрылся царь дневной,
Багряным заревом пылая па прощанье.
Усталые глаза хотят красы иной:
Там, у тебя они найдут очарованье,
Где кротко теплится нетленное сиянье
И млеет ясною и томной синевой.
От рубежа небес с его зарей огнистой
Я очи возвожу к твоей лазури чистой
И признаю меж нас таинственный союз.
Тебе, о ночь, тебе, царице светозарной,
С восторгом радости, с молитвой благодарной
Я умиленною душою отдаюсь!
1899
VI
Она плывет неслышно над землею,
Безмолвная, чарующая ночь;
Она плывет и манит за собою
И от земли меня уносит прочь.
И тихой к ней взываю я мольбою:
— О ты, небес таинственная дочь!
Усталому и телом и душою
Ты можешь, бестелесная, помочь.
197

Умчи меня в лазоревые бездны:
Свой лунный свет, свой кроткий пламень звездный
Во мрак души глубокий зарони;
И, тайною меня обвеяв чудной.
Дай отдохнуть от жизни многотрудной
И в сердце мир и тишину вдохни.
1904
VII
Какой восторг! Какая тишина!
Благоуханно ночи дуновенье;
И тайною истомой усыпленья
Природа сладостно напоена.
Тепло... Сияет кроткая луна...
И, очарованный, в благоговенье,
Я весь объят расцветом обновленья,
И надо мною властвует весна.
Апрельской ночи полумрак волшебный
Тебя, мой стих мечтательно-хвалебный,
Из глубины души опять исторг.
Цветущую я созерцаю землю
И, восхищен, весне и ночи внемлю...
Какая тишина! Какой восторг!
1906
VIII
О лунная ночная красота,
Я пред тобой опять благоговею.
Пред тишиной и кротостью твоею
Опять немеют грешные уста.
Так непорочна эта чистота,
Так девственна, что, омовенный ею,
Восторгом я томлюсь и пламенею.
Как эта ночь, будь, о душа,..чиста!
198

Отдайся вся ее целебной власти,
Забудь земли и помыслы, и страсти,
Дай пронизать себя лучам луны.
И, просветленней, бестелесней ночи
И мира полная, и тишины,
Ты вечности самой заглянешь в очи.
1909
Н.М.Минский
ЛЮБОВЬ К БЛИЖНЕМУ
Любить других, как самого себя...
Но сам себя презреньем я караю.
Какой-то сон божественный любя,
В себе и ложь и правду презираю.
И если человека я любил,
То лишь в надежде смутной и чудесной
Найти в другом луч истины небесной,
Невинность сердца, мыслей чистых пыл.
Но каждый раз, очнувшись от мечтаний,
В чужой душе все глубже и ясней
Я прозревал клеймо своих страстей,
Свою же ложь, позор своих страданий.
И всех людей, равно за всех скорбя,
Я не люблю, как самого себя.
1893
НА КОРАБЛЕ
Зажглась звезда, поднялся ветерок,
Склонялся день за горы Дагестана.
И все, молясь, глядели на восток.
Татаре повторяли стих Корана,
199

Рабы Христа творили знак святой,
Калмыки в тишине взывали к Ламе,
И чуждый всем еврей скорбел о храме
И богу докучал своей тоской.
Лишь я один, к кому взывать, не зная,
Глядел на мир. И прелесть неземная
Была в журчаиьи вод, в лучах светил,
Как будто в рай держали мы дорогу.
Один в тот вечер слезы я пролил
И, может быть, один молился богу.
1893
* * *
Заветное сбылось. Я одинок,
Переболел и дружбой и любовью.
Забыл — и рад забвенью, как здоровью,
И новым днем окрашен мой восток.
Заря! Заря! Проснувшийся ноток
Мне голос шлет, подобный славословью.
Лазурь блестит нетронутою новью,
И солнце в ней — единственный цветок.
Сегодня праздник. Примиренный дух
Прощается с пережитой невзгодой.
Сегодня праздник. Просветленный дух
Встречается с постигнутой природой.
Сегодня праздник. Возрожденный дух
Венчается с небесною свободой.
В ОЛИВКОВОЙ РОЩЕ
На серебре зари, на дали нежно-синей
Листва олив сплелась в прозрачные шатры,
И зелень их светла, как предвечерний иней,
Сквозит, как кружево, и тает, как пары.
200

Она слилась в одно своею тенью бледной,
И раньше, чем заря, все ярче и мертвей,
Погасла за горой с тревожностью бесследной,
Уже разлился мир средь масличных ветвей.
И роща спит давно. Когда же в мрак сребристый
Случайно долетит вечерний луч иль звук,
Он в дым и в тишину преобразится вдруг:
Далекой меди звон, потоков голос чистый,
Призывы робкие из тьмы незримых гнезд,
Прощальный лепет птиц и первый трепет звезд.
ОСЕННИЦА
В те дни, когда видать, что Август отдает
Свой скиптр Сентябрю, когда порой полдневной
Жжет солнце, но заря недужною царевной
Что день все медленней и все поздней встает,
Когда тяжелая земля вновь узнает,
Что солнца страсть прошла, и в суете душевной
То в золоте пред ним красуется, то гневной
Окраской щек свои страданья выдает,—-
В те дни, подснежника нежнее и мгновенней,
Таинственный цветок пестрит земли наряд.
Там, где простор холмов открытей и бестенней,
Он в одиночестве растет, чаруя взгляд
Лиловой бледностью. В нем скрыт смертельный яд,
И я б его назвал Улыбкою Осенней.
ТИШИНА
Над морем тишина. Вблизи и в отдаленьи,
Перед угрозой тьмы забыв раздор дневной,
Слилась пустыня вод с воздушною волной
В объятьи голубом, в безбрежном сновиденьи.
И столько кротости в их позднем примиреньи,
Что берег побежден небесной тишиной
201

И скалы замерли над синей глубиной,
Как эхо грустных слов, поющих о забвенья»
И вот зажглась звезда. Быть может, там вдали
Она окружена немолчным ураганом,
Но, разделенная воздушным океаном,
Она—лишь робкий луч для дремлющей'земли,
Лишь предвечерний зпак, лишь кроткое мерцанье,
Над темной тишиной лучистое молчанье.
ЛОЖЬ И ПРАВДА
Давно я перестал словам и мыслям верить.
На всем, что двойственным Сознаньем рождено,
Сомнение'горит, как чумное пятно.
Не'может мысль не лгать, язык—не лицемерить.
Но: как словам лжеца, прошептанным во сне,
Я верю лепету объятой сномприроды,
И речи мудрецов того не скажут мне,
Что говорят без слов деревья, камни, воды.
И ты, мой друг, и ты, кто для меня была
Последней правдою живой, и ты лгала,
И я оплакивал последнюю потерю.
Теперь твои слова равны словам другим.
И все ж глаза горят лучом, земле чужим,
Тебе и мне чужим, горят — и я им верю.
ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН
СОНЕТ К ШИЛЬОНУ
Дух вечной мысли, ты, над кем владыки нет,
Всего светлей горишь во тьме темниц, свобода.
Там ты живешь в сердцах, столь любящих твой свет,
Что им с тобой мила тюремная невзгода.
Когда твоих сынов, хранящих твой завет,
Бросают скованных под сень глухого свода,—
202

В их муках торжество восходит для народа,
И клич свободы вмиг весь облетает свет.
Шильон! Твоя тюрьма — святыня. Пол гранитный —
Алтарь. Его топтал страдалец беззащитный
Так долго, что в скалу, как в дерн, вдавил следы.
Их не сотрет никто, клянусь я Бонниваром.
Пусть к богу вопиют они о рабстве старом,
Пусть возвещают смерть насилья и вражды.
1904
К. Н.Льдов
* * *
Как жрец отрекшийся, я мрачен и угрюм,
В заботах будничных погасло вдохновенье.
Что жизнь моя теперь? Простое сновиденье
Без вдохновенных грез, без вдохновенных дум.
И если иногда, в печали безотрадной,
Как будто оживут минувшие мечты,
Уже не верю им. К чему кропить цветы?
Они оторваны рукою беспощадной.
Завидовать себе, бесплодно вспоминать —
Вот пытка злейшая из всех бесцельных пыток
Тому, кто обречен воспоминаний свиток
Без устали свивать и снова развивать...
О юноша! Страшись в заботах расточать
Запечатленных сил таинственный избыток.
1892
* * *
В блеске лунного сиянья
Содрогнулись очертанья
Чащи, снегом опушенной.
203

Ночь колеблется так зыбко,
В небе чудится улыбка
Девы юной и влюбленной...
На земле убор венчальный,
Мир созвучий ожидает,
Только ангел беспечальный
Не глядит и не внимает.
Оп, как смерть, грозит движенью,
Прекословит грезам слуха,
Красоте и паслаждепыо
Созерцающего духа.
1896
СОНЕТ
Я не могу молчать, когда ты так грустна...
Послушай, как в груди тревожно сердце бьется,—
Я не могу молчать... Когда вздрогнет струна,
И смежная за ней невольно содрогнется..,
И нас, как две струны па арфе золотой,
Духовное родство таинственно связует...
Пленила нас любовь не той же ли мечтой,
Не та же ли печаль обоих нас волнует?
О, выслушай меня! Пусть речь моя темна,
Но ты ее поймешь... Уловишь ты одна
Порывистый напев и смысл его сокрытый,—
Я не могу молчать, когда ты так грустна,
Я не могу молчать, как ржавая струна
На арфе позабытой...
К.М.Фофанов
СОНЕТ
Когда задумчиво вечерний мрак ложится,
И засыпает мир, дыханье притая,
И слышно, как в кустах росистых копошится
Проворных ящериц пугливая семья;
204

Когда трещат в лесу костров сухие сучья.
Дрожащим заревом пугая мрачных сов,
И носятся вокруг неясные созвучья,
Как бы слетевшие из сказочных миров;
Когда, надев венки из лилий и фиалок,
Туманный хоровод серебряных русалок
Хохочет над рекой, забрызгав свой убор;
Когда от гордых звезд до скромных незабудок
Все сердце трогает и все пугает взор,—
Смеется грустно мой рассудок.
1891
СОНЕТ
Лучезарные грезы кружат и плывут надо мной;
Сон бежит от очей; жжет холодное ложе меня.
Я окно распахнул: душный воздух тяжел пред грозой,
В белой ночи чуть блещет мерцанье почившего дня.
Дальний лес на лазури темнеет зубчатой стеной,
Пыль дымится вдали,— слышен топот тяжелый коня.
Лучезарные грезы плывут и плывут, как волна за
волной.
Опалили огнем, подхватили, как крылья, меня —
И несут, и несут! Как пловец, утомленный борьбой
С непокорной стихией, весло упускает, стеня,—
В бездне бездн опустил я оковы заботы земной,
Чад раздумья, тревоги и бред отлетевшего дня.
И не знаю — то жизнь ли, смеяся, играет со мной,
Или смерть, улыбаясь, над бездной качает меня?
1887-1889
СОНЕТ
Есть добрые сердца, есть светлые умы,
Они сияют нам, как утра блеск багряный;
В хаосе шумных дел, среди житейской тьмы
Их голоса звучат торжественной осанной.
205

Уносит вечность всех под мрачный свод гробов,
Но непорочных душ и мысли и стремленья
Выбрасывает вал сурового забвенья
На берег бытия, как зерна жемчугов.
И вечно между нас их тени дорогие
Блестят, освящены дыханием времен,
И мы, певцы мечты, мы — страипики земные,
Мы любим их завет, их вдохновенный соп...
И сладким ужасом их сени гробовые
Тревожит наших струн дрожащий перезвон.
СОНЕТ
Вторую ночь я провожу без сна,
Вторая ночь ползет тяжелым годом.
Сквозь занавесь прозрачную окна
Глядит весна безлунным небосводом.
Плывут мечты рассеянной толпой;
Не вижу я за далью прожитого
Ни светлых дней, взлелеянных мечтой,
Ни шумных бурь, пи неба голубого.
Там тишина, там мрака даже нет,
Там полусвет, как этот полусвет
Весенней ночи бледной и прекрасной.
И грустно мне, как в первый день любви,
И смутное желание в крови
Тревожит сон души моей бесстрастной.
И.И. Коневской
НАСЛЕДИЕ ВЕКОВ
Когда я отроком постиг закат,
Во мне — я верю — нечто возродилось,
Что где-то в тлен, как семя, обратилось:
Внутри себя открыл я древний клад.
206

Так ныне всякий с детства уж богат
Всем, что издревле в праотцах копилось:
Еще во мне младенца сердце билось,
А был зрелей, чем дед, я во сто крат.
Сколь многое уж я предвидел! Много
В отцов роняла зерен жизнь-тревога,
Что в них едва пробились, в нас взошли —-
Взошли, обвеяны дыханьем века.
И не один родился в свет калека,
И все мы с духом взрытым в мир пошли.
1896
М.А.Лохвицкая
МАГИЧЕСКИЙ ЖЕЗЛ
Сонет
Великий Маг, властитель душ влюбленных,
Простер свой жезл чудесный надо мной.
Усталых вежд очей моих бессонных,
Груди, горящей жаждой неземной,
И жарких уст, без пламени сожженных,
Коснулся властно скипетр золотой;
Он был обвит спиралью змей сплетенных,
Он заклинал змеиною четой!
И с этих пор бессильны — грозный Гений
Нежданных встреч и Демон Обольщений:
Сны бытия — все глуше, все немей.
И с этих пор — хочу ль отдаться чуду,
Хочу ль восстать — но всюду, всюду, всюду
Я вижу знак из двух сплетенных змей.
207

СОНЕТЫ
СОНЕТ I
Люблю твое лицо в блаженный час ночной;
Преображенные волшебницей луной —
Бледны твои черты, и пламенные очи
Горят, как две звезды, во мраке полуночи.
Люблю я наблюдать, как чудно меркнет в них
Подавленный огонь безумного желанья,
То вспыхнет... то замрет... И неги трепетанье
Блистает глубоко в тени ресниц густых...
Люблю я этот взор, чарующий и властный,
Когда дрожишь ты весь в истоме сладострастной...
И, голову с мольбой на грудь твою склонив,
Изнемогаю я от счастия и муки...
И силы падают... и холодеют руки...
И страсти бешеной я чувствую прилив!..
1890
СОПИТ II
О, знаю я, как чуден темный лес,
Окутанный душистой мглой ночною!
Но заменит ли мне весь мир чудес
Сокровище, утраченное мною?
О, знаю я, как хороша луна,
Сквозь чащу сосен золотом блистая!
Но не сулит мне счастия она,—
Краса небес, царица золотая...
Нет, не зови!.. Я не приду опять...
Зачем напрасно страсти возбуждать
И упиваться ядом поцелуя,
Когда нельзя на миг забыться мне,
Ни наслаждаться жизнию вполне...
Когда тебе отдаться не могу я?
1890
208

СОНЕТ III
Палящий зной сменил тепло весны
И шлет земле губительные ласки...
О, посмотри, как лилии бледны
И как фиалок потемнели глазки!
А красный мак... весь рдеет он, взгляни!
Жасмины мне во всем признались сами...
Ты хочешь знать, о чем всю ночь они
Шепталися с далекими звездами?
Но я не выдам бедные цветы,
Я замолчу... А то узнаешь ты,
Что их тоской душа моя больная
Давно томится в сумраке ночном,.
Что их недуг мне близок и знаком
И что таким же сблнцем сожжена я!
1890
СОНЕТ IV
С томленьем и тоской я вечера ждала;
И вот, сокрылся диск пурпурного светила,
И вечер наступил, и синей дымкой мгла
И горы, и поля, и лес заворожила.
Желанный час настал... Но светлые мечты
Не озарили счастьем грудь мою больную;
Одна, при виде тайн вечерней красоты,
Еще мучительней томлюсь я и тоскую.
Как хорошо вокруг... Зачем же грустно мне?
Должно быть, счастья нет ни в розах, ни в луна,
Ни в трелях соловья, ни в грезах вдохновенья.
Должно быть, есть другой могучий талисман,—
Не бледная мечта; не призрачный обман,
Но жизни вечный смысл, и цель, и назначенье...
1890
14 Русский сонет
209

СОНЕТ V
В святилище богов пробравшийся, как тать,
Пытливый юноша осмелился поднять
Таинственный покров карающей богини,
Взглянул — и мертвый пал к подножию святыни.
Счастливым умер он,— он видел вечный свет,
Бессмертного чела небесное сиянье,
Он истину познал в блаженном созерцанье,
И разум, и душа нашли прямой ответ.
Не смерть страшна, о нет,— мучительней сознанье,
Что бродим мы во тьме, что скрыто пониманье
Глубоких тайн, чем мир и чуден, и велик,
Что не выносим мы богини чудной вида...
Коль жизнь моя нужна, бери ее, Изида,
Но допусти узреть божественный твой лик!
1891
ОСЕННИЙ СОНЕТ
(VI)
Давно ли божий мир был полон обаянья,
Шумел зеленый лес и ландыши цвели?
Как высоко тогда неслись мои мечтанья,
Какое счастие светилось мне вдали!
Молящая тепла душа была согрета...
Забыться хоть на миг — так сладко было мне!..
И я забылася в блаженном полусне,
Под ласками любви, в усладах знойных лета...
Дни упоения, куда летите вы?
О, не спешите так, помедлите!.. Увы,
Возврата больше нет!.. Бессильно негодуя
И чувствуя зимы дыханье над собой,
Слабею я в борьбе с безрадостной судьбой...
И жизни мне не жаль, и умереть хочу я!
1891
210

СОНЕТ VII
Твои глаза черны, как мрак Эреба,—
Не оттого ль, что ад в груди твоей?
Что над тобой любви закрылось небо,
Померкло солнце,— счастье прежних дней?
О, пе грусти,— тебя я обожаю!
Моя душа тобой одним полна;
Как Пери льнет к потерянному раю,
Так о тебе тоскует вновь она.
Вчера была я холодна с тобою
Лишь для того, чтоб чувству отдых дать,
Сегодня же, ты видишь, я опять
Послушною готова быть рабою...
Пойми меня, поверь моей любви —
И страсть мою капризной не зови.
1892
B.C. Соловьев
ДАНТЕ
ИЗ «VITA NUOVA» *
Посв[ящается] М. С. Соловьеву
1
Все в мыслях у меня мгновенно замирает,
О радость светлая, завижу лишь тебя!
Приблизиться хочу —любовь меня пугает
И говорит: беги! или умри, любя!
С туманом борются темнеющие взгляды...
Что в сердце у меня — ты на лице прочтешь.
И камни самые спасительной ограды
Под трепетной рукой кричат: беги — умрешь!
«Новая жизнь» (итал,).
211

Ты видела меня, и взор твой молчаливый
Душа убитая в гробу своем звала.
Луч жалости один, луч жалости стыдливой,—
И, вновь воскреснувши, она бы расцвела;
Но, смерть свою любя, с надеждой боязливой
Она вотще твой взор молила и ждала.
1886
2
Полны мои мысли любовью одною,
Но друг против друга враждуют упорно;
Та молвит: любви ты отдайся покорно,
А эта: любовь лишь играет тобою.
Одна разрывает всю душу тоскою,
Другая мне сладость несет упованья,—
Вдруг сходятся вместе в тревожном желанье
И в сердце трепещут пугливой мольбою.
Склоняется разум пред волею пленной,
Сказать бы хотел, и, что молвить, не знаю,
И так на распутье блуждаю в смятенье...
Одним, лишь одним примирю все сомненья:
Прибегнув к тому, чем так долго страдаю,—
К той тайне грозящей с мольбой дерзновенной.
1886

XX век
К.Д.Бальмонт
ПАМЯТИ А. Н. ПЛЕЩЕЕВА
Сонет
н был из тех, кого судьба вела
Кремнистыми путями испытанья,
Кого везде опасность стерегла,
Насмешливо грозя тоской изгнанья.
Но вьюга жизни, бедность, холод, мгла
В нем не убили жгучего желанья —
Быть гордым, смелым, биться против зла,
Будить в других святые упованья.
Держал он светоч мысли в черный день,
В его душе рыдания звучали,
В его строфах был звук родной печали.
Унылый стон далеких деревень,
Призыв к свободе, нежный вздох привета
И первый луч грядущего рассвета.
1893
213

КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН
Сонет
Как нежный звук любовных слов
На языке полупонятном,
Твердит о счастьи необъятном
Далекий звон колоколов.
В прозрачный час вечерних снов
В саду густом и ароматном
Я полон дум о невозвратном,
О светлых днях иных годов.
Но меркнет вечер, догорая,
Теснится тьма со всех сторон;
И я напрасно возмущен
Мечтой утраченного рая;
И в отдаленьи замирая,
Смолкает колокола звон.
1894
ПОД СЕВЕРНЫМ НЕБОМ. 1894
ЛУННЫЙ СВЕТ
Сонет
Когда луна сверкнет во мгле ночной
Своим серпом, блистательным и нежным,
Моя душа стремится в мир иной,
Пленяясь всем далеким, всем безбрежным.
К лесам, к горам, к вершинам белоснежным
Я мчусь в мечтах, как будто дух больной,
Я бодрствую над миром безмятежным,
И сладко плачу, и дышу — луной.
Впиваю это бледное сиянье,
Как эльф, качаюсь в сетке из лучей,
Я слушаю, как говорит молчанье.
214

Людей родных мне далеко страданье,
Чужда мне вся Земля с борьбой своей,
Я — облачко, я — ветерка дыханье.
ЗАРОЖДАЮЩАЯСЯ ЖИЗНЬ
Сонет
Еще последний снег в долине мглистой
На светлый лик весны бросает тень,
Но уж цветет душистая сирень,
И барвинок, и ландыш серебристый.
Как кроток и отраден день лучистый,
И как приветна ив прибрежных сень.
Как будто ожил даже мшистый пень,
Склонясь к воде, бестрепетной и чистой.
Кукушки нежный плач в глуши лесной
Звучит мольбой тоскующей и странной.
Как весело, как горестно весной,
Как мир хорош в своей красе нежданной —
Контрастов мир, с улыбкой неземной,
Загадочный под дымкою туманной.
АВГУСТ
Сонет
Как ясен август, нежный и спокойный,
Сознавший мимолетность красоты.
Позолотив древесные листы,
Он чувства заключил в порядок стройный.
В нем кажется ошибкой полдень знойный,—<
С ним больше сродны грустные мечты,
Прохлада, прелесть тихой простоты
И отдыха от жизни беспокойной.
В последний раз пред острием серпа
Красуются колосья наливные,
Взамен пъзтов везде плоды земные.
215

Отраден вид тяжелого снопа,
А в небе — журавлей летит толпа
И криком шлет «прости» в места родные.
СМЕРТЬ
Сонет
Суровый призрак, демон, дух всесильный,
Владыка всех пространств и всех времен,
Нет дня, чтоб жатвы ты не снял обильной,
Нет битвы, где бы ты не брал знамен.
Ты шлешь очам бессонным сон могильный;
Несчастному, кто к пыткам присужден,
Как вольный ветер, шепчешь в келье пыльной,
И свет даришь тому, кто тьмой стеснен.
Ты всем несешь свой дар успокоенья,
И даже тем, кто суетной душой
Исполнен дерзновенного сомненья.
К тебе, о царь, владыка, дух забвенья,
Из бездны зол несется возглас мой:
Приди. Я жду. Я жажду примиренья!
В БЕЗБРЕЖНОСТИ. 1895
ПОДВОДНЫЕ РАСТЕНЬЯ
Сонет
На дне морском подводные растенья
Распространяют бледные листы
И тянутся, растут, как привиденья,
В безмолвии угрюмой темноты.
Их тяготит покой уединенья,
Их манит мир безвестной высоты,
Им хочется любви, лучей, волненья,
Им снятся ароматные цветы.
216

Но нет пути в страну борьбы и света,
Молчит кругом холодная вода.
Акулы проплывают иногда.
Ни проблеска, ни звука, ни привета,
И^сверху посылает зыбь морей
Лишь трупы и обломки кораблей.
1894
ОКЕАН
Сонет
Валерию Б р юсов у
Вдали от берегов Страны Обетованной,
Храня на дне души надежды бледный свет,
Я волны вопрошал, и океан туманный
Угрюмо рокотал и говорил в ответ:
«Забудь о светлых снах. Забудь. Надежды нет.
Ты вверился мечте обманчивой и странной.
Скитайся дни, года, десятки, сотни лет —
Ты не найдешь нигде Страны Обетованной».
И, вдруг поняв душой всех дерзких снов обман,
Охвачен пламенной, но безутешной думой,
Я горько вопросил безбрежный океан,
Зачем он страстных бурь питает ураган,
Зачем волнуется,— но океан угрюмый,
Свой ропот заглушив, окутался в туман. «
БЕСПРИЮТНОСТЬ
Сонет
Меня не манит тихая отрада,
Покой, тепло родного очага,
Не снятся мне цветы родного сада,
Родимые безмолвные луга.
217

Краса иная сердцу дорога:
Я слышу рев и рокот водопада,
Мне грезятся морские берега
И гор неумолимая громада.
Среди других обманчивых утех
Есть у меня заветная утеха:
Забыть, что значит плач, что значит смех,-
Будить в горах грохочущее эхо
И в бурю созерцать, под гром и вой,
Величие пустыни мировой.
1894
ТИШИНА. 1898
ДОН-ЖУАН
(Отрывки из ненаписанной поэмы)
But now I am an emperor
of a world, this little world
of man. My passions are my
subjects.
Turner
Но теперь я властитель над
целым миром, над этим малым
миром человека. Мои стра-
сти — мои подданные.
Тернер
1
La lima llena *... Полная луна...
Иньес, бледна, целует, как гитана.
Те ато... ато...2 Снова тишина...
Но мрачен взор упорный Дон-Жуана.
Слова солгут — для мысли нет обмана,—
Любовь людей — она ему смешна.
Он видел все, он понял слишком рано
Значение мечтательного сна.
1 Полная луна, полнолуние (исп.)щ
2 Люблю тебя.., люблю.., (исп.)
213

Переходя от женщины продажной
К монахине, безгрешной, как мечта,
Стремясь к тому, в чем дышит красота,
Ища улыбки глаз бездонно-влажной,
Он видел сон земли — не сон небес,
И жар души испытанной исчез.
2
Он будет мстить С бесстрашней пирата
Он будет плыть среди бесплодных вод.
Ни родины, ни матери, ни брата.
Над ним навис враждебный небосвод.
Земная жизнь — постылый ряд забот,
Любовь — цветок, лишенный аромата.
О, лишь бы плыть — куда-нибудь — вперед,—
К развенчанным святыням нет возврата.
Он будет мстить. И тысячи сердец
Поработит дыханием отравы.
Взамен мечты он хочет мрачной славы.
И женщины сплетут ему венец,
Теряя все за сладкий миг обмана,
В проклятьях восхваляя Дон-Жуана.
3
Что ж, Дон-Люис? Вопрос — совсем нетрудный.
Один удар его навек решит.
Мы связаны враждою обоюдной.
Ты честный муж — не так ли? Я бандит?
Где блещет шпага — там язык молчит.
Вперед! Вот так! Прекрасно! Выпад чудный!
А, Дон-Люис! Ты падаешь? Убит.
In pace requiescat *. Безрассудный!
Забыл, что Дон-Жуан неуязвим!
Быть моя^ет, самым адом я храним,
Чтоб стать для всех примером лютой казни?
Покойся в мире (лат.).
219

Готов служить. Не этим, так другим.
И мне ли быть доступным для боязни,
Когда я жаждой мести одержим!
4
Сгущался вечер. Запад угасал.
Взошла луна за темным океаном.
Опять кругом гремел стозвучпый вал,
Как шум грозы, летящей по курганам.
Я вспомнил степь. Я вижу за туманом
Усадьбу, сад, нарядный бальный зал,
Где тем же сладко-чувственным обманом
Я взоры русских женщин зажигал.
На 80в любви к красавице-княгиио
Вошел я тихо-тихо, точно вор.
Она ждала. И ждет меня допыпе.
Но ночь еще хранила свой убор,
Л я летел, как мчится смерч в пустыпе,
Сквозь степь я гнал коня во весь опор.
ГОРЯЩИЕ ЗДАНИЯ. 7900
Лирика современной души
БРЕТАНЬ
Сонет
Затянут мглой свинцовый небосвод,
Угрюмы волны призрачной Бретапи.
Семь островов Ар-Гентилес-Руссот,
Как звери, притаилися в тумане.
Они как бы подвижны в океане
По прихоти всегда неверных вод.
И, полный изумленья, в виде дани
На них свой свет неясный месяц льет.
220

Как сонмы лиц, глядят толпы утесов.
Седых, застывших в горечи тоски.
Бесплодны бесконечные пески.
Их было много, сумрачных матросов.
Они идут. Гляди! В тиши ночной
Идут туманы бледной пеленой.
1899
ПРОПОВЕДНИКАМ
Сонет
Есть много струй в подлунном этом мире,
Ключи поют в пещерах, где темно,
Звеня, как дух, на семиструнной лире,
О том, что духам пенье суждено.
Нам в звонах — наслаждение одно,
Мы духи струн мирских на шумном пире,
Но вам, врагам, понять нас не дано,
Для рек в разливе надо русла шире.
Жрецы элементарных теорем,
Проповедей вы ждете от поэта?
Я проповедь скажу на благо света —
Не скукой слов, давно известных всем,
А звучной полногласностью сонета,
Не найденной пока еще никем!
ХВАЛА СОНЕТУ
Сонет
Люблю тебя, законченность сонета,
С надменною твоею красотой,
Как правильную четкость силуэта
Красавицы изысканно-простой,
Чей стан воздушный с грудью молодой
Хранит сиянье матового света
221

В волне волос недвижно-золотой,
Чьей пышностью она полуодета.
Да, истинный сонет таков, как ты,
Пластическая радость красоты,—
Но иногда он мстит своим напевом.
И не однажды в сердце поражал
Сонет, несущий смерть, горящий гневом,
Холодный, острый, меткий, как кинжал.
РАЗЛУКА
Сонет
Разлука ты, разлука,
Чужая сторона,
Никто меня пе любит,
Как мать сыра земля.
Песня бродяга
Есть люди, присужденные к скитаньям.
Где б ни был я,— я всем чужой, всегда.
Я предан переменчивым мечтаньям,
Подвижным, как текучая вода.
Передо мной мелькают города,
Деревни, села с их глухим страданьем.
Но никогда, о сердце, никогда
С своим я не встречался ожиданьем.
Разлука! След чужого корабля!
Порыв волны — к другой волне, несхожей.
Да, я бродяга, топчущий поля.
Уставши повторять одно и то же,
Я падаю на землю. Плачу. Боже!
Никто меня не любит, как земля!
1899
222

ЯСЕНЬ. 1916
ВОПЛЬ К ВЕТРУ
Суровый ветр страны моей родной,
Гудящий ветр средь сосен многозвоипых,
Поющий ветр мен; пропастей бездонных,
Летящий ветр безбрежности степной*
Хранитель верб свирельною весной,
Внушитель снов в тоске ночей бессонных,
Сказитель дум и песен похоронных,
Шуршащий ветр, услышь меня, я твой.
Возьми меня, развей, как снег мятельный,
Мой дух, считая зимы, поседел,
Мой дух пропел весь полдень свой свирельный.
Мой дух устал от слов и снов и дел.
Всевластный ветр пустыни беспредельной,
Возьми меня в последний свой предел,
СКАЖИТЕ ВЫ
Скажите вы, которые горелц,
Сгорали и сгорели, полюбив,—
Вы, видевшие солнце с колыбели,
Вы, в чьих сердцах горячий пламень жив,—
Вы, чей язык и странен и красив,
Вы, знающие строки РустаЕели,—
Скажите, как мне быть? Я весь — порыв,
Я весь — обрыв, и я — нежней свирели.
Мне тоже в сердце вдруг вошло копье,
И знаю я: любовь постигнуть трудно.
Вот, вдруг пришла. Пусть все возьмет мое.
Пусть сделаю, что будет безрассудно.
Но пусть безумье будет обоюдно.
Хочу. Горю. Молюсь. Люблю ее.
1914
223

ТАМАР
Я встретился с тобой на радостной дороге,
Ведущей к счастию. Но был уж поздний час.
И были пламенны и богомольно-строги
Изгибы губ твоих и 8овы черных глаз.
Я полюбил тебя. Чуть встротя. В первый час.
О, в первый миг. Ты встала на пороге.
Мне бросила цветы. И в этом был рассказ,
Чго ты ждала того, чего желают боги.
Ты иоказала мне скрывавшийся пожар.
Ты приоткрыла мне таийственную дверцу.
Ты искру бросила от сердца прямо к сердцу.
И я несу тебе горение — как дар.
Ты, солнцем вспыхнувши, зажглась единоверцу.
Я полюбил тебя, красивая Тамар.
1914
САМОРАЗВЕНЧАННЫЙ
Он был один, когда читал страницы
Плутарха о героях и богах.
В Египте, на отлогих берегах,
Он вольным был, как вольны в лёте птицы.
Многоязычны были вереницы
Его врагов. Он дал им ведать страх.
И, дрогнув, страны видели размах
Того, кто к солнцу устремил зеницы.
Ни женщина, пи друг, ни мысль, ни страсть
Не отвлекли к своим, к иным уклонам
Ту волю, что себе была законом,—
Осуществляя солнечную власть.
Но, пав, он пал — как только можно пасть,
Тот человек, что был Наполеоном.
224

ПОД СЕВЕРНЫМ НЕБОМ
До самого конца вы будете мне милы,
Родного Севера непышные цветы.
Подснежник стынущий. Дыханье чистоты.
Печальный юноша. Дрожанье скрытой сылы.
Ни косы быстрые, ни воющие пилы
Еще не тронули растущей красоты.
Но затуманены росой ее черты.
И тот, пред кем вся жизнь, расслышал зов могилы.
Судьба счастливая дала мне первый день.
Судьба Жестокая второй мой день послала.
И в юности моей не мед я знал, а жало.
Под громкий лай собак бежал в лесах олень.
И пена падала. А следом расцветала
Грустянка синяя, роняя в воду тень.
1916
СОНЕТЫ СОЛНЦА, МЕДА И ЛУНЫ 1917
ЗВЕЗДНЫЕ ЗНАКИ
Творить из мглы, расцветов и лучей,
Включить в оправу стройную сонета
Две капельки росы, три брызга света
И помысел, что вот еще ничей.
Узнать в цветах огонь родных очей,
В журчаньи птиц расслышать звук привета,
И так прожить весну и грезить лето,
А в стужу целоваться горячей.
Не это ли Веселая наука,
Которой полный круг, в расцвете лет,
Пройти повинен мыслящий поэт?
И вновь следить в духовных безднах звуки,
Не вспыхнул ли еще не бывший след
От лёта сказок, духов и комет.
1916
15 Русский со ист
225

ЧТО СО МНОЙ?
Что сделалось со мной? Я весь пою.
Свиваю мысли в тонкий строй сонета.
Ласкаю зорким взором то и это.
Всю вечность принимаю, как мою.
Из черных глыб я белое кую.
И повесть чувства в сталь и свет одета.
Во всем я ощущаю только лето.
Ветров пьянящих теплую струю.
О, что со мной? Я счастлив непонятно.
Ведь боль я знаю так же, как и все.
Хожу босой по стеклам. И в росе
Ищу душой того, что невозвратно.
Я знаю. Это — солнце ароматно
Во мне поет. Я весь в его красе.
УМЕЙ ТВОРИТЬ
Умей творить из самых малых крох.
Иначе для чего же ты кудесник?
Среди людей ты божества наместник,
Так помни, чтоб в словах твоих был бог.
В лугах расцвел кустом чертополох,
Он жёсток, но в лиловом он — прелестник.
Один толкачик — знойных суток вестник.
Судьба в один вместиться может вздох.
Маэстро итальянских колдоваиий
Приказывал своим ученикам
Провидеть полный пышной славы храм
В обломках камней и в обрывках тканей.
Умей хотеть — и силою желаний
Господень дух промчится по струнам.
226

НА ОГНЕННОМ ПИРУ
Когда я думаю, что предки у коня
В бесчисленных веках, чьи густы вереницы,
Являли странный лик с размерами лисицы,
Во мне дрожит восторг, пронзающий меня.
На огненном пиру творящего Огня
Я червь, я хитрый змей, я быстрокрылость птицы,
Ум человека я, чья мысль быстрей зарницы,
Сознание миров живет во мне, звеня,
Природа отошла от своего апреля,
Но наслоеньями записаны слова.
Меняется размер, но песня в нем жива.
И божья новая еще нас ждет неделя.
Не так уж далеки пред ликом божества
Акульи плавники и пальцы Рафаэля.
СНОПЫ
Снопы стоят в полях, как алтари.
В них красота высокого значенья.
Был древле час, в умах зажглось реченье:
«Не только кровь, но и зерно сбери».
В колосьях отливают янтари.
Богаты их зернистые скопленья.
В них теплым духом дышит умиленье,
В них золото разлившейся зари.
Как долог путь от быстрых зерен сева
До мига золотого торжества.
Вся выгорела до косы трава.
Гроза не раз грозилась жаром гнева.
О пахари. Подвижники посева.
В вас божья воля колосом жива.
1916
227

ДАЛЕКОЕ
Когда весь мир как будто за горой,
Где все мечта и все недостоверно,
Подводный я любил роман Жюль Верна,
И Нэмо-капитан был мой герой.
Когда пред фортепьяно, за игрой,
Он тосковал, хоть несколько манерно,
Я в океане с ним качался мерно —
И, помню, слезы хлынули струей.
Потом я страстно полюбил Майн Рида,
Но был ручной отвергнут Вальтер Скотт.
Прошли года. Быть может, только год?
Мне грезится Египет, Атлантида.
Далекое. И мой сиамский кот
«Плыви в Сиам!» — мурлыча, мне поет.
СИЛА БРЕТАНИ
М таинственной, как лунный свет, Бретани,
В узорной и упрямой старине,
Упорствующей в этом скудном дне
И только в давних днях берущей дани
Обычаев, уборов и преданий,
Есть до сих пор друиды, в тишине,
От солнца отделенной, там — на дне,
В Атлантике, в загадке, в океане.
В те ночи, как колдует здесь луна,
С Утеса Чаек видно глубь залива.
В воде — дубравы, храмы, глыбы срыва.
Проходят привиденья, духи сна.
Вся древность словно в зеркале видна;
Пока ее не смоет мощь прилива.
228

РОЖДЕНИЕ МУЗЫКИ
Звучало море в грани берегов.
Когда все вещи мира были юны,
Слагались многопевные буруны,—
В них был и гуд струны, и рев рогов.
Был музыкою лес и каждый ров.
Цвели цветы — огромные, как луны,
Когда в сознаньи прозвучали струны.
Но звон иной был первым в ладе снов.
Повеял ветер в тростники напевно,
Чрез их отверстья ожили луга.
Так первая свирель была царевна
Ветров и воли, смывшей берега.
Еще — чтоб месть и меч запели гневно —
Я сделал флейты из костей врага.
1916
НА ОТМЕЛИ ВРЕМЕН
Заклятый дух на отмели времен,
Средь маленьких, среди непрозорливых,
На уводящих удержался срывах,
От страшных ведьм принявши гордый сон.
Гламисский тан, могучий вождь племен,
Кавдорский тан — в змеиных переливах
Своей мечты — лишился снов счастливых
И дьявольским был сглазом ослеплен.
Но потому, что мир тебе был тесен,
Ты сгромоздил такую груду тел,
Что о тебе Эвонский лебедь спел
Звучнейшую из лебединых песен.
Он, кто сердец изведал глубь и цвет,
Тебя в веках нам передал, Макбет.
229

ШАЛАЯ
О шалая! Ты белыми клубами
Несешь и мечешь вздутые снега.
Льешь океан, где.скрыты берега,
И вьешься, пляшешь, помыкаешь нами.
Смеешься диким свистом над конями,
Велишь им всюду чувствовать врага.
И страшны им оглобли и дуга,—
Они храпят дрожащими ноздрями.
Ты сеешь снег воронкою, как пыль.
Мороз крепчает. Сжался лед упруго.
Как будто холод расцветил ковыль.
И цвет его взлюбил верченье круга.
Дорожный посох — сломанный костыль,
Коль забавляться пожелает — вьюга!
КОЛЬЦА
Ты спишь в земле, любимый мой отец,
Ты спишь, моя родная, непробудно.
И как без вас мне часто в жизни трудно,
Хоть много знаю близких мне сердец.
Я в мире вами. Через вас певец.
Мне ваша правда светит изумрудно.
Однажды духом слившись обоюдно,
Вы уронили звонкий дождь колец.
Они горят. В них золото — оправа.
Они поют. И из страны в страну
Иду, вещая солнце и весну.
Но для чего без вас мне эта слава?
Я у реки. Когда же переправа?
И я с любовью кольца вам верну,
1917,
230

ПАНТЕРА
Она пестра, стройна и горяча.
Насытится — и на три дня дремота.
Проснется — и предчувствует. Охота
Ее зовет. Она встает, рыча.
Идет, лениво длинный хвост влача.
А мех ее — пятнистый. Позолота
Мерцает в нем. И говорил мне кто-то,
Что взор ее — волшебная свеча.
Дух от нее идет весьма приятный.
Ее воспел средь острых гор грузин,
Всех любящих призывный муэдзин,
Чей стих—алоэ густо-ароматный.
Как барс, ее он понял лишь один,
Горя зарей кроваво-беззакатной.
1915 (?1
БЛЕСК БОЛИ
«Дай сердце мне твое неразделенным»,—
Сказала Тариэлю Нэстан-Джар.
И столько было в ней глубоких чар,
Что только ею он пребыл зажженным.
Лишь ей он был растерзанным, взметенным,
Лишь к Нэстан-Дарэджан был весь пожар.
Лишь молния стремит такой удар,
Что ей нельзя не быть испепеленным.
О Нэстан-Джар! О Нэстан-Дарэджан!
Любовь твоя была — как вихрь безумий.
Твой милый был в огне, в жерле, в самуме.
Но высшей боли — блеск сильнейший дан.
Ее пропел, как никогда не пели,
Пронзенным сердцем Шота Руставели.
1916
231

МИКЕЛЬ АНДЖЕЛО
Всклик «Кто как бог!» есть имя Михаила.
Й ангелом здесь звался. Меж людей
Он был запечатленностыо страстей.
В попраньи их его острилась сила.
В деснице божьей тяжкое кадило,
Гнетущий воздух ладанных огней
Излил душой он сжатою своей.
Она, светясь, себя не осветила.
Стремясь с Земли и от земного прочь,
В суровости он изменил предметы,
И женщины его — с другой планеты.
Он возлюбил Молчание и Ночь.
И, лунно погасив дневные шумы,
Сибилл и вещих бросил он в самумы.
ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ
Художник с гибким телом леопарда,
А в мудрости — лукавая змея.
Во всех его созданьях есть струя —
Дух белладонны, ладана и нарда.
В нем зодчий снов любил певучесть барда,
И маг — о каждой тайне бытия
Шептал, ее качая: «Ты моя».
Не тщетно он зовется Леонардо.
Крылатый был он человеколев.
Еще немпого — и глазами рыси
Полеты птиц небесных подсмотрев,
Он должен был парить и ведать выси.
Среди людских, текущих к Бездне рек
Им предугадан был Сверхчеловек.
1916
232

МАРЛО
С блестящей мыслью вышел в путь он рано,
Учуяв сочетание примет.
Преобразил в зарю седой рассвет
Повторной чарой зоркого шамана.
Величием в нем сердце было пьяно.
Он прочитал влияние планет
В судьбе людей. И пламенный поэт
Безбрежный г/уть увидел Тамерлана.
В нем бывший Фауст более велик,
Чем позднее его изображенье.
Борец, что в самом миге низверженья
Хранит в ночи огнем зажженный лик.
И смерть его — пустынно-страстный крик
В безумный век безмерного хотенья,
ШЕКСПИР
Средь инструментов всех волшебней лира:
В пьянящий звон схватив текучий дым,
В столетьях мы мгновенье закрепим
И зеркало даем в стихе для мира.
И лучший час в живом весельи пира —
Когда поет певец, мечтой гоним,—
И есть такой, что вот мы вечно — с ним,
Пленяясь звучным именем Шекспира.
Нагромоздив создания свои,
Как глыбы построений исполина,
Он взнес гнездо, которое орлино,
И показал все тайники змеи.
Гигант, чей дух — плавучая картина,
Ты — наш, чрез то, что здесь мы все — твои.
233

КАЛЬДЕРОН
La Vida es Sueno. Жизнь есть сон.
Нет истины иной такой объемной.
От грезы к грезе в сказке полутемной,
Он понял мир, глубокий Кальдерой.
Когда любил, он жарко был влюблен.
В стране, где пламень жизни не заемный,
Он весь был жгучий, солнечный и громный.
Он полюбил пред смертью долгий звон.
Царевич Сэхисмундо. Рассужденье
Земли и Неба, Сына и Отца.
И свет и тень господнего лица.
Да, жизнь есть сон. И сон — все сновиденья.
Но тот достоин высшего венца,
Кто и во сие не хочет заблужденья.
ЭДГАР ПО
В его глазах фиалкового цвета
Дремал в земном небесно-зоркий дух.
И так его был чуток острый слух,
Что слышал он передвиженья света.
Чу. Ночь идет. Мы только видим это.
Он — слышал. И шуршанья норн-старух.
И вздох цветка, что па луне потух.
Он ведал все, он — меж людей комета.
И друг безвестный полюбил того,
В ком знанье лада было в хаос влито,
Кто возводил земное в божество.
На смертный холм того, чья боль забыта,
Он положил, любя и чтя его,
Как верный знак, кусок метеорита.
234

ШЕЛЛИ
Из облачка, из воздуха, из грезы,
Из лепестков, лучей и волн морских
Он мог соткать такой дремотный стих,
Что до сих пор там дышит дух мимозы.
И в жизненные был он вброшен грозы,
Но этот вихрь промчался и затих.
А крылья духов—да, он свеял их
В стихи с огнем столепестковой розы.
Но чаще он не алый — голубой,
Опаловый, зеленый, густо-синий,—
Пастух цветов, с изогнутой трубой.
Красивый дух, он шел земной пустыней,
Но — к морю, зная сон, который дан
Вступившим в безграничный Океан.
ЭЛЬФ
Сперва играли лунным светом феи.
Мужской диэз и женское — бемоль —
Изображали поцелуй и боль.
Журчали справа малые затеи.
Прорвались слева звуки-чародеи.
Запела Воля вскликом слитных воль.
И светлый Эльф, созвучностей король,
Ваял из звуков тонкие камеи.
Завихрил лики в токе звуковом.
Они светились золотом и сталью,
Сменяли радость крайнею печалью,
И шли толпы. И был певучим гром.
И человеку бог был двойником.
Так Скрябина я видел за роялью.
19й6
235

ЛЕРМОНТОВ
l
Опальный ангел, с небом разлученный,
Узывный демон, разлюбивший ад,
Ветров и бурь бездомных странный брат,
Душой внимавший песне звезд всезвонной,
Па празднике — как призрак похоронный,
В затишьи дней — тревожащий набат,
Нет, не случайно он среди громад
Кавказских — миг узнал смертельно-сонный.
Где мог он так красиво умереть,
Как не в горах, где небо в час заката —
Расплавленное золото и медь,
Где ключ, пробившись, должен звонко петь,
Но также должен в плаче пасть со ската,
Чтоб гневно в узкой пропасти греметь.
2
Внимательны ли мы к великим славам,
В которых — из миров нездешних свет?
Кольцов, Некрасов, Тютчев, звонкий Фет
За Пушкиным явились величавым.
По раньше их, в сиянии кровавом,
В гореньи зорь, в сверканьи лучших лет,
Людьми был загнан пламенный поэт,
Не захотевший медлить в мире ржавом.
Внимательны ли мы хотя теперь,
Когда с тех пор прошло почти столетье,
И радость или горе должен петь я?
А если мы открыли к свету дверь,
Да будет дух наш солнечен и целен,
Чтоб не был мертвый вновь и вновь застрелен.
236

3
Он был один, когда душой алкал,
Как пенный конь в разбеге диких гонок.
Он бьщ один, когда — полуребенок —
Он в Байроне своей тоски искал.
В разливе нив и в царстве серых скал,
В игре ручья,.чей плеск блестящ и звонок,
В мечте цветочных ласковых коронок
Он видел мед, который отвергал.
Он был один, как смутная комета,
Что головней с пожарища летит
Вне правила расчисленных орбит.
Нездешнего звала к себе примета
Нездешняя. И сжег свое он лето.
Однажды ли он в смерти был убит?
4
Мы убиваем гения стократно,
Когда, рукой его убивши раз,
Вновь затеваем скучный наш рассказ,
Что нам мечта чужда и непонятна.
Есть в мире розы. Дышат ароматно.
Цветут везде. Желают светлых глаз.
Но заняты собой мы каждый час,—
Миг встречи душ уходит безвозвратно.
За то, что он, кто был и горд и смел,
Блуждая сам над сумрачною бездной,
Нам в детстве в душу ангела напел,—
Свершим сейчас же сто прекрасных дел:
Он нам блеснет улыбкой многозвездной,
Не покидая вышний свой предел,
1916
237

РЕБЕНКУ БОГОВ, ПРОКОФЬЕВУ
Ты солнечный богач. Ты пьешь, как мед, закат.
Твое вино — рассвет. Твои,созвучья, в хоре,
Торопятся принять, в спешащем разговоре,
Цветов загрезившнх невнятный аромат.
Вдруг в золотой поток ты ночь обрушить рад,
Там где-то далеко — рассыпчатые зори,
Как нитка жемчугов, и в световом их споре
Темнеющий растет с угрозным гулом сад.
И ты, забыв себя, но сохранивши светы
Степного ковыля, вспоенного весной,
В мерцаниях мечты, все новой, все иной,
С травинкой поиграл в вопросы и ответы
И, в звук свой заронив поющие приметы,
В ночи играешь в мяч с серебряной луной.
1917
ТОЛЬКО
Ни радости цветистого Каира,
Где по ночам напевен муэдзин,
Ни Ява, где живет среди руин,
В Боро-Будур, Светильник Белый мира,
Ни Бенарес, где грозового пира
Желает Индра, мча огнистый клин
Средь тучевых лазоревых долин,
Ни все места, где пела счастью лира,
Ни Рим, где слава дней еще жива,
Ни имена, чей самый звук — услада,
Тень Мекки, и Дамаска, и Багдада,—
Мне не поют заветные слова,
И мне в Париже ничего не надо.
Одно лишь слово нужно мне: Москва.
1920,
238

МОЕ —ЕЙ
РОССИЯ. 1924
* * *
Приветствую тебя, старинный крепкий стих,
Не мною созданный, но мною расцвеченный,
Весь переплавленный огнем души влюбленной,
Обрызганный росой и пеной волн морских.
Ты в россыпи цветов горишь, внезапно тих,
Мгновенно мчишься вдаль мятелью разъяренной,
И снова всходишь ввысь размерною колонной*.
Полдневный обелиск, псалом сердец людских.
Ты полон прихотей лесного аромата,
Весенних щебетов и сговора зарниц.
Мной пересозданный, ты весь из крыльев птиц.
И рифма, завязь грез, в тебе рукой не смята.
От Фета к Пушкину сверкни путем возврата
И брызни в даль времен дорогой огневиц.
П. Б. ШЕЛЛИ
ОЗИМЛНДИЯ
Я встретил путника; он шел из стран далеких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыни^ тишицу, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
Из полустертых черт сквозит надменный пламень —
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что могли столетья пережить.
И сохранил слова обломок изваянья:
«Я — Озимандия, я —- мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»
239

Кругом нет ничего... Глубокое молчанье...
Пустыня мертвая.., И небеса над ней...
ШАРЛЬ БОДЛЕР
КРАСОТА
Стройна я, смертные, как греза изваянья,
И грудь, что каждого убила в час его,
Поэту знать дает любовь — и с ней терзанье,
Безгласно-вечное, как вечно вещество.
В лазури я царю как сфинкс непостижимый;
Как лебедь бледная, как снег я холодна;
Недвижна Красота, черты здесь нерушимы;
Не плачу, не смеюсь,— мне смена не нужна.
Поэты пред моим победно-гордым ликом
Все дни свои сожгут в алкании великом,
Дух изучающий пребудет век смущен;
Есть у меня для них, послушных, обаянье,
Два чистых зеркала, где мир преображен:
Глаза, мои глаза — бездонное сиянье.
ГИГАНТША
В оны дни, как природа в капризности дум, вдохновенно
Каждый день зачинала чудовищность мощных пород,
Полюбил бы я жить возле юной гигантши бессменно,
Как у ног королевы ласкательно-вкрадчивый кот.
Я любил бы глядеть, как с душой ее плоть расцветает
И свободно растет в ужасающих играх ее;
Заглянув, угадать, что за мрачное пламя блистает
В этих влажных глазйх, где, как дымка, встает забытье.
Пробегать на досуге всю пышность ее очертаний.
Проползать по уклону ее исполинских колен,
А порой в летний зной, в час, как солнце дурманом дыханий
240

На равнину повергнет ее, точно взятую в плен,—
Я в тени ее пышных грудей задремал бы, мечтая,
Как у склона горы деревушка ютится глухая.
ПРОПАСТЬ
Паскаль носил в душе водоворот без дна.
— Все пропасть алчная: слова, мечты, желанья.
Мне тайну ужаса открыла тишина,
И холодею я от черного сознанья.
Вверху, внизу, везде — бездонность, гдубина,
Пространство страшное с отравою молчанья.
Во тьме моих ночей встает уродство сна
Многообразного — кошмар без окончанья.
Мне чудится, что ночь — зияющий провал,
И кто в нее вступил — тот схвачен темнотою.
Сквозь каждое окно — бездонность предо мною.
Мой дух с восторгом бы в ничтожестве пропал,
Чтоб тьмой бесчувствия закрыть свои терзанья.
.—* А! Никогда не быть вне Чисел, вне Сознанья!
Ф.К.Сологуб
* * *
Воля к жизни, воля к счастью, где же ты?
Иль навеки претворилась ты в мечты
И в мечтах неясных, в тихом полусне,
Лишь о невозможном возвещаешь мне?
Путь один лишь знаю,— долог он и крут,
Здесь цветы печали бледные цветут,
Умирает без ответа чей-то крик,
За туманом солнце скрыто,— тусклый лик.
Утомленьем и могилой дышит путь,—
Воля к смерти убеждает отдохнуть
16 Русский сонет
241

И от жизни обещает уберечь.
Холодна и однозвучна злая речь,
Но с отрадой и с надеждой внемлю ей
В тишине, в томленьи неподвижных дней.
1901
Влачится жизнь моя в кругу
Ничтожных дел и впечатлений. ■—
И в море вольных вдохновений
Не смею плыть и не могу.
Стою на звучном берегу,
Где ропщут волны песнопений,
Где веют ветры всех стремлений,
И все чего-то стерегу.
Быть может, станет предо мною,
Одетый пеною морскою,
Прекрасный гость из чудных стран,
И я услышу речь ж иную
Про все, о чем я здесь тоскую,
Про все, чем дивен океан.
* *
Словами горькими надменных отрицаний
Я вызвал сатану. Он стал передо мной
Не в мрачном торжестве проклятых обаяний,—
Явился он, как дым, клубящийся, густой.
Я продолжал слова бесстрашных заклинаний,—
И в дыме отрок стал, прекрасный и нагой,
С губами яркими и полными лобзаний,
С глазами, темными призывною тоской,
Но красота его внушала отвращенье,
Как гроб раскрашенный, союзник злого тленья,
И нагота его сверкала, как позор.
242

Глаза полночные мне вызов злой метали,
И принял вызов я,— и вот, борюсь с тех пор
С царем сомпения и пламенной печали.
* * *
Мудрец мучительный Шакеспеар,
Ни одному не верил ты обману.
Макбету, Гамлету и Калибану
Во мне зажег ты яростный пожар,
И я живу, как встарь король Леар,
Лукавых дочерей моих, Регану
II Гоиерилыо, наделять я стану,
Корделии отвергнув верный дар.
В мое труду послушливое тело
Толпу твоих героев я вовлек.
И обманусь, доверчивый Отелло,
И побледнею, мстительный Шейлок,
И буду ждать последнего удара,
Склонясь над вымыслом Шакеспеара,
1913
* * *
В весенний день мальчишка злой
Пронзил ножом кору березы,—
И капли сока, точно слезы,
Текли прозрачною струей.
Но созидающая сила
Еще изникнуть не спешила
Из зеленеющих ветвей,—
Они, как прежде, колыхались,
И так же нежно улыбались
Привету солнечных лучей.
* * *
Ты незаметно проходила,
Ты не сияла и не жгла.
Как незажженное кадило,
Благоухать ты не могла.
243

Твои глаза не выражали
Ни вдохновенья, ни печали,
Молчали бледные уста^
И от людей ты хоронилась,
И от речей людских таилась
Твоя безгрешная мечта.
Конец пришел земным скитаньям,
На смертный путь вступила ты,
И засияла предвещаньем
Иной, нездешней красоты.
Глаза восторгом загорелись,
Уста безмолвные зарделись,
Как ясный светоч, ты зажглась,
И, как восходит ладан синий,
Твоя молитва над пустыней,
Благоухая, вознеслась.
РОССИЯ
Еще играешь ты, еще невеста ты.
Ты, вся в предчувствии высокого удела,
Идешь стремительно от роковой черты,
И жажда подвига в душе твоей зардела.
Когда поля твои весна травой одела,
Ты в даль туманную стремишь свои мечты,
Спешишь, волнуешься, и мнешь, и мнешь цветы,
Таинственной рукой из горнего предела
Рассыпанные здесь, как дар благой тебе.
Вчера покорная медлительной судьбе,
Возмущена ты вдруг, как мощная стихия,
И чувствуешь, что вот пришла твоя пора,
И ты уже не та, какой была вчера,
Моя внезапная, нежданная Россия.
1915
244

ВРАЖИЙ СТРАЖ
Он стережет враждебный стан.
Бесстрашный воин он, и верный.
В полях колышется туман.
Часы скользят чредою мерной.
Разведать путь приказ мне дан.
Крадусь во мгле болотной и пещерной,
Где запах злой, тяжелый, серный.
Ползу, как змей угарных стран.
Вот близок он. Стоит. Заслышал шорох.
Я весь прилег к земле, в траву я вник.
Я вижу блеск луны на вражьих взорах,
Усы колючие и серый воротник.
Вот успокоился. Идет. Сейчас он ляжет.
Но что пред смертью он мне скажет?
СОНЕТ ТРИОЛЕТНО-ОКТАВНЫЙ
Нисходит милая прохлада,
В саду не шелохнется лист,
Простор за Волгой нежно-мглист.
Нисходит милая прохлада
На задремавший сумрак сада,
Где воздух сладостно-душист.
Нисходит милая прохлада,
В саду не шелохнется лист.
В душе смиряется досада,
И снова облик жизни чист,
И вновь душа беспечно рада,
Как будто соловьиный свист
Звучит в нерукотворном храме,
Победное колебля знамя.
1920
245

И. Ф.Анне некий
ИЗ СБОРНИКА «ТИХИЕ ПЕСНИ». 1904
ИЮЛЬ
Сонет
Когда весь день свои костры
Июль палит над рожью спелой,
Не свежий лес с своей капеллой,
Нас тешат: демонской игры
За тучей разом потемнелой
Раскатно-гулкие шары,
И то оранжевый, то белый
Лишь миг живущие миры;
И цвета старого червонца
Пары сгоняющее солнце
С небес омыто-голубых;
И для ожившего дыханья
Возможность пить благоуханья
Из чаши ливней золотых.
1900
НОЯБРЬ
Сонет
Как тускло пурпурное пламя,
Как мертвы желтые утра!
Как сеть ветвей в оконной раме
Все та ж сегодня, что вчера...
Одна утеха, что местами
Налет белил и серебра
Мягчит пушистыми чертами
Работу тонкую nepa..t
246

В тумане солнце, как в неволе...
Скорей бы сани, сумрак, поле,
Следить круженье облаков,—
Да, упиваясь медным свистом,
В безбрежной зыбкости снегов
Скользить по линиям волнистым...
НЕНУЖНЫЕ СТРОФЫ
Сонет
Нет, не жемчужины, рожденные страданьем,
Из жерла черного метала глубина:
Тем до рожденья их отверженным созданьям
Мне одному, увы! известна лишь цена...
Как чахлая листва, пестрима увяданьем
И безнадежностью небес позлащена,
Они полны еще неясным ожиданьем,
Но погребальная свеча уж зажжена.
Без лиц и без речей разыгранная драма:
Огонь под розами мучительно храним,
И светозарный бог из черной ниши храма...
Он улыбается, он руки тянет к ним.
И дети бледные Сомненья и Тревоги
Идут к нему приять пурпуровые тоги.
ПЕРВЫЙ ФОРТЕПЬЯННЫЙ СОНЕТ
Есть книга чудная, где с каждою страницей
Галлюцинации таинственно свиты:
Там полон старый сад луной и небылицей,
Там клеи бумажные заворожил листы,
Там в очертаниях тревожной пустоты,
Упившись чарами луны зеленолицей,
Менады белою мятутся вереницей,
И десять реет их по клавишам мечты.
247

Но, изумрудами запястий залитая,
Меня волнует дев мучительная стая:
Кристально чистые так бешено горды.
И я порвать хочу серебряные звенья...
Но нет разлуки нам, ни мира, ни забвенья,
И режут сердце мне их узкие следы...
КОНЕЦ ОСЕННЕЙ СКАЗКИ
Сонет
Неустанно ночи длинной
Сказка черная лилась,
И багровый над долиной
Загорелся поздно глаз;
Видит: радуг паутина
Почернела, порвалась,
В малахиты только тина
Пышно так разубралась.
Видит: пар белесоватый
И ползет, и вьется ватой,
Да из черного куста
Там и сям сочатся грозди
И краснеют... точно гвозди
После снятого Христа.
«ПАРКИ - БАБЬЕ ЛЕПЕТАНЬЕ»
Сонет
Я ночи знал. Мечта и труд
Их наполняли трепетаньем,—
Туда, к надлунным очертаньям,
Бывало, мысль они зовут.
Томя и нежа ожиданьем,
Они, бывало, промелькнут,
Как цепи розовых минут
Между запиской и свиданьем.
248

Но мая белого ночей
Давно страницы пожелтели...
Теперь я слышу у постели
Веретено,— и, как ручей,
Задавлен камнями обвала,
Оно уж лепет обрывало...
ВТОРОЙ МУЧИТЕЛЬНЫЙ СОНЕТ
Не мастер Тира иль Багдата,
' Лишь девы нежные персты
Сумели вырезать когда-то
Лилеи нежные листы,—
С тех пор в отраве аромата
Живут, таинственно слиты,
Обетованье и утрата
Неразделенной красоты,
Живут любовью без забвенья
Незаполнимые мгновенья...
И если чуткий сон аллей
Встревожит месяц сребродукий,
Вею ночь потом уста лилеы
Там дышат ладаном разлуки.
ТОСКА ВОЗВРАТА
Уже лазурь златить устала
Цветные вырезки стекла,
Уж буря светлая хорала
Под темным сводом замерла;
Немые тени вереницей
Идут чрез северный портал,
Но ангел Ночи бледнолицый
Еще кафизмы не читал...
В луче прощальном, запыленном
Своим грехом неотмоленным
Томится День пережитой,
249

Как серафим у Боттичелли,
Рассыпав локон золотой...
На гриф умолкшей виолончели.
ГГРЕТИЙ МУЧИТЕЛЬНЫЙ СОНЕТ
Строфы
Пет, им не суждены краса и просветлеиье;
Я повторяю их на память в полусне,
Они — минуты праздного томленья,
Перегоревшие на медленном огне.
Но все мне дорого — туман их появленья,
Их нарастание в тревожной тишине,
Без плана, вспышками идущее сцепленье:
Мое мучение и мой восторг оне.
Кто знает, сколько раз без этого запоя,
Труда кошмарного над грудою листов,
Я духом пасть, увы! я плакать был готов,
Среди неравного изнемогая боя;
Но я люблю стихи — и чувства нет святей:
[Так любит только мать, и лишь больных детей.
ВТОРОЙ ФОРТЕПЬЯННЫЙ СОНЕТ
Над ризой белою, как уголь волоса,
Рядами стройными невольницы плясали,
Без слов кристальные сливались голоса,
И кастаньетами их пальцы потрясали...
Горели синие над ними небеса,
И осы жадные плясуний донимали,
Но слез не выжали им муки из эмали,
Неопалимою сияла их краса.
На страсти, на призыв, на трепет вдохновенья
Браслетов золотых звучали мерно звенья,
Но, непонятною не трогаясь мольбой,
250

Своим властителям лишь улыбались деазы,
И с пляской чуткою, под чашей голубой,
Их равнодушные сливалися напевы.
ИЗ СБОРНИКА «КИПАРИСОВЫЙ ЛАРЕЦ». 1910
ЧЕРНЫЙ СИЛУЭТ
Сонет
Пока в тоске растущего испуга
Томиться нам, живя, еще дано,
Но уж сердцам обманывать друг друга
И лгать себе, хладея, суждено;
Пока, прильнув сквозь мерзлое окно,
Нас сторожит ночами тень недуга
И лишь концы мучительного круга
Не сведены в последнее звено,—
Хочу ль понять, тоскою пожираем,
Тот мир, тот миг с его миражным раем...
Уж мига нет — лишь мертвый брезжит свет...
А сад заглох... и дверь туда забита..,
И снег идет... и черный силуэт
Захолодел на зеркале гранита.
ПЕРЕД ПАНИХИДОЙ
Сонет
Два дня здесь шепчут: прям и нем
Все тот же гость в дому,
И вянут космы хризантем
В удушливом дыму.
Гляжу и мыслю: мир ему,
Но нам-то, нам-то всем,
Иль люк в ту смрадную тюрьму
Захлопнулся совсем?
251

«Ах! Что мертвец! Но дочь, вдова.,
Слова, слова, слова.
Лишь Ужас в белых зеркалах
Здесь молит и поет
И с поясным поклоном Страх
Нам свечи раздает.
СВЕТЛЫЙ НИМБ
Сонет
Зыбким прахом закатных полос
Были свечи давно облиты,
А куренье, виясь, все лилось,
Все, бледнея, сжимались цветы.
И так были безумны мечты
В чадном море молений и слез,
На развившемся нимбе волос
И в дыму ее черной фаты,
Что в ответ замерцал огонек
В аметистах тяжелых серег.
Синий сон благовонных кадил
Разошелся тогда ж без следа...
Отчего ж я фату навсегда,
Светлый нимб навсегда полюбил?
МУЧИТЕЛЬНЫЙ СОНЕТ
Едва пчелиное гуденье замолчало,
Уж ноющий комар приблизился, звеня...
Каких обманов ты, о сердце, не прощало
Тревожной пустоте оконченного дня?
Мне нужен талый снег под желтизной огня,
Сквозь потное стекло светящего устало,
И чтобы прядь волос так близко от меня,
Так близко от меня, развившись, трепетала.
252

Мне надо дымных туч с померкшей высоты,
Круженья дымных туч, в которых нет былого,
Полузакрытых глаз и музыки мечты,
И музыки мечты, еще не знавшей слова...
О, дай мне только миг, но в жизни, не во сне,
Чтоб мог я стать огнем или сгореть в огне!
БРОНЗОВЫЙ ПОЭТ
На синем куполе белеют облака,
И четко ввысь ушли кудрявые вершины,
Но пыль уж светится, а тени стали длинны,
И к сердцу призраки плывут издалека.
Не знаю, повесть ли была так коротка,
Иль я не дочитал последней половины?..
На бледном куполе погасли облака,
И ночь уже идет сквозь черные вершины...
И стали — и скамья и человек на ней
В недвижном сумраке тяжеле и страшней.
Не шевелись — сейчас гвоздики засверкают,
Воздушные кусты сольются и растают,
И бронзовый поэт, стряхнув дремоты гнет,
С подставки на траву росистую спрыгнет.
ПЕРЕБОЙ РИТМА
Сонет
Как ни гулок, ни живуч — Ям
-б, утомлен и он, затих
Средь мерцаний золотых,
Уступив иным созвучьям.
То-то вдруг по голым сучьям
Прозы утра, град шутих,
На листы веленьем щучьим
За стихом поскачет стих.
253

Узнаю вас, близкий рампе,
Друг крылатый эпиграмм, Пэ-
-она третьего размер.
Вы играли уж при мер-
-цаньи утра бледной лампе
Танцы нежные Химер.
ПЭОН ВТОРОЙ-ПЭОН ЧЕТВЕРТЫЙ
Сонет
На службу Лести иль Мечты
Равно готовые консорты,
Назвать вас вы, назвать вас ты,
Пэон второй — пэон четвертый?
Как на монетах, ваши стерты
Когда-то светлые черты,
И строки мшистые плиты
Глазурью льете вы па торты.
Вы — сиие-призрачных высот
В колодце снимок помертвелый,
Вы — блок пивной осатанелый,
Вы — тот посыльный в Новый год,
Ч$га орхидеи нам несет,
Дыша в башлык обледенелый,
ДРЕМОТНОСТЬ
Сонет
В гроздьях розово-лиловых
Безуханная сирень
В этот душно-мягкий день'
Неподвижна, как в оковах.
Солнца нет, но с тенью тень
В сочетаньях вечно новых,
Нет дождя, а слез готовых
Реки — только литься день.
254

Полусон, полу сознанье,
Грусть, но без воспоминанья,
И всему простит душа...
А, доняв ли, холод ранит,
Мягкий дождик не спеша
Так бесшумно барабанит.
ВТОРОЙ МУЧИТЕЛЬНЫЙ СОНЕТ
Вихри мутного ненастья
Тайну белую хранят...
Колокольчики запястья
То умолкнут, то звенят.
Ужас краденого счастья —
Губ холодных мед и яд
Жадно пью я, весь объят
Лихорадкой сладострастья.
Этот сон, седая мгла,
Ты одна создать могла,
Снега скрип, мельканье тени,
На стекле узор курений,
И созвучье из тепла
Губ, и меха, и сиреней.
ИЗ «ПОСМЕРТНЫХ СТИХОВ
ИННОКЕНТИЯ АННЕНСКОГО». 1923
СОЛНЕЧНЫЙ СОНЕТ
Под стоны тяжкие метели
Я думал — ночи нет конца:
Таких порывов не терпели
Наш дуб и тополь месяца.
Но солнце брызнуло с постели
Снопом огня и багреца, ^
255

И вмиг у моря просветлели
Морщинки древнего лица...
И пусть, как ночью, ветер рыщет,
И так же рвет, и так же свищет,—
Уж он не в гневе божество.
Кошмары ночи так далеки,
Что пыльный хищник на припеке —
Шалун — и больше ничего.
ЖЕЛАНЬЕ ЖИТЬ
Сонет
Колокольчика ль гулкие пени,
Дымной тучи ль далекие сны...
Снова снегом заносит ступени,
На стене полоса от луны.
Кто сеиинкой играет в тристене,
Кто седою макушкой копны.
Что ни есть беспокойные тени,
Все кладбищем луне отданы.
Свисту меди послушен дрожащей,
Вижу -г- куст отделился от чащи
На дорогу меня сторожить...
Следом чаща послала стенанье,
И во всем безнадежность желанья:
«Только б жить, дольше жить, вечно
жить...»
ПОЭЗИЯ
Сонет
Творящий дух и жизни случай
В тебе мучительно слиты,
И меж намеков красоты
Нет утонченней и летучей...
256

В пустыне мира зыбко-жгучей,
Где мир — мираж, влюбилась ты
В нёразрешенность разнозвучий
И в беспокойные цветы.
Неощутима и незрима,
Ты нас томишь, боготворима,
В просветы бледные сквозя,
Так неотвязно, неотдумно,
Что, полюбив тебя, нельзя
Не полюбить тебя безумно.
ИЗ УЧАСТКОВЫХ МОНОЛОГОВ
Сонет
ПЕро нашло мозоль... К покою нет возврата:
ТРУдись, как А-малю, ломая А-кростих,
ПО ТЕМным вышкам... Вон! По темпу пиччикато...
КИдаю мутный взор, как припертый жених...
НУ что же, что в окно? Свобода краше злата.
НАчало есть... Ура!.. Курнуть бы... Чирк — и пых!
«ПАрнас, Шато»? Зайдем! Пет... кельнер! Отбивных
МЯсистей, и флакон!.. Вальдшлесхен? В честь
соб-брата!
ТЬфу... Вот не ожидал, как я... чертовски — ввысь
К НИзинам невзначай отсюда разлетись
ГАзелью легкою... И где ты, прах поэта!!
Эге... Уж в ялике... Крестовский? О-це бис...
ТАбань, табань, не спи!
О «Поплавке» сонета
(ПЕТРУ ПОТЕМКИНУ НА ПАМЯТЬ КНИГА ЭТА)
1909
17 Русский соиет 257

В МОРЕ ЛЮБВИ
Сонет
Моя душа оазис голубой.
Бальмонт
Моя душа эбеновый гобой,
И пусть я ниц упал перед кумиром,
С тобой, дитя, как с медного трубой,
Мы все ж, пойми, разъяты целым миром.
О, будем же скорей одним вампиром,
Ты мною будь, я сделаюсь тобой,
Чтоб демонов у Яра тешить пиром,
Будь ложкой мне, а я тебе губой...
Пусть демоны измаялись в холере,
Твоя коза с тобою, мой Валерий,
А Пантеон открыл над нами зонт,
Душистый зонт из шапок волькамерий.
Постой... Но ложь — гобой, и призрак —
горизонт.
Нет ничего нигде — один Бальмонт,
ШАРЛЬ БОДЛЕР
СТАРЫЙ КОЛОКОЛ
Я знаю сладкий яд, когда мгновенья тают
И пламя синее узор из дыма вьет,.
А тени прошлого так тихо пролетают
Под вальс томительный, что вьюга им поет.
О, я не тот, увы! над кем бессильны годы,
Чье горло медное хранит могучий вой
И, рассекая им безмолвие природы,
Тревожит сон бойцов, как старый часовой.
В моей груди давно есть трещина, я знаю,
И если мрак меня порой не усыпит
И песни нежные слагать я начинаю —
258

Всё, насмерть раненный, там будто кто хрипит,
Гора кровавая над ним всё вырастает,
А он в сознаньи и недвижно умирает.
СЛЕПЫЕ
О, созерцай, душа: весь ужас жизни тут
Разыгран куклами, но в настоящей драме.
Они, как бледные лунатики, идут
И целят в пустоту померкшими шарами.
И странно: впадины, где искры жизни нет,
Всегда глядят наверх, и будто не проронит
Луча небесного внимательный лорнет,
Иль и раздумие слепцу чела не клонит?
А мне, когда их та ж сегодня, что вчера,
Молчанья вечного печальная сестра,
Немая ночь ведет по нашим стогнам шумным
С их похотливою и наглой суетой,
Мне крикнуть хочется — безумному безумным:
«Что может дать, слепцы, вам этот свод пустой?»
1904
СТЕФАН МАЛЛАРМЕ
ГРОБНИЦА ЭДГАРА ПОЭ
Лишь в смерти ставший тем, чем был он изцачала,
Грозя, заносит он сверкающую сталь
Над непонявшими, что скорбная скрижаль
Царю немых могил осанною звучала.
Как гидра некогда отпрянула, виясь,
От блеска истины в пророческом глаголе,
Так возопили вы, над гением глумясь,
Что яд философа развел он в алкоголе.
О, если туч и скал осиля тяжкий гнев,
Идее не дано отлиться в барельеф,
Чтоб им забвенная отметилась могила,
259

Хоть ты, о черный след от смерти золотой,
Обломок лишнего в гармонии светила,
Для крыльев Дьявола отныне будь метой.
ЛЕ1ЮНТ ДЕ ЛИЛИ
* * *
Пускай избитый зверь, влачася на цепочке,
Покорно топчет ваш презренный макадам,
Сердечных ран своих на суд ваш не отдам,
Принарядивши их в рифмованные строчки.
Чгоб оживить на миг огонь заплывших глаз,
Чтоб смех ваш вымолить, добиться сожаленья,
Я ризы светлые стыда и вдохновенья
Пред вами раздирать не стану напоказ.
В цепях молчания, « заброшенной могиле
Мне легче будет стать забвенной горстью пыли,
Чем вдохновением и мукой торговать.
Мне даже дальний гул восторгов ваших жуток,—
Ужель заставите меня вы танцевать
Средь размалеванных шутов и проституток?
НАД УМЕРШИМ ПОЭТОМ
О гы, чей светлый взор на крыльях горней рати
Цветов неведомых за радугой искал
И гонких профилей в изгибах туч и скал,
Лежишь педвижим ты,— и на глазах печати.
Дышать — глядеть — внимать — лишь ветер, пыль и
гарь...
Любить? Фиал златой, увы! но желчи полный.
Как бог скучающий, покинул ты алтарь,
Чтобы волной войти туда, где только волны.
На безответный гроб и тронутый скелет
Слеза обрядная прольется или нет,
И будет ли тобой банальный век гордиться,—
260

Но я твоей, поэт, завидую судьбе:
Твой тих далекий дом, и не грозит тебе
Позора — понимать, и ужаса — родиться.
1904
ЛРТЮР РЕМБО
БОГЕМА
Не властен более подошвы истоптать,
В пальто, которое достигло идеала,
И в сане вашего, о Эрато, вассала
Под небо вольное я уходил мечтать.
Я забывал тогда изъяны... в пьедестале
И сыпал рифмами, как зернами весной,
Л ночи проводил в отеле «Под луной»,
Где шелком юбок слух мне звезды щекотали.
Я часто из канав их шелесту внимал
Осенним вечером, и, как похмелья сила,
Весельем на сердце и лаской ночь росила.
Мне сумрак из теней там песни создавал,
Я ж к сердцу прижимал носок моей ботинки
И, вместо струн, щипал мечтательно резинки.
ПОЛЬ ВЕРЛЕП
СОН, С КОТОРЫМ Я СРОДНИЛСЯ
Сонет
Мне душу странное измучило виденье,
Мне снится женщина, безвестна и мила,
Всегда одна и та ж и в вечном измененьи,
О, как она меня глубоко поняла...
Все, все открыто ей... Обманы, подозренья,
И тайна сердца ей, лишь ей, увы! светла.
Чтоб освежить слезой мне влажный жар чела,
Она горячие рождает испаренья.
261

Брюнетка? русая? Ие.знаю, а волос
Я ль не ласкал ее? А имя? В нем слилось
Со звучным нежное, цветущее с отцветшим;
Взор, как у статуи, и нем, и углублен.
И без вибрации,спокоен, утомлен.
Такой бы голос шел к теням, от пас ушедшим.
ТОМЛЕНИЕ
Сонет
Я — бледный римлянин эпохи Апостата.
Покуда портик мой от гула бойни тих,
Я стилем золотым слагаю акростих,
Где умирает блеск пурпурного заката*
Не медью тяжкою, а скукой грудь объята,
И пусть кровавый стяг там веет на других,
Я не люблю трубы, мне дики стоны их,
И нестерпим венок, лишенный аромата.
Но яд или ланцет мне дней не прекратят,
Хоть кубки допиты, и паразит печальный
Не прочь бы был почтить нас речью погребальной!
Пускай в огонь стихи банальные летят:
Я все же не один: со мною раб нахальный
И скука желтая с усмешкой инфернальной.
1904
АРМ All СЮЛЛИ-ПРЮДОМ
ТЕНИ
Остановлюсь —- лежит, иду — и тень идет,
Так странно двигаясь, так мягко выступая;
Глухая слушает, глядит она слепая,
Поднимешь голову, а тень уже ползет.
Но сам я тоже тень. Я облака на небе
Тревожный силуэт. Скользит по формам взор,
262

И ум мой ничего не создал до сих пор:
Иду, куда влечет меня всевластный жребий.
Я тень от ангела, который сам едва
Один из отблесков последних божества,
Бог повторен во мне, как в дереве кумира.
А может быть, теперь среди иного мира
К жерлу небытия дальнейшая ступень,
От этой тени тень живет и водит тень.
.UN BONHOMME *
Когда-то человек и хил и кроток жил,
Пока гранению им стекла подвергались,
Идею божества он в формулы вложил,
Такие ясные, что люди испугались.
С большою простотой он многих убедил,
Что и добра и зла понятия сливались
И что лишь нитями незримо подвигались
Те мы, которых он к фантомам низводил.
Он Библию любил и чтил благочестиво,
Но действий божества он в ней искал мотивы,
И на пего горой восстал синедрион.
И он ушел от них — рука его гранила,
Чтобы ученые могли считать светила,
А называется Варух Спиноза он.
СОМНЕНИЕ
Белеет Истина на черном дне провала.
Зажмурьтесь, робкие, а вы, слепые, прочь!
Меня безумная любовь околдовала:
Я к ней хочу, туда, туда, в немую ночь.
Как долго эту цепь разматывать паденьем..,,
Вся наконец и цепь... И ничего... круги...
Честный малый (франц.).
263

Я руки вытянул... Напрасно... Напряженьем
Кружим мучительно... Ни точки и ни зги...
Л Истины меж тем я чувствую дыханье:
Вот мерным сделалось и цени колыханье,
Но только пустоту пронзает мой размах...
И цепи, знаю я, на пядь не удлиниться,—
Сиянье где-то там, а здесь вокруг — темница,
Я — только маятник, и в сердце — только страх.
1904
МОРИС РОЛЛИНА
БОГЕМА
Сонет
Последний мой приют — сей пошлый макадам,
Где столько лет влачу я старые мозоли
В безумных поисках моей пропавшей доли,
А голод, как клеврет, за мною по пятам.
Твоих, о Вавилон, вертепов блеск и гам
Коробку старую мою не дразнят боле!
Душа там скорчилась от голода и боли,
И черви бледные гнездятся, верно, там.
Я призрак, зябнущий в зловонии отребий,
С которыми сравнял меня завидный жребий,
И даже псов бежит передо мной орда;
Я струпьями покрыт, я стар, я гнил, я — парий,
Но ухмыляюсь я презрительно, когда
Помыслю, что им с кем по хаживал я в паре.
1904
БИБЛИОТЕКА
Я приходил туда, как в заповедный лес:
Тринадцать старых ламп, железных и овальных,
Там проливали блеск мерцаний погребальных
На вековую пыль забвенья и чудес.
264

Тревоги тайные мой бедный ум гвоздили,
Казалось, целый мир заснул иль опустел:
Там стали креслами тринадцать мертвых тел.
Тринадцать желтых лиц со стен за мной следилп.
Оттуда, помню, раз в оконный переплет
Я видел лешего причудливый полет,
Он извивался весь в усильях бесполезных:
И содрогнулась мысль, почуяв тяжкий плен,—
И пробили часы тринадцать раз железных
Средь запустения проклятых этих стен.
ТРИСТАН КОРБЬЕР
ДНЕМ
Гляди, на небесах, в котле из красной меди,
Неисчислимые для нас варятся снеди.
Хоть из остаточков состряпано, зато
Любовью сдобрено и потом полито!
Пред жаркой кухнею толкутся побирашки,
Свежинка с запашком заманчиво бурлит,
И жадно пьяницы за водкой тянут чашки,
И холод нищего оттертого долит.
Не думаешь ли, брат, что, растопив червонцы,
Журчаще'жаркий жир для всех готовит солнце?
Собачьей мы и той похлебки подождем.
Не всем под солнцем быть, кому и под дождем.
С огня давно горшок наш черный в угол сдвинут,
И желчью мы живем, пока нас в яму кинут,
1904
265

В.Я.Брюсов
СОНЕТ К ФОРМЕ
Есть тонкие властительные связи
Меж контуром и запахом цветка.
Так бриллиант невидим нам, пока
Под гранями не оживет в алмазе.
Так образы изменчивых фантазий,
Бегущие, как в небе облака,
Окаменев, живут потом века
В отточенной и завершенной фразе.
И я хочу, чтоб все мои мечты,
Дошедшие до слова и до света,
Нашли себе желанные черты.
Пускай мой друг, разрезав том поэта,
Упьется в нем и стройностью сонета,
И буквами спокойной красоты!
1895
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Моя любовь — палящий полдень Явы,
Как сон разлит смертельный аромат,
Там ящеры, зрачки прикрыв, лежат,
Здесь по стволам свиваются удавы.
И ты вошла в неумолимый сад
Для отдыха, для сладостной забавы?
Цветы дрожат, сильнее дышат травы,
Чарует все, все выдыхает яд.
Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться,—
Играть, блуждать, в венках из орхидей,
Тела сплетать, как пара жадных змей!
День проскользнет. Глаза твои смежатся.
То будет смерть.— И саваном лиан
Я обовью твой неподвижный стан.
1894
266

В ВЕРТЕПЕ
В сияющем изысканном вертепе,
Под музыку, сулившую канкан,
Я задремал, поникнув на диван,
И вдруг себя увидел в черном склепе.
Вокруг стоял мучительный туман,—
В окно неслось благоуханье степи.
Я встать хотел,— мешала боль от ран,
И на ногах задребезжали цепи.
И что-то вдруг так ясно стало мне,
Что горько я заплакал в полусне,
Что плакал.я, смущенно просыпаясь.
Опять звенит приманчиво рояль,
Мой странный сон бледнеет, расплываясь,
Но мне еще — кого-то — смутно — жаль...
1895
СОНЕТ К МЕЧТЕ
Ни умолять, ни плакать неспособный,
Я запер дверь и проклял наши дни.
И вот тогда, в таинственной тени,
Явился мне фантом женоподобный.
Он мне сказал: «Ты слышишь ропот злобный?
Для книг твоих разложены огни.
Смирись, поэт! мечтанья прокляни
И напиши над ними стих надгробный!»
Властительно слова звучали, но
Томился взор тревогой сладострастной,
Дрожала грудь под черным домино,
И вновь у ног божественно-прекрасной,
Отвергнутой, осмеянной, родной,
Я отвечал: «Зачем же ты со мной!»
1895
267

Скала к скале; безмолвие пустыни;
Тоска ветров, и раскаленный сплин.
Меж надписей и праздничных картин
Хранит утес два образа святыни.
То — демоны в объятиях. Один
Глядит на мир с надменностью гордыни;
Другой склонен, как падший властелин.
Внизу стихи, не стертые доныне:
«Добро и зло — два брата и друзья.
Им общий путь, их жребий одинаков».
Неясен смысл клинообразных знаков.
Звенят порой признанья соловья;
Приходит тигр к подножию утеса.
Скалд молчит. Ответам нет вопроса.
1895
ЛССЛРГЛДОН
Ассирийская надпись
Я — вождь земных царей и царь, Ассаргадоп.
Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.
Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.
Египту речь моя звучала, как закон,
Элам читал.судьбу в моем едином взоре,
Я на костях-врагов воздвиг свой мощный трон.
Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
Кто превзойдет меня? кто будет равен мне?
Деянья всех людей — как тень в безумном сне,
Мечта о подвигах — как детская забава.
Я исчерпал до дна тебя, земная слава!
И вот стою один, величьем упоен,
Я, вождь земных царей и царь — Ассаргадон.
1897
268

КЛЕОПАТРА
Я — Клеопатра, я была царица,
В Египте правила восьмнадцать лет.
Погиб и вечный Рим, Лагидов нет,
Мой прах несчастный не хранит гробница.
В деяньях мира мой ничтожен след,
Все дни мои — то празднеств вереница,
Я смерть нашла, как буйная блудница...
Но над тобой я властвую, поэт!
Вновь, как царей, я предаю томленью
Тебя, прельщенного неверной тенью,
Я снова женщина — в мечтах твоих.
Бессмертен ты искусства дивной властью,
А я бессмертна прелестью и страстью:
Вся жизнь моя — в веках звенящий стих.
1899
ДОН-ЖУАН
Да, я — моряк! искатель островов,
Скиталец дерзкий в неоглядном море.
Я жажду новых стран, иных цветов,
Наречий странных, чуждых плоскогорий.
И женщины идут на страстный зов,
Покорные, с одной мольбой во взоре!
Спадает с душ мучительный покров,
Всё отдают они — восторг и горе.
В любви душа вскрывается до дна,
Яснеет в ней святая глубина,
Где все единственно и не случайно.
Да! я гублю! пью жизни, как вампир!
Но каждая душа — то новый мир,
И манит вновь своей безвестной тайной.
1900
269

ЖЕНЩИНЕ
Ты — женщина, ты — книга между книг,
Ты — свернутый, запечатленный сниток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.
Ты — женщина, ты — ведьмовский напиток!
Он жжет огнем, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено, средь пыток.
Ты — женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты — в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
II молимся — от века — на тебя!
.1899
К ПОРТРЕТУ ЛЕЙБНИЦА
Когда вникаю я, как робкий ученик,
В твои спокойные, обдуманные строки,
Я знаю — ты со мной! Я вижу строгий лик,
Я чутко слушаю великие уроки.
О Лейбниц, о мудрец, создатель вещих книг!
Ты — выше мира был, как древние пророки.
Твой век, дивясь тебе, пророчеств не постиг
И с лестью смешивал безумные упреки.
Но ты не проклинал и, тайны от людей
Скрывая в символах, учил их, как детей.
Ты был их детских снов заботливый хранитель.
А после — буйный век глумился над тобой,
И долго ждал ты час, назначенный судьбой...
И вот теперь встаешь как Властный, как Учитель!
1897
270

СОНЕТ,
ПОСВЯЩЕННЫЙ ПОЭТУ П. Д. БУТУРЛИНУ
Придет к моим стихам неведомый ноэт
И жадно перечтет забытые страницы,
Ему в лицо блеснет души угасшей свет,
Пред ним мечты мои составят вереницы.
Но смерти для души за гранью гроба — нет!
Я буду снова жив, я снова гость темницы,—
И смутно долетит ко мне чужой привет,
И жадно вздрогну я — откроются зеницы!
И вспомню я сквозь сон, что был поэтом я,
И помутится вся, до дна, душа моя,
Как море зыблется, когда проходят тучи.
Былое бытие переживу я в миг,
Всю жизнь былых страстей и жизнь стихов моих,
И стану им в лицо — воскресший и могучий.
1898
К ПОРТРЕТУ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА
Казался ты и сумрачным и властным,
Безумной вспышкой непреклонных сил;
Но ты мечтал об ангельски-прекрасном,
Ты демонски-мятежное любил!
Ты никогда не мог быть безучастным,
От гимнов ты к проклятиям спешил,
И в жизни верил всем мечтам напрасным:
Ответа ждал от женщин и могил!
Но не было ответа. И угрюмо
Ты затаил, о чем томилась дума,
И вышел к нам с усмешкой на устах.
И мы тебя, поэт, не разгадали,
Не поняли младенческой печали
В твоих как будто кованых стихах.
1900
271

К ПОРТРЕТУ К. Д. БАЛЬМОНТА
Угрюмый облик, каторжника взор!
С тобой роднится веток строй бессвязный,
Ты в нашей жизни призрак безобразный,
Но дерзко на нее глядишь в упор.
Ты полюбил души своей соблазны,
Ты выбрал путь, ведущий на позор;
И длится годы этот с миром спор,
И ты в борьбе — как змей многообразный.
Бродя по мыслям и влачась по дням,
С тобой сходились мы к одним огням,
Как братья на пути к запретным странам,
Но я в тебе люблю,— что весь ты ложь,
Что сам не знаешь ты, куда пойдешь,
Что высоту считаешь сам обманом.
1899
ЮРГИСУ БАЛТРУШАЙТИСУ
Ты был когда-то каменным утесом
И знал лишь небо, даль да глубину.
Цветы в долинах отдавались росам,
Дрожала тьма, приветствуя луну.
По ты был чужд ответам и вопросам,
Равно встречая зиму и весну,
И только коршун пад твоим откосом
Порой кричал, роняя тень в волну.
И силой нам неведомых заклятий
Отъятый от своих стихийных братии,
Вот с нами ты, былое позабыв.
Но взор твой видит всюду — только вечность,
В твоих словах — прибоя быстротечность,
А голос твой — как коршуна призыв.
1900
272

СОНЕТ О ПОЭТЕ
\
Как силы светлого и грозного огня,
Как пламя, бьющее в холодный небосвод,
И жизнь, п гибель я; мой дух всегда живет,
Зачатие и смерть в себе самом храня.
Хотя б никто не знал, не слышал про меня,
Я знаю, я поэт! Но что во мне поет,
Что голосом мечты меня зовет вперед,
То властно над душой, весь мир мне заслоня.
О бездна! я тобой отторжен ото всех!
Живу среди людей, но непонятно им,
Как мало я делю их горести и смех,
Как горько чувствую себя средь них чужим
И как могу, за мглой моих безмолвных дней,
Видений целый мир таить в душе своей.
1899
ТЕНИ ПРОШЛОГО
Осенний скучный день. От долгого дождя
И камни мостовой, и стены зданий серы;
В туман окутаны безжизненные скверы,
Сливаются в одно и небо и земля.
Близка в такие дни волна небытия,
И нет в моей душе ни дерзости, ни веры.
Мечте не унестись в живительные сферы,
Несмело, как сквозь сон, стихи слагаю я.
Мне снится прошлое. В виденьях полусонных
Встает забытый мир и дней, и слов, и лиц.
Есть много светлых дум, погибших, погребенных,—
Как странно вновь стоять у темных их гробниц
И мертвых заклинать безумными словами!
О тени прошлого, как властны вы над нами!
1898
18 Русский сонет
273

ЛИКОРЫ
Сонет
Столетний бор. Вечерний сумрак зелен.
Мне щеки нежит мох и мягкий дерн.
Мелькают эльфы. Гномы из расщелин
Гранита смотрят. Крадется ликорн. *
Зачем мой дух не волен и не целен!
Зачем в груди пылает ярый гори!
Кто страсть мне присудил? и кем оп велеп,
Суровый приговор бесстрастных норн?
Свободы! Тишины! Путем знакомым
Сойти в пещеру к празднующим гномам,
Иль с дочерьми Царя Лесного петь,
Иль мирно спать со мхом, с землей, с гранитом...
Нет! голосом жестоким и несытым
Звучит во мне, считая миги, медь.
1908
ОТВЕРЖЕНИЕ
Мой рок, благодарю, о верный, мудрый змий!
Яд отвержения — напиток венценосный!
Ты запретил мне мир изведанный и косный,
Слова и числа дав — просторы двух стихий!
Мне чужды с ранних дней — блистающие весны
И речи о «любви», заветный хлам витий;
Люблю я кактусы, пасть орхидей да сосны,
А из людей лишь тех, кто презрел «не убий».
Вот почему мне так мучительно знакома
С мишурной кисеей продажная кровать.
Я в зале меж блудниц, с ватагой пьяниц дома.
Одни пришли сюда грешить и убивать,
Другие, перейдя за глубину паденья,
Вне человечества, как странные растенья.
1901
274

М. А. КУЗМИНУ
Акростих
Мгновенья льются, как поток бессменный,
Искусство — радугой висит над ним.
Храни, храни, под ветром мировым,
Алтарь своей мечты, огонь священный!
И пусть твой стих, и пламенный, и пленный,
Любовь и негу славит. Мы спешим
Улыбчивым созданиям твоим,
Как божествам, сплести венок смиренный.
Умолкли шумы дня. Еще размерней
Звучит напевный гимн в тиши вечерней,
Мелькают лики, вызваны тобой
И мы, о мусагет, как пред святыней,
Невольно клонимся,— и к тверди синей,
Увенчан, ты возносишь факел свой.
1908
ЮЖНЫЙ КРЕСТ
Я долго шел и, выбрав для ночлега
Холм ледяной, поставил гибкий шест.
В полярной тьме но Сириус, не Вега,
Как знак Любви,' сверкает Южный Крест.
Вот дунул ветер, поднял вихри снега;
Запел унылый гимн безлюдных мест...
Но для мечты есть в скорбной песне нега,
И тени белые — как сонм невест.
Да, я — один, во льдах пустых затерян,
Мой путь в снегах обманчив и неверен,
Мне призраки пророчат гибель вновь.
Но Южный Крест, мерцающий в тумане,
Залог, что я — не завершил скитаний,
Что впереди — последняя любовь!
1911
275

ПРЕДЧУВСТВИЕ
В лицо осенний ветер веет. Колос,
Забытый в иоле, клонится, дрожа.
Меня ведет заросшая межа
Средь озимей. За речкой веер полос.
В воспоминаньях тонкий черный волос,
Упавший на лицо. Глаза смежа,
Я помню, как мои мечты кружа,
Звенел в тиши негромкий, нежный голос.
Ужели осень? Даль полей пуста.
Последний мотылек над нивой сжатой
Напрасно грезит опьянитьея мятой.
Но почему вдыхает май мечта?
И почему все громче, откровенней
О счастьи шепчет вздох глухой, осенний?
1911
ЕГИПЕТСКИЙ РАБ
Я жалкий раб царя. С восхода до заката,
Среди других рабов, свершаю тяжкий труд,
И хлеба кус гнилой — единственная плата
За слезы и за пот, за тысячи минут.
Когда порой душа отчаяньем объята,
Над сгорбленной спиной свистит жестокий кнут,
И каждый новый день товарища иль брата
В могилу общую крюками волокут.
Я жалкий раб царя, и жребий мой безвестен;
Как утренняя тень, исчезну без следа,
Меня с лица земли века сотрут, как плесень;
Но не исчезнет след упорного труда,
И вечность простоит, близ озера Мерида,
Гробница царская, святая пирамида.
1911
276

К. Д. БАЛЬМОНТУ
Как прежде, мы вдвоем, в ночном кафе. За входах:
Кружит огни Париж, своим весельем пьян.
Смотрю на облик твой; стараюсь год за годом
Все разгадать, найти рубцы от свежих ран.
И ты мне кажешься суровым мореходом,
Тех лучших дней, когда звал к далям Магеллан,
Предавшим гордый дух безвестиостям и водам,
Узнавшим, что таит для верных океан.
Я разгадать хочу, в лучах какой лазури,
Вдали от наших стран, искал ты берегов
Погибших Атлантид и призрачных Лемурий.
Какие тайны спят во тьме твоих зрачков...
Но чтобы выразить, что в этом лике ново,
Ни ты, ни я, никто еще не знает слова!
1909
НА ПАМЯТЬ ОБ ОДНОМ ЗАКАТЕ
А. М. Федорову
Был день войны, но час предсмертный дня.
Ноябрьский воздух нежил, как в апреле.
Вкруг озими прозрачно зеленели,
Пылало солнце, небосклон пьяня.
Нас мотор мчал — куда-то иль без цели...
Бесцельность тайно нежила меня.
И ты, как я, заворожен был. Пели
Нам голоса закатного огня.
Забылось все: шум битв и вопль страданий...
Вдвоем, во храме мировых пыланий,
Слагали мы гимн красоте земной...
Нас мотор мчал — без цели иль куда-то...
О, помню, помню — дивный сон заката
Под грохот пушек, ровный и глухой.
1914
277

НА СМЕРТЬ А. Н. СКРЯБИНА
Он не искал — минутно позабавить,
Напевами утешить и пленить;
Мечтал о высшем: Божество прославить
И бездны духа в звуках озарить.
Металл мелодий он посмел расплавить
И в формы новые хотел излить;
Он неустанно жаждал жить и жить,
Чтоб завершенным памятник поставить,
Но судит Рок. Не будет кончен труд!
Расплавленный металл бесцельно стынет:
Никто его, никто в русло не двинет...
И в дни, когда Война вершит свой суд
И мысль успела с жатвой трупов сжиться,—
Вот с этой смертью сердце не мирится!
1915
ИГОРЮ СЕВЕРЯНИНУ
Сонет-акростих с кодою
И ты стремишься ввысь, где солнце — вечно,
Где неизменен гордый сон снегов,
Откуда в дол спадают бесконечно
Ручьи алмазов, струи жемчугов.
Юдоль земная пройдена. Беспечно
Свершай свой путь меж молний и громов!
Ездок отважный! слушай вихрей рев,
Внимай с улыбкой гневам бури встречной!
Еще грозят зазубрины высот,
Расщелины, где тучи спят, но вот
Яснеет глубь в уступах синих бора.
Назад не обращай тревожно взора
И с жадной жаждой новой высоты
Неумолимо правь конем,— и скоро
У ног своих весь мир увидишь ты!
1912
278

СОНЕТ В ДУХЕ ПЕТРАРКИ
Вчера лесной я проезжал дорогой,
И было грустно мне в молчаньи бора,
Но вдруг, в одежде скромной и убогой,
Как странника, увидел я Амора.
Мне показалось, что прошел он много
И много ведал скорби и позора;
Задумчивый, смотрел он без укора,
Но в то же время сумрачно и строго.
Меня, узнав, по имени окликнул
И мне сказал: «Пришел я издалека,—
Где сердца твоего уединенье.
Его несу на новое служенье!»
Я задрожал, а он, в мгновенье ока,
Исчез — так непонятно, как возникнул.
1912
СОНЕТ В ДУХЕ XIV в.
Тебе ль не жаль родимых побережий,
Где так в садах благоуханны розы!
Я здесь брожу, на сердце раны свежи,
И, как ручей, из глаз струятся слезы!
Не так с небес поток свергают грозы,
И осени дожди нежней и реже.
О, посмотри, все залито, и где же
Домой пройдут со склонов горных козы?
Ручей течет; ручей из слез весь в пене;
Сломал цветы, и ветви гнет растений,
И смыть дома, рассерженный, грозится.
Что делать мне? моя тоска безмерна,
Не внемлешь ты! одно мне — в честь неверной
В пучину слез упасть и утопиться!
1914
279

СОНЕТ В МАНЕРЕ ПЕТРАРКИ
Как всякий, кто Лео6ви застенок ведал,
Где Страсть пылает, ласковый палач,—
Освобожден, я дух бесстрастыо предал,
И смех стал чуждым мне, безвестным — плач.
Но в лабиринте тусклых снов, как Дедал,
Предстала ты, тоски волшебный врач,
Взманила к крыльям... Я ответа не дал,
Отвыкший верить Гению удач.
И вновь влача по миру цепь бессилья,
Вновь одинок, как скорбный Филоктет,
Я грустно помню радужные крылья
И страсти новой за тобой просвет..
Мне горько жаль, что, с юношеским жаром,
Я не взлетел, чтоб в море пасть Икаром.
1912
# * *
Так повелел всесильный Демиург,
Чтоб были люди ремеслом различны.
Тот — плотник, тот — купец, тот — драматург,
Те — камни класть, те — суд вести привычны.
Но ты — ты выбрал жребий необычный:
Художник ты, и также ты хирург!
Ты лечишь люд, и сельский и столичный,
И пишешь нам блеск дня и темень пург.
Так ты творца провел лукаво за нос,
Нарушив, им назначенный, устав:
Ты — разен, как Протей, двулик, как Янус!
Прими же от меня, средь разных слав,
И мой сонет, что преломил, как в призме,
Недавний спор о материализме.
1911
280

* * *
Всем душам нежным и сердцам влюбленным,
Кого земной Любви ласкали сны,
Кто пел Любовь во дни своей десны,
Я шлю привет напевом умиленным.
Вокруг меня святыня тишины,
Диана светит луком преклоненным,
И надо мной, печальным и бессонным,
Лик Данте, вдаль глядящий со стены.
Поэт, кого вел по кругам Вергилий!
Своим сверканьем мой зажги сонет,
Будь твердым посохом моих бессилии!
Пою восторг и скорбь минувших лет,
Яд поцелуев, сладость смертной страсти...
Камены строгие! — я в вашей грозной власти.
1912
* * *
Чуть видные слова седого манускрипта,
Божественный покой таинственных могил,
И веянье вокруг незримых дивных крыл,—
Вот, что мечталось мне при имени Египта.
Но все кругом пе то! Под тенью эвкалипта
Толпятся нищие. Дым парохода скрыл
От взглядов даль песков, и мутен желтый Мил.
Гнусавый вой молитв доносится из крипта.
Я вечером вернусь в сверкающий отель
И, с томиком Ренье прилегши на постель,
Перенесусь мечтой на буйный берег Сены.
О гордый фараон, безжалостный Рамсес!
Твой страшный мир погиб, развеялся, исчез,—
И Хронос празднует бесчисленные смены.
1912
281

ПОЛЬША ЕСТЬ!
В ответ Эдуарду Слонскому
Jeszcze Polska jest!
Edward Slonski
I
Да, Польша есть! Кто сомневаться может?
Она — жива, как в лучшие века.
Пусть ей грозила .сильного рука,
Живой народ чья сила уничтожит?
И верь, наш брат! твой долгий искус прожит!
Тройного рабства цепь была тяжка,
Но та Победа, что теперь близка,
Венца разбитого обломки сложит!
Не нам забыть, как ты, в тревожный ч^с,
Когда враги, спеша, теснили нас,
Встал с нами рядом, с братом брат в отчизне!
И не скорби, что яростью войны
Поля изрыты, веси сожжены,—
Щедр урожай под солнцем повой жизни!
II
Да, Польша есть! Но все ж не потому,
Что приняла, как витязь, вызов ратный,
Что стойко билась, в распре необъятной,
Грозя врагу — славян и своему.
Но потому, что блещет беззакатный
Над нею день, гоня победно тьму;
Что слово «Польша», речью всем понятной,
Гласит так много сердцу и уму!
Ты есть — затем, что есть твои поэты,
Что жив твой дух, дух творческих начал,
Что ты хранишь свой вечный идеал,
Что ты во мгле упорно теплишь светы,
Что в музыке, сроднившей племена,
Ты — страстная, поющая струна!
1915
282

МАКСИМУ ГОРЬКОМУ
В ИЮЛЕ 1917 ГОДА
В *** громили памятник Пушкина;
В *** артисты отказались играть «На дно».
(Газетное сообщение 1917 г.)
Не в первый раз мы наблюдаем это:
В толпе опять безумный шум возник,
И вот она, подъемля буйный крик,
Заносит руку на кумир поэта.
Но неизменен, в новых бурях света,
Его спокойный и прекрасный лик;
На вопль детей он не дает ответа,
Задумчив и божественно велик.
И тот же шум вокруг твоих созданий,-*-
В толпе, забывшей гром рукоплесканий,
С каким она лелеяла «На дне».
И так же образы любимой драмы,
Бессмертные, величественно прямы,
Стоят над нами в ясной вышине.
1917
БЕГЛЕЦЫ
Стон роковой прошел по Риму: «Канны!»
Там консул пал и войска лучший цвет
Полег; в руках врагов — весь юг пространный;
Идти на Город им — преграды нет!
У кораблей, под гнетом горьких бед,
В отчаянья, в успех не веря бранный,
Народ шумит: искать обетованный
Край за морем — готов, судьбе в ответ.
Но Публий Сципион и Аппий Клавдий
Вдруг предстают, гласят о высшей правде,
О славе тех, кто за отчизну пал.
283

Смутясь, внимают беглецы укорам
И с палуб сходят... Это — час, которым
Был побежден надменный Ганнибал!
1917
НА ПОЛУСТАНКЕ
Гремя, прошел экспресс. У светлых окоп
Мелькнули шарфы, пледы, пижама;
Там — резкий блеск пенсне, там — черный локоп,
Там — нежный женский лик, мечта сама!
Лишь дым — за поездом; в снега увлек он
Огни и образы; вкруг снова тьма...
Блестя в морозной мгле, уже далек он,
А здесь — безлюдье, холод, ночь — нема.
Лишь тень одна стоит на полустанке
Под фонарем; вперен, должно быть, взгляд
Во тьму, но грусть — в безжизненной осанке!
Жить? Для чего? — Встречать товарных ряд,
Читать роман, где действует Агнесса,
Да снова ждать живых огней экспресса!
1917
МИГИ
Бывают миги тягостных раздумий,
Когда душа скорбит, утомлена;
И в книжных тайнах, и в житейском шуме
Уже не слышит нового она.
И кажется, что выпит мной до дна
Весь кубок счастья, горя и безумий.
Но, как Эгерия являлась Нуме,—
Мне нимфа предстает светла, ясна.
Моей мечты созданье, в эти миги
Она — живей, чем люди и чем книги,
Ее слова доносятся извне.
284

И шепчет мпе она: «Роптать позорно.
Пусть эта жизнь подобна бездне черной;
Есть жизнь'иная в вечной вышине!»
1918
НАРЯД ВЕСНЫ
За годом год, ряды гясячелетий,—
Нет! неисчетных миллионов лет,
Май, воскрешая луговины зги,
Их убирает в травянистый цвет.
Пытливцы видят на иной нланете,
Что шар земной в зеленый блеск одет;
Быть может, в гимне гам поет поэт:
«Как жизнь чудесна в изумрудном свете!»
Лишь наш привычный взор, угрюм и туп,
Обходит равнодушно зелень куп
И свежесть нив под возрожденной новью;
Наряд весны, мы свыклись в мире с ним;
И изумруд весенних трав багрим,
Во имя призрака, горячей кровью!
1918
MEMENTO MORI ■
Импровизация в кафе «Десятая муза»
14 мая 1918 г.
Ища забав, быть может, сатана
Является порой у нас в столице:
Одет изысканно, цветок в петлице,
Рубин в булавке, грудь надушена.
И улица шумит пред ним, пьяна;
Трамваи мчатся длинной вереницей...
По ней читает он, как по странице
Открытой книги, что вся щизнь — гнусна.
Помни о смерти (лат.).
285

Но встретится, в толпе шумливо-тесной,
Он с девушкой, наивной и прелестной,
В чьих взорах ярко светится любовь...
И вспыхнет гнев у дьявола во взоре,
И, исчезая из столицы вновь,
Прошепчет он одно: memento mori!
1918
СВЕТОЧ МЫСЛИ
Венок сонетов
1. АТЛАНТИДА
Над буйным хаосом стихийных сил
Зажглось издревле Слово в человеке:
Твердь оживили имена светил,
Злак разошелся с тварью, с сушей — реки.
Врубаясь в мир, ведя везде просеки,
Под свист пращи, под визги первых пил,
Охотник, пастырь, плужник, кто чем был,—
Вскрывали части тайны в каждом воке.
Впервые светоч из священных слов
Зажгли Лемуры, хмурые гиганты;
Его до неба вознесли Атланты.
Он заблистал для будущих веков,
II с той поры все пламенней, все шире
Сияла людям Мысль, как свет в эфире.
II. ХАЛДЕЯ
Сняла людям Мысль, как свет в эфире;
Ее лучи лились чрез океан —
Из Атлантиды в души разных стран;
Так луч зенита отражен в надире!
Свет приняли Китай и Индостан,
Края эгейцев и страна Наири,
Он просверкал у Аймара и в Тире,
Где чтим был Ягве, Зевс и Кукулкан.
286

И ярко факел вспыхнул в Вавилоне;
Вещанье звезд прочтя на небосклоне,
Их в символы Семит пытливый влил.
Седьмица дней и Зодиак,— идеи,
Пребудут знаком, что уже в Халдее
Исканьем тайн дух человека жил.
III. ЕГИПЕТ
Исканьем тайн дух человека жил,
И он сберег Атлантов древних тайны,
В стране, где, просверлив песок бескрайный,
Поит пустыню многоводный Нил.
Терпенье, труд, упорный, чрезвычайный,
Воздвигли там ряд каменных могил,
Чтоб в них навек зов истины застыл:
Их формы, грани, связи — не случайны!
Египет цели благостной достиг,
Хранят поныне плиты пирамиды
Живой завет погибшей Атлантиды.
Бог Тот чертил слова гигантских книг,
Чтоб в числах три, двенадцать и четыро
Мощь разума распространялась в мире.
IV. ЭЛЛАДА
Мощь разума распространялась в мире —
Египет креп, как строгое звено,
Но было людям жизнь понять дано
И в радости: в резце, в палитре, в лире.
Влилась в века Эллада, как вино,—
В дворцовой фреске, в мраморном кумире,
В живом стихе, в обточенном сапфире,
Явя, что было, есть и суждено.
Но, строя храмы, вознося колонны,
Могла ль она забыть зов потаенный,
Что край Осириса ей повторил?
287

Шел Эллин к знанью по пути мистерий,—
Но дух народа блеск давал и вере,
Прекрасен, светел, венчан, златокрыл.
V. ЭЛЛИНИЗМ И РИМ
Прекрасен, светел, венчан, златокрыл,
Цвел гений Греции. Но предстояло
Спаять в одно — халдейские начала
И мысли эллинской священный пыл.
Встал Александр! Все ж Року было мало
Фалангой всюду созданных горнил;
И вот, чтоб Рим весь мир объединил,
Медь грозных легионов застонала.
В те дни, как Азия спешила взять
Дар Запада и каждый край, как призма,
Лил, преломляя, краски эллинизма,
К завоеванью всей вселенной — рать
Вел Римлянин; при первом триумвире
Он встал, как царь, в торжественной порфире.
VI. РИМСКАЯ ИМИИРИЯ
Он встал, как царь, в торжественной порфире,
Укрыв под ней весь мировой простор,
От скал Сахары до Шотландских гор,
От врат Мелькарта до снегов Сибири.
Столетий и племен смиряя спор,
Сливая голоса в безмерном клире,
Всем дав участье на вселенском пире,
Рим над землей свое крыло простер.
Все истины, что выступали к свету,—
Под гул побед, под сенью римских прав,
Переплавлялись властно в новый сплав.
Вела империя работу эту,
Хоть вихрь порой величья не щадил,
Хоть иногда лампады Рок гасил.
288

VII. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАРОДОВ
Хоть иногда лампады Рок гасил,
Рим до конца исполнил труд владыки,
Он был свершен, когда, под вопль и крики.
Сонм варваров Империю свалил.
Народы хлынули, свирепы, дики;
Мрак разостлался, тягостен, уныл;
Казалось: луч наук навек почил;
И тщетно трон свой высил Карл Великий.
Но в мгле крушений отблеск золотой
Искал путей, везде сверкал мечтой,
Под стук мечей, под грозный скок валькирий.
Меж камней, бывших кесарских палат,
Под робкий свет монашеских лампад
Дух знанья жил, скрыт в тайном эликсире.
VIII. СРЕДНИЕ ВЕКА
Дух знанья жил, скрыт в тайном эликсире,
Поя целебно мутный мрак веков.
Пусть жизнь была сплошной борьбой врагов,
Пусть меч звенел в бою и на турнире,—
Искал- алхимик камень мудрецов,
Ум утончался в преиьях о вампире,
Познать творца пытался богослов,—
И мысль качала мировые гири.
Монах, судейский, рыцарь, менестрель —
Все смутно видели святую цель,
Хоть к ней и шли не по одной дороге.
В дни ужасов, огня, убийств, тревоги
Та цель сияла, как звезда: она
Во все века жила, затаена.
IX. ВОЗРОЖДЕНИЕ
Во все века жила, затаена,
И жажда светлых, благостных веселий.
19 Русский сонет
289

Настали сроки: струны вновь запели,
И краски вновь зардели с полотна.
Из дряхлой Византии в жизнь — весна
Вошла, напомнив о любви, о теле;
В своих созданьях Винчи, Рафаэли
Блеск бытия исчерпали до дна.
Те плыли за Колумбом в даль Америк,
Те с Кортецом несли на чуждый берег
Крест, чтоб с ним меч победно пронести.
Стремились все — открыть, изобрести,
Найти, создать... Царила в эти годы
Надежда — вскрыть все таинства природы.
X. РЕФОРМАЦИЯ
Надежда— вскрыть все таинства природы —
Мир к высшей тайне привела,— и бог
Восстал над бурей будничных тревог,
Над сном народов, над игрушкой моды.
За громом Лютера прошли походы
Густава, Тилли; снова сумрак, строг,
Окутал землю, и ^военный рог
К войне за веру звал из рода в роды.
Промчался Кромвель; прогремела Ночь
Варфоломея; люди в пытках гибли;
Стал' дыбой — крест, костром — страницы библий.
Но Истина, исканий смелых дочь,
Жива осталась в вихрях непогоды;
К великой цели двигались народы.
XI. РЕВОЛЮЦИЯ
К великой цели двигались народы.
Век философии расцвел, отцвел;
Он разум обострил, вскрыл глуби зол
И людям вспыхнул маяком свободы.
290

Упали с гулом вековые своды,
Был свергнут в бездну старый произвол,
Поток идей разлился, словно врды,
Что в марте затопляли луг и дол.
Гудели волны буйного потока,
Ученье братства разнеся широко,
Под знамя воли клича племена.
Бороться с правдой силился напрасно
Державный Север: под зарницей красной,
Шумя, Европу обняла война.
XII. НАПОЛЕОН
Шумя, Европу обняла война,
Глася: «Мир хижипам и гибель тронам!»
Пусть эта брань потом Наполеоном,
В дыму побед, была усмирена.
Навек осталась вскрытой глубина;
Над ней теперь гудело вещим звоном —
Все то, об чем шептали лишь ученым
Намеки книг в былые времена.
Ваграм и Дрезден, Аустерлиц и Иена,
Вы — двух начал таинственная смена;
Толпе открыли вы.свободный путь.
Народ рванулся ветром тайн дохнуть...
Но не давал дышать им в полной мере
Все ж топот армий, гулы артиллерий.
XIII. ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ВЕК
Все ж топот армий, гулы артиллерий
Затихли; смолк войны зловещий звон;
И к знанью сразу распахнулись двери,
Природу человек вдруг взял в полон.
Упали в прах обломки суеверий,
Наука в правду превратила сон:
В пар, в телеграф, в фонограф, в телефон,
Познав составы звезд и жизнь бактерий.
291

Античный мир вел к вечным тайнам нить;
Мир новый дал уму власть над природой;
Века борьбы венчали всех свободой.
Осталось: знанье с тайной съединить.
Мы близимся к концу, и новой эре
Не заглушить стремленья к высшей сфере.
XIV. МИРОВАЯ ВОЙНА XX ВЕКА
Не заглушить стремленья к высшей сфере
И буре той, что днесь шумит кругом!
Пусть вновь все люди — злобный враг с врагом,
Пусть в новых душах вновь воскресли звери.
На суше, в море, в вольной атмосфере,
Везде — война, кровь, выстрелы и гром...
F}ok ныне судит неземным судом
Позор республик лживых и империй!
Сквозь эту бурю истина пройдет,
Народ свободу полно обретет
И сам найдет пути к мечте столетий!
Пройдут бессильно ужасы и эти,
И Мысль взлетит размахом мощных крыл
Над буйным хаосом стихийных сил!
XV. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Над буйным хаосом стихийных сил
Сияла людям Мысль, как свет в эфире.
И еканьем тайн дух человека жил,
Мощь разума распространялась в мире.
Прекрасен, светел, венчан, златокрыл,
Он встал, как царь, в торжественной порфире.
Хоть иногда лампады Рок гасил,
Дух знанья жил, скрыт в дивном эликсире.
Во все века жила, затаена,
Надежда — вскрыть все таинства природы,
К великой цели двигались народы.
292

Шумя, Европу обняла война...
Все ж топот армий, громы артиллерий
Не заглушат стремленья к высшей сфере.
1918
* * *
Мелькают дни, и с каждым новым годом
Мне все ясней, как эта жизнь кратка;
Столетия проходят над народом,
А восемьдесят лет —- срок старика!
Чтоб все постичь, нам надобны века.
Мы рвемся к счастью, к тайнам и свободам,
И все еще стоим пред первым входом,
Когда слабеет смертная рука.
Нам призрак смерти предстает, ужасный,
Твердя, что все стремления напрасны,—
Отнять намерен горе и печаль.
Но нет! Он властен заградить дыханье,
Но мысль мою, мои мечты, сознанье
Я унесу с собой — в иную даль!
1919
* * *
Не лги, мечта! былого жгуче жаль,
Тех светлых ласк, тех нежных откровений,
Когда, дрожа в рассветной мгле мгновений,
Была любовь прекрасна, как печаль.
Но нас влечет дыханьем дымным даль,
Пьяня огнем неверных дерзновений.
В наш бред воспоминаний и забвений
Вонзает время режущую сталь.
В какой стране очнемся мы, кто скажет?
Гудящий ток разлившейся реки
Меж прошлым сном и настоящим ляжет.
293

И эти дни томленья и тоски
Растают тенью заревых обманов,
Как там, за лесом, завеса туманов.
1920
БУНТ
В огне ночном мне некий дух предрек:
«Что значит бунт? — Начало жизни новой..
Объято небо полосой багровой, -
Кровь метит волны возмущенных рек.
Великим днем в века пройдет -наш век,
Крушит он яро скрепы и основы,
Разверзта даль; принять венец готовый,
В сиянье братства входит человек.
Дни просияют маем небывалым,
Жизнь будет песней; севом злато-алым
На всех могилах прорастут цветы.
Пусть пашни черны; ноет ветер горний;
Поют, поют в земле святые корни,—
Но первой жатвы не увидишь ты!»
ЖО
ШАРЛЬ БОДЛЕР
КРАСОТА
О смертный! как мечта из камня, я прекрасна!
И грудь моя, что всех погубит чередой,
Сердца художников томит любовью властно,.
Подобной веществу, предвечной и немой.
В лазури царствую я сфинксом непостижным;
Как лебедь я бела и холодна как снег;
Презрев движение, любуюсь неподвижным;
Вовек я не смеюсь, не плачу я вовек.
294

Я — строгий образец для гордых изваяний,
И, с тщетной жаждою насытить глад мечтаний,
Поэты предо мной склоняются во прах.
Но их ко мне влечет, покорных и влюбленных,
Сиянье вечности в моих глазах бессонных,
Где все прекраснее, как в чистых зеркалах.
1909
СТЕФАН МАЛЛАРМЕ
ЛЕБЕДЬ
Бессмертный, девственный, властитель красоты,
Ликующим крылом ты разобьешь ли ныне
Былое озеро, где спит, окован в иней,
Полетов ясный лед, не знавших высоты!
О лебедь прошлых дней, ты помнишь: это ты!
Но тщетно, царственный, ты борешься с пустыней:
Уже блестит зима безжизненных уныний,
А стран, где жить тебе, не создали мечты.
Белеющую смерть твоя колеблет шея,
Пространство властное ты отрицаешь, но
В их ужасы крыло зажато, все слабея.
О призрак, в этой мгле мерцающий давно!
Ты облекаешься презренья сном холодным
В своем изгнании — ненужном и бесплодном!
1913
В.И.Иванов
НА МИГ
День пурпур царственный дает вершине сиежной
На миг: да возвестит божественный восход!
На миг сзывает он из синевы безбрежной
Златистых облаков вечерний хоровод.
295

На миг растит зима цветок снежинки нежной.
И зиждит^ радуга кристально-яркий свод,
И метеор браздит полнощный небосвод,
И молний пламенник взгорается, мятежный...
И ты, поэт, на миг земле печальной дан!
Но миру дольнему тобою мир явленный
Мы зрели, вечностью мгновенной осиян,—
О Пушкин! Чистый ключ, огнем запечатленный
Мечей, ревнующих к сынам юдольных стран! —
К плачем вечно мы в тоске неутоленной...
1899
ПОЛЕТ
Из чуткой тьмы пещер, расторгнув медь окоп,
Стремится Музыка, обвита бурной тучей...
Ей вслед — погони вихрь, гул бездн, и звон подков,
И светоч пламенный, как метеор летучий...
Ты, Муза вещая! Мчит по громам созвучий
Крылатый конь тебя! По грядам облаков,
Чрез ночь немых судеб и звездный сои веков,
Твой факел кажет путь и сеет след горючий!
Простри же руку мне! Дай мне покинуть брег
Ничтожества, сует, страстей,, самообманов!
Дай разделить певцу твой быстротечный бег!..
То — Прометеев вопль иль брань воздушных станов?
Где я?.. Вкруг туч пожар — мрак бездн — и крыльев
снег,
II мышцы гордые надрягших мощь Титанов...
1899
LA SUPERBAl
Тень реет. В глубипе, за рощей горных пиний,
Залива гневный блеск под грозовым крылом,
Прекраспая (итал.).
296-

И зыбкой чешуи изменчивым стеклом
Туч отраженный мрак, и волн отлив павлиний...
А на краю земли, в красе надменных линий,
Восточный стражник — мыс подъемлет свой шелом,
И синие хребты властительным челом
Из влажной бирюзы встают до тучи синей.
Лазурный дух морей, безвестных гость дорог —
Вдали корабль; пред ним — серп лунный, вождь
эфирный...
Уж день переступил предельных скал порог.
Но горном тлеющим, в излучине сафирной,
В уступах, па чертог нагромоздив чертог,
Все рдест Генуи амфитеатр порфирный.
1899
LA PINETA »
Покорный день сходил из облаков усталых,
И, как сомкнутые покорные уста,
Была беззвучна даль, и никла немота
Зелснохвостых чащ и немощь листв увялых,
И кроткою лилась истомой теплота
На нищий блеск дубов, на купы пиний малых;
И влажная земли, под тлепьем кущ опалых,
Была, как Смерть и Сев, смиренна и свята...
Таким явился мне,— о мертвая Равенна! —
Твой лес прославленный,— ты, в лепоте святынь,
Под златом мозаик хранительных забвенна!
И был таков твой сон и скорбь твоих пустынь,
Где веет кротко Смерть, под миром Крыл лелея
Мерцающую Жизнь, как бледный огнь елея.
Между 1892 и 1902
Сосновый лес (итал.).
297

«ВЕЧЕРЯ», ЛЕОНАРДО
Александре Васильевне Голъштейн
Гость Севера! Когда твоя дорога
Ведет к вратам единственного града,
Где блещет храм, чья снежная громада,
Эфирней гор, встает у их порога,
По Красота смиренстпует, убога,
Средь нищих степ, как бледная лампада,
Туда иду из мраморного сада,
И гостем будь за вечерею бога!
Дерзай! Здесь мира скорбь и желчь потира!
Ты зришь ли луч под тайной бренных линий?
И вызов Зла смятенным чадам Мира?
Из тесных окон светит вечер синий:
Се Красота из синего эфира,
Тиха, нисходит в жертвенный триклиний.
Между 1892 и 1902
IL GIGANTE ■
Средь стогн прославленных, где Беатриче Дант,
Увидев: Incipit,— воскликнул,— vita nova2,—
Наг; юноша-пастух, готов на жребий зова,
Стоит с пращой, себя почуявший Гигант.
Лев молодой пустынь, где держит твердь Атлант,
Он мерит оком степь и мерит жертву лова...
Таким его извел — из идола чужого —
Сверхчеловечества немой иерофаит!
Мышц мужеских узлы, рук тяжесть необортгых,
И выя по главе, д крепость ног упорных,
Весь скимна — отрока еще нестройный вид,—
1 Гигант (итал.).
2 Начинается новая жизнь (итал.).
298

Все в нем залог: и глаз мечи, что, медля, мстят,
И мудрость ждущих уст — они судьбам ответят! —
Бог — дух на льва челе... О, верь праще, Давид!
Между 1892 и 1902
«MAGNIFICAT» 1, БОТТИЧЕЛЛИ
Как бледная рука, приемля рок мечей,
И жребий жертвенный, и вышней воли цепи,
Чертит: «Се аз раба»,— и горних велелепий
Не зрит Венчанная, склонив печаль очей,—
Так ты живописал бессмертных боль лучей,
И долу взор-стремил* и средь безводной степи
Пленяли сени чар и призрачный ручей
Твой дух мятущийся, о Сандро Филипеии!
И Смерть ты лобызал, и рвал цветущий Тлен!
С улыбкой страстною Весна сходила в долы:
Желаний вечность — взор, уста — истомный плен...
Но снились явственней забвенные глаголы,
Оливы горние, и Свет, в ночи явлен,
И поцелуй небес, и тень Савонаролы..,
Между 1892 и 1902
НОСТАЛГИЯ
Подруга, тонут дни! Где ожерелье
Сафирных тех, тех аметистных гор?
Прекрасное немило новоселье.
Гимн отзвучал: зачем увенчан хор?..
О, розы пены в пляске нежных ор!
За пиром муз в пустынной нашей келье —
Близ волн морских вечернее похмелье!
Далеких волы опаловый простор!..
И горних роз воскресшая победа!
И ты, звезда зари! ты рдяный град —
Парений даль, маяк златого бреда!
«Величит» (лат.).
299

О, свет любви, ему же нет преград,
И в лоно жизни зрящая беседа,
Как лунный луч в подводный бледный сад!
Между 1892 и 1902
ИЗ ЦИКЛА «ТОВАРИЩАМ»
1
ЛАТИНСКИЙ КВАРТАЛ
Е. С. Кругли ко вой
Кто знает край, где свой — всех стран школяр?
Где молодость стопой стремится спешной,
С огнем в очах, чела мечтой безгрешной
И криком уст,— а уличный фигляр
Толпу зевак собрал игрой потешной?
Где вам венки, поэт, трибун, маляр,
В дыму и визгах дев? Где мрак,кромешный
Дант юный числил, мыслил Абеляр?
Где речь вольна и гении косматы?
Где чаще всё, родных степей сарматы,
Проходит сонм ваш, распрей обуян?
Где ткет любовь меж мраморных Диан
На солнце ткань, и Рима казематы ■-
Черны в луне?.. То — град твой, Юлиан!
2
ПЕРЕВОДЧИКУ
Будь жаворонок нив и пажитей — Вергилий,
Иль альбатрос Бодлер, иль соловей Верлен
Твоей ловитвою,— все в чужеземный плен
Не заманить тебе птиц вольных без усилий,
Мой милый птицелов,— и, верно, без насилий
Не обойдешься - ты, поэт, и без измен,
300

Хотя б ты другом был всех девяти камен,
И зла ботаником, и пастырем идиллий.
Затем что стих чужой — что скользкий бог Протей:
Не улучить его охватом, ни отвагой.
Ты держишь рыбий хвост, а он текучей влагой
Струится и бежит из немощных сетей.
С Протеем будь Протей, вторь каждой маске — маской!
Милей досужий люд своей забавить сказкой.
1903 или 1904
POPULUS-REX 1
Тот раб, кто говорит: «Я ныне стал свободным».
Вольноотпущенник, владык благодари!..
Нет! в узах были мы заложники — цари;
Но узы скинули усильем всенародным.
Кто не забыл себя в тюрьме багрянородным,
Наследие державств властительно бери,—
И Память Вечную борцам своим твори,
Насильникам отмстив забвеньем благородным.
О Солнце Вольности, о близкое, гори!
И пусть твой белый лик, в годину распри бурной
Взнесясь из орифламм алеющей зари
В глубины тихие соборности лазурной,
Восставит в торжестве родных знамен циста,
Что скоп убийц украл и топчет слепота.
1905
«ВЕНОК»
Валерию Брюсову
Волшебник бледный Urbi пел et Orbi2:
То — лев крылатый, ангел венетийскпй>
1 Народ-царь (лат.),
2 Граду и миру (лат.).
301

Пел медный гимн. А ныне флорентийской
Прозрачнозвонной внемлю я теорбе.
Певец победный Urbi пел et Orbi:
То — пела медь трубы капитолийской...
Чу, барбитои ответно эолийский
Мне о Патрокле плачет, об Эвфорбе.
Из златодопных чаш заложник скорби
Лил черный яд. А ныне черплет чары
Медвяных солнц кристаллом яснограпиым.
Садился гордый на треножник скорби
В литом венце... Но царственней тиары
Венок заветный на челе избранном!
1906
ЗОЛОТЫЕ ЗАВЕСЫ
Di pensier in pensier, di monte in monte
Mi quid Amor...
Petrarca1
1
Лучами стрел Эрот меня пронзил, *
Влача на казнь, как связня Севастьяна;
И, расточа горючий сноп колчана,
С другим снопом примчаться угрозил.
Так вещий сон мой жребий отразил
В зеркальности нелживого обмана...
И стал я весь — одна живая рана,
И каждый луч мне в сердце водрузил
Росток огня и корнем врос тягучим;
И я расцвел — золотоцвет мечей —
Одним из солнц, и багрецом текучим
К ногам стекла волна моих ключей...
Ты погребла в пурпурном море тело,
И роза дня в струистой урне тлела.
1 От мысли к мысли, от горы к горе ведет меня Любовь... Петрарка
(ш ал.).
302

2
Сои развернул огнеязычиый свиток:
Сплетясь, кружим — из ярых солнц одно —
Я сам и та, чью жизнь с моей давно
Плавильщик душ в единый сплавил слиток.
И, мчась, лучим палящих сил избыток;
И дальнее расторг Эрот звено,—
И притяженной было суждено
Звезде лететь в горнило страстных пыток.
Но вихрь огня тончайших струй венцом.
Она, в эфире тая, облачала,
Венчала нас Сатуриовым кольцом.
И страсть трех душ томилась и кричала,—
И сопряженных так, лицо с лицом,
Метель миров, свивая, разлучала.
3
Во сне предстал мне наг и смугл Эрот,
Как знойного пловец Архипелага.
С ночных кудрей текла на плечи влага;
Вздымались перси; в пене бледный рот..,
«Тебе слугой была моя отвага,
Тебе,— шепнул он,— дар моих щедрот;
В ипдийский я нырнул водоворот,
Утешного тебе искатель блага».
И, сеткой препоясан, вынул он
Жемчужину таинственного блеска.
И в руку мне она скатилась веско...
И схвачен в вир, и бурей унесен,
Как Паоло, с твоим, моя Франческа,
Я свил свой вихрь... Кто свеял с вежд мой сон?
4
Таинственная светится рука
В девических твоих и вещих грезах,
303

Где птицы солнца на янтарных лозах
Пьют гроздий сок, примчась издалека.
И тени белых конниц — облака —
Томят лазурь в неразрешенных грозах,
И пчелы полдня зыблются на розах
Тобой не доплетенного венка...
II в сонной мгле, что шепчет безглагольно,
Единственная светится рука
И держит сердце радостно и больно.
11 ждет, и верит светлая тоска;
И бьется сердце сладко-подневольно,
Как сжатая теснинами река.
5
Ты в грезе сонной изъясняла мне
Речь мудрых птиц, что с пеньем отлетели
За гроздьем — в, пищу нам; мы ж на постели
Торжественной их ждали в вещем сне.
Воздушных тел. в божественной метели
Так мы скитались, вверя дух волне
Бесплотных встреч,— и в легкой их стране
Пас сочетал Эрот, как мы хотели.
Зане единый предызбрали мы
Для светлого свиданья миг разлуки:
И в час урочный из священной тьмы
Соединились видящие руки.
И надо мной таинственно возник
Твой тихий лик, твой осветленный лик.
6
Та, в чьей руке златых запруд ключи,
Чтоб размыкать волшебные Пактолы;
Чей видел взор весны недольней долы
И древних солнц далекие лучи;
Чью розу гнут всех горних бурь Эолыг
Чью лилию пронзают все мечи,—
304

В мерцании Сивиллиной свечи
Душ лицезрит сплетенья и расколы.
И мне вещала: «Сердце! Рдяный сад,
Где Тайная, под белым покрывалом,
Живых цветов вдыхает теплый яд!..
Ты с даром к ней подходишь огнеалым
И шепчешь заговор: кто им заклят,
Ужален тот любви цветущим жалом».
7
Венчанная крестом лучистым лань,—
Подобие тех солнечных оленей,
Что в дебрях воззывал восторг молений,—
Глядится так сквозь утреннюю ткань
В озерный сон, где заревая, рань
Купает жемчуг первых осветлений,—
Как ты, глядясь в глаза моих томлений,
Сбираешь умилений светлых дань,
Росу любви, в кристаллы горных лилий
И сердцу шепчешь: «Угаси пожар!
Довольно полдни жадный дол полили...»
И силой девственных и тихих чар
Мне весть поет твой взор золото-карий
О тронах ангельских и новой твари.
8
Держа в руке свой пламенник опасный,
Зачем, дрожа, ты крадешься, Психея,
Мой лик узнать? Запрет нарушить смея,
Несешь в опочивальню свет напрасный?
Желаньем и сомнением болея,
Почто не веришь сердца вести ясной —
Лампаде тусклой веришь? Бог прекрасный —
Я пред тобой, и не похож на змея.
20 Русский сонет
305

Но светлого единый миг супруга
Ты видела... Отныне, страстью жадной
Пронзенная с неведомою силой,
Скитаться будешь по земле немилой,
Перстами заградив елей лампадный
И близкого в разлуке клича друга.
9
Есть мощный звуд: немолчною волной
В нем море Волн мается, вздымая
Из мутной мглы все, что — Мара и Майя
И в маревах мерцает нам — Женой.
Уст матерних в нем музыка немая,
Обманный мир, мечтаний мир ночной...
Есть звук иной: в нем вир над глубиной
Клокочет, волн гортани разжимая»
Два звука в Имя сочетать умей;
Нырни в пурпурный вир пучины южной,
Где в раковине дремлет день жемчужный;
Жемчужину схватить рукою смей —
И пред тобой, светясь, как* Амфитрита,
В морях горит — Сирена Маргарита.
10
Ad Lydiam !
Что в имени твоем пьянит? Игра ль
Лидийских флейт разымчивых и лики
Плясуний-дев? Веселий жадных клики —
Иль в неге возрыдавшая печаль?
Не солнц ли, солнц недвижных сердцу жаль?
И не затем ли так узывно-дики
Тимпан и систр, чтоб заглушить улики
Колеблемой любви в ночную даль?..
И светочи полнощные колышут
Полохом пламени родные сны,
И волны тканей теплой миррой дышат...
1 К Лидии (лат.),
306

Л из окрестной горной тишины
Глядят созвездий беспристрастных очи,
Свидетели и судьи страстной ночи.
11
Как в буре мусикийский гул Гандарв,
Как звон струны в безмолвье полнолуний,
Как в вешнем плеске клик лесных вещуний
Иль Гарпий свист в летейской зыби ларв,—
Мне Память вдруг, одной из стрел-летуний
Дух пронизав уклончивей, чем Парф,
Разящий в бегстве,— крутолуких арф
Домчит бряцанье и, под систр плясуний,
Псалмодии стоп,— когда твой юный лик,
Двоясь волшебным отсветом эоиов,
Мерцает, так свящеиствеино велик,
Как будто златокрылый Ра пилонов
Был пестун твой и пред царевной ник
Челом народ бессмертных фараонов.
12
Клан пращуров твоих взрастил Тибет,
Твердыня тайн и пустынь чар индийских,
И па челе покорном —• солнц буддийских
Напечатлел смиреппомуд рый свет.
Но ты древней, чем ветхий их завет,
Я зрел тебя средь оргий мусикийских,
Подъемлющей, в толпе рабынь нубийских,
Навстречу Ра лилеи нильской цвет.
Пяти веков не отлетели сны,
Как, деву-отрока, тебя на пире *
Лобзал я в танце легкой той Весны,
Что пел Лоренцо на тосканской лире:
Был на тебе, сафиром осиян,
В кольчуге золотых волос, тюрбан.
307

13
В слиянных снах, смыкая тело с телом,
Нам сладко реять в смутных глубинах
Эфирных бездн, иль на речных волнах,
Как пена, плыть под небом потемнолым.
То жаворонком в горних быстринах,
То ласточкой по мглам отяжелелым —
Двоих Эрот к неведомым пределам
На окрыленных носит раменах...
Однажды въяве Музой ясноликой
Ты тела вес воздушный оперла
Мне на ладонь, с кичливостью великой
Эрот мне клекчет клекотом орла:
«Я в руку дал тебе державной Никой —
Ее, чьи в небе легких два крыла!»
.14
Разлукой рок дохнул. Мой алоцвст
В твоих перстах осыпал, умирая,
Свой рдяный венчик. Но иного рая
В горящем сердце солнечный обет
Цвел па стебле. Так золотой ра,ссвет
Выводит день, багрянец поборая.
Мы розе причащались, подбирая
Мед лепестков, и горестных примет
Предотвращали темную угрозу —
Паломники, Любовь, путей твоих,—
И ели набожно живую розу...
Так ты ушла. И в сумерках моих —
Прощальный дар,— томительно белея,
Благоухает бледная лилея,
15
Когда уста твои меня призвали
Вожатым быть чрез дебрь, где нет дорог,
308

Й поцелуй мне стигмы в руки вжег,—
Ты помнишь лик страстной моей печали...
Я больше мочь посмел, чем сметь я мог...
Вдруг ожили свирельной песнью дали;
О гроздиях нам птицы щебетали;
Нам спутником предстал крылатый бог.
И след его по сумрачному лесу
Тропою был, куда на тайный свет
Меня стремил священный мой обет.
Так он, подобный душ вождю, Гермесу,—
Где нет путей и где распутий нет,—
Нам за завесой раздвигал завесу.
16
Единую из золотых завес
Ты подняла пред восхищенным взглядом,
О Ночь-садовница! И щедрым садом
Раздвинула блужданий зыбкий лес.
Так, странствуя из рая в рай чудес,
Дивится дух нечаянным отрадам,
Как я хмелен янтарным виноградом
И гласом птиц, поющих: «Ты воскрес».
Эрот с небес, как огнеокий кречет,
Упал в их сойм, что сладко так певуч;
Жар-птицы перья треплет он и мечет.
Одно перо я поднял: в золот ключ
Оно в руке волшебно обернулось...
И чья-то дверь послушно отомкнулась.
1906 или 1907
СФИНКСЫ НАД НЕВОЙ
Волшба ли ночи белой приманила
Вас маревом в полон полярных див,
309

Два зверя-дива из стовратных Фив?
Вас бледная ль Изида полонила?
Какая тайна вам окаменила
Жестоких уст смеющийся извив?
Полночных волы немеркнущий разлив
Вам радостней ли звезд святого Нила?
Так в час, когда томят нас две зари,
И шепчутся лучами, дея чары,
И в небесах меняют яптари,—
Как два серпа, подъецля две тиары,
Друг другу в очи — девы иль.цари —
Глядите вы, улыбчивы и яры.
1907
ЗАГОРЬЕ
Здесь тихая душа затаена в дубравах
И зыблет колыбель растительного сна,
Льнет лаской золота к волне зеленой льна
И ленью смольною в медийных льется травах.
И в грустную лазурь глядит, осветлена,
И медлит день тонуть в сияющих расплавах,
И медлит ворожить на дремлющих купавах
Над отуманенной зеркальностью луна.
Здесь дышится легко, и чается спокойно,
И ясно грезится; и все, что в быстрине
Мятущейся мечты пестрого и нестройно,
Трезвится, умирясь в душевной глубине,
И, как молчальнйк-лес под лиственною схимой,
/Безмолвствует с душой земли моей родимой.
1907.
v
310

ВЕНОК СОНЕТОВ
Кольца — в дар Зажегшему...
Океану Любви — наши кольца любви!
Л. Зиповъева-Аинибал («Кольца»)
На подвиг вам божественного дара
Вся мощь дана:
Обретшие, вселенского пожара
Вы — семена!..
Дар золотой в Его бросайте море —
Своих колец!
Он сохранит в пурпуровом просторе
Залог сердец
«Кормчие ,звезды» ( «Жертва» )
Мы — два грозой зажженные ствола,
Два пламени полуночного бора;
Мы — два в ночи летящих метеора,
Одной судьбы двужалая стрела.
Мы — два коня, чьи держит удила
Одна рука,— одна язвит их шпора;
Два ока мы единственного взора,
Мечты одной два трепетных крыла.
Мы — двух теней скорбящая чета
Над мрамором божественного гроба,
Где древняя почиет Красота.
Единых тайн двугласные уста,
Себе самим мы Сфинкс единый оба.
Мы — две руки единого креста.
«Кормчие звезды» ( «Любовь» )
1
Мы — два грозой зажженные ствола,
Два светоча занявшейся дубравы:
Отмечены избраньем страшной славы,
Горим... Кровь жил,— кипя, бежит смола.
Из влажных недр Земля нас родила.
Зеленые подъемля к Солнцу главы,
Шумели мы, приветно-величавы;
Текла с ветвей смарагдовая мгла.
Тоску Земли вещали мы лазури
Дреме корней — бессонных высей бури;
Из орлих туч ужалил нас перун.
311

И, Матери предав лобзанье Тора,
Стоим, сплетясь с вещуиьею вещун,—
Два пламени полуночного бора.
2
Два пламени полуночного бора,
Горим одни,— но весь займется лес,
Застонет весь: «В огне, в огне воскрес!» —
Заголосит... Мы запевалы хора.
Мы, рдяных врат двустолпиая опора,
Клубим багрец разодранных завес:
Чей циркуль нас поставил, чей отвес
Колоннами пурпурного собора?
Который гром о нас проговорил?
И свет какой в нас хлынул из затвора?
И наш пожар чье Солнце предварил?
Каких побед мы гимн поем, Девора?
Мы — в буре вопль двух вспыхнувших ветрил:
Мы — два в ночи летящих метеора.
3
Мы — два в ночи летящих метеора,
Сев дальних солнц в глухую новь племен;
Мы — клич с горы двух веющих знамен,
Два трубача воинственного сбора.
И вам, волхвы всезвездного дозора,—
Два толмача неведомых имен
Того, чей путь, вняв медный гул времен,
Усладой роз устлать горит Аврора.
Нам Колокол Великий прозвучал
В отгулах сфер; и вихрь один помчал
Два знаменья свершительного чуда.
Так мы летим (из наших нимбов мгла
Пьет лала кровь и сладость изумруда) —
Одной судьбы двужалая стрела.
312

4
Одной судьбы двужалая стрела
Над бездной бег расколотый стремила,
Пока двух дуг любовь не преломила
В скрещении лучистого угла.
И молнии доколь не родила
Тоска двух сил,— одну земля кормила,
Другую туч глухая мгла томила —
До ярых нег змеиного узла.
Чья власть, одна, слиянных нас надмила —
Двусветлый дар струить, чтоб темь пила, —
Двух сплавленных чтоб света не затмила?
И чья рука волшебный луч жезла
Четой эхидн сплетенных окаймила?
И двух коней одержит удила?
5
Одна рука одержит удила
Двух скакунов. Одним браздам покорны,
Мы разожгли горящих грудей горны
И напрягли крылатые тела.
Два молнию похитивших орла,
Два ворона единой вещей Норны,
Чрез горный лед и пламенные терны
Мы рок несем единый, два посла.
Один взнуздал наездник-демон копей
И, веселясь неистовой погоней,
То на двоих стопами, прям, стоит,—
То, разъяря в нас пыл и ревность спора,
На одного насядет — и язвит
Единая двоих и бесит шпора.
6
Единая двух коней колет шпора;
В нас волит, нас единый гонит дух.
Как свист бича, безумит жадный слух
Немая весть двойного приговора...
313

Земную грань порыва и простора
Так рок один обрек измерить двух.
Когда ж овцу на плечи взял пастух,—
Другой ли быть далече без призора?
Нет, в овчий двор приидет и она —
И, сирая, благого Криофора
На кроткие возляжет рамена.
Уж даль виДна святого кругозора
За облаком разлук двоим одна:
Два ока мы единственного взора.
7
Два ока мы единственного взора;
И если свет, нам брезживший, был тьма,
И — слепоты единой два бельма^
И — нищеты единой два позора,
Бредя в лучах, не зрели мы убора
Нетленных слав окрест,— одна тюрьма
Была двоим усталых вежд дрема
Под кущами е/щного Фавора.
Но ты во храм сияющий вошла,
А я один остался у притвора,
В кромешной тьме... И нет в устах укора,—
Но все тобой светла моя хвала!
Одних осанн мы два согласных хора,
Мечты одной два трепетных крыла.
8
Мечты одной два трепетных крыла
И два плеча одной склоненной выи,
Мы понесли восторги огневые,
Всю боль земли и всю пронзенность зла.
В одном ярме, упорных два вола,
Мы плуг влекли чрез целины живые,
Доколь в страду и полдни полевые
Единого, щадя, не отпрягла
314

Хозяина прилежная забота.
Так двум была работой Красота
Единая, как мед двойного сота.
И тению единого креста
Одних молитв слияли два полета
Мы, двух теней скорбящая чета.
9
Мы — двух теней скорбящая чета
Над сном* теней Сновидца грезы сонной...
И снится нам: меж спящих благовонный
Мы алавастр несем к ногам Христа.
И спит народ и стража у креста,
И пьян дремой предсмертной пригвожденный.
По, преклонив к нам облик изможденный:
«В иные взят,— так молвит он,— места,
По Ком тоской болеете вы оба,
И не найдет для новых, горших мук
Умершего земли мятежной злоба.
Воскресшего не сдержит темный круг,..»
И вот стоим, не разнимая рук,
Над мрамором божественного гроба,
10
Над мрамором божественного гроба
Стоим склонясь: отверст святой ковчег,
Белеющий, как непорочный снег
Крылами вьюг разрытого сугроба
На высотах, где светов мать — Ниоба
Одела в лед свой каменный ночлег...
Отверст — и пуст. Лишь алых роз побег
Цветет в гробу. Глядим, дивяся, оба:
Ваяньями гробница увита,—
Всю Вакх заткал снаружи гроздьев силой
И стае птиц их отдал светлокрылой.
315

И знаем: плоть земли — гробница та...
Невеста, нам предстала ты могилой,
Где древняя почиет Красота!
11
Где древняя почиет Красота,
Ты, Дионис, гостей родной чужбины
Скрестил пути и праздновал гостины!
Из трех судеб разлукой отнята
Одна была. Два сорванных листа
Ты, сочетав, умчал в свои быстрины.
Трех прях прельстил и выпрял три судьбины.
Тобой благих явилась правота!
И, как пяте ответствует пята,
Когда один в священном пляшет круге
Иль звезд-сестер вращается чета,—
Исполнилась нецельных полнота!
И стали два святынь единых слуги,
Единых тайм двугласные уста.
12
Единых тайн двугласные уста,
Мы бросили довременное семя
В твои браз/ibi, беременное Время,— *
Иакха сев для вечери Христа;
И рдяных роз к подножию креста
Рассыпали пылающее бремя.
Так в пляске мы на лобной выси темя,
На страшные в венках взошли места.
Безвестная сердца - слияла Кана,
Но крестная зияла в розах рана,
И страстный путь нам подвиг был страстной,—
И духом плоть, и плотью дух — до гроба,
Где, сросшись вновь, как с корнем цвет родйой,
Себе самим мы Сфинкс единый оба.
316

13
Себе самим мы Сфинкс единый оба,
Свой делим лик, закон свершая свой,
Как жизнь и смерть. Мои свет и пламень твой
Кромешная не погребла чащоба.
Я был твой свет, ты — пламень мой. Утроба
Сырой земли дохнула: огневой
Росток угас... Я жадною листвой,
Змеясь, горю; ты светишь мной из гроба.
Ты ныне — свет; я твой пожар простер.
Пусть пали в прах зеленые первины
И в пепл истлел страстных дерев костер —
Впервые мы крылаты и едины,
Как огнь-глагол синайского куста;
Мы — две руки единого креста.
14
Мы — две руки единого креста;
На древо мук воздвигнутого Змия
Два древние крыла, два огневые.
Как чешуя текучих риз чиста!..
Как темная скрижаль была проста!
Дар тесных двух колец — ах, не в морские
Пурпурные струи! — огня стихия,
Бог-дух, в твои мы бросили уста!
Да золото заветное расплавит
И сплавит вновь — Любовь, чье царство славит
Дубравы стон и пылкая смола!..
Бог-дух, тебе, земли Креститель рдяный,
Излили сок медвяный, полднем пьяный,
Мы, два грозой зажженные ствола.
1909
317

К. БАЛЬМОНТУ
Не все назвал я, но одно пристрастье
Как умолчу? Тебе мой вздох, Бальмонт!..
Мне вспомнился тот бард, что Геллеспонт
Переплывал: он ведал безучастье.
Ему презренно было самовластье,
Как Антигоне был презрен Креоыт.
Страны чужой волшебный горизонт
Его томыл... Изгнанника злосчастье —
Твой рок!.. И твой — пловца отважный хмель!
О, кто из нас в лирические бури
Бросался, наг, как нежный Лионель?
Любовника луны, дитя лазури,
Тебя любовь свела в кромешный ад,—
А ты нам пел «Зеленый вертоград».
1909
* * *
с.гш
Как жутко-древне и до грусти живо
Я ночи южной ощутил потемки
В твоих стихах!.. Еще ль цикады громки,
И царственна звезда, и длится диво?
К полудням новым тянется пугливо
Случайная трава, и стебли ломки
На том пласту наносном, что обломки
Минувшего хоронит молчаливо.
Приемлю я с послушным удивленьем
Души земной и душ земные ласки;
И за твою — я робко благодарен.
Быть может, Лазарь, уронив повязки,
Был так же умилен родным селеньем...
Вот отчего напев мой светозарен!
1915
318

ПАМЯТИ СКРЯБИНА
1
Осиротела Музыка. И с ней
Поэзия, пестра, осиротела,
Потух цветок волшебный у предела
Их смежных царств, и пала ночь темней
На взморие, где новозданных дней
Всплывал ковчег таинственный. Истлела
От тонких молний духа риза тела,
Отдав огонь источнику огней.
Исторг ли Рок, орлицей зоркой рея,
У дерзкого святыню Прометея?
Иль персть опламенил язык небес?
Кто скажет: побежден иль победитель,
По ком,— немея кладбищем чудес,—
Шептаньем лавров плачет муз обитель?
2
Он был из тех певцов (таков же был Новалис),
Что видят в снах себя наследниками лир,
Которым на заре веков повиновались
Дух, камень, древо, зверь, вода, огонь, эфир.
Но между тем как все потомки признавались,
Что поздними гостьми вошли на брачный пир,—.
Заклятья древние, казалось, узнавались
Им, им одним опять — и колебали мир.
Так! Все мы помнили — но волил он и деял.
Как зодчий тайн, Хирам, он таинство посеял
И Море Медное отлил среди двора.
«Не медли!» — звал он Рок, и зову Рок ответил.
«Явись!» — молил Сестру —и вот пришла Сестра.
Таким свидетельством пророка Дух отметил.
1915
319

ЗИМНИЕ СОНЕТЫ
1
Скрипят полозья. Светел мертвый снег.
Волшебно лес торжественно заснежен.
Лебяжьим пухом свод небес омрежеи.
Быстрей оленя туч подлунных бег.
Чу, колокол поет про дальний брег...
А сои полей безвестен и безбрежен...
Наслежен путь, и жребий неизбежен,
Святая ночь, где мне сулишь ночлег?
И вижу я, как в зеркале гадальном,
Мою семью в убежище недальном,
В медвяном свете праздничных огней.
И сердце, тайной близостью томимо,
Ждет искорки средь бора. Но саней
Прямой полет стремится мимо, мимо.
-2
Незримый вождь глухих моих дорог,
Я подолгу тобою испытуем
В чистилищах глубоких, чей порог
Мы жребием распутья именуем.
И гордости гасимой вот итог:
В узилищах с немилым я связуем,
Пока к тому, кого любить не мог,
Не подойду с прощеным поцелуем.
Так я бежал суровыя зимы:
Полуденных лобзаний сладострастник,
Я праздновал с Природой вечный праздник.
Но кладбище сугробов, облак тьмы
И реквием метели ледовитой
Со мной сроднил наставник мой сердитый.
320

3
Зима души. Косым издалека
Ее лучом живое солнце греет,
Она ж в немых сугробах цепенеет,
И ей поет метелицей тоска.
Охапку дров свалив у камелька,
Вари пшено, и час тебе довлеет;
Потом усни, как все дремой коснеет...
Ах, вечности могила глубока!
Оледенел ключ влаги животворной,
Застыл родник текучего огня.
О, не ищи под саваном меня!
Свой гроб влачит двойник мой, раб покорный,
Я ж истинный, плотскому измени,
Творю вдали свой храм нерукотворный.
4
Преполовилась темная зима.
Солнцеворот, что женщины раденьем
На высотах встречали, долгим бденьем
Я праздную. Бежит очей дрема.
В лес лавровый холодная тюрьма
Преобразилась Музы нисхожденьем;
Он зыблется меж явью и виденьем,
И в нем стоит Небесная сама.
«Неверный! — слышу амброзийный шепот.—
Слагался ль в песнь твой малодушный ропот?
Ты остовом'ветвистым шелестел
С останками листвы сухой и бурой,
Как дуб под снегом; ветр в кустах свистел;
А я в звездах звала твой взгляд понурый».
5
Рыскучий волхв, вор лютый, серый волк,
Тебе во славу стих слагаю зимний!
21 Русский сонет
321

Голодный слышу вой. Гостеприимней
Ко мне земля, людской добрее толк.
Ты ж ненавидим. Знает рабий долг
Хозяйский пес. Волшебней и взаимней,
Дельфийский зверь, пророкам Полигимний
Ты свой, доколь их голос не умолк.
Близ мест, где челн души с безвестных взморий
Причалил и судьбам я вверен был,
Стоит на страже волчий вождь, Егорий.
Протяжно там твой полк, шаманя, выл;
И с детства мне понятен зов унылый
Бездомного огня в степи застылой.
6
Ночь новолунья. А мороз, лютей
Медведицы, певцу надежд ответил,
Что стуж ущерб он с Музой рано встретил,
Беспечных легковернее детей.
Не сиротеет вера без вестей;
Немолчным дух обетованьем светел,
И в час ночной, чу, возглашает петел
Весну, всех весен краше и святей.
Звук оный трубный, тот, что отворяет
Последние затворы зимних врат,
Твой хриплый гимн, вождь утра, предваряет.
И, полночь пережившее утрат,
Биепьем тайным сердце ускоряет
Любимых на лицо земли возврат.
7
Как месячно и бело на дорогах,
Что смертной тенью мерит мой двойник,
Меж тем как сам я, тайный ученик,
Дивясь, брожу в Изидиных чертогах.
322

И мнится, здешний, я лежу на дрогах,
У ставя к небу мертвый, острый лик:
И черных коней водит проводник
Пустынных гор в оснеженных отрогах,
И, движась рядом, поезд теневой
По белизне проходит снеговой;
Не вычерчен из мрака лишь вожатый,
Как будто сквозь него струясь, луна
Лучи слила с зарею розоватой,
И правит путь Пресветлая Жена.
3
Худую кровлю треплет ветр, и гулок
Железа лязг и стон из полутьмы.
Пустырь окрест под пеленой зимы,
И кладбище сугробов — переулок.
Час неурочный полночь для прогулок
По городу, где, мнится, дух чумы
Прошел, и жизнь пустой своей тюрьмы
В потайный схоронилась закоулок.
До хижины я ноги доволок,
Сквозь утлые чьи стены дует вьюга,
Но где укрыт от стужи уголок.
Тепло в черте магического круга;
На очаге клокочет котелок,
И светит Агни, как улыбка друга.
9
Твое именованье — Сиротство,
Зима, зима! Твой скорбный строй — унылость.
Удел — богов глухонемых немилость.
Твой лик — с устами сжатыми вдовство.
Там, в вышних ночи, славы торжество,
Превыспренних бесплотных легкокрылость.
Безвестье тут, беспамятство, застылость,
А в недрах — Солнца, Солнца рождество!
323

Меж пальцев алавастровых лампада
Психеи зябкой теплится едва.
Алмазами играет синева.
Грозя, висит хрустальная громада.
Под кров спасайся, где трещат дрова,
Жизнь темная, от звездных копий хлада!
10
Пездомных, боже, приюти! Нора
Потребна земнородным и берлога
Глубокая. В тепло глухого лога
И зверя гонит зимняя пора.
Не гордых сил привольная игра —
За огонек востеплеыиый тревога
В себе и в милом ближнем — столь убога
Жизнь и любовь. Но все душа бодра.
Согрето тело пламенем крылатым,
Руном одето мягким и косматым,
В зверином лике весел человек,—
Скользит на лыжах, правит бег олений.
Кто искру высек,— сам себя рассек
На плоть и дух — два мира вожделений.
11
Далече ухнет в поле ветр ночной
И теплым вихрем, буйный, налетает:
Не с островов ли гость, где обитает
На запад солнца взятых сонм родной?
Довременной бушует он весной,
Острог зимы в его дыханье тает.
И сторожким копытом конь пытает
На тонкой переправе лед речной.
Февральские плывут в созвездьях Рыбы,
Могильные лучом пронзают глыбы,
Волнуют притяженьем область душ.
324

Закон их своенравен, свычай шалый:
Вчера все стыло в злобе лютых стуж —
Синеет в пятнах дол наутро талый,
12
То жизнь — иль сон предутренний, когда
Свежеет воздух, остужая ложе,
Озноб крылатый крадется по коже
И строит сновиденье царство льда?
Обманчива явлений череда:
Где морок, где существенность, о боже?
И явь и греза — не одно ль и то же?
Ты — бытие; но нет к тебе следа.
Любовь — не призрак лживый: верю, чаю!..
Но и в мечтанье сонном я люблю,
Дрожу за милых, стражду, жду, встречаю...
В ночь зимнюю пасхальный звон ловлю,
Стучусь в гроба я мертвых тороплю,
Пока себя в гробу не примечаю.
1919-1920
РИМСКИЕ СОНЕТЫ
1
Вновь, арок древних верный пилигрим,
В мой поздний час вечерним «Ave, Иогаа»
Приветствую, как свод родного дома,
Тебя, скитаний пристань, вечный Рим.
Мы Трою предков пламени дарим;
Дробятся оси колесниц меж грома
И фурий мирового ипподрома:
Ты, царь путей, глядишь, как мы горим.
И ты пылал и восставал из пепла,
И памятливая голубизна
Твоих небес глубоких не ослепла.
Приветствую тебя, о Рим (лат.).
325

И помнит, в ласке золотого сна,
Твой вратарь кипарис, как Троя крепла,
Когда лежала Троя сожжена.
2
Держа коней строптивых под уздцы,
Могучи пылом солнечной отваги
И наготою олимпийской наги,
Вперед ступили братья-близнецы.
Соратники квиритов и гонцы
С полей победы, у Ютуриской влаги,
Не узнаны, явились (помнят саги)
На стогнах Рима боги-пришлецы
И в нем остались до скончины мира.
И юношей огромных двд кумира
Не сдвинулись тысячелетья с мест.
И там стоят, где стали изначала,—
Шести холмам, синеющим окрест,
Светить звездой с вершины Квиринала.
3
Пел Пиндар, лебедь: «Нет под солнцем блага
Воды милей». Бежит по жилам Рим;а,
Склоненьем акведуков с гор гонима,
Издревле родников счастливых влага.
То плещет звонко в кладезь саркофага;
То бьет в лазурь столбом и вдаль, дробима,
Прохладу зыблет; то, неукротима,
Потоки рушит с мраморного прага.
Ее журчаньем узкий переулок
Волшебно оживлен, и хороводы
Окрест ее ведут морские боги:
Резец собрал их. Сонные чертоги
Пустынно внемлют, как играют воды
И сладостно во мгле. их голос гулок.
326

4
Окаменев под чарами журчанья
Бегущих струй за полные края,
Лежит цолузатоплена ладья;
К ней девушек с цветами шлет Кампанья.
И лестница, переступая зданья,
Широкий путь узорами двоя,
Несет в лазурь двух башен острия
И обелиск над площадью ди Спанья.
Люблю домов оранжевый загар
И людные меж старых стен теснины,
И шорох пальм на ней в полдневный жар;
А ночью темной вздохи каватины
И под аккорды бархатных гитар
Бродячей стрекотанье мандолины.
5
Двустворку на хвостах клубок дельфиний
Разверстой вынес; в ней растет Тритон,
Трубит в улиту; но не зычный тон —
Струя лучом пронзает воздух синий.
Средь зноя плит, зовущих облак пиний,
Как зелен мха на демоне хитон!
С природой схож резца старинный сон
Стихийною причудливостью линий.
Бернини,— снова наш,— твоей игрой
Я веселюсь, от Четырех Фонтанов
Бредя на Пинчьо памятной горой,
Где в келыо Гоголя входил Иванов,
Где Пиранези огненной иглой
Пел Рима грусть и зодчество Титанов.
327

в
Через плечо слагая черепах,
Горбатых пленниц, на мель плоской вазы,
Где брызжутся на воле водолазы,
Забыв, неповоротливые, страх,—
Танцуют отроки на головах
Курносых чудищ. Дивны их проказы:
Под их пятой уроды пучеглазы
Из круглой пасти прыщут водный прах.
Их четверо резвятся на дельфинах.
На бронзовых то голенях, то спинах
Лоснится дня зелено-зыбкий смех.
И в этой неге лени и приволий
Твоих ловлю я праздничных утех,
Твоих, Лоренцо, эхо меланхолий.
7
Спит водоем осенний, окроплен
Багрянцем пищим царственных отрепий.
Средь мхов и скал муж со змеей, Асклепий,
Под аркою глядит на красный клен.
И синий свод, как бронзой, окаймлен
Убранством сумрачных великолепий
Листвы, н:а коей не коснели цепи
Мертвящих стуж, ни снежных блеск пелен.
Взирают так с улыбкою печальной
Блаженные на нас, как на платан
Увядший солнце. Плещет звон хрустальный:
Струя к лучу стремит зыбучий стан,
И в глади опрокинуты зеркальной
Асклепий, клен, и небо, и фонтан.
8
Весть мощных вод и в веянье прохлады
Послышится, и в их растущем реве.
328

Иди на гул: раздвинутся громады,
Сверкнет царица водометов, Треви.
Сребром с палат посыплются каскады;
Морские кони прянут в светлом гневе;
Из скал бошии выйдут, гостье рады,
И сам Нептун навстречу Влаге-Деве.
О, сколько раз, беглец невольный Рима,
С молитвой о возврате в час потребный
Я за плечо бросал в тебя монеты!
Свершались договорные обеты:
Счастливого, как днесь, фонтан волшебный,
Ты возвращал святыням пилигрима.
9
Пью медленно медвяный солнца свет,
Густеющий, как долу звон прощальный;
И светел дух печалью беспечальной,
Весь полнота, какой названья нет.
Не медом ли воскресших полных лет
Он напоен, сей кубок Дня венчальный?
Не Вечность ли свой перстень обручальный
Простерла Дню за гранью зримых мет?
Зеркальному подобна морю слава
Огнистого небесного расплава,
Где тает диск и тонет исполин.
Ослепшими перстами луч ощупал
Верх пинии, и глаз потух. Один,
На золоте круглится синий Купол.
1924-1925
ЯЗЫК
Родная речь певцу земля родная:
В ней предков неразменный клад лезкит,
329

II нашептом дубравным ворожит
Внушенных небом песен мать земная.
Как было древле, глубь заповедная
Зачатий ждет, и дух над ней кружит...
И сила недр, полна, в лозе бежит,
Словесных гроздий сладость наливная.
Прославленная, светится, звеня
С отгулом сфер, звучащих издалеча,
Стихия светом уА\шого огня.
И вещий гимн — их свадебная встреча,
Как угль, в алмаз замкнувший солнце дня,—
Творенья духоносного предтеча.
1927
ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКА
СОНЕТЫ НА ЖИЗНЬ ЛАУРЫ
* * *
Mic venture al venir son tarde e pigre... l
Мгновенья счастья на подъем ленивы,
Когда зовет их алчный зов тоски;
Но, чтоб уйти, мелькнув,— как тигр, легки.
Я сны ловить устал. Надежды лживы.
Скорей снега согреются, разливы
Морей иссохнут, невод рыбаки
В горах закинут —. там, где две реки,
Евфрат и Тигр, влачат свои извивы
Из одного истока, Феб зайдет,—
Чем я покой найду иль от врагини,
С которой ковы на меня кует
Амур, мой бог, дождуся благостыни.
И мед скупой — устам, огонь полыни
Изведавшим,— не сладок, поздний мед!
<1915>
1 Мои удачи леииво и медленно приходят... (итал.)
330

* * *
Benedetto sia '1 giorne e'l mese e Fanno...l
Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!
Благословенна боль, чтб в первый раз
Я ощутил, когда и не приметил,
Как глубоко пронзен стрелой, что метил
Мне в сердце бот, тайком разящий нас!
Благословенны жалобы и стоны,
Какими оглашал я сон дубрав,
Будя отзвучья именем Мадонны!
Благословенны вы, что столько слав
Стяжали ей, певучие канцоны,—
Дум золотых о ней, единой, сплав!
<1915>
I begli occhi, ond'i' fui percosso in guisa...2
Язвительны прекрасных глаз лучи.
Пронзенному нет помощи целебной
Ни за морем, ни в силе трав волшебной.
Болящему от них — они ж врачи.
Кто скажет мне: «Довольно, замолчи!
Все об одной поет твой гимн хвалебный!» —
Пусть не меня винит,—-их зной враждебный,
Что иссушил другой любви ключи.
Творите вы, глаза, непобедимым
Оружие, что точит мой тиран,
И стонут все под игом нестерпимым.
1 Благословен будь день, месяц, год... (итал.)
2 Прекрасные глаза, какими €ътл я пронзен, как... (итал.)
331

Уж в пепл истлел пожар сердечных ран;
Что ж, день и ночь, лучом неотвратимым
Вы жжете грудь? И петь вас — я ж избран.
<1915>
* * *
S'Amor поп ё; che dunque ё quel, ch'i' sento? l
Коль не любовь сей жар, какой недуг
Меня знобит? Коль он — любовь, то что же
Любовь? Добро ль?.. Но эти муки, боже!..
Так злой огонь?.. А сладость этих мук!..
На что ропщу, коль сам вступил в сей круг?
Коль им пленен, напрасны стоны. То же,
Что в жизни смерть,— любовь. На боль похоже
Блаженство. «Страсть», «страданье» — тот же звук.
Призвал ли я иль принял поневоле
Чужую власть?.. Блуждает разум мой.
Я — утлый челн в стихийном произволе,
И кормщика над праздной мет кормой.
Чего хочу,— с самим собой в расколе,—
Не знаю. В зной — дрожу; горю — зимой.
<1915>
* * *
Расе поп trovo, e поп 1уэ da far guema...2
Мне мира''нет,— и брани не подъемлю.
Восторг и страх в груди, пожар и лед.
Заоблачный стремлю в мечтах полет —
И падаю, низверженный, на землю.
Сжимая мир в объятьях,— сон объемлю.
Мне бог любви коварный плен кует:
1 Если то пе любовь, то что же я чувствую? (итал.)
2 Я не пахожу мира и не могу воевать... (итал.)
332

Ии узник я, ни вольный. Жду — убьет;
Но медлит он,— и вновь надежде внемлю.
Я зряч — без глаз; без языка — кричу.
Зову конец — и вновь молю: «Пощада!»
Кляну себя — и все же дни влачу.
Мой плач — мой смех. Ни жизни мне не надо,
Ни гибели. Я мук своих — хочу...
И вот за пыл сердечный мой — награда!
<1915>
* * *
О bella man, che mi distringi '1 core... x
Прекрасная рука! Разжала ты
И держишь сердце на ладони тесной.
Я на тебя гляжу, дивясь небесной
Художнице столь строгой красоты.
Продолговато-нежные персты,
Прозрачней перлов Индии чудесной,
Вершители моей судьбины крестной,
Я вижу вас в сиянье наготы.
Я завладел ревнивою перчаткой!
Кто, победитель, лучший веял трофей?
Хвала, Амур! А ныне ты ж украдкой
Фату похить иль облаком развей!..
Вотще! Настал конец услады краткой:
Вернуть добычу должен лиходей.
<1915>.
* * *
Onde tolse Amor Того е di gual vena...2
Земная ль жила золото дала
На эти две косы? С какого брега
Принес Амур слепительного снега —
И теплой плотью снежность ожила?
1 О прекрасная рука, что мне сжимаешь сердце... (итал.)
2 Где взял Лмур золото и из какой жилы... (итал.)
333

Где розы взял ланит? Где удила
Размерного речей сладчайших бега—
Уст жемчуг ровный? С неба ль мир и нега
Безоблачно-прекрасного чела?
Любови бог! Кто, ангел сладкогласный,
Свой чрез тебя послал ей голос в дар?
Не дышит грудь, и день затмится ясный,
Когда поет царица звонких чар...
Какое солнце взор зажгло опасный,
Мне льющий в сердце льдистый хлад и жар?
<1915>
СОНЕТЫ НА СМЕРТЬ ЛАУРЫ
* * *
Rotta e Falta'Colonna, e'l verde Lauro... !
Повержен Лавр зеленый. Столп мой стройный
Обрушился. Дух обнищал и сир.
Чем он владел, вернуть не может мир
От Индии до Мавра. В полдень знойный
Где тень найду, скиталец беспокойный?
Отраду где? Где сердца гордый мир?
Все смерть взяла. Ни злато, ни сапфир,
Ни царский трон — мздой не были б достойной
За дар двойной былого. Рок постиг!
Что делать мне? Повить чело кручиной —
И так нести тягчайшее из иг.
Прекрасна жизнь — на вид. Но день единый,
Что долгих лет усильем ты воздвиг,
Вдруг по ветру развеет паутиной.
<1915>
Разрушен высокий столп, и зеленый лавр... (итал.)
334

* * *
L'alma mia fiamma, oltre Ie belle bella...l
Свой пламенник, прекрасней и ясней
Окрестных звезд, в ней небо даровало
На краткий срок земле; но ревновало
Ее вернуть на родину огней.
Проснись, прозри! С невозвратимых дней
Волшебное спадает покрывало.
Тому, что грудь мятежно волновало,
Сказала «нет» она. Ты спорил с ней.
Благодари! То нежным умиленьем,
То строгостью она любовь звала
Божественней расцвесть над вожделеньем.
Святых искусств достойные дела
Глаголом гимн творит, краса — явленьем:
Я спл^л ей лавр, она меня спасла!
<1915>
* * *
Quel rosigniuol, che si soavo piagne...2
О чем так сладко плачет соловей
И летний мрак живит волшебной силой?
По милой ли тоскует он своей?
По чадам ли? Ни милых нет, ни милой.
Всю ночь он будит грусть мою живей,
Ответствуя один мечте унылой...
Так, вижу я: самих богинь сильней -
Царица Смерть! И тем грозит могилой!
О, как легко чарует нас обман!
Не верил я, чтоб тех очей светила,
Те солнца два живых, затмил туман, —•"
1 Благой мой пламень, меж прекрасных прекрасный.., (итал.)
2 Тот соловей, что так сладко плачет... (итал.)
335

Но черная Земля их поглотила.
«Все тлен! — поет нам боль сердечных ран.—
Все, чем бы жизнь тебя ни обольстила».
<1915>
* * *
Ne per sereno ciel ir vaghe stelle...l
Пи ясных звезд блуждающие станы,
Ни полные на взморье паруса,
Ни с пестрым зверем темные леса,
Ни всадники в доспехах средь поляны,
Ни гости, с вестью про чужие страны,
Ни рифм любовных сладкая краса,
Ни'милых жен поющих голоса
Во мгле садов, где шепчутся фонтаны,—
Ничто не тронет сердца моего.
Все погребло с собой мое светило,
Что сердцу было зеркалом всего.
Жизнь однозвучна. Зрелище уныло.
Лишь в смерти вновь увижу то, чего
Мне лучше б никогда не видеть было.
<1915>л
* * *
Tutta la mia fiorita e verde etade...2
Преполовилась жизнь. Огней немного
Еще под пеплом тлело. Не тяжел
Был жар полудней. Перед тем, как в дол
Стремглав упасть, тропа стлалась отлого.
Утишилась сердечная тревога,
Страстей угомонился произвол,
1 Ни в ясном небе блуждающие звезды... (итал.)
2 Весь мой цветущий и зеленый век... (итал.)
336

И стал согласьем прежних чувств раскол.
Глядела не пугливо и не строго
Мне в очи милая. Была пора,
Когда сдружиться с Чистотой достоин
Амур, и целомудренна игра
Двух любящих, и разговор спокоен.
Я счастлив был... Но на пути добра
Нам Смерть предстала, как в железе воин.
<1915>
МИКЕЛАПДЖЕЛО БУОНАРРОТИ
* * #
Nori ha l'ottimo artista...l
Нет замысла, какого б не вместила
Любая глыба мрамора. Творец,
Ваяя совершенства образец,
В ней открывает, что она таила.
Надменная! Так ты в себе сокрыла
И счастие и пагубу сердец.
Но на меня, держащего резец,
Моя ж восстала творческая сила.
Нет, не любовь, не темный жребий мой,
Не нрав иль сан твой, дивная, виною
Недуга моего, моих мучений.
Как твердь, ясна,— ты ж и грозна, как твердь;
Но немощен из красоты мой гений
Воззвать блаженство — он изводит смерть.
1925
1 Не может самый великий художник... (итал.)
22 Русский сонет 337

* * *
Non vider gli occhi miei cosa mortale !.
He смертный образ очи мне пленил:
Очей прекрасных мир невозмутимый.
В душе моей любовь твой лик незримый —
Духовную, как он,— воспламенил.
Не будь душа богоподобна, мил
Ей был бы внешний мир красою мнимой;
За грань земного глаз неутомимый
В рай вечных форм ее бы не стремил.
Я говорю: в живом живого глада
Не насыщает тленная услада.
Увянет все, что чувства в нас манит.
И смертоносно сердцу сладострастье.
Нас дружба, непорочных, единит,
А цельное познаем в небе счастье.
1925
М. А.Волошин
ИЗ ЦИКЛА «КИММЕРИЙСКИЕ СУМЕРКИ»
№ 4
Старинным золотом и желчью напитал
Вечерний свет холмы. Зардели, красны, буры,
Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.
В огне кустарники, и воды как металл.
А груды валунов и глыбы голых скал
В размытых впадинах загадочны и хмуры.
В крылатых сумерках — намеки и фигуры...
Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал,
Не видели глаза мои тленного предмета (итал.).
338

Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам.
Чей согнутый хребет порос, как шерстью, чобром?
Кто этих мест жилец: чудовище? титан?
Здесь душно в тесноте... А там — простор, свобода,
Там дышит тяжело усталый Океан
И веет запахом гниющих трав и йода.
1907
№ 5
Здесь был священный лес. Божественный гонец
Ногой крылатою касался сих прогалин.
На месте городов ни камней, ни развалин.
По склонам бронзовым ползут стада овец.
Безлесны скаты гор. Зубчатый их венец
В зеленых сумерках таинственно печален.
Чьей древнею тоской мой вещий дух ужален?
Кто знает путь богов — начало и конец?
Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни,
И море древнее, вздымая тяжко гребни,
Кипит по отмелям гудящих берегов.
И ночи звездные в слезах проходят мимо,
И лики темные отвергнутых богов
Глядят и требуют, зовут... неотвратимо.
1907
№ 6
Равнина вод колышется широко,
Обведена серебряной каймой.
Мутится мыс, зубчатою стеной
Ступив на зыбь расплавленного тока.
Туманный день раскрыл златое око,
И бледный луч, расплесканный волной,
339

Скользит, дробясь над мутной глубиной,—
То колос дня от пажитей востока.
В волокнах льна златится бледный круг
Жемчужных туч, и солнце, как паук,
Дрожит в сетях алхмазной паутины.
Вверх обрати ладони тонких рук —
К истоку дня! Стань лилией долины,
Стапь стеблем ржи, дитя огня и глины!
1907
№ 7
Над зыбкой рябью вод встает из глубины
Пустынный кряж земли: хребты скалистых гребней,
Обрывы черные, потоки красных щебней —
Пределы скорбные незнаемой страны.
Я вижу грустные, торжественные сны —
Заливы гулкие земли глухой и древней,
Где в поздних сумерках грустнее и напевней
Звучат пустынные гекзаметры волны.
И парус в темноте, скользя по бездорожью,
Трепещет древнего, таинственною дрожью
Ветров тоскующих и дышащих зыбей.
Путем назначенным дерзапья и возмездья
Стремит мою ладыо глухая дрожь морей,
И в небе теплятся лампады Семизвездъя.
1907
№ 8
MARE INTERNUM >'
Я — солнца древний путь от красных скал Тавриза
До темных врат, где стал Гераклов град — Кадикс.
1 Внутреннее море (лат.).
.340

Мной круг земли омыт, в меня впадает Стикс,
И струйный столб огня на мне сверкает сизо.
Вот рдяный вечер мой: с зубчатого карниза
Ко мне склонился кедр и бледный тамариск.
Широко шелестит фиалковая риза,
Заливы черные сияют, как оникс.
Люби мой долгий гул и зыбких взводной змеи,
И в хорах волн моих напевы Одиссеи.
Вдохну в скитальный дух я власть дерзать и мочь,
И обоймут тебя в глухом моем просторе
И тысячами глаз взирающая Ночь,
И тысячами уст глаголящее Море.
1907
№ 9
ГРОЗА
Див кличет подревию, велит послушати
Волзе, Поморью, Посулыо, Сурожу...
Запал багровый день. Над тусклою водой
Зарницы синие трепещут беглой дрожью.
Шуршит глухая степь сухим быльем и рожью.
Вся млеет травами, вся дышит душной мглой
И тутнет, гулкая. Див кличет пред бедой
Ардавде, Корсуню, Поморью, Посурожыо —
Земле незнаемой разносит весть Стрибожыо:
Птиц стоном убудй, и вста звериный вой.
С туч ветр плеснул дождем и мечется с испугом
По бледным заводям, по ярам, по ярчугам...
Тьма прыщет молнии в зыбучее стекло...
То, Землю древнюю тревожа долгим зовом,
Обида вещая раскинула крыло
Над гневным Сурожем и пенистым Азовом.
1907
341

№ 10
ПОЛДЕНЬ
Травою жесткою, пахучей и седой
Порос бесплодный скат извилистой долины.
Белеет молочай. Пласты размытой глины
Искрятся грифелем, и сланцем, и слюдой.
По стенам шифера, источенным водой,
Побеги каперсов; иссохший ствол маслины;
А выше за холмом лиловые вершины
Подъемлет Карадаг зубчатою стеной.
И этот тусклый зной, и горы в дымке мутной,
И запах душных трав, и камней отблеск ртутный,
И злобный крик цикад, и клекот хищных птиц —
Мутят сознание. И зной дрожит от крика...
И там — во впадинах зияющих глазниц —
Огромный взгляд растоптанного Лика.
1907
.№ 11
ОБЛАКА
Гряды холмов отусклил марный иней.
Громады туч по сводам синих дней
Ввысь громоздят (все выше, все тесней)
Клубы свинца, седые крылья пиний,
Столбы снегов и гроздями глициний
Свисают вниз... Зной глуше и тусклей.
А по степям несется бег коней,
Как темный лет разгневанных эриний.
И сбросил Гнев тяжелый гром с плеча,
И, ярость вод на долы расточа,
Отходит прочь. Равнины медно-буры.
342

В морях зари чернеет кровь богов.
И дымные встают меж облаков
Сыны огня и сумрака — Ассуры.
1909
№ 12
СЕХМЕТ
Влачился день по выжженным лугам.
Струился зной. Хребтов синели стены.
Шли облака, взметая клочья пены
На горный кряж. (Доступный чьим ногам?)
Чей голос с гор звенел сквозь знойный гам
Цикад и ос? Кто мыслил перемены?
Кто, с узкой грудью, с профилем гиены,
Лик обращал навстречу вечерам?
Теперь на дол ночная пала птица,
Край запада лудою распаля.
И персть путей блуждает и томится...
Чу! В теплой мгле (померкнули поля...)
Далеко ржет и долго кобылица.
И трепетом ответствует земля.
1909
№ 13
Сочилась желчь шафранного тумана.
Был стоптан стыд, притуплена любовь...
Стихала боль. Дрожала зыбко бровь.
Плыл горизонт. Глаз видел четко, пьяно.
Был в свитках туч на небе явлен вновь
Грозящий стих закатного Корана...
И был наш день — одна большая рана,
И вечер стал — запекшаяся кровь.
В тупой тоске мы отвратили лица.
В пустых сердцах звучало глухо: «Нет!»
И, застонав, как раненая львица,
343

Вдоль по камням влача кровавый след,
Ты на руках ползла от места боя,
С древком в боку, от боли долго воя.
1909
№ 14
ОДИССЕЙ В КИММЕРИИ
Л. Д. Зиповъевой'Анпибал
Уж много дней рекою Океаном
Навстречу дню, расправив паруса,
Мы бег стремим к неотвратимым странам.
Усталых волн все глуше голоса,
И слепнет день, мерцая оком рдяным.
И вот вдали синеет полоса
Ночной земли и, слитые с туманом,
Излоги гор и скудные леса.
Наш путь ведет к божницам Персефопы,
К глухим ключам, под сени скорбных рощ,
Раин ц ив, где папоротник, хвощ
И черный тис одели леса склоны...
Туда идем, к закатам темных дней,
Во сретенье тоскующих теней.
1907
« * *
Как Млечный Путь, любовь твоя
Во мне мерцает влагой звездной,
В зеркальных снах над водной бездной
Алмазность пытки затая.
Ты — слезный свет во тьме железной,
Ты — горький звездный сок. А я —
Я — помутневшие края
Зари слепой и бесполезной.
3Vi

И жаль мне ночи... Оттого ль,
Что вечных звезд родная боль
Нам новой смертью сердце скрепитУ
Как синий лед мой день... Смотри!
И меркнет звезд алмазный трепет
В безбольном холоде зари.
1907
CORONA ASTRALIS ]
№ 1
В мирах любви неверные кометы,
Сквозь горних сфер мерцающий стожар —
Клубы огня, мятущийся пожар,
Вселенских бурь блуждающие светы
Мы вдаль несем... Пусть темные планеты
В нас видят меч грозящих миру кар,—
Мы правим путь свой к Солнцу, как Икар,
Плащом ветров и пламени одеты.
Но — странные,— его коснувшись, прочь
Стремим свой бег: от Солнца снова в ночь -
Вдаль, по путям парабол безвозвратных...
Слепой мятеж наш дерзкий дух стремит
В багровой тьме закатов незакатных...
Закрыт нам путь проверенных орбит!
№ 2
Закрыт нам путь проверенных орбит,
Нарушен лад молитвенного строя...
Земным богам земные храмы строя,
Нас жрец земли земле не причастит.
Безумьем снов скитальный дух повит.
Как пчелы мы, отставшие от роя!..
Звездный венок (лат.).
345

Мы беглецы, и сзади наша Троя,
И зарево нам парус багрянит.
Дыханьем бурь таинственно влекомы,
По свиткам троп, по росстаням дорог
Стремимся мы. Суров наш путь и строг.
И пусть кругом грохочут глухо громы,
Пусть веет вихрь сомнений и обид,—
Явь наших снов земля не истребит!
№ 3
Явь наших снов земля не истребит:
В парче лучей истают тихо зори,
Журчанье утр сольется в дневном хоре,
Ущербный серп истлеет и сгорит,
Седая зыбь в алмазы раздробит
Снопы лучей, рассыпанные в море,
Но тех ночей, разверстых на Фаворе,
Блеск близких Солнц в душе не победит.
Нас не слепят полдневные экстазы
Земных пустынь, ни жидкие топазы,
Ни токи смол, ни золото лучей.
Мы шелком лун, как ризами, одеты,
Нам ведом день немеркнущих ночей,—
Полночных Солнц к себе нас манят светы.
№ 4
Полночных Солнц к себе нас манят светы...
В колодцах труб пытливый тонет взгляд.
Алмазный бег вселенные стремят:
Системы звезд, туманности, планеты,
От Альфы Пса до Беги и от Беты
Медведицы до трепетных Плеяд —
Они простор небесный бороздят,
Творя во. тьме свершенья и обеты.
346

О, пыль миров! О, рой священных пчел!
Я исследил, измерил, взвесил, счел,
Дал имена, составил карты, сметы...
Но ужас звезд от знанья не потух.
Мы помним все: наш древний, темный дух,
Ах, не крещен в глубоких водах Леты!
№ 5
Ах, не крещен, в глубоких водах Леты
Наш звездный дух забвением ночей!
Он не испил от Орковых ключей,
Он не принес подземные обеты.
Не замкнут круг. Заклятья недопеты...
Когда для всех сапфирами лучей
Сияет день, журчит в полях ручей,—
Для нас во мгле слепые бродят светы,
Шуршит тростник, мерцает тьма болот,
Напрасный ветр свивает и несет
Осенний рой теней Персефонеи,
Печальный взор вперяет в ночь Пелид...
Но он еще тоскливей и грустнее,
Наш горький дух... И память нас томит.
№ 6
Наш горький дух... (И память нас томит...)
Наш горький дух пророс из тьмы, как травы,
В нем навий я, могильные отравы.
В нем время спит, как в недрах пирамид.
Но ни порфир, ни мрамор, ни гранит
В нем навий яд, могильные отравы.
Для роковой, пролитой в вечность лавы,
Что в нас свой ток невидимо струит.
Гробницы Солнц! Миров погибших Урна!
И труп Луны д мертвый > лик Сатурна —
Запомнит мозг и сердце затаит:
347

В крушеньях звезд рождалась мощь и крепла,
Но дух устал от Овеянного пепла,—
В пас тлеет боль внежизненных обид!
№ 7
В нас тлеет боль внежизненных обид.
Томит печаль, и глухо точит пламя,
И всех скорбен развернутое знамя
В ветрах тоски уныло шелестит.
Но пусть огонь и жалит и язвит
Певучий дух, задушенный телами,—
Лаокоон, опутанный узлами
Горючих змей, напрягся... и молчит.
И никогда — ни счастье этой боли,
Пи гордость уз, ни радости неволи,
Пи наш экстаз безвыходной тюрьмы
Пе отдадим за все забвенья Леты!
Грааль скорбен несем но миру мы —
Изгнанники, скитальцы и поэты!
№ 8
Изгнапники, скитальцы и поэты —
Кто жаждал быть, но стать ничем не смог...
У птиц — гнездо, у зверя — темный лог,
Л посох — нам и нищенства заветы.
Долг не свершен, не сдержаны обеты,
Не пройден путь, и жребий нас обрек
Мечтам всех троп, сомненьям всех дорог...
Расплескан мед, и песни недопеты.
О, в срывах воль найти, познать себя
И, горький стыд смиренно возлюбя,
Припасть к земле, искать в пустыне воду,
К чужим шатрам идти просить свой хлеб,
Подобным стать бродячему рапсоду —
Тому, кто зряч, но светом дня ослеп.
348

№ 9
Тому, кто зряч, но светом дня ослеп,—
Смысл голосов, звук слов, событий звенья,
И запах тел, и шорохи растенья —
Весь тайный строй сплетений, швов и скреп
Раскрыт во тьме. Податель света — Феб
Дает слепцам глубинные прозренья.
Скрыт в яслях бог. Пещера заточенья
Превращена в Рождественский Вертеп.
Праматерь ночь, лелея в темном чреве
Скупым Отцом ей возвращенный плод,
Свои дары избраннику несет —
Тому, кто в тьму был Солнцем ввергнут в гневе,
Кто стал слепым игралищем судеб,
Тому, кто жив и брошен в темный склеп.
№ 10
Тому, кто жив и брошен в темный склеп,
Видны края расписанной гробницы:
И Солнца челн, богов подземных лица,
И строй земли: в полях маис и хлеб,
Быки идут, жнет серп, бьет колос цеп,
В реке илоты, спит зверь, вьют гнезда птицы,—
Так видит он из складок плащаницы
И смену дней, и ход людских судеб.
Без радости, без слез, без сожаленья
Следить людей напрасные волненья,
Без темных дум, без мысли «почему?»,
Вне бытия, вне воли, вне желанья,
Вкусив покой, неведомый тому,
Кому земля — священный край изгнанья.
№ 11
Кому земля — священный край изгнанья,
Того простор полей не веселит,
349

ТТо каждый шаг, но каждый миг таит
Иных миров в себе напоминанья.
В душе встают неясные мерцанья,
Как будто он на камнях древних плит
Хотел прочесть священный алфавит
И позабыл понятий начертанья.
И бродит он в пыли земных дорог —
Отступник жрец, себя забывший бог,
Следя в вещах знакомые узоры.
Он тот, кому погибель не дана,
Кто, встретив смерть, в смущенье клонит взоры,
Кто видит сны и помнит имена.
№ 12
Кто видит сны и помнит имена,
Кто слышит трав прерывистые речи,
Кому ясны идущих дней предтечи,
Кому поет влюбленная волна;
Тот, чья душа землей убелена,
Кто бремя дум, как плащ, принял на плечи,
Кто возжигал мистические свечи,
Кого влекла Изиды пелена;
Кто не пошел искать земной услады
И и в плясках жриц, ни в оргиях менад,
Кто в чашу пег не выжал виноград,
Кто, как Орфей, нарушив все преграды,
Все ж не извел родную тень со дна,—
Тому в любви не радость встреч дана.
№ 13
Тому в любви не радость встреч дана,
Кто в страсти ждал не сладкого забвенья.
Кто в ласках тел пе ведал утоленья,
Кто не испил смертельного вина.
350

Стремится он принять на рамена
Ярмо надежд и тяжкий груз свершенья,
Не хочет уз и рвет живые звенья,
Которыми связует нас Луна.
Своей тоски — навеки одинокой,
Как зыбь морей, пустынной и широкой,—
Он не отдаст. Кто оцет жаждал — тот
И в самый миг последнего страданья
Не мирный путь блаженства изберет,
А темные восторги расставанья.
№ 14
А темные восторги расставанья,
А пепел грез и боль свиданий — нам.
Нам не ступать по синим лунным льнам,
Нам не хранить стыдливого молчанья.
Мы шепчем всем ненужные признанья,
От милых рук бежим к обманным снам,
Не видим лиц и верим именам,
Томясь в путях напрасного скитанья.
Со всех сторон из мглы глядят на нас
Зрачки чужих, всегда враждебных глаз.
Ни светом звезд, ни Солнцем не согреты,
Стремя свой путь в пространствах вечной тьмы,
В себе несем свое изгнанье мы —
В мирах любви неверные кометы!
№ 15
В мирах любвиг— неверные кометы,—
Закрыт нам путь проверенных орбит!
Явь наших снов земля не истребит,—
Полночных Солнц к себе нас манят светы.
Ах, не крещен в глубоких водах Леты
Наш горький дух, и память нас томит.
В нас тлеет боль внежизненных обид,—
Изгнанники, скитальцы и поэты!
351

To\fy, кто зряч, но светом дня ослеп,
г1 ому, кто жив и брошен в темный склеп,
Кому земля — священный край изгнанья,
Кто видит сны и помнит имена,—
Тому в любви пе радость встреч дана,
А темные восторги расставанья!
1909
ИЗ ЦИКЛА «ПАРИЖ»
№ 7
Парижа я люблю осенний строгий плен,
И пятна ржавые сбежавшей позолоты,
И небо серое, и веток^ переплеты —
Чернильно-синие, как нити темных вен.
Поток все тех же лиц — одних без перемен,
Дыханье тяжкое прерывистой работы,
И жизни будничной крикливые заботы,
И зелень черную, и дымный камень стен.
Мосты, где рельсами ряды домов разъяты,
И дым от поезда клоками белой ваты,
И из-за крыш и труб — сквозь дождь издалека
Большое Колесо и Башня-великанша,
И ветер рвет огни и гонит облака
С пустынных отмелей дождливого Ламанша.
1909
№ 8
В молочных сумерках за сизой пеленой
Мерцает золото, как желтый огнь в опалах,
На бурый войлок мха, на шелк листов опалых
Росится тонкий дождь, осенний и лесной.
Сквозящих даль аллей струится сединой.
Прель дышит влагою и тленьем трав увялых.
352

Края раздвинувши завес линяло-алых,
Сквозь окна вечера синеет свод ночной.
Но поздний луч зари возжег благоговейно
Зеленый свет лампад на мутном дне бассейна.
Орозовил углы карнизов и колонн,
Зардел в слепом окне, златые кинул блики
На бронзы черные, на мраморные лики,
И темным пламенем дымится Трианон.
1909
№ 9
ДИАНА ДЕ ПУАТЬЕ
Над бледным мрамором склонились к водам низко
Струи плакучих ив и нити бледных верб.
Дворцов Фонтенебло торжественный ущерб
Тобою осиян, Диана — Одалиска.
Богиня строгая, с глазами василиска,
Над троном Валуа воздвигла ты свой герб,
И в замках Франции сияет лунный серп
Средь лилий Генриха и саламандр Франциска.
В бесстрастной наготе, среди охотниц-нимф
По паркам ты идешь, волшебный свой заимф
На шею уронив Оленя — Актсопа.
И он- влюбленный принц, с мечтательной тоской
Глядит в твои глаза, владычица! Такой
Ты нам изваяна на мраморах Гужона.
1907
№ 14
Неслись года, как клочья белой пены..;
Ты жил во мне, меняя облик свой;
И, уносимый встречного волной,
Я шел опять в твои замкнуться стены.
23 Русский сонет
353

Но никогда сквозь жизни перемены
Такой пронзенной не любил тоской
Я каждый камень вещей мостовой
И каждый дом на набережных Сены.
И никогда в дни юности моей
Не чувствовал сильнее и больней
Твой древний яд отстоянной печали —
На дне дворов, под крышами мансард,
Где юный Дант и отрок Бонапарт
Своей мечты миры в себе качали.
1915
* * #
Себя покорно предавая сжечь,
Ты в скорбный дол сошла с высот слепою.
Нам темной было суждено судьбою
С тобою на престол мучений лечь.
Напрасно обоюдоострый меч,
Смиряя плоть, мы клали меж собою:
Вкусив от мук, пылали мы борьбою,
И гасли мы, как пламя пчельных свеч..;
Невольник жизни дольней — богомольно
Целую край одежд твоих. Мне больно
С тобой гореть, еще больней — уйти.
Не мне и не тебе елей разлуки
Излечит раны страстного пути:
Минутна боль — бессмертна жажда муки!
1910
ДВА ДЕМОНА
1
Я дух механики. Я вещества
Во тьме блюду слепые равновесья,
354

Я полюс сфер — небес и поднебесья,
Я гений числ. Я счетчик. Я глава.
Мне важны формулы, а не слова.
Я всюду и нигде. Но кликни — здесь я!
В сердцах машин клокочет злоба бесья.
Я князь земли! Мне знаки и права!
Я друг свобод. Создатель педагогик.
Я инженер, теолог, физик, логик.
Я призрак истин сплавил в стройный бред.
Я в соке конопли. Я в зернах мака.
Я тот, кто кинул шарики планет
В огромную рулетку Зодиака.
1911
2
На дно миров пловцом спустился я —
Мятежный дух, ослушник вышней воли.
Луч радости на семйцветность боли
Во мне разложен влагой бытия.
Во мне звучит всех духов лития,
Но семь цветов разъяты в каждом доле
Одной симфонии. Не оттого ли
Отливами горю я, как змея?
Я свят грехом. Я смертью жив. В темнице
Свободен я. Бессилием — могуч.
Лишенный крыл, в паренье равен птице.
Клюй, коршун, печень! Бей, кровавый ключ!
Весь хор светил — един в моей цевнице,
Как в радуге — один распятый луч.
1915
* * *
Как некий юноша, в скитаньях без возврата
Иду из края в край и от костра к костру...
355

Я в каждой девушке предчувствую сестру
И между юношей ищу напрасно брата.
Щемящей радостью душа моя объята;
Я верю в жизнь, и в сон, и в правду, и в игру,
И знаю, что приду к отцовскому шатру,
Где ждут меня мои и где я жил когда-то.
Бездомный долгий путь назначен мне судьбой...
Пускай другим он чужд... я не зову с собой —
Я странцик и поэт, мечтатель и прохожий.
Любимое со мной. Минувшего не жаль.
А ты, что за плечом,—со мною тайно схожий,—
Несбыточной мечтой сильнее жги и жаль!
1913
ИЗ ЦИКЛА «КИММЕРИЙСКАЯ ВЕСНА»
№ 14
Акрополи в лучах вечерней славы.
Кастилии нищих рыцарский покров.
Трояды скорбь среди немых холмов.
Апулии зеркальные оправы.
Безвестных стран разбитые заставы.
Могильники забытых городов.
Размывы, осыпи, развалины и травы
Изглоданных волною берегов.
Озер агатовых колдующие очи.
Сапфирами увлажненные ночи.
Сухие русла, камни и полынь.
Теней Луны по- склонам плащ зубчатый.
Монастыри в преддверии пустынь,
И медных солнц гудящие закаты...
1916
35S

ВЗЯТИЕ БАСТИЛИИ
14 июля 1789 — ничего.
Дневник Людовика XVI
Бурлит Сент-Лнтуан. Шумит Пале-Рояль.
В ушах звенит призыв Камиля Демулена.
Народный гнев растет, взметаясь ввысь, как пена.
Стреляют. Бьют в набат. В дыму сверкает сталь.
Бастилия взята. Предместья торжествуют.
На пиках головы Бертье и Де-Лоней.
И победители, расчистив от камней
Площадку, ставят столб и надпись: «Здесь танцуют».
Король охотился с утра в лесах Марли.
Борзые подняли оленя. По пришли
Известья, что мятеж в Париже. Помешали...
Сорвали даром лов. К чему? Из-за чего?
Не в духе лег. Не спал. И записал в журнале:
«Четырнадцатого июля — ни-чего».
1917
КЛЛЛИЕРА
Поев. С, В. Шервинскому
По картам здесь и город был, и порт.
Остатки мола видны под волнами.
Соседний холм насыщен черепками
Амфор и пифосов. Но город стерт,
Как мел с доски, разливом диких орд.
И мысль, читая смытое веками,
Подсказывает ночь, тревогу, пламя
И рдяный блик в зрачках раскосых морд.
Зубец, над городищем вознесенный,
Народ зовет «Иссыпанной короной»,
Как знак того, что сроки истекли,
357

Ч(то судьб твоих до дна испита мера,—
Отроковица эллинской земли
В венецианских бусах — Каллиера.
1926
ЭМИЛЬ ВЕРХАРН
УЖАС
В равнинах Ужаса, на север обращенных,
Седой Пастух дождливых ноябрей
Трубит несчастие у сломанных дверей —
Свой клич к стадам давно похороненных.
Кошара из кахмней тоски моей былой
В полях моей страны унылой и проклятой,
Где вьется ручеек, поросший бледной мятой,
Усталой, скучною, беззвучною струей.
И овцы черные с пурпурными крестами
Идут послушные, и огненный баран,
Как скучные грехи, тоскливыми рядами.
Седой Пастух скликает ураган.
Какие молнии сплела мне нынче пряха?
Мне жизнь глядит в глаза, и пятится от страха..,
1904
ЖОЗЕ МАРИЯ ЭРЕЛИА
БЕГСТВО КЕНТАВРОВ
Сорвавшись с дальних гор гудящею лавиной,
Бегут в бреду борьбы, в безумьи мятежа.
Над ними ужасы проносятся, кружа,
Бичами хлещет смерть, им слышен запах львиный;..
Чрез рощи, через рвы, минуя горный склон,
Пугая гидр и змей... И вот вдали миражем
Встают уж в темноте гигантским горным кряжем
И Осса, и Олимп, и черный Пелион...
358

Порой один из них задержит бег свой звонкий,
Вдруг остановится, и ловит запах тонкий,
И снова мчится вслед родного табуна.
Вдали, по руслам рек, где влага вся иссякла,
Где тени бросила блестящая луна,—
Гигантским ужасом несется тень Геракла...
1904
Эллис (Л.Л.Кобылинский)
ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ
(Три сонета)
I
Под строгим куполом, обнявшись, облака
Легли задумчивой, готическою аркой;
Как красный взгляд лампад, застенчиво-неяркий
Дрожит вечерний луч, лиясь издалека.
Тогда в священные вступаю я века;
Как мрамор строгих плит, кропя слезою жаркой
Страницы белые, я плачу над Петраркой,
И в целом мире мне лишь ты одна близка!
Как гордо высятся божественные строки,
Где буква каждая безгрешна и стройна.
Проносятся в душе блаженно-одинокой
Два белых ангела: Любовь и Тишина,
И милый образ твой, и близкий, и далекий,
Мне улыбается с узорного окна.
II
Но жизни шум, как режущий свисток,
Как в улье гул жужжаний перекрестный,
Бессмысленный, глухой, разноголосный,
Смывает все, уносит, как поток.
359

Раздроблены ступени строгих строк,
И вновь кругом воздвигнут мир несносный
Громадою незыблемой и косной,
Уныло-скуп, бессмысленно-жесток.
Разорваны видений вереницы,
Вот закачался и распался храм;
Но сердцу верится, что где-то там,
Где спят веков священные гробницы,
Еще плывет и тает фимиам
И шелестят безгрешные страницы.
III
Как цепкий плющ церковную ограду,
Моя душа, обвив мечту свою,
Не отдает ее небытию,
Хоть рвется тщетно превозмочь преграду.
Нельзя продлить небесную отраду,
Прильнуть насильно к райскому ручью...
Мятежный дух я смерти предаю,
Вторгаясь в Рай, я стану ближе к Аду!
Вот из-под ног ухбдит мрамор плит,
И за колонной рушится колонна,
И свод разъят... Лишь образ твой, Мадонна,
Немеркнущим сиянием залит,
Лишь перед ним сквозь мрак и клубы дыма
Любовь и Смерть горят неугасимо!
СОНЕТЫ-ГОБЕЛЕНЫ
I
Шутили долго мы, я молвил об измене,
Ты возмущенная покинула меня,
Смотрел я долго вслед, свои слова кляия,
И вспомнил гобелен «Охота на оленей».
Мне серна вспомнилась на этом гобелене,—
Насторожившись вся и рожки наклоня,
360

Она несется вскачь, сердитых псов дразня,
Бросаясь в озеро, чтоб скрыться в белой пене.
За ней вослед толпа охотников лихих,
Их перья длинные, живые позы их,
Изгиб причудливый охотничьего рога...
Так убегала ты, дрожа передо мной,
Насторожившись вся и потупляясь строго,
И потонула вдруг средь пены кружевной.
II
Вечерний свет ласкает гобелены,
Среди теней рождая строй теней,
И так, пока не засветят огней,
Таинственно живут и дышат стены;
Здесь ангелы, и девы, и сирены,
И звезд венцы, и чашечки лил ей,
Ветвей сплетенья и цростор полей —
Один узор во власти вечной смены!
Лишь полусумрак разольет вокруг
Капризные оттенки меланхолий,
Легко целуя лепестки магнолий,
Гася в коврах, как в пепле, каждый звук.
Раздвинутся, живут и дышат стены...
Вечерний свет ласкает гобелены!
III
Дыханьем мертвым комнатной весны
Мой зимний дух капризно отуманен,
Косым сияньем розовой луны
Здесь даже воздух бледный нарумянен;
Расшитые, искусственные сны,
Ваш пестрый мир для сердца сладко-странеи;
Мне не уйти из шелковой страны —
Мой дух мечтой несбыточною ранен.
361

В гостиной, нежась, царствует Весна,
Светясь, цветут и дышат абажуры,
Порхают попугаи и амуры,
Пока снежинки пляшут у окна...
И, словно ласки ароматной ванны,
Весны улыбки здесь благоуханны.
IV
Как облачный, беззвездный небосклон,
И где лазурью выплаканы очи,
В предчувствии однообразья ночи
Подернут тенью матовый плафон,
И каждый миг — скользя со всех сторон,
Она длиннее, а мечта короче,
И взмахи черных крыльев все жесточе
Там, у пугливо-меркнущих окон.
Уж в залах дышит влажный сумрак леса,
Ночных теней тяжелая завеса
Развиться пс успела до конца,
Но каждый миг все дышишь тяжелей ты,
Вот умер день, над ложем мертвеца
Заплакали тоски вечерней флейты.
V
Как мудро-изощренная идея,
Вы не цветок и вместе с тем цветок;
И клонит каждый вздох, как ветерок,
Вас, зябкая принцесса, Орхидея;
Цветок могил, бессильно холодея,
Чьи губы лепестками ты облек?
Но ты живешь на миг, чуть язычок
Кровавых ран лизнет, как жало змея.
Ты — как в семье пернатых попугай,
Изысканный цветок, вдруг ставший зверем!
Молясь тебе, мы, содрогаясь, верим
362

В чудовищный и странно-новый рай,
Рай красоты и страсти изощренной,
Мир бесконечно-недоговоренный.
VI
Роняя бисер, бьют двенадцать раз
Часы, и ты к нам сходишь с гобелена,
Свободная от мертвенного плена
Тончайших линий, сходишь лишь на час;
Улыбка бледных губ, угасших глаз,
И я опять готов склонить колена,
И вздох духов и этих кружев пена —
О красоте исчезнувшей рассказ.
Когда же вдруг, поверив наважденью,
Я протяну объятья привиденью,
Заслышав вновь капризный менуэт,—
В атласный гроб, покорная мгновенью,
Ты клонишься неуловимой тенью,
И со стены взирает твой портрет.
VII
Гремит гавот торжественно и чинно,
Причудливо смеется менуэт,
И вот за силуэтом силуэт
Скользит и тает в сумерках гостиной.
Здесь жизнь мертва, как гобелен старинный,
Здесь радости и здесь печали нет;
Льет полусвет причудливый кинкет
На каждый жест изысканно-картинный.
Здесь царство лени, бронзы и фарфора,
Аквариум, где чутко спят стебли,
И лишь порой легко чуть дрогнет штора,
Зловещий шум заслышавши вдали,—
То первое предвестье урагана,
И рев толпы, и грохот барабана!
363

К БОДЛЕРУ
Твой горький стих — безумный вопль Икара,
Упавшего с небес в земную грязь,
Когда в огнях небесного пожара
Растаяла твоя земная связь!..
Ты — альбатрос, глашатай бурь воздушных,
Кого пронзил дрожащий арбалет,—
В толпу шутов надменных и бездушных
Из царства грез низвергнутый поэт...
Ты жил в мечтах,* им казнь изобретая,
Пред ней сам Дант, наверно б, побледнел,
Ты палачам, их песнями пленяя,
Венок цветов отравленных надел...
Но тех, кто слышал Зоратустры зов,
Не устрашит венок твоих цветов.
К ЧИТАТЕЛЮ
Сонет
Читатель, дай мне руку! Если ты,
Задумавшись над этими строками,
Познаешь прелесть зла и ужас красоты,—
Не жги очей своих бесплодными слезами;
Беседуя с великими тенями,
Отдайся смело трепету мечты;
Пусть гордый дух враждует с небесами,
В нем — жажда правды, жажда красоты!..
Когда ж по их следам пройдет перед тобою
Толпа смешных шутов, довольная собою,
Им воскурив притворный фимиам,—
Знай, та ж толпа и тот же смех позорный
Смутил великий дух мечтою черной
И вырвал из груди проклятье небесам.
364

ШАРЛЬ БОДЛЕР
ЭКЗОТИЧЕСКИЙ АРОМАТ
Осенним вечером, впивая запах твой
И вежды томные дремотою смежая,
Я вижу, чудный край встает передо мной,
Под солнечным лучом томительно сгорая...
Вот•— остров, где висят плоды благоухая,
Невиданных дерев роскошный виден строй,
Где мощные мужи и женщины толпой
Теснятся, смелый взор вокруг себя бросая...
Я вижу гавань, в ней белеют паруса,
И мачт колеблются высокие леса,
Как бы уставшие от качки беспокойной,
Вокруг деревья льют роскошный аромат,
Вкруг песни моряков под ропот волн звучат,—
И с нежным запахом слился звук песни стройный.
ПРОДАЖНАЯ МУЗА
Ты любишь пышные, блестящие чертоги,
О муза, милое и жалкое дитя!
Скажи, когда пришлет Борей январь наш строгий
И ночь дохнет тоской — где угли у тебя?
А разве яркий свет, в окне дворца блестя,
Согреет мрамор плеч и мерзнувшие ноги,
И синий свод небес, бесчувственный и строгий,
Прольет ли золото в твой кошелек, дитя?
Нет, муза нищая, хоть гаснет вера — пой,
Пой, над кадильницей блестящей забавляясь,
Поет малюток хор «Те Deum» пред толпой,
Иль, как иной паяц раскрашенный, кривляясь,
Безумно хохочи, слезами заливаясь,
И хохотом толпа на смех ответит твой.
865

ДУЭЛЬ
Бойцы сошлись... гремят, блестят мечи,
Кровь брызнула вокруг багровою струею..*
—' Так юность резвая с любовью молодою
Блестит, покуда мы душою горячи!
Мечи раздроблены (так юность изменяет)...
Но дышит местью грудь, и вот забыта сталь,
Им ряд погтей, зубов оружье заменяет
— Измученных сердец безумная печаль!
И в пропасть черную, где слышен только вой
Шакалов да пантер полночного порой,
Бойцы скатилися с безумною враждою,
Обрызганы кусты кровавою росою...
— Та пропасть — ад; там ждут и нас толпы друзей,
С враждою вечною туда, туда скорей.
СОВЫ
Как древпих идолов пемые изваянья,
Под тенью тисовых дерев, во мгле сырой,
Храня суровое и гордое молчанье,
Ряд неподвижных сов чернеет предо мной;
Вращая красными зрачками день-деньской
И погружен душой в угрюмое мечтанье,
Он ждет, весь день храня бесчувственный покой,
Чтоб мрак сменил лучей неверное мерцанье.
Покой зловещих птиц в полдневной тишине
Нас учит все забыть, окаменеть во сне,
Не слышать, не смотреть в безмолвном
размышленьи...
Пусть тени ласково скользят средь тишины...
Один неверный шаг — и в миг исчезнут сны,—
И горько и смешно от грезы пробужденье.
3G6

МУЗЫКА
Порою музыка мой дух влечет, как море:
К тебе, звезда моя,
В тумане сумрачном, в эфирных волн просторе
В тот час стремлюся я...
И вот крепчает грудь при яростном напоре,.,
И, парус распустя,
По бешеным хребтам чернеющего моря
Несется вверх ладья.
И снова грудь моя полна безумной страстью,
И снова я лечу над гибельною пастью,—
По вдруг затихнет все,
И в глубине пучин, сквозь блеск воды зеркальной,
Я созерцаю вновь, безмолвный и печальный,
Отчаянье свое.
ПОЛЬ ВЕРДЕН
ЖЕНЩИНЕ
Тебе стихи мои, сравниться ль их красе
С очами милыми, с их чудной красотою,
Где грезы сладкие смеются, где порою
Печалью дышит все в алмазной их росс!..
Твоей душе святой мои созданья все
Готов я посвятить восторженной душою!..
Но горе мне! Кошмар растет передо мною,
Как стая злых волков средь леса... Быть грозе!.*
Вся жизнь обагрена кровавою струей!..
О вопль души моей, как жалок пред тобой
Плач прародителей, их ропот безутешный,
Когда был меч простерт пад их четою грешной!
Пред этим воплем вся печаль твоя —
Касатки резвые в день ясный сентября!
367

АРМ АН СЮЛЛИ-ПРЮДОМ
СПАСЕНИЕ В ИСКУССТВЕ
Сонет
Когда б лишь небеса да море голубели,
Желтела б только рожь и только б купы роз
Бездушной красотой наш взор ласкать умели,—
Я знаю, наш восторг не знал бы горьких слез!..
Но есть иная жизнь, есть Красота — иная,—
Улыбка горькая, в слезах поникший взор,
Милей, чем синева морей, небес простор,
Нам образ женщины... Любя и обожая,
Мы обрекаем дух на вечные страданья,
Но между песнями под говор струн живой
Любви отвергнутой пленяют нас рыданья!..
Спаси ж, искусство, нас, как панцирь боевой,
Чтоб милый образ мы любили без страданья,
Как синеву небес, цветов благоуханье!
СОНЕТ
Ты — милое дитя, ты любишь целый свет!..
Как горлинки, в гнезде воркуя боязливо,
Глядят на мир мечты твоей души счастливой,
И вся природа шлет им ласку и привет!
Тебе, дитя мое, я дам один совету—
Люби лишь простоту всегда душой стыдливой,
Блеск чистый золота, убор неприхотливый,
Фиалок и лесных цветов простой букет!
Пусть белоснежный твой наряд, взор чистый твой
Сияют символом прекрасным, благородным,
Пусть грация твоя — в движении свободном!..
Когда же с бала ты придешь к себе домой
И сбросишь с груди прочь цветы и украшенья,
Не сбрось того, что нас приводит в восхищенье.
368

HA «VITA NUOVA» ДАНТЕ
(Из О. Уайльда)
Стоял пад морем я безмолвный и унылый,
А ветер плачущий крепчал, и там в тени
Струились красные, вечерние огни,
И море пеною мои уста омыло.
Пугливо льнул к волне взмах чайки длиннокрылой.
«Увы! — воскликнул я.-— Мои печальны дни,
О если б тощий плод взрастили мне они
И поле скудное зерно озолотило!»
Повсюду дырами зияли невода,
Но их в последний раз я в бездны бросил смело
И ждал последнего ответа и плода,—
И вот зажегся луч, я вижу, онемелый,
Восход серебряный и отблеск нимбов белый,
И муки прежние угасли без следа.
В. А. Комаровский
ВЕЧЕР
За тридцать лет я плугом ветерана
Провел ряды неисчислимых гряд;
Но старых ран рубцы еще горят
И умирать еще как будто рано.
Вот почему в полях Медиолана
Люблю грозы воинственный раскат.
В тревоге облаков я слушать рад
Далекий гул небесного тарана.
Темнеет день. Слышнее птичий грай.
Со всех сторон шумит дремучий край,
Где залегли зловещие драконы.
В провалы туч, в зияющий излом,
За медленным и золотым орлом
Пылающие идут легионы. _
1910
24 Русский сонет
369

АВГУСТ
В твоем холодном сердце мудреца
Трибун, и жрец, и цензор — совместится.
Ты Кассия заставил удавиться
И римлянам остался за отца.
Но ты имел придворного льстеца
Горация — и многое простится...
И не падел, лукавая лисица,
Ни затканных одежд, ни багреца.
Пасется вол над прахом Мецената,
Растет трава. Но звонкая цитата
Порою вьет лавровые венки.
Пусть глубока народная обида!
Как мерный плеск серебряной реки —
Твой острый слух пленяла Энеида.
1911
* # ♦
На площадях одно лишь слово — «Даки».
Сам Цезарь — вождь. Заброшены венки.
Среди дворов — военные рожки,
Сияет медь и ластятся собаки.
Я грежу наяву: идут рубаки,
И по колена тина и пески;
Горят костры на берегу реки,
Мы переходим брод в вечернем мраке!
Но надо ждать. Еще Домициан
Вершит свой суд над горстью христиан,
Бунтующих народные кварталы.
Я никогда не пробовал меча,
Нетерпеливый — чуял зуд плеча,
И только вчуже сердце клокотало.
1911
370

РЫНОК
Д. /7, Кардовскому, на заданную им тему
Здесь груды валенок, и кипы кошельков,
И золото зеленое копчушек.
Грибы сушеные, соленье, связки сушек
И постный запах теплых пирожков.
Я утром солнечным выслуживать готов
Торговый разговор внимательных старушек:
В расчеты тонкие копеек и осьмушек
Так много хитрости затрачено — и слов.
Случайно вызванный на странный поединок,
Я рифму праздную на царскосельский рынок,
Проказницу,— недаром приволок.
Тут гомон целый день стоит, широк и гулок.
В однообразии тупом моих прогулок,
В пустынном городе — веселый уголок.
1911
ИСКУШЕНИЕ
Она уже идет трущобою звериной,
Алкая молодо и требуя права,
И, усыпленная разлукою старинной,
Любовь убитая — она опять права.
Ты выстроил затвор над северной стремниной,
Где в небе северном скудеет синева;
Она передохнет в твой сумрак голубиный
Свои вечерние и влажные слова.
И, сердце ущемив, испытанное строго,
Она в расселине елового порога
Воздушною струей звенит и шелестит.
371

Скорее убегай и брось далекий скит!
С глазами мутными! Ночными голосами
Она поет. Шумит весенними лесами!
1913
Ю. К.Балтрушайтис
* * *
Уже в долинах дрогнул трепет томный...
Как изумруд, сияет мурава...
И дольше день зиждительно-истомиый,
И светлым зноем пышет синева...
И снова жизнь могуча и нова!
И человек, забыв о грани темной.
Слагает в песпю светлые слова,
Чтоб славить жизнь и труд ее поземный...
О нежный ландыш! Божий василек!
Кто вас таким сиянием облек,
Чтоб усыпить людской души сомненье!..
О вешний луг! Пошли и мне забвенье
И, дрогнув тайной радостью в груди,
Ко мне дыханьем силы снизойди!
Около 1903
Весна не помнит осени дождливой...
Опять шумит веселая волна,
С холма на холм взбегая торопливо,
В стоцветной пене вся озарена...
Здесь лист плетет, там гонит из зерна
Веселый стебель... Звонка, говорлива,
В полях, лесах раскинулась она...
Весна не знает осени дождливой...
372

Что ей до бурь, до серого томленья,
До серых дум осенней влажной тьмы,
До белых вихрей пляшущей зимы?!
Среди цветов, средь радостного пенья
Проворен шаг, щедра ее рука...
О, яркий миг, поверивший в века!
Около 1903,
* * *
Как снег, повторен цвет полей —
Отсохшей ветки не жалей,
Ни зыбких снов, ни трудных слез —
Всего, что в жертву ты принес...
В метели бытия познай:
В день воздаянья, в должный срок,—
Взойдя, вернет далекий май
Всей щедрой мерой полноты
Все, что у жизни отнял рок,
Все, от чего отрекся ты...
1931
А. А.Блок
Душа моя тиха. В натянутых струнах
Звучит один порыв, здоровый и прекрасный,
И льется голос мой задумчиво и страстно;
И звуки гаснут, тонут в небесах... '
Один лишь есть аккорд, взлелеянный ненастьем,
Его в душе я смутно берегу
И с грустью думаю: «Ужель я не могу
Делиться с Вами Вашим счастьем?»
Вы не измучены душевною грозой,
Вам не узнать, что в мире есть несчастный,
Который жизнь отдаст за мимолетный вздох,
, 373

Которому наскучил этот бог,
И Вы — один лишь бог в мечтанья ночи страстной,
Всесильный, сладостный, безмерный и живой...
1898
«АГРАФА ДОГМАТА»
Я видел мрак дневной и свет ночной.
Я видел ужас вечного сомненья.
И господа с растерзанной душой
В дыму безверья и смятенья.
То был рассвет великого рожденья,
Когда миров нечисленный хаос
Исчезнул в бесконечности мученья.—
И все таинственно роптало и неслось.
Тяжелый огнь окутал мирозданье,
И гром остановил стремящие созданья.
Немая грань внедрилась до конца.
Из мрака вышел разум мудреца,
И в горной высоте — без страха и усилья —
Мерцающих идей ему взыграли крылья.
1900
Не ты ль в моих мечтах, певучая, прошла
Над берегом Невы и за чертой столицы?
Не ты ли тайный страх сердечный совлекла
С отвагою мужей и с нежностью девицы?
Ты песнью без конца растаяла в снегах
И раннюю весну созвучно повторила.
Ты шла звездою мне, но шла в дневных лучах
И камни площадей и улиц освятила.
Тебя пою, о, да! Но просиял твой свет
И вдруг исчез — в далекие туманы.
Я направляю взор в таинственные страны,—
374

Тебя не вижу я, и долго бога нет.
Но верю, ты взойдешь, и вспыхнет сумрак алый.
Смыкая тайный круг, в движеньи запоздалый.
1901
* * *
За городом в полях весною воздух дышит.
Иду и трепещу в предвестии огня.
Там, знаю, впереди — морскую зыбь колышет
Дыханье сумрака — и мучает меня.
Я помню: далеко шумит, шумит столица.
Там, в сумерках весны, неугомонный зной.
О, скудные сердца! Как безнадежны лица!
Не знавшие весны тоскуют над собой.
А здесь, как память лет невинных и великих,
Из сумрака зари — неведомые лики
Вещают жизни строй и вечности огни...
Забудем дальний шум. Явись ко мне без гнева,
Закатная Таинственная Дева.
И завтра и вчера огнем соедини.
1901
ОТШЕДШИМ
Здесь тихо и светло. Смотри, я подойду
И в этих камышах увижу все, что мило.
Осиротел мой пруд. Но сердце не остыло.
В нем все отражено — и возвращений жду.
Качаются и зеленеют травы.
Люблю без слов колеблемый камыш.
Все, что ты знал, веселый и кудрявый,
Одной мечтой найдешь и возвратишь.
Дождусь ли здесь условленного знака,
Или уйду в ласкающую тень,—
Заря не перейдет, и не погаснет день.
375

Здесь frfcxio и бвётло/ В душе не будет мрака.
Она перенесла — и смотрит сквозь листву
В иные времена — к иному торжеству.
1903
* * *
Никто не умирал. Никто не кончил жить.
Но в звонкой тишине блуждали и сходились.
Вот близятся, плывут — черты определились...
Внезапно отошли — и их не различить.
Они — невдалеке. Одна и та же нить
Связует здесь и там. Лишь два пути открылись:
Один — безбурно ждать и юность отравить,
Другой — скорбеть о том, что пламенно молились...
Внимательно следи. Разбей души тайник:
Быть может, там мелькнет твое же повторенье...
Признаешь ли его, скептический двойник?
Там — в темной глубине — такое же томленье
Таких же нищих душ и безобразных тел:
Гармонии безрадостный предел.
1903
ИЗ ЦИКЛА «ЧЕРНАЯ КРОВЬ»
4
О, нет! Я не хочу, чтоб пали мы с тобой
В объятья страшные! Чтоб долго длились
муки,
Когда — ни расплести сцепившиеся руки,
Ни разомкнуть уста — нельзя во тьме
ночной!
Я слепнуть не хочу от молньи грозовой,
Ни слушать скрипок вой (неистовые звуки!),
376

Ни испытать прдбой неизреченной скуки,
Зарывшись в пепел твой горящей головой!
Как первый человек, божественным сгорая,
Хочу вернуть навек на синий берег рая
Тебя, убив всю ложь и уничтожив яд...
Но ты меня зовешь! Твой ядовитый взгляд
Иной пророчит рай! — Я уступаю, зная,
Что твой змеиный рай — бездонной скуки ад.
1912
С.М.Соловьев
МАКСУ ВОЛОШИНУ
Сонет
Ты говорил, а я тебе внимал.
Элладу ты явил в словах немногих:
И тишину ее холмов отлогих,
И рощ, где фавн под дубом задремал.
Когда б ты знал; как в сердце принимал
Я благостную нежность линий строгих.
Ты оживил напевы козлоногих
И спящих нимф, в тени, бей покрывал.
И понял я, что там безвластно горе,
Что там пойму я все без дум и слов,
Где ласково соединяет море
, Брега мостом фиалковых валов,
В которых отразился свод лазурный,
I Где реет тень сестры над братской уряой.
377

ИЗ ЦИКЛА «ЛИРА ВЕКОВ»
IV
САФО
Я оплету тебя змеями черных кос
И убаюкаю, склонивши на колени.
Мой дом известен всем в веселой Митилене,
Ложпицы устланы покровами из роз.
Главу в грядущее мой памятник вознес.
Ты будешь славима, дитя, в пурпурной хлене,
Пока не отзвучат молитвы вожделений
И будет лирами благоухать Лесбос.
О девочка моя! цветок полуразвитый!
Я перелью в тебя мой нектар ядовитый.
Дай гиакинфы уст! ты вся — горящий снег,
И око томное улыбчиво и узко.
Я млею сладостью неутомимых пег,
Пьяна лобзанием и ароматом муска.
V
ГЕРАКЛ НА ЭТЕ
Жестокий лев зубов не изострит,
Спокойна лань среди дубрав Немей,
Из топких блат уже не свищут змеи,
И гидра травы кровью не багрит.
Но золотом в тени ветвей горит
Душистый плод. Прохладные аллеи
Уводят в тайный мрак, где — как лилеи —
Серебряные груди Гесперид.
Сверкает жемчуг, блещут хрисолиты
На поясе пурпурном Ипполиты.
Сколь сладок яд елея устных роз!
И пламя жжет, и слепнет взор от света.
Назад!.. Но плащ к моим костям прирос,
И рвется плоть, и вторит воплям Эта.
378

XV
СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ
Весь день из рук не выпускав пилы,
Вдали соблазнов суетного мира,
Простой чернец, без церкви и без клира,
Молюсь в лесу, среди туманной мглы.
Заря зажгла сосновые стволы,
Запахло земляникой; стало сыро..;
Звучи, звучи, вечерняя стихира
Под тихое жужжание пчелы.
Ветха фелонь, чуть тлеет ладан скудный.
Вдали сияют ризой изумрудной
Луга в благоухающих цветах,
Мой храм наполнен медом и смолою.
Пречистая! Склонившись к аналою,
К тебе взывает юноша монах.
МАДРИГАЛ
Сиянье глаз твоих звездой горит,
О нимфа нежная! Не о тебе ли
Напевы я слагал в моем апреле?
Явилась ты, и лира говорит.
Гомер, Софокл и легкий Феокрит,
Ионии кифара и свирели
Авзонии тебя согласно пели,
Цветок весны, соперница харит.
И рифмами хочу я, как венками
Нарциссов, гиацинтов, лилий, роз,
Тебя венчать, царица первых грез
О Греции, завещанной веками.
В тебе слились все краски и черты
Античной совершенной красоты.
379

ИЗ ЦИКЛА «РОЗЫ АФРОДИТЫ»
IV
ВЕНЕРА И АНХИЗ
Охотник задержал нетерпеливый бег,
Внезапно позабыв о луке и олене.
Суля усталому пленительный ночлег,
Богиня ждет его на ложе томной лени.
Под поцелуями горят ее колени,
Как роза, нежные и белые, как снег.
Струится с пояса источник вожделений,
Лобзаний золотых и потаенных нег.
Свивая с круглых плеч пурпуровую ризу,
Киприда падает в объятия Анхизу,
Ее обвившему, как цепкая лоза.
И, плача от любви, с безумными мольбами,
Он жмет ее уста горящими губами,
Ее дыханье пьет и смотрит ей в глаза.
V
КУПАНИЕ НИМФ
На золотом песке, у волн, в тени лавровой,
Две нимфы, белые, как снег, с отливом роз,
Сложили бережно прозрачные покровы
И гребни вынули из золотистых кос.
Климена нежная с Агавой чернобровой
Поплыли, обогнув береговой утес,
И ветер далеко веселый смех разнес,
Ему отозвались прибрежные дубровы.
И целый час слышны удары, крик и плеск.
Но солнце низится, умерив зной и блеск,
И девы стройные, подобные лилеям,
380

Выходят на песок, который так горяч.
Что им обжег Ступни. Они играют в мяч,
Натершись розовым, блистательным елеем.
VIII
ПОЦЕЛУЙ
Твое лицо — запечатленный сад,
Где утренняя роза розовеет.
От лепестков полураскрытых веет,
Маня пчелу, медовый аромат.
И я пришел в цветущий вертоград,
Где райский плод сквозь зелени краснеет.
Ах, знал ли я, что для меня созреет
Румяных уст мускатный виноград?
Твои глаза впивая взором жадным
И ими пьян, как соком виноградным,
Припав к груди, я пью душистый вздох,
Забыв о всем волнующемся мире.
В твоих губах, как в розовом потире,
Вино любви и лучезарный бог.
В. А.Зоргенфрей
НЕВЕДОМОМУ БОГУ
За гранями узорного чертога
Далеких звезд, невидимый мирам,
В величии вознесся к небесам
Нетленный храм неведомого бога.
К нему никем не найдена дорога,
Равно незрим он людям и богам,
Им, чьи судьбы сомкнулись тесно там,
У алтаря неведомого бога
За гранью звезд воздвигнут темйый храм.
Судьбы миров блюдет он свято, строго,
Передает пространствам и векам.
381

И много слез, и вздохов тяжких много
К нему текут. И смерть — как фимиам
Пред алтарем неведомого бога.
1904
М. А. Куз ми ы
АКРОСТИХ
В. Я. Врюсову
Валы стремят свой яростный прибой,
А скалы все стоят неколебимо.
Летит орел, прицелов жалких мимо,
Едва ли кто ему прикажет: «Стой!»
Разящий меч готов на грозный бой,
И зов трубы звучит неутомимо.
Ютясь в тени, шипит непримиримо
Бессильный хор врагов, презрен тобой.
Ретивый конь взрывает прах копытом,
Юродствуй, раб, позоря Букефала!
Следи, казнясь, за подвигом открытым!
О лёт царя! как яро прозвучала
В годах, веках труба немолчной славы!
У ног враги — безгласны и безглавы.
1У08
* * *
Коснели мысли медленные в лени,
Распластанные кости спали в теле,
Взрезать лазурь голубки не хотели,
И струй живых не жаждали олени.
Во сне ли я, в полуденном ли плене
Лежал недвижно у недвижной ели?
382

Из купола небес, как из купели,
Янтарь стекал мне сонно на колени.
Вдруг облак золотой средь неба стал,
А горлицы взметнулись тучкой снежной
С веселым шумом крыл навстречу стрел.
Сквозь звон, и плеск, и трепет, как металл,
Пропел «живи» мне чей-то голос нежный,—
И лик знакомый в блеске я узрел.
1910
* * *
Снега покрыли гладкие равнины,
Едва заметен санок первый след,
Румянец нежный льет закатный свет,
Окрася розою холмов вершины.
Ездок плетется в дальние путины,
И песня льется, песня прошлых бед,—
Простой и древний скуки амулет,—
Она развеет ждущие кручины!
Зимы студеной сладко мне начало,
Нас сочетала строгая пора.
Яснеет небо, блекнет покрывало.
Каким весельем рог трубит: «Пора!»
О друг мой милый, как спокойны мысли!
В окне узоры райские повисли.
1912
* # *
Всегда стремясь к любви неуловимой,
Скитался я, как странник меж людей,
Еще тебя не зная, чародей,
Воинственною облеченный схимой.
383

Очаровательною пантомимой
Любуясь, думал я: «Помолодей,
О сердце, язвы от страстных гвоздей
Другим, а не тебе, да идут мимо!»
Кощунственно я мыслил о любви,
Не зная близости чудесной встречи,
И вдруг увидел сердце все в крови.
Зовешь меня мечом небесной сечи?
Еще зовешь? На радость иль на бой
Веди меня! Я — твой, я — твой, я — твой!
1912
* * *
Такие дни — счастливейшие даты.
Последний холод, первое тепло.
Смотрю не через пыльное стекло:
Собаки лают, учатся солдаты.
Как хлопья закоптелой, бурой ваты,
Буграми снег, а с крыш давно стекло.
Но почему так празднично светло?
Или весны не видел никогда ты?
Весну я знаю и любил немало,
Немало прошумело вешних вод,
Но сердце сонное не понимало.
Теперь во мне проснулось все,— и вот
Впервые кровь бежит по сети вен,
Впервые день весны благословен!
1916
384

Б.А.Садовской
ПОЛЕТ СОКОЛА
Всего прекрасней — сокола полет.
Я полюбил следить за ним часами,
Когда, дрожа и трепеща крылами,
На краткий миг он в воздухе замрет.
Горд красотой и вечно одинок,
Как молния, сверкающим изломом
Он мчится в горы, где ревет поток,
Где древний дуб поник, спаленный громом.
В изгибе крыл, в прямой стреле хвоста
Идея красоты,— она проста:
В гармонии аккорда нет согласней.
Я красоту люблю в стихе, в цветах,
В наряде жен, в улыбках, в облаках,
Но сокола полет — всего прекрасней.
1905
НЕТОПЫРЬ
Давно ли, радостный, беспечный нетопырь,
В прозрачных сумерках взвиваясь над лугами,
Я мчался при луне в нагорный монастырь
И в башне у часов скользил, крича, кругами?
Крылами чуткими касался медных гирь
И, падая в обрыв, стремился берегами,
Чтоб к утру, чуть рассвет зальет багрянцем ширь,
В пещерной мгле дремать, повиснув вверх ногами?
Ах, эти дни прошли! Враждебною рукой
Я взят в полдневный час. Нарушен мой покой,
И вот распластан я под клеткою железной.
25 Русский сонет
385

Порывы тонких крыл удерживает сеть.
Судьбой мне не дано ни мчаться, ни висеть.
Внимаю в пустоте зов жизни бесполезной.
1909
ГОРОД
В нечистом небе бесятся стрижи.
Тускнеют лица под налетом пыли.
Бесстыдно голосят автомобили.
Душа, очнись и время сторожи!
Пусть прошлое уходит: не тужи.
О нем лесные зори не забыли.
Там ландыши сияние разлили
И ястреб ждет над океаном ржи.
Туда перенеси свой вечный город
И, сбросив пошлость, как крахмальный ворот.
Ищи в полях единственных отрад.
Под шепот ветра нежно-терпеливый,
Под вздох лесной, под замиранья нивы
Взыскуемый тебе предстанет град.
1914
И. Е. РЕПИНУ
Как жароцвет Чугуевских степей,
Как синие стожары ночи южной,
Живут и пламенеют силой дружной
Созданья кисти сказочной^ твоей.
Пусть сыплется на кудри иней вьюжный:
Неколебим великий чародей
Над серой рябью мелководных дней,
В наш хмурый век, расслабленно-недужный.
Царевна-пленница, злодей Иван,
Глумливых запорожцев вольный стан:
Во всем могуч, во всем великолепен,
386

В сиянии лучистом долгих лет
Над Русью встав, ты гонишь мрак и бред,
Художник — Солнце, благодатный Репин!
1914
Ю. Н.Верховский
СОНЕТЫ
Вячеславу Иванову — мастеру сонета
ДЕВА-ПТИЦА
1
В прозрачный час передрассветно-синий
Я деву-птицу тайно стерегу,
На матовом жемчужном берегу
Вдыхая трепет лилий и глициний.
Святую дрожь я в сердце сберегу.
Она близка, и крыльев блеск павлиний
Меня слепит игрой цветов и линий —
Всецветный рай на брезжущем лугу.
В венцах лучей — сияющие пятна,
В алмазных брызгах — трепетные перья,—
И вещий взор мне таинства раскрыл:
В рассветный миг бесчарна и понятна
Святая грань заклятого преддверья,—
Жду радужных объятий райских крыл!
2
Когда потускнут крылья девы-птицы
И в белом утре явен каждый блик,—
Я вижу гордый побледневший лик,
Властительный и строгий лик царицы.
До ужаса он явствен и велик,—
И дрогнули ревнивые ресницы,
387

И засинели вещие зарницы,—
В душе дрожит порыва сжатый крик.
Миры чудес в тени бровей — глубоки,
Покой чела младенчески-прелестен:
И грез, и постижений — без границ.
Под влагою истомной поволоки
Невестный взор так тихо неневестен —
И перед ним душа поверглась ниц.
3
День над судьбой моей отрадно-пленной
Рассветную развеет кисею,—
Тогда душой бессильно воспою
Лик девы-птицы я богоявленной.
Й слезы я прозрачные пролью.
И над моей жемчужного вселенной
Она лазурью жаркой и нетленной
Расстелет песню вечную свою.
И я растаю с этой первой песней —
И перельюсь я в новые напевы
И новым раем царственно упьюсь.
Безмерность роковая все чудесней,—
Я постигаю мир нездешней девы.
Я с ней навек торжественно сольюсь.
* * *
Воскресший месяц забелел, как меч.
И перед далью матово-прозрачной
Земля склонялась трепетной и мрачной;
В долинах молкла суетная речь.
А небеса в торжественности брачной
Спешили звезд светильники поджечь.
Трикирии колеблющихся свеч
Огни сплетали вязью тайнозначной.
388

Земля не смела трепет превозмочь;
Я предался волне .ночного хора,
Туманный мой покров унесся прочь.
В сиянии росистого убора
Ко мне идет моя невеста — ночь
Из-под шатров колдующего бора.
* * *
Да, опьяненным нужно быть всегда.
Вином, грехом, молитвой—опьяненным,
Чтоб каждый миг явился проясненным,
Где не шуршат минуты, дни, года.
Я каждый миг хотел бы быть влюбленным,
Пылать, как та далекая звезда,—
Зажечь ли мир, сгореть ли без следа,—
Но говорить с бессмертьем окрыленным.
Но где найду напиток я хмельной,
Тот райский нектар, ту волну живую,
С какими я хоть миг восторжествую?
Кто напоит той ярою волной
И ливнем выльет тучу грозовую,
Чтоб опьянен был целый мир со мной?
* * *
Дождливый день ползет к ночи уныло
И шепотом зовет несмело тьму.
Уже с утра пустое сердце ныло
И тусклый сон мерещился уму.
Сознание бездейственно застыло,
Не разгадав навеки, почему —
И для чего кругом все так постыло,
Все так враждебно духу моему.
И пусть же день свершает путь обычный,
Дождливый путь к вечерней тьме— и пусть
Шаги его и шум одноязычный —
389

Знакомая, своя, родная грусть.
Как старой сказки шепот, мне привычный,
Уж я давно все знаю наизусть.
ТЕНЬ
1
Склонилась тень над письменным столом —
Знакомая давно и повседневно.
Задумалась бесстрастно и безгневно,
Не шевельнет раскинутым крылом.
Все думы: о грядущем, о былом —
Парят вокруг бесшумно, безнапевно
И не грозят стоглазно и стозевно,
Не борются ни с благом, ни со злом.
Спокойствие — как в куполе высоком.
Но отчего же в этой тишине
Так боязно, так жутко, страшно мне?
Взор встретился с потусторонним оком.
Но что ж я чую спор добра и зла —
Где тень моя склонилась у стола?
2
Я свет зажег — и вновь она вошла.
Нас обняла связующая сила —
И на стене бесцветной воскресила
Вновь полукруг широкого крыла.
Она меня еще во тьме ждала —
И принесла мне тихий дым кадила;
Благоуханьем синим наградила,
Отрадное забвение дала.
Вновь, как и прежде, я с моею тенью ■
Вдвоем огнем мы жертвенным горим;
В безмерность плавно уплывает дым.
390

И, отдаваясь тихому сплетенью
В одну волну благоуханий двух,
Влюбленный в тень возрадовался дух.
3
В мерцаньи ночи тень моя со мной.
И жертвой не горю я вместе с нею,
И в жути я уже не холодею —
Здесь, у стены обители иной.
Сливаюсь я с загадочной страной
И скоро сам ключами овладею,
Вступлю во храм, подобен чародею,
Я — тень моя, тень, ставшая собой.
Нам здесь, в стенах, не тесен мир, не душен;
Там, в куполе, нас не страшит простор.
Привычен сил неистовых напор.
Полет мой будет волшебству послушен.
Здесь, на стене, уверенно легла
Тень моего широкого крыла.
ЖЕЛАНИЯ
1. НАПЕРСНИК
Я не хочу твоей любовью быть.
Не потому, что, вспышки чередуя,
Ты слишком скоро можешь позабыть;
Нет, вечной страсти для себя не жду я.
И пусть ты будешь каждый день любить,
Все первую любовь душой милуя,
Чтоб завтра вновь ее в себе убить
Для первого — иного поцелуя.
Я быть хочу наперсником твоим,
Чтоб каждый миг впивать твои признанья.
И наслажусь я всем, неутомим; —
391

Чему нет слов, нет меры и названья.
И будет мой порыв неразделим —
Огнем твоим восторженно палим.
2. ДВОЙНИК
Хотел бы быть твоим я двойником,
Чтоб каждое случайное движенье —
Сверканье глаз, улыбки выраженье —
Я повторял, вослед тебе влеком.
И было б вечно ясное сближенье,
Где б каждый миг мне был, как я, знаком,
И было б тихо в забытьи таком,
И было б сладко это напряженье.
Но слаще всех неведомых наград
Мне был бы дар неволи благодатной:
Я в ней владел бы тайной невозвратной,
Ей победил бы целый мир преград,—
С ней каждый миг — в игре тысячекратной
Твоих страстей, порывов и отрад.
3. РОК
Пусть буду я навек твоей судьбой.
У ног моих пусть плещет и дробится
Твоя душа, готовая р1азбиться,
Как о скалу смирившийся прибой.
Вокруг тебя, в тебе, везде ^ разлиться —
И течь, и влечь, как воздух голубой,
Как небосвод, раскрытый над тобой,
Которому б хотела ты молиться.
Как жертвенный тебя палящий дым,
С огнем багровым виться и клубиться
И содрогаться сердцем молодым,—
Пока твое не перестанет биться.
В предсмертный миг пылай в моем огне,
( ьЧтоб вместе с ним отдаться — только мне.
392

* * *
Столпились тесно липы, сосны, клены*
Над озером смыкаются кольцом —
И в синеве сплетаются венцом
Их пышные зеленые короны.
На нежных мхах их вековые троны.
Деревья никнут радостным лицом
Над зеркалом —над круглым озерцом —
С улыбкой гордой,— царственные жены.
И мирный свет Проник зеркальность вод —
И, не дробясь в сиянии й блеске,
Она лилась в журчании и плеске.
А в глубине раскрылся небосвод
С зеленым краем — радостно-лазурной,
Гирляндами увитой светлой урной.
ПОЛЕТ
1. ДЭДАЛ
Приди ко мне, возлюбленный Икар.
Вот — я решил великую задачу!
И празднеством я этот день означу;
Прими же крылья — мой бесценный дар.
Теперь в мечтах о родипе не плачу:
Минос могуч, я — немощен и стар;
Но злу нанес решающий удар.
Даров свободы втуне не истрачу.
О верь мне, сын. Недаром твой Дэдал
Познал страду творящего усилья
И всем богам молился и рыдал.
Почувствовал и в этой сказке быль я;
Благого неба тайну угадал —
И создал ныне царственные крылья»
393

2. ИКАР
Люблю полет ночной—при свете звезд.
Летя, прельщусь то этой, то другою —
Меж нами встанет легкою дугою
Невидимый—и достижимый мост.
Но только дню всю душу я раскрою.
Безгранный мир величествен и прост; i
Я в крыльях чую жизнь, порыв и рост;
Я увлечен их мощью, как игрою.
А иногда, разнежен и ленив,
Спустившись низко, плавно пролетаю
Над гладью вод, над ширью рощ и нив,—
И вдруг, пронзая облачную стаю,
Взвиваюсь ввысь—и, глаз не заслонив,
Гляжу на солнце — и смеюсь, и таю.
3. НАЯДА
О наконец ты на моей груди!
Но недвижим, но бледен, как лилея,
Напрасно я, как мать, тебя лелея,
Шепчу, кричу: «Откликнись! Погляди!»
Как я ждала, в желаньях тайно млея,
Когда один летел ты впереди —
И низко, низко. «Милый мой! Приди!» —
И руки поднимала в полумгле я.
Как нежен шеи палевый загар...
Как кротко светит на тебя Плеяда...
Пошевелись, вздохни! Взгляни, Икар!
Любила солнце для тебя наяда!
О солнце! Взгляд твой — злейшая из кар!
Кому, за что-— твой кубок, горше яда?!
394

Мой другг еще страницу поверни —
И желтую, и нежную страницу;
Вновь вызови живую вереницу
Крылатых снов блаженного Парни.
Полны весенней негою они.
Приветствуй бодро юную денницу —
И в юный мир чрез шаткую границу
Уверенно и радостно шагни.
На фоне утра нежно-розоватом
За стройной нимфой гонится пастух;
Их смех поет хмелеющим раскатом.
Пока румянец утра не потух,
Любуйся им — твоим счастливым братом
И раскрывай влюбленной песне слух.
М. В. САБАШНИКОВОЙ
Заклятую черту перешагни,—
И летнюю страду сменит награда —
Лилово-синих гроздьев винограда
И тусклые, и жаркие огни.
Не для тебя высокая ограда.
Покорных лоз объятья разогни,
Отважно душной чащи досягни,
Чтобы узреть царицу вертограда.
В волшебную дрему погружены
Хмельные гроздья. Чуть листвой колышут —
И винный запах в их огне лиловом.
В недвижном воздухе могучим словом
Завороженные, молчат —и слышут
Присутствие таинственной жены.
393

* * *
Я в роще лавра ждал тебя тогда.
Ручьи, цветы— деннице были рады.
Алела розой утренней отрады
У ног моих спокойная вода.
Уж просыпались дальние стада.
Кричали резво юные менады.
А я шептал, исполненный досады:
«Нет, не придет уж, верно, никогда».
Вдруг — легкий бег и плеск в воде ручья:
Ты, падая стремглав, ко мне взываешь.
Белеешь в алой влаге, исчезаешь...
Я ринулся к тебе, краса моя.
А за тобой — и смех, и вой кентавра,
И стук копыт гремел по роще лавра.
* * *
Я к ней бежал, вдыхая дух морской,
В забвении томящем и счастливом.
Над голубым сверкающим заливом
Стлал золото полуденный покой.
Вся розовея в пламени стыдливом,
Обвив чело зеленой осокой,
Она ждала с улыбкой и тоской
На лоне волн ласкательно-сонливом.
Вдруг над водой увидела меня...
Слепительные, пенистые брызги,
Прозрачные, пронзительные визги —
Рассыпались, сверкая и звеня.
И плеск далек. Но миг — спешат обратно
В лазурном блеске розовые пятна.
396

* * *
Я думал, ты исчезла навсегда:
Судьба-колдунья все жалела дара.
И безнадежной едкостью угара
Пьянили дух шальные города.
Так проползли бесцветные года.
Толпа течет; скользит за парой пара
По освещенным плитам тротуара.
И вижу — ты, спокойна и горда.
Твое лицо прозрачное — из воска.
Темнеет брови нежная полоска.
В наряде черном строен облик твой.
И ты стоишь у пестрого киоска.
Как хороши — и шляпа, и прическа,
Стеклянный взор, и профиль восковой.
* * *
В сиянье электрических огней,
Под гул автомобилей и трамвая,
Толпы не видя, глаз не отрывая
От черт знакомых, шел я рядом с ней.
Стеклянными глазами все ясней
Она глядела — маска восковая.
И, в радостной беседе оживая,
Сияла ясно страстью давних дней.
Очарованье вечных новых встреч
Под масками — мы оба полюбили.
И сладко радость бережно стеречь!
Да, это ты! Как тьма нам ни перечь,—
Горят огни, шумят автомобили,
И мы — вдвоем, и льется жизни речь.
397

* * *
Богатый ливень быстро прошумел,
Серебряный, веселый и прохладный.
Пустынный зной, немой и безотрадный,
Он разорвал — прекрасен, юн и смел.
Он — юноша — среди веселых дел
Вбежал сюда, еще к веселью жадный,
Смеясь, хваля какой-то пир громадный,
Блестящими глазами поглядел.
И -нет его. Он убежал, спеша.
Словами торопливыми прославил
Он молодость — и радость тут оставил.
На ветках, на стеблях — как хороша!
Алмазная, блестит, звучит, играя,
Поет стихи про пир иного края.
* * *
Счастия легкий венец. «Довольно».
Вячеслав Иванов
Широкой чашей быть — хмельным вином
Налитой до избытка, выше края,
Шипеть, смеяться, искриться, играя
И разливаясь на пиру хмельном.
Широким морем быть — в себе одном
И адской бездны плен, и волю рая
Вмещать безмерно, пышно убирая
Себя валов серебряным руном.
Широким небом быть—и обнимать
За солнцем солнце синевой нетленной
И, распростершись, течь вокруг вселенной.
Широкой песней быть — себе внимать
И шириться так властно и раздольно,
Чтобы сказать самой себе: «Довольно».
398

СОНЕТ
Три месяца под вашею звездою
Между волнами правлю я ладью
И, глядя на небо, один пою
И песней душу томную покою.
Лелеемый утехою такою,
Весь предаюсь живому забытью,—
Быть может, хоть, подобный соловью,
Не вешнею — осеннею тоскою.
А то верней — по Гейне — как дитя,
Пою, чтоб страшно не было потемок,—
И голосок дрожащий мой не громок;
И тешит сердце звездочка, светя
Над лодочкою, как над колыбелью,
И улыбаясь тихому веселью,
# *■ *
Кольцо спадает с тонкого перста
Руки твоей, полупрозрачно-бледной;
А тихо светится твой взор победный.
Ты, строгая, спокойна и проста.
Померкшая, бесстрастна красота,
Как разговор твой, безучастный, бледный;
Покинуты улыбкою бесследной
И странно сухи тонкие уста.
Как тень сейчас стоишь передо мною.
Иль никогда и не была иною,
Нездешняя, в сиянье странном ты?
Мне холодно. Одолевая муку,
Смотрю как бы над бездной пустоты
Все на твою опущенную руку.
399

СОНЕТЫ ПЕТРАРКИ
Памяти А. Н. Веселовского
1
Вы, для кого звучат мои созданья,
Как вздохи те, что сердце мне питали,
Когда порывы юные играли,
Был я — не тот, не те — мои желанья!
Изменчив строй — все жалобы, признанья,
То тщетные надежды, то печали;
Но если сами вы любовь познали —
С прощением я жду и состраданья.
Но вижу я, что перед всей страною
Был долго басней я во дни былые —
Сам за себя пылаю я смущеньем
И вместо грез стыжусь перед собою
И каюсь я; а радости людские
Являются лишь кратким сновиденьем.
2
Всегда любил, теперь люблю душою
И с каждым днем готов сильней любить
То место, где мне сладко слезы лить,
Когда любовь томит меня тоскою.
И час люблю, когда могу забыть
Весь мир с его ничтожной суетою;
Но больше — ту, что блещет красотою,
И рядом с ней — я жажду лучше быть.
Но кто бы ждал, что нежными врагами
Окружено все сердце — как друзьями,
Которых я б к моей груди прижал.
Я побежден, любовь, твоею силой!
И, если б я не знал надежды милой,—
Где жить хочу, там мертвым бы упал!
400

3
И мира нет — и нет нигде врагов;
Страшусь — надеюсь, стыну — и пылаю;
В пыли влачусь — ив небесах витаю;
Всем в мире чужд — и мир обнять готов.
У ней в плену неволи я не знаю;
Мной не хотят владеть, а гнет — суров;
Амур не губит — и не рвет оков;
И жизни нет конца, и мукам — краю.
Я зряч — без глаз; нем — вопли испускаю;
Я жажду гибели — спасти молю;
Себе постыл — и всех других люблю:
Страданьем — жив; со смехом я — рыдаю;
И смерть, и жизнь — с тоскою прокляты;
И этому виной, о донна — ты!
4
Сквозь дикий бор, и мрачный, и дремучий,
Где ехать страшно и с мечом в руках,
Я еду смело: мне внушает страх
Лишь солнца свет — лучи любви могучей.
Я еду с песней... Мысли — бред кицучий
О ней одной. Нет власти в небесах
Ее сокрыть; и с ней в моих глазах
Девицы, дамы... нет — то бук плакучий.
Ее я слышу в шорохе ветвей,
В рыданьи птиц, в волнах, когда ручей,
Журча в траве, лужайкою стремится.
И редко тишь и одинокий путь
Мне были милы так когда-нибудь;
Но если б солнце мне могло открыться!
5
Меж стройных жен, сияющих красою,
Она царит — одна во всей вселенной,
26 Русский сонет
401

И пред ее улыбкой несравненной
Бледнеют все, как звезды пред зарею.
Амур как будто шепчет надо мною:
Она живет — и жизнь зовут бесценной;
Она исчезнет — счастье жизни бренной
И мощь мою навек возьмет с собою.
Как без луны и солнца свод небесный,
Без ветра воздух, почва без растепий,
Как человек безумный, бессловесный,
Как океан без рыб и без волнений,—
Так будет все недвижно в мраке ночи,
Когда она навек закроет очи.
6
Вот колесницу в море золотую
Купает солнце. Сумрак надо мной.
Со звездами, и небом, и луной
Тревожную и злую ночь я чую.
О всех моих печалях повествую
Я той, что мне не внемлет,-— ей одной
И с миром, и с судьбой моей слепой,
С любовью, донной и собой горюю.
Далеко сон, и отдых не слетает;
Но вздохом, стоном встречу я рассвет
И из души текущие рыданья.
Встает заря, белеет мрак; но нет!
То солнце — что и жжет, и восхищает —
Одно лишь усладит мои страданья.
М.Л.Лозинский
ЖЕРТВЕННИК
От радостных широт, как призрак многокрылый
Открывшихся глазам в неповторимый миг,
402

Мой сон меня низвел в мучительный тайник,
В какой-то темный храм, подземный и унылый.
И я медлительно и сладостно постиг,
Что собственной душой охвачен, как могилой,
Что это — жертвенник моей мечты немилой,
Который сам в себе, безумный, я воздвиг.
И долго я смотрел, как в углубленье темном,
Безмолвнее, чем мысль, и строже, чем любовь,
Багровым пламенем моя сгорела кровь.
И был глубокий час в святилище огромном,
Где мой бессильный дух в молчанье опочил,
Обвеян взмахами неторопливых крыл.
1909
МЫСЛЬ
Воззвал ли бог миров кочующих узоры
Иль призрак имени сплетеньем их творим,
То свиток, манием развернутый моим.
Мой возглас разбудил дремавшие просторы.
И этот день кругом мои пролили взоры,
И, ярко сплавивши грядущее с былым,
Я — и костер, и свет, и уходящий дым,
И в вечности моей планет несутся хоры.
Я видел этот мир. Он был лишь отблеск мой.
В моей груди звучал твой голос золотой,
Твой, солнце, колокол, в торжественности синей.
Я только миг дышал. Но только он — живой.
Я мыслил, человек, в сияющей пустыне,
И — следом огненным -я не прейду отныне.
1909
403

С.М.Городецкий
ТРЕВОГА
Напрасно ищешь тишины:
В живой природе нет покоя.
Цветенье трав и смерть героя,
Восторг грозы и вой луны,
Туч электронных табуны,
Из улья вешний вылет роя,
Вулкана взрыв и всплеск прибоя
В себе таинственно равны.
Нирваны нет. Везде тревога!
Ревет у твоего порога
Полночных хаосов прилив.
Не бойся никакой Голгофы.
Весь мир плененной бурей жив,
Как твоего сонета строфы.
1918
АРФА
Из хрусталя незримого фиала
Струя ручьи пленительных элегий,
Как лилия надменная, стояла
Ты, арфа, вестница тоски и неги.
Но мысль творцов преград еще не знала
На вековом пути от альфы до омеги,
И черный гроб воздвигнут в бездне зала
С отливом лунно-синим, как у Беги.
Погребена в нем арфа золотая,.
Но не бессмертна гробная печаль:
Из каждой гибели есть воскресенье.
404

В озера снов бросая гроз горенье,
В гирлянды грома лепет волн вплетая,
Могущественный зазвучал рояль.
1918
ОН ЖИВ
Природагмать! История! Россия!
Народная седая жизнь сама!
Какие вы пути исколесили,
Чтоб вспыхнул гений сердца и ума!
Учили жить пророки и мессии,
Но не рассеивали силу тьмы,—
Не знали люди, нищие, босые,
Как выбраться из проклятой тюрьмы.
Но вот за счастье новых поколений
Бороться вышел он, Владимир Ленин,
В одну семью рабочий люд сплотив.
И казематы пали вековые.
Освободились массы трудовые.
Светла их жизнь. И в ней
наш Ленин жив.
1963
И.В.Северянин
СОНЕТ
Я полюбил ее зимою
И розы сеял на снегу
Под чернолесья бахромою
На запустелом берегу.
Луна полярная, над тьмою
Всходя, гнала седую мгу,.
Встречаясь с ведьмою хромою,
Поднявшей снежную пургу.
405

И, слушая, как стонет вьюга,
Дрожала бедная подруга,
Как беззащитная газель;
И слушал я, исполнен гнева,
Как выла злобная метель
О смерти зимнего посева.
1908
СОНЕТ
Пейзаж ее лица, исполненный так живо
Вибрацией весны влюбленных душ и тел,
Я для грядущего запечатлеть хотел:
Она была восторженно красива.
Живой душистый шелк кос лунного отлива
Художник передать бумаге не сумел.
И только взор ее, мерцавший так тоскливо,
С удвоенной тоской, казалось, заблестел.
И странно: сделалось мне больно при портрете,
Как больно не было давно уже, давно.
И мне почудился в унылом кабинете
Печальный взор ее, направленный в окно.
Велик укор его, и ряд тысячелетий
Душе моей в тоске скитаться суждено.
1908
СОНЕТ
Я коронуюсь утром мая
Под юным солнечным лучом.
Весна, пришедшая из рая,
Мело украсит мне венцом.
Жасмин, ромашки, незабудки,
Фиалки, ландыши, сирень
406

Жизнь отдадут — цветы так чутки! —
Мне для венца в счастливый день.
Придет поэт, с неправдой воин,
И скажет мне: «Ты быть достоин
Моим наследником; хитон,
Порфиру, скипетр — я, взволнован,
Даю тебе... Взойди на трон,
Благословен и коронован».
1908
ПОЭЗА О НЕЗАБУДКАХ
Сонет
Поет июнь, и песни этой зной
Палит мне грудь, и грезы, и рассудок,
Я изнемог и жажду незабудок,
Детей канав, что грезят под луной
Иным цветком, иною стороной.
Я их хочу: сирени запах жуток,
Он грудь пьянит несбыточной весной;
Я их хочу: их взор лазурный чуток
И аромат целебен, как простор.
Как я люблю участливый их взор!
Стыдливые, как томны ваши чары...
Нарвите мне смеющийся букет,—
В нем будет то, чего в сирени нет,
А ты, сирень, увянь в тоске нектара.
1908
ПОИ ДЕ МОПАССАН
Сонет
Трагичный юморист, юмористичный трагик,
Лукавый гуманист, гуманный ловелас,
На Францию смотря прищуром зорким глаз,
Он тек по ней как ключ в одебренном овраге.
407

Входил ли в форт beau monde r — пред ним
спускались флаги,
Спускался ли в разврат — дышал, как водолаз,
Смотрел, шутил, вздыхал и после вел рассказ
Словами между букв, пером не по бумаге.
Маркиза ль, нищая, кокотка ль, буржуа,—
Но женщина его пленительно свежа,
Незримой, изнутри, лазорью осиянна...
Художник-ювелир сердец и тела дам,
Садовник девьих грез, он зрил в шантане храм,
И в этом — творчество Гюи де Мопассана.
1912
ВАЛЕРИЮ БРЮСОВУ
Сонет-ответ
(Акростих)
Великого приветствует великий,
Алея вдохновением. Блестит
Любовью стих. И солнечные блики
Елей весны ручьисто золотит.
Ручьись, весна! Летит к тебе, летит
Июнь, твой принц, бессмертник неболикий!
Юлят цветы, его гоньбы улики,
Божит земля, и все на ней божит.
Рука моя тебе, собрат-титан!
Юнйсь душой, плескучий океан!
Самодержавный! мудрый! вечный гордо!
О близкий мне! мой окрылите ль! ты —
Ваятель мой! И царство Красоты —
У нас в руках. Мне жизненно! мне бодро!
1912
1 Высший свет (франц.).
408

СОНЕТ XXX
Петрарка, и Шекспир, и Бутурлин
(Пусть мне простят, что с гениями рядом
Поставил имя, скромное парадом...)
Сонет воздвигли на престол вершин.
Портной для измеренья взял аршин.
Поэт окинул нео-форму взглядом
И, напитав ее утопий ядом,
Сплел сеть стихов для солнечных глубин.
И вот, соната выяснив секрет,
Себе поэты выбрали сонет
Для выраженья чувств, картин, утопий.
И от Петрарки вплоть до наших дней
Сонет писали тысячи людей,—
Оригинал, ты потускнел от копий!..
1919
МЕДАЛЬОНЫ
ВИЗЕ
Искателям жемчужин здесь простор:
Ведь что ни такт — троякий цвет жемчужин.
То розовым мой слух обезоружен,
То черный власть над слухом распростер.
То серым, что пронзительно остер,
Растроган слух и сладко онедужен.
Он греет нас, и потому нам нужен,
Таланта ветром взбодренный костер.
Был день — толпа шипела и свистала.
Стал день — влекла гранит для пьедестала.
Что автору до этих перемен!
Я верю в день, всех бывших мне дороже,
Когда сердца вселенской молодежи
Прельстит тысячелетняя Кармен!
1926
409

БУНИН
В его стихах — веселая капель,
Откосы гор, блестящие слюдою,
И спетая березой молодою
Песнь солнышку. И вешних вод купель.
Прозрачен стих, как северный апрель.
То он бежит проточною водою,
То теплится студеною звездою,
В нем есть какой-то бодрый трезвый хмель.
Уют усадеб в пору листопада.
Благая одиночества отрада.
Ружье. Собака. Серая Ока.
Душа и воздух скованы в кристалле.
Камин. Вино. Перо из мягкой стали.
По отчужденной женщине тоска.
1925
ЖЮЛЬ БЕРН
Он предсказал подводные суда
И корабли, плывущие в эфире.
Он фантастичней всех фантастов в мире
И потому — вне нашего суда.
У грез беспроволочны провода,
Здесь интуиция доступна лире.
И это так, как дважды два — четыре,
Как всех стихий прекраснее — вода.
Цветок, пронизанный сияньем светов,
Для юношества он и для поэтов,
Крылатых друг и ползающих враг.
Он выше ваших дрязг, вражды и партий.
Его мечты на всей всемирной карте
Оставили свой животворный знак,
1927
410

гоголь
Мог выйти архитектор из него:
Он в стилях знал извилины различий,
Но рассмешил при встрече городничий,
И смеху отдал он себя всего.
Смех Гоголя нам ценен оттого,—
Смех нутряной, спазмический, язычий,—
Что в смехе древний кроется обычай:
Высмеивать свое же существо.
В своем бессмертье мертвые мы души.
Свиные хари, и свиные туши,
И человек, и мертвовекий Вий —
Частицы смертного материала...
Вот, чтобы дольше жизнь не замирала,
Нам нужен смех, как двигатель крови...
1926
ГОНЧАРОВ
Рассказчику обыденных историй
Сужден в удел оригинальный дар,
Врученный одному из русских бар,
Кто взял свой кабинет с собою в море...
Размеренная жизнь — иному горе,
Но не тому, кому претит угар,
Кто, сидя у стола, был духом яр*
Обрыв страстей в чьем отграничен взоре...
Сам, как Обломов, не любя шагов,
Качаясь у японских берегов,
Он встретил жизнь совсем иного склада,
Отличную от родственных громад,
Игрушечную жизнь, чей аромат
Впитал в свои борта фрегат «Паллада».
1926
411

ГРИГ
Тяжелой поступью подходят гномы.
Всё ближе. Здесь. Вот затихает топ
В причудливых узорах дальних троп
Лесов в горах, куда мечты влекомы.
Студеные в фиордах водоемы.
Глядят цветы глазами антилоп.
Чьи слезы капают ко мае на лоб?
Не знаю чьи, но как они знакомы!
Прозрачно капли отбивают дробь.
В них серебристо-радостная скорбь.
А капли прядают и замерзают.
Сверкает в ледяных сосульках звук.
Сосулька сверху падает на луг.
Меж пальцев пастуха певуче тает,
1927.
КОЛЬЦОВ
Его устами русский пел народ,
Что в разудалости веселой пляса,
Век горести для радостного часа
Позабывая, шутит и поет.
От непосильных изнурен работ,
Чахоточный, от всей души пел прасол,
И эту песнь подхватывала масса,
Себя в пей слушая из рода в род.
В его лице — черты родного края.
Он оттого ушел, не умирая,
Что, может быть, и не было его
Как личности: страна в нем совместила
Все, чем дышала, все, о чем грустила,
Неумертвимая, как божество.
1926
412

КУПРИН
Приятель балаклавских рыбаков,
Друг тишины, уюта, моря, селец*
Тенистой Гатчины домовладелец,
Он мил нам простотой сердечных слов...
Песнь пенилась сиреневых садов —
Пел соловей, весенний звонкотрелец,
И, внемля ей, из армии пришелец
В душе убийц к любви расслышал зов...
Он рассмотрел вселенность в деревеньке,
Он вынес оправданье падшей Женьке.
Живую душу отыскал в коне... %
И, чином офицер, душою инок,
Он смело вызывал на поединок
Всех тех, кто шить мешал его стране...
1925
РОССИНИ
Отдохновенье мозгу и душе
Для дедушек и правнуков поныне:
Оркестровать улыбку Бомарше
Мог только он, эоловый Россини.
Глаза его мелодий ясно-сини,
А их язык понятен в шалаше.
Пусть первенство мотивовых клише
И графу Альмавиве, и Розине.
Миг музыки переживет века,
Когда его природа глубока,—
Эпиталамы или панихиды.
Россини — это вкрадчивый апрель,
Идиллия селян «Вильгельма Телль»,
Кокетливая трель «Семирамиды».
1917
413

ИГОРЬ СЕВЕРЯНИН
Он тем хорош, что он совсем не то,
Что думает о- нем толпа пустая,
Стихов принципиально не читая,
Раз нет в них ананасов и авто.
Фокстрот, кинематограф и лото —
Вот, вот куда людская мчится стая!
А между тем душа его простая,
Как день весны. Но это знает кто?
Благословляя мир, проклятье войнам
Он шлет в стихе, признания достойном,
Слегка скорбя, подчас слегка шутя
Над всею первенствующей планетой...
Он — в каждой песне, им от сердца спетой,
Иронизирующее дитя.
1926
АЛЕКСЕЙ Н. ТОЛСТОЙ
В своих привычках барин, рыболов,
Друг, семьянин, хозяин хлебосольный,
Он любит жить в Москве первопрестольной,
Вникая в речь ее колоколов.
Без голосистых чувств, без чутких слов
Своей злодольыой родины раздольной,
В самом своем кощунстве богомольной,
Ни душ, ни рыб не мил ему улов...
Измученный в хождениях по мукам,
Предел обретший беженским докукам,
Не очень забираясь в облака,
Смотря на жизнь, как просто на ракиту
Бесхитростно прекрасную, Никиту
Отец не променяет на века..,
1925
414

тумАнекий
Хотя бы одному стихотворенью
Жизнь вечную сумевший дать поэт
Хранит в груди божественный секрет:
Обвеевать росистою сиренью.
Что из того, что склонны к засоренью
Своих томов мы вздором юных лет!
Сумей найти строфу, где сора нет,
Где стих зовет ползучих к воспаренью!
Восторга слезы.— как весенний дождь!
Освобожденная певица рощ
Молилась за поэта не напрасно:
Молитве птичьей вняли небеса,—
Любим поэт, кто строки набросал,
Звучащие воистину прекрасно!
1926
ТЮТЧЕВ
Мечта природы, мыслящий тростник,
Влюбленный раб роскошной малярии,
В душе скрывающий миры немые,
Неясный сердцу ближнего, поник.
Вечерний день осуеверил лик,
В любви последней чувства есть такие,
Блаженно безнадежные. Россия
Постигла их. И Тютчев их постиг.
Не угасив под тлеющей фатою
Огонь поэтов, вся светясь мечтою,
И трепеща любви, и побледнев,
В молчанье зрит страна долготерпенья.
Как омывает сорные селенья
Громокипящим Гебы кубком гнев.
1926
415

ШОПЕН
Кто в кружева вспененные Шопена,
Благоуханные, не погружал
Своей души? Кто слаже не дрожал,
Когда кипит в отливе лунном пена?
Кто не склонял колени — и колена! —
Пред той, кто выглядит как идеал,
Чей непостижный облик трепетал
В сетях его приманчивого плена?
То воздуха не самого ли вздох?
Из всех богов наибожайший бог —
Бог музыки — в его вселился opus,
Где всё и вся почти из ничего,
Где всеобъемны промельки его,
Как на оси вращающийся глобус!
1926
ХРИСТО БОТЕВ
О многом мог бы рассказать Дунай:
Хотя б о том, как, на пути к немецкой
Земле, австрийский пароход «Радецкий»
Был полонен одной из смелых стай.
Попробуй в простолюдине узпай
Борца за независимость, в чьей детской
Душе взметнулся пламень молодецкий:
Мечта поэта, крылья распластай!
Так из Румынии, страны напротив,
Водитель чет, отважный Христо Ботев
Свою дружину сгрудил в Козлодуй,
И, на Врачанском окружен Балкане,
Турецкою ордой на поле брани
Сражен, воззвал он к смерти: «Околдуй!»
1933
416

С. Я. Пар н ок
ФРИДРИХУ КРУППУ
Сонет
На грани двух веков стоишь ты, как уступ,
Как стародавний грех, который не раскаян,
Господней казнию недоказненный Каин,
Братоубийственный, упорный Фридрих Крупп!
На небе зарево пылающих окраин.
На легкую шинель сменяя свой тулуп,
Идет, кто сердцем щедр и мудро в речи скуп,—
Расцветов будущих задумчивый хозяин.
И ядра — дьявола плуги — взрывают нови,
И севом огненным рассыпалась шрапнель...
О, как бы дрогнули твои крутые брови
И забродила кровь, кровавый чуя хмель.
Но без тебя сверкнул, и рухнул, и померк
Тобой задуманный чугунный фейерверк.
СОНЕТ
Следила ты за играми мальчишек,
Улыбчивую куклу отклони.
Из колыбели прямо на коня
Неистовства тебя стремил излишек.
Года прошли, властолюбивых вспышек
Своею тенью злой не затемня
В душе твоей,— как мало ей меня,
Беттина Арним и Марина Мнишек!
Гляжу на пепел и огонь кудрей,
На руки, королевских рук щедрей,—
И красок нету на моей палитре!
Ты, проходящая к своей судьбе!
Где всходит столице, равное тебе?
Где Гете твой и где твой Лжедимитрий?
27 Русский сонет
417

* * *
Паук заткал мой темный складень,
И всех молитв мертвы слова,
И обезумевшая за день
В подушку никнет голова.
Вот так она придет за мной,—
Не музыкой, не ароматом,
Не демоном темнокрылатым,
Не вдохновенной тишиной,—
А просто пес завоет, или
Взовьется взвизг автомобиля
И крыса прошмыгнет в нору.
Вот так! Не добрая, не злая,
Под эту музыку жила я,
Под эту музыку умру.
1922
А.А.Ахматова
* * *
Тебе покорной? Ты сошел с ума!
Покорна я одной господней воле.
Я не хочу ни трепета, ни боли,
Мне муж — палач, а дом его — тюрьма.
Но видишь ли! Ведь я пришла сама...
Декабрь рождался, ветры выли в поле,
И было так светло в твоей неволе,
А за окошком сторожила тьма.
Так птица о прозрачное стекло
Всем телом бьется в зимнее ненастье,
И кровь пятнает белое крыло.
Теперь во мне спокойствие и счастье.
Прощай, мой тихий, ты мне вечно мил
За то, что в дом свой странницу пустил.
1Ш
418

* * *
А, ты думал — я тоже такая,
Что можно забыть меня
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.
Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе страшный подарок —
Мой заветный душистый платок.
Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным чадом —
Я к тебе никогда не вернусь.
1921
ХУДОЖНИКУ
Мне все твоя мерещится работа,
Твои благословенные труды:
Лип, навсегда осенних, позолота
И синь сегодпя созданной воды.
Подумай, и тончайшая дремота
Уже ведет меня в твои сады,
Где, каждого пугаясь поворота,
В беспамятстве ищу твои следы.
Войду ли я под свод преображенный,
Твоей рукою в небо превращенный,
Чтоб остудился мой постылый жар?..
Там стану я блаженною навеки,
И, раскаленные смежая веки,
Там снова обрету я слезный дар.
1924
419

НАДПИСЬ НА КНИГЕ «ПОДОРОЖНИК»
Совсем не тот таинственный художник,
Избороздивший Гофмановы сны,—
Из той далекой и чужой весны
Мне чудится смиренный подорожник.
Он всюду рос, им город зеленел,
Он украшал широкие ступени,
И с факелом свободных песнопений
Психея возвращалась в мой придел.
А в глубине четвертого двора
Под деревом плясала детвора
В восторге от шарманки одноногой,
И била жизнь во все колокола...
А бешеная кровь меня к тебе вела
Сужденной всем, единственной дорогой.
1941
ПРИМОРСКИЙ СОНЕТ
Здесь все меня переживет,
Все, даже ветхие скворешни,
И этот воздух, воздух вешний,
Морской свершивший перелет.
И голос вечности зовет
С неодолимостью нездешней,
И над цветущею черешней
Сиянье легкий месяц льет.
И кажется такой нетрудной,
Белея в чаще изумрудной,
Дорога не скажу куда...
Там средь стволов еще светлее,
И все похоже на аллею
У царскосельского пруда.
1958
420

РОДНАЯ ЗЕМЛЯ
И в мире нет людей бесслезней.
Надменнее и проще нас.
1922
В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем,
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на пей,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно — своею.
1961
* * *
Против воли я твой, царица, берег
покинул.
«Энеида», песнь 6
Не пугайся,— я еще похожей
Нас теперь изобразить могу.
Призрак ты — иль человек прохожий,
Тень твою зачем-то берегу.
Был педолго ты моим Эпеем,—
Я тогда отделалась костром.
Друг о друге мы молчать умеем,
И забыл ты мой проклятый дом.
Ты забыл те, в ужасе и в муке,
Сквозь огонь протянутые руки
И надежды окаянной весть.
421

Ты не знаешь, что тебе простили...
Создан Рим, плывут стада флотилий,
И победу славословит лесть.
1962
К. А. Л и п с к е р о в
В САДУ ЭДЕМСКОМ
В траве сверкающей коричневое тело
Адама выгнуто и жадно человек
Ноздрями воздух пьет. Среди раскрытых век
Безумье светится блаженного удела.
Прекрасен травный цвет, и тверди нет предела,
Спешат пернатые на берег новых рек,
И хлябей перегиб ложбину пересек,
И рыба плещется, и серпа пролетела.
По золоту тигриц, простертых у русла,
Взор юного скользит и медлит у ствола,
Змеей обвитого, близ нежащейся девы.
Горит ее бедро, подобное плодам,—
И, медленно привстав, смутившийся Адам
Встречает долгий взгляд задумавшейся Евы.
ЧЕРНИЛЬНЫЙ ПРИБОР
В раздумьи вынь в предсумрачном тумане
Чернильный из-за пояса прибор.
Взгляни, тростник достаточно остер,
Пергамент схож ли с утром в гюлистане?
Слагай напев о слишком стройном стане,
О юности, о скитах древних гор,
О родине, о том, как лунный взор
Скользил на проходящем караване.
422

Твой друг ушел, и жаркий умер день,
Но стих сбирает кинувшего тень.
Он — словно нард, оставшийся от пира,
В нем аромат, как вздох росистых чащ.
И плавный строй подобен строю мира:
Он так же вечен, так же преходящ.
ЭМАЛЬ
Художник, выскажи, как сладостно уметь
Скользящей кисточкой расписывать эмали.
Вулканы, и затон, и джонки задремали;
И птахи кружатся, поклевывая снедь.
«В ущелье старика, да аиста приметь,—
Сказала родина,— да жен, что отломали
Пион раскрывшийся». Природа не сама ли
Сребристым воздухом сию покрыла медь?
Кончал рисунок ты. Твой взор мерцал в усладе,
Как пламень, что скреплял мечты твои на глади
Квадратной чайницы... Ее я в пальцах сжал.
О вечности искусств мне свежий молвил холод,
А угол горлышка, что временем расколот,
О хрупкости всего, что ты изображал.
ШИРАЗСКИЕ РОЗЫ
(Подражания «Гюлистану» Саади)
ПЕРВОЕ
В саду за городом, где прядал по руслу
Ручей серебряный, шейх в шепотной прохладе
Промолвил спутнику: «Скажи, чего же ради
Ты полнишь розами узорную полу?
Ты чашу хрупких нег поставишь на полу —
К утру цветы умрут. Не доверяй усладе
Быстротекущего».— «Что ж делать мне, Саади?» —
«О друг...— И луч скользнул по старому челу.—
423

Тебе и родине — народ в ней стал угрюмей —
Я книгу соберу. Я розами раздумий
Наполню рукопись. Пускай мой сгорблен стан —
Не будет осени в цветах многообразий».—
«Я опростал полу!» — «Получишь Гюлистан:
Сады нетленные рождаются в Ширазе».
ВТОРОЕ
Подобье львиных грив,— был взвихрен мир людской.
Так долго потому на родине я не был,
Что помню франкский плен. Среди монголов где бы,
Любезный мудрому, мной найден был покой?
Иль стрелы направлять? Иль старческой рукой
Бросать каменьями? Была то воля неба ль?
Мне стих подвластнее. Но стали битвы — небыль,
И льется бытие привычною рекой.
Друг мудрый опыта на трои взошел, и тигры
Тигриные свои как бы забыли игры,
Добычей золота свой голод утоля.
Да землю Персии хранят персты Аллаха
От ветра бедствия, покуда в царстве праха
И ветер кружится и держится земля.
К СААДИ
Ты скорбных поучал, как хитро править снасти
Над морем бедствия, и, опыта ловец,
Двустишьем сладостным от царственных сердец
Ты гнева отклонял опасные напасти.
Толмач любовников, отшельников певец,
В путях обвеянный весельем беспристрастий,
Ты бедным мудрость пел, богатым пел: «Украсьте,
Как пальма, щедростью свой жизненный конец».
424

Саади, где же смерть? Проплыли сотни весен.
Взгляни ж! Твой росный сад, как прежде, цветоносен.
И только ль Персии твой веет калифат?
Цветы твои вяжу тебе безвестным слогом.
Далеко за море, за Ван, за Арарат,
Их аромат плывет к поэтовым порогам.
РЫБАКИ
Земля и небо. Мудрость и покой.
У ног легли лазоревые воды.
Пускай плывут невидимые годы
Над нашими чалмами чередой.
Без ропота вступая с бурей в бой,
Без горести примите вы невзгоды.
Внемлите мне: я ведал непогоды,
Я знаю: неизбежен их прибой.
Пусть ваши дни проходят непроворно,
Как четок кипарисовые зерна
Под богомольца мерного рукой.
Покорствуйте. Само подаст нам море
Сегодня — радость, завтра снова горе,
А послезавтра смоет нас волной.
МУРАВЬЮ
Холмов и луговин просвечена трава
И очерк дымчатый не движется березы.
Далеко за полем еще проходят грозы,
Но жар уже вступил в медвяные права!
С цветка татарника стекают сонно слезы.
И жгут меня лучи. В тумане голова.
Платона с Ведами сливаются слова,
И расплываются параграфы Спинозы.
425

За выгибы корней ты принял мой рукав,
Ученый муравей? Ну что ж, ползи. Ты -прав,
По мне спокойные свершая переходы:
Сегодня ты открыл мне тайну бытия,
Философ маленький, решившрй просто: я —
Часть обычайная единственной Природы.
КРУЖЕНЬЕМ ЗВЕЗД
Круженьем звезд я вынесен на землю,
Как был на остров вынесен Синдбад,
И розам неожиданным я рад,
И шири я песчаные приемлю.
Слежу я мира радужный наряд,
Певучим птицам в зарослях я внемлю,
В саду любви я милое объемлю,
А где-то дней струится водопад.
Но плен земной не вечно тешит очи:
Теченьем звезд не светятся ли ночи,
Отплытие пророчащие нам?
Мой путь далек. Внимая звуку зова,
Под звездный парус встану я, и снова
Я поплыву к родимым берегам.
ИЗ КНИГИ «ТУРКЕСТАНСКИЕ СОНЕТЫ»
1. ВЕРБЛЮДЫ
Тюками скрыв косматые горбы,
С хребтами вы сливаетесь пустыни.
Вы с древних дней блуждаете доныне
Вдоль жарких стран, библейские рабы.
Неспешен шаг. В размерной качке лбы.
Что, тощим, вам, трав тучных благостыии!
Лишь острие обветренной полыни
Порой висит с оттянутой губы.
426

Который век, покорные подпругам,
Вы, словно дни, идете друг за другом?
И нет костям белеющим конца.
Плывучие виденья постоянства!
Вы ритмом жизни мерите пространства
Минут земных и вечности творца.
2. ЗЕМЛЯ
Края, где дремлют доблестные мощи,
Ваш горько мил покорствующий вид.
Пусть ваша ширь нам сердце исцелит.
Здесь краше мир, дела людские — проще.
Как пурпур — абрикосовые рощи,
И виноградник золотом залит,
Ручьев прорытых льется хризолит,
Бредет верблюд задумчивый и тощий.
Из низкой чаши глиняных оград,
Ее наполнив, обвисает сад,
К песчаному гранат склонился праху,
В просторный свод восходят тополя...
Кадит благоуханьями Аллаху
Кадильница отшельников — Земля.
4. СТАРЫЙ ТАШКЕНТ
А. Я. Толстому
Чтоб описать покой их, хватит слов ли?
О коридоры палевые глин!
В них пыль пустынь, что любит цвет один,
Поймала все в своей искусной ловле.
Порою дети пестрые на кровле
Стелили стебли длинные долин,
Порою ослик желтый нес кувшин
Да караваны двигались торговли.
427

Порою путник в дверь кольцом стучал...
И два кокона алых покрывал
Скользнули, промелькнувши на закате.
И юноша явился вдалеке.
Он в белом с узким золотом халате
И с белой розой в бронзовой руке.
5. БАЗАР
Как много их, поклонников Корана!
Как в толпы мне проникнуть — не пойму?
Я вижу неба узкую кайму
И синь навеса, полную дурмана.
Сверкнувши, окунается во тьму
Упругий бархат с отблеском шафрана.
Прозрачные шелка из Маргелана,
Вздуваясь, опускаются к нему.
Подносы, бусы, вышивки и дыни.
Как пристально, пришедши из пустыни,
Следим узоры призрачные мы!
Загар людской как сладостен и матов!
Как над струистой радугой халатов
Жемчужной пеной зыблются чалмы!
6. ПРОДАВЕЦ КНИГ
Сидит, склонив обритые виски,
Скрестив ступни, раздвинувши колени.
Над ним навеса сладостные тени,
Вокруг него книг тесных корешки.
Пред ним эмалей синие куски,
Мечети бирюзовые ступени.
И, прах взметая туфлями от лени,
На осликах плетутся старики.
В товар свой вечный верит он: создатель
Хранит его. Внезапный покупатель
К нему с седла склоняет пыльный стан.
.428

И смотрит он, держа ребенка сзади,
Большую книгу — яростный Коран
И маленькую — песенки Саади.
8. ЖЕНЩИНА
Я в пыльной уличке искал прохладной тени,
Но день мне ниспослал уклончивую дань.
Калитка звякнула. Играющая лань —
Стояла женщина среди плодовой сени.
Полупрозрачная лишь обливала ткань
И груди малые, и сжатые колени.
Был в бедрах девичьих призыв лукавой лени,
Был снежен лоб ее, улыбки рдела грань.
Сверкали черные в глазах махровых росы.
Упруго на висках приглаженные косы
Сползали вдоль грудей до розоватых ног.
И вдруг — исчезло все. Взглянул — от поворота
Спешил седой мулла, и бормотал он что-то,
Клюкой огромною царапая песок.
Г. А.Шенгели
ПУСТЫННИК
Полуднем пламенным, средь каменных долин,
Где тонко вьется нить безводного Кедрона,
Сбивая посохом горячий щебень склона,
Он тихо шествует, безвыходно один.
Присев в пустой тени иссушенных маслин,
Томительно глядит в просторы небосклона,
И в пепел древних глаз, в бездонное их лоно
Роняет яблоки незримый райский крин.
429

И, в глину твердую втыкая грузный посох/
Он вновь идет путем, хрустящим на откосах,
Пустыню вечную отпечатлев в глазах.
И рыжим золотом под этим бледным небом
Плывет верблюжья шерсть на согнутых плечах,
Там, где Фавор прилег окаменелым хлебом.
1919
СПИНОЗА
Они рассеяны. И тихий Амстердам
Доброжелательно отвел им два квартала,
И желтая вода отточного канала
В себе удвоила их небогатый храм.
Ростя презрение к неверным племенам
И в сердце бередя невынутое жало,
Их боль извечная им руки спеленала
И быть едиными им повелела там.
А нежный их мудрец не почитает Тору,
С эпикурейцами он предается спору,
И в час, когда горят светильники суббот,
Он, наклонясь к столу, шлифует чечевицы
Иль мыслит о судьбе и далее ведет
Трактата грешного безумные страницы,
1919
О.Э.Мандельштам
ПЕШЕХОД
Я чувствую непобедимый страх
В присутствии таинственных высот.
Я ласточкой доволен в небесах,
И колокольни я люблю полет!
И кажется, старинный пешеход,
Над пропастью, на гнущихся мостках,
430

Я слушало, как снежный ком растет
И вечность бьет на каменных часах.
Когда бы так! Но я не путник тот,
Мелькающий на выцветших листах,
И подлинно во мне печаль поет.
Действительно, лавина есть в горах!
И вся моя душа — в колоколах,
Но музыка от бездны не спасет!
1912
КАЗИНО
Я не поклонник радости предвзятой,
Подчас природа — серое пятно.
Мне, в опьяненьи легком, суждено
Изведать краски жизни небогатой.
Играет ветер тучею косматой,
Ложится якорь на морское дно,
И бездыханная, как полотно,
Душа висит над бездною проклятой.
Но я люблю на дюнах казино,
Широкий вид в туманное окно
И тонкий луч на скатерти измятой.
И, окружен водой зеленоватой,
Когда, как роза, в хрустале вино,—
Люблю следить за чайкою крылатой!
1912
ШАРМАНКА
Шарманка, жалобное пенье
Тягучих арий, дребедень —
Как безобразное виденье,
Осеннюю тревожит сень...
431

Чтоб всколыхнула на мгновенье
Та песня вод стоячих лень,
Сентиментальное волненье
Туманной музыкой одень.
Какой обыкновенный день!
Как невозможно вдохновенье —
В мозгу игла, брожу как тень.
Я бы приветствовал кремень
Точильщика — как избавленье:
Бродяга -— я люблю движенье.
1912
* * *
Паденье — неизменный спутник страха,
И самый страх есть чувство пустоты.
Кто камни нам бросает с высоты,
И камень отрицает иго праха?
И деревянной поступью монаха
Мощеный двор когда-то мерил ты:
Булыжники и грубые мечты —
В них жажда смерти и тоска размаха!
Так проклят будь, готический приют,
Где потолком входящий обморочен
И в очаге веселых дров не жгут.
Немногие для вечности живут,
Но если ты мгновенным озабочен —
Твой жребий страшен и твой дом непрочен!
1912
* * *
Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты
И склянки с кислотой, часы хрипят и бьют —
432

Гигантские шаги, с которых петли сняты,—
В туманной памяти виденья оживут.
И лихорадочный больной, тоской объятый,
Худыми пальцами свивая тонкий жгут,
Сжимает свой платок, как талисман крылатый,
И с отвращением глядит на круг минут...
То было в сентябре, вертелись флюгера,
И ставни хлопали, но буйная игра
Гигантов и детей пророческой казалась,
И тело нежное — то плавно подымалось,
То грузно падало: средь пестрого двора
Живая карусель без музыки вращалась!
1913
СПОРТ
Румяный шкипер бросил мяч тяжелый,
И черни он понравился вполне.
Потомки толстокожего футбола:
Крокет на льду и поло на коне.
Средь юношей теперь — по старине
Цветет прыжок и выпад дискобола,
Когда сойдутся, в легком полотне,
Оксфорд и Кембридж — две приречных школы.
Но только тот действительно спортсмен,
Кто разорвал печальной жизни плен:
Он знает мир, где дышит радость, пенясь...
И детского крокета молотки,
И северные наши городки,
И дар богов — великолепный теннис!
1913
28 Русский сонет
433

ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКА
Valle che de' lamenti
miei se' piena...l
Речка, распухшая от слез соленых,
Лесные птахи рассказать могли бы;
Чуткие звери и немые рыбы,
В двух берегах зажатые зеленых;
Дол, полный клятв и шепотов каленых;
Тропинок промуравленных изгибы;
Силой любви затверженные глыбы
И трещины земли на трудных склонах:
Незыблемое зыблется на месте.
И зыблюсь я... Как бы внутри гранита
Зернится скорбь в гнезде былых веселий,
Где я ищу следов красы и чести,
Исчезнувшей, как сокол, после мыта,
Оставив тело в земляной постели.
* * *
Quel rosignuol che si soave piagne...2
Как соловей сиротствующий славит
Своих пернатых близких, ночью синей,
И деревенское молчанье плавит
По-над холмами или в котловине,—
И всю-то ночь щекочет и муравит
И провожает он один, отныне,—
Меня, меня: силки и сети ставит
И нудит помнить смертный пот богини...
1 Долина, что стенаний моих полна... (итал.)
2 Тот соловей, что так нежно плачет... (итал.)
434

О, радужная оболочка страха!
Эфир очей, глядевших в глубь эфира,
Взяла земля в слепую люльку праха.
Исполнилось твое желанье, пряха,
И, плачучи, твержу: вся прелесть мира
Ресничного недолговечней взмаха.
* * #
Or che '1 ciel e la terra е Ч vento tace...1
Когда уснет земля и жар отпышет
И на душе зверей покой лебяжий:
Ходит по кругу ночь с горящей пряжей
И мощь воды морской зефир колышет.
Чую, горю, рвусь, плачу —- и не слышит
В неудержимой близости, все та же,
Целую ночь, целую ночь на страже!
И вся как есть далеким счастьем дышит.
Хоть ключ один — вода разноречива:
Полужестка, полусладка. Ужели
Одна и та же милая двулична?
Тысячу раз на дню, себе на диво,
Я должен умереть на самом деле
И воскресаю так же сверхобычно.
* * *
I di miei piu leggier che nessun cervo.J
Промчались дни мои, как бы оленей
Косящий бег. Поймав немного блага
На взмах ресницы. Пронеслась ватага
Часов добра и зла, как пена в пене.
Теперь, когда небо и земля и ветер молчат.., (итал.)
Дни мои легче оленя... (итал.)
435

О семицветный мир лживых явлений,—
Печаль жирна, и умиранье наго!
А еще тянет та, к которой тяга,
Чьи струны сухожилий тлеют в тлене.
Но то, что в ней едва существовало,
Днесь, вырвавшись наверх, в очаг лазури,
Пленять и ранить может, как бывало.
И я догадываюсь, брови хмуря:
Как хороша? К какой толпе пристала?
Как там клубится легких складок буря?
1933—1934
В. А. Рождественский
* * *
Тяжелым куполом покрыт наш душный храм,
И льется золото с расплавленной эмали,
А барки на Неве в четыре ряда стали,
И взор белшт вослед струящимся доскам.
О Муза! У руля высокого, кто там?
Двух созерцателей почтить стихом нельзя ли?
Они за поплавком следили и устали
Блаженство праздности примешивать к словам.
Одна,— качая взор по ситцу влаги яркой,
Совсем как девушка, что в Царскосельском парке
Поникла на скале с отбитым черепком,
Другой — классически являет вид поэта
И, лежа на спине, пьет обожженным ртом
Из чашки голубой пылающее лето.
1920
436

ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ СОНЕТ
О барышни, читающие Локка
В густой сирени царскосельских дач,
Измученный упрямством неудач,
Я приходить люблю к вам издалека.
Душа моя, ни жалоб, ни упрека,
Стань глупенькою девочкой и плачь.
Над «Голлербахом» золотой калач
Еще скрипит, как в «Незнакомке» Блока.
Здесь из рогаток били в нас враги.
Индийский форт, гигантские шаги...
(Бегу по зарастающей панели...)
Гимназия. Пруды. Родной Версаль.
Моей любви прозрачные недели.
Озер и памяти холодная эмаль.
ГАТЧИНСКИЙ СОНЕТ
Вот здесь перед дворцом, сто двадцать лет назад,
В двунадесятый день сам император Павел
На мокром гравии солдатиков расставил
И лично принимать изволил плац-парад.
Я линиям дворца и площади не рад.
Лоск пестрых гауптвахт и вывешенных правил
Уже двенадцать лет, как Фофанов оставил,
И золото свое растратил Приорат.
Я помню, как-то мне поэта показали
За мокрым столиком, в буфете на вокзале...
Как скучен, жалок он в примятом котелке!
По паркам шел октябрь. И в ясности морозной
Прислушивался он, вертя листок в руке,
К дрожаныо блюдечек и скуке паровозной.
437

М;Й. Цветаева
ВСТРЕЧА
Вечерний дым над городом возник,
Куда-то вдаль покорно шли вагоны,
Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны,
В одном из окон полудетский лик.
На ветках тень. Подобием короны
Лежали кудри... Я сдержала крик:
Мне стало ясно в этот краткий миг,
Что пробуждают мертвых наши стоны.
С той девушкой у темного окна
— Виденьем рая в сутолке вокзальной —
Не раз встречалась я в долинах сна.
Но почему была она печальной?
Чего искал прозрачный силуэт?
Быть может, ей — ив небе счастья нет?..
DIE STILLE STRASSE
Die stille Strasse: юная листва
Светло шумит, склоняясь над забором,
Дома — во сне... Блестящим детским взором
Глядим наверх, где меркнет синева.
С тупым лицом немецкие слова
Мы вслед за Fraulein повторяем хором,
И воздух тих, загрезивший, в котором
Вечерний колокол поет едва.
Звучат шаги отчетливо и мерно,
Die stille Strasse распрощалась с днем
И мирно спит под шум деревьев. Верно,
Мы на пути не раз еще вздохнем
О ней, затерянной в Москве бескрайной,
И чье названье нам осталось тайной.
43#

Л.П.Гроссман
ПЛЕЯДА
РУССКИЙ СОНЕТ
Суровый Дант не презирал сонета.
Пушкин
Раскрыл нам Дельвиг таинства сонета,
Чей трудный шифр был Тредьяковским дан,
И принял Пушкин кованый чекан
Для строгих дум о подвиге поэта.
С тех пор игра кватранта и терцета
Манит певцов Гиперборейских стран.
И стих Ронсара вьется, как аркан,
У Каролины Павловой и Фета.
Его размерам царственность придав,
Венок сплетает пышный Вячеслав
Строфой, чей лад торжественно роскошен.
Бальмонт и Брюсов чтут канон его,
И хищный облик тезки своего 1
Обводит им Максимильян Волошин.
ВЕНЕВИТИНОВ
Без мыслей гений не творит.
В тиши архивов, в говоре кружков,
За колоннадой мраморной гостиной,
Где восхищались Северной Коринной
Князь Вяземский л юный Хомяков,
Один поэт, не ведавший венков,
Но в. тишине любимый Мнемозиной,
Питал свой стих премудростью змеиной,
Кормя мечту добычею веков.
Робеспьера.
439

Быть может, первый пламенник Софии
Он в срубленных часовенках России
От эллинских лампад затеплить мог,
Но рано он сошел в ладью Харона,
Успев сплести в цветущий диалог
Бред Шеллинга с виденьями Платона.
ГНЕДИЧ
О, песнь волшебная Омира!
Торжественный, как некий иерей,
Циклоп в жабо среди актрис и фатов,
В пыли кулис и в залах меценатов,
Скандировал классический хорей.
А ночью гнев героев и царей
Тревожил сонный мир его пенатов,
Вздымая гул таинственных раскатов
Над пеной фиолетовых морей.
Суда неслись в пучинах глубодонных,
И тучей щитоносцев меднобронных
Срывался в дол Скамандра ратный шквал.
А он, внимая бранноносным строям,
Железные гекзаметры ковал,
Как латы шлемоблещущим героям.
ЯЗЫКОВ
И мы кистями винограда
Разукрашаем — жизни крест...
Как виночерпий льет бурлящей влаги
По звонким чашам пенистый поток,
Так он кропил ковер узорных строк
Рубиновыми брызгами малаги.
Но в час молитв виденья древней саги
Вели его на дремлющий Восток,
440

Где сквозь миражи, пальмы и песок
Влачились пастухи, жрецы и маги.
Тяжелым вретищем библейской тьмы
Трагическая муза затянула
Блудящие огни в чаду корчмы
И в буйный звон застольного разгула
Вдохнула громозвучные псалмы —
Сампсонов гнев и скорбь царя Саула.
КОЗЛОВ
И ночь моя полна Сияпой.
Гвардейский щеголь, ветреник салонов,
Танцор и сноб, средь бальной суеты
Он обновил проклятьем слепоты
Тернистый путь Гомеров и Мильтонов.
Когда веленьем жертвенных законов
Пред ним померкли книжные листы,
В безмолвную пустыню темноты
Повеял легкий лет вечерних звонов.
Под тяжким покрывалом черных дней
Изведал он, что в скорби жизнь звучней,
И загорелся поздними строками.
Всем зовам близкий, всем лучам чужой,
Ночной балладник с мертвыми зрачками,
Ослепший бард с прозревшею душой.
ДЕНИС ДАВЫДОВ
Я тем же пламенем, как Чингис-Хан, горю.
В хмельной толпе отчаянных рубак,
Под звонкий говор пуншевых стаканов,
Ты зажигал чесменских ветеранов
Своим стихом, курчавый весельчак!
441

Поэт, стратег, сатирик и казак,
По льду болот вожатый партизанов,
Ты целым вихрем пестрых доломанов
Бросал свои полки в огонь атак.
По лагерям, в манежах эскадронных,
Средь топота дивизий легкоконных,
Кидаясь в бой, стреляя и рубя,
Везде носился ты, герой Бриенский,
Победным витязем! Таким тебя
Парадной кистью написал Кипренский.
ВАСИЛИЙ ПУШКИН
Мои мебели и драгоценная моя библиотека —
все сгорело.
Письмо Вяземскому. 14 дек. 1812
Когда он с мерным пафосом играл
Альцеста, Дон-Жуана иЛь Панкраса,
На комика московского Парнаса
Партер друзей насмешливо взирал.
Но он не падал духом. Театрал,
Библиофил и модник Арзамаса,
Он томы Плавта, Бомарше и Тасса
По-прежнему прилежно собирал.
Король куплета, мастер эпиграммы,
Он испытал ожог военной драмы
В морозные и пламенные дни,
Когда средь буйных искр и дымных взлетов
Пожар лизал сафьяны переплетов
На томиках Мольера и Парни,
ЖУКОВСКИЙ
Светит месяц, дол сребрится,
Мертвый с девицею мчится...
В дворцовой келье песенник Ундины
Вычерчивал таинственный офорт,
442

Где ужас лунным призраком простерт
Над башнями готической руины.
Он видел мир, где бродят капуцины,
Гомункулы родятся из реторт
И вьется ураган бесовских орд
У виселиц заклятой котловины.
Но сын турчанки полюбил Восток,
Реченья мудрых в арабесках строк,
Слова любви в персидском фолианте,
И вкрадчивые шелесты поэм,
Где брачной лаской тешится Рустем
И в пламени блуждает Дамаянти.
БОРАТЫНСКИЙ
Болящий дух врачует песнопенье...
Остановись, прохожий! Здесь лежит
Один из тех, кто, рано жизнь оплакав,
Брел вдоль цветущих кущ и зрелых злаков,
Унынием, как трауром, повит.
Он в этот мир вступил, как в темный скит.
В своих угрюмых вкусах одинаков,
Любил он черепа масонских знаков
И бледных ангелов надгробных плит.
Но, благосклонной музой одаренный,
Он горечь дум струил в свой стих граненый,
Как едкий пепел в стройный мавзолей.
О путник, загорись молитвой жаркой,
Чтоб он обласкан был печальной Паркой
Средь асфоделей Орковых полей.
443

ЗИНАИДА ВОЛКОНСКАЯ
Волшебница! Как сладко пела ты
Про дивную страну очарованья,
Про жаркую отчизну красоты...
Веневитинов. Кн. Волконской
Она вошла в московские салоны,
Чтоб в городе шатровых куполов
Пропеть под мерпый гул колоколов
Палящие Петрарковы канцоны.
И полюбила темные иконы,
Кириллицу, славянский часослов,
Чтоб вспоминать о них среди балов
В толпе конгрессов Вены и Вероны.
Но снова древний мир пред ней возник,
И позабыла в дыме базилик
О бедных храмах с нищими в приделах,
Когда горящий пурпуром прелат
Пред нею пел в торжественных капеллах
Терцины католических кантат.
БАТЮШКОВ
О розы юные, слезами омоченны...
Его строфа, певуче равномерна,
Струясь вином, звенела, как фиал,
Когда нубийский раб в хрусталь вливал
Из полных урн душистый ток фалерна.
Но грусть певца, темна и суеверна,
В сетях Эрота чуяла провал,
Пока он пел харит без покрывал
И в роще нимфу, легкую, как серна.
И вот сбылось! Унылый сибарит,
Смирительной рубашкою повит,
Прорезал воплем звоны тамбурина
444

И смолк, изнемогая в жгучих снах,
Безумный, как поющая в волнах
Офелия в венке из розмарина.
ВЯЗЕМСКИЙ
К ней как-то Вяземский подсел
И душу ей занять успел.
Евгений Онегин
В ограде Александровых колонн,
Блистающих на лаковых паркетах,
Проходит скептик в кружевных манжетах,
В уме слагая колкий фельетон.
Он беззаботно мечет фараон
Острот в стихах и дерзостей в газетах
И жалит в эпиграммах и памфлетах
Язвительней, чем едкий Кребальон.
Фехтуя раз Московским Телеграфом,
Он кинул стих, блеснувший эпиграфом
Над первою онегинской главой,
И сам шутя приблизился к роману,
Когда развлек грустящую Татьяну
Своей беседы пестрою канвой.
КЮХЕЛЬБЕКЕР
Один из вещих гулов я
Рыданий плача мирового.
Осмеянный шумливою гурьбою
Веселых школяров, ты как в бреду
Скитался в императорском саду,
Мечтатель с героической судьбою!
Тебе Париж раскрыл в хмельном чаду
Виденья толп, расплавленных борьбою,
И призрак плахи встал перед тобою
В один декабрьский день на невском льду.
445

За то в глухих песчаниках Сибири
Ты угашал молитвами псалтири
Отвагу неумелого борца.
И, оживая в звонах эолийских,
Ты чуял огнезарный лик Творца
В лучистой клинописи звезд азийских.
ДЕЛЬВИГ
В смиренную хижину любят слетаться Камены!.,
Баронский герб в наследственном кольце
Не пробудил воинственных усилий
В потомке праздном рыцарских фамилий,
Ленивом и задумчивом певце.
С улыбкой на «рассеянном лице
Он брел тропой, где шествовал Вергилий,
И розы Феокритовых идиллий
Выращивал в Лицейском Мудреце.
Пусть позабыты строфы анфологий,
И бледный очерк их, и стих нестрогий,
Но память нам преданье донесла
Об этой жизни краткой и безбурной,
О первых музах Царского Села
И плаче Пушкина над ранней урной.
ПУШКИН
Пришли мне Essais de Montaigne — четыре
синих книги на длинных моих полках.
Н. Н. Пушкиной. 1835
Был полдень жизни. Тени залегли
На обликах Петра и Дон-Жуана,
Напев Бахчисарайского фонтана
И чумный пир, смолкая, отошли.
Скончался Дельвиг. В пропасти земли
Ушел Вильгельм из невского тумана,
446

И страсть кавалергардского шуана
Уже смутила сердце Натали.
Но он, еще не чувствуя обиды,
Устав на буйных празднествах Кинриды,
Был тих и прост. В покое зрелых сил,
Не веря в страсть, заздравных чаш не пеня,
Он терпкое вино сомненья пил
Из синих книжек мудрого Монтеня.
ПЛЕЯДА
Проходят мерной поступью поэты:
Вот Батюшков, певец ахейских жен,
Василий Пушкин, кпижник-селадон,
И Кюхельбекер, выходец из Леты.
Языков мечет строфы, как ракеты,
Давыдов их стремит, как эскадрон,
Медлительно роняет их барон,
И Вяземский их точит, как стилеты.
Жуковский, Веневитинов, Козлов
Несут Волконской дань цветущих слов,
И дышит Гнедич древним дифирамбом.
Ждет Баратынский смертного костра,
И всех животворит гремучим ямбом
Ваятель Командора и Петра.
В. Г.Шершеневич
СОНЕТ В АЛЬБОМ МАРКИЗЕ
О, с чем сравнить могу я вас? И мне ли
Вас воплотить дано в одну из грез?
Маркиза! Вы благоуханней роз,
Расцветших в вашем цветнике в апреле.
447

Ваш голос сладостный, как звук свирели,
Что ветер ласковый ко мне донес.
Ваш взор то солнца луч, а то мороз,
Но одинаково достигший цели:
Я неуверенно дрожу пред ним,
То радостью, то горечью томим.
Ваш бледный лоб венчают жемчуга,
А я — учтиво, робкими шагами
Бреду по светлым залам вслед за вами
И трепещу, покорный ваш слуга.
ПОРТРЕТ ДАМЫ
В глазах спешат назойливые тени
Каких-то дел ненужных, как она,
Всегда заботой суетной полна,
Исполненная бесконечной лени.
Ей так далек напев и звук осенний!
Ей так смешна чужая тишина!
Так в заводи случайная волна
В камыш, уставший от глухих волнений,
Нещадно пеной бьет. Старухи месть —
Тупая сталь, припрятанная в лесть.
В чужую весь своей тропой избитой
Она песет бессмертной сплетни яд.
Так в комнаты сквозь двери приоткрытой
Ползет из кухни едко-смертный чад.

II
И.А.Бунин
СЕВЕРНОЕ МОРЕ
олодный ветер, резкий и упорный,
Кидает нас, и тяжело грести;
Но не могу я взоров отвести
От бурных волн, от их пучины черной.
Они кипят, бушуют и гудят,
В ухабах их, меж зыбкими горами,
Качают чайки острыми крылами
И с воплями над бездною скользят.
И ветер вторит диким завываньем
Их жалобным, но радостным стенаньям,
Потяжелее выбирает вал,
Напрягши грудь, на нем взметает пену
И бьет его о каменную стену
Прибрежных мрачных скал.
1897
29 Русский сонет
449

* * *
На высоте, на снеговой вершине,
Я вырезал стальным клинком сонет.
Проходят дни. Быть может, и доныне
Снега хранят мой одинокий след.
На высоте, где небеса так сини,
Где радостно сияет зимний свет,
Глядело только солнце, как стилет
Чертил мой стих на изумрудной льдине.
И весело мне думать, что поэт
Меня поймет. Пусть никогда в долине
Его толпы не радует привет!
На высоте, где небеса так сини,
Я вырезал в полдневный час сонет
Лишь для того, кто на вершине.
1901
ЗАБЫТЫЙ ФОНТАН
Рассыпался чертог из янтаря,—
Из края в край сквозит аллея к дому.
Холодное дыханье сентября
Разносит ветер по саду пустому.
Он заметает листьями фонтан,
Взвевает их, внезапно налетая,
И, точно птиц испуганная стая,
Кружат они среди сухих полян.
Порой к фонтану девушка приходит,
Влача по листьям спущенную шаль,
И подолгу очей с него не сводит.
В ее лице — застывшая печаль,
По целым дням она, как призрак, бродит,
А дни бегут... Им никого не жаль.
1902
450

ЭПИТАФИЯ
Я девушкой, невестой умерла.
Он говорил, что я была прекрасна,
Но о любви я лишь мечтала страстно,—
Я краткими надеждами жила.
В апрельский день я от людей ушла,
Ушла навек покорно и безгласно —
И все ж была я в жизни не напрасно:
Я для его любви не умерла.
Здесь, в тишине кладбищенской аллеи,
Где только ветер веет в полусне,
Все говорит о счастье и весне.
Сонет любви на старом мавзолее
Звучит бессмертной грустью обо мне,
А небеса синеют вдоль аллеи.
1902
ЗИМНИЙ ДЕНЬ В ОБЕРЛАНДЕ
Лазурным пламенем сияют небеса...
Как ясен зимний день, как восхищают взоры
В безбрежной высоте изваянные горы,—«
Титанов снеговых полярная краса!
На скатах их, как сеть, чернеются леса,
И белые поля сквозят в ее узоры,
А выше, точно рать, бредет на косогоры
Темно-зеленых пихт и елей полоса.
Зовет их горний мир, зовут снегов пустыни,
И тяпет к ним уйти,— быть вольным, как дикарь,
И целый день дышать морозом на вершине.
Уйти и чувствовать, что ты — пигмей и царь,
Что над тобой, как храм, воздвигся купол синий
И блещет Зильбергорн, как ледяной алтарь!
1902
451

КОНДОР
Громады гор, зазубренные скалы
Из океана высятся грядой.
Под ними берег, дикий и пустой,
Над ними кондор, тяжкий и усталый.
Померк закат. В ущелья и провалы
Нисходит ночь. Гонимый темнотой,
Уродливо-плечистый и худой,
Он медленно спускается на скалы.
И долгий крик, звенящий крик тоски,
Вдруг раздается жалобно и властно
И замирает в небе. Но бесстрастно
Синеет море. Скалы и пески
Скрывает почь — и веет на вершине
Дыханьем смерти, холодом пустыни.
1902
* * *
Там, на припеке, спят рыбацкие ковши;
Там низко над водой склоняются кистями
Темно-зеленые густые камыши;
Полдневный ветерок змеистыми струями
Порой зашелестит в их потайной глуши,
Да чайка вдруг блеснет сребристыми крылами
С плаксивым возгласом тоскующей души —
И снова плавни спят, сияя зеркалами.
Над тонким их стеклом, где тонет небосвод,
Нередко облако восходит и глядится
Блистающим столбом в зеркальный сон болот —' !
И как светло тогда в бездонной чаше вод!
Как детски верится, что в бездне их таится
Какой-то дивный мир, что только в детстве снится!
1903
452

МИРА
Тебя зовут божественною, Мира,
Царицею в созвездии Кита.
Таинственна, как талисманы Пирра,
Твоей недолгой жизни красота.
Ты, как слеза, прозрачна и чиста,
Ты, как рубин, блестишь среди эфира,
Но не за блеск и дивные цвета
Тебя зовут божественною, Мира.
Ты в сонме звезд, среди ночных огней,
Нежнее всех. Не ты одна играешь,
Как самоцвет: есть ярче и пышней.
Но ты живешь. Ты меркнешь, умираешь —
И вновь горишь. Как феникс древних дней,
Чтоб возродиться к жизни — ты сгораешь.
1903 (?)
* * *
В гостиную, сквозь сад и пыльные гардины,
Струится из окна веселый летний свет,
Хрустальным золотом ложась на клавесины,
На ветхие ковры и выцветший паркет.
Вкруг дома глушь и дичь. Там клены и осины,
Приюты горлинок, шиповник, бересклет...
А в доме рухлядь, тлен: повсюду паутины,
Все двери заперты... И так^уж много лет.
В глубокой тишине, таинственно сверкая,
Как мелкий перламутр, беззвучно моль плывет.
По стеклам радужным, как бархатка сухая,
Тревожно бабочка лиловая снует.
Но фортки нет в окне, и рама в нем — глухая.
Тут даже моль недолго наживет!
1905
453

* * *
Pa-Озирис, владыка дня и света,
Хвала тебе! Я, бог пустыни, Сет,
Горжусь врагом: ты, побеждая Сета,
В его стране царил пять тысяч лет.
Ты славен был, твоя ладья воспета
Была стократ. Но за ладьей вослед
Шел бог пустынь, бог древнего завета —
И вот, о Ра, плоды твоих побед:
Безносый сфинкс среди полей Гизеха,
Ленивый Нил да глыбы пирамид,
Руины Фив, где гулко бродит эхо,
Да письмена в куски разбитых плит,
Да обелиск в блестящей политуре,
Да пыль песков на пламенной лазури.
1905
ЛГНИ
Лежу во тьме, сраженный,злою силой.
Лежу и жду, недвижный и немой:
Идут, поют над вырытой могилой,
Несут огни,— вещают жребий мой.
Звенят в щиты, зовут меня домой,
В стоустый вопль сливают плач унылый.
Но мне легко: ты, Лгни светлокрылый,
Спасешь меня, разъединишь со тьмой.
Смотрите, братья, недруги и други,
Как бог, гудя, охватит мой костер,
Отсвечивая золотом в кольчуге!
Смирите скорбь рыдающих сестер:
Бог взял меня и жертвою простер,
Чтоб возродить на светлозарном Юге!
л<1903—1906>.
454

БОГ
Дул с моря бриз, и месяц чистым рогом
Стоял за длинной улицей села.
От хаты тень лежала за порогом,
А хата бледно-белою была.
Дул южный бриз, и ночь была тепла.
На отмелях, на берегу отлогом,
Волна, шумя, вела беседу с богом,
Не поднимая сонного чела.
И месяц наклонялся к балке темной,
Грустя, светил на скалы, на погост.
А бог был ясен, радостен и прост:
Он в ветре был, в моей душе бездомной —
И содрогался синим блеском звезд
В лазури неба, чистой и огромной.
1908
ГАЛЬЦИОНА
Когда в волне мелькнул он мертвым ликом,
К нему на сердце кинулась она —
И высоко, с двойным звенящим криком,
Двух белых чаек вынесла волна.
Когда зимой, на этом взморье диком,
Крутая зыбь мутна и солона,
Они скользят в ее пучину с криком —
И высоко выносит их волна.
Но есть семь дней: смолкает Гальциопа,
И для нее щадит пловцов Эол.
Как серебро, светло морское лоно,
Чернеет степь, на солнце дремлет вол...
Семь мирных дней проводит Гальциопа
В камнях, в гнезде. И внуков ждет Эол.
1908
455

В АРХИПЕЛАГЕ
Осенний день в лиловой крупной зыби
Блистал, как медь. Эол и Посейдон
Вели в снастях певучий долгий стон,
И наш корабль пырял подобно рыбе.
Вдали был мыс. Высоко на изгибе,
Сквозя, вставал неровный ряд колонн.
Но песня рей меня клонила в сон —
Корабль нырял в лиловой крупной зыби.
Не все ль равно, что это старый храм,
Что на мысу — забытый портик Феба!
Запомнил я лишь ряд колонн да небо.
Дым облаков курился по горам,
Пустынный мыс был схож с ковригой хлеба.
Я жил во сне. Богов творил я сам,
1908
БОГ ПОЛДНЯ
Я черных коз пасла с меньшой сестрой
Меж красных скал, колючих трав и глины.
Залив был синь. И камни, грея спины,
На жарком солнце спали под горой.
Я прилегла в сухую тень маслины
С корявой серебристою корой —
И он сошел, как мух звенящий рой,
Как свет сквозной горячей паутины.
Он озарил мне ноги. Обнажил
Их до колен. На серебре рубашки
Горел огнем. И навзничь положил.
Его объятья сладостны и тяжки.
Он мне сосцы загаром окружил
И научил варить настой ромашки.
1908
456

ГОРНЫЙ ЛЕС
Вечерний час. В долину тень сползла.
Сосною пахнет. Чисто и глубоко
Над лесом небо. Млечный змей потока
Шуршит слышней вдоль белого русла.
Слышней звенит далекий плач козла.
Острей стрекочет легкая сорока.
Гора, весь день глядевшая с востока,
Свой алый пик высоко унесла.
На ней молились Волчьему Зевесу.
Не раз, не раз с вершины этих скал
И дым вставал, и пели гимны лесу,
И медный нож в руках жреца сверкал.
Я тихо поднял древнюю завесу.
Я в храм отцов забытый путь искал.
1908
БЕДУИН
За Мертвым морем — пепельные грани
Чуть видных гор. Полдневный час, обед.
Он выкупал кобылу в Иордане
И сел курить. Песок как медь нагрет.
За Мертвым морем, в солнечном тумане.
Течет мираж. В долине — зной и свет,
Воркует дикий голубь. На герани,
На олеандрах — вешний алый цвет.
И он дремотно ноет, воспевая
Зной, олеандр, герань и тамарикс-
Сидит как ястреб. Пегая абая
Сползает с плеч... Поэт, разбойник, гике.
Вон закурил — и рад, что с тонким дымом
Сравнит в стихах вершины за Сиддимом.
1908
457

ОТЧАЯНИЕ
...И нового порфирой облекли
И назвали владыкою Ирана.
Нож отняли у прежнего тирана,
Но с робостью, с поклоном до земли.
В Испании — рев варварского стана,
Там с грязью мозг копытами толкли...
Кровоточит зияющая рана
В боку Христа.— Ей, господи, внемли!
Я плакал в злобе; плакал от позора,
От скорби — и надежды: я года
Молчал в тоске бессилья и стыда.
Но я так жадно верил: скоро, скоро!
Теперь лишь стоны слышны. В эти дни
Звучит лишь стон... Лама савахфани?
1908
ПОСЛЕДНИЕ СЛЕЗЫ
Изнемогла, в качалке задремала
Под дачный смех. Синели небеса.
Зажглась звезда. Потом свежее стало.
Взошла луна — и смолкли голоса.
Текла и млела в море* полоса.
Стекло балконной двери заблистало,
И вот она проснулась и устало
Поправила сухие волоса.
Подумала. Полюбовалась далью.
Взяла ручное зеркальце с окна —
И зеркальце сверкнуло синей сталью.
Ну да, виски белеют: седина.
Бровь поднята, измучена печалью.
Светло глядит холодная луна.
<1906-1908>
458

РЫБАЧКА
— Кто там стучит? Не встану. Не открою
Намокшей двери в хижине моей.
Тревожна ночь осеннею порою —
Рассвет еще тревожней и шумней.
— Тебя пугает гул среди камней
И скрежет мелкой гальки под горою?
— Нет, я больна. И свежестью сырою
По одеялу дует из сеней.
— Я буду ждать, когда угомонится
От бури охмелевшая волна
И станет блеклым золотом струиться
Осенний день па лавку из окна.
— Уйди! Я ночевала не одна.
Оп был смелей. Он моря не боится*
<1906-1908>
СОБАКА
Мечтай, мечтай. Все уже и тусклей
Ты смотришь золотистыми глазами
На вьюжный двор, на снег, прилипший к раме,
На метлы гулких, дымных тополей.
Вздыхая, ты свернулась потеплей
У ног моих — и думаешь... Мы сами
Томим себя — тоской иных полей,
Иных пустынь... за пермскими горами.
Ты вспоминаешь то, что чуждо мне:
Седое небо, тундры, льды и чумы
В твоей студеной дикой стороне.
Но я всегда делю с тобою думы:
Я человек: как бог, я обречен
Познать тоску всех стран и всех времен.
1909
459

полночь
Ноябрь, сырая полночь. Городок,
Весь меловой, весь бледный под лупою,
Подавлен безответной тишиною.
Приливный шум торжественно-широк.
На мачте коменданта флаг намок.
Вверху, над самой мачтой, над сквозною
И мутной мглой, бегущей на восток,
Скользит луна зеркальной белизною.
Иду к обрывам. Шум грознее. Свет
Таинственней, тусклее и печальней.
Волна качает сваи под купальней.
Вдали — седая бездна. Моря нет.
И валуны, в шипящей серой пене,
Блестят внизу, как спящие тюлени.
1909
ПОЛДЕНЬ
Горит хрусталь, горит рубин в вине,
Звездой дрожит на скатерти в салоне.
Последний остров тонет в небосклоне,
Где зной и блеск слились в горячем сне.
На баке бриз. Там, на носу, на фоне
Сухих небес, на жуткой крутизне,
Сидит ливиец в белом балахоне,
Глядит па снег, кипящий в глубине.
И влажный шум над этой влажной бездной
Клонит в дрему. И острый ржавый нос,
Не торопясь, своей броней железной
В снегу взрезает синий купорос.
Сквозь купорос, сквозь радугу от пыли,
Струясь, краснеет киноварь на киле.
1909
460

ВЕЧЕР
О счастье мы всегда лишь вспоминаем,
А счастье всюду. Может быть, оно
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
1909
МОРСКОЙ ВЕТЕР
Морского ветра свежее дыханье
Из темноты доходит, как привет.
На дачах глушь. И поздней лампы свет
Осенней ночи слушает молчанье.
Сон с колотушкой бродит — и о нем
Скучает кто-то, дальний, бесприютный.
Нет ни звезды. Один Юпитер мутный
Горит в выси мистическим огнем.
Волна и ветер с темных побережий
Доносит запах ржавчины — песков,
Сырых ракушек, сгнивших тростников.
Привет полночный, ласковый и свежий,
Мне чьей-то вольной кажется душой:
Родной мечтам и для земли — чужой.
1909
461

СОЛНЕЧНЫЕ ЧАСЫ
Те часики с эмалью, что впотьмах
Бежали так легко и торопливо,
Давным-давно умолкли. И крапива
Растет в саду па мусорных холмах.
Тот маятник лучистый, что спесиво
Соразмерял с футляром свой размах,
Лежит в пыли чердачного архива.
И склеп хранит уж безыменный прах.
Но мы служили праведно и свято.
В полночный час нас звезды серебрят,
Днем солнце озлащает — до заката.
Позеленел наш медный циферблат.
Но стрелку нашу в диске циферблата
Ведет сам бог. Со всей вселенной в лад.
<:1906-19П>
РИТМ
Часы, шипя, двенадцать раз пробили
В соседней зале, темной и пустой,
Мгновения, бегущие чредой
К безвестности, к забвению, к могиле,
На краткий срок свой бег остановили
И вновь узор чеканят золотой:
Заворожен ритмической мечтой,
Вновь отдаюсь меня стремящей силе.
Раскрыв глаза, гляжу на яркий свет
И слышу сердца ровное биенье,
И этих строк размеренное пенье,
И мыслимую музыку планет.
Все ритм и бег. Бесцельное стремленье!
Но страшен миг, когда стремленья нет,
1912
462

В ГОРАХ
Поэзия темна, в словах не выразима:
Как взволновал меня вот этот дикий скат,
Пустой кремнистый дол, загон овечьих стад,
Пастушеский костер и горький запах дыма!
Тревогой странною и радостью томимо,
Мне сердце говорит: «Вернись, вернись назад!»
Дым на меня пахнул, как сладкий аромат,
И с завистью, с тоской я проезжаю мимо.
Поэзия не в том, совсем не в том, что свет
Поэзией зовет. Она в моем наследстве.
Чем я богаче им, тем больше я поэт,
Я говорю себе, почуяв темный след
Того, что пращур мой воспринял в древнем детстве:
— Нет в мире разных душ и времени в нем нет!
1916
КОНЧИНА СВЯТИТЕЛЯ
И скрылось солнце жаркое в лесах,
И звездная пороша забелела.
И понял он: достигнувший предела,
Исчисленный, он взвешен на весах.
Вот точно дуновенье в волосах,
Вот снова сердце пало и сомлело;
Как стынет лес, что миг хладеет тело,
И блещет снегом пропасть в небесах.
В епитрахили, в поручах, с распятьем,
От скудного, последнего тепла,
Навстречу чьим-то ледяным объятьям,
Выходит он из темного дупла.
Трава в росе. Болото дымом млечным
Лежит в лесу. Он на коленях. С Вечным.
1916
463

ПОМПЕЯ
Помпея! Сколько раз я проходил
По этим переулкам! Но Помпея
Казалась мне скучней пустых могил,
Мертвей и чище нового музея.
Я ль виноват, что все перезабыл:
И где кто жил, и где какая фея
В нагих стенах, без крыши, без стропил,
Шла в хоровод, прозрачной тканью вея!
Я помню только римские следы,
Протертые колесами в воротах,
Туман долин. Везувий и сады.
Была весна. Как мед в незримых сотах,
Я в сердце жадно, радостно копил
Избыток сил — и только жизнь любил.
1916
СРЕДИ ЗВЕЗД
Настала ночь, остыл от звезд песок.
Скользя в песке, я шел за караваном,
И Млечный Путь, двоящийся поток,
Белел над ним светящимся туманом.
Он дымчат был, прозрачен и высок.
Он пропадал в горах за Иорданом,
Он ниспадал на сумрачный восток,
К иным звездам, к забытым райским странам.
Скользя в песке, шел за верблюдом я.
Верблюд чернел, его большое тело
На верховом качало ствол ружья.
Седло сухое деревом скрипело,
И верховой кивал, как неживой,
Осыпанной звездами головой.
1916
464

А.М.Федоров
СИРИУС
Надменный Сириус на полночи стоял.
Звенел морозный вихрь в ветвях обледенелых
На гребнях тяжких воли, в изломах снежно-белых,
Дробился лунный свет и искрами блистал.
Но глух был грохот волн, от бури поседелых,
Как будто с вечных гор катился вниз обвал,
И клочья пены вихрь налетом с них срывал
И вешал на камнях и скалах почернелых.
В спокойных гаванях дремали корабли.
Но гордый огонек заметил я вдали:
То вдруг он возникал, то пропадал в просторе.
Безумная душа, кто ты? Зачем? Куда?
Вот новая средь звезд затеплилась звезда...
А там, где был огонь, оделось в траур море.
1903
БАШНЯ БЕЗМОЛВИЯ
Есть в Индии, на выступе высоком,
Немая башня, вестница земли;
Ее далёко видят корабли:
Там смерть царит в безмолвии глубоком.
Чума и голод рыщут над Востоком.
Уж нынче многих в башню принесли;
Над ними грифы тризну завели,
А кости дождь в залив умчит потоком.
Как изваянья бронзовые, спят
На древних камнях парсовой гробницы
Противные пресыщенные птицы;
Их головы змеиные висят...
А солнце жжет, от зноя воздух глохнет,
И на песке вода горит и сохнет.
1903
Русский сонет
465

ПУСТЫНЯ
Пустыня мертвая пылает, но не дышит.
Блестит сухой песок, как желтая парча,
И даль небес желта и так же горяча;
Мираж струится в ней и сказки жизни пишет.
Такая тишина, что, мнится, ухо слышит
Движенье облака, дрожание луча.
Во сне бредет верблюд, как будто зной влача,
И всадника в седле размеренно колышет.
Порою на пути, обмытые песком,
Белеют путников покинутые кости
И сердцу говорят беззвучным языком:
«О бедный пилигрим! Твой путь и нам знаком:
Ты кровью истекал, ты слезы лил тайком.
Добро пожаловать к твоим собратьям в гости».
1903
А. А. Коринфский
РАЗВРАТ
Три сонета
I
В венце из мишуры, весь в блестках и цветах,
Румянами прикрыв глубокие морщины,
Тысячелетний сфинкс, не знающий кончины,-^
Он в людях сеет грех, он усыпляет страх.
Влечет он молодость улыбкою змеиной,
Он кровь холодную волнует в стариках,—
Ложь, вековую ложь, повитый тленьем прах
Скрывая под своей красивою личиной...
Вы, девы юные — цветы родных полей,
Вы, юноши — чья мощь надеждами богата,
466

Вы, все — кто не погиб для жизни без возврата,
Бегите от него под сень мечты своей...
Готов он отравить с жестокостью кастрата
Все то, что юно, девственно и свято...
II
Рассудок, совесть, долг, свободные порывы,
Доверчивых сердец чистейшие мечты,
Молитвенный восторг пред светом красоты —
Все может он затмить своей улыбкой лживой.
Погиб — кто веру даст богатству нищеты
Его засеянной травой позора нивы,
Кто кинется к нему из омута тоскливой,
Томящей день за днем житейской суеты...
О, сколько, сколько их — кто вверился ему,
В объятиях его искав себе забвенья,
Чью мысль окутал он в губительную тьму,
В чье сердце влил он яд слепого вожделенья!..
И не избавить их на свете ничему
От бледных призраков больного наслажденья.
III
Зверь, ненасытный зверь — сын вечности суровой,—
Куда бы только он ни кинул жадный взгляд,
Жертв повых алчущий при каждой жертве новой,—
Повсюду вслед за ним рекой струится яд.
Отравлен воздух там, где — всех губить готовый —
Проходит он, толпой приспешников богат;
Больных страстей кошмар кует свои оковы
Для всех пирующих в стенах его палат...
И что ни шаг — темней его владений тьма,
И что ни день — душней его рабам тюрьма...
О, будь же проклят ты, исчадье злого века,
Ты — растлевающий сердца в огне ума,
Ты — вольных дум палач, ты — чистых грез чума,
Ты — в человечестве убивший человека..,
Ш

С. Г. Скиталец
# # #
Из добродетелей вы цепи мне сковали.
Из твердости моей воздвигнули тюрьму.
И силу мощную, как воры, вы украли,
И душу ввергнули в безрадостную тьму.
Те цепи мрачные, как змеи, сердце гложут,
И в той тюрьме верчу я ваши жернова.
Унылый звон цепей вас больше не тревожит,
И вы бросаете мне дерзкие слова.
Но •— чувствую — во мне растет и зреет сила.
Чем больше я терплю, тем хуже будет вам.
Пусть света я лишен, но праздник ваш — могила:
На вас и на себя я опрокину храм,
Где к богу тьмы вы все сберетесь для молений,
И разом отомщу за долгий путь лишений.
1904
А. С. Черемнов
ЭКСТАЗ
Мы бежали спастись, разойтись, отдохнуть,
Мы бросали свои баррикады,..
Разрывая огнями туманную муть,
Грохотали и били снаряды.
Ты предстала, как смерть. Заградила паш путь,
Приковала смущенные взгляды,
Как тигрица, метнулась и бросила в грудь:
«Оробели, трусливые гады?!»
И никто не узнал дорогого лица..*
Но, сплотившись, под звуки напева,
Мы отхлынули прочь — умирать до конца...
468

Грозным криком великого гнева
В пасть орудий ты бросила наши сердца,
О Валькирия, страшная дева!
1911
ЮНОСТЬ
На взморье шум. Светло и жарко.
Крутой тропинкой по горе
Сбегает юная татарка
В цветной узорчатой чадре.
Глядит пугливо в чащу парка:
Безлюден берег на заре.
Лишь море в пенном серебре
, Звенит, поет и светит ярко...
Ах, хорошо в тени скалы
Раздеться, стать под пенной мутью,
Смеяться морю и безлюдью,
Смотреть в завесу дальней мглы —
И смело прянуть смуглой грудью
На бирюзовые валы!
1911
НЕВИННОСТЬ
На кургане у реки
Блещут утренние росы,
Тихо реют мотыльки,
Вьются бабочки и осы.
Пышет зной ее щеки.
Звонок смех. Густые косы
Расплелись. А ноги босы.
А глаза, как васильки.
469

Я прижал к себе мятежно,
Замирая от усилий,
Теплый мрамор юных ног.
А она лепечет нежно:
— Подожди! Из белых лилий
Я сплету тебе венок.
1\А. Галина
РОДИНА
Не синева небес Италии счастливой,
Не дикая краса швейцарских стройных гор,
Не Рейна берегов рисунок прихотливый
Волнуют душу мне, слезой туманят взор.
Нет, милый край родной, твое мне имя свято,
Под небом пасмурным простор твоих степей^
И сосен лес густой, и маленькие хаты,
И тусклые кресты погостов и церквей...
Как сердцу моему вы близки и родны,
Картины грустные родимой стороны!..
И грезятся душе веселой песни слезы,
И сказки милые далекой старины,
И шепот вековой седеющей сосны,
И сладкий аромат задумчивой березы...
* * *
Солнце греет уже горячо-горячо,
Миновали туман и ненастье...
То еще не весна и не счастье еще,
То — предчувствие счастья...
Распахнуть бы окно, заглянуть бы вперед —
Вдаль, где небо зарею алеет,
Где подснежник, как робкая греза, цветет
И пушистая верба белеет...
Но душа все чего-то боится и ждет,
И рвануться к рассвету не смеет!
470

Н. Г. Л ь в о в а
ИЗ ЦИКЛА «НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ»
# * *
Весенней радостью дышу устало,
Бессильно отдаюсь тоске весенней..*
В прозрачной мгле меня коснулось жало
Навеки промелькнувших сновидений.
Как много их — и как безумно мало!
Встают, плывут задумчивые тени
С улыбкой примиренья запоздалой...
По пе вернуть пройденные ступени!
И дружбы зов, солгавший мне невольно,
И зов любви, несмелой и невластной,—
Все ранит сердце слишком, слишком больно..,
И кажется мне жизнь такой напрасной,
Что в этот вечер радостный и ясный,
Мне хочется"ей закричать: «Довольно!»
ИЗ ЦИКЛА «НЕПОНЯТНЫЕ СТРАНЫ»
* * *
Весенний вечер, веющий забвепьем,
Покрыл печально плачущее поле.
И влажный ветер робким дуновеньем
Нам говорит о счастье и о воле.
Вся отдаюсь томительным мгновеньям,
Мятежно верю зову вечной Воли:
Хочу, чтоб ты горел моим гореиьем!
Хочу иной тоски и новой боли!
Немеет ветра вздох. Уснуло поле.
Грустя над чьим-то скорбным заблуяеденьем,
Пророча муки, тихий дождь струится...
471

Я прижал к себе мятежно,
Замирая от усилий,
Теплый мрамор юных ног.
А она лепечет нежно:
— Подожди! Из белых лилий
Я сплету тебе венок.
Г,А. Галина
РОДИНА
Не синева небес Италии счастливой,
Не дикая краса швейцарских стройных гор,
Не Рейна берегов рисунок прихотливый
Волнуют душу мне, слезой туманят взор.
' Нет, милый край родной, твое мне имя свято,
Под небом пасмурным простор твоих степец,
И сосен лес густой, и маленькие хаты,
II тусклые кресты погостов и церквей...
Как сердцу моему вы близки и родны,
Картины грустные родимой стороны!..
И грезятся душе веселой песни слезы,
И сказки милые далекой старины,
И шепот вековой седеющей сосны,
И сладкий аромат задумчивой березы...
Солнце греет уже горячо-горячо,
Миновали туман и ненастье...
То еще не весна и не счастье еще,
То — предчувствие счастья...
Распахнуть бы окно, заглянуть бы вперед —
Вдаль, где небо зарею алеет,
Где подснежник, как робкая греза, цветет
И пушистая верба белеет...
Но душа все чего-то боится и ждет,
И рвануться к рассвету не смеет!
470

Н.Г.Львова
ИЗ ЦИКЛА «НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ»
* * *
Весенней радостью дышу устало,
Бессильно отдаюсь тоске весенней..*
В прозрачной мгле меня коснулось жало
Навеки промелькнувших сновидений.
Как много их — и как безумно мало!
Встают, плывут задумчивые тени
С улыбкой примиренья запоздалой...
Но не вернуть пройденные ступени!
И дружбы зов, солгавший мне невольно,
И зов любви, несмелой и невластной,—
Все ранит сердце слишком, слишком больно..,
И кажется мне жизнь такой напрасной,
Что в этот вечер радостный и ясный,
Мне хочется^ ей закричать: «Довольно!»
ИЗ ЦИКЛА «НЕПОНЯТНЫЕ СТРАНЫ»
* * *
Весенний вечер, веющий забвепьем,
Покрыл печально плачущее поле.
И влажный ветер робким дуновеньем
Нам говорит о счастье и о воле.
Вся отдаюсь томительным мгновеньям,
Мятежно верю зову вечной Воли:
Хочу, чтоб ты горел моим гореньем!
Хочу иной тоски и новой боли!
Немеет ветра вздох. Уснуло поле.
Грустя над чьим-то скорбным заблужденьем,
Пророча муки, тихий дождь струится...
471

Но сладко ждать конца ночной неволи
Под плач дождя: слепительным виденьем
Наш новый день мятежно загорится!
ИЗ ЦИКЛА «ПАСТЕЛИ»
* * *
Беспечный паж, весь в бархате, как в раме,
Он издали следит турнира оживленье.
Ребенок,— он склоняется, как в храме,
И ловит набожно скользящие мгновенья.
Смятенный,— он не грезил вечерами.
Улыбки он не знал всевластного забвенья.
Он не клялся служить прекрасной Даме,
Склонясь, он не шептал обетов отреченья.
Еще не слышал он тревожные раскаты
Томительной грозы. Цветы вокруг не смяты.
Ребенок,— он глядит, как день — задорно...
Он пе клялся пред статуей Мадонны...
Все ж близок миг! Он склонится покорно
У чьих-то ног коленопреклоненный!
ИЗ ЦИКЛА «AD MORTE»
* * *
...И Данте просветленные напевы,
И стон стыда — томительный, девичий,
Всех грез, всех дум торжественные севы
Возносятся в непобедимом кличе.
К тебе, Любовь! Сон дорассветный Евы,
Мадонны взор над хаосом обличий,
И нежный лик во мглу ушедшей девы,
Невесты неневестной — Беатриче.
472

Любовь! Любовь! Над бредом жизни черным
Ты высишься кумиром необорным,
Ты всем поешь священный гимн восторга.
Но свист бича? Но дикий грохот торга?
Но искаженные, разнузданные лица?
О, кто же ты: святая — иль блудница!
Саша Черный
ИЗ ФЛОРЕНЦИИ
В старинном городе, чужом и странно близком.
Успокоение мечтой пленило ум.
Не думая о временном и низком,
По узким улицам плетешься наобум..♦
В картинных галереях — в вялом теле
Проснулись все мелодии чудес,
И у Мадонн чужого Боттичелли,
Не веря, служишь столько тихих месс,
Перед Давидом Микеланджело так жутко
Следить, забыв века в тревожной вере
За выраженьем сильного лица!
О, как привыкнуть вновь к туманным суткам,
К растлениям, самоубийствам и холере,
К болотному терпенью без конца?.*
1910
ВИД ИЗ ОКНА
Захватанные копотью и пылью,
Туманами, парами и дождем,
Громады стен с утра влекут к бессилью,
Твердя глазам: мы ничего не ждем..»
Упитанные голуби в карнизах,
Забыв полет, в помете грузно спят.
473

В холодных стеклах, матовых и сизых,
Чужие <тени холодно сквозят.
Колонны труб и скат слинявшей крыши,
Мостки для трубочиста, флюгера
И провода в мохнато-пыльной нише.
Проходят дни, утра и вечера.
Там где-то небо спит, аршином выше,
А вниз сползает серый люк двора.
1910
СНЕГИРИ
На синем фоне зимнего стекла
В пустой гостиной тоненькая шведка
Склонилась над работой у стола,
Как тихая, наказанная детка.
Суровый холст от алых снегирей
И палевых снопов — так странно мягко-нежен,
Морозный ветер дует из дверей,
Простор за стеклами однообразно-снежен,
Зловеще-холодно растет седая мгла.
Немые сосны даль околдовали.
О снегири, где милая весна?..
*
Из длинных пальцев падает игла,
Глаза за скалы робко убежали.
Кружатся хлопья. Ветер. Тишина.
В ПАССАЖЕ
Портрет Бетховена в аляповатой рамке,
Кастрюли, скрипки, книги и нуга.
Довольные обтянутые самки
Рассматривают бусы, жемчуга.
Торчат усы и чванно пляшут шпоры.
Острятся бороды бездельников-дельцов.
474

Сереет негр с улыбкою обжоры*
И нагло ржет компания писцов.
Сквозь стекла, сверху, тусклый и безличный,
Один из дней рассеивает свет.
Толчется люд бесцветный и приличный.
Здесь человечество от глаз и до штиблет
Как никогда — жестоко гармонично
И говорит мечте цинично: нет!
НА НЕВСКОМ НОЧЬЮ
Темно под арками Казанского собора.
Привычной грязью скрыты небеса.
На тротуаре в вялой вспышке спора
Хрипят ночных красавиц голоса.
Спят магазины, степы и ворота.
Чума любви в накрашенных бровях
Напомнила прохожему кого-то,
Давно истлевшего в покинутых краях...
Недолгий торг окончен торопливо —
Вон на извозчике любовная чета:
Он жадно курит, а она гнусит.
Проплыл городовой, зевающий тоскливо,
Проплыл фонарь пустынного моста,
И дева пьяная вдогонку им свистит.
Неизвестный автор
СОНЕТ
Энциклопедия тебе сестра —
Ты должен быть во всем и всюду докой.
Поливка улиц, чистка ям с утра
Тебя ведут к полуночи глубокой.
А ночью зимнею в дыму костра
Коптишься ты, блюдя свой пост высокий,
475

Ан, глядь, на обыск уж тебе пора,
И ты идешь и зябнешь волей рока.
О пьяных ты печешься словно мать.
А сколько раз ты должен рисковать
С людьми, преступными перед законом!
Ты, полицейский чин, всегда за нас!
И мудрено ли, что народный глас
Тебя равняет к древним фараонам!
1912
В.И.Нарбут
ГАПОН
Прорвапа суровая попона
звездными ежами.
И звенит
холодком щекочущим зенит,
и победным холодком — колонна.
Чуток соп твой, питерский гранит.
По и ты не слышишь, как влюбленно
совесть — заговорщица Гапона
в мутный омут ручкою манит.
Вот и день купается в тумане.
И на площади — пятно пятна румяней: .
лижет кровь облезший пес — зима.
А потом над дачей опустелой,
где удавленник висит, на тело
пялится луна: акелдама.
1919
Е.М.Тарасов
ОЧЕРЕДНОМУ
Выть может, я встречал тебя не раз
В глухих подпольях мыслящей столицы,
476

И там, внизу — известий вереницы
Шептал тебе в тревожно быстрый час,
И в тишине, как спугнутые птицы,
Шипя, обрывки бились спешных фраз,
Обрывки слов, понятных лишь для пас,
И падали, как тень, на наши лица.
Быть может — да. А может быть, и нет:
Не знал тебя — и после не узнаю...
Но все равно — я плен свой покидаю,
И пусть «прощай» не кинешь ты в ответ —
Я шлю тебе, как брату, свой привет
И угол свой — как брату — уступаю.
В СКЛЕПЕ
Вдали погас последний луч огней —
Но вновь и вновь спускаются ступени.
Лицо мое становится бледней.
Я изнемог. Дрожат мои колени.
Ничто.не говорит о перемене,
Но с каждым часом склеп мой холодней.
Здесь солнца нет. Здесь царство вечной тени.
Здесь мне пробыть так много, много дней.
С трудом собрав слабеющие силы,
Хочу кричать — мне шепчут: «Замолчи!
Пойми, что все живущее застыло,
И мира — нет. Есть только палачи.
Есть только склеп. Есть только мрак могилы,
Перед тобой зияющей в ночи»,
ЛАНДЫШИ
Украдкою я в камеру пронес
Три стебелька с увядшими цветами —
Намек,на то, что скощено годами,
Последний вздох живых когда-то грез.
Как в книгу снов с истлевшими листами,
Смотрю назад — там молча ждет вопрос.
И вижу вновь блеск шелковых волос
Вокруг лица со странными чертами.
477

И помню все... Тревожный полусвет —
В нем все, как тень, казалось мне неясным,
В нем все звало желанием опаслым,
И близок был чуть видный силуэт.
Не вспыхнуть вновь речам наивно-страстным,
Не вспыхнуть мне... Но мне не жаль — о, нет...
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
Желал бы я, чтоб смерть ошиблась в счете
И вас сожгла дыханием чумы!
О, не за то, что в край седой зимы
Вы пленника бессильного пошлете:
А вот за то, что плоски в вас умы,
Что, жизнь отдав томительной дремоте,
В сочащемся казенщиной болоте
Вы топите поэзию тюрьмы.
Желал бы я... Звенят ключами где-то —
Идут за мной — и мне кончать пора.
Стальным концом негодного пера
В углу тюрьмы, не знавшем ласки света,
Скрипя, как мышь, черчу сяова сонета.
Идут. Прощай, проклятая нора!
Н. И. Рыбацкий
ЧЕГО ЖАЛЕТЬ ЕГО?
Со свистом, с грохотом работает завод,
Из труб высоких дым клубами к небу вьется,
А в душных мастерских, как узник в цепях бьется,
Снует рабочий люд, заботливо снует.
Он сверлит и пилит, он плавит и кует,
Лишь гул по мастерским, как волн прибой, несется.
Но хмур рабочий люд: хоть труд и удается,
Со скрежетом зубов он жизнь свою клянет.
478

Здоров, силен и бодр — как вол работай он,
А выбился из сил — как выжатый лимон
Швырнут на улицу... и тем покончат счеты.
Чего жалеть его, коль у ворот гуськом
Ряд безработных ждет,— в погоне за куском
Кричит: «Мы есть хотим! Работы нам, работы!»
1906
А. М.Гмырев
НА ЗАРЕ
Заря вечерняя, лучистая заря
Глядит в мое окно, приветливо мерцая,
И грезы яркие чарующего мая
Мне сыплет с вышины, пленительно горя.
И слышу, слышу я, как грудь моя больная
Переполняется струями янтаря.
Еще мгновение — и, с сердцем говоря,
Он зажурчит стихом, волнуясь и рыдая.
И понесет мой стих крылатая печаль
Туда, на знойный юг, в синеющую даль,
Где майскую зарю любимая подруга,
Встречая, как и я, чего-то страстно ждет
И так же, как и я, рыдает и поет,
Неся свою печаль ко мне с родного юга.
1909
Д.Бедный
СОНЕТ
В родных полях вечерний тихий звон,—
Я так любил ему внимать когда-то
В час, как лучи весеннего заката
Позолотят далекий небосклон.
479

Милей теперь мне гулкий рев, и стон,
И мощный зов тревожного набата:
Как трубный звук в опасный бой — солдата,
Зовет меня на гордый подвиг он.
Средь суеты, средь иошлости вседневной
Я жду, когда, как приговор судьбы,
Как вешний гром, торжественный и гневный,
В возмездья час, в час роковой борьбы,
Над родиной истерзанной и бедной
Раскатится набата голос медный.
1911
М. Д. Артамонов
ОКРАИНА
В городе сон. За полумраком черным
Слышится гул и фабричный тряс.
Шум сливается .с звоном соборным.
Четыре часа било сейчас.
В отдали зарево ало вьется,
Трубы дымят, горят корпуса.
Здесь не даром жизнь достается
Людям, вставшим в четыре часа!
Третьи свистки полошат зори...
В корпус! в корпус!., пора в корпуса!
Ночь идет. Но затлеет вскоре
Огненных зорь вдали полоса.
Окраина встала, но город спит,—
Город безмолвием черным покрыт.
480

Я. П. Б ер дни ко в
СОНЕТ РАБОЧЕГО
Вот гаснет в небесах закат зари багровой,
Темнеет день в эфире голубом.
Вреду домой, к семье, с мечтой одной суровой,
Один, бедняк, измученный трудом.
Над мной, кружась, гремит корабль воздушный,
Под мной гранит и грязных улиц пыль,
А там, вдали, листвою равнодушной
Шумит зеленый лес и шепчется ковыль.
Но шум лесной и жизнь родной природы
Я променял на город, на заводы,
В надежде счастья здесь,— а счастья нет.
Но верю я, что тяжкий труд не долог,
Что с каждым днем редеет ночи полог,
Что мысль растет и близится рассвет...
С.А.Есенин
СОНЕТ
Я плакал на заре, когда померкли дали,
Когда стелила ночь росистую постель,
И с шепотом волны рыданья замирали,
И где-то вдалеке им вторила свирель.
Сказала мне волна: «Напрасно мы тоскуем»,—
И, сбросив свой покров, зарылась в берега,
А бледный серп луны холодным поцелуем
С улыбкой застудил мне слезы в жемчуга,
И я принес тебе, царевне ясноокой,
Кораллы слез моих печали одинокой
И нежную вуаль из пенности волны.
Но сердце хмельное любви моей не радо.л
Отдай же мне за все, чего тебе не надо,
Отдай мне поцелуй за поцелуй луны,
1915
31 Русский сонет
481

П. В. О реши и
МЕСЯЦУ
I
Туманным золотом осыпаны рога
Степного буйвола, взлетевшего за грани,
Где лету вечному открыты берега,
И звезды быстрые и легкие, как лани.
Смотрю. Безропотно в открытом океане
Лишь ты проносишься зазубренным серпом
И режешь воздуха рыдающее пламя
В просторах вечности, в безбрежье мировом.
Свободный! Царственный! Тебя благословляю,
Твои кровавые, могучие рога,
И звезд рассыпанных серебряную стаю!
Смотри: моя к земле прикована нога,
Но мощным разумом и мыслью сокровенной
Я, как и ты, владею всей Вселенной!
II
Ты — над землей пылающий рубин.
Ты, как и я, свободен по законам.
Под нами ночь, и нам открыт один
Заветный путь по дымным небосклонам.
Свободны мы, и даже царским троном
Связать себя с землею не хотим.
И вот летим. И ты, крылом зеленым
Слегка взмахнув, колеблешь синий дым.
Под нами, там — земное очертанье,
Лиловый шар, плывущий в алой мгле.
И отдаленное мне слышится рыданье.
И вот уж я на плачущей земле.
В разлуке мы. И снова ты один,
Крылатых звезд и неба властелин!
482

ш
В родных полях гудят колокола,
Гудит земля, распаханная плугом.
Горит, как сноп, разорванная мгла,
И ветер льнет к замученным лачугам.
Шумит, свистит над крышами села
Пунцовый флаг, развернутый закатом.
Горит земля, и ночь, как день, светла,
И ночь пьяна бунтующим набатом.
Позор не смыт, и горечь лет целеет,
И цепи вновь грохочут по дорогам.
А сердце ждет, а сердце пламенеет...
И вот — опять в селении убогом
Горит земля. И в зареве проклятом
Я оглушен рыдающим набатом!
1915-1916
А.А.Богданов
СОНЕТ
В моем саду стал вянуть куст сирени...
За мертвым лепестком слетает лепесток,
И в дымке траурной ложатся тихо тени
На яркий бархат клумб, на гравий и песок...
Кругом так много солнца, аромата...
Звенит в лазорях хмель весенний, молодой...
Но больно мне... Как будто злой рукой
Все лучшее в душе осквернено и смято...
И в бледных просветах поникнувших ветвей,
Мне чудится, дыханье смерти веет...
Так опустел мой сад... Так сердце сиротеет...
483

Стою раздумчиво в тени пустых аллей...
Курят цветы истомный скорбный ладан...
И в тайнах бытия смысл жизни не разгадан.
1916
А. И. Маширов-Самобытник
Когда исчерпан весь запас угля,
Стихает гром кудесника-завода.
С душой машин сроднилася природа,
Железный гул свершеньем окрыля.
В суровой битве сердце закаля,
Наш дух не сломит встречная невзгода.
В горниле мук рождается свобода,
Отживший мир дыханьем пепеля.
Крепись, товарищ! Радостного дня
Недолго ждать в стремлении мятежном!
В дыханье бурь, в свистящем вихре снежном
Озимые взрастятся зеленя...
Лишь только б вечно был запас огня
В рабочем сердце, пламенном и нежном.
1919
Г. М. Кржижановский
СОНЕТЫ
ВЛАДИМИРУ ИЛЬИЧУ ЛЕНИНУ
1
Мне той далекой осени не позабыть вовеки!
Сбылося все, о чем я лишь мечтал:
Судьба меня свела с чудесным человеком,
В нем гения я с первых встреч признал.
484

О, как он с той поры мне стал и мил и дорог,
Как все особо в нем, полно своей красы,
Кто враг ему — и мне тот злейший ворог.
В беседе с ним, как миг, идут часы.
Уйдет — и все вокруг бледнеет,
И мысли вслед ему без устали бегут,
Вернется — и заря повсюду заалеет,
И лучшие надежды расцветут...
Была та встреча юных дней
Великим счастьем жизпи всей!
2
Прекрасна Волга-матушка в разливе,
В сиянье солнечном и в синих далях гор.
Весна играет в плеске волн шумливых,
Ведет веселый с ними разговор.
Приволье в берегах заманчиво-уютных,
Простор, куда ни кинь свой взор...
И сколько раз под ветерок попутный
Скользил и я в ладье у волжских гор.
Волжанину не оторваться
От ласки волжских берегов,
Всегда он с ними рад встречаться —
Родных небес незаменим нам кров.
Здесь был рожден Ильич, всем труженикам милый,
И Волги мощь его растила силы.
3
Взвился орленок гордо к небесам...
Орлиный взор немую даль пронзает.
Он сил своих еще не знает сам,
Но скоро их весь мир узнает.
Плехановское слово тех времен—
Пророчеством оно для нас звучало,
А он писал, что был тобой пленен,—
О, если б чувство то ему не изменяло!..
485

Писал он, что растет поток к нему друзей,
Но никого из них с тобой он не сравняет;
За много, много лет он на своей стезе
Такого юношу борца впервые здесь встречает!
Мой край родной, таких сынов рождая,
Не мира ли всего ты счастье утверждаешь?
4
Ласкают взор синеющие дали
Могучих гор и блестки воли морских,
Пленяют облаков закатные эмали,
Что может заменить нам чары красок их?
С природой связаны все судьбы наши,
Вселенской жизни вечный бег,
Но каждому из нас красот природы краше
И разуму и сердцу милый человек.
Из всех людей тот будет пам дороже,
Кто глубже всех собою воплотил
То лучшее, что миру дать лишь может
Бессмертный наш народ, могучих полный сил,
И ты, Ильич, простой и величавый,
Не оттого ль достоин вечной славы?
5
Все в этой комнатке, обставленной сурово,
Сегодня приняло особый вид,
Не оттого ль, что Ленинское слово"
Впервые мощно здесь звучит?
В его докладе все так просто, ясно,
Но взято с небывалой глубиной,
И каждого из нас неотразимо, властно
Увлек он в дум своих заветных строй.
Немного нас, но нас влекут не грезы,
А правда жизни всей на нашей стороне,
Не страшны нам врагов угрозы,
Добьемся счастья мы родной стране!
486

И то, что было нам еще темно,
Его чудесный ум прозрел давно!
6
Как быстро все в кружке преобразилось,
Когда живительно забил родник твоих идей,
И сколько раз, бывало, я дивился
Чудеснейшей весне твоих расцветных дней.
Как удалось тебе в такие сроки
Проникнуть в тайники возвышенных умов?
И как умел ты в бисерные строки
Чеканить мысль, не тратя лишних слов!
Какое счастье забежать украдкой
К тебе, в твой скромный уголок,
В беседе дружеской учесть все наши неполадки
И бодро встретить то, чем угрожал нам рок,..
Давно, давно тебя уж нет,
А все держу с тобой совет!
7
Немного дней прошло, а кажется порою,
Что в заключенье я не малый срок...
Тюремный перестук стал легкою игрою,
В искусстве этом все я превозмог.
Соседям и похвастать не могу я —
Людьми, мне чуждыми, я окружен,
О горестях своих они со мной толкуют —
В тюрьме нет стен немых, в них всюду сердца стоп.
Библиотеку здесь за дар небес считаю,
Наш шифр условленный в ней пущен в ход,
Шлю в книгах письма, письма в них читаю —
Какой для наших чувств здесь найден был исход1
Звучит и здесь нам голос твой,
Отвагой полнит боевой.., ,
4Й7

8
Общенье с Радченко мое недолго длилось,
С «поличным» скоро я уловлен был...
Мой вахтер на угрозы не скупился,
Но кончил только тем, что друга удалил.
Вновь потянулись дни сугубого надзора,
Вновь круг меня был чужаков кордон,
Но в книгах мы вели свои переговоры,
Властителем же дум по-прежнему был он.
Трудом неустанным он дни свои заполнил.
Грохочет ящик книг... Мы знали: то — к нему,
Здесь думы родились, что скоро мир заполнят
И светом озарят веков насилья тьму.
Какой бы рок ему ни угрожал судьбою —
Дней обывательских не знал он за собою!
9
Газету, настоящую рабочую газету
Мы в типографию подпольную сдаем!
Ей не пришлось увидеть света,
Погибнуть ей пришлось под вражеским огнем...
Твоими большинство статей в ней были,
Грядущей «Искры» виден в них размах.
Мы свой отряд в стан мировой включили,
Зажечь огонь надежд мы жаждали в умах!
Немало жертв нам стоила газета!
В борьбе за новый мир нам жертв не избежать...
Кто не проникнут мыслью этой,
Товарищем того нельзя назвать.
Ты говорил: в страде наш мир родится,
Тот не борец, кто мук борьбы страшится!
10
Три шага вширь и пять в длину —
Очерчен так всей камеры мирок.
483

Окошко вздернуто предельно в вышину,
В двери, над форткой запертой, глазок.
Листок железа — стол стенной,
Стул откидной, такая же кровать...
В белесом потолке порой ночной
Малютка-лампочка начнет мерцать.
Здесь вашей воли нет; ее сломить
Наметил враг. Он на расправу крут.
Вас будут одиночеством томить,
Не все, не все его перенесут...
Но вот письмо, твой бодр привет,
Условным шифром шлю ответ.
11
С допросами ко мне недолго приставали:
Неподходящий был, как видно, «матерьял»;
В охранку раза два всего лишь вызывали,
Жандармский офицер меня сопровождал.
Любезен без конца: сигары предлагает,
Любых услуг, казалось, он не прочь...
Духами острыми он весь благоухает,
Но видно по лицу: вчера кутил всю ночь.
Вот прокурор Кичин, чиновник именитый,
Старается внушить, что он-де знает все,
Что карты наши явно биты,
Что участь мы свою признаньем лишь спасем...
Но злейшему врагу все ж было невдомек,
Как близок ты к нему, расправы грозный срок!
12
Как робко северной весны дыханье!..
Разведкой скромной были первые шаги
Тогдашних наших начинаний...
Подстерегали нас со всех сторон враги.
Но с каждым днем заметно нарастали
И крепли силы наши в той борьбе,;:
489

И все ясней мы сознавали,
Сколь многим мы обязаны тебе.
Заботой дружеской проникнутое слово,
От зорких глаз твоих ничто не ускользнет.
И легче дышится нам снова—
Сквозь полог туч нам солнца луч блеснет...
Дерзанье юности и мудрость зрелых лет —
Таков источник мировых побед!
13
Какое горе — тяжко болеп он!..
Преступно было нам его не уберечь.
Ужели может быть — недугом он сражен?
А врач нам говорит — идет о жизни речь.
Придешь к нему, и трудно оторваться
От этих черт любимого лица...
Высоким лбом нельзя не любоваться —
Нет, смерти не сломить бесстрашного борца!
Все та ж чудесных глаз с раскосинкой загадка,
Грассирующий тот же говорок,
Губ волевых с насмешечкой укладка,
На этот раз над тем, что сам сплошать так мог...
Болезнь побеждена, он снова с нами,
Дни баррикад не за горами!
14
Ужель все кончено? Все струны отзвенели?
И о страде всех нас замолкнет в мире речь...
Не может быть! Недаром мы сумели
Такой костер из искорок зажечь...
Далеких юных дней отрадные волненья,
И встречи первые, Ильич, с тобой...
О, если бы в последнее, предсмертное мгновенье
Твой облик пламенный предстал передо мной!
490

И чтобы не укор прочесть в твоем мне взоре,
А прежний теплый твой и дружеский привет...
С самой бы смертью я тогда поспорил,
Сказал бы я: где ты — там смерти нет!
Где ты — там сердце мира бьется,
Там знамя красное победно развернется!
1948

ПОСЛЕСЛОВИЕ
Возникновение сонета (итал. sonetto) относят к XIII веку и связы-
вают с «сицилийской школой», с именем Джакомо да Лентипо. Своего
расцвета итальянский сонзт достиг в поэзии Ф. Петрарки (1304—1374),
написавшего более трехсот сонетов. Благодаря Петрарке, а также
творчеству поэтов «нового сладостного стиля», сонет становится одной
из самых распространенных форм итальянской лирики. К сонету об-
ращались Данте, Микеланджело, Т. Тассо. Со временем сонет получил
признание в Португалии (Л. Камоэпс), Испании (Лопе де Вега), Фран-
ции (К. Маро, П. Ронсар), Англии (У. Шекспир, Дж. Мильтон), Гер-
мании (М. Опиц, И.-В. Гете).
В практику классической поэзии вошло несколько твердых форм
стихотворения. Среди них наиболее известпыми стали сонет, терцины,
октава, триолет, рондо и некоторые другие. Каждая из этих форм име-
ет свои правила построения.
Сонет — стихотворение из четырнадцати строк, образующих два
катрена (четверостишия) и два терцета (трехстишия). Катрены обык-
новенно имеют кольцевой (абба) или перекрестный (абаб) способ риф-
мовки с повторяющейся одной и той же парой рифм. Более свободно
расположены две или три равнозвучащие рифмы в терцетах.
В разное время и в разных странах сонет приобрел различные ва-
риативные формы. Так, если итальянская форма сонета — два катрена
и два терцета, то сонет Шекспира состоит из трех катренов и одного
двустишия. Известны и более изощренпые формы: хвостатый сонет,
удлиненный за счет увеличения числа терцетов, опрокинутый сонет,
начинающийся не с катренов, а с терцетов, безголовый сонет, состоя-
щий из одного катрена и двух терцетов, половинный сонет, имеющий
по одному катрену и терцету.
По-разному использовалась в сонетах и рифма: появились сплош-
ные сонеты, т. е. написанные на две равнозвучащие рифмы; иногда в
катрены вводилось большее количество повторяющихся рифм, не две,
а четыре, использовались при этом различные способы рифмовки; пи-
сались даже белые сонеты, стихи без рифм.
492

Размер стиха для сонета был достаточно устойчивым — одипнад-
цатисложник в итальянской и испанской поэзии; александрийский
стих — во французской; пятистопный ямб — в английской; пятистопный
и шестистопный ямб — в немецкой. Русские сопеты часто писались
пятистопным и шестистопным ямбом, однако обращение к четырех-
стопным ямбам, хореическим стихам и трехсложным размерам было
обычным явлением для пашей поэзии. В русской поэзии известны со-
неты с разностопными строками, так называемые хромые сонеты. Кро-
ме того, на конструкцию этой формы стиха воздействовали паралле-
лизм, перенос, анафора и другие явления поэтического синтаксиса.
Поэты часто создавали циклы сонетов, объединенные авторским
замыслом. Писались даже поэмы, в которых строфа соответствовала
форме сонета. К самым сложным организациям стиха относится венок
сонетов, состоящий из пятнадцати сонетов, связанных между собой со-
держанием и расположением строк. Каждый из четырнадцати сонетов
(кроме первого) начинается с повторения последней строки предыду-
щего; заключительный сонет (магистрал) составлен из первых строк
четырнадцати предшествующих сонетов.
Из всех твердых стихотворных форм европейской поэзии сонет —
единственная форма, получившая широкое распространение и свобод-
но применяемая в любовной, пейзажной, философской лирике. Эта
форма приемлема для выражения самых разнообразных мыслей и
чувств, чему способствует четкое внутреннее членение сонета. Вырисо-
вываются общие схемы развития содержания сонета по четырем его
строфам: тезис — развитие тезиса — антитезис — синтез. Самая яркая,
образная мысль заключена в последних двух строчках, так называемом
сонетном замке.
С начала XVIII века русская поэзия, имевшая глубокие нацио-
нальные корни, все более вступала во взаимодействие с поэзией евро-
пейской. Сказалось это и в восприятии правил классицизма, и в освое-
нии отдельных жанров и форм поэзии. В 1735 году В. К. Тредиаковский
в «Новом и кратком способе к сложению российских стихов» «намерил-
ся... переложить... в пример героического нашего стиха некоторый со-
нет, переведенный с французского». То был сонет Жака де Барро, пе-
реведенный неизвестным автором силлабическим стихом еще в
1732 году. На этот раз Тредиаковский перевел его тонизированным
стихом, сохранившим остаточные явления силлабики, что позволяет
думать об авторстве Тредиаковского и в первом случае. Вслед за Тре-
диаковским к сонету обратился А. П. Сумароков, начав с переводов
Пауля Флеминга. В сонетах Сумароков размышляет о смысле челове-
ческой жизни'; о быстротечности всего живого, говорит о любви к роди-
не, передает душевные переживания отчаявшегося человека.
493

Из всех поэтов XVIII века наибольший интерес к сонету проявил
А. А. Ржевский. Он пытался расширить возможности устойчивой фор^
мы: пробует писать «на рифмы, заданные наперед»; разделяет строку
и как бы создает двойной сонет, заключающий в себе три разные мыс-
ли. Среди сонетов XVIII века встречаются и такие, которые соедипяют
в себе признаки разных жанров: у А. А. Ржевского — сонет-мадригал,
у М. М. Хераскова — сонет-эпитафия. Есть сонеты, выполняющие функ-
ции послания по различным поводам.
В сонетах М. Н. Муравьева легко прослеживается отклонение от
норм классицизма, переход к сентимепталистскому восприятию дейст-
вительности («Сонет на возвращение весны», «Возвращение весны»
и др.).
В самом начале XIX в. в творчестве Г. Р. Державина, В. А. Жу-
ковского, А. Е. Измайлова сонет не занял сколько-нибудь значитель-
ного места. В 20-е годы XIX века сонеты писали П. А. Катенин,
A. А. Дельвиг, Д. В. Веневитинов, Н. М. Языков, А. С. Пушкин,
Е. А. Баратынский, В. К. Кюхельбекер и другие. Пробуждение общест-
венной мысли, распространение свободолюбивых идей, связанное с
движением декабристов, наложило свой отпечаток на сонеты Катени-
на, Веневитинова, Кюхельбекера. Так, Кюхельбекер, используя библей-
ские и античные сюжеты, в сонетах передавал свое трагическое на-
строение после разгрома восстания декабристов. И все же поэт не под-
дается пессимизму, он представляет поэта гражданином, борцом за
свободу и независимость человеческой личности. Д. В. Веневитинов и
B. И. Туманский писали об освобождении Греции, П. П. Ершов и
Л. А. Якубович —о героическом прошлом России, М. Д. Деларю в трех
сонетах высказал свое восторженное отношение к поэзии Г. Р. Держа-
вина. Так расширялся тематический круг сонетной формы.
Поэты первой половины XIX века А. Д. Илличевский, И. И. Коз-
лов, В. Г. Бенедиктов переводили сонеты Ф. Петрарки, У. Шекспира и
других. Исключительный интерес в ту пору вызвало появление «Крым-
ских сонетов» Адама Мицкевича. Позднее стали известны сонеты Ка-
ролины Павловой, написанные на немецком языке, впоследствии пере-
веденные Вс. Рождественским^
Поэты пушкинской поры в большой степени отступали от канони-
ческой формы сонета. Исключением были сонеты А. А. Дельвига, со-
хранявшего сложившуюся традиционную форму. Возможно, что Пуш-
кин под влиянием Дельвига написал свои сонеты, близкие им по со-
держанию, но более свободные по форме.
К середине XIX века внимание к сонету несколько ослабевает. Так,
Н; Ф. Щербина обратится к античной поэзии, а Н. А. Некрасову станут
ближе темы и поэтика устного народного творчества. Сонеты Н. А. Не-
красова остались только юношеской данью романтизму. Демократиче-
ски настроенные поэты не часто использовали форму сонета; Однако
494

сонеты М. И. Михайлова («Кольцов») и Н. П. Огарева («Италия! Зем-
ного мира цвет...») созвучны основным темам их поэзии, чего нельзя
сказать о сонетах И. С. Никитина и Н. А. Добролюбова. В «Реальных
сонетах» В. С. Курочкин, как и В. П. Буренин, развивал мало исполь-
зованную в русской поэзии форму сатирического сонета. Гражданским
содержанием наполнены сонеты Л. Н. Трефолева «Кровавый поток» и
«Океан жизни».
Можно было предположить, что поэтов «чистого искусства» форма
сонета привлечет, но A. Н. Майков, Я. П. Полонский, К. К. Случевский
и другие ограничились несколькими сонетами. В них развивались тра-
диционные для поэтов темы искусства, любви к природе, иногда с об-
ращением к античным образцам. Только А. А. Фет, отметив «игривое
созвучие сопета», постоянно, хотя и не часто, обращался к этой твердой
форме.
Кроме него, привязанностью к сонету отличался А. А. Григорьев.
Он написал не только цикл сонетов «Титании», посвященный Шекспи-
ру, но и поэму из сонетов «Venezia la Bella», состоящую из сорока вось-
ми строф.
В 1889 году Ф. Е. Корш перевел на русский язык «сонетный венок»
Франце Прешерна. К концу века особенно возрастает интерес к пере-
водному сонету. А. А. Фет, А. Н. Майков, Д. Д. Минаев создают пре-
красные переводы из Мицкевича; П. Ф. Якубович и О. Н. Чюмина пе-
реводят Леконта де Лиля, Т. Готье, Ш. Бодлера, Ж. Ришпена, А. Сюл-
ли-Прюдома и других. На рубеже XIX—XX веков появятся переводы
В. С. Соловьева. Все это как бы предшествовало еще большему наплы-
ву переводов в начале XX века.
Из сонетов конца XIX века наибольший интерес представляют со-
неты К. М. Фофанова и Н. М. Минского: их содержание как бы выра-
жало те настроения, которые подготавливали почву модернистическим
течениям.
К концу XIX века русский сонет имел различные вариативные
формы. Накапливалось все большее количество разновидностей сонета.
Чем это вызвано? Конечно, не тем, что поэты не могли разобраться в
тонкостях канонической формы, а тем, что они свободно и творчески
переосмысливали принятые образцы западноевропейской поэзии.
Особое значение в связи с этим приобрела поэзия П. Д. Бутурли-
на, который пытался укрепить строгие правила сонета. Поэт не столь
высокого дарования проявил большое мастерство в утверждении этой
формы стиха. Его сонеты традиционны, но он нашел для них новые
темы, написал сонеты «Могила Шевченко», «Андрей Шенье», в цикле
сонетов рассказал об истории царевича Алексея, увлекательно изобра-
зил славянских языческих богов.
В ,ХХ веке сонетной формой в западноевропейской поэзии охотно
-пользовались символисты. В России сонеты писали К. Д. Бальмонт,
495

В. Я. Брюсов, Вяч. Иванов, М. А. Волошин и другие. Сонеты играли
значительную роль в их творчестве, поэтому об этих поэтах надо ска-
зать несколько подробнее.
Творческий путь К. Д. Бальмонта начался еще в конце XIX века с
появлением сборников «Под Северным небом» и «В безбрежности», в
которые вошли и сонеты, во всем соответствующие общему настрою
молодого поэта. Почти в каждом из многочисленных сборников Баль-
монта есть сонеты, а книга 1917 года «Сонеты солнца, меда и луны» со-
ставлена только из сонетов. Их более двухсот. По тематике сонеты
Бальмонта разнообразны: описание земных просторов и далей Вселен-
ной, экзотических картин животного и растительного мира (реже поэт
обращался к родной природе), историко-географических событий, ис-
кусства и культуры Запада и Востока; любовь и философские размыш-
ления о проблемах жизни и смерти. Особое место занимали сонеты,
посвященные Шота Руставели, Шекспиру, Марло, Микеланджело, Лео-
нардо да Винчи, Шелли, Эдгару По, Кальдерону, русским представите-
лям искусства и литературы — Плещееву, Скрябину, Прокофьеву.
О Лермонтове написан целый цикл сонетов.
В ранних сонетах Брюсова, которые во многом отражали символи-
стское восприятие действительности, очевидны творческие связи с
Бальмонтом, но со временем они становились менее заметными. Брю-
сова влекла строгая и выразительная форма сонета, его сонеты отлича-
ются четким выражением мысли и целенаправленностью. Поэта и уче-
ного, его особенно вдохновляла история. Сонеты о Вавилоне, Египте,
Риме как бы подготовили венок сонетов «Светоч мысли», в котором на-
учное освоение легенд и исторических фактов предстало в описании
различных эпох и культур от Атлантиды до Возрождения, от средневе-
ковья до современных поэту событий.
Наука и поэзия в еще большей степени слились воедино в твор-
честве Вяч. Иванова, самого последовательного символиста. Символи-
ка доведенная до мистицизма, осложнила высокую образность его сти-
хотворений, в том числе сонетов. Лирике этого поэта свойственно по-
стоянное обращение к античной истории и мифологии, к литературе
средневековья и Возрождения. Воскресшие образы прошлого как бы
сопутствовали разрешению личных противоречий и осложнений, вы-
званных современной жизнью («Золотые завесы», «Венок сонетов»).
Для Иванова характерно тяготение к Италии, ее природе, искусству,
что наиболее полно выразилось в цикле «Римские сонеты». И в этих
сонетах, и в ряде других он передает ощущение единства музыки, жи-
вописи, скульптуры и поэзии. Стихам Иванова присуща осложненная
лексика (в частности, за счет использования русских архаизмов), но и
ему был доступен путь к пушкинским интолациям, к классической
простоте («Зимние сонеты»).
Вяч. Иванову близок М. Волошин, но он вошел в поэзию с собствен-
на

пым видением и познанием мира. В цикле «Париж» выражено отноше-
ние поэта к французской истории и культуре; проникновенны и поэ-
тичны сонеты о земле древней Киммерии, в которых передано воспри-
ятие природы степного сурового Крыма, его истории, переплетающейся
в сознании поэта с легендами античного мира и Древней Руси; глу-
боко личны «Звездные сойоты». Удивительно сложная тематика соне-
тов М. Волошина выражена ясным поэтическим языком.
Почти каждый из поэтов-символистов (Ф. Сологуб, А. Блок, С. Со-
ловьев, Ю. Балтрушайтис и другие) написал несколько стихотворений
в этой форме. Выделяются сонеты Ф. Сологуба о Шекспире. По соне-
там И. Анненского можно судить об утонченном таланте поэта; боль-
шинству из них, несмотря на символистскую окраску, свойственна
вера в жизнь. Он один из немногих пытался писать сонеты-шутки.
В меньшей степени занимал сонет поэтов-акмеистов А. Ахматову,
С. Городецкого, О. Мандельштама, Вс. Рождественского, но и они при-
дали ему запоминающиеся черты, отвечающие их творчеству. Так, ши-
рокий круг замыслов Городецкого раскроют его сонеты 60-х годов, а
один из них — «Он жив» — по праву может быть включен в Лениниану
советской поэзии.
Для Игоря Северянина сонеты стали неотъемлемой частью творче-
ства. В 20-е годы он, подобно Бальмонту, написал сонеты о писателях и
композиторах, в том числе и о самом себе. Эти сонеты вошли в книгу
«Медальоны» и составили пеструю и живую панораму искусства. (К со-
жалению, тексты сонетов о русских композиторах погибли в 1941 году
в Ленинграде.)
Многие из поэтов начала XX века сохранили интерес к классиче-
ским образцам, и в первую очередь к сонету. Сонеты писали те, кто
отличался привязанностью к поэзии прошлого ..века (А. А. Коринф-
ский), и те, кто был предшественником модернистских направлений и
группировок (И. Коневской, М. Лохвицкая), и молодые поэты, еще
только определявшие свое место в литературе (М. Цветаева, 10. Вер-
ховский). Развивалась и сатирическая форма сонета (поэты «Сатири-
кона»).
Значителен вклад в историю сонета И. А. Бунина. Он, писатель-реа-
лист, обладал предельной наблюдательностью и умением создавать за-
поминающиеся поэтические образы. Его сонеты отличаются стройностью
и чистотой построения. Просты и убедительны лирические сонеты Бу-
нина о современной жизпи. Конкретностью и реальностью изображения
выделяются сонеты о природе и животном мире. Эти качества свойст-
венны и сонетам иного содержания: о Древнем Египте, античном мире,
библейских и евангельских легендах и т. д. Не мимолетность и случай-
ность, а проникновение во внутренний мир изображаемого характеризу-
ет поэзию Бунина,, а потому за видимой бесстрастностью и созерцатель-
ностью его сонеты таят живые и глубокие человеческие чувства.
32 Русский сонет 497

Представители демократической поэзии начала XX века Л. Черем-
пов, Г. Галина, Н. Львова, Скиталец не смогли в полной мере исполь-
зовать возможности сонета. Влиянием И. А. Бунина обусловлены соне-
ты А. М. Федорова.
Сонетная форма привлекла пролетарских и крестьянских поэтов,
что привело к неожиданным результатам. Если для Д. Бедного, С. Есе-
нина сонет остался своего рода поэтической пробой, то Е. Тарасов,
Н. Рыбацкий, Я. Бердников, П. Орешии, едва освоив эту форму стиха,
придали ей новое содержание. В сонетах опи обличали самодержавный
строй и призывали к пролетарской революции. С ними все более сбли-
жались революционно настроенные поэты иных литературных групп,
среди которых были В. Брюсов, С. Городецкий, Вс. Рождественский,
В. Ыарбут и другие.
Советские поэты старшего поколения поддерживали сложившуюся
традицию, а затем сонет естественно вошел в поэзию тех, чье творче-
ство формировалось после Октябрьской революции. Так, Г. М. Кржи-
жановский завершил работу над сонетами о деятельности В. И. Лени-
на, поэты П. Радимов, И. Сельвинский, С. Кирсанов, Н. Рыленков,
М. Дудин, В. Солоухин, Л. Вышеславский и другие раскрыли возмож-
ности сонета в решении сложных поэтических проблем нашего време-
ни, написали не только отдельные стихотворения, но и циклы, и венки
сонетов, в чем проявили высокое поэтическое мастерство.
История русского сонета насчитывает два с половиной столетия.
В творчестве одних поэтов сонет занял чуть ли не ведущее место, дру-
гие только несколькими стихотворениями определили дальнейшее раз-
витие этой формы и ее тематическую направленность.
Тематика русского сонета обширна: от любовной лирики до глу-
боких философских размышлений, от картин природы до социально-по-
литической проблематики, от легенд и мифов до конкретных историче-
ских событий. Форма сонета претерпевала изменения в выборе разме-
ра, способа рифмовки, даже в расположении и количестве катренов и
терцетов. Однако никакие отступления от нормы, становившиеся вре-
менами значительными, не изменили основы построения сонета. Ка-
ноническая форма сонета в целом сохранилась до настоящего вре-
мени.
В книге есть стихотворения, которые не вполне соответствуют ка-
нонической форме сонета. Основанием для их публикации в предлага-
емом сборнике послужили как авторские пояснения, так и то, что в
них сохранились признаки сонета. Вместе с тем подобные примеры
раскрывают возможные пути эволюции русского сонета.
Тексты сонетов печатаются по дореволюционным, включая при-
жизненные, и современным изданиям. Правописание приближено к
современной орфографии и пунктуации.
В. С ОБ АЛИН

СЛОВАРЬ
Абая — верхняя одежда бедуи-
нов.
Абеляр, Пьер (1079-1142) —
французский философ-схоласт,
богослов.
Август — Гай Юлий Цезарь Окта-
виан (63 до н. э.—14 н. э.) —
римский император.
А взония — одно из поэтических
названии Италии.
Авраам (библ.) — ветхозаветный
пророк, почитаемый и мусуль-
манами; родоначальник еврей-
ского народа.
Аврора (римск. миф.) — богиня
утренней зари.
Агни (индийск. миф.) — бог ог-
ня, противник духов тьмы.
Адам — по библейской легенде
прародитель человечества.
Адамант — алмаз.
Азраил — в мусульманской мифо-
логии ангел смерти.
Аид (греч. миф.) — 1) владыка
подземного мира; 2) царство
мертвых.
A up — многолетнее растение.
Аймара — южноамериканское
племя. Главное божество — Ку-
кулкан.
Акведук —мостовое сооружение
с каналом (трубопроводом) для
подачи воды через реку, овраг
и др.
Аквилон (римск. миф.) — северо-
восточпый ветер.
Аккерман — порт на берегу Днеп-
ровского лимана.
Акрополь — центральная укреп-
ленная часть -древнегреческого
города, обычно па холме.
Акростих — стихотворение, на-
чальные буквы строк которого
составляют слово, чаще фами-
лию и пмя.
Актеон (греч. миф.) — охотник,
увидевший купавшуюся Арте-
миду, покровительницу женско-
го целомудрия, и превращен-
ный ею в оленя, которого ра-
стерзали собственные собаки.
Алавастр—сосуд для благово-
ния.
Алгвазил — испанское название
служителей правосудия.
Алкей — древнегреческий поэт
VII—VI вв. до н. э.
Алкид (греч. миф.) — см. Гер-
кулес.
Альбион — древнее название Бри-
танских островов.
Альфа — первая буква греческого
алфавита.
Амброзия (греч. миф.) — пища
богов, дающая бессмертие и
вечную юность.
Амфитрита (греч. миф.) — влады-
чица морей, супруга Посейдо-
на, бога морей.
Амфора — древний глиняный со-
суд.
Амур (римск. миф.) — бог любви.
Анемона-— род многолетних ра-
стений семейства лютиковых.
Аннуициата —героиня повести
Э. Т. Л. Гофмана «Дож и дога-
ресса».
Антигона (греч. миф.)—дочь
Эдипа, ушедшая добровольно
вместе с ним в изгнание; после
499

смерти отца возвратилась в
Фивы и погребла тело брата, за
что была предана смерти дядей
Креонтом.
Аитисфеи из Афин (435—370 до
н. э.) —древнегреческий фило-
соф.
Аифология — антология.
Аихиз (греч. миф.)—возлюблен-
ный Афродиты, которая роди-
ла ему сына Энея.
Аполлон (греч. миф.) — бог
t солнца, покровитель искусств.
Апостат — отступник от христи-
анской веры. См. Юлиан От-
ступник.
Апулия — область юго-восточной
Италии.
Арабески — сложный орнамент в
арабском стиле.
Арбалет — старинное ручное ме-
тательное оружие.
«Арзамас» — литературный кру-
жок в Петербурге в 1815—
1818 гг. Выступал против эпи-
гонов классицизма, входивших
в литературный кружок «Бесе-
да любителей русского слова».
Аркадия — гористая область в
Греции; в переносном смысле
идиллическая страна.
Архитриклин — старший слуга в
трапезной.
Архонт — высокое должностное
лицо в древнегреческих горо-
дах.
Асклепий (греч. миф.)—бог вра-
чевания.
Ассаргадон — ассирийский царь
(680—669 до н. э.).
Ассуры (санскрит, миф.)—тем-
ные силы.
Асфодели (греч. миф.)—расте-
ния семейства лилейных, расту-
щие в подземном царстве.
Атлант (греч. миф.) —титан, дер-
жавший по приказу Зевса на
плечах небесный свод.
Афина (греч. миф.) —богиня
войны и победы, мудрости,
искусств и ремесел.
Афродита (греч. миф.) — богиня
любви, красоты и плодородия.
Ахеяне (ахейцы) — древнегрече-
ское племя, у Гомера отнесено
ко всем грекам, осаждавшим
Трою.
Ахиллес, Ахилл — герой поэмы
Гомера «Илиада», сын Пелея—
Пелид.
Багдад — столица Ирака. Основан
в VIII в., достиг расцвета в
IX в. как столица халифата
Аббасидов.
Багрец — багряная шелковая
ткань; название цвета.
Базилика — античный или сред-
невековый тип постройки в
виде удлиненного прямоуголь-
ника с двумя продольными ря-
дами колонн внутри.
Байрон, Джордж Гордон (1788—
1824) — великий английский
поэт-романтик.
Барбитон (греч.) — струнный му-
зыкальный инструмент, близ-
кий к лире.
Барбъе, Огюст (1805—1882) —
французский поэт. Его произве-
дения были популярны в рус-
ских передовых кругах в сере-
дине XIX в.
Бард — странствующий поэт и пе-
вец у древних кельтов.
Барро, Жак Балле (1602—
1673) — французский поэт.
Бастилия — государственная
тюрьма в Париже. Штурм Ба-
стилии восставшим народом
14 июля 1789 г. явился началом
Великой французской револю-
ции.
Башкирцева, Мария Константи-
новна (1860—1884) — русская
художница.
Баян (Боян) — легендарный древ-
нерусский певец-сказитель.
Белладонна (красавка) — ядови-
тое растение, применяемое в
медицине.
Бернини, Лоренцо (1598—1680) —
итальянский архитектор и
скульптор.
Бетховен, Людвиг (1770—1827) —
великий немецкий композитор.
Бизе, Жорж (1838—1875) — вы-
дающийся французский компо-
зитор. Автор опер «Искатели
жемчуга» и «Кармен».
500

Бодлер, Шарль (1821—1867) —
французский поэт-символист.
Бомарше, Пьер (1732—1799) —
французский писатель, коме-
диограф.
Боннивар — герой поэмы Бай-
рона «Шильонский узник».
Борей (греч. миф.) — бог север-
ного ветра.
Боро-Будур — буддийский храм
VIII в. на острове Ява.
Ботев, Христо (1848—1876) —
поэт, вождь болгарского нацио-
нально-освободительного дви-
жения 60—70-х гг. XIX в.
Боттичелли, Алессандро Филип-
пени (1440—1510) — выдаю-
щийся итальянский художник
эпохи Возрождения.
Браунинг, Элизабет (1806—
1861) — английская поэтесса.
Брие — город и старая крепость
в северо-восточной Франции.
Буало — Буало-Депрео, Никола
(1636—1711) — французский
поэт, теоретик классицизма.
Букефал (Буцефал) — любимый
конь Александра Македонского..
Булава — короткая палка с шаро-
образным утолщением на кон-
це; у казаков символ власти.
Булгарин, Фаддей Венедиктович
(1789—1859) — реакционный, пи-
сатель, связанный с Третьим
отделением (политической по-
лицией).
Ваал — бог плодородия в Вавило-
нии и Ассирии. Эротический
характер культа получил отра-
жение в европейской поэзии.
Вавилон — в древности город в се-
верной части Двуречья на бере-
гу Евфрата. Крупнейший поли-
тический и культурный центр.
Вавилония — рабовладельче-
ское государство, возникшее в
XIX в. до н. э.
Вагнер, Рихард (1813—1883) —
знаменитый немецкий компо-
зитор.
Вакх (римск. миф.) — бог плодо-
родия и виноделия.
Вакханалия —.неистовый пир, ди-
кий разгул.
Валгалла (сканд. миф.) — обита-
лище бога О дина и душ пав-
ших в бою героев.
Валу а — династия французских
королей (1328—1589).
Валькирии (сканд. миф.) — жен-
ские божества, участвующие в
битвах и переносящие души
павших воинов в валгаллу.
Вампир — сказочный оборотень —
мертвец.
Ван — озеро в турецкой части
армянского нагорья.
Варфоломеевская ночь — ночь па
24 августа 1572 г., в которую
католики провели массовое
истребление гугенотов в Па-
риже.
Бега — звезда в созвездии Лиры.
Веды — священные книги древ-
них индусов.
Белес (слав, миф.) — покровитель
скота, богатства, торговли.
Венера (римск. миф.) — богиня
любви и красоты. Венера Ми~
лосская — античная статуя.
Вено — в древнерусском брачном
праве выкуп, приданое.
Вергилий (70—19 до ы. э.) —
римский поэт. Автор поэмы
«Энеида».
Верлен, Поль (1844—1896) —
французский поэт-спм иол пет.
Берн, Жгаль (1828—1905) —фран-
цузский писатель, автор науч-
но-фантастических романов, в
том числе «80 000 километров
под водой», герой которого ка-
питан Немо.
Версаль — бывшая резиденция
французских королей.
Вертеп — 1) притон; 2) ящик,
служивший местом для устрой-
ства кукольных представлений.
Вертоград — сад, виноградник.
Верхарп, Эмиль (1855—1916) —
бельгийский поэт, близок к
символистам.
Веселовский, Александр Николае-
вич (1838—1906)—русский
историк литературы. Сторонник
историко-сравиительного ме-
тода.
Веста (римск. миф.) — богиня до-
машнего - очага. Весталки —•
501

жрицы богини, дававшие обет
целомудрия.
Весь — село, деревня.
Византия — государство, возник-
шее после распада Римской
империи. В XV в. завоевано
турками.
Вир — водоворот.
Влахи — романское населенно
Балканского полуострова.
Воклюз — источник близ города
Авиньона, воспетый Петраркой.
Волхв — колдун, чародей.
Волькамерия — декоративное рас-
тение с душистыми цветами.
В о ими — услышь.
Вордсворт, Уильям (1770—1850) —
английский поэт-романтик.
Вратарь — привратник, сторож
при воротах; врата — царские,
святыя врата.
Вретище — грубая одежда.
Вулкан (римск. миф.) —бог огня,
кузнец.
Выя — шея.
Гавот — старинный французский
тапец, а также музыка дли
него.
Гавриил — в христианской, иудей-
ской и мусульманской мифоло-
гии один из архангелов.
Галилей, Галилео (1564—1642) —
великий итальянский астроном.
Гамерлинг, Роберт (1830—1889) —
австрийский поэт.
Гандарвы (буддийск. миф.) — бо-
жественные музыканты.
Ганнибал (247—183 до н. э.) —
карфагенский полководец, про-
славившийся во второй Пуни-
ческой войне с Римом.
Гарпии (греч. миф.) — крылатые
чудовища, хищные птицы с де-
вичьим лицом.
Геба (греч. миф.) — богиня веч-
ной юности, служительница
богов на Олимпе, разносящая
им напиток бессмертия.
Геенна — в религиозной мифоло-
гии место вечпых мук, ад.
Гейне, Генрих (1797—1856) — ве-
ликий немецкий поэт и публи-
цист.
Гекзаметр — стих из шести стоп
дактиля.
Геликон (греч. миф.) — гора в
Греции, обиталище муз.
Геллеспонт — древнегреческое на-
звание Дарданелльского про-
лива.
Георгий — христианский святой.
Геракл, Геркулес (греч. миф.) —
сын Зевса и смертной жен-
щины; герой греческих народ-
ных преданий.
Геракловы столбы — воздвигнуты
якобы Гераклом в Испании
вбзле города Кадикс (Кадис).
Гермес (греч. миф.) — бог, покро-
витель скотоводства и торговли,
вестник богов.
Геспериды (греч. миф.) — нимфы,
жившие в саду, где росли золо-
тые яблоки.
Гиакинф (греч. миф.) — юноша,
любимец Аполлона, убитый из
ревности Зефиром. Из тела
юноши Аполлон вырастил цве-
ток гиацинт.
Гидра (греч. миф.) — многоголо-
вое чудовище с телом змеи.
Гизех — город вблизи Каира.
Гиксы (гиксосы) — кочевые пле-
мена, завоевавшие до н. э. Еги-
пет.
Гименей (греч. миф.) — бог бра-
косочетания.
Гиперборейские страны (греч.
миф.) — сказочная страна на
крайнем Севере.
Гитана — цыганка-танцовщица в
Испании.
Глициния —вьющееся растение с
душистыми цветами.
Гобой — духовой музыкальный
инструмент.
Гоголь, Николай Васильевич
(1809—1852)— великий русский
писатель.
Голгофа — холм в окрестностях
Иерусалима, где был якобы
распят Христос.
Голыитиния — герцогство в Се-
верной Германии, утратившее
самостоятельность к началу
XIX в.
Гомер — легендарный древнегре-
ческий поэт; автор «Илиады» и
«Одиссеи».

Гомункул — по представлению
алхимиков в средневековье, су-
щество, подобное человеку, ко-
торое якобы можно получить
искусственно.
Гораций Флакк, Квинт (65—
' 8 до н. э.) —римский поэт.
Горний — небесный, находящий-
ся в вышипе.
Готъе, Теофиль (1811—1872) —
французский писатель, роман-
тик.
Гофман, Эрнст Теодор Амадей
(1776—1822) —немецкий писа-
тель, романтик.
Грааль, святой Грааль.— Извест-
на средневековая легенда о
чаше Грааля, наполненной
кровью Христа.
Григ, Эдвард (1843—1907) — вы-
дающийся норвея;ский компо-
зитор.
Гугеноты — кальвинисты во
Франции, протестанты.
Гужон, Жан (1510 — между
1564—1568) — французский
скульптор и архитектор.
Густав II, Адольф (1594—1632) —
шведский король, возглавив-
ший протестантскую армию в
тридцатилетнюю войну.
Гурия (по корану) — вечно юная
дева, обитательница рая.
Гюлистан — «Цветник роз», так
персидский поэт Саади назвал
свое сочинение; название двор-
цов, поселений.
Гяур — у магометан: человек
иной веры.
Давид — библейский герой, побе-
дивший великана Голиафа.
Даждъ-бог — языческий бог солн-
ца у древних славян,' олицетво-
ряющий источник жизненного
благополучия.
Даки — фракийские племена. Со-
здали племенной союз. Во II в.
до и. э. разбиты римлянами.
Данаиды (греч. миф.) — дочери
аргосского царя, за убийство
своих мужей должны были
вечно в подземном царстве на-
ливать воду в бездонную бочку.
Данте, Алигьери (1265—1321) —
великий итальянский поэт эпо-
хи Возрождения. Автор поэмы
«Божественная комедия».
Девора (Дебора) (библ.) — поэ-
тесса, возглавившая восстание
израильских племен против
царя Ассора.
Дедал (греч. миф.) — 1) архитек-
тор, построивший дворец-лаби-
ринт для чудовища Минотавра;
2) вместе с сыном Икаром со-
вершил полет через море на
крыльях, сделанных из перьев
и воска.
Дездемона — героиня трагедии
Шекспира «Отелло».
Делос — остров у берегов Греции.
По легенде на нем родились
Аполлон и Артемида.
Дельфийский зверь (греч. миф.)—
дракон, охранявший в Дельфах
источник у прорицалища.
Демиург — творец, создатель; выс-
шее правительственное лицо.
Денница — утренняя заря.
Дервиш — мусульманский монах.
Десница — правая рука.
Джонка — китайское парусное
судно.
Диана (римск. миф.) — богиня лу-
ны и охоты.
Див — сказочная вещая птица,
враждебная русскому народу
(см. «Слово о полку Игореве»),
Дионис (греч. миф.) — бог вино-
делия и плодородия, символ
умирающей и возрождающейся
природы.
Диоскуры (греч. миф.) — близне-
цы Кастор и Поллукс, сыновья
Зевса и Леды.
Дифирамб —у древних греков
торжественная песнь в честь
бога Диониса.
Длань — рука, ладонь.
Днесь — ныпе, теперь, сегодня.
Доломан — гусарский мундир.
Домициан — римский император
(81-96 н. э.).
Дофин — титул наследника фран-
цузского престола.
Дощаник — плоскодонная лодка.
Драгоман — переводчик при ев-
ропейском посольстве па Во-
стоке.
503

Друиды — жрецы у древних кель-
тов.
Егорий — св. Георгий. Волчий по-
кровитель.
Елена Прекрасная (греч. миф.) —
жена царя Спарты Менелая,
похищенная Парисом, что по-
служило поводом к Троянской
войне.
Епитрахиль — одно из облачений
священника.
Ермак Тимофеевич (ум. в 1584) —
казачий атаман, русский земле-
проходец.
ТКивот (устарев.) — жизнь.
Заимф — покрывало древнефини-
кийской богини Астарты, при-
косновение грозило смертью.
Зевс (греч. миф.) — верховный
бог у древних греков.
Зерцало — наименование судеб-
ников и литературных сборни-
ков назидательного содержа-
ния в России XVI—XVIII вв.;
при Петре I — эмблема «закон-
ности».
Зефир — название западного вет-
ра у древних греков.
Зодиак — совокупность двенадца-
ти созвездий, по которым солн-
це совершает свой видимый
путь в течение года.
Зоил (IV в. до н. э.) — древиегре1
ческий философ. Имя его стало
нарицательным для обозначе-
ния недоброжелательного кри-
тика.
Зоратустра (Заратуштра, Зоро-
астр) — основатель религиоз-
ного учения древних жителей
Ирана.
Иегова (Егова) — См. Яхве.
Иерей — священник.
Иерихон — древний город близ
Иерусалима.
Иерофант — старший жрец.
Изида (егип. миф.) — богиня,
супруга Озириса, богиня жиз-
ни, здоровья, земли, плодоро-
дия и подземного мира.
Икар (греч. миф.) — сын Дедала
(см.), погиб при перелете, под-
нявшись высоко к солнцу.
Иммортели — бессмертники.
Индра — в индийской ведической
религии бог грозы и бури, царь
богов.
Инфернальный — адский.
Иоанн-Креститель, Предтеча
(еванг.) — мифическое лицо в
истории христианской религии,
предвестник Христа, казненный
царем Иродом.
Иоанн (еванг.)—один из учени-
ков Христа, апостол и еванге-
лист, прозванный Богословом.
Иония — название, данное грека-
ми части западного берега Ма-
лой Азии.
Ипполита (греч. миф.) — царица
амазонок, обладательница вол-
шебного пояса.
Кааба — мечеть в Мекке, где хра-
нится святыня мусульман —
черный камень (метеорит).
Каватина — сольный вокальный
номер в опере.
Каденция — гармонический или
мелодический оборот, завер-
шающий музыкальное построе-
ние; виртуозный сольный эпи-
зод.
Каин — по библейскому мифу,
старший сын Адама, убийца
родного брата Авеля.
Калифат (халифат) — распро-
страненное название арабо-му-
сульманского государства.
Каллиера — разрушенный средне-
вековый город вблизи Кок-
тебеля.
Кальдерой де ла Барка (1600—
1681) — выдающийся испанский
драматург.
Камены (римск. миф.)—см.
Музы.
Камоэнс, Луис (1524—1580) — ве-
ликий португальский поэт.
Кампанья — область в Италии.
Канны — поражение римлян при
Каннах (216 до н. э.) от Ганни-
бала. Смятение в Риме остано-
вили военные трибуны Аппий
Клавдий и Публий Сципион.
Кантата — 1) торжественная
504

песнь, преимущественно хоро-
вая;, 2) старинное торЗкествей-
ное стихотворение.
Каццепа — 1) средневековая фор-
ма лирического стихотворения;
2) род музыкальной пьесы.
Капелла — католическая часовня
или придел церкви для хора.
Каперс — южное полукустарни-
ковое стелющееся растение.
Капитолий — один из холмов, на
которых был расположен Древ-
ний Рим. Капитолийский храм
Юпитера.
Капуцины — представители като-
лического монашеского ордена.
Карамзин, Николай Михайлович
(1766—1826) — русский писа-
тель и историк. Представитель
сентиментализма.
Кардовский, Дмитрий Николаевич
(1866—1943) — советский ху-
дожник, график.
Карл Великий (742—814) — ко-
роль франков, с 800 г. принял
титул римского императора.
Кассий, Лонгин Гай (I в. до
н. э.) — римский политический
деятель.
Кастальские воды. Кастальский
источпик — водный источник
на склоне Парнаса, вошел в
поэзию как символ вдохнове-
ния.
Кастилия — область в Испании.
Королевство X—XV вв.
Кафизмы — части псалтыря.
Квириты — свободные граждане
Рима, позднее — должностные
лица.
Кедрон — долина вблизи Иеруса-
лима.
Кентавр (греч. миф.) — полулю-
ди-полукоии.
Кернер, Теодор (1791—1813) —
немецкий поэт-романтик.
Кипренский, Орест Адамович
(1782—1836) —русский худож-
ник.
Киприда (греч. миф).) — одно из
имен Афродиты.
Кириллица — одна из старосла-
вянских азбук.
Кифара — музыкальный инстру-
мент древних греков.
Клеопатра (69—30 до н. э.) —по-
следняя царица эллинистиче-
ского Египта.
Клир — собрание священнослу-
жителей.
Кода — добавочный стих сверх
установленного количества в
твердой строфической форме.
Колумб, Христофор (1451—1506) —
выдающийся мореплаватель, от-
крывший Америку.
Консорты — товарищи, сорат-
ники.
Конь крылатый (греч. миф.) —
Пегас, символ поэтического
вдохновения.
Коран — священная книга му-
сульман.
Корбьер, Тристан (1845—1875) —
французский поэт-символист.
Кортес, Эрнан (1485—1547)—ис-
панский мореплаватель, завое-
ватель Мексики.
Коринна — греческая поэтесса
V в. до н. э.
Крайна — область в бассейне ро-
ки Сава.
Кратэр — сосуд для смешивания
жидкостей.
Кребийон, Клод Проспер (1707—
1777) — французский ромапист.
и новеллист.
Крип — лилия.
Криофор — овценосец, пастырь.
Крипт(а) — подземный ход, тай-
ник, сводчатое подземное или
полуподземное помещение, ча-
совня под храмом.
Кромвель, Оливер (1599—1658) —
крупнейший деятель англий-
ской буржуазной революции
XVII в.
Купидон (римск. миф.) — бог
любви.
Кутаса — коровий ошейник с ко-
локольчиком; украшение в ви-
де шкуры (Г^кистью.
Лаг иды (Птоломеи) — царская
династия, правившая в эллини-
стическом Египте.
Лагор (Лахор) — город в Паки-
стане.
Ладзарони — нищий, бедняк.
505

'Лазарь (еванг.)— воскрешен Хри-
стом па четвертый день после
смерти.
Лал — рубин.
Лама — буддийский монах. Ла-
маизм — разновидность буд-
дизма.
Лаокоон — в древнегреческих ска-
заниях повествуется о гибели
Лаокоона и его сыновей, заду-
шенных гигантской змеей.
Ларвы (греч. миф.) —души умер-
ших, бродящие у берегов Леты.
Леандр (греч. миф.) — юноша,
каждую ночь переплывавший
Геллеспонт, чтобы увидеть свою
возлюбленную.
Лейбниц, Готфрид Вильгельм
(1646—1716) —немецкий уче-
ный, великий математик, фи-
лософ.
Леконт де Лиль, Шарль (1818—
1894)—французский поэт, пред-
ставитель литературной группы
«Парнас».
Лель — языческий бог любви у
древних славян.
Леонардо да Винчи (1452—
1519) — великий итальянский
художник и ученый эпохи Воз-
рождения.
Лесбос — остров в Эгейском море.
Лета (греч. миф.) — река под-
земного царства Аида, река
забвения.
Лидия — рабовладельческое госу-
дарство в Малой Азии. Воз-
никло около 1200 г. до п. э.
Ликорн (миф.) — единорог с те-
лом лошади.
Ловелас — герой романа «Кла-
рисса Гарлоу» английского пи-
сателя С. Ричардсона (1689—
1761). Образ стал нарицатель-
ным.
Локк, Уильям Джон (1863—
1930) — английский писатель,
автор развлекательных рома-
нов.
Лоренцо Медичи (1449—1492)
Великолепный — правитель Тос-
кании, поэт, покровитель ис-
кусств.
Луда — сплав олова и свинца.
Лютеция — Париж.
Лягред, Мартин (1483—1546) —
немецкий реформатор церкви.
Магеллан, Фернан (1480—1524) —
великий мореплаватель, совер-
шивший первое кругосветное
путешествие.
Мадригал — небольшое стихотво-
рение хвалебного содержания.
Майя (инд. миф.) — богиня, сим-
волизирующая призрачность и
таинственность мира.
Макадам — вид мостовой (по име-
ни изобретателя).
Макбет — герой одноименной тра-
гедии Шекспира.
Малларме, Стефан (1842—1898) —
французский поэт-символист.
Манна (библ.) — пища, падавшая
с неба для странствующих в
пустыне.
Мара (греч., слав, миф.) — злые
силы.
Марат, Жан Поль (1743—1793) —
выдающийся деятель француз-
ской революции конца XVIII в.
Мария Магдалина — раскаявшая-
ся грешница, принявшая веру
Христа.
Марло, Кристофер (1564—1593) —
английский драматург. Автор
трагедий «Тамерлан Великий»,
«Трагическая история доктора
Фауста».
Марс (римск. миф.) — бог войны.
Масонство — религиозно-мисти-
ческое движение, возникшее в
Европе в XVIII в.
Мга — густой туман, мелкий
дождь.
Медиолан — латинское название
ряда древних городов, в том
числе Милана.
Медуница — род многолетних
трав семейства бурачниковых.
Мекка — город в Саудовской Ара-
вии. Религиозный центр ис-
лама.
Мелъкарта врата — Гибралтар-
ский пролив. Мелъкарт — бог
солнца у древних финикийцев,
почитавшийся в Тире, а позд-
нее — в Карфагене.
Менада — вакханка, жрица Дио-
ниса.
506

Менестрель—средневековый поэт
и музыкант.
Менуэт — старинный француз-
ский танец.
Мер ид а — озеро в средней части
Египта.
Мертвое море — бессточное соле-
ное озеро в Палестине.
Мер ца на — образовано от слов
мерцание и имени языческой
славянской богини жатвы Мар-
цаны. У Дельвига в зпаченип
богини зари. См. одноименный
сонет Бутурлина. -
Мессия (древнеевр.) — небесный
посланец, спаситель.
Метемпсихоз — религиозно-ми-
стическое учение о переселе-
нии души умершего во вновь
родившийся организм.
Меценат, Гай Цилытий — друг
императора Августа, покрови-
тель наук и искусств.
Микеланджело Буонарроти
(1475—1564) — гениальный
итальянский скульптор, худож-
ник, архитектор и поэт.
Мильтон, Джон (1608—1674) —
выдающийся английский поэт.
Минерва (римск. миф.) — богиня,
покровительница ремесел и ис-
кусств.
Ми'нос — легендарный царь Крита.
Мира — звезда в созвездии Кита.
Мирра — благовоние, ароматная
смола.
Мистерия — драматическое про-
изведение с библейской тема-
тикой.
Мит иле на — город на острове
Лесбос.
Мицкевич, Адам (1798—1855) —
великий польский поэт. В 1826 г.
в Москве на польском языке
была издана его книга «Крым-
ские сонеты». К их переводу
обращались многие русские
поэты. Написаны в годы ссыл-
ки (1824) в Крыму.
Миемозипа (Мнемосина) (греч.
миф.) — богиня памяти и мать
девяти муз.
Могикане — группа индейских
племен, истребленная европей-
скими колонизаторами. Выра-
жение «последний из могикан»
обозначает последних предста-
вителей народности, группы и
других.
Моисей (библ.)—легендарный
пророк, вождь израильского на-
рода.
Мольер (псевд.; наст. и*мя и фа-
милия Жан Батист Поклен,
1622—1673) — великий фран-
цузский комедиограф.
Монтень, Мишель (1533—1592) —
французский философ.
Мопассан, Ги де (1850—1893) —
выдающийся французский пи-
сатель.
Морена (слав.) — обрядовое де-
рево или чучело.
Морея — полуостров Пелопоннес,
часть Греции.
Музы (греч. миф.) — покрови-
тельницы искусств и паук.
Мульда — река в Саксонии.
Мусагет (Музагет) (греч. миф.) —
вожатый муз, Аполлон.
Мусикийский — музыкальный.
Муэ(д)зин — служитель при ме-
чети.
Мытарь — сборщик налогов.
Мюссе, Альфред де (1810—
1857) — французский поэт-ро-
мантик.
Павзикая (греч. миф.) — оказала
помощь потерпевшему круше-
ние Одиссею.
Навий день — день поминовения
покойников.
Надир — точка, диаметрально
противоположная зениту.
Наири — древняя Армения.
Намаз — название мусульманских
молитв.
Наполеон 1, Бонапарт (1769—
1821) — французский политиче-
ский деятель, полководец, им-
ператор (1804—1814, 1815).
Нард — ароматическое вещество.
Нарцисс (греч. миф.) — юноша
необычайной красоты, влюбив-
шийся в свое изображение.
Наяды (греч. миф.) — нимфы,
обитательницы текучих вод.
Некромант — маг, вызывающий
тени умерших.
507

Немея — Немейская долина в Гре-
ции.
Немцевич, Юлиан Урсын (1757—
1841) — польский писатель.
Нептун (римск. миф.) — бог
моря.
Нетопырь — крупная "летучая
мышь.
Ника {греч. миф.) — богиня побе-
ды в сражениях и состязаниях.
Нимб — условное изображение
сияния вокруг человеческой го-
ловы.
Нимфы — в античной мифологии
богини рек, лесов, гор и др.
Ниоба (греч. миф.)—царица
Фив; прогневанные боги умерт-
вили ее детей, а она от горя
превратилась в скалу.
Нирвана — по учепию будди-
стов — блаженное состояние,
освобождение от жизненных
забот.
Новалис (псевд., наст, имя и фа-
милия Фридрих фон Гардеп-
берг, 1772—1801) —немецкий
писатель-романтик.
Норны — в скандинавской мифо-
логии олицетворяют человече-
ские судьбы.
Нума Помпили.й — легендарный
римский царь, якобы правив-
ший в конце VIII —начале
VII в. до н. э.
Обетованная земля — библейское
название Палестины, исполь-
зуется в значении — счастли-
вая земля.
Обол — древнегреческая монета,
бравшаяся Хароном за перевоз
в царство мертвых.
Одалиска — рабыня, служанка,
^ наложница.
Один (сканд. миф.) — верховное
божество; бог войны, мудрости,
колдовства.
Одиссей — герой греческого эпо-
са, участник Троянокой войны.
Его путешествия описаны в
эпопее Гомера «Одиссея».
Озимандия — египетский фараон
Рамзес II (XII в. до н. э.).
Озирис (егип. миф.) — бог воды
и растительности, образ уми-
рающего и воскресающего
бога.
Олимп — горный массив в Гре-
ции. В мифологии — обиталище
богов.
Омега — последняя буква в гре-
ческом алфавите.
Оникс — минерал, используется
для ювелирных поделок.
Ори фи я (Орития, Оритхия) —
возлюбленная Борея.
Орифламма — боевое знамя фран-
цузских королей.
Орковы ключи (римск. миф.) —
ключи мертвой воды, бьющие
в загробном мире бога Оркуса.
Орфей (греч. миф.)—легендар-
ный певец, в поисках возлюб-
ленной Эвридики спустился в
загробный мир, по не смог вер-
нуть ее на землю.
Оры (греч. миф.) — богини, ве-
давшие сменой времен года.
Осанна — хвалебный возглас при
богослужении.
Осса — гора в Греции (Фесса-
лии).
Оссиан — легендарный воин и
бард (певец), герой кельтского
народного эпоса, якобы жив-
ший в III в.
Офелия — героиня трагедии Шек-
спира «Гамлет».
Падера — падаль.
Пактол — золотоносная река Ли-
дии; область Древней Греции.
Палаццо — дворец.
Палладион, палладиум (греч.) —
название статуи богини Афины.
Паллады. В речи может быть ис-
пользовано для всякого рода
возвышенного предмета, явле-
ния, действия.
Пан (греч. миф.) — бог лесов и
рощ.
Пантеон — 1) древний храм, по-
священный многим богам;
2) место погребения выдаю-
щихся людей.
Парки (римск. миф.) — богини
судьбы.
Пар нас — горный массив в Гре-
ции. По мифологии обиталище
Аполлона и муз. В поэтическом
508

языке слово это приобрело сим-
волическое значение.
«Парнас» — название группы
французских поэтов (глава
группы Леконт де Лиль).
Парни, Эварист Дезирс де Форж
(1753—1814) — французский
поэт. Элегические мотивы его
поэзии привлекли русских пи-
сателей конца XVIII — начала
XIX в.
Парсы — племя иранского про-
исхождения, живущее в Индии.
Тела умерших, по их обычаям,
отдаются на съедение птицам.
Парсовы гробницы.
Парф, парфяне — древние иран-
ские племена.
Пасифая (греч. миф.) — супруга
Миноса, мать Минотавра.
Паскаль, Блез (1623—1662) —
французский математик, физик,
философ; по свидетельству
Буало, страдал галлюцина-
циями.
Паслен — родовое название неко-
торых растений.
Патрокл — участник Троянской
войпы, друг Ахилла, убит Гек-
тором.
Пафос — город на острове Кипр,
где находился храм Афро-
диты.
Пегас — крылатый копь, образ
вошел в литературу как символ
поэтического вдохновения.
Педант — формалист, мелочно ак-
куратный человек, может быть
в значении учитель.
Пелион — гора в Фессалии.
Пенаты (римск. миф.)—домаш-
ние боги, покровители дома и
семьи.
Пентаграмма — особый вид пра-
вильного пятиугольника, в сред-
ние века магический знак.
Пеоны — четырехсложные стопы.
Пери (перс, миф.) — волшебное
существо, охраняющее людей
от злых духов.
Перл — жемчуг.
Пермесские богини — музы, жив-
шие якобы на берегах реки
Пермес.
Лерсефона (греч. миф.) — влады-
чица подземного царства Аида,
Перси — грудь.
Перст — палец руки.
Персть — прах, пыль.
Перун — языческий бог древних
славян, бог молнии и грома, по-
кровитель воинов.
Петел — петух.
Петиметр — щеголь.
Петрарка, Франческо (1304—
1374) — великий итальянский
поэт эпохи Возрождения, напи-
савший более трехсот сонетов
«На жизнь Мадонпы Лауры» и
«На смерть Мадонны Лауры».
Пиита, пиит (устарев.) — поэт.
Пилоны — столбы, служащие опо-
рой арок; сооружения, воздви-
гавшиеся у входа в древние
египетские храмы.
Пинд — горный хребет в Греции,
место пребывания Аполлона.
Пиндар — древнегреческий поэт
V в. до н. э.
Пиния — итальянская сосна с
зонтиковидной формой.
Пиранези, Джованни Баттиста
(1720—1778) — итальянский
гравер и архитектор.
Пирр (319—272 до п. э.) —.царь
Эпира. Одержал победу над
римлянами, но далась она це-
ной огромных потерь. Пиррова
победа.
Пифос — древний глиняный со-
суд.
Пиэриды — музы.
Плавт, Тит Макций (254—184 до
н. э.) — римский комедиограф.
Пламенник — свеча патриаршего
служения, факел.
Платон (427—347 до н. э.) —
древнегреческий философ.
Плащаница — полотно, покрыва-
ло, употребляемое в церковном
обряде.
Плеяды — 1) звездное скопление
в созвездии Тельца; 2) (греч.
миф>.) дочери титана Атлан-
та, превращенные в звезды;
3) группа выдающихся деяте-
лей, связанных общностью
взглядов.
«Плеяда» — поэтическая школа
середины XVI в, во Франции.
509

Плутарх — древнегреческий пи-
сатель (46—126). Автор «Срав-
нительных жизнеописаний» вы-
дающихся римских и греческих
деятелей.
По, Эдгар Аллан (1809—1849) —
американский писатель-роман-
тик.
Полигимния (греч. миф.) —муза
религиозных песнопений.
Померанец — плод дерева из се-
мейства цитрусовых.
Помпея — античный город в ок-
. рестиостях - Неаполя, засыпан-
ный пеплом в 79 г. при извер-
жении Везувия.
Порта — название правительства
Османской империи.
Портик — крытая галерея с ко-
лоннами, прилегающая к зда-
нию.
Пор фира — пурпурная мантия,
символ монаршьей власти.
Посейдон (греч. миф.) —бог моря.
Потемкин, Григорий Александро-
вич (1739—1791)' — русский го-
сударственный деятель в цар-
ствование Екатерины II.
Потемкин, Петр Петрович (1886—
1926) — поэт, один из сотрудни-
ков «Сатирикона».
Потир — чаша для причастия.
Праг — порог.
Прасол — скупщик скота и с.-х.
сырья.
Прелат — католическое духовное
лицо, занимающее высокую
должность при дворе римского
папы.
Препона — препятствие.
Прешерн, Франце Ксаверий
(1800—1849) — словенский поэт,
участник национально-освобо-
дительного движения. В 1833—
1834 гг. им написан венок со-
нетов.
Приорат — орган управления
средневековых коммун Италии.
Прометей (греч. миф.) — сын
Япета, титан, богоборец, за-
щитник людей, за что был же-
стоко наказан Зевсом.
Пропаганда — учреждение, ве-
дающее католическими мис-
сиями. Основана в 1622 г. в
Риме. Имела целью распростра-
нение католицизма и уничто-
жение еретичества.
Протей (греч. миф). — вещий
морской старец, изменяющий
свое обличив. Символ изменчи-
вости.
Псалмодии — церковное пение.
Псалтырь — книга псалмов.
Психея (греч. миф.) — олицетво-
рение человеческой души, воз-
любленная Эрота.
Пуритане — английские проте-
станты, последователи кальви-
низма.
Ра — в древнеегипетской религии
бог солнца.
Радуница — весенний праздник
восточных славян, связанный с
культом предков.
Раина — южный тополь.
Рамена — плечи.
Рамсес — имя многих фараонов
XIX и XX династий.
Рапсод — странствующий певец в
Греции.
Рафаэль, Санти (1483—1520) —
великий итальянский живопи-
сец эпохи Возрождения.
Реквием — 1) заупокойная месса
католического богослужения;
2) многоголосое хоровое произ-
ведение траурного характера.
Рембо, Артюр (1854—1891) —
французский поэт-символист.
Ренъе, Аири де (1864—1936) —
французский поэт и романист.
Риальто — островок в Венеции.
Рибейра (Рибера), Хосе (1591—
1652) — испанский художник.
Рид, Томас Майн (1818—1883) —
английский писатель, автор
приключенческих романов.
Ришпен, Жан (1849-1926) —
французский писатель.
Розмарин — 1) вечнозеленый ку-
старник; 2) сорт яблок.
Роллина, Морис (1846—1903) —
французский поэт-символист.
Росси, Эрнесто (1827—1896) —вы-
дающийся итальянский актер,
несколько раз гастролировав-
ший в Петербурге.
Россини, Джоаккино (1792—
510

1868) — выдающийся итальян-
ский композитор. Автор опер
«Вильгельм Телль», «Семира-
мида» и др.
Рубинштейн, Антон Григорьевич
(1829—1894)—русский компо-
зитор.
Руно — овечья шерсть.
Рыбы — зодиакальное созвездие.
Саади (1184—1291) — крупней-
ший персидский поэт.
Сабашникова, Маргарита Ва-
сильевна (1882—1974).—худож-
ница, поэтесса, жена М. А. Во-
лошина.
Сабинские горы — горный массив
в Италии.
Саваоф (библ.) — одно из назва-
ний бога в иудейской религии.
Савонаролла, Джироламо (1452—
1498) — религиозный деятель,
в борьбе с папой потерпел по-
ражение и был казнен.
Сакко (Либера Сака) — итальян-
ская балерина, выступавшая в
Петербурге в 1758—1761 гг.
Саламанка — город в Испании с
университетом, основанным в
XIII в.
Салгир — река в Крыму.
Самниты — италийские племена,
покоренные Римом к началу
III в. до н. э.
Самсон — библейский герой, обла-
давший необычайной силой.
Санцио »— см. Рафаэль.
Сарай — монголо-татарское назва-
ние города Ески-Сарай и др.
Сарацин — у античных писате-
лей — название арабского насе-
ления северо-западной Аравии,
в средневековой Европе рас-
пространилось на всех арабов
и некоторые другие народы
Ближнего Востока.
Саркофаг — небольшая каменная
гробница у древних народов.
Сарматы — греческое название
кочевых племен, живших в Во-
сточной Европе.
Сатурн (римск. миф.) — бог посе-
вов, покровитель земледелия,
древнейший царь Италии.
С ним связана легенда о золо-
том веке.
Саул (библ.) — основатель из-
раильско-иудейского царства.
Сафо (Сапфо) — древнегреческая
поэтесса VII—VI вв. до н. а.
с острова Лесбос.
Севастьян (Себастьян) — христи-
анский великомученик, прон-
зенный стрелами.
Селадон — герой пасторального
романа О. д'Юрфе «Астрея».
Имя Селадон стало нарицатель-
ным: чувствительно влюблен-
ный, волокита.
Семизвездье — звезды в созвездии
Тельца.
Сергий Радонежский (ок. 1314—
1392) — русский церковный и
политический деятель.
Сет (Сетх) — древнеегипетский
бог, убивший Озириса. Счи-
тался богом зла.
Сехмет — богиня Мемфиса, изо-
бражалась с головой льва,
была олицетворением ^солнеч-
ного зноя.
Сивилла — прорицательница у
древних народов.
Сиддим — равнина на юго-востоке
Палестины.
Сидон — древний финикийский
город, возник в третьем тысяче-
летии до и. э.
Сильфы — в кельтской и герман-
ской мифологии духи воздуха,
воды, огня, земли.
Синдбад — герой одной из сказок
«Тысяча и одна ночь».
Синедрион — высшее политиче-
ское и судебное учреждение в
древней Иудее.
Сион — гора близ Иерусалима,
столицы древней Иудеи.
Сирены (греч. миф.) — полудевы-
полуптицы, завлекающие моря-
ков пением и губящие их.
Сириус — звезда в созвездии
Большого Пса.
Систр — древний ударный музы-
кальный инструмент.
Скамандр — река на Троянской
равнине.
С к ими — львенок.
Скотт, Вальтер (1771—1832) —
511

английский писатель, автор
исторических романов.
Скрижаль — доска с написанным
на ней священным текстом.
Скрябину Александр Николаевич
(1871—1915) — выдающийся
русский композитор.
Смарагд — изумруд.
Сократ (469—399 до п. э.) — древ-
негреческий философ.
Софокл (497—406 до н. э.) — дра-
матург Древней Греции.
Спиноза, Бенедикт (Барух)
(1632-1677) - философ, пред-
ставитель метафизического ма-
териализма. За свои убеждения
был изгнан из еврейской об-
щины.
Стигма — клеймо на теле раба.
Стикс (греч. миф.) — река под-
земного царства мертвых.
Стилет — кинжал с трехгранным
клинком.
Стиль — орудие письма, костяная
или металлическая палочка, ко-
торой писали на навощенных
дощечках древние греки и рим-
ляне.
Стихира — песнопение, название
пришло из ветхозаветных пи-'
саний.
Стогна — площадь.
Стожары ^Плеяды) — звездное
скопление в созвездии Тельца.
Стрибог — славянский языческий
бог ветра.
Сфинкс — в Древнем Египте ста-
туя, изображающая фантасти-
ческое существо.
Схима — высшая монашеская сте-
пень, требующая от посвящен-
ного выполнения суровых аске-
тических правил.
Сю, Эжен (1804—1857)—фран-
цузский писатель. -
Сюлли-Прюдом (псевд.; наст, имя
Рене Франсуа Арман Прюдом,
1839—1907) — французский по-
эт группы «Парнас».
Тайгет — горный хребет в Гре-
ции.
Талмуд — название иудейских ре-
лигиозных книг.
Тамариск — декоративный род ку-
старниковых.
Там б ур и и — название бубна или
барабана продолговатой формы.
Тантал (греч. миф.) — осужден
Зевсом на вечные муки от го-
лода и жажды в Тартаре, ниж-
ней части Аида.
Тартюф — герой одноименной ко-
медии Мольера.
Тассо, Торквато (1544—1595) —
выдающийся итальянский поэт.
Телец — зодиакальное созвездие.
Теолог — богослов.
Теорба — лютня.
Тернер, Самуил (1790—1861) —
американский писатель, бого-
слов.
Терцет — строфа в три строки,
терцины — стихотворение, со-
стоящее из терцетов.
Тиара — головной убор, признак
власти.
Тибулл, Альбий (50—19 до н. э.) —
римский поэт.
Тилли, Иоганн Церклас (1559—
1632) — немецкий полководец,
возглавивший католическую ар-
мию в тридцатилетней войне.
Тимпан — древнегреческий удар-
ный музыкальный инструмент.
Тинторетто (наст, имя — Якопо
Робусти; 1518—1594) — выдаю-
щийся итальянский художник.
Тир — древний финикийский го-
род, возник в третьем тысяче-
летии до и. э. Город-государ-
ство.
Тиргартеи — общественный парк
в Берлине.
Тиртей — древнегреческий поэт
(VII—VI вв. до п. э.).
Титаны (греч. миф.) — божества
старшего поколения, восстав-
шие ' против богов Олимпа.
Были побеждены и сброшены
в Тартар.
Тициан, Бечеллио ди Кадоре
(1477—1576) — великий италь-
янский художник эпохи Воз-
рождения.
Тифон (греч. миф.) — чудовище с
сотней змеиных голов, и-лры-
гающих пламя.
Тога — одежда древних римлян,
512

пурпурового цвета, тоги носили
консулы по случаю торжества.
Томсон Джеймс (1700—1748) —
английский поэт.
Тор (сканд. миф.) — бог грома и
молнии, покровитель земледе-
лия.
Тора («Закон») — часть иудей-
ского ветхозаветного канона.
Тот (егшг. миф.) — бог времени
и культуры.
Треножник — подставка, столик
на трех ножках; жертвенник.
Трикирий — подсвечник.
Триклиний — помещение для тра-
пезной.
Тритон (греч. миф.) — божество в
виде получеловека-полу рыбы.
Троя (Илиоп) — древний город
Малой Азии. Трояды — земли,
принадлежащие троянцам.
Туманский, Федор Антонович
(1799—1853) — русский поэт.
Автор известного стихотворе-
ния «Птичка».
Уайльд, Оскар (1856—1900) —
английский писатель.
Уран (греч. миф.) — бог неба,
отец титанов, свергнутый соб-
ственным сыном Кроном.
Фавн (римск. миф.) — бог лесов
и полей, покровитель стад и
пастухов.
Фавор (еванг.) — гора, на кото-
рой произошло легендарное
преображение Христа.
Фалерн — 1) виноградный край в
Италии; 2) названия виноград-
ных вин.
Фантом — призрак, привидение.
Фараон — 1) титул древнеегипет-
ских царей; 2) род карточной
игры; 3) презрительная кличка
полицейского в царской России.
Фарос — маяк.
Феб — см. Аполлон.
Фелонь — риза, длинная и широ-
кая одежда без рукавов.
Фелюка — небольшое парусное
судно.
Феникс (егип. миф.) — птица,
сжигавшая себя и возрождав-
шаяся из пепла. Символ вечно-
го возрождения и обновления.
Феокрит — греческий поэт III в.
до н. э. Писал пастушеские
.идиллии.
Фиал — кубок.
Фивы — 1) столица Древнего
Египта; 2) столица Беотии в
Древней Греции.
Филикайя (Филикая), Винченцо
(1642—1707) — итальянский
поэт.
Филоктет (греч. миф.) — участ-
ник Троянской войны.
Фимиам — благовонное вещество,
сжигаемое при богослужении,
Флеминг, Пауль (1609—1640) —
немецкий поэт, дважды побы-
вавший в Москве в составе
голынтипского посольства.
Фокиди — область в средней Гре-
ции.
Фолиант — толстая, обычно ста-
ринная книга большого фор-
мата.
Фонограф — прибор для записи и
воспроизведения звука.
Фракия — страна, расположенная
в восточной части Балканского
полуострова.
Франки — древпегерманские пле-
мена, жившие в III в. по Рейну.
Фурии (римск. миф.) — богини-
мстительницы.
Халдеи — семитские племена, об-
разовавшие в конце VII в. до
н. э. Ново-Вавилонское госу-
дарство.
Хаос — первобытная материя, на-
чальное состояние мира.
Хариты (греч. миф.)—три бо-
гини веселья и радости жизни.
Харон (греч. миф.) — перевозчик
в царство мертвых.
Хеопс —древнеегипетский фара-
он (III тысячелетие до н. э.).
Хесус, Тереса, настоящее имя
Тереса де Сенеда-и-Аумада
(1515—1582) — испанская като-
лическая писательница.
Химера (греч. миф.) — чудовище,
изрыгающее огонь; вторичное
значение — фантазия, иллюзия,
призрачная мечта.
Хирам (библ.) — литейщик из Ти-
ра, строитель дворца царя Со-
33 Русский сонет
513

ломона. Для Иерусалимского
храма отлил медную чашу.
Хитон — одежда древних греков.
Хлена — у древних греков прямо-
угольный шерстяной плащ.
Хлоя — героиня романа Лонга,
греческого писателя II—III вв.
Хлябь — бездна, глубина; силь-
ный дождь.
Хронос (греч. миф.)—олицетво-
рение времепи, одно из миро-
вых начал.
Цевница — свирель.
Цезарь — первоначально в Древ-
нем Риме патрицианский род,
позже его принимали все рим-
ские императоры, и оно стало
титулом.
Цензор — выборная должность в
Древнем Риме.
Циклопы (греч. миф).) — велика-
ны с одним глазом на лбу.
Цитера — один из Ионийских ост-
ровов, на котором построен
храм в честь Афродиты.
Часослов — православная церков-
ная книга.
Шафран — род клубне луковичных
растений.
Шахерезада (Шехерезада, Шах-
разада) — сюжетное обрамле-
ние сказок «Тысяча и одна
ночь» связано с ее именем.
Шейх — у арабов старейшина,
глава племени, религиозной об-
щины.
Шекспир, Уильям (1564—1616) —
великий английский поэт и дра-
матург.
Шелли, Перси Биши (1792—
1822) —великий английский
поэт-романтик.
Шеллинг, Фридрих Вильгельм
(1775—1854) — немецкий фило-
соф.
Шенье, Андре (1762—1794) —
французский поэт, казненный
якобинцами.
Шилъон — Шильонский замок.
Находится у восточных берегов
Женевского озера.
Шипок — бутон розы.
Шираз — город на юго-западе
Ирана.
Шопен, Фредерик (1810—1849) —
великий польский композитор.
Шпор, Людвиг (1784—1859) — не-
мецкий композитор.
Шуаны — контрреволюционеры,
действовавшие в период Вели-
кой французской революции.
Щур — птица семейства вьюрко-
вых.
Эбеновое дерево — тропическое
дерево, отличающееся темной
окраской и значительной твер-
достью.
Эвксинский поит — древнегрече-
ское название Черного моря.
Эвфорб (греч. миф.) — участник
Троянской войны.
Эгей (греч. миф.) — царь Афин.
Эгейцы — древнегреческие пле-
мена.
Эгерия (римск. миф.) — нимфа,
супруга легендарного римского
царя Пумы Помпилия.
Эдем (библ.) — земной рай, ме-
стопребывание человека до гре-
хопадения.
Элам — древнее рабовладельче-
ское государство, располагав-
шееся в юго-западной части
Иранского плоскогорья.
Эллада — первоначальное назва-
ние Греции.
Эллин — название древних гре-
ков.
Эльф (герм, миф.) — духи при-
роды.
Эней (греч. миф.) — один из тро-
янских героев. Миф об Энее
послужил основой «Энеиды»
Вергилия.
Эол (греч. миф.) — повелитель
ветра.
Эон — одно из проявлений боже-
ственного начала.
Эпикурейцы — последователи
древнегреческого философа
Эпикура (341—270 до н. э.).
Эпистола — послание, письмо.
Эпиталама — в античной поэзии
свадебная песня.
Эпитафия — надгробная надпись,
краткое стихотворение.
514

Врага (греч. миф.) — муза, по-
кровительница лирической поэ-
зии.
Эрев (Эреб) (греч. миф.) — одно
из названий подземного цар-
ства мертвых, олицетворение
вечного мрака.
Эредиа, Жозе Мария (1842—
1905) — французский поэт,
представитель парнасской шко-
лы.
Эринии (греч. миф.) — богини
мщения.
Эрот, или Эрос (греч. миф.) — бог
любви.
Эта — вершина и горная цепь в
Фессалии.
Юдоль — жизнь с ее заботами и
печалями.
Южный Крест —созвездие, рас-
положенное на южном полуша-
рии неба.
Юлиан Отступник (331—363) —
римский император. Став им-
ператором, объявил себя сто-
ронником языческой культуры
и издал эдикты против хри-
стианства.
Юпитер (римск. миф.) — верхов-
ный бог у римлян.
Яйла — название вершинных пла-
то Крымских гор.
Янус (римск. миф.) — божество,
изображавшееся с двумя ли-
цами (двуликий Янус). Пере-
носное значение — лицемерный
человек.
Ярило — в языческой мифологии
восточных славян бог солнца,
источник плодородия.
Яхве (Ятве) (евр. миф.) — в иу-
даизме непроизносимое имя
бога.

ПРИМЕЧАНИЯ
XVIII век
ТРЕДИАКОВСКИЙ ВАСИЛИЙ КИРИЛЛОВИЧ (1703—1768). Поэт,
ученый-филолог, теоретик литературы. Учился в Славяно-греко-латин-
ской академии, во Франции — в Сорбонне. С^ 1732 г.— переводчик при
Академии наук, с 1745 г.— академик. Занимался переводами (романы
П. Тальмана «Езда в остров любви» (1730), Д. Барклея «Аргенида»
(1751), Ф. Фенелона «Приключения Телемака» (опубл. в 1766). В 1735 г.
написал трактат по теории русского стихосложения «Новый и краткий
способ к сложению российских стихов», в котором заложены основы
силлабо-тонической системы. В 50-е годы в ряде работ («О древнем,
среднем и новом стихотворении российском» и др.), не без воздействия
Ломоносова и Сумарокова, он более совершенно и полно изложил пра-
вила силлабо-тонической системы.
Сонет («Боже мой! твои судьбы правости суть полны...»).— Пе-
ревод с французского. Автор сонета Жак де Барро. Содержание соне-
та — монолог кающегося грешника.
СУМАРОКОВ АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ (1717-1777). Один из вы-
дающихся представителей русского классицизма. Образование получил
в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе. Некоторое время был
директором Российского театра. Писал трагедии, комедии, оды, сати-
ры, песни, басни и различные по жанру лирические стихотворения.
Автор трагедий «Хорев» (1747), «Синав и Трувор» (1750), «Дмитрий Са-
мозванец» (1771), «Мстислав» (1774). Им написаны теоретические ра-
боты по дискуссионным литературоведческим проблемам того време-
ни, в том числе по стихосложению.
Сонет («Не трать, красавица, ты времени напрасно»). Текст это-
го стихотворения с незначительными изменениями повторен в сонете
Державина «Красавица, не трать ты времени напрасно».
Сонет, нарочно сочиненный дурным складом вы-
зван полемикой, возникшей между Сумароковым и Тредиаковским.
«Великий боже! Твой исполнен правдой суд...» — сонет Ж. де Бар-
ро, ранее был переведен Тредиаковским.
ХЕРАСКОВ МИХАИЛ МАТВЕЕВИЧ (1733—1807). Известный писа-
тель, поэт, драматург второй половины XVIII в., представитель позд-
него классицизма. Издавал журналы «Полезное увеселение» (1760—
1762), «Свободные часы» (1763). С 1763 по 1770 г.—директор, а в 1778—
1802 гг.— куратор Московского университета. Автор романов «Нума
Помнилий, или Процветающий Рим» (1768), «Кадм и Гармония»
(1786), «Полидор, сын Кадма и Гармонии» (1794). Особую популяр-
ность приобрели его поэмы «Чесменский бой» (1771), «Россияда»
(1779), «Бахариана» (1803) и др.
516

РЖЕВСКИЙ АЛЕКСЕЙ АНДРЕЕВИЧ (1737-1804). Поэт. Член
Российской академии. В своих поэтических произведениях обращался
к поэтике Ломоносова и Сумарокова. Писал стансы, элегии, оды, бас-
пи, эпиграммы. Сотрудничал в журналах Хераскова и был близок с
поэтами его окружения.
БОГДАНОВИЧ ИППОЛИТ ФЕДОРОВИЧ (1743-1803). Творческий
путь поэта начат при непосредственном воздействии М. М. Хераскова.
Выступал проводником идей французского просветительства, но с го-
дами эти мотивы утрачиваются. Автор известной поэмы «Душенька», в
которой с достаточной полнотой отразились сентименталистские взгля-
ды поэта.
НИКОЛЕВ НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ (1758-1815). Поэт, драматург,
автор комедий («Розана и Любим», 1776) и трагедий («Сорена+и За-
мир», 1784), в которых выступает как противник помещичьего произ-
вола и самовластия тиранов. Лирике его свойственны гражданские
мотивы. Нанисал большое количество песен, лучшие из них «Вечерком
румяпу зорю...», «Полно, сизенький, кружиться...» и др. постоянно по-
являлись в песенниках. Член Российской академии.
ПОПОВ МИХАИЛ ИВАНОВИЧ (1742—1790). Русский писатель,
известный как поэт и прозаик, в молодости выступал на сцене при-
дворного театра. Был близок к демократическим кругам, к Н. И. Нови-
кову, сотрудничал в его журнале «Трутень». Собирал и сочинял песни,
принял участие в издании М. Д. Чулкова «Собрание русских песен».
Автор первой русской комической оперы «Анюта».
МАЙКОВ ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ (1728-1778). Поэт, представи-
тель классицизма. Ученик Сумарокова. Сотрудничал в журналах Хе-
раскова и Новикова. Писал басни, оды, драматические произведения.
Наиболее известна его ироикомическая поэма «Елисей, или Раздра-
женный Вакх» (1771).
МУРАВЬЕВ МИХАИЛ НИКИТИЧ (1757—1807). Поэт и прозаик,
один из первых представителей русского сентиментализма. Писал по-
хвальные и нравоучительные оды, басни, баллады, повести и иные
прозаические произведения. Занимался переводами. Им написано «Сло-
во похвальное Михаиле Васильевичу Ломоносову» (1774), к деятель-
ности которого он отпосился с большим уважением. Сыновья его при-
няли участие в декабристском движении.
Сонеты «Возвращение весны» и «Сонет - на возвращение весны»
воспринимаются как вариации на одну тему.
БОБРОВ СЕМЕН СЕРГЕЕВИЧ (родился в конце 1760-х гг.—умер
в 1810). Окончил Московский университет. Принимал участие в изда-
тельских делах Н. И. Новикова. В последние годы жизни был принят
в Вольное общество любителей российской словесности, наук и худо-
жеств.
ГОЛЕНИЩЕВ-КУТУЗОВ ПАВЕЛ ИВАНОВИЧ (1767-1829). Писа-
тель, в 1810—1817 гг.— попечитель Московского университета. Почет-
ный член общества «Беседа любителей русского слова», большинство
членов которого придерживались копсервативных взглядов; известен
как литературный противник Карамзина.
ТУЧКОВ СЕРГЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (1767-1839). Военный, участник
многих кампаний, в том числе Отечественной войны 1812 г. Был чле-
ном «Вольного российского собрания», общался с людьми круга Нови-
кова и Радищева. Знаком с А. С. Пушкиным.
ШАХОВСКОЙ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ (1777—1846). Дра^
матург. Участник войны 1812 г. С 1810 г.— член Российской академии
паук. Состоял в обществе «Беседа любителей русского слова». В ряде
517

пьес выступил против сторонников сентиментализма и романтизма.
Его пьесы способствовали формированию русской национальной ко-
медии.
ДМИТРИЕВ ИВАН ИВАНОВИЧ (1760-1837). Поэт сентиментальной
школы. Поначалу был близок с поэтическим кругом Державина, а впо-
следствии с Карамзиным, в изданиях которого публиковал свои произ-
ведения. Известен баснями, сатирами, сказками и песнями.
ДЕРЖАВИН ГАВРИЛА РОМАНОВИЧ (1743—1816). Выдающийся
русский поэт, представитель классицизма. Поэзия его патриотична,
гражданственна. Многогранна лирика поэта, от интимных стихотворе-
ний до философских од. Поэзия Державина оказала значительное влия-
ние на развитие русской литературы.
«Посылка плодов» и «Задумчивость» — 9-й и 28-й сонеты
Франческо Петрарки.
АНОНИМНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ «Красуйся, о Нева! град славный
протекая».
Отец — Петр 1, богиня — его дочь Елизавета.
XIX век
I
ЖУКОВСКИЙ ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВИЧ (1783-1852). Выдающийся
поэт-романтик. Образование получил в Благородном пансионе при Мос-
ковском университете. В начальный период творчества испытал влия-
ние классицизма и сентиментализма, впоследствии — представитель кон-
сервативного романтизма. Культивировал жанры баллады и элегии.
Автор оригинальных («Светлана», «Двенадцать спящих дев») и пере-
водных баллад Г. Бюргера, Ф. Шиллера, И. Гете, Л. Уланда, В. Скотта
и других, принесших ему широкую известность. Жуковский благотворно
воздействовал на развитие русской литературы. Рядом с ним формиро-
вался и мужал талант многих русских поэтов первой половины XIX в.
К К. М. С о к о в н и н о й — Соковнина Екатерина Михайловна, сест-
ра товарища Жуковского по Благородному пансиону С. М. Соковнина.
Древние и новые греки. Долбино —- поместье племянниц
поэта.
ИЗМАЙЛОВ АЛЕКСАНДР ЕФИМОВИЧ (1779—1831). Баснописец,
прозаик. С 1802 г.— член, с 1816—1825 гг.— председатель Вольного об-
щества любителей российской словесности, наук и художеств.
КАТЕНИН ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1792—1853). Поэт, драматург,
критик. Участник Отечественной войны 1812 г. Член «Союза спасения»,
тайной организации будущих декабристов. Автор революционного гимна
«Отечество наше страдает». Творчески был близок к А. С. Грибоедову и
В. К. Кюхельбекеру. Его литературная деятельность, в частности сонет
«Кавказские горы», высоко оценена А. С. Пушкиным.
ТУМАНСКИЙ ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ (1800—1860). Поэт. Наиболее
активен был в 20-е гг. Член Вольного общества любителей российской
словесности. Поддерживал связь с декабристами. Был близок с Кюхель-
бекером и знаком с Пушкиным. Сонеты относятся к лучшим произведе-
ниям поэта.
ВЕНЕВИТИНОВ ДМИТРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ (1805-1827). Один
из талантливых поэтов начала XIX в. Учился в Московском универси-
тете, совместно с В. Ф. Одоевским основал «Общество любомудрия».
ДЕЛЬВИГ АНТОН АНТОНОВИЧ (1798—1831). Лицейский друг Пуш-
кина. Член общества «Зеленая лампа» и Вольцого общества любителей
518

российской словесности. Издатель и редактор альманаха «Северные
цветы» и «Литературной газеты». Особую известность приобрели его
антологические стихотворения, идиллии и элегии, а также «русские
песни» и романсы. Сонеты Дельвига отмечены Пушкиным.
Н. М. Языкову. Певец «Пиров» — Е. А. Баратынский.
С. Д. П - о й — Софье Дмитриевне Пономаревой, чей литературный
салон посещал поэт.
ТШ8Л0В ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ (1793—1825). Поэт 10-20-х гг.
XIX в. Сын моековского купца. Общался со многими писателями своего
времени, писал критйчеекие статьи, но четкой литературной позиции
не занимал.
Сонет («Где в зелепи лимон благоухает...») посвящен дочери
А. А. Бибикова, посланника при неаполитанском дворе в 1808—1810 гг.
ПЛЕТНЕВ ПЕТР АЛЕКСАНДРОВИЧ (1792—1865). Критик, поэт.
Находился в дружеских отношениях с Жуковским, Гоголем, Пушкиным.
В 1838—1846 гг.— издатель и редактор журнала «Современник». С 1840
по 1861 г.— ректор Петербургского университета. С 1841 г.— академик.
А. Н. С - в о й — адресат не выяснен.
С. М. Салтыковой — Софье Михайловне Салтыковой, вскоре став-
шей женой А. А. Дельвига.
ИЛЛИЧЕВСКИЙ АЛЕКСЕЙ ДАМИАНОВИЧ (1798—1837). Учился в
лицее в одни годы с Пушкиным. Представитель «легкой поэзии». Соне-
ты «Аккерманские степи», «Бахчисарайский дворец» — переводы из
«Крымских сонетов» А. Мицкевича.
КОЗЛОВ ИВАН ИВАНОВИЧ (1779—1840). Поэт романтической шко-
лы, переводчик. К поэзии обратился поздно, после тяжелой болезни, ко-
торая привела к слепоте. Первое стихотворение появилось в печати
только в 1821 г. В 1825 г. вышла в свет поэма «Чернец»; стихотворение
«Вечерний звон» (1828, перевод стихотворения Т. Мура) стало народной
песпей.
Сонет святой Терезы. Вольный перевод сонета испанской
поэтессы Тересы де Хесус. См. также перевод Бенедиктова.
«Аккерманские степи», «Пилигрим», «Аюдаг». Из цикла «Крымские
сонеты» А. Мицкевича, переведенного* Козловым полностью, но только в
трех названных сохранена форма сонета.
В сонетах «Прелестный вечер тих, час тайны паступил...» и «Мо-
литва» имена Мария, Гавриил, Магдалина, Иоанн заимствованы из еван-
гельской легенды о Христе.
ЯЗЫКОВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ (1803-1846). Поэт пушкин-
ского окружения. Стал известен благодаря вольнолюбивым стихотворе-
ниям дерптского периода (1822—1829), самого плодотворного в его твор-
честве. Печатался в «Полярной звезде»; в 30—40-е гг. сблизился со сла-
вянофилами.
К. К. Я н и ш. К. К. Я ниш — девичья фамилия Каролины Павловой.
ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ (1799—1837). Великий рус-
ский поэт.
Сонеты Пушкина паппсаны в 30-е гг., возможно, под влиянием
Дельвига, обратившегося к этой форме в 20-е гг.
С о н е-т («Суровый Дант не презирал сонета»). Певец Литвы — Адам
Мицкевич.
Мадонна. Сонет посвящен Н. Н. Гончаровой, ставшей в 1831 г.
женой поэта.
ЕРШОВ ПЕТР ПАВЛОВИЧ (1815-1869). Учился в Петербургском
университете, впоследствии преподавал в гимназии в Тобольске. Автор
известной сказки «Конек-горбунок».
519

БАРАТЫНСКИЙ (БОРАТЫНСКИЙ) ЕВГЕНИЙ АБРАМОВИЧ (1800—
1844). Выдающийся поэт-романтик, самый значительный из пушкинско-
го окружения. Находился в дружеских отношениях с Пушкиным, Дель-
вигом, Кюхельбекером, Рылеевым. Наиболее ярко проявил себя в эле-
гической и философской лирике, которая в период декабристского дви-
жения зачастую приобретала политическое звучание.
ЯКУБОВИЧ ЛУКЬЯН АНДРЕЕВИЧ (1808—1839). Поэт. Окончил^?
1826 г. Благородный пансион при Московском университете. Был Дру-
жен с А. И. Полежаевым. Сотрудничал в журнале Пупнсйна «Совре-
менник».
КЮХЕЛЬБЕКЕР ВИЛЬГЕЛЬМ КАРЛОВИЧ (1797—1846). Лицей-
ский друг Пушкина, декабрист., участник восстания на Сенатской пло-
щади. Был приговорен к смертной казни, замененной каторгой. Писал
оды, посланий («Смерть Байрона», 1824; «Тень Рылеева», 1827), траге-
дии («Аргивяне», 1822—1825; «Прокофий Ляпунов», 1834), проникнутые
пафосом революционной гражданственности.
Сонеты. В сонетах передана библейская история рождения и
смерти Иисуса Христа.
ЛЕРМОНТОВ МИХАИЛ ЮРЬЕВИЧ (1814-1841). Великий русский
поэт. Сонеты паписаны в годы, предшествовавшие зрелой лирике поэта.
МАКСИМОВ МИХАИЛ ИВАНОВИЧ — «поэт 1820—1840-х гг.» *
В 1828 году в Москве вышли две книги сонетов: «Опыт сонетов. М. М.
Книжка I», «Опыт сонетов. М. М. Книжка II».
Лизин пруд. Сонет написан на мотивы повести Карамзина «Бед-
ная Лиза».
Гробница Потоцкой. В сонете передана легенда о Марии По-
тоцкой, похищенной крымским ханом Керим-Гиреем. Эта легенда по-
служила основой для поэмы Пушкина «Бахчисарайский фонтан».
ДЕЛАРЮ МИХАИЛ ДАНИЛОВИЧ (1811-1868). Поэт, переводчик.
Учился в лицее, окончил в 1829 г. Был дружен с Дельвигом и знаком с
Пушкиным.
В о к л ю з с к и й источник. Сонет посвящен Елене Александровне
Карлгоф.
БУТЫРСКИЙ НИКИТА ИВАНОВИЧ (1783-1848). Профессор Пе-
тербургского университета, цензор. В 1837 г. опубликовал сборник сти:
хотворений «И моя доля. В сонетах», в который вошло более ста соне-
тов. Время их написания определено самим автором: «начато весною и
почти кончено осенью 1834».
К певцу в стане русских воинов. В 1812 г. Жуковский
написал стихотворение «Певец во стане русских воинов».
БЕНЕДИКТОВ ВЛАДИМИР ГРИГОРЬЕВИЧ (1807-1873). Поэт ро-
мантического направления. СборншГ«Стихотворения» (1835) имел шум-
ный, но кратковременный успех. Белинский справедливо осудил лож-
ный пафос и мнимую философичность стихов Бенедиктова. Однако
нельзя не учитывать, что его творчество — одно из звеньев русской
поэзии XIX в.
Подражание сонетам Шекспира. 10. alter ego — другой
я — ближайший друг, единомышленник.
ПОДОЛИНСКИЙ АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ (1806-1886). Поэт-роман-
тик. Известность ему принесла поэма «Див и Пери», но уже в 30-е гг.
его произведения были забыты. Не лишенный дарования, он не смог
1 В е п г е р о в С. А. Источники словаря русских писателей. Пг.,
1917, т. IV, с. 121.
520

преодолеть романтических штампов и найти путь к самостоятельному
нидеиию мира.
Сонет («Любовь он пел, печалью вдохновенный...»). Ю. И. Познаа-
ский (1801—1878) —поэт, переводчик Мицкевича.
ХОМЯКОВ АЛЕКСЕЙ СТЕПАНОВИЧ (1804-1860). Общественный
деятель, публицист. В молодости общался с К. Ф. Рылеевым и А. И. Одо-
евским. С конца 30-х гг. выступает с пропагандой славянофильских идей
и становится одним из убежденных славянофилов.
ШЕВЫРЕВ СТЕПАН ПЕТРОВИЧ (1806—1864). Поэт, критик, уче-
ный. С 1837 г.— профессор Московского университета, с 1852 г.— акаде-
мик. В молодости был близок с любомудрами, впоследствии во многом
разделял взгляды славянофилов.
АКСАКОВ КОНСТАНТИН СЕРГЕЕВИЧ (1817—1860). Публицист,
литературный критик, поэт. Окончил Московский университет. Член
кружка Н. В. Станкевича. В 30-е гг. становится одним из видных пред-
ставителей славянофильского движения.
А. В. Г. Адресат не установлен.
АКСАКОВ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (1823—1886). Поэт, общественный
деятель. Окончил в Петербурге училище правоведения. Был известен
как последовательный и активный славянофил, за что подвергался го-
нениям со стороны правительства. С 1852 г., уйдя в отставку, зани-
мался издательским и литературным трудом.
ПАВЛОВА (ЯНИШ) КАРОЛИНА КАРЛОВНА (1807—1893). Лириче-
ская поэтесса. В молодости была знакома с Пушкипым и Веневитино-
вым. Позднее сблизилась с поэтами славянофильского круга. Литера-
турный салон Павловых посещали многие русские писатели. С 1856 г*
почти постоянно жила за границей. Занималась переводами и сама писа-
ла на немецком языке.
РОСТОПЧИНА ЕВДОКИЯ ПЕТРОВНА (1811-1858). Поэтесса, про-
заик, драматург. Почитательница поэзии Пушкина и Лермонтова. Пер-
вый сборпик вышел в 1841 г. Белинский не принял ее «салопных сти-
хов», но отметил поэтическое дарование поэтессы. Поэзии Ростопчиной
были свойственны и гражданские мотивы.
Раздел. Стихотворепие взято из цикла «Неизвестный роман», о
котором поэтесса писала: «Это нечто вроде дневника...»
СОКОЛОВСКИЙ ВЛАДИМИР ИГНАТЬЕВИЧ (.1808-1839). Поэт,
близкий к демократическим кругам. Находился в общении с А. И. Поле-
жаевым, Н. П. Огаревым, А. И. Герценом. За сочинение вольнолюбивых
стихов находился в ссылке сначала в Вологде, а потом на Кавказе, где
и скончался.
КРАСОВ ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ (1810-1854). Поэт кружка
Н. В. Станкевича. Был близок с Белинским. С 1832 г. его стихотворения
стали печататься в журналах. В 1834 г. окончил Московский универси-
тет. Занимался преподавательской деятельностью. Умер в бедпости.
МИЛЬКЕЕВ ЕВГЕНИЙ ЛУКИЧ (1815-1845). В литературные круги
введен Жуковским. О его поэтических опытах одобрительно отзывались
славянофилы. В 1843 г. вышел сборник стихотворений, успеха не имев-
ший. Жил в .бедности и погиб трагически.
ДУРОВ СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ (1816—1869). Поэт, переводчик, про-
заик.. Входил в кружок петрашевцев, за что был сослан в Сибирь.
А ю д а г — перевод сонета А. Мицкевича из цикла «Крымские со-
неты». Киты — так, видимо, названы черноморские дельфины. См. одно-
именное стихотворение И. И. Козлова.
ЖАДОВСКАЯ ЮЛИЯ ВАЛЕРИАНОВНА (1824-1883). Поэтесса, про-
521

эаик. Наиболее значительна ее лирика. В 1846 г. появился первый сбор-
ник, в 1857 г.— роман «В стороне от большого света». Произведения
Жадовской были сочувственно встречены демократической критикой.
МИЛЛЕР ФЕДОР БОГДАНОВИЧ (1818-1881). Преподаватель не-
мецкого и русского языков. Сотрудничал в журнале «Москвитянин»
и др. Известность приобрел прежде всего как переводчик.
ТЮТЧЕВ ФЕДОР ИВАНОВИЧ (1803—1873). Один из выдающихся
русских поэтов. Поэт-мыслитель, отличавшийся своим постижением
природы и мира, человеческих устремлений в глубины познания. Нахо-
дился на дипломатической службе за границей. Стихотворения Тютчева
в 1836 г. были напечатаны в журнале Пушкина «Современник», однако
первый сборник вышел только в 1854 г.
«Уж третий год беснуются языки...» В сонете отражены консерва-
тивные взгляды поэта на революционные события в Австрии и Пруссии.
II
НЕКРАСОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (1821—1877). Великий рус-
ский поэт, революционный демократ. Сподвижник В. Г. Белинского,
Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова. С 1847 но 1866 г. и с 1868 по
1877 г.— издатель и редактор журналов «Современник» и «Отечествен-
ные записки». Печататься стал с 1838 г., широкая известность и народ-
ное признание пришли в 50— 60-е гг. Сонеты Некрасова написаны в юно-
шеские годы.
ДАВЫДОВ ДМИТРИЙ ПАВЛОВИЧ (1811-1888). Поэт, краевед и
этнограф. Жил в Сибири, где занимался педагогической и литературной
деятельностью. Автор известной песни «Славное море — священный
Байкал».
МИХАЙЛОВ МИХАИЛ ЛАРИОНОВИЧ (1829—1865). Поэт, талант-
ливый переводчик, прозаик, публицист. Революционный демократ, друг
Н. Г. Чернышевского. Автор революционных песен. За прокламацию
«К молодому поколению» был подвергнут гражданской казни, пригово-
рен к каторжным работам и пожизненному поселению в Сибири, где
умер от тяжелой болезни.
НИКИТИН ИВАН САВВИЧ (1824—1861). Поэт-демократ, в молодо-
сти испытавший влияние позднего романтизма. Воздействие революци-
онно-демократической критики и поэзии Некрасова благотворно сказа-
лось на творчестве Никитина. В зрелые годы он с предельной правди-
востью писал о жизни крепостного крестьянства. Лучшие стихотворе-
ния поэта отличались социальной направленностью.
ДОБРОЛЮБОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1836—1861). Один
из ведущих представителей русского революционно-демократического
движения. Литературный критик, публицист, поэт. Друг и соратник
Н. Г. Чернышевского. Ведущий сотрудник «Современника» и сатириче-
ского приложения к этому журналу «Свисток». Политическая и сатири-
ческая поэзия Добролюбова, как и литературная критика, проникнута
высокой идейностью и духом классовой борьбы.
С о и е т («Давно уж я ничем не восхищался...») посвящен И. М. Слад-
копевцеву, преподавателю семинарии.
ОГАРЕВ НИКОЛАЙ ПЛАТОНОВИЧ (1813—1877). Выдающийся об-
щественный и политический деятель, публицист, поэт. Друг и едино-
мышленник А. И. Герцена.
КУРОЧКИН ВАСИЛИЙ СТЕПАНОВИЧ (1831—1875). Талантливый
поэт-сатирик революционно-демократического направления, редактор
сатирического журнала «Искра» (1859—1873). Переводчик песен Беран-
522

же. Автор оригинальных сатирических произведений политического и
социального содержания, а также направленных против представителей
реакционной и либеральной литературы и журналистики. Постоянно
испытывал цензурные притеснения. В 1866 г. в связи с делом Карако-
зова находился под арестом. Один из руководителей общества «Земля
и воля».
Современный сонет. Как «Гражданин» к реформам ставит
точку — редактор газеты-журнала «Гражданин», реакционер кн. В. П. Ме-
щерский в 1872 г. публично предложил поставить точку к реформам
60-х гг.
Притча о Снегурочке. Как некогда Дарья застыла — см. поэ-
му Некрасова «Мороз, Красный нос». Образы Снегурочки и Ярилы взяты
из пьесы Островского «Снегурочка».
На зеркало неча пенять. Тартюф—герой одноименной пьесы
Мольера. Фарс — вид театрального представления, буфф — малый коми-
ческий жанр.
ПЛЕЩЕЕВ АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1825—1893). Известный рус-
ский поэт, прозаик, критик. Член кружка Петрашевского. В 1849 г. был
арестован и выслан рядовым в Оренбургский корпус. По окопчании
срока ссылки (1858) поселился в Москве и вернулся к литературной
деятельности. Активный сотрудник «Современника», а впоследствии
«Отечественных записок». Поэт-демократ, сторонник идей Белинского.
Его гражданская лирика была популярна среди революционно настроен-
ной молодежи.
МИНАЕВ ДМИТРИЙ ДМИТРИЕВИЧ (1835—1889). Известный поэт-
сатирик и переводчик. Сотрудничал в журналах «Искра», «Гудок», «Бу-
дильник» и др. Поэт некрасовской школы. По тематике близок к В. Ку-
рочкину, но чаще писал сатирические стихотворения, обращенные к
литературным противникам. В 1866 г. был арестован по делу Кара-
козова.
БУРЕНИН ВИКТОР ПЕТРОВИЧ (1841-1926). Поэт-сатирик, фелье-
тонист, переводчик, автор прозаических и драматических произведений.
По образованию архитектор. Литературная деятельность началась с
1861 г. в «Колоколе». Выступал в журналах «Современник», «Отечест-
венные записки» и особенно активно в «Искре». В эти годы выступал в
защиту Чернышевского. С середины 70-х гг. стал сотрудничать у
А. С. Суворина, что привело его в лагерь реакционной литературы и
журналистики.
Ее се Homo. Согласно содержанию более соответствует перевод:
«И это человек».
Сонет («Мне снился сон: от края и до края...»). Temps futurs!
vision sublime! «Lux» V. Hugo — Грядущие времена! величественное зре-
лище! «Свет» В. Гюго. Ретур-билеты — обратные билеты. Сонет направ-
лен против статьи Суворина «В гостях и дома», в которой восхвалялся
прусский образ жизни.
НАДСОН СЕМЕН ЯКОВЛЕВИЧ (1862-1887). Известный поэт 80-хгг.
XIX в. Находился под влиянием Некрасова и Плещеева. Был близок к
писательскому кругу «Отечественных записок». Для поэзии Надсона
характерны обличительные и гражданские интонации, тема революцион-
ного подвига, но политическая реакция 80-х гг. и тяжелая болезнь при-
давали ряду его стихотворений мотивы пессимизма.
ШЕЛЛЕР-МИХАЙЛОВ АЛЕКСАНДР КОНСТАНТИНОВИЧ (1838—
1900). Писатель. В 1863 г. в «Современнике» напечатаны его стихотво-
рения, однако более известен как автор многочисленных романов, пове-
стей, рассказов.
523

ТРЕФОЛЕВ ЛЕОНИД НИКОЛАЕВИЧ (1839—1905). Поэт-демократ,
представитель некрасовской школы. В 70-е гг. его стихотворения появи-
лись в «Отечественных записках» и других столичных журналах. Сти-
хотворения Трефолева не обладали глубиной некрасовского обобщения,
но он правдиво и убедительно писал о трудовом народе, его думах и
чаяниях. Поэзии Трефолева были присущи сатирические мотивы.
Пушкин и... М а и у х и н. Этот сонет подвергался цензурному
запрету. Манухин — издатель и книгопродавец низкопробной лите-
ратуры.
ЛЯЛЕЧКИН ИВАН ОСИПОВИЧ (1870-1895). Писал не только'сти-
хотворения, но и драматические произведения. Его поэзия получила
признание таких поэтов, как Бунин и Брюсов.
ЧЮМИНА ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (1864—1909). Поэтесса, прозаик,
переводчик. Политическая реакция 80-х гг. ограничивала возможности
поэтессы, по для ее поэзии характерна не только неудовлетворенность
действительностью, но и вера в социальные изменения. Переводы, в том
числе и сонеты, созвучны мотивам оригинальной поэзии.
СИНЕГУБ СЕРГЕЙ СИЛОВИЧ (1851-1907). Поэт-народник. Учился
в Петербургском технологическом институте. В 70-е гг. вел активную
пропаганду среди рабочих, организовывал кружки, за что был арестован
и приговорен к каторжным работам (1878). С 1881 г. находился на посе-
лении в Сибири.
ЯКУБОВИЧ ПЕТР ФИЛИППОВИЧ (1860—1911). Поэт, критик, пере-
водчик. Потомок декабриста Александра Якубовича, член «Народной
воли». В поэзии выступал как последователь Некрасова. Имел несколь-
ко псевдонимов, наиболее известный Л. Мелыпин.
III
ЩЕРБИНА НИКОЛАЙ ФЕДОРОВИЧ (1821—1869). Автор антологи-
ческих и сатирических стихотворений. Революционно-демократическая
критика отмечала его талант, но не принимала его рассудочной и холод-
ной поэзии. Предлагаемый сонет — первое напечатанное стихотворение
поэта.
ГРЕКОВ НИКОЛАЙ ПОРФИРЬЕВИЧ (1807, по иным данным, 1810—
— 1866). Поэт, переводчик.. Писал рассказы и очерки. Был близок к поэтам
«чистого искусства», впоследствии — к Некрасову.
ФЕТ (ШЕНШИН) АФАНАСИЙ АФАНАСЬЕВИЧ (1820-1892). Рус-
ский поэт. Учился в Московском университете. В 40-о гг. сближается с
А. А. Григорьевым, Я. П. Полонским, позднее — с И. С. Тургеневым.
В 50-е гг. сотрудничал в «Современнике».
Мадонна. См. одноименный сонет Пушкина.
К Сикстинской мадонне. Сонет обращен к картине Рафаэля,
находящейся в Дрезденской галерее. Сикст и Варвара — святые, изо-
браженные на картине Рафаэля.
МАЙКОВ АПОЛЛОН НИКОЛАЕВИЧ (1821—1897). Русский поэт.
Некоторое время был сотрудником журнала «Современник». Обращение
к русской истории и антологической поэзии выделяло Майкова из среды
современных поэтов.
Ему принадлежит один из лучших переводов «Слова о полку Иго-
реве».
Scholia — застольная песня.
ГРИГОРЬЕВ АПОЛЛОН АЛЕКСАНДРОВИЧ (1822-1864). Поэт и
критик. В 50-х гг. XIX в. стал ведущим критиком так называемой «моло-
524

дой редакции» журнала «Москвитянин», в эти годы-журнал полнее от-
ражал российскую действительность. Однако Григорьев не стал сторон-
ником революционно-демократической критики и эстетики. В полемике
с Чернышевским и Добролюбовым выявилась консервативность его
эстетических взглядов.
«Нет, не рожден я биться лбом...» Впервые анонимно напечатан в
«Полярной звезде» А. И. Герцена.
Сонеты «Титании» написаны в связи с переводом Григорьевым ко-
медии Шекспира «Сон в летнюю ночь». Титалия, Обероп — персонажи
комедии Шекспира.
«V е n e z i a la Bella». В этой поэме, как и в циклах стихотворе-
ний «Борьба» и «Титании», рассказано о неразделенной любви поэта к
Л. Я. -Визард. В строфах 24, 25, 27, 28, 31, 37, 48 встречаются цитаты и
мотивировки, заимствованные из произведений Данте, Гете, Байрона,
Пушкина, Гейне, Гофмана, Островского.
ПОЛОНСКИЙ ЯКОВ ПЕТРОВИЧ (1819-1898). Поэт. Среди жанро-
вого разнообразия его произведений выделяются лирические стихотво-
рения. Придерживался либеральных взглядов, но его поэзии свойствен-
ны демократические мотивы, сближавшие его с литературным кругом
«Современника».
СЛУЧЕВСКИЙ КОНСТАНТИН КОНСТАНТИНОВИЧ (1837-1904).
Поэт. В России получил военное образование, после ухода в отставку
учился за границей. В университете Гейдельберга получил степень док-
тора наук. Отвлеченная и пессимистическая поэзия Случевского вызвала
справедливую критику демократической печати, особенно поэтов «Иск-
ры» (1860). По этой причине поэт отказывался от публикации своих
стихотворений вплоть до 70-х гг.
АПУХТИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1840—1893). Поэт, вырази-
тель эпохи «безвременья» 70—80-х гг. прошлого века с ее общим спа-
дом общественного движения и усилением реакции. На стихи Апухтина
писали романсы П. И. Чайковский, С. В. Рахманинов, А. С. Аренский,
С. С. Прокофьев и другие.
КОРШ ФЕДОР ЕВГЕНЬЕВИЧ (1843-1915). Филолог. С 1900 г.-
академик. Им написаны работы по проблемам русского, славянского,
античного и тюркского стихосложения. Занимался стихотворными пере-
водами.
БУТУРЛИН ПЕТР ДМИТРИЕВИЧ (1859-1895). Родился в Италии,
за границей получил образование. В России впервые оказался в 1874 г.
Впоследствии занимался дипломатической деятельностью. Уйдя в от-
ставку, /кил на Украине. Большая часть литературного наследства Бу-
турлина состоит из сонетов. Изданы сборники «Двадцать сонетов» (1891),
«Сонеты» (1895). Царевич Алексей Петрович в Неаполе.
Алексей Петрович (1690—1718), сын Петра I, не согласный с реформа-
ми отца, скрывался от него в Италии. П. И. Капнист — товарищ Бутур-
лина. Толстой — П. А. Толстой, сподвижник Петра.
ФРУГ СЕМЕН ГРИГОРЬЕВИЧ (1860—1916). Поэт и прозаик. Фило-
софско-религиозная проблематика привносила в его поэзию риторич-
ность. В его поэзии отразились общие тенденции русской литературы
того времени, отягченные беспокойством о бедственном положении ев-
реев в царской России.
ГОЛЕНИЩЕВ-КУТУЗОВ АРСЕНИЙ АРКАДЬЕВИЧ (1848—1913).
Поэт, с 1900 г.— почетный академик. Близок к композиторам «Могучей
кучки». От социальной тематики к идеализации прошлого и мотивам
обреченности — таков творческий путь Голенищева-Кутузова, харак-
терный для ряда дворянских поэтов конца XIX в.
525

К. Р.- РОМАНОВ КОНСТАНТИН КОНСТАНТИНОВИЧ, великий
князь (1858—1915). С 80-х гг. вышло несколько сборников стихотворе-
ний. Поэтические увлечения сочетались с музыкальными. С 1889 г.—
президент Российской академии наук.
МИНСКИЙ (ВИЛЕНКИИ) НИКОЛАЙ МАКСИМОВИЧ (1855—1937).
Поэт, переводчик, драматург. Известен гражданскими стихотворениями,
но вместе с тем стал одним из предшественников поэтов русского дека-
данса. После революции жил за границей.
ЛЬДОВ КОНСТАНТИН (Витольд-Константин Николаевич Розен-
блюм, 1862—1935). Поэт, переводчик. Тематика его стихотворений соот-
ветствовала общему настрою русской поэзии 80—90-х гг. После 1917 г.
находился в эмиграции.
ФОФАНОВ КОНСТАНТИН МИХАЙЛОВИЧ (1862-1911). Известный
поэт конца XIX — начала XX в. В его творчестве сочетались реалисти-
ческие и декадентские мотивы, что объяснялось как общим состояни-
ем русской поэзии, так и отношением поэта к российской действитель-
ности. Его поэзия высоко оценена Майковым и Полонским, Брюсовым
и Бальмонтом, Н. С. Лесковым, Л. Н. Толстым и И. Е. Репиным.
КОИЕВСКОЙ (ОРЕУС) ИВАН ИВАНОВИЧ (1877-1901). Поэт, пе-
реводчик. Один из предшественников русских символистов.
ЛОХВИЦКАЯ МИРРА АЛЕКСАНДРОВНА (1869-1905). Поэтесса.
За сборник стихотворений 1896 г. получила Пушкинскую премию АН.
Интимная лирика Лохвицкой лишена социальных мотивов, в чем нель-
зя не заметить связи с декадентской поэзией конца XIX в.
СОЛОВЬЕВ ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (1853—1900). Философ, поэт,
литературный критик и публицист. Защитил докторскую диссертацию
по философии. Его философские работы носили религиозно-идеалисти-
ческий характер. Оказал значительное влияние на русскую декадент-
скую литературу конца XIX — начала XX в.
XX век
БАЛЬМОНТ КОНСТАНТИН ДМИТРИЕВИЧ (1867-1942). Поэт, пе-
реводчик, один из ранних представителей русского символизма. Сбор-
ники «Под северным небом», «В безбрежности», «Горящие здания»,
«Будем как солнце», «Только любовь» принесли ему недолгую, но яр-
кую поэтическую известность.
Дон-Жуан. В сонетах с привлечением одноименной поэмы Бай-
рона передана испанская легенда о Дон-Жуане.
Сонеты «Скажите вы», «Тамар», «Пантера», «Блеск боли» навеяны
пребыванием поэта в Грузии и его работой над переводом поэмы III. Ру-
ставели «Витязь в тигровой шкуре».
Звездные знаки. Веселая, наука — так называли поэзию в
школе трубадуров (XIV в.) в Тулузе.
Умей творить. Толкапчик — диалектное название подорожника
и хвоща. Маэстро итальянских колдований — Микеланджело.
На отмели времен. Гламисский и кавдорский тан.— Макбет,
герой одноименной трагедии Шекспира. Тан — старинный шотландский
титул, Эвонский лебедь — Шекспир, родившийся в Стратфорде, находя-
щемся на берегу реки Эвои.
Микель Анд ж е-л о. В сонете • упоминаются великие творения
скульптора («Он возлюбил Молчание и Ночь...»).
526

М а р л о. Трагедия Марло о Фаусте была переведена Бальмонтом.
Кальдерой. Драма Кальдерона «Жизнь есть сон» переведена
Бальмонтом. Сэхисмундо — герой названной драмы.
СОЛОГУБ (ТЕТЕРНИКОВ) ФЕДОР КУЗЬМИЧ (1863—1927). Поэт,
прозаик, занимался переводами, писал пьесы и статьи. По специально-
сти преподаватель математики. Один из последовательных представи-
телей русского символизма. Сологубом написаны романы «Тяжелые
сны», «Творимая легенда». В лучшем из них—«Мелком бесе» (1907)
изобличена обывательская сущность мещанского мира.
«Мудрец мучительный Шакеспеар...» Шакеспеар — английское на-
писание фамилии Шекспира. В сонете поэт обращается к ряду персо-
пира.
Сонет триолет н о-о к тавный. В стихотворении соблюдены
правила построения сонета, триолета и октавы.
АННЕНСКИЙ ИННОКЕНТИЙ ФЕДОРОВИЧ (1856—1909). Талант-
ливый поэт, драматург, переводчик, критик. Представитель старшего
поколения символистов. Окончил Петербургский университет. Препода-
ватель, директор гимназии. Переводил Еврипида и Горация, поэтов
Германии и Франции. Автор оригинальных трагедий на античные сю-
жеты.
«Парки — бабье лепетань е». Заглавие — строка из стихо-
творения Пушкина «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы»
(«Мне не спится, нет огня...»).
Бронзовый поэт. В сонете дано описание памятника А. С.
Пушкину в лицейском саду.
Желанье ж и т ь. Тристен — трехе генный сарай.
Из участковых сонетов. В сонете предложена необычная
форма акростиха. Шато, вальдшлесхен — название вин. Крестовский —
остров.
В море любви. Пародия на бальмоитовские стихотворения о
любви. Эпиграф из стихотворения Бальмонта «Моя душа» («Горящие
здания»). Эбеновое дерево используется для музыкальных инструмен-
тов. Яр — московский ресторан.
БРЮСОВ ВАЛЕРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ (1873-1924). Выдающийся поэт.
Известен как прозаик, драматург, переводчик, критик. В начале века
сборники «Tertia Vigilia» («Третья стража»), 1900 г.; «Urbi et Orbi»
(«Граду и миру»), 1903 г.; «Stephanos» («Венок»), 1906 г. и др. принесли
ему широкую известность как главы русского символизма. Однако раз-
витие революционного движения изменило направление творческого
пути Брюсова. Он принял Октябрьскую революцию, активно сотрудни-
чал с Советской властью, работал в Наркомпросе, литературно-художе-
ственном институте. В 1920 г. вступил в Коммунистическую партию.
«Польша есть!» Сонеты посвящены польскому поэту Эдварду
Слонскому (1872—1926).
«Максиму Горькому в июле 1917 год а». Сонет написан
в защиту М. Горького от нападок буржуазной печати.
«С в е т о ч м ы с л и». I. «Лемуры, атланты — полумифические расы,
создатели первых культур на земле» (примеч. Брюсова). II. В сонете
изложено предполагаемое развитие астрономии. III. Числа 3, 4, 7 и 12
считались в Древнем Египте священными. V. Встал Александр — Алек-
сандр Македонский. Первый триумвир — Юлий Цезарь. XII. Баграм и
Дрезден, Аустерлиц и Иена — места победных сражений Наполеона.
ИВАНОВ ВЯЧЕСЛАВ ИВАНОВИЧ (1866—1949). Поэт, один из тео-
ретиков русского символизма, переводчик; философ-идеалист, филолог,
527

историк. Известность поэта пришла к нему с появлением сборника
«Кормчие звезды» (1903). Аптичность, средневековье, идеи славяно-
фильства, мистико-религиозный культ красоты — темы его поэзии.
После Октябрьской революции работал в Наркомпросе, с 1920 г.— в Ба-
кинском университете, где защитил докторскую диссертацию по *фило~
логии. В 1924 г. оказался в эмиграции.
La Superba (прекрасная) — так называют Геную. «...Восточный
стражник — мыс» — Porto fino, напоминающий своей формой коринф-
ский шлем». (Примеч. Иванова).
La Pineta — сосновый лес возле итальянского города Равепна,
прославленный Данте в «Божественной комедии». «Вечеря», Леонардо.
«Вечеря» — картина Леонардо да Винчи «Тайная вечеря». А. В. Голь-
штейн — писательница, современница Иванова.
II G i g а II t е. Народное название статуи Микеланджело «Давид».
«Incipit vita nova» — цитата из первого сонета «Новой жизни» Данте.
Средь стогн прославленных — статуя Давида поставлепа во Флоренции
на площади Синьории.
«Magnificat», Боттичелли. Название сонета — начальное
слово из молитвы богоматери. В сонете упоминаются картины Ботти-
челли «Весна» и «Поклонение пастырей». Латинский квартал — район
учащейся молодежи в Париже. Е. С. Кругликова — русская художница,
жившая в 1900—1914 гг. в Латинском квартале Парижа. «Кто знает
край...» — реминисценция из песни Миньоны в романе Гете «Годы уче-
ния Вильгельма Мейстера».
«Венок». Перевод названия сборника Брюсова «Stephanos» (1906).
«Urbi et Orbi» — «городу (Риму) и миру», начальная фраза из оораще-
ния римских пап к народу. Лев крылатый, ангел вепетийский — статуя
на площади св. Марка в Венеции.
Золотые за веры. Сонеты имеют опоэтизированную биографи-
ческую основу. III. Пловец Архипелага — Леандр. История Паоло и
Франчески — один из сюжетов «Божественной комедии» Дант-е. XI.
Парф, разящий в бегстве — описание военной тактики парфян.
Сфинксы над И е в ой. Сонет о сфинксах, поставленных в Пе-
тербурге против Академии художеств.
Венок сонетов. Зиновьева — Аннибал Л. Д. (1872—1907) жена
поэта, писательница. «Иакха сев для вечери Христа» (еванг.) — вино-
градное вино,' которым причащались на тайной вечере ученики Христа.
«Безвестная сердца слияла Кана» (еванг.)—в Кане Галилейской со-
стоялась свадьба, на которой присутствовал Христос, превративший
воду в вино.
К. Б а л ь м о и ту. Бард, что Геллеспонт переплывал — Байрон.
«Зеленый вертоград» — сборник стихотворений Бальмонта. Лионель —
псевдоним Бальмонта, имя героя эклоги Шелли «Розалинда и Елена»,
поэта и свободолюбца.
«Как ж у т к о - д р е в н е и до грусти живо». Посвящено
С. М. Городецкому.
Зимние сонеты. В сонетах встречаются словосочетания, свя-
занные с религиозными понятиями («святая ночь», «прощеный поце-
луй») и народными обычаями («солнцеворот...»).
Римские сонеты. II. «Держа коней строптивых под уздцы».
«Братья-близнецы» — Диоскуры, близнецы Кастор и Поллукс. У колодца
Ютурны возвестили о победе при озере Региле (из примечаний Ивано-
ва). «И юношей огромных два К у мир а» — скульптура Диоскуров на
вершине холма Квиринала. V. Пинчьо — один из холмов Рима. Где в
келью Гоголя входил Иванов — русский художник А. А. Иванов, часто
528

посещавший в Риме Гоголя. В сонетах с III по VIII дано описапио
римских фонтанов.
Язык. Сонет написан в годовщину смерти Пушкина (1927).
ВОЛОШИН (КИРЕЕНКО-ВОЛОШИН) МАКСИМИЛИАН АЛЕК-
САНДРОВИЧ (1877—1932). Поэт-символист, художник. Учился в Мос-
ковском университете, исключен за участие в студенческих беспоряд-
ках. С начала XX в. стал выступать в печати. Долгое время жил в Па-
риже, занимался переводами произведений французских поэтов,
С 1917 г. жил в Крыму, в Коктебеле.
Киммерийские сумерки. «Киммерией я называю восточ-
ную область Крыма» (Волошин). № 4. Чобр—чебрец. № 5. Божествен-
ный гонец — Гермес. № 8. «Маге Internum» — древнее назвать
Средиземного моря. Взводни — продольные волны. № 9. Эпиграф — ав-
торское переложение строк из «Слова о полку Игореве». Отдельные
слова и выражения «Слова» использованы в тексте сонета. Посулъе —
земли по реке Сула. Посурожъе — возле Сурожа. Тутнутъ — греметь,
шуметь. Ардавда — древнее название Феодосии. Корсунь — греческая
колония Херсонес. Яруг — овраг. № 14. В «Одиссее» рассказывается <>
стране киммерийцев как о царстве мертвых. По греческой мифологии
оно находится за рекой Океан.
Corona Astralis 12. Пелена Изиды — смерть. 13. Оцет — уксус.
Париж. В этом цикле упоминаются исторические памятники и
примечательные места Парижа (Башня-великанша, Трианон и др.).
Диана де Пуатъе (1499—1566) — фаворитка короля Генриха II. Средь
лилий Генриха и саламандр Франциска — Генрих III и Франциск I,
Валуа Ангулемской ветви.
«Себя покорно предавая сжечь...». Страстной путь—
путь Христа к месту казни на Голгофу.
Два демона. Клюй, коршун, печень — намек на миф о Проме-
тее.
Взятие Бастилии. Бастилия находилась в предместье Септ-
Антуап. Пале-Роялъ — дворец. Марли — королевский замок. Камил Де-
мулен (1760—1794) — сподвижник Робеспьера. Бертье де Савинъи —
интендант королевской армии. Де-Лоней — комендант Бастилии.
Каллиера. Поев. С. В. Шервинскому (1892), поэту и перевод-
чику.
ЭЛЛИС (КОБЫЛИНСКИЙ) ЛЕВ ЛЬВОВИЧ (1879—1947). Поэт, пе-
реводчик, автор работ о поэзии символизма («Русские символисты»).
С 1913 г. жил в Швейцарии.
К читателю. Предпослан сонетам Бодлера (их более сорока) в
книге «Иммортели» (1904).
Продажная муза. «Те Deum» — «Тебе, господи».
КОМАРОВСКИЙ ВАСИЛИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (1881—1914). Поэт, пе-
реводчик. В рукописи остался роман «До Цусимы».
БАЛТРУШАЙТИС ЮРГИС КАЗИМИРОВИЧ (1873—1944). Русско-
литовский поэт. В конце века появились в печати первые стихотворе-
ния. Поэт-симв&лист. Занимался переводами. Содействовал известно-
сти литовской поэзии в России. С 1921 по 1939 г. был чрезвычайный по-
сланник Литвы в СССР. Умер в Париже.
БЛОК АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ (1880—1921). Великий рус-
ский поэт. Начинал как символист («Стихи о Прекрасной Даме»). Поэт
принял Октябрьскую революцию и свое отношение к ней выразил в
поэмах «Скифы» и «Двенадцать».
Аграфа Догмата — Неписаные догматы. Выражение Аристо-
теля об учении Платона.
34 Русский сонет
529

О т ш е д ш и м. Посвящено памяти М. С. и О. М. Соловьевых, скон-
чавшихся в 1903 г. М. С. Соловьев, брат Вл. Соловьева, поэта и филосо-
фа. «Никто не умирал, никто не кончил жить...» Первоначальный ва-
риант этого стихотворения «Метемпсихоз» значительно отличается от
окончательного текста.
СОЛОВЬЕВ СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (1885—1942). Поэт, литерату-
ровед. Представитель младшего поколения символистов. После Ок-
тябрьской революции занимался переводами.
Геракл на Эте. В первом катрене перечисляются подвиги Ге-
ракла.
Мадригал. Напевы я слагал в моем апреле — сонет напечатан в
сборнике «Апрель».
ЗОРГЕНФРЕЙ ВИЛЬГЕЛЬМ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1882-1938). По-
эт, переводчик Гете, Гейне и других. Был близок с Блоком, о котором
оставил воспоминания.
КУЗМИН МИХАИЛ АЛЕКСЕЕВИЧ (1875-1936). Поэт, прозаик,
драматург, переводчик. Учился в Петербургской консерватории. При-
мыкал к символистам, позднее был связан с акмеистами. Был дружен
с художниками «Мира искусства».
САДОВСКОЙ (САДОВСКИЙ) БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ (1881—
1952). Поэт, прозаик, литературный критик. Печататься начал с 1901г.
Был близок к символистам, но вместе с тем очевидны его творческие
связи с классической поэзией XIX в.
И. Е. Р е п и н у. Великий русский художник Репин родился в
г. Чугуеве. В сонете упоминаются его картины.
ВЕРХОВСКИЙ ЮРИЙ НИКАНДРОВИЧ (1878—1956). Поэт, пере-
водчик, литературовед. Был близок к символистам. Как ученый, изве-
стен работами по поэзии пушкинского времени. В годы Великой Оте-
чественной войны писал патриотические стихотворения, собранные в
1943 г. в сборник «Будет так».
ЛОЗИНСКИЙ МИХАИЛ ЛЕОНИДОВИЧ (1886-1955). Поэт, пере-
водчик, литературовед. В советское время стал известен как талантли-
вый переводчик Данте, Шекспира, Сервантеса, Мольера, Р. Роллана и
других.
ГОРОДЕЦКИЙ СЕРГЕЙ МИТРОФАНОВИЧ (1884—1967). Русский
советский поэт, переводчик, критик, прозаик. Один из основателей ак-
меизма. Известность пришла с выходом сборника «Ярь» (1907). Поэ-
зию Городецкого высоко ценили Горький, Блок, Брюсов. После Ок-
тябрьской революции Городецкий активно работал в различных куль-
турно-просветительных учреждениях Советского государства.
ИГОРЬ СЕВЕРЯНИН (ЛОТАРЕВ) ИГОРЬ ВАСИЛЬЕВИЧ (1887—
1941). Поэт. Глава эгофутуризма. После Октябрьской революции ока-
зался в Эстонии. В 1940 г. приветствовал объединение Прибалтийских
республик с СССР.
Сонет («Я помню Вас: Вы нежный и простой»). Кларет — вино-
градное вино. Грезер — мечтатель.
Жюль Берн. В сонете есть ссылки на романы «80 000 километ-
ров под водой» и «Робур-Завоеватель», в которых предсказано появле-
ние подводных и воздушных кораблей.
Григ. У Э. Грига есть музыкальная пьеса «Шествие гномов».
Куприн. В сонете упоминаются произведения Куприна А. И.
«Яма», «Поединок», «Изумруд».
Россини. Альмавива и Розина — персонажи пьесы П. Бомарше
и оперы Д. Россини.
530

А л е к с е й Н. Толстой. В сонете упоминаются произведения
А. Н. Толстого «Хождение по мукам» и «Детство Никиты».
Тютчев. В сонете есть несколько реминисценций («мыслящий
тростник», «раб роскошной малярии», «громокипящим, Гебы кубком») из
стихотворений Тютчева.
Христо Боте в. В сонете приводятся названия мест, связанных
с деятельностью Ботева.
ПАРНОК СОФИЯ ЯКОВЛЕВНА (1885—1933). Поэтесса, переводчи-
ца. Писала критические статьи. В 1906 г. появились первые публика-
ции, в 1916 г.— книга «Стихотворения». После 1917 г. вышло несколько
сборников стихотворений.
Фридриху Круппу. Фридрих Крупп — глава германского во-
енно-металлургического концерна в первую мировую войну.
Сонет («Следила ты за играми мальчишек...»). Бетина Ар ним
(1785—1859) — немецкая писательница, романтик, друг и почитатель-
ница Гете. Марина Мнишек — дочь польского магната, выданная за-
муж за Лжсдимитрия (ум. 1606).
АХМАТОВА (ГОРЕНКО) АННА АНДРЕЕВНА (1889-1966). Выдаю-
щаяся русская, советская поэтесса. Первая книга стихотворений вышла в
1912 г. Представительница акмеизма, сохранившая чистоту языка и бли-
зость к классической поэзии, что подтверждается ее литературоведчески-
ми работами о Пушкине. Творчество Ахматовой противоречиво, по она
четко отмежевала себя от эмигрантской поэзии. Высоким чувством
патриотизма отличаются ее стихотворения, написанные в годы Вели-
кой Отечественной войны.
Н ад п и с ь на книге «Подорожник». Сборник стихотворе-
ний Ахматовой (1921).
Родная земля. Эпиграф из собственного стихотворения «Не с
теми я, кто бросил землю» (1922).
ЛИПСКЕРОВ КОНСТАНТИН АБРАМОВИЧ (1889—1954). Поэт, пе-
реводчик, писал драматические произведения. Занимался живописью.
Его поэзия обращена к библейским, античным и восточным мотивам.
Пьесы ставились в московских театрах, в 1942 г. стал соавтором драмы
«Надежда Дурова».
В саду эдемском. В сонете изложена библейская история
Адама и Евы.
Базар. Маргелан — город в Узбекистане.
ШЕНГЕЛИ ГЕОРГИЙ АРКАДЬЕВИЧ (1894-1956). Поэт, перевод-
чик, стиховед. Окончил Харьковский университет. В молодости был
близок к эгофутуризму, затем — к акмеизму. После Октябрьской рево-
люции писал драматические поэмы с революционным содержанием.
Известна его книга «Техника стиха».
МАНДЕЛЬШТАМ ОСИП ЭМИЛЬЕВИЧ (1891—1938). Поэт, пере-
водчик. Учился в Петербургском университете. Печатался с 1910 г.
В молодости был близок к символистам, позднее оказался в кругу ак-
меистов. Свои взгляды на поэзию изложил в книге «Разговор о Данте».
Обращался и к прозе («Египетская марка», «Путешествие в Арме-
нию»). После Октябрьской революции работал в советских культурно-
просветительных учреждениях.
Спорт. Оксфорд и Кембридж — две приречных школы. В этих
городах находятся два старейших университета, между которыми из-
давна ведутся спортивные состязания.
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ВСЕВОЛОД АЛЕКСАНДРОВИЧ (1895-1977).
Русский советский поэт, переводчик. В молодости был близок к акмеи-
стам, В советское время его поэзия развивалась в русле социалистиче-
531

ского реализма. Участник гражданской и Великой Отечественной войн.
ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА (1892-1941). Русская советская
поэтесса. Первые сборники «Вечерний альбом» (1910), «Волшебный
фонарь» (1912) были высоко оценены В. Брюсовым, М. Волошиным.
Кроме поэтических книг опубликованы трагедии, эссе о поэтах, о худо-
жественном творчестве, мемуарные очерки. С 1922 по 1939 г. жила в эми-
грации. После возвращения в СССР занималась поэтическими перево-
дами (И. Франко, Ш. Бодлер, Ф. Гарсиа Лорка и другие). Сонеты писала
в юности.
ГРОССМАН ЛЕОНИД ПЕТРОВИЧ (1888—1965). Советский писа-
тель, литературовед, профессор. Автор романов и повестей «Записки
Д'Аршиака», «Бархатный диктатор» и др., работ по творчеству Пушки-
па, Достоевского, Лескова, Сухово-Кобылина и других. Сонеты написа-
ны в начале творческого пути.
Русский сонет. Суровый Дант не презирал сонета — первая
строка из «Сонета» Пушкина. С тех пор игра кватранта и терцета —
строка, поясняющая строение сонета.
Веневитинов. Без мыслей гений не творит — строка из стихо-
творения Веневитинова «Апофеоза художника». Северная Коринна —
3. А. Волконская.
Гнедич. Гнедич Николай Иванович (1784—1833)—поэт, перевод-
чик «Илиады». О, песнь волшебная Омира/ — строка из стихотворения
Гнедича «К К. Н. Батюшкову». Омир — Гомер. Циклоп в жабо — Гнедич,
зрячий на один глаз.
Козлов. И ночь моя полна Сияной— строка из стихотворения
И. И. Козлова «Сияна». Балладник с мертвыми зрачками — ослепший
поэт Козлов.
Денис Давыдов. Давыдов Денис Васильевич (1784—1839) —
поэт, герой Отечественной войны 1812 г. Я тем же пламенем, как Чин-
гис-Хан, горю — строка из стихотворения Давыдова «Графу П. А. Стро-
ганову». Чесменские ветераны — участники Чесменского боя с турка-
ми (1770). Герой Бриенский — за отличие в сражении под Бриепом
Давыдов произведен в генерал-майоры.
Василий Пушкин. Пушкин Василий Львович (1770—1830) —
поэт, родной дядя А. С. Пушкина. Алъцест, Дон Жуан, Панкрас — роли,
исполняемые В. Пушкиным на сцене домашнего театра.
Жуковский. Светит месяц, дол сребрится; Мертвый с девицею
мчится...— строки из баллады Жуковского «Людмила». Песенник Унди-
ны — Ундина — имя героини одноименной повести Ф. де ла Мотт Фуке,
переведенной Жуковским. Рустем, Дамаяити — герои переводных про-
изведений Жуковского «Рустем и Зораб» и «Наль и Дамаянти». Сын
турчанки — Жуковский — сын русского дворянина и пленной тур-
чанки.
Боратынский. Болящий дух врачует песнопенъе — первая
строка стихотворения Баратынского.
Зинаида Волконская. Волконская Зинаида Александровна
(1792—1862) — хозяйка литературного салона в Москве, который посе-
щали известные русские писатели.
Батюшков. Батюшков Константин Николаевич (1787—1855) —
выдающийся русский поэт. О розы, юные, слезами омоченны...— строка
из стихотворения Батюшкова «Свидетели любви и горести моей...».
Вяземский. Вяземский Петр Андреевич (1792—1878)—поэт
пушкинского окружения. «Московский телеграф» — журнал, издавав-
шийся в 1825—1834 гг. в Москве.
532

Кюхельбекер. Один из вещих гулов я рыданий плача мирово-
го — строка из стихотворения Кюхельбекера «К Виктору Уго...».
Дельвиг. В смиренную хижину любят слетаться Камены!..—
строка из идиллии Дельвига «Дамон». «Лицейский мудрец» — рукопис-
ный журнал лицеистов.
Пушкин. В сонете дан образ Пушкина 30-х гг. Названы уже на-
писанные им произведения, сообщено о смерти Дельвига и ссылке
Кюхельбекера, упомянут Дантес, якобы «смутивший сердце Натали».
ШЕРШЕНЕВИЧ ВАДИМ ГАБРИЭЛЕВИЧ (1893-1942). Поэт, пере-
водчик, один из теоретиков имажинизма. После Октябрьской револю-
ции сотрудничал в «Окнах РОСТА», впоследствии занимался перево-
дами, писал для театра и кино. Сонеты относятся к раннему периоду
творчества поэта.
II
БУНИН ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ (1870—1953). Писатель, развивав-
ший и утверждавший в начале XX в. реалистические традиции. Ака-
демик. Лауреат Нобелевской премии. Выступил в печати в 1887 г. Ка-
ноническая форма сопета вполне соответствовала манере Бунина, чет-
кому и ясному выражению содержания.
Зимний день в Оберланде. Написано под воздействием пу-
тешествия по Швейцарии к Оберланду и Зильбергорну.
Р а-0 зирис, владыка дня и ночи. Культ Ра и Озириса вос-
принимается как единый. Победил Сета не Озирис, а его сын Гор.
Гальциона. В сонете переложен миф о Гальционе, дочери Эола,
и ее погибшем муя;е.
Горный лес. Волчий Зевес — на вершине горы Ликея (Волчьей)
в Южной Греции стоял храм Зевса.
Отчаяние. «Лама савахфаии» (Для чего ты меня оставил) —
якобы предсмертные слова Христа, обращенные к богу.
ФЕДОРОВ АЛЕКСАНДР МИТРОФАНОВИЧ (1868-1949). Писал
стихотворения, пьесы, романы. Крестьянского происхождения. В основ-
ном его творчество пало на 90-е и 900-е гг. Как поэт формировался под
влиянием Майкова, Надсона, Фофанова и особенно Бунина. Был зна-
ком с Чеховым. Участник литературного кружка «Среда». С 1920 г.—
в эмиграции.
КОРИНФСКИЙ АПОЛЛОН АПОЛЛОНОВИЧ (1868—1937). Поэт, пе-
реводчик. Писал рассказы и литературные очерки. Литературную дея-
тельность начал в 1886 г. в поволжских изданиях, позднее активно со-
трудничал в столичных журналах. К 1917 г. им было выпущено около
тридцати книг. Поэзия Коринфского более связана с литературой кон-
ца XIX в., к началу 20-х гг. нового века она утратила первоначальную
популярность.
СКИТАЛЕЦ (ПЕТРОВ) СТЕПАН ГАВРИЛОВИЧ (1869-1941). Рус-
ский советский писатель. Был близок с М. Горьким и писателями това-
рищества «Знание». Автор известных произведений «Октава», «Огарки»,
«Дом Черновых» и др.
ЧЕРЕМНОВ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ (1881—1919). Поэт. Нака-
нуне 1905 г. вошел в круг писателей товарищества «Знание». Его поэ-
зия была отмечена М. Горьким. Он писал гражданские стихотворения,
обращался к политической сатире. Вместе с тем его поэзия, что сказа-
лось и на сонетах, впитала малозначащие темы.
Г. ГАЛИНА (Эйнерлинг Глафира Адольфовна, 1873—1942). Поэтес-
533

са. Ее стихотворения, созвучные революционным событиям начала ве-
ка, были особенно популярны в период студенческого движения (сбор-
ник «Предрассветные песни» и др.).
ЛЬВОВА НАДЕЖДА ГРИГОРЬЕВНА (1891—1913). Поэтесса. Уча-
стница революционного движения. Занималась пропагандой в среде
рабочих, подвергалась репрессиям. В 1913 г. вышел сборник стихотво-
рений «Старая сказка» с предисловием В. Брюсова. Основная тема поэ-
зии Львовой — размышления о любви и смерти.
Ad m о г t e (лат.) — к смерти.
САША ЧЕРНЫЙ (Александр Михайлович Гликберг (1880—1932).
Поэт. Сотрудничал в столичных сатирических журналах, в том числе
в «Сатириконе». Автор политических сатир, запрещаемых царской цен-
зурой. Известен как лирический поэт. С 1920 г.— в эмиграции.
НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР. Подпись — Гудим Бодай-Корова. Возмож-
но, П. П. Потемкин, сотрудник сатирических журналов «Сатирикон» и
ДР.
НАРВУТ ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ (1888—1944). Поэт. Разделял
литературные взгляды акмеистов, но его поэзии свойственны револю-
ционпЕле мотивы. Сборник «Аллилуйя» был конфискован царской цен-
зурой. После Октябрьской революции активно сотрудничал в совет-
ской печати.
Гапон. Гапоп — провокатор и агент царской охранки. Акелдама
(еванг.) — кровавое поле, купленное ценой предательства.
ТАРАСОВ ЕВГЕНИЙ МИХАЙЛОВИЧ (1882—1943). Поэт. Участник
революции 1905 г. За революционную деятельность подвергался аре-
стам и ссылке. Впоследствии от поэзии отошел и занимался экономи-
кой. Сонеты взяты из сборника «Стихи 1903—1905».
РЫБАЦКИЙ (ЧИРКОВ) НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (1880—1920).
Русский советский поэт. Рабочий. Участник Обуховской стачки, рево-
люции 1905 г. Сотрудничал в «Правде». За революционную деятель-
ность подвергался арестам, был приговорен к четырем годам каторж-
ной тюрьмы. Член Коммунистической партии с 1919 г. Участник
гражданской войны. Печататься начал с 1904 г. В советское время вы-
ходили сборники стихотворений.
ГМЫРЕВ АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (1887—1911). Русский проле-
тарский поэт. Член РСДРП. Неоднократно подвергался арестам. В
1908 г. был осужден на каторгу, умер в каторжной тюрьме.
БЕДНЫЙ ДЕМЬЯН (Придворов Ефим Алексеевич, 1883—1945).
Русский советский поэт. Член Коммунистической партии с 1912 г.
С 1912 г. сотрудник газеты «Правда». Автор пролетарских песен, поли-
тической сатиры и патриотических стихотворений.
АРТАМОНОВ МИХАИЛ ДМИТРИЕВИЧ (1888—1958). Русский со-
ветский поэт. Сын безземельного крестьянина. Окончил сельскохозяй-
ственную школу. Сотрудничал в «Правде».
БЕРДНИКОВ ЯКОВ ПАВЛОВИЧ (1889—1940). Русский советский
поэт. Рабочий Путиловского завода. Участник революции 1905 г. Печа-
тался в большевистских газетах. Первый сборник «Сонет рабочего»
вышел в 1917 г. В советское время сборник «Цветы сердца» выдержал
несколько изданий.
Предлагаемый «Сонет рабочего» имеет вариативные тексты.
ЕСЕНИН СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1895-1925). Выдающийся
русский советский поэт. Родился в крестьянской семье. Стихи начал
писать в детские годы. Знакомство с Блоком, Городецким, Клюевым
воздействовало на его формирование как поэта. 1915 г. стал годом
534

вступления в большую поэзию. К этому времени относится появление
публикуемого сонета.
ОРЕШИН ПЕТР ВАСИЛЬЕВИЧ (1887—1938). Русский советский
поэт и прозаик. Начал печататься с 1911 г. В 1918 г. вышла первая
книга стихотворений. Всего вышло свыше 50 книг.
БОГДАНОВ АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ (1874—1939). Русский со-
ветский писатель. В 1900 г. вступил в РСДРП, был близок с Н. Э. Бау-
маном. За революционную деятельность подвергался арестам. Печатал-
ся в «Правде» и других большевистских изданиях. Сборники стихо-
творений выходили в советское время.
МАШИРОВ (псевдоним — САМОБЫТНИК) АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ
(1884—1943). Сын ремесленника. Рабочий. В 1905 г. вступил в РСДРП.
К поэзии обратился в 10-е гг. XX в. Сотрудник «Правды». После Октябрь-
ской революции выходили сборники его стихотворений.
КРЖИЖАНОВСКИЙ ГЛЕБ МАКСИМИЛИАНОВИЧ (1872-1959).
Ученый, революционный и общественный деятель. Член Коммунисти-
ческой партии с 1893 г. Друг и соратник В. И. Ленина. Академик с
1929 г. Автор популярных революционных песен. В сонетах воспроизве-
дена история совместной революционной деятельности Ленина и Кржи-
жановского. В 3-м сонете изложена характеристика молодого Ленина,
данная Г. В. Плехановым после встречи 1895 г. в письме П. В. Струве.
В 7-м сонете рассказано об аресте в 1895 г. руководителей «Союза борь-
бы за освобождение рабочего класса». 8. С. И. Радченко (1869—1911) —
один из организаторов петербургского «Союза борьбы». 9. «Союз борьбы»
подготовил к выпуску рабочую газету, материалы которой были кон-
фискованы.

СОДЕРЖАНИЕ
XVIII век
В. К. ТРЕДИАКОВСКИЙ
Сонет («Боже мой! твои судьбы правости суть полны!..») 3
Сонет («Желает человек блаженства непреложно...») 4
А. П. СУМАРОКОВ
Сонет («Когда вступил я в свет, вступив в него, вопил.,.») 4
Сонет («Не трать, красавица, ты времени напрасно...») 5
Сонет («О существа состав, без образа смешенный...») 5
Сонет на отчаяние 6
Сонет, нарочно сочиненный дурным складом 6
Переводы
Пауль Флеминг. Великому граду Москве 7
Москве-реке 7
Москве 8
Жак д е Б а р р о. «Великий боже! Твой исполнен правдой
суд...» 8
М. М. ХЕРАСКОВ
Сонет и эпитафия 9
«Коль буду в жизни я наказан нищетою...» 9
А. А. РЖЕВСКИЙ
Сонет или мадригал Либере Саке 10
Сонет, заключающий в себе три мысли И
Сонет («Пройдет моя тоска, и век драгой настанет...») 11
Сонет («Где смертным обрести на свете сем блаженст-
во?..») 12
Сонет («Надеждой, суетой, сном смертный награжден...») 12
Сонет, сочиненный на рифмы, набранные наперед 13
Сонет («К тебе, владыко мой и боже, вопию...») 13
Сопеты («Престанем рассуждать: добра во многомнет...») 14
(«Я горести мои тобой лишь умягчаю...») 14
Сонеты («Любовник некогда любезной в уверенье...») 15
(«Когда я осужден на то моей судьбою...») 15
Сонет («Или я тем тебе, драгая, досаждаю...») 16
Сонет («Что в сердце я твоем нередко пременяюсь...») 16
И. Ф. БОГДАНОВИЧ
«О ты, земли и неба царь!..» 17
«Бедами смертными объят...» 17
536

Н. П. НИ КО Л ЕВ
Сонет («Прошла уже моя сладчайшая отрада...») 18
М. И. ПОПОВ
Сонет («О небо! для чего родился человек?..») 18
B. И. МАЙКОВ
Сонет к Михаилу Никитичу Муравьеву 19
Сонет графу Григорию Александровичу Потемкину 20
М. Н. МУРАВЬЕВ
Сонет к Василию Ивановичу Майкову 20
Сонет к музам 21
Сонет на возвращение весны 21
Возвращение весны 22
Сонет («Я нежна дружества в приятном восхищенье...») (пе-
ревод с французского сонета Буало) 22
С. С. БОБРОВ
Сонет Награжденному патриоту 23
П. И. ГОЛЕНИЩЕВ-КУТУЗОВ
Сонет, сочиненный в 1785 году 24
C. А. ТУЧКОВ
Придворная жизнь 24
Победители богатства 25
A. А. ШАХОВСКОЙ
Сонет («Амур известный плут, сын пламенной Венеры...») 25
И. И. ДМИТРИЕВ
Сонет («Однажды дома я весь вечер просидел...») 26
Г. Р. ДЕРЖАВИН
Посылка плодов (перевод с итальянского сонета Франческо
Петрарки) 26
Задумчивость (перевод с итальянского сонета Франческо
Петрарки) 27
АНОНИМНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
Сонет («Красуйся, о Нева! град славный протекая...») 27
Сонет («Писатели! вы нам открыли просвещенье...») 28
XIX век
I
B. А. ЖУКОВСКИЙ
К К. М. Соковниной 29
Сонет («За нежный поцелуй ты требуешь сонета...») 30
Древние » новые греки 30
537

А. Е. ИЗМАЙЛОВ
Сонет одного прокойца, написанный на его природном язы-
ке 31
П. А. КАТЕНИН
Сонет (из Филикайя) 31
Кавказские горы 32
Сонет («Кто принял в грудь свою язвительные стрелы...») 32
В. И. ТУ М А НСКИЙ
Сонет (К Лиле) 33
На кончину Р[изнич] 34
Греция 34
Сонет («Не льстивых слов обдуманной отравой...») 35
Поэзия 36
Сонет («Она прошла, моя весна златая...») 36
Д. В. ВЕНЕВИТИНОВ
Сонет («К тебе, о чистый Дух, источник вдохновенья...») 37
Сонет («Спокойно дни мои цвели в долине жизни...») 37
Байрон 38
А. А. ДЕЛЬВИГ
Вдохновение 38
Н. М. Языкову 39
Сонет («Златых кудрей приятная небрежность...») 39
Сонет («Я плыл один с прекрасною в гондоле...») 40
С. Д. П-ой (При посылке книги «Воспоминание об Испании»,
соч. Булгарина) 41
Сонет («Что вдали блеснуло и дымится?..») 41
В. И. КОЗЛОВ
Предчувствие 42
Сонет А. А. Б-вой 42
П. А. ПЛЕТНЕВ
А. Н. С-вой 43
С. М. Салтыковой 44
А. Д. ИЛЛИЧЕВСКИЙ
Адам Мицкевич. Аккерманские степи 44
Бахчисарайский дворец 45
И. И. КОЗЛОВ
Сонет святой Терезы 45
Адам Мицкевич. Аккерманские степи 46
Пилигрим 46
Аюдаг 47
Два сонета (из Петрарка) 47
Сонет (вольное подражание Вордсворту) 48
Молитва 49
538

н. м. языков
К. К. Яниш 49
«На праздник ваш принес я два привета...» 50
А. С. ПУШКИН
Сонет («Суровый Дант не презирал сонета...») 51
Поэту 51
Мадонна 52
П. П. ЕРШОВ
Смерть Ермака 52
Е. А. БАРАТЫНСКИЙ
Любовь 53
«Хотя ты малый молодой...» 53
«Когда, дитя и страсти и сомненья...» 54
Л. А. ЯКУБОВИЧ
Малютке 54
Шекспир 55
Надписи 55
Москва 56
Северянин на юге 56
В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕР
Сонет («Объяты сладким сном, благоуханья...») 57
Герой и певец 58
Сонеты. 1. Рождество. 2. Пасхальный первый. 3. Пасхальный
второй. 4. Магдалина у гроба господня. 5. Вознесение 59
Два сонета. 1. («Уранионов друг, божественный Тан-
тал...») 61
2. («Ты пыльной древности преданья воскре-
сил...») 62
Сонет («Опомнись! долго ли? приди в себя и встань...») 62
М. Ю. ЛЕРМОНТОВ
Заблуждение Купидона 63
«Гроза шумит в морях с конца в конец...» 63
Сонет («Я памятью живу с увядшими мечтами...») 63
М. И. МАКСИМОВ
Сердце 64
Время 64
История 65
Поэт 65
Вдохновение 66
Хаос 66
Лизин пруд 67
Гробница Потоцкой 67
Карамзин 68
Байрон 68
539

М. Д. ДЕЛАРЮ
Воклюзский источник 69
Три сонета. I. К Волге. II. К бюсту Державина. III. Поэт 69
Н. И. БУТЫРСКИЙ
Бегство Наполеона из Москвы 71
К певцу в стане русских воинов 71
Утешение 72
Прометей 72
Видимый нами звездный мир 73
Сила внутреннего убежденья 73
Всё к лучшему. Рассказ в пяти сонетах 74
В. Г. БЕНЕДИКТОВ
Сонеты. I. Природа. И. Комета. III. Вулкан. IV. Гроза.
V. Цветок. VI. Слеза и улыбка. VII. Жемчужина 76
Переводы
Адам Мицкевич. «Ханжа нас бранит, а шалун в легко-
крылом...» 80
Стрелок 80
Извинение 81
Подражания сонетам Шекспира
1. «Однажды крепко спал Амур — любви божок...» 81
2. «Однажды Купидон, склонясь венком кудрей...» 82
3. «Есть люди честные, а низкими слывут...» 82
4. «Я жизнью утомлен, и смерть — моя мечта...» 83
5. «С дороги — бух в постель, а сон все мимо, мимо...» 83
6. «Могу ль я быть здоров, спокойствие сгубя?..» 84
7. «Душа моя! О Дух! чистый в сфере грешной!..» 84
8. «Когда из хроники былых времен порою...» 84
9. «Коль правда, что ничто не ново, все обычно...» 85
10. «Во мне перед собой ты видишь время снега...» 85
И. «Свет, может быть, тебе вопрос бы предложил...» 86
12. «Когда мой час пробьет и в положенный срок...» 86
Сонет святой Терезы 87
А. И. ПОДОЛИНСКИЙ
t
Сонет («Любовь он пел, печалью вдохновенный...») 87
Сонет («Не потому томительным виденьем...») 88
«Свинцовым туманом натиснуто море...» 88
Сонет («Им весело; они друг другу рады...») 89
А. С. ХОМЯКОВ
Сонет («В тепи садов и стен Ески-Сарая...») 89
С. П. ШЕВЫРЕВ
Сонет («Люблю, люблю, когда в тени густой...») 90
К. С. АКСАКОВ
А. В. Г, 91
540

И. С. АКСАКОВ
Смотри! толпа людей нахмурившись стоит 91
К. К. ПАВЛОВА
Сонет («Не дай ты потускнеть душе зеркально чистой...») 92
Е. П. РОСТОПЧИНА
Сонет («Бывают дни — я чую: вдохновенье...») 92
Сонет («Когда непогода в лесу забушует...») 93
Арабское предание о розе 93
У окна, в лунную ночь 94
Раздел 94
В. И. СОКОЛОВСКИЙ
К деве-поэту 95
В. И. К РАС О В
«С дарами чаша предо мной сияла...» 95
«Недаром же резвых подруг...» 96
Е. Л. МИЛЬКЕЕВ
Сонет («Зачем, о дева-красота...») 96
С. Ф. ДУРОВ
Сонет («Нигде ни в ком любви не обретая...») 97
Сонет («Я думаю: на что облокотиться?..») 97
Аюдаг (перевод с польского сонета Адама Мицкевича) 98
Ю. В. ЖАДОВСКАЯ
Вечер 99
Дитя 99
Ф. Б. МИЛЛЕР
Сонеты (из Гейне). «Я родился с упрямой головою...» 100
«Была пора, в безумном ослеп-
ленье...» 100
Ф. И. ТЮТЧЕВ
«Уж третий год беснуются языки...» 101
II
Н. А. НЕКРАСОВ
Рукоять 102
Вчера, сегодня 103
Загадка 103
«Когда горит в твоей крови...» (из романа «Три страны све*
та») 104
Д. П. ДАВЫДОВ
Сонет («На память от друга подарок прощальный,,,») 104
М. Л. МИХАЙЛОВ
Кольцов 105
541

И. С. НИКИТИН
Тайное горе 105
«Живая речь, живые звуки...» 106
II. Л. ДОБРОЛЮБОВ
Сонет («Давно уж я ничем не восхищался...») 106
Н. П. ОГАРЕВ
<'С какой тревогой ожиданья...» 107
II giorno di Dante 107
В. С. КУРОЧКИН
Реальные сонеты. I. Современный сонет. И. На праздниках.
III. Притча о Снегурочке. IV. На зеркало неча пенять 108
A. Н. ПЛЕЩЕЕВ
«Нет отдыха, мой друг, на жизненном пути...» 110
Д. Д. МИНАЕВ
Адам Мицкевич. С добрым утром 111
Добрый вечер 111
B. П. БУРЕНИН
Современные сонеты. 4. Ессе Ношо 112
5. Кандидат 112
Сонет («Мне снился сон: от края и до края...») ИЗ
С. Я. ИАДСОН
Сонет («Не мне писать в альбом созвучьями сонета...») ИЗ
А. К. ШЕЛЛЕР-МИХАЙЛОВ
Орел 114
Л. Н. ТРЕФОЛЕВ
Пушкин и... Манухин 115
Кровавый поток 115
Океан жизни 116
И. О. ЛЯЛЕЧКИН
Сонет («Покинем вертепы докучной тревоги...») 116
В альбом N-ой 117
О. Н. ЧЮМИНА
Умирающая художница (Памяти М. Башкирцевой) 117
Сонет («Певцы прекрасного, туман сомнений мрач-J
ных...») 119
Переводы
Арман Сюлли-Прюдом. Поэтам будущего 119
Былое 120
542

Леконт де Лиль. Бессмертное благоухание 120
Роберт Гамерлинг. Голос истины 121
Служение красоте 122
Теофиль Готье. Сонет («Я —ласточка; купаюсь при-
хотливо...») 122
Прометей 123
Жозе Мария де Эредиа. Средневековые сонеты. Ле-
бединая песнь. Догаресса. Полдень 123
Жан Ришпен. Любовь. I. Древнеримский сонет.
II. Средневековый сонет. III. Сонет Возрождения 125
Элизабет Браунинг. Сонеты. 1. Узник. 2. Неудовлет-
воренность. 3. Слезы. 4. Непоправимое. 5. Даль. 6. Горец
и поэт 126
С. С. СИНЕГУБ
Из летних впечатлений 129
П. Ф. ЯКУБОВИЧ
«Поэтов нет... Не стало светлых песен...» 129
Переводы
Шарль Бодлер. Цыгане в пути 130
Арман С ю л л и - П р ю д о м. Затерявшийся крик 130
Затишье 131
Раны 131
На башне 132
Данаиды 132
НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР
Сонет («Когда, сковав навек дрожащие народы...») 133
III
Н. Ф. ЩЕРБИНА
К морю 134
Н. П. ГРЕКОВ
Сонет («Из терний ты сплела незримый мне венок!..») 135
Переводы
Огюст Барбье. Прощание 135
Сонет («Пусть Альпы предо мной пре-
градою встают...») 136
Альфред де Мюссе. «Когда Петрарку я читал в мла-
дые лета...» 136
А. А. ФЕТ
«Владычица Сиона, пред тобою...» 137
Мадонна 137
Сонет (Офелии) 138
Москва (перевод из Кернера) 138
«Рассказывал я много глупых снов...» 139
«О, для тебя я сделаюсь поэтом!..» 139
«Смотреть на вас и странно мне и больно,.,» 140
543

«Всплываю на простор сухого океана...» (из Мицкевича) 140
Сонет («Угрюм и празден часто я брожу...») 141
К Сикстинской мадонне 141
Сонет («Когда от хмелю преступлений...») 142
К памятнику Пушкина 142
Свидание в лесу (перевод с польского сонета Адама Мицке^'
вича) 143
А. Н. МАЙКОВ
«Долин Евфратовых царицы...» 143
Scholia 144
«Оставь, оставь! На вдохновенный...» 144
Переводы
Франческо Петрарка («Когда она вошла в небесные
селенья...») 145
Из «Крымских сонетов» Мицкевича. 1. Аккерманские степи.
2. Байдарская долина. 3. Алушта днем 145
А. А. ГРИГОРЬЕВ
Два сонета. 1. «Привет тебе, последний луч денницы...» 147
2. «О, помяни, когда тебя обманет...» 147
«Нет, не рожден я биться лбом...» 148
Титании 148
«И все же ты, далекий призрак мой...» 152
Venezia la bella 153
Я. П. ПОЛОНСКИЙ
Ночь на восточном берегу Черного моря 172
Новой Лауре 173
Белая ночь 173
К. К. СЛУЧЕВСКИЙ
Будущим могиканам 174
Еще удар 174
А. Н. АПУХТИН
Публика 175
А. Г. Рубинштейну 175
Ф. Е. КОРШ
Сонетный венок (из Франца Прешерна) 176
П. Д. БУТУРЛИН
Могила Шевченко 183
Царевич Алексей Петрович в Неаполе 184
Серый сонет 185
Андрей Шенье 186
Чехарда 186
«Родился я, мой друг, на родине сонета...» 187
Венере Милосской 187
Перун 188
Белее 188
544

Ярило 188
Мерцана 189
Навий день 189
Даждь-бог 190
Солнце и месяц 190
Прометей 190
Стрибог 191
Поэту 191
С. Г. ФРУ Г
Сонет (Надпись на портрете) 192
А. А. ГОЛЕНИЩЕВ-КУТУЗОВ
В кибитке 192
«Покинем, милая, шумящий круг столицы...» 193
К. Р.
«Гаснет день. Я сижу под палаткою...» 193
А. А. Фету 194
Графу П. Д. Бутурлину 194
Сонеты к ночи 195
Н. М. МИНСКИЙ
Любовь к ближнему 199
На корабле 199
«Заветное сбылось. Я одинок...» 200
В оливковой роще 200
Осенница 201
Тишина 201
Ложь и правда 202
Джордж Гордон Байрон. Сонет к Шильону 202
К. Н. ЛЬДОВ
«Как жрец отрекшийся, я мрачен и угрюм...» 203
«В блеске лунного сиянья...» 203
Сонет («Я не могу молчать, когда ты так грустна...») 204
К. М. ФОФАНОВ
Сонет («Когда задумчиво вечерний мрак ложится...») 204
Сонет («Лучезарные грезы кружат и плывут надо
мной...») 205
Сонет («Есть добрые сердца, есть светлые умы...») 205
Сонет («Вторую ночь я провожу без сна...») 206
И. И. КОНЕ ВСК ОЙ
Наследие веков 206
М. А. ЛОХВИЦКАЯ
Магический жезл 207
Сонеты. I. «Люблю твое лицо в блаженный час ноч-»
ной...» 208
35 Русский сонет 545

II. «О, знаю я, как чуден темный лес...» 208
III. «Палящий зной сменил тепло весны...» 209
IV. «С томленьем и тоской я вечера ждала...» 209
V. «В святилище богов пробравшийся, как
тать...» 210
VI. Осенний сонет 210
VII. «Твои глаза черны, как мрак Эреба...» 211
В. С. СОЛОВЬЕВ
Данте. Из «Vita Nuova». 1. «Все в мыслях у меня мгновенно
вамирает...» 2. «Полны мои мысли любовью одною...» 211
XX век
I
К. Д. БАЛЬМОНТ
Памяти А. II. Плещеева 213
Колокольный звон 214
Из сборника «Под северным небом»
Лунный свет 214
Зарождающаяся жизнь 215
Август 215
Смерть 216
Из сборника «В безбрежности»
Подводные растенья 216
Океан 217
Бесприютность 217
Из сборника «Тишина»
Дон-Жуан 218
Из сборника «Горящие здания»
Бретань 220
Проповедникам 221
Хвала сонету 221
Разлука 222
Из сборника «Ясень»
Вопль к ветру 223
Скажите вы 223
Тамар 224
Саморазвенчанный 224
Под северным небом 225
Из сборника «Сонеты солнца, меда и луны»
Звездные знаки 225
Что со мной? 226
Умей творить 226
На огненном пиру 227
Снопы 227
Далекое 228
Сила Бретани 228
546

Рождение музыки 229
На отмели времен 229
Шалая 230
Кольца 230
Пантера 231
Блеск боли 231
Микель Анджело 232
Леонардо да Винчи 232
Марло 233
Шекспир 233
Кальдерон 234
Эдгар По 234
Шелли 235
Эльф 235
Лермонтов 236
Ребенку богов, Прокофьеву 238
Только 238
Из сборника «Мое — ей. Россия»
«Приветствую тебя, старинный крепкий стих...» 239
Переводы
П. Б. Шелли. Озимандия 239
Шарль Бодлер. Красота 240
Гигантша 240
Пропасть 241
Ф. К. СОЛОГУБ
«Воля к жизни, воля к счастью, где же ты?..» 241
«Влачится жизнь моя в кругу...» 242
«Словами горькими надменных отрицаний...» 242
«Мудрец мучительный Шакеспеар...» 243
«В весенний день мальчишка злой...» 243
«Ты незаметно проходила...» 243
Россия 244
Вражий страж 245
Сонет триолетно-октавный 245
И. Ф. АННЕНСКИЙ
Из сборника «Тихие песни»
Июль 246
Ноябрь 246
Ненужные строфы 247
Первый фортепьянный сонет 247
Конец осенней сказки 248
«Парки — бабье лепетанье» 248
Второй мучительный сонет 249
Тоска возврата 249
Третий мучительный сонет 250
Второй фортепьянный сонет 250
Из сборника «Кипарисовый ларец»
Черный силуэт 251
547

Перед панихидой 251
Светлый нимб 252
Мучительный сонет 252
Бронзовый поэт 253
Перебой ритма 253
Пэон второй — пэон четвертый 254
Дремотность 254
Второй мучительный сонет 255
Из «Посмертных стихов Иннокентия Анненского»
Солнечный сонет 255
Желанье жить 256
Поэзия 256
Из участковых монологов 257
В море любви 258
Переводы
Шарль Бодлер. Старый колокол 258
Слепые 259
Стефан Малларме. Гробница Эдгара Поэ 259
Леконт де Лиль. «Пускай избитый зверь, влачася на
цепочке...» 260
Над умершим поэтом 260
А р т ю р Рембо. Богема 261
Поль Верлеп. Сон, с которым я сроднился 261
Томление 262
Арман Сюлли-Прюдом. Тени 262
Un Bonhomme 263
Сомнение 263
Морис Роллина. Богема 264
Библиотека 264
Тристан К о р б ь е р. Днем 265
В. Я. БРЮСОВ
Сопет к форме 266
Предчувствие 266
В вертепе 267
Сонет к мечте 267
«Скала к скале; безмолвие пустыни...» .268
Ассаргадон 268
Клеопатра 269
Дон-Жуан 269
Женщине 270
К портрету Лейбница 270
Сонет, посвященный поэту П. Д. Бутурлину 271
К портрету М. 10. Лермонтова 271
К портрету К. Д. Бальмонта 272
Юргису Балтрушайтису 272
Сонет о поэте 273
Тени прошлого 273
Ликорн 274
Отвержение 274
М. А. Кузмину 275
Южный Крест 275
Предчувствие 276
Египетский раб 276
548

К. Д. Бальмонту 277
На память об одном закате 277
На смерть А. Н. Скрябина 278
Игорю Северянину 278
Сонет в духе Петрарки 279
Сонет в духе XIV в. 279
Сонет в манере Петрарки 280
«Так повелел всесильный Демиург...» 280
«Всем душам нежным и сердцам влюбленным...» 281
«Чуть видные слова седого манускрипта...» 281
Польша есть! 282
Максиму Горькому в июле 1917 года 283
Беглецы 283
На полустанке 284
Миги 284
Наряд весны 285
Memento mori 285
Светоч мысли. I. Атлантида. II. Халдея. III. Египет. IV. Эл-
лада. V. Эллинизм и Рим. VI. Римская империя. VII. Пе-
реселение народов. VIII. Средние века. IX. Возрождение.
X. Реформация. XI. Революция. XII. Наполеон. XIII. Де-
вятнадцатый век. XIV. Мировая война XX века. XV. За-
ключение 286
«Мелькают дни, и с каждым новым годом...» 293
«Не лги, мечта! былого жгуче жаль...» 293
Бунт 294
Переводы
Шарль Бодлер. Красота 294
Стефан Малларме. Лебедь 295
В. И. ИВАНОВ
На миг 295
Полет 296
La Superba 296
La Pineta 297
«Вечеря», Леонардо 298
И Gigante 298
«Magnificat», Боттичелли 299
Носталгия 299
Из цикла «Товарищам»
1. Латинский квартал 300
2. Переводчику 300
Populus-rex 301
«Венок» 301
Золотые завесы 302
Сфинксы над Невой 309
Загорье 310
Венок сонетов 311
К. Бальмонту 318
«Как жутко-древне и до грусти живо...» 318
Памяти Скрябина 319
Зимние сонеты 320
Римские сонеты 325
Язык 32£
549

Переводы
Франческо
Петрарка. Сонеты на о/сизнь Лауры
«Мгновенья счастья на подъем ленивы...» 330
«Благословен день, месяц, лето, час...» 331
«Язвительны прекрасных глаз лучи...» 331
«Коль не любовь сей жар, какой недуг...» 332
«Мне мира пет,— и брани не подъемлю...» 332
«Прекрасная рука! Разжала ты...» 333
«Земная ль жила золото дала...» 333
Сонеты па смерть Лауры
«Повержен Лавр зеленый. Столп мой строй-
ный...» 334
«Свой пламенник, прекрасней и ясней...» 335
«О чем так сладко плачет соловей...» 335
«Ни ясных звезд блуждающие станы...» 336
«Преполовилась жизнь. Огней немного...» 336
М и к е л а н д ж е л о
Буонарроти. «Нет замысла, какого б не вместила...» 337
«Не смертный образ очи мне пле-
нил...» 338
М. А. ВОЛОШИН
Из цикла «Киммерийские сумерки»
4. «Старинным золотом и желчью напитал...» 338
5. «Здесь был священный лес. Божественный гонец...» 339
6. «Равнина вод колышется широко...» 339
7. «Над зыбкой рябью вод встает из глубины...» 340
8. Маге internum 340
9. Гроза 341
10. Полдень 342
11. Облака 342
12. Сехмет 343
13. «Сочилась желчь шафранного тумана...» 343
14. Одиссей в Киммерии 344
«Как Млечный Путь, любовь твоя...» 344
Corona astralis 345
Из цикла ((Париж»
7. «Парижа я люблю осенний строгий плен...» 352
8. «В молочных сумерках за сизой пеленой...» 352
9. Диана де Пуатье 353
14. «Неслись года, как клочья белой пены...» 353
«Себя покорно предавая сжечь...» 354
Два демона 354
«Как некий юноша, в скитаньях без возврата...» 355
Из цикла «Киммерийская весна»
14. «Акрополи в лучах вечерней славы...» 356
Взятие Бастилии 357
Каллиера 357
550

Переводы
Эмиль Верхарн. Ужас 358
Жозе Мария Эредиа. Бегство кентавров 358
ЭЛЛИС (Л. Л. КОБЫЛИНСКИЙ)
Любовь и смерть 359
Сонеты-гобелены 360
К Бодлеру 364
К читателю 364
Переводы
Шарль Бодлер. Экзотический аромат 365
Продажная муза 365
Дуэль 366
Совы 366
Музыка 367
Поль Верлен. Женщине 367
Арман Сюлли-Прюдом. Спасение в искусстве 368
Сонет («Ты — милое дитя, ты
любишь целый свет!..») 368
На «Vita Nuova» Данте (Из О. Уайльда) 369
В. А. КОМАРОВСКИЙ
Вечер 369
Август 370
«На площадях одно лишь слово — «Даки»...» 370
Рынок 371
Искушение 371
10. К. БАЛТРУШАЙТИС
«Уже в долинах дрогнул трепет томный...» 372
«Весна не помнит осени дождливой...» 372
«Как снег, повторен цвет полей...» 373
А. А. БЛОК
«Душа моя тиха. В натянутых струнах...» 373
«Аграфа Догмата» 374
«Не ты ль в моих мечтах, певучая, прошла...» 374
«За городом в полях весною воздух дышит...» 375
Отшедшим 375
«Никто не умирал. Никто не кончил жить...» 376
«О, нет! Я не хочу, чтоб пали мы с тобой...» (Из цикла «Чер-
ная кровь») 376
551

С. М. СОЛОВЬЕВ
Максу Волошину 377
Из цикла «Лира веков»
IV. Сафо 378
V. Геракл на Эте 378
XV. Сергий Радонежский 379
Мадригал 379
Из цикла «Розы Афродиты»
IV. Венера и Анхиз 380
V. Купание нимф 380
VIII. Поцелуй 381
В. А. ЗОРГЕНФРЕЙ
Неведомому богу 381
М. А. КУЗМИН
Акростих 382
«Коснели мысли медленные в лени...» 382
«Снега покрыли гладкие равнины...» 383
«Всегда стремясь к любви неуловимой...» 383
«Такие дни — счастливейшие даты...» 384
Б. А. САДОВСКОЙ
Полет сокола 385
Нетопырь 385
Город 386
И. Е. Репину 386
Ю. Н. ВЕРХОВСКИЙ
Сонеты. Дева-птица 387
«Воскресший месяц забелел, как меч...» 388
«Да, опьяненным нужно быть всегда...» 389
«Дождливый день ползет к ночи уныло...» 389
Тень 390
Желания. 1. Наперсник 391
2. Двойник 392
3. Рок 392
«Столпились тесно липы, сосны, клены...» 393
Полет. 1. Дэдал 393
2. Икар 394
3. Наяда 394
«Мой друг, еще страницу поверни...» 395
М. В. Сабашниковой 395
«Я в роще лавра ждал тебя тогда...» 396
«Я к ней бежал, вдыхая дух морской...» 396
«Я думал, ты исчезла навсегда...» 397
«В сияЕье электрических огней...» 397
«Богатый ливень быстро прошумел...» 398
«Широкой чашей быть — хмельным вином...» 398
Сонет («Три месяца под вашею звездою.,.») 399
«Кольцо спадает с тонкого перста...» 399
552

Сонеты Петрарки
1. «Вы, для кого звучат мои созданья...» 400
2. «Всегда любил, теперь люблю душою...» 400
3. «И мира нет — и нет нигде врагов...» 401
4. «Сквозь дикий бор, и мрачный, и дремучий...» 401
5. «Меж стройных жен, сияющих красою...» 401
6. «Вот колесницу в море золотую...» 402
М. Л. ЛОЗИНСКИЙ
Жертвенник 402
Мысль 403
С. М. ГОРОДЕЦКИЙ
Тревога 404
Арфа 404
Он жив 405
И. В. СЕВЕРЯНИН
Сонет («Я полюбил ее зимою...») 405
Сонет («Пейзаж ее лица, исполненный так живо...») 406
Сонет («Я коронуюсь утром мая...») 406
Поэза о незабудках 407
Гюи де Мопассан 407
Валерию Брюсову 408
Сонет XXX 409
Медальоны. Визе 409
Бунин 410
Жюль Берн 410
Гоголь 411
Гончаров 411
Григ 412
Кольцов 412
Куприн 413
Россини 413
Игорь Северянин 414
Алексей Ы. Толстой 414
Туманский 415
Тютчев 415
Шопен 416 .
Христо Ботев 416
С. Я. ПАРНОК
Фридриху Круппу 417
Сонет («Следила ты за играми мальчишек...») 417
«Паук заткал мой темный складень...» 418
А. А. АХМАТОВА
«Тебе покорной? Ты сошел с ума!..» 418
«А, ты думал — я тоже такая...» 419
Художнику 419
Надпись на книге «Подорожник» 420
Приморский сонет 420
Родная земля 421
«Не пугайся,— я еще похожей...» 421
553

К. А. ЛИПСКЕРОВ
В саду эдемском 422
Чернильный прибор 422
Эмаль 423
Ширазские розы 423
К Саади 424
Рыбаки 425
Муравью 425
Круженьем звезд 426
Из книга «Туркестанские сонеты»
1. Верблюды 426
2. Земля 427
4. Старый Ташкент 427
5. Базар 428
6. Продавец книг 428
8. Женщина 429
Г. А. ШЕНГЕЛИ
Пустынник 429
Спиноза 430
О. Э. МАНДЕЛЬШТАМ
Пешеход 430
Казино 431
Шарманка 431
«Паденье — неизменный спутник страха...» 432
«Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты...» 432
Спорт 433
Переводы
Франческо Петрарка
«Речка, распухшая от слез соленых...» 434
«Как соловей сиротствующий славит...» 434
«Когда уснет земля и жар отпышет...» 435
«Промчались дни мои, как бы оленей...» 435
В. А. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ
«Тяжелым куполом покрыт наш душный храм...» 436
Царскосельский сонет 437
Гатчинский сонет 437
М. И. ЦВЕТАЕВА
Встреча 438
Die stille Strasse 438
Л. П. ГРОССМАН
Плеяда. Русский сонет 439 /
Веневитинов 439
Гнедич 440
Языков 440
Козлов 441
554

Денис Давыдов 441
Василий Пушкин 442
Жуковский 442
Боратынский 443
Зинаида Волконская 444
Батюшков 444
Вяземский 445
Кюхельбекер 445
Дельвиг 446
Пушкин 446
Плеяда 447
В. Г. ШЕРШЕНЕВИЧ
Сонет в альбом маркизе 447
Портрет дамы 448
II
И. А. БУНИН
Северное море 449
«На высоте, на снеговой вершине...» 450
Забытый фонтан 450
Эпитафия 451
Зимний день в Оберланде 451
Кондор 452
«Там, на припеке, спят рыбацкие ковши...» 452
Мира 453
«В гостиную, сквозь сад и пыльные гардины,,.» 453
«Pa-Озирис, владыка дня и света...» 454
Агни 454
Бог 455
Гальциона 455
В архипелаге 456
Бог полдня 456
Горный лес 457
Бедуин 457
Отчаяние 458
Последние слезы 458
Рыбачка 459
Собака 459
Полночь 460
Полдень 460
Вечер 461
Морской ветер 461
Солнечные часы 462
Ритм 462
В горах 463
Кончина святителя 463
Помпея 464
Среди звезд 464
А. М. ФЕДОРОВ
Сириус 465
Башня безмолвия 465
Пустыня - 466
555

А. А. КОРИНФСКИЙ
Разврат (три сонета) 466
С. Г. СКИТАЛЕЦ
«Из добродетелей вы цепи мне сковали...» 468
А. С. ЧЕРЕМНОВ
Экстаз 468
Юность 469
Невинность 469
Г. А. ГАЛИНА
Родина 470
«Солнце греет уже горячо-горячо...» 470
Н. Г. ЛЬВОВА
Из цикла «Над вечным покоем». «Весенней радостью дышу
устало...» 471
Из цикла «Непонятные страны». «Весенний вечер, веющий
забвеньем...» 471
Из цикла «Пастели». «Беспечный паж, весь в бархате, как
в раме...» 472
Из цикла «Ad morte». «...И Данте просветленные напе-
вы...» 472
САША ЧЕРНЫЙ
Из Флоренции 473
Вид из окна 473
Снегири 474
В Пассаже 474
На Невском ночью 475
НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР
Сонет («Энциклопедия тебе сестра...») 475
В. И. НАРВУТ
Гапон 476
Е. М. ТАРАСОВ
Очередному 476
В склепе 477
Ландыши 477
Последнее слово 478
Н. И. РЫБАЦКИЙ
Чего жалеть его? 478
А. М. ГМЫРЕВ
На заре 479
Д. БЕДНЫЙ
Сонет («В родных полях вечерний тихий звон...») 479
556

М. Д. АРТАМОНОВ
Окраина 480
Я. П. БЕРДНИКОВ
Сонет рабочего 481
С. А. ЕСЕНИН
Сонет («Я плакал па заре, когда померкли дали...») 481
П. В. ОРЕШИН
Месяцу 482
А. А. БОГДАНОВ
Сонет («В моем саду стал вянуть куст сирени...» 483
А. И. МАШИРОВ-САМОБЫТНИК
«Когда исчерпан весь запас угля...» 484
Г. М. КРЖИЖАНОВСКИЙ
Сонеты Владимиру Ильичу Ленину
1. «Мне той далекой осени не позабыть вовеки!..» 484
2. «Прекрасна Волга-матушка в разливе...» 485
3. «Взвился орленок гордо к небесам...» 485
4. «Ласкают взор синеющие дали...» 486
5. «Все в этой комнатке, обставленной сурово...» 486
6. «Как быстро все в кружке преобразилось...» 487
7. «Немного дней прошло, а кажется порою...» 487
8. «Общенье с Радченко мое недолго длилось...» 488
9. «Газету, настоящую рабочую газету...» 488
10. «Три шага вширь и пять в длину...» 488
И. «С допросами ко мне недолго приставали...» 489
12. «Как робко северной весны дыханье!..» 489
13. «Какое горе — тяжко болен он!..» 490
14. «Ужель все кончено? Все струны отзвенели?..» 490
Послесловие В. Совалина 492
Словарь 499
Примечания 516

ИБ № 2370
РУССКИЙ СОНЕТ
XVIII — НАЧАЛО XX ВЕКА .
Сборник
Составитель
Владимир Сергеевич Совалин
Рецензент
Б. П. Гончаров
Заведующая редакцией
Л. Сурова
Редактор
Н. Рылъникова
Художник Р. Данциг
Художественный редактор
Э. Розен
Технический редактор
Л. Маракасова
Корректоры
И. Фридлянд, Н. Кузнецова,
В. Чеснокова

Сдано в набор 18.01.83. Подписано к печати
13.06.83. Формат 60x84'/i6. Бумага типограф-
ская N* 3. Гарнитура «Обыкновенная новая».
Печать высокая. Усл. печ. л. 32,67. Усл. кр.-отт.
33,20. Уч.-изд. л. 25,69. Тираж 200 000(1—
100 000) экз. Заказ 3076. Цена 2 р. 30 к.
Ордена Трудового Красного Знамени
издательство «Московский рабочий».
101854, ГСП, Москва, Центр,
Чистопрудный бульвар, 8.
Ордена Ленина
типография «Красный пролетарий».
103473, Москва, И-473,
Краснопролетарская, 16.