Текст
ЗАУШАТЕЛЬСТВО
ФРГ
}
/
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
ФРГ
«Юридическая литература». Москва—1970
' с
}'
Настоящая книга подготовлена
Институтом государства и права АН СССР
и Советским комитетом защиты мира
Ответственный редактор
и автор введения
член-корреспондент АН СССР
проф. В. М. Чхиквадзе
Авторы:
Ю. И. А в д е е в — гл. гл. I и II;
Л. Б. Волков — гл. IX;
И. А. Л е д я х — гл. гл. IV, V и X;
Т. Г. М о р щ а к о в а — гл. гл. VII и VIII;
Ю. П. Урьяс — гл. гл. III и VI
34 ИЧр езвычайное законодательство ФРГ, Моногра-
4—76фия. Колл, авторов. Под ред. В. М. Чхиквадзе.
М.. «Юридическая литература». 1969.
280 с.
Монография касается очень важной и актуальной проблемы
использования современным империализмом чрезвычайного зако¬
нодательства в буржуазных государствах для усиления реакци¬
онных режимов. В книге показывается, как с помощью чрезвычай¬
ного законодательства западногерманские империалисты стремят¬
ся установить милитаристскую диктатуру и создать антиконсти¬
туционный механизм государственной власти в ФРГ.
1—10—4
5—БЗ—23—69
Введение
Попытки реакционных кругов Федеративной Респуб¬
лики Германии протащить через парламент чрезвычайное
законодательство уже давно вызывали тревогу у демо¬
кратических сил страны и мировой общественности. С
принятием чрезвычайных законов демократические
силы немецкого народа еще больше стали опасаться за
судьбы буржуазно-демократических институтов в ФРГ
и мира в Европе; возросла реальная угроза ускорения
движения Западной Германии по опасному пути неофа¬
шизма и милитаризма. Империалистические круги Фе¬
деративной Республики Германии, опирающиеся в своей
политике на идеологию неонацизма и милитаризма,
выступают с реваншистской программой пересмотра
итогов второй мировой войны и изменения границ ряда
европейских государст/в. Такая политика, направлен¬
ная прежде всего против первого в немецкой истории со¬
циалистического рабоче-крестьянского государства —
Германской Демократической Республики,угрожает без¬
опасности всех народов Европы и всеобщему миру.,
Чрезвычайное законодательство в руках западногерман¬
ских империалистов — один из наиболее опасных ин-,
струментов этой пагубной политики.
Как известно, в послевоенный период германский им¬
периализм, сфера господства которого сократилась до
размеров Западной Германии, в осуществлении своей-
реакционной внутренней и агрессивной внешней полити¬
ки вынужден был прибегнуть к более замаскированным
формам проявления своей диктатуры. Использование
реакционных мер властвования осуществлялось через
каналы обычной буржуазно-демократической законода¬
тельной и административной процедуры.
В этом и заключается весьма характерная особен¬
ность политического развития Западной Германии.
В первые годы существования ФРГ в рамках парламен¬
3
таризма был принят целый ряд внешне нечрезвычайного
характера законодательных актов, дополненных практи¬
ческой деятельностью административного и судебного
аппарата по подавлению демократической оппозиции, ра¬
бочего и коммунистического движения (блицзакон
1951 года, закон о производственных советах 1952 года,
постановления правительства о чистке госаппарата и
др.1.
Принятие подобных законов изображалось обычно
как проявление «заботы» государства о сохранении его
конституционной формы. В нарочитом подчеркивании
обыденности и естественности принятых правительством
Аденауэра мер без труда обнаруживалось стремление
правящих кругов ФРГ ввести чрезвычайный режим че¬
рез черный ход. Грубо порывая с традиционными бур¬
жуазно-демократическими институтами и принципами
права, такое законодательство фактически вводило ре¬
жим, адекватный во многих своих аспектах режиму
чрезвычайного правления, сыгравшему столь пагуб¬
ную роль в предшествующие периоды истории Гер¬
мании.
Одновременно с материально-правовыми основами
этого чрезвычайного положения в ФРГ создавался и
специальный политический аппарат проведения чрезвы¬
чайных мер (прежде всего по борьбе с внутриполитичес¬
кими противниками), которому также придавался вид
отнюдь не экстраординарного учреждения (например,
особые политические суды).
Опасность этого процесса «вползания» Западной Гер¬
мании в режим чрезвычайного правления особенно усу¬
гублялась тем, что в стране с каждым годом все откро¬
веннее укреплялись у власти те же круги, которые опреде¬
ляли ход событий в Веймарской республике и фашистской
Германии. Им удалось, умело прикрывая свои антиде¬
мократические меры расправы с политическими против¬
никами внешне «соответствующими» конституции «за¬
конными» действиями, добиться в классовой борьбе за¬
прета КПГ, разгрома ее легальных органов и т. д., т. е.
таких результатов, которые в прошлом достигались толь¬
ко после открытой отмены буржуазно-демократического
режима и введения чрезвычайного положения.
Реакционные круги ФРГ, широко используя скрытые
чрезвычайные меры, делали все, чтобы создать атмосфе¬
4
ру, необходимую для прямого принятия и эффективного
проведения в жизнь чрезвычайных законов.
Принятие чрезвычайных законов стало на определен¬
ном этапе важнейшей задачей для западногерманского
империализма, так как дальнейшее осуществление его
внутриполитических и внешнеполитических планов не
могло быть осуществлено без ссылок на особые, чрезвы¬
чайные обстоятельства, оправдывающие отказ от бур¬
жуазно-демократического режима.
Переход в середине 50-х годов к политике открытой
милитаризации и продолжающийся рост военных приго¬
товлений ФРГ явились одной из главных причин стрем¬
ления тогдашних правящих кругов Западной Германии
к созданию резервной системы правления с помощью
чрезвычайных мер, как важнейшего средства мобилиза¬
ции военного, промышленного и людского потенциалов
на нужды войны.
Однако чрезвычайное законодательство связано и с
соображениями внутриполитического характера. Вы¬
нужденные в период образования ФРГ согласиться на
установление буржуазно-демократической парламент¬
ской системы, реакционные круги Западной Германии
видят теперь именно в ней препятствие для осуществле¬
ния своей политики подавления демократической поли¬
тической оппозиции, рабочего и коммунистического
движения. В этих политических планах выражаются
стремление монополий создать благоприятный внутри¬
политический климат для проведения внешнеполитиче¬
ских авантюр и безоговорочное намерение подавить
сопротивление трудящихся масс ускоряющемуся про¬
цессу ухудшения их жизни.
Весьма характерно, что империалисты ФРГ стара¬
тельно обходят внутриполитические причины своей за¬
интересованности в использовании чрезвычайных мер,
так же, впрочем, как они искажают и внешнеполитичес¬
кие. Бывший министр внутренних дел Западной Гер¬
мании Э. Бенда, например, заверял, что принятие чрез¬
вычайных законов продиктовано неотложной задачей
«мобилизации всего, что необходимо для оборо¬
ны...»1.
1 Е. В е п й а, Р1е ЫоЫапдзуегГаззипд, МипсЬсп—\У1сп, 1966,
5. 15—16.
5
Системы чрезвычайных мер в империалистических го¬
сударствах при всем единстве их политического смысла
и правовых форм не могут не зависеть от многих внеш¬
них условий и не отличаться одна от другой в различных
странах и в различные периоды их развития. Разобла¬
чение перед мировой и немецкой общественностью меха¬
низма чрезвычайных мер Веймарской республики как
инструмента, подготовившего победу фашизма в 1933 го¬
ду, и чрезвычайных законов гитлеровской Германии как
инструмента осуществления самых реакционных и агрес¬
сивных планов германской реакции заставило западно-
германский империализм искать новые формы для чрез¬
вычайного законодательства.
В процессе длительной к упорной борьбы с против¬
никами «чрезвычайной конституции» правящие круги
ФРГ неоднократно пытались придать наиболее одиоз¬
ным институтам чрезвычайного положения видимость
демократических учреждений, якобы принципиально от¬
личающихся от чрезвычайных институтов Веймарской
республики и фашистской Германии.
Фразеологические ухищрения при составлении и пере¬
лицовке чрезвычайных законов, конечно, могут успо¬
коить недальновидных людей, но не превратят инстру¬
мент откровенного насилия и надругательства над демо¬
кратией в средство ее охраны и спасения. И хотя
стоявшее тогда у власти правительство «большой коа¬
лиции», ответственное за принятие чрезвычайного зако¬
нодательства пыталось уверить, что сделано все для
того, чтобы чрезвычайное законодательство служило
интересам нации и не угрожало бы буржуазно-демокра¬
тическим институтам, весь смысл его политики застав¬
лять квалифицировать эти заверения не более как дема¬
гогический тактический ход.
Чрезвычайное законодательство не может изменить
свою природу из-за того, что оно будет выходить за под¬
писями не только президента и канцлера, но и десятка
представителей парламента. Оно всегда остается сред¬
ством удовлетворения антидемократических и узкоэгои¬
стических устремлений монополистической реакции.
В руках монополий чрезвычайное законодательство —
это орудие ликвидации буржуазной демократии, элемен¬
тарных гражданских прав.
В современных условиях послевоенного мира с его
б
внутриполитической неустойчивостью в капиталистичес¬
ких странах, с разгорающимися агрессивными и реван¬
шистскими аппетитами алчных монополистических клик,
принятие и «совершенствование» чрезвычайного зако¬
нодательства есть яркий симптом той опасности, кото¬
рую готовы обрушить на человечество, на народы своих
стран силы империалистической реакции.
Принятое чрезвычайное законодательство справедли¬
во оценивается мировой общественностью как совершен¬
но очевидное пренебрежение к урокам истории со сторо¬
ны правителей ФРГ.
(Сама сущность чрезвычайного законодательства как
открытого отказа от относительно демократических форм
парламентского государства и элементарных граждан¬
ских прав доказывает его несовместимость с системой
буржуазной демократии. Чрезвычайное законодательст¬
во не гарантирует, а упраздняет ее.
Существующее в большинстве империалистических
государств как резервная система подавления политиче¬
ских противников, когда становятся недостаточно эффек¬
тивными буржуазно-демократические методы правления,
чрезвычайное законодательство в случае необходимости
может быть использовано монополитическим капиталом
как средство «узаконения» ничем не ограниченного про¬
извола.
Опыт политического господства германской империа¬
листической буржуазии в ФРГ свидетельствует о том,
что она не отказалась от авторитарных традиций и мето¬
дов правления 'кайзеровской Германии, президентских
кабинетов Веймарской республики, третьего рейха. Не
столь опытная в использовании буржуазно-демократиче¬
ских форм правления, как буржуазия ряда других за¬
падных стран, и постоянно испытывавшая неприязнь к
парламентским формам организации государственной
власти, германская монополистическая буржуазия пред¬
почитала самые прямолинейные, авторитарные формы и
методы -политического господства, в которых она видела
более надежный и быстрый путь осуществления своих
реакционных и агрессивных планов.
Вынужденная в различные периоды своего господства
под давлением рабочего класса и других демократиче¬
ских сил идти на проведение относительной демократи¬
зации политического и государственного строя Германии,
7
монополистическая буржуазия всегда рассматривала та¬
кие реформы как ©ременные. Стремление монополий к
внутриполитическому реваншу, т. е. попытки вновь ли¬
шить своих политических противников легальных воз¬
можностей участия в общественно-политической жизни
и обеспечить свое безраздельное политическое и эконо¬
мическое господство, с одной стороны, и активное про¬
тиводействие демократических сил этой политике, с дру¬
гой стороны, характеризуют основное содержание внут¬
риполитической борьбы в Германии и после революции
1918—1919 гг., и после разгрома фашистской Германии
и образования ФРГ в 1949 году. В это время чрезвычай¬
ное законодательство фигурировало в .планах монополи¬
стического капитала как необходимое средство возврата
к авторитарным формам господства и подавления его
политических противников — рабочего и демократиче¬
ского движения. История империалистических государств
убедительно доказывает, что чрезвычайное законодатель¬
ство— это реакционная система военно-полицейского уп¬
равления и весьма опасный путь достижения империа¬
листической реакцией ее антинародных целей.
Опыт использования чрезвычайного законодательства
в империалистической Германии есть лучшее тому дока¬
зательство. В годы существования Веймарской респуб¬
лики оно явилось эффективным инструментом крайне
правых кругов монополистической буржуазии в деле
подрыва в ликвидации первого в истории Германии бур¬
жуазно-демократического парламентского строя.
Использование президентом Веймарской республики
чрезвычайных полномочий на основе пресловутой 48-й
статьи конституции 1919 года в условиях напряженной
политической борьбы между расколотыми из-за преда¬
тельства правых социалистов силами демократии и кон¬
солидированными силами монополистической реакции,
военщины и нацизма имело поистине трагические послед¬
ствия для немецкого народа. «В рамках буржуазно-пар¬
ламентской Веймарской республики и средствами самой
буржуазной демократии империализм смог подготовить
уничтожение этой республики и буржуазной демокра¬
тии»1.
1 «ОезсЫсЫе с!е.г беШзсЬеп АгЪеЦегЪе\уееипе», Вс1. 4, ВегИп,
1966. 5. 387.
-8
«Империализм породил фашизм — режим политиче¬
ского террора :и лагерей смерти. Всюду, где это ему
удается,— говорится в Основном документе Совещания
коммунистических .и рабочих партий в Москве,— импе¬
риализм ведет наступление на демократические права и
свободы, ущемляет человеческое достоинство, культиви¬
рует расизм»1.
В 193.3 году фашизм пришел к власти в Германии.
Чрезвычайное законодательство явилось «легальным»
орудием антидемократического государственного перево¬
рота и установления в Германии фашистской диктату¬
ры — самой жестокой и кровавой формы господства мо¬
нополий за весь период существования империалистиче¬
ского государства.
Использованное как инструмент насаждения в фаши¬
стской Германии режима политического беспразия на¬
рода чрезвычайное законодательство одновременно было
поставлено на службу подготовки крупнейшей трагедии
современного мира — на службу подготовки и ведения
второй мировой зойны.
Исторический опыт Германии, стоивший ее народу и
народам мира .неисчислимых бед и страданий, является
лучшим доказательством того, что чрезвычайное законо¬
дательство— не инструмент защиты «национальных ин¬
тересов», «демократии», «мира», хотя именно это обе¬
щают защищать с его помощью империалисты ФРГ.
Особая реакционность и агрессивность германского
империализма, подтвержденная всей его историей, обус¬
ловила и в первую и во вторую мировые войны, и до и
после них интенсивное использование чрезвычайных мер
для обеспечения реакционных внутренних и экспансио¬
нистских внешнеполитических программ империалисти¬
ческой Германии. Вот почему нетрудно понять, для
каких целей предназначается чрезвычайное законода¬
тельство, принятия которого правящие круги ФРГ домо¬
гались и сумели добиться, не посчитавшись ни с уроками
истории, ни с интересами немецкого народа.
Система чрезвычайного законодательства в ФРГ
складывается в настоящее время из нормативных актов
двоякого характера.
1 «Документы международного Совещания коммунистических
И рабочих партий», стр. 18.
9
Первую группу образуют законы, официально не свя¬
зываемые с чрезвычайным положением, но фактически
устанавливающие в Западной Германии особый, глубоко
антидемократический режим преследования прогрессив¬
ных сил и создающие специальный механизм для их по¬
давления. К числу таких законов, грубо посягающих на
важнейшие буржуазно-демократические институты ФРГ
и ее Основной закон, относится весьма значительное ко¬
личество актов, в течение уже длительного периода
используемых реакцией в борьбе против антимилитари¬
стских, антинацистеких демократических сил. Вот дале¬
ко не полный перечень этих законов:
первый закон об изменении уголовного права 1951 го¬
да ввел неизвестную германскому уголовному праву
группу преступлений, представляющих собой «угрозу
государству» и открывших возможность проведения мас¬
совых преследований противников фашизации и милита¬
ризации ФРГ;
закон 1952 года о положении рабочих на пред¬
приятиях резко ограничил права профсоюзов и других
организаций, запретив, в частности, «всякую партийно-
политическую деятельность на предприятии»;
закон 1953 года о собраниях ограничил конституци¬
онную свободу собраний и демонстраций;
четвертый закон об изменении уголовного права
(1957 г.) установил уголовную ответственность за устные
или письменные выступления против ремилитаризации
ФРГ;
дополнение 1960 года к закону о воинской повинности
предоставило правительству право проводить в мирное
время без одобрения парламента всеобщую мобилиза¬
цию;
закон 1961 года о цензуре почтовых отправлений огра¬
ничил тайну переписки и свободу информации, провоз¬
глашенные конституцией ФРГ, и др.
Вторую группу образуют нормативные акты, издан¬
ные на случай наступления чрезвычайного положения в
различных его разновидностях («внешняя угроза», воен¬
ный конфликт, стихийные бедствия и т. д.), т. е. собст¬
венно чрезвычайное законодательство. Его ядром явля¬
ется семнадцатый закон о дополнении конституции ФРГ,
принятый 24 июня 1968 г. Закон существенно изменил
некоторые прежние статьи конституции и ввел ряд но¬
вых (ст. ст. 115 «а»— 115 «1»). В результате этих допол¬
нений произведена реформа конституции, легализующая
резкое ограничение .прав граждан в условиях чрезвычай¬
ного положения и предоставляющая правительству дик¬
таторские права.
Одновременно с реформой конституции и несколько
ранее было принято два «пакета» так называемых обыч¬
ных чрезвычайных законов.
Летам и осенью 1965 года было издано девять чрез¬
вычайных законов, которые под предлогом подготовки к
отражению внешней и внутренней .«угрозы» ФРГ и ее
населению ввели чрезвычайное регулирование в самых
различных областях общественной жизни. К числу их
относятся законы: ,«0 дополнении закона о федеральной
пограничной охране» ог 11 июля, «О корпусе граждан¬
ской обороны» от 12 августа, «Об экономическом обес¬
печении» и «Об обеспечении транспортными .средствами»
от 24 августа, «О самозащите гражданского населения»
от 9 сентября и др.
В июле — августе 1968 .года был принят второй «па¬
кет» «обычных» чрезвычайных законов. Внеся некоторые
изменения в законы 1965 года, чрезвычайные законы
1968 года ввели новые далеко идущие ограничения ос¬
новных конституционных прав граждан. В первую оче¬
редь это относится к закону «О трудовой повинности» от
9 июля и закону «Об ограничении тайны переписки,
почтовой, телеграфной и телефонной связи» от 13 августа.
Наряду с уже принятыми в Западной Германии
«обычными» и конституционными чрезвычайными зако¬
нами (общим числом около 20) правительство ФРГ под¬
готовило значительное количество так называемых чрез¬
вычайных правительственных постановлений, которые
оно планирует использовать в необходимых случаях,
опираясь на свои чрезвычайные полномочия. Такие по¬
становления дают достаточно ясное представление о воз¬
можном содержании политики правящих кругов ФРГ в
«чрезвычайных условиях». Они предусматривают, в част¬
ности, значительное усиление центральной администра¬
ции («Чрезвычайное постановление об управлении в фе¬
деративной республике»), расширение полномочий кара¬
тельных органов (постановления «О полномочиях органов
ведомства охраны конституции и федеральной уголовной
полиции», «О мероприятиях в области правосудия»
11
й др.), дальнейшее усиление налогового бремени на на¬
селение ФРГ (постановление «О мерах в области нало¬
гов») и т. д. Среди чрезвычайных правительственных
постановлений особое внимание обращают на себя меры
по проведению оккупационной политики (например,
чрезвычайное постановление «Об обращении с имущест¬
вом врага»), лишний раз свидетельствующие об истин¬
ных целях чрезвычайного законодательства ФРГ.
Комплекс чрезвычайных законов, уже принятых в
ФРГ или находящихся в стадии подготовки, весьма об¬
ширен. Он предусматривает в случае объявления чрез¬
вычайного положения установление тотального контроля
западногерманского правительства над всеми областями
общественно-политической и экономической жизни ФРГ,
переход правящих кругов Западной Германии к откро¬
венно авторитарным методам господства. .«Чрезвычайный
порядок», — говорится в заявлении правительства ГДР
от 8 июля 1965 г.,— превращает Федеративную респуб¬
лику, которая, согласно ее конституции, должна быть
«демократическим и социальным государством», в воен¬
но-фашистское фюрерское государство. Он лишает граж¬
дан всех элементарных человеческих и основных консти¬
туционных прав... В основе его лежит уже не «достоин¬
ство человека», как этого требует конституция, а его
унижение до уровня объекта и жертвы запланированной
атомной войны»1.
Подготавливая настоящую книгу, авторы ставили
своей целью ознакомить советского читателя с содер¬
жанием чрезвычайного законодательства ФРГ, раскрыть
его социально-политические и правовые истоки, показать
ту реальную опасность, которую оно представляет для
мира и демократии.
1 «Ыеиез ОеЩзсЫапсЬ, 16. ЛиП 1965.
Глава I
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО —
ОСОБОЕ ОРУДИЕ СОВРЕМЕННОГО ИМПЕРИАЛИЗМА
Потребности борьбы империалистических кругов с их
классовыми противниками, постоянно существующая
для монополий необходимость врачевания капиталисти¬
ческой экономики, их стремление подчинить все мате¬
риальные ресурсы основных империалистических госу¬
дарств целям подготовки и ведения агрессивных войн
выработали многообразные правовые и внелравовые
средства решения этих задач.
Особое место занимает в названных средствах чрез¬
вычайное законодательство. Его введение всегда оправ¬
дывается соображениями особой срочности и безуслов¬
ной необходимости для обеспечения интересов «всей
нации», хотя на деле представляет собой выражение
узкоэгоистических потребностей наиболее мощных и
влиятельных групп реакции. Чрезвычайные меры грубо
отрицают конституционную законность и бесцеремонно
попирают элементарные демократические институты бур¬
жуазной политической системы.
Нередки случаи, когда чрезвычайное законодательст¬
во открывает собой путь для крайне реакционных изме¬
нений во всем государственноправовом механизме капи¬
талистических стран и их политическом режиме. Оно
выступает тогда как острейшее орудие антидемократиче¬
ского государственного переворота.
Использование чрезвычайного законодательства в
Германии в 1933 году и в Греции в 1967 году — вот наи¬
более яркие, но отнюдь не единственные подтверждения
всей опасности чрезвычайного законодательства и несо¬
вместимости его с существованием и сохранением демо¬
кратических институтов. Сейчас в ряде капиталистиче¬
ских стран проявляется тенденция расширения сферы
приложения чрезвычайного законодательства в случаях
и областях отнюдь не чрезвычайных.
13
1. Чрезвычайное законодательство —
легальное средство отказа от буржуазной законности
Обострение внутренних и внешних противоречий со¬
временного капитализма, свойственная ему политическая
реакция по всем линиям делают для буржуазного госу¬
дарства необходимым использование так называемых
чрезвычайных мер. В них империалистическая буржуа¬
зия видит эффективный инструмент реализации своих
реакционных целей во внутриполитической борьбе в
«своих» странах и агрессивных замыслов во внешней по¬
литике. Не случайно первые законодательные акты, вво¬
дившие институт чрезвычайного положения, появились
во Франции, а затем и во многих других буржуазных
государствах уже в середине XIX века, в пору перехода
трудящихся масс к активной политической борьбе. Это с
полной определенностью подчеркивал Карл Маркс в
своей работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапар¬
та». «Добропорядочные республиканцы».., — писал
К. Маркс,— сделали изобретение, само проложившее се¬
бе дорогу по всему континенту, но с неостывающей лю¬
бовью все снова возвращавшееся во Францию... Это
изобретение — осадное положение. Превосходное изобре¬
тение, периодически применяемое в каждом из сле¬
дующих друг за другом кризисов в ходе французской
революции»1.
Правящие круги буржуазии, находясь в постоянном
страхе перед возможностью активизации классовой
борьбы пролетариата и усилением сопротивления демо¬
кратических сил ее антинациональной политике, заранее
предусмотрели создание специального механизма, кото¬
рый в случае необходимости мог бы освободить государ¬
ственные органы от стесняющих их рамок законности.
Правовым основанием принятия и инструментом про¬
ведения «чрезвычайных мер» в жизнь является пресло¬
вутое чрезвычайное законодательство. Призванное
служить задачам как внутренней, так и внешней поли¬
тики империалистического государства, чрезвычайное
законодательство занимает ныне в системе средств поли¬
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 8, стр. 135.
14
тической власти монополистического капитала все более
важное место.
Так как монополии для разрешения своих внутрипо¬
литических или внешне политических кризисов могут поч¬
ти всегда прибегнуть к использованию чрезвычайных
мер, такие меры следует рассматривать в качестве по¬
стоянно действующей резервной системы легальной от¬
мены основных институтов буржуазной законности,
важнейших принципов парламентаризма и установления
режима беззакония.
Современная буржуазная правовая теория и законо¬
дательство проводят идею о явной необходимости су¬
ществования института чрезвычайного положения ввиду
возникновения в развитии современного буржуазного
государства «особых ситуаций», требующих при¬
нятия так называемых чрезвычайных мер.
Согласно широко распространенному в буржуазной
литературе мнению чрезвычайное состояние государства^
(или чрезвычайное положение и т. п.) характеризуется
наступлением таких обстоятельств (самых различных по
своей природе), которые обусловливают для государства
настоятельную необходимость в принятии экстраорди¬
нарных мер.
Результатом наступления «особых» обстоятельств в
жизни государства должно быть согласно буржуазной
теории чрезвычайного положения, возникновение угрозы
самому государству, его территориальной целостности,
конституционному порядку, общественной безопасности
и т. д.'
Буржуазная теория отказывается от четких формул
в определении этих «особых» обстоятельств и оперирует
весьма растяжимыми понятиями вроде «угроза госу¬
дарству», «опасность для государства», «нарушение го¬
сударственных функций», «нарушение конституционного
порядка» и т. п. Столь неопределенные признаки наступ¬
ления чрезвычайного состояния позволяют империали¬
стическому государству встать по сути дела на путь про¬
извольного использования чрезвычайных мер во всех
случаях, когда оно сочтет это для себя необходимым.
В качестве весьма характерного перечня обстоя¬
тельств, которые создают для государства состояние чрез¬
вычайного положения, можно привести конструкцию за¬
падногерманского государствоведа Фольца. Он выделяет
15
семь групп таких обстоятельств1: 1) наличие внешней
угрозы для государства, выражающейся в совершении
иностранным государством актов .военной угрозы или
военного нападения, а также руководстве иностранным
государством действиями «'подрывных элементов» внут-
пи страны; 2) наличие различного рода «внутренних
беспорядков», мятежей, волнений; 3) наступление так
называемой конституционной необходимости, вызванной
выходом из строя какого-либо конституционного органа |
или конфликтом (в федеральном государстве) между |
центром и частью государства; 4) парализация деятель¬
ности государственного аппарата, могущая наступить в
Результате забастовки государственных служащих;
М отказ от уплаты налогов (налоговая забастовка);
6) 'бедственное положение в области экономики и финан¬
сов, а также тпудовые конфликты; 7) катастрофы, эпи¬
демии и стихийные бедствия.
Фольц отмечает, что перечисленные обстоятельства,
как правило, составляют понятие «чрезвычайного поло¬
жения государства». Они создают опасность для госу¬
дарства непосредственно в целом или опосредственно —
через создание опасности для одного из его элементов,
коими являются народ, территория и принудительная
власть2. Весьма характерно, что Фольц отмечает под¬
вижность перечисленных им выше категорий и допуска¬
ет возможность появления и иных обстоятельств, кото-
пые могли бы вызвать состояние чрезвычайного положе¬
ния для государства3.
Французский административист А. Матио в своей
книге '«Теория чрезвычайных обстоятельств» утверждает,
что «нельзя напепед о точностью опоеделить, каковы
будут чрезвычайные обстоятельства»4. Он возражает
против попыток создания каких-либо огоаниченных пе-
печней такого рода обстоятельств, а в качестве наиболее
характерных из них называет «возможность серьезных
1 Н. Р о 1 2, 5{аа1зпоЫап(1 ппй МоЫапйзгесМ, Кб1п—ВегНп—
Вопп—МйпсЬеп, 1962, 85. 29—30.
2 Н. Р о 1 г, оо. сИ. 5. 28.
3 Н. Р о 12. ор. п1. 5. 31.
4 Цит. по кн. С. Л. 3 и в с, Кризис буржуазной законности в
совоеменных империалистических государствах, изд-во АН СССР,
1958, стр. 91.
16
волнений», «угрозу всеобщей забастовки в отраслях об¬
щественного обслуживания» и т. д.
Вполне определенным образом данная тенденция на¬
ходит отражение и в буржуазном законодательстве1.
В подавляющем большинстве случаев в качестве основа¬
ний .введения чрезвычайного положения законодательст¬
во указывает весьма неопределенные понятия. Смысл
того, что вкладывается в категории «общественный
порядок», «общественная безопасность» и в чем может
состоять «угроза» и «опасность» для них, законодатель¬
ство не раскрывает.
С этим связан тот факт, что высшие государствен¬
ные органы (в первую очередь правительство или глава
государства) вполне свободны в своем толковании та¬
ких «оснований». Отсюда возникает возможность не
только принятия ошибочных решений, но и совершения
вполне сознательных антиконституционных действий
властей.
В тех случаях, когда чрезвычайное законодательство
содержит более дифференцированный перечень чрезвы¬
чайных обстоятельств, возможность произвольного
истолкования их властями не уменьшается. В этом отно¬
шении можно сослаться на английский закон о чрезвы¬
чайных полномочиях правительства (1920 г.)2.
Для принципиальной оценки института чрезвычайно¬
го положения и эффективности чрезвычайных мер, при¬
меняемых в империалистическом государстве, различ¬
ный подход буржуазной теории и законодательства к
вопросу об определении условий возникновения чрезвы¬
чайного положения решающего значения не имеет. Оба
подхода, которые наблюдаются в решении этого вопро¬
са — выдвижение максимально общих и неопределенных
1 См., например, Конституция Германии 1919 года (ст. 48)
(«Конституции буржуазных стран», т. I, Соцэкгиз, 1935, стр. 91), а
также Конституцию Греции 1952 года (ст. 91) («Конституции бур¬
жуазных государств Европы», ИЛ, 1957, стр. 368).
Практика применения этого закона английским правитель¬
ством ^отав массовых выступлений пролетариата (1921, 1926, 1949,
1Д55 гг/^ показывает широкие возможности осуществления прави-
:тй^чрезвычайных мер на основании акта 1920 года. Харак-
^эйд и Филлипс называют его «эффективным средством
ДО/ 6вл^й8-\нутренних беспорядков большого масштаба» (Уэйд
Ч* ф и л ^нт0^СКонституционное право, ИЛ, 1950, стр. 430).
условий или составление более -или менее дифференци¬
рованных, хотя также достаточно неопределенных переч¬
ней таких условий, — открывают исключительно широкие
возможности государственному аппарату действовать по
своему усмотрению, не считаясь с требованиями закон¬
ности.
Характерной чертой законодательства империалисти¬
ческих государств является заблаговременное регулиро¬
вание им основных вопросов введения чрезвычайного
положения. Данный факт отражает сомнения правящих
кругов в возможности сохранения своего господства и
достижения своих интересов с помощью буржуазно-де¬
мократических средств правления. Весьма показательно
в этом отношении, например, принятие в Англии в
1920 году Акта о полномочиях правительства1 и в 1950
году в США пресловутого «Закона о внутренней безо¬
пасности»2. Буржуазная теория оправдывает необходи¬
мость создания специального механизма государствен¬
ной деятельности на случай «особых условий». «На пер¬
вый взгляд,— говорит М. Амеллер, — представляется,
что не обязательно устанавливать специальные правила
на -случай возникновения непредвиденных обстоятельств,
поскольку существующие правительственные органы
подготовлены к тому, чтобы справиться с ними, а зако¬
нодательные органы сами могут в исключительных слу¬
чаях предпринять исключительные меры. Однако опыт
последних лет показывает, что обычный порядок непри¬
емлем во времена кризиса...»3.
(Признание империалистическим государством в лице
соответствующих органов наличия чрезвычайного поло¬
жения является основанием согласно буржуазной тео¬
рии и практике для применения чрезвычайных мер.
Б одних случаях это сопровождается введением особого
правового режима, также именуемого чрезвычайным
положением (или военным положением, осадным поло¬
жением и т. д.). В других случаях формальное объявле¬
1 «ВгШзсЬ Ооуегпшеп!. 1914—1953. 5е1ес1 Ооситегйз», Ь.,
1955, р. 24.
2 Развернутый анализ закона см : Б. С. Громаков, Очерки
по истории антидемократического законодательства США, Госюриз-
дат, 1958, стр. 178.
3М. Амеллер, Парламенты, изд-во «Прогресс», 1967,
стр. 232.
18
ние чрезвычайного положения не имеет .места, хотя при¬
нятие тех или иных чрезвычайных мер, безусловно, яв¬
ляется также установлением особого — чрезвычайно¬
правового режима в той или иной области общественных
отношений.
Введение чрезвычайного положения и применение
чрезвычайных мер сопряжены с серьезными ограниче¬
ниями или даже ликвидацией конституционной законно¬
сти, парламентских институтов, гражданских прав и сво¬
бод. Справедливо отмечает М. Амеллер, что в «писаных
конституциях различных стран все более важное место
занимают постановления о чрезвычайном положении.
К нему часто обращаются для оправдания отхода от
конституционной законности ..-»1.
Важной особенностью чрезвычайных мер является их
универсальность. Они охватывают все стороны деятель¬
ности современного империалистического государства:
нормотворческую, административную и карательную (не¬
посредственное принуждение). В связи с этим переход
монополистической буржуазии к так называемому чрез¬
вычайному регулированию означает переключение на
новый режим деятельности — вне рамок права и закон¬
ности — всей империалистической государственной ма¬
шины.
Другая особенность чрезвычайных мер состоит в том,
что они распространяются на все основные области об¬
щественно-политической жизни капиталистических
стран— область политической борьбы, экономических и
трудовых отношений и т. д. Они нередко выходят за рам¬
ки регулирования какого-либо узкого круга обществен¬
ных отношений и в целом могут быть по сфере регу¬
лирования адекватны деятельности всего империалисти¬
ческого государства в обычных условиях.
Среди большого количества чрезвычайных мер наи¬
более типичными являются следующие:
1. Переход высшей власти в стране в руки фактичес¬
ки не контролируемой гражданской или военной админи¬
страции, сопровождаемый либо роспуском представи¬
тельных органов, либо фактическим прекращением их
деятельности.
2. Значительное расширение полномочий админист-
1 М. Амеллер, цит. соч., стр. 232.
2*
19
ративнаго и карательного' аппарата и ряд структурных
изменений в нем — главным образом по линии создания
(или расширения) органов контроля над экономикой,
мобилизации трудовых и сырьевых ресурсов, политичес¬
кого контроля над обществом и осуществления массовых
репрессий '(концентрационные лагеря, военнизирован-
ные отряды «охраны порядка» и т. д.).
3. Отмена (или приостановление) основных конститу¬
ционных прав и свобод граждан или их ограничение и
в связи с этим: отказ от гарантий личной неприкосно¬
венности, неприкосновенности жилища, тайны переписки,
свободы слова, печати, информации, свободы собраний,
демонстраций, забастовок и организаций.
4. 'Прямая легализация для государственных органов
беспрепятственного, без соблюдения обычной процедуры,
проведения обысков, арестов, задержаний; установление
цензуры; легализация подслушивания телефонных раз¬
говоров; запрет по усмотрению административных и
карательных органов собраний, демонстраций, забасто¬
вок, общественных организаций, печатных органов.
5. Усиление уголовной и административно-полицейс¬
кой репрессии: позышение мер наказания за те или иные
случаи правонарушений (в том числе и за 'Нарушения
чрезвычайного режима), введение смертной казни или
расширение случаев ее применения, введение админист¬
ративной ссылки и высылки, отмена ограничений на
применение вооруженной силы и полицейских физичес¬
ких мер принуждения и т. д.
6. Сокращение или ликвидация возможностей обжа¬
лования гражданами или общественными организация¬
ми незаконных действий государственных органов; рез¬
кое сокращение сферы судебного контроля; «упрощение»
судопроизводства в связи с отменой или ограничением
процессуальных гарантий и т. д.
7. Расширение круга обязательных государственных
повинностей населения, введение трудовой повинности,
дорожной повинности, обязанностей по '«гражданской
обороне» и т. п.
8. Отмена или ограничение свободы выбора места
жительства, свободы передвижения, свободы выбора и
занятия профессией; установление запретных зон, райо¬
нов усиленного полицейского контроля; введение разре¬
шительной системы на выбор места жительства и пере¬
20
движения по стране; прикрепление к месту работы, при¬
нудительные перемещения рабочей силы, обязанность
заниматься данной профессией и др.
9. Значительные ограничения институтов свободы
собственности и свободы договоров и в том числе: прове¬
дение принудительного картелирования; введение рас¬
ширенной разрешительной системы на открытие или
реорганизацию предприятий, на использование сырья и
рабочей силы; установление рынков сбыта, квот произ¬
водства, системы принудительных государственных зака¬
зов; огосударствление предприятий, проведение прину¬
дительных конфискаций и реквизиций.
10. Нормирование гражданского оборота, установ¬
ление уровней цен на товары широкого потребления,
квартплату и иные услуги; снижение уровней зарплаты
и социального обеспечения и т. д.
Перечисленные группы чрезвычайных мер, характер¬
ные для практики «чрезвычайного регулирования», не
исчерпывают собой всех тех изменений политического
режима, государственного строя и права, которые про¬
водятся в случае введения чрезвычайного положения.
Многие из перечисленных чрезвычайных 1мер возник¬
ли в практической деятельности империалистического
государства лишь в течение последних нескольких де¬
сятилетий. Если меры чисто политического репрессивно¬
го характера относятся к числу относительно старых, то
меры «регулирующего» характера, связанные с дейст¬
виями империалистического государства по оказанию
помощи монополистическому капиталу и по мобилизации
ресурсов страны для ведения войн, возникли в период
первой мировой войны и приобрели более широкий мас¬
штаб в 30-е годы, в годы второй мировой войны и осо¬
бенно в послевенный период. Их развитие отразило в
наиболее концентрированном виде присущую империа¬
лизму тенденцию к вмешательству в область экономи¬
ческих и трудовых отношений, к милитаризации обще¬
ственной жизни.
2. Отказ от парламентарных форм
и буржуазно-демократических методов правления
Осуществление монополистической буржуазией своей
диктатуры в условиях чрезвычайного положения пред¬
21
полагает весьма существенную ломку парламентарных
форм организации империалистического государства.
Важной особенностью механизма деятельности импе¬
риалистического государства в чрезвычайных условиях
является открытый перенос центра тяжести в управле¬
нии государством на исполнительную власть. Буржуаз¬
ная правовая теория и законодательство объясняют это
необходимостью обеспечения максимальной оперативно¬
сти и гибкости в действиях государственного механизма.
«Опасность промедления» должна узаконить таким об¬
разом диктатуру правительства или главы государ¬
ства.
Вполне определенно на этот счет высказывание
М. Амеллера: «Во времена кризиса... правительственный
механизм должен действовать с максимальной оператив¬
ностью. С этой целью была разработана определенная
процедура, рассчитанная на то, чтобы освободить пар¬
ламент от выполнения законодательных функций и пору¬
чить их органу, который мог бы принимать решения с
необходимой быстротой»1.
При особо важных политических решениях в усло¬
виях глубоких внутренних и международных кризисов
империалистическая буржуазия считает необходимым
полностью освободить себя от стесняющей ее действия
парламентской формы правления. Именно в этом нахо¬
дит концентрированное выражение общая для империа¬
лизма тенденция усиления исполнительной власти и
уменьшения значения представительных органов.
Законодательство и практика империалистических
государств выработали два основных варианта осуще¬
ствления правительством мер «чрезвычайного регулиро¬
вания».
Первый предусматривает прямую передачу парламен¬
том правительству посредством издания закона о его
чрезвычайных полномочиях права принятия чрезвычай¬
ных мер. Делегируя исполнительной власти часть своих
законодательных полномочий в законе, парламент лишь
в самой общей форме очерчивает цели чрезвычайного
законодательства и иногда — рамки его действия во вре¬
мени.
1 М. Амеллер, цит. соч., стр. 232.
22
Это обычно относится к тем случаям издания
законов о чрезвычайных полномочиях, когда они прини¬
маются в связи с конкретными обстоятельствами и на
период их существования (например, в Англии законы о
защите королевства 1914—1915, 1930—1940 гг.).
Второй вариант осуществления исполнительной вла¬
стью мер чрезвычайного характера предполагает ее
деятельность на основе «своего» права и не базируется
на делегировании. В таком случае чрезвычайные полно¬
мочия главы (государства или правительства являются
частью их общей компетенции и находят более или ме¬
нее определенное выражение в конституции. Принятие
чрезвычайных мер не связано при этом с какой-либо
предварительной санкцией парламента1.
В чистом виде ни один из названных двух вариантов
■не применяется в империалистических государствах.
В 'англосаксонских странах, для которых более харак¬
терна первая система, существуют и элементы второй (в
Англии — прерогативы короны; в США — права прези¬
дента как главы исполнительной власти и главнокоман¬
дующего вооруженными силами). Вторая система более
присуща континентальным европейским капиталистиче¬
ским государствам, хотя чрезвычайное законодательство
на основе парламентского делегирования здесь не яв¬
ляется редкостью (например, во Франции).
В целом обе эти системы образуют довольно гибкий
механизм введения чрезвычайного положения, позво¬
ляющий правящим кругам империалистических госу¬
дарств в зависимости от общей политической ситуации
в стране и от расстановки сил внутри самого господст¬
вующего класса избрать наиболее целесообразный путь
перехода к методам «чрезвычайного регулирования».
Нередко в тех случаях, когда пытаются обеспечить
1 Это, впрочем, не всегда имеет место и при введении чрезвы¬
чайных мер на основе парламентского делегирования, когда испол¬
нительная власть уполномочивается на принятие чрезвычайных мер
на всякий случай наступления чрезвычайных обстоятельств того
или иного рода. Парламент в предварительном порядке не участ¬
вует в решении вопроса о введении чрезвычайного положения. В
качестве примера можно упомянуть закон 1920 года о чрезвычай¬
ных полномочиях в Англии, закон 1950 года о внутренней безопас¬
ности в США.
23
чрезвычайным мерам относительно большую поддержку
общественности и подчеркнуть их «общенациональное»
значение, правящие круги империалистических госу¬
дарств обращаются к процедуре парламентской переда¬
чи чрезвычайных полномочий исполнительной власти.
В условиях отсутствия в представительных органах
ряда капиталистических стран более или менее значи¬
тельной демократической оппозиции и наличия у прави¬
тельства поддержки парламентского большинства такая
система не ставит исполнительную власть перед сколь¬
ко-нибудь значительными трудностями в получении
чрезвычайных полномочий.
С другой стороны, слабость позиций исполнительной
власти в парламенте в силу существования серьезных
разногласий между различными политическими груп¬
пами правящих кругов и наличия влиятельной демокра¬
тической оппозиции часто является причиной преиму¬
щественного использования правительством или главой
государства собственных чрезвычайных полномо¬
чий1.
Рассматривая полномочия исполнительной власти в
области чрезвычайных мер, необходимо отметить, что не
только буржуазная теория, но и само законодательство
исходят при этом из возможности нарушения сущест¬
вующего права, санкционируя приостановление или
ограничение конституционных прав и принятие всех мер,
которые «диктуются обстоятельствами» или «в случаях
особой необходимости»2.
Источник получения исполнительной властью чрез¬
вычайных полномочий обычно не имеет существенного
значения для их объема и характера. Независимо от
того, на какой основе осуществляет правительство или
глава государства чрезвычайную власть (на основе
парламентского делегирования или своего права), нор¬
мативные акты правительства и главы государства в
1 Особенно характерно в этом отношении чрезвычайное законо¬
дательство последних лет Веймарской республики. См., например,
К. В г а с Ь е г, Р1е АиНбзипд бег \Уе1тагег КериЬПк, 51и11даг1—
РиззеЫогГ, 1957, 55. 339, 538.
2 Например, ст. 16 Конституции Франции 1958 года, ст. 77 Кон¬
ституции Италии 1947 года и др. («Конституции буржуазных стран,
Сборник документов», «Юридическая литература», 1968, стр. 42,79).
24
подобных условиях имеют силу за,кона. Поэтому норма¬
тивные акты, издаваемые в порядке «чрезвычайного уре¬
гулирования», могут противоречить действующему пра¬
ву, изменять и отменять его1.
Характеризуя, например, английский закон 1939 года
об обороне, Р. Кидд отмечает, что изданные на его
основе многочисленные «оборонные постановления»
позволяли изменять или не применять любой акт пар¬
ламента2.
Осуществление правительством .(главой государства)
чрезвычайных полномочий самым непосредственным
образом связано с изменениями в деятельности админи¬
стративного аппарата и органов непосредственного при¬
нуждения— карательных органов. Эти изменения в пер¬
вую очередь предполагают резкое увеличение объема
полномочий администрации и карательных органов и
значительный рост этой части государственного меха¬
низма.
Исключительно важную роль при этом играет субде¬
легирование правительством или главой государства
своих чрезвычайных полномочий отдельным звеньям
административного и карательного аппарата, представ¬
ляющее собой обычное явление в практике «чрезвычай¬
ного регулирования»3. Такое субделегирование может
распространяться как на гражданскую, так и на воен¬
ную администрацию. Оно осуществляется либо на осно¬
вании специального полномочия, передаваемого законом
правительству или главе государства, либо без всяких,
законодательных* установлений на этот счет и неред¬
ко носит многоступенчатый характер (особенно в Анг¬
лии).
В результате субделегирования чрезвычайных полно¬
мочий высшими органами исполнительной власти низ¬
шим нормоустанавливающие права в широком объеме
входят в компетенцию довольно значительного круга
органов управления. Это расширяет возможности пря¬
мого использования империалистической буржуазией
1 Уэйд и Филлипс, цит. соч., стр. 394.
2 К. К1 с1 с1, ВгШзЬ иЬег!у т бап^ег (ап 1п1гос1исИоп 1о 1Пе
51ис1у о! ст1 К1дЫз), Ь., 1940, р. 194.
3 N. Огип6з1е1п, Ргез1с1епс1а1 6е1ееа1юп о[ аиИюгЦу т
\УагИте, РШзЪиг^, 1961, рр. 27, 28.
25
государственного аппарата в достижении ее политиче¬
ских и экономических целей.
Если субделегирование является важнейшей формой
наделения административного аппарата широчайшими
регламентарными полномочиями, открывающими путь к
его активному участию в изменении права в чрезвычай¬
ных обстоятельствах, то с новыми нормами права свя¬
зано значительное увеличение в системе методов дея¬
тельности административного аппарата удельного веса
и масштаба односторонних, директивных методов управ¬
ления.
Ревизия важнейших принципов и институтов буржу¬
азного права, совершающаяся в процессе «чрезвычай¬
ной» нормотворческой деятельности правительства и
всего административного аппарата, подчинена задачам
максимально оперативного и эффективного обеспечения
потребностей 'Монополистического капитала. Освобождая
администрацию от ограничений в ее деятельности путем
отмены важнейших правовых институтов (свободы соб¬
ственности, свободы договоров, свободы выбора профес¬
сии и места работы и др.)1, чрезвычайное законодатель¬
ство открывает простор для более активного применения
административными органами мер принуждения в фор¬
ме приказов и запретов, адресованных конкретным ли¬
цам, фирмам, общественным организациям, и усиления
административного контроля за частнопредприниматель¬
ской общественной деятельностью.
Чрезвычайные меры регулирования, широко осуще¬
ствляемые в области экономики и трудовых отношений,
открывают монополистическому капиталу дополнитель¬
ные возможности для укрепления своих позиций за счет
мелкой и средней буржуазии и для борьбы с рабочим и
демократическим движением.
Важнейшее значение для расширения полномочий
административного аппарата и карательных органов в
условиях чрезвычайного положения имеют официальная
1 О широких возможностях английской администрации по при¬
остановлению действия основных правовых институтов свидетель¬
ствует чрезвычайный закон от 22 марта 1940 г. (см. Н. А. Костри-
ц ы н а, Ограничение гарантий неприкосновенности личности в анг¬
лийском праве, Госюриздат, 1957, стр. 127; Уэйд и Филлипс,
цит. соч., стр. 435).
26
отмена или по крайней мере весьма серьезные ограни¬
чения конституционных гарантий личной свободы и не¬
прикосновенности, а также основных социально-полити¬
ческих прав граждан. Э. Уэйд и Дж. Филлипс отмечают:
«В большинстве континентальных государств предусмат¬
ривается приостановление на время чрезвычайного поло¬
жения действия... конституционных гарантий...»1.
Практически ликвидируя в «кризисных ситуациях»
этот важнейший институт буржуазной демократии, чрез¬
вычайное законодательство значительно раздвигает рам¬
ки свободного усмотрения в деятельности администра¬
тивных и репрессивных органов, упраздняет важнейшие
элементы в процедуре осуществления ими репрессивных,
принудительных действий, считавшиеся ранее необходи¬
мым условием их правомерности (наличия судебного
ордера на арест, запрет вторжения в жилище в ночное
время и т. д.). Значение основного критерия допустимо¬
сти мер непосредственного принуждения (аресты, интер¬
нирование, заключение в концентрационные лагеря,
обыски и т. п.) приобретает наличие у соответствующих
должностных лиц «разумного основания» считать то'
или иное лицо «врагом», «подозрительным», «нелояль¬
ным» и пр.
Например, целый ряд оборонных постановлений,
изданных в Англии в годы второй мировой войны и во
многом повторявших аналогичные акты периода первой
мировой войны, предоставил полиции право без судеб¬
ного приказа арестовывать любое лицо при наличии
«подозрений» в совершении им государственной измены,
поддержании связей с неприятелем, нарушении законов
о служебной и государственной тайне и т. д.2.
Не менее значительны ограничения личной свободы
и неприкосновенности граждан и в случае введения
чрезвычайного положения в связи с внутриполитически¬
ми кризисами. Это подтверждается, в частности, прак¬
тикой неоднократного применения закона 1920 года о
'Уэйд и Филлипс, цит. соч., стр. 392.
2 См. Уэйд и Филлипс, цит. соч., стр. 436 и сл.; Н. А. К о-
стрицына, цит. соч., стр. 128 и сл.; Н. Н. Полянский, Уго¬
ловное и уголовно-судебное право Англии в условиях военного
времени («Ученые записки МГУ», вып. 16, 1946, стр. 79 и сл.);
К. К 1 с1 с1, ор. ей., р. 42.
27
чрезвычайных полномочиях для подавления забастовоч¬
ной борьбы английских рабочих, широким использова¬
нием ст. 48 Веймарской конституции для борьбы с
рабочим и коммунистическим движением в Германии
и т. д.
Приостановление или серьезные ограничения важней¬
ших социально-политических прав и свобод в периоды
чрезвычайного положения (и в первую очередь свободы
забастовок, организаций, собраний, свободы печати
и др.) также предполагают резкое увеличение полномочий
администрации и органов непосредственного подавления.
Среди этих полномочий наиболее характерными явля¬
ются: дача разрешений на проведение митингов и собра¬
ний; принятие принудительных мер по обеспечению
«нормальной» работы предприятий для «нужд обороны»
или «общественного пользования», в том числе введение
принудительного арбитража, введение форм прямого
контроля над печатью и др.
Нередко полиция и вооруженные силы уполномочи¬
ваются при проведении репрессивных действий на неог¬
раниченное применение физического принуждения, огне¬
стрельного и иных видов оружия. Столь значительное
расширение полномочий карательных органов в условиях
чрезвычайного положения означает открытое установле¬
ние военно-полицейского режима, режима произвола и
террора1.
Законодательство буржуазных государств нередко
заблаговременно наделяет административные, полицей¬
ские и военные органы на местах правом принятия чрез¬
вычайных мер сразу по наступлении чрезвычайных
обстоятельств. Эти полномочия гражданской администра¬
ции, полиции и вооруженных сил основываются либо на
конституционном или обычном законодательстве2, либо
1 Подобного рода действия известны всем империалистическим
государствам. Например, действия полиции и вооруженных сил
США в наше время при подавлении массовых негритянских вы¬
ступлений подтверждают тот факт, что карательные органы совер¬
шенно не были связаны в своих действиях.
2 Право принятия чрезвычайных мер было, например, закреп¬
лено Конституцией Германии 1919 года за правительствами земель
(ст. 48, ч. III). В США губернаторы штатов также пользуются ши¬
рокими чрезвычайными правами.
28
на «неписаных традициях», обычном праве1, или, нако¬
нец, на ведомственных нормативных источниках2.
Наличие в механизме чрезвычайного положения та¬
кого важного элемента, как право гражданской адми¬
нистрации, полицейского и военного командования на
местах принимать чрезвычайные меры сразу же по воз¬
никновении чрезвычайных обстоятельств без соответст¬
вующего поручения или санкции высших органов управ¬
ления призвано обеспечивать максимально оперативную
реакцию империалистического государства на появление
угрозы для его «внутренней» или «внешней» безопас¬
ности.
Усложнение задач и расширение полномочий государ¬
ственного аппарата в условиях чрезвычайного положе¬
ния влекут за собой, как показывает практика империа¬
листических государств по так называемому чрезвычай¬
ному регулированию, резкую активизацию процессов
бюрократизации, роста административно-карательного
механизма.
Это проявляется не только в увеличении численного
состава административных и репрессивных органов,
но и в усложнении их организаций, создании разветв¬
ленной сети министерств, департаментов, комитетов,
советов, бюро и т. п. Характерна при этом бесконтроль¬
ная, осуществляемая часто даже без надлежащих
полномочий деятельность исполнительной власти по
созданию новых органов административно-карательного
аппарата. Очень показателен в этом отношении опыт
1 Наличие таких полномочий за военными властями признается,
например, в английской правовой литературе. В частности, Уэйд и
Филлипс пишут об этом: «То обстоятельство, что военные власти в.
условиях особо серьезного чрезвычайного положения пользуются...
особыми правами, признано общим правом». Эти особые права ха¬
рактеризуются как действия, которые «налагают ограничения на
граждан в своей собственной стране» и предполагают издание «не¬
обходимых» постановлений (см. Уэйд и Филлипс, цит. соч.,
стр. 473, 474 и др.).
2 Например, в американском военном наставлении АР 500-50
«Подавление внутренних беспорядков» говорится, в частности, что
«в случае, не терпящем отлагательства, командование может объяв¬
лять военное положение без предварительной санкции правительст¬
ва». (Т. Белащенко, О. Ржешевский, Армия США как она
есть. Воепиздат, 1965, стр. 79 и др.).
29
США в поды экономических кризисов 30-х годов и в пе¬
риод второй мировой войны1.
Милитаризация общественной жизни империалисти¬
ческих государств и попытки преодолеть кризисные
явления в развитии экономики вызвали к жизни огром¬
ный аппарат регулирования в целях «обороны» и «оздо¬
ровления» хозяйства и финансов. В системе этого аппа¬
рата наряду с распорядительными и координирующими
органами широко были представлены различные совеща¬
тельные органы, которые были своего рода представи¬
тельством монополистического капитала при правитель¬
ственных органах и фактически направляли всю «чрез¬
вычайную» экономическую политику правительства.
На основании особых полномочий президента США
в последние годы экономического кризиса 1929—1933 гг.
была создана огромная администрация «нового курса»,
использовавшая в дотоле невиданных масштабах дискре¬
ционные права исполнительной власти в сфере эконо¬
мики для вывода Соединенных Штатов из кризиса и
спасения монополий. В соответствии с «Актом о реорга-.
низации» президент получил право создавать новые
учреждения, разрабатывать и вводить в действие планы
«перемещения, объединения и управления» федератив¬
ных учреждений. Их главы могли назначаться президен¬
том без утверждения сената2. Аналогичные процессы
происходили и в штатах.
Чрезвычайные полномочия президента в годы второй
мировой войны явились основанием для создания огром¬
ного военно-бюрократического аппарата, поставившего
под прямой контроль монополий всю экономику США3.
Ссылки на необходимость укрепления («обороноспо¬
собности» империалистических государств широко ис¬
1 В буржуазной литературе широко отмечается факт создания
в США во время второй мировой войны большого количества адми¬
нистративных учреждений без всякого на то законного основания
(Н. Ва11ге1сН, К. ЦоеНМпди. а., Баз 51аа1зпо1гесЫ, Ко1п—
ВегПп, 1955, 5. 221; N. О г и п с1 з I е 1 п, ор. сШ, рр. 27, 29).
2 «ТНе ОШсе о! 1Не Атепсап Ргез1с1епЬ, РНПаберЫа, 1956,
р. 17; С. Р о з з 11 е г, ТНе Атепсап РгезМеЩу, Ц.-У., 1956, рр. 95,
96; Е. Сог\улп, ТНе Ргез1с1еп1; ОШсе апП Ро^ег, Н.-У., 1941, р. 90.
е Подробно об этом см.: А. А. Мишин, Центральные органы
власти США — орудие диктатуры монополистического капитала,
Госюриздат, 1954, стр. 98 и др.
30
пользуются исполнительной властью для получения
соответствующих чрезвычайных полномочий и создания
аппарата «регулирования» и в мирное время1.
Вполне естественно, что рост административного
аппарата, подчиненного главе исполнительной власти,
в условиях отхода от принципов буржуазной демокра¬
тии по мотивам «чрезвычайного урегулирования» создает
особенно благоприятные условия для развития бюрокра¬
тических 'методов управления, столь характерных для
империалистического государства в целом.
Опираясь на этот разветвленный чиновничий аппарат,
правящие круги осуществляют в периоды экономических
кризисов и войн широкую перестройку системы право¬
вого регулирования общественных отношений. Выраже¬
нием тенденций тотального использования империали¬
стического государства в интересах монополий явилось,
в частности, создание специализированных администра¬
тивных органов по осуществлению реквизиций частной
собственности (земельные участки, сырьевые запасы,
транспортные средства и т. п.) и людских ресурсов (по¬
средством введения трудовой повинности, мобилизации
рабочих целых предприятий и т. д.), но снабжению
продовольственными и промышленными продуктами, по
управлению транспортом, по нормированию производст¬
ва и потребления, по принудительному регулированию
трудовых конфликтов и т. д.
Наибольших масштабов система «чрезвычайного»
административного- управления экономикой и вмеша¬
тельства в трудовые отношения—в пределах, которые
допускал монополистический капитал— приобрела в
разные годы в Германии, Японии, США, Англии, Фран¬
ции, Италии и других странах. В обстановке перманент¬
ных кризисных явлений в капиталистической экономике,
широких агрессивных приготовлений и военных конфлик¬
тов, развязываемых империалистическими государства¬
ми, создание в порядке чрезвычайных мероприятий спе¬
циального административного аппарата экономического
регулирования является характерным для истории импе¬
1 См. И. Д. Левин, Крах буржуазной демократии и совре¬
менное государственное право капиталистических стран, вып. 1,
США, изд-во АН СССР, 1951, стр. 134 и др.; А. А. Мишин, цит.
соч., стр. 100 и др.
31
риалистических государств периода общего кризиса ка¬
питализма.
Велико воздействие чрезвычайного положения и на
систему карательных органов. Изменения, которые про¬
исходят в ее структуре, подчинены главной задаче —■
обеспечению массового и возможно более оперативного
подавления различного рода противоречащих интересам
правящих кругов действий внутриполитических и внеш¬
неполитических противников.
Использование полиции в условиях чрезвычайного
положения предполагает не только расширение полно¬
мочий, но также ряд важных» структурных изменений.
Среди них обращает на себя внимание формирование
вспомогательных полицейских сил в помощь регулярным
полицейским учреждениям, а также создание специаль¬
ных мобильных полицейских подразделений.
В практике борьбы империалистического государства
с рабочим движением использование такого рода вспо¬
могательных полицейских сил, рекрутируемых из рядов
буржуазии, находит широкое применение (Германия,
Англия и др.). С введением чрезвычайного положения
связано также применение специальных мобильных
военизированных полицейских отрядов, предназначенных
для борьбы с забастовками и иными формами массовых
выступлений трудящихся1.
Осуществление империалистическим государством
массовых репрессий в условиях чрезвычайного положе¬
ния нередко связано с продолжительной изоляцией боль¬
ших групп населения по соображениям обеспечения
«внутренней и внешней безопасности». Для осуществле¬
ния такого рода непосредственного принуждения в ряде
империалистических государств предусмотрено создание
специальных мест заключения в виде концентрационных
1 Эти полицейские силы обычно подчиняются министерству
внутренних дел и находятся в полной боевой готовности (на казар¬
менном положении). В Италии такими полицейскими силами яв¬
ляется корпус общественной безопасности, во Франции — отряды
республиканской безопасности, в ФРГ — полиция готовности и т. д.
Как правило, полицейские органы такого рода не выполняют иных
функций, кроме поддержания «общественного порядка» и «общест¬
венной безопасности» путем открытого и прямого применения силы
для подавления массовых выступлений населения.
32
лагерей (лагеря для интернированных, фильтрационные
лагеря и т. д.)1.
Наиболее ярким примером такого рода мер является
заключение в концлагеря антифашистов в Германии,
предпринятое в массовом масштабе в период установле¬
ния фашистской диктатуры на основании чрезвычайного
законодательства тех лет. Тенденции современного раз¬
вития империалистического государства отнюдь не
исключают возможности повторения подобной практики
«чрезвычайн ого регулирования».
(Существенные изменения происходят в организации
судебного преследования трудящихся при внутриполити¬
ческих кризисах, а в условиях военного времени — и
представителей «вражеского государства». Общему уси¬
лению уголовных репрессий в условиях чрезвычайного
положения с помощью введения новых санкций или по¬
вышения ответственности за уже существующие составы
преступлений сопутствуют внесение принципиальных
изменений в саму организацию судебного аппарата и
отказ от традиционных буржуазно-демократических
принципов судопроизводства и судоустройства.
(В связи с этим вводится так называемая упрощенная
система судопроизводства, фактически сводящая на нет
гарантии прав обвиняемого (право на защиту, на обжа¬
лование и т. д.); происходит ограничение компетенции
общих судов, а рассмотрение дел, связанных с посяга¬
тельством на «внутреннюю и внешнюю безопасность»
государства, относится к ведению специальных судов
(военных, чрезвычайных, особых и т. п.). Такие меры
предусмотрены даже конституциями ряда капиталисти¬
ческих государств2. Чрезвычайные суды, создаваемые в
1 Создание концентрационных лагерей предусмотрено, в част¬
ности, в США. Закон 1950 года о внутренней безопасности предо¬
ставляет президенту право в период чрезвычайного положения с по¬
мощью министерства юстиции арестовывать и содержать под стра¬
жей любое лицо, в отношении которого «имеется разумное основа¬
ние полагать, что такое лицо, вероятно, будет совершать или будет
сговариваться с другими совершать акты саботажа». Закон имеет
в виду по своей сущности прежде всего «наказание» коммунистов,
2 Например, Конституция Нидерландов (ст. 202) предусматри¬
вает в случае введения осадного и военного положения «отступле¬
ния» от ст. 170, которая гласит: «Никто не может быть изъят про¬
тив своей воли из подсудности тому судье, который указан ем>
законом» («Конституции буржуазных государств Европы», стр. 700)
3. Заказ 5114
33
периоды кризисных ситуаций, открыто выполняют функ¬
ции политической юстиции, выступая как послушное
орудие всевластного руководства империалистических
монополий1.
Вооруженные силы империалистического государства
с организационной точки зрения испытывают в период
«чрезвычайных ситуаций» относительно меньшие изме¬
нения, так как по своей организации и формам деятель¬
ности они в первую очередь и предназначены для исполь¬
зования именно в таких обстоятельствах.
Наиболее интенсивное развитие вооруженных сил
капиталистических государств происходит главным обра¬
зом в связи с появлением «угрозы» внешнего военного
нападения и во время военных конфликтов. Однако воз¬
никновение «внутреннего чрезвычайного положения»,
связанного с обострением внутриполитической обста¬
новки, также нередко оказывает влияние на развитие
вооруженных сил. Чаще всего оно сопровождается уве¬
личением их численности и созданием специальных
«антиповстанческих» формирований. Следует подчерк¬
нуть, что правящие круги многих капиталистических
стран заблаговременно стремятся предусмотреть в орга¬
низации вооруженных сил специальные подразделения,
предназначенные для борьбы с партизанским, повстан¬
ческим движением, и особые мобильные формирования
для борьбы с другими формами массовых выступлений
населения2.
1 Весьма показательным примером может служить использова¬
ние военных трибуналов против политических противников хунты
«черных полковников», пришедшей к власти в результате военного
переворота 1967 года в Греции.
2 Наиболее распространенным видом таких формирований яв¬
ляются военно-полицейские силы, которые входят в состав воору¬
женных сил, подчиняются военному министру и используются по¬
всеместно с другими видами вооруженных сил. Вместе с тем они
подчиняются министрам внутренних дел и входят в состав полиции
как ее мобильный вооруженный резерв, используемый для подав¬
ления массовых выступлений населения. В Италии вооруженные
силы такого рода представлены корпусом карабинеров, в некоторых
странах они известны под названием «жандармерия» (Франция,
Турция). Для Англии и США такого рода формирования не харак¬
терны. Однако и там существует своя (носящая д принципе мили¬
ционный характер) система военно-полицейских сил (в США — на¬
циональная гвардия).
34
Таким образом, введение чрезвычайного положения
связано с весьма существенной деформацией парламен¬
тарного строя, формированием авторитарного механизма
политической власти империалистической реакции, уста¬
новлением открытого военно-полицейского режима.
* * *
Современное буржуазное законодательство о чрезвы¬
чайном положении не создает эффективного механизма
контроля за чрезвычайным положением. В этих усло¬
виях демократические силы лишаются легальных воз¬
можностей для защиты своих интересов, ограждения
прав и свобод граждан и самого буржуазно-демократи¬
ческого строя от наступления империалистической реак¬
ции.
В условиях чрезвычайного положения империалисти¬
ческое государство создает для себя режим полной сво¬
боды действий, не считаясь с буржуазной законностью,
с действующим правом. Весь мощный аппарат государ¬
ственного регулирования и принуждения полностью
подчиняется антинародным интересам монополистическо¬
го капитала. Создаются условия, весьма благоприятные
для использования крайне правыми силами всякого рода
внутриполитических кризисов для подавления своих
классовых противников, для изменения соотношения сил
во внутриполитической борьбе в свою пользу и для без¬
ответственных авантюр во внешней политике.
История буржуазного государства за последние пол¬
века красноречиво это подтверждает. Особое место по
масштабам, продолжительности, катастрофичности пос¬
ледствий применения чрезвычайного законодательства
для немецкого народа и для судеб народов мира зани¬
мает в истории человечества использование чрезвычай¬
ных полномочий правящими кругами империалистиче¬
ской Германии.
3*
Глава II
ИЗ ИСТОРИИ ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ГЕРМАНИИ
На всех этапах политической истории империалисти¬
ческой Германии институт чрезвычайного положения и
чрезвычайное законодательство неизменно фигурировали
среди прочих атрибутов государственной власти моно¬
полистической буржуазии как важнейшее средство обес¬
печения наиболее реакционных и агрессивных целей ее
политики.
Немецкая буржуазия, придя в конце XIX века к по¬
литической власти не путем революции, а в результате
компромисса с феодально-аристократическими кругами
Германии, не предпринимала никаких серьезных попы¬
ток реформировать полуабсолютистский, квазипарламен-
тарный строй кайзеровской 'империи на буржуазно-де¬
мократических началах. Реакционный союз германских
аграриев и буржуазии, рожденный единством главных
целей их внутренней и внешней политики, общей нена¬
вистью и страхом перед революционным пролетариатом,
алчным стремлением к территориальным захватам,
главным орудием своей политической власти избрал
антидемократические авторитарные формы и методы
правления.
Среди них чрезвычайные полномочия императора и
принятый в 1878 году исключительный закон против со¬
циалистов были в руках правящих кругов юнкеров и
буржуазии весьма действенным средством борьбы про-
тив массового движения немецкого пролетариата за свои
социальные права и демократизацию политического
строя Германии1.
Середина и особенно последняя четверть прошлого
века являлись тем периодом в развитии Германии, когда
1 См. подробнее: Ф. М е р и н г, История германской социал-де¬
мократии, т. 4, М., 1907, стр. 156—162.
36
в основных чертах формировался столь (пагубный для
исторического развития страны механизм чрезвычайного
правления.
Однако если домонополистический период в истории
Германии связан преимущественно с развитием тех
институтов чрезвычайного положения, которые непосред¬
ственно были предназначены для целей политической
борьбы юнкеров и буржуазии с рабочим классом, для
осуществления прямого и максимально эффективного
подавления его, то период империализма, кроме того,
вызывает к жизни целый ряд совершенно иных сторон
чрезвычайного законодательства. В первую очередь речь
идет об использовании чрезвычайного законодательства
в целях укрепления экономических позиций империали¬
стической буржуазии Германии и решения военно-про¬
мышленных и других мобилизационных задач кайзеров¬
ской империи.
Особенности развития германского империализма,
обусловленные целым рядом причин внутреннего и меж¬
дународного развития Германии, усугубляли антидемо¬
кратичность и без того реакционной системы чрезвы¬
чайного правления. Поздний выход германского импе¬
риализма на мировую арену как силы, способной к
борьбе за передел уже поделенного империалистами
других стран мира; высокий уровень организованности
и монополизации капитала и раннее развитие элементов
государственно-монополистического капитализма; быст¬
рое опережение Германией в начале XX века других
империалистических государств в промышленном разви¬
тии и создание мошного производственного аппарата,
никоим образом не удовлетворявшегося узкими рамками
внутреннего рынка,— все эти особенности развития гер¬
манского империализма в сочетании с его юнкерско-бур-
жуазным характером резко усиливали агрессивность
правящих кругов Германии во внешней политике и реак¬
ционность во внутренней.
Б данных конкретных условиях германская буржуа¬
зия и юнкерство, обращаясь к использованию чрезвы¬
чайного законодательства, пошли значительно дальше,
нежели правящие круги других империалистических го¬
сударств. Этот факт с полной очевидностью подтверж¬
дается историей первой мировой войны. В тот период
использование чрезвычайных мер юнкерско-буржуазной
37
верхушкой Германии приобрело более широкие масшта¬
бы, а ограничение гражданских прав и свобод получило
более резкое выражение, чем это наблюдалось в чрезвы¬
чайном законодательстве союзников и противников кай¬
зеровской империи.
Чрезвычайное законодательство империалистической
Германии периода первой мировой войны было исполь¬
зовано в качестве главного средства установления воен¬
ной диктатуры, тотального подчинения ресурсов страны
задачам ведения войны за новый передел мира, подав¬
ления антивоенного демократического движения народ¬
ных масс. В чрезвычайном законодательстве кайзеров¬
ской Германии нашли четкое и определенное выражение
все основные формы и методы чрезвычайного правления,
впоследствии неоднократно использовавшиеся империа¬
листической буржуазией как во внутренней, так и во
внешней политике. С другой стороны, чрезвычайное за¬
конодательство показало всю величину опасности, кото¬
рую представляли собой так называемые чрезвычайные
меры управления для национальных интересов страны1.
1. Чрезвычайные полномочия по Веймарской конституции—
легальная основа военно-полицейского режима
Ноябрьская революция 1918 года, ниспровергнувшая
полуабсолютистскую кайзеровскую империю, явилась
серьезным потрясением для всей системы политического
господства монополистического капитала в Германии.
Вынужденные пойти в условиях резкого обострения
классовой борьбы на целый ряд политических и социаль¬
но-экономических уступок трудящимся2, правящие круги
Германии приложили, однако, немало усилий для того,
1 См. Л. Штерн, Влияние Великой Октябрьской социалисти¬
ческой революции на Германию и германское рабочее движение,
М., 1960, стр. 64; «Ро1Шк 1гп Кпед; 1914—1918», ВегНп, 1964, 8.39;
Г. Ферстер, Г. Гельмерт, Г. Отто, Г. Шниттер, Прусско-
германский генеральный штаб 1640—1965. К его политической
роли в истории, М., 1966, стр. 147—148.
2 См. Я. С. Драбкин, Революция 1918—1919 гг. в Германии,
М., 1958; Р. Мюллер, Мировая война и германская революция,
т. II, М., 1925; В. Д. Кульбакин, Очерки новейшей истории Гер¬
мании, Соцэкгиз, 1962, стр. 148 и др.
38
чтобы создать в государственном механизме молодой
буржуазно-демократической республики резервные воз¬
можности для политического реванша в будущем. Кон¬
ституционная машина Веймарской республики была
построена на принципах, которые позволяли ее правя¬
щим кругам на законном основании сводить на нет ре¬
альное политическое значение всей системы демокра¬
тических институтов, предусмотренных конституцией
1919 пода, и возрождать методы авторитарного прав¬
ления.
Центральное место в ряде резервных инструментов,
закрепленных в Веймарской конституции с целью ней¬
трализации парламентской системы и других буржуазно-
демократических институтов республики, занимали чрез¬
вычайные полномочия ее президента. Они предоставляли
реакции отнюдь не меньшие возможности для обеспече¬
ния ее целей во внутренней и внешней политике метода¬
ми открытого и прямого диктата, чем чрезвычайные
полномочия германского кайзера по конституции 1871
года.
В процессе разработки конституции 1919 года, про¬
исходившей :в обстановке острых классовых выступле¬
ний германского пролетариата, реакционные круги в
Национальном собрании сумели добиться принятия уни¬
версальной формулы чрезвычайных полномочий прези¬
дента, предоставляющей ему широкие возможности для
установления единоличной диктатуры. Статья 48 консти¬
туции (ч. II) гласила: «Если в пределах Германской им¬
перии серьезно нарушены общественная безопасность и
порядок или если грозит опасность такого нарушения,
то президент империи может принимать меры, необходи¬
мые для восстановления общественной безопасности и
порядка, в случае надобности с помощью вооруженной
силы. С этой целью он может временно приостанавли¬
вать полностью или частично гарантии основных прав,
данные ст. 114, 116, 117, 118, 123, 124 и 163»1.
Кроме того, в этой же статье предоставлялись анало¬
гичные права президенту в отношении отдельных земель
1 Указанные статьи конституции провозглашали следующие
основные права: свободу слова, печати, собраний, союзов, неприкос¬
новенность личности, жилища, собственности и тайну переписки
(«Конституции буржуазных государств», т. I, стр. 91).
39
(ч. I), а такжё закреплялось право Земель на принятие
чрезвычайных мер (ч. IV).
Оценивая чрезвычайные полномочия президента, сле¬
дует иметь в .виду, что они представляли собой важней¬
ший элемент пресловутой системы «сдержек» и «проти¬
вовесов», которую «отцы» Веймарской конституции
Гуго (Прейс и Макс Вебер положили в основу госу¬
дарственного строя республики. Смысл этой системы
авторы ее видели в том, чтобы обеспечить сотрудни¬
чество и бесперебойную деятельность основных звеньев
государственного аппарата республики путем установле¬
ния взаимозависимости ее высших органов и посредст¬
вом конституирования «сильного» президента. Избрание
президента не парламентом, а непосредственно самим
населением, предоставление ему исключительно широких
полномочий (чрезвычайные полномочия по ст. 48, право
роспуска рейхстага по ст. 25 и т. д.) были призваны, по
славим буржуазных немецких юристов, не допустить
«парламентского абсолютизма»1, воспрепятствовать де¬
мократическому движению в стране и использовать пре¬
зидента в качестве противовеса «безграничному парла¬
ментскому господству»2. Все эти отклонения от принци¬
пов «чистого парламентаризма» авторы Веймарской кон¬
ституции объясняли стремлением освободить политичес¬
кую систему Германии от недостатков и пороков, свой¬
ственных «капиталистической демократии», «капитали¬
стическому ларл1аментариз1му», и обеспечить «истинную»,
социальную демократию, подлинный прогресс3.
Отвечая на справедливую критику со стороны демо¬
кратической общественности Германии необычайно ши¬
роких полномочий президента как представляющих угро¬
зу для самой системы демократических учреждений,
прав и свобод граждан, буржуазная правовая теория об¬
ращалась к следующим аргументам.
Во-первых, указывалось на наличие в распоряжении
рейхстага определенных правовых возможностей воздей¬
1 Ни&о Ргеи55, 51аа1, РесМ ип4 РгеШеИ, ТйЫпдеп, 1926,
55. 426, 427.
2 Ние 4е О г а 1 з, НапсПэисЬ 4ег УегГаззипд ипб УепуаПип^,
ВегИп, 1927, 5. 29, 30.
3 Ни^о Р геи зз, ор. ср., 5. 426; Мах АУеЬег, ОезашшеЦе
роНИзсИе 5сЬгШеп, МйпсЬеп, 1921, 5. 390.
40
ствия на президента с целью не допустить его злона¬
меренного вмешательства в «имперскую машину»1. Име¬
лись .в виду прежде всего (предусмотренные ст. 48 (ч. III)
конституции 1919 года обязанность президента немед¬
ленно доводить до сведения рейхстага обо всех мерах,
принятых на основании ст. 48, и право рейхстага отме¬
нять эти чрезвычайные меры.
Во-вторых, в качестве гарантии против возможного
злоупотребления имперским президентом его чрезвычай¬
ными полномочиями рассматривалось требование ст. 50
о необходимости контрассигнатуры всех президентских
распоряжений канцлером или соответствующим мини¬
стром, что должно было в силу «х ответственности перед
парламентом обеспечивать принятие только таких чрез¬
вычайных мер, которые приемлемы для президента, для
правительства и для рейхстага.
Наконец, в-третьих, обращалось внимание на некие
общие принципы осуществления президентом чрезвычай¬
ных полномочий, исключающие якобы возможность про¬
извольного их использования: а) возможность примене¬
ния чрезвычайных мер лишь во временных, не разре¬
шимых иным путем кризисных случаях, в условиях
нарушения или угрозы нарушения общественной
безопасности и порядка; б) необходимость «значи¬
тельности» этих нарушений; в) требование принятия
лишь «необходимых» мер и соблюдения сораз¬
мерности между устраняемым нарушением (или его
угрозой) и применяемыми мерами2.
История Веймарской республики и практика чрез¬
вычайного законодательства в Германии того периода
показали истинную цену этих гарантий и действитель¬
ное значение института чрезвычайных полномочий.
Право рейхстага на контроль за чрезвычайными ме¬
рами президента оказалось весьма эфемерным. Нередко
рейхстаг просто не оправлялся с рассмотрением целой
лавины президентских чрезвычайных указов. А право
отмены их часто теряло реальное значение в связи с
роспуском рейхстага президентом в ответ на требование
рейхстага об отмене чрезвычайного указа либо ввиду
1 Мах \УеЬег, ор. сМ., 8. 392.
2 На1зсНек, Баз Ке1сЬзз1аа15гесИ, ВегПп, 1923, 58. 373.
374.
41
возможное™ выдвижения им т.акош требования в бу¬
дущем.
Что касается тех общих принципов «правомерного»
использования президентом чрезвычайных мер по ст. 48,
которые были сформулированы немецкими буржуазны¬
ми правоведами, то отсутствие в законодательстве ка¬
ких-либо четких критериев понятий «нарушение» или
«угроза» нарушения «общественной безопасности и по¬
рядка» и столь же явная неопределенность других прин¬
ципов открывали широкий простор для субъективизма и
прямого произвола в принятии президентом ответствен¬
ных политических решений.
Практика применения чрезвычайных мер на осно¬
вании ст. 48 показала, что Веймарская конституция пре¬
доставила империалистическим кругам Германии весь¬
ма действенные правовые средства для сохранения их
политического господстза в условиях растущего револю¬
ционного и демократического движения в стране. Преж¬
няя политическая традиция авторитарного правления
правящего буржуазно-юнкерского блока нашла выра¬
жение в системе президентских прерогатив и особенно з
чрезвычайных полномочиях президента. «Плебисцитар¬
ный диктатор», «республиканский монарх» —эти и подоб¬
ные характеристики, которыми наделяла президента
Веймарской республики либеральная и демократичес¬
кая печать того -периода, очень точно подтверждают пре¬
емственность между кайзеровской империей и респуб¬
ликой 1919 года, между положением императора и пре¬
зидента республики1.
В сложной, противоречивой и напряженной полити¬
ческой борьбе президентские чрезвычайные полномочия
в Веймарской республике были использованы отнюдь не
для сохранения режима буржуазной демократии. Во¬
преки возложенному на президента пышному титулу
«охранителя конституции» он, используя свои диктаторс¬
кие полномочия, сыграл главную роль в постепенном
формировании реакционного механизма чрезвычайного
правления, с помощью которого было расшатано, а
затем и разрушено все здание веймарской демократии.
Оценивая развитие и судьбы Германской республики
1 Р. О 1 е 5 е, 01е УегГаззип^ <4ез ВегНзсНеп Ре1сЬез, ВегПп,
1931, 55. 121, 122.
42
1919—1933 гг., западногерманакий правовед Риддер
приходит к выводу, что демократические структуры сов¬
ременного правового государства «могут быть смертель¬
но прражены использованием сильных средств чрезвы¬
чайного положения»1.
Центральное место в механизме чрезвычайного прав¬
ления, предусмотренном конституцией 19-19 года, зани¬
мало осуществление президентом законодательных
функций посредством издания чрезвычайных указов.
Основания для подобного употребления ст. 48 конститу¬
ции империалистическая реакция нашла как в правовой
буржуазной теории Германии того периода, так и в са¬
мой конституции.
Заявляя, что осуществление законодательной функ¬
ции одним рейхстагом не отвечает условиям обществен¬
ной жизни и не позволяет быстро откликаться на ее
требования ввиду сложности парламентской процедуры
принятия законов, влиятельные представители немецкой
буржуазной правовой науки видели выход в передаче
исполнительной власти права издавать так называемые
законы в материальном смысле2. Хотя при этом нередко
подчеркивалось законодательное верховенство рейхста¬
га, практическая цель подобных теоретических построе¬
ний— расширение полномочий президента и правитель¬
ства за счет ограничения законодательной компетенции
рейхстага — была достигнута.
Одновременно с этим была подвергнута весьма ши¬
рокой трактовке и сама ст. 48 (ч. II) конституции
1919 года. И государственная практика, и господствую¬
щая правовая теория увидели «ключ к широкому тол¬
кованию чрезвычайного права президента» вплоть до
издания новых норм права в понятии «меры, необходи¬
мые для восстановления общественной безопасности и
порядка»3. «Под мерами в смысле этого конституцион¬
ного положения понимались, — подтверждает Фольц,—
не только меры непосредственного и крайнего принуж¬
дения... Напротив, понятие мер было употреблено в
1 Н. Р 1 с! й е г, Огипй^езе^, МоЫапб ипй роНМзсЬез 51гаГгесЫ,
Ргапк1иг1 агп Мат, 1965, 5. 22.
2 Л. На1зсЬек, ор. ей., 55. 333, 334, 364.
3 К. 5 1 т о п, Оезе^веЬипдзпоЫагк! ипй ЫоЫапЛзвезеие,
1963, 5. 176.
43
самом широком его значении. Поэтому как меры в смыс¬
ле ст. 48 (ч. II) должны были рассматриваться и рас¬
поряжения для урегулирования .каждого единичного сли¬
чая (например, о закрытии газеты) и абстрактные, об¬
щие предписания, т. е. правовые нормы»1.
Таким образом, в лице президента создавался мощ¬
ный законодательно-исполнительный орган, способный
к оперативному принятию важнейших государственных
решений и одновременно осуществляющий высшее руко¬
водство аппаратом их проведения в жизнь (федеральной
администрацией и вооруженными силами). Издание пре¬
зидентских указов не предусматривало никакой проце¬
дуры предварительного контроля оо стороны парламен¬
та. Указы подписывались президентом и канцлером (или
министрам). Рейхстаг ставился в известность лишь об
уже изданном указе. По выражению Отто Гротеволя,
имперский президент был поставлен рядом с «народным
представительством» и над ним как мощный «фактор
силы»2.
Осуществление президентом на основании ст. 48
(ч- Н) законодательных функций открывало империали¬
стической реакции якобы легальные пути для того, что¬
бы в .необходимых случаях не считаться с существующи¬
ми буржуазно-демокр.атическими институтами и норма¬
ми права, создавая тем самым условия для реализации
заложенных в конституции 1919 года потенциальных
возможностей грубой деформации веймарской парла¬
ментской системы и буржуазно-демократического ре¬
жима.
Одновременно президентское чрезвычайное законода¬
тельство давало широкий простор для антидемократи¬
ческого вторжения в сферу экономических и трудовых
отношений, переключая всю мощь государственного
аппарата на удовлетворение экономических требований
монополистического капитала. Небезынтересно в этом
отношении свидетельство видного западногерманского
государствоведа Ф. Гизе, который писал, что практика
«...послевоенного и инфляционного времени истолковыва¬
ла предпосылки для применения диктаторских мероприя¬
1 Н. Р о 1 г, ор. сП., 5. 53.
2 ОИо О г о I е V/о Ы, Оге1515 ЗаЬге зра!ег, ВегПп, 1948, 5.107.
44
тий частично противоречащим конституции образом, рас¬
пространяя их на удовлетворение важных хозяйствен¬
ных потребностей... Новая практика вернулась к строгому
истолкованию и довольно сдержанному употреблению
статьи 48 (ч. II). Однако уже летом 1930 года ст. 48
(ч. II) опять получила далеко идущее применение»1.
Переход правящих кругов Германии к режиму чрез¬
вычайного правления был связан, как правило, с резким
ограничением и нарушением конституционных принци¬
пов федерализма и .муниципализма, утратой землями и
общинами установленной конституцией автономии и
самоуправления, откровенной милитаризацией управле¬
ния.
Одной из наиболее существенных форм централиза¬
ции управления была передача представителям цент¬
рального правительства исполнительной власти в зем¬
лях. В качестве агентов центра в земли назначались
обычно рейхскомиссары, уполномочивающиеся на про¬
ведение мер, «необходимых для восстановления общест¬
венной безопасности и порядка». При этом широко
практиковалось издание имперскими комиссарами обще¬
обязательных для учреждений и населения данной мест¬
ности предписаний и переход прямого руководства адми¬
нистративным и репрессивным аппаратом земель в их
руки. Статья 48, отмечает известный немецкий юрист
А. Брехт, давала «федеральному правительству возмож¬
ность временно забирать в своп руки даже полицию и
другие отрасли администрации в отдельных землях»2.
Такая централизация позволяла правительству сущест¬
венно увеличивать карательные возможности федерации,
так как значительная часть карательных сил находилась
согласно конституции в ведении земель, и обеспечивать
единство использования чрезвычайных мер.
Милитаризация государственного управления в слу¬
чае так называемых чрезвычайных обстоятельств, с
одной стороны, должна была усилить психологическое
воздействие введения чрезвычайного положения на насе¬
ление, а с другой стороны, имела целью обеспечить мак¬
симальную оперативность и эффективность проведения
1 Р. О 1 е з е , ор. сЛ., 5. 137.
2 А. Брехт, О государственном устройстве Германии, ИЛ,
1947, стр. 79.
45
самих чрезвычайных мер подавления. С точки зрения
структурных изменений в государственном механизме
Веймарской республики милитаризация управления в
периоды чрезвычайного положения означала прежде
всего передачу исполнительной власти в стране или в
отдельных ее районах военному министру или соответ¬
ствующим низшим военным инстанциям. Это предпола¬
гало передачу гражданской администрации и полиции в
подчинение соответствующих военных властей.
Переход к чрезвычайным мерам управления был
неразрывно связан также с широким развитием тотали¬
тарных тенденций в организации и деятельности адми¬
нистративного и карательного аппарата Веймарской
республики, с формированием системы активного вмеша¬
тельства государства в область социально-экономичес¬
ких отношений и усилением контрольно-репрессивной
деятельности в области политических отношений.
Правовые формы, в которых происходили эти про¬
цессы, открыто разрывали с важнейшими принципами
буржуазной демократии и прежде всего с приципом
свободы хозяйства и принципом законности. При этом
особенно тяжкий удар наносился по таким основным
институтам буржуазного права и конституционным пра¬
вам граждан, как свобода договоров, свобода собствен¬
ности, свобода союзов и забастовок, личная неприкос¬
новенность, свобода собраний и выражения мнений и
некоторые другие. Многие немецкие буржуазные юристы
пытались создать видимость того, что указанные процес¬
сы имеют четко ограниченные масштабы, ссылаясь на
тот факт, что список основных прав, приостанавлива¬
емых при чрезвычайных обстоятельствах, «носит лими¬
тированный характер»1. Однако само по себе это вовсе
не устраняло того главного обстоятельства, что в указан¬
ный описок попали все важнейшие провозглашенные
конституцией личные, политические и социально-эконо¬
мические права граждан.
Обострение тоталитарных тенденций в развитии Вей¬
марской республики в периоды чрезвычайного положе¬
ния сопровождалось, естественно, целым рядом струк¬
турных изменений в ее административном и карательном
1 Н. Р о 1 г, ор. сИ., 5. 53.
46
аппарате ,и в первую очередь: появлением различных ор¬
ганов регулирования экономики, созданием особого рода
судебных органов для борьбы с «посягательствами на
республику», использованием негосударственных воени¬
зированных формирований как вспомогательных сил
рейхсвера и полиции. Одновременно происходило рас¬
ширение дискреционных полномочий административно-
карательного аппарата.
Вся история Веймарской республики отмечена непре-
иращавшимися попытками реакционных кругов Герма¬
нии—•империалистической буржуазии, крупных аграри¬
ев и военщины — подготовить условия для ликвидации
невыгодных для них последствий революции 1918—
1919 гг. и поражения в первой мировой войне. Стремле¬
ние к реваншу во внутренней и внешней политике вы¬
ражалось в попытках ликвидировать буржуазно-демок¬
ратический режим через установление военно-монархи¬
ческой диктатуры, свести на кет социально-экономичес¬
кие завоевания пролетариата, вырванные у реакции в
ноябрьской революции, восстановить военный потенциал
Германии и подготовить новую мировую войну. Борьба
против этих антинародных целей определяла основное
содержание политической деятельности германского ра¬
бочего класса в веймарский период1.
Наибольшего накала она достигла в периоды 1919—
1923 гг. и 1929—И933 гг., когда реакционный механизм
чрезвычайного правления был использован правящими
кругами Германии как главное средство достижения их
целей2.
2. Чрезвычайное законодательство—орудие подавления
революционной борьбы германских трудящихся
Б период послевоенного революционного подъема
1919—1923 гг. чрезвычайное законодательство было нап¬
равлено против рабочего класса Германии, который вел
под руководством Коммунистической партии героичес¬
кую борьбу против попыток реакционных кругов реста-
1 См. «35 лет Коммунистической партии Германии», ИЛ, 1955,
стр. 13.
2 Статья 48 приводилась в действие около 250 раз.
47
вр кровать монархию, ликвидировать буржуазно-демок¬
ратический режим, уничтожить важнейшие социально-
экономические завоевания пролетариата в революции
1918—1919 гг., возложить на плечи трудящимся тяготы,
связанные с грабительской политикой западных дер-
жав-победительниц и послевоенной инфляцией1. При
этом революционный пролетариат Германии не только
стремился сохранить свои завоевания, но упрочить и
расширить их. Оборонительные бои против махровой
контрреволюции и реакции сочетались с мощным проле¬
тарским наступлением на саму систему политического
господства разнузданной империалистической олигар¬
хии. Неоднократно классовая борьба германских рабо¬
чих в тот период приобретала формы всеобщих стачек,
массовых вооруженных выступлений, создания полити¬
ческих органов рабочей власти — Советов, рабочих пра¬
вительств.
Для борьбы с революционным движением империа¬
листическая буржуазия и юнкерство мобилизовали весь
механизм своей диктатуры. Основной политической си¬
лой, которая выступала в первые годы Веймарской рес¬
публики в качестве организатора и проводника чрезвы¬
чайной политики правительства, была военщина. Найдя
в лице правых лидеров германской социал-демократии
влиятельного политического союзника в борьбе с рево¬
люционным движением рабочего класса, военная вер¬
хушка уже в период ноябрьской революции 1918 года
вступила с ним с тесный союз. «Мы стали союзника¬
ми,— говорил генерал Тренер,—для борьбы против
революции, для борьбы против большевизма»2.
После образования Веймарской республики, исполь¬
зуя опыт уже сложившегося .политического сотрудни¬
чества с правыми социал-демократами, занимавшими в
течение 1919—1923 гг. руководящие посты в управлении
государством, германская военщина усилила свое влия¬
ние на политику Германии. Вся полнота исполнитель¬
ной власти неоднократно вручалась военному руковод¬
ству (военному министру или командующему рейхсве¬
1 См. Ю. Кучинский, История условий труда в Германии,
ИЛ, 1949, стр. 240 и сл.
2 ЬоШаг В е г I Н о 1 <3, Не1\уи1: N е е !, МППапзтпиз ипй Оррог-
1итзтиз дедеп ЫоуетЬеггеуо1иИоп, ВегПп, 1958, 5. 204.
48
ром). Выступая как представители реакционных кругов
немецкой буржуазии и аграриев, германские милитарис¬
ты выдвинули в качестве главной линии правительствен¬
ной политики требование о «полном восстановлении ав¬
торитета государства», в чем без труда можно увидеть
слабо замаскированное стремление к замене буржуаз¬
но-демократического парламентского строя авторитар¬
ным1.
В сложных условиях политической борьбы первых
лет Веймарской республики германской военщине не
удалось, правда, добиться полного осуществления своих
крайних целей. Однако совместно с правыми социал-де¬
мократами, используя чрезвычайное законодательство,
руководство рейхсвера на длительный период сумело
навязать стране антидемократический военно-политичес¬
кий режим, подавить революционное движение.
Конституционный диктатор—президент (социал-де¬
мократ Эберт) выступал в этой борьбе как центральное
звеню системы террористического подавления трудящих¬
ся. 136 раз были использованы в эти годы чрезвычайные
полномочия в качестве «правовой» основы проведения
массовых репрессий и террора. Было развернуто на¬
ступление на основные политические права и свободы
Граждан. Чрезвычайные указы, издававшиеся через весь¬
ма короткие промежутки времени, систематически «при¬
останавливали» действие этих прав и свобод2.
Очень широко практиковалось закрытие коммуни¬
стических газет: не было года, когда не совершались по¬
лицейские налеты на редакции и типографии коммуни¬
стических газет, не конфисковывались их тиражи и не
запрещались сами газеты либо во всей стране, либо в
отдельных ее районах.
Неоднократно в течение 1919—1923 гг. на основании
чрезвычайных указов подвергались запрету и роспуску
классовые организации пролетариата: фабрично-завод¬
ские комитеты, отряды рабочей самообороны (пролетар¬
ские сотни и др.), стачечные комитеты, передовой отряд
рабочего класса — Коммунистическая партия Германии
и ее местные организации. Так, например, 23 ноября
1 См. Ферстер и др., цит. соч., стр. 203 и сл.
2 «Ре1сЬ5&е5е1г1Ыа11», 1920, Т. 1, 5. 907; 1923, Т. 1, 5. 905
(далее сокращенно КОВ1 ...).
4. Заказ 5114 49
1923 г. командующий рейхсвера генерал Сект, осущест¬
влявший исполнительную власть в стране на основе
чрезвычайного указа президента Эберта, запретил КПГ,
Германский коммунистический союз молодежи и все
организации Коминтерна в Германии1.
Систематически ограничивалось право на стачки и
забастовки, использовавшиеся рабочим классом как од¬
но из наиболее мощных и эффективных средств поли¬
тической борьбы. Не решаясь пойти на запрет забасто¬
вок вообще, правящие круги Германии под лицемерным
предлогом обеспечения «общественных интересов» вос¬
прещали стачки на так называемых «жизненно важных
предприятиях». Примером чрезвычайных мер такого ро¬
да может служить установленный президентским ука¬
зом от 29 января 1920 т. для Саксонии запрет стачек
на «жизненно важных предприятиях» и содействия им
в любой форме2.
Огромную роль играло чрезвычайное законодательст¬
во в легализации военно-полицейских расправ с массо¬
выми выступлениями германского пролетариата. При¬
менение полицией и воинскими частями средств при¬
нуждения для разгрома демонстраций, собраний, пике¬
тов, для подавления вооруженных выступлений трудя¬
щихся было освобождено от каких-либо ограничений.
Это достигалось прежде всего приостановлением дейст¬
вия таких гражданских прав, как неприкосновенность
личности, неприкосновенность жилища и др. В резуль¬
тате органы принуждения освобождались от необходи¬
мости соблюдения буржуазно-демократической процеду¬
ры производства арестов и задержаний, обысков и
конфискаций, получали свободу применения физической
силы и огнестрельного оружия.
В качестве (важнейшей правшой предпосылки развя¬
зывания массового военно-полицейского террора и реп¬
рессий в период 1919—1923 гг. служило неоднократ¬
ное введение осадното положения. Возможность его
объявления не была прямо предусмотрена Веймарской
конституцией и практика принятия этой чрезвычайной
меры основывалась на широком толковании ст. 48. По
мере необходимости осадное положение вводилось либо
1 См. В. Д. Кульбакин, цит. соч., стр. 211.
2 РОВ1, 1920, Т. 1, 5. 195.
50
в отдельных городах н рай01нах Германии (например, в
Гамбурге в августе 1923 года незадолго до осеннего
вооруженного восстания рабочих), либо по всей стране
(13 января 1920 г. при обсуждении в рейхстаге законо¬
проекта о фабзавкомах, 27 сентября 1923 г. в обстанов¬
ке нарастания борьбы трудящихся против антинацио¬
нальной политики правительства Штреземана-Гильфер-
динга).
Широкие масштабы карательной деятельности и очень
высокий удельный вес в ней методов прямого физического
принуждения были связаны с целым рядом изменений в
военно-полицейском аппарате Веймарской республики.
Уже в 1919 году правительство создало «полицию
безопасности», поставив ее вопреки условиям Версальс¬
кого договора под контроль центральных властей. Эти
военизированные формирования (численностью до
60 тыс. человек) были специально предназначены для
подавления массовых выступлений трудящихся. Позд¬
нее (в июне 1920 года), опираясь на поддержку запад¬
ных держав, признавших «необходимость оставления в
распоряжении германского правительства достаточных
полицейских сил для обеспечения поддержания внут¬
реннего порядка»1, правящие круги Герм-ании произвели
значительное увеличение численности «полиции поряд¬
ка» и жандармерии2. Одновременно широко практико¬
валось создание различного рода «вспомогательных по¬
лицейских сил».
Задаче борьбы с рабочим и коммунистическим дви¬
жением было подчинено также создание в начале
20-х гг. органов политической полиции. В 1920 году при
МВД Германии учреждается Имперский комиссариат по
надзору за общественной безопасностью. Официальная
его задача — информировать правительство о положе¬
нии в стране с целью принятия мер для предотвращения
«беспорядков» и «восстаний». В 1922 году создается
имперская уголовная полиция во главе с Имперским
управлением уголовной полиции при МВД Германии3.
1 В. М. Джордан, Великобритания, Франция и Германская
проблема в 1918—1939 гг., М., 1945, стр. 181.
2 См. «История дипломатии», т. III, Гоополитиздат, 1945,
стр. 93; Ние бе О г а 1 з, ор. сИ., 88. 380, 381, 431—433.
3 КСВ1, 1922, Т. 1, 8. 593.
4*
51
Наряду с задачами ведения уголовного сыска и контр*
разведки Имперское управление уголовной полиции
должно было также осуществлять и политический сыск.
Для этого оно наделялось правом использования аген¬
туры с целью скрытого сбо1ра информации о рабочем и
коммунистическом движении и его разложения изнутри,
а также располагало репрессивными полномочиями
(право арестов, обысков и т. д.).
•Размах и острота классовой борьбы в период после¬
военного революционного подъема вызвали интенсивное
усиление вооруженных сил Веймарской республики —
рейхсвера. Закон об образовании временного рейхсвера
от 6 мирта 1919 г. устанавливал, что целью создания
вооруженных сил является охрана границ и поддержа¬
ние «порядка и спокойствия» внутри страны1. Это поло¬
жение было воспринято и позднейшим военным законом
от 23 марта 1921 г.2. В частности, закон предусматри¬
вал: «В случае возникновения чрезвычайного положе¬
ния или угрозы общественному порядку вооруженные
силы обязаны оказывать помощь по требованию прави¬
тельств земель или определенных инстанций»3. Считая
установленные Версальским договором размеры рейх¬
свера (100 тыс. человек) недостаточными для решения
задач внутриполитической борьбы, правящие круги
Германии обратились к созданию различных времен¬
ных добровольческих военных формирований из числа
офицеров, унтер-офицеров и солдат кайзеровской ар¬
мии4.
Военно-полицейский террор в Германии в 1919—
1923 гг. сопровождался массовыми судебными репрес¬
сиями. Чрезвычайное законодательство сыграло огром¬
ную роль в наиболее эффективном приспособлении всей
системы уголовноправовой борьбы с политическими про¬
тивниками к условиям перманентного чрезвычайного
1 НОВ1, 1919, Т. 1, 5. 295.
2 НОВ1, 1921, Т. 1, 5. 329.
3 КОВ1, 1921, Т. 1, 5. 332.
* «^е1рЬисЬ йЬег сПе 5с1шаг2е Не1сЬз\уеЬг», ВегНп, 1925,
55. 29, 30; Л. Полонская, Пути Германии. Экономические фак¬
торы и социальные силы 1913—1923 гг. в фактах и цифрах, М.-Пг.,
стр. 151—157.
52
положения. Правящие круги страны в еще более резкой
и откровенной форме проводили террористическую ли¬
нию в уголовном законодательстве, связанную в период
Веймарской республики с серией законов «о защите рес¬
публики». Первый из них был издан в июле 1922 года
сроком на пять лет1. Весьма неопределенно сформулиро¬
ванные законом составы преступлений, оставлявшие
большой простор для судейского произвола, служили
задаче держать ,под постоянной угрозой репрессии демо¬
кратическую оппозицию. Устанавливая, в частности, уго¬
ловную ответственность за так называемую «открытую
хулу» против республики и за участие в союзе, пресле¬
дующем цель «подрыва республиканской фор/мы госу¬
дарства», закон существенно ограничивал свободу вы¬
ражения мнений и свободу союзов и использовался как
эффективный инструмент преследования демократичес¬
кой печати, функционеров и организаций КПГ2.
Внесение чрезвычайными указами реакционных из¬
менений в уголовное право шло прежде всего по линии
значительного усиления мер наказания за совершение
предусмотренных уголовным кодексом Веймарской рес¬
публики так называемых государственных преступлений.
Например, чрезвычайный президентский указ от 19 мар¬
та 1920 г. устанавливал смертную казнь вместо преду¬
смотренной ранее законом пожизненной каторги за со¬
вершенные против государства преступления3. Аналогич¬
ным образом решал вопрос об уголовной ответственно¬
сти за «антигосударственную деятельность» и чрезвычай¬
ный указ от 26 сентября 192,3 г.4 и ряд других постанов¬
лений президента, изданных на основании ст. 48. В об¬
становке крайнего обострения классовой борьбы, неред¬
ко приобретавшей формы вооруженных столкновений,
принятие такого рода чрезвычайных указов открывало
путь для массового физического уничтожения участни¬
ков революционного движения.
1 КОВ1, 1922, Т. 1, 5. 585. В 1927 году действие закона было
продлено еще на два года, и он утратил силу 22 июля 1929 г.
2 Баз 2исМЬаиз—(Не роННзсНе \УаГГе. АсЫ ЛаНге роПНзсНе
ЛизНг, ВегПп, 1927, 5. 159 II.
3 КОВ1, 1920, Т. 1, 5. 467.
4 КОВ1, 1923, Т. 1, 5. 905.
53
Усиление уголовной репрессии в рассматриваемый
период обеспечивалось также посредством конструиро¬
вания в чрезвычайном законодательстве некоторых но¬
вых составов преступлений для ограничения или лик¬
видации определенных легальных возможностей ведения
рабочим классом политической борьбы. В частности,
именно так можно рассматривать установление уголов¬
ной ответственности за призыв в любой форме к оста¬
новке так называемых жизненно важных предприятий
согласно президентским указам от 13 января 1920 г.
(наказание — тюремное заключение или штарф до 50
тыс. марок)1, от 29 января 1920 г.2 и др., равно как и
за саму остановку этих предприятий.
Отмеченные формы использования чрезвычайного за¬
конодательства в целях усиления уголовноправовой реп¬
рессии носили антиконституционный характер, так как
любое изменение исполнительной властью действующего
уголовного права представляло собой вторжение в за¬
конодательную компетенцию рейхстага. Из ст. ст. 7 и 68
Веймарской конституции следовало, что уголовное право
относится к законодательству республики, а /право из¬
дания законов принадлежит рейхстагу.
По этим же основаниям, а также в силу определен¬
ных запретительных постановлений конституции, про¬
тивоправный характер носила и практика создания чрез¬
вычайных судов на основании ст. 48. Фактически чрез¬
вычайные суды в период послевоенного революционного
подъема представляли собой постоянно действующее
звено в системе классовой юстиции Веймарской респуб¬
лики. Причина столь широкого использования чрезвы¬
чайных судов состояла в том, что общие суды, в целом
обеспечивая правящим .классам угодную им линию кара¬
тельной политики, не гарантировали проведение массо¬
вой и оперативной террористической расправы в силу
определенной связанности рядом буржуазно-демократи¬
ческих принципов и институтов судопроизводства и судо¬
устройства.
Чрезвычайные суды создавались на основе президент¬
ских указов. Они учреждались по требованию исполни¬
1 КОВ1, 1920, Т. 1, 5. 207.
2 НОВ1, 1920, Т. 1, 5. 195.
54
тельной власти в масштабах всей страны или отдельных
районов и действовали на принципах так называемого
«упрощенного судопроизводства», серьезно ограничивав¬
шего иди вообще ликвидировавшего важные буржуаз¬
но-де мокр атические институты1.
Незаконность чрезвычайных судов прямо вытекала
из ст. 105 конституции 1919 года, которая гласила:
«Исключительные суды не допускаются». Оправдывал
антиконституционную практику, официозная правовая
теория доказывала неприменимость ст. 105 к чрезвычай¬
ным судам. Последние характеризовались ею как раз¬
новидность особых судов, имеющих право на существо¬
вание согласно § 16 закона о судоустройстве и предназ¬
наченных для рассмотрения определенных категооий
дел (о судоходстве, о трудовых опорах, о промыслах и
т. п.)2. Между тем изъятие определенной категории дел
(об «антигосударственных преступлениях») из компе¬
тенции общих судов осуществлялось по политическим, а
не по профессиональным причинам. Столь же исключи¬
тельный характер имело и само судопроизводство в
чрезвычайных судах, которое было подчинено задаче
обеспечения максимальной быстроты процесса и све¬
дения на нет возможностей обвиняемого на защиту от
несправедливого обвинения. В соответствии с этим от¬
пали стадия предварительного судебного следствия, ре¬
шение об открытии процесса, письменное обвинение, рез¬
ко сокращался срок подготовки обвиняемого к защите
на процессе, суд по своему усмотрению ограничивал
прием доказательств. Вместо отыскания истины в про¬
цессе состязания сторон широко практиковалось исполь¬
зование показаний анонимных свидетелей обвинения,
ссылки на «известные суду обстоятельства» и т. п. Об¬
жалование приговоров не допускалось, предусматрива¬
лось их немедленное исполнение. Особым образом ре¬
гулировался и вопрос о составе судей чрезвычайных
судов. Чрезвычайное законодательство нередко передо¬
веряло право назначения судей военным властям, шеф-
1 КОВ1, 1920, Т. 1, 55. 407, 470; 1921, Т. 1, 5. 371; 1923,
Т. 1, 55. 905, 1089.
2 О. АпзсЫНг, КоттеШаг гиг и^тагег Ве1сНзуег1аззип^,
ВегПп, 1932, 5. 486; 51: ер Пап, 01е 5{е11ипдг с1ег 5опс1ег2еНсЫе
т Пег ОепсЫзЬагкеП, МйпсИеп, 1957, 5. 35.
55
фены и присяжные в .состав судов не допускались1. Вся
процедура укомплектования чрезвычайных судов должна
была обеспечивать особую для правящих трупов надеж¬
ность судей.
Аналогичными по характеру и использованию были
так называемые «народные суды», созданные Баварским
правительством на основании постановления от 19 нояб¬
ря 1919 г.2. С известными изменениями эти «временные»
суды просуществовали до 1924 года. Они активно исполь¬
зовались контрреволюцией, особенно после разгрома
Баварской Советской республики для репрессий в отно¬
шении участников революционного движения.
О размахе репрессивной деятельности чрезвычайных
судов можно судить, в частности, по следующим дан¬
ным. За участие в борьбе за Баварскую Советскую рес¬
публику было осуждено чрезвычайными судами 2209
человек. Из них приговорено: к каторжной тюрьме — 65,
к тюремному заключению—■ 1737, к заключению в кре¬
постной тюрьме — 407. Кроме того, военно-полевые суды
вынесли 657 смертных приговоров3. 25 чрезвычайных
судов, созданных в связи с мартовскими классовыми
боями 1921 года, вынесли 5 приговоров к пожизненному
заключению и 451 к заключению на другие сроки в ка¬
торжной тюрьме, 2752 приговора к тюремному заключе¬
нию и 48 — к заключению в крепости. Кроме того, 4.15
осужденных были лишены гражданских прав. За уча¬
стие в революционных октябрьских событиях 1923 года
399 человек были приговорены к высшей мере наказа¬
ния. Позднее, в 1924 году обычный гамбургский суд вы¬
нес приговоры еще в отношении 220 человек4.
Механизм чрезвычайной политической юстиции Вей¬
марской республики дополнился в период послевоенно¬
го революционного подъема созданием в 19(2-2 году на
основании изданного в том же году закона о защите
республики Государственного трибунала для защиты
республики при Имперском суде (упразднен в 1926 г-о-
1 Ь. 1 е 1 о V/1 к, 2иг ОезсЫесЫе бег ро1ШзсЬеп Зопбег^епсЫе
ш ЭеЩзсЫапс!, «51аа1 ипб КесЫ», Ыг. 10, 1966, 5. 1642 !Г.
2 «Оезе1г—ипб Уегогбпип^зЫаИ 1йг Р,ге1з1аа{ Вауегп», 1919,
5. 365.
3 К. Нсгггпапп, 01е ЗсЬбГГеп т бел 51га15епсЫеп без
карЦаНзИзсНеп ОеЫзсЫапб, ВегПп, 1957, 5. 133.
4 «31аа1 ипб КесЫ», Ыг. 10, 1966, 5. 1647.
56
Ду). К его ведению посредством ограничения Компетен¬
ции обычных судов были отнесены дела об измене, по¬
сягательстве на жизнь членов имперского и земельных
правительств и о других политических преступлениях.
Члены суда назначались президентом республики. Это
был новый инструмент борьбы с революционным движе¬
нием1.
Мобилизовав с помощью чрезвычайного законода¬
тельства все силы буржуазно-юнкерской реакции, правя¬
щие круги Германии сумели в период послевоенного ре¬
волюционного подъема сохранить политическую и эко¬
номическую систему своего господства, нанести пораже¬
ние революционному движению, добиться значительных
успехов в наступлении на демократические завоевания
рабочего класса в революции 1918—4919 гг. В конце
1923 года в условиях чрезвычайного положения были
отменены восьмичасовой рабочий день, государственное
страхование рабочих, значительно снижена заработная
плата трудящихся и т. д.2.
Механизм чрезвычайного управления Германией в
период 1919—1923 гг., впитавший в себя опыт чрезвы¬
чайного законодательства кайзеровской империи и усо¬
вершенствованный в эти годы в процессе тесного сотруд¬
ничества правых социал-демократов и военщины, ноСх!л
ярко выраженный антидемократический характер. Не¬
смотря на то что многие мероприятия чрезвычайного
законодательства формально принимались для «защиты
республики» от посягательств «слева и справа», практи¬
ка их проведения в жизнь, впрочем, как и сам замысел
их принятия, не оставляли ни малейших сомнений в дей¬
ствительном их предназначении. Наиболее показатель¬
ным подтверждением этого является отказ правительст¬
ва Веймарской республики применить чрезвычайные
меры для борьбы с крайне правыми реакционными си¬
лами, пытавшимися в 1920 году (путч Каопа-Лютвица)
и в 1923 году (к<|Пив1Ной» путч Гитлера) путем заговора
и государственного переворота разрушить веймарскую
1 Н. ипс! Е. Наппоуег, Ро1ШзсЬе ЛизИг. 1918—1933,
Р,гапк!иг1: аш Мат, НатЬиг^, 1966, 5. 116.
2 Г. В а р н к е, Очерк истории профсоюзного движения в Гер¬
мании, М., 1956, стр. 110, 1.13.
57
парламентарную систему и восстановить реакционную
политическую систему типа военно-монархической дик¬
татуры.
Принятые в отношении путчистов меры преследова¬
ния носили чисто показной характер. Достаточно ска¬
зать, что участники капповского путча, привлеченные
к судебной ответственности, все вместе были осуждены
к пяти годам тюремного заключения. Небезынтересно
напомнить, что участники советского движения в Бава¬
рии были осуждены к 5 тыс. лет лишения свободы1.
Весьма снисходительными были также меры, принятые
к участникам «пивного» путча2.
Несмотря на явно антидемократический характер,
чрезвычайное законодательство получило полную санк¬
цию со стороны Имперского суда, который присвоил
себе в веймарский период осуществление функции кон¬
ституционного надзора. В целом ряде своих решений
Имперский суд санкционировал такие явно антиконсти¬
туционные стороны чрезвычайного законодательства,
как чрезмерно широкое толкование президентом его пол¬
номочий по ст. 48 и произвольное определение основа¬
ний для их применения. В решении от 29 октября 1920 г.
Имперский суд практически признал неограниченность
чрезвычайных прав президента, 5 октября 1921 г. он
санкционировал практику создания чрезвычайных судов,
20 октября 1922 г. он подтвердил недопустимость заба¬
стовок на «жизненно важных предприятиях», 24 июня
■1926 г. дал санкцию на использование «черного рейхсве¬
ра» в «чрезвычайных» условиях и т. д. 19 января 1925 г.
-Имперский суд санкционировал практику издания пре¬
зидентом новых правовых норм, особенно в области ка¬
рательной деятельности, право на прекращение деятель¬
ности или изменение компетенции имперских и земель¬
ных органов, право на объявление осадного положения
и др.3.
1 К. Негггаапп, ор. сИ., 5. 134.
2 См. К- Гейден, История германского фашизма, Соцэкгпз,
1935, стр. 145.
3 Подробнее см.: Н. ^ е Ь е г, Б1е Ьйг^егНсЬе ЬеЬге уот
«Ыо1з1апс1» а1з МШе1 гиг КесЫ1ег11§ип§ с1ез трепаНзИзсНеп Тег-
гогз, ВегПп, 1953, 8. 44 11.
58
3. Чрезвычайное законодательство — путь к фашизму
Последние годы Веймарской республики (1929—
1933 гг.) были периодом нового обострения классовой
борьбы, когда с особой силой встал вопрос о том, куда
пойдет и какой будет Германия.
Монополистическая буржуазия переходит к активной
подготовке открытой террористической диктатуры, видя
в ней выход из экономического и политического кризи¬
сов. На авансцену политической жизни страны в качест¬
ве главных организаторов новых покушений на бур¬
жуазно-демократическую парламентскую систему, на
жизненные интересы германского народа монополисти¬
ческий капитал опять выдвигает военщину, действую¬
щую теперь уже в союзе с нацистской партией (НСДАП)
и правыми кругами партии католического центра.
Чрезвычайному законодательству снова отводится
роль важнейшего инструмента в политической борьбе
империалистической реакции против демократических
сил страны, в фашизации политического режима и госу¬
дарственного строя Веймарской республики.
Отражая эти стремления правящих кругов, многие
представители немецкой буржуазной юриспруденции и
социологии активно включаются в кампанию по дискре¬
дитации Веймарской конституции и обоснованию необ¬
ходимости ликвидации парламентарной системы в Гер¬
мании, предлагая заменить ее «авторитарным режи¬
мом», корпоративным строем и т. п. В книге «Фикции
Веймарской конституции» В. Штапель объявляет основ¬
ные принципы конституции 1919 года (представитель¬
ная система и пр.) фикциями, указывает на нежелание
и неспособность народа к участию в политических делах
и провозглашает необходимость перехода к «истинной»,
«функциональной» демократии1. Г. Трипель в своей кни¬
ге «Государственная конституция и политические пар¬
тии», признавая кризис парламентарного строя в Герма¬
нии, в качестве рецепта для «оздоровления» государства
предлагал уничтожить саму парламентарную систему,
заменив ее «сильной властью» и «устойчивым» руковод-
1 \У. 51аре1, 01е ПкИопеп !ег \Уе1шагег КериЬПк, НашЬигд,
1928, 55. 77, 78, 105, 109—11'1.
59
ствомЧВ работе «Буржуазное правовое государство и
новый фронт. Духов но чист ор ич еск о е положение народно¬
го движения» Р. Хен призывал к использованию истори¬
ческого немецкого опыта, который якобы давал примеры
«•истинной демократии». Возрождение ее Хен связывает
с преодолением либерализма и восстановлением «на¬
родного единства», соответственно которому должна
быть построена государственная организация, призван¬
ная положить конец либеральной эпохе господства инди¬
видуализма и дать начало «эпохе руководства»2.
Резкая критика буржуазной демократии в этот пе¬
риод появляется и в откровенно национал-социалист¬
ской литературе. Важнейший исходный тезис, лежащий
в основе фашистского отрицания буржуазной демокра¬
тии, состоит в том, что она представляет рабочему клас¬
су известные возможности вести борьбу за свои интере¬
сы и тем самым мешает подавлению рабочего движения.
Согласно утверждениям нацистов парламентарная де¬
мократия это «убежище» для марксизма, она —«гнию¬
щий труп», прикрываясь которым марксизм ведет борь¬
бу с капитализмом3.
Политические и правовые идеи о необходимости
«реформы» государства, выдвигавшиеся в эти годы пра¬
выми кругами партии католического центра, также исхо¬
дили из требования создания антипарламентского авто¬
ритарного строя. Именно так можно расценивать под¬
держивавшиеся и распространявшиеся правительством
Брюнинга идеи о необходимости создания твердого
«авторитарного порядка», об обеспечении «государствен¬
ного интереса», основывающегося на верховном авто¬
ритете и суверенитете государства. Парламентарная де¬
мократия и «партийные интересы» объявлялись противо¬
речащими ему4. Сменивший правительство Брюнинга
кабинет фон Папена пропагандировал идею борьбы про¬
тив старого, «либералистического государства» за соз¬
1 Н. ТНе ре 1, Б1е 81аа15Уег1аззипд ипб (Не роШзсЬеп Раг1е-
1еп, ВегНп, 1928, 8. 15.
2 К. Н б Ь п. Е)ег ЬйгдегНсЬе РесЬзз1аа1 ипс1 бег пеие Ргоп1, ВегНп,
1929.
3 См. об этом: Е. Ы1ек1зсЬ, Баз Ре1сЬ бег тебегеп Батопеп,
ВегПп, 1957, 8. 76.
4 К. ВгасЬег, ор. ей., 8. 342.
60
дание «нового государства», исключающего принцип на¬
родного оувернитета1.
Руководящие круги рейхсвера выдвинули в эти годы
аналогичные идеи относительно реорганизации веймар¬
ской политической системы. Под руководством генерала
Шлейхера —лидера наиболее влиятельной группы гер¬
манского генералитета уже зимой 1929 года был разра¬
ботан план создания правительства, которое могло бы
править, опираясь на чреавычайные полномочия (по ст.
48) и не считаясь с рейхстагом.
Планы «государственной реформы», выдвигавшиеся в
последние годы Веймарской республики военщиной, пра¬
выми кругами партии католического центра и нацист¬
ской партией, отражали поворот в общей политике мо¬
нополий. Характерный для периода временной частич¬
ной стабилизации капитализма курс империалистической
буржуазии на поддержание своего господства с помощью
буржуазно-демократических методов и пресловутой по¬
литики классового сотрудничества сменяется в 1929—
1933 гг. курсом на фашизацию страны. В этом отно¬
шении имело важное значение состоявшееся 20 сентября
1929 г. дюссельдорфское совещание имперского союза
германской промышленности, которое подвергло резкой
критике социал-демократическое правительство Мюл¬
лера за недостаточно эффективные меры в подавлении
и эксплуатации трудящихся и потребовало интенсивного
вмешательства государства в экономические отношения,
ликвидации парламентаризма и перехода к управлению
государством с помощью чрезвычайных мер2.
Приход в марте 1930 года к власти правительства
Брюнинга положил начало весьма продолжительному
этапу использования правящими кругами Германии
чрезвычайного законодательства, имевшему весьма ка¬
тастрофические последствия для судеб страны. Как и в
период 1919—1923 гг., чрезвычайное законодательство
в 1930—1932 гг. осуществляется путем использования
президентом совместно с правительством ст. 48 консти¬
туции. При этом снова грубо нарушаются конституцион¬
ные основания чрезвычайных мер из-за широкого их
1 К. В г а с Ь е г, ор. сН., 5. 538.
2 К. 5 с Ь й 12 1 е, Ке1сЬз^еЬг мдег с^е МаОоп, ВегПп, 1963,
5. 49.
61
толкования. Обращает на себя внимание расширение
сферы применения чрезвычайного законодательства,
которое привело к глубоким, необратимым изменениям
в политической системе Германии: разрушению системы
буржуазного парламентаризма, фактическому отказу от
основных его принципов—верховенства парламента,
верховенства закона, парламентской ответственности
правительства и др.
Рейхстаг в условиях резкого обострения классовой
борьбы, подъема рабочего и демократического движения
стал неудобен для монополистической буржуазии, так
как в нем возросло влияние представителей Коммуни¬
стической партии. Не отвечала интересам монополий и
сама законодательная .процедура1. В условиях, когда
монополиям требовалось принятие быстрых и эффектив¬
ных мер против рабочего и демократического движения,
парламент не всегда отвечал этой задаче. Такое положе¬
ние предопределило падение его значения в системе го¬
сударственных органов, что явно выразилось в утрате
рейхстагом его функций или в ограничении их.
В частности, сильно сузилось использование рейх¬
стагом его бюджетных прав и функции законодательст¬
ва; почти по всем вопросам законы издавали президент
и правительство, применяя ст. 482. Кроме того, рейхстаг
не мог в этот период эффективно осуществлять свою
функцию контроля за деятельностью правительства.
Предпринимавшиеся в связи с усилением давления со
стороны избирателей попытки рейхстага противодейст¬
вовать политике «президентских кабинетов» нередко за¬
канчивались роспуском самого парламента. Так, 18 июля
1930 г. рейхстаг был распущен ввиду того, что не одоб¬
рил чрезвычайный президентский указ, 4 июня 1932 г.—
для того, чтобы облегчить издание правительству новой
серии чрезвычайных указов, наконец, 12 сентября того
же года — в ответ на требование депутатов отменить
чрезвычайный указ от 4 сентября и после того, как вы¬
1 Вопрос о неоперативности, медлительности и некомпетентно¬
сти рейхстага неоднократно ставился в работах немецких буржуаз¬
ных юристов (Р. 5сН1еде1Ъегдег, 2иг КаНопаПз1египг бег Ое-
5е12деЬипд, ВегНп, 1928, 5. 15; Л. На1зсЬек, ор. сИ., 58 . 333, 334).
2 Вегпс! В е п б е г, АП^е^етез УегшаНипдзгесЫ, Рге1Ъиг&, 1956,
5. 52; К. В г а с Н е г, ор. сН., 5. 378.
62
разил вотум недоверия правительству фон Папена1.
Рейхстаг всегда стоял перед выбором, отмечает К. Бра-
хер, подвергаться опасности роспуска или утверждать
президентские указы и программы президентских каби¬
нетов2.
Параллельно процессу деградации рейхстага проис¬
ходило небывалое ранее в истории Веймарской рес¬
публики усиление исполнительной власти. Создание
«президентских кабинетов», которые не опирались на пар¬
ламентские партийные фракции, открывало монополисти¬
ческому капиталу значительно большие, «ежели прежде,
возможности оперативного и беспрепятственного про¬
ведения в жизнь своих целей. Президентские кабинеты
Брюнинга, фон Папена и генерала Шлейхера были все¬
цело подчинены монополиям. Порой программа того или
иного правительства почти текстуально совпадала с ди¬
рективами, исходившими от монополистических кругов3.
В эти годы были изданы многие десятки президент¬
ских декретов, которые регулировали самые различные
вопросы общественной и политической жизни Германии.
Причем в отличие от периода 1919—1923 гг. чрезвычай¬
ное законодательство носило не только политический, но
и экономический характер.
Характеризуя государственнаправовое значение де¬
ятельности президентских кабинетов Брюнинга, Папена
и Шлейхера, Б. Бендер отмечает, что она практически
отменила государственноправовой принцип разделения
властей и делала- обычным диктаторский образ правле¬
ния4. Брахер, касаясь правительства Брюнинга, говорит,
что оно правило не столько парламентскими, сколько
пслуабеолютистскими методами. По его мнению, парла¬
мент был вытеснен из законодательства президентом
и правительством. Что касается правления правительст¬
ва Папена, то оно означало вообще конец парламентар¬
ной демократии в Германии5.
В своих попытках оправдать установление явно анти¬
конституционных отношений между рейхстагом и прави-
1 КОВ1, 1930, Т. 1, 5. 299; 1932, Т. 1, 55. 309, 505.
2 К. В г а с Ь е г, ор. ей, 5. 378.
3 См., например, О. НогкепЪасЬ, Баз ОеЩзсЬе Ке1сЬ уоп
1918 Ыз Неи1е, Вй II, 1932, 5. 318.
4 Веггк! Вепйег, ор. ей, 5. 52.
5 К. ВгасЬег, ор. ей, 55. 378, 529.
63
тельстйом многие политические деятели и буржуазные
ученые Германии выдвинули ныне широко распростра¬
ненную версию о том, что виновником этого является
Коммунистическая партия Германии. Ее принципиаль¬
ная борьба в рейхстаге против антидемократической по¬
литики правящих кругов и реакционной деятельности
«президентских кабинетов» характеризуется как обст¬
рукция, направленная на дезорганизацию деятельности
парламента, на подрыв усилий создать стабильное от¬
ветственное правительство. Возникновение в таких усло¬
виях президентских кабинетов, не связанных с парла¬
ментом и отвергающих за ним право контроля прави¬
тельства, объяснялось как раз стремлением обеспечить
правительству устойчивость и преодолеть «неспособ¬
ность» рейхстага к «позитивному» действию1. А на со¬
мам деле этими демагогическими обвинениями комму*
нистов-депутатов в обструкции правящие круги хотели
запугать и дезориентировать общественное мнение
страны.
Авторитарные стремления президента и «президентс¬
ких кабинетов» находили прямое выражение и в исполь¬
зовании чрезвычайного законодательства для усиления
централизации государственного устройства Германии.
Особенно важным реакция считала разгон прусского
правительства, возглавлявшегося правыми социал-де¬
мократами. Последние, активно используя государствен¬
ный анпар.ат Пруссии для подавления революционных
сил, в то же время в известной мере затрудняли правя¬
щим кругам привлечение национал-социалистской пар¬
тии к участию в правительстве2. Подчинение земельных
органов прямому руководству центрального правитель¬
ства должно было усилить его контроль над страной, а
также расчистить нацистам путь к политической влас¬
ти. Чрезвычайным декретом от 20 июля 1932 г.3 Прус¬
сия была лишена автономии; правительство социал-де¬
1 «ОеШзсНе КипбзсНаи», 1947, 1^г 7, 5. 22 (Письмо Брюнинга);
Р. Наг4ип&, ОеиЬсНе УеНаззипдз^езоЫсЫе уош 15 ЛаНгНип-
бег! Ыз гиг Се&еп\уаг1, 1^е1рг1^—ВегНп, 1933, 55. 228, 229;
К. Брахер утверждает, что «паралич парламентского механизма» в
империи и землях произошел вследствие обструкции фашистской
партии и КПГ (К. ВгасНег, ор. сИ., 5. 96).
2 См. А. Галкин, Германский фашизм, М., 1967, стр. 146.
3 КСВ1, Т. 1, 1932, 5 . 377.
64
мократов было разогнано; вся исполнительная власть
перешла в руки имперского наместника в Пруссии, ко¬
торым назначался канцлер фон Папен.
В этот же период существенным образом ограничи¬
валось местное самоуправление в пользу центральных
властей. В частности, было урезано право местных орга¬
нов распоряжаться своим бюджетом, который в годы
кризиса в известной мере использовался для оказания
помощи безработным, и т. п. Таким образом, еще более
возросла степень концентрации государственной власти
в руках («президентского правительства». Были сведены
к минимуму возможности демократической оппозиции
использовать местные органы в борьбе против угрозы
фашизма.
Установление системы правления с помощью «прези¬
дентских кабинетов», в значительной мере подготовлен¬
ное усилиями военщины, в свою очередь создавало бла¬
гоприятные условия для дальнейшей милитаризации
государственного аппарата. (Вторичное избрание фельд¬
маршала Гинденбурга (1932 г.) президентом Веймар¬
ской республики, явившееся, по признанию некоторых
буржуазных ученых, тяжелым поражением республики
и парламентаризма, триумфом национализма и милита^
риэма1, широко открыло дорогу для привлечения гене¬
ралитета в определение политики Германии. Руководство
рейхсвера принимало самое активное участие в формиро¬
вании «президентских кабинетов» и непосредственно
участвовало в осуществлении чрезвычайной политики
(например, военный министр Тренер длительное время
был одновременно ,и министром внутренних дел; во вре¬
мя разгона прусского правительства исполнительная
власть в Пруссии вручалась командующему III и IV во¬
енных округов генералу Рундштедту и т. д.)2. В дея¬
тельности правительства в/се более заметное место зани¬
мало проведение в жизнь требований рейхсвера об уси¬
ленном вооружении Герм ании.
Для преодоления сопротивления трудящихся эконо¬
мическому наступлению монополий и растущей угрозе
фашизма чрезвычайное законодательство значительно
1 Е. Еуск, СезсЫсЫе бег "Мешагег КериЬНк, Вс1. 1, Ег1еп-
ЬасЬ—2йпсЬ—ЗШи^аг!, 1954, 5. 451.
2 См. Г. Ферстер и др., цит. соч., стр. 247 и сл.
6 Заказ 5114
65
активизирует карательную деятельность государства,
усиливает его репрессивный аппарат. Вновь создаются
органы чрезвычайной юстиции, резко расширяются пол¬
номочия полиции. Характерной особенностью данного
периода являлось широкое привлечение монополистиче¬
ским капиталом различного рода негосударственных, в
основном фашистских военизированных организаций, к
борьбе с революционными силами германского пролета¬
риата. Несмотря на некоторые зигзаги официальной
политики по отношению к террористическим органам
нацистской партии (СС)1, в целом рассматриваемый пе¬
риод отмечен интенсивным их использованием совместно
с государственным карательным аппаратом для подав¬
ления демократических сил.
Характерной особенностью чрезвычайного законода¬
тельства в названный период было использование госу¬
дарственной машины в целях прямого ограбления тру¬
дящихся, ограничения их социально-экономических прав
и завоеваний. Чрезвычайное законодательство придава¬
ло основным экономическим требованиям монополий
общеобязательную силу, гарантируя их исполнение госу¬
дарственным принуждением. Многие из этих чрезвычай¬
ных указов содержали положения об одновременном
приостановлении действия конституционных прав, что
имело целью не допустить организованной борьбы тру¬
дящихся против экономической политики правительства.
В результате широкого государственного вмешательства
в экономику значительно были понижены нормы зарпла¬
ты рабочим и служащим, почти ликвидированы пособия
по безработице, увеличены взносы рабочих на социаль¬
ное страхование и т. п. Одновременно государство значи¬
1 Речь идет, в частности, о том, что в середине 1932 года на
короткий срок под давлением общественности, обеспокоенной ши¬
рокой подготовкой фашистской партии к путчу и захвату власти,
правительство Брюнинга, несмотря на резкое противодействие рейх¬
свера, вынуждено было принять указ о запрете военизированных
отрядов НСДАП. Это послужило одной из важных причин скорой
отставки правительства. А 14 июня 1932 г. указ уже был отменен.
22 июня 1932 г. на конференции министров внутренних дел земель
имперский министр внутренних дел по поручению канцлера Папена
заявил,, что национал-социалисты не должны впредь рассматривать¬
ся как враги государства (А. Галкин, цит. соч., стр. 139—142;
Г. Ферстер и др., цит. соч., стр. 251; К. ЗсЫН21е, ор. сИ.,
5. 150 и. II).
66
тельно повысило налоговое обложение трудящихся, уве¬
личило ставки квартирной платы, вводило и повышало
косвенные налоги.
В качестве примера использования чрезвычайных
полномочий в социально-экономической области можно
назвать декрет «Об обеспечении хозяйства и финансов
и о борьбе с политическими эксцессами» от 6 октября
1931 т.1, изданный президентом но исполнение очередных
требований монополистического капитала, изложенных
в программе германского союза промышленников 30 сен¬
тября 1931 г. В соответствии с этими требованиями дек¬
рет понижал на 20% налог с домовладельцев, создавал
условия для сокращения расходов на «социальные нуж¬
ды», ограничивал бюджетные права местного самоуп¬
равления. Часть седьмая декрета (о борьбе с политиче¬
скими эксцессами) отменяла основные буржуазно-демо¬
кратические права «в пределах, необходимых для вы¬
полнения декрета...».
Другой чрезвычайный указ — «Четвертое предписа¬
ние президента об обеспечении экономики и финансов и
охране внутреннего мира» от 8 декабря 1931 г.— в ряду
других мер осуществил вмешательство в систему тариф¬
ных договоров и предусматривал снижение заработной
платы рабочих и 'служащих до уровня, существовавшего
до )10 января (1927 г., т. е. на 10—15%. Кроме того, указ
предусматривал новое снижение пособий по (безработице
и пенсий2.
Одновременно с црямым наступлением на социально-
экономические права и материальный уровень жизни
трудящихся3 чрезвычайное законодательство проводило
широкий комплекс государственных мер по «оздоровле¬
нию» экономики, также тяжелым бременем ложившихся
на широкие слои населения. (Политика опасения монопо¬
лий от краха никогда еще не проводилась в Германии
в таких масштабах. Она включала, в частности, перевод
обанкротившихся компаний в государственную собствен¬
1 КОВ1, 1931, Т. 1, 5. 537.
2 КОВ1, 1931, Т. 1, 5. 742.
3 По данным буржуазных экономистов, с 1929 по 1932 год та¬
рифные ставки заработной платы сократились на 21%, почасовая
фактическая зарплата — на 27°/0, недельная — на 32% («Империа¬
лизм сегодня», изд-во «Прогресс», 1968, стр. 43).
5*
67
ность, установление более высоких ввозных пошлин на
сельскохозяйственные товары, выдачу субсидий обанкро¬
тившимся банкам, снижение налогов на капитал и т. п.
Без санкции рейхстага и нередко вопреки ему прави¬
тельство присваивало себе право пересмотра государст¬
венного бюджета.
Другое направление в использовании чрезвычайного
законодательства в период 1930—1933 гг. связано с по¬
пытками правящих кругов максимально затруднить де¬
мократическим силам борьбу с наступлением монополий
на жизненный уровень трудящихся и с возрастающей
фашистской угрозой. Основной удар при этом наносился
по важнейшим конституционным правам, открывавшим
рабочему классу возможность ведения массовой поли¬
тической борьбы.
Важнейшую роль в ликвидации основных конститу¬
ционных прав играл закон «О защите республики и уми¬
ротворении страны»1, принятый рейхстагом в марте
1930 пода по инициативе социал-демократов. Закон уста¬
навливал уголовную ответственность для тех, кто подры¬
вает или состоит в организациях, готовящихся «подо¬
рвать» существующую «государственную форму»; кто
пытается «принизить» ее, вызывая к ней презрение или
неуважение; кто состоит в «антигосударственных» или
тайных союзах, имеющих оружие. Администрация полу¬
чила право запрещать («антигосударственные» органи¬
зации, закрывать газеты и распускать собрания, где
происходило «поношение» государства, и т. п. Какие-ли¬
бо четкие признаки составов преступлений в законе от¬
сутствовали. Судейский произвол устанавливался и в
вопросе определения наказания. Закон не только вводил
дифференцированное наказание (тюремное заключение
или штраф), но и очень часто устанавливал лишь низ¬
ший его предел. Например, за нарушение постановлений
о запрете изданий предусматривалось лишение свободы
на срок не ниже 3 месяцев.
Желая завуалировать истинный смысл этого закона,
буржуазные, а также социал-демократические деятели
и печать характеризовали его как направленный на
охрану демократического республиканского строя от
1 КСВ1, 1930, Т. 1, 55. 91—93.
68
«эксцессов слева и справа»1. Однако практика приме¬
нения закона все эти годы была откровенно антикомму¬
нистической2.
Закон «О защите республики» 1930 года явился
лишь началом широкого террористического наступления
на демократические силы. Основную роль в подавлении
антифашистского движения должно было сыграть чрез¬
вычайное законодательство. Как и раньше, чрезвычай¬
ные декреты издавались на сравнительно непродолжи¬
тельный срок, что должно было показать временный
характер ограничения конституционных прав. Однако
взамен указав, терявших силу, систематически издава¬
лись новые, часто аналогичные указы.
|Вей,маракаи конституция в ст. 123 предусмотрела
право граждан собираться «мирно и без оружия», не
делая предварительного заявления и не спрашивая осо¬
бого разрешения. Чрезвычайные указы 1930—1933 гг.
свели это право к нулю. Например, указ от 28 марта
1931 г.3 наделил полицейские власти правом не разре¬
шать собрания по мотивам угрозы для общественной
безопасности и порядка и установил обязательность
предварительного заявления о собрании за 24 часа.
Статья 124 конституции предоставляла гражданам
право образовывать союзы и общества в целях «не про¬
тивных уголовным законам», установив, что это право
«не может подвергаться ограничению мерами принуди¬
тельного характера». Указанное положение в рассматри¬
ваемый период нарушалось неоднократно как непосред¬
ственно путем запрета демократических организаций
(запрет в 1929 году «Союза красных фронтовиков»,
«Союза красных моряков» и др.), так и путем уголов¬
ного преследования коммунистов за факт принадлежно¬
сти их к КПГ (на основании закона «О защите респуб¬
лики» 1930 года).
В качестве примера открытого нарушения права соз¬
дания союзов и организаций можно сослаться на чрезвы¬
чайные указы Гинденбурга — Папена «О роспуске ком¬
мунистических безбожных организаций» отЗмая 1932 г.4,
1 «УегЬапсПип^еп 4ез ВекИз^адз», В4. 426, ВегПп, 1930, 5. 3444.
2 IЫ 4., В4. 444, 1931, 55. 850—853.
3 КОВ1, 1931, Т. 1. 55. 79—81.
4 КОВ1, 1932, Т. 1, 5. 185.
69
«Против политических эксцессов» от 14 июня 1932 г.1
и др. Указ от 14 июня 1932 г. устанавливал, в частности,
что по требованию министра внутренних дел политиче¬
ские организации должны представлять ему свои уставы,
а также другие данные об их организации и деятельно¬
сти. Невыполнение его требований влекло за собой рос¬
пуск этих организаций (§ 9, 10).
(В течение 4930—1933 гг. систематически нарушалась
свобода слова и печати. Хотя ст. 118 Веймарской кон¬
ституции провозглашала, что недопустимо причинение
какого-либо ущерба за пользование этим правом и что
цензура допускается лишь на основании закона в целях
борьбы с порнографией (а также в области кинемато¬
графии), преследование демократической печати в эти
годы приобрело постоянный и .массовый характер. Основ¬
ной удар реакции был направлен против коммунистиче¬
ской печати, что подтверждается бесчисленными факта¬
ми запрета коммунистических газет и привлечения их
редакторов к уголовной ответственности.
Трудно перечислить многочисленные декреты, направ¬
ленные на запрещение демократической печати. Приво¬
дившийся выше чрезвычайный указ от 28 .марта 1931 г.
устанавливал, например, предварительную полицейскую
цензуру в отношении «политических» плакатов, листовок
и т. п. (за ,24 часа) и возможность их изъятия, если они
представляют собой угрозу общественной безопасности
и порядку (§ 10). Уже упоминавшийся ранее чрезвычай¬
ный указ от ,14 июня 1932 г. предусматривал, что перио¬
дические издания могут быть запрещены, если в них:
1) содержится призыв к «неповиновению» законам или
законным распоряжения.м властей; 2) имеет место «кле¬
вета» на органы государства и руководящих должност¬
ных лиц; 3) содержится материал, угрожающий «жиз¬
ненно важным» интересам государства, поскольку рас¬
пространяются или утверждаются «искаженные» факты.
Максимальный срок запрета— шесть месяцев (§ 6).
В условиях все усиливавшегося фашистского и поли¬
цейского террора, когда в целях охраны своих организа¬
ций, жилищ, а также и самой жизни германские рабочие
вынуждены были в ряде случаев прибегать к вооружен¬
1 КОШ, 1932, Т. 1, 5. 297.
70
ному отпору, правительства Брюнинга и Папена осуще-
с тв ил и ряд .мер с целью воспрепятствовать такой воз¬
можности.
28 марта 1931 г. 'был принят закон «Против злоупот¬
ребления оружием»1, который был направлен на разору¬
жение рабочей самообороны. Этот закон повторял ана¬
логичный чрезвычайный декрет президента от 26 июля
1930 г.2. Закон под страхам уголовного наказания (тю¬
ремное заключение на срок до одного года или штраф)
воспрещал ношение оружия или предметов, могущих
быть использованными как оружие посредством нанесем
бия ими удара, толчка или укола. Используемый против
рабочих, закон практически не применялся против хоро¬
шо вооруженных фашистских отрядов, которые террори¬
зировали население.
Еще более затруднил сопротивление рабочих и демо¬
кратических элементов фашистскому террору чрезвычай¬
ный указ Гинденбурга—Папена от 8 декабря 1931 г.3,
развивавший идеи закона от 28 марта 1931 г.
К этим мерам тесно примыкало введение повышенно¬
го уголовного наказания за причинение телесных по¬
вреждений или убийство чинов полиции, армии и лиц,
содействовавших им в выполнении их задач. Важней¬
шая цель, которая преследовалась при этом, заключа¬
лась в устрашении и уничтожении лиц, которые осмели¬
лись в какой-либо форме оказать противодействие про¬
изволу полиции и фашистских отрядов4.
Совершенно очевидно, что издание подобных декре¬
тов в пору перехода монополистического капитала к
террористическим методам осуществления своей дикта¬
туры было направлено на подавление сопротивления
1 ЯСВ1, 1931, Т. 1, 5. 77.
2 КСВ1, 1930, Т. 1, 8. 352.
3 КСВ1, 1931, Т. 1, 5. 742.
4 В то время как германское уголовное Уложение за соверше¬
ние умышленного убийства установило в качестве меры наказания
пожизненную каторгу, чрезвычайный указ Гинденбурга — Папена
от 9 августа 1932 г. ввел за убийство «по политическим мотивам»
члена полиции, армии или содействовавшего им лица смертную
казнь. Каторга не ниже 10 лет вводилась за любое тяжкое телесное
повреждение, нанесенное тем же лицам, и до 10 лет — за нанесение
прочих телесных повреждений. Во всех случаях наказание уста¬
навливалось выше, чем в случаях совершения аналогичных действий
в отношении лиц, не относившихся к карательным органам.
71
'грудящихся ликвидации буржуазно-демократического
режима и проведению грабительской политики прави¬
тельства.
Таким образом, в период нового обострения классо¬
вой борьбы в Германии на основе широкого использо¬
вания чрезвычайного законодательства и при активной
поддержке монополистического капитала вновь учреж¬
дался режим чрезвычайного правления. В своих основ¬
ных чертах он во многом повторяет чрезвычайный режим
управления государством, существовавший в 1919—
1923 гг. Однако его отличает ряд особенностей и преж¬
де всего глубина, масштабы и особая устойчивость тех
реакционных, антиконституционных изменений, которые
внесло чрезвычайное законодательство в веймарскую
политическую систему. -Последняя явно шла по пути
фашизации: буржуазно-демокрэтические методы прав¬
ления с помощью частичных уступок и компромиссов с
трудящимися массами все более заменялись методами
открытого подавления, политического террора; легаль¬
ные формы массовой политической борьбы трудящихся
систематически ограничивались, вполне отчетливо скла¬
дывалась тенденция квалифицировать действия полити¬
ческой оппозиции монополиям со стороны левых сил как
«враждебные» государству и «преступные». Представи¬
тельное правление откровенно вытеснялось авторитар¬
ным, были введены правовые меры грубой дискри¬
минации политических организаций демократических
сил в политической жизни республики в целом и в
работе представительных органов в частности. Увели¬
чились масштабы и степень вмешательства государст¬
ва в социально-экономические сферы общественной
жизни.
В системе чрезвычайного управления, сложившейся
в последние годы республики, с полной отчетливостью
проступали черты большого сходства с механизмом
фашистского государства. Система политического гос¬
подства, созданная монополистическим капиталом в
1930—1932 гг. под лживыми предлогами охраны рес¬
публиканского демократического строя от посяга¬
тельств на него как временное чрезвычайное явле¬
ние, стала переходной к новой государственноправовой
форме диктатуры империалистической буржуазии — к
фашизму.
72
4. Чрезвычайное законодательство —
«правовая» основа создания фашистского государства
|В конце 1932 года наиболее влиятельные круги моно¬
полистической (буржуазии Германии принимают решение
о необходимости передачи власти в стране в руки на¬
ционал-социалистской партии1. После нескольких лег
попыток преодолеть острый политический кризис в
стране и задушить мощное движение трудящихся масс
против антинародной политики монополий с помощью
чрезвычайных мер в сочетании с сохранением некоторых
элементов буржуазно-демократического парламентарно¬
го режима германская империалистическая буржуазия
потребовала '«полной перестройки... политической систе¬
мы»2.
Установление открытой террористической диктатуры
монополистического капитала предполагало превраще¬
ние основных форм и методов правления, «временно»
установленных в 1930—1932 гг. чрезвычайным законо¬
дательством якобы для охраны демократических инсти¬
тутов, в постоянную основу фашистского режима. В про¬
цессе полной ломки веймарской республиканской систе¬
мы и создания фашистского государства были доведены
до крайности те реакционные тенденции, которые воз¬
никли в развитии Веймарской республики в предшество¬
вавший период и формирование которых в значительной
мере связано с чрезвычайным законодательством: кон¬
центрация власти в руках правительства; деградация
парламента; централизация государственного устройст¬
ва; расширение сферы общественных отношений, регули¬
руемых государством, и др.
Курс монополистического капитала на замену бур¬
жуазно-демократического строя фашистским встретил
активное противодействие передовой части рабочего
класса во главе с КПГ3. 30 января 1933 г. в связи с на¬
1 См. Г. Л. Розанов, Германия под властью фашизма
(1933—1939 гг.), изд-во ИМО, 1961, стр. 58 и др.; Л. И. Гинцберг,
Тень фашистской свастики. Как Гитлер пришел к власти, изд-во
«Наука», 1967, стр. 164 и др.; К. Гейден, цит. соч., стр. 289 и др.
2 Цит. по кн.: Л. И. Гинцберг, цит. соч., стр. 169.
3 См. Отто Винцер, 12 лет борьбы против фашизма и вой¬
ны, ИЛ, 1956.
73
значением Гитлера канцлером Коммунистическая пар¬
тия Германии обратилась к трудящимся с призывом ко
всеобщей забастовке1. Несмотря на то что капитулянт¬
ская позиция руководства СДПГ, отклонившего, как и
прежде, предложения коммунистов о единстве антифа¬
шистских действий воспрепятствовала мобилизации
широких слоев населения, во многих крупных городах
состоялись антифашистские демонстрации и заба¬
стовки.
Однако при всей остроте политической ситуации в
конце 1932—начале 1933 гг., решимости КПГ продол¬
жать борьбу против фашизма и при наличии антифашист¬
ского движения в стране непосредственная угроза для
капиталистического строя в Германии отсутствовала2.
Но для того, чтобы оправдать полную ликвидацию пар¬
ламентского режима и широкое использование в этих
целях чрезвычайного законодательства, нацисты и стояв¬
шие за ними монополистические круги выдвинули лозунг
об угрозе «большевистской революции» и необходимо¬
сти «спасения» Германии от коммунизма.
1 февраля 1933 г. 'правительство Гитлера выступает
с воззванием, в котором содержится обещание избавить
Германию от «постыдного прошлого» и привести ее к
«национальному возрождению» путем «преодоления ком¬
мунистического раскола Германии». Тогда же указом
президента Гинденбурга был распущен рейхстаг и на
5 марта назначены новые выборы, во время которых
нацисты хотели укрепить свои позиции в рейхстаге и та¬
ким образом придать «законный» характер фашистскому
режиму3.
В последующий период с помощью чрезвычайного
законодательства и массового антикоммунистического
террора фашисты предприняли попытку разгромить си¬
лы антифашистской оппозиции. 4 февраля 1933 г. был
издан чрезвычайный указ «В защиту немецкого наро¬
да»4, который фактически упразднял свободу собраний
1 «В1е АпШазсЫзНзсЬе АкНоп», ВегНп, 1965, 5. 355.
2 См. Л. И. Г и н ц б е р г, цит. соч., стр. 195 и др.; А. А. Г а л-
кин, цит. соч., стр. 51 и др.
3 ШаИег В а г I е 1, Веи1зсЫапб ш бег 2еИ бег РазсЫзНзсНеп
01кЫиг 1933—1945, ВегНп, 1956, 5. 8.
4 КСВ1, 1933, Т. 1. 8. 38.
74
и (печати. Указ давал (властям право не допускать собра¬
ний под открытым небом. Полиция, которую надлежало
уведомлять о каждом политическом собрании за 48 ча¬
сов, .вправе была запрещать собран?1е, если оно могло
нарушить общественное спокойствие или если на нем
допускались в адрес имперских чиновников оскорбитель¬
ные выражения. Печатные органы закрывались, если
они призывали к «неповиновению» властям или помеща¬
ли «ложные» сообщения. В это же время издается ряд
постановлений прусского министерства внутренних дел
(министр Геринг), допускавших применение полицией
крайних средств в борьбе с «враждебными» организа¬
циями и выступлениями и легализовавших террористи¬
ческую деятельность штурмовых отрядов в качестве так
называемой вспомогательной полиции1.
Стремясь создать впечатление о наличии явного на¬
рушения «общественной безопасности» со стороны КПГ,
т. е. наличии предпосылок для применения чрезвычай¬
ных мер по ст. 48 конституции, нацисты совершили ряд
провокаций, призванных доказать существование «ком¬
мунистического заговора». В частности, после налета на
центральное помещение компартии — «Дом Карла Либк-
нехта» (Берлин) 23 февраля в печать был передан ряд
официальных сообщений об обнаруженных якобы дока¬
зательствах .готовившейся «коммунистической револю¬
ции» в Германии2. Организованный нацистами вечерам
27 февраля поджог рейхстага3 должен был служить глав¬
ным .«доказательством» наличия «коммунистического
заговора» и оправдать дальнейший разгул фашистского
террора4. Заранее приведенные в боевую готовность по¬
лиция и штурмовые отряды сразу же начали массовые
1 См. К. Гейден, цит. соч., стр. 297; В. УоПшег, УоШзорро-
зШоп 1 п РоН2е151аа1, 5ЦШдаг1, 1957, 5. 9.
2 См. Г. Гейден, цит. соч., стр. 299.
3 Обстоятельства, связанные с поджогом рейхстага и вскрываю¬
щие тот факт, что инициаторами этого акта были нацисты, весьма
подробно изложены в «Коричневой книге о поджоге рейхстага и
гитлеровском терроре», М., 1933, стр. 55 и др. См. также Н. Ка-
и з с Ь п 1 п д, ОезргасЬе шЦ НШег, 2йпсН, 1940, 5. 76.
4 Так оценивают эту провокацию и многие буржуазные иссле¬
дователи. См., например, Маи Н. ипб Кгаизп1ск Н., Ьеи1зсЬе
СезсЫсМе бег Лдпдз^еп УегдапдепЬеК. 1933—1945, ЗШидаД, 1956,
55. 25, 26.
75
аресты: в ночь на 28 февраля в Берлине было аресто¬
вано 1500 человек, по всей стране — более 10 тыс. 3 мар¬
та был схвачен Эрнст Гельман1.
Сфабриковав повод, Гитлер добился от президента
Гинденбурга издания 28 февраля 1933 г. чрезвычайных
указов, которые стали использоваться в качестве «за¬
конной» основы для недопущения массовой легальной
политической деятельности антифашистской оппозиции
и для расправы с антифашистами. Указ «О защите на¬
рода и государства»2 «в целях противодействия комму¬
нистическим актам насилия» отменил основные консти¬
туционные права и свободы граждан и установил, что
«ограничения свободы личности, свободы выражения
мнений, включая свободу печати, право союзов и собра¬
ний, нарушение тайны почтово-телеграфной корреспон¬
денции и телефонных разговоров, производство обысков
и конфискаций, а также ограничения права собственно¬
сти, допускаются независимо от пределов, обычно уста¬
новленных законом». Неподчинение распоряжениям вла¬
сти, принятым на основании данного указа, влекло за
собой наказания вплоть до каторжных работ и смертной
казни. Одновременно повышались меры наказания за
совершение ряда наказуемых согласно уголовному ко¬
дексу деяний (например, замена пожизненных каторж¬
ных работ смертной казнью за государственную измену,
поджог, взрыв и т. д.). Кроме того, указ позволял фаши¬
стскому правительству под предлогом восстановления
общественного порядка и безопасности брать на себя
полномочия высших органов власти земель. Оценивая
указ, буржуазные авторы справедливо отмечают, что не
было никаких гарантий от его произвольного примене¬
ния3.
Другой чрезвычайный указ «Против измены герман¬
скому народу и преступных происков» вводил смертную
казнь или каторжные работы за широкий круг «изменни¬
ческих действий» или «преступных происков».
Оба чрезвычайных указа имели для нацистской пар¬
тии большое значение и в попытках завоевать большин¬
ство в рейхстаге и в целом в подавлении оппозиции и
1 Отто В и и ц е р, цит. соч., стр. 32.
2 КОВ1, 1933, Т. 1, 5. 83.
3 Маи Н. ипё Кгаизгиск Н., ор. с11., 5. 27.
76
установлении контроля над всем государственным меха¬
низмом.
Предвыборная кампания и сами выборы в рейхстаг
5 марта 1933 г., происходившие, по выражению Хофера,
в условиях чрезвычайного положения и ликвидации кон¬
ституционных форм политической жизни1, хотя и дали
нацистам на 5,5 млн. голосов избирателей больше, чем
на предшествовавших выборах 6 ноября 1932 г. (т. е.
17,2 млн. вместо 11,7 млн.), не принесли им решающего
большинства в рейхстаге ('288 мандатов из 647) и в це¬
лом были их неудачей. Против фашистов голосовали
22 млн. человек, из них 12 ,млн.— за КПГ и СДПГ (КПГ
получила около 5 млн. голосов, СДПГ — 7 млн.)2. Для
изменения соотношения сил в рейхстаге в свою пользу
нацисты вновь обращаются к чрезвычайным мерам на
основании указа «О защите народа и государства» от
28 февраля 1933 г. Коммунисты — депутаты рейхстага
были арестованы, а мандаты их аннулированы3.
Одновременно на основании февральских чрезвычай¬
ных указов фашистское правительство начало «чистку»
государственного аппарата, стремясь поставить его под
полный контроль НСДАП. С этой целью проводились
широкие увольнения и аресты чиновников и служащих,
не поддерживавших нацистов, в земли назначались им¬
перские наместники — фашисты, к которым переходила
вся полнота власти4.
Исключительно активно были использованы чрезвы¬
чайные указы для подавления антифашистского движе¬
ния. Только за первые шесть недель правления фаши¬
стов было подвергнуто тюремному заключению 18 тыс.
коммунистов5. В широких масштабах запрещались ком¬
мунистические и другие антифашистские печатные орга¬
ны, собрания и организации. После поджога рейхстага
была загнана в подполье Коммунистическая партия.
1 Ш. Но(ег, Эег На11опа1зог1аНзтиз. Оокитеп1е 1933—1945,
РгапкГиг! ат Мат, 1947, 5. 43.
2 «01е ШаЫеп гит Ке1сКз1а^ ат 31 ЛиП ип<1 6. ЫоуетЬег
1932 ип(1 ат 5. Магг 1933», ВегНп, 1935.
3 См. «СС в действии. Документы о преступлениях СС», ИЛ,
1960, стр. 43.
4 К. Гейден, цит. соч., стр. 307—311.
5 Ом. «Нюрнбергский процесс. Сборник материалов», т. II, Гос-
юриздат, 1955, стр. 509.
77
В мае 1933 года были разгромлены (Профсоюзы и аре*
стованы тысячи их функционеров1. В июне 1933 года на
основании указа от 28 февраля была обвинена в «измен¬
нических действиях» против Германии и распущена
СДПГ2, а несколько позднее были аннулированы манда¬
ты ее депутатов во всех представительных органах3, хо¬
тя руководство социал-демократов неоднократно демон¬
стрировало свою «лояльность» к фашистскому прави¬
тельству.
В первые месяцы пребывания у власти, когда главная
задача нацистов состояла в подавлении антифашистского
движения, чрезвычайное законодательство основывалось
на использовании ст. 48 конституции. Однако необходи¬
мость закрепления антидемократических и антипарла-
ментских форм и методов правления в качестве посто¬
янной основы фашистского строя, стремление к полной
перестройке государственного механизма Германии в
целях упрочения фашистской диктатуры, а также жела¬
ние изобразить свои действия как выражение «нацио¬
нальных» интересов заставили руководство НСДАП
искать и иные основания для своих чрезвычайных мер.
Именно с этим и связаны настойчивые усилия фашист¬
ского правительства во что бы то ни стало получить
чрезвычайные полномочия от рейхстага.
Арест и аннулирование мандатов 81 депутата-комму-
ниста и 9 социал-демократов позволили нацистам в ус¬
ловиях пособничества традиционных буржуазных пар¬
тий (католического центра, демократической, националь¬
ной партий и др.) получить необходимые 2/з голосов для
принятия закона о чрезвычайных полномочиях, Этот за¬
кон, изданный 24 марта 1933 г. рейхстагом сроком на че¬
тыре года4 под лицемерным названием «В целях устра¬
нения бедствий народа и государства»5, полностью раз¬
вязал руки фашистской верхушке. Вместо ст. 48 Веймар¬
ской конституции он стал использоваться нацистами как
основное «легальное» средство для создания фашистско¬
го государства. Желая подчеркнуть значение закона о
1 См. К. Гейден, цит. соч., стр. 340.
2 ДУ. Н о Г е г, ор. ей., 88. 58, 59.
3 КСВ1, 19.33, Т. 1, 8. 462.
4 Закон продлялся в 1937, 1939 и 1943 годах.
Б КСВ1, 1933, Т. 1, 8. 141.
78
полномочиях и (Спекулируя фактам принятия его «пред¬
ставительным» органом, теоретики фашистского государ¬
ства и права именовали его «конституцией новой Гер¬
мании», выражающей якобы «народную волю»1.
(Принятие закона о чрезвычайных полномочиях зна¬
чительно упрочило положение фашистского правитель¬
ства и упростило для него весь процесс реорганизации
политической системы Германии на фашистских нача¬
лах, получивший у нацистов название «унификация».
Закон 24 марта 1933 г. представлял имперскому прави¬
тельству большие полномочия, нежели ст. 48 Веймар¬
ской конституции. Он наделял непосредственно само
правительство широчайшими полномочиями, осуществле¬
ние которых не зависело от чьей-либо санкции, в то вре¬
мя как чрезвычайные полномочия по ст. 48 правительст
во получало от президента и могло ими пользоваться с
его согласия. Закон от 24 марта официально давал пра¬
вительству право издания законов, возводя его, таким
образом, в ранг законодательного органа. Круг вопросов
его ведения был значительно расширен.
Правительство наделялось не только правом обыч¬
ного, текущего, но по существу и конституционного за¬
конодательства. Это подтверждается тем обстоятельст¬
вом, что ,ст. 2 данного закона допустила возможность
отклонения принятых имперским правительством зако¬
нов от Веймарской конституции2. Законы, изданные
правительством, не требовали санкции рейхстага или
президента.
Издание закона 24 марта 1933 г. было не только важ¬
нейшим (актом в реорганизации государственного аппа¬
рата, принципиально изменившим соотношение высших
государственных органов и утвердившим приоритет пра¬
вительства над рейхстагом и над президентом, но одно¬
временно и важнейшей предпосылкой для ликвидации
остатков веймарской системы парламентаризма и оформ¬
ления государственного строя фашистской Герма¬
нии.
1 К. 5 с Н т 1 Н, Баз КешЬзЬоГЬаИег&езе^г, ВегНп, 1933, 5. 9.
2 Статья 2 закона от 24 марта оставляла неприкосновенными
лишь права президента и не допускала изменения устройства рейх-
стга и рейхсрата. Она имела для нацистов временное и чисто конъ¬
юнктурное значение.
79
В течение 1933—1934 гг. на основании чрезвычайных
полномочий правительства совершается коренная пере¬
стройка государственного аппарата: создаются главные
звенья фашистского государственного аппарата и скла¬
дываются все основные его принципы. Империалистиче¬
ская реакция полностью изменяет государственный
строй Германии, по существу ликвидируя Веймарскую
конституцию, а вместе с тем и всю систему парламен¬
таризма1.
Уже в середине 1933 года фашистское правительство
полностью лишает население легальных возможностей
участия в политической жизни, что связано с разгромом
и запретом всех нефашистских организаций, ликвида¬
цией системы многопартийности, закреплением монопо¬
лии национал-социалистской партии и превращением
ее в центральное звено государственного механизма.
Этот процесс нашел свое выражение, в частности, в
издании правительством 14 июля 1933 г. на основании
его чрезвычайных полномочий закона «Против образо¬
вания новых партий»2, который объявил правомерным
существование только одной фашистской партии и уста¬
новил уголовную ответственность за поддержание какой-
либо другой партии или создание новой партии.
Одновременно вся система государственных органов
перестраивается на основе реакционной централизации,
принципов вождизма и тоталитаризма, в которых нахо¬
дят логическое завершение реакционные тенденции в
развитии государственного строя Веймарской республи¬
ки. Цель этой перестройки состояла в абсолютной цент¬
рализации руководства всеми звеньями государственного
аппарата со стороны фашистской верхушки и превра¬
щении его в максимально оперативное и ничем не свя¬
занное орудие массового террора против рабочего и
антифашистского движения, в средство ведения агрес¬
сивных войн за установление мирового господства гер¬
манской монополистической буржуазии.
1 Фридрих Гизе отмечает, что в результате мероприятий немец¬
ких фашистов в 1933—1934 гг. старая «государственная форма»
Германии была ликвидирована. Произошел поворот от «парламен¬
тарного народного государства» к «тотально-авторитарному»
(Р. СПезе, 5{аа{згесМ, ОгшкПа^еп—РеЩзсЬе Уег^аззипдеп.
АизШпсНзсЬе УегГаззипдззуз^ете, АУ1ез|Ъас1еп, 1956, 5. 66).
2 КОВ1, 1933, Т. 1, 5. 479.
80
Исключительно важное место в планах фашистской
реакции отводилось сосредоточению всей политической
и государственной власти в стране в руках одного, ни¬
кем не контролируемого органа. Издание закона от
24 марта 1933 г. о чрезвычайных полномочиях прави¬
тельства было первым шагом в этом направлении. В свя¬
зи со смертью президента Гинденбурга 1 августа 1934 г.
правительством был издан закон «О верховном главе
германской империи»1, объединивший должности и пол¬
номочия канцлера и президента в руках Гитлера2.
Несколько раньше, 1 декабря 1933 г. был издан закон
«Об обеспечении единства партии и государства»3, кото¬
рый объявил о том, что НСДАП «является носительни¬
цей государственной мысли и неразрывно связана с го¬
сударством». Закон предусматривал превращение партии
в своеобразный орган государства, выполняющий ко¬
мандные и репрессивные функции в фашистском государ¬
стве. Первое достигалось распространением партийного
принципа вождизма (фюрерства) на весь механизм го¬
сударства, что влекло за собой ликвидацию каких-либо
демократических начал в комплектовании и деятельно¬
сти государственного аппарата, введение назначаемости
во всех его звеньях и обязательной присяги на верность
Гитлеру, установление приоритета нацистских партий¬
ных органов над государственными. Второе обеспечива¬
лось провозглашением НСДАП в качестве «корпорации
публичного права» и возложением на ее террористиче¬
ские формирования «повышенных» обязанностей в отно¬
шении «вождя, народа и государства», т. е. функции госу¬
дарственного принуждения. Таким образом достигалось
слияние фашистского партийного и государственного
аппарата в один мощный механизм политического гос¬
подства империалистической реакции под руководством
узкого круга фашистских главарей.
Одновременно ликвидировалась система федерализ¬
ма в Германии: упразднялась автономия земель, устанав¬
^ КОВ1, 1934, Т. 1, 5. 747.
2 Это противоречило чрезвычайному закону от 24 марта 1933 г.
о неприкосновенности статуса президента. В 'случае смерти прези¬
дента его должность должна была до выбора нового президента за¬
мещаться согласно закону от 17 декабря 1932 г. председателем выс¬
шего имперского суда.
3 КОВ1, 1934, Т. 1, 5. 1016.
6 Заказ 5114
81
ливался полный контроль над ними и руководство со
стороны имперского правительства. В ходе этого про¬
цесса, получившего в Германии название «унификация
земель», у них были отобраны все автономные права и
ликвидирован парламентский строй в землях. Уже
31 марта 1933 г. на основании своих чрезвычайных пол¬
номочий имперское правительство издало «Временный
закон об унификации земель»1, который, с одной стороны,
разрушал основы парламентаризма в землях, отменяя
зависимость правительств земель от ландтагов, а с дру¬
гой стороны, изменял соотношение сил в самих ландта¬
гах в пользу НСДАП. Это достигалось их роспуском и
назначением нового оостава депутатов на основе соотно¬
шения голосов на выборах 5 марта (за исключением ком¬
мунистов).
7 апреля 1933 г. фашистское правительство издало
новый закон об «унификации земель»2, продолжавший
реформу государственного устройства. Он передавал
верховную власть в землях имперским наместникам
(штатгальтерам), которые одновременно — в качестве
гаулейтеров — возглавляли организации НСДАП в зем¬
лях. Штатгальтеры назначались президентом по пред¬
ставлению канцлера и должны были обеспечивать едино¬
образное проведение в жизнь политики фашистской пар¬
тии. Им предоставлялось право назначения и смещения
правительств земель, роспуска ландтагов и т. д.
Позднее на основании закона «О переустройстве им¬
перии» от 30 января 1934 г.3 ландтаги были вообще уп¬
разднены, а земельные правительства подчинены непос¬
редственно центральному правительству. Согласно зако¬
ну от 14 февраля 1934 г. было ликвидировано представи¬
тельство земель в империи—рейхсрат4. Земли превра¬
щались, таким образом, в обычные административно-
территориальные единицы, а Германия стала строго
унитарным, бюрократически централизованным государ¬
ством5.
1 КСВ1, 1933, Т. 1, 5. 155.
2 НСВ1, 1933, Т. 1, 5. 173.
3 КОВ1, 1934, Т. 1, 5. 75.
4 НСВ1, 1934, Т. 1, 5. 89.
5 Законодательство об «унификации земель» этим не исчер¬
пывается. Более поздние законы, в частности, закон 30 января
82
В связи с коренным изменением государственного
устройства было ликвидировано местное самоуправление.
Оно заменялось строго централизованным правительст¬
венным управлением общин под верховным надзором ми¬
нистерства внутренних дел и уполномоченных фашист¬
ской партии.
С первых же дней правления фашистского прави¬
тельства предпринимаются активные шаги по реоргани¬
зации административного аппарата с целью превращения
его в надежное орудие фашистской диктатуры. Реорга¬
низация старых и создание новых звеньев администра¬
тивного аппарата осуществлялись исключительно на
основании постановлений главы государства или по его
полномочию высшими представителями административ¬
ного аппарата. Что касается принципов комплектования
чиновничьего аппарата, то закон о восстановлении про¬
фессионального чиновничества, изданный правительст¬
вом 7 апреля 1933 г.1, установил политические и расовые
критерии для определения права на занятие должностей
в государственном аппарате. На основании данного за¬
кона была проведена чистка всех звеньев госаппарата
от «неблагонадежных» и «неарийских» элементов.
К. Шмитт писал, что фашистское государство не допу¬
скает в свои органы «враждебные» или «раскалывающие»
его силы2.
.Важную особенность реорганизации бюрократиче¬
ского аппарата применительно к целям фашистской дик¬
татуры представляло собой значительное расширение си¬
стемы административных органов и сферы их деятельно¬
сти. В результате включения в государственный механизм
органов фашистской партии и создания многочисленных
учреждений по руководству экономикой, пропагандой,
расовыми проблемами, по политическому контролю за
населением, руководству молодежным движением и т.д.
был создан тотальный аппарат воздействия на общест¬
1935 г. об имперских наместниках, вносили дальнейшие изменения
в государственное устройство, еще более усиливая роль имперского
правительства в руководстве правительствами земель.
1 КОВ1, 1933, Т. 1, 5. 17,5.
2 К. ЗсЬйПез, Вег Мебег^апд без з!аа1згесЬШсЬеп Эепкепз
1ГП РазсЫзшиз, и^таг, 1947, 5. 26,
6*
83
венную жизнь страны. «Контролирующий аппарат госу¬
дарства,— отмечает В. Хофер,— все сильнее вторгался в
общественную и культурную область жизни, так что в
конце концов гражданин направлялся и контролировался
во всем своем бытии»1. Огромное количество регулирую¬
щих, контролирующих и репрессивных органов должно
было служить задачам наиболее эффективного подав¬
ления антифашистской оппозиции, подчинения всей эко¬
номики крупнейшим монополиям, мобилизации всех эко¬
номических и людских ресурсов Германии для широкого
осуществления агрессивных планов империалистической
буржуазии.
Отличительная черта фашистской реорганизации ад¬
министративного аппарата состояла также и в чрезвы¬
чайном расширении его полномочий. Наиболее значи¬
тельный рост полномочий был характерен для репрес¬
сивных органов, а также для органов по регулированию
экономики и трудовых отношений. При рассмотрении
полномочий административных органов фашистского
государства обращает на себя внимание такая особен¬
ность, как предоставление высшим отраслевым админи¬
стративным органам возможности восполнять действую¬
щее законодательство. Они могли действовать по своему
усмотрению в случаях, не урегулированных нормами
права. Принцип «целесообразности» становился, таким
образом, ведущим в деятельности административного
аппарата.
В результате всеобъемлющей реорганизации полити¬
ческого строя Германии, осуществленной фашистской
кликой на основании широкого использования чрезвы¬
чайных полномочий, высшая власть в государстве была
сконцентрирована в руках фашистского правительства,
и в первую очередь в руках Гитлера — никем не контро¬
лируемого фюрера фашистской партии и верховного
главы государства. Рейхстаг потерял всякое значение в
системе высших государственных органов и был низведен
до уровня послушно голосующего органа, не имеющего
реальной власти: право контроля за деятельностью пра¬
вительства и канцлера он утратил, в законодательстве
был вытеснен правительством.
1 №. Н о Г е г, ор. сН., 8. 74.
84
В основу организации и деятельности фашистского
государства легли такие реакционные принципы, как
фюреризм (вождизм), сращивание аппарата фашистской
партии с государственным механизмом, крайний центра¬
лизм в государственном устройстве, тоталитаризм, отри¬
цание законности и др. Практическое проведение в жизнь
этих «принципов» означало полную ликвидацию буржу¬
азной демократии, замену ее иной формой диктатуры
монополистического капитала — фашизмом.
В драматических событиях начала 30-х годов, завер¬
шившихся победой фашизма, весьма существенную роль
сыграло чрезвычайное законодательство. Оно было ис¬
пользовано как важное средство организации фашист¬
ского государственного переворота1. Будучи использо¬
вано для коренной перестройки всей политической сис¬
темы Германии на фашистских началах, чрезвычайное
законодательство этого периода вместе с тем наглядно
продемонстрировало, сколь произвольны основания его
применения и призрачны гарантии «законного» исполь¬
зования2.
5. Механизм фашистского террора и агрессии
В общем процессе перестройки государственного ап¬
парата Германии применительно к целям открытой тер¬
рористской диктатуры монополистической буржуазии
1 «Огипйпзз 'Йег ОезсЫсМе Йег йеи1зсЬеп АгЬеПегЬеше^ипд»,
ВегПп, 1963, 5. 165.
2 Даже буржуазные юристы вынуждены признать антиконсти¬
туционность фашистского переворота. Ф. Гизе отмечает, что Вей¬
марская конституция была использована незаконно и фашизация
Германии началась с формально легального, но в действительности
противоправного применения конституции (Р. О 1 е з е , ор. ей., 5.68).
В. Хофер пишет, что использование нацистами ст. 48 «было доведе¬
но до абсурда» и служило не «защите конституции», а ее «устра¬
нению» (\У. Н о 1 е г, ор. ей., 5. 43). Е. Никиш, характеризуя дея¬
тельность правительства Гитлера как противоправную, отмечает, что
оно вышло из рамок соответствия конституции и закону, антикон¬
ституционно ограничило избирательную свободу коммунистов и со¬
циал-демократов, добилось закона о чрезвычайных полномочиях
путем противоправного давления на рейхстаг и нарушения консти¬
туционных форм и затем действовало на почве прогрессирующего
нарушения конституции (Е. Шек^зсЬ, ор. ей., 5. 136). К. Брахер
называет захват власти фашистами незаконным (К. ВгасИег, ор.
ей., 5. 731).
85
исключительно важное место принадлежало реоргани¬
зации карательного аппарата. Решительной перестройке
подверглись все его звенья: суд, полиция, армия, развед¬
ка, которые приспосабливались к осуществлению задач
проведения массового террора по отношению к антифа¬
шистским силам, а также подготовки и ведения агрессив¬
ных войн за мировое господство.
В ходе реорганизации в эту систему «традиционных»
органов непосредственного принуждения были включены
многочисленные террористические формирования фаши¬
стской партии. Был создан механизм строго централизо¬
ванного руководства всем гигантским карательным ап¬
паратом. В своей деятельности он был освобожден от
ограничений, установленных законодательством Веймар¬
ской республики и международным правом, и пользо¬
вался неограниченными полномочиями. «Правовую» ос¬
нову создания такого аппарата террора и агрессии в
большинстве случаев и составляло чрезвычайное зако¬
нодательство.
Перестройка судебной системы на фашистских нача¬
лах сопровождалась прежде всего отказом от принципа
подзаконности в деятельности суда и прокуратуры, ле¬
гализацией безграничного усмотрения, освобождением
судьи от необходимости действовать только на основании
закона и строго в его рамках. В соответствии с законом
от 28 июня 1935 г. об изменении уголовного судопроиз¬
водства и судоустройства1 суд и прокуратура могли
признавать преступными и наказуемыми деяния, не пре¬
дусмотренные законом. Судья, объявленный носителем
пресловутого «правового чувства», «здорового народного
чувства», становился официальным творцом фашистско¬
го права. Это невиданное расширение произвола суда,
означавшее абсолютный отход от демократического прин¬
ципа: «нет преступления без указания о том в законе»,—
открывало правящим «ругам фашистской Германии ог¬
ромные возможности для осуществления открытой рас¬
правы с революционными элементами и антифашистами.
О расширении полномочий фашистского суда свиде¬
тельствует также и изменение его положения в процессе.
Власть суда была так расширена, что от прежнего прин¬
1 КОВ1, 1935, Т. 1, 5. 839.
86
ципа состязательности не осталось и следа: значительно
были урезаны права обвиняемого, устанавливалось пол¬
нейшее усмотрение суда в допущении доказательств,
предусматривалась возможность изменения обжалован¬
ного приговора и т. д.
Стремление фашистской реакции превратить суд в
максимально оперативное орудие массовой расправы с
оппозицией нашло свое выражение также и в реформе
организации самого суда. Система старых общих судов
Германии сохранилась в целом. Однако участие в дея¬
тельности суда шеффенов имело место лишь до 1939 года.
С этого момента «правосудие» стало делом лишь про¬
фессиональных судей.
При общих судах были созданы различные специаль¬
ные суды. В частности, создавались так называемые тру¬
довые суды из членов общих судов и равного количества
представителей фашистского «трудового фронта» для
разбора трудовых конфликтов. Кроме того, были учреж¬
дены пресловутые суды «по делам наследственного оздо¬
ровления», применявшие в соответствии с законом от
24 ноября 1933 г. «Об опасных привычных преступниках»
и от 1 января 1934 г. «О предупреждении наследственно
больного потомства» кастрацию и стерилизацию.
Важнейшее место в реорганизации судебной системы
Германии в период фашизма занимало создание на ос¬
нове указа от 21 марта 1933 г.1 огромной сети чрезвы¬
чайных судов, которые из временно создаваемых в Вей¬
марской республике превратились в постоянно сущест¬
вующие. Именно на. них в первую очередь и возлагалась
задача борьбы с коммунистическим и антифашистским
движением.
Во главе системы чрезвычайных судов фашистской
Германии стоял так называемый «народный суд», создан¬
ный после провала в имперском суде Лейпцигского про¬
цесса о поджоге рейхстага. «Народный суд» создавался
канцлером. Изданный правительством от 24 апреля
1934 г. закон об изменении положений уголовного права
и уголовного процесса2 отнес к его подсудности все дела
о государственной измене, о покушениях на имперского
президента, верховных представителей империи, долж¬
1 КОВ1, 1933, Т. 1, 5. 136.
2 КОВ1, 1934, Т. 1, 5. 34.
87
ностных лиц, пользующихся усиленной уголовноцравовой
защитой, о преступлениях, предусмотренных чрезвычай¬
ным указом от 28 февраля 1933 г. «О защите народа и
государства», т. е. основную массу «политических дел».
Порядок производства в этом суде по существу не отли¬
чался от принятого в остальных чрезвычайных судах.
Министру юстиции было предоставлено право по своему
усмотрению издавать дополнения к закону, в частности
изменять порядок производства в «народном суде».
Все указанные изменения в судоустройстве и процес¬
се фашистской Германии превратили суд в орган массо¬
вой и кровавой растравы с деятелями революционного и
демократического движения.
Важнейшее место в реорганизации карательных уч¬
реждений занимало огосударствление репрессивных ор¬
ганов фашистской партии (СА, ОС, СД)1 и объединение
их с полицейским аппаратом. Огосударствление кара¬
тельных органов фашистской партии началось вскоре
после прихода фашистов к власти. Оно имело целью ле¬
гализовать репрессивную деятельность этих военизиро¬
ванных формирований, наделить их всеми полномочиями
органов государственного принуждения и усилить кара¬
тельный аппарат фашистской диктатуры. Именно этой
цели и должны были служить февральские приказы
прусского министра внутренних дел Геринга об исполь¬
зовании штурмовых отрядов ,(СА) в качестве «вспомога¬
тельной полиции». В масштабах всей Германии анало¬
гичную роль играл декабрьский закон «Об обеспечении
единства партии и государства» 1933 года.
Последующее законодательство подтверждало курс
1 СА — штурмовые отряды НСДАП, возникшие в 1921 году и
активно использовавшиеся для подготовки фашистского путча и осу¬
ществления террора в отношении политических противников наци¬
стов. Накануне прихода фашистов к власти в составе СА насчиты¬
валось около 500 тыс. человек, к началу 1935 года — уже более
3,5 млн. человек. СС — охранные отряды НСДАП. Созданы в 1923
году как отряд личных телохранителей Гитлера. Впоследствии пре¬
вратились в значительную по численности (накануне прихода
НСДАП к власти насчитывали 52 тыс. человек, в начале 1937 го¬
да— 210 тыс. человек) и наиболее важную составную часть пар¬
тийного карательного аппарата. СД—служба безопасности НСДАП.
Возникла в недрах СС как партийная разведка, после установления
фашистской диктатуры стала важнейшей частью партийно-государ¬
ственной разведывательной системы.
На огосударствление карательных органов НСДАН. На¬
пример, декрет имперского министра внутренних дел от
11 ноября 1938 г. объявил службу безопасности НСДАП
(СД) разведывательным органом фашистской партии и
государства1. На органы ОС приказом Гитлера была в
дополнение к их прежним задачам возложена охрана
«внутренней безопасности империи». Наконец, той же
цели включения репрессивных учреждений нацистской
партии в систему государственных карательных органов
служило объединение органов ОС, СД и полиции снизу
доверху в единый комплекс органов «ОС и германской
полиции»2.
Огосударствление СА, ОС и СД не означало их раст¬
ворения в системе карательных органов фашистской
Германии. Сохранив организационную самостоятель¬
ность, они представляли собой особо надежное орудие
фашистской диктатуры и были предназначены для вы¬
полнения всех основных функций карательных органов:
СА — полицейских, СС — функций полиции и вооружен¬
ных сил, СД — разведывательных.
Сразу же после прихода фашистов к власти началась
перестройка полицейской системы Германии, которая за¬
тронула все стороны ее организации и деятельности
(кадры, численность, методы, полномочия и пр.). 17 фев¬
раля 1933 г. Геринг издал приказ о применении оружия,
полностью развязавший полиции руки в этом отношении.
Приказ сопровождался стандартной мотивировкой о не¬
обходимости противодействия «террору» коммунистов.
Органам полиции были предоставлены полномочия по
осуществлению так называемых превентивных арестов
(с 1938 года они стали монополией гестапо) с помеще¬
нием задержанных в концентрационные лагеря. Доста¬
точным основанием для их производства было объявлено
наличие у полицейских органов опасений в том, что ос¬
тавление тех или иных лиц на свободе «может каким-
либо путем поставить под угрозу государственную безо¬
пасность»3.
1 См. «Стенографический отчет Нюрнбергского процесса», т. 12,
стр. 451.
2 «Нюрнбергский процесс. Сборник материалов», т. II, Госюриз-
дат 1955, стр. 906.
3 «Стенографический отчет Нюрнбергского процесса», т. 12,
стр. 461, 462; т. 42, стр. 463.
89
Легализуя практику применения фашистской поли¬
цией физической силы и пыток в отношении арестован¬
ных, Гейдрих как начальник СД и полиции безопасности
издал в 1936 году приказ о допустимости использования
«особо строгих мер» при производстве допросов1.
Общая реорганизация полицейской системы фашист¬
ской Германии, начавшаяся в 1933 году, в основном за¬
вершается в 1936 году. Целью реорганизации было соз¬
дание мощного централизованного террористического
органа, не связанного в своих действиях какими-либо ог¬
раничениями и приспособленного прежде всего к непос¬
редственному массовому подавлению открытых выступ¬
лений и подпольной борьбы антифашистов. Очень важ¬
ное значение в этой перестройке имела ликвидация само¬
управления земель и передача полиции в ведение импер¬
ского министерства внутренних дел.
17 июня 1936 г. указом Гитлера была учреждена дол¬
жность начальника германской полиции в имперском
министерстве внутренних дел2. Уиаз объединял во все-
германском масштабе руководство всеми видами герман¬
ской полиции, которые вскоре были объединены в рам¬
ках орпо (полиция порядка) и зипо (полиция безопасно¬
сти). Полиция безопасности включала в себя гестапо и
уголовную полицию, что должно было обеспечить более
полное использование сил и средств этого вида полиции
в интересах борьбы с политическими противниками гит¬
леровского режима.
В результате слияния партийного аппарата НСДАП
с государственным аппаратом все нити руководства ме¬
ханизмом прямого подавления были сосредоточены в ру¬
ках Гитлера. Объединение в 1936 году на основании ука¬
за Гитлера от 17 июня 1936 г.3 должностей «имперского
фюрера СС» и начальника германской полиции обеспе¬
чило строжайшую централизацию руководства и тесную
координацию на всех уровнях деятельности основных
органов, осуществлявших массовое подавление антифа¬
шистского движения полицейскими методами, ведение
политического сыска в стране и разведки за границей.
В 1936 году приказом имперского фюрера ОС и шефа
1 «Стенографический отчет Нюрнбергского процесса», т. 71, стр.
736.
2 КСВ1, 1936, Т. 1, 5. 487.
3 1Ый.
90
германской полиции Гиммлера политическая полиция
(гестапо), уголовная полиция и разведка фашистской
партии—СД были объединены под одним руководством,
а в 1939 году новый приказ Гиммлера установил между
ними еще более тесную организационную связь: было
создано Главное управление имперской безопасности
(РСХА)1. Этот орган концентрировал в своих руках ве¬
дение политического сыска, контрразведки и загранич¬
ной разведки. В годы второй мировой войны для борьбы
с антифашистскими выступлениями и партизанским дви*
жением на оккупированных территориях также создава¬
лись объединенные органы полиции безопасности и СД,
наделенные неограниченными репрессивными полномо¬
чиями2.
Таким образом, уже в первые годы фашистской дик¬
татуры на основе широкого использования чрезвычайных
полномочий в Германии создается самый большой по
численности (за исключением армии) карательный орган
фашистского государства, главный инструмент тотально¬
го тайного политического контроля над населением и
массовой расправы с политической оппозицией.
Установление фашистской диктатуры в Германии бы¬
ло связано также с усиленным строительством вооружен¬
ных сил. Нейтрализуя противодействие и добиваясь под¬
держки западных держав в ремилитаризации Германии
«при помощи, как заявил Гитлер, призрака большевиз¬
ма, заставляя их верить, что Германия — последний оп¬
лот против красного потока»3, фашистское правительст¬
во уже в первые году пребывания у власти провело зна¬
чительное укрепление вооруженных сил. Наряду с меро¬
приятиями по созданию массовой армии и оснащению ее
новейшим вооружением, проводившимися в соответствии
1 См. «Нюрнбергский процесс. Сборник материалов», т. II,
стр. 1029.
2 Например, соглашение, заключенное между имперским фю¬
рером СС и начальником германской полиции Гиммлером и мини¬
стром юстиции фашистского рейха Тираком в 1942 году, предусмат¬
ривало, что судебная процедура в отношении лиц «восточного насе¬
ления» не применяется и их уголовное преследование должно осуще¬
ствляться «не судебными органами, а полицией» и «не с точки зре¬
ния законного наказания, а с точки зрения предупреждения опас¬
ности». («Стенографический отчет Нюрнбергского процесса», т. 12,
стр. 195).
3 Цит. по кн.: «История дипломатии», т. III, стр. 480—481.
91
с секретным постановлением правительства от 4 апреля
1933 г., было увеличено политическое и организационное
влияние руководства вооруженных сил на определение
военной политики государства. Созданный этим поста¬
новлением Совет имперской обороны включал ведущих
министров и высших руководителей вооруженных сил и
был призван координировать деятельность органов госу¬
дарства по подготовке войны1. (Представители рейхсвера
оказывали решающее воздействие на тотальную подго¬
товку Германии к войне, занимая ведущее положение в
рабочем аппарате Совета имперской обороны2.
Одновременно рейхсвер склонил Гитлера отказаться
от идеи создания вооруженных сил на милиционной ос¬
нове, что отвечало властолюбивым замыслам руководи¬
телей штурмовых отрядов, которые хотели растворить
рейхсвер в новых вооруженных силах и обеспечить в них
гегемонию СА. Считая необходимым иметь поддержку
рейхсвера для упрочения фашистской диктатуры и одно¬
временно подавить недовольство большой части штур¬
мовиков отказом гитлеровского правительства выпол¬
нить многочисленные демагогические обещания периода
борьбы за власть, Гитлер организовал 30 июня 1934 г.
массовое уничтожение оппозиции в штурмовых отрядах.
Эта кровавая акция, совершенная силами СС и активно
поддержанная военщиной, была объявлена в законе от
3 июля 1934 г. «О мероприятиях по необходимой обороне
государства»3 правомерной.
Не касаясь других результатов событий 30 июня, от¬
метим, что они сыграли значительную роль и в непосред¬
ственном военном строительстве последующих лет: обес¬
печили достижение соглашения между военщиной и Гит¬
лером о переходе к нему после смерти Гинденбурга пол¬
номочий президента и в том числе — полномочий верхов¬
ного главнокомандующего; способствовали беспрепятст¬
венному проведению в жизнь курса военщины на введе¬
ние всеобщей воинской повинности как основного прин¬
ципа комплектования вооруженных сил. Издание 16 мар¬
та 1935 г. — вслед за заявлением фашистского правитель¬
1 См. Б. Мюллер-Гиллебранд, Сухопутная армия Герма¬
нии 1933—1945 гг., т. I, ИЛ, 1956, стр. 126.
2 См. Г. Фёрстер и др., стр. 266.
3 КОВ1, 1934, Т. 1, 5. 529.
92
ства об отказе от военных ограничений Германии по Вер¬
сальскому договору — правительственного закона «О вос¬
становлении вооруженных сил»1 на основе всеобщей во¬
инской повинности означало вступление Германии в пе¬
риод открытой ремилитаризации. Вскоре были — и вновь
в чрезвычайном порядке — приняты новые меры, кото¬
рые явились «правовой» и организационной предпосыл¬
кой широкой подготовки фашистского государства и его
вооруженных сил — вермахта к войне.
Важнейшую роль в этом отношении сыграл «Закон
об обороне империи» от 21 мая 1935 г.2, не подлежащий
публикации до начала войны. Он предоставлял главе
государства право объявлять состояние обороны, отда¬
вать приказ о мобилизации, объявлять войну, передавать
исполнительную власть на территории Германии воен¬
ному министру. Закон предусмотрел создание специаль¬
ного механизма по переводу экономики на военные рель¬
сы. Таким образом, наряду с дальнейшим расширением
прав фюрера закон одновременно наделял чрезвычайны¬
ми полномочиями и военного министра. Это подтвержда¬
ется законом от 22 мая 1935 г., в котором Гитлер предо¬
ставил военному министру право «для осуществления
закона об обороне издавать требующиеся правовые и ад¬
министративные предписания»3. Широкие полномочия
военного министра были активно использованы в подго¬
товке вооруженных сил к войне, а аппарат военной эко¬
номики сыграл заметную роль в мобилизации экономиче¬
ских ресурсов страны.
К 1938 году фашистская Германия, восстановив свой
военный и экономический потенциал, перешла к завер¬
шающему этапу подготовки войны. В соответствии с но¬
выми задачами фашистское правительство разработало
новые чрезвычайные меры по укреплению военного меха¬
низма. Они касались, во-первых, вопросов управления
вооруженными силами и имели целью прежде всего обе¬
спечить более оперативное и непосредственное руковод¬
ство ими со стороны фюрера. Это достигалось упраздне¬
нием военного министерства, созданием Верховного ко¬
мандования вооруженными силами (ОКБ) и передачей
1 КОВ1, 1935, Т. 1, 5 . 375.
2 См. Б. М ю л л е р-Г и л л е б р а н д, цит. соч., т. 1, стр. 102.
3 КОВ1, 1935, Т. 1, 5. 615.
93
руководства вермахтом непосредственно Гитлеру. Часть
функций бывшего военного министерства передавалась
ОКВ. Произведенная перестройка военного управления
была осуществлена во исполнение указа фюрера от 4 фев¬
раля 1938 г.1. Одновременно с задачей централизации
управления она имела целью поставить на руководящие
посты в вооруженных силах наиболее последовательных
выразителей агрессивной политики фашистского прави¬
тельства.
Другая группа чрезвычайных мер связана с изданием
4 сентября 1938 г. второго секретного закона об обороне
империи2, который существенно отличался от закона
1935 года. Помимо корректив, связанных с упразднением
военного министерства, новый закон значительно повы¬
сил роль представителей вермахта в реорганизованном
Совете имперской обороны и ввел новые организацион¬
ные формы координации деятельности военных и граж¬
данских органов в подготовке войны. В своей практиче¬
ской деятельности Совет имперской обороны явился
весьма важной организационной формой сотрудничества
вермахта с политическим руководством фашистской Гер¬
мании и ее репрессивным и экономическим аппаратом в
деле подготовки второй мировой войны3.
Большое место в подготовке вооруженных сил к вой¬
не занимали принятые также в исключительном порядке
в форме приказов Гитлера, начальника ОКВ либо дру¬
гих высших руководителей вермахта правовые нормы о
полномочиях вооруженных сил по отношению к военно¬
пленным и гражданскому населению оккупированных
территорий. Эти акты предписывали применение самых
жестоких методов обращения, а в огромном количестве
случаев физическое уничтожение целых категорий лиц
(политических комиссаров, партизан, командос и др.),
что являлось грубейшим нарушением норм международ¬
ного права и элементарных человеческих прав4.
1 XV. Н о 1 е г, ор. сЛ., 5. 109.
2 См. Б. М ю л л е р-Г и л л е б р а н д, цит. соч., т. I, стр. 30, 142.
3 См. «Германский империализм и вторая мировая война», ИЛ,
1963, стр. 175—177.
4 См., например, приказ ставки Гитлера «Директивы об обраще¬
нии с политическими комиссарами» от 6 июня 1941 г., приказ фюрера
«Об особой подсудности в районе «Барбаросса» от 13 мая 1941 г.,
94
Огромный аппарат террора и агрессии, созданный
фашистским правительством в условиях полной бесконт¬
рольности на основании чрезвычайных полномочий, был
построен на принципах крайней централизации, полного
отрицания буржуазной законности, допустимости любых
форм и методов принуждения, если они «полезны наци¬
онал-социалистскому государству». 'Карательный меха¬
низм гитлеровской Германии обладал способностью осу¬
ществлять репрессии в массовых масштабах, был при¬
способлен к систематическому и массовому физическому
истреблению противников нацизма и лиц, «неполноцен¬
ных» в расовом отношении (евреи, поляки, русские и
др.). Статистики жертв фашистского террора нет. Но да¬
же отдельные данные могут показать его масштабы.
Например за первые два года фашистской диктату¬
ры, как сообщает Г. Вайзенборн, в Германии насчитыва¬
лось обвиняемых по политическим мотивам—'27369,
осужденных— 112 432, находящихся в превентивном зак¬
лючении— 162 734 человека. К началу второй мировой
войны всего было подвергнуто заключению в концентра¬
ционных лагерях около одного миллиона человек1. Глав¬
ный удар в борьбе с «внутренними врагами» фашистский
режим наносил прежде всего по немецким коммунистам.
За годы фашизма было убито более З'О тыс. коммунистов
и около 160 тыс. подверглись тюремному заключению или
были отправлены в концентрационные лагеря2. В пери¬
од второй мировой войны масштабы преступной деятель¬
ности карательных органов фашистской Германии значи¬
тельно возросли как за счет проведения массовых репрес¬
сий на временно оккупированных территориях3, так и в
результате вывоза в Германию «иностранных рабочих»
и военнопленных. В целом, по данным Г. Кюнриха, через
приказ ставки «Мрак и туман» от 7 декабря 1941 г., приказ о «ко¬
мандос» от 18 октября 1942 г. и др. («Судебный процесс по делу
Верховного командования гитлеровского вермахта», изд-во «Про¬
гресс», 1964, стр. 109—128).
‘О. ^е1зепЪогп, бег 1аи11озе АиГз1апс1, НашЬигд, 1953,
55. 13, 38.
2 Число членов КПГ в 1933 году составляло 300 тыс. человек
(«Коммунистическая партия Германии. 1945—1965», изд-во «Про¬
гресс», 1968, стр. 9; «Проблемы мира и социализма» 1960 г. № 5,
стр. 61).
3 См. «СС в действии», стр. 519 и др.
95
концентрационные лагеря за период фашистской дикта¬
туры «прошло» около 18 млн. человек, причем 11 млн. из
них были уничтожены1.
6. Чрезвычайное законодательство —
инструмент экономической подготовки агрессии
Важнейшими областями деятельности фашистского
государства, в которых чрезвычайное законодательство
также играло большую роль, были экономика и трудо¬
вые отношения. Решение задач, поставленных империа¬
листическими кругами Германии перед фашистским пра¬
вительством, было невозможно без решительного отказа
от принципа невмешательства государства в систему эко¬
номических и трудовых отношений. Политика активного
вмешательства государства в экономику, проводившаяся
на основе чрезвычайного законодательства последних
лет Веймарской республики, в целом отвечала, конечно,
интересам монополий. Но она не могла их удовлетворить
ни масштабами, ни степенью стабильности, ни результа¬
тами. Монополистический капитал требовал создания
системы государственного вмешательства в экономику и
трудовые отношения с целью укрепления его позиций в
условиях кризиса, для установления безраздельного гос¬
подства в экономике, создания необходимых хозяйствен¬
ных предпосылок для активной внешней экспансии.
Основы механизма тотального государственного регу¬
лирования экономики были заложены чрезвычайным за¬
конодательством уже в первые годы фашистской дикта¬
туры. Они включали в себя следующие основные элемен¬
ты: 1) систему всеобъемлющего контроля крупнейших
монополий над всей экономикой; 2) специальный аппа¬
рат государственного руководства, координации и кон¬
троля над экономикой; 3) систему организации прину¬
дительного труда.
В 1933—1934 гг. по инициативе ведущих монополий2
фашистское правительство посредством издания ряда
чрезвычайных указов реорганизовало систему предпри¬
1 Н. КйНпНсЬ, Бег К2 — 51аа1, ВегНп, 1960, 5. 115.
2 См. «Нюрнбергский процесс. Сборник материалов», т. II,
стр. 284; Г. Л. Розанов, цит. соч., стр. 114—116.
96
нимательских союзов, объединив Имперский союз гер¬
манской промышленности и Объединение союзов работо¬
дателей в Имперское сословие германской промышлен¬
ности (впоследствии — Имперская группа промышлен¬
ности), что позволило поставить под контроль государ¬
ства и крупных монополий во главе с Круппом тысячи
мелких и средних предпринимателей.
Важный этап в организации системы контроля моно¬
полий над хозяйством связан с изданием закона от 27
февраля 1934 г. «О подготовке органического переуст¬
ройства германской экономики»1, который придал обяза¬
тельную силу реорганизации, в значительной мере фак¬
тически уже проведенной монополиями в рамках Импер¬
ского сословия германской промышленности. Этот закон
по объему регулятивных прав и глубине структурных
преобразований в экономике значительно выходил за
рамки чрезвычайного законодательства Веймарской рес¬
публики. Закон уполномочивал министра экономики:
«1) признавать экономические объединения единствен¬
ными представителями данной отрасли хозяйства; 2) уч¬
реждать, распускать и сливать друг с другом экономи¬
ческие объединения; 3) изменять и дополнять уставы и
учредительные договоры.., вводить принцип «вождизма»..;
4) назначать и смещать руководителей экономических
объединений; 5) включать предпринимателей и пред¬
приятия в состав экономических объединений» (§ 1).
Для проведения в жизнь задач, поставленных перед
министром экономики, он мог «по согласовании с мини¬
стром внутренних дел издавать обязательные постанов¬
ления и общие административные распоряжения во
исполнение настоящего закона», а также издавать «по¬
становления, восполняющие настоящий закон» (§ 2).
На основании этого закона специальным указом
была создана к середине 1934 года система контроля
крупнейших монополий над экономикой, которая суще¬
ствовала в течение всего последующего периода2. Вся
экономика Германии делилась на шесть имперских хо¬
зяйственных групп (промышленность, торговля, банки,
страхование, энергетика, ремесла), которые в своюоче-
1 КСВ1, 1934, Т. 1, 5. 185.
2 КСВ1, 1934, Т. 1, 5. 1194.
'7. Заказ 5114
97
редь подразделялись йа 44 отраслевые группы, 350 спе¬
циальных групп и 640 специальных подгрупп. Кроме
того, предусматривалась и территориальная организа¬
ция экономики. Все эти объединения, и только они,
выступали в сношениях с государством как единствен¬
ные представители хозяйства. Во главе имперских групп
были поставлены «вожди экономики», назначавшиеся
государством и наделенные огромными государственны¬
ми полномочиями (решение вопросов о кредитах, зака¬
зах, ценах, личном составе, работе предприятий и т. п.).
Посредством персональной унии между руководством
крупнейших монополий и имперских групп ведущие
монополисты устанавливали безраздельную власть над
той или иной областью, выступая не только как эконо¬
мически господствующая сила, но и как государствен¬
ный орган1.
Одновременно фашистское правительство провело
чрезвычайные меры и в области сельского хозяйства,
имевшие целью укрепить позиции крупных аграриев и
кулачества в деревне и вместе с тем в максимальной
мере обеспечить сырьевую и продовольственную базу
Германии в интересах подготовки войны. С этой целью
13 сентября 1933 г. был издан закон «О временной орга¬
низации имперского сословия продовольствия и о регу¬
лировании рынка и цен на сельскохозяйственные про¬
дукты»2. Имперскому министру продовольствия и сель¬
ского хозяйства были предоставлены чрезвычайные
права: «1. Министр продовольствия и сельского хозяйст¬
ва издает требуемые для проведения в жизнь настояще¬
го закона обязательные постановления и общие адми¬
нистративные распоряжения. Он вправе также издавать
восполняющие закон постановления. 2. Он вправе также
издавать постановления о применении в соответствии
с законом мер полицейского принуждения для проведе¬
ния в жизнь распоряжений». Создание Имперского со¬
словия продовольствия сопровождалось ликвидацией
всех прежних предпринимательских и крестьянских ор¬
ганизаций (сельскохозяйственных палат, закупочных
и сбытовых товариществ, профсоюзов и др.) и объеди-
1 См. Н орден, Уроки германской истории, ИЛ, 1948, стр. 126
и др.
2 КОВ1, 1933, Т. 1, 5. 626.
98
пением в нем как крупных собственников (предпринима¬
телей, крупных землевладельцев и т. п.), так и крестьян
и сельскохозяйственных рабочих. Таким образом не
только связывалась свободная инициатива мелких и
средних собственников, но ликвидировались основные
организационные формы борьбы крестьян и сельскохо¬
зяйственных рабочих за свои экономические и полити¬
ческие права.
С целью установления тотального контроля крупных
аграриев и государства над сельским хозяйством был
введен принцип «вождизма» и создана разветвленная
система бюрократических учреждений, наделенных ши¬
рокими полномочиями по регулированию производства,
сбыта, цен, торговых накидок на сельскохозяйственные
продукты и т. д. «Вождь» Имперского сословия про¬
довольствия был наделен неограниченными полномо¬
чиями.
Таким образом, был создан механизм, позволивший
крупному монополистическому капиталу и аграриям
установить свое безраздельное господство во всех сфе¬
рах хозяйства посредством приобретения государствен¬
но-властных полномочий, а также путем фактически
полной ликвидации самостоятельности мелких и средних
предпринимателей и производителей. Эта «вождист-
ская» организация экономики одновременно явилась
важной организационной формой сотрудничества моно¬
полистического капитала и фашистского государства в
деле усиления эксплуатации трудящихся и мобилизации
экономических ресурсов для нужд войны. Она была но¬
вым проявлением высокой степени развития государст¬
венно-монополистического капитала в Германии.
Развитие государственно-монополистического капи¬
тализма в период фашизма нашло яркое выражение в
росте непосредственно государственного аппарата регу¬
лирования экономики. Прежде всего это сказалось на
традиционном экономическом аппарате германского госу¬
дарства. В этот аппарат входили министерства: эконо¬
мики, продовольствия и сельского хозяйства, финансов,
труда, транспорта, управление военной экономикой во¬
енного министерства, имперское лесное управление и др.
В период после 1929—1933 гг., когда монополистический
капитал нуждался в активной помощи государства в
преодолении последствий кризиса и укреплении своих
7*
99
экономических позиций, происходило создание многих
самостоятельных или полусамостоятельных регулирую¬
щих и контролирующих органов, значительное расши¬
рение их полномочий. Такие изменения регулировались
бесчисленными чрезвычайными актами, издававшимися
как правительством, так и различными высшими спе¬
циализированными органами управления1.
Для централизации руководства государственным
вмешательством в область экономики правящими кру¬
гами фашистской Германии был создан ряд новых орга¬
нов, не известных Веймарской республике. Важную роль
в системе этих органов играл созданный в 1933 году
упоминавшийся выше Совет имперской обороны. В чис¬
ле его задач главное место занимали разработка планов
и координация деятельности государственных органов
в подготовке экономики к войне2.
В 1935 году была учреждена должность генерально¬
го уполномоченного по военной экономике (Шахт, позд¬
нее— Функ) и создан специальный аппарат. Секретным
законом от 21 мая 1935 г. задача генерального уполно¬
моченного по экономике была определена в том, «чтобы
поставить все экономические силы на службу войне»3.
Под его контроль была поставлена вся гражданская
экономика Германии, используемая для военного про¬
изводства. Ему были подчинены министерства экономи¬
ки (хозяйства), продовольствия и сельского хозяйства,
финансов, труда и ряд других имперских учреждений4.
При этом полномочия генерального уполномоченного по
экономике были практически неограниченны: закон 21
мая 1935 г. установил, что ему «в пределах его компе¬
тенции предоставляется право издавать правовые рас¬
1 В частности, закон об учреждении принудительных картелей
от 15 июля 1934 г. предоставил министру экономики право принуди¬
тельного картелирования, регулирования всех правоотношений по
картелированию, право допускать отход от договорных отношений,
принудительно закрывать и не разрешать открывать и расширять
предприятия, издавать постановления, восполняющие закон, исполь¬
зовать меры полицейского принуждения.
2 Этот орган, отмечает Мюллер-Гиллебранд, должен был «коор¬
динировать чисто военные мероприятия по подготовке к войне с по¬
литическими, экономическими мероприятиями в области пропаганды»
(Б. М ю л л е р-Г иллебранд. цит. соч., т. 1, стр. 126).
3 «Нюрнбергский процесс. Сборник материалов», т. II, стр. 1111.
4 Та м же, стр. 285—286.
100
поряжения, которые могут отступать от действующих
законов»1.
Таким образом, к середине 30-х годов сложилась
очень сложная система органов, наделенных огромными
полномочиями, жестоко конкурирующих друг с другом
и претендующих на главенствующую роль в регулирова¬
нии экономики. Трудности, возникавшие в связи с этим
в реализации экономических планов нацистов, и необ¬
ходимость обеспечить более эффективную деятельность
аппарата регулирования в связи с переходом к непос¬
редственной подготовке войны явились причиной внесе¬
ния серьезных изменений в аппарат регулирования эко¬
номики.
В тайной памятной записке Гитлера (1936 г.) о
втором четырехлетием плане выдвигалась программа
перевода экономики Германии на военные рельсы, что
мотивировалось «угрозой большевизма», и ставилась
задача перед вооруженными силами и экономикой
«быть готовыми к действию», через четыре года2.
Выступая 4 сентября 1936 г. на заседании прави¬
тельства, Геринг говорил: «Столкновение с Россией
неизбежно... Необходимо предпринять точно такие же
меры, какие должны быть предприняты, если бы мы на
самом деле стояли сейчас перед фактом немедленной
угрозы войны»3. Разработанный тогда же четырехлет¬
ний план предусматривал сделать Германию независи¬
мой в области важнейших стратегических материалов
((сталь, каучук, бензин и др.)4.
Для выполнения этих задач был создан комитет по
четырехлетнему плану. Он представлял собой огромную
бюрократическую организацию, осуществлявшую функ¬
ции планирования, координации и руководства. Высший
руководитель комитета — уполномоченный по четырех¬
летнему плану (Геринг) был наделен неограниченными
правами. Ему подчинялись министерства — экономики,
финансов, продовольствия, имперский банк и др. Геринг
мог давать обязательные директивы и указания всем
имперским органам, партийным организациям и воору¬
1 «Нюрнбергский процесс. Сборник материалов», т. II, стр. 1111.
2 №. Н о I е г, ор. с11„ 55. 84—86.
3 «Нюрнбергский процесс, Сборник материалов», т. II, стр. 282.
4 См. там же, стр. 281.
101
женным силам. Его полномочия простирались как на
территорию Германии, так и на оккупированные терри¬
тории1.
Комитет по четырехлетнему плану стал руководящей
инстанцией по отношению к министерству экономики,
генеральному уполномоченному по вопросам военной
экономики. Все эти три ведомства фактически слились
в гигантскую бюрократическую машину, высшим руко¬
водителем которой был Геринг.
Создание в 1938 году на основании второго секрет¬
ного закона «об обороне империи» Совета имперской
обороны было новым шагом в централизации деятель¬
ности государства по подготовке к войне. Разработка
директив и координация деятельности органов государ¬
ства в области экономики и прежде всего в деле эконо¬
мической подготовки войны стали важнейшей функцией
этого учреждения.
Деятельность многочисленных государственных ор¬
ганов регулирования экономики породила огромное ко¬
личество чрезвычайных нормативных актов, которые в
беспрецедентных доселе масштабах ограничивали основ¬
ные принципы частнокапиталистического предпринима¬
тельства. Сложившиеся на основе чрезвычайного зако¬
нодательства формы государственного регулирования
экономики (принудительное картелирование, наделение
частнокапиталистических предприятий и объединений
государственными полномочиями, контроль за деятель¬
ностью частных предприятий, нормирование квот и цен,
распределение сырья и рабочей силы, кредитование, ра¬
ционирование продуктов, государственное предпринима¬
тельство и др.) в принципе были известны по периодам
первой мировой войны и кризиса 1929—1933 гг., однако
они никогда не проявлялись с такой остротой, в таких
масштабах и столь длительное время, как в период
фашистской диктатуры.
В целом деятельность гигантского аппарата государ¬
ственного вмешательства в область хозяйства сыграла
весьма важную роль в осуществлении внутренних и
внешних планов правящих кругов: она обеспечила круп¬
нейшим монополиям безраздельное господство над эко¬
1 См. «Нюрнбергский процесс. Сборник материалов», т. II.
стр. 16, 288.
102
номикой страны, колоссальный рост прибылей, значи¬
тельное развитие военно-промышленного потенциала
Германии1.
Политика тотального контроля фашистского госу¬
дарства над экономикой в интересах укрепления моно¬
полий и подготовки к войне была неразрывно связана с,
созданием на основе чрезвычайного законодательства
системы принудительного труда в масштабах всей Гер¬
мании.
Ликвидация демократических завоеваний трудящих¬
ся была осуществлена законом от 20 января 1934 г.
«Об упорядочении национального труда»2. Он объявил
рабочие организации антигосударственными и пресле--
дующими цели наживы. Фабзавкомы и иные местные'
комитеты рабочих и служащих упразднялись. Вводилась
система принудительного регулирования трудовых конф¬
ликтов, в которых решающая роль принадлежала так
называемым «попечителям труда» — чиновникам мини¬
стерства труда. Закон устанавливал диктатуру предпри¬
нимателя: он как «вождь» предприятия единолично уп¬
равлял всеми его делами. С целью создания иллюзии
защиты интересов рабочих закон вводил институт дове¬
ренных лиц с совещательными правами при предприни¬
мателе, провозглашал «равенство» прав рабочих и пред¬
принимателей, вводил систему защиты от увольнений и
некоторые другие. Такие положения, проповедывавшие
идеи «социального партнерства», имели чисто пропа¬
гандистское значение.
Столь же значительную роль в лишении рабочих ле¬
гальных и действенных возможностей вести борьбу в
защиту своих прав играло создание «трудового фронта».
Эта организация национал-социалистской партии была
призвана оказывать на рабочий класс постоянное идео¬
логическое и организационное влияние. По указу Гитле¬
ра о «немецком трудовом фронте» от 24 октября 1934 г.3
руководство им осуществляла нацистская партия в це-
1 См. И. М. Файнгар, Очерк развития германского монополи¬
стического капитала, Соцэкгиз, 1958, стр. 157 и др.; А. А. Галкин,
цит. соч., стр. 81, 89 и др.
2 «01е Огйпип^ 4ег паИопа1еп АгЬеИ. Оезе1х гпИ а11еп Ойгс'п-
{йЬгипдзЬе&Ншшипдеп», ВегНп, 1941.
3 Н о 1 е г, ор. сЦ., 5. 87.
103
лях создания «народного и трудового сообщества всех
немцев». Пропагандируя идеи «национальной общно¬
сти» рабочих и предпринимателей, закон и само созда¬
ние «трудового фронта» должны были идеологически
подготовить закабаление рабочих. «Трудовой фронт»
был бюрократической организацией, все его руководи¬
тели назначались сверху и перед коллективом рабочих
и служащих не отчитывались. В организациях «трудово¬
го фронта» на предприятиях устанавливалась строжай¬
шая дисциплина и беспрекословное повиновение высшим
инстанциям. Создание этой псевдорабочей организации
исключало возможность существования действительно
пролетарских организаций: «трудовой фронт» объявлял¬
ся монопольным представителем всех трудящихся.
Законодательство о «национальном труде» и «трудо¬
вом фронте» создало предпосылки для формирования
фашистским правительством системы принудительного
труда. С одной стороны, оно было призвано идеологиче¬
ски подготовить рабочих к отказу от использования
массовых организованных форм классовой борьбы и к
примирению с антинародной политикой гитлеровского
правительства. С другой, оно лишало трудящихся вся¬
ких легальных возможностей противодействия этой по¬
литике.
В то же время чрезвычайное законодательство слу¬
жило целям принудительного регулирования использо¬
вания рабочей силы. Система государственных меро¬
приятий закрепляла рабочую силу за определенными
предприятиями, отраслями экономики или районами
страны, а также разрешала принудительные наборы ра¬
бочей силы и ее использование по усмотрению соответ¬
ствующих органов регулирования экономики. Законода¬
тельное закрепление этих мер означало значительное ог¬
раничение, а в ряде случаев полную отмену свободы
передвижения, свободы выбора профессии и места ра¬
боты.
В первые годы фашистского правления была состав¬
лена картотека «учета квалификации» рабочих, охваты¬
вавшая 22 млн. человек1. Это была подготовка к после¬
1 См. «Германский империализм и вторая мировая война»,
стр. 188, 189.
104
дующим мерам принудительного использования рабо¬
чей силы. Уже в мае 1934 года гитлеровское правитель¬
ство издало постановление, запрещавшее сельскохозяй¬
ственным рабочим менять профессию. В декабре 1934
года аналогичные меры были приняты в отношении ра-
бочих-металлистов. Ряд более поздних законов и указов
1936—1939 гг. установил подобные ограничения для ра¬
бочих многих отраслей и профессий (химической про¬
мышленности, строительства и др.). 1 сентября 1939 г.
был издан закон, окончательно прикреплявший рабочих
к предприятиям. Правовое регулирование использования
рабочей силы в эти годы уже непосредственно было свя¬
зано с подготовкой экономики к войне1.
Важнейшей составной частью чрезвычайных мер по
принудительному использованию рабочей силы было
введение трудовой повинности для населения. 26 июня
1935 г. был издан временный закон об обязательной
трудовой повинности, распространявшейся на молодежь
от 19 до 25 лет. Срок отбывания повинности не был
установлен и мог определяться специальными постанов¬
лениями рейхсканцлера. Для организации работ по
программам трудовой повинности создавались специ¬
альные трудовые лагеря. С самого начала институт
трудовой повинности приобрел военное значение — до
начала войны он использовался для проведения военно¬
го строительства (автострады, оборонительные соору¬
жения и др.), а в войну и как средство военной подготов¬
ки молодежи до призыва в армию и прямого включения
ее в вооруженные силы2. Перед второй мировой войной
к трудовой повинности было привлечено около 3 млн.
человек3.
В последующие годы система трудовой повинности
была расширена. В 1938 году она была распространена
на женщин. 22 июня 1938 г. было издано постановление
о введении всеобщей трудовой повинности, предостав¬
лявшее право учреждениям по обеспечению рабочей си¬
лой для выполнения задач «особого государственно-поли¬
тического значения» посылать на любую работу любого
1 См. Ю. Кучинский, цит. соч., стр. 388—391, 460—464.
2 См. «Итоги второй мировой войны», ИЛ, 1957, стр. 393.
3 Р. Ш а п (3 е 1, Ьег <Зеи1зсЬе 1трег1аПзтиз ип<3 зете Кпе&е—
с1аз паИопа1е Шд1йск Оеи1зсЫап4з, ВегПп, 1955, 5. 126.
105
немца независимо от пола, рода занятий, возраста1. Та¬
ким образом, еще до начала войны законодательным
путем были введены в действие чрезвычайные меры по
всеобщей мобилизации рабочей силы в военных целях.
В годы второй мировой войны трудовая повинность
для молодежи трансформировалась в военно-трудовую
повинность, была создана специальная военно-вспомо¬
гательная служба как форма принудительного обслу¬
живания прежде всего потребностей вооруженных сил,
резко возросла роль трудовой повинности в массовом
привлечении женского труда в промышленность.
В последние годы войны всеобщая трудовая повин¬
ность была подчинена задачам «тотальной мобилиза¬
ции» всех людских ресурсов. Она была распространена
на мужчин от 16 до 65 лет, на женщин от 17 до 55 лет.
В процессе тотальной мобилизации рабочая сила широ¬
ко изымалась из всех второстепенных областей хозяйст¬
ва; посредством массового закрытия мелких частных
предприятий (мастерские, лавки и т. п.) насильственно
пролетаризировались тысячи представителей «средних
слоев»; вспомогательные службы вооруженных сил и
ПВО комплектовались за счет подростков и физически
неполноценных лиц2.
Такова самая общая характеристика чрезвычайных
мер, с помощью которых фашизм в угоду антинацио¬
нальным планам монополий создал для трудящихся
Германии настоящий военно-каторжный режим.
Обзор чрезвычайных мер фашистского государства
по созданию системы принудительного труда будет не¬
полным, если не сказать о таком широко известном ее
элементе, как эксплуатация труда населения территорий,
временно оккупированных Германией в ходе военных
действий.
В связи с нехваткой во время войны рабочей силы
фашистское правительство в огромных масштабах орга¬
низовало использование квалифицированной и неквали¬
фицированной (рабочей силы из оккупированных обла¬
стей. Генеральный уполномоченный по распределению
рабочей силы (Заукель) по приказу Гитлера от 12 марта
1 См. Ю. Кучин ский, цит. соч., стр. 461—462.
2 См. «Итоги второй мировой войны», стр. 395—397; «Герман¬
ский империализм и вторая мировая война», стр. 201—203.
106
1942 г. получил право принимать все «необходимые ме¬
ры» для покрытия потребности Германии в рабочей си¬
ле за счет эксплуатации мирного населения оккупиро¬
ванных областей и военнопленных. Многочисленные по¬
становления об использовании иностранной рабочей
силы предусматривали широкое применение наряду с
«добровольной» вербовкой также и трудовую повинность
и прямой насильственный угон гражданского населе¬
ния1.
Неразрывно связывая укрепление своего господства
с войной и милитаризацией, германские монополии и
фашизм задолго до войны создали относительно высо¬
кую по эффективности систему государственного регу¬
лирования военного типа с ярко выраженными чертами
насилия и произвола. Изменения, которые внесла в эту
систему война, были логическим завершением попыток
монополий путем совершения новых преступлений про¬
тив германского народа и народов других стран преодо¬
леть противоречия между их авантюристическими пла¬
нами и объективными экономическими возмюжностями.
* * *
Таков итог использования чрезвычайного законода¬
тельства в империалистической Германии: превращение
его в откровенное средство полной ликвидации буржу¬
азной демократии и замены ее системой организованно¬
го произвола 'империалистической клики. Этот процесс
отражает общие закономерности империализма вообще
и специфику развития германского империализма в ча¬
стности.
1 См. «Нюрнбергский процесс. Сборник материалов», т. II,
стр. 1112. Для понимания положения рабочих, насильственно угнан¬
ных в Германию, важно указать на инструкцию Заукеля от 20 апре¬
ля 1942 г., в которой говорилось: «Все рабочие должны получать та¬
кую пищу и такое жилище и подвергаться такому обращению, кото¬
рые давали бы возможность эксплуатировать их в самой высокой
степени при самых минимальных затратах» (там же, стр. 1013).
Глава III
ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ
И ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
1. Возрождение политического господства
империалистических сил
Военное поражение гитлеровской Германии, до осно¬
вания потрясшее экономические и политические устои
германского империализма, означало конец системы
нацистских чрезвычайных законов.
Правовой основой государственного развития Герма¬
нии в послевоенные годы должно было стать (и стало на
Востоке страны) Потсдамское соглашение. Условия это¬
го соглашения исходили от держав, одержавших победу
в справедливой войне против фашистского агрессора,
угрожавшего свободе и даже самому существованию
народов мира. Требования Потсдамского соглашения
отвечали жизненным нуждам самого немецкого народа,
они составляли своего рода программу-минимум тех пре¬
образований, которые гарантировали ему мирное суще¬
ствование в условиях демократического строя. «Подго¬
товиться к окончательной реконструкции германской
политической жизни на демократической основе и к
эвентуальному мирному сотрудничеству Германии в
международной жизни» — так формулировалась одна из
важнейших целей оккупации в п. IV ст. 3 Потсдамского
соглашении о Германии. Для этого предусматривались
полная демилитаризация страны, уничтожение нацист¬
ской партии и денацификации всего государственного и
хозяйственного аппарата, ликвидация всех остатков на¬
цистского механизма насилия и создание государствен¬
ных форм на демократических началах, а также уничто¬
жение «чрезмерной концентрации экономической силы».
Потсдамское соглашение в специальном пункте пре¬
дусмотрело отмену гитлеровского чрезвычайного зако¬
108
нодательства. «Все нацистские законы,— говорится в
ст. 4,— которые создавали базис для гитлеровского ре¬
жима или которые установили дискриминацию на основе
расы, религии или политических убеждений, должны
быть отменены. Никакая такая дискриминация пра¬
вовая, административная или иная не будет терпи¬
ма»1.
В первые годы после капитуляции в Западной Герма¬
нии большинство населения выступило за мир, демокра¬
тию и социальный прогресс. Эти стремления нашли свое
правовое отражение в принятых в 1946—'1947 гг. консти¬
туциях западногерманских земель.
Важнейшим требованием народа, зафиксированным
в конституциях Баварии, Бремена, Рейнланд-Пфальца и
других земель, было требование мира. «Любое дейст¬
вие, предпринятое с целью подготовки войны, антикон¬
ституционно»,— гласит ст. 69 конституции Гессена.
«Преодоление нацизма и милитаризма и искупление при¬
чиненных ими несправедливостей» было еще одним из
категорических требований, сформулированных в кон¬
ституции Баварии (ст. 164), Бремена (ст. 154), Гессена
(ст. 158) и др.
Авторы первых конституций земель, исходя из необ¬
ходимости выполнения Потсдамских соглашений, счита¬
ли, что демократическое развитие может быть надежно
гарантировано лишь экспроприацией финансового капи¬
тала, военных концернов и помещиков. Статьи ряда
конституций земель предусматривали обобществление
имущества этих лиц. Таковы ст. 39 и ряд других в кон¬
ституции Гессена, ст. 45 конституции Бадена, ст. 61 кон¬
ституции Рейнланд-Пфальца.
Однако в дальнейшем при поддержке западных окку¬
пационных держав реакционные, шовинистические и им¬
периалистические элементы финансового капитала, по¬
родившие фашизм, сумели восстановить свои экономи¬
ческие и политические позиции в Федеративной Респуб¬
лике Германии. Антикоммунизм и реваншизм, свертыва¬
ние демократических установлений, создание условий
1 «Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций,
заключенных СССР с иностранными государствами», вып. XI, Госпо-
литиздат, 1955, стр. 111.
109
для возрождения нацизма и, наконец, формирование
правовой системы, включающей в себя чрезвычайные
законы—увот что стало официальной политической ли¬
нией западногерманского государства.
На эти действия правящих кругов ФРГ неоднократ¬
но указывало Советское правительство. Так, в своем
заявлении правительству США от 8 декабря 1967 г. оно
подчеркивало: «Практически сразу же после окончания
второй мировой войны развитие Западной Германии на¬
чало вызывать обоснованную тревогу всех, для кого
цели, провозглашенные державами антигитлеровской
коалиции, воплощают опыт народов в борьбе с фашиз¬
мом и германской агрессией и кто в верности этим целям
видит надежный залог безопасности в Европе и мирного
будущего самого германского народа. Поначалу скрыто,
а затем и вовсе без маскировки, в Западной Германии
методично велось дело к тому, чтобы обойти и парали¬
зовать главные положения Потсдамских соглашений,
направленные на искоренение германского милитаризма
и нацизма»1.
И действительно, в Западной Германии вопреки ин¬
тересам немецкого народа при активной поддержке за¬
падных держав произошла реставрация господства гер¬
манских монополий. Фактически около полутора де¬
сятков крупнейших концернов являются хозяевами
экономики ФРГ. В значительной части это те же пред¬
ставители финансового капитала, на которых опиралась
гитлеровская диктатура. Наиболее мощная монополисти¬
ческая группировка, сложившаяся па базе прежнего
концерна Фарбениндустри, увеличила свой капитал со
138 млн. марок в 1938 году до 6 млрд. марок в 1963 году.
В металлургии девять монополистических объединений
дают 86% всей продукции. Среди них прежние военные
концерны Тиссена, Флика, Ханиэля, Маннесмана. Бан¬
кир Гитлера и финансовый советник нацистского прави¬
тельства Г. Абс по-прежнему остается директором Не¬
мецкого банка и даже стал советником правительства
ФРГ. Таким образом, наиболее реакционные элементы
финансового капитала вновь заняли ключевые позиции
в Западной Германии.
1 «Правда» 10 декабря 1967 г.
110
В нынешней классовой структуре ФРГ V полной оп¬
ределенностью выражена противоположность между
трудящимися и крупными капиталистами, а развитие
экономики свидетельствует об углублении противоречий
между монополистическим капиталом и всем остальным
обществом. Господство монополий неизбежно ведет к
восстановлению механизма политического принуждения
и насилия, важнейшей частью которого являются чрез¬
вычайные законы. Без такого механизма эти силы не в
состоянии сохранить исторически отживший обществен¬
ный строй, обуздать демократические силы внутри стра¬
ны и подготовиться к осуществлению своих новых агрес¬
сивных планов.
Агрессивность — характернейшая черта политических
сил имеющих решающее влияние в Западной Германии.
Хотя монополистические группировки, которые извлекли
•выгоду из гонки вооружений и двух мировых войн, вос¬
становили свою экономическую мощь и политическое мо¬
гущество, они потеряли в результате военного поражения
гитлеризма значительные территории, почти все иност¬
ранные рынки сбыта и сферы приложения капитала.
Рост германской экономики после второй мировой войны
привел к глубокому противоречию между мощным эко¬
номическим потенциалом и ограниченным внешнеполи¬
тическим и экономическим влиянием. (Под лозунгами
«восстановления справедливости» западногерманские
реваншисты стремятся к установлению гегемонии в Ев¬
ропе и усилению своих позиций в мире. «Вопреки любо¬
му сопротивлению,— заявил бывший председатель бун¬
дестага Э. Герстенмайер,— мы настаиваем на том, что¬
бы восстановить равновесие между экономическим и по¬
литическим значением Германии в мире»1.
В политической жизни Германии со всей очевидно¬
стью выражается основное противоречие нашей эпохи —
противоречие между капитализмом и социализмом.
Именно в Германии непосредственно соприкасаются два
борющихся мировых лагеря, здесь проходит европей¬
ская граница между ними. Стремление империалисти¬
ческих сил разрешить это противоречие вооруженным
! «СНпз! ипс! \УеИ», 17. 5ер1етЪег. 1965.
Ш
путем также/обусловливает особую агрессивность запад¬
ногерманского империализма.
ФРГ—/Единственное европейское государство, не
отказавшееся до сих пор от пересмотра итогов второй
мировой/войны и в этой связи усиленно вооружающееся
и мечтающее о перекройке границ европейских госу¬
дарств1. | !
Важнейшей опорой внешнеполитических планов за¬
падногерманских империалистов является бундесвер.
Восстановление в ФРГ армии германских империали¬
стов не только противоречит интересам немецкого наро¬
да, но и является противоправным актом с точки зрения
международного права, так как нарушает Потсдамское
соглашение и принятые на его основе решения и акты.
В соответствии со ст. 3 Потсдамского соглашения Конт¬
рольный совет 20 августа 1946 г. принял закон № 34 «О
ликвидации вермахта». В нем, в частности, говорилось:
«Все германские наземные, морские и воздушные силы с
их организациями, штабами и институтами, включая
генеральный штаб, офицерский корпус, корпус резерви¬
стов, военные школы, организации ветеранов войны и
другие военные и полувоенные организации вместе со
своими клубами и ассоциациями, которые предназнача¬
лись для поддержания военных традиций Германии, счи¬
таются распущенными, полностью ликвидированными и
объявляются незаконными»2.
Западные оккупационные державы делят с герман¬
скими империалистами вину за возрождение агрессив¬
ной армии. Поощрением немецких военных преступников
явился уже сам отказ представителей западных держав
на процессе главных военных преступников объявить
преступными организациями германский генеральный
штаб и верховное командование гитлеровского вермахта
(ОКБ). В 1948 году главнокомандующий американски¬
ми войсками в Германии генерал Клей представил ми¬
нистру обороны США план создания в Западной Герма¬
нии армии численностью в 500 тыс. человек. Ее фор¬
мирование американские эксперты обосновывали
1 «ОокитегйаНоп с!ег 2еЦ» (в дальнейшем 0(12), 1965, Ь1г. 341,
5. 333.
2 «Ведомости Контрольного совета в Германии» 1946 г. № 10.
112
необходимостью создать «противовес русскому влия¬
нию» в Европе. Создание сепаратного западногерман¬
ского государства, в котором ключевые посты получили
реакционные силы, с неизбежностью повлекло за собой
и формирование военной машины германских империа¬
листов.
В целях использования мощного экономического и
военного потенциала ФРГ в интересах империалистиче¬
ской политики западные державы предоставили ФРГ
место в своем военном блоке. На основе соглашения,
достигнутого на конференции девяти западных держав
в Лондоне в сентябре — октябре 1954 года, ФРГ стала
членом Западноевропейского союза и была непосредст¬
венно включена в НАТО. В октябре 1954 года результа¬
ты лондонской конференции были оформлены в виде
документов, получивших название Парижских соглаше¬
ний. К ним относятся, в частности: договор о Западно¬
европейском союзе с участием Западной Германии, про¬
токол о включении ФРГ в НАТО, договор о размещении
иностранных войск на территории Западной Германии и
так называемый «договор о Германии». С момента
вступления в силу Парижских соглашений (май 1955
года) западногерманские империалисты переходят к от¬
крытому проведению ремилитаризации страны.
Нынешняя цель германских милитаристов — облада¬
ние самым разрушительным оружием. В марте 1958 го¬
да бундестаг принял резолюцию, предоставляющую
правительству ФРГ полномочия на оснащение бунде¬
свера «современным» оружием. Известно, что уже сей¬
час западногерманские воинские части имеют доступ к
американскому ядерному оружию и средствам его до¬
ставки. Кроме того, западногерманская военщина рас¬
полагает возможностью оказывать влияние на решение
ядерных проблем НАТО через своих офицеров в (руково¬
дящих органах военного блока. Однако пока контроль
за его использованием принадлежит американским вла¬
стям, что и не устраивает западногерманских милита¬
ристов.
В 1968 году, когда в Женевском Комитете 18-ти был
принят проект договора о нераспространении ядерного
оружия, глава тогдашнего правительства ФРГ Кизингер
заявил, что Западная Германия «не может одобрить»
этот проект. Лишь новое правительство ФРГ, пришед¬
8. Заказ 5114
ИЗ
шее к власти в октябре 1969 года на волне недовольства
масс реакционной политикой наследников Аденауэра,
вынуждено было подписать упомянутый договор.
Прикрытием и оправданием агрессивности современ¬
ного западногерманского империализма является анти¬
коммунизм, превратившийся с первых дней существова¬
ния ФРГ в важную составную часть официальной поли¬
тической доктрины и практической деятельности бонн¬
ского правительства. В книге, подведшей итог «эре Аде¬
науэра», западногерманский профессор Э. Коган писал:
«Антикоммунизм, сопровождаемый непрерывными заяв¬
лениями об исключительной серьезности внешнеполити¬
ческого положения, давно стал прочной составной частью
пропагандистских походов бундесканцлера»1.
В то время как Советский Союз и другие социали¬
стические государства настойчиво ищут пути к разрядке
международной напряженности, в частности не раз пред¬
лагали конкретные способы германского мирного урегу¬
лирования, власти ФРГ долгие годы препятствовали
прогрессу в этой области. Именно западногерманское го¬
сударство до сих пор противится переговорам о разору¬
жении, заключению пакта о ненападении между страна¬
ми НАТО и участниками Варшавского Договора, созда¬
нию безатомной зоны в центре Европы. На такой основе
вместо стремлений к Мирному договору, который надеж¬
но обеспечивал бы безопасность Западной Германии,
рождаются планы агрессии и введения в стране чрезвы¬
чайного положения, порождающего угрозу демократии
и миру.
Крайним выражением агрессивности Бонна являет¬
ся отношение западногерманских официальных кругов к
первому на немецкой земле социалистическому государ¬
ству— Германской Демократической Республике. Инте¬
ресно напомнить, что в то время, как господствующие в
ФРГ силы пытались укрепить свои позиции с помощью
чрезвычайных законов, ГДР приняла первую в исто¬
рии Германии социалистическую конституцию — свиде¬
тельство успешного развития и нерушимости этого го¬
сударства.
1 «А<!епаиег ипс1 сПе Ро1§еп», МйпсЬеп, 1965, 5. 89.
114
Однако западногерманские власти, полностью Игно¬
рируя политическую реальность, сделали краеугольным
камнем своей политики претензию на «исключительное
представительство» ФРГ, т. е. на право Западной Гер¬
мании выступать от имени всего немецкого народа.
При этом Германской Демократической Республике по-
прежнему отказывают в международно-правовом при¬
знании.
Из теории «исключительности» ФРГ делается пря¬
мой вывод не о воссоединении Германии на основе пре¬
одоления западногерманского милитаризма и реван¬
шизма, а о поглощении ГДР. Действующее в ФРГ
министерство по внутригерманским отношениям руково¬
дит «Исследовательским советом по проблемам воссое¬
динения Германии», который разработал так называе¬
мый «серый план» поглощения ГДР. «План» предусмат¬
ривает подготовку мероприятий по ликвидации социали¬
стической государственной власти в ГДР, установление
там западногерманского оккупационного режима на
«переходный период» и, наконец, ликвидацию социали¬
стических порядков, передачу в частную собственность
народных предприятий и восстановление крупных поме¬
стий в деревне. На практике это означало бы насильст¬
венные действия против ГДР, а следовательно, против
всего социалистического лагеря.
В последнее время западногерманские руководители
настойчиво заговорили о «новой восточной политике».
Будущие акции правящих кругов ФРГ покажут, дейст¬
вительно ли речь идет о коренном изменении нереали¬
стической реваншистской политики по отношению к со¬
циалистическим государствам.
Политика христианско-демократического союза —
партии крупного монополистического капитала, нахо¬
дившейся у власти 20 лет, создала очень благоприятную
атмосферу для возрождения нацизма в Западной Герма¬
нии. До сих пор на политическую жизнь страны оказыва¬
ют влияние разномастные неофашистские и реванши¬
стские партии, объединения, союзы, которых роднит
ненависть к демократии и жажда реванша. Эти органи¬
зации «возродились» вопреки прямому запрету Пот¬
сдамского соглашения и нормам Основного закона ФРГ
при молчаливом попустительстве или прямой поддержке
правительственных органов.
8*
115
Еще в исторической справке, изданной министерст¬
вами иностранных дел СССР и ГДР в 1959 году, говори¬
лось: «Политическую погоду» в ФРГ в немалой мере
определяют именно неонацистские и фашистско-милита¬
ристские партии и организации, которые, даже не нахо¬
дясь у власти, ведут «массированную» реваншистскую
и милитаристскую пропаганду»1.
По данным демократической немецкой печати, в
ФРГ уже в начале 1960 года насчитывалось 11 крупных
неонацистских и националистических объединений пар¬
тийного типа; более 60 фашистских и милитаристских
организаций молодежи; 20 реваншистских землячеств;
многочисленные солдатские союзы, в том числе Союз
германских солдат с Ы входящими в него земельными
объединениями и 8 примыкающими союзами, а кроме
него 7 крупных фашистских военных объединений типа
«Стального шлема», более 180 союзов бывших служащих
кайзеровской армии, 15 традиционных союзов рейхсвера,
около 900 объединений бывших служащих вермахта по
родам войск; 33 союза войск ОС, не менее 8 эмигрант¬
ских фашистских организаций, наконец, многочисленные
агентурные и пропагандистские центры и организации
профашистского и реваншистского характера2.
Беспрепятственная деятельность этих организаций —
лишь часть процесса возрождения нацистских тенден¬
ций. Не менее важен процесс реставрации прежних сил
п боннском государственном аппарате. Принятый в мае
1951 года закон о правовом положении лиц, состоявших
на государственной службе до безоговорочной капитуля¬
ции нацистской Германии, открыл бывшим нацистским
чиновникам доступ в государственный аппарат ФРГ. На
основе этого закона уже в 1952 году в аппарат федера¬
ции и земель было принято около 240 тыс. нацистских
чиновников. А если к этому прибавить нацистов, кото¬
рые не были удалены со своих постов, то окажется, что
уже в 1959 году 60% более чем миллионной армии чи¬
новников и служащих ФРГ составляли те, кто работал
в гитлеровском государственном аппарате.
1 «Правда о политике западных держав в германском вопросе
(Историческая справка), Госполитиздат, 1959, стр. 68—69.
2 «Ыеиез ОеЩзсЫапсЬ, 8. Лапиаг, 1960.
116
Засилием, особенно на высших должностях, нацист¬
ских генералов и офицеров характеризуется положение
в бундесвере. В первые годы формирования бундесвера
его генералы вербовались исключительно из рядов
гитлеровского генералитета, а затем старших офицеров
вермахта. В последние годы под влиянием мирового
общественного мнения, а отчасти в связи с возрастом из
бундесвера уходят в отставку наиболее заметные гитле¬
ровские генералы и военные преступники. Однако они
продолжают, подобно Г. Шпейделю, А. Хойзингеру,
И. Каммхуберу, Ф. Руге, выполнять консультативные
функции в правительстве федерации и земель или воз¬
главлять крупнейшие милитаристские объединения. Бо¬
лее половины генералов и адмиралов бундесвера — быв¬
шие офицеры гитлеровского генерального штаба, а
остальные — бывшие офицеры вермахта.
Знаменательно, что в боннском министерстве внут¬
ренних дел, где разрабатывались чрезвычайные законы
и методы их осуществления, сотрудничают более 60 быв¬
ших офицеров гестапо и ОС, а также других военных
преступников. Одним из ведущих экспертов министерст¬
ва выступал в ходе выработки чрезвычайного закона об
изменении конституции советник Гиммлера по правовым
вопросам статс-секретарь Ганс Шефер.
В последние годы в политической жизни ФРГ ак¬
тивно стала действовать национал-демократическая
партия (НДП), олицетворяющая рост неофашистских
тенденций в Западной Германии.
В ноябре 1964 года лидеры трех неонацистских орга¬
низаций (Немецкой имперской партии, Немецкой пар¬
тии и Союза лиц, лишенных родины и права) основали
НДП как центр, призванный собрать воедино все про¬
фашистские силы. В 1968 году в партии было уже 40 тыс.
членов, 35% которых состояли раньше в гитлеровской
партии.
К середине 1968 года НДП провела 61 депутата в
семь (из десяти) ландатагов ФРГ, собрав на выборах
1,7 млн. голосов1.
1 Интересный материал о НДП см. Б(12, 1967, Иг. 375, 5. 1. и. ГГ,
е также в публикации и Статс-секретариата по западногерманским
вопросам ГДР («ТаГзасЬеп йЬег Ог^ашзаПоп ипб АкГшШ (Тег
Неопаг1раг1:е1 т АУезЫеиГзсЫапё», ВегНп, 1968).
117
Как любое фашистское Движение, НДП, испоЛьзуя
демагогические лозунги, рекламирует себя в качестве
партии, выражающей интересы народа. Однако ее про¬
граммные документы говорят обратное. Важнейшее тре¬
бование НДП — перекройка европейских границ и соз¬
дание «великой Германии» за счет польских, австрий¬
ских, итальянских земель и, конечно, за счет ликвида¬
ции ГДР. Наряду с этими требованиями — претензии на
гегемонию «немецкой нации» в Европе, восхваление ми¬
литаристских традиций, призыв к установлению «проч¬
ного порядка» в стране.
Особая опасность НДП состоит в том, что все основ¬
ные пункты программы этой партии поддерживаются
или реализуются одной из влиятельнейших партий ХДС.
Новая неонацистская партия лишь формулирует их бо¬
лее решительно, подталкивая правящие круги вправо,
собирая вокруг себя правоэкстремистские круги и яро¬
стно выступая против всех демократических сил, воз¬
главляемых рабочим классом.
Рост влияния НДП в решающей мере зависит оттого,
что крупная буржуазия ФРГ, наталкивающаяся на ре¬
шительное сопротивление трудящихся масс как в обла¬
сти внешней, так и внутренней политики и в своих внут¬
ренних мероприятиях, делает ставку на неонацистские
силы, в которых она может найти опору для оправдания
своего политического курса.
Очень точную характеристику создавшегося положе¬
ния дал профессор Марбургского университета В. Хоф¬
ман. Он писал: «Правый экстремизм всегда испытывает
подъем, если терпит провал официальная политика,
ориентированная вправо... Новое состоит в том, что пра¬
вый радикализм из придатка господствующей политики
сам превращается в движущую силу; теперь будут
ссылаться на него»1.
На парламентских выборах 1969 года НДП, несмот¬
ря на громогласные заявления о том, что она проведет в
бундестаг не менее 50 депутатов и несмотря на то, что
на предвыборную кампанию затратила около 10 млн.
марок, щедро предоставленных неонацистам из сейфов
военно-промышленных королей Западной Германии, не
смогла получить ни одного мандата.
1 Цит. по: «ОгаиЬисЬ», 2. АиП., ВегНп, 1967, 5. 404.
118
Таким образом итоги выборов показали, что широ¬
кие слои населения осознают опасность неонацизма.
Поражение этой партии на выборах — серьезный успех
демократических сил. Однако было бы ошибочным де¬
лать вывод о том, что неонацисты сойдут с политической
арены.
Нельзя забывать, что НДП получила 4,3% голосов
избирателей против 2% на выборах 1965 года. А судя по
заявлению неонацистского «фюрера» фон Таддена НДП
отнюдь не собирается складывать оружие сразу же по¬
сле выборов. Он заявил о необходимости реорганизации
партии и дальнейшей консолидации ее сил1.
2. Наступление на буржуазную демократию
В чрезвычайном законодательстве, подрывающем ос¬
новы парламентаризма, безгранично усиливающем ис¬
полнительную власть, ограничивающем права и свободы
граждан, получили свое развитие тенденции, характер¬
ные для всей политической жизни ФРГ в предшествую¬
щие годы.
Основной закон ФРГ, принятый в 1949 году, провоз¬
гласил в ст. 20 Западную Германию «демократическим
и социальным федеративным государством», в котором
вся власть исходит от народа и осуществляется им через
органы законодательства, исполнительной власти и пра¬
восудия. Включение этого и ряда других демократиче¬
ских положений в.конституцию, в частности ст. 26, объ¬
являвшей неконституционными «действия, способные на¬
рушить мирную совместную жизнь народов», было данью
прогрессивному общественному мнению, с одной сторо¬
ны, и невозможностью еще в то время открыто нарушать
положения Потсдамских соглашений. Однако уже в мо¬
мент принятия боннская конституция в целом отнюдь не
была образцом демократического основного закона.
Именно она «конституционно» закрепила раскол Герма¬
нии, выдвинула претензии на территории, лежащие за
пределами ФРГ (ст. ст. 23 и 116), установила систему
«приглушенного парламентаризма» и допустила в прин¬
1 См. «Международная жизнь» 1969 г. № 9, стр. 133—134; № И,
стр. 146—147.
119
ципе возможность ограничения прав и свобод граждан.
За фасадом демократических принципов Основного за¬
кона правящие круги в своей повседневной политической
практике развивали ее антидемократические идеи, кото¬
рые позволяли им переходить к антинародной, антикон¬
ституционной политике.
Весьма призрачным оказался на проверку боннский
парламентаризм. Официальное западногерманское го-
сударствонедение постоянно подчеркивает, например,
широкое участие различных партий в парламентской
деятельности, как условие существования «свободного
демократического строя». Однако практика показала
прежде всего, что не все партии допускаются к «опосред¬
ствованию» политической воли народа, что афишируе¬
мая буржуазными социологами и государствоведами
«массовая демократия» фактически означала отстране¬
ние от участия в парламентской деятельности массовых
политических организаций, выражающих интересы ши¬
роких кругов населения.
Если верить ортодоксальному западногерманскому
государствоведению, важнейшей чертой буржуазной
демократии является наличие парламентской оппози¬
ции.
Однако вся попытка сформировать действительно
оппозиционную политическую организацию и добиться
ее представительства в парламенте встречает решитель¬
ное сопротивление господствующих сил, как это было,
например, с Немецким союзом мира — объединением де¬
мократических сил на широкой платформе, которое
сразу же после образования подверглось преследова¬
ниям властей за «связи» с запрещенной Коммунистиче¬
ской партией.
С особой наглядностью суть легальной «оппозиции»
в боннском парламенте была продемонстрирована пра¬
выми социал-демократами. Массовая партия, возник¬
шая исторически как партия рабочего класса, полностью
игнорируя волю трудового населения ФРГ, отдавшего
ей голоса, покинула скамьи оппозиции и вошла в конце
1966 года в правительство «большой коалиции» вместе
со злейшими врагами рабочего класса, возглавляющими
партию ХДС/ХСС. Именно поддержка руководства пра¬
вых социал-демократов обеспечила принятие чрезвычай¬
ных законов.
120
В значительной мере к формальности сведена на
практике роль парламента в решении основных вопро¬
сов государственной жизни.
Одновременно с ограничением власти парламента
происходило непрерывное расширение фактической вла¬
сти бундесканцлера (премьер-министра). Еще при об¬
суждении проекта конституции раздавались трезвые
голоса, предупреждающие, что на основе ее положений
председатель сильнейшей партии сможет сосредоточить
в своих руках огромную власть. Так и произошло в дей¬
ствительности. Анализируя процессы внутриполитиче¬
ского развития ФРГ, буржуазный философ К. Ясперс
писал в 1967 году, что в Западной Германии «за счет со¬
кращения прав парламента развиваются тенденции
авторитарного господства правительства»1.
Еще большее влияние приобрел огромный, бюрокра¬
тически централизованный административный, полицей¬
ский, судебный, военный аппарат, абсолютно не подле¬
жащий никакому, даже формальному или чисто внешне¬
му контролю со стороны массы избирателей или хотя бы
парламентских фракций. А в указанном аппарате на
первый план выдвинулись органы, непосредственно осу¬
ществляющие или поддерживающие политическое наси¬
лие, такие, как министерство внутренних дел, руководя¬
щее полицией, Ведомство охраны конституции, пресле¬
дующее инакомыслящих, министерство обороны, а также
специальные министерства, которых не знает ни одно
государство и единственная задача которых состоит в
пропаганде антикоммунистических концепций, неприязни
к ГДР, а также поддержке милитаристских и реваншист¬
ских организаций. Таково министерство по внутригер-
манским отношениям и существовавшее до 1969 года
министерство по делам беженцев, которое было слито
с министерством внутренних дел.
Важнейшим средством наступления на демократию
стали в ФРГ органы юстиции. Приспосабливая судоуст¬
ройство ФРГ для репрессивных целей, правящие круги
Западной Германии восстановили нацистскую систему
чрезвычайных судов вопреки общепризнанным нормам
1 К. Лазрегз, Р1е Ап1^ог1 гиг КгШк тешег ЗсЬпИ «Л^оЫп
1ге1Ы (Не ВшиЗезгериЬНк?», МйпсЬеп, 1967, 5. 227.
121
демократического судопроизводства и прямому запрету,
и. 1 ст. 101 Основного закона ФРГ, который гласит:
«Чрезвычайные суды не допускаются. Никто не может
быть изъят из ведения своего законного судьи».
Система политических судов представляет собой
крайне компактный, замкнутый и оперативно действую¬
щий судебный аппарат. Если все другие уголовные дела
в ФРГ рассматриваются в первой инстанции в сотнях
участковых судов и многочисленных уголовных палатах
при 92 ландгерихтах, то дела о «политических преступ¬
лениях» в соответствии с Первым законом об изменении
уголовного права, принятым еще в 1951 году, сосредо¬
точены главным образом в 17 чрезвычайных судах пер¬
вой инстанции и особом сенате федеральной судебной
палаты. Из 12 тыс. судей, действующих в ФРГ, лишь
около 60 (по 3 в каждом чрезвычайном суде и 5 в феде¬
ральной судебной палате) специально занимаются поли¬
тическими делами. Таким образом, всего несколько
десятков судей вершат политическое правосудие в стра¬
не более чем с 50-миллионным населением. Причем 5 су¬
дей особого сената федеральной судебной палаты явля¬
ются высшими авторитетами в чрезвычайной политиче¬
ской юстиции. Они могут вынести окончательное реше¬
ние как в первой, так и во второй инстанции. Их решения
являются правовыми директивами для всех чрезвычай¬
ных судов и не подлежат никакому обжалованию. Таким
образом, эти 5 судей заправляют всей политической
юстицией ФРГ1.
Чрезвычайный характер этих судов определяется не
только выделением политических дел в особую катего¬
рию.
Судейские должности в них замещаются специаль¬
но подобранными судьями, отвечающими требованиям
особой политической благонадежности. В процессуаль¬
ном отношении подсудимые в политических процессах
находятся в худшем положении, чем уголовные пре¬
ступники.
Основным содержанием деятельности политических
судов является преследование организаций и лиц, при¬
держивающихся иных политических убеждений, отстаи¬
1 Подробнее см. «51аа1 оНпе КесМ», 1959, ВегИп, 5. 191, и. II.
122
вающих иные внутри- и внешнеполитические концепции,
чем господствующие силы.
Наиболее откровенно принцип преследования за по¬
литические убеждения проявился в судебных делах про¬
тив КПГ, рассматривавшихся задолго до объявления ее
антиконституционной организацией. В частности, о таком
подходе свидетельствует осуждение марксистской идео¬
логии в так называемом «процессе о пяти агитационных
брошюрах» КПГ (1952 г.), судебное преследование чле¬
нов партии, участвовавших в выработке и распростране¬
нии «Программы национального воссоединения» (1953—
1956 гг.), и ряд других процессов.
Именно на попытке дискредитировать мировоззрение
Коммунистической партии Германии построил свое обви¬
нение федеральный конституционный суд, запретивший
КПГ в 1956 году. Из 160 страниц текста, обосновываю¬
щего приговор, более 120 суд посвятил толкованию марк¬
систско-ленинского учения, доказывая, что КПГ, придер¬
живаясь этой идеологии, «угрожает основам свободного
демократического строя». Тем самым суд посягнул на
свободу мировоззрения, гарантированную ст. ст. 4 и 5
Основного закона ФРГ.
Это запрещение вооружило боннские власти быстро¬
действующим средством расправы с любыми прогрес¬
сивными организациями, манипулируя понятием «орга¬
низация, заменяющая КПГ» («эрзац-организация»).
Причем под такой организацией принимается не обя¬
зательно партия,' а любое сообщество людей вплоть
до группы, выступающей на выборах со своим спис¬
ком.
Нынешний президент ФРГ Г. Хайнеман и западногер¬
манский адвокат Д. Поссер, посвятившие специальное
исследование вопросам политической юстиции, заявили:
«Следует иметь в виду ошибочность широко распростра¬
ненного мнения, что политическая юстиция касается
только коммунистов. Соответствующий круг становится
все шире и охватывает лиц, которые никогда не принад¬
лежали к КПГ и не были близки к ней»1.
О том, насколько серьезные опасности для демокра¬
тии таит в себе произвол политической юстиции, красно¬
1 «Ыеие щпзИзсЬе ’МосЬепзсЬгШ», 1959, Г4г. 4, 5. 127.
123
речиво свидетельствует тот факт, что с 1951 по 1969 год
политические процессы прямо или косвенно коснулись
более 650 тыс. демократов и антифашистов.
Говоря о судьбе демократических учреждений Запад¬
ной Германии, западногерманский парламентарий
Т. Делер с горечью отмечал постепенное исчезновение
гарантированной правом свободы, злоупотребление за¬
конами в антизаконных целях, рост влияния предприни¬
мательских союзов, угрожающий демократии, корруп¬
цию в бундестаге, преследование демократических сил.
«Стоит оглянуться назад,— писал он,— чтобы нас охва¬
тила тревога. Мы идем не к правовому государству, а к
государству формального закона и господства исполни¬
тельной власти. Этот процесс сказывается в непрерыв¬
ном сокращении власти бундестага, в преобладающем
влиянии бюрократии...»1.
■В своем наступлении на демократию, подготавливая
переход к открытой военно-политической диктатуре, им¬
периалистические круги в настоящее время отводят
важную роль закону с тем, чтобы придать реакционным
мероприятиям видимость «правомерности». Использова¬
ние законов в целях ограничения демократических прав
и свобод, для развязывания рук милитаристским си¬
лам— характерная черта политической жизни ФРГ. К
настоящему времени число таких законов приближается
к сотне.
В 1952 году закон о положении рабочих на предприя¬
тиях нанес удар правам профсоюзов, требуя «мира на
производстве», т. е. отказа трудящихся от активной
борьбы за 'Свои экономические и политические инте¬
ресы.
В 1953 году закон о собраниях с его типичными «кау¬
чуковыми» формулировками обставил полицейскими ро¬
гатками конституционную свободу собраний и демонст¬
раций.
1958 год отмечен принятием третьего закона об
отмене оккупационного права, который включил в при¬
ложение, перечисляющее отменяемые нормативные ак¬
ты, закон № 5 о роспуске нацистской партии. Короткая
строка, упрятанная в пространный перечень отменяемых
1 «А<3епаиег ип<1 сПе Ро1§еп», 5. 138.
124
законодательных актов оккупационных властей, ободри¬
ла нацистские элементы1.
В мае 1961 года закон о цензуре почтовых отправле¬
ний легализовал сложившуюся практику, нарушающую
свободу информации и тайну переписки.
Весьма красноречиво характеризует боннскую право¬
вую систему закон от 25 марта 1965 г. об истечении сро¬
ка давности нацистских и военных преступлений. В июне
1969 года бундестаг под давлением общественности про¬
длил еще на 10 лет истекавший 31 декабря срок давности, в
пределах которого преследуется «обычное убийство». Фор¬
мально провозглашено также нераспространение давно¬
сти сроков на геноцид. Однако одновременно был одоб¬
рен девятый закон об изменении уголовного права,
позволяющий оправдывать руководителей массовых
убийств, как лиц действующих «не из низменных по¬
буждений».
Справедливо был воспринят юристами-демократами
как акт юридической агрессии закон о так называемом
временном освобождении от германской юрисдикции от
23 июня 1966 г.
Согласно этому акту западногерманским законам и
судебным решениям должны подчиняться все немцы, где
бы они ни проживали.
Практически это прямое посягательство на суверени¬
тет других государств и права их граждан, юридическое
выражение экспансионистских целей западногерманских
реваншистов.
На основании принятых с 1951 года девяти законов
об изменении уголовного права в Западной Германии
сложилась такая система уголовного законодательства,
которая попирает права и свободы, зафиксированные в
Основном законе ФРГ, и нарушает принципы, провоз¬
глашенные незыблемыми даже самой доктриной буржу¬
азной демократии. Характернейшей чертой указанного
законодательства является закрепление антиконститу¬
ционного принципа уголовной ответственности за убеж¬
дения.
1 «Випбез^езе^гЫаи» (в дальнейшем ВОВ1) 1952, Т. 1, 5. 681;
1953, Т. 1, 5. 684; 1958, Т. 1, 5. 540.
125
Таков далеко не полный перечень законодательных
актов, показывающих, как в ФРГ из года в год «парла¬
ментским путем» ликвидировалась демократия.
3. Чрезвычайное законодательство — орудие реакции
Чрезвычайное законодательство в ФРГ возникло не
на пустом месте, а явилось лишь кульминационным мо¬
ментом в осуществлении целой системы практических
мероприятий и создании комплекса законов, нарушаю¬
щих буржуазно-демократические принципы Основного
закона, конституционные основы государственного строя
и основные права граждан.
В последующих главах будут подробно проанализи¬
рованы основные аспекты чрезвычайного законодатель¬
ства. Поэтому здесь мы ограничимся лишь его общей
характеристикой и описанием системы чрезвычайных за¬
конов, а также коснемся их истории и общих проблем,
возникающих в связи с их подготовкой.
Цель чрезвычайных законов состоит в том, чтобы на
основе внедрения в законодательство идеи о перманент¬
ной внешней и внутренней угрозе существованию ФРГ
превратить милитаризацию всей общественной жизни в
важнейший конституционный принцип, свернуть парла¬
ментские институты, свести на нет права демократических
сил, сопротивляющихся наступлению реакции, и создать
возможность для введения в стране в случае необходи¬
мости откровенно диктаторского режима. В руководя¬
щих кругах Бонна это именуется «внутренней реформой
государства», хотя в действительности речь идет о соз¬
дании целой законодательной системы, ставящей под
угрозу правопорядок, предусмотренный конституцией.
Президиум Конгресса «Демократия в опасности»,
возглавляющего в Западной Германии массовое движе¬
ние против чрезвычайных законов, заявил в 1966 году:
«После многочисленных посягательств на основное со¬
держание нашей конституции отныне, под предлогом
заботы о безопасности населения, используя справедли¬
вое стремление к такой безопасности, должны быть
урезаны по закону политические права и гражданские
свободы. На «законном основании» пытаются создать
диктаторскую систему повиновения. Руководители госу¬
126
дарства, которые вновь продемонстрировали свое пре¬
небрежение к Основному закону, хотят держать весь
народ в страхе»1.
Стержнем всего комплекса чрезвычайных законов
служит закон об изменении конституции ФРГ, вступив¬
ший в силу 24 июня 1968 года2. Первый вариант проекта
этого закона, внесенный в бундестаг в начале 1960 года,
почти открыто провозглашал установление военно-поли¬
цейской диктатуры в стране и потерпел крах, натолк¬
нувшись на решительное сопротивление демократических
сил.
Во втором проекте, подписанном правительством в
1962 году, делалась попытка несколько замаскировать
диктаторские полномочия исполнительной власти. Одна¬
ко резкое недовольство населения ФРГ и особенно проф¬
союзов привело второй проект к такому же бесславному
концу, что и первый.
В 1967 году правящие круги ФРГ резко активизиро¬
вали разработку нормативного акта, изменяющего Ос¬
новной закон, связывая свои надежды на этот раз с уча¬
стием социал-демократических лидеров в правительстве
«большой коалиции». Неблаговидная роль социал-демо¬
кратических министров состояла в том, что само их уча¬
стие в подготовке чрезвычайных законов должно поро¬
дить у населения иллюзии, что якобы теперь эти законы
будут лишены их антидемократического содержания. В
марте 1967 года -правительство ФРГ приняло новый,
третий по счету проект «чрезвычайной конституции» и в
июне 1967 года, перед самым началом парламентских
каникул, внесло его на рассмотрение бундестага. Имен¬
но данный проект послужил основой для выработки
окончательного текста закона о «чрезвычайной» консти¬
туции. Второе чтение закона происходило в спешном
порядке 15 и 16 мая 1968 г., а 30 мая, после третьего
чтения, носившего уже формальный характер, закон был
утвержден бундестагом. Вся основная работа по «довод¬
ке» текста происходила не на сессии, а в комитетах бун¬
дестага.
1 Н. К 1 4 4 е г и. а., N0151311(1 4ег БешокгаПе, 2. АиП., Ркапк-
1иг1 аш Мат, 1967, 5. 209.
2 Текст закона в окончательной редакции см. ВОВ1, 1968, Т. 1,
5. 709 и. II.
127
Правительство Кизингера и верная ему печать пыта¬
лись создать у общественности мнение, что принятый за¬
кон учитывает критические выступления оппозиционных
сил и приобретает «демократический» характер. Однако
сравнение прежних двух проектов и текста принятого
закона показывает, что все основные идеи чрезвычайно¬
го законодательства были в нем сохранены.
Прежде всего следует отметить нормы о возможно¬
сти провозглашения чрезвычайного положения, которые
в разных редакциях переходили из одного проекта в дру¬
гой, не меняя своего существа. Если в первом проекте
речь шла о провозглашении «исключительного положе¬
ния», а во втором об «обстановке внешней угрозы» и
«внутреннем чрезвычайном положении», то третий про¬
ект имел целую главу Х-а «Обстановка внешней угрозы»
и не содержал термина «внутреннее чрезвычайное поло¬
жение». Но возможность введения такого положения по
существу вытекала из ст. 91 проекта, которая преду¬
сматривала меры на случай «опасности, угрожающей
существованию или основам свободного демократиче¬
ского строя федерации или земли»1.
Закон от 24 июня 1968 г. (закон об изменении консти¬
туции датируется днем его официального провозглаше¬
ния) сохранил, а в ряде пунктов усилил антидемократи¬
ческий смысл положений проекта. Вместо термина «об¬
становка внешней угрозы» употребляется термин «со¬
стояние обороны». Так и называется теперь глава Х-а
закона. Это состояние создается в случае вооруженного
«нападения» на ФРГ или существования непосредствен¬
ной «угрозы такого нападения». На основании такой
формулировки правительство ФРГ приобретает возмож¬
ность провозглашения чрезвычайного положения не в
условиях реальной военной опасности, а лишь на основе
предположений о мнимой «угрозе».
Еще шире возможности властей в случае провозгла¬
шения «опасности, угрожающей существованию или ос¬
новам свободного демократического строя федерации
яли земли». По этой норме мотивом для введения чрез¬
вычайного положения могут стать любые антиправи¬
1 Текст проекта закона об изменении конституции, внесенного в
бундестаг летом 1967 года, см. Рс12, 1967, 1Мг. 384, 5. 14 и. 11.
128
тельственные волеизъявления населения ФРГ: демонст¬
рации, забастовки, победа оппозиционных сил в парла¬
ментской борьбе и любые политические столкновения,
ведущие к ослаблению господствующих сил в государ¬
ственных органах.
Хотя в тексте закона термины «внешнее» и «внут¬
реннее» чрезвычайное положение прямо не употребля¬
ются, по существу закон исходит именно из возможно¬
сти провозглашения такого положения. Правительствен¬
ные инстанции ФРГ не делают из этого секрета. В офи¬
циальном комментарии к закону, изданному министер¬
ством внутренних дел ФРГ, мы читаем: «Чрезвычайная
конституция должна дополнить Основной закон нормами
на случай внешнего чрезвычайного положения, внутрен¬
него чрезвычайного положения, а также на случай сти¬
хийных бедствий и особенно тяжелых катастроф»1.
Но закон пошел еще дальше всех предварительных
проектов, введя в ст. 80-а понятие «состояния напряжен¬
ности». Ссылаясь на возникновение такого состояния,
определение которого целиком зависит от властей, пра¬
вительство может в любой момент привести в действие
весь механизм «чрезвычайного» положения.
Окончательный проект закона, как и все проекты
конституционной новеллы, дает правительству право
открытого вооруженного вмешательства в политические
события. Для этого оно может распоряжаться не только
полицией федерации и земель, но также использовать
внутри страны вооруженные силы.
Новые конституционные положения наносят удар по
основам западногерманского федерализма, который со¬
гласно правовой доктрине ФРГ относится к важнейшим
элементам демократии. В условиях чрезвычайного поло¬
жения правительство приобретает полномочия в тех
областях, которые по конституции не входят в компетен¬
цию федерации.
Чрезвычайное законодательство с неизбежностью
разрушает основы парламентаризма и угрожает суще¬
ствованию самого парламента. Правда, если первый
проект изменения Основного закона предоставлял чрез¬
вычайные права непосредственно правительству, то оба
1 «8сЬ\уаг2 аи! Ме1р», Г68, 5. 14.
9. Заказ 5114 129
последующих проекта предусматривали формирование
вместо парламента «объединенного комитета» из не¬
большого числа (всего 32) представителей бундестага и
бундесрата. Этот комитет, получивший в печати назва¬
ние «чрезвычайного парламента», может взять на себя
провозглашение чрезвычайного положения и издание
законов. Вполне реально, что в этом учреждении будут
искажены нормы парламентского представительства,
исключена оппозиция и создано искусственное прави¬
тельственное большинство. Права «объединенного коми¬
тета» идут так далеко, что он может избрать нового
главу правительства.
Согласно первоначальному проекту освобожденная
от парламентского контроля и строго централизованная
правительственная власть получала узаконенную воз¬
можность отменять такие важнейшие конституционные
права и свободы граждан, охраняемые Основным зако¬
ном, как право свободного выражения мнений, свободу
печати и информации (ст. 5 Основного закона); свободу
собраний (ст. 8); свободу объединений (ст. 9); свободу
передвижения (ст. 11); право свободного выбора про¬
фессий и свободу от принуждения к труду (ст. 12); кон¬
ституционные гарантии права собственности (ст. 14).
Буря возмущения, с которой был встречен первый
проект «чрезвычайной конституции», заставила прави¬
тельство прибегнуть к маскировке своих планов. Но и в
нынешнем виде «чрезвычайная конституция» разрешает
правительству ограничивать право свободного выбора
места работы, нарушать имущественные и процессуаль¬
ные права граждан. Кроме того, ст. 12 нового закона,
вводящая в абз. 2 понятие «обязательной службы в инте¬
ресах общества» для всех граждан ФРГ, позволит пра¬
вительству ликвидировать свободу объединений, забасто¬
вок, собраний, выражения мнений.
Еще в связи с опубликованием третьего правительст¬
венного проекта крупнейший в стране профсоюз метал¬
листов заявил: «Новый проект чрезвычайной конститу¬
ции не стал ни новей, ни чище, ни либеральней. Правда,
изменилась упаковка. Некоторые основные понятия так
приукрашены, что выглядят как забота о гражданском
населении. Но при ближайшем рассмотрении становится
ясно, что все дело остается прежним». Эти слова целиком
могут быть отнесены и к окончательному тексту закона.
130
Закон о чрезвычайном положении не дополняет или ог¬
раничивает Основной закон ФРГ, а фактически в суще¬
ственных частях отменяет его.
Учитывая сопротивление демократической общест¬
венности принятию проекта изменения конституции, пра¬
вящие круги ФРГ, исподволь продолжая обработку об¬
щественного мнения, одновременно приступили к посте¬
пенному протаскиванию через парламент серии «обыч¬
ных», т. е. не изменяющих конституцию, чрезвычайных
законов. Например, летом 1965 года бундестаг принял
«пакет» из семи таких законов1, а в июле—августе 1968
года вслед за чрезвычайным конституционным законом
было принято еще шесть «обычных» законов2, подготов¬
ленных правительством «большой коалиции»2.
Протаскивая через парламент «обычные» чрезвычай¬
ные законы, правительство пыталось усыпить бдитель¬
ность демократических сил, создать впечатление незыб¬
лемости конституции. Однако истинный смысл этих зако¬
нов не удается скрыть от общественности ФРГ. «Следует
констатировать, — пишет западногерманский публицист
Г. Хольц, — что эти «обычные» законы являются откро¬
венным посягательством на основы свободного демокра¬
тического режима в нашем обществе. Они даже более
опасны, так как предоставляют федеральному прави¬
тельству совершенно бесконтрольные полномочия в лю¬
бое время без объявления чрезвычайного положения»3.
Осуществление «обычных» чрезвычайных законов,
принятых бундестагом к 1965 году, на основании закона
от 20 января 1965 г. «Об укреплении бюджета» было от¬
ложено до 1 января 1968 г. «по финансовым соображени¬
ям». Применение закона о защитных сооружениях (так¬
же одного из «обычных» чрезвычайных законов) было
отложено до 1 июля 1968 г.
«Обычные» чрезвычайные законы 1968 года изменили
ряд параграфов принятых ранее законов; был отменен
также Закон о самозащите от 9 сентября 1965 г. Однако
новые законы не только не упразднили основных поло¬
1 ВОВ1 1965, Т, 1, 5. 782, 920, 927, 938, 1225, 1232, 1240.
2 ВОВ1, 1968, Т. 1, 58. 776, 780, 782, 784, 787, 949.
3 Н. Н о 1 2, Р. ЫеийбГГег, ОгШ пасЬ Е)1к1а1иг? Тех1е, Копь
теШаге, З^еНипдпаЬтеп гиг еер1апп1еп Ыо1з1апс1зге5е12деЬипег.
Кб1п, 1965, 5. 70. _
9*
131
жений прежнего законодательства, а, напротив, усилили
их, расширили чрезвычайные полномочия властей и еще
больше ограничили права населения. Таковы, например,
новые законы «О совершенствовании системы борьбы с
катастрофами» и «О трудовой повинности» от 9 июля
1968 г., а также закон «Об ограничении тайны переписки
и телефонных переговоров» от 13 августа 1968 г.1.
Не менее опасны и другие законы, которые открыто не
связываются правящими кругами с введением чрезвычай¬
ного положения, однако по существу теснейшим образом
переплетаются со всем остальным чрезвычайным законо¬
дательством, так как преследуют те же цели и в «легаль¬
ной» форме посягают на основы буржуазной демократии,
конституционализма и парламентаризма, закрепленные
в Основном законе. Таков, например, уже упоминавший¬
ся закон о положении рабочих на предприятиях 1952 го¬
да или закон о применении непосредственного насилия
и осуществлении особых полномочий солдатами бунде¬
свера и гражданской охраны от 12 августа 1965 г. и мно¬
гие другие.
Но и этими актами не ограничивается система чрез¬
вычайного законодательства. Важное место в ней зани¬
мают подготовленные правительством секретные чрез¬
вычайные распоряжения (ЗсЬиЫабепуегогбпигщеп), чис¬
ло которых превышает 40. Попавшие в руки обществен¬
ности тексты некоторых из этих распоряжений свиде¬
тельствуют о том, что исполнительная власть намерена
присвоить себе чрезвычайные полномочия во всех обла¬
стях общественной жизни, что оно намечает широкое
вмешательство в экономику, перестройку администра¬
тивной системы в интересах усиления исполнительной
власти, расширение функций полиции и секретных служб,
использование юстиции в целях политических репрессий,
намерено ускорить агрессивные приготовления и осу¬
ществить множество других мероприятий, которые могут
превратить страну в очаг военного конфликта в Европе2.
Ни здесь, ни в дальнейшем мы не рассматриваем сек¬
ретные правительственные распоряжения, лежащие пока
в сейфах министерства внутренних дел, как действующее
1 ВОВ1, 1968, Т. I, 55. 776, 787, 949.
2 См. «5сНиЫайеп1ех1е», Етде1еНе1 уоп Н. Наппоуег, РгапкШг!
ат Мат, 1966.
132
право. Однако есть все основания видеть в них резерв ан¬
тидемократического нормотворчества федеральных вла¬
стей, дающий представление о боннской официальной
политико-правовой идеологии, о тех тенденциях, которые
до сих пор не изжиты в законодательной деятельности
западногерманских правящих кругов. Обещания «боль¬
шой коалиции» о том, что проекты секретных чрезвы¬
чайных распоряжений будут уничтожены, вполне естест¬
венно вызывали скептическое отношение, поскольку вновь
принятые «обычные» чрезвычайные законы, как прави¬
ло, содержали те же положения, которые ранее были
сформулированы в секретных правительственных распо¬
ряжениях. Кроме того, все названные законы указывают
на возможность принятия дополнительных распоряже¬
ний во исполнение законов.
Чрезвычайные правительственные распоряжения тес¬
ным образом связаны с проведенными изменениями Ос¬
новного закона и другими чрезвычайными законами. Как
только возникала благоприятная для правящих кругов
ФРГ ситуация, секретные распоряжения превращались
в законы, как это было, например, с законами о хозяй¬
ственных повинностях. В тех же случаях, когда нет такой
ситуации, правительство придерживает свои распоряже¬
ния в сейфах, чтобы в нужный момент пустить их в ход,
ссылаясь на каучуковые нормы чрезвычайной конститу¬
ции или «обычных» законов.
Обосновывая подготовку и принятие чрезвычайных
законов, в особенности внесение изменений в конститу¬
цию, правящие круги Западной Германии указывали на
две основные причины, которые якобы вынуждали их к
этому. Бывший министр внутренних дел П. Люке так их
формулировал:
«1. Наш Основной закон ориентируется на мирное
время. В случае угрозы нашему существованию положе¬
ния Основного закона не позволят нашему государству
быть на высоте тех основных требований, которые наш
народ предъявил бы ему в этом случае...
2. Изменение конституции необходимо нам как пред¬
посылка для замены полномочий трех оккупационных
властей (США, Англии, Франции)»1.
1 «УогЪеге11ип§ аи! с!еп ЫоЫапб? 10 Ап!\уог1еп аи! ете ак1ие11е
Ргаде», Ргапк!иг1 аш Мат, 1967, 5. 7.
133
Что касается первого довода, то он воспроизводит
антикоммунистические домыслы о том, что Советский
Союз и страны социалистического лагеря якобы «угро¬
жают» благополучию Западной Германии (?!).
А если проанализировать нормы чрезвычайной кон¬
ституции, позволяющие наводить «порядок» внутри стра¬
ны вооруженным путем, то становится ясно, что авторы
чрезвычайных законов были озабочены не столько наду¬
манной «угрозой» извне, сколько сопротивлением демо¬
кратических сил диктаторскому режиму империализма.
Разгул неонацистских сил и ограничение возможностей
демократических организаций уже теперь показывает,
кому могут послужить чрезвычайные законы.
Совершенно неосновательно и заявление о том, что
действующий Основной закон не дает государственной
власти никаких особых полномочий. Уже в первоначаль¬
ном тексте конституции ФРГ, а также в последующих по¬
правках к ней содержится немало положений, обосновы¬
вающих возможность ограничения основных прав граж¬
дан, применение особых мер и предоставление чрезвы¬
чайных полномочий государственным органам. Таковы
9, 17-а, 18, 21, 37, 59-а, 65-а, 81, 91 и некоторые другие
статьи Основного закона. Например, ст. 17-а широко ог¬
раничивает гражданские права населения, а ст. 91 и в
прежней редакции Основного закона позволяла сконцен¬
трировать под командованием федерального правитель¬
ства все полицейские силы земель.
Не выдерживает критики и другой довод правитель¬
ства ФРГ, согласно которому чрезвычайное законода¬
тельство необходимо для замены полномочий западных
оккупационных держав. Речь идет об абзаце 2 ст. 5 так
называемого «договора о Германии», входящего в ком¬
плекс Парижских соглашений. По этой статье западные
оккупационные власти получали ряд чрезвычайных пол¬
номочий на территории Западной Германии для защиты
своих войск.
С точки зрения юридической логики представляется
абсурдным приобретение прав государственными орга¬
нами ФРГ путем приобщения к чрезвычайным правам
оккупирующих держав. Добиваясь полного суверенитета,
боннское правительство должно было бы не брать на се¬
бя права оккупантов, а требовать от них полной ликви¬
дации оккупационных прав, закрепленных в «договоре
134
о Германии» и в военных соглашениях, привязывающих
ФРГ к НАТО.
Суть правительственной аргументации в этом вопросе
хорошо подметил западногерманский юрист X. Риддер.
Он писал: «В нашей внутриполитической дискуссии о
чрезвычайных законах проблема особых прав союзников
все больше играет роль, которую до сих пор выполняло
коммунистическое пугало и которую оно не может боль¬
ше правдоподобно играть в период разрядки междуна¬
родной напряженности»1.
Чрезвычайное законодательство не имеет никакого
отношения к укреплению суверенитета ФРГ. «Тот, кто
мечтает о большем суверенитете для Федеративной рес¬
публики,— говорит западногерманский .профсоюзный
деятель Э. Эсль,— должен хлопотать не о чрезвычайных
законах, а через 22 года после окончания войны доби¬
ваться заключения Мирного договора»2.
Весьма характерен конец истории с «отстаиванием»
правительством ФРГ суверенных прав Западной Герма¬
нии путем принятия чрезвычайных законов. Действитель¬
но, три западных державы официально заявили о своем
отказе от прав, вытекающих из ст. 5 «договора о Герма¬
нии» в связи с принятием чрезвычайного конституцион¬
ного закона3. Однако одновременно посольство США в
Бонне в своей вербальной ноте правительству ФРГ на¬
помнило, что оно считает по-прежнему действующим
«принцип международного права», согласно которому
всякий командующий может принять «защитные меры»,
чтобы устранить «непосредственную угрозу для своих
вооруженных сил».
Да и сам чрезвычайный конституционный закон от¬
крывает широкие возможности для ограничения сувере¬
нитета ФРГ, поскольку ст. 80-а обязывает выполнять
нормы, принятые на основе «решения международного
органа в рамках договора о союзе».
Оценивая смысл чрезвычайных законов, ЦК Компар¬
тии Германии заявил: «Чрезвычайные законы должны
стать инструментом реакционной политики федерально¬
1 «Мо{з1апс15огс1пип5 ипс! ОезеПзеНаП т с1ег ВипскзгериЬПк»,
КетЬек Ь. НатЬиг^, 1967, 5. 41.
2 «Ргапк1иг1ег КипйзсНаи», 6. ,1ит 1967.
3 ВОВ1, 1968, Т. 1, 5. 714.
135
го правительства. Вот почему выступать против чрезвы¬
чайной диктатуры, против разрушительных последствий
чрезвычайных законов — это значит бороться за новую
политику мира, демократии, социальной обеспеченности
и общественного прогресса»1.
Таким образом, в Западной Германии вопреки исто¬
рическим нуждам немецкого народа при активной под¬
держке западных держав произошла реставрация гос¬
подства германских монополий, а вместе с тем империа¬
листического германского государства. Создание новой
системы чрезвычайных законов явилось существенным
звеном и результатом этого процесса восстановления
господства прежних экономических и политических сил.
Нужно согласиться с западногерманским правоведом
X. Риддером в оценке положения в ФРГ. «Чрезвычайное
законодательство, — делает он вывод, — является итогом
политического развития, итогом всей сложившейся бонн¬
ской системы»2.
Отношение к чрезвычайному законодательству всегда
будет в ФРГ мерилом подлинного демократизма или ре¬
акционности. Это безусловно относится и к нынешнему
правительству, возглавляемому лидерами западногер¬
манской социал-демократии, которое пока не выразило
своего отношения к чрезвычайному законодательству.
'В62, 1968, №. 411, 5. 15.
2 «УогЬегеИип^ аи! с1еп МоЫапс!? 10 Ап1шог1еп аи! ете ак!ие1-
1е Ргл^е», 5. 85.
Глава IV
ПОСЯГАТЕЛЬСТВО НА ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ПРАВА
И СВОБОДЫ ГРАЖДАН В ФРГ
«Тайный государственный переворот», «заготовленное
впрок полицейское государство», «самая опасная угроза
конституционному строю» — такие характеристики при¬
нятых бундестагом чрезвычайных законов мелькали на
страницах западногерманских газет. Множественность
политических и правовых проблем, которые встают перед
государством и его гражданами в случае применения
чрезвычайных законов, тем не менее не заслоняет на¬
правления главного удара. Чрезвычайные законы преж¬
де всего ущемляют и ограничивают демократические
права и свободы граждан ФРГ.
Затянувшиеся на десятилетия парламентские дискус¬
сии и ожесточенные баталии вне бундестага велись в пер¬
вую очередь вокруг планировавшегося в рамках чрезвы¬
чайных законов тотального наступления на права и сво¬
боды граждан. Самый же процесс «совершенствования»
чрезвычайных мер свидетельствовал о том, что все уси¬
лия боннского правительственного аппарата были напра¬
влены на чисто внешнюю маскировку их антидемократи¬
ческого содержания, на то, чтобы спрятать в подтекст
все нарушения и ограничения основных гражданских
прав и тем самым снять с обсуждения вопрос об угрозе
установления военно-полицейского режима, лишить оп¬
позицию главного аргумента о несовместимости демокра¬
тии «правового государства» с чрезвычайным регулиро¬
ванием.
В этом отношении очень показательно изменение пра¬
вительственной аргументации в пользу чрезвычайных
законов. Если в 1958 году автор первого законопроекта
бывший тогда министром внутренних дел Герхард Шре¬
дер и вслед за ним вице-президент Федерального консти¬
туционного суда судья Катц откровенно говорили, что
дополнительные чрезвычайные законы нужны прежде
137
всего как инструмент против стачек и левых, то автор
очередного проекта правительства «большой коалиции»
бывший федеральный министр внутренних дел Пауль
Люке уже внедрял в умы и сознание граждан тезис о
том, что «чрезвычайные законы не направлены ни против
кого — ни против рабочих нашего отечества, ни против
профсоюзов, ни против кого бы то ни было...». Все обсто¬
ит как раз наоборот, говорил он, чрезвычайные законы
необходимы для защиты в чрезвычайной ситуации прав
как рабочих, так и всех граждан1. Беззастенчиво рекла¬
мируя свое «детище», Люке заянлял, что он якобы изба¬
вил законопроект от всех прежних пороков и привел «в
соответствие с требованиями правового государства».
И, наконец, министр внутренних дел правительства
«большой коалиции» Бенда (ХДС) без устали твердил,
что единственное назначение чрезвычайных законов
состоит именно в том, чтобы обеспечить демократиче¬
ский режим в условиях чрезвычайного положения, дать
государству все возможности быстро и эффективно от¬
разить любую опасность, угрожающую существованию
граждан. Правительство особенно озабочено тем, чтобы
сохранить за профсоюзами и рабочими их право бороть¬
ся за улучшение условий труда2, — говорил Бенда.
Из этого видно, что психологические и моральные
расчеты побудили западногерманских правителей изме¬
нить аргументацию на 180° с тем, чтобы спасти осново¬
полагающие идеи чрезвычайного законодательства.
Какова же сложившаяся на сегодня реальность
гражданских прав и свобод в свете чрезвычайных зако¬
нов? Ответ на этот вопрос требует комплексного анализа
ситуации.
Но прежде всего — одно предварительное замечание
по поводу правовой силы принятых чрезвычайных зако¬
нов. Среди многочисленных доводов при обработке об¬
щественного мнения в пользу планировавшихся законов
особое место занимала оговорка о том, что чрезвычай¬
ное законодательство принимается лишь на случай вве¬
дения чрезвычайного положения. В обычное, мирное
время оно, дескать, не будет иметь силы. Однако анализ
1 «УогЬегеПип^ аи! йеп Мо!5!апс1? 10 Ап1игог1еп аи! ете ак!ио1-
1е Рга^е», 5. 9.
2 «Эаз Раг1атеп1->, 22. Ма1 1968.
138
принятых чрезвычайных законов опровергает этот те¬
зис.
В серии чрезвычайных законов наряду с нормами,
прямо рассчитанными на применение в случае введения
чрезвычайного положения, фигурирует ряд статей, дей¬
ствие которых непосредственно не увязывается с фак¬
том введения чрезвычайного положения. Законодатель
здесь как бы стирает временные границы и тем самым
открывает возможность их применения уже в обычное
время. Особенно наглядно такое положение можно по¬
казать на примере ст. 91 Основного закона ФРГ. Если
основания для использования полномочий по этой статье
остались прежними, т. е. «мирными» (речь, как и прежде,
идет о борьбе «с опасностью, угрожающей существова¬
нию или свободному демократическому строю федера¬
ции или какой-либо земли»), то полномочия правитель¬
ства и арсенал используемых им средств расширен в
полном соответствии с общей направленностью чрезвы¬
чайных законов. Такое преобразование ст. 91 опровер¬
гает указанный тезис о том, что чрезвычайные законы
предназначаются исключительно на случай и для ситуа¬
ции чрезвычайного положения. Что же касается «про¬
стых» чрезвычайных законов о самообороне, о граждан¬
ской обороне, о трудовой повинности, то они разрешают
осуществлять превентивную подготовительную деятель¬
ность уже в мирное время: строительство бомбоубежищ,
подготовку резервистов на предприятиях, военизирован¬
ные сборы и т. п. То же самое относится к закону об
ограничении тайны переписки, почты и телефонных раз¬
говоров.
1. Ограничение политических прав и свобод
Классическая, традиционная свобода выражения мне¬
ния, предполагающая согласно ст. 5 Основного закона
ФРГ свободу печати, информации, мировоззрения и т. д.,
оказалась под угрозой1. Однако это стремление, нашед¬
1 Так, внесенная по инициативе правового комитета бундестага
в подготовленный законопроект от 17 марта 1965 г. ст. 115-(1, п. 2-а,
предусматривала ограничение свободы печати, когда речь шла о рас¬
пространении и опубликовании информации, касающейся вопросов
139
шее последовательное и откровенное выражение в трех
проектах, вызвало бурную реакцию и протест со сторо¬
ны широких кругов западногерманской общественности.
Авторы чрезвычайных законов вынуждены были изме¬
нить тактику.
Они вынесли за скобки текста чрезвычайной консти¬
туции все ранее планировавшиеся ограничения прав и
свобод и переместили центр тяжести их правового регу¬
лирования на «простые» и «резервные» чрезвычайные
законы. Например, в рамках чрезвычайной реформы был
принят 13 августа 1968 г. «Закон об ограничении тайны
переписки, почты и телефонных разговоров»1.
История разработки данного закона и сопутствовав¬
шая этому дискуссия заслуживают специального внима¬
ния.
Известно, что так называемый «договор о Германии»
от 23 октября 1954 г. наделил оккупационные власти осо¬
быми правами на случай возникновения непосредствен¬
ной угрозы для их вооруженных сил, дислоцированных
на территории ФРГ.
В соответствии с договором оккупационные войска
вправе предпринять необходимые (по их собственному
усмотрению) «оборонительные меры», вплоть до приме¬
нения оружия. Среди прочих особых прав ст. 5 договора
устанавливала и право контроля за почтовой перепиской
и телефонными разговорами граждан страны.
Планируя чрезвычайное законодательство, федераль¬
ное правительство выставило в качестве одного из «пози¬
тивных» аргументов именно тезис о полном восстановле¬
нии суверенитета ФРГ. Расчет был достаточно прост:
создать рекламу чрезвычайным законам под девизом
восстановления национального суверенитета. Однако си¬
стема контроля за умонастроениями немецких граждан
отнюдь не исчезла вместе с особыми правами оккупа¬
ционных властей.
Закон наделяет специальные органы — федеральные
и земельные ведомства охраны конституции, службу без¬
опасности бундесвера и федеральное агентство инфор-
внутренней или внешней безопасности ФРГ или связанного с ней
договорными отношениями государства («Ыо1з1апс1зеп1шигГ-б7»,
РгапкГиг! ат Мат, 5. 57).
1 ВОВ1, 1968, Т. 1, 55. 949 и. Н.
140
Мацйй Правом вскрЫва'гь и просматривать корреспонден¬
цию лиц и организаций, подслушивать и записывать на
пленку телефонные разговоры. При этом дается пере¬
чень оснований для применения указанных правомочий:
в целях отражения возникшей угрозы для свободного
демократического строя, для безопасности федерации
или одной из земель, включая безопасность размещен¬
ных на территории ФРГ войск государств — членов
НАТО или находящихся на территории Западного Бер¬
лина войск трех западных держав (§ >1, абз. 1).
Предусмотренные в законе основания, как мы видим,
настолько абстрактны и широки, что под них можно при
желании подвести любые случаи. Указанные выше орга¬
ны в сущности могут в любое время по собственному
усмотрению использовать соответствующие полномочия,
другими словами, их деятельность приобретает непре¬
рывный, перманентный характер. В этом смысле почти
ничего не меняет введение специальной и многоступенча¬
той системы контроля.
За действиями соответствующих министерств (оборо¬
ны и внутренних дел), которые вводят «небходимые
ограничительные меры», наблюдает так называемая ко¬
миссия трех. Упомянутые министры ежемесячно инфор¬
мируют комиссию. Над комиссией учреждена другая
комиссия в составе пяти представителей бундестага,
которая информируется дважды в год.
Закон также определяет контингент лиц и, ссылаясь
на уголовный кодекс, перечисляет основания для введе¬
ния за ними неглдсной слежки (§ 2) *. При кажущемся
разнообразии этих оснований под действие закона
прежде всего подпадают подлежащие уголовному нака¬
занию лица, виновные в совершении политических пре¬
ступлений (статьи УК ФРГ от 80 до 109 «г»), т. е. речь
идет так или иначе о мерах против политической оппо¬
зиции, о слежке за «инакомыслящими».
Правящие круги Бонна постарались отменить тайну
переписки и почтовой связи также путем изменения со¬
держания ст. 10 Основного закона. Измененный текст
ст. 10 гласит: «'Ограничения могут быть установлены на
основании закона. Если они способствуют защите сво¬
1 ВСВ1, 1968, Т. 1, 5. 949.
141
бодно-демократического строя или охраняют существо¬
вание федерации или одной из земель, то закон может
определить, что нет необходимости доводить до сведе¬
ния потерпевшего факт установления за ним слежки и
что он лишается права искать защиту в судебном поряд¬
ке. Жалобы рассматриваются специальными органами»1.
Антидемократическое содержание ст. 10 вступило в
открытое противоречие с целым рядом принципов, про¬
возглашенных в других статьях боннской конституции.
Боннские власти намереваются лишить граждан возмож¬
ности искать судебно-правовую защиту, зафиксирован¬
ную в ст. 19, п. 4, Основного закона, в случае вмешатель¬
ства в область их основных прав и свобод со стороны
публичной власти. Кроме того, они рассчитывают изъять
гражданина из юрисдикции его законного судьи вопреки
предписаниям п. 1 ст. 97. Создание специальных органов
по рассмотрению жалоб граждан означает введение осо¬
бой системы бюрократического разбирательства.
В сущности обновленная ст. 10 и специальный закон
легализуют политику тайного надзора и прямо санкцио¬
нируют методы проведения превентивного надзора за
умонастроениями и действиями граждан ФРГ. В этой
связи ясно, что сам по себе факт отмены соответствую¬
щих резервных чрезвычайных постановлений, скажем «О
мерах по обеспечению безопасности», не имеет сущест¬
венного значения, ибо введенный режим открывает доро¬
гу для необходимой конкретно-практической деятельно¬
сти соответствующих органов, которая лишь более
детально регламентировалась указанными постановле¬
ниями2.
1 Цит. по: «5е1т\уаг2 аи! ^еф, Г68, 81еЬ2еЬп1ез С1езе1г гиг
Ег&апгипд; 4ез Огипб&езе^ез», 2. АиИ., 5. Лит 1968, 8. 17.
2 Так, постановление о «Мерах по обеспечению безопасности»
предусматривает проведение политики негласного надзора в следую¬
щей форме: «Личность может быть взята под надзор полиции, если
налицо значительные или существенные сведения (основания) для
подозрения, что эта личность совершает, способствует или попусти¬
тельствует действиям, наказуемым в уголовном порядке по статьям
об измене родине, о нанесении ущерба государству, делу защиты
какой-либо земли или безопасности трех держав» (§ 1, абз. 1).
Надзор также может быть установлен в отношении лиц, которые
вызывают подозрение тем, что они в силу своих прошлых симпатий
в условиях чрезвычайного положения совершают указанные антиго¬
сударственные действия (§ 1, абз. 2). («Ыо1з1апс1здезе1где1аЬг 1иг
Вйг§;ег ипб ОетокгаИе», НатЬиг§[, 1967, 88. 28—29).
142
2. Чрезвычайное регулирование
в области трудовых правоотношений
Следующий и, пожалуй, наиболее весомый комплекс
чрезвычайных ограничений затрагивает сферу трудовых
отношений и посягает на важнейшие права и свободы
граждан Западной Германии — свободу выбора и от¬
правления профессии, свободу передвижения и выбора
места работы, право на забастовку, гарантированные
в ст. ст. 9, п. 3, 11, 12, 14 и др. Основного закона ФРГ.
Ввиду множественности юридических источников
чрезвычайного регулирования указанных свобод вводи¬
мые ограничения наиболее полно прослеживаются исхо¬
дя из объекта, т. е. путем анализа самих конкретных
прав и свобод.
Скажем, свобода передвижения может быть ограни¬
чена на основании измененного текста ст. 11, п. 2, Основ¬
ного закона, где перечисляются случаи и поводы ее огра¬
ничения. Равным образом она может быть ограничена
и в связи с другими чрезвычайными поводами на основа¬
нии ст. ст. 80-а, 87-а, 91 и т. д.
Но логичным будет также вывод о том, что ограниче¬
ние других свобод, например отказ в свободе выбора и
отправления профессии, в свободе выбора места работы
и возможности его перемены, рикошетом ущемляет и
свободу передвижения.
По весьма компетентному мнению западногерман¬
ского профессора Тильо Рамма, все «простые» чрезвы¬
чайные законы так или иначе затрагивают основные тру¬
довые права рабочих.
К примеру, ст. 1'2-а вводит в область трудовых отно¬
шений принципиально новую форму и утверждает ее как
новое основание для их регулирования. Вместо граж-
данскоправового акта, т. е. договора как основания для
возникновения и регулирования трудовых отношений,
она предусматривает административный, властно-прину¬
дительный акт. Это гражданская трудовая повинность в
целях военной обороны или защиты гражданского насе¬
ления, отбывать которую призываются все немцы, до¬
стигшие 18-летнего возраста. Не миновали такой участи
и женщины. Согласно п. 4 ст. 12-а женщины в возрасте
от 18 до 55 лет также обязаны в случае объявления со¬
стояния обороны отбывать трудовую повинность в
143
медицинских учреждениях. Кроме того, п. 6 ст. 12-а лега¬
лизует ограничение перечисленных в п. 1 ст. 12 свобод —
зыбора и отправления профессии, выбора места работы,
если возникает такая потребность в условиях состояния
обороны.
Конституционные нормы относительно введения
чрезвычайного института трудовой повинности устанав¬
ливают лишь принцип, тогда как необходимая его дета¬
лизация слагается из нормативов, сосредоточенных в
специальном Законе о трудовой повинности от 9 июля
1968 г.1. Принятый вслед за 17-м законом об изменении
западногерманской конституции, этот закон как бы про¬
извел чрезвычайную реформу трудового права ФРГ.
Он изменяет действующее трудовое право, детально
регламентируя введение и реализацию трудовой повин¬
ности— содержание этого института, основания введе¬
ния, права и обязанности сторон, структуру и компетен¬
цию специальных государственных органов, осущест¬
вляющих деятельность по призыву населения, виды со¬
циального страхования, размеры и формы компенсации
материальных и прочих убытков сторон в связи с прекра¬
щением действия трудового соглашения2.
Обремененный множеством юридико-технических де¬
талей текст, однако, носит отчетливо антидемократиче¬
ский характер. Общая трудовая повинность может быть
введена не только по поводу объявления состояния обо¬
роны (войны), но и в периоды так называемого состоя¬
ния напряженности (ст. 80-а, п. 1). Это обеспечивает
стоящим за спиной правительства финансово-промыш¬
ленным магнатам ФРГ возможность перевода экономи¬
ки на военные рельсы практически в любой момент.
Бросается в глаза и то, что в сущности вербовке под¬
лежат все мужчины в возрасте от 18 до 65 лет и женщи¬
ны в возрасте от 18 до 55 лет (§ 2). Льготы и изъятия
1 БОВ1, 1968, Т. 1, 5. 787 и. ТГ.
2 В основе принятого текста лежит отвергнутый бундестагом в
1965 году законопроект правительства, предложенный в серии дру¬
гих так называемых простых законов. Антиконституционная направ¬
ленность законопроекта была настолько ощутима, что без предвари¬
тельного изменения конституции невозможно было добиться согла¬
сия большинства парламента. Лишь после чрезвычайной реформы
самой конституции и внесения в ее текст соответствующей ст. 12-а
формальное препятствие было преодолено и закон принят.
144
установлены лишь для высокопоставленных чиновников
и судей, священнослужителей римско-католической и
евангелической церкви (§ 5).
Закон вводит целую серию ограничений и изъятий из
договора свободного найма, например лишение рабочего
возможности прекратить существующие трудовые отно¬
шения путем предоставления специальным органам прав
принуждать трудящихся отбывать трудовую повинность.
Устанавливается высокий возрастной потолок для муж¬
чин — в 65 лет и для женщин — в 55 лет. Отказ отбы¬
вать трудовую повинность карается тюремным заключе¬
нием сроком до одного года.
Один из депутатов парламентской фракции СДПГ
Ганс Матхёфер, который вместе с 99 другими членами
этой фракции голосовал против чрезвычайных законов,
объяснял свой отказ следующими соображениями:
«Трудовая повинность в принципе направлена против
рабочего, ибо она лишает его наиболее важного и дейст¬
венного в условиях свободы эксплуатации средства,
которое он может применить против предпринимателя —
расторжения договора и уход.
Если рабочий не может этого сделать, поскольку он
обязан отбывать трудовую повинность, то соответствен¬
но он вынужден принять и все сопутствующие этому ус¬
ловия труда, которые он в другой ситуации расценивает
как неприемлемые»1.
Будучи по содержанию своему институтом властно¬
принудительного типа, всеобщая трудовая повинность,
естественно, несет в себе элементы произвола, несмотря
на оговорки, вменяющие в обязанность соответствую¬
щих органов «учитывать и уважать» профессиональные,
физические и духовные склонности призывников.
Из закона со всей очевидностью следует, кроме того,
что введение трудовой повинности автоматически отри¬
цает деятельность профсоюзов и лишает их возможно¬
сти защищать трудовые интересы рабочих. Юридически
это достигается путем изъятия трудовых споров из ком¬
петенции трудовых судов и подчинения их юрисдикции
административных судов (§ 27). Такое положение озна¬
чает, что в принципе изменяется правовой механизм
1 «Оаз Раг1атепЬ, 5. Лит 1968.
10. Заказ 5114 145
защиты социально-экономических интересов рабочих, в
системе которого интересы наемного труда ранее во всех
инстанциях представляли и защищали профсоюзы.
Призывая западногерманских трудящихся вести не¬
примиримую борьбу против чрезвычайных законов,
Объединение немецких профсоюзов в специальных ре¬
шениях VI и VII конгрессов подчеркивало, что введение
трудовой повинности разрушит тот минимум производ¬
ственной демократии, который рабочему классу удалось
завоевать в послевоенные годы.
Таким образом, ясно, что призванные отбывать тру¬
довую повинность граждане ФРГ могут быть переведены
на режим военного времени и полностью подчинены
власти и воле администрации.
'Соответственно меняется характер отношений рабо¬
чего и предпринимателя. Властно-распорядительные
функции последнего значительно расширяются. Собст¬
венно это он, предприниматель, отдает приказ по пред¬
приятию о введении состояния «самообороны» и, что
самое существенное, о переводе рабочих на режим ка¬
зарменного положения. Рабочие не имеют права уйти с
предприятия и остаются там вплоть до нового распоря¬
жения хозяина.
Как заключает эксперт по вопросам трудового права
ФРГ профессор Тильо Рамм, чрезвычайное трудовое
право ставит рабочего в такое положение, когда повеем
вопросам у него один судья — хозяин. Западногерман¬
ский профессор проводит аналогию с периодом нацизма,
когда владелец предприятия являлся «местным фю¬
рером», наделенным в том числе и судебными функ¬
циями1.
Анализ статуса рабочего в рамках чрезвычайного за¬
конодательства позволяет выявить многочисленные пра¬
вовые пробелы — белые пятна, которые в сущности
лишают рабочего возможности пользоваться основными
элементами социальной защиты. Так, например, чрезвы¬
чайное регулирование трудовых отношений игнорирует
проблему ответственности из причинения вреда.
В особых условиях чрезвычайного положения на
предприятии эта проблема, очевидно, приобретает акту¬
1 «Г^оЫапйзогйпип^ ипс! ОезеПзсЬаП т с!ег ВипйезгериЬНк»,
5. 94.
146
альность, ибо тяжелые физические перегрузки с неиз¬
бежностью приведут к росту несчастных случаев, полу¬
чению производственных травм и т. п.
Или, скажем, такие значительные для рабочего в ма¬
териальном отношении правовые вопросы, как вопрос об
отпуске или компенсации за него, о возмещении ущер¬
ба, равно как и другие формы ответственности, или пра¬
вовые последствия для рабочих из решения относитель¬
но закрытия или консервации предприятия повисают в
воздухе. Как справедливо полагает Тильо Рамм, все это
не просто досадные промахи, но, напротив, это — прин¬
цип1.
Не случайно многие западногерманские юристы, ком¬
ментируя серию чрезвычайных трудовых актов, квали¬
фицируют ее как систему «социального рабства».
И все же указанные изъятия из трудовых прав рабо¬
чих не дают полной картины дискриминации трудовых
отношений через посредство чрезвычайных законов.
Главным в чрезвычайном законодательстве всегда был
вопрос о праве на забастовку. Именно угроза полного
запрета забастовочного движения как очевидная пер¬
спектива, логически вытекающая из смысла чрезвычай¬
ных законов, беспокоит широкие круги общественности
Западной Германии.
Поэтому суть чрезвычайных законов как орудия
борьбы против забастовочного движения всячески мас¬
кируется. Но иногда об этом проговариваются высокие
правительственные_ чиновники, когда разъясняют пози¬
цию федерального правительства.
Как уже указывалось, бывший министр Шредер
открыто обосновывал идею чрезвычайных законов необ¬
ходимостью ликвидации классовых конфликтов, подав¬
ления стачечного движения.
В 1960 году, выступая в одном из комитетов бунде¬
стага, в ответ на вопрос, что он понимает под внутрен¬
ним чрезвычайным положением, Шредер переадресовал
депутатов к речи Отто Бруннера — председателя проф¬
союза металлистов. Бруннер же, оказывается, от имени
металлистов требовал эквивалентного повышения зара¬
ботной платы пропорционально росту цен и выразил
1 «МоЫапйзогсЩип^ ипд (ЗезеПзсЬаН: т (1ег ВипйезгериЬПк»,
5. 95.
10*
147
готовность профсоюза в противном случае добиваться
этого путем стачек.
В 1962 году известный деятель ХДС Барцель рас¬
шифровал суть чрезвычайного положения следующим
образом: «Безусловно,— говорил он,— государство дол¬
жно располагать возможностью действовать и приказы¬
вать в случае, если призывы к человеческим отношениям
не помогают и если круглый стол переговоров превра¬
щается в поле битвы классовых противников»1.
В том же году председатель федерального союза
предпринимателей Паульсен, поясняя, почему предпри¬
ниматели в ответ на требование профсоюзов относи¬
тельно повышения заработной платы прямо не скажут
рабочим «нет», заявил: «Могущие разразиться классо¬
вые битвы создадут такую политическую опасность, что,
не имея чрезвычайных законов и соответствующих пол¬
номочий, не следует рисковать»2.
Федеральное правительство в обосновании к своему
очередному проекту указывало в 1963 году, что под
внутренним чрезвычайным положением понимается слу¬
чай «возникновения внутренних беспорядков или иных
внутренних чрезвычайных событий, которые могут на¬
ступить в современных меняющихся в ФРГ экономиче¬
ских и социальных отношениях»3.
Из соображений маскировки правовой комитет бун¬
дестага временно изъял дифференциацию на внутреннее
и внешнее чрезвычайное положение, дабы пресечь неже¬
лательные ассоциации, а затем вновь восстановил гра¬
дацию на «состояние обороны» и «состояние напряжен¬
ности»4. В действительности же забастовка продолжает
фигурировать как основной повод. Об этом красноре¬
чиво свидетельствует прогноз Пауля Люке, сделанный
им незадолго до ухода в отставку, который звучит как
политическое напутствие: «Пока светит солнце конъюнк¬
туры, до тех пор гарантирована полная занятость, до тех
пор существует эта демократия и ей не угрожает опас¬
ность. Но... если однажды появится армия в 5 или 6 млн.
1 «МоЫапбвдеве^деГайг Шг Вйг^ег ипб ОетокгаЦе», 5. 9.
2 Пне!.
3 I Ы й.
4 Сравни проект от 10 марта 1967 г. и проект с поправками
правового комитета, вынесенный на второе чтение в бундестаге.
148
безработных... к этому моменту мы должны быть го¬
товы»1.
Актуальны и обоснованны поэтому серьезные опасе¬
ния за судьбу права на забастовку, постоянно высказы¬
ваемые западногерманскими профсоюзами и низовыми
организациями СДПГ. Они лежат в основе мощного
движения протеста. Федеральное правительство не мог¬
ло игнорировать этот факт. Оно вьшуждено было отка¬
заться от своих первоначальных замыслов прямого за¬
прета забастовок, которые оно объявляло как основной
повод для введения внутреннего чрезвычайного поло¬
жения.
Правовой комитет бундестага накануне второго чте¬
ния выступил с инициативой дополнить ст. 9 Основного
закона, декларирующую «право создавать объединения
для охраны и улучшения условий труда и экономических
условий» (п. 3) специальной оговоркой, гарантирующей
право на выступления в защиту трудовых интересов
(т. н. АгЪеИзкатр^е). Авторы этой новеллы пытались
изобразить дело так, как будто речь идет о защите прав
профсоюзов и, в частности, права на забастовку. Пред¬
седатель правового комитета Отто Ленц договорился
даже до того, что чрезвычайные законы таким путем
«легализуют» фактически существующее право на заба¬
стовку, записав его в Основной закон. А современные
правители ФРГ, мол, внесут более весомую лепту на ал¬
тарь боннской демократии, чем это удалось сделать
«отцам» Основного Закона2.
Однако законодатель ограничился «оптимальным
минимумом» и дополнил п. 3 ст. 9 следующей фразой:
«Меры в соответствии со ст. ст. 12-а, 36, п. 2 и п. 3; 87-а,
п. 4, и 91 (т. е. вызванные условиями чрезвычайного по¬
ложения— И. Л.) не могут быть направлены против вы¬
ступлений (АгЪеИзкатрк.— И. Л.), которые проводятся
объединениями в целях охраны условий труда и эконо¬
мической политики3.
Разгоревшаяся дискуссия вокруг новеллы, как, впро¬
чем, и само ее содержание, обнаруживает истинные на¬
мерения чрезвычайных законодателей. Известно, что
1 «МоГзГапйз^езеГг^еГаЬг Гиг Вйгдег ипс1 РетокгаВе», 5. 9.
2 «Раз Раг1атеп1», 22. Ма1 1968.
3 ВОВ1, 1968, Т. 1, 5. 709.
149
западногерманская правовая доктрина под понятие
АгЬейзкатрГе подводит две формы — забастовку и ло¬
каут. Следовательно, идея законодателя, логически рас¬
суждая, состоит в том, чтобы обеспечить правовую за¬
щиту обеих форм.
Подтверждение этому мы находим в официальном
комментарии, составленном федеральным министерством
внутренних дел за подписью тогдашнего министра Бен¬
ды и выпущенном в свет в виде брошюры: «Шварц ауф
вайе—68, 17-й закон в дополнение к Основному закону»1.
В брошюре, действительно, черным по белому разъ¬
ясняется, что под выступлениями АгЬеИзкашрГе пони¬
маются забастовки и локауты, т. е. действия и рабочих,
и предпринимателей. С другой стороны, этот же вывод
напрашивается из прямого отказа правового комитета
бундестага заменить понятие АгЬеНзкашрГе правом на
забастовку. Таким образом, толкование данного поня¬
тия, предпринимаемое в том числе и западногерманской
правовой доктриной, выявляет его реакционную сущ¬
ность. Включение двух противоположных по социально-
экономической и политической направленности правовых
форм является законодательным трюком. Эти формы
несовместимы, так как предоставленная предпринима¬
телям возможность применять локауты как меру борьбы
против бастующих рабочих означает в сущности сведе¬
ние на нет права на забастовку. Ясно, что западногер¬
манский законодатель, пытаясь принять позу защитни¬
ка интересов обеих сторон — классовых партнеров, в
действительности охраняет именно интересы предпри¬
нимателей.
Подобное урегулирование, кроме того, способствует
насаждению социально-психологической атмосферы
страха, боязни прибегнуть к забастовке.
Однако для того, чтобы выявить смысл поправки к
ст. 9 Основного закона в полном объеме, ее следует
прочесть в связи с отношением трудового права ФРГ к
забастовке. Дело в том, что Основной закон вообще не
предусматривает права на забастовку. Большинство
представителей западногерманской юридической докт¬
рины лишь абстрактно-умозрительно и с натяжками вы¬
1 «ЗсНшагг аи! \Уе1р, Г08, 17. Оезе1г гит Ег^апгип^ с1ез Огипс!-
дезеиез, Вопп, 2. АиП., 5. 16.
150
родят право на забастовку из ст. 9, п. 3, Основного зако¬
на, где в сущности речь идет о праве, предоставленном
каждому и всем профессиям «создавать объединения для
охраны и улучшения условий труда и экономических
условий». Западногерманские юристы полагают, что
конституционно санкционируются лишь чисто экономи¬
ческие забастовки, т. е. отвечающие непосредственным
целям деятельности профсоюзов.
Ведущий комментатор трудового права ФРГ, созда¬
тель множества учебников и курсов, бывший председа¬
тель Федерального трудового суда профессор Ганс Нип-
пердей провозгласил правомерными (законными) лишь
социально-адекватные стачки. Выводя понятие «социаль¬
но-адекватной стачки», Ниппердей писал: «Вопрос о том,
при каких условиях выступление рабочих является со¬
циально-адекватным, можно решить, исходя из истори¬
чески сложившегося социально-этического кодекса об¬
щественной, особенно трудовой жизни»1.
Подобная формула настолько неопределенна, что
объемлет все и ничего: она открывает простор для любой
интерпретации характера забастовки. Практически ре¬
шение вопроса о характере каждой конкретной забастов¬
ки отнесено к компетенции трудовых судов. Они дают
определение, является ли забастовка экономической или
политической и, следовательно, законной или «незакон¬
ной».
Но если заглянуть вперед, то ясно, что полное табу
на политические забастовки безусловно сохранится в ус¬
ловиях чрезвычайного положения. Поэтому нет основа¬
ний не согласиться с Э. Бендой, который полагает, что в
условиях чрезвычайного положения, если оно будет вве¬
дено в связи в угрозой военного нападения, все забастов¬
ки будут рассматриваться как политические.
Следовательно, даже несколько расширительный вы¬
вод из этой посылки все равно будет таков: забастовки
в период чрезвычайного положения в ФРГ недопустимы.
И если в нормальной обстановке право на забастов¬
ку полностью зависит от усмотрения суда и фактически
ничем не гарантируется, то тем более это право не будет
признаваться в чрезвычайных условиях.
1 Н и е с к-М I р р е г с! е у, ОгипсЖр без АгЪеЦзгесМз, ВсгНп—
РгапкГиг! аш Маш, 1960, 5. 260.
151
3. Новое чрезвычайное истолкование
«права на сопротивление»
Особое место в потоке далеко идущих ограничений
основных прав и свобод занимает, на наш взгляд, по¬
правка к ст. 20, зафиксированная в новом п. 4 этой ста¬
тьи. Она гласит: «Против каждого, кто попытается
ниспровергнуть существующий строй, все немцы имеют
право на сопротивление, если другие возможности ис¬
черпаны»1. Итак, немецкий народ наделен отныне пра¬
вом на сопротивление. Неважно при этом, что каждый
немец в отдельности или его организованные коллективы
ущемляются или ограничиваются в важнейших формах
политического волеизъявления. Известно, что демонст¬
рации, митинги, забастовки, зачастую трактуемые за¬
падногерманскими правоведами как формы проявления
внепарламентской оппозиции, объявляются на этом осно¬
вании несовместимыми с принципами парламентской
демократии, а в случае необходимости попросту запре¬
щаются.
Следует учесть, что власти ФРГ именно демократи¬
ческие силы считают нарушителями и врагами конститу¬
ционного строя. При таком положении становится оче¬
видным откровенно провокационный смысл указанного
нововведения. Но законодатели усиленно рекламирова¬
ли «демократическую» направленность данной правовой
нормы. Во время дебатов в бундестаге необходимость
введения права на сопротивление аргументировалась
ссылками и на исконные германские традиции и на хри¬
стианские традиции; упоминалась и вирджинская декла¬
рация 1776 года, и французская декларация 1789 года,
и энциклика папы Иоанна XXIII «Расеш т 1егпз». Гово¬
рили и о надконституционной силе этого права. Однако
в таком стройном хоре не обошлось без политических
диссонансов. Депутат Бухер (СвДП), очевидно, забыв¬
шись, процитировал самого Гитлера, именно то место из
«Майн кампф», где последний признавал за каждым нем¬
цем «право и обязанность оказывать сопротивление той
власти, которая ведет страну к гибели». Известно, что
свои императивы Гитлер сочинял, находясь в тюрьме
1 ВСВ1, 1968, Т. 1, 5. 710.
15?
ВОсле Провала организованного им в Мюнхене «пивного
путча». Ссылка на Гитлера смутила инициаторов ука¬
занной поправки к конституции. Один из лидеров хри¬
стианских демократов доктор Эвен, стараясь спасти
положение, тут же безапелляционно заявил, что консти¬
туционное оформление права на сопротивление знамену¬
ет окончательный триумф основных прав человека в ФРГ
и признает за ними приоритет перед государственной
властью и произволом1.
Однако ясно, что эта шумиха вряд ли может ввести
кого-либо в заблуждение относительно реальных пер¬
спектив применения права на сопротивление в полити¬
ческой деятельности ФРГ.
В связи с этим достаточно обоснованным представ¬
ляется соображение журнала «Шпигель» о том, что пра¬
во на сопротивление кажется введенным специально для
того, чтобы спровоцировать и узаконить возможные дей¬
ствия реакционных элементов против рабочих, студентов
или иных лиц. Другими словами, это право как бы санк¬
ционирует погромы и другие формы расправы на месте,
что в условиях поднимающего голову неонацизма яв¬
ляется крайне опасным, ибо создает для него наступа¬
тельные резервы и возможности активизироваться.
Таким образом, рассмотренные нами основные пред¬
писания чрезвычайных норм фактически грубо наруша¬
ют гражданские права, декларированные Основным за¬
коном ФРГ. Главная идея заключается в том, чтобы
лишить рабочий класс ФРГ важнейших политических
прав и свобод и подорвать его силу не только в военное
время, но и в период внутреннего кризиса.
1 «Баз Раг1атепЬ, 29. Ма1 1968.
Глава V
СОЗДАНИЕ АНТИКОНСТИТУЦИОННОГО МЕХАНИЗМА
ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ
(Важнейшее звено в цепи чрезвычайного законода¬
тельства— это, как было показано выше,— наступление
на основные права трудящихся ФРГ. Но следует подчерк¬
нуть, что изъятие прав и свобод выступает и как объект
и как средство в общем потоке чрезвычайной деятельно¬
сти правящих представителей западногерманских моно¬
полий.
На одном полюсе осуществляется ограничение, сведе¬
ние на нет гражданских прав и политических свобод
трудящихся, а на другом одновременно происходит
сосредоточение, дальнейшая концентрация всей мощи
государственной власти в едином центре.
Таким образом, в чрезвычайном законодательстве
осуществляется двуединый процесс, как бы выявляющий
обе стороны медали.
Каковы же основные правовые формы, методы, ин¬
ституты, с помощью которых боннское государство мо¬
жет быть преобразовано и наделено чертами авторитар¬
ного режима? В этой связи уместно напомнить, что уже
первоначальный вариант механизма государственной
власти в ФРГ конструировался как откровенно автори¬
тарный, соответствующие предпосылки были запрограм¬
мированы в тексте Основного закона 1949 года. Реак¬
ционное большинство парламентского совета1, взывая к
преодолению организационных слабостей либерально¬
демократической системы разделения властей в Вей¬
марской республике, якобы стремилось ее «обновить и
усовершенствовать» путем создания сильного и стабиль¬
ного правительства. Система парламентаризма, предпо¬
1 Был образован в Западной Германии из 65 представителен,
избранных 11 ландтагами земель, для разработки и утвержден ы
Основного закона ФРГ. Заседал с сентября 1948 по май 1949 года.
154
лагающая формирование правительства парламентом и
ответственность первого перед вторым, в Западной Гер¬
мании претерпела глубокую метаморфозу, что конкретно
выразилось в следующем.
Установленная Основным законом система взаимоот¬
ношений правительства и парламента закрепляет фак¬
тическую безответственность находящегося у власти
правительства практически на весь срок его полномочий.
Такому положению способствует процедура вынесе¬
ния вотума недоверия, которая осуществляется лишь
через избрание нового канцлера.
Назначение данной формы, именуемой «конструктив¬
ным вотумом»,— обеспечить максимальную стабильность
положения правительства. Эффективность ее обеспечи¬
вается уже тем, что собрать необходимое большинство
против прежнего канцлера и одновременно в пользу но¬
вого практически крайне трудно. При этом парламент
сталкивается с угрожающей ему перспективой роспу¬
ска, ибо канцлер наделен правом требовать роспуска
парламента (ст. 68).
В случае, если бундестагу после отклонения прави¬
тельственного законопроекта не удастся избрать нового
канцлера, то находящийся у власти канцлер может по¬
требовать введения чрезвычайного положения в отно¬
шении законодательства (ст. 81). И тогда правительство
превращается в «резервного» законодателя: изданные
им в этот период законы равноценны законам, прини¬
маемым представительным органом.
Авторитарность, в Федеральной республике обеспе¬
чивается, кроме того, специальными правами федераль¬
ного канцлера. Без малейшего преувеличения следует
сказать, что он полновластный глава правительства.
Во-первых, именно канцлер наделен правом едино¬
лично определять основополагающие направления внеш¬
ней и внутренней политики, игнорируя мнение бундеста¬
га, ибо последний не располагает достаточно действен¬
ными средствами воздействия на формирование полити¬
ческой программы правительства (ст. 65 Основного за¬
кона и § 1, п. 1, регламента правительства от 11 мая
1951 г.).
Во-вторых, канцлер является полным хозяином свое¬
го кабинета, ибо будучи избранным, он формирует
155
новое правительство. Обычная для парламентских госу¬
дарств вторая фаза образования правительства снята
Основным законом с повестки дня бундестага. Голосуя
за будущего канцлера, депутаты тем самым наделяют
его полномочиями как в отношении персонального соста¬
ва правительства, так и в отношении его политической
программы, поскольку решение этих важнейших во¬
просов не становится предметом обсуждения в парла¬
менте.
К фактическому состоянию «всевластия» федераль¬
ного правительства лучшей иллюстрации, чем история
разработки комплекса «резервных» постановлений, не
найти. Чиновники министерства внутренних дел в усло¬
виях совершенной секретности разработали увесистый
пакет «резервных» постановлений, т. е. нормативных
актов, заготовленных на случай введения чрезвычайного
положения и на время его действия.
Обращенность в будущее этих правовых норм имеет
в виду последующее автоматическое введение в силу уже
готовых текстов. «Резервные» постановления являются
антидемократическими как по содержанию, так и сточки
зрения процедуры их создания. Следует при этом обра¬
тить внимание на процессуальную сторону, поскольку
она детально иллюстрирует (уже в мирное время) дале¬
ко зашедший процесс узурпации правительством законо¬
дательной власти.
Хотя формально правительство и отказалось от своих
намерений возвести в ранг чрезвычайных огромное коли¬
чество организационных правовых норм, тем не менее
модель была создана, и она с достаточной полнотой от¬
ражает в основных чертах конструкцию механизма чрез¬
вычайных полномочий.
Система же, воплощенная в рамках чрезвычайной
реформы, в сущности легализовала еще более эффектив¬
ный, более широко действующий механизм. Правящие
круги Бонна радикально преобразовали взаимоотноше¬
ния высших органов государственной власти по трем на¬
правлениям:
1. Устранение парламента и замена его специальным
органом, так называемым общим комитетом.
2. Сосредоточение всей полноты законодательной, ис¬
полнительной власти и карательно-репрессивных функ¬
ций в руках федерального правительства.
156,
3. Упразднение федеральных начал государственного
устройства, максимальная централизация и унитариза-
ция управления, лишение земель даже формальной госу¬
дарственной самостоятельности.
1. Механизм введения чрезвычайного положения
Своеобразную прелюдию ко всем отмеченным на¬
правлениям составляет уже сама процедура введения
чрезвычайного положения. Рассмотрение этой процеду¬
ры принципиально важно, ибо она открывает первую
стадию чрезвычайного положения, именно ту стадию,
которая с неизбежностью порождает и последующую
цепную реакцию. Здесь примечательно, что градация
чрезвычайного положения на внутреннее, внешнее и си¬
туацию стихийного бедствия претерпевала лишь чисто
терминологическую модификацию (скажем, понятие
«аи|3еге ОеГаЬг» заменяется «УеНеМ^ип^зГаН» и т. п.),
однако самый принцип классификации неизменно сохра¬
няется.
Согласно тексту Основного закона, действующего
отныне с чрезвычайными поправками, в качестве офици¬
ального повода для введения чрезвычайного положения
установлены «состояние обороны», правовое содержание
которого дается в ст. Мб-а, и «состояние напряженно¬
сти» (ст. 87-а и др.). Последнее понятие осталось юри¬
дически нераскрытым. Характерно, что в ответ на требо¬
вание фракции СвДП, обращенное в ходе парламент¬
ской дискуссии к правительственной коалиции, расшиф¬
ровать правовое содержание этого понятия с тем, чтобы
ограничить возможные злоупотребления, выступивший
от имени коалиции доктор Эвен цинично заявил, что ис¬
черпывающий перечень обстоятельств для констатации
«состояния напряженности» в конституции дать невоз¬
можно, да и не нужно1. Из этого достаточно откровенно¬
го признания следует, что правящие круги желают по¬
лучить максимум неограниченной реальной власти. В
еще большей мере этот вывод напрашивается из самого
текста чрезвычайных законов. Так, «состояние обороны»
1 «Баз РаНатепЬ, 29. Ма1 1968.
157
само по себе распадается, как это следует из текста
ст. 115-а, на два случая — действительного, т. е. совер¬
шенного на территорию ФРГ вооруженного нападения,
и угрозы такого нападения. Последний случай — «угро¬
зы» — в сущности дает полный простор усмотрению со¬
ответствующих органов относительно констатации нали¬
чия такой «угрозы».
Таким образом, предусмотренная законом оговорка
об «угрозе нападения» становится самостоятельным по¬
водом, ибо федеральное правительство практически мо¬
жет вывести ее из любой ситуации, из любой политиче¬
ской акции соседних государств, не говоря уже о том,
что оно с легкостью может само ее спровоцировать.
Другими словами, нововведенная глава Х-а в своих ста¬
тьях конструирует такое «состояние обороны», основа¬
ниями для которого могут послужить различные поводы,
выдвигаемые по усмотрению правительства.
Однако «состояние обороны» или угроза его воз¬
никновения, хотя и выдвинуты официально на перед¬
ний план как поводы для введения чрезвычайного по¬
ложения, тем не менее не являются единствен¬
ными.
Особым поводом для объявления чрезвычайного
положения является так называемое состояние напря¬
женности (ст. 87-а и др.), которое так и осталось зашиф¬
рованным. Данную норму можно толковать как подра¬
зумевающую совокупность обстоятельств внутреннего
порядка, так и для оценки ситуации, порожденной внеш¬
ней политикой. В таком случае неопределенность нор¬
мы может быть использована в соответствии с классо¬
выми и политическими интересами правящих кругов
Бонна.
Однако помимо этих двух понятий, специально квали¬
фицируемых как основания для чрезвычайного положе¬
ния, в тексте многочисленных статей, дополнений к Ос¬
новному закону мы находим и другие, как бы «рабочие»
поводы. Например, в ст. 87-а, п. 4, ст. 91 и других речь
идет о необходимости «подавить восстание вооружен¬
ных групп» либо «отразить опасность, угрожающую са¬
мому факту существования или свободному демократи¬
ческому строю федерации или одной из земель». Эти
формулировки хотя и не возведены в ранг специальных
обстоятельств, но тем не менее могут вызывать конкрет¬
153
ные действия исполнительной власти, т. е. являются
реальными поводами, достаточными для проведения
чрезвычайных мер.
Таким образом, можно сделать вывод, что якобы
имевший место отказ от дифференциации чрезвычайно¬
го положения на внутреннее и внешнее является фик¬
цией: законодатель наряду с «состоянием обороны» оп¬
ределенно фиксирует и состояние внутренней чрезвычай¬
ной ситуации.
Но, сохранив и юридически и фактически понятие
(состояние) режима чрезвычайной внутренней ситуации,
законодатель, однако, во главу угла ставит и подчеркну¬
то выпячивает регламентацию «состояния обороны». С
этой целью он даже вводит специальную главу Х-а, ко¬
торая посвящена режиму «состояния обороны». Тем
самым авторы чрезвычайных законов, очевидно, пыта¬
лись убить сразу двух зайцев.
Во-первых, отвести упреки по поводу введения формы
внутреннего чрезвычайного положения как специальной
и самостоятельной и создать при этом видимость того,
что необходимость чрезвычайного регулирования прово¬
цируется якобы извне, т. е. возникает помимо и вопреки
воле федерального правительства.
Во-вторых, добиться того, чтобы определенную по
ст. 115-а процедуру введения чрезвычайного положения
в случае «состояния обороны» не применять по поводу
особой внутренней ситуации. Федеральное правительст¬
во или правительство соответствующей земли может
фактически установить чрезвычайное внутреннее по¬
ложение, не будучи связанным процессуальными нор¬
мами.
Один из государствоведов ФРГ Вольфганг Абендрот,
анализируя формы чрезвычайного положения, пишет,
что «новая редакция ст. 91 означает создание военно¬
политического инструмента на случай внутреннего чрез¬
вычайного положения»1.
Кроме того, механизм внутреннего чрезвычайного
положения, как он предусматривается ст. 91, устанавли¬
вает неограниченную компетенцию федерального прави¬
1 «МоЫапсЗзогёпипё; ипс! ОезеПзсЬаИ: т Вег ВипёезгериЬПк»,
3. 113.
159
тельства распоряжаться всеми полицейскими силами и
войсками пограничной охраны, давать указания прави¬
тельствам земель, не ставя эти действия под непосред¬
ственный контроль представительного органа. Именно
эта же идея лежит и в основе чрезвычайного регулиро¬
вания на случай «состояния обороны». Ясно, что это —
принцип.
Рассмотрим подробнее процедуру введения чрезвы¬
чайного положения по ст. 1'15-а. В пункте первом статьи
говорится, что «решение относительно чрезвычайного
положения принимает бундестаг с согласия бундесра¬
та». Оно принимается по запросу правительства 2/з по¬
данных голосов или по крайней мере «большинством
голосов депутатов бундестага» (50%+ 1). Сразу же бро¬
сается в глаза, что запрос правительства обставлен
определенными льготами, поскольку 2/3 поданных голо¬
сов здесь в сущности однозначны простому большинству,
а последнее, по компетентному мнению Эвальда Бухера,
бывшего федерального министра юстиции, означает все¬
гда правительственное большинство, т. е. опасность по¬
спешного и необоснованного введения чрезвычайного
положения. Высказанное соображение, а равно содер¬
жание ст. 115-а опровергают в полной мере один из на¬
зойливых тезисов коалиции по поводу того, что «решение
о состоянии чрезвычайной опасности и необходимости
введения чрезвычайного положения остается исключи¬
тельным правом парламента, а не правительства».
Практически федеральное правительство, требуя чрез¬
вычайных полномочий, всегда вправе рассчитывать на
успех.
Что касается чрезвычайного положения в связи с
«состоянием напряженности» (ст. 80-а), то последнее
определяется и санкционируется бундестагом также
большинством в 2/3 поданных голосов. Однако статья
80-а, п. 3, устанавливает исключения на тот случай, ко¬
гда чрезвычайное положение и соответствующие право¬
вые постановления были приняты по требованию какого-
либо международного органа в рамках договора о со¬
трудничестве (например, НАТО). По этому поводу не¬
согласие бундестага может иметь место лишь постфак¬
тум, т. е. после введения чрезвычайного положения и
проведения соответствующих мер.
160
2. «Общий комитет» — антипод парламента
Введение чрезвычайного положения сопровождается
передачей государственной власти так называемому об¬
щему комитету. Рекламируя этот орган, его создатели
особенно упирали на то, что даже в чрезвычайных усло¬
виях общий комитет полностью сохранит весь комплекс
атрибутов парламента.
Новая глава Основного закона — 1У-а специально
определяет статус комитета. Он состоит из 22 членов,
избираемых бундестагом, и 11 членов, назначаемых бун¬
десратом.
Малочисленность такого микропарламента трактует¬
ся как важное преимущество, обеспечивающее его опе¬
ративность и маневренность. Практически малочислен¬
ность при отказе от принципа квалифицированного боль¬
шинства отдает введение чрезвычайного положения на
откуп 17 из 33 чрезвычайных политиков (ст. 53-а, 115-а,
п. 2, 115-е).
В ст. 53-а имеется оговорка о том, что избираемая
бундестагом часть комитета должна отражать количе¬
ственный состав партийных фракций. Однако ст. 53-а
специально оговаривает в отношении представляющих
каждую землю членов бундесрата, что они не связаны
ничьими указаниями. Безусловно, аналогичный статус
распространяется и на представителей от бундестага.
Хотя на сей счет и нет специальной чрезвычайной ого¬
ворки, но в ней цросто и нет необходимости, так как
п. 1 ст. 38 Основного закона устанавливает для каждого
депутата бундестага, что он «не связан никакими нака¬
зами или поручениями и подчиняется лишь своей сове¬
сти».
«Общий комитет», выдаваемый за мобильный парла¬
мент, в сущности ни по составу, ни по функциям, ни тем
более по процедуре не может идти ни в какое сравнение
с обычным буржуазным парламентом. Он является
очень удобным орудием для реакционных кругов Бонна,
благодаря «облегченной» процедуре его приобщения к
исполнению чрезвычайных функций. Все та же статья
115-а, п. 2, устанавливает, что ежели «ситуация безотла¬
гательно требует немедленных действий в то время, как
созыву бундестага мешают непреодолимые препятствия
или бундестаг не в состоянии принять решение, то его
11 Заказ 5114
161
полномочиями облекается «общий комитет», который и
принимает решение 2/з поданных голосов или по крайней
мере большинством голосов своего состава»1. Мы специ¬
ально полностью воспроизвели текст статьи, ибо она на¬
глядно демонстрирует многовариантный механизм заме¬
ны парламента «общим комитетом».
С точки зрения юридического содержания текста,
здесь прежде всего бросается в глаза множественность
оговорок и их неопределенность: «немедленные дейст¬
вия», «непреодолимые препятствия», «не в состоянии
принять решение» — все это, естественно, расширяет
возможности правительства, добивающегося введения
чрезвычайного положения. В конечном счете «общий
комитет» — орган, созданный правительственным боль¬
шинством и, следовательно, выражающий его интересы
и волю.
Таким образом, чрезвычайные изменения текста Ос¬
новного закона позволяют правящим кругам ФРГ с до¬
статочной легкостью устранить парламент, заменив его
проправительственным органом.
'Практически создается возможность в любой момент
требовать и добиваться введения чрезвычайного поло¬
жения, ибо закон в сущности возводит в принцип неогра¬
ниченную свободу усмотрения, в том числе и инициативу
самого «общего комитета». А «общий комитет», заменяю¬
щий парламент, сам единолично вправе объявит^ состо¬
яние чрезвычайного положения.
«Поскольку введение внешнего чрезвычайного поло¬
жения в связи с предполагаемой угрозой не определено
конкретно, то опасность злонамеренного использования
предоставляемых особых полномочий остается перма¬
нентной»,—с тревогой писала профсоюзная газета
«Вельт дер арбейт»2.
Надо сказать, что и противники и даже некоторые
защитники чрезвычайных законов среди западногерман¬
ских юристов подвергают резкой критике модель «обще¬
го комитета» за «несовместимость последнего с начала¬
ми парламентской демократии». Он также характери¬
зуется как «тайный орган, действующий вне рамок пуб¬
1 ВОВ1, 1968, Т. 1, 5. 712.
2 «№е11 йег АгЪеК», Кб1п, 1967, N 27, 55. 3—4.
162
личности», как «своеобразная ширма, маскирующая под
видом санкций тайные планы и действия правительства».
Во время обсуждения чрезвычайных законов в бунде¬
стаге некоторые депутаты указывали, что правительство
хочет ввести детальную регламентацию по многим во¬
просам, однако без внимания оставляет принципиальный
вопрос о том, каким образом обеспечить дееспособность
парламента на период исключительного положения,
каковы для этого организационные и иные предпосылки.
В свою очередь апологеты чрезвычайных законов
пытаются отвести эти упреки, ссылаясь на то обстоя¬
тельство, что комитету передаются функции парламента
и он осуществляет благодаря этому функцию парламент¬
ского контроля и т. п. Но для нас очевидно, что уже
самый факт трансляции функций и полномочий меняет
их природу и содержание в прямой зависимости от ха¬
рактера органа, которому они адресованы. И в данном
случае форма и содержание взаимодействуют самым не¬
посредственным образом. Но справедливость этого об¬
щего правила еще дополняется конкретными установка¬
ми из свода чрезвычайного законодательства. Они дока¬
зывают, что нельзя всерьез говорить о сохранении функ¬
ции парламентского контроля.
3. Чрезвычайное расширение власти
федерального правительства
Мы уже проследили взаимоотношения федерального
правительства— бундестага — «общего комитета» на ста¬
дии введения чрезвычайного положения, а анализ соот¬
ветствующих чрезвычайных статей приводит к выводу о
том, что такой механизм обеспечивает приоритет прави¬
тельству. Каким же образом складываются их отноше¬
ния на следующей основной стадии? Теперь главными
действующими лицами выступают «общий комитет» и
федеральное правительство. Но если иметь в виду, что
процедура образования превращает «общий комитет» в
мобильный орган правительства, то в результате перед
нами чрезвычайный дуэт, гарантирующий фактически
неограниченные возможности исполнительной власти.
При этом полномочия федерального правительства осо¬
бенно расширены в двух областях: а) карательно-рец
11*
163
рессивной деятельности и б) регулирования взаимоотно¬
шений федерации с землями.
Тотальное господство правительства обеспечивается
следующими полномочиями. Федеральный канцлер на¬
деляется властью главнокомандующего всеми «воору¬
женными силами» (ст. 115-Ь). Кроме того, федеральное
правительство, поскольку это необходимо для «отраже¬
ния внешней опасности», получает право использовать
вооруженные силы системы федеральной пограничной
службы, подчинив своим указаниям не только федераль¬
ные органы, но и правительства земель (ст. 115-Ь). Ана¬
логичными возможностями федеральное правительство
располагает и в целях подавления внутренних беспоряд¬
ков, когда оно вправе использовать вооруженные силы
для выполнения полицейских, т. е. карательных функций
(ст. 91).
В свою очередь «общий комитет», приняв решение о
возведении самого себя на парламентский престол, со¬
средоточивает в своих руках законодательную власть
(ст. 115-е, п. 1). Названная статья содержит лишь ого¬
ворку о том, что «общий комитет» не вправе принимать
законы, изменяющие положения конституции (ст. 115-6).
Подлинная расстановка сил в этом альянсе вырисо¬
вывается с большой определенностью в свете ст. 53-а,
п. 3, которая, с одной стороны, вменяет федеральному
правительству в обязанность информировать «общий
комитет» относительно мер по приведению страны в пол¬
ную боевую готовность и вместе с тем федеральное пра¬
вительство освобождается от необходимости консульти¬
роваться с «общим комитетом», если последний не может
быть своевременно создан, а ситуация не терпит промед¬
ления.
Таким образом, сквозь множество вариаций, оговорок
отчетливо проступает ведущая чрезвычайная тенденция,
а именно — обеспечить возможность федеральному пра¬
вительству захватить всю полноту чрезвычайной власти
и осуществлять единоличный диктат, устранив даже
столь родственный ему и по составу и по целям орган,
каким является «общий комитет».
Для чрезвычайного положения характерна и макси¬
мальная централизация власти в сфере федеральных
отношений. Здесь очень важно отметить, что если уже
действующий режим авторитаризма искажает, уродует
164
характер западногерманского федерализма, то еще более
очевидно, что чрезвычайное регулирование вовсе исклю¬
чает федеральные начала, хотя земли как члены федера¬
ции со всеми формальными атрибутами продолжают
существовать. Но из механизма регулирования феде¬
ральных отношений изымаются два основополагающих
принципа.
Во-первых, изменяются основы разграничения ком¬
петенции. Область совместной компетенции федерации
и земель в законодательстве и управлении может быть
почти полностью заменена исключительной компетенци¬
ей федерации, т. е. последняя получает право исключи¬
тельного законодательства и по вопросам, относящимся
к ведению земель.
Соответствующее указание предусматривается в
ст. 115-с, которая гласит: «В период состояния обороны
федерация осуществляет право законодательствовать и
по вопросам, отнесенным к совместной области, равно
как и по вопросам собственной компетенции земель. Эти
законы подлежат одобрению бундесрата...».
Кроме того, следующая ст. 115-6, п. 3, изменяет ха¬
рактер отношений федерации и земель в области управ¬
ления финансами. Она специально оговаривает возмож¬
ность введения системы централизованного управления
финансами и лишения земель финансовой автономии,
как это определено Основным законом ФРГ для нор¬
мальной обстановки (т. е. в соответствии со ст. ст. 106—
115).
В сущности федеральное правительство наделяется
всей полнотой исполнительной власти на всей террито¬
рии ФРГ. В период чрезвычайного внешнего положения
оно правомочно давать указания, обязательные для пра¬
вительств земель и их органов; оно также вправе, если
сочтет это необходимым, наделять определенными вла¬
стными полномочиями членов правительств земель
(ст. 115, п. 2).
И, естественно, не трудно себе представить, насколь¬
ко беспредельной становится реальная власть федераль¬
ного правительства, если иметь в виду его особые право¬
мочия в централизованном порядке распоряжаться
всеми военизированными силами, включая особые под¬
разделения системы ведомств охраны конституции, воин¬
ские соединения бундесвера и все виды полицейских
165
вооруженных отрядов. Статья 91, п. 2, специально ого¬
варивает, что федеральное правительство в случае край¬
ней внутренней необходимости подчиняет своим указа¬
ниям органы полиции и полицейские формирования од¬
ной или всех земель федеративной республики.
Завершив подготовку текста последнего варианта
«чрезвычайной конституции», Люке по заданию феде¬
рального правительства осуществил экспериментальную
проверку ее эффективности. Репетиция была приурочена
к военным маневрам войск НАТО на территории ФРГ в
октябре 1966 года под кодовым названием «Фаллекс-66».
«Четыре дня основы западногерманского государства
сотрясались в порядке чрезвычайного эксперимента. В
течение 4-х дней министр внутренних дел Люке в роли
бундесканцлера и чиновники его министерства в роли
членов «общего комитета» управляли государством, на¬
ходившимся в чрезвычайном положении. Им помогали
1200 статистов. Это был грандиозный чрезвычайный
спектакль, разыгранный в правительственном бомбоубе¬
жище— подземелье в Эйфеле на Аре»,— описывает со¬
бытия журнал «Шпигель»1. «Чрезвычайное положение»
было введено вследствие того, что войска противника
якобы внезапно перешли границу. Депутатов бундестага,
конечно, собрать оказалось невозможным, и вся власть
перешла к комитету и федеральному канцлеру.
По замыслу авторов сценария, в стране начались
волнения, демонстрации, «дикие забастовки», т. е. сум¬
ма поводов, когда правительство вправе пустить в ход
воинские соединения для подавления внутренних волне¬
ний. Обитатели бункера упражнялись в принятии энер¬
гичных мер в продолжении 100 часов. За это время «об¬
щий комитет» собирался 18 раз. Он заседал ночью, днем
и вечером, всего 32 часа. Каждые 44 минуты издавался
соответствующий чрезвычайный акт: в итоге было санк¬
ционировано 17 чрезвычайных законов и 29 чрезвычай¬
ных постановлений. Люке пропустил через комитет все
заранее заготовленные тексты «простых», «резервных»
и чрезвычайных законов. Свобода передвижения в стра¬
не была ликвидирована, проводилась насильственная
эвакуация гражданского населения.
1 «5р1едеЬ, 1967, Иг. 46.
166
Были запрещены забастовки и демонстрации, «подо¬
зрительные» граждане взяты под наблюдение, сформи¬
рован боевой штаб охраны конституции, созданы специ¬
альные суды, введено ограничение на продовольственные
товары, введена принудительная трудовая повин¬
ность и т. п.
Маневры в бункере привели ее исполнителей в пол¬
ный восторг. Люке и его советники заявили, что учение
«Фаллеюс-66» якобы показало, нааколько оптимальным
и эффективным является разработанный и проведенный
министерством внутренних дел комплекс чрезвычайных
мер для ситуации «крайней опасности». Действительно,
эта «малая репетиция» наглядно продемонстрировала,
что боннские правители добиваются неограниченных
полномочий, а вооружившись ими, они прежде всего
обратят их против рабочих, против всех демократиче¬
ских сил в стране. И нет никакой нужды эксперимен¬
тально выявлять потенциальные карательные способно¬
сти бундесвера. Как показывает история Германии,
армия здесь всегда являлась надежным оплотом реак¬
ционных и милитаристских кругов, действенным ору¬
жием государственной, военно-политической машины.
Западногерманский бундесвер в этом отношении впитал
наиболее жесткие традиции прусской военной школы и
стал орудием, специально предназначенным для осуще¬
ствления двоякого рода карательных акций — как внут¬
ренних, так и внешних.
Правящим кругам Бонна все же удалось ввести в
действующее право комплекс чрезвычайных законов, не
без прямого пособничества западных держав. Последние
имели достаточно эффективные возможности, чтобы
воспрепятствовать этой откровенно провокационной ак¬
ции, угрожающей делу мира в Европе и подрывающей
устои демократии в самой ФРГ. Западные державы тем
самым заведомо программировали такую возможность,
которая в случае необходимости позволила бы с помо¬
щью чрезвычайного механизма властвования открыть
путь наиболее реакционным силам западногерманского
империализма, чтобы предотвратить любые социально-
политические сдвиги в сторону прогресса и демократии.
При этом характерно, что западные державы под¬
ключили систему чрезвычайного регулирования в ФРГ
к военному механизму НАТО, они зарезервировали за
167
командованием НАТО возможность ввести чрезвычай¬
ное положение, минуя западногерманский парламент,
непосредственно действуя через федеральное прави¬
тельство.
Один из буржуазных философов Германии Карл Яс¬
перс в своей книге «Куда движется ФРГ?» специально
исследовал политику чрезвычайного законодательства.
Раскрывая подлинные цели введения института чрезвы¬
чайного положения, Ясперс указывает, что правящие
партии беспокоятся отнюдь не об охране безопасности
отечества и населения. Чрезвычайное законодательство
вводится теми, кто «хочет использовать его для учреж¬
дения абсолютной власти..,— подчеркивал он.— Чрезвы¬
чайные законы обеспечивают безопасность не народу, а
правящим кругам»1.
Основываясь на анализе чрезвычайного механизма
государственной власти, Ясперс делает правильный вы¬
вод: «Господствующие силы (в ФРГ.— И. Л.) могли бы
вызвать и объявить чрезвычайное положение... Между
тем нет никакой возможности предотвратить злоупот¬
ребление чрезвычайными законами, ибо в принципе они
исключают всякий контроль... Предотвращение злоупо¬
треблений требует отказа от чрезвычайных законов»2.
1 Карл Ясперс, Куда движется ФРГ?, изд-во «Международ¬
ные отношения», 1969, стр. 56—57.
2 Там же, стр. 58—59.
Глава VI
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО —
ОСНОВА МИЛИТАРИСТСКОЙ ДИКТАТУРЫ
1. Легализация агрессивных приготовлений и
вооруженного подавления демократических сил
Оценивая западногерманское чрезвычайное законо¬
дательство, Советское правительство в своем заявлении
правительству ФРГ от 8 декабря 1967 г. указывало, что
«смысл такого законодательства — создание условий
для перехода к военно-полицейской диктатуре, к тоталь¬
ному вовлечению населения в приготовления к новой
войне»1.
Наиболее важными по своим последствиям были
законы 1954 и 1956 гг., изменявшие конституцию ФРГ и
вводившие бундесвер в конституционную систему Запад¬
ной Германии. В соответствии с первым из них власти
ФРГ приобретали исключительное право издания зако¬
нов по вопросам обороны, включая воинскую повин¬
ность для мужчин с 18 лет (ст. 73, п. 1, Основного зако¬
на). Новая ст. ]42-а устанавливала, что положения кон¬
ституции не противоречат вступлению ФРГ в военные
блоки западных держав. Закон от 19 марта 1956 г., изме¬
нивший конституцию ФРГ сразу в 14 пунктах, легализо¬
вал военные мероприятия боннского правительства2.
Заслуживает особого внимания тот факт, что еще в
1956 году в прямой связи с процессом ремилитаризации
в конституцию Западной Германии вводились нормы о
чрезвычайных полномочиях президента и канцлера ФРГ,
а также о возможности ограничения гражданских прав
по военным соображениям. Так, например, согласно
введенной в Основной закон ст. 59-а президент ФРГ
1 «Правда» 9 декабря 1967 г.
2 ВОВ1, 1954, Т. 1, 5. 45; 1956, Т. 1, 3 111.
169
получал право объявлять состояние «оборонительной
войны» в случаях, когда «имеются непреодолимые пре¬
пятствия к собранию бундестага». Эта статья создавала
опасность возникновения военного конфликта по воле
правящей верхушки страны. А введенная в конституцию
тогда же ст. 17-а позволяла ограничивать свободу убеж¬
дений, свободу собраний и право петиций для лиц, нахо¬
дящихся на военной или заменяющей ее службе, а также
право свободы передвижения и неприкосновенности жи¬
лища для всех граждан законами, «предназначенными
для целей обороны».
Исключительно важным шагом в процессе ремилита¬
ризации было создание массовой армии и введение все¬
общей воинской повинности. Закон о временном право¬
вом положении добровольцев в вооруженных силах от
23 июня 1955 г. позволил военному министру, не дожи¬
даясь принятия других военных законов и организацион¬
ного оформления западногерманской армии в НАТО,
приступить к формированию и обучению первых частей
бундесвера1. Закон от 21 июля 1956 г. (действующий в
редакции 1961 года)2 ввел в ФРГ всеобщую воинскую
повинность. Именно она позволила в короткий срок
сформировать в стране многотысячную армию. Военно¬
обязанными в Западной Германии являются в мирное
время все мужчины в возрасте от 18 до 45 лет, а офи¬
церы до 60 лет. В военное время возраст в 60 лет по за¬
кону становится верхней возрастной границей для всех
военнообязанных.
В течение десяти с лишним лет, прошедших после
введения военных статей в конституцию ФРГ, ее армия,
тесно связанная с крупнейшими монополиями, следую¬
щая традициям германского милитаризма, руководимая
генералами, прошедшими школу нацистского вермахта,
стала важнейшей частью боннского государственного
механизма. Чрезвычайные законы, оправдывая дальней¬
шую милитаризацию всей хозяйственной, политической
и общественной жизни, превращают армию и другие
военизированные формирования в главный оплот запад¬
ногерманской государственности. Выступая с обоснова¬
1 ВСВ1, 1955, Т. 1, 5. 449.
2 ВСВ1, 1961, Т. 1, 5. 29.
170
нием чрезвычайных законов в бундестаге в июне 1965
года, председатель бундестага фон Хассель заявил:
«Сегодня обеспечение оперативной свободы для воору¬
женных сил требует их большей подвижности и быстро¬
ты маневра, широкого использования разнообразных
средств и видов транспорта. Эта задача определяет всю
жизнь в государстве. Никакая добрая воля не заменит в
этом случае отсутствующее чрезвычайное законодатель¬
ство»1.
В меморандуме, опубликованном в августе 1960 года,
генералы руководящего штаба бундесвера объявляли:
«Цель противника — большевизация Германии. Срыв
таких намерений требует мобилизации духовных, мо¬
ральных и материальных сил всего народа. Отсюда сле¬
дует обязанность всех граждан участвовать в обороне»2.
Вот эта ничем не обоснованная по существу, но весьма
выгодная для реваншистов идея о существовании комму¬
нистической угрозы западногерманскому государству
является основой всей концепции чрезвычайного зако¬
нодательства, главным аргументом его сторонников.
Включение в Основной закон ФРГ новых статей,
предусматривающих введение в стране чрезвычайного
положения, превращает домыслы западногерманских
милитаристов в важнейший конституционный принцип.
По справедливому замечанию западногерманского юри¬
ста X. Риддера, «важнейшей функцией всех чрезвычай¬
ных мероприятий, является запугивание, а не провозгла¬
шаемая защита населения»3.
Мысль об угрозе, которая в любой момент может
возникнуть для ФРГ, пронизывает в сущности весь
чрезвычайный закон об изменении конституции. «В целях
обороны» или «для защиты германского населения» пре¬
дусматриваются меры по ст. 12-а, вновь введенной в кон¬
ституцию. «Для предотвращения опасности, угрожаю.-
щей существованию или основам свободного демократи¬
ческого строя федерации или земли» вводятся нормы но¬
вой статьи 87-а (в этой же статье говорится об опасно¬
1 «ВиНеНп без Ргеззе — ипд 1п1огтаЦопзаш1ез (Зег Випдезгс-
^егип^», 26. Лит 1965.
2 Р(12, 1960, №. 223, 5. 16.
3 «ЫоЫапЛзогдпип^ ипд ОезеПзсНаНе т дег ВипдезгериЬНк»,
5. 30.
171
сти «вооруженного восстания»). Целая новая глава Х-а
Основного закона посвящена «состоянию обороны», ко¬
торое возникает в случае «вооруженного нападения» на
территорию ФРГ или «непосредственной угрозы такого
нападения» (ст. 1И5-а)
Утверждения авторов чрезвычайных законов о том,
что эти законы принимаются на случай обороны ФРГ от
нападения извне, опровергаются уже самими формули¬
ровками конституции, которая позволяет провозглашать
«состояние обороны» не только в случае реального на¬
падения, но и на основе предположений об «угрозе»
такого нападения.
Как показывает исторический опыт, любые внешне¬
политические осложнения могут служить германским
империалистам поводом для развязывания агрессии под
предлогом «угрозы», существующей для их господства.
Таким образом, агрессивные силы Западной Германии
получили легальную возможность усиливать свои воен¬
ные приготовления.
С полной очевидностью выступает в чрезвычайном
законодательстве и другой круг задач бундесвера, поли¬
ции, войск пограничной охраны и иных военизированных
формирований и служб.
Это задачи предотвращения и подавления любых
антиправительственных выступлений, демонстраций, за¬
бастовок, любых акций, ведущих к ослаблению позиций
господствующих сил и трактуемых как «опасность, угро¬
жающая существованию или основам свободного демо¬
кратического строя федерации или земли» (ст. ст. 87-а и
91 Закона от 24 июня 1968 г.). Признанный в Западной
Германии специалист по вопросам внутреннего примене¬
ния вооруженных сил фон Шрамм писал в газете хри¬
стианских демократов «Рейнишер Меркур», что эти си¬
лы «служат одновременно средством предотвращения
всех видов революционных боевых действий, угроза ко¬
торых для нас сегодня намного вероятнее, чем угроза
атомной войны»2.
Внедрение в конституцию и обычное законодательст¬
1 Текст закона см. ВОВ1, 1968, Т. 1, 5. 709 и. 11.
2 Цит. по «Випс1ез\уеЬг-Агтее 1йг с1еп Кпед», ВегНп, 1968,
5. 241..
172
во идей о существовании для Ф(РГ угрозы, которая мо¬
жет быть предотвращена только с помощью армии и
других военизированных формирований, с неизбежно¬
стью ведет к усилению роли армии во всей общественной
жизни, равязывает руки военщине как в подготовке
агрессии, так и во внутренней политике, обеспечивает
укрепление в стране опаснейшей силы, какой является
германский милитаризм.
Осуждая чрезвычайное законодательство, крупней¬
ший в ФРГ профсоюз металлистов заявлял: «Сегодня,
как и в 1956 году, справедливо утверждение, что всякая
возможность использования вооруженных сил внутри
страны несет с собой опасность злоупотребления воен¬
ной силой как орудием господства во внутренней поли¬
тике, серьезно укрепляет позиции вооруженных сил, а
вместе с тем усиливает опасность того, что они станут
государством в государстве»1.
Создавая впечатление о перманентной угрозе напа¬
дения на ФРГ извне и опасности подрыва ее изнутри и
оправдывая таким образом превращение вооруженных
сил в главного гаранта ее существования, чрезвычайные
законы закрепляют право федерального правительства
использовать вооруженные силы внутри страны как в
условиях «обороны» (глава Х-а Закона об изменении
конституции), так и при -внутренних осложнениях
(ст. ст. 87-а и 91). В упоминавшейся уже книге К. Яспер¬
са справедливо отмечено: «Бундесвер во внутренней
политике может стать опасностью для свободы и демо¬
кратии. Он является единственным орудием насилия, с
которым не выдерживает сравнения такой инструмент
насилия, как полиция. В ситуации, которая возникает в
связи с принятием чрезвычайных законов, государствен¬
ные власти могут применить бундесвер против народа,
что означало бы милитаристскую диктатуру»2.
Бундесвер является крупнейшей армией Западной
Европы. По данным «Белой книги», опубликованной
министерством обороны ФРГ в начале 1969 года, он уже
тогда насчитывал свыше 400 тыс. солдат. Планируется
1 «МоЫаш15еп1^игГ67. Тех1 ипс! КгШк», РгапкГшЧ агп Маш,
1967, 8. 26.
2 К. Л а з р е г з, Ап1ш)г1 гиг КгШк, тетег ЗсЬгШ «ЛУоЫп
1ге1Ы (Не ВипЛезгериЪНк?», 5. 235.
173
довести численность регулярных частей в 1970 году до
520 тыс., а обученного резерва до 2 млн. человек.
|Роль бундесвера во всей общественной жизни страны
отражают данные государственного бюджета ФРГ. Ас¬
сигнования на военные цели составляют сейчас более
трети расходной части бюджета и значительно превы¬
шают расходы на социальные цели. После вступления
в НАТО ФРГ израсходовала на создание армии около
150 млрд. марок, что равно почти двум годовым бюдже¬
там последних лет. На Западе нередко подчеркивают,
что, входя в НАТО, бундесвер попадает под контроль
других держав. На самом деле многонациональные воо¬
руженные силы оказываются во все большей мере под
контролем западногерманских милитаристов. Если в
1959 году в различных штабах и на командных должно¬
стях в НАТО находилось около 1200 западногерманских
офицеров и 18 генералов, то в 1962 году их численность
возросла соответственно до 1530 и 24. В 1965 году на ве¬
дущих должностях в НАТО находилось уже 30 западно-
германских генералов1. В частности, они занимали та¬
кие важнейшие должности, как руководитель штаба пла¬
нирования при «постоянной группе» НАТО в Вашингто¬
не, заместитель начальника штаба по планированию в
главном командовании вооруженными силами НАТО в
Европе, командующий сухопутными войсками НАТО
в Центральной Европе, начальник штаба и заместитель
командующего военно-воздушными силами НАТО в
Центральной Европе.
Особое место в боннских вооруженных силах отведе¬
но так называемым частям «территориальной обороны»,
иначе именуемым «войсками охраны тыла». Выступая
в январе 1966 года в Бонне перед журналистами, коман¬
дующий территориальными войсками бывший офицер
гитлеровского генштаба, ответственный за совершение
военных преступлений в Финляндии и Норвегии, гене¬
рал-лейтенант Юбельхак сообщил, что общая числен¬
ность этих войск в 1968 году достигнет 50 тыс. человек.
В упомянутом интервью Юбельхак заявил, что эти вой¬
ска «в случае необходимости» будут действовать прежде
всего против «диверсантов, подрывных элементов, лиц,
1 Б(12, 1965, Ыг. 328, 8. 12.
174
призывающих к перевороту», т. е. будут применяться
для подавления внутренних «беспорядков».
Командующему территориальными войсками подчи¬
нена широкая сеть специальных мобилизационных орга¬
нов в военных округах и районах. С их помощью воен¬
ный аппарат проникает во все уголки ФРГ, охватывает
сельские районы и маленькие города. Они приобретают
характер районных центров милитаристской пропаганды
и координации действий всех вооруженных частей на
местах в случае объявления чрезвычайного положе¬
ния.
Кроме постоянных кадров территориальной армии,
ведущих организационную работу, обучающих резерви¬
стов и поддерживающих в состоянии мобилизационной
готовности всю систему территориальных войск, в ФРГ
создается так называемый территориальный резерв,
который планируется довести до 200 тыс. человек. Резер¬
висты территориальных сил должны находиться в состо¬
янии такой готовности, чтобы их мобилизация могла
пройти в течение нескольких часов. Поскольку первона¬
чальные расчеты боннских военных руководителей на
укомплектование многотысячной территориальной армии
добровольцами не оправдались, сейчас предполагается
включить в нее некоторые полицейские части, а также
использовать военнообязанных, призываемых на основе
воинской повинности. При вербовке в территориальные
войска особое внимание ввиду их внутренней функции
обращается на благонадежность призываемых, их пре¬
данность режиму, существующему в ФРГ.
К действиям в условиях чрезвычайного положения
или войны исподволь приспосабливается весь государст¬
венный аппарат ФРГ, в котором министерство обороны
занимает одно из ключевых мест. К 1965 году в аппарате
министерства было занято около 3300 человек, а расходы
по бюджету министерства 1963/64 года достигали почти
18 млрд. марок (в министерстве труда и социального
обеспечения в тот же период работало около 600 чело¬
век, а его расходы на социальные нужды составляли
около 11,5 млрд. марок).
Процесс милитаризации государственного аппарата
отражается в создании высших государственных орга¬
нов, которые объединяют ведущих военных и граждан¬
ских руководителей. Таков действующий с 1965 года во
175
главе с бундесканцлером «Федеральный совет обороны».
В него входят: военный министр, министры внутренних
дел, иностранных дел, экономики, финансов, а также ге¬
неральной инспектор бундесвера. Кроме того, уже к вес¬
не 1966 года был разработан проект Центрального шта¬
ба по координации и планированию военных приготов¬
лений, который должен объединять действия всех основ¬
ных министерств ФРГ в этой области.
В приготовлениях к условиям чрезвычайного положе¬
ния участвуют все важнейшие министерства ФРГ. Так,
министерству внутренних дел поручена организация
«гражданской обороны». Одно из главных управлений
министерства экономики (управление 1Б, отдел 2) спе¬
циально занимается «принципиальными вопросами эко¬
номической политики в условиях гражданской и военной
обороны»; VI управление министерства финансов — рас¬
ходами на вооружение и финансовыми проблемами обо¬
роны; I управление казначейства (отдел 6) — вопросами
«безопасности и гражданской обороны»; управление А
(отдел 4) министерства транспорта и связи—транспорт¬
ными проблемами в условиях чрезвычайного положения.
И так почти во всех ведущих министерствах ФРГ.
Широкое вмешательство вооруженых сил во внутрен¬
нюю жизнь страны прямо предусмотрено чрезвычайным
законом об изменении конституции от 24 июня 1968 г.
С наибольшей определенностью оно зафиксировано в
ст. 87-а, п. 3 которой гласит: «Вооруженные силы в усло¬
виях обороны или напряженности облечены полномочия¬
ми по защите гражданских объектов и решению задач,
связанных с регулированием транспорта. Кроме того, в
условиях обороны или напряженности на вооруженные
силы может быть возложена защита гражданских объ¬
ектов, проводимая в поддержку полицейских мероприя¬
тий...». А в следующем пункте той же статьи прямо ука¬
зывается на возможность использования вооруженных
сил для поддержки полиции и частей федеральной погра¬
ничной охраны, для охраны гражданских объектов и
борьбы с «организованными вооруженными повстан¬
цами».
«Инструкция о тактической войсковой разведке на
гражданских объектах и в населенных пунктах», состав¬
ленная военным министерством, исходит из того, что
бундесвер имеет право вмешиваться в жизнь политиче¬
176
ских партий, профсоюзов, церковных общин, подчинять
себе работу больниц, радиостанций, типографий, банков¬
ских учреждений.
Военные ведомства уже сообщили соответствующим
учреждениям земель, какие автомашины будут конфис¬
кованы в случае введения чрезвычайного положения и
в чье распоряжение они должны быть предоставлены.
Воинские части имеют расписания «на случай тревоги»,
в которых указано, какими средствами транспорта или
оборудованием в случае чрезвычайного положения дол¬
жны их снабжать гражданские ведомства.
Весьма показательно, что еще до утверждения кон¬
ституционных положений о применении вооруженных
сил внутри страны бундестаг принял Закон о применении
непосредственного насилия и осуществлении особых пол¬
номочий солдатами бундесвера и гражданской охраны от
12 августа 1965 г.1. В законе говорится, в частности, что
солдаты бундесвера, «на которых возложены задачи во¬
енной охраны или безопасности», имеют право задержи¬
вать граждан, проверять, обыскивать их, заключать их
под стражу, а также производить изъятие вещей и при¬
менять непосредственное насилие. Особенно красноречи¬
вы положения § 15 закона, который разрешает приме¬
нять огнестрельное оружие против толпы, «если она
совершает с применением силы уголовно наказуемые
действия против бундесвера или существует непосредст¬
венная угроза таких действий, а меры принуждения, при¬
мененные к отдельным лицам, не достигают цели или по
своей видимости'не гарантируют успеха».
2. Усиление роли полиции и секретных служб
Важнейшим звеном милитаристской диктатуры явля¬
ются полицейские части, Ведомство охраны конституции
и различные военизированные формирования.
Хотя согласно конституционной доктрине руководство
полицией в ФРГ должно осуществляться землями, феде¬
ральное правительство обладает большой, непрерывно
1 ВОВ1, 1965, Т. 1, 5. 796.
12. Заказ 5114 177
расширяющейся полицейской властью. Весьма знамена¬
тельно, что расширение полицейских полномочий феде¬
рации тесно связано с созданием полицейских учрежде¬
ний и формирований, имеющих откровенную политиче¬
скую направленность.
Еще в октябре 1950 года федеральное правительство
подписало «административное соглашение» с правитель¬
ствами земель о создании так называемой «полиции
готовности». Эти особые полицейские формирования спе¬
циально приспособлены для подавления массовых дви¬
жений, демонстраций, забастовок. Они находятся на
казарменном положении и в обычных условиях подчиня¬
ются министрам внутренних дел земель, но в случае
«угрозы свободному демократическому строю» могут
быть переданы в распоряжение министра внутренних
дел федерации. К 1966 году такие формирования насчи¬
тывали 17,5 тыс. полицейских и должны быть увеличены
до 50 тыс.
Усилению централизованных полицейских сил послу¬
жило создание в 1951 году федерального управления
уголовной полиции. Согласно закону от 8 марта 1951 г.
это управление не только руководит полицейскими пре¬
следованиями во всей федерации, но и само осуществ¬
ляет их по указанию министра внутренних дел. Так на¬
зываемые группы безопасности федерального управления
контролируют политические отделы земельных управле¬
ний уголовной полиции и сами по поручению генераль¬
ного прокурора ФРГ проводят расследование наиболее
важных политических дел.
Особое место в названной системе занимает «группа
безопасности Бонн», осуществляющая охрану правитель¬
ства и являющаяся практическим исполнителем планов
Ведомства охраны конституции. Именно эта «группа»
руководила проведением знаменитой полицейской акции
против журнала «Шпигель», когда руководители попу¬
лярного буржуазного издания были арестованы за пуб¬
ликацию статьи, критикующей процесс ремилитаризации
в ФРГ.
Непосредственно в распоряжении федерального мини¬
стерства внутренних дел находится так называемая фе¬
деральная пограничная охрана (ФПО). В действитель¬
ности за таким наименованием скрываются строго цент¬
рализованные полицейские силы, приспособленные как
178
для организации пограничных провокаций, так и для
осуществления функции подавления внутри страны. Чис¬
ленность пограничной охраны в 1966 году составляла
почти 18 тыс. человек. Намечается довести число «погра¬
ничников» также до 30 тыс. Выполняя свои «погранич¬
ные» задачи, ФИО создала вдоль всей восточной грани¬
цы ФРГ цепь опорных пунктов, с которых могли бы со¬
вершаться налеты на территорию ГДР.
Важную роль в полицейских силах ФРГ играет так
называемая промышленная полиция. Летом 1962 года
Федеральный союз германской промышленности (круп¬
нейшее предпринимательское объединение ФРГ) при¬
звал все союзы предпринимателей унифицировать
службу охраны предприятий. Вскоре на основе соглаше¬
ния между предпринимательскими союзами и военным
министром была проведена реорганизация охраны, при¬
ведшая к созданию так называемой промышленной по¬
лиции— «частной армии» предпринимателей, числен¬
ность которой уже в 1965 году достигала 60 тыс. че¬
ловек.
Чрезвычайное законодательство ориентируется на
полицию как на одну из важнейших опор государствен¬
ной власти. Обращает на себя внимание зафиксирован¬
ное в ст. 91, п. 2, чрезвычайного конституционного закона
от 24 июня 1968 г. право правительства ФРГ объединять
в своих руках руководство всеми полицейскими силами
страны.
В секретном правительственном «Чрезвычайном рас¬
поряжении о мерах по обеспечению безопасности», насчи¬
тывающем около 100 параграфов, полиции разрешается:
арест лиц, подозреваемых в готовности совершить анти¬
государственные действия; увольнение неблагонадежных
с важных постов в промышленности; интернирование
«опасных» иностранцев; запрет и роспуск объединений
и собраний, «существенно мешающих» внутренней или
внешней безопасности ФРГ1.
Другое чрезвычайное правительственное распоряже¬
ние «О полномочиях Ведомства охраны конституции и
Федерального уголовного розыска»2 предусматривает
1 «Бег 5р1е&еЬ 1962, Мг. 28, 5. 24.
2 «5сЬиЫас1еп{ех1е»1 5. 25.
12*
179
дальнейшую централизацию сил уголовной полиции, под¬
чиняя органы уголовного розыска земель Федеральному
уголовному розыску. Одновременно § 4 этого распоря¬
жения прямо указывает на возможность Федерального
уголовного розыска выходить в своих действиях за рам¬
ки, которые были установлены для федеральной полиции
упоминавшимся выше законом от 8 марта 1951 г. Серь¬
езнейшую опасность для демократических сил представ¬
ляет закрепленное здесь же право этого Ведомства прово¬
дить расследование без соответствующего письменного
поручения от земельных властей.
Еще более опасные возможности предоставляет поли¬
цейским силам ст. 115-с, п. 2, абз. 2, чрезвычайного кон¬
ституционного закона, по которой допускается увеличение
срока содержания под арестом без санкции суда, преду¬
смотренного ст. 104 Основного закона.
Не забыта в чрезвычайных законах и правительствен¬
ных распоряжениях и федеральная пограничная охрана.
Еще в инструкции боннского министра внутренних дел
от 5 июня 1953 г. со ссылкой на ст. 91 Основного закона
предписывалось применение ФПО в случае внутреннего
чрезвычайного положения, хотя в этой статье речь идет
об использовании в интересах федерации полицейских
формирований земель, а не федеральных сил, какими яв¬
ляются части ФПО. В чрезвычайном конституционном
законе от 24 июня 1968 г. (дополнения к ст. 35 Основного
закона, ст. 87-а, новая редакция ст. 91) теперь прямо раз¬
решается использование ФПО внутри страны, а специаль¬
ное правительственное «Чрезвычайное распоряжение о
Федеральной пограничной охране» подробно говорит об
этих правах ФПО1.
Особые полномочия получает и специальная полиция,
действующая на предприятиях. В соответствии с «Чрез¬
вычайным распоряжением о самозащите» на предприя¬
тиях должна быть создана дополнительно «розыскная
служба», подчиненная Ведомству охраны конституции.
В задачи этой службы входит проверка вновь поступаю¬
щих на работу, наблюдение за членами производствен¬
ных советов, контроль за назначением на руководящие
посты, арест «подозрительных» лиц и т. п.
1 «5сЬиЫас1еп1ех1е», 8. 23.
180
Таким образом, действовавшая в ФРГ до настоящего
времени полулегально или вопреки законам система цен¬
трализованного полицейского принуждения теперь полу¬
чает «законную» и даже «конституционную» основу.
А практика полицейских политических преследований не
оставляет ни малейшего сомнения в том, что полицейские
силы страны активно готовятся к действиям в условиях
чрезвычайного положения.
В специальных полицейских изданиях, учебниках,
брошюрах, руководствах подробно и открыто разрабаты¬
вается система вооруженных действий полиции в случаях
народных волнений, демонстраций и забастовок. Так, в
появившемся в 1954 году «Справочнике по обучению и
тактике воинских и полицейских формирований», кото¬
рый служит учебным пособием для «полиции готовности»,
разбирается учебный «пример подавления забастовки в
Рурской области» (для этого рекомендуется использовать
72 тяжелых пулемета, 36 минометов, 28 орудий и 20 тан¬
ков).
В апреле 1965 года в приложении к западногерман¬
скому журналу «Ди Полицай» была выпущена под заго¬
ловком «(Выступления рабочих» подготовленная высшей
полицейской школой в Хилтрупе брошюра, содержащая
подробный план полицейского подавления забастовок с
указанием на порядок действий, координацию выступле¬
ний полицейских формирований различного рода, сот¬
рудничество полиции с предпринимателями. В брошюре
не только разработана подробная тактика наступления
полиции на бастующее предприятие, но и перечислены
уголовно наказуемые действия, которые могут якобы
совершаться забастовщиками.
В ФРГ систематически проводятся учения по подав¬
лению волнений, разгону забастовок и демонстра¬
ций.
Одно из таких учений состоялось в октябре 1965 года
в земле Гессен. Переодетые солдаты, маршировавшие с
лозунгами «Забастовка», «Кончай работу», были разо¬
гнаны отрядами Федеральной пограничной охраны. В де¬
кабре того же года «полиция готовности» провела в Ба¬
дене учения, на которых репетировала бой с «вооружен¬
ными рабочими, пытающимися захватить склады с
продовольствием». От такого рода учений до полицейских
репрессий один шаг. В январе 1968 года части ФПО уча¬
181
ствовали вместе с полицейскими силами в подавлении
студенческой демонстрации в Баден-Бадене.
Важнейшим орудием военно-полицейской власти
в ФРГ служит Ведомство охраны конституции (ВОК).
В законе от 27 сентября 1950 г., учреждавшем эту орга¬
низацию, определенно указывалось, что ВОК не имеет
полицейских или контрольных полномочий и не мо¬
жет быть объединено с какой-либо полицейской служ¬
бой1.
С первых шагов своего существования Ведомство на¬
рушило предписания закона, определяющие его полно¬
мочия и функции. Оно превратилось в типичную для им¬
периалистического государства секретную службу, веду¬
щую активную борьбу с неугодными правительственной
верхушке лицами и организациями, занимающуюся
контрразведовательной и шпионской деятельностью. Вме¬
сто того чтобы «присоединяться» к полицейской службе,
ВОК само присоединило к себе часть полиции. В управ¬
лениях уголовной полиции земель определенный контин¬
гент служащих предоставлен в постоянное распоряжение
вок.
Расходы на указанное Ведомство исчисляются мил¬
лионами марок и непрерывно возрастают. Так, расходы
Федерального ВОК возросли с 4,5 млн. марок в 1950 го¬
ду до 19,1 млн. марок в 1905 году.
О размахе деятельности Ведомства в какой-то мере
свидетельствуют данные, сообщенные его руководителем
Г. Шрюбберсом в конце 1963 года в парламентской ко¬
миссии, расследовавшей скандал с подслушиванием теле¬
фонных разговоров. Глава ВОК заявил, что его ведомст¬
ву в год приходится расследовать в среднем 15 тыс. дел
и часто по собственной инициативе.
В нарушение конституционных гарантий ВОК прове¬
ряет и изымает значительную часть почтовой корреспон¬
денции. В 1960 году западногерманским гражданам не
было доставлено 17,5 млн. почтовых отправлений и более
2300 посылок.
За время своего существования ВОК явилось инициа¬
тором запрета более двухсот демократических партий,
организаций и объединений.
> ВОВ1, 1950, Т. 1, 5. 682.
182
Деятельность ВОК окружена строжайшей тайной.
Распоряжения правительственных органов о его работе
не публикуются, подлинные имена его сотрудников по
возможности скрываются, бундестаг также фактически
не контролирует его деятельность. Например, работа ко¬
митета бундестага, занявшегося расследованием дела о
подслушивании телефонных разговоров этим Ведомством
с осени 1963 года, до сих пор не дала никаких результа¬
тов.
И в отношении ВОК чрезвычайное законодательство
возводит в закон сложившуюся незаконную практику.
Согласно заготовленному правительственному чрезвы¬
чайному распоряжению «О полномочиях Ведомства охра¬
ны конституции и Федерального уголовного розыска»1
должна быть проведена централизация всех служб охра¬
ны конституции с подчинением их федеральному ВОК.
Сотрудники ведомства официально получают право на
проведение следственных действий, арестов и применение
насилия.
В связи с подготовкой к чрезвычайному положению
резко возрастает в ФРГ и влияние разведывательных
органов, прежде всего Федеральной разведывательной
службы (ФРС). По справедливому замечанию профессо¬
ра Марбургского университета В. Абендрота. «разведы¬
вательные службы и их конкурентная борьба станут
решающим критерием сохранения или ликвидации (по
крайней мере, временной) правового государства»2.
Расширение деятельности разведывательных служб
чревато не только усилением политических репрессий в
стране, но и обоетрением международных отношений.
Всем известны организованные ФРС провокации на гра¬
нице с Западным Берлином; в 1965 году был подготовлен
специальный «берлинский план скрытой войны» против
ГДР; агенты ФРС неоднократно уличались в подрывной
деятельности судами ГДР.
Не ограничиваясь подрывной работой против ГДР,
западногерманская разведка ведет шпионаж против дру¬
гих социалистических стран и Советского Союза. В «ру¬
1 «5сЬиЫас1еп1ех1е», 5. 25.
2 Е. К о ^ о п, А Ь е п (1 г о I Ь и. а., Эег 1оЫе МоЫапйззка!,
РгапкГшЧ аш Маш, 1965, 5. 19.
183
ководящем центре» в Пулахе еще в 1954 году работало
более 400 специалистов стратегической разведки.
Чрезвычайное законодательство ФРГ параллельно с
созданием норм, оправдывающих военно-полицейскую
диктатуру, предусматривает реорганизацию разведыва¬
тельных и полицейских органов, осуществляющих поли¬
тические репрессии.
3. Мобилизация гражданского населения
и экономических ресурсов
Обеспечивая широкое вмешательство в общественную
жизнь регулярных воинских формирований и специаль¬
ных военизированных служб, чрезвычайное законода¬
тельство вместе с тем предусматривает создание целой
системы, которая должна обеспечить в мирное время мас¬
совую военную подготовку граждан ФРГ. Такова прежде
всего организация так называемой гражданской обо¬
роны.
Принятый в августе 1965 года чрезвычайный закон
о корпусе гражданской обороны1 предусматривал созда¬
ние в Западной Германии специальных формирований по
типу милиции «для борьбы с опасностями и ущербом,
причиняемым населению наступательным оружием».
Постоянно в корпусе гражданской обороны должно
находиться 20 тыс. человек, а в случае чрезвычайного по¬
ложения его численность может быть доведена до 200 тыс.
По букве закона части корпуса должны участвовать в
борьбе с пожарами, наводнениями и другими бедствиями.
В действительности они составляют резервную силу ми¬
нистерства внутренних дел, которая может быть введена
в действие в случае волнений, забастовок, демонстраций.
Организационно и функционально корпус гражданской
обороны тесно связан с бундесвером. Он рекрутируется
из военнообязанных, не призванных в армию, причем при¬
зывом в него ведают воинские мобилизационные органы.
На служащих корпуса распространяются положения
закона о воинской повинности с той разницей, что от
службы в корпусе гражданской обороны нельзя отказать¬
ся по соображениям, предусмотренным в конституции и
специальных воинских законах, поскольку формально
1 ВОВ1, 1965, Т. 1, 5. 782.
184
служба в ней не является «военной службой с оружием».
По букве закона, служащие корпуса гражданской обо¬
роны не должны носить оружия, однако должны быть оз¬
накомлены с современной военной техникой. «Нельзя не
признать, — пишет известный западногерманский журна¬
лист Р. Аугштейн, — что эта авантюристическая конст¬
рукция никак не вяжется с обычными представлениями»1.
Служба в корпусе гражданской обороны предусматри¬
вает основную подготовку, тренировочные сборы и бес¬
срочную службу в случае войны.
Подобно другим законам этой серии, закон о корпусе
гражданской обороны так же похож на гитлеровские за¬
коны, принятые в аналогичных целях (например, закон
о технической помощи в условиях чрезвычайного поло¬
жения от 25 марта 1939 г.). Система командных долж¬
ностей в корпусе гражданской обороны почти без изме¬
нений повторяет систему, предусмотренную имперским
законом о трудовой повинности от 25 июня 1935 г. На де¬
ле под видом корпуса гражданской обороны боннские
власти получают резервные военизированные части, ко¬
торые могут использоваться внутри страны в мирное
время без объявления чрезвычайного положения.
Другой вступивший в силу чрезвычайный закон, ка¬
сающийся мобилизации в военных целях сил и средств
гражданского населения, это закон о совершенствовании
системы борьбы с катастрофами от 9 июля 1968 г.2. Он
заменил и расширил положения закона о самозащите от
9 сентября 1965 г., о котором упомянутый журналист
Р. Аугштейн писал, что в нем «прежде всего бросается в
глаза, что он пренебрегает принципом добровольности и
призывом к разуму граждан. Вся нация деградирует до
уровня народа, «обязанного к самозащите»3.
Закон от 9 июля 1968 г. предусматривает создание
всеобъемлющей системы вовлечения населения в органи¬
зацию «защиты от катастроф» или «самозащиты». Прак¬
тически все гражданское население должно готовиться
к «вражескому нападению». Миллионы людей должны
1 «УогЪегейипд аи! с!еп Ыо1з1ап<1? 10 АШшойеп аи! ете ак1ие11е
Ргаде», 3. 120.
2 ВОВ1, 1968, Т. 1, 3. 776.
3 «УогЬегеЦипд аи! деп Ыо1з1;ап(1? 10 Ап!\уог!еп аи! ете ак1ие11е
Ргаде», 3. 127.
185
будут пройти специальную подготовку. § 12 прямо указы¬
вает на возможность ограничения свободы личности, сво¬
боды передвижения, неприкосновенности жилища в целях
«предотвращения опасностей и ущерба, которые возни¬
кают для населения в связи с применением наступатель¬
ного оружия» или в целях «обороны».
Практическая работа по созданию системы «граждан¬
ской обороны» была начата задолго до принятия упомя¬
нутых законов, что вообще характерно для мероприятий,
проводимых в связи с чрезвычайным законодательством.
Еще в июле 1965 года министерство внутренних дел
ФРГ сообщило, что к концу 1964 года в эту систему бы¬
ло вовлечено более 333 тыс. человек, а в городах страны
создано более тысячи отрядов самозащиты. В централь¬
ной службе гражданской обороны по ликвидации воздуш¬
ных налетов создано 550 различных подразделений и уч¬
реждений, в работе которых участвует более 50 тыс. че¬
ловек.
Двумя упомянутыми актами не исчерпывается, одна¬
ко, обойма чрезвычайных законов, которые имеют своей
целью тотальное подчинение властям населения ФРГ
под предлогом его защиты от военного нападения или
стихийных бедствий.
Подготовленный одновременно с Законом о корпусе
гражданской обороны, но пока не принятый бундеста¬
гом Закон о службе гражданской обороны предусматри¬
вает создание в дополнение к корпусу гражданской
обороны и частям самозащиты особой «организации
службы гражданской обороны», которая увеличит кон¬
тингенты этих формирований еще на 180 тыс. человек.
Специальный «Закон о строительных мероприятиях
для защиты гражданского населения» от 9 сентября
1965 г. возложил на граждан Западной Германии милли¬
ардные расходы по военным приготовлениям1. Он обязал
население сооружать в жилых кварталах, на предприя¬
тиях, транспортных узлах убежища, способные укрыть
от рушащихся домов, радиоактивных осадков, химиче¬
ских и бактериологических средств поражения. Швей¬
царская фирма «Прогноз АГ» подсчитала, что проведе¬
ние в жизнь только этого закона, если даже не учиты¬
1 ВОВ1, 1965, Т. 1, 5. 1232.
186
вать роста цен, потребует от граждан ФРГ ежегодных
затрат в 6 млрд. марок.
(Компартия Германии отметила в своем заявлении по
поводу принятия бундестагом чрезвычайных законов:
«Издержки по введению чрезвычайного законодательства
теперь хотят взвалить на плечи трудового населения. Не¬
обходимо путем решительных действий отбить все атаки
на социальное положение трудящихся»1.
Законодательство о «самообороне» не полностью удо¬
влетворяет империалистов ФРГ, которые хотели бы рас¬
пространить диктаторские методы господства на все на¬
селение. Именно этой цели служат попытки введения в
стране принудительного труда.
Летом 1965 года в бундестаг был внесен проект Зако¬
на о гражданской службе. Он предусматривал возмож¬
ность мобилизации всего взрослого гражданского насе¬
ления уже в мирное время. Причем действие его распро¬
странялось на всех мужчин в возрасте от 18 до 65 лет и
женщин до 55 лет. По проекту закона трудящиеся теряли
право свободного выбора места работы; государство мог¬
ло обязать граждан оставаться в определенном, предпи¬
санном месте, переводить их с одного места работы на
другое, подвергать опасности их здоровье и жизнь. Ук¬
лоняющийся от мобилизации на «гражданскую службу»
не только подлежал наказанию, но обязывался возме¬
стить возникший ущерб.
Поскольку для проведения мобилизации на граждан¬
скую службу по этому закону не требуется возникнове¬
ния угрозы войны, а достаточно «обстоятельств крайней
необходимости», он мог бы стать в руках правительства
и предпринимателей острейшим оружием против любой
забастовки, профсоюзного выступления, критической
публикации в печати. На основе закона могла бы быть
запрещена любая забастовка, а рабочие вынуждены вер¬
нуться к станкам как мобилизованные на «гражданскую
службу». Точно так же мог бы быть «мобилизован» и
связан в своих действиях любой профсоюзный деятель
или оппозиционный журналист. Уже в мирное время этот
закон превратил бы ФРГ в военизированный лагерь, где
граждане не могут распоряжаться своим трудом, време¬
нем и самими собой.
1968, Иг. 411, 5. 15.
1&7
Определяя суть этого закона, известный западногер¬
манский адвокат X. Ганновер писал: «Это тотальное рас¬
поряжение людьми, или, другими словами, тотальная эк¬
сплуатация людей. Говоря о «тотальной» эксплуатации,
мы имеем в виду, что она распространяется не только на
хозяйственную сферу, но на все человеческие проявления,
что так характерно для тоталитарного государства»1.
Неудача, постигшая авторов Закона о гражданской
службе при попытке протащить его через бундестаг ле¬
том 1965 года, не отбила у них желания внедрить в за¬
конодательство идею всеобщей мобилизации населения
на основе трудовой повинности. Основу для этого создал
чрезвычайный конституционный закон от 24 июня
1968 г.2. Новая редакция ст. 12 Основного закона гласит:
«Никто не может быть принужден к определенному тру¬
ду иначе, как в рамках обычной, всеобщей, равной для
всех обязательной службы в интересах общества». Та¬
ким образом, понятие гражданской службы заменяется
новым термином «обязательной службы в интересах об¬
щества».
Новая статья 12-а разрешает привлекать военнообя¬
занных, не несущих службы в вооруженных силах, погра¬
ничных войсках или корпусе гражданской обороны, к не¬
сению «обязательной гражданской службы в целях обо¬
роны». Эта норма означает предоставление властям
практически неограниченных возможностей мобилизации
всех лиц призывного возраста, не находящихся в армии.
Насколько широки полномочия властей по этой статье,
говорит хотя бы то обстоятельство, что закон предусмат¬
ривает использование «обязательной гражданской служ¬
бы» для снабжения армии и населения, а также для
«обеспечения защиты» населения. В современных усло¬
виях нет практически ни одного важного государствен¬
ного или частного предприятия, которое не могло бы при
желании рассматриваться как входящее в эту сферу.
Однако следующие абзацы новой ст. 12-а Основного
закона еще больше расширяют права властей ФРГ, раз¬
решая им вводить обязательное обучение для подготов¬
ки к осуществлению «обязательной службы» (п. 5), а
1 Е. Кодоп, №. АЬ е п (1 г о I Н и. а., ор. сН., 5. 59.
2 ВОВ1, 1968, Т. 1, 5. 709.
188
также ограничивать право свободного выбора профессии
и места работы, если в «состоянии обороны» спрос на
рабочую силу в областях, снабжающих армию и населе¬
ние, не может быть покрыт на основе добровольности.
Это значит, что каждый рабочий и служащий практиче¬
ски может быть принужден к выполнению определенных
повинностей.
На основе указанных новых статей конституции при¬
нудительный труд может быть введен обычными закона¬
ми, т. е. не требующими для своего принятия квалифици¬
рованного большинства в бундестаге. Конституционная
база подводится и под уже принятые чрезвычайные за¬
коны, создающие систему «гражданской обороны» и «са¬
мозащиты» или вторгающиеся в область экономики, по¬
скольку они серьезно ограничивают свободу населения
ФРГ.
Практически принятие ст. ст. 12 и 12-а означает зако¬
нодательное подтверждение основной идеи отклоненного
ранее Закона о гражданской службе. Различие состоит
в том, что в проекте Закона о гражданской службе речь
шла о мобилизации «в целях обороны», а в ст. 12-а гово¬
рится о «состоянии обороны». Но эта формулировка
вполне достаточна, чтобы держать население под посто¬
янной угрозой мобилизации.
Кроме того, опираясь на новые конституционные нор¬
мы, бундестаг уже 9 июля 1968 г. принял закон о трудо¬
вой повинности в целях обороны и защиты гражданского
населения. Названный закон не только полностью вос¬
принял все основные положения отклоненного в 1965 го¬
ду проекта Закона о гражданской службе, но пошел зна¬
чительно дальше, подробно регламентируя возможность
введения принудительного труда для всего взрослого на¬
селения ФРГ в случае «обороны» или в условиях «напря¬
женности»1.
Чрезвычайное законодательство ФРГ имеет своей
целью не только мобилизацию всех людских ресурсов
страны в военных целях или в интересах сохранения
средствами насилия политических позиций господствую¬
щих сил. Оно призвано также подчинить государственно¬
му регулированию экономику ФРГ, обеспечить прави¬
1 ВОВ1, 1968, Т. 1, 5. 787.
189
тельству возможность милитаризации хозяйства, военной
перестройки его и подготовки к условиям войны или
чрезвычайного положения внутри страны. Первые чрез¬
вычайные нормативные акты в этой области были изданы
в 1956—1957 гг. в непосредственной связи с созданием
регулярной армии. Таков закон о государственных по¬
винностях от 19 октября 1956 г. и закон об отчуждении
земель в оборонных целях1.
В «пакете» чрезвычайных законов, принятых бунде¬
стагом летом 1965 года и действующих в редакции 1968
года, три закона дают монополиям и милитаристской вер¬
хушке возможности широчайшего вмешательства в эко¬
номическую жизнь. Это законы «О выполнении повин¬
ностей в области промышленности, денежного обраще¬
ния и оборота капитала», «Об обеспечении снабжения
продовольствием, продукцией сельского и лесного хозяй¬
ства», «Об обеспечении транспортными средствами»2.
Согласно первому из этих законов правительство по¬
лучает право «в целях обороны и в особенности для обес¬
печения нужд гражданского населения и вооруженных
сил» руководить всем хозяйственным процессом в стране
от приобретения сырья до распределения товаров. Оно
может учредить контроль за оборотом капитала и кре¬
дитом, обеспечить преимущественное положение пред¬
приятий, выполняющих государственные заказы, и даже
взять на себя управление тем или иным предприятием,
если это диктуется интересами обороны. Право вла¬
дельцев предприятий на судебную защиту от вмешатель¬
ства государства в сферу частнопредпринимательской
деятельности в соответствии с законом резко ограничи¬
вается.
На основе второго из упомянутых законов правитель¬
ство может, в частности, регулировать посевные площа¬
ди, принуждать сельских хозяев к поставке продоволь¬
ствия, регулировать цены, т. е. контролировать и регули¬
ровать все снабжение продовольствием.
Закон об обеспечении транспортными средствами да¬
ет правительству такие полномочия, которые позволяют
подчинить военным нуждам всю транспортную систему
1 ВОВ1, 1956, Т. 1, 5. 815; 1957, Т. 1, 5. 134.
2 ВОВ1, 1965, Т. 1, 55. 920, 927, 938, а также ВОВ1, 1968, Т. 1,
55. 780, 782, 784.
190
Западной Германии. Его права простираются до конфис¬
кации частных автомашин и использования ремонтных
мастерских в военных целях.
Характерно, что боннские чрезвычайные законы, ре¬
гулирующие хозяйственную жизнь, весьма близки по
своим формулировкам к аналогичным законам и поста¬
новлениям гитлеровского государства. Они лишь более
детальны и употребляют несколько отличную от первых
терминологию. Западногерманский законодатель даже
откровенно признает, что новые законы идут на смену
законодательству третьего рейха. Так, в § 40 боннского
«Закона об обеспечении транспортными средствами» го¬
ворится о том, что он заменяет действовавшее в гитле¬
ровской Германии постановление о борьбе с чрезвычай¬
ным положением на транспорте от 19 сентября 1939 г.
Демократические силы ФРГ справедливо расценили
эти законы как акты, предоставляющие властям чрезвы¬
чайные полномочия в экономической сфере и подкреп¬
ляющие всю систему военно-полицейской диктатуры.
Профсоюз металлистов охарактеризовал их следующим
образом: «Уже после принятия этих законов федераль¬
ное правительство получает возможность в мирное вре¬
мя охватить миллионы людей принудительными органи¬
зациями, посягать на собственность всех граждан госу¬
дарства, облагать их повинностями, перестраивать целые
отрасли промышленности и ограничивать свободу лиц,
работающих по найму»1.
1 «Мс^апйздезе^е-МоЫагк! дег ОетокгаЕе», Ргапк1иг1 ат
Мат, 1966, 5. 21.
Глава VII
РЕАКЦИОННОЕ УГОЛОВНОЕ ПРАВО —
СОСТАВНАЯ ЧАСТЬ ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
Развитие уголовного права в Федеративной Республи¬
ке Германии свидетельствует о его глубокой внутренней
связи с процессом подготовки и принятия чрезвычайно¬
го законодательства.
Уголовное право и уголовная юстиция могут исполь¬
зоваться как легальные средства подавления населения.
Поэтому связь чрезвычайного законодательства, разра¬
батываемого в ФРГ, с уголовным правом выражается не
только в подготовке специальных чрезвычайных законов
в области уголовноправового регулирования, действие
которых рассчитано на особые условия чрезвычайного
положения.
Специфичным для характеристики западногерманско¬
го уголовного права является то, что в нем воплощены
уже и действуют в качестве законных актов, освященных
парламентской законодательной процедурой, наиболее
существенные идеи чрезвычайного регулирования. 'В со¬
ответствии с этим основными чертами уголовного законо¬
дательства ФРГ являются следующие: множественность
уголовноправовых норм, обеспечивающих правовую рег¬
ламентацию всех сторон общественной жизни в интере¬
сах господствующего режима; постоянное расширение
уголовноправовых средств борьбы с политическими пре¬
ступлениями, направленное на подавление сопротивления
официальной правительственной политике; развитие уго¬
ловноправовых чсгарантий» милитаризации страны, за¬
крепление аннексионистских тенденций в уголовном пра¬
ве; неопределенность уголовноправовых предписаний,
обеспечивающая широкие возможности для судебного
произвола.
Речь идет не о планах чрезвычайного регулирования,
а о конкретных нормах действующего Уголовного кодек¬
са ФРГ, сформулированных на основе законов об изме¬
192
нении уголовного права1, которые обнаруживают все
характерные черты уголовноправового развития ФРГ и
создают псевдоправовые основы уголовного преследова¬
ния за политические убеждения2.
1. Создание уголовноправовой основы преследования
за убеждения
Вступление ФРГ на путь ремилитаризации, в которой
реставрированный с помощью западных держав монопо¬
листический капитал Германии видел решающее средст¬
во осуществления агрессивной и реваншистской полити¬
ки3, и желание подавить патриотические прогрессивные
силы Западной Германии, противодействовавшие этому
курсу, привели к восстановлению в УК норм о политиче¬
ских преступлениях, отмененных Законом Контрольного
Совета № 11 от 30 января 1946 г. В соответствии с пер¬
вым законом об изменении уголовного права от 30 авгу¬
ста 1951 г.4 в Уголовном кодексе ФРГ резко возросло ко¬
личество составов политических преступлений. Была не
только восстановлена уголовная ответственность за госу¬
дарственную измену и шпионаж, но и введена уголов¬
ная наказуемость новой категории политических делик¬
тов, угрожающих государственной безопасности. Объ¬
ектом посягательства, образующего этот новый состав
преступления, объявлялись «конституционные основы»,
к которым относятся по УК «право народа на осу¬
1 Система действующих источников уголовного права ФРГ со¬
стоит из Уголовного кодекса 1871 года с изменениями, внесенными
9-ю законами (51га1&езе12ЬисЬ гпЦ КеЬепрезе12еп ипб Уегогбпип&еп.
28. пеиЬеагЪеНе1е АиЛ., ВегПп, 1966; ВОВ1, 1968, Т. 1, 5. 741);
Закона о хозяйственных преступлениях от 9 июля 1954 г. (ВОВ1,
1954, Т. 1, 5. 175); Военно-уголозного кодекса, принятого 30 марта
1957 г. (ВОВ1, 1957, Т. 1, 5. 298) и ряда отдельных уголовноправо¬
вых актов по частным вопросам. В связи с подготовкой так назы¬
ваемой «большой реформы уголовного права» разработан и пред¬
ставлен в 1960 году в бундесрат проект нового уголовного кодекса.
2 Эта включенная в УК система норм о государственных пре¬
ступлениях составляет особую часть уголовного права — политиче¬
ское уголовное право.
3Р1аппепзсЬ\уаг2 К., 5сЬпе1бег Т., Баз 5уз1еш бег
з1га?гесМНсЬеп ОезшпипдзуегГо^шщ 1т '\УезМеи1зсЫапб, 2. АиЛ.,
ВегПп, 1965, 5. 14.
4 ВСВ1, 1951, Т. 1, 5. 735.
13 Заказ 5114
193
ществление государственной власти путем выборов и
референдумов и, через особые законодательные органы,
на осуществление исполнительной власти и судопроиз¬
водства и на создание органов народного представитель¬
ства путем всеобщих, непосредственных, свободных, рав¬
ных и тайных выборов; конституционные основы законо¬
дательства и подчинение исполнительной власти и судо¬
производства закону и праву; право на образование и
функционирование парламентской оппозиции согласно
конституции; ответственность правительства перед пар¬
ламентом, независимость судов, исключение господства
насилия и произвола» (§ 88, абз. 2).
Под такой широкой и неопределенной конструкцией
объекта посягательства на «конституционные основы»
фактически скрывалась возможность уголовноправового
преследования за убеждения. Закон не определял объ¬
ективную сторону деяний, объявлялись юридически
значимыми враждебные конституции убеждения лица,
которые могли быть выражены, по мнению законодателя,
в любом действии, ничем не отличающемся от использо¬
вания конституционных прав (например, забастовка, уча¬
стие в объединениях, использование свободы слова и пе¬
чати). Закон не называл ни одного обстоятельства, кото¬
рое отличало бы внешнюю форму враждебного консти¬
туции деяния от соответствующего конституции полити¬
ческого поведения1.
Поскольку критерием уголовной наказуемости явля¬
лось не внешнее поведение, а противоконституционное
намерение и убеждения, то не мог быть соблюден и прин¬
цип применения уголовного наказания только за деяния,
точно определенные законом, а сами уголовноправовые
нормы приобрели неопределенный характер. Состав пре¬
ступления получил широкое толкование в соответствии
с неконкретным объектом защиты2.
Этим обеспечивалась возможность самого реакцион¬
ного толкования закона и почти неограниченного приме¬
нения уголовного наказания за «угрозу государственной
безопасности». Речь шла о наказании за политическое
поведение, лишенное элементов какого бы то ни было на¬
1 «51га1 оЬпе НееЫ», 5. 88.
2 «Мопа1ззеЬгШ Гиг йеШзсНез КесМ», НатЪиг^, Н. 4, 5. 16.
194
сильственного действия, за использование политических
конституционных свобод, если оно квалифицировалось
как противоречащее «свободному демократическому пра¬
вопорядку»1.
Усиление репрессий за политические преступления
предусматривали и последующие законы об изменении
уголовного права. Третий закон об изменении уголовного
права от 4 августа 1963 г., согласно которому была про¬
ведена общая новая редакция Уголовного кодекса2, зна¬
чительно расширил действие нормы, карающей за ввоз
и издание внутри страны публикаций «изменнического»
характера, обеспечивая еще большее подавление свобо¬
ды выражения мнений. Была исключена ответственность
за любые изменнические действия, саботаж, шпионаж и
террор против других государств, чем поощрялись по¬
пытки свержения демократического строя в ГДР.
Четвертый закон об изменении уголовного права от
11 июня 1957 г.3, предусматривавший уголовную ответ¬
ственность за преступления против обороны и являю¬
щийся специальным уголовноправовым средством охраны
агрессивных вооруженных сил ФРГ, обеспечил возмож¬
ность подавлять любые протесты и критику, направлен?
ную против расширяющейся милитаризации страны, а
также усиливал уголовноправовое преследование поли¬
тических преступлений.
4 июня 1964 г. бундестаг принял закон о регулирова¬
нии права на создание общественных союзов4. Измене¬
ния, внесенные этим законом в действующий УК, обеспе¬
чивают осуществление уголовного преследования не толь¬
ко членов запрещенных демократических организаций,
но и поддерживающих их лиц. Наряду с расширением в
соответствии с этим законом полномочий исполнитель¬
ной власти по преследованию членов общественных орга¬
низаций, официально не запрещенных в ФРГ, создается
дополнительная возможность уголовного преследования
за демократические политические убеждения, поскольку
уже их совпадение с общедемократическими требования¬
1 Н 1 с! <4 е г Н., Огипс1ёе5е12, МоЫапс! ипс! ро1ШзсЬез 51гаГгесН1
РгапкГиг! агп Мат, 1965, 55. 42—43.
2 ВСВ1, 1953, Т. 1, 5. 735.
3 ВСВ1, 1957, Т. 1. 5. 597.
4 ВСВ1, 1964, Т. 1, 5. 593.
13*
195
ми запрещенной Коммунистической партии Германии мо¬
жет квалифицироваться как «поддержка» ее деятельно¬
сти.
Уголовное законодательство закрепляет аннексиони¬
стские стремления боннского правительства распростра¬
нить свою власть на территории других государств в пре¬
делах, определяемых границами бывшей немецкой им¬
перии на 31 декабря 1937 г. § 3 УК определяет, что не¬
мецкое уголовное право распространяется на все преступ¬
ления, совершенные немецкими подданными как внутри
страны, так и за границей. Причем понятие «внутри
страны» охватывает указанные выше территориальные
пределы немецкой империи, а в качестве «немецких под¬
данных» рассматриваются также граждане ГДР.
Первый закон об изменении уголовного права под¬
твердил действие норм о преступлениях, угрожающих
государству, в отношении граждан Германской Демокра¬
тической Республики.
Закон о временном освобождении от немецкой под¬
судности, принятый 23 июня 1966 г.1, закрепил основы
применения западногерманского уголовного права по
отношению ко всем немцам, даже если они находятся на
территориях, выходящих за пределы действия закона, и
независимо от того, какое право применяется в месте со¬
вершения деяния. Такое законодательство обосновывает
уголовное преследование граждан ГДР, Польши, Чехо¬
словакии, СССР за действия, совершенные на территории
этих стран» если уголовное законодательство ФРГ рас¬
ценивает их как преступление.
Таким образом, в Западной Германии уже давно соз¬
дана и действует целая система уголовноправовых норм,
характер которых обеспечивает применение репрессии к
противникам официальной правительственной политики,
к представителям любой оппозиции. Создана особая от¬
расль уголовного права — политическое уголовное пра¬
во. Принципы его применения отличаются от оснований
уголовной ответственности, действующих в других сфе¬
рах уголовноправового регулирования, так же, как и от
уголовноправовой ответственности за государственные
преступления в ее подлинном смысле. Действующее поли¬
1 «54аа1 ип<3 НесЫ», 1966, Ыг. 9, 5. 1519; 1968, Ыг. 5, 5. 814.
196
тическое уголовное право является гипертрофией уголов¬
ного права, выражающейся в широком круге наказуе¬
мых деяний, вследствие чего ряд нейтральных с уголовно¬
правовой точки зрения действий попадает в круг уголов¬
нонаказуемых; в больших мерах наказания; в возможно¬
сти произвольного толкования закона судом1.
Реакционные круги стремятся заклеймить любую оп¬
позицию против правительственной политики как госу¬
дарственное преступление. Уголовный кодекс не только
карает явных врагов правительства, но и устрашает тай¬
ных его врагов, предостерегая их от обнаружения своих
убеждений2.
2. Связь уголовного права с чрезвычайными законами
Характер политического уголовного права обнаружи¬
вает глубокую внутреннюю связь уголовного права с
чрезвычайным законодательством, его подготовкой, пла¬
нами принятия и принципами будущего применения.
Во-первых, политическое уголовное право само по себе
в том виде, в каком оно разработано и действует в За¬
падной Германии, является чрезвычайным. Также, как
подготовка чрезвычайного законодательства в ФРГ идет
вразрез с требованиями международного права и Основ¬
ного закона боннского государства, так и создание и при¬
менение политического уголовного права противоречит
международноправовым и конституционным принципам,
официально признаваемым в Западной Германии. Не
соблюдается требование Потсдамских соглашений не до¬
пускать возрождения в Германии такого государственно¬
го строя и правопорядка, который связан с нарушением
равенства граждан перед законом по политическим, ра¬
совым, религиозным мотивам3.
Основной закон ФРГ формально не допускает отмену
основных политических прав и свобод и использование
1 «Иаз Раг1агпеп{», N1-. 23, 5. Лит 1968, 5. 11. (Из речи заме¬
стителя председателя специального комитета уголовного права при
бундестаге во время дебатов 29 мая 1968 г.).
2 См. Квидам Е., Красные мантии из Карлсруэ, ИЛ, 1958,
стр. 167—168.
3 «Иаз Ро1зс1ашег АЬкошгпеп ипй апбеге ИокитеЩе», ВегНп,
1954, 5. 24 (Раздел III, А, р. 8).
197
уголовного наказания для их ограничения (ст. 19, п. 2)1.
Противоконституционно существование законов, направ¬
ленных против свободы мнений, слова, печати, объедине¬
ний. Единственно возможные в соответствии с Основным
законом ФРГ формы ограничения основных прав свя¬
зываются с их использованием в борьбе против «свобод¬
ного, демократического, конституционного правопоряд¬
ка» и могут быть применены только по решению Феде¬
рального конституционного суда (ст. 18 — лишение поли¬
тических прав; ст. 21, п. 2 — объявление политической
партии нелегальной; ст. 9, п. 2 — объявление объедине¬
ния запрещенным).
Во-вторых, расширение уголовной репрессии, дости¬
гаемое с помощью уголовноправовой ответственности за
политические преступления, является составной частью
чрезвычайного законодательства. «Без соответствую¬
щего специального политического уголовного права с
его большим превентивным значением вряд ли мыслимо
осуществление планируемого чрезвычайного регулиро¬
вания, которое должно обеспечить возможность полной
мобилизации нации...»2. Политическое уголовное право
позволяет осуществлять резкий нажим на демократиче¬
ские силы, противодействующие принятию чрезвычайных
законов. По своему существу оно является психологиче¬
ской и нормативной подготовкой чрезвычайных мер, во¬
площает в действии идею «защиты государства», прово¬
зглашенную целью разработки чрезвычайных законов.
Глубокая связь уголовноправовых и чрезвычайных
законов выражается в специфике их соотношения внутри
системы права. Принятые и планируемые в ФРГ акты
чрезвычайного законодательства находятся в прямой
зависимости с введением нового комплекса уголовно-
правовых норм за счет не связанных с наступлением
чрезвычайного положения дополнений действующего
Уголовного кодекса, путем широкого введения уголов¬
ноправовой ответственности за нарушение предписа¬
ний чрезвычайных законов и посредством разработки
специального чрезвычайного уголовного законодатель¬
ства.
1 «Огип(1^е5е12, Оепега1ег1га^, Випскзм'аЫдезе^г, ЗЫЦзап^еЬо-
г;^кеЦ5дезе12е», МйпсНеп, 1964.
2 К 1(1 бег N.. и. а., ор. сЦ., 5. 42.
Чрезвычайное законодательство предусматривает от¬
мену ординарных законов в области конституционных,
административных, гражданских правоотношений, упро¬
щает правовые институты, поскольку они могут быть
помехой чрезвычайному регулированию. Сфера же дей¬
ствия уголовного права, напротив расширяется.
Изменения, внесенные в Основной закон ФРГ, уже
обеспечивают расширение уголовной репрессии. Ограни¬
чение основных конституционных прав устраняет консти¬
туционные рамки применения уголовного права, создает
широкую возможность вводить новые виды уголовнопра¬
вовых деликтов не только на основе закона, но и на осно¬
ве правовых предписаний, издаваемых незаконодатель¬
ными органами1. Это обеспечивает массовое применение
норм уголовного политического права2.
Далее, так называемые «простые» чрезвычайные
законы, принятые в ФРГ в 1965 году и регулирующие
вопросы хозяйственной деятельности, содержат ряд норм,
дающих очень широкие возможности для привлечения
к уголовной ответственности в сфере экономических
отношений3. Например, по закону об обеспечении в обла¬
сти транспорта4 (§ 29, абз. 2) устанавливается уголов¬
ная ответственность за умышленное или неосторожное
нарушение требований о предоставлении транспортных
средств в целях обороны. Нарушения по законам об
обеспечении в области промышленности и денежного
обращения (§ 23)5, об обеспечении снабжения продо¬
вольствием, сельскохозяйственной продукцией и продук¬
цией лесного хозяйства (§ 22)6, о мерах оборонного
значения по обеспечению в области водного хозяйства
(§ 28)7 рассматриваются как преступные по закону о
хозяйственных преступлениях. Возможность привлече¬
ния к уголовной ответственности на этом основании прак¬
1 ВСВ1, 1968, Т. 1, 5. 709 (Аг1. 80-а).
2 О. 5 с Н \у а г 2, Н. \У е Ь е г, МоЫапбззйайесЫ— ИоЫапб
без Рпебепз ипб бег Иетокгайе, ВегНп, 1967, 5. 57.
3 Изменения, внесенные в эти законы 9 июля 1968 г., не повлия¬
ли на решение вопроса об уголовной ответственности (ВОВ1
1968, Т. 1, 55. 780, 782, 784).
4 ВОВ1, 1965, Т. 1, 5. 927.
5 ВОВ1, 1965, Т. 1, 5. 920.
6 ВОВ1, 1965, Т. 1, 5 938.
7 ВСВ1, 1965, Т. 1, 5. 1230
199
тически не ограничена ни конкретным указанием в зако¬
не на характер нарушений (общие предписания норм
делают вообще невозможным определить, что является
наказуемым), ни даже перечнем норм, неисполнение
которых может квалифицироваться как преступление.
Напротив, в специальных параграфах и разделах приве¬
денных выше законов содержится указание на то, что
уголовнонаказуемыми являются действия, нарушающие
не только постановления данного закона, но и противо¬
речащие издаваемым на основе этих законов распоря¬
жениям и предписаниям исполнительных органов. Такое
расширение нормативных оснований уголовной ответст¬
венности в действующем праве и создание возможности
поставить под угрозу уголовного наказания несоблюде¬
ние будущих предписаний в соответствии с усмотрением
исполнительной власти не имеют ничего общего с требо¬
ванием установления уголовной ответственности в зако¬
не и только на основе закона.
Характерно, что, поскольку эти акты рассматрива¬
ются как «простые» чрезвычайные законы, не направ¬
ленные на изменение Основного закона ФРГ, процедура
их принятия в бундестаге требует одобрения лишь про¬
стым большинством голосов. Замалчивается их связь
с конституционными принципами, они рассматривают¬
ся как проекты регулирования частных вопросов в той
или иной области. Между тем по существу они не только
изменяют, но и отменяют ряд принципиальных положе¬
ний западногерманской конституции, в том числе^и в
вопросе установления законных пределов уголовной от¬
ветственности (ст. 103).
Наконец, связь уголовного права с чрезвычайными
законами обнаруживается в специальных уголовнопра¬
вовых актах, а именно: в Восьмом законе об изменении
уголовного права1 и ряде проектов чрезвычайных распо¬
ряжений (первого чрезвычайного распоряжения о допол¬
нении уголовного права, чрезвычайного распоряжения о
хозяйственных преступлениях и чрезвычайного распоря¬
жения об изменении военно-уголовного закона)2.
1 «31аа1 ипЛ КесМ», 1967, Ыг. 2, 5. 287—306; «Ыеие Лизбг»,
1968, Ыг. 20, 5. 625—631; ВОВ1, 1968, Т. 1, 5. 741—755.
2 «ЗсЬиЬ1ас1егйех1е», 33. 16, 22, 70 -71.
200
То, что в очередном туре принятия чрезвычайных
законов ФРГ в мае — июне 1968 года эти «резервные»
проекты уголовноправовых актов (так же, как ряд про¬
ектов по вопросам судопроизводства, устройства судеб¬
ной системы и др.) не фигурировали, не устраняет ни их
опасности, ни необходимости анализировать условия,
породившие планы такого регулирования и его цели.
3. Восьмой закон об изменении уголовного права
и «резервные» проекты чрезвычайных уголовно-правовых актов
Характерно, что одновременно с разработкой проек¬
тов чрезвычайных законов подготовлен и принят Вось¬
мой закон об изменении уголовного права, официально
не относящийся к системе чрезвычайных нормативных
актов. По своему содержанию он служит таким же це¬
лям, как действующее и планируемое чрезвычайное за¬
конодательство, является его уголовно-правовым обеспе¬
чением, приспосабливает политическое уголовное право
к «новой восточной политике» Бониа так, чтобы его нор¬
мы могли выполнять свои функции и в существующей
ситуации, и при введении в действие чрезвычайных за¬
конов.
Здесь резко проявляется тенденция к насыщению
ординарного уголовного права нормами, чрезвычайными
по своему содержанию, включаемыми в обычно приме¬
няемый уголовный кодекс. Это последовательное превра¬
щение уголовного права из средства защиты граждан¬
ских прав и свобод в инструмент чрезвычайного подав¬
ления.
Четырьмя основными признаками характеризуются
принятые и проектируемые в уголовном праве нововве¬
дения: увеличением числа деяний, рассматриваемых как
уголовно наказуемые; расширением круга лиц, которые
могут быть подвергнуты уголовному наказанию в каче¬
стве специальных субъектов уголовной ответственности
на основе более суровых уголовноправовых предписаний;
введением более суровых мер наказания; еще более
широким определением сферы действия западногерман¬
ского уголовного законодательства за пределами ФРГ.
Увеличение круга деяний, рассматриваемых как уго¬
ловно наказуемые, достигается как за счет создания
?01
новых составов преступлений, так и за счет изменения
уголовного закона, введения еще более неопределенных
формулировок отдельных сторон составов преступлений,
что дает возможность для их почти безгранично расши¬
рительного толкования.
Ряд новых составов, продиктованных идеей «защиты
государства», вводится по Восьмому закону об измене¬
нии уголовного права. Среди них — ответственность за
подготовку к вредительским действиям; преступления,
совершаемые в интересах тайной шпионской службы, и
ряд предписаний, расширяющих прежние нормы об от¬
ветственности за государственную измену, за поддержку
запрещенных партий и организаций.
Само понятие государственной измены расширяется
(§ 81 Восьмого закона об изменении уголовного права).
Вводится новый объект посягательств, составляющих
государственную измену. Наряду с территориальной
целостностью по прежнему законодательству речь идет
теперь вообще об угрозе существованию ФРГ, что уст¬
раняет какие-либо грани между понятиями государст¬
венной измены и другой антигосударственной деятельно¬
сти. Такое расширение понятия позволяет толковать как
государственную измену даже массовые забастовки и
демонстрации, поскольку суд признает их угрожающими
существованию республики.
Дополнительные возможности для такого толкования
дает и формулировка объективной стороны этого соста¬
ва. Понятие насильственных действий или угрозы насиль¬
ственных действий, направленных против существования
республики, не определено законом, позволяет не исклю¬
чать из этого понятия и политические забастовки. При
обсуждении вопроса о том, является ли политическая
забастовка насильственным действием в смысле § 81, в
специальном комитете уголовного права при бундестаге
высказались за то, чтобы это определялось практикой
политических судов1.
Наряду с таким расширением понятия государствен¬
ной измены сохранены и введенные в 1951 году нормы
об угрозе государственной безопасности, помещенные в
законе 1968 года в разделе под названием «Угроза демо¬
кратическому правовому государству».
1 «Ыеие ЛизИг», 1968, Ыг. 20, 5. 627.
202
Предусматривается наказуемость «пропагандистской
деятельности» различных организаций, объединений или
правительств, находящихся за пределами ФРГ, если их
цели совпадают с целями запрещенных в Западной Гер¬
мании объединений или заменяющих их организаций
(§ 86, абз. 1, п. 3 Восьмого закона). Значит, может
объявляться уголовным преступлением установление
гражданами ФРГ контактов с любой демократической
организацией или с одним из членов такой организации,
существующей в ГДР и в других социалистических стра¬
нах. Демократические требования противников прави¬
тельственной политики ФРГ смогут квалифицироваться
как пропаганда в поддержку организаций, преследую¬
щих те же цели, что запрещенная Коммунистическая
партия Германии и другие демократические организа¬
ции. Для этого нужно только доказать совпадение их
требований с позицией Коммунистической партии Гер¬
мании или общественных организаций ГДР, открыто
выступающими за мир и демократию.
Установление каких-либо контактов с такими орга¬
низациями или призыв к проведению забастовки с требо¬
ваниями, совпадающими с демократическими лозунгами
этих организаций, может караться как уголовное пре¬
ступление за подготовку к вредительским действиям
(§ 87 Восьмого закона). Под подготовкой к таким дейст¬
виям понимается установление или поддержание связей
«с правительством, объединением или учреждением, на¬
ходящимся за пределами действия данного закона», или
даже с одним -из их посредников. Для обоснования при¬
влечения к уголовной ответственности в этих случаях
нужно лишь, чтобы эти связи или забастовка, были при¬
знаны судом направленными против существования,
безопасности или конституционных принципов ФРГ.
Забастовки поставлены под угрозу уголовного нака¬
зания и § 88 в отличие от прежнего законодательства не
называет в качестве наказуемых при определенных усло¬
виях действий конкретно — забастовку, локаут, а упо¬
требляет общее понятие — «препятствующие действия».
При этом достаточно, если из-за этих действий пред¬
приятие или учреждение, деятельность которых важна
для поддержания общественного порядка или общест¬
венной безопасности, были хотя бы частично лишены
возможности выполнять свои цели. Участники «препят¬
203
ствующих действий» подвергаются наказанию как лица,
сознательно выступающие против существования и без¬
опасности республики и ее конституционных принципов.
Если говорить о значении и связи политического уголов¬
ного права с чрезвычайными законами, то важно и сле¬
дующее: ст. 9, п. 3, Чрезвычайной конституции сохраняет
право на забастовку в чрезвычайной ситуации в то вре¬
мя, как действующее даже в обычных условиях регули¬
рование (§ 88) создает возможность для того, чтобы за¬
клеймить, запретить и подавить любую забастовку как
политическую1.
Значительное расширение объекта преступления, еще
больше ограничивающее личные контакты граждан и
свободный обмен мнениями между демократической об¬
щественностью ФРГ и ГДР, обнаруживается при уста¬
новлении уголовной ответственности за деятельность в
интересах тайной разведьивательной службы другого
государства и ее посредников (§ 99 Восьмого закона).
Если по прежнему закону аналогичный состав преступ¬
ления имел целью охрану сведений об управлении, уч¬
реждениях, предприятиях, то теперь устанавливается
наказание за передачу или собирание любых фактов,
предметов, сведений. Их характер не определен на осно¬
ве каких-либо заранее установленных законом призна¬
ков. Таким образом, появляется возможность взять
какие-либо сведения под защиту уголовного закона уже
после того, как они, например, явились объектом обмена
мнениями. Значит, деяние может быть объявлено уго¬
ловно наказуемым после его совершения вопреки прин¬
ципу: «без закона нет преступления». Кроме того, и само
понятие «тайной службы» и ее посредников (к ним могут
быть отнесены члены любой демократической организа¬
ции) широко определяет «противоправное» направление
передачи сведений.
Уголовноправовое ограничение конституционной сво¬
боды обмена мнениями доводится до логического конца
и выливается в возможность запрещения свободы
печати, отмены депутатских, профсоюзных и партийных
прав под видом охраны сведений, которые, хотя и не яв¬
ляются государственной тайной, но разоблачают проти-
1 «Ыеие Лизбг», 1968, Ыг. 20, 8. 627.
204
неконституционную деятельность в ФРГ (§ 9,3, абз. %
§ 97-а Восьмого закона). Тот, кто разоблачает наруше¬
ния «свободного демократического правопорядка» в
практике боннского государства, может быть подвергнут
уголовному наказанию.
Это продолжение ограничений основных конститу¬
ционных прав и свобод, начатое в области уголовного
законодательства ФРГ Первым законом о дополнении
уголовного права 1951 года.
Правящие круги ФРГ отрицают взаимосвязь Восьмо¬
го закона об изменении уголовного права с чрезвычай¬
ным законодательством и с уголовным политическим
правом периода холодной войны и пытаются выдать
Восьмой закон за реформу последнего, направленную
якобы на либерализацию уголовного права и приведение
его в соответствие с Основным законом. Приспособление
политического уголовного права к «новой восточной по¬
литике» Бонна не может ввести в заблуждение по поводу
его существа. Восьмой закон является более современ¬
ным средством для противодействия подлинным стрем¬
лениям изменить нынешнюю внешнюю политику Запад¬
ной Германии. Новая редакция делает возможным
сохранение и усугубление прежней практики политиче¬
ской юстиции. Этому служат неопределенность и субъ-
ективизация составов преступления, сохранение терри¬
ториального принципа действия уголовного законода¬
тельства ФРГ, включающего, как и прежде, в боннскую
юрисдикцию деяния, совершенные за пределами ФРГ и
не ее гражданами.
Сущность и потенциальная опасность уже действую¬
щих, а особенно подготовленных в ФРГ чрезвычайных
уголовноправовых актов проявляются со всей очевидно¬
стью в стремлении значительно расширить сферу дейст¬
вия уголовноправовых предписаний по кругу лиц как
внутри страны, так и за ее пределами и при установле¬
нии специальных субъектов уголовной ответственности.
Во-первых, намечено расширить круг лиц, прирав¬
ненных к военнослужащим, что обеспечит возможность
уголовного преследования на основе особенно строгих
предписаний военно-уголовного закона.
Во-вторых, предусмотрены особые правила о приме¬
нении норм военно-уголовного закона к преступлениям
несовершеннолетних, совершенным ими в период воен¬
205
ной службы. Такое распространение норм военно-уголов¬
ного закона на несовершеннолетних (в возрасте от 14 до
18 лет) свидетельствует о стремлении к тотальной воен¬
ной мобилизации и ее нормативной подготовке.
В-третьих, разработаны специальные нормы, под¬
тверждающие и расширяющие положения действующе¬
го законодательства о распространении западно-герман¬
ского уголовного права на иностранцев. Последние
подлежали бы уголовной ответственности по западногер¬
манскому законодательству за пособничество предатель¬
ству родины, подрыв государственной системы, пропаган¬
ду государственной измены, невыполнение договора о
военных поставках, партизанские действия «независимо
от места совершения преступления и действующего там
права». Эта оговорка свидетельствует о том, что авторы
чрезвычайных законов предусмотрели создание так на¬
зываемого оккупационного права.
Введение значительно более суровых мер наказания
дополняет характеристику принятых и планировавшихся
в области уголовного права чрезвычайных мер. Усиление
наказаний выступает не как частный случай, а как общая
тенденция, осуществляемая в различных формах, как по
Восьмому закону об изменении уголовного права, так и
в указанных проектах чрезвычайных законов.
Широкое определение государственной измены по
Восьмому закону позволяет рассматривать как таковую
ряд составов, охватывавшихся до сих пор понятием угро¬
зы государственной безопасности. Это позволяет допол¬
нительно распространить применение такого вида нака¬
зания, как пожизненное заключение вместо заключения,
ограниченного сроком, и существенно повысить высший
предел наказания за ряд преступлений.
Проекты чрезвычайных законов в области уголовно¬
го права предусматривали еще ряд способов общего по¬
вышения наказания по всем или большинству формули¬
руемых ими составов преступлений, что явилось бы даль¬
нейшим совершенствованием уголовного политического
права как орудия жесточайшего подавления.
Во-первых, возможность реально увеличивать нака¬
зания создавалась бы благодаря широкому использова¬
нию понятия «особо тяжкие случаи» по отношению к раз¬
личным видам государственной измены и воинских
преступлений. Круг преступлений, по которым преду¬
206
сматривалась в проектах такая возможность усиления
наказания, достаточно велик. Их политический характер
не оставляет сомнений в направленности усиления реп¬
рессий. А отсутствие в проектах законов каких-либо
точных признаков понятия «особо тяжкие случаи» созда¬
вало бы возможность произвольного толкования основа¬
ний усиления наказания в области применения уголов¬
ного политического права.
Во-вторых, по довольно большому количеству соста¬
вов преступлений усиление наказания обусловливалось
бы ссылкой на использование при их совершении усло¬
вий внешней опасности или ссылкой на намерение нане¬
сти ущерб безопасности ФРГ и боевой силе ее войск.
В-третьих, предусматривалось усиление наказаний за
все виды деликтов путем применения дополнительных
видов наказаний, а именно: неограниченного размерами
денежного штрафа, лишения права занятия определен¬
ных должностей, лишения активного и пассивного изби¬
рательного права и установления полицейского надзора.
Политический характер подобных суровых санкций,
определяемый целями «защиты государства», свидетель¬
ствует о роли уголовноправовой репрессии, ее направ¬
ленности и связи с мерами непосредственного полицей¬
ского принуждения в системе принудительных мер чрез¬
вычайного характера.
Глава VIII
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ В ОБЛАСТИ
СУДОУСТРОЙСТВА И СУДОПРОИЗВОДСТВА
Если в соответствии с требованиями Потсдамских
соглашений Основной закон ФРГ провозглашал органи¬
зацию судоустройства и судопроизводства на основе ра¬
венства граждан перед законом, несменяемости и неза¬
висимости судей, запрещения чрезвычайных судов,
обеспечения каждому обвиняемому права предстать в
законном порядке перед судом и быть выслушанным при
установлении правовых гарантий ограничения свободы
в уголовном процессе, то развитие чрезвычайного регу¬
лирования в уголовном праве вызвало соответствующие
преобразования, связанные с отказом даже от формаль¬
ного провозглашения общедемократических форм судеб¬
ной организации и уголовного процесса1.
1. Создание системы политических судов
Законы об изменении уголовного права уделяли осо¬
бое внимание порядку применения новых норм, уго¬
ловно-процессуальным мерам, отвечающим духу за¬
падногерманского уголовного права. Их характерной
чертой было обилие правил, вносивших изменения в уго¬
ловно-процессуальный кодекс и закон о судоустройст¬
ве в связи с применением политического уголовного
права.
Уже в 1951 году по Первому закону об изменении
уголовного права в ФРГ прибегли к созданию системы
1 В _ФРГ действует закон о судоустройстве и Уголовно-процес¬
суальный кодекс 1877 года в редакции законов от 12 сентября
1950 г. «О восстановлении правового единства в области судоустрой¬
ства и уголовного процесса...» и от 19 декабря 1964 г. «Об измене¬
нии Уголовно-процессуального кодекса и закона о судоустройстве».
208
особых исключительных судов, в компетенцию которых
было включено рассмотрение дел об угрозе государст¬
венной безопасности, о распространении изданий из¬
меннического характера, об агентурной деятельности,
об угрозе обороне страны, об участии в запрещенных
объединениях, о возбуждении политических подозре¬
ний.
Закон о судоустройстве был дополнен § 74-а, в соот¬
ветствии с которым при каждом земельном суде, находя¬
щемся в месте пребывания верховного суда данной зем¬
ли, создавалась особая уголовная палата для рассмотре¬
ния дел о политических преступлениях. Эта мера яви¬
лась началом легализации тенденций чрезвычайного
регулирования в обычном законодательстве о судоуст¬
ройстве и судопроизводстве.
Значение специальных политических судов опреде¬
ляется их целями и компетенцией как особых органов
преследования за убеждения, их положением в судебной
системе и ролью в ликвидации уголовно-процессуальных
гарантий. Речь идет о создании чрезвычайных судов в
нарушение прямого запрета Потсдамских соглашений и
Основного закона ФРГ. Такое положение не может быть
оправдано ссылкой на то, что западногерманская кон¬
ституция допускает создание судов, компетентных в спе¬
циальной области, и что компетенция особых уголовных
палат, действующих на основе § 74-а закона о судоуст¬
ройстве, представляет собой лишь «концентрацию мест¬
ной подсудности». О такой концентрации подсудности
можно говорить в том случае, если для определенной
категории дел устанавливается подсудность одному суду,
являющемуся, во-первых, одним из многих обычных
звеньев судебной системы одной ступени, во-вторых,
если все эти звенья до концентрации местной подсудно¬
сти были компетентны рассматривать данную категорию
дел1.
Но для рассмотрения дел о политических преступ¬
лениях не выделен в пределах определенной территори¬
альной единицы какой-нибудь из обычных судов той
ступени, которая была бы компетентна рассматривать
1 Неггшапп К., 1Э1е Зопбег^епсМе АУезИеЩзсЫапс! т
АкНоп, ВегНп, 1964, 55. 20—21.
14. Заказ 5114
209
данную категорию дел, а создана специальная уголовная
палата с исключительными полномочиями1.
Исключительный характер судов, рассматривающих
дела о политических преступлениях, подтверждается и
их особым положением внутри судебной системы, обес¬
печивающим строгую централизацию в уголовном судо¬
производстве.
Во-первых, сокращено количество судебных звеньев
одной ступени, осуществляющих уголовное судопроиз¬
водство по делам о политических преступлениях. Всего
19 судебных палат занимаются рассмотрением по суще¬
ству обвинений против политических противников пра¬
вительства Западной Германии. Это создает полную
возможность достичь «надежного» правосудия путем
подбора «особенно опытных судебных кадров», которые
«смогут выработать лучшие масштабы»2 для решения
задачи «защиты государства» в судопроизводстве в том
виде, в каком она понимается и выражается в антидемо¬
кратических антиконституционных нормах уголовного
политического права.
Во-вторых, «политические» уголовные палаты непо¬
средственно подчинены в своей деятельности особому
политическому сенату федерального суда, пять судей
которого выносят окончательные решения и в качестве
суда первой инстанции по относящимся к его компетен¬
ции особенно тяжким государственным преступлениям и
во всех делах, передаваемых на его рассмотрение феде¬
ральной прокуратурой, и в качестве ревизионной инстан¬
ции по отношению к приговорам особых уголовных
палат.
Решения политического сената федерального суда в
качестве первой инстанции являются для всех особых
уголовных палат руководством, отклонение от которого
может быть выявлено и устранено при ревизионном пе¬
ресмотре дел в том же политическом сенате федерально¬
1 По закону о судоустройстве 1877 года в редакции закона от
50 января 1933 г., действие которого было восстановлено в Германии
в 1945 году, такие дела были подсудны обычным судам, участковым
и судам земли (§§ 24, 74).
2 «51аа1: оЬпе КесНЬ>, 55. 193—194.
210
го суда1. Таким образом, непосредственное подчинение
особых уголовных палат при суде земли специальному
сенату федерального суда приводит к тому, что единст¬
венным средством защиты прав обвиняемого против
необоснованного и незаконного решения является реви¬
зия в политическом сенате по формальным признакам.
Нет проверки во второй инстанции правильности разре¬
шения дела по существу, и основанием отмены пригово¬
ра может служить лишь неправильное применение за¬
кона.
2. Чрезвычайный характер практики политической юстиции
Вся история развития органов политической юстиции
свидетельствует о росте их значения в качестве легаль¬
ного средства политического подавления и о чрезвычай¬
ном характере их практики. Роль политической юстиции
в системе чрезвычайного регулирования в области судо¬
устройства и уголовного судопроизводства определяется
следующими факторами:
1) расширение сферы действия политического уго¬
ловного права связано с расширением компетенции осо¬
бых политических судов, с превращением их в перспек¬
тиве в средство массового подавления;
2) неопределенные формулировки уголовноправовых
предписаний оставляют все большее место судебному
усмотрению, устраняют подчинение судебной практики
закону, поскольку характер норм допускает фактически
широкое их толкование в соответствии с «политической
целесообразностью», и пределы их действия все более
определяются не законом, а судебной практикой;
3) деятельность политических судов воплощает про¬
цесс сужения процессуальных гарантий, политическая
юстиция использует специально предназначенные для
нее процессуальные предписания антидемократического
характера, возрождает и широко применяет формы обще¬
го уголовного судопроизводства, связанные с наиболь¬
шим ограничением демократических процессуальных на¬
чал;
1 Л а к 1 е 1 с1 Ли., 01е ЬезопЛеге ВеНапсНип^ Лег 51аа1ззсНи12з1га1
уегГаЬгеп 1т ЛеШзсНеп 51гаГрго2е|3— ипс! ОепсМзуегГаззип^згесЫ:,
Кб1п, 1966, 5. 70.
14*
211
4) уголовное судопроизводство в особых политиче¬
ских судах подготавливает разработку и законодатель¬
ное закрепление антидемократических процессуальных
институтов в общем процессуальном законодательстве и
определяет в известной мере вопросы, подлежащие осо¬
бому решению при подготовке чрезвычайных законов в
области судоустройства и судопроизводства.
По действующему законодательству даже в пределах
полномочий специальных судов в области преследования
за политические преступления нет определенного раз¬
граничения компетенции между судебными органами, а
федеральная прокуратура в делах о защите государства
имеет большие права по определению компетентности
суда. Она может затребовать любое дело и в исключение
установленной законом подсудности возбудить по нему
обвинение перед федеральным судом (§§ 74-а, абз. 2,
120, абз. 1, 134, абз. 2, 134-а закона о судоустройстве
ФРГ). Таким образом, право выбирать «законного су¬
дью»1 в политических процессах предоставляется проку¬
ратуре, подчиненной указаниям исполнительной власти
(прокуратура подчинена непосредственно министерству
юстиции — §§..146, 149 закона о судоустройстве). Еще
более опасным последствием такого положения является
то, что прокурор, определяя компетентный суд, решает
тем самым и вопрос о возможности обжалования, по¬
скольку приговоры федерального суда являются оконча¬
тельными.
Для политических процессов действует дополнитель¬
ное по сравнению с обычным судопроизводством ограни¬
чение принципа легальности (Ге^аНШ5рпп21р), заклю¬
чающегося в том, что прокуратура должна возбудить
уголовное преследование во всех случаях, когда налицо
указанные в законе основания.
По § 153-с УПК ФРГ можно отказаться от уголов¬
ного преследования за политические преступления, если
проведение процесса связано с опасностью нанесения
вреда республике. Такое предписание, введенное Четвер¬
тым законом об изменении уголовного права и дополнен¬
ное Восьмым законом, распространяет на дела о защите
1 По ст. 101 Основного закона ФРГ «никто не может быть
изъят из ведения своего законного судьи», т. е. подсудность опреде¬
ляется только законом.
212
государства принцип целесообразности уголовного пре¬
следования (Оррог1ит1а15рпп21р) К 'Отрицательное зна¬
чение этого принципа определяется тем, что он ис¬
пользуется для освобождения от ответственности дей¬
ствительных нарушителей конституции и военных пре¬
ступников2, означает ликвидацию равенства граждан
перед законом и допускает влияние на уголовное пре¬
следование мотивов, лежащих вне области уголовнопра¬
вового регулирования, а именно мотивов политической
целесообразности. Действующие в области политической
юстиции ограничения принципов определения в законе
оснований уголовного преследования и компетентного
суда являются логическим началом полного устранения
равенства граждан перед законом и судом в случае при¬
нятия в ФРГ чрезвычайного законодательства в области
судоустройства и судопроизводства.
Особый характер имеет в политических процессах
использование общих процессуальных институтов.
В нарушение требования Уголовно-процессуального
кодекса ФРГ (§ '2<61) основывать судебный приговор
только на результатах устного судебного разбиратель¬
ства, суды в политических процессах безгранично сужа¬
ют и упрощают исследование доказательств за счет
использования понятия «общеизвестности» применитель¬
но к обстоятельствам, составляющим предмет доказыва¬
ния. Уголовно-процессуальный закон допускает ограни¬
чение доказывания в случаях «общеизвестности» фактов
1 По Восьмому закону об изменении уголовного права введены
дополнительные основания для отказа от уголовного преследования
за политические преступления, которое возможно теперь и в слу¬
чаях, когда лицо, совершившее преступление, старается предотвра¬
тить его опасные последствия для существования республики или
сообщает в официальные органы об известных ему изменничес¬
ких намерениях (§ 153-с1). Такое основание может использоваться
в качестве одного из способов давления на представителей полити¬
ческой оппозиции для того, чтобы добиться выдачи единомышленни¬
ков. Кроме того, отказ от преследования возможен, если преступле¬
ние совершено за территориальными пределами действия Уголовно¬
го кодекса (§ 153-с). Это положение выражает стремление ФРГ
распространить действие «своих законов» и на территорию ГДР, по¬
скольку прокурору только предоставляется право в этих случаях
отказаться от преследования, если оно политически нецелесообразно.
2 См. Р. Фальке, Правосудие по-боннски («Проблемы мира и
социализма» 1965 г. № 1, стр. 92—93).
213
как исключение (§ 244, абз. 3) и лишь при отсутствии
доказательств, противоречащих этим «общеизвестным
фактам». Но в процессах о защите государства объяв¬
ляется общеизвестным, не требующим доказательств то,
что правительственная политика в ФРГ соответствует
конституционным требованиям и ее критика является
антигосударственной деятельностью, что политические
цели и мнения представителей демократической обще¬
ственности антиконституционны1. При таком использо¬
вании понятия «общеизвестности» политические против¬
ники правительства фактически могут быть осуждены и
осуждаются уже до исследования доказательств в су¬
дебном разбирательстве2. Исследование доказательств
перед судом превращается в оглашение общеизвестных
фактов, во вред обвиняемому сужается обязанность до¬
казывания, отвергаются ходатайства обвиняемых и их
защитников о привлечении доказательств, противореча¬
щих фактам, признанным «общеизвестными»3. Этр по
существу устраняет в политических процессах право
обвиняемого защищаться против предъявленного обви¬
нения.
Если по УПК ФРГ в обычных процессах допускается
использование судом свидетельских показаний со слов
другого лица, только когда непосредственный свидетель
«недостижим» или для проверки его показаний
(§ 250 УПК), то в процессах о политических преступле¬
ниях зачастую используются в качестве средства доказы¬
вания свидетельства служащих полиции, сообщающих о
донесениях анонимных агентов. Речь идет о замене не¬
посредственного свидетельства даже без указания на
источник передаваемых суду сведений, хотя уголовно¬
процессуальный закон, требуя установления личности
свидетеля, отрицает возможность принятия в качестве
доказательств данных из анонимных источников. Про¬
цессуальная теория и практика политического сената
федерального суда оправдывают подобные незаконные
средства доказывания в политических процессах. Требо¬
1 «Ыеие ЛизЦх», 1955, N14 10, 55. 307—310.
2 «2иг Ргаде ёег АУаЬгЬеНзПпбипе т роННзсЬеп 51га^егГаНгеп»,
Негаизде^еЬеп Гйг (Не УегЫсН^ипд, НеМеШег^, 1960, 5. 38.
3 «Ыеие ЛизНх», 1959, 5. 101.
214
вание установления личности свидетеля объявляется
формально-организационным1.
Осуждение на основе свидетельских показаний, дан¬
ных со слов анонимного агента, даже без указания на
него в суде считается допустимым, поскольку и предста¬
витель полиции, выступающий в суде, и лицо, передавшее
ему необходимые сведения, находятся на официальной
службе и могут в соответствии с УЛК отказаться от по¬
казаний в отношении того, что касается этой службы.
Отказ назвать источник сведений объясняется обязан¬
ностью сохранения государственной тайны, поскольку со¬
став агентуры полиции и службы охраны государства
является таковым2.
В своей практике федеральный суд выдвинул еще
более «веское» обоснование применения подобных
средств доказывания. Он допустил в качестве заключе¬
ния эксперта те «специальные» сведения, которые сооб¬
щил ему представитель ведомства охраны конституции
по данным анонимной агентуры3. Использование подоб¬
ных средств доказывания в процессах о политических
преступлениях противоречит не только целому ряду норм
УПК и Основного закона ФРГ, но и международнопра¬
вовым принципам организации демократического уголов¬
ного судопроизводства. Нарушаются требования Пот¬
сдамских соглашений и Европейской конвенции по
защите прав человека4 о предоставлении каждому обви¬
няемому возможности знать обвинительные доказатель¬
ства и опровергать их, задавать вопросы свидетелям
обвинения, поскольку эти свидетели вообще не появля¬
ются перед судом. Нарушается ст. 103 Основного закона
ФРГ о праве каждого быть выслушанным в суде, по¬
скольку это право имеет целью предоставить возмож¬
ность обвиняемому высказываться по поводу исследова¬
ния всех доказательств, чтобы исключить возможность
1 Еуегз Н. II., РпуаГзрИаге ипс1 АтГег Шг УегГаззипдгззсЬиГг,
ВегПп, 1960, 55 . 253—254.
2 1МеП уош 1. Аи^изГ 1962 («Ыеие ^пзИзсЬе ^осЬепзсЬгШ»,
1962, 55. 1876—1877).
3 «МопаГззсЬпП Гиг БеиГзсИез КесМз», 1965, Н. 11, 55.
870—872.
4 КопуепПоп гит 5сЬиГге с1ег МепзсЬепгесМе ипс! Огипс1Г-
геШеНеп уот 10. ОегетЪег 1948, «Огипб^езеГг», МйпсЬеп, 1964, 85.
51—52 (агГ. 6).
215
тайного процесса. Использование показаний анонимных
агентов, напротив, превращает процесс доказывания 'в
тайный и для обвиняемого, и для суда. Нарушаются
принцип непосредственности в исследовании доказа¬
тельств, принцип собственной оценки доказательств неза¬
висимым судом и обязанность суда исследовать истину
(§§ 244, 250 УПК ФРГ).
Политические суды взяли на вооружение и такое
средство, как арест свидетеля с целью добиться показа¬
ний. Такая мера, хотя и предусмотрена УПК ФРГ, но
является настолько рудиментарным явлением в процес¬
се, что даже в известном комментарии к УПК ФРГ Леве-
Розенберга, издания 1958 года, эта норма толкуется со
ссылкой на случай ее применения до 1933 года1.
Для западногерманской юстиции характерно приме¬
нение этой нормы лишь к политическим противникам
существующего режима в случаях, когда они отказыва¬
ются давать обвинительные показания против своих
единомышленников и политических соратников2. Исклю¬
чительный характер такой меры так же, как цели ее
применения к политическим противникам, окончательно
определяется тем фактом, что в обычных уголовных
процессах ее применение не считается целесообразным,
а при проведении процессов против нацистских пре¬
ступников, наказания которых требует демократическая
общественность, западногерманские суды отказываются
от использования упомянутой нормы, ссылаясь на ее
факультативный характер, чтобы ограничить нежела¬
тельные разоблачения нацистскими преступниками сво¬
их соучастников, зачастую покрываемых правящими
кругами.
Право на защиту в политических судах, ограниченное
характером доказывания, еще больше урезывается пере¬
несением преследования за убеждения на защитника
обвиняемого.
Для практики устранения неугодных адвокатов из
политических процессов характерны ссылки особого по¬
литического сената федерального суда по уголовным
1 «Ыеие ^зИг», 1961, 5. 540.
2РГаппеп5сЬ\уаг2 К., ЗсЬпеМег Т., ор. сИ., 8$.
114—115.
216
Делам На потерю адвокатом необходимой независимо¬
сти и превращение его в добровольного пособника обви¬
няемого1. Причем суд исходит не из установления нару¬
шения адвокатом процессуальных интересов обвиняемо¬
го, а лишь из мировоззрения защитника.
Это явное нарушение законов о федеральной адвока¬
туре, о судоустройстве и УПК, поскольку право решения
о нарушении адвокатом своих обязанностей принадле¬
жит только суду чести, а случаи ограничения права
избранного защитника выступать перед судом точно
определены в УПК и могут иметь место лишь в отноше¬
нии защитника, общего для нескольких обвиняемых при
противоречивости их интересов (§ 138, абз. 1). Суд не
может при отсутствии этих оснований устранять защит¬
ника из процесса. Он берет на себя тем самым функции
законодателя и нарушает Основной закон2.
Процессуальные ограничения прав защитников, от¬
каз в свиданиях с обвиняемым, лишение возможности
знакомиться с документами, ограничения в предоставле¬
нии адвокату копий материалов3 также направлены на
то, чтобы обратить во вред обвиняемому выбор опреде¬
ленного защитника, устранить прогрессивных представи¬
телей адвокатуры от участия в политических процессах,
т. е. фактически устранить защиту.
3. Политические суды,
уголовно-процессуальное законодательство
и 'чрезвычайное регулирование
Искажение принципиальных положений уголовно-
процессуального законодательства в практике политиче¬
ских судов не только является средством серьезного
сужения процессуальных гарантий в уголовном пресле¬
довании политических противников, но оказывает опре¬
деленное влияние и на законодательное развитие уголов¬
но-процессуальных институтов в Федеративной Респуб¬
лике Германии.
1 1МеП уот 2. Магг 1961 («N0110 ЛипзИзсЬе ^осЬепзсЬпП»,
1961, 5. 614).
2 «Ыеие .ЩпзНзсЬе \^осНепзс!1пН», 1961, 55. 902- 904.
3 «Ыеис .ТизНг», 1963, Мг. 9, 5. 280.
217
Доказательством этого может служить проведенная
в Западной Германии в 1964 году реформа уголовно¬
процессуального права1, которая характеризуется офи¬
циальными кругами ФРГ «как компромиссное решение
вопросов защиты государства и охраны личности»2 в
уголовном процессе и должна была под влиянием требо¬
ваний общественности провести ряд внешне демократи¬
ческих преобразований.
Влияние практики и потребностей политической юсти¬
ции при проведении этой реформы обнаруживается, во-
первых, в целях, которые преследовал правительственный
проект, представленный еще в 1960 году, и средства осу¬
ществления которых были ограничены в принятом зако¬
не (по сравнению с проектом); во-вторых, в мотивах
отказа при принятии закона от ряда предложений демо¬
кратического свойства; и, наконец, в-третьих, в содержа¬
нии некоторых новых норм3.
Правительственный проект реформы был в значитель¬
ной степени подчинен задаче — обеспечить максималь¬
1 к<Оезе1г гит Апбегипд бег 51гаГрго2е|1огбпипд ипб ОепсЫзуег-
Газзип^з^езе^гез», уош 19. БегетЪег 1964 (ВОВ1, Т. 1, 1964, 55.
1067—1082).
2 «УегЬапсНип^еп без Беи1зсНеп Випбез1а§ез. 4. ШаЫрепобе,
51епод,гарЫзсНе ВепсМе», Вб. 52, Вопп, 1963, 5. 3106
(из выступления депутата от партии ХСС—ХДС Гюдэ при третьем
чтении проекта закона з бундестаге).
3 Ограничение планируемых реакционных изменений в УПК и
введение ряда норм демократического свойства является значитель¬
ным достижением прогрессивных общественных сил ФРГ, оказав¬
ших большое влияние на изменение первоначально представленного
проекта закона. Объективной основой таких изменений послужил
тяжелый кризис юстиции, который в период между первым (31 де¬
кабря 1961 г.) и вторым (27 марта 1963 г.) чтением проекта рефор¬
мы еще более усугубился «делом «Шпигеля», предупредившим все
демократические силы Западной Германии о растущей опасности
полной ликвидации свободы и демократии. В таких условиях ряд де¬
путатов бундестага потребовали критической проверки того, насколь¬
ко в проекте отражены требования об усилении гарантии прав лич¬
ности. Поддержка демократических предложений депутатами от оп¬
позиционных партий в момент острого недовольства юстицией ис¬
пользовалась как средство укрепления престижа этих партий. В то
же время цель проведения лишь «маленькой» (как ее характеризу¬
ют в ФРГ) процессуальной реформы делала такую поддержку до¬
статочно безопасной, помогала формально объяснить и обеспечить
ограниченный объем преобразований в условиях, когда отказаться
от них было невозможно, окончательно не разоблачив реакционной
направленности уголовного процесса ФРГ.
218
ную централизацию уголовного преследования, усилить
роль федеральной прокуратуры и созданных при ней
специальных органов расследования, непосредственно
руководимых центральными правительственными учреж¬
дениями с большими полномочиями в масштабе всей
федерации. В проекте предусматривалось, например,
превращение службы Ведомства охраны конституции в
специальное подразделение федеральной уголовной по¬
лиции по расследованию политических преступлений,
непосредственно руководимое федеральной прокурату¬
рой или особым политическим сенатом федерального
суда по уголовным делам. Это положение, диктуемое
потребностями политической юстиции, так явно наруша¬
ло Основной закон и принципы федеративного государ¬
ственного устройства, что было отвергнуто бундесра¬
том, как противоречащее установленной компетенции
центральных федеральных и местных земельных орга¬
нов.
При обсуждении в бундестаге вопроса о запрещении
применения предварительного заключения при расследо¬
вании преступлений, влекущих за собой краткосрочное
лишение свободы, было выдвинуто предложение распро¬
странить этот запрет на все преступления, караемые ли¬
шением свободы на срок до одного года. Выступая против
этого, тогдашний министр юстиции Бухер мотивировал
свою позицию тем, что нельзя так серьезно ограничивать
применение ареста, ибо «развитие последующих лет мо¬
жет потребовать ответственности за такую норму»1.
Действительно, подобное положение в законе могло бы
повлечь необходимость отказаться от применения пред¬
варительного заключения по некоторым политическим
преступлениям. Принятое же ограничение предвари¬
тельного ареста случаями возможного наказания лише¬
нием свободы до шести месяцев исключает распростра¬
нение ареста на подобную категорию дел.
При проведении реформы было выдвинуто требова¬
ние последовательно соблюдать при решении вопросов о
защите в уголовном процессе положение о том, что адво¬
катура— это самостоятельный орган правосудия, кото¬
рый должен иметь возможность осуществлять свои
* «Уе1Ьапс11ип^еп» . . , 5. 3105.
219
задачи и не может дискредитироваться судом1. Ограни¬
чение прав защитника, препятствие его свободному
общению с обвиняемым, устранение неугодных защит¬
ников из процесса и их уголовное преследование посто¬
янно осуждались даже в буржуазно-демократической
печати. Принятый закон ликвидировал ограничения в
общении защитника с находящимся под арестом обви¬
няемым. Однако в законе не был урегулирован вопрос
об устранении защитника из уголовного процесса. Не
отвергнув такой возможности, закон не опроверг проти¬
воправную практику федерального суда ФРГ в полити¬
ческих процессах, которая в глазах прогрессивной обще¬
ственности выглядит как незаконное удаление судом
неудобного и неугодного адвоката2. Широко используе¬
мое политическими судами устранение защитника из
процесса и распространение на него уголовного пресле¬
дования сохранено как средство, нейтрализующее отме¬
ну ограничений в общении защитника и обвиняемого3.
В противоречие с обязанностью суда исследовать
истину и в соответствии с практикой произвольного су¬
жения доказывания в политических процессах реформа
1964 года значительно расширила право устранять из
процессуального материала все «несущественное» для
дела. Согласно прежней редакции УПК можно было
устранить из предмета процессуального исследования
только то преступление, которое в сопоставлении с основ¬
ным деянием, лежащим в основе обвинения и грозящим
за его совершение наказанием, не могло быть значимым
для дела и размеров наказания. Теперь как «несущест¬
венные» могут быть исключены и отдельные правонару¬
шения, если они заключены в одном деянии, и различные
деяния (как прежде), и даже отдельные части одного
деяния. В обоснование последнего положения при раз¬
работке проекта закона указывалось, что отдельные
части одного деяния должны исключаться как противо¬
речащие основному элементу обвинения, уже достаточ¬
ному для привлечения к уголовной ответственности4.
1 «Уе1НапсПип§еп» . . . , 5. 3116 (из выступления депутата от
социалистической немецкой партии Хирша).
2 «УегйапсПип^еп» . . . , 5 5. 3118—3119.
3 «Кеие Ро1Шк», 1965, Кг. 20, 5. 9.
4 «Ыеие ЛизИг», 1962, Кг. 18, 5. 575.
220
Это правовая основа для ограничения доказывания, для
устранения доказательств, опровергающих основной
обвинительный тезис, законодательное закрепление
практики политических судов.
Целый ряд положений, а именно различные формы
усиления роли прокуратуры в уголовном процессе и
процессуальной зависимости суда от ее решений1, суже¬
ние исследования доказательств, устранение защитника
из процесса, ограничение гласности судопроизводства2
являются, с одной стороны, выражением влияния прак¬
тики политической юстиции на развитие уголовно-процес¬
суального законодательства, закрепляют наиболее вы¬
годные для уголовного преследования политических
противников процессуальные формы, а, с другой стороны,
обнаруживают тенденции, дальнейшее развитие которых
в проектах разрабатываемых в ФРГ чрезвычайных за¬
конов может практически привести к ликвидации суще¬
ствующей системы судоустройства и судопроизводства и
замены ее порядком, не соответствующим ни буржуазно¬
демократическому правосознанию, ни западногерман¬
ским конституционным основам.
Преобразованию обычного судоустройства и уголов¬
ного судопроизводства в исключительное посвящены
официально не включенные в систему чрезвычайного
законодательства проекты чрезвычайных распоряжений
о мерах в области правосудия и о полномочиях предста¬
вителей Ведомства охраны конституции и федерально¬
го уголовного розыска3 (пока не рассматривавшиеся
законодательйыми органами ФРГ), как и ряд уго¬
ловноправовых актов. Однако они позволяют судить о
том, что «большая коалиция» имела в виду принять
1 Эта идея не устранена полностью из принятого закона и воп¬
лощается в определении роли прокуратуры в предварительном рас¬
следовании, открытии судебного производства, при ограничении
предмета и пределов судебного исследования и при ревизионном пе¬
ресмотре приговоров.
2 По закону от 19 декабря 1964 г. провозглашено категоричес¬
кое запрещение использования радио и телевидения в судебном
разбирательстве в отличие от прежнего положения, когда вопрос об
их устранении решался судом в конкретном судебном заседании,
если этого требовали интересы исследования истины и охраны прав
обвиняемого.
3 «5сЬиЫас1еп1ех1е», 55. 25—26, 32—47.
221
действенные меры, чтобы обеспечить соответствующее
уголовно-политическому террору конституирование су¬
дебной системы и уголовного процесса, чтобы утвердить,
как и в политическом уголовном праве, произвол в уго¬
ловном преследовании.
Показательным является стремление превратить су¬
дебную систему в условиях чрезвычайного положения в
инструмент административного господства чрезвычайной
диктатуры.
По планам федерального министерства внутренних
дел, министры юстиции республики и отдельных земель
должны быть наделены полномочиями полностью менять
конституционную судебную организацию (проект чрез¬
вычайного распоряжения о мерах в области правосу¬
дия). Это создавало бы, во-первых, систему судов, орга¬
низация и деятельность которой скрыты от населения, от
общественного и парламентского контроля1, организаци¬
онно обеспечивало бы тайное проведение уголовного
преследования политических преступников. Во-вторых,
возможность создания судов в любом месте, даже вне
судебных округов, придавала бы им характер, соответ¬
ствующий военно-полевым судам и оправдывала бы на
будущее действие специальных военных и политических
судов за пределами ФРГ на чужих территориях. В-тре¬
тьих, это окончательное устранение принципа рассмот¬
рения дела в каждом конкретном случае судьей и в
суде, заранее определенными законодателем. Если вы¬
бор прокуратурой компетентного суда в области пресле¬
дования за политические преступления по действующему
в ФРГ законодательству является частным нарушением
конституционного принципа законного для каждого дела
судьи, то изменение судебной организации по решению
отдельных представителей исполнительной власти в со¬
вокупности с нормой о том, что любой судья любой су¬
дебной инстанции в случае необходимости может быть
признан компетентным, превращало бы это частное
нарушение в легализованное законом общее правило.
В-четвертых, при такой произвольной перестройке судеб¬
ной системы не могло бы быть и речи о независимости
судей при осуществлении уголовного судопроизводства.
1 О. ЗсЬ^'агг, Н, ’МеЪег, ор., сМ., 5. 84.
222
если 6 любом случае возможно их устранение от рас¬
смотрения того или иного дела. Такая организационная
основа ликвидации принципа независимости судей
должна была дополняться рядом мер (вплоть до переве¬
дения судей на казарменное положение), лишающих
судью всякой самостоятельности и в судопроизводстве,
и вне его.
Полная ликвидация независимости судей имела бы
первостепенное значение и для планов определения на
будущее специальной подсудности при применении по¬
литического уголовного права. Провозглашенный Основ¬
ным законом ФРГ принцип независимости судей, являю¬
щийся, хотя бы иллюзорно, противовесом их классовому
составу, вынуждает пока что осуществлять уголовное
преследование за политические преступления в достаточ¬
но ограниченном круге звеньев судебной системы, кото¬
рые могут быть наверняка обеспечены надежными кад¬
рами и централизованно контролируются. Превращение
уголовного преследования за политические убеждения в
средство массового подавления, планируемое по чрез¬
вычайным законам, влекло бы расширение подсудности
по данной категории дел. Вследствие полного устране¬
ния независимости судей «надежное» судопроизводство
в делах о политических преступлениях могло бы быть
обеспечено во всех уголовных палатах земельных судов.
Так, расширение сферы действия политического уголов¬
ного права и изменения в организации судебной систе¬
мы по планам чрезвычайного регулирования взаимно
дополняли бы друг друга.
То, что судопроизводство полностью зависело бы от
профессиональных судей, находящихся под непосредст¬
венным постоянным надзором и влиянием исполнитель¬
ной власти, обеспечивалось бы и устранением участия
в судах шеффенов и присяжных. Все уголовные дела в
судах низшей инстанции должны разрешаться единолич¬
но судьей, в судах земель — судебной коллегией из трех
профессиональных судей или председателем суда. Уст¬
ранялись бы суды шеффенов и в качестве специальных
судов по делам несовершеннолетних.
Наряду с полным подчинением судебных органов при
осуществлении судопроизводства исполнительной вла¬
сти должны были быть расширены и непосредственные
полномочия исполнительных органов в уголовном пре¬
223
следовании. Речь Идет об ограничении функций обычных
органов расследования по политическим преступлениям
полномочиями Ведомства охраны конституции и феде¬
рального уголовного розыска в зависимости от их соб¬
ственной инициативы и по столь неопределенному осно¬
ванию, как «наличие опасности промедления». То, что
не удалось законодательно закрепить при проведении в
ФРГ уголовно-процессуальной реформы 1964 года отно¬
сительно функций Ведомства охраны конституции по
осуществлению уголовного преследования и централи¬
зованного руководства его деятельностью, появляется
как идея в мерах чрезвычайного регулирования (проект
распоряжения о полномочиях служащих Ведомства
охраны конституции и уголовного розыска). Эти орга¬
ны на местах осуществляли бы уголовное преследование
при непосредственном подчинении центральным феде¬
ральным органам вплоть до федерального правительст¬
ва. Кроме того, непосредственные указания могли бы
давать им федеральный министр юстиции, федеральный
прокурор и министр внутренних дел. Все это ведет к
расширению вмешательства исполнительной власти в
уголовное преследование.
В то время как реорганизация судебной системы по
проектам чрезвычайного законодательства являлась бы
полным отрицанием официально еще не отвергнутых
в ФРГ конституционных основ судебной организации,
уголовно-процессуальные предписания проектов чрезвы¬
чайных актов особенно ярко обнаруживают их связь с
процессуальной практикой политической юстиции, по¬
скольку последняя в том виде, в котором она склады¬
вается в Западной Германии, уже теперь противоконсти-
туционна и чрезвычайна по своему существу так же,
как и применяемые ею нормы политического уголовного
права.
По сравнению с исключениями из принципа легаль¬
ности в действующем уголовно-процессуальном праве
были спланированы дополнительные ограничения закон¬
ных оснований уголовного преследования за счет расши¬
рения усмотрения прокуратуры и суда при решении во¬
просов о приостановлении процесса, о временной отсроч¬
ке рассмотрения жалоб и производства по возобновлению
дел, если никакие важные общественные интересы не
требуют скорейшего проведения процесса.
224
Точно не определяются при этом основания приостаг
новления и не указываются условия, при которых про¬
цесс может и должен быть возобновлен. Это полностью
зависело бы от инициативы прокуратуры и суда, что
обеспечивало бы возможность в соответствии с принци¬
пами политического произвола отложить реабилитацию
незаконно подвергаемых уголовному преследованию по¬
литических противников правительства и отсрочить или
совсем прекратить разоблачения преступной деятельно¬
сти активных пособников противоправной агрессивной
политике правительства.
Полный отказ от законности в доказывании — резуль¬
тат развития, начатого сужением пределов доказывания
в ущерб обвиняемому в политических процессах. Харак¬
терно, что при регламентации вопросов доказывания
проект чрезвычайного распоряжения о мерах в области
правосудия повторял правило § 154-а УПК, введенного!
реформой 1964 года и легализовавшего практику ограг-
ничения пределов исследований по делу в политических
судах. Так, разоблачается чрезвычайная сущность ука^
занных положений действующего права; они вполне-
отвечают духу подспудно подготавливаемого чрезвычай¬
ного регулирования.
Общее действующее уже теперь правило об ограни^
чении доказывания детализировалось в проекте такими
предписаниями, которые полностью разрушают установ¬
ленную уголовно-процессуальным кодексом форму су¬
дебного исследования. Во-первых, низшему суду . щ*
первой инстанции и земельному суду в апелляционном
производстве предоставлялось бы право по своему ус¬
мотрению определять объем, вид и форму судебного до¬
казывания. Произвольно могут быть установлены пред¬
мет доказывания, виды доказательств и способ их ис¬
следования для большой категории дел о преступлениях^,
караемых лишением свободы до 5 лет или каторжной
тюрьмой до 2 лет. Во-вторых, во всех процессах незавиг
симо от установленных в действующем праве ограничет-
ний оглашения прежних показаний допускалось бы
оглашение в суде записи о несудебных, т. е. проведенных
органами прокуратуры, полиции, служащими ведомства
охраны конституции, допросах свидетелей, экспертов,
обвиняемых, если общественные интересы диктуют бы¬
стрейшее проведенце процесса и судебный допрос этих
15. Заказ 5114
225
Лиц мог бы ёгФ существенно затянуть. Оба эти правила
позволяли бы свести процесс судебного доказывания
Только к зачитыванию обвинительных материалов и от¬
казу от их непосредственной судебной проверки, прак¬
тически исключались бы законные основания отклонения
ходатайств о привлечении доказательств и возможность
собирания и исследования оправдывающих доказа¬
тельств. Такое завершение разрушения судебной формы
доказывания логически вытекает из начатого уже огра¬
ничения исследования доказательств в политических
судах путем «устранения несущественного», отклонения
ходатайств защиты как направленных на установление
«общеизвестных» фактов, путем использования вместо
непосредственных свидетельских показаний данных,
сообщенных полиции анонимными агентами.
Далее, устранялись бы гарантии законности при при¬
менении к обвиняемому мер процессуального принужде¬
ния: задержанное полицией лицо лишалось бы законно¬
го права на привод к судье и вопрос о его аресте решал¬
ся бы на основе письменных материалов; органы, осу¬
ществляющие предварительное расследование, были бы
управомочены и без всякого решения суда задержать
лицо на неделю, если его освобождение противоречит
важным общественным интересам; служащие Ведомства
«охраны конституции и уголовного розыска могли бы
:«е только применять все необходимые меры процессу¬
ального принуждения (задержания, обыски, выемки
Я'т; д.), но и меры непосредственного принуждения в
фамках уголовного преследования (например, использо¬
вать физическую силу, вспомогательные технические
средства, оружие для обеспечения доказательств)1. По¬
строенное таким образом уголовное судопроизводство
уже.'не могло бы служить (даже внешне) в уголовном
лроцессе целям охраны наряду с интересами государст¬
вами прав- граждан.
-.,мг'Уже одно только появление проектов подобного ре¬
гулирования, какое представляет собой проекты чрезвы¬
чайных распоряжений в области уголовного права, судо¬
устройства и судопроизводства независимо от того, что
на данном этапе они официально не рассмотрены и не
1 О. ЗсЬшагг, Н. ШеЪег, ор., сН., 5. 98.
226
одобрены, свидетельствует о стремлении создать заверь
шейную систему чрезвычайных мер в области уголовного»’
права, уголовного судопроизводства и судоустрой¬
ства1. .
Направленность и последствия отдельных закреплен-;
ных в действующем уголовном и уголовно-процессуаль¬
ном праве ФРГ элементов этой системы и всего коми-,
лекса составляющих ее мер по планируемому чрезвычай¬
ному регулированию могут и должны оцениваться уж&
теперь на основе всей истории правового развития Гер¬
мании.
Создание и расширение политического уголовного*
права, каучуковый характер его норм, обеспечивающий,
уголовную наказуемость за любую критику политики^
правящих кругов, милитаризации и деятельности бунде-,
свера, свидетельствуют о явной связи западногерманско¬
го законодательства с духом и буквой нацистских зако¬
нов фашистской Германии. Первым законом об измене¬
нии уголовного права в ФРГ восстановлен целый ряд;
норм нацистского закона от 24 апреля 1934 г. об изме¬
нении предписаний уголовного права и уголовного про¬
цесса, говорящих о государственной измене и посяга¬
тельствах на безопасность страны и объявляющих этш
деяния наказуемыми2. Четвертым законом об изменении,
уголовного права созданы уголовноправовые нормы,
почти дословно воспроизводящие положения нацистско-.
го закона от 20 декабря 1934 г. о защите государства и
партии от предательских посягательств и распоряжения:
1938 года о специальном уголовном праве в период,
войны3.
Характер, аналогичный предписаниям гитлеровского
закона от 24 апреля 1934 г. с некоторыми терминологи¬
ческими и редакционными изменениями, носят и нормьи
Восьмого закона об изменении уголовного права, а.
именно нормы о сообщении другому государству фаль¬
сифицированных сведений, имеющих значение для без¬
опасности республики, о выдаче государственной тайны
1 При разработке чрезвычайных законов в ФРГ неоднократно
ухазывают на цель создания завершенного и совершенного чрезвы¬
чайного регулирования («регГеИе Г^оЫапсЬ^езе^ге»).
2 См. Е. К видам, указ. соч., стр. 96—97.
' «51аа1 оЬпе КесНЬ, 55. 146. 151—153.
15*
227
и ряд других предписаний в разделе об угрозе демокра¬
тическому правовому государству1.
Стремление подготовить принятие положений окку¬
пационного и военно-уголовного права обнаруживает
несомненные аналогии с уголовными предписаниями гит¬
леровской Германии, обеспечивавшими тотальное веде¬
ние войны, а именно: с распоряжениями о борьбе с вре¬
дителями народа от 5 сентября 1939 г., о дополнении
уголовноправовых предписаний по защите вооруженных
•сил от 25 ноября 1939 г., о защите военной экономики от
21 марта 1942 г.
Создание в ФРГ особых политических судов тоже
является мерой, повторяющей методы, апробированные
в истории уголовно-процессуального развития фашист¬
ской Германии. Распоряжением от 21 марта 1933 г.
устанавливалось, что дела о государственных преступле¬
ниях должны рассматриваться особыми судами, органи¬
зуемыми для каждого округа верховного суда земли.
Характерно, что аналогичные по своей организации фа¬
шистским специальные суды ФРГ (абз. 1 § 1 нацист¬
ского распоряжения почти дословно повторен в § 74-а,
абз. 1, Первого закона о дополнении уголовного права,
па основе которого действуют особые уголовные палаты
при судах земель в Западной Германии) уполномочены
применять уголовноправовые нормы, тоже во многом
скопированные с законов нацистского времени. Вот как
выглядит начало чрезвычайных преобразований в дан¬
ной области еще до введения чрезвычайного положения.
Изобилуют предписаниями, созвучными с законода¬
тельством гитлеровской Германии, и «резервные» проек¬
ты. Исполнительным органам в соответствии с ними пре¬
доставлялись бы почти такие же полномочия на реорга¬
низацию судебной системы, какими обладал имперский
министр юстиции в 1935 году и которые были регламен¬
тированы распоряжением о мерах в области судоустрой¬
ства и судопроизводства от 1 сентября 1939 г., изданным
в день начала второй мировой войны. В соответствии с
этим актом, который официально обосновывался необхо¬
4 «N6116 ЛизИг», 1968, N1*. 20, 5. 630. Это восприятие духа,
а иногда и буквы нацистских законов квалифицируется в данной
статье как «модифицированное сохранение фашистского права и
фашистских методов законодательствования».
22»
димостью перестройки германского уголовного судопро¬
изводства в условиях военной обстановки, устранялись
от участия в уголовном процессе непрофессиональные
судьи, предусматривались и иные меры, идентичные те¬
перешним планам чрезвычайного регулирования в бонн¬
ском государстве. Ныне, как и по гитлеровскому закону
от 28 июня 1985 г. об изменении предписаний уголовного
процесса и судоустройства, опять планируется введение
превентивного ареста1.
Таким образом, правовое развитие ФРГ в области
уголовного законодательства, судоустройства и судопро¬
изводства от создания политического уголовного права,
особых судоустройственных и процессуальных начал его
применения до разработки проектов чрезвычайного за¬
конодательства носит явные следы влияния гитлеров¬
ских законов, национал-социалистской правовой систе¬
мы, создание которой было квалифицировано в пригово¬
ре Нюрнбергского Международного Военного Трибуна¬
ла против главных военных преступников как преступ¬
ление против мира и человечности.
Уже только эти исторические параллели требуют
решительного и активного протеста против планов чрез¬
вычайного регулирования в ФРГ со стороны всей демо¬
кратической общественности как внутри Западной Гер¬
мании, так и за ее пределами. Тесная связь чрезвычай¬
ного законодательства с уголовным правом, в частности
политическим уголовным правом, и противоконституци-
онной практикой его применения особой политической
юстицией объясняет, почему борьба против чрезвычай¬
ного законодательства не может быть отделена от тре¬
бований реформы уголовного права, от борьбы против
практики уголовного преследования за убеждения, от
выступлений за уничтожение системы особых политиче¬
ских судов, за уничтожение аннексионистских тенденций
в западногерманском уголовном праве, за политическую
амнистию всем жертвам судебного преследования по
политическим мотивам за демократические взгляды и
деятельность2.
1 24 января 1969 г. в бундестаге состоялось первое чтение пред¬
ставленного правительственной коалицией проекта закона об изме¬
нении УПК, предусматривающего восстановление отмененного в
1950 году превентивного ареста.
2 «№ие ЗивЦг», 1963, №. 9, 5. 281; 1966, №. 11, 5. 333.
Глава IX
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
УСИЛИВАЕТ ПОЗИЦИИ РЕАКЦИИ
1. Чрезвычайное законодательство и угроза неофашизма
'Введение чрезвычайного законодательства в ФРГ
внушает особую тревогу на фоне ставшего очевидным
роста неонацизма.
Авторы и защитники чрезвычайных законов часто по¬
вторяют, что они якобы направлены против фашистской
угрозы. В действительности дело обстоит как раз на¬
оборот.
Выше были показана роковая роль, которую сыграл
институт чрезвычайного законодательства в политиче¬
ской истории Германии, раскрыта его антидемократиче¬
ская сущность, выяснены глубокие юридические пороки
соответствующих западно-германских законов и законо¬
проектов. Реформа государственного строя под углом
зрения концепций чрезвычайного положения имеет и еще
одно последствие. Она влияет на общественное сознание
части западных немцев, идеологически и политически
способствует процессам консолидации прямых неофа¬
шистских сил в ФРГ.
В условиях очевидной отрицательной реакции обще¬
ственного мнения на попытки активизации фашистских
и неофашистских сил, в период первого послевоенного
десятилетия правящие круги Бонна не рисковали высту¬
пать с пропагандой чрезвычайного законодательства,
хотя зондаж относительно «чрезвычайной» реформы
конституции велся чуть ли не с момента ее принятия.
Включенная в первоначальный проект конституции ста¬
тья, упоминавшая о чрезвычайном положении, так и не
дойдя до обсуждения в парламенте, была исключена.
Комментируя это событие, официальный историк чрез¬
вычайного законодательства и один из его авторов
230
Э. Бенда пишет, что причиной исключения из проекта,
статьи о чрезвычайном положении могло быть «воспо¬
минание о Веймарских временах»1. Действительно, «вос¬
поминание о Веймарских временах», как пренебрежи¬
тельно высказывается теперь официальный Бонн, в-
течение длительного времени составляло серьезную
проблему для западногерманского правительства. И по¬
литика ХДС/ХОС в этом вопросе состояла в том, чтобы
с помощью пропаганды внедрить в сознание масс не¬
сколько идеологических стереотипов, которые изменили
бы сложившиеся представления, «работали» бы, невзи¬
рая на реальные процессы.
Правда, откровенная практика неофашизма, не поже¬
лавшего на первых порах считаться с генеральной
линией правительства, подрывала тезис о полной «демо¬
кратизации» Федеральной республики. Поэтому прави¬
тельство попыталось ввести неофашизм в определенное
русло. Об этом свидетельствует решение Конституцион¬
ного суда ФРГ о запрете неофашистской так называе¬
мой Имперской социалистической партии (ИСП).
Решение особо подчеркивало значение идеологии
ИСП, прямо воспроизводившей основные положения
национал-социалистской доктрины. В качестве одного
из оснований для роспуска приводилось то, что партия
«проникнута духом вождистских принципов сверху до¬
низу»2.
Распуская Имперскую социалистическую партию,,
Конституционный суд достаточно ясно дал понять, что
его решение связано со слишком откровенным возрож¬
дением этой партией идеологических атрибутов и прак-,
тичеоких приемов гитлеризма. О том, что проводившаяся
ИСП крикливая пропаганда компрометирует идеологи-.’
ческие установки руководства ФРГ и что именно поэто¬
му она была распущена, писал тогда и такой политиче¬
ский деятель, как председатель фракции ХДС/ХСС в
бундестаге Р. Барцель3.
Решение Конституционного суда, таким образом, под¬
1 Е. В е п с1 а, 01е НоЫапбзуегГаззип^, МйпсНеп-'Меп, 196&,
5. 54. !
2 01гс>5 Ойп1ег, 01е КоПИзсЬе Раг1е1еп, 1965, 5. 19.
3 К. Вагге!, 01е ОеиЬсЬе Раг1е1еп, 6.. 1959, 5. 255.
231
черкнуло лишь те особые юридические и политические
условия, в силу которых западногерманскому неофашиз¬
му предъявлялось требование искать особые формы
мимикрии. Суд установил фактически легальные рамки,
в пределах которых должен 'был неофашизм действовать.
Между тем тезис об отсутствии почвы для неофашизма
в ФРГ быстро приобретает характер официального тра¬
фарета, отклонение от которого воспринимается в пра¬
вящих сферах с крайним раздражением. Для подкреп¬
ления его Ведомство охраны конституции время от
времени публикует успокоительные данные, призван¬
ные убедить общественное мнение в самой Западной
Германии и особенно за рубежом в том, что удельный
вес неофашистских организаций на территории ФРГ не
только .ничтожен сам по себе, но и непрерывно умень¬
шается1. Поскольку эффективная критика неофашист¬
ских тенденций в ФРГ концентрируется в общественных
кругах ГДР, критика неофашистской угрозы в самой
Западной Германии преподносится чуть ли не как про¬
паганда в пользу ГДР, как антигосударственная попыт¬
ка подрыва Федеративной Республики Германии.
Характеризуя политический стиль ФРГ последних
десяти лет, далеко не прогрессивный политолог О. Кирх-
хеймер писал, что в Западной Германии создалась ат¬
мосфера, в которой «инакомыслие и внутренняя критика
ставятся вне игры и культивируется подозрение вокруг
любой критики, если она имеет какую-то параллель с
критикой, исходящей из ГДР»2.
В такой атмосфере форсированного «умиротворения»
общественного мнения в Бонне сочли своевременным
предпринять фронтальное наступление с целью принятия
чрезвычайного законодательства.
Не рискуя сразу внести законопроект в парламент,
правительство в течение нескольких лет вело обработку
общественного мнения. С пропагандой чрезвычайного
законодательства и публичным успокоением тех, кто вы¬
сказывал опасения за «судьбы молодой .боннской демо¬
кратии», выступали высшие руководители правительст¬
1 «ТЬе РоНИсз ш Роз1тоаг Оегшапу», ГГ-У., 1963, р. 230.
2 «Ро1Шса1 ОррозШопз т АУез1ет Бетосгааез», Уа1е, 1966,
р. 249.
232
ва1. В сентябре 1960 года, спустя пять лет после начала
официального зондажа, первый проект чрезвычайных
законов был внесен в бундестаг, но провалился. Прави¬
тельство даже не довело его до голосования. С учетом
серьезных возражений профсоюзных и прогрессивных
общественных кругов руководство социал-демократиче¬
ской партии, находившееся тогда в оппозиции, было вы¬
нуждено выступать против чрезвычайного законодатель¬
ства. Социал-демократы придерживались тезиса о том,
что чрезвычайное законодательство неизбежно ведет к
фашизму, и их позиция официально была заклеймена
как «антигосударственная»2.
Таким образом, даже в условиях специфического
климата, созданного в Бонне к исходу 50-х годов, ут¬
верждение ХДС/ХСС о ликвидации фашистской угрозы
оказалось недостаточным, чтобы устранить «тень Вейма¬
ра». Понадобились новые идеологические ходы, и они
были предложены уже самим социал-демократическим
руководством в качестве платы за участие в правитель¬
стве. В этот период кёльнский съезд социал-демократов
принял известные семь пунктов, которые были направле¬
ны на выработку компромиссного варианта чрезвы¬
чайного законодательства. Принципиальная оппозиция
чрезвычайной реформе была подменена декларативным
требованием «обеспечить, чтобы чрезвычайные полномо¬
чия использовались исключительно в интересах ликвида¬
ции чрезвычайного положения и не могли бы послужить
целям удушения свободного демократического строя»3.
Одновременно любопытно отметить изменения официаль¬
ной символики социал-демократической пропаганды. Са¬
мые слова 1«фашизм», «неофашизм», «гитлеризм» и т. п.
практически перестают употребляться в аргументации,
касающейся чрезвычайного законодательства. Как и в
пропаганде ХДС, они заменяются туманными ссылками
на «Веймар». Так возникло идеологическое партнерство
двух основных партий по принципиальному вопросу об
отношении к наследию и перспективам фашизма в ФРГ.
На основе идеологического, а затем и политического
партнерства в рамках «большой коалиции» была разра¬
1 Е. Вепс! а, ор. ей., 5. 55.
2 «ТЬе Ро1Шсз ш Роз1тоаг Оегшапу», р. 55.
3 I Ы д., р. 55; Е. Вепс! а, ор. ей., 55. 55—61.
233
ботана совместная платформа, в которой ХДС отрицает
■существование !в ФРГ «исторических» и «социальных»
предпосылок для возрождения фашизма после принятия
чрезвычайного законодательства, имея в виду юридиче¬
ские ограничения фашизма старого образца, а СДГ1Г
делает упор на чисто формальные гарантии и утверж¬
дает, :будто мыслимо особое «демократическое» чрезвы¬
чайное законодательство, которое в силу содержащихся
в нем правовых норм исключит возможность использо¬
вания его в направлении, ведущем к фашизму, л даже
будет действовать против фашизма.
2. Рост неофашистского потенциала в ФРГ
Пока вдохновители чрезвычайного законодательства
распространяли доктрину иммунитета Западной Герма¬
нии <по отношению к фашистской угрозе, в действитель¬
ности происходили рост и консолидация неонацистских
сил.
Одним из ярких симптомов этого явления представ¬
ляется выход на политическую сцену, а также быстрый
количественный рост и расширение влияния новой нео¬
фашистской политической партии — Национально-демо¬
кратической партии Германии (НДП — Иа1:юпа1с1етокга-
НзсЬе Раг1е] ОегйзсЫапбз). Возникнув в 1964 году, НДП,
несмотря на происходящие время от времени расколы
руководства, уже в 1965 году начала одерживать опре¬
деленные успехи на земельных и местных выборах. В на¬
стоящее время партия, по данным ее руководства, насчи¬
тывает около 40 тыс. членов. Ее ячейки организованы в
70% административных округов Западной Германии.
Она имеет 61 депутата в 7 из 10 ландтагов и около 200
представителей в местных органах. НДП планирует за¬
воевать большинство в нескольких землях и выйти на
общефедеральную арену1. Официальные издания пар¬
тии— газета «Дойче нахрихтен» и журнал «Дойче во-
хенцайтунг» — распространяются 30—40-тысячным ти¬
ражом.
1 Развернутые цифровые данные о росте НДП и других неона¬
цистских организаций приведены в третьей главе настоящей работы.
234
Игнорировать эту легально существующую партию,
ядром которой являются бывшие активные нацисты (в
партии 1200 так называемых «старых борцов» НСДАП),
а также 'члены неофашистских «праворадикальных» пар¬
тий и групп, в разное время возникавших в послевоенной
Западной Германии, официальный Бонн, конечно, не
может. Рост этой партии (в 1964 году насчитывалось
менее 600 членов) сам по себе достаточно красноречиво
опровергает те успокоительные сводки, которые в тече¬
ние долгого времени служили основанием для утвержде¬
ний о полном отсутствии неофашистской угрозы в ФРГ.
Отсюда двоякая реакция.
Некоторые далеко идущие вправо политики, такие,
как И. Штраус, не стесняются открыто заявлять, что
«здоровый национализм» полезен для развития Герма¬
нии. С другой стороны, официальная доктрина по отно¬
шению к неофашизму модифицируется в таком духе, что
даже некоторый рост неофашистских сил не может серь¬
езно поколебать политический баланс ФРГ. Если прежде
преобладал количественный подход, то теперь от него
отказываются.
Основным тезисом официального Бонна является те¬
перь то, что неофашизм в своем развитии ограничен со¬
циальными рамками немногочисленных бывших привер¬
женцев Гитлера и сторонников традиционных крайне
правых партий, что динамика активности неофашизма в
среднем имеет тенденцию к снижению или в лучшем
случае удерживается на среднем уровне, что неофашизм
не имеет корней в демократическом устройстве ФРГ, что
он не в состоянии преодолеть тех политических и юри¬
дических препятствий, которые якобы воздвигнуты на
его пути законодательством и самим политическим уст¬
ройством федеративной республики.
Такая официальная версия в широком масштабе
внедряется в общественное сознание. Так, боннские офи¬
циозы пытаются обосновать тезис о том, что рост числа
голосов, поданных за неофашистскую партию в некото¬
рых районах Западной Германии, не выходит за рамки
более широкого правого блока, представленного такими
политическими группами, как Общегерманский блок, Не¬
мецкая партия. Из этого делается вывод о том, что воз¬
растание голосов в пользу НДП представляет собой не
что иное, как простое перераспределение тех же самых
235
правых сил. В упрощенной форме аналогичная мысль
распространяется и в других западных странах. Так,
проф. Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе
д-р Р. Нейман считает «естественным», что после войны
в Западной Германии должны были предприниматься
«попытки использовать остатки бывших прогитлеровских
избирателей и создать какой-то тип более или менее
открытого неофашистского движения». С такой же про¬
стотой автор заявляет, что эти попытки «не увенчались
успехом»1. По существу ту же мысль высказывает и со¬
циолог Лейчестерского университета в Англии Д. Присг.
Другой распространенный аргумент — относительная
немногочисленность состава неофашистских групп. По
мнению сторонников этой точки зрения, 40 тыс. членов
НДП—слишком слабая величина в сравнении, скажем,
с 700 тыс. социал-демократов или 350 тыс. христианских
демократов. Считается, что даже в районах наибольше¬
го влияния НДП политический контроль сохраняется за
основными партиями или за крупными местными поли¬
тическими группами, такими, как Баварская народная
партия (в земле Бавария)3.
Проведенные опросы общественного мнения также
используются для ослабления впечатления от фактиче¬
ского усиления неофашизма. Так, особое значение при¬
дается и в самой Германии и особенно в других запад¬
ных странах тому факту, что в настоящее время только
10% опрашиваемых считают, что наилучшим временем
было время Гитлера, в то время как в 50-е годы на та¬
кой же вопрос положительный ответ дали 40% опраши¬
ваемых4.
Симптоматично, что для успокоения общественного
мнения высказываются такие аргументы, как отсутствие
у неофашизма сильных вождей типа Гитлера или
Г. Штрассера. Прис, который считает, что главной при¬
чиной роста неофашизма в ФРГ является «кризис дове¬
рия» к Западней Германии со стороны остальных стран
1 К. N е и ш а п п, ТНе ОоуегптегП о! {Не Оегтап РесЗега1 Кери-
ЪНс, Ьоз Апде1ез, 1966, р. 68.
2 Р. Р г е е с е, ТНе гезиг§епсе о! паг^зт т ^ез1 дегтапу?
«СогПетрогагу РеУ1е^», Мау 1967, уо1. 210, № 1214, рр. 134—135.
3 IЫ <1., р. 134.
4 И. Е1зепЬегд, ТНе Ке-етегдепсе оГ Разазт, Ьопйоп, 1967„
р. 84.
236
Западной Европы, и который полагает, что «немцы боль¬
ше 'всех извлекли уроки из гитлеровского террора», до¬
говаривается до утверждения, что все страны имеют сво¬
их фашистов и потому не следует придавать особого
значения росту неофашизма в этой стране.
Наконец, утверждают «умиротворители», если неофа¬
шисты попытаются опрокинуть демократическую систему
в ФРГ с помощью нелегальных методов, то они по всей
вероятности будут подвергнуты судебному запрету, а
если такая попытка будет предпринята с помощью ле¬
гальных методов, в частности посредством издания за¬
конодательства об особых полномочиях, то этому будут
противостоять другие политические партии, государст¬
венный аппарат и «силы демократии» в целом. Таким
образом, вопрос в конечном счете переносится в плос¬
кость той самой трафаретной веры в «демократизм» За¬
падной Германии, которая опирается главным образом
на убеждение, будто «немцев нельзя застать врасплох
дважды» и «силы демократии в Западной Германии сей¬
час гораздо сильней, чем 30 лет назад».
•С учетом этих выкладок теперь и Бонн готов в опре¬
деленной мере признать наличие неофашистской опас¬
ности. Представители правящих кругов время от времени
обрушиваются на НДЛ, демагогически используя ее су¬
ществование в качестве аргумента в пользу издания
чрезвычайных законов.
Но для определения действительного потенциала нео¬
фашизма решающее значение имеет не статика, а дина¬
мика: динамика ориентации общественного мнения по-
отношению к неофашизму, динамика самого неофашиз¬
ма, его идеологии, политики, организации.
Одна из особенностей неофашизма состоит в том, что-
он далеко не является точной копией фашизма 30-х го¬
дов. Неофашизм 60-х годов отличается от фашизма пер¬
вой четверти века и даже от неофашизма <50-х годов
главным образам тем, что ан извлек некоторые уроки из
неудач прошлого. Идеология и тактика современного'
неофашизма свидетельствуют о том, что мы имеем дело-
с политическим течением, научившимся приспосабли¬
ваться к особенностям современной политической жизни.
Это как раз то обстоятельство, которое игнорируют идео¬
логи чрезвычайного законодательства и их стороники в=
западных странах.
237
Неофашизм в ФРГ выступает не просто как герман¬
ская партия, а как один из отрядов организованного
международного неофашизма. Хотя НДП (формально не
состоит в неофашистских международных альянсах,
история ее создания свидетельствует о прочных связях
НДП с международным фашизмом (через такие органи¬
зации, как «Немецкое социальное движение», «Немец¬
кий блок», «Немецкий трудовой фронт» и др.), представ¬
ляющим собой организованную силу, охватывающую,
по имеющимся данным, до 4 миллионов сторонников1.
Этот международный фашизм идеологически в основном
ориентирован на возрождение (неофашистской Германии.
Убедительны ли после этого подсчеты числа членов ч
сторонников НДП, не говоря уже о том, что к ним долж¬
но быть присоединено не менее 60 тыс. немецких наци¬
стов, находящихся в эмиграции и ждущих своего часа.
Неофашизм вообще и НДП в частности выступают в
основательно подновленном обличье. Парадокс развития
неофашизма в ФРГ заключается в том, что на первых
порах закоренелые нацисты не хотели и по существу не
умели приспосабливаться к условиям буржуазной демо¬
кратии. Если неофашизм в других западных странах,
сформировавшийся в иных политических условиях, срав¬
нительно быстро нашел новые пути в области идеологии
и практики, перекочевал на дорогу («конституционализ¬
ма», «органической демократии», «европейского федера¬
лизма» и т. п., то все попытки возрождения нацистских
партий в Западной Германии были в той или иной мере
связаны с прямолинейным повторением старых идеоло¬
гических и тактических приемов. Однако международ¬
ный союз неофашизма в определенной мере «помог»
неонацистам в ФРГ. Если ветераны, руководящие совре¬
менным фашизмом, учились в свое время у немецко-фа¬
шистских идеологов, то теперь они возвращают долг и
подсказывают немецким неофашистам «демократиче¬
скую» фразеологию. Выработке таковой посвящались
происходившие за последние 10—12 лет многократные
международные встречи и совещания неофашистов2.
1 О. Е1зепЪегд, ор. сИ., р. 91.
2 См. «Современные буржуазные учения о капиталистическом
государстве. Критические очерки», изд-во «Наука», 1967, стр. 237—
-250.
238
Специфика Национально-демократической партии,
^характеризующая ее как новое явление на политической
сцене ФРГ, заключается в том, что она нашла или во
©сяком случае находит способы приспособиться к реаль¬
ным условиям, существующим в политической системе
Западной Германии, не упуская при этом из виду своих
особых целей.
Один из симптомов такого приспособления — после¬
довательно проведенный принцип сочетания легального
-и нелегального, создания почти неуловимых граней меж¬
ду тем и другим в идеологии, тактике, организации пар¬
тии. Видимо, западногерманский неофашизм воспринял
совет Освальда Мосли, который предупреждал: «Мы
извлекли уроки из этого (т. е. гитлеровского.— Л. В.)
опыта, устранили старые конфликты и начинаем сегодня
в идеологии, а завтра в практических действиях дости¬
гать соединения авторитета со свободой, действия с
мы/слью, решений с дискуссией, энергии с долгом, силы
*с добротой и служения народу с достижением высших
форм жизни»1.
В идеологии такое приспособление достигается путем
перехода партии на позиции «конституционализма»,
признания существующего политического строя, парла*
ментских методов борьбы и завоевания влияния. В то же
время НДП пользуется языком, который, не задевая
.легальности статуса партии, позволяет воздействовать
на особые, прежде всего националистические чувства и
настроения некоторых слоев населения страны.
Так, например, основные принципы НДП (п. X) упо¬
минают о «героическом поведении немецких солдат в
•течение веков (разрядка моя.— Л. В.)». Само по себе
это является культом милитаризма, однако текст не
оставляет и тени сомнения в гораздо более точном на¬
значении подобного экскурса в область исторических
ценностей. «Если отцов публично позорят как преступ¬
ников, сыновья не могут быть хорошими солдатами»,—
говорится далее в тексте этого 'Пункта принципов. Зна¬
чит, речь идет не /вообще об истории, а о гитлеровском
прошлом, и именно оно «должно быть,— как призывает
программа НДП,— примером для бундесвера». Выдвигая
1 О. Моз1еу, ог Мгоп^, Ьопскт, 1961, рр. 185—186.
. 239
такое программное положение, НДП систематически-
тенденциоано освещает исторические события минувшей
войны, клевещет на антигитлеровское сопротивление,,
называет «предателями» тех, кто боролся против гитле¬
ровского режима в самой Германии или в эмиграции,,
издевается над вооруженной борьбой партизан других
стран и клеймит как «антинациональную» и «антинемец-
кую» всякую информацию об империалистическом и ми¬
литаристском прошлом Германии.
Расистские принципы в программе НДП вуалируют¬
ся защитой преимущественного права «немецкого рабо¬
чего» на обеспечение от безработицы по сравнению'
с иностранными рабочими (п. III основных принци¬
пов).
В повседневной пропаганде эта мысль сопровождается
нагнетанием шовинистических и расистских эмоций по¬
средством описаний бытовых особенностей рабочих дру¬
гих национальностей, распространением слухов об их
якобы аморальном поведении и т. п. Распространяемая
неофашистской печатью политическая символика и семан¬
тика и в этом отношении чрезвычайно близка гитлеров-
ско-геббельсовским образцам. Для параллели достаточно-
вспомнить небезызвестный тезис Геббельса о том, что-
«немецкий рабочий—самый искусный, самый трудолю¬
бивый, самый честный и добросовестный в мире» — стра¬
дает от того, что Германия окружена врагами. Развивая
это программное положение, неонацисты систематически-
помещают в своих органах выступления южноафрикан¬
ских расистов, тенденциозную «информацию» о положи¬
тельных результатах политики апартеида в ЮАР, Южной
Родезии, португальских колониях. Они перепечаты¬
вают или излагают откровенную негрофобскую пропа¬
ганду, специально подготавливаемую неофашистскими-
пропагандистскими изданиями других стран — Бельгии,
Англии, США. Наполняя свои издания (особенно это-'
относится к газете «Дойче националыцайтунг унд золь-
датенцайтунг») непрерывной антисемитской символикой
в виде хлестких заголовков о «мировом еврействе», «чу¬
довищной лжи о шести миллионах» и т. п., неонацист¬
ские органы прикрывают это прозрачными конструкция¬
ми борьбы с «сионизмом», не имеющими ничего общего'
с подлинной борьбой против сионизма с прогрессивных:
классовых позиций.
240
Язык этой партии предельно насыщен основательно
поработавшим в гитлеровские времена политическим
жаргоном. В нем превалируют такие термины, как «на¬
род», «немецкая воля», «центр Европы» (о Германии),
«естественный авторитет власти», «социальная справед¬
ливость», «национальная честь», «свободная воля», «по¬
зорное подчинение», «честь нации», «уважение всего мира»
и т. д., но они сопровождаются словами «демократия»,
«свобода», «права», «мир». Программные материалы
Национально-демократической партии содержат требо¬
вание создания ,в федеральной республике «националь¬
ной демократии». Раскрывая содержание этого понятия,
неонацистский «теоретик» Ганс Штиллер в газете «Дой¬
че нахрихтен» пишет: «НДП является современной пар¬
тией нового типа, партией, которая понимает под демо¬
кратией не только индивидуальную, но и национальную
свободу», ибо, по его мнению, если нация не свободна,
то никакой ее член не может обладать личной свободой,
которая «само собой» принадлежит члену свободной
нации1.
Содержание этой «новой» идеи великолепно иллюст¬
рируется программными требованиями НДП, которая
под знаком обеспечения «свободы наций» настаивает на
введении жесточайшего фашистского контроля за пе¬
чатью, телевидением, радио и другими средствами мас¬
совой информации и коммуникаций с целью недопуще¬
ния каких-либо выступлений, «позорящих немецкий
народ» и его «сланное прошлое». Пункт IX основных
принципов НДП, ‘открываясь требованием «свободной и
ответственной публицистики, отвечающей нуждам про¬
свещения и обеспечения будущего старой культур¬
ной нации (разрядка моя.— Л. В.)», требует далее
введения всевозможных запретов в области духовной
жизни, ибо, как гласит этот пункт, «невозможно терпеть
дольше, чтобы какая-то безответственная клика подры¬
вала и обессмысливала наши национальные, моральные
и исторические ценности». О том, что это за «ценности»,
свидетельствует заключительная часть названного пунк-<
та: требование полного прекращения процессов против
нацистских преступников.
1 «ОеЩзсНе ЫасМсЫеп», 16. Аи^из! 1968.
>16. Заказ 5114 241
Таким образом, «национальная демократия», в кото¬
рой свобода принадлежит гражданам «само собой» без;
каких-либо правовых и материальных «гарантий, озна¬
чает лишь способ отрицания демократии, а «свобода на¬
ции» означает попрание политических и гражданских прав-
и свобод членов этой нации. Не приходится говорить
уже о том, что «свобода нации» — «забытый» боевой ло¬
зунг раннего этапа НСДАП — означает прямую военную
угрозу негерманским народам.
Из сказанного достаточно ясно, что политический по¬
рядок, отстаиваемый НДП под знакам «национально»
демократии», есть расистский фашистский порядок. Один
из западногерманских исследователей, например, пишет:
«НДП в противоречии с провозглашенным ею призна¬
нием парламентской демократии пропагандирует под ло¬
зунгом «национальной народной демократии» такой по¬
рядок, при котором организованное на национальных,
(расовых) основах государство господствует над челове¬
ком в качестве высшей сущности»1. Тот же автор при¬
знает, что агитация НДП ни в чем существенном не
отличается от агитации национал-социалистов. Не слу¬
чайно один из лидеров партии бывший нацист Питер
Штекихт заявил, что «НСДАП вобрала в себя лучшие
силы немецкой нации»2.
В то же время эволюция неонацизма в ФРГ прояв¬
ляется в том, что он в отличие от прежних фашистских
партий отходит от программ, основывающихся на прош¬
лом, и начинает спекулировать на проблемах сегодняш¬
него дня. НДП делает попытку поставить крупные со¬
циальные и политические проблемы, такие, как послед¬
ствия экономического спада, инфляция, кризис сельского
хозяйства, засилье клерикализма, отсутствие реальной
оппозиции правительству. В этих вопросах программа
НДП в значительной мере совпадает с программами ос¬
новных партий. Но, говоря на особом языке, неофашисты
рассчитывают легальными средствами показать опреде¬
ленным слоям, что появилась особая, «своя» партия,
оживить фашистский дух.
1 '\У. 5 ш о у ё г 1 п, ЫРБ, ОезсЫсЫе ипё 11пшеЦ етег Раг1е1,
Пт^аи Уег1а^[ Р1аНепЬо1ег, 1967, 5. 217.
2 1ЫЙ.
242
И ,в тактике неонацисты из НДП стремятся к не¬
сколько новым приемам. У американских и английских
собратьев деятели партии Таддена переняли приемы
вмешательства в избирательную кампанию. С помощью
безудержной расистской демагогии достигается некото¬
рый общий сдвиг избирателей вправо, в пользу крайне
консервативных кандидатов традиционных партий. Тем
самым постоянно усиливается влияние неофашизма на
правом крыле консервативных партий.
Те же черты можно проследить и в организации НДП.
Внутренне нацистское ядро скреплено идеологией личной,
преданности «вождю» (случай с исключением провалив¬
шегося вождя Тиллена ничего не меняет, поскольку
такие случаи — довольно распространенное явление в
автократических фашистских партиях), хотя, с учетом
решений о запрете ИСП, не существует оформленной
«внутренней» партии. Напротив, НДП, если верить близ¬
кой к ней газете «Дойче националь-цайтунг», стремится
создать вокруг этого идеологически спаянного ядра зна¬
чительную аморфную массу, свободно циркулирующую/
в рамках «открытого членства».
Все это побуждает в совершенно другом свете увидеть,
те сдвиги, которые наблюдаются в сфере ориентации об¬
щественного мнения по отношению к НДП. Приток чле¬
нов и сторонников ни в коем случае не может быть объ¬
яснен только поддержкой партии прогитлеровскими
«остатками». Лишь в 1967 году в партию влились 1800
новых членов, средний возраст которых 31,7 года. Вооб¬
ще в НДП высокий процент молодежи, что само по себе
является исключительно серьезным показателем буду¬
щей динамики партии.
О возможной поддержке партии со стороны крестьян,
недовольных правительственной политикой субсидий,
заявил председатель немецкого союза крестьян и сель¬
скохозяйственных рабочих. Потянулись к НДП и неко¬
торые антиклерикальные элементы, а также часть сто¬
ронников СвДП. Дело дошло до создания избиратель¬
ного блока НДП с христианскими демократами на
коммунальных выборах 1968 года в земле Нижняя Сак¬
сония. В этих условиях сравнение 40-тысячной НДП со
100-тысячной СвДП уже не выглядит таким неправомер¬
ным. А ведь СвДП, как известно, партия прави¬
тельственной коалиции. Точно так же вряд ли можно-
16*
243
говорить о безоговорочной стабильности таких правых
лартий, как Баварская народная партия. Снижение про¬
цента положительных высказываний в пользу гитлеров¬
ского времени отчасти также объясняется изменением
ориентации в пользу неофашизма. Но если иметь в виду
более глубокую постановку вопроса о неонацизме в
ФРГ, то нельзя ограничиться только характеристикой
сегодняшней роли НДП. В оценке фашизма «все боль¬
шее место занимают глубокие размышления над самой
природой фашизма, над психологией людей», которые
шли или идут за ним или с ним смиряются1.
Изучение с позиций марксистской политической науки
правого радикализма и неофашизма в различных стра¬
нах показывает, что на его потенциал значительно
влияют такие постоянные черты капиталистического
строя, как процессы отчуждения, а также психологиче¬
ские стереотипы, сложившиеся под воздействием пропа¬
ганды, предрассудков, слухов, школы, семьи. Наличие
этих социально-психологических факторов существенно
влияет на уровень зрелости населения, создает опреде¬
ленные закономерности, в силу которых на фоне того или
иного развития исторических событий, экономической
конъюнктуры, политики можно предопределить реакцию
отдельных общественных слоев, их способность к вос¬
приятию определенной идеологии, поддержке того или
иного политического курса. Такими глубокими социаль¬
но-психологическими механизмами, зависящими, конеч¬
но, от специфических условий классовой структуры и
экономики, определяется, например, массовый антиком¬
мунизм в некоторых странах2.
Отмечая это обстоятельство, советская наука подчер¬
кивает роль в политическом поведении «различных идео¬
логических стереотипов массового сознания — представ¬
лений о добре и зле, распространенных политических
иллюзий, моральных запретов, культурных стандартов,
религиозных предрассудков и различного рода «ценно¬
стных ориентаций», причем влияние таких навязываемых
и иррационально воспринимаемых стереотипов «может
быть не менее глубоким и эффективным, чем иной офор-
1 «Правда» 14 февраля 1966 г.
2 См. Ю. Замошкин, Л. Митрохин, Социальные черты
антикоммунизма («Современная буржуазная идеология в США (не¬
которые социально-идеологические проблемы)», «Мысль», 1967.
244
млённой идеологии. Они выполняют принудительную
роль по отношению к отдельному индивиду и эбщест-*
ву»1.
В основе нынешней политики НДП и лежит идеоло¬
гическая деятельность, направленная на использование
подобных стереотипов и «ценностей» с целью прежде
всего завоевать прочную позицию в качестве единствен¬
ного или по меньшей мере наиболее стойкого и после¬
довательного выразителя «национальных» интересов и
борца за «национальную» политику.
Расчет НДП в значительной мере строится на ис¬
пользовании этих созданных еще гитлеризмом стереоти¬
пов, на включении их в идеологическую систему, при¬
вязке к новым символам, рассчитанным на современные
задачи. Действенен ли этот расчет?
С точки зрения решения данного вопроса немалый
интерес представляют свидетельства наиболее серьезных
и нё лишенных объективносо подхода к действительно¬
сти буржуазных специалистов.
Целый ряд буржуазных исследователей, журналистов
отмечают глубокий отрицательный социальный эффект
незавершенной денацификации, сменившейся в обста¬
новке холодной войны явной и завуалированной реаби¬
литацией многих крупных деятелей нацизма, их глубо¬
ким проникновением в госаппарат. Анализируя воздей¬
ствие этого процесса на психологию среднего немца,
один из специалистов-психологов указывает, что след¬
ствием такой двусмысленной денацификации явилась
«неразрешенность внутренних конфликтов», которые
пронизывают очень широкие круги. В результате «нераз¬
решенные остатки», как деликатно назы.вает автор со¬
хранившиеся профашистские настроения и чувства, «в
мировоззрении, оценках и этике представляют собой
скрытый вирус». Автор заключает далее: «В настоящее
время демократия никоим образом не является привле¬
кательным и убедительным конституционным поня¬
тием»2.
Довольно известные американские политологи Алмонд
и Верба, проделавшие значительное конкретно-социоло¬
гическое сравнительное исследование так называемых
1 «Современная буржуазная идеология в США (некоторые со¬
циально-идеологические проблемы)», стр. 7.
2 «ТНе РоПбсз 1 п Роз^аг Сегшапу», рр. 174—175.
245
«гражданских культур» пяти стран, сообщают, хотя и в
очень завуалированной форме, столь же неутешительные
сведения. Подчеркивая, что послевоенные немцы прояв¬
ляют склонность доверять правительству в практических
вопросах, Алмонд и Верба отмечают в качестве очень
важного момента политической культуры Западной Гер¬
мании «отсутствие активной ориентации на политиче¬
скую систему на символическом уровне». В переводе на
обычный язык это не может быть понято иначе как неве¬
рие населения в официальную идеологию, т. е. в офици¬
альный демократизм боннской системы. Не случайно
Алмонд и Верба подчеркивают большую роль в после¬
военном развитии Западной Германии различных «исто¬
рических напластований» и «травм», противоречивость
гражданской культуры и главное—нестабильность де¬
мократической системы в ФРГ1.
Разумеется, эти оценки, сделанные с позиций пози¬
тивистской политической науки, нуждаются в серьезной
критике. Не вступая здесь в полемику с самой концеп¬
цией «политической» или «гражданской» культуры, ука¬
жем, что отсутствие классового подхода в большой сте¬
пени предопределяет рабочую программу конкретно-со¬
циологических исследований политологов типа Алмонда
и Вербы и, конечно, отрицательно сказывается на их ре¬
зультатах. В частности, выводы авторов вряд ли могуг
быть с равным основанием распространены на все клас¬
сы общества. Активное противодействие антидемократи¬
ческим процессам со стороны передовых слоев рабочего
класса, прогрессивной интеллигенции свидетельствует о
том, что в Западной Германии действительно сущест¬
вуют силы, несущие в себе глубокую демократическую
традицию. Однако как показатель ориентации крупных
слоев среднего класса подобного рода исследования,
несомненно, представляют интерес. Рост в ФРГ неофа¬
шизма, делающего упор на идеологическое перевоору¬
жение средних слоев, подтверждает прогноз Алмонда,
Вербы и других политологов о нестабильности офици¬
альной демократии Бонна, об эффективности в опреде¬
ленных кругах населения экстремистских шовинистиче¬
ских стереотипов, работающих на фашизм.
1 О. А1топ<1, 5. V е г Ь а, ТНе Ст1 СиКиге, Ро1Шса1 АЦЦибез
ап<1 Ретосгасу т Нуе ЫаЦоп», Рппсе1оп, 1963, р. 429.
246
Разумеется, было бы большой ошибкой утверждать,
что неонацизм в ФРГ уже завоевал на свою сторону
большинство немецкого населения. Ориентация на нео¬
фашизм, на НДП характерна для наиболее реакцион¬
ных представителей правящих кругов ФРГ, о чем сви¬
детельствуют сведения о щедром финансировании НДП
монополистическими концернами Флика, Рудольфа Эт-
кера, «БАСФ», секретные совещания представителей
названных монополистических кругов с главарями НДП,
обсуждение избирательной политики и тактики нацио¬
нально-демократической партии и даже списка ее кан¬
дидатов на федеральных выборах.
Что же касается основной массы населения, не исклю¬
чая значительной прослойки средних слоев, то вопрос
об их отношении к фашизму далеко не решен. По под¬
счетам западногерманских социологов, имеется около
15% населения, которое, как утверждают, руководст¬
вуется в политических решениях не «трезвой оценкой
фактов, а чувствами и предрассудками». Эту массу со¬
циологи считают прямым резервом НДП. По мнению
цитированного выше исследователя НДП Смойдзина,
этот процент должен быть значительно увеличен. Во
всявдм случае можно с достаточным основанием утверж¬
дать, что в Западной Германии имеется большая колеб¬
лющаяся масса, постоянно сбиваемая с толку официаль¬
ной пропагандой и монополизированными средствами
информации, масса, прошедшая школу немецкого нацио¬
нализма, фашизма, холодной войны и еще не решившая,
примкнуть ли ей к «маршу неофашизма».
В этих условиях напрашивается вопрос, в каком на¬
правлении повлияет на динамику политического разви¬
тия, на глубинные политические процессы Западной
Германии конституционная реформа, осуществленная
под знаком идеологии «чрезвычайного законодательст¬
ва»? Навряд ли это законодательство будет способство¬
вать обузданию германского неофашизма.
3. Чрезвычайное законодательство —
идеологическая и политическая поддержка неофашизма
Антидемократический институт чрезвычайного зако¬
нодательства действует во многих странах. Но он может
быть раскрыт только как продукт конкретного историче*
247
ского, политического и правового развития и понят в
свете политической и юридической практики данной
страны, господствующей политической ориентации ее
населения.
До 1967 года западногерманские авторы проекта
чрезвычайной реформы конституции считали уместным
ссылаться на наличие чрезвычайного законодательства
в Греции. Чрезвычайное законодательство этой страны
сыграло свою роль в осуществлении реакционного пере¬
ворота, и ст. 91 греческой конституции, сходная со ст. 91
«чрезвычайной конституции» ФРГ, не смогла этому по¬
мешать.
Пытаясь теперь выйти из положения, защитники
западногерманской чрезвычайной реформы ищуг спосо¬
бы демагогически уйти от греческого «казуса». Правле¬
ние СДПГ, например, заявляет: «Государственный пере¬
ворот в Греции не имеет ничего общего с чрезвычайным
законодательством. В Греции имел место правый путч.
Этот путч не был законным» (разрядка моя.— Л. В.).
Соцкал:демократическим защитникам чрезвычайного
законодательства ничего не оставалось, как признать,
что против путча не может защитить никакое конститу¬
ционное законодательство. Это очень ценное признание,
которое опровергает утверждение социал-демократов,
будто чрезвычайное законодательство служит «против»
антидемократического переворота.
Значение чрезвычайного законодательства во многом
зависит от того, как воспринимается и с чем связывает¬
ся это законодательство в общественном сознании дан¬
ной страны. Отсутствие чрезвычайной конституции в
Западной Германии до 1968 года является результатом
краха фашистской государственности, выросшей на осно¬
ве чрезвычайного законодательства прошлого периода
истории. Оно, таким образом, исторически закономерно
и равнозначно публичному конституционному признанию
необходимости следовать новому направлению в созда¬
нии германской государственности, направлению, исклю¬
чающему какую-либо возможность возрождения фашиз¬
ма. Введение вновь в современных условиях чрез¬
вычайного законодательства приобретает значение
возврата на старый путь. Сопоставление идеологической
символики неофашизма с идеологическими мотивами
248
введения чрезвычайного законодательства оставляет
впечатление поразительной близости этих идеологиче¬
ских систем.
Программа НДП, исходя из того, что «солдат бундес¬
вера должен знать ценности, за которые он призван
бороться», формулирует последние как «пробуждение
немецкой национальной воли к самоопределению», как
создание государственного и общественного порядка,
способных обеспечить внедрение «общего чувства»,
объединяющего власть и граждан, как осознание «гер¬
манских прав» на территории /рейха и прав европейских
народов на свободную волю с целью восстановления
«центра Европы». Программа требует осознания наро¬
дом «/собственной цены» и национального достоинства
в целях завоевания уважения всего мира и «дружбы»
других народов1.
Посмотрим теперь, какими символами насыщена
идеология, обосновывающая проекты чрезвычайных за¬
конов. В официозной книге Э. Бенды, например, пробле¬
ма чрезвычайного законодательства связывается с воп¬
росом о «существовании целой нации», с подчинением
«(Свободы личности твердому единству целостного обще-
бытия», с возрождением «немецких интересов». Автор
исходит из того, что диктатуры имеют преимущества в
скорости, а также «энергии», в то время как в демокра¬
тии в качестве участника дискуссии присутствует
«враг»2.
■Симптоматичны конструкции современных идеологов
чрезвычайного законодательства и в другом аспекте.
Ликвидация отдельных нарушений порядка сама по себе
не создает обстановки чрезвычайности и не требует осо¬
бого чрезвычайного законодательства. Речь, стало быть,
ведется об угрозе по меньшей мере конституционному
порядку, государству в целом в стране, которая, по схе¬
ме официальной идеологии, является образцом мира и
устойчивой демократии.
Достаточно оценить символическое значение включе¬
ния в текст Основного закона ФРГ особых глав Х-а и
Х-Ь, названных соответственно «Состояние внешней
опасности», «Состояние внутренней опасности», введе¬
1 Ш. 5шоуЙ21П, ор. ей., 5. 215.
2 Е. Вепда, ор. ей., 55. 9—10, 17.
249
ние в тексты этих глав таких формул, как «угроза
существованию» (союза или земли), «угроза насилия»,
«серьезная и непосредственная угроза», для того, что¬
бы понять, о какого рода воздействии на общест¬
венное мнение идет речь1. Один из главных прие¬
мов, которым пользуются неофашистские теоретики,
рассчитан на создание настроений политической паники.
Фашизм постоянно предрекает «грядущий кризис» и
внедряет в массовое сознание мысль, что именно он, т. е.
неофашизм, является силой, которая способна спасти
нацию в условиях кризиса. По настойчивости такого
рода пропаганды он превосходит более умеренные бур¬
жуазные партии.
Концепция чрезвычайного положения в ее нынешнем
варианте связана с делением на чрезвычайность «внеш¬
нюю» и «внутреннюю». В правовом аспекте это действи¬
тельно создает некоторое отличие текстов чрезвычайного
законодательства Бонна от ст. 48 Веймарской конститу¬
ции. но в идеологическом плане она сближает новый
текст ,с фашистской концепцией чрезвычайного положе¬
ния.
Развивая данную концепцию, идеолог тотального го¬
сударства К. Шмитт утверждал (и сейчас утверждает),
что серьезная политика состоит не в кабинетной игре и
парламентской «партай»-политике. Подлинная поли¬
тика возникает, когда создается группировка людей по
принципу «друг — враг» и перед враждебными группами
стоит единственная цель — уничтожение врага2. Такая
первобытная вражда в политике, по Шмитту, возникает,
если под угрозу поставлено само существование нации.
Тот, кто угрожает нации, и есть враг, «внешний враг».
По мысли Шмитта, внешний враг — это действительный,
1 Для преодоления сопротивления той части общественного
мнения, которая не приемлет эти формулировки, авторы последнего
варианта чрезвычайных законов пошли по пути некоторой перестрой¬
ки символики этого акта, отказавшись от специальной главы о вну¬
тренней опасности, рассеяв формулы чрезвычайности по второсте¬
пенным статьям и придав им видимость положений более «техни¬
ческого» характера. Но теперь существенным является не изменение
редакции проекта, рассчитанное на сравнительно узкий круг спе¬
циалистов, а самый факт его принятия означающий внедрение стере¬
отипной идеологической формулы: «лучше ограничение демократии,
чем крах правопоряка и хаос».
2 К. 5сЬтЦ1, 01е УегГайзипдз1еЬге, В., 1956, 5. 241.
250
«реальный» враг, в противоположность внутреннему клас¬
совому врагу, который рассматривается им как «абст¬
ракция», ибо классовая вражда, по Шмитту, есть нечто
не имеющее опоры в жизни, есть нечто, выдуманное не¬
жизнеспособными элементами интеллигенции. Но внут¬
ренний врат легко 'может превратиться в «реального»
врага, если те или иные элементы общества ведут себя
не в соответствии с задачами нации, если они начинают
служить «хаосу»1. В этом случае они оказываются за
пределами правопорядка и права, и тогда задача истин¬
ной политики состоит в выявлении и уничтожении внут¬
реннего врага.
Определяя чрезвычайное положение как угрозу рас¬
пада государственного и правового порядка, чреватого
гибелью нации, Шмитт обосновывает правомерность 'бес¬
прекословного подчинения народа политическому суве¬
рену в интересах мобилизации всех сил и энергии .про¬
тив внутреннего врага во имя якобы спасения от врага
внешнего2.
Сходство между воззрениями Шмитта и концепциями
боннских идеологов чрезвычайного законодательства до¬
вольно заметное. Не случайно, как недавно стало извест¬
но, К. Шмитт являлся советником и наставником быв¬
шего канцлера Кизингера3.
Самая постановка вопроса о чрезвычайном законода¬
тельстве на протяжении долгих лет мотивировалась
прежде всего внешнеполитической угрозой, наличием
внешнего «врата», который угрожает якобы существова¬
нию немецкой нации. Предусмотренное чрезвычайной
конституцией состояние так называемой «внешней опас¬
ности» (2из1апс1 без аирегеп СеГаЬг) по своему идеоло¬
гическому содержанию созвучно шмиттовской концепции
чрезвычайного положения с присущим ей акцентом на
борьбу нации за существование против внешнего врага.
«Если речь идет о существовании целой нации, все дее¬
способные силы должны слиться воедино», — говорил,
1 К. ЗсЬгспН, Уег1аззипдз1еЬге, 5. 241.
2 К. 5 с Ь т 1 Н„ 01е РоПМзсЬе ТЬео1о^1е, МйпсНеп—Ье1р21^, 1922;
К. ЗсЬппН, ТНеопе (1ег РагИзапеп. 2шзсЬепЬетегкипд[ гит
Ве&пГГ (1ез Ро1ШзсНеп, В., 1963.
3 «АпВсоттитзтиз, УепЪгесЬеп оНпе СЬапсе», В., 1967, 5. 225;
«ОгаиЬисЬ», В., 1967, 55. 206, 261.
251
защищая в бундестаге проект чрезвычайных законов
Э. Бенда, почти дословно повторяя идеологическую кон¬
цепцию Шмитта о чрезвычайном положении.
Что касается «внутреннего» чрезвычайного положе¬
ния, то оно идеологически всецело соподчинено «внеш¬
нему», подчинено идее исключения «врага». Характерно,
что состояние «внутренней опасности» в силу ст. 115
проекта чрезвычайной конституции 1965 года в качестве
первой предпосылки подразумевало «вмешательство из¬
вне».
Принятый текст оставляет содержание внутрен¬
него чрезвычайного положения нарочито туманным.
Таким образом, если введение чрезвычайного законода¬
тельства будет иметь своим последствием внедрение сле¬
дующих утверждений: 1) нация имеет внешних врагов,
ставящих под угрозу ее существование, 2) внешним вра¬
гам способствуют внутренние враги — враги нации, то
реальное введение, скажем, внутреннего чрезвычайного
положения повлечет за собой не только действие право¬
вого механизма ограничения демократии, но и действие
идеологического механизма, в соответствии с которым
лица, «виновные» в «создании» чрезвычайного положе¬
ния, будут рассматриваться как «враги». О том, насколь¬
ко реально и широко действие этого идеологического
механизма в Германии, свидетельствует, например, отно¬
шение правительства ФРГ к социал-демократической оп¬
позиции до 1961 года, когда социал-демократы, выступав¬
шие против чрезвычайного законодательства, именова¬
лись не иначе как антигосударственные элементы.
В ситуации, когда политические противники превра¬
щаются во врагов «всей немецкой нации», наступает дей¬
ствительно решающий час для партии, еще в спокойные
времена объявившей войну «антинемцам». Неофашизм
обладает необычайной способностью и уменьем запол¬
нять такие понятия, как «враг», любыми формулами:
«еврей», «большевик», «негр», «коммунист», «русский»,
«либерал» и т. п. И именно поэтому в условиях чрезвы¬
чайного положения неофашизм способен выступить как
«защитник нации». Не случайно шмиттовская концеп¬
ция «врага» служит исходным пунктом политической
идеологии неофашизма во всех странах.
Официальный Бонн предпринял тогда маневр, заклю¬
чавшийся в том, что в обоснование и в самый текст чрез¬
252
вычайного законодательства вводился мотив защиты
«демократического основного порядка», «обеспечения
конституционного государственного строя». Создание
правового механизма, юридически регламентирующего
отправление чрезвычайной власти (например, указание
сроков, прав специального парламентского органа и т. п.),
пытались изобразить как преграду против злоупотребле¬
ния чрезвычайным положением, в условиях которого,
если оно создастся, нормальное конституционное функ¬
ционирование «все равно» окажется невозможным. Эта
правовая точка зрения, таким образом, как будто проти¬
востоит классически-фашистской шмиттовской сверхпра-
вовой, исходившей из того, что в условиях чрезвычайного
положения всякая политическая власть становится пра¬
вовой властью в высшем смысле слова. Но «демократи¬
ческий» и формально-правовой аспекты идеологии чрез¬
вычайной конституции не работают против неофашизма.
Утверждать обратное могут лишь те, кто принципиально
игнорирует изменение характера неофашизма. В этом
смысле очень характерно заявление бывшего канцлера
Кизинпера, что неофашистским может считаться только
движение, удовлетворяющее критерию « п р и з н а н71 я
(разрядка моя. — Л. В.) приверженности тоталитарному
порядку в обществе или государстве»1.
Современный неофашизм официально не провозгла¬
шает свою приверженность тоталитарному порядку в
обществе и государстве, опасаясь запрета. Это относит¬
ся без каких-либо исключений ко всему международному
неофашизму,, даже к его крайним течениям, более или
менее открыто копирующим идеологические программы
гитлеризма. Симптоматично, что некоторые крупные
идеологи неофашизма отрицают даже приверженность
фашизма тоталитарным идеалам в прошлом, опровергая,
таким образом, критерий неофашизма, указанный Ки-
зингером. Выступая с доктриной борьбы против тотали¬
таризма, неофашистские идеологи говорят о решитель¬
ной, радикальной политике в защиту демократии «выс¬
шей», демократии «подлинной», демократии не для «пар¬
тийной политики» (выражение Карла Шмитта, воспроиз¬
водимое в неофашистских документах), а для «нации»,
«народа».
1 «Уоп^агЬ», 23. ЕеЬгиаг 1967.
253
Таким образам, неофашизм в его современном идео¬
логическом обличье вполне в состоянии использовать
чрезвычайное положение и особенно же идеологию чрез¬
вычайности против демократии под знаком защиты де¬
мократических ценностей, против конституции под зна¬
ком защиты конституции, в интересах утверждения то¬
талитаризма под знаком борьбы против тоталитаризма.
(Современный неофашизм на словах приемлет и при¬
знает и многопартийность, и парламент, и оппозицию, и
законность. Ничто так не соответствует генеральной по¬
литической концепции неофашизма, как идея («чрезвы¬
чайной демократии», т. е. государства, действующего в
обстановке угрозы политического и социального кризи¬
са с сильным правительством, «ручными» парламент¬
скими партиями, свернутой парламентской процедурой,
ограничением конституционного контроля только «кри¬
тическими» вопросами, одним словом, все то, что содер¬
жится в западногерманской модели чрезвычайной кон¬
ституции. Именно такой стереотип отрабатывает нео¬
фашизм в настоящее время1.
Симптоматичной для характеристики тенденций, по¬
рожденных внедрением идеологии чрезвычайного поло¬
жения, является кампания по реабилитации одного из
главных идеологических вдохновителей гитлеризма, ав¬
тора фашистской доктрины чрезвычайного положения
К. Шмитта, наряду с внедрением в научный и идеоло¬
гический оборот его «наследства»2. Учение Карла Шмит¬
та о чрезвычайном положении и вытекающая из него
концепция фюрерштата — вождевого государства пре¬
подносятся теперь всего лишь как закономерная, истори¬
чески оправданная реакция на бессилие юридического
позитивизма, который-де, с одной стороны, сводил все
государственные проблемы к системе юридических прав
и обязанностей, а с другой — оставлял за пределами
права «политический фактор революции»3.
Подобно тому как шмиттовское «учение» оказалось в
свое время опасным идеологическим оружием, повлияв¬
1 См. «Современные буржуазные учения о капиталистическом го¬
сударстве», стр. 285—293.
2 «Рез^зсЬгШ 1йг Саг1 ЗсЬшШ», 2иш 70. СеЬигз1ад, В., 1959.
3 «Эег 51ааЬ>, 1967, №. 4, 5. 422.
254
шим на сотни тысяч молодых интеллигентов в пред-
гитлеровской Германии1, современная его апология в
связи с проблематикой чрезвычайного положения пред¬
ставляется тонким и опасным идеологическим средством
использования чрезвычайного законодательства в целях
утверждения нового варианта тоталитарного государст¬
ва. Сторонники этой теории выступают с критикой
буржуазно-либерального государства и формально-пра¬
вовой концепции чрезвычайного положения, характерной
для буржуазно-демократических режимов.
Применительно к этому тезису рассматривается ис¬
торическая судьба концепции чрезвычайного положения,
которое будто бы в XVIII веке служило «позитивным»
целям полицейского государства, направленным к до¬
стижению пользы подданных, в XIX веке носило фор¬
мальный и негативный характер, охраняя статус-кво
буржуазного общества, и ныне должно стать средством
всеобщего обновления и своего рода «позитивной» соци¬
альной профилактики против революции.
Нетрудно понять, что «социальное обновление» с по¬
мощью «чрезвычайного положения» нацелено против
действительного обновления общества посредством ре¬
волюционных процессов и демократических преобразо¬
ваний. Это подтверждается приводимой авторами идеи
«социального» чрезвычайного положения схемой «диа¬
лектического» развития чрезвычайного законодательства
от феодального абсолютизма до современного «социаль¬
ного государства», исключительно близкой схеме Карла
Шмитта. Одним из основных его тезисов было: феодаль¬
ное абсолютистское государство через диалектическое
отрицание «либерального» государства XIX века прихо¬
дит к современному тоталитарному государству, утверж¬
дающемуся как свободно определяющийся в государстве
народ, как слияние народа и власти2.
Разумеется, словечко «тоталитарное» отсутствует в
неошмиттовских концепциях. Да и сама концепция то¬
талитарного государства подвергается модификации,
осуществляемой как раз по линии изменения конструк-
1 Н. Ь а и Г е г, Раз КгЦепит роПИзсЬеп Нап(1е1пз, МйпсЬеп,
1961, 5. 14.
2 К- 5 с Ь т Щ, ТЬеопе ёег РагИгапеп. 2имзсЬепЪетегкипе гит
ВедпГГ без РоШ^зсЬеп, 5. 152.
255
цйи чрезвычайного положения. Указывая на то, что в
современных условиях внешние и внутренние проблемы
создают постоянную необходимость в экстраординарных
мерах со стороны государства, авторы данной концеп¬
ции считают, что нормальное положение и чрезвычай¬
ное положение как бы меняются местами. Из этого де¬
лается вывод о необходимости «постоянного экстраорди¬
нарного вмешательства» государства в «правопорядок»,
которое понимается как постоянная «чрезвычайная»
политическая деятельность государства в области эко¬
номики, культуры и идеологии (просвещения). Таким
образом, если мотивировка чрезвычайного законода¬
тельства идеологически работает на неофашизм, то
формально-демократическая и конкретно-правовая аргу¬
ментация идеологически не работает против него.
И в целом то, что можно назвать идеологией чрез¬
вычайности, способствует распространению и укреп¬
лению влияния неофашизма.
В условиях обострения экономического положения
в капиталистических странах вообще и в Западной Гер¬
мании в особенности возрастает влияние на определен¬
ные слои населения неофашизма, движения, которое спе¬
циально и рассчитано на ситуацию кризиса. Говоря об
успехах НДП в земле Гессен, например, западногерман¬
ская газета «Айнхайт» в конце 1966 года писала, что ус¬
пехи эти в значительной мере можно отнести за счет
спада экономической конъюнктуры, разочарования в
экономическом чуде и неуверенности в завтрашнем дне1.
Английский публицист Д. Эйзенберг в книге о неофа¬
шизме, имея в виду экономический кризис, указывает:
«В настоящее время и в нынешней обстановке современ¬
ные фашистские организации не обладают большим по¬
литическим потенциалом и не представляют непосредст¬
венной угрозы нашему образу жизни. Но стоит обстоя¬
тельствам измениться — а надо быть необычайно смелым
и не слишком умным, чтобы исключать такую возмож¬
ность— и их кажущаяся невесомость может обернуться
драмой»2.
Конечно, неофашистская угроза не может быть по¬
ставлена исключительно в зависимость от экономиче¬
1 «ЕтЬей» 15. МоуетЬег 1966.
2 О. Е1 з е п Ь е г ор. ей., р. 28.
256
ского кризиса. Историческая практика показывает, что
кризис, чреватый фашизмом, может возникнуть и в силу
обострения социальных противоречий, не лежащих не¬
посредственно в сфере экономики. Социальный кризис,
в частности и экономический, создает особую ситуацию,
в которой возрастает роль неофашизма. Но именно на
такую ситуацию рассчитано чрезвычайное положение.
Итак, с одной стороны, внедрение идеологии чрезвы¬
чайного положения, которая способствует укреплению
неофашистского влияния в массах, с другой — примене¬
ние чрезвычайного положения в условиях кризиса, когда
это влияние, по общему признанию, неизбежно возрастет.
Наконец, существенная близость идеологии чрезвы¬
чайного положения и идеологии неофашизма. При таком
положении вещей становится ясным, что не только «нем¬
цев», но и некоторые другие западные нации можно
«застать врасплох дважды».
Не случайно правящие круги ФРГ, вводя чрезвы¬
чайное законодательство, одновременно отказывались
от каких-либо попыток запрета НДП. Один из глав¬
ных аргументов, который политические руководители
Бонна приводили в ответ на требования запрещения
НДП, заключался в том, что необходимо испытать
западногерманскую демократию, которая, мол, достаточ¬
но сильна, чтобы не бояться НДП. Другой аргумент
сводился к тому, что эта партия отражает якобы реаль¬
ные национальные интересы — повторение штраусовской
идеи о необходимости «здоровой национальной оппози¬
ции» в ФРГ.'
На этом строился тактический расчет НДП. Агити¬
руя против «врага», она уже сумела провести своих де¬
путатов в 7 из 10 земельных парламентов. Среди них
ландтаг земли Баден-Вюртемберг, которая до сих пор не
имела сильной неонацистской организации. Во время
парламентских выборов 1969 года предпринималась да¬
же попытка создания избирательного блока неонацистов
с ХДС на общей основе «здорового национализма». Хотя
на этих выборах попытка избирательного штурма бун¬
дестага со стороны НДП и провалилась, но это не озна¬
чает, что неонацисты перестанут оказывать влияние на
политическую жизнь страны. Группа организованных в
кулак неофашистов, вооруженных крайней демагогиче¬
ской националистской программой в блоке со сторонни¬
17. Заказ 5114
257
ками «здорового национализма» может при определен¬
ной внутриполитической ситуации добиться мандатов
в бундестаге, усиление давления неонацистской пропа¬
ганды извне — такова возможная политическая перспек¬
тива, в которой планируется деятельность предусмотрен¬
ного чрезвычайной конституцией «Общего комитета» —
урезанного чрезвычайного парламента. Призванный сог¬
ласно этой конституции защищать немецкую нацию от
«врага», этот орган сконструирован таким образом, что
влияние в нем крайне националистического крыла имеет
все перспективы непропорционального увеличения по
сравнению с общим собранием бундестага. Кто гаран¬
тирует, что в этих условиях не повторится хорошо разы¬
гранный акт передачи власти сильному человеку — ли¬
деру «самой национальной» партии.
.В связи с этим имеют особое значение те предосте¬
режения относительно роста неофашистской угрозы в
ФРГ, которые неоднократно делали правительства
СССР, ГДР и других социалистических стран. Так, в
Совместном заявлении об итогах визита в Советский
Союз партийно-правительственной делегации ГДР от
14 июля 1969 г. еще раз подчеркивалось, что «реванши¬
стская внешняя политика ФРГ переплетается с опасны¬
ми тенденциями во внутреннем развитии этого государ¬
ства. Все больший размах приобретает милитаризация
страны. Неонацизм, который культивирует шовинисти¬
ческие великодержавные идеи, смыкающиеся с концеп¬
циями гитлеровцев, все активнее проникает в государ¬
ственный аппарат, армию, во всеуслышание заявляет
о притязаниях на власть1. Рост неофашизма и принятие
чрезвычайной конституции — две стороны одного и того
же опасного пути, на который пытаются толкнуть ФРГ,
жаждущие реванша и стремящиеся к перекройке карты
Европы, милитаристские монополистические круги
германского империализма. Этот путь отнюдь не служит
укрейлению позиций демократии в Западной Германии.
И на примере ФРГ еще раз подтверждается справед¬
ливое предупреждение, высказанное тов. Л. И. Брежне¬
вым на международном Совещании коммунистических и
рабочих партий.'«Громадная опасность для народов,—
подчеркивал он, — заключена и в присущей империализ¬
1 «Правда» 15 июля 1969 г.
258
му тенденции к ликвидации демократических свобод, к
фашизации общественно-политической жизни. Еще
В. И. Ленин подчеркивал, что империализму свойственна
реакция по всей линии. В шестидесятые годы появилось
много новых убедительных доказательств этого... Там,
где эксплуататоры оказываются не в состоянии обеспе¬
чить нужный им «порядок» в рамках буржуазной демо¬
кратии, власть передается в руки откровенно террористи¬
ческих режимов фашистского толка»1.
1 Л. И. Брежнев, За укрепление сплоченности коммунистов,
за новый подъем антиимпериалистической борьбы, Политиздат,
1969, стр. 8—9.
Глава X
БОРЬБА ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ СИЛ
ПРОТИВ ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ ЗАКОНОВ
Прослеженная в предыдущих главах нашей работы
многолетняя история подготовки чрезвычайной реформы
конституции была одновременно и историей становления
внепарламентской, массовой борьбы против нее. В тече¬
ние десятилетия население Западной Германии в различ¬
ных формах и с различной степенью организованности,
однако достаточно упорно и последовательно боролось
против чрезвычайных законов. Это были трудные для лю¬
бой политической оппозиции в ФРГ годы. После судебно¬
го запрета КПГ и решения о последующем запрете всех
«прокоммунистических» организаций деятельность любой
неугодной правительству общественной организации
была поставлена под угрозу запрета, т. е. практически
максимально затруднена. Одновременно с проведением
«большой» реформы уголовного права происходил про¬
цесс политизации юстиции, в ходе которого специальные
судебные палаты развернули бурную деятельность по
преследованию руководящих и рядовых членов про¬
грессивных общественных организаций, инкриминируя
им подрывные, антиконституционные устремления.
С другой стороны, правительственные органы ФРГ
умышленно и планомерно создавали все предпосылки —
материальные, моральные и правовые для возрождения
неонацизма и наращивания реваншистского потен¬
циала.
Сложившаяся в таких условиях политическая атмо¬
сфера сама по себе носила исключительный характер.
Отдавая себе отчет в том, что налицо все признаки раз¬
гула реакции, лучшие и сознательные силы немецкого
народа включились в борьбу, дабы воспрепятствовать
реализации преступной антинародной политики прави¬
тельства ФРГ.
Анализ классовой борьбы на всех этапах политиче¬
260
ского развития Западной Германий свидетельствует о
том, что сопротивление чрезвычайным законам явилось
закономерным продолжением, мы бы сказали, логиче¬
ским выводом из предшествовавшей ему и затем па¬
раллельно развивавшейся борьбы широких масс трудя¬
щихся за легализацию Коммунистической партии
Германии.
Запрет КПГ и сопутствовавшие ему репрессивные
акции правительства создали в стране режим, в рамках
которого легализовались все проявления политической
нетерпимости в адрес критиков правящих кругов. В
общем наступлении на демократические свободы, в ходе
которого запрет КПГ является наиболее массированной
акцией, западногерманские милитаристы стремились
создать правовой механизм репрессий более широкого и
дальнего прицела. Он представлялся им в виде инсти¬
тута чрезвычайного положения.
Уже тогда было ясно, что поход Бонна против любых
оппозиционных устремлений демократического толка
в целом таит в себе реальную опасность для государ¬
ственно-правового режима ФРГ.
Было совершенно очевидно, что предъявленные КПГ
обвинения в «подрывных устремлениях» являлись гру¬
бой, заведомой фальшивкой. Приписывать КПГ такие
устремления означало извращать историю, ибо известно,
что именно КПГ явилась единственной в Германии
политической силой, которая ценой огромных потерь
вела ожесточенную борьбу против преступной деятель¬
ности национал-социализма. Из (300 тыс. членов КПГ,
по данным на 1933 год, около 150 тыс. оказались в тюрь¬
мах и концлагерях третьего рейха, многие тысячи ком¬
мунистов погибли в гитлеровских застенках. «Доказа¬
тельства», которые вырабатывались и поставлялись
в суд профессиональными советологами-антимарксис-
тами в течение почти пятилетнего «письменного» и
устного разбирательства, носили лживый, провокацион¬
ный характер. (В сущности «документация» не имела
никакого отношения ни к практической, ни к идеологи¬
ческой деятельности КПГ.
Эта «документация» лишь со всей определенностью
выявила злобную реакцию правителей Бонна на марк¬
сизм-ленинизм, их стремление в судебном порядке
«закрыть» опасную теорию, прямо объявив ее уголовно
261
наказуемым деянием. Цель судилища состояла в том,
чтобы дискредитировать марксизм-ленинизм, приписав
ему тоталитарно-диктаторские идеи. При этом боннские
реакционеры пытались спекулировать на том, что в по¬
слевоенный период, когда немецкий народ только что
освободился от оков нацистского тоталитаризма, всякие
аналогии по поводу диктатуры воспринимались немцами
отрицательно.
Однако дискредитировать КПГ за пределами суда
в Карлсруэ не удалось. К тому времени широкий резо¬
нанс получила позиция, занятая КПГ в связи с приня¬
тием Основного закона Ф1Р1Г в 1949 году. Отказавшись
из принципиальных соображений поставить свои подпи¬
си под конституцией сепаратного западногерманского
государства, ибо его образование означало раскол Гер¬
мании, КПГ заявила, что именно коммунисты будут
защищать те немногие записанные в Основном законе
демократические права, которые правящие круги начнут
разрушать в ходе реализации своей антинародной по¬
литики1.
•В то время реакционность общей платформы западно-
германских правителей уже проявилась в их активной
политике тотальной реабилитации нацистских военных
преступников. Эти две линии, с одной стороны, пресле¬
дования и гонения против демократических сил и дви¬
жений в Западной Германии и, с другой — покрови¬
тельство нацистским военным преступникам, односторон¬
ний отказ от соблюдения международных принципов
их преследования и наказания стали основополагаю¬
щими направлениями в политике правительства ФРГ.
Антидемократическая направленность правительст¬
венных акций помогала усилению требований о легали¬
зации Коммунистической партии.
Движению в защиту КПГ в немалой степени спо¬
собствовало то, что Компартия не сложила оружия.
В тяжелых условиях нелегального положения она вы¬
ступала в защиту демократических прав населения и во
главу угла ставила борьбу против чрезвычайного законо¬
дательства, за конституционные права народа. В докла¬
де первого секретаря ЦК КПГ Макса Реймана «Основ¬
1 «РгеШеЦ Гйг «Не КРР. УМззЬисЬ йЬег 10 ДаЬге КРО — УегЬоЬ,
01е12-Уег1а^ ВегПп, 1966, 5. 7(1.
262
ные вопросы нашей национальной политики и предвы¬
борная борьба 1965 года» (принятом в качестве решения
четвертого пленума ЦК КПГ в конце 1964 года) чрез¬
вычайные законы расцениваются как формирующие
правовой механизм диктатуры для реализации наиболее
аннексионистских агрессивных устремлений правящих
кругов ФРГ, для максимального ограничения демокра¬
тических прав населения. «Чрезвычайные законы унич¬
тожают конституцию. Они служат подготовке войны и
уже в мирное время утверждают военное право. Чрез¬
вычайные законы угрожают существованию профсоюзов.
Они направлены против совместных действий сторонни¬
ков мира и демократии»1.
В заявлении ЦК КПГ от б декабря 1965 г. «За но¬
вую политику мира и германского взаимопонимания, за
демократию и участие трудового народа в управлении»
партия призвала всех, кто стремится защитить Основной
закон и гражданские права, сплотить и умножить свои
усилия, чтобы предотвратить принятие чрезвычайных
законов. («Правительство, так откровенно провозглашаю¬
щее авторитарные намерения, свои политические и
военные цели, ни в коем случае не должно получить
в руки чрезвычайные законы»2. КПГ реалистически оце¬
нивала расстановку политических сил в стране и в ходе
борьбы разъясняла, что рабочий класс и народные силы
добьются своей цели, если они объединятся и резко
повысят активность, сплоченность, организованность и
боеспособность.
Основой единства действий рабочего класса в борь¬
бе против чрезвычайного законодательства КПГ всегда
считала совместные выступления социал-демократов и
коммунистов на всех уровнях и во всех организациях.
Эту позицию коммунистов поддерживают низовые пар¬
тийные организации СДПГ, которые видят реальную
опасность чрезвычайных законов.
Однако правовое руководство СДПГ игнорировало
интересы рабочего класса, рядовых членов партий, когда
в 1960 году заявило о своей новой ориентации на «поли¬
тику общности» с ХДС/ХСС и уже тогда фактически
1 «Коммунистическая партия Германии, 1945—1965», изд-во
«Прогресс», 1968, стр. 199—200.
2 Т а м же, стр. 224.
263
покинуло платформу парламентской оппозиции. Офор¬
мив сотрудничество с ХДС/ХСС на базе правительства
«большой коалиции», руководство СДПГ тем самым уже
в 1965 году санкционировало чрезвычайные законы.
Тем не менее по мере расширения массового движе¬
ния протеста за счет вовлечения в его ряды все новых
отрядов рабочего класса Западной Германии росла
активность низовых, а также земельных организаций
СДПГ.
Многие организации, например Баварская и Гессен¬
ская, осудили пособническую позицию парламентской
фракции СДПГ и ее лидеров. Рядовые члены СДПГ в
большинстве своем увидели прямую связь между чрез¬
вычайной деятельностью правящих кругов и угрозой
возрождения нацизма.
Показательно в этой связи, что в ответ на «Открытое
письмо», с которым в декабре 1968 года Федеральный
комитет по созданию Германской коммунистической
партии (ГКП) обратился к членам и активистам СДПГ,
молодые социалисты земли Северный Рейн—Вестфалия
высказали в адрес правления СДПГ требование начать
переговоры с ГКП о конкретном сотрудничестве. Они
особо подчеркивали, ссылаясь на опыт Веймарской
республики, что демократия находится в безопасности
лишь тогда, когда единый рабочий класс в союзе с
другими демократическими силами выступает за со¬
хранение и расширение демократии. Памятуя уроки
истории, они понимали, что реставрация фашизма в
ФРГ может трагически окончиться прежде всего для
самой социал-демократии.
Сейчас со всей определенностью можно констатиро¬
вать, что борьба против чрезвычайных законов стала
наиболее массовым движением в Западной Германии.
В течение десяти лет поначалу разрозненные силы
сопротивления слились в массовое и до известной степе¬
ни организованное движение, которое на последних
этапах обрело характер политической борьбы. Решаю¬
щее значение здесь имел тот факт, что движение в ос¬
новном формировалось из среды рабочих и трудя¬
щихся ФРГ, и особенно тот факт, что наиболее мас¬
совая организация рабочего класса — профсоюзы ак¬
тивно включились в борьбу против чрезвычайных за¬
конов.
264
Наиболее сплоченно действовали известные своими
боевыми традициями шесть отраслевых профсоюзов:
металлистов, кожевников, печатников, химиков, работ¬
ников деревообрабатывающей промышленности, объе¬
динения служащих банков и торговых предприятий.
Борьбу против политики «чрезвычайного положе¬
ния», за демократию и основные гражданские права
эти профсоюзы последовательно пытались увязать с
борьбой за расширение права участия в управлении
предприятием. Профсоюзы считали, что «в условиях
слияния власти монополий с властью государства эко¬
номические требования могут быть реализованы и зак¬
реплены только в том случае, если рабочие и служащие
добьются демократического влияния в государстве и
участия в управлении в концернах»1.
,В этом отношении ситуация, сложившаяся в связи
с чрезвычайными законами, олицетворяла собой извест¬
ный прогресс в формировании массового политического
сознания рабочего класса Западной Германии. Рабо¬
чий-активист из Мангейма Герберт Мис, излагая опыт
движения сопротивления в этом городе, возглавлявше¬
гося профсоюзом металлистов, свидетельствует, что ес¬
ли обычно рабочие не всегда готовы подчинить конк¬
ретную борьбу за свои социально-экономические требо¬
вания общеполитической борьбе, то иначе обстоит дело
с чрезвычайными законами. У многих рабочих появля¬
ются опасения, что эти законы могут нанести удар де¬
мократии, привести к ограничению последних демокра¬
тических свобод, установлению военной диктатуры и
т. д. «Рабочие готовы бороться за свои социально-эко¬
номические права, а также за решение таких политиче¬
ских вопросов, в которых они видят связь между своим
социально-экономическим положением и политическим
развитием»2.
VII конгресс Объединения немецких профсоюзов в
1962 году в Ганновере выступил с призывом ко всем
членам профсоюзов объединить усилия и направить их
на борьбу с чрезвычайным законодательством. Кон¬
гресс заявил, что от имени западногерманского рабочего
1 Цит. по ст.: Отто Рейнхольд, «ФРГ: новое в условиях
борьбы за демократическую альтернативу» («Проблемы мира и со¬
циализма» 1966 г. № 3, стр. 32).
2 «Проблемы мира и социализма» 1968 г. № 12, стр. 54.
265
класса он отвергает всякое чрезвычайное регулирова¬
ние, которое направлено на ограничение основных прав
и особенно свободы объединения, коалиции, забастовки,
что рабочие ФРГ будут бороться против введения всеоб¬
щей трудовой повинности и соответствующего изменения
ст. 12 Основного закона. Конгресс призвал профсоюзы к
сотрудничеству с представителями прогрессивных, демок¬
ратически настроенных слоев интеллигенции.
Решения конгресса и активность профсоюзов поло¬
жили начало организационному становлению движения
сопротивления. Для координации усилий в деле сопро¬
тивления был создан специальный орган— Кураториум.
В его состав вошли известные ученые: лауреат Нобе¬
левской премии физик Макс Борн, профессора Вольф¬
ганг Абендрот, Фриц Бааде, Юрген Зейферт, Гельмут
Риддер, деятели профсоюзов — профессор Вальтер Фа¬
биан, член немецкого Совета печати и главный редак¬
тор профсоюзного органа «Геверкшафтлихе Монатс-
хефте», профессор Эрвин Шейх — заместитель главного
редактора газеты «Франкфуртер Рундшау» и т. д.
В поддержку действий Кураториума и за сотрудни¬
чество с ним выступили Центральный комитет движения
«Борьба против вооружения», федеральное правление
«Социалистического союза студентов», центральный
орган «Единства действий против чрезвычайных зако¬
нов» и т. д.
Летом 1966 года Кураториум выступил с инициати¬
вой созвать всеобщий конгресс, который и собрался в
октябре во Франкфурте-на-Майне. Созыв и работа конг¬
ресса, выступавшего под девизом «Демократия — в
опасности», знаменовали тот факт, что внепарламент¬
ская борьба против чрезвычайных законов достигла в
Западной Германии большой силы.
Конгресс являлся широкопредставительным фору¬
мом, в его работе принимали участие 6500 человек и
присутствовали на заседаниях в общей сложности свы¬
ше 20 тыс. граждан ФРГ. В числе участников конгрес¬
са— деятели науки, литературы, искусства, имена кото¬
рых знает весь мир. В работе комиссии конгресса по
важнейшим проблемам чрезвычайного законодательства
активно участвовали многие известные западногерман¬
ские юристы — ученые и практики. Они разоблачали
перед лицом немецкого народа антиконституционный
266
характер чрезвычайных законов и убедительно доказы¬
вали их реакционную сущность.
Широкопредставительный по составу и выступивший
как наиболее авторитетный форум Западной Германии,
а также обращенная к защите общих интересов немец¬
кого народа направленность его работы придали кон¬
грессу большое политическое значение. Его призывы бук¬
вально всколыхнули страну. В землях начали созда¬
ваться постоянные рабочие комитеты конгресса. Массо¬
вое движение сопротивления организационно оформи¬
лось в январе 1968 года в Мюнхене в «Демократическое
действие». Это объединение не претендует на представи¬
тельство каких-либо определенных политических или
иных специальных интересов, напротив, оно выставило
общенациональную программу действий.
Две проблемы в центре его внимания и борьбы. Во-
первых, разоблачение всех форм, в которых действует
неофашизм в Западной Германии, и, во-вторых, безуслов¬
ное признание Основного закона, его защита и отклоне¬
ние любых чрезвычайных законов, поскольку они озна¬
чают выхолащивание демократических прав и свобод.
«Демократическое действие», исходя из анализа истори¬
ческого опыта Германии, справедливо расценивает зако¬
ны как самовыражение процесса возрождения фашизма.
Поэтому оно призывает население Западной Германии
сконцентрировать свои усилия на преодолении именно
этой общенациональной угрозы, оставив в стороне все
политические разногласия.
В настоящее время «Демократическое действие» ве¬
дет широкую разъяснительную работу в форме дискус¬
сий и собеседований с педагогами, редакторами школь¬
ных газет, со студентами. Оно проводит встречи с чле¬
нами производственных советов на предприятиях и с
деятелями профсоюзов и т. д.
Основные методы его работы состоят в координации
деятельности комитетов — филиалов, созданных по всей
стране. Председателем объединения является Франк
Арнау, известный писатель-антифашист и одновременно
президент западногерманской «Лиги борьбы за права
человека». Секретарь — публицист и издатель Курт
Хирш.
|В движении сопротивления активно участвует партия
«Немецкий союз мира», которая провела в мае 1968 года
267
съезд «за совместные действия против неофашизма
и чрезвычайных законов, за демократию и социальный
прогресс». Как известно, партия объединяет в своих ря¬
дах широкие слои интеллигенции, рабочих, студентов.
Анализ истории политических движений в послевоен¬
ной Западной Германии со всей очевидностью подтвер¬
ждает вывод о том, что сопротивление чрезвычайным
законам стало здесь наиболее массовым и наиболее
глубинным движением. На завершающей стадии про¬
хождения чрезвычайных законов через парламент поли¬
тическая обстановка в ФРГ накалилась до предела.
(Массовость движения в этот период, его горизонты
расширились особенно за счет того, что в него влился
бурный поток студенческой молодежи. Студенчество не
только способствовало росту движения вширь, но и
принесло новые для Западной Германии формы сопро¬
тивления: индивидуальные и групповые голодовки, си¬
дячие забастовки , уличные баррикады и т. п. Фактиче¬
ская сторона дела уже сейчас позволяет говорить о том,
что именно чрезвычайные законы стали той наиболее
конкретной причиной, которая всколыхнула западногер¬
манское студенчество.
Его борьбу возглавляют несколько руководящих
организаций: Социалистический союз немецких студен¬
тов, Объединение студентов-гуманитариев, Социалисти¬
ческая молодежь — «Фалькен», Либеральный студенче¬
ский союз Германии, Объединение немецких студенче¬
ских союзов.
Об уровне сознательности и степени понимания
сущности политических процессов в ФРГ со стороны
студенческих масс в известной мере свидетельствует
призыв вышеназванных организаций, обращенный к
молодежи, участвовать во всеобщей забастовке против
чрезвычайных законов. Либеральный студенческий союз
подчеркивал в своих документах, что только совместные
действия рабочих, учащихся и студенчества способны
помешать парламенту принять чрезвычайные законы.
Движение студенчества развертывалось под лозунгом
активного участия в борьбе против реакционной поли¬
тики.
Для подавления студенческих волнений правительст¬
во Кизингера пустило в ход целую систему специальных,
в сущности говоря чрезвычайных, мер — от полицейской
268
дубинки до массовых арестов и судебного наказания.
Симптоматично в связи с этим также и то, например,
что профессор 'Вюрцбургского университета междуна¬
родник Фрейхерр фон дер Хейдт, используя свой опыт
служения национал-социализму, составил и внес в ба¬
варский парламент от имени ХСС проект чрезвычайного
закона для расправы с оппозиционно настроенными сту¬
дентами.
Лавина судебных процессов в .1968—4969 гг. бук¬
вально захлестнула ФРГ. Однако к суду привлекались
не те 21 300 нацистских военных преступников, которые
все еще остаются в ФРГ безнаказанными и даже зани¬
мают высокие государственные посты. Напротив, прес¬
ледуются и осуждаются антифашисты и борцы за мир.
На скамью подсудимых и в тюрьмы бросают молодых
рабочих, студентов и даже школьников. Эти молодые де¬
мократы, используя свое конституционное право на сво¬
боду выражения мнения, собрания и демонстрации,
борются против боннской политики реваншизма, неона¬
цизма, засилья и монополии в печати концерна Шприн¬
гера, против чрезвычайных законов1.
Власти ФРГ, однако, уже не довольствовались ме¬
рами только полицейского и судебного преследования,
они начали вводить в обиход заимствованные из арсена¬
ла третьего рейха крайне реакционные учреждения.
24 января 1969 г. западногерманский бундестаг в пер¬
вом чтении обсудил проект закона о создании специаль¬
ных лагерей превентивного заключения, воспроизводя¬
щих систему концентрационных лагерей.
Органы боннской юстиции осуждают антифашистку
Беату Кларсфельд за акцию разоблачения нацистского
прошлого канцлера (Кизингера и оправдывают бывшего
заседателя фашистского «народного суда» убийцу Резе.
И если бывший депутат ландтага земли Северный Рейн-
Вестфалия коммунист Иозеф Ангенфорт в 1967 году был
брошен в тюрьму, дабы он полностью отбыл ранее наз¬
наченный срок заключения, прерванный по требованию
широких кругов мировой общественности, то в это же
время начальник фашистской службы безопасности
1 «1пГогта1юп, Негаивд. КотНее гит 5сЬи1ге бег МепзсЬепге-
сМе», В., 1969, Магг, 5. 3.
269
(СД) в оккупированной Голландии, виновный в уничто¬
жении 82 тыс. голландских евреев (Вильгельм Гарстер,
приговоренный к .15-летнему тюремному заключению,
уже в июле 1968 года досрочно освобожден судебными
властями Мюнхена. Заявив со всей решительностью о
несправедливости и невозможности запрещения НДП,
боннское правительство добилось внесения поправки
к § 50 абз. 2 Уголовного кодекса, которая позволяет за¬
падногерманским властям в обход и вопреки конвенции
ООН о неприменимости давности оправдывать нацист¬
ских военных преступников.
* * *
Количественная и качественная эволюция движения
сопротивления привела к тому, что на современном
этапе его развития стали характерными следующие по¬
казатели: объективное стремление к взаимодействию,
к единению, известная синхронность политических тре¬
бований, определенная четкость в оценке и понимании
исторического момента.
Выше уже приводились некоторые факты, свидетель¬
ствующие о борьбе западногерманских трудящихся про¬
тив чрезвычайных законов, против политики милитариз¬
ма и реваншизма.
Не менее важно указать и на те практические, кон¬
кретные успехи, которых удалось добиться в ходе этой
борьбы. Они очевидны, хотя по содержанию и не столь
широки. Нет сомнения, что исключительно благодаря
энергичным и неоднократным выступлениям рабочих,
студентов, интеллигенции в рамках сопротивления уда¬
лось разоблачить архиреакционное содержание резерв¬
ных законов и по крайней мере ликвидировать опас¬
ность их негласного применения; в 1965 году удалось
провалить три из десяти так называемых «простых»
чрезвычайных законов, а также задержать утверждение
ряда других законов из этой серии. Западногерманские
правители вынуждены были заменить третий проект и
отказаться от планировавшейся ранее самостоятельной
формы так называемого внутреннего чрезвычайного по¬
ложения, предусматривавшего использование армии для
подавления стачечных волнений, для прямых антирабо¬
чих акций. Далее, они изменили механизм конструиро¬
270
вания «Общего комитета», введя принцип паритетного
представительства от всех партийных фракций.
Кроме того, правящим кругам пришлось, редакти¬
руя окончательные тексты чрезвычайных законов, ввес¬
ти дополнительные юридические оговорки — условия, в
известной мере осложняющие возможность применения
этих законов.
И если в результате борьбы против чрезвычайных
законов рабочему классу, участие которого приняло
форму классовой борьбы, и не удалось добиться реали¬
зации конечной цели этой борьбы — смести чрезвычай¬
ные законы, то тем не менее в ходе ее он одержал важ¬
ные организационные и морально-политические победы.
Одной из одержанных побед, значение которой невоз¬
можно переоценить, следует считать создание в ФРГ
Германской коммунистической партии. Совершенно ясно,
что подобная акция стала возможной благодаря общему
новому подъему оппозиционного движения в стране, в
рамках которого ведущая роль по праву принадлежит
рабочему классу.
Напуганные размахом движения, явно боясь вызвать
непосредственные антиправительственные действия, на¬
правленные против реакционного политического режи¬
ма, правящие круги Бонна вынуждены были смириться
с фактом реализации этого требования рабочего клас¬
са ФРГ.
В программном заявлении, принятом 14 апреля 1969 г.
на учредительном- съезде в Зссене, Германская комму¬
нистическая партия подчеркнула, что видит важнейшую
задачу социалистических и демократических сил ФРГ
в том, чтобы совместными действиями добиться демок¬
ратического обновления страны, что означает проведе¬
ние политики, направленной на обеспечение мира и бе¬
зопасности, признание ГДР, защиту демократических
прав и отмену чрезвычайных законов, борьбу за расши¬
рение и укрепление демократии. В программном заяв¬
лении указывалось, что этого сможет добиться лишь
сам народ в социальной, политической и профсоюзной
борьбе, путем внепарламентских выступлений, в борьбе
за избрание в парламент прогрессивных деятелей1.
1 «Меиев Оеи1зсЫап(Ь, 14, АргР 1969.
271
Принятие чрезвычайных законов не прекратило
борьбы западногерманских трудящихся против опасной
политики, проводимой ФРГ. Коммунисты с самого на¬
чала, как только боннское правительство заговорило
о необходимости принятия чрезвычайных законов, вы¬
ступили против них. Они развернули широкую разъяс¬
нительную работу среди населения Западной Германии,
указывая всем трудящимся на ту опасность, которую
таят в себе эти законы, открывающие путь режиму
военно-полицейской диктатуры. КПГ предупреждала,
что реакционные силы сделают все для сохранения
своей власти, и подчеркивала, что господство крупного
капитала, система государственно-монополистического
капитализма стали препятствием для демократического
развития ФРГ во всех областях жизни. Поэтому Ком¬
партия Германии считает необходимым добиваться та¬
кого перевеса сил на стороне рабочего класса и народа,
который лишит реакцию возможности использовать
чрезвычайное законодательство, открытое насилие, про¬
тив демократического большинства народа. А для этого
необходимо укреплять союз рабочего класса с интелли¬
генцией, крестьянством и городскими средними слоями,
добиться единства действий всех демократических
сил — коммунистов, социалистов, христиан, молодеж¬
ных и женских организаций.
ЦК Коммунистической партии Германии 1 июня
1968 г. опубликовал заявление, в котором призывает
«расширить союз всех демократических сил против чрез¬
вычайной диктатуры и создать фронт сопротивления
правому курсу и неонацизму». В заявлении подчерки¬
вается, что теперь, после одобрения бундестагом чрез¬
вычайных законов, задача заключается в том, чтобы
«воспрепятствовать установлению чрезвычайной дикта¬
туры, защитить демократию»1.
Западногерманские трудящиеся, объединенные стрем¬
лением защитить демократию, продолжают борьбу. По
всей стране, в том числе в крупнейших промышленных
и культурных центрах — Гамбурге, Мюнхене, Бремене,
Дортмунде и других, проходят многотысячные митинги,
демонстрации, забастовки.
1 «Известия», 1 июня 1968 г.
272
Общенациональная организация ««Кампания за де¬
мократию и разоружение» в 1968 году провела 20 похо¬
дов, 500 митингов и дискуссий в различных городах
страны. По данным, которые привел ее генеральный
секретарь Клаус Фак, в этих мероприятиях приняли
участие 300 тыс. человек.
Дортмундское объединение борцов против чрезвы¬
чайных законов (Акиопз&ететзсНаИ: «ЫоЫапб бег
ОетокгаИе») опубликовало 4 августа 1968 г. новую
программу. В ней содержится специальное требование
о «создании реальной демократической системы сопро¬
тивления, которая позволит воспрепятствовать примене¬
нию и злоупотреблению чрезвычайными законами»1.
12-й пленум ЦК КПГ, состоявшийся 25 июня 1968 г.,
на котором Макс Рейман выступил с докладом «О по¬
литическом положении после принятия законов о дик¬
татуре», обратился с призывом к населению Федератив¬
ной республики. |В призыве подчеркивается, что создав¬
шаяся обстановка требует максимального расширения
внепарламентской оппозиции с тем, чтобы рабочие и все
демократические силы объединились бы против приме¬
нения законов о диктатуре и воспрепятствовали бы рос¬
ту неонацизма... Если это движение достигнет боевого
единства, то оно сможет воспрепятствовать планам
применения чрезвычайных законов2.
Конечно, различные по своей политической принад¬
лежности массовые выступления в рядах внепарламент¬
ской оппозиции нуждаются в связующем, руководящем
начале. Эту миссию сможет выполнить только авангард
рабочего класса — его Коммунистическая партия, кото¬
рая несет рабочим понимание их социальных и полити¬
ческих интересов и в состоянии указать немецкому на¬
роду путь к демократическому прогрессу. Коммунисти¬
ческая партия намерена действовать в рамках
сотрудничества со всеми прогрессивными силами в
рабочем классе и в народе. Расстановка политических
сил в стране показывает, что объективные условия для
достижения такого сотрудничества уже имеются. Сле¬
довательно, намерения коммунистов основываются на
реальной оценке современного положения в ФРГ.
1 Шг, 1968, №. 414, 8. 38.
2 Ъ&г, 1968, №. 411, 8. 53.
273
* * *
Широта и массовость движения сопротивления про¬
тив чрезвычайных законов, являющиеся очевидными
показателями роста политической сознательности тру¬
дящихся ФРГ, в свою очередь выявили и подчеркнули
огромное значение факта образования ГДР и строи¬
тельства там социализма.
Само существование на немецкой земле Германской
Демократической Республики наряду с ФРГ— это фак¬
тор непреходящего значения. Ибо РДР создает в глазах
населения Западной Германии объективную альтерна¬
тиву демократического обновления. Германский моно¬
полистический капитал, восстановив свое господство
над экономикой, государством и обществом, стремится
пересмотреть итоги второй мировой войны силой оружия
и в этих целях с помощью системы чрезвычайных зако¬
нов укрепляет механизм диктатуры правящих кругов,
представляющих его интересы. Однако необратимые со¬
циальные перемены на востоке Германии создают суще¬
ственные препятствия его действиям и планам. Демок¬
ратическая внутренняя и созидательная миролюбивая
внешняя политика ГДР разоблачают и тем самым сдер¬
живают реакционные устремления западногерман¬
ских монополий и одновременно укрепляют позиции
рабочего класса ФРГ в его социальной и политической
борьбе.
В то самое время когда в ФРГ разрабатывалась сис¬
тема чрезвычайных законов, в Германской Демократи¬
ческой (Республике шла подготовка новой, социалистиче¬
ской Конституции. Сам этот факт полон глубокого
смысла, свидетельствуя о том, что политике авторитар¬
ного господства в ФРГ демократические силы Германии,
руководящие первым в ее истории рабоче-крестьянским
государством, противопоставляют расширение демокра¬
тических прав и свобод граждан. Две противоположные
линии в политическом развитии Германии, представляе¬
мые двумя различными по своей общественно-политиче¬
ской структуре германскими государствами, выступают
здесь с полной очевидностью. И если курс ГДР ведет
к развитию и совершенствованию государственного
строя в интересах широчайших масс населения, то курс
правящих кругов ФРГ, отраженный в чрезвычайных за¬
274
конах, угрожает полной ликвидацией демократии и со¬
здает угрозу миру в Европе и во всем мире.
Принятая 6 апреля 1968 г. социалистическая Консти¬
туция ГДР возникла, в отличие от чрезвычайных законов
Западной Германии, в итоге всестороннего, подлинно
всенародного обсуждения и голосования. Принципы
мира, гуманизма, народного суверенитета, социалисти¬
ческой законности образуют основу новой Конституции.
На развитие классового сознания трудящихся ФРГ
непосредственное влияние оказывает состояние и прак¬
тика строительства нового социалистического государ¬
ства в ГДР. Обычно в ФРГ образно говорят, что за
столом многих переговоров по вопросам социального
обеспечения всегда зримо присутствует ГДР. «Она сидит
там потому, что и предприниматели, и рабочие — каж¬
дый по-своему — учитывают, как в ГДР решены те или
иные социальные проблемы. Влияние ГДР сказывается
на борьбе за улучшение системы образования, социаль¬
ного обеспечения, врачебно-медицинского обслуживания,
профессионального обучения, за участие в управлении
и др.», — свидетельствуют рабочие активисты западно-
германского города Мангейма1.
Таким образом, реальные успехи ГДР в области го¬
сударственного строительства, в развитии социалистиче¬
ской демократии и законности уже сами по себе служат
важным подспорьем в борьбе антимилитаристских, про¬
грессивных сил Западной Германии против реакционных
чрезвычайных законов.
В интервью журналу «Проблемы мира и социализма»
первый секретарь ЦК КПГ Макс Рейман, касаясь глав¬
ных задач, стоящих перед народом Западной Германии,
говорил: («То, что нам необходимо, — это урегулирова¬
ние на основе международного права отношений с Гер¬
манской Демократической Республикой, хорошие отно¬
шения с Советским Союзом и равноправные отношения
со всеми государствами. Изнутри нужно также задер¬
жать процесс фашизации и отвести угрозу диктатуры.
То, что нам необходимо, — это борьба рабочих и народа
за демократический прогресс, за право на участие в уп¬
равлении от предприятий до университетов, борьба про-
1 «Проблемы мира и социализма» 1968 г. № 12, стр. 56.
275
тив всевластия монополий, за более широкие права и
справедливость в интересах трудящегося народа. Всегда
быть в первых рядах в этой классовой борьбе мы, запад¬
ногерманские коммунисты, научились на традициях на¬
шей партии. В этом мы видим свой долг сегодня и в бу¬
дущем»1.
Предпринятый краткий анализ эволюции и состояния
движения сопротивления в ФРГ чрезвычайным законам
свидетельствует о том, что оно оказало самое непосред¬
ственное влияние на исход последних парламентских вы¬
боров в этой стране.
Широкие слои населения Западной Германии реши¬
тельно отвергают выдержанную в духе откровенно мили¬
таристских и реваншистских устремлений внешнюю по¬
литику, равно как и вдохновляемую чрезвычайными
законами реакционную внутреннюю политику прежних
правителей от ХДС—ХСС.
В докладе Н. В. Подгорного на торжественном засе¬
дании, посвященном 52-й годовщине Великой Октябрь¬
ской социалистической революции, подчеркивалось, что
«недавние выборы в бундестаг свидетельствуют о том,
что все большая часть западногерманского населения
начинает осознавать, насколько опасен, прежде всего для
самой ФРГ, курс на напряженность в европейских делах,
которого в Бонне упорно держались два десятилетия.
Сейчас еще преждевременно судить о том, в какой мере
стремление к переменам, выраженное избирателями на
недавних выборах в бундестаг, отразится в политике
правительства В. Брандта. Об этом скажут его практи¬
ческие дела, которые пока впереди»2.
1 «Проблемы мира и социализма» 1969 г. № 1, стр. 26.
2 «Правда» 7 ноября 1969 г.
276
Оглавление
Введение
Глава I
Чрезвычайное законодательство —
особое орудие современного империализма . . .
1. Чрезвычайное законодательство — легальное средство
отказа от буржуазной законности
2. Отказ от парламентарных форм и буржуазно-демокра¬
тических методов правления .
Глава II
Из истории чрезвычайного законодательства
империалистической Германии
1. Чрезвычайные полномочия по Веймарской конститу¬
ции— легальная основа военно-полицейского режима . . .
2. Чрезвычайное законодательство — орудие подавления
революционной борьбы» германских трудящихся
3. Чрезвычайное законодательство — путь к фашизму .
4. Чрезвычайное законодательство — «правовая» основа
создания фашистского государства
5. Механизм фашистского террора и агрессии ....
6. Чрезвычайное законодательство — инструмент экономи¬
ческой подготовки агрессии
Глава III
Политическое развитие Западной Германии
и чрезвычайное законодательство
1. Возрождение политического господства империалисти-
«еских сил
2. Наступление на буржуазную демократию
3. Чрезвычайное законодательство — орудие реакции . .
3
13
14
21
36
38
47
59
73
85
96
108
119
126
277
Глава IV
Посягательство на демократические права
и свободы граждан в ФРГ 137
1. Ограничение политических прав и свобод 139
2. Чрезвычайное регулирование в области трудовых пра¬
воотношений 143
3. Новое чрезвычайное истолкование «права на сопро¬
тивление» . 152
. Г л.а в а. V, .
Создание антиконституционного механизма
государственной власти 154
1. Механизм введения чрезвычайного положения ... 157
2. «Общий комитет» — антипод парламента 161
3. Чрезвычайное расширение власти федерального пра¬
вительства 163
’ Глава VI
Чрезвычайное законодательство —
основа милитаристской диктатуры
1. Легализация агрессивных приготовлений и вооружен¬
ного подавления демократических сил 169
2. Усиление роли полиции и секретных служб 177
3.'Мобилизация гражданского населения и экономических
ресурсов , „ 184
Глава VII
Реакционное уголовное право —
составная часть чрезвычайного законодательства . . 192
1. Создание уголовноправовой основы преследования за
убеждения . , 193
2. Связь уголовного права с чрезвычайными законами . 197
3. Восьмой закон об изменении уголовного права и «ре¬
зервные» проекты' чрезвычайных' уголовноправовых актов . 201
Глава VIII
Чрезвычайное регулирование в области
судоустройства и судопроизводства
1. Создание системы политических судов 208
2. Чрезвычайный, характер практики политической юстиции 211
3. Политические суды, уголавно-процеосуальное законо¬
дательство' и чрезвычайное регулирование 217
278
Глава IX
Чрезвычайное законодательство
усиливает позиции реакции
1. Чрезвычайное законодательство и угроза неофашизма 230
2. Рост неофашистского потенциала в ФРГ 234
3. Чрезвычайное законодательство — идеологическая и
политическая поддержка неофашизма . 247
Глава X
Борьба демократических сил
против чрезвычайных законов . . . 260
Коллектив авторов
«Чрезвычайное законодательство ФРГ »
Редактор В. А. Смирнов
Обложка художника А. А. Кущенко
Художественный редактор И. Е. Сайко
Технический редактор В. А. Серякова
Корректор Т. М. Воротникова
Сдано в набор 19/УШ 1969 г. Подписано в пе¬
чать 10/ХП 1969 г. Бумага типографская № 1,
формат 84X 108'/з2. Объем: уел. печ. л. 14,70: учет,-
изд. л. 14,66. Тираж 4000 экз. А-05268.
Издательство «Юридическая литература»,
Москва, К-64, ул. Чкалова, д. 38—40.
Заказ N° 5114.
Областная типография
Ивановского управления по печати,
г. Иваново, Типографская, 6.
Цена 92 коп.