Библиотека сайта http://www.dogswar.ru
Dogswar.ru - Информационный портал о стрелковом оружии, военной технике, вооруженных силах стран мира. Статьи и обзоры о армиях мира, оружии и военной технике, боеприпасах и амуниции. Тактико-технические характеристики и фотографии вооружения. Электронные книги, справочники и энциклопедии оружия, униформы, военной истории. Форум.
os»” \
ffc" t 6oT‘6'
Укаео* диума Эерхреного sa обрв8Ео?ое выполнение боег *» немецкими захватчиками г
" ЫЖЛл И
ЦТО ^ete5fC
Василий
АРХИПОВ
ВРЕМЯ ТАНКОВЫХ АТАК /.



г
Дважды Герой Советского Союза енерал-лолковник танковых войск С. Архипов
ВРЕМЯ ТАНКОВЫХ
АТАК
Василий АРХИПОВ
ББК 63.3(0) ।	К87
Оформление серии художнике П. Ильина
Архипов В. С.
А 87	Время танковых атак / Василий Архипов. — М .
Яуза ; Эксмо, 2009 — 352 с. — (Вторая мировая гойна. За Родину! За Сталина!).
ISBN 978-5-699-32552-8
Дважды Герой Советского Союза В. С. Архипов >>роше\ путь от красноармейцадо генерал-полковника, к мандующегеброцетанковы ми войсками военного округа.
Свою первую Золотую Звезду капитан Архипов получилеще во время Финской войны. за бой 26 фев; аля 1940 г., когда его рота сожгла 14 вражеских танков, не потерям ни одного своего. Великую Отечест-всин'То командир разв дбата танковой дивизии майор Архипов встретил на У кр< ине и прошел всю войну. Во< вал на Т-26 и Т-34, летом 1941-го участвовал в величайшем танков* ч сражении под Дубно и в боях на «линии Сталина >. Потом были Харьковская к 1та*.трофа, где сорело вся его бригада, прорыв из окружения после разгрома Брянского фронта, жесточайшие танковые бои под Сталингра (ом Танкиста полковника Архипова отличились при ф >рсировании Днепра и пе| вь -ми ворвались в Перемышль (за эту блестящую операцию Василий Сергеевич был награжден второй Золотой Звездой), жгли < королевски* тигры» на С ндомирском плацдарме и. штурмовали Берлин..
ББК 63.3(0)
ISBN 975-5-699-32552-8
© Архипов В. С., 2009
© ООО «Издательство *Яуза>-, 2оС
© ООО «Издательство «Эксмо», 2009
Вступление
С 31 декабря 1906 года if до 12 лет мое детство приходило в селе Тютняцы, которое тогда разделялось на Ту берноское, Кузнецкое, Смоленское и Беспаловское поселки. Их окраины омывали три озера: Увильды. малое Аргизи и большое Адгызи. Над всем эт им красивым плато как бы наьесали Уральские горы. Отец мой Сергей Михайлович Архипов работал по 12 — 14 часов в сутки, как рыба налим в грязной воде в шахте рудника Каробаш, добывая руду колчедан. Зарабатывал мало. Семья — родители, два брата и сестра — жила бедно.
Мать моя, Лукерия Васильевна, как и многие женщины, была безгр плотная. Занималась домашним хозяйством, обрабатывала огород, где росли картофель, лук, капус га. морковь, репа, брюква, и ухаживала за садиком, где росли калина, черемуха, малина, смородина, рябина. Ведь нас четверых надо было накормить и напоить, обстирать, обшить и обштопать нашу одежду.
Отец с рудника приходил, как правило, один раз в неделю, поздним вечером в субботу, когда мы уже спали. Тол1 ко рано yi ром в воскресенье мы встречались с папой.
В летнюю пору мы все бегали босыми. Я и старший брат Коля удочками на крючки ловили рыбу — окуней, ершей, карасей и пр. Собирали различные ягоды, грибы, ходили в сосновый лес с мешками и собирали сосновые шишки для самовара, чтобы хватило на целую зиму. У нас была одна корова. Для нее мы косили траву. Сушили сено и мешками на тележке возили к себе к дому, складывали в сарай, чтобы в зимнее время кормить корову, которая в благодарность давала молоко — так нас поучала мать.. Сено было прекрасное, душистое. Я страсть любил спать на нем!
В
Bl EMU ТАНКОВЫХ АТАК
Папа п< >купал поросенка и ставил его на откорм. Мать со своего огорода кормила порося. Зимой семья ела крестьянские щи с капустой, свеклой, морковью, луком на мясном бульоне. Изредка кушали пельмени, жареный картофель, который мать готовила для нас на свином сале. Родители очень экономно вели хозяйство, так, чтобы всего хватало до нового урожая. Помогала нам и бабушка, мать моей матери Пелагея Васильевна. Она великолепно знала природу, всегда собирала и заготавливала грибы, ягоды. Сушила лекарственные травы. Была мастерица печь пироги с грибами и варить грибной суп. Это было объедение. Я до сих пор помню вкус и аромат ее стряпни. В селе ее звали «мастер кухонного дела», но читать и писать она не умела.
Хорошо помню 1914 год, когда провожали на войну папу - его и пять его братьев погнали на войну. Я вг.дел и слышал слезы и рев жен и матерей — море слез родных. Помню, как поп размахивал кадилом, он был пьян ц призывал служить царю-батюшке, крича во всю глотку, что вам на том свече обеспечен рай юсподень. Когда бабуся, мать моего отца, Варвара Михайловна получила с фронта извещение о гибели за царя-батюшку двух сыновей, Егора и Михаила, я спросил: «Ч го. германцы отправили их на тот свет в божий рай?!» Вся в слезах она ответила: «Глупый ты мальчик, Вася».
Я любил своего папу. Когда мне бабуся Варвара поручила вписать в поминанье Егора, Михаила я за* >дно вписал и Сергея, своеп»отца. Я хотел чтобы моему папе было на войне хорошо, а в с \учае если придет извещение с фронта о его смерти за царя, его бы так же как всех приняли в рай. Отправил поминание в губернскую церковь, чтобы поп и приход отмолили бога за их цуши и приняли их в пай господень. Когда бабуся услышала в церкви фамилию и имя отца, она, вернувшись домой, как полагается, оттрепала меня за уши. Отец мой вернулся с фронта. Он служил в Петрограде в артиллерии, видел лично царя, или, как он его называл, «мироеда».
Мать моя в 1915 году умерла. Бабушки поделили ме
Вступяааиа
жду собой сиро г и кормили, кто как мог. Чтобы кормить семью, старший брат Коля пошел в батраки, а я стал пасту тонком у богатых крестьян в селе Губерн-ким. Жизнь в пастухах была тяжелой — рабочий день по 14 — 16 часов. Питание было плохое, что оставалось от хозяйского стола: объедки хлеба и щи, картошка, капуста. Спал на скотном дворе вместе с собаками и нес еще охрану скота. Заработная плата была очень низкая, расчет получав в конце лета или осени натурой — хлебом и овощами. Дава \ хозяин рубаху и сарыки одну пару. Воспитывал он дубиной по спине. 11 ричем бил по любому поводу — коровы дали мало молока, значит, пастух плохо накормил скотину. Сдох барашек или теленок — пастух виноват.
Перед тем как пойти в пастухи, я окончил первый класс школы, но живя у Колесникова, и речи не могло идти о занятиях в школе. В 18-м году к нам на Урал пришли слухи о революции в Петрограде, свержении царя. Как-то я на лугу пас хозяйские стада коров и овец. Вдруг из-за березовой рощи ко мне подскакали три вооруженных конника. Один из них спросил меня: «Чей скот?» — «Хозяина Колесникова». — «А где он своих коней пасет?» — «Вон три высокие березы. Там они». Они заменили двух своих лошадей и ускакали. Я рассказал об этом хозяину. Он избил меня, обозвав красным изменником. Я еще не знал, кто такие красные и белые, тем I >олее понят ия не имел, что такое изменник, предатель. Я решил обратиться к пленному австрийцу по прозвищу Иван-австриец, который работал на хозяина. Тот как мог объяснил мне. что красные солдаты за рабочих и батраков и пастухов, а белые солдаты за хозяев и бар, ведут войну против красных.
Вскоре к хозяину приехали гости в военной форме на двух гачанках. Они обедали, пили, гуляли целый день до вечера. Один из них прогуливался вдоль березовой аллеи. Я в это время шел по аллее на скотный двор. Поздоровался с ним, но он не ответил мне. Я спросил его: «Ты красный или белый?». Он выкатил
s
ВРСМЯ ТАНКОВЫХ АТАК
свои пьяные глаза, начал орать, ьыхватил револьвер, стал стрелять в воздух. Я броси лся бежать. В это время из дома выбежала вся пьяная орава. Что-то орали, с перепуга сели в тачанки и поскакали алли ром три креста. На следующий день И ван-австриец мне рассказал, что это были белые, колчаковцы. Они могли запросто меня убить. Он объяснил, что по форме красные отличаются от бел, ix тем, что носят красный бант на груди или красный околыш на фуражке, а когда идут в бой, несут красное знамя. Через несколько дней И вана-австрийца хозяин отправил в лагерь для военнопленных в район Челябинска. Видимо, догадался, что Иван стал для него опасен. Но с этого времени я полюбил красных солдат и командиров.
Как-то рано утром я пас стада на лугу в нескольких километрах от села Ба \ангу рова. Не< *жиданно я услышал сильную стрельбу, но мне не было видно, мешали кустарники, я забрался на большое березовое дереве в двух километрах по дороге, стрел «я, бежали большие группы солдат. В первой группе развевалось красное полотнище — это мне напомнило рассказ Ивана-австрийца о Красной Армии, и я закричал: «Ура!» В это время к дереву, на котором я сидел, подъехали три конника. Один из них, видимо, старший, спросил меня: «Кому кричишь ура?» Я не псдума\. и ответил: «Красным». Другой выхватил саблю и говорит старшему: «Зарубить?» — «Нет. Это еще пацан, но храбрый — и ^ет бой, а он на дереве сидит», — и повернувшись ко мне: «Слезай с дерева, а то убьют». Они галопом поскакали в направлении одного небольшого хутора. Кто они были? Ясно, что белые, колчаковцы. Через час наш ху тор заняли красные.
Через неделю я сбежал от хозяина, поступил в подручные к мастеровым в мастерскую, где шили сбрую для коней. Там, в этой мастерской, работал мастером муж сестры моей матери, звали его Яков Ефимович. Он-то меня и учил. В мастерской тпуд был тяжелый, но можно было учиться и зарабатывать. Так что зимой
Встуямми*
В
и днем ходил в школу, а вечером 2—4 часа отрабатывал хозяину. В течение двух лет я научился ши гь и кроить ИЗ кожи сбрую для упряжки на пару коней, а под руководством дяди Яши шил на тройку коней — это уже считался мастер или ст арший шорник. Через три года я от хозяина получил диплом «мастер средней красоты парных упряжек».
5 октября 1928 г. рано утром мне вручили повестку явиться в райвоенкомат для прохождения медицинской комиссии на предмет годности к военной службе в РККА. Это был первый боевой приказ от старшего По званию, который я исполнил и прибыл на призывной пункт в 8 часов утра 10 октября 1928 года. Пройдя м« дкомисгию, я был признан годным к военной службе в строевых частях.
25 октября на железнодорожной станции состоялись проводы. Пришли тысячи горожан, играл духовой оркестр. Из семи братьев нашей сводной семьи я первым пошел в РККА. Этим я очень гордился — ведь я первый солдат РККА из семьи Архиповых. Мой отец тоже был солдатом. Он защищал царя, а я буду защищать рабоче-крестьянское правительство, советский народ, свою социалистическую родину. Провожал меня, отец дал короткий наказ: учиться военному делу, стрелять метко и штыком владеть умело, бить врага без промаха, иначе он тебя убьет. В рукопашном бою нападать на врага, а не обороняться. С его наказом много раз мне приходилось ходить в бой, правда не с винтовкой, а на танке.
День призыва для меня был большим праздником. Я почувствовал, осознал, что теперь я не пастух и не батрак, а защитник своей Родины. Мне доверяют оружие как гражданину СССР. Впервые я услышал свое имя, отчество и фамилию — красноармеец Архипов Василий Сергеевич, как будто получил назначение на должность. Командир ко мне обратился на «вы», а я ответил командиру «мы», но он сделал мне замечание, надо отвечать — «я».
ю
ВРЕМЯ ТАНКОВЫХ АТАК
В декабре в команде № 105, состоявшей из 500 призывников, прибыли мы в г. Винницу. Это зеленый, приветливый украинский город. Стоит на реке Буг. Вот какая прекрасная Украина, на улице города большие дубовые аллеи, еще, говорят в народе, екатерининских или петровских времен, а на деревьях черные птицы, это вороны, гнезда их тут. На железнодорожной станции нас встречали молодцевато выглядевший комбат Гусев, пять офицеров и столько же сержантов. Мы положили свои вещи на пароконные подводы и под звуки оркестра в колонне по четыре двинулись в казарму полка. Возглавлял колонну комбат на коне. Через час подошли к казарме 70-го стрелкового полка 24-й Самара-Ульяновской Железной Краснознаменной стрелковой дивизии.
Мы выстроились на плацу. Командир и комиссар полка поздоровались с нами, осмотрели и опросили, как доехали. Спросили, кормили ли нас в пути горячей пищей, была ли баня, есть ли вопросы. Комиссар спросил: «Есть ли коммунисты, комсомольцы?» Комсомольцев было мало, 18 человек, а коммунистов вообще не было. Ведь мы были все с Урала, из сельской местности. Потом спросили, есть ли специалисты. Специалистов было мало, на 500 человек 10—15 человек — сапожники, портные и плотники, скорняки. Я один имел автодорожную специальность. Как член автодо-ра учился в кружке по автотракторному делу и заочно окончил автодорожн! 1Й техникум. Умел водить автомобиль и трактор, знал двигатель внутреннего сгорания, основы электрооборудования и эксплуатации ма -шин, правила дорожного движения. Комиссар полка выступил перед нами, сказал, что нам выпала честь служить в боевой дивизии, которая боролась за советскую власть. Рассказал о действиях дивизии на фронтах Гражданской войны. Позже мы ходили смотреть на коня вороной масти, участника Гражданской войны, награжденного орденом Боевого Красного Знамени. Он был коренной в упряжке пушки-гаубицы, рас
стувямм
11
чет которой погиб. Были побиты и остальные кони в упряжке, но этот конь ночью вышел от белых обратно к своим в полк и привез пушку-гаубицу. Для нас, молодых красноармейцев, не нюхавших пороха и не видавших ран и крови, рассказы командиров влекли к боевым подвигам в будущей войне против врагов нашей Родины.
Начался трехмесячный карантин с прохождением медицинского осмотра, подготовкой одиночного бойца, по. китзанятиями, общеобразовательными занятиями, ликвидацией безграмотност и. После карантина я получил назначение в 4-ю стрелковую роту 2-го  'ятальона 70-го стрелкового полка, командиром которого был Гусев. Из его рук я получил винтовку образца 1891 года № 11070. Комбат Гусев, вручив винтовки, поздравил нас и дал наказ изучить винтовку, беречь как зеницу ока и отлично учится стрелять и поражать Цели с первого выстрела, как снайперы. Помню, когда я вычистил винтовку, то канал и все три нареза ствола блестели, как зеркало! А вскоре и сделал из нее первые выстрелы. Первое упражнение — зачетное расстояние 100 метров, 3 боевых патрона, мишень № 5 — выполнение на «отлично», от комбата я получил благодарность и подарок.
Вскоре меня вызвал комбат Гусев и комиссар полка Ванштейн. Они задали несколько вопросов и предложили пойти учиться в полковую школу младших ко--мандиров Я тут же дал согласие, добавив, что оправдаю доверие. Комиссар сказал: «Быть тебе командиром — поздравляю с направлением в школу, учись отлично».
Начальником школы был офицер русской армии участник Первой мировой войны и Гражданской войны капитан Сербин С.А. Он был о гличным командиром и воспитателем. Все тяготы службы ежедневно переносил вместе с нами: прыгал с 15-метровой вышки в воду, переплы вал реку Буг шириной 40—60 метров, стрелял из винтовки, пулеметов и бросал гранаты.
12
ВРЕМЯ ТАНКОВЫХ АТАК
На марше шел в голове колонны школы, хотя и имел коня, как наш комбат. Перед приемом пищи всегда снимал пробу, проверял, чем кормят солдат.
В течение 10 месяцев из нас воспитали и обучили мастеров военного дела на уровне отделения и взвода. Начальные военные знания необходимы всю жизнь. Именно они в двух войнах обеспечили мне личную победу над врагом.
По окончании школы я получил право носить в петличке три треугольника и был назначен командиром пулеметного отделения пулемета «максим» и одновременно заместителе м командире взвода. Наш взвод на инспекторской проверке по всем видам подготовки показал отличные результаты.
В конце зимы мы сдавали стрельбы из пулеметов. За выполнение боевой стрельбы по целям с закрытых огневых позиции с угломером-квадрантом, при которой из 36 мишеней, на расстоянии 1600 метров, были поражены 28, командир взвода и я получили от командира дивизии благодарное гь и карманные часы «Анкер».
Вскоре меня направили учиться в Одессу в пехотное училище имени Якира. Учился я хорошо, но много приходилось уделять внимания общему образованию, требования программ в училище высокие, надо знать хорошо русский язык, литературу, математику, географию и топографию, политико-экономические дисциплины, историю ВКП(б) и историю России и СССР.
Естественно основной упор делался на военные дисциплины — тактику, топографию, освоение оружия. Отра6«.тыьало( ь и взаимодействие пехо гы и артиллерии. Эти занятия проводились совместно с соседним артиллерийским училищем. Мы вместе выезжали на полигон. Они вели огонь, поддерживая наступление пехоты, а мы наступали в 50—75 метрах от разрывов снарядив 122-мм гаубиц. Наступать было страшно для нас, необстрелянных бойцов, но поучи
Ввтумвмг
11
тельно. Здесь уже на полигоне при наступлении мы бросали ручные гранаты образца 1914 года. Привозили нам и показывали танки «Рено». Танкисты расска-*али его боевую и техническую характеристику. Они были захвачены в период Гражданской войны у интервентов. Капитан Носков рассказал нам про танки, как французы применили их в Первую мировую и Гражданскую. Как красноармейцы захватили их, и они стали нашими танками. Рассказали и показали практически, как можно бороться с танками. Рекомендовали бросать скатки из солдатских шинелей между гусеницами и ленивцем, танк вставал и крутился на месте. Пехоте рекомендовали уходить в лес, в болот i, т.е. в недоступные для танка места. В деревне заб1 [раться на чердаки домоь. Но кто должен, и как пехота должна бить танки, этих способов еще не было. Ведь если next ,та ушла в лес, кто будет удерживать оборону?
Мы в то время обучались ПВО: изучали самолеты, их тактику, боевую характеристику и обучались залповой стрельбе по самолетам из винтовок и пулеметов. По окончании j чилища получил назначение в 70-й стрелковым полк, но уже на должность командира пулеметного взвода.
Не откладывая в долгий ящик поступил на курсы в Доме офицеров Красной Армии, чтобы вначале окончить семилетку, а затем поступить в академию. Конечно, было трудно учиться и работать, но другого выхода у мен», не было. Время шло, работал и учился. Экстерном сдал экзамены за 7-й и 10-й классы, но все же внанич оказались не глубокими и при поступлении в Академию МО СССР их не хватило. В 1932 году поступил в танков) ю школу КВО, располагавшуюся в г. Житомир в казармах Бо1умского полка. В ней пехотные и кавалерийские командиры взво, ;ов проходил*! переподготовку на командиров взвода танков. Изучали танк МС-1, а потом Т-26 и ВТ-1—2, тактику вплоть до уровня полка вождение и стрельбу из пулеметов и орудий. Вместо малиновых петлиц стали носить чер
14
ВРЕМЯ TAHki ВЫХ АТАК
но-6архатные. Повысился оклад — с 45 рублей до 75. К общему пайку дополнительно выдавали один килограмм сливочного мае \а и 200 граммов шоколада в месяц. Выдали нам кожаную форму и синие повседнеь • ные комбинезоны.
Помню, как на стрельбище в районе г. Житомир прибыл начальник БТиМВ Красной Армии Хален-ский. Приобретенные навыки вождения и стрельбы п< оказывали только недавно приб1 гвшие на переучивание командиры взводов 5-й кавалерийской дивизии. Ходили они еще с саблями и со шпорами на сапогах. Когда Халенский обратился к ним с вопросом, как нравится боевая техника, они ответили, что танк — это баня с паром. «Конечно, — сказал начальник БТиМВ. — Ьы привыкли на коне ехать с ветерком. Но ничего! Освоите и привыкнете, полюбите танк еще больше, чем коня». Кто-то пролил в танке МС-1 ведро моторного масла. Ужасная грязь! Халенский прекратил стрельбы и вождение, приказал вычистить танк, а перед тем снять с командиров шпоры и сабли, одеть в комбинезоны. Когда начальник школы полковник Киселев доложил о выполнении распоряжения, он вынул свой большой носовой платок (унаследованный им из нашей конницы, там так коней на выводки проверяли) и стал вытирать двигатели танков Т-26 и МС-1. Естественно, на нем осталась грязь. Всей школе была выс гав-лена неудовлетворительная оценка за плохое отношение к боевой -ехнике и оружию. После осмотра начальник собрал всех командиров и слушателей, рассказал, что он только что вместе с Я киром был в Германии. Видел, как немцы во, [ят танки и стреляют. Весь экипаж в белых халатах и в белых перчатках. Вот и нам неплохо было бы так за техникой ухаживать,
В школе мне учиться было легче, чем другим командирам, поскольку, как я уже писал, заочно окончил автодорожный техникум. Вскоре командир учебной роты уже поручал мне проводить занятия по двигателю и электрооборудованию, эксплуатации машин. С этой
Встуаман
15
11дьчей я справился успешно. Вождение Т-26 и МС-1 я освоил быстро — танк водить было куда легче, чем иртомобиль или трактор. Водили танки вброд через речки Каменка, Тетеревка, учились преодолевать естественные препятствия Командиры любили водить гппки — это были самые интересные занятия.
Когда окон”или житомирскую школу, нам, как говорили, навечно присвоили ВУС (военно-учетная специ-пльность) — танкист. Я получил назначение командирш I танкового взвода в отдельный i анковый батальон родной 24-й стрелковой дивизии. Вскоре стал работать помощником начальника танковой школы диви-аи и,.готовил кадры на Т 26. В 1937 году был направлен в Ленинград в Высшую школу БТиМВ Красной Армии, которая готовила командиров рот, батальонов и полка. Программа была обширная и сложная. Старшим преподавателем нашей группы был полковник Малинин Михаил Сергеевич, ставший после войны генералом армии. 19 ноября 1942 года мы встретились с М.С. Малининым на хуторе Вертячий. Он был начальник штаба у генерала Рокоссовского под Сталинградом, а я кома) |довал в это время 109-й танковой бригадой. Бригада успешно наступал i вдоль реки Дон, на своем пути освободила Золотой Рог, Нижний и Верхний Гнилоских. Он приехал проверить, как бригада выполнила боегую задач)’. Когда он убедился г выполнении бригадой боевой задачи, он сказал мне: «Не зря я тебя учил в Ленинграде». Огневую подготовку с группой проводил в школе майор Терновский, он знал Теорию и практику огня в совершенстве, лично требовал от нас так же знать.
Надо сказать, что полученных знаний хватало, пока я командовал ротой, батальоном, а когда стал командовать танковым полком, а потом бригадой, понял, что не хватает знаний по организации боя и управлению подразделениями и штабами. В 1943 году командование направило меня учиться в Академию БТиМВ в г. Москву. Учили они нас отлично, но и мы тоже ста
и
ВРЕМЯ ТАЙКОВЫХ АТАК
рались освоить академическую программу в короткое время, й уже летом 1943 года я уехал на фронт.
По окончании Высшей школы я был назначен командиром учебной роты в учебный батахьон в 35-ю легкотанковую бригаду, которой командовал полковник Кошуба. Комбриг был умный, до крайности смелый. С ним мы и пошли в бой на Карельском перешейке
Танки штурмуют доты
Боевое крещение
30 ноября 1939 года советское правительство выну-.кдено было отдать приказ войскам Ленинградского военного округа начать военные действия по отражению агрессивных вылазок финляндской военщины и обеспечить безопасность северо-западной границы нашей Родины.
В то время я командовал ротой 112-го танкового батальона 35-й легкотанковой 6ри1 ады. Наша бригада наступала по северо-восточной части Карельского пере-Шхйка в общем направлении на Кякисалми (Кекс-гольм), на правом фланге 7-й армии, в составе особой • руппы войск комкора В.Д.Грендаля. Соединения и части группы получили задачу форсировать Вуокси, а говоря точнее, озера и протоки, образующие Вуоксин-скую водную систему в нижнем ее течении, и, овладев плацдармом, выйти в тыл укрепления «линии Маннергейма» и группировке противника на выборгском на-правленич.
В первые дни после начала боев 35-я легкотанковая бригада, предназначавшаяся для развития прорыва, продвигалась вслед за 142-й стрелковой дивизией и 10-й танковой бригадой и столкнулась с противником лиш>-утром 1 декабря. В тот момент 112-й танковый батальон шел проселком, наша рота — головной. Дорога была заметена снегом — он лег тогда рано и накрепко. Справа тянулся старый еловый лес, слева — низина, где под белым покровом угадывались большие камни-валуны.
Наблюдаю за дорогой, прослушиваю эфир. В наушниках танкового шлема обычная мешанина дальних звуков, писк морзянки, кто-то бубнит не по-русски. И вдруг четко звучит голос политрука В.Ф.Анаскина:
— Командир, справа на опушке лыжники!
18
ТАНКИ ШТУРМУЮТ ДОТЫ
Вижу их. Они в белых комбинезонах, без Палок. Группами выскакивают из-за деревьев и, стреляя на ходу, мчатся к нам, к дороге. В оптический прибор видны уже красные лица, винтовки с примкнутыми штыками. У многих в руках пистолеты-пулеметы, или, как их еще называют, автоматы — новое и сильное оружие ближнего боя. Но не против танков, конечно. Почему же они нас атакуют? Командую в микрофон:
— По лыжникам — огонь!
И командиры взводов — Н.М.Макеев, О.А.Лосик, В.Т.Наплавков, И.И.Сачков и П.С.Клейцов подхватывают:
— Огонь!
— Огонь!
— Огонь!..
У нас в роте семнадцать легких танков, каждый вооружен 45-мм пушкой и парой пулеметов — башенным и лобовым. Ливень огня сметает лыжников, многие поднимают руки вверх.
Десять минут спустя на опушке мы допросили пленных. Некоторые из них еще тряслись в нервном ознобе. Словно только сейчас осознали все безумие атаки со стрелковым оружием против брони. На вопрос, чем это вызвано, пленный унтер-офицер начал рассказывать такие вещи, что я переспросил переводчика и оглянулся, чтобы позвать политрука Василия Федоровича Анаскина. Его танк с номером 18 на башне остановился поблизости. Дальнейший рассказ унтер-офицера мы слушали вместе. А он объяснял, что командир батальона еще позавчера уверил солдат: у русских, дескать, нет настоящих танков, а есть только старые, иностранного производства трактора. Они крыты покрашенной под броню фанерой, ее пробьешь ударом штыка, не говоря уже о пуле и гранате,
— Вот нашелся пропагандист! — говорю политруку Анаскину.
Б«ев«е врвцввив
IS
Не в этом дело, — ответил он.
— А в чем?
Анаскин взял меня под руку, посмотрев в глаза, твердо сказал:
— Упорный у нас противник. Дисциплинирован. Надо нам на трудную боевую работу настраиваться.
Потом я не раз вспоминал тот разговор. Тяжело далось нам начало этой, в общем-то, короткой войны. Боевая страда внесла значительные коррективы в действия пехоты, артиллерии, танков, в их взаимодействие. Об этом достаточно полно рассказал в своих воспоминаниях «На службе народу» Маршал Советского Союза К.А.Мерецков. Опыт зимней кампании 1939/40 года Кирилл Афанасьевич обобщил с точки зрения командующего войсками 7-й армии, то есть в крупных категориях. А мне бы хотелось вспомнить здесь более мелкие звенья — танковую роту и батальон. И не только потому, что опыт, приобретенный командирами, механиками-водителями и другими специалистами нашей бригады на Карельском перешейке, очень помог нам полтора года спустя, в первые же дни Великой Отечественной войны, но еще и потому, что многие аспекты этого опыта не потеряли своего значения и до нынешних дней.
Если бы мой друг Василий Федорович Анаскин был сейчас жив, не сомневаюсь, он горячо поддержал бы этот разговор и, конечно, повторил бы то же, что говорил и тогда, на привале, в беседе с бойцами и командирами роты. «Уверенность в себе и благодушие — вещи разные, — говорил он. — Солдат не имеет права быть благодушным. Благодушие съедает боевую готовность изнутри, как жук-древоточец». Анаскин умел убеждать и словом, и делом. Он был у нас в роте, как говорится, един в трех лицах: политрук, секретарь парторганизации и командир танка. Отличный стрелок из всех видов оружия, душевный и веселый человек, физически очень крепкий, ловкий и молодцеватый. Во всем его внешнем облике, в словах и поступ
20	ТАНКО ШТУРМУЮТ доты
ках была огромная притягательная сила. Наверное, поэтому и сейчас, сорок лет спустя, он живет в нашей памяти. Хотя повоевать вместе нам пришлось лишь несколько дней
Разгромив лыжный батальон проп [вника и захва тив полевой аэродром вместе с самолетом-разведчиком и аэродромной командой, мы вскоре вышли к первой линии полевых укреплений противника. Полосы таких полевых укреплений, чередующ ихся с отсечными позициями, тянулись в глубь Карельского перешейка вплоть до основных, долговременных укреплений, которые состояли из пушечно-пулеметных дотов, убежищ и прочих инженерных сооружений и заграждений. Эта, фигурально выражаясь, железобетонная стена, насыщенная огневыми cpt дс гвами. прикрытая колючей проволокой, противотанковыми рвами и минными полями, пересекала Карельский перешеек от Финского залива до Ладожского озера.
Никаких подробностей об этих укреплениях мы еще не знали, когда командир направляющего взвода ле йтенант Н.В.Макеев доложил:
— Впереди противотанковый ров, глубина до двух метров, ширина более двух метров.
Другие наши взводы шли по лесной дороге. С опушки вижу танки, они маневрируют, вражеская артиллерия ведет сильный прицельный огонь, вдали краснеют крыши деревни Монтелькм Признаюсь, как командир роты я оказался в очень затруднительном положении. Как преодолеть ров? Предназначенные для этой цели железные мостки сейчас где-то далеко позади, в тылах бригады. Мелькнула мысль срубить бревенчатый мост, но как подтащить бревна ко рву? Снег там буквально кипит и дыбится от разрывов снарядов и мин. А ведь бревна понесут на плечах живые люди. И пока я колебался, мимо нас, взвихривая снежную пыль, промчался танк номер 18. Он остановился близ опушки, из башни выскочил с топором в руке политрук Анаскин, за ним — башнер Мартынович. По-
hull крацмм	21
нитрука поняли без лишних с\ов. Рота язялась за пилы и топоры, стали валить лес, буксировать танки ко рву, укладывать бревна в надежный мост.
Василий Федорович Анаскин, как и положено по-итруку, был все время впереди, под самым жестоким дртиллерийско-минометным огнем. Он увлекал за собой людей своим примером, и, когда наши машины Проскочили этот мост и, развернувшись в линию, давя противотанковые орудия и тараня дзоты, с ходу ворва-кись в деревню Монтельки, я не удержался и крикнул:
— Нашему политруку — танковое ура!
Весь экипаж мгновенно дружно подхватил этот радостный возглас.
Деревня Монтельки оказалась деревней лишь по названию на карте. А фактически она была укрепленным опорным пунктом. Все каменные здания приспособлены под огневые точки, в подвалах пробиты амбразуры, оттуда строчат пулеметы, бьют 47-мм противотанковые пушки. На чердаках засели автоматчики и снайперы. Koi да мы сломили сопротивление противника и очистили деревню, оказалось, что в ней нет ни одного жителя. Ту же картину видели мы и в дальнейшем, при наступлении через плинию Маннергейма». ,Кители были вывезены в тыл, хутора и деревни превращены в опорные пункты с заранее продуманной системой огня и инженерных заграждений, с постоянным гарнизоном.
Едва мы очистили Монтельки и двумя взводами вышли на северную окраину деревни, с восточной стороны политрук Анаскин (он вышел туда с остальными танками) доложи :
— Вижу бой южней деревни Мяткеля, артиллерия противника бьет по танкам Кулабухова, один танк горит, остальные отходят к роще. Видно, натолкнулись на минное поле.
Старший лейтенант Валентин Федорович Кулабу-хов - командир 3-й роты нашего 112-го батальона. Он смел, решителен, а кроме того, единственный из
22
ТАНКИ ШТУРМУЮТ ДОТЫ
нас, ротных командиров, имеет боевой опыт — он участвовал добровольцем в войне в Испании. Если уж он вынужден остановиться, значит, сопротивление противника очень сильное. Запрашиваю Анаскина:
— Противника видишь?
— Нет, вижу только разрывы. Гаубипы веду г заградительный огонь, ну они-то далеко, а вот пушки противотанковые где-то рядом. Смотри карту, квадрат семь двенадцать, опушка леса. Видишь?
— Вижу.
Опять-таки по радио докладываю обстановку командиру батальона майору В.И.Калядину. Надо помочь Кулабухову. Комбат утвердил мое решение. Мы двинулись вдоль лесной опушки. Частая орудийная пальба заглушала работу танковых двигателей, и, если Анаскин не ошибся в определении места вражеской огневой позиции, мы должны выйти к ней с i ыла. Обогнули угол леса, открылся вид на заснеженное поле, где недвижимо стояли уже два танка Т-26, а еще ближе — вражеские противот виковые пушки. До них метров четыреста. Вперед!
Танки устремились на батарею, проутюжили огневую позицию, последние выстрелы смолкли, рев двигателей стих. Докладываю комбату, что боевая задача выполнена, потом запрашиваю по радио политрука Анаскина. Василий Федорович молчит. В прибор наблюдения ищу его танк. Сердце заныло, когда вдали разглядел машину с номером 18 на башне, а прямо под номером две черных дыры. Пробоины от снарядов.
Подъехали к танку, я постучал в башню — ответа нет. Открыл башенный люк своим ключом, глянул вниз и снял шлем. II товарищи, которые в это время подъезжали к нам в танках, стоя в открытых люках, тоже сняли шлемы. Василий Федорович Анаскин, наш политрук и боевой товарищ, был мертв. Погиб и заряжающий П.В.Мартннович, механик-водт ель И.КТриценко получил тяжелое ранение. Мы тотчас отправили его на санитарной машине в тыл.
Б««в«« крвцви*
2>
Экипаж танка номер 18 во главе с политруком Анаскиным первым в нашей роте открыл боевой счет, когда уничтожил дзот с орудием ПТО. И опять-таки первым этот экипаж вышел из танка под жестокий огонь, чтобы уложить бревенчатый мост через противотанковый ров. И вот теперь, на исходе тяжелого боевого дня, героев уже нет среди нас. Мы стояли вокруг подбитой машины и думали, наверное, по-разному, но об одном и том же — о том, как это трудно, быть первым не по приказу, а по велению сердца и как всегда и всюду — и в мирной жизни и особенно на войне — нужны людям комиссары, подобные Василию Анаскину.
Наша 35-я легкотанковая бригада, тесно взаимодействуя с 461-м полком 142-й стрелковой дивизии, продолжала наступать в общем направлении на город Кексгольм (ныне Приозерск). Характер боев оставался прежним. Мы, танкисты, большую часть времени продвигались в боевых порядках пехоты или немного впереди, поддерживая стрелковые подразделения огнем и гусеницами, помогая им штурмовать полосы полевых укреплений, многочисленные большие и малые опорные пункты, которые в иных местах как бы наслаивались друг на друга, создавали мощную систему из всех видов огня. И нам, и стрелкам приходилось буквально прогрызаться через эти укрепления, через естественные и искусственные препятствия. Поэтому темпы нашего продвижения к Кексгольму были невысокими.
Говорить о каком-то ином применении танков на Карельском перешейке не приходилось. В шутку мы называли Здешнюю местность «противотанковой», и н шутке этой была большая доля правды. Судите сами. Весь перешеек с лесными массивами, озерами и болотами утопал в глубоких снегах, а дорог с твердым покрытием очень мало. Но это еще полбеды. Беда в том, что снега покрыли бесчисленные озера с тонким первым льдом или вообще незамерзающие громадные бо
14
ТАНКИ ШТУРМУЮТ ДОТЫ
лота, между которыми с трудом отыщешь твердые полоски суши. Словом, местность не для танков, не для широкого маневра подвижных соединений.
Бывали дни, когда наши боевые машины отставали даже от пехоты. Артиллерия на конний тяге еще более отставала, поэтому пехотинцы остро нуждались в огневой поддержке, и нам случалось проводить 30—40-минутную артподготовку только из танковых пушек. Несмотря на все эти объективные трудности, мы упорно продвигались вперед и числа 6 -г- 7 декабря били уже в нескольких километрах от реки Вуокси. Еще раньше вышли на ее правый берег танкисты 10-й танковой бригады и передовые части 142-й стрелковой дивизии. Они форсировали реку, несколько дней вели тяжелые бои за плацдарм, но расширить его не смогли. Противоположный берег Вуокси был уже частью главной оборонительной полосы линии Маннергейма, его опутывала густая сеть проволочных заграждений, а чуть далее, за рвами, надолбами и минными полями, прятались искусно замаскированные артиллерийско-пулеметные доты. Прорвать эти долговременные укрепления с коду, да еще с форсированием водной преграды, не удалось.
В форсировании реки наша бригада непосредственного участия не принимала, так что можно было бы и не упоминать об этом, если бы не одна интересная деталь. Она связана с творчеством Александра Трифоновича Твардовского, с его знаменитой поэмой «Василий Теркин». Все мы знаем, что поэма рассказывает о Теркине на фронтах Великой Отечественной войны, что в главе «Переправа» речь идет о форсировании Днепра в ноябре сорок третьего i ода. Однако далеко не каждому читателю известно, что эту главу задумал и частично написал Александр Трифонович под впечатлением боя за вуоксинский плацдарм в декабре тридцать девятого года, что именно отсюда, из снегов Карельского перешейка, начал свой путь в
IS
советскую литературу, а вернее сказать, в самую гущу пашей жизни русский смоленский парень Василий Теркин.
Мы, участники зимней кампании 1939/40 года, впервые узнали о Теркине из газеты Ленин! радского военного округа «На страже Родины». Находчивый, веселый красноармеец был постоянным персонажем I азетных фел> етонов, которые рассказывали о разных, иногда и комичных, случаях нашей фронтовой жизни на Карельском перешейке. Путь, пройденный Теркиным от персонажа газетных фельетонов до героя одноименной поэмы — истинно эпической фигуры, олицетворившей в себе типичные черты советского солдата времен Великой Отечественной войны, — этот путь подробно описал в своем ответе читателям поэт А.Т.Твардовский Там он, кстати, называет «финской»*, то есть задуманной и частично написанной на Карельском перешейке, не только главу «Переправа», но и ряд других глав «Василия Теркина».
Вот почему известные строки:
Переправа, переправа, Берег правый, как стена... —
оспринимаются не только как рассказ о днепровских переправах сорок третьего года, но и как рассказ о Вуокси тридцать девятого, о жестоком огне, которым доты и дзоты линии Маннергейма встретили стрелков 142-й стрелковой дивизии. Ну а что касается самого Теркина, то в поэме он не раз напоминает нам, где и когда принял боевое крещение. Вспомните, он говорит повару на привале; «Я вторую, брат, войну на веку воюю».
Этот многолетний процесс становления Теркина мне посчастливилось наблюдать не только как читателю фельетонов, затем отдельных глав и наконец по
*См.- Твардовский А. Стихотворения, поэмы. М., 1971, с. 649.
21
ТАНКИ ШТУРМУЮТ ДО ы
эмы. Военная моя судьба так сложилась, что Александр Трифонович Твардовский, будучи корреспондентом армейс ких и фронтовых газет, не раз писал о людях роты, батальона и полка, которыми мне пришлось командовать и на Карельском перешейке, и на Юго-Западном фронте в сорок первом году. Далее я рас» кажу, как познакомился с ним при штурме линии Маннергейма, как в сентябре сорок первого приехал он к нам под Полтаву и заинтересовался словом «сабантуй». А пока что вернусь к тому моменту, когда форсировать Вуокси не удалось и 35-я танковая бригада была переброшена с северо-восточной части Карельского перешейка, с кексгольмского направления, в северо-западную часть, на главное направление — выборгское.
Мы совершили марш вдоль линии фронта. Мела поземка, лес зубчатыми волнами уходил к тусклому горизонту. Вокруг белым-бело, лишь на крутых склонах темнели лобастые валуны. Эти хоть видны, а множество других таких же камней пряталось в толще снега. Наши легкие Т-26 гадились днищем на гладкие камни — и, как говорится, ни взад ни вперед. Приходилось стягивать танк на буксире либо проталкивать другим тапком В бригаде не было штатных тягачей, которые могли бы вытянуть застрявшую или подбитую машину. Да и вообще уже первые бои и марши в глубоких снегах, на морозе заставили танкистов по-новому взглянуть на танк Т-26. Оказалось, что легкой и послушной эта машина была только там, где всегда готовы к ее услугам водомаслогрейка и стационарные ремонтные мастерские. А тут. на резко пересеченной местности, при жестоких морозах и обильных снегопадах машина не тянет. Иногда скорость ее падает до 4 — 6 км в час, то есть до скорости пешехода. Проходимость слабая, что резко снижает возможности для маневра в бою. Завести двигатель на морозе — проблема, приходится таскать танк танком. Поэтому мы вынуждены держать боевую машину круг-
Высгта В5,5
27
лыс сутки на газу, с работающим двигателем. Расход горючего громадный, а ведь Т-26 ходит на высокосортном бензине.^
Эти серьезные недостатки танка Т-26, выявившие-HI в зимней кампании 1939/40 года, помогли нашим Конструкторам и другим специалистам устранить аналогичные недостатки и в тех типах Соевых машин, которые еще разрабатывались или проходили испытания. 11 если вскоре наша промышленность начала выпускать танк Т-34, а в ходе Великой Отечественной войны и другие превосходные типы танков и самоходно-артиллерийских установок, то большую роль в ♦том сыграла суровая проверка танковой техники в негах Карельского перешейка.
Высота 65,5
Совершив марш параллельно линии фронта, 35-я легкотанковая бригада вышла на выборгское направление, к большому селу Бабошино. Наш батальон подчинили командиру 123-й стрелковой дивизии, и Н.И.Калядин сразу же получил от него боевую задачу и собрал командиров рот — В.Ф Кулабухова, Г. В. Старкова и меня и кратко пояснил обстановку. 11одразделения 123-й дивизии, овладев селом, прошли к < еверу еще несколько километров, где их встретил сильнейший артиллерийско-пулеметный огонь. Пехота залегла в снегу. Короткий зимний день не позволил колько-нибудь полно разведать оборону противника.
Одно ясно: оборона очень сильная, насыщенная огневыми средствами и различными заграждениями. Командиры стрелковых батальонов докладывают, что впереди проволочные заграждения, колючка натянута на стальные колья, колья заделаны в бетонные плиты. За проволокой видны ряды железобетонных надолб, ва ними — опять проволока. И всюду укрытые снегом
п
ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
минные поля — вперемежку мины противотанковые и противопехотные.
Майор Калядин показал на карте высоту, которая тянулась километра на полтора. Близ ее вершины видна цифра: «65,5». Для здешних мест что значительная возвышенность.
— Видимо, вся оборона опирается на нее, — продолжал комбат. — Завтра в десять ноль-ноль 255-й полк майора Титова атакует высоту, наши танки пойду г с пехотой. Задача — пробить дорогу пехоте.
Он указал, какая рота танков, с каким стрелковым батальоном будет наступать, потребовал сейчас же связаться со стрелками и договориться о взаимодействии и сигналах, так как времени у нас в обрез. Кто-то спросил у не1 о насчет артподготовки. Он ответи и что артиллерия дивизии отстала и не успеет подтянуться к утру.
Командир стрелкового батальона, с которым предстояло взаимодействовать нашей роте ничего нового не сказал, с его наблюдательного пункта я видел во тьме лишь черный лес вдали да смутные бугры надолб вблизи.
Ночь прошла в хлопотах. Взводы поочередно ходили в тыл заправляться горючим и боеприпасами, экипажи занимались мелким ремонтом техники, командиры машин выясняли у стрелков характерные особенности местности, ибо темнота, как я уже говорил, помещала нам провести даж£ бе лую рекогносцировку.
Утро 17 декабря было туманное, с исходной позиции мы вще,\и немногим более того, что накануне вечером: заснеженное поле, конусы надолб, да кое-где выглядывала из снега колючая проволока. Высота просматривалась плохо. Холм был пологий, длинный, на нем чернел старый ельник. Тихо там, никаких признаков жизни.
Минутная стрелка приблизилась к десяти. Выкрашенные в белый цвет танки застыли в кустарнике, тихо
Выси* «5,5
И
работают двигатели. Прямо в снегу залегли пехотинцы и белых полушубках. Каждое стрелковое отделение пойдет в атаку за «своим» танком, красноармейцы ви-Двг его номер на башне. Вслушиваюсь в эфир. Нако-и« ц-то! В шлемофоне звук морзянки: «5—5—5». Дублируя сигнал, взмыли над лесом красные ракеты. Руки механика-водителя Алексея Коробки легли на рычаги; радист, он же заряжающий, Николай Дмитриев положил на колени поо. ьескивающий медью снаряд
— Вперед!
Тучей взвилась над кустарником снежная пыль — танки пошли. Надолбы все ближе, противник молчит. • . мьсот метров, пятьсот, триста... На башню обрушился скол1 зящий удар, сквозь рев мотора слышу дробь пулеметов, часто бьют вражеские противотанковые пушки. Припав к оптическому прицелу, ищу: откуда огонь? Танк качается на ходу, в такт ему качайся в прицеле ельник, пули и осколки градом стучат по броне, а я ничего не вижу. Ну хоть бы что-нибудь мелькнуло на склоне! 11ичего. Запрашиваю командиров взводов. Отвечают: «Не вижу!», «Не вижу!» Но вот доклад лейтенанта Макеева: «Вижу цель! Амбразура дзота! Ведет фланкирующий огонь».
Надолбы уже рядом. Навожу пушку в надолбу, бью бронебойным. Чиркнув по железобетонному конусу, снаряд дал рикошет. Второй снаряд ударил ближе к основанию конуса, но никаких видимых следов тоже не оставил. Бронебойные снаряды не б< рут бетон, значит, пробить себе дорогу через надолбы мы не сможем. Приказываю по радио командирам в: водов маневрировать вдоль надолб, засекать и по возможности уничтожать огневые точки на гысоте. ’то все, чем танки в таких условиях могут поддержать пехоту.
Стрелки залегли перед надолбами. Высота 65,5 гремит орудийно-пулеметной стрельбой — оттуда бьют уже десятки огневых точек. Мы от вечаем из танков, но дуэль эта складывается явно не в нашу пользу
30
ТОНКИ ШТУРМУЮТ доты
Танки на виду, артиллерия противника надежно замаскирована. Где же и как она спрятана на этой высоте?
Лейтенант Макеев докладывает, что засек наконец еще одну амбразуру. И опять она расположена по отношению к нам не фронтально, а сбоку, установленное там орудие ьедет фланкирующий огонь. Оттого-то и трудно обнаружить его!
Так по< тепенно в ходе ожесточенной перестрелки начинают вырисовываться хоть какие-то детали и особенности вражеской обороны. Теперь все наши командиры машин стараются вести наблюдение не только по фронту, но и вправо и влево. Это приносит обнадеживающие результаты: засечено еще несколько огневых точек — тоже фланкирующего действия. Одну из них я хорошо вижу. Навожу пушку. Первый снаряд рвется рядом с черной щелью амбразуры, второй и третий попадают в щель, однако не проникают внутрь. Они рвутся снаружи, словно наткнувшись на преграду. Стреляю опять — никакого эффекта. Броня там, что ли, в амбразуре? Один за другим докладывают командира выводов.
Макеев:
— Четыре прямых попадания в дзот, снаряды рвутся на покры гии.
Сачков:
— Подавил пулемет в гнезде, через десять минут он снова открыл огонь. Разрывы дают серый дымок.
Наплавков:
— Товарищ капитан, это не дерево-земляные точки. Не берет ни бронебойный, ни осколочно-фугасный.
Примерно то же доложили и другие командиры. А Сачков упорно твердил:
— Разрыв снаряда серый. Серый всплеск! Как на бетоне. Наблюдайте: отдельное дерево, сломанная ель, ниже пять - - цель. Веду огонь!
Наблюдаю стрельбу Сачкова. Действительно, раз-
Высвта 85,5
11
рыиы снарядов иногда дают сероватый всплеск, иногда черно-белый, обычный. И вот еще что интересно: дие из обнаруженных нами амбразур находятся не то чтобы рядом, но и не очень далеко друг от друга — м> трах в двад) 1ати. А главное — они на одном уровне. ’I го ато значит? Обе амбразуры в одном сооружении? Может быть! Мысли эти, конечно, были не так после-Д| жательны, как я их сейчас излагаю. Мы вели тяжелый и, прямо скажем, бесперспективный бой. Механик-водитель Коробка крутил и вертел машину среди снарядных и минных разрывов, делая короткие остановки, чтобы я смог произвести выстрел. И постепенно отрывочные собственные наблюдения и наблюдения моих товарищей складывались в какую-то, пока еще довольно рыхлую, систему.
Командиру батальона я докладывал только самое важное в данный момент. Атака практически заглохла, ИИ танки, ни пехота прорваться на высоту не смогли.
аса в четыре пополудни, когда уже начало смеркаться, майор Калядин приказал отойти на исходные позиции. Тут я узнал, что и другие танковые роты, атаковавшие высоту правее и левее нас, тоже не смогли пробиться через надолбы. Старший лейтенант Кула-(ухов сказал мне, 4то попытался провести свою 3-ю роту обходом, через замерзшее болото, но лед оказал-4 « тонким и не выдерживал тяжести машин. Пришлось отойти. Валентин Федорович подтвердил наши наблюдения своими: он тоже обратил внимание на цвет «.нарядных разрывов:
I — Явно бетон! Это доты, уверен! — заключил он.
1 lac — и комбата Калядина, и командиров рот — в гот же вечер вызвали на командный пункт 50-го , трелкового корпуса, в Бабошино. Здесь мы застали целую группу пехотных и танковых командиров — комкора Ф.Д.Гореленко, командира 123-й стрелковой дивизии полковника Ф.Ф.Алябушева, командира пашей танковой бригады полковника В.Н.Кашубу, командира 255-го стрелкового полка майора И.В.Ти
12
ТАНКИ ШТУРМУЮТ ДОТЫ
това и других товарищей. Вскоре приехал на КП командующий войсками 7-й армии командарм 2-го ранга К.А.Мерецков.
Как поняли мы из докладов старших товарищей, в сегодняшнем наступлении участвовали не только 123-я дивизия и наша бригада, но и другие соединения 50-го корпуса. Успеха не удалось добиться ни на одном участке фронта. Когда командарм приказал доложить о бое командиру 112-го танкового батальона майору Калядину, я подумал, что, конечно, до нас, ротных, дело не дойдет. И ошибся. После доклада Ка-лядина Кирилл Афанасьевич Мерецков захотел услышать и наше мнение.
— Командир первой роты здесь присутствует? — спросил он.
— Капитан Архипов! — представился я и сделал шаг вперед.
— Почему не пошла пехота? — спросил он.
— Очень сильный и многослойный огонь, товарищ командарм. Прорваться танками через надолбы не смогли, снаряды наших пушек не берут огневые точки.
— В чем же дело?
Затрудняюсь ответить на этот вопрос. С одной стороны, старшему начальнику надо доложить факты, а проверенными фактами я не располагаю. Смотрю на майора Калядина, на старшего лейтенанта Кулабухо-ва, они кивают мне утвердительно: выкладывай, дескать, все, что знаешь. Ну я и рассказал командующему, на каком основании мы предполагаем, что высота 65,5 — это узел долговременных оборонительных сооружений, что нами засечен, по крайней мере, один орудийно-пулеметный дот.
— Бумагу, карандаш! — приказал он адъютанту и обернулся опять ко мне: — Начертите схему дота, как вы его представляете по разведанным амбразурам.
Пока я чертил схему дота, командарму докладывал
Высвта 68,5	31
старший лейтенант Кулабухов. На той же высоте, на участке его роты, был обнаружен второй дот — метрах в 600 — 700 от первого и несколько выше по склону. Удалось установить три амбразуры — пушечную и две пулеметных.
После этого командующий обратился к командиру 123-й дивизии и потребовал во что бы то ни стало прорваться к высоте и заблокировать доты танками. «Если это действительно доты», добавил он. Командарм дал нам сутки на подготовку к новой атаке. Только три десятилетия спустя, читая воспоминания Кирилла Афанасьевича Мерецкова, я понял, почему он вначале усомнился в наших доводах насчет дотов (серый дым разрывов, броневые заслонки в амбразурах и прочие предположения). Оказывается, разведывательные данные, которыми он тогда располагал, сильно «занизили реальную мощь линии Маннергейма, а «некоторые сотрудники нашей разведки» вообще считали «эту линию не чем иным, как пропагандой»*.
Итак, командарм поставил задачу, но разговор на этом не закончил. Он хотел знать подробности и снова возвращался к сегодняшнему бою, задавая нам самые разные вопросы. Например, о железобетонных надолбах. Артиллерия большой мощности с ее бето-нобойными снарядами еще не подошла, а попытки пробить проходы в надолбах огнем легкой артиллерии успеха не принесли.
Командарм смотрел на нас вопросительно, и пришлось опять докладывать ему наши догадки и предположения. Дело в том, что в конце боя, уже в сумерках, мы попробовали сбить надолбу осколочно-фугасными снарядами. И получилось вот что: бронебойный снаряд надолбу практически не разрушал, а снаряд осколочно-фугасный, имевший гораздо меньшую про-
•Мерецков К.А. На службе народу. М., 1968, с. 177,182.
м
ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
бивную силу, разрушал. Правда, снаряды были у нас на исходе, поэтому утверждать, что выход найден, было еще нельзя. Но проверить надо. Здесь, рядом с Бабо-шино, имеется артиллерийский полигон вражеской армии, где сооружены и различные инженерные заграждения, в том числе надолбы. Завтра мы выедем туда на танках и стрельбой проверим свое предположение.
Утро застало нас на полигоне. Стали стрелять по надолбам. Вели снаряд попадал в середину или в основание конуса, видимого повреждения это не приносило. Потому-то и легкая артиллерия не могла разрушить надолбы даже при стрельбе прямой наводкой. Но мы можем подвести танк совсем близко, метров на триста, и ударить по вершине конуса. Так и сделали. Скололи верхушку и, постепенно перенося огонь все ниже, стали как бы крошить надолбу, и наконец раскрошили ее до основания. Кропотливая, конечно, работа и долгая, и как она получится у нас под вражеским огнем, не угадаешь. Но попробуем.
И на полигоне, и на обратном пути к передовой мы наблюдали выдвижение артиллерийских частей на огневые позиции. Шли дивизионы тяжелых пушек-гаубиц, трактора тянули гаубицы большой мощности и мортиры особой мощности. Это была впечатляющая картина. Значит, артподготовка будет солидная.
И действительно, утром 19 декабря канонада загремела. Многопудовые снаряды летели над нашими головами к высоте. Они сметали с дотов многометровую земляную подушку вместе с кустарником, с березами и елями. Когда опадала вздыбленная земля и ветер относил дым, можно было разглядеть на высоте серый бетон напольной (передней) стены громадного дота, его центральную амбразуру и две боковые. Эти последние были устроены в скошенных углах дота, так что вместе с центральной амбразурой их общий сектор обстрела охватывал угол около 300 градусов. К такому доту подступиться трудно.
Выема 95,9
39
Артподготовка еще продолжалась, когда поступил • игнал атаки. В ней участвовали лишь два взвода нашей роты из пяти. Столь же ограниченными силами «паковали и танковые роты старших лейтенантов Н Ф.Кулабухова и Г.В.Старкова. Это была разведка боем с целью вскрыть огневую систему противника. Разумеется, наша разведка, как и все, ей подобные, Имела и более решительную цель: при удаче блокировать доты и подавить их огневое сопротивление.
Хочу подчеркнуть одну деталь, которая, как мне кажется, важна для военного читателя, желающего попить логику описываемых событий. Тогда, в декабре 1939 года, мы не накопили еще опыта штурма долговременных укрепленных полос. Впоследствии совет-• кие Вооруженные силы на той же линии Маннергейма, а затем в ходе Великой Отечественной войны в Восточной Пруссии и под Берлином, в Венгрии и на »пиках Маньчжурии приобрели такой опыт. Но все «Ю было еще впереди.
Отсутствие опыта сказывалось, в частности, в том, Как постепенно нащупывались правильные связи и щцимодействие пехоты, артиллерии и танков в специфических условиях штурма линии Маннергейма. Раз-1й дка боем 19 декабря была спланирована уже не только с участием тяжелой и сверхтяжелой артиллерии, но И средних танков Т-28. Эти танки, с более мощной броней и вооружением, должны были заблокировать доты и позволить нашим легким мащинам и пехоте укрепиться на высоте.
Мой танк шел со взводом лейтенанта И.И.Сачкова, правее — взвод лейтенанта Н.В.Макеева. Перед линией надолб остановились, открыли огонь. Вчерашняя Практика на полигоне помогла нам за полчаса пробить • надолбах узкий проход. Когда на почерневшем снегу остались торчать бетонные пни, сержант Коробка взглянул на меня:
— Можно?
— Пошли!
м
ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
Правее, через второй проход, шли к центральному доту танки Т-28. Ведя огонь по амбразурам, они прикрывали нас. Алексей Коррбка буквально втиснул нашу машину в проход. Скрежеща днищем по бетонным пням и торчавшей из них железной арматуре, танк продвигался очень медленно, переваливался с боку на бок. Все это время огневые точки противника молчали — то ли их гарнизоны были ослеплены огнем нашей тяжелой артиллерии, то ли не хотели открывать себя прежде времени. Но вот танки один за другим миновали линию надолб. Советская тяжелая артиллерия, чтобы не задеть нас, перенесла огонь в глубь высоты, а вражеская ударила по нашим боевым порядкам, по танкам и наступающей по танковой колее пехоте. Однако, как и в прошлую атаку, стреляли по нам с флангов. Дот, на который мы шли, молчал, наглухо закрыв амбразуры броневыми заслонками. Все сомнения — броня там или не броня — отпали, когда с близкого расстояния я всадил в амбразуру три снаряда подряд. Они разорвались, не проникнув внутрь. Конечно, броня. И толстая!
Алексей Коробка смял танком проволочные заграждения, а специальные крючья, волочившиеся сзади на тросах, выдирали колья вместе с колючкой. Путь пехоте был расчищен, вражеская траншея уже рядом, но удар в правый борт сотряс машину. Следом еще удар — тоже справа. Дневной свет упал через две круглые пробоины.
— Пробит запасной бензобак! — доложил Коробка. Двигатель заглох. Пахло паленым, жгло спину. Но мне повезло — снаряд лишь полоснул по полушубку, опалив спину. — Стоим на траншее!
Через нижний люк выбрались прямо в траншею. Здесь уже хозяйничали наши пехотинцы. Дот был совсем рядом и по-прежнему молчал. К нам двигался танк старшего сержанта А.П.Судакова. Он вел огонь по амбразуре дота, и мы из траншеи наблюдали знако-
Выема 5.5
37
чый результат, вернее, отсутствие ощутимого резуль-। ата. Снаряды не пробивали броневую заслонку.
Судаков остановил машину прямо над траншеей, •«•рез нижний люк я забрался внутрь — и сразу к рации. Сообщил командирам взводов, что пересел в ма-•iiniry Судакова, связался с командованием, чтобы доложить, что пехота уже на высоте и заняла траншею. Радиостанции были только в танках, проводную связь ((риал артминометный огонь, поэтому вся координации действий пехоты, артиллерии, танков шла только '!• рез нас. Это очень усложняло управление боем, но иного выхода пока не было.
Когда средние танки подошли к доту почти вплотную и открыли огонь по амбразурам, стремясь закле-Иать их бронебойными снарядами, мы с Судаковым выбрались из своей машины. Надо было выполнить еще одно задание командарма. Забрались на верхнее  н>евое покрытие дота и убедились, что снаряды орудий особой мощности — 280-мм мортир — не нанесли Диту существенных повреждений. Они лишь сняли с Него земляную подушку, которая, кстати говоря, окапалась многослойной: слой земли, слой камней-валунов, слой земли — и так далее. Хитрое покрытие. Ка-иные валуны заставляли рваться мортирные снаряды преждевременно, предохраняя, таким образом, бетонное покрытие. Все это мы видели воочию, пол-«ям по поверхности дота, среди мешанины из мерзлой •гмли, снега, камней и расщепленных древесных стволов. Поднять голову нам не давал вражеский огонь, “округ дота — и поближе к нему и подалее — оказались целая «семья» огневых точек: дзоты пушечные и пулеметные, бронеколпаки с противотанковыми орудиями, отдельные пулеметные гнезда, стрелковые окопы и снайперские ячейки. Все это замаскировано под цнями, в валежнике и среди валунов и, помимо того, поддерживается огнем полевой артиллерии и миномета из глубины обороны.
Вернувшись в танк, докладываю по рации, что арт
м
ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
подготовка не нарушила систему вражеской обороны. Несколько огневых точек уничтожено, но доты заметных повреждений не имеют. Блокирован центральный дот, блокировка второго дота не удалась — танк лейтенанта Макеева подорвался на фугасе. Повреждены еще две машины. У стрелков выбыл из строя весь средний комсостав, пришлось мне взять командование на себя.
— Вижу, все вижу! — доносится по радио голос командира 255-го стрелкового полка майора Титова. — Продержишься до темноты?
— Продержусь.
— Стемнеет — отойдешь. Меньше потерь. Раненых всех собрали?
— Все здесь, в траншее...
Вечером мы отошли с высоты. Механику-водителю Алексею Коробке удалось отремонтировать подбитый танк, он вывел его из боя сам. С остальными поврежденными машинами мы возились очень долго, тащили их на буксире. Для тяжелой этой работы двигатель танка Т-26 слишком слаб, и мы опасались потерять не только те танки, которые были на буксире, но и те, которые использовали в качестве буксировщиков. Помогла темнота безлунной ночи.
Вернулись в лес, где стояли наши машины, не участвовавшие в атаке, и попали с корабля на бал, если можно считать балом костер на заснеженной поляне, людей в промасленных и прожженных полушубках и шинелях, и белозубые улыбки на продубленных морозом лицах. Слышу голос комсорга роты сержанта Анатолия Калинова:
— Качать именинников!
Сильные руки подхватили меня, качнули. Вижу — рядом взлетает Илья Сачков и еще кто-то. Отпустили наконец, жмут руку:
— Поздравляем с орденом!
Оказалось, сам Михаил Иванович Калинин, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, при-
Высота >5,5
81
•лжал днем на КП корпуса в Бабошино вручать правительственные награды. Узнав, что некоторые из награжденных пехотинцев и танкистов ведут бой на высоте <•5,5, он сказал, что вызовет нас за наградами в Москву, когда позволит военная обстановка. Товарищи мне < । н»бщили, что Василий Федорович Анаскин посмертно награжден орденом Ленина...
В землянке меня ждал незнакомый военный. Он оыл плотен и круглолиц и сразу располагал к себе. । >н н ил его еще не сказал, а я к нему уже почувствовал симпатию. А когда назвал себя и протянул мне открытую ладонь так, как делают это только щедрые На доброе слово и дело люди, я понял, что мои пред-i гавления о военном корреспонденте Александре Твардовском, составленные по его статьям в газете • На страже Родины», подтвердились. Что греха таить, материалы далеко не каждого автора читали мы • удовлетворением. Бывало, увидишь подпись — и уже знаешь, что ничего интересного в заметке не ж третишь, ибо корреспондент этот обычно пишет i о слов третьих лиц, не любит выезжать на передовую, говорить с участниками боев. Иное дело Твардовский. Он писал так, словно сам пережил то, о чем писал, и мы, танкисты, не будучи с ним знакомы и ничего не зная о нем, кроме имени и фамилии, тем Нс менее сразу искали в свежем номере газеты его (татьи и очерки.
— Весь день до вас добираюсь, — сказал он, — никак ис доберусь. Ничего себе высотка вам досталась, а?
— Три танка за день боя потерял, — отвечаю я ему.
Я видел, — говорит он. — Один без башни, поближе к доту.
— Вы ходили на высоту?
— Ходил, — говорит он, — с подносчиками патронов. Часа два пролежали между надолбами, головы поднять не могли. А хуже всего мины.
Стал Александр Трифонович рассказывать, как се-«одня впервые лежал под минометным обстрелом, как
«в
ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
страшно было, как терпел и подавлял в себе этот страх. И его переживания были так сходны с моими, что и я стал рассказывать ему о сегодняшнем бое, не дожидаясь его расспросов. И он понимал с полуслова, почему я говорю не столько о том, какой экипаж и какие огневые точки подавил, сколько о том, что подбитые танки мы с громадным трудом и с потерями эвакуировали с высоты. Это был больной вопрос. Да что там «был»! Быстрая эвакуация с поля боя поврежденных машин, быстрый и хорошего качества их ремонт — были, есть и будут одной из основных предпосылок в поддержании боеспособности любой танковой части. Это подтвердил и опыт Великой Отечественной войны, и опыт войны в Корее и прочих так называемых локальных войн. К сожалению, тогда, на Карельском перешейке, мы еще не располагали необходимой для этого дела специальной техникой.
Александр Твардовский оставался на нашем участке фронта, в полосе 123-й стрелковой дивизии, и во время подготовки к штурму и в ходе штурма линии Маннергейма много раз бывал в 112-м танковом батальоне и в нашей 1 -й роте, не раз писал о танкистах в газете. Полагаю, готовил он материалы и для какой-то более фундаментальной работы. Об этом свидетельствуют его фронтовые записи «С Карельского перешейка», опубликованные в 1969 году в журнале «Новый мир» № 2. Многие страницы этих записей посвящены бойцам, командирам и политработникам нашей 1-й роты.
В боевую разведку на высоту 65,5 мы ходили еще несколько раз. С 19 по 21 декабря атаковали ограниченными силами (один-два взвода танков, две-три стрелковые роты) каждый день, потом был перерыв, и в конце месяца, перед Новым годом, — опять серия ежедневных разведок боем. В целом они имели задачу полностью вскрыть систему обороны противника в полосе 123-й стрелковой дивизии, ну и попутно нам
Высата >5,6
41
• мнили другие задачи. Например, такая: к передовой ныли выдвинута артиллерия большой и особой мощ-и»»‘ ти, а ночью эти гигантские орудия поставили 1цч«гин дотов, напрямую наводку. И вот нам приказа-• н прорваться к дотам после очередной артподготовки, ^фотографировать результаты стрельбы прямой Иннодкий и привезти куски бетона с боевого покры-IMH «них долговременных укреплений. Задачу мы выполнили. И опять отличился командир машины старший сергхант Судаков. Алексей Петрович Судаков и ни внешнему виду, и по складу характера напоминал PV* । кого былинного богатыря. Даже среди танки-• о hi, людей, как правило, силой и смелостью не обде-о нных, он выделялся именно этими качествами. » »ому же необыкновенно уравновешенный. Пред-। t «ньте себе такую картину. Прорываются два наших iahkh к доту, стрелки остались далеко позади, отсе-1 иные огнем. Судаков первым вылезает из танка и • «Стирается на дот. Его видят не только вражеские > нйЙперы и пулеметчики из соседних огневых точек, М*• и гарнизон дота. Ведь стальные колпаки, которые (и । роены в дот, являются наблюдательными пунктами А Судаков ходит с фотоаппаратом рядом с броне-М1лпаками, прячется за них при усилении обстрела и фотографирует дот пядь за пядью.
Словом, центральный дот (мы уже знали даже его В liOMCp — 006) был сфотографирован во всех ракурсах.
II идо сказать, что даже стрельба прямой наводкой из упомянутых орудий самого крупного калибра не при-Ht <ла ему сколько-нибудь серьезного ущерба. Мы не ВИД ГЛ И ни одной сквозной пробоины или сильной k|<i |цины. Большинство снарядов 280-мм мортир пр©-। и» рикошетировало, взрываясь над дотом или в сто-рнпс от него. Куски бетона мы, как было приказано, । ипрали и сдали в штаб дивизии. Видимо, это же задание выполняли на других участках и группы саперов. Кирилл Афанасьевич Мерецков впоследствии вспоминал, что кусок бетона послали в Москву, где «научно
42
ТАКИМ ШТУРМУЮТ ДОТЫ
исследовательский институт проделал анализы и сообщил: цемент — марки «600»*.
Однако причина неудач артиллерийского обстрела дотов заключалась не только в марке цемента. Уже после взятия линии Маннергейма и окончания войны мне довелось присутствовать на разборе в штабе армии, О непробиваемости дотов высказывались различные мнения. Один артиллерист пытался даже доказать, что бетон «линии Маннергейма» .имел особые, пружинящие свойства, которые-де и приводили к множеству рикошетов. Другой артиллерист опроверг эту версию. Дело не столько в бетоне, сказал он, сколько в методах стрельбы по бетону долговременных оборонительных сооружений. Самый мощный артснаряд только тогда производил сильное разрушение, когда угол встречи «снаряд — бетон» был близок к прямому, то есть к 90 градусам. Даже небольшое отклонение снаряда от прямого угла встречи кончалось рикошетом. Этот опыт, приобретенный советской артиллерией большой и особой мощности, очень пригодился впоследствии, во второй половине Великой Отечественной войны, при прорыве долговременных оборонительных укреплений немецко-фашистских войск.
Опыт декабрьских боев за высоту 65,5 и другие узлы сопротивления показал также, что прорыв долговременной обороны на одно из главных мест выдвигает боевую работу саперных подразделений, что их задача отнюдь не ограничивается обезвреживанием минных полей или подрыванием надолб. К примеру, при очередной атаке нам удалось не только прорваться на высоту 65,5, но и пройти на танках в тыл центральному доту. Здесь по клубам теплого воздуха, поднимавшимся из подземелья, мы обнаружили бетонированный колодец. Саперы определили, что это
'Мерецков КА. На службе народу, с. 185.
Высвта 65,5
43
вентиляционная система дота, или, говоря образно, »»н» дыхательная артерия. Однако вывести эту систему »>  . । роя не так-то просто. Нужен сильный заряд — И > »ы толовых шашек. Что же тогда говорить о подрыве самого дота? Тремя этажами уходит он глубоко под *«млю. Верхний этаж — боевой, с орудиями и пулеме-। 1мив амбразурах; ниже — казарма на 70 — 80 человек, ниже — склады боеприпасов и продовольствия, I* и । читанные на месяц автономной обороны. Дот Ннлностью электрифицирован, даже броневые за-• ломки открываются и закрываются по электросигна-»I Для того чтобы вывести из строя эту железобетонную махину, требуются тонны взрывчатки. Подвезти । «кос количество тола могут только танки на специальных санях, продвижение танков и саперов надо мбгспечить артиллерийским заградительным огнем, нклядку тола в амбразуры придется, в свою очередь, прикрыть огнем стрелкового и танкового оружия (Опрьба с соседними огневыми точками, отражение иштратак и т.п.). Короче говоря, результаты боевой рмнсдки на нашем и других участках линии Маннер-**йма в декабре 1939 года, объективная обстановка,
I» сложившаяся, потребовали создания штурмовых Групп — небольших, но сильных и маневренных, имев-Ь»ия в своем составе пехоту, танки, артиллерию и call# ров.
Уже перед Новым годом командир батальона майор И И Калядин пришел к нам с двумя товарищами — во-•»Н1ЫМ и штатским — и познакомил с ними. Военный Пыл преподавателем кафедры тактики Военной академии механизации и моторизации РККА, а штатский — инженером танкоремонтного завода. Мы только что »' рнулись из очередной боевой разведки, были, конечно, и потери, я бы сказал, досадные потери. По-ггому разговор наш с них и начался. Дело в том, что, лучив радиоприказ отойти с высоты, я распорядил-»а взять на буксир подбитый танк. Однако танк-бук-। ировщик протащил его лишь два-три десятка метров
44	ТАНКИ ШТУРМУЮТ ДОТЫ
и тоже встал. Сачков доложил, что у танка-буксировщика порвалось сцепление карданного вала с коробкой передач, ходовая часть машины вышла из строя. Это был уже не первый подобный случай. Месяц боев показал, что вытащить танк Т-26 другим таким же танком можно только на ровной местности, а на пересеченной мотор не выдерживает перегрузок. Полковник из академии тщательно записал в блокнот факты, которые мы с Калядиным перечислили, пообещал немедленно доложить начальству. И действительно, вскоре к нам в 35-ю легкотанковую бригаду прислали два новых тяжелых танка КВ, которые, кстати говоря, уже отлично зарекомендовали себя в боях. Эти машины также хорошо справились и с ролью тягачей-буксировщиков. Они быстро вытаскивали из-под огня поврежденные машины. Ремонтники иногда за ночь снова вводили их в строй. Укомплектованность, а следовательно, и боеспособность наших танковых рот резко возросла.
Инженер с танкоремонтного завода оказался специалистом по радио. Он спросил:
— Почему вы срубили антенны с башен командир-скид танков? Ведь слышимость ухудшилась?
— Да, ухудшилась. Но зато уменьшились потери в командирских танках.
У нас в командирских танках было две радиостанции. Одна — для местной связи на поле боя (рота — батальон — бригада), другая, более мощная, — для дальней связи. Антенна, для этой связи в основном и предназначенная, крепилась на башне в виде высокого, окаймлявшего ее полукругом проволочного бортика. Противник быстро разобрался, что этот бортик — признак командирских машин, и сосредоточивал на них огонь в первую очередь.
Инженер записал этот неприятный факт, и вскоре отремонтированные на заводе танки стали возвращаться к нам с новыми, штыревыми антеннами, куда менее приметными. Вот так, быстро и продуктивно,
Прорыв * ВыПергр
М
цо Лог ал и на Карельском перешейке эти группы по . •  чау и обобщению боевого опыта. В состав таких I руин входили специалисты по самым различным вопросам.
К концу декабря система обороны противника на •Ы» < >Те 65,5 была вскрыта почти полностью. Она со-♦ «пила из трех артиллерийско-пулеметных дотов, каж-дмИ ИЗ которых был окружен огневыми точками: дзотами и бронеколпаками с орудиями и пулеметами. Но М 4М О еще не все. Подступы к дзотам и бронеколпакам нюронялись пулеметчиками, автоматчиками и снайперами в отдельных, тщательно замаскированных око-Нмк Вти, так сказать, тройные «семьи» огневых точек И* годились в тесной огневой связи и Поддерживались И «мне артиллерией полевых войск. Траншеи, проходившие и по переднему, и по обратному скатам высо-«ы, имели бетонированные бойницы, а верхним пере-»рыгнем служили толстые бетонные плиты. Во время нишей артподготовки или прорыва танков и пехоты на • )н>6ень высоты вражеские стрелки, пулеметчики ухо-4или из траншей в доты, в подземные убежища и отси-• иполись там.
Всего в полосе 123-й стрелковой дивизии были раз-*t дпны три опорных пункта, а в них 10 дотов (из 12) и 1И дзотов (из 39). С первых чисел января 1940 года и МНЬ, и на других участках фронта войска 7-й армии Приступили к подготовке решительного штурма липни Маннергейма.
Прорыв к Выборгу
Инварь сорокового года стал для нас месяцем напря-• г иной боевой учебы. Были сформированы штурмо-1Мг группы. На упомянутом выше артполигоне мы привели 12 (то есть практически через день) учений • оиместно со стрелками, саперами и артиллеристами.
4»
ТАНКИ ШТУРМУЮТ деты
Отрабатывали взаимодействие по окружению, блокировке и подрыву дотов. Общая схема действий мыслилась так: в ходе артподготовки подгруппа захвата сближается с противником и в момент переноса огня врывается в первую траншею и уничтожает вражескую пехоту; подгруппа блокировки огнем средних танков вынуждает гарнизон дота закрыть амбразуры заслонками, а саперы в это время забивают амбразуры мешками с песком; и, наконец, третья подгруппа — легкие танки, буксирующие бронесани с взрывчаткой, -г- выходит к доту, и саперы подрывают его. Действия штурмовой группы в целом непосредственно поддерживал дивизион гаубиц болыпой мощности.
В этот же период мы прослушали цикл лекций, которые читали преподаватели военных академий. Особенно запомнилась мне своим поучительным материалом лекция о штурме крепости Перемышль войсками русской армии в Первую мировую войну. Слушая лекцию, вспоминал я и рассказы отца, Сергея Михайловича, — 'участника этих боев. Но, конечно, и представить себе тогда не мог, что пять лет спустя, в 1944 году, сам приду с танковой бригадой под Перемышль и увижу форты, о которых столько слышал.,
Наша рота приняла пополнение и в людях, и в технике. Произошел ряд перемещений в командно-политическом составе. Вместо Владимира Ивановича Ка-лядина1, погибшего в начале января, в командирской разведке под высотой 65,5, командиром 112-го танкового батальона был назначен майор С.И.Вахрушев. До этого он возглавлял разведбатальон нашей бригады. Из того же батальона пришел к нам замечательный, как мы скоро убедились, разведчик старший лейтенант Василий Гаврилович Богачев. Обязанности политрука
* Владимир Иванович Калядин, награжденный орденом Красного Знамени еще в годы Гражданской войны, был награжден в декабре 1939 года вторым орденом Красного Знамени.
•рыв * Bwtapry
<7
1<чЫ исполнял теперь командир танка старший сер-*яит Владимир Михайлович Бурган, он же стал и пар-ч«рг<»м роты. Убыл в госпиталь лейтенант Николай В < ильевич Макеев, его взвод принял лейтенант 11 < Клевцов. И еще один командир взвода ушел от ин« лейтенант 0-А.Лосик1, назначенный помощни-и»н начальника штаба батальона по разведке. Не хо-
мк ь мне отпускать его из роты, но пришлось. Среди Многих отлично подготовленных командиров взводов < >*гга Александровича отличала широта мышления, .Мгние быстро схватывать и анализировать боевую ant гановку. Это важнейшее качество командира тот-'!• « казалось, когда лейтенант Лосик возглавил раз-*>*дку 112-го батальона.
К началу февраля подготовка к штурму высоты была завершена. Последние занятия показали, ч н» взаимодействие пехоты, танков, саперов и артил-М рии отработано в совершенстве, буквально по ми-ну,йм. Мы ждали приказа, и он наконец пришел. Нанн штурмовая группа получила задачу, к которой и 1 топилась: блокировать дот номер 006 (центральный), принудить его гарнизон к сдаче, а в случае от-fil IU подорвать дот. Непосредственно наша группа подчинена командиру батальона 245-го стрелкового полка капитану А.Г.Сороке, а правее в составе ♦ коЙ же штурмовой группы наступала на высоту, на Дот номер 008, танковая рота старшего лейтенанта ► улабухова.
11 те дни я, конечно, не знал общего плана прорыва Мшим Маннергейма. А он состоял в том, чтобы нанес -♦ ♦« удар правым флангом 7-й армии, где на участке озе-Муоланярви (Глубокое), Кархула (г. Дятлово) быки сосредоточены нашим командованием крупные си-Ri.i девять стрелковых дивизий, в том числе и 123-я 5ипизия полковника Алябушева и несколько танковых
'Ныне маршал бронетанковых войск.
м
ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
бригад (20-я, 35-я и другие). Полоса наступления этой дивизии проходила через участок линии Маннергейма, который противник называл Суммским узлом сопротивления (по одноименному поселку Сумма, расположенному в глубине его обороны, севернее высоты 65,5).
И вот наступило утро 11 февраля. Такой мощной и длительной артподготовки мы еще не видели. Два с лишним часа более 100 орудий били по высоте 65,5 и прилегающим к ней участкам. Конечно, по меркам, которыми мы впоследствии, в конце Великой Отечественной войны, измеряли мощь артподготовки — до 200 и более артминометных стволов на километр фронта, — эта артподготовка с ее 33 стволами на километр фронта кажется не столь уж внушительной. Однако надо учесть, что высоту обрабатывали в основном тяжелые пушки-гаубицы, а также гаубицы большой мощности и мортиры особой мощности. Непроглядная стена дыма и пыли закрыла высоту.
Артподготовка еще продолжалась, когда подгруппа захвата — три средних танка 20-й танковой бригады из роты старшего лейтенанта Г.Ф.Хараборкина — со взводом стрелков и отделением саперов броском преодолела надолбы и проволочные заграждения и атаковала первую траншею противника. Артиллерия наша уже перенесла огонь в глубь высоты, на расположенные там доты и дзоты, а подгруппа блокировки, в которой были и средние и наши легкие танки, а также стрелки, пулеметчики и саперы, продвигаясь следом за группой захвата, окружила дот. Любо-дорого смотреть на четкую работу обеих подгрупп. Пока стрелки в сопровождении танков продолжали неуклонно продвигаться в тылу дота, к гребню высоты, саперы забивали бойницы мешками с песком. Вдруг слышу: стучат в башню. Это лейтенант-сапер. Просит помочь. Гарнизон дота каким-то специальным приспособлением выталкивает мешки из амбразур, пытается вести пулеметный огонь. По моей команде
П*0*Ы1 К Bblttpry
U
Н.А.Шматько, И.Н.Туган, А.С.Калинов и В.М.Бурган подвели машины к амбразурам и, как только оттуда вывалились вытолкнутые мешки, ударили из пушек почти в упор. Обороняющиеся не успели поставить броневые заслонки, и снаряды рвались где-то в глу-пине боевого этажа. Послышались крики, из амбра-»уры потянулся дым, заслонки захлопнулись, и наши сииеры без помех сделали свое дело. Дот практически нелеп, ибо стальные колпаки наверху разбиты артог-Исм. Торсплю по радио Клевцова и Сачкова, их машины возглавляют второй эшелон штурмовой группы — танки с бронесанями, где уложено по три - четы-!•« тонны взрывчатки. Но вот они уже у дота, саперы пыстро и сноровисто уложили тол, их командир дал । и гнал, по которому стрелки и саперы скрылись в траншее, а мы отвели танки метров на двести. Смотрю на часы. На учебных занятиях эта подготовка к подрыву дота занимала у саперов до сорока минут. Сейчас они управились за полчаса.
Громадной силы взрыв грянул на высоте. Наш танк нмодил ходуном, хотя сержант Коробка заранее по-< гавил его на тормоза. Дым рассеялся, и мы увидели миллионный» (так называл его противник за высокую стоимость) — дот номер 006. Взрыв начисто оторвал его правый угол, развалил часть верхнего боевого покрытия и напольной стены. Мне даже показалось, что вся бетонная глыбища дота несколько развернулась в земле вокруг своей оси.
Минут десять спустя грянул такой же силы взрыв правее и выше по склону. Это штурмовая группа капи-гина Кравченко (2-й батальон 245-го стрелкового полка) обезвредила пушечно-пулеметный дот номер г)8. Он также был уничтожен вместе с гарнизоном.
Активную роль в блокировке и уничтожении дота сыграла рота легких танков старшего лейтенанта Кулабу-«<-ва.
Примерно в третьем часу пополудни оба стрелковых батальона в сопровождении средних танков стар
st
ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
шего лейтенанта Хараборкина и наших двух рот легких танков вышли на обратный скат высоты 65,5 и, ведя бой с многочисленными огневыми точками противника и уничтожив десятка полтора дзотов и бронеколпаков с пулеметами и пушками ПТО, уперлись в противотанковый ров. Форсировали его довольно быстро, перекинув специальные танковые мостки, но впереди, в километре расстояния, у самого подножия обратного ската высоты, оказался еще один ров — более широкий и глубокий, а главное, прикрытый плотным орудийным огнем из рощи Фигурная. К этому времени наши боевые порядки сильно растянулись, часть танков продолжала вести бой на высоте, артиллерийская поддержка тоже ослабла, — видимо, батарейцы меняли наблюдательные пункты. Словом, форсировать второй ров с ходу не удалось.
Таким образом, хотя к исходу дня большая часть оборонительных сооружений на высоте 65,5 оказалась в наших руках, говорить о полной ликвидации этого опорного пункта не приходилось. Остатки его гарнизона отошли и укрепились в дзотах и пулеметных гнездах, расположенных неподалеку от дота номер 0021 — командного дота, как мы вскоре узнали. Отсюда противник вел сильный огонь во фланг нашим подразделениям, наступавшим к роще Фигурная, а его полевая артиллерия и минометы из рощи, в свою очередь, прикрывали подступы к этому доту.
12 февраля мы продолжали вести бой на высоте. 245-й полк майора И.П.Рослого наступал в направлении рощи Фигурная, батальон 255-го полка, которому подчинили нашу роту, блокировал дот номер 0021. К середине дня сопротивление его гарнизона было сломлено. Командир танка старший сержант Н.И.КуШнарев стрелял по амбразурам дота очень удачно и уничтожил пушку и пулемет. Когда саперы начали закладывать взрывчатку, из амбразуры послышались крики на русском языке: «Сдаемся! Сдаемся! Просим принять капитуляцию!» Я радировал командиру полка майору
Прарыв к Bwtapry	51
И.В.Титову, он вскоре и принял капитуляцию. Сдался комендант этого опорного пункта — полковник, с ним • го штаб и гарнизон дота, всего человек 70 — 80, в их числе и одна женщина — военный врач. Их сразу ж? отправили на санных подводах в тыл.
Так было покончено £ этим сильным опорным пунктом. Однако прорыв первой полосы укреплений линии Маннергейма не был завершен ни здесь, ни левее, где штурмовые отряды соседней, 100-й стрелковой дивизии наступали на крупный опорный пункт у поселка Хоттиннен. Нас по-прежнему сдерживал глубокий, до семи метров шириной противотанковый ров И сильная траншейная оборона у рощи Фигурная. \ишь в ночь на 13 февраля саперам удалось устроить Л*я танков проходы через ров, однако ночных боевых действий в ту пору мы не вели, и атака была назначена Из утро.
С точки зрения теоретической эту потерю времени • рудно оправдать, ибо давно и всем военным людям иянестно, что время, которое ты потерял, тотчас приобретает твой противник. Но практически надо прижать, что ни мы, танкисты, ни стрелки не были тогда Но настоящему готовы вести ночной бой — один из । ложнейших видов боя. Танки наши, как уже говорилось, имели слишком слабый мотор (100 лошадиных I ил) и слабую проходимость, а в стрелковых подразделениях очень большой процент составляли бойцы и ломандиры, недавно призванные из запаса. Отсутствие опыта ночных действий (у противника тоже!) ска-•ллось и в эпизоде, о котором идет речь. Когда стрелам овладели рвом и окопались по задней его стенке, а t шеры стали срывать стены для прохода танков, штаб |»ГО батальона 245-го полка перебрался тоже в ров. Рассуждали так: до рощи метров триста, там — это уже г« >чно установлено — проходит траншея противника, аначит, там находятся и его основные силы. Никак не щ«:дполагали, что оборонявшиеся просидят всю ночь U тридцати шагах, что первая их траншея проходит ря
52	ТАНКИ ШТУРМУЮТ ДОТЫ
дом со рвом, что чуть подальше — вторая траншея, а та, что перед опушкой рощи, — уже третья. Все траншеи расположены очень близко и ко рву и друг к другу — не по нашим тактическим меркам.
Как бы там ни было, но штаб батальона переночевал во рву на расстоянии броска ручной гранаты от врага. Утром, пройдя ров, мы двинулись в атаку на рощу, но прошли два-три десятка метров, когда увидели средний танк, накренившийся как-то странно, на правый борт. Он вел огонь из пушки и пулеметов. Мне сперва показалось, что танк завалился в яму, но зоркий механик-водитель Алексей Родионович Коробка доложил: «Под нами вражеская пехота!» Тут разглядела, что танк наш стоит на траншее, что средний танк накренился не в яму, а в пролом в бетонном перекрытии, что там мелькают головы и плечи убегающих солдат противника. Но уйти им не удалось. За нами шел в атаку лыжный батальон, и мы стали свидетелями короткого, но жестокого рукопашного боя. Остатки вражеского отряда, человек около ста, были взяты в плен.
Между тем танковые взводы лейтенантов И.И.Сач-кова и В.Т.Наплавкова, взаимодействуя с танковой ротой старшего лейтенанта В.Ф.Кулабухова, проутюжили на опушке рощи Фигурная противотанковую батарею и несколько огневых точек и открыли дорогу стрелкам 245-го полка. Пехота пошла вперед все быстрей, сопротивление противника слабело с каждым часом, чувствовалось, что мы наконец прорвали оборону на всю ее глубину. Впервые наша танковая рота оторвалась от пехоты, вышла из зрительной связи с ней, а взвод П.С.Клевцова шел уже лесной просекой. Лейтенант доложил по радио, что обнаружил несколько вражеских батарей. Они стоят на большой поляне и ведут огонь куда-то на юг. В этот момент со мной был взвод Сачкова, но я связался с Кулабуховым, и он подоспел еще с тремя машинами. Мы договорились о взаимодействии, о том, как лесом, с разных на
Прарыв * Вы(*ргу
53
правлений и одновременно ударить по вражеским артиллеристам.
Вошли в просеку, двинулись по ней на северо-восток. Километра через два свернули на другую просеку, увидели впереди с десяток толстых бревен. Скрученные проволокой, они были подвешены к деревьям на Тросах как раз поперек просеки и на высоте танковой башни. Это было новое для нас препятствие — проти-Нобашенный барьер. При плохой видимости — в туман, ночою, в сумерках танк, если он на полном ходу прежется в барьер, как минимум погнет пушку и башенный пулемет, а как максимум может и без башни остаться.
Лес вокруг старый, деревья толстые — ни обойти, пи свалить. Но на то она и есть — солдатская смекалка. Противник рассчитывал, что мы хотя бы задержимся перед препятствием, пока размотаем тросы да распугаем проволоку. А наши ребята вышли из танков с пилами и за пятнадцать минут от барьера и следа не ос-। явили.
Пока пилили, слушали звуки артиллерийской стрельбы. Недалеко уже огневые позиции. Судя по всему, там нс менее дивизиона, орудий десять-двенадцать. Гаубицы. Я переговорил по радио с Клевцовым, с Кулабухо-вым — уточнили время атаки и сигнал Пошли просекой К огневым позициям.
Еще несколько минут ходу — и мы у цели. Лес поредел, в просветах среди заснеженных елей вижу на поляне земляные полукапониры. В них стояли гаубицы, вели огонь куда-то за дальний лес — стволы подняты очень высоко. А рядом с нами — добротные землянки. Из одной выскочил солдат в белом фартуке и с поварешкой в руке, да так и застыл, вытаращив глаза на танки.
Как было у нас условлено, даю радиосигнал, дублирую его ракетами, и танки с трех сторон врываются на огневую позицию. Видимо, артиллеристы не были обучены стрельбе по танкам. А может, просто их па
м
ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
ника охватила — они кинулись врассыпную. А поскольку здесь располагались на значительном отдалении друг от друга три гаубичные батареи, то бегущие фигурки, сотни две солдат и офицеров, заполнили все видимое пространство. Мы захватили 12 исправных орудий, три склада с боеприпасами, снаряжением и продовольствием. Не оказалось поблизости только транспорта — ни конных упряжек, ни автомашин, ни тракторов. Даже следов колес или гусениц мы не нашли. Этот факт, а также стационарная, с прочными полукапонирами, огневая позиция и складские помещения свидетельствовали о том, что мы еще находимся в пределах главной оборонительной полосы линии Маннергейма, но уже в ее тылах, на последней позиции.
Так оно и оказалось. К исходу 13 февраля, на третий день наступления, 123-я стрелковая дивизия с приданными ей танками — 112-м танковым батальоном 35-й легкотанковой бригады и 90-м батальоном 20-й танковой бригады — прорвала главную оборонительную полосу на всю ее глубину (6 — 7 км), расширив прорыв до 6 км. Суммский узел сопротивления, с его 12 дотами и 39 дзотами, был полностью разгромлен. 14 февраля Президиум Верховного Совета СССР наградил 123-ю стрелковую дивизию полковника Ф.Ф.Алябушева орденом Ленина.
Это была крупная победа, добытая с относительно небольшими потерями. Они были значительно меньше, чем в предыдущих, декабрьских, боях за высоту 65,5. Скажу о своей танковой роте. Если в декабрьских боях, атакуя доты, мы потеряли 12 машин, то в феврале потеряли лишь одну — танк старшего сержанта Н.И.Кушнарева. Уже выполнив боевую задачу, танк подорвался на фугасе. Никита Иванович был контужен. Минимальными были потери и в танковых ротах старших лейтенантов Кулабухова и Старкова. Столь ощутимая разница в потерях и в конечном результате декабрьских и февральских атак еще раз подтвердила старую
Прв*ыа к Bwtaprr
55
истину, что лучше месяц готовиться и три дня успешно наступать, чем три дня готовиться и месяц «предпринимать усилия».
123-я стрелковая дивизия продолжала наступать в орошем темпе, впереди шел 245-й полк майора Рос-5«го и приданные ему две танковые роты 112-го батальона. Танковая рота Старкова, как и ранее, действовала с другим стрелковым полком. После того как Мы разгромили артиллерийский дивизион на стационарных огневых позициях, полк майора Рослого вышел к железной дороге Ленинград — Вийпури (Выборг), захватил станцию Лейпясуо и продвигался на северо-запад то справа, то слева, а иногда и по обе । тороны этой железной дороги. Бои были мелкими и скоротечными, противник отходил, и главным препят-«. твием и для нас и для пехоты стали тяжелые снежные пносы на дорогах да множество хитроумно, с так начинаемыми «сюрпризами», минированных участков. ( ерьезное сопротивление мы встретили лишь под небольшой деревушкой Селенмяки. Перед ней располагался крупный опорный пункт. Однако еще на подходе к нему мы стали участниками эпизода, который и поевым-то назвать можно с натяжкой.
Нас обстреляли из какого-то сарая или сторожки IM краю деревенского кладбища. Огнеметные танки лейтенанта П.Ф.Юрченко (его взвод нам придали по-с ле выхода к железной дороге) атаковали и подожгли сарай, а Юрченко пустил огнеметную струю на всякий случай и в высокий заснеженный кустарник. Там что-TQ сильно загорелось, он доложил по радио: «Вижу танки. В кустах горят три машины. Кажется, типа французских «Рено». Примерно то же доложили лейтенанты Клевцов и Наплавков. Противник на огонь не отвечал и, как выразился Клевцов, «горит молча». Наши танки врезались в кустарник, и скоро все прояснилось. Это были не макеты, но нечто странное: башня типа «Рено» — грибком, но склепана из толстого железа, борта деревянные и тоже обшиты железным лис
и
ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
том, в башне пушка Гочкиса и пулемет, башня на поворотном круге, она вращается вручную. Ходовая часть, видимо, тракторная. Таких машин в кустарнике мы насчитали более десяти, их экипажи разбежались, несколько человек попали к нам в плен. На вопрос «Что это за штука?» один из пленных ответил по-фински то же, что все мы подумали по-русски: «Гробы!»
Однако вслед за этим несколько юмористическим эпизодом грянул сильный бой. Мы с ходу захватили опорный пункт с дзотом и траншеей и всю ночь напролет отбивали упорные контратаки противника. Это был первый ночной бой, танки, по три машины, выходили вперед и, расстреляв снаряды и патроны, уступали место другой тройке танков. Утром мы смяли врага и на его плечах ворвались в Селенмяки и прошли к железной дороге, попутно уничтожая противотанковые пушки в засадах.
25 февраля авангард 245-го полка — 1 -й стрелковый батальон капитана А.Макарова с приданной ему нашей танковой ротой, — продвигаясь вдоль железной дороги на Выборг, овладел станцией Кямяря (Гаврилово), а к исходу дня — полустанком Хонканиеми и близлежащим поселком Урхала (Лебедевка). Бой был чрезвычайно ожесточенным, отходя, противник сжег дотла и поселок и полустанок, разрушил железнодорожный переезд. Нигде не осталось ни одного дома -только каменные погреба, и мы с комбатом Макаровым, ужиная в таком погребе и вспоминая минувший день, пришли к выводу, что здесь, на дальних подступах к Выборгу, примерно в 20 километрах от него, вражеские войска, видимо, дадут нам решительный бой. От разведчиков мы уже знали, что отсюда начинается вторая полоса долговременных укреплений линии Маннергейма.
Пехотинцы вырыли окопы в снегу и в них посменно отдыхали. Мы ночевали прямо в танках, в лесу. Дежурили повзводно, замаскировав машины на просеке.
Прорыв « ВыРоргу
57
11<»чь прошла спокойно, и, когда на дежурство вышел । пиковый взвод лейтенанта И.И.Сачкова и стало све-I ать, на меня навалилась дремота. Сижу в машине, на < ноем обычном месте, у пушки, и не пойму, то ли во । нс, то ли наяву думаю о том, что вырвались мы далеко •перед, связи с соседом справа нет. А что есть? Есть орошая позиция: слева низина — болото под снегом или озеро заболоченное, а справа насыпь железной Д| »роги и несколько сзади нас, близ полустанка, пере-• «д. Там тылы батальона — санчасть, полевая кухня... Двигатель танка работал на малых оборотах, вдруг перестаю его слышать. Уснул! С усилием открываю глава, а в уши врывается рев танкового мотора. Нет, не Наш. Это рядом. И в этот момент танк наш сильно 1'риуло...
Так, с происшествия, начался первый и последний ' ч >й с танками противника. Вспоминая его сегодня, прихожу к выводу, что он был одинаково неожиданным и для нас, и для врага. Для нас потому, что до то-hi дня, до 26 февраля, мы вражеских танков не встречали и даже не слышали о них («гробы» у Селенмяки !••• в счет). Это первое. А второе — танки появились у нас в тылу, со стороны переезда, и лейтенант Сачков принял их за свои, за роту Кулабухова. Да и немудрено было спутать, так как легкий английский танк • Виккерс» был внешне похож на Т-26, как близнец. Только пушка у нас посильней — 45-мм, а у «Виккер-। а» — 37-мм.
Ну а что касается противника, то, как выяснилось вскоре, у него слабо сработала разведка. Командование врага, разумеется, знало, что вчера мы овладели полустанком. Мало того, что знало, оно готовило контратаку на полустанок и в качестве исходной позиции наметило рощу между низиной и насыпью же-\езной дороги, то есть место, где мы, танкисты, и стрелки капитана Макарова провели эту ночь. Вражеская разведка просмотрела тот факт, что после захвата Хонканиеми, посадив на броню штаб батальона и до
St	ТАННИ ШТУРМУЮТ доты
сотни пехотинцев, мы уже в сумерках продвинулись еще на километр-полтора севернее Хонканиеми.
Итак, танк наш дернуло ударом извне. Я откинул люк и высунулся из него. Слышал, как внизу сержант Коробка вслух выразил свое мнение о механике-водителе задевшего нас танка:	*
— Вот шляпа! Ну я ему!..
— Не нашей роты машина! Нет, не нашей! — уверенно сказал радист Дмитриев.
Танк, задевший нашу гусеницу своей (наша машина стояла сбоку просеки, замаскированная ельником), удалялся. И хотя я знал, что это может быть только танк из роты Кулабухова, тревога как бы кольнула сердце. Почему — в этом я разобрался потом. А тут я видел вокруг утреннюю рощу, падала изморось, и, как всегда, когда вдруг потеплеет, деревья стояли в снежном кружеве — в куржаке, как говорят у нас на Урале. А дальше, у переезда, и утреннем тумане виднелась группа пехотинцев. Гуськом, одетые в полушубки и валенки, они шли к лесу с котелками в руках. « Кулябу-хов!» — подумал я, рассматривая танки, которые появились на переезде и стали медленно обгонять пехотинцев. Один из стрелков, изловчившись, поставил котелок на броню танка, на мотор, и поспешал рядом, крича что-то товарищам. Мирная утренняя картина. И вдруг я понял причину своей тревоги: на башне удалявшегося от нас танка была синяя полоса. Таких опознавательных знаков советские танки не имели. И пушки на танках были другие — короче и тоньше.
— Сачков, танки противника! — крикнул я в микрофон. — По танкам — огонь! Бронебойный! — приказал я Дмитриеву и услышал щелчок закрывшегося затвора пушки.
Башня танка, первым обогнавшего наших пехотинцев, слегка развернулась, пулеметная очередь прошлась по лесу, по ближним кустам, ударила в крышку моего башенного люка. Мелкие осколки порезали мне руки и лицо, но в тот момент я этого не почувствовал.
Rpepwi ( Вывацгу	М
11ырнув вниз, припал к прицелу. В оптике вижу пехотинцев. Срывая из-за спины винтовки, они кидаются в i пег. Сообразили, на чьих моторах грели котелки с кашей. Ловлю в перекрестие правый борт «Виккерса». Выстрел, еще выстрел!
— Горит! — кричит Коробка.
Рядом гремят выстрелы танков Сачкова. Вскоре к ним присоединяются и другие. Значит, вступил в дело И извод Наплавкова. Танк, который нас задел, встал, подбитый. Остальные вражеские машины потеряли t грой и как бы разбрелись. Конечно, сказать о танках, ЧТО они паникуют, нельзя — паникуют экипажи. Но мидим-то мы только машины, которые бросаются то в • у, то в другую сторону. Огонь! Огонь!
Стреляю вслед «Виккерсу», уходящему в подлесок. Мимо! Приказываю Коробке:
За ним! Достань!
— Есть достать! — ответил он.
Влетаем в подлесок, на поляну. Неподалеку сгоревший дом, забор из валунов и погреб, где мы с капитаном Макаровым пили чай вчера вечером. «Виккерс» («сел на камнях, прижав правым бортом дверь погреба. Навожу пушку в левый его борт, башенный люк от--кинулся, оттуда высунулось что-то белое — платок или флажок. Сдаются в плен. Мы передали пленников батальонным связистам, сволокли «Виккерс» с камней И освободили капитана Макарова и его начальника Штаба из этой своеобразной западни. А бой еще продолжался. Танки Наплавкова и Клейцова атаковали вражескую пехоту, которая вышла к переезду вслед за • Виккерсами». Противник был прижат к насыпи, остатки пехотной роты сдались стрелкам Макарова.
Едва стихла стрельба, подошли из тыла танки Кула-Оухова. С ними прибыл командир 245-го полка майор Рослый. Он поставил мне и Кулабухову новую боевую •адачу. Оказалось, что правее нас, за насыпью, подразделения 84-й стрелковой дивизии вели трудный бой с вражеской пехотой и танками. Мы двинулись туда и
М	ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
помогли пехотинцам. Всего в этот день в районе полустанка Хонканиеми было подбито 14 финских танков английского производства, а три машины мы захватили в исправности и по приказу командования отправили железной дорогой в Ленинград. Потом я их видел — они стояли во дворе ленинградского Музея революции в качестве экспонатов. А после Великой Отечественной войны я «Виккерсов» там уже не нашел. Сотрудники музея рассказали, что осенью сорок первого года, когда началась фашистская блокада города, танки были отремонтированы и отправлены с экипажами на фронт.
Кстати говоря, когда в Хонканиеми для осмотра захваченных танков приехали товарищи из политотдела 123-й стрелковой дивизии, с ними приехал и Александр Трифонович Твардовский. В этот раз он очень подробно расспрашивал меня об устройстве танка, о всевозможных технических тонкостях и, как всегда, все записывал. Очень долго разговаривал со старшиной роты Алексеем Петровичем Судаковым, расспрашивал его об эпизоде на высоте 65,5. Судаков тогда вывез из-под жесточайшего огня тяжело раненного командира нашей бригады полковника В.Н.Кашубу. Видимо, уже в те дни А.Т.Твардовский получил от Политуправления Рабоче-Крестьянской Красной Армии задание, которое впоследствии выполнил вместе с С.Я.Маршаком. Они литературно обработали воспоминания нашего геройского комбрига*.
Под Хонканиеми в бою с «Виккерсами» мы не понесли потерь ни в людях, ни в технике. Но уже после боя погиб наш отважный товарищ Илья Иванович Сачков. Он подощел к подбитому вражескому танку, хотел его осмотреть, но оттуда, изнутри машины, раздался пистолетный выстрел. Юный лейтенант был сражен насмерть. Его похоронили в братской могиле,
*См.: Твардовский А. Стихотворения, поэмы. М., 1971, с. 639,
Прары* « ВыОргу
>1
Плиз дороги Ленинград — Выборг, на рубеже, с которого 7-я армия начала 11 февраля 1940 года штурм линии Маннергейма. Там, неподалеку от взорванных дотов Хоттинена, высится каменный обелиск с фамилиями павших советских воинов. Среди них фамилия Ильи Сачкова.
Заканчивая рассказ об этом единственном в ту зим-, нюю кампанию танковом бое на Карельском перешейке, хочу вернуться к детали, показательной для опыта, который приобретали советские танкисты.
В ходе боя у нас случилась заминка с горючим. Оно кончилось в танках как раз тогда, когда командир полка майор Рослый поставил нам новую боевую задачу. Выполнить-то ее мы выполнили и... встали! Горючее плескалось на самом донышке баков. В других обстоятельствах и с другим противником это могло бы обернуться для нас крупными потерями.
Да и вообще заправка горючим, которая на учениях мирного времени была делом рядовым, здесь, на войне, выросла в проблему номер один. Я уже говорил, что бензина мы расходовали очень много. Даже на стоянках, даже ночью держали танки на газу, так как вавести холодный мотор Т-26 на морозе очень трудно. Но и это еще не все. Согласно действовавшим тогда уставным положениям танки, израсходовав в бою горючее, должны были отправляться на заправку довольно далеко в тыл, на батальонный заправочный пункт. В длительном и напряженном бою, особенно в наступлении, когда танки вырываются далеко вперед, а тылы, как правило, отстают, такое положение с заправкой создавало большие трудности. Часть танков все время находилась в пути — то к пункту заправки, то обратно. У нас в роте, например, бывали дни, когда в боевой линии оставалось лишь 7 — 9 машин из 17. А ведь боевые задачи нам ставили из расчета полного состава роты.
Этот недостаток был исправлен. Уже не танки ходили за горючим, а горючее в соответствующем транспорте доставлялось как можно ближе к передо
2
ТАНКИ ШТУРМУЮТ ДТП1
вой. Простая, кажется, деталь, но чрезвычайно важная. Ведь именно из таких малоприметных деталей и сложился тот богатый опыт советских танковых войск, который впоследствии, в годы Великой Отечественной войны, помог им нанести целую серию сокруши  гельных поражений танковым войскам фашистского вермахта.
В последних числах февраля наша 7 я армия прорвала вторую полосу обороны «линии Маннергейма» и стала быстро продвигаться к Выборгу, охватывая город широким полую »льцом. Из Выборга веером расходятся железные дороги. 123-я стрелковая дивизия и приданные ей 20-я и 35-я танковые бригады были развернуты с северо-западного направления на северное Когда мы стали последовательно пересекать эти железные дороги, то поняли, что обходим Выборг, что командование, видимо, планирует выдвинуть дивизию на тыловые коммуникации вражеской группировки.
Действия наших танков стали более маневренными, мы все чаще отрывались от пехоты, и, следовательно, прих< >дилось рассчитывать на свои силы, в том числе на свою разведку. В эти дни я хорошо узнал командира разведроты старшего лейтенанта В.Г.Богачева. Он со своими разведчиками — Петром Барзамом, Алексеем Рудяком и другими то забирался во вражеский тыл, то шел вместе с нами. «Врагу — гроза, нам — глаза» — так говорили о Василии Гавриловиче в нашей бригаде. И верно: он очень хорошо умел, выражаясь языком военным, осветить и противника, и впереди лежащую местность. С ним мы действительно чувствовали себя с открытыми глазами.
После очер< дного броска наши танки вышли к железной дороге, идущей от Выборга на восток, в глубь Карельского перешейка. Здесь нас встретил сильный огонь из поселка. Атака с ходу не удалась, противник артогнем повредил два танка. Вперед пошли разведчики Богачева, а мы стали ждать отставшую пехоту. На-крнец цодощел батальон 272-го стрелкового полка.
Прарыв к Выйаргу
вз
11осле изнурительного марша по глубоким снегам, на морозе люди нуждались в отдыхе, в горячей пище Между тем день клонился к вечеру. Что делать?
Вернулся из разведки Богачев, мы обсудили ситуацию и решили: дадим людям четыре часа для отдыха, атакуем опорный пункт ночью. Противник твердо усвоил, что ночные боевые действия мы не ведем, поэтому атака будет для него неожиданной. Поможет и погода — сильный мороз загонит вражеских солдат в теплые дома. Разведчики доложили, что минное поле перед поселком большое, но мины в ящиках и лежат прямо на снегу, — видимо, оборона готовилась в спешке. Снять мины и приготовить проходы не составит ч-рУДа.
К 24.00 у нас было все готово. Люди отдохнули и поели горячей пищи, танки пополнены боеприпасами, саперы сняли мины, оставив на снегу только ящики, чтобы противник ничего не заметил.
В час ночи без артподготовки, без обычного «ура!» двинулись вперед стрелки. Они выходили уже к высотке, где, по данным Богачева, оборонялась вражеская рота, но те молчали. Даю сигнал танкам. Вспыхивают во тьме их фары, ревут моторы. Проутюжив с ходу окопы на высотке, мчимся к поселку. В свете фар мелькают дома, заборы, ворота. Из переулка бешеным аллюром вылетела прямо под танк конная артиллерийская упряжка. Час спустя сопротивление противника было сломлено полностью. Мы захватили богатые трофеи, потерь в танках не имели.
Успех первой в нашей практике ночной танковой атаки позволил нам сделать соответствующие выводы. И надо сказать, что впоследствии на фронтах Великой Отечественной войны эти выводы многократно подтверждались: ночная танковая атака, как правило, приносила нам успех. Разумеется, при хорошей разведке, при условии, что экипажи достаточно подготовлены для этого сложного вида боя.
Стрелки 272-го полка остались ночевать в поселке,
64
ТАНКИ ШТУРМУЮТ ДОТЫ
а мы выдвинулись на танках еще севернее, на опушку рощи. Конечно, и нам хотелось провести остаток ночи в тепле, в домах, однако сравнительно небольшой опыт, приобретенный за три минувших месяца, говорил: потеряв непосредственное соприкосновение с противником, ищи его сам. Не дожидайся, пока противник найдет тебя.
И вот, едва танки роты успели замаскироваться на опушке рощи и Богачев отправил разведчиков в сторону железной дороги, появился перед нами и противник. Случилось это так.
Роща, где стояли танки, окаймляла ближний, низинный, край большого поля. А дальний его край, возвышенный, заканчивался еловым лесом, как бы взбиравшимся на крутую гору. С горы, через лес, спускалась к полю и шла далее к нам довольно широкая дорога. Глаз у старшего лейтенанта Богачева был острый. Я разглядел на горе в утренней мгле какое-то движение, он определил точно:
— Батарея. На конной тяге.
В бинокль уже видны кони и орудия. Впереди на рыжем жеребце офицер. За ним шесть орудий — 76-мм пушки в конных упряжках. Идут галопом. Спешат. Возможно, вражескому командованию уже известен результат нашей ночной атаки, и оно послало батарею перекрыть дорогу. Передаю взводным по радио:
— Огонь залпом — по команде!
Между тем батарея уже спустилась с горы и стала развертываться на опушке леса. Ее командир указывает места каждому орудию, орудийные расчеты отцепляют орудия от передков. Это самый подходящий момент накрыть батарею залповым огнем.
— Рота, четыре снаряда залпом, пять секунд выстрел — огонь!
Десять стволов ударили прямой наводкой по батарее. Сорок снарядов за пятнадцать секунд покончили с вражескими артиллеристами. Два орудия охромели — у них отбиты колеса, у других искорежены щиты.
Преры> к Выбаргу
65
пробиты накатники. Лишь две санные подводы уцелели. Нахлестывая лошадей, возницы гонят их в гору, вверх по просеке.
Танки двинулись туда же — к железной дороге. На псршине горы, в хуторе, мы атаковали и раздавили минометную роту на огневых позициях. Пленные покапали, что и батарея, й минрота прибыли ночью по железной дороге из Хельсинки, через Выборг. Оттуда же должен прибыть пехотный батальон.
Полустанок, где должен выгрузиться этот батальон, был в трех-четырех километрах от нас, и вскоре мы уже слушали по радио сообщение Богачева — он отправился туда с двумя танками.
— Овладел полустанком, — докладывает он. — На путях горит эшелон с артиллерийскими боеприпасами. Паровоз лежит под откосом. Видимо, бомбила наша авиация. Много воронок авиабомб. Эшелона с пехотой не видно. Вообще на полустанке никого нет, все разбежались...
В первых числах марта, продолжая обходное движение, 123-я стрелковая дивизия и танковые бригады пересекли уже третью по счету железную дорогу, идущую из Выборга на северо-восток. У станции Тали (Гвардейское) дорогу нам преградила одноименная река. Противник взорвал плотину, и вода затопила всю широкую долину этой в общем-то небольшой речки. Местами она разлилась до 800 метров, с глубинами до двух метров. При двадцатиградусном морозе вто серьезное препятствие. Однако мороз быстро сковал реку, саперы вморозили в лед пиленый лес, и наши танки вышли на противоположный берег, то есть оказались уже севернее Выборга.
Последний сильный бой 112-й танковый батальон провел в районе Сайменского канала. Здесь, на высотах, через которые шла дорога на Выборг с севера, вражеские войска создали сильный опорный пункт. Его основу составляли полтора десятка противотанковых орудий. Они простреливали каждый метр доро
u
ТАНКИ ШТУРМУЮТ доты
ги; а гористая, каменистая местность не позволяла танкам обойти эту оборону. К тому же подступы к опорному пункту были минированы. Все эти обстоятельства задержали бы наступление, но помогла нам авиация. Массированными бомбежками она уничтожила ряд огневых точек противника, нарушила и всю его огневую систему.
Несмотря на то что оборона врага была значительно ослаблена, наше продвижение через гряду возвышенностей оказалось очень трудным — минированные узости совершенно сковали маневр танков. Как и обычно в таких случаях, впереди шли машины, где командирами были лейтенант П.С.Клевцов, которого за смелость звали у нас «маленький Чапаев», исполнявший обязанности политрука старший сержант В.М.Бурган, замполитрук сержант С.И.Кравченко, старшина роты А.П.Судаков, сержант В.Я.Колебакин. Под стать командирам были и механики-водители этих машин сержанты Ф.А.Кравец, П.С.Горов, А.Р.Коробка и другие товарищи. Каждого из них отличала не только высокая специальная подготовка, то есть умение владеть в совершенстве танковым оружием или вождением танка. Помимо этого все они умели мыслить в бою. Оценить с ходу в считаные минуты местность, насыщенную естественными и искусственными преградами, определить с большой долей вероятности тактические и огневые уловки врага: где он может установить мины, откуда открыть огонь и т.п. Для этого мало просто уметь думать — надо уметь думать быстро и верно. Именно таким качеством обладали наши лучшие командиры и механики-водители. Они находили слабые места в самой сильной обороне противника, что и обеспечивало успех в бою. И хотя они действовали обычно впереди, потери в этих экипажах случались редко.
Вот, например, механик-водитель Ф.А.Кравец. Товарищи говорили про него: «У Феди глаза, как у кошки, нюх, как у лисицы. Мину даже ночью под снегом
Прайма  lutapry
•7
чует». Кстати, в бою за эти высоты танк, ведомый Кравцом, первым прорвался в район вражеских огневых позиций и раздавил два противотанковых орудия. Когда бой кончился, Кравец доложил о каком-то офицере противника, пытавшемся организовать оборону огневой позиции. Ну насчет звания Кравец ошибся. Мы нашли этого «организатора» убитым возле пушки. У него были знаки отличия унтер-офицера, но столько орденов и медалей на мундире (шинель он, видимо, скинул в горячке боя), что Кравец принял его за старшего офицера.
Мы овладели перевалом и вскоре получили приказ прекратить боевые действия. Это было около полудня 13 марта. Так в нескольких километрах от северо-«ападной окраины Выборга закончилась для нас эта война. ‘	’
Перед майскими праздниками сорокового года большая группа воинов 35-й легкотанковой бригады была удостоена правительственных наград. Среди них О.А.Лосик, Н.В.Макеев, И.И.Сачков (посмертно), Т.В.Наплавков, П.С.Клевцов, В.М.Бурган, А.П.Суда-ков, Н.И.Кушнарев, В.Я.Колебакин, А.С.Калинов, А.Р.Коробка, Ф.А.Кравец, П.С.Горов и многие другие товари1ци из нашей 1 -й роты 112-го танкового батальона.
Двенадцать танкистов бригады стали Героями Советского Союза. Среди них был командир бригады генерал-майор В.Н.Кашуба, старшие лейтенанты В.Ф.Кулабухов и Г.В.Старков, лейтенант П.Ф.Юрчен-ко. Это высокое звание было присвоено и мне.
Вскоре нашу группу вызвали в Москву. В Кремле танкистов принял Михаил Иванович Калинин. Вручив мне орден Ленина и «Золотую Звезду», он затем взял со стола коробочку с орденом Красного Знамени. Улыбнулся доброй улыбкой и сказал:
— Тоже ваш, тогда не врученный. Как именовали ее, эту высоту?
U	ТАЦКН ШТУРМУЮТ доты
— Высота шестьдесят пять и пять, товарищ Калинин.
— Вот-вот! — сказал он. — Показывали мне ее издали. Крута и щетиниста. Но одолели. Одолеем и все прочие, не так ли, товарищ Архипов?..
Потом Михаил Иванович пригласил нас сфотографироваться на память вместе с ним. Из Кремля На Красную площадь мы вышли окрыленные. Был великолепный майский вечер. Москва зажигала первые огни.
Подняты по тревоге
По варианту номер 1
т_г
Л.овый, 1941 год мы встречали уже на Украине. 35-я легкотанковая бригада была передислоцирована из-под Выборга в район Бердичева, где на ее базе началось формирование 43-й'танковой дивизии — двух ее танковых полков, 85-го и 86-го, мотострелкового и артиллерийского полков и отдельного разведбатальо-на, носивших тот же порядковый номер, что и диви-эия, и других специальных частей и подразделений. По штату дивизии полагалось иметь 375 танков, то есть значительно больше, чем имела танковая бригада.
Формировавшиеся зимой 1940/41 года танковые дивизии, в том числе и наша 43-я, располагали уже всем боевым и техническим арсеналом, необходимым для решения сложных самостоятельных задач. Тем более что организационно танковая дивизия входила в еще более мощное соединение — механизированный корпус (две танковые и одна мотострелковая дивизии).
Надо подчеркнуть, что приведенные выше внушительные цифры штатного состава советских танковых соединений далеко не всегда отражали реальное количество танков, имевшихся в той или иной конкретной танковой дивизии или механизированном корпусе накануне Великой Отечественной войны. Когда началась война, почти все эти соединения были не полностью сформированы. Например, наша 43-я танковая дивизия имела около 100 танков, то есть четвертую часть положенных ей по штату. Не хватало и транспортных средств — автомашин и тракторов.
Разведывательный батальон, командиром которого меня назначили, комплектовался при неустанном к нему внимании командира дивизии полковника И.Г.Ци-бина. Он имел за плечами опыт двух больших войн —
ТО	ПОДНЯТЫ ПО ТРЕНОГЕ
мировой и Гражданской, и этот опыт, и большие знания я почувствовал с первой же встречи с ним. Предложение возглавить 43-й отдельный разведбат я сначала принял без энтузиазма. Конечно, все мы высоко ценили труд разведчиков. Мало того. Меня искренне восхищало умение Василия Гавриловича Богачева или Олега Александровича Лосика сопоставить какие-то косвенные, внешне не связанные друг с другом сведения и путем сложных умозаключений вывести из этих сведений неоспоримый факт. Оба они, как и другие товарищи, перешедшие в танковую дивизию из 35-й легкотанковой бригады, были прирожденными разведчиками. Я себя таковым не считал. Любил танк, изучил его до деталей, чувствовал себя в нем совершенно на месте — будь то место командира машины, механика-водителя или радиста. А тут предлагает мне полковник Цибин возглавить часть с очень сложной организационной структурой. В разведбатальоне, кроме роты легких танков, две роты бронемашин, причем в одной из них легкие броневики с пулеметным вооружением, в другой — мощные, очень устойчивые и маневренные машины, вооруженные двумя пулеметами и 45-мм пушкой. В батальон также входят рота мотоциклистов и зенитная рота (12 пулеметов ДШК и четыре 37-мм пушки), артбатарея — шесть пушек РПД на вращающихся тумбах, смонтированных на платформах грузовиков, и отдельные взводы — управления, связи, саперный, комендантский и взвод ранцевых огнеметов. Для того чтобы управлять этим разветвленным и разнообразным хозяйством, для того чтобы отдельные его подразделения не только безотказно действовали сами по себе, но и эффективно взаимодействовали, командиру батальона надо хорошо знать и тактику, и огневые возможности, и прочую специфику каждого подразделения. Иначе он будет часто ошибаться, принимая решение, боевые задачи, которые он поставит перед подчиненными, могут быть просто нереальными.
Па lapaaary 1
71
Эти доводы я изложил полковнику Цибину. Если уж браться за столь сложное дело, мне хотелось бы ( нерва подучиться. Он согласно кивнул.
— Учиться надо всегда, — сказал комдив. — Кур- 1-1 это у нас впереди. А пока формируйте батальон и учитесь самостоятельно. Говорите, Богачев? Хороню. Он будет назначен начальником штаба батальона. < ним вместе подберите в батальон людей, которых • орошо знаете по 35-й бригаде.
В заключение беседы полковник Цибин сказал, что p.i <ведка — только одна из задач разведбатальона танковой дивизии. А другая задача — быть передовым отрядом дивизии, боевой частью, которая может и должна успешно действовать в значительном отрыве от 1 лавных сил. Этим и объясняется его сложный штатный состав.
И мы начали учиться. Учились в дивизии все — от механика-водителя и заряжающего до командиров •тетей и начальников штабов. Изучали на всех уровнях и новые тактические методы, и новое вооружение, и новые машины, прибывающие (правда, пока в очень  и раниченном количестве) к нам в дивизию — средние 1ЙНКИ Т-34 и тяжелые танки КВ. Учились мы, конечно, и друг у друга. Не знаю уж, как Богачев, но я у него многому научился. До сих пор помню занятие, которое провел он с командирами штаба разведбатальона нл тему «Время на войне». Да, по-видимому, не мне । |дному оно запомнилось, ибо тезисы Богачева, хорошо иллюстрированные историческими примерами и высказываниями полководцев и государственных деятелей (например, высказыванием А.В.Суворова, что одна минута решает исход баталии, один час — исход кампании, один день — судьбу государства), потом не раз использовались другими командирами на занятиях | личным составом.
К началу июня сорок первого года 43-й разведба-тальон был почти полностью сформирован. Ждали только новые мотоциклы. В мотоциклетной роте ма
n
ПОДНЯТЫ ПО TFEHilFE
шины были старые и разных марок, да и тех очень мало, так что большая часть бойцов перевозилась на грузовиках. 3 или 4 июня меня вызвал к себе командир дивизии. В кабинете он был один, на столе — карта с пометками цветными карандашами. С первого взгляда я узнал по этим пометкам «вариант номер 1» — один из вариантов сбора час гей дивизии по боевой тревоге и выдвижения их к государственной границе.
— Баша задача, — начал командир дивизии, — провести подробную рекогносцировку всего маршрута: Бердичев, Шепетовка, Славута, Острог, Дубно. Со-каль, государственная граница. Данные о маршруте, которыми мы располагаем, — то есть грузоподъемность мостов, летние броды, объезды и так далее — несколько устарели. Проверьте их, особое внимание обратите на район, предназначенный для дневки дивизии. — Он указал на кружок к югу от города Розно и продолжил: — Уточните, можно ли здесь скрытно рассредоточить наши части. Скрытно в первую очередь от авиационной разведка
Полковник Цибин предупредил, что рекогносцировка наша не должна бросаться в глаза. Надо взять миниму м людей и машин. Он добавил, что после установления связи с пограничниками в районе Сокаля неплохо было бы мне потолковать с кем-нибудь из них неофициально, по- товарищески.
- Понимаете о чем? — спросил он.
— Понимаю, т< »варищ полковник.
Всех нас беспокоили настойчивые и все умножавшиеся слухи, доходившие с той стороны, из захваченной фашистами Польши. Поговаривали уже о десятках эшелонов с танками- артиллерией, пехотой, которые шли к нашей границе через город Люблин
В рекогносцировку мы отправились небольшой группой: начальник штаба капитан В.Г.Богачев, командир бронеротн старший лейтенант П.М.Сергеев, трое лейтенантов — А.А.Захаров, Г.П.Губа. П.С.Крас-ный и я. По варианту номер 1 эти лейтенанты должны
Па аарааату аамар 1
73
|>ыли возглавить три разведгруппы, которым предавало продвигаться впереди главных сил разведба-, альона и освещать полосу шириной 55 — 60 километров. Все трое знали свои задачи и маршруты, их группы — в каждой по три-четыре бронемашины и по < «тделению — взводу мотоциклистов — были сформированы заранее и уже отработали совместно соответ-* Твующие учебные задания.
Все 350 километров маршрута Бердичев — Шепе-говка — Славута — Острог — Дубно — Сокаль мы проржали, а кое-где и прошли пешком. Район Хомуты, •долбунов, Мизоч, предназначенный дивизии для дневки, отвечал необходимым требованиям. Здесь вдоль реки Горынь и впадавших в нее рек и ручьев леса перемежались большими полями. Такого же типа Всхолмленная равнина простиралась на юго-запад, от Ровно к Дубно, и на северо-запад, к Луцку. С юга эта полуоткрытая и вполне пригодная для танкового Mali > вра местность была ограничена лесными массивами, 4 на севере — Полесской (или Припятской) низменностью, с ее болотами и почти полным бездорожьем.
Рельеф местности, как известно, оказывает очень большое влияние на боевые действия, следовательно, И па планирование этих действий. Теперь, по проше-> твии многих лет, мы знаем, как долго и тщательно выбирал гитлеровский Генштаб полосу наступления для Танковых и моторизованных дивизий группы армий • Юг»1. И неудивительно, что фашистское командование остановилось на полосе, протянувшейся между 11рипятскими болотами на севере и лесными массивами на юге, — на той местности, где проходили главные дороги от границы на Ровно, Новоград-Волынский и далее на Житомир и Киев. Естественно, что и совет-< кое командование предусмотрело на случай враже-» кого нападения вариант действий, который нам в 43-й
*См.: Филиппи А. Припятская проблема: Пер. с нем. М., 1959.
74
ПОДМЯТЫ МО ТРЕВОГЕ
танковой дивизии был известен как вариант номер 1, то есть выдвижение в той же полосе к границе крупной контрударной группировки.
Время на рекогносцировку нам дали ограниченное, а работа предстояла очень большая. Поэтому спали мы три-четыре часа в сутки, остальное время — на маршруте, а точнее, на трех-четырех, а иногда и пяти маршрутах в день. Мы шли по главному маршруту дивизии, командиры разведгрупп — по дорогам, что правее и левее, а кроме того, надо было присмотреться и к запасным (на всякий случай!) маршрутам по всей ширине 60-километровой полосы. Вечером мы с Богачевым подводили итог, отрабатывали вчерне необходимые документы, потом короткий отдых — и с рассветом снова в путь. Богачев был неутомим, он все хотел видеть сам, своими ногами промерял речные и болотные броды, спускался в глубокие овраги, лез на высокие холмы и заодно с чисто маршрутной работой отмечал и другие особенности местности, в том числе удобные, с хорошим обзором наблюдательные пункты. Одним словом, Василий Гаврилович загонял нас всех до седьмого пота — даже наши юные и жилистые лейтенанты просили передышки. «Тяжело в учении, легко в бою», — посмеиваясь, отвечал он. 14 верно, эту рекогносцировку мы полностью оценили три недели спустя, когда в огромном пятиугольнике местности между городами Луцк, Ровно, Острог, Каменец, Броды, с центром в Дубно, сошлись в бою полторы тысячи советских и немецких танков и завязалось одно из крупнейших танковых сражений Великой Отечественной войны.
Рекогносцировка, как и было намечено, закончилась установлением связи с пограничниками 90-го по-гранотряда. Служба у них такая, что к излишней откровенности не располагает, но пограничники, видимо, поняли, что не пустое любопытство заставляет танкистов интересоваться новостями с той стороны. Они нам рассказали без обиняков, что фашисты со-
Па вариант аамар 1
7Ь
• рсдоточивают вдоль границы крупную группировку войск, что перебежчики твердят о скорой войне. Вернувшись в дивизию, я доложил все это полковнику I ^иЛину. Он только и сказал:
— Благодарю за информацию. Я посвящу в нее начальника штаба и замполита. Больше — никого! А 6а-• лльон держите в полной готовности. Ни одного бойца и командира никуда не отпускать — ни в командировки, ни на дальние работы. Даже если начальник штаба распорядится, доложите лично мне. Ну да я ему * ам скажу.
Вспоминая сегодня полковника Ивана Григорьевичи Цибина, я сожалею, что не могу рассказать о нем 1 ак подробно, как люди, которые общались с ним ежедневно и длительное время. Без сомнения, он был отличный командир, и в боевом успехе 43-й танковой в первых же боях с фашистами велика и его заслуга. Одно я видел и узнал в короткий период совместной • лужбы в дивизии: наш командир зорок и предусмотрителен, уж он-то умеет ценить время и пространство, умеет тактически грамотно распорядиться этими важнейшими факторами на войне! Его собранность и другие личные качества не могли не сказываться и на р 1боте штаба, и в конечном итоге на всех нас.
Между тем месяц перевалил на вторую половину. М и продолжали осваивать новую технику, пришлось ш ерьез заняться и военными специальностями, которые теперь были достаточно широко представлены в батальоне. Ведь у нас были не только штатные артил-черийские подразделения. Согласно тому же варианту Номер 1, в случае боевой тревоги разведбатальон уси-ивался дивизионом легких (122-мм) гаубиц, саперной ротой и некоторыми более мелкими подразделениями.
Прибавила нам хлопот и подготовка к спортивному празднику, назначенному на воскресенье 22 июня. Мне предстояло возглавить мотокросс на 100 километров, поэтому накануне, в субботу, я провозился с
п	ПОДНЯТЫ НО ТРЕВОГЕ
мотоциклами допоздна. А в четвертом часу утра меня вызвали в штаб дивизии. Дежурный по штабу сказал, что был звонок из Киева, из штаба округа, просили к аппарату командира дивизии, а за мной он послал на всякий случай как за командиром разведбатальона.
Вошел в штаб полковник 1 (ибин и прямо направился в свой кабинет, где у него была прямая связь со штабом округа. Вскоре он вышел оттуда и с порога ровным голосом приказал дежурному:
— Боевая тревога. Командиров и политработников — ко мне! — И после короткой паузы добавил: — Война, товарищи. Фашисты перешли границу.
Дивизия находилась в 350 км от границы, но войну почувствовали сразу же. Налет ели фашистские бомбардировщики, и, хотя атаковали они в основном; склады, что метрах в 800 от военного городка, полковник Цибин приказал собрать командиров и комиссаров не в здании штаба, а в овраге, что неподалеку. Минут десять спустя все были в сборе, пришел и замполит нашего батальона М.Г.Галкин. Не успели мы с ним и двумя словами перекинуться, как услышали свои фамилии. Полковник Цибин сказал нам буквально следующее:
— Батальон в район сбора не i ыводитъ. Марш начать немедленно, по варианту номер один. Вопросы есть? Выполняйте задачу.
Мыс Галкиным выскочили из оврага и бегом направились в расположение разведбатальона. Вопросов у нас не было, ибо вариант номер 1 означал детально разработанную и заранее нанесенную на карту боевую задачу. Да и без карты мы помнили ес наизусть-разведбатальон. усиленный артиллерией и саперами, выдвигался к государственной границе в качеств< передового отряда 43-й танковой дивизии и одновременно вел разведку по обе стороны дороги от Верди-чева на Шепетовку. Дубно, Говно и далее к государственной границе. Главные силы дивизии выступали вслед за нами сутки спустя по двум маршрутам. Мар-
Па аарааату аамар 1	77
труты других соединений нашего 19-го механизированного корпуса (командир корпуса генерал-майор Н.В.Фекленко) мне не были известны, однако правее нас и параллельно по дороге Житомир — Новоград-Волынский — Ровно — Луцк — граница должны были двинуться передовые отряды 9-го механизированного корпуса (командир корпуса генерал-майор К.К.Ро-коссовский). С разведчиками этого корпуса нам предстояло поддерживать связь, а при необходимости — и боевое взаимодействие.
Когда мы с комиссаром Галкиным пришли в расположение батальона, танки, броневики и другие боевые и транспортные машины были уже выведены за черту поенного городка и рассредоточены. Здесь же в полной боевой готовности расположились и приданные нам подразделения — саперная рота и гаубичный диви-1ион. Командиры доложили, что боеприпасы и продовольствие загружены, и минут 40 спустя после объявления боевой тревоги 43-й разведбатальон уже двинулся по шоссе на Шепетовку. А еще раньше выступили три разведывательные группы во главе с Захаровым, Губой и Красным. Связь разведгрупп между собой и с главны-«и силами батальона осуществлялась по радио или мотоциклистами.
Июньское жаркое утро мы провели в дороге. Двигались спокойно, несколько раз видели в стороне фашистские бомбардировщики. Но шоссе они почему-ТО не бомбили. Около девяти утра лейтенант Захаров доложил по радио:
— Слышу сильный бой в районе аэродрома, иду туда.
Спустя некоторое время он доложил, что фашисты выбросили на аэродром воздушный десант, гитлеровцы, человек 80 — 90, перерезали дорогу, ведущую из Военного городка к летному полю. Пилоты, техники и бойцы аэродромной команды ведут бой, пытаясь пробиться к самолетам.
На помощь Захарову выехал со взводом броневиков старший лейтенант Сергеев. Когда мой танк подо
п	ПОДНЯТЫ .О ТРЕВОГЕ
шел к аэродрому, краснозвездные истребители уже звено за звеном поднимались в воздух, и я понял, что Сергеев справился с фашистскими парашютистами. Так оно и оказалось. Окруженные броневиками и мотоциклистами гитлеровцы отказались сложить оружие и были уничтожены, а летчики сразу же вылетели на боевое задание.
Разведбатальон двигался точно по графику. Днем 22 и 23 июня нас неоднократно пытались атаковать вражеские бомбардировщики и истребители, но воздушное наблюдение вовремя оповещало о них колонну, и потерь мы не имели. Поломки, правда, были — особенно много в танковой ро^е. В ней только пять машин — средние 1 анки Т-34 — были новыми, остальные легкие Т-26 имели изношенную материальную часть и, совершая марш со скоростью 20 — 25 км в час, даже по хорошей дороге, часто выходили из строя. К вечеру 23 июня батальон прошел пыльными улочками Славуты и вдоль правого берега реки Горынь продолжил движение к городу Острогу.
Вскоре лейтенант Губа доложил по радио, что его разведгруппу не пропускают в Острог через мост на Горыни. Саперный капитан сказал ему, что мост минирован и подготовлен к взрыву, проезд по нему за-1 фещен. Это сообщение было неожиданным, но я понимал, что на войне и не такое может случиться, и, прежде чем докладывать в штаб дивизии, решил сам проехать к мосту. Разведчики и саперы во главе с лейтенантом В А. Гавриловым разместились на броне двух «тридцатьчетверок», и мы помчались, как говорится, с ветерком. Картину увидели такую. На нашей стороне реки стоят бронемашины и мотоциклисты лейтенанта Губы, на противоположной стороне — какие-то грузовики и подводы. А у обоих въездов на мост — красноармейцы с винтовками и ручным пулеметом. Они никого не пропускают ни туда, ни обратно. Посреди моста, у перил, стоят три командира и о чем.-то разго варивают.
Па «армату «авар 1
п
— Не нравятся мне эти саперы. — взволнованно го-И1 »рит нам с Гавриловым лейтенант Губа.
— Почему именно?
— Нервничают. На крик срываются.
— Ну, — говорю. — пос гавь и нас с тобой на минированный мост...
— I 1онятро, — согласился он, но упрямо добавил: — 11е нравятся, нет!
Между тем командиры-саперы, завидев танки, сами подошли к нам. Объясняю им ситуацию — разумеется, без подробностей. Дескать, командир передового отряда, имею задачу пройти через Острог. Поддерживаю постоянную связь с командованием, ни никаких (ведений о подрыве мостов на маршруте не имею. В чем дело? Капитан-сапер начал объяснять, что фашистские танки прорвались и вот-вот появятся в этом районе, что саперы действуют по приказу командира грелкового корпуса. Прошу предъявить документы — Предъявляют. Читаю, а про себя думаю: «Разобраться, где документ настоящий, а где фал) шивый, — это специалистом надо быть». И хотя сапер не спр< >сил у меня пароль, я сказал: «Москва». Он должен был отве-। ить: «Тула», а ответил, напряженно уставившись мне В лицо: «Днепр!» Скомандовать им «Руки вв< рх!» я не успел. Это сделал за меня лейтенант Губа. Его разведчики без выстрела взяли и кжекомандиров и лжекрас-поармейцев. Успели сбежать лишь те, что находились на дальнем краю моста, на той стороне. Диверсанты «’Казались из полка специального назначения «Бранденбург». Мы их сразу же от правили в тыл. Но вот что «. амое интересное в этом эпизоде. Когда я проверял документы, наш сапер лейтенант Гаврилов, человек молодой, но в своем деле знаток, осмотрел мост и ти-ХО сказал Губе, что никаких признаков заложенной взрывчатки он не видит. И, внезапно обернувшись к «красноармейцу-саперу» на мосту, спросил: «Давно ।а пожили взрывчатку?» Тот вопрос понял и ответик, что заложили недавно. Но ответил-то по-немецки!
и
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
Этим он разрешил все наши сомнения, и лейтенант Губа вместе с разведчиками и саперами Гаврилова скрутили диверсантов.
От города Острог две дороги идут на север, на Здолбунов и Ровно, одна — на запад, к городу Дубно. По этим дорогам и двинулись наши разведгруппы. В течение ночи и первой половины дня 24 июня мы ждали встречи с передовыми частями немецко-фашистских войск. Соседи справа — разведчики 9-го мех-корпуса информировали нас, что уже столкнулись с противником. Да и нас беженцы, запрудившие дороги, в один голос уверяли, что фашистские танки захватили Луцк и Дубно. Канонада, явно погромыхивающая на севере и на западе, говорила о том, что эти сведения не так уж далеки от истины. В этот день каждая из наших разведгрупп, да и мы в главных силах батальона, задержали по нескольку переодетых фашистов. Наши бойцы быстро научились их различать среди местных жителей и толп беженцев. Шпионская маскировка была довольно стандартной. Увидишь старика, который, сидя на ящике, пасет козу или гусей, загляни в его ящик. Возможно, найдешь там рацию или ракеты, а может, то и другое. Ну а в городе Здолбунове переодетые гитлеровцы, около 20 человек, встретили бро нероту Сергеева пулеметно-автоматным огнем. Ликвидация этой группы затянулась часа на полтора.
Такова была обстановка к исходу 24 июня, когда главные силы нашего разведбатальона миновали южные предместья города Ровно и стали продвигаться на юго-запад, к Дубно. Я постоянно докладывал в штаб дивизии, что мы поддерживаем связь с правым соседом, с частями 9-го механизированного корпуса, но установить такой же контакт с левым соседом, с 8-м мехкорпусом, никак не удается. Слишком большое расстояние разделяло нас с ним, но тогда-то еще никто об этом не знал, и полковник Цибин не раз выговаривал мне (кодом, конечно) за нерасторопность.
Однако нет худа без добра. Пытаясь найти передо
Па варяаату 1
81
вые части 8-го мехкорпуса генерала Д.И.Рябышева, мы выдвинули разведгруппы далеко на юго-запад, в обход города Дубно. Мехкорпус мы так и не нашли, но зато вошли в непосредственное соприкосновение с противником. И вошли очень удачно.
На рассвете 25 июня в наушниках танкошлема я услышал свои позывные, а затем и голос лейтенанта Красного. Он доложил, что взял пленного из 11-й танковой дивизии. Вскоре пленный унтер-офицер, длинный, худой, в шинели с оторванным хлястиком, стоял передо мной и давал показания. Вечером их разведба-тальон был уже у Дубно, но в город не вошел. Послали мотоциклистов. Советских войск в Дубно не оказалось, мотоциклисты вели перестрелку с милиционерами. Вступил ли батальон в Дубно, унтер-офицер не знал, его с отделением солдат послали к Млинову. Они заночевали в попутной хате, а утром их схватили советские разведчики. В рукопашной уцелел он один. Где сейчас главные силы 11-й танковой дивизии — он не знал. Его дивизия вместе с 16-й танковой и 16-й моторизованной дивизиями входит в состав 48-го моторизованного корпуса. Этот корпус перешел границу вслед за пехотными дивизиями в районе Крыстынополя.
Доложив в штаб дивизии эти данные, я ответил на несколько вопросов командира дивизии и по его голосу понял: доволен, очень доволен нашей добычей полковник Цибин. Да и как не быть довольным! Ведь мы первыми нащупали противника, инициатива у нас. А час спустя комдив распекал меня по поводу того же пленного. Сбежал унтер. Посадили его в коляску мотоцикла, да не связали. Он и выпрыгнул в лесу, на повороте, и скрылся. А спустя еще час опять объявился. Поймали его близ хутора Хомуты бойцы 36-го стрелкового корпуса, с которым мы только что установили связь, и вернули беглеца нам. На этот раз он был доставлен к Цибину в полной сохранности.
Таким эпизодом с несколько юмористической окраской и закончился для нас марш к границе по варианту
S2
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
номер 1. Для дальнейших действий 43-й дивизии и ее передового отряда этот вариант в связи с изменившейся боевой обстановкой уже не годился. Полковник Цибин поставил нам задачу: взаимодействуя с передовыми отрядами 9-го мехкорпуса генерала Рокоссовского, перерезать дорогу Луцк — Дубно и обойти Дубно с севера. Как показали ближайшие же часы, это направление было для нас самым перспективным — оно выводило раз-ведбатальон в тыл танковых соединений противника.
Контрудар
Прежде чем продолжить рассказ о боевых действиях разведбатальона 43-й танковой дивизии и других ее частей, надо, пожалуй, хотя бы вкратце напомнить общую обстановку на этом оперативном направлении к 25 июня 1941 г. План гитлеровского Генштаба, известный как план «Барбаросса», в той его части, что касалась группы армий «Юг», требовал: «Группе армий, действующей южнее Припятских болот, надлежит... уничтожить русские войска, находящиеся на Украине, еще до выхода последних к Днепру. С этой целью главный удар наносится из района Люблин в общем направлении на Киев»1. И вот, выполняя этот оперативный замысел, группа армий «Юг» прорвала фронт на стыке 5-й и 6-й советских армий. Образовалась 50-километровая брешь, в которую двинулись фашистские моторизованные корпуса. Бронированный клин, углубившись на советскую территорию, северным своим флангом (13-я и 14-я танковые и 25-я моторизованная дивизии 3-го мотокорпуса) вышел к Луцку, а центром и южным флангом (11-я и 16-я танковые и 16-я моторизованная дивизии 48-го мотокорпуса) — к
'Анфилов В.А. Бессмертный подвиг. М., 1971,с. 42.
(труям
S3
Дубно и Бродам. Командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М.П.Кирпонос решил нанести контрудар сразу по обоим флангам прорвавшейся группировки: с юга 8-м и 15-м мехкорпусами, с севера и северо-запада — 9-м и нашим 19-м мехкорпусами.
Разумеется, мы в разведбатальоне не были посвящены в эти большие замыслы. Знали только, что впереди, в районе Дубно, обстановка неясная и что нам приказано обойти город с севера и добыть точные сведения о силах и намерениях противника. Пленный унтер-офицер, взятый группой лейтенанта Красного, дал нам лишь отправные данные для дальнейшего поиска. Он мало знал, а если бы даже знал и больше, его сведения надо было проверить. Обстановка, а с ней и линия фронта изменялись ежечасно. То, что полсуток назад считалось нашим тылом, становилось фронтом, а иногда и тылом вражеских войск. В этом мы убедились, когда в ночь на 26 июня, обходя город Дубно с севера, вышли на дорогу Млинов — Демидовка. Во тьме брели беженцы, белели мешки с домашним скарбом, тлели огоньки цигарок. Когда мы с Богачевым опрашивали беженцев, подошел красноармеец, отставший от своих, и попросился к нам. Он оказался наблюдательным и толковым парнем. Рассказал, что мы находимся в тылу фашистских танковых частей, что днем, прячась в кустах, он видел, в каком направлении сворачивали от Демидовки немецкие танки, что до сумерек по этой дороге шли на Дубно вражеские автоколонны с горючим и боеприпасами. А час спустя эту информацию подтвердил по радио старший лейтенант Сергеев.
— Вижу огни Демидовки, — доложил он. — Там фашисты. Дорога километра на два забита автотранспортом и легкими танками.
— Охрана сильная?
» — Все дрыхнут мертвым сном. В машинах и прямо на обочине.
— Не буди! — сказал я. — Жди нас.
м
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
Мы договорились, где он нас встретит, пустили вперед танки Т-34, помчались к Демидовке. И началась огненная ночь. Дали сперва залп по колонне, тут и там вымахнули к небу громадные языки пламени, грохнули взрывы. Наши танки ворвались в колонну и пошли громить ее. Проутюжили дорогу до Демидов-ки, потом к юго-западу от нее. Думали, конец бою, но разведгруппа нашла еще одну колонну. Трудно сказать, сколько и каких машин расстреляли и передавили наши танки. Когда посветлело, приблизительно часа в три, мы увидели, что танковая броня стала черной от сажи. А вокруг стояли разбитые немецкие легкие танки. Ко мне подошел боец мотоциклетной роты Алексей Молдаван и доложил, что раненый немецкий танкист-офицер просит позвать «руссиш командир». Он был очень плох и говорил как в бреду. Он сказал, что русский танкист таранил его танк. А сороковой год во Франции — разве это война? Он видел русскую пехоту под Сокалем. Как она шла в штыковую атаку! Вот это — война!.. Так он говорил, а переводчик пересказывал нам, и было немного странно слушать этот панегирик из уст умирающего врага на раннем июньском рассвете, в чаду горящих бензовозов.
— Василий Сергеевич! — окликнул меня из открытого башенного люка капитан Богачев. — Радиограмма от лейтенанта Губы. Взял пленных.
Ну, теперь-то у нас избыток пленных. Ночью мы взяли пятерых офицеров и около 80 солдат. Часть из них оказалась из 13-й танковой дивизии, а другие — из уже знакомой нам li-й танковой. Следовательно, мы сейчас где-то в разрыве флангов этих дивизий. Пленные показали, что, поскольку в городе Дубно мосты через Икву взорваны, танки 11 -й дивизии обошли город с юга, что оба ее танковых полка должны быть юго-западнее Дубно. Эти не очень точные, примерно восьми-девятичасовой давности, сведения нуждались в подтверждении. И это подтверждение мы получили от пленных, только что захваченных группой Губы.
Kurpyil*?
M
Офицер, лейтенант танковых войск, показал, что послан командиром полка на розыски автоколонны с бензином и боеприпасами, что в баках танков осталось совсем мало горючего и снарядов. Танки практически встали. Назвать точные координаты места, где стоит его танковый полк, офицер отказался, но в этом теперь и нужды не было. Пока я его допрашивал, лейтенант Губа передал короткую, но важную радиограмму: «Вышел в хвост 11-й танковой. Иду за ней по следам гусениц...»
Богачев тотчас зашифровал эти сведения, дополнил всем ценным, что мы узнали от пленных, и передал'в штаб дивизии. А разведотряд, имея справа разведгруппу Сергеева, а слева — разведгруппу Губы, быстро двинулся вперед и скоро тоже вышел на исполосованные сотнями гусениц пшеничные поля. Мы совершили обход города Дубно с северо-запада на юго-запад и, продолжая двигаться по следам 11 -й танковой, пересекли сначала шоссе Дубно — Львов, а затем и шоссе Дубно — Тарнополь (Тернополь). И наконец, около десяти утра Губа доложил: «Вижу танки. Много танков». Он наблюдал их с крыши фольварка и потому мог передать нам точные координаты по карте. Примерно с полчаса еще двигались мы по следам гусениц на восток, пока не вышли к селению с костелом. Этот наблюдательный пункт мы отметили в период рекогносцировки, теперь он пригодился. Из верхних окошек костела нам открылась картина, которая и сегодня стоит у меня перед глазами: поля, холмы, перелески, и повсюду танки, танки, танки. Они хорошо видны и без бинокля, А между танками стоят большие машины с белыми цистернами — бензозаправщики. Они даже не маскируются. А чего им маскироваться, когда сверху барражируют над ними десятка полтора «мессершмиттов»?!
Мы с Богачевым насчитали примерно 110 — ^Станков в трех больших группах, а несколько поодаль, на опушке леса, увидели скопление бронетранспортеров и грузовых автомашин. Из опроса пленных мы знали,
М
родиты М ТРЕВОГЕ
что 11 -я танковая была очень сильной дивизией. Она имела два танковых полка, полк моторизованной пехоты и артполк и по числу танков (250 — 260 машин) в два с половиной раза превосходила нашу дивизию. Судя по всем приметам, перед нами находился один из танковых полков 11-й дивизии и часть ее мотопехоты. Эти данные мы тотчас передали в штаб нашей 43-й дивизии.
По всему чувствовалось, что полковник Цибин был встревожен. И его можно было понять. Дивизия оказалась в сложном положении. По варианту номер 1 в районе Здолбунов, Хомуты, Мизом, куда она сейчас выходила, была назначена дневка. Здесь танкам предстояла очередная заправка горючим. И хотя Цибин еще сутки назад, как говорится, почувствовал противника и принял меры, чтобы встретить его во всеоружии, боевая обстановка внесла свои неприятные коррективы. Вражеская авиация висела над всеми дорогами, бомбя пути подвоза. Автоколонны были вынуждены то и дело рассредоточиваться, выжидать конца воздушного налета. А в районе Хомуты стояли без горючего танки 85-го и 86-го полков нашей дивизии. Задержка произошла и со снарядами. 43-й артполк должен был согласно варианту номер 1 получить боеприпасы с ровненских складов, но те же бомбежки сорвали своевременный подвоз. В таком же положении оказалась и артиллерия 36-го стрелкового корпуса, который вместе с нами участвовал в контрударе.
Как рассказывали мне потом работники штаба дивизии, это были очень тяжелые часы. К утру 26 июня из трех соединений 19-го мехкорпуса только 43-я танковая дивизия заняла исходное положение для контрудара, остальные находились на марше. Значит, вся ответственность легла на эту дивизию, на ее командование во главе с полковником Цибиным. А танки стоят без горючего, артиллерия — без боеприпасов. Из вышестоящих штабов идут звонки и радиограммы: «В чем дело? Почему не начали в срок указанный планом контрудар?» Оттуда сообщают, что правый сосед — 9-
Кмтмяар
«7
й мехкорпус генерала Рокоссовского уже перешел в наступление, приказывают его поддержать.
Полковник Цибин давно уже послал в Ровно самых энергичных и смелых командиров и весь свободный автотранспорт. Он верит: эти товарищи пробьются с горючим и боеприпасами через все бомбежки и другие препоны. А пока надо ждать. Час от часу это ожидание все тревожней. Полковник Цибин теперь знает, что его полки отделяет от полков 11-й немецкой танковой дивизии небольшое расстояние - каких-то 10 — 15 км. Из наших докладов ему также известно, что часть немецких бензозаправщиков сожжена и раздавлена ночью между Млиновом и Демидовкой, что мы наблюдаем с костела заправку вражеских танков, но танков много, а бензозаправщиков мало, поэтому 11 -я танковая будет на ходу еще не скоро.
Сейчас самый удобный момент ударить по фашистам. Мое решение атаковать заправляющиеся танки с тыла комдив одобрил. Это мы поняли из радиограммы: «Глазам и ушам. Удар на Хомуты с востока нанести в 14.00. Вместе со мной». Поскольку удар откладывался (было десять утра), стало понятным, что там, в главных силах дивизии, нет еще полной готовности.
Положение нашего разведбатальона начинало внушать мне опасение. С тактической точки зрения оно было отличным в момент, когда мы утром вышли к месту стоянки 11-й танковой дивизии. Неожиданный огневой удар с тыла мог принести нам успех. Но час шел за часом, вражеская авиация ходила над рощами и лощинами, где стояли наши танки, броневики и артиллерия, и не было никакой гарантии, что нас не засечет воздушная, а может, и наземная разведка противника. И если первая из них может ошибиться, приняв нас за своих, то уж вторая вряд ли это сделает. Но опасения опасениями, а дело делом. Собравшись в костеле на НП втроем — комиссар Галкин, начальник штаба Богачев и я, мы еще раз осмотрели местность и определили рубежи обороны. Именно обороны, хотя и предпола
u
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
гали первыми нанести удар. Ведь атаковать добрую сотню вражеских средних танков нашими легкими танками (у нас было только пять «тридцатьчетверок») и бронеавтомобилями было бессмысленно. Враги нас расстреляют с места за полчаса. Поэтому мы сверху, с нашего НП, наметили три позиции, с которых можно вести огонь, последовательно отходя с первой на последнюю, за которой начинался лес. Потом мы прошли по этим будущим рубежам обороны, выбирая укрытия для машин и орудий и более или менее скрытые пути отхода. Уже ползком выбрались на первый, ближайший к противнику рубеж и отсюда осмотрели группу танков и бензозаправщик. Видели фашистских танкистов и полевые кухни.
В 14.00 штаб дивизии передал радиограмму. Атака откладывалась на 17.00, причем огневой удар нашего батальона наносился за пятнадцать минут до этого срока. У нас давно все было приготовлено, машины выведены на рубеж. Боевой порядок заняли так: в центре — рота танков, справа — пушечные бронеавтомобили Б-10, слева — пушки РПД на грузовиках. Артдивизион 122-мм гаубиц разместился, как и положено, за передовой, в лесу, выдвинув вперед наблюдателей-корректировщиков. Выдвижение боевых машин в непосредственную близость к противнику, на 500 — 700 метров от него, продолжалось довольно долго, но закончилось благополучно. Несмотря на яркий солнечный день, противник нас не обнаружил, машины были замаскированы в рощицах, кустарнике, овражках и прочие укладках местности.
За час до атаки мы с комиссаром Галкиным, разделившись, прошли боевую линию от флангов к центру. Надо было ободрить людей, которые уже четыре-пять часов сидели в машинах, за рычагами управления и пушечными прицелами, наблюдая с близкого расстояния скопище фашистских танков, бронемашин и бронетранспортеров. Хотелось снять с них нервное напряжение, сказать какие-то слова, а вышло наоборот.
(•трупа?
М
Старшина Алексей Судаков (он теперь командовал танковым взводом), спокойно глядя на меня синими глазами, сказал: «А вы не волнуйтесь, товарищ капитан. Мы же войной тертые — понимаем, когда бить с ходу, а когда и выждать». И такой уверенностью повеяло от могучей его фигуры и этих медленно и веско сказанных слов, что и я успокоился. Шел от танка к танку, из люков смотрели на меня знакомые лица — Владимир Бур-ган, Платон Ткаченко, Николай Шматько... Ветераны. Вторую войну воюют.
В 16.45 ударил наш первый залп, тут же второй, а потом пальба зачастила. Особенно эффективно работали гаубичный дивизион и пушки РПД. Снаряд этой пушки свободно прошивал даже лобовую броню немецких средних танков, не говоря уже о легких Т-1 и Т-2. А дивизион наших гаубиц без пристрелки накрыл группу танков, белый бензозаправщик и легковые штабные машины. Двенадцать огненных столбов как бы взрезали скопище брони и железа, летели вверх колеса, горящие бензобаки. Немецкие танки, пытаясь выбраться из этой каши, сталкивались или крутились, и вокруг них крутились дымные шлейфы. А гаубичные залпы скачками по 100 — 150 метров уходили в глубь вражеского расположения, оставляя за собой пламя над искореженным металлом. Так продолжалось примерно с полчаса. После боя старший лейтенант Сергеев, в тот момент находившийся с разведгруппой довольно далеко от нас, рассказал мне, что перехватил радиограмму штаба 11-й танковой дивизии с требованием немедленно перестать бить по своим.
Но, конечно, наше преимущество — внезапность — не могло длиться вечно, а огневой мощи передового отряда было недостаточно, чтобы добиться решительного разгрома гитлеровцев. Ведь подавляющее большинство танков батальона были вооружены 45-мм пушкой, так же как и броневики Б-10. Они могли вести огонь только прямой наводкой, по ближней к нам группе танков. А до двух других Групп вражеских танков
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
могли достать только наши гаубицы. Их огонь давал прекрасные результаты, пока вражеские танки стояли кучно. Но вот они расползлись, их экипажи после первых минут замешательства начали приходить в себя. Сначала ответный огонь был разрозненным и не причинял ущерба, затем стал прицельным. В то же время нам стрелять становилось все трудней, так как впереди лежащую местность заволокло дымом горящих немецких танков, бронетранспортеров и автомашин. Откуда-то издали ударили тяжелые орудия противника — видимо, артполк фашистской танковой дивизии нащупывал нашу оборону. А сверху повисла авиация — сперва «мессеры», а затем появились и пикирующие бомбардировщики. Первый раз мы слышали этот сверлящий вой. Надо было срочно менять позиции, и мы постепенно — сначала грузовики с пушками РПД, затем броневики и легкие танки и последними танки Т-34 — отошли на следующий рубеж.
Здесь нам предстояло отразить атаку вражеских танков. Опять обрушились на нас гитлеровские пикировщики и тяжелая артиллерия, потом пошли танки. Однако, встреченные дружным огнем, они скоро отвернули. И тут мы услышали другой грохот, наплывавший с востока, все ближе и ближе. Это широким строем — впереди тяжелые танки КВ и средние Т-34 — наступали наши танковые полки, 85-й В.ГАлябьева и 86-й С.П.Веретенникова. Два часа спустя уже на окраине города Дубно подполковник Алябьев (он был большой шутник) скажет: «Ты что, за веревочку немцев тянул? Все их танки к себе развернул. А мы им вдогон по моторам — что ни выстрел, то костер». Но нам-то было не до шуток, когда приняли на себя огонь вражеских танков, артиллерии и авиации. Противник пытался кратчайшим путем отойти на Дубно и долбил наш последний рубеж с ожесточением. М ы несли потери, и командир дивизии по радио приказал отвести разведбатальон в лес. Однако и фашисты, вероятно, исчерпали наличные силы. Отдельные разрозненные
Каатруяар	ai
группы танков и мотопехоты, обходя нашу оборону, устремились на запад. Скоро подошли 85-й и 86-й танковые полки, и мы продолжали наступать в сторону Дубно и в десятом часу вечера вступили в город, на северную его окраину.
Таким образом, За четыре часа боя и преследования 43-я танковая дивизия отбросила 11 -ю немецкую танковую примерно на 30 км к западу. Это если считать до города Дубно. Но разведгруппа старшего лейтенанта Сергеева, которая и во время боя находилась близ Дубно, вечером прошла еще дальше. Сергеев доложил, что и в 5 — 7 км западнее города немецких танков нет. В самом городе, как доложил лейтенант Захаров, фашистов было мало. Ввести туда, в центр, разведбатальон я не мог, так как мосты через Икву были взорваны.
Полковник 14ибин приказал мне дать людям отдых до полуночи. Ночью дивизия продолжит наступление, чтобы закрепить дневной успех. Однако часов в 11 вечера нам передали новый приказ: 43-я танковая дивизия свернула полки в колонны и отходит на Ровно; раз-ведбатальону прикрыть отход дивизии. «Не может быть! — сказал замполит Галкин. — Мы их, как паршивых овец, гнали!» Примерно в таких же выражениях высказали свое недоумение и мы с Богачевым, а час спустя — и заместитель командира дивизии по политчасти старший батальонный комиссар Артем Карпович Погосов. Он выезжал в части и уже на обратном пути попал под бомбежку, легковушку разбило, и, встретив нас, Ьн сразу спросил: «Почему отходим?» Мы связали его по радио со штабом дивизии, он переговорил с начальником штаба полковником В.А. Бутманом-Дорош-кевичем и сказал, что это приказ штаба 5-й армии.
Мы, конечно, понимали, что успех нашей дивизии еще не означал общий успех всего контрудара. Мало ли что могло в тот же день произойти на других участках фронта! И все же горький осадок остался. Да, откровенно говоря, остается и по сей день. После войны, учась в военной академии, я не раз возвращался к
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕООГЕ
тем дням, пытаясь разобраться, почему же такой крупный успех не был развит. И пришел к тому же выводу, как и всякий, кто попытается рассматривать этот вопрос во всем его сложном комплексе. Причин, повлиявших на решение отвести дивизию из Дубно, много, но главная из них еще тогда, в июне сорок первого, была подчеркнута в директиве Военного совета Юго-Западного фронта: «Так, 36-й стрелковый, 8-й и 19-й механизированные корпуса не имели радиосвязи во время наступления в районе Дубно»*.
Действительно, связь была самым слабым нашим звеном. И не только связь между двумя группами мех-корпусов, наносившими удар с юга (8-й и 15-й мк) и с севера (9-й и 19-й мк), но и связь высших штабов с этими группировками — штаба Юго-Западного фронта, который непосредственно руководил контрударом с юга, из района города Броды, и штаба 5-й армии, руководившего действиями 9-го и 19-го мехкорпусов. Слабая, с длительными перерывами радиосвязь была причиной опоздания информации, направляемой с линии фронта в высшие штабы. Поэтому и решения, которые принимались в штабах и, в свою очередь, передавались на фронт, часто не соответствовали изменившейся боевой обстановке. К примеру, вечером 26 июня, когда, смяв правый фланг 11 -й немецкой танковой дивизии и разгромив один из ее танковых полков, наша дивизия вышла к Дубно, никто из нас не знал, что с юга, нанеся огромные потери другим соединениям 48-го немецкого моторизованного корпуса, успешно продвигается нам навстречу 8-й мехкорпус генерала Д.И.Рябышева. Забегая вперед, отмечу, что подобная ситуация повторилась и на следующий день, когда все три корпуса — 36-й стрелковый, 8-й и 19-й механизированные — опять наступали на дубненском направлении. Опять мы и наши соседи, стрелки 36-го корпуса, вышли на
•Анфилов ВЛ. Бессмертный подвиг, с. 308.
Кантрушр
М
подступы к Дубно, но не знали, что в город уже ворвалась 34-я танковая дивизия полковника И.В.Васильева из 8-го мехкорпуса. Таким образом, 26 и 27 июня советские танковые клинья дважды и очень глубоко — до 30 км — врезались в оба фланга немецкого 48-го моторизованного корпуса. Однако отсутствие связи между этими клиньями и взаимная неосведомленность не по-шолили довести дело до логического конца — до окружения 48-го мотркорпуса между Бродами и Дубно. А что такое окружение назревало, было видно и по войскам противника. Когда вечером 26 июня мы гнали фашистов к Дубно, это уже было не отступление, а самое настоящее бегство. Части 11-й танковой перемешались, их охватила паника. Она сказалась и в том, что, кроме сотен пленных, мы захватили много танков и бронетранспортеров и около 100 мотоциклов, брошенных экипажами в исправном состоянии. На подходе к Дубно, уже в сумерках, танкисты 86-го полка разглядели, что к ним в хвост колонны пристроились восемь немецких средних танков — видимо, приняли за своих. Их экипажи сдались вместе с машинами по первому же требованию наших товарищей. Пленные, как правило, спешили заявить, что не принадлежат к национал-социалистам, и очень охотно давали показания. Подобное психологическое состояние гитлеровских войск, подавленность и панику наблюдать снова мне довелось очень и очень не скоро — только после Сталинграда и Курской битвы. Отсюда можно сделать вывод, что контрудар механизированных корпусов Юго-Западного фронта, начавшийся в пятый день войны, оказал на гитлеровские войска сильное моральное воздействие.
Вечером 27 июня наш разведбатальон занял оборону западнее города Ровно, на правом фланге дивизии. Начальник штаба дивизии полковник Бутман-Дорош-кевич приказал мне проехать в штаб 9-го мехкорпуса, информировать генерала Рокоссовского о боевой обстановке в нашей полосе и получить соответствующую информацию от него. В броневике я отправился на се
М	ПОДНЯТЫ НО ТРЕВОГЕ
вер, в район Клевании. На опушке леса увидел антенны и машины с корпусными радиостанциями. У шлагбаума (его изображала свежесрубленная береза) нас задержали, проверили документы и пропустили на территорию командного пункта. Я доложил генералу К.К.Ро-коссовскому, что 43-я танковая дивизия получила приказ отойти через Ровно на восток и занять оборону на реке Горынь, по обе стороны шоссе, идущего от Ровно на Новоград-Волынский, Житомир, Киев. Генерал развернул карту, отметил карандашом наши будущие позиции по Горыни и в свою очередь дал мне снять координаты частей 9-го мехкорпуса. Одна из его дивизий была уже на марше и выходила на Горынь, другие готовились к маршу из-под Луцка, с реки Стырь. «У меня приказ командарма: костьми лечь, но задержать фашиста на Горыни на три-пять дней», — сказал он.
Оборона на Горыни сыграла очень большую роль в боевых действиях на киевском направлении. Здесь части 9-го мехкорпуса генерала Рокоссовского и 19-го мехкорпуса генерала Фекленко во взаимодействии со стрелковыми соединениями 5-й армии генерала М.И.Потапова несколько дней отбивали атаки ударной группировки фашистов. Затем после перегруппировки 5-я армия в течение июля и первой половины августа почти непрерывно наносила сильные контрудары по левому крылу группы армий «Юг», заставляя ее командование разворачивать все новые дивизии фронтом на север, к Коростенскому укрепрайону и Припятским болотам, вместо того чтобы двинуть эти силы на восток, к Днепру и Киеву. Контрудары 5-й армии генерала Потапова, как признает впоследствии бывший гитлеровский генерал и военный историк Филиппи, оказали «значительное парализующее воздействие на волю командования 6-й армии к выполнению главной оперативной задачи, заключавшейся в выходе к Днепру у Киева»1.
'Филиппи А. Припятскл» проблема, с, 139.
Каят^уяа*
•5
В ходе этих длительных и ожесточенных боев 43-я танковая дивизия и другие соединения 5-й армии то прорывались из Коростенского укрепрайона к шоссе Новоград-Волынский Житомир — Киев, то отходили обратно под давлением многократно превосходящих сил противника. У нас оставалось все меньше и меньше танков и бронемашин, а пополнений в технике мы не получали. Танкисты, как шутили на фронте, стали безлошадными и вооружались винтовками и пулеметами, а передвигались на автомашинах, в том числе и на трофейных. Так, мало-помалу наш отдельный разведывательный батальон из бронетанковой части превратился фактически в мотострелковую часть, подкрепленную двумя бронемашинами и танком. И если в связи с этим у нашего «танкового врача» воентехника Григория Ивановича Шурова хлопот явно убавилось, то у начальника боепитания Ивана Алексеевича Колесникова, наоборот, хлопот прибавилось. Он был отважный человек, и, когда случалась заминка с боеприпасами, полковник Цибин посылал за ними именно Колесникова. Однажды вместе с сержантом Г.К.Шевченко они ночью на грузовике поехали в город Сарны и вывезли со склада полную машину снарядов А ведь через Сарны уже прошли передовые фашистские части.	J
В середине июля, когда мы держали оборону под Коростенем, полковник Цибин приказал мне достать хорошего «языка». Под «хорошим» подразумевался офицер — лучше, если он работник штаба или хозяйственник. Два разведывательных поиска близ переднего края результата не принесли, командир дивизии нас торопил, — по сведениям штаба армии, фашисты проводили перегруппировку в нашей полосе. Он дал еще двое суток на выполнение задания. И вот засели мы вчетвером — Богачев, Захаров, Губа и я — над картой. По документам убитых мы знали, что ведем бой с 169-й немецкой пехотной дивизией. Начали прикидывать, где могут располагаться щтабы противника. Как все
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
гда, в такого рода делах первую скрипку играл у нас Василий Гаврилович Богачев. Он сам наметил маршрут движения разведгруппы лейтенанта Захарова по вражеским тылам. А с лейтенантом Губой, который обеспечивал переход линии фронта, проверил проходы — основной и два запасных, 3 августа Григорий Петрович Губа вывел разведчиков Захарова — одиннадцать бойцов вместе с командиром — за линию фронта без всякого шума и благополучно вернулся. А группа Захарова ушла в заболоченные леса — и как в воду канула. День прошел, второй, третий — никаких вестей. Беспокоимся мы с Богачевым, беспокоится штаб дивизии. На четвертый или пятый день лейтенант Губа прямо с передовой передал по телефону;
— Товарищ капитан, вернулись наши голуби!
— С гусем?
— С жирным гусем, товарищ капитан.
Такой «гусь» оказался, что его не только в штаб дивизии, но и в штаб фронта представить можно, не краснея. Но расскажу по порядку. Следуя по намеченному капитаном Богачевым маршруту, группа Захарова вышла в тылы немецкого пехотного полка, к дому лесника. Охрана здесь была сильная, кругом бронетранспортеры, поблизости в палатках пехотная рота — видимо, резерв. Словом, если поднимешь шум, едва ли выберешься. Захаров повел группу, ориентируясь по самому толстому пуку проводов, протянутых через лес. Вышли к селу Иваньки, у леса стоял домишко, где лейтенанта Захарова встретили старик со старушкой. Старика немцы заставляли возить дрова для штабной кухни, а внучку его поставили мыть посуду. Ночью разведчики пробрались к центру села, засели в пустых домах, на крыше, и весь день наблюдали за центральной площадью села. Крупный фашистский штаб расположился в зданиях церкви, сельсовета и школы. У домов стояли машины с радиостанциями, штабные автобусы, патрули ходили попарно — так что и кошка не прошмыгнет.
Квмтрудар
87
Ночью Захаров вернулся к старикам и договорился, что хозяин каждый день будет рассказывать ему, что видел и слышал и что рассказывала ему внучка. Так прошло два бесполезных дня, а на третий старик принес хорошие вести Захарову. Сегодня штабной шофер спрашивал у внучки Параси, хороша ли дорога к дому лесника и пройдет ли туда «опель-адмирал», и сказал, что повезет начальство на передовую вручать награды и что выедут они до рассвета на трех машинах. В общем, разболтался — видимо, хотел понравиться девчонке. Через нее разведчики узнали, что все штабные офицеры собрались в столовой, там играет оркестр, обмывают награды. Первая мысль у Захарова была взять «языка» прямо из столовой, когда фашисты запьянеют. Но старик отговорил. При штабе, в охране, есть собаки-ищейки. Как от них уйдешь с «языком»? Старик сказал Захарову, что он сам был разведчиком в Гражданскую войну, что знает место в лесу — поворот, где легко взять пленных. Он повел разведчиков к повороту, нашел гнилое дерево, и они уложили его так, будто оно само повалилось на дорогу.
На рассвете разведчик, дежуривший у выезда из села, передал Захарову по рации: «Пошли. Три машины, в первой — туз».
Операция прошла чисто и без потерь. Когда брали генерала и сопровождавших его штабных, они были сонные и полупьяные. Одну легковую машину разведчики спрятали в кустах, а на второй и на бронетранспортере проехали лесом до передовой, где уже пешим порядком провели пленных через линию фронта.
Командир корпуса генерал Н.В.Фекленко, узнав об успешном разведпоиске группы Захарова, приказал, чтобы я, во-первых, немедленно представил всех разведчиков до единого к ордену Красного Знамени, а во-вторых, лично доставил пленных в штаб корпуса. Комкор разрешил мне присутствовать на допросе. Допрос был довольно продолжительным, старший из пленных по званию рассказал много интересного. За
м
ПОДНЯТЫ НО ТРЕВОГЕ
помнились два его ответа. Первый касался потерь. В 169-й пехотной дивизии, введенной в бой недавно, они составили 30 процентов личного состава. Второй его ответ содержал критику организации нашей обороны. Он сказал, что 169-я дивизия, являющаяся стороной наступательной, имеет лучше оборудованные окопы, чем мы — сторона обороняющаяся. Это было верное замечание. Мы тогда не научились еще ценить старую пехотную истину: встал в оборону хоть на день, копай землю до седьмого пота, а траншею — до полного профиля.
Все одиннадцать человек разведгруппы лейтенанта А.А.Захарова были награждены орденом Красного Знамени, всем, несмотря на тяжелую боевую обстановку, командование предоставило отпуск. В связи с тем, что дивизия наша была вскоре выведена в тыл и переформирована в две танковые бригады, эти товарищи к нам из отпуска не вернулись. Найти их после войны мне тоже не удалось. Рассказывали, что кто-то из однополчан встречал Захарова потом на Ленинградском фронте. В одном я уверен абсолютно: где бы ни воевал лейтенант Захаров в последующие месяцы или годы, он воевал отлично. Это был настоящий русский удалец, которого сама природа, кажется, предназначила быть таким. Каждый из нас, наверное, по своему детству помнит ребячьих вожаков, из которых вырастают парни, не знающие страха. Таким был и наш боевой товарищ молодой коммунист лейтенант Захаров, хладнокровный и дерзкий командир с высоко развитым чувством ответственности. Настоящий разведчик.
Было дело под Полтавой...
В Коростенском укрепленном районе 43-я танковая дивизия вела бои до двадцатых чисел августа сорок первого года. Однажды вечером пришел приказ совершить
Быяа деяе яяд Ляятмай...
И
марш в тыловые районы Юго-Западного фронта через Овруч на Чернигов. Разведбатальону, как и всегда в подобных случаях, предстояло выполнять роль прикрытия, поэтому мы снялись с передовой последними уже глубокой ночью. На рассвете, проходя улицами Овруча, услышали вдали слитный грохот канонады.
— Опять! — сказал мне Богачев. — Вот неймется-то! Мы им как заноза в боку.
Это верно. Части нашей 5-й армии постоянной угрозой нависали с севера над растянутым левым крылом немецко-фашистской группы армий «Юг». Предпринимая одну за другой попытки вытеснить 5-ю армию из Полесья и тем самым получить свободу действий на киевском направлении, противник вот уже почти два месяца не мог решить свою оперативную задачу. Конечно, всего этого мы тогда знать не могли. Сидели с Василием Гавриловичем бок о бок в трофейном бронетранспортере и смотрели на дорогу, где позади нас пылили машины разведбатальона. Не знали мы тогда и того, что эта канонада вдали — не просто очередная попытка фашистов вытолкнуть 5-ю армию из Коростенского УРа, а начало большого наступления, в ходе которого противник будет стремиться окружить всю киевскую группировку советских войск.
В Чернигов мы вступили под жесточайшей бомбежкой. Город горел, и погрузиться в эшелоны дивизия смогла только ночью. Прибыли в район Харькова, и здесь на базе дивизии в течение нескольких дней были сформированы две танковые бригады — 10-я и 12-я. По новому штату в бригаду входил танковый полк, мотострелковый батальон, два артдивизиона — гаубичный и зенитный, три роты — разведывательная, управления и саперная. Танковый полк помимо трех танковых батальонов имел также мотострелковый батальон, взводы — саперный, разведки и комендантский. Организация, прямо скажем, неудачная. И дело даже не в том, что имелись, например, два однотипных мотострелковых батальона различного подчинения, В бою
ТОО
ПОНЯТЫ 00 ТРЕВОГЕ
и мотострелковый батальон бригады, и оба артдивизиона, и саперная рота конечно же будут подчинены штабу танкового полка главной ударной силе бригады. Но тогда штаб бригады остается практически не у дел — просто как лишняя инстанция, не столько командная, сколько передаточная. Этот неудачный штат был вскоре, отменен, и танковые бригады вернулись к старой и проверенной органи >ации — батальонной.
10- ю танковую бригаду возглавил бывший начальник штаба 43-й танковой дивизии полковник В.А.Бут-ман-Дорошкевич, комиссаром стал полковой комиссар А.К.Погосов, начальником штаба — подполковник Б.Д.Суньян, начальник, >м разведки — капитан О.А Ло-сик. Меня назначили командиром 10-го танкового полка, а командирами танковых батальонов стали товарищи из нашей дивизии — В.Г.Ьогачев, П.П.Понивага, П.И.Никитин. Василий Гаврилович Богачев категорически отказался от штабной должности и просил перевести его в строй. И хотя командованию брига ця трудно было отказаться от такого знатока всех видов оперативной и чисто разведывательной работы, его просьбу уважили. Тем более, что в минувших боях он зарекомендовал себя отличным танковым командиром. Трудно даже сказать, сколько немецких танков сжег он на своей «тридцатьчетверке» сам или вместе с танками, которыми командовал. Например, в первой нашей атаке в ночь на 26 июня под Демпдовкой я поручил ему возглавить группу танков, наносивших удар в середину вражеской моюколонны. Он блестяще справился с задачей, а когда выбыл из строя его механик-водитель, сел за рычаги и таранил вражеский танк, не повредив сьой. Это был первый танковый таран Васи \ия Гавриловича, но — не последний.
Сформировался полк очень быстро. Эшелоны с ганками — новенькими КВ и Т-34 приходили к нам ежедневно, рабочие Харьковского тракторного завода производили осмотр машин тут же у платформы и пе-редавати их экипажам. В один из дней комиссара пол
Бым	Паатавой...
101
ка А.Л.Каплунова вызвали к первому секретарю Харьковского обкома А.А.Епишеву. Каплунов вернулся из обкома в отличном настроении. «Принимай батальон!» — крикнул он еще издали.
Секретарь обкома сердечно побеседовал с комиссаром, при нем позвонил куда-то и распорядился, чтобы коммунистический мотострелковый батальон был передан в 10-й танковый полк. Батальон этот действительно на 90% состоял из коммунистов и комсомольцев Харькова, вступивших в него добровольно. Крепкое подразделение — вооружено новенькими автоматами и пулеметами, на новых грузовых автомашинах. Командовал батальоном капитан И.С.Ломако — очень волевой человек, с большим боевым опытом.
И конечно же, всех нас, начинавших войну на легких танках Т-26 (в 43-й дивизии, как уже знает читатель, было очень мало тяжелых и средних танков), радовал даже внешний вид новых танковых батальонов — грозный профиль, мощная броневая защита, башни с 76-мм пушками. Каждый танкист, повидавший в деле тяжелый танк КВ или средний Т-34, мечтал получить такую ма- -шину в свое распоряжение. И вот мы их получили. Да и новые легкие танки Т-60, по первому впечатлению, были гораздо маневреннее, чем Т-26, имели очень сильную и скорострельную автоматическую авиационную пушку. Этими танками (Т-60 и Т-26) был укомплектован 3-й батальон капитана П.И.Никитина. 2-й батальон капитана П.П.Понивага состоял полностью из танков Т-34, а 1-й батальон капитана В.Г.Богачева — из средних танков Т-34 и тяжелых КВ. Всего в полку было немногим более 100 танков, так как штатный состав танковых рот (а следовательно, и батальонов) значительно уменьшился. Теперь танковая рота имела десять машин вместо прежних 17.
Формирование бригады было завершено в первой декаде сентября. После очередного учения с командирами и политработниками беседовал Председатель Президиума Верховного Совета Украинской ССР
102
ППЦНЯТи НО ТРЕНОГЕ
М.С.Гречуха. Он рассказал о напряженной обстановке под Киевом, о том, что противник ведет большое наступление и фронту в любой момент может понадобиться помощь 10-й танковой бригады. В свою очередь комиссар А.К.Погосов просил М.С.Гречуху передать нашу благодарность харьковской парторганизации за большую помощь в формировании бригады. Комиссар заверил, что бригада к бою готова и ждет приказа. А дня два-три спустя нас подняли ночью по тревоге. Приказ был короткий: 10-му танковому полку совершить комбинированный марш (танки железной дорогой, мотострелки и другие подразделения — автотранспортом) через Харьков в Полтаву, где поступить в распоряжение командующего 38-й армией генерала Н.В.Фекленко.
Примерно через час автоколонны уже двинулись по шоссе на Харьков, а танки грузились в железнодорожные эшелоны. Человек 300 бойцов из мотостр< .псового батальона мы разместили тоже на платформах — боялись, что из-за бомбежек автотранспорт может опоздать в Полтаву. Погрузили в эшелон и пулеметную роту. До Полтавы около 200 км, значит, на месте будем уже утром. А хотелось бы сгрузить танки еще до рассвета, чтобы не заметила нас воздушная разведка противника. Видимо, железнодорожники получили соответствующее распоряжение. Эшелоны помчались на юго-запад на всех парах, и, когда миновали Артемовку, стало ясно: придем в Полтаву очень рано, ещ< затемно .
Как только наш эшелон втянулся на пути станции Полтава-Южная, я отправился в автотракторное военное училище. Там я должен был получить дальнейшие указания. Кроме того, из учебных танков в училище был сформирован батальон, он поступал в наше распоряжение. Здания училища были разрушены недавней бомбежкой, некоторые еще горели, но среди дыма, огня и развалин я увидел красноармейца-часового. Он стоял у входа в бомбоубежище. Спрашиваю о начальнике училища. Красноармеец ответил, что учи
Быяа яяяо ПяятааяБ...
103
лище эвакуировано на восток, а здесь, в подвале, генерал Вольский. Я спустился вниз, увидел за столом начальника автобронетанковых войск Юго-Западного фронта генерала В.Т.В< »лы кого. Он делал пометки на карте. Я представился и доложил ему — с данного момента прямому моему начальнику, поскольку бригада вошла и подчинение штаба фронта, — что 10-й т анко-вый полк прибыл. Он сказал:
— Жду полк со вчерашнего дня. Сгрузили танки?
— Сгружаем и с разу рассредоточиваем на окраине.
- Правильно’ — одобрил генерал.
Его, как и всех нас в ту пору, больше всего беспокоил самый насущный вопрос: как уберечь танки от вражеских бомбардировщиков еще на марше, на подходе к линии фронта?
Меня удивило, что встречать наш полк выехал в Полтаву представитель штаба фронта, а не 38-й армии, штаб которой, как мне сказали, находился километрах в 50 юго-западнее Полтавы, в селе Кобеляки. Но когда генерал по карте объясни \ сложившуюся боевую обстановку, все стало понятным. Фашисты окружили главные силы Юго-Западного фронта под Киевом, причем один из ударо! нанесли от Кременчуга, с днепровского плацдарма. Их танки ворвались в Кобеляки, окружили штаб 38-й армии. По данным генерала Вольского, часть работников штаба во главе с командармом генералом Н.В.Фек\енко и членом Военного совета бригадным комиссаром Н.К.Попеле.м пробились из окружения, но где они сейчас — неизвестно.
Смотрю на расстеленную на столе карту, на маленький знак вопроса, который оставил на Кобеляках карандаш генерала. Оттуда через Новые и Старые Санжары, через село Мачихи и вдоль Серега реки Вор-склы дорога идет к Полтаве. Генерал пояснил, что по этой дороге наступают крупные силы немецкой пехоты с танками — до трех дивизий. А противостоит им одна кавалерийская дивизия полковника Гречко. Моя задача — установить связь и организовать взаимодей
1>М
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕНОГЕ
ствие с 34-й кавдивизией Андрея Антоновича Гречко и, продвигаясь к Новым Санжарам, контратаками остановить наступающего противника. Генерал Вольский не назвал наших соседей ни слева, ни справа. Да их в ют момент и не было. А были только Отдельные части и соединения вроде 34-й кавдивизии и 10-й танковой бригады, которым предстояло в тяжелой и не* равной борьбе выиграть время, необходимое для восстановления прорванного фронта. И поскольку штаб фронта и штабы некоторых армий попали в окружение и не могли руководить этими войсками, управ ie-ние брали на себя старшие командиры, по той или иной причине оказавшиеся на данном участке. Так сделал и генерал Вольский.
Поставив задачу, он добавил, что в мое распоряжение поступает танковый батальон, около 40 машин разных типов, сформированный в автотракторном училище. Батальон уже сосредоточен на окраине, близ аэродрома.
В это раннее утро 16 сентября сразу навалилось на нас столько разных дел, что мы вчетвером — комиссар А.Н.Каплунов, мой замест ител1 майор А.П.Агафонов, начальник штаба подполковник Е.П.Хмельковский и я — едва с ними у правлялись. Надо было встретить и разместить подходившие по Харьковскому шоссе автоколонны полка и приданных ему подразделений, устроить $ лесу за Ворсклой наши ты/.ы и склады; поддержать связь с эшелонами бригады и подготовить ме-сго для размещения ее подразделений: немедленно выслать разведку в сторону Новых Санжар и вместе со всей этой работой не забывать о главном: думать, ду-мат ь и думать, как с наибольшей пользой для дела вступить в бой, как использовать на сто процентов те крупные силы — до 140 танков, которые оказались в наших руках.	-
Несколько раз за утро мне пришлось пересечь Полтаву из конца в конец. И вот еду по улице Фрунзе, мимо увядающих акаций, мимо бехых домиков в желтею
Был* дел* •* П*лта**й...
105
щих садах, и вдруг вижу большие грузовики с армейскими радиостанциями, автобусы, легковые машины. А в группе командиров — представительная фигура командарма Николая Владимировича Фекленко, бывшего нашего комкора. Значит, штаб 38-й армии прорвался из окружения! А рядом с командармом — член Военного совета Николай Кириллович Попель. Улыбнулся, рукой махнул. Мыс ним еще на финской войне познакомились. А в августе под Коростенем слышал я, что Николай Кириллович пробился к нам из окружения, из-под Дубно, вместе с бойцами и командирами 8-го мехкорпуса и 124-й стрелковой дивизии. С боями, нанеся большие потери врагу, прошлись они по тылам. Об этом даже специальный приказ был.
Представился я командующему, начал было докладывать о боевой задаче, поставленной генералом Вольским, но Николай Владимирович прервал меня:
— Погоди! Ты давно назначен на полк?
— Третья неделя пошла, товарищ генерал.
— Значит, принимаешь еще поздравления? Поздравляю. Сколько танков в полку? А в бригаде? Так! Давай свою карту.
Мы развернули обе карты — его и мою, я доложид боевую задачу, командарм сказал:
— Нет, на Санжары не ходи. Кавдивизия отходит за Ворсклу, за ней по пятам фашисты прут лавой. Видишь эти высотки у села Мачихи? Тут ты их встретишь и задержишь дня на два-три. Действуй методом засад и ударов накоротке, принуждай их развертывать все силы. Выиграй нам эти два-три дня.
— Выиграет, — сказал бригадный комиссар По-' пель. — Может, отдать ему наш резерв?
— Да! — сказал командарм. — Рота полтавской милиции пока что единственный наш резерв. Забирай и действуй. Мыв тебя верим.
Командарм и член Военного совета говорили со мной недолго, минут 10 — 15, но вернулся я от них ободренный. Прочь ушли сомнения, вызванные и об
IN
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕНОГЕ
щей неудачей войск Юго-Западного фронта, и неопределенностью собственной боевой задачи. Теперь 10-й танковый полк твердо знал, что делагь. Надо на двое суток как минимум задержать фашистов под Полтавой. Займем тактически выгодный рубеж южнее Мачихи, эшелонируем оборону в глубину, вплоть до Полтавы, закопаем танки, минируем дороги. Пусть попробуют нас столкнуть! Ну а кроме четко поставленной задачи разговор старших товарищей нес в себе большую и нужную моральную поддержку. Оба они п< >дчеркнули, что верят в меня как в командира, и это доверие обязывало. Да и вообще, если кроме этого конкретного эпизода под Полтавой вспомнить другие подобные, то смело можно сделать вывод: доброе слово и открыто высказанное доверие начальника помогают подчиненному выполнить самую трудную задачу — иногда даже такую, которую считают невыполнимой.
Вернувшись на южную окраину Полтавы, я рассказал товарищам о разговоре с командармом и членом Военного совета, о боевой задаче полка. Комиссар Каплунов тотчас отправился в передовой отряд, который должен был выступить немедленно, а мы в штабе занялись необходимыми расчетами. Еще ранее мне удалось переговорить по телефону железнодорожников с командиром бригады полковником В.А.Бутман-Дорошкевичем. Вениамин Александрович сообщил, что его командный пункт развернет ся восточнее Полтавы во второй половине дня, и приказал нам пока действовать самостоятельно.
Первой в сторону Мачихи и дальше, на Новые Сан-жары, ушла разведка. Командиру взвода старшине Судакову была поставлена задача найти приближавшегося к нам противника. Вслед за разведкой двинулся головной отряд — танковый батальон капитана Boi ачева, усиленный саперами и зенитной батареей. Впоследствии, когда я учился в академии, мне пришлось доказывать правомерность присутствия тяже
Быя* я*м мд Помавай...
107
лых танков КВ в головном отряде. Конечно, с точки зрения «чистого академизма» отряжать главную свою ударную силу в авангард нецелесообразно. Однако конкретная обстановка требовала именно таких действий, и вот почему. Тогда, в сорок первом, наши КВ и Т-34 стали истинной грозой для немецких танков всех типов, фашисты их просто боялись и тут уже не лезли на р< >жон. А ведь наша задача в том и состояла, чтобы задержа гь врага, заставить его развернуть свои силы, подтянуть артиллерию и так далее. Кроме того, наш боевой опыт говорил, что, когда подобьешь у противника неско.и>ко танков, весь его боевой порядок нарушается, пехота залегает, все ждут свою авиацию — пока она прилетит и разбомбит нашу оборону. Ну а в Богачеве-то мы были уверены. Со своими тяжелыми КВ он, как говорится, шороху наделает такого, что вражеские танкисты долго не придут в себя. Эти конкретные соображения и заставили меня пустить вперед самый сильный батальон 10-го танкового чолка.
Итак, ушла из Полтавы на юго-запад разведка, ушел головной отряд, двинулись и главные силы. В городе, в районе действующего аэродрома, прикрывая его, остались старые танки автотракторного училища и рота полтавской милиции Они держали связь по рации с нами, а по телефону — с городским почтамтом, где находился оперативный дежурный штаба 38-й армии.
Примерно километрах в четырех-пяти севернее села Мачихи, в стороне от дороги, ближе к берегу Вор-склы, я заметил из танка группы спешенных кавалеристов. О том, что они кавалеристы, свидете льс гвовали черные бурки на плечах Послал к ним с вязного — он вернулся и доложил, что это штаб 34-й кавдивизии полковника Гречко меняет командный пункт. Я отправился к ним, представился.
— Опоздали, — сказал полковник Гречко. — Ваш бы 1 анковый полк сюда дня два назад. Что ж опоздали?
Отвечаю, что подняли нас по тревоге только нынче
101
юдняти ПО ТРЕВОГЕ
в ночь. Попросил комдива ввести меня в обстановку, рассказать о боевых порядках кавалерийской дивизии.
— Спешили нас фашисты, — ответил он, — всех коней авиации побила. Вон, видите, эскадроны отходят? Немец наступает не только через Санжары, но и там, за Ворсклой. Мы перебираемся туда, к эскадронам. Будем держать с вами связь через Ворсклу.
Там, куда он указал рукой, по берег) Ворсклы отхо -дили спешенные эскадроны, а далее, за приречным лесом, гремел сильный бой. Андрей Антонович Гречко подробно охарактеризовал мне местность, лежащую к югу от Мачихи, указал на карте рубежи, удобные для обороны, — вплоть до отдельных овражков, рощиц и высот. Он подтвердил, что самое, пожалуй, для нас выгодное — ставить танки в засады, местность благоприятна для такой тактики. В конце разговора полковник Гречко спросил, не дам ли я ему пару автомашин, чтобы побыстрей перебросить штаб к новому командно му пункту. Я ему две машины выделил. К сожалению, поддерживать связь и взаимодействие в дальнейшем бою под Полтавой нам удавалось весьма относительно. Локтевой связи не было. Уж очень сложно складывался бой и у нас и у них, в полосе 34-й кавалерийской дивизии. Впоследствии в своей книге «Годы войны» Маршал Советского Союза А.А.Гречко вспоминал об этой встрече и о танкистах 10-го полка, стойко дравшихся. за Полтаву в сентябре сорок первого года.
Конкретное решение на оборону 10-го танкового полка под Полтавой складывалось в нашем штабе в течение утренних часов 16 сентября по мере того, как прояснялась боевая обстановка и командование уточняло задачу полка. Повлияли на это решение и другие факторы, а именно отсутствие фланговой связи с соседями и немногочисхенность нашей пехоты. Если слева, за Ворсклой, на железной дороге Кременчуг — Полтава вели бой спешенные конники дивизии полковника Гречко, то справа, на )"частке в 20 с лишним километров, до самой Решетиловкп, разведчики не
Быяя явно мд ПяятмяБ...	<08
встретили частей 38-й армии, кроме мелких групп, выходящих из окружения. А ведь через Решетиловку шла к Полтаве с запада еще одна большая доро! а — Киевская, которую оседлали немецкие танковые и моторизованные дивизии. И хотя главные силы гитлеровцев были в районе Хорол, Лубны, то есть в 80 — 100 километрах от нас, не принимать во внимание возможность tlx появления под Полтавой мы не могли. Тем более, повторяю, что утром 16 сентября дорогу эту никто не прикрывал. Одна лишь наша разведгруппа из трех легких танков вела там разведку и наблюдение и по радио держала полк в курсе событий. Эти соображения и заставили нас собрать полк в кулак и строить оборону более в глубину (1С	12 км), чем по фронту
(4 — 5 км). Местность благоприятстьовала нашему замыслу. Здесь, между двумя главными дорогами, идущими к Полтаве с запада и юго-запада, тянулись поля с высокой кукурузой, перемежающиеся кустарником, с множеством овражков и глубоких канав. Немного работы требуется от танкового экипажа, чтобы приспособить подобные выемки под танковую засаду.
Первую оборонительную позицию мы устроили по •ысоткам, что южнее Мачихи, вторую — севернее села, третью — еще б чиже к Полтаве, в 2 — 3 км от пригорода. А кроме того, как я уже отмечал, у полтавского аэродрома расположился наш резерв — танки автотракторного училища, рота милиции и новое формирование, которое мы назвали стрелковым батальоном. Не помню, кто первый подал идею сформировать его из бойцов и командиров, вышедших из окружения. Да это и неважно. Важно то, что прибывший с нашим эшелоном в Полтаву комиссар бригады А.К.Погосов немедленно взялся зя это дело, вошел в контакт с полтавским городским комитетом партии, нашли и оружие, и обмундирование, и снаряжение, и вскоре после полудня мой заместитель майор А.П.Агафонов доложил по радио, что батальон фронтовиков прибыл к аэродрому в его распоряжение. На оборону этого аэро
110
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
дрома было обращено самое пристальное внимание, о нем не раз справлялся и штаб армии, и штаб нашей бригады. На аэродроме, несмотря на быстро приблизившийся к Полтаве фронт, продолжала базироваться бомбардировочная авиация, а также истребительный авиаполк.
Время близилось к десяти утра, когда полк, с приданными ему саперами и артиллерией, занял намеченные рубежи. На первой позиции, по высотам, спешно окапывали танки экипажи из батальонов капитана Богачева, саперы устанавливали фугасы на дорогах, гаубичный дивизион развернулся в садах Мачихи, его командир старший лейтенант Семенов устроил свой наблюдательный пункт рядом со мной, на крыше самого высокого„из здешних домов. На второй позиции, севернее Мачихи, встал в оборону батальон средних танков капитана Пониваги, а еще ближе к пригородам Полтавы заняли третью позицию легкие танки капитана Никитина. Все утро в небе, сменяя друг друга, прикрывали нас звенья краснозвездных истребителей. Мы к этому не привыкли и радовались надежной воздушной защите.
Разведгруппа старшины Судакова, выдвинутая к Новым Санжарам, радировала, что мимо нее прошли в сторону Мачихи группы немецких мотоциклистов в сопров< >ждении легких танков. Вскоре доложил и капитан Богачев. Он наблюдал мотоколонны противника, выдвигавшиеся от Новых Санжар. Одна колонна шла на Полтаву по кременчугской дороге, другая — параллельно, как бы обходила левый фланг Богачева вдоль реки Ворсьлы.
— Которую бить первой? — спросил Богачев.
— Бей, которая ближе.
Однако начало боя неожиданно затянулось. Обе колонны вдруг встали и находились в гаком статичном положении часа два. Потом мы узнали от пленных, что колонны ждали подвоза горючего, который задерживался, потому что советская авиация прервала снабже
Был* д*л* мд Пал там*...
111
ние, разбомбив переправы через Днепр у Кременчуга. Богачев просил разрешения атаковать противника, да и самому мне хотелось ударить по колоннам не только огнем, но и броней, танковым тараном. Однако пришлось сдерживать эмоции в пользу сухого, твердого расчета — свести свои потери к минимальным, а потери противника довести до максимальных. А для этого надо позволить ему приблизиться к засадам на 500 — 600 метров.
— Руки чешутся стегануть залпом по пехоте, вон как она скучилась! Разрешите, а? Накрою без пристрелки, — просил меня командир гаубичного дивизиона.
— Да-да! — обещал я. — Только не сейчас, пусть подойдут к богачевским танкам на дальность прямого выстрела.
Сначала мы с ним не обрат или внимания на треск мотоциклов и гул моторов где-то неподалеку, на соседних улицах. Потом там часто забухали танковые пушки, знакомо взревели моторы тяжелых танков, поднялась автоматная стрельба. Оказалось, что колонны-то противника встали, а разведотряд — 12 бронетранспортеров и грузовиков с пехотой в сопровождении пяти танков — прошел полевой дорогой вдоль Ворск <ы, затем по лесу и неожиданно ворвался в Мачихи! И худо нам пришлось бы. если бы не разведчи • ский нюх Богачева. Он мне еще на рассвете сказал: «Не нравится мне эта лесистая пойма Ворсклы. За ней нужен глаз да глаз». И собственный свой резерв — взвод танков КВ — разместил у себя за левым флангом, где Ворскла отделялась от окраины села лесом. Разведка противника вылетела из леса и очутилась лицом к лицу с тяжелыми танками лейтенанта Л.П.Грязнова и-была ими расстреляна в упор и раздавлена. Особенно отличился сержант П.П.Ткаченко. Он своим танком перекрыл фашистам путь отхода, так что ни одна машина не смогла пробиться к своим.
Все это произошло в считаные минуты и отвлекло
112
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
нас с Семеновым только до тех пор, пока не прозвучал по радио голос Богачева:
— Они пошли. Обе колонны. Все в порядке. Одна колонна идет с фронта, другая подставляет нам правые борта. Дайте по ним гаубичными «огурчиками»!
— Давай! — приказал я артиллеристу.
Он пода * команду в телефон, и далеко в нашем тылу грохнул залп 12 гаубиц. Накрыли сильно и кучно. А пушки богачевского батальона ударили прямой наводкой.
На обеих дорогах все смешалось и завертелось в дыму разрывов, затем мы увидели танки КВ и Т-34. Это роты старших лейтенантов К. И .Корсеева, И.П.Ивашова, А.М.Тажина развернутым строем атаковали по всему четырехкилометровому фронту обо -роны. Они смяли вражеские колонны, фашисты побежали к Новым Санжарам. Налетела было их авиация, однако и наши соколы не зевали — спустили с небес на землю три пикирующих бомбардировщика, остальные поспешно убра лись восвояси. Да, очень хорошо воевать, когда так надежно прикрывают тебя сверху!
Отгремели последние залпы гаубиц, отошли в укрыт ия танки Богачева, опустели дороги, и вся впереди лежащая равнина словно замерла. Пекло солнце, там и сям среди кукурузных зелено-желтых полей подымались черные дымы. Горели стога, в горячем мареве виднелись вдали р„ (битые танки, бронетранспортеры, автомашины, десятки вражески_х трупов валялись на дороге. Стояла полная тишина, а в наушниках рации я слышал голос Богачева. Он докладывал о потерях. Поврежден один танк КВ. Прямое попадание снаряда сорвало крышку переднего люка, механик-водитель контужен.
— В эфире у немцев паника, — закончил он. — Слышу, как кричат: «Гросс панцер! Руссиш гросс пан-цер!» Но мою позицию они, конечно, засекли. «Рама» уже крутилась надо мной.
Была дала ПаятаааБ...
113
- Отходи, — приказываю, — на окраин)! На позиции оставь две машины с десантом для наблюдения!
Так и сделали. Батальон отошел в Мачихи, и до пяти вечера противник вел себя тихо. Потом налетела авиация, пикировщики штурмовали первую, пустую уже позицию, досталось и нам в Мачихал. Отбомбились, и пошла вперед пехота со штурмовыми орудиями. Сначала шли довольно бодро, думали, видимо, что авиация расстелила им дорогу, как ковер. ()днако после первых же гаубичных залпов противник остановился, попятился и наконец отошел. Удалось — опять-таки за открытым нашим флангом — проскочить к селу только нескольким штурмовым орудиям. Однако гаубичный дивизион встретил их огнем прямой наводки и, как выразился старший лейтенант Семенов, «порубил штурмррудия в колбасу».
Наступила ночь. Я доложил в штаб бригады об итогах боя и свое решение на завтрашний день. Полковник Бутман-Дорошкевич решение утвердил, сказал что с минуты на минуту к нам приедет капитан Лосик и поможет организовать разведку. Действите \ьно, Олег Александрович скоро приехтл, сам допросил первых пленных, взятых разведгруппой старшины Судакова. Это были саперы из 100-й пехотной диви ши. Их взяли на притоке Ворсклы, когда они восс ганавли-вали взорванный мост. Саперы подтвердили, что советские бомбардировщики разрушили днепровские переправы и танковая дивизия, которую, как говорили, перебрасывают из резерва к Полтаве, почти вся застряла на той стороне Днепра. Саперы также рассказа \и о панике, возникшей в 100-й пехотной дивизии, когда ее части были атакованы «руссиш гросс пан-цер» (большими русскими танками), о том, что полки занимают оборону и спешно окапываются.
Что ж, это хорошо! Чем больше они потеряют времени, тем лучше для нас, для 38-й армии. И пока мы с капитаном Логиком дума \и о том, как бы похитрее ввестг противника в заблуждение относительно на
114
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
ши> сил, случай сам подсказал, что делать. Сначала прибыли на двух грузовиках раненые и с ними врач военного госпиталя. Рассказали, «то выскочили вчера из Кобе \як каким -то чудом и почти сутки плутали проселками, а то и прямо по целине, пробираясь через расположение фашистских войск. Они видели танки противника к юго-западу от Решетиловки.
Мы отправили раненых в Полтаву, а вскоре танкист лейтенант Ф.П.Самохин привел к нам пленного унтер-офицера, взятого в подбитом танке. У11Тер-офи-цер оказался находкой для нас. Он заявил на допросе, что их предупредили о русской 10-й танковой дивизии, которая де сосредоточилась в Полтаве и готовит контрудар.
— Замечательно! — сказал мне Лосик. — Это наш козырь.
— Подтвердим танковую дивизию?
— Конечно.
— И построим стрелковую дивизию! — вслух думал я. — А может, две?
— В меру, Василий Сергеевич, в меру! — воскликнул он.
Мы оба расхохотались и сразу взялись за работу.
Пока я набросал для связистов радиограммы от имени командира и начальника штаба мнимой 10-й танковой дивизии и приказал часть из них передать открытым текстом — так, чтобы дать пищу фашистским радиоперехватчикам, — Олег Александрович Лосик трудился над схемой также мнимого боевого порядка этой дивизии и соседней стрелковой. Схему засунули с некоторыми другими бумагами в планшетку и передали разведчикам с приказом акк) pai но подбросить ее противнику. Подобрали для этого дела ребят отчаянных и опытных, среди них был и Алексей Молдавии, прошедший школу 43-го разведбатальона. Они сработали отлично — со стрельбой и полной инсценировкой бегства. Бросили пробитый пулями мотоцикл, в нем планшетку. А потом проследили за немец
Быяй дала ча. Палтааей...
115
кими мотоциклистами, обшаривавшими брошенную машину.
Насколько сработала наша выдумка, сказать точно затрудняюсь. Несомненно только одно: всю ночь вражеская разведка особую активное ть про>.1 ляла в направлениях, на которые мы ее подтолкнули. Стычки мелких групп продолжались до рассвета. На первой позиции, кроме двух-трех танков, нами оставлена бы-ла минометная рота и стрелковый гзвод. Они вели огонь, меняя позиции, чтобы изобразить передний край.
С рассветом появились фашистские бомбардировщики. Над нашими головами прошли черные косяки в сторону Полтавы. Скоро гам загремело, а бомбардировщики все шли и шли, и казалось, конца им не будет. Из Полтавы передали: город горит, нефтебаза горит. Черные столбы дыма на горизонте видели и мы от Ма-чихи.
Около восьми утра «юнкерсы» навалились и на 10-й танковый полк. Они буквально распахали бомбами наш ложный передний край, бывшую первую позицию, ударили и по селу. Но оно для танковой обороны неудобно, поэтому мы за ночь вывели от гуда все подразделения на вторую позицию. Однако противник этого не знал и бомбил ожесточенно и почти без перерывов до двух часов дня. Потом двинул вперед пехоту и танки. По сравнению со вчерашним днем в боевых порядках атакующей гитлеровской пехоты было горазд» > больше танков и штурмовых орудий. Видимо, танки переправились за ночь через Днепр
У нас на южной окраине села осталось только две взводные танковые засады. Их возглавляли лейтенанты Г.П.Дударь и Ф.Н.Любонка. Засады располагались примерно в километре одна от другой, а между ними, обеспечивая этот промежуток, передвигались три легких танка. Они и встретили огнем танки и пехоту противника и, отходя с рубежа на рубеж, прикрывая друг друга, вынудили фашистов неоднократно вызывать
lie
ППЛНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
авиацию. Только в пятом час> дня противник занял село Мачихи, выдвинулся севернее, но. встреченный со второй позиции огнем танков батальона капитана Пониваго, остановился. До вечера никаких попыток вновь перейти в ат тку гитлеровцы не делали. Только авиация продолжала ожесточенно бомбить и нашу передовую и тыловую позиции и сам город Полтаву. Не-смот ря на j силенную активность фашистской авиации, день 17 сентября прошел для нас легче, чем предыдущий. Потери были минимальными, второй (теперь — главный) рубеж полк удержал.
Поздно вечером в Полтаву приехал член Военного совета армии H.K.I [опель. Он передал приказ командарма: выделить в распоряжение бригадного комиссара Попе ля батальон танков автотракторного училища. Первое мое движение было — к рации. Радировать командующему, что приказ выполнен, но если и дальше полк будут растаскивать... Однако Николай Кириллович объяснил ситуацию, сложившуюся к югу от Полтавы, и я понял, что у нас тут е точки зрения штаба армии положение очень твердое и жаловаться на нехватку сил нам нельзя.
С утра 18 сентября, как и накануне, налетели деся г-ки фашистских бомбардировщиков, стали в карусель, или «чертов круг», как мы называли это пос гроение, и, заваливаясь по очереди в пике, принялись обрабатывать наши боевые порядки и южную окраину Полтавы. Это была самая сильная бомбежка, в которук» я попал с начала войны. I (аша зенитная батарея 37-мм пушек- автоматов сражалась геройски, но управиться с такой массой «юнкерсов» и «мессеров», конечно, не могла. Падали на город вражеские бомбы, в грохот разрывов врезался вой и еще какой-то визжащий звук пустыл железных бочек, которые вместе с бомбами сбрасывали фашистские летчики. Впервые за последние дни сильный огонь вела тяжелая артиллерия, которую противник перебросил из-за Днепра.
Еще до начала атаки мы понесли значительные по
Была дала лад АалтааоБ...
117
тери. Были выведены из строя пять средних и легких танков и две гаубицы, сгорело несколько автомашин. В одиннадцать утра противник перешел в наступление на батальон Пониваги, на вторую нашу позицию Сначала мой наблюдательный пункт — окоп, в котором стоял танк, и узкие щели для связистов - - располагался на кургане, несколько позади позиции багальона, но вскоре пришлось его сменить. Комиссар бригады Погосов (он так и остался с нами в Полтаве) сообщил, что с городской пожарной каланчи разведчики наблюдали движение танков противника к Полтаве со стороны Геше-тиловки, т< > есть по киевской дороге. 11ричем идут они не прямо на город, а севернее, к Будищенскому лесу. Будто толкнуло меня острым чем-то в грудь: «Обходят!» Ведь все эти дни, третьи сутки подряд, чем бы я ни занимался, в голове постоянно прис] i ствовала беспокойная мысль о практически открытой киевской дороге, о фашистских танках где-то под Хоролом, Лубна-ми, Лохвицей, о том, что сотня-полторы километров по хорошей дороге — не задача для подвижных соединений. И вот они появились! Не знаю, какая именно это была дивизия — 10-я моторизованная, которую в связи с контратаками нашей бригады упоминает в своих воспоминаниях гитлеровский генерал Гудериан, или переброшенный с рубежа реки Хорол 3-й моторизованный корпус, — но когда я спешно проехал в Полтаву и забрался на высокую пожарн) ю каланчу, то увидел длинные, на километры растянувшиеся колонны танков и мотопехоты. Отсюда машины казались крохотными и медлительными жучками, длинной чередой пробиравшимися через поля и холмы к дальнем]’ лесу, Они действительно обходили 1 Толтаву с севера. И хотя внизу, под каланчой, я видел могучие броневые спины бога-чевских КБ. которые с гояли здесь в готовности контратаковать на юго-запад или запад — по кременчугской дороге на село Мачихи или по киевской - ца Решети-ловку, облегчения никакого не чувствовав. Г лишком много было этих самых «жучков», а пылевые плотные
11S	ПОДНЯТЫ ПО ТРЕНОГЕ
облака, тянувшиеся еще дальше, над невидимыми нам дорогами, говорили о подходе новых и новых сил противника.
Между тем атаки с фронта на батальон Петра Петровича Пониваги становились все упорней и ожесточенней. Пришлось дать ему приказ отвести танки за третью позицию, которую обороняли танкисты капитана Никитина и коммунис гический мотострелковый батальон капитана Ломако. И в этот ответственный момент, впервые за три дня боя, наша оборона дала трещину. Сыграли тут свою роль и физическое утомление людей, и непрерывная воздушная бомбардировка. Ведь окрестные поля были буквально изрыты сотнями воронок, покрыты пеплом пожарищ, повсюду чадили, дотлевая, обул ленные стога. Сыграл роль, конечно, и массированный напор танков и пехоты противника. Гитлеровцы не дали нам времени перестроить боевые порядки и ворвались на третью позицию. Легкие танки Никитина и пехотинцы Ломако смело встретили фашистов, и вот в двух-трех километрах от городской окраины завязался напряженный и кровопролитный бой. Он разбился на отдельные очаги, в которых танки сходились так близко, что зрубались друг в друга тараном, где мотострелки Харьковского коммунистичесю »го батальона ш п ikom и гранатой отбрасывали вражескую пехоту. Телефонист передал оттуда, что капитан Никитин тяжело ранен, начальник штаба погиб, выбыли из строя многие другие командиры, подбита половина машин батальона, но командир танкового взвода старшина Моисеев сгруппи ровал оставшиеся легкие ганки и удерживает центр позиции.
— Ваш черед, — сказал я капитану Богачеву и политруку Галкину. — Покажите фашистам, что такое танк КВ.
И они показали! Рота тяжелых танков опрокинула атакующих гитлеровцев, проутюжила их боевые порядки, давя противотанковые пушки, минометы, бро
Ьы*« мяо Поливой..
119
нетранспортеры, расстреливая и тараня низенькие са-мохо (нме ш гурмовые орудия и танки. В этом бою Богачев сжег три танка фашистов, Галкин — танк и штурмовое орудие. Проз ивник был отброшен, легкий танковый батальон с мотострелкими Иллариона Семеновича Ломако закрепился на южной и западной окраинах Полтавы. Начальник штаба полка Евгений 11 авлови^ Хмедьковский ввел в дел< > заранее подготс »в-ленный план, где за каждым танковым и стрелковым подразделением были закреплены определенные улицы, пл< >щади, кварталы. Для улучшения взаимодействия все легкие танки мы подчинили капитану Ломако, а он в свою очередь прикрепил их к стрелковым взводам и рота м. А два других батальона танков должны были контратакова гь фашистов из глубины городских кварталов. Мы предполагали, что в тесноте улиц удары наших КВ и Т-34 по фашистским танкам будут очень эффекти! ны. Тем более что противник еще не располагал достаточно действенным противотанковым вооружением.
В 17.00 вслед за очередной длительной бомбардировкой города противник начал новую атаку. Пожар--ную каланчу обстреливали теперь из всех видов оружия, вплоть до пулеметов, и мне пришлось оставить этот отличный НП и перебраться ближе к центру, на почтамт. Оперативный дежурный поддерживал связь со штабом 38-й армии, наши радисты — со штабом 10-й танковой бригады. Все шло нормально, если можно применить это слово к уличному бою. Нормально по-тому, что наступал враг, но инициативой владели мы — по крайней мере, мы заставляли его идти у нас на поводу. Легкие танки старшего лейтенанта В.М.Ли говкина пятились в глубину улиц, фашистские танки устремлялись следом и натыкались на засады КВ и Т-34. Мотострелки Ломако вели огонь с крыш, из подвалов, и к семи вечера противник все еще оставался на окраинах, а город почти полностью был в наших
13Я
III МИЯТ11 ПК ТРЕВОГЕ
руклх. Доклады комбатов были деловыми и спокойными, а потом вдруг посыпались неприятные известия.
Капитан Ломаки связалсч со мной по городскому телефону, сказал глухр:
— Комиссар Каплунов погиб, завалило обломками рухнувшего дома.
Оказалось, наш комиссар полка, заменив убитого командира батареи, корректировал огонь из окна дома, когда в здание попала авиабомба. Однако сообще -ние о гибели комиссара было преждевременным. Батарейцы его откопали, и он, контуженый, оглохший, ушел из медчаст и в коммунистический батальон.
Mt жду восемью > и десятью часами вечера бои в южной части города достигли высшего напряжения. Пехота 55-го немецкого армейского корпуса с приданным» ей танками рвалась через окраины к полтавским мостам — шоссейному и железнод >рожному. Мосты имели большое оперативное значение для нас и для противника. Пек,, части 38-й армии сражались на берегу Ворсклы мосты были важнейшим звеном ее тыловых коммуникаций и вместе с тем, в случае необходимости, кратчайшим путем отхода за Ворсклу для организации новой обороны на харьковском направлении. Понятно, что и для фашистского командования группы армий «Юг» шоссейные и железные дороги от Киева и Кременчуга на Харьков, с мостами в 11олтаве, представляли в данный момент главною цель. Поэтому сюда бьь, брошен целый пехотный корпус, поддержанный танками и многочисленной авиацией. Даже ночью десятки «юнкерсов» продолжали бомбить город, район вокзала и подступы к мостам, стремясь пробить коридор для наземных своих ьойск. Пожары гудели, было светло как днем, рушились кирпичные стены, красная пыль, смешанная с гарью, наплывавшей от нефтебазы, клубилась и оседала и вновь взлетала к черному небу, подброшенная разрывами снарядов и авиабомб. Сражаясь за каждый дом и этаж, за каждый двор и проулок, геройски держались оба наших стрелковых батальона — Харьковский коммунистиче-
(
Была длял плд Плятмлй...
121
ский и сформированный в Полтаве из фронтовиков. Конечно, оборонять столь кр) пный город, располагая двумя батальонами пехоты, общим числом в тысячу штыков, практически невозможно, но выручал нас широкий маневр танками внутри города, их огонь из засады и короткие, но мощные контратаки вдоль улиц.
Как же развивались события дальше? Во второй половине дня бой за Полтаву достиг высшего напряжения. Не считаясь с потерями, противник стремился овладеть городом. Его танки прорвались к шоссейному и железнодорожному мостам, отрезав нас и от главных сил 38-й армии, и от наших собственных тылов, находившихся за рекой. К почтамту подкатил на полуторке начальник боепитания Иван Алексеевич Колесников. Он только что пытался переправить на лодках боеприпасы с левого берега Ворсклы в город, но гитлеровцы устроили над рекой фейерверк из ракет, светло как днем, почти все лодки потоплены артиллерийско-минометным огнем. Десять доставленных в батальоны ящиков со снарядами положения не спасут. Расход боеприпасов огромный. Да это ясно и без док шда — канонада в ночном городе гремит беспрерывно. С северо-западной окраины города наши наблюдатели докладывают, что танковые колонны и в темноте продолжают движение в охват Полтавы и далее, по дороге на Диканьку и Опошню, — видимо, торопятся захватить опошненскую переправу и по ней пройч и на харьковскую дорогу. А туч и еще одна неприятная новость: связь со штабом армии прервалась вслед за этим прервалась и связь со штабом брига ^ы. И сколько ни бились радисты, поймать в эфире нужные позывные не могли, ибо, как позже выяснилось, оба штаба, чтобы не попасть год удар проч ивника, были вынуждены отойти по харьковской дороге на восток. А наша радиостанция работала только на дальность до 25 км, да и то если не было сильных помех. Танковых раций у нас вообще не было, получали мы машины без них.
122	ПОДНЯТЫ ПО ТРЕНОГЕ
Бой стал стихать после десяти вечера. В здании полтавского почтамта мы с комиссаром бригады Погосовым, комиссаоом полка Каплуновым и начальником штаба Хмельконским обсудили создавшуюся ситуацию. Полк окружен в Полтаве, две трети города у нас, треть — у противника. Горючего в баках танков мало, боеприпасов нет. Даже если нам удастся перебросить боеприпасы из-за Ворсклы, их хватит на час-полтора боя. Следовательно, еще до завтрашнего полудня мы останемся без горючего, снарядов и патронов. Что делать дальше? Подрывать танки? Не слишком ли это большая раск< >шь по нынешним дням — по дорвать своими руками 90 новых танков? Ждать приказа на прорыв из окружения не приходится. Свя зи с высшими штабами нет, а если и установим к утру, будет поздно - ьражеская авиация не выпустит наши колонны далеко за город. Последний приказ командующего армией — задержать противника под Полтавой на три дня — мы выполнили, значит, надо действовать так, чтобы сохранить ррлк.
Мои товарищи единодушно высказались в том же плане: надо идти на прорыв. И немедленно. Использовать ночь, чтобы пройти боевые порядки фашистов. Стали обсуждать направление прорыва. Выбора у нас не было. С востока — река, с юга и запада — главные силы наступающего противника. Только северная окраина, как докладывали разведчики, прикрыта более слабо. Значит, надо прорываться на север, по дороге на Диканьку, и там искать переправу.
Затем мы собрали командиров батальонов и комиссаров, а также секретарей партийных и комсомольских организаций в соседнем с почтамтом помещении кондитерского магазина. Наверное, из-за несовместимости полированных прилавков, стеклянных витрин, конфет, пряников, печенья и пирожных с сумрачным светом коптилок и суровыми лицами и врезалась мне в память эта картина. Мы высказали товарищам нашу общую точку зрения (пока еще не приказ!), по
Быя» ши ймтавая...
123
просили их высказать свою. Все стояли за немедленный прорыв. Однако двое работников штаба высказали сомнение в целесообразности прорываться со всей техникой на север, с попыткой отыскать место для переправы. Они предложили уничтожить танки, орудия, весь автотранспорт, а самим с личным оружием переправиться через Ворсклу на подручных средствах. Это мнение не получило поддержки. Комбаты твердо стояли за сохранение техники. Тут же на совещании был составлен и оглашен приказ на прорыв. Первыми, как всегда, пойдут разведгруппы. За ними богачевские КВ. Потом артиллерия и автотранспорт, а в арьергар де — батальон танков Пониваги и мотострелки капитана Ломако. Мы оставляли в городе шесть групп при-кры гия с несколькими трофейными бронетранспортерами и полевыми пушками, а также мощные пулеметы ДШК на автомашинах и один танк с поврежденным двигателем, но действующей пушкой. Группы прикрытия должны открыть сильнейший огонь, когда заревут все двигатели нашей колонны, чтобы противник принял этот шум за ночную а гаку. А мы двинемся маршем на север, на Диканьку.
Уяснив каждый свою задачу, командиры и политработники разошлись по подразделениям, а нам предстояло еще уточнить один интересный вариант прорыва. Кто-то из местных жителей рассказал, что выше по течению Ворсклы, километрах в десяти от города, у так называемой Шведской Могилы, были когда-то броды. Старики вспоминали, как ходили этими бродами на луговую сторону Ворсклы косить сено. Отыскать броды вызвался сержант П.З.Гуз. С группой опытных разведчиков он немедленно отправился к бродам. Все. вместе взятое, — разговоры с полтавчанами, их споры между собой, где именно были броды, посылка разведчиков для промерки уровня воды и пригодности дна и берегов для прохода тяжелой техники — заняло много времени. А могло бы занять минимум, если бы кто-нибудь из нас, людей тогда моло-
124
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕНОГЕ
дых, с хорошей памятью, не раз читавших книги и смотревших схемы с описанием Полтавской битвы 1709 года, вспомнил бы, что русская армия I [етра Первого всего лишь за несколько дней до генерального сражения со шведами переправилась на противоположный берег реки не по мосту, а бродами, что севернее I (олтавы, между деревнями Петровка и Семенов-ка. Отсюда и мораль: читая историю давних сражений, вникай в детахи — могут при! одитъся.
I Разведка бродов дала хор« >ший результат: глубина до двух метров, берега и дно достаточно крепки, чтобы выдержать тяжесть «тридцатьчетверок» и КЬ Все командиры подразделений были извещены об атом. Около полуночи открыли огонь группы прикрытия, загудели дееял ки танковых и автомобильных моторов. Противник открыл беспорядочную и неприцельную стрельбу из всех видов оружия, развесил над городом сотни осветительных ракет. Фашисты ведь уже не раз на себе испытали силу наших ночных танковых контр • атак. Поэтому я не был удивлен, услышав от захваченных группами прикрытия пленных, что одна немецкая минометная рота сбежала, бросив огневые позиции, что гитлеровское командование начало спешно выводить с окраин Полтавы свои тыловые части. Словом, в нашей колонне не разорвалось ни одного неприятельского снаряда, все десять-одиннадцать километров пути до бродов мы прошли беспрепятс гвенно. Вражеский заслон, выстав хеннг :й на дороге в Диканьку, еще до нашего £ ыхода из Полтавы был снят разведчиками без выстрела.
Тяжелые и средние танки со стрелками на броне и автомашинами на буксире прошли по броду на свет фонаря вполне свободно, но легкие танки пришлось законопачивать. Они тоже прошли своим ходом. Опрокинулась лишь одна автомашина, но и ту мы быстро подняли. I [ереправа закончилась задолго до рассвета. 92 танка, восемь гаубиц, десятки грузовых автомашин с мотострелками и грузами сосредоточились на левом
Быяа мл* мд ЬвлтмаД...
125
берегу Воосклы и к пяти утра 19 сентября, продвигаясь на юг, вышли к железной дороге Полтава — Харьков, к станции Свинковка. Два iaca спустя сюда же подошло и наше прикрытие во главе с начальником боепитания воентехником Колесниковым. Он был энергичным и отважным человеком и уже. не раз отлично выполнял боевые задания, которые, в общем то, не имели прямого отношения к его служебной деятельности. Это и оп -ределило дальнейший путь Коле сникова по дорогам войны. Закончил он ее командиром артиллерийско-самоходного полка.
Еще по дороге к Свичковке в предрассветном сумраке нас встретили вооруженные люди. Оказалось, это разведчики бригады во главе с капитаном Лоси • ком. Он рассказал, что комбриг, как только прервалась с нами связь, послал в Полтаву разведчиков, но им пройти не удалось. Вторую группу повел он сам, направлялись они к мос там. но услышали гул моторов и по нему нас отыскали. Олег Александрович вывел 10-й танковый полк к станции Чутово, где между Федоровкой и Васи уьевкой мы заня хи оборону. Встретили нас как именинников. Вместе с командиром бригады приехал к нам новый командующий 38-й армией генерал-майор В.В Цыганов. Пожа.. нам крепко р>ки и каждому сказал спасибо. Ждал, гогорит, что придете из Пол1 авы «танковый по-пешему», а вы все танки для армии сберегли Ну а как мы были рады такому поощрению, и говорить нечего.
Несколько дней спустя в полк опять приехал командарм Цыганов с членом Военного совета Попелем, а с ними и гости — Председатель Президиума Верхов ного Совет? Украинской ССР М.С.Гречуха и корреспонденты фронтовой газеты «Красная Армия» Александр Твардовский и Сергей Вашенцев. Михаил Сергеевич Гречуха сразу спросил про Харьковский батальон. Комиссар бригады ответил, что харьковчане дрались в Полтаве геройски, они оправдали звание коммунистического батальона и оно закрепилось за
12t
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
ними. А капитан Ломако стал одним из лучших наших комбатов. Вечером пришли ко мне в землянку Твардовский с Вашенцевым. Говорили о разном, вспоминали, конечно, и бои на Карельском перешейке. Александр Трифонович прочитал стихи, в которых героем был все тот же наш старый приятель — Василий Теркин. Т от, да и не тот. Того Теркина — из фельетонов — мы тоже любили, читали, смеялись, но если уж начистоту, то спустя какое-то ремя фельетоны забывались. А нынешнего Теркина забыть было нельзя потому, что пришел он в стихи из повседневной жизни и сразу же из стихов шагнул опять в солдатский фронтовой строй, и сколько я помню, у нас на фронте никто и никогда не думал о Теркине как о литературном персонаже. Наоборот, если бы кто-нибудь сказал, что Александр Твардовский создал Васю Теркина своим воображением, многие бы не поверили. Большинство фронтовиков не были людьми искушенными в вопросах литературного творчес гва. Они верили, что поэт был хорошо знаком с рядовым первой роты Н-ского полка Василием Ивановичем Теркиным, много раз встречался с ним на фронте и правдиво описал его боевую жизнь.
, Побывав в танковом батальоне Богачева, поговорив с танкистами, Твардовский и Вашенцев на обратном пут и опять заехали к нам в штаб полка. Сели пить чай, до которого Александр Трифонович был великий охотник, он и спрашивает: «Что такое сабантуй7 Вот мы с Сергеем Ивановичем все слышим от богачевцев, что-де устроили нам «юнкерсы» сабантуй в Полтаве. А другой говорит: вот мы под Мачихами ус гроили немцам такой сабантуй! Что это за слово?» Ну, я объяснил, что знал с детских лет, которые провел на Южном Урале, в Башкирии. Там, в башкирских селах, каждый год устраивался веселый и лихой праздник сабантуй с конными скачками, борьбой и прочими народными состязаниями и играми. Не знаю, насколь ко удалось мне объяснение это, но только вскоре мы в
Был» жале лад Палтавай...
127
’Ом танковом полку читали и передавали друг другу газету «Красная Армия»? Юго-Западного фронта с очерком С.Вашснцева «Сабантуй». В других номерах были напечатаны материалы А.Твардовского о боевых делах наших танкистов под Полтавой, в том числе рассказ о мальчике, который указал нам расположение артдивизиона фашистов (наши танки этот дивизион раздавили).
В день, когда к нам в полк приехали командарм, член Военп! >го совета, Председатель Президиума Верховного Совета Украинской ССР и корреспонденты фронтовой газеты, мы готовились к контрудару. Дивизии 55-го немецкого армейского корпуса, форсировав Ворсклу, выдвигались вдоль шоссейной и железной дорог к Чу-тову. Здесь, на харьковском направлении, войска 38-й армии образовали хотя и неглубокую, но сплошную оборону. Наши танки сосредоточились в Федоровке, впереди занима ли окопы мотострелки. Левым соседом была пробившаяся из окружения небольшая по численности, но исключительно боевая 300-я стрелковая дивизия полковника П.И.Кузнецова. А справа, за железной дорогой, выдвигались из резерва 47-я и 76-я горнострелковые дивизии, прибывшие из Средней Азии. Поддерживал нас армейский пушечный полк,
В течение последних двух-трех дней мы потеряли непосредственное соприкосновение с противником, поэтому ес геся венно то напряжение, с которым подразделения готовились к бою. Утром 28 сентября на командный пункт 10-й танковой бригады приехали генерал В.В.Цыганов, бригадный комиссар Н.К.Попель и М.С.Гречухл. Полковник Бутман-Дорошкевич доложил, что самолет-разведчик только что сбросил очередной вымпел с сообщением, что большие колонны немецкой пехоты подошли к нашим позициям уже на 2 - 3 км и продолжают движение. Вражеская авиация по-прежнему гучей висела в воздухе, часть самолетов шла в направлении Харькова, другие без заметных пауз бомбили наши боевые порядки по обе стороны желез
12J
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ
ной дороги. Командир бригады намеревался накрыть вражеские колонны огнем тяжелого артполка, затем нанести удар танками. Я попросил не вводить в дело артполк, чтобы противник не развернулся преждевременно. Был здесь, конечно, риск, что и его разведка может нас обнаружить до того, как танки пойдут в контратаку. Однако генерал Цыганов, подумав, одобрил мой замысел.
Мы атаковали обе колонны на максимальных скоростях, и очень удачно. Тяжелый танковый батальон проутюжил зенитный полк, средние танки врезались в колонну пехоты с артиллерией, за которой следовала длинная вереница штабных автобусов, бронетранспортеров и машин с радиостанциями. Бой и преследование бежавших гитлеровцев продолжались более четырех часов, мы гнали их километров 10 — 12, дальше нам не разрешили. Собранные на поле боя документы и пленные подтвердили, что под удар 10-й танковой бригады попала 4-я немецкая пехотная дивизия вместе со штабом. Несколько дней спустя во фронтовом бюллетене мы прочитали, что командир этой дивизии был разжалован за бегство от русских танков.
Уже после боя, когда танки выходили в район сосредоточения, к небольшому хутору, мы понесли тяжелые потери. Комиссар 1-го батальона Галкин встретил меня, очень бледный, и сказал: «Обоих сразу!» Повел в хутор, где на брезенте лежали недвижимо наши дорогие товарищи: капитан Василий Гаврилович Богачев и старшина Алексей Петрович Судаков. А рядом санитары перевязывали раненого Платона Петровича Ткаченко. Как рассказал Галкин, они вышли из танков и стали рассматривать карту, и в это время первый же залп внезапного вражеского артналета накрыл околицу хутора. Ткаченко отправили в госпиталь. Богачева и Судакова похоронили. Всех троих представили к награждению. Алексей Судаков был удостоен ордена Красного Знамени, Василий Богачев и Платон Ткаченко — звания Героя Советского Союза. Забегая вперед,
Был* для* ллд Полгала*...
128
скажу, что после выздоровления Платон Петрович Ткаченко воевал под Ленинградом. В июне 1944 года геройски погиб при форсировании реки Сестры.
Последние дни октября прошли в ожесточенных боях северо-восточнее Харькова, под Дергачами. Здесь противник нанес сильный удар танковыми дивизиями на стыке флангов 21-й и 38-й советских армий. Взаимодействуя с 14-й кавалерийской дивизией, 10-я танковая бригада предприняла серию контратак, но в конце концов по приказу командарма отошла к Вол-чанску, где и заняла оборону по реке Северский Донец. В конце октября нас вывели в тыл, к Воронежу, на пополнение и переформировку.
Ий*1	. ... L .	Л, .

На переломе войны
Харьковское направление
В резерве Юго-Западного фронта, под Воронежем, 10-я танковая бригада простояла до середины декабря 1941 года. Переформировка по новым штатам прошла быстро. У нас осталось два танковых батальона и один мотострелковый, а сложная для танковой бригады система управления: штаб бригады — штаб полка — батальоны — была упрощена и улучшена ликвидацией промежуточного полкового звена. В связи с этим произошли и некоторые перестановки в кадрах. Меня, в частности, назначили заместителем командира бригады полковника В.А.Бутмана-Дорошкевича.
Довольно долго ждали мы новую технику. Получили ее примерно в середине декабря, думали, что и Новый год встретим в тылу, однако вышло иначе. Мы получили приказ на марш, и бригада своим ходом двинулась из-под Воронежа на запад, к линии фронта. Шли по одной дороге, так как справа в том же направлении совершала марш 124-я стрелковая дивизия. Это было заслуженное соединение Юго-Западного фронта. Дивизия вступила в бой в первые же часы Великой Отечественной войны и более недели сражалась поблизости от государственной границы, в районе Сокаля, затем во главе со своим боевым командиром полковником Т.Я.Новиковым пробилась из окружения к нам под Ко-ростень, держала оборону на Днепре, опять прорвалась из окружения и вот теперь, после переформировки под Воронежем, вместе с нашей бригадой выдвигалась к фронту, чтобы принять участие в наступательной операции 21-й и 38-й армий Юго-Западного фронта. Главнокомандующий войсками Юго-Западного направления маршал С.К.Тимошенко поставил перед этими армиями задачу овладеть Белгородом. А 124-я стрелковая
Х**ькеас*«« мяравямм
131
дивизия и 10-я танковая бригада, оставаясь в подчинении штаба фронта, наносили вспомогательный удар на Марьино, Обоянь. Оба пункта расположены на рокадных, то есть параллельных линии фронта, дорогах от Курска на Белгород: Марьино — на железной, Обоянь — на шоссейной. Отсюда их значение для операции в целом.
30 декабря наши танки сосредоточились в 12 — 15 км восточнее станции Ржава (Пристень). Разведчики капитана Лосика тотчас же ушли на передний край, хотя сам термин «передний край» применительно к конкретной обстановке звучал очень условно. Стояли сильные морозы, мела пурга, ранние и обильные снегопады метровым слоем накрыли здешние открытые и почти безлесные пространства. Сплошной траншейной обороны не было ни с нашей стороны, ни с вражеской. Войска группировались так, чтобы держать под контролем, в том числе огневым, ключевые пункты — высоты, перекрестки дорог, подступы к крупным населенным пунктам.
Весь этот короткий зимний день в штаб бригады поступали сообщения от разведчиков, и поздно вечером начальник штаба майор Б.Д.Супьян с помощью капитана О.А.Лосика смог уже суммировать данные о противостоящих нам силах противника. Станцию Ржава и участок шириной примерно 10 км оборонял немецкий пехотный полк. Никаких мер для усиления обороны он не предпринимал, его подразделения располагались по деревням и селам, на околицах которых были вырыты отдельные стрелковые и пулеметные ячейки и окопы на отделение — взвод. Гаубичный артиллерийский дивизион стоял на позициях очень далеко от переднего края, километрах в 10 — 12, так что не смог бы эффективно поддержать огнем свою атакованную пехоту.
Первые сведения о противнике говорили о том, что выдвижение 10-й танковой бригады и 124-й стрелковой дивизии осталось пока незамеченным. Пленный,
132
МА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
взятый разведчиком утром 31 декабря, это подтвердил. Он сказал, что начальство готовит на станции Ржава новогодний банкет, в железнодорожном пакгаузе будут накрыты столы примерно на 300 человек, что сам он — один из многих фуражиров, посланных по деревням для сбора продуктов.
Полковник Бутман-Дорошкевич, согласовав вопрос с командованием 124-й дивизии, приказал атаковать пристанционный поселок Марьино в ночь под Новый год. Времени у нас было достаточно, однако, чем ближе к вечеру, тем больше росло беспокойство. Смущал тот факт, что почти за двое суток нашего пребывания на передовой противник не произвел ни одного артиллерийского или минометного выстрела. Может, в расположении врага никого нет, кроме небольшого гарнизона на станции? Может, вражеское командование отвело свои войска в Обоянь и наш удар придется по пустому месту? Полковник Бутман-Дорошкевич успокаивал меня. Разведчики капитана Лосика докладывают, что никакого движения от Марьино на запад, в сторону Обояни, не отмечено.
День был облачный и снежный, стемнело быстро. Танковые батальоны с мотострелками на броне двинулись к Марьино. Сильная метель была нам, как говорится, с руки. Фашисты по-прежнему молчали, только смутный свет ракет в снежной круговерти говорил о том, что мы прошли вражеское боевое охранение. На рубеже развертывания, метрах в семистах от станции, когда уже были видны огни поселка, со стороны противника раздались минометные выстрелы. Но танки шли на хорошей скорости, и мины легли где-то в стороне. Подразделения ворвались на станцию и в поселок.
Боя, собственно, не было. Попытка противника оказать сопротивление была решительно пресечена. Танки батальона Петра Петровича Пониваги вышли на батарею противотанковых пушек, и, когда уже проутюжили ее, из железнодорожной будки выскочили немецкие артиллеристы, пометались под пулеметным
Харьковеке* ваврааяавм
133
огнем и кинулись кто куда. Танки батальона Якова Васильевича Кириллова примерно так же ликвидировали вражеских танкистов, которые, услышав выстрелы, выскочили из хат к своим машинам. Всего подбили и захватили девять средних и легких танков. На станции и в поселке было пленено около 100 человек, почти всех взяли в пакгаузе и поблизости от него. Так и Не успели фашисты встретить Новый год. Вернее, встретили уже пленными.
— Понаграбили, сукины дети! — в сердцах сказал политрук танковой роты Вилял Гизатулин, когда мы вошли в пакгауз.
Пакгауз был ярко освещен, сотни свечей горели по стенам и на столах, где в блюдах и на тарелках лежала жареная, вареная, тушеная снедь.
Вилял Тельманович был горячим и энергичным человеком. Полчаса спустя, садясь в свой танк, я заметил боевой листок, ходивший у бойцов по рукам, с кратким и хлестким описанием неудавшейся новогодней грабь-пирушки оккупантов.
Командир бригады сообщил мне по радио, что бойцы 124-й стрелковой дивизии продвинулись дальше нас километров на шесть, и потребовал нажать. За несколько минут до наступающего нового, 1942 года танки с десантом вышли из поселка и устремились к городу Обоянь. До него более 30 километров, расстояние для танков небольшое, но занесенные снегом проселки и ликвидация нескольких вражеских опорных пунктов потребовали времени. Поэтому к Обояни мы вышли только под утро.
С восточной окраины города по нашим боевым порядкам ударила прямой наводкой артиллерия, и сразу стало ясно, что повторить быстрый успех атаки на Марьино здесь не удастся. Во-первых, о нас уже знали, а во-вторых, подготовили сильную противотанковую оборону. Главный опорный пункт был создан на кладбище, легкие пушки били прямо из окон церковных построек, штурмовые орудия — из-за каменной огра
134
Н* ПЕРЕЛОМЕ ООЙИЫ
ды. Огонь плотный и точный, а мы сделать ничего не можем: снаряды наших пушек не пробивают старинную каменную кладку, проломить ее танком тоже нельзя. Словом, прорваться с ходу на шоссе Белгород — Курск мы не смогли, и, чтобы избежать напрасных потерь, пришло1 ь отвести батальоны метров на 800 от кладбища.
Вылез я из танка и вместе с комбатами провел разведку. Справа прорваться к дороге Белгород — Курск в обход города трудно. Голое поле. Слева, близ южной окраины, местность была более пересеченная, да и дорога тут ближе. Однако река Псёл, занесенная снегом, ограничивает маневр танками. Между тем день вступал в свои права, появилась фашистская авиация, и, хотя погода была нелетная, мела пурга, немецкие летчики пытались нас бомбить. Бомбы падали в стороне.
Докладываю по рации командиру бригады обстановку и свое решение прорываться к дороге южнее города, вдоль реки Псёл. Он решение утвердил, информировал о действиях 124-й дивизии. Ее левофланговый полк выходил к Обояни с северо-востока, артиллерия уже вела огонь, это мы слышали. Открыл огонь и наш гаубичный дивизион. Под его прикрытием идем вдоль реки, противник молчит. Майор Пони-вага докладывает: «Вышел на дорогу Белгород — Курск. Сильный огонь». И верно: пропустив танки к дороге, фашисты открыли сильнейший огонь прямой наводкой. Били десятки орудийных стволов. Комбаты докладывали о потерях. Выезжаю вперед и с какого-то бугра веду наблюдение в бинокль. Снег метет по-прежнему. но теперь он нам не союзник, и вот почему. Основу вражеской обороны составляют штурмовые орудия, то есть самоходные артиллерийские установки, очень низко посаженные, с короткой и сильной 75-мм пушкой. Нам уже приходилось иметь с ними дело, и должен признаться, что это куда более неприятный противник, чем немецкий средний танк Т-4. Особенно в обороне, когда штурмовое орудие может ук
Харькеаскм аааравяеаиа
13Г
рыться даже в высокой траве, в кустарнике, за снежным бугром или в городских развалинах. Вот и сейчас, судя по плотности огня, на южной окраине Обомни, в домах и дворах, стоят в засадах десятка три штурмовых орудий. Они постоянно меняют позиции, снег быстро наметает на броню белые горбики, и поэтому даже метров с пятидесяти трудно заметить эту машину среди разрушенных домов.
Мотострелки капитана Ломако пытаются проложить дорогу танкам, подбирав >тся к ш гурмовым орудиям со связками гранат, но противник и сам не прост. Его противотанковая оборона в Обомни прикрыта пехотой. С чердаков и кр ыш наших десантников встречает сильный автоматно-пулеметный огонь. Одним словом, ворваться в город мы не можем и продолжаем вести невыгодный для нас огневой бой. Надо что-то предпринимать. От Иллариона Семеновича Ломако пришел сержант с пленным обер-фельдфебелем. Тут же, на бугре, мы его допросили. Он рассказал, что в Обояни в качестве танкового резерва стоит бригада штурмовых орудий. Она полностью укомплект ована после летне-осенних боев. Таким образом, перед нами занимают оборону три дивизиона, или же, в пересчете на единицы, более 50 штурмовых орудий. Неприятная новость. Докладываю о ней командиру бригады. Как потом я узнал, там, в штабе, произошел крупный разговор. Предс гавитель фронта стал доказывать, что в Обомни не может быть никакой бригады штурморудий. На что Вениамин Александрович Бутман-Дорошкевич резонно заметил, что вряд ли стоит дожидаться, пока противник выбьет у нас половину танков, чтобы мы поверили в существование этой бригады. В конце концов было решено временно отвести танки на исходные позиции, к восточной окраине Обояни.
Последующие двое суток прошли в ожесточенных, но малоуспешных боях. На третий день к вечеру разведчики капитан Лосика, проникшие во вражеский
IM
NA ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
тыл километров на 40 — 50, сообщили, что от Курска в сторону Обояни выдвигается немецкая танковая дивизия. Были сведения, что от Белгорода также подходят фашистские резервы. Видимо, гитлеровское командование намеревалось с севера и юга охватить нашу группировку — 124-ю стрелковую дивизию и 10-ю танковую бригаду. Погода улучшилась, «юнкерсы» стали интенсивно бомбить наши боевые порядки.
По мнению комдива 124-й стрелковой и комбрига 10-й танковой, узкий и длинный — до 40 км — клин, вбитый нами в фашистскую оборону, в связи с выдвижением к нашим флангам крупных вражеских резервов мог превратиться в ловушку для нас. Но мы, как это часто бывает на войне, рассматривали ситуацию со своей точки зрения, не учитывая, что она, эта ситуация, сама является лишь частью общей обстановки, сложившейся на фронте 21-й и 38-й армий к 5 января 1942 года. Наступление этих армий на Белгород затормозили ожесточенные бои, поэтому отвлечь к Обояни хотя бы часть резервов противника было требованием момента. И командование Юго-Западного фронта приказало нам, танкистам, во взаимодействии с левофланговым полком 124-й стрелковой дивизии ночной атакой овладеть Обоянью.
В артподготовке участвовали два гаубичных дивизиона. Затем наши подразделения атаковали город с востока, стрелки 124-й дивизии — с северо-востока. Танки майора Пониваги, взаимодействуя со стрелками, перерезали шоссе севернее Обояни,танки майора Кириллова, разгромив опорный пункт на кладбище, оседлали шоссе южнее города. Мотострелки капитана Ломако ворвались в центральные кварталы. В четыре утра я доложил командованию, что мы в Обояни, южная часть города очищена полностью, в северной и в центре ведем уличный бой.
Особенно упорно оборонял противник центр Обояни, заняв крупными силами здание городского Совета и другие каменные дома. Окружающие улицы
Харькмсма аа^ааяеаиа
1S7
были забиты немецкой техникой — грузовиками, разбитыми штурмовыми орудиями и бронетранспортерами. Сидя на станинах вражеской противотанковой пушки, разглядывая освещенную пожаром карту, мы с командиром батальона решали, как лучше нанести удар, чтобы выбить гитлеровцев из Обояни еще до рассвета, когда подбежал мой радист и доложил: «Вас вызывает командир бригады!»
Полковник Бутман-Дорошкевич сказал (кодом, конечно):
— Сведения нашей разведки подтвердил штаб фронта. Ожидаем удар немецких танков на Ржаву, Марьино. Приказываю немедленно вывести бригаду из города и отходить к Марьино. Это распоряжение командующего фронтом.
Мы стали выводить из города танки, артиллерию, мотострелков. Пытаюсь связаться по телефону с командиром соседнего стрелкового полка — не отвечает. Ждать, пока связисты исправят повреждение на линии, некогда, еду в штаб полка. Как старший здесь по должности и званию, я обязан согласовать свои действия с соседом. Приезжаю, а командир пблка отдает распоряжение, готовит батальоны к ночной атаке, как и было у нас оговорено. Спрашиваю: «Не получили приказ на отход?» Он удивлен: «Какой отход?» Запрашивает штаб 124-й дивизии — связь тоже прервана, а рации у него нет. Пришлось связать его со штабом дивизии через штаб нашей бригады. Он получил приказ на отход, и мы двинулись на восток, к станции Марьино.
В пути, уже после полудня, получил радиограмму из штаба бригады о том, что колонна противника — танки, пехота, конный обоз — выходит к Марьино с юга. И тут же начальник штаба майор Супьян открытым текстом добавил: «Василий Сергеевич, иду в окопы вместе с батькой. Ты понял?» Конечно понял. Если уж сам комбриг со своим штабом пошел в окопы, значит, там, в Марьино, трудная обстановка. Немедленно на
1М
ИА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
правил несколько танков с лучшими экипажами под командой капитана Хисматуллина с напутствием «жать на всю железку, но выручить штаб». Ну и главные силы увеличили темп движения.
А в Марьино в этот день случилось следующее. Разведчики доложили капитану Лосику, а он в свою очередь командованию бригады, что к югу от села обнаружена колонна противника — более десяти танков, пехота, артиллерия на конной тяге и конный обоз. Движутся в походном порядке к селу Марьино. У полковника Бутмана-Дорошкевича были считаные минуты, для того чтобы принять решение, и он его принял. Соотношение сил наших и противника — один к десяти, но фашисты идут к селу без разведки — это уравнивает шансы. Он приказал: «Всему личному составу штаба и находящимся в Марьино подразделениям занять оборону». И сам распределил людей и технику по участкам. Оборону заняли разведчики роты старшего лейтенанта Усатого, рота управления во главе с командиром старшим лейтенантом Рожновым и политруком Рудяком, комендантский взвод, батарея зенитных 37-мм пушек и взвод противотанковых пушек, а также писари, повара, ремонтники и все, кто мог держать оружие. Встали в строй политработники во главе с полковым комиссаром Погосовым.
Населенный пункт Марьино стоит на возвышенности, и дорога к нему идет через широкую лощину. Наши увидели вражескую колонну километра за полтора, командир бригады обошел подразделения, повторяя: «Без приказа не стрелять!» Конечно, среди бойцов, занявших оборону, были люди разные — и пожилые, и молодые, и такие, которые, проходя службу в тыловых подразделениях, вообще ни разу еще не участвовали в бою. Но основу этой небольшой группы составляли разведчики, управленцы, бойцы комендантского взвода — самый закаленный народ. Почти все они — и командиры, и политработники, и рядовые, — такие, например, как политрук Рудяк, старшина Петров, рядо-
Харькмскэа рмяам*	139
»ой Барзан, начинали проходить суровую боевую школу еще в 35-й легкотанковой бригаде на Карельском перешейке. Поэтому понятна та выдержка, с какой они все ждали приказа командира бригады. И когда вражеская колонна втянулась в лощину и уже ясно различимы стали черно-белые кресты на танковой броне, полковник Бутман-Дорошкевич скомандовал: «Огонь!» Скорострельные зенитки и противотанковые пушки ударили по машинам, идущим в голове и хвосте колонны, подбитые танки и обозные горящие фуры закупорили вход и выход из лощины, солдаты противника, увязая в глубоком снегу, метались и падали, сраженные нашим огнем, кони опрокидывали передки и орудия, в общем, был полный хаос и паника. В этот момент подоспели танки капитана Хисматуллина и довершили разгром врага.
Несколько часов спустя, когда танковые батальоны бригады вышли к селу, над этой лощиной еще витал дым, и копоть покрыла снег. Мы заняли оборону и в последующие дни отразили ряд сильных атак противника, пытавшегося вернуть станцию Ржава и поселок Марьино и тем самым восстановить контроль над железной дорогой Курск — Белгород. Во второй половине января на нашем участке фронта установилось относительное затишье. Ю-я танковая бригада, подчинявшаяся до сих пор непосредственно Юго -Западному фронту, была передана в достав 21-й армии.
Около месяца простояли мы в обороне в районе станция Марьино, 11рохоровка, затем бригаду вернули в состав 38-й армии, на тот же самый рубеж по Северскому Донцу, южнее города Волчанска, куда мы отошли осенью сорок первого года после оставления X арькова. Вместе с нами на это направление были переброшены 124-я, 226-я дивизии и ряд других соединений и частей. 38-я армия, командование которой 4 марта принял генерал-майор К.С.Москаленко, готовилась к новому наступлению в составе войск
140
НА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
Юго-Западного фронта на Харьков, от которого ее отделяло всегр лишь 50 км.
Район этот был всем нам хорошо знаком, однако, готовясь к боям, надо было учесть и зимнее время года, и необходимость форсировать Северский Донец, и особенности обороны врага по правому берегу. В полосе, намеченной командармом для прорыва, вдоль правого берега реки расположены с севера на юг крупные населенные пункты Рубежное, Верхний Сал-тов, Старый Салтов и Молодовое (вне полосы перво-" начального удара). Все они стоят на высоком берегу, а имеющиеся в них церкви с колокольнями являются для противника удобными пунктами для наблюдения за луговым, левым берегом Северского Донца. В глубине вражеского расположения и почти параллельно Донцу течет река Большая Бабка — второй удобный оборонительный рубеж, вблизи которого группируются, также вытянувшись с севера на юг, населенные пункты Октябрьский, Федоровка, Непокрытое, Песчаное. Через Старый Салтов и Песчаное проходит большая дорога на Харьков, поэтому эти пункты фашисты укрепили особенно тщательно.
По замыслу операции 10-ю танковую бригаду предполагалось ввести в бой для развития успеха, то есть после того, как стрелковые соединения захватят плацдарм на правом берегу реки Северский Донец и выйдут к реке Большая Бабка. Однако боевые действия внесли в план известные коррективы. Прежде чем рассказать об этом, отмечу, что новую наступательную операцию наша бригада начинала, не пополнившись ни людьми, ни техникой после зимних боев. Бригада имела только 18 танков, из них шесть средних, остальные легкие. Большой некомплект людей и техники был и в стрелковых соединениях, в частности в 226-й стрелковой дивизии полковника А.В.Горбатова, с которой нам пришлось тесно взаимодействовать.
7 марта войска правого фланга 38-й армии на рассвете в сильную пургу форсировали по льду Север
Харыааекае ааараалаааа
141
ский Донец и овладели небольшими плацдармами. Но гахватить Рубежное и Верхний Салтов не удалось. Это, видимо, и потребовало от командования ввести танки в бой ранее запланированного срока.
Командир бригады поручил мне договориться о взаимодействии с командиром 226-й стрелковой дивизии генерал-майором А В.Горбатовым. Александр Васильевич с первого часа знакомства произвел на меня очень хорошее впечатление. Это был мастер по организации боя, он хорошо знал боевые возможности и тактику танков, поэтому мы быстро нашли общий язык.
Лед на реке вполне выдерживал даже полковую артиллерию, но для переправы танков не годился — тонок. Генерал Горбатов выделил нам в помощь саперную роту, и к рассвету, работая в сильнейшую пургу, саперы и танкисты вморозили в лед фашины (бревна, пиленый лес, хвою, солому). Переправа танков прошла без потерь. Танковая рота и стрелковый батальон 226-й дивизии с ходу выбили фашистов из села Рубежное. Дивизия и наша бригада вскоре уже полностью перешли с левого берега на правый и продолжали расширять плацдарм. Бои были очень ожесточенными — в глубоком снегу, при непрерывно усиливающемся сопротивлении противника. С 11 по 13 марта на рубеже реки Большая Бабка появились танковый и моторизованный полки 3-й немецкой танковой дивизии, переброшенной из-под Орла, и 416-й пехотный полк из Курска. И все же соединения правого фланга 38-й армии продолжали неуклонно расширять плацдарм. 12 марта танкистами 10-й бригады и стрелками 226-й дивизии был освобожден Старый Салтов. Танковая рота старшего лейтенанта Ф.А.Гокова разгромила штаб и захватила знамя 514-го немецкого пехотного полка. А легкий танк лейтенанта В.Беседы с десантом мотострелков, преследуя отходящих гитлеровцев, уже в темноте ворвался в село Молодовое и оказался в тылу вражеской части, оборонявшейся перед 124-й диви
142
Н« ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
зией. У фашистов началась паника, они побежали из села к Харьковскому шоссе. А утром, когда наши пехотинцы вступили в село, они насчитали на его улицах более полутора сотен убитых гитлеровцев, 10 брошенных орудий. Стрелки никак не хотели верить, что все это побоище учинили один легкий танк и десять десантников. Ведь до этой ночи части 124-й дивизии пять дней безуспешно атаковали Мол< >довое. Также с ходу танковые десанты овладели Октябрьским и Федоровкой и удержали их до подхода частей 226-й и 124-й дивизий. Но с 14 марта обстановка стала изменяться в пользу противника. К селам Песчаное и Непокрытое вышли главные силы 3-й немецкой танковой дивизии. В этот день 10-я бригада, имевшая в строю уже только девять боевых машин, должна была отражать атаки 45 фашистских танков, поддержанных бомбардировочной авиацией.
Всю вторую половину марта на старосалтовском плацдарме продолжались тяжелые бои. Атаки сменялись контратаками. И советское командование и немецкое стягивали сюда все новые силы. Иногда нам, танкистам, по-прежнему действовавшим то в полосе 226-й, то в полосе 124-й дивизии, удавалось вместе с пехотинцами ненадолго ворваться в Песчаное. А однажды легкий танк с десантом ночью проскочил до восточной окраины Харькова. Но это, конечно, были лишь эпизоды. Развить и закрепить успех ни мы, ни пехотинцы не могли — не хватало сил. В нашей, например, бригаде, несмотря на все усилия ремонтников, в строю находилось не более 5 — 6 танков ежедневно. Потери противника также были весьма значительны. Однажды его танхам удалось прорваться к берегу Северского Донца, к селу Рубежному, и как бы подсечь плацдарм. Однако решительной контратакой 6-й гвардейской и нашей танковых бригад фашисты были отброшены к 11есчаному. После этого бои стали стихать.
В первых числах апреля я получил приказ явиться в штаб Юго-Западного направления в Воронеж. Меля
133-я таякзяая...
143
аринял главком маршал С.К.Тимошенко. Во время беседы он сказал, что я назначен командиром 109-й танковой бригады, что она будет формироваться здесь же, в Воронеже, и к середине июня должна быть готова к выступлению на фронт. Семен Константинович в конце беседы спросил, есть ли у меня вопросы. Отвечаю, что сеть одна просьба: взять из 10-й танковой бригады некоторых командиров и политработников, которых хорошо знаю. Это ускорит формирование новой бригады. Маршал согласился. Дня два спустя мои старые фронтовые друзья — Петр Лукич Власенко, Евгений Павлович Хмелькивский, Илларион Семенович Ломако, Вилял Ге льманович Гизатулин и другие товарищи прибыли в Воронеж и получили назначение и 109-ю танковую бригаду.
109-я танковая...
Место для формирования нам отвели неподалеку от штаба Юго-Западного направления. Поскольку бригада ф< армировалась этим штабом из его резервов, люди и техника прибыли к нам очень быстро, буквально в считаные дни. Большинство командиров, политработников и бойцов имели уже боевой опыт, однако не все они владели танковыми специальностями, так что в этом отношении работы было много. В штат 109-й бригады, если сравнивать его со штатом 10-й танковой бригады, вошли новые подразделения — отдельная танкодесантная рота и рота бронетранспортеров с Сильным вооружением — счетверенной установкой крупнокалиберных пулеметов. С этими подразделениями бригада стала более мобильной и маневренной. Ведь раньше наши мотострелки передвигались в походе на обычных грузовиках, в бою — либо десантом на танках, либо ап аковали нроп ивника, с \едуя за танками в пешем строю. Это создавало целый ряд трудностей.
144
НА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
Например, вы решили провести быструю контратаку своим резервом — взводом танков и ротой мотострелков. Как разместить на броне трех танков сотню стрелков? Ничего не получи гея. Значит, надо искусственно снижать скорост ь танковой атаки, чтобы маши -ны с десантом не оторвались от основной массы стрелков. Или же проводить атаку с хорошей скорост ью, но малыми сил гми танкового десанта. Эти тактические проблемы остро стояли перед нами почти в каждом бою, поэтому введение в штат бригады роты бронетранспортеров, хорошо вооруженных, способных в совокупности разместить под защитой своей брони 200 — 250 мотострелков, мы могли толькс > приветствовать. Как и роту специально обученных десантников.
Внимание, которое штаб Юго-Западного направления уделял формированию 109-й танковой бригады, выражалось в том, что наши еженедельные отчеты заслушивал главком маршал С.К.Тимошенко, в том, что нас контролировали другие руководящие товарищи, и, наконец, в том, что нам с первого же дня сказали так: «109-я бригада предназначена для действия в полосе 40-й армии, п< 1этому установите связь со штабом армии и поддерживай ге ее постоянно». Более того. Пока мы формировались в Воронеже, то есть почти три месяца, нас ежедневно информировали об обе гановке в полосе 40-й армии, а мы, совершая два-три раза в месяц групповые поездки в эту армию,, в том числе для рекогносцировки направления Воронеж - Ливны — Советское, в свою очередь каждый раз докладывали о наших делах командованию. Вот почему период формирования 109-й бригады запомнился мне как насыщенный очень интересной и нужной работой, как пример четкой деятельности высших штабов, той деятельности, которая не< ггрг шна от высокой штабной культуры.
В середине июня формирование бригады было закончено, и она в составе 309-го и 310-го танковых батальонов, 109-го мотострелкового батальона и других
188-я танковая...	145
подразделений двинулась к линии фронта, в полосу 40-й армии, где по приказу главнокомандующего Юго-Западным направлением была включена в состав 16-го танкового корпуса. Около двух недель корпус (107-я, 109-я, 164-я танковые и 15-я мотострелковая бригады) готовил оборону в междуречье Олыма и Кше-ни, в глубине стыка флангов 13-й и 40-й армий Брянского фронта. Передний край проходил примерно в 40 км к западу от нас, по берегам реки Тим. Все три реки — Тим, Кшень, Олым текут здесь параллельно, с юга на север, по холмистой равнине, простирающейся между Курском и Воронежем. А железная дорога Курск — Воронеж пересекает реки с запада на восток. Это направление и выбрало вражеское командование для удара на Воронеж одного из главных ударов планируемой гитлеровцами летней кампании 1942 года.
21 июня наш корпус был выдвинут с рубежа реки Олым ближе к фронту, на рубеж реки Кшень. А 28 июня командир корпуса генерал-майор М.И.Павелкин вызвал к себе командиров бригад, сообщил, что противник прорвался в стыке флангов 13-й и 40-й армий и продвигается к реке Кшень. Мы получили боевую задачу и двинулись навстречу немецким танковым и моторизованным дивизиям.
До 30 июня бой вели 107-я и 164-я танковые бригады, а наша 109-я находилась во втором эшелоне корпуса. Но в этот день обстановка резко осложнилась. Противник форсировал реку Кшень и овладел Новым Поселком. Командир корпуса приказал мне выделить танковую роту, чтобы поддержать контратаку стрелков 15-й мотобригады. Танки лейтенанта Бегунского ворвались в поселок, но были вынуждены с потерями отойти. Это случилось вечером, а утром 1 июля не помогла уже и атака Нового Поселка всем 310-м батальоном. Комбат майор И.В.Смирнов докладывал по рации:
— Зацепился за окраину, веду огонь с места...
— Почему не прорвался к мосту?
148
НА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
— Четыре машины потерял. Лейтенант Садыков со своими орлами прорвался было к мосту, да его оттеснили. Там немецких танков — за каждым плетнем по две башни торчат. Как грибы после дождика.
Иван Васильевич не преувеличивал. И разведка наблюдением, и опросы пленных подтверждали, что на плацдарме сосредоточилось много немецких танков — до полка. И когда на следующий день, 2 июля, командир корпуса приказал наконец ввести в бой и 309-й танковый батальон майора Василия Ивановича Землякова, было уже поздно — противник, овладевший плацдармом у Нового Поселка, имел двукратное превосходство в танках и еще большее в пехоте и артиллерии. Нашу атаку гитлеровцы встретили контратакой, в которой участвовало 80 танков и множество бронетранспортеров.
Этот эпизод запомнился мне особенно крепко из-за многочисленных неиспользованных нами возможностей. Касаясь контрудара танковых соединений Брянского фронта в июне — июле 1942 года, военноисторический труд «Советские танковые войска. 1941 — 1945» отмечал, что «Брянский фронт располагал достаточными силами для того, чтобы не только остановить группу «Вейхс», но и разгромить ее основные силы, прорвавшиеся в глубину нашей обороны. Однако этого не произошло... Танковые корпуса вступили в сражение разновременно и по частям, притом не столько для решения активных задач по уничтожению противника, сколько для закрытия образовавшихся брешей в обороне общевойсковых армий»1. Вопрос, который это исследование ставит в масштабе Брянского фронта, то есть в масштабе оперативном, имел место и у нас на реке Кшель в масштабе тактическом. Вместо того чтобы сбить противника с плацдарма ударом танкового кулака, мы пытались столкнуть
'Советские танковые войска. 1941 — 1945: Военно-исторический очерк. М., 1973, с. 62.
IOS-я таякяяая...
147
его пальцем. В первый день бросили против 20 немецких танков и двух батальонов автоматчиков, овладевших Новым Поселком, примерно столько же стрелков, но вдвое меньше танков. На второй день — 20 наших танков против 40 — 50 фашистских и так далее. Противник, наращивая свои силы, опережал нас, и если в первый день боя за плацдарм мы имели общее превосходство в танках, но не использовали его в атаках, то к четвертому дню, к 3 июля, это превосходство перешло уже к противнику. Вот что значит потеря драгоценного времени, вот что значит применение танков с оглядкой, с дроблением танковых бригад и батальонов для «закрытия брешей».
И хотя к исходу 3 июля, как сказано в архивных документах, «109-я танковая бригада, отразив все атаки, уничтожила 20 фашистских танков» и, «несмотря на угрозу окружения, бригада удержала рубеж Мал. Ли-повчик, зап. Окраина Липовчик, Самарино»1, положение наше стало очень трудным. Последняя радиограмма из штаба корпуса предупреждала о том, что противник — до двух пехотных полков с танками, — прорвавшись за правым нашим флангом, вышел к селу Спасское. После этого связь с корпусом прервалась. И вот сидим мы на чердаке дома, что на окраине Ли-повчика, смотрим в бинокли, коротко переговариваемся,-стараемся не показать друг другу своего беспокойства. Старший батальонный комиссар Леонид Ефимович Тихомиров и мой заместитель полковник Петр Лукич Власенко только что вернулись с флангов бригад. Ничего утешительного сообщить они не смогли. Ни с соседом справа, ни с соседом слева связь восстановить не удалось. Канонада гремела уже где-то за спиной — в районе Спасского, Федоровки, Васильевки, Урицкого. А у нас даже ружейно-пулеметная стрельба стихла, и стало слышно, как в ближней роще
•Архив МО, ф. 3414, on. 1, д. 14, л. 6; ф. 3142, on. 1, д. 4, л. 5.
1*8	ИА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
робко и чисто пропел дрозд. С чердака мы видели облака пыли, плывущие по дорогам. Там, справа и слева, движение колонн, гул канонады. А у нас — тишина и дрозды.	1
— Как в вакууме, — горько усмехнувшись, сказал Тихомиров.
— В бензобаках танков половина заправки, — глядя в бинокль, отреагировал на реплику комиссара практичный Власенко.
А начальник штаба майор Николай Ксенофонтович Ватулин, человек простой и прямой, сказал то, о чем думал каждый из нас:
— Окружены. Что будем делать, командир?
— Воевать, — ответил я, чтобы что-нибудь ответить.
Никакого нового плана у меня не было, да пока что и быть не могло. Приказа отойти для соединения с корпусом мы не получили. Впереди, на пшеничном, с выгоревшими проплешинами, поле, стояли, свесив пушки и размотав гусеницы, немецкие мертвые танки. Атаки гитлеровцев мы все отбили, связь с соседями восстановить не смогли, надо ждать до вечера. Если и получим радиоприказ прорываться, лучше это сделать ночью. Опыт у нас в этом вопросе есть.
Во второй половине дня фашисты небольшими группами автоматчиков с танками попытались прощупать нашу оборону,но после первых же метких залпов отошли. Радисты бригады настойчиво искали в эфире позывные штаба 16-го корпуса, пытались связаться со штабом Брянского фронта — ничего не вышло. Оставалось последнее средство — войти в радиосвязь с Москвой. К нашей великой радости, радисты Генерального штаба приняли наши позывные мгновенно, помогли установить связь со штабом фронта, и минут пять спустя я уже разговаривал с подполковником Гусевым из штаба Брянского фронта. Он сообщил, что положение тяжелое, особенно в 40-й армии, поэтому
lot-я таикаия...
141
нам необходимо самим принимать решение, сообразуясь с обстановкой.
Мы обсудили эту обстановку. Будем прорываться из окружения — это ясно. Вопрос в направлении прорыва: куда идти? Конечно, мы не знали еще, что за последние дни, пока мы оборонялись и контратаковали фашистов между Кшенью и Олымом, фронт ушел на восток километров на 60 и приближался к Дону, к Воронежу. В этом направлении канонада уже не была слышна. Так же, как и на юге. А вот на севере по ночам явственно погромыхивало. Решили прорываться на север.
В ночь на 4 июля 109-я бригада двинулась на прорыв. Шли вдоль берега Олыма — на село Спасское. Перед рассветом встретили группу бойцов штабных подразделений 16-го танкового корпуса. Они рассказали, что часть их автомашин, в том числе и с радиостанцией, попала под удар немецких танков. Вот почему не отвечал нам штаб корпуса по радио.
Когда рассвело, встретили мы и противника. Наблюдатели доложили, что к перекрестку дорог одновременно с нашей колонной приближается вражеская — более десяти средних танков, бронетранспортеры и автомашины с грузами. Мы пропустили фашистскую колонну через перекресток, 309-й батальон майора Смирнова ударил по «хвосту». Противник не сопротивлялся, и скоро стала ясна причина этого. Взятые пленные — около 40 человек — оказались водителями и механиками-водителями. С ними был только один офицер. Он показал на допросе, что колонна была маршевой. Танки и бронетранспортеры без экипажей, а также автомашины с боеприпасами и горючим предназначались для пополнения танковой дивизии. Ну а мы посадили в немецкие танки свои «безлошадные» экипажи, создали на скорую руку роту, которую назвали «трофейной», заправили машины захваченным горючим, двинулись к Спасскому.
В нескольких километрах от села, на опушке рощи,
150	НА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
три танка, ведомые комиссаром 309-го батальона В.В.Скворцовым, атаковали и разгромили батарею тяжелых немецких гаубиц на огневой позиции. Было и еще несколько стычек, бригада вышла в тылы какой-то немецкой части, везде и всюду наше продвижение встречалось сильным артиллерийско-минометным огнем, появились вскоре и вражеские танки.
Наступал решительный час, все мы это чувствовали и принимали меры для того, чтобы прорыв был завершен успешно. Старший батальонный комиссар Л.Е.Тихомиров, батальонный комиссар В.В.Скворцов, политрук Б.Г.Гизатулин, младшие политруки П.Ф.Ко-содуров и В.В.Егоров провели в ротах короткие митинги, разъяснили бойцам нашу боевую задачу. Во второй роте 309-го батальона среди других товарищей подал Скворцову заявление о приеме в партию и лейтенант А.П.Синица. Харьковчанин, рабочий-металлист, он писал в заявлении: «Иду в бой, хочу быть коммунистом...»1 Василий Васильевич Скворцов, человек исключительной храбрости (в боевых документах его фамилия часто сопровождалась таким комментарием: «Комиссар опять был впереди»), предложил свою рекомендацию Андрею Синице, про которого сказал мне: «Фамилия у него птичья, а сердце льва». Скоро лейтенант Синица и члены его экипажа доказали в бою, что эта комиссарская характеристика верна и справедлива.
Бой за Спасское, а следовательно, и прорыв 109-й бригады на воссоединение с корпусом продолжались более суток. Раза три-четыре врывались мы в село и были вынуждены его оставлять. Уже под вечер 4 июля танки, возглавляемые командиром роты лейтенантом Синицей, ведя бой в Спасском, уничтожили шесть противотанковых орудий и много пехоты. Противник предпринял сильную танковую контратаку, Синица
'Архив МО, ф. 3142, оп, 2, д. 8, л. 113.
109-« таким...
1S1
прикрывал огнем отход своей роты, но сам отойти не смог. На каком-то огороде его машина провалилась лобовой частью в старый погреб, пушка стволом уткнулась в землю. Гитлеровцы окружили беспомощную машину и стали кричать: «Рус, сдавайся!» «Русские в плен не сдаются!» — ответил им лейтенант. Тогда они обложили башню толом и взорвали. От взрыва детонировал и боезапас в танке. Погибли лейтенант Андрей Павлович Синица, старшина Андрей Павлович Самошкин, старший сержант Григорий Николаевич Григорьев. Чудом уцелел механик-водитель старший сержант Николай Никифорович Летаков. Он был тяжело контужен, весь обгорел, но в ночь на 5 июля, очнувшись, вылез в погреб через десантный люк, приполз к нам в расположение и рассказал о геройской гибели товарищей.
Утром мы взяли Спасское и торжественно похоронили героев. А потом опять успешно отбивали одну за другой танковые контратаки превосходящих сил противника. Боеприпасы в бригаде были на исходе, пришлось оставить Спасское и, переправившись на противоположный берег Олыма, идти дальше, к селу Большая Ивановка. В районе этого населенного пункта мы завершили прорыв и воссоединились с частями 16-го танкового корпуса.
13 июля бригаду вывели в тыловой район, в село Петровское, для пополнения личным составом и техникой. Здесь мы простояли до середины августа. В ночь на 19 августа бригаду подняли по тревоге, погрузили в эшелоны, и отправились мы железной дорогой с Брянского фронта на юго-восток, к Сталинграду. На рассвете 24 августа наши эшелоны остановились на перегонах между станциями Липки, Вишневый и Лог, примерно в 120 км от Сталинграда. Громадное зарево стояло и на юго-востоке, в стороне города, и на юге, за Доном. Двое военных железнодорожников, остановивших эшелоны, сообщили, что мост через
192
И* ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
—
Иловлю (приток Дона) поврежден бомбежкой, для его ремонта потребуется три-четыре часа.
Может, и меньше, — добавил один из них. — Мы постараемся, товарищ полковник. Понимаем ведь...
— Что тут произошло?
— Прорвался фашист. Сегодня утром. Ударил танками от Вертячего, от переправ, вышел севернее Сталинграда к Волге.
— К Волге? К Волге... Вышел к Волге! — с тревогой повторяли все, кто стоял вокруг нас и слушал железнодорожников.
А они рассказывали о том, что фашистская авиация весь день тучей висела над Сталинградом, город горит, в предместьях идут бои с немецкими танками и мотопехотой.
— Вы сами давно из города?
— Утром выехали, — ответил старший. — Только прошла наша дрезина через станцию Разуваевку, видим, фашистские танки через насыпь ползут. Так что дорога вам перерезана.
— Нам не в Сталинград, нам ближе — в Котлубань.
-т Котлубань вечером была наша. Сейчас не знаю, — сказал он и, подумав, добавил: — Связи у меня нет, сами знаете, как бывает, когда прорыв фронта. Но за мост не беспокойтесь. Через четыре часа — это максимум! — ваши эшелоны пойдут.
Взглянув исподлобья на озаренный пожарами горизонт, потом на часы, комиссар Тихомиров сказал:
— Через три часа светать начнет.
Все замолчали. Думали об эшелонах, что стоят сейчас в открытой степи. Темнота — наш защитник А взойдет солнце, налетят «юнкерсы» — разве отобьешься от них одной нашей зенитной батареей малого калибра? Надо что-то предпринимать. Решаю: выгружаемся немедленно — и прочь от железной дороги! Услышав это, мои товарищи сразу оживились и принялись за дело. Старший адъютант штаба бригады Хмельковский с группой разведчиков отправился ис
1в8-« тамаваа...
153
кать подходящее место для сосредоточения, а вернее, для рассредоточения и маскировки танков после выгрузки. Начальник штаба Ватулин должен был войти в радиосвязь с генералом Я.Н.Федоренко. Яков Николаевич Федоренко, начальник Главного автоброне-танкового управления Красной Арии, помогал командованию Сталинградского фронта организовать боевые действия танковых корпусов и все необходимые радиоданные для связи с ним сообщил нам в штабе корпуса перед отъездом.
— А где сгружать танки? Прямо в поле? — спросил железнодорожник. — Прыгать они будут, что ли, с платформ на землю?
— Нет! — шуткой на шутку ответил Тихомиров. — Танки подождут, пока мы построим бетонную разгрузочную площадку.
— Покалечите подвижной состав, все платформы в утидь пойдут, — сказал железнодорожник и вдруг махнул рукой. Дескать, о чем это я говорю? Фашист к Волге вышел, против него танки нужны, а я — о платформах!
Вообще-то говоря, он был прав — во время войны пуще глаза надо беречь железнодорожное хозяйство, но в тот момент выбора у нас не было — либо танки сохранить, либо платформы.
Разгрузка началась одновременно по всем эшелонам. Еще до рассвета около 70 средних и легких танков, 95 автомашин и тракторов, артиллерия и прочее наше хозяйство были отведены на 3 — 5 км от железной дороги и рассредоточены в степных балках и кустарнике. Паровозы потянули опустевшие составы на север, к станции Себряково, оставив на перегоне, в тупике, несколько сильно поврежденных танками платформ. Эти платформы и стали объектом внимания сначала фашистских самолетов-разведчиков, а потом и «юнкерсов». Бомбардировщики, эскадрилья за эскадрильей, обрабатывали места нашей разгрузки и ближайшие окрестности в течение двух часов. Ср сто
154
ИА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
роны казалось, что они бомбят последовательно, по квадратам. Ни одна бомба в расположение бригады не упала.
Между тем Николай Ксенофонтович Ватулин свя зался по радио с опергруппой генерала Федоренко, доложил о прибытии 109-й танковой бригады и причинах преждевременной выгрузки. Яков Николаевич приказал нам ждать в укрытиях до вечера, штабные командиры привезут маршрут для ночного марша. Они вскоре прибыли, а мы целый день провели в балках, готовясь к 100-километровому маршу вдоль железной дороги на Сталинград. Марш прошел благополучно, к утру бригада сосредоточилась в поселке Кондраши.
Когда взошло солнце, мы увидели дымные облака над северными предместьями Сталинграда. Между нашими позициями и позициями защитников города лежала полоса земли, захваченная двое суток назад фашистским танковым корпусом. На этой территории находились и отрезок железной дороги со станцией Разгуляевка, районный центр Городище, и поля и фермы колхоза имени Тельмана. С утра в сторону Сталинграда волна за волной пошли «юнкерсы», началась бомбежка и продолжалась она весь день. Город заволокло черно-серой плотной пеленой. Досталось и нам. Еще во время первого утреннего авиационного налета приехал в бригаду генерал-лейтенант Федоренко с группой штабных командиров. Покрытые степной пылью, усталые, они спускались в балку. В грохоте бомбежки я пытался было доложить, но Яков Николаевич жестом остановил меня. В такой обстановке самое безопасное место — под днищем танка, и мне пришлось пригласить гостя в это укрытие, да и самому залечь рядом. Бомбы рвались, сыпалась сухая земля, пыль забивала нос, глаза, уши, скрипела на зубах. Я опять начал доклад, закашлялся, и Яков Николаевич, засмеявшись, сказал:
— Доложите-ка лучше, товарищ комбриг, сколько железнодорожных платформ поломали на разгрузке?
155-» пннм...
155
— Не считал, — говорю, — но немного. Зато танки целы.
Он спросил, где наш 16-й корпус — штаб и другие бригады. Показываю на карте маршрут штаба — он своим ходом идет из Ельца. А 15-я мотострелковая бригада, если не задержат ее в пути бомбежки, должна прибыть сегодня по железной дороге.
В перерыве между налетами вражеской авиации мы перебрались на возвышенное место, откуда генерал Федоренко поставил бригаде несколько частных боевых задач. Нам предстояло уточнить передний край противника и по возможности его силы и средства на этом направлении. Выполняя эти задачи, наши подразделения овладели животноводческой фермой колхоза имени Тельмана, затем, взаимодействуя с только что прибывшими мотострелками 15-й бригады, вели бой за Городище, за разъезд 564 и Кузьмичи, выбили противника с командной высоты 139,7. Ко времени, когда прибыл штаб корпуса и другие танковые бригады, мы уже полностью вошли в боевое соприкосновение с частями 3-го немецкого моторизованного (танкового) корпуса и вели напряженные бои.
18 сентября 1-я гвардейская армия и вошедшие в ее состав танковые корпуса предприняли крупное наступление с целью ликвидировать коридор, пробитый противником к Волге севернее Сталинграда. 16-й танковый корпус, наступавший во втором эшелоне, вступил в бой пять дней спустя, вечером 23 сентября. В приказе задачи формулировались так: «Атаковать в направлении хутора Новая Надежда, выйти в район Городище, завод «Красный Октябрь» и соединиться с защитниками Сталинграда»1.
Бой начался в 17.00 и продолжался без перерыва до утра. Три наши танковые бригады, взаимодействуя с 273-й стрелковой дивизией, оттеснили части 76-й и 79-й
•Архив МО, ф 3142, on. 1, д. 4, л. 12 — 13.
158
НА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
пехотных и 60-й моторизованной фашистских дивизий на рубеж господствующих высот, но прорваться к Городищу не смогли. Самые тяжелые бои завязались за высоту 130,4. Танковые роты старших лейтенантов В.А.Пшеницына и Н.Т.Семы овладели ее северными скатами, но дальнейшее продвижение застопорилось. Командир корпуса генерал-майор А.Г.Маслов (он сменил на этом посту генерала М.И.Павелкина еще на Брянском фронте) запрашивал, в чем дело, требовал продвижения, а продвижения, несмотря на все усилия подразделений, не было. Поехали мы с комиссаром к высоте, танки наши ползли медленно. Ведь степь кажется гладкой только днем, а ночью на машине с погашенными фарами гляди во все глаза, иначе завалишься в промоину, а то и в глубокую балку. Вижу впереди черный силуэт высоты на более светлом фоне неба, мелькают сотни больших и малых огоньков, перекрещиваются цветные трассеры пулеметных очередей, медленно падают ракеты, и весь этот боевой фейерверк вдруг растворяется и блекнет на громадных, вполнеба, зарницах артиллерийских залпов.
В захваченной немецкой траншее нашли целый военный совет — командир и комиссар 309-го танкового батальона обсуждали что-то с командиром мотострелкового батальона. Среди них только комиссара В.В.Скворцова можно считать старожилом бригады, а комбаты — и Тихон Ефремович Карташев, и Иван Петрович Бекенев — приняли батальоны недавно. А ведь и трех месяцев еще нет, как бригада приняла первый бой!
Совещались они о том, как выбить фашистов с гребня высоты. Бекенев показал нам наспех составленную схему целей. Даже то, что было выявлено, говорило об очень сильной обороне — десятки огневых точек, орудия, пулеметы, минометы, танки в окопах, самоходные установки, — высота ими буквально утыкана.
— Вот здесь балка, — водя карандашом по схеме, пояснял Бекенев. — По ней можно пройти к немцу в
1М-« таакаааа...
«7
тыл. Склоны круты и обрывисты, но пошлем того, кто помоложе, взберутся.
— Кто поведет?
— Наш комсорг вызвался, — ответил Скворцов. — Он справится.
Младший политрук Петр Федорович Косодуров прибыл к нам еще в Воронеже, вместе с другими выпускниками военно-политического училища. Боевой парень, родом из Рязани, он быстро завоевал деловой авторитет, был избран комсоргом 309-го танкового батальона, а когда попал на фронт, сразу показал себя решительным и отважным воином. И то, что сейчас, оставшись без танка, подбитого на высоте, он тотчас вызвался возглавить группу смельчаков из мотострелкового батальона, никого не удивило.
Косодуров провел бойцов балкой. Они вскарабкались по отвесным ее стенам, втянули за собой пулеметы и даже 82-мм минометы и открыли огонь по фашистам с тыла. По их сигналу — ракетам — двинулись вперед танки 309-го и 310-го батальонов и к пяти утра овладели гребнем высоты. А едва рассвело — на высоту обрушились сотни бомб, снарядов, мин, потом пошли на нее в контратаку вражеские танки и мотопехота. Шесть раз в течение дня на ископанных и обугленных склонах, в ямах, балках и траншеях вскипали яростные рукопашные бои. В мотострелковом батальоне выбыли из строя почти все командиры среднего звена, и в разгар боя поднимали в атаку бойцов стрелки сержант И.М.Наза-рин, красноармейцы П.Д.Комратов и Д.Т.Грицук, минометчики старшие сержанты К.3.3инченко и Л.М.Мас-лов, связист красноармеец А.И.Новиков. К вечеру северная часть высоты осталась за нами, южная — за противником. Едва стрельба стала стихать, меня отыскал комиссар Тихомиров и говорит:
— Звонили из политотдела корпуса. К нам едет радиоустановка. Сказали, немецкий товарищ, коммунист, хочет обратиться по радио к гитлеровским солдатам 60-й моторизованной дивизии.
161
Н* ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
Тихомиров встретил немецкого товарища, и тот с северного склона высоты 130,4 произнес через радио-установку короткую речь на немецком языке. Я понял только отдельные слова. В начале речи противник дважды перебивал ее артиллерийско-минометным огневым налетом, но конец речи был выслушан в полном молчании. Несколько раз в этой речи прозвучало знакомое имя Эрнста Тельмана.
— Он вспомнил Тельмана? — спросил я Тихомирова.
— Да, — ответил он. — Говорил, что русские крестьяне назвали свой колхоз именем немецкого коммуниста Тельмана, а теперь немецкие солдаты 60-й дивизии жгут и топчут эту землю, убивают русских крестьян во имя сумасшедших идей взбесившегося подонка Гитлера. Возмущается: разве никто из солдат не помнит ни Тельмана, ни отцов своих и матерей — его соратников в борьбе за дело рабочего класса?
— А как зовут немецкого товарища? — спросил я.
— Ульбрихт. Вальтер Ульбрихт, — ответил он.
Потом, уже после войны, мне довелось не раз слушать выступления Вальтера Ульбрихта в Германской Демократической Республике на различных заседаниях и встречах — торжественных и деловых. Но всегда и всюду, в самых больших и красивых залах, в свете люстр, я невольно мысленно переносился в сентябрьскую степную ночь, на высоту 130,4, в дымный свет догорающих ракет, и слышал спокойный твердый голос: «Товарищи немецкие солдаты!..%
Борьба за господствующую высоту 130,4 с переменным успехом продолжалась до 30 сентября, когда 109-я бригада прочно оседлала ее, чтобы уже не отдать врагу до конца Сталинградской битвы. В боях за этот опорный пункт особенно отличились танковые роты старших лейтенантов В.А.Пшеницына и Н.Т.Семы, взводы лейтенантов П.В.Кузьминова и В.В.Гостевского. А всего в бригаде правительственными наградами было отмечено за эти дни более 20 человек.
108-я таяяяяяя...
158
В первых числах октября бригада была выведена в тыл, в деревню Фастов, для пополнения людьми и техникой. Здесь мы простояли более месяца, до начала общего контрнаступления советских войск.
В начале ноября, вызвав меня в штаб корпуса и выслушав доклад о текущих делах бригады, генерал Маслов сказал:
— Ты, Василий Сергеевич, давно знаком с генералом Федоренко?
— С Яковом Николаевичем?
— Да. С начальником Главного автобронетанково-го управления.
— Недавно, — говорю, — познакомились. Вместе под танком бомбежку высидели.
Отвечаю, а сам не пойму, почему это заинтересовало нашего комкорд. А он продолжает:
— О танковых тралах ничего он не говорил?
Вспоминаю, что разговор у нас с генерал-лейтенантом Федоренко шел о насущных вопросах, о том, что на нашем участке фронта и влево, до самой Волги, и вправо, до берегов Дона, из полнокровных советских воинских частей — одна наша бригада, а остальные соединения, отошедшие после прорыва немецких танков с вертячинского плацдарма к Сталинграду, сильно обескровлены. Да и о чем еще было нам говорить, когда главная задача всех и каждого, начиная с представителя Ставки генерала Федоренко и кончая рядовым красноармейцем 109-й бригады, — удержаться во что бы то ни стало в районе совхоза «Котлубань», не дать фашистам возможности расширить прорыв к северу и двинуться вверх по Волге.
Правда, в конце дня, который Яков Николаевич провел в бригаде, делясь с нами своим большим военным опытом, вышел у нас с ним если не спор, то разговор, в котором я остался при своем мнении. Начался разговор все с тех же бомбежек. Понаблюдал генерал,
IM
НА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
как наши танки уходят от пикирующих и непикирующих бомбардировщиков, и спрашивает:
— Почему механики-водители не маневрируют?
— Мы, — отвечаю, — учим их идти, навстречу пикировщику. Это ведь тоже маневр.
— Верно, но ограниченный.
— Самый эффективный, — говорю я. — Проверен в ста бомбежках. А если, представьте себе, товарищ генерал, танковый батальон в атаке попадет под бомбежку и каждый механик-водитель начнет крутить машину туда-сюда, где его потом соберешь, этот батальон?
Подумал Яков Николаевич и говорит:
— Убедительно, однако одно мнение еще не истина. Так?
— Так. А вы спросите у других танкистов.
— И спрошу! — засмеялся он.
Однако о танковых тралах никакого разговора тогда не было. Так и ответил я генералу Маслову. Он наконец объяснил, в чем дело. Звонил сегодня генерал Федоренко, сказал, что к нам прибудет военный инженер Мугалев для боевого испытания изобретенных им танковых тралов. Яков Николаевич рекомендовал комкору передать тралы в 109-ю бригаду.
А день-два спустя прибыл военинженер 2-го ранга Павел Михайлович Мугалев со своим детищем — танковыми тралами. Познакомились. Оказалось, почти рядом воевали в 1939 — 1940 годах на Карельском перешейке. Мугалев, тогда адъюнкт Военно-инженер1-ной академии имени В.В.Куйбышева, видя потери, которые несли танки на минных полях, задумал трал Новой конструкции. В то время было много различных типов трала, но все они имели существенные недостатки: либо быстро выходили из строя, либо были так громоздки и тяжелы, что танк-тральщик превращался в мишень для вражеской артиллерии. Павел Михайлович объяснил нам действие трала, мы обкатали его, и мнение механиков-водителей было единодушным:
109-я таякояая...	191
вещь стоящая, надо попробовать ее и на прочность. Кстати говоря, трал Мугалева задержали с выпуском потому, что еще в сороковом году, испытывая первый образец, его создатель был контужен минным разрывом на полигоне и попал в госпиталь.
16-й танковый корпус находился в тыловом районе Донского фронта, когда 19 ноября 1942 года началось общее контрнаступление советских войск под Ста линградом. Корпус по-прежнему предназначался для действий в междуречье Дона и Волги, но если в августе — октябре мы вели бои на левом крыле фронта, в непосредственной близости от Сталинграда, стремясь пробиться к нему с севера через гряду господствующих высот и райцентр Городище, то в ноябрьском контрнаступлении нам предстояло атаковать гитлеровцев вдоль Дона, в полосе 24-й армии генерала И.В.Галанина. Эта армия наносила удар из района Качалинской, а соседняя, 65-я армия генерала П.И.Бато-ва наступала с плацдарма в районе Клетской. Развивая наступление по сходящимся направлениям на Вертя-чий, 24-я и 65-я армии получили задачу окружить и уничтожить силы гитлеровцев, оборонявшихся в малой излучине Дона.
Нам было известно, что в глубине вражеского расположения, в районе хуторов Вертячий и Песковат ка, находился весьма уязвимый для немецкой 6-й армии пункт — переправа через Дон. И дело даже не столько в понтонном мосту (ведь зимой по толстому льду переправу легко оборудовать и в другом месте реки), сколько в дороге, проходившей через вертя-чинскую переправу к Сталинграду. Эта дорога в занесенной глубокими снегами степи служила главной коммуникацией для фашистской Сталинградской группировки.
Кроме того, еще одно важное оперативное значение района Вертячий, Песковатка должно было выявиться уже после окружения 6-й немецкой армии.
in
ИА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
Удар 24-й советской армии вдоль Дона навстречу другим нашим соединениям рассек бы окруженные войска противника на две части: одна, большая, осталась бы изолированной в междуречье Дона и Волги, другая — за Доном, в так называемой малой его излучине.
Следовательно, если рассматривать план в самом общем виде, участие в нем 24-й армии и приданного ей 16-го танкового корпуса являлось весьма существенным оперативным звеном.
В своих воспоминаниях о годах Великой Отечественной войны мне не хотелось бы выходить за рамки того, что видел, что знал и чем жил тогда, в сорок первом сорок пятом годах. Однако иногда, как и в данном случае, это необходимо сделать хотя бы для того, чтобы понять, почему название какого-то хутора или деревушки начинало вдруг переходить из уст в уста, из сводки в сводку и сейчас, десятилетия спустя, о ней вспоминают и ветераны, и военные историки, почему удачи или неудачи войск, нацеленных на эти маленькие населенные пункты, вызывали столь сильную реакцию высшего командования, вплоть до Ставки.
Итак, 19 ноября к западу от нас, на правом берегу Дона, загремела канонада. Это перешли в наступление наши соседи — 65-я армия Донского и войска Юго-Западного фронтов. 22 ноября, с утра, ударила артиллерия и в полосе 24-й армии. А мы в деревне Фастов только слушали гул пушек тяжелых батарей и думали: «Когда же наш черед?» Особенно доставалось политработникам — этот вопрос им задавали бойцы на каждом шагу. Наступил вечер, когда по всем линиям связи пронесся короткий сигнал: «Боевая тревога!» Тотчас зарычали танковые моторы, замигали карманные фонарики, колонны 109-й танковой бригады двинулись из деревни Фастов на юг, к линии фронта. Правее и левее нас шли в том же направлении 107-я и 164-я танковые и 15-я мотострелковая бригады.
В 22.00 наша бригада прибыла на исходные пози-. ции, что в двух километрах южнее молочно-товарной
1вЯ-я vaa*aBM.
IBS
фермы совхоза «Паньшино», а в два часа ночи получила боевой приказ командира корпуса: «109-я танковая бригада прорывает оборону противника в полосе 214-й стрелковой дивизии; наступает в направлении высота 41,0, хут. Нижне-Гниловский, высота 61,6 (Золотой Рог), в дальнейшем — на хут. Вертячий»1. Начать наступление мы должны были в восемь утра.
Привожу все эти данные строго по архивным документам еще и для того, чтобы объяснить неудачу первой атаки частей 16-го танкового корпуса. Как видим, времени даже на беглую рекогносцировку местности у нас не было. Прибыли поздно вечером, ночью получили приказ, с рассветом атаковали. Разумеется, в благоприятной обстановке танкисты могут и должны действовать именно так, а иногда даже быстрее, с ходу. Но — не при атаке обороны, которая готовилась противником почти три месяца, располагала сильными противотанковыми средствами и прикрывалась тремя минными полями, по 50 — 100 метров шириной каждое.
Должен еще отметить, что наша 109-я бригада благодаря наличию минных тралов конструкции Мугале-ва оказалась в лучшем положении, чем 107-я и 164-я бригады, наступавшие правее и левее. Они понесли значительные потери, нашим же четырем танкам (три из них с тралами) удалось прорваться через минные поля в хутор Нижне-Гниловский, но «пехота 214 стр. дивизии не смогла пройти вслед за танками»1 2. Пришлось отойти.
На следующий день мы повторили атаку в полосе соседней, 120-й стрелковой дивизии, и, как зафиксировал тот же отчетный документ, «109-я танковая бригада прорвалась к Вертячему...»3.
Как и накануне, хорошо помогли нам тралы Мугале-
1 Архив МО, ф. 3142, on. 1, д. 4, л. 29.
2Там же.
3Там же, л. 30
104
ИА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
ва. Прикрепленные к носовой части танка, они катились впереди, подрывая мины, очищая примерно шестиметровую полосу каждый. Мы в танках, конечно, глохли от непрерывного и близкого грохота взрывающихся противотанковых мин, черный дым и взлетающая земля закрывали обзор. Но опытные механики-водители В.Е.Литвинов, А.А.Колосов, И.И.Гаврилов, И.Т.Гнуев и А.Н.Кротов уверенно вели танки с десантом на броне. Справа, среди изрытого траншеями и множеством черных воронок поля, мелькнули обгоревшие столбы от деревенских ворот да русские печ^и — все, что осталось от хутора Верхне-Гниловский. По левому борту и башне вжикали рикошетирующие снаряды, стучали пули и осколки. Это с северных скатов высоты 56,8 огнем встречал нас противник. Сближаемся. Вижу, как Литвинов давит противотанковую пушку в орудийном окопе. От удара она подпрыгнула и тут же исчезла, смятая, под танком. В траншее мелькали спины в немецких шинелях, на мгновение я увидел белое, бескровное лицо, обезумевшие от страха глаза гитлеровца. Наши десантники прыгали с брони, стучали автоматы. А подальше, на той же высоте, фигурки в полушубках. Видимо, пехотинцы 120-й или 214-й дивизии Значит, все идет нормально.
Мчимся дальше. Знакомая дорога через Нижне-Гниловский хотор. Те же ямы, траншейные извивы, печки и — четыре сгоревшие «тридцатьчетверки». Как горький укор мне, командиру. Нет, не время сейчас думать об этом, не время! Вперед, вперед — на Вертячий! И опять сильный огонь слева. Это уже огрызнулась высота Золотой Рог. Вперед! Крутнулся на левой гусенице и встал танк младшего лейтенанта Василия Лысенко. Он выскочил из люка, за ним — механик-водитель Алексей Кротов. Машут мне руками: справимся! Десантники уже залегли с автоматами и пулеметами во круг машины. Мчимся дальше, врываемся в хутор Кислов, в нем неповрежденные дома, немецкие складские строения. Улица забита шкодовскими грузовиками.
IOS-а тамаваа...
185
Вперед! Скрежет металла, буханье танковых пушек, стрекот пулеметов, крики. Из хутора на все четыре стороны бегут сотни фашистских солдат-тыловиков. Вперед! Со стороны Нижней Герасимовой балки бьют вражеские пушки. Это уже крупный калибр. Командую механику-водителю: «Вправо!» Он понимает с полуслова и ведет машину еще ближе к берегу Дона. Здесь низина, и, чтобы уберечь прибрежные хутора от весенних разливов, был построен земляной высокий вал. Под его защитой идем к Вертячему, видна уже и переправа, и санные подводы, тянувшиеся по ней вперемежку с автомашинами. Неспешное это движение длилось еще несколько минут, пока возница и шоферы не разглядели советские танки. Что тут началось! Давя друг друга, машины, подводы, люди кинулись в бегство, и скоро только трупы да опрокинутые сани и машины остались на мосту.
В Вертячем целы почти все дома, это самый крупный из здешних хуторов. Выбрались мы из танков, коротко переговорили с подполковником Ватулиным. Решили так: он с 309-м батальоном оседлает дорогу на юг, на Песковатку, я с 310-м батальоном прикрою вертячин-скую переправу и хутор с востока. Автоматчики лейтенанта Леонида Кодинцева частью перешли на ту сторону моста, частью заняли северный край Вертячего, чтобы обеспечить наши тылы и поддерживать связь — хотя бы зритгльную — с подразделениями 120-й стрелковой дивизии. А наш радист уже выстукивал свои точки-тире: доклад командиру корпуса, что 109-я бригада прорвалась в Вертячий.
Наверное, для человека, который не был на войне, это звучит весьма внушительно: бригада ворвалась... один батальон седлает то-то, другой обороняет то-то, автоматчики делают то-то. Такой уж у нас, военных, обычай — хоть два-три танка в строю осталось, а все равно батальон называем батальоном. Вот и в Вертячем получилась похожая картина. Дело в том, что в октябре — ноябре пополнили нас техникой очень незна
IM
НА ПЕРЕЛОМЕ ВОННЫ
чительно. Перед наступлением в 309-м батальоне было две неполные танковые роты, в 310-м — одна, немногим более 20 танков в бригаде. Ну и в первый день, 23 ноября, потеряли четыре машины в Нижне-Гниловском и одну на минном поле. Таким образом, если говорить по существу, то в Вертячий прорвалась усиленная танковая рота, а не бригада.
С первых же минут пребывания в Вертячем мы были вынуждены продолжить напряженный бой. Артиллерийский огонь противника все усиливался. Сначала били только орудия, поставленные на прямую наводку, потом к ним присоединились минометы и полевые гаубицы, наконец Вертячий накрыло залпом тяжелых гаубиц.
Мы укрыли танки за земляным валом, в огородах, за клунями, в других складках местности и вели ответный огонь, экономя снаряды и патроны. Надо было готовиться к длительной обороне, так как подразделения 120-й стрелковой дивизии остановлены вражеским огнем где-то на подступах к высотам и наши наблюдатели не отмечали на дороге к хутору Кислов и далее на север никаких признаков приближения пехотинцев.
Лейтенант Иван Дмитриевич Седов умело расставил свои машины в окраинных огородах и садах хутора. «Егор Иванович помог, — улыбаясь, сказал он мне. — Он ведь здешний». Я сразу вспомнил коренастого, сильного сержанта — командира танка Егора Губарева. Когда объявили приказ с боевой задачей прорваться к Вертячему, он даже побледнел немного. Он родился и вырос в Вертячем, здесь осталась его мать-старушка. Сегодня его танк первым ворвался в хутор. Конечно, повидать ее он не мог. Она, как и все жители, сидела в погребе, а он и просить не стал лейтенанта отпустить его хоть на полчаса. Опытный солдат понимал, что когда только два танка обороняют более чем километровый участок, нет времени для личного. Губарев вел огневой бой, а в душе, конечно,
1М-« тиши...
1В7
надеялся, что обязательно повидается с матерью часом раньше, часом позже.
Лейтенант Кодинцев доложил, что от хутора Кислова прошли к нам на большой скорости три легковые машины. Они влетели в хутор, из первой вышел удивительно знакомый мне генерал. Конечно же, в любой другой обстановке я его сразу же узнал бы, моего бывшего преподавателя тактики на бронетанковых курсах усовершенствования начсостава в Ленинграде Михаила Сергеевича Малинина. Но увидеть начальника штаба Донского фронта здесь, практически в тылу врага, — это как-то не укладывалось в привычные военные понятия.
Наверное, вид у меня был довольно растерянный. Михаил Сергеевич улыбнулся и сказал строгим преподавательским тоном: «Вашу зачетку, слушатель Архипов. Вы сдали экзамен». Ну, тогда уж я доложил ему по всем правилам. Спрашивать, зачем он на передовой, конечно, не стал, но, когда он осмотрел переправу, настоятельно попросил его возвращаться в танке. Он согласился. Михаил Сергеевич, уезжая, обещал пошевелить пехоту и подбросить нам горючее и боеприпасы. Потом, после войны, мне доводилось встречаться с генералом Малининым, но как-то не заходил разговор о том случае под Вертячим и о том, как им удалось проскочить обратно. Ведь как раз в момент, когда он уезжал, часа в три дня, фашистские танки и пехота окончательно отрезали нас от подразделений 120-й стрелковой дивизии, и она отошла на исходные позиции1. Мы продолжали оборонять Вертячий еще два часа и, когда стало темнеть, получили по радио приказ прорваться к Паныпино. Мы приказ выполнили, но уже перед отходом из Вертячего понесли тяжелые потери. Возле своего родного дома был убит осколком снаряда сержант Егор Иванович Губарев. То-
1 Архив МО, ф. 3142, on. 1, д. 4, л. 30.
1U	MA ПЕРЕЛОМЕ ВО1МЫ
вари щи передали матери его тело. Разве опишешь ее горе? А спустя десять минут погиб подполковник Николай Ксенофонтович Ватулин. Стоя по пояс в открытом башенном люке, он руководил отходом танков с песковатской дороги и был сражен пулей.
В Паньшино мне не удалось даже умыться, так срочно вызвали в штаб корпуса. Там заседал Военный совет 24-й армии во главе с генералом И.В.Галанцным. Разбирали неудачу 16-го танкового корпуса. Крепко досталось и генералу Маслову, и комбригам. Меня, поскольку я отсутствовал, оставили напоследок, и, как только я вошел, командарм произнес очень резкие слова в мой адрес. Но тут взял слово начальник штаба фронта генерал Малинин и сказал, что 109-я танковая бригада — единственная часть, которая выполнила боевую задачу, и он сам тому свидетель. Эти слова я храню в сердце вместе со светлой памятью о Михаиле Сергеевиче.
Войскам 24-й армии потребовалось еще пять дней, чтобы окончательно овладеть районом Вертячий — Песковатка. Утром 29 ноября мы опять с боем ворвались в эти населенные пункты. На этот раз нам было значительно легче, чем 23 и 24 ноября, поскльку пехота шла за нами, и под ее мощным натиском пали фашистские опорные пункты на высотах 56,8 и Золотой Рог. Характерный штрих: все танкисты и мотострелки нашей бригады, отмеченные орденами и медалями за бои под Вертячим, имели в наградных листах одну и ту же специально подчеркнутую формулировку: «За прорыв к Вертячему 24 ноября J942 года»1.
Итак, кольцо вокруг 6-й немецкой армии еще более уплотнилось, приближался час возмездия. Но армия Паулюса, гордившаяся тем, что в 1941 году захватила Киев, а в 1942 году глубже других фашистских ар
1 Архи в МО, ф. 3142, on. 1, д. 4, л. 32; оп. 2, д. 7, л. 2, 8,38.
1вЯ-я тавяаваа...
1И
мий вторглась на восток, подошла к Сталинграду и Волге, — продолжала ожесточенно сопротивляться.
Ликвидация окруженной 330-тысячной вражеской группировки проходила без участия 16-го танкового корпуса. 1 декабря нас вывели в тыл. Здесь мы расстались и с изобретателем нового танкового трала каткового тира Павлом Михайловичем Мугалевым. Тралы отлично себя зарекомендовали. В отзыве, который мы оставили для командования, в частности, говорилось: «В бою в районе хутора Вертячий один тральщик взорвал 12 противотанковых мин, сделал проходы в минных полях...»1 Трал ПТ-3 с 1943 года стал поступать в войска, были сформированы специальные инженерно-танковые полки, в одном из которых воевал и Му-галев, хотя формально продолжал числиться в штате военно-инженерной академии. За доблесть и боевое мастерство, проявленные при форсировании Днепра, Павел Михайлович был удостоен звания Героя Советского Союза.
Из-под Сталинграда 16-й танковый корпус перебросили на недавно образованный Центральный фронт, во 2-ю танковую армию. Мы приняли участие в освобождении Курска, Фатежа, Комаричей, затем отражали сильные контрудары фашистских танковых дивизий. В результате этих февральско-мартовских боев 1943 года и создалась конфигурация фронта, которую назвали Курским выступом (или Курской дугой) и на которой несколько месяцев спустя разыгралась знаменитая Курская битва.
В связи с тем, что генерал А.Г.Маслов получил новое назначение, мне пришлось временно исполнять обязанности командира корпуса. Когда наступило затишье на фронте, меня вызвал командующий бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенант Н.Г.Орел. Он сказал, что меня утвердят на
^Красная Звезда», 1967, 14 декабря.
170
И* ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ
должность ком кора. Я просил этого не делать. Спору нет, предложение лестное, но трезвый рассудок говорил мне: «Ты не готов». Боевой опыт имелся — это так. Однако знаний явно не хватало. Это я почувствовал еще тогда, когда с разведбатальона перешел на полк, затем на бригаду. Действительно, что у меня за плечами? Одесское пехотное училище. Оно готовило командиров стрелкового (пулеметного) взвода. Потом переквалификация на командира танкового взвода, а несколько лет спустя — Ленинградские бронетанковые курсы усовершенствования начальствующего состава. Вполне достаточно для командира танкового батальона. А в должности комбрига, тем более комкора, необходимо свободно ориентироваться во многих более сложных вопросах, в том числе в тактике высших соединений.
Генерал Орел прислушался к моим доводам и, как только открылась вакансия, откомандировал меня в Москву, на Высшие академические курсы для фронтовиков. Здесь я встретил командиров танковых бригад и полков со всех фронтов. Нас разбили на группы, и на второй же день мы приступили к учебе. Началось непривычное для меня время — лекции, семинары, кабинеты, библиотеки. Было очень интересно и очень трудно.
Здравствуй, Украина!
Форсируем Днепр
т
JL ри месяца на академических курсах пролетели как один день. Учеба была очень целенаправленной, нас учили главным образом управлению войсками в наступательных боях. Почти все время мы проводили в Подмосковье, в лагерях и на танкодромах, в войсках. Занятия в классах сменялись практикой, нам наглядно демонстрировали различные аспекты организации боя, взаимодействие и связь между танкистами, артиллерией, пехотой, авиацией. Это было полезное и нужное дело. Ведь каждый из нас, слушателей курсов, мог привести не один пример из своего опыта, когда хорошо спланированный бой не удавался из-за слабой связи, а следовательно, слабого взаимодействия между танкистами и пехотой, танкистами и артиллерией и т.д. Поэтому мы жадно впитывали проанализированный и обобщенный опыт применения танковых войск, опыт, в котором была частица и нашего ратного труда.
В начале сентября после экзаменов нашу группу принял командующий бронетанковыми и механизированными войсками генерал Я.Н.Федоренко. Беседуя с нами и обращаясь то к одному, то к другому (он многих знал лично), Яков Николаевич говорил о том, что советские танковые войска действуют у£е в новом качестве. Если под Сталинградом глубокий прорыв совершили танковые и механизированные корпуса, то теперь наступила пора широких и стремительных маневров танковых армий. Для этого есть у нас все — могучая техника, кадры, опыт, высокий боевой дух. Генерал Федоренко подчеркнул, что, хотя отрыв танков от пехоты в наступлении будет достигать 100 — 150 км, взаимодействие потребуется более тесное, чем прежде. Иные задачи, иной размах.
172
ЗДРАВСТВУЯ, УКРАИНА!
Говоря о взаимодействии, Николай Яковлевич остановил взгляд на мне, и я подумал, что это не зря. И верно: он улыбнулся и спросил:
— Помните, товарищ Архипов, как мы толкались под Вертячим? Вот то-то! Были времена и прошли. Курская дуга похоронила танковую мощь фашистского вермахта. На очереди освобождение Украины. Отправляя вас на фронт, командование желает вам всем большой боевой удачи и чтобы ваши танки птицами летели к Днепру!
Мы выехали в части. Меня направили в 3-ю гвардейскую танковую армию командиром 53-й гвардейской танковой бригады. Как раз в это время, 10 сентября, армия была включена в состав Воронежского фронта, и ее части начинали выдвигаться к линии фронта — через Сумы на Ромны, поэтому я застал их в движении. Начальник штаба армии генерал В.А.Мит-рофанов сказал, что в бригаде я встречу много земляков-уральцев, она формировалась в Свердловске как 106-я танковая, а гвардейское звание и номер получила недавно — за боевые отличия в Курской битве.
В расположении бригады меня встретили начальник политотдела подполковник И.А.Варлаков и начальник штаба майор С.И.Кирилкин. Белокурый Варлаков охотно и весело рассказывал о делах и людях, Кирилкин был также приветлив, но сдержан. А глаз мой невольно отмечал то, к чему я не привык на прежних местах службы. Ну, к примеру, вылез из штабного автобуса небритый сержант и козырнул нам с видом утомленного ответственной должностью человека. А автобус и трофейный автофургон оставлены близ дороги, открытые взору, хотя до кустарника, где можно замаскироваться, рукой подать. Скажете про меня, что новая-де метла чисто метет! Не в этом дело. Личный мой опыт говорил, что большие потери в людях и технике далеко не всегда вызваны причиной объективной, то есть успешными действиями противника, что зачастую их причина — пренебрежение элемен
«•*сиру«м Давар
173
тарными уставными положениями. Вот почему постоянная борьба со всеми проявлениями небрежности — лто борьба за боеспособность части.
Мы прошли в батальоны — в 305-й капитана А.Г.Коробова и 306-й капитана Т.И.Шарафутдинова. Замечаю, что ни один танкист не носит на груди боевые награды. А ведь в бригаде только минувшим летом сотни бойцов, сержантов и офицеров были награждены орденами и медалями. В чем дело?
Варлаков пожал плечами, взглянул на Кирилкина, тот — на комбатов, и Александр Гаврилович Коробов ответил за всех: «Не принято у нас. Да и зачем?» Пришлось объяснить им то, что мне когда-то объяснил один старший товарищ. Он сказал примерно так: кроме уставов и наставлений, в армии существуют законы неписаные. Они очень стары и переходят из поколения в поколение. Испокон веков русский солдат шел в бой в чистой рубахе и с наградами на груди. Зачем же нам пренебрегать старинным солдатским обычаем? От себя я прибавил просьбу к товарищам надеть боевые ордена и приказ немедленно и тщательно замаскировать танки, автомашины и прочую технику.
Потом с Варлаковым и Кирилкиным мы обговорили дела и заботы завтрашнего дня. Бригада наступала на левом фланге 6-го гвардейского танкового корпуса. Главные его силы, как, впрочем, и главные силы всей танковой армии, были нацелены на захват плацдарма в большой излучине Днепра в районе Букрина, нам же предстояло выйти к нижнему концу этой излучины, напротив Канева, и овладеть мостом через Днепр. Разумеется, мост надо было захватить неповрежденным. В этом и заключалась вся сложность боевой задачи.
Приняв бригаду, я отправился в штаб корпуса. О его командире генерал-майоре Митрофане Ивановиче Зиньковиче мне довелось слышать еще на академических курсах. Он пользовался в войсках любовью и уважением. Был мастером танковых ударов^ волевым и
174	ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
смелым командиром. И все в один голос подчеркивали его справедливость и открытый характер. За это генералу Зиньковичу прощали и вспыльчивость, и некоторую резкость. И вот я докладываю ему. Он поднял крупную голову от карты: «Лично в танковых боях участвовали?» Солнце слепило ему глаза, он прищурился, разглядел мои ордена. «Виноват, — говорит, — вопрос был лишним». Генерал действительно с первых слов внушал собеседнику симпатию. Не совсем, обычная у него манера разговора. О трудностях, которые неизбежно ждут меня в новой должности, он говорил на примерах собственного опыта.
— Надо вытравить у себя привычку оглядываться на пехоту. Мы уже не танки непосредственной поддержки пехоты, Мы — танковая армия! А это значит: самостоятельность, стремительность, дерзость. Не наша личная, а управляемых нами танковых частей. Это — разница! Знаете, — продолжал он, — что сказал мне командарм генерал Рыбалко после одного боя под Орлом? Командарм сказал: «Ты, Митрофан Иванович, был в этом бою отличным командиром танка, но корпусом командовал неудачно». «А почему? — спросил меня Митрофан Иванович и сам же ответил: — А потому, что командир должен влиять на бой резервом, артиллерией, авиацией, а не окриком!» Вы поняли, товарищ Архипов? Я сам грешил окриком, но отрекся от этой методы раз и навсегда. И вам, если тем же грешите, советую отречься. И немедля.
Откровенность требует откровенности, и я высказал генералу и свои впечатления, и сомнения, и предложения — словом, то, чем, как принято говорить, делишься. с близким человеком.
Утро застало 53-ю гвардейскую танковую бригаду на марше от города Ромны к Лохвице — почти строго на юг вдоль берега реки Сула. Впереди на легких танках шли две разведгруппы, следом за ними — 305-й танковый батальон майора Коробова, усиленный гау
Фарсируан Даеар
175
бичным артдивизионом и ротой автоматчиков. Этот наш головной отряд и принял первый бой.
Старший разведгруппы старшина Н.Н.Широких доложил, что мост на Суле минирован, но охрана слабая, а за мостом, в селе Лохвица, расположилась немецкая часть— видимо, моторизованная пехота. Никаких признаков тревоги в эти ранние часы в стане врага не замечено. Коробов доложил мне свое решение атаковать на высокой скорости, взять противника в клещи. Когда мой танк подоспел к месту боя, танкисту добивали противника. Мост взяли неповрежденным, в селе уничтожили много гитлеровцев и штаб 110-го моторизованного полка 11-й немецкой танковой дивизии. А в полдень бригада пересекла Полтавское шоссе. В общем, было у меня ощущение, что кинолента далекого уже сентября сорок первого года раскручивается наоборот, и эта самая 11 -я дивизия, вместо того чтобы наползать из-за Днепра к Лох-вице и далее на Ромны, теперь быстро-быстро катится обратно. Знаменательный факт! Говорю Коробову:
Поздравляю. Но лохвицкий мост — только репетиция. Сыграть бы в том же стиле на каневском мосту!
— Сыграем! — твердо ответил он.
Александр Гаврилович, как я успел заметить, отличался краткостью и определенностью суждений. Они выражали его характер — упорный и твердый. Да и внешность у него была соответствующая, под стать характеру. Коробову шел тридцать второй год, войну он начал на границе, под Брестом, имел несколько ранений, недавно вернулся из госпиталя и принял свой же 305-й танковый батальон. Позже, когда мы бок о бок прошли долгую дорогу от Днепра до Берлина, я хорошо узнал Александра Гавриловича как командира и человека и проникся к нему глубоким уважением. Самая его сильная сторона как командира — умение организовать прочную оборону даже очень ограниченным числом танков. Всему корпусу было известно: гели коробовский батальон занял оборону, противник
in
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
его не сдвинет. Коробов не станет без острой нужды просить подкреплений, не будет дипломатично намекать на слабость соседей и примерную стойкость своего подразделения. Есть ли соседи справа и слева, нет ли их, он приказ выполнит пунктуально. В бою комбат был молчаливым и жестким, и такой же боевой жесткостью славился его батальон,
Командир 30б-го танкового батальона Талгат Исламович Шарафутдинов десятью годами моложе Коробова. Наблюдая, как этот юноша с темным пушком на верхней губе вдруг засмущается и покраснеет или, наоборот, звонко расхохочется, трудно предположить, что путь его по войне уже отмечен двумя тяжелыми ранениями, что он очень серьезный и вдумчивый командир, что бьющая ключом энергия и живость воплощаются в бою в стремительный и всегда неожиданный танковый маневр. В этом деле Шарафутдинов был мастером.
Давая характеристики комбатам, я несколько обогнал хронологию боевых событий, поэтому вернусь к двадцатым числам сентября 1943 года, когда 53-я гвардейская танковая бригада наступала к Днепру, прикрывая слева главные силы б-го гвардейского танкового корпуса.
Вечером 21 сентября, продвигаясь юго-западнее Пирятина, мы услышали справа сильную артиллерийскую стрельбу. Она не смолкала до темноты. Запрашиваю соседа — командира 52-й гвардейской танковой бригады полковника А.С.Бородина, он ответил, что атакует опорный пункт противника в селе Решетка. Тут же радировал командир корпуса: «Помоги Александру Сидоровичу». В помощь Бородину мы выделили сначала танковую роту старшего лейтенанта И.Х.Усманова с десантом автоматчиков, но, видимо, бой там складывался трудно, и генерал Зинькович опять связался с нами по радио и потребовал повернуть на Решетку всю бригаду, прикрыв каневскую дорогу легкими танками и протиротанковой батареей.
Ферсмруам Даем
177
Так мы и сделали. Батальоны повернули на северо-запад и, пройдя километров 8—10, переправившись через гниловатую речушку Супой, оказались к утру 22 сентября перед Решеткой.
К селу ушли разведчики во главе с лейтенантом А.П.Черепахиным. Иван Алексеевич Варлаков и его политработники переходили из батальона в батальон, делились с гвардейцами последними военными новостями, объясняли, почему мы повернули на Решетку и какая поставлена бригаде задача. А мы с Кирилкиным договаривались со штабом 52-й бригады о совместной атаке на гитлеровский опорный пункт. Под утро к нам прибыл на танках и командир корпуса с группой штабных командиров.
Лейтенант Черепахин, вернувшись из разведки, доложил, что село хорошо укреплено. Вокруг вырыты окопы полного профиля, много пулеметных гнезд в окопах, в сараях, погребах и каменных фундаментах, приспособленных под дзоты. За селом артиллерия на огневых позициях, на улицах скопился различный автотранспорт, на окраинах стоят танки и 88-мм самоходки «фердинанд». Конечно, в предутреннем тумане точно определить координаты целей разведчики не Смогли, но и эти общие сведения, пополненные информацией соседа, говорили о том, что оборона в Решетке достаточно прочная. Приближался рассвет, и полковник Бородин, как мы договорились, первым начал огневой бой на северо-восточной окраине села.
Село это раскинулось на возвышенности, вдоль склона широкого, но неглубокого оврага. От оврага в нашу сторону тянулось открытое поле. Танковый маневр исключила сама местность. Надо было бить в лоб, атакуя на высоких скоростях. Я был уверен в успехе. Эта уверенность подкрепилась, когда взошло солнце и у ближних хат мы увидели немецкие танки. Экипажи не окопали машины и даже не замаскировали их возле хат или в садах. Значит, о нашем присутствии у себя в тылу противник не подозревал и все вни
178
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА]
мание по-прежнему уделял 52-й бригаде Бородина, наступающей с фронта. А кроме того, за мощную и на самом кратчайшем направлении танковую атаку на Решетку говорил и психологический фактор. В последние дни показания пленных были единодушны: все они спешат укрыться за Днепр, часто слухи порождают панику, солдаты боятся быть оставленными на левом берегу. Отсюда и вывод: сопротивление фаши -стов ослабнет, как только обозначишь охват или обход их опорного пункта.
Огневой бой справа, то разгораясь, то стихая, продолжался часов до девяти. Но вот настал и наш черед, ударила артиллерия. Короткий огневой налет, пушки бьют прямой наводкой. Видим, горят вражеские танки Командую: «Вперед!» Оба танковых батальона широким фронтом мощно и красиво мчатся к селу. Спуск в овраг, подъем, вижу справа торчит из клуни перебитый ствол танковой пушки, по улице, поперек нашему движению, спешат военные грузовики и бронетранспортеры. В этот поток врезаются танковые батальоны Ко-робоьа и Шарафутдинова. Автоматчики и пулеметчики цепью спешат навс гречу стрелкам и танкистам 52-й бригады, уничтожая и беря в плен фашистов. Первый же пленный подтвердил, что в Решетке держали оборону танки и мотопехота 11-й немецкой танковой дивизии. Их задача: прикрыть отход к Каневу, за Днепр, главных сил 24-го немецкого танкового корпуса.
В Решетке мы не задержались — спешили к Каневу. На душе чувство удовлетворения. Пергый крупный бой, в котором я возглавил оригаду, выигран без потерь. Митрофан Иванович Зинькович, наблюдавший танковую атаку на село, сказал по радио: «Красиво. Как на параде». Да и по лицам, и по разговорам окружающих чувствуется такая же реакция на минувший бой. Не часто удаются нам, танкистам, атаки, где мощь и красо га удара сливаются воедино. В моей практике я мог бы их сосчитать на пальцах одной руки.
Разведвзвод Черепахина опять ушел далеко вперед
Ф«рсмг>" Д"«1
178
на легких танках, за ними спешил танковый батальон Коробова. В село Хоцки рота Усманова ворвалась, когда фашистские факельщики поджигали колхозный сарай, в котором под замком сидели женщины, старики, дети. Танкисты выручили их из беды и устремились дальше, к Днепру. Вечером мы узнали, что накануне вышли к реке 69-я механизированная и 51-я гвардейская танковая бригады 3-й гвардейской танковой армии. Они сразу же при содействии партизан из отряда имени Чапаева начали переправу на подручных средствах и захватили плацдарм в районе Григоровки. Так, в большой излучине Днепра, в 100 — 120 км юго-восточнее Киева, образовались небольшие плацдармы, которые вскоре, слившись и расширившись, были названы букринским плацдармом.
Поздно вечером наша бригада тоже вышла к Днепру. Светила луна, и ниже по течению реки смутно чернела полоса между .днепровскими берегами — Каневский железнодорожный мост. Не стукнув, не брякнув уключинами, не плеснув обернутым ветошью веслом, из тьмы тихо выскользнула рыбачья лодка и уткнулась в песок. К нам наверх поднялся лейтенант Черепахин. Он уже побывал на том берегу. Доложил, что в городе Каневе немецких танков нет, на улицах патрули, у комендатуры часовые. Никакого наплыва воинских частей они не заметили. У моста с правой стороны несут охрану посменно десятка три немцев, то есть примерно взвод. У них блиндажи, дзоты с пулеметами, баррикады из мешков с песком. По мосту в направлении Ка- ' нева довольно интенсивное движение автоколонн и конных обозов.
Подступы к мосту с нашего берега обследовала разведгруппа старшины Широких. Признаков тревоги среди охраны не заметили. Перед мостом два парных поста. «Прикажете снять?» — спросил старшина. Смотрю на командира мотострелкового батальона А.И.Тартачника, на Коробова, во тьме вспыхивают их цигарки, чувствую растущее напряжение. Можно ска
IN
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
зать, мост сам плывет к нам в руки. Готовая переправа для всей танковой армии. «Мост минирован?» И Черепахин, и Широки* не могут дать определенного ответа. Вероятнее всего, минирован. Но движение по нему продолжается даже ночью.
- Можно пристроить танки в «хвост» немецкой колонны, — говорит капитан Коробов.
— 1/1 раздавить охрану прямо в землянках. — дополняет капитан Тартачник.
Да, это мысль. Танки Коробова идут через мост, рота автоматчиков и саперный взвод — десантом, мотострелки переправляются одновременно выше моста на п< »дручных средствах. Итак, задача ясна, все расходятся по местам. Мотострелки вместе с партизанами отряда имени Чапаева готовят лодки, сколачивают плоты и плотики. Времени в обрез, рассвет уже близится. И хотя я понимаю, что, торопи не торопи Авк-сенгия Ивановича Тартачника, переправочных средств от этого не прибавится, все равно поторапливаю его. Группа бойцов во главе с командиром роты Иевлевым уходит на первых двух лодках и скоро исчезает в стелющемся тумане.
Солнце позолотило купола церквей в Каневе, и стала хорошо видна каменная фигура — памятник великому кобзарю Тарасу Григорьевичу Шевченко на том, высоком берегу, Коробов доложил: «Батальон готов. На мосту движения нет». Тихо, словно кто-нибудь может нас подслушать, приказываю в микрофон: «Пошел!» Гул моторов взорвал утреннюю тишину, танки колонной устремились к мосту. Впереди рота Усманова, направляющим — танк лейтенанта Петухова. Видим, как метнулись в сторону часовые, один побежал по мосту. И на дальнем конце моста тоже замельтешили фигурки и дружно ринулись прочь. Танки один за другим вползают на мост, и каже гея, что они медленно, слишком медленно движутся к правому берегу. Хопется подтолкнуть их, внутри у меня все напряжено, слышу, как Варлаков рядом шепчет: «Ну, го
Фмскруи* Д««М
181
лубчики! Ну же, нажмите!» Первый пролет пройден, второй пройден... И вдруг... Сначала взбух, распадаясь, третий пролет моста, потом донесся грохот взрыва. Танк Петухова резко затормозил и удержался над краем пролома. Другие танки начали сдавать задним ходом. Какое-то время я продолжал смотреть на мост — теперь уже мост-калеку, мост, по которому не пройти танкам 3-й гвардейской армии; мост — свидетель нашей, а вернее сказать, моей, полковника Архипова, неудачи.
Об этой неудаче я часто думаю и сейчас, много лет спустя. Ведь дело не только в том, что мы потеряли единственную готовую переправу для танков 3-й гвардейской армии. Дело в том, что вместе с этой переправой мы потеряли драгоценное время. Мотострелки-то захватили плацдарму Букрина, а вот танки в течение нескольких дней стояли в вынужденном бездействии на левом берегу — ждали понтонные, отставшие прй наступлении к Днепру батальоны. За это время противник успел подтянуть к плацдарму танковые дивизии, и, когда наконец 3-я гвардейская танковая армия переправила на плацдарм свои танки, было уже поздно. Несмотря на все усилия, нам не удалось вырваться с букринского плацдарма на оперативный простор и обойти киевскую группировку фашистов с юга, как сначала было запланировано. Вот какие далеко идущие последствия повлекли за собой эти две неудачи: отставание понтонных батальонов и взрыв каневского моста.
Думаю, мы могли бы захватить мост исправным, если бы провели более тщательную разведку и переправили сначала автоматчиков для атаки моста с тыла и уничтожения охраны и минеров. Пленные, захваченные в тот день, показали, что фашистские минеры сидели в окопе, метрах в трехстах от моста. Не сомневаюсь, что наши удальцы-разведчики, такие, как лейтенант А.П.Черепахин, Н.Н.Широких, В.П.Пономарев и другие, получи они соответствующую задачу и ми
1«2
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
нимум времени, сняли бы минеров без шума. Но мы — и штаб бригады, и я, и комбат Коробов — увлеклись появившейся возможностью взять мост с ходу. Поторопились, и вот результат. На мой взгляд, этот эпизод сохраняет свою поучительность и для сегодняшних дней, для молодых и горячих танкистов, для нашей молодежи, которая должна воспитывать в себе быструю командирскую реакцию, но не торопливость, стремительность в действиях, но не поспешность.
Итак, танковые наши батальоны стояли на левом берегу, а мотострелки уже переправились во главе с капитаном Тартачником на правый и ворвались в Канев. Они овладели примерно половиной города, вышли к центру, когда свежие силы противника начали прибывать в Канев. Это была пехота с артиллерией и минометами, и мотострелкам Тартачника, вооруженным только пулеметами, автоматами да гранатами, пришлось туго. Перебрасывать туда подкрепления, боеприпасы и вывозить оттуда раненых мешали огневые точки противника, устроенные рядом с памятником Тарасу Григорьевичу Шевченко. Фашисты знали нашу психологию, знали, что не станем стрелять по памятнику, и решили использовать это. Скажете, подлость? Да! Гитлер внушил солдатам, что понятие подлости существует только в отношениях между арийцами. А к людям любой другой нации фашистский солдат не должен, даже не имеет права опасаться стать подлым. Надо убивать детей, женщин, стариков — всех подряд. Надо, отступая, оставлять за собой выжженную землю. А уж какие-то там памятники — они вообще не стоят разговора. Эту подлость подонков, возведенную в ранг государственной политики Третьего рейха, мы наблюдали ежедневно.
Младший лейтенант В.Г.Шелест, командир пулеметного взвода, вызвался подавить фашистские огневые точки. Его группа ночью на двух лодках переправилась через Днепр и, подкравшись к дзотам, забросала их гранатами. Уничтожили противотанковое орудие и два тяжелых пулемета. На рассвете фашисты перешли в
Фаремг*" Д««Ч
183
контратаку, их поддерживали огнем штурмовые орудия. Однако и к Шелесту подоспело неожиданное подкрепление — группа воздушных десантников. Совместно они отбили три атаки фашистов и удержали свой пятачок. Вскоре за подвиги, совершенные при форсировании Днепра, Василий Галактионович Шелест был удостоен звания Героя Советского Союза.
Утром 24 сентября мотострелки Тартачника отбили подряд три вражеские атаки, но удержали за собой плацдарм за Днепром — небольшой клочок земли на северо-восточной окраине Канева. Доклады оттуда не радовали. Фашисты ввели в бой танки и тяжелую самоходную артиллерию, их пикирующие бомбардировщики атаковали каждую лодку и плотик на Днепре. А севернее нашего пятачка такой же напряженный бой вели за расширение букринского плацдарма главные силы 6-го гвардейского танкового корпуса и всей 3-й гвардейской танковой армии. Разумеется, говорить в данном случае о главных силах можно лишь условно, так как дрались там только подразделения, которые удалось переправить на лодках, плотиках и прочих подручных средствах, то есть стрелки, пулеметчики, расчеты противотанковых ружей и легких противотанковых пушек. Это были воины 69-й механизированной, 22-й и 23-й гвардейских мотострелковых бригад и мотострелки танковых бригад. Нам Тоже приказали выделить часть сил для переправы на букринский плацдарм. Пришлось взять роту автоматчиков у Тар-тачника, а также только что прибывшую из тыла маршевую роту и создать из них сводный отряд. Замполит Иван Алексеевич Варлаков подсказал кандидатуру на должность командира отряда. «Капитан Молчанов начинал войну в артиллерии, в стрелковой дивизии, — сказал он. — И вообще, он храбрец и хороший человек». О том, что Василий Михайлович Молчанов храбр и отважен, свидетельствовали его боевые ордена и «Золотая Звезда» Героя Советского Союза. Ну а за недолгое знакомство с Варлаковым я успел убедить
184 ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
ся, что характеристику «хороший человек» он дает с большим и очень строгим разбором.
Вместе с отрядом капитана Молчанова я направился от каневской переправы к букринской, где в это время находился командир корпуса генерал Зинько-вич. Здесь было гораздо более оживленно, чем у нас под Каневом. Плоты и лодки шли на тот берег и в светлое время дня, так как войска, сражавшиеся на плацдарме, расходовали много боеприпасов, и, чтобы вовремя пополнить этот расход, приходилось рисковать. Вражеские артиллерийские налеты и авиационные бомбежки обоих берегов реки не прекращались ни на час. Смеркалось, когда Митрофан Иванович Зинькович, введя капитана Молчанова в обстановку на левом фланге плацдарма, поставил ему боевую задачу. Отряд должен был войти в подчинение командира 22-й гвардейской мотострелковой бригады и совместно с ее батальонами продолжить атаку села Григоровки.
— Первым делом седлайте высоты, — говорил командир корпуса, водя по карте остро отточенным карандашом. — Выдвинем на этот гребень артиллерию, считай, переправу прикрыли, левый фланг корпуса обеспечили. Пойдете через Днепр, как стемнеет.
Гребень высот отчетливо вырисовывался на фоне гаснущего заката. А ниже по склону в предвечерних сумерках виднелись белые хатки, тополя, колодец с журавлем. Это и была Григоровка.
Попрощавшись с командиром корпуса, сказав напутственное слово отряду и пожелав его бойцам удачи, я отправился в обратный путь. Приехал в штаб бригады, и первое, что услышал от товарищей, была печальная весть: убит генерал Зинькович. При очередном артналете фашистов Митрофана Ивановича сра зил осколок снаряда. Можно, конечно, предположить, что, уйди он в укрытие, остался бы жив. Однако все, кто хорошо знал генерала Зиньковича по войне, говорили, что он никогда, даже в самые тяжкие дни сорок первого года, не признавал никаких укрытий и прези
Фареиргем Днмр
115
рал тех. кто вжимает голову плечи или кланяется пулям. Таков он был, генерал Зинькович!
Капитан Молчанов возглавил отряд, ночью переправился с ним на букринский плацдарм и, с ходу влившись в боевые порядки 22-й гвардейской мото-бригады, повел бойцов в атаку на село Григоровку. Оседлав высоты, отряд Молчанова прикрыл места переправы от воздействия фашистской артиллерии, стрелявшей прямой наводкой. Вместе с тем наша артиллерия, а именно батарея капитана В.Т.Гришкова, заняв позиции на гребне высоты и получив отличный обзор в сторону противника, била его танки и пехоту, как говорится, на выбор. Эта батарея состояла из курсантов Тамбовской школы младших лейтенантов и прибыла к нам накануне форсирования Днепра.
Батарея капитана Гришкова форсировала Днепр в ночь на 1 ноября. В темном небе фашистские самолеты развесили парашюты со светящимися авиабомбами. Катер тянул баржу с орудиями, а вокруг на лодках, плотах, бревнах, бочках плыли к правому берегу пехотинцы. Фонтаны воды, поднятые разрывами бомб и снарядов, вздымались все ближе к катеру, артиллеристы сидели в шинелях внакидку, с расшнурованными ботинками — это на случай вынужденного купания. Но переправа прошла благополучно, катер пристал к берегу, раздалась команда: «В воду!» Быстро уложили сходни, берег был топкий, но артиллеристов уже ждали два танка, они сдали задним ходом к барже и на буксире вывели автомашины с орудиями на сушу.
А утром батарея капитана Гришкова приняла первый бой под Григоровкой. Фашистские пехотинцы прорвались к огневым позициям, но артиллеристы уничтожили их в рукопашном бою. Затем в течение десяти дней батарейцы действовали в боевых порядках мотострелковых подразделений, отбивая непрерывные атаки противника западнее Григоровки, а 12 сентября участвовали в наступлении советских войск, расширявших букринский плацдарм.
11.	ЗДРАВСТВУЙ, VKPABriA!
• "    	—'	------ ТТ-Л ,1 -2_-	-------=
К этому времени обстановка значительно изменилась. Противник успел стянуть к плацдарму 24-й и 48-й танковые корпуса и несколько пехотных дивизий. 3-я гвардейская танковая армия также переправила на плацдарм танки и артиллерию. Сосредоточилась здесь и наша бригада вместе с мотострелковым батальоном, выведенным с каневского пятачка.
Октябрь прошел в тяжелых боях. 3-я гвардейская танковая, 40-я и 27-я армии не раз пытались расширить плацдарм, вырваться за пределы приднепровских, изрезанных оврагами высот, чтобы можно бы \о вывести подвижные соединения на оперативный простор. Но на каждую атаку противник отвечал контратакой, десятки советских и фашистских танков сходились з этил теснинах, как говорится, грудь на грудь, потери росли с обеих сторон, разбитая и сгоревшая боевая техника пос гепенно загромождал? окрестности.
На память приходит много трагических и геройских эпизодов тех трудных дней. Один из лучших наших офицеров лейтенант Александр Романови i Копя -хин, как засвидетельствовали его товарищи по роте, у них на глазах погиб (сгорел его танк). Но потом выяс -нилось, что он выбрался из танка и. пройдя через жестокие исп1 ггания и боевые приключения, вернулся в строй и провоевал до мзд 1945 года, правда, в другой части. Пал смертью героя под Григоровкой командир танка лейтенант Иван Ефимович Мариков. Искусно и храбро сражались с немецкими тяжелыми боевыми машинами — «тиграми» и «фердинанд 1ми» мла,цпий лейтенант Алексей Иванович Фалин и механик-водитель «тридцатьчетверки» старший сержант Михаи., Игнатьевич Денисов. Все они были удостоены звания Героя Советского Союза. Высокими наградами отметила Родина и многих воинов других танковых, мотострелковых и механизированных бригад 3-й гвардейской танковой армии, форсировавших Днепр и сражавшихся на букринском плацдарме.
Бен за Фастзз
1«7
'" " -..........-----------------------~——
Бои за Фастов
К*
Умение при неудаче быстро перегруппировать войска и, создав на другом участке фронта перевес в силах и сред-i гвах, нанести мощный удар, в результате которого все-таки выполнить первоначальную задачу, — этот маневр всегда играл большую роль в оперативном искусстве. Яркий тому пример Киевская наступательная операция войск 1-го Украинского (до 20 октября 1943 года — Во-I ронежского) фронта.
Еще 24 октября южнее Киева, на букринском плацдарме, 3-я гвардейская танковая армия во взаимодействии с общевойсковыми армиями вела напряженные наступательные бои, пытаясь пробить брешь в обороне десяти немецких дивизий (в их числе пять танковых и моторизованных), вырваться на оперативный простор и обойти Киев с юга. А уже вечером 25 октября,
Архипов со зиам < сригады 1в43 год
1М
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
как только стемнело, наша танковая армия начала свой знаменитый, ныне ставший поистине хрестоматийным, марш-маневр с букринского плацдарма на плацдарм лютежский, созданный войсками 38-й армии севернее Киева. 500 танков и несколько тысяч автомашин были выведены по переправам с правого берега Днепра на левый, ночными маршами переброшены вдоль реки на север и здесь, уже выше Киева, опять переправлены с левого берега на правый, на лютежский плацдарм. Причем в пути нам пришлось переправляться еще и через реку Десна. К 3 ноября танковая армия была полностью готова к новому наступлению.
А что же делал противник в течение этих восьми дней? Готовился к отражению нашего наступления с букринского плацдарма! Немецко-фашистское командование не перебросило из-под Букрина к Люте-жу ни одной дивизии. Следовательно, оно прозевало эту крупнейшую перегруппировку советских танков, которая происходила в непосредственной близости от линии фронта, в зоне активных действий всех видов фашистской разведки.
Надо сказать, что в целом оперативная подвижность наших войск и неподвижность, инертность противника во многом предопределили ближайшие события на этом участке советско-германского фронта — наступление и крупный оперативный успех армий 1 -го Украинского фронта, освобождение Киева.
Маскировка марш-маневра танков была проведена блестяще. Еще за несколько дней до переброски нам приказали зарыться в землю. Мы стали оборудовать для танков земляные капониры и вообще производили разные работы, необходимые для перехода к длительной обороне, хотя и продолжали наступательные бои. Когда танки уходили с плацдарма, капониры заняли артиллерия и деревянные макеты танков. Эти и другие мероприятия обеспечили нам полную скрытность маневра.
И вот мы на лютежском плацдарме, в километре от
Бая за Фзстаа	188
переднего края. Сосед слева -1-я чехословацкая пехотная бригада полковника Людвика Свободы, сосед справа -91-я танковая бригада полковника Ивана Игнатьевича Якубовского. Общая задача танковой армии состоит в том, чтобы после прорыва фашистской обороны частями 38-й армии генерала К С/Москален-ко развить удар в направлении дачного поселка Пуща-Водица, Святошино, Васильков, Фастов в обход Киева с запада1. Бригада полковника Якубовского должна действовать при наступлении на Фастов в качестве передового отряда танковой армии, наша бригада — тоже на Фастов, но уже как передовой отряд танкового корпуса.
Утром 3 ноября стрелковые корпуса 38-й армии перешли в наступление и к концу дня прорвали главную полосу обороны противника. На следующий день вошла в прорыв 3-я гвардейская танковая армия. Новый командир 6-го гвардейского танкового корпуса генерал А.П.Панфилов предупредил комбригов, что дополнительной артподготовки не будет. Нанесет удар штурмовая авиация, а наше дело на самых высоких скоростях идти на Святошино и далее на Фастов, как бы подсекая с запада киевскую группировку противника. Словом, типичная задача для действий на окружение. Командир корпуса отметил и еще одну характерную особенность предстоящих боев: Киев и его предместья, а также Святошино, Фастов и другие пункты фашисты прикрывают десятками зенитных батарей. Находящиеся у них на вооружении пушки — спаренные зенитные автоматы и среднекалиберные 88-миллиметровые — широко используются противником в борьбе с нашими танками.
С окраины дачного поселка Пуща-Водица, где нам ставили задачу, виднелись вдали, на юго-востоке, очертания домов, дороги, линии электропередач. Это
1 Архив МО, ф. 315, он. 4440, д. 4, л. 85.
1J0
ЗДРАВСТВУЙ. УКРАИНА!
предместья Киева. Мы обойдем их стороной. Наш путь лежит на юг, к Фастову. по этой о гкрытой холмистой равнине, где между полями и оголенными осенними рощами можно в сильный бинокль увидеть частокол задранных в небо орудийных стволов. Это и есть зенитные опорные пункты, о которых говорил генерал Панфилов. Они стационарные, с бетонированными огневыми позициями, убежищами и командными пунктами, поэтому их легко приспособить и для противотанковой обороны.
Получив боевую задачу, мы в штабе решили пустить головным 306-й батальон капитана Шарафутдинова. Конечно, и годами Талгат Исламович очень молод, почти юноша, да и батальоном командует недавно, а дело предстоит серьезное и самостоятельное. Но Варлаков считал, что Шарафутдинов справит ся; чем большую почувствует ответственность, тем лучше справится. «Будет уж ему за спиной у Коробова ходить, — горячо доказывал Иван Алексеевич. — Вы что, не видит е его натуру? Ему простор нужен. Про-стор! Ему драка нужна!» Закончили разговор на том, что решили пустить Талгата Исламовича в самую гущу «драки», пусть покажет себя на просторе, в маневренном бою.
С Семеном Исаковичем Кирилкиным договорились, что его штаб пойдет компактно, без всяких делений на первый и второй эшелоны. Опыт п< доказывал, что танковый штаб в наступлении всегда должен идти в боевых порядках. Это помогает оперативно руководить подразделениями. А эшелонирование штаба только прибавляет забот. Танкисты, бывало, шутили по такому поводу. «Какую задачу выполняешь?» — спрашивал один. «Свой штаб жду», — отвечал другой. Мы от этих ожиданий отказались еще в 109-й бригаде.
Другое дело — тыловые подразделения. Здесь эшелонирование просто необходимо, В наступательных боях расход горючего и боеприпасов очень велик, а тянуть за собой, то есть в боевых порядках или побли-
Баи за Фастав	181
•ости от них, колонны грузовиков со снарядами и горючим невозможно. Это сделало бы танковые части малоподвижными. Поэтому вместе с каждым танковым батальоном, непосредственно за ним, продвигались лишь несколько транспортных машин с горючим» боеприпасами и, конечно, кухней, — так называемый ГЭТ (головной эшелон тыла). А основные тыловые подразделения догоняли танковые батальоны обычно с наступлением темноты в местах остановки для отдыха и заправки.
Этот небольшой экскурс в некоторые моменты наступательного боя танков я сделал для того, чтобы хоть как-то показать сложность в работе штабов и тыла, напомнить, что наши неудачи в танковых боях сорок первого — сорок второго годов во многом были связаны с организационными слабостями, что в последующие годы мощь, стремительность, глубина наших танковых ударов росли пропорционально с улучшением оргструктуры штабов и органов снабжения.
Но вернусь к 4 ноября 1943 года. Задача перед капитаном Шарафутдиновым стояла сложная: ночью в распутицу провести танки через старый лес и райоц детского санатория и выйти к шоссе Киев — Житомир в районе Святошино. Он выполнил задачу отлично. Мы чувствовали это по ритму боя, продвигаясь следом за 306-м батальоном. Мы нигде не задержались и пока что не ввели в дело ни танки 305-го батальона Коробова, ни приданные нам легкие 76-мм самоходно-артиллерийские установки, ни 1645-й легкий артполк. Шарафутдинов пробивал дорогу, главные силы бригады шли за ним беспрепятственно.
Здания детского санатория еще догорали, всюду валялись трупы гитлеровцев, стояли подбитые и сожженные танки. Бойцы 136-й стрелковой дивизии, которых мы обогнали, рассказали, как отбивали контратаки немецких танков и мотопехоты, как дрались в окружении и как появившийся неожиданно со своими
182	ЗДРАВСТВУЙ. УКРАИНА!
танками худощавый и веселый капитан выручил их и погнал фашистов на юг, на Святошино.
Ночь освещалась пожарами, и, чем дальше уходили мы от западной окраины Киева, тем выше поднималось над ним почти неподвижное зарево. Гитлеровские факельщики спешили сжечь город. Впереди, под Святошино, гремел бой,- танки Шарафутдинова рвались к мосту на шоссе Киев — Житомир, их контратаковали танки и мотопехота 7-й немецкой танковой дивизии. Первыми вышли к мосту боевые машины лейтенанта Алексея Фалина, Николая Воронцова и Юрия Шатрова. «Тридцатьчетверка» Фалина с ходу врезалась в колонну вражеских грузовиков, сбрасывая их с шоссе, подмяла противотанковую пушку у моста и пулеметным огнем разогнала пехоту.
Комбат, получив по радио доклад о том, что мост на шоссе захвачен исправным, поспешил с остальными танками на помощь отважной тройке. В эфире он слышал голос Воронцова: «Алеша, прикрой справа, я подбит».
Снаряд повредил гусеницу, танкисты выбрались наружу, начали исправлять повреждение, а две фашистские самоходки, спрятавшись в мелколесье, пытались добить машину. Алексей Фалин прикрыл боевых друзей. Он был снайпер в стрельбе из танковой пушки и несколькими выстрелами поджег обе самоходки.
Экипаж Воронцова исправил повреждение, и танкисты ворвались в Святошино.
В это время через восточную его окраину отходила из Киева на Житомир большая немецкая моторизованная колонна — танки, артиллерия, бронетранспортеры. В тесноте улиц вспыхнул ожесточенный бой. Встала подбитая машина Юрия Шатрова, вспыхнул танк Фалина. Теперь уже Воронцов вывел свою машину вперед, прикрывая друзей. Он поджег немецкий танк и тут увидел, что танк Алексея Фалина, с огненным шлейфом над мотором, врезался прямо в гущу немецкой колонны. Таранил ее, раздался мощный взрыв.
Бзм за Фастаз
183
Подоспели главные силы 306-го батальона во главе с капитаном Шарафутдиновым. Механик-водитель его танка Николай Гаврилов — один из самых опытных специалистов в нашей бригаде — отбуксировал подбитые машины.
Погиб Алексей Иванович Фалин. Мы похоронили героя утром, когда отбросили на юг контратакующего противника и вместе с другими танковыми частями очистили Святошино. А несколько месяцев спустя в списке воинов, удостоенных звания Героя Советского Союза за форсирование Днепра и освобождение Киева, мы прочитали его имя...
В Святошино генерал Панфилов уточнил задачу 53-й гвардейской танковой бригады, в связи с чем мы ввели в бой и 305-й батальон капитана Коробова. Нам предстояло на широком участке перерезать железную дорогу Киев — Фастов. Батальон Шарафутдинова шел в направлении станции Боярка, батальон Коробова — южнее.	г
И опять командир корпуса приказал днем отдыхать, а боевые действия начать с наступлением темноты.
Кстати говоря, этот тактический прием характерен для Киевской операции вообще, и его инициатором, насколько мне известно, был командующий нашей танковой армией генерал Павел Семенович Рыбалко. Он был чрезвычайно интересным человеком. Нет, не внешностью он привлекал, не умением говорить красноречиво. Но где бы он ни был — в кругу бойцов или на офицерском совещании, он самый сложный вопрос
умел преподнести очень Маршал Рыбалко П.С. 1920 год
1М	ЗДРАВСТВУЙ. УКРАИНА!
просто. Поэтому его высказывания на разные темы воспринимались слушателями примерно так: «Как же я сам-то не додумался? Ведь это так просто!» Словом, двумя главными качествами покорял генерал Рыбалко при первом же знакомстве: умом и поиском, умением найти новое в уже известном. «Фашист не любит, не понимает и опасается ночного боя. Эта его слабость должна стать нашей силой», — говорил он. И, как видим, ночные танковые атаки, которые в начале войны были для нас явлением чрезвычайно редким, стали в армии Рыбалко явлением обычным, рядовым Конечно, и в других танковых соединениях и объединениях происходили такие же процессы — в этом сказывался общий и быстрый рост военной культуры и боевого опыта советских танковых войск вообще. Однакс ше-дрение нового проходило быстрей и успешней там, где во главе дела стояли такие военачальники, как Павел Семенович Рыбалко.
О том, как непросто изменить привычную схему боя даже в масштабе баталы >на, говорил мне после захвата станции Боярка капитан Шарафутдинов.
Он вышел к ней еще ночью, группа мот острелков на трофейном бронетранспортере проехала через Боярку, высмотрела, что и как. Доложили, что на путях стоят эшелоны, ждут, видимо, заправляющиеся водой паровозы. Местность впереди ровная, для танковой ночной атаки вполне подходящая. Все подтверждало показания пленного офицера, захваченного неподалеку. И все же Шарафутдинов внутренне испытывал некоторое колебание: со штабом бригады связи нет, принять самому решение атаковать, как вчера, на высоких скоростях и с зажженными фарами? А если неудача? Если будут большие потери в танках? С кого спросят? С комбата. Кто приказал зажечь фары? В каком уставе, спроса г, он отыскал этот способ, который поможет противнику обнаружить наши танки? Ну и так далее. На войне при неудаче таких едких вопросов всегда найдется более чем дост аточно. И надо иметь
Бы за Фастов
185
сильный характер, чтобы принять нестандартное решение. Талгат Исламович принял его. («Первый раз в жизни!» — признался он мне.)
Он построил батальон в два эшелона, приказал включить все фары. Танки, ведя шквальный пушечнопулеметный огонь, устремились к станции. Эту картину я уже наблюда \, так как догнал батальон в момент цачала его атаки.
Танкисты захватили станцию, лейтенанты Н.М.Воронцов и В.Я.Савин подбили два паровоза. Эшелоны с военным имуществом, боеприпасами, горючим, автомашинами и зенитными орудиями на платформах достались нам в целости и сохранности. Захватили более 200 пленных. Освободили из одного эшелона несколько сот парней и девушек, которых фашисты нам< рева-лись угнать в Германию. 306-й танковый батальон не понес потерь — ни одного раненого, ни единого повреждения в технике. Успех? Несомненный! И я с удовольствием поздравил молодого комбата.
Большого успеха добился и батальон К< 'робова, который несколько позже овладел станцией Мотовило'  ка. В эту ночь начальник политотдела Иван Алексеевич Варлаков постоянно держал нас в курсе борьбы непосредственно за Киев, сообщая последние новости. Вскоре после полуночи он передал по радио: «По-здрав-ля-ю! Наши в Киеве!» Новость молнией облетела бригаду, и батальоны с еще большим вооду-шевл< нием ринулись в бой. На юг, на Фастов, вдоль железной дороги — это была наша очередная и в данный момент самая важная задача.
Дождь моросил с утра до вечера, перемежаясь с мокрым снегом. Дороги развезло, даже танки шли с трудом, полируя грязь днищем и поднимая фонтаны брызг. Что уж там говорить про колесный транспорт! Он отставал, а с ним вместе отставали и все виды снабжения. На Фастов мы пр< >двигались с < >гр; ничейным запасом снарядов и патронов и на сухом пайке. На тяжелой дороге и боевые машины чаще выходили
ICT
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
из строя из-за различных поломок, а потом, исправив повреждение, танки долго не могли догнать свои под -разделения.
Днем 6 ноября прервалась связь со штабом корпуса. Последний, с кем удалось переговорить майору Кирилкину, был офицер-связист, который передал по рации открытым текстом,-что штаб корпуса бомбят «юнкерсы», машина с радиостанцией горит, он вынужден ее покинуть. И когда нам не удалось восстановить радиосвязь, мы доложили об этом в штаб армии. Вскоре оттуда прибыл к нам заместитель командующего армией генерал И-П.Сухов с несколькими офицерами-операторами. Он взял управление корпусом на себя и руководил боевыми действиями из штаба нашей бригады в продолжение нескольких часов до тех пор, пока шт аб корпуса не оправился от потерь.
Эпизод этот достаточно поучителен, поэтому я и остановился на нем. Дело в том, что быстрый и решительный успех, стремительное продвижение вперед, переходящее в преследование бегущего противника, часто притупляет бдительность во всех звеньях — от передовых подразделений до крупных штабов. Ведь от непрерывной, днем и ночью продолжающейся погони устает не только преследуемый, но и преследователь. 12 — 16 часов в грохочущем ганке, в жаре и духоте, где воздух насыщен пороховым газом и парами горючей смеси, утомляют и самых выносливых.
Однажды наши медики провели эксперимент — взвесили поочередно человек 40 танкистов до и после 12-часового боя. Оказалось, что командиры танков за это время потеряли в среднем по 2,4 кг веса, наводчики — по 2,2 кг, ст релки-радиеты — по 1 8 кг. А больше других теряли вес механики-водители — по 2,8 кг и заряжающие - по 3,1 кг. Поэтому на остановках люди засыпали мгновенно, и командирам стоило большого труда поддерживать в таких условиях необходимые меры охранения. То же самое и в штабах. Перемещаясь вслед за войсками, зная, что очередная останов
Бон 10 Фостон
197
ка — временная, только до утра, штабные работники не всегда принимали д< >лжные меры для рассредоточения и маскировки штабных и тыловых подразделений частей. Так получилось и со штабом 6-го гвардейского танкового корпуса на дороге от Святошино к Фасто-ву, в роще Квадратной. Около 200 автомашин буквально начинили этот лесок, и выйти из-под удара фашистской авиафии штаб не успел.
Поздно вечером 6 ноября 53-я гвардейская танковая бригада вышла к северо-восточной окраине Фас-това. Поскольку оперативная группа штаба армии во главе с генералом Суховым находилась с нами, а разведчики лейтенанта Черепахина уже побывали в городе, решение на атаку Фастова было принято в счита-ные минуты. Генерал Сухов сказал, что 91-я танковая бригада Якубовского уже воргалась в Фастов, но г тот момент установить с ней связь не удалось. «Ну, орлы, настал черед, пришла пора!» — напутствовал нас Сухов словами известной тогда фронтовой песни.
Танки ворвались в город. Первым шел 306-й танковый батальон Шарафутдинова, во главе батальона рота старшего лейтенанта Колесникова, а направляющим — взвод отчаянно смелого лейтенанта Шатрова. Сначала мы продвигались в глубь города дов< »льно быстро, с ходу подавляя сопротивление в отделил ix очагах. Наш удар оказался для противника неожиданным. Это было видно по картинам, мелькавшим в приборах наблюдения: зенитная батарея в парке — но ни единой души вокруг, зато в переулке из каменного дома выскочила прямо под танки группа фашистов с автоматами в руках, но в нижнем белье.
Помимо зенитчиков в городе дислоцировались также гитлеровская пехота и танковые час ги. Они оказали нам упорное сопротивление, особенно в районе элеватора. Их крупнокалиберные пулеметы били из окон и искусственных амбразур, и достать эти огневые точки оказалось трудно. Пришлось ввести в дело пушки 1645-го артполка. Командир дивизиона капи
198
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА'
тан А.В.Ачевнин, как и всегда, по установившемуся у нас обычаю, в наст) плении ехал на броне моего танка, так что все видел сам. Поэтому постановка задачи заняла минимум времени. Ачевнин вывел пушечную батарею на прямую наводку, отважные артиллеристы открыли огонь с 500 — 600 шагов, под их прикрытием рота автоматчиков старшего лейтенанта Иннокентия Степановича Разуваева ворвалась в элеватор и ликвл -дировала опорный пункт гитлеровцев.
Батальон Шарафутдинова прорвался в центр города, где опять нам пришлось пустить в ход артиллерию Ачевнинй; чтобы выкурить гитлеровцев из горсовета и ближайших к нему каменных домов. Начинало уже светать, и, чтобы получить какое-то представление о соседях (а мы знали, что правее и левее ведут уличный бой 91-я отдельная танковая бригада и другие бригады нашего корпуса), решаю забраться повыше. Как раз встретилось на пути высокое здание. Лейтенант Н.К.Алиев завел наш танк во двор, а я полез на крышу. Многого оттуда я не увидел, но все же этот импровизированный наблюдательный пункт помог сориентироваться. А то ведь в городских теснинах, если наблюдаешь бой только через танковые щели, руководить им очень трудно, а зачастую невозможно. В этот момент Алиев крикнул снизу: «Самоходки!» Вижу, выползают из проулка на улицу немецкие самоходные установки и на ходу ведут огонь по танку Т-34, экипаж которого, видимо, ил не замечает. Кидаюсь вниз по лестнице, прыгаю в башенный люк, командую заряжающему: «Бронебойный!» В прицел вижу самоходки. Они зашли в тыл ганку Т-34, а мы в свою очередь оказались у них в тылу. Щелкнул орудийный затвор, принимая снаряд, заряжающий доложил: «Готово!» Подвожу перекрестие прицела под борт немецкой самоходки, нажимаю спусковую кнопку — выстрела нет. Осечка’’ Нажимаю опять — выстрела нет... По правилам, надо подождать минуту (выстрел бывает затяжным) и только тогда открывать затвор, но время-то не ждет! Рыв
Ь*1И за Фа cut
199
ком открываю затвор, заряжающий заменяет снаряд новым, опять навожу, нажимаю спуск — никакого эффекта. Это, знаете, как в дурном сне: хочешь оборониться от чего-то, а рук п< >днять не в силах. Вижу, как горит впереди «тридцатьчетверка», как пять немецких самоходок продолжают вести по ней огонь; а сделать ничего не могу. «Боек! Боек!» — кричит Алиев. За какие-то секу нды он не только успел догадаться, что причина осечки в сломанном бойке ударника, но и успел сменить ударник на запасной. Мы подбили две самоходки, остальные скрылись в дыму горящих зданий. К счастью, экипаж подожженного фашистами танка не пос градал, и его командир лейтенант В.Я.Савин с механиком-водителем сержантом П.И.Назровым, погасив пламя, тут же принялись ремонтировать машину.
Подъехал на своем танке капитан Шарафутдинов. Оказа \ось, он не отвечал на радиосигналы потому, что сильн! 1Й удар снаряда вывел из строя рацию. Комбат доложил, что пропал взвод Шатрова: рванулись куда-то три его машины, и вот уже два часа нет от Шатрова никаких известий. А тут еще утренний тяжелый туман снизил видимость до нескольких шагов. Даже вспышки орудийных, выстрелов едва видны.
В такой обстановке пришлось несколько изменить тактику уличного боя, создавая на ходу штурмовые группы. Орудия дивизиона капитана А.В.Ачевнина, противотанковые пушки батареи капитана В.Т.Гриш-кова, минометы батареи старшего лейтенанта И.Р.Чи-някова и противотанковые ружья роты старшего лейтенанта Н.Т.Мочалова были распределены по штурмовым группам, основу которых составили автоматчики старших лейтенантов И.С.Разуваева, К.Р.Самохина, Д.Ф.Лысенко и бойцы танкодесантной роты старшего лейтенанта И.М.Евтушенко. А п анки повзводно и по-ротно двигались вслед за этими группами и выходили, когда нужно, вперед для коротких ударов.
Комбат Авксентий Иванович Тартачник умело руководил действиями штурмовых групп, и часам к деся
290	ЗДРАВСТВУЙ. УКРАИНА!
ти утоа мы прошли до юго-западной окраины Фаст о-ва. Здесь, перед стационарными огневыми позициями тяжелых зенитных батарей, гитлеровцы, отходившие из Фастова, дали нам последний бой. Поднимая бойцов в атаку, серьезное ранение получил замполит мотострелкового батальона капитан И.Т.Чебанюк. Однако из боя он не вышел до тех пор, пока не удалось сломить сопротивление противника. Это был храбрый офицер, он запомнился мне еще на днепровских переправах. где одним из первых ступил на занятый противником правый берег реки.
В Фастове, как и ранее в бою за Святошино, отличился экипаж лейтенанта Н.М.Воронцова. Наткнувшись на моторизованную колонну противника, он расстрелял ее и проутюжил, забив центральную улицу искореженными немецкими бронетранспортерами, орудиями, тракторами и автомашинами. Автоматчик рядовой А. Д. Грачев гранатами забросал дом, где располагался штаб вражеского пехотного батальона, захватил партфель с документами и доставил его в штаб бригады. А про командира отделения автоматчиков сержанта Ана голия Ляденко Талгат Исламович Шарафутдинов спустя 30 лет говорил мне так: «Анатолию Никитовичу обязан жизнью весь экипаж нашей «тридцатьчетверки».
Анатолию Ляденко было тогда лет 18 — 19. Небольшого роста, крепко сложенный, юркий, за словом в карман не полезет. Воевал легко, просто, с какой-то особенной лихостью. Утром 7 ноября он в составе танкового десанта вел бой на фастовских улицах. Когда полностью рассвело, командование 7-yl немецкой танковой дивизии, стремясь перехватить инициативу, бросило в контратаку тяжелые танки «тигр». Но предоставлю слово Шарафутдинову:
«Вдоль улицы тянулся очень длинный забор, за ним — сады. Оттуда вели огонь «тигры». Они имели преимущество перед нашими средними танками и в толщине брони, и в калибре орудия. Поэтому наш ме
Бем за Фастев
201
ханик-водитель маневрировал между домами, пытаясь сблизиться с фашистскими машинами, чтобы позволит»' мце расстрелять противника с близкой дистанции. Вдруг сильнейший удар снаряда в башню сотряс танк, искры посыпались из глаз, лицо обожгло осколками брони, вышла из строя радиостанция. Быстро разворачиваю башню стволом в ту сторону, откуда ударил снаряд, и совсем рядом, в пятидесяти шагах, вижу картину, от которой мороз пошел по коже. В заборе был пролом, оттуда прямо на нас смотрела танковая немецкая пушка. Она слегка шевельнулась, казалось, что черный зев ствола уставился мне в лицо. Это длилоа какие-то секунды, я даже не успел нажа гь кнопку орудийного спуска, как <• тигр» начал оседат! . проломе. В действительности он никуда, конечно, не провалился, а просто окутался дымом, он горел! Добивая его, я всадил в танк еще несколько снарядов. И тут я увидел складную фигуру автоматчика, выскочившего из-за забора. Он приветственно помахал нам автоматом и скрылся за домом. Я узнал Анатолия Ляденко. После боя. уже будучи дважды раненным, отважный сержант, пока ждали санитарную машину, рассказал нашему экипажу, как увидел охотящегося за нами «тигра», как подорвал его и поджег.
К рассказу Талгата Исламовича добавлю, что в этом бою Ляденко подорвал еще два танк?, за что впос хедет-вии был удостоен звания Героя Советского Союза.
Фастов еще не был полностью очищен от противника. когда Шарафутдинов доложил, что лейтенант Шатров нашелся — он побывал со с«оим взводом в тылу фашистов и доставил ценные сведения. А вскоре лейтенант докладывал в штабе бригады о своем рейде. Оторвался он от батальона в темноте случайно, но хочу здесь подчеркнуть, что умный и решительный командир может и такой неприятный случай хорошо использовать для общего дела.
Итак, лейтенант Юрий Шатров, приняв «тридцатьчетверки» соседней бригады (видимо, 91-й бригады
202
ЗДРАВСТВУЙ. УКРАИНА! '
полковника И.И.Якубовского) за свои, вышел с ними на окраину Фастива. где его ошибка и разъяснилась. Было еще темно, он мог попытаться отыскать ЗОб-й батальон, мог остаться на месте до рассвета, мог принять и еще какое-либо решение. С окраины уходила на юго-запад, во тьму ц слякоть осенней ночи, разбитая автотранспортом и танками дорога. И лейтенант подумал, что противник наверняка уже двинул к Фас-тову резервы, что, возможно, часть резервов пойдет именно этой дорогой и у него, Шатрова, есть подходящий случай для того, чтобы это выяснить и тем помочь корпусу Кратко объяснив свой замысел командирам машин, он повел взвод по дороге на город Сквиру. Километрах в 10 — 12 от Фастова танки Шатрова наткнулись на вражескую автоколонну и уничтожили ее полностью.
Пленные, доставленные в штаб бригады, дали показания, которыми заинтересовался и штаб 3-й гвардейской т анковой армии. Начальник штаба армии генерал В.А.Митрофанов еще накануне предупредил нас о том, что противник спешно снимает танковые дивизии из-под Букрина и направляет их к Фастову, что, кроме того, ожидается прибытие танковых дивизий с запада. В этой информации упоминалась 25-я танковая дивизия из Франции. Она разгружалась в Казати-не, Бердичеве и других пунктах и должна была, по расчетам штаба, появиться перед нами 8 ноября. Однако пленные, взятые Шатровым, утверждали, что дивизия уже сосредоточилась в 30 — 35 км юго-западнее Фастова.
Командир корпуса генерал Панфилов приказал мне немедленно выдвинуть бригаду на дорогу к Сквире и встретить 25-ю немецку’ю танковую дивизию огнем из засад и контратаками. Приказ был исполнен. Примерно в четырех-пяти километрах к юго-западу от Фастова командирская разведка обнаружила узость, удобную для организации танковых засад. Справа от па
Баз за Фастзз
203
раллельных дорог — железной и шоссейной — тянулся лес с хорошим подлеском, слева — река Росы
Танковые батальоны Коробова и Шарафутдинова расположились по обеим сторонам дороги, экипажи тщательно замаскировали танки. Жда гь пришлось довольно долго успели и пообедать. Уже в сумерках показались вдали многочисленные огоньки. Это, посвечивая щелями фар, шли бронетранспортеры.
Иван Алексеевич Варлаков сперва считал огоньки, потом сбился, а новые все выныривали из-за поворота дороги. Когда бронетранспортеры всей колонной, растянувшейся километра на два, втянулись в узость, наши танки открыли огонь, а после нескольких залпов атаковали противника.
Бой был коротким, и спустя полчаса мы уже подсчитывали трофеи. Взяли около 200 пленных и три десятка исправных бронетранспортеров. Это были машины с сильным вооружением — 40-мм пушкой двумя лобовыми пулеметами (один из них крупного ка \иб-ра) и зенитным, тоже крупнокалиберным, пулеметом. Немецкие бронетранспортеры с закрашенными, разумеется, крестами служили нам до конца войны. Причем часть этих машин водили немцы. Это были рабочие люди, некоторые из них состояли в прошлом в германской социал-демократической партии, другие — в коммунистической. Когда мы отправляли пленных в тыл, они обратились ко мне с пр< >сьбой оставить их в бригаде Я отказал, но кто- то надоумил их пойти к заместителю по политчасти. И вот явился подполковник И ван Алексеевич Варлаков и начал меня убеж щть оставить пленных водителей и механиков у нас. Потом поехал в политотдел армии и добился своего. Немецкие товарищи, более 100 человек, служили в бригаде до последних дней войны, мы отпусти-'ли их домой вместе с демобилизованными солдатами старших возрастов.
Колонна бронетранспортеров, которую мы разбили, принадлежала 25-му разведывательному батальону
гм
ЗДНАВСГвУ! УКРАИНА!
25-й танковой дивизии. Тут же, в железнодорожной будке на разъезде, мы с Кирилкиным допросили пленных офицеров. Они показали, что следом за разведба-том по зтой дороге двинулся из Казатина через Сквиру и Строков на Фастов 146-й моторизованный подк, а танки пойдут позже и другой дорогой (от Велой I (еркви). Интересная деталь: в разведбатальоне не оказалось ни одной карты окрестностей Фастова и маршрута к нему. «Идем, как слепые», — подп вержда-ли пленные.
Между девятью и десятью часами вечера мы доложили в ш габ корпуса итоги боя и данные опроса пленных. Узнав, что по графику марша 146-й немецкий моторизованный полк должен пройти на Фаст ов через пять-шесть часов, генерал Панфилов приказал нам «встретить мотопехоту'в том же ключе».
В ночь на 8 ноября мы несколько перестроили боевые порядки бригады в упоминавшейся уже узости между лесом и рекой Рось. Из Фастова пришли наши тылы и разместились гут же в лесу и в домиках лесничества. Поскольку нам предстояло встретить целый моторизованный полк противника, колонна которого растянется по дороге километров на пять-шесть, мы углубили наш огневой мешок. Его основание (как бы дно) составили батареи приданного нам 1645-го легкого артполка, а по сторонам дороги, на прежних позициях, стояли 305-й и 306-й танковые батальоны. Роты автоматчиков небольшими группами прикрывали этот боевой порядок. Подполковник Варлаков в полночь собрал по \итработников на короткий инструктаж. Он подчеркнул, что праздник Великого Октября 1 -й Украинский фронт отметил большой победой — освобожден Киев, освобожден Фастов и десятки дру гих населенных пунктов Правобережной Украины, что нашему корпусу присвоено почетное наимсно >а-ние Киевский, а его танковым бригадам, в том числе нашей, — Фастовский, что сейчас все политработники должны разойтись по батальонам и ротам и, так как
Бач за Оастав
205
собрать вместе людей не позволяет обстановка, надо привести беседы с каждой группой в отде чьности, непосредственно в боевых порядках. Победы последних, дней радуют бойцов, у них приподнятое праздничное настроение, надо его поддержать.
Около трех чдсов утра поступила радиограмма от командира разведвзвода лейтенанта Черепахина: «Встречайте, идут». Черепахин со своими бронетранспортерами и легкими танками нахо гщлся в десяти километрах южнее главных сил бригады, примерно на полпути от С грокова к Фастову. Я информирую комбатов и, хотя в ноябрьской тьме никакого движения не заметишь, знаю, как там, и справа, и слева, тихо, кратко приказывают командиры: «Приготовиться!», как наводчики — танкисты и артиллеристы, минометчики и пулеметчики приникают к окулярам прицелов, поправляя наводку, сделанную по ориентирам еще засветло.
Спустя минут 3.0 — 40 вдали, на шоссе, показались огоньки. 146-й немецкий моторизованный полк лез в приготовленный нами огневой мешок. Все шло по плану, одного важного обстоятельства мы тогда не знали — во главе полка следовал на бронетранспортере командир 25-й танковой дивизии фон Шелл. Если бы знали, постарались бы взять в плен. Хорошо бы, конечно, было впус гить под прицелы орудий бригады всю длинную колонну, но мешок, вопреки всем нашим попыткам его удлинить, оказался все же слишком коротким для моторизованного полка. Когда до позиции нашей артиллерии оставалось метров 400 — 500, пришлось скомандовать: «Огонь!» Грохот дружных залпов расколол ночную тишину, вспышки выстрелов и разрывов осветил и колонну, горели бронетранспортеры и грузовики, с каждой минутой пламя пожаров над дорогой разливалось все дальше и дальше. Сотни гитлеровцев метались в этой освещенной полосе, паника у них была полная.
2N
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
Александр Гаврилович Коробов вывел свои танки на дорогу и проутюжил ее на 3 — 4 км к югу.
Видимо, ночной бой крепко запомнился не только фон Шеллу, который под утро с несколькими бронетранспортерами (все, что осталось от 146 го мотополка) прорвался в Белую Церковь, но и другим гитлеровским генералам-танкистам, имевшим отношение к этой операции. И генерал-инспектор бронетанковых войск Гудериан, и начальник штаба 48-го танкового корпуса генерал Меллентин в своих после военных воспоминаниях много внимания уделили разгрому 146-го моторизованного полка и всей 25-й танковой дивизии в районе Фастова. Это станет понятным, если обратимся к цифрам. 25-я немецкая танковая имела в своем составе 240 танков, из них 100 «тигров». А ведь в это время численность танков в других немецких танковых дивизиях (за исключением эс эсовских) редко превышала 150 — 180 машин. Фон Шеллу подчинили также эсэсовский гренадерский полк, батальон ти-ролы ких стрелков и дру! ие части. На него надеялись, его дивизия должна была танковым кулаком прорваться через Фастов к Киеву. А вместо этого... Впрочем, давайте-ка посмотрим, что говорят об этом упомянутые гитлеровские генералы.
Меллентин писал: «Днем 7 ноября передовой отряд 146-го мотострелкового полка встретил южнее Фастова русские танки Т 34 и обратился в паническое бегство. В страшном беспорядке эти необстрелянные части бежали... им с большим трудом удалось оторваться от русских, уничтоживших почти весь их транспорт... 25-я танковая дивизия понесла настолько тяжелые потери в личном составе и технике, что в течение нескольких недель не могла использоваться ни в каких наступательных действиях»1.
Гудериан дал в своих воспоминаниях еще более
1 Меллентин Ф. Танковые сражения. 1939 — 1945 гг.: Пер. с англ. М , 1957, с. 214.
Бан за Фастаа
207
пространную и мрачную картину паники и потерь в этой дивизии*.
Высказывания эти, по существу, рисуют объективную картину, но надо, пожалуй, сделать две поправки. Во-первых, днем 7 ноября взвод Шатрова растрепал только небольшую автоколонну фашистов, а основные события произошли вечером и ночью. А во-вторых, разгром 146-го пилка был лишь началом разгрома 25-й немецкой танковой дивизии, в котором наряду с нашей 53-й гвардейской танковой бригадой активное участие приняли и 52-я гвардейская и 91-я отдельная танковые бригады.
В ту же ночь, когда мы устроили огневой мешок вражеской мотопехоте юго-западнее Фастова, юго-восточнее этого города наступали танковые полки 25-й танковой дивизии с приданными ей мотоциклистами и гренадерами эсэсовского мотополка. Им удалось прорваться в район деревни Фастовец, куда только что переехал штаб нашей танковой армии На помощь штабным подразделениям подоспел Иван Игнатьевич Якубовский со своими тяжелыми танками, а утром командарм генерал П.С.Рыбалко сказал мне: «Твой друг-приятель в щепу расколотил эсэсовцев».
Павел Семенович, приехав к нам, осмотрел поле боя (а немецкие бронетранспортеры раскиданы были по нему, как угли от костра) и сказах адъютанту:
— Посчитай-ка! .
Тот доложил:
— Семьдесят два, товарищ генерал!
— Вот лентяи! — сказал командующий и посмотрел на меня.
— Кто лентяи? — не понял я.
— Мои комбриги! — серьезно ответил он и добавил: — Вы какую цифру потерь противника доложили в штаб?
*См.: Гудериан Г. Воспоминания солдата: Пер. с нем. М, 1944, с. 30S - 313.
203
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
— Пятьдесят бронетранспортеров. На глазок ведь, товарищ генерал. Ночь, пожары .. — оправдывался я.
Павел Семенович вдруг рассмеялся:
Новые, — говорит, — времена, новые песни. Наверняка в сорок первом году в самую темную ночь сосчитал бы потери противника до единицы. Да и прибавил бы малость. Для круглой цифры, а?
Посмеялись мы, п< >шу.или на этот счет, потом командарм сказал, что пришла из генерального штаба к нему радиограмма. Верховный главнокомандующий требует удержать Фастов любой ценой. «Стоять насмерть!» — приказал генерал Рыбалко и поехал в другие бригады.
М.ы заняли жесткую оборону, как, впрочем, и другие части б-го г вардейского танкового корпуса и ьсей 3-й гвардейской танковой армии. Несколько дней пре шли в напряженнейших оборонительных боях с беспрерывно контратакующим врагом. Кроме 25-й немецкой танковой дивизии, в боях на фастовском направлении участвовали также 1 -я танковая дивизия и две эсэсовские танковые — «Рейх» и «Адольф Гитлер».
Сосредоточивая основные усилия то юго-восточнее, то южнее или западнее города, противник пытался овладеть Фастовом. Запомнился бой 9 ноября, когда фашистская авиация беспрерывно ожесточенно бомбила город и его предместья, но ни одной бомбы не сбросила на железнодорожный узел. Видимо, гитлеровское командование берегло его для своих нужд. Уверено было, что возьмет Фастов. И верно, немецким танкистам удалось овладеть деревней Фастовец восточнее города и железнодорожной станцией Фас-тов-2, что юго-западнее Фастова. Но успех был кратковременным.
Генерал Панфилов провел контрманевр силами гвардейской 52-й и 91-й отдельной танковых бригад и отбросил противника. И хотя массированные танко-
Бм за Фастов	2И
вые атаки гитлеровцев продолжались, но чувствовалось, что час от часу они как-то угасают.
Артподготовка такой атаки была очень длительной — до двух часов. Продлевая ее по времени, немцы пытались этим возместить недостаток в стволах тяжелой артиллерии. Били в основном легкие полевые орудия — пушки и гаубицы, их огонь не наносил, да и не мог нанести, сколько-нибудь серьезные потери нашим окопанным в земле танкам. А когда враг бросал вперед танки и пехоту, то там, внизу, в долине, они были для нас как на ладони. Особенно сильно работали в такие моменты приданные корпусу дивизионы «катюш» и штурмовая авиация.
В последующих боях в декабре 6-й гвардейский танковый корпус добил 25-ю немецкую танковую дивизию, прсграт ив в металлолом все 240 ее танков, и генерал Гудериан был вынужден расформир, >вать эту, как он писал, «несчастную дивизию»1.
В н< >чь на 11 ноября две танковые бригады нашего корпуса — 51-я и 53-я, — сдав боевые машины оставшейся в обороне 52-й бригаде, были выведены в тыл, в пригород Киева — Святошино. Здесь мы получили новую технику и начали переформировку по новым штатам. Бригада становилась более мощной. В ее состав вводился еще один танковый батальон, и теперь, полностью укомплектованная, она имел? около 11г танков. В полтора раза, до 600 человек, увеличилась численность мотострелкового батальона. Все его роты были полностью вооружены автоматическим оружием, поэтому и батальон стал официально именоваться моторизованным батальоном автоматчиков (МБА). Танковые батальоны — 305-й майора АТ.Коробова и 306-й майора Т.Н Шарафутдинова — были соответственно переименованы во 2-й и l-й баз альояы. 3-й батальон возглавил капитан И.М.Мазурин.
'Гудериан Г. Воспоминания солдата, с. 313.
210
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
Естественно, что такая реорганизация значительно усилила и боевую мощь советского танкового корпуса вообще. Если ранее наш корпус по числу танков примерно равнялся обычной немецкой танковой дивизии, а дивизиям с особой организацией, таким, как та же 25-я или эсэсовские «Рейх», «Адольф Гитлер» и прочие, даже уступал, то теперь соотношение танков стало в нашу пользу. Да и дело тут не в цифрах. Можно ведь создать огромной численности дивизии и корпуса, а воевать они от этого лучше не станут. Но реорганизация, о которой идет речь, отражала в своих цифрах очень важный факт: советские танковые войска уже полностью оправились от потерь, понесенных в сорок первом году, а их командный состав приобрел богатый опыт управления большими массами танков. Улучшился, и очень резко, механизм управления, в том числе связь и все виды и методы снабжения танковых войск, и т.д. Все это и позволило насытить те же самые соединения большим числом людей и техники.
Перейти полностью на новые штаты в Святошино мы не успели — всего трое суток пробыли 51-я и 53-я гвардейские танковые бригады в тылу. 15 ноября нас двинули к фронту, в район города Брусилова, где уже вели бой другие части 6-го гвардейского танкового корпуса.
Оказалось, что за несколько дней, которые мы пробыли в тылу, обстановка сильно изменилась. Не добившись успеха в попытке прорваться к Киеву с юга, через Фастов, гитлеровское командование попыталось решить эту задачу ударом с запада, вдоль шоссейной дороги Житомир — Киев. В этой полосе были сосредоточены 15 фашистских дивизий, в том числе семь танковых и одна моторизованная. 13 декабря противник нанес мощный удар по нашим войскам, вновь занял Житомир, продвинулся на 30 — 40 км, до рубежа Брусилов — Соловиевка — Глинец — Корнин, где и был остановлен.
Бои были долгие, упорные и чрезвычайно ожесто
Баи за Фасты.
211
ченные — буквально за каждую пядь земли. Здесь командование бригады еще раз смогло оценить железную стойкость в обороне батальона Александра Гавриловича Коробова. Усиленный противотанковой батареей, автоматчиками и саперами, 2-й танковый дата п>он стал опорой всей нашей обороны. Особо трудной была ночь на 18 ноября, когда танковая дивизия < Адольф Гитлер» дважды захватывала населенные пункты Глинец и Соловиевка и хважды бы \а выбита из них. На исходе ночи противнику удались окружить батальон Коробова и одновременно глубоко обойти фла^г соседней, 52 й гвардейской танковой бригады. Связываюсь с Коробовым.
— Держу круговую оборону, — лаконично доложил он.
Информирую его о создавшейся тяжелой обстановке. Отходить батальону сейчас нельзя, может получиться каша. Надо держаться.
— Будем держаться, — ответив он. — Дайте боеприпасов и горючки.
Автоколонну возглавил начальник тыла бригады майор Григорий Александрович Чалков. Ему не впервой. На букринском плацдарме, где бывали ситуации, когда наши позиции и позиции противника переплетались так, что не поймешь, кто кого окружил, Чалков лично возглавлял подобные опасные автоэкспедиции. И всегда успешно. Вот и ночью 18 ноября в сопровождении двух танков (все, что оставалось у нас под ру-. кой) Чалков прорвался с автоколонной в батальон Ко-ообова, доставил ему боеприпасы, горючее, кухню с горячей пищей, а обратно вывез всех раненых. И ко-робовцы продержались до полудня, после чего по приказу командования вырвались из окружения и заняли оборону примерно в километре от прежних позиций.
К этому времени фланговая связь с соседней 52-й бригадой была восстановлена после совместной контратаки. С нашей стороны ее возглавил комбат-1
212
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
Шарафутдинов. Фашисты, потеряв семь тяжелых танков, были вынуждены оставить деревню Глинец, и наша оборона стабилизировалась. Однако сам Талгат Исламович в этом бою получил тяжелое ранение, третье по счету, и был отправлен в госпиталь. А час спустя заместитель командира 2-го батальона старший лейтенант Н.А.Погребной доложил по радио, что ранен Александр Гаврилович Коробов. Так в один день бригада лишилась двух комбатов. Оба они за боевые отличия в Киевской операции были удостоены высоких наград: Т.И.Шарафутдинов — ордена Ленина, А. Г. Коробов — ордена Красного Знамени.
Бои под Брусиловом — исключительно тяжелые и кровопролитные, но малорезультативные (нам не удалось продвинуться дальше к Житомиру, противнику — к Киеву) — продолжались почти без перерывов до начала декабря, после чего на фронте наступило некоторое затишье. Обе стороны готовились к следующему этапу борьбы на Правобережной Украине.
*
Поворачиваем на юг
В декабре сорок третьего года 6-й гвардейский танковый корпус и другие соединения 3-й гвардейской танковой армии были рокированы вдоль линии фронта в полосу 18-й армии. Если до этого мы вели боевые действия восточнее Житомира, то теперь оказались северо-восточнее города, фронтом на юг. Такая нависающая над группировкой противника на Украине линия фронта создалась к концу сорок третьего года как закономерный результат предшествовавших операций советских войск и прорыва вражеской обороны по Днепру севернее Киева. С другой стороны, немецко-фашистское командование упорно пыталось удержать за собой хотя бы небольшие участки по правому берегу Днепра — в его низовьях и в райрне Канева. Вот по
Павмачмием ва иг
213
чему в последующих операциях по освобождению Правобережной Украины наше продвижение на запад неизменно сочеталось с продвижением на юг — наперерез коммуникациям немецко-фашистских групп армий «Юг» и «А».
На командирском совещании генерал П.С.Рыбалко говорил, что вражеское командование все еще держит под Брусиловом свои танковые и моторизованные дивизии, надеясь пробить этим танковым кулаком дорогу к Киеву и восстановить фронт по Днепру, и что наша задача в очередной операции — раз и навсегда похоронить эти надежды. А для этого надо, во-первых, разгромить всю житомирскую группировку врага и освободить Житомир.
24 декабря наступление войск 1-го Украинского фронта началось. К середине дня соединения 18-й армии прорвали оборону фашистов на глубину 4 — 5 км, но здесь были остановлены контратаками выдвинутых из глубины немецких танковых дивизий. Советское командование направило вперед танки с задачей завершить прорыв, начатый пехотой. Мы получили приказ на ночную атаку. Ее организация заняла сравнительно немного времени — помог ранее накопленный опыт. Сразу же после получения приказа ушли вперед бригадные разведчики и разведчики батальонные. Им предстояло проникнуть в глубину вражеской обороны, заранее выбрать и подготовить ночные ориентиры для атакующих танков обычно это стога соломы или сена, которые поджигаются в момент атаки. Разумеется, разведчики широко использовали для целеуказаний различные сочетания цветных ракет, а наши артиллеристы применяли осветительные снаряды.
Однако все эти меры, как подтверждал все тот же опыт, мало помогли бы, если бы танковые экипажи — в первую очередь, механики-водители и командиры машин — не умели ориентироваться и водить машины в темноте на пересеченной местности. Это умение (или неумение) всегда было одним из наиболее важ
214
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
ных показателей подготовки танкистов, и в повседневной практике мы уделяли ему большое внимание. Тут много всякого рода тонкостей. Я остановлюсь на двух. Полагаю, знакомство с ними будет полезным для нашей армейской молодежи.
Ночную танковую атаку мы всегда стремились провести на возможно более гысоких скоростях. Ее неожиданность с грохотом и ревом моторов, с пушечнопулеметным огнем, с быстрым сближением производила на противника, как правило, ошеломляющее действие, п< ,давляла волю к сопротивлению, выз1 шаль панику. Попытки офицеров удержать запаниковавшие подразделения и организовать отражение атаки редко давали результат. Логичная мысль о том, что атакующий тебя танкист видит поле боя гораздо хуже, чем ты, обороняющийся пехотинец или артиллерист, казалось, вылетала из головы с наступлением темноты. Логика уходила прочь, уступая место страху, который, в свою очередь, ослаблял привычную дисциплинированность фашистского солдата и в конечном счете разваливал даже очень прочную оборону. Это было уязвимое место в боевой подготовке немецко-фашистской армии, и мы научились его использовать,
Между тем танкист и впрямь видит поле боя, особенно ночное, гораздо хуже, чем пехотинец или артиллерист, и наши танки в начале войны часто давали слабый эффект именно потому, что мы атаковали противника с закрытыми люками. А что увидишь ночью в узкую броневую щель?! Яму в двух шагах не заметишь, не говоря уж о противотанковом орудии, находящемся в 10С метрах. Кроме того, танковый командир обязан был учитывать во всех своих расчетах, что на одного механика-водителя, виртуозно владеющего танком, имелось несколько механиков-водителей со средней под! от овкой.
Вот так в результате опыта, иногда очень горького, приходили мы к выводу, что атаки с закрытыми люками, которые проводили на «отлично» на изученных
Пмвычиием аа иг
215
вдоль и поперек танкодромах мирного времени, требовали сильной корректировки в боевых условиях. Еще в боях под Дубно, потом под Полтавой наши экипажи стали ходить в атаку с открытыми люками (и верхним — командирским, и передним — механика-водителя). Так же поступали и во многих других местах. Это не было чьим-то изобретением или находкой. Настоятельное требование войны заставило пересмотреть старые правила одновременно на разных участках фронта и в разных танковых частях. В результате резко возросли скорости танковых атак — и дневных, и ночных — и, вопреки предположениям пессимистов (открытый люк!), снизились потери.
Под Сталинградом в 109-й танковой бригаде атака с открытыми люками была уже оформлена соответствующим приказом. Так же, как впоследствии и в 53-й гвардейской бригаде. Перед форсированием Днепра под Лохвицей, когда мы успешно провели первую атаку, у меня состоялся разговор с командующим армией генералом П.С.Рыбалко и членом Военного совета генералом С.И.Мельниковым. Оказывается, они наблюдали за этой атакой, и после боя Павел Семенович и Семен Иванович учинили мне своего рода перекрестный допрос. Суть его была в том, что я, отвечая, должен был на собственном опыте и опыте моих товарищей, как говорится, с фактами в руках доказывать правомерность танковой атаки с открытыми люками. Конечно, она не являлась новостью ни для командарма, ни для члена Военного совета. Просто вопрос о ее правомерности, об официальном, что ли, ее признании был весьма актуален. Командование видело во мне человека, который пришел с другого участка фронта, к тому же я только что закончил академические курсы в Москве, где, естественно, накапливался и откуда распространялся передовой боевой опыт. Я рассказал, что видел и слышал в стенах академии, на лекциях, в товарищеских беседах, на танкодромах. Не знаю, насколько удовлетворили генералов Рыбалко и Мельни
Z16	ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
кова мои ответы, но, во всяком случае, вскоре атака при ограниченной видимости с открытыми люками была узаконена распоряжением штаба армии.
Хочу еще добавить, что этот метод атаки, впрочем, как и всякий другой, требует творческого осмысления, его нельзя воспринимать догматически. При непосредственной, например, атаке на противотанковую батарею или пулемет или в ряде других подобных случаев механик-водитель обязан закрыть люк и продолжать наблюдение через триплекс. Это требование никогда и никто не отменял.
Итак, открытые люки механика-водителя и командира машины сделали танковую атаку, особенно ночную, очень стремительной — мощным, действенным оружием, которое безотказно служило нам до конца войны. Большую роль в успехе танковых атак сыграли и некоторые, тоже подсказанные практикой, тактические приемы.
Сначала построения боевых порядков были у нас одинаковыми и для дневной и для ночной атаки. Опыт показал, что ночью танковая часть должна продвигаться более компактно, чем днем, и не развертываться из предбоевых порядков в боевые без крайней необходимости. Это позволяло командирам твердо управлять боем, предотвращало потерю ориентировки экипажами танков. Не меньшую роль в успехе таких атак играла и артиллерийско-стрелковая подготовка танкистов, их умение вести поражающий огонь в условиях ограниченной видимости — в сумерках, в тумане и ночью. А в целом накопление и внедрение в войска лучшего опыта помогло нашим танкистам уже в сорок третьем году превзойти по всем решающим боевым показателям танковые войска фашистского вермахта.
Отмечу также резко возросшее мастерство в планировании операций и управлении войсками со стороны крупных танковых штабов. Несогласованность в действиях, медлительность в оценке обстановки и вы
Пачорачнааем ва иг
217
работке решений, слабая связь и прочие подобные неурядицы, которыми грешили, к примеру, мы во время танкового контрудара под Дубно в июне сорок первого года, к началу сорок четвертого года практически уже не повторялись. Радовала теперь высокая культура штабной работы. Эта культура сказалась и в планировании ночной атаки, с которой мы начали этот разговор.
Целый танковый корпус в составе трех танковых и одной мотострелковой бригад в полной темноте прошел через боевые порядки 101-го стрелкового корпуса, обогнал пехоту и без артподготовки с ходу протаранил оборону противника. Бригады шли в наступление ровно и дружно, за пять шеств часов ночного боя они продвинулись на 10 — 15 км — каждая в отведенной ей полосе. Правда, повезло нам с погодой. До этого дня, а точнее, ночи она была отвратительной: дожди вперемежку с мокрым снеп »м превратили поля, проселочные дороги и речные долины в непролазную трясину. А тут вдруг подморозило, и крепко — до 15 градусов ниже нуля. II вьюга началась. По таким окрепшим дорогам под прикрытием снегопада наши танки на высокой скорости прорвались через позиции фашистов, вышли на шоссе Киев — Жи гомир и левее этого шоссе двинулись на запад, на Житомир.
До вечера 26 декабря наступление 3-й гвардейской танковой армии продолжалась в хорошем темпе, хотя по мере приближения к Житомиру контратаки противника становились все настойчивей, бои все ожесточенней. Мы приближались к реке Тетерев — естественному оборонительному рубежу восточнее Житомира. Если уж фашистское командование решило удержать Житомир, оно постарается использовать этот рубеж. Значит, нам надо уже сейчас готовиться к; тому, чтобы форсировать реку с ходу, захватить плацдарм и прод< >лжить наступление по возможности без паузы.
Обсуждая cq мной детали плана политработы, на
21>
ЗДРАВСТВУЙ. УКРАИНА!
целенной на решение этой задачи, Иван Алексеевич Варлаков в заключение беседы сказал: «Пойду с отрядом Погребного. Молод он и горяч не в меру, надо присмотреть».
Это верно. Старший лейтенант Погребной, возглавивший 2-й танковый батальон после ранения Коробова, в боях действовал по-танкистски — дерзко, решительно, однако иногда слишком торопился. А в этот день его передовой отряд - танковый батальон и две роты автоматчиков должны были с часу на час выйти к реке Тетерев в районе большого села Харито-новка. Так что присутствие там Варлакова не будет лишним.
Тетерев, если судить по карте и гидрологическим данным, — речка небольшая. Но вновь наступившая оттепель могла превратить ее в труднопреодолимое для танков препятствие. Каж 1ый фронтовик знает, каковы они в дождливую погоду, эти речки, про которые принято говорить небрежно: «А, воробью по колено!»
Так оказалось и на этот раз. Автоматчики во главе с Варлаковым перебрались на противоположный берег сразу с помощью нехитрых подручных средств — бревен, бочек, старых лодок. А для танков пришлось поискать броды с твердым дном и берегами. Пока искали, фашисты перешли в контратаку от села Харито-новка С десяток бронетранспортеров, ведя огонь из крупнокалиберных пулеметов, двинулись к роще, где держали оборону наши автоматчики. Иван Алексеевич Варлаков, как всегда очень спокойный, прошел вдоль цепи, ободряя гвардейцев. И они встретили противника дружным и метким огнем. Расчеты противотанковых ружей подбили три вражеские машины, еще одну связкой гранат подорвал старший сержант Г.А.11лехов. Вскоре последовала новая атака. На этот раз бронетранспортеры подошли к реке совсем близко, с них посыпалась вражеская пехота. Пошли в ход гранаты, а потом и холодное оружие — штыки, ножи,
Пааерачаваам ва иг
219
саперные лопатки. Противник опять был отброшен, но Варлаков получил тяжелое ранение. Очередь крупнокалиберного пулемета прошла по его ногам, и он упал без сознания. Забегая вперед, скажу, что три года боролись военные врачи за жизнь отважного политработника, но ноги ему пришлось ампутировать. Иван Алексеевич вернулся на Урал, в родной город Березовский. Ему дали инвалидность первой группы, но он себя продолжал и продолжает до сих пор числить в строю. Он председатель местного совета ветеранов 53-й гвардейской танковой бригады, ведет большую общественную работу, часто встречается со школьниками и воинами Уральского военного округа...
Хотя форсировать Тетерев и утвердиться на плацдармах удалось всему 6-му гвардейскому танковому корпусу и мы овладели Харитоновкой и другими крупными населенными пунктами, а 9-й механизированный корпус и 129-я гвардейская стрелковая дивизия освободили крупный узел дорог Коростышев, темпы наступления заметно спали. Удар 3-й гвардейской танковой армии на Житомир вдоль Киевского шоссе терял стремительность, распадаясь на отдельные ожесточенные схватки за деревни, села, маленькие украинские городки.
Павел Семенович Рыбалко и весь коллектив армейского штаба во главе с Василием Андреевичем Митрофановым чутко уловили момент, когда можно и нужно произвести перегруппировку сил и резко изменить направление главного удара, с тем чтобы выполнить боевую задачу. Мы вели бой за город Левков, километрах в десяти от Житомира, когда получили приказ на марш. Это был крутой поворот на юг. 6-й гвардейский танковый корпус двинулся вдоль линии фронта и к утру был уже километрах В 40 юго-восточнее Житомира, на речке Гуйва.
Разведчики лейтенанта А.П.Черепахина углубились в расположение противника и вскоре вернулись с ценнейшим «языком» — офицером-сапером. При нем
220	ЗДРАВСТВУЙ. УКРАИНА!
нашли карту, где были обозначены минные поля, фугасы, проволочные заграждения, командные и наблюдательные пункты, так что мы могли наступать с открытыми глазами. Черепахин за отличную разведку был отмечен еще одной наградой — орденом Красного Знамени.
Между тем разведка противника прозевала перегруппировку двух наших танковых корпусов (кроме нашего, сюда же, на Гуйву, был выдвинут 7-й гвардейский танковый корпус из резерва командарма). Поэтому наше наступление на рассвете 29 декабря застало фашистов врасплох. Форсировав с ходу Туйву, через Котельню, Раскопану Могилу и Кодню танки быстро обходили Житомир — с юга по широкой дуге, последовательно пересекая идущие к нему дороги. В канун Нового года передовой отряд бригады во главе с капиталом Г.А.Логвиненко (он возглавил 1-й танковый батальон после ранения Т.Н.Шарафутдинова) вышел к железной дороге Житомир — Бердичев. Укрепившись за насыпью, фашисты впервые за эти дни оказали нам сильное сопротивление, но были сбиты дружной атакой танкистов Логвиненко и автоматчиков капитана Тартачника. В этом бою смертью героя пал командир моторизованного батальона автоматчиков Авксентий Иванович Тартачник. Посмертно он был награжден орденом Ленина.
53-я гвардейская танковая с приданным ей 1893-м самоходным артиллерийским полком подполковника Ф.Е.Басова, прорвавшись за железную дорогу, устремилась к городу Троянов. Здесь, на житомирской дороге, творилось что-то неописуемое. Тыловые части и учреждения фашистских войск бежали из Житомира буквально наперегонки. Дорога была забита автомобильными колоннами и конными обозами, штабными автобусами и «опелями», машинами с радиостанциями и полевыми кухнями. Все это увязало в жидкой грязи на разбитой дороге; гитлеровцы кричали, ругались и грозили друг другу на сотни голосов и вдруг с во
Наворачиваем аа кг
221
плем «Рус панцер!», бросая вещи, документы и оружие, кидались спасаться в воде. Эта выразительная сцена говорила сама за себя. Мы поняли, что фашистское командование вынуждено спешно оставить Житомир, чтобы избежать окружения. А вечером нам сообщили по радио, что город очищен от гитлеровцев. Что ж, неплохой подарок Родине к Новому году! В нем есть и доля ратного труда гвардейцев 53-й танковой.
А в первый день 1944 года и мы на фронте получили большой подарок. Указом Президиума Верховного Совета СССР 51-я, 52-я, 53-я гвардейские танковые бригады, 22-я гвардейская мотострелковая бригада и 1893-й самоходный артполк были награждены орденом Красного Знамени. Таким образом, сразу пять частей 6-го гвардейского танкового Киевского корпуса стали Краснознаменными. А 9-му механизированному корпусу было присвоено почетное наименование Житомирский.
Продолжая наступление, армии 1 -го Украинского фронта пять дней спустя освободили Бердичев. Причем 3-я гвардейская танковая армия опять совершила широкий обходный маневр, отрезав фашистам дорогу из города на запад. В эти дни я невольно вспомнил начало войны. Мой танк пересек бердичевскую дорогу неподалеку от тех мест, где утром 22 июня сорок первого года бойцы 43-го разведбатальона уничтожили фашистский авиадесант. Как давно это было!
К середине января после ожесточенных боев с гитлеровскими танковыми и пехотными дивизиями, переброшенными в нашу полосу с других участков фронта, опять наступило короткое фронтовое затишье.
Бригады 6-го гвардейского танкового корпуса были выведены в тыл для пополнения. Но на других участках войска 1-го Украинского фронта продолжали наступать. На левом крыле они, взаимодействуя с войсками 2-го Украинского фронта, окружили и ликвидировали крупную вражескую группировку под Корсунь-Шев-
* 222	ЗДРАВСТВУЙ. УКРАИНА!
Рыбалко П.С. у подбитого под Шепетовкой T-IV. Фециль 1944 года
ченковским, на правом крыле вышли на рубеж Луцк, Дубно, Шепетовка. Таким образом, охватывающее положение, занятое Украинскими фронтами в результате Киевской и Житомирско-Бердичевской операций, распространилось еще дальше на запад. Отсюда, из района между Дубно и Шепетовкой, и готовила очередной удар на юг — на Проскуров и далее на Черно-вицы — мощная группировка 1-го Украинского фронта, в составе которой была и наша 3-я гвардейская танковая армия.
В первых числах марта мы совершили 300-километровый марш из тыловых районов к линии фронта. Часть пути прошли дорогами июня сорок первого года — через Славуту и Острог, вдоль реки Горынь. Вот мост, который намеревались взорвать гитлеровские диверсанты, а вон там, вдали, над крышами сожженной деревушки, торчит издырявленная церковная колокольня. Купола нет, нет и колоколов. А помнится, все было в порядке, когда мы с Василием Гавриловичем Богачевым за несколько недель до начала войны
Пемрачявасм аа иг
223
приметили колокольню как наблюдательный пункт с хорошим обзором. Вспомнилось, как сидели мы с ним на южной окраине Полтавы, на пожарной каланче, внизу все в дыму: горят хаты, горит хлеб в окрестных полях, горят клены над оврагом, из которого торчит хвост фашистского бомбардировщика с черной свастикой. А по обеим сторонам кременчугской дороги — сплошная стена бомбовых разрывов, песка и вздыбленной земли. Это вражеская авиация «протаптывает» для своей пехоты и танков дорогу к Полтаве.
Только что связной мотоциклист привез донесение, что наши мотострелки и легкие танки вынуждены отходить в город, что они уже ведут уличные бои. Надо восстановить положение, бросить в бой резерв — тяжелые танки Богачева. Но, с другой стороны, что мы будем делать, как оборонять такой большой город, если задействуем последний танковый резерв? Ведь пехоты у нас очень мало. Смотрю на Богачева, а он спокойно разглядывает в бинокль что-то далекое на северо-западе. Говорю: «Василий Гаврилович, нашел ты время любоваться пейзажами!» Ну, обговорили мы с ним, как лучше контратаковать, чтобы по возможности сберечь нашу ударную силу — танки КВ, он пошел вниз — отдать приказ, — но обернулся на лестнице: «Пейзажи тут ни при чем». — «А что при чем?» Он сморщил нос и засмеялся: «Дорогу на Берлин высматриваю». Так и осталась его шутка в полку вроде присказки: «Далеко ли до Берлина с полтавской каланчи?» Оказалось, далеко. Третий год идем, и чем дальше, тем быстрее. Теперь-то уже ясно: придем в Берлин. И никуда фашисту не скрыться и не спастись от расплаты. Но Богачев не придет, Варлаков не придет, многие не придут, может, и мне не доведется... Придут другие. Придет Красная Армия, а значит, и все мы. И марш великой Победы будет греметь и для тех, кто погиб за нее в сорок первом.
На днях, когда прибыли с пополнением офицеры и мы с новым начальником политотдела подполковни
224
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
ком Александром Яковлевичем Зарапиным знакомились с ним, вошел бравый старший лейтенант, представился, и сердце у меня слегка екнуло — его фамилия была Богачев. Спросил, не родственник ли он Василия Гавриловича. Нет, не родственник. Потом мы разговорились с Зарапиным о прошлом: у него тоже было что вспомнить. А когда Александр Яковлевич узнал, что мне довелось отступать этими дорогами от Дубно по Житомирскому шоссе чуть ли не до Киева, он тут же взял это на заметку. Среди танкистов бригады нашлось еще немало ветеранов Юго-Западного фронта. Зарапин составил коротенький план, и, пока бригада готовилась к маршу и совершала его, во всех подразделениях состоялись беседы ветеранов. Это было очень живо, интересно и наглядно. И очень поучительно! Ибо, рассказывая о днях минувших, о тяжелых дорогах отступлений, мы неизменно сравнивали их с днями нынешними и дорогами, которые ведут нас к государственной границе и поведут дальше — на Берлин.
Помимо Зарапина и Богачева к нам пришло и много других офицеров. Сменились почти все командиры батальонов, но они были назначены из ветеранов бригады. Это правило заведено не мной, а моим предшественником — Героем Советского Союза Иваном Епифановичем Алексеевым. Он считал, что в заместители командира батальона надо выдвигать офицера, который при необходимости может и должен взять управление боем в свои руки без всяких скидок на то-то и то-то.
Эта традиция давала хорошие результаты. Конечно, новый комбат всегда чем-то — знаниями, опытом, характером — отличался от старого, однако уже одно х то, что он был из этого же воинского коллектива, создавало определенную преемственность, и смена командиров не чувствовалась так резко, как иногда бывает. Например, 1 -м танковым батальоном хорошо командовал Г.А.Логвиненко — в прошлом замести
Павараюаем аа мг
225
тель Шарафутдинова. 2-м танковым батальоном по-прежнему командовал капитан Н.А.Погребной — недавний заместитель Коробова. А Коробов уже прислал нам два письма из святошинского госпиталя — сообщал, что дело идет на поправку и скоро вернется в бригаду.
Кстати сказать, образ Александра Гавриловича Коробова и тогда, на войне, да и сейчас, десятилетия спустя, остался в памяти его товарищей как бы овеянным ореолом романтики. Внешне это был красивый, мужественный и очень сильный человек. А вот в личной жизни ему не повезло. Он любил безнадежно и безответно еще с давних времен, и никакие военные испытания (а Коробов начал войну на границе, под Брестом) не заставили его забыть эту любовь или изменить ей. Ну а уж людская молва, охочая до пересудов, приплела сюда старинную легенду, которая ходит по сражениям и войнам, наверное, со времен Святослава: что-де вот этот храбрец потому так храбр, что ничего-то ему в жизни не жаль. Что касается Александра Гавриловича Коробова, то к нему эта легенда никак не подходит. Я хорошо узнал его и понял, наблюдая за ним в самых тяжелых ситуациях. Его храбрость не зависела ни от каких эмоций или настроения. Она была природной — той спокойной русской храбростью, которая хорошо известна и всем друзьям нашим и всем врагам.
Еще одним молодым комбатом стал у нас старший лейтенант Т.Д.Тимеркаев, возглавивший моторизованный батальон автоматчиков после геройской гибели Авксентия Ивановича Тартачника. Тимеркаев тоже был старожилом и бригады и своего батальона и убывал из него на время — по ранению в госпиталь. Таким образом, только в одном батальоне — 3-м танковом — остался прежний комбат, капитан И.М.Ма-зурин.
Вот с этими товарищами и вышли мы на рекогносцировку, когда прибыли на фронт, в назначенный
224
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
нам район. Что он собой представлял? В рассказе о начале войны мне пришлось не раз упоминать реку Горынь, которая течет по западной части Украины с юга на север, мимо Ямполя, Белгорья, Славуты, Острога, Ровно, Сарны... Если в сорок первом нам пришлось сражаться на Горыни в ее среднем течении, то теперь и 53-я гвардейская танковая бригада и вся 3-я гвардейская танковая армия сосредоточились для наступления в верхнем течении реки, то есть километрах в 80 - 85 южнее Ровно. Здесь еще до нашего прибытия пехотинцы и танкисты 60-й армии захватили плацдарм на левом берегу Горыни между деревнями Дворец и Синютка. От Синютки шла дорога на юг к деревням как бы спаренным, что видно и по их названиям — Сосновка и Сосновочка, Бисовка и Бисовочка. Это было наше направление. Местность тут довольно ровная, крупных лесных массивов нет, обзор вокруг хороший.
Было начало марта, полная распутица, и с наблюдательного пункта 23-г< • стрелкового корпуса мы видели серо-коричневую бескрайнюю равнину, испещренную темными пятнами деревень и множеством больших и малых водных зеркал. Это отражали весеннее солнце реки, речки, новые русла и старицы, озера и пруды и просто ямы и лощины, затопленные талой водой. Минувшая зима была, как говорят, сиротская, то есть теплая, и весна грянула рановато. Танкисты, глядя на эту напитанную половодьем равнину, на раскисшие дороги, только головами качали. Трудно придется нашим танкам. Но еще трудней придется танкам немецким. Все-таки наша «тридцатьчетверка» по ходовым своим качествам сто оиков вперед даст «пантере». А теперь, когда у нас в танке поставлена сильная 85-мм пушка, когда усилена броневая защита, мы можем на равных вести борьбу и с тяжелыми танками противника.
Кстати, о качествах среднего танка Т- 34. Ветеран бригады полный кавалер ордена Славы Василий Ва
Пма^ачиваам аа иг
227
сильевич Холкин написал мне недавно о таком случае. На их заводе на каменном пьедестале был установлен последний из выпущенных в годы войны танков Т-34. И простоял он там, близ заводской проходной, без малого тридцать четыре года Падал снег, шли дожди, жарило солнце. Понадобилось для удобства передвижения построить подземный переход на этом месте. Стали думать, как стянуть танк с пьедестала. А один пожилой рабочий, бывший механик-води гель, говорит: «Не надо его стя]ивать, сам сойдет». Приняли как шутку: это через три-то десятка лет сойдет? А рабочий свое: «Сам сведу. Стройте новый пьедестал». И что же вы думаете?! Построили новый каменный пьедестал, залили в бак танка горючее, заправили маслом, поставили аккумуляторы. Сел механик-водитель за рычаги, и под громовое «ура» и аплодисменты собравшихся работников завода боевая машина, во всем повинуясь старому со-\дату, сошла с пьедестала пересекла двор и замерла на новом пьеде< i але. Вот это качество!
Но вернемся к плацдарму на Горыни. Наступать нам, как и соседним общевойсковым соединениям, предстояло строго на юг, на Проскуров. 3 марта, переправившись через Горынь. бригады 6-го Гвардейского танкового корпуса заняли исходные позиции, а с утра следующего дня после мощной артподготовки и дружного натиска соединений 23-го стрелкового корпуса мы вошли в образовавшийся прорыв.
Продвигались быстро, взаимодействова ли батальоны между собой и с поддерживающей артиллерией очень четко. Час спустя после меткого залпа реактивных минометов батальон Логвинейко с северо-запада, батальон Мазурина с северо-востока ворвались в Сосновку. Танки лейтенантов Н.А.Маскаева и П.И.За-бирки и старшего лейтенанта П.М.Богачева с десантом автоматчиков прошли в центр этого опорного пункта, раздав) или минометную батарею, подбили несколько самоходных установок, расстреляли колонну
228
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАВИА!
автомашин с боеприпасами. Автоматчики Я.М.Крамаренко и Ф.С.Каченок уничтожили гранатами пулеметную огневую точку и взяли первого пленного. Он оказался унтер-офицером 90-й немецкой пехотной дивизии. Позже попали в плен солдаты 339-й пехотной дивизии. Сопротивление, в общем, было незначительным, противник не успел создать достаточно развитой в инженерном отношении обороны, мы быстро гнали на юг остатки ла их дивизий. В полдень рота лейтенанта А.И.Шемякина из батальона Погребного * первой ворвалась в Бисовку, затем р деревню Романов.
Впереди были Олейники, а за ними дорога к реке Случь.
Здесь, в верховьях Случи, несмотря на половодье, серьезным препятствием река не стала. Танки форсировали ее с ходу и продолжали движение на Купель. Этот городок стоит на перепутье шести дорог, от него уже рукой подать до железнодорожной и шоссейной магистралей, идущих от границы через Львов на Тернополь и Проскуров и дальше на Винницу и Умань. Это была важнейшая тыловая коммуникация немецко-фашистской группы армий «Юг», жизненно важная для устойчивости всего их фронта на Украине. Наша бригада двигалась на Купель с севера, а с юга, от магистрали, двигался к нему подвижной отряд противника — танки, самоходки, пехота на бронетранспортерах и грузовиках. Об этом доложил в штаб бригады командир взвода разведки старшина Николай Широков (он возглавил взвод после ранения лейтенанта А.П.Черепахина).
Мы первыми вошли в город, но встретили сильное огневое сопротивление его Гарнизона. Фашистские пулеметчики и снайперы засели в церкви, за толстыми стенами, и на кладбище, задерживали продвижение автоматчиков старшего лейтенанта Тимерканоаа. Тогда выдвинулись вперед расчеты противотанковых ружей роты старшего лейтенанта Н.Т.Молчалова. Сержант Н Ф .Литвиненко меткими выстрелами снял фа
Пмарачивааа аа мг
221
шистского пулеметчика с церковной колокольни. Таким же действенным был и огонь других расчетов. Городок очистили от противника, батальон автоматчиков занял оборону по южной окраине, Тимеркаев доложил по радио: «Захвачены документы штаба танкового батальона из дивизии СС «Адольф Гитлер». Противник восемь тяжелы с танков, семь штурмо вых орудий и до батальона мотопехоты — обходит Купель с запада на север. Ведем огонь, в танках Шемякина нет горючего, кончаются боеприпасы».
Это был тревожный симптом. Тылы < отставали, автомашины не могли угнаться за танками, увязали на разбитых дорогах, а с ними отставали и все виды снабжения горючее, боеприпасы, продовольствие. И здесь буквально чудо совершили наши снабженцы. Лейтенант Иван Андреевич Уваров привез на своем «зисе» в Купель бочки с горючим. Грузовик имел такой вид, будто принял грязевую ванну, даже с крыши кабины пластами стекала жидкая грязь. Переднего стекла в кабине вообще не было. Его разбило пулеметной очередью — Уваров прорывался по дороге, на которую уже выскочили эсэсовские бронетранспортеры из дивизии «Адольф Гитлер». Их появление было столь неожиданным, что в нашей зенитной пулеметной роте, продвигавшейся на своих грузовиках к Купели, произошло замешательство. И как. всегда в таких случаях, выручили подразделение его лучшие бойцы — имею в виду красноармейцев, сержантов и офицеров с истинно бойцовским характером. Был в зенитной роте сержант Михаил Васильевич Павлов. Храбрец и, можно сказать, забияка по натуре. Наводчик крупнокалиберного пулемета ДШК. Знаете, как это неимоверно трудно — вести поединок с «мессершмиттом»?! Бронированный истребитель, ведя огонь из пулеметов, пикирует на тебя с огромной скоростью, а ты на открытой платформе грузовика крутишь на турели свой пулемет — вот и весь маневр. Тут уж не схитришь и не спрячешься. Тут кто кого Огонь
«30
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
на огонь, нервы на нервы. Павлов много раз выходил победителем в таких поединках, о чем свидетельствовали и два ордена Славы, и боевые медали на его груди. И в этот раз он первым принял бои. Прямо с грузовика полоснул очередью по бронетранспортеру — удачно. Вспыхнул тот, горит- А командир роты старший лейтенант Анатолий Георгиевич Ивакин уже успел ликвидировать замешательство, подал команду — и десять крупнокалиберных пулеметных стволов ударили по вражеским машинам. Ливень бронебойных пуль заставил эсэсовские бронетранспортеры отступить.
Танковый бой был более ожесточенным, но кратковременным. Хотя у противника тяжелые танки, а у нас средние, преимущество оказалось на стороне роты Шемякина. Его машины маневрировали среди окраинных построек, а «тигры» не могли сойти с дороги ни вправо, ни влево. Один попытался было, да и сел в плывущую грязь едва не по башню. А 85-мм бронебойные снаряды сделали из него решето. Противник был вынужден отойти. В этом бою командир моторизованного батальона автоматчиков старший лейтенант Т.Д.Тимеркаев получил серьезное ранение, батальон возглавил лейтенант А.В.Малышев.
Пока мы дрались за Купель, 51-я гвардейская танковая бригада прошла еще глубже на юг и, захватив станцию Наркеьичи, оседлала железную и шоссейную дороги от Проскурова на Тернополь, Львов. В том же направлении двинулась и 53-я гвардейская танковая бригада. Надо заметить, что в связи со стремительным броском танковых соединений и отставанием стрелковых соединений из-за распутицы между ними создался значительный разрыв. Поэтому некоторые пункты у нас в тылу, в том числе и Купель, противниц опять удалось захватить. Окончательно он был отброшен лишь несколько дней спустя подошедшими стрелковыми частями.
С 11 — 12 марта на всем протяжении рокадной, то
Пмпрачмасм аа мг
U1
есть параллельной фронту, дороги Тернополь — Во-лочиск — Проскуров завязались ожесточенные бои. Противник подтянул к этому рубежу до 15 дивизий (шесть пехотных и девять танковых) и упорно контр  атаковал ударную группировку 1-го Украинского фронта: 60-ю армию — под Тернополем, 4-ю танковую армию — под Волочиском, 3-ю гвардейскую танковую и 1 -ю гвардейскую армии — на проскуровском направлении.
Нашу бригаду за десять дней перебрасывал»! с участка на участок северо-западнее и западнее Проску-рова раз пять. То наступали, то оборонялись и контратаковали. Сражались под Николаевом и Черным Островом, обороняли Криштофовку, Юхимовцы, продвигались к Проскурову сначала через Катеринов-ку, потом через Малковцы. Был момент, когда наши танки вышли к западной окраине Проскурова, а машины лейтенанта В.И.Васильева и П.С.Чернова с десантом автоматчиков вели там уличный бой. Но закрепиться нам не удалось.
Мы готовились к новому наступлению. Генерал Рыбалко поставил 6-му гвардейскому танковому корпусу задачу обойти Проскуров и наступать вдоль железной дороги Чертков — Городок — Ярмолинцы. Продолжая это движение на юг, и корпус, и вся наша танковая армия -г- а в масштабе фронта и вся ударная группировка — вышли бы к Каменец-Подольску и Черновицам, отсекая пути отхода немецко-фашистским армиям на Украине. Но весь этот грандиозный замысел, который я представил себе ясно только много лет спустя, тогда для нас был сужен непосредственными боевыми задачами 53-й гвардейской танковой бригады. Перед нами лежала деревня Медве-довка (как значилось на карте — 11 дворов). Западнее — деревня Вокиевка (18 дворов), еще западнее — деревня с несколько необычным названием Дзелинче (17 дворов). 52-я бригада подполковника М.Л.Плеско была нацелена на Вокиевку, Дзелинче, наша — на
Z12
ЗДРАВСТВУЙ. УРРАкНА!
Медведовку. Через Медведовку к Вокиевке шла запруженная речка, которая переполнилась полой водой и, как доложил мне старшина Николай Широков, «сглотнет танки, как всемирный потоп». Но зато от Медведовки на юг, к Городку, к упомянутой выше рокадной железнодорожной ветке, тянулась хорошая, с твердым покрытием, дорога. Взять Медведовку с минимальными потерями в танках, чтобы пустить их на хорошей скорости к Topi >дку. — эти мысли в тот момент занимали и меня, и Зарапина, и Кирилкина гораздо больше, чем размышления общие, так сказать, фронтового масштаба.
В минувшие десять дней бригада дня три дралась на этом участке, отража i атаки эсэсовских танкистов и мотопехотинцев из дивизии «Адольф Гитлер». Надо было выяснить, тот ли перед нами противник, не изменилась ли его группировка. В ночь на 18 марта старшина Широков повел своих орлов-разведчико! — Виктора Петровича Пономарева, Юрия Лукьяновича Клименко, Абдулу Дюсембаева — в гыл к фашистам, в Медведовку. Поиск был удачным. На краю села Широков увидел штабной автобус, около него ходил часовой. П< >думал, что пустую машину сторожить не станут. Кивнул Абдуле, тот кошкой подобрался к часовому, снял без шума. В автобусе нашли портфель, в нем карты, документы. Все сделали быстро, потому что в доме, по соседству с автобусом, горел свет, слышались голоса немецких офицеров. Забросав дом гранатами, разведчики вернулись в бригаду. Карта и документы быль самыми свежими — гитлеровцы сосредоточили против нашего корпуса две танковые дивизии (эсэсовскую «Адольф Гитлер» и 23-ю), им была поставлена задача прорваться через наше расположение на доро»у Тернополь — Проскуров.
Из захваченных документов также ci ало ясно, что естественные противотанковые препятствия в виде разлившихся речушек и ручьев противник усилил искусственными, минировав и подступы к Медведовке.
Пмарачимен аа кг
ИЗ
и все дороги. Конечно, готовясь к наступлению, фашисты сделают в минных полях проходы. Но где и когда? Ждать мы не можем. Придется брать Медведовку без танков — батальоном автоматчиков. Я поехал на КП командира 271-й стрелковой дивизии, с ним мы договорились о совместном ударе (он тоже выделил батальон) на Медведовку и о последующем вводе танков.
На служебном совещании в штабе бригады вижу знакомое лицо. Сколько лет, сколько зим! Иван Тимофеевич Чебанюк — один из старейших ветеранов бригады, заместитель по политчасти коман дира батальона автоматчиков, четырежды раненный и дважды контуженный, — после очередного «отдыха » на госпитальной койке вернулся к нам, на старую свою должность. Это было очень кстати. Только что был назначен командиром батальона новый у нас человек — капитан Александр Степанович Кузьмин. И хотя о нем мы уже слышали от старших товарищей хорошие отзывы, да и сам он произвел впечатление офицера, который в любое боевое дело включается сразу и основательно, помощь такого опытного политработника, как Чебанюк. ему очень пригодится.
К утру 21 марта батальон автоматчиков сосредоточился в траншее в готовности к атаке, но долго не рассеивался туман. Только около полудня видимость стала достаточной для того, чтобы артиллерия смогла вести прицельный огонь. Ударили орудия и минометы, автоматчики поднялись в атаку. Противник отвечал сильным огнем. Поле открытое} каждая колдобина залита водой и жидкой грязью, земля размякла так, что на иных участках ног не вытянешь из нее. А надо ведь атаковать, идтг на противника быстро, перебежками.
Мы с Зарапиным видим с наблюдательного пункта, как медленно развивается атака, как залегают под огнем автоматчики. «Разрешите?» — спрашивает капитан Кузьмин и бегом спешит догнать цепь, с ним вме
234
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
сте бежит и замполит Чебанюк. Они разделились: один вышел к правому флангу, другой — к левому. Встали над цепью, зовут бойцов за собой. Поднялись автоматчики, пошли. Вторая рота старшего лейтенанта К.Е.Самохина (тоже только что вернулся из г< >спи  таля) обходит Медведовку. У нее особая задача: оседлать глоссе и не выпустить эсэсовцев из деревни.
Автоматчики ворвались в деревню, старший сержант Н.Н.Разиньков со своими саперами начали разминировать дорогу к Медведовке. Скоро пустим танки.
Между гем южнее деревни все еще гремел бой. Рота Самохина, усиленная бронебойщиками (так на войне называли расчеты противотанковых ружей), прочно оседлала шоссе и встретила огнем отходящих из Медведовки эсэсовцев. Бронебойщик Игнатевский поджег бронетранспортер, начал менять огневую позицию — рядом взорвалась мина. Он, как потом выяснилось, получил сразу 26 осколочных ранений, но продолжал бой, сжег еще два бронетранспортера и погиб, сжимая в руках противотанковое ружье.
Это была яростная борьба. Эсэсовцы понимали, что единственный путь к спасению — пробиться на юг по шоссе. Они пустили вперед танки — те стали утюжить поспешно отрытые неглубокие окопчики и ямы, в которых залегли автоматчики Самохина. Пошли в ход противотанковые гранаты, бутылки с горючей смесью. Все четыре «тигра» были подорваны и сожжены, а эсэсовцы из гренадерского полка по-прежнему лежа \и, прижатые огнем самохинцев. И тогда встали командир роты и оба парторга — ротный парторг старшина В.З.Паревский и партopi батальона лейтенант В.Л.Демихов: «Вперед! За Родину! Ура!» И побежали эсэсовцы обратно к Медведовке, прямо под гусеницы танков старшего лейтенанта Богачева.
Пройдя Медведовку, танковые батальоны посадили автоматчиков на брон.о и на большой скорости двинулись по хорошей дороге на Мочулинцы и далее на юг.
Пишимаем «а мг
235
Впечатляющее зре.шще предстало перед нами. Мы шли по местности западнее Проскурова, где недавно отражали атаки вражеских танковых дивизий, отходи ли иногда на 100 — 200, иногда на 300 — 400 метров за день < >жесточенного танкового боя. Тогда было не до зрелищ. Зато сейчас, стоя в башенном люке мчавшегося танка, наверное, каждый из танкистов думал: «Да, поработали!») Попадались, конечно, и наши разбитые КВ и Т-34, но их было мало. А немецкие танки в иных местах стояли скопом — знаете, как на тракторной стоянке в колхозе во время горячей уборочной страды. В большинстве это были «тигры». Уже потом кто-то рассказывал, что штабные работники насчитали на западных подступах к Проскурову более 100 разбитых танков, принадлежавших 23 й и эсэсовской «Адольф Гитлер» дивизиям.
24 марта, прорвав оборону фашистов на глубину более 40 км, 6-й гвардейский танковый корпус пересек железную дорогу Ярмолинцы — Городок. Почти одновременно войска 1-го Украинского фронта добились крупного оперативного успеха на разных направлениях этого участка. Был освобожден Проскуров. В районе Каменец-Подольска были окружены главные силы 1-й немецкой танковой армии, а в Тернополе — его 12-тысячный гарнизон. Поск< >льку нашей 53-й гвардейской танковой бригаде довелось принять непосредственное учас гие в ликвидации тернопольской группировки, расскажу об этом подробней.
6-й гвардейский танковый корпус перебросили в район Тернополя после 10-дневного отдыха в тылу. За это время 53-я бригада была пополнена техникой и уличным составом до штатной численности. Из госпиталей после излечения вернулась к нам большая группа ветеранов бригады во главе с Александром Гавриловичем Коробовым, который сразу же и принял свой 2-й батальон, а капитан Н.А.Погребной стал командовать 1-м батальоном.
Меня, как и других комбригов, вызвали в штаб кор
лв
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
пуса за получением боевой задачи. Здесь мы познако  мились с новым командиром корпуса генерал-майором В.В.Новиковым (генерал майор А.П.Панфилов получил новое назначение). Нас ввели в обстановку, создавшуюся на этом участке фронта. Окруженный в Тернополе гарнизон противника продолжал оказывать сильное сопротивление. Фашистское командование создало крупную группировку войск для выручки тернопольского гарнизона. Три пехотные дивизии, форсировав реку Стрыпу, потеснили нашу 135-ю стрелковую дивизию, затем на плацдарм была введена 9-я танковая дивизия СС. Как показали пленные, дивизия только что прибыла на Восточный фронт с запада. Командир корпуса решил выдвинуть нашу бригаду в полосу 135-й стрелковой дивизии с задачей сковать 9-ю немецкую танковую дивизию. А 51-я и 52-я гвардейские танковые бригады предназначались для контрудара. 22-я гвардейская мотострелковая бригада < >беспечпвала стыки танковых бригад.
Утром 15 апреля мы с подполковником Кирилкиным приехали в расположение 135-й стрелковой дивизии. Наблюдательный пункт ее командира расположился на чердаке каменного дома рядом с железной дорогой Львов — Тернополь. Комдив указал нам направления, по которым отходили его полки, подсказал тактические особенности i местности. Отсюда она хорошо просматривалась. Снег уже давно сошел, полая вода тоже, сухо стало в полях, они зазеленели. Местность холмистая, уходит на запад как бы волнами. Но для танковых атак она хуже, чем для противотанковой обороны. «Оврагов много, — рассказывал нам командир дивизии. — Иду г в сторону реки Стрыпы, все они с разветвлениями, так что танки, хочешь не хочешь, подставляют нам борта».
Впер» ди. на западе, куда уходили железнодорожные рельсы, виднелась церковная колокольня. «Это у станции Денисов-Купчинце, — пояснил комдив. — На той стороне Стрыпы, на самом берегу». «А это место?
Пмарачиваам аа иг
И7
Это и есть Ходачкур - Вельке?» — спросил Кирилкин. «Да! — ответил тот. — Замечательное место для обороны. Вот отдаю его вам, товарищи танкисты, а жалею. Ни за что не отдал бы, коли не приказ». Он был неунывающим человеком, этот командир 135-й стрелковой. Его поредевшие батальоны перебежками отходили через Ходачкув-Вельке на север. Впереди нас, шагах в ЮС от дома, стрелки, пулеметчики и бронебойщики — десятка три, не более, — перестреливались с фашистской пехотой, пули посвистывали и чмокали в кирпичи, выбивая красную пыль, а он, распоряжаясь по телефону и беседуя одновременно с нами, еще и шутил.
Прикрывая отход пехоты, артилле рия била в сторону станции Денисов- Купчинце. Заодно она прикрывала и выдвигавшиеся к передовой наши танковые батальоны. Мы могли бы с ходу подключить к этому жидковатому артиллерийскому хору свои пушки, гаубицы и минометы, но посоветовались с Кирилкиным, решили: не стоит. Пусть противник видит и слышит то, к чему уже привык, пусть думает, что, кроме артиллерии стрелковой дивизии, здесь ничего нет. Побережем свои козыри, они у нас солидные.
Поскольку бригаде предстояло принять на себя главный удар 9-й немецкой танковой дивизии, командование щедро наделило нас артиллерией. В ее составе поддерживающие бригаду тяжелые гаубицы и пушки-гаубицы корпусной артгруппы; дивизион реактивных минометов; приданные бригаде артполки — легкий и гаубичный. А кроме того, нам придан 11-й гвардейский танковый полк, он трехротного состава, всего 22 машины, но зато какие! Новый советский тяжелый тан:: ИС-2. 120 милтиметрог лобовой брони и 122 миллиметра — калибр его пушки. Могучий танк. Специал ict по «тиграм» и «фердинандам».
В то утро 15 апреля беспокоило нас то, что танки противника могут начать наступление до того, как мы успеем занять оборону. Но прошел час, прошел дру
238
ЗДРАВСТВУЙ УКРАИНА!
гой — фашисты не спешили. А м< жет, еще не полностью переправили на плацдарм 9-ю танковую дивизию. Мы успели занять ооорону и даже окопали танки. Так как временем располагали ограниченным, учли главные, на наш взгляд, обстоятельства. и первое из них — возможное направление удара противника. От Сгрыпы к Тернополю (расстояние около 20 км) идут параллельные дороги — железная и шоссейная. Немецкое командование вообще, как правило, за ось наступления брало большую дорогу. А эти две к тому же лежали на кратчайшем расстоянии от окруженного тернопольского гарнизона, который, как сообщили специалисты по радиоперехвату, уже несколько дней пищит по радио о нехватке боеприпасов и горючего. Торопит с помощью. Следовательно, ждать атаку нам надо в полосе этих дорог. Тем более что маневр крупными силами танков вне дорог затрудняет овражистая местность.
На шоссе, перед большим селом Ходачкув-Вельке, занял оборону танковый батальон капитана Мазури -на, южнее, ближе к железной дороге, — батальон майора Коробоьа. Каждый из них помимо 20 — 22 средних танков получил и по роте (семь машин) тяжелых ИС-2. Это была наша первая позиция. Примерно в километре к восток) от Ходачкува-Вельке, тоже на шоссе, окопался со своим танковым батальоном капитан Погребной. Это была вторая позиция. Еще ближе к Тернополю, на речке Брудень, в деревушках Почапинце и Драгановка, расположился наш штаб и резерв — рота тяжелых танков. А приданные артполки мы поставили на прямую наводку. Множество оврагов, ям и промоин помогли танкистам и артиллеристам быстро и надежно замаскировать боевую технику от воздушных и наземных наблюдателей противника.
В целом зан гый 53-й гвардейской танковой бригадой боевой порядок простирался в глубину на 4 —
ПеаарНнваеи  мг
249
5 км, а расположение танковых батальонов уступами обеспечивало им хорошую огневую взаимосвязь.
Второе важное обстоятельство, которое отразилось в построении боевого порядка уже внутри батальонов, также было связано и с особенностями местности, и с тактикой проч ивника. Немецкие танкисты обычно избегали (это и понятно) выводить свои машины на гребень высоты и стремились, где только возможно, пройти лощиной. Здесь лощин было очень много, и мы постарались их перекрыть засадами. В ка-жду.о засаду ставили от одного до трех танков или одно-два орудия. Всего на прямую наводку вывели до 100 стволов, считая и танковые пушки. Короче говоря, у нас было чем встретить 9-ю немецкую танковую дивизию, пусть в ней хоть 200 танков. Уже не говоря о том, что южнее нашей бригады расположились готовые к контрудару 51-я и 52-я гвардейские танковые бригады полковников М.С.Новохатько и М.Л.Плеско, а стыки обеспечивала 22-я гвардейская мотострелковая бригада полковника Н.Л.Михайлова. Хорошо помогли нам и саперы армейского инженерного батальона. Капитан Н.М.Оснач со своими бойцами все утро ползал по переднему краю, устанавливая мины и фугасы на путя> вероятного движения вражеских танков.
Вскоре после полудня фашисты начали наступление. Налетала авиация — 30 — 50 «юнкерсов» прошли низко, бомбы ложились сериями, но все по пустым местам. Неприцельным было бомбометание, таким же был и артиллерийский обстрел. Видимо, противник не предполагал встретить здесь сильную, да еще и танковую, оборону. Это стало ясно, когда двинулись в атаку их танки и пехота. Картина была внушительная. Между железной и шоссейной дорогами, развернувшись на фронте в 2 — 2,2 км, двигалось на нас более ста танков Они шли ротными колоннами, по 15 — 17 машин, впереди «тигры», за ними более легкие «пантеры», в хвосте каждой колонны — 5 — 6 бронетранспортеров с пехотой.
24В
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
Редко доводилось мне видеть такой боевой порядок в атаке — обычно немецкая пехота шла за ганками, а тут едут в бронетранспортерах, даже не рассредоточившись. Может, это для того, чтобы пехота сразу вместе с танками врезалась в наши боевые порядки? А может, 9-я танковая, которая только что прибыла из Франции, лишь теоретически представляла себе разницу между боевыми действиями в Западной Европе в 1939 — 1940 годах и на Восточном фронте в 1944 году? Как бы там ни было, но подобное по< гроение атакующих убийственно прежде всего для них самих. Они шли и шли беспрерывной бронированной лавиной, а мы, сжав зубы, ждали. Приказ был отдан заранее — огонь открывать по общему сигналу. Когда вышли они на дальность 400 — 500 метров, я скомандовал по радио: «Огонь!» Ракеты дублировали команду. Ну и началось, и закружилась огненно-дымная карусель! Сверху, с неба, будто свалились штурмовики «илы» и попь.и прочесывать танковые колонны. Оглушительно били тяжелые пушки танков ИС -2, бронебойные снаряды раскраивали даже мощную лобовую броню «тигров». Светлым дымом горели ьражеские танки, черным — резиновые покрышки ко vec на бронетранспортерах. Костры над броней вспыхивали то здесь, то там по всей двухкило1 гетровой ширине по.'я. После некоторого замешательства фашистские танки начали рассредоточиваться, пошли вправо и влево, другие — куда -то вниз, скрываясь из виду в вощинах. Но там их встречали либо мины, поставленные саперами капитана Оснача, либо огонь из засад прямой наводкой. А над головами у нас кипел воздушный бой, и время от времени сбитые самолеты, дымя, врезались в землю, а некоторые взрывались в воздухе и горящими обломками падали вниз.
Но вот бой стал стихать, все ме1 [ыпе и меньше танков с крестами на бортах и башнях маневрировали и вели стрельбу в поле видимости. Наконец пропал и последний. Остались только десятки костров над под
Поввра^имям иг
241
битыми машинами Ну и как всегда после отбитой атаки, взглянул я на часы и, как всегда, привычно удивился. Думал, с момента первого залпа прошло часа три, а оказалось меньше часу. 11ринял докладу от командиров баз альонов. У Мазурина потери небольшие, у Коробова их нет, так как в бою он почти не участвовал — весь удар пришелся на 3-й танковый батальон Ивана Михайловича Мазурина.
Передышка была совсем короткая, с полчаса. Опять налетели «юнкерсы» в сопровожде1 >ии «мессершмиттов», и хотя их встретили наши истребители и закружился воздушный бой, но бомбометание на этот раз было более точное: Мазурин доложил, что повреждены один ИС и несколько ле! ких пушек. Потом уже в боевом порядке двину\ись вперед немецкиа танки. И снова главный здар принял на себя батальон Мазурина. Отлично дралась рота старшего лейтенанта Г.Н.Вол-кова. И он, и его танкисты — лейтенанты В.И.Ширяев, Н.Г.Карченко и В. А.Чалдаев подбили из засад по одно-му-два «тигра». Но поскольку элемента неожиданности уже не было, а в воздухе никому не удалось получить решительного превосходства, з анковый бой протекал более трудно для нас, так как танков мы имели гораздо меньше, особенно тяжелых. Дрались часа три, не уступили врагу ни шагу — он опять отошел, оставив за собой очередные чадные костры над развороченными нашими снарядами танками. Батальон Мазурина потерял 12 средних танков, батальон Коробова — один тяжелый. Вражеская авиация совершила налеты на огневые позиции гаубичных батарей, вывела из строя несколько орудий и много автомашин,
Бой еще продолжайся, когда Семен Исаевич Кирилкин радировал из штаба бригады, из деревни Дра-гановки, что приехал Черкасов (условная фамилия Павла Семеновича Рыбалко). Командарм спросил: «Как к вам проехать?» Отвечаю, что проехать нельзя — авиация ходит кругами, да еще и огонь прямой наводной. «А если я по-пехотному?» — продолжал
242
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАМИА!
Павел Семенович. Знаю по опыту, что, если он решил побывать на передовой, его не отговоришь. У меня за спиной, метрах в семистах, была логина, нац ее краем стоял каменный дом. Мы договорились, что командарм приедет туда на ттнке. Приехал он, осмотрел с крыши поле боя. Вижу, что доволен.
— Хорошо помолотили, — гов< >рит. — А наши потери?
Докладываю потери и свое решение взять роту тяжелых танков из батальона Коробова и передать Мазурину. Вторую атаку подряд противник предпринимает в основном вдоль шоссе, поэтому я не хочу пока трогать ни батальон Погребного, что позади Ходачку-ва-Вельке, ни свой резерв. Командарм решение одобрил, сказал, что пришлет полк противотанковых орудий и что командующий фронтом приказал: «Ни шагу назад!» Тернопольский гарнизон будет ликвидирован в ближайшие сутки, нам надо продержаться. Внимание, оказанное бригаде командующим аркией и командующим фронтом Маршалом Советского Союза И.С.Коневым, ко многому обязывало, и я ответил в том духе, что противник-де нас не сдвинет ни на шаг. С пафосом ответил, а надо бы поскромнее. Два часа спустя я крепко отругал себя за выспренний ответ. На войне надо побольше делать, а говорить поменьше да поаккуратней! Не любит война велеречивости и наказывает за нее.
А случилось вот что. 11осле отъезда командарма мы перебросили тяжелые танки из батальона Коробова к Мазу рину. Подошел присланный генерал» >м Рыбалко противотанковый полк, тоже развернулся перед Хо-дачкувом-Вельке. Все было как будто в порядке, когда про гивник начал третью атаку. Да и выглядела она не так мощно, как первые две. «Юнкерсы» сбрасывали бочки, куски рельсов и прочий железный хлам, а бомбили не густо. Шуму много, потерь мало. Пошли танки, на этот раз пехота сопровождал 1 их, отставая метров на 500 — 600, цепями. На моем НП сидел предсга-
!!•*•* 1«ваам м wr
243
вит« ль авиации, майор, он навел штурмовую авиацию на гитлеровскую пехоту, и штурмовики все там смешали с землей. Казальсг, вражеская атака затухает, танковый бой шел как-то вяло, и вдруг вижу: в центре обороны мазуринского батальона потянулись к вечереющему небу сразу четыре дымных столба, потом еще два или три. Черной пеленой заволокло об< фону, сквозь дым прорвались несколько танков — наши Т-34 и ИС-2. Они пятились, огрызаясь огнем. «Мазурин, в чем дело?» Он ответил: «Отходим, большие потери». Связываюсь с Погребным: «Мазурин отходит на тебя, будь готов встретить немца». Связываюсь с Коробовым: «Как обстановка?» «В порядке- — ответил он. — Веду огневой бой, потерь нет». — «Будь готов к контратаке. Видишь, что у Мазурина?» — «Вижу».
Ситуация создалась острая, мы оставили Ходачкув-Вельке, танки батальона Мазурина отошли ко второй позиции, к батальону Погребного, однако противник даже не попытался развить успех. 9-я немецкая танковая дивизия СС, войдя в село, встала на его восточной окраине. Выдохлась. Это ясно и по беглому взгляду на поле боя. Все просматриваемое с наблюдательного пункта пространство было заставлено подбитыми и сгоревшими вражескими коробками — танками и бронетранспортерами.
Пришел на НП Мазурин, доложил подробности боя. Прикрывая отход батальона, геройски сражалась рота старшего лейтенанта Г.Н.Волкова, машины лейтенантов Н.Г.Карпенко и В.А.Чалдаева. Чаадаев и его экипаж в горящем танке сражались до послед! tero патрона, и все погибли. Мазурин просил также отметить отвагу и самоотверженность батарейцев прида! 1ного нам гвардейского противотанкового полка. Они не отступили ни на шаг две батареи полностью погибли в бою, подбив более десяти немецких танков.
Надо было докладывать начальству — и в штаб корпуса, и лично генералу Рыбалко, он так приказал, уезжая. С тяжелым чувством докла довал я ему о том, что
’Л4
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
бригада за день боя потеряла около 20 машин, в том числе три тяжелых танка, что нами оставлен Ходач-кув- Вельке, что мы закрепились в 700 метрах восточнее этого населенного пункта. Но Павел Семенович принял неприятное известие довольно спокойно, сказал только: «Вот чего не ждал, того не ждал. Я ж бы; i бригаде в конце дня, как же это случились?»
Объяснил ему как мог. Я ведь тоже был уверен, что мы выиграли сегодняшний оборонительный бой, а вот под конец дрогнули. И то, что бригада отдала врагу только 700 — 800 метров, а за нашей спиной еще с десяток километров до Тернополя, не утешало. Бой, начатый столь удачно, мы не довели до логического успешного завершения. Это — вещь непозволит< льная, уж кто-кто, а человек военный, да еще и на фронте, не имеет права успокаиваться и расслабляться — все равно, идет ли печь о физических или психологических усилиях в бою. Любое послабление может в одночасье изменить всю картину боя. Примерно такой вывод сделали мы в шт абе и политотделе, обсуждая этот бой и на служебном совещании, и на партийном собрании.
Но этот разбор был потом, а в те вечерние часы 15 апреля щТаб бригады и политотдел работали не покладая рут^ Александр Яковлевич Зарзпин первым делом отправился в 3-й батальон, к Мазурину. Надо было ободрить людей, разъяснить им самим, что же произошло сегодня под Ходачкувом-Вельке. А этот разговор представлялся и Зарапину, и всем нам очень непростым. Батальон принял на себя главный удар немецкой танковой дивизии, блестяще отразил две сильные атаки. Экипажи сражались геройски. Только рота старшего лейтенанта Волкова подбила и сож.ла 16 «тигров». А вообще соотношение потерь составило примерно один наш танк к четырем танкам противника. Хорошо дралась гвардия! Эт о обязательно отметит политработник. И скажет об этом тепло, проникновенно, чтобы собравшиеся вокруг него танкисты, утомленные неимоверным физическим и психологи
Пмва*1Ч111|ем н иг
244
ческим напряжением боя, подавленные тем, что в конце дня в простой, в общем-то, обстановке у них сдали нервы и они оставили важный тактический пункт, чтобы эти люди ободрились и внутренне подтянулись. Сегодняшний бой был тяжелым, завтрашний может быть еще тяжелее. А человек, кот орого неудача подавляет и делает внутренне дряблым, никогда не станет хорошим солдатом. Неудачу на войне надо быстро перерабатывать с пользой для себя, для своего подразделения или час ги. с по. <ьзои для дела. В том- го и заключались часто трудности работы командира и политработника в подобных ситуациях: с одной стороны, нельзя не имеешь права смотрет ь на неудачу сквозь пальцы, а с другой — разбор или разговор о боевой неудаче не должен угнетать подчиненных. Наоборот, оч должен помочь им сделать в очередном бою больше, чем они смогли сделать в бою минувшем.
Ночь на 16 апреля выдалась беспокойная. Разведгруппы j шли по трем направлениям в тыл прот ивника, к Стрыпе, с задачей взять «языка» и выяснить намерения противника (перегруппировка и i [рочее). А часов в десять вечера фашисты открыли сильный артиллерийско-минометный огонь прицельный, нечто среднее между артналетом и артподготовкой. Готовят ночную атаку? Но какими силами? Предположим, из каждых четырех подбитых танков три машины они к утру введут снова в строй (это дело обычное). Но для ремонта нужно время хотя бы одна ночь. Докладываю в штаб корпуса. Генерал Новиков ответил:
— Будьте готовы встретить новый удар девятой танковой. Радиоперехват сообщил, что тернопольский гарнизон, видимо, пойдет ей. навстречу, на прорыв.
Примерно к двум часам ночи намерения противни ка стали все более проясняться. Во-первых, в расположении бригады были схвачены с полдюжины немецких солдат, бежавших из Тернополя. Один утверждал, что гарнизон готовится к прорыву, другой — что уже
2«	ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
пошли на прорыв, третий — что в городе прошел слух: выручка близко, деблокирующие танки в западных пригородах. Более точные сведения принесли из вражеского тыла разведчики старшины Широкова. «Языка» взять не удалось, но зато наблюдали крупную перегруппировку. Колонны танков, мотопехота и пехота двигались от тернопольской дороги вдоль реки Стрипы на юг, то есть перемещались в сторону нашего левого фланга, где оборонялся батальон Коробова, а еще ржнее — 51-я гвардейская танковая бригада. А вечерняя артподготовка противника как раз и была шумовой маскировкой этих перемещений.
Связываюсь по радио с командиром 51-й гвардейской танковой полковником Новохатько. Он подтвердил наши предположения. Днем противник практически лишь обозначал атаку на этом участке, но к утру, видимо, готовит сильный удар. За его передним краем слышен сильный шум моторов, разведка сообщила о подходе танковых и мотопехотных колонн. Договорились с Новохатько и о том, что наши начальники штабов отработают все необходимые вопросы, потом я доложил свое решение комкору: на правом фланге, напротив Ходачкува-Вельке, оставим батальон Мазурина, а батальон Погребного передвинем на левый фланг, в затылок батальону Коробова, второй линией обороны. Туда же направим большую часть артиллерии и резерв — семь тяжелых танков 11 -го гвардейского танкового полка. После короткого раздумья ком-кор утвердил решение. Спросил только:
— Рискуешь?
— Приходится, товарищ генерал.
Да, приходилось идти на риск — оголять тернопольскую дорогу и участок восточнее Ходачкува-Вельке, с тем чтобы создать глубокую оборону на левом фланге. Ведь если бы 15 апреля у нас не было второй оборонительной позиции на этой дороге, 9-я немецкая танковая дивизия прорвалась бы к Тернополю. Теперь она меняет направление главного удара, надо
Пмарачинам на нг
247
перестраивать оборону и нам. А быть на всех участках одинаково сильным — такого никогда и ни у кого еще не получалось. Наоборот, при таком стремлении окажешься везде слабым.
Рано утром далеко у нас в тылу загремели артиллерийские залпы. Из штаба корпуса сообщили, что это началась окончательная ликвидация окруженной в Тернополе вражеской группировки. Почти одновременно немецкая артиллерия из-за Стрыпы ударила по нашей обороне. Огонь сосредоточивался на стыке ко-робовского батальона с 51-й гвардейской танковой бригадой и южнее, по ее боевым порядкам. Кажется, сегодня главный удар 9-я танковая дивизия нацелила на нашего левого соседа. Переговорили с полковником Новохатько, он подтвердил это. До 40 танков с пехотой двинулись на его бригаду, он просил артиллерийской поддержки, мы помогли огнем приданных нам гаубичных дивизионов.
До 11 утра обстановка постепенно изменялась в пользу противника. Немецкие танки продвинулись в стыке флангов коробовского батальона с бригадой Новохатько, одновременно большая группа танков стала обходить батальон Коробова и справа. Пока что серьезной опасности это довольно нерешительное продвижение не представляло, однако мы с Новохатько решили перехватить инициативу, чтобы сразу отрубить противнику все возможности на успех. Батальон Коробова был отведен на вторую оборонительную позицию, ближе к речке Брудень, и отсюда вместе с батальоном Погребного нанес короткий удар. А с югц контратаковали танковые батальоны Новохатько. Противник был отброшен.
Бой был еще в разгаре, когда из Драгановки подполковник Кирилкин додржили
, — Штаб принял бой с фашистами, с нами тяжелые танки резерва, так что не беспокойся, Василий Сергеевич, отобьемся.
— Много их?
24В
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА!
— Порядочно.
— Откуда взялись?
— Пленные говорят, что прорвались из Тернополя.
— Сам справишься?
— Справлюсь.
Семен Исаевич отлично справился с неожиданно возникшей боевой задачей. Надо отметить одну очень важную для Кирилкина, как и для любого опытного начальника штаба, черту: сколько бы ни было у него бойцов и командиров в тыловых подразделениях, в штабе и т.д. — много или мало, — они каждые сутки перераспределялись по боевому расписанию, знали, что и как делать в случае боевой тревоги.
Следить за этим всегда трудно. Начальник штаба занят более важными и неотложными делами, а тут пройдут месяцы, иногда годы войны, а расписание и ежедневная возня с ним так И останутся на бумаге. Поэтому бывает, что штабы пренебрегают или просто забывают про это. Кирилкин никогда не забывал, поэтому хоть нападение прорывавшейся группы фашистов было неожиданным, но врасплох оно штаб не застало. Семен Исаевич сразу возглавил оборону, а когда разобрался в обстановке, то, подтянув и танки резерва, и находившиеся в ремонте танки и бронетранспортеры, контратаковал немцев, загнал в лесок и после короткого боя разгромил. Остатки этой группы — около 300 человек — сдались в плен.
Впоследствии, когда 3-я гвардейская танковая армия готовилась к прорыву на львовском направлении, Павел Семенович Рыбалко прочитал нам короткую, но очень содержательную лекцию о действиях танковых штабов при глубоких рейдах по тылам противника. Подчеркнув, что штаб всегда должен быть готовым выполнить боевую задачу с оружием в руках, он в качестве примера привел действия подполковника Кирилкина под Тернополем.
В течение 16 апреля 9-я немецкая танковая дивизия больше не предпринимала ни одной попытки про
Пморачиваам аа мг
241
рваться к Тернополю. Видимо, в ее штабе, как и в нашем, узнали, что окруженная группировка ликвидирована, а Тернополь очищен советскими войсками. Наступил вечер, появились в темном небе вражеские бомбардировщики, начали бомбить наши боевые порядки, потом ударила немецкая артиллерия. Мы немедленно открыли ответный огонь. Артиллерийская перестрелка, достаточно интенсивная, продолжалась минут сорок. Потом противник замолк и молчал до утра. Мы посчитали, что своей артиллерийской контрподготовкой сорвали его наступление. А он просто ввел нас в заблуждение.
Рано утром приехал к нам генерал Рыбалко, спросил:
— Где противник? Что делает?
Отвечаю, что в данный момент сведениями не располагаю. А Павел Семенович посмотрел с иронической улыбкой:
— Ну а все-таки, что можно предположить?
Доложил ему о ночной артиллерийской подготовке и контрподготовке, начал что-то теоретизировать, однако он меня прервал:
™ Ушел противник за Стрыпу. Весь ушел — и 100-я пехотная дивизия, и 9-я танковая. Чего же вам не отдыхать, если перед вами десять километров пустого пространства! Прозевали?!
Да, мы прозевали отход противника за Стрыпу. И артиллерия его шумела, чтобы прикрыть этот отход. Павел Семенович оставался в нашем штабе более часа. Собрал нас всех, приехал и полковник Новохатько. Разговаривал командарм с нами о разведке и разведчиках, делился богатейшим своим опытом, советовал и самим учиться и разведчиков учить конкретизации разведданных, учить их привязывать каждый факт к определенной части противника, следить за этой частью, пока она на твоем или соседнем участке. И второе, о чем он тогда говорил, — инерция в делах и мыслях. Привыкли, что противник в данный отрезок времени
250	ЗДРАВСТВУЙ, УКРАВИА!
наступает, считаем, что и завтра он будет наступать. А он взял да ушел.
В целом командование высоко оценило действия 53-й гвардейской танковой Фастовской Краснознаменной бригады в Проскуровско-Черновицкой операции. Бригада была награждена орденом Богдана Хмельницкого II степени, более 200 воинов получили правительственные награды, старший лейтенант Г.П.Волков удостоился ордена Ленина, а лейтенанты Н.Г.Карпенко и В.А.Чалдаев (посмертно) — звания Героя Советского Союза.
За пределами Родины
Обходный маневр
После войны на весьма представительной конференции один мой старый боевой товарищ докладывал о действиях 3-й гвардейской танковой армии в июле 1944 года севернее Львова. После доклада он спросил меня: «Ну как я выступил?» «Плохо! — говорю. — О самом важном сказал вскользь».
Начали мы разбираться. В общем виде боевые действия нашей танковой армии складывались так. Перед наступлением ей была поставлена задача обойти Львов с севера по широкой дуге на Жолкев, Яворов, то есть выйти в тыл львовской группировки. Введенные в прорыв танки шли сначала по заданному маршруту, но затем 3-я гвардейская танковая развернулась непосредственно на Львов. Успеха это не принесло. Тяжелая местность севернее города, ливни, размывшие и без того слабые дороги, упорное сопротивление противника, успевшего выдвинуть резервы, сковали танковую армию на подступах к городу. Штаб фронта почувствовал неблагоприятную ситуацию, вывел нас из боя, и мы опять стремительно двинулись в обход львовской группировки противника, зашли ей в тыл и вместе с другими армиями разгромили фашистов. Львов был освобожден, а танковые соединения без всякой паузы устремились дальше на запад. Мне, тогда командиру танковой бригады, отчетливо запомнились (что подтвердили опубликованные после войны документы) два момента. Первый, это сразу же перед наступлением, — поставленная нам задача на глубокий обход Львова; и второй — твердая рука и железная целеустремленность командующего войсками 1-го Украинского фронта маршала И.С.Конева, который вопреки всяким сиюминутным соображениям и донесениям
282
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
о том, что Львов все -таки можно взять, буквально вытащил нашу армию из-под города на оперативный простор и добился того, что первоначальный план был выполнен, фронт противника раздроблен, а остатки его войск отброшены к Висле и Карпатам.
Ну а в докладе моего товарища основное внимание было уделено заминке 3-й гвардейской танковой армии под Львовом и той инициативе, которую проявили штабы бригад и корпусов, чтобы выйти из трудного положения. Инициатива была, и далее я расскажу о ней. Однако каждый командир соединения, имеющий боевой опыт, знает, что подобные, широкого плана, оперативные вопросы в годы Великой Отечественной войны решались высшими командными инстанциями. Если, к примеру, мой доклад или донесение старшему начальнику о том, что на каком-то направлении противник оказывает сильное сопротивление, а на другом слабое, имели соответственный результат, то есть переносы ударов бригады, а иногда и корпуса, кончавшиеся крупным успехом, — этот факт вовсе не означает, что наверху действовали по моей подсказке. Когда войска обладают большим боевым опытом, необходимость в подобном перенацеливании усилий остро ощущают многие участники данного боя или сражения. Их доклады и донесения лишь подтверждают точку зрения, складывающуюся в высшем штабе. Поэтому приписывать себе тот или иной крутой поворот боевых событий от неуспеха к успеху неправильно по существу и нетактично по форме. Примерно так высказал я свои соображения по упомянутому выше докладу, и мой товарищ в конце концов согласился со мной.
На фронте мне довелось не раз наблюдать, как старшие командиры, в том числе командующий армией, член Военного совета и даже представитель Ставки, выходили на передний край именно в сложной, неясной, чреватой всякого рода опасностями обстановке. Как правило, они приезжали к нам не только для того, чтобы выслушать официальный доклад и лично
Сажемаы* евр
253
наблюдать поле боя, но и для того, чтобы просто, по-товарищески побеседовать с командирами, политработниками I красноармейцами. Бесед! i эти. несмотря на непринужденную обстановку, носили, как мне представлялось, очень целенаправленный характер. В них старший начальник искал и находил необходимые ему факт11, а иногда и проверял собственные свои мысли о боевой обстановке, о перспективах ее развития.
Теперь о деталях нашего наступления на первом этапе Львовско-Сандомирской операции. На львовском направлении, в полосе 60-й и 38-й армий, оно началось 14 июля (у соседей справа, 13-й и 3-й гвардейской армий, — днем раньше). К исходу 15 июля совместными усилиями стрелковых соединений 60-й армии и передовых отрядов 3-й гвардейской танковой армии фронт противника был прорван на очень узком участке в районе деревни Колтов (70 км восточнее Львова). Наша танковая армия, все три ее корпуса, вошла в прорыв и устремилась к рокадному шоссе Золо-чев — Сасов. Вскоре обогнали пехоту, однако до выхода на оперативный простор, на местность, где танки смогли бы действовать с широким маневром, было еще далеко. Мешали нам в основном не огонь и контратаки фашистов по обеим сторонам полосы прорыва, а тяжелая местность. Она здесь болотистая, а тут еще хлынули ливневые дожди. Торфянистая почва сделалась студенистой, танки пробивали дорогу (или, по военной терминологии, колонный путь) в этой трясине. В результате мы в замедленном темпе, с большим трудом углубляли прорыв, по обе его стороны — и с северной, и с южной — оставались на близком расстоянии друг от друга. Образовался коридор .длиной до 18 км, а шириной всего 4 — 6 км, который в оперативных документах именовался колтовским (по названию деревни у его основания).
Корпуса 3-й гвардейской танковой армии были вынуждены наступать буквально в затылок друг другу,
254
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
одной растянувшейся на многие километры колонной. Это было рискованно, если учесть, что противник располагал крупными танковыми резервами, но наше командование — и фронтовое, и армейское — пошло на этот риск, и, как увидим далее, он полностью оправдал себя.
Запомнилась мне ночь на 16 июля. 6-й гвардейский танковый корпус шел по колтовскому коридору, наша бригада — его передовым отрядом. Тьма, дождь падал стеной, танки ползли со скоростью черепахи. Стою в открытом башенном люке, говорю по радио с капитаном Погребным. Он только что отбил контратаку фашистских танков. Спрашиваю:
— Сколько танков?
— Судя по вспышкам выстрелов, восемь-десять.
— Близко подошли?
— Нет. Где ж им подойти по такой трясине?! Погудели моторами, постреляли и ушли.
— Твои потери?
— Потерь нет.
— А у противника?
— Точно не скажу. Один танк горел, пламя было, но, видимо, экипаж погасил.
Ценное это качество у капитана Погребного — докладывать результаты боя с дотошной пунктуальностью. Никаких, так сказать, приписок ни себе, ни своему батальону. Что было, то было, и ничего лишнего.
Беспокоила меня растянутость бригадной колонны. Остановил танк, прислушался. Гудят сзади моторы коробовского батальона, но далеко — едва слышны. Связываюсь с Коробовым:
— Нажми, Александр Гаврилович!
— Нажимаю. Небольшая задержка. Противник открыл огонь, пришлось ответить.
— Все в порядке?
— В порядке. Потерь нет.
Меня кто-то окликнул. Около танка стоял человек в плаще-дождевике с низко надвинутым капюшоном.
ОСходяый мама*
255
Поодаль. । пелене дождя, — еще три-четыре фигуры в таких же плащах.
— Не узнаете, товарищ полковник?
Я соскочил с танка на землю. Только по голосу, по его интонациям узнал командарма. Доложил ему, что заданный темп движения не выдерживаем.
— Я тоже, — сказал 1 1авел Семенович Рыбалко. — Пешком собственную машину обогнал. Как противник?
Докладываю, что противник контратакует мелкими группами танков и пехоты, артиллерийский огонь слабый. Главное сопротивление нам чока что оказывает плохая дорога. Павел Семенович предупредил меня, что, по данным разведки, вражеское командование сосредоточивает на южной стороне колтовского коридора крупные силы танков. Командующий назвал и район сосредоточения, но, откровенно говоря, сейчас я не помню название этого населенного пункта. Однако з ту ночь, незадолго до встречи с генералом Рыбалко, именно из этого населенного пункта командир разведгруппы лейтенант В.И.Васильев докладывал, что противника не обнаружил. Василий Иванович был, как и положено разведчику, очень собранным человеком, его не надо было учить тому, что разведка обязана не только пройти через населенный пункт, но и прочесать его окрестности. Поэтому я был уверен в точности его доклада. Тем не менее я все-таки попросил у командующего разрешения немедленно связаться с Васильевым. Разведчик сразу же откликнулся и на мой вопрос ответил фактами, которые полностью исключали возможность сосредоточения вражеских танков в этом пункте. Выслушав меня, 11авел Семенович сказал: «Если их там нет. это лучше для нас. Однако будь настороже».
Бригада продолжила движение к рокадному шоссе Золочев — Сасов и еще в предрассветном сумраке пересекла его, встретив здесь только несколько немецких сгоревших грузовиков - работу роловного отряда
2М	3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
капитана Погребного. Да и потом, до выхода на подступы к Львову, мы не встретили сколько-нибудь значительного сопротивления противника. Из рассказов товарищей знаю, что их бригады, следовавшие за нами по коридору, отбивали более сильные контратаки немецко-фашистских войск, но нигде эти действия противника не задержали общего продвижения 3-й гвардейской танковой армии. Вместе с тем вправо от коридора и влево враг продолжал оказывать очень упорное сопротивление, бросая против 60-й и 88-й армий танковые дивизии и корпуса, не считаясь с громадными потерями. Видимо, в этом заключалась и одна из причин его неспособности рассечь контрударом узенькую полоску, которую представлял собой кол-товский коридор. А картина прорыва в целом (следом за нашей армией в коридор была введена и 4-я танковая армия) убедительно свидетельствовала о том, что его время и место были выбраны командованием фронта исключительно удачно, что риск необычного, по единственному маршруту ввода в прорыв сразу двух танковых армий был оправдан.
Темп наступления нарастал* Обойдя Золочев, 53-я гвардейская танковая бригада с ходу прошла через крупный узел шоссейных и железных дорог Красное. Здесь нашим машинам стало немного полегче, хотя все более или менее приличные дороги в этом районе тянулись не вдоль оси нашего движения, а поперек ее, и нам оставались только проселки. Но вот поступил настораживающий доклад от капитана Погребного: «Вышел к реке Пелтев, автоматчики Кузьмина уже на противоположном берегу, а мои танки стоят. Mqct слабый, берега слабые. Хотел форсировать вброд — посадил в трясине два танка». Когда я догнал головной отряд, он все еще стоял на левом берегу. Сама по себе речка пустяковая, но зыбкие, торфянистые подходы к ней раскинулись широко, а дожди превратили их в заболоченную долину. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: танкам здесь не пройти. Да и мост
Мжодаы* мам*р
257
как раз по этой речке — шаткое деревянное сооружение. Автомашину еще с грехом пополам выдержит, не более. Саперы минно-инженерной роты лейтенанта Н.И.Черных уже трудились, усиливали грузоподъемность моста, но работа эта не на час и не на два. Кроме моста, надо и бревенчатый настил выложить поперек заболоченной долины. Нужен материал. Найти лес, напилить, подвезти, а уж потом укладывать — вот в чем задача. Саперные взводы у нас маленькие, по 12 — 15 человек. А как говорили в подобных случаях на войне, один сапер — это только один топор. Между тем с тыла нас подпирали другие бригады, войска скапливались. Приехал командир корпуса Василий Васильевич Новиков, досталось нам всем. И за дело. Простая, кажется, штука железная скоба, а как без нее скрепить бревенчатый настил?! Ведь он расползется под первым же танком. Хватились саперы — скоб не хватает, мало запасли. Стали скручивать проволокой, а ведь это долгая работа, потеря дорогого времени. Впоследствии на разборе операции Павел Семенович Рыбалко тоже, мягко говоря, не похвалил нас за это и прочие упущения.
Наконец мост усилили, настил выложили, танки прошли. Корпус развернулся, наша бригада стала левофланговой, двинулась параллельно железной дороге Броды — Львов, за которой, тоже параллельно, текла все та же речка. Застряла она у меня в памяти на всю жизнь. Сколько и до нее и после пришлось форсировать больших и сильных рек, а эту гнилушку они не вытеснили. Дело в том, что нам опять пришлось в нее упереться. Штаб корпуса дал нам направление на железнодорожную станцию Боршовичи, что километрах в 20 восточнее Львова. Идем, а дорога все хуже и хуже. С первого взгляда — поле как поле, а в действительности — слабый торфяник, предательски покрытый густой зеленой травой. Гусеницы танков прорывали глубокие черные колеи, которые тотчас заполняла вода. Это была долина реки Пелтев. Перед станцией Бор-
2SS
3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
шовичи река пересекала железную дорогу. Станцию и поселок закрывали холмы, с которых вела сильный огонь артиллерия противника. Впервые с начала наступления нанесла бомбовый удар и фашистская авиация. От львовских аэродромов несколько минут полета, и «юнкерсы» не давали нам передышки весь день. Наша же истребительная авиация, естественно, не могла еще перебазироваться ближе к острию прорыва. Это и стало причиной перемены воздушной обстановки в полосе корпуса в пользу противника. Зенитно-пулеметная рота Анатолия Георгиевича Ивакина, обороняя боевые порядки бригады, сражалась геройски. Два «юнкерса» сбили пулеметчики сержанты М.В.Павлов и В.К.Дуркин. Фашистские самолеты бомбили их позиции и с больших высот, и с бреющего полета, вокруг все кипело разрывами. Борьба была, конечно, неравная, но зенитчики держались стойко, и благодаря этой стойкости мы не понесли значительных потерь.
Между тем разведчики лейтенанта Васильева побывали близ станции. Видели, как разгружался эшелон с пехотой, артиллерией и самоходными артиллерийскими установками, как эти резервы занимали оборону по высотам. Да и мы сразу почувствовали прибытие к противнику подкреплений по резко возросшей плотности его огня. В такой обстановке на заболоченной, исключившей всякую возможность маневра местности наши подразделения предприняли несколько атак. Они были неудачными. Пришлось доложить генералу Новикову, что танки вязнут, мы несем потери, а продвижения нет. Переговорил я и с соседями — командирами 51-й и 52-й гвардейских танковых бригад. У них обстановка примерно та же. А Михаил Степанович Новохатько с присущей ему прямотой ответил: «Я, Василий Сергеевич, доложил комкору, что если сейчас мы сидим в болоте до пупка, то завтра оно и глотку залить может». Образное сравнение, но верное по существу.
О*х«дмый *
259
Вскоре мы стали ощущать нехватку горючего и боеприпасов. Коммуникации между базами снабжения и передовой растянулись километров на шестьдесят. Но дело было не столько в дальности расстояния, сколько в состоянии коммуникаций. Колтовский коридор, хотя и расширенный, не стал от этого хорошей транспортной артерией. Непролазная грязь задерживала автомашины, нарушала правильное снабжение войск. Кроме того, сюда то и дело проникали вражеские подразделения, пытавшиеся прорваться с севера, со стороны Колтова и Белого Камня, на юг. Для того чтобы пояснить обстановку, сложившуюся на этом участке, практически уже в тылу нашей танковой армии, надо сказать несколько слов о действиях наших соседей справа — на рава-русском направлении. Там общевойсковые армии — 13-я и 3-я гвардейская — завершили прорыв обороны еще быстрее, чем мы. В прорыв вошли подвижные войска — сначала кон но-механизированная группа генерала В.К.Баранова, затем 1-я гвардейская танковая армия генерала М.Е.Катукова. Стремительно продвигаясь, они вскоре обошли с севера группировку противника в районе города Броды, в то время, как 3-я гвардейская танковая армия обошла ее цр колтовскому коридору с юга. Кольцо окружения замкнулось, в нем оказались восемь дивизий противника — около 50 тысяч человек. Эта немецко-фашистская группировка (ее именовали Бродской) и пыталась прорваться через коридор на юг, навстречу своим контратакующим танковым дивизиям. Именно об этих танках, о начавшемся их сосредоточении предупреждал нас генерал Рыбалко еще в ночь на 16 июля.
Таким образом, узкая полоса, по которой шли к нам машины с горючим, боеприпасами и прочими видами снабжения, в тот момент подвергалась уже не только двустороннему артиллерийско-пулеметному обстрелу, но и сильным атакам танков и пехоты противника. И только благодаря мужеству, энергии, мастерству водителей и других работников нашего тыла
268
3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
во главе с его руководителем Григорием Александровичем Чалковым мы, хоть и с перебоями, получали горючее и боеприпасы.
Майора Чалкова и по сей день все ветераны 53-й гвардейской танковой вспоминают с благодарностью. Это был настоящий боец по характеру, и только такой боец может стать хорошим начальником тыла в танковых войсках. Ведь при глубоком прорыве танки, как правило, отрываются на десятки километров от своей пехоты, и, пока она подойдет и закрепит за собой отвоеванную территорию, эта территория как бы ничья. Но личный состав тыловых подразделений танковых частей не может ждать подхода пехоты. Для того чтобы восполнить расход горючего и боеприпасов, приходится непрерывно его подвозить. Вот и снуют колонны, а иногда и отдельные автомашины с грузами от баз снабжения к нам и обратно по дорогам, где каждую минуту можно лицом к лицу встретиться с противником.
Чалков был не только мужественным человеком, но и обладал редким чутьем на складывающуюся обстановку. И на букринском плацдарме, и под Киевом и Проскуровом, и в других операциях, где создавались трудные для снабженцев обстоятельства, вроде описанных выше, он всегда был, как говорится, тут как тут. Возникал на передовой всегда неожиданно и всегда очень кстати. Подойдет к танкистам, улыбнется, пошутит: «Щей горяченьких, каши с мясом кто желает, поднимите руки. Все? Вон кухни, налетайте, хлопцы, все вам. Табачку? Пожалуйста! Снарядов, горюч-ки? Пожалуйста!» И, не задерживаясь, опять отправляется в опасную дорогу, где ему и его подчиненным не раз приходилось с автоматами и гранатами в руках отстаивать грузы для боевых частей. Вот какой он был, наш Григорий Александрович Чалков.
. Под стать Чалкову были и его подчиненные. Вот только один эпизод — сутки из боевой жизни службы тыла. Лейтенант И.А.Уваров вел к нам колонну авто
08хддиы* Miieip
281
машин с горючим из Золочева. Впереди, на дороге, Иван Андреевич увидел пехотинцев. Насторожило, что они пересекали дорогу перебежками, прячась за кочки и кусты. А из poiipi, что севернее дороги, появлялись все новые и новые группы солдат. Уваров знал, что в том районе окружена нашими войсками крупная группировка противника. Подъехали ближе — и все сомнения отпали. Фашисты! Уваров тотчас развернул колонну и под автоматно-пулеметным огнем гитлеровцев благополучно вывел машины из опасной зоны. Вернувшись в Золочев, он доложил о случившемся первому же старшему начальнику, которого встретил. Тот выделил два танка, они помогли преодолеть этот участок колтовского коридора, и горючее было нам доставлено.
В два часа ночи Уваров опять едет из бригады в Золочев за продовольствием. Темно, но не настолько, чтобы не разглядеть впереди контуры немецких грузовиков и танка. Они стоят и на дороге, и по обочинам, и в поле. То ли горючее вышло, то ли потеряли ориентировку и ждут рассвета. «Жми, Федор, на всю железку!» — приказал Уваров водителю. И бесстрашный Федор Пискунов, ловко лавируя между немецкими машинами и едва не задевая их бортами, на высокой скорости проскочил колонну. А вслед им понеслись цветные трассеры пулеметных очередей. В Золочеве Уваров опять добился танковой поддержки, и вражеская колонна была разгромлена. Пленные показали, что они действительно из состава окруженной Бродской группировки. Думали, что уже прорвались к своим, послали разведчиков установить связь, но те куда-то пропали.
Утром Уваров привел в расположение бригады машины с продовольствием, но застал там лишь с десяток танков да роту автоматчиков. В ту ночь мы получили приказ выйти из боя, а эти танки временно оставили под охраной автоматчиков — в машинах кончилось roj рючее. «Уваров добудет горючее», — уверил меня Чал
282
3* ПРЕДЕЛАМ! РОДИНЫ
ков. И он его добыл. Нашел трофейный склад в каком-то лесочке, вывез двадцать пять тонн горючего, в пути колонну атаковали на бреющем полете «мессершмитты», но опытные водители сумели доставить свой огнеопасный груз в полной сохранности. И уже в полдень танки с десантом, а с ними и автоколонна Уварова догнали бригаду.
< Бои под станцией Боршовичи и селом Кукизов (8 км севернее Баршовицы) по-прежнему не приносили успеха. Болота и сильное сопротивление противника, перебросившего к Львову несколько свежих дивизий, сковали боевые машины 3-й гвардейской танковой армии. Более двух суток мы вели бой практически на месте. А для танкиста, уже приобретшего опыт широкого маневра и глубоких прорывов, подобная обстановка очень неприятна. Тем более что она связана со значительными потерями. Причины задержки нашей танковой армии на подступах к Львову достаточно подробно освещены в военно-исторической и в военно-мемуарной литературе, поэтому не буду на них останавливаться. Расскажу об одном случае, который в какой-то мере характеризует обета-новку с точки зрения личного ростава нашей бригады.
Перед правым флангом бригады находился опорный пункт противника в селе Кукизов. Стремясь нащупать слабости в обороне фашистов, разведчики лейтенанта Васильева днем и ночью вели интенсивный поиск, проникали и в окрестности Кукизова, и соседней деревушки Руданце, и километров на 15 — 20 западнее. Донесения разведгрупп мало-помалу складывались в определенную картину: ближе к Львову передний край и тактическая глубина обороны противника были плотно насыщены войсками и полевыми укреплениями. А чем дальше от города проникали разведчики, тем меньше наблюдали они скоплений и передвижений войск врага. Однажды после официального доклада Иван Васильевич Васильев сказал мне и начальнику штаба подполковнику Кирилкину:
Обхпраый маам*
283
— Нам бы взят ь Кукизов, а дальше пойдем на третьей скорости. Глубоко проскочим, нечем у них там нас остановить.
— А как же Львов? — усмехнулся Семен Исаевич Кирилкин. — Не брать его. что ли?
— Львов как яблоко, — задумчиво глядя на яблоню (разговор происходил во фруктовом саду), ответил Васильев. — Обрежь веточку, само к ногам упадет.
— 11у, стратег! Ну, голова! — засмеялся Кирилкин.
А когда мы остались вдвоем, сказал очень серьезно: — Думающий разведчик.
Так думал не только лейтенант Васильев. Ту же мысль в разных вариантах не раз приходилось слышать и от комбатов, имевших соотве тс^вующие сведения от своих батальонных разведчиков. Конечно, я не хочу этим сказать, что все они предлагали какой-то конкретный план по обходу Львова. Такой мой вывод был бы неверным. Они не знали ни первоначальна >го плана командования фрон га, ни обстоятельств, связанных с его частичными изменениями. Да и штаб бригады, и я были осведомлены в этих делах лишь постольку, поскольку это требовалось для выполнения конкретных боевых задач. Но все мы чувствовали очень ос гро. что блестяще начатый рейд танков, прошедший вопреки бездорожью и плохой погоде в хорошем темпе и с минимальными потерями, вдруг застопорился. Люди искали выход — Каждый по-своему, в объеме своих знаний, положения, боевого опыта.
Мыс Кирилкиным составляли на основе разведданных донесения в штаб корпуса, тщательно взвешивая каждое слово, ибо военная этика имеет свои законы, они выверены жизнью, и нарушать их никто не имеет права, даже если он руководствуется самыми благими пожеланиями. Видимо, эти донесения — и нашего штаба, и анал< >гичные от штабов других бригад — сыграли некоторую роль. Такой вывод, по крайней мере, следует из воспоминаний Ивана Игнатьевича Якубов
Ж	ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
ского «Земля в огне». В те дни он уже был заместителем командира 6-го гвардейского танкового корпуса
Сведения разведки вскоре подтверди шсь, так сказать, устами врага. Из очередного рейда по тылам противника разведгруппа доставила фашистского пленного офицера. На допросе он в деталях рассказал об укреплениях и составе своих частей в опорном пункте Кукиаов, а также о соседних частях; резервах в глубине обороны. Пленный оказался человеком очень осведомленным, его показания выходили далеко за пределы нашей полосы. Разумеется, мы немедленно передали их в щтаб корпуса.
Этот пленный достался нам дорогой ценой. Разведгруппу возглавлял сержант Нурмы Шарипов. Взять пленного тихо, без выстрела, не удалось. Дело происходило в расположении вражеской части, разведчики приняли бой. Шарипов приказал товарищам отходить и беречь гитлеровца как зеницу ока, а сам прикрыл отход. Когда его окружили и попытались взять живым, он прижал к груди гранату «Ф-1» и выдернул чеку. Так погиб один из лучших наших разведчиков Нурмы Ха-ляхович Шарипов. Посмертно ему было присвоено 1вдние Героя Советского Союза.
Шарипов погиб, но был он настолько замечательным во всех отношениях человеком и бойцом, что разведчики пронесли память о нем по всем военным дорогам до самого Берлина. Как- то уже в Германии, в 1945 году, Васильев посылал на боевое задание трех разведчиков. Задание сложное, ? усилить группу некем — так сложились обстоятельства. Справятся ли они втроем? «Вчетвером! — глядя прямо в глаза командиру, ответил старший группы рядовой Виктор Сажинов, -м С нами пойдет Нурмы». И старший лейтенант Васильев молча приложил ладонь к козырьку, и разведчики также молча вышли. «Это была торжественная минута, — рассказывал мне Иван Васильевич много лет спустя. — Видели бы вы их лица! Нурмы
Обходный маневр
2Ю
Шарипов опять был в нащ^м отрою, и мы приветствовали его возвращение».
Видимо, именно в тот день Виктор Александрович Сажинов написал домой письмо, которое и по сей день бережно хранит его отец. Он писал: «Меня представляют к высокой награде — званию Героя Советского Союза и предлагают ехать на учебу в Москву. Но я отказался от учебы. Учиться буду после войны Я дал клятву на могиле друга Нурмы Шарипова отомстить за его смерть. Прикрывая наш отход, он взорвал гранатой себя и врагов. Я еще не отомстил. Победа, в которой будет и моя скромная доля. — вот достойный памятник на могилу Нурмы, Твой сын Виктор».
О Викторе Александровиче Сажинове я еще рас скажу, а сейчас вернусь к событиям 21 июля 1944 года, когда мы получили приказ на наступление, в обход Львова с севера. Меня вызвал по р щио командир корпуса генерал Новиков и сказал: «Получили письменный приказ? Хорошо. Готовы к прогулке? Хорошо. Передаю связь Шведову» (то есть генералу П.С.Ры-балко). Павел Семенович начал с шутки: «Ну что, фастовцы, слышал я, жирком обросли и побегать уже не тянет ? Вот то-то. Мы с Павловым (член Военного совета генерал С.И.Мельников) решили послать вас первыми. Со мной держите прямую связь. Надеемся, что Фастовская дважды орденоносная выполнит свой долг. Как Bcei да. Боевой удачи, комбриг».
Это коротенькое «как всегда» сразу повернуло наше настроение на сто восемьдесят градусов. «Ну-ка повтори, пожалуйста, еще раз его разговор, попросил меня начальник политотдела Александр Яковлевич Зарапин. — «Как всегда»! Понимаешь, а? Это ведь здорово! Ну, я пойду соберу своих. Надо, чтобы через час разговор с командующим знал каждый красноармеец».
Действительно, не часто баловали нас похвалой старшие начальники, а если и хвалили, то. как правило, в нужный момент. Зарапин работал оперативно, на
2И
ЗА ПРЕДЕЛАМ! РОДИНЫ
предбоевыг митингах непременно упоминалось похвальное слово командующего, ну а уж солдатский телеграф добавил такие подробности, что, услышав о них много дней спустя, я только диву давался. В роте противотанковых ружей старшего лейтенанта Н.Т.Моча-лова один солдат, который был земляком писаря из штаба бригады, уверял, что командующий особо отметил мочаловцев и даже интересовался наиболее отличившимися под 11роскуровом. А в общем-то, эти солдатские разговоры, как правило, делали и очень нужное дело. Они ведь сродни народной сказке, ничего и никогда не подхватят и не разовьют, если это не отражает думы и чаяния простого труженика войны. Кстати сказать, рота Мочалова отлично поработала под Проску-ровом и в обороне и при прорыве на Ярмолинцы, Городок, и многие ее воины были награждены.
В ночь на 22 июля танковый батальон капитана Н.А.Погребного с десантной ротой старшего лейтенанта И.М.Евтушенко прорвал оборону врага южнее Кугизога и атаковал опорный пункт с фланга. Одновременно батальон автоматчиков капитана А.С.Кузь-мина оседлал тыювую дорогу к опорному пункту. I (очной бой был корот ким и успешным. Выбитый из Кукизова враг на бронетранспортерах и автомашинах устремился к железной дороге на Львов, но натолкнулся на бронебойщиков Мочалова и был почти полностью уничтожен. А бригада, не задерживаясь, двинулась на запад, оставляя Львов далеке слева. 6-й гвардейский танковый корпус шел в армии головным, а 53-я гвардейская — его передо: ым отрядом. Наша задача состояла в том, чтобы сначала пересечь важнейшую тыловую дорогу врага Львов — Я рослав, а затем от Яворова повернуть круто на юг, на Судовую Вишню, и оседлать вторую тыловую дорогу. Львов — Перемышль (Пшемысль).
Ну что сказать об этом стремительном рейде? Летом сорок третьего года, напутствуя нас. выпускников
Овжвяиый Miatap
267
академических курсов, перед отправкой на фронт, генерал Я.Н.Федоренко пожелал, чтобы наши танки птицами летели к Днепру. Вот и сейчас у меня было такое же ощущение. Мы шли на Яворов по хорошей, просохшей дороге на высоких скоростях, на ходу пресекая любую попытку противника оказать организованное сопротивление. Да, по правде говоря, такие попытки были единичными. Полная паника воцарилась в глубоких тылах группы армий «Северная Украина». Города и села мелькали по обе стороны дороги. Толпы местных жителей, красочные украинские наряды, цветы на броне, кумачовые флаги и флажки, улыбки, смех, слезы радости. И лишь изредка где-то в стороне ныряли в пшеницу и кусты фигурки в серых немецких мундирах.
На коротких остановках люди рассказывали нам, что мы здесь не первые солдаты с красной звездой, что перед нами прошли лихие эскадроны гвардейской конницы. Нам было известно, что еще в момент окружения Бродской группировки (эта гру ппировка была окончательно ликвидирована 22 июля) пути отхода ей отрезали 9-й механизированный корпус нашей армии и конно-механизир< «ванная группа генерала В.К.Бара-нова. Но мы не предполагали, что конники уже далеко обогнали нас. Так что беспрепятств» иному продвижению примерно до рубежа Яворов, Немиров (50 — 55 км север» «западнее Львова) мы во многом обязаны 1 -му гвардейскому кавалерийскому корпусу, его отменной боевой работе.
В этом районе мы догнали и обогнали конников и вступили в Яворов. Обычный белый, чистенький украинский городок. Фашистская администрация сбежала еще накануне. На всякий случай саперы лейтенанта Черных подорвали рельсы. И своевременно! Со стороны Львова один за другим подошли сразу три эшелона.
Вот, кстати, еще один пример, показывающий, чти такое тылы прорвавшихся подвижных войск, пока их
2М
3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
не закрепила за собой пехота. Ведь эту железную дорогу Львов — Яворов (она сильно петляет) не раз уже пересекли и гвардейцы-конники, и наши танки, а между тем три вражеских эшелона, грузившиеся во Львове, все-таки добрались до Яворова. В них был какой-то крупный штаб, много офицеров, грузовики с радиостанциями, много легковых машин, а также испуганные дамы и господа в штатском и какие-то люди в полувоенной форме, которую на фронте мне видеть не доводилось. Разбираться с ними времени не было, мы сдали эшелоны подоспевшему 50-му мотоциклетному полку и двинулись дальше.
От Яворова бригада круто повернула на юг, на Судовую Вишню, к железной и шоссейной дорогам Львов — Перемышль. Мы, как и приказывал генерал Рыбалко, кроме регулярных докладов в штаб корпуса, докладывали о своем продвижении и в штаб армии. «Добро, фастовцы, добро! — ответил нам в Яворове командующий. — Это только начало. Впереди у вас Перемышль и река Сан. Там дело будет посерьезней. Крепость!»
В Судовой Вишне противник попытался оказать сопротивление, но развертывать бригаду не пришлось. Все сделал головной отряд, который вел заместитель командира батальона капитан П.Т.Ивушкин. Танковая рота старшего лейтенанта Г.А.Абрамова первой ворвалась в городок, разогнала вражескую пехоту, сожгла и подбила несколько немецких танков. Танк лейтенанта В.И.Новикова вышел к вокзалу, раздавил тяжелую пушку, поставленную на прямую наводку, ц прямо через пути двинулся к эшелонам. Паровозы стояли под парами, один уже тронулся. Новиков скомандовал: «Бей в паровозы!» И сержант А.С.Вино-градов двумя меткими выстрелами из танковой пушки в буквальном смысле выпустил из них пар. В эшелонам оказалась масса военного имущества. На окраинах города захватили несколько складов с горючим и бое
Otioiиый 
289
припасами, а также парк с сотнями новых i рузовых автомашин.
От Судовой Вишни бригада снова повернула на запад, на Перемышль. Увеличили скорость движения, замелькали села, поселки, деревушки. Народ стоял по обочинам — и опять цветы, радостные лица, привете г-вия. Мост, что перед городом Мостиска, был запружен людьми, девушки в национальных костюмах преподнесли нам невиданной красоты и размера букет. «Как сноп!» — ахнул лейтенант Нариман Касумович Алиев, передавая его мне. Тяжел был букет из ярчайших крупных цветов, вроде орхидей и лилий. От души. И слова привета, которые сказал нам мужчина в черной паре, тоже были от души — хорошие и трогательные. Ответил и я короткой речью — нельзя не ответить таким гостеприимным и взволнованным хозяевам! Время у нас было, так как получили радиоприказ ожидать в Мостиске главные силы корпуса. Командир корпуса информировал нас, что 7-й гвардейский танковый корпус командование развернуло на восток, на обойденный армией Львов; наша же задача прежняя — на запад, на Перемышль. А 91 -я отдельная танковая бригада наступала на юг. Таким образом, 3-я гвардейская танковая армия, освободив громадный район в тылу у львовской группировки немецко-фашистских войск, продолжала его быстро расширять, продвигаясь в трех различных направлениях. Это был очень смелый маневр. Превосходство над противником, которое все мы чувствовали, и паника в его рядах позволяли командованию идти на рассчитанный риск.
Бригада по-прежнему шла передовым отрядом корпуса, но теперь он в целом наступал более компактно. Поздним вечером 24 июля прошли городок Медыка, а на рассвете я впервые увидел громады фортов Пере-мыш.ш, о которых столько раз в детские годы слышал от отца — участника штурма крепости в годы Первой мировой войны. Впечатление тогда от его рассказов было сильное, и не скажу, что оно ослабло, когда вг.о-
2/n
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РиДИНЫ
следствии я кое-что прочитал об этой крепости. Ведь русская армия, буквально разгромившая австро-венгерскую армию в первом же сраже нии, в Галицийской битве, выйдя к Перемышлю, неудачно штурмовала его, и только после второй осады, которая длилась долгие четыре месяца, гарнизон крепости капитулировал. Форты, построенные в конце прошлого века, почти одновременно с кёнигсбергскими, считались по тем временам первоклассными сооружениями и легко выдерживали огонь сверхтяжелой (тогда ее называли осадной) артиллерии. Ну а калибры, которыми располагал наш танковый корпус, под эту классификацию никак не подходили. Они не были рассчитаны на борьбу с долговременными крепостными сооружениями. Правда, танки могли бы сделать то, что не удавалось маломобильной пехоте Первой мировой войны, — прорваться с десантами в промежутках между фортами. По. во-первых, форты всегда окружались рвами, куда более широкими и глубокими, чем рвы противотанковые. Во-вторых, фашисты имели время усилить крепостную оборону современными фортификационными сооружениями и aai раждениями. А в-третьих, и это главное, — генерал Рыбалко, узнав, что мы выходим к Перемышлк>, немедленно разыскал наш штаб в эфире и строго предупредил: «Берегите танки. Крепость брать и штурмовыми группами, придайте каждой по одному-два танка, но основную массу в дело не пускать» Павел Семенович думал уже о броске на Вислу, о втором, без оперативной паузы, этапе Львов-ско-Сандомирской операции
Город Перемышль и с точки зрения естественных преград на подступах к нему, и с точки зрения форти фикационных сооружений (старинные, но крепкие форты) распола! ал всеми возможностями для длительной обороны. Он расположен на слиянии двух рек - Сана и Вяра. Первая из них прикрывае г город с севера, вторая — с востока. Кольцо из пятнадцати фортов с броневыми башнями (внешний оборони-
О*к«дгнй мама*
271
тельный обвод) с севера и востока выходит за пределы этил рек, как бы прикрывая, в свою очередь, подступы к шоссейным и железнодорожным мостам. К западным окрестностям Перемышля вплотную подступает высокая и длинная гора с довольно крутыми склонами. На ней помимо старых фортификационных сооружений фашисты построили новые — доты и дзоты, устроили огневые позиции для тяжелой артиллерии. От-, сюда, с наблюдательных пунктов, местность просматривалась на многие километры, что обеспечивало и огневой контроль над всей округой, или, выражаясь фигурально, на все четыре стороны све га. Более слабым местом крепости был ее южный фас. Здесь также имелись форты, но естественной преграды не было. Слабость эта являлась весьма относительной, ибо представляла собой узкую, примерно двухкилометровую, полосу, тянувшуюся с юга к Перемышлю между упомянутой горой и рекой Вяр. 11одобное дефиле при наличии господствующих над ними высот, где укрепился противник, во многих войнах и сражениях оборачивалось для атакующих войск прямой ловушкой.
Так представлялись нам возможности оборони-т ельных действий противника, когда на подходе к Перемышлю мы с Зарапиным, Кирилкиным и другими офицерами штаба обсуждали варианты атаки на крепость. Наиболее вероятным путем к быстрому успеху посчитали все-таки прорыв в город с ходу по кратчайшему направлению, через мост на реке Вяр, в промежутках между восточными фортами. Отмечу сразу, что, хотя план этот нам пришлое) по ходу штурма изменить, Перемышль как крепость не подтвердил ни наши предположения, ни репутацию твердого орешка, которую заслужил в Первую мировую войну. Первый сигнал поступил от разведчиков.
— Прошли внешний обвод без выстрелов, — доложил по радио лейтенант Васильев. - Заглянули в форты. Пусто!
— Как это пусто? — невольно вырвалось у меня
272
3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
— Полное запустение, — повторил он. — Тут только коз пасти, а не оборону держать. Разрешите продолжить движение?
— Продолжайте.
Час спустя штаб бригады уже расположился в одном из фортов близ деревни Седлиска (4 — 5 км от Перемышля). Сооружение фундаментальное. Боевые казематы, а соответственно и амбразуры для орудийного, пулеметного и ружейного огня устроены в два, а местами в три этажа. Но с внешней, фронтальной стороны форт не очень приметен. Издали это просто пологий холм, поросший травой, кустами, деревьями. А тыльная его сторона представляет собой огороженный толстыми стенами, тоже с бойницами, двор. Тут различные, казарменного типа, строения, приспособленные к самостоятельной обороне. И никаких следов подготовки к обороне! Действительно, полное запустение. Наши саперы — начальник инженерной службы бригады инженер-майор П.К.Брыжатый и командир 120-го гвардейского саперного батальона капитан Н.М.Оснач только головами качали, рассматривая при
Командиры 53-й гвардейской танковой бригады и ВС Архипов (в центре)
Обходный маневр	273
свете карманного фонаря отсыревшую кирпичную кладку и свежие следы коров, которые, видимо, укрывались здесь от жары в разгар летнего дня. Брыжатый и Оснач рассказали, что это сооружение из группы Седлисских фортов, считавшихся в Первую мировую войну самыми современными и мощными. Почему же немецко-фашистский гарнизон не использовал их для обороны? На этот вопрос я не нашел удовлетворительного ответа и по сей день. Уже после взятия Пе-ремышля мы испытали форты на прочность. Сделали несколько выстрелов с близкого расстояния — снаряды не брали эти могучие стены.
Около трех часов утра разведка вышла к реке Вяр. Мост через нее был взорван. А с противоположной стороны, от города, сильный огонь вели два бронепоезда. Подступы к реке открытые, поэтому до выяснения обстановки пришлось оттянуть батальоны подальше от берега. Подумали мы, посовещались. Будем атаковать город с юга, через то самое дефиле. Иного выхода нет. Но для этого надо сначала форсировать реку. Оснач сказал, что, по всем гидрологическим признакам, на Вяре должны быть броды. Искать их здесь, под огнем врага, трудно. Надо провести инженерную разведку вверх по Вяру.
Группа саперов во главе с лейтенантом Черных тотчас отправилась в путь. Вскоре он доложил, что брод найден в четырех километрах южнее города, поблизости от деревни Лучице. «На левом берегу мы обнаружили три дота, — пояснил он. — Доты наши, советские. Постройки сорокового года. Я и подумал: не зря же их поставили тут. Наверное, для того, ч^гобы прикрыть огнем мелководный брод. Так и есть».
Штаб бригады перебрался в доты. Вот эти-то сооружения фашисты использовать никак не могли, так как амбразуры дотов смотрели на запад. Первыми, как и обычно, переправились на противоположную сторону реки автоматчики капитана Кузьмина, за ними пошли вброд танки капитанов Мазурина и Погребно
274
ЗА ПРЕДЕЛАМ РИЦИНЫ
го. Батальон Коробова остался близ моста вел огонь, отвлекая внимание противника. Но бронепоезда скоро нащупали и нас. Железная дорога идет от Пере-мышля вдоль реки, они встали как раз напротив пере-праьы, в полутора-двух километрах от нее, и начали обстрел. Впервые в жизни я смог оценить защитную силу железобетона. Попадая в дот, снаряды рвались с глухим звуком. Это совсем не то ощущение, когда сна -ряд бьет в башню твоего танка так, что внутри ее летят искры и сыпля >тся мелкие осколки.
К реке выходили следовавшие за нами части 6-го гвардейского танкового корпуса. 22-я гвардейская мотострелковая бригада сменила танковый батальон Коробова у взорванного моста. В районе Седлисских фортов встали на позиции легкие пушки 1645-го и гаубицы 185-го артполков и огнем отогнали бронепоезда. Приехал Иван Игнатьевич Якубовский, возглавивший части корпуса, предназначенные для атаки на Перемышль (другие части корпуса вместе с 7-м гвардейским танковым корпусом повернули на восток, на Львов). Привезли почту. Я получил письмо от отца Он знал, где мы наступаем, вспоминал, как в четырна -дцатом году солдатом шел через Львов к Перемышлю. Мы с Иваном Игнатьевичем вместе читали письмо, удивлялись совпадению нашей с отцом военной службы и самому письму, которое пришло от Архипова-старшего именно в то утро, когда Архипов-младший вперьые увидел Перемышль.
Первое донесение капитана Кузьмина с противоположного берега Вяра бы \о об освобождении из концлагеря советских военнопленных. Сержанты Н.А.Леонов и В.А.Коцюба обнаружили неподалеку от переправы бараки, обнесенные колючей проволокой. Уничтожи \и эсэсовских охранников, вошли в ворота. Поразила тишина и пустынность лагеря. Неужели люди так напуганы, что , щже стрельба и русская речь не встряхнули их?
Политраоотник капитан И.Т.Чебанюк писал мне
Otiaaiitч
m
тридцать лет спустя: «Разве это забудешь?» Да, Иван Тимофеевич, полагаю, все. кто видал этот лагерь, запомнили его на всю жизнь. В темных сырых бараках, на сплетенных из хвороста нарах лежали совершенно гольк люди. Живые скелеты. П< >давляющее большинство не могли двигаться. Бросилось в глаза: почти все очи седые, у кого культя вместо руки или вместо ноги.
Врач (тоже из военнопленных) рассказал нам такое, что волосы дыбом встали. Сюда свозили тяжело раненных советских военнопленных. Фашисты не давали ни постельного, ни другого белья, ни бинтов, ни марли, ни лекарств. На все просьбы медперсонала, на объяснения врача, что в таком помещении (его почти не отапливали зимой), в такой антисанитарии каждая тяжелая рана ведет к гангрене и верной гибели, начальник лагеря, эсэсовец, отвечал: «Режьте!» И хирургу приходилось лишать раненого руки или ноги, чтобы хоть как-то попытаться снасти его жизнь. Кормили впроголодь. А есси раненый сказывался сильным и живучим человеком, не поддавался долго ни голоду, ни холоду, эсэсовцы забивали его насмерть. Перед нами вставала картина продуманного, изощренного садизма.
Надо было спасать людей. Наши медики передали врачу запас лекарств, помогли оказать первую помощь раненым, многие из которых не могли даже говорить Чалков доставил грузовик с продуктами, повара накормили голодающих из солдатских котлоь. Александр Яковлевич Зарапин, его заместитель майор А.Ф.Головнев, капи ган И.Т.Чебанюк, старший лейтенант П.В.Демихов и другие политработники пошли в бараки, чтобы живым и теплым словом помочь людям хоть немного прийти и себя. А те из раненых, кто мог двигаться или ковылять на самодельных костылях, окружили во две »ре танк майора Коробова, и, когда Александр Гаврилович с гордостью рассказал об этом новом образце «тридцатьчетверки», о том. как мы гоним и бьем фашистов, раненые плакали и гладили броню и
276	3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
гусеницы. Это было тяжелое зрелище, но политработники не скрывали его от личного состава бригады. Смотрите, товарищи гвардейцы, запоминайте!
Во второй половине дня по мосту, наведенному саперами капитана Оснача, переправилась на протиьо  положный берег и наша артиллерия. К этому времени штурмовые группы продвинулись по дефиле к южным окраинам города, обтекая крутые склоны горы. Как мы и предполагали, главным препятствием автоматчикам Кузьмина и танкистам Мазурина стал сильный орудийный и пулеметный огонь с этой высоты.
Разведчики рядовые В.П.Горохов и Ф.С.Долидович пробрались на ее вершину и вернулись обратно с очень ценными сведениями. Принесли точные координаты трех зенитных батарей, которые вели оттуда огонь по нашим танкам и пехоте, разведали также огневые позиции ар сил \ерии, расположение пехотных подразделений, старинные бастионы, которые были превращены в доты.
Стало ясно, что взять Перемышль с наименьшими потерями можно, если предварительно ликвидировать этот опорный пункт на господствующей высоте. Туда мы и направили главные усилия батальона автоматчиков. Одновременно танковый батальон капитана Коробова с десантной рот< >й старшего лейтенант а Евтушенко двинулся в обход высоты с юга, чтобы овладеть пригородом Кругель-Вельке и оседлать дорогу, идущую из города вдоль реки Сан на запад. Вскоре Коробов доложил, что он занял Кругель-Вельке и отбросил противника в Перемышль. А начальник штаба подполковник Кирилкин связался с частями 11-го гвардейского и 25-го танковых корпусов (первый из состава 1 -й гвардейской танковой армии, второй из состава конно-механизированной группы генерала Баранова), которые выходили к реке Сан и Перемышлю с севера. Кольцо вокруг Перемышля замыкалось.
Перед закатом солнца пушечные и гаубичные батареи 1645-го и 185-го артполков произвели сильный
Обходный маневр
?П
огневой налет по вражеской обороне на высоте. Налет был исключительно удачным. Благодаря точным координатам целей, разведанных Долидовичем и Гороховым и дополненных артиллерийской инструментальной разведкой, зенитные и полевые батареи про -тивника были не просто подавлены (то есть вынуждены временно прекратить огонь), но и полностью выведены из строя. Потом я видел результаты этой работы — артиллеристы сделали кашу из опорного пункта.
С наступлением темноты автоматчики двинулись вверх по крутым склонам и к утру овладели высотой. Правда, потребовалось еще некоторое время, чтобы уничтожить огневые точки на ее восточных скатах, ближе к окраине города. Александр Степанович Кузьмин вскоре доложил: «К <юч к Перемышлю в наших руках. Разрешите открыть дверь?» II добавил, что, по его мнению, удар на Перемышль через западную окраину принесет быстрый успех.
Капитан Кузьмин помимо других хороших командирских качеств обладал еще и даром сказать то, что хотел сказать, коротко, но зримо. Его доклады — и устные, и письменные позволяли штабу бригады видеть самое существенное в боевой обстановке, причем видеть не только через факты и цифры, но и через образную картину Тот, кто думает, что образность восприятия действительности является привилегией искусства, а к военному делу не имеет никакого отношения, глубоко ошибается. Случалось в боевой практике, что, например, разведчики, побывав в глубоком тылу противника, многократно рискуя своей жизнью, все-таки не приносили командиру необходимых сведений. Причин тут несколько, и одна из них заключается в том, что эти разведчики - отважные, сильные люди -» не обладали в достаточной мере умением передать командиру зримую картину своих наблюдений. В еще большей степени это требование, наряду со способностью быстро анализировать обстановку, от
273
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
носится к командиру, ведущему бой. Сухой, чисто цифровой доклад мало что скажет старшему начальнику, находящемуся за несколько, иногда за десятки километров от данного участка. Вместе с тем доклад д< »лжен быть предельно сжатым. Вот почему так цени гея в военном языке лаконичность, то есть умение сказать кратко, но в го же время образно,.
Александр Степанович Кузьмин принял командование мотострелковым батальоном бригады прямо в бою, и уже первые его шаги подтвердили, что в наших рядах появился отличный командир. А несколько недель спустя и штаб бригады, и политотдел удостоверились, что он самый разносторонне подготовленный из наших комбатов, что личный состав его подразделения быстрее других схватывает и немедленно применяет в деле все новинки боевого опыта. Не раз и не два мне приходилось наблюдать, как чутко прислушивались к мнению Кузьмина — мнению пехотинца — наши опытные командиры танковых батальонов. Ведь успех танковых подразделений в бою — будь он наступательным или оборонительным — чаще всего зависит от слаженного взаимодействия танков с мотострелками. А у Кузьмина в этом отношении было чему поучиться. Он прекрасно освоил все тонкости совместного боя танков и моторизованной пехоты. Бывало, < просишь у него: «Что с танка-то не слезаешь? Как прикипел к башне». Он отшутится, скажет что-нибудь вроде: «За башней мы в своей тарелке» или «От земли-матушки оторвали — где же нам, пехоте, схорониться?». А если без шуток, то стремление комбата видеть поле боя с той же точки, с какой видит его танковый командир, помогало прокладывать путь к боевому успеху. Словом, Александр Степанович Кузьмин был стрелковый командир новой формации, и танковый десант с гал для него родной ст ихией.
Кстати сказать, на броню танка пересели и командиры придаваемых бригаде артиллерийских и сапер
Ойххдаый мамвр
?7
ных подразделений и частей. Почти постоянно на моем, например, танке, находились и капитан Ачевнин из 1645-го легкою артполка, и капитан Оснач из 120-го гвардейского саперного батальона. Поэтому все воз никавшие иногда очень неожиданно проблемы мы решали с ними оперативно, что, в свою очередь, помогало экономить дорогое для танкиста время.
Но вернемся к ночи на 27 июля. Доклад Кузьмина о разгроме обороны противника на господствующей над районом боя высоте и явно обозначившейся здесь слабости гарнизона Перемышля позволил мне принят ь и соответственное решение. Мы перенесли усилия к западной окраине города. Штурмовые группы ворвались в Перемышль с этого направления, соединились с подразделениями, наступавшими с юга. и стали быстро оттеснять фашистов к восточной окраине и реке Вяр. Танки лейтенан гов Н.П.Саянова и I I.M.Чернова вышл и на центральную улицу, расстреляли две «пантеры» и колонну автомашин с грузами каких-то военных учр< ждений. Фашисты собирались бежать из города, но бежать было некуда. Наши соседи справа — танки 25-го и 11-го гвардейского корпусов перекрыли уже все дороги на север. К утру 27 июля в руках гитлеровцев оставалась лишь прилежащая к железнодорожной станции часть города. Здесь, в каменных зданиях депо и в других подобных крепких зданиях, засело до батальона пехоты. С путей вели огонь бронепоезда. Один маневрировал близ станции, другой — севернее, у реки Сан.
Вскоре на станцию ворвалась наша штурмовая группа. Танк лейтенанта В.И.Новикова повел огневой поединок с бронепоезд» >м. У того было восемь орудий среднего кал) i6pa (75 — 88 мм), не счи гая скорострельных малокалиберных пушек и пулеметов. Но Василий Иванович и с одной своей танковой пушкой выстоял в этой лавине огня и победил. Подбил паровоз, потом бронированные, с башнями и множеством амбразур, площадки. Комсорг батальона автоматчиков
2S0	ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
старший сержант А.Д. Бондаренко поднял бойцов в атаку, и команда бронепоезда поспешно высунула в бойницу какую- то белую тряпку. Сдались. С другим бронепоездом расправились артиллеристы противотанковой батареи капитана В.Т.Гришкова. Лейтенант К.С. Гребенюк выкатил обе свои пушки на прямую наводку и расстрелял противника почти в упор. Да и другой взвод противотанкистов во главе с лейтенантом Г.К.Гусевым прекрасно дрался, сопровождая в уличных боях пехоту.
Еще накануне, днем 26 июля, наши штурмовые группы соединились с мотострелками 22-й гвардейской мотострелковой бригады, которые переправились через Вяр на подручных средствах во главе со своим командиром полковником Н.Л.Михайловым. И первая весть <>т них была печальной: «Батя погиб». Николая Лаврентьевича по праву именовали ба гей. Он был уже немолодым человеком, но душу и сердце имел юношеские. Отчаянно храбрый, веселый и вместе с тем строгий и заботливый. Словом, обаятельный человек. Погиб он в атаке, от вражеской пули. Нужно ли комбригу выходить вперед, в ряды штурмовой группы — это вопрос другой. Я же скажу. Николай Лаврентьевич умер русской солдатской смертью. Лицом к врагу. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
К полудню 27 июля Перемышль был очищен от противника.
Оставшиеся в живых солдаты и офицеры гарнизона в одиночку и маленькими группами пытались пробраться через Кругсль-Вельке на запад, но, натолкнувшись здесь на танки Коробова, сдавались в плен. Мы захватили громадные интендантские склады, много паровозов, сотни вагонов. Когда полковник Якубовский доложил об < ювобождении Перемышля генералу Рыбалко, командующий приказал поздравить всех участников штурма и передать им его благодарность. Сказал также, что Львов освобожден, что танковая ар-
Па «к»пм«вским тиграм» — агень!
2>1
ПОЧТ 3 Г Р J ь>1.
ГКРОВСОЗ|СТ~ > О и ОСЬ*. tlCfintfHVKt'	StipXUrwty
Cetneeeuiuf
Sur e» Гремпшумп 1ejrt"Horu Спеете СССР от гЗ.09.1944 г вы в» обрей о вое тн»омеп._ боевву sejnoa Ком»нрое*ния в бо*у с вашскиш веуветчпкмш по овявпвни > горотов ’ТЕРКтЙЮЬ, Форсироемгш Р- 'ЖЛ* н {ясомрввгп п/ецгвриа Вп правой берегу шгре'левн йю . Hint “аддо:»л 14
Пое.-равляв> Чк> и теяеп вельие-пиу ус пегое в борьбе зя помыт рввгром в.зме'>»£ ег.втетчихое, Hex*«в,что * т у«я>-иеиврм-аы опреереаге ио « в свое вжатие.-
Почтотрамма о нал полковника Архипо“’ В С чторои медалью «Золотая Звезда»
мия уже направляемся к Сану и чтобы мы не засиживались в Псремышле. « Выводи бригаду из города, идем на Вислу», — закончив разговор с командующим, объ-яЬил нам Иван Игнатьевич.
По «королевским тиграм» — огонь!
В 1944 — 1945 годах в Москве, в Парке культуры и отдыха имени Горького, на выставке трофейного оружия, демонстрировался тяжелый немецкий танк Т-VIБ, названный его конструктором инженером Порше «королевским тигром», в отличие от Т-VI, просто «тигра», с которым мы встретились на фронте еще в
232
ЗА ПРЕДЕЛАМ! РОДИНЫ
1943 году. Офицеры и солдаты 53-й гвардейской танковой бригады, возвратившиеся к нам после излечения в московских госпиталях, рассказывали товарищам: «Ив парке Горького побывал. Стоит там наш трофей, горой возвышается. Народ толпится, смотрит, спрашивает, почему на нем ни пробоины нет, ни даже царапин, прямо как с заводского конвейера. А на табличке то не сказано, кто его взял,’когда и где. Ну я и объяснил популярно».
Разгром на сандомирском плацдарме 501-го отдельного танкового батальона «королевских тигров», захват трех совершенно исправных машин нового тогда для нас образца — это стало значительным боевым событием не только для 53-й гвардейской и других бригад нашего корпуса. Недаром же о нем рассказывают в своих книгах и командующий 1-м Украинским фронтом маршал И.С.Конев, и член Военного совета фронта генерал полковник К.В.Крайнюков1. Понятна поэтому и гордость непосредственных участников этого боевого дела на сандомирском плацдарме.
Встретились мы с «королевскими тиграми» не сразу. В горой этап Аьвовско-Сандомирской операции начался для 3-й гвардейской танковой армии с марша к Висле, к городку Баранув. Когда днем 29 июля мы выступили из Перемышля, передовые части право! о крыла 1 - го Украинского фронта уже выходили к реке. Поэтому 130 — 140-километровый марш (если считать по прямой) 6-й гвардейский танковый корпус совершал, так сказать, проторенной дорогой, с короткими боями, вернее, стычками, которые не задерживали общего продвижения. Правда, очень сильно бомбила нас в пути вражеская авиация. Во врс мя одного такого налета погиб командир 51-й гвардейской танковой бригады Герой Советского Союза полковник М.С.Ново-хатько. Михаил Степанович сначала был ранен, его
*См.: Конев И. Сорок пятый. М , 1970, с 123; Крайнюков К.В Оружие особого рода. М., 1977. с. 293 — 297.
Па «кераяевскмм тиграм» — агоны
233
жена (она служила военным врачом в той же бригаде) вытащила Новохатько из горящей мтшины, начала перевязывать, но в это время поблизости взорвалась авиабомба и ее осколками смертельно ранило обоих. Это были замечательные люди, вместе рука об руку прошли они пр военным дорогам большой боевой путь...
53-я гвардейская танковая бригада по-прежнему выполняла роль передового отряда корпуса. Днем 31 июля на подходе к Барануву мы поручили донесение от командира разведвзвода лейтенанта Васильева. Его разведчики захватили на правом берегу Вислы причал с несколькими моторными катерами и паром — самоходную баржу. Это было отличное известие. Паром обеспечит нам переброску на противоположную сторону по меньшей мере легких танков, пока понтонеры наведут наплавной мост. Мы на скорости прошли городок Баранув, и вот наконец открылась перед нами широкая водная гладь. Бык жаркий летний вечер. Правее, вверх по реке, дыбились высокие столбы разрывов, шли к левому берегу плоты, катера, лодки. Соседние соединения уже начал и форсирование. Слева, вниз по течению, пока что было тихо. А прямо напротив нас, за рекой, за песчаными ее откосами, виднелась на бугре деревушка на фоне зубчатой каймы леса. Это — Свиняры. Нам было приказано, форсировав Вислу, овладеть этим населенным пунктом и лесом, раскинувшимся западнее.
Как только стемнело, первые группы автоматчиков Кузьмина пошли на катерах через Вислу. За ними — баржа с противотанковыми пушками. Во тьме замелькали на противоположном берегу огоньки выс грелов, подали свой голос и наши 57-мм орудия и полевая артиллерия противника. К утру Кузьмин доложил, что Свиняры взяты, легкие танки он поставил в оборону, чувствует себя прочно R этот день батальон автоматчиков от разил восемь контратак и продвинулся еще далее в глубь леса. Конечно, небольшой грузоподъем-
2М	ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
нести баржа (она поднимала один легкий танк) не могла обеспечить быстрое форсирование Вислы главными силами бригады. Но правее нас начали действовать и армейская и фронтовая переправы, и день спус  тя уже 53-я танковая была за Вислой.
Генерал В. Ь. Новиков приказал, не дожидаясь полного сосредоточения частей корпуса, продолжить наступление вдоль Вислы на юго-запад. Общее направление — Краков. Бригада двинулась в указанном на правлении, разгоняя мелкие гарнизоны противника, прошла за сутки около 40 км, форсировала приток Вислы реку Нида и овладела железнодорожной станцией Вислица к утру 3 августа. Мы были уже в глубоком тылу противника. Нас здесь никак не ожидали встретить ни польское население, ни фашисты. Крестьяне, завидев танки, спешили обойти подальше от дороги. 11ринимали за немецкие. А летчики «юнкер-сов» и «фокке-вульфов», летевшие с краковских аэродромов к сандомирскому плацдарму, лишь приветственно покачивали крыльями в адрес нашей колонны. Начальник станции Вислица поверил майору Коробову только тогда, когда тот, распахнув танкистский комбинезон, показал ему советские ордена.
Стремительное продвижение захвати,,© всех нас. На коротких остановках танкисты окружили меня: «Товарищ полковник, сколько до Кракова?» Майор Коробов — его батальон шел головным — очередной доклад заканчивал коротким: «Даешь Краков!» В свою очередь, командир корпуса приказы и указания по радио завершал Фразой: «Только вперед!» Конечно же, всем хотелось в числе первых вый ги к древней польской столице. Но одно дело — желание, другое — возможности его выполнить. История Второй мировой войны знает немало примеров, когда танковые войска, не подкрепив дальнего броска соответствующими ему возможностями, как говорится, зарывались. В результате терпели поражение. Ибо картина, которую ты видишь из штаба бригады или корпуса, иногда резко
л
Па «карыааским тиграм» — агань!	283
* . jn --— ' -ч --g	. у  >— 1 • * ™> —- --  *  —   — — —« —
меняет вид, а следовательно, и оценку, если взглянуть на нее более масштабно - из штаба армии или фронта. Мы, 53-я гвардейская танковая, видели только разбегавшиеся с нашего пути мелкие группы фашистов. Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев, анализируя данные разведки, видел множество фашистских танковых и пехотных дивизий, выдвигавшихся со всех сторон к небольшому пятачку сандомирского плацдарма. И вовремя одернул нас. Получив радиограмму с приказом повернуть бригаду обратно, в исходный район, я даже огорчился. Уж очень хорошо мы шли на Краков, до него оставалось 120 км.
После войны, когда я прочитал воспоминания Ивана Степановича Конева, этот рейд предстал совсем в ином свете. Узкая полоска, которою 6-й гвардейский танковый пробивал своим движением на юго-запад, к Кракову, могла быть перерезана врагом, наш рейд к Кракову мог обернуться бедой. Вот что написал по этому поводу командующий фронтом:
«На переправу через Вислу мне был подан прямой провод подвижной станции ВЧ. Из Баранува я доложил И.В.Сталину обстановку, которая сложилась в связи с захватом плацдарма на западном берегу Вислы, а также с выходом и переправой на западный берег частей 13-й, 1-й гвардейской танковой армий и с переправой 3-й гвардейской танковой армии. Причем я доложил И.В.Сталину, что в западном направлении на Краков осооого сопротивления передовой отряд 3-й гвардейской танковой армии не встречает.
И В. талин за, (ал мне вопрос:
— Не собираетесь ли вы 3-ю гвардейскую танковую армию двинуть на Краков?
Я сказал, что сейчас войска фронта ведут бои за расширение плацдарма на Висле. Соседи 1-го Белорусского Лронта дальше не продвинулись и тоже ведут бои за захват плацдарма на Висле. Что касается левого фланга 4-го Украинского фронта, то он далеко отстал. Далее я сказал, что в таких условиях я не счи
2N
ЗА ПРЕДЕЛАМ! Р0Д1ИЫ
таю целесообразным начинать действовать на краковском направлении и посылать танковую армию на Краков. Танковая армия сейчас главным образом имеет задачу расширить и закрепить сандомирский плацдарм и отразить танковые атаки врага.
Это удовлетворило И.В.Сталина»1.
Бригада вернулась на исходные позиции. 5 августа взаимодействуя с другими частями корпуса, мы овладели городком Сташув, затем расположенными запад нее селом Оглендув и станцией Шидлув (соответственно 22, 29 и 36 км от переправы под Баранувом). Плацдарм представлял собой неровное полукольцо, упиравшееся концами в Вислу. Примерно в середине этого полукольца и находилась 53-я гвардейская танковая бригада, а также ее левые соседи — 51-я и 52-я гвардейские танковые бригады. До 10 августа мы еще наступали, но с каждым днем сопротивление противника усиливалось, и продвижение наше было незначительным. На следующий день фашисты предприняли первую сильную контратаку на левом нашем фланге, против батальона Коробова, и ему пришлось отойти на киломе тр -полтора. 12 августа мы уже были вынуждены перейти к обороне. На этот раз танковые атаки сопровождались пехотой на бронетранспортерах, они теснили наш правый флаш, и к исходу дня мы оставили сначала же хезнодорожную станцию Шидлув,, а затем и Оглендув. И если до этого дня наша бригада имела несколько выдвинут» >е по отношению к соседям положение, то теперь фронт выровнялся. По мерам, которые принимало командование корпуса и армии, чувствовалось их беспокойство за это направление. Оно было закономерным. На этой песчаной, частично заболоченной местности мал» > хороших дорог, но те, что имеются, иАут от .Сташува к Еисле, к переправам. Овладей противник этим городком, его танкам откро-
1 Конев И. Записки командующего фронтом. 1943 — 1944. М., 1972, с. 274.
Па «ке^еяевсами тигра*** — агава!
287
ется пространство для маневра, который нацелен будет на переправы, Это было ясно,
В ночь на 13 августа командир корпуса передал в наше распоряжение много артиллерии. Прибыли корпусные части — 185-й гаубичный и 1645-й легкий артполки (около 70 стволов) и 1893-й самоходный артполк (около 30 машин, вооруженных сильной 85-мм пушкой). Потом подошел 385-й армейский полк (21 машина) тяжелых самоходных артиллерийских установок. Это были могучие машины, их 152-мм пушки-гаубицы стали грозой для «1 игров». Они пробивали даже 100-миллиметровую лобовую броню танка. Такая масса артиллерии, конечно, резко усилила оборону бригады.
В ночь на 13 августа в бригаде никто не спал. Во тьме, особенно ле гом, далеко и хорошо слышно. А звуки, которые до нас доносились, говорили, что утром будет тяжелый бой. За передним краем противника, в стороне Оглендува, непрерывно и слитно, все приближаясь и нарастая, кудели танковые моторы. А мы вчетвером, мои заместители А.Я.Зарапиь и Д.Т. Алексеев (по строевой части), начальник штаба С.И.Кирилкин и я, вернувшись после обхода переднего края, кочевали над картой. Атаки, уже предпринимавшиеся вражеским командованием, работа на местности и на карте позво-,1или нам с большей долей вероятности определить направление главного удара противника и соответственно построить свою оборону.
Местность была здесь не просто песчаная, но с песком слабым и зыбучим. Достаточно сказать, что попытки танкистов отрыть укрытие для машин были тщетными — стены окопа оседали тут же. Что же будет, если рядом начнут рваться снаряды? В предыдущих атаках мы не раз наблюдали, как буксуют в этих песках немецкие «пантеры», как их механики-водители вынуждены подставлять нам борта машин. В боях за Шидлув и Оглендув чти поистиие черепашьи маневры «пантер », шачи гельно уступавших «тридцатьчетвер
2М
3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
ке» в подвижное ги, помогли нам нанести противнику очень чувствительные потери. Надо полагать, что атаке в либ по песчаным открытым полям он предпочтет обходное движение. Перед нашим левым флангом (батальон Коробова) вся местность на виду. Зато на правом фланге (батальон Мазурина) есть глубокая и широкая лощина, по которой из Оглендува к Сташуву, пересекая передний край, тянется полевая дорога. За лощиной, где занимала оборону стрелковая часть, танки не пройдут — там болото. Значит , надо, во-первых, плотно прикрыть огнем выход из лощины.
Так мы рассуждали, когда радист доложил, что меня вызывает лейтенант Васильев. Дело в том, что еще вечером мы выслали в тыл проти шика, к Оглендуву и дальше, к железнодорожной станции Шидлув, две разведгруппы Надеваю наушники. Васильев докладывает:
— Мы на станции Шидлув. Разгружается эшелон с танками. Тип танка неизвестный.
— Подробнее!
— Есть подробнее! Похож контурами на «тигр», но выше и шире. Пушка. по-моему, та же — восемьдесят восемь миллиметров. Но пулеметов не три, а четыре, считая зенитный.
— Продолжайте наблюдение. Нужен «язык», Иван Васильевич.
— Трудно! — ответил он. — Эшелон плотно окружен охраной. Эсэсовцы с овчарками и возле эшелона, и на дороге, где стоят выгруженные танки. Экипажи от машин не отходят. Тут же крутятся какие-то штатские.
Мы доложили в штаб корпуса сведения разведки и продолжили работу. Решили поставит! близ лощины несколько танков в засаду. Есть неофициальный термин: «заигрывающий танк». Такой танк или неболь шая г руппа танков в нас гуплении пускаются вперед, чтобы заставить противника открыть огонь и выявить свою систему противотанковой обороны на данном участке. В обороне «заигрывающий танк» также вы-
По «юрслгосхом тиграм» — кгааь!
289
дви1 ается вперед, обычно в засаду. Его задача — заставить вражеские танки развернуться так, чтобы они подставили борта, то есть уязвимое место, где броня много тоньше лобовой, под огневой удар главных сил обороны. Эту роль мы перу чили группе танков из батальона Мазурина. Возглавил группу — два средних танка и один легкий — замести гель комбата старший лейтенант П.Т.Ивушкин. Выбор пал на Петра Терентьевича далеко не случайно. В штабе бригады и в политотделе давно сложилось определенное мнение: старший лейтенант Ивушкин достоин выдвижения на должность командира батальона. В предыдущих операциях он уже не раз возглав шл головные отряды и всегда хорошо справлялся с этой трудной обязанностью. Он не знал, что такое усталость. Бывало, говоришь ему, что плохо выглядит, приказываешь отдохнуть, а он шутит: «Вижу, товарищ полковник, что постарел. Раньше про меня девушки говорили: молодой и красивый. А теперь только говорят: красивый». Нас всегда очень смешила эта тирада — уж больно она не соответствовала внешнему виду бравогр юного командира.
Ивушкин, получив приказ, отправился выбирать место для засады, а в штаб привели пленного из разведгруппы, посланной в наш тыл. Его взяли в том самом овраге, остальных в бою уничтожили автоматчики боевого охранения. Пленный показал, что разведгруппу ориентировали на Сташув, куда, по предположению гитлеровского командования, должны были отойти главные наши силы после оставления Оглендува. Это были интересные сведения. Видимо, вражеская авиаразведка приняла вторую линию нашей обороны по западной окраине Сташуаа (там был поставлен батальон автоматчиков Кузьмина и часть артиллерии) за первую линию. От Оглендува до Сташува километров пять-шесть, а наши танки стоят в каком-то километре от Oi -лендува. Дезориентация фашистского командования нам на руку. Беспокоила мысль, что противник может
290
3» ПРЕДЕЛАМИ ГОДИНЫ
не ограничиться одной разведгруппой и все-таки нащупает нас. 11о тут приходилось рассчитывать на бдительность бое вого охранения. На всякий случай подполковник Кирилкин еще раз предупредил комбатов и сам побывал в боевом охранении.
Вторая половина ночи прошла под усиливающийся рокот танковых моторов за передним краем против -ника. Опять радировал Васильев. Он взял пленного из 16-й танковой дивизии Оказывается, это ей принадлежали «пантеры» и бронетранспортеры, атаковавшие нас накануне.
— Всего на станции Ш идлув выгружено сорок тяжелых танков неизвестного типа, — продолжал он. — Пленный о них ничего не знает. Говорит, что в дивизии только средние танки «пан геры». Танки из Шид-лува направились по дороге в Оглендув.
Перед рассветом я вернулся из штаба на наблюдательный пункт, а проще говоря, в свой танк, в боевые порядки батальона Погребного. Танки стояли за грядой невысоких песчаных дюн. Справа впереди была лощина. Выбегая из нее, дорога уходила к Сташуву, к нам в тыл. А слева, на краю поля, возвышались темные контуры стогов. Вечером я видел только множество разбросанных по полю небольших копен сжатой ржи, поэтому сразу догадался, что это работа Ивушкина. И верно, Петр Терентьевич придумал обложить танки снопами, замаскировать их под стога. Ничего получилось. Естественно. Ближе к лощине и несколько сбоку от выхода из нее стоял танк младшего лейтенанта А.П.Оськина. И Александр Петрович, и его экипаж механик-водитель Александр Стеценко, командир орудия Абубакир Мерхайдаров, радист Александр Грудинин, заряжающий Алексей Халыч< в мучились, потому что старший лейтенант Ивушкин запретил курить. Мучились, но терпели Ведь враг рядом, восточная окраина Оглендува — вот она. проступает и во мраке августовской ночи.
Мы с Ивушкиным по-пластунски подобрались к
Па «нмшскам тиграм» — агаиь!
291
танку-копне, переговорили тихонько с Оськиным. Если танки пойдут лощиной, он должен позволить им выбраться наверх. Огонь — по ра ^иосигналу Ивушкп-на. Если не будет сигнала Ивушкина - буд₽т мой Если не будет моего — решение примет сам. «Есть принять решение самому!» — тихо и спокойно ответил он, но я прекрасно понимал, какое напряжение испытывает сейчас и Оськин, и весь его экипаж. Одно дело стоять в обороне, когда и справа и слева машины боевых товарищей, другое — впереди всех и первому вызвать огонь врага на себя.
Светало медленно и как бы неохотно. Утро начиналось плотным туманом. С нашего НП не видны ни околица се ха. ни лощина, ни даже копны ржи с замаскированными танками. Гул моторов, затихший было часа два назад, возобновился. К нему присоединился гул ь воздухе. «Юнкерсы», эскадрилья за эскадрильей, шли на Сташув. Связываюсь по радио с Кузьминым:
— Как воздух?
— Терпимо, — ответил Александр Степанович. — Бомбят сильно, но не прицельно. Истребители наши не дают. Сильный бой в воздухе.
Ударила фашистская артиллерия. И опять снаряды шли высоко над нашими головами. Они били по Ста-гауву! Значит, их разведка нас не обнаружила. Правда, Коробов доложил, что один, но сильный артналет противник сделал по противотанкистам — они занимали оборону впереди коробовских танков. А здесь, в районе засады Ивушкина и в боевых порядках батальона Погребного, не разорва \ось пока ни одного снаряда.
Туман мало-помалу рассеивался, тянулся уже клочьями. Ивушкин доложил: «Танки пошли. Не вижу, но слышу. Идут лощиной». Да я и сам слышал этот низкий, приглушенный откосами лощины гул. Приближался он очень медленно, нервы напряглись, чувствую, как капли пота катятся по лицу. Каково же им там, впереди?! Но копны были недвижимы. Будто и
292	ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
нет там никого. И опять Ивушкин: «Из лощины выскочила легковая машина». г- «Вижу. Пропустить!» — «Штабной автобус!» — «Пропустить!»
Легковой автомобиль с гитлеровскими офицерами и штабной автобус промчались мимо нас и уже в тылу батальона капитана Погребного притормозили. «Может, снять?» — спросил он (его танк стоял рядом с моим). Но ответить я не мог. Глаза были прикованы к выходу из лощины. Чудовищных размеров танк выбирался из нее. Он полз на подъем рывками, буксуя в песке. Действительно, похож на «тигр», но куда там «тигру» сравниться с такими объемами!
Радировал с левого фланга и майор Коробов: «Идут Те самые, неопознанные». Отвечаю: «Не спешить. Как уговорились: бить с четырехсот метров ». Между тем из лощины выползла вторая такая же громадина, потом показалась и третья. Появлялись они со значительными промежутками. То ли эта дистанция у них уставная, то ли слабый грунт их задерживал, но пока вышел из лощины третий, первый уже миновал засаду Ивушкина. «Бить?» — спросил он. «Бей!» Вижу. как слегка шевельнулся бок копны, где стоит танк младшего лейтенанта Оськина. Скатился вниз сноп, стал виден пушечный ствол. Он дернулся, потом еще и еще. Оськин вел огонь. В правых бортах вражеских, танков, ясно различимые в бинокль, появлялись черные прибоины. Вот и дымок показался, и пламя вспыхнуло. Третий танк развернулся было фронтом к Оськину, но, прокатившись на раздробленной гусенице, встал и был добит. А из лощины выбирались все новые танки, они тоже разворачивались в сторону засады, подставляя уже левые борта под пушки Погребного и самоходчиков тяжелого полка. Передаю по радио: «307-305». Сигнал общий. Ударило прямой наводкой сразу десятка три стволов. Да и гаубичные дивизионы накрыли лощину навесным огнем, и она на всем протяжении до Оглендува скрылась в Tj'uax дыма и песчаной пыли.
П« «кораяавокит тигрят» — ргмь!
283
Громадные ганки горели уже и справа от нее, и слева. Над ними низко прошли штурмовик;! «илы» и гоже добавили огня. Несколько вражеских машин уползло обратно в лощину, другие тоже пытались уйти, но были подбиты с тыла, вдогон. Появились «юнксрсы» и «мессершмитты», почти одновременно и наши истребители, закипел бой в воздз'хе. Сколько все это длилось, сказать трудно — не до того было. Но вот гул моторов стих, как-то вдруг опустело и небо. Только дымок струился над горящими танками, да изредка ухал взрыв — рвались внут ри боевых машин боеприпасы. Майор Коробов доложил, что около 20 больших танков наст}*пало в стыке его батальона с 51-й гвардейской танковой бригадой.
Всего в этом утреннем бою мы подбили 24 танка. Это то, что осталось перед обороной бригады. А кто подбил и сколько вопрос трудный, потому что вели огонь и танкисты двух батальонов — Мазурина и Коробова, и приданные нам два артиллерийских и два самоходно-артиллерийских полка. Отлично работала и штурмовая авиация, и не только в поле нашего зрения, но и за его пределами. Одно могу сказать совершенно точно: экипаж Александра Петровича Оськина сжег три танка, подбил один. Об этом подвиге писали и во время войны и после. Александр Петрович был удостоен звания Героя Советского Союза, Аоубакир Мерхайдаров — ордена Ленина, наградами были отмечены и все члены экипажа
Часа два над полем боя стояла относительная тишина. Разведчики Васильев побывали в лощине. Доложили, что там, ближе к Оглендуву, стоят два целых и невредимых танка. Завязли в песке при развороте. Ближе к левому флангу, к коробовскому батальону, обнаружили еще один неповрежденный танк. Он как влез в заболоченный пруд, да так в нем и остался. Экипажи машин сбежали, видимо, так поспешно, что оставили кое-какие документы. Оказалось, что танк нового типа называется «королевский тигр». Вес его —
2М
3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
68 тонн (у обычного «тигра» — 54 тонны), лобовая броня толщиной 190 миллиметров (у «тигра» — 100 миллиметров). Однако борт оная броня была такая же, как и у обычного «тигра», — 80 миллиметров. Это наиболее уязвимое место нового танка. Двигатель «королевского тигра» — 600 лошадиных сил. Для такой махины слабоват. Да и ходовая часть тоже.
«Королевские тигры» составили отдельный 501-й тяжелый танковый батальон. Это подтвердили солдат * скис и офицерские документы, а также удостоверение командира батальона. Оказывается, это он со своим штабом въехал на легковой машине и автобусе в наши боевые порядки. В ходе боя кто то из танкистов или артиллеристов разбил обе машины, все находившиеся в них офицеры и солдаты были убиты. Собранные документы мы отправили в штаб корпуса.
Во гторой половине дня противник возобновил наступление. На этот раз бой был более длительным и напряженным. И нас, и соседей слева — 51-ю и 52-ю гвардейские танковые бригады атаковала вся 16-я немецкая танковая дивизия. Однако к этому времени Василий Васильевич Новиков нам прислал дополнительное солидное артиллерийское подкрепление — несколько батарей 1666-го истребительно-противотанкового полка и дивизион 272-го гвардейского минометного полка. С воздуха бригаду надежно прикрыл 286-й зенитно-артиллерийский полк.
Не часто доводилось мне видеть одновременно такую массу танков и следовавших за ними бронетранспортеров. Вражеские машины — ряд за рядом — заполнили все видимое с НП пространство от Оглендува и далее на юг. Должен сказать, что даже на обстрелянного солдата такая массированная атака с неуклонным движением, с ревом сотен моторов, от которого звон стоит в ушах, оказывает сильное психологическое воздействие. К тому же солдат должен ждать, пока бронированная лавина приблизится на дал! ность прямого выстрела его пушки, то есть на 800 - 1000 метров А мы
Па «жармааежим тиграм» — огонь!
29$
стремились подпускать танки еще ближе, на 400 — 500 метров, потому что, во-первых, результативность огня резко возрастала, а во-вторых, этот огонь — внезапный, мощный, почти в упор — наносил врагу не только громадные потери, но и производил на его танкистов очень сильное психологическое воздействие.
По нашим боевым порядкам били десятки танковых стволов, била немецко-фаши< тская артиллерия, их атаковали «юнкерсы», а мы молчали. Комбаты Коробов и Погребной докладывали о потерях, и хотя не просили разрешения на команду «Огонь!», я и без того чувствовал их состояние. А в воздухе творилось что-то невероятное. Десятки самолетов, наших и немецких, крутились одной громадной, в несколько эта -жей быстроходной каруселью. Бой кипел, хак говорится, от солнца до земли, и сбитые бомбардировщики и истребители, оставляя длинные шлейфы дыма, врезались и в ооевые порядки наступающего противника, и в нашу оборону.
Пожалуй, пора. Сигнал «307-305» вышел в эфир, и все танки бригады, вся артиллерия и минометы ударили залпом, ну а потом зачас гило так, что слитный грохот нашего огня перекрыл вражеский. Прошли счита-ные минуты — и песчаные поля задымились. Горела стерня, копны и стога, горели вражеские танки и бронетранспортеры. Выскакивали из горящих машин экипажи и пехотинцы, метались, падали, сраженные. А мы все прибавляли темп огня.
И лавина вражеских машин как-то распалась, растеклась и встала, не дойдя 200 — ЗОС, а иногда и 100 метров до нашего переднего края. Какой-то миг часть танков еще шла вперед, другие встали, третьи попятились. Это уже близко к-яерелому в ходе боя, но еще не перелом. Ведь что такое 100 — 200 метров для атакующего танка? Считаные секунды хода - и он ворвется на наши позиции. В оптический прибор танкист ясно различает даже двуручную пилу и прочий шанцевый инструмент, притороченный к броне ведущего по не
296
ЗА ПРЕДЕЛАМ! РОДИНЫ
му огонь танка, красные, напряженные лица артиллеристов, мелькающие над щитом противотанковой пушки. Еще рывок и... Но рывка нет. Нет в эфире голоса командира — убит, ранен и \и выскочил из подожженной машины. А рядом, свесив пушку, застьь. танк Вили, и сам Вили тоже повис вниз головой из башен -ного люка. Нет, нет, нет! Закон самосохранения берет верх над холодной логикой, механик-водит ель уже рванул рычаг, танк пятится и выходит из боя. Или не выходит. Потому что огонь наших орудий одинаково поражает наступающие и отступающие танки.
Ну а что касается бронетранспортеров с пехотой, то мы вообще не понимали замыслов вражеского командования в такого рода атаках на сильную оборону Почему пехота сопровождала свои танки не в пешем строю, а в машинах? Ведь наши 85-мм пушки выводили немецкий бронетранспор гер из строя не только прямым попаданием снаряда, но и близким разрывом. Пехотинцы либо все погибали под тонкой броней, либо, выскакивая один за дру гим из поврежденной машины. । (адали под прицельным пулеметным, артиллерийским и минометным огнем. В а гаку, о которой идет речь, противник бросил на нас десятки бронетранспорте -ров с пехотой. Видимо, целый моторизованный полк. А практического влияния на бой эта пехота не оказала Т именно потому, что почти вся была уничтожена вместе с бронетранспортерами. Ведь п хотная группа пехотинцев — будь она в поле, в окопе или в машине — осегда более уязвимая цель, чем при ее рассредоточении в цепь.
В общем, атаку мы отбили с очень большими для противника потерями- Но напряженный боевой день еще не закончился. Когда я доложил в штаб корпуса об итогах боя, генерал Новиков сказа у:
— У Михаила Леонтьевича (М.ЛПлеско — командир 52-й бригады) и Константина Васильевича (КВ.Миха-лев, возглавивший 51-ю бригаду после гибели М.С.Но-вохатько) картина примерно та же. 16-я немецки! тан-
Па «корег'вскмм тиграм» — егаиъ!
297
кова£ и 72-я пехотная дивизии понесли очень тяжелые потери. Командарм требует исполъзовач ь этбТ момент. Ваша бригада должна отбить Оглендув. Подумайте и доложите решение.
Люди, конечно, были очень утомлены почти непрерывным, с утра до вечера, боем с батальоном «королевских тигров» и 16-й танковой дивизией. Но противник утомлен еще больше. Да и морально надломлен неудачей и потерями. Если уж переходить с контратаку, то сразу же, се годня, не давая ему передышки. Мы решили нанести удар на Оглендув с наступлением темноты. Пойдем в наступ \сние всеми силами. По-ско n>Kv в предыдущих боях за Перемышль и на плацдарме наибольшие потери понес танковый батальон Мазурина, мы его танками доукомплектовали баталъо -ны Коробова и Погребного. К тому же и наш «танковый доктор» инженер-подполковник Виктор Георгиевич Герасимов привел из ремонта десять танков. Так что два батальона стали полнокровными автоматчики Кузьмина расположились на машинах десантом, и около полуночи бригада без артподготовки атаковала Оглендув. Этот населенный пункт находился в нескольких стах метрах от нашей передовой, проч ивник не успел организовать оборону. В коротком бою Оглендув был очищен, гитлеровцы в панике бежали.
Несмотря на ночную темноту, мы поняли, что в Оглендуве и западнее кто-то крепко поработал во вражеских тылах еще до нашего появления. Этот участок был завален разбитой техникой. Автомашины, тягачи, танки и бронетранспортеры, орудия разных калибров, разбитые или сгоревшие, загромождали окрестности. Пленные показали, что вечером их разбомбила русская авиация. А на ремонтной базе среди нескольких «пантер» мы увидели «королевского тигра >. Около него мелькнула тень, я строго окликнул бегущего, и фашистский солдат, подняв руки, подошел к нашему танку. Он оказался ремонтником и поведал нам историю, которая показалась сначала выдумкой.
288	ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДНИН
Пленник рассказал, что прчбыл с 501-м тяжелым танковым батальоном из города Гёрлиц, что с ними приехал и конструктор «королев» ких тигров» герр доктор Порше. Ехали под охраной эсэсовцев, никому не разрешали покидать эшелон даже на крупных станциях. Минувшим утром доктор Порше сказал перед строем батальона короткую речь о своих танках как новом и грозном оружии, против которого бессильны лучшие образцы русской артиллерии. Добавил, что фюрер надеется на 501-й танковый батальон и в личной с ним, Порше, беседе выразил уверенность, что «королевские тигры» уничтожат переправившихся через Висху русских. Из боя не вернулся ни один танк из тридца ги девяти. Только этот остался — он не ходил в атаку из-за неисправного двигателя. Потом прибежали сюда, в гыл, к ремонтной мастерской, несколько солдат. Они сказали, что командир батальона и весь его штаб наскочили на русскую засаду.
Эту солдатскую версию позже подтвердили документы. Оказывается, при отправк» батальона и? Гёрли-ца напутственную речь его солдатам и офицерам сказал Геббельс.
Надпись на Лоретт 'На память сыну Игану Ваял-лгл 9 10 1944 Аохшав В.С.»
Гигантомания Гитлера, результатом которой явилось создание «королевского гигра» — громадной, но неповоротливой машины. этим не закончи \ась. Весной сорок пятого, уха-под Берлином, гвардейцы 53-й танковой захватили «мышонка» — танк весом око ло 200 тонн. 11о об этом расскажу в свое время.
Бои за расширь ние сан-домирского плацдарма мы вели до конца августа. Продвинулись еще далее на за
Оя «каряяяяскям тиграм» — егааа!
2И
пад и северо-запад на подступы к Шидлуву, до рубежа Курозвенки, Яблонице, Зараз, с которого мы, сдав его стрелковым частям, были выведены в резерв фронта. За боевые отличия в Львовско-Сандомирском операции сотни солдат, сержантов и офицеров бригады были насаждены орденами и медалями. Наиболее отличившиеся удостоены звания Героя Советского Союза. О них я уже упоминал в связи с той или иной боевой ситуацией. Штаб бригады представил к награждению и большую группу воинов из приданных и поддерживавших нас артиллерийских частей. Звание Героя Советского Союза было присвоено командиру взвода Василию Александровичу Удалову (385-й т яжелый самоходно-артиллерийский полк), наводчикам орудий Ивану Александровичу Герасимову из 1666-го истребительно-противотанкового полка и Якову Терентьевичу Дедку из 286-го зенитно-артиллерийского полка. Все они отличились в бою 13 августа с 501-м батальоном «королевских тигров» и 16-й немецкой танковой дивизией. Второй «Золотой Звезды» Героя Советского Союза были удостоены и мы с Иваном Игнатьевичем Якубовским.
Особо хочется рассказать о сержанте Василии Ва-сильевиче Холкине — командире орудия в батарее нашего батальона автоматчиков. Пришел он к нам с пополнением с Урала. Не помню, почему он — инженер тракторного завода — попал не в танковый батальон, а в артиллерию бригады. Однако, став за прицел пушки сначала наводчиком, затем уже командиром расчета, Василий Васильевич отлично зарекомендовал себя в трудных боях на букринском плацдарме, а в сорок четвертом году — под Тернополем и Проскуровом. В каждой операции его орудие записывало на свой боевой счет несколько вражеских танков. Он прекрасно владел всеми I идами артиллерийского и ст релкового оружия, а в рукопашном бою (это для противотанкистов явление обычное) шел на врага, как, наверное, ходили в старину русски" богатыри. Могучий, большой физической силы и отваги человек, он предпочитал бить врага
SOO
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
Полный кавалер ордена Славь Холкин В.В. дважды Герой Советского Союза Архипов ВС и водитель Газ-64 Бондареь Е.А.
ручным пулеметом. В его руках это достаточно тяжелое оружие казалось легким и вертким, как автомат ППШ. Он никогда не ставил пулемет Дегтярева на сошки, стрелял из него прямо с руки. А при необходи мости и прикладом крушил фашистов. К началу боев на сандомирском плацдарме Холкин уже был награжден орденами Славы II и III степени. Фронтовики знают,
Па «каралавскам тиграм» — чгоаь1
301
как нелегко было заслужить этот почетнейший солдатский орден. Достаточно сказать, что я нашей бригаде к концу войны полными кавалерами, имевшими награды fecex трех степеней, стали только четыре человека. Василий Васильевич Холкин за бои на сандомирском плацдарме получил орден Славы 1 степени. Таким образом, он стал первым в бригаде полным кавалером ордена Славы. Однако Василий Васильевич очень хотел воевать на танке, и мы пошли навстречу заслуженному воину. Мастер на все руки, инженер-тракторостроитель, он о< воил боевую машину в считаные дни и про -шел в ней до конца войны. Был и заряжающим, и механиком-водителем, а уж при стрельбе из танковой пушки с ним по меткости мало кто мог сравниться...
Правильному общению с людьми, как отдельными, так и сведенными в воинский коллектив, учишься всю жизнь. О некоторых своих учителях — командирах — я уже рассказывгл. Скажу еще о двоих — о Василии Васильевиче Новикове и Василии Андреевиче Митрофанове. Как раз перед началом Висло-Одерской операции генерал Новиков ушел от нас (его назначили командиром 7-го гвардейского танкового корпуса), а наш 6-й гвардейский танковый корпус возглавил генерал Митрофанов. Оба они лично для меня являлись тогда не только старшими начальниками, но и старшими товарищами, от которых я воспринял много ценного для своей практической командирской работы. Должен сказать, что они учили окружающих и своим личным примером. Много раз мне довелось быть свидетелем и участником таких эпизодов. Распекает, положим, генерал Н 'виков подчиненного за какую-нибудь ошибку, сильно распекает. Стоишь перед ним навы гяжку, чувствуешь свою вину и думаешь очень невеселые думы Но стоит появиться еще более высокому начальству, приехавшему в корпус по поводу той же твоей неудачи или ошибки, Василий Васильевич и единого худого слова про тебя не скажет. Наоборот, всю вину возьмет
302	3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
на себя. Очень заботился и о сод ,атах. После каждого крупного боя обязательно напоминал о необходимости немедленно написать наградные листы на всех отличившихся. Был он настоящим строевым командиром, из тех, кого солдаты в старину называли отцом командиром. а в наши времена — батей.
Василий Андреевич Митрофанов больше любил штабную работу. Среди ветеранов 6-го гвардейского танкового корпуса он был старейшим. Еще в сорок втором году в Москве именно он формировал и первым возглавил корпусной штаб. Потом, когда ф< *рмир< звалась 3-я гвардейская танковая армия был назначен начальником ее ш габа. Он всех нас, и комкоров, и комбригов, научил кумьтуре штабной работы, привил эту культуру и нашим штабам. А в отношении к людям у него был< > много общего с генералом Новиковым Едьа война закончи <ась, он собрал командиров бригад и начальников политотделов и сказал, что после такой нашей великой Победы у всех на душе праздник. Это хорошо, мы это заслужили. Плохо, если праздничное нас гроение затянется. Оно помешает нам учил ься. А жизнь не ждет. Самый боевой, самый подготовлени ай командир, если он не учится, очень скоро отстает. Надо учиться. И без промедления. Признаюсь, тогда, в мае сорок пятого, эти слова Василия Андреевича были мною, как говорится приня гы к сведению. Не более того, да и не мной одним. Ведь науку побеждать мы изучили досконально, раз1 ромив самую мощную из армий капита мистического мира. И вот неделя минула со дня Победы — и опя гь учит ься? Но генерал Митрофанов думал о будущем, он не отделял его ни от себя, ни от каждого из нас. И в конце концов заставил и подчиненных думать так же. Некоторое время спустя, став уже командующим армией, он опять вернулся к этой теме. Я командовал тгнко-вой дивизией, дела шли хорошо и садиться вновь за парту не имел никакого же мания. Но Василий Андреевич убе, ,ил меня, направил в военну ю академию, за что я ему благодарен и по сей день.
Прорыи  Одеру
ТОТ
Прорыв к Одеру
I Зянваря 1945 года. С утра мы сидели в танках, ждали сигнала. Валил снег. Ветра не было, поэтому снег падал прямо и густо, крупными хлопьями. Слева впереди едва просматривались ганки 51-й гвардейской танковой бригады и легкие самоходки 1893-го полка. Зто передовой отряд толковника И.И.Якубовского. Его задача — первым войти в прорыв и, обогнав пехоту 73-го с трелкового корпуса, форсировать реку Нида — ту самую, которую наша бригада уже форсировала в августе, когда игла на Краков, Ни теперь у корпуса другое направление: прямо на запад, туда где за двумя речными преградами — Нидой и Пилицсй — стоит на железной дороге Варшава — Ченстохов город Радомско. 7-й гвардейский танковый к< >рпус пойдет левее — на Ченстохов. Л там, за этим рубея ом, недалеко и до старой польско-германской границы. Об этом и беседуют сейчас танкисты в ожидании сигнала. Прикидывают,
Парв.лное оЦя*«е бригады, 1945 год
304
3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
сколько суток понадобится, чтобы пересечь границу. Выводы самые оптимистичные, для них есть все основания. Бригады укомплектованы, а уж насчет артиллерии и говорить нечего. Буквально лес поднятых ввысь тяжелых орудийных стволов покрывал сандомирский плацдарм. С десяти утра гремел вокруг нас бог войны. А впереди, за Сташувом, Оглендувом и Шидлувом, уже пошла за огневым валом царица полей — пехота. Вижу сквозь снежную пелену, как двинулись к фронту танки и самоходки передового отряда И.И.Якубовского. Значит, 254-я стрелковая дивизия прорвала фронт.
Во второй половине дня, в ранних зимних сумерках, вошли в прорыв и мы. Знакомые по летним боям места перепаханы артиллерийским огнем. Пересекли вражеские траншеи. Видели обрушившиеся блиндажи и наблюдательные пункты, торчащие бревна, доски, опрокинутые взрывами пушки, скрученные в дугу пулеметы. Окопы и ходы сообщения были завалены трупами фашистов. Это полегла здесь 68-я немецкая пехотная дивизия. Вся, целиком. Со штабами и тыловыми службами. Ну что ж, все закономерно. Шли к нам с огнем и мечом, от огня и меча и погибли.
Спустилась ночь, бригадная колонна обогнала бойцов 254-й стрелковой дивизии, вошла в лес. Встретили разбитые немецкие танки. Это следы работы передового отряда. Ходко идет Иван Игнатьевич, надо и нам поднажать.
— Седьмой?
— Я Седьмой!
— Как обстановка?
— В порядке. Выходим из леса к деревне Луги.
Седьмой — это Петр Терентьевич Ивушкин. Недавно ему было присвоено очередное воинское звание капитан, его назначили командиром 1-го танкового батальона взамен выбывшего по ранению капитана Н.А.Погребного. И вот в первом же боевом деле батальон пошел головным. Правда, ни батальону, ни Ивушкину к этой роли не привыкать.
Прорыв к Одвру
зм
Два танковых батальона уже вытянулись из леса в поле, когда в стороне деревни Луги замелькали огоньки пушечных выстрелов. Ивушкин доложил, что взвод лейтенанта С.М.Заборьева ведет бой с танковой засадой противника. И почти одновременно с его докладом ударили танковые пушки слева от дороги, метрах в 500 от нас. В прибор наблюдения вижу во тьме вспышки. Танки! Бью трассирующим снарядом, потом еще и еще. Услышав мою радиокоманду и наблюдая цветной след трассера, комбаты отреагировали мгновенно. Несколько секунд — и оба батальона прямо с места открыли огонь в указанном направлении. Более десяти танков противника загорелось, остальные прекратили огонь и скрылись в темноте. Ивушкин доложил, что взвод Заборьева уничтожил засаду, в ней стояли две самоходки. Видимо, фашисты намеревались учинить нам примерно то же, что мы учинили «королевским тиграм» под Оглендувом (это был широко практиковавшийся тактический прием). Однако осуществили они его неуверенно. И самоходки засады открыли огонь по взводу Заборьева со слишком дальней дистанции, и танки, вышедшие нам во фланг, фактически лишь обозначили атаку. Преследовать их у нас времени не было. Еще в ходе подготовки Висло-Одерской операции командование требовало от танкистов не задерживаться в подобных случаях. «Ваше дело, — говорили нам, — пройти как можно глубже в тылы противника, обогнать его отходящие колонны, овладеть узлами дорог и мостами. А то, что останется позади вас, добьют вторые эшелоны».
Так случилось и с 17-й немецкой танковой дивизией. Она должна была контратаковать советские танки, пошедшие в прорыв. И действительно, в ту ночь ее головные части вклинились с севера в районе Хмельника в боевые порядки 6-го гвардейского танкового корпуса и даже смешались с ними. Впоследствии генерал Новиков с юмором рассказывал нам, как ночью на перекрестке дорог встретил колонну танков и на вопрос,
It,
ЗА ПРЕДЕЛАМ! РОДгИЫ
какая это часть, получил в ответ пулеметную очередь и крики на немецком языке. Хорошо еще, что находился он в это время не в легковой машине, а в своем танке. Но это был эпизод, а основные события развернулись так. что и передовой отряд Якубовского, и наша бригада. столкнувшись в эту ночь с передовыми частями 17-й немецкой танковой дивизии, нанесли им большие потери, а наступавшие следом за нами другие бригады обрушились на нее с фланга и, как говорили на фронте, пропололи дочиста.
Остатки 17- й танковой расползлись по дорогам, их добивали войска вторых эшелонов и мы. Одну колонну разбили на ходу, б \из реки Нида, другую догнали уже на подступах к Пилице. Капитан Ивушкин доложил, что танки лейтенанта Морозова проутюжили большую колонну на дамбе. «Подробно доложу потом, — заключил он. — Спешу к мосту». Кар гина. открывшаяся нам на дамбе, была красноречивей всякого доклада. И справа и слева валялись сброшенные в низину автомашины, повозки, тягачи с орудиями и пять-шесть легких и средних танков. Всего до 100 машин, если не больше. Кладбище вражеской техники. А устроили все это два танковых экипажа да десять разведчиков Васильева, ехавшие десантом на броне. Они были в разведке, когда по лесной дороге выскочила на танки легковая машина. Естественно, последовало: «Руки вверх!», и ее пассажиры оказались в плену. Среди них был фашистский подполковник. Тут же его допросили. он рассказал, что догонял колонну 17-й танковой дивизии. В колонне все, что командованию дивизии удалось собрать после разгрома в районе Хмельника, — несколько танков, остатки моторизованного полка, ремонтные подразделения, обоз какой-то пехотной дивизии. Разведчики посадили пленников на танки, двинулись догонять колонну. Выскочив из леса, увидели ее. На полуторакилометровой дамбе в два ряда шли конные подводы, автомашины с пехотой, танки, артиллерия. Морозов доложил по ра
V
Прорыв к Одвру
307
дио комбату, попросил разрешения атаковать противника. Конечно, разведка высылается с иными задачами, и мы часто отчитывали разведчиков, когда они без особой необходимости ввязывались в бой. Но Ивуш-кин дал Морозову «добро» потому, что очень удобный был момент. С дамбы фашистам некуда податься, а главные силы батальона еще очень далеко от нее. И Морозов ударил с ходу. И пошла работа! За рычагами танков сидели мастера своего дела механики-водители Петр Васильевич Егоров и Николай Николаевич Волков. Поддевая носом танка впереди идущие машины, они одну за другой сталкивали их с дамбы в болотистую низину. Строчили пулеметы, били из автоматов разведчики Васильева. В колонне поднялась паника, водители бросали машины, сотни солдат и офицеров метались по дамбе. Образовалась огромная полуторакилометровая пробка, и Егоров с Волковым протаранили ее с хвоста до головы.
Потом оба танка Морозова ушли дальше, к Пилице, прошел через дамбу батальон Ивушкина, вышел к ней батальон Коробова, а фашисты — те, кто жив остался, — все еще сидели в низине, прячась среди заснеженных кочек и опрокинутых машин. Они были еще в военной форме, со знаками различия и при оружии, но фактически уже не являлись верными солдатами вермахта. Они ждали только удобного случая, чтобы сдаться в плен. И когда, например, военфельдшер П.Я.Мироненко, обходя место этого побоища (нет ли где раненых?), встретился взглядом с тремя фашистами, спрятавшимися за опрокинутым танком, они мгновенно встали, подняли вверх руки и, пробормотав: «Майн гот!.. Гитлер капут!», послушно направились к лесу, где собирали пленных автоматчики.
Танки Морозова вышли на Пилицу, но захватить мост не удалось. Противник взорвал его в последний момент. Нельзя было терять ни минуты времени, и наш признанный специалист по отысканию бродов Иван Васильевич Васильев указал механику-водителю Егр-

J* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
рову место, где, по его соображениям, танк мог пройт и через Пилицу. С высокого левого берега, из опорного пункта в Малюшине, фашисты вели сильный пулеметно-минометный огонь. Разведчики укрылись за буграми. Егоров плотно закупорил все люки, заткнул ветошью смотровые щели и повел танк через Пилицу. Это, конечно, настоящий подвиг Не зная ни глубины, ни состояния дна, видя, что лед сразу же проломился под тяжестью машины, продолжать движение к берегу, занятому врагом, — такое под силу только очень волевому и мужественному человеку. К < частью, чутье и опыт Васильева не подвели и на этот раз. Егоров благополучно вывел танк на левый берег, но, едва открыл передний люк (вода, смерзшаяся на стекле триплекса, мешала наблюдать), в него с близкого расстояния выстрелил фаустник. Фаус гпатрон, влетев в люк, разорвался за спиной у Егорова, ранил его и контузил, танк загорелся, и только своевременная помощь лейтенанта Морозова, переправившегося следом на другом танке, спасла отважного сержанта. Е,ува успели оттащить его от машины, как она взорвала< ь. Но дело было сделано. Второй танк, который вел Волков, вз< (брался на крутой берег. Морозов и Васильев выбрали удобную позицию, разведчики окопались вокруг танка. Больше часа отбивала эта кучка храбрецов контратаки фашистов из Малютина, пока не подоспели главные силы батальона Ивушкина, а затем и другие батальоны бригады.
Тем временем противник открыл шлюзы, лед затопила вода, она поднялась выше уровня, при котором танки могли пройти вброд. И опя гь нас выручила солдатская инициатива — на эт от раз ее проявили саперы. Они под огнем фашистов взорвали вторую плотину — ниже по реке. Вода скоро сошла со льда, и маши ны бригады двинулись на западный берег по броду, который шутники тут же назвали «бродом имени Васильева».
Наших героев разведчиков Васильева и танкистов Морозова мы передали в руки Григория Алексан
Прорыв * Одеру
300
дровича Чалкова, а он их первым делом отправил в передвижную баню. Это его собственное изобретение. Еще на сандомирском плацдарме, в период затишья, он переоборудовал большие трофейные грузовики под баню так, что даже завзятые любители попариться оставались довольны. Ну а что значит для танкиста, который в наступлении иногда сутками не вылезает из машины, парная баня, говорить не приходится.
Командование бригады единодушно решило представить героев Пилицы к самой высокой награде. Командир корпуса и командующий армией одобрили наше решение. Звание Героя Советского Союза получили механики-водители старшие сержанты Николай Николаевич Волков и Петр Васильевич Егоров и пятеро разведчиков — лейтенант Василий Иванович Васильев, старший сержант Иван Павлович Потехин, рядовые Виктор Александрович Сажинов, Фрол Савельевич Долидович и Иван Прокофьевич Кармановский. Правительственными наградами были отмечены и все другие участники этого рейда и боя за плацдарм.
Вслед за нами вышла на Пилицу 22-я гвардейская мотострелковая бригада Героя Советского Союза полковника Х.С.Богданова (он возглавил бригаду после гибели полковника Н.Л.Михайлова в Перемышле). Взаимодействуя с мотострелками, танкисты Коробова атаковали опорный пункт противника в Малюшине, танки лейтенантов С.М.Заборьева, Я.А.Пузыркина, В.И.Новикова, А.И.Самарцева и А.Н.Захарова ворвались в Малюшин, Александр Гаврилович Коробов доложил: «Фашисты бегут! Преследую!» Саперы Черных быстро восстановили мост, и во второй половине дня 6-й гвардейский танковый корпус продолжил наступление.
Темпы продвижения были по-прежнему очень высокими, реакция встречавшихся нам частей противника — тоже неизменной: паника и бегство с поля боя. На подступах к железной дороге Варшава — Ченсто-хов коробовский батальон встретил фашистскую мо
310
ЗА ПРЕДЕЛА»! Р"'|ИНЫ
топехоту, только что занявшую заранее подготовлен ную в инженерном отношении оборону — траншеи полного профиля, с прочными блиндажами и укрытиями. Но боя не было. Увидев издалека советские танки, солдаты врассыпную кинулись к железной дороге и городу Радомско, с ними бежали и офицеры. Эпизод этот характерен для Висло-Одерской операции вообще. Если раньше паника в рядах немецко-фашистских войск случа \ась лишь эпизодически, то при действиях наших танков между Вислой и Одером она наблюдалась повсеместно. Противник, как говорится, потерял лицо. Бывшие гитлеровские генералы не любят вспоминал ь этот разгром. В своих книгах они стараются обойти его или свести к нескольким фразам Но когда генерал Меллентин признает, что «невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного с времен гибели Римской империи»1, можно с уверенностью сказать: он имеет в виду не только чисто военный разгром, но и разгром психологического порядка — полное падение боевого духа в противост< *явших нам фашистских армиях.
После окончания войны обстоятельства сложились так, что мне довелось встретиться в Германской Демократической Республике с целой группой немцев, которые воевали на Восточном фронте в составе 4-й танковой армии вермахта. Разговаривали о разном. Вспоминали они, конечно, и войну. 14 среди этих воспоминаний наряду с другими крупными событиями обязательно фигурировал и разгром между Вислой и Одером. Это громадное по масштабам и последствиям поражение оставило глубокий след в их памяти. А один красочный рассказ о том, Kai: пыталась унести ноги 17-я немецкая танковая дивизия и как закончила она свое существование на дамбе перед Пилицей, по
1 Меллентин Ф Танковые сражения 1939 — 1945 гг., С. 2в0.
Пмры* * Одеру
311
зволил мне взглянуть на знакомый эпизод с другой стороны.
Вечером 16 января на подступах к городу Радомско мы впервые с начала наступления были вынуждены -развернуть из колонны в боевой порядок все батальоны бригады и приданные нам части — 1893-й самоходно-артиллерийский полк и 1645-й легкий артполк. Дело в том, что танковый батальон Коробова, разгромив на дальних подступах к городу фашистскую мотопехоту, встретил на его южной окраине сильное огневое сопротивление. С линии железной дороги били орудия двух бронепоездов, а за домами стояли в засадах танки. Стало ясно, что тут не отделаешься, так сказать, кавалерийским наскоком. Тем более что этот узел дорог занимает довольно значительную площадь — около 22 квадратных километров. Коробов получил приказ продолжить обход города с юга и выйти на западную окраину, к вокзалу, батальон Ивушкина обходил город с севера, а танкисты Мазурина и мотостре \ки Кузьмина при поддержке артиллерии и самоходных установок наносили удар с востока. Перестроение бригады в боевой порядок происходило на ходу, и час спустя после доклада Коробова мы атаковали противника уже всеми силами и ворвались в Радомско
Как и обычно при штурме городов, отлично действовал батальон автоматчиков капитана А.С.Кузьмина. Еще до начала общей атаки несколько групп автоматчиков (в каждой отделение — взвод) просочились в тыл противника. Они пробрались в город со всех сторон — с юга, запада, севера и во< тока, bi (езапно атаковали наиболее важные объекты, забросали гранатами и бутылками с горючей жидкостью несколько стоявших в засадах «пантер». Отделение сержанта И.И.Лнашенко ворвалось на железнодорожную станцию, рядовые А Ф.Казак, В.П.Тарпенко и М.М.Мозгалев в рукопашном бою уничтожили засевших там фаустни-ков и открыли дорогу танкам Коробова. Машины лейтенантов И.КТусева и А.II.Ивушкина расстреляли
312
ЗА ПРЕДЕЛАМИ Р ДИНЫ
оба бронепоезда и первыми вышли в центр города. Остатки фашистского гарнизона бежали на север, на Каменьск, где их добил передовой отряд полковника И -И .Якубовского.
Весь штурм прошел настолько стремительно, что, когда мы с Александром Яковлевичем Зарапиным подъехали на танках к резиденции одного из главарей здешней фашистской администрации (дом указали нам местные жители-поляки), у парадного входа еще стояли часовые. Они вытаращили на нас глаза и словно остолбенели. Десантникам пришлось силой выдирать из их пук автоматы. И вторая деталь. Войдя в дом (решили занять его под свой штаб), мы встретили хозяина. Он выскочил из спа \ьни в одном нижнем белье, у видел нас, кинулся к окну, раздавил попутно собственные очки и, пометавшись, сел прямо на паркетный пол и, уже сидя, поднял вверх руки. Не то молился, не то сдавался в плен.
Страх его был понятен. Не знаю всех прошлых гнусных дел этого фашиста, но одно видел своими глазами. На станции Радомско наши бойцы захватили пять эшелонов. Четыре из них были с военным имуществом, а на товарных вагонах пя того, на дверях, висели замки. От гуда доносились крики на польском языке. Когда бойцы сбили замки, их глазам предстала страшная картина. Поляки, юноши и девушки, с гояли вплотную. Фашисты готовили их к отправке в Германию и буквально набили в вагоны так, что пошевельнуться трудно. В таком положении они, более двух с половиной тысяч человек, находились в эшелоне под замками, без пищи и воды, уже двое суток. Ослабевшие висели, стиснутые товарищами по несчастья >.
Майор Чалков, как уже не раз в подобных случаях, быстро организовал для них в вокзале нечто вроде столовой, накормил, напоил. Наиболее слабых и больных взяли на свое попечение жители города. Их собралось у вокзала несколько сот человек, начался импровизированный митинг, выступали и поляки, и подполков
П«|Ы1 * «г. ,
314
ник Зарапин, и еще кто-то из наших товарищей. В общем, получилась очень хорошая и волнующая встреча.
В Радомско бри! ада получила приказ временно перейти к обороне. А на другой день приехал к нам командующий армией генерал Рыбалко. Павел Семенович поздравил нас с боевым успехом, сказал, что за боевые отличия в операции и освобождение города Радомско бригаде объяиил благодарность Верховный главнокомандующий И.В.Сталин. Командарм поставил и очередную задачу — город Велунь. Предупредил, что, по данным разведки, Велунь сильно укреплен, надо готовиться к атаке на долговременные оборонительные сооружения. Уже перед отъездом Павел Семенович сказал:
— Приехала группа американских и английских военных корреспондентов. Я их направлю в вашу бригаду. Расскажите им, о чем попросят. И вообще примите союзников, как положено.
Во второй половине дня они прибыли -- человек де-сять-дьенадца',ъ. Мы с Семеном Исаевичем Кирилкиным рассказали о минувших боях, они единодушно просились на передовую, что-то объясняли насчет требований своих читателей показать русского солдата в полный рост. Решили мы накорми гь гостей фронтовым обедом, а потом отвезти в бата и>он Коробова. Александр Гаври \ович у нас с любой пуоликой умее” беседовать. Но из этой затеи ничего не вышло. Сели за стол, гляжу, неладно что-то получается, уж больно выпить торопятся иностранные журналисты. И пьют не рюмками — стаканами. Думаю: что же они увидят и что напишут, залив водкой глаза-то? А сказать: дескать, пейте поаккуратней, ведь дело еще впереди, — неудобно. Я хозяин, угощать должен, а не за оуки держать. Короче, напи.1ись они. Языки развязались, и я узнал при чину этой невоздержанности к спиртному. Смешно даже вспоминать теперь. Кто-то им сказал, что русские пьют видку только стаканами и если ты хочешь заслужить уважение и доверие русского солдата, пей с ним наравне. Иначе и говорить с тобой он не станет.
314
3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
В конце концов пришлось нам уложить гостей в ма-шйны и, строго наказав водителям везти их «помягче», отправить обратно в штаб армии. Потом Павел Семенович хохотал, слушая эту историю. Сказал, что журналистов отхаживали в парной бане.
Город Велунь мы заняли с ходу. Как и предупреждал командующий, он был укреплен по всем правилам инженерного искусства. Современная и очень сильная оборона. Сплошь железобетон — доты, укрытия, линии противотанковых надолб. Глубокие и широкие противотанковые рвы. Но гарнизон укрепленного района был слабый — один саперный батальон. Да и тот наполовину сдался, наполовину разбежался после первых наших выстрелов.
Сильное сопротивление бригада встретила только к концу дня 19 января, когда, освободив город Верушув, вышла к реке Просно, к старой польско-германской границе. Мост через реку был заминирован, с той стороны, с окраины немецкого города Вильгельмсбрюкке, вели огонь минометы, легкая и тяжелая артиллерия. Не знаю, почему противник не взорвал мост — возможно, ждал свои отходившие части. Во всяком случае, факт был налицо, и мы его использовали. Тройка отважных автоматчиков — сержант В.П.Черкасенко, рядовые А.И.Моторный и И.Т.Осадчий по открытому месту, под огнем, подползли к мосту и предотвратили взрыв. Не ожидая подхода главных сил танкового батальона, лейтенант В.И.Новиков с тремя своими танками ворвался в Вильгельмсбрюкке. Бой был тяжелый. Два танка фашисты подбили, лейтенант Новиков получил тяжелое ранение и не мог уже управлять боем. Да и экипаж третьей машины вышел из строя, кроме стрелка-радиста Амирана Иосифовича Данелия, совсем еще молодого парня, но бывалого танкиста, который один заменил весь экипаж. Бросаясь то к рычагам управления и маневрируя танком, то ведя огонь из пушки и пулеметов, он закрыл контратакующему противнику путь к мосту. Заметил противотанковые пушки, проломил
Прарыа  Ода^у
315
машиной забор и неожиданно для фашистов оказался на их огневой позиции. Раздавил орудия, но и танк получил прямое попадание и вспыхнул. Амиран снял башенный пулемет, выскочил наружу. Отбив первую атаку гитлеровцев, оглянулся. Танк горел- вот-вот взорвутся боеприпасы. Кинулся к машине, землей и брезентом стал сбивать пламя. Сбил наконец и опять повел танк, уничтожая огнем противника, пока не получил сразу несколько ранений. На какой-то момент, выбравшись из горящей машины, он упал и потерях сознание. Придя в себя от боли — на нем горел комбинезон и ватник, — он погасил огонь, сбил пламя и с ма-1 шины и вывел ее из боя.
Этот подвиг танкистов лейтенанта Новикова обеспечил бригаде прорьл, через границу по уцелевшему мосту. Василий Иванович Новиков и Амиран Иосифович Данелия были удостоены звания Героя Советского Союза. Награды получили и другие воины этой разведгруппы, которая первой в бригаде перешла польско-германскую границу.
Последняя декада января прошла в непрерывных и длительных марш-маневрах. Применяю здесь этот термин потому, что хотя мы и нас тупали по территории, занятой противником, хотя и нацеливались командованием на выполнение ьажных в оперативном отношении задач и выпол! 1яли их, но крупных боеь не вели. В ночь на 21 января Маршал Советского Союза И.С.Конев повернул 3-ютвардейскую танковую армию на юг, ее корпуса, продвигаясь параллельно Одеру, вверх по течению реки, вышли к Оппельну (Ополе), овладели им, а 7-й гвардейский танковый корпус, точнее, 23-я гвардейская мотос грелковая бригада дважды Героя Советского Союза полковника А.А.Головачева захватила плацдарм на левом берегу Одере. Но мы получили новый приказ, плацдарм передали стрелковым соединениям — и опять марш-маневр на юго-восток, в общем направлении на Глейвиц (Катовицы), в тыл силезской группировке фашистов. Задачу мы выполнили,
31В
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
но добили эту группировку и освободили Силезский промышленный район войска левого крыла 1-го Украинского фронта уже без нашего участия. 3-я гвардейская танковая опять была переброшена на правое крыло фронта. Последовал новый марш вдоль Одера, теперь вниз по течению реки. Армия сосредоточилась в районе Процендорфа и, форсировав Одер, в первых числах февраля вышла на гёрлицкое направление.
Здесь, в междуречье Одера и Нейсе, бои приняли ожесточенный характер. Местность и погода рковывали маневр танков. Большие лесные массивы, гнилая, как у нас говорят, зима, когда снегопады перемежаются с оттепелями, масса заболоченных речек и ручьев — все это не могло не сказаться на темпах продвижения. Кроме того, путь на город Гёрлиц преграждали три реки — Бобер, Квейс и Нейсе. А там, где кончались леса, начинались еще более трудные для широкого танкового маневра районы — города, городки и заводские поселки, в иных местах смыкавшиеся так тесно, что практически являлись единым, громадной протяженности городским массивом. И не просто городским, но насыщенным множеством заводов и фабрик, с их прочными железобетонными и кирпичными строениями. А в целом весь район Нижней Силезии был значительно удобнее для оборонительных действий, чем для наступательных.
Не буду останавливаться на всех подробностях боев, которые 6-й гвардейский танковый корпус вел в Нижней Силезии в феврале сорок пятого года, так как они были похожи один на другой и не характерны для крупного подвижного объединения, каким была 3-я гвардейская танковая армия. Мы день за днем буквально прогрызали сильную оборону противника, отбивая его контратаки, в которых участвовало много танков. Таким боям, в которых ни у той, ни у другой стороны не было явного перевеса в силах и средствах, обычно сопутствовала, образно говоря, чересполосица. Участок фронта, даже небольшой, каких-нибудь 10 —
к
Пр«ры1 к Оцару
«17
12 км шириной, представлял собой во многих местах резко изломанную линию. Трудно даже было определить, кто и кому вышел во фланг, потому что обходящий одну из наших частей противник на противоположном фланге своего клина испытывал силу контратак другой нашей части. Вот один такой типичный эпизод в районе населенного пункта Вайсвассер.
Заняли мы какую-то деревню. Противник вел бешеный огонь, мы несли потери. Погиб командир 3-го танкового батальона Иван Михайлович Мазурин, был тяжело ранен командир батальона автоматчиков Александр Степанович Кузьмин. Три повторные атаки на Вайсвассер успеха не принесли. Приехал заместитель командира нашего корпуса полковник И.И.Якубовский, рассказал, что в других бригадах обстановка не лучше. А в общем, корпус встал. Вскоре приехал и командующий армией. Разговор, естественно, был не из приятных. С нашего наблюдательного пункта на кирхе он осмотрел поле боя. Простым глазом видны вражеские танки — десятки «тигров» и «пантер», — ведущие огневую дуэль с танками Ивушкина и Коробова. Павел Семенович Рыбалко связался по нашей рации с командирами 7-го гвардейского танкового и 9-го механизированного корпусов. По реакции командующего на их доклады стало понятно, что и там, южнее, в треугольнике городов Наумбург, Гёрлиц, Лаубан, продвижения нет. Идут напряженные уличные бои.
Только уехал от нас командующий, сильная и близкая стрельба немецких танковых пушек донеслась с окраины деревни. С верхней площадки кирхи мы с Якубовским увидели, как десятка полтора машин с крестами на броне движутся по улице прямо к нам. Спустились вниз, организовали оборону. Вокруг кирхи толстая каменная ограда, она и стала нашим боевым рубежом. Поставили в круговую оборону четыре танка управления бригады, связисты и разведчики образовали пехотное прикрытие. Ведем бой, связались с батальонами — они помочь не могут, противник ата
318
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
кует бригаду по всему фронту. Командир корпуса сообщил по радио, что направил танки к нам на выручку, но, по всем расчетам, они прибудут часа через полтора. А между тем за окружающими нас домами скапливается вражеская пехота, пошли в ход и гранаты. Иван Игнатьевич Якубовский, могучего сложения человек, швыряет их так, что летят они метров на шестьдесят и достают фашистов за дальними укрытиями. Говорю ему: «Надо что-то предпринимать». Спрашивает: «Что именно? Прорваться на танках? Ворота узки, они нас пощелкают, как на полигоне». Это верно. Но даже если прорвемся, потеряем на какое-то время связь с батальонами, а значит, и управление ими. А бой у них очень напряженный. Потеря управления чревата опасностью для всей бригады.
В нескольких километрах от нас стоял на огневых позициях приданный бригаде дивизион гвардейских реактивных минометов — знаменитые «катюши». Что, если попробовать вызвать огонь на себя? В момент залпа укроемся все в подвале кирхи, стены у нее прочные — будем надеяться, выдержат.
— А наши танки? — спросил Иван Игнатьевич, подымая сбитую пулей шапку. — Куда танки денем? Сгорят.
Но другого выхода не было, решили дать команду гвардейским минометчикам. Связались с ними по радио, сверили часы, договорились о залпах. За три минуты до первого залпа по команде «В укрытие!» все, кто находился во дворе кирхи, в том числе экипажи танков, укрылись в подвале. Грянул залп, за ним еще два. Впервые испытали мы на себе работу «катюш», и, хотя сидели в каменном подвале, впечатление, скажу вам, сильное. После третьего залпа кинулись наверх, держа наготове личное оружие. Но применять его больше не пришлось. Все вокруг горело. Пылали и несколько вражеских танков, а по улице, прочь из деревни, спешно уходили уцелевшие «пантеры» и «тигры», убегали пехотинцы.
Пи-Фыв к Одеду
314
Комбаты доложили, что атаки противника отражены. Наутро мы после упорного боя заня \и Вайсвассер. Но это был частный эпизод. А общая обстановка и на участке бригады, и в полосе всей 3- й гвардейской танковой армии оставалась прежней. 7-й гвардейский танковый и 9-й механизированный корпуса вели бои за Гёрлиц, Лаубан и Наумбург, а севернее пытался пробиться к реке Нейсе наш 6-й гвардейский танковый корпус. Он имел задачу форсировав реку, обойти Гёрлиц с северо-запада, но до самого конца Нижне-Силезской операции выполнить эту задачу не смог. Мало того. Был момент, когда клин, вбитый 7-м и 9-м корпусами в оборону противника в упоминавшемся треугольнике городов, обратился в котел для этих соединений. Иван Степанович Конеь в своих воспоминаниях «Сорок пятый» подробно осветил си гуацию и тревогу, которую она вызвала даже в Ставке. Мне остается рассказать некоторые подробности, поскольку 53-я гвардейская танковая бригада непосредственно участвовала в вызволении этих корпусов из вражеского окружения.
С оперативной точки зрения Нижне-Силезская операция войск 1-го Украинского фронта закончилась 24 февраля. Однако противник имел свои планы, упорно стремился вновь овладеть занятой нами частью Силезии. Это и предопред» лило дальнейшие события на гёрлицком направлении.
Еще 19 февраля команду» >щий армией генерал Рыбалко вывел нашу бригаду из боя и оставил в армей- , ском резерве. Было впечатление, что наступает очередная фронтовая передышка (мы ведь с 12 января находились в непрерывных боях и маршах). В День Красной Армии, 23 февраля, у нас был двойной праздник. За боевые отличия в Висло-Одерской операции бригада был а награж хент уже третьим орденом — орденом Ленина. Однако передышка кончилась 4 марта. Утром, очень рано, еще до рассвета, штаб бригады получил приказ выступить в район юго- восточнее Наумбурга и
21i
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
остановить продвижение прорвавшихся танков и мотопехоты противника. На марше получили новый приказ: нанести контрудар и уничтожить фашистскую группировку, перерезавшую тыловые коммуникации главных сил 3 й гвардейской танковой армии.
Обстановка, сложившаяся к 5 марта юго-восточнее Наумбурга, была очень сложной. 9-я танковая дивизия СС «Охрана фюрера» концентрированным ударом танков и мотопехоты прорвала фронт на участке 254-й стрелковой дивизии и двинулась с юга на север, по тылам 9-го механизированного и 7-го гвардейского танкового корпусов. Но 254-я стрелковая дивизия недаром славилась своей боевитостью. Контратакуя, она вновь сомкнула фронт позади прорвавшихся вражеских танков. Они между тем продолжали продвигаться на север и рошди в грома дный массив старого леса. Поскольку он был сильно заболочен, с единственной хорошей дорогой, то 9- я "анковая дивизия «Охрана фюрера» остановилась на ночь вдоль этой дороги колоннами.
Факт в общем-то, для нас привычный. В лесах, даже собственных, танковые войска противника чувствовали себя неуютно и действовали плохо. Разведчики Васильева проникли в лес, нанесли на карту точные координаты частей и штаба этой дивизии, и к утру обстановка полностью прояснилась. Окружая, эсэсовцы сами оказались в окружении. С юга их охватывали части 52-й армии, с запада крепким заслоном встала 56-я гвардейская танковая бригада дважды Героя Советского Союза полковника З.К.Слюсаренко из 7-го гвардейского танкового корпуса, с северо-востока — наша бригада, а точнее, как на шал ее генерал П.С.Рыбалко, группа Архипова. Дело в том, что, кроме артиллерии, обычно придававшейся бригаде (1645-й легкий и 1893-й самоходный артполки, 439-й i вардсйский минометный дивизион, два дивизиона 119-й гаубичной артбригады), в оперативное подчинение нашего штаба были переданы два стрелковых полка 254-й диви
Проныв К О ЮРР
321
зии. Поддерживал нас и дивизион артиллерии большой мощности — 203-мм орудия на гусеничном ходу.
Собравшиеся в штабе командиры-артиллеристы в первую очередь потребовали разведданные о противнике. И когда Семен Исаевич Кири \кин развернул перед нами карту, где были нанесены координаты частей 9-й эсэсовской дивизии, они были удовлетворены. Ведь времени на ар гиллерийскую разведку целей не было - в восемь утра артиллеристы уже должны открыть огонь. Домик лесника — расположение эсэсовского штаба, подразделений связи и тылов — взял на себя командир дивизиона большой мощности; моторизованный пехотный полк — командир дивизиона гвардейских миномеюв. Получили боевые задачи и остальные артиллеристы, в том числе из стрелковых полков, Артиллерии у нас было много, противник, как докладывали разведчики Васильева, продолжал стоять в лесу компактно, колоннами, и готовился к утреннему завтраку. Все свидетельствовало о том, что артиллерийский удар даст хорошие результаты.
Приехал к нам член Военного совета армии Семен Иванович Мельников на своем танке. Рассказал, что несколько дней назад в Гёрлице выступил по радио Геббельс. Свою речь фашистский главный вещун посвятил армии Рыбалко, которая-де окружена под Гёрлицем и скоро будет уничтожена доблестными солдатами фюрера. Мне вспомнилась его речь в том же Гёрлице перед батальоном «королевских тигров». Семен Иванович решил пойти с i (ами навстречу бригаде Слюсаренко. Отговаривать его не стал, потому что знаю —• бесполезно. А при необходимости он и сам за прицел танковой пушки встанет.
Минуты бежали, стрелки часов сошлись на восьми. «Огонь!» Дружно загремела артиллерия, и четверть часа спустя дьп гное пламя поднялось над лесным массивом. По сигналу двинулись вперед танковые батальоны, поднялись и пошли за танками пехотинцы 75-го и 248-го полков. Уже первые доклады комбатов свиде
322	3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
тельствовали о том, что противник застигнут врасплох. Наши танки расстреливали вражеские в упор, в борта, гитлеровские экипажи бросали подбитые и неповрежденные еще машины и пытались скрыться. Но скрыться было некуда. Подожженный «катюшами» лес горел, а прорвавшихся сквозь огонь эсэсовцев встречали стрелки и автоматчики. Организованного сопротивления нигде не было.
Мы договорились по радио с полковником Слюса-ренко о месте встречи и поехали лесом. Разгром 9-я танковая дивизия СС потерпела полный. Ехавший на моем танке военный корреспондент Герой Советского Союза Сергей Александрович Борзенко сначала пытался считать горящие «тигры» и «пантеры», потом бросил. Блестяще поработал дивизион орудий большой мощности. Его залпы накрыли дом лесника и скопление машин на поляне, она была сплошь изрыта глубокими воронками. Под обстрелом, как выяснилось из собранных на поляне документов, нашли свой конец командир эсэсовской дивизии и начальник штаба. Стоявший по соседству моторизованный полк со всеми бронетранспортерами и артиллерией также был уничтожен прямо в батальонных колоннах.
Прошли мы по дороге еще километра два и увидели танки 56-й гвардейской бригады. Встретились с Захаром Карповичем Слюсаренко, обнялись, конечно, расцеловались. С места встречи доложили Павлу Семеновичу Рыбалко, что окружение ликвидировано, 9-я эсэсовская танковая дивизия разгромлена. Добавил от себя несколько слов и Семен Иванович Мельников. Было десять утра 5 марта. Таким образом, весь бой занял два часа. «Встречайте, едем к вам с командующим фронтом», — сказал в заключение разговора Рыбалко.
Они находились где-то неподалеку, и вскоре мы встретили их у домика близ дороги, где расположился штаб бригады Слюсаренко. Маршал Советского Союза И.С.Конев приказал вызвать сюда командиров 7-го гвардейского танкового и 9-го механизированного
Прорыв к Одвру
323
корпусов и, когда все собрались, начал разговор не с поздравлений. Главная его тема состояла в том, как правильно использовать танковые войска. << С какой стати вы ввязались в уличные бои за Наумбург и Лау-бан?» — спросил маршал. Припомнил он и неудавшуюся лобовую атаку наших танков на Львов. В общем, беседа (а это была именно беседа, а не нотация старшего в адрес младших), в которой Иван Степанович объяснил, как выглядели наши действия с точки зрения широкой, оперативной, полагаю, принесла большую пользу всем ее участникам. Мне он сказал также, что я обязательно должен побывать во всех стрелковых и артиллерийских частях, входивших в мою группу, и поблагодарить командиров за отличные действия при разгроме эсэсовцев. «Благодарность им от штаба фронта — это наша забота, — добавил он. — А ваша — не забыть тех, с кем сражались плечом к плечу. А это у нас бывает». Уже перед отъездом, садясь в машину, он произнес памятные мне слова: «Охрану фюрера» уничтожили, теперь постарайтесь добраться и до самого фюрера».
Тут же, в домике, Павел Семенович Рыбалко поставил бригаде новую боевую задачу Оказывается, противник отсек в Лаубане 23-ю гвардейскую мотострелковую бригаду. Нам предстояло ударить ей навстречу и помочь выйти из окружения. Это мы выполнили к исходу дня 5 марта. Танки Коробова смяли вражеский заслон в 3 — 4 км севернее Лаубана, и 23-я бригада организованно — сначала мотострелковые батальоны, а замыкающим приданный ей самоходный артполк — вышла из окружения. Мы встречали бригаду на заболоченном ручье. Спрашиваю офицеров: «Где комбриг?» Ответили, что прикрывает отход с арьергардом — с самоходными установками. Вскоре увидели группу красноармейцев. Они несли кого-то на плащ-палатке. Несмотря на холодную, с мартовским морозцем, ночь, бойцы были без шапок, и я понял: убит. Так, выведя всю бригаду из окружения, отходя последним нд само-

3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
ходке, погиб наш славный боевой товарищ Александр Алексеевич Головачев. Это был решительный, мужественный, безмерно храбрый человек. Во главе 23-й Гвардейске >й мотострелковой бригады в числе первых форсировал Днепр, Вислу и Одер. Родина дважды отмечала его высшим званием Героя Советского Союза
Красная стрела на Берлин
— Товарищ полковник, разрешите? — спросил, войдя 1 землянку, помощник начальника штаба бригады капитан А.Е.Белков. В руках у него был рулон свежих топографических карт. Он с торжественным видом развернул на столике карту. На ней, почти в середине, был Берлин. — Размах- то каков! Глубина! Сто сорок ки\ометров по прямой! — сказал он.
Я хорошо понимал Белкова, как понял бы его и любой танкист, который начинал войну с отступлений и которому тогда даже при контрударе не требовались карты, охватывающие от восточного края до западного пространство в сотни километров. Задачи мы тогда получали, как правило, неглубокие, в наступлении редко отрывались от пехоты и прорыв в 20 — 30 километров считали крупным успехом. Чаще всего нам вполне хватало карт, где масштаб крупный (250 — 500 метро! в сантиметре), но соответственно меньшее число километров укладывается в саму карту. А к таким, как эта карта, в 53-й гвардейской танковой бригаде стали привыкать лишь с сорок третьего года, с бро ска к Днепру. И хотя с той поры прошло уже много времени, каждая новая операция, с ее глубокой задачей, радовала сердце танкиста. Возьмите того же капитана Белкова. Юным лейтенантом пришел он в бригаду, отступал, прорывался из окружения, яростно дрался за безвестные русские и украинские деревушки и хутора, и память о какой-нибудь Ивановке или Бе-
Крн* ** стрема аа Берлаа
325
режнице хранил на теле — в рубцах пулевых, осю(лонных и штыковых ранений А тут — Берлин! Вот он, и вот твоя к нему дорога, отмеченная четкой красной стрелой. Тысячи километров позади, сто сорок впереди. Есть чему радоваться!
Бригада начинала наступление, имея в строю т» >лько 50 танков. Поэтому танковые батальоны были сведены в две роты каждый. 1-й и 2-й танковые батальоны по-прежнему возглавляли капитан П.Т.Ивушкин и майор А.Г.Коробов, 3-м танковым вместо погибшего капитана И.М.Мазурина теперь командовал его заместитель капитан Г.ААогвиненко, ветеран бригады. Новым был только командир батальона автоматчиков. Когда Павел Семенович Рыбалко узнал о ранении капитана А.С.Кузьмина. он сам позвонил к нам в штаб. Сказал, что у него есть хорошая кандидатура — капитан Щенп-ков из 23-й гвардейской мотострелковой бригады.
«Одолел он меня просьбами, — говорил мне командарм. — Не хочу, твердит, ходить в замах, дайте хоть роту. Прими Щеникова. Василий Сергеевич, сильный он командир, волевой, — не пожалеешь» Приняли мы Михаила Васильевича в свой коллектив и, скажу заранее, не пожалели. В первых же боях, которые вел ба-1 альон автоматчиков, новый командир возглавил танковый десант, действовал дерзко, напористо и вскоре прослыл «комбатом рукопашного боя».
Ранним утром 16 апреля могучий грохот артиллерии возвестил о начале Берлинской операции. В середине дня мы получили кодированн! 1Й радиосигнал, и 53-я гвардейская танковая бригада двинулась к передовой. Чем ближе подходили к реке Нейсе, тем более дымным становился воздух. Пехота 21-го стрелкового корпуса уже захватила плацдарм на левом берегу, саперы навели мосты, но и Нейсе, и ее берега, и мосты едва просматривались в дыму. Оказалось, наша штурмовая авиация поставила дымовую завесу сразу на фронте в несколько сот километров. Противник был ослеплен, но и нам было нелегко Когда танки вышли
32о	ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
на левый берег, впервые за всю войну пришлось отдать приказ надеть противогазы Бригада шла передовым о градом корпуса, кругом горел сосновый лес, в деся ги шагах ничего не было видно.
Высунувшись из башни по пояс, я старался уловить самый сейчас важный момент — выход ганков в боевые порядки нашей пехоты и обгон ее передовых частей. Но так и не уловил. Правда, капитан Ивушкин — его батальон был головным - уже докладывал о противнике. Большие и малые группы фашистов отходили неор-I анизованно, бросая танки, орудия и пулеметы. Только в семи-восьми километрах от переправы, на подходе к деревне Гросс-Шахсдорф нас встретил огонь артиллерии и танковых пушек. Батальон Коробова с ходу обошел этот опорный пункт, ворвался в него с запада и быстро подавил сопротивление гарнизона. А головной батальон Ивушкина, не задерживаясь, продолжал движение левее автострады, идущей от города Форет к Котбусу. Правее автострады наступала 51-я, а левее нас 54-я гвардейские танковые бригады.
Утром 17 апреля разведчики Василы ва вышли к Шпрее. Васильев доложил- что река сильно разлилась, а мост взорван. Разведчики ищут броды. Это им скоро удалось. Местный мельник рассказал, что севернее деревни Брюсинхен есть место, где летом машины переезжают реку вброд. Но то — летом, а сейчас весеннее половодье. Комбата Ивушкина я застал за необычным занятием. Вместе с лейтенантом Милюковым и меха ником-водителем Гавриловым он конопатил танк. Затыкали все броневые щели ветошью, смоченной машинным маслом. «Готовимся к форсированию, — от ветил он на мой вопрос. — Рискнем. Милюков сам вызвался». Подошел лейтенант Васильев, дол< жил, что нашел еще один брод ниже по реке и ближе к Котбусу. Но там противник ведет очень сильный артиллерийско-минометный огонь.
Через несколько минут к нам подъехали легковые машины, из чих вышли Маршал Советского Союза
L
337
Kpai мая страна на Б< чяия
И.С.Конев и генерал-полковник П.С.Рыбалко. Докладываю, что бригада готовится форсировать Шпрее по броду. Ну да они и сами видели, чем мы заняты. Маршал сказал, что подождет, пока законопатим танк и пустим его через Шпрее. «Какая у бригады ближайшая задача7» — спросил он. Услышав, что мы нацелены на Фетыау (примерно 25 км западнее Шпрее), он приказал брать город ночью. Это крупный узел дорог, по сведениям разведки, противник готовит там сильную оборону.
С левого берега вели огонь самоходные установки противника, но недолго. Налетела наша штурмовая авиация и оставила от самоходок одни костры. Танк лейтенанта Милюкова спустился к реке и пошел на ту сторону. Когда миновал русло, все мы облегченно вздохнули. А то ведь думали, что вот-вот «нырнет с головкой» — волны захлес гывали уже нижнюю часть башни. Следом двинулись по броду и другие машины. Разогнали гитлеровскую пехоту, обошли Котбус с юга.
Городом Фетшау танкисты Ивушкина и десантники во главе со Щениковым овладели с ходу на рассвете 19 апреля. Первый доклад Ивушкина удивил меня. Он со< (бщил, что танковый взвод А.И.Милюкова и ав го-матчики М.П.Вольнянского привели шестьсот пленных. «Местный фольксш гурм, — продолжал Ивуш-кин. — Старики да детишки. Я их разогнал по домам. Но кое-кого оставил для бригады. Сотни полторы. Их нам запишут в счет. Формы такой я еще не видел. Пышная, в позументах, висюльки какие-то серебряные, орденов у каждого полна грудь. Нет, товарищ полковник, почему именно «швейцары из ресторана»? Они все вооружены и держали оборону умело. Пришлите переводчика, а то мои ребята уже слух пустили, что захватили полтораста генералов».
Послал переводчика, и все раз ьяснилось. Оказалось, для поддержки боевого духа защитников Фетшау — саперного батальона и фольксштурма — из Берлина прис кали особый заградительный отряд. Его
S28
SA ПРЕДЕЛАМИ РГ |ЙНЫ
командир показал на допросе, что отряд был уполномочен расстреливать всех, кто отступал не в составе своей части, вплоть до старших офицеров. «Как же с вами то теперь поступят, если опять к своим попадете?» — спросил замполит Заранин. «А мы не бежали с пола боя, — возразил тот. — Мы сдались организованно, потому что не было иного выхода». Заранин потом не раз вспоминал эту своеобразную логику.
В Фетшау действительно готовился сильный оборонительный рубеж. Но весь он был, как выражаются строители, еще в заделе Множество бульдозеров, скреперов и прочей инженерной техники стояло между отвалами земли, ямами, широкими, но мелкими противотанковыми рвами и начатыми траншеями. Были и танки 21-й немецкой дивизии, но их Ивушкин сжег или подбил близ города на дороге, прямо в колонне.
За Фетшау темп продвижения бригады ускорился. Если за предыдущие двое с половиной суток мы прошли. считая от рубежа Нейсе, около 50 км, то за следующие сутки — около 40 км и утром 20 апреля были уже под Гольсеном — городом, который расположен на автостраде Дрезден — Берлин. Теперь уже вся бригада знала — идем прямо на Берлин. Приказ пришел, когда мы были в, движении. В высших штабах на ходу изменялись и ставились нам ближайшие и последующие задачи, так что радисты трудились вовсю.
Капитан Ивушкин доложил:
— Мы с Щениковым в Гольсене. Противник контратакует - много танков и пехоты. Ведем уличный оой.
— Сами справитесь?
- Справимся.
Гольсен стоит среди болот, и, кроме автострады Дрезден - Берлин, проходящей через город, имеется и вторая хорошая дорога, огибающая его с севера. Главные силы бригады, чтобы не задерживаться, обошли Гольсен по этой дороге и устремились к Бару-ту. Командование предупредило, что через Барут проходит рубеж внешнего обвода укреплений Берлинско
Краевая стрела аа Берлея
32Б
го оборонительного района. Известно, что успех прорыва заранее подготовленной и занятой войсками противника обороны во многом определяется неожиданностью удара по ней. Вот почему главные силы бригады так спешили к Баругу. Го.\ьсен был у нас уже в тылу, когда оттуда пришло настораживающее известие. Ивушкин доложил, что автоматчики Щеникова отсечены фашистскими танками в западной части города, а главное — кончаются боеприпасы.
Встал вопрос: что предпринять? Ждать подхода основных сил корпуса нельзя — без снарядов и патронов Ивушкин и Щеников долго не продержатся. Повернуть обратно на Гольсен танковые батальоны Коробова и Логвиненко — значит потерять несколько часов времени. Связываюсь по радио со штабом и резервом бригады (они в это время подходили к Гольсену). Переговорили с майором Кирилкиным, он вызвался повести танки резерва на выручку Ивуг [кину и Щеник< «у.
Этот разговор услышали стоявшие возле моего танка разведчики лейтенанта Васильева. Командир бронетранспортера старшина Н.А.Бабаев предложил-«Разрешите мне? Я дос гавлю боеприпасы в Гольсен». Николай Архипович, получив разрешение, загрузил машину ящиками со снарядами, гранатами и патронами и отправился в путь.
Потом Щеников рассказывал мне, как увидел на дороге мчащийся к окраине Гольсена бронетранспортер, как били по нему немецкие танки и противотанковые пушки, как, то бросая машину в сторону, то тормозя, то включая третью передачу, лавировал Бабаев под вражеским огнем и наконец проскочил к своим. Но этим дело не кончилось. Сгрузи боеприпасы, Бабаев от Щеникова проскочил через весь город к танкам Ивушкина, а потом и к подходившему с востока резерву. Он доставил майору Кирилкину полную информацию о положении в городе. Это помогло нашему начальнику штаба нанести фашистам сокрушительный удар.
uo
3I> ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
Одновременно с танками резерва перешли в контратаку автоматчики Щеникова и танкисты Ивушкина. Семен Исаевич Кирилкин отлично организовал взаимодействие. Наступая сразу с трех сторон, гвардейцы загнали противника в центр Гольсена и здесь окружили. Было сожжено более двадцати «тигров» и «пантер», а гитлеровскую пехоту добили в рукопашном бою автоматчики. Михаил Васильевич Щеников, работая штыком, заколол несколько солдат и заставил сдаться в плен офицера. На допросе тот показал, что уничтоженные в Гольсене два батальона — танковый и моторизованный — входили в состав 21-й немецкой танковой дивизии. Она вместе с дивизией «Бранденбург» наносила контрудар с юга и в этот день закончила свое существование как воинское соединение. Остальные ее части б^(ли уничтожены левым нашим < оседом — 7-м гвардейским танковым корпус» >м.
В то время когда шел этот бой, главные силы бригады уже приб? ижались к Баруту. На этот nyi ikt нас вывел кр)"гой поворот всей 3-й танковой армии на север (по первоначальному 11лану 6-й гвардейский танковый корпус, в частности, должен был продвт [гаться в северо-западном направлении через Гольсен на Лукен-вальде и далее на Бранденбург — город, расположенный в 35 км западнее Берлина).
На подступах к Баруту бригаду встретил сильный и организованный огонь. Мы были вынуждены развернуть для а гаки все силы, но это успеха не принесло. Потеряли несколько танков на минных полях. Пришлось включить в дело все виды разведки, в том числе и артиллерийскую инструментальную из приданных бригаде дивизионов 185-го гаубичного артполка.
В бинокль Барут просматривался п \охо. Его закрывали от нас две насыпи — железной и шоссейной дорог, идущих параллельно. В основании насыпей были вкопаны железобетонные и дерево-земляные огневые точки — доты и дзоты. А п< ред ними тянулись ряды противотанковых надолб вперемежку с глубокими
Крмя 1Я стряяа аа Баряаа
131
рвами. Попытка обойти город вдоль окраин не удалась.' К нему с севера и юга вплотную подступали заболоченные леса, где все просеки были перекрыты завалами и начинены минами, а кроме того, прикрыты огнем противотанковых орудий и пулеметов. Тут уже не было никаких следов спешки, оборонительный рубеж готовили заранее и очень фундаментально. Это и понятно. Ведь от Барута до южных окраин Берлина всего 40 ки лометров.
Во второй половине дня налетела вражеская авиация. Причем самих бомбардировщиков мы сначала не заметили. Сериями рвались небольшие бомбы, слышался гул авиационных двигателей. Бомбы падали далеко в < тороне, — видимо, самолеты атаковали с больших высот. Заряжающий Холкин крикнул: «Вот он, смотрите!» И мы увидели мелькнувшую в солнечном небе серебристую точку. Зени гчики поддерживающего бригаду 286-го зенитно-артиллерийского полка доложили, что самолеты противника идут на очень высокой скорости. Ничего подобного они до сих пор не встречали. Всего насчитали 11 таких самолетов. Потерь они нам не нанесли, но мы доложили об эюм налете в штаб корпуса. Скоро все разъяснилось. Это были реактивные истребители-бомбардировщики, базировавшиеся на берлинском аэродроме Темпельгоф. Они появлялись над позициями бригады еще раза три, зени тчикам все-таки уда \ось приземлить один самолет.
Мы начали новую атаку на Барут.
Генерал Митрофанов выдвинул на огневые позиции корпусную артиллерию, налетели наши штурмовики «илы». Батальоны Логвиненко и Щеникова ударили в центре, батальон Ивушкина обходом с севера, к железнодорожной станции, батальон Коробова — с юга. Одновременно 52-я гвардейская танковая бригада Героя Советского Союза полковника Людвига Ивановича Куриста, совершив широкий маневр, атаковала Барут с тыла, с запада.
Первым на станцию Барут ворвался танковый взвод
3S2
SA ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
лейтенанта Александра Ивановича Милюкова. Захва тили пять только что прибывших эшелонов. Прямо на платформах стояли двадцать танков, у бо \ьшинства из них были неисправности в ходовой части и двигателях. Эти «тигры» и «пантеры» противник предполагал использовать для обороны в качестве неподвижных огневых точек. Среди трофеев было много инженерного имущества и оборудования и тысячи фаустпатронов. Один эшелон оказался пуст ым — прибывший в нем батальон пехоты успел выгрузиться, но далеко не ушел. Его встретили бойцы Щеникова и в рукопашном бою уничтожили, а человек 100 гитлеровцев взяли в плен. К двум часам дня Барут был очищен от противника совместными усилиями 53-й и 52-й гвардейских танковых бригад.
Бой еще продолжался, когда лейтенант Васильев доложил по радио, что его р 1зведчики взяли севернее города группу офицеров во главе с генералом. Вскоре они их препроводили в штаб бригады. Уже первые ответы пленных заставили меня связаться с командиром корпуса. Доложил ему, что эти генерал и офицеры из состава рекогносцировочной группы 12-й немецкой армии генерала Венка. Армия, как показали пленные, идет к Берлину е Западного фронта. По реакции Василия Андреевича Митрофанова, а затем штаба армии и даже штаба фронта (они напрямую и тотчас же связались со штабом бригады) мы поняли, что эги сведения заинтересова \и старших начальников. Пленных мы отправили под охраной автоматчиков в штаб корпуса, а часа два спустя генерал Митрофано $ спросил меня по радио: «Куда дгли рекогносцировочную 1 руппу?» От-> вечаю: «По времени должна быть уже у вас». — «Нет ее, ни пленных нет, ни охраны». И только к i ечеру мы их нашли. В дороге машины попали под авиационную бомбежку, все пятеро автоматчиков и ьодители погибли, большинство пленных гоже, но несколько человек, в том числе генерал, пропали. Видимо, воспользовавшись случаем, ушли к своим. Я получил серьезное вну-
Краевая стража аа Баряав

тение от генерала В.А.Митрофанова. «Надо было хотя бы пленного генерала посадить в танк», — говорил он. Уже после войны узнал я из мемуаров иностранных авторов и другой военно-исторической литературы, как ждал и какие надежды возлагал на армию Венка Гитлер. 11о она так и не дошла до Берлина — ее разгромила 4-я гвардейская танковая армия.
От Барута 53-я гвардейская танковая бригада двину лась прямо на север — на Цоссен, вдоль автост рады, а лравес полевыми дорогами шли 51-я и 52-я гвардейские танковые бригады. Мы вступили i Цоссе некий укрепрайон, в полосу, до предела насыщенную разного рода оборонительными сооружениями и инженерными препятствиями. Против нас одна за другой появлялись все новые и новые части немецко-фашистских войск. Были среди них и спешно созданные боевые группы, сводные отряды, отдельные роты и батальоны фольксштурма, полиции, строительной организации Тодта, разные тыловые команды. Их состав — либо пожилые люди, либо желторотые юнцы из гитлерюгенда. Мелькнул и щда-то пропал - видимо, разбежался — батальон фашиствующих дамочек, нечто вроде пресловутого женского «батальона смерти» Александра Керенского. Но весь этот — с боевой точки зренг я сброд, разумеется, не мог явиться для нас серьезной преградой и впадал в панику пру одном приближении советских танков.
И хотя все перечисленные эпизоды давали пищу лишь для фронтового солдатского юмора, они никак не означали, что противник исчерпал все резервы. Это мы почувствовали, когда ворвались в глубину 1 Цоссен -ского оборонительного рубежа, где бригаду встретили хорошо организованная система огня и контратаки кадровых немецких частей и эсэсовцев. Они умело использовали трудную для танков лесисто -болотистую местность, усиленную заранее подготовленными укреплениями, минными полямй и прочими инженерными заграждениями.
Темпы продвижения бригады и всего корпуса рез
334
ЗА 1»*1 ПеЛАММ РОДИНЫ
ко снизились — 18 км от Барута до Цоссена мы преодолевали в течение полутора суток. Стрелял буквально каждый куст. Обезвреженные саперами противотанковые и противопехотные мины грудами высились на лесных дорогах и просеках. Сопротивление было поистине яростным. Против нас последовательно появлялись 218-я бри! ада штурмовых орудий, танковый учебный батальон, 3 -й пехотный полк, запасные пехотные батальоны, моторизованный батальон эсэсовцев. Пленных почти не было. Один из немногих показал на допросе, что его п< »дразделение из охраны фюрера. Но, откровенно говоря, мы не обратили на это внимания. Мало ли всяких охран била бригада за последнее время — в том числе и танковую дивизию «Охрана фюрера». Тогда мы еще не зна \и, что в районе Цоссена размещалась Ставка Генерального штаба сухопутных войск германской армии, что 6-й гвардейский танковый корпус шаг за шагом приближался к «мозговому тресту» гитлеровского вермахта, к месту, где, вдохновленные бесноватым фюрером, создавались и откуда проводились в жизнь чудовищные планы .завоевания мирового господства, в которых на первом месте стояло физическое истребление нашего народа.
Ломая в ожесточенных боях сопротивление противника, мы медленно, но неумолимо продвигались к Цоссену. Разведчики уже докладывали, что ведут наблюдение за каким то военным городком. Он окружен бетонным забором, колючей проволокой и рвами, повсюду бетонные вышки необычного типа — наверху, на площа цке, бронеколпаки с амбразурами. На дорогах к городку — шлагбаумы, на перекрестках — доты, охрана сильная. А из ворот непрерывным потоком движутся в сторону Берлина и Потсдама колонны грузовых и легкое] lx машин.
В ночь на 22 апреля, проломив южные ворота и разогнав охрану, в городок ворвались танки Ивушкина с десантниками Щеникова. И первое, что Ивушкин до-ло кил, было: «Народу тут набито тысячи». Мы въе
Краевая стрела на Варавв
335
хали в городик. Он был ярко освещен — фашисты не успели повредить электросеть. Сначала не обратили даже внимания на здешние сооружения — настолько поразила картина массового расстрела. А о том, что это был именно расстрел, свидетельствовало само положение убитых. По всему городк) , почти у каждого здания, стояли колонны грузовых и легковых автомашин. И возле каждой колонны — сотни трупов: немецкие офицеры, солдаты, очень много штатских, в том числе женщин. Ко мне подвели группу пленных. Старший по званию, майор, весь трясся от нервного озноба. «Что это?» — спросил я, указав наубитыл. «Это сделали эсэсовцы», — ответил он. «Фашисты заметают следы». Он был почти в шоковом состоянии и с трудом отвечал на вопросы. Вот что удалось выяснить. Этот городок — Ставка Генерального штаба. Эьакуация его' управлений началась несколько дней назад. Убыли в Потсдам оперативное и другие наиболее важные управления, а сегодня вечером эсэсовцы нгГчали расстрел. Они проводили его методично. Из некоторых отделов отбирали людей по списку, остальных отправляли в Потсдам, другие отделы расстреливали целиком. Военно-историческое упраьлени<, где служил этот майор, грузилось в числе последних. Ему зачитали пофамильно тех, кт'о должен остаться в городке. Их было семеро, всех расст реляли «А кто они по специальна >-сти?» — спросил я. «Шифровальщики», — ответил он. «А куда делись эсэсовцы?» — «Уехали часа два назад». — «А почему вы остались?» — «Я должен был погрузить весь архив, но не успел».
Мы отправили пленных в тыл. Военные врачи провели экспертизу. Она показгла. что эсэсовцы расстреливали из автоматов и пистолетов почти в упор, на многих трупах на теле сохранились следы огнестрельных ожогов. Так гитлеровские выкормыши расправились с людьми, которые многие годы верой и правдой служили их фюреру. Заметая следы, оставили еще один кровавый след.
33S
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
В городке мы захватили три громадных танка. Люки были открыты, внутри все в порядке, даже боеприпасы подготовлены к бою — с них снята заводская смазка. Танки были так велики, что даже «королевский тигр» показался бы рядом с ним танкеткой. Башня плоская, как блин. Вооружен танк 155-мм пушкой. На вид очень внушительная машина, но, проведя аналогию с «королевским тигром», я уверен, что его ходовые качества были низкие. Позже я читал об этом танке в книге Гейнца Гудериана «Воспоминания солдата». Описывая сцену в кабинете Гитлера, где в мае сорок четвертого года инженер Порше демонстрировал фюреру модель «мышонка» (так назвали танк), Гудериан откровенно поносил это совместное детище Порше и заводов Круппа. Писал, что танк, вооруженный тяжелой пушкой, не имел ни одного пулемета — как же сможет он вести ближний бой?
Городом Цоссен мы овладели поздно вечером 21 апреля. Вышли на северную окраину, и здесь, перед каналом Ноте, батальоны остановились. Надо было накормить людей, дать им хотя бы короткую передышку. Мы с Зарапиным ужинали на каком-то крылечке, когда в калитку вбежал замполит 2-го танкового батальона капитан Н.А.Дубов. «Командир... Александр Гаврилович... Убит!»
Не буду говорить, ибо нет слов рассказать, как мы переживали гибель Александра Гавриловича Коробова. Было не только больно, было обидно. Да, именно обидно! Прошел он настоящим бойцом через долгие четыре военных года, получил четыре тяжелых ранения, себя не щадил ни в одном бою, а погиб уже после боя, за считаные дни до конца войны. На фронте человек привыкает к опасности — один быстрее, другой медленнее. В итоге эта привычка делает его закаленным и хладнокровным солдатом. Плохо другое: привыкая к опасности, он часто начинает пренебрегать ею. Каких замечательных бойцов потеряла мать-Родина в лице Василия Гавриловича Богачева, Ивана Михайло-
Крас*** стрела аа Берллл	S37
вина Мазурина, Александра Гавриловича Коробова! Железные комбаты великой войны. Цвет нашей армии. И все трое погибли из-за оплошности, из-за того, что пренебрегли опасностью. Коробов, распорядившись насчет ужина для своих танкистов, вышел на берег Но-те-канала. Знал ведь, что в 40 шагах, на той стороне канала, сидят гитлеровцы. А все равно вышел. Вот почему так горько было нам всем и обидно за него.
22 апреля, во второй половине дня, батальон Ивушкина первым вышел к берлинской окружной автостраде. Здесь его встретил сильный артиллерийско-минометный огонь. Фашисты укрепились в деревне Гросс-Береен и за насыпью окружной дороги. Нашей очередной боевой задачей было овладение южным пригородом Берлина Тельтовом и выход бригады на южный берег Тельтов-канала. Пока остальные батальоны подтягивались к автостраде, разведчики пробрались в Тельтов. Мне уже не раз доводилось писать о боевых делах взвода Героя Советского Союза Василия Ивановича Васильева. Это было небольшое подразделение, в его составе редко насчитывалось более 12 — 15 человек, но зато какие люди! Шестеро — Герои Советского Союза, да и все остальные отмечены за подвиги высокими наградами. Отлично справились с заданием они и на этот раз. Прошли по вражескому тылу до Тельтов-канала, побывали и в самом пригороде, вернулись с очень ценными для нас сведениями. Успешная и быстро проведенная разведка была омрачена гибелью одного из ее участников. В Тельтове во внезапно завязавшейся перестрелке был смертельно ранен рядовой Виктор Александрович Сажин — тоже Герой Советского Союза, один из лучших воинов взвода. Его на руках вынес из-под огня Васильев.
Дорого достались нам последние 40 километров от Барута до Тельтова. Когда вечером 22 апреля, сломив сопротивление противника, бригада ворвалась в этот берлинский пригород и вышла на южный берег канала, в строю у нас осталось меньше половины танков, с
338
3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
которыми начинали наступление. Форсировать канал с ходу не удалось. Мосты были взорваны, а на той стороне, за каналом, над его крутым бетонированным берегом, сплошной стеной стояли кирпичные корпуса заводов «Даймлер-Бенц», «Мерседес», «Симменс» и других предприятий. Высокие, с толстыми стенами, строения стояли буквально впритык, как единая крепость. Это впечатление усиливали амбразуры для орудий и пулеметов. Одни были сделаны из окон, заложенных мешками с песком или забетонированных, другие были специально пробиты в стенах. Огонь противника был очень плотный и непрерывный — снарядов и патронов гитлеровцы не экономили.
Весь день 23 апреля 3-я гвардейская танковая армия готовилась к прорыву в Берлин через внутренний обвод его обороны. Создавались штурмовые группы и отряды, в них наряду с танками включались и орудия различных систем — от 57-мм противотанковых до 203-мм большой мощности. Кроме того, нам придали батальон 22-й гвардейской мотострелковой бригады и весь 1645-й легкий артполк подполковника Ачевнина. Вообще, столько артиллерийских стволов — около 600 на километр фронта — мне еще не приходилось видеть. Бригаде была поставлена задача прорваться через южную окраину Берлина к Кайзераллее и по ней наступать к центру города.
Утром 24 апреля началась артподготовка. Скажу о славных наших артиллеристах только одно: здорово поработали. На рассвете видели мы за каналом сплошную стену заводских корпусов, а два часа спустя ее уже не стало — обратили в каменные груды. И если маршал И.С.Конев в своих воспоминаниях написал, что на участке 6- го гвардейского танкового корпуса «переправа шла как по нотам»1, то мы, участники этой переправы через Тельтов-канал, должны сказать спа
1 Конев И. Сорок пятый. М., 1970, с. 173
Краслая стрела аа Биллям
339
сибо могучей нашей артиллерии, проложившей бригаде дорогу.
Прикрытые арт иллерийским огневым щитом мотострелки 22-й гвардейской бригады на лодках п< репра-вилчсь на северный берег канала, захватили плацдарм, саперы навели понтонный мост, и примерно в полдень штурмовые группы 53-й гвардейской танковой бригады вступили в бой за Лихты 1фе п>де. Следом за нашим корпусом на-плацдарм перешли другие соединения армии. Когда овладели этой окраиной, генерал В.А.Митрофа-нов вывел бригаду во второй эшелон корпуса. У нас осталось мало танков, ждали пополнения. Инженер-полковник Виктор Сергеевич Герасимов доложил по радио, что скоро приведет в Берлин отремонтированные танки, но сделать ему это удалось не сразу. Сначала прервалась связь с ним и штабом бригады, потом оттуда сообщили, что крупные силы противника перерезали дорогу в районе между Цоссеном и Барутом.
Эта вражеская группировке были лишь частью окруженной 9-й немецкой армии, и ее ликвидация, как видим, заняла немало времени. Однако главная ударная сила 1-го Украинского фронта, его танковые армии, несмотря на < ложную обстановку в тылу, продолжали штурм Берлина. 28 апрели инженер-подполковник Герасимов пробился к нам с колонной отремонтированных танков. После по учения боевых машин командир корпуса опять вывел бригаду в первый эшелон, мы двинулись к центру Берлина по Кайзераллее.
Впоследствии, на разборе операции, Иван Степанович Конев сказал, что 53-й гвардейской танковой бригаде повезло с направлением. Действительно, Кай-зераллея, пожалуй, самая широкая и прямая из улиц, идущих с юга к центру города. А для танков в уличном бою - это один из важных факторов. Ведм угол возвышения танковой пушки весьма ограниченный, следовательно, в городских теснинах танк не может вести огонь по верхним этажам ближайших к нему7 домов. Но по нему-то оттуда веду г огонь! Особенно в труд-
3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
ном положении в таких случаях оказываются десантники, расположившиеся на танковой броне, но без них танкист не обойдется, потому что они защищают его от гранатометчиков, фаустников и прочих охотников за танками, которым легко замаскироваться в подворотнях и развалинах. Все эти моменты создают для танкиста большие трудности при бое в городе. А на Кайзераллее ширина ее позволяла создать танкам как бы взаимную страховку. Машины, продвигавшиеся по левой стороне, вели огонь по правой, и наоборот.
Маневрировать танками, совершать обходы узлов сопротивления было трудно. Параллельные узкие улицы и переулки загромождали рухнувшие дома, все вокруг горело, дым стоял настолько плотный, что механики-водители вели машины с открытыми передними люками, что в городе, где противник открывает огонь внезапно и зачастую с 20 — 30 шагов, очень опасно. Да и десантники с брони видели на 50 — 100 метров, а дальше все тонуло в черно-серой пелене. И хотя дни были солнечные, солнце едва проглядывало.
Между тем оборона противника встречала нас трех-четырехслойным огнем всех видов оружия. Танки, вкопанные под стенами домов, в уровень с подвалами, сверху были замаскированы киосками и будками, экипаж мог спуститься из танка прямо в подвал, где были приготовлены сотни снарядов — огневая точка обеспечивалась боеприпасами на несколько суток непрерывного боя. На первых-вторых этажах стояли противотанковые пушки, а пулеметы — повсюду, до чердаков и крыш. В развалинах — фаустники и автоматчики, в глубине дворов — минометные батареи. Каждый такой узел обороны был в огневой связи с соседними узлами, поэтому попытка танков обойти его встречалась столь же сильным вражеским огнем с флангов — по бортам машин.
Однако на каждое действие можно найти противодействие. Все зависит от того, как скоро ты его найдешь. Мы нашли быстро. Опыт уличных боев был, ме
Крлслая стрела ла Барлин
341
ханики-водители в большинстве своем владели машиной, как хороший часовщик — своим инструментом, за прицелами пушек сидели снайперы, а уж про десантников Щеникова и говорить нечего — умелый, отважный народ. С таким личным составом тактику боя можно перестроить на ходу. Мы выкатывали приданные штурмовым отрядам тяжелые орудия на прямую наводку и били по этажам, начиная с верхнего. Уничтожали командные и наблюдательные пункты, лишали гарнизоны управления и связи. Потом переносили огонь ниже, включали в дело легкую артиллерию. Снимали огнем с улицы всю маскировку — будки, киоски, трамваи. В это время десантники продвигались дворами, врывались в дома, очищая этажи. Каждую группу поддерживал огнем один или два танка. Очистив квартал, начинали бой в том же порядке, иногда варьируя его, за следующий квартал.
Михаил Васильевич Щеников был в своей стихии. Здесь, в уличных боях, штаб и политотдел бригады имели возможность по достоинству оценить мастерство, силу воли и отвагу этого командира. Захватив в каком-то складе массу разноцветных ракет, он раздал их в штурмовые группы капитана Вольнянского, старших лейтенантов Самохина и Разуваева, договорился о сигнализации с командирами танков Черновым, Ка-шановым, Самарцевым и Волобуевым, и дело пошло, продвижение сразу ускорилось.
Вечером 28 апреля на Кайзераллее метрах в 100 от ее пересечения с Гинденбургштрассе, танки вынуждены были остановиться. Дорогу перегородило препятствие. Затрудняюсь даже дать ему точное определение. Нет, не баррикада и не завал из рухнувших зданий. Представьте себе клетку из очень толстых бревен, скрепленных скобами. Нечто вроде сруба, чуть выше роста человека. Внутри он заполнен каменными валунами, железобетонными кубами и панелями, все это засыпано плотно утрамбованной землей. Множество таких секций, или срубов, установленных
342
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
впритык, перегораживали улицу от восточной ее стороны до западной. А когда я взглянул на препятствие с верхнего этажа, дома, то увидел, что и в глубину срубы стоят так же плотно, в четыре ряда. Общая ширина препятствия метров 1Р — 12. Одним словом, крепостная стена.
Выдвинули мы на прямую наводку приданные бригаде тяжелые самоходно-артиллерийские установки. Они вооружены мощной 152-мм пушкой-гаубицей, снаряд которой, к примеру, сбивал с «тигра» башню, как шляпку с гнилого гриба. А тут эффект слабый. Выдвинули батарею орудий особой мощности — две 203-мм гаубицы. Они стали бить по стене бетонобойными и фугасными снарядами вперемежку. Дело сдвинулось с мертвой точки. Разобьют снаряды бревна, разворотят каменно-бетонную начинку, ползком пробираются к стене саперы и автоматчики, начинают разбирать завал. Потом отходят, и опять артиллерия принимается за работу. И все это происходит под жесточайшим артиллерийским, минометным и пулеметным огнем противника.
Ночь нам не прикрытие. Кругом горят дома, пламя освещает улицу, да и подступы к этому препятствию заранее пристреляны фашистами. Их артналеты следуют один за другим, автоматчики и саперы вынуждены пережидать, укрываясь за каменными грудами, поэтому работа идет медленно...
Свет утра с трудом пробился сквозь дымную пелену. Артиллерия вела огонь уже по последнему, четвертому ряду срубов. Образовался не очень широкий, на два танка, проход к этому ряду. К моему танку подошли Петр Терентьевич Ивушкин и младший лейтенант Шендриков. Он в бригаду прибыл не так давно, с пополнением. Очень юный на вид, он показался мне новичком на фронте. «Нет, не новичок, — ответил Николай Шендриков. — Три года отвоевал в танках механиком-водителем. Потом направили в офицерское училище». Первые же бои, в которых участвовал
Краем» ст>»л» и» 3»рл»и
343
Шендриков, показали, что бригада получила в его лице мастера своего дела. И вот теперь он предложил протаранить танком последний ряд стены. «Думаешь, возьмет танк?» «Возьмет, — уверил он. — Я ж механик-водитель, приходилось таранить и стены».
Шендриков сел в танк, приготовились к атаке и другие танкисты. Машина двинулась вперед, набирая скорость. Вошла в проход — удар! Остатки преграды рухнули, и танк Шендрикова выскочил на другую сторону Кайзераллеи. Следом за ним рванулись танки Са-марцева и Волобуева. Мы увидели, как вдруг встала машина Шендрикова, вспыхнула, потом опять рванулась вперед и, горящая, подмяла немецкую противотанковую пушку вместе с ее расчетом. А танки Ивушкина один за другим шли и шли через пролом. В упор, с 20 — 30 шагов, они расстреляли три «тигра», укрытых под стенами домов в танковых окопах, раздавили противотанковую батарею и пошли дальше, пересекая поперечную Гинденбургштрассе.
Боевые друзья Николая Степановича Шендрикова уже сбили пламя с его машины и, сняв шлемы, стояли молча над телом героя. Прорвавшись в пролом, танк получил два прямых попадания вражеских снарядов. Экипаж вышел из строя, был смертельно ранен и его командир. Но, собрав последние силы, он сел за рычаги управления и бросил танк на вражескую пушку. Так, сражаясь до последнего вздоха, погиб младший лейтенант Николай Шендриков, в прошлом рабочий авиационного завода.
Тяжело вспоминать о погибших товарищах, тяжело писать о героях, которые не дошли вместе с нами до светлого Дня Победы, но надо. Тридцать шесть Героев Советского Союза заслужили это звание в составе 53-й гвардейской танковой бригады с 1942 по май 1945 года. Десятеро из них, в том числе первый командир бригады, тогда еще 106-й танковой, Иван Епифанович Алексеев, пали в боях с врагом. И наш долг, долг ветеранов бригады, рассказать о них новому поколению
844
3* ПРЕДЕЛАМИ УОДИНЫ
Герои Советского Союза 53-й гщицйлой танковой бригады
советских людей, тем, кто ныне в рядах Вооруженных сил стоит на защите Родины или готовится встать под боевые знамена.
Но вернемся в Берлин, в апрель сорок пятого. Бригада продолжала наступление. Перед Регентштрассе МЫ встретили еще один сильный опорный пункт. И опять улицу перегородила искусственная стена — такие же бревенчатые клетки, засыпанные щебнем и землей, но в
К»«С«1Я СТМЧ Ч В»РЯИИ
:w
один только ряд. Здесь нам помогли саперы. Лейтенант Н.И.Черных и сержант Н.Н.Разиньков пошли в разведку через развалины пылающих домов. Мы с командиром 22-й гвардейской мотострелковой бригады Хамзой Са-лиловичем Богдановым договаривались о взаимодействии, когда саперы вернулись. Принесли интересные сведения. Опорный пункт противника — огромный старый дом с толстыми стенами, который стоял на перекрестке, на углу. Подступиться к ненгу с фронта трудно. Подходы минированы, под стенами, в окопах, — танки.
Саперы обратили внимание, что состав гарнизона — сплошь унтер-офицеры и фельдфебели (потом выяснилось, что опорный пункт обороняла офицерская шкода). У них много орудий и пулеметов. Но есть в доме и слабое место — его тыльная стена. Как у всех старинных зданий, она глухая сверху донизу. Имеются лишь небольшие окошки санитарных узлов. Черных считал, что, если мы прикроем его взвод плотным огнем, саперы смогут подорвать глухую стену. Дельное предложение.
Мы приняли соответствующее решение. С фронта артиллерия произвела сильный огневой налет, мотострелки 22-й бригады обозначили атаку, а штурмовые группы старших лейтенантов И.С.Разуваева и К.Е.Са-мохина под общим руководством капитана П.Т.Воль-нянского вместе с саперами дворами обошли опорный пункт. Гитлеровцы заметили этот маневр, да поздно — перестроить оборону не успели. Саперы Черных подорвали глухую стену сразу в трех местах, в проломы кинулись автоматчики во главе с Вольнянским. И закипел в здании рукопашный бой. Воспользовавшись этим, танки лейтенанта И.Т.Волобуева, П.С.Чернова, С.К.Кашанова и А.С.Самарцева вышли к опорному пункту с фронта, расстреляли стоявшие в окопах вражеские танки, а десантники через эти окопы проникли в подвал, а оттуда и дальше — разошлись по этажам. Бой внутри дома был жестокий.
Офицерская школа сражалась упорно, пошли в ход гранаты, штыки, приклады, армейские.ножи, малые ло
зад 3* ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ
паты. Час спустя автоматчики вывели из дома с полсотни пленных — все, что осталось от офицерской школы. Характерная деталь тех дней: и наши и гитлеровцы были одинаково черными с головы до ног — столько копоти и дыма плавало тогда по берлинским улицам.
К вечеру 29 апреля бригада вышла в район, где сходятся к Кайзераллее большие улицы — Берлинштрассе и Регентштрассе. Первомайский праздник встретили в бою. На южной стороне Элизерплаца, окружив опорный пункт, принудили сдаться в плен около 600 гитлеровских пехотинцев во главе с командиром батальона. После этого меня вызвал к рации Василий Андреевич Митрофанов, предупредил: «Не увлекайтесь пленением солдат противника. Они от нас никуда не денутся. Ваша задача пересечь Бранденбургштрас-се и встретиться с танкистами 2-й гвардейской танковой армии. Надо немедленно замкнуть внутреннее кольцо окружения Рейхстага». Мы приказ выполнили, и вскоре гвардейцы 53-й танковой жали руки и обнимали солдат и офицеров 35-й механизированной бригады. Момент был торжественный, и мы с представителем командования этой бригады подписали акт об окружении Рейхстага.
Бой продолжался еще несколько часов — и вот наконец подразделения 674-го и 756-го полков 150-й стрелковой дивизии и 380-го полка 171 -й стрелковой дивизии 3-й ударной армии 1 -го Белорусского фронта овладели Рейхстагом, а мы продолжали очищать от противника наш участок. Отмечу, что здесь массовая сдача гитлеровцев в плен началась еще до общей капитуляции. Все они входили в состав 18-го армейского корпуса.
Утро 2 мая мы встретили у Бранденбургских ворот. Было очень тихо. Чумазые, в копоти, пороховом нагаре и масле, танкисты, раздевшись до пояса, плескались и фыркали в воде, которую черпали из какой-то глубокой воронки. Подошел с двумя полными котелками Василий Васильевич Холкин, глянул я на него и впервые за много дней расхохотался от души. Черен он ли-
347
цом, как негр. Только белки глаз да белые зубы блестят. Он тоже хохочет, глядя на меня. Говорю: «Ну, Василий Васильевич, и загар у тебя. Как в Африке побывал». А он в ответ: «Пусть нам загар, зато Гитлер вышел в пар». Остер на шутку наш Холкин — полный кавалер ордена солдатской Славы.
За боевые отличия в Берлинской операции 53-я гвардейская танковая Фас-товская трижды ордено-
Танки 1 тб в Берлине 2.05.1945 г
носная бригада была награждена в четвертый раз. Рядом с орденами Ленина, Красного Знамени и Богдана Хмельницкого II степени на Боевом Знамени засверкал и орден Суворова II степени. Сотни солдат, командиров и политработников были отмечены правительственными наградами. Героями Советского Союза стали восемь человек. Кроме Петра Терентьевича Ивушкина и Николая Степановича Шендрикова, о которых я уже говорил, это звание было присвоено Николаю Архиповичу Бабаеву, Степану Михайловичу Заборьеву, Михаилу Григорьевичу Елисееву, Александру Ивановичу Милюкову, Петру Ивановичу Морозову, Михаилу Васильевичу Щеникову. А весь наш 6-й гвардейский танковый Киевский корпус был удостоен второго почетного наименования и стал называться Киевско-Берлинским.
Отдыхали мы недолго. Уже 5 мая пришел новый боевой приказ. Нас информировали, что население чехословацкой столицы Праги поднялось с оружием в руках против фашистских оккупантов и что пражское радио, сообщив об этом советскому командованию, передало просьбу о помощи. 3-я гвардейская танковая
343
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ГОДИНЫ
армия немедленно выступила из Берлина. Параллельными дорогами двинулись к Праге и другие армии 1 -го Украинского фронта. С других направлений — западного и юго-западного — спешили на помощь восставшим войска 4-го и 2-го Украинских фронтов. Стремительный совместный удар рассек на части немецко-фашистскую группу армий «Центр». Наш танковый корпус по пути, совершив крутой маневр, помог 5-й гвардейской армии генерала А.С.Жадова овладеть Дрезденом. Прошли город западной окраиной и устремились дальше на юг. Шли днем и ночью, выжимали из машин все. Каждый боец понимал, что промедление может обернуться для Праги кровавой трагедией, что гитлеровцы не остановятся перед тем, чтобы превратить Прагу в мертвый город.
Мы успели вовремя. Взломанная на многих участках оборона вражеской группировки, опасность оказаться в окружении, попасть в плен и получить справедливое возмездие, видимо, оказали определенное влияние на планы даже такого палача в генеральском мундире, как Шернер. Прага не подверглась разрушению. Да и вообще, после падения Берлина моральное состояние даже отпетых нацистов было, как говорится, ниже нуля. Это мы видели на всем нашем пути к Праге. Сильных боев не было, фашистские части разбегались при приближении наших войск. 8 мая мы преодолели Рудные горы, вышли на территорию Чехословакии. Бригаде придали взвод чехословацких парашютистов в качестве проводников. Перед рассветом 9 мая передовой отряд 3-й гвардейской танковой армии овладел мостом через Влтаву — мы вступили в Прагу. Что тут было! Какая встреча! На улицы высыпали и стар и млад, танки медленно и осторожно продвигались через ликующую толпу. Со стороны они казались огромными цветочными клумбами, а на броню все падали и падали новые букеты. Вечером в наш штаб пришла делегация пражан. Делегаты сказали, что жители района, где мы остановились, уже накрыли
Краевая стража яя Бараев
34»
праздничные столы и ждут советских танкистов. И вот мы, всей бригадой, группами по восемь — десять человек, отправились с пражанами в указанные нам дома. У каждого дома нас встречали маленькие оркестры или просто скрипка и флейта — опять цветы, цветы, цветы. Так, в праздничном застолье с чешскими товарищами танкисты и проводили великий День Победы, а с ним и всю эту долгую и трудную войну.
— Неужто мы скоро расстанемся? — спросил меня кто-то из товарищей в этот веселый, праздничный вечер.
— Нет! — ответил я тогда.
И сейчас, тридцать шесть лет спустя, я могу повторить: нет, мои дорогие боевые товарищи, мы никогда не расстанемся! Мы разъехались по огромной нашей стране, но мы не расстались. Ибо нет силы, которая могла бы разъединить людей, плечом к плечу защищавших мать-Родину. Нет дружбы крепче, чем фронтовая.
Была еще я не рожденной В те лихолетья годы, Которые теперь зовут народы Второй Великою войной. Там не меня бомбили всюду И увозили в глубь страны. Не я друзей из-за войны Погибших помнить буду. Не мой любимый воевал И ранен пулей не шальной, Нет, я не права!
Мой родной, Мой предок, дед там погибал. Он с линии, что Маннергейма, Войны две страшных прошагал. И мною там он рисковал, Моим на свет наш появлением. Его не стану укорять.
Не будь его, а с ним других, Таких красивых, молодых, Существовали 6 мы? Как знать!
£ *
Содержание
Вступление ........	....................... 5
ТАНКИ ШТУРМУЮТ ДОТЫ Боевое крещение................................  17
Высота 65,5......................................27
Прорыв к Выборгу.................................45
ПОДНЯТЫ ПО ТРЕВОГЕ По варианту номер 1..............................69
Контрудар .......................................
Было дело под Полтавой... . •	...................
НА ПЕРЕЛОМЕ ВОЙНЫ Харьковское направление.........................130
109-я танковая..................................143
ЗДРАВСТВУЙ, УКРАИНА! Форсируем Днепр.................................171
Бои за Фастов...................................187
Поворачиваем на юг..............................212
ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ Обходный маневр.................................251
По «королевским тиграм» — огонь!................281
Прорыв к Одеру..................................303
Красная стрела на Берлин........................324
Василий Архипов
ВРЕМЯ ТАНКОВЫХ АТАК
Издано в авторской редакции Художественный редактор П. Ильин Технический редактор В. Кулагина Компьютерная верстка А. Пучкова Корректор О. Супрун
ООО «Издательство «Яуза»
109507, Москва. Самаркандский б-р, д. 15
Для корреспонденции: 127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18/5 Тел.:(495) 745-58-23
ООО «Издательство «Эксмо» 127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18/5. Тел. 411-68-86,956-39-21. Home раде: www.eksmo.ru E-mail: intoOeksmo.ru
Подписано в печать 19.12.2008.
Формат 84x108732. Гарнитура «Банникова». Печать офсетная.
Бумага тип. Усл. печ. л. 18,48.
Тираж 5000 экз. Заказ № 5145
Отпечатано с электронных нюитггми надетнтс.те*.. ОАО Тверской полип»!»«• тжи« комбинат". 170024, г. Тверь, пр-т Ленина, 5. Телефон: (4822) 44-52-03,44-50-34, Телефон/факс: (4822)44-42-15 Home раде - www.tverpk.ni Элглпрпжва почта (E-mail) - мь •^iverpK.rji
Оптовая торговля шшгямн •Окемом ООО «ТД «Эксмо». 142700, Московская обл., Ленинский р-н, г. Видное, Белокаменное ш.,д 1, многоканальный тел. 411-S0-74.
E-mail: reooptionPeksmo-ealo.ro
По вопросам приобретения книг «Эвемо» зарубежными оптовыми покупателями обращаться в ООО Цил покет» E-mail: foruignoollorPokamo-Balo.ru
По вопросам явкам книг корпоративным клиентам.
а том числе а специальном оформлении,
обрешатыя по тел. 411-68-59доб. 2115,2117,2118.
E-mail: vlpzakaxpeksmo.ru
Оптовая торговля бумажно-беловыми и каищышрокмми товарами для школы и офиса -Кая i-Экгм. . Компания «Канц-Эксмо»: 142702, Мосшиияш обл.. Ленинский р-н, г. Видное-2, Белокаменное ш.. д. 1, а/я 5. Тел./факс +7 (495) 746-28-87 (многоканальный), e-mail: kancOoksmo-aaio.ru, сайт: www.kano-oksmo.ru
Полный ассортимент книг малетеластм «Эксмо» дли оптовый покупателей:
В Санкт-Петербурге: ООО СЗКО, пр-т Обужжошй Обороны, д. 84Е. Тел. (812) 365-46-03/04.
В Нижнем Новгорода: ООО ТД «Эксмо НН», ул. Маршала Воронова, д 3. Тел.(8312)72-38-70.
В Казеин: ООО «НКП Казань», ул. Фрезерная, д 5. Тел. (843) 570-40-45/46.
В Ростове-иа-Доиу: ООО «РДЦ-Ростов», пр. Стачки, 243А
Тел. (863) 220-18-34.
В Самаре: ООО «РДЦ-Самара», пр-т Кирова, д. 75/1, литера «Е». '“(Я 16) 268-86 70.
В Екатеринбурге: ООО «РДЦ-Екатеринбург», ул. Прибалтийская, д 24а. Тел. (343) 378-48-45.
В Кивав: ООО «РДЦ Экомо-Украина», ул. Луговая, д 8. Тел./факс: (044) 501-81-18.
Во Львове: ТП ООО «Эксмо-Запад». ул. Буэкова, д 2.
Тел./факс (032) 245-00-18.
В Симферополе: ООО «Эксмо-Крым», ул. Киевская, д 153. Тел./факс (0652) 22-80-03, 54-32-88.
В Казахстане: ГСО•'VUl-Tn u г, -, у? "о-бровско— и. За. Тел./факс (727) 251-58-80/81. pm.eksmo_almatyCarna.ia
Мелкооптовая торговля книгами «Эвеаю» и канцтоварами «Канц-Экомо»:
127254, Москва, ул. Добролюбова, д. 2. Тел. (485) 780-58-34.
Полный асоортмыеитпрОАукциакадательства «Эксмо»:
В Москве в сети магазинов «Новый книжный»:
Центральный магазин — Москва, Сухаревская пл., 12. Тел. 037-85-81.
Волгоградский пр-т, д 78, тел. 177-22-11; ул. Бритмсмвгдч. д 12. Тел. 346-98-85. Информация о магазинах «Новый книжный» по тел. 780-58-81.
В Санкт-Петербурге в сети •кагазииов «Вукаоед»:
•Магазин на Невском», д 13. Тел. (812) 310-22-44.
По вопросам размещения рекламы в п	иг иматеиестве «Экоаю»
обращаться о рекламныЛ отдел. Тел. 411-88-74.
тигры» на Сандомирском плацдарме и штурмовали Берлин.
Автор этой книги, дважды Герой Советского Союза В.С. Архипов, получил свою первую Золотую Звезду еще во время Финской войны, за бой 26 февраля 1940 гч когда его рота сожгла 14 вражеских танков, не потеряв ни одного своего. Великую Отечественную командир разведбата танковой дивизии майор Архипов встретил на Украине и прошел всю войну, что называется, «от звонка до звонка». Воевал на Т-26 и Т-34, летом
1941-го участвовал в величайшем танковом сражении под Дубно и в боях на «линии Сталина». Потом были Харьковская катастрофа, где сгорела вся его бригада, прорыв из окружения после разгрома Брянского фронта, жесточайшие танковые бои под Сталинградом. Танкисты полковника Архипова отличились при форсировании Днепра и в сражении за Фастов, дрались с эсэсовцами на Правобережной Украине и первыми ворвались в Перемышль (за эту блестящую операцию Василий
Сергеевич был награжден второй Золотой Звездой), жгли «Королевские
«Оборона противника встречала нас трех-четырехслойным огнем всех видов оружия. Немецкие танки были вкопаны под стенами домов, в уровень с подвалами, на первых-вторых этажах стояли противотанковые пушки, а пулеметы повсюду, до чердаков и крыш. В развалинах — фаустники и автоматчики, в глубине дворов — минометные батареи. Каждый узел такой обороны был в огневой связи с соседними узлами... Однако на каждое действие можно найти противодействие. Мы выкатывали приданные штурмовым отрядам тяжелые орудия на прямую наводку и били по этажам, начиная с верхнего. Уничтожали командные и наблюдательные пункты, снимали огнем с улицы всю маскировку — будки, киоски, трамваи. Каждую штурмовую группу поддерживали огнем один или два танка. Утро 2 мая мы встретили у Бранденбургских ворот...»
ISBN 978-5-699-32552-8
9,|785699,,325528|>