НОВАЯ ИГРУШЕЧКА
Русский
журнал
для детей

Иван Сергеевич Тургенев
ДВА БОГАЧА
Когда при мне превозносят богача
Ротшильда, который из громадных своих
доходов уделяет целые тысячи на воспитание
детей, на лечение больных, на призрение
старых, — я хвалю и умиляюсь.
Но, хваля и умиляясь, не могу я не
вспомнить об одном убогом крестьянском
семействе, принявшем сироту-племянницу в свой
разорённый домишко.
— Возьмём мы Катьку, — говорила баба,
— последние наши гроши па неё пойдут, не
на что будет соли добыть, похлёбку
посолить...
— А мы её... и не солёную, - ответил
мужик, её муж.
Далеко Ротшильду до этого мужика!
НОВАЯ
ИГРУШЕЧКА
№ 40
1999 год
Главный редактор
МИТЯЕВ АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
Главный художник
ПАНОВ ВЛАДИМИР ПЕТРОВИЧ
Члены редакционной коллегии:
ГОНЧАРОВА ТАТЬЯНА ВСЕВОЛОДОВНА
ЕРЁМИН ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ
(генеральный директор)
КОНДАКОВА НИНЕЛЬ ИВАНОВНА
(заместитель главного редактора)
ЛАЗУТОВА МАРИЯ НИКОЛАЕВНА
ЛОСИН ВЕНИАМИН НИКОЛАЕВИЧ
НАЙДЁНОВА ИННА ГЕОРГИЕВНА
(художественно-технический редактор)
СТАРОСТИН АЛЕКСАНДР СТЕПАНОВИЧ
УСТИМЕНКО АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ
Компьютерная вёрстка:
ДОЛЖКОВ СЕРГЕЙ РУСЛАНОВИЧ

Русский
журнал для детей
Основан в 1880 году
СОДЕРЖАНИЕ
И. С. Тургенев
Два богача
Имена россиян на картах Земли, Луны и
Звёздного неба 2
А. С. Пушкин
Кавказ 3
Обвал 4
Тамара Крюкова
Дежурство 6
Пчёлка золотая 14
В. П. Катаев
Цветик-семицветик 18
Александр Старостин
Приключения Васи Иванова с фактории
Светлый путь 28
Лев Кузьмин
На Поклонной горе 27
Анатолий Митяев
«Это самое» 43
Валентина Телегина
Потешки 41
Приходите, гости! 44
Угадай сказку 45
Наталья Гончарова
Тверские пряники 46
Сдано в набор 14.04.1999. Подписано в печать 10.05.1999. Формат
84x108/16. Бумага офсетная № 1. Печать офсетная. Усл.-печ. л. 3.
Усл.-изд. л. 3,5. Тираж 1300 экз. Заказ 244. Отпечатано в
типографии ОАО «Внешторгиздат». Адрес: 127576, Москва,
ул. Илимская, 7.
© «Новая Игрушечка», 1999, № 40, 1—48
Журнал «Новая Игрушечка» издают московские
писатели и художники. «Новая Игрушечка»
рекомендована Министерством образования Российской
Федерации для внеклассного чтения в начальной школе и
включена в ведомственную подписку.
Нумерация журнала ведётся последовательно, а не
календарно. Каждый подписчик получит столько
номеров, на сколько подписался.

ИМЕНА РОССИЯН НА КАРТАХ ЗЕМЛИ, ЛУНЫ И ЗВЁЗДНОГО НЕБА
Сергиев Посад
Посадом в древние времена называли
на Руси часть города вне городских или
монастырских стен. Сергиев Посад возник
вокруг Троице-Сергиевой лавры. А за её
стенами стоят древние храмы: Троицкий
собор, Духовская церковь, Успенский
собор, шатровая церковь Зосимы и
Савватия...
От Москвы до Сергиева Посада
семьдесят один километр. Люди, приехав в
столицу, непременно едут, а часто идут
пешком, в город Сергия.
Троице-Сергиева лавра — самая чтимая святыня
православного народа России. Её основатель
Сергий Радонежский — самый
почитаемый на Руси святой. В Троицком соборе в
серебряном гробу находятся ныне его
мощи.
Сергий — монашеское имя святого. При
рождении в 1321 году он был назван
Варфоломеем. Мальчик жил с родителями в
городке Радонеже, отсюда и прозвание
Радонежский.
В глухих лесах, окружавших Радонеж,
он своими руками построил деревянную
церковку во имя Троицы, давшую начало
знаменитому монастырю. В монастырях,
которые основывали Сергий Радонежский
и его последователи, не было места
ленивым, была скудость в пище и
скромность в одежде, а всё имущество
считалось общим.
Сергий Радонежский чудесным
образом исцелял больных, предвидел будущее.
А главным его делом было, с Божьей
помощью, заступничество за Россию. Он
благословил Дмитрия Донского на
победную битву с правителем Золотой Орды
Мамаем.
Он же, спустя два века как
окончилась его земная жизнь, наставил
нижегородца Козьму Минина собрать ополчение
и выгнать из Кремля и Москвы засевших
там поляков. Трижды святой Сергий
являлся Козьме Минину во снах, называл
его освободителем Москвы. Козьма
сомневался, что ему, купцу, а не какому-либо
князю поручается спасение России.
Чтобы рассеять сомнения, святой Сергий
поведал избраннику, что болеть ему
тяжёлой болезнью, излечится же, когда
решится на подвиг. Так и произошло.
Россия была спасена от напавших врагов. Было
это в 1612 году.
Народное ополчение освободителей
шло в Москву от Троице-Сергиевой
лавры. Надо сказать, что войско поляков и
литовцев полтора года осаждало
монастырь. Монахи, крестьяне, небольшой
отряд солдат-пушкарей, укрывшись за
крепкими, высокими стенами, отстояли
Сергиеву обитель.
К великому греху, в 1930 году Сергиев
Посад переименовали в Загорск.
Истинное название возвращено ныне.
— Святой Сергий отпустит наши
грехи, — говорят люди на богомолье в
лавре. — Он поможет народу избавить
Россию от бед, ныне навалившихся на неё!
Анатолий МИТЯЕВ

Александр Сергеевич Пушкин
КАВКАЗ
Рисунки Евгения Мешкова
Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины;
Орёл, с отдалённой поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.
Здесь тучи смиренно идут подо мной;
Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;
Под ними утёсов нагие громады;
Там ниже мох тощий, кустарник сухой;
А там уже рощи, зелёные сени,
Где птицы щебечут, где скачут олени.

А там уж и люди гнездятся в горах,
И ползают овцы по злачным стремнинам,
И пастырь нисходит к весёлым долинам,
Где мчится Арагва в тенистых брегах,
И нищий наездник таится в ущелье,
Где Терек играет в свирепом веселье;
Играет и воет, как зверь молодой,
Завидевший пищу из клетки железной;
И бьётся о берег в вражде бесполезной
И лижет утёсы голодной волной...
Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:
Теснят его грозно немые громады.
1829 год
ОБВАЛ
Дробясь о мрачные скалы,
Шумят и пенятся валы,
И надо мной кричат орлы,
И ропщет бор,
И блещут средь волнистой мглы
Вершины гор.
Оттоль сорвался раз обвал,
И с тяжким грохотом упал,
И всю теснину между скал
Загородил,
И Терека могущий вал
Остановил.
Вдруг, истощась и присмирев,
О Терек, ты прервал свой рев;
Но задних волн упорный гнев
Прошиб снега...
Ты затопил, освирепев,
Свои брега.
И долго прорванный обвал
Неталой грудою лежал,
И Терек злой под ним бежал.
И пылью вод
И шумной пеной орошал
Ледяный свод.
И путь по нём широкий шёл:
И конь скакал, и влёкся вол,
И своего верблюда вёл
Степной купец,
Где ныне мчится лишь Эол,
Небес жилец.
1829 год

Тамара Крюкова
ДЕЖУРСТВО
Рисунки Германа Мазурина
С нового учебного года у Лёхи и
Женьки ввели кабинетную систему.
Каждый предмет изучали в специальном
кабинете, а на переменах приходилось
переходить с места на место. Может, кто и
считал, что это не очень удобно, но Женька
сразу понял, какие большие перспективы
открывает кочевая жизнь. Мало того, что,
если опоздал на урок, всегда находилось
объяснение: мол, не сразу нашёл класс.
Вдобавок в каждом кабинете было много
преинтереснейших штуковин.
В среду Женька и Лёха дежурили по
классу. Нельзя сказать, что Женька любил
дежурить, но на этот раз ему не терпелось
приступить к своим обязанностям, потому
что первым уроком по расписанию стояло
природоведение, а Женька уже давно
нацелился обследовать кабинет биологии.
Это был самый интересный кабинет в
школе, если не считать кабинета химии.
Чего тут только не было: и аквариум с
рыбками, и клетка с хомяками, и даже
человеческий скелет из пластмассы.

К тому же сегодняшнее дежурство
таило в себе и другие скрытые
достоинства. Женьке уже недели две нравилась
Синицына, но кроме как дёрнуть её за косу
или выбить из рук портфель, повода к
общению не представлялось.
И вот Женьке улыбнулась удача. Он
знал, что Синицына хочет покормить
хомячков, поэтому накануне в разговоре как
бы невзначай обмолвился, что дежурит в
кабинете биологии.
— Приходи, так и быть, тебя впущу.
Только учти, больше никого не
притаскивай. — щедро предложил он.
Женька притащился в школу ни свет
ни заря и тотчас побежал в учительскую за
ключом от кабинета.
В день дежурства Женька нервничал.
Интересно, придёт или нет? От этих
девчонок всего ожидать можно.
Дверь открылась, но, к Женькиному
разочарованию, в кабинет вошёл Лёха.
— Чего это ты меня не подождал? Я за
тобой зашёл, а тётя Аня говорит: «Он уже
в школе».
Женьке не очень хотелось обсуждать
этот вопрос, поэтому он ловко перевёл
разговор на другую тему.
— Смотри, чего это тут треугольник
валяется? Он же из кабинета математики.
Здоровый какой. Голова пролезет.
— Не, не пролезет, — отмахнулся Лёха.
В этот момент дверь распахнулась и
вошла Синицына.
— Привет, мальчики. Чем
занимаетесь? — спросила она.
— Да вот, у нас тут спор вышел. Слабо
голову в треугольник просунуть или нет, —
объяснил Женька.
Синицына оценивающе посмотрела на
треугольник и заявила:
— Слабо. Уши не пролезут.
— Вот и я говорю, что он
маленький, — подтвердил Лёха,
воодушевлённый поддержкой Синицыной.
Теперь Женька просто обязан был
доказать свою правоту, чтобы Синицына
видела, на чьей стороне истина.
— На спор — пролезут! Ставлю десять
порций мороженого!
— А деньги откуда возьмёшь? —
усмехнулась Синицына.
— Моё дело. Ну, давай! — Женька
сунул треугольник Лёхе.
— Если тебе мороженое девать некуда, —
пожал плечами Лёха и, взяв треугольник, без
особого энтузиазма попытался надеть его на
голову.
Как и следовало ожидать, треугольник
был слишком узок и не надевался, но
неудача Женьку не испугала. В нём
проснулся азарт спорщика, и не мудрено. Ладно бы
ещё они были один на один с Лёхой, но
потерпеть поражение при Синицыной!
— Ты нарочно не стараешься. По-
честному надевай! — распалился Женька и
стал помогать Лёхе надевать треугольник.
Бедный Лёха выпучил глаза и, тщетно
пытаясь отбиться от ретивого помощника,
вскричал:
— Ты что, с ума сошёл? Ты мне все
уши оборвёшь!
И тут настал момент Женькиного
триумфа. Лёхина голова проскользнула в
дырку треугольника безо всякого урона ушам.
Женька ликовал.
— Что я говорил! — воскликнул он, с
видом победителя поглядывая на Синицыну.
— Только учти, я тебе мороженое не
обещал, — напомнил Лёха.
Но он напрасно беспокоился. Женька
был не из тех, кто добивает поверженного.
Ему было достаточно моральной победы в
споре, к тому же Синицына должна видеть,
какой он благородный, поэтому Женька
великодушно сказал:
— Ладно, я и не требую.
Успокоившись, что мороженое ему
покупать не придётся, Лёха принялся снимать
треугольник, но не тут-то было. Лёха вертел

противную деревяшку и так и сяк — всё
напрасно.
— Ну, чего ты там с ним возишься? —
спросил Женька.
— Попробовал бы ты его снять. У меня
уши не пролезают, — пожаловался Лёха.
— Опять твои знаменитые уши! —
рассмеялся Женька. — Если они туда
пролезли, значит, и оттуда вылезут. Закон
физики.
Скоро Лёха на собственном опыте
убедился, что у каждого закона есть
исключение. Конечно, по всем правилам,
голова должна была пролезть в дырку, но, не
повинуясь никаким правилам и законам
логики, уши не пролезали. Близилось
начало уроков. В коридоре послышался
топот и голоса тех, кто не любит опаздывать
и загодя является в школу.
— Сейчас ребята придут, —
забеспокоилась Синицына.
— Давайте, я пока класс закрою, —
предложил Женька.
Он запер дверь на ключ и тоже
включился в операцию по освобождению друга.
Вся троица упрямо пыхтела над нелёгкой
задачей.
— Больно же! — стонал потный
взъерошенный Лёха, отбиваясь от помощников.
— Терпи, сейчас снимется. Туда он
тоже туго шёл. Чего ты нос выставил!
Убери! — деловито командовал Женька.
— А куда же я его уберу? — обиженно
засопел Лёха.
Женька с остервенением рванул
треугольник.
— Ты что, сдурел? Ты так с меня
скальп стащишь, — не своим голосом
завопил Лёха.
— Мальчики, тихо, — пыталась
успокоить их Синицына.
В дверь требовательно постучались, и
донёсся голос учительницы естествознания.
— Что вы там делаете? Откройте
сейчас же дверь.
Дело оборачивалось нешуточно. Как
всегда в критический момент, Женька
мгновенно оценил ситуацию и принял
решение.
— Залазь в шкаф.
Лёха приоткрыл дверцу встроенного
стенного шкафа и заглянул внутрь. На
верхних полках лежали цветные таблицы и
муляжи, а внизу стояло ведро с тряпками и
валялся веник. Было тесновато, но
выбирать не приходилось. Не показываться же
на глаза Таисии Ивановне в таком виде.
Лёха вздохнул и полез в шкаф.
— Не волнуйся. Как только училка
уйдёт, мы тебя сразу выпустим,— успокоил
его Женька.
— А если не уйдёт? — с опаской
спросил Лёха и попятился назад.
— Не трусь. Чего ей в классе торчать?
В это время Синицына, которая ни
жива, ни мертва от страха топталась возле
двери, взмолилась громким шёпотом:
— Мальчики, ну давайте же, делайте
что-нибудь.
Женька с укором посмотрел на Лёху.
— Мужайся, Лёха. Ты же не хочешь,
чтобы из-за тебя её к директору потащили.
Лёхе не хотелось, чтобы Синицыну
потащили в кабинет директора. Но ещё
больше ему не хотелось оказаться там
самому. И он принял решение. Залезая в
шкаф, Лёха из последних сил надеялся, что
биологичка заглянет в класс и,
убедившись, что всё в порядке, уйдёт.
Женька отпер дверь. Таисия Ивановна
зашла в класс с таким решительным
видом, что стало ясно, что в ближайшее
время уходить она не собирается.
— Зачем вы заперли дверь? — строго
спросила она.
Женька знал, что Синицына совсем не
умеет врать. Если она проговорится —
конец. Собрав всё своё красноречие, Женька
преданно посмотрел в глаза учительнице и
отрапортовал:

— Мы тут хомяков кормили. Только
Синицына совсем ни при чём. Она даже и
не хотела вовсе. Она говорит, не надо,
Таисия Иванна не разрешает. А я заладил:
«Давай покормим, давай покормим». Так
что Синицына не виновата. Наказывайте
меня.
Он так трагически склонил голову в
ожидании кары, что учительница просто
не могла не оценить его благородства. Она
улыбнулась и снисходительно кивнула.
— Ладно, джентльмен, на первый раз
прощаю. Но больше этого не делай. Их
нельзя перекармливать, иначе можно
только навредить.
Лёха сидел в шкафу в ожидании, когда
его выпустят из заточения, с тоской
вслушиваясь в гомон голосов. Класс
заполнялся ребятами. Близилось начало урока, но
Лёха не терял надежды, что Женька
придумает, как его освободить. И тут раздался
звонок.
Ждать дольше было нельзя. Лёха
толкнул дверь и с ужасом понял, что
заперт. Только теперь узник в полной мере
осознал трагизм своего положения. Ему не
оставалось ничего другого, как сидеть весь
урок в шкафу.
Лёхе повезло, что в двери была
замочная скважина. Обзор, который предлагало
ему это единственное оконце,
связывающее его с внешним миром, был весьма
жалким, но, к своей радости, Лёха
обнаружил, что за партой, стоящей как раз рядом
со шкафом, сидит Женька с Синицыной.
Конечно, это мало помогало ему в
теперешнем положении, но всё-таки как-то
обнадёживало.
Таисия Ивановна сделала перекличку.
— А почему нет Потапова? —
спросила она.
У Лёхи сжалось сердце. Казалось,
никогда ещё ему так мучительно не хотелось
присутствовать на уроке. Он услышал
голос Женьки.
— Он к врачу пошёл. У него уши болят.
Уши у Лёхи и правда болели, но не
настолько, чтобы он не услышал, как
учительница с сомнением проговорила:
— А мне казалось, что я его сегодня
видела. Может, он приболел оттого, что я
наметила его спросить?
Когда Лёха услышал о планах Таисии
Ивановны, его желание посетить урок
сильно поколебалось. Во всяком случае,
неизвестно, что лучше: иметь в журнале
«нб» или «двояк». Теперь Лёхе было
немного легче смириться со своим
незавидным положением. Он притулился к стенке
и стал ждать.
Казалось, урок идёт целую вечность.
Лёха сидел, согнувшись в три погибели.
Ноги у него затекли, шею ломило.
Он попробовал пошевелиться и
расправить плечи, но тут задел головой полку.
Один штырёк, поддерживающий её,
расшатался и держался на честном слове.
Лёха осторожно отодвинулся назад,
но тут небольшой кусок штукатурки
прямо возле штыря отвалился от стенки,
полка хряпнула и опустилась прямо Лёхе на
плечи.
К счастью, звук был не очень громкий,
но главное, что, услыхав шум в шкафу,
Женька не растерялся.
Он тотчас сбросил на пол портфель,
просыпав все книжки, так что,
повернувшись к классу от доски, Таисия Ивановна
встретилась с его невинным взглядом.
— Простите, я нечаянно, — искренне
сказал он.
Молча покачав головой, биологичка
продолжала рисовать на доске схему
круговорота воды в природе. Стоило ей
отвернуться, как Женька бросил в сторону
шкафа испепеляющий взгляд. И о чём там
только Лёха думает!
А Лёха думал о том, чтобы устоять.
Он уже не сидел, как барон,
развалившись на венике, а, скрючившись, стоял и,

подобно античному атланту, поддерживал
на себе злосчастную полку. Силы героя
быстро иссякали, и он понимал, что до
конца урока ему никак не дотянуть. И тут в
шкафу раздался грохот.
На этот раз нужно было уронить, по
меньшей мере, с десяток портфелей, да
ещё хорошенько по ним наподдать, чтобы
звук выглядел правдоподобно. И Женька
сдался.
Взгляд Таисии Ивановны ничего
хорошего не сулил.
— Что там в шкафу? Лена Синицына,
ну-ка открой,— сказала она.
Синицына поднялась и на трясущихся
ногах шагнула к шкафу. Она открыла
створку, и зрелище, представившееся её
взору, до конца дней запечатлелось у неё в
памяти. Перед ней было лицо, вернее,
даже не лицо, а то, что от него осталось.
Скальпа не было, а вместо кожи зияли
кровавыми ранами мышцы.
— Скальп снял... — прошептала она и
стала медленно сползать на пол.
Только после того, как Синицыну
откачали, открыли другую половинку шкафа,
где под таблицами был погребён Лёха.
Потом Женька доказывал, что Лёха самый
настоящий везунчик, ведь мало того, что он
не ушибся, ещё и треугольник разломился
на две части. Может быть, насчёт везения
Женька был прав, потому что когда Лёха
увидел муляж человеческой головы с
открытыми мышцами, он понял, что ему в
самом деле посчастливилось, что он не
оказался рядом с ним в соседнем шкафу.
Правда, в кабинете директора фортуна
Лёхе изменила, но Женька успокоил друга:
— Не бери в голову, Лёха. Всё плохое
когда-нибудь кончается. Жалко, конечно, что
биологичка сказала, что на пушечный
выстрел нас к кабинету не подпустит, но ничего.
Я на следующую неделю на уборку кабинета
химии записался.

ПЧЁЛКА ЗОЛОТАЯ
Рисунки Юлии Якушиной
У каждого народа свои любимые
животные: у российских северян (чукчей,
нганасан, ненцев, русских сибиряков) —
олень, «дающий жизнь всем»; у жителей
пустыни — верблюд; у индусов —
корова... У нас много любимых животных,
одно из любимейших и почитаемых
существ — пчела, «золотая пчёлка»,
Божья труженица. Один учёный монах
сравнил небесную любовь Богородицы ко
всем нам с нежным прикосновением
пчелы к цветку: она, собирая нектар,
хранит целость цветка, не нарушает ни
его благоухания, ни красоты, ни
последующего плодоношения.
***
В геральдике, или гербоведении,
пчела — эмблема трудолюбия и терпения.
Разумеется, пчела хотя и терпелива, но
не до бесконечности: может укусить.
Вот герб города Тамбова. В гербовнике
о нём сказано так: «на лазоревом поле
улей и над ним три пчелы золотые,
земля зелёная».
Пчёлы были и на гербах графа
Безбородка, дворян Козодавлевых, Юрьевых,
Яковлевых, Зерновых.
***
Пчеловодство и бортничество (борть —
колода для пчёл) у нас известно с
незапамятных времён. Считалось, что
пчеловоды, или бортники, — люди близкие к
Богу и чуть ли не волшебники, умеющие
говорить с пчёлами. В самом деле,
пчеловоды всегда отличались терпением,
смелостью, добродушием, завидным
здоровьем и мудростью. Русская пословица
гласит: «Безгрешного пчела не укусит».
Почему пчеловодов считали
волшебниками? Наверное оттого, что они
умели предсказать погоду. Точнее, пчёлы
подсказывали им погоду.
Если пчёлы с утра весело играют,
стремительно летают — день будет
солнечным.
Если они не летят собирать нектар и
пыльцу, а глухо гудят в улье — в
ближайшие часы грянет дождь.
Если небо в тучах и время от времени
гром погрохатывает, а пчёлы трудятся —
значит дождя не будет.
Если ясное небо, а пчёлы летают в
одном направлении к улью — жди грозы.
Горе зазевавшейся пчеле — она уже
никогда не вернётся в родной улей.
Если Божьи труженицы заделали
осенью леток воском и оставили маленькие
отверстия для проветривания —
ожидается зима с сильными морозами.
Перед тёплой зимой пчёлы могут
вообще не заделывать леток.
Если пчёлы вылетают из ульев рано —
весна будет тёплой и ранней.
Один знаток пчёл сказал: «Жизнь пчёл
похожа на волшебный колодец: чем
больше из него черпаешь, тем обильнее он
наполняется».
Люди, которые всю жизнь
занимаются пчёлами, никогда не перестают им
удивляться.
У нас, на Руси, пчела вошла не
только в гербы городов и фамилий, но в
пословицы, песни, стихи, загадки, сказки.
ПОСЛОВИЦЫ
С пчёлкой водиться — в медку
находиться, а с жуком связаться — в навозе
оказаться.
Работяща, как пчела.
Пчела и на себя, и на людей, и на Бога
(восковые свечи в церкви) трудится.
Пчела — Божья угодница.
На всякий цветок пчёлка садится, да не
со всякого цветка поноску берёт.
Не на себя пчела работает.
Ни пчелы без жала, ни розы без шипов.

ЗАГАДКИ
Сидит девица в темнице, вяжет узор, ни
петлей, ни узлов.
Сидят девушки в горенках, нижут
бисерок на ниточки.
Во тёмной темнице красны девицы, без
нитки, без спицы вяжут вязеницы.
Ни девка, ни вдова, ни замужняя жена:
детей водит, людей питает, дары Богу
носит.
В тесной избушке ткут холсты старушки.
Летит птичка гоголёк через Божий
теремок, сама себе говорит: моя сила горит!
(Пчела, свеча).
***
Про «пчёлку золотую» написано
множество стихотворений и песен. Вот
слова песни, написанные почти два с
половиной века тому назад замечательным
поэтом Гаврилой Романовичем
Державиным.
Эту песню особенно любили
студенты и казаки — донские и кубанские. И
теперь иногда можно услышать по
радио эту «восхищающую» (так говорили
в XIX веке) песню в исполнении
детского хора.
Александр СТАРОСТИН
Гаврила Романович Державин
ПЧЁЛКА
Пчёлка златая!
Что ты жужжишь?
Всё вкруг летая,
Прочь не летишь?
Или ты любишь
Лизу мою?
Соты ль душисты
В жёлтых власах,
Розы ль огнисты
В алых устах,
Сахар ли белый
Грудь у неё?
Пчёлка златая!
Что ты жужжишь?
Слышу, вздыхая,
Мне говоришь:
«К мёду прилипнув,
С ним и умру».

Николай Алексеевич Некрасов
ПЧЁЛЫ
Натко медку! с караваем покушай,
Притчу про пчёлок послушай!
Нынче не в меру вода разлилась,
Думали, просто идёт наводнение,
Только и сухо, что наше селение
По огороды, где ульи у нас.
Пчёлка осталась водой окружённая,
Видит и лес и луга вдалеке,
Ну и летит, — ничего налегке,
А как назад полетит нагружённая,
Сил не хватает у милой. Беда!
Пчёлами вся запестрела вода,
Тонут работницы, тонут, сердечные!
Горю помочь мы не чаяли, грешные,
Не догадаться самим бы вовек!
Да нанесло человека хорошего,
Под Благовещенье помнишь прохожего?
Он надоумил, Христов человек!
Слушай, сынок, как мы пчёлок избавили.
Я при прохожем тужил-тосковал;
«Вы бы им до суши вехи поставили», —
Это он слово сказал!
Веришь: чуть первую веху зелёную
На воду вывезли, стали втыкать,
Поняли пчёлки сноровку мудрёную:
Так и валят и валят отдыхать!
Как богомолки у церкви на лавочке,
Сели — сидят.
На бугре-то ни травочки,
Ну, а в лесу и в полях благодать:
Пчёлкам не страшно туда залетать,
Всё от единого слова хорошего!
Кушай на здравие, будем с медком.
Благослови Бог прохожего!
Кончил мужик, осенился крестом;
Мёд с караваем парнишка докушал,
Тятину притчу тем часом послушал,
И за прохожего низкий поклон
Господу Богу отвесил и он.

Иван Андреевич Крылов
ПЧЕЛА И МУХИ
Две Мухи собрались лететь в чужие краи
И стали подзывать с собой туда Пчелу:
Им насказали попугаи
О дальних сторонах большую похвалу.
Притом же им самим казалося обидно,
Что их, на родине своей,
Везде гоняют из гостей;
И даже до чего (как людям-то не стыдно,
И что они за чудаки!):
Чтоб поживиться им не дать сластями
За пышными столами,
Придумали от них стеклянны колпаки;
А в хижинах на них злодеи — пауки.
«Путь добрый вам, — Пчела на это отвечала, —
А мне
И на моей приятно стороне.
От всех за соты я любовь себе сыскала —
От поселян и до вельмож.
Но вы летите,
Куда хотите!
Везде вам будет счастье то ж:
Не будете, друзья, нигде, не быв полезны,
Вы ни почтенны, ни любезны,
А рады пауки лишь будут вам
И там».
Кто с пользою отечеству трудится,
Тот с ним легко не разлучится;
А кто полезным быть способности лишён,
Чужая сторона тому всегда приятна:
Не бывши гражданин, там мене презрен он,
И никому его там праздность не досадна.
Александр Алексеевич Кондратьев
Заливаясь, поют соловьи.
Отовсюду их щёлканье слышно,
И сирень, отцветая так пышно,
Стелет крестики наземь свои.
На дорожках — лиловый ковёр,
Вся окрестность цветами одета.
Надо мною немолкнувший хор
Звонких пчёл, в честь грядущего лета.

Валентин Петрович Катаев
ЦВЕТИК-СЕМИЦВЕТИК Рисунки Вениамина Лосина
Жила девочка Женя. Однажды
послала её мама в магазин за баранками.
Купила Женя семь баранок: две баранки с
тмином — для папы, две баранки с
маком — для мамы, две баранки с
сахаром — для себя и одну маленькую
розовую баранку — для братика Павлика.
Взяла Женя связку баранок и
отправилась домой. Идёт — по сторонам зевает,
вывески читает, ворон считает. А тем
временем сзади пристала незнакомая
собака да все баранки одну за другой и
съела: сначала съела папины с тмином,
потом мамины с маком, потом
Женины с сахаром. Почувствовала Женя, что
баранки стали что-то чересчур лёгкие.
Обернулась, да уж поздно. Мочалка
болтается пустая, а собака последнюю,
розовую Павликову бараночку доедает,
облизывается.
— Ах, вредная собака! — закричала
Женя и бросилась её догонять.
Бежала, бежала, собаку не догнала,
только сама заблудилась. Видит — место
совсем незнакомое. Больших домов нет,
а стоят маленькие домики. Испугалась
Женя и заплакала. Вдруг, откуда ни
возьмись, старушка:
— Девочка, девочка, почему ты
плачешь?
Женя старушке всё и рассказала.
Пожалела старушка Женю, привела
её в свой садик и говорит:
— Ничего, не плачь, я тебе помогу.
Правда, баранок у меня нет и денег тоже
нет, но зато растёт у меня в садике один
цветок, называется
«цветик-семицветик», он всё может. Ты, я знаю, девочка
хорошая, хоть и любишь зевать по
сторонам. Я тебе подарю
цветик-семицветик, он всё устроит.
С этими словами старушка сорвала с
грядки и подала девочке Жене очень
красивый цветок вроде ромашки. У него
было семь прозрачных лепестков,
каждый другого цвета: жёлтый, красный,
синий, зелёный, оранжевый,
фиолетовый и голубой.
— Этот цветик, - сказала
старушка, — не простой. Он может исполнить
всё, что ты захочешь. Для этого надо
только оторвать один из лепестков,
бросить его и сказать:
— Лети, лети, лепесток,
Через запад на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг,
Лишь коснешься ты земли —
Быть по-моему вели.
Вели, чтобы сделалось то-то и то-то.
И это тотчас сделается.
Женя вежливо поблагодарила
старушку, вышла за калитку и тут только
вспомнила, что не знает дороги домой.
Она захотела вернуться в садик и
попросить старушку, чтобы та проводила
её до ближайшего милиционера, но ни
садика, ни старушки как не бывало. Что
делать? Женя уже собралась, по своему
обыкновению, заплакать, даже нос
наморщила, как гармошку, да вдруг
вспомнила про заветный цветок.
А ну-ка, посмотрим, что это за
цветик-семицветик!
Женя поскорее оторвала жёлтый
лепесток, кинула его и сказала:

— Лети, лети, лепесток,
Через запад на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснёшься ты земли —
Быть по-моему вели.
Вели, чтобы я была дома с баранками!
Не успела она сказать, как в тот же
миг очутилась дома, а в руках — связка
баранок!
Женя отдала маме баранки, а сама про
себя думает: «Это и вправду
замечательный цветок, его непременно надо
поставить в самую красивую вазочку!»
Женя была совсем небольшая
девочка, поэтому она влезла на стул и
потянулась за любимой маминой вазочкой,
которая стояла на самой верхней полке. В это
время, как на грех, за окном пролетали
вороны. Жене, понятно, тотчас
захотелось узнать совершенно точно, сколько
ворон — семь или восемь? Она открыла
рот и стала считать, загибая пальцы, а
вазочка полетела вниз и — бац! —
раскололась на мелкие кусочки.
— Ты опять что-то разбила,
тяпа-растяпа! — закричала мама из кухни. — Не
мою ли самую любимую вазочку?
— Нет, нет, мамочка, я ничего не
разбила. Это тебе послышалось! — закричала
Женя, а сама поскорее оторвала красный
лепесток, бросила его и прошептала:
— Лети, лети, лепесток,
Через запад на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснёшься ты земли —
Быть по-моему вели.
Вели, чтоб мамина любимая вазочка
сделалась целая!
Не успела она это сказать, как
черепки сами собою поползли друг к другу и
стали срастаться.
Мама прибежала из кухни — глядь, а
её любимая вазочка как ни в чём не
бывало стоит на своём месте. Мама на
всякий случай погрозила Жене пальцем и
послала её гулять во двор.
Пришла Женя во двор, а там
мальчики играют в папанинцев: сидят на старых
досках и в песок воткнута палка.
— Мальчики, мальчики, примите меня
поиграть!
— Чего захотела! Не видишь — это
Северный полюс! Мы девчонок на
Северный полюс не берём.
— Какой же это Северный полюс, когда
это одни доски?
— Не доски, а льдины. Уходи, не
мешай! У нас как раз сильное сжатие.

— Значит, не принимаете?
— Не принимаем. Уходи!
— И не нужно. Я и без вас на
Северном полюсе сейчас буду. Только не на
таком, как ваш, а на всамделишном. А
вам — кошкин хвост!
Женя отошла в сторонку, под
ворота, достала заветный
цветик-семицветик, оторвала синий лепесток, кинула и
сказала:
— Лети, лети, лепесток,
Через запад на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснёшься ты земли —
Быть по-моему вели.
Вели, чтоб я сейчас же была на
Северном полюсе!
Не успела она это сказать, как вдруг,
откуда ни возьмись, налетел вихрь,
солнце пропало, сделалась страшная ночь,
земля закружилась под ногами, как волчок.
Женя, как была в летнем платьице, с
голыми ногами, одна-одинёшенька
оказалась на Северном полюсе, а мороз там
сто градусов!
— Ай, мамочка, замерзаю! —
закричала Женя и стала плакать, но слёзы
тут же превратились в сосульки и
повисли на носу, как на водосточной
трубе.
А тем временем из-за льдины вышли
семь белых медведей — и прямёхонько
к девочке, один другого страшней:
первый — нервный, второй — злой,
третий — в берете, четвёртый — потёртый,
пятый — помятый, шестой — рябой,
седьмой — самый большой.
Не помня себя от страха, Женя
схватила обледеневшими пальчиками
цветик-семицветик, вырвала зелёный
лепесток, кинула и закричала что есть мочи:
— Лети, лети, лепесток,
Через запад на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснёшься ты земли —
Быть по-моему вели.
Вели, чтоб я сейчас же очутилась опять
на нашем дворе!
И в тот же миг она очутилась опять во
дворе. А мальчики на неё смотрят и
смеются.
— Ну, где же твой Северный полюс?
— Я там была.
— Мы не видели. Докажи!
— Смотрите — у меня ещё висит
сосулька.
— Это не сосулька, а кошкин хвост!
Что, взяла?
Женя обиделась и решила больше с
мальчишками не водиться, а пошла на
другой двор водиться с девочками.
Пришла — видит, у девочек разные
игрушки. У кого коляска, у кого мячик, у
кого прыгалка, у кого трёхколёсный
велосипед, а у одной — большая говорящая
кукла в кукольной соломенной шляпке и
в кукольных калошках. Взяла Женю
досада. Даже глаза от зависти стали жёлтые,
как у козы.
«Ну, — думает, — я вам сейчас
покажу, у кого игрушки!»

Вынула цветик-семицветик, оторвала
оранжевый лепесток, кинула и сказала:
— Лети, лети, лепесток,
Через запад на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснёшься ты земли —
Быть по-моему вели.
Вели, чтобы все игрушки, какие есть
на свете, были мои!
И в тот же миг, откуда ни возьмись,
со всех сторон повалили к Жене
игрушки.
Первыми, конечно, прибежали куклы,
громко хлопая глазами и пища без
передышки: «папа — мама», «папа — мама».
Женя сначала очень обрадовалась, но
кукол оказалось так много, что они сразу
заполнили весь двор, переулок, две
улицы и половину площади. Невозможно
было сделать шагу, чтобы не наступить на
куклу. Вокруг ничего не было слышно,
кроме куклиной болтовни. Вы
представляете себе, какой шум могут поднять пять
миллионов говорящих кукол? А их было
никак не меньше. И то это были только
московские куклы. А куклы из
Ленинграда, Харькова, Киева, Львова и других
советских городов ещё не успели добежать
и галдели, как попугаи, по всем дорогам
Советского Союза. Женя даже слегка
испугалась. Но это было только начало. За
куклами сами собой покатились мячики,
шарики, самокаты, трёхколёсные
велосипеды, тракторы, автомобили... Прыгалки
ползли по земле, как ужи, путаясь под
ногами и заставляя нервных кукол пищать
ещё громче. По воздуху летели миллионы
игрушечных самолётов, дирижаблей,
планёров. С неба, как тюльпаны, сыпались
ватные парашютисты, повисая на
телефонных проводах и деревьях. Движение в
городе остановилось. Постовые
милиционеры влезли на фонари и не знали, что
им делать.
— Довольно, довольно! — в ужасе
закричала Женя, хватаясь за голову. — Будет!
Что вы, что вы! Мне совсем не надо
столько игрушек. Я пошутила. Я боюсь...
Но не тут-то было! Игрушки всё
валили и валили. Кончились советские,
начались американские. Уже весь город был
завален игрушками. Женя по лестнице —
игрушки за ней. Женя на балкон —
игрушки за ней. Женя на чердак — игрушки за
ней. Женя выскочила на крышу,
поскорее оторвала фиолетовый лепесток,
кинула и быстро сказала:
— Лети, лети, лепесток,
Через запад на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснёшься ты земли —
Быть по-моему вели.
Вели, чтоб игрушки поскорей
убирались обратно в магазины!
И тотчас все игрушки исчезли.
Посмотрела Женя на свой
цветик-семицветик и видит, что остался всего один
лепесток.
— Вот так штука! Шесть лепестков,
оказывается, потратила — и никакого
удовольствия. Ну ничего. Вперёд буду умнее.
Пошла она на улицу, идёт и думает:
«Чего бы мне ещё всё-таки велеть?
Велю-ка я себе, пожалуй, два кило
«Мишек». Нет, лучше два кило «Прозрачных».
Или нет... Лучше сделаю так: велю
полкило «Мишек», полкило «Прозрачных», сто
граммов халвы, сто граммов орехов и ещё,
куда ни шло, одну розовую баранку для
Павлика. А что толку? Ну, допустим, всё
это я велю и съем. И ничего не останется.
Нет, велю я себе лучше трёхколёсный
велосипед. Хотя зачем? Ну, покатаюсь, а
потом что? Ещё, чего доброго,
мальчишки отнимут. Пожалуй, и поколотят! Нет.
Лучше я себе велю билет в кино или в
цирк. Там всё-таки весело. А может быть,
велеть лучше новые сандалеты? Тоже не

хуже цирка. Хотя, по правде сказать,
какой толк в новых сандалетах? Можно
велеть что-нибудь ещё гораздо лучше.
Главное, не надо торопиться».
Рассуждая таким образом, Женя вдруг
увидела превосходного мальчика,
который сидел на лавочке у ворот. У него были
большие синие глаза, весёлые, но
смирные. Мальчик был очень симпатичный —
сразу видно, что не драчун,— и Жене
захотелось с ним познакомиться. Девочка
без всякого страха подошла к нему так
близко, что в каждом его зрачке очень
ясно увидела своё лицо с двумя
косичками, разложенными по плечам.
— Мальчик, мальчик, как тебя зовут?
— Витя. А тебя как?
— Женя. Давай играть в салки?
— Не могу. Я хромой.
И Женя увидела его ногу в уродливом
башмаке на очень толстой подошве.
— Как жалко! — сказала Женя. — Ты
мне очень понравился, и я бы с
большим удовольствием побегала с тобой.
— Ты мне тоже очень нравишься, и я
бы тоже с большим удовольствием
побегал с тобой, но, к сожалению, это
невозможно. Ничего не поделаешь. Это на
всю жизнь.
— Ах, какие пустяки ты говоришь,
мальчик! — воскликнула Женя и вынула
из кармана свой заветный
цветик-семицветик. — Глади!
С этими словами девочка бережно
оторвала последний лепесток — голубой, на
минуту приложила его к глазам, затем
разжала пальцы и запела тонким
голоском, дрожащим от счастья:
— Лети, лети, лепесток,
Через запад на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснёшься ты земли —
Быть по-моему вели.
Вели, чтобы Витя был здоров!
И в ту же минуту мальчик вскочил со
скамьи, стал играть с Женей в салки и
бегал так хорошо, что девочка не могла
его догнать, как ни старалась.

Александр Старостин
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВАСИ ИВАНОВА
С ФАКТОРИИ СВЕТЛЫЙ ПУТЬ
Рисунки Арнольда Тамбовкина
ДЕЛА ШКОЛЬНЫЕ
В школу ходить было тошно по
нескольким причинам. Во-первых, по утрам на
крыльце стояла огромная, лысеющая
директриса по кличке Сонька-«Центер» с
прокурорским выражением лица — родственница
Тамарки Блиндиевой. Сонька едва говорила
по-русски, а по-эвенски совсем не шарила, так
как приехала откуда-то с «югов», и свою
малограмотность маскировала свирепостью
лица. Во-вторых, на переменках к Васе
подходил расхлябанной походкой
старшеклассник Эдик Блиндиев в костюме с заклёпками
и, ни слова не говоря, бил под дых. Воевать с
этим великовозрастным ковбоем Вася не мог
и однажды пригрозил:
— Скажу отцу.
Эдик задумался. Ведь Иванов-старший на
праздниках Молодого Оленя завоевывал
чемпионство несколько сезонов подряд;
причём выигрывал не только у местных борцов,

но и у приезжих, и его не раз приглашали
силачи самых отдалённых посёлков.
— Ябедничать будешь?
— Мы пока в разных весовых
категориях, — сказал Вася. — Потому, если
тронешь, застрелю.
— Срок будешь тянуть, балда.
— Не буду — я несовершеннолетний.
Эдик показал на лице презрение, но
оставил Васю в покое.
После занятий Вася Иванов, Ваня
Капусткин и Улорик Доонова обнаружили, что
кабинет Соньки-«Центер» не заперт, а в углу
стоят ведро с красно-коричневой краской и
заляпанная известкой лестница. Ребята
переглянулись — работа закипела. Ради
такого дела Вася не поленился разуться и
вымазать ноги краской.
На другой день с Сонькой едва не
случился удар при виде красных следов,
оставленных неизвестным злоумышленником, явно
связанным с потусторонними силами, так
как нормальные люди, как известно,
неспособны разгуливать вверх ногами.
Злоумышленник прошёл босиком по
стене, печатая следы, потом обулся,
проследовал по потолку, споткнулся о люстру и, судя
по оттискам рук, упал на четвереньки;
сделал два шага и, видимо, соскочил на пол.
Сонька собрала учителей, показывала на
следы и при этом очень горячилась по
обыкновению южан.
— Кто ходыл? Кто слэд тэлал?
Приказываю поймай, ко мне приведы!
Мария Ивановна — молодая, румяная,
пухлогубая, в невозможно огромных (самых
модных, говорили девочки) очках,
прыснула, но тут же принялась в качестве
маскировки сморкаться. Уродливую Соньку со
слоновьими ногами бесил сам факт
существования этой красотки, и она метнула в
неё свой гневный взгляд.
— Простудилась, — пояснила Мария
Ивановна, делая при этом вид
заинтересованно-озабоченный поимкой
злоумышленника.
— Что скажешь? — спросила Сонька.
— Ума не приложу, кто мог ходить, —
развела руками Мария Ивановна и снова
зажала нос платком, чтоб не рассмеяться.
— Иды, иш-ши!
— Слушаюсь! — ответила Мария
Ивановна, поражаясь несообразительности
Соньки: можно подумать, что она никогда
не видела мальчишек. Впрочем, в этом деле,
требующем ловкости и согласованности
действий, молодая учительница не исключала
участия и девочек.
Класс встретил её заинтересованной
тишиной: все ребята знали о «хождении» по
потолку и ждали развития событий. Многие
разочаровались, когда речь зашла на самую
унылую тему — двойки.
— Иванов, ты знаешь, что учебный год
подходит к концу?
— Знаю.
— Встань, когда с тобой говорят старшие.
Вася встал.
— Скажи, по каким предметам у тебя
двойки?
Вася задумался.
— Ну? — напомнила Мария Ивановна. —
Забыл?
— По географии, — вздохнул Вася.
— И только?
— Нет, ещё по этой... как её?.. алгебре.
— Всего две двойки? — изумилась
учительница.
— По химии.
— Три — это не так уж и много.
— Ещё по физике.
— Я, кажется, неправильно поставила
вопрос. Скажи лучше, по каким предметам у тебя
нет двоек?
Вася насупился.
— По пению, — пискнула Улорик
Доонова, очень ехидная особа, — класс грохнул.
— Стыдно мне за тебя, Иванов. Сядь.
Мария Ивановна подошла к Васе и о чём-
то задумалась.
Вернулась на своё место.
Вася придвинулся к дремлющему Ване
Капусткину и прошептал:
— Есть разговор.
— О чём? — проснулся Ваня.
— Дело секретное. Поклянись молчать.

Ваня проснулся окончательно.
— Рассказывай!
— Успеешь. Возьмём «белку»...
— В тайгу пойдём? На охоту?
— Иванов! — хлопнула Мария Ивановна
по столу ладонью. — Ты что болтаешь?
— Я не болтаю, я дело говорю, —
обиделся Вася: он знал, что болтливость —
большой порок.
— Встань!
— Пожалуйста, — буркнул Вася. — Вот
стою.
— Он мне делает одолжение! —
задохнулась от праведного гнева Мария
Ивановна. — Ты, по-моему, совсем обнаглел.
— Не, Мария Ивановна, он вообще-то не
наглый, он сказал «пожалуйста». Это ведь
волшебное слово, — влез Ваня.
— И ты, Капусткин, встань.
— Пожалуйста, — произнёс он одними
губами, — девочки прыснули.
Однажды Ваня пустил слух, что у Марии
Ивановны очки с самыми обычными
стёклами и она носит их единственно для
солидности.
И ребята (да и девочки) объявили чуть ли
не охоту за этими, очень модными, очками.
Мария Ивановна никак не могла понять,
почему ребята так внимательно за ней следят.
Неужели заинтересовались алгеброй? Но
тогда почему количество двоек не уменьшается?
— Стыдно мне за тебя, Иванов. Учишься
плохо, ничего не понимаешь. Может, ты
вообще тупой? Твой отец высшее образование
имеет, книг у него больше, чем в районной
библиотеке. И весь этот накопленный в
книгах человеческий разум бесполезен для тех,
кто не имеет собственного разума, — она
направила палец в Васин лоб. — Отца бы
постыдился.
— Толку-то от учёбы, — снова влез
Ваня. — В тайге институт не нужен.
— Врёшь, Капусткин. Почему Иванов
лучший охотник после Жергауля? Почему?
— Жергауль вообще неграмотный, —
буркнул Ваня и опустил голову, чтобы
скрыть насмешливую улыбку: загнал
учительницу в угол.
— Тогда скажи, почему Иванов лучший
охотник?
— Потому что сильный, как лось.
— Потому и сильный, что грамотный.
Знание — сила! Сядьте оба.
— Жергауль вместо подписи ставит
тамгу, — буркнул Ваня.
— Что ты сказал?
— Тамгу ставит в виде лука со стрелой
вместо подписи. А лось и этого не умеет, а
сильнее профессора.
Мария Ивановна почувствовала, что весь
урок может пройти в пустых пререканиях, к
чему и стремились эти нахальные
мальчишки.
— Ты чего стоишь, Иванов? Сядь!
— Вы на меня не кричите, Мария
Ивановна.
— Что? Что ты сказал? Я не имею права
на него кричать! — фыркнула Мария
Ивановна и осмотрела весь класс, ища
поддержки. Но ребята и даже девочки сделали вид,
будто не причастны к словопрениям. —
Почему же я не имею такого права?
— Потому... потому что я...
— Ну что — ты? Ответь!
— Потому что я вам в отцы гожусь, —
вырвалось у Васи, — и весь класс грохнул.
Мария Ивановна и сама засмеялась и, сняв
очки, вытерла глаза. Все взоры устремились
на очки.
— А очки-то с обычными стёклами, —
прошептал, но так, чтоб все слышали,
Капусткин.
— О Боже! Они меня доведут до белого
каления, эти противные мальчишки! А что
касается тебя, отец родной, — обратилась
она к Васе, — я бы тебя звала на «вы» и даже
по имени-отчеству, если бы ты учился хотя
бы на тройки. И ещё вот что. Иди
немедленно домой — переоденься, переобуйся и
хорошенько вымой руки.
Вася с недоумением поглядел на
учительницу.
— От тебя керосином пахнет, —
пояснила она. — Которым ты отмывал руки от
краски.
Вася, поражаясь приметливости учитель-

ницы, только крякнул и в следующее
мгновение уже нёсся на лыжах к дому.
ЧЁРНАЯ КОШКА
Вася вытянул из пробоя палочку, которой
запирается дверь, прошёл в сени, взял на себя
обитую оленьим мехом дверь в «светлую» и
застыл на месте: у печи сидела огромная
чёрная кошка и глядела на него
внимательными, умными глазами. В избе было
темновато, кошачьи зрачки сверкнули краснотцой.
Васе стало жутко.
— Как ты сюда попала? — спросил он
дрогнувшим голосом. — Дверь была на
запоре. Может, ты к Шурику в гости пришла?
Говорил он вслух единственно из страха.
Кошка (или то существо, которое явилось
под видом кошки), припадая животом к полу,
медленно двинулась в его сторону. Вася
понял, что чувствует мышь, когда на неё
охотится кошка.
Он схватил первое, что подвернулось под
руку — это был увесистый зонтик, забытый
милиционером Оболенским, приезжавшим
насчёт утонувшей баржи, — и прижался
спиной к стене.
Он был уверен, что кошка вцепится ему в
горло. И ударил её по лапе. Страшная кошка
мяукнула басом и исчезла. Вася кинулся со
всех ног к Агафье.
— Что за кошка? — спросила Агафья,
выслушав Васин сбивчивый рассказ с
самым серьёзным видом. — Знакомая?
— Незнакомая.
— Чёрная?
— Вроде бы чёрная. В избе темно было.
— Крепко её ударил?
— По лапе. По левой.
— Эх, Васятка, Богородицу надо было
читать. Или просто: «Пресвятая
Богородице, спаси нас!»
Агафья осмотрела зонт, как будто на
нём могли остаться следы удара по
кошачьей лапе, выбрала за печкой ухват и
сказала:
— Пойдём. Так это дело оставлять
нельзя.

Отворив дверь, Агафья первым делом
перекрестилась на иконы и внимательно
осмотрела все углы своими маленькими
вострыми глазами, глянула под кровать —
никакой кошки.
— Может, приснилось? — спросила
она. — Или чего-то съел? — потрогала
своей ручищей Васин лоб. — Однако
температуры нет.
- Ничего не приснилось, — обиделся
Вася. — Вот её след!
— В самом деле, — согласилась
старушка. — В печь хотела проникнуть, лапы сажей
вымазала. Вообще, печь для «таких» первое
дело: очень легко можно вылететь через
трубу. Пойдёшь ночевать ко мне, а утром
обкурим избу ладаном. Ладан — первое дело
против нечистиков.
— Пироги брать? — спросил Вася.
— Пироги? Какие пироги?
— Как какие? С рыбой. Сами же пекли.
— Ах, да! Возьмём и пироги, конечно.
Ведьму узнать среди обычных женщин не
так уж трудно: для этого достаточно надеть
шапку задом наперёд, а в кармане держать
кукиш. Для верности лучше держать сразу два
кукиша. При этом неотрывно глядеть на
предполагаемую ведьму. Обычная женщина
не обратит на тебя внимание, а ведьма
примется ворчать, ругаться, материться, а то и
по шее съездит. Однако у этого способа есть
существенный недостаток: ведьма может
заявиться среди ночи в образе чёрной кошки и
спросить: «Зачем ты мне кукиш показывал?»
На этот случай надо поблизости держать
собаку-четырёхглазку, такую, например, как
Чара. Убедиться в том, что четырёхглазки
видят нечистиков не очень сложно: надо
подгадать время, когда собака лает как бы без
причины, и поглядеть между её ушей. При
этом, конечно, присесть на корточки.
Вася не раз пробовал увидеть между
Чариных ушей какую-нибудь ведьму, да всё
неудачно. Чара лает очень редко.
А ещё у ведьмы во рту черно, будто
черники наелась, и отражение в зрачках
перевёрнутое. Кроме того, у ведьмы растут
маленькие рожки — вот почему все они так любят
высокие причёски и накладные волосы. Вася
не раз пытался рассмотреть все эти признаки
у Тамарки Блиндиевой, но она всякий раз
ругалась и однажды наградила увесистым
подзатыльником, — тогда Вася уверовал
слухам, что она время от времени
поколачивает своего мышевидного супруга Микки.
КРАСАВИЦА МАРУСЬКА
Агафья направила Васю за стол, грохнула
противень с пирогами, в одну глиняную
миску насыпала брусники, в другую — грибов и
сказала:
— Побегу на ТЗП.
Вася не спеша принялся за грибы и при
этом думал о событиях последних дней:
секретный сруб, чёрная кошка и самое
невообразимое — Мария Ивановна, которая не
только догадалась, кто разгуливал по
потолку Сонькиного кабинета, но и
подстраховала его от неминуемого разоблачения. Ведь от
Васи — правду надо сказать — несло
керосином за версту.
Ребята однажды рассуждали о «Маруське»
и пришли к единодушному заключению, что
если ей снять очки и запретить разговоры о
тригонометрии, то она даст сто очков вперёд
всем американским красоткам, хорошо
известным в Стране Лимонии по фильмам и
видикам, которые крутила Тамарка Блиндиева.
Вася вспомнил, как шутник Ваня
Капусткин предложил считать «национальным
героем» всякого, кто поцелует Маруську.
Ребят, жаждущих героического, смущало
лишь одно обстоятельство: высокую и
статную учительницу поцеловать можно разве
что со стула. Ваня так и рвался в народные
герои и так зорко следил за Марией
Ивановной, что она спросила его однажды: «Ты,
Капусткин, по- моему, играешь в партизана,
то есть в народного мстителя». — «Не-е,
Мария Ивановна, в народного героя», —
ответил находчивый Ваня, но глубокого
смысла в его ответе учительница уловить,
разумеется, не смогла.
«Надо пойти в школу, нельзя подводить
Маруську, — подумал Вася. — Ведь если в

класс заявится Сонька, то... то... Но надо руки
помыть стиральным порошком...»
Он поглядел на подошвы своих подшитых
резиной катанок, но у грибов, творения
Агафьи, было одно досадное свойство:
приступив к ним, об остановке не могло быть и речи.
И тут случилось чудо: в дверь
постучали, и явилась Мария Ивановна
собственной персоной.
От неё пахло свежим огурцом. Она села за
стол и некоторое время молчала. Ваня
поглядел на её маленькую шляпку из пыжика и
молочно-белый румянец и подумал, что пока
учительница сидит, у него есть реальные
шансы стать народным героем.
Но кто поверит?
— Что скажешь, товарищ Иванов? —
спросила она, напуская на себя строгость.
— Пришёл домой, а там чёрная
кошка, — проговорил Вася, чувствуя, что
выглядит очень глупо.
— Шурик что ли?
Мария Ивановна, как и все жители
Светлого Пути, хорошо знала кота, а однажды и
брала его — мышей половить.
— Нет, никакой не Шурик, а большая
чёрная кошка.
— Ты, Иванов, морочишь мне голову.
Вася покраснел: он меньше всего хотел
морочить голову Маруське.
— Я её зонтиком по лапе, — сказал он.
— Ты, Иванов, мне пересказываешь
повесть Гоголя про ведьму, которая
оборачивается в чёрную кошку...
— ...и поэтому не успел даже руки
помыть от керосина.
— Ну ты, Иванов, даёшь! Ты меня
возводишь чуть ли не в соучастницы своего
безобразия в кабинете директора. Что ты
за человек? Ты хорошее к себе отношение
понимаешь как сигнал к нахальству.
Поверь, я очень не люблю нахалов...
От дальнейшего разноса Васю спасла
ворвавшаяся в избу Агафья,
раскрасневшаяся с мороза и возбуждённая.
— Всё поняла, всё разведала! Чёрная
кошка не кто иной, как зав ТЗП Тамарка
Блиндиева, сволочь такая!
— Что, что? — удивилась Мария
Ивановна. — Какая такая чёрная кошка?
— Ой, Мария Ивановна, голубушка! —
заговорила Агафья. — Сними, матушка,
шубку, сними шляпку, давай-ка грибков
покушаем и что Бог послал.
— Что ж, — согласилась
учительница. — Если я поужинаю у вас, то мне не
придётся готовить самой ужин. Что там у
вас про кошку?
Агафья повесила шубку учительницы,
загремела тарелками и при этом вела
рассказ, который Мария Ивановна слушала
с насмешливой улыбкой.
— Пришла я на ТЗП, а там Тамарка с
перевязанной лапой, бинт совсем свежий.
Я ей, значит, даю наводящий вопросик:
«Скажите, Тамара Мухтаровна, что у вас
с лапкой, то есть, с ручкой? Не иначе, как
вам съездили зонтиком по лапе. Тем
зонтиком, что оставил милиционер
Оболенский...» И что тут началось! Таких
ругательств я, Мария Ивановна, и на зоне не
слышала...
— На зоне? — удивилась учительница. —
Вы и там побывали?
— Ой, голубушка, где я только не
побывала! Тебя ещё и на свете не было, а я
уже на лесоповале работала. Везде была,
везде, вот только у волка в заднице не
довелось побывать... А таких ругательств
никогда и близко не слыхивала, какими меня
крыла эта ведьма... Никак не могла её
разоблачить, а теперь мне всё ясно и
наглядно. Она — оборотень и душу продала
дьяволу.
— Много чести для этой мелкой
воровки! — фыркнула Мария Ивановна,
давно привыкшая к хамству Тамарки.
— Нет, она не мелкая воровка! —
горячо возразила Агафья. — Ты ведь про
неё ничего не знаешь. Она и Осикту
погубила, и...
— ...баржу утопила, —
снасмешничала Мария Ивановна.
— Зря смеёшься. Ответь мне на
простой вопрос: как могла тунгуска
замёрзнуть на улице посёлка?

— Что правда, то правда... Может,
Осикта... Мария Ивановна, встретив
настороженный взгляд Васи, умолкла,
— Ты думаешь, она была пьяная? Нет, она
водку и на нюх не принимала. А до чего
симпатичная была! Глаза зелёные, на носу
веснушки... И вот Вася теперь сиротка... —
Агафья погладила Васю своей ручищей по
голове и промокнула подолом глаза. — Сейчас
покажу её фотку... Чего не кушаешь,
голубушка? Ты кушай и меня слушай, а я тебе
расскажу, как Тамарка душу продала...
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ
— Дело было, значит, так. Тамарка
прикатила со своим мышевидным супругом
откуда-то с югов. Ещё до перестройки. И
занялась пушниной. Деньги признавала лишь
одни — пушнину. Соболь, песец и мелкая
разменная монета — ондатр. Вся пушнина
Лимонии стекала к ней, а государству
шиш! А ведь лицензионная пушнина —
государственное имущество, и один
соболишко-баргузинец приравнивается в Европе к
стоимости автомобиля. Такие дела,
матушка. Теперь считай, как Тамарка разбогатела.
И влюбилась она по уши в Иванова... — нет,
не в этого, — она слегка хлопнула Васю по
затылку, — а в его батьку.
Мария Ивановна покраснела.
— И что же?
— А то, что она приготовила
приворотное зелье. У неё этих чёрных книжек по
колдовству целый шкаф. Налила в кубок
сивухи, насыпала туда толчёной лягушачьей
лапки, добавила крови чёрной кошки,
всяких-разных трав и дала выпить Иванову. И
стала говорить, как она его любит и
бросит к его ногам всё своё несметное
богатство. А он посоветовал ей любить своего
мыша и сынка Эдика, тогда совсем
маленького, но уже и тогда разбойника
первостатейного. И тогда она решила извести Осик-

ту... А тут вот что случилось: милиционер
товарищ Оболенский прихватил её на
пушнине, и ей грозили большие срока за
государственные хищения в особо крупных размерах.
Но, сама знаешь, сатана своих всегда
поддерживает. Поддержал и Тамарку — сдёрнул
её со скамьи подсудимых.
— Как сдёрнул?
— Очень просто: устроил в стране
перестройку, и воры взяли власть в свои руки. И
виноватыми стали не Тамарка и её мышь, а
товарищ Оболенский. Ему стали шить какое-
то нарушение прав человека, как будто
Тамарка — человек. Отделался большим
понижением, а Тамарка стала бизнесменом.
Быстренько приватизировала клуб, почту,
звероферму имени Кирова, два теплохода,
восемь катеров, месторождение кобальта и
никеля, шахту по добыче шпата... Всего и не
перечислишь. И отписала господину
президенту, что хочет отделить страну Лимонию
от России...
— О Боже! Ведь наш район размером с
Францию!
— То-то и оно, что с Францию! Ты меня,
голубушка, слушай: я — баба неграмотная,
умная — всё знаю, всё понимаю...
— И что же ей ответил господин
президент?
— Он ей сказал: «Бери этого... сувенир...
суверни...» слово басурманское, его и
говорить противно...
— Суверенитета, — подсказала
грамотная учительница.
— Вот-вот, его самого. Скоро она всех
нас приватизирует, в холуёв обратит...
— Я тогда уеду в Россию!
— А ведь Сибирь раньше и была
Россией, — вздохнула Агафья.
— Если устроить референдум, — горячо
заговорила Мария Ивановна, — то все — и
эвенки, и селькупы, и русские, и все, все —
никто не захочет отделяться.
— Плевала она на этот твой рефер... тьфу
ты! От слов таких у меня делается изжога.
Соберутся ворюги и решат: это страна
Лимония, это страна Мурлындия, это
Халабалийская республика, а народ-то везде один...
— Куда же смотрят наши мужчины?
Наши силачи, которые бьют белку в глаз!
Куда смотрит Иванов? Может, он боится
этой шпаны, захватившей власть?
— Нет, не боится.
— В чём тогда дело?
— Его надо разозлить. Трудно его
разозлить! А если разозлится, то всё это
негодяйское племя полетит к... к... чёрту. Откуда и
пришло. А знаешь, Мария Ивановна,
выходи-ка ты, голубушка, за Иванова — такие
мужики нынче на дороге не валяются, —
добавила Агафья безо всякого перехода. —
И Вася — паренёк неплохой. Слушай меня,
я — баба неграмотная, умная...
Мария Ивановна покраснела, и в этот
момент Вася поцеловал учительницу в щёку, —
Агафья так и покатилась.
— Ну ты, Иванов, даёшь! —
усмехнулась Мария Ивановна, вытирая щёку, —
Если б ты так умел решать задачи, как
целуешься, ты бы имел... твёрдую тройку.
СЕКРЕТНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ
Мария Ивановна, двигаясь домой в
сторону призрака ковбоя под луной, думала:
«Сумасшедший мальчишка. Неужели он
думает, что незнание тригонометрии можно
компенсировать слюнявым поцелуем?
Неужели его отец трусит перед бандой Блиндиевой?
Впрочем, и мы хороши: терпим Соньку,
которая детей видела только на картинках и всю
жизнь торговала на базарах Севера лавровым
листом».
Агафья, которую развеселил неожиданный
порыв её питомца, вдруг пригорюнилась и
даже слезу смахнула.
«Не знает бедный мальчик материнской
ласки, вот и тянется к женщинам».
Вася катил на лыжах в сторону
Капусткиных сообщить Ване, что он — национальный
герой: поцеловал Марусю, и тому есть
верный свидетель — Агафья.
Ещё он думал:
«Неужели отец полюбил Марусю?
Вообще-то она красивая, но ведь у неё в башке
одна тригонометрия и алгебра».

У дома Капусткиных (он сбросил лыжи,
воткнул их стоймя в сугроб) подумал: «Если
девочка поцелует Марусю, можно ли её
считать нацгероиней?» В следующую секунду (он
проходил тёмные сени) до него дошло, что
Ваня просто любитель розыгрышей и
шутник. «Тоже мне — нацгерой!» —
усмехнулся он и решил молчать о своём героизме.
Открыл дверь по-деревенски без стука — Ваня
сидел за столом.
Ваня скучал над учебником и был рад
приходу друга. Прибавил свету (теперь
лампочки Ильича были только на ТЗП, в
приватизированных клубе и звероферме имени
Кирова — остальные перешли на керосиновые
лампы-«молнии») и сказал:
— Завтра воскресенье. Может, поглядим
насчёт куропаток?
— Клянись, что не проболтаешься, —
заговорил Вася Иванов торжественным
тоном.
Ваня заинтересовался, зацепил ногтем
большого пальца передний зуб и произнёс,
подражая уркам:
— Век мне свободы не видать, если
проболтаюсь!
Вася решил, что друг по своему
обыкновению дурачится, и не спешил с
откровениями.
— Да лопни глаза, — продолжал Ваня
(и добавил шёпотом: — у барана!). — Да
чтобы дня не прожить... (Собаке!) Да
отсохнет рукав... (Если замочится!) — Он
вскочил. — И папа мой — князь Гагарин, а
мама моя Надежда Крупская! — И перешёл
на неуклюжую чечётку — танец блатных, не
требующий танцевальных залов, — сойдёт
и пятачок в камере.
— Болтаешь языком, как москвич, —
буркнул Вася, припомнив говорливого
москвича, который приехал зачем-то на
факторию.
— Да ладно! Молчать буду, как рыба...
об лёд, — заметив недовольство друга,
пояснил: — Ведь она молчит, когда бьётся
головой об лёд.
И Вася рассказал о секретном срубе. Тут
Ване стало не до смеху.
— Там, наверное, хранятся
браконьерские снасти, — предположил он. — Видел
медвежий капкан — два пуда и его не
раскроешь без рычага. Дед говорил, что ещё
ставят на тропу самострел — тронешь
верёвочку и получишь пулю.
«Браконьер» был очень хорошо знаком
ребятам по плакату на ТЗП —
широкоплечий небритый субъект в ковбойке, с
татуировкой на руке и взглядом исподлобья, а внизу
надпись: «Кто не любит природу, тот не
любит Родину!» — такой убьёт не задумавшись.
Что возьмёшь с того, кто Родину не любит!
— Опасные гастроли, — сказал Ваня.
— Мы пойдём как бы на куропаток.
Возьмём «белки» и бинокль.
— Что, если спалить склад?
— Ты что, совсем того? — Вася
повертел пальцем у виска. — Огонь может
перекинуться на тайгу — вокруг бурелом.
СЕКРЕТНЫЙ ПОХОД
Недаром прошли олени на Север, недаром
прилетели чайки: засияло солнце, началось
таяние снегов, река поверх льда стала
наполняться талой водой, к вечеру замерзающей.
В горах постоянно слышался раскатистый
гул, когда ослабевший лёд переставал
держать впаянные в него камни. Снежный наст
осел (и было слышно, как под ним журчат на
разные голоса ручьи, вынося крутящуюся
пену на лёд реки), недавно небесно-голубой,
но из-за намытой на него глины ставший
изумрудно-зелёным, — по этой зелени и
угадывались издали места впадения ручьёв.
Ребята взяли «белки», по два патрона
(больше не было), бинокль и двинулись «поглядеть
куропаток за посёлком» — так они ответили
любознательным безработным, которые
загорали на брёвнах у ТЗП под ковбоем.
— Ни пуха ни пера! — пожелал им
бывший парторг, и Вася, недолюбливавший
последнего, сердито буркнул:
— Пошёл к чёрту!
К охотникам на куропаток молча присоединился
кобелёк Агафьи по имени Спутник — белый,
слабосильный, несмелый, наверное, ещё в утро-

бе матери напуганный и оттого всегда
задумчивый и печальный.
Погода поминутно менялась: то солнце,
то натягивало зыбкую муть. Вот дождь
посыпал, однако вершины сопок побелели —
значит, на высоте дождь был снегом; вот
дождь прекратился, с гор пополз
подсвеченный туман, и показалась радуга; вот
посыпалась крупа, позванивая о ледяное
кружево, сопки враз исчезли за пеленой летящего
снега.
Охотники двигались не спеша, время от
времени останавливаясь, если что-то
привлекало их внимание.
Составленный из голубых сосулек
водопад дрожал, будто в нагретом воздухе из-за
бегущей по нему тающей воды; из пещеры
бил фонтан, и дальше ручей нырял под
стеклянный лёд с нависшими снутри живыми
каплями; крутилась белая пена в том месте, где
упавшая лиственница образовала запруду, —
приятно было разрезать пену палочкой и
выпускать её на реку.
Чем дальше охотники отходили от
посёлка, тем Спутник становился бодрее и даже
стал время от времени подавать голос на
бурундуков и чаек (в Светлом Пути он никогда
не лаял).
Иногда ребята останавливались и
глядели по сторонам в бинокль.
— Смотри! — обрадовался Вася и
передал другу бинокль, — по склону
противоположной стороны реки в подсвеченном
тумане скользили, как бусы по нитке,
жемчужно- серые олени.
Ваня вернул бинокль, вскинул ружьё.
— Не чуди, — остановил его Вася. —
Не убьёшь — только ранишь.
Ваня перевёл ствол на огромную белую
сову, которую только что рассматривали
ребята.
— Нельзя! — остановил его Вася.
— Почему?
— Её очень легко убить.
Потом ребята пошли веселее, постоянно
имея в виду реку с её извивами. Спутник,
которому в лесу бояться было нечего,
окончательно развеселился и, отыскав грязь на
берегу, походил по ней и побежал по льду,
кокетничая лапами, как бы обутыми в серые
сапоги. Вдруг остановился.
— Что-то увидел, — сказал Вася.
— Трясогузку или кулика, —
ухмыльнулся Ваня.
Но он недооценил Спутника, вечно
обижаемого собаками.
Вася поднял бинокль, — ему показалось,
что он видит на полынье гуся; на самом деле
это был всего лишь фанерный профиль с
прибитым гусиным крылом и головой. На такую
грубую подделку могли бы клюнуть
настоящие гуси и сесть как раз под выстрелы из
скрадка. Интересно, кто охотник?
Внимание Вани, который не видел
профиля, привлёк ком снега в ветвях лиственницы,
что было необъяснимо, так как деревья
давно обнажились. Вдруг снег зашевелился и
сердито захабэкал сдавленным голосом самца
куропатки — Ваня выстрелил и промазал. И
в ответ раздались сердитые ругательства,
принадлежащие деду Капусткину, который
выбирался из своего скрадка. И было с чего:
вдоль склона сопки шли гуси и, возможно,
обратили внимание на профиль. Их спугнул
Ванин выстрел, — они ударили в сторону,
словно по ним сыпануло дробью.
Дед долго ругался, показывая, что недаром
проводил время на зонах — освоил
тюремный язык, — но рано или поздно иссякает
всякий источник, в том числе и фонтан
блатного красноречия.
— Чего пришли? — спросил дед,
понимая, что гуси ушли и ругаться бесполезно.
— Насчёт куропаток, — ответил Ваня,
который нисколько не боялся деда.
— Ты кому уши трёшь, ты кому гонишь
фуфло?
— Ничего не гоню.
— Видишь, браток, — повернулся дед к
Васе. — Врёт деду. А ведь дед всё знает, всё
понимает — борода... — провёл ладонью
по бороде вверх, — антенна! И ты, браток,
меня, старика в лапти обуваешь. Разве так
делают?
— Вы о чём? — удивился Вася. — Мы
ничего не знаем.

— И запомни: «Меньше знаешь, крепче
спишь». А теперь шпарьте домой, пока
трамваи ходят. Не хочу, чтоб вы влипли в
большую неприятность... И отец твой проехал на
учуге в посёлок — вон и след.
В самом деле, рыхлый лёд, наросший
поверх материкового льда, был пробит
оленьими копытами. Видно было, что всадник
некоторое время стоял у скрадка (болтал со
стариком), потом голубые следы пошли в
сторону посёлка. Этой новости было
достаточно, чтобы Вася забыл о секретном зимовье, а
Ваня, изображая из себя послушного внука,
рявкнул:
— Слушаюсь!
Он понимал, что поход — «опасные
гастроли», и решил выведать тайну зимовья через
деда, который всё знает, всё понимает.
КЛАДБИЩЕ
Ребята двинулись к фактории кратчайшим
путём, а дорога эта шла через кладбище. Днём
среди могил, конечно, нисколько не страшно,
так как латтары — души умерших —
находятся в Латтар пеляк («Мёртвых стороне») и
являются на «Живых сторону» только по
ночам, так как у них ночью день. То есть всё у
них наоборот, и это следует иметь в виду,
чтобы не попасть впросак. Для латтаров
много — это мало; сломанное — исправное;
ночь — день. Вот почему мёртвым кладут
не серебряные деньги, а медные и чем
меньше, тем лучше. Так просвещала ребят
Агафья, а ту, в свою очередь, просвещала
старая селькупка.
Солнце скрылось за сопкой, но было
светло. Вот появились осьмиконечные
православные кресты, православные кресты домиком, с
вырезанными птичками; обелиски со звёздами;
были кресты в виде людей, раскинувших руки
с галстуками; у крестов и обелисков лежали
сломанные нарты и лодки (сломанное для
Страны мёртвых — целое), направленные на
Север по течению реки, где, как известно,
располагается Латтар пеляк. Тут же лежали и
вещи, крайне необходимые в долгом
путешествии: пробитые кружки и кастрюли,
расколотая посуда, сломанные луки. Были и
бронзовые иконки Николы Угодника и Божьей
Матери, не повреждённые, так как они
способны пребывать и на «той» стороне, и на
этой. «Бывают, где хотят», — говорят
старики. И множество пустой посуды из-под
водки, одеколона «Красная Москва»,
«Загадочный лес» и «Саша» — следы поминок.
Вася подумал, что надо помянуть маму.
Что ей дать? У него были две конфеты
«Мишка косолапый», а в карманчике
рюкзака обнаружилась игральная карта —
червовый туз.
Он свернул к могиле матери, так нелепо
погибшей, и перекрестился на православный
крест и тунгусскую нарту с оленьими
рогами (это был поминальный олень, который
отвёз её душу в рай); положил конфетку и
карту. (Давать умершим целую колоду карт
невежливо, а одна — в самый раз — одна
для них целая колода; они любят поиграть
ночами в дурачка и стос).
Потом пристроил на перекладину креста
кулинарное творение Агафьи — ржаную
лепёшку, тотчас же аккуратно стянутую
Спутником — Вася и Ваня сделали вид,
будто не заметили исчезновения лепёшки: ведь
Осикта была очень хорошим человеком и
любила собак, и ей будет приятно, что
Спутник помянул её.
Ваня по примеру друга решил помянуть
свою бабушку и тоже положил на
перекладину креста лепёшку, и Спутник, чьё
настроение по мере приближения к посёлку
становилось похоронным, с печальным видом
помянул и бабушку.
— Вообще, твою мамку убили
Блиндиевы, — сказал Ваня, не зная как
распорядиться «Мишкой косолапым», которого дал
ему Вася.
— Как?
— Этого я не знаю.
— А дед?
— Дед догадывается, но не пойман —
не вор.
Ваня отдал конфету бабушке —
пристроил её на верхнюю перекладину креста.
И деликатно не заметил, что Спутник, со-

вершив цирковой прыжок, снял «Мишку
косолапого» и помянул бабушку вместе с
фантиком.
ЛАТТАРЫ
Кто они? Объяснить трудно — даже
Агафья путается. Иногда их называют чертями,
или из вежливости чёртиками. Но ведь черти
и даже чёртики, как известно, жуткие
пакостники, а латтары могут и помочь, и
предупредить об опасности, и даже защитить, если
уметь с ними ладить. А ладить с ними,
считает Агафья, не так уж сложно: следует не
говорить о них по ночам и соблюдать
вежливость — не давать, к примеру, целую пачку
папирос, что для него мало, а дать одну —
это много, и, садясь за стол, поминать
предков — выплёскивать каплю вина или чая
через руку.
По мнению Агафьи, души плохих людей
оборачиваются в самых натуральных чертей,
способных и облик менять, и творить всякие
гадости, если не ограждаться молитвой: «Да
воскреснет Бог, и расточатся врази Его...»
Если же ушёл на «ту сторону» хороший
человек, то он чёртом быть никак не может.
Но как отличить хорошего от плохого?
Была у Васи ещё одна неясность в
отношении латтаров. Как известно, на ночь
нельзя оставлять неприбранными продукты,
а особенно объедки — тотчас явятся
латтары (ведь для них недоеденное —
нетронутое, а ночь — день); но почему их не
покормить? Агафья объясняла, что с хорошими
обязательно явятся и черти, способные
перекидываться в мышей, — вот отчего по
ночам слышен хруст, треск и мышиный писк,
если продукты не спрятать. А мыши, как
известно, родня чертей и предвестники всяких
бед.
Муж Тамарки Микки-Мышь наверняка
превратится после смерти в чёрта, а сама
Тамарка уже и теперь ведьма.
Пошёл мокрый снег, стемнело, отдалённые
предметы исчезли, и в сумерках светился
лишь Спутник, который время от времени
оборачивался к ребятам: не прочь был,
наверное, помянуть ещё кого-нибудь.
Вдруг пёсик остановился и осторожно
тявкнул — ребята переглянулись:
известное дело, собака способна видеть духов.
Кого увидел Спутник? Латтара? В самом
деле, со стороны посёлка возникли два
латтара в плащах с капюшонами.
— Какого чёрта собака делает на
кладбище? — проговорил испуганно один
латтар.
— Кушает, — ответил второй латтар
голосом Микки.
— Чего кушает, чёрт подери?
— Откапывает и кушает.
— Что откапывает?
— То и откапывает, что закапывают, —
ответил Микки-Мышь и захохотал.
Ребята застыли на месте — оба знали
правило: в случае нежелания быть
обнаруженными, следует стоять неподвижно.
— Дальше не пойду, — сказал первый
латтар. — Не люблю сюрпризов. И не
пойму, какого чёрта надо было тащиться на
кладбище.
— Ты много чего не понимаешь,
москвич.
— Куда делась собака, чёрт её дери? —
буркнул москвич-латтар.
— Запомни, что я здесь президент, и всё
моё: лес, месторождения, пушнина. Мне
надоело с тобой говорить. На днях прилетает
мистер Боб, и ты сваливаешь отсюда на этом
вертолёте.
— Ты, Микки, меня пугаешь, —
вздохнул печально латтар-москвич. — А того не
знаешь, что меня столько пугали, сколько ты
не обедал.
Было слышно, как кто-то передёрнул
затвор пистолета.
— Через день-два реки вскроются, —
сказал Микки. — Течение здесь быстрое...
Грянул выстрел, — пламя на мгновение
осветило кресты и летящий снег. Спутник
завизжал. Ребята скатились с берега к реке, и
слышно было, как латтары заругались и
затопали ногами.
Продолжение следует

Лев Кузьмин
НА ПОКЛОННОЙ ГОРЕ
Рисунок Евгения Мешкова
Два ветерана, два солдата —
Двенадцатый и Сорок Пятый —
Горы Поклонной сторожа
Обходят зорко парк Победы,
Ведут неслышную беседу,
О чём встревожена душа:
«Воспрянет ли опять держава?
Счастливым станет ли народ?
Вернётся ли России слава,
В какой по счёту трудный год?»
А в хмурых тучах над горою,
Пробив лазоревый просвет,
Луч солнца двум седым героям
Из поднебесья шлёт ответ:
«Невзгоды все народ осилит!
Ведь что о бедах ни тверди,
И у Москвы, и у России
Тысячелетья впереди!»

Анатолий Митяев
«ЭТО САМОЕ»
Рисунки Германа Мазурина
К одному человеку прилипло «это самое».
Через каждое слово он «это самое» вставляет.
Слушать его трудно. Но вы всё же
послушайте, что он однажды рассказывал.
— Ходил я, это самое, в это самое, в лес.
Собирал, это самое, грибы. Вдруг, это самое,
вижу на берёзе, это самое, медведь. А под
берёзой, это самое, роет, это самое, землю,
это самое, кабан.
Кабан, это самое, меня учуял и, это самое,
ко мне... Это самое, по кустам. Я, это самое,
на осину. У кабана, это самое, клыки. Он ими,
это самое, дерёт, это самое, осину. Хочет, это
самое, перегрызть. Медведь, это самое,
может, это самое, дать, это самое, сдачи. А
меня проще, это самое, угробить.
Вдруг слышу, это самое, медведь кричит:
— Держись, это самое, приятель! Я вот
на берёзе, это самое, второй час, это самое,
сижу.
Оказывается, это самое, на берёзе не
медведь, это самое, сидит, а это самое,
человек. Он, это самое, кричит мне:
— Не жалей, это самое, грибы. Кидай, это
самое, зверю, по одному. У меня, это самое,
кончились. Может, это самое, нажрётся и, это
самое, отстанет.
Я, это самое, сразу вывалил всю, это самое,
корзину. Он, это самое, гад, белые и, это
самое, подосиновики сожрал. Сыроежки, это
самое, даже не понюхал. И, это самое, ушёл.
Ну и мы, это самое, слезли и, это самое, домой
пошли...
Прилипает не только «это самое». В
прилипалах «вот», «вообще», «понимаешь»,
«так сказать». Есть говоруны, у которых
перед каждой фразой тягучее «ааа», «эээ» или
похожее на мычание телёнка «ммм». Тот,
кому захочется, может прочитать рассказ и с
этими прилипалами.

***
Вязаные варежки
У Варюши-Варюшки.
У Валюши-Валеньки —
Валяные валенки.
ВАЛЕНТИНА ТЕЛЕГИНА
Мукомол
Муку молол,
Бел, как мел,
Был мукомол.

***
Дядя Юрий Юле с Улей
Подарил пчелиный улей.
От июля до июля —
С мёдом Уля, с мёдом Юля.
Рисунки Виктории Гусевой

ПРИХОДИТЕ, ГОСТИ!
Советы маленькому хозяину
и маленькой хозяйке
Без ног бежит, без крыльев летит, не вода, а течёт, не человек, а идёт. Что это
такое? То, что нельзя ни увидеть, ни услышать, ни потрогать, но чем люди очень
дорожат. Это время.
Самая маленькая единица измерения времени — секунда. В неё входит
несколько мгновений. А какая — самая большая? Эра. Она вмещает десятки
столетий.
Предлагаем читателям занять своих гостей вопросами и игрой, которые мы
сегодня посвятили счёту времени. Время, как и деньги, любит счёт!
Когда это будет?
Скоро в один и тот же момент произойдут два события, которые случаются
очень и очень редко. Одно — раз в сто лет, другое — раз в тысячу лет. А именно:
закончится XX век и наступит XXI век, закончится II тысячелетие и начнётся III
тысячелетие нашей эры.
Назовите час, день, месяц и год, когда наступят XXI век и III тысячелетие.
Когда это было?
Сколько лет прошло от Рождества Христова?
Секунда, минута, час...
Игра
Впишите в клетки круга слова, обозначающие различные отрезки времени.
Меры времени расположены в круге по порядку — от меньшей к большей.

страница
отсутствует

страница
отсутствует

Наталья Гончарова
ТВЕРСКИЕ ПРЯНИКИ
В верховьях Волги стоит древний русский
город Тверь. С незапамятных времён
тверичи славились «резным по дереву
мастерством». Знаменитые тверские деревянные
ковши с рукоятками в виде конских головок
возами вывозились на рынки России.
Кроме посуды, Тверь была знаменита и
своими пряниками. Выпекались они самых
различных форм и размеров и отличались
абсолютной белизной и изысканным вкусом.
Тверские пряничники держали свои
магазины не только в Москве и Петербурге, но и в
Берлине, Лондоне, Париже.
Чтобы получить красивый узорный
пряник, необходимо было вырезать из дерева
специальную форму. Орнамент на досках
вырезался углублённый, чтобы на готовом
изделии он получился выпуклым. Сложные
пряничные узоры рисовали иконописцы, а
затем их вырезали умелые мастера. Из-под

искусных рук резчика выходили доски с
теремами и двуглавыми орлами, огромные
осетры и стерляди, птицы, кони,
фантастические деревья, цветы, всадники, лебеди,
птицы Сирины. Самыми любимыми сюжетами
у тверичей были изображения рыб разных
размеров и «стерлядь колесом». Дело в том,
что в верховьях Волги, на мелководье, идя на
нерест, стерлядь отталкивается хвостом от
песка и как бы в виде колеса проходит
мелкие места. Вот так и возник этот древнейший
пряничный сюжет.
Но самой большой любовью пользовались
тверские пряники с изображением военных.
Это был, как правило, генерал, часто верхом
на коне, в треуголке с пышным плюмажем и
эполетах, с руками, «согнутыми кренделем».
Часто грудь храброго вояки была украшена
большим количеством звёзд и крестов.
Глядя на пряничных генералов, вспоминаются
стихи Николая Алексеевича Некрасова:
— А генералов надобно? —
Спросил их купчик — выжига.
«И генералов дай!
Да только ты по совести,
Чтоб были настоящие —
Потолще, погрозней...
... Давай больших, осанистых,
Грудь с гору, глаз навыкате,
Да чтобы больше звёзд!»
Вот такие пряничные генералы, скорее
забавные, чем грозные, сохранились на
старинных деревянных формах. Как возник этот
сюжет?
В 1809 году на постоянное жительство в
город Тверь переезжает любимая сестра
Александра I великая княгиня Екатерина
Павловна. В связи с этим был подновлён
дворец, а для свиты были построены каменные
дома.
Великая княгиня отличалась
приветливостью, любила веселье и давала балы, на
которые приглашались и дворяне, и купцы, и
военные. Часто на балах присутствовал сам
император, и при нём веселья было ещё
больше. По Волге устраивались катания на яхте
и лодках с музыкантами и песенниками.
Вечером зажигались иллюминация и фейерверк.
Таких праздников и балов было немало. Без
сомнения, блестящая свита императора,
золотые эполеты и плюмажи свитских
генералов, модные и роскошные туалеты дам
не могли не поразить воображения горожан.
Свадебная пряничная доска.
Поволжье. Начало XIX века.
Тверская пряничная
доска. 40-е годы
XIX века.
Пряничная доска.
Нижегородская губерния,
город Городец. 1765 год.

Началась война 1812 года. В Твери было
сформировано ополчение против врагов. И
опять главными героями дня стали военные.
Все эти события и нашли отражение на
пряничных досках. Не случайно пряники с
изображением генералов назывались
«наполеонками».
Пряники были угощением особым. В
глубокой древности их торжественно подавали
на праздничных трапезах, они участвовали в
свадебных и поминальных обрядах, им
приписывались целительные свойства.
Не обходился без узорных пряников и
царский дом. Так, по случаю рождения Петра I в
Грановитой палате был устроен «родинный
стол», где «самое видное место занимали и
служили украшением» три огромные
пряничные коврижки. Одна из них изображала герб
Московского государства. Существовал
также обычай подносить пряники московскому
патриарху по случаю именин. Такие
пряники назывались «подносными». Узор на них
был наиболее наряден и часто
сопровождался надписью.
Пряники с надписями ценились особенно
высоко. Трудно было вырезать рисунок на
доске, а сделать правильно надпись резцом
ещё сложнее. Буквы и цифры вырезались в
обратном направлении, то есть в их
зеркальном отражении. Зато на прянике они
становились правильными.
Резные доски-формы накладывались на
пряничное тесто, узор отпечатывался, а затем
пряник отправлялся в печь. После выпечки его
покрывали цветными глазурями — белой,
голубой, розовой. В особо торжественных
случаях глазурь дополнялась кусочками
сусального золота. Эти пряники назывались
«сусальными». Готовые изделия становились
подлинными произведениями искусства и
напоминали драгоценные эмали.
Пряники различались не только по
сюжетам, декоративному убранству, цвету теста, но
и размерами. Были маленькие
четырёхугольные прянички, пряничный горох (он
продавался на вес), фигурные пряники и большие
«почётные» коврижки. Известен такой случай в
Твери, когда на свадебный пир везли пряник
на двух возах, чтобы внести его в дом, сняли
дверь и на ней подали пряник на праздничный
стол.
Недолог век пряника. Как бы вкусен и
наряден он ни был, его век исчисляется часами,
днями, самое большее — неделями. Сегодня
старинные пряничные формы и пряники
можно увидеть лишь в музейных коллекциях.
Тверская пряничная доска наборная.
Первая половина XIX века.
Пряничная доска. Поволжье.
Первая половина XIX века.

Тверская пряничная доска.
30-е — 40-е годы XIX века.
Подписной индекс 73570
Цена договорная