Революционная совесть и социалистическое правосознание - Португалов Г.М.

Автор: Португалов Г.М.
Теги: история законодательство социалистическое правосознание
Год: 1922
Похожие
Отечественная история №04
НЭП и советская политическая система (20-е годы)
Неустойчивость порядка: очерки философии истории
Вишняк М.В. Всероссийское Учредительное Собрание. Библиотека отечественной общественной мысли с древнейших времен до начала XX века
Текст
                    И Of-У vr Ад С 8
ЕВоллцисн. CCBfrTfc
н|Чбо^оЗ* ЧинС
1077



Г. М. ПОРТУГАЛО8
п 33 о
К 1077
БВОИОЦИОВНАЯ СОВЕСТЬ
и
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРАВОСОЗНАНИЕ
ПЕТЕРБУРГ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
1922

Г. М. ПОРТУГАЛОВ
• \ A 0YV

РЕШНЩИШ СОВЕСТЬ
и
СОШШТШСШ ВРАВОСОШВЯЕ
в
1922
V
Р. В. Ц. Петербург
Гиэ. № 954. Отпечатано 5.000 8«.

Перзая Государгтэенная Тиааграфия. Гатчинская. 25.
2018554564
IIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIII
Основными мотивами процессуального законодательства Совет-
ской России являются веления революционной совести и социали-
стического правосознания.
В чем заключается существо этих понятий? Не облекают ли.
они своим блестящим покровом безмерного ужаса судейское»
произвола, или, в своем" осуществлении, подымают судейское убе-
ждение до объективных высот торжества судебной истины? Где
пределы их владычества и недра зарождения пх творческих сил?
I. Исторические этапы идеи совести.
В глубокой древности теряются истоки проблемы совести.
Примитивы первобытных хозяйственных отношений помещали ее
в с*еру религиозных и чисто-моральных чувствований, и только
с появлением того своеобразного капитализма, которым явилось круп-
ное производство времен римской империи, вызвавшее коренное
изменение основ античной культуры, начался процесс перемещения
идеи чемести», как внешней регулятора и внутреннего критерия
истины, в плоскость чисто правовую.
Этот сложный момент нарастания социальных противополож-
ностей и классовых разномыслии в римском обществе эпохи империи
успел уже, однако, извратить классические очерташ!я того понимания
«доброй совести», которое, на заре римского величия, в эпоху
• преторского права», оставило в истории права яркий след.
Первые тогда трещины, появившиеся на социальной окруж-
ности мелкого производства, и такие же слабые ростки латифундий,
уничтоживших в своем дальнейшем росте в арендной зависимости
крестьянскую независимость—давали еще простор развитию том
римской демократии, в существовании которой были заинтересованы,
хота и не в равной степени, все классы римского населения. Идея
внешнего равенства свободных граждан и иностранцев соответ-
ствовала экономической структуре римской демократии и ее между-
’) «Кто утверждает, что нужно принимать во нвкмашге только своих со-
граждан, а. не иностранцев, тот разрывает общую связь человеческого рода, а
вместе е нею уничтожает благотворительность, щедрость, доброту в справед-
ливость» (Цицероа, De officiis, 3, 6).
•1
- С ’
h
4
народному торговому' общению. На пути интернационализма, исто*
рически неизбежного для центра мирового экономического общения,
каким становился Рим, ему необходимо было пройти внешнюю
стадию вселенского равенства в праве, которое открывало мировой
торговле господствовавшие на Средиземном море римские гавани и
скрывало, до поры, чудовищное противоречие строя, который бази-
ровался на сотнях тысяч трудящихся рабов 1 .
Равенство это обреталось в идее «еешеснжениой еправед твоспш»,
«naturalis aequita!», разлитой богами по всему миру, которая
давала творцам римского права инстинктивное ощущение «доброго
и справедливого», «bonum et аодшт*, как единственного масштаба
в отыскании истины.
Н римский претор, разбирая гражданские споры, председатель-
ствуя в народных собраниях по уголовным делам, толковал в ка-
ждом отдельном с.и'час эти нормы нс писанного, пе ограниченного
временем и территорией, национальностью и «брагой правления
вселенского, общенародного права.
Право это претор применял к к случаям, когда злая веде
человеческая посягала на основные жизненные блага людей, и
к разрешению мелких суетных споров и взаимных претензий, считаясь
с одним лишь внутренним судейским убеждением, той самой «доброй
совестью»—«bona fides», которая должна соответствовать, быть
однотонной с мировой естественном справедливостью.
Это давало римскому суду свободу и самостоятельность
• в обращении с Фактическим материалом; не буква договора была
пред ним, а внутренний смысл его, не Формальное установление
Факта нарушения нормы, а ' широкое ‘понимание его сущности,
в связи со всей жизненной обстановкою.
Понятно, что даже такое, отдаленное ио отвлеченности от
земных интересов, понятие, как «ratio naturalise—оттенялось коло-
ритом хозяйственного быта и культуры древнего Рима, имевших
чисто внешнее сходство с современностью, а по существу отра-
жавших примитивные дерзания товарного хозяйства, и только
в перспективе прожитых с того времени веков оно облекается
в почти метафизическую, ирреальную сущность.
Так у становились в римском праве оба основных для нашей
темы положения: о •ннпесгмвнной справедливости». как универсаль-
ном исгмчнйке права, и «доброй совести», как способе применять
ее в конкретных случаях коллизии прав и людских интересов.
Средневековье питалось наследием римского права, и внешние
очертания его принципов получали то большее, то меньшее зна-
чение в литературе и законодательствах, в зависимости от различ-
ных политических обстоятельств п влияний, вызванных хозяйствен-
*) Л. KnytneKttS. Происхождение христианства, перевод Рязанова, Петро-
град, 1920.
о
ной пестротой Феодальной эпохи, которая создала такие противо-
речия, как вселенское значение папства, в то время, как врагами
его были все классы общества, и распространение коммуниста- *
ческах идей в монастырском и еретической коммунизме, облекав-
шемся в мистические Формы, без существования классовой борьбы
неимущих.
Тппичная/дробность Феодального хозяйственного строя средних
веков и развитие государственной церковности влияли, однако,
благоприятно на рост идеи общенародного права, как объединяю-
щей распыленные по мелким экономическим it политическим еди-
ницам массы и, в то яге время, легко окрашиваемой в различные
оттеши церковной мысли. Вес это вначале сближало средневековую
аристократию церкви с зарождающейся либеральной буржуазией
в поддержке принципа? «his naturale potius est, quara ius positivum».
Но очертания этого «ius iiaturale» расплывались ri принимали раз-
шчные Формы, все более удалявшиеся от римских высот и при-
ближавшиеся-к эгоистическим запросам мелких Феодалов и епи-
скопов, ^мечтавших о власти.
Существенным было, однако, то, что оба вышеуказанные
момента, так гармонично слитые в праве римском: «обшей енра-
веЬ.швоетн*, как источника права, и «дчбрий. совести», как способа •
применять его, по времени, по егере и возможности их приложе-
ния к действительности, более не совпадали. То отрешенные от
практической жизни мечтатели углублялись' в Филосо-ьские отвле-
ченные основы общежития и искали в естественном праве убежища
своему' одинокому правовому чувству, среди ужасов бесправия и
произвола, которые творились в судах, подобно тому, как алхимика
и астрологи погружались в мистические тайны потустороннего
мира, связь которого с земной планетой была где-то в неизвестном
месте перерезана (Арнольд Брешпапскпп, вальденсы, апостольские
братья). То члены различных судилищ, пользуясь специальными
полномочиями светских и церковных властителей, творили суд и
расправу по той «Ьог.а tides», которая, в их изуверском предста-
влении, если то были Фанатики идеи, п—лживом, если это были %
бездушные чиновники Светских и духовных властей, соответствовала
их правосознанию^
Никакой связи не было между этими мирами: познания и дей-
ствительности — законодательства, науки и судебной практики.
«Добрея совесть» следователей инквизиции рекомендовала им
иыткн, истязания и мучительную смерть на кострах для спадения
душ еретических, и в «Молоте ведьм» Шарезгера, служившем
наказом для деятелен -инквизиционного суда, они черпали кошм тр-
иые рецепты Мучительств для изгнания бесов, если не для спа-
сения тел, икс окончатся'.но плененных сатаной, то для спасения
душ. "	)
6
Так появилась разновидность, «доброй совести • — *ce.<tnni.
совесть», «совесть святой инквизиции», и в ношыарцых подроб-
ностях, уцелевших в летописях истории, ведьмовских и еретических
процессов, она постоянно Фигурирует, наводя своим определением—
-инквизиционная»—густую тень на чистое понятие совести.
Всевозможные инквизиционные суды—легатские, епископские,
нищенствующих орденов, «святой трибунал» руководствовались пап-
скими и епископскими посланиями, пытавшимися установить содер-
жание ересей обычным правом, определившимся в этой чудовищ-
ной юрисдикции, а, главным образом, святым, инквизиционным
убеждением, не подлежавшим ничьему контролю.
Попытки кодификации, начавшиеся со времен Фридриха 11
установили в сборниках указов виды ересей, понятие «верующего
«соумышленника», «покровителя», «ходатая еретиков», и меры
наказания их: объявления вне закона, сожжения живыми, конфискации
имущества, сожжения недвижимостей, лишения ирава наследования.
Все ат* не могло объять многообразия того религиозного
разномыслия, которое заполнило средневековье, не взирая на ужасы
репрессии и жажды Фанатизма и нетерпимости, которую не могли-
утолнть сотни тысяч костров, сжигавших еретиков во славу божию.
Любопытна первая сводка канонов, относящаяся к ХШ веку и
ставшая уставом инквизиторском деятельности. Каноны эти были
адресованы «нашим любимым и верным сынам о Господе Иисусе
Христе, братьям проповедникам и инквизиторам». Введение доста-
точно характеризует пределы той «bona tides», которая предоста-
влялась духовным судам. «Мы пишем вам эти вещи не потому, что
хотели бы связать ваше мнение, ибо неприлично ограничивать сво-
боду, предоставленную вашему благоразумию, Формулами или пра-
вилами иными, чем исходящими от Святого Престола, но мы
желаем ириттн вам на помощь в вашем самопожертвовании, чая,
что вы, несущие на себе наши тяготы, должны находить у нас
помощь и совет от чистого сердца».
Трудно представить, сколько трудов положено было на орга-
низацию святых трибуналов, выяснение их юрисдикций, соста-
вление наказов и т. д. Все основные правила римского процесса
ио устройству судов, организации обвинения и защиты, допроса
свидетелей и собирания доказательств были положены в основу их
деятельности и, конечно, извращены в той же мерс, в какой пала- <
честно инквизиторских судов было извращением религиозной идеи.
Панские и епископские буллы вводились в статуты всех государств
и городов *), все могущество государства предоставлялось для
сыска Св. Инквизиции, все официальные научные силы служили
инквизиторской экспертизе, все население—жертве. Из римского
‘j Булла папы Иннокентия IV «Ad «rtirpandua» и др.
7
права заимствованы были принципы независимости суда, несме-
няемости судей, Формализма следствия н суда, были прекрасно
налажены регистры, образовавшие международную полицию и не
дававшие еретику возможности скрыться от святых трибуналов.
«Руки инквизиции*, пишет Генри Ли в «Истории инквизиции
в средние века», дающей богатейший материал по истории инкви-
зиции и ее процессу ’i, были длинны, память ее непогрешима, но
шире всего было ее усмотрение—святая совесть монишееюго
величествам, истреблявшая отдаленных потомков за неотомщенные,
но убеждению трибунала, грехи еретика.
Естественно, что народные массы, в паническом страхе, тре-
петали при одной мысли о таких судах совести, отражавших
ужасы Феодального крепостничества, и редкие попытки протеста
против сеньории, объединившей Феодальных землевладельцев с цер-
ковными пастырями, подавлялись с невероятной жестокостью 'бунты
во время Жакерии во Франции, мятеж Уота Тайлора в Англин,
крестьянские восстания в Германии .
Только к моменту, когда внутреннее разложение церковной
государственности выступило, наконец, черными язвами наружу,
послышались, в эпоху реформации, сначала робкие, а затем и более
решительные, возражении против принципа совести, освященного
памятью веков и запятнанного кровью. Все это осозналось массами,
откликнувшимися на призыв Лютера к бунту против церкви (Томас
Ыюнцер, восстание Франца фон Зиккишёна, великая крестьянская
война ХМ века).
Возражения сводились к тому, что, так называемая, «святая»,
«инквизиционная » и со всякими другими определениями «совесть»,
как мерило правды, есть не что иное, как судейский произвол, что
предоставление судам свободы в разрешении дел есть санкциони-
рование того, что продиктовано личными желаниями и настрое-
ниями того или иного судилища, творившего волю пославшего
его, что как бессилен раб в условиях экономического быта,
создающего и питающего рабство” и как беззащитен он в право-
вых своих гарантиях, отражающих экономические зависимости
люден, так, в тысячу крат, хуже его положение, когда отсутствуют
даже такие ничтожные и внешние нормы правовой гарантии,
и человек предай па поток и разграбление чужой, быть может,
черной совести, преступной и жестокой, прикрытой сутаной
н кощунственно оскверненной крестом.
Эти идеи мелькали среди Фантастических мечтаний, к которым
убегала мысль от гнетущей были современности. Сказочные кон-
струкции. «Утопиио Томаса Мора и «Государства Солнца» Фомы
Кампанелла привели, наконец, к обоснованию «общественного дого-
’) Имеется в русском переводе, изд. Брокгауза и Еф'рова, СПБ. 1911 г.
— 8
вора»'), как лучшего общественного строя, в котором человек
«отдает обществу всю свою естественную свободу7 и получает
взамен свободу гражданскую».
Окрепли все эти одинокие и разобщенные идеи только в XVII
и XVIII веках, в эпоху «естественного права». Уже в системе на-
учно-правового мировоззрения они начала будировать зарождав-
шуюся новую жизнь, влиять на законодательства, обогащать пауку,
революционизировать массы, властно требовать новых гори обще-
жития.
Теоретические построения Гуго Гроцпя вылились в бурные строки
Вольтера, Руссо и учеников их. именуемых «'плеядою провозвест-
ников революционного движения» для перестроения общественных
отношений по началам естественного права.
Под этими лозунгами промчалась бурей над Европой Француз-
ская революция, принципы естественного нрава легли в основу
революционного законодательства, ими пропитана была «декларация
прав человека и гражданина», наделившая его политическими и гра-
жданскими свободами, как того требовал «naturalig ratio», которому
посвящен был культ Высшего Существа в дни зенита славы Ро-
беспьера 1794 г.). Эти начала получили свое реальное осуще-
ствление в декретном гражданском и уголовном законодательстве
Революции: уничтожении сословий нлп, вернее, слиянии их. «в одно
третье и единственное1 сословие Французских граждан, уничтоже-
нии прав духовенства, привилегий, титулов, барщины, всех прав,
втекавших из крепостной зависимости «по земле иди телу», огра-
ничений иностранцев, установлении гражданского брака и полной
его секуляризация, уравнении в правах незаконных детей, полном
уничтожении Феодальных земельных пр в без выкупа, ограничишь
наследования по закону и завещанию, введении суда прпсяжЛх,
реформе следствия и т. д.
Теоретичность учения естественного права и отрешенность
его от действительной жизни соответствовала и декларативному
характеру революционного законодательства. Провозглашение гра-
жданских свобод и размещение их в различных кодексах не затро-
нуло основ буржуазного общества, оберегло жизненные интересы^
того третьего сословия, которое вместило в себя массовые раз-
личил, чтобы затем в долгие годы реакции выявить их с особой
резкостью и выпуклостью. Тупик революции, символизирующийся
возглавленном ее Жирондой с Горой^ при глубоком различии их
политических устремлений, быстро выявился в великих противо-
речиях социальных интересов, чисто г.нешне объединившихся для
борьбы о Феодально-цеховыми' силами, подавлявшими политичссмую
и гражданскую свободу, н затем в смертельной ухватке изничто-
живших друг друга.
*) К. Каутский. <Иа история оОцеетвешшх т<*4еян£Ь. СПБ., 1905 г.
__ р
Эго выпало и великий опыт устроения Коммуны, разрушенной
внутренними силами, как только проявилось классовое расслоение
«третьего сощовня» п осознаюсь, что дальнейшие пути революции
'затронут личное благосостояние членов того же сословия, п декрет
от 29 марта 4793 г., гласивший о том, что те, которые вызовут
своими статьями уничтожение и осквернение собственности, будут
наказаны: смертной казнью, если преступление последует за под-
стрекательством, или 6 годами заключения в тюрьме, если такового
преступления не последует; и как молчат законы, когда раздаете.!
звон оружия, остались литературными памятниками революционные
кодификации, когда вступила в своп права «революционная совесть-
французских трибуналов.
Уложение 3 брюмера IV года санкционировало гильотину,
н длинный cniftoK декретов предавал ей врагов народной свободы,
которыми, по определению декрета от 22 прериаля, являются те,
кто старается силой или хитростью посягнуть на народную свб'-
боду или попытается унизить пли уничтожить народный конвент,
являющийся центром революционного и республиканского правле-
ния. Ст. 1 декрета о трибунале гласила: «В Париже учреждается
чрезвычайный уголовный трибунал, ведению которого подлежат лее
коптр-революционные предприятия, все покушения против свободы,
равенства, единства и неделимости республики, внут]>енней и внеш-
ней безопасности государства, а также все заговоры, направленные
к восстановлению королевской пли всякой иной власти,^посягающей
на свободу, равенство и суверенитет народа, будут лн обвиняемые
гражданскими или военными чиновниками, или простыми гражда-
нами»	►
Деятельность чрезвычайного уголовного суда ширилась и росла
расширяя и признаки, характеризовавшие «врагов народа»: аристо-
краты, все попавшие в секционные списки «подозрительных»,
вызывающие недоверие к поставщикам припасов и продовольствия,
нарушители собственности земельной или промышленной, экспор-
теры зерна, препятствующие рекрутским наборам, продавцы звон-
кой монеты и т. д.
Единый и равный вид кары—смертная казнь—применялся ко
пом, кого революционная совесть подводила под одну из рубрик
«врагов народа», и считалась опа непогрешимой; ст. 13 декретар
о трибунале определяла, что приговоры трибунала пе подлежат,!
кассационному обжалованию.
Однако Конвенту и эти мероприятия представлялись недоста-
точными. При обсуждении законопроекта о .«подозрАгге/ьных» была
заслушана депутация Коммуны, поддержанная Дантоном, требовав-
•) «Реио.эоцлонный трибунал в эпоху французской резолюции», кад. «Бы-
лое». Петроград, 1918 г. Н. И. Кареев. 'ПарнЖекке секция, Пгр., 1916 Г.
Е. Тар.к. 1*аоочнИ класс во Францис, в эпоху ре!К».тюи,ичг, 2 т._ Игр., 1911 г.
— 10 —
uiaa создания специальной революционной армии, которая должна
объехать департаменты с революционным трибуналом и гильотиной,
должны быть арестованы все «подозрительные» н в кратчайший
срок судимы.
Состав «подозрительных» был намечен следующий: дворяне,
священники, лавочники, крупные коммерсанты, биржевики, бывшие
прокуроры, интенданты „дельцы, крупные рантье, сутяги по духу,
иро+ессии и воспитанию.
Для определения виновности некоторых категорий « подозритель-
ных» «революционной совести» дава лись соответствующие указания:
ио декретам от' 17 и 20 октября 1793 г. священники, у которых
найдут какие-либо коятр-революционнйе изображения, должны, на-
равне с духовными лицами, взятыми с оружием в руках или с ино-
странными паспортами, предаваться смертной казану «подозритель-
ными» должны признаваться те, которые не проявляли постоянного
влечения к революции; те, кто, будучи более осторожными, гово-
рят загадочно о бедствиях республики, сожалеют о судьбе народа
и всегда готовы распространять дурные вести с притворной пе-
чалью; наконец, те, кто, ре совершив ничего против свободы, не
сделал ничего и для нее.
К сожалению, о прениях в трибунале материалов нс сохранилось,
и лишь списки приговоров с краткими обвинительными актами дают
некоторую возможность определить содержание и объел применения
революционней совести» в эпоху Национального Конвента.
Так же отрывочны дошедшие до нас сведения о судопроиз-
водстве английских чрезвычайных судов в эпоху опередившего на
полтора века континентальную революцию революционного движе-
ния в Англии, «второй решительной битвы буржуазии» 1).
Казнь Карла Стюарта была сигналом к принятию общинами
билля о «справедливой властн народа», и защита ее была передана
Высшему Суду Правосудия («High Court of Justice»), которому
была вверена масть «судить, осуждать и казнить свободных гра-
ждан Англин». Суд этот, заимствовавший практику Звездной Палаты,
действовал по доносам, лишал подсудимых обычных гарантий, не
имел определенных компетенций, судил по внутреннему', всегда
враждебному подсудимому убеждению, и, по свидетельству писате-
лей. того времени *), никого не оправдывал.
Но, возвращаясь к более близкой нам по духу и времени
Французской революции, мы должны признать, что причины, вы-
’) «Великая борьба «ропейской буржуазии против феодализма достигла
своего кульминационного пункта В трех решлтельпих битвах» (реформации.
аагиийекой революции XVII века п Великой Французской революции). Энгельс.
Истерический материализм.
-) 11. U. Люблинский. Правосудие в Англии в жоху революции подпоила
XVIII кека. «Вестник Европы», 1917 г., кн. 7—8.
— 11 —
звавшие систему террора во Франции, объясняют и характер дея-
тельности Французского трибунала.
Для нашего задания важно установить, что в содержание того
вида совести, которым руководился Французский трибунал, входило
только уничтожение всего, что мешало делу революции, искоре-
нение зародышей контр-рсволюцпи, вне всякого отношения к при-
чинности, злой воле или каким-либо иным Факторам преступности.
Так понимали Функции трибунала и деятели Конвента и руко-
водители секций и клубов. Депутация от клуба якобинцев, поддер-
живавшая в Конвенте проект создания революционной армии, тре-
бовала: «пусть эта армия будет разделена на несколько секций,
пусть за каждой секцией следует грозный трибуна.! и страшный
инструмент законной мести, пусть эта армия и ее трибуналы Функ-
ционируют до той поры, пока почва республики не-будет очищена
от предателей н пока не умрет последний из заговорщиков».-Требо-
вания клуба резюмировались в следующих тезисах:
«I) освободить трибунал от Формальностей, заглушающих совесть
и препятствующих выработке убеждений, 2) издать закон, дозво-
ляющий присяжным объявлять, что они уже достаточно Ознакоми-
лись с процессом. 11рн этих условиях—и только при этих усло-
виях—изменники погиопут и террор войдет в порядок вещей» ’).
Известно, что это предложение было 29 октября облечено Кон-
вентом в декретную Форму и в тот же день применено трибуна-
лом в процессе жирондистов: присяжные признали, что дело для
них ясно, свидетели защиты не были допрошены, подсудимые
лишены последнего слова, защита отведена, н смерть была при-
говором.
Так вновь разверзлась бездна между «ratio паШгаКв», укрыв-
шимся в декларациях прав, кодексах—q>a;KAancKoM и уголовном,
бесчисленных законопроектах, переходивших от одного «чтения»
к другому и—жуткою «bona fides», которую осуществлял револю-
ционный трибунал.
Подполье, в которое ушли революционные силы, после раз-
<рома Парижской Коммуны, ие остывало в годы реакции от вну-
треннего горения. В то же время в кодексах, которыми обнови-
лось законодательство почти всей Европы, общественных исканиях,
научной мысли, подвергшей разрушительной критике теорию исто-
ризма, как оправдания политической реакции, в партийных дискус-
сиях—углублялись, естественно, правовые идеи «свободного нрава»
в толщу социальных явлений, все резче подчеркивающих тщету
правовых Формальных свобод гражданских в кованной капитализмом
несвободе, которая повела хозяйственную жизнь европейских наро-
') Companion, Е. Histoire du Tribunal Revolufioimaife de Paris. Paris,
2 Tul. 18b2.
— 12 —
дов по пути грандиозных кризисов во всех областях экономиче-
ского быта. Здесь, в литературных сомнениях п социальных про-
тиворечиях, скоплялись новые силы для последнего и решительного
боя—уже иа позициях не правовых, а социальных.
- Задача социалистического переворота,—писал Маркс,—не раз-
решилась во Франции, она здесь только встала на очередь *).
И самый поверхностный социально-политический Прогноз мог
предсказать неправовую Формулу гряду щей революции.
Тем не менее, очень существенна дгя нашего задания дальней-
шая судьбе учения естественного права. *	•
Возрождение его в конце \1Х века явилось вновь прологом
научно-революционной мысли в области права.
В русской литературе Пстражпцкнй, в немецкой—Штаммлер
выступили одновременно с пранонолптическцм учением, корни ко-
торого органически соединены были с теорией естественного права.
Исходя из психологического понимания существа права, Г1е-
тражицкнй устанавливает основу политики права в достижении со-
циального идеала любви к ближним 8). На историческом пути вы-
явления активности социальной любви и мирового разума, как бы
излучаясь, кристаллизуются их яркие следы в правовых воззрениях
народных, законодательных нормах, институтах и учреждениях.
Борьба эгоистического начала с началом любви идет по путям ко-
нечных побед последнего, и задача правовой политики заключается
в облагорожении правовой мотивации общественной жизни, в смысле
приближения се к восприятию идей любви. .
Это проявляется в законодательстве, отражающем кривую ли-
нию исторической борьбы двух сил, интуитивном праве, том вну-
треннем правовом критерии, который освещает ярким уравниваю-
щим светом псе правовые Эмоции людей, едином мировом «natura-
lis aequitas>, н— судебной практике, применяющей нормы положи-
те.тьИого и интуитивного права к отдельным случаям жизни, руко-
водствуясь мерою любви, которую каждый вместить может—«Бона
fides».
Учение это, тщательно разработанное в деталях, применено
было автором к критике основных законодательных материалов со-
временности. германской кодификации гражданского права, работы
но составлению которой тли под воздействием новых теоретнч-
ских исканий в области права, и—русского проекта гражданского
уложения.
Почти одновременно с изданием труда Петражнцкого в не-
мецкой литературе появилась работа Штиммлера ю, чрезвычайно
J) Каасспчая бирьЯа во Франции.
’) Lehro von Eiakoiutum, И, 1895.*
*) Das Rvchi der Schuldvertialtuisse, 1Ь37.
a

— 13 —
тесно примыкающая к основным воззрениям Петражнцкого. Смут-
ность и неопределенность содержания идеала любви Штамм тер
заменяет высшей цеубю правопорядка, при которой стремления людей
становятся едиными и субъективные интересы разрешаются с точки
зрения интересов общих. В частности, в приведении судом отдель-
ных претензий к единому знаменателю социального блага и заклю-
чается, по мнению Штамялера, содержание «доброй совести».
Целый ряд европейских ученых последовательно развивали
эту тему, внося в нес различные поправки, но бессильные вы-
рваться из круга неясности, неопределенности к ту маииостн содер-
жания к даже очертаний своих достижений. Подчеркивалось раз-
нообразие социального идеала и неодинаковость его в различиях
исторических условий (Штейнбах), связь его с моралью господ-
ствующей среды, создающей «общественное правосознание», вы-
ставлялись критерин: «культуры» (was die Kulturentwickelung
fordert), «природы вещей» (nature des choses) и т. д.
В русской литературе целый ряд работ Покровского, Новгород-
цева, Кнстлковского и др. освещали теневые стороны таких теоре-
тических построений, случайность их конечных точек зрения при
одной объединяющей исходной идее—необходимости обосновании
свободного1 прана для законодателя и судьи, нахождения прин-
ципа единой и принципиальной базы для проявления «доброй
совести».
Совершенно очевидным было, ЧТО При luaCCOBWX противопо-
ложностях, растущих с сказочной быстротой, должны существовать
различные оценки сущего и желанного, что определенность «обще-
ственного правосознания» для рабочих одна и для предпринимате-
лей друган, что критерии «культуры», «природы вещей» и пр. суть
велмкне философскис заданна, которые в практике судов превра-
щаются в малые производи, что только путем взаимных уступок, при
затаенной и глухой борьбе классов, все чаще переходящей в борьбу
открытую, удается достичь чисто вйбшнего,. компромиссного при-
мирения. А история общественных движений с \ портной настойчи-
востью продолжала доказывать, что обострение социальных кон-
фликтов не притупляется от примиренческих способов их разре-
шения.
В потому идея естественного права, обогащая философию
права, разрабатывая новые пути методологического знания, властно
влияя на законодательство, внося в него отдельные очень суще-
ственные реформы, но, вращаясь в одной сл-ере чистого права, не
могла обрести точки приложения своей силы к той действительно-
сти, которая строилась на Фундаменте экономического рабства н
права собственности, свободы договоров, наследования, уголовных
норм, охраняющих суверенные права государства, не потерявшего
своей субстанциальной сущности—аппарата подавления—от смены
— 14 —
определений: «полицейское» на «правовое», как бы все зги ин-
ституты ini облагораживались либеральными реформами.
Идея «правовой свободы», свободного права, единого в за-
коне и в суде не прилагалась к Факту экономической несвободы,
она была шире его, из другого материала соткана и, в стремле-
нии своем помочь, разрушай» его тем путем, но которому прела-
гала свои шаги в истории, путем революции.
Практические достижении ее были большие: проникновение
в право гражданское публичных начал, попытки ограничения сво-
боды договоров, зародыши рабочего законодательства и охраны
груда в регламенташш трудовых договоров, усиление активности
суда в бессильном гражданском процессе, новая постановка про-
блемы вменяемости, опасного состояния, реформа карательной по-
гитнки, суды для малолетних, патронат.
Уголовная антропология, уголовная социология, труды между-
народный съездов, работы социологической школы, переложившей
тяготу преступления со слабых плеч человеческих на среду, его
вскормившую, усилившееся влияние психиатрии придали в уголов-
ном праве преобладающее значение естественно-научной мысли по
сравнению с научно-юридической, но, конечно, веяние правовых
исканий не могло не отразиться на вопросах уголовной политики,
давно уже воспринявших ту разновидность принципа доброй сове-
сти, которой является внутреннее убеждение суда при оценке су-
дебного материала и признании вины.
В нашу задачу не входит историческое изучение этой инте-
ресной правовой проблемы, и схематически указанные пути ее раз-
вития приведены только для иллюстрации ,исторического блужда-
ния двух .тиков единой идеи, мертвых без соединения и не могу-
щих обрести его на всем пути мировой истории после опыта древ;
пего Рима.
Очевидно, чго не в правовой сфере почва их воссоединения,
и—в мистических ли путях Судьбы, или позитивных—исторической
закономерности—потребовалась мировая бойня, как апофеоз капита-
лизма, чтобы в сфере социальной, мировых хозяйственных отноше-
ний назрело то сочетанно «ratio naturalise с «bona fides», которо е
наметилось юной историей в хозяйственной миниатюре Рима.
II.	Постановка проблемы совести в буржуазном и
социалистическом праве. л
С спокойствием ученого и трепетом революционера, востор-
гавшегося героизмом «штурмовавших небо коммунаров» 1 , яаблю-
’) Цитата В. И. Ленина.
— 15 —
хал и изучал Маркс, как поглощались в кострах революции остатки
Феодапгзма.
Имена Вольтера и Руссо освещали истоки революционной
идеологии, и «общественный договор», гарантировавший свобод-
ному человеку свободные права, свойственные естественному со-
стоянию, которое он потерял, когда «первый, кто, оградив какое-
нибудь место, решился сказать:—это мое—и нашел наивных, кото-
рые-ему поверили *), служил основным общественным идеалом.
Маркс прекрасно оценил естественные пределы правовой револю-
ции: «Революция, писал он в «18 Брюмера Луп Бонапарта», нахо-
дится еще в пути через чистилище». П совершенно понятно, что
идеологов социальной революции меньше всего интересовали вопросы
правовые, и не в том причина этого явления, что теория марк-
сизма разрабатывалась, как полагает Кистяковский 4), Философами,
историками или политикоэкономами, а не юристами, и что един-
ственную попытку в этом направления, сделанную юридической
мыслью в работах Антона Менгера: «Новое учение о государстве»,
«Право на полный продукт труда» и «Гражданское правой немму»
щие классы населения»—нельзя признать в теоретическом отноше-
нии удовлетворительною, а в том, что в глубоких проблемах эконо-
мики, в анализе классовой борьбы и обосновании социализма пра-
вовая «надстройка» казалась менее всего существенной. «Право ни-
когда не может быть выше, чем экономический строй и обусло-
вленное им культурное развитие общества» 3). Только такой вопрос
нрава, как определение сущности и задач государства, освещен
был Марксом и Энгельсом и то в связи с пробшмами, выдвинутыми
днями Парижской Коммуны. И если Марксу в этом вопросе не пред-
ставлялось даже существенным определить точную Форму того,
что заменит государство, когда оно «отомрет», ибо «Маркс от опыта
массового движения ждал ответа на вопрос о том, в какие кон-
кретные Формы организация пролетариата, как господствующего
класса, станет выливаться, каким именно образом эта организация
будет совмещена с наиболее полным и последовательным завоева-
нием демократии •)», то совершенно естественно, что конкретные
Формы правового быта ие могли предрешаться марксизмом, не
в предвосхищении чисто юридической структуры нового общества
было его задание и не существенным оно представлялось само по себе.
«Такой юридической Формы труда, которая сама по себе
обеспечивала бы его производительность, в истории нс было и быть
не может •), а поскольку в этой проблеме н заключена сердцевина
*) еООщеспа'нный Договор»-
*) «Соцпалыше науки я право», Москва, 191G г.
’) «Критика Готекой программы».
*) В. Илин (П. Ленин). «Государство и революция». Пгр. 1918 г.
7 Л. S'; otfW'il. «Терроризм и кокмуш/эм». По. 1920 г,
— 16 — -
общественного прогресса, в марксистском понимании, на выявлении
творящих ее социальных сил,' только организуемых юридическими
формулами, могло сосредоточиться внимание теории и практики
социализма.
II не в научных изысканиях, а в полубеллетристичвскп^ Фор-
мах рисовались штрихи правового устроения коммунистического
общества преемниками греческих сказаний, продолжателями утопий
Платона, Томаса Мора, Кампанеллы. Упнсгешсра, Морелли, Ггцьяра
де Бертье, создателями изумительных проектов грядущей социаль-
ной архитектуры, волновавших современное общество, «народ-
ными трибунами» Бабе-ьом, Сен-Симоном, Оуэном, Фтрье, Кабо,
е сайтами американских Фаланг, пкарпЙскпх общин и, наконец,
«малыми богами», более близкими современности, Гсрцка, Мерсье,
Беллами, Моррисом, Ричардсоном и др. * *•)).
Правда, и научный социализм прибегает иногда к вонлощеншо
того, что будет на «другой день после социальной революции»
(Каутский ’), Штерн 3), Паннекек), но здесь мы попадащг нс в па^
иораму чудес, открывавшуюся тем, которые отправлялись в страну
Утопии, без которой, как говорит (Гскар Уайльд, «была бы скучна
карта земли», а в иллюстрированный хозяйственный план црганг.-
зации производства на социалистических началах, ликвидации бур-
жуазных наследий капиталистического общества и культурных пер-
спектив новых ббщежитпй.
Самодовлеющих правовых конструкции мы здесь не встретим,
ибо развенчана была их самодержавная сила, а техническая и ор-
ганизационная — были еще давно впереди.
Возвращаясь к социалистическому пониманию права, нужно
указать, что, как и принцип правового государства уяснялся Мар
ксом в смысле организованной Формы систематического насилия над
людьми, «с уничтожением которого», писал Энгельс Бебелю, «ста-
нет возможным । оворить о свободе», так и принцип «равного права»,
прельщавший когда-то юридическую мысль Лассаля идеей общего
духа права *), был для него «буржуазным правом», т.-е. таким,
которое социальную несправедливость подводит под внешний знак
правового равенства (Критика Готской программы).
И если в переходные к коммунизму <ьор)иы общежития, а пере-
ход этот составляет «целую эпоху» s;, государство будет постс;
пенно «отмирать» или, по выражению Энгельса, «засыпать», изжи-
вая самое себя в’ той мучительной агонии, когда силы капитализма
восстанут сами против себя и себя же уничтожат, то с ними же
*) .4. <-'вгм»н<им«и'й. «История утопии». Москва. 1910 г.
«Die Soziale Revolution». 1902 г. «На другая день». Пггр. 190“ г.
с) «Ethik und Sozialismus», Umwalzungen ini Zukunftetiat». 1906 r.
•) Система приобрел еш:ых прав, Лейпциг, 1861 г.
*•) Лемин.
— 17 —
отмирать будет то- буржуазное право, которое, при всех этапах
осуществления коммунизма, будет охранять Фактические остатки
неравенства. 
«Мы ставим, говорит Ленни *), своей конечной целью уничто-
жение государства, т.-е. всякого организованного и систематиче-
ского насолил над .подьф^, Люди привыкнут к соблюдению элемен-
тарных условий общественности без насилия п без подчинения...
Ибо когда все научатся управлять и будут на самой деле \upa-
влять самостоятельно общественным производством... уклонение
от всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким не-
имоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопрово-
ждаться таким быстрым и серьезным наказанием..., мы по
утописты и нисколько не отрицаем возможности и неизбежности
эксцессов отдельных лиц, а равно необходимости подавлять такие
эксцессы..., что необходимость соблюдать несложные, основные
правила всякого человеческого общежития очень скоро станет при-
вычной».
Проблемы государства и права пе^ ^вновёлики, и мыслимо,
конечно, «отмирание» и д^ке «смерть» государства, как определен-
ной Формы, при живом развитии права, как социальной-сущности,
но они, несомненно, относятся к одной и той же совокупности явле-
ний, и нам приходится установить, что, поскольку не предрешена
научным социализмом юридическая структура социалистического
общества, право его, нли вернее, те мотивации, которые создаются
в социалистических коммунах, могут быть предвидимы.
«Коммуна—первая попытка пролетарской революции разбить
буржуазную государственную машину и открытая наконец поли-
тическая Форма, которою можно н должно заменить разбитое» *).
В такой коммуне будут соблюдаться «основные правила вся-
кого человеческого общежития», т.-c., очевидно, нормы, «ins natu-
rals», но не витающего в с*ерах . надзвездных, нс с той высоты
полета, до которой не долетали стоны порабощенных и ликование
поработителей, по гарантировались формальные права личности, а
облеченного плотью социальной, берущего из единых недр «брат-
ского сотрудничества» истоки жизни и осуществляющего «bona
fides», как приемлет то «социалистическое правосознание».
И здесь уместно вернуться к сопоставлению агой мысли
с возрожденческими идеями естественного права.
«Государство» или «право» как Формулы внешнего насилия
будут ненужны, когда подчинение правилам общежития станет при-
вычных? (Ленин).
-----------	4
’) //. .Угнин (В. Ильин). Государство п ренолюцня. Игр. 1919 г.
’) Цитируемые слотф Леньиа относятся к ьыражевго Маркса по поводу
того, что, не взирая на неудачу рсг'олюодовшч о движения пролетариата, кратко-
временность его и слабость, м©кио все же изучать «какие формы открыло оно»
Ревелец. совесть и соци&лкст. правосознание.	2
— 18 —
Право, как определенное психологическое переживание, достиг-
нет наивысшей своей точки, когда, развившись в массовом созна-
нии и приобретя исключительную чуткость к колебаниям, оно
в малейшем уклонении .встретит такое же отталкивающее обще-
ственное раздраж- ине, какое встречает uop.ui.Ho грязный поступок
в среде людей высокой морали Петражцший).
Не родственными эти мыс-ш?	, -	,
Пе нужны будут вековые громоздкие кодексы и всевозмож-
ные органы суди и управления, их нрим-няющие, когда и чезнет та
почва, которая питала алчность в злобу: собственничество и эксплоа-
тацял человека челог.- ком, н когда, следоват- льгот, с сознании людей
правовые импульсы ши раздражения будут гав развиты социаль-
ны» укладом и соответствующим доведением, что они не будут
нуждаться ни в каком внешнем попужд'-nwi.
Ведь только нсторпче. кие Формы нрава вызывают все те
следствия его. которые обыватель/кая мысль, не привыкиня к фило-
софскому обобщению и анализу, часто считает самим правой, как
законодательство, государство? администрацию, суд и т. д. Право
же, как-такозое, неис1ребимо в общественном сознании, и нужны
великие социальные перевороты и столь же вашьпо перевороты
в индивидуальном восприятии, чтобы оно в своем чистом виде, как
идея справедливости, как чистое «acquitas», как воплощение на
земле «ratio naturalise, осуществило ь и нрпмснялось человеком
к челов- ку в bona tides».
В этих условиях не может еще исчезнуть преступление, коре-
пягцеесл иногда в натуре чело1 ечеекчй, вы цапаемое болезнью, на-
следственностью, индивидуальной менорчейиоегыо, оно только не
(ждет питаться социальной средой, вскормившей 90% грехов чело-
веческих, а, наоборот, обретет в ней н вые силы, убивающие за-
родыши преступности.
Тчгда, говорит Ленин, явления преступности будут сопро-
вождаться быстрым и серьезный наказание», все эксцессы будут
подавляться вооруженным народом.
•Тогда, говорит Петражпцкий, вспышка правового протеста
вызовет мгновенную реакцию, направленную г, восстановлению на-
рушенного в массовом сознании, правового статуса
Пути к этим достижениям, конечно, различные: у теоретиков
естественного нрава они были смутны-'; по эпохам, когда раздава-
лись их зовы, быть может, и своевр менные; ио социальным резуль-
татам медленные; ио рса.ипым запросам ниродно-хозяйсув: иной
жизни отвеченные. 11 потому законодательство Французской рево-
люции tn.ю ио старому пути широких сдовееп ix деклараций и коди-
фикации права (вспомним четыре проекта гражданского уложения,
риссматриваЖшеся Конвентом, закон о судопроизводстве, уголовное
уложение 1 <91 года и уложение о 'пцретушениях в Наказаниях
— 19 —
3 Брюмера IV года, связанное с именами Камбассереса и Мер-
лена'),— а революционная совесть Французского трибунала не шла
дальше истребления врагов республики.
И потому законодательство пролетарской револющгя 1917 года,
исходившее из предносиюк не правовых, а социальных, явилось
претворением социалистического правосознания в обязательные пра-
вила поведения членов трудовой коммуны, слив с ним воедино
революционную совесть его исполнителей, т.-е. тоже социалисти-
ческое правосознание,хлишь размещенное в индивидуальных созна-
ниях.
Но вопрос этим еще нс исчерпывается, ибо па долю права
выпадает в социалистическом обществе вся ареаипзациомгля роль
оформления нового строительства, и потому недостаточно устано-
вить его бытие, не выявив хотя бы исходных путей дальнейшего
развития.
11 здесь необходимо прежде  всего признать, что, так назы-
ваемая, «связанность воли ., в социалистическом обществе, в осо-
бенности, в переходные к нему периоды, особенно велика. Эта свя-
занность диктуется, во-первых, необходимостью нарашзовать живу-
чие импульсы наживы н эксплоатаапп, всякого рода п вида nacic-
дий буржуазного общественного уклада и, во вторых, необходи-
мостью точного определения прав и обязанностей общественного
целого н его частей, приходящих в теснейшее соприкосновение не
только в моменты распада—преступных нарушений норм порядка,
как то бьио раньше, а во всем течении народной жи ни в той
обеган вке се, которую создает социалистическое хозяйство.
Можно с уверенностью ’утверждать, что ин при каком право-
вом строе нс может мыслиться такое разнообразие конкретных пра-
• вовых отношений, как в том, который, образуется в сложной про-
цессе общественного производства и распределения.
Конечно, тип юридических отношений, их свойство, харак-
тер, способы и пути защиты прав будут иными в обществе, кото-
рое пресловутую гв п'ду экономических отношений заменит на-
чалом общественной ораанимции: чуждые противоречия частных
воль и их борьбы на почве конкуренции якобы за •право", а на
самом деле за личную выгоду, исходные точки общественного права,
иные субъекты правоотношений, каковыми явятся, с одной сто-
роны, трудовая коммуна, b лице какого-либо своего органа, а,
с другой, се член,—все это в корне изменяет все наши обычные
представления о том частниц праве, «ius privatum» которое охра-
няло собственность, свободу договоров п наследование «quod ан
si; guL rum ualilatem» и отделялось стеною от права публичного
«ill’ publicum, qiod ad «taiuni rui г ma пае peotat», uo оно во
много крат полнее его, более объемлюще, категоричнее и абсо-
лютнее. Ею коллизии будут разрешаться в конфликтных комиссиях,
— 20 —
в товарищеских судах, в профессиональных организациях, ио от-
того они не утеряют своей правовой сущности и не будут иссле-
доваться не юридическими методами.
Покровский в «Основных проблемах гражданского права» * *)
говорит о предвидении того, что «на смену нынешнего порядка,
построенного на началах частной собственности н частной хозяй-
ственной инициативы и приводящего к экономическому хаосу, кон-
куренции, эксплоатации, кризисам и т. д., должен возникнуть дру- *
гой порядок, ирн котором собственность на средства производства
будет принадлежать обществу, и все операции производства
н распределения будут регулироваться ио единому разумному
плану». И тогда «переместятся» границы между частным и пуб-
личным правом, как нередко в истории права они уже перемеща-
лись (соглашение о штрафе с потерпевшим или его родственни-
ками, брачный закон «lex Julia ct Bappia Poppeia», наемная воен-
ная оборона н т. д.). И теоретически мыслимы различные приемы
правового регулирования жизни, в том числе и замена, в обла-
сти экономических -отношений, системы юридической децентрали-
зации системой централизации, говоря иначе, полное перестроение
ее, по началам права публичного.
Знаменует ли* это отмену права, гражданском! Конечно, нет,
ибо методы права от перемещения Сфер, от иного направления
раздельной линии между публичными и частными интересами, не
изменятся, а богатство социального содержания только придаст
совершенство его правовым Формам.
Знаменует ли это отмену права уголовного! Также, кет, ибо
методы общественной реакции на нарушение норм соцпалистиче-
ского правопорядка, как бы случав эти ни сократились, будут
только совершенствоваться и развиваться в обществе, построенном
трудящимися для трудящихся и не знающем кроме организации
•груда иного властвования и иных целей репрессии.
Таким образом, в новом правовом облике, в котором отра-
зится общественный процесс труда и опреде.пггь который, конечно,
трудно и, быть можст, так же не нужно, как не представлялось воз-
можным Марксу и Энгельсу определить Формы того правопорядка,
который заменит собою государство, когда оно «будет красоваться,
наряду с бронзовым топором и веретеном в историческом музее» s),
останется существенным кардинальный вопрос о соотношении
«естественных прав», список которых пополнится и чашу весов
перевесит, ибо, к невесомым в капиталистическом обществе и от-
ражающим отношения товарного хозяйства «свободам» прибавятся
весомые в социалистическом—право на труд и право на обеспе-
чение-, к- свободному праву», к ^совести», имевшей в своей траги-
') Петроград, 1У17.
*) Энигме. Происхождение семьи, частной собственности и государства.
— 21 —
ческой истории столько чуждых ей определений и так ими изму-
ченной, приложится начало, очищающее в том критгфи, которое
ей дает «ссциалистичесл-ое правосознание».
III.	Декретное право.
Обратимся к нашему декретному судебному материалу.
Первый декрет о суде *) предоставляет судам в решениях
руководствоваться законами свергнутых правительств, «поскольку
таковые не отменены революцией и не противоречат революционной
совести и революционному правосознанию о. Отмененными признаются
все законы, противоречащие декретам Ц. И. К. Советов Р. С. и
Кр. Деп. п Рабочего и Крестьянского Правительства, а также
программам-минимум р. с.-д. р. партии и партии эс-эр.
Второй декрет’) подробно детализирует эти положения: «Судопро-
изводство, как ио гражданским, так и по уголовным делам происходит
по правилам судебных уставов 1864 г. постольку, поскольку таковые
не отменены декретами Центрального Исполнительного Комитета Рабо-
чих, Солдатских, Крестьянских и Казачьих Депутатов и Совета Народ-
ных Комиссаров и не противоречат правосознанию трудящихся классов.
В этом последнем случае в решениях и приговорах должны быть указаны
мотивы .отмены судом устарелых зли буржуазных законов» (ст. 8).'
«Не ограничиваясь Формальным законом, а всегда руковод-
ствуясь соображениями справедливости, гражданский суд может
отвергнуть всякую ссылку на пропуск давностного или много
срока, и, вопреки таким ила иным возражениям Формального ха-
рктера, присудил, явно справедливое требование. Та же справед-
ливость должна применяться в суде уголовном» (ст. 36).
Декрет о суде®), изданный «п развитие и дополнение первых
двух декретов, предоставляет «местным народным судам налагать нака-
зание до 5 лет лишения свободы, руководствуясь декретами Рабочего v
Крестьянского Правитеметва « социалистической совестью» (ст. 3).
А в последующей инструкции Народного Комиссариата
Юстиции об организации и действии местных народных судов*)
разъясняется, что «по гражданским и уголовным делам местный
народный суд руководствуется гражданскими н уголовными законами
свергнутых правительств, поскольку они нс отменены декретами
В. Ц. И. К. н Совета Народных Комиссаров п не противоречат
революционной совести и-'революционному правосознанию».
Четвертый по порядку декрет о суде—Положение о Народ-
ном Суде Р. С. Ф. С. Р. •)—содержит уже вполне точную и кате-
’) С. У. 1917 г. At 4 (курсив в декретном материале в»ш).
») С. У 1918 r.-tNt 26.
•) С. У. 1918 г. .V 52.
’) С. У. 1918 г. № 53.
•) С. У. 1918 № 85.
— 22 —
горическую Формулировку: «При рассмотрении всех дел Народный
Суд примешь декрет ы Рабоче-Крестьянскою Правительства, а
я случае отсутствия соответствующего декрета «ли неполноты
таимого, руководствуется социалистическим правосознанием» (ст. 22.
• Статью эту сопровождает примечание: -ссылки в приговорах
и решениях на законы свергнутых правительств воспрещаются».
То же повторяет и последний декрет о суде, *), с редащшон-
ной поправкой: «77^м решении дел Народный Суд применяет де-
креты Рабоче-Крестьянского Правительства, а в случае отсутствия
соответствующею декрета или неполноты такового, руководствуется
социалистическим правосознанием» (ст. 22). Примечание к статье
то же.
Переходя к историческому рассмотрению интересующего нас
положения в декретах о революционных трибуналах, мы уже в
ранней Инструкции Наркомюста *) находим ст. 2: «меру наказания
революционный трибунал устанавливает, руководствуясь обстоя-
тельствами дела и велениями революционной совести».
Положение о революционных трибуналах *) в ст. 25 опре-
деляет: «Трибуналы выносят приговоры, руководствуясь исключи-
тельно обстоятельствами дела и велениями революционной совести».
В изданном одновременно Положении о революционных
военных трибуналах *) устанавливается: «В своих решениях и при-
говорах революционный военный трибунал руководствуется инте-
ресами Социалистической Республики, обороны ее от врагов
Социалистической Революции и интересами классовой войны за
торжество иролегириата, как это подсказывается ему революцион-
ным лхммунисшичееким гцтавосознанием и революционной совестью».
£ст. 2).
То же положение в более краткой Формулировке высказано в
изданном в том же году Положении о революционных поенных
трибуналах: «При постановлении приговора революционные воен-
ные трибуналы руководствуются выяснившимися при рассмотрении
дела обстоятельствами такового и своей революционной совестью
(ст. 33).
Все эти декреты о трибуналах были заменены Положением
от 27 марта 1920 года5).
Ст. 1 нового Положения гласит: «В целях объдппеннядеятель-
ности органов ио борьбе с преступными деяниями, направленными
’) С. У. 1929 г. Л1 83 (последующ:!'' ссылки на Цоложеппе о Народном
Оде относятся к настоящему декрете).
’) С. У. 1919 г. .V 12.
*) С. У. 1919 г. № 13.
0 <' У. 1919 г. 2Л 58.
‘) СГУ. 1920 г. Л- 22—23 (последующие ссылке, на Положение о Рево-
люционных Трибуналах относятся к настоящему декрету).
против Рабоче-Крестьянской власти и устанавливаемого револю-
цией порядка, в видах достижения едмнсфа в применении мер
чрезвычайной репрессии но делам о таковых деяниях и во изме-
нение декрета о революционных трибуналах от 12 апреля 1919 г.
(С. У. 1919 г, № 13; и декрета о революционных военных три
бу налах or 20 ноября 1919 г. (С. У. 1919 г. 58) устанавли-
вается в качестве основного закона о революционных трибуналах
Республики следующее о них Положение».
II в ст. 24 этого Положения—«Трибунал выносит приговоры,
руководству ясь исключительно оценкою обстоятельства делц. и инте-
ресами пролетарской революции*. Только *в отношении военных
железнодорожных трибу налов сохранилось особое Положение1),
в косм не упоминается о критерии судебного приговора, но в
ст. 14 предусматривается право приостановлении исполнения при-
говора «вследствие вновь открывшихся обстоятельств дела н по
требованиям революционной целесообравшняпи».
Закапчивая цитаты из судебных декретов Советской гиясти,
мы приведем еще ст. 98 Положения о полковых судах*,: «Суд
решает вопросы о вине ил» невиновности обвиняемого по вну-
треннему своему убеждению, основанному на свободной оценке судом
совокупности обстоятельств, обнаружспных на судебном разбира-
тельстве, и на сопоставлении этих обстоятельств с гаконопомже-
пиями и декретами Рабоче-КрестышскОго Правительства, требо-
ваниями изданных сим правительством воинских уставов и распо-
ряжений и своим револ1оционно-еоциалг1сп1ич£скил1 правосознанием».
Для анализа содержания приведенных норм темп методами
научного и судебного познания, кол могут быть применены к за-
конодательству, совершенно обособленному в системе мирового
права, изолированному от исторического развитии позитивного права,
не сопоставляемому в сравнительной перспективе с другими ко-
дексами, мы обретаем совершенно прочную методологическую
основу и материал в самой постановке проблемы правотворчества
и правосознания в декретном праве.
К- вечно методы аутентического толкования, находящего себе
место в инструкциях и разъяснениях Центральной власти, грамма-
тического и логического—заключенные в пределы изъясняемых
норм, — сохраняют свое неизменное значение по отношению ко
всякой нормативной деятельности
Совершенно в ином познавательном значении должны быть
использованы методы: исторический и сравнительный, исследующие
пути изучения подготовительных работ к интерпретируемой норме,
сравнения с нормами отмененными п уяснения целей, преследуе-
мых законом.
*) С. У. 1920 г. № 21.	X
*) С. У. 1919 г. М 31—32.
— 24 —
В творимом социалистическом праве, во-первых, отсутствует
простая историческая преемственность правовых институтов, резко
оборванная вместе с нитью старой жизни, и, во-вторых, появляется
новая и вполне определенная с*ера правового излучения: теория науч-
ного социализма и его политика, откуда критический метод иссле-
дования, объемлющий исторический и сравнительный, черпает общие
идеи права и общий смысл декретов.
Только в такой перспективе, познания логическое изучение
отдельных нори декретного права, в последовательном развитии,
смене и изменениях, с.шченни отдельных частей законодательства
и аналогии его правовых конструкций, составляет конкретное со-
держание исторического и сравнительного толкования.
Какие интерпретационные выводы могут быть добыты из де-
кретного материала по интересующей пас теме?
Прежде всего, понятие «революционной совести» в декретных
текстах неизменно сопрягается с понятиями «революционного пра-
восознания», «правосознания трудящихся масс», «справедливости»,
«революционного коммунистического правосознания» и т. д.
Очевидно, последние понятия валяются по отношению к
«революционной совести» не альтернативными, а равноценными но
объему своего содержания и дополняют законодательную мысль,
в смысле установления ее определенного состава, получаемого от
их органического соединения.
Далее, начиная е Положения о народном суде № 4, понятие
«рсвшюционная совесть» исчезает совершенно из судебного за-
конодательства и заменяется понятием «социалистического право-
сознания». К этой замене декретное право подходит с медленной
и политической осторожностью судебно-педагогического свойства,
постепенно сливая в дополнительных понятиях единое содержание
основной идеи. II только в Положении о полковых судах встре-
чается совершенно тождественное по внутреннему содержанию опре-
деление: «революционно-социалистическое правосознание».
Вместо с тем, появляется в декретах №№ 4 и 5 как бы
сужение области применения правосознания («в случае отсутствия
соответствующего декрета тин неполноты такового, суд руковод-
ствуется социалистическим правосознанием»).
Разъясняя в дальнейшем, что сужение это только кажущееся,
ибо внутреннее содержание декретной нормы совершенно однородна
с содержанием социалистического правосознания, надлежит еще
отметить незаметнее, но очень существенное редакционное раз-
личие нача ia вышеприведенных соответствующих статей в декретах
№№ 4 и 5: о при рассмотрении всех дел..........• и «при решении
дел»—отдаляет в последнем момент первенствующего значение
«социалистического правосознания» к последней стадии производ-
ства: постановлению приговора или решения, полагая, что момент»
— 25 —
следствия и разбора деда базируются на «этическом толкование
обстоятельств дела.
Совершенно особое место, занимаемое в организации судов
революционными трибуналами, учрежденными «д<я достижения
единства в применении мер чрезвычайной репрессии», вызывает
и несколько иную редакцию основной идеи, в начальный период
деятельности трибуналов совершенно сходную с редакцией Поло-
жений о народном суде, а именно: «интересы пролетарской рево-
люции».
Несомненно, пути интересов пролетарской революции не мо-
гут разойтись с путями социально-политических достижений со-
циализма и изменить объем содержания понятия «социалистиче-
ского правосознания». Иная редакция этого понятия, быть может, и»
тону бо.тес резкая и соответствующая репрессивному стилю Поло-
жения о трибуналах, в исключительных, случаях допускаемому де-
кретным законодательством, например, в Положении о Всероссий-
ской Чрезвычайной Комиссии»: «право непосредственной paenpaov
, Л«я пресечения преступлений *)—но существу является, конечно,
перифразою того же •социалистического правосознания».
Далее, первые три декрета о суде содержат ссылки на законы
свергнутых правительств, имея в виду Судебные Уставы 1.864 года,
поскольку отдельные нормы не противоречат революционной со-
вести и революционному правосознанию. Совершенно очевидно,
что установляемые Судебными Уставами нормы категорически
требовали подчинения _судов закопай и рассмотрения ими весь
обстоятельств дела, точные выводы из которых должны являться
основой судебного приговора пли решения.
С четвертого судебного декрета не только исчезает таковая
ссылка, но' определенно предусматривается запрет применения за-
конов свергнутых правительств, и, вместе с тем, появляется кате-
горическое требование обоснования приговоров и решений обстоя-
тельствами дела и декретами Рабоче-Крестьянского Правительства.
Только в декретах о революционных трибуналах внешне от-
сутствует требование безусловного применения декрегов: «Трибу-
нал выносит приговоры, руководствуясь исключительно оценкою
обстоятельств дела и интересами пролетарской революции», ив
несомненно, что все виды судебного толкования убеждают пас в
безусловной обязательности для трибуналов точного применения
декретов.
Метод аналогии, обязательный в сочетании с историческим
«1 сравнительным методами и приобретающий особое значение, в яиду
отсутствия кодификации советского права, налагает обязанность
заимствовать и сличать нормативные положения для из’ясненмя
*) С. У. 1919 г. № 12.
— 26 —
неясной мысли пли восполнение ее отсутствия из других декретов,
ибо внутренняя связь всего судебно-декретного материала иесо-*
мненно едина и цельна, выявляя в историческом росте свою сущ-
ность. И в этом отношении обязательность точного применения
декретов Центральной власти, при рассмотрении дел революцион-
ными трибуналами, явствует кат из общего постановления VI Все-
российского Чрезвычайного Съезда Советов,«о точном соблюдении
законе в о так из аналогичного определенного указания в Поло-
жении о Неродном Суде.
Точно так же отсутствие в последнем Положении очевидного
момента обязательности оценки судом обстоятельств дЬла до окно
быть восполнено толкованием по аналогии соответствующего места
ст. 24 Положения о трибуналах («руководствуется исключительно
оценкою обстоятельств дела») и ст. 98 Положения о полковых су-
дах, являющейся по редакции сводкою всего судебно-декретного
материала: «свободной оценки судом совокупности обстоятельств...
сопоставлении этих обстоятельств с законоположениями и декретами...
и своим рсволн цпопно-социалмстическим правосознанием »).
Средн исчезнувших в историческом процессе судебно-декрет-
ного права понятий следует отметить и идею «справедливости».
Растворив отчасти это цонятне в более глубоком и объемлющем
понятии социалистического правосознания, законодательство вмещает
его затем в термин «внутренние убеждение», сохраняемое только
по ст. 23 Положения о народном суде для определения меры нака-
зания и условной освобождении обвиняемого от последнего.
IV.	Элементы социалистического правосознания.
После приведенных кратких методологических соображений и
выводок мы можем перейти к разбору тех основных трех момен-
тов, которые кладутся в основу судебно-декретного права для отъ-
искавня судебной истины, составляя в своей сущности то единое,
что именуется социалистическим правосознанием: исследование су-
дом обстоятельств каждого дела, подчинение суда декретам Рабоче-
Крестьянского Правительства и выявление внутреннего убеждения
суда—его революционной совести.
Сходство этих моментов с тем положением вопроса, которое
оно занимало в старом праве: требованием изучения обстоятельств
дела, подчинения законам п установления внутреннего убеждения
суда — является чисто внешним. Чрезвычайно ошибочным было бы
мнение, что эг сходство есть равенство, хотя бы и подвергшееся
реформе. Глубокое принципиальное различие между сущностью и
методами капиталистического п социалистического строительства
') С. У. 1918 г. № ЙО.
— 27 —
проникает и в cvepy судебной деятельности, создавая ценно
стн, неведомые старому миру ').
При рассмотрении каждого из этих моментов в отдельности
менее всего останавливает внимание требование декретною законо-
дательства изучения судом «вест обстоятельств беля», оно элемен-
тарно для всякого суждения, а тем более судебного, и вызывает
необходимость изучения и распознавания того материала, который
дастся судебному анализу, т.-<^ предмета спора или преступления,
внешнего Факта, его об тановкн, письменных документов, свидетель-
ских показаний, его подтверждающих, и личности, Факт этот со-
здавшей. Эго изучение составляло н составляет систему доказатель-
ственного права, особую науку, являющуюся в англо-саксонских
странах одной из основ юридического образования, или умение о
доказательствах, входящее составною частью в науку судопроиз-
водства—граждане»ого' и уголовного.
Пределы исследования, способы установления Факта, бремя
доказывания,. понятие достоверности, степени сомнения, значение
предположения, вескость прямых и косвенных улик, вопросы о до-
пустимости различного вида доказательств: первичных и вторичных
(т.-е. лишь воспроизводящих ближайшие доказательства), н меры
обеспечения их достоверности, относимость различных обстоятельств
[т.-е. того, что имеет близкую связь с подлежащим суду вопросом,
ио не прямо его касается, «’fait concluants», и что английская док-
трина, в отличие от Франко-iернанскон, строго О1раничнвает), вы-
яснение мотивов деяния, личности и прошлого, его совершившего и т. д.
Все это составляет логическую работу суда, производимую на
основании того лабораторного исследования, строго объективного и
*) С иезначвтельяычп варнацкими буржуазное право конструирует поло-
женно »то слодужяцпм образом:
«Цо выелушании сторон и по соображении всех докаватеяьств, икс»>-
1ЦЗХСЛ в Деле, мировой судья решает вопрос о вине пли нввишпи-ти подсуди-
мого по внутреннему своему убеждению, испомапиому на совокупности обстоя-
тельств, обнаруженных при судебном разбирательстве, а в применении к делу
законов руководствуется правилами ст. ст. 12 и 13 сею устава» (ст. 119 уст.
угол, судопроизв.).
 Ст. 12. «Все судебные устшш1лсшш обязаны решать дела по точ-
ному разуму существующих законов, а в случае неполноты, неясности
иля противоречил законов, коими судимое дсяппс воспрещается под
страхом наказания, должны- основывать решения па общем смысле за-
конов».
Ст. 13. «Воспрещается остаиав.швать решение дела под предлогом
неполнота, неясности или противоречия законов. За нарушение сего
правила виновные подвергаются ответственности, как за противозакон-
ное бездействие власти».
«Мировой судья, по выслушашш сторон, принимает в сбобряжепие вес
приведенные по дрлу обстоятельства, и, определив, но убеждению совести, зна-
чение и силу доказательств, постановляет решение, которое пе должно проти-
воречить законам» (ст. 129 уст. грая:д. судопроизводства).
— 28 —
научного, которым являются предварительное и судебное
следствия.
В помощь логическим методам умозаключений, которыми суд
приходит к убеждению, научным и опытным путем проверенному
является техническая часть учения о доказательствах, разработан-
ная Гансом Гросом ') и распадающаяся на ряд отделов: изучения
Физической личности преступника антропометрией, дактилоскопией,
Фотографией; психиатрией—судебной психопатологией и медициной;
исследования привычек, языка и всяких особенностей преступных
категорий, с точки зрения их доказательственного значения (кри-
минальная психология); психологии свидетельских показаний, экспер-
тизы документов и т. д.
Весь этот переработанный мыслью и специальными приспо-
соблениями материал органически соединяется с :кнвыч опытом,
который вносится судом в судебное творчество и даст всесто-
роннее изучение, так называемых, "обстоятельств дела”.
Таким образом, широкие перспективы доказательственного
права давно наметились в юридической литературе, служили жи -
вейишм предметом обсуждения иа международных съездах крими-
налистов, • отразились в законодательствах, стали основным зада-
нием судебной практики. Что же нового вносит наше декретное
законодательство в этот вопрос?
Прежде всего, оно нс только устраняет систему, так назы-
ваемых, «предустановленных доказательств», но снимает все путы и
заграждения, наложенные, во имя различных принципов, на судеб-
ное доказывание, устраняя из него все, что может помешать до-
быванию истины.
Письменные доказательства, которых требовало русское прав»
при обвинении в диффамации должностных лиц, При оспаривании
нотариальных документов векселей и пр.; протоколы о «flagrant
delit» или письма, исходящие от виновного супруга для установле-
ния Факта прелюбодеяния во Франции; присяга, — как доказатель-
ство; всякого рода процессуальные сроки; недопущение дробления
исков, смешения оснований требований и т. д.
Все это было отметено революционным законодательством при
первом прикосновении его к судебному аппарату и отошло в про-
цессуальную быль к судебным поединкам, божьим судам, испыта-
ниям огнем и мечем, ордалпям, присягам н т. д. в Западной
Европе,—«полю», «крестному целованию» в Россип.
') Статья в -«Archiv fir Kriminalsnthropologio und Kriminajistik»;
П. И. Люб.шнскиЯ, «Международные Съезды но вопросам уголовного пр. и*
аа десять лет», Петроград, 1915 Г.; Стифен, «Очерк доказательственное*
праг-а», С.-Петербург, 1910 г.; С. Н. Трегубов, «Основа угодошиЖ
техники», Петроград, 1915 г.*; И. Я. Фойоицкай, «Курс уголовного судо-
производства», Т. II И др.
— 29 —
Ст. 24 Положении о народном суде определяет: «Народный
суд не ограничен никакими формальными доказательствами, н от
него зависит по обстоятельствам дела допустить те или иные до-
казательства или потребовать их от третьих лиц, л<я коих такое
требование обязательно. Присяга, как доказательство, йе допускается.
Ст. .25. Формальные отводы по «раждаиским делам о смешс-
ш и дроблении исков 'не допускаются.
Ст. 26. Тяжущимся разрешается во все время производства
дел, как изменять основание иска (главного и встречного), так к
расширять иски новыми требованиями и привлекать к делу на сто-
рону истца и гл ответчика новых лиц.
Ст. 27. Свидетели дают показание без присяги, с предупре-
ждением об ответственности за ложное показание и отобранием
соответствующей подписки.
Ст. 62. В случае заявления сторонами ходатайства о допросе
свидетел!й, суд требует указания, какие имеющие для дела суще-
ственное значение обстоятельства должны быть установлены этими
свидетелями, и разрешает вопрос о допущении или недопущении
свидетелей.
Ст. 63« Перед допросом свидетелей суд выясняет отношение
межфу сторонами и свидетелями по делу, в целях оценки степени
беспристрастности их показаний. •	' ”
Ст. 64. Кроме свидетелей допрашиваются н эксперты, если
они вютаиы в заседание суда. В случав необходимости произво-
дится осмотр вещественных доказательств, которые должны быть
своевременно затребованы судом до назначения дела к слушанию.
Ст. 69. При полном и согласном с обстоятельствами дела
сознании подсудимого или признании ответчиком иска, суд может,
не допрашивая свидетелей ы не обсуждая других доказательств,
ерейти к заключительным моментам процесса.
Ст. 75. В приговоре и решении должны быть точно указаны:
событие преступления, сущность приговора и решения и подробное
основание его, Кроме того, приговор должен содержать справку о
судимости и сведения о возрасте «сужденного, его профессии, по-
следнем месте жительства и службы и партийной принадлежности.-
Ст. 92. Совет народных судей при рассмотрении дела не
ввязан пределами кассационной жалобы и поводами, в ней указан-
ными.
Ст. 93. В случае отмены приговора иди решения, Совет
Народных Судей указывает, в чем именно заключается неправиль-
ность применения закона, какие Формы судопроизводства нарушены,
и.шл чем выразилась неполнота следствия или явная несправедли-
вость отменяемого приговора или решения.
С некоторыми пзмениямн, вызванными назначением револю-
ционных трибуналов, принципы эти приводятся в Положении о пих.
— 30 —
.с расширением компетенции распорядительных заданий, на кото-
рых рассматриваются вопросы о вызове свидетелей, экспертов.
оглашении показаний и т. д., по с тем же категорическим устра-
нением всяких Формальны^’ стеснений в доказывании или опровер-
жении Фактов fcr. 1!) — 22 Положения о революционных трибуна-
лах, ст. ст. 14—1<8 Положения о революционных военных трибу-
налах'.
Не требуется номчептарпл к изложенный текстам: только там
воздвигают они процессуальные ограничения, где струя судейского
произвола может нарушить стеру, беспристрастна, в которой тво
рится' суд. Таковы требования указания обстоятельств, в подтвер-
ждение коих вызываются свидетели, выяснения отношения их к сто-
ронам, полноты следствия, подробного основания решения, полного
согласил с обстоятельствами дела сознания подсудимого пли при-
знания ответчиком иска.	а
Каждое из втих Положений, а в особенности, послед Яте два —
сознание вины * *) и признание иска—вековыми усилиями пробивались
литературными путями в положительные законодательства н в п мной
мере осуществились только в том, которое проникнуто социалисти-
ческим правосознанием.
Естественно, что творческий суд в той птири, которая дастся
ему новым законодательством, в том обилии и многообразии мате-
риала, из которого лепятся простые узоры народной правды, по-
черпнет и все следствии, непосредственно вытекающие из декрет-
ных норм.
Положения научные (логике, права, психологии, медицины;
технические (прикладных знаний), юридические принципы, исхо.ут-
тцие из общих положений: обязанность истца доказать свой иск и обви-
нителя—обвинение	при акпшном, конечно, содействии суда, а нс
в перспективе былого состязательного процесса, где суд, священ-
нодействуя, внимал часто неравному, по социальным ставкам, ала-
*) Итожзвцисишые суды добивались ныткамл признания вины, слитая
таковое основным судебным доказательством. На основании таких «признаний»
создавались всякого рода ритуальные пазеты, дававшие неиссякаемый материн
судилищам и палачам.
*) «Съезд признает необходимым установимте самого тесного контакта
в деятельности органов юстиции в органов судебной медацшш. Во всех сиу.
чаях судебной практики, когда возникают вопросы, сдающиеся области меди-
цины, следстсешше и судебные органы обязаны привлекать к учьетшо в деле
судебио-модицшЕскую экспертизу. Заключение эксперта, являясь одним из судеб-
ных доказательств, подлежит свободной оцешео суда». (Резолюция 111 Всерос-
сийского Съезда деятелей Советской Юстиции.)
•) Ст. 68 Положения о пародпом суде: «При участии в делажзло(ЧЙ1и:а
или истца, после дикЛад£ Народного Судьц, дается слово жалобщику изп истце,
для изложения сущности обшшепкя и.in требования. После этого председатель-
ствующий формулирует обвинение и гшрашивает обвиняемого, признает ли он
обвинение, или ответчика, признает ли он псп».
— 31 —
ниям и способностям, спору сторон, умывая руки от несправедли-
вости, по вещему образу Пилата;—равенство сторон, остававшееся
только в курсах п монографиях по праву, в то время, как в залах
суда пребывал тесный потаит суда с обвинителем; предположение
невиновности обвиняемого, пока таковая не доказана; толкование
сомнения в пользу обвиняемого,—все это по должно загромо-
ждать декрета, неизбежно следуя из принятых им положений.
Дальнейшим отлипнем декретного законодательства является нз-
менеиие личного соапава в организации суда.
Сословный и цензовый суд, устанавливаемый буржуазным пра-
вом, даже в тех исключительных случаях, где он приближается к
либеральному идеалу «всссословности», является иным миром лтя
«сермяжных» обывателей, ищущих судебной правды или подпавших
под ее «воздаяние каждому по грехам его». Па разных низках лю-
дей различных классов велось судонроизводственное «действо», и
никоими переводчиками нельзя было восполнить той бездны раз-
личных сознании жизненных восприятий, которая все шире развер-
залась по мере исторического роста капиталвзма. «Все государ-
ственное здание во Франции проституировало себя, и все же ни
одно учреждение не Пало так глубоко, как транцузскйс суды н при-
сяжные... Так навсегда было разрушено суеверие о суде присяж-
ных, которое еще процветало врейпсиой Пруссии. Стало ясно, что
суд присяжных — это сословный суд привилегированных классов,
устроенный для того к чтобы запол нить •пробелы закона широтою
буржуазной совести» *).
Пролетарский суд переместил гири на весах правосудия я
поставил в прежнее «сермяжное» положение то меньшинство, ко-
торое всегда было Ауждым трудовому народу во всех сюрах,
кроме одной: власти над ним.
Ст. 1 б * Положения о народном суде гласит: «В списки оче-
редных присяжных Лседателсй вносятся ясе трудящиеся, имеющие
право избирать и быть избранными в Совбты Р. К. и К. Д.».
Суд трудящихся над грудящимися дает паивысглую гарантию
взаимного понимания условий быта, мировоззрения, обычая, всего жиз-
ненного уклада. Но, конечно, этот, же суд вызывает основательное
сомнение. в возможности охвата им сложного многообразия тех явле-
ний, из которых складываемся процесс, н осуществления той ин-
телектуальнпй и треб\кицей особой Филигранной четкости работы,
которую призван проявит!, суд. Действительность далеко отстает
от приближения к такому состоянию, и ведомственная проблема
юстиции с особой остротой выдвигает этот вопрос.
Положение это относится ко всем} социалистическому тезису
вовлечения трудящихся масс в дело управления и «устраивания"
‘ ‘) А Маркс, «Кельнский процесс коммунистов», перевод. Петроград,
1919 г.
V г	•
— 32 — .
государства, в этом заключается сущность <пролетарской демо-
кратии» dro есть краеугольный камень ее государственного-
строительства.
Пути социалистической культуры должны, конечно, воспол-
нить этот пробел, и законодател1>ство, вовлекая «всех трудящихся»
в судебный аппарат, все более повышает требования к личному су-
дейскому персоналу. Так, судьи должны иметь право избирать и быть
избираемыми в Советы Р. К. и К. Д., иметь политический опыт
работы в пролетарских организациях, партии, профессиональных
союзах, кооперативах, Фабрично-заводских комитетах и Советских
учреждениях; иметь теоретическую или практическую подготовку
для должности народного судьи (ст. 12 Положения о народной
суде;. Избранные местными советами, народные судьи должны
представляться на утверждение Губернских Исполнительных Комн*
готов Р. К п К. Д. через отделы Юстиции, которые дают о-фшх
•вой отзыв (ст. 14).
Если в дальнейшем развитии суда эти достижения пойдут
быстро, если к его услугам будут приданы все пебходимые науч-
ные, юридические н технические силы для переработки пестрого
жизпенного материала в точный материал судебный, проблема из-
учения cdoiio.tniejbcff.e дела до.тжна релье-ьно отличиться от поста-
новки ее в буржуазных судах, выявляя жизненные липин правды,
а не казуистики чиновного умейяя.
Мы могли бы считать закопченным это беглое обозрение но-
визны пролетарской н-стиции в исследовании вопроса о рассмо-
трении в обстоятельств дела», если бы не вопрос об оценке судом
воспринятого им материала.
Буржуазное законодательство обязывает суд определить «по уое~
ждеппю coiicmu значение и силу доказатьыти». В декретном судебном
материале такой ссылки не имеется *). Значит ли это* что судей-
ская оценка к исследуемым материалам дела прилагается? •
Можно думать, что советское законодательство, относя при-
менение «социалистического правосознания» к толкованию декретов
*) Н. Бухарин а В. Преображенский, «Х:Луиа коммунизма», Петербург,
1920 г., стр. 133.
-J Исключением является рт. 24 Положения о' революционных трибуна-
лах: «Трибунал выносит приговори, руководствуясь исключительно оценкою
ебстеятелытв дела н интересами пролетарской ^полиции» и ст 66 Положения
о полковых судах: «При непризнании обвиняемым себя виновным, или, еелп
•деланное им признание возбуждает сомнение, Полнот й суд, выслушав объяс-
яенео подсудимого, производит проверку имеющихся по делу доказательств
причем в выборе, допущении и оценке доказательств, приняв во внимание со-
•Хретегвующле заявления сторон, действует по лнутрекнему убеждению, не стес-
няясь никакими формальностями п ррлсвз<?лнврясб ксхлмчитс.ино рыолуцион-
н*ги праехознанием и задачей судебного разбирательства произвести тщатель-
ное, всестороннее и беспристрастное исследование дела и привести все обстоя-
тельства его в совершенную ясность».
— 33 —
(ст. 29 Положения о народном суде и—«внутреннее убеждение»—
к применению меры наказания (ст. 23 тою же Положения), оста-
вляет вопрос об оценке доказательств только для строго бухгалтер-
ского подсчета выводов. В некоторой мере вопрос этот разрешается
именно так, и можно опить констатировать в этом значительное
развитие правно-политичсских воззрений по пути уменьшение слу-
чайных процессов выработки внутреннего убеждения и увеличения
объективных критериев в распознавании истины. Ибо Доказательства
должны связывать суд, обязывают его иметь их в чистом виде
в виду и могут быть отвергнуты не иначе, кат Вследствие других
доказательств, отвергающих первые. В этом смысле должно пони-
мать английскую Формулу, но которой подсудимому принадлежит
'привилегия разумного сомнения («the benefit of reasonable
doubt»).
Однако, проблема оценки материала для построения любого
умозаключения практического знания, исходящего из наблюдения
Фактов в области социально-моральной, является неизбежной J . И
как бы ни приближался судебный механизм к точностр подсчета
Судебного материала (вспоминается предложение Бентама, чтобы
каждый свидетель на особом приборе указывал градус достоверно-
сти для него того или много обстоятельства;—он никогда не смо-
жет освободиться от необходимости его внутренней оценки, в смы-
сле установления. истинности Факта, его достоверности, внешней и
внутренней правдивости. Только путем сличения и сопоставления
этих моментов, судейское впечатление перейдет в судейское убе-
ждение.
Эта мысль нашла себе рельефное выражение в тексте Фран-
цузской инструкции присяжным заседателям, вывешиваемой в сове-
щательной комнате: «Закон не требует от присяжных отчета в до-
водах, которыми они пришли к определенному убеждению; он не
предписывает им правил для определения полноты и силы тех или
других доказательств; он предписывает нм вопрошать себя, молча
и углубясь в своп мысли, и искать в чпетоте своей совести, как
отпечатлелись на их разуме доказательства, представленные за и
против обвинения». Закон не говорит им:, «вы должны считать
достоверным обстоятельство, подкрепленное таким-то числом свиде-
телей», он нс говорит мм тем более: «вы не можете признать до-
статочно установленными обстоятельства, не удостоверспныэ таким-
то протоколом или иным докумеКтом, таким-то числом свидетель-
ских показаний или улик». Закон предлагает им единственный во-
прос, вмещающий в себе всю меру их обязанностей: о какое ваше
внутреннее убеждение* *).
*) Д. С. Милм, «Система логики», кя. VI, Логика моральпих паук.
*) Проф. И. Я. ФойниикяД. Курс угол. судопроизводства, т. И.
Революи. сссестъ и ссцнапист. правосознание.	3
— 34 —
Конечно, та же наука доказательственного права выработала
ряд научных приемов, обеспечивающих этот процесс н контроли-
рующих его правильность. ТЙковы требования: 1) правильного вы-
вода из обстоятельств деда, строго проверенных в судебном порядке,
2) обсуждения соех обстоятельств, имеющихся по делу, 3) во всей
их полноте, а ис случайной оторванности, выгодной лип невыгод-
ной заинтересованным лицам и 4) по собственной природе каждого
доказательств.» и по связи его с делом, т.-е. объективно и взаимно.
, Но поскольку вся эта деятельность относится к сьере умствен-
ной и душевной, надлежит принять во внимание то приближение, 
с которым могут совершаться подобного рода вычисления и под-
счеты, ту достаточную вероятность, которую мы приемлем, как
максимальное достижение истины.
И декретное законодательство, не вводя понятия оценки до-
казательств в содержание статей положения о народном суде,
естественно нс может отменить неизбежных процессов логики, как
и всякой закономерности естественных и морально-социальных нвл -
нпй, к каковым относится и вывод из «обстоятельств дела»*.
В этом смысле надлежит понимать требование ст. 75 Поло-
жения о народном суде о том, чтобы в приговоре п и решении
было всегда <-подробное основание его», ст. 91 того же Положения
об отмене решения суда «в случае, неполноты следствия, н, нако-
нец, ст. 24 Положения о революционных трибуналах: «Трибунал
руководствуется оценкою обстоятельств дела», по аналогии несо-
мненно применимой к общееудебной деятельности.
Критерием такой оценки декретное законодательно ставит,
па наш взгляд, то неуловимое слияние, которое должно образоваться
в судебно-логическом анализе от применения «социалистического
правосознания» и «внутреннего убеждения».
Предположим, что суду представлены доказательства покупки
в целях перепродажи каких-либо предметов или средн доказательств
по гражданскому спору будет представлен нотариальный документ,
касавшийся права на недвижимое имущество. При оценке, этих до-
казательств буржуазный суд будет руководствоваться иным мери-
лом, чем суд социалистический, и «внутренние убеждения», в про-
цессе их оценки, окрашены будут в разные цвета.
Выть может, теория познания не выработала еще методов
изучения тончайших процессов тащгх сложных п суммарных пере-
живаний и чувегвовапий, и психология не проследила путе!Г подсо-
знательных восприятий, но работа практической мысли их знает, и
творчества их, в судебной с+ере, являет душу живую, в телесной
оболочке материально оборудованных судебных аппаратов, опери-
рующих над материальными обстоятельствами дела».
Подчинение декретам Рабоче-Крестьянекого Llpaoumeibeinea сеть
второе непременное требование судебной деятельности. Н в этом
ф— 35 —
• 
отношении мы можем установить внешнюю аналогию с тем, что
было ранее. Во всех современных законодательствах устанавливается
подчинение судов «аконам и, в точно указанных случаях, допуще-
ние отступления от них, а именно при неполноте, неясности или
отсутствии соответствующей нормы. Тогда требуется применение
закона ио аналогии, пр смыслу подходящей нормы, по духу всею
законодательства и, наконец, по «аналогии нрава».
Если мы обратимся к колоссальной юридической литературе
представителей различных течений нрава и процесса, то увидим,
сколько усилий направлено было на борьбу с законодательной дог-
мой, той твердой корой, которой обрастает всякий закон в капита-
листическом нраве и давит своею тяжестью на запросы и требова-
ния вечно молодой жизни. Указываюсь, что либо закон отстает
от жизни, и она идет мимо него, регулируемая обычным или интуи-
тивным правом, сея раздражение и недовольство им, либо закон
открыто восстает против требований жизни, и вызывает глухую
борьбу против себя, смотря по состоянию политической и граждан-
ской свободы в стране. Так, в Англии, стране обычного права, по-
следнее создает’некоторый корректив против такого опустошаю-
щего действии писаного закона, германское гражданское уложение
и русский проект ввели нормы, дающие большой простор усмо-
трению суда, выражая мысль в общей, неопределенной Форме, так
называемых, «каучуковых параграфов». По консервативное свой-
ство, присущее всякому закону, поддерживаемому тем классом, ко-
торому он выгоден; а в капиталистических государствах, следова-
тельно, классу имущему’,—таково, что он, даже разлагаясь, будучи
уже мертвым телом в кодексе, производит свое опустошающее
влияние. Нечего и говорить о тех законах, которые прямо напра-
влены к подавлению жизненных требований всемерно подавляемых
людей и создают систему крепостничества.
Все этб привело к идее «свободного права® ’«Freiea Recht»),
сторонники которого достигли крайней левизны в признании ирра-
циональной природы суда, для которого должны быть чужды все
рационалистические (к которым относится и законодательство! кри-
терии *}. Идеи эти исходын из той же возрожденческой школы есте-
ственного права и встречали они резкую критику со стороны при-
верженцев старого уклада, драппировавшихся для прикрытия своих
реакционных вожделений в научную тогу, так называемой, истори-
ческой школы права. Таковы были пути Савиньн, Пухты, в обла-
сти права гражданского, так развивалась «классическая школа»,
возглавляемая Листом, в нраве уголовном. Наука правовой политики,
наряду с чрезвычайно ценными изысканиями по установлению ме-
*) Цроф. 21мрмс«ий. Иррациональное в области-прав i. «Юрнд. Востн.»,
1916 г., ки. 111. .	.
— .36 —
тодов законодат£п>иой деятельности и изучению бытового социально-
психологического материала, на основе которого должны наса-
ждаться путем законодательства идеальные мотивации права (в рус-
ской литературе см. работы Петражнцкого, Покровского, Повгород-
цева и др.), наряду, далее, с значительными практическими дости-
жениями ее в области положительного законодательства: введение
трудовых договоров, активности* с\да в гражданский процесс, мер
борьбы с дороговизною жизни и т. д.,—не могла, однако, устано-
вить основного критерия своего практического знания. «Любовь
к ближнему», «общественное благо», «справедливость», «обще-
ственное правосознание» и т. д.—все эти красивые лозунги лишь-
прикрывали голь и беду народную или же светились в недосягае-
мых надзвездных пространствах, до которых стоны этой годи не
долетали, а закон, в виде пезрящей Фемиды или украшенного ко-
роною столба, устанавливал предельные грани в тех местах хозяй-
ства, полигаки, знания, искусства, куда особенно стремились силы
жизни.
В защитительной речи Маркса перед кельнскими присяжными
заседателями, 9 Февраля 1849 года, имеется следующее место,
которое мы приводим, не взирая на некоторую длинноту цитаты,
в виду яркости его точки зрения; «Воспользуемся этим случаем,
господа, чтобы, присмотреться к тому, что называется законной поч-
вой. Я тем более считаю себя вынужденным сделать это, что нас
справедливо считают вравама законной почвы.
Что понимаете вы, господа, под сохраненном законной почвы?
Сохранение законов, которые принадгежат отжившей обществен-
ной эпохе, которые были изданы представителями исчезнувших
общественных интересов, а, следовательно, обеспечивают только
эти, противоречащие общественным потребностям, интересы.
Но общество основывается не па законе; это выдумка юристов.
Скорее закон должен основываться на обществе, он должен
служить выражением и обеспечением против произвола отдельных
Этичностей тех общественных интересов, которые вытекают из мате-
риальных способов производства данного времени.
У меня в руке Code Napol&m. Не этот кодекс породил совре-
менное буржуазное общество. Возникшее в XVIII веке и продол-
жавшее развиваться в XIX веке, буржуазное общество нашло в
нем лишь свое юридическое выражение. Как скоро этот кодекс
перестанет соответствовать общественным отношениям, он будет
представить не более, как сверток бумаги. Нельзя положить ста-
рые законы в основу-нового общественного развития, точно так же
как эти старые законы нс могли создать старого, выраженного
я них строя.
Эти законы выросли из старого строя, с пил должны они
исчезнуть. Они необходимо должны изменяться вместе с изменяю-
— 37 —
щнмнся жизненными отношениями. • Сохранение старых законов,
в ущерб новым' нуждам и потребностям общественного развития,
есть в сущности не что иное, как поддержание несвоевременных
частных интересов в ущерб сообразному времени общественному
интересу.
Это сохранение законной почем означает стремление сделать
эти частные интересы господствующими, в то время, как они уже
п ересталы господствовать; оно означает стремление навязать обще-
ству законы, осужденные жизненными отношениями этого общества,
материальными условиями его существования, его обменом и про-
изводством; оно означает стремление удержать законодателя в обла-
сти защиты этих частных интересов; оно означает стремление
злоупотреблять государственной властью для насильственного под-
чинения интересов большинства интереса^ меньшинства. Оно еже-
минутно приходит, следовательно, в противоречие с существую-
щими потребностями, оно стесняет обмен, Промышленность, оно
подготовляет те общественные кризисы, которые обнаруживаются
в политических 'революциях.
Таков истинный смысл привязанности к законной почве н со-
хранения законной почвы... Эта Фраза основывается на созна-
тельном обмане или на бессознательном самообольщении» ‘).
Что. же отличает требование подчинения декретам, выставляе-
мое советским законодательством, от старого требования подчине-
ния законам, осужденного наукою и жизнью?
Прежде всего со стороны внешней—тем, что по конструкции
законодательной власти в социалистическом обществе она не должна
отставать,от движения жизни. Так приноровлены должны быть все
Функции аппарата управления социалистическим обществом к стре-
мительному жизненному бегу, так подвижны и быстры Сю действия,
что оно должно поспевать за темпом жизни даже в революционное
время. И мы видим, что на протяжении чет ырех лет советского законо-
дательства появились, в области судебной, пять декретов о народ-
ном суде, несколько о трибуналах, не касаясь прочих сторон на-
родно-хозяйственной жизни, еще чаще менявших свои правовые
очертания (законодательство военное, продовольственное, земельное
и т. д.). При таких условиях не может создаться вековой традиции
к писаной норме, которая мешала бы ее упразднению, если она
вредна ши не нужна массам, здесь не может быть личной заинте-
ресованности, так называемых, -правящих классов в сохранении тех
или иных норм, ибо они сливаются в сдиный класс всего, трудо-
вого народа. Конечно, известный, хотя бы и до минимума сокра-
щенный, консерватизм, присущий всякой норме, даже и рсволю-
*) Приведено в приложении к «Нище» философии», перев. В. Засулич,
Петрыр. 1920 г.
— 38 —
цнонной, должен проявиться и в социалистическом законодательстве,
ибо немыслимо держать декретный материал в том напряжении,
которого требует жизнь. И в нагнем законодательстве имеется
уже устаревший материал, как балласт^ ждущий своей очереди,
чтобы быть выброшенным за ’борт жизни. .Таковы, например, не-
которые статьи декрета 18 апреля 1918 года об отмене наследо-
вании: установление предельной суммы в 10.000 рублей для вы-
дачи ближайшим родственникам, потребовавшей, в связи с паде-
нием покупной стоимости денег, введения всякого рода корректи-
вов, неясное разграничение Функций социального обеспечения и
органов, ведающих охрану имущества и т. д.
Со стороны внутренней отличие декрета от закона заклю-
чается в том. что первой не есть мудрствование законодателя,
удачное или неудачное, • проникнутое правнонодитическия заданием
или своевольное, каковым яв.ыется закон, а есть претворение
в статьи и параграфы того учения, которое объединяет весь трудо-
вой народ, составляя его общественное исповедание, есть конкре-
тизация того самого социалистического правосознания, которым
оценивается весь объективно добытый судебный материал и кото-
рым решаются вопросы Факта и права в тех случаях, когда на
них не откликается позитивное декретное право.
Таким образом, в итоге—все задания правовой социалистиче-
ской политики в декретном нраве осуществляются, .и теряются
лишь смутность очертании и оторванность от земли тех разнооб-
разных идеалов, которые предлагались различными течениями пра-
вовой мысли.
Нет внутреннего различия между социалистическим правосо-
знанием и декретных! правом, только выявлено последнее в устано-
вленной законодательной Форме, а первое пребывает в массовом
правосознании.
А потому естественно такое требование, как безусловное под-
чинение судебной практики декретам Рабоче-Крестьянского Прави-
тельства, установленное ст. 22 Положения о народном суде, н мо-
жет существовать уголовное законодательство без обычно первой
статьи любого уголовного кодекса о том, что престу!ыением
является то, что воспрещено законом, ибо отсутствие его только
внешнее, в скрытом же виде—социалистического правосознания-—
оно всегда существует, и потому ст, I Швейцарского кодекса о
том, что судья должен решать дела по тем правилам, которые он
установил бы, если бы был законодателем «паей шт Regel entseheiden.
die er ah Gesetzegcber aufstellen wtirde», с характерною для бур-
жуазного кодекса оговоркою, что он до.гжен, прн этом, следовать
принятому учению и традиции ("erfolgt dabei- be'vJhrter Lehre und
Ueberlieferung»), может всецёло быть осуществленной в советском
праве, где судья и законодатель сливаются, поскольку зеркальная
— 39 —
поверхность декретного права в точности отражает соцнашстиче-
ское правосознание.
В тркой мере законодательное требование подчинения декрета^
представляется нам аксиомою декретною права, что и в случаях умол-
чания о том в каком-либо декрете, оно, несомненно, предполагается:
В этом смысле должна трактоваться ст. 24. Положения о ре-
волюционных трибунатах, с возможностью у к мнения лишь в опре-
деленно указанных случаях и с гарантиями, предусмотренными По-
становлением VI Съезда Советов о точном соблюдении законов 1):
1) «Призвать всех граждан Республики, все органы н всех
должностных лиц Советской власти к строжайшему соблюдению
законов Р.С.Ф.С.Р., изданных и издаваемых Центральной властью
постановлений, положений и распоряжений.
*2) Впредь установить, что меры, отступающие от законов
Р.С.Ф.С/.Р. или ^выходящие за их пределы, допустимы лишь в том
Случае, если они вызваны экстренными условиями гражданской войны
и борьбы с контр-революцней. В каждом данном случае применение
подобной меры должно сопровождаться:
а)	точным Формальным установлением соответствующего совет-
ского учреждения пли должностного лица наличности условий, тре-
бующих выхода из пределов закона;
б)	немедленным сообщением соответствующего заявления
в письменной Форме в Совет Народных Комиссаров, с копией для
местных и заинтересованных властей».
,В такой мерс органически соединены в нашем процессе на-
чала исследования обстоятельств дела и обязательного применения
к разрешению его декретов—с тем, что законодатель именует
 социалистичг.скчм правосознанием», что при анализе этого, третьего,
понятия, приходится новторптьвекоторыеуже приведенные положения.
Прежде всего, существенен момент поглощения и растворения
в понятии социалистического правосознания того содержания, ко-
торое “вкладывалось в выражение; чреволюционткч совесть».
Последние декреты о суде и революционных трибуналах уже не
содержат упоминания о революционной совести, а по первым
декретам понятия эти были почт равнозначащи, изъяснял и до-
полняя одну и ту же внутреннюю мысль.
Прилагательный термин «революционный», кик в применении
к совести, так и ко всем другим явлениям социальной жизни, зна-
менует особую напряженную активность общественности в период
революции. Революционный метод суда и управления характеризует
тот исторический период, когда в ломке старого уклада наносятся,
первые мазки и покрываются свежей глиной первые очертания
нового строя, «создаваемые тем классом, который до того был
!) С. У. 1918 г. У, 90.
— 40 —
политически и экономически угнетен и который завоеванием поли-
тической власти должен воспользоваться для тою, чтобы более или
менее быстро переделать всю политическую и юридическую над-
стройку и создать новые Формы совместной деятельности людей» 1 .'
11 достаточно этому строю окрепнуть и войти в органический
рост, чтобы отпали за иёнадобростыо леса, поддерживающие стройку
и защищавшие ее от вихрей и бурь враждебных.
В полном соответствии с тем, как диктатура пролетариата
являет собою переходный тип государственного уклада в оиоху
революционного перемола общественных классов в единый класс
трудящихся, революционный метод государственной деятельности
отличает этот временный период гражданской войны (всаомииается
частая параллель Маркса между войиой и революцией) особою
решительностью действий, если усматривается опасное состояние
для жизненных целей общества и успеха революции, и исключи-
тельными мерами репрессии, противоречащими соянапию челове-
чества, в периоды покоя.
Таков был вызвавший большое возбуждение в современной
печати а) Французский закон 24 мессидора VII года, касавшийся
заложников, по которому родственники эмигрантов, бывшие ари-
стократы и дворяне, объявлялась ответственными за все убийства и
грабежи в местности, где ошт проживали; таково учреждение1
10 марта 1793 года, по предложению Дантона, чрезвычайного
уголовного суда, переименованного декретом от 8 брюмера II года
в Революционный Трибунал, применявшего единую меру наказании—
смертну ю казнь посредством гильотины: таковыми были у нас поло-
жения декретов о красном терроре, о Чрезвычайных Комиссиях
по борьбе с контр-революцией, о революционных трибуналах,
«в видах достижения единства в применении мер чрезвычайной
репрессии в борьбе с деяниями, направленными против Рабоче-
Крестьянской власти п установлением революционного порядка»,
наконец санкции многих декретов и обязательных постановлений о
наказании нарушителей «по законам революционного времени».
Но сущность революционного метода не в этих крайностях
репрессий, а в решительном свержении твердынь старого уклада
и спешной стройке временных шалашей для нового «видимого
града». В этом смысле революционная совесть есть таковое ее
состояние, когда, отрешившись от старых мерил познания добра в
зла, она мгновенно реагирует' на различные прошения человеческой
воли, подчиняя ее зарождающемуся новому укладу—права, морали,
религии, эстетики, творимому революционной волею всего народа.
*) К. Каутский. Соцналы.ая революция.
*) Генрих Кунов. Французская пресса в первые годы Великой Революции,
Петербург, 1920 г.
— Al-
li исторический опыт революционных движений шел всегда по
пути перевеса внутреннего абсолютного актива, заключающегося Ъ
них, положитсм.ного содержания насчет лишь одной разрушитель-
ной стихии. ,
И потому революционная юстиции Франции в лице трибуна-
лов пиша в революционной совести только стимул для истребле-
ния врагов народа декрет 22 прериаля о врагах народа), не дожив
до творческой созидательной работы его «друзей», а суды Совет-
ской России имели уже л раннем декретном праве постоянное
напоминание о том, что лик революционной совести, незримо при-
сутствующий, подобно вещественному зерцалу' в прежних судах,
должен быть в абсолютном контакте с другим ликом правосудия—
социалистическим правосознанием, началом чисто- творческим в
разрешении споров и бтцущеппи грехов человеческих. И вот на-
стала, наконец, нора, до которой н« доцвела Парижская Коммуна,
когда не требуется ’специального упоминания о революционной
совести, а имеется лишь ссылка на одно соцпашсЛческое право-
сознание.
Понятие «социалистическое правосознание» объемлет все прак-
тические выводы социализма. Поскольку доктрина научного социа-
лизма выводит его из строгой закономерности экономического быта
и в.круг этой закономерности включает все ся-еры духовной н
хозяйственной жизни человека, приходится признать, что создаваемое
им правосознание есть проявление той же мировой закономерности,
в равной мерЯ* общей всем, кто разделяет основы учения, и в
этом смысле можно утверждать, наделенной признаками «ratio na-
turalise.
Оставляя в стороне интереснейшие споры об иррационализме
права, возникшие в недавнюю пору кризиса иравовон мысли ’),
мы должны признать, что все жизненные корпи правовой проблемы
безусловно реамние, что правовая политика призвана осуществить
устроение жизни на таких правилах поведения, которые пережи-
ваются человеческими психиками, как необходимые, и к чему при-
нуждаются все непокорные.
Раскрытие содержания такой необходимости составляет задание
социологическое, осуществимое историческим познанием. В этом
смысле попятно, как далеко могло продвинуться упрощенное рим-
ское «ratio naturalis» в сложной истории быта и мысли челове-
ческой, и, если мы улавливаем в новом строении социалистиче-
ского права сходные черты с истоками права, пробивавшимися в
’) От. Ясж/хлмл».»; «Прагматизм» и «релятивизм» («Вести. Гражд. 11р.»
1916 г, -Ns о), «Эрм» и «ио» в политике («Юр. Вести.» 1916 г. № 3), статьи Петра-
жпцкого и Новгородцева «о социальном идеале и возрождении естественного
права» («Юр. Веста.» 1913 г. Дй 1, 3) и др.
— 42 —
сравнительно простом экономическом укладе древне-римской жизни,
го мы, конечно, не упускаем из виду исторической перспективы
'и учитываем, что то «ratio naturalis», которое предлагалось сво-
бодным гражданам Рима и отрицалось для рабов, и даже те начала
«равенства, братства и свободы», которые на рубеже XIX века
появились на смену выродившегося в церкошв ю государственность
Феодализма, не удовлетворяют эпоху Окончательного крушения
рабства капиталистического и -восстания эксп.юатирусмьк во имя
права на жизнь, ибо так же различны их’ исторические масштабы,
как великое восстание рабов в Италии Ш)д предводительством
Спартака в 72 году до Р. X. отстоит от пролетарской революции
наших дней, хотя эти акты высятся в одной и той же проблеме
гражданской войны в истории *).	•
Совершенно так ;це, как научный прогноз правового строения
социалистического общества не предрешался- и даже не возникал
в теории социализма, так и содержание понятия «социалистическое
правосознание» может подлежать только примерной иллюстрации
различных правовых положений и некоторых обобщений судебной
практики, но не может быть изложено во всей полноте.
Основным к тому препятствием служит непрерывность развития
социалистических общественных Форм, вызывающих все новые
правоотношения, «нс дающих им возможности застоя, и те пере-
ходные периоды к социалистической жизни, через которые Форми-
рующееся общество должно пройти по законам «исторического
прогресса, но которые предъявляют и свои, чисто временные
задания праву. - .
Уничтожение всякой эксплоатации человека человеком, обобще-
ствление производственных отношений, организация всенародного
распределения хозяйственных благ, всеобщая трудовая повинность,
как осуществление права на груд, проявление всех видов свобод,
в их реальной внутренней полноте, а не в пышной декларативной
♦ормс, облекавшей иронию над правом*, вроде свободы собраний
голодных и обездоленных людей, составляют основные борозды,
по которым проходят плут сеятелей новой жизненной нивы, и
нарушение-правил, кон осранлют эти молодые посевы, естественно,
встречает серьезнейшее противодействие со стороны правосознания
трудящихся, строящих это царство труда.
Отсюда, так резко отражает социалистическое правосознание
осягательства на установленный конституцией государственный
строй н на ослабление силы и авторитета Рабоче-Крестьянской
власти, на нарушение порядка пользования землей па пути к се
полной социализации, учета и распределения рабочей силы, все-
s) В. Бистрянекий. Гражданская сой па в истории. I. Дровнин мир',
гр. 1920 г. •
— 43 —
общего приложения труда и такого же всеобщего контроля, рав-
ного пользования продуктами потребления и предметами духовного
творчества,—на нормы, устанавливаемые в интересах безопасности
и йнагосостояния,— всеобщей трудовой повинности, всеобщего обя-
зательного обучения, учета населения, отделения церкви от госу-
дарства н школы от церкви и г. д. и т. д.	*
Нс приходится останавливаться на том, что преступления, вы-
зывавшие извека всеобщее осуждение, встретят такое же отно-
шение и со стороны социалистического правосознания. Таковы,
лишение жизни, телесные повреждения, кража, мошенничество и
т. д. II если подойти к этим основным, по буржуазным уголовным
кодексам, преступлениям, мы увидим разительную новизну социа-
листического правосознания в реакции на некоторые оттснкЛ этих
деяний: пе одно телесное повреждение, но и всякое • насилие над
точностью, всякое, посягновение на Физическое здоровье и мораль-
ное достоинство гражданина, в каком бы внешне-законном виде
оно ни проявлялось, должш/ считаться преступлением. Так же точно,
уничтожение права собственности пе устраняет порядка пользо-
вания имуществом, и дезорганизованном?» слагающихся новых
социальных отношений на этой почве нс может миновать нового
правосознания. Отсюда, хотя, н значительный процент условных
приговоров по нарушениям индивидуальных имущественных прав,
соответствующий правосознанию строя, ликвидирующего наследие
прежнего имущественного неравенства, но и усиление репрессии
за рецидивы воровства, охватывающие задание борьбы с преступ-
ностью, разъедающей общественную жизнь.
Все это свершается не на почве писаного законодательства,
определяющего точные составы преступных деяний, при которых
суд должен удостовериться в наличии всех признаков, характери-
зующих то пли иное преступление, а на основании, в лучшем
случае, общих указаний декретов, часто лили, именующих какое-
либо преступное деяние, но предоставляющих суду всю индивидуа-
лизацию их признаков и всю расценку их общсственой зловредности.
Если мы из Сферы уголовной обратимся к области частных,
гражданских' отношений, то встретим еще более резкое различие
между правосознанием социалистическим и буржуазным. Отмена
собственности, свободы договоров и наследования внесла переме-
щение во все сферы частцр-лравовых отношений. И здесь социа-
листическому правосознанию приходится ликвидировать остатки
капиталистических отношений и устанавливать права и обязанности
участников хозяйственного процесса, т.-е. определять объем иму-
щественных требований граждан к органам государственной власти
и обратно.
В этой плоскости является еще более трудным .установление
правовых норм, регулирующих общественный процесс груда, и, тем
— 44 —
не менее, в каждом отдельном случае колшзии интересов, «социалисти-
ческое правосознание» должно точно указать линию разграничения.
Понятие социа.шстического правосознания предполагает, во-
первых. правосознание массовое, не индивидуальное, воспринимаемое,
следовательно, всеми, кто проникся учением социализма и 1фи-
общнлея fi массовому творчеству основ Нового строя и новой
культуры, когда, но определению Маркса, идеи, воспринятые мас-
сами, становятся реальными силами, и, во-вторых, оно, по пре-
имуществу, есть попятив материя льно-правовое, есть установление
того, что являет собою «право» в «обязанность» и что должно
почитаться «преступлением» в социалистическом обществе.
Первое из этих положений резко отделяет социалистическое
правешрзнанне от, так называемого, « внутреннего убеждения», кото-
рое руководит буржуазными судьями, являя собою нс что иное, как
случайное убеждение или оценку’ индивидуального судьи, подчиф
ценную всем прихотям его эмоционального и интеллектуального
существа.	ф
Составляясь из разрозненных внутренних убеждений отдель-
ных судей, оно либо приводится к единому знаменателю судебного
умозаключения (требование единогласия в английском жюри), либо
суммируется и почитается правильным то «внутреннее убеждение»,
которое собрало вокруг себя большинство голосов (континентальное
законодательство). Достаточно вспомнить воспроизведения совре-
менного суда в художественней литературе, западно-европейской
и русской, чтобы оценить по достоинству качественную сгорону
этих «внутренних убеждений», слагающихся под влиянием клас-
совой принадлежности, жизненных случайностей, личных настрое-
ний п переживаний, в лучшем случае, воспитания и образования
того или иного судьи. Юридическая литература во множестве
монографий, посвященных этому вопросу, законодательных материа-
лах, объяснительных записках к различным законопроектам, главных!
образом, касавшимся судебной реформы 1864 года и проектов
создания институтов присяжных заседателей и мирового суда, уста-
новила сомнение в абсолютной ценности этого критерия, оно не
скрывалось от его апологетов, но, вместе с тем, в полосу поли-
тической реакции и гражданского рабства гласные суды внутрен-
него убеждения были единственным оазисом зарниц свободы, и
потому казалась кощунственной даже критика этих еле дышавших
под неусыпным оком правительственным институтов, вся она шла
бы па мелышцу реакции.
Приговоры, - основанные на внутреннем убеждении выборного
суда, не подлежали апелляции, недопустимой проверки личных
внутренних убеждений, кассировались они только по несоблюдению
процессуальных норм, мешавшему правильности составления такого
убеждения, и само оно не подлежало никакому внешнему контролю.
— 45 — •
Из области уголовной,. где «внутреннее убеждение» властво-
вало над вопросами фактов и нс проникало в запретную дм него
область права, остававшуюся в кабале закона и его чиновных
исполнителей, постепенно все более приникало оно и в соеру
гражданских правоотношений, требуя, чтобы спорные вопросы в
этой области также разрешались «справедливою оценкою» суда:
закон о вознаграждении за вред и убытки, многие статьи русского
проекта гражданского уложения, как и германского, пестрят ссылкою
на «добрую совесть» суда, разрешающего такие спорные отно-
шения. Сфера эта была открыта судебному убеждению только, как
мы говорили, при отсутствии законодательной нормы, се неполноты
и неясность и была она всегда чреватой всякого рода коллизиями,
ибо все более разверзалась бездна между законом и внутренней
справедливостью, и никакие заплоты и вставки, в виде отдельных
законодательных новелл, их не соединили.
Социалистическому правосознанию чужды все эти положения.
Декреты, как мы выше установили, отличаются от социалистиче-
ского правосознания, как такового, только тем, что они определен-
ным порядком изданы, как оттиски того же правосознания. Поэтому
не может быть внутреннего антагонизма между декретом и социа-
листическим правосознанием, даже в отдаленной мере напоминаю-
щим вражду закона с «доброй совестью». Сфера власти декретного
права и соцнашстичсского правосознания также едина, пе разде-
ляясь на вопросы права и Факта, ибо в равной мере они объемлют
оценку Фактов п область права. Так: «Народные заседатели при
рассмотрении как гражданских, так и уголовных дел, во всех ста-
диях судебного разбирательства, пользуются одинаковыми правами
с постоянным народным судьей, решая совместно с ним вопросы
о Факте преступления, наказания, присуждения исковых требований
или отказа в иске и все вопросы, возникающие .при разборе дел»
(ст. 9 Положения о народном суде).
Наконец, тайна внутреннего убеждения, его бесконтрольность
и автономность также -не выдерживают критики в.свете социали-
стического права, ибо поскольку они должны были быть таковы,
как итоги случайных убеждений судей, постольку они подлежат
безусловной проверке более опытных в понимании существа социа-
листического правосознания судей. И потому, устраняя из социа-
листического суда апелляционную инстанцию, как тормозящую
быстроту процесса, Советское законодательство, в круг деятель-
ности кассационных инстанций, включает отмену прйговоров и ре-
шений, когда они постановлены с нарушением' или неправильным
применением декретов, Форм судопроизводства, в случае неполноты
следствия, а также, когда они «явно несправедливы» (ст. 89 Полож.
о Народном Суде), ирн этом Совет народных судей пе связан пре-
делами кассационной жалобы (ст. 90) и, отменяя решение плп при-
— 46 —*
говор, указывает, в чем именно выразилась явная несправедливость
последнего (ст. .91), также и в отношении приговоров революционных
трибуналов: они отменяются кассационным трибуналом, в случае на-
рушения Формы и порядка рассмотрения дел, установленных Положе-
нием о революционных трибуналах и «определения меры репрессии,
явно не соответствующей деянию осужденного» (ст. 33).
Сравним эти статьи со ст. 912 уст. уг. суд., перечис.ыющей
три случая допущения жалобы па приговоры суда: 1) явное нару-
шение прямого смысла законов и неправильное толкование его при
определении преступления и рода наказания, 2| нарушение обря-
дов и Форм, столь существенных, что без соблюдения их невоз-
можно признать приговор в силе судебного решения и 3 нару-
шение пределов ведомства или власти, законом црсдоставленной
судебному у становлеии ю.
Такое резкое различие содержания законов основано, конечно,
пе на реформе законодательного аппарата, не на одном техниче-
ском улучшении его в приспособлении к быстрому поспевайте за
бегом жизни, что возможно и в буржуазном праве, а лишь на в«у-
щренне.и слиянии с социалистическим правосознанием, которое
является единственным источником права в социалистическом
обществе. Таковы основные выводы из первого тезиса о том, что
социалистическое правосознание есть проблема массовой психоло-
гии, образуемой не путем исторического прогресса индивидуаль-
ной культуры, а восприятия человечеством основных положений
социального развития, выработанных научным социализмом.
Второе положение наше, что социалистическое правосознание
есть, по преимуществу, понятие материально-правовое, находит
выражение в ст. 22 Положения о народном суде: «При решении
дел народный суд применяет декреты Рабоче-Крестьянского пра-
вительства, а в случае отсутствия соответствующего декрета пли непол-
ноты такового, руководствуется социалистическим правосознанием».
Нормы судопроизводства, появляющиеся в историческом процессе,
обычно задолго до развития материального права, предусматривают
внешний и внутренний порядок судебного производства и более,
в этом смысле, нуждаются в коррективе судебного правосознания, чем
определение того, что является преступлением »ыи чье право
должно быть защищено. Ст. 22 Положения о народном суде вызы-
вает в памяти ст. 12 устава уголовного судопроизводства, гласив-
шую: «Все судебные установления обязаны решать дела по точ
ному- разуму существующих законов, а в случае неполноты, неяс-
ности иди противоречия законов, коими судимое дело воспрещается
под страхом наказания, должны основывать решение на общем
смысле законов».
Этот «общий смысл зако.нов» был логическим судейским выво-
дом из тех многоразличных норм, совокупность коих составляло

— 47 —
буржуазное законодательство. И суду приходилось применить тол-
кование по аналоги»; если, по счастливой случайности, обреталось
в каком-либо ином законе соответствующее указание, н.щ обра-
щаться к историческому толкованию для выяснения тех историче-
ских сил, которые вызван на свет- то или иное правовое поло-
жение.
Здесь встречались интересные исторические изыскания по
праву, сложные казуистические рассуждения д>и оправдания того
воззрения, которое по внутреннему, в конечном счете, убеждению
судьи, было правильно.
Всего этого попятно нет в социалистическом законодательстве,
не допускающем иного источника права, кроме' социалистического
правосознания, по отношению к которому декрет есть пе более,
чем авторитетный путеводитель.
Касаясь выше вопроса об оценке судебного материала, мы
указали, что, оставаясь строго объективным н логическим, она
имеет в подсознательной своей оенбве ту же плоскость восприя-
тия права я реакции на его нарушение, которое дает социалисти-
ческое правосознание.
И это уясняет ту единственную ссылку на «внутреннее убе-
ждение», которое в нашем декретном праве имеется.
Ст. 23 Положения о народном суде определяет: «Народный
Суд имеет право «о своему убеждению определять меру наказания,
а также постановить приговор об условном освобождении обви-
няемого от наказания. Когда в декрете установлено наказание не
ниже известной нормы, Народный Суд вправе уменьшить наказание,
но с непременным условием точного изложения мотивов смягчения».
Очевидно^ что то больное место пауки о преступлении, кото-
рое касается права наказания, должно быть всецело предоставлено
душевному чутыо суда. Связанность его обязательною нормою
привела буржуазное право к трагической коллизии судебного убе-
ждения с карательною санкцией законов, точно определявшей mini-
mum и maximum наказания, из которой единственным выходом
было иногда оправдание виновного.
Уголовное уложение 1903 года, так и не увидевшее света по
несоответствию его видам правительства, отказалось от указания
мнщЛума наказан|№, определяя лишь предельную его норму. Совет-
ское законодательство в ряде декретов определяет точные пределы
наказания *), но из сопоставления с вышеприведенной ст. 23 Поло-
жения о народном суде следует признать, что пределы эти могут
быть рассматриваемы только как директивы законодателя, как при-
) Декреты о спекуляции (С. У. 1918 г. № 54), о взяточничестве (С. У.
1918 г. J6 35), о дезертирстве (1918 г. № 99) и другие.
— 48 —
мерные расценки следующиг возмездий за те преступления, кои
должны считаться серьезными .для общежития, но они не обяза-
тельны для суда, и он, по тем мотивам, кои признает существен-
ными, может понизить в любой мср*о наказание, заменить его
условным и т. д., приведя только свои соображения, по коим он
отошел от- декретных предуказаний.
И точно так же кассационный трибунал и совет народных судей .
вправе отменить судебный прнговор«прн определении меры репрессии,
явно не соответствующей деянию осужденного» (ст. 33 Положен,
о триб.) или когда «обжалованные приговоры и решения народного
суда явно несправедливы» (ст. 91 Положения о народном суде).
В предыдущем декрете о народном суде 1 в ст. 23 имелось
даже указание о право народного суда «совсем освободить от
наказания», опущенное в попом декрете.
По существу положение вопроса |от этого не меняется, ибо
предела смягчения декрет не устанавливает, но тенденция закре-
пления всех действий судебной власти в декретном авторитете здесь
несомненно сказывается.
Такова въ общих чертах схема построения идеи ебциалисти-
ческого правосознания в декретном праве, исходившего в первых
декретах о суде из «программ-мннимум Р. С.-Д. Р. II. и партии
эс-эр» и в дальнейшем декретном законодательстве отразившего все
существо требований, предъявляемых к социалистическому обще-
. Стоу. Проведена эта схема, как мы видели, с. исключительной кате-*
горичностью и полнотой и в тех случаях, где выступает под своим
полным именем или под псевдонимом «интересов пролетарской
революции» s), и там, где незримо присутствует, образуя из кол-
лективных творческих залежей социалистического 'строительства
начало нового пролетарского права.
V. КодпФикацпя декретного права.
Проблема правосознания в отражении законодательного материала
приводит к тому пути, который в начальную пору советского стро-
ительства казался запретным—к идее кодификации права ’}.
Правда, возражения противников касались переходного вре-
мени, когда революционным массам необходимо предоставить самим
проявить право творчества, и при этом не отрицалось, что «задача
власти в правовой области сводится, главным образом, к руковод-
ству и инструктированию масс».
Знаменательным в этом вопросе является однако не то, что
он стал очередным литературным вопросом в исключительно бедной
*) С. У. 1918 г. № 8Ь.
*) Ст. 24 Положения о революционных трибувадах.
_•) jtf. Козловский. Пролетарская революция и угилоьние право («Пролет,
рев. п ироио») 1918 г. .V 1.
— 49 —
*
юридической литературе советского права что он поставлен
был на обсуждение III Съезда деятелей советской юстиции, где
принята была специальная резолюция по этому’ вопросу *), но сто
он уже в частной Форме осуществлен изданием- двух кодексов:
о груде и об актах гражданского состояния.
Боязнь кодификации, исходящая из революционных мотивов
нежелания стеснять самодеятельность .масс, аргументировалась моти-
вами противоположного свойства;* консервативным стремлением
отстоять хаотическое состояние права и не давать в него пропуска
реформистским идеям, дабы сохранить его «как продукт народного
духа»—историческою школою права, в лице ее основатс.ы, Савиньн.
Однако, такое резкое схождение революционно-соцпашстиче-
екой идеологии с буржуазно консервативной—знаменует, Что истин-
ное разрешение вопроса заключается только в правильной постановке
его, вне всякого близорукого утилитаризма и политической тенденции.
Идея кодификации, ставшая заветной в просветительной фило
софии XVIII века, исходила из того опытного положения, что, но
взирая на реакционное содержание любого права, одна пере-
стройка его в архитектурную Форму кодекса создает реформу
законодательства. От Юстинианова Corpus juris civilis до Code civil
и новейших западпо-свропейских кодексов задание кодификации
результаты эти давало, сопутствуя подъему правотворчества. Одно
приведение к внешнему порядку различных законодательных поло-
жений, вызывающее необходимость устранения устаревших норм
н восполнения обнаруживаемых пробелов, являлось положительным
началом в буржуазном праве, воспринявшем идею кодификации,
как законодательную.
Конечно, помощь кодификации буржуазному праву была чисто
паллиативною, ибо к моменту издания реформированного кодексом
материала, последний оказывался уже далеко позади даже той раз-
меренно-тихой жизни, которая струится в буржуазных стоячих водах.
Все возражения против идеи кодификации чужды социалисти-
ческому праву: оно не имеет самодовлеющих целей, помимо жиз-
ненных задач трудящихся масс, которым оно служит; оно возвра-
щает этим же массам то самое право, которое от них получает
в виде окриста.иизовавшегося социалистического правосознания
оно так же быстро заменит устаревший кодекс другим, как заме-
•) Як. Бермам. К вопросу ©fi уголовном кодексе социалистического госу-
дарства. Там асе, 1919 г. № 2—4.
!) «Съезд прпаиает необходимость классификации уголовных порм, привс'1
ствует работу в этом паправлеппи Народного Ко.чмпссарпата Юстиции п при-
вимает за основу предложенную схему классификации деяния по проекту
нового уголовного кодекса, не предрешая вопроса об установлении кодексом
карательных санкции. Съезд призпает необходимым, чтобы проект кодекса, по
его выработке, был разослан на заключение Губернских Отделов Юстиции»
(резолюция по докладу тов. Козловского об уголовном кодексе).	•
Рееолвц. совесть к социалист. правосознание.	4
— 50 —.
цвет устаревший декрет. И если отношение декрета к социалисти-
ческому правосознанию обратно пропорционапшо отношению
закона к классовому общественному правосознанию, то есте-
ственно, что кодификация пролетарского права так же приемлема
пролетариату, как и отдельный декрет, воспроизводящий в бес-
спорной *ормс ту бесспорность отношений, которую он в себе осознал.
Преимущества же кодификации неисчислимы.
Социалистическое право "призвано к величайшему' правовому
новаторству.
Запрет ссылки на законы свергнутых правительств не вызван
революционной борьбой с враждебным наследием. Корни его
глубже. Они исходят из новых недр, чуждых старому обществу:
они детища иной культуры, еще миру неведомой, они быстро
растут среди старых вековых дубов абсолютизма и валежника
корыстных вожделении капитала; они грезились только в утопиях,
казавшихся сказками усталому человечеству в его скитаниях
к общественному идеалу.
В этом быстром росте нового права уже не грезы, а живой
действительности, сбросившей вековые оковы духовного рабства,
заключается та опасность стихийности, которая отсутствует в исто-
рических примерах появления нового права, ибо они касаются
первобытных или же очень упрощенных, по хозяйственной "куль-
туре, эпох пли же являются только в Эффекте временной револю-
ционной борьбы. Социалистическое правосознание является зада-
нном сложнейшей культуры, рассчитанным на годы и века ее, и
здесь, наряду с чисто-революционной борьбой, выражающейся во
временных законодательных нормах, устанавливаются прочные
правоотношения нового строя, проникнутого определенным со-
циально-политическим заданием, проверенным наукой, освященным
мучснничеством поколений борцов. Понятно, сколько случайных
положений, несогласованных мероприятий, разрозненных замыслов,
неудачных проектов должно скопиться в итоге четырехлетия такого
лихорадочного труда, эпохи пс переоценки старых ценностей,
а явления новых. И сели в основе его лежат ио многотомные
объяснительные записки, груды бесчисленных вековых законодатель-
ных комиссий, а живое правосознание масс, почти непосредственно
переливающееся в нормы декретов, то, очевидно, собрание этого
материала, систематизация его, устранение разноречий, проверка
и установление его планомерности, составляющее основное задание
кодификации, является первейшей задачей социалистического законо-
дательства, призванного явить миру не метафизическую, а реаль-
ную слиянность правосознания и правотворчества, исходящего
и возвращающегося к единому, самодельному и самодовлеющему
трудовому человечеству.
О Г Л А В Л Е II II Е.
cif.
I.	исторические этапы идеи совести.................................... 3
II.	Постановка проблемы совести в буржуазном и социалистическом праве. 11
III.	Декретное право................................................. 21
IV.	Элементы социалистического правосознании.......................  23
V.	Кодификация декретного права.....................................  48	-
.
’ -


Цена 20000 р.
Указами»» и» книге
иена никак »е может
Сыть повышена.



г
tiiim l liir Hill III