xesEexbiii 5АЗ>Л$ЛХ


СКАЗКИ СО ВСЕГО СВЕТА
В двух томах ТОМ ВТОРОЙ


xsssexwti 5А7А5ЛХ
СКАЗКИ НАРОДОВ АЗИИ
МОСКВА ОЛИМП • АСПОЛ 1992


ББК 82.33
В 69
Составитель
М.Е. ШУМСКАЯ
Художник Ирина ПРЕСНЕЦОВА
4804020400-013
В Подписное
Г68(03)—92
ISBN 5-7390-0072-6
© Состав, оформление.
КРПА «Олимп», 1992


f


СКРЯГА
одной деревне жил богатый крестьянин. Это был такой скупой и жадный человек, что о нем и вспоминать противно.
Каждую неделю скряга появлялся на базаре, толкая перед собой большую тачку, наполненную фруктами. У него был огромный сад, и фрукты его славились на всю провинцию.
Однажды скупой привез на базар целую тачку груш. Груши были одна к другой: без единого пятнышка, без помятины, ни одной перезревшей, ни одной зеленой.
Посмотрел крестьянин на соседние тачки и сказал себе:
— Мои груши лучше всех. Сегодня-то я продам товар по хорошей цене, Дешевле десяти чохов за грушу не уступлю.
И только он произнес эти слова, как увидел перед собою старого нищего.
7


Бедняк шел, должно быть, издалека. Исхудавшее тело его было прикрыто лохмотьями, он тяжело дышал и опирался на тяжелый заступ.
Старик подошел к садоводу и протянул руку. Но жадный торговец напевал своим противным голосом какую-то песенку и сделал вид, что он не замечает нищего.
— Щедрый господин, вы не обеднеете, если дадите бедному человеку одну грушу, — сказал старик.
Просил-то он хорошо, да не у того человека! Жадный садовод за всю свою жизнь никому не дал даром и сморщенной вишни. Даже жена и дети его не знали, каков вкус яблок, персиков, груш. Посудите сами, мог ли такой человек дать без денег какому-то нищему прекрасную грушу.
Долго выпрашивал странник подаяние, но сердце скупого не смягчилось.
— Ступай клянчить у других! — закричал он сердито. — Что ты ко мне привязался, точно пчела к цветку!
Но нищий не уходил.
И тогда торговец стал громко браниться:
— Послушай ты, старая корова! Поди прочь и не пугай моих покупателей. Я натравлю на тебя базарных псов, если ты сейчас же не уберешься!
Нищий же сказал:
— Господин! В вашей тачке много сотен груш. Я же прошу только одну. Стоит ли сердиться из-за такого пустяка?
— Из-за пустяка! — завопил скряга. — Да я за каждую грушу получу деньги!
Он так кричал, что на шум прибежал народ со всего базара.
И вот один из прибежавших зевак сказал торговцу:
— Дайте ему самую плохую грушу, и он уйдет!
— У меня нет плохих груш, — важно ответил скупой. — Кто желает есть груши из моего сада, тот должен мне платить деньги. Даром от меня никто ничего не получит.
— Хорошо, — сказал зевака. — Вот вам деньги. Дайте бедному старику самую лучшую грушу.
Торговец протянул нищему самую большую грушу. Бедняк поклонился в пояс человеку, что купил для него желанный плод, и сказал, обращаясь к толпе:
— Господа! У меня есть несколько сот отличных груш. Прошу вас всех отведать их без стеснения.
Все были удивлены такими словами.
— Зачем же ты выклянчивал одну жалкую грушу, если у тебя самого их несколько сотен?
8


— Сейчас вы поймете, зачем мне нужна была эта груша, — ответил нищий.
И он быстро съел грушу, собрав аккуратно ее семена.
Потом он выкопал заступом глубокую ямку, бросил в нее семена и забросал ямку землей.
Из ближнего ручейка бедняк зачерпнул кружку студеной воды и полил семена.
Толпа таращила на нищего глаза и с нетерпением ждала, что будет дальше. Один только скряга по-прежнему злился, потому что все следили за стариком и никто не соблазнялся прекрасными грушами на тачке.
И вдруг в толпе раздались удивленные возгласы: показался маленький росток. На глазах у всех этот росток становился все выше и выше.
Через одну минуту росток превратился в большое грушевое дерево, через две — дерево зацвело, через три минуты — покрылось сочными крупными плодами.
Тогда странник начал срывать груши и раздавать их толпе. Груши оказались такими сладкими и нежными, что каждый, отведавший одну, тянулся за другой.
Скряга, который никогда не позволял себе съесть из собственного сада даже гнилой груши, с жадностью набросился на плоды старика.
Вскоре на дереве не осталось ни одной груши, и народ стал расходиться. Каждый занялся своими делами. Скряга и нищий остались с глазу на глаз.
Торговец стоял, как зачарованный, и ждал, что будет делать старик дальше.
А дальше было вот что. Странник снова взялся за свой тяжелый заступ и стал ударять им по дереву. И с каждым ударом дерево становилось все меньше и меньше. Вот оно превратилось в тоненькое деревцо, деревцо стало крошечным росточком, а вот исчез и росточек. И на месте, где недавно стояло покрытое плодами дерево, осталась только маленькая лунка.
Когда продавец груш пришел в себя от изумления, странника уже не было. Он скрылся за ближайшим поворотом.
Долго еще стоял скряга, не двигаясь с места. Он все подсчитывал, сколько мог бы выручить попрошайка за свои груши, если бы он их продавал, а не раздавал даром.
Но вот скряга подошел к своей тачке, взглянул на нее и в отчаянии схватился за голову: в тачке не оказалось ни одной груши.
Тут только скряга догадался, что странник был чародеем и перенес груши с тачки на свое волшебное дерево.
9


Ах, как рассердился торговец на попрошайку, как он завизжал и завыл! Не помня себя от ярости, скряга бросился в погоню. Он бежал, грузно ударяя ногами о землю, точно земля была чем-то виновата в его неудачах.
Много улиц и переулков обежал торговец. Но нищего нигде не было.
Только к закату солнца вернулся на базар продавец груш. И здесь его ожидала еще одна неприятность. Пока он гонялся за нищим, какие-то воры похитили его тачку.
Вернулся скряга домой без груш, без тачки, без денег. Так ему, жадному, и надо!
ОБЕЗЬЯНА И ЧЕРЕПАХА
Неужели вы не знаете, дети, черепахи Лу-ин? Ну, той самой Лу-ин, что живет в расщелине валуна на берегу океана? Не знаете? Очень жаль. Это весьма почтенная и пожилая черепаха. Она прожила на белом свете триста лет, и ей есть о чем рассказать своим друзьям. Но об одном случае черепаха никогда никому не рассказывает. Это о своей дружбе с обезьяной. Вы сейчас поймете, почему Лу-ин не любит об этом говорить.
Дело было так. Однажды черепаха отправилась погулять по морскому берегу и встретила обезьяну. Обезьяна понравилась черепахе, а черепаха понравилась обезьяне. Вот черепаха и говорит:
— Почтенная макака! Я давно мечтала о дружбе с обезьяной. Я просто счастлива, что встретила вас!
На это обезьяна ответила:
10


— Я проделала длинный путь, чтобы увидеть вас, госпожа Лу-ин, насладиться мудрыми словами и лицезреть красоту вашу и изящество.
И так, говоря друг другу приятные речи, они незаметно приблизились к валуну, где жила черепаха.
— Любезная макака, — сказала черепаха, — окажите мне честь отобедать со мной.
И она угостила обезьяну отменными ракушками, жирными мушками и сочной морской капустой. На сладкое были поданы маленькие разноцветные медузы.
После обеда черепаха поползла провожать свою дорогую гостью. Обезьяна жила в ближнем лесу. День был ясный, солнечный, дорога красивая, и они совсем не утомились.
— Ну вот, мы и пришли, — сказала макака и остановилась у толстой высокой пальмы. — Мой дом на самой вершине дерева. Прошу вас, почтенная Лу-ин, осчастливить своим посещением мою жалкую лачугу.
— Милая макака, — заметила смущенная черепаха, — разве вы не знаете, что я не умею лазить по деревьям? Я могу плавать в воде, опускаться на дно океана, ловить мух, но лазить на деревья я не могу.
— Пустяки! — вскричала обезьяна. — Держитесь зубами за мой хвост и ничего не бойтесь!
Черепаха так и сделала.
Обезьяна начала проворно взбираться на вершину пальмы. Никогда еще черепаха не видела мир с такой высоты. У нее просто замирал дух от страха. А макака подымалась все выше и выше, таща на своем хвосте почтенную Лу-ин. И вот, наконец, они достигли домика обезьяны. Муж макаки высунул голову из окна и радостно воскликнул:
— Как я рад видеть у себя столь прекрасную гостью!
А надо вам знать, что черепаха наша была очень хорошо воспитана и на любезность всегда отвечала любезностью. Никто не знает, что хотела сказать Лу-ин мужу обезьяны, потому что едва она открыла рот, как сейчас же выпустила хвост и шлепнулась на землю. Бедная черепаха упала с такой высоты, что чуть не сломала себе шею.
Обезьяна быстро сбежала вниз и начала утешать неосторожную гостью. Когда Лу-ин перестала стонать, макака сказала:
— Пожалуйста, держитесь за мой хвост изо всех сил. И, умоляю вас, не отвечайте на приветствия моего мужа ни слова.
— Я постараюсь быть молчаливой, — проговорила слабым голосом черепаха. — Обещаю вам.
И макака снова начала подниматься к вершине пальмы, таща 11


на своем хвосте черепаху. У дома их опять встретил муж обезьяны.
— Надеюсь, вы не ушиблись при падении? — участливо спросил он. — Я так опечален, так опечален...
Черепаха подумала: «Какой любезный господин» — и, забыв обо всем, сказала: «Спа...»
Она хотела сказать «спасибо за сочувствие», но не успела, потому что, открыв рот, опять грохнулась на землю.
Долго не соглашалась черепаха подняться к обезьяне в третий раз. Но макака так уговаривала ее, так лебезила перед ней, что Лу-ин рискнула попытать счастья еще раз.
Едва они поднялись к дому, как муж обезьяны воскликнул:
— Неужели вы опять упали?
— Да, — произнесла черепаха и стремглав полетела вниз.
На этот раз Лу-ин так сильно ушиблась, что потеряла сознание. А когда пришла в себя, то сразу же заковыляла к своему дому. Напрасно уговаривала макака почтенную черепаху посетить ее хижину на вершине пальмы. Лу-ин не слушала никаких уговоров.
Наутро макака отправилась навестить свою вчерашнюю гостью. Черепаха встретила новую приятельницу любезно и приветливо.
— Вот хорошо, что вы пришли, — сказала черепаха. — Я как раз собиралась совершить небольшую прогулку по морю. Приглашаю вас с собою.
— Но я совершенно не умею плавать, любезная Лу-ин. Я могу лазать по деревьям, выкрадывать из птичьих гнезд яйца, ходить на трех и даже на двух лапах, но на воде я не продержусь и секунды.
— Пустяки! — вскричала черепаха. — Садитесь ко мне на спину и ничего не бойтесь.
Обезьяна не заставила себя долго упрашивать. Она с готовностью вскочила черепахе на спину, и Лу-ин проворно отплыла от берега.
Сначала макаку забавляло это необычное путешествие. Все- таки, что ни говорите, а не каждой обезьяне удается поплавать в океане на черепашьей спине. Но скоро макаке стало скучно. Сами посудите: куда ни посмотришь — всюду вода да вода, вода да вода! Ничего интересного.
И вдруг обезьяна начала тихонько хихикать: она вспомнила, как шлепнулась вчера черепаха.
— Не вертитесь, прошу вас, — сказала Лу-ин. — Вы можете соскользнуть с моего панциря. Он такой скользкий!
Но обезьяна никак не могла остановиться и смеялась все громче и громче. А когда макака вспомнила, как грохнулась черепаха во второй раз, она просто затряслась от смеха.
12


— Сидите смирно! — крикнула недовольная черепаха. — Почему вы смеетесь?
А макака в это время вспомнила, как смешно заковыляла Лу-ин, когда шлепнулась третий раз. И, давясь от смеха, она сказала:
— Я вспомнила... я вспомнила, как вы вчера... как вы вчера... Ха, ха, ха!
И веселая обезьяна, забыв обо всем на свете, так заерзала от смеха на скользком панцире, что и сама не заметила, как свалилась в море, захлебнулась и утонула.
С тех пор старая почтенная черепаха никогда не заводит знакомства с вертлявыми обезьянами.
ВОЛШЕБНЫЙ КОТЕЛ
В первый месяц весны выехал один крестьянин в поле пахать. Пахал он пахал, да зацепил за что-то сошником, — сошник и сломался.
— Вот беда! — воскликнул крестьянин. — Не было здесь никогда ни камней, ни корневищ, ни пней. Почему сошник сломался?
И стал он на том месте копать землю и выкопал огромный глиняный котел. Хотел крестьянин со злости разбить этот котел, да додумался: пригодится в хозяйстве, будет в нем дождевую воду хранить.
Приволок он домой свою находку, взял нож и начал счищать с котла землю. И уж почти совсем закончил свою работу, да зазевался и уронил нож в котел. Вытащил он нож — что за диво?! 13


На дне котла снова лежит такой же нож. Вытащил из котла второй нож, а там — третий.
Смекнул тут крестьянин, что котел-то этот не простой, а волшебный, и бросил в него медную монету. И как только вынул он эту монету из котла, смотрит, а там новая появилась, вынул новую — еще одна поблескивает.
Весь день и всю ночь таскал крестьянин из котла монеты. А утром свалился без сил и заснул.
Были у крестьянина этого дети. А дети ведь ничего не умеют скрывать. Что же тут удивительного, что в полдень вся деревня знала о замечательной находке?
А после обеда к крестьянину пришел сосед и сказал:
— Твое поле граничит с моим. Значит, и котел этот общий. Ведь ты его выкопал как раз на участке твоего и моего поля.
Заспорил крестьянин, а доказать своего не может. Свидете- лей-то ведь нет. Пришлось идти к судье.
Рассказал крестьянин судье, как было дело и что за чудесный котел откопал он на своем поле.
— Точно ли котел этот волшебный? — спрашивает строго судья.
Тут все, кто был в комнате судьи, закричали в один голос:
— Волшебный! Волшебный!
Подумал, подумал судья и распорядился:
— А ну-ка, принесите сюда вашу находку. Хочу проверить, не обманщики ли вы.
Вскоре котел стоял перед судьей. Бросил судья в котел золотую монету, вынул ее, а на дне — новая лежит.
— Да, — сказал судья. — Котел и верно необыкновенный. Нелегко мне будет рассудить вас справедливо, да уж я постараюсь.
И судья погрузился в глубокое раздумье. Думал час, другой, третий, потом тяжело вздохнул и спросил крестьянина, что нашел котел:
— Скажи, добрый человек, если я присужу котел твоему соседу, как ты назовешь мой приговор?
— Несправедливым, господин судья, — ответил крестьянин.
Тогда судья опять тяжело вздохнул и спросил соседа:
— А теперь скажи ты, добрый человек. Если я присужу котел не тебе, как ты назовешь мой приговор?
— Несправедливым, господин судья, — ответил сосед.
— Вот видите, — сказал судья, — как трудно судить по совести. Ваше счастье, что вы попали к такому мудрому и справедливому судье, как я. Чтобы никого из вас не обидеть несправедливым приговором, решил я котел оставить у себя. Идите по домам и впредь не ссорьтесь.
14


Не осмелились крестьяне спорить с судьею. Побрели они грустные домой, ругая жадного судью. А судья, как только остался один, сразу бросился закрывать двери, чтобы никто ему не помешал вытаскивать из котла деньги.
И не заметил жадный судья, что в комнату через окно влетел пчелиный рой.
Покружились пчелы по комнате и уселись отдохнуть в котел.
И только судья опустил в котел голову, как с воплем отскочил назад. Пчелы облепили его лицо и без пощады вонзили свои острые жала в глаза, нос, щеки и уши несправедливого судьи.
Мошенник громко кричал, отмахивался от пчел руками, — ничего не помогло. Со дна котла беспрерывно вылетали все новые и новые рои пчел. И все они с жужжанием бросались на судью, заползали ему за шиворот, в волосы и даже ухитрились ужалить в пятку.
Теперь судью не смог бы узнать даже родной отец. Лицо его распухло, покрылось волдырями, он стал походить на репу, а уши — на огромные раковины.
Глаза судьи ничего не видели. С громким криком распухший судья метался по комнате. Он хотел найти дверь, чтобы выбежать на улицу. Но вместо дверей мошенник с размаху наткнулся на глиняный котел и вдребезги разбил его. И сразу, как только котел разбился, все пчеЛы вылетели в окно.
Очнулся судья только на другой день. Около его постели сидели в больших черных очках важные доктора. Они лечили судью от пчелиных укусов почти целый год. Пришлось судье отдать почтенным докторам за лечение все свои деньги. Но все равно до конца его вылечить не смогли. Какая-то пчела так ужалила судью в левый глаз, что он окривел на всю жизнь.
Вот как был наказан нечестный судья.


ПЛАТОК НИЩЕГО
Много-много лет назад жил в Китае один богач. Давно уже известно, что все богачи жадные и злые, но этот богач был такой жадный, такой злой, что хуже его в Китае никого и не было. Жена у этого богача была такая же злая и жадная. И если к воротам их дома подходил нищий, они выпускали навстречу ему цепного пса.
И вот эти люди купили себе рабыню. Они искали, конечно, самую дешевую рабыню, а самой дешевой оказалась самая некрасивая девушка. Злые богачи прозвали свою служанку обезьяной.
В доме то и дело слышалось:
— Обезьяна, убери!
— Обезьяна, принеси!
— Обезьяна, сбегай!
А если девушка оказывалась недостаточно проворной, хозяева били ее палками и морили голодом.
Однажды, когда богачи ушли в гости, к дому их подошел бедняк. Он воздел к небу руки и простонал:
— Я умираю от голода. Спасите меня!
Служанка услышала стон и впустила нищего в дом. У нее давно уже был собран маленький мешочек риса. Она протянула мешочек бедняку и сказала:
— Я собирала этот рис по зернышкам в соломе, которой топлю печь. Но если хозяин узнает, что я подала тебе милостыню, он изобьет нас обоих.
Нищий быстро спрятал рис в суму и, прощаясь с доброй рабыней, протянул ей небольшой розовый платок.
— Обтирай этим платком на рассвете свое лицо, — сказал он и вышел из фанзы.
Но в это время вернулись из гостей богачи. Увидев нищего, хозяин стал кричать на служанку:
— Как смеешь ты приваживать к нашему дому попрошаек, грязная обезьяна! Я изобью и тебя и этого оборванца!
И богач обернулся, чтобы схватить бедняка, но нищий куда-то исчез. Никто не заметил, когда он успел убежать. Еще сильнее озлился богатый скряга. Он схватил плеть, которой наказывал цепных псов, и стал стегать рабыню. Напрасно умоляла девушка о пощаде. Богач безжалостно ее избил.
16


Только на рассвете пришла в себя несчастная девушка. Она вспомнила про платок, что дал ей бедняк, и обтерла им лицо.
Три дня подряд обтирала она розовым платком свое уродливое лицо. А на четвертый день, когда рабыня подошла утром к зеркалу, она невольно вскрикнула: из зеркала на нее смотрела настоящая красавица. Розовый платок бедняка свершил чудо: уродливая девушка превратилась в необыкновенную красавицу.
Когда хозяин и его жена увидели свою рабыню, они долго не могли прийти в себя от злобы и зависти.
— Открой нам свой секрет — и ты получишь свободу, — сказал хитрый богач.
Ах, как забилось сердце рабыни! За свободу она готова была отдать все. Что может быть желаннее свободы! И она покорно протянула своим мучителям розовый платок, рассказав, как надо им пользоваться.
Этого только и хотели богачи. Они отослали рабыню на кухню, а чтобы она не убежала, спустили с цепи свирепых псов.
На рассвете богач и его жена обтерли свои лица розовым платком и крепко заснули. Они открыли глаза, когда солнце стояло уже высоко, и, взглянув друг на друга, с ревом бросились к зеркалу. В зеркале отразились две уродливые волосатые обезьяны.
— Нас обманула рабыня! — завопил богач. — Бежим на кухню: я разорву ее на части! Я брошу ее на растерзание псам!
И обе обезьяны понеслись на кухню. Но как только собаки увидели обезьян, они с громким лаем и рычаньем набросились на них. В страхе обезьяны выпрыгнули в окно и перескочили через забор своего дома. Тогда все собаки, что бегали по улице, с лаем погнались за этими обезьянами. Богачи в ужасе неслись вперед, ничего перед собой не видя. Уже давно замолк собачий лай, а они все бежали и бежали, спасаясь от страшной смерти.
Когда, наконец, обезьяны пришли в себя, — они оказались в дремучем лесу, среди стаи других обезьян. Здесь им и пришлось остаться до конца своих дней.
Вы, конечно, спросите — что же случилось с рабыней?
Все обошлось как нельзя лучше. Девушка вышла замуж за доброго трудолюбивого крестьянина и счастливо жила с ним до глубокой старости.


СТО ТЫСЯЧ СТРЕЛ
Зту сказку рассказал моему деду столетний воин. Воин же слышал ее в детстве от своего прадеда. Вот и посчитайте, как давно все это было.
А сказка наша о том, как крестьянин спас страну свою от чужеземцев.
Напали на Китай враги. Подошли они к великой реке Янцзы, остановились на берегу и стали готовиться к переправе. Встревожился китайский император, собрал наскоро своих воинов и привел их на другой берег Янцзы.
Наступила ночь, и китайский император послал в лагерь чужеземцев ловких лазутчиков. Перед рассветом лазутчики вернулись и сказали:
— Не хватило у нас времени пересчитать всех врагов. Их больше, чем рисовых зерен в поле. Их больше, чем звезд на небе в черную летнюю ночь. И у каждого иноземца — полный колчан стрел.
Испугался император и спросил:
— Что еще видели ваши глаза и слышали ваши уши?
— А еще враги говорили друг другу: «Через четыре дня переплывем Янцзы, перебьем всех китайцев, а императора утопим в реке».
Еще больше испугался владыка китайцев. А советники его долго совещались и сказали так:
— Не хотят боги удачи китайцам! Раз у врагов столько стрел, — надо отступать.
Услышал эти слова старый крестьянин и пришел к палатке повелителя.
— Что тебе, оборванец? — спрашивает стража.
— Хочу сказать императору, чтобы он не слушал своих советников.
— Кого же императору слушать, если не своих ученых советников?
— Меня, — сказал крестьянин.
— Хэ! Да это просто сумасшедший! — закричала стража. — Убирайся, пока жив!
Услыхал император шум, вышел из палатки, а за ним — его советники.
Крестьянин снял шляпу:
18


— Великий и премудрый! Правда ли, что наше войско отступит без боя?
— Правда, — отвечает император. — У китайских солдат не хватает стрел для битвы.
— Прикажи, о сын неба, изготовить стрелы. Разве в Китае перевелись искусные мастера?
Рассердился император и воскликнул:
— Что ты говоришь, вислоухая собака! Никто не может изготовить за три дня сто тысяч стрел.
— Тогда надо победить врага умом, хитростью и смелостью. Разве перевелись в Китае умные, хитрые и смелые воины?
Император отвернулся от своих придворных и сказал печально:
— Мои умные и хитрые советники ничего не придумали.
Тогда крестьянин посмотрел на небо, на реку, на ветки деревьев, что колыхались слегка от прибрежного ветра, и сказал:
— Через три дня я положу к твоим ногам сто тысяч стрел.
— Ах ты, черепашье яйцо! — закричал император. — Ладно же, запомни: если через три дня у меня не будет обещанных стрел, я прикажу закопать тебя живым в землю.
— Пусть будет так, — смиренно сказал крестьянин. — А пока прикажите дать в мое распоряжение двадцать лодок, пятьдесят солдат и всю солому, которая есть поблизости.
Засмеялись придворные советники:
— Не думаешь ли ты осчастливить нас соломенными стрелами?
— Мои стрелы будут не хуже и не лучше, чем стрелы противника, — отвечал крестьянин.
— Подумал-подумал император и согласился: дали крестьянину двадцать лодок, пятьдесят солдат и пятнадцать возов соломы. Крестьянин приказал солдатам отвести лодки в тихую заводь, скрытую от глаз врагов высоким густым тростником.
Миновал день. Императору не терпелось узнать, сколько уже стрел приготовил крестьянин, и он подослал к нему шпионов. Те вернулись и доложили:
— Крестьянин весь день пил, ел и пел песни. И никто из его солдат никаких стрел не делал.
— Это мошенник! Он дерзнул обмануть меня!
А придворные советники склонились до земли и поспешно сказали:
— Конечно, это неслыханный обманщик! Разве может придумать простой крестьянин такое, чего не придумали сам император и его лучшие советники!
Когда миновал второй день, шпионы донесли снова:
19


— Старый крестьянин все утро ловил в камышах рыбу, а солдаты его валялись без дела на берегу.
Не выдержал император и отправился в заводь.
— Показывай стрелы! — грозно крикнул он крестьянину.
— Я обещал приготовить стрелы, о сын неба, по истечении трех дней, а прошло только два. Приходите ко мне послезавтра утром — и вы получите обещанное.
Не поверил владыка крестьянину. Откуда ему взять за день сто тысяч стрел?
И, прежде чем войти в свою палатку, император распорядился вырыть неподалеку яму:
— Послезавтра утром палач зароет в нее бесстыдного обманщика!
А в это время в заводи больше уже не дремали. Солдаты обшивали лодки толстым слоем соломы. Для гребцов были устроены маленькие соломенные шалаши.
Как только наступила ночь, с низовья реки вдруг поднялся густой туман. И когда туман заполнил всю реку, крестьянин приказал отчаливать. Солдаты уселись в шалаши, взмахнули веслами — и лодки неслышно поплыли к берегу, где веселились вражеские солдаты.
Когда китайцы достигли середины реки, они услышали на вражеском берегу перекличку часовых. Гребцы замерли, боясь проронить хоть один звук. Вдруг крестьянин громко засмеялся и приказал кричать и бить в медные тазы и барабаны. Лодки приближались к неприятелю с таким шумом, точно по реке плыло сто барж.
Ничего не могли рассмотреть чужеземцы в густом тумане. Они только слышали великое множество голосов китайцев. Как только лодки приблизились к берегу, враги осыпали гребцов тучами стрел. Стрелы жужжали, как шмели, и со змеиным шипом вонзались в соломенные шалаши гребцов. А китайцы шумели и били в гонги все сильнее и сильнее. Когда до вражеского берега оставалось совсем немного, крестьянин приказал повернуть лодки кормой к чужеземцам и не грести.
Лодки остановились, но китайцы все еще так шумели, что иногда даже заглушали свист стрел. А стрел было столько, что от их ударов содрогались борта лодок.
Прошло несколько минут, и стрелы впивались в лодки уже не столь часто. Наконец жужжание их стало совсем слабым. Тогда крестьянин повернулся лицом к врагам и крикнул:
— Спасибо!
И сразу же китайцы начали изо всех сил грести к своему берегу. Когда лодки достигли заводи, яркие утренние лучи солнца 20


прорезали ночной туман. Все, кто был на берегу, с изумлением увидели, что по заводи плывут двадцать громадных дикообразов. Но это были не дикообразы, а лодки, которые оказались сплошь утыканы стрелами. Корма, нос, борта и шалаши — все было осыпано тысячами вражеских стрел.
Едва солнце осушило росу, к заводи прибыли император и его советники. Позади советников шел палач, готовый схватить крестьянина по первому жесту повелителя.
Император вышел из носилок и увидел, как солдаты крестьянина без устали вытаскивают из соломы стрелы, считают их и связывают по тысячам. И хотя таких связок было уже больше ста, в лодках все еще торчало множество стрел.
Император все понял и в изумлении воскликнул:
— Откуда же ты знал, что на третью ночь будет туман?
На это крестьянин ответил:
— Если воин не знает законов неба и земли и не понимает языка своей родной природы, то пусть он лучше сидит в фанзе и нянчит детей.
Тогда выступил вперед один ученый советник императора и гордо сказал:
— Я тоже знал, что сегодня ночью будет туман.
Усмехнулся крестьянин и проговорил:
— Однако познанья ваши не принесли никому никакой пользы, — значит, они никому и не нужны.
В тот же час все стрелы были розданы китайским солдатам. Воины переправились через реку и напали на своих противников. А у чужеземцев не оказалось и тысячи стрел. В страхе бросились они бежать, да немногим удалось спастись от губительных стрел смелых китайских солдат.


колокол
Вы когда-нибудь были в столице Китая — прекрасном городе Пекине? Были? Ну, значит, вы видели громадный колокол, что стоит на окраине города, и, конечно, любовались красотой и блеском его металла.
Напрасно искать в старинных книгах и древних рукописях имя мастера, отлившего этот колокол. Не узнать из книг и того, почему звуки огромного колокола, прозрачные и нежные, как перелив горного ручейка, становятся вдруг грозными и величественными.
В книгах об этом не рассказано, но старые люди знают, кто и когда отлил чудесный колокол и почему голос его то тих и нежен, то гулок и грозен.
Слушайте же!
Много веков тому назад китайский император приказал построить новый город.
— Я назову его Пекин, — сказал император, — и пусть он будет самым большим и самым прекрасным городом Азии.
Но все получилось не так, как сказал повелитель. Дважды возводил народ великий город Пекин, и дважды враги разрушали его. Чужеземцы, как злая саранча, налетали на китайскую землю. Они угоняли мужчин в рабство, а города превращали в пепел. *
Тогда император отправился далеко в горы, где многие годы жил в одиночестве мудрый отшельник. Император вошел в пещеру мудреца и смиренно сказал:
— Ты стар и мудр. Скажи, что делать мне, чтобы построить столицу китайского государства — Пекин? Как уберечь мне ее от жестоких врагов?
Ответил старик:
— Пусть лучший мастер Китая отольет самый большой на земле колокол. Звон его должен достигать границ твоего государства на юге и севере, на востоке и западе.
Вернулся император во дворец, хлопнул трижды в ладоши и приказал своим сановникам:
— Отыщите в моем государстве самого искусного мастера.
Бросились слуги на поиски и к исходу месяца привели к императору лучшего мастера Китая.
Когда Чэнь — так звали мастера — склонил колени перед троном, император молвил:
22


— Тебе надлежит отлить самый большой колокол в моей империи. И пусть звуки его достигают границ моего необъятного государства.
Чэнь принялся за работу. Он трудился, не зная отдыха и покоя. Его красивая дочь — пятнадцатилетняя Сяо Лин помогала отыскивать для колокола самое желтое золото, самое белое серебро, самое черное железо.
Много дней и ночей кипел в раскаленной печи драгоценный металл. Но когда Чэнь отлил, наконец, колокол, все увидели на его поверхности глубокую трещину.
Снова принялся Чэнь за работу. И снова день и ночь помогала ему трудолюбивая дочь.
Но, видимо, неудачи не хотели покидать дома старого мастера. Когда Чэнь вновь отлил свой колокол, на его поверхности оказались две большие трещины.
Тогда разгневанный император сказал:
— Если неудача постигнет тебя и третий раз, — простись со своей головой!
Что было делать бедному мастеру! Он снова принялся за работу. Но не было уже в глазах его радости, а в руках твердости. А ведь всем известно, что тот, кому труд не доставляет радости, никогда не создаст ничего хорошего.
Загрустила красавица Сяо Лин и ночью, когда все спали, тайком прибежала к отшельнику в горы. Плача, рассказала она мудрецу о горе своего отца, прося помощи и совета.
Только на одну минуту задумался старый мудрец, а потом сказал:
— Голос колокола должен родить победу. Такой колокол нельзя отлить только из серебра, железа и золота. Надо, чтобы с металлом смещалась кровь человека, готового отдать жизнь за свою землю.
Утром, как всегда, Сяо Лин помогала своему отцу. Она стояла у печи, смотрела на расплавленный металл, и грустные мысли заставляли сжиматься ее сердце. Сяо Лин знала то, чего не знал ее отец: колокол снова будет с трещиной, если никто не принесет себя в жертву. Значит, снова враги Китая будут уводить в рабство юношей и девушек, убивать стариков и детей, сжигать города и села.
Нет! Этого больше не будет!
И не успел старый мастер понять, что случилось, как дочь его, прекрасная Сяо Лин, исчезла в бурлящем металле. Святая кровь ее смешалась с расплавленным серебром, железом и золотом...
Заплакал несчастный Чэнь. Ведь Сяо Лин была единственной его дочерью, и он любил ее больше всех на свете.
23


— Зачем ты это сделала, зачем! — восклицал в горести отец, и крупные слезы текли по морщинам его лица.
Когда колокол был отлит, он оказался самым большим колоколом на земле. И на блестящей поверхности его не было ни единой трещины, ни одной заусеницы.
Весь народ восхищался чудесной работой Чэня и прославлял его мастерство.
По старинному обычаю, старый мастер первым ударил в колокол. И сладкозвучный голос его наполнил все сердца радостью и покоем.
В этом проникновенном звуке Чэнь слышал голос любимой дочери, отдавшей свою жизнь за землю, на которой родилась и которую любила больше себя.
Проходили дни. Прекрасный город Пекин был уже построен. И вдруг однажды на рассвете все услышали громкие звуки набата. Это гудел колокол. Никто не ударял в него, но голос колокола достигал границ Китая на севере и юге, западе и востоке. И сердца людей, услышавших этот голос, становились мужественными и отважными. Руки мужчин тянулись к оружию, подростки обретали храбрость зрелых мужчин, мужчины становились мудрыми, как старцы.
Когда враг под звуки набата ворвался в Китай, навстречу ему поднялся весь народ. И воины-китайцы не знали в бою ни усталости, ни страха, потому что они слышали гневные звуки набата. И в набате звучал призывный голос девушки Сяо Лин.
Чужеземцы были разбиты. Тела их заросли жгучей крапивой, а имена стерлись в людской памяти.
Пусть никто из вас не подумает, что это сказка. Нет! Так было и так будет: в сердце народа всегда звучит голос тех, кто умер за счастье родной земли.


О ТОМ, КАК ПО ЖИВОТНЫМ СЧЕТ ГОДАМ ВЕСТИ СТАЛИ
Рассказывают, будто в старину не знали, как по животным счет годам вести. Этому научил людей сам Юй-ди, Нефритовый владыка. Вот для чего он однажды и призвал в свой Небесный дворец всех зверей и птиц. В те времена кошка с мышью в большой дружбе были и жили вместе, словно сестры. Обрадовались они, что приглашение в Небесный дворец получили, и сговорились идти вместе.
Всем известно, что кошки поспать любят. Знала за собой эту слабость и наша кошка, а потому решила загодя с мышью договориться.
— Ты ведь знаешь, сестрица мышь, как я люблю поспать, — вежливо начала она. — Разбуди меня, пожалуйста, завтра, когда придет время во дворец отправляться.
Ударила себя мышь лапкой в грудь и пообещала:
— Я непременно разбужу тебя! Спи, ни о чем не тревожься!
— Благодарю! — сказала кошка, почистила усы и, ни о чем не тревожась, уснула.
На другое утро мышь поднялась чуть свет. Она и не подумала разбудить кошку. Поела и одна отправилась в Небесный дворец.
А теперь расскажем о драконе, который жил в пучине. Он тоже получил приглашение во дворец.
«Уж кого-кого, а меня непременно выберут», — решил дракон. И верно. Вид у него и впрямь был воинственный: панцирь на теле так и сверкает, под носом усы торчком торчат. Один только был у него недостаток — голова голая, ничего на ней не растет. «Вот бы мне рога раздобыть, тогда никто бы со мной в красоте сравниться не смог!» Подумал так дракон и решил занять у кого- нибудь на неделю рога.
Только высунул он голову из воды, глядь — на берегу петух. Грудь выпятил и важно так расхаживает. В те времена у петухов огромные рога были. Обрадовался дракон, подплыл к берегу и говорит петуху:
— Дядюшка петух, а дядюшка петух, одолжи мне свои рога, я завтра с ними в Небесный дворец пойду.
— Ай-я! Братец дракон! — ответил петух. — Уж ты меня извини, но я тоже завтра в Небесный дворец пойду.
25


— Тебе, дядюшка петух, такие большие рога совсем не идут, голова у тебя чересчур мала, отдай их лучше мне. Взгляни-ка! Мне они в самый раз!
Случилось так, что в это время из расщелины сороконожка выползла. А сороконожки любят нос в чужие дела совать. Услышала сороконожка слова дракона и говорит:
— Дядюшка петух, а дядюшка петух! Одолжи братцу дракону рога, ну хоть на разок. А если боишься, я готова за него поручиться. Ну что, одолжишь?
Петух согласился. Ведь сороконожка поручилась за дракона. А он, петух, и без рогов собой хорош.
Пожаловали на следующий день все звери да птицы в Небесный дворец. Собралось их великое множество. Вышел к ним Нефритовый владыка и говорит:
— Отныне счет годам вести будем по зверям и птицам. А по каким — вы сами назовите.
И назвали звери вола, лошадь, барана, собаку, свинью, зайца, тигра, дракона, змею, обезьяну, петуха и мышь.
Почему именно их выбрали тогда звери — никто не знает. Почему петуха, а не утку? Тигра, а не льва?
Итак, выбрали всего двенадцать зверей. Выбрать-то выбрали. А как их по порядку расставить? Тут-то и пошли споры да пересуды.
— Самый большой из вас вол, путь он и будет первым, — сказал Нефритовый владыка.
Все согласились, даже тигр. Но тут вдруг мышка-малышка подняла лапу и говорит:
— А я разве не больше вола? Отчего же тогда, завидев меня, все кричат: «Ай-я! Какая громадная мышь!»? Но никто никогда не сказал: «Ай-я! Какой громадный вол!» Выходит, люди считают, что я больше вола!
Удивился Нефритовый владыка:
— А ты правду говоришь? Что-то я не верю!
Тут обезьяна и лошадь в один голос закричали, что мышь просто-напросто врет. Однако мышь как ни в чем не бывало отвечала:
— Не верите? Давайте проверим!
Петух, баран, собака и заяц согласились.
— Давайте проверим, — сказал и Нефритовый владыка.
Отправились звери к людям.
И что бы вы думали? Все случилось точь-в-точь, как говорила мышь.
Когда мимо людей вол проходил, все наперебой хвалили его: «Какой хороший, какой тучный!» Только никто не сказал: «Какой 26


громадный!» А хитрая мышь тем временем взобралась волу на спину, встала на задние лапки. Увидали ее люди и как закричат:
— Ай-я! Какая громадная мышь!
Услыхал это Нефритовый владыка собственными ушами, нахмурил брови и говорит:
— Ладно! Раз люди считают, что мышь больше вола, пусть вол уступит ей первое место. А сам пусть будет вторым.
На том и порешили. Вот отчего и поныне счет ведут с года мыши, а уж потом идет год вола.
Воротилась мышь домой рада-радехонька, что первая среди зверей оказалась, гордится да важничает. А кошка только-только глаза продрала, увидела она мышь и спрашивает:
— Что же ты молчишь, сестрица мышь? Разве не велено нам сегодня во дворец пожаловать?
— Ты все еще почиваешь? А я уж из дворца воротилась. Двенадцать зверей выбрали, чтобы по ним счет годам вести, и я среди них первая!
Удивилась кошка, раскрыла широко глаза и спрашивает:
— Отчего же ты меня не разбудила?
— Забыла! — как ни в чем не бывало ответила мышь.
Разозлилась кошка, усы у нее торчком, да как закричит:
— Дрянь паршивая! А я еще тебе поверила, уснула, ни о чем не тревожась! Не ты ли обещала меня разбудить? Я знаю! Ты хотела навредить мне. Ну, погоди! Я с тобой рассчитаюсь!
Мышь вины за собой не признала и говорит:
— Что зря шуметь! Не разбудила — значит, не захотела. Это уж дело мое. Я тебе не служанка!
Кошка так и вскипела: задышала тяжело, оскалила зубы, бросилась на мышь и перегрызла ей горло — мышка только пискнуть успела да дернуть задними лапками.
Так и остались с тех пор кошка да мышь лютыми врагами.
А теперь расскажем о петухе. Вернулся он домой грустный- прегрустный и думает: «Нефритовый владыка потому дракона впереди меня поставил, что рога у него на голове были мои». И решил петух непременно отобрать у дракона свои рога.
Подошел он к пучине, смотрит — дракон весело резвиться в воде. И сказал тогда петух дракону очень вежливо:
— Братец дракон! Верни мне, пожалуйста, мои рога!
Дракон удивился, но ответил с достоинством, не горячась:
— А, это ты, дядюшка петух? Да зачем тебе рога? По правде говоря, ты без них куда красивее. А мне твои рога уж очень кстати!
— Кстати они тебе или некстати — дело не мое, — невесело ответил петух. — Раз взял — надо отдать.
27


Дракон ничего не ответил. Подумал немного, потом вдруг почтительно поклонился петуху и говорит:
— Ты уж не взыщи, дядюшка петух! Время позднее, пора и отдохнуть. А об этом мы с тобой в другой раз поговорим.
Не успел петух и рта раскрыть, как дракон под водой скрылся. Разъярился петух, захлопал крыльями и как закричит во все петушиное горло:
— Братец дракон, отдай мне рога! Братец дракон, отдай мне рога!
Но дракон о ту пору уже крепко спал на самом дне пучины и ничего не слышал.
Долго кричал петух, охрип и совсем из сил выбился. Делать нечего. Решил он отыскать сороконожку. Ведь она тогда за дракона поручилась.
Отыскал петух сороконожку на груде камней, рассказал ей все по порядку и говорит:
— Госпожа сороконожка, вы поручились за дракона и не можете так оставить это дело.
Подняла сороконожка голову, помолчала и наконец медленно проговорила:
— Вернет тебе братец дракон рога. А не вернет — так и будет! Сам посуди! Не могу же я найти его на дне пучины!
Петух от злости даже покраснел.
— Какой же ты поручитель! Нечего тогда соваться в чужие дела. Беда случилась, а тебе хоть бы что!
— Не возводи, дядюшка петух, на меня напраслину, — стала оправдываться сороконожка. — Ты сам отдал дракону рога. А я просто так за него поручилась. Кто бы мог подумать, что братцу дракону доверять нельзя? Знай я это раньше, не стала бы за него ручаться.
— Что же теперь делать? — спросил петух, смиряя гнев.
— Я ведь сказала, что делать. Признать, что тебе не повезло, если дракон так и не отдаст рогов. Сам виноват. Прежде чем отдавать, надо было хорошенько подумать.
— По-твоему, я сам виноват? — Петух выпучил глаза, вы-: пятил грудь и стал наступать на сороконожку.
— Сам виноват, сам виноват, надо было хорошенько подумать, — ни жива ни мертва твердила сороконожка.
Еще пуще покраснел петух, вытянул шею, клюнул сороконожку в голову. Раз-другой мотнул головой, сороконожку живьем проглотил.
С тех пор петухи каждое утро клюют во дворе сороконожек. А по утрам, только начнет светать, кричат во все горло:
— Лун-гэгэ, цзяо хуань во! Братец дракон, отдай мне рога!
28


ПТИЦА ЧЖАОГУ
Мила когда-то на свете злая-презлая старуха. Были у нее сын да дочь-невеста. Женился сын, вскорости после женитьбы за Великую стену в восточные края ушел, и начала старуха всячески над невесткой измываться. Только дочку свою лелеяла да любила.
Скажет, бывало, старуха:
— Съешь-ка, доченька, еще белых лепешек, супу отведай, он из мелкого пшена сварен!
А дочка нет-нет да и сунет невестке несколько белых лепешек. Уставится старуха зло на невестку и ворчит:
— Ну и ешь ты, ну и пьешь! Да на тебя лепешек из отрубей и то не напасешься!
Ни еды хорошей, ни одежды не давала свекровь бедной невестке, только била ее да бранила с утра до вечера.
В тот год развела старуха видимо-невидимо шелковичных червей. Посмотришь — глазом всех не окинешь, считать станешь — не сочтешь. Каждый день до свету старуха невестку в горы гонит собирать тутовый лист. Собирает она день, собирает другой, солнце высоко, до вечера далеко, с тутовых деревьев почти все листья оборваны, того и гляди голыми останутся. А шелкопряды все крупнее, все жирнее делаются. В четвертом месяце стали светлеть личинки шелкопрядов. Набросаешь листьев, только и слышно, как они шуршат: ша-ла, ша-ла; оглянуться не успеешь — ни одного листочка нет, все подчистую личинки съели. Еще набросаешь — ша-ла, ша-ла, и опять ни листочка нет.
Собралась невестка в горы за листьями, а свекровь в нее пальцем ткнула да как закричит:
— Невестка в хозяйстве все равно что лошадь. Захочу — верхом на ней ездить буду. Захочу — побью. Попробуй только вернись без тутовых листьев! Плеткой тебя отхлестаю, палку об тебя обломаю, три дня есть не дам, пять дней спать не велю!
Посмотрела зло старуха невестке вслед, обернулась, видит — родная дочь шелкопрядов с земли поднимает. Взяла старуху жалость, ну, прямо мочи нет, и говорит она:
— Славная ты моя доченька! Отдохни! Воротится невестка, все сделает. Может, попить тебе хочется? Или поесть? Я супу в котле припасла, на котел белую лепешку положила.
29


Адочка у старухи, надобно сказать, была писаной красавицей, да и нравом на мать ничуть не похожа, жаль ей жену старшего брата. Услыхала она материны слова, обернулась и говорит:
— Чем же я лучше невестки, чтоб работу ей оставлять?
Услыхала старуха, что дочь ей перечит, замахнулась — да не ударила, рот открыла — да не обругала: жаль ей дочь родную. Махнула с досады рукой и ушла.
А невестка между тем до гор добралась, стала тутовый лист искать. Солнце жаркое, горы крутые, пока с Южной горы вскарабкалась на Восточную, с Восточной на Северную, полдень настал, а в корзине у нее всего-навсего горсточка листьев. Притомилась бедная женщина, села у дороги и плачет.
А старухина дочь подняла шелкопрядов, корму им подбросила, сама все думает: «Как-то там невестушка в горах, нарвала листьев, или с пустыми руками воротится? Всегда-то я о ней пекусь, а сегодня сердце так и колотится, так и прыгает, изголодалась она там в горах, бедная!» Подумала так девушка, взяла белую лепешку, которую ей мать припасла, в кастрюлю супу налила, из мелкого пшена сваренного, потихоньку в горы отправилась. Вдруг видит — сидит невестушка у дороги и горько плачет. Схватила она ее за руку и говорит:
— Не плачь, невестушка! Я тебе лепешку принесла, из белой муки испеченную, супу, из мелкого пшена сваренного. Утоли ты свой голод да жажду!
Отвечает ей невестка, слезами горькими обливается:
— Жажда меня замучает — я ключевой воды напьюсь, голод одолеет — горьких трав поем.
Опять спрашивает ее девушка:
— Что ты пригорюнилась, невестушка, не таись от меня, расскажи обо всем, я ведь знаю твое сердце!
Отвечает ей невестка, слезами горькими обливается:
— Я, сестрица, всю Южную гору исходила, всю Северную гору вдоль и поперек прошла, всего несколько тутовых листьев нашла. Только дубовых много попадается. Не знаю, как твоей матери на глаза покажусь!
Причесала девушка невестке волосы, вытерла ей слезы и говорит:
— Не бойся, невестушка, съешь лепешку, супу попей, и пойдем мы с тобой вместе тутовый лист собирать.
Насилу уговорила девушка невестку кусочек лепешки съесть да супу немного выпить. И отправились они вдвоем тутовые листья искать.
Идут, разговор меж собой ведут, то в глубокое ущелье забредут, то на самую вершину горы заберутся. Все горы обошли, все 30


хребты облазили, одни дубы попадаются, тутов совсем не видать. Смотрит невестка — вот-вот солнце за горы спрячется, и говорит сквозь слезы:
— Скоро стемнеет, сестрица. Волки из логова выйдут, тигры пещеры покинут. Воротись-ка ты, милая сестрица, домой поскорее!
А та ей в ответ:
— Скоро стемнеет, невестушка! Волки из логова выйдут, тигры пещеры покинут, давай, милая невестушка, вместе домой воротимся!
Посмотрела невестка на пустую корзинку и говорит:
— Я, сестрица, еще подожду малость. Может, сжалится надо мной горный дух и превратит дубовые листья в тутовые.
Отвечает ей девушка:
— Ия, невестушка, с тобой подожду. Может, надо мной сжалится дух горный и превратит дубовые листья в тутовые.
Взялись они за руки, прижались тесно друг к дружке, стали с горы спускаться. До горного родника дошли, еще одну гору обошли, все хребты обыскали — нет нигде тутовых листьев, только дубовые попадаются. Смотрит невестка — солнце за горой скрылось, спряталась она за девушкину спину, вытерла слезы и говорит:
— Видишь, сестрица, как небо потемнело, скоро луна взойдет. Слыхала я, будто на этой горе сам Князь гор живет, нос у него красный, глаза зеленые. Добрая сестрица! Ты ведь совсем молоденькая, иди-ка лучше домой поскорее!
Отвечает ей девушка:
— Видишь, невестушка, как небо потемнело, скоро луна взойдет. И я слыхала, что у Князя гор нос красный, а глаза зеленые. Давай вместе домой воротимся!
Поглядела невестка на чистый, прозрачный родник и говорит:
— Подожду-ка я здесь еще малость, может, сжалится надо мной дух воды и превратит дубовые листья в тутовые.
Отвечает ей девушка:
— И я с тобой подожду, может, надо мной сжалится дух воды и превратит дубовые листья в тутовые.
Взялись они за руки, тесно прижались друг к дружке и пошли прочь от родника. До опушки горного леса дошли. Все горы обошли, все хребты обыскали, не видно нигде тутовых деревьев, одни дубы попадаются.
Увидела невестка, что луна взошла, и опять тревога ее одолела. Принялась она девушку уговаривать, чтоб домой воротилась. А та и слушать не хочет. Заплакала невестка. Девушку тоже тревога одолела: луна взошла, а у невестки в корзинке совсем пусто. Тут задул-засвистел южный ветер: у-у. Зазвенела вода в ущелье: дин-дан. Подняла девушка голову и крикнула:
31


— Князь гор! Князь гор! Преврати дубовые листья в тутовые, я тогда за тебя замуж пойду!
Только она умолкла, зашелестели листья на дубах. Выпрямилась девушка и во второй раз крикнула:
— Князь гор! Князь гор! Преврати дубовые листья в тутовые, я тогда за тебя замуж пойду!
Только она умолкла, заколыхались, заметались ветви на дубах. И в третий раз крикнула девушка:
— Князь гор! Князь гор! Преврати дубовые листья в тутовые, я тогда за тебя замуж пойду!
Только она умолкла, налетел на равнину ураган, небо и землю черной пеленой окутал, шумит все вокруг, гудит. Вдруг ветер стих, луна из-за туч выплыла. А на месте дубов сплошь туты стоят.
Смотрят девушка да невестка на диво дивное, не нарадуются. Руками взмахнули и принялись листья рвать. Листья зеленые, ну прямо изумруд, каждый величиной с ладонь будет. Только начали собирать, а уж корзинка доверху полна. Подняли они ее вдвоем и стали спускаться с горы.
А старуха дома мечется, не знает, куда дочь подевалась. И уж так обрадовалась, когда чадо свое увидела, будто клад бесценный нашла. А невестку увидела — показалось старухе, будто гвоздь ей прямехонько в глаз воткнули. На тутовые листья не глядит, знай ругается, зачем ее дочь с собой в горы увела. И в наказание не велела невестке спать ложиться, велела всю ночь шелковичных червей стеречь.
На другой день невестка опять пошла в горы за листьями, а девушка ей туда лепешку из белой муки отнесла. На горах, на хребтах ни одного дуба не видно, везде туты растут. Вскорости червяки нитку выплевывать стали, начали коконы из нее плести.
И вот однажды, когда невестка со старухиной дочкой дома сидели, коконы разматывали, приплыли с северо-запада черные тучи, а за ними вслед черный вихрь прилетел, одним концом в самое небо уперся, другим — по земле мести стал. Деревья раскачивает, с корнем из земли вырывает, крыши с домов уносит. Девушка и охнуть не успела, как вихрь закружил ее и с собой умчал. Заметалась невестка, даже заплакала. Бросилась вслед черному вихрю, а он ей под ноги деревья да ветки бросает, чтоб всю ее исцарапали, песок да камни кидает, чтоб руки ей изранили. А она все бежит. Упадет, встанет на ноги, снова бежит. Себя не помнит, вихрь догоняет, кричит:
— Князь гор, отдай мою сестрицу!
Умчался черный вихрь в горы, невестка — за ним. Здесь горемычной туты глаза застили, и не заметила она, куда черный 32


вихрь вдруг исчез. Ищет она на Передней горе, бредет по Западной горе, толстые крепкие подошвы протерла. Ищет день, ищет ночь, колючий терновник платье ей в клочья изорвал. Ищет, ищет, никак не найдет свою сестричку. Даже на след ее напасть не может.
Прошла весна, миновало лето, осень пришла. Каждая травинка в горах знала, что бедная женщина свою сестрицу ищет, и под ноги ей стелилась, чтоб мягче было ходить. Знала про это и каждая яблоня в горах и протягивала бедной женщине свои ветки со спелыми плодами. И все птицы про это знали. И решили они от холодов ее спасти. Выщипали они у себя пух, вырвали перья и бросили их невестке. Закружились пух и перья снежинками, прикрыли бедную женщину.
На другой день подул северный ветер, и обернулась невестка красивой птичкой, на теле у нее пух и перья выросли. Летает она и кричит:
— Чжао гу, чжао гу! Ищу сестру, ищу сестру!
Прошли холода, опять весна наступила. А красивая птичка все летает среди изумрудных тутов и кричит:
— Чжао гу, чжао гу! Ищу сестру, ищу сестру!
Летает птичка над бескрайними полями, летает по синему небу с белыми облаками и кричит:
— Чжао гу, чжао гу! Ищу сестру, ищу сестру!
Сколько месяцев прошло, сколько лет миновало, а она все летает и кричит. Жалко людям птичку, и прозвали они ее Чжа- огу — ищу сестру!


МИМОЗА
Не знаю, в каком краю, не ведаю, в какие времена приключилась эта история. Да и не все ли равно? Может, далеко — там, где небо с землей сходятся. А может, близко — рукой подать. Жил некогда на свете юноша. Пригожий да статный. Каждый день ходил на реку рыбу ловить. И всякий раз старика там встречал. Сидит старик на берегу и тихо так приговаривает:
— Ловись, ловись, ловись! Ловись, ловись, ловись! Уходи, малая рыбка, приходи, большая!
Стал за ним юноша следить тайком да подсматривать. Рыбы, что побольше, все к старику плывут. Не стерпел как-то юноша и говорит:
— Добрый дедушка! Научи меня рыбу ловить, как ты ловишь!
Поднял старик голову и отвечает:
— Не стану я тебя учить рыбу ловить. Парень ты, вижу, честный, иди лучше вдоль речки по берегу, ждет тебя удача.
Сказал так старик, тряхнул леской, только волны по воде забегали, а сам исчез.
Подивился парень и думает: «Не иначе как старик этот — бессмертный шэньсянь. Послушаюсь-ка я его, пойду по берегу, может, и вправду удача меня там ждет». И пошел юноша по берегу. С полудня шел до вечера. Уже солнышко закатилось, звезды на небе загорелись, луна засияла. Вдруг видит юноша — заводь перед ним появилась большая, вся лотосами поросшая. И луна будто ярче стала. А может, не луна это, а лотосы так сверкают. Залюбовался юноша, загляделся, как вдруг видит — листья лотосов легонько зашевелились, цветы заколыхались. Сделал юноша шаг, да, видно, на зеленый лишайник наступил, поскользнулся и упал. А как поднялся на ноги и вокруг огляделся, места этого не признал. Звезды с неба на землю спустились, рассыпали свои огоньки по изумрудным тутам. Маленький домик в роще стоит, дверь приоткрыта чуть-чуть, в щель видно, как девица при лампе шелк ткет. На девице длинная юбка надета, будто темно-зеленый лотосовый лист в пламени лампы светится. В волосы, черные как воронье крыло, воткнут свежий бутон лотоса. Подошел юноша к домику и спрашивает:
— Куда это я зашел?
Перестала девушка ткать, подняла голову и говорит:
34


— Не стану тебя обманывать. Забрел ты в Деревню лотосов, а я г— Дева-лотос. Коль устал в дороге, в дом иди, отдохни.
Девушка и впрямь была хороша, будто лотос под луной. Обрадовался юноша, в дом вошел, а девица вымолвила слово, другое, опустила голову и снова ткать принялась. Да так быстро, что и не разглядишь, как она челнок под основу пропускает. Только серебряный наперсток белой дорожкой блестит. Молчит девушка, собрался юноша уходить — не удерживает, молча до дверей провожает. Ступил юноша шаг, ступил другой, огляделся — все исчезло, только заводь большая сверкает. Стоит юноша и думает: «Никак это цветок лотоса феей оборотился. Вот бы мне такую бессмертную деву в жены взять».
Вернулся юноша домой, делать ничего не может, не лежит у него душа к работе. Не стемнело еще, а он уже к лотосовой бухте подался. Солнце никак не спрячется за горы, по воде золотые чешуйки рассыпало, залило багрянцем лотосы. С великим трудом дождался юноша темноты, смотрит — перед ним и впрямь Дева- лотос появилась. Ласковая такая, ласковее, чем вчера. Велела девушка юноше рваную куртку снять и давай ее чинить: стежок за стежком, стежок за стежком. Починила и юноше подала. А юноша поглядел на девушку и говорит:
— Я ведь один-одинешенек на свете!
Дева-лотос будто не слышит, голоса не подает, провожает юношу до дверей
Вернулся юноша домой уже за полночь. Никак места себе не найдет: сядет — не сидится ему. Встанет — опять неймется. И побежал он снова к речке. Над речкой белый туман стелется, туфли от росы мокнут. А юноша бежит что есть мочи. Примчался к лотосовой заводи, когда уже птицы на ивах запели. Солнце взошло, разогнало туман. Еще прозрачнее показалась юноше вода в заводи, еще чище листья лотосов, а по нежным лепесткам жемчужины-росинки перекатываются. Вокруг аромат лотосов разливается. Идет юноша вдоль заводи, смотрит — в середине цветок возвышается, самый большой, самый красивый. Стал юноша гадать: «Уж не этот ли цветок Девой-лотосом оборачивается?» Только подумал он так, смотрит — задвигался цветок и на воде откуда ни возьмись Дева-лотос появилась. Идет дева по волнам, только юбка длинная по ветру развевается. От радости забыл юноша, что перед ним фея, хотел удержать ее, чтоб под воду не ушла, но только было собрался протянуть руку, а дева уже на берегу стоит. И радуется она и печалится.
Говорит дева:
— Не хочет мой отец, чтобы я с простым смертным зналась. Никогда мы больше с тобой не увидимся.
35


Будто громом поразило юношу. Стоит он, с места не двинется, а потом заплакал, да так горько. Увидела девушка, как он горюет, как убивается, головой тряхнула и говорит:
— Если не ведаешь ты страха и нет у тебя, как говорится, «трех сердец и двух мыслей», давай убежим с тобой к самому краю неба на остров морской.
Еще.слезы у юноши не просохли, а уже он заулыбался:
— С тобой везде мне радость — хоть в высоких горах, хоть в диких лесах.
Выдернула девушка из волос бутон лотоса, дунула на него — раскрылся цветок: на каждом лепестке жемчужина перекатывается, вокруг зеленого пестика тычинки-звездочки, как золото, блестят! Подняла девушка одной рукой цветок, словно зонтик раскрыла, другой рукой юношу за руку взяла, и полетели они в поднебесье. Белые облака их по спине гладят, орлы у них под ногами крыльями машут. Так высоко они летят да так быстро, что и описать невозможно. Ни с чем их не сравнишь, разве что с чудесной падающей звездой. Будто времени совсем мало прошло, а они уже на землю опустились, прямо в горное ущелье. Поглядел юноша под ноги — все травой поросло, а на траве камни разбросаны. Поглядел вокруг — высоченные горы друг на друга громоздятся. Загрустил юноша, а Дева-лотос радуется:
— Я ткать стану, а ты охотиться, вот и будет у нас еда да одежда.
— А жить где будем? — спрашивает юноша.
— Не твоя это забота. Сменю я шелковую юбку на холщовую, не хуже тебя смогу сосновые ветви ломать да туты сажать.
Так и сделала девушка: скинула длинную зеленую юбку, бросила под ноги, полетела юбка, закружилась и стала тихонько на землю опускаться. Подвела девушка юношу к тому месту, где юбка опустилась. Смотрит юноша — вместо юбки заводь большая, как изумруд блестит. Посреди заводи домик стоит. К дому мостик перекинут. Перешли юноша с девушкой мостик, вошли в дом — просторно там и чего только нет: котел, чашки, ковшики, тазы, циновки, одеяла, утварь разная, даже ткацкий станок у стены стоит.
Утром юноша на охоту собрался. Выбежала Дева-лотос за ворота, вытащила из волос бутон лотоса, отдала его юноше и говорит:
— Возьми этот цветок, он защитит тебя от всяких гадов, от волков и тигров, от кровожадных барсов. Увидят они его — сразу убегут. Только смотри береги его, никому не давай.
Взял юноша цветок и в путь отправился. Карабкается он на восточные горы, а там зайцы и вправду человека не боятся, не 36


разбегаются, фазаны не улетают. Наловил он фазанов и зайцев великое множество, в обратный путь собрался. Идет и видит — на горном склоне тутовый лес зеленеет. Подошел поближе, а это, оказывается, Дева-лотос тутовые ветви ломает, меж камнями втыкает. Не успеет воткнуть, а ветка уже в огромное тутовое дерево превратилась. Ломает дева сосновые ветки, отдыху себе не дает, ломает, меж камнями втыкает. Руки в кровь изранены, солнце лицо опалило.
Жаль стало юноше девушку, окликнул он ее:
— Пойдем домой, передохнем малость.
А дева знай смеется:
— Мы дом здесь поставим, хозяйством обзаведемся, вот я и хочу, чтобы протока эта большим озером стала, а на горах чтобы тутовый лес вырос.
Охотится юноша день, охотится другой, на третий взобрался он на западные горы. Смотрит — дикие кони табуном пасутся, целые стада диких коз прямо к нему бегут. Схватил юноша козу, вскочил на коня, поскакал домой. А дома на кане зеленый шелк лежит. Берет Дева-лотос кусок шелка, на траве его расстилает, шелк тотчас в зеленую воду превращается.
Завечерело, а Дева-лотос все ткет да ткет свой шелк, ни рук, ни ног от усталости не чует. Пожалел ее юноша и говорит:
— Ночь скоро. Передохни малость.
А дева знай смеется:
— Мы дом здесь поставим, хозяйством обзаведемся, вот я и хочу, чтобы протока эта большим озером стала, а на горах чтобы тутовый лес вырос.
Прошел день, за ним другой, месяц кончился, другой начался. Неизвестно, сколько времени прошло. Наверно, много, потому что приметил юноша, что уже не так прекрасна Дева-лотос, как прежде. Не так блестят ее черные волосы. Розовое личико не так сияет. Спрашивает ее юноша:
— Не от работы ли да заботы состарилась ты рано?
Ничего не сказала Дева-лотос, только головой мотнула.
Отправился юноша однажды на охоту. С одной горы спустится, на другую взберется, из одного ущелья выйдет, в другое войдет. И добрался он до лощины по ту сторону горы. Поднял голову, огляделся — ни цветочка нигде, ни травинки, только пещера чернеет. Думал юноша, думал, смотрел, смотрел да и взобрался на гору. Взял лотос, который жена ему когда-то дала, и смело вошел в пещеру. Идет он, а в пещере все темнее становится, все мрачнее, да и кровью будто запахло. Вдруг откуда ни возьмись тигр выскочил, глаза — два фонаря, пасть разинута, того и гляди бросится на юношу. Отпрянул в страхе юноша, цветок заветный тигру 37


показал, из цветка того красный луч вырвался, тонкий и длинный, ну, прямо молния. Повернулся тигр, прочь побежал.
Пошел юноша дальше, идет, идет, вдруг навстречу ему стая волков. Хвосты длинные по земле волочатся, уши торчком. Окружили волки юношу. Отпрянул он в страхе, показал им заветный цветок. Вырвался из того цветка луч-молния. Опустили волки головы, повернули, наутек бросились. Пошел юноша дальше, идет, идет, вдруг видит — впереди светлее стало. Прошел еще немного, перед высокими воротами очутился. Распахнул ворота, смотрит — за воротами фонари яркие горят, свечи огнем полыхают. Кан стоит, на кане красавица. Лицо белое, губы алые, голос ласковый, вид приветливый. Заговорила красавица с юношей, вмиг с кана соскочила, навстречу кинулась. Вспомнил тут юноша Деву-лотос. Разве сравнишь ее с этой красавицей? Вошел во двор, сел на кан, поближе к красавице. А красавица щебечет, смехом звонким заливается, золотой бокал вином наполняет, на серебряных блюдцах закуски подносит. Отведал юноша закусок с серебряных блюдец, из золотого бокала вина выпил, красавица вокруг него так и вьется. И взял юноша ее себе в жены. В утехах да забавах не заметил, как три дня прошло, три ночи пролетело. А про доброту Девы-лотос совсем забыл. Сам радуется, а не думает, как тяжело сейчас на сердце у феи лотосов. Вот и четвертый день настал.
— Хочу я родных навестить, — говорит красавица, — да боюсь гадов ядовитых, тигров злых и кровожадных барсов.
Не стал тут юноша раздумывать. Да и зачем? Как говорится, трижды по семь — двадцать один. Отдал он красавице цветок заветный. Эх! Только вышла красавица из дома, ворота за ней с грохотом захлопнулись и стало темным-темно. Вытянул юноша руку — наткнулся на камень, вытянул другую — опять камень. И под ногами камень. А за дверьми тигры рычат, волки воют. Вдруг камень под ногами зашевелился, да и над головой камни вот-вот обрушатся. Стал юноша кричать — никто не откликается, стал на помощь звать — никто не отзывается. Страшно стало юноше. Сел он у камня, пригорюнился.
А Дева-лотос о ту пору в доме сидела, шелк усердно ткала. Потом подняла голову, смотрит — на дворе уж полдень, а мужа все нет да нет. Заныло у девы в сердце. Погадала она на пальцах и сразу все поняла: на земле час проходит, а в пещере день ночью меняется. Значит, целых три дня милуется юноша с женщиной- оборотнем. Разгневалась дева, обидно ей стало, не знает, что делать: спасать его или не спасать. Вздохнула она тихонько, уронила две слезинки и решила: «Пусть он не хорош, а плох, все равно спасу ему жизнь». С быстротой ветра перебиралась она с горы на гору, из ущелья в ущелье. И наконец очутилась у северного склона 38


той самой горы, где был заточен юноша. Хотела Дева-лотос в пещеру войти, смотрит — вход огромными камнями завален. Не стала она мешкать, забралась на самую вершину горы, сняла с пальца серебряный наперсток и бросила. Угодил наперсток прямо в камни, и раздвинулись они тихонько: ни искры не видать, ни грохота не слыхать; ни узкой щели, ни широкого пролома. А только пробуравил серебряный наперсток колодец, круглый-пре- круглый, глубокий-преглубокий — дна не видно. Гору ту громадную прямо насквозь пробил.
А юноша тем временем сидит в пещере, никак ему из нее не выйти, темно вокруг. Сожмет пальцы — кулака не видит. Разожмет — ладони не разглядит. Страшно ему, тоска его грызет. «Как же выбраться отсюда?» — думает юноша. И только он так подумал, светло стало в пещере, не успел моргнуть, а Дева-лотос тут как тут. Взяла она его за руку, за собой повела. Не успел юноша спины разогнуть, а уже на вершине горы очутился.
Дева наклонилась, серебряный наперсток подобрала, опять на палец надела. И в тот же миг колодец исчез, будто его и не было.
Стыдно юноше и тревожно. Не разгневалась на него фея, только слезы у нее из глаз закапали, и говорит она юноше:
— Не думала я, не гадала, что ты меня так обидишь! Не утаила я от тебя, что есть у меня два сокровища: этот наперсток — ключ, открывающий горы, да лотос. Возьму лотос в руки — могу по синему небу летать, воткну его в волосы — молодой навсегда останусь.
Только Дева-лотос это сказала, налетел на пещеру грозный вихрь. Женщина-оборотень его наслала. Схватила дева юношу за руку, и побежали они прочь от этого места. Теперь заветным цветком владела злая колдунья, и не было у Девы-лотос силы такой, чтобы ее одолеть. Вот и решила Дева-лотос завлечь колдунью к себе в ущелье. Недаром говорят: «медленный челн быстрого коня обгонит». Мчится дева — по стремнине плывет, юноша земли под собой не чует. А колдунья между тем нагонять их стала. Приблизиться не смеет, боится Деву-лотос, а юношу зовет:
— Вернись!
— Смотри не оборачивайся, — наказывает Дева-лотос, — не то погибнешь!
А колдунья не унимается:
— Вспомни, юноша, как хорошо нам в пещере было! Как три дня мы миловались! Про мою красу вспомни!
Слушал юноша, слушал, и завертелось у него все в голове, закружилось. Не стерпел он, обернулся. А колдунья махнула платком, и ноги юноши сами к ней побежали. Призвала тут колдунья
39


змею, села на нее верхом вместе с юношей и с ветром к пещере полетела.
Вздохнула Дева-лотос:
— Я ли не хотела тебя спасти! Я ли не старалась! Да все напрасно!
Спустя немного времени подошла Дева-лотос к пещере колдуньи. Смотрит — одежда валяется и кости возле пещеры разбросаны. Взяла Дева-лотос одежду юноши, подобрала его кости, закопала возле своей хижины.
Очень трудолюбивой была Дева-лотос. Днем шелкопрядов кормит, тутовые деревья сажает. А ночью при свете лампы шелк ткет. Прошел год, другой, третий. Из тех сосновых веток, которые Дева-лотос в горах понатыкала, большие сосны выросли, из тутовых ветвей темно-зеленые туты поднялись — все горы вокруг зелеными стали. Зеленый шелк, который дева ткала, в сверкающее хрустальное озеро превратился. В темно-зеленой роще разноцветные бабочки порхают, на нежно зеленом озере лотосы распускаются. И вот однажды увидала Дева-лотос, что на могилке возле ее хижины травинка выросла. Дотронулась до нее дева, а травинка застыдилась, свернула листочки и поникла.
Через несколько дней пришел на озеро рыбачить тот самый старик, которого однажды повстречал юноша. Дева-лотос рассказала ему все без утайки про то, что с ней приключилось. Ушел куда-то старик и вскоре принес девушке заветный лотос, который он отнял у колдуньи. Воткнула девушка в свои черные волосы лотос, снова заблестели волосы, прежней красой засверкало личико. Собрал старик семена той зеленой травинки и ушел в далекие горы. А на другой год весной зеленые травинки выросли повсюду: и в горных рощах, и у самого моря на прибрежных холмах, и даже в маленьких садиках у домов. И назвали люди эти травинки застыдись-травой, или мимозой. По сию пору стоит только дотронуться до мимозы, а она уже свернула свои листочки и поникла. По сию пору ходят по свету люди, похожие на того юношу. Увидят новое и сразу забывают о старом. И не стыдно им!


ЖЕНЩИНА-ЛИСИЦА
Наперед знаю, спросишь ты: «Разве такое бывает?» Все в сказке бывает. Подумай, пораскинь мозгами и поймешь, какой в этой сказке смысл заложен.
Жил в старину юноша по прозванью Дачжуан. Жил вдвоем с матерью в маленьком домике у самой горы. И в холод и в зной ходил он в горы хворост рубить, тем и кормился. Рос Да-чжуан в бедности, да вырос могучим, плечистым, высоким и на редкость простодушным. В былые времена все отец с матерью решали: за кого дочь замуж отдать, на ком сына женить, — не то свадьба, не то торги — не поймешь. Часто до смерти чадо свое доводили. И все едино им было — полюбят молодые друг дружку или не полюбят. Только бы в богатый дом чадо свое сбыть — и ладно. У богатого в доме три женских покоя, а то и четыре наложницы сразу; бедный весь век бобылем живет.
Заговорился я что-то, не про то речь пойдет. Так вот, вырос Да-чжуан, пора бы ему жениться, а он все один да один. Понимает он, что мать в том не виновата, худого слова ей не скажет, обиды своей не выскажет. Жара холод сменяет, осень — весну, год за годом проходит. Молчит Да-чжуан, а сам уже ни на что не надеется, опостылела ему жизнь.
Но вот однажды пригрело весеннее солнышко, цветы расцвели, всю гору пестрым ковром укрыли. Еще зеленей стали сосны, еще прозрачней вода в родниках. Зазвенели на все лады ручейки. Легкий ветерок подул, запели-защебетали птицы. Скоро полдень, а Да-чжуан знай хворост рубит, обо всем на свете забыл. Вдруг слышит — рассмеялся кто-то, звонко так да весело. Оглянулся — что за диво! Стоят под высокой каменной скалой две девушки — две птички, смехом заливаются. Чуть не рядом с юношей стоят. И все ему видно. Одна девушка в зеленое одета; лицо — овальное яйцо утиное, глаза узкие, брови тонкие. Красавица, да и только! Другая девушка в красное одета. Лицо круглое, глаза большие, щечки румяные, зубы белые.
Росла на вершине скалы слива дикая, красным цветом усыпанная. Подпрыгнула девушка в красном, за сосну ухватилась, легко на самую макушку вскарабкалась. Вмиг до середины отвесной скалы добралась, да так ловко, будто ветром ее туда занесло. Хоть и привык Да-чжуан по горам лазить, а подивился. Взобралась 41


девушка на вершину скалы, наклонилась, полную охапку сливовых цветов нарвала. Распрямилась, видит — юноша с нее глаз не сводит, рассмеялась и бросила в юношу цветок. И вот диво: ни вправо не упал цветок, ни влево, ни вперед, ни назад — прямехонько в голову юноше угодил. Растерялся юноша, покраснел. А девушка так и покатывается со смеху.
Говорит ей сестрица:
— Не шутки у тебя, а зло одно. Пошли лучше домой. Увидит отец — не до шуток будет.
Повернулись девушки и за каменной скалой исчезли. Стал юноша думать, стал гадать. «Чьи же это дочери сюда ненароком забежали?» А потом решил: «Не мое это дело», и снова принялся хворост рубить.
На другой день Да-чжуан, как всегда, в горы отправился. Рубит он хворост, вдруг — шварк — камешек прямо перед ним упал. Обернулся юноша — меж сосен красное платье мелькнуло. Звонкий смех бусинками рассыпался. Заколотилось у юноши сердце, никак не успокоится.
На третий день девушка в красном с охапкой хвороста Да- чжуану навстречу вышла, смехом заливается. Глаза у нее еще яснее, щечки еще розовее.
Говорит юноша:
— Ты... — и ничего больше сказать не может.
Бросила девушка хворост, засмеялась и убежала. Взяла тут юношу досада. Ругает сам себя: «Рот деревянный, язык непослушный». Обо всем забыл юноша, только про девушку и думает. Насилу день прожил. Утром пришел, смотрит — девушка на травке у реки сидит. Расхрабрился юноша, дай, думает, подойду к красавице. А красавица рот рукой прикрыла, так и прыснула со смеху. Застеснялся юноша, остановился, дальше идти не решается. А девица головой кивает, зовет юношу. Подошел он. Как звать девицу, не знает и спрашивает:
— Ты откуда?
А девушка смеется и отвечает:
— Не все ли равно откуда? Давай лучше я тебе хворост помогу рубить. Посмотрим, кто больше нарубит!
Девушка то на дерево заберется, то вниз спрыгнет. Руки проворные, сама легкая. Ломает хворост, да никак ей за юношей не угнаться — чуть поменьше его наломала. Забралась девушка на сухое дерево, с треском верхушку обломила. Вдруг из лесу голос послышался:
— Эр-ни! Хватит тебе проказничать, не маленькая! Иди скорее, отец пришел!
Спрыгнула девушка с дерева, на одну кучу хвороста посмот-
42


рела, другую взглядом смерила, головой мотнула и говорит:
— Ты верх взял, больше меня хворосту наломал. А теперь мне пора. Старшая сестра кличет.
Повернулась девушка, к лесу побежала. Обернулась, засмеялась и исчезла.
С той поры девушка частенько прибегала из лесу. Шутки шутит, смехом заливается, юноше хворост собирать помогает. Сказала она, что прозывается Эр-ни — Вторая дочь, что она из семьи Ху, живет за высокой горой, а девушка в зеленом старшей сестрой ей доводится.
Уж так рад юноша, когда девушка к нему приходит, что небо вместе с ним радуется, земля веселится. Защебечут птицы — чудится юноше пенье дивное. Зашумят на ветру листья — слышится юноше звонкий смех. И цветы будто краше стали и ручьи звонче. Вот бы взять такую девушку в жены. Думает так юноша, а красавице ничего не говорит, боится.
Приметила мать: уходит сын раньше, домой возвращается позднее. Хворосту еще больше приносит. Радуется старая — трудолюбивый у нее сын, и тревожно ей — неладное чует. То веселится юноша, то вдруг задумается, как потерянный ходит. Не стерпела мать, спрашивает:
— О чем печалишься, сынок?
И рассказал ей сын все, как есть, по порядку.
Говорит мать:
— Горы глухие да пустынные. Откуда там девушке взяться? Коли встретишь ее опять, приведи, я на нее погляжу.
Наутро пришел юноша в горы, а девушка на прежнем месте сидит — на самой верхушке скалы каменной. Голова вся цветами изукрашена. Взяла Эр-ни один цветок, в волосы юноше воткнула, а сама смеется-заливается.
Говорит юноша:
— Не будем мы нынче хворост рубить.
— Отчего же не будем? — спрашивает девушка.
Отвечает юноша:
— Моя матушка на тебя взглянуть хочет.
Обиделась девушка и говорит:
— Эх ты! Хочешь, чтоб мать тебе подходящую жену выбрала?
Сказала так девушка, плечами повела, повернулась и убежала.
Растерялся юноша, быстро догнал девушку, говорит, а сам запинается:
— Хочу я с тобой век вместе прожить, коли не брезгуешь, соглашайся.
44


Застеснялась девушка и говорит:
— Да это я так, шутки шучу. — Сказала и опять смехом залилась.
Посмотрел юноша на девушку и тоже рассмеялся, пот со лба вытер.
Привел юноша Эр-ни к себе в дом, стала она его женой. И до того трудолюбива была Эр-ни! За что ни возьмется — все у нее спорится. Нисколько не гнушалась девушка бедностью Да- чжуана. День-деньской щебечет да смеется. С нею и старуха-мать словоохотливей стала. Только вскорости закручинилась вдруг старуха, брови нахмурила. Стала ее Эр-ни спрашивать, что да как. А старуха ей и отвечает:
— Не хочу я тебя обманывать, доченька, все наши припасы кончились, нечего больше в котел класть.
— Засмеялась молодая невестка и говорит:
— Не тревожьтесь, матушка!
Сказала она так и убежала; куда-то. Немного времени прошло, смотрит мать; невестка с целой корзиной риса воротилась. Глазам своим не верит старуха. Радуется, а у самой сердце ноет. И спрашивает она невестку:
— Где ты рис раздобыла, доченька?
Ничего не сказала Эр-ни, рассмеялась и за стряпню принялась. Дни долгие, ночи длинные. Старуха-мать и думать про этот случай забыла.
Год прошел. Родила Эр-ни мальчика. Живут они вчетвером — не нарадуются. Оглянуться не успели — мальчик бегать научился. Но вот однажды, когда солнце уже за гору село, шел Да-чжуан домой с вязанкой хвороста, вдруг видит — Эр-ни с каким-то стариком разговаривает. Хотел он было пойти посмотреть, что за старик такой, опомниться не успел, как старик исчез. Эр-ни одна осталась. Подбежал к ней Да-чжуан, смотрит, а у Эр-ни из глаз слезы-жемчужинки катятся. Растревожился юноша, дрожит весь, ни разу не видел он, чтоб жена плакала. Не успел он и рта раскрыть, а Эр-ни ему и говорит:
— Должны мы с тобой, Да-чжуан, нынче расстаться.
Смотрит юноша на Эр-ни, глаза широко раскрыл. Ему и во сне такое привидеться не могло, думает: может, ослышался. А жена опять ему говорит, да тихо так:
— Искал меня отец, искал и нашел наконец. А теперь с собою увести хочет.
Понял тут Да-чжуан, что приключилось, заныло у него сердце, и спрашивает:
— Уйдешь ты, значит, от меня?
— Не моя на то воля, отец неволит. Забудь обо мне, будто и 45


не было ничего промеж нас. Никогда мы больше с тобою не свидимся. — Сказала она так и заплакала горько-горько.
Не стерпел Да-чжуан, уронил слезу и говорит:
— Не можем мы с тобою расстаться!
Ничего на это не ответила Эр-ни. А потом говорит:
— Надумал мой отец в дальние края податься. Ты сейчас воротись домой. А после, если не забудешь меня, иди на юго-запад, пройдешь тысячу верст, увидишь старую акацию. Десять тысяч лет ей. Под той акацией пещера есть в сто верст длиной, там и найдешь меня.
Закивал Да-чжуан головой, согласен, мол. Вдруг Эр-ни наклонила голову, что-то выплюнула, красное и блестящее, вложила в кулак юноше и говорит:
— Нечего тебе будет есть, попроси у жемчужины, скажи: «Жемчужина, жемчужина, дай мне еды!»
Посмотрел Да-чжуан на жемчужину, а она величиной с боб. Поднял голову — Эр-ни и след простыл, сидит у его ног на задних лапах огненно-красная лиса, из глаз у нее слезы на землю капают. Присел Да-чжун на корточки и говорит:
— Возьми свое сокровище обратно, Эр-ни. Ты тварью оборотилась, а без тебя не видать мне счастья.
Замотала лисица головой. Хотел Да-чжуан ее на руки взять, вдруг слышит — за спиной у него кто-то кашлянул. Оглянулся — нет никого, а потом смотрит — и лисица исчезла. Чуть умом не тронулся юноша, ищет везде — ни следа лисьего нет нигде, ни тени. Тут ночь наступила. Делать нечего, пришлось домой воротиться.
День и ночь думает Да-чжуан про Эр-ни, кусок ему в горло не идет. Сын с утра до вечера плачет, мать ищет. Старуха по невестке тоскует, внучонка жалеет, смотрит, как плачет дитя малое, и сама слезами обливается. Слез тех на целую заводь хватило бы. Горе радость сменило. А время бежит. И вот решил Да-чжуан в путь отправиться Эр-ни искать. Наказала мать сыну взять жемчужину с собой. Все готова старая терпеть — голод, нужду, только бы сын Эр-ни нашел и домой с ней воротился. Собрала старая сына в дорогу, сухих лепешек ему положила, да не про то речь.
Отправился юноша в путь. Ветер его насквозь пробирает, иней, дождь да роса мочат, ведро ненастье сменяет. Уж и не знаю, сколько дней, сколько ночей он шел, год целый, а то и больше прошел. И увидел он наконец ту акацию. Недаром десять тысяч лет ей — вдесятером не обхватишь. Под акацией пещера, глубо- кая-преглубокая, дна не видать. Радуется Да-чжуан, только страшно ему. Эх, думает, будь что будет. И начал вниз спускаться. 46


А дорога — косогор крутой, и темным-темно. Пришлось юноше ощупью пробираться.
Идет он день, идет ночь, еще день, еще ночь, вдруг видит — светло стало. Еще немного прошел — вдалеке высокая арка и большие ворота показались. Ворота лаком черным крытые. Подошел юноша к воротам, подергал за кольцо — ворота распахнулись. И увидел юноша девицу в зеленом платье, ту самую, которую Эр-ни своей старшей сестрой назвала. Смотрит девушка на Да- чжуана, глазам своим не верит, одолела ее тревога, спрашивает:
— Ты как сюда попал? Вернется отец — не поздоровится тебе.
— Будь что будет, только надобно мне с Эр-ни повидаться. Вздохнула девушка, ворота заперла и говорит:
— Иди за мной.
Двор просторный, во дворе дом стоит, в доме с каждой стороны по флигелю — все из одноцветного кирпича сложены, черепицей крыты. Привела девушка Да-чжуана в восточный флигель, пальцем на кан показала:
— Вот она, Эр-ни.
Смотрит Да-чжуан — там лиса лежит. Тяжко стало у него на сердце. Вмиг вытащил он из мешка волшебную жемчужину. А лиса, как увидела юношу, так и кинулась к нему. Рот раскрыла, а сказать ничего не может. Положил тут юноша лисице в рот жемчужину, перекувырнулась лисица, смотрит юноша — опять Эр-ни перед ним стоит. Обрадовался сперва Да-чжуан, потом сердце у него заныло. Похудела Эр-ни, вроде бы старше стала. А Эр-ни взяла его за руку, смеется. Смеялась, смеялась и как заплачет вдруг! Тут у ворот чей-то голос послышался. Испугалась старшая сестра и говорит:
— Прячься скорей! Отец воротился.
Да-чжуан от злости даже глаза вытаращил. Рванулся вперед. А сестра Эр-ни его легонько рукой отталкивает. Потом ушла, а сама дверь заперла.
Говорит Эр-ни:
— Станет отец тебя потчевать, крошки в рот не бери.
Только она это сказала, входит во двор старый лис, носом шмыгает, принюхивается:
— Чую человеческий дух. Чую человеческий дух!
А старшая дочь ему отвечает:
— Откуда тут человечьему духу взяться? Это ты ходил-бродил, чужой земли на ногах принес.
Отвечает старый лис:
— Не я принес. Чужой пришел. Чую человеческий дух! Чую человеческий дух!
— Не чужой пришел, муж Эр-ни пожаловал.
47


А Да-чжуан уже все наперед прикинул. Не отдаст ему старый лис Эр-ни, он будет насмерть драться с ним. Тут как раз послышался во дворе хохот старого лиса. Расхохотался он и как закричит:
— Пусть муж Эр-ни живо ко мне выйдет! Поглядеть на него хочу!
Отперла старшая дочь дверь. Вышел Да-чжуан, смотрит — перед ним белолицый старец стоит, атласная куртка на нем. Увидал он юношу, стал рукой его манить да звать:
— Иди-ка быстрей наверх, в северную комнату. Небось проголодался? Попотчую тебя на славу!
Поднялся юноша вслед за старцем в комнату. В комнате стол стоит, лаком крытый, блестит. А на столе том яств видимо-невидимо: десять блюд да еще восемь чешек. И чего только нет. Курятина, рыба — ароматный дух прямо в нос бьет. У Да-чжуана в животе урчит, почитай, день целый не ел. Но крепко-накрепко запомнил он, что Эр-ни ему наказывала. И так его упрашивал белолицый старец, и эдак уговаривал — ни крошки юноша не взял.
Говорит старец:
— Не хочешь овощи — лапши отведай.
А юноша на своем стоит, к еде не притрагивается. Старец сам юноше отвар из лапши подает, говорит:
— Не хочешь лапши — выпей хоть отвару.
У юноши во рту пересохло, аж сердце от жажды горит, и думает он: «Эр-ни только есть не велела, а про питье вроде бы ничего не сказала. Выпью немного, авось обойдется». Взял юноша у старца чашку с отваром, стал пить. Пьет-пьет и не заметил, как лапшинка в рот проскочила.
Вернулся юноша во флигель и стал животом маяться.
Спрашивает Эр-ни:
— Ел ты у отца, когда он тебя потчевал?
— Не ел, только отвар из лапши пил, да вот не заметил, как лапшинка в рот проскочила.
Стала его Эр-ни укорять:
— Зачем же ты отвар пил? Не лапшинка тебе в рот проскочила, змея ядовитая. Изведет она тебя.
Аж подскочил юноша с перепугу, а Эр-ни ему и говорит:
— Чтобы от змеиного яда уберечься, надобно белую жемчужину добыть. А старец ту жемчужину во рту держит. Дам я тебе жбан вина, возьми его и вместе пойдем к отцу.
Пришли они в северную комнату, а старец о ту пору как раз спать собрался.
Говорит ему Эр-ни:
— Отец, мой муж из дальних краев пришел, ничего он с собой 48


не принес, только жбан отменного вина, чтоб уважение тебе выказать. Вино это на коричных цветах настояно.
Сказала так Эр-ни, сняла со жбана крышку. Такой аромат разлился по комнате, что и сказать невозможно. А старец как увидел вино, обо всем забыл, схватил жбан двумя руками и давай пить.
Все до капельки выпил — захмелел, податливым стал, как глина. Тут Эр-ни и вытащила у него изо рта белую жемчужину. Старец не заметил, как лисом обернулся. Эр-ни взяла жемчужину, бросила ее в чашку с водой и велела Да-чжуану выпить. Забулькало у юноши в животе и болеть перестало.
Вытащила Эр-ни из чашки жемчужину, положила себе в рот, взяла Да-чжуана за руку, и побежали они. Бегут — земли под собой не чуют. Выскочили из пещеры. Дня не прошло, а они уж воротились. И стали они опять жить все вчетвером в радости и довольстве.
НЕБЕСНЫЙ БАРАБАН
Мил в Небесном дворце шэньсянь — бессмертный старец, и было у него семь дочерей, все уже взрослые. Самой младшей восемнадцать сровнялось. Отец очень боялся, как бы девушки не стали думать о земной жизни, а пуще того боялся, как бы они не нашли себе женихов в мире людей. Потому-то держал их старик в строгости, не велел им гулять, не велел развлекаться, и сидели они, бедненькие, во дворце, смертной скукой мучились.
49


Звали младшую дочь Ци-цзе*.Уж очень хороша была собой девушка. И вот однажды, когда Ци-цзе отдыхала в своих покоях, ее слуха коснулись прекрасные звуки флейты, они доносились в Небесный дворец из мира людей. Флейта пела так сладко, что Ци-цзе невольно заслушалась. Ей не терпелось узнать, кто это играет, и вместе с пятнистым оленем, который прислуживал ей, она тихонько вышла из дворцовых покоев посмотреть сквозь облака на землю.
Стояла весна. В мире людей наливались пурпуром персики, зеленели ивы. Парами летали ласточки. Молодые супруги пропалывали поле зеленой пшеницы, пели песни. Зависть взяла Ци-цзе.
Повернулась Ци-цзе в ту сторону, откуда доносились звуки флейты, смотрит — молодой крепкий юноша сидит под развесистой ивой, на флейте играет. Глядит на него девушка, глаз отвести не может. Глядела, глядела и влюбилась.
Догадался олень, о чем его хозяйка думает, и говорит ей на ушко:
— Ты посмотри, Ци-цзе, как хорошо у людей! Вот бы спуститься к ним погулять!
Ци-цзе только головой кивнула.
А олень опять за свое:
— Видишь, юноша играет на флейте? Уж до того трудолюбив! С рассвета до темна косит в горах траву! По нраву он тебе?
Покраснела Ци-цзе от стыда, а сама кивнула оленю головой и говорит:
— По нраву-то по нраву, только неизвестно, хороший он человек или дурной?
— Я вмиг это узнаю, хочешь, вниз спущусь?
Согласилась девушка, и олень стал потихоньку спускаться на землю.
Юношу, который под ивой сидел и на флейте играл, звали Ван Сань. Был он круглым сиротой, косил траву, тем и жил.
Кончил Ван Сань играть, поднялся, взял косу и только хотел за работу приняться, как вдруг видит — олень к нему бежит по дороге. Подбежал олень к Ван Саню, подогнул передние ноги, поклонился и стал просить:
— Спаси меня, братец-косарь! Спрячь поскорее! За мною волк гонится!
Спрятал Ван Сань оленя в копну, а сам на дерево залез. В тот же миг волк появился. Подбежал волк к дереву, запыхался весь и спрашивает Ван Саня:
— Не видел ты, не пробегал олень по дороге?
* Ц и - цз е — букв, седьмая дочь.
50


Махнул Ван Сань рукой на запад и отвечает:
— Видел, он вон куда убежал.
Услышал это волк и помчался дальше, на запад.
Вылез тут олень из копны и давай благодарить Ван Саня. Потом спросил, велика ли у юноши семья.
Вздохнул Ван Сань и отвечает:
— Эх, один я на белом свете. Один ложусь, один встаю.
Спрашивает его олень:
— Отчего же тогда не приведешь в дом жену?
Отвечает юноша:
— Беден я, кто же за меня пойдет?
Говорит олень:
— Не печалься, братец Ван Сань! При твоем трудолюбии да не найти себе жены?! Вот погоди, я тебя сосватаю!
Отвечает Ван Сань:
— Не знаю, как и благодарить тебя.
Говорит ему олень:
— Сейчас уже поздно, мне пора уходить, но мы с тобою вскорости свидимся. Понадобится моя помощь, оборотись на юго-восток, крикни три раза: «Брат олень! Брат олень! Брат олень!» Мигом явлюсь.
Сказал так олень и исчез. Собрал Ван Сань траву и домой воротился.
На другой день встал юноша чуть свет и снова в горы отправился. Подошел к реке, смотрит: девушка в розовом платье белье на берегу стирает. Глаза у нее большие, лучистые, руки умелые, быстрые. И собою хороша. Загляделся Ван Сань на девушку и про свою траву забыл.
А девушка стирала, стирала, да вдруг оступилась, в воду свалилась. Ван Сань и думать не стал, прыгнул за девушкой в воду, на берег ее вытащил.
Девушка промокла, дрожит вся и говорит Ван Саню:
— Ты и впрямь добрый юноша! Если твой дом неподалеку, дозволь зайти к тебе обсушиться.
Отвечает ей Ван Сань:
— Зайди, обсушись!
И пошли они рядышком к дому. Пришли, а около дома олень стоит, их дожидается, две пары платья держит.
Удивился Ван Сань и спрашивает:
— Ты зачем пришел, брат олень?
А олень рассмеялся и отвечает:
— Говорил же я, что приду тебя сватать. Эту девушку зовут Ци-цзе. Ради тебя она покинула Небесный дворец и спустилась на землю. Пришлись ей по нраву твое трудолюбие и доброе сердце, 52


и согласна она выйти за тебя замуж. Ну как, возьмешь ее в жены?
Выслушал Ван Сань оленя, взглянул на Ци-цзе, и в сердце у него словно цветок расцвел; покраснел юноша и попросил Ци-цзе стать его женой. Счастливо зажили Ван Сань и Ци-цзе, усердно трудились. А олень часто приходил им помогать.
Узнал бессмертный старец, что его дочь вышла замуж, страшно рассердился, так и горит весь от злости. И вот однажды дождался он, когда Ван Сань в поле уйдет, спустился на землю и увел Ци-цзе в Небесный дворец.
Воротился Ван Сань с поля, а Ци-цзе дома нет. Стал он ее искать. Добрых полдня искал, нигде не нашел. Пригорюнился юноша и вдруг про оленя вспомнил. Повернулся он лицом к юго- востоку и крикнул три раза:
— Брат олень! Брат олень! Брат олень!
Только он это крикнул, а олень уже перед ним.
Говорит олень юноше:
— Братец Ван Сань! Узнал бессмертный старец, что Ци-цзе за тебя замуж вышла, рассердился, увел ее в Небесный дворец и посадил в тюрьму. Велела Ци-цзе тебе передать, чтоб ты гаолян посеял и хорошенько за ним ухаживал, еще лучше, чем в прошлые годы. А когда гаолян созреет, не снимай его весь, оставь на поле самый толстый стебель. За ночь он вырастет до самых облаков. По этому стеблю доберешься ты до Небесного дворца и встретишься с Ци-цзе. И еще она просила, чтобы ты каждый день на флейте играл, ей тогда веселее будет. Крепко запомни, что я тебе сказал. А теперь мне пора. Ци-цзе ждет...
Не успел Ван Сань глазом моргнуть, как олень исчез.
Опечалился юноша. Поднял голову, поглядел на небо, ничего не увидел, только черные тучи. Где-то сейчас его Ци-цзе? Взял юноша флейту и заиграл, чтобы жену развеселить. Никогда еще его флейта не пела так звонко. Нежные звуки неслись прямо к небесной тюрьме. Услышала Ци-цзе, как играет Ван Сань, и колодки на ногах будто легче стали.
Уж очень хотелось Ван Саню поскорее увидеться с Ци-цзе, и сделал он все, как она велела: посеял гаолян, ухаживал за ним старательно. И вырос гаолян высокий-превысокий. Смотрит на него Ван Сань — не нарадуется.
А гаолян день ото дня крепче становится. Вот и метелки появились. Сидит Ци-цзе в небесной тюрьме, ждет не дождется, когда гаолян созреет. День ей годом кажется.
Но вот наконец пришла осень, гаолян красным сделался. Висят на стебле метелки пушистые. Один стебель заметней всех, такого никто и не видывал — толстый, высокий, с целое дерево будет. Убрал юноша гаолян, домой отнес, а самый высокий, самый тол53


стый стебель на поле оставил. Вырос он за ночь до самых облаков. Увидел его Ван Сань, обхватил руками, стал подниматься на небо.
Вот и Небесный дворец. Вышли навстречу Ван Саню шесть девушек, на всех платья одинаковые.
Спрашивает старшая:
— Кто такой и зачем пожаловал?
Отвечает Ван Сань:
— Я — муж Ци-цзе, ищу свою жену.
Обрадовались тут девушки, все разом воскликнули:
— Значит, ты и есть муж нашей младшей сестры?
Отвечает Ван Сань:
— Да, я ее муж!
Говорит старшая сестра:
— Увидали мы, что гаолян красным сделался, навстречу тебе вышли. Сестренка наша в небесной тюрьме томится. Да и оленя туда заперли за то, что он тебе весточку от нее передал. Сейчас ты все равно их не увидишь, так что спрячься пока...
Только она это сказала, как на дороге бессмертный старец появился. Идет, ковыляет, на посох опирается.
Показал старец посохом на юношу, спрашивает дочерей:
— Что за человек такой, откуда появился?
Отвечает старшая:
— Он прилетел с Земли на Небо!
«Видать, юноша этот умелый, раз сумел прилететь на Небо», — подумал так старец и спрашивает:
— Ты зачем пришел?
Отвечает Ван Сань:
— Я ваш зять, пришел выразить свое уважение и увести домой жену, вашу седьмую дочь.
Услыхал это старец, поник головой, потом улыбнулся ехидно и спрашивает:
— Хэй, хэй! Значит, ты и есть Ван Сань?
Отвечает юноша:
— Он самый!
А старец между тем надумал Ван Саню задачу задать, велел принести соху и говорит:
— Слыхал я, что ты мастер пахать! Видишь, на стене трава выросла? Ну-ка, перепаши ее! Сумеешь — отдам тебе дочь, не сумеешь — убирайся прочь!
Сказал так старик и заковылял по дороге.
Поле перепахать — лучшего пахаря, чем Ван Сань, и не сыщешь! Но как перепахать стену? Совсем было приуныл Ван Сань. Тут старшая из сестер и говорит:
— Не горюй, братец! Я помогу тебе.
54


Дунула она Ван Саню на ноги раз, дунула другой, встал юноша без труда на край стены, взялся за соху, вмиг перепахал всю стену.
Вскорости старец воротился, видит — на стене и травинки не осталось, про себя думает: «А парень и впрямь умелый». И решил старец еще одну задачу юноше задать. Велел он принести один доу* отрубей и говорит Ван Саню:
— Видишь эти отруби? Свей из них веревку. Сумеешь — отдам тебе дочь. Не сумеешь — убирайся прочь!
Сказал так старец и заковылял по дороге.
Из пеньки или из травы свить веревку — лучшего мастера, чем Ван Сань, и не сыщешь. Но как свить веревку из отрубей? Совсем было приуныл Ван Сань, но тут старшая сестра тихонечко ему говорит:
— Не горюй, братец! Я помогу тебе.
Дунула девушка на отруби, взяла горсть и начала веревку вить. Свила немного, Ван Саню отдала. Стал юноша дальше вить, вмиг веревку свил.
Воротился старец, увидал веревку, а она гладкая да скользкая. Что тут скажешь? Не смирился старец, новую задачу задал юноше и говорит ему:
— Ладно! Нынче отдохни, а завтра пойдешь на Обезьянью гору, добудешь для меня небесный барабан. Сумеешь — отдам тебе дочь, не сумеешь — убирайся прочь!
Сказал так старик и заковылял по дороге.
Пуще прежнего приуныл Ван Сань и думает: «Как раздобыть небесный барабан?» Но тут подошли к нему все сестры разом: третья, четвертая, пятая шестая, и говорят:
— Не горюй, зять. Мы тебе поможем.
Третья сестра дала юноше холщовый мешок, четвертая сестра — топорик, пятая сестра — кремень, шестая сестра — иголку. Рассказали они юноше, что делать да как быть, чтобы небесный барабан добыть, и как после поступить. Не велели болтать, велели молчать, чтобы беды избежать да живым остаться.
Услыхал это Ван Сань, испугался, да что поделаешь! Надо выручать Ци-цзе!
Только рассвело, собрался Ван Сань в путь-дорогу, простился со свояченицами и отправился на Обезьянью гору.
Подошел юноша к горе, руками за колючий терновник ухватился, ногами в камни уперся — полез наверх. Уже руки у него в кровь исцарапаны, ноги в кровь стерты, платье в клочья изорвалось, а он знай карабкается да карабкается. Вот наконец и вершина!
* Д о у — мера сыпучих тел, равная 10 л.
55


Схоронился юноша в зарослях, огляделся. Куда ни глянь — обезьяны резвятся да скачут. Небесный барабан на высоком дереве висит, обезьяны его стерегут. Вдруг заприметил юноша яму, спустился в нее, повалялся, весь в глине вылез, сел на камень, на солнышке сушится.
Об эту пору обезьяны с горы к горному потоку мыться бежали, увидели Ван Саня, за глиняного бодисатву его приняли, хватать его стали, каждая к себе тащит. Притащили к небесному барабану, рядом поставили и давай перед ним поклоны отбивать. Плоды с дерева сорвали, сложили у ног Ван Саня и — пэн-пэн-пэн, пэн- пэн-пэн — убежали. Одну старую обезьяну оставили стеречь небесный барабан.
Вытащил тут Ван Сань из-за пазухи холщовый мешок, рукой поманил обезьяну и крикнул:
— Живо в мешок полезай!
Обезьяна и думать не стала, прыгнула в мешок, а Ван Сань взял да и завязал его. Духом на дерево взобрался, снял барабан, взвалил на спину и побежал прочь. Обезьяны сразу пропажу заприметили, всполошились, загудели будто пчелы в улье, вдогонку за юношей пустились.
Дун-дун-дун — бежит Ван Сань; пэн-пэн-пэн — мчатся следом за ним обезьяны. Видит юноша, что обезьяны близко, бросил на землю топорик. Вмиг бурная река разлилась, дорогу обезьянам преградила.
Хуа-хуа-хуа — зашлепали обезьяны лапами по воде, вплавь пустились.
Дун-дун-дун — бежит что есть мочи Ван Сань; пэн-пэн- пэн — мчатся следом за ним обезьяны. Видит юноша, что обезьяны еще ближе, бросил на землю кремень, вмиг за его спиной высокая гора выросла, дорогу обезьянам преградила.
Ци-лю-лю, ци-лю-лю — карабкаются обезьяны на гору.
Дун-дун-дун — бежит Ван Сань; пэн-пэн-пэн — мчатся вслед за ним обезьяны. Видит юноша, что обезьяны его настигают, бросил на землю иглу. Вмиг выросли за его спиной сверкающие скалы — ножи острые, путь обезьянам преградили.
Сверкают скалы — ножи острые, не взобраться на них обезьянам.
Убежал Ван Сань от обезьян, пришел в Небесный дворец. Встретила его старшая сестра, достала из хлопковой коробочки вату, велела Ван Саню уши заткнуть да палку крепкую припасти. Ван Сань так и сделал.
А бессмертный старец ничего не знает, сидит да радуется: «Хей, хэй! Не вернется Ван Сань живым, разорвут его обезьяны».
Только он так подумал, Вдруг Ван Сань в комнату входит, 56


барабан на спине несет. Увидел старец — зять живой вернулся и барабан принес, еще больше обозлился, решил насмерть оглушить юношу и говорит:
— Дай-ка я проверю, настоящий барабан ты принес или ненастоящий!
Поднял старец свой посох да как ударит по барабану. Дон! — прогремел барабан; ша-ша-ша — посыпались с деревьев листья. «Ну, — думает старец, — оглушил я Ван Саня до полусмерти!»
А Ван Сань говорит, как ни в чем не бывало:
— Ну-ка стукни сильнее! А то я не слышу!
Подивился старец, еще сильнее ударил:
— Дон! — грохнул барабан; гэ-ча! гэ-ча! — задрожали стены. «Ну, — думает старец, — если и на этот раз он жив останется!..»
А Ван Сань опять, как ни в чем не бывало, говорит:
— Ну-ка стукни сильнее! А то я не слышу!
А старец как ударил два раза по барабану, так у него в голове помутилось. Где уж ему третий раз ударять?!
— Не можешь? — говорит Ван Сань. — Дай я попробую. — Поднял Ван Сань посох. Дон-дон-дон — забил в барабан. Закачалось небо, ходуном заходила земля, опрокинулся навзничь вредный старик и дух испустил.
Сломал Ван Сань железные ворота небесной тюрьмы, снял с Ци-цзе колодки, вынул свою флейту и радостный вместе с женой спустился к людям.
Шесть сестер вместе с ними спустились на землю и нашли себе трудолюбивых мужей. Пятнистый олень тоже спустился к людям, и все они на земле зажили радостно и счастливо.


ХИТРОУМНЫЙ ЗАЯЦ
Однажды тигр, олень и заяц нашли сладкую тянучку ет, уселись под деревом и стали решать, кому она достанется. Думали-гадали, наконец решили: пусть получит ее тот, кто старше всех.
Первым заговорил олень:
— Когда я родился, то шерсть на мне была черная, потом стала белой-белой, сейчас шерсть у меня потемнела — видите, совсем коричневой стала. Даже не знаю, сколько мне лет, — давно со счету сбился. Не иначе как уже сто перевалило.
Услышал эти слова тигр, громко захохотал и, показывая на вековой дуб, сказал:
— А я в незапамятные времена под этим деревом сидел вместе с Чхонваном. Так что я гораздо старше тебя.
А заяц ничего не сказал, только крупные слезы катились из его глаз. Заметил это тигр и спросил, почему он плачет. Вытер заяц слезы и печально посмотрел на старый дуб: .
— Давным-давно это дерево посадил мой внук? Его уже нет в живых, а дерево осталось. Увидел я его, вспомнил о внуке и не смог сдержать слез. Судите сами, насколько вы оба моложе моего давно умершего внука.
И довольный заяц погладил свои усы.
— Послушай, заяц, выходит, ты самый старший среди нас, — с досадой проговорил тигр и отдал тянучку ему.
Заяц взял ет и принялся ее сосать. А потом вскочил и весело ускакал.
Не мог примириться тигр с таким позором и бросился за ним вдогонку — вот-вот схватит зайца. Но заяц нисколько не испугался, а только засмеялся и стал стыдить тигра:
— Послушай меня, тигр. В свое время твой прадед был замешан в смертном грехе, и небо приказало мне убить его. Но я упросил небо помиловать твоего далекого прадеда. Я так низко кланялся, что передние лапы мои стали вон какими короткими. Дал я небу слово, что, если твой прадед провинится еще раз, пусть меня убьют вместо него. И в знак истинности своих слов оторвал себе хвост. Вот отчего теперь у меня такие короткие передние лапы и сзади обрубок вместо хвоста. А ты, неблагодарная тварь, хочешь съесть меня!
58


Устыдился тигр и отпустил зайца. Но когда он подумал, что теперь из-за зайца не будет считаться самым старшим среди зверей, его снова охватила ярость. Только сейчас он понял, как ловко его обманул заяц, и тигр опять погнался за ним.
Остановился заяц и говорит тигру:
— Решил я угостить тебя жареными бобами! Пойди вон в ту рощицу, сядь там и закрой глаза, а я быстро поджарю тебе соевых бобов.
Тигр обрадовался, что сможет полакомиться бобами, побежал в рощу, уселся там, зажмурился. Увидел заяц, как покорно сидит тигр с закрытыми глазами, и чуть было не расхохотался. А потом поджег рощу со всех сторон. «Если этот зверюга не сгорит в огне, то ведь, того и гляди, разорвет меня на части», — досадовал заяц и, чтобы окончательно отделаться от тигра, пошел на хитрость.
Заяц поскорее прискакал к себе домой, тут же разжег печь, навалил в нее древесных углей да бросил в них горсть белых камешков.
А тигр тем временем сидит, зажмурившись, в горящей рощице, слышит треск деревьев и думает, что это соевые бобы поджариваются, слюнки глотает да облизывается. А огонь все ближе подходит, треск все сильнее.
— Послушай, заяц, — нетерпеливо крикнул тигр, — сколько ты там бобов жаришь? Наверно, несколько сот. Уж больно громко они трещат. Кажется, словно идет война между двумя царствами.
Но заяц не отвечал. Тогда тигр приоткрыл глаза и увидел: со всех сторон приближается к нему море огня. Поднатужился он, прыгнул, выскочил из огненного кольца и тут же помчался к зайцу. А заяц как раз круглые белые камешки жарит.
— Ты опять меня обманул! Сейчас съем тебя! — взревел тигр.
А заяц посмотрел на тигра как ни в чем не бывало:
— А, мой внучек пришел! Я знал, что ты придешь. Вот я жарю тебе соевые бобы. Олень только что пошел встречать тебя, но не будем его ждать, съедим все вдвоем. Только погоди, сбегаю к соседям, попрошу у них меду да соевой муки. Гляди, не ешь без меня!
И заяц выскочил в дверь.
Но жадный и глупый тигр, посмотрев в печку, решил: «Пока заяц бегает за медом и соевой мукой, олень вернется. Мне тогда меньше достанется». И, не долго думая, набросился на горячие камни, начал глотать их. Только потом сообразил, что никакие это не бобы. И поплелся восвояси.
59


О ТОМ, КАК ПОСПОРИЛИ ТИГР И ПРОХОЖИЙ
Етояли в горах две деревушки. Только узкой тропкой через высокий перевал можно было добраться от одной к другой.
А в давние времена в тех местах водился тигр. Каждый год нападал он на путников.
Долго совещались жители тех деревень, как быть, думали, думали, наконец, решили сделать западню.
Как-то один прохожий шел через перевал и услышал какие-то странные звуки. Стал озираться, видит в яме огромного тигра. Мечется тигр в яме, вылезть хочет. Увидел он у ямы человека и стал жалобно просить, чтобы тот спас его.
— Прохожий, помоги мне! Никогда не забуду твоей услуги. Всем своим друзьям о тебе расскажу! Будут они служить тебе верой и правдой, только спаси меня!
Прохожему стало жаль тигра. Сломал он деревце, что росло поблизости, опустил в яму.
Ухватился тигр, выскочил из ямы, потянулся на радостях, а вместо благодарности прыгнул на прохожего — сейчас разорвет!
Страшно испугался человек.
— Разве не я тебя спас, неблагодарный? Скоро же ты забыл об этом! Да еще и съесть меня хочешь! — рассердился он.
— Забыть-то я не забыл, — отвечал тигр, — но ведь и в бе- ду-то я попал из-за человека. Он наш вечный враг. И напрасно ты стараешься разжалобить меня.
— Что ж, может быть, ты и прав, — сказал прохожий. — Давай попросим кого-нибудь рассудить нас!
Вот обратились они к волу.
— Не прав, конечно, человек, — сказал вол. — Он на нас возит тяжелый груз, заставляет таскать телеги, а затем убивает и поедает. И даже шкуру нашу забирает. Съешь его, тигр!
Понравился этот ответ тигру, и он еще свирепей двинулся на человека.
— Погоди, погоди, давай сосну спросим. Она уже давно прислушивается к нашему разговору, — сказал прохожий.
— Нет на свете никого хуже человека, — отвечала сосна. — Он рубит деревья и жжет нас в печке. Не будет ему от меня сочувствия, — промолвила сосна и гордо подняла свой взор к небу.
60


Увидел тигр, что даже сосна на его стороне, совсем разъярился:
— Кого ни спрашивай, все одно; остается тебя съесть.
Плохо дело! Вот-вот тигр прыгнет на прохожего.
Пожалел прохожий, что спас такого неблагодарного тигра, но делать нечего. Да тут, к счастью, выскочил из рощи заяц.
Обрадовался прохожий: «Может, зайчишка что-нибудь придумает, ведь прославился же он своей смекалкой!»
Рассказали они зайцу, что и как. Заяц подумал, подумал и говорит:
— Так и быть, рассужу вас по справедливости. Но я должен посмотреть, как все было с самого начала.
Тигр торжествующе взглянул на прохожего: он не сомневался, что и заяц встанет на его сторону.
— Хорошо! — согласился тигр и прыгнул в яму.
А заяц и говорит прохожему:
— Ты попал в беду из-за того, что спас тигра. Пусть сидит себе в яме! А тебе лучше оставаться в яме, — наклонился он к тигру. — Тогда не надо будет спрашивать, кто прав, а кто виноват. Все само собой ясно.
Прохожий и заяц ушли своей дорогой, а злой тигр крутился- крутился в яме да и испустил дух.


ПЕРЕВОЗЧИК
Мил себе старый перевозчик.
Никому не отказывал он в перевозе. Давали ему что-нибудь за это — он брал; не давали — ничего не просил.
Видит раз перевозчик, что через реку плывет курей (толстый змей).
Плыл, плыл и стал он тонуть. Тогда старик поспешил к нему на помощь на своем перевозе и перевез его на другую сторону.
Ничего не сказал курей, только заплакал, и где упали его слезы, там растут с тех пор прекрасные цветы. Они растут и в других местах на земле, но только там, где поливают их слезами.
В другой раз, когда старик сидел у своего перевоза, увидел он, что плывет молодая косуля и тонет.
Поехал старик и перевез косулю на другой берег.
Вышла косуля, ничего не сказала и убежала в лес.
Пошел старик в лес нарвать себе салату на зиму — вдруг выбежал красивый козел и стал рыть ногой землю. Но в это время проходил какой-то прохожий с лопатой, и козел убежал.
— Будь добр, прохожий, покопай в этом месте!
Только три раза копнул прохожий, и стукнула лопата обо что-то.
То было золото.
— Благодарю тебя, — сказал старик. — За твою работу даю тебе половину этого золота.
— Это золото выкопал я, и оно мое, — сказал прохожий.
Стали они между собой спорить, и так как ничего из их споров не вышло, то и решили они идти в город, к Судья отдал золото прохожему, а старика за вымогательство, избив палками, посадил в колодки.
Ночью приполз к старику курей и укусил его в ногу.
На другой день нога старика так распухла, что уже думали, что умрет он.
Ночью опять приполз к нему курей и дал ему целебных листьев.
От этих листьев на другой день пропала вся опухоль на ноге, и даже след от раны исчез.
А курей в ту же ночь приполз к жене судьи и, так же как и старика, укусил ее за ногу.
62


На другой день у нее так распухла нога, что уже думали, что умрет она.
Тогда начальник тюрьмы доложил судье, что у старика отчего-то пропала такая же опухоль.
Позвал судья старика и спрашивает:
— Отчего пропала у тебя опухоль?
— Курей мне листья такие принес.
— Где листья?
Показал старик, приложил к ноге жены судьи, и опухоль пропала.
— Почему же курей принес тебе листья?
Тогда рассказал старик, как перевез курея и косулю.
— А косуля что тебе дала?
— Дал ее муж то золото, которое ты передал прохожему.
Тогда судья послал догнать прохожего, отобрал у него золото, передал старику, а прохожего посадил в колодки.
ЗАЯЦ И ЧЕРЕПАХА
■ чень давно это было. Захворал как-то морской царь Дракон. Лекарь прописал ему снадобье из заячьей печенки. Созвал Дракон всех своих сановников, всех своих подданных, вздохнул горько и сказал:
— От моей болезни помогает только заячья печенка. Кто из вас отправится за ней на сушу?
Выступил тут вперед один военачальник.
— Ваш покорный слуга, хотя талантами и не блещет, все же хочет испытать счастья и поймать для вас зайца, — сказал он.
63


Поглядели все на него. Голова у военачальника будто мешок большой, щупальца так и растопырились. А был это осьминог, которому минула тысяча лет.
Царь ему ответил:
— Всем известна твоя храбрость. Если поймаешь зайца, вознагражу тебя по заслугам. — И обещал осьминогу важный пост в государстве.
Но тут, откуда ни возьмись, появилась черепаха, громко стала бранить она осьминога:
— Слушай, осьминог, как бы туловищем ты ни был велик, но без дара речи да без смекалки только дело провалишь. А уж если люди тебя поймают — съедят! Неужели не боишься? Только мне, черепахе, под силу зайца поймать.
Рассердился осьминог на черепаху за такие грубые слова, вытаращил глазищи, закачал темно-красной головой и заорал:
— Да какая смекалка может быть в твоей крошечной головке, какая сила в теле, похожем на блюдо? Чем ты кичишься? Как попадешься людям на глаза — мигом очутишься в супе.
— Глупый ты, осьминог! — отвечала черепаха. — Лучше послушай, какие у меня таланты. Плыву я по волнам и кажусь листом дерева. Стоит мне втянуть в себя голову да ноги — кажусь арбузом. А перевернусь — на крышку котла похожа. А уж если замру на месте — рыбаки и вовсе меня не заметят. Только мне под силу поймать зайца.
Что тут скажешь?! Отступился осьминог. И царь Дракон поручил это дело черепахе. Подползла черепаха поближе к трону, поклонилась на все четыре стороны и сказала:
— Я морской житель, а заяц в горах живет. Не знаю я, какой он с виду. Пригласи художника, пусть нарисует мне зайца.
Приказал Дракон лучшим художникам нарисовать зайца.
Отвесила черепаха поклон царю, начала укладывать портрет на спину, да испугалась, что он подмокнет. Долго черепаха думала, пока наконец не догадалась — вытянула шею, обмотала картину вокруг нее и спрятала под панцирь.
Выплыла черепаха на поверхность моря и долго носилась по волнам, пока не попала в ручеек, вытекавший из горной лощины.
Время было вечернее, дни стояли погожие. Огляделась черепаха и стала подниматься по лощине. Внимательно приглядывалась она ко всякому зверью, но ни один из них не был похож на зайца с портрета.
Вдруг видит, какой-то зверек легко скачет ей навстречу. Точь- в-точь как на картине.
— Постойте! Вы, кажется, господин заяц? Как я рада, что наконец встретилась с вами! — промолвила черепаха.
64


Заяц с изумлением раскрыл косые глаза, пошевелил длинными ушами:
— А вы кто такая?
— Я черепаха.
Так познакомились черепаха и заяц. Сели они рядышком да заспорили, кто из них старше да где лучше жить — на земле или под водой? Черепаха ну нахваливать подводное царство Дракона.
— Сейчас там ищут грамотных, — говорила она. — Вы, господин заяц, уж так царю подходите!
Расписывает черепаха таланты зайца, зазывает его в подводный дворец. И заяц попался на эту хитрость. Привела его черепаха к берегу моря, посадила на спину и бросилась в пучину.
Сидит заяц на спине черепахи, озирается вокруг. Чудным показалось ему и необъятное море, и синие волны.
Наконец предстал заяц перед морским царем Драконом.
— Я владыка подводного царства, — молвил Дракон, — а ты всего лишь маленький горный зверек. Мне сказали, что для излечения моей болезни твоя печенка — самое лучшее лекарство. Вот я и заставил черепаху привести тебя сюда. Ты умрешь, но не горюй, после смерти мы тебя с почетом похороним, оденем в шелка и положим в гроб из нефрита. А когда я выздоровлю, то поставлю тебе памятник, чтоб навеки прославить твой подвиг. Я думаю, такая судьба тебе куда лучше: в горах или тигр сожрет тебя, или охотник подстрелит. Так что не держи на меня обиду ни сейчас, ни после смерти...
Тут слуги Дракона набросились на зайца, вот-вот заколют. От страха у зайца в глазах помутилось, но все же совладал он с собой.
— Ваше величество, огромная моя вина перед вами, и достоин я смерти. Раз печень моя послужит для вас лучшим лекарством, не смею вам в этом отказать, тем более что ваше величество обещает после смерти с почестями похоронить меня. Ваши благодеяния для такого ничтожного зверька, как я, выше высокого неба, так что умереть мне ни капельки не жаль. Но беда в том, что все знают: моя печень — бесценное лекарство. Ведь я, в отличие от других зверей, пью по утрам чудную, как нефрит, росу и заедаю цветами. Так что каждый встречный лезет ко мне с одной просьбой: отдай, мол, мне свою печень. Потому-то, перед тем как отлучиться из дому, я каждый раз мою печень в хрустальной речке и прячу в глубоком ущелье на скале. Вот и на этот раз я вышел из дому, припрятав печень. Если бы я знал, что царь Дракон болен, я, конечно, принес бы ее с собой, — промолвил заяц и напустился на черепаху: — А ты, недотепа, если и в самом деле хотела ус66


лужить великому государю, то почему не сказала мне, что ему нужна моя печень?!
Выслушал зайца Дракон да как завопит:
— Ах ты, коварный обманщик! Где это видано, чтобы звери то вынимали свою печенку, то прятали? Ты кого вздумал провести своей глупой хитростью? Скорей отдавай печенку, чтобы загладить вину передо мной! Как ты смеешь морочить мне голову!
Тут у зайца душа в пятки ушла, ноги затряслись, дыхание сперло.
— Великий царь, выслушайте меня еще раз. Если вы сейчас разрежете мне живот и не найдете там печенки, то и болезни не вылечите, и меня зря погубите. Подумайте, где же тогда вы достанете заячью печенку? Потом никакие сожаления не помогут, — едва перевел дух заяц. — Подумайте еще раз, ваше величество!
Выслушал царь Дракон зайца, и померещилось ему, что есть доля правды в его словах. Приказал царь черепахе отвезти зайца на сушу и вернуться назад с заячьей печенью.
Царь Дракон закатил в честь зайца пир и подарил ему двести отборнейших жемчужин. А потом заяц вышел из подводного дворца и на спине черепахи добрался до берега.
Очутился заяц на суше и почувствовал себя в безопасности. Обрадовался он, словно птица, которая выскочила из сетей, словно зверь, вырвавшийся из западни. Заплясал заяц от радости: ведь он снова попал в родные места.
Черепаха увидела, как он резвится, скачет да пляшет, и закричала ему:
— Надо спешить. Неси цеченку да пошли скорей обратно!
Расхохотался заяц:
— Глупая ты черепаха! Где же это видано, чтобы можно было печенку то вытаскивать, то прятать? Какое мне дело до хворей твоего царя? Как вспомню, что ты меня обманула, так и хочется тут же с тобой расправиться. Но раз уж ты меня катала туда-сюда, так и быть, дарую тебе жизнь. Возвращайся скорей и скажи Дракону, чтобы он и не мечтал о заячьей печенке.
Легкими прыжками исчез заяц в сосновой роще, а черепаха только растерянно смотрела ему вслед.


БЛАГОДАРНЫЙ ФАЗАН
Аавным-давно это случилось. Жил в деревне Ен- дон сильный и смелый юноша, и никто не мог с ним соперничать в стрельбе из лука.
Однажды он подумал: «Надобно мне совершить подвиг, пусть потом дети мои вспоминают отца добрым словом. Пора мне поглядеть на белый свет, пойду-ка в Сеул набираться ума-разума. Верховой езде тоже неплохо бы научиться, из лука-то стрелять я уже умею». Подумал так и отправился в путь с большим колчаном стрел.
День и ночь шел он горными тропами, пока наконец не достиг горы Чжокаксан. Устал юноша и присел отдохнуть на вершине холма. Вдруг слышит, жалобно кричит фазан. «Какая это тварь поймала фазана?» — огляделся юноша по сторонам. Смотрит, а внизу, за холмом, огромный змей терзает птицу, и фазан кричит, словно на помощь зовет.
Выхватил юноша из колчана стрелу, натянул тугую тетиву и выстрелил. Он всегда бил без промаха. Стрела вонзилась прямо в змея. Фазан вырвался, взлетел, благодарно покружился над юношей и улетел. А юноша закинул лук за плечи и весело пошагал дальше.
До самого заката через горы и ущелье шел он без устали. Стемнело. Стал юноша посматривать, нет ли где постоялого двора или какого жилья. А тут и ночь наступила, звезды на небе замерцали. Зашагал он быстрее, а кругом ни души, все темнее и темнее становится. Голод стал мучить юношу, а кругом — ни огонька. «Ничего не поделаешь, придется переночевать под деревом», — решил он и принялся выбирать место для ночлега. Вдруг впереди замелькал огонек. «Вот удача, кажется, и дым идет из трубы», — обрадовался юноша и пошел к огоньку.
Смотрит, дом под черепичной крышей стоит. Постучал в ворота. Никого. Еще раз постучал. Кто-то со свечой вышел дверь отворять. Глядит, перед ним молодая красивая женщина.
— Нельзя ли переночевать у вас запоздалому путнику? — обратился к ней юноша.
Согласилась женщина и повела его в покои. Дом был пуст, холодный ветер так и гулял повсюду. Оробел юноша, но делать нечего. Вошел он в комнату, которую отвела ему хозяйка, спать ложиться собирается, а тут женщина входит — еду принесла. Не68


вкусной показалась юноше еда, съел он несколько ложек, отодвинул пищу и тут же уснул. Спал он крепко, но чувствовал: что-то холодное обвило тело и сжимает его. Открыл юноша глаза и страшно испугался. Огромная змея обвилась вокруг него! Вот-вот проглотит его, пасть раскрыта, а жало так и трепещет.
Закричал юноша, хочет встать, а ноги не слушаются.
Тут змея и говорит:
— А я тебя поджидаю. Помнишь змея, в которого ты стрелял? Я жена его, пришла отомстить тебе.
Понял юноша, что молодая хозяйка — оборотень, что она и вправду жена змея, которого он убил. Ужас охватил его. «Теперь, — думает, — ждет меня верная смерть». А сам словно остолбенел от испуга, ни рукой ни ногой шевельнуть не может.
— Не хочу убивать человека понапрасну, — молвит змея. — Я ведь еще не знаю, точно ли муж мой мертв. Знаешь пустой храм на горе? Если сегодня на рассвете прозвонит там три раза колокол, значит, жив мой муж, а не прозвонит, значит, умер. Подождем до рассвета.
«Как может зазвонить колокол в пустом храме? Глупую же смерть придется мне принять!» — отчаялся юноша.
Время шло. Пробила третья стража, потом четвертая, но колокол все молчал.
Рассвет уж совсем близок, но молчит по-прежнему колокол.
— Если хочешь убить, убивай скорее, все равно в пустом храме никто не позвонит! — не выдержал юноша.
— Уговор есть уговор, — отвечает змея. — Подождем до рассвета. Глядишь, и зазвонит колокол.
— Убей меня, — перебил змею юноша, — нет сил больше ждать!
Тэ-эн! — раздалось вдруг. Неужели ослышался? Тэ-эн!
— Звонит, звонит колокол! — вскричала змея.
И снова: тэ-эн!
Расслабила змея свои кольца.
— Отпускаю тебя, юноша, иди куда хочешь.
Стрелой вылетел юноша из дома — и бежать без оглядки. Обернулся — нет никакого дома под черепицей. Лишь густая трава растет на том месте да деревья высятся. «Странно», — пробормотал он и стал подниматься на гору.
На склоне горы увидел он заброшенный храм. Пусто в храме, на стенах толстый слой пыли. Кинулся юноша к колоколу, чтобы узнать, кто же звонил, а под колоколом — мертвый фазан. Голова разбита, клюв раздроблен. Понял юноша, что в колокол звонил фазан, которого он спас.
69


Поднял он осторожно мертвого фазана, и из глаз у него брызнули слезы.
— Спасибо тебе, мой спаситель. Если бы не ты, не было бы меня в живых, — сказал юноша и долго еще плакал над мертвой птицей, а потом бережно предал своего друга земле.
ХИТРЫЙ БАТРАК ТОЛЬСВЕ
Аавным-давно у одного богача работал батрак по имени Тольсве. Был он хитер да умен.
Целый год в поте лица трудятся батраки на богача, а как зима придет, остаются ни с чем. Вот и решил Тольсве проучить как следует жадного богача.
Собрался тот как-то в Сеул — экзамен на должность держать*  **. Захватил и Тольсве с собой, чтобы было кому прислуживать в пути.
Богач едет на ослике, а Тольсве пешком бредет. Совсем изнемогли от жары путники и ослик. Хозяин и говорит батраку:
— Хочется мне, Тольсве, чего-нибудь холодного. Видишь там вдали харчевню? Сбегай-ка мигом и принеси мне чашку куксу** в холодном бульоне.
* ...экзамен на должность держать. — Имеется в виду экзамен на ученую степень, которая давала право занять какую-либо государственную должность.
** К у к с у — Корейское национальное блюдо, представляющее из себя длинную рисовую лапшу, приготовленную на сильно наперченном мясном бульоне.
70


Побежал Тольсве, купил чашку куксу, несет ее и думает:
«Этот жадный старик один слопает всю чашку». Подошел Тольсве к дереву, в тени которого разлегся хозяин, да и засунул палец в чашку с куксу, будто ищет что-то. Богач увидел это и завопил:
— Как ты смеешь ковыряться в моем куксу грязным пальцем?
— В чашку муха упала, никак не могу ее вытащить! — объясняет Тольсве.
Разъярился богач, влепил Тольсве хорошую затрещину и кричит:
— А ну садись тут вместо меня да присматривай за ослом! Я сам схожу за куксу! Да не зевай! Сеул недалеко, здесь такие разбойники бродят, что смотри в оба: выколют глаза — и не заметишь! Покрепче держи вожжи в руках да не зевай, а то без осла останемся!
Ушел богач в харчевню, а Тольсве смотрит, на поле в самый солнцепек крестьяне работают. Стало ему жаль этих бедняков. Подозвал он к себе старика крестьянина и говорит:
— Сделай, отец, так, как я тебе скажу. Отрежь-ка эти вожжи, забери себе осла и поклажу. В тюках еда и несколько кусков шелка. Раздай все беднякам.
Увел старик осла, а Тольсве стоит с закрытыми глазами, в руках обрубленные вожжи держит.
Вот вернулся хозяин.
— Эй, чего стоишь, как истукан? Куда делся наш осел?
— Вы мне сказали, что разбойники могут напасть и выколоть мне глаза, вот я и стоял с закрытыми глазами.
Побагровел богач от злости, не знает, что и делать.
— Ах ты, болван несчастный! Снимай скорее рубашку! — крикнул он Тольсве. Потом написал на ней что-то. — А теперь проваливай домой, чтобы и духу твоего здесь не было!
Пошел Тольсве домой, да захотелось ему узнать, что же написал хозяин на его рубашке. Подошел к одному человеку и попросил прочитать иероглифы. Человек покачал головой:
— Ждет тебя несчастье, батрак, убить тебя хотят.
— Убить? — перепугался Тольсве.
— Вот что написано на твоей рубашке: «Как только возвратится этот негодяй Тольсве, тотчас убейте его!»
Испугался Тольсве, а потом смекнул, что нужно сделать. Подмигнул незнакомцу и прошептал ему что-то на ухо. Тот громко захохотал и кисточкой написал на спине Тольсве следующее:
«Тольсве — большой умница и послушный малый. Я многим
71


обязан ему. Если в Сеуле мне повезет и я успешно сдам экзамен, то считайте, что этого я добился только благодаря расторопности нашего Тольсве. Хочу я взять Тольсве в нашу семью, посему повелеваю женить его на нашей младшей дочери, а также выделить ему самый лучший участок земли из наших угодий и построить для него новый дом.
Ваш любящий отец.
— Выходит, выдадим замуж нашу дочь за батрака, — тяжело вздохнула жена хозяина.
Сын тоже был в отчаянии, но делать нечего — отец прика- зал-то.
Так батрак получил вдруг себе в жены красавицу дочь богача, землю да в придачу новый дом с черепичной крышей.
Прошло пять месяцев, возвращается богач домой. Как узнал он, что Тольсве женился на его дочери, разгневался — приказал зашить батрака в мешок и бросить в море.
Потащили слуги мешок с Тольсве к морю. По дороге захотелось им перекусить. Положили они мешок под деревом, а сами в харчевню ушли.
Тут как раз с поля бедняки возвращались. Заметили они мешок под деревом.
— Что это такое? Почему мешок шевелится? Давайте-ка посмотрим.
А Тольсве кричит:
— Спасите, люди добрые, развяжите меня!
Мигом развязали крестьяне мешок. Вылез оттуда Тольсве, поблагодарил их, рассказал все, что случилось. Бедняки помогли Тольсве спрятаться, а вместо него засунули в мешок здоровенного кабана.
Вернулись слуги богача, ничего не заметили. Снова потащили мешок к морю и бросили его в волны — думают, расправились наконец с Тольсве.
Да только через два месяца батрак вдруг объявился живой- здоровый. Подошел к богачу, отвесил глубокий поклон и сказал:
— Как бросили вы меня в море, попал я во дворец морского царя Дракона. Вот где была райская жизнь! Хотел я там остаться навсегда, да все мучался мыслями о вас, о ваших благодеяниях, досточтимый хозяин. Рассказал я о вас Дракону. Послал он меня к вам, хочет отплатить вам за добро. Зовет в гости к себе, дорогие подарки для вас приготовил. Просил только жернов* с собой захватить.
* Ж е р н о в — круглый обтесанный камень для очистки и промалывания зерен.
72


Доволен жадный богач, мигом собрался за дорогими подарками. Привязал к себе тяжелый каменный жернов и прыг в море — в то же мгновение утонул.
А Тольсве возвратился вместе с женой в деревню и зажил там счастливо.
ЧЕЛОВЕК И ТИГР
Однажды позвал тигр сына и сказал ему:
— Ты, сынок, стал взрослым, так смотри же и близко не подходи к существу, которое зовется человеком.
Сказал так старый тигр и умер.
Не послушался юный тигр отцовского совета, только и думает, как бы узнать, что такое человек, да померяться с ним силой. Как-то раз повстречался ему бык.
— Ты и есть человек? — спросил тигр.
— Я не человек, я бык.
— А человека знаешь?
— Как не знать, ведь я же ему служу. Видишь у меня в носу кольцо? Это его рук дело. Человек ездит у меня на спине, в повозку меня запрягает.
— Человек, значит, такой огромный?
— Да что ты! У меня между рогами помещается.
«Странно, — удивился тигр, — человек такой маленький, а бык ему служит». Побежал он дальше. Повстречался ему верблюд.
— Ты и есть человек? — спросил тигр.
— Я не человек, я верблюд. А зачем тебе человек?
73


— Хочу с ним силой помериться, — ответил тигр.
— Эх, уважаемый, не дело ты задумал. Да сильнее человека нет никого на свете!
— Он что же, очень большой и сильный?
— Нет, он совсем маленький. Мне, чтобы взять его на спину, приходится на колени становиться.
— Неужто и ты человеку служишь?
— Взгляни на кольцо в моих ноздрях. Это его рук дело. За кольцо он дергает, чтобы я ему повиновался.
— Странно! — воскликнул тигр.
— Что же тут странного? Сила человека в его разуме. Ум дает ему и власть, и силу.
Побежал тигр дальше. «Если человек и впрямь маленький и слабый, что мне стоит расправиться с ним? — думал он. — Надо бы отобрать у него ум!» Прибежал тигр в лес, а навстречу дровосек идет.
— Не видел ли ты человека? — спрашивает тигр.
— Я здесь, перед тобой, — молвит дровосек.
Очень он испугался, но виду не показывает.
Смотрит тигр, и вправду невелик человек, одним ударом из него дух вышибешь.
— Достанет у тебя сил со мной схватиться? — засомневался тигр.
— Конечно, уважаемый, ведь моя сила в уме!
— Покажи-ка мне свой ум! — потребовал тигр.
— Изволь. Только ум мой я сегодня дома оставил. Давай заглянем ко мне, я тебе ум свой и покажу.
Побежали они рядом, тигр и человек. Неподалеку от дома дровосек остановился и говорит:
— Дальше со мной не ходи, уважаемый, не то бросятся на тебя дворовые псы. Я мигом обернусь!
Шагнул человек к дому, да вдруг остановился.
— Ой, боюсь! — воскликнул он.
— Чего ты боишься? — удивился тигр.
— Боюсь, как бы не вцепился ты мне в спину.
«Ну и трус!» — подумал тигр и предложил:
— Ладно, привяжи меня к дереву и иди в дом скорее. Неси свой ум!
Крепко привязал тигра дровосек и удалился. Вернулся он с большой охапкой хвороста, сложил его возле дерева, к которому был привязан тигр, и сказал:
— Вот я и выполнил свое обещание. Сейчас ты узнаешь, что такое человеческий ум!
И принялся высекать огонь, потом разжег костер и убежал.
74


Стало тигра припекать, но тут, к счастью, перегорела веревка, выскочил он из огня и пустился наутек.
С тех пор шкура у тигра полосатая, это ведь след огня, когда тигр постигал, что негоже ему с человеком умом состязаться.
СКАЗКА ОХАНЕ, ЕГО ЗЯТЬЯХ И ПТИЦЕ ХАНГАРЬД
Мил на свете хан, и было у него девять дочерей, все, как одна, красавицы. Восемь старших вышли замуж по выбору отца — за послушных и неглупых юношей, а младшая дочь отцовского слова ослушалась — пошла в жены к неказистому бедняку. Рассердился хан и повелел младшей дочери с мужем поселиться подальше от ханской юрты да в простом шалаше.
Так они и жили. Все бы ничего, но вот стали у хана исчезать жеребята белой кобылицы. Жеребята не простые, наполовину золотые, наполовину серебряные.
Восемь старших зятьев по очереди сидели в засаде, чтобы поймать злого вора, но так и вернулись ни с чем, не устерегли жеребят. Явился к хану младший зять, тот самый неказистый бедняк, и стал проситься постеречь табун. Но хан только посмеялся над ним:
— Куда тебе! Я сам в караул ходил, старшие зятья ходили, а уж тебе ли, недотепе, с нами равняться! Иди-ка ты прочь!
Ослушался хана юноша и отправился табун стеречь, да всю ночь глаз не сомкнул. Вот на рассвете принесла белая кобылица 75


драгоценного жеребенка, наполовину золотого, наполовину серебряного. Тут спустилась с небес сказочная птица Хангарьд, хвать жеребенка и полетела. Не растерялся караульщик, пустил вдогонку стрелу, и вернулась к нему та стрела с птичьим пером да с золотым жеребячьим хвостом.
Вернулся юноша домой, велел жене добычу до поры до времени в сундук запереть и никому не показывать.
И опять, что ни ночь, пропадают жеребята в табуне, и все тут. Призвал тогда к себе хан восьмерых зятьев и наказал им весь свет объехать, а вора отыскать и всех жеребят домой вернуть. Стал младший зять с ними вместе проситься, да хан его только высмеял: куда, мол, тебе за такое дело браться? Но бедняк знай стоит на своем:
— Поеду, и все тут!
Видит хан, делать нечего, велел дать ему старую конягу, настоящую клячу.
Оседлал ее юноша и домой поехал.
— Смотри, жена, — говорит, — разве на таком коне далеко уедешь? Едва до своего шалаша доехал, а дальней дороги конь этот и вовсе не выдержит. Придется мне, видно, из ханского табуна добрую лошадь увести, а чтобы отец твой не прогневался, покажи ему перо сказочной птицы Хангарьд да золотой жеребячий хвост. Пусть знают, что муж твой не чета другим его зятьям, ночью-то я не спал и многое видел.
Выбрал себе юноша хорошего коня из ханского табуна и пустился вдогонку за ханскими зятьямц. А жена его наказ выполнила, перо сказочной птицы и золотой жеребячий хвост отцу показала. Удивился хан: младший-то зять умен и сноровист, оказывается.
Тем временем ехали молодые люди да ехали. На исходе месяца пути притомились, кони себе копыта в кровь посбивали. Решили они хорошенько отдохнуть, на стоянку стали, только младшему зятю все нипочем, отправился он дальше.
Ехал, ехал, видит, белая юрта у подножия горы стоит. Вошел он в юрту, а там старуха. Стал юноша у нее допытываться, кто живет в этой юрте. Старуха и говорит: живет, мол, в юрте птица Хангарьд, собирается жениться, уж выкуп за невесту приготовила — сотню жеребят, наполовину золотых, наполовину серебряных. До сотни одной головы не хватает. И еще поведала старуха: если Хангарьд злым домой возвращается, то врывается в юрту через дымовое отверстие, а если добрым, неслышно через дверь входит.
Выслушал юноша старуху и спрятался неподалеку от юрты. Вот раздался свист над дымовым отверстием в юрте, тут спустил
76


он тетиву, и угодила стрела прямо в сердце птице. А юноша собрал всех жеребят в табун и пустился в обратный путь.
Едет он, едет, старших зятьев встречает, а те отощали — кожа да кости остались. Подивились зятья неслыханной удаче бедняка, и такая их зависть разобрала, что решили они погубить юношу. Выкопали глубокую яму, натянули поверх ковер, ступил бедняк на ковер да и свалился в яму.
Стали зятья скорей жеребят собирать, да жеребята разбежались. Так и не удалось им жеребят поймать, отправились домой ни с чем.
Проходила мимо ямы девушка. Услыхала стон, наклонилась над ямой, видит — юноша полуживой. Попросил ее юноша сплести веревку из золотых да серебряных жеребячьих волос. По той веревке он из ямы и выбрался. Собрал жеребят, наполовину золотых, наполовину серебряных, домой поскакал.
Как увидел хан своих жеребят, несказанно обрадовался. Да уж, пока человека в деле не увидишь, его не узнаешь. Повелел хан казнить старших зятьев, но отважный юноша упросил их помиловать. А как умер хан, бедняк ханом стал. Шестьдесят лет правил он честно и справедливо, шестьдесят лет шел в народе пир горой, все ели, да пили, да веселились.


СТАРИК ДАЛАНТАЙ
Ноил как-то старик Далантай семь десятков красных коров да одного красного быка. Вдруг, откуда ни возьмись, предстал перед ним дракон о пятнадцати головах.
— Что тебе дороже, — спрашивает, — семь десятков красных коров и красный бык или твоя жизнь?
— Я люблю своих красных коров, я люблю своего красного быка, — отвечал старик, — забирай мою жизнь. Только сперва принеси мне нож о трех лезвиях, он у старика Тонтия есть.
— Ладно, — согласился дракон и отправился к старику Тонтию.
— Тонтий, а Тонтий, дай мне свой нож о трех лезвиях.
— Хорошо, но взамен принеси мне оселок старика Бинтия.
— Ладно, — согласился дракон и отправился к старику Бин- тию.
— Бинтий, а Бинтий, дай мне свой оселок.
— Хорошо, но взамен прикати мне одноколку старика Хантия.
— Что ж, — согласился дракон и отправился к старику Хан- тию.
— Хантий, а Хантий, дай мне свою одноколку!
— Хорошо, но взамен приведи мне жеребца старика Тантия.
— Ладно, — согласился дракон и отправился к старику Тан- тию.
— Тантий, а Тантий, дай мне своего жеребца!
— Дам, но взамен принеси мне березовый укрюк старика Унтия.
— Ладно, — согласился дракон и отправился к старику Ун- тию.
— Унтий, а Унтий, дай мне свой березовый укрюк!
— Забирай!
— А где же он?
— На том берегу моря.
— Как же мне туда добраться?
— Привяжи к себе большой камень и смело входи в воду. Привязал дракон к себе камень, вошел в море да и утонул. Так Далантай и его братья — Тонтий, Бинтий, Хантий, Тантий и Унтий — одолели злого дракона, а потом зажили мирно и счастливо.
78


СТАРИЧОК РОСТОМ в пядь
В старые времена жил на свете старичок ростом в падь, а с бородой в две пяти. Только и было у него имущества что плохонький баран, шелудивый пес да плетеная тележка.
Отправился однажды старичок путешествовать. Тележка поскрипывает: скрип-скрип; баранчик голос подает: «Бон-бон»; пес позади бежит: «Гав-гав». Въехал старичок на холм, а там змея лежит. Схватил старичок змею — как-никак добыча! — швырнул в тележку и дальше поехал.
Повстречался ему на пути аил. Прихватил он оттуда острый колышек, старую колоду, семь птичьих яиц, медную колотушку и дальше поехал. Тележка поскрипывает: скрип-скрип; баранчик голос подает: «Бон-бон»; пес позади бежит: «Гав-гав».
Повстречалось старичку по пути жилище черного мангуса. Самого чудовища дома не оказалось, и старичок смело вошел в его жилье, наелся, напился досыта, а потом спрятал колоду в кровать, змею в бурдюк с кумысом, птичьи яйца в пепел, острый колышек за балку, а медную колотушку под притолоку. И сам спрятался, это ведь было нетрудно сделать: росту-то в старичке всего одна пядь!
Вот в сумерки возвратился домой черный мангус. Хотел было кнут за балку положить, да о колышек укололся. Хотел на кровать сесть, да о колоду больно ударился, хотел кумыса напиться, да змея его крепко ужалила, хотел огонь в очаге развести, стал пепел ворошить — яйца разбились, все глаза ему залепило. Испугался мангус. «Ну, — думает, — не иначе конец мне пришел». Хотел из юрты выползти, вдохнуть напоследок свежего воздуха, да свалилась ему на голову медная колотушка и прибила его насмерть.
Вылез старичок из своего убежища, и такой смех его разобрал! Подумать только! Он такой маленький, ростом в пядь, а одолел грозного и сильного мангуса!


ПЕЧЕНЬ ЖИВОЙ ОБЕЗЬЯНЫ
На дне моря случилась беда — у морского дракона заболела дочка.
Дракон был сильнее всех в море: страшный длинный хвост кольцами, из пасти огонь. Все его боялись: и акулы, и рыбы, и медузы.
И вот у дракона заболела дочка. Собрал он у себя во дворце самых лучших лекарей. Лечили они драконову дочку на все лады, поили ее всякими лекарствами — ничего ей не помогало. Дочка все худела и синела.
Тогда дракон созвал своих подданных и спросил:
— Что мне делать?
— Са! — только ответили рыбы и склонили головы набок. А когда в Японии говорят «са», это значит: «сказать нечего».
Тогда послали за каракатицей. Каракатица поплавала-попла- вала вокруг больнЬй и сказала:
— Нужно достать печень живой обезьяны.
Дракон рассердился:
— Чтобы раздобыть печень живой обезьяны, надо сначала достать живую обезьяну! А где же найдешь ее здесь, на дне моря?
— Не сердись! — сказала каракатица. Она была очень старая и все знала. — Далеко на юге есть в море Обезьяний остров. Пошли туда кого-нибудь, тебе и привезут живую обезьяну.
За таким большим делом не пошлешь кого попало. Стали думать, кого бы послать. Дракон говорит:
— Пошлем акулу. Она зубастая.
Каракатица замахала всеми своими восемью ногами:
— Нет! Нет! Разве можно посылать акулу? Вдруг она проглотит обезьяну вместе с печенью!
— Ну, тогда пошлем рыбу-пилу. Она юркая.
— Нет! — опять сказала каракатица. — А вдруг рыба-пила по дороге перепилит обезьяну пополам!
— Кого же тогда послать?
— Вот что! — сказала каракатица. Она была старая и все знала. — Пошли медузу. Всем известно, что обезьяна живет на суше. Значит, чтоб достать ее, надо вылезать из воды. А это может только медуза. Медуза хвастается, что у нее четыре ноги и ей нипочем ходить по земле. Пусть же достанет обезьяну.
— Слышишь, медуза? — спросил дракон.
80


— Слышу, — сказала медуза. — Только мне никогда до сих пор не приходилось доставать обезьян. Обезьяна — какая она с виду.
— У обезьяны красное лицо, красный зад и короткий хвост. Она любит лазить по деревьям и есть каштаны.
— А-а, — сказала медуза. Она хотела уже отправиться в путь, но,задумалась и опять спросила: — А как достают обезьян?
— Конечно, тебе силой обезьяну не захватить. Ты маленькая, а она большая. Надо ее обмануть.
— А-а, — второй раз сказала медуза и тронулась было в путь, но опять остановилась и спросила: — Как же я ее на себе довезу, если я маленькая, а она большая? Мне будет тяжело.
— Что поделаешь! Придется тебе потерпеть.
— А-а, — в третий раз сказала медуза, всплыла со дна моря наверх и поплыла по волнам далеко-далеко к югу.
Всю дорогу медуза думала. Она думала о том, как бы ей обмануть обезьяну, и дорога показалась ей короткой. А плыла она целых три дня.
Наконец далеко-далеко впереди на голубой волне показалась черная точка.
«Вот и Обезьяний остров!» — подумала медуза.
Она поплыла быстрей, добралась до берега, отряхнулась и вылезла на сушу. И сразу же увидела дерево, а на дереве красный зад и короткий хвост.
«Вот она, живая обезьяна!»
— Здравствуй, обезьяна! — заговорила медуза. — Какая хорошая погода!
— Здравствуй, не знаю, как тебя зовут. Погода хорошая, это правда, а кто ты такая и откуда взялась?
— Я — медуза. Я живу на дне моря. Мне захотелось погреться на солнышке, и я всплыла наверх погулять. Нечаянно заплыла сюда и вылезла на берег. У меня, видишь ли, четыре ноги. Мне все равно, что по воде плавать, что по суше ходить. А славный у вас тут островок!
— Лучший остров в мире, — сказала обезьяна. — Посмотри, какие у нас высокие деревья, сколько кругом орехов и каштанов. Тебе, верно, никогда еще не приходилось бывать в таком прекрасном месте.
— Ну, как сказать! — ответила медуза. — Я похвалила твой остров потому, что я вежливая. Но ты сама должна понимать, что я видела на свете места и получше. Ведь я живу на дне моря!
— Неужели? — удивилась обезьяна и перебралась на ветку пониже: отсюда ей было слышнее. — А разве там можно жить?
— Что ты, неужели не знаешь? Неужели не слыхала про дворец морского дракона? Я живу около самого дворца.
81


— Слыхать-то слыхала, а видеть не пришлось, — призналась обезьяна. — Разве только на картинках...
— Ну, наше дно гораздо красивей, чем на картинках! — перебила медузы. — Ты даже не можешь себе представить, как там хорошо!
— Что же там хорошего? — спросила обезьяна.
Медуза хотела было сказать, что там густая соленая вода и много-много тины и слизней. Ведь для нее это было самое вкусное. Но она вовремя вспомнила, что ей велели обмануть обезьяну, и сказала:
Там очень высокие деревья, вдвое выше, чем у вас.
— А есть ли на них каштаны? — спросила обезьяна и перебралась на самую нижнюю ветку.
— Каштаны? Да сколько хочешь! Они растут у нас на всех деревьях. Не то что на каштановых, а даже и на соснах!
— О! — удивилась обезьяна. Она совсем слезла с дерева и подошла к самой воде. — Как бы я хотела побывать у вас.
Медуза обрадовалась, но притворилась, что ей все равно.
— Если уж тебе так хочется побывать у нас, я могу тебе, пожалуй, показать дорогу, — сказала она.
— Но ведь я не умею ходить по воде.
— Не умеешь? Жалко. Ну, да уж раз тебе очень хочется, так и быть, я повезу тебя на своей спине.
— Нет, как можно! Тебе будет тяжело.
— Не беспокойся, я потерплю.
— Ну, если ты так любезна, спасибо! Давай поедем.
Медуза плюхнулась в воду, а любопытная обезьяна осторожно шагнула на ее широкую спину, уселась на корточки и длинными руками ухватилась за бока медузы.
— Только потише, — сказала она. — Я боюсь свалиться в воду: спина и бока у тебя такие скользкие!
— Ничего, держись покрепче!
Медуза поплыла быстро-быстро. Дело было сделано: живая обезьяна сидела у нее на спине. Теперь медузе больше не о чем было думать. Ей даже стало скучно. К тому же она была болтлива и не любила молчать, когда есть с кем поговорить.
— Скажи, пожалуйста, — спросила вдруг медуза, — у тебя есть печень?
Обезьяна удивилась:
— А зачем тебе это знать?
— О, это очень важно!
— Для чего же это важно?
— Так. Не могу сказать.
Обезьяна даже испугалась. Она сразу поняла, что против нее что-то затевают.
82


— Нет, пожалуйста, скажи мне, — попросила она медузу. — А то вдруг окажется, что печень у меня совсем не такая, как тебе нужно.
Тут уж и медуза испугалась. Она забыла, чему ее учили, и рассказала обезьяне всю правду:
— Твоя печень нужна для дочки морского дракона. Она заболела, и ее никак не могут вылечить. Вот меня и послали за тобой. Когда я тебя привезу, у тебя возьмут печень, драконова дочка ее съест и будет здорова.
Обезьяна так и задрожала от страха.
Она чуть не соскочила со спины медузы, но кругом было море. Что ей было делать? Попросить, чтобы медуза отвезла ее обратно? Но ведь медуза ее не послушается.
Обезьяна подумала немного и сказала самым спокойным голосом:
— Конечно, я с удовольствием отдам свою печень. У меня их много. Неужели же я пожалею одну или две печенки, да еще для кого? Для дочки морского дракона! Не такая я обезьяна, чтобы жалеть. Но отчего же ты не сказала мне этого сразу? Ведь я, как нарочно, оставила все свои печени дома.
— Как — оставила?
— Да так и оставила! Утром я их выстирала и повесила на дерево сушить. Печени надо раз в неделю стирать, а то они делаются грязные.
«Вот беда! — подумала медуз5. — Хорошо еще, что я вовремя ее спросила».
— Эй, ты! — сказала она обезьяне. — Чего же я тебя даром везу? На что ты мне без печени?
— Верно, — ответила обезьяна. — Давай вернемся на остров за печенью.
— А ты правду говоришь? Они и в самом деле висят там на дереве?
— Вот увидишь! У меня там есть одна очень хорошая, жирная печень.
— Так ты ее и возьми, самую жирную. Хорошо?
— Непременно. Только поскорей довези меня до берега!
Медуза повернулась и поплыла обратно к острову.
Как только она очутилась у берега, обезьяна спрыгнула с ее спины на землю, в два скачка добралась до дерева и ухватилась за нижнюю ветку руками и ногами.
— Что же ты так долго? — позвала ее медуза. — Скорей! Мы и так потеряли много времени.
А обезьяна взобралась на самую верхушку дерева и показала медузе язык.
83


— Невежа! — рассердилась медуза. — Слезай скорей!
— И не подумаю! Спасибо за прогулку. Больше я на тебе не поеду.
— А печень? Как же я без нее останусь? — заплакала медуза.
— Как ты без нее останешься, мне все равно. А вот я без нее не хочу оставаться. Ты думаешь, мои печени и в самом деле висят на дереве? Нет, у меня всего одна печень, и та у меня внутри, где ей и полагается быть.
— Так ты, значит, меня обманула? — рассердилась медуза. — Ведь это же бессовестно! Я на тебя пожалуюсь морскому дракону.
— Не боюсь я твоего морского дракона. А если тебе уж так хочется получить мою печень, полезай ко мне на дерево сама. У тебя ведь четыре ноги.
Но лазить по деревьям медуза не умела.
— Послушай, — сказала она тогда, — а как же дворец морского дракона? Ты ведь собиралась на него посмотреть. А каштаны на соснах?
— Не нужны мне твои каштаны на соснах. Я люблю только каштаны с каштанов, — ответила обезьяна.
Так и пришлось глупой медузе возвращаться ни с чем. Она опять поплыла по волнам далеко-далеко на север, домой. И опять дорога показалась ей короткой: она все время думала. Думала теперь она о том, отчего это обезьяна больше не хочет поглядеть на подводное царство.
А дома ее уже три дня ожидал дракон и все его подданные.
— Где же обезьяна? — закричали рыбы, как только увидели медузу.
— На дереве, — печально ответила медуза. — Сначала я ее обманула, а потом она меня. Я ей рассказала, что у нас на соснах растут каштаны. Обезьяне это понравилось. Она уселась ко мне на спину, и я ее повезла. Но потом по дороге обезьяна вспомнила, что оставила свою печень дома, и нам пришлось вернуться на остров. А на самом деле обезьяна меня обманула: печень была у нее с собой. Ей просто не хотелось ехать к нам в подводное царство. Она думает, что каштаны на соснах не сладкие.
Морской дракон послушал-послушал медузу, потом ударил хвостом по дну и закричал:
— Бейте ее изо всей силы! Так бейте, чтобы все кости из нее выколотить! Такая дура и без костей проживет.
Били медузу, били, били ее, били — и вправду все кости из нее выбили.
С тех пор медуза и осталась без костей. И колышется она на волнах, как мягкий зыбкий комок.
На что дураку кости?
84


ШИШКА СПРАВА И ШИШКА СЛЕВА
Аавным-давно жил в деревне Асано старик. Звали его Гоэмон. Это был необыкновенный старик: на правой щеке у него торчала шишка. Большая круглая шишка, похожая на хорошее яблоко.
Когда Гоэмон смотрел налево, он все видел. А когда смотрел направо, то видел только свою шишку. Это ему очень не нравилось. А вдобавок от тяжелой шишки голова у него свешивалась набок. Это тоже было неудобно.
Старик только и думал, как бы ему избавиться от шишки.
Вот раз пошел он в лес на гору нарубить себе дров. Вдруг началась гроза. Ударила молния, загремел гром, полил дождь.
«Куда бы мне спрятаться?» — подумал старик и стал смотреть по сторонам. Неподалеку он увидел большое дуплистое дерево. Обрадовался старик, побежал к дереву и забрался в дупло.
А уже стемнело. В горах не стучали больше топоры дровосеков. Было совсем тихо. Только ветер с воем проносился мимо дерева. Гоэмону стало страшно. Со Страху он съежился на самом дне дупла, крепко зажмурился и стал бормотать про себя: «Кувабара, кувабара».*
В полночь, когда ветер утих и капли дождя стали падать все реже и реже, с горы раздался какой-то шум — громкий топот и голоса.
Сидеть в дупле старику было так скучно, что он очень обрадовался голосам. Открыл глаза, поднялся во весь рост и осторожно высунул голову из дупла.
Что же он увидел?
С горы к дереву шли не люди, а горные чудища. Красные, синие, зеленые. У кого было три глаза, у кого два носа, у кого рог на лбу, у кого рот до ушей. А только такой шишки, как у Гоэмона, не было ни у одного чудища. Гоэмон еще больше испугался. Он присел в дупле и так съежился, что стал чуть ли не меньше своей собственной шишки.
Тем временем чудища с воем и ревом подошли к самому дереву и стали рассаживаться на траве. Главное чудище село посредине, а по бокам полукругом уселись чудища поменьше. Потом * Чур, меня!
85


все они достали из карманов фарфоровые чашечки, рисовую водку и стали угощать друг друга, совсем как люди. Сначала пили молча, потом хором запели песню, а потом вдруг одно маленькое чудище вскочило, выбежало на середину круга и пустилось плясать. За ним пошли в пляс и остальные. Одни плясали получше, другие похуже. Когда пляска кончилась, главное чудище одобрительно кивнуло головой и сказало:
— Хорошо, очень хорошо! У нас сегодня весело. Но только вы все пляшете одинаково. Вот если бы хоть кто-нибудь сплясал по-другому, по-новому!
Старик все это слышал. Он сначала сидел в дупле и боялся открыть глаза. Но потом понемногу его стало разбирать любопытство. Он осторожно приподнялся и чуть-чуть высунул голову наружу, так что только его левый глаз был над дуплом, а правый глаз, нос и шишка оставались в дупле. А когда Гоэмон увидел, как весело чудища пляшут, он совсем забыл про страх. Ноги у него так и заерзали. Но в дупле было тесно — там не то что плясать, а и пошевелиться нельзя было.
И вдруг Гоэмон услышал, как главное чудище проговорило: «Вот если бы хоть кто-нибудь сплясал по-другому, по-новому!» Тут старику до смерти захотелось выскочить из дупла и поплясать на свободе. Нет, страшно! А вдруг съедят?
Пока он так раздумывал, чудища принялись все разом хлопать в ладоши, да так дружно и весело, что Гоэмон больше не мог утерпеть.
— Эх, чего бояться! Попляшу в последний раз, а там пускай едят!
Он оперся рукой на край дупла, перекинул ногу и выскочил прямо на середину круга.
Чудища даже перепугались. Повскакали с мест, всполошились:
— Что такое?
— Что случилось?
— Человек!
А старик, не слушая ничего, давай плясать! То подскочит, то пригнется, то сожмется, то вытянется, То направо забежит, то налево отойдет, то волчком завертится. Пляшет и покрякивает:
— Э-э, коря, э, коря...
Чудища засмотрелись на него, стали притопывать ногами, прищелкивать языком, бить в ладоши.
— Здорово!
— Ярэ!
Когда Гоэмон наконец выбился из сил и остановился, главное чудище сказало:
86


— Вот спасибо, старик! Мы сами любим поплясать, а такой пляски еще никогда не видели. Приходи завтра вечером, спляши нам еще раз.
Гоэмон только улыбнулся:
— Ладно! Я и без вашего зова приду. Сегодня, по правде говоря, я не собирался плясать, не приготовился. А уж к завтрашнему вечеру я припомню все, что плясал в молодости.
Тут чудище, которое сидело справа от главного, сказало:
— А может, старик задумал нас обмануть и не придет? Надо взять у него что-нибудь в залог.
Главное чудище кивнуло головой:
— В самом деле надо.
— Но что же у него взять?
Чудища зашумели. Одни кричали: «Шляпу!», другие: «Топор!»
Но главное чудище подняло руку и, когда все замолкли, сказало:
— Лучше всего взять у него шишку со щеки. Я видал людей и знаю, что такой шишки ни у кого нет. Наверно, это очень драгоценная вещь.
У Гоэмона от радости задрожали руки и ноги. Но он притворился, что ему очень жаль своей шишки.
— Лучше вырвите у меня глаз, — закричал он, — лучше выдерните язык, оторвите нос, уши, но только, пожалуйста, не трогайте шишку! Я столько лет ношу ее, я так берегу ее. Что я стану делать без шишки?
Главное чудище, услыхав это, сказало:
— Поглядите, как он дорожит своей шишкой! Ну, если так, взять ее!
Сейчас же самое маленькое чудище подскочило к старику и мигом открутило шишку с его щеки. Гоэмон даже ничего не почувствовал.
В это время стало светать. Закаркали вороны.
Чудища засуетились.
— Ну, старик, приходи завтра! Получишь назад свою шишку.
И вдруг все исчезли.
Гоэмон оглянулся — никого нет. Потрогал щеку — гладко. Скосил глаза вправо — и сосну видит, и ветки, а шишку не видит.
Нет больше шишки!
— Вот счастье! Ну и чудеса бывают на свете!
И старик побежал домой, чтобы поскорей обрадовать свою старуху.
Когда старуха увидала его без шишки, она всплеснула руками:
— Куда же ты девал свою шишку?
87


— У меня ее черти взяли.
— Ну-ну! — только и сказала старуха, и глаза у нее стали круглые.
А в той же самой деревне жил другой старик. Звали его Буэмон. Он так был похож на Гоэмона, как будто один из них был настоящий, а другой вышел из зеркала. У Буэмона тоже была на щеке большая шишка, только не на правой, а на левой.
Поэтому, когда он смотрел направо, то видел все, что хотел видеть, а когда смотрел налево, то видел не то, что хотел, а только свою шишку.
И голова у него тоже свешивалась, только не направо, а налево.
Шишка Буэмону давно надоела. Ему очень хотелось, чтобы у него не было шишки.
Вот идет он по деревне и встречает своего соседа, Гоэмона. Смотрит, а у Гоэмона правая щека стала такая же гладкая, как и левая. Будто и не было у него шишки.
— Слушай, — спросил он, — куда же девалась твоя шишка? Может, ее срезал какой-нибудь искусный лекарь? Скажи мне, пожалуйста, где он живет, и я сейчас же пойду к нему. Пусть он срежет и мою шишку.
А Гоэмон отвечает:
— Нет, это не лекарь снял мою шишку.
— Не лекарь? А кто же?
Тут Гоэмон рассказал Буэмону все, что с ним случилось в прошлую ночь.
— Вот оно что! — сказал Буэмон. — Ну, плясать-то и я умею! Сегодня же пойду к чертям и спляшу. Скажи только, где это место, куда они приходят ночью.
Гоэмон рассказал подробно, как найти дерево с дуплом, в котором он просидел ночь.
Буэмон, конечно, обрадовался и сейчас же побежал в лес, нашел дерево, залез в дупло и стал ждать чудищ.
Ровно в полночь сверху с горы послышался шум: громкий топот и голоса. К дереву с воем и ревом бежали красные, синие, зеленые чудища. Как и накануне, они расселись на траве перед деревом и начали пировать. Сперва выпили рисовой водки, потом запели хором песню.
А старик как только увидел чудищ, забился в дупло и зажмурил глаза. Со страху он даже забыл, зачем пришел.
И вдруг он услышал, как главное чудище проревело:
— Ну что, нет еще старика?
Маленькое чудище запищало в ответ:
— Где старик? Что же нет старика?
88


Тут Буэмон вспомнил про свою шишку и подумал: «Ну, уж если пришел, надо вылезать. Так и быть, спляшу им!»
И он кое-как выкарабкался из дупла.
Самое маленькое чудище увидело его и завизжало во весь голос:
— Пришел! Пришел! Вот он!
Главное чудище обрадовалось:
— А, пришел? Ну, молодец, старик! Ступай-ка сюда, попляши.
Чудища захлопали в ладоши. А старик от страха чуть жив: поднял он правую ногу — левая подогнулась, чуть не упал. Поднял левую — правая подогнулась, опять чуть не свалился.
Главное чудище смотрело-смотрело и вдруг рассердилось:
— Что это за пляска! Ты сегодня так скверно пляшешь, что смотреть противно. Довольно! Убирайся! Эй, отдать ему залог!
Сейчас же самое маленькое чудище подбежало к старику.
— На, получай обратно!
И шлеп! — прилепило ему шишку на правую щеку.
Теперь у старика две шишки: справа шишка и слева шишка.
Зато хоть голова не свешивается ни направо, ни налево, а держится прямо.


ВЕЕР ТЭНГУ
Етоял теплый весенний день. Хэйсаку пошел в горы накосить себе сена.
Солнце ласково припекало, и ленивому Хэйсаку захотелось отдохнуть и погреть спину. Он уселся на пень, стал смотреть на высокое голубое небо и слушать чириканье воробьев. Слушал-слушал и совсем забыл о работе. А когда ему надоело сидеть, он вынул из кармана игральные кости и принялся подбрасывать их. Кости падали на большой плоский камень, который лежал тут же около пня, а Хэйсаку приговаривал:
Кости, кости, Ложитесь, кости, Белые кости.
Вдруг сзади, с высокой сосны, послышался тоненький голосок:
— Хэйсаку, что это ты делаешь?
Хэйсаку испугался. Он оглянулся и увидел прямо перед собой на ветке сосны носатого черта — Тэнгу, настоящего Тэнгу, как его рисуют на картинках: длинный нос торчит выше головы, а в руке веер.
Хэйсаку упал на колени, задрожал и заплакал:
— Пощади меня, Тэнгу, не тронь меня!
— Да ты не бойся! — ласково сказал Тэнгу — Я вовсе и не собираюсь тебя убивать. Я только хочу знать, что это ты подбрасываешь и зачем бормочешь какие-то слова? Что у тебя в руках?
— Это? Это игральные кости. Вот видишь, так будет одно очко, а так два, может выпасть и три, и четыре, и даже шесть. В кости можно выиграть много денег.
Тэнгу ничего не понял, но все-таки подумал, что игральные кости — забавная штука. И ему очень захотелось их получить.
— Хэйсаку, отдай-ка мне твои игральные кости.
Но Хэйсаку не согласился:
— Как же я отдам тебе кости? Это все равно что отдать свою голову.
Носатому Тэнгу еще больше захотелось получить кости.
— Я ведь не прошу их у тебя даром! Я дам тебе за них одну очень хорошую вещь, — сказал он как можно ласковее.
90


— Что ж ты мне дашь?
— А вот что.
И Тэнгу показал ему веер, который держал в руке.
— Только и всего? А на что мне такой потрепанный веер?
— Как! Ты не знаешь, что такое веер Тэнгу? Вот я тебе сейчас объясню. Если постучать по разрисованной стороне веера и три раза сказать: «Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти!» — тогда кончик носа, твоего или чужого, это как тебе понадобится, станет расти кверху. Захочешь, чтобы нос вырос еще повыше, постучи сильнее. Захочешь, чтобы он рос медленно, постучи тихонько. Если же ты пожелаешь, чтобы нос стал опять короче, и это можно сделать: только постучи по оборотной стороне веера и три раза скажи: «Нос, сожмись! Нос, сожмись! Нос, сожмись!» — и нос понемножку начнет делаться меньше. Видишь, какая это замечательная вещь, веер Тэнгу. Ну, говори, веришь ли ты мне или не веришь? А не то я сейчас вытяну твой плоский нос выше головы.
Хейсаку испугался и закрыл нос рукой:
— Верю, верю! Помилуй! Пощади! Как я буду жить с таким длинным носом!
— Ну так давай меняться. Вот тебе веер, а я возьму твои игральные кости.
— Хорошо, — ответил Хэйсаку. Он был очень рад, но притворился, что слушается Тэнгу только из страха.
Хэйсаку отдал Тэнгу старые, потрескавшиеся кости, получил за них волшебный веер и, довольный, пошел домой.
...Ленивый Хэйсаку шел по дороге и думал: «На ком бы попробовать волшебную силу веера?»
Вдруг он увидел торжественное шествие: четверо слуг несли на бамбуковых носилках под шелковым балдахином красавицу, а спереди, сзади, справа и слева шла целая толпа слуг и служанок.
Эта красавица была дочерью самого богатого князя в округе.
«А ну-ка, попробую я вытянуть ей нос! Вот будет забавно!» — подумал Хэйсаку.
Он незаметно вмешался в толпу слуг, пробрался к самым носилкам, легонько стукнул в веер с разрисованной стороны и прошептал три раза:
— Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти!
И вот у красавицы нос слегка загнулся, а потом стал понемножечку вытягиваться кверху — вырос на вершок, потом на два вершка, потом на три. А Хэйсаку так испугался, что поскорей убежал домой.
Через два-три дня повсюду разнесся слух, что дочь князя заболела небывалой болезнью: у нее вырос кверху кончик носа и она стала похожа на Тэнгу. Ни лекарства врачей, ни молитвы 91


монахов, ни заклинания знахарей — ничто ей не помогает. Бедная красавица заперлась у себя в замке, закрыла лицо широким рукавом и целый день плачет. А родители совсем потеряли голову от горя.
Наконец перед воротами княжеского замка вывесили большое объявление:
КТО ВЫЛЕЧИТ КНЯЖНУ ОТ НЕБЫВАЛОЙ БОЛЕЗНИ, ТОТ ПОЛУЧИТ ЕЕ В ЖЕНЫ.
Когда ленивый Хэйсаку увидел это объявление, он сейчас же побежал домой, взял свой волшебный веер и поспешил в замок.
— Я могу вылечить княжну! — сказал Хэйсаку, как только его впустили в замок.
Слуги повели его в покои княжны. Хэйсаку низко поклонился красавице, а потом постучал в оборотную сторону веера и прошептал три раза:
— Нос, сожмись! Нос, сожмись! Нос, сожмись!
И сейчас же нос красавицы стал уменьшаться — сначала на один вершок, потом на два, потом на три. Кончик его выпрямился, и нос стал такой же красивый, как был раньше. А сама красавица стала еще лучше, чем была.
Нечего делать, пришлось ей выйти за Хэйсаку замуж.
Так с помощью волшебного веера Тэнгу ленивый Хэйсаку сделался самым богатым человеком в деревне. Он мог теперь есть жареных угрей с белым рисом сколько ему хотелось, целыми днями мог валяться в постели или гулять по горам, а главное — ничего не делать. Так он и жил. Один день наедался до отвала, другой день спал без просыпу, третий день слонялся по своим владениям, а потом начинал сначала.
Но все это ему скоро надоело, ничего не делать было очень скучно.
Однажды Хэйсаку лежал в саду и от скуки зевал. Чтобы хоть как-нибудь позабавиться, он вытащил из-за пояса свой веер, посмотрел на него и подумал: «А как далеко может вытянуться мой собственный нос?» И тут ему сразу стало веселее. Он сел, постучал в веер и сказал три раза:
— Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти!
Сейчас же кончик носа у Хэйсаку загнулся кверху и стал расти. Вырос на вершок, на два, на три. Хэйсаку постучал еще. Нос вырос на шесть вершков, на целый аршин, на два аршина, на три. Вот он вырос выше дома, выше самого высокого дерева. Вот вытянулся кверху так высоко, что сам Хэйсаку уже не мог 92


разглядеть снизу кончик своего носа. Хэйсаку совсем развеселился. Он забарабанил по вееру что было сил. Нос вытягивался, вытягивался, вырос выше облаков, дорос до самого неба и проткнул небо насквозь.
А на небе сидел в это время Гром. Вдруг он видит: что-то тоненькое, красное и острое проткнуло небо и лезет кверху. Гром удивился.
«Похоже на морковку. Но я никогда не видел, чтобы морковка росла на небе, да еще кончиком вверх!» — подумал Гром.
И он крепко ухватился за морковку своей ручищей.
— Ай! — крикнул Хэйсаку внизу на земле.
Хоть кончик носа и ушел от него далеко, но все же это был кончик его собственного носа, и бедному Хэйсаку стало больно. Он сейчас же перевернул веер, забарабанил по другой его стороне и заговорил быстро-быстро:
— Нос, сожмись! Нос, сожмись! Нос, сожмись!
И в самом деле: нос сразу стал уменьшаться — на вершок, на два, на три.
Но Гром крепко держал кончик носа в руке, а Гром, конечно, был сильнее Хэйсаку. Нос становился все меньше и меньше, а кончик его по-прежнему оставался на небе. А так как кончик носа не мог опуститься с неба на землю, то самому Хэйсаку пришлось подняться с земли на небо. Сначала он должен был встать на ноги, потом подняться на цыпочки, потом совсем оторваться от земли. Чем меньше делался нос, тем выше подымался Хэйсаку. Его подняло выше дома, выше самого высокого дерева в саду, выше облаков и, наконец, подтянуло к самому небу. Но дырка, которую он проткнул носом, была так мала, что сам Хэйсаку не мог в нее пролезть. И он стал висеть на кончике своего собственного носа под самым небом.
Так и висит он до сих пор.


ГОМБЭЙ-ПТИЦЕЛОВ
На самом севере Японии, на острове Хоккайдо, в деревне Инаги, жил крестьянин Гомбэй. Не было у него ни отца, ни матери, ни жены, ни детей. И земли у него не было. Жил он один на самом краю деревни, в маленькой избушке, а промышлял охотой на диких уток.
Каждый день Гомбэй поднимался до зари, шел к большому озеру неподалеку от деревни, расставлял ивовые силки и долгодолго стоял у воды, подстерегая уток. За день ему удавалось поймать когда трех, а когда двух уток. А бывало, что в силки к нему попадала всего одна утка, а то и вовсе ни одной.
Вот как-то ранней весной Гомбэй три дня подряд приносил домой только по одной утке. На третий вечер, возвращаясь с охоты, он стал думать.
«Ставлю я каждый день по три силка, просиживаю у озера до зари, а ловлю всего-навсего по одной утке в день. Вот и завтра мне опять придется встать ни свет ни заря, а потом весь день мерзнуть на берегу. А что, если бы я поставил на озере сто силков? Наловил бы я тогда сразу столько уток, что мог бы целый месяц сидеть дома и греться у печки».
На другое утро Гомбэй никуда не пошел, а сел плести из ивовых прутьев силки. Сплел сто силков, расставил их на озере, а сам на ночь ушел спать. Всю ночь ему снился один и тот же сон: будто со всего света слетаются утки и садятся прямо в его силки. Проснулся Гомбэй среди ночи, быстро оделся и побежал к озеру. Прибегает на берег, а никаких уток на озере нет. Как стояли силки с вечера, так и стоят. Все силки связаны веревкой, а конец веревки обмотан вокруг дерева.
Гомбэй оглядел силки и притаился на берегу у дерева.
Понемногу стало светать. И вдруг откуда-то в самом деле налетело много-много уток. Покружились они всей стаей над озером, а потом на воду села одна утка, за ней другая, третья, четвертая. И как только садилась утка на воду, так прямо и попадала в силки Гомбэя.
Скоро во всех силках было по утке. Только один силок еще оставался пустым, а над озером летала последняя утка. Тут Гомбэй отвязал от дерева конец веревки и стал медленно наматывать ее себе на руку. Ему жаль было вытаскивать силки, пока хоть один силок оставался пустым.
94


«Еще бы одну утку поймать, и у меня будет целых сто. Тогда я и вытащу силки».
А тем временем уже совсем рассвело и взошло солнце. Когда оно показалось из-за гребня гор, яркие лучи его упали на озеро, и вода в озере заблестела, засверкала. Утки на воде встрепенулись, замахали крыльями, и все девяносто девять с силками на ногах поднялись над озером. Гомбэй крепко натянул веревку. Но утки были сильнее его — их ведь было девяносто девять. Они поднимались все выше, а с ними вместе уходила веревка. Уже не Гомбэй тянул веревку, а веревка тянула Гомбэя. И вот он отделился от земли и поднялся в воздух. Чем выше летели утки, тем выше поднимался и Гомбэй. Он висел на конце веревки и крепко держался за нее обеими руками. Озеро осталось далеко внизу. Гомбэй только жмурился — он боялся посмотреть вниз. А утки летели все выше, все дальше, пролетели над озером, над деревней, над лесом, взвились над горой. И вдруг веревка, на которой висел Гомбэй, оборвалась. Утки улетели дальше, а Гомбэй повис в воздухе. Сердце у него замерло от страха.
Тут бы Гомбэю и упасть, но он не падал. Удивился Гомбэй и осторожно открыл глаза. И что же? Он увидел, что по-прежнему летит по воздуху. Его подхватил ветер. Сильный ветер нес Гомбэя высоко над землей, над лесами, над горами, над долинами, над морем, далеко-далеко к югу. Летел Гомбэй день, летел другой, летел третий. На третий день ветер немного утих, и Гомбэй стал медленно-медленно спускаться на землю. Смотрит, а под ним крыши домов и кругом поле. На поле крестьяне сеют ячмень. Как раз посреди поля и опустился Гомбэй. Тут крестьяне бросили работу и со всех сторон побежали к нему. Гомбэй потопал ногами, помахал руками — от долгого полета он не чувствовал ни рук ни ног, — а потом вежливо поздоровался с крестьянами и спросил:
— Что это за деревня? Куда я попал?
— Это деревня Акано, — ответили крестьяне.
— Никогда не слыхал про такую деревню. А вы-то сами японцы?
— Конечно, мы японцы! А ты, верно, издалека, раз не знаешь деревни Акано?
— Яс острова Хоккайдо, с самого севера Японии.
— А деревня Акано — на острове Кюсю, на самом юге Японии. Как же ты попал к нам и почему свалился с неба?
Тогда Гомбэй рассказал крестьянам, как его подняли в воздух утки, а потом три дня нес ветер.
— Теперь тебе до дому не добраться, — сказали крестьяне, выслушав рассказ Гомбэя. — Для этого пришлось бы переплыть много проливов и морей и пройти пешком всю Японию с юга на 95


север. Это тебе будет не по силам. Оставайся лучше с нами. Поселись у нас в деревне, помогай нам в работе, а мы тебя будем кормить.
Гомбэй немного подумал и согласился.
— На родине у меня никого и ничего не осталось. Отчего бы мне и не пожить у вас?
Так Гомбэй и остался жить на острове Кюсю, в деревне Акано. Поселился он у крестьян, помогал им в работе, сеял с ними ячмень, вырывал сорняки. Время шло быстро, кончилась весна, а потом и лето. Ячмень вырос и созрел, настала пора жатвы.
Однажды рано утром крестьяне пошли с серпами в поле и принялись за жатву. Гомбэй тоже усердно взялся за работу. Вдруг ему попался очень толстый, высокий колос. Гомбэй пригнул его к земле и хотел уже срезать серпом, как вдруг колос отпрянул обратно и ударил Гомбэя с такой силой, что подбросил его в воздух. Но Гомбэй не упал на землю. Его снова подхватил ветер и поднял высоко над полем.
Гомбэй не удивился. Он сразу понял, в чем дело.
— Это, верно, тот самый ветер, который принес меня на Кюсю! Теперь ветер возвращается обратно и, конечно, донесет меня домой.
На этот раз Гомбэй устроился в воздухе поудобнее, чтобы у него опять не затекли руки и ноги.
А ветер нес Гомбэя высоко над землей: над лесами, над горами, над долинами, над морем, далеко-далеко на север. Целый день несся по воздуху Гомбэй, но вот к вечеру ветер утих, и Гомбэй медленно-медленно опустился на землю.
«Я летел нынче только день, а в тот раз летел три дня. Значит, я еще не прилетел на Хоккайдо», — подумал Гомбэй.
Он огляделся. В самом деле: место было незнакомое. Кругом — пустынная равнина. Не то что жилья — даже деревца или кустика не было видно вдалеке.
Гомбэю стало страшно. К тому же солнце уже село, и стало темнеть, и со всех сторон надвигались темные тучи.
«Скоро дождь пойдет. Куда я укроюсь?» — подумал Гомбэй. И он быстро зашагал вперед, надеясь дойти до какого-нибудь жилья.
Вдруг он наткнулся на большой белый гриб.
«Вот какие удивительные грибы растут в этой стране!» — подумал Гомбэй. Но, нагнувшись, он увидел, что это вовсе не гриб, а широкая крестьянская шляпа, сплетенная из рисовой соломы.
«Вот хорошо! — обрадовался Гомбэй. — В такой шляпе я и в дождь не промокну!»
96


Он поднял шляпу и хотел надеть ее на голову. Но шляпа была ему мала. Долго тянул ее за широкие поля Гомбэй и наконец все-таки напялил ее себе на голову. А чтобы она не улетела, завязал под подбородком тесемками и зашагал дальше.
Не прошел Гомбэй и сотни шагов, как в самом деле стал накрапывать дождь. Все небо застлали тучи. Ветер так и рвал шляпу с головы. Но шляпа плотно сидела на голове у Гомбэя, да и тесемки были завязаны крепко.
Долго рвал ветер шляпу и наконец поднял ее в воздух вместе с Гомбэей, да так высоко, что Гомбэй уже не видел под собой земли — ни лесов, ни гор, ни моря, — а видел только облака под ногами.
Первый раз в жизни Гомбэй видел облака так близко. Одни облака были курчавые, а другие гладкие, одни толстые и пушистые, а другие сплющенные и тонкие.
Так летел он над облаками день, летел другой. А на третий день ветер утих, и Гомбэй стал опускаться на землю.
«Куда-то теперь я попаду?» — подумал Гомбэй.
Он посмотрел вниз и увидел, что опускается в большую деревню. Посреди деревни стояла высокая пятиэтажная пагода. Не успел Гомбэй ее как следует разглядеть, как очутился на самой ее вышке и ухватился руками за шпиль пагоды. Стоять так высоко было страшней, чем летать.
Огляделся Гомбэй кругом, поискал, нет ли ступенек, но никакой лестницы не было. Тогда Гомбэй громко, во весь голос, закричал:
— Помогите! Помогите!
На крик изо всех домов выбежали люди. Вся деревня сбежалась к пагоде. Сначала никто не мог понять, откуда слышен голос. Вдруг один мальчик крикнул:
— На пагоде человек!
Тогда все столпились вокруг пагоды и задрали головы кверху. Снизу Гомбэй казался таким крошечным, что его трудно было даже разглядеть. А он смотрел вниз и кричал:
— Помогите! Помогите!
И вдруг у него закружилась голова.
Гомбэй покачнулся, выпустил из рук шпиль и упал с пагоды прямо на столпившихся внизу крестьян. Крестьяне ахнули, бросились в стороны да так стукнулись лбами друг о друга, что у всех из глаз посыпались искры. От искр все кругом загорелось. И крестьяне сгорели. И пагода сгорела. И Гомбэй сгорел. И сказка вся тоже сгорела.


ЯМОРИ
а краю деревни Тояма, почти у самого леса, жили старик со старухой. Однажды осенним вечером они сидели и грелись у печки. По крыше стучал дождь, в домике было холодно и сыро.
— Кого ты боишься больше всего на свете? — спросила старуха старика.
Старик подумал и ответил:
— Конечно, тигра. Страшнее тигра нет никого на свете!
Старуха покачала головой:
— Это верно, тигр страшный зверь. Он нападает на овец, на коров и даже на лошадей. Но ведь у нас с тобой скота нет, что ж нам, беднякам, бояться тигра? Нет, я гораздо больше боюсь ямори, они такие противные, скользкие. Смотри, вон один уже ползет!
И старуха показала на потолок: по потолку медленно полз ямори — маленькая серая ящерица.
А за окном притаился в это время тигр. Это был молодой, глупый тигр. Он крался вдоль стен и хотел пробраться в домик, чтобы съесть старика и старуху.
Слух у тигра острый. Стоя под окном, он услышал, что больше всего на свете старуха боится ямори.
Тигр обиделся.
«Что это за ямори? До сих пор я думал, что страшнее меня нет никого. А выходит, что ямори еще страшней. Хотел бы я посмотреть на этого зверя», — сказал про себя тигр.
И он задумался о том, какая морда, какие клыки и лапы должны быть у ямори, которого люди боятся больше, чем самого тигра. В темноте ему представились самые страшные чудовища, какие только могут представиться молодому и глупому тигру ночью, в дождь, под чужим окном. И тигру стало страшно. Ему казалось, что ямори вот-вот выскочит из домика и набросится на него.
Вдруг старик в домике крикнул:
— Ай, ползет!
Тут бедный тигр задрожал от ужаса и пустился бежать так быстро, как мог, так быстро, как никогда не бегают старые, умные тигры.
Только добравшись до самого леса, тигр побежал тише.
98


«Ну, теперь ямори далеко от меня, а я далеко от ямори», — подумал тигр.
Он почти успокоился и хотел уже передохнуть, как вдруг опять задрожал от страха: что-то вскочило ему на спину.
«Ямори!» — подумал тигр.
На самом деле это был не ямори, а человек, деревенский конокрад.
Он давно уже стоял под деревом на опушке леса и посматривал, не бродит ли где-нибудь поблизости отвязавшаяся лошадь.
И вдруг он увидел, что к опушке леса бежит кто-то на четырех ногах.
От жадности у вора зарябило в глазах: ему показалось, что это жеребенок. Конокрад изловчился, прыгнул на спину тигру и вцепился ему в шею.
А тигр со страху не разобрал, кто не него вскочил, да он и не мог видеть, что делается у него на спине. Еще больше испугался тигр и пустился бежать во второй раз, да так быстро, как никогда не бегают старые, умные тигры.
Конокрад еле держался у тигра на спине. Никогда до сих пор он не видел, чтобы жеребенок бегал так быстро. Испугался конокрад и еще крепче ухватился за шею своего «жеребенка».
А тигру показалось, что это страшный ямори запустил в него свои когти. Он помчался еще быстрей. А чем быстрей он бежал, тем крепче цеплялся за его шею конокрад, а чем крепче цеплялся за его шею конокрад, тем быстрее бежал тигр. Так, пугая друг друга, неслись они в глубь леса.
Тигр знал, что в лесу есть гора, а под горой глубокая яма. К этой яме он и бежал.
«Надо сбросить ямори в яму! Если не сброшу, он меня съест», — думал тигр. Наконец он подбежал к самому краю ямы и что есть силы тряхнул головой. От толчка конокрад разжал руки, перекувыркнулся и полетел вверх ногами в яму.
Тут только тигр перевел дух и медленно поплелся прочь.
Он очень устал за этот вечер.
Хвост у него повис, морда опустилась, и все, что было на морде, тоже обвисло — и усы, и брови, только нос не обвис: нос у тигра плоский и поэтому висеть не может.
Неподалеку от ямы сидела на дереве обезьяна. Когда тигр бежал мимо нее, она показала на него пальцем и засмеялась.
— Отчего ты смеешься?! — спросил тигр обиженно.
— Уж очень у тебя смешной вид! Что с тобой?
— О, что со мной! Я сейчас видел ямори! — сказал тигр.
— А что это такое — ямори? — спросила обезьяна.
— Это страшное чудовище! Оно кинулось на меня и вскочило 99


мне на спину. Но я не испугался. Я побежал к яме и сбросил чудовище на дно.
Обезьяна оскалила зубы и еще громче засмеялась:
— Ах ты, дурак, дурак! Я видела, кого ты сбросил в яму. Это был вовсе не ямори, а человек.
Тигр рассердился:
— Обезьяна, а говоришь дерзости.
Докажи, что это был не ямори, а человек!
— Что ж тут доказывать? Пойди сам к яме да и посмотри!
Тигр поежился. Очень ему не хотелось возвращаться к яме. Но и отказаться нельзя было — стыдно перед обезьяной. Он стоял на месте и переминался с ноги на ногу, а так как у него было целых четыре ноги, то это продолжалось очень долго. Обезьяна посмотрела на него и опять засмеялась:
— Ну и трус же ты! Давай пойдем вместе.
Обезьяна слезла с дерева и храбро зашагала к яме.
Ничего не поделаешь, пришлось тигру пойти за обезьяной. Но до самой ямы он не дошел, а остановился недалеко от края, спрятался за деревом и стал ждать, что будет.
Обезьяна подошла к яме и нагнулась.
— Ну, что там? — спросил тигр из-за дерева.
— Не знаю. В яме темно, ничего не видно. Как тут разберешь, кто сидит в яме?
Обезьяна задумалась.
— А, придумала! Опущу-ка-я туда хвост и пощупаю.
А надо сказать, что дело это происходило давным-давно. Обезьяны были тогда не такие, как теперь. У них был длинный- длинный хвост, такой длинный, что обезьяна могла свободно закинуть его себе на плечо и обмотать несколько раз вокруг шеи, как шарф.
Вот такой длинный хвост обезьяна и опустила в яму.
А в яме барахтался конокрад. Он пробовал вскарабкаться по отвесной земляной стене наверх, но каждый раз земля обваливалась и он падал на дно.
И вдруг он увидел, что в яму опускается какая-то длинная веревка.
«Наконец-то пришли мне на помощь!» — обрадовался конокрад.
Он подпрыгнул, крепко ухватился обеими руками за обезьяний хвост и повис на нем.
Обезьяна сразу почувствовала, что за хвост кто-то уцепился. Она испугалась и дернула хвост кверху, но вытянуть его не могла, потому что конокрад был тяжелый и крепко держался за хвост.
Тянула обезьяна, тянула, дергала-дергала, но так и не вытя100


нула хвост. Только лицо у нее покраснело от натуги. А конокрад услышал, как она кряхтит, и подумал:
«Вот как стараются добрые люди меня вытащить! Только бы мне не сорваться!»
Подумал он это и еще крепче уцепился за хвост.
Обезьяна так и завизжала от боли. Тигр услышал ее визг, осторожно выглянул из-за ствола и увидел, что обезьяна мечется по краю ямы, дергается изо всех сил, а отойти от ямы не может.
«Вот беда! — подумал тигр. — Видно, ямори поймал обезьяну за хвост. Сейчас он взберется по хвосту наверх и выскочит!»
Тигр зажмурился от страха и в третий раз пустился бежать, да так быстро, как никогда не бегают старые, умные тигры.
А обезьяна и не заметила, как он убежал. В последний раз собрала она все свои силы и выдернула хвост. Но тут ее длинный хвост оборвался и упал на дно, а у обезьяны остался только самый корешок хвоста.
С той поры хвост у обезьяны короткий, а лицо красное.
ЖУРАВЛИНЫЕ ПЕРЬЯ
авно-давно жили в одной горной деревушке старик со старухой. Очень они печалились, что детей у них не было.
Однажды в снежный зимний вечер пошел старик в лес. Собрал он большую охапку хвороста, взвалил на спину и начал спускаться с горы. Вдруг- слышит он поблизости жалобный крик. Глядь, а это журавль попался в силок, бьется и стонет, видно, на помощь зовет.
— Ах ты бедняга! Потерпи немного... Сейчас я тебе помогу.
101


Освободил старик птицу. Взмахнула она крыльями и полетела прочь. Летит и радостно курлычет.
Настал вечер. Собрались старики сесть за ужин. Вдруг кто-то тихонько к ним постучался.
— Кто бы это мог быть в такой поздний час?
Открыл старик дверь. Видит: стоит в дверях девушка, вся запорошенная снегом.
— Заблудилась я в горах, — говорит. — А на беду, сильно метет, дороги не видно.
— Заходи к нам, — приглашает старуха. — Мы гостье рады.
Взял старик девушку за руку и повел к очагу:
— Садись, обогрейся да поужинай с нами.
Поужинали они втроем. Видят старики, девушка красивая да такая ласковая. Стала она старухе по хозяйству помогать, а потом и говорит:
— Хочешь, бабушка, разомну тебе плечи, спину потру?
— Вот спасибо, доченька. Спина-то у меня и вправду болит. А как тебя по имени зовут?
— О-Цуру.
— О-Цуру, Журушка, хорошее имя, — похвалила старуха.
Пришлась старикам по сердцу приветливая девушка. Жалко им с ней расставаться.
На другое утро собирается О-Цуру в путь-дорогу, а старики ей говорят:
— Нет у нас детей, Журушка. Останься с нами жить.
— С радостью останусь, у меня ведь на свете никого нет... А в благодарность за доброту вашу натку я для вас хорошего полотна. Об одном только прошу: не заглядывайте в комнату, где я ткать буду. Не люблю, когда смотрят, как я работаю.
Взялась девушка за работу. Только и слышно в соседней комнате: кипикара тон-тон-тон.
На третий день вынесла О-Цуру к старикам сверток узорчатой ткани. По красному полю золотые журавли летят.
— Красота-то какая! — дивится старуха. — Глаз не отвести!
Пощупала ткань: мягче пуха, легче пера.
А старик взглянул на девушку и встревожился:
— Сдается мне, Журушка, что похудела ты. Щеки у тебя вон как впали. В другой раз не позволю тебе так много работать.
Вдруг послышался хриплый голос:
— Эй, дома хозяева?
Это пришел торговец Гонта. Ходил он по деревням, скупал у крестьян полотно. Спрашивает Гонта:
— Ну что, бабушка, есть у тебя полотно на продажу? Наткала, верно, за зиму-то?
102


— Есть на этот раз у нас кое-что получше, господин Гонта, — отвечает старуха. — Вот взгляни-ка. Это наткала дочка наша Жу- рушка, — и развернула перед Гонтой алую ткань. Золотые журавли словно живые летят.
— О, такого прекрасного узора и в столице никто не видал. Ваша дочь, я смотрю, мастерица! — Гонта сразу полез в кошелек, достал пригоршню золотых монет. Понял он, что в княжеском дворце продаст такую замечательную ткань во сто раз дороже.
— Золотые монеты! Смотрите, настоящее золото! — Старики глазам своим не поверили.
Впервые на своем веку видели они золото.
— Спасибо тебе, Журушка, спасибо! — от всего сердца поблагодарили девушку старик со старухой. — Заживем мы теперь по-другому. Сошьем тебе новое платье к празднику. Пусть все любуются, какая ты у нас красавица.
Наступила весна. Пригрело солнце. Что ни день, прибегают с дому стариков деревенские дети:
— Сестрица Журушка, выйди поиграй с нами.
Улыбается Журушка:
— Ну хорошо, давайте играть. Поплывем в гости к лунным феям.
Поднимут двое детей руки — это ворота в царство фей. А Журушка поет:
Поплывем мы в царство фей
Дружно, дружно, весело. Облачко — как лодочка, Серебряные весла.
Проходят дети в ворота веселой вереницей и стариков зовут:
— Дедушка, пойдем с нами играть! Бабушка, пойдем играть!
— Да полно вам, не тяните нас за руки так сильно, — смеются старики.
Но не всегда светить солнцу. И дождь полям нужен. Поглядит Журушка, что небо облака закрыли, и запоет:
Дождик, дождик, лей сильней,
Дождик, лей среди полей. Дольше, дольше погости На грушевом дереве.
Соберутся дети вокруг Журушки, а она им сказки рассказывает о разных диковинных птицах.
Хорошо было детям играть с Журушкой.
104


Но вот как-то раз снова пожаловал Гонта.
— Здравствуй, дедушка! Не найдется ли у тебя опять такой же тани, как в прошлый раз? Продай мне, я охотно куплю.
— Нет, и не проси. Дочке моей О-Цуру нельзя больше ткать: очень она от этой работы устает. Боюсь, заболеет.
Но Гонта чуть не силой всунул старику в руки кошелек, набитый золотыми монетами.
— Я заплачу тебе еще дороже, чем в прошлый раз. А если ты не согласишься, пеняй на себя. Худо тебе будет. Меня ведь сам князь к тебе прислал, — пригрозил Гонта — Чтоб через три дня была ткань готова, не то головой поплатишься!
Ушел Гонта, а старик и старуха стали горевать:
— Беда, беда! Что же с нами теперь будет! Пропали наши головы.
Все слышала О-Цуру, хоть и была в другой комнате. Стала она утешать стариков:
— Не бойтесь, не плачьте. Через три дня будет готова ткань, красивее прежней.
Пошла девушка в ткацкую комнату и затворила дверь наглухо.
Вскоре послышался за стеной быстрый-быстрый стук: кири- кара тон-тон-тон, кирикара тон-тон-тон.
День, и другой, и третий стучит ткацкий станок.
— Журушка, кончай скорее, будет тебе! — тревожатся старик со старухой. — Ты верно, устала, доченька?
Вдруг послышался грубый голос:
— Ну, как, готово? Покажите мне.
Это был Гонта.
— Нет, показать нельзя. Журушка крепко-накрепко запретила к ней входить, пока она ткет.
— Ого! Вот еще выдумки! Я вижу, ваша дочь привередница. Ну, а я и спрашивать у нее не стану!
Оттолкнул Гонта стариков и настежь распахнул двери.
— Ой, там журавль, жу-жу-равль! — испуганно забормотал он.
Входят старики — и правда, стоит за ткацким станком большая птица.
Широко раскрыла она свои крылья, выщипывает у себя клювом самый нежный мягкий пух и ткет из него красивую ткань: кирикара тон-тон-тон, кирикара тон-тон, тон.
Захлопнули старики дверь поскорее, а Гонта со всех ног убежал — так он испугался.
На другое утро прибежали дети звать Журушку.
— Журушка, выйди к нам, поиграй с нами или сказку расскажи.
105


Но в ткацкой комнате все было тихо.
Испугались старик со старухой, открыли дверь и видят: никого нет. Лежит на полу прекрасная узорчатая ткань, а кругом журавлиные перья рассыпаны... Начали старики звать дочку, искали- искали, да так и не нашли.
Под вечер закричали дети во дворе:
— Дедушка, бабушка, идите сюда скорее!
Выбежали старики, глядят... Ах, да ведь это журавль. Тот самый журавль! Курлычет, кружится над домами. Тяжело так летит...
— Журушка, наша Журушка! — заплакали старики.
Поняли они, что это птица, спасенная стариком, оборотилась девушкой... Да не сумели они ее удержать.
— Журушка, вернись к нам, вернись!
Но все было напрасно. Грустно, грустно, точно прощаясь, крикнул Журавль в последний раз и скрылся в закатном небе.
Долго ждали старик со старухой, но Журушка так и не вернулась.
Есть, говорят, на одном из дальних островов большое озеро. Видели там рыбаки журавля с выщипанными перьями. Ходит журавль по берегу и все поглядывает в ту сторону, где старик со старухой остались.


ОБЕЗЬЯНЬЕ ЦАРСТВО
Давно-давно это было.
Жил в одной деревушке старик с тремя сыновьями. Земли у них было с кошкин лоб. Чая и вина не пили они и в большой праздник.
Настал неурожайный год. Пришлось двум старшим сыновьям идти в город на заработки. Младшему только десять лет было. Остался он дома с отцом.
Как-то раз прислали старшие сыновья отцу из города триста медяков.
— Послушай, Сабуро, ты у меня смышленый, — говорит отец мальчику. — Научился бы торговать вразнос, нам бы легче стало. Вот тебе сто медяков, купи на них какого-нибудь товару и продай хоть с малой прибылью. Все будет подспорье в хозяйстве.
Идет Сабуро по дороге, а что купить, как продавать — он и не знает. Продавать горшки? Еще побьются. Продавать каштаны? Еще рассыплются. Продавать редьку? Еще никто не купит.
Вдруг видит Сабуро, навстречу ему старуха ковыляет. Несет она мешок, а в мешке кот мяучит, да так жалобно!
— Бабушка, куда ты кота несешь? — спрашивает Сабуро.
— Несу я его, сынок, в реке топить. Он мышей не ловил, у соседей цыплят таскал... Пусть-ка теперь ловит рыб на дне.
Еще жалобней кот замяукал.
— Бабушка, бабушка, не топи кота. Лучше продай его мне, я тебе сто медяков дам.
— Как, ты и вправду хочешь купить этого негодника? Бери, бери, милый. Вот радость-то какая! Словно в раскрытый рот сладкий пирожок сам собой залетел...
Взяла старуха сто медяков и пошла домой, не помня себя от радости.
— Вот видишь, котик, в какую беду ты чуть не попал. Вперед тебе наука. Не таскай чужого. Возьму я тебя домой, и давай жить в дружбе.
Принес Сабуро кота домой. Ничего не сказал отец, только вздохнул. Вот и еще лишний рот в доме прибавился.
На другое утро снова дал отец мальчику сто медяков.
Идет Сабуро по дороге, а навстречу ему старик бредет, согнутый, словно стебель камыша под зимним снегом. Несет старик мешок, а в мешке собака визжит.
107


— Дедушка, дедушка, куда ты собаку несешь?
— Несу в реке топить. Она дом не сторожила да — мало того! — таскала чужих поросят. Привяжу камень к мешку — ив воду.
При этих словах собака еще горестней завизжала. Говорит Сабуро:
— Дедушка, не топи собаку в реке, лучше продай мне. Я тебе сто медяков дам.
— Сто медяков за этого скверного пса! Да я бы его и даром отдал.
Взял старик деньги и пошел домой довольный.
— Вот видишь, песик, несдобровать бы тебе, если б я твоему хозяину на дороге не попался. Другой раз не делай худо.
Привел Сабуро собаку домой. Ничего не сказал отец, а про себя подумал: «Самим есть нечего, а тут еще корми кота с собакой».
На третье утро вынул отец из сундучка сто медяков, отдал мальчику и говорит:
— Ну, сынок, это наши последние деньги. Смотри на этот раз потрать их с толком.
Целый день бродил Сабуро из деревни в деревню. Не умеет он ни покупать, ни продавать. Стало солнце за горы садиться. Вдруг видит Сабуро, деревенские мальчишки тащат на веревке маленькую обезьянку. Дразнят они ее, щиплют, мучают. Обезьянка уже еле-еле дышит, из глаз слезы катятся.
Закричал Сабуро:
— Вы зачем обезьянку обижаете?
Ответил ему главный заводила:
— А ты откуда взялся, чтобы нам указывать? Эта глупая обезьянка никаких забавных штук делать не умеет. Только визжит.
— Отдайте мне обезьянку, я вам за нее сто медяков дам.
— Сто медяков? Да ну? Давай скорей!
Схватили мальчишки деньги и убежали с шумом и гамом.
— Ты еще совсем маленькая, — говорит Сабуро обезьянке. — Ничего не смыслишь. Другой раз не подходи близко к деревне, чтобы мальчишки опять тебя не поймали. Ну, беги, беги в горы.
Отпустил Сабуро обезьянку. А она несколько раз наклонила голову, словно в знак благодарности, и наутек.
Солнце совсем уже скрылось за горами. Стало темно. Вспомнились тут мальчику слова отца: Это наши последние деньги». Стыдно возвращаться домой с пустыми руками. Сел Сабуро под деревом и задумался.
Вдруг послышался крик: «Кья-кья!» Видит Сабуро, появилась перед ним обезьянка. Э, да это опять та самая!
108


— Ты зачем здесь? Беги прочь, спасайся, глупая.
Вдруг обезьянка заговорила человеческим голосом:
— Сабуро-сан, я рассказала моему дедушке, как ты меня спас. Он велел привести тебя. Мой дедушка — обезьяний царь. Пойдем, я отведу тебя в наше царство.
Захотелось Сабуро побывать в обезьяньем царстве. Пошел он через горы и долины. Ночь была светлая, лунная. Обезьянка впереди — дорогу показывает. Завела она мальчика далеко в глубь пустынных гор.
Вдруг увидел Сабуро перед собой белый каменный замок. У железных ворот стоят на страже с копьями в руках большие лохматые обезьяны. По знаку маленькой обезьяны отперли они ворота.
Ввели Сабуро в просторный зал. Сидит там на высоком помосте обезьяний царь, старый-старый. На щеках глубокие морщины, из ушей белая шерсть растет. Одежда на нем золотом сверкает.
— Спасибо, что к нам пожаловал, — говорит обезьяний царь. — Этот неразумный детеныш — мой единственный внук. Погибни он — пришел бы конец моему роду. Не знаю уж, как и благодарить тебя.
Хлопнул царь в ладоши. Вбежали тут слуги. Несут золоченные подносы. На подносах чего-чего только нет! И рыба, и дичь, и сласти разные.
Устроили обезьяны веселое представление. Насмешили своего гостя до слез.
На прощание сказал обезьяний царь:
— Вот тебе в подарок бесценное сокровище за то, что ты моего внука спас.
Дал он Сабуро мешочек из алой парчи.
— Лежит в этом мешочке золотая монета. Подбрось ее в воздух и пожелай что хочешь. Все исполнится. Прощай! Доброго тебе пути.
Было уже утро, когда маленький внучок обезьяньего царства вывел Сабуро на проезжую дорогу к самому подножию горы.
Тут они и простились.
Вернулся Сабуро домой, видит, отец сам не свой.
— Всю ночь я не спал, думал, ты уж не вернешься.
— Прости, отец, но не зря бродил я ночью в горах. Больше не придется нам голодать.
Достал Сабуро из-за пазухи алый мешочек, раскрыл его и вытряхнул золотую монету.
— Для начала, отец, пожелаем хороший дом. Наша-то лачуга совсем развалилась. Льет в ней дождь, как на улице.
Подбросил Сабуро монету вверх. Покатилась она, зазвенела.
109


— Монета, монета, подари нам хороший дом!
Ждут старик отец и Сабуро, что-то будет.
Вдруг послышался треск и грохот. Не успели они и глазом моргнуть, как все вокруг переменилось. Сидят они в хорошем доме, на новых циновках. Вышли они во двор, смотрят: вместо гнилой соломы крыша красной черепицей крыта. Кладовые рисом и ячменем набиты.
— Уж не во сне ли я это вижу? — радуется отец.
Вся деревня сбежалась смотреть на невиданное чудо. Созвал старик всех на пир, никого не забыл.
Толстый Гомбэй пришел, как гусь. Шею вытянул. А ушел, как черепаха. Весь согнулся, и на спине мешок подарков.
Вернулся сосед домой, не спится ему. Жадным он был, таким жадным, что в деревне про него говорили: «У Гомбэя из глотки рука тянется. Так и норовит чужое ухватить».
Рано-рано утром, только рассвело, пришел Гомбэй к старику отцу и попросил в долг чудесную монету.
— Пусть покарают меня боги, если не верну вашу монету через три дня в целости и сохранности.
Никогда старик никому в просьбе не отказывал. Дал он Гомбэю чудесную монету.
Но вот прошло и три, и четыре, и пять. Стал Сабуро тревожиться. Не несет сосед монету. А тут как раз вернулись домой старшие братья. Видит Сабуро, обносились они, обтрепались. Захотелось ему нарядить своих братьев в новую одежду.
Пошел он к Гомбэю, просит возвратить чудесную монету. Вернул монету Гомбэй. Лежит она, как была, в мешочке из алой парчи.
— Ну, — говорит Сабуро братьям, — увидите, что сейчас будет. Сами себя не узнаете.
Подбросил он монету в воздух.
— Наряди моих братьев в новую одежду, да покрасивее.
Покатилась монета, зазвенела. А братья как были, так и остались оборванными, в лохмотьях.
— Что это? Не слушается монета, — удивился Сабуро. — Верно, плохо я ее подкинул.
Много раз бросал он монету в воздух — и все без толку.
— Так вот оно что! Мою чудесную монету подменили. Подсунул мне взамен плут Гомбэй эту пустозвонку. Какое несчастье! Пойду потребую у него, чтобы отдал мне мою волшебную монету.
Побежал Сабуро к Гомбэю, а тот в ответ: не знаю, мол, ничего. Что получил, то и вернул. Хоть на весы клади монету — та же самая.
Вернулся Сабуро домой ни с чем и заплакал горькими слезами.
ПО


Опечалились, гладя на него, кот с собакой. Толкуют между собой, совет держат, как хозяину в несчастье помочь.
— Он наш спаситель. Хоть головы сложим, а вызволим его из беды.
Побежали кот с собакой к дому Гомбэя. Гладят, у того не дом, а княжеский дворец. Стоят вокруг семь белых стен, кольцо в кольцо.
Бегает собака вокруг ограды, не может в дом пробраться. А коту стены не страшны. Залез он к соседу на чердак и притаился в углу. Пробежала мимо мышка. Кот ее цап-царап. Запищала мышка в его когтях.
Вышла тут из норки старая мышь с седыми усами, склонила голову и стала просить:
— Господин кот, уважаемый господин кот! Осмелюсь доложить, у нас, мышиного народа, сегодня большое торжество. Мы играем свадьбу. Да вот беда, ты невесту поймал. Жаль нам жениха, он сейчас так страдает. Будь милостив, пощади невесту.
— Что ж, пожалуй, я согласен. Но даром, так и знай, я ее не отпущу, а только за выкуп. Здесь где-то в доме спрятан красный мешочек с золотой монетой. Принесите мне его, а я, так и быть, разожму свои когти.
Тут изо всех углов выскочило множество мышей. Рассыпались они в разные стороны, словно листья на ветру, и пустились на поиски.
Много времени не прошло, бежит старая мышь, в зубах красный мешочек держит.
— Взгляни, господин кот, тот ли это, который тебе нужен?
— Он самый. Где же вы его разыскали?
— В спальне нашего хозяина Гомбэя.
— Молодцы! За это отпускаю на волю вашу невесту. Веселитесь, играйте свадьбу.
Схватил кот мешочек в зубы и скорей бежать. Мигом перескочил через семь стен. У ворот собака дожидается.
— Ах, бедный, как ты устал! Дай я мешочек понесу.
— Нет, пес, не дам я тебе мешочка. Мой подвиг — моя и слава.
— Это что ж выходит! Шли мы с тобой вдвоем на врага, как верные товарищи, а воинская слава тебе одному достанется? А я, значит, неблагодарный, не сослужил моему хозяину службы! Как же я теперь людям на глаза покажусь?
И так обидно стало собаке, что не вытерпела она, вырвала у кота мешочек — и бегом домой. Вперед кота добежать торопится.
А по пути надо было через речку переплыть. Бросилась собака в воду и плывет. Кот сзади гонится.
111


— Мяу-мяу, пес-разбойник, отдай мою добычу!
— Гав, не отдам! — тявкнула собака и упустила красный мешочек в воду.
Пошел мешочек на дно — ведь в нем тяжелая монета была.
Вот беда какая! Вылезла собака на берег, отряхнулась и, поджав хвост, поплелась домой, как побитая. Ругает себя, да уж поздно.
Подбежал кот к речке. Вдруг возле самого берега плеснула хвостом большая рыба. Поймал ее кот, понес в зубах своему хозяину. Хочет хоть чем-нибудь его в горе утешить.
Взял рыбу Сабуро и стал резать на тонкие ломтики, чтобы угостить отца с братьями. Вдруг из брюха выпал мешочек из алой парчи. Открыл его Сабуро, а в нем золотая монета лежит.
Глазам своим Сабуро не верит. «Уж не моя ли это монета?» — подумал он.
Тут рассказал ему кот все как было.
Подбросил Сабуро монету в воздух.
— Монета, монета, наряди моих братьев в новые одежды.
Глядят старшие братья друг на друга и не узнают. Вместо лохмотьев на них новая красивая одежда.
Тут пошло такое веселье в доме, что и не описать. А Сабуро сказал коту с собакой:
— Вы оба хотели помочь мне, не жалея своей жизни. За это спасибо! Но собака схитрила, отняла чужую добычу. И потому вот как я решил. Ты, кот, будешь жить у меня в доме и спать возле теплого очага. А ты, собака, станешь во дворе дом сторожить.
Так с тех пор и повелось. Живет кот в доме, а собака во дворе, и нет между ними прежней дружбы.


КУВШИННЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК
К старину, далекую старину, жил в одной деревне молодой парень по имени Таро. Был он бездельник каких мало. И к тому же любопытен.
С утра бродит по улицам и глазеет по сторонам. Тут новую крышу настилают, там бочку чинят, а вот собака за кошкой погналась. Кошка сидит на дереве, а Таро стоит под деревом. Ждет, когда кошка с собакой помирятся.
Мальчишки даже песню сложили:
Кто глаза таращит,
Словно филин в чаще, Как лягушка на болоте? Это наш Таро.
Оророн-коророн!
Оророн-коророн!
Настала осенняя страда. Все парни жали и молотили рук не покладая. Один Таро шатался по деревне как ни в чем не бывало.
Вдруг приметил он на обочине дороги глиняный кувшинчик.
— О-о, ходишь далеко — найдешь больше, — обрадовался Таро. — И целехонький, ни трещины. Но что в нем шуршит? Верно, полевая мышь туда забралась.
Заглянул Таро в кувшин — и что же видит? Не мышь там прячется, не ящерица, не лягушка, а маленький человечек. Головенка у него не больше каштана, а сам он, если на ноги станет, будет ростом с гороховый стручок. Вот чудо! Таро так широко рот разинул от удивления, что в него, как в ворота, повозка с конем могла бы въехать.
Человечек заговорил голосом тонким-тонким, как писк цикады:
— Здравствуй, Таро! Вот мы и встретились. Из всей вашей деревни один ты мне полюбился. Ох, как я не люблю других парней! Возьми меня к себе домой жить.
— Что ж, — отвечает Таро, — пожалуй, возьму. Отчего не позабавиться?
Дома вынул он маленького человечка из кувшина и бережно, двумя пальцами, посадил посреди комнаты. А кошку на улицу выгнал за то, что стали облизываться.
113


— Кувшинный человечек, какой ты забавный! Верно, меньше самого крошечного карлика на свете. Хочешь, поиграем?
Целый день играл Таро с Кувшинным человечком. Посадил его в деревянную чашку и катал в кадке с водой. Подует посильнее — в кадке буря поднимается.
Тележку сделал и мышь в нее запряг. Мышь побегала-побегала и бросилась в норку, тележку опрокинула.
Смеялся-смеялся Таро, но к вечеру надоела ему новая забава. Не привык он долго одним и тем же заниматься.
На другой день опять пошел Таро шататься по улицам. Солнце уже начало садиться, когда вспомнил он о Кувшинном человечке.
Вернулся Таро домой, смотрит, а там какой-то долговязый верзила на полу развалился, руки-ноги раскинул... Кто бы это мог быть? Стал Таро вглядываться в незваного гостя. Словно он его уже где-то видел. Да ведь это Кувшинный человечек!
— Вот чудо из чудес! Как же ты так сразу, в один день, вырос? — спрашивает Таро. — Еще вчера был меньше мыши, а теперь меня перерос.
— Все твоими трудами, друг мой, твоими заботами, — отвечает Кувшинный человечек. — Недаром я тебя из тысячи выбрал. Гуляй, гуляй больше, я еще и не так вырасту.
В первый раз в жизни призадумался Таро: что бы эти слова значили?
А Кувшинный человечек уже не гостем, а хозяином себя держит. Принеси ему то, подай это, да поживее.
На другой день Таро ушел из дома раньше обычного. Сказать по правде, сбежал от своего гостя. Весь день бродил он по деревне без дела.
Вечером вернулся; открыл дверь — и замер на пороге. В дом войти нельзя. Гость так вырос, что ему и одному в доме тесно.
— Тоже выстроили домишко, недотепы деревенские, — ворчит Кувшинный человечек. — Повернуться негде. Очаг посредине сделали, то и дело ногой в него попадаю. А угли-то горячие!
Пришлось Таро спать под открытым небом. Чуть свет ушел он со двора подальше. А вскоре соседки у колодца поспорили, чей ребенок в драке виноват. Ну как тут не послушать!
Вернулся Таро домой уже в сумерках и понять не может, что за толстые бревна из окон и дверей торчат? Пригляделся, а это руки и ноги гостя. Стал Кувшинный человечек великаном. Того и гляди крышу своротит. Всю ночь Таро думал, как о,т беды избавиться, — ничего придумать не мог.
А наутро вот что случилось. Пришел к нему сосед и говорит:
— Сын у меня заболел. Одному мне, старику, не управиться. Помоги в поле урожай убрать.
114


Не хотелось Таро за работу браться, но и отказать совестно. Взял он серп в руки, пошел помогать старику соседу. Вечером сосед говорит:
— Спасибо тебе, что помог. Вот на, возьми за свой труд.
И дал ему немного денег. Первый раз в жизни заработал Таро деньги. Держит их в руке, и на душе у него легко так стало. Пошел он домой. Только смотрит, не торчат больше из дверей руки и ноги непрошеного гостя. Ворчит гость в доме, ворочается, как медведь. Припер Таро дверь покрепче и лег спать во дворе.
На другое утро опять пошел Таро помогать соседу. Вернулся он к себе домой поздно вечером, а гость почему-то вдвое меньше стал. Сидит в углу сердитый. В доме так хорошо стало, просторно. Можно после работы чайку попить.
А гость жалуется:
— Ошибся я в тебе, Таро! Думал, ты стоящий человек: мухи с головы не сгонишь — так ленив. Еще бы дня два поленился, я бы с гору вырос, до самых облаков. Ну чего ты серпом целый день махал? В гроб, что ли, меня вогнать хочешь?
«Э-э, — смекнул Таро, — вот оно в чем дело! Ну уж завтра я так работать буду, что никто за мной и не угонится».
Назавтра к вечеру Кувшинный человечек стал опять ростом с гороховый стручок.
— Прошу тебя, Таро-сан, — запищал он плаксивым голоском. — Посади меня снова в кувшин да и оставь возле дороги. Поищу я себе другого хозяина, поленивее.
Таро так и сделал.
Старые люди в деревне сказали: верно, это сама лень была в образе Кувшинного человечка.
А кто потом нашел его, не знаю.
Может, и сейчас Кувшинный человечек лежит возле дороги, ждет нового хозяина.


ЦАПЛЯ И БУЙВОЛ
Кы когда-нибудь замечали, что частенько, особенно в дождливый сезон, на спине буйвола сидит цапля? И буйвол нисколько не противится этому. Знаете почему? Потому что буйвол понимает: никуда ему теперь не деться от этой белой длинноногой птицы.
Послушайте историю, которая произошла когда-то...
Буйвол и цапля были не в ладах. Никогда они не разговаривали друг с другом, хотя их всюду видели вместе: у реки, на рисовом поле или на лугу. Но все равно они друг друга недолюбливали.
Но вот как-то буйвол смирил гордыню.
— Послушай, цапля, — сказал он, — чтобы нам больше не дуться друг на друга и помириться, давай потягаемся.
— Давай, — согласилась цапля. — А как?
— Пойдем на реку. Ну-ка, кто из нас больше воды выпьет?
— Но ты же вон какой большой, значит, и воды в тебя войдет намного больше, — возразила цапля.
Потом подумала и приняла вызов буйвола.
Они условились встретиться на следующее утро. Договорились так. Победитель вовсе не тот, кто выпьет больше воды. Победитель тот, кто после кого воды в реке станет меньше! И еще. На вечные времена получит он полную власть над проигравшим. Так решили цапля и буйвол. А судьями выбрали корову, лошадь, собаку и птиц. Решили и разошлись по домам.
Только цапля полетела не домой, а на реку. Села она на дерево, что росло на берегу, и стала внимательно наблюдать за уровнем воды в реке. Заметила цапля, что прилив начинается утром, а отлив — в полдень.
На следующий день, едва только солнце взошло, на берегу реки собрались звери и птицы. Все с нетерпением ожидали начала интересного зрелища. Вот и судьи пришли.
Первым вызвался показать, на что он способен, буйвол. Победно оглядел он толпу и подумал: «Сейчас увидите, сколько я выпью воды!»
Пил он действительно очень долго. Многим показалось даже, что буйвол вряд ли когда остановится.
Но вот буйвол все же оторвался от воды, поднял голову и с ужасом обнаружил, что воды-то в реке нисколько не меньше! 116


Наоборот, еще больше! Ведь вначале вода едва покрывала его копыта, а теперь доходит уже до половины ноги.
Буйвол снова принялся пить. Пил до тех пор, пока не захлебнулся. Медленно повалился он на свое вздувшееся брюхо и тут же уснул.
Тем временем вода в реке все прибывала. Зрителям пришлось даже отойти подальше от берега, чтобы не замочить ноги.
Теперь черед цапли показать свои силы, объявили судьи.
— Подождем, пока проснется буйвол, — сказала цапля. — Пусть видит, как я пью воду! А то еще не поверит, что я выиграла по правилам.
Стали ждать. Прошел час, второй, третий... Лишь через четыре часа проснулся буйвол. А цапля между тем приметила, что в реке-то начался отлив!
— Н-ну-у, те-е-перь твоя оч-че-е-редь, цапля, — с трудом проговорил буйвол.
Опустила хитрая птица свой длинный клюв в воду — вроде пьет ее. Долго-долго стояла она так в реке.
— Смотрите! Река мелеет! Воды становится все меньше! — закричали звери и птицы, собравшиеся на берегу.
Так цапля оказалась победителем, а буйвол — побежденным. И на глазах у многочисленных свидетелей буйвол признал свое поражение.
Вот с тех пор и катается цапля на спине буйвола, когда ей угодно и сколько угодно!


ПОЧЕМУ ВОДА В МОРЕ СОЛЕНАЯ
Б тарики говорят, что когда-то давно вода в море не была, как теперь, соленой. Поговаривают, стала она такой, потому что какой-то муравей укусил Ангало.
«А кто такой Ангало?» — спросите вы.
Так вот, Ангало был великаном. Когда он стоял в самой середине моря, вода едва доходила до его колен. Когда же Ангало стоял на земле, горы тоже были ему лишь по колени.
Как-то раз кончилась у людей соль, и они пришли к Ангало.
— У нас кончилась соль, Ангало. Мы хотим раздобыть соль за морем. Ведь здесь ее нет. Помоги нам, Ангало.
— Нет ничего проще, — ответил великан. — Идите за мной. Пришли они к морю. Ангало сел на берегу и протянул свою ногу так, что пяткой уперся в гору по ту сторону моря.
— Вот вам мост, — сказал он людям. — По моей ноге вы сможете перейти через море.
— Спасибо, Ангало!
— Возьмите корзины для соли и ступайте!
Обрадовались люди, взяли корзины и без труда перешли через море. Набрав соли, они повернули назад. Снова шли они по ноге Ангало, и каждый нес полную корзину соли.
Вот уже и самая середина моря. И тут Ангало укусил муравей. Вздрогнул великан от боли, а люди с соляными корзинами попадали в море.
С тех пор, говорят старики, вода в море стала соленой.


САМПАГИТА
а то случилось в далекой-далекой деревне. Буйно цветет там природа, воздух наполнен ароматом цветов, а влюбленные, встречаясь, клянутся друг другу в вечной любви и верности.
Жили в этой деревне девушка Анита и юноша Эрнесто. Анита была красива, как ночь: глаза — веселые и живые, волосы черным-черны, а губы — алы, как косточки спелой саги.
Красивым был и Эрнесто — сильный, трудолюбивый юноша, пленивший сердца многих девушек своей красотой и веселым нравом. Полюбила его и Анита.
Эрнесто и Анита встречались под сенью большого дерева, росшего неподалеку от ручья. Днем и ночью радостно журчал он. В вечной верности друг другу поклялись здесь Анита и Эрнесто.
— Боюсь, что ты меня забудешь, — сказала как-то Анита. — Ты такой красивый, другие девушки так и льнут к тебе.
— Анита, — отвечал с улыбкой Эрнесто. — Если я забуду тебя и нашу клятву, я умру.
— И все же я боюсь, как бы ты не забыл меня, — не успокаивалась Анита.
— Возьми этот острый кинжал! — воскликнул юноша. — Если я нарушу клятву, убей меня!
Долго смотрела девушка на острый кинжал, держа его в руках. Затем печально сказала:
— Нет, этот кинжал не для тебя. Он убьет меня, если ты будешь счастлив с другой.
Но вот пришла пора расстаться влюбленным. Сердце каждого из них хранило клятву верности возлюбленному. Однако кто знает, как повернет судьба?
Услышала однажды Анита, что женился ее Эрнесто. Перехватило у нее дыхание, сдавило грудь. Видно, вправду суждено ей умереть из-за своего возлюбленного!
Плакала по ночам Анита, шепча имя любимого. В нежных лунных бликах видела она как наяву счастливое лицо Эрнесто и рядом с ним лицо незнакомки, сделавшей ее жизнь безрадостной.
Вспомнила тогда Анита о кинжале Эрнесто. Вспомнила она и то, как не раз говорила, что убьет себя, если ее возлюбленный женится на другой.
Вот наступила ночь. Анита тихонько вышла из дома, подошла 119


о дереву, под сенью которого встречалась с Эрнесто. Светила луна. Кинжалом Анита вырезала на стволе дерева два слова: «Сумпа кита!» — «Проклинаю тебя!» — и вонзила его себе с сердце.
Так умерла Анита. Утром нашли ее бездыханной, и родители решили похоронить дочь здесь же: пусть могила Аниты станет для всех памятью несчастной любви.
А через несколько дней на могиле выросло растение с жемчужно-белыми цветками. Их нежный аромат пленил людей. Но вот люди заметили на стволе дерева, росшего возле могилы, слова: «Сумпа кита!»
Тогда и цветки эти стали называть похожим словом — «сам- пакита», или «сампагита»*. Их и сейчас так называют.
ВОЛШЕБНЫЙ ЛУМБО
В давние времена была на свете Каменная страна, и вот наступили для жителей этой страны тяжелые времена — пропала вода, высохли колодцы, иссякли ключи, пересохли ручьи и реки. Где брать воду? Стали люди Каменной страны умирать от жажды.
Жила в этой стране одна женщина, и был у нее сын. Решился мальчик отправиться на поиски какого-нибудь ключа или. источника, ведь мать у него совсем ослабла, с бамбуковой циновки подняться не может, да и соседям не худо бы помочь!
* Сампагита —цветок, по внешнему виду и запаху напоминающий жасмин. Считается национальным символом Филиппин.
120


Взял мальчик лумбо, плошку из скорлупы кокосового ореха, и пошел в далекие края. Идет, идет, куда ни зайдет — нигде нет воды, везде страшное горе и умирающие люди.
Пошел он дальше. Дорога вела все выше, выше. Смотрит мальчик, он уж выше облаков поднялся. «Не на небо ли я попал? — удивился он. — Дал бы властитель неба моей маме хоть глоток воды...»
Только сказал, глядь, а у него под ногами вода журчит. Подставил мальчик лумбо, наполнил его доверху прохладной водой, сказал: «Спасибо» (а кому сказал, и сам не знает!) — и со всех ног пустился в обратный путь.
А тут навстречу старик шагает, старый, седой.
— Мальчик, дай мне воды, пить хочется... — просит.
Заколебался мальчик: ну как матери воды недостанет? Но, поразмыслив, напоил старика, а потом, не теряя времени, заспешил домой.
Бежит, бежит, да на беду споткнулся на тропинке, упал и выронил лумбо. Ударился лумбо о камень, разлетелся на мелкие кусочки, вода вылилась, и ее тут же впитала иссохшая земля. Вот горе так горе! Вспомнил мальчик про мать и заплакал от бессилия...
Что ж, видно, снова придется в заоблачные края возвращаться. Повернул мальчик в обратный путь, а тут вдруг земля у его ног разверзлась и оттуда ударил фонтан воды. Льется вода, льется, вот уж и озеро образовалось. Смотрит мальчик, удивляется, хочет от души поблагодарить того, кто ему так помогает, да ведь нет никого вокруг, стоит он один на тропе, неподалеку — озеро с чистой, прохладной водой.
Тут и лумбо исчез. Глядь, а осколки плошки звездочками на небе светятся. Вот так диво!
Стал мальчик кричать, людей созывать:
— Берите, люди, воду, пользуйтесь!
Набежал народ со всей округи, напились все и с собой унесли воды сколько смогли. А мальчик набрал воды и отправился домой.
Дома-то мать совсем бездыханная лежала, а как отведала воды, сыном добытой, тут же пробудилась к жизни.
— Спасибо, сынок, — сказала она. — Будь всегда добр к лю¬
дям
С тех пор частенько вглядываются мать с сыном в ночное небо, все смотрят, где они — звездочки, образовавшиеся из их лумбо?
121


О КУПЦЕ И ПОПУГАЕ
одного купца долго жил попугай. Однажды купец решил съездить в Бенгалию по торговым делам. Перед отъездом он собрал всех своих домочадцев и сказал:
— Я уезжаю! Говорите, что вам привезти в подарок из Бенгалии?
Каждый сказал, что бы ему хотелось получить, и купец обещал исполнить все просьбы. Потом распрощался с семьей и уже собрался уходить, но раздумал и подошел к клетке попугая.
— А что привезти тебе? — спросил попугая купец.
— Я по твоей милости ни в чем не нуждаюсь, — ответил попугай, — но все-таки у меня тоже есть к тебе просьба. Если можешь ее исполнить, я скажу, какая.
— Что же это за просьба? — спросил купец с улыбкой, — если смогу, постараюсь ее выполнить.
122


Тогда попугай сказал:
— В Бенгалии, в той стране, куда ты едешь торговать, на таком-то поле растет большое дерево, а на дереве гнездится множество попугаев. Прошу тебя, доберись до этого дерева и передай попугаям мой салам*. Потом скажи: «Мой попугай, что сидит в клетке, просит вам сказать, что вы мол, свободно летаете по лесам и садам, а о тех, кто скорбит, и не думаете. Каменные у вас сердца! А когда вы в кои-то веки и подлетите к нам, пленникам, так только посмотрите на нас и опять улетаете есть плоды. Если вы нам не поможете, мы так и умрем в клетках!..» Пусть они тебе на это ответят, а ты передай мне их ответ. Этим ты окажешь мне великую услугу!
— Ладно, исполню твою просьбу! — сказал попугаю купец и записал его слова.
Приехал купец в Бенгалию, накупил товаров, а перед отъездом отправился на то поле, про какое ему говорил попугай. Смотрит, и верно: растет на поле огромное старое дерево, а на ветках его сидит стая попугаев. Тогда купец крикнул:
— Эй, попугаи! Мой попугай шлет вам свой салам!
Потом слово в слово повторил речь своего попугая. Но не успел он вымолвить последнее слово, как все попугаи замертво свалились с дерева на землю. Купец диву дается: «Наверное, — думает, — эти дикие попугаи когда-то были закадычными друзьями моего попугая. Как услышали его салам, упали замертво.»
Посмотрел он, посмотрел на мертвых попугаев, потом возвратился в город и стал собираться в дорогу.
И вот, наконец, он благополучно вернулся домой и оделил своих домочадцев подарками — каждому привез то, чего он просил. Только попугаю не привез ответа на его салам — побоялся огорчить его вестью о смерти друзей и ничего ему не сказал.
Тогда попугай сам спросил его:
— Разве ты, хозяин, не передал моего салама? Почему я не слышу ответа на него?
— Салам твой я попугаям передал, — ответил купец, — но ответа на него не получил.
Попугай очень огорчился и спросил:
— Ну так расскажи мне, что ты видел на поле?
Волей-неволей пришлось купцу рассказать, как дело было:
— Дошел я до того поля, о котором ты мне говорил; вижу — на дереве сидят попугаи. Но только я успел передать им твой салам, как вдруг они все, как один, замертво попадали с веток на землю. Вот почему мне нечего тебе передать.
•Салам — привет.
123


Как только он это сказал, попугай пошатнулся и замертво свалился с жердочки на дно клетки.
Купцу было очень жаль попугая, и он подумал: «Напрасно я рассказал ему о смерти друзей!»
Взял попугая за лапки и выбросил его в окно.
А попугай вспорхнул и улетел. Тут купец понял, что дикие попугаи не умерли; они только притворились мертвыми, чтобы научить попугая в клетке, как ему вырваться на свободу.
О ВЕРНОМ СОКОЛЕ
Рассказывают, что когда-то давным-давно у одного бадшаха был любимый сокол. Этого сокола он всегда брал с собой на охоту.
Однажды он посадил его себе на руку и отправился на соколиную охоту. И вдруг видит — бежит олень. Бадшах пришпорил коня, погнался за оленем и ускакал далеко. Свита старалась не отставать от бадшаха, но не могла за ним угнаться и потеряла его из виду.
А бадшах тем временем загнал оленя и почувствовал, что очень хочется пить. Долго кружил он по горам на коне, — все искал, нет ли где родника. Наконец, добрался до подножия высокой скалы и увидел, что с вершины ее каплет вода. Бадшах вынул из сумки чашу и стал собирать в нее воду по каплям. И вот чаша наполнилась, и бадшах уже поднес ее ко рту, как сокол ударил по ней крылом — и вся вода разлилась.
Бадшах рассердился на сокола и снова подставил чашу под капель. Немного погодя чаша наполнилась еще раз, и бадшах уже поднес ее к губам, но сокол опять выбил чашу у него из рук и
124


пролил всю воду. Разгневался бадшах, ударил сокола о землю, и тот упал мертвый.
В этот миг подскакал стремянный, и бадшах сказал ему, что хочет пить. Стремянный налил из козьего бурдюка воды в чашу и хотел было подать ее своему господину, но тот сказал:
— Я хочу пить чистую, холодную воду — ту, что течет со скалы. Взберись-ка туда, зачерпни воды из родника и принеси мне. Я не хочу ждать пока вода капля за каплей наберется в чашу!
Стремянный влез на гору, добрался до родника, и что же он увидел? На краю обрыва лежит мертвая змея, а ее ядовитая слюна смешивается с водой и капля за каплей падает со скалы.
Стремянный испугался, спустился со скалы и доложил бад- шаху о том, что видел; потом налил в чашу воды из своего бурдюка и подал ее бадшаху. Бадшах припал к ней губами, но пить не смог — заплакал, указал на мертвого сокола стремянному и проклял свою поспешность.
И потом всю жизнь помнил об этом случае.
♦ * *
Мудрые ничего не делают, не подумав.


О ТОМ, КАК ШАКАЛ ТИГРА ОБМАНУЛ
Как-то раз тигр охотился в джунглях и попал в западню-клетку. Случилось так, что мимо проходил путник. Увидел его тигр и стал слезно просить.
— Эй, человек! Вот уже много-много дней, как я томлюсь в этой западне. Сжалься надо мной, вызволи меня из неволи. Ты за это получишь великую награду в жизни будущей, да и я щедро тебя отблагодарю.
Путнику захотелось получить награду, и он открыл дверцу клетки. Тигр выскочил наружу и говорит:
— Вот уже много дней как я ничего не ел. Так ослабел от голода, что ходить не могу. Сейчас я тебя съем!
Страшно стало путнику.
— Ох, тигр, — сказал он, — неужто это и есть награда, которой ты хотел отблагодарить меня за добро?
— Она и есть, — ответил тигр.
— Какая же это награда — платить злом за добро! — возразил человек. — Надо спросить кого-нибудь: награда это или нет. Послушаем, что он скажет!
— Хорошо, — согласился тигр, — спрашивай!
Неподалеку росло тиковое дерево. Путник и тигр подошли к нему и спросили:
— Скажи нам, дерево, чем награждают за доброе дело?
— Злом! — ответило тиковое дерево. — Судите сами: люди отдыхают в тени моей листвы, а как придет им пора уходить, рубят мои сучья, кто — на стропила, кто — на оси, и уносят их к себе. Так они платят мне злом за мое гостеприимство.
Выслушав дерево, тигр сказал путнику:
— Ну теперь сам видишь, что я должен тебя съесть!
— Подожди, — попросил тот тигра, — давай еще кого-нибудь спросим! Послушаем, что он скажет.
— Ладно, спроси! — согласился тигр.
Прошли они еще немного, видят — на пустоши пасется корова.
— Эй, корова! — окликнули они ее. — Скажи, чем платят за добро?
— Злом! — ответила корова. — Судите сами: пока я была молода и давала молоко, мой хозяин меня очень любил. Все его домашние, и старые и малые, пили мое молоко, а если немного молока 126


оставалось, из него делали простоквашу, маслоитворог. Молоко мое иссякло; ну, меня и выгнали на пустошь. Вот уже два-три дня, как хозяин мой приходит сюда с мясником. Только и ждет, чтобы я немного потолстела, а тогда продаст меня мяснику на убой.
Выслушал ее тигр и сказал путнику:
— Ну, теперь сам видишь! Съем тебя!
— Подожди немножко, — попросил человек, — давай спросим еще кого-нибудь третьего. Если и он скажет то же самое, тогда нечего делать, ешь меня!
Тигр согласился. Прошли еще немного, видят — на пригорке сидит шакал. Как завидел шакал тигра и человека, припустился было бежать прочь, но тигр крикнул ему:
— Эй, брат шакал! Не бойся нас! Мы тебя не тронем! Мы только хотим спросить тебя кое о чем.
— Странное дело! — протявкал шакал, — не одного вы племени, — один человек, другой тигр, — а идете вместе! А я уж было подумал, что вы замыслили что-то против меня. Не подходите ко мне близко, спрашивайте издалека. Я и отсюда вам отвечу.
— Ладно, — сказал тигр.
Остановились они, и человек стал рассказывать шакалу:
— Брат шакал! Вот этот тигр попал в западню. Увидел меня и стал просить: «Ох, человек, выпусти меня на свободу! За это я тебя щедро вознагражу!» Я ему поверил, открыл дверцу клетки, а он выскочил наружу и теперь хочет меня съесть. Неужто это награда за добро?
— Не верю я тебе! — проговорил шакал. — Может ли быть, чтобы тигр, «бадшах зверей», попал в клетку? Врешь ты все, человек!
— Нет, это правда, брат шакал, — сказал тигр, — человек не врет. Все именно так и было!
— Не поверю я вам, пока не увижу этого чуда, — промолвил шакал.
— Ну, это нетрудно тебе показать, — сказал тигр, — я опять заберусь в клетку. Пойдем, посмотришь и убедишься!
— Ладно, пойдем, — согласился шакал.
Все трое вернулись к клетке, и тигр в нее влез. Тогда шакал сказал путнику:
— Запри дверцу клетки так, как она была заперта раньше, а потом отопри.
Путник послушался, запер дверцу клетки и уже хотел было ее отпереть, как вдруг шакал крикнул:
— Глупец! Что ты делаешь? Зачем отпираешь? Ступай скорей домой и больше никогда не выпускай тигров из клеток.
И шакал убежал. Так человек спасся от когтей тигра.
127


ОБ ОДНОМ ЦАРЕВИЧЕ И ЦАРЕВНЕ ГУЛАНДАЗ
Городом Сарандибом правил царь, до того щедрый, что щедростью его прославилась вся земля Сарандиб*. Под сенью справедливости его народ процветал и жил счастливо, и вся страна радовалась его щедрости и великим его милостям.
Был у того царя сын. Мудрый и рассудительный был царевич; всему научился он — и стрельбе из лука, и стрельбе из пищали, и рукопашному бою.
Однажды этот счастливый царевич сидел в своих покоях и беседовал с тремя друзьями, и все они сладостными речами поверяли друг другу свои думы.
И вот богу было угодно, чтобы царевич сказал друзьям:
— О друзья! Мне кое-что пришло в голову. В душе моей зародились сладостные думы.
Из четырех друзей один был сыном визиря**, другой — сыном котвала***, третий — сыном купца, а четвертый — сыном царя. Вот какие юноши вели между собой беседу. И друзья царевича стали его расспрашивать:
— О друг! Что за думы родились в твоей душе? Скорей поведай нам их!
И сказал царевич:
— Захотелось мне побывать в дальних странах и насладиться всеми радостями путешествия. Хочу я поездить из одной страны в другую, хочу испытать все, что есть в жизни плохого и хорошего!
Друзья выслушали царевича и подумали: «Да, конечно! Надо нам отправиться в путешествие!»
И вот стали они советоваться, и все четверо решили выполнить то, что задумали.
На другой день, как только солнце распахнуло сияющую дверь своей горницы и залило светом всю вселенную, друзья царевича разошлись по своим домам и дворцам, распростились с женами, детьми и родителями и поручили всевышнему всех своих домочадцев. А потом все трое снова собрались вместе, явились к царевичу и радостно стали приветствовать друг друга.
* Сара н д иб — древнее название острова Цейлона.
** Визирь — министр.
*** К о т в а л — начальник городской полиции; градоначальник.
128


Царевич тоже попрощался со всеми своими домочадцами, потом простился с отцом и привязал к его престолу нить обещания.
— Я вернусь домой через год, — сказал он.
То же самое он сказал всем.
А на другой день, как только яркое солнце разостлало над землей свое светлое покрывало, иначе говоря, как только рассвело, все четыре друга — царевич, сын визиря, сын котвала и сын купца — вскочили на своих арабских скакунов и направили их в сторону Исфагани.
Миновали они один город, потом поехали лесом, а как выехали из него, увидели перед собой город какого-то другого царя.
Богу было угодно, чтобы в городе том жила чудовищная птица, стервятник (на персидском языке зовется он «каргасом»). Стервятник этот пожирал людей и животных, даже тигров. И был у него такой обычай: каждое утро он три раза выдыхал пламя, и тогда на три коса* вокруг, куда только доставало его огненное дыхание, горели дома и дворы людей и все, что только было на земле, превращалось в пепел. А потому вся страна того царя была пуста и малолюдна и не было в ней жителей, у которых не сгорело бы их имущество.
И решил царь этой страны объявить во всеуслышание:
— Если найдется такой молодец, что сумеет убить стервятника и лишить его жизни, я дозволю ему жениться на моей юной дочери и связать себя с нею брачными узами.
Богу было угодно, чтобы четыре друга, приехав в этот город, остановились в доме одной вдовы. А сердце той вдовы терзала великая скорбь. Увидели друзья, что сердце их хозяйки тонет в пучине горя, и стали спрашивать, что с нею такое.
— Ох, отцы мои! — ответила им вдова. — В городе нашем живет стервятник. Три раза в день выдыхает он пламя, и тогда на три коса вокруг выгорает вся земля. И оттого пусто стало во владениях нашего царя и вся страна его скоро превратится в пепел. А царь объявил: «Того, кто убьет стервятника и вышибет душу из его тела, я женю на своей дочери и в придачу дам ему щедрую награду».
Выслушали друзья рассказ и сказали ей:
— Проводи нас туда, где обитает стервятник, и покажи его логово!
— Будьте осторожны! — сказала вдова. — Не одного такого молодца сжег стервятник огненным своим дыханием.
Но друзья пропустили мимо ушей слова вдовы. Сказали только:
* К о с — мера длины; немного более 3 км.
129


— Ладно! Пускай! Мы войдем в его огненное дыхание и дадим ему сжечь нас!
Выслушала их ответ вдова и сказала:
— Нынче стервятник спалит все дочиста на три коса вокруг, и все люди, что окажутся там, сгорят тоже. Уж лучше я вас провожу туда завтра утром.
.Вот о чем говорили между собой вдова и четыре друга.
А на другой день, как только солнце распростерло свои сверкающие крылья и по всей земле разлился свет, вдова взяла с собой четырех друзей, повела их к логову стервятника и вскоре издалека показала пальцем на то место, где он жил.
Как только все четверо увидели стервятника, царевич сказал своим спутникам:
— Ну, друзья, отойдите-ка в сторону. Со стервятником буду биться я. А если он, не дай бог, станет одолевать меня, спешите мне на выручку, и я тогда с божьей помощью его убью.
Три друга послушались царевича, а он подошел к стервятнику и сказал ему:
— Пришел я поглядеть, сколь ты силен!
— Ну что ж, богатырь, гляди, — отозвался стервятник. — Но я тоже хочу поглядеть, велика ли твоя сила.
— Эй ты, ублюдок! — закричал тут царевич. — Показывай всю свою силу, сколько ее есть в тебе! Хочу я знать, чем ты силен. Да не показывай, что тебе не хватает ума, как не хватает силы и отваги!
Услышал это стервятник, не выдержал и заревел:
— Ну, берегись теперь!
И тотчас же дохнул пламенем на царевича, но тот мгновенно отскочил в сторону. Только раз изрыгнул огонь стервятник, а вся земля уже выгорела на целых три коса вокруг. Стервятник повернулся в сторону царевича и опять дохнул на него пламенем, но царевич и тут успел забежать ему за спину. В третий раз повернулся стервятник, в третий раз дохнул огнем на царевича, но тот снова отскочил.
После тот как стервятник три раза изрыгнул из пасти пламя, царевич сказал ему:
— Ну, показывай ту силу, что в тебе еще осталась!
— Та сила, что мне дана на сегодняшний день, уже вся истощилась, — сказал стервятник. — Показывай теперь ты свою силу!
Царевич не стал медлить и крикнул:
— Ну берегись теперь!
И вот он замахнулся было мечом, чтобы раскроить морду стервятнику, но тот быстро откинул назад голову. Тогда царевич
130


одним прыжком забежал ему на спину и мечом рассек ему бедра; потом прыгнул вперед и отрубил стервятнику ноги. И рухнул тот на землю. Подскочил тут царевич, изо всех сил размахнулся мечом и рассек надвое голову чудищу.
Тут все четыре друга заиграли мечами и вырвали из груди стервятника птицу его бытия — жизнь вместе с клеткой ее — сердцем.
На шум сбежалось великое множество людей. Один из толпы побежал к царю и доложил ему:
— Стервятник убит!
Царь обрадовался великой радостью и воскликнул:
— Ликуйте и веселитесь! — Потом велел позвать четырех друзей и спросил их: — О юноши, кто вы такие?
— Мы те самые, что умертвили стервятника! — ответил ему царевич.
— Я выдам свою дочь за тебя, — сказал царь, — слово мое крепко, обещание нерушимо!
— Лучше отдай свою дочь за одного из моих друзей и породнись с ним, — ответил царевич.
Тогда царь сказал:
— Так, я велю отпраздновать это радостное событие и выдам дочь за сына визиря.
Итак, сын визиря и дочь царя сочетались браком.
Царевич несколько дней прожил в царском дворце, потом вызвал к себе своих друзей и сказал им:
— Ну, друзья, оставим здесь сына визиря, а сами втроем отправимся в другое государство, в такой-то город, тот самый, где живет прекраснейшая царевна Гуландаз. В этот город нам и надо ехать.
На том и порешили. Потом царевич сказал сыну визиря:
— Ну, друг, ты остаешься жить во дворце этого царя, а мы — трое друзей — уедем в тот город, где живет царевна Гуландаз. Хочу я добыть себе эту красавицу. А потом хорошо бы нам четверым вернуться в родную страну всем вместе.
С сыном визиря они разговаривали ночью, а когда наступило утро и солнце, взойдя, озарило светом всю вселенную, богу было угодно, чтобы трое друзей собрались вместе, вышли из города и, вскочив на своих коней, тронулись в путь.
Вот пересекли они страну этого царя и достигли владений другого; потом выехали из страны второго царя и прибыли в столицу третьего. А во владениях третьего царя все жители были в тревоге и дни и ночи свои проводили в скорби и печали, потому что в столице поселился «ракшас» — великий людоед. Пришлось здешнему царю обещать ракшасу каждый день посылать ему на 132


съедение одного человека. И велел царь объявить во всеуслышание, что каждый день придется отдавать на съедение ракшасу одного человека и брать этих людей будут из всех домов по очереди. Вот почему горевала вся страна.
Богу было угодно, чтобы три друга прибыли в этот город и остановились у дома одного из горожан. Хозяин этого дома пригласил всех троих к себе и принял их с великим почетом и радушием, всячески старался им угодить. Но друзья отказались отведать его угощения и вышли из дому, чтобы погулять по городу. А хозяин посоветовался со своими домашними и рвшил:
— Три эти человека — гости в моем доме. Отдам-ка я одного из них на съедение ракшасу!
Потом пошел к путникам, и те увидели, что сердце его терзает тревога. Тогда они стали его расспрашивать:
— Слушай, хозяин! Мы видим, что нынче душа твоя омрачена великим горем. Скажи нам, что с тобой?
И хозяин открылся им.
— В нашем городе живет ракшас, — сказал он. — Каждый день он пожирает кого-нибудь из жителей. Царь обещал ракшасу, что из всех домов по очереди ему будут давать на съедение по одному человеку. Днем ракшас улетает кормиться в другую страну, а вечером возвращается домой. Тогда к нему в дом посылают человека, и ракшас ночью съедает его. И вот наш царь дал обет, что того, кто убьет ракшаса, он женит на своей дочери и возьмет его к себе в дом — в зятья. Сегодня — моя очередь кормить ракшаса, и потому душа моя пала в бездну отчаяния. Отдать брата — не видать мне больше брата; отдать матушку — не видать мне больше матушки. Потому-то сегодня в доме моем слышны плач и стенания. Уж лучше я отдам на съедение ракшасу одного из вас!
— Ну что ж, — отозвался царевич, — мы все трое готовы стать его жертвами. Проводи нас туда, где он живет.
Хозяин вскочил с места и сказал:
— Хоть сейчас готов вести вас туда! — А сам подумал: «Моя очередь отдать одного человека, а всевышний послал мне сегодня целых трех! Хвала аллаху!»
И вот три друга подошли вместе с хозяином к тому месту, где жил ракшас. Хозяин издалека показал им пальцем на жилище ракшаса, а сам поспешил домой и принялся усердно славить аллаха. А трое юношей вошли в дом ракшаса, и что же они увидели? Стоит огромная кровать, а на ней разостлан ковер. Все трое тотчас уселись на кровать, и друзья царевича сказали:
— Слушай, друг! Нас обоих сон одолел. Мы пока вздремнем на этом ложе, а, как только явится ракшас, ты нас разбуди.
133


— Хорошо! — согласился царевич.
Вот о чем они поговорили между собой; а потом друзья царевича заснули крепким сном. Прошло два часа. Сел было на кровать и царевич, как вдруг в дом ввалился ракшас, громадный, гора горой. Увидел он царевича и говорит:
— Хвала создателю! Нынче целых три человека мне достались. Наемся досыта.
А царевич ему на это:
— Благодарение богу, что такой ракшас, как ты, попался нам, трем друзьямИХорошо, что друзья мои спят крепким сном, — я тебя быстренько сам съем. А, не дай бог, проснутся мои друзья, они тебя на мелкие кусочки искрошат!
Услышал ракшас эти речи, рассвирепел и кинулся на царевича, а царевич — на него. Схватил ракшаса за горло, и началась тут между ними жестокая схватка. Оба они боролись отважно, не жалея с>ф.
Жестоко, насмерть бились царевич и ракшас; вскоре испариной покрылись с головы до ног, и пот ручьями стекал с них. Почти четыре часа бились они. И вот царевич изловчился и схватил ракшаса за голову — хотел было его прикончить, но тела их сплелись в клубок, и оба они повалились на спящих друзей царевича. Те проснулись и увидели, что царевич насмерть бьется с ракшасом. Тогда оба друга накинулись на великана, за шею пригнули его к земле и повалили. Потом выхватили мечи из ножен, растянули ракшаса на полу и перерезали ему глотку. Наконец отрубили ему голову, и душа его вылетела из тела.
Убили ракшаса друзья и улеглись на его кровать отдохнуть. Кончилась ночь. Утром явился метельщик, чтобы хорошенько вымести дом, и что же он увидел? На полу валяется мертвый ракшас! Метельщик тогда поспешил к царю и доложил ему:
— О бадшах! Да будет долог век прибежища мира! Сегодня я нашел ракшаса мертвым, на полу; а на его ложе спокойным сном почивают какие-то трое благородных юношей.
Царь приказал визирю:
— Доставь сюда убитого ракшаса и тех, кто убил его!
Выслушал визирь повеление царя, сейчас же вызвал несколько сотен воинов и дал им такой приказ:
— Приведите к царю всех, кого найдете в жилище ракшаса.
Воины толпой вошли в жилище людоеда и увидели, что он валяется на полу с отрубленной головой, а на его ложе крепко спят трое юношей. Разбудили воины всех троих и стали их спрашивать:
— Не вы ли отрубили голову ракшасу?
— Мы! — ответили друзья.
134


Тогда царские слуги сказали им:
— Вас требует к себе сам царь!
Выслушали приказ друзья и пошли к царю. Слуги бросили к его ногам труп ракшаса и подвели трех юношей. Царь приветствовал их и принял с великими почестями и радушием. Потом спросил, кто они такие.
Друзья сказали:
— Это мы убили ракшаса.
Как услыхал это царь, пригласил их всех в свои покои и промолвил:
— Хочу я выдать двух своих дочерей за двух из вас!
— Ну что ж! — отозвался царевич. — Пусть на твоих дочерях женятся сын котвала и сын купца!
Запасся царевич всякой снедью и снаряжением, отдал обоих своих друзей под покровительство царя и на прощанье сказал им:
— В таком-то месте живет прекрасная благородная царевна Гуландаз. Может быть, мне и удастся ее заполучить!
Вымолвил эти слова царевич и вместе со слугой тронулся в путь. Выехал из города этого царя, пожил в другом городе, а потом уехал и оттуда и достиг границ третьей страны. Тут он остановился на постой в доме одной дряхлой старухи.
Прошло несколько дней. Однажды хозяйка усадила царевича рядом с собой и сказала ему:
— Слушай, молодец! В городе нашем живет красавица-царевна, Гуландаз, и так хороша, что красотой затмевает даже луну. Как взглянет на нее луна, так сразу же спрячет свой лик — голову не смеет поднять от стыда! Так прекрасна царевна, так пленительна, что ни луна, ни солнце не могут соперничать с нею: лицо ее красивей луны, тело — прекрасней солнца. Очи красавицы, как миндаль; много у нее добрых качеств, бесчисленны ее достоинства. Когда плененные ее чарами царевичи приезжают к ней во дворец свататься, царевна говорит всем им одно и то же: «Есть у меня две вещи: одна — деревянный топор, а вторая — каменная колода. А еще есть у меня свирепый тигр. Тигра этого нужно выгнать из клетки, а каменную колоду разрубить деревянным топориком. Кто из царевичей это сделает, тот и будет моим мужем».
Выслушал царевич рассказ хозяйки, подумал и понял, что сделать все это не так-то просто. И вот позвал он к себе одного горшечника и сказал ему:
— Слушай, горшечник! Я дам тебе две тысячи червонцев и по-царски тебя награжу, только прокопай подземный ход от моего дома до чудесного дворца царевны.
Горшечник поблагодарил царевича и сказал:
135


— Дай мне две недели сроку, и я прокопаю ход.
На том и порешили. Горшечник работал усердно, и спустя две недели потайной ход был готов. Как увидел царевич, что потайной ход готов, пожаловал горшечнику две тысячи золотых, по-царски щедро одарил его и приказал никому не говорить о потайном ходе. Горшечник низко поклонился царевичу и отправился восвояси.
Ровно в полночь царевич пробрался по потайному ходу в прекрасный дворец царевны, и что же он увидел? Спит красавица-царевна мирным сном и, подобно луне, освещает своей красой всю вселенную. Увидел царевич ее прекрасное лицо и упал без чувств. Только спустя два часа пришел в себя, и что же он тогда сделал? Вынул из своей коробочки с бетелем* весь бетель и положил его в коробочку царевны. Потом сжевал и ее и свой бетель, а красным соком его наполнил свою коробочку и положил ее на грудь царевны. Ее коробочку он взял себе и вернулся домой потайным ходом.
Богу было угодно, чтобы утром красавица пробудилась от сладкого сна и увидела, что кто-то сжевал весь ее бетель. Умна была царевна и догадалась, что, должно быть, это какой-то влюбленный царевич прокрался к ней во дворец по подземному ходу. Рассудила она так: «Муравей и тот не проберется в мою опочивальню! Кругом моего дворца стоят на карауле стража и охранники. Да разве может кто переступить порог моих покоев! Он в тот же миг был бы сурово наказан. Значит, это какой-то царевич вырыл потайной ход и проник сюда».
Богу было угодно, чтобы царевич несколько дней так приходил во дворец царевны, и всякий раз он находил ее спящей. Гуландаз это очень тревожило, и она стала думать, как ей помешать себе спать. И вот однажды она ударила себя ножом по пальцу, слегка прорезала кожу, а ранку посыпала солью. Из пальца потекла кровь, и он воспалился.
Прошел еще день. Ровно в полночь царевич снова пробрался потайным ходом в покои царевны, съел и выпил кушанья и напитки, что стояли у ее изголовья, а потом опять положил ей на грудь свою коробочку из-под бетеля, а ее коробочку повесил себе на шею. Когда же он собрался уходить, царевна вдруг быстро поднялась со своего ложа, схватила царевича за руку и спросила:
— Кто ты такой, что в полуночное время проникаешь в мои покои?
— Я полюбил тебя! — ответил царевич.
•Бетель — В некоторых странах Азии существует обычай жевать бетель — орех и пряности, обернутые листом бетельной лианы.
136


А красавица Гуландаз как взглянула на юношу, так тоже влюбилась в него. И стала она его расспрашивать:
— Скажи мне, в каком городе ты живешь и какому царю приходишься сыном?
Царевич рассказал ей о своей родине — стране Сарандибе — и назвал имя своего отца. И сказала тогда царевна Гуландаз:
— Вот чего я хочу: если царевич страны Сарандиб пожелает, я выйду за него замуж, раз уж всевышний послал его в наши края! — А потом добавила: — О любимый! Отец мой задаст тебе две задачи, и если ты сможешь их выполнить, станешь ты моим супругом!
— Какие задачи? — спросил царевич.
Царевна рассказала ему про деревянный топор и каменную колоду, а также про тигра. Сказала, что придется царевичу расколоть каменную глыбу деревянным топором, а свирепого тигра прогнать.
Выслушал царевич красавицу и сказал ей:
— Поступай как хочешь, только не хватит у меня сил выполнить эти задачи. Не выдержу я столь трудного испытания!
— О душа моя! — возразила красавица. — Никакое дело не покажется мне трудным, если сделать его надо ради тебя! — И тут она вырвала из головы волос, отдала его царевичу и сказала: — Когда отец мой прикажет тебе прогнать тигра, ты прикоснись этим волосом головы зверя и скажи: «Гуландаз!.. Смирись!» Тогда он позволит прогнать себя. А когда мой отец велит тебе деревянным топориком разрубить каменную колоду, ты возьми топорик в руку, ударь им по каменной колоде и скажи: «Гуландаз!.. Разломись!» И колода тотчас же разломится пополам.
Так говорили между собой влюбленные. Царевич потайным ходом вернулся домой и вспомнил все, что рассказала ему старуха-хозяйка.
Прошло некоторое время, царевич явился к отцу красавицы и сказал ему:
— Желаю я удостоиться великой чести — стать твоим зятем!
— Этой чести добивались многие царевичи, — ответил царь, — да все в тюрьму угодили. Немало благородных юношей томится сейчас в моей тюрьме!
Выслушал царевич его слова и опять сказал:
— Все равно я буду твоим зятем!
— Выполни-ка сперва две задачи, — промолвил царь, — сумеешь сделать это — станешь моим зятем!
— Готов хоть сейчас их выполнить, — ответил царевич, — и какие бы ни были это задачи и как бы трудны они ни были, я от своей цели не откажусь!
137


Тогда царь приказал:
— Принести сюда деревянный топор и каменную колоду.
Только сказал это царь, а уж слуги принесли топор и колоду. Схватил царевич деревянный топор, ударил им по каменной колоде и крикнул: «Гуландаз!.. Разломись!» Не успел он вымолвить эти слова, как каменная колода разломилась пополам. Все, кто видел это чудо, а вместе со всеми и сам царь, так удивились, что стали пальцы себе кусать. И царь и все люди подумали: «Кто-кто, а уж этот царевич непременно женится на царевне и станет зятем царя!»
— А ну, принесите-ка сюда клетку с кровожадным тигром! — приказал царь.
В тот же миг слуги принесли клетку с тигром. Царевич сам открыл клетку и вошел в нее. Хотел было тигр кинуться на царевича и растерзать его, но царевич бросил ему на шею тот самый волос, какой царевна Гуландаз вырвала у себя из головы и отдала возлюбленному. И тотчас же свирепый зверь умолк и замер на месте. Выгнал царевич тигра из клетки, вышел из нее сам и сказал всем, кто тут был:
— Глядите! Вон он стоит, ваш тигр!
Тогда царь приказал:
— Бейте в литавры! Объявляйте, что готовится свадьба! Ликуйте и веселитесь!
После этого царь взял царевича под свое покровительство, с великими почестями усадил его на трон, обитый золотой парчой, и велел объявить по всему городу радостную весть о свадьбе. А спустя несколько дней сыграли свадьбу царевны Гуландаз и царевича, и стал царевич зятем царя. Все гости наперебой поздравляли молодых. Царевич два дня не выпускал красавицу из своих объятий и ни на миг с ней не разлучался — все нарадоваться на нее не мог.
Богу было угодно, чтобы через некоторое время царевич сказал своей красавице жене:
— Немало месяцев прошло с тех пор, как я покинул родину и родителей и живу здесь. Когда-то я многое претерпел из-за тебя, но теперь ты моя жена. Пора мне возвращаться в родные края и снова встретиться с друзьями, которых я покинул в разных странах.
— Если ты хочешь ехать домой, — ответила ему красавица, — так бери с собой и меня. С давних пор водится обычай, что как только девушка выйдет замуж, отец и мать теряют над нею власть. Жена подвластна только мужу. Теперь я твоя жена, и мои родители не вправе меня удерживать.
Но царевич сказал ей на это:
138


— Связывает меня обещание, которое я дал твоему отцу, когда он брал меня в зятья!
— Есть у меня крылатый трон, — сказала тогда красавица, — давай оба сядем на него, улетим отсюда и вернемся в страну твоих предков!
Царевич выслушал жену и сказал:
— Разумны твои слова!
На том и порешили. На другой день, после полуночи, царевич и красавица сели на крылатый трон, рядом с собой поставили сундучок с драгоценностями, положили припасы, что могли понадобиться в дороге, распрощались со всеми домочадцами и приказали крылатому трону:
— Неси нас к городу такого-то царя!
Не успели они это сказать, как крылатый трон взвился ввысь и тотчас же опустился там, где ему было приказано. Слез царевич с крылатого трона, забрал с собой двух своих друзей вместе с их женами и приказал трону лететь дальше. Скоро они прилетели в ту страну, где остался третий друг, посадили его на крылатый трон и приказали трону:
— Расправляй свои крылья!
И вот царевич вернулся в страну, которой правил его отец, и припал к стопам своих родителей. Трое его друзей разошлись по домам, а царевич привел царевну Гуландаз к себе во дворец, и зажили они в мире и радости.


О РАДЖЕ И ЕГО ВИЗИРЕ
Один раджа спросил своего визиря:
— Скажи, очень ли ты меня любишь?
Тот ответил:
— Я ваш покорный раб, государь! Так какой может быть разговор о любви к вам?
— Мы требуем ответа на наш вопрос, — настаивал раджа, — говори правду!
Тогда визирь сказал:
— Как вы любите своего раба, так и ваш раб любит вас!
— Двое не могут любить друг друга одинаково, — возразил раджа. — Всегда один любит больше, другой меньше.
Тогда визирь предложил:
— Давайте тайно выйдем как-нибудь ночью вместе, обойдем нескольких городских бедняков, поговорим с ними, расспросим их. Может быть, узнаем правильный ответ на ваш вопрос.
— Отлично, — согласился раджа, — сегодня ночью и пойдем.
И вот в тот же день, едва наступила ночь, раджа и визирь подошли к хижине какой-то бедной старухи. Стали у порога за дверью, заглянули в комнату и увидели, что старуха сидит за прялкой.
Поглядел на нее раджа и сказал громким сердитым голосом:
— Вот негодная старуха! День-деньской сидит за прялкой, и ночью ей угомону нет!
Тогда визирь сказал:
— Прошу вас, храните молчание! Ваш раб хочет кое о чем расспросить ее. — И визирь окликнул старуху: — Эй, старая! Слышала новость?
— Кто ты такой, что беспокоишь меня в столь позднее время? — заворчала старуха. — И ночью нет тебе угомону!
— Послушай-ка! — сказал визирь. — Раджа нашего города нынче тяжко заболел. Слышала ты об этом?
— Это меня ничуть не тревожит, — ответила старуха, — все равно я сижу за прялкой голодная-холодная. Ну, был раджа здоров, а я разве отдыхала тогда? Теперь он заболел, а мне разве горе? Что здоров он, что болен — мне все едино!
Выслушал ее ответ визирь и сказал радже:
— Запомните, что сказала старуха! А теперь пойдемте дальше!
140


Они отошли и немного погодя услышали скрежет жерновов — в соседнем доме молодая женщина молола зерно на ручной мельнице.
— Вот хорошая женщина! — громко сказал раджа с состраданием. — Целый день прислуживала мужу, а ночью мелет зерно. Надо ей выдать пособие из нашей казны.
Тогда визирь сказал:
— Теперь помолчите! Я кое о чем спрошу эту женщину! — И визирь окликнул ее: — Эй, добрая мельничиха! Ты слышала, что нынче раджа этого города тяжко заболел?
— О аллах! — воскликнула женщина. — Он всегда заботился о нас! Дай бог, чтобы он скорее выздоровел!
Тут визирь сказал радже:
— Вы изволили осудить старуху, и она ответила нам грубо; а эту женщину пожалели, вот и она пожалела вас.
По пословице:
Путь от сердца к сердцу проложен.
Как от купола звук отдается, Так любовь на любовь откликается, А на ненависть — ненависть.


О ВЕЛЬМОЖЕ И КРАСАВИЦЕ
Некий вельможа скакал по дороге со своей свитой. На пути его стоял дом одного богача. Жена богача услышала шум и топот, выглянула из окошка, и глаза ее встретились с глазами знатного всадника. А женщина эта была красавица. Увидел ее вельможа и пленился ее красотой. Когда приехал домой, позвал сводню, великую мастерицу своего дела, посулил ей богатые подарки и сказал:
— В таком-то доме живет одна красавица. Любой хитростью завлеки ее в мои сети!
Сводня соблазнилась богатыми посулами, облеклась в одеяние хитрости и отправилась к жене почтенного человека. Там она притворилась порядочной женщиной и так сказала хозяйке:
— Я хаджияни*. Ходила я в Мекку на поклонение Каабе, а когда вернулась, занялась торговлей.
Добродетельная красавица выслушала ее, поверила, что та и вправду хаджияни, и с великими почестями пригласила ее к себе в дом и усадила рядом с собой. Тем временем вернулся домой муж красавицы, увидел незнакомую гостью и спросил жену:
— Кто эта женщина и откуда она явилась сюда?
В ответ жена стала всячески расхваливать сводню и рассказала ему:
— Это хаджияни! Она ходила в Мекку на поклонение Каабе. Она добрая, почтенная женщина. Не запрещай ей ходить к нам в гости!
Выслушал ее муж и согласился. С тех пор сводня стала частенько наведываться в гости к красавице и все старалась хитростью и обманом завлечь ее в свои сети. Но красавица была женщина добродетельная, честная и не поддавалась ни на какие уговоры. Увидела сводня, что не выходит ее дело, и оставила под кроватью красавицы чалму и пару мужских чувяков, а сама отправилась восвояси. А муж красавицы как увидал под кроватью жены чью-то чалму и чувяки, подумал и решил, что жена его поступилась своей честью. Тотчас же в гневе посадил ее на носилки и отправил в дом ее родителей. Спустя два дня пришла сводня. Увидела, что красавицы нет дома, и спросила ее мужа:
Хаджияни — паломница.
142


— А где твоя жена?
— Хаджияни, — ответил тот, — не стоит о ней и спрашивать!
Выслушала его сводня, обрадовалась и подумала: «Ага! Значит, хитрость моя удалась!»
И, очень довольная, ушла. Потом разузнала, где живут родители красавицы, отправилась туда и спросила ее:
— Что за беда с тобой стряслась? Рассказывай!
— Мой муж меня оклеветал, из дому выгнал, — ответила красавица.
— А ты не убивайся! — сказала ей сводня. — Не велика беда! Пойдем-ка со мной! Я отведу тебя к одному мулле и с его помощью сделаю так, что муж твой сам призовет тебя на другой же день.
И вот сводня посадила красавицу на носилки, проводила ее до дому того вельможи, что пленился красотой, и сказал ему:
— Ну, вот! Я доставила тебе ту, что тебя пленила. Делай с нею что твоей душе угодно, а мне отдай обещанное!
Тот сейчас же отдал сводне все, что ей было обещано, а сам подошел к красавице и сказал:
— О душа моя! Вот уже много дней, как я пленен и очарован тобою! Своей бесподобной красотой ты осветила мой бедный дом. Хочу я, чтобы ты выполнила желание моего сердца!
Выслушала его добродетельная красавица, разгневалась и сказала:
— Раз уж ты произнес слова «душа моя», делать нечего — что сказано, то сказано. Но больше таких слов не говори! А не то я убью и тебя и себя!
И тут она выхватила у него кинжал из ножен и занесла его над собой. Увидел вельможа, что она сама не своя, перепугался до смерти и говорит сводне:
— Уведи ее туда, откуда привела! Да разве это женщина? Это кровопийца какая-то!
Тогда сводня опять посадила красавицу на носилки, проводила ее до дому ее родителей и сказала:
— Успокойся! Завтра муж твой сам пришлет за тобой. А о том, что было, — никому ни слова!
На другой день сводня попросила четырех мужчин связать ей руки за спиной и направилась к дому красавицы. Муж ее как раз стоял на крыльце. Увидел он сводню и спросил:
— Эй, хаджияни! Что случилось?
Та рассказала:
— Дали мне продать чалму и пару чувяков, а они пропали. Один бог знает, где я их потеряла. Вот из-за них-то и попала в беду.
Муж красавицы вынес из дому чалму и чувяки и спросил:
143


— Эти или нет?
— Да, да, господин, — сказала сводня, — они самые! Да сохранит тебя бог за то, что ты выручил меня из беды!
И тут она принялась благодарить его, а потом отправилась восвояси. А муж добродетельной красавицы подумал: «Несправедливо я поступил, когда прогневался на жену и выгнал ее из дому. Слава богу, что не убил!»
Возблагодарив бога, он тотчас же послал носилки за женой в дом ее родителей, попросил у нее прощения, и супруги опять стали жить в любви и согласии.
О КНЯЖНЕ И ХУМЕ
авным давно в старину жила одна княжна, дочь владетельного князя. Эта княжна очень любила слушать сказки перед сном. Однажды сказочница рассказала ей про царя птиц:
— Он и сам — птица, а зовут его Хума, и если тень Хумы упадет на какого-нибудь человека, тот станет бадшахом.
— А он и теперь живет на свете, этот Хума? — спросила княжна.
— Должно быть, что да! — ответила сказочница.
И вот княжне захотелось увидеть птичьего царя Хуму, да так сильно, что она и пить и есть перестала. Узнал про это князь-отец и повелел визирю: во что бы то ни стало разыскивать Хуму, ловить и доставить во дворец!
Визирь тотчас же созвал охотников и птицеловов и спросил их:
144


— Вы не знаете, где сейчас находится Хума?
— Нет, — доложили они. — Где он живет — нам доподлинно не известно; но мы слышали, будто в такой-то местности есть сад, и туда Хума является раз в полгода вместе со всеми придворными.
Визирь выслушал охотников и, пообещав им щедрую награду, послал их в этот сад, а потом и сам прибыл туда. Там он велел развесить по всем деревьям всякие плоды и корзинки с разным зерном. Любая птица польстилась бы на такую приманку. А на ветвях визирь приказал расстелить сети.
И вот однажды видят: летит Хума с огромной стаей своих приближенных — голубей, удодов, соловьев, гусей, уток, лебедей, журавлей и других не хищных птиц. Подлетели они к саду, но не опустились на деревья — улетели прочь в какой-то другой сад.
Опечалились птицеловы и доложили визирю, что Хума хоть и прилетел, но не опустился в этом саду, а полетел в какой-то другой, — почему — неизвестно!
— Будем опять ловить Хуму через пол го да, — говорили они, — а как посчастливится нам поймать птичьего царя, тут же доставим его вашей милости.
Визирь доложил обо всем князю, а птицеловам приказал снова ловить Хуму через шесть месяцев.
Прошло полгода; птицеловы опять развесили в саду приманку, расстелили сети и стали ждать Хуму. И вот видят: летит Хума с огромной стаей своих приближенных. Только на этот раз его сопровождали вороны, коршуны, совы, филины, грифы-стервятники и множество других хищных птиц. Подлетел Хума к саду со своей свитой, сели все они на деревья и попались в сети. Обрадовались птицеловы. Сначала принялись хватать за ноги и выкидывать из сетей приближенных Хумы, — эти птицы ведь были ни на что не годны. Потом вынули из сети Хуму и преподнесли его визирю. Визирь щедро наградил птицеловов, взял Хуму и отправился во дворец к князю. А князь отослал Хуму княжне. Увидела Хуму княжна, обрадовалась и спросила его:
— Почему птицеловы не поймали тебя в первый раз?
— Вот почему, княжна, — ответил Хума. Пол года назад я, по своему обычаю, подлетел к этому саду. Вижу — он весь увешан плодами и корзинками с зерном. Обрадовался я и хотел было опуститься здесь, но в тот раз меня сопровождали голуби, удоды, соловьи, гуси, лебеди, журавли и другие благородные и умные птицы. Они отсоветовали мне останавливаться в этом саду. «Этот сад, — говорили они, — с давних пор стоит запущенный и заброшенный, а сегодня, смотрите, — ишь как он разукрашен! Что-то тут нечисто! Может быть, это ловушка. Не следует нам садиться 145


на здешние деревья, не разузнав, опасно это или нет. Дальше есть другой сад, еще лучше этого. Извольте лететь туда!» И они повлекли меня к другому саду... А на этот раз меня сопровождали вороны, коршуны, совы, филины, грифы-стервятники и другие такие же презренные, жадные птицы. Я помнил совет своих прежних спутников — не садиться здесь — и хотел было пролететь мимо. Но теперешние мои спутники, эти неблагородные, вероломные, подлые птицы, думали только о своей выгоде и силой заставили меня опуститься в этом саду. Так вот я и попался в сети вместе со всеми ними. Птицеловы знали, что эти птицы ни на что не годны, и повыкидывали их из сетей, а меня преподнесли вашей светлости.
Княжне понравился рассказ Хумы, и она спросила:
— Скажи мне, Хума, правду ли говорят, что если твоя тень упадет на голову человека, то он вскоре станет бадшахом?
— Нет, княжна, — ответил Хума. — Это выдумки! Я такая же птица, как и все пернатые. Меня мало кто видел, вот почему стихотворцы да баснописцы и им подобные распустили про меня такие слухи. Будь это правда, многие люди в нашей стране сделались бы бадшахами. Нет! Просто бадшахи украшают свои тюрбаны нашими перьями — перьями райских птиц. Неужели же можно думать, что бадшах сидит на престоле лишь только потому, что на голову его падает тень наших перьев?!
И так разумен был этот ответ, что княжна повелела отпустить Хуму на волю.


О ФАКИРЕ И МЫШАХ
К одной деревне развелось великое множество мышей. Они грызли зерно в амбарах, точили одежду в домах. Невмоготу стало крестьянам, и пошли они к сборщику налогов и старосте выплакать свое горе.
— Глядите! Мышей-то какая сила! Если вы их не переведете, не будет у нас ни хлеба в желудке, ни одежды на теле. Надо бы поскорее придумать, как от них избавиться, а не то все мы уйдем из деревни и поселимся где-нибудь в другом месте.
Большая забота выпала сборщику и старосте, да и боязно им стало — как бы и вправду не запустела деревня! Стали они думать: что же делать? Наконец, приказали бить в литавры и кричать на весь народ, что тому, кто выгонйт мышей из деревни, будет выдана награда в сто рупий.
Случилось так, что в тот день по деревне проходил какой-то нищий факир. Услышал он бой в литавры и крик глашатая, явился к сборщику налогов и спросил:
— Если я выведу мышей, дашь ты мне сто рупий?
— Дам немедленно! — ответил тот.
Факир остановился у околицы и заиграл на бамбуковой свирели. При первых же звуках музыки все мыши повылезали из своих нор и окружили факира. Тогда он, продолжая играть, пошел к реке, а мыши побежали за ним следом. Подошел факир к реке, остановился на берегу, и свирель его запела еще звонче и веселей. А мыши, те просто обезумели.
Но вот факир вошел в воду, а мыши бросились за ним; попрыгали в реку и утонули все до единой. Увидели это деревенские жители и прямо диву дались.
Тогда факир вышел из воды и потребовал у сборщика обещанную награду. Однако тот уже передумал.
«Мыши все потонули — не оживут! — соображал он. Не дам я денег факиру! Что он может мне сделать? Да ничего!»
И принялся под разными предлогами увиливать от уплаты.
Факир понял, что сборщик не хочет выполнить свое обещание, но ничего не сказал. Вернулся в деревню и снова заиграл на свирели. И вот коровы, быки, буйволы, козы сбежались со всей деревни и столпились вокруг факира. Тогда он двинулся к реке, а все стадо — за ним. Как ни старались крестьяне остановить 147


животных, не смогли; стадо все шло и шло к реке вслед за факиром.
Посмотрел на это сборщик, подумал, да и показал издали факиру кошелек с сотней рупий. А факир ему и говорит:
— Теперь я сотни не возьму; давай двести рупий, да поживее, а не то утоплю все стадо!
Делать нечего. Пришлось уплатить факиру двести рупий, чтобы деревенский скот от гибели спасти. Факир взял деньги, но вдруг как швырнет их под ноги обманщику.
— Вот что, почтенный! — говорит. — Оставь себе эту грязь — мне она руки замарает. Честный человек не позарится ни на сто рупий, ни на двести. Его долг — делать добро людям и выручать из беды горемычных бедняков! Иди с миром, но привяжи к подолу халата мой совет: если ты дал обещание, выполняй его, не то худо будет. Вот видишь — ты захотел нарушить свое слово, но только сам себя осрамил: обещал сотню, а пришлось выложить две.
И, сказав это, факир пошел своей дорогой.
О МОЛЧАЛИВОМ КНЯЖИЧЕ
■ дин владетельный князь отдал сына в ученье учителю. Как-то раз учитель сказал княжичу: — Кто молчит, тот живет в мире; а кто живет в мире, тот будет спасен.
Как услышал это княжич, совсем перестал говорить. О чем ни спросит его учитель, он ни слова не отвечает.
Владетельный князь узнал об этом и повелел своим приближенным явиться к княжичу и тем ли, другим ли способом заставить
148


его говорить. Приближенные явились к княжичу, но как ни бились, что ни делали, ни слова от него не услышали. Наконец, решили развлечь княжича — повезли его на охоту. С ними поехал и «мир- шикар», главный сокольничий с соколом на руке. Вдруг где-то в кустах крикнула куропатка. В тот же миг сокол, что сидел на руке у сокольничего, взвился в воздух и схватил куропатку. Тут княжич промолвил: *
— Не закричала бы куропатка, не досталась бы соколу!
Как услышали приближенные, что княжич заговорил, обрадовались. Вернулись и доложили князю, что сегодня де на охоте княжич изволил сказать то-то и то-то. Князь тоже обрадовался, усадил сына рядом с собой и спросил его ласково:
— Почему ты с нами не разговариваешь?
Но княжич ничего не ответил. Тогда князь разгневался и дал ему пощечину, а княжич промолвил:
— Не скажи я про куропатку, мне бы не попало сейчас от отца!
С этих пор княжич говорил только в случае крайней необходимости.
О ТРЕХ ЗОЛОТЫХ КУКЛАХ
Говорят, будто один бадшах хотел узнать, умны ли подданные его соседа, султана, и послал ему в подарок три золотых куклы. Куклы те были совершенно одинаковые и с виду, и по размерам, и по весу; однако бадшах велел передать, что цены у них разные — одна кукла дешевле, другая дороже, третья еще дороже, — и просил сказать, почему это так.
149


Подивился султан подарку и повелел придворным узнать, чем отличается одна кукла от другой. Придворные осмотрели все три куклы и нашли, что никакой разницы между ними нет.
Вскоре слухи об этом подарке распространились по всему городу; о куклах узнал и стар и млад. И вот один бедный юноша, которого посадили в тюрьму за какой-то ничтожный поступок, попросил передать султану, Ло если ему позволят осмотреть куклы, то он, по милости аллаха и государя, узнает, какое между ними различие. «А если я окажусь прав, — говорил он, — пусть меня выпустят из тюрьмы.»
Султан велел доставить юношу во дворец. Принесли куклы и поставили их перед ним. Юноша осмотрел их и заметил, что у всех трех в ушах просверлены дырочки. Тогда он взял стебелек и сунул его в ухо одной кукле: кончик стебелька вылез у нее изо рта. Потом сунул стебелек в ухо другой кукле: кончик стебелька высунулся у нее из другого уха.
Наконец, он сунул стебелек в ухо третьей кукле: и весь стебелек остался у нее в животе.
Тогда юноша доложил:
— Ваше величество! Эти куклы сходны с людьми. Первая кукла похожа на того, кому стоит что-то услышать, как он сейчас же расскажет всем и каждому о том, что слышал. На такого человека положиться нельзя. Потому-то цена этой кукле невелика. Вторая кукла схожа с тем, у кого чужие слова в одно ухо влетают, из другого вылетают. Это человек беззаботный, он чужим речам не внимает и советов не слушает. А третья кукла походит на человека, который, что ни услышит, то словно проглотит. Этот человек достойный доверия, положительный, степенный. А потому цена этой кукле самая высокая.
Выслушал его султан и обрадовался. И весь его двор хвалил юношу. И вот султан приказал написать на каждой кукле, какая из них дешевле, какая дороже, какая еще дороже, и вернул их тому бадшаху, от которого получил их в подарок. А юношу выпустил из тюрьмы и приблизил к себе.


О ТРЕХ ЗНАТНЫХ ЖЕНЩИНАХ И НИЩЕЙ СТАРУХЕ
На берегу реки Джамны сидели три знатных жен- щины, плескались водой и хвалились одна перед другой своими руками.
— У меня руки красивые! — сказала одна.
— И у меня красивые! — сказала вторая.
— А у меня красивей, чем у вас обеих! — сказала третья.
Но вот подошла к ним, опираясь на палку, голодная хромая старуха и попросила у них чего-нибудь поесть. Ничего не дали ей знатные женщины, спросили только:
— Скажи-ка, старая, у которой из нас руки красивее?
— Вот поем немножко, тогда скажу, — прошамкала старуха и побрела прочь.
А подальше на берегу сидела бедная крестьянка. Она до того загорела на работе в поле, что кожа у нее стала черной-пречерной. Старуха и у нее попросила милостыни:
— Изголодалась я! Коли найдется у тебя какой кусочек, покорми меня!
Крестьянка развязала свой узелок и сказала:
— Бери, матушка! Я захватила с собой немножко еды. Возьми себе половину!
Старуха поела, попила воды и от всей души поблагодарила крестьянку. Потом взяла ее за руку, привела к трем знатным женщинам и сказала:
— Вот теперь я скажу, чьи руки самые красивые. Черные- пречерные руки вот этой бедной женщины, что накормили меня, голодную и хромую старуху, в тысячу раз прелестней ваших белых-белых холеных рук!
Так сказала старуха и поплелась своей дорогой, а три знатные женщины сгорели со стыда.
да


О КУПЦЕ И ЕГО ПРИЯТЕЛЕ
Идин купец повесил замок на сундук, полный серебра, и отдал тот сундук на хранение одному своему приятелю, а сам уехал. Через некоторое время купец возвратился и попросил приятеля: — Брат! Отдай мне мой сундук!
Тот принес сундук, поставил его и сказал.
— Смотри, брат! Замок висит на месте. Каким ты отдал мне сундук, таким я тебе его и вернул.
Купец осмотрел замок и отнес сундук к себе домой. Отпер его и... что же увидел? Вместо серебра в сундуке оказалось железо.
Тут купец понял, что приятель его обманул. И стал он думать да раздумывать: как получить обратно свое серебро? Озабоченный этим, он каждый день ходил к обманщику.
И вот раз увидел, как трехлетний сынишка вероломного друга вприпрыжку выбежал из дома. Купец посадил мальчика к себе на колени и приласкал его. Тут как раз подошел сосед, окликнул хозяина дома и увел с собой. А купец воспользовался этим — взял мальчика на руки и отнес к себе домой. Дома у него жила обезьяна. Купец снял с мальчика запястья и ожерелья, надел их на обезьяну, а мальчика спрятал в доме.
А приятель его возвратился домой и, не найдя своего сына, подумал:
«Мальчик сидел на коленях у купца, а купцу я серебра не вернул. Значит, никто как он унес моего сына.»
И вот он пришел к купцу и спросил:
— Где мой сын?
— Брат! — ответил тот, — случилось чудо! Играл-играл твой сынок и вдруг обратился в обезьяну. Погляди-ка! Вон он сидит привязанный. Узнаешь ожерелья, запястья?
— Ты что? Шутки шутишь, почтенный! — вскричал вероломный друг. — Где это слыхано? Может ли статься, чтобы мальчик превратился в обезьяну!
— Брат! — возразил купец. — Там, где серебро может превратиться в железо, мальчик может превратиться в обезьяну!
Стыдно стало вероломному другу. Он принес из дому серебро и отдал его купцу, а тот вернул ему сына.
152


О КНЯЖИЧЕ И СЫНЕ ПЛОТНИКА
Однажды сын владетельного князя катался на лодке у берега моря. Вместе с ним в лодке сидел сын плотника, — он часто сопровождал княжича.
И вот сын плотника спросил его:
— Ваше высочество, вы учились разным наукам; а знаете вы какие-нибудь ремесла?
— Зачем нам, владыкам, знать ремесла? — ответил тот. — В нашем княжестве тьма-тьмущая всяких мастеров и умельцев, и все они работают на нас.
Сын плотника на это — ни слова.
И вдруг поднялась буря и отогнала лодку далеко от берега. Ударилась лодка о подводный камень и разбилась вдребезги. Княжич и сын плотника уцепились за лодку. Долго носились они по волнам и выбрались, наконец, на какой-то остров. Сын плотника хорошо знал свое ремесло, так он и на чужбине не пропал — принялся за работу. Смастерит какую-нибудь поделку, продаст ее, вот и выручит деньги на жизнь. А княжич никакого ремесла не знал, и стал он терпеть великую нужду и голод. В ту пору сын плотника сказал княжичу:
— Вот что с нами приключилось, подумать только! Ну что ж, я своими руками себе на хлеб зарабатываю, так могу и вам уделить на бедность. Берите сколько нужно, в этом нет ничего зазорного.
Стыдно стало княжичу, и не нашелся он, что ответить сыну плотника.


О ЦАРЕ СУЛАЙМАНЕ И МУДРОМ ЖУРАВЛЕ
Говорят, что в царствование царя Сулаймана (а он правил не только людьми, но и всеми живыми существами) некий мудрый ученый принес из загробного мира чашу, полную живой воды, отдал ее Сулайману и сказал:
— Открылось мне, что если ты не выпьешь этой чаши, то вскоре простишься с нашим миром; а если выпьешь, станешь бессмертным! Хочешь — пей, а тогда живи до всеобщего воскрешения; а не хочешь — не пей, и отправляйся в страну небытия.
«Надо будет посоветоваться с мудрецами!» — подумал царь Сулайман.
И вот, повинуясь его воле, явились к нему все мудрецы и провидцы, и люди и животные, какие только были на земле. Царь рассказал им про чашу с живой водой. Тогда мудрецы стали хвалить жизнь и ее блага.
— Жизнь — это сокровище, — говорили мудрецы, — тратя его разумно, можно делать добро и тем снискать милость аллаха.
Словом, все сошлись*на том, что царю Сулайману следует выпить чашу живой воды. Но Сулайман спросил:
— А найдется ли среди мудрецов моей страны хоть один, который не явился бы на этот совет?
Все сказали в один голос, что на общем совете нет такого-то журавля. Царь послал за журавлем коня. Но журавль забился в уголок, не захотел встречаться с мудрецами, не послушался коня и не явился к царю. Тогда за журавлем послали собаку. Журавль послушался и явился ко дворцу, а Сулайман сказал ему:
— Я позвал тебя, чтобы с тобой посоветоваться. — Потом рассказал журавлю о живой воде и спросил: — Следует ли ее пить?
И вот журавль спросил Сулаймана:
— Ты будешь пить живую воду один или напоишь ею и всех своих друзей и помощников?
— Воду принесли мне одному, — ответил царь, — а другим ее пить не дозволено. Как же мне поить ею других?
— О прибежище мира! — сказал тогда журавль. — На что тебе жизнь, если ты останешься без друзей и сторонников? Аллах послал тебя править миром; а что ты сделаешь один, без помощников?
Похвалил царь честного провидца и не стал пить живую воду.
154


О ПЕТУХЕ И ЛИСЕ
Высоко на дереве эдаким щеголем сидел петух и кукарекал. На голос его прибежала лиса. Увидела жирного молодого петуха, и слюнки у нее потекли.
«Что же такое мне придумать? Как заставить петуха спуститься с дерева? Заставлю — схвачу его и съем!» — подумала она.
Лисица, известное дело, продувная зверюга. Недолго она думала, но хитрость придумала. Вот подбежала к дереву и говорит:
— Братец петух! Я не могу влезть к тебе на дерево. Ты бы слез, мы бы с тобой потешились часик, поиграли бы, побегали!
— Сестрица, — ответил петух, — твое племя спокон века враждует с моим. Не будь этого, я бы, пожалуй, слез!
— Вот что! — воскликнула лиса. — Ты, должно быть, не слышал, о чем недавно объявляли с барабанным боем?
— А о чем объявляли — спросил петух.
— Так и есть, значит ты еще не знаешь этой новости, — сказала лиса. — Вот какое дело. Животные каждый день жаловались своим вождям, что хищные звери ловят и пожирают их. Надо, мол, это прекратить! Поэтому вожди всех звериных племен собрались вместе и совещались целых десять дней. И вот порешили они запретить зверям убивать и есть друг друга; мало того, — запретили им причинять друг другу малейший вред. А вчера целый день били в барабан, чтобы известить всех зверей об этом решении. Как же ты ничего не слышал? Спал, что ли?
— Хорошая новость! — сказал петух. — Теперь все звери будут ходить без опаски!
— Вот потому-то я и сказала тебе: слезай с дерева! — проговорила лиса.
Петух задумался — как быть? Верить ему словам плутовки или не верить?
Между тем вдалеке показались две охотничьи собаки и побежали в сторону дерева. Петух закричал.
— Что с тобой, братец петух? — спросила лиса.
— Сюда две охотничьи собаки бегут! — ответил петух.
Как услышала лиса его слова, поджала хвост и со всех ног кинулась наутек.
155


— Стой! Куда ты? — крикнул петух. — Сама сказала, что теперь нечего бояться.
Но лиса возразила:
— А может, эти собаки, как и ты, еще не слыхали новости. Поймают меня и разорвут!
Тут петух все понял и подумал:
«Вот так обманщица! Сама все выдумала! Меня съесть хотела... Врагу верить нельзя!»
О ПУТЕШЕСТВЕННИКЕ И ДАРМОЕДЕ
Некий человек отправился путешествовать, а за ним увязался один дармоед. Вечером они остановились на ночлег в караван-сарае, и путешественник сказал дармоеду:
— Вот тебе деньги, брат; сходи на базар, купи немного муки и гороху. Состряпаем ужин, подкрепимся с дороги.
— Я не умею делать покупки, — ответил дармоед. — Лавочник меня надует — лишку возьмет!
Делать нечего. Путешественник сам пошел на базар, купил муки и гороху, а когда вернулся, попросил дармоеда:
— Встань, брат, да приготовь ужин!
Но дармоед опять отговорился:
— Ничего я не умею — ни лепешки печь, ни горох варить, — правда истинная! Только испорчу горох и муку.
Что тут делать! Путешественник сам принялся за стряпню: и горох варил и лепешки испек. Приготовил ужин и попросил дармоеда:
156


— Послушай-ка, брат! Я пойду руки вымою и лицо ополосну, а ты тем временем расстели дастархан да принеси ужин.
— Уверяю тебя, — ответил дармоед, — что мне с такой работой не справиться!
Бедняга-путешественник сам расстелил дастархан, принес ужин и сказал дармоеду:
— Пожалуйте кушать!
Тот мигом вскочил на ноги и говорит:
— Один бог знает, как мне стыдно! Доколе буду я отвечать отказом на твои просьбы? Надо же выполнить хоть одну!
И, воздав хвалу аллаху, дармоед принялся уплетать ужин.
А путешественник, наконец, понял свою ошибку и, схватившись за уши*, поклялся в душе:
«Кого-кого, но такого спутника впредь ни за что не возьму с собой в дорогу!»
♦ ♦ ♦
В пути ли, дома ли, плох тот товарищ, который всю работу на другого валит.
* Залог самоосуждения.


ОБ ОРАНГУТАНГЕ И ПУТНИКЕ
Как-то раз в холодную пору орангутанг бродил по лесу и увидел путника. Путник тот промерз до костей, — такая была стужа. А тут еще и снег пошел. Орангутанг сжалился над путником и сказал ему:
— Слушай, друг! Я живу недалеко отсюда в пещере. Если хочешь, пойдем ко мне, погреешься!
И вот оба они вошли в пещеру и сели рядом. В пещере пылал костер и было очень тепло, но путник все еще дрожал от холода, а пальцы у него совсем окоченели, и он стал на них дышать, чтобы их отогреть.
— Скажи мне, друг! Зачем ты это делаешь? — спросил путника орангутанг.
— Дышу на руки, чтобы их отогреть, — ответил тот, — они у меня совсем закоченели!
Далеко орангутангу до человека! Где ему понять, что делают люди? Поглядел он, подивился и подумал, что наверное, путник этот — умелый, искусный человек. Очень довольный, орангутанг принес горячего вина с пряностями и плодами; потом вскипятил сок сахарного тростника, вылил его в чашку, поставил перед путником и сказал:
— Выпей-ка сладкого сока!
Тростниковый сок был очень горячий, и путник принялся на него дуть. Увидел это орангутанг и спросил:
— Зачем ты на него дуешь?
— Затем, чтобы сок немного остыл, — ответил тот.
Услышал это орангутанг, рассердился и закричал.
— Как же это так, негодный человек? Ртом ты греешь холодное и ртом же охлаждаешь горячее? Врешь ты все, не верю я тебе! Не хочу с тобой водиться, не хочу больше тебе помогать!
И глупый орангутанг схватил путника за шиворот и вытолкал из пещеры.


О ТЕХ, КТО НЕ СЛУШАЕТ ДОБРЫХ СОВЕТОВ
Мила в лесу обезьяна. Однажды, в холодный день, она так замерзла, что вся дрожала. И вот надумала она погреться у костра, но нигде не могла раздобыть огня. На ту пору пролетал мимо светлячок. Обезьяна мигом схватила его, собрала кучку травы и соломы, засунула в нее светлячка и из всех сил принялась дуть на него. На ближнем дереве сидела птичка. Глядела-глядела она на обезьяну и говорит:
— Что ты делаешь? Это ведь не огонь. Зря стараешься!
Но обезьяна и слушать не стала — знай себе дует на светлячка. Птичка решила подлететь к обезьяне поближе, чтобы ее образумить, и уже снялась с ветки, но тут мимо дерева прошел путник. Он сразу обо всем догадался и сказал птичке:
— Ах ты, безмозглая! К кому летишь? Да она тебе вмиг ноги вырвет!
Но того, кто не слушает добрых советов, убеждать бесполезно. Вот и птичка не послушала путника — полетела вразумлять обезьяну. Но не успела она опуститься на землю, как обезьяна схватила ее и вырвала у ней ноги. Тут из кучки травы, в которой лежал светлячок, выползла змея и укусила обезьяну, и та испустила дух.
Путник поглядел на обезьяну и птичку и промолвил:
— Так всегда бывает с теми, кто не слушает добрых советов!


О БАДШАХЕ И ЕГО ШУТЕ
Варышник откуда-то издалека пригнал несколько табунов в один город. Тамошний бадшах купил у него всех лошадей. Потом дал ему сто тысяч рупий впридачу и сказал:
— На эти деньги купи еще коней и приведи их мне.
Барышник забрал деньги и отправился к себе на родину.
Несколько дней спустя бадшах позвал своего шута — а шут этот часто смешил и развлекал своего господина — и приказал ему:
— Напиши-ка имена всех известных тебе дураков и покажи мне!
— Владыка! — доложил шут. — Ваш раб уже составил список дураков.
— Назови их имена, — приказал бадшах.
— Первым в списке стоит ваше благословенное имя, — ответил шут.
— Почему так? — удивился бадшах.
— Потому, государь, — воскликнул шут, — что вы изволили отдать тому иноземному купцу сто тысяч рупий без всякого залога и, если он коней не пригонит, вы не сможете его наказать.
— Ну, а если пригонит, что ты тогда будешь делать? — спросил бадшах.
— Тогда, — сказал шут, — я на место вашего почтенного имени поставлю его имя!


О ТОМ, КАК МЫШИ ХОТЕЛИ ОТ КОШКИ СПАСТИСЬ
Как-то раз мыши собрались вместе и стали раздумывать:
— Что бы такое придумать? Как нам от кошки спастись? Ведь кошка — наш заклятый враг!
И вот принялись они ломать над этим голову, каждая в меру своих способностей и разумения. Долго сидели мыши в подвале молча, погрузившись в глубокое раздумье. Наконец, один мышонок выступил вперед и запищал:
— Я знаю, как спастись от хитрой кошки. Давайте привяжем ей колокольчик на шею! Колокольчик зазвенит — мы все мигом попрячемся по своим норам!
Выслушали его мыши и запищали хором:
— Молодец! Вот хорошо придумал-то!
И так понравилась мышам эта выдумка, что они решили пожаловать тому мышонку почетную грамоту. А немного погодя окончательно уверовали в его мудрость и вознамерились сделать его своим главой.
Но тут поднялась одна старая опытная мышь, что повидала свет и на своем веку вдоволь хлебнула и зноя и холода. Вышла она вперед, встала на задние лапки и запищала:
— Да, друзья! Что и говорить — выдумка! Такого умного мышонка во всем свете не сыщешь! Но я хотела бы, чтобы он объяснил поподробнее, как может мышь кошке на шею колокольчик надеть? Да еще пусть укажет нам мышь, что на это отважиться. А пока он этого не сделает, грамоты ему давать не следует!
Выслушали ее мыши, обернулись, с презрением посмотрели на мышонка и разбежались.
Так ничего и не придумали.


О ВРАЛЕ
Был у матери сын — враль, каких мало. Мать каждый день твердила ему:
— Сынок! Перестань врать! Говорить неправду — великий грех!
И вот он как-то раз сказал матери:
— Ама джан*! Испеки-ка мне чего-нибудь вкусного! Я накормлю ложь до отвала, потом отнесу ее в лес и брошу там. Вернусь домой, никогда больше врать не буду!
Мать была женщина простая, доверчивая; наварила-напекла всякой всячины, как ей наказывал сын. А тот забрал все, что состряпала мать, пошел в лес и ну уплетать еду за обе щеки. Потом прогулял в лесу целый день, пришел домой, когда уж солнце садилось, и говорит матери:
— Ама джан! Послушай, что со мной было! Я отнес ложь в лес, накормил ее до отвала и говорю: «Ну, ложь, теперь я тебя бросил!» Три раза так сказал и уже собрался было уходить, как вдруг ложь обратилась в слона и кинулась на меня. Я наутек! Бегу со всех ног, а слон за мной; мечусь туда-сюда, гляжу, где бы спрятаться. Вдруг вижу — большое дерево. Мигом вскарабкался на него. Но вот беда! Слон тоже полез за мной на дерево. Я от слона с листка на листок, он за мной с ветки на ветку. Я от него с ветки на ветку, а он за мной с листка на листок. Страшно мне стало! Что делать? Глянул вниз, вижу — кувшин стоит. Я в него прыг! А в кувшине трещинка была, я через нее и вылез. Слон тоже в кувшин спрыгнул и — за мной. Сам-то пролез, а хвост у него в трещинке застрял. Вот он и остался в лесу; а я спасся и прибежал к тебе!
Слушала-слушала мать, что ей сынок плел, и говорит:
— Ох, сынок! Да ты теперь врешь хуже прежнего!
* Ама д жан — милая матушка.


О МОНАХЕ И ЧЕТЫРЕХ ЖУЛИКАХ
Один монах купил на базаре откормленную, жирную козу, взвалил ее на спину и отправился домой, в монастырь. По дороге встретились ему четыре жулика. Коза очень понравилась жуликам. Они пошли вслед за монахом и стали раздумывать, как бы оттягать у него козу. Думали-думали, наконец, додумались — решили пуститься на хитрость. Один жулик зашел вперед и спросил монаха:
— Эй, монах! Что это ты вздумал собаку на спине таскать? Может у нее ноги больные?
Монах рассердился, но ответил:
— Дурак! Вовсе это не собака, а коза!
Подошел второй жулик и говорит:
— Почтенный! Собачья слюна — нечистое вещество! Если она попадет вам на ш'ею, вы осквернитесь и не сможете творить молитву!
Монах поправил его:
— Брат мой! Это не собака, а коза!
— Как бы не так! — возразил жулик.
И тут у монаха зародилось сомнение. «А что, если это и впрямь собака?» — подумал он. Думал-думал, наконец, снял козу со спины, надел ей на шею веревку и повел за собой.
Подошел третий жулик и говорит:
— Эй, почтенный! Ты, видать, на охоту собрался, если собаку с собой захватил.
Монах и его поправил:
— Это не собака, а коза!
А четвертый жулик зашел сзади и спрашивает:
— Сколько ты отдал за собаку?
И вот все четверо окружили глупого монаха и дружно заспорили. Один говорил, что собака эта сторожевая, другой — что пастушья, третий жулик принялся насмехаться над монахом:
— Ты вроде духовное лицо, — говорит, — как же ты не боишься осквернить руки и одежду об эту собаку?
Четвертый жулик сказал, что монах, наверное, хочет научить собаку богу молиться.
От всех этих разговоров у монаха помутилось в голове.
«Должно быть, это не коза, а злой дух, — сказал он себе, — 164


мне он кажется козой, а людям — собакой! А кто мне ее продал, тот, ясное дело, колдун!»
Недолго думая монах отправился разыскивать продавца, а козу бросил. Жулики схватили ее, зарезали и поделили между собой.
О ТОМ, КАК «ДЕНЬГА ДЕНЬГУ ТЯНЕТ»
И слышал один придурковатый нищий, как кто-то сказал, что «деньга деньгу тянет», и слова эти крепко засели у него в голове.
Вот раздобыл он где-то рупию и отправился с нею на базар. Подошел к лавке менялы, улучил время, когда тот отвернулся, да и бросил свою рупию в кучу денег, что лежала перед ним на помосте.
Наступил вечер; меняла закрыл лавку, ссыпал в кошель свои деньги, а с ними прихватил и рупию нищего. Потом стал завязывать кошель. Испугался бедняга нищий, подошел к меняле и стал его просить:
— Сделай милость, отдай мне мою рупию! Она к тебе в кошель попала.
— Как так, брат? — спросил меняла.
Нищий объяснил:
— Слыхал я от одного человека, что «деньга деньгу тянет», и разобрала меня жадность. Великими трудами заработал я рупию, подошел к твоему ларьку и бросил ее в кучу денег, что лежала перед тобой, — хотел, чтобы моя рупия притянула все твои деньги!
165


Выслушал меняла нищего, посмеялся и промолвил:
— Нет, приятель, из малого много не получишь! Как думаешь, кто кого победит — единица тысячу или тысяча единицу? А тот, от кого ты слышал ту пословицу, сказал правду. У меня денег много, у тебя мало — вот мои деньги и притянули твою рупию!
О ТОМ, КАК МАЛЬЧИШКА ВОРА ПЕРЕХИТРИЛ
Вдин хитрец-мальчишка сидел на краю колодца. Мимо проходил вор. Увидел мальчишка издалека, что идет человек, и принялся плакать. Вор подошел к нему и спрашивает:
— Ты чего плачешь?
— Как же мне не плакать! — отвечает мальчишка, а сам слезами заливается. — Пришел я по воду, да и уронил в колодец серебряный кувшин. Ой, что мне теперь делать! Выпорют меня отец с матерью!
Вор, как услышал про серебряный кувшин, мигом разделся, положил одежду и кошелек с деньгами на землю и полез в колодец. Искал-искал серебряный кувшин, да так и не нашел.
Вылез из колодца, видит — ни одежды, ни кошелька. А мальчишки и след простыл.


О СВАРЛИВОЙ ЖЕНЕ
Была у одного человека крикливая и сварливая жена. Никогда не слушалась мужа. А он был человек честный, смирный, — не решался ни вздуть ее, ни прогнать, и потому всегда ходил хмурый и молчаливый.
Однажды пришел к нему в гости приятель. Муж вышел из дома, сел с гостем возле двери и послал сказать жене: «Ко мне гость пришел! Так подай ему угощенье, да поскорее!»
А жена рассердилась, подошла к двери да как швырнет в мужа туфлей, а сама кричит:
— Сидишь там наружи с приятелем да еще приказываешь мне!
Хозяин сгорел со стыда и принялся искать оружие, чтобы лишить себя жизни. Догадался гость, что хозяин хочет руки на себя наложить с горя, и спросил:
— А что, дорогой друг, жена твоя только дерется и все, или еще пени с тебя берет?
— Нет, пени не берет! — ответил хозяин.
— Ну, — воскликнул гость, — значит, жена у тебя хорошая и добродетельная женщина, коли она только туфлями кидается. Вот моя жена, та, как задаст мне трепку, так с меня же пеню требует! Тебе в тысячу раз легче жить, чем мне.
Выслушал хозяин гостя, и полегчало у него на сердце. Приятели посидели, поговорили, потом распрощались, и гость ушел домой.


ШАКАЛ-ПРОЙДОХА
Раз в прежние времена, говорят, шакал и курица надумали завести дружбу до конца жизни и договорились считаться отныне родней. Назначили день, чтобы это дело отметить. Каждый наварил пива, и, как пиво перебродило, стали звать друг друга в гости. Сперва у шакала выпили пиво, а потом пошли к курице.
Курица скоро напилась допьяна и принялась клевать носом. Как ни пищали ее цыплята, ей не до них было. Тут шакалу и вздумалось: «Съем-ка я эту курицу». Схватил он ее, пьяную и беспамятную, зубами за шею, отволок в сторону да и съел там. А цыплята остались сиротами.
На другой день цыплята распищались вовсю, а у шакала от их голосов слюнки текут. Курица ему так по вкусу пришлась, что он только и думал, как бы их всех сожрать. Вот он пришел к ним и спрашивает:
— Послушайте, племяннички, чего вы так распищались?
— У нас матушка умерла и оставила нас одних, дяденька, — отвечают цыплята.
— А где вы спите? — спрашивает шакал.
— В нише в стене, — отвечают.
Узнал шакал, что ему было надо, и ушел. А цыплята говорят между собой: «Этот самый шакал съел нашу матушку. Теперь он нас расспрашивает, чтобы нас тоже съесть». И порешили они: «Не будем мы нынче ночью спать в нише». Договорились так и засунули в нишу ножи и бритвы. Как стемнело, шакал пришел и полез шарить в нише лапой. Изрезался о ножи и бритвы так, что кровь не унять. Заохал от боли. Так ни с чем и ушел.
На другой день пришел снова и опять спрашивает:
— Слушайте, племяннички, чего вы пищите?
— Наша матушка умерла и оставила нас одних, дядюшка, — отвечают цыплята.
— А вы где спите? — он спрашивает.
— Мы спим в очаге, — говорят.
Поговорили они так, и шакал ушел. Только завечерело, он вернулся, да цыплята еще не спали, и пришлось ему уйти снова. А цыплята, рассказывают, развели в очаге огонь и, как нагорело побольше углей, присыпали их сверху золой. Немного погодя ша168


кал пришел опять и уселся перед очагом. Засунул лапу в очаг — там пошарить — и обжегся. Выдернул поскорей лапу обратно, да второпях выгреб целую горсть горячих углей прямо себе на брюхо. Обгорел так, что завизжал в голос.
Цыплята это услышали и стали смеяться. Они в этот раз забрались в тыквенную бутыль, там и ночь провели. А шакал загородил им выход и говорит:
— Это вы виноваты, что я так обжегся — весь обгорел. Я вас съем, всех до единого.
Цыплята ему говорят:
— Послушай, дяденька, ты нас съешь, это мы знаем. Только сделай милость, не ешь нас здесь, в нашем доме. Ты ведь не стал есть нашу матушку прямо в доме. Вот мы и просим тебя: не ешь нас здесь тоже. За огородом у нас лежит большой ровный камень. Снеси нас туда и съешь нас всех там.
— Так, племяннички, так, — отвечает шакал. — Неплохо придумали. Там, на большом камне, сяду я поудобнее и всех вас съем.
С такими словами он и вправду взял тыкву и потащил ее вместе со всеми цыплятами. Только забрался на камень, тыква у него невесть как выскользнула из лап и с громким треском разлетелась в куски. Раз такой случай, цыплята ждать себя не заставили и бросились наутек — кто бегом, кто вприпрыжку, а кто и на крылышках — в разные стороны. Шакал прямо-таки остолбенел от изумления — он только голову успевал поворачивать. А один цыпленок был в самом низу, все другие на него гадили и до того его пометом измазали, что ему и не вспорхнуть. Шакал говорит:
— Вот хорошо-то. Все-таки Чандо позаботился, чтобы я не остался без пищи. Те цыплята были, видно, неправедные — вот он и дал им разбежаться. Теперь я себя ублаготворю.
А цыпленок ему:
— Ты меня съешь, это верно. Только годится ль тебе есть меня такого испачканного? Лучше сперва отмой меня дочиста, тогда уж и ешь.
— Верно, — говорит шакал. — Я тебя съем, когда вымою.
Вот он и вправду вымыл цыпленка. А цыпленок опять:
— Послушай, дяденька, ты ведь все равно меня съешь, так дай мне малость подсохнуть. Дай мне сперва подсушиться немного.
— Ну нет, — говорит шакал. — Если ты обсохнешь, ты убежишь.
— Да нет, дяденька, — отвечает цыпленок. — Раз ты мне так мало веришь, подсуши меня у себя на губе. А я, как обсохну, сам тебе скажу, чтобы ты рот открывал.
169


Сказать по правде, шакал послушался цыпленка и посадил его к себе на губу. Обсох цыпленок как следует и говорит:
— Открой, дяденька, рот пошире — я высох.
Только шакал пасть разинул, цыпленок нагадил ему прямо на язык и вспорхнул. И полетел он, ух как он полетел! Лишь далеко-далеко, там, где термитник стоял, он опустился на землю. Шакал — за ним. Язык на бегу то и дело вываливает — пасть от помета почистить. Добежал до термитника, начал обыскивать все вокруг. Видит: дыра в термитнике — такая, что рука в нее свободно пролезет. Вот он и говорит сам себе: «Не иначе, как он залез в эту дыру». Стал он изо всех сил засовывать лапу поглубже в дыру, да никак ему до дна не достать. Он и когтями скреб глину и зубами пробовал грызть — ничего у него не выходит. И бросить это дело никак не хочет. Цыпленок-то тем временем убежал невесть куда. В конце концов шакал говорит:
— Ну ладно, цыпленок. Ты облегчился мне в рот и убежал. Я от тебя теперь не отстану, пока не съем. — Ну а раз достать цыпленка ему не удалось, он добавил: — Ты, цыпленок, такой- сякой, долго ты думаешь там сидеть? Ладно, я за тобой присмотрю. Я буду сидеть и сторожить эту дыру. Скоро ты мне попадешься. Жизнью поплатишься за свои проделки, негодник.
Правду сказать, он как решил, так и сделал. Сел напротив дыры и стал ее сторожить. И пока он так сидел, кто его знает как долго, термиты проели насквозь шкуру у него на заду. Наконец ему надоело сидеть, да и голод дал себя знать. Он встал и сказал: «Мясо ушло у меня изо рта. Я сидел здесь впустую. Этот цыпленок меня снова надул. Съесть бы мне его тогда сразу, все было бы хорошо. Чего ради я дал такому куску ускользнуть изо рта?»
Приуныл шакал и поплелся к нижнему полю — поискать там рыбы или крабов. А там ловила рыбу старуха. Шакал увидел ее и говорит:
— Эй, бабушка, дай мне тоже половить рыбки.
— У меня и так сил больше нет отливать воду, — отвечает старуха. — Не дам я тебе ловить рыбу. Лучше вычерпал бы остальное.
— Ах так, старуха зловредная! — говорит шакал. — Раз ты не даешь мне поймать хоть рыбешку, я тебя укушу.
— Что ты, не надо, — испугалась старуха. — Я дам тебе половить, только не кусай. Иди, сделай милость! Давай ловить вместе, а улов поделим.
Спустился шакал на поле, и они принялись ловить рыбу. Старуха ему говорит:
— Ну-ка, иди и ты, замути воду. Надо их погонять хорошенько.
170


Тут и шакал стал мутить воду: он барахтался, и окунался, и прыгал. Поймал небольшую рыбешку и проглотил ее целиком. Старуха вышла на сухое местечко, а шакал все барахтается и окунается, прыгает и воду мутит. Тут, говорят, рыбешка, что он проглотил, выскочила у него сзади. Он ее цап и опять проглотил.
— Смотри, бабка, — кричит. — Что это ты ничего не поймала? А я одну съем, другую хватаю.
— Да то все одна, сам, что ли, не видишь? — отвечает старуха. — Ты ее который раз снова хватаешь.
— Вот и нет, — спорит шакал. — Я разных ловлю.
— Да нет, — уверяет старуха, — это та самая. У тебя дыра на заду, она из нее и выскакивает. А не веришь — воткни ей в жабры соломинку, пусть она будет меченая. Проглотишь — сразу увидишь: она или не она.
Шакал так и сделал, как сказала старуха. Пометил рыбешку соломинкой и проглотил. Только начал барахтаться и нырять, чтобы воду опять замутить, рыбешка выскочила. Шакал глядит — она и верно с соломинкой. Начал он щупать зад лапой, а там дыра.
— Гляди, бабушка, — говорит. — Кто бы мне это зачинил?
— Пойди к сапожнику, — отвечает старуха. — Он тебе поставит заплату.
— Хорошо, — сказал шакал. — Я пойду.
Пришел он к сапожнику и говорит:
— Сапожник, зачини-ка мне зад. Я за это принесу тебе петуха.
И в самом деле сапожник поставил ему заплату, да еще нарезал ее бахромой с одного края, так что при всяком движении она колыхалась, а когда шакал шел, слышался шелест и легкий треск. Шакалу это очень понравилось. Он изловил петуха и отнес сапожнику.
Немного спустя понадобилось шакалу опорожниться. Старается, а ничего у него не выходит. Побежал он снова к сапожнику и говорит:
— Слушай, сапожник, я не могу справить нужду. Что же ты мне дырки для этого не оставил?
— Пойди к кузнецу, — отвечает сапожник. — Он мигом проткнет тебе подходящую дырку каленым железом.
Шакал, правду сказать, побежал к кузнецу и говорит:
— Послушай, кузнец, сделай милость, прожги мне железом дыру на заду. За это я принесу тебе петуха.
— Ладно, — сказал кузнец. — Сперва принеси петуха, а там я прожгу тебе какую хочешь дыру. А иначе я ничего делать не стану. Кто тебя знает, принесешь ты или нет; вы, шакалы, изве171


стные обманщики. Принеси сперва петуха, тогда я прожгу тебе дыру каленым железом. А нет — ничего и делать не стану.
Тут, сказать по правде, шакал убежал и мигом принес в своей пасти невесть откуда огромнейшего каплуна.
— На, смотри, что я принес, — сказал он кузнецу. — Ну теперь скорей делай мне дырку. Один шакал оказался обманщиком, так вы уж всех готовы такими считать. А что до меня, я не обманываю, вернее, много таких нас, кто людей не обманывает.
Кузнец и впрямь взял петуха, а потом раскалил докрасна железное веретено и воткнул его шакалу под хвост. Только он это сделал, из шакала так и брызнуло струей прямо в грудь кузнецу. А шакал пустился бежать и никогда туда не возвращался.
Как-то потом, кто его знает, сколько времени прошло с той поры, случилось шакалу пойти в деревню за курами. Бахрома у заплатки на ходу развевалась, похлопывала и шелестела. Шакалу это так нравилось, что ему вспомнилась старинная военная песня, и он запел на бегу:
Вон скачут жестокие всадники-турки,
Вон скачет раджа Коэнды.
Берегись, гляди в оба, беги!
Не то они растопчут тебя!
Услышали в деревне эту песню и все побежали прятаться, все до единого. Шакалу приволье: рыщет он по деревне, хватает кур и тут же их ест. Наелся досыта и пошел прочь, а там и народ стал возвращаться.
На другой день шакал опять побежал в ту же деревню за курами и на бегу снова, как и в тот раз, запел свою песню. И опять вся деревня поразбежалась. Только одна старуха не убежала. «Куда мне бежать? — думает. — Пусть они, разбойники, убивают меня. Пусть делают со мной что хотят». Подумала она так и не побежала, а взяла да и спряталась в свинарнике.
А шакал, ворвавшись в деревню, принялся гоняться за курами что было сил. Он гонял их по всей деревне. Выберет самых больших да за ними и гонится. За одним петухом он гонялся дольше всего и загнал его как раз туда, где сидела старуха. Петух мимо нее проскочил, а шакал увидел старуху и остановился.
— Эй, бабуся, — говорит. — Поймай мне этого петуха, а то я тебе зубы выбью.
— Лови сам, — отвечает старуха. — Это дело мне не под силу.
172


Раз старуха не захотела помочь, шакал сам наловил кур и наелся досыта. Потом пошел к старухе и говорит:
— Ну, бабуся, ты не стала ловить мне петуха, так теперь я к тебе пришел. Скажи, бабуся: «Шакал».
Повторяет старуха:
— Шакал.
Взял шакал скалку и выбил ей зубы. Потом опять говорит:
— Бабуся, скажи: «Шакал».
Хочет старуха сказать «шакал», а зубы-то выбиты, и выходит «сакал». Очень шакалу смешно, что она не может чисто сказать. Он снова требует:
— Скажи, бабуся: «Шакал».
А она снова:
— Сакал.
И побежал шакал прочь, кто его знает куда. Бежит, а сам смеется.
Вечером весь народ, что поразбежался, вернулся в деревню. Старуха и говорит:
— Жестокие всадники-турки! Как бы не так! Их и духу тут не было. Это шакал, негодник. Кур наших ловит, неужто не видите? Мне тоже велел кур ловить, да я не стала. Так он, поглядите, мне все зубы повыбил.
Тут все решили: «Завтра мы никуда не побежим. Спрячемся по домам, а как он сунется, забьем его насмерть». А один человек говорит:
— Нет, так не годится. Так мы его ни за что не изловим. Я вот что придумал. Давайте-ка слепим из воска женщину — совсем как эта старуха. Отнесем ее в тот конец улицы и посадим там, как положено, а руки ей вытянем в стороны. Шакал не удержится, чтобы ее не задеть, а мы уж будем готовы.
Тут все сказали:
— Правильно. Ты это ловко придумал. Так мы и сделаем.
Собрали весь воск, какой нашелся в деревне, и целую ночь провозились — лепили чучело. Как рассвело, отнесли его в конец улицы, а сами пошли за боевыми топорами, за луками и за стрелами, за рабочими топорами, за палками и всем прочим, что у кого было, — так они приготовились сами.
Ну а шакал уж вошел во вкус, сами знаете. Немного времени прошло, и все услышали: бежит по дороге и песню свою распевает. Пел он точно как раньше и шел безо всякого страха. Вся деревня попряталась по домам и ждала наготове. Шакал дошел до конца улицы и видит: сидит женщина и руки расставила. Он сразу начал браниться:
— Поберегись, бабка! Иди прочь с моей дороги! Ты что мне 173


путь загораживаешь? Вчера я тебе зубы повыбил, так неужто ты не боишься? Берегись, уйди с дороги, не то я тебе так поддам, что тут тебе и конец придет.
А раз она не сдвинулась с места, он и вправду дал ей пинка. И тут, сказать правду, его задняя лапа увязла в воске, да так, что и не выдернуть.
— Поберегись, бабка, отпусти! — кричит он. — Ах, матушки, эта старуха меня поймала! Ты, бабка, такая-сякая, если ты меня не отпустишь, я тебя стукну.
И вправду, как увидел шакал, что угрозы не помогают, взял да и стукнул ее. Передняя лапа тоже увязла.
— Матушки! — взвыл он. — Эта старуха меня за руку схватила.
Он стукнул ее другой лапой — и та увязла. Все его лапы увязли.
— Матушки, вот ведь старуха, такая-сякая! — кричит. — Она схватила меня за руки и ноги! Берегись, бабка, лучше пусти, а то я тебя укушу!
И вправду сказать, раз он не мог убежать, что ему еще оставалось? Взял да и укусил. Тут и зубы его крепко увязли в воске — он и речи лишился. Так он здесь и упал обессиленный.
А народ подождал, подождал, да и говорит: «Ну-ка, не пора ли пойти посмотреть, что там с ним. Мы ведь слышали, как он пришел, а теперь уж давно ничего больше не слышно». Вышли все из домов, стали осматриваться. Слышат — да как тут не услышишь, — пыхтит он и отдувается в конце улицы. «Вон он там, в той стороне», — говорят. Подошли все поближе, видят: лежит он на земле рядом с восковым чучелом. Подбежали к нему и зарубили его топорами, а для верности еще и палками измолотили.
Тут и конец сказке про шакала — они его вправду прикончили.


ЛАНГУР
Аавным-давно, говорят, жил один богатый человек. Было у него шесть сыновей и две дочери. Раз схватила его лихорадка. А жена его той порой была непорожная. Вылечить его не сумели, он помер, и его сыновья устроили похороны — все как положено по обычаю.
А потом у вдовы родился ребенок. Посмотрели — видят, это обезьяна — лангур, вот какой у нее родился ребенок. И обезья- на-то мальчик. Прослышали о том домашние, пришли посмотреть на ребенка, и соседи тоже пришли. Поглядели и стали смеяться над матерью. Сыновья и другая родня ей говорят:
— Убей его и выброси прочь. Не оставляй его. Люди над нами смеются.
— Нет, — говорит она, — я это дитя ни за что не убью. Кто его знает, по какому случаю Чандо послал мне такое дитя. Ему лучше знать. У меня с обезьянами ничего не было. Отца его вы сами знаете; я понесла, когда он был живой. Если Чандо, отец наш, послал мне такое дитя, что мне сказать? Нет, я его не брошу и не убью. Я его выкормлю и выращу. Пусть потом Чандо делает с ним, что захочет.
— Если ты его не выкинешь вон, — говорит ей родня, — мы тебя близко к себе не подпустим. Мы отделим тебя и дела с тобой не будем иметь.
— Как вам угодно, — ответила та. — Отделите вы меня или дадите жить вместе с вами, это как вам угодно, только дитя я не брошу. Так или иначе я его выкормлю и выращу, а когда он подрастет, пусть его живет, как ему доведется. Я его не с кем- нибудь прижила — его отец был живой в ту пору. Вы меня сами видели и знаете, что я была непорожная. Отделите вы меня, выбросите из дому, что я скажу? Делайте как хотите.
Сказать по правде, когда она так сказала, они построили ей хибарку где-то за домом. И еды ей давали. Не выбросили все же на улицу, хоть и сильно серчали. А она работала без устали и дитя кормила и растила. Время прошло, и мальчик вырос: большой стал и говорить научился, совсем как человек. Как подрос, к делу стал приучаться.
Раз, говорят, — к той поре кто его знает сколько времени уж прошло, — старшие братья пошли в лес дрова рубить. Так они 175


говорили, а на деле они там новые поля расчищали — под рис и под просо. Лангур, говорят, тоже сказал:
— Слушай, матушка, я тоже хочу пойти с братьями в лес. Я расчищу там полоску для нас.
— Иди, конечно, — согласилась она и сама ему топор разыскала.
Вот приходит он с братьями в лес.
— Слушайте, братцы, — спрашивает. — Где мне лучше рубить?
Братья его в насмешку послали туда, где лес погуще и деревья потолще.
— Вон, — говорят, — иди туда, расчисти там полоску.
Он и вправду пошел, куда они ему указали, огляделся вокруг, загнал топор в дерево и вернулся назад, к остальным.
Кончили братья рубить, говорят ему:
— Ну пойдем, нам домой пора.
Он пошел, взял свой топор и отправился домой вместе с другими. Каждый день он ходил с ними и все так и делал: загонит топор в дерево и идет туда, где остальные лес рубят, а потом вместе с ними домой возвращается.
Вот раз они ему и говорят:
— Каждый день ты приходишь сюда и торчишь тут рядом с нами. Когда же ты лес-то рубишь? Что ни день, мы тут тебя видим.
— Нет, братья, — отвечает он. — Як вам прихожу, как свой урок кончу.
— Гляньте-ка, — не верят они. — Где это видано справляться так быстро? Ты сказки нам не рассказывай.
— Нет, братья, это не сказки. Не верите, пойдите сами — я вам покажу. Своими глазами увидите.
— Ладно, парни, давайте сходим, — решили они. — Посмотрим, что там у него. Очень уж он чудно говорит.
Кончили рубить и говорят:
— Ну пойдем. Поглядим, что у него. Той дорогой и домой воротимся.
Пошли они, поглядели на его работу: и вправду расчищено у него огромное поле.
— Глядите-ка, — говорят. — Когда ж это он, любо знать, столько расчистил? Целыми днями с нами торчал. Нам так, пропади оно пропадом, не сработать. Мы ведь сами работали не спустя рукава, а столько не сумели расчистить.
За таким разговором они и до дома дошли.
Когда срубленные деревья высохли, они стащили их в кучи и подожгли. Все сгорело, и получилось чистое поле. Лангур и говорит:
176


— Послушай, матушка.. Братья на вырубке лес пожгли, поле очистили и пахать начинают. А как мне пахать, матушка? Достань мне волов.
— Где же мне взять их, сынок? — спрашивает мать. — Никто их мне не доверит. Где мы их возьмем? Да у нас и семян-то нет. Что мы станем сеять?
— Братья, — отвечает Лангур, — сеют рис. А мы с тобой что можем вырастить, матушка?
— Что мы можем, сынок? — говорит опять мать. — У них есть все, что надо, вот они и сеют. А у нас семян нет, так что же мы, сынок, вырастим?
— Скажи-ка, матушка, неужто семян вовсе нет?
— Нету, сынок.
— Послушай, матушка, — снова он спрашивает. — Неужто никакого семени не найдется?
— Вот только та тыква, — говорит мать. — А больше нет ничего.
— Хорошо, — сказал Лангур. — Раз ничего больше нет, дай мне тыкву. У меня тоже будет что посеять, не только у братьев.
И вправду она принесла ему тыквенных семечек. Он завязал их в узелок, пошел на свой участок и там посадил. Братья его спрашивают:
— Слушай, а пахать-то ты когда будешь? Ты землю-то и не тронул.
— Я, братья, так прямо посеял, без вспашки, — говорит он.
— Что ты посеял, балда? — спрашивают.
А он вместо ответа сам спрашивает:
— Слушайте, братья, вы что посеяли?
— Мы-то, — говорят, — мы посеяли рис.
— Ия, — говорит, — рис посеял. Верней, не посеял, а посадил.
— Послушай-ка, ты, — они спрашивают, — как посадил? Разве не тогда рис сажают, как рассаду вырастят, а не раньше? Как же ты посадил?
Так они говорили и смеялись над ним. А Лангур ничего. Все принимает спокойно, ни слова не говорит. Пусть их смеются.
И вправду, как нужное время прошло, — сколько-то дней там, — посевы у них взошли, и они что ни день ходили на них взглянуть. И Лангур тоже ходил посмотреть на свое поле. Раз собрались они все вместе поля обойти. Поглядели на свои всходы, потом говорят:
— Слушай, пойдем сегодня взглянем, что у Лангура вышло. Занятно, как взошло у него.
Сказали так братья и пошли все вместе на Лангурово поле, 177


и Лангур с ними. Пошли все, как сказано. Только взглянули, сразу спрашивать:
— Где ты, балда, рис посеял? Мы ни росточка не видим.
Он им показал те места, где клал семена. Поглядели они хорошенько и говорят:
— Да это тыква, балда. Рис-то где? Ты говорил, вспомни сам, что рис посадил. Где же он? Это тыква. Больше ничего не видать.
— Верно, братья, — отвечает он. — Я вам тогда неправду сказал. Хотелось мне рис посеять, вот я и спросил у матушки, а она говорит: «Нет у нас семян риса». Тогда я говорю: «Неужто никаких семян вовсе нет?» Она говорит: «Есть немного тыквенных семечек, кто его знает сколько». Я и говорю: «Тогда дай мне хоть их. Я их посажу. Раз других семян у нас нет, что нам еще делать?» Вот почему я это посадил, братья.
— Слушай, ты, — спрашивает один. — Почему ты к нам не пришел, если у вас семян не было? Неужто мы тебе не дали бы?
— Верно, — говорит он. — Да раз уж я к вам тогда не пошел, что теперь будешь делать? Ладно, и мой урожай куда-нибудь пригодится. У вас вырастет рис, а у меня приправа. Когда тыква созреет, разве вы у меня не возьмете? Или я ее кому-нибудь еще отнесу. Продам и рису куплю.
— Хорошо, — сказали они. — Это тоже сгодится. Ты сделал толково.
И вправду, как подошло время, рис у всех вырос хороший, и у этого тыквы растут лучше не надо. У него там деревья сухие остались, так по ним тыквы вверх поползли, как по кольям. Видали? И не поверите, все его поле сплошь побеги покрыли, и везде на них тыквы зреют, не счесть. Что ни день он ходил поглядеть.
Время пришло, рис у них вызрел, и они сказали:
— Рис наш созрел. Давайте пожертвуем богам первую долю и будем жать.
Тогда Лангур тоже сказал:
— Давай-ка и я пожертвую первую долю, точно так же, как братья. — И он стал следить, что они будут делать
И вот однажды они разровняли небольшую площадку и обмазали ее коровьим пометом. Потом сжали немного рису, отнесли его на это место и там принесли эту первую долю в жертву. По такому случаю они позвали мать и Лангура, обоих, отведать праздничного угощенья. Оба они пришли на этот пир. Наготовили рису и подливы, все поели, а потом разошлись по домам.
Дня через два, через три Лангур сказал:
— Слушай, матушка, мы тоже ведь что-то вырастили. Надо нам завтра тоже устроить приношение первой доли. Разровняй-ка и ты площадку и вымажь ее коровьим пометом, и мы позовем 178


моих братьев с семьями. Как обмажешь площадку коровяком, поди позови моих братьев и всех их домашних. А я сам помоюсь и схожу за тыквой.
— Хорошо, сынок, — ответила мать. — Ты правильно говоришь. Значит, завтра мы принесем первую долю.
И правда, на другой день они сделали, как уговорились. Позвали его братьев и их домашних, всех до единого. Те и говорят между собой:
— Гляньте-ка. У них ведь в доме ничегошеньки нет. Чем они думают нас угощать, коль столько народу назвали?
Ну а Лангур, сказать по правде, тело омыл и пошел за тыквой. Выбрал самую большую, какую нашел. «Если я эту возьму, — думает, — хватит нам всем». Подумал он так, сорвал большую тыкву и понес к себе в хибарку, что была позади дома братьев. Те его, конечно, с ней видели.
Принес он ее и затащил в бхитар — в подношение богам. Как петухам голову рубят, когда в жертву приносят, так и ей он взял да конец ножом и отрезал. Мать его тоже при этом была. Отрезал конец, глядят они: полна тыква риса. Достали решето, стали туда рис вытряхивать. Только весь рис туда не вошел, пришлось сыпать в корзинку, да и той едва хватило, чуть-чуть до краев не достало. Если б в большую корзину насыпать, вышло б не меньше как на три четверти. Страсть как они радовались, только никому открывать это дело не стали. Говорят:
— Ничего не будем об этом рассказывать. Не обокрали бы нас.
Договорились так, рис ободрали, а с тыквы шкуру сняли и, чтобы чужим глаза отвести, из нее подливу сготовили. А еще подливы сварили из гороха лущеного.
— Ну, матушка, — говорит Лангур, — навари теперь побольше рису, чтобы всем хватило — и братьям моим и невесткам. Братья-то, когда нас позвали, дали нам с тобой по горсточке. А мы им помногу наложим. Не хватит того, что в этой тыкве, я схожу еще принесу.
— Нет, сынок, — отвечает мать. — Сегодня больше не приноси. Мне готовить и этого хватит.
— Ладно, — говорит, — если так.
Ну вот, у них все готово, а братья не идут. Лангур и спрашивает:
— Слушай, матушка, ты братьям-то сказать не забыла? Что- то их до сих пор не видать.
— Что ты, сынок, — отвечает она. — Конечно, сказала.
— Не идут они, — говорит он. — Пойду погляжу, что с ними там приключилось.
179


Пошел к ним и спрашивает:
— Ну, братья, что же вы не идете? Я вас давно поджидаю. Вас все нет, я и зашел. Пойдемте сразу, сейчас. Поедите и вернетесь домой.
Вот братья и говорят меж собой:
— Слушай-ка, чем он кормить-то нас будет? Сколько народу зовет. И говорит-то он как уверенно, диву даешься. Ладно, пойдемте. Посмотрим, что там у него, как он нас накормит.
Поговорили так и пошли к нему. Тот усадил их любезно, лучше и не придумаешь, потом пошел в дом, спрашивает у матери:
— Как, матушка, у тебя все готово?
— Да, — отвечает, — готово.
— Хорошо, — говорит.— Вынеси-ка им живее воды.
— Подожди немного, сынок, — просит мать. — У меня еще не все тарелки готовы. Сейчас я их прошью, и все будет в порядке.
— Ладно. Поспеши, сшей их поскорей, — сказал он и пошел к братьям.
— Послушайте, братья, — говорит. — Потерпите немного. Тарелок у нас не хватило. Как будут готовы, сразу и есть подадим.
Сказать правду, пришли все невестки, а с ними их дети, и он их всех усадил. Старший брат ему не поверил. Сам пошел в хижину. «Подождите, — говорит, — дайте я вперед сам взгляну. Интересно, что он приготовил». Вошел он, глядит: и впрямь приготовлена полная корзинка рису. Удивился он.
— Где это вы, — спрашивает, — столько рису достали? Такой пир закатить.
А тот тайну свою не открыл. Ничего ему не сказал.
Как кончила мать с чашками да с тарелками, вынесла им воды. Все сразу вымыли руки и сели за еду. Мать каждому есть подала, а потом завела разговор.
— Это, — говорит, — наша тыква. Он сегодня первую долю богам поднес. В этом и дело. Он сказал: «Когда они подносили первую долю, они нас позвали. Мы тоже их позовем». Вот зачем сегодняшнее угощенье.
И Лангур тоже сказал:
— Вы, братья, подносили первую долю вашего риса. Вы тогда давали по горсточке. Поглядите теперь, как у меня подают. Если кому не хватит, попросите у матери. Кто сколько съесть сможет, она столько и даст.
Поели и на том расстались.
Ну а мать и сын сказать нельзя как были рады, что рис в тыквах нашли. Что ни день утром и вечером оба идут на свое поле. Очень они за ним смотрели. У других рис созрел, и у них, что было, созрело. Стали другие свой рис жать, и они свой урожай 180


собирают, домой несут. Трудно поверить, тыквами весь дом заполнили, все углы заложили. Кончится в доме еда, так стоит им тыкву разрезать, и сразу опять полно рису. На целый год у них вышло запасов.
Прошло сколько-то времени, кто его знает сколько, и братья сговорились пойти покупать лошадей. Вот и Лангур говорит:
— Послушай, матушка, братья идут коней покупать. Я тоже хочу коня. Пойду с ними.
— Видишь, сынок, — отвечает мать, — у них деньги есть. На эти деньги они и купят. А у нас с тобой ничего нет. На что покупать станешь?
— Скажи, матушка, разве у нас совсем ничего нет? — спрашивает Лангур.
— Ничего нет, сынок, — отвечает мать. — Смотри сам, есть у нас рис и моток веревки. Больше ничего.
— Тогда дай мне его, — говорит сын. — Дай мне моток веревки.
— Послушай, сынок, неужто ты думаешь, тебе за него лошадь дадут? И не помышляй.
— Дай мне его, — просит он. — Я возьму и попробую, дадут или нет.
И впрямь она дала ему этот моток, и он пустился в путь вместе с братьями. Они его спрашивают:
— Слушай-ка, ты. Куда ты направляешься?
— Я тоже, — говорит, — иду с вами коней покупать.
А им стыдно с собой брать такого. Они говорят:
— Не ходи с нами.
Отогнали его всякой бранью, и поплелся он один сзади.
Шли они, шли и увидели где-то дерево манго, все в зрелых плодах.
— Эх, — говорят, — был бы здесь Лангур, мы бы ему велели нам манго нарвать.
А Лангур-то их обогнать уж успел и давно сидел на дереве.
— Да я здесь, братья! — кричит. — Если вы манго хотите, я вам сейчас накидаю.
— Ладно, раз уж ты здесь, кидай, — говорят.
Он, по правде сказать, так и сделал. Пошли дальше. Как прошли полдороги, стали они его снова бранить и гнать прочь. Опять Лангур отстал. Подобрал где-то шпильку, чем кроватные сетки вяжут, и дал братьям уйти. Потом забежал вперед окольной дорогой и сел их поджидать. Приблизились они, он снова вперед побежал, чтобы его не заметили. Так и дошли до места, где лошадьми торговали. Той порой стемнело. Они говорят: «Темно уж. Покупать сегодня не будем. Купим лучше завтра поутру. Сразу 181


на коней сядем и поедем прямо домой». Порешили на том и стали устраиваться ночевать.
А Лангур забрался в конюшню и примостился под самой крышей на матице. Ночью кони начали говорить между собой: «Сегодня пришли покупатели. Кто их знает, кого из нас они купят и уведут». Завели они такой разговор, а Лангур молчит, слушает. Снова кони говорят друг дружке: «Слушайте, может, завтра нас купят. Знать бы, кто из нас как бежать может». Стали они говорить: «Я пробегу столько косов. Я пробегу столько косов». Так они говорили, кто как скоро может бежать. А была там одна кобыла, она сказала: «Я по земле пробегу двенадцать косов и по небу пролечу двенадцать косов».
Услыхал это Лангур, поспешил вниз и загнал шпильку под копыто той самой кобыле, какая сказала, что она может бежать двенадцать косов и днем и ночью. Ну она разом и охромела.
На другой день братья сразу пошли туда, где кони были. Видят, там Лангур.
— Слушай, а ты когда тут появился? — спрашивают.
— Только что, братья, — говорит он.
Стали коней выбирать. Они себе выбрали самых гладких, сговорились о цене и заплатили. А Лангур той порой все молчал, рта не раскрыл, только слушал, как они торговались. Братья расплатились, сели верхом и домой поехали.
Уехали они, тут у Лангура язык развязался.
— Слушай, хозяин, — спрашивает. — С чего это у тебя та лошадь хромает? Вон как она ковыляет. Давно захромала?
— Вчера еще в порядке была, — отвечает хозяин коней. — Видно, ночью что-то с ней приключилось.
— Показать бы тебе ее коновалу, — говорит Лангур. — А то ведь совсем из сил выбьется и падет. Смотри, она еле тащится.
— Кто его знает, — говорит тот. — Случилось коню заболеть, он уж не поправится, как его ни лечи. Я, слышь-ка, давно с конями дело имею. Я-то уж знаю: заболел конь, ты его не подымешь, сколько ни старайся лечить. Падет все равно.
— Так продай ее, как она есть, — предложил Лангур. — Все равно скоро сдохнет. Тебе-то она теперь ни к чему.
— Кто ее возьмет, хромую кобылу? — отвечает хозяин. — Как увидят, что она на ногу припадает, всякий сразу откажется. Вот ты, хочешь, бери. Я ее тебе отдам.
Хозяину-то невдомек, что эта лошадь самая быстрая и что Лангур ей нарочно ногу испортил. Ничего он про это не знал.
— Слушай, — говорит Лангур. — А сколько ты возьмешь за нее?
182


— Когда будешь брать, — отвечает хозяин, — тогда я тебе и цену скажу.
— Я бы взял, — говорит Лангур, — только я хочу даром. Если ты мне ее дашь, я ее попробую выходить. Поправится — буду ездить на ней, не поправится — значит, подохнет.
— Слушай, — просит хозяин, — я за ней столько ходил. Неужто не дашь за нее хоть безделицу?
— Было б у меня что отдать, — говорит Лангур, — я бы дал тебе что-нибудь. Да, сам видишь, нет у меня ничего. Если бы малость занять у кого и отдать тебе за нее, было бы неплохо, верно? Да только в этих краях не едят конины, тут и шкуру-то конскую никому не сбудешь. Была бы надежда продать мясо и шкуру и вернуть свои деньги, когда она сдохнет, можно бы и заплатить. А этого нет, и ты сам говорил: стоит коню заболеть, он уж не поправится. Вот почему я платить за нее не хочу. Есть у меня, гляди, моток веревки. Отдашь за него — я ее возьму.
— Может, ты мне добавишь хоть рупию? — спрашивает хозяин.
— Нет, — говорит Лангур. — Больше мне тебе нечего дать. Решай сам: отдаешь мне ее за моток веревки — хорошо; а то я уйду. Я тут с самого утра околачиваюсь. Не пора ли нам с тобой и за дела взяться?
Подумал хозяин хорошенько и говорит:
— Ладно, я согласен. Кончим с этим. Давай мне веревку и бери лошадь. Только смотри, никому не рассказывай, что ты купил эту лошадь за моток веревки.
— Хорошо, — согласился Лангур. — Раз ты мне ее отдаешь, я никому не скажу. А ты-то сам, ты не скажешь?
— Зачем мне говорить? — удивился хозяин.
— Ну а вдруг скажешь: «Я продал лошадь за моток веревки?»
— Зачем мне говорить такое? — сказал хозяин. — Я тебе ее отдал и сам, себе на позор, рассказывать об этом пойду? Не бывать этому никогда. Я скажу: «Приходили барышники. Я им столько вот лошадей продал». За тем и забудется. Другое дело, если ты скажешь.
— Чего ради я стану рассказывать, если ты мне ее по доброй воле отдашь? — говорит Лангур.
— Ну ладно, — сказал хозяин. — Я тебе ее отдаю по доброй воле. А ты давай мне веревку.
Вот он и вправду отдал хозяину моток веревки в уплату за лошадь, а тот ее взял, и в подтверждение сделки оба дали друг другу по клочку травы дхуби. Увел Лангур лошадь. Отошел так, что хозяина не стало видно, и вытащил шпильку, которую сам под копыто загнал. Лошади сразу полегчало, и она хромать пере183


стала. Обрадовался Лангур» вскочил на нее и погнал в галоп. Изо всех сил погнал» представить себе невозможно» как он ее гнал. Как стал нагонять братьев» взял и поднял ее высоко в небо. Опередил их и доехал до дому задолго до них. Приехал» привязал лошадь у ворот, принес ей мякины, воды и всего, чего надо, а сам умылся, поел риса с подливой и сел ждать остальных.
Немного спустя приезжают братья. Увидели у ворот лошадь, спрашивают:
— Слушайте, чья это лошадь?
Им говорят, что это Лангур купил ее и привел. Подошли поближе, смотрят на лошадь. Видят, все они жеребцов взяли, а это кобыла. Потом пошли отдыхать.
Дня через два они говорят:
— Давайте устроим скачки. Посмотрим наших коней на бегу.
— Хорошо, давайте посмотрим.
Как устроили они скачки, лошадь Лангура и впрямь всех побила: на земле, говорят, он пустил ее скакать двенадцать косов и еще двенадцать косов в небе. Братья дивятся, просят Лангура:
— Эй, Лангур, давай поменяемся. Ты дай нам свою лошадь, а мы тебе любую из наших.
— Нет, братцы, — говорит тот. — Я не пойду на такое. Вы первые выбирали и покупали. Точно так же и я свою выбрал и взял. Я ее вам не отдам.
На том и кончился разговор.
И вот, сказать правду, так или иначе Лангур кой-чего поднакопил и года через два зажил он хорошо, и припасов у него было на год вперед. Тут он и говорит:
— Слушай, матушка, надо мне в этом году жену подыскать.
Мать вовсе оторопела. «Хотелось бы знать, где я ему жену искать буду? — говорит она сама себе. — Из рода людского никто не согласится, а обезьяны по-нашему не разговаривают. Какую жену мне ему сватать?» Поразмыслила она и говорит:
— Ладно, сынок, мы найдем тебе жену. Только подожди, сперва надо со свахами договориться.
— Хорошо, — отвечает он. — Пригласи свах. А мне передашь, что там скажут.
— Ладно, — сказала она.
И вправду денька через два — она уж и так и сяк умом пораскинуть успела и решение приняла — мать ему говорит:
— Слушай, сынок. Помнишь, мы насчет жены для тебя говорили. Пробовала я звать свах, как договорились, а они мне говорят: «Твой сын жену себе сам найдет. Ты только позаботься денег собрать на выкуп невесты». Вот» сынок» что мне свахи сказали.
184


— Ладно, матушка, — отвечает он. — Это хорошо, что ты говоришь. Значит, я ее сам отыщу и приведу. А сколько положено выкупа?
— Это, сынок, смотря по тому, кого ты возьмешь: девицу, или вдову, или разведенную жену. За вдов и разведенных жен платят немного, а за девушку рупий пятнадцать придется отдать, а то и шестнадцать.
— Слушай, матушка, — говорит он. — Я возьму девушку.
— Правильно, сынок, — отвечает она. — Если ты девушку приведешь, я буду рада.
— Завтра или послезавтра я отправлюсь в путь, — сказал он.
И вправду пошел он искать себе жену. Сказал утром об этом матери, она и говорит сама себе: «Кто согласится за тебя замуж пойти? Не стали б тебя собаками травить». Вот какие у нее были мысли.
А Лангур пошел в чужие края. Идет и видит: девушки в пруду купаются. Подбежал он к ним, схватил чье-то платье и залез с ним на дерево. Девушки закричали от страха, а та, чье он платье унес, горько заплакала.
Лангур сам наверх залез, а конец платья свесил с дерева вниз. Увидели это девушки, кричат:
— Гляди, подружка! Он твое платье на дерево утащил.
Прикрылась она чьим-то чужим, и все они подошли к дереву. Видят: вот он сидит. Стали просить:
— Спустись, Лангур. Отдай платье нашей подружке.
— Пусть она согласится за меня замуж пойти, — отвечает он. — Тогда отдам, а иначе — нет.
— Слушайте, — говорят девушки, — он по-нашему разговаривает.
Как стал он им так говорить, девушки вправду перестали бояться, и пошел у них долгий спор. Те все просят его:
— Отдай, Лангур, отдай ты ей платье.
А он свое им в ответ:
— Пойдет за меня замуж — отдам.
Раз он так говорит, они его ругать начали:
— Кто с тобой, с таким, — говорят, — жить захочет?
Услышал он это.
— Ладно, вы каждая свое забирайте, — говорит, — а она пусть свое поймает и вниз стянет.
И стал спускать конец ее платья потихонечку вниз; спустит и снова потянет. То ли он ее раззадорил, или другое что, только девушка вдруг как вцепится изо всех сил в свое платье. Чужое уронила, за свое держится, и так он ее к себе наверх утянул. Подтянул к себе, обнял и дал ей как положено платье на себя 185


навернуть. Ну а дальше то ли судьбу ей такую Чандо послал, то ли еще что другое, только она закричала:
— Подружки, идите домой! Я с ним останусь.
Те говорят:
— Идемте, девушки. Надо дома сказать.
Только ушли девушки, он взвалил ее на спину и побежал что было мочи. Ни разу передохнуть не остановился — так прямо к себе домой ее и принес.
Рассказали подружки родителям девушки, что с ней приключилось, ее отец и братья схватили луки и стрелы, взяли собак и побежали искать Лангура по всей округе. Все вокруг обрыскали, а его найти не смогли, и принялись они горько плакать. Искали целых два дня, а может быть три, только так и не нашли и домой пришли со слезами. Отругали на чем свет стоит ее подружек.
— Что вы, — говорят, — сразу-то не сказали?
А те ни слова в ответ — онемели с испуга. В конце концов и они успокоились.
А Лангур был очень рад, что невесту себе раздобыл. Соседи, на нее глядя, только диву давались. Назначили день для свадьбы и принялись готовить, что надо: и угощенье, и пиво, и всякое прочее. Старались все поскорее сделать, чтобы свадьбу устроить пораньше. А в назначенный день позвали гостей, и все к ним собрались, и свадьба прошла как у людей, и все ели и пиво пили. И стали они жить вместе.
Так Лангур обзавелся своим домом. Приключениям парня- лангура конец настал. А молодой жене они отдали горшки и припасы и все хозяйство — все, что у них было.
Вот й сказке конец.


БЛАГОСЛОВЕНИЕ ДЖУГИ
Когда-то в стародавние времена жила одна женщина. Редкой праведности была. За тем или другим, кто их знает, много людей собиралось к ее дому. Заходили туда и такие, кто просто язык чесать любит. Только все — и санталы и кошки- деко — называли ее доброй женщиной. А у женщины той было правило: сперва покормит тех, кто пришел за подаянием, потом уж сама ест и пьет. Каждый день она сначала кормила нищих и неимущих, только потом сама есть принималась.
Время шло. Кто его знает, сколько прошло времени, только, говорят, настал такой день, когда никто не пришел с сумой к ее дому. Она уж и ждать устала, и есть давно хочется; смотрит туда, смотрит сюда — нигде никого. Как дошло до полудня, — а у нее был рис сварен в горшке, — она, говорят, отсыпала горсти две риса в полу, взяла палочку, чем зубы чистят, сунула под мышку кувшин для воды и говорит сама себе: «Пойду-ка на гхат, там отдам кому-нибудь рис. Потом вычищу зубы и сама тоже поем. Как мне еще сделать, чтобы поесть?»
Подумала так и пошла на гхат. Только поставила кувшин на землю, видит вдруг, идет к ней джуги госаин, и очень обрадовалась. Подошел он к ней, она говорит:
— Давно я тебя жду, госаин. Долго ты шел.
— Что до меня, — отвечает госаин, — мне веление было пойти сегодня к тебе. Вот я с утра и пустился в путь. Раньше дойти до тебя я не мог.
— Хорошо, — говорит она. — Я очень рада, что ты пришел. Смотри, я принесла для тебя рису. Вот, бери.
Он разостлал свое покрывало, и она высыпала туда рис. Потом джуги госаин, говорят, сказал так:
— Матушка, я пришел тебя благословить. Вот мы и встретились, проси о чем хочешь. Чего попросишь, то тебе и дам. Только помни: проси одного, тысячу вещей не проси.
— Благослави меня вот чем, — попросила она. — Дай мне видеть, куда идут наши души, когда мы умираем, как душа выходит из тела — через нос или через рот — и куда она летит, сразу как освободится, — вот чем меня благослови. И еще скажи мне, когда я умру и куда пойдет моя душа. Вот моя просьба. Больше я ничего не хочу.
187


— Ты меня попросила, и я тебя этим благословлю, — сказал джуги. — Только помни: никому о том не рассказывай. Если расскажешь, лишишься благословения.
— Я никому не скажу, — сказала она.
Джуги вынул из сумки перо — такое перо, что и не скажешь, какой оно птицы, вот какое это было перо, — провел им женщине по глазам и велел промыть их водой. И глаза у нее открылись заново, и стали ей видны все: и бонги, и бхуты, и даны, и чурины, и души умерших.
— Теперь ты видишь их, — сказал джуги. — Но не бойся их и не говори с ними, а то люди догадаются о твоей тайне. Если ты начнешь с ними разговаривать, подумают, что ты сумасшедшая, и все тебе испортят. Вот что мне надо было тебе сказать. Помни об этом. А теперь нам пора расстаться.
— Подожди, останься сегодня у нас, — попросила она. — Дай нам тебя угостить, прежде чем ты уйдешь.
— Нет, — сказал джуги, — я ухожу. Мне вышло веление пойти сегодня еще к одному человеку, поэтому к тебе сегодня я зайти не могу. Как-нибудь в другой раз я обязательно приду к тебе в гости.
Поговорили они так и разошлись. Женщина зачерпнула воды и вернулась домой. А у нее дети были — трое, а то и четверо. Всякого скарба и припасов было в избытке. И народу в доме тоже хватало — все братья с семьями жили вместе, не разделившись; свекор и свекровь тоже были живы.
Прошло сколько-то времени, кто его знает сколько, уж я-то никак не скажу, только пришел вот какой день. Жил в той деревне бедняк. Они с женой все поденщиной на хлеб зарабатывали. Им у кого-нибудь всегда находилась работа, и они ни от какого дела не отказывались — сразу брались за все, что им предложат. И работали они хорошо, никому хлопот с ними не было. Вот их и приглашали с охотой, а они ни на кого зла в душе не держали. Вот почему им то и дело платили больше, чем следовало, а бывало, и отсыпали рис прямо из решета, не меряя. Тем эти двое и жили.
Пришел такой день, что невесть как схватила этого бедного старика лихорадка, и он скончался. Вот эта женщина и видит: идут за его душой какие-то люди с палантином, и провожают они его душу пышно и с музыкой. Увидела она, как унесли его душу, и очень обрадовалась. «Верно, -- думает, -- все наши души, когда мы умираем, с таким же почетом несут». Очень ее эта мысль утешала. Только того, как с его душой обошлись, никто не ведал, 188


кроме этой женщины, что благословение получила. Больше никто не знал и не слышал об этом, а она видела все, как оно приключилось.
Прошло еще сколько-то времени, кто его знает сколько, и скончался ее свекор. И по этому случаю увидела она, говорят, как оно с ним обошлось. Пришли вдруг четыре солдата. Принесли они железный прут. А были у них длинные бороды, и вида они были страшного. Два из них, говорят, сразу в дом зашли. Схватили ее свекра за шею и вытолкали наружу. Как во двор выгнали, стали тыкать в него железным прутом и тыкали снова и снова, а потом связали и били без жалости. А женщина все это видит; идет за ними поодаль и смотрит. Дошли до конца поля, а его от битья уже ноги не держат. Тогда те накинули ему на ноги петлю и поволокли ногами вперед.
Увидела она, как с ним обошлись, и перепугалась до смерти. Принялась кричать, как коршун или ворона, — ну совсем будто ее кто-нибудь бьет. «Зачем, — говорит, — зачем я взяла такое благословение? Вот сегодня я увидала его, и мне стало так плохо, как никогда не бывало». Так она говорила и плакала.
Домашние страх как осерчали.
— Где покойник лежит, там она плакать не хочет, — говорят. — С чего она пошла на край поля и там ревет? Это она отца извела.
Вышла у братьев добрая ссора. Наконец тот, что на ней был женат, сказал остальным:
— Слушайте, вы. Хватит меня сегодня ругать. Мне довольно того, что вы сказали, — я понял. Давайте сперва с покойником сделаем все, что положено. А когда с этим кончим, займемся моими делами. Все равно здесь нет ни отца ее, ни ее братьев. Будь они здесь, можно бы сразу все и решить. Поговорить бы мне с ними, так я бы ей разом голову снес. А раз их тут нет, опять говорю, надо нам пока успокоиться. Как ни поверни, оживить-то отца мы не можем.
Сказал он им так, и они успокоились. Созвали соседей, вынесли тело отца, отнесли его туда, где сжигают покойников, и на костер положили. Там они тоже принялись толковать о той женщине и о том, как ее муж их уверил и успокоил.
Вечером все вернулись домой и стали допрашивать женщину. Соседи тоже на помощь пришли.
— Ты зачем, — спрашивают, — убежала от покойника на конец поля и там ревела? Говори, а то мы тебя за ведьму будем считать. Это ты его извела?
189


Ну она им и рассказала, что ей джуги сказал и как благословил он ее, — все начистоту. Ну а когда рассказала, как душу отца уносили, тут ей поверили и отстали. Только с тех пор благословение свое она потеряла и духов больше не видела.
ПЯТЬ ДОБРЫХ ДРУЗЕЙ
Еейчас расскажу я вам сказку о Пяти Добрых Друзьях.
Жили однажды пять братьев. Старший брат был сильнее и опытнее других. Звали этого старшего брата Крепыш. Он был невысокий, коренастый и крепкий и за это получил такое имя.
Второго из братьев звали Забияка, потому что он всегда вызывал всех на борьбу.
Третьего брата звали Выше-Всех, потому что он был выше всех братьев.
Четвертого брата звали Казначей, потому что он был заботливый, осторожный и бережливый.
Пятого брата звали Малыш, потому что ростом он был меньше всех.
Крепко дружили между собой братья. И за это прозвали их Пять Добрых Друзей.
Долго странствовали по свету Пять Добрых Друзей и совершали всевозможные подвиги. Так однажды дошли они до большого города, которым правил жестокий и жадный король.
190


И сказал тогда Крепыш:
— Если мы будем вечно бродить по свету, от этого не будет нам ни славы, ни чести. Давайте лучше совершим доброе дело — освободим город от жестокого короля, и тогда люди будут вечно прославлять наши имена.
Братья согласились, и Пять Добрых Друзей подошли к золотым стенам города.
Тут выступил вперед Забияка и вызвал короля на борьбу.
И вот началась жестокая битва. Пять Добрых Друзей сражались против короля и его войска. В этой битве особенно отличился Выше-Всех. Но одолеть врага было трудно. Тогда Малыш незаметно пробрался в город и открыл братьям ворота. Жестокий король был разбит, а город освобожден.
И стали Пять Добрых Друзей думать, кому из них управлять этим городом.
Младшие братья сказали, что городом должен править Крепыш, потому что он их вожак, он всех старше и опытнее. Но Крепыш отказался. Он сказал, что городом должен править Забияка: ведь это он вызвал короля на бой и начал сражение!
Но Забияка отказался. Он сказал, что городом должен править Выше-Всех, потому что он сражался смелее всех и принес им победу.
Но и Выше-Всех отказался. Он сказал, что в городе так много всяких богатств и сокровищ — ему их не сосчитать! Пусть уж лучше правит Казначей!
Но тут и Казначей отказался. Он сказал, что городом должен править Малыш, потому что он хоть и самый маленький, но зато ловкий — ведь это он открыл братьям ворота города!
Однако Малыш сказал, что он слишком молод и слаб, а потому не сможет быть хорошим правителем.
Так Пять Добрых Друзей спорили очень долго, а под конец решили:
— Будем править городом сообща. В одиночку никто из нас не освободил бы город от жестокого короля. В одиночку любому из нас и управлять будет трудно. Зато когда мы вместе, мы с любым делом справимся!
Как решили, так и сделали. И не было в мире лучших правителей, чем Пять Добрых Друзей.
А теперь посмотри-ка, маленький друг, на свою руку!
У тебя ведь тоже есть пять добрых друзей, готовых тебе служить! Вот смотри: твой большой палец — это Крепыш, сильный и крепкий. Твой указательный палец — это Забияка. Твой средний палец — это Выше-Всех — он ведь и впрямь длиннее всех других пальцев. Безымянный палец — это Казначей, потому что 191


на нем взрослые носят кольца. А твой мизинец — это, конечно, Малыш — он ведь самый маленький и такой смешной!
Вот видишь, значит, и у тебя есть пять добрых друзей, которые всегда готовы служить тебе, мой маленький друг. И они помогут тебе завоевать счастье, когда ты вырастешь.
МУДРЫЙ КРОЛИК
К давние времена жили брат с сестрой. Когда умерли их родители, они стали делить наследство. У родителей были очень красивые бык и корова. Брат взял себе красавца быка, сестра — красавицу корову, на том и поладили. Но через некоторое время корова отелилась. Брату очень уж приглянулся этот теленок. Ночью он увел теленка и подсунул его под своего быка: вроде бы это бык отелился. А утром началась ссора. Сестра кричит: «Это мой теленок!» А брат: «Нет, мой!» Наконец решили они пойти к судье. Брат нанял защитником птицу, а сестра обратилась к кролику. Судья назначил их дело на следующий день с утра.
В назначенное время все собрались, только защитник сестры, кролик, что-то запаздывал, и всем пришлось его ждать. Но вот наконец явился и кролик.
— Ты, кролик, не ценишь время, а еще берешься быть защитником! — упрекнул его судья.
— Да что вы, ваша милость, — стал оправдываться кролик. — Я ценю время. Но мне пришлось заняться одним важным делом.
— Неужто оно было важнее этого? — спросил судья.
— Да, господин, — отвечал кролик. — Загорелась земля, а 192


мне стало жаль ее обитателей, вот я и бегал к океану, таскал корзиной воду, чтобы погасить пожар. Потому и опоздал.
Судья расхохотался.
— Если бы загорелась земля, так, наверное, и мы бы здесь знали, а? И потом — как это можно таскать воду в корзине? Сдается мне, что ты, кролик, совсем рехнулся, вот и несешь какую-то околесицу!
Тогда кролик сказал:
— Если уж это околесица, то сегодняшнее дело — и подавно: где же это видано, чтобы бык отелился?
— А ты мудрый кролик! — похвалил его судья и тут же решил дело в пользу сестры.
ПРИНЦЕССА - ЛЯГУШКА
В давние времена в одной стране было у старика со старухой семеро детей. Шесть дочерей, а самая младшая, седьмая, была лягушонком. Родители поместили ее в большой чан и смотрели за ней, как и за другими дочерьми. И лягушка научилась говорить по-человечески.
Как-то раз король той страны устроил в своем дворце смотрины невест. Сын его, принц, уже достиг зрелого возраста, и пора было искать ему невесту. По обычаю, все девушки страны в течение двух дней приходили во дворец. Если какая-нибудь из них понравится принцу, он возьмет ее себе в жены.
По всей стране ходили глашатаи, били в гонг и объявляли, когда состоятся смотрины. И вот настал день, о котором кричали 193


глашатаи, и все девушки страны стали стекаться в королевский дворец.
Шесть дочерей тоже приготовились идти на смотрины невест. Младшая сестра, лягушка, стала упрашивать их:
— Сестрицы, можно и мне с вами?
Но сестры и слушать ее не хотели.
— Это ведь только опозорит нас, — возмутились они, — если с нами будет сестра-лягушка! Еще станут нас дразнить: «Лягушачья семейка!» Да и вообще, не лягушечье это дело — на королевские смотрины ходить!
Каждой из сестер, конечно, очень хотелось, чтобы принц выбрал именно ее. Они надели все самое лучшее, что у них было, и отправились во дворец.
Когда сестры ушли, лягушка выпрыгнула из чана и путями, неведомыми людям, поспешила во дворец. По дороге она свернула в заросли густого бамбука и там сбросила лягушачью кожу. В тот же миг она обратилась в прекрасную девушку, равную по красоте натами*. И вот в облике красавицы младшая сестра отправилась во дворец.
Когда принц, наследник короля, увидел входящую во дворец прекрасную девушку, красивее которой никого вокруг не было, он сразу же полюбил ее и решил назвать своей невестой. Но он сдержал себя, как подобает принцу, и не стал сразу же узнавать, кто она родом и откуда. Он решил, что сделает это позже.
Так в первый день смотрин принц еще не объявил о своем выборе. Всех девушек он принял, как дорогих гостей, угостил вкусными яствами — на этом и кончился первый день церемонии.
А лягушка после пира незаметно исчезла и снова лесными тропками, неведомыми людям, пустилась в обратный путь. Она вновь пришла к тем зарослям бамбука, где оставила свою лягушечью кожу, надела ее и опять превратилась в лягушку. Шесть ее сестер еще не успели вернуться, а она уже сидела в своем чане.
А у принца на следующий день продолжались смотрины невест со всей страны. Шесть сестер снова собрались идти во дворец попытать счастья. Младшая сестра-лягушка снова попросила взять ее с собой, но и на этот раз сестры не позволили ей идти с ними.
Как только сестры ушли, лягушка не мешкая выпрыгнула из своего чана и лесными тропками, неведомыми людям, поскакала в королевский дворец. Так же как и в прошлый раз, она оставила свою лягушечью кожу в зарослях бамбука, приняла вид прекрасной натами и вошла во дворец.
* Н а т а м и — фея, представлялась в образе чудесной красавицы.
194


Теперь, когда наследник снова увидел эту красавицу, он твердо решил дознаться, кто она.
Второй день выбора невест подошел к концу, а королевский сын так и не объявил, которую из девушек он хочет взять себе в жены. Девушки одна за другой стали расходиться. Красавица лягушка тоже поспешила в обратный путь. Тайными лесными тропками, неведомыми людям, проникла она в заросли бамбука, нашла свою лягушачью кожу, надела ее — и вновь стала лягушкой. Когда сестры вернулись домой, лягушка уже сидела в своем чане.
Она думала, что никто не видел, как она пробиралась неведомыми тропками через лес. Но это было не так: один человек видел все, что она делала, от начала и до конца. И этим человеком был сам принц, королевский наследник. Он тайно следовал за красавицей с того самого времени, как она покинула дворец, и видел все — даже то, как она прыгнула в свой чан. Теперь он разузнал все и понял, что красавица-то — лягушка.
Через неделю к дому, где жили старик со старухой и семь их дочерей, прибыли королевские советники и министры, а позади слуги несли королевский паланкин. Сердца шести дочерей забились: которую же из них выбрал наследник? Но советники не обратили внимания ни на одну из дочерей. Они взяли чан с лягушкой, поместили его в паланкин и отбыли.
Все люди в стране удивлялись и смеялись, когда узнали, что на смотринах невест принц не выбрал ни одну из девушек, а взял во дворец обыкновенную лягушку, младшую из семи сестер.
Когда насмешки над наследником дошли до ушей короля, ему стало стыдно за своего сына. Он лишил принца звания наследника и изгнал его из дворца.
Принц, как велел королевский указ, покинул дворец и поселился в окрестностях города, где жил тихо и уединенно.
Лягушка же, с тех пор, как ее избрал королевский сын, еще ни разу не показывалась в человеческом облике. Но каждую ночь, когда принц спал, во сне к нему приходила красавица, прекрасная, как натами. Так у принца и лягушки было две жизни: в одной они были существами разных миров, но в другой они, счастливые, любили друг друга.
Но вот принцу стало невмоготу переносить, что только в мире снов он видит свою возлюбленную, а утром, когда просыпается, они снова чужие друг другу. И он стал раздумывать, как бы ему поступить, чтобы красавица всегда была самой собою.
Однажды принц лишь притворился, что уснул, сам же стал подстерегать, когда к нему явится красавица. После полуночи принц увидел красавицу. Видел он и то, как перед тем из чана выпрыгнула лягушка, сбросила с себя лягушачью кожу и превра195


тилась в прекрасную девушку. В тот самый миг, когда он увидел все это, принц вскочил со своей постели, схватил лягушачью кожу и бросил ее в огонь. Теперь красавице нечего было надеть, чтобы снова стать лягушкой.
С тех пор принц стал счастливейшим человеком. Он всегда видел свою возлюбленную в облике красавицы и не знал больше никаких тревог.
Весть об этом удивительном событии дошла и до короля. Король был счастлив. Отныне он снова мог назвать своего сына наследником.
Нет таких слов, чтобы описать, как прекрасна была принцесса. До сих пор моны* самую красивую девушку называют «младшенькая»: этим хотят сказать, что девушка прекрасна, как младшая из семи сестер, принцесса-лягушка.
«МОЛЧАНИЕ — ТЫСЯЧИ СТОИТ»
В давние времена лев, который был королем трех тысяч лесов, взял себе в жены лису. Вскоре у них родился сын, да такой, что и на лиса не похож, и львом его не назовешь. С виду он был вроде совсем как лев, да только, вместо того чтобы рычать по-львиному, лаял по-лисьи.
Когда сын стал подрастать, отец лев призвал его к себе и сказал:
* М о н ы — народ, живущий в Южной Бирме и Юго-западном Таиланде, говоряят на языке мон-кхмерской группы, исповедуют буддийскую религию.
196


— Сын мой! Ты велик и силен телом, но от своей матери лисы получил презренный голос. В твоем голосе нет величия, и он не подобает моему царственному отпрыску. Если звери услышат, как ты лаешь по-лисьи, они не станут с тобой считаться. Поэтому уж лучше совсем помалкивай и не подавай голоса. Тогда я смогу даровать тебе тысячу лесов.
Сын запомнил наставления льва. Но однажды вышло так, что он их нарушил.
Как-то, когда собралось много зверей, сыну льва очень захотелось подать голос. Он не выдержал и, забыв наказ отца, звонко залаял по-лисьи.
Среди зверей поднялся смех, когда они услыхали, как тоненько, по-лисьи лает такой большой и сильный зверь. И тогда отец лев сказал ему:
— Если бы ты, сынок, молчал, как я тебе наказывал, — получил бы тысячу лесов. А теперь вижу, что ты не достоин этих лесов, раз не смог унять своей болтливости.
Так вот и не получил сын льва тысячи лесов, а люди с тех пор стали говорить: «Молчание — тысячи стоит».
ЖЕМЧУЖИНКА И ЖАБА
В давние времена жила в одной деревне вдова, у которой было две дочери. Дочерей звали просто — Большая и Маленькая. Они обе были родными вдове, но она любила старшую больше, чем младшую. Сестры Большая и Маленькая были совсем разными. Большая была грубая и злая, да еще и жадная. А Маленькая ко всем относилась с добротою и была кроткого нрава.
197


Однажды мать послала Маленькую по воду к колодцу, что был неблизко от деревни. Та отправилась не переча. Когда она дошла до колодца и стала набирать воду, вдруг увидела неподалеку нищенку, всю в лохмотьях. А на самом-то деле это была вовсе не нищенка, а натами. Она хотела узнать, добрая ли душа у девочки, и поэтому обратилась к ней, прикинувшись нищенкой:
— Дитя мое, я очень хочу пить! Дай бабушке хотя бы капельку воды.
— Подожди немножко, бабушка, — отозвалась Маленькая. — Я только вытащу ведро.
Девочка набрала воды и напоила старушку нищенку.
— У тебя добрая душа, внучка, — сказала старушка, напившись. — За это бабушка даст тебе подарок. Пусть отныне, когда ты станешь смеяться, из твоего рта будут сыпаться жемчужины!
Сказала это старушка и исчезла. А у Маленькой с тех пор изо рта сыпались жемчужины всякий раз, как она смеялась. За это люди прозвали ее Ма Пале, что значит «жемчужинка».
Старшая сестра, Большая, выспросила у Маленькой, как все было, и ей стало очень завидно. Однажды она сама решила пойти к колодцу по воду. Точно так же, как было с Маленькой, явилась к колодцу натами, чтобы испытать, добрая ли душа у девочки. Она снова прикинулась старой нищенкой и попросила у Большой напиться. Но в душе у старшей сестры не было жалости к людям. Когда нищенка обратилась к ней с просьбой, она лишь обругала старушку:
— Вот еще — буду я всякой нищенке воду подавать! Даже и не подумаю! И близко ко мне не подходи!
— Ты злая и бессердечная девочка! К тому же завистлива — завидуешь своей сестре. Так пусть же всякий раз, как ты смеешься, изо рта у тебя выскакивают жабы!
С тех пор старшей сестре проходу не стало от насмешек односельчан, и называли ее теперь не иначе как Ма Пха-пьоу, что значит «жаба».


БОЛТЛИВАЯ ПТИЧКА
Жила одна птичка с громким голосом. Ее называли «Это мое», потому что, пролетая над полями и реками, она всегда кричала:
— Это мое, это мое!
Однажды птичка нашла дерево, покрытое спелыми и созревающими плодами. Их было так много, что она не смогла бы склевать их за год. Около дерева не было ни одной птицы.
Птичка пришла в восторг от такой находки и опустилась на дерево. Она прыгала по ветвям, клевала то здесь, то там и скоро насытилась/Но она очень боялась, что другие найдут это дерево и захотят полакомиться вкусными плодами. И она пронзительно закричала:
—►Это мое, это мое, это мое!
Она кричала так громко, что все птицы услышали ее и слетелись посмотреть, что случилось. Тут они увидели прекрасные, сочные плоды, тотчас склевали их и улетели.
А бедная маленькая птичка все бегала вокруг своего дерева и кричала:
— Это мое, это мое!


МАНОРА
В незапамятные времена была в предгорьях Гималаев чудесная страна. В этой стране жили диковинные существа — кейннары, полупти- цы-полулюди. Король правил в прекрасном городе Суваннакон — Золотом граде, и было у него семь дочерей-принцесс, одна другой красивее, но всех затмила красотою меньшая дочь, по имени Манора. Каждый месяц в полнолуние семь сестер летели со своими подругами к далекому лесному озеру. Там они сбрасывали перья и превращались в прекрасных девушек. Всю ночь резвились они на берегу, купались в прозрачной воде, танцевали. И никому из людей не доводилось увидеть волшебного хоровода кейннар.
А то лесное озеро раскинулось в стране Поикала, где правил могущественный король и жил искусный охотник Бун, понимавший язык птиц и зверей.
В тот самый год, месяц и день, когда в Суваннаконе у короля кейннар родилась седьмая дочь — Манора, в королевском дворце Понкалы появился на свет мальчик; то был принц, которому дали имя Сутон. Когда Сутон подрос, он полюбил бродить по лесу и часто приходил на берег далекого озера с прозрачною водою. Он подружился со старым и мудрым охотником Буном, и тот учил юношу языку лесных обитателей.
Как-то раз Сутон заблудился в лесу, устал и решил заночевать на берегу лесного озера. Он взобрался на старое дерево и уснул. Разбудило его нежное пение девичьих голосов. Сутон раздвинул ветки и увидел, что у самой воды лежат сверкающие перья, а на берегу танцуют прекрасные девушки. Все ослепительно красивы, но одна из них, не знает себе равных. Принц глядел на нее затаив дыхание и не мог отвести глаз. Но вот начало светать. Танцовщицы накинули себе на плечи разноцветные перья, расправили крылья и взмыли в небо. Принц протер глаза — никого вокруг уже не было.
Воротившись в столицу, Сутон поведал о виденном своему другу — охотнику Буну.
— Я хочу поймать принцессу и привести ее во дворец, — решил Сутон.
Тут охотник стал отговаривать принца: кейннары — не люди, они привыкли жить в своей стране, принцесса погибнет в Понкале,
200


среди людей. Но принц Сутон и слышать ничего не хотел, все его мысли были о Маноре.
В ближайшую ночь полнолуния он велел охотнику взять покрепче веревку и следовать за ним к лесному озеру. Оба спрятались в кустах на берегу и стали ждать. В полночь раздался шум крыльев, и стая диковинных птиц опустилась на берег. Они быстро скинули блестящие крылья и принялись танцевать на песке. Ярко светила луна, и Сутон во все глаза глядел на Манору. Когда, танцуя, она приблизилась к нему, он накинул ей на плечи петлю из прочной охотничьей веревки. Закричала тут Манора, забилась, но Сутон крепко затянул узел. Испугались сестры и подруги Маноры, быстро подхватили свои перья и поднялись над озером.
— Скорее летите домой! — только и успела крикнуть им Манора.
Сутон взял свою добычу на руки, велел Буну собрать драгоценное оперение принцессы, и все двинулись в столицу королевства Понкалы.
Сильно горевала Манора, плакала и страдала, вспоминая сестер и родной город Суваннакон. Принц Сутон нежно утешал ее и клялся в своей любви. Скоро печаль ее прошла, принцесса успокоилась и полюбила своего похитителя. Король-отец дал согласие на свадьбу сына с красавицей Манорой, и был в столице устроен большой праздник.
Но не долго длилось счастье влюбленных. Соседний правитель пошел войною на Понкалу. Принц Сутон во главе большого войска выступил в поход на врага. И пришлось ему расстаться с Манорой. Горьким было прощание. Не хотела отпускать Манора принца на войну, будто предчувствовала беду. А беда себя ждать не заставила.
Во дворце короля Понкалы жил известный астролог: он составлял гороскопы, предсказывал судьбу и давал советы самому государю. Человек он был злой и хитрый. С первого дня он невзлюбил Манору. А причина тому была такая. Задумал втайне астролог выдать за принца Сутона свою дочь, безобразную горбунью. Да принц-то и внимания не обращал на нее! А уж когда женился на Маноре, и вовсе забыл думать про дочь астролога. Так, породниться с королем астрологу не удалось. Вот и решил он отомстить. Лишь часа дожидался.
Вскоре после того, как войско Сутона покинуло столицу, приснился королю дурной сон: будто на город налетели хищные птицы и склевали все зерно в запасах. Король призвал астролога и велел ему объяснить сон. Астролог для виду долго размышлял, а после ответил так:
— Войско наше терпит поражение, а стране грозит несчастье!
202


— Что же мне делать? Как избавить страну от бед? — спросил король.
— Причина всех несчастий в принцессе Маноре, — ответствовал астролог. Он теперь уж знал, что время для мести настало. — Она не человек, а лесное чудовище. Она несет всем нам гибель. Надо умилостивить небеса. Пусть повелит наш государь разжечь костер и бросить туда Манору. Пепел развеется по всей земле, и с ним уйдут наши невзгоды.
Выслушав речь астролога, король ужаснулся. А королева стала молить астролога изменить свое предсказание. Однако тот был неумолим: лишь смерть Маноры спасет Понкалу от гибели.
Как ни горевал король, а ослушаться астролога побоялся. Великая печаль овладела тут всею столицею. Лишь сама Манора была спокойна. Она уже знала, как ей поступить.
Наутро разожгли большой костер. Вокруг него поставили стражу. Король и королева смотрели на приготовления с высокой дворцовой стены. Манора поклонилась им и попросила разрешения надеть свои крылья для прощального танца. Накинув драгоценный наряд из перьев, она медленно поплыла вокруг костра. Вот ее танец сделался быстрее, и вдруг, взмахнув крыльями, Манора поднялась в воздух и, сделав прощальный круг над городом, пропала из глаз. Охотник Бун понял, что принцесса полетела в родную страну кейннар.
А к вечеру в столицу возвратился с победою принц Сутон. Узнав о случившемся, он пришел в великий гнев и велел позвать к себе астролога. Тот долго отпирался, но потом признал, что дал ложное объяснение королевскому сну. Принц попросил отца достойно покарать злодея, и коварный предсказатель был изгнан из королевства Поикала. А опечаленный Сутон поклялся, что отправится на поиски утраченной супруги.
— Мой принц, — сказал ему охотник Бун. — Она оставила для вас это золотое кольцо. Но искать ее бесполезно. Никто из людей не проникал еще в страну кейннар.
— Все равно я отыщу мою Манору! — воскликнул Сутон. — Пусть даже мне придется дойти до неба!
— Ступайте, мой принц! И возьмите в провожатые обезьяну! Она знает все пути. А по дороге ешьте лишь то, что станет есть она! — Таков был наказ мудрого охотника Буна.
В сопровождении обезьяны принц пустился в путь. И шел семь лет, семь месяцев и семь дней. А после вовсе потерял счет времени. Он помнил о совете Буна. Питался тем, что находила обезьяна: орехами, ягодами, кореньями, листьями. И, как она, ловко уклонялся от встреч с дикими зверями и дурными людьми. После тягот пути он вконец обессилел.
203


Однажды в сумерки усталый принц присел отдохнуть на берегу чистого горного озера. И вдруг его ухо уловило птичий гомон. К берегу спускались девушки-птицы с кувшинами для воды. Сутон укрылся в кустах и слушал их разговор.
— Сегодня наш король примет Манору, — сказала одна. — Обряд очищения длился семь лет, семь месяцев и семь дней.
— Скоро будет последнее омовение, — подтвердила другая, — оно избавит принцессу даже от воспоминаний о жизни среди людей!
Девушки-птицы наполнили свои кувшины светлой и прохладной водою из горного озера. Тут Сутон осторожно раздвинул кусты и незаметно бросил кольцо Маноры в один из кувшинов.
Когда прислужницы в последний раз окропили прекрасную Манору и опорожнили последний кувшин, из него вдруг выпало кольцо, принцесса схватила его и сжала в руке: она поняла, что ее любимый муж недалеко.
Потом ее нарядили в новое убранство из сверкающих перьев павлина, украсили драгоценными камнями и повели в королевский дворец кейннар. Здесь Манора в окружении своих сестер предстала перед отцом и матерью.
— Расскажи нам, о дочь, как тебя похитили и что приключилось с тобою в стране людей, — проговорил король.
И Манора поведала обо всех своих приключениях в Понкале. А под конец сказала:
— Принц Сутон, мой супруг, очень добр и нежен. Он любит меня и всегда будет мне предан.
— Ну, если он такой хороший и преданный муж, отчего же он не последовал за тобою в наш горный дворец? — спросил король кейннар.
И все придворные согласно закивали головами.
— А ты, отец, позволил бы мне вновь соединиться с ним?
— Конечно, коли вы так любите друг друга...
— Принц Сутон совсем близко! — воскликнула Манора. — Он сейчас у горного озера. Пусть приведут его!
Придворные кейннары отправились на берег озера и отыскали Сутона. Войдя в королевские покои, он преклонил колени в знак почтения к правителю кейннар.
— Я слышал, что ты добр и благороден, — сказал король. — Ты любишь мою дочь Манору и верен ей. И я приму тебя как сына, если ты узнаешь свою жену среди ее сестер.
Принц поднял глаза и обомлел: в танце перед ним закружились семь красавиц, семь принцесс в птичьем оперении; в их уборах сверкали драгоценные камни, а наряды переливались всеми цветами радуги. И все семь показались ему похожими, как жемчужины в 204


короне правителя кейннар. Танец сестер был стремителен, они в лад взмахивали яркими крыльями, закрывая при этом свои лица, и принц Сутон не мог узнать черты любимой жены.
Отчаяние на миг овладело им. Но тут будто молния сверкнула в темноте — это ярким светом зажглось кольцо на пальце у Маноры. Принц узнал кольцо и протянул к Маноре руки. Король сделал знак — танец кончился. И все радостно заулыбались.
Семь дней и ночей длился праздник в горном дворце кейннар. А потом Сутон и Манора возвратились в Понкалу. Вскоре принц сделался королем. Он правил долго и справедливо. А кейннары, пол у птицы-пол ул юд и, жили при нем мирно и счастливо.
ЖАДНЫЙ МОНАХ
Во дворе одного монастыря росло большое дерево. Плоды на дереве созрели и начали уже подгнивать, но настоятель монастыря никому не разрешал срывать их. Он был очень жадным и заботился только о себе.
Тогда двое крестьян решили обмануть жадного монаха и нарвать плодов с его дерева. Один из них пришел к настоятелю и попросил разрешения сорвать несколько плодов.
— Нет, — грубо ответил монах, — плоды нужны мне самому.
— Вы меня не так поняли, — сказал крестьянин, — я пришел пригласить вас отведать моего кэнга из оленины. А плоды нужны мне для соуса.
— Что ж ты не сказал об этом раньше! — воскликнул настоятель. — Бери сколько хочешь.
205


Крестьянин наполнил спелыми плодами мешок и ушел, пообещав прийти за монахом вечером.
Вскоре в монастырь пришел второй крестьянин и также попросил разрешения сорвать несколько плодов. Получив отказ, он пригласил настоятеля отведать вечером кэнга из курицы. Обрадованный настоятель разрешил и ему нарвать сколько угодно спелых плодов. Крестьянин наполнил плодами большую корзину и ушел.
Вечером оба крестьянина позвали настоятеля. Он вышел из монастыря и пошел с ними по тропинке, ведущей к деревне. Дойдя до перекрестка, один из крестьян сказал:
— Пойдемте сначала ко мне, мой дом находится правее этой дороги.
— Нет, — возразил другой, — сначала пойдемте ко мне! Моя семья уже села ужинать.
Они начали спорить, а затем схватили настоятеля за руки и стали тянуть в разные стороны. Крестьяне ругались и дергали жадного монаха до тех пор, пока он не взмолился:
— Оставьте меня в покое! Я не хочу ни кэнга из оленины, ни кэнга из курицы. Только отпустите меня!
Крестьяне вернулись в деревню и долго смеялись над жадным монахом: ни один из них не готовил никакого кэнга.


СКАЗКА О РЫБАКЕ
рыбу, а вечером продавал ее на рынке и покупал хлеб и мясо для своей семьи. И каждый день он закидывал сеть три раза — не больше.
И вот однажды утром он положил на плечо свою сеть, взял корзину и пошел ловить рыбу. Он поставил корзину на берег, засучил рукава и закинул сеть как можно дальше в море. Когда сеть погрузилась в воду, рыбак осторожно потянул ее назад и почувствовал, что сеть тяжелая.
«В нее, наверное, попало много рыбы», — подумал рыбак. Когда он вытянул сеть на берег и развернул ее, то увидел, что в сети запутался мертвый осел и сеть вся порвана.
207


«Вот чудо! — подумал рыбак. — Я уже много лет ловлю здесь рыбу, но ни разу мне в сеть не попадался осел».
Рыбак кое-как починил сеть и еще раз закинул ее в море. Когда сеть погрузилась в воду, он попробовал ее вытянуть, но опять сеть была тяжелая, тяжелей, чем в первый раз. Наконец он вытащил сеть на берег и развернул ее и нашел в ней черепки, осколки стекла и кости.
— Горе мне! — закричал рыбак и ударил рукой об руку. — Кажется, в море подохла вся рыба. Закину сеть еще в последний раз, и если я ничего не поймаю, придется мне вернуться домой без рыбы.
И снова закинул рыбак свою сеть в море и дождался, пока она погрузилась в воду. Он начал ее вытягивать, но сеть стояла на месте и не поддавалась.
«Она, верно, зацепилась за что-нибудь», — подумал рыбак. Он быстро разделся, вошел в воду и нырнул. Долго пришлось ему биться над сетью, пока он не отцепил ее. А когда он вытащил сеть на берег, в ней оказался большой медный кувшин, запечатанный свинцовой печатью.
Рыбак обрадовался и сказал сам себе: «Посмотрю, что такое в этом кувшине, и продам его. На рынке медников мне за него дадут десять золотых динаров».
Он вынул из-за пазухи нож и попробовал сорвать печать, но она плотно пристала к горлышку кувшина и не поддавалась. Наконец рыбаку удалось открыть кувшин, и он положил его боком на землю. Но из кувшина ничего не вылилось.
— Он пустой! А я-то думал, в нем золото! — воскликнул рыбак и поставил кувшин прямо. И вдруг из кувшина пошел густой дым. Он поднимался все выше и выше и, наконец, дошел до самых облаков. И когда дым весь вышел из кувшина, он начал сжиматься и превратился в огромное чудовище, у которого ноги были на земле, а голова — в небе.
Руки у него были длинные, до самых пяток, пальцы — крючковатые, с когтями, как у льва. Ноги его, точно столбы, вросли в землю, во рту, широком, как колодец, торчали длинные острые зубы, из ноздрей валил дым, а из глаз летели искры. И голова — огромная, точно купол, — качалась из стороны в сторону.
И вдруг этот великан закричал страшным голосом, от которого загудело все вокруг:
— Слушай, рыбак! Сейчас я тебя обрадую.
Рыбак со страха упал на землю. У него во рту пересохло и зубы громко застучали. Полежав немного, он поднял голову и спросил:
208


— Чем же ты меня обрадуешь, о джинн?
— Тем, что убью тебя сию же минуту.
— О начальник джиннов, не убивай меня! — закричал рыбак. — Я ведь только что вытащил тебя со дна моря.
— За то, что ты меня вытащил, я окажу тебе милость: выбирай, какой смертью хочешь умереть. Что,тебе приятнее: чтобы я тебя разорвал, повесил или утопил в море?
— За что ты меня убиваешь? — спросил рыбак.
— Послушай мою историю, о рыбак, — сказал джинн.
— Рассказывай, да поскорей, а то мне страшно на тебя смотреть, — сказал рыбак.
— Знай, рыбак, — сказал джинн, — что я был стражником у царя ифритов. Однажды я ослушался царя, и царь велел посадить меня в этот кувшин и бросить в море. Я пролежал в море сто лет и сказал: тому, кто освободит меня, я дам много денег. Но никто не освободил меня. Когда прошло еще сто лет, я сказал: тому, кто освободит меня, я исполню все желания. Но опять никто не освободил меня. Прошло еще пятьсот лет, и я сказал: Тому, кто освободит меня, я открою сокровища земли. Но я пролежал в кувшине еще тысячу лет, и никто не освободил меня. Тогда я очень рассердился и сказал сам себе: всякого, кто меня освободит, я убью и дам ему выбрать, какой смертью умереть. И вот ты освободил меня — выбирай же, как тебе умереть.
Когда рыбак услышал слова ифрита, он громко заплакал и сказал:
— Помилуй меня за то, что я освободил тебя из кувшина.
— Я потому и хочу убить тебя, что ты меня освободил, — сказал ифрит.
И тогда рыбак подумал: «Это — ифрит, а я — человек, и у меня есть разум, который поможет мне перехитрить ифрита».
— О ифрит, — сказал он, — если уж ты непременно хочешь меня убить, ответь мне сначала на один вопрос.
— Спрашивай скорей, мне некогда, — отвечал ифрит.
— Ты говоришь, — сказал рыбак, — что твой царь велел посадить тебя в этот кувшин. Но кувшин маленький, а ты большой. Как же ты уместился в этом кувшине?
— Так ты не веришь, что я был в кувшине и пролежал на дне моря столько лет? — закричал ифрит.
— Никогда тебе не поверю, пока не увижу тебя в кувшине своими глазами, — отвечал рыбак.
— Клянусь тебе, что я был в этом кувшине!
— Не клянись, — сказал рыбак, — все равно я тебе не поверю.
209


— Хочешь, я, тебе докажу, что я был в кувшине? — сказал ифрит.
— Хочу, — ответил рыбак.
Ифрит поднял одну ногу и опустил ее в кувшин.
— Смотри, рыбак: вот моя нога в кувшине, — сказал он.
— А вторая? — закричал рыбак.
Ифрит поднял другую ногу и засунул ее в кувшин.
— Теперь обе ноги вместе в кувшине. Ты поверил? — спросил он рыбака.
— А колени куда ты денешь? — крикнул рыбак.
— Я покажу тебе, — ответил ифрит и опустился в кувшин по пояс. — Теперь ты веришь?
— А живот и грудь, в которых двадцать четвертей высоты, куда ты их отправишь? — продолжал рыбак.
— О несчастный! — крикнул ифрит. — Ты все еще не веришь? — И он опустился в кувшин по шею, а рыбак сказал:
— Я еще вижу эту голову, большую, как купол. Для нее-то и не хватит места.
— Если я опущу в кувшин голову, ты поверишь? — спросил ифрит.
— Опусти ее, — сказал рыбак.
И ифрит сунул голову в кувшин, и, как только он это сделал, рыбак быстро схватил печать, плотно закрыл горлышко кувшина и покатил его по песку к морю.
— Что ты хочешь сделать, рыбак? — закричал джинн.
— Я хочу бросить тебя в море, где ты уже пролежал столько лет, — сказал рыбак.
— Не надо! — крикнул ифрит.
Но рыбак продолжал толкать кувшин к морю и говорил:
— Я сброшу тебя на дно моря и сяду на берегу, а когда кто-нибудь придет сюда с сетями, я скажу: не ловите рыбу в этом месте, здесь — ифрит. Всякому, кто его вытащит, он предлагает выбирать, какой смертью умереть, и убивает его.
— Выпусти меня, я окажу тебе милость, — сказал ифрит.
— Ты лжешь, проклятый! — закричал рыбак. — Если я тебя выпущу, ты сделаешь со мной то же, что сделал царь Юнан с врачом Дубаном.
— А кто такие царь Юнан и врач Дубай? — спросил ифрит.
— Слушай, я тебе расскажу, — ответил рыбак.
Был в одном персидском городе царь, которого звали царь Юнан. У него было много денег, войск и телохранителей, но все тело было у него в пятнах от болезни, и ни один врач не мог его вылечить. Царь Юнан целые дни пил лекарства, глотал 210


порошки и мазался мазями, но болезнь все не проходила, и приближенные царя решили, что он уже не поправится.
И вот однажды пришел в город царя Юнана старый седой врач, по имени Дубай. Он прочитал все врачебные книги — арабские, персидские и греческие — и не было такой болезни, которую он не мог бы вылечить. Врач Дубай скоро услышал, что царь Юнан очень болен. Тогда он раскрыл книги и читал их целый день и целую ночь, а потом вынул из своей сумки разные мази и травы и приготовил из них лекарство. Когда лекарство было готово, врач Дубай взял палку и выдолбил ее и положил лекарство в эту палку, а к палке он приделал сверху круглую ручку.
И когда наступило утро, врач Дубай пошел во дворец и сказал царю Юнану:
— О царь, вот уже много лет, как ты лечишься от своей болезни, а она все не проходит. Хочешь, я тебя вылечу?
— Хочу, — сказал царь. — А когда это будет? Поторопись, врач, мне уже очень надоело лечиться.
— Это будет завтра, — ответил врач Дубай. — Только смотри слушайся меня и делай все, что я тебе скажу. Иди и ложись спать. Спи весь день и всю ночь, а утром выезжай на поле, где играют в мяч, и жди меня.
Царь проспал день, проспал ночь, а утром сел на коня и выехал в поле.
Врач Дубай тоже скоро пришел. Он подал царю палку с круглой ручкой и сказал:
— Возьми эту палку и бей по мячу изо всей силы. Гоняйся за мечом на своем коне, пока не вспотеешь, и все время сжимай ручку палки как можно сильней. Когда ты вспотеешь, лекарство разойдется по твоему телу — и ты поправишься.
Царь послушался врача Дубана и стал гоняться по полю за мячом. Когда его конь выбился из сил и царь сам чуть не упал с седла от усталости, врач Дубай сказал:
— Теперь довольно. Слезай с коня, сходи в баню и ложись спать. А когда проснешься — будешь здоров.
И правда — когда царь проснулся на следующее утро и вышел из своей спальни, тело у него было чистое и блестящее, как серебро, — без единого пятнышка. Все приближенные царя удивились искусству врача Дубана, а царь призвал его к себе и сказал:
— Теперь ты — мой самый лучший друг. Проси чего хочешь.
— Мне ничего не надо, — сказал врач. — Позволь мне только видеть тебя и с тобой разговаривать.
— Приходи ко мне каждый день обедать, — сказал царь.
211


Он дал врачу много денег и подарил ему чистокровного коня и шелковый халат, весь расшитый золотом. И врач сел на коня и уехал.
С тех пор он каждый день приезжал во дворец к царю Юнану, и царь сажал его рядом с собой на трон. Врач Дубай стал для него дороже всех приближенных, и он советовался с ним обо всех своих делах.
А у царя был визирь — Махмуд Плешивый, злой и завистливый человек. Он позавидовал врачу Дубану и решил его погубить.
И вот как-то раз после обеда, когда врач Дубай только что уехал, этот Махмуд Плешивый пришел к царю и сказал:
— О царь, ты оказал мне много милостей, и я должен дать тебе совет.
— Говори скорей, — сказал царь.
— О царь, — продолжал визирь, — ты каждый день зовешь к себе врача Дубана и обедаешь с ним. А этот врач — злодей, и он хочет тебя убить.
— Это ты напрасно говоришь, визирь, — сказал царь. — Разве ты не видел, как врач Дубай меня вылечил? У меня нет друга дороже этого врача. Завтра я дам ему еще халат и десять кошельков золота.
— Опомнись, о царь! — сказал визирь. — Этот Дубай вылечил тебя палкой, которую ты подержал в руке, а завтра он, может быть, убьет тебя чем-нибудь, что ты понюхаешь. Вот тебе мой совет: когда врач к тебе придет, вели палачу отрубить ему голову. Тогда ты избавишься от этого врача и спасешься от смерти.
— Ты это все говоришь из зависти, — сказал царь. — Врач Дубай мой лучший друг, и если я его убью, то буду раскаиваться, как раскаивался царь, когда убил сокола.
— А как это было? — спросил визирь.
— Слушай, я тебе расскажу, — сказал царь Юнан.
Один царь очень любил охотиться. Он приручил сокола, чтобы пускать его вдогонку за дичью, и этот сокол всегда сидел у него на руке. А на шее у царя висела чашка, и он поил из нее сокола, когда соколу хотелось пить.
И вот однажды рано утром пришел к царю главный сокольничий и говорит:
— О царь, пора ехать на охоту.
Царь велел своим приближенным выезжать и сам сел на коня и поехал впереди всех. Охотники ехали до самого полдня и наконец приехали в одно место, где водилось много газелей. Царь велел своим людям встать в круг и растянуть сеть, и вдруг в сеть попалась газель.
212


— Всякого, кто упустит эту газель, я убью своими руками! — закричал царь.
И вдруг газель подошла к царю и встала перед ним на задние ноги, а передние сложила на груди и низко поклонилась царю. Царь так удивился, что нагнул голову и тоже поклонился газели, и вдруг газель перескочила через голову царя и убежала.
— Лови ее, лови! — закричал царь и поднял голову и увидел, что все охотники переглядываются и смеются.
— Чего вы смеетесь? — спросил царь.
И один из охотников выступил вперед и сказал:
— О царь, ты говорил, что убьешь всякого, кто упустит газель, но ты сам упустил ее.
— Пусть я не буду царем, — закричал царь, — если я не поймаю эту газель! Ждите меня здесь и не двигайтесь.
Он вскочил на коня и погнался за газелью и скакал до тех пор, пока не настиг ее. Он спустил с руки своего сокола, и сокол ударил газель крыльями по голове и ослепил ее. Тогда царь сошел с коня и зарезал эту газель.
А день был жаркий, и царю очень хотелось пить, и коню его тоже. Он осмотрелся и увидел, что находится на высокой горе, где нет ни одного ручейка. Прямо перед ним росло дерево, а с дерева капала вода, похожая на масло.
Царь снял с шеи чашку и сошел с коня и, набрав в чашку воды, поставил ее перед конем. И вдруг сокол ударил по чашке крылом и расплескал воду.
Царь подумал, что птица тоже хочет пить, и еще раз набрал полную чашку воды. Он поставил ее перед соколом, но сокол опять опрокинул чашку ударом крыла.
— Скверная птица! — закричал царь. — Ты лишила воды и себя и моего коня.
Снова наполнил он водой чашку и хотел выпить сам, но сокол вдруг закричал, захлопал крыльями и выбил чашку из рук царя. Царь очень рассердился, взмахнул мечом и отрубил соколу крылья. А сокол стал махать головой и показывать клювом на дерево. Царь поднял голову и увидел, что на верхушке дерева сидит змея, и с дерева капает не вода, а змеиный яд. И вдруг сокол громко закричал, раскрыл клюв и умер. И царь пожалел, что убил сокола, который спас ему жизнь, и горько заплакал, но помочь горю было уже нельзя.
Так и я буду раскаиваться, если послушаюсь тебя и убью врача Дубана, который вылечил меня от болезни. Уходи же с моих глаз, о визирь, и не давай мне больше таких советов.
— О царь, — сказал визирь, — врач не сделал мне ничего дурного, и я советую тебе его убить только из жалости к тебе.
213


Если ты доверишься этому врачу, он убьет тебя и сядет вместо тебя на трон. Ведь он вылечил тебя чем-то, что ты взял в руки, и, может быть, он тебя убьет чем-нибудь, что ты понюхаешь.
Царь испугался — а вдруг это и правда так будет! — и сказал:
— Ты прав, о визирь! Если врач вылечил меня палкой, которую я взял в руки, то он может меня убить чем-нибудь, что я понюхаю. Но как же мне с ним поступить?
— Пошли за ним сейчас же, — сказал визирь, — и когда он придет, отруби ему голову. Обмани его раньше, чем он тебя обманет.
— Ты правильно говоришь, — сказал царь и послал за врачом.
Врач сейчас же пришел, радостный и довольный, не зная, какая его ждет беда.
— Знаешь, зачем я тебя позвал? — спросил его царь Юнан.
— Нет, не знаю. Никто не знает неизвестного, — ответил Дубай.
— Я позвал тебя, чтобы убить, — сказал царь.
Врач Дубай горько заплакал и сказал царю Юнану:
— Что же я тебе сделал и за что ты хочешь меня убить?
— Мне говорили, — сказал царь Юнан, — что ты пришел в мое царство для того, чтобы погубить меня. И вот я убью тебя раньше, чем ты меня убьешь. Ты вылечил меня палкой, которую я взял в руку, и убьешь меня чем-нибудь, что я понюхаю, или чем-нибудь другим.
— Пощади меня, не убивай! — сказал врач Дубай и долго просил царя, но царь воскликнул:
— Тебя непременно нужно убить!
— О царь,— сказал один из приближенных, — подари мне жизнь этого врача и не убивай его. Он не сделал тебе ничего дурного и вылечил тебя от болезни, когда никто не мог тебя вылечить.
— Этот врач пришел, чтобы меня погубить. Так сказал мой визирь Махмуд Плешивый! — закричал царь. — Эй, палач, отруби ему голову!
— Если уж ты решил меня убить, — сказал врач Дубай царю Юнану, — дай мне отсрочку до утра. Отпусти меня домой, и я подарю тебе все свои книги. А среди них есть такая книга, какой нет ни у одного царя.
— Хорошо, — сказал царь. — Ступай домой, а завтра^утром принеси мне книгу.
Царь Юнан целую ночь ворочался с боку на бок и не мог заснуть, до того ему не терпелось увидеть книгу, которую обещал 214


ему подарить врач. Едва рассвело, царь вскочил с постели и закричал:
— Привести сюда врача Дубана!
И врача привели под охраной двух стражников. В руках у него йыли книга и горшочек с порошком.
— Давай сюда твою книгу! — закричал царь.
— Подожди, о царь, — сказал врач, — потерпи еще немного. Вели принести большое блюдо.
— Эй, блюдо поскорей! — крикнул царь, и двое слуг бегом бросились из комнаты и принесли блюдо. Тогда врач Дубай высыпал на блюдо порошок из горшочка, разровнял его и сказал:
— О царь, возьми эту книгу, но не раскрывай ее, пока мне не отрежут голову. А когда меня казнят, поставь мою голову на блюдо и прикажи ее натереть этим порошком. Потом раскрой книгу и спрашивай, что хочешь. Моя голова ответит на все вопросы.
Царь очень удивился и весь затрясся от любопытства. Он махнул рукой, и палач отрубил голову врачу Ду бану. И когда голову поставили на блюдо, она вдруг открыла глаза и сказала:
— О царь, раскрой книгу и переверни от начала десять листков.
Царь раскрыл книгу и хотел перевернуть листок, но листки слиплись и пристали друг к другу. Царь послюнил палец и перевернул один листок, и другой, и третий, и когда царь Юнан дошел до десятого листа, он вдруг зашатался и побледнел.
— В этой книге — яд! — закричал царь. — Меня отравили!
А голова врача Дубана пошевелила губами и сказала:
— Я тебя вылечил, а ты меня убил. Я просил пощады, а ты не пощадил. Вот наказание за твою жестокость.
И как только голова Дубана произнесла эти слова, царь сейчас же упал мертвый.
Так и ты, ифрит, хотел меня убить, хотя я оказал тебе услугу и вытащил тебя со дна моря. А теперь я опять сброшу тебя туда.
— О рыбак, — закричал ифрит, — не делай этого! Если я был злодеем, то будь ты благодетелем. Обещаю тебе, что я тебе не сделаю зла и научу тебя, как разбогатеть.
Долго упрашивал ифрит рыбака, и, наконец, рыбак согласился. Он открыл кувшин, дым пошел вверх и опять превратился в ифрита, и как только ифрит вышел из кувшина, он сейчас же пихнул кувшин ногой и сбросил в море. Тут рыбак до того испугался, что весь задрожал, но ифрит рассмеялся и сказал:
— Иди за мной.
И рыбак пошел сзади ифрита, не веря, что спасся, и шел до тех пор, пока они не вышли за город. Они поднялись на гору и спустились в широкую долину, и вдруг рыбак увидел перед собой пруд, которого никогда не видел раньше.
215


— Посмотри на этот пруд, — сказал ифрит, и рыбак посмотрел и увидел, что в пруду много рыб разного цвета — белых, красных, голубых и желтых.
— Что это за пруд и почему рыбы в нем разноцветные? — спросил рыбак.
— О рыбак, закинь твою сеть, — сказал ифрит.
И рыбак закинул сеть в пруд и вытащил ее, и вдруг видит — в сети четыре рыбы: белая, красная, голубая и желтая.
— О рыбак, — сказал ифрит, — снеси эту рыбу во дворец к царю, и царь даст тебе за нее столько денег, что тебе хватит на всю жизнь. Приходи сюда каждый день и лови рыбу, но закидывай сеть не больше чем три раза. А теперь — прощай и извини меня, если я тебя чем-нибудь обидел.
Ифрит ударил ногой о землю, и земля под ним расступилась и поглотила его. А рыбак вернулся домой, положил рыбу в лоханку и понес ее к царю, как велел ему ифрит.
Он пришел во дворец и показал рыбу. Царь очень удивился: он никогда раньше не видел таких рыб.
— О визирь, — сказал он, — отдай этих рыб новой стряпухе, которую мне недавно подарил царь румов*. Пусть она их изжарит, и мы увидим, хорошо ли она стряпает.
— Слушаю и повинуюсь, — сказал визирь и повел рыбака на кухню. Он отдал рыбу стряпухе, и стряпуха, увидев этих рыб, тоже очень удивилась.
— О девушка, — сказал визирь, — царь хочет испытать твое искусство. Изжарь этих рыб как следует.
И потом визирь вернулся к царю, а царь велел ему заплатить рыбаку четыреста золотых динаров — по сто динаров за каждую рыбу. И рыбак положил деньги за пазуху и вернулся домой, радостный и счастливый.
А стряпуха вычистила рыбу, поставила сковородку на огонь и положила рыбу жариться. Когда рыба поджарилась с одной стороны, стряпуха хотела ее перевернуть, но едва она дотронулась до рыбы, как стена кухни вдруг раздвинулась и из нее вышла молодая женщина с зеленой веткой в руке. Она дотронулась веткой до рыбы, и рыба превратилась в уголь, а потом эта женщина ушла, и стена снова сдвинулась.
Стряпуха до того испугалась, что упала на пол без памяти. А очнувшись, она увидела, что вся рыба сгорела.
— Что теперь будет! — закричала стряпуха. — Царь хотел меня испытать, а я сожгла рыбу. — И она опять упала на землю без чувств.
* Так арабы называли римлян.
216


А тут как раз вошел в кухню визирь. Он увидел, что стряпуха лежит на полу, и толкнул ее ногой, и тогда она пришла в себя и рассказала ему все, как было.
— Это удивительное дело, — сказал визирь. Он сейчас же послал за рыбаком, и когда рыбака привели, закричал:
— О рыбак, принеси мне еще четыре такие же рыбы — белую, красную, голубую и желтую.
Рыбак пошел к пруду, закинул сеть и вытянул ее, и вдруг видит: в сеть опять попались четыре рыбы — белая, красная, голубая и желтая. Он принес этих рыб визирю и получил за них четыреста динаров, а визирь пошел на кухню и сказал стряпухе:
— Возьми этих рыб и изжарь их предо мной, чтобы я увидел, что будет.
И девушка приготовила рыбу и бросила ее на сковородку. И когда рыба поджарилась с одной стороны, стена кухни раздвинулась, и из нее вышла та же самая женщина с веткой в руке. Она дотронулась веткой до рыб, и все рыбы сгорели, а женщина перевернула сковородку и ушла, и стена снова сдвинулась.
— Такое дело нельзя скрывать от царя! — закричал визирь. — Царь должен видеть это своими глазами.
И визирь бегом побежал к царю, путаясь в полах халата, и рассказал ему обо всем, что он видел.
— Ко мне рыбака сию же минуту! — закричал царь, и когда рыбака привели, царь велел ему принести еще четыре разноцветные рыбы и приставил к нему трех стражников, чтобы рыбак не убежал. Рыбак в третий раз пошел к пруду и принес еще четыре такие же рыбы. Тогда царь сказал своему визирю:
— Я сам изжарю их и посмотрю, что будет.
Он засучил рукава, повязал себе вокруг пояса полотенце, взял в руки нож и вычистил рыбу. Потом он нагрел масло на сковороде и положил рыбу в масло, и вдруг масло поднялось и вспенилось, и от него пошел густой дым. Царь так испугался, что выронил нож и присел на землю, и вдруг стена раздвинулась, и из нее опять вышла женщина. В правой руке у нее был меч, а в левой — две змеи. Змеи были покрыты такими иглами, как у ежа; изо рта у них шел синий дым.
Женщина закричала в лицо царю, и царь упал на спину от страха, а женщина сказала ему:
— Посмотри на меня хорошенько и запомни мое лицо. Если ты еще раз будешь ловить мою рыбу, я превращу твой город в море и всех твоих воинов в рыб.
Потом она опять закричала на царя, и царь лишился чувств, а когда он очнулся, то не увидел ни рыбы, ни сковороды, ни женщины, и стена кухни сдвинулась, как раньше.
217


Царь выбежал из кухни и закричал своему визирю:
— Приведи сюда рыбака, да поскорей!
Стражники побежали за рыбаком и привели его, а рыбак дрожал от страха и не рад был, что принес царю разноцветных рыб.
— Эй, рыбак, откуда эти рыбы? — спросил его царь.
— Из пруда в долине между гор, — отвечал рыбак.
— А сколько дней пути до этого пруда?
— Пути полчаса, о владыка, наш царь.
И царь удивился: он не знал, что так близко от его города есть пруд с разноцветными рыбами. Он велел своим приближенным садиться на коней и сам тоже сел на коня, и они поехали. А рыбак шел впереди и показывал дорогу, ожидая для себя какой-нибудь беды.
Они поднялись на гору и спустились в широкую долину. Посредине долины был большой пруд, а в пруду плавали разноцветные рыбы: белые, красные, голубые и желтые.
— Знал ли кто-нибудь из вас раньше про этот пруд? — спросил царь своих приближенных.
И все, кто был с царем, ответили: нет.
— Я не войду в мой город и не сяду на трон, пока не узнаю правду про этот пруд и про разноцветных рыб! — воскликнул царь.
Он подозвал своего визиря и сказал ему:
— О визирь, я задумал одно дело. Я уйду сегодня ночью один и узнаю, что это за пруд и почему рыбы в нем разноцветные. А ты садись у входа в мою палатку и говори всякому, кто будет меня спрашивать: царь нездоров и приказал мне никого не впускать к нему.
Потом царь переменил одежду, опоясался мечом и пошел. Он шел всю ночь и весь день и вторую ночь до утра и вдруг увидел вдали что-то черное.
Царь обрадовался и воскликнул:
— Может быть, я встречу кого-нибудь, кто расскажет мне об этом пруде и о рыбах!
Он подошел ближе и увидел дворец, выстроенный из черного камня и блестящего железа. Царь тихонько постучался в ворота, но никто не открыл ему. Он постучался второй раз и третий, но не услышал ответа, и тогда царь что было силы ударил рукой в ворота, но никто не ответил ему.
«Во дворце, верно, никого нет», — подумал царь. Он толкнул ворота, и вдруг они открылись. Царь прошел через двор и вошел во дворец, но не увидел ни одного человека.
— О жители дворца, — крикнул тогда царь, — я чужестранец и путешественник. Нет ли у вас чего-нибудь поесть?
218


Никто не откликнулся на слова царя, и царь удивился и опечалился. Он сел на скамью около двери и вдруг услышал чьи-то стоны и рыдания. Царь прислушался и пошел в ту сторону, откуда доносились стоны. Скоро он пришел в большую комнату; посредине этой комнаты стоял высокий трон, а на троне сидел красивый юноша в шелковом халате и горько плакал. Царь обрадовался и сказал:
— Мир тебе, о юноша! Как хорошо, что я тебя увидел! Скажи мне, почему ты плачешь и что это за дворец? Отчего ты сидишь один и у тебя нет приближенных?
Юноша ничего не отвечал царю и продолжал плакать и стонать. Царь рассердился и сказал:
— О юноша, почему ты не встаешь передо мной и не отвечаешь на мое приветствие? Разве ты не знаешь, что я — царь этой страны?
Тут юноша заплакал еще сильнее и сказал:
— О владыка, наш царь, если бы ты знал, что со мной случилось, ты бы не гневался на меня.
Он приподнял полу своего халата, и царь увидел, что снизу до пояса он каменный, а от пояса до волос на голове он человек. Царь громко вскрикнул от ужаса и сказал:
— Я хотел узнать правду об этом дворце и о рыбах, а теперь приходится спрашивать и о них и о тебе. Расскажи мне скорей, кто сделал с тобой такое ужасное дело?
— Слушай меня внимательно, — сказал юноша. — Со мной случилась удивительная история.
Знай, что мой отец был царем этой страны и звали его Махмуд, царь черных островов. Он процарствовал семьдесят лет и умер, и я стал царем после него. А у меня была жена, и я очень ее любил. И вот однажды вечером она велела затопить баню и пошла мыться, а я лежал на подушках и ждал ее. Вдруг я услышал из соседней комнаты голоса двух ее невольниц, которые разговаривали между собой.
— Бедный наш господин! — сказала одна из них. — Он думает, что наша госпожа его любит. А она каждый вечер подсыпает ему в вино сонный порошок и, когда он заснет, уходит. Утром она дает ему что-то понюхать, и он просыпается. Скоро она совсем убьет его и станет вместо него царицей. Смотри только, никому не говори то, что я тебе сказала. Вот идет наша госпожа.
И правда, моя жена вошла в комнату и велела невольницам подавать ужин. Я так испугался, когда услышал слова невольницы, что ничего не сказал жене. После ужина она велела подать питье, которое я пил на ночь, и налила его в мой кубок, но я только притворился, что пью, а сам вылил питье за пазуху и сейчас же 219


захрапел, как храпит спящий. И моя жена надела свое лучшее платье, повязала вокруг пояса мой меч и сказала:
— Спи всю ночь и не просыпайся. Недолго тебе осталось жить. Скоро я убью тебя и сама стану царицей.
Потом она вышла из комнаты, и я поднялся и пошел за ней следом. Она дошла до городских ворот и произнесла какие-то слова, которых я не понял, и вдруг замки упали с ворот, и ворота раскрылись. Моя жена вышла за ворота (а я все шел за ней) и подошла к какой-то хижине, построенной из глины. Она вошла в эту хижину, а я забрался на крышу и посмотрел сверху вниз, и вдруг я увидел, что посреди хижины лежит негр, у которого одна губа как одеяло, а другая — как башмак и он подбирает ею песок с земли. Я посмотрел на него хорошенько и узнал его. Это был страшный колдун по имени Абуль-Асвад. Он затаил злобу на моего отца за то, что тот выгнал его из города, и поклялся, что погубит меня. Этот колдун был болен проказой и не выходил из своей хижины.
Когда моя жена подошла к нему, он закричал на нее:
— О негодная, почему ты опоздала? Я уже давно жду тебя, чтобы сговориться, когда мы убьем твоего мужа и завладеем его царством, а ты все не идешь.
— О господин мой, — сказала моя жена, — я, право, не виновата. Будь на то моя воля, не взошло бы еще солнце, как его город лежал бы в развалинах. Но ты ведь знаешь, что время еще не настало.
— О проклятая! — закричал колдун. — Если ты завтра же не убьешь своего мужа, я перестану учить тебя колдовству. Ты играешь со мной всякие шутки и обманываешь меня.
Когда я услышал эти слова, о царь, у меня потемнело в глазах от гнева, и я перестал сознавать, что делаю. Я спустился с крыши, вошел в хижину, схватил меч, который моя жена принесла с собой, и ударил негра по шее. Негр страшно захрипел, и я решил, что убил его. Я бросил меч, вернулся во дворец и лег в постель, а утром пришла моя жена и ничего не сказала мне. И я тоже ничего не сказал ей, так как боялся ее.
А через несколько дней она обрезала волосы и надела одежды печали.
— Что с тобой случилось? — спросил я ее.
— О господин мой, — отвечала мне жена, — я узнала, что моя матушка скончалась, что отец мой убит на войне, а из двух моих братьев одного ужалила змея, а другой свалился в пропасть. Позволь мне построить в нашем дворце гробницу и перенести в нее их тела. Я буду плакать над ними и печалиться о них.
— Делай как тебе вздумается, — сказал я.
220


И моя жена построила посредине дворца гробницу с куполом и сидела там днем и ночью.
А я боялся ее и не говорил ей ни слова про колдуна, про то, что я слышал в ту ночь.
Но однажды я не вытерпел и вошел в гробницу, где сидела моя жена, и услышал, как она плачет и говорит:
— О господин мой, скажи мне хоть словечко! Скоро ли ты поправишься и мы с тобой убьем моего мужа и будем царствовать в его городе?
Тут я подбежал к гробнице и заглянул в нее и увидел негра, который лежал весь обвязанный и тихо стонал. Я замахнулся на него мечом и хотел его прикончить, но моя жена схватила меня за руку и крикнула:
— Ты уже один раз чуть не убил моего друга и разрубил ему горло так, что он теперь лежит, как мертвый, и не может говорить, но тебе мало этого. Я хотела тебя пощадить, но теперь тебе не будет пощады. Я сделаю с тобой такое дело, какого не делал еще никто ни с кем, и ты будешь ни живой, ни мертвый, пока не кончится срок твоей жизни.
— Да, негодная, это я ударил колдуна мечом, и сейчас я убью его и тебя с ним вместе! — закричал я и замахнулся на мою жену мечом. И вдруг она произнесла какие-то слова, которых я не понял, и сказала:
— Стань по моему колдовству наполовину камнем и наполовину человеком.
И я тотчас же стал таким, как ты видишь, о царь, и не могу подняться с места, и я ни мертвый, ни живой. И когда я сделался таким, она заколдовала мой город и все его рынки и сады и превратила город в пруд, острова — в горы. А жителей города она превратила в разноцветных рыб.
И, кроме того, она каждый день меня бьет, сто раз ударяет меня бичом, а после этого она надевает на меня одежду из конского волоса и поверх ее шелковый халат.
— О юноша, — сказал царь, — ты объяснил мне тайну этого пруда и разноцветных рыб и рассеял мою заботу. Но мне жалко тебя, и я хочу тебе помочь. Где лежит негр и где эта женщина?
— Негр лежит больной в своей гробнице, а женщина скоро придет к нему, — ответил юноша.
Царь тотчас же пошел к гробнице, в которой лежал негр. Он подкрался к нему, взмахнул мечом и убил его, а потом взвалил его на плечи и бросил в колодец. Затем царь вернулся к гробнице и лег туда вместо негра. Он закрылся его покрывалами и стал ждать, когда придет женщина — жена юноши. 221


Скоро она пришла, и в руках у нее была чашка с лекарством. Она наклонилась над постелью негра и сказала:
— О господин мой, протяни мне руку и скажи хоть словечко, чтобы я знала, что ты поправляешься.
Тут царь зашевелился и сказал слабым голосом на языке негров:
— Ах, ах, мне, кажется, стало лучше.
Услышав его слова, женщина вскрикнула от радости и сказала:
— О господин мой, это правда? Поговори со мной!
И царь сказал заплетающим языком:
— О проклятая, разве ты заслуживаешь, чтобы с тобой говорили? Ты каждый день бьешь своего мужа, и он кричит и не дает мне спать. Если бы не это, я бы давно поправился.
— Если ты хочешь, я расколдую его, — сказала женщина.
— Освободи его и дай мне отдых, — ответил ей царь.
И женщина пришла к юноше, взяла в руки чашку с водой и проговорила над ней что-то, и вода в чашке забулькала и стала кипеть, как кипит вода в котле на огне. Потом женщина обрызгала юношу этой водой и сказала:
— Если ты стал таким по моему колдовству, превратись опять в человека.
И вдруг юноша встряхнулся и встал на ноги и опять стал человеком, как прежде, а женщина вернулась к гробнице и сказала:
— О господин, я исполнила то, что ты мне приказал.
— О несчастная, — сказал царь, — ты сделала только половину дела. Каждый раз, когда наступает полночь, рыбы поднимают головы из пруда и проклинают нас с тобой. Вот почему я не могу поправиться. Иди скорей, сними с них колдовство, а потом приходи ко мне.
— Слушаю и повинуюсь, о господин мой, — сказала женщина. Она взяла из пруда немного воды и поколдовала над нею, а потом вылила ее в пруд, и сейчас же рыбы запрыгали и подняли головы и превратились в людей, а горы превратились в острова, как прежде. И торговцы опять начали торговать, и все люди принялись за свои дела, и город стал таким же, как был раньше.
А колдунья вернулась к царю и сказала:
— О господин, я исполнила твою волю. Встань же теперь, если ты здоров, и выйди из этой могилы.
— Подойди ко мне поближе и дай мне руку, — сказал царь слабым голосом.
И как только женщина подала ему руку, он ударил ее мечом и убил. А потом он вышел из могилы и увидел заколдованного юношу, который стоял и ждал его.
222


— О юноша, — сказал царь. — Ты останешься жить в своем городе или пойдешь со мной, в мой город?
— А знаешь ли ты, сколько дней пути отсюда до твоего города? — спросил юноша.
— Два с половиной дня, — ответил царь.
— О царь, — воскликнул юноша, — если ты сядешь на хорошего коня и поскачешь как можно быстрей, то доедешь до своего города через год. Ты пришел сюда в два с половиной дня только потому, что город был заколдован. Но я не покину тебя и пойду с тобой.
— Ты будешь моим сыном и наследником моего царства, — сказал царь. — Собирайся же скорее в путь.
И они поехали, и ехали целый год, днем и ночью. И когда они вернулись в город царя, царь сел на свой трон и сказал:
— Позвать ко мне рыбака, который принес разноцветных рыб.
Послали за рыбаком, и скоро он пришел, и царь рассказал ему обо всем, что с ним случилось. Рыбак очень опечалился, услышав его рассказ, и сказал:
— Значит, мне уже не придется носить тебе рыбу?
— Нет, не придется, — сказал царь. — Но не горюй. Я дам тебе столько золота, что тебе хватит до конца жизни.
И он приказал своему визирю щедро наградить рыбака, и рыбак ушел домой счастливый и радостный.


СКАЗКА О ВОЛШЕБНОМ КОНЕ
Мил в древние времена великий царь. Был у него единственный сын, красивый, словно месяц на небе. И однажды, когда царь сидел на престоле, вошли к нему три мудреца. У одного был золотой павлин, у другого — медная труба, а у третьего — конь из слоновой кости и черного дерева.
Мудрецы поклонились царю и сказали:
— О царь, вот что мы придумали и сделали эти предметы. В каждом из них есть нечто удивительное и полезное. Прими их в дар от нас, твоих слуг.
— А что же в них полезного? — спросил царь.
И первый мудрец промолвил:
— Взгляни, о повелитель, на этого павлина. Весь он сделан из бледного золота, а глаза его — два больших изумруда. Каждое перо его хвоста украшено драгоценным камнем. Но не это в нем удивительно и полезно. Польза его в том, что через каждый час он хлопает крыльями и кричит. Возьми его — и будешь знать, сколько часов тебе следует уделить для дела, а сколько — для веселья и забав.
А второй мудрец сказал:
— О царь, моя труба полезнее этого павлина. Положи ее на ворота твоего города, и она будет сторожить его, и когда войдет в этот город вор, она затрубит голосом, подобным грому. Вора узнают и схватят.
А третий мудрец сказал:
— Владыка! Эти подарки ничего не стоят в сравнении с моим конем. Видел ли ты когда-нибудь коней, летающих по воздуху?
— Нет, — ответил царь. — Этого не бывает.
— Прими же от меня в дар этого коня, и ты сможешь полететь на нем в какую хочешь страну.
После того все три мудреца поклонились царю и сказали:
— О царь, награди нас за эти удивительные и полезные вещи!
— Я не награжу вас, пока не испытаю полезности этих вещей, — ответил царь.
И царь велел поставить павлина перед собой, и, когда прошел час, павлин захлопал крыльями и закричал.
224


И царь велел поместить трубу на воротах города и ввести через эти ворота одного из воров, заключенных в тюрьму. Когда вор прошел под воротами, труба затрубила голосом, подобным грому, вор испугался и ничком упал на землю. Царь щедро наградил обоих мудрецов золотом. Тогда выступил третий мудрец, владелец коня, и сказал:
— О царь, награди и меня так же, как наградил моих товарищей.
— Сначала я испытаю твоего коня, — сказал царь.
В это время подошел сын царя (а звали его Хасан) и сказал:
— Позволь мне сесть на этого коня и испытать его.
— Испытывай его как хочешь, — ответил царь.
Царевич сел на коня и ударил его пяткой, но конь не двинулся с места.
Хасан закричал:
— Что же ты говорил нам об этом коне, мудрец? Он не двигается с места!
Тогда мудрец подошел к царевичу и показал ему винт на правом плече коня.
— Поверни этот винт, — сказал он.
Хасан повернул винт, и вдруг конь задвигался, поднялся к облакам и полетел быстрее ветра.
А Хасан, когда перестал видеть под собой землю, испугался и закричал:
— Зачем я сел на этого коня? Мудрец нарочно так сделал, чтобы погубить меня!
Царевич снова схватился за винт на правом плече, и вдруг конь поднялся выше и полетел еще быстрее. Тогда Хасан стал осматривать коня и увидел такой же винт на его левом плече. Он повернул этот винт, и конь полетел медленнее и стал опускаться...
«Теперь я нашел винт подъема и винт спуска и вижу, в чем тайна этого коня», — сказал себе царевич. Он обрадовался и стал летать то выше, то ниже, то быстрее, то медленнее, как ему хотелось.
А потом он решил опуститься на землю и опускался весь день, так как залетел очень высоко. Он летел над землей и смотрел на страны и города, которых он никогда не видел раньше.
А когда солнце склонилось к закату, Хасан оказался над прекрасным большим городом с дворцами, садами и каналами.
Хасан принялся кружить над городом и рассматривать его со всех сторон, а потом стал выбирать место, удобное для спуска.
225


И вот он увидел дворец, окруженный крепкой стеной с бойницами. Это место показалось ему удобным, он повернул винт спуска, и конь опустился прямо на крышу дворца. Хасан сошел с коня, осмотрел его со всех сторон и сказал самому себе:
«Тот, кто сделал этого коня, действительно великий мудрец!» Хасан просидел на крыше дворца, пока не настала ночь. Его мучили голод и жажда, потому что уже много часов он не ел и не пил. И он подумал: «Не может быть, чтобы в таком большом дворце нельзя было раздобыть пищи».
Он обошел всю крышу, увидел лестницу и спустился по ней во двор, вымощенный мрамором. Нигде не слышно было никакого шума, и никого не было видно. Вдруг Хасан увидел свет и услышал голоса. Он спрятался за выступ стены, и мимо него прошла толпа невольниц со светильниками в руках, а среди них была прекрасная девушка по имени Зумурруд, дочь царя этого города. Царь построил для нее этот дворец, чтобы она могла там играть и веселиться. И случилось, что она пришла туда как раз в этот вечер и вошла в комнату со своими невольницами. Хасан последовал за ними и спрятался за колонну. Невольницы разостлали ковры и уставили комнату светильниками, а потом стали играть и веселиться. И был с ними страж, огромный негр, опоясанный мечом.
И негр этот встал у той же колонны, где был Хасан, задел его плечом и увидел царевича. Тогда Хасан бросился на негра и ударил его по лицу, а потом повалил и вырвал у него меч из рук. Невольницы в ужасе разбежались. Но царевна Зумурруд не испугалась, подошла к Хасану и спросила его:
— Кто ты — человек или джинн? По поступкам ты джинн, но я слышала, что они безобразны, а ты красавец.
— Я сын царя, — ответил ей Хасан, — и я не хочу тебе зла.
Они сели на ковер и стали беседовать.
А негр побежал к царю и вошел к нему, крича:
— О царь, дочь твою захватил джинн в образе человека! Иди же и накажи его!
Царь взволновался и поспешил во дворец. Увидев Хасана, он бросился на него с обнаженным мечом. Но Хасан вскочил на ноги и так закричал на царя, что тот со страха едва не упал на землю. Тогда царь понял, что царевич сильнее его, стал ласковее и спросил:
— О юноша, ты человек или джинн?
— Я сын царя Персии, а вовсе не джинн, — ответил Хасан. — И если бы не твоя дочь, я убил бы тебя! Как ты осмелился назвать меня джинном?
226


— Если ты не джинн, — сказал царь, — то как ты вошел во дворец? Вот я кликну моих рабов и слуг, и они тотчас же убьют тебя.
— О царь, — ответил царевич, — я удивляюсь твоей глупости. Если твои рабы и слуги убьют меня, люди узнают об этом, будут говорить, что ты убил царского сына, твоего гостя, и ты опозоришь сам себя. Лучше слушай, что я скажу тебе: давай сразимся с тобой один на один, а не лучше будет, если ты выведешь ко мне свои войска и вооруженных слуг и скажешь им: «Вот этот человек пришел ко мне и хочет жениться на моей дочери». А потом дай мне сразиться с ними, и если они меня убьют, то тебе не будет позора, а если я их одолею, ты отдашь мне в жены дочь твою Зумурруд, и для тебя будет честь иметь такого зятя.
Царь удивился, услышав эти слова, и сказал:
— А знаешь ли ты, что у меня сорок тысяч всадников, кроме рабов и приближенных?
— Приведи их на площадь, — ответил царевич, — и ты увидишь, что будет.
— Хорошо, — сказал царь, — я так и сделаю.
А утром царь собрал на площади всех своих воинов в полном вооружении и велел им садиться на коней. Он приказал привести царевичу самого лучшего коня в прекрасной сбруе, но Хасан сказал:
— Я не сяду на твоего коня.
Тогда царь крикнул своим войскам:
— Воины! Этот юноша хочет жениться на моей дочери и заявляет, что одолел бы вас, даже если бы вас было сто тысяч. Поднимите его на острия копий и мечей: он взялся за непосильное дело!
Но Хасан сказал:
— О царь, где твоя справедливость? Как я буду с ними сражаться, когда я пеший, а они конные?
— Я давал тебе моего лучшего коня, а ты отказался, — сказал царь. — Вот тебе кони, выбирай, какого хочешь.
— Мне не нравятся эти кони, — сказал Хасан. — Я сяду на того, который привез меня сюда.
— А где же твой конь? — спросил царь.
— Он на крыше твоего дворца, — ответил царевич.
— Горе тебе! Ты сошел с ума! — закричал царь. — Как может быть конь на крыше? Я сейчас докажу тебе, что ты солгал.
И царь велел двум своим приближенным пойти на крышу и посмотреть, есть ли там конь.
А люди вокруг удивлялись и говорили друг другу:
227


— Как это конь мог попасть на крышу? Мы никогда не слышали ничего подобного.
Приближенные поднялись на крышу и увидели, что там стоит конь, прекраснее которого нет на свете. Он был сделан из черного дерева и слоновой кости.
Они стали смеяться и говорить один другому:
— И на этом коне он будет сражаться с войсками царя? Это, наверно, сумасшедший!
Они подняли коня и принесли его к царю, и все удивились его красоте, прекрасному седлу и уздечке.
А царь спросил Хасана:
— О юноша, вот это и есть твой конь?
— Да, — ответил Хасан.
— Возьми же своего коня и садись на него, — сказал, усмехаясь, царь.
Но Хасан ответил:
— Я сяду на него только тогда, когда твои воины от него удалятся.
И царь велел воинам отойти от коня на полет стрелы. Тогда Хасан сел на коня, а воины выстроились напротив Хасана и говорили друг другу:
— Когда он будет между рядами, мы возьмем его на острия копий и мечей.
Хасан повернул винт подъема, и вдруг конь заволновался, забился и стал делать все движения, какие делают кони. Внутренность его наполнилась воздухом, он поднялся и полетел.
Царь увидел, что конь поднимается, и закричал своим воинам:
— Горе вам, хватайте его, пока он не улетел!
Но его приближенные и визири сказали ему:
— Кто может настигнуть летящую птицу? О царь, наверное, это великий колдун. Радуйся, что ты избавился от него.
Хасан взлетел к облакам, повернул коня и направил его ко дворцу царевны. А царевна Зумурруд в это время вышла на крышу дворца, чтобы посмотреть, что случится с Хасаном. Вокруг нее стояли невольницы и няньки. Увидев ее, Хасан повернул винт спуска, конь замедлил ход и стал опускаться. Няньки и невольницы испугались и с криками бросились бежать. А царевич опустился на крышу и сказал:
— О Зумурруд, вот я обманул твоего отца и его воинов. Хочешь, поедем со мной в мою страну и мое царство?
— Да, — сказала Зумурруд, — я поеду с тобой всюду, куда ты захочешь.
— Тогда поспеши сесть со мной на моего коня, пока не прибежали сюда слуги и стража, — сказал Хасан.
228


Он посадил царевну на коня позади себя и крепко привязал ее веревками, а затем повернул винт подъема, и они взвились на воздух и полетели. Они летели до тех пор, пока не достигли столицы персидского царя. Тогда Хасан опустился в одном из садов, отвел Зумурруд в беседку, а деревянного коня поставил у дверей и велел девушке стеречь его. А сам пошел к отцу и застал его в горе и печали из-за разлуки с сыном.
Когда царь увидел царевича, он обрадовался и прижал его к своей груди, а Хасан спросил царя:
— Что сталось с мудрецом, который сделал коня?
— Горе ему! — ответил царь. — Это из-за него ты покинул нас, и я посадил его в тюрьму.
— Освободи его и приведи сюда, — сказал Хасан, — потому что это великий мудрец.
И когда мудреца привели, царевич наградил его почетной одеждой и деньгами. Но мудрец затаил гнев на царевича за то, что тот узнал тайну коня и научился летать на нем.
А Хасан рассказал царю обо всем, что с ним случилось, и сказал:
— Знай, что я привез с собой прекрасную царевну и хочу на ней жениться. Я оставил ее в саду эмира Махмуда и пришел сообщить тебе об этом. Прошу тебя, собери своих приближенных и визирей и выезжай ей навстречу.
— Хорошо, — ответил царь и тотчас же приказал жителям украсить город и встречать царевну. А Хасан сел на коня, поскакал в сад эмира Махмуда и увидел, что беседка пуста и Зумурруд исчезла. Он начал бить себя по лицу и закричал:
— Где она и откуда узнала тайну деревянного коня?
Он позвал сторожей сада и спросил их, не проходил ли кто- нибудь в сад.
— Никого не было, кроме мудреца, — ответил сторож.
Тогда царевич понял, что девушку и коня украл мудрец.
И это действительно было так. Когда Хасан рассказывал царю о том, где он оставил царевну, мудрец стоял за дверью и слушал. А потом побежал в сад эмира Махмуда. Придя туда, он увидел своего коня и очень обрадовался. Оказалось, что все винты в порядке и у коня ничего не сломано. Тогда мудрец вошел в беседку и поклонился царевне.
— Кто ты? — спросила Зумурруд, и мудрец ответил:
— О госпожа, я посланный от царевича. Он велел мне перевезти тебя в другой сад. Поедем со мной, и я покажу тебе, что я для тебя приготовил.
Зумурруд поверила его словам и сказала:
— А на чем же я поеду, отец мой?
229


— На коне, на котором ты сюда прибыла, — сказал старец.
— Но я не умею ездить на нем одна, — сказала Зумурруд.
Мудрец понял, что она не умеет управлять конем.
— Я сам сяду с тобой, — сказал он. И он посадил Зумурруд позади себя, привязал ее веревками и повернул винт подъема. Конь наполнился воздухом и полетел. Они летели, пока город не скрылся у них из глаз.
Тогда царевна спросила:
— Куда мы летим и где царевич?
А мудрец засмеялся и ответил:
— Горе твоему царевичу! Я всю жизнь строил этого коня, а когда я его, наконец, построил, царевич отнял его у меня и дал мне ничтожную награду. Но теперь я опять завладел конем, а тебя я захватил в свои руки, и царевич будет горевать так же, как горевал я.
Зумурруд поняла, что ей нет спасения, и заплакала. Они летели весь день и вечером опустились на зеленый луг, недалеко от города. А в городе жил царь этой страны. И случилось, что царь как раз в это время охотился. Он заметил мудреца с девушкой и конем, и не успели те двинуться, как рабы царя бросились на них, схватили обоих и привели к царю.
— О девушка, кто ты и кто этот старик? — спросил царь, и мудрец поспешил ответить:
— Это моя жена.
Тогда Зумурруд закричала:
— О царь, он лжет! Он украл меня и увез хитростью.
И царь велел отвести мудреца в город и посадить в тюрьму, а девушку и коня доставить к себе во дворец.
Вот что произошло с мудрецом и девушкой.
Что же касается царевича Хасана, то, когда он убедился, что мудрец увез его невесту Зумурруд, он надел дорожное платье и отправился искать ее.
Он ходил из города в город и везде спрашивал про летающего коня из черного дерева. Но все смеялись и говорили, что таких коней не бывает и что он, наверное, сошел с ума.
Однажды он пришел в большой город и остановился переночевать на постоялом дворе. Вдруг он услышал, как один путник говорил другим, собравшимся вокруг него:
— О друзья мои, я видел чудо.
— Расскажи нам о нем, — попросили его, и он сказал:
— Я был в городе Кайсарии, и царь этого города пригласил меня на охоту. И когда мы проезжали по лугу, мы увидели там безобразного старика и прекрасную девушку, а возле них коня из 230


черного дерева. Этот конь — чудо из чудес, никогда не было коня прекраснее и лучше его.
— Что же сталось со стариком, конем и девушкой? — спросили путника, и он ответил:
— Старика царь посадил в тюрьму, а коня и девушку взял к себе во дворец.
Услышав это, Хасан сейчас же расспросил путника, как дойти до города Кайсарии. На следующее утро он отправился в этот город и через несколько дней дошел до его ворот. Но сторожа, стоявшие у ворот, сказали Хасану:
— У нас в городе такой обычай: когда к нам приходят чужеземец, царь велит привести его к себе и расспрашивает, кто он такой и какое знает ремесло. Сейчас уже поздно идти к царю. Пойдем с нами, ты переночуешь у нас. А завтра мы отведем тебя во дворец.
Они привели Хасана к себе, накормили его, а потом один из них спросил царевича, из какой он страны.
— Из Персии, — ответил Хасан.
Тогда другой сторож сказал:
— У нас в тюрьме есть один старик-персиянин. Много я видел людей, но не встречал никого более лживого, чем он.
— Ав чем его ложь? — спросил Хасан.
— Он говорит, что он мудрец. Царь нашел его на лугу вместе с девушкой и конем из черного дерева. Он посадил старика в тюрьму, а коня и девушку взял во дворец. Но только эта девушка бесноватая, и если бы персиянин был на самом деле мудрец, он бы ее вылечил. А он этого не может, и царь не нашел еще никого, кто бы мог вылечить девушку.
— Отведи меня к царю, и я ее вылечу, — сказал Хасан.
Когда настало утро, его привели к царю, и он сказал:
— О царь, я из людей науки и особенно хорошо знаю науку врачевания. Я лечу всех больных и бесноватых, и стоит мне посмотреть на больного, как он становится здоровым.
— О великий мудрец, тебя-то нам и нужно! — закричал царь. — Вылечи девушку, которая находится у меня, и я дам тебе все, что ты потребуешь!
— Расскажи мне, чем больна девушка, — сказал Хасан, и царь рассказал ему все, что было с девушкой, конем и мудрецом.
— А что ты сделал с конем? — спросил царевич, и царь ответил:
— Он стоит у меня в сокровищнице.
Тогда Хасан обрадовался и сказал:
231


— Я хочу взглянуть на этого коня, и тогда я, может быть, найду средство вылечить девушку.
Царь привел Хасана к коню, и Хасан обошел его, осмотрел и увидел, что конь цел и в исправности.
— Теперь я пойду посмотреть девушку, — сказал он, — и вылечу ее при помощи этого коня.
Он вошел к Зумурруд и увидел, что она бьется и падает, как бесноватая. А она не была бесноватой и делала это нарочно, чтобы царь не взял ее в жены.
Хасан подошел к ней, и она узнала его и вскрикнула от радости. А Хасан велел царю выйти и сказал Зумурруд:
— Чтобы спастись отсюда, нужна хитрость. Ты увидишь, что я придумал! А теперь успокойся, и когда царь войдет, говори с ним ласково, чтобы он увидел, что ты выздоровела. Тогда исполнится все, что мы хотим.
— Я так и сделаю, — сказала Зумурруд, и Хасан вышел к царю и сказал:
— О царь, будь счастлив: болезнь девушки прошла.
Царь вошел к Зумурруд, а она встала ему навстречу и сказала:
— Добро пожаловать!
Царь обрадовался и спросил Хасана:
— Как мне наградить тебя?
— Лечение еще не окончено, — сказал Хасан. — Собери твоих воинов и пойди с девушкой на то место, где ты ее нашел. Возьми с собой и коня из черного дерева. Там я уничтожу злого духа, который мучает девушку.
— Пусть будет по-твоему, — сказал царь.
Он поехал на луг со своими войсками, с конем и с царевной Зумурруд. Там Хасан попросил царя и его воинов отойти от коня на полет стрелы и сказал:
— Я зажгу куренья, прочту заклинания и убью здесь духа, а потом сяду на черного коня вместе с девушкой и привезу ее к тебе.
Царь отошел со своими воинами на полет стрелы, а Хасан и Зумурруд сели на коня. Царевич повернул винт подъема, конь взвился в воздух и полетел. А царь и воины смотрели на коня, Хасана и Зумурруд, пока они не скрылись из глаз. Царь простоял на месте полдня, ожидая царевича, но он не вернулся. Наконец, царь возвратился в город. Он никак не мог утешиться, что потерял девушку и коня, а его приближенные говорили ему:
— Этот врач — колдун, и очень хорошо, что он улетел и ты избавился от его колдовства.
А Хасан между тем прилетел в родной город и опустился 232


около дворца. Он женился на царевне Зумурруд и в день своей свадьбы устроил пир для всех жителей города. Царь, отец Хасана, был доволен и счастлив, что сын его вернулся живым и здоровым.
А чтобы царевич не мог больше никогда летать, царь велел сломать волшебного коня.
СКАЗКА ОБ ОДНОГЛАЗОМ ЦАРЕВИЧЕ
Мил как-то давно в Багдаде царь. У него был сын по имени Али. Когда Али исполнилось десять лет, царь позвал самых лучших учителей, и они стали учить мальчика чтению, письму, счету, науке о звездах и всему, что следует знать.
Через семь лет они пришли к царю и сказали:
— Твой сын Али изучил все науки, какие есть на свете, и стал мудрее всех людей. Больше мы ничему не можем его научить.
Царь щедро наградил учителей и отпустил их. Затем он созвал мудрецов со всех концов земли и велел им испытать знания своего сына. И о чем бы мудрецы ни спросили, мальчик на все отвечал им, а они не могли ответить ни на один из его вопросов.
Когда испытание кончилось, мудрецы вернулись в свои страны и всем рассказывали о великой учености Али. Услышал о ней и Махараджа, царь Индии. Ему захотелось увидеть Али и поговорить с ним. Он послал царю Багдада караван с дорогими подарками и письмо, в котором писал: «До меня дошла весть о великой мудрости твоего сына, царевича Али. Отпусти его 233


ненадолго в мою страну, чтобы я мог увидеть и поговорить с ним».
Царю Багдада было жалко расставаться с сыном, но он не хотел отказать царю Индии. Он приказал снарядить корабль с дорогими подарками, и его сын с большой свитой и отрядом войск отплыл на этом корабле в Индию из приморского города Басры.
Долго плыл он по морю и наконец пристал к твердой земле.
Все подарки погрузили на верблюдов, и караван направился к владениям индийского царя. И вот, когда путники почти достигли границ его земли, они вдруг увидели на дороге большое облако пыли. Не прошло и минуты, как их караван окружила шайка разбойников, закованных в железо и вооруженных мечами и копьями. Разбойники выставили концы своих копий и приготовились напасть на воинов царевича. Напрасно кричал им царевич Али: «Мы гости царя Индии, не трогайте нас»! Разбойники ограбили караван и перебили всех, кто сопровождал его. Только один Али спасся, хотя был ранен. Он упал на землю и лежал неподвижно; разбойники решили, что он мертв, и ускакали.
Когда они скрылись из вида, Али поднялся на ноги и пошел куда глаза глядят. Он шел несколько дней и ночей и наконец пришел в большой город с высокими стенами и красивыми домами. Еле держась на ногах от усталости, Али добрался до главного городского рынка и присел отдохнуть на каменную скамью возле лавки портного. А этот портной был человек добрый и жалостливый. Он увидел, что Али худ и бледен и одежда на нем вся в пыли, и сказал ему:
— Добро пожаловать тебе, юноша! Зайди ко мне в лавку и подкрепись. Ты, видно, пришел издалека.
Али поблагодарил портного, и тот накормил его и напоил. Потом Али рассказал ему обо всем, что с ним случилось, и портной, выслушав его историю, сказал:
— Не говори никому, кто ты такой. Царь нашего города много лет враждует с твоим отцом и только о том и думает, как бы повредить ему. Поживи у меня, пока не отдохнешь, а потом я придумаю, что тебе делать дальше.
Он поселил царевича в комнатке за лавкой, и Али прожил у него три дня. Через три дня портной пришел к нему и спросил:
— Знаешь ли ты какое-нибудь ремесло?
— Я — писец, счетчик и законовед и знаю все науки, — ответил царевич.
234


— На твое ремесло нет спроса в наших землях, — сказал портной. — Жители нашего города не знают ничего, кроме торговли. Возьми топор и веревку, иди в лес и руби дрова. Продавай их и кормись этим, да смотри не говори никому, кто ты такой, а то тебя убьют.
Портной купил для Али топор и веревку, и Али пошел в лес рубить дрова. Он работал весь день, а вечером продал дрова на рынке и получил за них полдинара. На другое утро он опять отправился в лес за дровами и снова продал их, и стал делать это каждый день.
Однажды он по обыкновению пошел в лес и скоро нашел место, где было много валежника и пней. Он взял топор и стал окапывать толстый корень. Вдруг под топором что-то звякнуло. Али расчистил это место и увидел большое медное кольцо, приделанное к опускной двери. Быстро поднял Али эту дверь — под ней оказалась длинная лестница.
«Куда ведет эта лестница? — подумал Али. — Может быть, в этом месте закопан клад?»
Али спустился по лестнице и оказался в большой подземной пещере с высокими колоннами. Посредине стоял стол, уставленный кушаньями, а за столом на золотой скамье сидела красивая девушка и горько плакала. Увидев Али, девушка поднялась на ноги и спросила:
— Кто ты — человек или джинн? Как ты попал в эту пещеру? Я уже двадцать лет томлюсь в этом подземелье и никогда никого в нем не видела.
— Я человек, — ответил Али. — А ты кто такая? И почему ты сидишь одна под землей?
— Я дочь царя Эфитамуса, владыки черных островов, — ответила девушка. — Меня похитил ифрит по имени Джирджис и принес в это подземелье. Он приходит ко мне каждые десять дней, а когда мне что-нибудь нужно, мне стоит только прикоснуться рукой к надписи на этой колонне, и Джирджис приносит все, что я хочу. Он похитил меня, чтобы отомстить моему Отцу, и поклялся, что я никогда не выйду из-под земли и не увижу человеческого лица. Прошло четыре дня с тех пор как он приходил, и до прихода осталось шесть дней. Посиди со мной немного — с тобой не будет ничего дурного.
— Хорошо, — сказал Али, и девушка очень обрадовалась. Она предложила царевичу поесть, и Али, который был голоден, с удовольствием отведал кушаний, стоявших на столе. Потом он лег отдохнуть и заснул, а когда проснулся, увидел, что девушка сидит около него грустная и печальная.
— О Али, — сказала она, — я так долго томлюсь в этом под235


земелье! Теперь ты со мной, но скоро ты уйдешь, и я опять останусь одна.
— Не горюй! — воскликнул Али. — Я сейчас сломаю колонну с надписью, и пусть ифрит приходит. Я убью его и выведу тебя из-под земли.
— Не делай этого, тебе не справиться с ифритом! — закричала девушка и схватила Али за руку, но Али вырвал свою руку, подошел к колонне и что есть силы ударил по ней кулаком. И вдруг раздался страшный грохот, все вокруг задрожало, и девушка закричала:
— Ифрит идет! Спасайся, пока не поздно!
Али бросился к лестнице и побежал наверх. От страха он уронил топор и потерял одну туфлю. Дойдя до половины лестницы, он оглянулся и вдруг увидел, что земля в пещере расступилась, и из-под земли вышел страшный рогатый ифрит. Он подошел к девушке и спросил ее:
— О проклятая, почему ты меня потревожила таким сильным ударом? Что тебе нужно?
— Мне ничего не нужно, — сказала девушка. — У меня заболела голова, и я поднялась, чтобы приложить к голове мокрый платок. Но мне стало дурно, я упала и ударилась об эту колонну.
— Ты лжешь! — закричал ифрит. — К тебе кто-то приходил. Чья это туфля и чей это топор?
— Не знаю, — сказала девушка. — Я только сейчас увидела эти вещи.
— Ты меня обманываешь! — закричал ифрит и начал бить и мучить девушку, а девушка кричала и плакала.
Али было тяжело слышать ее крики. Он вышел на поверхность земли, опустил дверь и засыпал ее землей, а потом вернулся домой и увидел, что портной ждет его и беспокоится.
— Хорошо, что ты наконец пришел, — сказал портной. — Я боялся, что с тобой случилась беда.
Али поблагодарил портного за его заботливость и ушел в свою комнату. Он сидел и размышлял о том, что с ним случилось в подземелье, и вдруг вошел к нему портной и сказал:
— Какой-то старик спрашивает тебя. У него твоя туфля и топор. Он пришел к дровосекам и сказал им: «Я нашел эти вещи и не знаю, чьи они. Укажите мне их владельца. Дровосеки узнали твой топор и указали старику на тебя. Выйди же к нему, поблагодари его и возьми у него топор и туфлю».
Услышав слова портного, Али побледнел и задрожал от ужаса. И вдруг земля в его комнате расступилась и из-под земли вышел страшный ифрит Джирджис. Он схватил Али за кушак, поднял 236


его и улетел с ним сквозь крышу дома, а портной замер на месте от испуга и удивления.
Долго летел ифрит вместе с Али и наконец принес его в подземную пещеру. И увидел Али, что та девушка лежит на земле связанная. Али заплакал от жалости, а ифрит подошел к девушке и крикнул:
— О проклятая, признавайся! Этот человек хотел тебя увести из подземелья и вырвать тебя из моих рук?
Но девушка посмотрела на Али и сказала:
— Я никогда не видела его до этой минуты.
И ифрит начал бить и мучить ее, а она кричала и плакала. Наконец ифрит устал бить девушку и сказал ей:
— Если ты никогда не видела этого человека, убей его.
Али затрясся, как лист, и посмотрел на девушку, говоря ей глазами: «Не убивай меня». А девушка ответила ему знаками: «Все это сделалось из-за тебя», — и взяла меч и подошла к Али. Но царевич так жалобно посмотрел на нее, что она бросила меч на землю и сказала:
— Я не могу убить человека, который не сделал мне никакого зла.
— Ты не можешь его убить потому, что он обещал освободить тебя! — закричал ифрит. Потом он подошел к Али и сказал:
— Ты говоришь, что не знаешь эту девушку и никогда не видал ее? Отруби ей голову вот этим мечом, и я отпущу тебя.
— Хорошо, — сказал Али и, взяв в руки меч, быстро подошел к девушке. Он поднял меч над ее головой и хотел ее убить, но девушка жалобно посмотрела на него и сказала ему глазами: «Я не сделала тебе ничего плохого, неужели ты убьешь меня?»
Али бросил меч, заплакал и сказал:
— О сильный, могучий ифрит, я никогда не видел этой девушки. За что же мне ее убивать?
— Тогда я убью ее сам, — сказал ифрит.
Он схватил меч и отрубил девушке голову, а потом сказал:
— Выбирай, в какое животное мне тебя превратить?
— О ифрит, — воскликнул Али, — чем я виноват перед тобой? Прости меня, как счастливый простил завистливому.
— А как это было? — спросил ифрит.
— Слушай, я расскажу тебе! — сказал Али.
Жили когда-то в одном городе два соседа — Ахмед и Мансур. Мансур был умный и добрый человек, и все дела ему удавались. А Ахмед был злой и завистливый. Он завидовал 237


Мансуру все больше и больше и от зависти перестал спать и есть. Наконец Мансуру стало жалко Ахмеда, и он сказал сам себе:
«Если я не уеду отсюда, мой сосед заболеет и умрет, до того он мне завидует. Лучше я переселюсь куда-нибудь в другое место».
И он уехал в другой город и построил себе дом. А около этого дома был колодец. И Мансур зажил в своем новом доме и по-прежнему делал людям добро. Отовсюду к нему приходили больные и бедные, и слава о нем разнеслась по всей стране.
Ахмед, его бывший сосед, тоже услышал, что Мансур по- прежнему доволен и счастлив и что все его любят. Он пришел в тот город, где жил Мансур, и вошел в его дом, и Мансур встретил его радушно и приветливо.
— Слушай, Мансур, — сказал ему Ахмед, — я хочу тебя порадовать. Вели всем, кто есть у тебя в доме, уйти — у меня будет с тобой разговор. Или лучше выйдем из дома и пройдемся по двору.
— Хорошо, — сказал Мансур.
И они вышли во двор и дошли до колодца.
И вдруг Ахмед толкнул Мансура, бросил его в колодец и ушел домой.
А в этом колодце жили джинны. Они подхватили Мансура и осторожно опустили его на дно колодца. Один джинн спросил:
— Знаете ли вы, кто это такой?
— Я знаю, — сказал другой джинн. — Этот человек бежал от завистника и поселился в этом городе. Он выстроил себе дом возле нашего колодца, и все бедняки и нищие приходили к нему за помощью. Весть о нем дошла до царя, и царь хочет завтра посетить его ради своей дочери.
— А что с его дочерью? — спросил кто-то из джиннов.
— Она бесноватая, и если бы этот человек знал, как ей помочь, он бы, наверное, вылечил ее. А лекарство для нее самое простое.
— Какое же это лекарство? — спросил первый джинн, и второй джинн ответил:
— У этого человека есть черный кот, а у кота на хвосте белое пятнышко. Пусть возьмет из этого пятнышка семь волосков и сожжет их и окурит дымом царевну. Тогда злой дух выйдет из нее, и она поправится.
Мансур слышал их разговор и хорошо все запомнил. Потом джинны подняли его, и он вышел из колодца.
238


На другой день приехал к Мансуру царь со своей свитой, и как только царь вошел в дом, Мансур сказал ему:
— Хочешь, я угадаю, зачем ты ко мне приехал?
— Угадай, — сказал царь.
Мансур сказал:
— Ты хочешь попросить меня, чтобы я вылечил твою дочь.
— Верно, о мудрый человек, — сказал царь и удивился.
— Пошли кого-нибудь за своей дочерью, — продолжал Мансур, и царь тотчас же велел привести свою дочь Халиму. И когда ее привели, Мансур зажег волосы из белого пятнышка на хвосте кота и окурил царевну дымом. А Халима, как только почувствовала запах дыма, громко вскрикнула, и злой дух, который вселился в нее, вышел, и она выздоровела.
Царь обрадовался так, как никогда не радовался в своей жизни. Он обнял Мансура, поцеловал его и спросил своих приближенных:
— Как мне наградить человека, который вылечил мою дочь?
— Выдай царевну за него замуж, — сказали приближенные, и царь выдал Халиму замуж за Мансура.
Вскоре у царя умер визирь, и царь спросил своих советников:
— Кого мне сделать визирем?
— Мансура, — сказали советники. И царь назначил Мансура своим визирем и стал еще милостивей к нему.
А когда царь умер, Мансур сделался царем вместо него. И вот однажды поехал Мансур куда-то на коне, окруженный большой свитой, и видит, идет по дороге Ахмед, его бывший сосед, который ему завидовал.
— Приведи ко мне этого человека и не пугай его, — сказал Мансур своему визирю, и визирь привел к нему Ахмеда, который дрожал от страха, ожидая, что Мансур его накажет. Но Мансур дал ему сто кошельков золота и красивый шелковый халат и отпустил его, хотя Ахмед сделал ему так много зла.
Отпусти же и ты меня, ифрит, — ведь я не сделал тебе ничего дурного.
И Али горько заплакал перед ифритом и стал просить и умолять его, но ифрит воскликнул:
— Я не могу тебя простить и непременно заколдую тебя!
Он поднял царевича с земли и долго летел с ним по воздуху, а потом они опустились на какую-то высокую гору. Ифрит взял немного земли, поколдовал над нею и осыпал этой землей царевича, и царевич вдруг превратился в старую уродливую обезьяну.
— Будь же таким, пока не умрешь, — сказал ифрит и улетел, а царевич Али горько заплакал. Он спустился с горы в равнину и шел по ней до тех пор, пока не дошел до берега моря. А к берегу 239


как раз в это время подплыл большой корабль. Али вскарабкался на палубу, и один из матросов воскликнул:
— Откуда взялась эта обезьяна? Прогоните ее!
— Надо ее убить, — сказал капитан, но Али схватил капитана за полу халата и стал его просить глазами: «Не убивай меня! Я буду тебе служить!» Капитан пожалел обезьяну и сказал:
— Она попросила у меня защиты, и я защищу ее. Пусть никто ее не трогает.
Он стал хорошо обращаться с царевичем, и Али исполнял все, что капитан ему приказывал. Корабль плыл пятьдесят дней и пристал к большому городу. Как только он стал на якорь, царь этого города прислал на корабль своих слуг, и слуги царя сказали капитану:
— Наш царь поздравляет вас с благополучным прибытием и посылает вам этот листок бумаги. Пусть каждый из вас напишет на нем одну строчку. Дело в том, что у царя был визирь, и этот визирь умер. Он умел очень красиво писать, и царь дал клятву, что сделает визирем только того, кто пишет так же красиво, как он. Покажите, как вы пишете.
И все, кто умел писать, написали на этом листке одну строчку. Когда слуги царя сложили листок и хотели уезжать, обезьяна вдруг подбежала к ним, выхватила у них листок и сказала знаками: «Дайте и мне написать строчку. Я тоже умею писать».
Слуги испугались, что обезьяна может разорвать листок, и принялись ее бить и кричать на нее, но капитан сказал им:
— Пусть пишет. Я не видел обезьяны умнее, чем эта.
Тогда Али подали перо, и он написал на листке несколько строчек, да все по-разному: и прямым почерком, и косым, и круглым, и угловатым. Слуги царя взяли листок и отнесли его царю. Царь посмотрел на листок и воскликнул:
— Никто не написал так красиво, как человек, который писал последним! Наденьте на него драгоценную одежду, посадите его на коня и привезите ко мне с музыкой.
Услышав это, приближенные царя громко рассмеялись.
— Что это значит? — сказал царь. — Я отдаю вам приказ, а вы смеетесь!
— О царь, — ответили приближенные, — мы смеемся не напрасно. Ты велел привести к тебе человека, который писал на листке последним. Но это не человек, а обезьяна, и она принадлежит капитану корабля.
— Это правда? — закричал царь. — Тогда я куплю эту обезьяну у капитана, и моя дочь будет с ней играть. Пойдите скорее, приведите ее.
Капитан не хотел отдавать обезьяну, но слуги царя отняли 240


ее у него силон, посадили на коня и повезли по улицам города. Весь народ сбежался смотреть на это невиданное зрелище, и огромная толпа шла за конем до самого дворца.
Когда Али в образе обезьяны привезли к царю, он три раза поклонился до земли и сел перед ним на подушку, как садятся люди. Все приближенные царя очень удивились, а больше всех удивился сам царь. Он приказал принести обезьяне поесть, и перед ней поставили столик, на котором были самые лучшие кушанья. Али попробовал все эти кушанья и поблагодарил царя, поклонившись ему до земли. Потом он вытер себе рот, вымыл руки и, взяв перо, написал на листке бумаги стихи, в которых прославлял царя за его милость. Когда царь прочитал стихи, он еще больше удивился и сказал:
— Как жаль, что это не человек, а обезьяна! Будь она человеком, я бы сделал его своим визирем.
Потом царь подвинул Али шахматную доску и спросил его:
— Ав шахматы ты умеешь играть?
Али закивал головой: умею, умею! — и расставил шахматы на доске и обыграл царя два раза. Царю стало очень обидно, что его обыграла в шахматы обезьяна, и он сыграл с ней еще несколько раз, но ни разу не победил ее.
Он решил показать эту удивительную обезьяну своей дочери и сказал одному из слуг, маленькому мальчику:
— Беги к царевне, твоей госпоже, и скажи ей, чтобы она пришла сюда посмотреть на обезьяну.
Мальчик побежал за царевной и привел ее, и когда царевна вошла в комнату, она вдруг закрыла себе лицо рукавом и хотела убежать.
— Куда ты! — закричал царь. — Посмотри, какую я достал удивительную обезьяну.
— Это не обезьяна, а человек, — сказала царевна. — Как тебе не стыдно звать меня, когда у тебя чужие люди? Эта обезьяна — мужчина, которого заколдовал ифрит.
Услышав слова царевны, Али закивал головой, а царь спросил свою дочь Фатиму:
— Откуда ты знаешь, что эта обезьяна — заколдованный человек?
— Когда я была маленькая, — сказала царевна, — у меня была нянька-колдунья. Она учила меня колдовать, и я выучила сто семьдесят способов колдовства. Если я захочу, я могу превратить твой город в море, а его жителей — в рыб.
— Прошу тебя, — сказал царь, — расколдуй этого человека. Я сделаю его своим визирем.
— Хорошо, — отвечала царевна, — сейчас я расколдую его.
241


Она взяла большой нож, на котором были написаны какие-то буквы, и очертила им широкий круг посреди комнаты, а в кругу она написала слова, которые никто не мог прочитать. Потом она взяла чашку с водой и сказала над ней что-то и обрызгала царевича этой водой. И вдруг в комнате стало темно, и из-под земли появился тот самый ифрит, который заколдовал царевича. Руки у него были как вилы, ноги — как мачты, а глаза — как две огненные искры. Царь и Али так испугались, что застыли на месте, а царевна закричала ифриту:
— Зачем ты пришел сюда, когда никто тебя не звал? Уходи, пока я не превратила тебя в кучу пепла.
А ифрит превратился в льва и зарычал:
— Ты обманщица! Разве ты не обещала, что мы с тобой не будем мешать друг другу? Получи же то, что ты заслужила.
И он разинул пасть и бросился на девушку, но царевна быстро вырвала из головы волосок, потрясла им в воздухе, и волосок превратился в острый меч. Она ударила льва этим мечом и разрубила его на две части, и вдруг его голова превратилась в скорпиона, тогда царевна обратилась в змею и бросилась на скорпиона, и между ними начался жестокий бой.
Когда скорпион увидел, что змея его побеждает, он превратился в орла, а змея — в ястреба, и ястреб стал преследовать орла и клевать его. Тогда орел сделался черным котом, а змея стала полосатым волком, и они долго боролись во дворце. А когда кот выбился из сил, он превратился в большой красный гранат. Волк подбежал к гранату и хотел его съесть, и вдруг гранат взвился в воздух, упал на каменный пол и разбился, и все его зернышки рассыпались по полу. Тут волк встряхнулся и превратился в петуха. Он стал подбирать зернышки граната и бегал по всей комнате, чтобы не оставить ни одного зернышка. Но одно зерно попало в щель между каменными плитами, и петух не мог его достать. Он начал кричать и хлопать крыльями, делая царю и царевичу Али знаки клювом, но те не понимали его и не могли ему помочь. И вдруг зернышко подпрыгнуло вверх и превратилось в рыбу, которая нырнула в бассейн с водой. Тотчас же петух тоже превратился в рыбу и бросился в бассейн, и обе рыбы скрылись под водой. Царь и царевич услышали страшные крики и еще больше испугались.
И вдруг ифрит вышел из-под воды и дунул на царя и царевича огнем. В эту минуту царевна настигла его и тоже дунула на него огнем. Одна искра ифрита попала царевичу в лицо и выжгла ему глаз. Царю тоже попала в лицо искра ифрита и сожгла ему половину бороды.
Царевич Али и царь очень испугались и приготовились к смерти. И вдруг они услышали голос царевны:
242


— Мне удалось победить ифрита, хотя никто до меня не мог убить его.
И оказалось, что царевна сожгла ифрита, и он превратился в кучу пепла.
А царевна взяла чашку с водой и сказала над ней что-то, потом она брызнула этой водой на обезьяну, и обезьяна снова превратилась в царевича. Но одного глаза у него не было. И вдруг царевна закричала:
— Огонь! Огонь! Я сейчас умру! Я не привыкла бороться с ифритами. Если бы я подобрала все зернышки граната, ифрит бы умер и не мог бы сделать мне зла. Но я оставила зернышко, в котором была жизнь ифрита, и он напал на меня под водой. Я защищалась от него всеми способами, какие знала, но он направил на меня свой огонь, а мало кто устоит перед огнем ифрита. Мне все-таки удалось сжечь его, он превратился в кучу пепла, но и мне не спастись от смерти.
И вдруг по всему телу царевны побежали искры, и она тоже превратилась в кучу пепла.
Когда царь увидел, что его дочь сгорела, он выщипал от горя остаток своей бороды и разорвал на себе одежду, и царевич Али сделал то же самое. А потом царь сказал:
— О юноша, мы жили весело и счастливо, пока не видели и не знали тебя. Из-за тебя я потерял свою дочь и лишился бороды. Уходи же отсюда, мне тяжело видеть тебя.
Он дал Али денег, чтобы добраться до Багдада, и Али вернулся на родину, к отцу, и до конца жизни никуда не уезжал.


ШАХ И ВЕЗИР
В давние времена был один город, а в том городе жил некий шах, и была у него жена несравненной красоты. Падишах ее любил, и она тоже была к нему всем сердцем привязана. У падишаха был еще везир, завистливый и подлый. Везир задыхался от любви при виде жены падишаха, но не смел никому открыть эту тайну, потому что знал: если до падишаха дойдет это, — его изрубят на мелкие куски. Но он день и ночь думал о том, как бы устранить падишаха, самому занять его место и соединиться с той женщиной.
Прошло некоторое время, и вот однажды в город пришел дервиш, который много повидал на своем веку и многое знал, Дервиш каждый день посреди городской площади устраивал сборища, собирал вокруг себя народ и выделывал всякие штуки, так что люди прикусывали пальцы от удивления. Шаху доложили, что пришел некий дервиш и делает такие дела. Падишах позвал везира и говорит ему:
— Пойди посмотри, кто этот дервиш, что делает и что ему здесь надо.
Везир пошел, повидал дервиша, вернулся к падишаху и сказал!
— О падишах! Этот дервиш знает несколько фокусов, которыми добывает себе на хлеб.
Падишах сказал!
— Приведи его ко мне, чтобы я тоже посмотрел, что он там делает, какие штуки.
Везир пошел к дервишу и привел его к падишаху.
Увидел падишах фокусы дервиша и удивился, но ему сказал:
— Да ничего тут нет особенного, я получше видел.
Дервиша это задело, он и говорит:
— Раз ты так думаешь, вели всем уйти из комнаты, и я тебе такое покажу, что до самого дня воскресения из мертвых будешь от удивления держать во рту палец.
— Выйдите все вон, — молвил падишах, и все вышли из комнаты.
Когда падишах и дервиш остались вдвоем, дервиш сказал:
244


— О падишах! Ты сейчас увидишь, как я выйду из своей телесной оболочки и войду в другую оболочку. Вели принести курицу, чтобы я смог это тебе показать.
Принесли курицу, дервиш ее задушил, потом вышел из своей телесной оболочки и вошел в тело курицы. Падишах видит: удивительно! Курица была мертвая — стала живая и начала кудахтать, а дервиш похолодел как мертвец и упал в углу комнаты.
Прошло несколько минут, и дервиш снова вышел из оболочки курицы и вошел в свою оболочку. Курица упала мертвая на землю, а дервиш ожил.
Падишах оцепенел от удивления, сказал «господи помилуй!» и начал упрашивать дервиша, чтобы тот за любую цену научил его делать эту штуку. Дервиш ответил:
— Дай мне за это большой кувшин золота.
Падишах согласился и дал дервишу большой кувшин золота. Дервиш сказал:
— Я ставлю еще одно условие. Ты никому не должен об этом говорить и никого не должен учить этому.
Согласился падишах, и дервиш научил его этому фокусу и добавил:
— Кувшин золота пришли мне ночью, когда совсем стемнеет, чтобы везир ничего не знал.
Падишах теперь, когда он всему научился, стал быстро входить то в одну, то в другую оболочку.
Везир узнал об этом и догадался, что это дервиш его выучил. Ночью тайком послал он за дервишем и говорит ему:
— Что хочешь тебе дам, выучи меня тоже той штуке, которой ты выучил падишаха.
Дервиш, который был давно влюблен в дочь везира и в этой одежде и с этими фокусами пришел в город, чтобы ею завладеть, сказал:
— Я научу тебя при том условии, что ты отдашь мне свою дочь в жены.
Везир сперва заупрямился, но потом согласился, пошел к своей дочери и все ей рассказал. Дочь говорит:
— Батюшка! Я никогда этого не сделаю, никогда я не стану женой дервиша, иначе мне стыдно будет людям на глаза показаться. Ты скажи дервишу, что если он хочет взять твою дочь в жены, пусть по обычаю нашего города принесет большой кувшин золота.
Везир говорит: «Ладно». Назавтра позвал он дервиша и сказал ему:
245


— Я готов отдать тебе свою дочь, но она не хочет, говорит, пусть принесет за меня большой кувшин золота.
— Я принимаю это условие, — отвечает дервиш.
Везир тут потихоньку обратился к дочери:
— Сделай вид, что согласна, когда я добьюсь своего, я его околпачу!
А дервишу везир сказал:
— Иди, неси кувшин, учи меня тому колдовству, забирай дочь и уходи!
Дервиш обрадовался и так все и сделал, но, когда он хотел взять девушку за руку и увести, везир говорит:
— Нет, так нельзя, я ведь везир самого падишаха, меня тут каждая собака знает. Надо все приготовить, оповестить весь народ, потом подождать сорок дней и устроить свадьбу.
Стали они спорить, везир под каким-то предлогом выгнал дервиша из дому, и дервиш, в горе от любви к той девушке, ушел в пустыню.
Теперь послушайте о везире. После того как он обманул бедного дервиша и выучился у него той штуке, пошел он к падишаху и сказал:
— О падишах! Тот фокус, который ты знаешь и который я теперь знаю тоже, не надо делать часто и перед кем попало, ведь тебя уважать перестанут. Давай, чтобы его не забыть, как останемся с тобой вдвоем, так и будем делать его.
Падишах ответил:
— Правильно говоришь!
Прошло несколько дней после этого разговора, и как-то раз везир обратился к падишаху:
— Давай поедем на охоту и никого с собой не возьмем. Захотим перейти в тело какого-нибудь животного или птицы — перейдем, и никто не увидит.
Падишах согласился, и они вдвоем поехали на охоту. Везир отъехал с падишахом на несколько фарсангов от города, невдалеке показалась деревня. В этот момент везир увидел газель, поскакал за ней, метко пустил стрелу, и газель, мертвая, упала на землю. Потом он сказал:
— Падишах, а ну-ка, вселись в ее тело!
Падишах говорит:
— Правильно!
Сошел с коня и вселился в газель. Как только он это сделал, везир вошел в телесную оболочку падишаха, а тело везира упало бездыханным. Везир, который теперь имел облик падишаха, тотчас же сел на коня и поскакал в деревню. 246


Жители деревни из уважения к падишаху выстроились перед ним. А он им сказал:
— Мы охотились с везиром, но вдруг ему стало плохо, и он умер. Пусть три-четыре человека из вас пойдут, отнесут сейчас его тело в город и отдадут его жене и детям.
И крестьяне отнесли тело везира в город. Жена и дети поплакали горько и предали тело земле.
Между тем везир, у которого был облик падишаха, подъехал ко дворцу. Во дворце раздался крик: шах приехал! Сбежались со всех сторон слуги и приживальщики, вплоть до самых последних лизоблюдов, стали низко кланяться, подхватили у дверей его стремя, помогли ему сойти с коня. Везир сразу пошел в гарем. Та самая любимая жена падишаха, в которую был влюблен везир, как увидела издали, что шах идет, побежала ему навстречу. Но как только она подбежала, видит: это только облик и одежда падишаха, а души падишаха, запаха у этого человека нет. И не могла она понять, что случилось, почему он ей стал неприятен. Но везир, который вошел в одежду, кожу и тело падишаха, как увидел красоту и стройность той женщины, приосанился и про себя сказал: «Все мои труды, все мои мучения были только для того, чтобы соединиться с этой женщиной. Слава богу, я этого добился!»
Но чем жарче он ее ласкал, тем больше она его избегала, близости с собой не допускала и день и ночь была в горе и печали. День и ночь она думала о том, почему этот человек ей неприятен, и о том, как его оставить и убежать.
А теперь послушайте, что случилось с падишахом. Когда вселился он в тело газели, а везир вселился в его тело, падишах понял — везир его обманул, и испугался, что везир сейчас пустит стрелу и навсегда с ним разделается. Поэтому он обратился в бегство и несся по степи, пока не достиг какого-то леса. Там он увидел на земле под деревом мертвого попугая, обрадовался, тотчас вышел из газели, вошел в тело попугая, полетел и сел на дерево среди других попугаев.
Прошло несколько дней. Как-то раз он перелетал с другими попугаями с дерева на дерево и вдруг видит птицелова, который ставит силки. Другим попугаям он тотчас же сказал:
— Этот птицелов против вас силки ставит, лучше улетайте отсюда!
Они все улетели, а сам он спустился на землю, сделал вид, будто ничего не понимает, потихоньку, потихоньку пошел, пошел — и попал в силки.
247


Птицелов обрадовался, прибежал, схватил попугая. А попугай посмотрел на него и подумал, что птицелов ему как будто знаком. Порылся он в памяти и вспомнил: это же тот самый дервиш, который научил его переходить из одного тела в другое. Однако он и вида не подал и говорит птицелову:
— Если хочешь извлечь из моей поимки выгоду, отнеси меня в такой-то город и продай тамошнему падишаху за сто ашрафи*.
Птицелов видит: попугай назвал тот самый город, в котором живет дочь везира, и того падишаха он знает. Слова попугая пробудили в нем надежду, и он подумал: «Правильно он говорит, пойду-ка я туда, продам попугая и, если удастся, пожалуюсь шаху на везира!»
Взял попугая, принес в тот город, пошел к падишаху.
Падишаху попугай понравился, и он спросил:
— Сколько за него хочешь?
— Сто ашрафи, — отвечает тот.
Во время разговора в сердце птицелова закралось подозрение, что это не может быть тот самый падишах. Поведение и нрав у него были как будто везира. Однако он не подал вида, отдал попугая и взял сто ашрафи. А падишах тут же позвал слугу и послал с ним попугая жене, чтобы попугай ее забавлял.
Когда попугая принесли в гарем, он очень обрадовался при виде своей жены, но увидел, что жена похудела и в большой печали.
Попугай сказал:
— Госпожа, почему вы такая задумчивая? Почему такая худая?
Отвечает:
— Дядюшка попугай! Не касайся моих сердечных дел! У меня такое горе, что я никому о нем не могу рассказать!
Попугай говорит:
— Расскажи мне.
Она отвечает:
— А чем ты мне можешь помочь?
— Может быть, помогу, — говорит попугай, — расскажи!
Долго он так настаивал, а она отказывала. В конце концов она сказала:
— Я была женой падишаха и любила его, всем сердцем была к нему привязана. Но вот однажды шах поехал с везиром
1 А ш р а ф и—золотая монета весом около 4 г.
248


на охоту. Потом сообщили, что везир на охоте умер. Когда после этого шах вошел в гарем, я увидела: что мне в нем нравилось, в этом человеке нет. Я поняла: тут есть какая-то тайна, и с того дня уже целый месяц день и ночь я не знаю покоя, все время погружена в горестные мысли. А этот человек делает все, чтобы я его полюбила, но безуспешно, и я хочу только бежать отсюда!
Попугай сказал:
— Госпожа, понюхай меня и посмотри, не пахну ли я так же, как твой муж?
Женщина подошла к попугаю, понюхала его и прямо остолбенела от удивления.
Закричала:
— Да ведь это запах самого падишаха!
Тут попугай говорит:
— Я и есть сам падишах! — и все подробно ей рассказывает.
Жена выслушала и воскликнула:
— Что же делать?
Отвечает:
— Сегодня вечером, когда везир к тебе придет, ты оставь открытой дверцу моей клетки, а потом улыбнись ему, сделай вид, что тебе весело. Тогда он тебя спросит, чего ты хочешь. Ты отвечай, что ты хочешь всей душой быть с ним вместе, как раньше. Но он, мол после того как вернулся с той охоты, стал с тобой не таким, каким был прежде. Тогда он скажет: «Да нет, я нисколько не изменился», — а ты тут ответишь: «Если это так, то научи меня тому фокусу, которому учил тебя дервиш». Когда он согласится, я уж тут все остальное сделаю.
Жена падишаха так и поступила. Когда мнимый падишах согласился научить ее тому колдовству, она тотчас велела принести и убить черную собаку. Потом везир вышел из тела падишаха и вселился в собаку. Тут же падишах вышел из тела попугая, вселился в свое тело и сказал:
— О подлый везир! Ты меня предал, и достойным наказанием тебе будет оставаться до конца дней твоих черной собакой!
Жена падишаха обрадовалась, а падишах сейчас же послал за дервишем.
Когда дервиш пришел, он все ему о себе рассказал, а дервиш в свою очередь рассказал падишаху о своей любви к дочери везира. Потом падишах назначил дервиша своим везиром и дал ему в жены дочь прежнего везира.
250


А злокозненного везира, который обратился в собаку, привязали на конюшне, каждый день бросали ему кость и крепко били палкой, пока он не издох.
Наверху — простокваша, внизу — сыворотка, а сказка наша — выдумка.
СКАЗКА О КУПЕЧЕСКОЙ ДОЧЕРИ И МУЛЛЕ
Жил в давние времена один купец. Никто не мог сравниться с ним богатством. И была у него единственная дочь Нуш-Афарин. Еще был у него приемный сын по имени Ход ад ад, которого он подобрал ребенком на улице.
Купец очень любил свою дочь и специально для нее взял в дом учителя-муллу. А учитель этот был дурной и подлый человек. Он влюбился в девушку и, пользуясь своим положением, стал заигрывать с ней.
В это время купец по воле неба должен был отправиться путешествовать. Собрал он пожитки и двинулся в путь, повернувшись спиной к одному городу, лицом к чужим краям.
В отсутствие отца учитель почувствовал себя увереннее и стал приставать к девушке, обнаружил свои намерения. Та пыталась пристыдить его:
— Ты же нам вместо отца родного, ты мой наставник к тому же, что это за разговоры?
Но на низкого душой учителя это не подействовало. С каждым днем он становился все настойчивее, он начал даже угрожать девушке:
251


— Если будешь упорствовать, я напишу отцу, что ты завела с кем-нибудь шашни.
Но девушка не уступила: «Делай, — говорит, — что хочешь».
Тогда негодяй учитель и вправду написал купцу: «После вашего отъезда дочь предалась любовным утехам с каким-то юношей и забыла ученье и уроки».
Купец в ответ прислал письмо Ходададу: «Отвези девушку по имени Нуш-Афарин в пустыню и убей ее там. А ее окровавленную рубашку пошли мне».
Ходадад забрал Нуш-Афарин и отправился в пустыню. Дорогой одолели его сомненья: «Кто знает, а вдруг сестра невиновна? Зачем же мне брать на душу грех?»
И признался он во всем сестре. Потом подстрелил он из лука голубку, окропил ее кровью рубашку и, вернувшись домой, отправил отцу.
А бедная Нуш-Афарин осталась в пустыне. Питалась она ягодами, а по ночам спала на деревьях — так и жила. Она переходила с одного места на другое и наконец добрела до чистого родника. В жизни не видала она такой прозрачной воды. Понравилось ей там, и стала она днем собирать по рощам плоды, а на ночь залезала на старое дерево у родника. Она забиралась туда и в полуденный зной, спасаясь от жары.
И вот в один прекрасный день сын падишаха той страны вздумал поохотиться. Выехал он со свитой, слугами и охотничьим снаряжением и вдруг видит — бежит красивая пятнистая газель. Погнался за ней шахзаде, а сопровождать себя никому не велел. Впереди добыча, шахзаде — за ней, так они и скакали. Но вот газель исчезла из виду, а шахзаде и его конь выбились из сил.
Остановился шахзаде, и оказался он как раз у того самого родника. Сошел он с коня, а утолив жажду, взглянул в воду и увидел отражение девушки. А девушка была прекрасна, как полная луна. Поднял шахзаде голову и воскликнул:
— Кто ты? Джинн, ангел или человек?
А девушка ему в ответ:
— Не джинн я и не ангел, а просто человек.
— Спускайся вниз! — приказал шахзаде.
Девушка говорит:
— Дай мне платье, чтобы я могла одеться, тогда спущусь.
Подал ей шахзаде одежду, она оделась, сошла вниз, и юноша усадил ее позади себя на коня. Они присоединились к свите, а потом все вместе поехали в город. Шахзаде пошел к 252


отцу и рассказал ему о погоне за газелью на охоте и о девушке. А когда привел он ее к падишаху, тот сказал:
— Если будет на то воля Аллаха, пусть эта девушка станет твоей судьбой.
На другой же день устроили свадебное пиршество, и Нуш- Афарин сочеталась браком с шахзаде. Любили они друг друга, как Лейли и Меджнун*, и любовь их росла с каждым днем. Вскоре бог даровал им сына, через два года у них родился второй, и зажили они счастливо.
Однажды ночью шахзаде вернулся во дворец и увидел, что Нуш-Афарин чем-то огорчена и плачет. Он спросил:
— Что тебя печалит, о чем плачешь?
— Ведь у меня есть отец и мать, и я скучаю по ним, — сказала Нуш-Афарин, — я уже давно не видела их, ничего о них не слышала, никаких вестей от них нет.
Шахзаде ответил:
— Стоит ли из-за этого огорчаться и плакать? Я дам тебе все необходимое на дорогу, поезжай к своим родителям и оставайся у них сколько тебе захочется. А потом возвращайся домой.
Нуш-Афарин поблагодарила мужа и успокоилась.
Наутро собрали все, что было нужно в дорогу, и решил шахзаде отправить с женой своего везира и нескольких слуг, чтобы они сопровождали ее в пути.
Отъехали они несколько переходов от города, и вот однажды ночью, на стоянке, когда люди отдыхали, везир вошел в шатер Нуш-Афарин и заговорил о своей любви к ней.
— Что это за речи? — сказала Нуш-Афарин. — Шахзаде тебя облагодетельствовал, а ты хочешь отплатить ему черной неблагодарностью?
А везир отвечает:
— Это все пустые слова! Ты должна ответить на мою любовь. А не будет по моему — отрублю головы твоим сыновьям.
— Все равно не бывать этому! — воскликнула Нуш-Афарин. — Делай что хочешь!
И бессердечный везир отсек головы обоим невинным мальчикам. Но Нуш-Афарин не уступила, и везир продолжал настаивать:
— Если будешь медлить, то и твоя голова так же слетит!
Видит Нуш-Афарин, что выхода нет, и ответила:
— Подожди немного, я совершу омовение и приду к тебе.
М е д ж н у н—арабский юноша, потерявший рассудок от любви к Лейли. Его имя стало символом безумно влюбленного. О любви Меджнуна и Лейли на протяжении многих веков слагали песни и поэмы.
253


Собрала она потихоньку сколько могла денег и драгоценных камней и вышла из шатра будто на омовение. Была темная ночь, и Нуш-Афарин пошла в степь — куда глаза глядят.
Шла она до утра, шла весь следующий день и не знала — куда идет.
К вечеру набрела она на стадо овец, подозвала пастуха и попросила:
— Зарежь овцу и зажарь шашлык.
Пастух сначала было не соглашался, но она дала ему много денег и уговорила. Он зарезал овцу и зажарил шашлык, и Нуш- Афарин поела. Потом попросила она пастуха выпотрошить и вымыть бараний сычуг. Натянула Нуш-Афарин его на голову вместо шапки и сказала пастуху:
— Давай поменяемся платьем!
Пастух согласился, и она надела его платье и пошла дальше.
Шла она, шла и пришла в родной город. Постучала в двери родительского дома и спросила:
— Вам слуга не нужен?
Ей ответили:
— Если ты умеешь искусно готовить — оставайся.
Так осталась она в доме отца за повара и стала готовить вкусные блюда.
А теперь послушай, что произошло с шахзаде, везиром и пастухом.
Утром везир понял, что Нуш-Афарин никогда не вернется. Он разорвал на себе одежду и начал громко причитать:
— Ночью напали разбойники, унесли все богатства, убили мальчиков, а заодно увели и их мать.
Вернувшись в город, он рассказал то же самое шахзаде.
Шахзаде долго горевал, а затем сказал:
— О везир! Я не успокоюсь, пока я не найду и не накажу этих разбойников!
— Я всюду с тобой! — ответил ему везир.
Они облачились в одежды дервишей, покинули родной город и двинулись в пустыню. Шли, шли и остановились на ночь в каком-то караван-сарае.
А послушай-ка, что было с пастухом. Как только Нуш-Афарин ушла, пастух бросил стадо на произвол судьбы, а сам отправился в путь. Шел он, шел и очутился около того же каравансарая, где остановились шахзаде и везир. Увидев двух дервишей, он подошел к ним с приветствием:
— О любимцы Аллаха! Куда путь держите?
— Мы бедные дервиши, странствуем по белу свету. Оставайся с нами эту ночь!
254


Пастух согласился. Уселись шахзаде, везир и пастух в кружок, и шахзаде обратился к пастуху:
— Давай рассказывать о своих приключениях. Тогда нам не будет скучно.
— Начните лучше вы, — ответил пастух.
И шахзаде рассказал, как он поехал на охоту, увидел у родника девушку и привез ее в город. Поведал он и о женитьбе на этой девушке, и о том, как у них родилось двое мальчиков. «Но однажды, — продолжал он, — я застал жену плачущей. Она тосковала по родителям. Пришлось мне отпустить ее вместе с детьми к родителям, а везира я послал сопровождать ее. Но вскоре тот вернулся и сказал, что разбойники убили детей, ограбили караван и увели жену».
Второй дервиш начал свою историю с того дня, как он стал везиром. Он рассказал о том, как сопровождал жену и детей шахзаде, как напали разбойники, убили мальчиков, ограбили караван и увели их мать.
Пастух сказал:
— Днем я пас овец, что были у жителей села, а по вечерам пригонял стадо в селение. Долго я жил так, но вот недавно пригнал я на пастбище овец и здесь предстала передо мной девушка, прекрасная, как полная луна. Она сказала, что голодна, и дала мне денег. Я зарезал овцу, приготовил шашлык, она поела, а потом нахлобучила на голову вместо шапки бараний сычуг, поменялась со мной одеждой и ушла. А мне невмоготу стало пасти овец. Бросил я стадо и с тех пор странствую: может, удастся еще хоть один разок взглянуть на эту девушку. То ли это был джинн или пери, то ли — небесный ангел, так она была прекрасна и так щедра. За одну овцу, красная цена которой пять туманов, она заплатила сто туманов. Да вдобавок свое богатое платье обменяла на мои ветхие и грязные лохмотья. Обезумел я от любви к ней, пустился странствовать по пустыням и вот здесь встретился с вами.
Тут шахзаде предложил ему:
— Любимец Аллаха, пойдем вместе с нами!
Утром двинулись они в путь втроем. Шли они, шли и прибыли в тот самый город, где жил купеческий старшина. Остановились на главной площади и начали уличное представление.
По городу быстро прошел слух, что трое дервишей показывают на площади всякие зрелища. И как-то Нуш-Афарин взбрело в голову: «Пойду-ка, посмотрю на этих дервишей».
Пришла она на площадь. Как увидела их, так сразу узнала и, вернувшись домой, попросила хозяина:
— Разреши мне на один вечер пригласить в гости этих дервишей.
255


— Ладно, делай так, как тебе хочется, — разрешил купец. — Иди и приглашай!
Нуш-Афарин отправилась на площадь и попросила дервишей прийти вечером в гости. И вот вечером они явились в дом купца и уселись в кружок. Повели беседу о том о сем, тут Нуш-Афарин ввязалась в разговор и предложила:
— Рассказали бы вы о своих приключениях!
А надо вам сказать, что подлый учитель-мулла все еще жил у купца. Он только и делал, что ел да спал без просыпа. Он тоже подсел в круг и вступил в беседу.
Девушка снова предложила:
— Пусть каждый вечер кто-нибудь рассказывает о своих злоключениях. Начнем с хозяина дома — господина купеческого старшины.
Начал купец:
— Была у меня единственная дочь. Был и сын, которого я подобрал на улице, усыновил и назвал Ходададом. Для дочки я даже взял учителя, уж очень я любил ее. Неожиданно пришлось мне отправиться по торговым делам в дальние страны. И вот однажды получил я письмо от учителя: «От прежней скромности и целомудренности твоей дочери ничего не осталось. Она ведет дурную жизнь и предается наслаждениям». Словом, писал он, что дочь моя стала блудницей. Тогда я написал Ходададу, чтобы отвел он девушку в поле убил ее и прислал ее окровавленную рубашку. И Ходадад, повинуясь моей воле, отвел девушку в степь, убил ее, а окровавленную рубашку прислал мне. С тех пор я не перестаю горевать и лить слезы по дочери, днем и ночью только и думаю о ней, страдаю из-за ее гибели.
Подумай-ка, а этот подлый учитель сидел тут же и слушал.
Прошел этот вечер, наступил следующий. На этот раз очередь рассказывать была за учителем. И он начал:
— Я как раз и есть учитель той девушки. Я жил в доме господина купеческого старшины, ел за его столом. Когда дочь, которую отец так лелеял, что даже взял специально для нее учителя, стала проявлять склонность к разврату, я из преданности написал купцу. Он же написал Ходададу и велел наказать распутную дочь по заслугам. Ходадад, по воле отца, отвел ее в пустыню, убил и отослал отцу окровавленную рубашку.
Прошла и эта ночь. Настал третий вечер. Начал свой рассказ шахзаде, облаченный в дервишские одеяния:
— Да будет вам известно, что я — второй сын падишаха восточной страны. Однажды захотелось мне поохотиться. Отправился на охоту, взяв все необходимое. На охоте увидел я газель удивительной красоты и захотел поймать ее живой. Погнался я за ней, 256


а спутникам не разрешил следовать за собой. Впереди газель, за нею — я, так мы и скакали по степи, пока не очутился я перед родником у подножья какой-то горы. Слез я с коня, чтобы напиться, подошел к роднику, взглянул на воду и увидел девушку, прекрасную, как пери, как ангел. Посмотрел на дерево, вижу — там сидит эта девушка. Это, оказывается, ее отражение было в воде. Я сказал ей:
— Кто ты, девушка? Слезай скорей!
Но она попросила у меня какую-нибудь одежду. Я подал ей все, что было можно, она оделась и слезла с дерева. Тут я отказался от охоты, вернее, охоту на газель заменил охотой на девушку. Усадил ее вместе с собой на коня и поскакал к спутникам, и все вместе мы вернулись в город. Я пошел, рассказал обо всем отцу и показал ему девушку. Понравилась она ему, и нашел он ее достойной быть моей женой. Разукрасили город на целых семь дней, и сыграл я свадьбу с девушкой, которую звали Нуш-Афарин. Любил я ее больше жизни. По воле Аллаха родились у нас два сына.
Но однажды ночью вижу я — плачет жена горькими слезами — все глаза выплакала. Стал я спрашивать, о чем горюет, а она говорит:
— Ведь у меня есть и отец и мать, а я многие годы ничего о них не слышала. Я тоскую о них.
Я ей ответил:
— Слезы делу не помогут. Все готово, собирайся утром и поезжай к родителям.
Собралась она в дорогу, а у меня был везир, которому я доверял, как себе. Велел я ему вместе с нукерами и рабами сопровождать жену. Выехали они, но через несколько дней везир вернулся в разорванных одеждах и, плача, рассказал, что ночью на караван напали разбойники. По его словам, разбойники убили детей, забрали все легкое по весу и дорогое по цене и увели Нуш-Афарин. Услышал я это, надел дервишскую одежду и отправился странствовать вместе с везиром. Думал я напасть на следы этих разбойников, наказать их и вернуть жену.
Кончил шахзаде свой рассказ, подивились все присутствующие, но ничего не сказали.
Прошла и эта ночь, настал четвертый вечер. Пришла очередь везира. Он так же подробно рассказал свою историю, начиная от службы у шахзаде.
На пятый вечер очередь дошла до пастуха. Он рассказал от начала до конца всю свою историю и довел до того, как оказался он в этом собрании.
Прошла пятая ночь, настал шестой вечер. Наступила очередь 257


Нуш-Афарин. И рассказала она всю свою историю от начала до конца. Мулла и везир пришли в замешательство и стали было возражать:
— Не надо дальше рассказывать!
Но шахзаде и купец, которые уже собирались схватить их, не согласились. И девушка продолжала свой рассказ и дошла до последнего дня. Тут все так удивились, что слова молвить не могли. А надо вам сказать что среди них присутствовали кадий* и правитель города. Окончила Нуш-Афарин свой рассказ и обратилась к кадию и градоправителю:
— Чего заслуживает тот, кто предал своего благодетеля, забыв его хлеб-соль?
И постановили те казнить двух предателей.
На другой день муллу и везира вывели на городскую площадь и повесили там, а на лбу у них написали: «Такова участь всякого, кто предаст своего благодетеля и забудет его хлеб-соль».
Купец совершил благодарственную молитву, обнял и поцеловал дочь. Пастуха купец хорошо наградил, шахзаде также получил богатые подарки от купца и от градоправителя. И отправился он вместе с женой, которая опять оделась в женское платье, в родные края.
Да исполнятся волею Аллаха чаяния всех!
Кади й—судья.


ПЛЕШИВЫЙ ПАСТУХ И ДОЧЬ КЕДХУДЫ
Шил-был плешивый пастух, пас он коров. Утром он угонял сельский скот в степь, а вечером пригонял обратно в селение. Каждый вечер жители давали ему что-нибудь в плату.
Однажды дочь кедхуды* пошла с кувшином на плече за водой. Увидел ее плешивый пастух и влюбился будто не одним, а сотней сердец. А девушка попросила его:
— Подойди-ка, помоги мне поднять кувшин на плечо!
Пастух так обрадовался, что и сказать нельзя. Стал помогать ей поднять кувшин, взял да и поцеловал ее. Вернулась девушка домой и говорит матери:
— Сегодня плешивый пастух поцеловал меня в губы.
А мать ее была мудрой женщиной. Она сказала:
— Ну, душенька! Не было этого.
Слушай же, что было с плешивым. Вернулся он в селение, пригнал коров хозяевам, потом пришел домой и говорит матери:
— Матушка, я люблю дочь кедхуды. Пойди посватай ее.
Сколько мать ни твердила: «Сынок, ведь это дочь кедхуды, а мы бедняки, у которых ничего нет», — плешивый стоял на своем:
— Как только завтра взойдет солнце, ты должна пойти и посватать за меня дочь кедхуды!
И бедной женщине ничего не оставалось, как согласиться:
— Хорошо, пусть только настанет утро.
А у жителей этой деревни был такой обычай. У кедхуды посреди двора лежал большой камень. Если кто-нибудь из селенья собирался жениться или свататься, он приходил и садился на этот камень. И люди уже знали, что человек хочет жениться или пришел сватать.
Мать плешивого сдержала слово и, как только сын угнал коров в степь, села на тот самый камень. А жена кедхуды была женщина разумная и сообразительная. Она помнила вчерашние слова дочери о том, что ее поцеловал плешивый пастух. Увидела на камне мать пастуха и подумала: «Понятно! Вчера поцеловал дочь, а сегодня прислал мать сватать ее».
К е д х у д а—сельский староста.
259


Она вызвала слуг и приказала:
— Нет ли остатков вчерашнего ужина? Отнесите их матери плешивого пастуха да прибавьте еще два риала*.
И вот слуги принесли матери плешивого пастуха деньги и остатки ужина. Бедная женщина не осмелилась сказать, зачем приходила, поднялась и ушла несолоно хлебавши. Вечером плешивый, едва вернулся с пастбища, первым делом спросил:
— Ну, чем меня обрадуешь? Согласна дочь кедхуды?
Мать опять стала его отговаривать:
— Ведь мы, сынок, бедные. Недаром говорят: по одежке протягивай ножки. Давай-ка, пойду я завтра и посватаю тебе дочь твоего дяди.
Но плешивый показал ей палку и пригрозил:
— Если завтра не пойдешь и не посватаешь дочь кедхуды, то я образумлю тебя вот этой штукой!
И беззащитная женщина поневоле согласилась.
Рано поутру она направилась к дому кедхуды, села опять на камень, и на этот раз ей удалось изложить свою просьбу. Жена кедхуды была женщиной не только рассудительной, но и ласковой. Она ответила:
— Я-то со своей стороны согласна, но надо получить согласие кедхуды.
Вечером, когда кедхуда пришел домой, жена и говорит ему:
— Кедхуда, приходила мать плешивого пастуха сватать нашу дочь. Я дала согласие, теперь все зависит от тебя. Не мешает тебе знать, что плешивый очень влюблен и к тому же поцеловал девушку. Это не шуточное дело, и отвязаться будет не так-то легко.
Кедхуда был человек добрый и сострадательный. Он ответил жене:
— Плешивый беден, у него нет ничего за душой: ни дома, ни имущества, ни достатка. Мы не скажем ему «нет», а попросим заработать денег, построить дом — словом, обеспечить жизнь. Тогда пусть и забирает девушку.
Плешивому дали знать, как обстоит дело. Обрадовался он так, что и сказать нельзя. На другой день не стал пасти коров и сказал матери:
— Я иду странствовать, зарабатывать деньги!
Как ни просила его мать: «Не покидай меня, старуху, на произвол судьбы, оставайся здесь, Аллах милостив», — плешивый только отвечал:
— Нет, это невозможно.
Так он покинул родные края и отправился бродить по белу * Р и а л—серебряная монета весом 4,1 г.
260


свету. Странствовал он, странствовал и вот однажды встретился с каким-то дервишем. Спрашивает его дервиш:
— Куда идешь, плешивый? Хочешь быть моим слугой?
— Хочу!
— А сколько возьмешь за день?
— Сколько тебе не жалко!
— Что ж, пошли!
Шли они, шли и остановились у родника. Тут дервиш говорит плешивому:
— Ты постой здесь, а я зайду к себе домой и вернусь.
И видит плешивый: сказал дервиш какое-то заклинание, спустился в родник и исчез. Спустя некоторое время дервиш высунулся из родника и говорит:
— Плешивый, пошли!
Тот спрашивает:
— Куда идти-то?
А дервиш ему в ответ:
— Закрой глаза!
Тут прочитал он заклинание и говорит:
— Теперь пойдем со мной!
Плешивый повторил заклинание и вместе с дервишем погрузился в родник. Раскрыл он глаза и видит: чудесное место — сад и роща, каких он никогда не видел. А дервиш говорит плешивому:
— Смотри хорошенько и сопровождай меня повсюду.
Пошли они вместе, пришли ко дворцу. И увидел там плешивый девушку, прекрасную, как полная луна. Дервиш принес какую-то книгу и говорит девушке:
— Я отлучусь из дому на сорок дней, пойду на охоту. До моего возвращения обучай плешивого по этой книге, чтобы он мог легко читать ее.
— Хорошо, — ответила девушка.
В то же мгновение дервиш исчез. А девушка стала умело обучать плешивого. И вот однажды говорит она ему:
— Если отец узнает, что ты хорошо выучил эту книгу, — он погубит тебя.
— Что же мне делать? — говорит плешивый.
А девушка в ответ:
— Вернется отец и спросит тебя: «Выучил книгу?» Ты отвечай «да». Но когда он велит тебе прочесть, ты читай все наоборот: встретишь «алиф», говори «ба»*. И он решит, что ты ничему не научился.
* «А л и ф» и «б а»—название первой и второй букв арабско-персидского алфавита
261


Прошло сорок дней. Дервиш пронесся, как вихрь, и появился перед ними. Первым делом он обратился к дочери:
— Выучил плешивый книгу?
А девушка ответила:
— Удивительный человек! Как его ни учи, все равно ничего до него не доходит.
Дервиш ткнул пальцем на букву «алиф»:
— Это что?
Плешивый ответил:
— Это «ба».
Дервиш спросил у него много букв и убедился, что плешивый так ничему и не выучился. Повернулся дервиш к дочери и говорит:
— Этот для нас не годится. Принеси кошель с деньгами, я рассчитаюсь с ним, пусть себе идет на все четыре стороны.
И он дал ему сто туманов:
’ — Ты нам не подходишь.
А теперь послушай, что это была за книга. Эта книга была о магии, все в ней было, а плешивый выучил ее наизусть. Вернулся он в родное селение и говорит матери:
— Матушка, возьми эти деньги, позови зодчего и мастеров, пусть строят дом. На остальные расходы я дам денег в скором времени.
И занялся плешивый постройкой дома, а он захватил с собой план дворца дервиша. Никто в мире не видел ничего подобного! Плешивый велел построить дом по образцу этого дворца.
Ночью, оставшись с матерью наедине, он долго беседовал с ней и, наконец, сказал:
— Матушка! Завтра с восходом солнца я превращусь в верблюда. А ты возьми меня за уздечку, отведи на базар и продай за сто туманов. Но ни за что не отдавай уздечки. Даже за тысячу туманов не отдавай.
Настал день, и плешивый превратился в верблюда. Мать взяла его за уздечку, отвела на базар и продала за сто туманов. А уздечку оставила у себя. Возвращается она вечером домой, а навстречу ей идет плешивый и говорит:
— Отдай сто туманов зодчему.
Поздно ночью, оставшись вдвоем, они стали мирно беседовать. Перед сном плешивый сказал матери:
— Матушка! Завтра с восходом солнца я превращусь в мула. Отведи меня на базар и продай за тысячу туманов. И ни за что не отдавай уздечки.
Поднялась старуха рано утром, — а плешивый уж превратился в мула. Мать взяла его за уздечку и повела. Пришла она на базар, а навстречу ей идет из бани купец. Купец видит — ведут 262


великолепного мула, выступающего горделиво, как павлин. Спрашивает купец старуху:
— Матушка, сколько просишь за мула?
— Тысячу туманов.
Удивился купец.
— Эй, старуха! Да простит бог грехи твоего отца. У меня сто мулов, и ни за одного я не заплатил более тридцати-сорока туманов. Твой мул очень хорош, я дам тебе сто туманов, но не тысячу.
Старуха же ответила:
— О купец! Этот мул стоит две тысячи туманов. За один час он доставит тебя до любого уголка земли и обратно.
Еще больше удивился купец:
— Не может этого быть! Но если это правда, то я даю две тысячи туманов.
— Так испытай, — говорит старуха, — отправляйся на нем в Туркестан.
Купец привел старуху с мулом к себе домой и дал ей расписку: «Если мул за один час вернется из Рума*, я обязуюсь отдать две тысячи туманов».
А в Руме у купца был брат. И захотелось ему узнать, как этому брату там живется. Позвал он жену и говорит ей:
Изжарь-ка поскорей яичницу!
А сам тем временем набросал письмо.
Яичницу изжарили и положили в судок. Купец запечатал письмо, отдал нукеру:
— Садись на мула. Этот мул за час должен доскакать до Рума и вернуться обратно.
Не успел нукер как следует стать ногой в стремя, как очутился в незнакомом городе. Спрашивает он:
— Дружище, что это за город?
— Это город Рум, — отвечают ему.
— А где находится такой-то караван-сарай?
Ему показали, и он вошел в комнату брата хозяина. Посмотрел тот и удивился: буквы не успели еще как следует высохнуть. А затем спросил:
— Эй, нукер, что у тебя еще?
Нукер отдал судок с яичницей. Видит: теплая еще яичница. Поел, написал ответ брату, нукер снова сел на мула и вскоре очутился на базаре перед домом хозяина. Увидел купец его и
Р у м—первоначально так называлась на Востоке Византийская империя, позднеее—Малая Азия, Турция. В средние века то же название носил город Конья в Малой Азии.
263


пришел в замешательство. Он хорошо отблагодарил нукера, дал ему много денег и сказал:
— Ни за что никому не говори о том, что у меня такой мул.
— А старухе он сказал:
— Матушка! Ты просила за мула тысячу туманов. Вот тебе сверх этого еще пятьсот.
Старушка получила деньги и вернулась домой.
А купец приказал кучеру постелить под ноги мула ковер и давать ему вместо соломы и сена сахар и пряности.
Прошло несколько дней. Однажды ночью жена говорит купцу:
— Да будет радостен твой дом! Тебе попался такой мул, а ты ни разу не взглянул на него, не убрал за ним.
— Верно говоришь, — ответил купец. — Утром я пойду в конюшню и сам присмотрю за мулом.
Пришел он рано утром в конюшню, подошел к мулу. И что же он видит? О Аллах! Мул стоит прекрасный, как павлин, распустивший хвост. Расчесал купец ему гриву и вдруг заметил — мул тычется мордой в какую-то дыру. Купец закричал нукеру:
— Ты что, перестал ухаживать за мулом?
— Как перестал?
И вдруг купец видит: морда мула стала делаться все тоньше и влезать в отверстие.
— Что это случилось с мулом? — закричал он.
Смотрят — голова мула уже целиком пролезла в дыру. Поднялся тут шум и крик, глядят — и шея мула исчезла в дыре. Все стали кричать:
— Что это с мулом?
— Но тут и туловище мула стало тонким и скрылось в дыре. Купец закричал:
— Эй, нукеры 1 Бегите, хватайте мула. Он весь влез в дыру.
Ухватились они за хвост мула и оторвали его. А тут и дыра в стене исчезла.
Купец кричит:
— Немедленно ломайте стену!
А нукер отвечает:
— Я, хозяин, не каменщик! Давай-ка лучше никому об этом не рассказывать, ведь все равно никто не поверит. Да еще скажут, что ты сошел с ума.
А теперь вернемся к матери плешивого. Видит она, прошло уже несколько дней, а сына все нет. Стала она горевать, тут в один прекрасный день и появился плешивый, идет, улыбается.
— Сынок, да буду я жертвой за тебя, где ты пропадал? Я очень беспокоилась.
264


А постройка дома тем временем подходила к концу. Плешивый и говорит матери:
— Матушка, завтра встань пораньше. Я обернусь боевым бараном, а ты отведи меня на базар и продай за двести туманов. Но смотри, не продавай ошейника!
Рано утром старуха с бараном направилась на рынок. Пришла она туда, и вдруг подходит к ней дервиш-колдун. Баран от страха задрожал, как ивовый лист, и подумал: «Горе мне! Этот дервиш изрежет меня на куски!»
Обратился дервиш к старухе:
— Мать! Сколько просишь за барана?
— Двести туманов.
— Бери двести туманов и отд;гй мне барана вместе с ошейником.
— Барана продаю, а ошейник нет, — ответила старуха.
— Ладно, набавь цену за ошейник. Почему бы тебе не продать его?
Собралась толпа. Стали люди говорить старухе:
— Мать, ведь ошейнику-то грош цена.
Надоело старухе спорить, и она уступила, выговорив себе прибавку. А дервиш схватился за ошейник, заскрипел от гнева зубами и двинулся в путь вместе с бараном. Шли они, шли, пока не пришли к тому роднику. Дервиш опустился в родник, пришел во дворец и говорит дочери:
— Ах-ты бесстыдница! Ты, оказывается, лгала мне. Вы сговорились с этим проклятым плешивым, и ты научила его моему колдовскому искусству! Уж я вам воздам по заслугам. Иди, неси нож!
Девушка пошла, но вместо ножа принесла лохань. А он говорит ей:
— Иди, неси кинжал!
Но девушка и на этот раз принесла что-то другое. Короче говоря, чего бы ни просил дервиш, девушка приносила совсем не то. Наконец дервиш так разгневался, что собрался было сам пойти за ножом, чтобы зарезать барана, и выпустил из рук ошейник. Баран в тот же миг превратился в голубя и взлетел в воздух. Дервиш обернулся ястребом и погнался за ним. Летят они — впереди голубь, позади ястреб. Нагоняет ястреб голубя, хочет схватить его, но тут голубь обернулся букетом цветов. А в это самое время сидела на краю водоема дочь купца. Букет упал как раз в подол ее платья. Ястреб же снова стал дервишем, остановился перед тем домом и стал громко читать молитвы:
— О Али, помоги! Цветы в подоле девушки — мои.
Девушка отвечает:
265


— Хорошо, дервиш. Я уплачу тебе за цветы.
Но дервиш не соглашался. Тогда рассердилась девушка и бросила букет дервишу. А цветы превратились в целый ман проса и рассыпались по всему дому и саду. Дервиш же обернулся курицей с цыплятами и склевали они все зернышки.
Но одно зерно затерялось в лепестках розы. Сколько ни искала курица, не нашла его. А тут уж люди собрались, смотрят, дивятся. Как вдруг уцелевшее зернышко стало лисой. Накинулась она на курицу с цыплятами и съела их. Тогда купец крикнул:
— Хватайте лису!
Ее схватили и стали заклинать:
— Во имя Аллаха, который даровал тебе такую силу и уменье, раскрой нам свою тайну!
Превратилась лиса в плешивого пастуха, и рассказал он им всю свою историю с того времени, когда пас он коров. Рассказал, как влюбился в дочь кедхуды, бросил свое занятие и отправился странствовать. Рассказал о встрече с дервишем и обо всем, что произошло после того, даже о своем колдовском искусстве, которому его научила дочь дервиша.
Оттуда плешивый пошел к себе домой. Теперь он уже был богат, что ударит рукой по земле, — посыплются жемчуга. К тому времени и дом был построен. Собрались все старики селения и устроили свадьбу такую пышную, что пиршество продолжалось несколько дней.
Так же, как исполнилось желание плешивого пастуха, да исполнятся все чаяния страждущих.


СКАЗКА О ШАХЗАДЕ ИСМАИЛЕ И АРАБ-ЗАНГИ
Мил в давние времена юный шахзаде Исмаил. Он был заядлым охотником и проводил большую часть времени на охоте. А был он храбр и бесстрашен.
И вот однажды увидел он во сне девушку, прекрасную, как полная луна, и сразу же влюбился в нее. Проснулся он утром и стал плакать. Утешала его мать, утешала, но тщетно. Не пьет, не ест шахзаде, только тоскует да горюет.
А был у него конь под кличкой Камар, прославившийся среди знати и черни. Встал Исмаил однажды утром, сел на коня Камара, поскакал в степь.
— Пока не найду свою возлюбленную, не вернусь, — сказал он.
Как ни просила, как ни плакала мать: «Сынок, куда же ты уходишь? Зачем обрекаешь меня на разлуку?» — ничего не помогло: покинул шахзаде родные края и отправился странствовать по белу свету.
Ехал он, ехал и остановился в горном ущелье. А на вершине одной горы стоял дворец, да такой, что ни во сне, ни наяву не увидишь. У подножья горы — родник.
Шахзаде сошел с коня, накормил его ячменем, напоил чистой водой и сел у воды.
А теперь послушай, что это был за дворец. Это была крепость Араб-Занги. А у Араб-Занги в подчинении было сорок храбрецов, и кто бы ни проезжал мимо крепости — одинокий ли путник или целый караван, — они нападали на него и грабили. И как раз в тот момент, когда шахзаде Исмаил остановился у подножья горы у родника, на башне стоял сам Араб-Занги, высматривал, не появится ли кто-нибудь на дороге. А надо вам сказать, что эти сорок храбрецов по очереди дежурили на башне, каждый по два часа.
И видит Араб-Занги: к роднику у подножья горы подъехал на крупном коне рослый юноша, остановился у родника и спешился. Араб-Занги вызвал трех храбрецов и сказал:
— Идите к роднику и разузнайте, кто этот юноша, чего он хочет. Спросите, как он смеет останавливаться и отдыхать здесь. Поднимите его с места и приволоките сюда.
267


Пошли они втроем к роднику, спросили Исмаила:
— Эй, юноша, кто ты, куда держишь путь? Как дерзнул ты ехать этой дорогой? Разве ты не знаешь, что здесь владычествует Араб-Занги? Даже лев не смеет показываться в этих местах: кто является сюда, тот не уходит живым.
Шахзаде притворился глухонемым и объяснил жестами:
— Я не слышу, подойдите поближе и растолкуйте.
Те подъехали почти вплотную. Тогда шахзаде схватил двух из них, как котят, за шиворот, стукнул лбами друг о друга и раскроил им черепа. А третьему он отрезал ухо и положил на ладонь со словами:
— Пойди, сообщи обо всем своему господину.
У Араб-Занги от этого зрелища глаза на лоб полезли. Он сам сел на коня, надел латы и с тридцатью храбрецами поскакал к роднику. А шахзаде Исмаил сел на Камара, обнажил саблю и преградил им дорогу, как лев:
— Я один, а вас тридцать. Не геройство для тридцати выйти против одного. Выходите по одному!
Видит Араб-Занги — правду говорит шахзаде — и согласился. Десять воинов один за другим выходили на ристалище и всех убивал Исмаил. Тогда выступил сам Араб-Занги.
Сначала они обменялись ударами копий, затем стали бороться. Семь дней подряд они боролись. На восьмой день шахзаде Исмаил ударил Араб-Занги оземь и сел ему на грудь. Он собирался уже отрубить ему голову, но вдруг увидел — плачет враг. Шахзаде спросил:
— О юноша, зачем ты плачешь? Если хочешь что-нибудь завещать — скажи.
Араб-Занги отвечал:
— Не юноша я, я девушка! Вот уже двадцать лет я разбойничаю здесь. Я сражалась и боролась со многими доблестными юными мужами. Всех я одолевала и дала клятву перед богом, что выйду замуж за того, кто сумеет бросить меня оземь. До сих пор я одолела триста храбрых мужей. А ты хочешь убить меня, даже не узнав, кто я!
Она подняла рубашку и показала грудь, подобную прекрасным хрустальным шарам. Затем она сняла шлем, и тугие косы ее упали до пояса. Видит шахзаде — это и вправду девушка. Освободил он ее, поцеловал и стал упрекать:
— Почему же ты сразу все не сказала?
— Ну что было, то прошло!
Взялись они за руки, поднялись во дворец, сели и стали есть, пить и веселиться. Они очень любили друг друга, вместе ходили на охоту, а вечером опять веселились.
268


Так прошло несколько лет. И вот как-то ночью шахзаде снова приснилась та самая пери, ради которой он покинул дом. Наутро он простился с Араб-Занги и сел на Камара. Сколько Араб-Занги ни упрашивала:
— Друг мой, куда ты уходишь, что случилось? Оставайся здесь! Чего бы ты ни пожелал — хоть птичьего молока — все раздобуду!
Шахзаде ей только отвечал:
— О Араб-Занги! Захочет бог — и мы снова встретимся с тобой. Я потерял кое-что и должен найти, а до этого я не смогу успокоиться.
Сел он на коня Камара, покинул дворец Араб-Занги и поскакал через пустыню. Несколько дней и ночей ехал он пустыней, где не было ни воды, ни травы. Наконец он подъехал к какому-то городу. На ночь шахзаде остался за городской стеной и разбил маленький походный шатер, который всегда возил с собой.
На другой день дочери падишаха этой страны захотелось поохотиться. И она с охотничьим снаряжением, свитой и слугами отправилась на охоту. Не успела она выехать из города, видит — у ворот стоит маленький походный шатер.«Это какой-нибудь путешественник», — решила она и подозвала к себе одного человека из свиты:
— Пойди и узнай, кто это.
Сама же стала наблюдать издали. Посланец подъехал к палатке и спросил:
— Кто ты? Куда держишь путь?
— Я путешественник, странствую по свету.
Вернулся посланец к царской дочери и доложил о том, что слышал. Она велела привести шахзаде, и тот предстал перед ней.
Слушай же теперь, что произошло дальше! По воле неба, одновременно с Исмаилом та красавица также видела сон. Ей приснился Исмаил, и она тоже влюбилась. Посмотрели шахзаде и принцесса друг на друга один раз и уж не могли глаз отвести — принцесса ведь и была та девушка! Они переговаривались взглядами, словно уже много лет были знакомы и давно влюблены.
Девушка не хотела, чтобы кто-нибудь догадался об этой тайне, и велела шахзаде спрятаться у ее старой няни. Попрощались они и расстались. Девушка поехала на охоту, а шахзаде отправился в свой шатер.
На закате девушка вернулась с охоты во дворец. А шахзаде вошел в город и стал разыскивать дом няни принцессы. Ему указали этот дом, он постучал в дверь и попросился переночевать. 269


Сначала ему отказали, но он раскрыл кошель с деньгами. Нянька увидела золотые монеты и уступила:
— Прошу, дорогой!
Впустила она его, отвела в лучшую комнату в доме. В полночь шахзаде оделся, взял саблю и направился во дворец принцессы. Приблизился он к дворцу и видит — стоит стража из десяти человек с обнаженными мечами. Он выхватил саблю, уложил всех десятерых и вошел во дворец.
Девушка увидела Исмаила, обняла его, поцеловала, и сели они пировать. И вот во время пира она сказала шахзаде:
— Надо нам хорошенько все обдумать. Ведь как только отец узнает об этом, он велит изрубить нас в куски. Самое дурное, что ты убил стражников, — одна беда на другую.
Призадумалась девушка и сказала:
— Один только выход есть — отдаться на милость няни.
Тут же среди ночи послали за ней, привели и попросили помочь в беде.
— Положитесь целиком на меня, — ответила нянька, — и предавайтесь веселью.
Промолвила она так и вышла. А утром надела чадру и вошла к падишаху:
— Да буду я жертвой за тебя, благословенный шах! Этим десяти неблагодарным стражникам у дворца принцессы отрубили головы. Никому не известно, кто это сделал, а отру- била-то я!
Шах удивился:
— Расскажи-ка, как это произошло!
— Так вот, стражники уже давно договорились между собой похитить принцессу. Я узнала об их гнусных намерениях, подружилась с ними и стала жаловаться им: «Я так настрадалась с ней, что прошу вас избавить меня от нее. Я сделаю все, что вы потребуете». Так я их успокоила, и мы договорились на вчерашнюю ночь. Напоила я их сверх всякой меры, и повалились они мертвецки пьяными. Потом я оттащила их в сторону и отрубила им головы.
Услышал падишах это, поблагодарил старуху и одарил ее как следует. После этого няня стала старшей в гареме и все время просиживала там, никуда не отлучаясь, — то-то была она довольна!
Каждую ночь после первой стражи она приводила шахзаде во дворец принцессы, а наутро уводила к себе. И вот как-то ночью шахзаде загрустил по родной стране и сказал девушке:
— Ведь у меня в родном краю есть дом и достаток, близкие и родные. Так до каких же пор мне тайком, ночью, с тысячью 270


предосторожностей пробираться сюда из дома няни? Давай отправимся в мою страну.
Девушка одобрила его слова. Утром она вызвала главного конюшего и приказала оседлать будто для охоты двух самых резвых шахских коней. Конюший сделал все, как ему было велено. Принцесса же вошла в сокровищницу, забрала оттуда самое легкое по весу, но дорогое по цене. Потом шахзаде и принцесса сели на коней, покинули город и поскакали через пустыню.
Ехали они, ехали и наконец достигли горы, где был родник. Остановились они и условились отдыхать и нести стражу поочередно. Так они и поступили. И вот, когда спал шахзаде, положив голову на колени принцессы, взглянула она — о Аллах! Что это такое? Всюду, насколько видит глаз, по пустыне в погоне за ними скачут всадники.
Слушай же дальше. В то утро, когда убежали шахзаде и принцесса, шаху доложили, что шахзаде Исмаил провел в городе несколько дней и увез принцессу. Шах приказал послать погоню из десяти тысяч воинов с десятью военачальниками во главе каждой тысячи.
Увидела девушка погоню, заплакала, и горячие слезы стали капать на лицо шахзаде. Исмаил проснулся и увидел, что девушка плачет. Спрашивает он ее о причине слез, а она только рукой машет в сторону пустыни. Оглянулся Исмаил, увидел всадников и говорит:
— Не горюй, с нами Аллах!
Потом выхватил саблю, вложил ноги в стремена и бросился на всадников. Он разгромил их и погнал назад — до самых городских ворот. Потом вернулся к принцессе, и они вдвоем поехали ко дворцу Араб-Занги, а та, узнав о прибытии шахзаде Исмаила и принцессы, выехала навстречу и встретила их со всей торжественностью. Все они прибыли во дворец Араб-Занги и провели там целый год, пируя и веселясь.
— А шахзаде снова загрустил по родной стране и обратился к Араб-Занги и Биби-Пери (так звали принцессу):
— Уже долгие годы я не был в родной стране, поедем к нам!
И та, и другая согласились. Покинули они втроем дворец Араб-Занги и направились в страну Исмаила.
Когда подъехали они к городу, падишаху сообщили:
— Шахзаде Исмаил едет вместе с Араб-Занги и Биби-Пери.
Шах приказал встретить их достойно, и их торжественно, с почетом ввели в город.
Прошло немного времени, и падишах влюбился в Араб-Занги, 271


да будто не одним, а ста сердцами. Поведал он об этой тайне везиру, а везир тот был человек подлый и к тому же ненавидел шахзаде. Сказал он шаху:
— Пока жив шахзаде Исмаил, Араб-Занги для тебя недоступна. Сначала надо расправиться с шахзаде, а затем уже подумать о своих желаниях.
И решил шах погубить сына. Как-то раз он приказал приготовить особое кушанье для себя и шахзаде, а в тарелку сына насыпать яду. Но Араб-Занги была женщиной очень догадливой и прозорливой. Она всей душой любила шахзаде, и они во всем советовались друг с другом. И вот Араб-Занги говорит ему:
— Пойдешь сегодня вечером в гости к отцу — будь осторожен. Если тебе положат кушанья, которого еще никто не попробовал, — не ешь!
Вечером по распоряжению шаха принесли два блюда какого-то особого кушанья. А шахзаде есть не стал, дал сначала кусочек кошке отведать. Она тут же распухла, упала и околела. Встал шахзаде и сказал в гневе:
— Это что — гостеприимство?
Покинул он вместе с Биби-Пери и Араб-Занги дворец, и поселились они в крепости, что была в двух фарсангах от города. А везир не переставал нашептывать шаху всякие подозрения и сомнения:
— Шахзаде поселился в этой крепости и поднял против тебя восстание! Надо послать палача, чтобы тот выколол шахзаде глаза и вложил их ему в руку. А потом пусть отправляется куда ему заблагорассудится!
Легковерный шах так и поступил: отправил главного палача, и тот выколол Исмаилу глаза и вложил их ему в руку. Так и побрел несчастный шахзаде по пустыне, не зная сам, куда идет. Шел он, шел и остановился у родника, заснул, потом проснулся и опять уснул. Лежит он так, не спит, не бодрствует и вдруг слышит разговор двух голубок. Одна другой говорит:
— Сестрица, знаешь ты этого юношу? Это шахзаде Исмаил. Отец его, влюбившись в Араб-Занги, поддался лживым наговорам коварного везира и велел выколоть глаза сыну. И вот он держит глаза свои в руках! А теперь, если он спит, то пусть проснется, а если бодрствует, пусть будет посмышленее. Упадут сейчас с дерева два листочка. Если искрошить их, натереть ими глаза, а затем вложить их на место, — прозреет шахзаде.
Они не кончили еще ворковать, как раздался шелест падающих листьев. Шахзаде тут же поднял их и сделал так, как советовала голубка. И сразу же он прозрел. Только поспешил он и вложил правый глаз на место левого, левый — на место 272


правого, и оказались глаза косыми. Но Исмаил был рад и этому!
Несколько дней шахзаде не прикасался к пище, так голодным и двинулся в путь. Шел он, шел и дошел до какой-то мельницы и обратился к хозяину:
— Отец, не примешь ли гостя?
— Гость глаза дороже! — отвечает мельник.
— Отец, — говорит тогда шахзаде, — я уже несколько дней ничего не ел и вот-вот умру от голода!
Мельник слыл человеком бывалым и знал, что человеку, не евшему несколько дней, нельзя сразу давать много еды — иначе он заболеет. Первый день он дал ему немного пищи, на другой — чуть больше. И только через три-четыре дня, когда шахзаде оправился, он накормил его как следует.
Однажды шахзаде спросил у мельника:
— Отец, у тебя есть сын?
— Нету.
— Хочешь усыновить меня?
— Конечно, я усыновляю!
А шахзаде при этом говорит:
— Но с одним условием: будешь кормить меня досыта.
— Сколько же тебе надо? — спрашивает мельник.
— В день барашка, ман пшеницы, два мана лепешек из пшеничной муки.
У мельника не было детей, и он согласился. Зажили они на диво! Только однажды видит шахзаде: сидит мельник и плачет.
— Отец, о чем ты плачешь? — спросил он.
— Как же мне не плакать? У падишаха был сын по имени Исмаил, а у того — две жены, прекрасных, как луна. Одну звали Араб-Занги, другую — Биби-Пери. Шах влюбился в Араб- Занги и хотел взять ее себе. Но сын стоял на его пути. Тогда он велел ослепить его и прогнать из столицы!. А Араб-Занги, узнали об этом, восстала и собрала войско. Вот уже сколько времени вместе с Биби-Пери ведут они войну против шаха! Все юноши убиты, и вот вышел указ о новом наборе в войско: тот, у кого нет сына, должен сам выступить на войну. И вот явились сегодня стражи, схватили меня за шиворот и требуют — пошли, мол, сына на войну, а нет, так сам иди!
Обрадовался шахзаде этим вестям, в особенности же верности Араб-Занги, и говорит:
— Отец, что пользы лить слезы! Пойди лучше раздобудь коня да меч и не тужи ни о чем.
Пошел мельник, нашел клячу и ржавую саблю и принес ее шахзаде. Сел тот на коня и поехал на поле брани.
273


И что ж он видит? Араб-Занги сражается, как львица! Она смешала правый и левый фланги, центр и тыл вражеского войска. Из сраженных ею образовались целые курганы. Посмотрела она в пылу битвы на другой край поля и вдруг видит — едет верхом юноша, похожий на шахзаде Исмаила. Не поверила Араб-Занги своим глазам, посмотрела еще раз попристальнее — и верно, едет ее возлюбленный, только глаза у него косые.
Шахзаде же в это время стал петь газели*, чтобы Араб-Занги совсем убедилась, что это он.
Наконец они встретились и условились, что завяжут притворный бой друг с другом, а потом разойдутся. Затем Араб-Занги расправится с шахом, а шахзаде — с везиром.
Так и поступили. Араб-Занги вместе с частью воинов поскакала во дворец. Там они убили шаха. А шахзаде отправился к дому везира и наказал его по заслугам. Затем они вышли к народу и велели украсить город. Потом сорок дней и ночей шахзаде праздновал свадьбу с Араб-Занги. А после этого сорок дней и ночей справляли его свадьбу и с Биби-Пери. А как только шахзаде воссел на престол, вызвал он мельника и сделал его везиром правой руки. Затем Исмаил веселился и пировал, творил правый суд и царствовал справедливо.
Да исполнит Аллах желания всех страждущих!
Газел ь—лирическое стихотворение-песня.


СКАЗКА О МАЛЕК-ДЖАМШИДЕ
е, что ведут по порядку счет событиям, хранят в памяти разные истории и повествуют о про- ■IV шлых временах, поведали нам, что жил-был некогда падишах. Он был очень богат, войско его было хорошо вооружено, казна полна, а подданные довольны. И было у падишаха два везира, с которыми он советовался во всех делах. Был у падишаха и сын, наделенный всеми талантами, по имени Ахмад.
У первого везира тоже был сын, красивый, благовоспитанный и благородный. Звали его Малек-Джамшид. Сыновья падишаха и везира учились в одном мектебе и с самого детства так привязались друг к другу, что не хотели расставаться. Так продолжалось до тех пор, пока везир не покинул этот мир; на его место падишах назначил Малек-Джамшида.
После этого прошло еще немного времени, и сам падишах отправился в путь в тот мир, и его место занял Ахмад.
Новый падишах очень любил Малек-Джамшида, глотка воды не пил, не спрося его. Второй везир увидел, чем дело пахнет, и подумал: «Новый падишах во всем слушается этого юношу. А он-таки доведет меня до плахи! Не лучше ли раньше чем он возьмется за меня, самому разделаться с ним?»
И вот он выбрал подходящую минуту и обратился к падишаху:
— Быть может, падишах и сочтет мои слова корыстными, но я всем обязан покойному отцу падишаха и этому престолу и не могу молчать — иначе я отплатил бы черной неблагодарностью за добро.
Падишах посмотрел на него пристально и приказал:
— Говори, твоя доброжелательность доказана!
— Да не скроется от разума падишаха, — начал везир, — что часть эмиров присягнула Малек-Джамшиду, и они хотят свергнуть вас и возвести его на престол.
Лестью и красноречием этот везир внушил падишаху такие мысли, и тот пришел в ярость. На другой же день, как только вошел Малек-Джамшид, падишах взглянул на него и сказал:
— О Малек-Джамшид, ты — славный малый, и я многим тебе обязан, поэтому я не хочу убивать тебя. Собирайся и уходи из пределов моего царства.
275


Опустил Малек-Джамшид голову, и из глаз его полились горючие слезы.
— О шах! — заговорил он. — Что же такое совершил твой покорный раб, чем так обидел тебя?
— О Малек-Джамшид, — отвечал шах, — за тобой нет никакой вины. Я просто хочу, чтобы не было тебя в числе моих подданных. Даю тебе сроку два дня — сегодня и завтра. Если же на третий день я увижу тебя здесь — прикажу отрубить тебе голову.
Случилось это зимней порой, когда все дороги были пустынны и люди, спрятав головы, словно черепахи, сидели по домам и не смели и носа наружу высунуть.
Когда Малек-Джамшид вернулся домой, к нему выбежала мать со всей семьей, и все стали расспрашивать его. Он рассказал, что случилось: огорчились домашние, но стали утешать его:
— Положись на Аллаха, ведь судьбу не переделаешь!
И Малек-Джамшид простился с родными, сел на коня и лютой зимой, когда люди не знали, как живыми остаться, выехал из дома в пустыню и погнал коня. Так он скакал навстречу превратностям судьбы и злому року, пока не въехал в лес. А лес был такой дремучий, что зимний ветер туда не проникал и зима будто отступила.
Малек-Джамшид отпустил коня, а сам дальше пошел пешком. Шел он, шел и остановился у высоченной чинары. Она была так могуча, будто доставала своими корнями до спины того быка, на котором держится земля, а верхними ветвями хлестала по лицу само небо. Удивительная была чинара! Ствол ее охватывало кольцо, а у корней протекал ручей. Малек-Джамшид остановился у дерева, стал рассматривать его и вдруг видит, что по ручью плывет красная распустившаяся роза. Малек-Джамшид поднял розу, хотел понюхать и почувствовал сильный аромат. Но тут он увидел, что ручеек принес еще одну розу. Не успел он схватить ее, как появилась третья роза, потом четвертая... Набралось всего семь роз. Подивился Малек-Джамшид, откуда могли взяться зимой свежие розы, обрадовался и решил: «Это бог послал их мне, чтобы я отнес их падишаху Ахмаду и вымолил у него прощение за свои грехи».
Собрал Малек-Джамшид розы и вернулся домой. Родные очень обрадовались его возвращению, а Малек-Джамшид положил цветы в вазу и отправился к падишаху, захватив с собой красивого раба.
А теперь послушай, что было с падишахом.
После того как он изгнал Малек-Джамшида по навету второго везира, стал он раскаиваться и огорчаться. Мать его заметила, что сын приуныл и затосковал, вошла к нему и спросила:
276


— Сын мой, да минует тебя горе во веки веков! Чем опечалена твоя благословенная душа?
И шах Ахмад рассказал обо всем своей матери.
— О свет моих очей, — заговорила мать, — ты совершил ошибку. Как же ты мог так поступить с таким везиром, как Малек-Джамшид, давние заслуги которого перед тобой хорошо известны? Ведь ты поверил клеветнику и не вникнул в суть дела. Да, боже мой, разве способен Малек-Джамшид на такие дела! Ты должен позвать его, одарить и повысить в сане.
Царь Ахмад как от дурмана очнулся и раскаялся в содеянном. Всю ночь он думал о том, как исправить ошибку и как найти Малек-Джамшида, если он уже уехал.
И вот, как только утром падишах вышел из своих покоев, он тут же столкнулся с самим Малек-Джамшидом, рядом с которым шел красивый раб и нес вазу с розами. Малек-Джамшид упал к ногам падишаха и стал просить прощения. Обнял его падишах, поцеловал в очи и усадил рядом с собой. А между тем по всему тронному залу разлился аромат роз, и падишах сказал Малек- Джамшиду:
— Вот уже несколько дней, как ты их нашел, но они ничуть не завяли, напротив, они с каждым часом становятся свежее!
Все присутствующие вдыхали запах роз и радовались, а второй везир подумал: «Я-то хотел избавиться от него, а вышло так, что шах еще больше приблизил его к себе! Если падишах передаст ему мои слова, то мое дело кончено! Лучше всего придумать что-нибудь такое, чтобы его снова отправили в путь».
И везир заговорил:
— О шах! Какие чудесные розы! Но там, откуда их принесли, должны ведь быть еще. Если вместо семи роз достать девять, то можно будет положить по три цветка у каждой ступени трона. И от них будет благоухать весь этот зал.
— О Малек-Джамшид, — сказал на это шах. — Достань для меня еще пять роз!
Малек-Джамшид повиновался, вышел из зала, сел на коня и поскакал к тому самому лесу. Остановился он у того дерева, сел у ручья и стал ждать. Вдруг в воде показались розы — юноша обрадовался, вытащил их из ручья и собрался было ехать назад, но тут пришли ему в голову такие мысли: «Ведь я не знаю, откуда вытекает этот ручей. Второй везир — мой враг и, чего доброго, он еще захочет, чтобы я достал весь куст с этими розами. Не лучше ли мне пойти по берегу ручья и узнать, откуда плывут розы?»
И вот Малек-Джамшид двинулся по берегу ручья. Шел он так два дня, а на третий день поднялся на холм и увидел цветущую 278


поляну и замок с башнями до небес. Из-под стены этого замка и вытекал ручей. Он стал обходить кругом крепостную стену и нашел ворота. Вошел Малек-Джамшид в эти ворота и увидел высокий дворец, а в нем — ни единой души. Он вошел во дворец и тут увидел ограду, за ней — своды и купол, под которым висела отрубленная голова. За оградой же был кипящий водоем. Каждый миг с головы в водоем падала капля крови и превращалась в воде в красную розу, а вытекающий из бассейна ручей уносил розу.
Малек-Джамшид прикусил палец от удивления и подумал: «Если отрезать голову, то через час или два кровь в ней должна застыть».
Он был погружен в такие размышления, когда в небе раздался страшный шум, и вскоре Малек-Джамшид из уголка, в котором он спрятался, увидел, что с неба спустился огромный див, от страха перед которым задрожали земля и небо.
Этот див вошел в одну из внутренних комнат, принес тело без головы, положил его на каменную скамью у края бассейна, снял отрубленную голову и приложил ее к телу. Из другой комнаты он притащил зеленый кувшин с водой и окропил рану со словами:
— Оживи благодаря чуду пророка Сулеймана, да будет мир ему!
Тут же труп ожил, и Малек-Джамшид увидел, как с земли поднялась прекрасная пери, красота которой лучами освещала весь мир. Пери начала бранить дива:
— О проклятый! Доколе ты будешь терзать меня! Коли убил меня, то не оживляй больше, чтобы я навсегда избавилась от тебя.
— О волшебница! — ответил див. — Отдай мне свое сердце. До коих пор ты будешь заставлять меня страдать? Боюсь я, узнают твои родители и отберут тебя у меня — я же без тебя, ты сама это знаешь, не смогу прожить ни одного мига.
Как ни просил он ее любви, пери была неумолима и только бранилась в ответ. И он снова отрубил ей голову, бросил тело в комнату, а голову повесил под куполом, а сам взвился в небо и улетел.
Как только див исчез из глаз, Малек-Джамшид вышел из укромного уголка, вынес труп, достал из-под купола голову, приложил ее к телу и пошел в комнату за кувшином. Но сколько он ни искал, не нашел кувшина и очень огорчился. Вдруг он увидел доску, на которой было написано: «Если произнесешь сорок раз подряд это имя, то найдешь кувшин!»
Малек-Джамшид произнес сорок раз имя, написанное на доске, и тут же увидел зеленый кувшин на полке. Взял он кувшин, подошел к мертвой пери, полил воды на рану и произнес:
— Оживи благодаря чуду пророка Сулеймана!
279


Пери ожила, открыла глаза и закричала:
— Эй, проклятый див! До каких же пор ты будешь мучить меня?
— О волшебница! — сказал Малек-Джамшид, приблизившись к ней. — Посмотри получше: я не див, а человек. Я спасу тебя!
Увидела девушка красивого юношу, и сердце ее потянулось к нему.
— О юноша, — заговорила она, — зачем ты сделал это? Отруби мне голову и повесь ее там, где она была. Не то явится див и расправится и с тобой, и со мной. Жаль, если такой юноша найдет себе погибель в лапах дива!
— О волшебница! — воскликнул Малек-Джамшид. — Да отрубят тому руку, кто тронет тебя хотя бы розовым лепестком! Да разве мы прикованы и должны ждать возвращения дива, чтобы тот расправился с нами? Я увезу тебя отсюда!
— О юноша, — отвечала пери, — хорошо, если ты сумеешь увезти меня и див не догонит нас. Как придет он и увидит, что меня нет — так, может быть, и умрет с тоски. Но если он догонит и схватит нас, то тогда он с нами расправится. Вот уже три года, как он украл меня у родителей. Он каждый день убивает меня и снова оживляет, и я переношу эти страшные муки. Если ты избавишь меня от этих мучений, — жизнь за тебя отдам! Да благословит тебя бог, куда бы ты ни повез меня!
Малек-Джамшид посадил пери на своего коня и поскакал прочь. Скакал он, скакал, пока не доехал до городских ворот. И тут он вспомнил, что его послали за розами. Он прикусил палец от досады и задумался.
— Что с тобой, юноша? — спросила пери. — Почему ты кусаешь палец?
— О волшебница! Ведь падишах послал меня за розами, а я забыл их на краю бассейна. Что я отвечу падишаху? А вернуться я тоже не могу — боюсь дива.
— Не горюй, душа моя! — воскликнула пери. — Ведь эти розы вырастали из моей крови. Знай же, что меня зовут Голехандан и Доррегерьян*. Я — дочь падишаха пери. Среди пери за целый век рождается только одна такая, как я — Голехандан и Доррегерьян. Когда я смеюсь — изо рта у меня падают розы, когда плачу — мои слезы превращаются в жемчужины. Какая же разница между розами, что получаются от моего смеха и из моей крови?
Малек-Джамшид очень обрадовался такому обороту дела и
Голехандан означает «смеющаяся роза», Доррегерь я н — «плачущая жемчужина».
280


возблагодарил Аллаха, отвез пери домой и оказал ей почести. Мать и сестра бросились навстречу им и начали расспрашивать о тяготах пути.
А Малек-Джамшид, не теряя времени, тут же позвал кадия, сочетался браком с пери, и исполнились его желания: на свадебном пиру пери засмеялась, и посыпались розы, которые были в тысячу раз прекраснее прежних роз. Малек-Джамшид послал эти розы падишаху.
Шах похвалил их и спросил второго везира:
— О везир! Ведь это удивительные розы! Роза, сорванная с куста, непременно завянет, а эти розы с каждым мигом все больше свежеют. В чем тут секрет?
— О властелин, — ответил везир, — слышал я, что у падишаха пери есть дочь Голехандан Доррегерьян, — не попала ли она к Малек-Джамшиду?
— Если это так, — сказал падишах, — я завидую ему. А ну, везир, придумай-ка что-нибудь!
— А ты пошли Малек-Джамшида куда-нибудь, — посоветовал везир. — А мы с тобой примем облик нищих, пойдем к его дому и разузнаем все.
И вот шах послал Малек-Джамшида по какому-то делу, а сам вместе с везиром в одеждах дервишей отправился к дому Малек- Джамшида просить милостыню. Пери захотелось сделать благое дело, она вышла к нищим с милостыней, а шах и везир, как увидели красавицу, так сразу и лишились разума.
— О везир, — зашептал падишах Ахмад, — придумай что- нибудь — я так влюблен, что не владею собой. Как нам быть?
— Все очень просто, — ответил ему везир, — убей Малек- Джамшида и завладей его женой.
— Нельзя же убивать невинного, — возразил падишах, — нельзя обижать, не доказав вины.
— Да будет долговечной жизнь падишаха! — продолжал везир. — Я придумал. Объяви, что тебе нужны слоновая и китовая кость для украшения трона. Их можно раздобыть только в Индии, а на дорогу туда уходит шесть месяцев. Да и на обратный путь приходится шесть месяцев, значит, всего — целый год. А ты вели Малек-Джамшиду управиться за десять дней. Мы станем тут тебя уговаривать, и ты согласись на сорок дней, но при этом объяви: «Если ты не исполнишь моего приказания, — я отдам твой дом, семью и жену другому, а выполнишь приказание — награжу как следует».
Падишах одобрил план везира, и на другой день, как только Малек-Джамшид показался в дверях тронного зала, падишах обратился к нему:
281


— О Малек-Джамшид! Ты — ключ ко всем моим затруднениям. Ты украсил мой тронный зал этими розами, но осталась еще одна вещь, которую ты должен раздобыть для меня.
— Что это такое? — спросил Малек-Джамшид.
— Мой трон не изукрашен, — отвечал падишах. — Мне нужно семь вьюков слоновой и китовой кости, чтобы мастера выложили его красивыми узорами.
— Повинуюсь, — сказал Малек-Джамшид. — Эти вещи можно добыть в Индии. Мне нужно для этого два года.
— Я не могу согласиться на такой срок, — перебил его шах. — Я хочу сегодня же! Ну, уж ладно, пусть будет десять дней, но если ты не привезешь за десять дней, то ты заслуживаешь наказания.
— О падишах! — ответил Малек-Джамшид. — Если хочешь наказать меня безвинного, то накажи, но раздобыть эти вещи и привезти их сюда можно только за два года.
— Ладно, я даю тебе двадцать дней, — возразил падишах.
Тут в разговор вступил везир:
— О падишах вселенной! Дай ему срок в сорок дней.
Тут везир стал лицемерно уговаривать шаха, а Малек-Джамшид так и стоял, не смея спорить. Он только сказал:
— Падишаху надлежит повелевать, мне — повиноваться покорно, а дела устраивает всевышний бог.
Падишах же снова обратился к нему:
— О Малек-Джамшид, если ты через сорок дней привезешь кость, я вознагражу тебя. А если не привезешь, я отдам другому твой дом, семью и жену. Я говорю это для того, чтобы ты приложил к этому делу все усилия.
Малек-Джамшид с печалью в сердце покинул царский дворец, пришел домой грустный и рассказал обо всем жене:
— Да будет моя жизнь жертвой за тебя! — воскликнула жена-пери. — Если ты захочешь — я сию же минуту уничтожу все его царство.
— Я обязан ему многим, — ответил Малек-Джамшид. — Я не хочу, чтобы он пострадал из-за меня.
Тогда жена написала подробное письмо к своим родителям и попросила раздобыть для Малек-Джамшида семь вьюков слоновой и китовой кости. Потом надела она на палец Малек-Джамшида свой перстень, вручила ему письмо и сказала:
— Дальше, за той чинарой, где ты нашел розы, — лежит степь, которая кончается у подножья горы. На той-горе есть пещера, а вход в нее покрыт пеплом. Из пещеры выскочит дракон и начнет изрыгать пламя, но оно не спалит тебя, так как с тобой мой перстень. Потом дракон захочет проглотить 282


тебя, но, как только он притянет тебя к себе, ты покажи ему этот перстень. Тогда он перевернется через голову и превратиться в старуху. Старуха будет очень ласкова с тобой и скажет: «О, юноша, да будет моя жизнь жертвой за тебя, где хозяйка этого перстня?» А ты отвечай: «Хозяйка перстня — Голехандан Доррегерьян — находится у меня. Ее украл див, а я убил дива и освободил ее. Она послала меня к тебе, своей няньке, с поклоном, чтобы ты отвела меня к ее родителям и родственникам. Я им также передам ее поклоны и приветы и получу то, о чем просит их дочь».
— Этот дракон, — продолжала жена Малек-Джамшида, — моя няня. Див украл меня из ее дома, и вот уже три года, как она разыскивает меня.
Малек-Джамшид простился с женой, сел на коня и поехал к лесу. Разыскал он гору и увидел дракона, который ударился оземь и превратился в старуху.
— Где хозяйка перстня? — спросила няня.
Малек-Джамшид рассказал ей подробно обо всем. Няня поклонилась ему низко и сказала:
— Приятную весть принес ты мне! Ты вдохнул жизнь в мои старые кости — такого подарка всевышний бог еще не делал никогда и никому. За сто лет среди пери только раз рождается Голехандан Доррегерьян! Она досталась тебе — так знай же, кто она такая!
Малек-Джамшид поклонился старухе до земли, а она отвела его к родителям жены. Жена падишаха пери и семь ее сестер ласково встретили Малек-Джамшида и подарили ему много рубинов, жемчугов и букетов из цветов Ирема*. Мать и сестры обратились в птичек и полетели навестить Голехандан Доррегерьян. Они все очень обрадовались, увидев друг друга, пробыли вместе семь дней, а потом простились и улетели.
Тогда жена сказала Малек-Джамшиду:
— О душа моя, сиди теперь дома, пока не истечет сорок дней, и отдыхай себе.
И он пробыл все это время дома, пока шах Ахмад считал дни. Вот пришел к концу сороковой день, и он отправил посыльного посмотреть, не вернулся ли Малек-Джамшид. Посыльный прибыл к дому Малек-Джамшида и стал расспрашивать. Разузнав все, он доложил падишаху:
— Ко дворцу падишаха подъехал Малек-Джамшид с семью верблюдами, груженными слоновой и китовой костью.
Увидев Макел-Джамшида, падишах похвалил его, но в душе * И р е м—легендарный райский сад.
283


огорчился и растерялся: «Что бы это такое сделать, как мне избавиться от него?»
И он обратился к везиру:
— Что теперь придумать? Я уже не могу более терпеть!
— Пери находится у него в подчинении, — ответил везир, — и какое бы трудное дело ты ему ни поручил, он легко его выполнит. Но я кое-что придумал, и если Малек-Джамшид не откажется это сделать и повинуется, то его дело кончено.
— Что же это такое?
— А вот — как только завтра утром встанешь, скажи: «Ночью я видел во сне своего отца. Он стал упрекать меня: «О сын, вот уже давно мы ничего не знаем друг о друге. Пришли ко мне человека, которому можно доверять, я ему скажу кое-что, а он передаст тебе». «Кто же может быть этим достойным доверия человеком?» — спросил я. «Только Малек- Джамшид и никто больше, — ответил отец. — Пошли его ко мне, я ему скажу кое-что». Если Малек-Джамшид повинуется тебе, — мы добьемся своего, но если он откажется, то тогда будет трудно что-нибудь сделать.
— Посмотрим, — сказал падишах, — может, он и согласится.
На другой день Малек-Джамшид вошел к шаху.
— О Малек-Джамшид, — обратился к нему царь Ахмад. — Ты не раз клялся, что сложишь голову ради меня. Вот теперь ты и принеси мне вести с того света через сорок дней. Разузнай, что там хочет передать мне отец. О Малек-Джамшид, если ты любишь меня — выполнишь это поручение.
Несчастный Малек-Джамшид не смог отказаться и ответил:
— Дело падишаха — повелевать. Дай мне время проститься с матерью и родными.
Получив разрешение, он удрученный вернулся домой. Жена спросила, чем он так опечален.
— Обрекли меня на смерть! — отвечает он. — Падишах говорит, что видел во сне своего отца и тот-де требует меня к себе, чтобы передать через меня какие-то там вести. Он хочет отделаться от меня и посылает на тот свет.
— Не горюй, о душа моя, — стала утешать его жена, — ведь я захватила с Собой кувшин дива. Я смогу хоть сейчас уничтожить все царство этого коварного падишаха. Но я решила сделать так, что все подданные обрадуются его свержению. Ты потерпи, снеси боль от раны — я снова оживлю тебя и пошлю «хорошую» весть падишаху.
— Повинуюсь, — сказал Малек-Джамшид и отправился к падишаху.
Царь велел глашатаям кричать: «Малек-Джамшид отправля284


ется на тот свет — у кого есть вести к усопшим, пусть сообщат ему!»
И вот собрался народ. Палач отрубил Малек-Джамшиду голову, а раб отнес его труп домой. Друзья и враги плакали над его участью, а везир позабыл при этом об окружающих, и у него вырвалось:
— Слава Аллаху, Малек-Джамшид не смог избежать этой беды!
Падишах, услышав везира, возразил:
— Он пожертвовал ради меня своей жизнью. Но как бы там ни было, а его нет. Будем ждать сорок дней, пока не истечет срок траура по Малек-Джамшиду, а потом пошлем сватов к пери.
Когда труп Малек-Джамшида внесли в дом, мать и сестры его начали плакать и причитать. Невестка-пери стала утешать их, принесла доску, положила на нее труп, приложила голову к туловищу, вытащила из сундука зеленый кувшин и подошла к изголовью покойника.
Смотрят мать, сестры и служанки и видят: полила пери из кувшина воды на рану и сказала:
— Оживи благодаря чуду пророка Сулеймана, да будет мир над ним!
И правда: Малек-Джамшид тут же ожил и вскочил.
Мать и сестры поклонились ему до земли и стали целовать ноги невестке-пери.
А она обняла Малек-Джамшида и воскликнула:
— О душа моя! Проведи сорок дней, веселясь и наслаждаясь, но не попадайся на глаза шаху и везиру.
А потом она написала почерком покойного падишаха: «О сын! Почему ты забыл меня? Малек-Джамшид — твой посланец — был у меня и видел, как я живу тут. Истинная власть и слава — только здесь. Когда Малек-Джамшид прибудет к тебе, — уступи ему свое место и приходи сюда. Я очень соскучился по тебе и не буду ждать больше недели. Возведи на трон Малек-Джамшида, а сам приходи сюда, и я отдам все, чего только ни пожелает твоя душа. Знай же, что это я отдал Малек-Джамшиду в жены пери, а все твои прихоти и желания исполнятся здесь. Обязательно приведи с собой и второго везира, я отдам вам все, что вы хотите, чтобы ты возвысился среди других юношей. Да будет мир тебе!»
Когда прошло сорок дней, падишах сказал везиру:
— Уже истекло сорок дней — давай пошлем за пери!
— Сначала пошлите слуг, — предложил везир, — чтобы люди не порицали вас. Пусть они спросят, вернулся ли Малек-Джамшид. Он убит и конечно не воскреснет. Когда слуги получат ответ, 285


что он не вернулся, тогда посылайте сватов и забирайте пери. И никто не скажет о вас дурного слова.
И падишах отправил верхового с наказом:
— Пойди посмотри, не вернулся ли Малек-Дамшид с того света?
«Ну и глупый же человек наш падишах», — подумал посланный, но все-таки поскакал к дому Малек-Джамшида. Приехав, он закричал, и на его крик вышел сам Малек-Джамшид. Остолбенел гонец от удивления и подумал: «Падишах-то, оказывается, знал, что он воскреснет! Поэтому он и послал меня».
И он вместе с Малек-Джамшидом поехал к падишаху. Как увидели падишах и везир Малек-Джамшида, побледнели, помертвели. Произнес Малек-Джамшид молитву во славу падишаха, а тот спрашивает:
— О Малек-Джамшид! Какие вести ты принес от моего отца?
Малек-Джамшид поцеловал землю и вручил шаху письмо от имени отца. Падишах, увидев печать и почерк своего отца, пришел в замешательство, потом поцеловал письмо и приложил его к глазам. Прочитал он письмо, тут же усадил Малек-Джамшида на трон и обратился с речью ко всем, кто был в зале:
— О люди! Воины и подданные! До моего возвращения считайте своим падишахом Малек-Джамшида и не уклоняйтесь от повиновения ему.
Затем он призвал палача и сказал везиру:
— Отец зовет нас к себе. Поторопись, палач!
Палач отрубил им обоим головы, и их похоронили.
А Малек-Джамшид велел бить в литавры несколько дней и ночей и украсить город. Потом он взошел на трон и прожил долгие годы с Голехандан Доррегерьян.
А эта сказка осталась памятью о них.
286


СПРАВЕДЛИВЫЙ ХАКИМ
Е вдели как-то два человека и обедали. У одного из них было пять лепешек, у другого — три. А в это время по дороге проходил юноша. Подошел он к ним, поздоровался. Они тоже его приветствовали и пригласили с ними пообедать. Он согласился, сел с ними. Когда обед кончился, прохожий оставил им восемь золотых и сказал:
— Возьмите, это плата за ваши лепешки.
Взяли они эти деньги, и начался дележ. Хозяин пяти лепешек кричит:
— Пять рупий мои, а три твои, потому что у меня было пять лепешек, а у тебя только три.
Атот, у когобылотрилепешки, требует себе половину денег. Ссора их разгоралась все больше, никак они не соглашал ись дру гс дру гом.
Тогда они пошли к одному справедливому Хакиму и рассказали ему, в чем дело. Хаким сказал хозяину трех лепешек:
— Тот юноша дал тебе три золотых по доброй воле, почему же ты их не берешь?
— Господин, я с этим не согласен, — ответил тот. — Я требую свою долю по праву.
— Ты требуешь Свою долю? — сказал Хаким. — Но твоя доля всего один золотой, а семь золотых принадлежат другому.
— Почему же, господин, мне причитается всего один золотой? — завопил тот человек. — Я и на три-то золотых не согласен, а ты мне всего один даешь!
— Вас было три человека, — ответил Хаким, — а лепешек — восемь. И если каждую лепешку разделить на троих, то из них получится двадцать четыре части. И если вы съели поровну, то на каждого человека приходится по восемь частей. Из твоих трех лепешек получилось девять частей. Восемь съел ты сам, и остается всего одна. Из пяти лепешек другого человека получилось пятнадцать частей. Восемь съел он сам, а семь осталось. Если тот путник съел восемь частей, то туда вошла одна часть от твоих лепешек и семь от его. Тогда твоя доля — один золотой, а его — семь. Подумай-ка сам, какой расчет получается.
— Правильно, — ответил тот человек, — теперь я понял и согласен с тобой.
287


ДРУЖБА ДУРАКА РАВНОСИЛЬНА ДРУЖБЕ ВРАГА
Один падишах держал для охоты белого сокола и очень его любил и берег. Однажды сокол улетел и опустился на дом одной старухи. Она тут же его поймала и стала разглядывать. Показалось старухе, что клюв у сокола кривой, она говорит:
— Ай, ай, бедняжка! Как же ты будешь клевать зерно с таким клювом?
Взяла она подходящий ножик и подрезала верхнюю часть клюва. Сравняла обе части, полюбовалась на свою работу:
— Вот и хорошо, теперь ты сможешь клевать зерно.
Потом старуха посмотрела на лапки сокола, они показались ей очень когтистыми.
— Ох, несчастный! — сказала она. — Неужели никто в жизни не мог постричь тебе когти? Ты и на ногах-то еле держишься из-за этих большущих когтей.
И старуха быстренько обрубила ему когти. Она, бедняжка, любила его по-своему и старалась избавить от всех недостатков.
Узнал падишах, что его белый сокол улетел, и отдал приказ, что нашедшего сокола ожидает награда. Люди стали разыскивать сокола и нашли его в доме старухи. Благополучно доставили сокола к падишаху, рассказали, как любит его старуха, как заботится о нем и в каком положении оказался из-за этого сокол.
Посмотрел на своего сокола падишах и очень опечалился, но ничего не сказал. Только велел выпустить его на волю и объявить, что так бывает со всяким, кто попадает в руки людей, не знающих ему цены.
Запомните, друзья, — лишь два лица у зла:
Либо это враг умно беду подстроил, Либо глупый друг услугу оказал.


СПРАВЕДЛИВЫЙ СУДЬЯ
Я одного жадного человека пропал кошелек, в котором было сто ашрафи. Как он ни искал, как ни старался, ни горевал — ничего не нашел. Тогда он объявил: «Тому, кто найдет мой кошелек и вернет мне деньги, я дам в благодарность десять ашрафи».
Нашел этот кошелек один хороший человек и отдал его скуп- ДУ-
— Давай мне те десять ашрафи, которые ты обещал, — говорит он ему.
— В этом кошельке было сто десять ашрафи, — ответил скупой, — а сейчас здесь только сто. Десять ашрафи остались у тебя. Ты уже получил свою долю! Чего же ты еще от меня хочешь?
Пошел тот человек к судье и рассказал ему все. Призвал судья скупца и спрашивает:
— Почему не отдаешь его долю?
— Да он сам уже взял ее из этого кошелька, — отвечает тот. — Что я ему дам?
Судья взял кошелек, осмотрел его и завязал точно так же, как тот был завязан раньше. Потом и говорит скупцу:
— Если в твоем кошельке было сто десять ашрафи, а здесь только сто, то ясно, что кошелек не твой. Иди-ка поищи сам свой кошелек, а этот отдай человеку, который его нашел. Когда придет хозяин кошелька, он ему вернет.


РЯБОЙ ПЕТУШОК И БЕЙОГЛУ
Давным-давно, когда верблюд был зазывалой, а блоха — брадобреем, так давно, что и не вспомнить, в решете ли, во соломе, когда я дядюшкину люльку — скрип-скрип! — качала, тут и сказочке начало.
Жил да был в те давние времена рябой петушок. У петухов какие заботы? Хоть рыжий, хоть рябой, хоть холеный, хоть худой — все одно: разок промолчать да два прокричать, а остальное время в мусорной куче вверх хвостом торчать. Ройся себе да поглядывай — вот и все петушиные дела.
Рябой петушок так и жил — то пел, то молчал, а больше в мусоре торчал. Вот однажды копался он, как всегда, в куче и нашел золотую монету. Нашел и растерялся от радости:
— Что же мне с этим золотым делать? Может, отнести Бейог- лу*? Пусть у себя хранит, а как мне понадобится, заберу.
Приходит петушок к Бейоглу и говорит:
— Вот, Бейоглу, нашел я золотую монету и принес тебе. Хорошо я сделал или плохо?
— Конечно, хорошо, — отвечает Бейоглу.
— Возьмешь ли монету на хранение? Отдашь ли обратно, как придет время и мне она понадобится?
— Отдам, — сказал Бейоглу. — Я ведь сын бея. У меня все по чести-совести, я свое слово держу.
— О себе не толкуй, лучше скажи, могу ли я положиться на твое слово?
— Можешь, — кивнул Бейоглу.
— Тогда вот тебе мой золотой.
И отдал рябой петушок свою монету Бейоглу.
Время как вода течет. Пришел день, когда потребовались рябому петушку его денежки. «Пойду-ка, — думает, — к Бейоглу, заберу свой золотой, разменяю его и потрачу».
Отправился петушок в путь. Шел-шел и повстречал по дороге лису.
— Петушок, петушок, ты куда идешь? — спрашивает лиса.
— К Бейоглу иду, у него мой золотой хранится, надо забрать.
* Бейоглу — по-турецки «сынбея».
290


— Возьми меня с собой, вместе пойдем.
— Дорога далекая, устанешь, — молвит рябой петушок.
— Сколько смогу — столько пройду, а устану — так отстану.
— Раз так, то пошли.
Стало их теперь двое друзей, и пустились они в путь с разговорами. Не прошли и половины, как лиса задыхаться начала, язык у нее стал заплетаться.
— Устала я, братец петушок, нет больше моей моченьки!
— А я тебе что говорил?
— Правильно говорил. Не подумала я, вот и выбилась из сил. Что же мне теперь делать?
Поглядел на нее рябой петушок, подумал и говорит:
— Не беда! Лезь ко мне в живот, я тебя донесу.
Забралась лиса к нему в живот, отыскала себе местечко, устроилась.
Идет петушок дальше. На этот раз встречается ему волк.
— Куда путь держишь, рябой петушок?
— Есть у меня один золотой, хранится у Бейоглу. Иду забирать его.
— Возьми меня с собой, вместе пойдем.
— Дорога далекая, устанешь.
— Сколько смогу — столько пройду, а устану — так отстану.
— Ну, коли так, пошли вместе.
Пустились они в путь. Идут рядышком, разговаривают. Дорога еще и близко к городу не подошла, а у волка сил не осталось, ноги подгибаются, язык заплетается.
— Устал я, братец петушок, нет больше моей моченьки!
— А я тебе что сказал, когда ты со мной просился?
— Сказал, что дорога далекая, устану.
— Выходит, правильно я говорил?
— Так-то оно так, только сейчас не будем об этом. Лучше скажи, что нам теперь делать?
Пожалел рябой петушок волка:
— Лезь ко мне в живот, понесу и тебя тоже.
Забрался волк к петушку в живот, отыскал себе местечко, устроился.
А петушок шел-шел и пришел к реке. Шумит-бурлит река, белой пеной покрылась. Увидала рябого петушка, окликнула его:
— Ты куда путь держишь, петушок?
— В город, куда еще?
— А что за дела у тебя в городе?
— У Бейоглу мой золотой хранится, иду забирать его.
— Ах, ах! — завздыхала река. — Сколько лет теку, и ни разу 291


не удалось мне свернуть в сторону, побывать в городе. Раз уж ты идешь туда, не возьмешь ли меня с собой?
— Я бы взял, да дорога далека, устанешь.
— Как устану — так отстану, потеку и остановлюсь. Ты только возьми меня с собой, а дальше не твоя забота.
— Ладно, — сказал рябой петушок и взял реку с собой.
Идут они, идут с разговорами, не прошли и половины пути, как река заохала: вода у нее то светлеет, то мутнеет.
Что такое?
— Нет моей моченьки, рябой петушок! — не выдержала река. — Совсем из сил выбилась. Видно, здесь конец моей дороженьке.
— А ведь я предупреждал тебя.
— Верно, предупреждал.
— Что же мне с тобой делать?
— Если хочешь, брось меня и иди своей дорогой. А хочешь — возьми меня к себе в живот и донеси до города. Когда-нибудь отплатится тебе добром за твое добро.
— Не надо мне никакой отплаты. Залезай ко мне в живот и пошли, не будем терять время на разговоры.
Теперь и река забралась в живот к рябому петушку, отыскала себе местечко, устроилась.
Наконец добрался рябой петушок до города, явился к Бейоглу и говорит:
— Вот я и пришел, Бейоглу.
— Добро пожаловать.
— Мне мой золотой потребовался. Давай его обратно.
— Какой еще золотой? Нет у меня никаких золотых. Я сын великого бея. Неужели унижусь до того, чтобы брать золотые у рябых петухов вроде тебя?
Начал рябой петушок увещевать обманщика:
— Не делай так, Бейоглу. Лучше добром отдай мой золотой. А то и у меня против тебя сила найдется.
Тут Бейоглу как закричит:
— Ах ты, такой-сякой! Смеешь здесь разговаривать! Ну-ка, слуги, бросьте его в гусятник, пусть образумится!
Схватили рябого петушка и бросили в гусятник. Гуси шеи вытянули, зашипели, накинулись на петушка — сейчас заклюют, разорвут в клочья. Вдруг из живота петушка как выскочит лиса — мигом положила конец всему гусиному племени!
Выбрался рябой петушок из гусятника и опять явился к Бейоглу:
— Отдай золотой, Бейоглу! Я от своего не отступлюсь. А то и у меня против тебя сила найдется.
292


— Ну-ка схватите его скорей и бросьте в загон к мулам, пусть забьют его копытами до смерти! — приказывает Бейоглу слугам.
Схватили рябого петушка за крылышки и бросили к мулам. Как начали мулы лягаться! Чуть не убили бедного! Тут вылез из его живота волк, оскалил зубы да как зарычит:
— Стойте смирно, ни с места!
Набросился на мулов и порешил весь их род под корень.
Выбрался рябой петушок из загона и опять идет к Бейоглу.
— Послушай меня, Бейоглу! Не делай того, что не подобает. Поступи достойно своего имени. Отдай мой золотой.
Бейоглу совсем рассвирепел:
— Да что же это за петух такой настырный? Когда я, наконец, избавлюсь от него? Бросьте его в печь, — слугам приказывает, — пусть обжарится хорошенько, съем петуха за ужином!
Схватили рябого петушка и бросили прямо в печь. Тут вырвалась река из его живота и погасила огонь. Не осталось в печи ни дыма, ни пламени.
Выбрался рябой петушок из этой беды и опять пришел к Бейоглу.
— Отдавай золотой, — говорит.
Видит Бейоглу, что нет ему спасения от рябого петушка, и повелел слугам:
— Отведите петуха в мою сокровищницу. Пусть возьмет свой золотой.
Отвели петушка в сокровищницу Бейоглу, перебрал петушок все золотые монеты, что там были, нашел свою собственную, рассмеялся и отправился восвояси. Потом разменял золотой, накупил ячменя и пшеницы. Зажили они с курами и цыплятами безбедно, и не было у них недостатка в еде и питье до конца дней.


ЩЕДРЫЙ И СКУПОЙ
Аавным-давно, теперь уж и не вспомнить, в решете ли, во соломе, когда верблюд выкликал вести громким голосом, когда я своего хозяина в люльке — скрип-скрип! — качал, росло возле нашего дома огромное дерево. Нанял я сорок человек обстругать его да еще сорок человек — выдолбить. Потом засыпал внутрь сорок казанов пшеничного плова с мясом, влил сорок котлов кислого молока. Перемешал все и съел, но ни губы мои, ни язычок даже и не почувствовали вкуса варева. А вот если тебе дать целую речку компота, целую гору плова да кучу голубцов каждый с мою руку величиной, согласишься ли ты сказку сказывать? Я, пожалуй, соглашусь да сразу же и начну.
Было так или не было, но жили в одной стране Щедрый и Скупой. Человека сразу трудно распознать. Он ведь не дыня — сквозь кожицу не прощупаешь. И не лимон — по запаху не узнаешь. Все плохое и все хорошее у него внутри. Как бы то ни было, Щедрый и Скупой подружились друг с другом. К тому же обоим надо было идти в чужую страну. «Раз уж мы стали друзьями, — решили они, — то и в путь отправимся вместе».
Кто путешествовал, знает: одному идти — дорога длиннее кажется, вдвоем идти — дорога короче, день как час пролетает.
Щедрый и Скупой вышли утром спозаранку и за разговорами прошагали почти до полудня. Устали от такого длинного перехода да и проголодались. Как подошли к источнику, Щедрый предложил:
— Давай здесь остановимся, отдохнем и поедим немножко.
— Хорошо, — согласился Скупой.
Расположились они на зеленой лужайке. Щедрый развязал свою котомку с едой, достал все, разложил, начал угощать Скупого. А Скупой — он и есть скупой. Не заставил себя долго упрашивать, тут же навалился на еду. Поели, попили, отдохнули и опять в путь отправились.
Прошли еще один немалый переход, на этот раз Скупой говорит:
— Я устал.
— Я тоже, — отвечает Щедрый. — И устал, и проголодался.
294


— Давай, — предлагает Скупой, — остановимся да поедим.
Дошли они до ручья и расположились возле него. Щедрый опять развязал котомку, выложил все свои припасы, угощает Скупого. Тот отказываться не стал, быстро умял угощение.
— Хорошо поели! — доволен Скупой.
Снова отправились они в путь. Шли-шли, шли-шли, еще один переход прошли. Так устали, что с ног валятся.
— Умираю, нет моих сил, — признался Щедрый. — Давай здесь остановимся, я больше и шага шагнуть не могу.
— Я тоже.
— Есть и пить хочется невмоготу.
— И мне тоже.
— Только у меня никаких припасов не осталось, — говорит Щедрый. — А у тебя есть что-нибудь?
— Нет, — рассердился Скупой.
— Неужели нет? Кто собрался в дорогу, у того все должно быть предусмотрено.
— Да откуда! — удивился Скупой. — Ничего у меня нет.
Почему Скупой соврал? Да потому, что он скупой, готов голодным остаться, лишь бы с товарищем не поделиться.
Настал вечер, воды потемнели, на небе звезды зажглись...
Люди говорят: два раза попить — все равно что раз поесть. Но это только так говорят. А на самом деле у воды свое место, у еды — свое.
Щедрый не то что два раза — двадцать два раза воду пил, но — увы! — в животе все так же урчало и посасывало от голода. Наконец не выдержал он, говорит Скупому:
— Пройдусь-ка я по окрестностям, может, где кусок хлеба раздобуду.
Шел он, шел в ночной темноте и наткнулся на мельницу. Позвал мельника — нет ответа. «Дай, — думает, — войду внутрь, хоть запахом муки подышу, обману нутро».
Только Щедрый переступил порог, как поднялся такой шум и гам, что не приведи бог! Спрятался он за мешки и что же видит? Целая толпа джиннов* устроила на мельнице свой ночной шабаш. Заиграли джинны на бубнах и барабанчиках, начали песни петь, хороводы водить. Потом устали, сели в кружок, давай разговаривать. Один джинн говорит:
— В той деревне, где я поселился, есть кузнец-бедняк. Нахлебников у него целых одиннадцать душ. Несчастный едва концы с концами сводит. Знал бы он, что у него под кузницей богатейший
* Д ж и н (или ифрит) — добрый или злой дух, бес.
295


клад зарыт! Только копни поглубже, тут тебе и золото, и алмазы. Мог бы стать богачом!
— Это что! — перебил его другой джинн. — А вот в той стране, где я поселился, падишах на оба глаза ослеп. Ни главный лекарь, ни главный советник не могут ему помочь. А ведь есть очень простое средство. Каждое утро в сад падишаха прилетает соловей, садится на стебель розы и поет-заливается. Поймали бы того соловья, дали бы ему проглотить две черные тутовые ягоды, потом сказали бы: «Выплюнь, соловушка, выплюнь!» Он бы выплюнул те ягоды, их соком смочили бы глаза падишаха, он бы тут же прозрел.
— Ах, человек, человек! — вздохнули джинны. — Воистину странное создание!
Пока они так беседовали, усталость прошла, снова принялись джинны за песни и за пляски. А едва забрезжил рассвет, вмиг исчезли. Рассеялись как пыль, развеялись как дым — и следа не осталось.
Щедрый насилу этого дождался, тут же побежал в деревню, где жил бедный кузнец. Разыскал его и просит:
— Давай скорей лопату!
— Зачем тебе лопата? — удивился кузнец.
— Тащи лопату, остальное пусть тебя не волнует.
«Похоже, этот человек знает какую-то тайну», — решил про себя кузнец и дал ему лопату.
Щедрый перевернул всю кузницу вверх дном, но докопался до клада. Много там было и золота, и серебра, и разных украшений. Кузнец от радости не чует ног под собой, бросился он Щедрому на шею:
— Ты узнал о кладе, ты его нашел, бери себе половину.
— Спасибо! — отвечает Щедрый. — Ничего мне не надо. Семьи у меня нет, поить-кормить некого. Один я на свете. Забирай клад и устраивай свои дела.
Сказал так и ушел.
Через некоторое время приходит Щедрый в ту страну, где падишах ослеп на оба глаза, и является прямо во дворец:
— Государь, принес я тебе избавление от твоего несчастья.
— Говори скорее, что надо делать?
— У тебя ведь есть сад?
— Есть, конечно. У каждого падишаха есть свой сад.
— А розовый куст в саду растет?
— Конечно! Все падишахи любят розы.
— А садится ли по утрам соловей на этот розовый куст?
— Роза любит соловья, а соловей вздыхает о розе. Это всем известно.
296


— Распорядись поймать соловья и дай ему проглотить две черные тутовые ягоды. Потом скажи: «Выплюнь, соловушка, выплюнь!» А как выплюнет, смажь соком этих ягод свои глаза.
— А потом?
— Потом глаза твои прозреют, государь.
Сделали все, как велел Щедрый. Только смазали глаза падишаха соком тутовых ягод, он тут же прозрел.
— Проси у меня чего хочешь, — говорит падишах Щедрому.
— Хочу, чтобы ты был здоров!
— От моего здоровья тебе пользы нет. Проси чего хочешь.
— Хочу, чтобы ты был здоров!
Видит падишах, что перед ним человек щедрый, скромный, великодушный.
— Не могу я остаться в долгу перед твоей добротой, — говорит. — Отдам тебе в жены свою дочь, посажу тебя на самое почетное место во дворце. Что на это ответишь?
Щедрый потупил голову:
— Что ты ни скажешь, что ни сделаешь, все хорошо.
Отдал падишах за Щедрого свою дочь, велел зажечь праздничные огни и справлять свадьбу.
Пока Щедрый и дочь падишаха пируют на свадьбе да угощаются сладким пловом с душистым шафраном, посмотрим, что стало с нашим Скупым.
Ждал он, ждал своего товарища, и закралось в его душу подозрение: раз человек ушел и не возвращается, значит, наверняка что-то нашел. «Дай-ка, — думает, — и я пойду туда же и найду то же, что он нашел».
Побрел Скупой в темноте наугад. Шел-шел и наткнулся на мельницу. Только перешагнул через порог, поднялся такой грохот и шум, что и описать нельзя. Скупой тут же забился в угол, смотрит — целая толпа джиннов собралась. А были это те же самые джинны, что и в предыдущую ночь. И начали они опять песни играть, хороводы водить, плясать да притопывать. Потом устали, расселись на полу и давай разговаривать.
— Помните, — начал один, — мы прошлый раз здесь сидели, беседовали, и я рассказал про бедного кузнеца, у которого под кузницей клад зарыт? Я тогда еще сказал, что если бы он копнул поглубже да нашел бы этот клад...
— Помним, помним! — перебили его джины. — Так что с ним стало?
— А вот что. Кто-то пришел, сказал об этом кузнецу, они всю землю под полом перерыли и нашли клад. Теперь кузнец уже не бедняк несчастный, а богачом стал на нашу голову!
297


— Ай-яй-яй! — завопили джинны.
— Это еще что, — говорит другой джин. — Помните, я в ту же ночь рассказывал о падишахе, который ослеп на оба глаза?
— Рассказывал, хорошо помним! Неужели и с ним тоже что-то случилось?
— Случилось. Кто-то пришел, научил падишаха, и они сделали все, как я сказал. Теперь падишах стал зрячим.
— Ай-яй-яй! — опять закричали джинны. — Ведь это все такие вещи, до которых человек сам додуматься не может.
— Конечно, не может!
— Значит...
— Значит, кто-то проник сюда и выведал наши тайны. Ну-ка давайте обыщем мельницу.
Отодвинули джинны мешки с мукой, а за ними Скупой сидит, от страха дрожит. Главный джинн не дал ему и слова сказать, повелел остальным:
— Излупить этого негодяя как следует, чтобы впредь умнее был!
Набросились джинны на Скупого, надавали ему пинков и оплеух и оставили лежать, а сами скрылись.
Что еще сказать? Сказка за сказкой, все по порядку, язык разболтался, а небу сладко. На том и закончим.


ПРО КЕЛЬОГЛАНА И МУСУ
авным-давно, теперь уж и не вспомнить, в решете ли, во соломе, когда верблюд выкликал вести громким голосом, когда я батюшкину люльку — скрип-скрип! — качала, тут матушка у дверей закричала. Я к ней скорей впопыхах, а батюшка-то из люльки — бах! То одного качаю, то другого, оба плачут. Тут матушка вскочила — да за чуприну, а батюшка — за дубину, и пошли меня гонять по углам! Я бегу мимо печки — хвать горячей каши, а сверху на меня горшок с простоквашей! Насилу спаслась, тут и сказка началась.
Жил на свете Кельоглан*, и были у него отец с матерью. Состарился отец, совсем плохой стал. Вот перед смертью и говорит сыну:
— Слушай, сынок, мое отцовское наставление. Никогда не имей дела с одним человеком. Человек этот малого росточка, на лице ни волосочка, глаз косой, звать Мусой. Даже пшеницу на его мельнице не мели.
Сказал так и покинул этот мир.
Мертвые уходят, живые остаются. Много времени прошло с тех пор, наступила весна, потом лето. Однажды мать Кельоглана говорит ему:
— Отрада глаз моих, сынок мой Кель! Нс осталось у нас ни муки, ни отрубей. И самим есть нечего, и скотина голодная. Возьми-ка ты пшеницы, отвези на мельницу, пусть смелют. Будет и нам еда, и скотине корм, вместе порадуемся.
— Хорошо, матушка, я так и сделаю, — сказал Кельоглан.
На рассвете вывел он ишака из хлева, навьючил на него мешки с пшеницей и с первыми птицами отправился в путь. Дорога к мельнице по горам-долам идет, а сама мельница у водопада стоит. Вода сверху падает, большое колесо крутит, а от него и жернова крутятся-поскрипывают, зернышки перемалывают.
Подходит Кельоглан к мельнице, и что же он видит? Сидит
’Кельоглан — по-турецки «лысый парень», простоватый и удачливый герой турецких сказок. Напоминает русского Иванушку-дурачка. 299


у двери человек малого росточка, на лице ни волосочка, глаз косой...
«Эге, — думает Кельоглан. — Если еще и звать его Мусой, то лучше мне послушаться отцовского наставления». Подошел он ближе к человеку и спрашивает:
— Как зовут тебя, уважаемый?
А тот отвечает невозмутимо:
— Мусой.
Понял Кельоглан, что это тот самый человек, о котором его отец предупреждал: малого росточка, на лице ни волосочка, глаз косой, звать Мусой. «Нет, — думает, — не ослушаюсь я отцовского наставления, поеду отсюда скорей!»
Развернул он своего ишака и погнал ко второй мельнице. В деревнях ведь мельниц много, не то что в городах. Но тот человек, малого росточка, на лице ни волосочка, рассердился: «Вот я тебе покажу, как убегать от меня!»
Вскочил и короткой дорогой обогнал Кельоглана, успел ко второй мельнице раньше его. Опять устроился перед дверью — ноги под себя, по-турецки, сидит себе, поглядывает.
Кельоглан плетется чуть живой от усталости после крутых склонов да извилистых дорог. Только подошел к мельнице и тут же увидел Мусу.
— Ох, горе мне, горе мне! Опять он на мою голову!
Развернул скорей ишака, хлестнул его хворостиной, только собрался бежать, как Муса окликнул его:
— Напрасно стараешься, Кельоглан! В этой округе три мельницы, и все они принадлежат мне. Некуда тебе больше податься. Лучше уж смирись, давай я перемелю твою пшеницу.
— Нет уж, — молвил Кельоглан. — Не могу я ослушаться отцовского наставления, не буду молоть у тебя пшеницу. Счастливо оставаться!
— Погоди, — загородил ему путь Муса. — Давай заключим с тобой договор. Если я выйду победителем, то заберу твою пшеницу вместе с ишаком. Если ты выиграешь, отдаю тебе одну из моих мельниц.
— В чем же мы будем состязаться?
— Во вранье. Кто лучше соврет, тот и выиграл. Согласен?
Еще бы не согласен! Кельоглан ведь известный выдумщик!
Пожали они друг другу руки, и состязание началось. Первым повел свои россказни Муса:
— Вот послушай, Кельоглан! Отец-то мой был не мельником, а пахарем. Осенью сеял, зимой-весной ждал урожая, летом зерно молотил. Однажды на нашем гумне взошел арбуз. Стали мы за ним ухаживать, чтобы лучше рос. Уж мы его холим, 300


уж мы его поливаем, а он растет-наливается. Такой большой вырос — с гору величиной! Созрел наш арбуз, и нанял отец дровосеков разрубить его. Взмахнул дровосек топором и уронил его прямо в арбуз. Что делать? Пришлось ему лезть в арбуз топор искать. Забрался внутрь, кружит, плутает, не может найти пропажи. Вдруг видит, неподалеку еще какой-то человек ходит. Дровосек к нему: «Земляк, я тут топор потерял, не попадался ли он тебе?» Человек только рассмеялся в ответ:
«О чем ты говоришь, земляк! Я караван верблюдов потерял, семь дней, семь ночей ищу, но до сих пор даже следов копыт не встретил!» Делать нечего, пришлось нам всем взяться за поиски дровосека с топором и караванщика с верблюдами. Привез отец из города еще целый отряд дровосеков, и разрубили они наш арбуз пополам. Тут как хлынула из него вода, пошли потоки по горам, по холмам, дошли до самого Стамбула, и образовалось из них Мраморное море.
Остановился безбородый Муса, смотрит на Кельоглана. Тот почесал голову и говорит:
— Теперь послушай меня! Мой-то отец пчел держал. Дело это нелегкое. Бывало, чуть свет — он уж на пасеке, считает, сколько пчел вылетело из улья. Вечером по штукам считает, сколько их вернулось в улей. Вот однажды пчела-хромоножка не прилетела домой. Опечалился отец, всю ночь не спал, думал: что же могло с ней случиться? Любил он эту пчелу за хороший мед. Думал, думал, к утру придумал. Взял мешочную иглу, воткнул ее в землю, встал на нее босой ногой и начал смотреть с высоты по сторонам. «Вижу, — говорит, — как какой-то крестьянин в деревне Физане поймал нашу хромоножку, впряг ее в соху вместе с быком, теперь пашет на паре! Седлайте мне петуха поскорей!» Я хвать петуха, оседлал его и отец верхом поехал в Физан. Вызволил он нашу пчелу, но, пока ездил, седло натерло петуху спину. Смазали мы больное место ореховым маслом, и вдруг появился на этом месте ореховый росток. Мы и ахнуть не успели, как превратился он в огромное дерево. Опали с него листья, сделалось из них большое поле. Мы это поле засеяли, выросла на нем пшеница по пояс. Созрела пшеница, пришли мы с косами, только собрались косить, навстречу лисица — скок! Взмахнул отец косой, накинул лисе аркан на шею. Лиса бежит, а коса вокруг нее кружит. Так и выкосила все поле дочиста. Обмолотили мы пшеницу, позвали сборщика налогов, стали урожай считать. Меряем-меряем зерно и вдруг в одной из мер видим бумагу. Развернул ее отец, покрутил так и сяк, потом подает сборщику налогов: «Погляди-ка, сынок, что тут написано, а то я никак не разберу». Тот смотрит, а 301


в бумажке вот что написано «Кельоглан победил, безбородый проглотил».
Закончил Кельоглан свой рассказ, рассмеялся Муса до слез.
— Молодец, Кельоглан! — говорит. — Ты еще только про мешочную иглу соврал, а я уже понял, что проиграл. Дальше мог бы и не утруждать себя. А ведь я, честно сказать, давно ищу такого человека, как ты. Забирай себе все три мои мельницы, смотри за ними хорошенько и заботься обо мне, пока я жив.
С тех пор Кельоглан, его мать и мельник зажили по-новому — весело и безбедно.
СУХОЙ ГРАНАТ И ПОЛОТЕНЦЕ С КРУЖЕВНОЙ КАЙМОЙ
Аавным-давно, теперь уж и не вспомнить, в старой бане, в новом доме, в решете ли, во соломе, когда я бабушкину люльку — скрип-скрип! — качала, тут бы и сказочке начало, да лев пришел, народ распугал, всяк от него куда мог убежал. Сидят по углам, спасаются. Тут пропел петушок, курочка снеслась, а сказка наша вот так началась.
Далеко-далеко от наших мест жила в одной стране старушка с сыном. Старушка была добрая, работящая, а верзила сын — лентяй лентяем. Весь день лежит себе на кровати, с боку на бок поворачивается да нежится, ни к какой работе рук не прикладывает. Как есть-пить захочет, так давай старушку погонять:
302


— Мать, давай хлеба! Мать, неси воды!
Старушка ни в чем ему не перечила. Таково уж материнское сердце, что с ним поделаешь? Смирилась она со своей судьбой. Запросит молодой лентяй хлеба, она тут же замешивает тесто, разводит огонь, хлеб печет, сыну подает. Запросит воды, она бежит к источнику, набирает в глиняный кувшин свежей воды, подает ему в белые руки:
— Пей, сыночек, на здоровье! Ешь, сыночек, на здоровье!
В каждой стране бывает свой глава-правитель. Вот и в той стране, где жили старушка и сын-лентяй, был падишах, а у него была дочь. Только с того дня, как дочь родилась, все дела у падишаха пошли вкривь и вкось. За что ни возьмется, все не ладится. И решил падишах, что все его неудачи из-за дочери.
— Нет у меня сына, — горюет он, — некого будет на трон посадить. А от дочери только и жди беды. Чуть оставишь без надзора, тут же к барабанщику или к зурнисту сбежит. И доброго слова от дочери не дождешься, а если и дойдет оно, то не вовремя.
Так говорил падишах и день ото дня все больше сокрушался, все больше терял надежду на то, что дела его поправятся. И вот однажды он решил: «Лучше мне прогнать эту девчонку. Пусть потом жалеть страдать буду, зато дела пойдут на лад».
Недаром говорят: материнское сердце — из мягкого теста, отцовское сердце — из камня. Одно вздуется, да быстро осядет, а другое и не дрогнет — как есть каменное.
Вот на рассвете разбудил отец-падишах свою дочь, сунул ей в руки узелок и приказал:
— Уходи куда знаешь, чтоб глаза мои больше тебя не видели.
И выгнал ее на улицу.
Девочки — народ нежный, хрупкий, как лиловые гвоздики в цветочных горшочках. Чуть ветерок подул, они уже зябнут, чахнут; дождь ли пошел — сидят слезы льют. Всплакнула дочь падишаха:
Голова ты моя, головушка, горемычная-несчастливая, видно, такая моя доля горькая — по белу свету скитаться.
И пошла куда глаза глядят с камнем на сердце.
Шла, шла, видит, у дороги лачужка стоит. Свернула девушка к ней, подошла к двери, постучала. Послышался ста- рушкин голос:
— Кто там? Добро пожаловать!
— Спасибо, бабушка!
Сняла дочь падишаха верхнюю одежду, шагнула в уголок и села.
303


Прошло немного времени, и проснулся старушкин сын — тот самый, ленивец. Два раза потянулся, пять раз зевнул, потом говорит:
— Мать, я проголодался, дай мне хлеба!
Дочь падишаха глянула, хлеб у самого его изголовья лежит. Только руку протянуть, бери да ешь. Рассердилась она, схватила старушкину палку и ну парня охаживать:
— Ах ты лодырь, невежа! Хлеб рядом лежит, встань и возьми. И за водой живо беги!
С ленивцем в жизни такого не случалось, он с перепугу и сделал все, как девушка велела.
Стал он постепенно привыкать к порядку. Сначала мелкие дела делал, а потом втянулся, научился всякую работу работать.
Жил в той округе главный караванщик, водил он караваны верблюдов из страны в страну и тем зарабатывал себе на жизнь. Привела, старушка к нему сына и стала упрашивать:
— Возьми его в услужение, век буду тебя благодарить. Три рта у нас в доме. Муж мой, кормилец, умер. Нечем нам жить.
— Хорошо, — говорит караванщик, — беру я твоего сына в услужение. Отправится он со мной в путь, караван уж готов. Живым-здоровым уходит, таким же и назад вернется.
— Счастливого пути, счастливого возвращения, сынок, — молвила старушка.
Навьючили погонщики верблюдов, выстроили их вереницей, и караван отправился в путь. Колокольчик на первом верблюде вызванивает: динь-бом, добро везем! Динь-бом, добро везем! На втором верблюде колокольчик спрашивает: дили-дали, где взяли? Дили-дали, где взяли? А третий колокольчик отвечает: там-сям, по мелочам! Там-сям, по мелочам!
Так они и шли — день и ночь, день и ночь. Давно уж остались позади деревья, зеленые травы, бурливые реки. Вступил караван в бескрайнюю пустыню — ни травинки, ни деревца, лишь песок раскаленный да солнце пожаром полыхает.
Кончилась у каравана вода, опустели бурдюки. Под вечер показались на пути две финиковые пальмы, а под ними колодец. Бросились к воде путники, но оказалось, что ушла из колодца вода. Что делать? Думали-гадали и решили спуститься вниз на веревке — расчистить родник на дне. А кто же будет спускаться? Конечно, старушкин сын. Он молодой, сильный да ловкий. Обвязали юношу веревкой и давай опускать. Веревка разматывается, уж скоро кончится, а дна все нет. Наконец коснулся он ногами земли, присел на дно колодца, начал песок раскапывать, источник искать. И вдруг застыл в изумлении — 304


привиделся ему вдали огонек. Смотрит, а огонек все ближе, ближе и превратился наконец в седобородого старика.
— Что ты тут ищешь, сынок?
— Источник ищу, дедушка. Попали мы в пустыню, погибаем от жажды.
— Много людей спускалось в этЪт колодец, но ни один из них не добирался сюда. Все возвращались с полпути. А ты, похоже, храбрый юноша. Ничего не испугался. Пожалуй, следует тебя наградить за это. Вот тебе гранат и полотенце с кружевной каймой. Возьми их и отнеси домой.
Отдал старик свои подарки и тут же исчез. А юноша быстро нашел родник, расчистил его, сделал углубление — и из него с шумом вырвалась вода. Дернул он веревку, подал знак, чтобы скорее вытаскивали, и выбрался наверх.
Пока верблюды и караванщики утоляли жажду и отдыхали, юноша поспешил отнести подарки домой. Прибежал, ищет мать, а ее нет нигде! Видит парень, дочь падишаха сидит возле дома на солнышке, вышивает шелковыми нитками. Просит он девушку:
— Вот дали мне подарки, да боюсь обронить их в дороге. Положи их куда-нибудь, сохрани до моего возвращения.
Вручил он девушке высохший гранат и полотенце с кружевной каймой, а сам бегом караван догонять.
Пока юноша путешествует с караваном по горам да пустыням, расскажу, что стало с дочерью падишаха. Только старушкин сын отдал ей гранат, она и подумала: «Съем-ка я его, а то пить хочется». Надкусила его кожуру, и вдруг гранат с треском раскололся пополам и посыпались из него жемчуга и алмазы.
Вскрикнула дочь падишаха:
— Что же это за гранат такой? Из него жемчуга и алмазы сыплются! Надо скорее собрать их, обменять на деньги и построить дворец.
Расстелила она полотенце с кружевной каймой, чтобы собрать на него жемчуга и алмазы. Да не успела опомниться, как вышли из полотенца сотни воинов в доспехах, в дорогих одеждах и все на серых конях. А впереди — усатый военачальник. Поклонился он дочери падишаха:
— Приказывай, повелительница! Мои воины все выполнят с первого раза. Прикажешь убрать — уберут, прикажешь побить — побьют.
— Ничего не надо убирать, никого не надо избивать, — распорядилась дочь падишаха. — Возьмите эти жемчуга и алмазы, отнесите их в город и продайте. Потом вернитесь сюда и на вырученные деньги постройте дворец.
305


— Слушаю и повинуюсь! — поклонился усатый военачальник.
Сели воины на коней, прискакали в город, продали жемчуга и алмазы и вернулись назад. Сняли доспехи, засучили рукава и принялись за работу. Говорят, самые трудолюбивые существа в мире — муравьи и пчелы. Думаю, и они позавидовали бы такой работе.
Выстроили воины дворец всем на диво. Кто увидит его, так и застынет с пальцем во рту, кто услышит, покой потеряет, только о том и будет мечтать, как бы его повидать. Кончилась работа, старушка с дочерью падишаха перебралась из своей ветхой лачужки во дворец и стали там жить-поживать в радости и счастье.
Все хорошо, что хорошо кончается. Но что же стало с нашим юношей, который раньше был ленивцем?
Дошел караван до места. Разгрузили верблюдов, взяли новые товары и домой направились. Ровно через девять месяцев и десять дней вернулся караван в свою страну. Главный караванщик отсчитал юноше несколько монет и сказал:
— Вот твой заработок. Иди теперь домой.
Обрадовался юноша, прибежал к своей лачуге, громко окликнул:
— Матушка! Матушка! Я вернулся и деньги принес?
Недаром говорят о странствующих: уйдешь — и не вернешься, а если и вернешься, то прежнего уже не найдешь.
— Матушка! Матушка! — зовет юноша. — Где ты?
Ни материнского голоса в ответ, ни голоса дочки падишаха, которую когда-то пустили в дом. Прислонился юноша к запертой двери, охватили его черные мысли: «Бедная, несчастная моя матушка! Не вынесла разлуки со мной, умерла!»
Вдруг, откуда ни возьмись, появились воины в доспехах и дорогих одеждах. Не успел юноша спросить, кто они такие и откуда взялись, как схватили его под руки, повели прямо в баню — передали с рук на руки банщикам. Те сорок раз его намылили, сорока водами справа-слева окатили, оттерли-отмыли до белизны. Потом нарядили, подпоясали, золотом-серебром украсили и к двери подвели. А за дверью встречают его музыканты и танцовщицы, да так складно играют, так плавно танцуют! Ай да праздник!
С музыкой и весельем проводили юношу до дворца, вышли ему навстречу матушка и дочь падишаха. Взяли его под руки, привели к трону и говорят:
— Вот тебе дворец, вот тебе воины. Садись на трон и управляй! Теперь ты падишах!
Стал юноша падишахом. Матушка у него — по правую руку, 306


дочь падишаха — по левую. Так в счастье и согласии управляли они и жителями своей страны, и воинами.
Как раз в тот день приготовила я блюдо баклавы* и решила преподнести нашему юноше на счастье. Иду по дороге ко дворцу, вдруг из пруда лягушка: «Бре-ке-ке-ке-ке! Бре-ке-ке-ке-ке!» А мне послышалось: «Брось не-вда-ле-ке! Брось не-вда-ле-ке!» Бросила я блюдо — и бежать! Так и пропала наша баклава.
Баклава — торт ромбовидной формы, его выпекают с медом и миндальными орешками.


УГОРЬ И РЫБА ТЯЙ
наете ли вы, отчего глаза угря узенькие, как щелочки, а глаза рыбы Тяй и карася красные? Не
знаете? Так послушайте. Расска¬
зала эту удивительную историю тетушка черепаха креветке. А от креветки узнали ее другие обитатели вод. Может быть, не все здесь точно, да ведь сколько лет прошло?! Никто не припомнит.
Давным-давно всем краем речных порогов Бе правила большая черепаха. Не потому, что она была умнее или сильнее всех, а потому, что были у нее четыре лапы и могла она жить и в воде и на земле. Один раз в год речной народ — креветки, крабы и рыбы — собирался на праздник. В этот день они прыгали через речные пороги Бе, чтобы из самых ловких и 308


сильных выбрать воеводу в помощь большой черепахе. Черепаха забиралась на огромную отвесную скалу и оттуда сама судила состязание. Никто, кроме нее, туда взобраться не мог.
Это было хорошее, доброе время. Все обитатели речных порогов Бе жили в мире и согласии. А самая большая дружба была у рыбы Тяй и угря. Очень жалел угорь своего друга — сироту Тяя. Трудно ему приходилось, а помочь сироте было некому. Рыба Тяй в батраки нанимался, за любую работу брался, чтоб прокормиться. Где уж тут было о нарядах думать. Так бедняга Тяй круглый год и ходил в одной рваной набедренной повязке.
Рядом с беднягой Тяем угорь всегда себя чувствовал неловко в своем красивом наряде с розовой и алой тесьмой. Поэтому, когда случалась в округе свадьба или собиралась ярмарка, угорь уступал своему другу Тяю красивый наряд, чтобы и он мог пощеголять на празднике. Заботясь о друге, угорь советовал ему упражняться у речных порогов Бе, — вдруг он выиграет состязание и станет воеводой у большой черепахи.
Послушался Тяй угря и начал плавать к речным порогам Бе, упражняться в ловкости и прыжках.
Однажды прыгал Тяй через пороги, вдруг видит: в прибрежных камышах чьи-то черные глаза блестят, — кто это за ним подглядывает? Присмотрелся Тяй и узнал красавицу ка- расиху.
Захотел он перед карасихой своим искусством блеснуть: то он устремлялся вниз к илистому дну, то выскакивал и летел над водой, то скользил по течению, то плыл против течения. Красавица от него глаз не отрывала.
Притомился Тяй. Подплыл он к камышам, где карасиха пряталась, и запел:
Поднимаю глаза к небесам.
Одинока звезда, как я сам. Изнывает в разлуке, тоске Серебристая рыбка моя. Как мила эта робость твоя, Серебристая рыбка моя. Взял бы сеть я с грузилами медными, Вышел к речке с друзьями отменными И поймал, изловил бы тебя, Серебристая рыбка моя!
Почувствовал Тяй, что карасихе эта песня пришлась по душе, и запел еще громче:
309


Но зубов крокодила боюсь, Да и гнева дракона страшусь, Серебристая рыбка моя...
Вздохнула карасиха в камышах и говорит:
— Славно ты поешь! Только одного я понять не могу: откуда ты знаешь, что на небесах живет одинокая звезда?
Обрадовался Тяй, что карасиха тайный смысл его песни сразу постигла, и спрашивает:
— Кто это там в камышах? Уж не сестрица ли карасиха?
Карасиха была девица скромная, из камышей выйти не решилась. Лишь пошевелила она розовыми губками и тихонько вымолвила, чтобы только Тяй ее услышал:
— Братец Тяй! Как настанет праздник состязания на речных порогах, оденься понаряднее. Я буду ждать тебя!
— А ты не обманываешь? — откликнулся Тяй. — Ты вправду ждать меня будешь?
Ничего больше не ответила карасиха, вильнула хвостом и ушла в камыши. Закручинился Тяй, стоит на месте, вслед девице смотрит. Вдруг слышит он, издалека ее милый голосок доносится:
Пусть минет три года — Все буду тебя я ждать. Пусть минет четыре — Все стану я тосковать. Дождемся, милый, Поры счастливой, — Я буду ждать!
Услышал эту песенку Тяй, обрадовался, заплескался в реке, а как вспомнил, что карасиха велела ему одеться понаряднее, сразу загрустил. Откуда ему взять красивый наряд! Увидел угорь друга Тяя грустным, встревожился:
— Что с тобой, приятель?
Молчит Тяй, не отвечает.
— Видно, устал ты через речные пороги прыгать?
Покачал Тяй головой, слова не произносит.
— Уж не приглянулась ли тебе какая-нибудь девица? — спрашивает угорь.
Встрепенулся Тяй и отвечает:
— Угадал ты, братец.
И рассказал Тяй угрю, как он с карасихой встретился, как песни пели и что на праздник она его ждать обещала.
310


— Да вот беда: просила карасиха, чтоб оделся я покрасивее. Так уж будь другом, братец угорь, сделай милость, дай мне на праздник твой наряд, а через три дня я тебе его возвращу в целости и сохранности.
Подумал угорь, подумал и говорит:
— Ладно, Тяй, бери мой наряд. Как друга не выручить? Только не забудь через три дня вернуть его.
Три дня веселились Тяй с карасихой. Кто ни посмотрит на них — удивляется: до чего хороша да красива пара.
Прошло три дня. Разошлись по домам все речные обитатели. Настало время Тяю вернуть другу его наряд, но Тяй и думать об этом не хочет. В чем же тогда с карасихой гулять? И решил Тяй присвоить одежду угря и отправился со своей подругой в дальнее путешествие.
Все три праздничных дня просидел угорь в своем доме, наружу даже носа не показывал: ведь, кроме того наряда, что отдал он Тяю, другой одежды у него не было. Сидит угорь, скучает, одно его только утешает, что братец Тяй веселится. Вдруг его наряд поможет да и сладится у них с карасихой свадьба! Вот славная пара будет!
Но минули праздники, прошел еще день, два, а Тяй все не появлялся и наряд не возвращал. Забеспокоился угорь. Запасы еды все кончились, надо ему на добычу идти, да выйти из дому не в чем: гол он, словно куколка шелковичного червя!
Сердится угорь на приятеля, а сам за него тревожится: «Уж не попал ли Тяй в беду!»
Голодно угрю, холодно. Вырыл он себе норку в береговом иле и стал лишь по ночам за добычей выходить. Но только кого-нибудь заметит издали, сразу прячется в речных травах, будто вор.
Долго угря никто не видел, и все решили, что он умер или отправился в дальние края.
Даже большая черепаха вычеркнула его имя в своих книгах.
Минул год. Тяй снова захотел попытать счастья и явился с карасихой на праздник. Узнал он, что угря никто этот год не видел, решил, что его уже и в живых-то нет, и обрадовался: «Теперь-то уж красивый наряд навсегда моим стал. Кончится праздник — поселимся мы с карасихой в доме угря!»
Отправились Тяй с карасихой прямо к дому угря. Подплыли — слышат: кто-то их из норы у берега громко зовет.
— А! Это ты, негодник Тяй! Где ты гулял целый год? Я все глаза проглядел, тебя ожидая. А ну иди-ка сюда, снимай мой красивый наряд!
Узнал Тяй голос угря, похолодел. Совестно ему стало и страшно. Как быть, не знает. Пригляделся он, видит: совсем изменился 311


угорь, похудел, сам на себя не похож. Тут в голову Тяю пришла одна хитрость, повернулся он к угрю и крикнул:
— Ах ты, жалкий лгунишка! Совести у тебя, разбойника, нет. Разве в твоем нищем доме когда-нибудь водились такие красивые наряды?
Этого бедняга угорь никак не ожидал. От обиды затрясся он, чуть было не бросился на обидчика. Да вылезать средь бела дня постеснялся.
А Тяй видит, что угорь приумолк, совсем обнаглел:
— Эй ты, жалкий угришка! Что ж замолчал? Стыдно стало? На сей раз мы тебя прощаем. Но в другой раз пощады не жди! Пойдем, милая, — сказал Тяй карасихе. — На таких наглецов из вонючих норок нечего и смотреть.
Рассердился бедный угорь, еще глубже в норку забился. Всю ночь глаз не сомкнул, а наутро был он у дома большой черепахи. Рассказал угорь черепахе все от начала до конца. Пожалела она беднягу и решила наказать наглеца, нарушившего законы дружбы.
Приказала большая черепаха привести ей негодника Тяя да собрать всех жителей речных справедливый суд вершить.
Поведала большая черепаха всем историю угря и Тяя, а потом громко крикнула:
— Я повелеваю тебе, Тяй: немедленно верни красивый наряд угрю!
Надел угорь свой наряд, да вот беда: вконец исхудал, вытянулся, стал он скользким, собственное платье висит на нем, словно чужое.
Тут все рыбы усомнились, правда ли, что это наряд угря. Заметила это карасиха и говорит:
— Посмотрите-ка, соседи, на лгуна угря! Кто поверит, что это его наряд? Послушай, угорь, может, ты одолжил кому-нибудь другому одежонку, да запамятовал?
Перебил карасиху дядюшка карп:
— Пусть рыба Тяй примерит этот наряд, посмотрим, как он в нем выглядит.
Примерил Тяй наряд — все по нему. Выходит, хоть и честен угорь, а доказать ничего не может. Жаль черепахе угря, да улик против рыбы Тяй никаких нет. Пришлось отпустить обманщика.
Так Тяй жену приобрел и тяжбу выиграл. Стал он угря речной змеей обзывать, жалкой тварью из темной норы величать.
Вернулся угорь в пещеру, не ест, не спит, все думу думает, как бы обидчику отомстить.
И вот однажды принесло течением к норке угря новенькую плетеную вершу с двумя входными воронками. Видит угорь: в ней рыба Тюои сидит, плавники и чешуя у нее ободраны.
312


Высунулся угорь, стал расспрашивать рыбу Тюои, а она и говорит:
— Увидела я эту вершу, любопытно мне стало, залезла, а вылезти не могу. Все плавники и чешую ободрала. Помоги мне выбраться из верши, добрый угорь.
Угорь юркий, скользкий, залезть в вершу и вылезти обратно ему ничего не стоит. Только вытащить оттуда рыбу Тюои он никак не может. Так она там и испустила дух.
Угорь схоронил ее косточки, а сам с вершей приплыл к большой черепахе и говорит:
— Помоги мне отомстить рыбе Тяй.
Долго держали совет между собой угорь и большая черепаха. Наконец условились они на празднике устроить состязание: кто через вершу пролезет, быть тому вместо большой черепахи правителем всего края речных порогов Бе.
Настал праздник. Собрались у дома большой черепахи все обитатели реки — крабы, креветки, рыбы, вышла правительница всего края речных порогов Бе и сказала:
— Стара я стала, дети мои. Хочу перед смертью отдохнуть немного. На сей раз правителем будет не дети мои и внуки, а тот из вас, кто трижды войдет в эту вершу и выйдет оттуда. Согласны ли вы с моим решением?
— Согласны, согласны! — закричал весь речной народ.
Вынесла большая черепаха вершу, поставила возле нее стражников — двух черепах, чтобы вершу течением не унесло. Столпился речной люд вокруг верши — шепчутся, вершу разглядывают.
Только желающих свое уменье показать не находится: очень уж страшны две острые пики в верше. Туда-то, пожалуй, влезть можно, коль головой сильно ударить. А вот оттуда выбраться?
Увидела большая черепаха, что никто не решается, и спрашивает:
— Кто первым дерзнет пролезть через вершу? Кто самый ловкий? Кто самый сильный?
Стоят все молча, друг на друга смотрят. Вдруг из толпы угорь протискивается:
— Дозвольте мне!
— Ну что ж, угорь, начинай, — говорит ему большая черепаха.
Угорь без разбега залез в вершу, сделал в ней круг, а потом легко наружу выбрался. Закричал тут речной народ, завопил. Видит рыба Тяй, как угорь легко из верши выбрался, испугался. «Чего доброго, угорь и впрямь правителем всего края речных порогов Бе станет, — подумал Тяй. — Плохо тогда мне придется. 313


Попытаю-ка я счастья, неужели угорь смелее меня?» И вызвался Тяй уменье свое показать.
Разогнался он издалека, плывет, волны рассекает; оттолкнулся посильней — раз! — ив верше. Закричал речной люд, завопил. Тяй в верше сделал один круг, другой, третий. Только захотел он оттуда выбраться, да на острую пику напоролся. От боли голова пошла кругом. Сжал он губы, оттолкнулся — бах! Напоролся на другую пику!
Речной люд встревожился, тишина наступила, смотрят все друг на друга. Вдруг слышат: кто-то сзади хохочет. Оборачиваются: это угорь. Глаза у него сузились, смеется, остановиться не может. Говорит угорь сквозь смех:
— Друзья, этот Тяй, нарушивший законы дружбы, хотел уйти от кары. Но наказание его все-таки настигло! Так и останется он в верше дожидаться смерти.
Сказал так угорь и опять принялся хохотать. Чем он больше смеялся, тем уже становились его глазки. Понял Тяй, что перехитрил его угорь. Дернулся он опять, чтобы вырваться из западни, да только плавники и чешую ободрал. Заплакал тут обманщик Тяй.
Увидела карасиха, что муж плачет, и тоже заревела в голос. Так проплакали они целый день, стали глаза у них красные.
Пожалела большая черепаха Тяя, велела выпустить его из верши.
Но с тех пор у всех потомков Тяя и карасихи красные, заплаканные глаза. А глаза угря навсегда остались узенькими, будто щелочки. Да что это я вам рассказываю, вы, поди, сами не раз этих рыб в нашей речке видели.


ТХАНЬ САНЬ
Аавным-давно жили в краю Каобинь старик со старухой. Детей у них не было. Жили они бедно. Каждый день отправлялись старики в лес, рубили дрова и носили их на рынок менять на рис. Тем и кормились. Трудились старики с утра до ночи, никакой работой не гнушались. Всякому малому да старому, бедному да слабому помогали.
Узнал Нгаук Хоанг* про их доброту и в награду решил даровать старикам сына. Только вот беда: не дождался старик рождения наследника — заболел и умер.
Пришлось старухе одной сына растить, но не прошло и нескольких лет, как мать тоже покинула этот мир. Стал мальчик жить один в старой хижине под раскидистым баньяном**. Люди звали его Тхань Сань, что значит «Рожденный от камня». Все его имущество заключалось в отцовском топоре. Каждый день отправлялся Тхань Сань в лес и с утра до вечера рубил дрова. За его усердие и сноровку небесный дух, посланец Нгаук Хоанга, обучил его воинскому делу и разным волшебным хитростям.
Как-то раз проходил мимо баньяна торговец вином Ли Тхонг. Остановился он отдохнуть в тени раскидистого дерева. Увидел, какие огромные вязанки дров без натуги носит Тхань Сань на своем коромысле, и подумал: «Видно, этот человек очень силен. Взять бы его к себе в дом, хороший из него работник получится».
И Ли Тхонг ласково заговорил с Тхань Санем и пригласил его пожить у него дома на правах брата. Незнакомец был так добр и вежлив, что Тхань Сань с радостью согласился.
Ли Тхонг занимался винокурением. Тхань Сань для него оказался хорошим помощником. В те времена в их округе объявился * Н г а у к Хоан г(Яшмовый владыка) — главный бог религии даосов (от «дао» — «истинный путь», который они искали). Во вьетнамском фольклоре и мифологии считался одним из верховных божеств, обладающим волшебной силой; выступал в качестве поборника справедливости.
Баньян — тропическое вечнозеленое дерево с воздушными корнями. Корни достигают земли и становятся как бы стволами, а дерево благодаря этому принимает вид целой рощи. В тени баньянов нередко укрываются храмы, эти деревья считались раньше обиталищами духов.
315


чудище-удав. Был тот страшный удав хитрым волшебником и людей пожирал видимо-невидимо.
Многие полководцы хотели извести его, но всем это оказалось не по силам. В конце концов пришлось построить для чудища храм* и каждый год приносить ему в жертву человека, дабы спасти окрестные селения от его козней.
Пришла очередь Ли Тхонгу идти к удаву. Испугался Ли Тхонг, что делать, не знает. Тут мать ему и говорит:
— Надо послать Тхань Саня вместо тебя. У него нет ни отца, ни матери, в наших краях он человек новый и обычаев наших не знает. Обмануть его будет нетрудно.
Сказано — сделано. Вечером, когда Тхань Сань вернулся из леса, Ли Тхонг подал ему поднос, уставленный вином и разными яствами, и сказал:
— Этой ночью моя очередь сторожить храм. Да вот беда: дел у меня сегодня очень много. Будь любезен, братец, сходи на сей раз вместо меня. А утром придешь — отоспишься.
Ничего не заподозрил Тхань Сань и согласился. Отправился он к храму. В полночь глаза у Тхань Саня стали слипаться, но он стойко боролся со сном. Вдруг откуда-то из-за храма появился страшный удав. Не испугался Тхань Сань, схватил в руки свой топор и бросился на чудище. Какие только обличья ни принимал злой волшебник удав, но Тхань Саня ему испугать не удалось. Вскоре разрубил юноша страшного змея пополам. Взял он голову удава да его золотой лук со стрелами и вернулся в деревню.
Была третья стража, Ли Тхонг и его мать крепко спали. Услышали они за дверью голос Тхань Саня, задрожали от страха, решили, что явилась жаждущая мести душа юноши. А когда увидали Тхань Саня живым и невредимым, испугались еще больше. Тхань Сань рассказал им, как избавил он окрестные селения от страшного чудища. Выслушал Ли Тхонг рассказ Тхань Саня и замыслил новую хитрость.
— Что ты наделал! — воскликнул он. — С давних пор государь повелел всем нам заботиться об удаве и не причинять ему зла. А ты убил царского любимца. Не избежать тебе казни. Беги, пока не рассвело, да укройся где-нибудь понадежнее. Я же попробую все уладить.
Испугался юноша царского гнева, простился с Ли Тхонгом, его матерью и ушел. Вернулся он в свою хижину, к старому баньяну, стал, как и раньше, ходить в лес за дровами. А Ли Тхонг тем временем отнес голову удава в столицу и доложил государю, ...пришлось построить для чудища храм. —Такие храмы возводились для того, чтобы умилостивить злого духа или чудовище.
316


что это он избавил страну от чудища. Обрадовался государь и поставил его начальником над всеми царскими войсками.
Была у государя дочь — красавица на выданье. Много достойных женихов из разных стран присылали сватов, но ни один из царевичей не пришелся девушке по нраву.
Как-то раз гуляла царевна одна в царском саду. Заметил царевну-красавицу пролетавший мимо Великий гриф* — злой дух, обитавший в горах, — опустился он на землю, похитил царскую дочь и унес в свои владения.
В это время Тхань Сань сидел под баньяном. Увидел он, что летит Великий гриф, а в когтях красавицу несет, натянул свой лук и выпустил золотую стрелу прямо в грифа. Запела, засвистела стрела, вонзилась Великому грифу в крыло. Съежился злой дух от боли, но все-таки донес царевну до своей пещеры.
А Тхань Сань пошел по следу, оставленному птицей на земле, и пришел к пещере, где обитал Великий гриф.
Тем временем узнал государь, что пропала его дочь, опечалился. Повелел он начальнику всех царских войск Ли Тхонгу найти царевну. Пообещал государь тому, кто дочь найдет, уступить царский трон и отдать царевну в жены. Обрадовался Ли Тхонг царскому поручению, только как выполнить его — не знает. Чтобы время потянуть, велел народу десять дней веселиться и петь песни. Прошло восемь, девять дней, а Ли Тхонг так ничего утешительного и не придумал. На десятый день повстречал Ли Тхонг Тхань Саня. Он тоже на праздник пришел. Как узнал Тхань Сань, что Ли Тхонг царскую дочь разыскивает, рассказал ему все про Великого грифа. Возликовал Ли Тхонг и попросил указать его войску дорогу к пещере Великого грифа.
Привел их Тхань Сань к пещере. Но она оказалась такой глубокой, что никто из воинов не осмелился в нее войти. И тогда Тхань Сань обвязался толстой веревкой и, наказав, чтобы его покрепче держали, начал сам спускаться в пещеру.
Великий гриф с того самого дня, когда золотая стрела пробила ему крыло, занемог. Лежал не шелохнувшись и заставлял царевну ему прислуживать. Пробрался Тхань Сань в глубь пещеры, притаился в углу и стал ждать, когда царевна пойдет мимо. Дал он ей зелье и велел напоить им Великого грифа. Поняла царевна, что юноша пришел ее спасти, и очень обрадовалась.
Когда гриф уснул крепким сном, юноша обвязал царевну веревкой, подал знак воинам Ли Тхонга, и они вытащили ее из пещеры. Не подозревал Тхань Сань, что Ли Тхонг приказал своим *Великий гриф — фантастическая птица. В природе же водятся грифы — хищные птицы, размах крыльев которых достигает трех метров.
317


воинам завалить вход в пещеру огромным камнем и оставить там смельчака. Долго Тхань Сань в гневе колотил по стенам пещеры, долго искал выход, да все напрасно.
Тем временем очнулся от дурмана Великий гриф. Увидал он Тхань Саня и бросился на него. Но Тхань Сань прибег к волшебству и одолел Великого грифа. Огляделся Тхань Сань по сторонам, видит: в большой железной клетке юноша сидит.
— Кто ты? — спросил его Тхань Сань.
— Я царевич, сын морского царя, — отвечал юноша. — Однажды вышел я погулять, вдруг, откуда ни возьмись, появился Великий гриф, схватил меня и унес. Скоро уже год, как я сижу в железной клетке.
Вспомнил Тхань Сань про свой золотой лук. Выпустил он стрелу в клетку, и клетка тотчас же рассыпалась. Долго благодарил царевич Тхань Саня за спасение, и отправились они вдвоем во дворец морского царя. Несказанно обрадовался морской царь возвращению сына и осыпал Тхань Саня милостями, а когда юноша собрался в родные края, одарил его золотом и жемчугами. Тхань Сань же от всего отказался и взял одну только волшебную лютню.
Шло время. Возвратился юноша к старому баньяну в свою хижину.
Между тем души чудища-удава и Великого грифа, по которым никто не справил похоронных обрядов, неприкаянно бродили по свету. Случилось так, что они встретились и рассказали друг другу про свои обиды. И решили они отомстить общему врагу. Пробрались они в царскую сокровищницу, выкрали оттуда царские драгоценности и, чтобы навлечь на юношу беду, разложили их под баньяном, возле хижины Тхань Саня.
Когда придворная стража хватилась пропажи и кинулась разыскивать царские сокровища, она без труда нашла их под раскидистым баньяном возле хижины Тхань Саня. Тотчас схватили юношу стражники и бросили в темницу.
Пришло время государю исполнить свое обещание: Ли Тхонгу трон и дочь отдать. Да вот беда, как вернулась во дворец царевна, сидит одна целыми днями, слова не скажет, горькие слезы льет. А жених торопится.
Призвал Ли Тхонг всех чародеев, коим подвластны могучие волшебные силы, всех лекарей, но сколько они ни старались, все напрасно.
Тем временем дошел до Ли Тхонга слух? что Тхань Саня заключили в темницу. Испугался Ли Тхонг: «Если Тхань Саня на волю выпустить, он, пожалуй, всю правду расскажет. Тогда мне несдобровать». И решил злодей извести юношу.
Горюет в темнице Тхань Сань. Взял он волшебную лютню, 318


подарок морского царя, и заиграл. Запела лютня, жалуясь и грустя, рассказывая об обиде и печалях, о равнодушии царевны и о злодеяниях Ли Тхонга. Далеко окрест разносились звуки лютни, и достигли они дворца. Царевна сразу словно очнулась. Она заговорила, заулыбалась и повелела привести во дворец того, кто играет на лютне.
Привезли во дворец Тхань Саня. И юноша рассказал о всех своих злоключениях. Выслушал его государь со своими приближенными и повелел привести Ли Тхонга и его мать, чтобы Тхань Сань сам решил их судьбу. Но юноша пощадил злодеев. Однако их покарало само небо. Когда они шли домой, ударила молния и убила Ли Тхонга и его мать.
Отдал государь свою дочь за Тхань Саня и устроил пышную свадьбу, какой доселе в столице не видали. Прослышали о свадьбе царевичи из разных стран, чьи сваты отказы получили, оскорбились, разгневались. Собрали они войско и двинулись войной на государя. Как посмел он отдать царскую дочь — яшмовый листок с золотой ветки* — в жены бедняку! Но едва только воины царевичей услышали звуки лютни Тхань Саня, бросили они копья да стрелы и отказались воевать. Пришлось царевичам кончить дело миром. А Тхань Сань повелел накормить их войско рисом. Принесли котелок. Увидели воины маленький котелок, обиделись, даже к палочкам для еды не захотели притронуться. Тогда вышел Тхань Сань и сказал:
— Если вы, воины, съедите весь рис из этого котелка, я щедро вас награжу.
Ели воины, ели, а рис в котелке все не убывал. Поблагодарили они Тхань Саня и отправились восвояси. Тогда уступил государь Тхань Саню трон, а небеса послали ему столько радости, что и словами не рассказать.
...я ш мо вы й листок с золотой ветки — Имеется в виду сын или дочь богатых и знатных родителей.


ЗОЛОТАЯ ТУФЕЛЬКА
Шила в давние времена старуха с двумя дочерьми: родной и приемной. Приемную звали Мугазо, родную — Мухалок. Обе родились в год лошади*, в один и тот же день, и были похожи друг на друга как две капли воды. Никто не знал, которая старшая, которая младшая. И матери это доставляло немало хлопот.
Вот однажды она и говорит родной дочери:
— Прошу тебя, называй Мугазо старшей сестрой**.
Мухалок это не понравилось, и она ответила:
— И лицом и статью она точь-в-точь как я. Отчего же мне звать ее старшей? Ни за что не буду, делай со мной что хочешь!
Старуха не знала, как быть. Она долго думала, наконец придумала и говорит:
— Знаешь что? Нынче ты называй ее старшей, а завтра она тебя. Чтобы ни одной обидно не было.
Но Мухалок, не дожидаясь, что скажет Мугазо, дерзко ответила:
— Так не годится! Согласна Мугазо называть меня старшей, пусть всегда называет. А меняться — люди засмеют, не будешь знать, куда от позора деваться.
Тут старуха совсем растерялась, решила, будь что будет, дала девушкам по одинаковой верше и говорит:
— Ступайте к пруду ловить рыбу. Которая больше наловит, та и будет старшей.
Девушки пошли к пруду, а рыб там видимо-невидимо, и все разные. Мугазо быстро пошла в воду, а ленивая Мухалок знай по бережку расхаживает.
— Ты чего ждешь? — окликнула ее Мугазо. — Бери вершу и лезь в воду!
Но Мухалок, будто не слыша, все прогуливалась как ни в чем * Г о д лошади. — Во Вьетнаме, как и в странах Дальнего Востока, применялся счет годам по животным.
** «...н азывай Мугазо старшей сестрой*. — У народов Вьетнама нет терминов родства, указывающего, как у русских, на равенство, — брат, сестра. Сестра или брат обязательно должны быть или старшими или младшими. Старшая сестра имела преимущества, например, при дележе наследства. Ей полагалось первой выходить замуж.
320


не бывало. Вдруг Мугазо радостно вскрикнула — в вершу попалось много рыбы. Тут Мухалок тоже полезла в воду.
— Ух, как холодно! — закричала она, вспугнув рыбу, и говорит: — Послушай, Мугазо, вода холодная, будто лед. Пора тебе вылезать. Отдохни и погрейся на солнышке, а то и простудиться недолго.
Мугазо, не заподозрив дурного, послушалась совета Мухалок, думая про себя: «Верша у меня и так полным-полнехонька». Она вылезла из воды, села под деревом, укуталась в платок и не заметила, как заснула. А верша с рыбой осталась в воде у самого берега.
Пока Мугазо спала, Мухалок, сгорая от зависти, разглядывала вершу, полную рыбы. «Мугазо — приемная дочь, — размышляла она, — ни за что не буду называть ее старшей. Но матушка сказала: которая больше наловит, та и будет старшей. Вон она сколько наловила... Ей, выходит, и быть старшей? Нет! Такого позора я не стерплю! Возьму-ка да и переложу рыбу из ее верши в свою».
Так Мухалок и сделала. Она уже собралась домой, как вдруг проснулась Мугазо, подбежала к верше и не увидела в ней ни одной, даже самой мелкой рыбешки. Девушка рассердилась и спрашивает:
— Это ты, Мухалок, взяла себе всю мою рыбу?
Мухалок стала оправдываться, не брала, мол, и с руганью набросилась на сестру:
— И не стыдно тебе? Сама ленива, а хочешь, чтобы меня ленивой считали? В верше рыба моя, а твоя где — не знаю.
Мугазо знала, что это Мухалок взяла ее рыбу, некому больше, и огорчилась. Однако допытываться не стала. Не ровен час, Мухалок рассердится и побьет ее: Мухалок — родная дочь, а она, Мугазо, — приемная. Поэтому Мугазо оставалось только печалиться.
Вернуться домой с пустыми руками она не посмела, знала, что ее отругают, а то и поколотят. Чуть не плача, девушка снова залезла в воду. Долго стояла. Однако на этот раз улов был совсем невелик: три маленьких сома и совсем крошечный пескарик. Тем временем Мухалок отдала матери вершу с рыбой и похвалилась богатым уловом. Мугазо же принесла трех сомов. Мать отругала ее, велела отныне называть Мухалок старшей сестрой, да еще в наказание отправила пасти коз.
Между тем пескарика Мугазо матери не отдала, она пожалела его, сохранила, а после выпустила в колодец. С той поры каждый день девушка, как только выгонит коз, садилась с чашкой риса возле колодца и бросала туда несколько зерен, тихонько приговаривая:
321


— Пескарик, пескарик! Выгляни, сударик. Я дам тебе рису.
Пескарик рос и очень привязался к доброй девушке. Но злая Мухалок приметила, что младшая сестра ведет себя как-то странно: выгонит коз пастись, а после берет свою чашку и садится есть у колодца. И Мухалок выследила Мугазо. Когда же она узнала, что сестра кормит пескарика, задумала недоброе. И вот на следующий день, когда Мугазо побежала выгонять коз, забредших в чужой огород, Мухалок взяла чашку с рисом, подошла к колодцу и позвала точь-в-точь как Мугазо:
— Пескарик, пескарик! Выгляни, сударик! Я дам тебе рису.
Пескарик думал, что его зовет Мугазо, и выплыл. Тогда Мухалок ударила его ножом, разрубила на три части, спряталась в амбаре и съела. А матери ничего не сказала.
Тем временем вернулась Мугазо, взяла чашку риса и побежала к колодцу: ее пескарик, должно быть, проголодался, и все из-за непутевой козы. Стала она звать пескарика. Звала, звала, но он не показывался. Тогда Мугазо смекнула, что с ее любимцем случилась беда, и заплакала.
С того дня она ходила печальная, не пила, не ела, даже спать не могла. Вспомнила своего пескарика и лила слезы.
Но вот однажды сон ненадолго сморил ее, и во сне ей явился пескарик.
— Сестричка, — сказал он, — не печалься, не плачь. Если любишь меня, вырой мои косточки, которые лежат в бамбуковой палке, положи в скорлупу кокосового ореха и похорони у перекрестка дорог. Каждый день, когда гонишь на пастбище коз, ты будешь проходить мимо. Злая Мухалок обманом сгубила меня и съела, а косточки мои бросила в бамбуковую палку и зарыла возле большого глиняного кувшина с водой.
Мугазо проснулась, и в душу ей закралась тревога. Она тотчас же побежала к тому месту, где стоял большой глиняный кувшин с водой, и стала копать. И в самом деле, вскоре показалась бамбуковая палка, а в ней — рыбьи косточки. Девушка вытащила косточки из бамбуковой палки, положила в скорлупу кокосового ореха и зарыла у перекрестка дорог. Каждый день гоня коз на пастбище, Мугазо проходила мимо и всякий раз останавливалась. Она ухаживала за могилой пескарика, как ухаживают за могилой родного человека.
Но вот однажды, приблизившись к холмику, девушка в изумлении остановилась: там стояла золотая туфелька редкой красоты. Мугазо подобрала туфельку и спрятала подальше, чтобы никто не увидел. Пролетел над могилой ворон, заметил на земле что-то блестящее, опустился и увидел золотую туфельку, точь-в-точь такую, какую подобрала Мугазо. Ворон взял ту322


фельку в клюв, полетел к царскому дворцу и бросил ее прямо к ногам царя.
В тот же день кости пескарика исчезли.
Между тем царь, отдыхавший у себя во дворце, с удивлением увидел, что откуда-то упала золотая туфелька редкой красоты. Такая туфелька, подумал царь, может принадлежать только удивительно прекрасной и искусной девушке. И царь издал указ, в котором повелевал всем девушкам страны явиться во дворец примерить туфельку: та, которой туфелька придется впору, станет царицей. Вскоре во дворец потянулись девушки со всех концов страны. Каждая мечтала, чтобы туфелька пришлась ей впору, ведь тогда ее сделают царицей. Но одним туфелька оказывалась велика, другим — мала. Весть о том, что всех девушек страны призывают во дворец, достигла и ушей приемной матери Мугазо. Не мешкая, она стала собирать Мухалок в путь. Мугазо попросила и ее отпустить во дворец, но мать велела ей остаться дома. Ни жалобы, ни мольбы не помогли. Что оставалось бедной Мугазо? Лить слезы. И она заплакала. Тут мать взяла огромную корзину, насыпала туда арахис, рис и кунжут, позвала Мугазо и говорит:
— Как-то ненароком я высыпала в одну корзину арахис, рис и семена кунжута. Разделишь их — я отпущу тебя к царю.
Старуха думала, что с таким делом Мугазо не справится. Мугазо это понимала, но за работу все же принялась. К счастью, богиня Бхагавани пожалела Мугазо, послала ей в помощь крылатых муравьев: вмиг они выбрали все семена кунжута. Затем она послала ястребов: они управились с арахисом. Так дело, которого никто не мог бы сделать, было сделано. Мугазо, радостная, побежала к матери и говорит:
— Взгляните, матушка, арахис, рис и семена кунжута — все лежит отдельно.
Мать подивилась такому чуду, но во дворец Мугазо не пустила, спутала намотанные на огромный клубок шелковые нити и говорит:
— Иди, если желаешь. Но прежде распутай этот клубок и перемотай его.
Мугазо пригорюнилась, но за работу принялась, хотя из глаз ее лились слезы. Бхагавани и на этот раз пожалела добрую девушку, послала ей в помощь большого крылатого муравья. Муравей стал ползать по клубку и показывать оборванные концы нитей. Так благодаря муравью Мугазо быстро справилась с делом, пошла к матери, положила перед ней перемотанный клубок и говорит:
— Матушка, распутала я нитки, весь клубок перемотала.
Пришлось старухе скрепя сердце отпустить приемную дочь во дворец.
323


Словно птица из клетки, вырвалась девушка на волю, бросилась к сторожевой вышке недалеко от поля, где спрятала заветную туфельку, завернула ее в полу платья и отправилась в столицу. Пришла во дворец, надела туфельку, ту, что ворон принес царю, и все только диву дались, как туфелька пришлась ей впору. Царь тотчас же приказал начать приготовления к свадьбе и сделал Мугазо царицей. Тут Мугазо вынула спрятанную туфельку и протянула царю. Царь глазам своим не поверил. Туфелька оказалась парой той, что была у него.
— Кто сшил тебе такие чудесные туфельки? — спросил царь.
Мугазо рассказала все по порядку: как они с Мухалок ловили рыбу, как ей попался в вершу пескарик, как она заботилась о нем, как пескарик погиб, как Мугазо похоронила его у перекрестка дорог, как, наконец, на его могиле появилась вдруг золотая туфелька. Царь выслушал девушку и говорит:
— Поистине это Бхагавани привела тебя ко мне во дворец.
Между тем злость и зависть извели старуху, когда она узнала, что Мугазо стала царицей, что именно ей туфелька пришлась впору; что не родной дочери, а приемной привалило счастье. И вот на другой день старуха отправилась во дворец, пришла и обратилась к царю с такими словами:
— О мудрый царь! Ты взял в жены дочь мою Мугазо. Припадаю к твоим стопам: сделай милость, отпусти ее на несколько дней в родной дом погостить. Она скоро вернется и снова будет тебе верно служить.
Царь согласился, но велел старухе по прошествии нескольких дней без промедления доставить Мугазо прямо в царский дворец. Всю дорогу старуха молчала. Дома не звала Мугазо ни есть, ни пить; спать уложила прямо на голой земле, не дала ни циновки, ни одеяла. Утром, едва рассвело, старуха послала Мугазо собирать кокосовые орехи, которые росли у самого пруда; Мугазо не посмела ослушаться. Родной дочери старуха велела взять топор и идти следом за приемной.
— Ты выжди, когда она заберется повыше, и подруби ствол, — шептала старуха.
Ничего не подозревая, Мугазо залезла на пальму. Но только взобралась она на верхушку, как Мухалок принялась рубить ствол. Мугазо успела перескочить на вторую пальму как раз в тот момент, когда первая рухнула наземь. Тогда Мухалок стала рубить вторую пальму. Мугазо успела перескочить на третью; когда же Мухалок стала рубить третью, Мугазо некуда было податься, пальма рухнула, Мугазо упала в пруд и утонула.
После смерти Мугазо превратилась в золотую черепаху и так и осталась жить в пруду.
324


Между тем Мухалок побежала домой и рассказала матери о случившемся. Обе радовались удаче. Теперь-то уж наверняка царицей станет Мухалок. Ведь она точь-в-точь похожа на Мугазо. Старуха с дочерью отправились во дворец и предстали перед царем.
— О мудрый царь, — низко кланяясь, сказала старуха. — В тот день, когда ты отпустил Мугазо домой, она на полпути сбежала. Где только я ни искала ее, так и не смогла найти. Страшась твоего гнева, государь, я привела вторую дочь. Красотою она не уступит Мугазо. Пусть пока радует твое сердце. А как только найдется Мугазо, я в тот же час доставлю ее к тебе.
Тут старуха бросилась царю в ноги и зарыдала, словно ей и в самом деле было жаль Мугазо. Однако царю не по нраву пришлись старухины речи, и он сказал:
— Раз уж ты привела свою дочь, оставь ее здесь. Только Мугазо найдешь во что бы то ни стало! Слышишь?
Старуха обещала выполнить царский указ, низко поклонилась и покинула царский дворец. Но прошло пол месяца, а она так и не появилась. Загрустил царь и, чтобы хоть немного развеяться, решил отправиться на охоту. Страже и приближенным велено было приготовить луки и стрелы, пики и копья, спустить гончих. Царь долго ездил со свитой по лесам, по долам, по равнинам, пока наконец не очутился у того самого пруда, с тремя кокосовыми пальмами на берегу, в котором утонула Мугазо. И тут царя неожиданно охватила такая печаль, что он шагу не хотел ступить дальше, все думал о своей Мугазо. Царю не хотелось, чтобы кто- нибудь видел, как горько он плачет, но слезы неудержимым потоком катились у него по лицу.
— Не знаю отчего, но здесь, у пруда, мне стало особенно грустно, — молвил царь. — Быть может, за этим кроется какая-то тайна? Надо хорошенько осмотреть пруд!
Воины в тот же час попрыгали в воду, стали нырять, все обыскали, но, кроме золотой черепахи, ничего не нашли. Тогда они взяли черепаху и торжественно поднесли царю. Стоило царю прикоснуться к черепахе, как она всхлипнула. У царя же в этот момент полились слезы из глаз. Все это показалось ему удивительным. Он приказал свите возвращаться во дворец, а сам захватил с собой золотую черепаху. Как только прибыли во дворец, царь приказал пустить золотую черепаху в бассейн из чистого золота и каждый день приходил поглядеть на нее. Только царь появлялся, черепаха начинала жалобно стонать, словно сетуя на судьбу. И чем громче стонала черепаха, тем сильнее текли из царских глаз слезы, а душу охватывала нестерпимая тоска.
Мухалок заметила, что царь каждый день ходит к бассейну, и как увидит золотую черепаху, так начинает плакать. Злость 325


закипела в ней. Дождалась она, когда царь с приближенными уехал на охоту, изловила золотую черепаху, съела, а черепаший панцирь бросила подальше на задний двор за царскими покоями.
Едва вернувшись с охоты, царь сразу пошел к золотому бассейну, но в ужасе отпрянул: черепаха куда-то исчезла. Спросил у Мухалок, где черепаха, та ответила, что знать не знает, ведать не ведает. Разгневался царь, велел тотчас позвать наиискуснейшего в стране мудреца-прорицателя, чтобы узнать, кто совершил злодейство. Тут Мухалок поняла, что дальше отпираться бесполезно, и во всем созналась.
Царь выслушал Мухалок, рассердился и говорит:
— Ты дурно поступила. Во дворце сколько хочешь кур, гусей, коз и свиней. Зачем же было есть несчастную черепаху? Отвечай!
Мухалок начала оправдываться, придумывала разные причины, однако и на сей раз злодейке все сошло с рук, — ведь даже казнив Мухалок, царь не смог бы оживить черепаху.
Между тем черепаший панцирь, который Мухалок забросила на задний двор, превратился в певчую птицу. Птица спустилась на крышу дворца и запела. И так печально она пела, что у всех, кто ее слышал, становилось на сердце тоскливо. Услышал царь ее пение, загрустил и говорит:
— Если ты, моя любимая Мугазо, и в самом деле превратилась в птицу, на руку мне сядь!
С этими словами царь поднес руку к лицу. Птица тотчас же уселась на царскую ладонь. Царь немедля приказал соорудить для птицы золотую клетку, изукрашенную драгоценными каменьями. С той поры царь крепко привязался к птице, а она — к царю. Птица песню заведет — царь становится печальным. Мухалок опять это приметила и взревновала. Выждав, когда царь отлучился из дворца, она схватила птицу и съела. Царь вернулся, увидел, что птицы в клетке нет, и внутри у него все похолодело.
— Что это значит? — спросил он Мухалок. — Куда исчезла птица?
На сей раз Мухалок оказалась хитрее и говорит:
— Припадаю я к вашим стопам, государь. Вот как это случилось. Готовила я обед на кухне, вдруг вижу: птица вырвалась из клетки, у самого окна летает, а на очаге котел кипит. Она и свалилась в котел. Мне же не оставалось ничего другого, как ощипать ее, сварить и вам на блюде поднести.
С этими словами Мухалок поднесла царю блюдо, только на блюде лежала совсем другая птица, не певчая. К птице царь не прикоснулся, Мухалок слова не сказал, лишь затаил на нее обиду...
Мухалок же, ощипав птицу, выбросила перья на задний двор. И вот спустя немного времени из перьев вырос красивый, стройный 326


бамбук. Как-то царь вышел на задний двор, увидел бамбук и воскликнул:
— Никто здесь не сажал бамбук! Откуда же он взялся, да еще такой красивый, стройный?
Мухалок услышала, что сказал царь, и подумала: «Всего лучше срубить этот бамбук и в печь отправить».
Дождавшись, когда царь уехал на охоту, Мухалок тут же вышла с топором в руках на задний двор, срубила весь бамбук и вместо хвороста сожгла его в печи. Корни выкопала и зарыла глубоко в землю на расстоянии двух дней пути от царского дворца.
Но корни снова проросли, на сей раз превратившись в прекрасное раскидистое дерево — душистую хурму, зеленевшую прямо у дороги. Под деревом, дававшим густую тень, одна почтенная женщина выстроила себе хижину, стала там жить и торговать различными товарами. Она надеялась, что дерево вскоре зацветет, а после принесет плоды, однако надежды ее не сбылись. И вот однажды старуха удивилась и говорит самой себе:
— Странно... Такое крепкое, такое молодое дерево, а не плодоносит.
Только старуха это сказала, как на одной из веток появился спелый плод, он был оранжевого цвета, а красоты такой, что глаз не отведешь. Вдруг разлился дивный аромат.
«Достанься мне этот чудесный плод, — подумала старуха, — я б не устала любоваться на него». И она, в который уже раз, подняла голову и посмотрела на хурму.
Тут плод отделился от ветки и упал прямо старухе в корзину. Старуха было собралась полакомиться, но раздумала: слишком уж красив был плод. И она спрятала его в кувшин, где хранила рис.
С той поры старуха стала примечать: стоит ей только отлучиться, как кто-то в доме приберет, обед сготовит, на стол накроет.
Вначале старуха ни о чем не думала, ела и пила вволю, но после захотелось ей узнать, что же за чудо такое происходит.
И вот однажды собрала она свои корзины, привязала к коромыслу, вышла из хижины, но вскоре вернулась, спряталась возле дома и стала ждать, что будет. Вдруг видит, в доме появилась девушка-красавица, пол чисто подмела, все убрала, принялась обед готовить. Старуха только диву далась: «Откуда взялась эта красавица? Уж не вышла ли она из душистой хурмы?» Подумав так, старуха тихонько вошла в дом, подошла к кувшину, смотрит: самой хурмы нет, одна кожура осталась. Старуха быстро вытащила кожуру и спрятала. После окликнула девушку: та как раз хлопотала у очага. Девушка в испуге кинулась к кувшину, но кожуры там не оказалось. Так девушка,
327


смущенная, и осталась стоять посреди хижины. Старуха улыбнулась и спрашивает:
— Что это ты вдруг вылезла из такой прекрасной душистой хурмы и принялась помогать мне, одинокой и старой?
В ответ девушка поведала старухе всю свою историю и сказала, что помогает старухе, потому что жалеет ее.
Старуха не переставала удивляться и все спрашивала:
— А что же ты ела, когда сидела в хурме?
Мугазо с улыбкой отвечала:
— Ничего не ела, потому что не хотела, но стоило мне пожелать, и я могла бы полакомиться самыми вкусными кушаньями.
Старуха выслушала девушку и сказала, что берет ее в приемные дочери. Так и осталась Мугазо жить со старухой.
Через несколько дней Мугазо и говорит:
— Ступай, матушка, к царю, зови его в гости. Спросит царь, по какому случаю, отвечай: на свадьбу.
— Что это ты выдумала, дочка? — вскричала старуха. — Посмотри, какая у нас жалкая, обветшалая хижина. Не пойдет сюда царь. А если и пойдет, чем мы станем его угощать?
— Не тревожься, матушка, — отвечает ей Мугазо, — делай, как я говорю. Я все улажу, обо всем позабочусь.
Старуха согласилась, взяла палку и заковыляла ко дворцу. Приковыляла она, перед царем предстала, в гости его зовет. Царь долго не соглашался, но в конце концов старуха его уговорила. Только поставил царь одно условие: чтобы от дворца до самого дома старухи был постелен ковер. Старуха выслушала царя, низко поклонилась и двинулась в обратный путь. Идет и горюет, как ей быть да что делать. Пришла. Каково же было ее удивление, когда на месте убогой хижины она увидела прекрасный дворец, какого не сыщешь в целой столице! Во дворце все сверкало роскошью, все было приготовлено для веселого пира. Мугазо выбежала навстречу старухе и спрашивает:
— Довольна ты, матушка? Обещал царь к нам в гости приехать?
Старуха все по порядку рассказала: как ходила в царский дворец, как уговаривала царя приехать в гости, не забыла она и про условие, которое поставил царь.
Мугазо улыбнулась и говорит:
— Ступай, матушка, снова к царю, скажи, что ковер непременно будет, от дворца до самого нашего дома.
И старуха опять отправилась в путь. Но только шагнула она за порог, вдруг видит: прямо от хижины стелется по дороге ковер редкостной красоты. Идет старуха по ковру, а про себя думает: 328


«Мугазо не простая смертная, она — небожительница». Пришла старуха во дворец и говорит царю:
— Великий царь, от дворца до самого нашего дома я постелила ковер да еще соорудила навесы, чтобы ни один луч солнца не коснулся твоего лица. Так что ты уж не побрезгуй, пожалуй к нам в гости.
Поглядел царь, видит: на земле и в самом деле расстелен ковер редкой красоты. Удивился царь: как это удалось старухе выполнить его условие? Был полдень, солнце немилосердно жгло, поэтому царь приказал старухе возвращаться домой, сам же обещал пожаловать к вечеру, как только спадет жара. Старуха вернулась. Мугазо встретила ее и спрашивает:
— Матушка, ты ничего не говорила обо мне государю?
— Нетг ничего не говорила, — отвечала старуха, — я никому о тебе не говорила.
Тогда Мугазо попросила старуху пригласить на пир всех родных и знакомых. Народу собралось видимо-невидимо. Все только диву дались, как это бедная старуха сумеет накормить такое множество людей. Когда же они увидели богатый стол, уставленный самыми изысканными яствами, то стали спрашивать:
— Кто все это приготовил?
Старуха отвечала, что все это приготовила она сама, о Мугазо словом не обмолвилась. Мугазо же сидела в это время, притаившись, в соседнем покое.
Но вот солнце стало клониться к западу, и появился царский паланкин. Стоило царю переступить порог, как он почувствовал уже знакомую ему тоску. Старуха встретила его и проводила к пологу, который был по этому случаю натянут. Царь сел, а мыслями унесся куда-то очень далеко. Откуда ему было знать, что за этим пологом стоит его любимая Мугазо, с которой он прожил всего день?
Мугазо набила трубку табачными листьями и попросила старуху передать ее царю, сказав при этом, что если царь станет допытываться, кто приготовил трубку, чтобы сказала, что это сделала одна девушка. Старуха положила трубку на золотое блюдо и понесла царю. Увидев, как искусно свернуты в ней листья, царь взволновался; однажды он курил трубку, так же искусно приготовленную, — ее поднесла царю милая Мугазо.
— Кто приготовил трубку? — спросил царь.
Старуха отвечала так, как ей велела Мугазо. Царь погрузился в печальное раздумье, а после объявил, что, если кто-нибудь из девушек, которые пришли на пир, сумеют приготовить трубку так же искусно, он сделает эту девушку царицей. Все девушки с усердием взялись за дело, но ни одна из них своим умением не шла 329


в сравнение с той, что приготовила лежавшую на блюде трубку. Тем временем Мугазо испекла пирог и наказала старухе отнести его царю. Царь отведал пирога, еще больше удивился, подозвал старуху и спрашивает:
— Скажи, почтенная, кто приготовил трубку и испек пирог?
Старуха снова отвечала так, как ей велела Мугазо. Тут царь не выдержал и гневно закричал:
— Неправда! Только моя возлюбленная царица Мугазо может столь искусно печь пироги и свертывать табачные листья!
От этих слов Мугазо, стоявшая за пологом, вздохнула. Царь услыхал ее печальный вздох и кинулся за полог. Там он увидел Мугазо, взял ее за руки и заплакал. Царь велел подать самый красивый паланкин и с почестями проводить царицу во дворец.
Поведала Мугазо царю свою печальную историю. Рассказала, сколько горя пришлось ей испытать из-за коварной Мухалок и ее злой матери.
Выслушав Мугазо, царь понял, сколь злы и коварны Мухалок и ее мать.
Тем временем Мухалок вдруг пробудилась в своих покоях, услыхала голос Мугазо и всполошилась: «Что же мне делать? Теперь Мугазо займет во дворце мое место». Она встала пораньше, пошла прямо к Мугазо, очень ласково обо всем ее расспросила, после и говорит:
— Я уже не чаяла увидеть тебя живой и, согласно обычаю, заняла во дворце твое место.
Мугазо молчала. Тогда Мухалок стала на все лады расхваливать красоту Мугазо, а сама все думала, как бы выпытать секрет красоты, чтобы завоевать любовь царя.
— Скажи, сестрица, что надо сделать, чтоб стать, как ты, такой же белолицей и красивой? — увиваясь вокруг Мугазо, спрашивала Мухалок.
А Мугазо в шутку и отвечает:
— Возьми котел побольше, налей воды погорячее и искупайся. Сразу красавицей станешь.
Мухалок приняла ее слова всерьез, побежала в свои покои, вскипятила воду, налила в котел, прыгнула в него и сварилась.
Услыхав это, злая старуха перепугалась и кинулась прочь из дворца. А царь и Мугазо жили долго и счастливо.


НЕБЕСНАЯ ЛЯГУШКА
Мили в одном селении муж и жена. Годы тяжкой работы иссушили их, отняли былую силу, согнули усталые спины. Все труднее становилось им сажать рис, пасти буйволов и собирать корм для свиней. В тоскливые дни непрерывных дождей муж и жена часто мечтали о том, чтобы найти хорошего друга и помощника, который бы любил и заботился о них, да такой друг не встречался, а детей у них не было.
Но бедная женщина не теряла надежды. Однажды она вышла во двор. Была светлая лунная ночь. Женщина поклонилась земле, потом небу, опустилась на колени и сказала светлому месяцу:
— Сердце мое пусто, как тыква, лишенная семян. Руки мои жаждут погладить мягкие, как шелк, волосики ребенка. Молю тебя, о светлый месяц, ясным оком своим видящий все на земле, посмотри, нет ли где ребенка! Приведи его ко мне, о властелин ночи!
Но темное облако, словно огромное веко, закрыло голубой глаз месяца. Вдали заиграли зарницы. Приближалась буря.
«О, верно, милостивый месяц отправился исполнять мою просьбу! — подумала женщина. — Сейчас он осмотрит вершины гор».
Но налетел ветер, хлынул ливень, и бедная женщина в отчаянии прошептала:
— Нет, не нашел! Вот даже небо оплакивает мою печальную долю. Но что мне от этого? Не облегчит дождь моего исстрадавшегося сердца!
Внезапно сильный порыв ветра тряхнул шаткую стену хижины. Вместе с брызгами дождя и горстью мокрых листьев на руки женщине упала лягушка. Она лоснилась от влаги, и отблески молний играли на ее коже. Она ничем не походила ни на одну из земных лягушек. Это, конечно, была небесная лягушка.
Женщина испугалась. А лягушка прижалась к ней и гладила своими скользкими лапками увядшие щеки женщины. Быстрее забилось старое сердце.
— Добрый месяц сжалился надо мной и послал ее мне, — прошептала женщина. — Ведь месяц — отец всех лягушек. Ты 331


будешь моей дочерью! — сказала она лягушке. — Мы с мужем будем любить тебя, мы будем твоими родителями.
Так лягушка была принята в семью. Сначала все жители селения посмеивались над стариками, но сами старики не могли нахвалиться своей приемной дочерью. Скоро и соседи стали обращаться к лягушке с разными просьбами.
У одного хозяина ведро утонуло в колодце, и он не мог достать его — ни один шест не доставал до дна. Кто бы отважился влезть в обомшелый сруб глубокого колодца?
Лягушка смело прыгнула туда, достала ведро, и ее на веревке вытащили наверх.
У другого хозяина буйволы увязли в топком болоте. Крестьянин не мог подойти к ним: трясина засасывала каждого, кто ступал туда. Легко перепрыгивая с кочки на кочку, лягушка подобралась к буйволам, отщипнула острый стебелек тигриной травы и стала колоть ленивцев. Поневоле буйволам пришлось подняться — тут лягушка и пригнала их домой.
Наступил период дождей. Целые недели с неба лило как из ведра. Работать на рисовых полях стало еще тяжелее, чем обычно.
В широкополых шляпах из рисовой соломы, по колено в воде и согнувшись до самой земли, женщины пропалывали рис. Ноги вязли в жидком иле. На поле слышался только монотонный шум дождя. Люди стали молчаливыми и суровыми. Только лягушка не унывала: она усердно выщипывала сорную траву, громко квакала, кувыркалась и забавляла всех.
Скоро старикам стало легче жить. У них теперь было много отборного риса, их буйволы были самыми сильными в селении, а свиньи — самыми упитанными. Целыми днями лягушка собирала в руслах потоков много свежего и сочного корма для скота.
В селении начали поговаривать, что такая труженица принесет большую пользу семье и счастлив будет тот юноша, который возьмет ее в жены. Но небесная лягушка очень полюбила своих приемных родителей и не собиралась покидать их. Поэтому никто не решался первым посвататься к небесной лягушке: ведь получить отказ — значит стать посмешищем.
По соседству с небесной лягушкой жил бедный юноша Нгуен Ван Му. Он работал у одного крестьянина и учился, надеясь удачно сдать экзамены и стать чиновником. Ученье было долгим, трудным и стоило много денег. Но бедному юноше помогали добрые соседи. А Нгуен Ван Му старался, и учитель был доволен им. Сыновья богачей завидовали Нгуен Ван Му — они не отличались прилежанием и способностями. И родители их, желая подкупить учителя, дарили ему дорогие вещи и давали деньги.
332


Нгуен Ван Му незачем было прибегать к таким нечестным уловкам, да и денег он не имел. Сарай во дворе хозяина был ему кровом. А жена хозяина, сварливая и скупая, попрекала даже горстью риса, и Нгуен Ван Му постоянно жил впроголодь.
Иногда злая женщина твердила мужу: «Ты мало заставляешь его работать».
В такие дни Ван Му уходил на дальний конец поля, к своим излюбленным пальмам, и там вслух читал красивые стихи или историю какого-нибудь героя. И случалось так, что в это время рядом с ним падал банан или апельсин.
Юноша думал, что это добрые деревья посылают ему пищу, но то были подарки небесной лягушки. Скрываясь в густой траве, она незаметно подбрасывала бедному юноше плоды. Нгуен Ван Му скоро догадался, кто помогает ему. Он полюбил небесную лягушку и взял ее в жены.
Счастье Нгуен Ван Му еще больше озлобило богатых учеников, его завистников.
— Как это так? — говорили они. — Нищий и безродный, он взял в дом такую выгодную помощницу! За что ему такая милость? Мы же лучше!
Тогда богатые ученики решили осмеять Нгуен Ван Му в глазах учителя.
— Надо представить его глупцом и растяпой, — говорили они. — Пусть все видят, что ни одна девушка даже смотреть на него не хочет, поэтому ему и пришлось взять себе в жены мерзкую лягушку. Мы попросим учителя устроить испытание нашим женам. Пусть он сам оценит их искусство в приготовлении тонких блюд... Конечно, небесная лягушка не сможет приготовить обед! — смеялись завистники, радуясь своей злой выдумке. — Ха-ха-ха! Лягушка угостит его мухами, червями или еще какой-нибудь болотной дрянью. Учитель оскорбится, перестанет благоволить к Нгуен Ван Му и выгонит его. Так мы отомстим ему и сразу избавимся от опасного соперника.
Но у Нгуен Ван Му было много друзей, они предупредили его о коварном замысле.
Нгуен Ван Му так опечалился, что утешить его не могла даже жена.
— Не печалься, все будет хорошо, — убеждала она.
— Благодарю за доброе слово! — отвечал Ван Му. — Я знаю, что ты умеешь готовить. Но ведь жены моих товарищей лучше сумеют угодить тонкому вкусу учителя.
— Все будет хорошо, — повторяла лягушка. — Спокойно ложись спать, я обо всем позабочусь сама.
Небесная лягушка отправилась на болото и накопала там аро- 333


магических корешков. Потом попросила знакомых ей птиц сбить с верхушек банановых и апельсиновых деревьев самые спелые плоды. Собрав их, небесная лягушка поблагодарила птиц и отнесла припасы домой. После этого она отправилась вглубь джунглей. Там помог ей знакомый орел. Он тихонько подобрался к логову тигра, схватил лучшую часть бедра серны, недавно убитой тигром, и отнес лягушке. Из этого мяса она приготовила несколько блюд и стала ждать прихода учителя.
Учитель поочередно обходил дома своих учеников, открывал горшочек, палочками отщипывал кусочек мяса, обмакивал его в соус и, закрыв глаза, долго смаковал блюдо. Молча, с непроницаемым лицом, ходил он от дома к дому, и никто не мог сказать, кому он отдаст предпочтение.
Но вот учитель пришел в дом небесной лягушки. Когда он снял крышку с первого горшочка, у него заблестели глаза. Он попробовал каждое блюдо не один, а три раза подряд и с каждой пробой находил еду все более вкусной.
— Это самая лучшая хозяйка и повариха! — воскликнул учитель, дочиста опорожнив все горшочки. — Поздравляю тебя, Нгуен Ван Му!
Но завистники уже кричали:
— Пусть так, о почтеннейший учитель! Возможно, жена Нгуен Ван Му и умеет готовить, но вот шить она, конечно, не может. Позвольте, дорогой учитель, продолжить испытания. Посмотрим, которая из жен сошьет вам лучший халат!
И снова Нгуен Ван Му вернулся домой опечаленный. А небесная лягушка опять принялась успокаивать его. Вечером она попросила знакомого скворца слетать в дом учителя, сесть ему на плечо и, расправив крылья, снять мерку. Скворец исполнил ее просьбу. Он даже помог лягушке набрать коконы тутового шелкопряда. Распарив коконы, небесная лягушка окрасила их, сделала разноцветные тончайшие шелковые нити и начала ткать. Знакомая радужная бабочка села на ткацкий станок. Лягушка сняла с ее крыльев рисунок для ткани. А когда Нгуен Ван Му увидел готовую ткань, он закрыл глаза от восхищения.
Халат, подаренный учителю небесной лягушкой, оказался самым красивым и сидел на нем как нельзя лучше. Учитель не мог нахвалиться женой Нгуен Ван Му.
Но завистники продолжали кричать:
— Возможно, лягушка хорошая хозяйка, она может шить красивую одежду, но мужу с нею невесело! Жена должна уметь принять гостей, веселить их, петь и танцевать! Позвольте нам, о почтеннейший учитель, продолжить испытания.
334


Учитель снова согласился.
А Нгуен Ван Му вернулся домой в большой печали и даже не хотел открыть жене, что сказал учитель. Он считал, что все пропало: где лягушке равняться с красивыми, молодыми женами богачей!
Только во сне Нгуен Ван Му проговорился о том, что его тревожило.
Теперь и сама небесная лягушка призадумалась над тем, как ей быть. Всю ночь она не сомкнула глаз и лишь на рассвете сказала мужу:
— Мое пение учитель должен слушать, когда я буду за занавесом. Так он лучше оценит чистоту моего голоса. А танец теней тоже по-своему прелестен, поэтому и танцевать я буду за занавесом. Иди к учителю, расскажи ему об этом, и у тебя не будет повода стыдиться моего искусства.
Нгуен Ван Му поступил так, как ему сказала лягушка. Учитель охотно принял условия небесной лягушки, и хотя завистники были недовольны, им пришлось подчиниться воле учителя.
Хорошо пели жены богачей, но когда из-за занавеса прозвенела в воздухе первая трель небесной лягушки, все смолкли. Была в голосе лягушки красота тихого лунного вечера, отблески света на зеркальной глади рисовых полей и непередаваемое очарование вьетнамской весны. Потом небесная лягушка исполнила танцы лесных зверей и птиц.
Плавно и мягко скользили тени на прозрачном занавесе, а когда лягушка стала изображать заносчивую жабу, учитель смеялся так, что на глазах у него выступили слезы.
— Опять победила твоя жена! — воскликнул учитель, обращаясь к Нгуен Ван Му. — Значит, она самая лучшая из жен. Она умело готовит, прекрасно шьет, искусно поет и танцует. Человек, который имеет такую жену, не только обрел настоящее счастье, но и доказал, что он мудр.
Тогда один из завистников Нгуен Ван Му подскочил к занавесу и сорвал его.
— Глядите! — закричал он. — Это лягушка! Обыкновенная поганая лягушка!
— Глупец! — сказал учитель. — Ты не понимаешь простой истины: надо быть великим артистом, чтобы так искусно подражать голосу и движениям зверей и птиц, хотя она, как ты сказал, простая лягушка.
И старый учитель почтительно поклонился небесной лягушке.
Когда посрамленные завистники удалились, учитель сказал Нгуен Ван Му:
335


— Я давно знаю, что ты взял в жены небесную лягушку, и долго размышлял над тем, почему ты так поступил, но ответа не находил. Теперь я вижу, что ты поступил мудро. Красота внешняя недолговечна. Она похожа на прелестный цветок: она бросается в глаза, привлекает взор, но быстро увядает. А красота духовная — доброе сердце, ум и талант — остается навсегда.
Мудрость народа открывает нам неоспоримые истины. Не суди ни о ком по внешним признакам, не делай поспешных заключений. Сначала узнай характер друга, его способности, испытай его сердце, и тогда ты твердо будешь знать, кто он в действительности.
ЛЕГЕНДА О БЕТЕЛЕ
Водном селении жили два брата. Они жили в согласии и так любили друг друга, что у людей при виде их светлели лица. Братья делились каждым зерном риса и отдавали друг другу самые лучшие плоды.
Однажды они встретили на базаре красивую девушку и оба сразу полюбили ее. И тогда впервые между ними возникло несогласие.
— Я старший! — сказал один из братьев. — Ты должен уступить мне.
Младший брат не захотел возражать старшему и удалился в джунгли. Шел он под палящим солнцем до тех пор, пока не упал, сраженный его лучами. Он умер. И на том месте, где это случилось, выросла пальма арека.
Но старший брат так любил младшего, что скоро раскаялся
336


в своем поступке. Он не мог больше наслаждаться своим счастьем. Он покинул дом и отправился разыскивать младшего брата. По сохранившимся следам старший брат дошел до пальмы и понял, что перед ним превращенный в дерево младший брат. Тогда старший брат заплакал, обнял пальму, а сердце его разорвалось от жалости и любви. И тут же старший брат превратился во вьющееся растение жау, которое оплело ствол пальмы арека.
Юная жена старшего брата отправилась на поиски по следам мужа. Коцца она подошла к пальме и увидела, что ее ствол тесно оплетен стеблями жау, то поняла, что перед нею примирившиеся братья. Она стала на колени перед пальмой и жау и, с мольбой протянув к ним руки, сказала:
— Хочу быть с вами!
И тут же превратилась в глыбу извести.
Так до сих пор и вьются стебли жау вокруг ствола пальмы арека, а вблизи часто лежит известь. Если сорвать орешек арека, добавить к нему крупинку извести и завернуть в листок жау — бетель для утоления жажды готов.
Когда орешек разгрызешь, он дает красноватый сок. А красное — это цвет любви, как говорят в народе.


ВОЛШЕБНАЯ ТЫКВА
Жила в одном селении сиротка, по имени Нью Тхи Маи.
У нее были черные пушистые волосы, черные блестящие глаза, красные от бетеля губы и очень ловкие пальчики. Богач, которому принадлежала вся земля в этом селении, взял Маи к себе. Сиротка работала с утра до поздней ночи — нарезала траву для буйволов, кормила кур, выкапывала маниоки*, убирала двор, стирала в горном потоке белье и искусно плела циновки. Она умело подбирала окрашенные волокна трав, и под ее пальцами на циновках возникали силуэты птиц и буйволов.
Но богач всегда был недоволен маленькой работницей. Он называл ее лентяйкой, дармоедкой, требовал все новых услуг, подгонял Маи криком, а то и толкал в спину.
Не лучше богача относились к девочке жена хозяина и ее дочь. Когда Нью Тхи Маи жаловалась на свою судьбу и горько плакала, жена богача говорила ей:
— Ты должна радоваться, что мы распоряжаемся тобою. Ведь ты живешь не для себя. Ты не имеешь своей воли и почти не существуешь. Только тогда, когда мы пользуемся твоими услугами, ты становишься собой. Мне даже приходится иной раз побить тебя, чтобы ты знала, что имеешь тело. Сама ты просто не можешь это проверить. Голод и жажда говорят тебе, что желудок просит еды, а язык — влаги. Не будь этого, ты бы думала, что ты просто колода, жаба или собака, как, впрочем, мы и зовем тебя. Да, такую, как ты, никто не может любить.
Но это была неправда. По соседству с богачом жила старая женщина, которая часто ласково улыбалась измученной девушке, но ни разу не отважилась защитить ее, боясь вызвать гнев богача. Маи сразу заметила доброту соседки, и сердце ее раскрылось, как пурпурный цветок хибискуса.
Девушке очень хотелось сделать старушке что-нибудь приятное: сплести красивую циновку, вскопать грядки, помочь принести бамбук для топлива, но у нее не было ни одной свободной минутки. Сдерживая слезы, Нью Тхи Маи только так низко кла* М а н и о к и — тропическое кустарниковое растение, клубни которого съедобны.
338


нялась доброй женщине, как можно кланяться самому почтенному, седовласому человеку, а затем бежала выполнять работу для богача.
Но вот однажды, когда Маи ехала на буйволе, ее заметил молодой тигролов. Девушка очень понравилась ему. Она пела грустную песенку и ласково подгоняла стадо буйволов, не переставая плести из травы легкую накидку, которая должна была защитить ее от дождя. Спрятавшись за ствол пальмы, тигролов проследил, куда повернули буйволы, потом пошел к богачу и, поклонившись ему, стал просить отдать ему Нью Тхи Маи в жены.
— Хорошо, — сказал богач, — но ты должен даром отработать у меня три года. Маи — моя любимица, она съела очень много риса и я подарил ей два платья моей жены. Ты должен оплатить все эти расходы.
Юноша оставил дома ружье, взял мотыгу, нож и пошел на поле богача. Работал он не жалея сил, но богач давал ему работу вдалеке от Маи и не позволял им разговаривать. И все же любовь соединила их. Маи сплела юноше широкополую шляпу и не раз дарила ему орехи, завернутые в листья так искусно, что стебельки их сплетались в первые буквы его имени.
Юноша не оставался в долгу: он поймал скворца и научил его произносить одно лишь слово: «Люблю». Он выпускал своего питомца, и птица летела на пастбище, садилась на спину одному из буйволов, которых пасла Маи, и, поглядывая на девушку быстрыми черными глазками, повторяла признание.
Тем временем богач внимательно присматривался к юноше. Ему понравилось, как тот работает, но злоба не позволяла похвалить работника.
Дни труда летели быстро. Прошел год, второй... Тигролов был старательным, ловким и умным. И дочь богача полюбила его.
Узнал об этом хозяин и задумался: «Скоро придет назначенный срок, и я сразу потеряю двух работников. Если мне удастся переманить тигролова на свою сторону и соблазнить тем, что он может получить руку моей дочери, у меня на долгие годы останется даровой работник. Но соблазнит ли его мое богатство?»
Богач стал намекать тигролову: можно породниться. Но юноша любил только Маи. Каждую отработанную неделю отмечал он зарубкой на столбе у ворот. До условленного дня оставалось не так уж много времени.
Тогда богач решил посоветоваться с женой.
— Если Нью Тхи Маи исчезнет с его глаз, тигролов забудет ее, и тогда наша дочь полюбится ему, — сказал богач.
— Что же ты хочешь сделать? — спросила жена.
— Я думаю, что лучше всего бросить девчонку в реку.
339


Так они и решили. Когда девушка пошла стирать хозяйское белье, жена богача крадучись подошла к ней и столкнула в глубокий водоворот.
Вода заклокотала вокруг девушки. Зеленый дракон — властитель потока — схватил Маи. Девушка поняла, что сейчас погибнет. Сердце ее забилось. Сквозь голубизну воды она в последний раз увидела склонившееся над рекой дерево, на котором висела, обвившись молодыми побегами вокруг ствола, тыква.
— О, как я завидую тебе! — в последний раз вздохнула Нью Тхи Маи.
— Кому ты завидуешь? — изумился дракон. — Ты, человек, мечтаешь жить так, как тыква?
Девушка кивнула головой.
— Да! Ведь у меня не было своей жизни, я никогда не могла делать то, что мне хотелось, — сказала она. — Насколько же эта тыква счастливее меня: она греется под солнцем, листья ласкают ее, ветерок обвевает... А если ей придет охота упасть на землю, то она сделает это сама, и люди превратят ее в сосуд. А сколько милых улыбок появляется на лицах людей, когда им подают миску из тыквы, наполненную вкусным рисом!
— Хорошо, — проворчал дракон, — я превращу тебя в тыкву!
Он вынырнул из реки, подбросил Нью Тхи Маи вверх, и она, превратившись в тыкву, повисла на прибрежном дереве.
Теперь девушка в первый раз свободно могла подумать о своей прошлой жизни. Она была бы совсем счастлива, если бы не тоска о любимом.
Тем временем богач позвал тигролова и сказал, что Нью Тхи Маи убежала со странствующими фокусниками. Но тигролов был хорошим следопытом, а след Маи привел его к реке и там пропал. Длинным бамбуком тигролов стал шарить по дну. Потревоженный зеленый дракон вырвал шест и гневно фыркнул на юношу.
Нью Тхи Маи все это видела и радовалась. Она так плясала в сердцевине тыквы, что скворец тигролова подозрительно посмотрел на неожиданно закачавшуюся тыкву.
Но юноша отошел, ничего не заметив.
По-прежнему несла река свои голубые воды, плескался в глубине зеленый дракон, а иногда по глади вод скользила рыбачья лодка, преодолевая сильное течение Красной реки. Тишина и покой царили вокруг.
Однажды на берег пришла соседка-старушка, полюбившая Нью Тхи Маи. Возле дерева, где висела тыква, она остановилась и, приложив руку к глазам, посмотрела вверх.
— О, какая хорошая тыква! Жаль только, что я мала ростом
340


и не дотянусь до нее, — вздохнула старушка. — Сделала бы я из нее красивую мисочку и черпачок...
Тогда Нью Тхи Маи тихонько попросила дрозда, и тот клювом стукнул тыкву. Она покатилась по веткам и скользнула в руки изумленной старушки.
— Какая красивая! — пробормотала старушка. — Какая гладкая! Ну, сейчас я тебя разрежу.
И тут старушке показалось, что тыква качнулась, словно говоря: «Не надо!»
— А, пожалуй, верно: оставлю тебя такой, какая есть, — решила старушка. — Уж больно ты хороша, просто жаль резать.
И тыква снова качнулась, как бы подтверждая: «Да!»
Старушка пришла домой и положила тыкву на полку возле очага.
С того дня начались для старушки счастливые дни. Вечером она приносила в хижину охапку разных трав, а утром находила в углу готовые красивые циновки. Если кто-нибудь дарил старушке рыбу, то к утру рыба была приготовлена и сдобрена кореньями, а на столе лежало несколько пучков бетеля. Красиво завернутые в листочки, они быстро находили себе покупателей на базаре. Старушка не знала, кто помогает ей, и хотя не раз клялась, что будет бодрствовать ночью и выследит неведомого покровителя, каждый раз засыпала, едва опустив голову на мягкую циновку.
Однажды, когда старушка снова пришла на базар, ее товары заметил юный тигролов. Он сразу же узнал искусно сделанные пучки бетеля с буквами своего имени, и сердце его бешено забилось от радости.
— Откуда у тебя это? Кто это сделал? — нетерпеливо спросил он старушку. — Я знал одну девушку, которая умела делать такой бетель, но она исчезла. Умоляю тебя, скажи мне всю правду!
Старушка честно призналась, что циновки и бетель она каждое утро находит в своей хижине, но сама не знает, кто их приносит. Тогда тигролов попросил ее показать свой дом.
Вечером он притаился возле плетеной стены хижины и стал следить. Старушка выпила кружку чая и вскоре уснула. Огонь в очаге постепенно угасал, только полная луна, словно повисшая на вершине пальмы, заливала землю голубовато-зеленым светом.
Внезапно лежавшая на полке тыква слегка качнулась, затем с сухим треском распалась надвое, и из сердцевины выскочила маленькая-маленькая девушка. Она прикоснулась к полу руками и стала расти на глазах, пока не превратилась в Нью Тхи Маи. Тихонько напевая песенку, Маи неслышно ступала по хижине и готовила пучки бетеля. Потом заботливо укрыла спавшую старушку.
342


Приближался рассвет, пала роса, начали пробуждаться птицы. «Что мне делать? — в отчаянии думал тигролов. — Как освободить Маи от волшебных чар?»
Тут он вспомнил о скворце. Тигролов свистнул, и птица подлетела к нему. Долго шептал ей тигролов о чем-то, пока птица не поняла, чего он хочет. Слегка ударив крылом, скворец впорхнул в хижину и, прежде чем девушка заметила его, схватил сухую тыкву и попытался улететь с нею. Но сил у птицы было мало, тыква выпала из клюва и... свалилась прямо в огонь очага. Взвилось пламя. Волшебное убежище Нью Тхи Маи свернулось, обуглилось и превратилось в пепел.
Чары дракона были разрушены, и девушке незачем уже было скрываться, а сильные руки юного тигролова стали ее надежной защитой.
С тех пор тигролов и Нью Тхи Маи не расставались, жили долго и были счастливы.
ПЕЩЕРА
Мил некогда ловкий и отважный юноша, которого звали Нок Фан Ни. Родители его были бедными и владели крохотным рисовым полем. Чтобы не умереть с голоду, им приходилось работать у богача за горсть зерна в день.
«Как гнули спины наши деды над чужим полем, так будут день и ночь гнуть спину наши сыновья и внуки», — с горечью думал Нок Фан Ни. Правда, по ночам возле очага односельчане рассказывали друг другу о смелых борцах против жадных богачей, о справедливых людях, которые укрылись где-то в горах и явятся в долины, когда 343


наступит назначенный день, чтобы покарать угнетателей. Но юноша не верил этому.
По вечерам Нок Фан Ни уходил из дому в джунгли и там искал заросшие тигриной травой и скрытые за лианами проходы, открывал новые расщелины, ведущие вглубь гор. Ходил он даже по тигриной тропе. Юноша мечтал найти богатый клад, чтобы изменить свою судьбу. Но вместо клада находил то скопища змей, то спящих летучих мышей, то родники, тихо журчащие под скалой.
Нок Фан Ни возвращался домой усталый и злой. С досадой смотрел он на измученных работой родителей, сердился на их жалобы. Он пожимал плечами, когда ему шептали: «Говорят, что в Сон Ла работники восстали против своих господ». Нок Фан Ни насмешливо улыбался и говорил:
— Что они могут сделать? Они бессильны... Я один смогу сделать больше их всех, если только найду сокровище!
Нок Фан Ни не хотел дружить со слабыми, он уходил от людей и предавался мечтам.
Однажды юноша увидел, как большая бабочка то отлетает от него, то возвращается и садится на цветок, словно ждет, когда он подойдет к ней. Казалось, бабочка куда-то зовет его.
Нок Фан Ни пошел за нею. Желтым пятнышком бабочка влетела в сумрачную тень деревьев, потом припала к скале и исчезла. Долго искал ее Нок Фан Ни, но так и не нашел. Вскоре он заметил узкую расщелину. Юноша наломал сухих веток, зажег одну и, светя ею, как факелом, пролез в расщелину.
Постепенно ход расширился, справа и слева появились тропинки, наполовину заваленные камнями. Ветки одна за другой быстро сгорали. В красноватом отблеске огня Нок Фан Ни увидел какие-то знаки на стенах, и сердце у него забилось быстрее. Ему показалось, что на этот раз он на верном пути.
Когда последняя ветка погасла, Нок Фан Ни пошел дальше ощупью. Долго блуждал он в подземном лабиринте. Порой ему казалось, что он слышит то легкие шаги, то какой-то шепот в темноте, то звуки тихого смеха. Но стоило ему крикнуть, как все смолкало и слышался лишь звон капель, падающих со свода, или стук откатившегося камешка. Измученный Нок Фан Ни нащупал сухой мох, поудобнее улегся и вскоре заснул.
Его разбудил прохладный ветерок. Нок Фан Ни открыл глаза. Вокруг было светло. Над ним стояла красивая девушка в желтом одеянии и обвевала его веером. Юноша всмотрелся в нее, и ему показалось, что он знает эту девушку. Ну конечно! Это она была той бабочкой, которая привела его сюда.
Не говоря ни слова, Нок Фан Ни встал и пошел за девушкой. 344


И опять вокруг стало темно. Но вот тьма поредела, впереди появился голубоватый свет.
Перед глазами Нок Фан Ни открылась обширная долина. Огромные поля были полны спелого риса, а деревья гнулись под тяжестью плодов. Он проходил мимо людей, которые медленно двигались и встречали его задумчивой улыбкой. Иногда по их лицам, словно рябь по воде, пробегала тень озабоченности, потом снова возвращались спокойствие и беспечность.
— Где мы? — спросил Нок Фан Ни.
— В подземном царстве, — ответила девушка. — Ты будешь счастлив здесь.
— Но тут все так, как на земле: цветут деревья, колышется спелый рис...
— Да, почти так... Но только время не властно над нами. Поэтому никто из нас не спешит. Плоды и без нас будут вечно красоваться, и так же вечно будет колоситься рис...
Юноша остался в подземном царстве. Целыми днями лежал Нок Фан Ни на мягкой траве, слушал журчанье потока и смотрел на небо, на котором никогда не появлялось солнце. А вокруг всегда разливался голубоватый свет, исходивший от деревьев и воды.
Так он прожил неделю, а может быть, и больше; по крайней мере, ему казалось, что не очень долго. Но вот неожиданно наступило пробуждение.
Как-то во сне Нок Фан Ни повернулся и почувствовал резкий укол — это колючка впилась в его руку. Юноша увидел каплю крови, живой, горячей и алой. В памяти его сразу встали образы родителей, братьев и сестер, родной дом, старые хижины их селения, укрытые среди деревьев. Невыносимая тоска вдруг овладела им.
Желтая девушка загородила ему дорогу. Она прельщала сказочной жизнью, дарила Нок Фан Ни светящиеся плоды. Но юноша жаждал солнца, жестких колючих кустов, терпких апельсинов. Он плакал от тоски. Весь подземный мир померк в его глазах. И тогда Нок Фан Ни очнулся и увидел, что находится в мрачном гроте, на жесткой подстилке из сухого моха...
И снова Нок Фан Ни долго блуждал по подземным коридорам, пока не выбрался на волю и не увидел солнце. Тут он глубоко вздохнул и пошел к родному селению.
Нок Фан Ни не узнавал родных мест. Кругом были новые дома; крутые валы огораживали обширные, залитые водой рисовые поля, похожие на огромные зеркала; незнакомые люди гнали сытых буйволов. Нок Фан Ни дружески приветствовал односельчан, но они глядели на него с испугом и удивлением. Юноша видел, что все они одеты иначе, чем прежде.
345


Напрасно кружил он по всему селению — нигде не было ни его хижины, ни родителей. Нок Фан Ни узнал только огромное дерево Кей-да, которое он посадил вместе с отцом. Он помнил, как подавал отцу молодой росток, как бережно засыпал нежные корни землей. Теперь это дерево разрослось так, что выглядело столетним гигантом.
Нок Фан Ни спросил у встретившейся ему девушки, не знает ли она, где живет семья Ни. Она ответила, что сама происходит из этой семьи. Тогда обрадованный юноша схватил ее за руки и стал умолять:
— Расскажи мне скорее, что сталось с ними!
Девушка с испугом глядела на Нок Фан Ни. Наконец, собравшись с духом, она сказала, что старик Ни был ее дедушкой и давно умер. Потом она припомнила одно имя... Да, да, ей рассказывали, что некогда юноша Нок Фан Ни заблудился в пещере и никто не мог найти его следа.
— Это я, это я и есть! — закричал Нок Фан Ни.
Но девушка вырвалась от него и бросилась бежать. Тогда Нок Фан Ни понял, что остался одиноким. Горько заплакал он и пошел по дороге куда глаза глядят.
Нок Фан Ни зря потратил годы своей молодости — самое ценное время, ибо оно предназначено для труда и борьбы.
Так часто случается не только в сказке. Если ты не строишь вместе с нами, не служишь Родине, не борешься за счастье во всем мире — ты тоже будешь одинок. И пройдешь по жизни, как тень, не оставив следа.


НЕЗРИМЫЙ ПРЕДАТЕЛЬ
Много веков назад властвовал во Вьетнаме могущественный король Тук. До сих пор в глубине джунглей сохранились руины древних крепостей; они громоздятся по склонам гор. Изумление охватывает человека, когда он смотрит на эти развалины: какая нужна была сила, чтобы втащить сюда эти гигантские камни с высеченными изображениями пляшущих рыцарей с мечами в руках! В те времена вьетнамцы были рослыми, могучими людьми. Осталось мало таких богатырей. Это богачи, веками отбиравшие у бедного народа рис, постоянно держали его в голоде и нужде и тем довели людей до изнеможения.
Тук был грозным королем. Соседние страны боялись одного его имени, и никто не осмеливался напасть на королевство Тука. Даже могущественный, хитрый и алчный император Китая, что жил за Великой Китайской стеной, которую народ называл «непреодолимой горной преградой», стремился сохранить с Туком видимую дружбу. Дважды тайно посылал он своих полководцев против Тука, дважды войска китайского императора были разбиты наголову и многие воины пали в битве.
Едва прибывал гонец с вестью о поражении китайских войск, как хитрый император немедленно посылал Туку письмо, в котором жаловался на самоуправство своих полководцев, просил простить его и обещал наказать обидчиков «брата моего и соседа». В доказательство своей дружбы император посылал Туку в ларце из китайского лака голову своего неудачливого полководца. Так он умерял справедливый гнев вьетнамского короля Тука.
Долгие бессонные ночи провел китайский император, раздумывая над тем, почему его более многочисленные и лучше вооруженные войска не выдерживают схватки с войсками Тука и, охваченные ужасом, бегут с поля боя. Не раз выслушивал он своих военачальников и старых воинов, но так и не мог найти источник своих поражений.
Наконец император послал ко двору вьетнамского короля своего сына Чан Ту-эя, надеясь, что сын женится на дочери короля Тука и от нее узнает тайну побед ее отца.
— Слушай меня! — шептал император сыну. — Ты молод и смел. Я верю, что дочь Тука, королевна Ми Чау, понравится тебе, а ты ей. Помни: ты должен узнать от нее, чем Тук сумел одолеть 347


моих полководцев. Не думай, что я готовлю какую-нибудь измену. Между нами не может быть спора и тайн, раз я решил, что ты женишься на Ми Чау. Я буду гордиться тобой, если ты сможешь узнать от нее правду.
Чан Ту-эй захватил с собой богатые дары и отправился ко двору короля Тука. Проезжая через Великие Южные ворота, он увидел в долинах бесконечные могилы воинов отца. Высокая трава росла на этих могилах, ветер колыхал тонкие стволы бамбука. Страх охватил Чан Ту-эя, и он страстно пожелал проникнуть в тайну короля Тука.
Король принял его радушно, с нескрываемым удовольствием. Днем время проходило в охоте на зверей, а по вечерам устраивались пиры. Танцовщицы при свете огромных светильников показывали свое искусство, а музыканты — умение извлекать из своих инструментов сладостные мелодии. Китайскому гость очень понравилась юная Ми Чау, и он искренне радовался встрече с нею. Она тоже полюбила Чан Ту-эя.
Только одно удивило Чан Ту-эя, сына китайского императора: каждый раз на охоте король Тук одной стрелой поражал сразу сто зверей, а он — только одного, хотя был отважным и ловким юношей.
Скоро с большой пышностью было отпраздновано обручение. Как-то вечером Чан Ту-эй гулял в саду среди цветущих деревьев и кустов роз. В зеркальной глади озера отражался золотистый серп месяца. Увидев, как задумчиво глядит ее жених на это отражение, Ми Чау сказала с улыбкой:
— Ты думаешь, что это месяц? Нет, это брат золотой черепахи Ким Куэй, которая вызывает в море приливы и отливы. Она стара, как сам мир, и очень мудрая. Когда-то она занозила себе лапу иглой терновника и не могла вынуть ее. Мой отец помог ей, и с тех пор они стали большими друзьями.
Чан Ту-эй подумал, что как раз теперь наступил момент, когда можно узнать от невесты всю правду. Тихо ступая среди цветущих деревьев, он шепотом спросил Ми Чау:
— Это она помогает твоему отцу побеждать врагов?
— Нет, — доверчиво ответила королевна, — это только ее коготь. Она подарила отцу свой огромный золотой коготь. Из него сделали лук, который обладает такой силой, что стрела, пущенная из него, пробивает сразу сто сердец и сама возвращается в колчан отца.
— О, покажи мне его! — начал просить Чан Ту-эй. — Я хочу прикоснуться к нему. Позволь мне сделать это!
— Хорошо, — тотчас согласилась Ми Чау. — Ведь ты скоро будешь моим мужем, зачем же мне скрывать от тебя тайну?
348


Она привела Чан Ту-эя к пагоде, где между изваяниями богов висел золотой лук. Потом приподнялась на носках, сняла со стены и с низким поклоном подала своему нареченному. Чан Ту-эй жадно схватил лук, затем оттянул тетиву и снова отпустил ее. Лук загудел так, словно могучий ветер пронесся в чаще бамбука.
— Ты получишь его после смерти моего отца, когда займешь вьетнамский трон, — сказала королевна.
Чан Ту-эй жаждал овладеть этим луком теперь же, но он ничего не сказал невесте, отдал ей лук, а она осторожно повесила его на место. Потом они незаметно выбрались из пагоды. Светил месяц, веял легкий теплый ветерок; тихо и тонко звенели колокольчики, подвешенные на углах многоярусной крыши пагоды.
«Отец назвал меня незрелым юнцом, — подумал Чан Ту- эй. — Теперь я докажу ему, что тоже могу быть хитрым и рассудительным. Я добуду этот лук!»
Чан Ту-эй приказал своим приближенным выковать точную копию волшебного лука. Глубокой ночью он проник в пагоду, взял лук из когтя золотой черепахи, а вместо него повесил поддельный. На следующий день Чан Ту-эй попрощался с королем Туком и отправился в обратный путь. Он возвращался домой, чтобы приготовить свадебные подарки.
Перед выездом юноша зашел к невесте. Он подарил ей прекрасную накидку из перьев райских птиц и поклялся Ми Чау в вечной любви.
Когда Чан Ту-эй появился во дворце китайского императора, отец выпроводил всех приближенных, запер двери, завесил окна тяжелыми шторами и только тогда приступил к разговору с сыном. Чан Ту-эй вынул из-под халата волшебный лук, сделанный из когтя Ким Куэй, и все рассказал отцу. Император расцеловал сына и тотчас повелел собирать войска для третьего похода. Чан Ту-эй долго не соглашался с отцом: трудно ему было выступить против вьетнамского короля, который так радушно и сердечно принимал его. К тому же он любил Ми Чау. Однако император хитрыми и коварными словами вызвал в сыне непомерную гордость и чувство обиды. Он сказал:
— Отомсти за бесчисленные могилы наших погибших воинов! — Потом добавил: — Ты только смири вьетнамского короля, а потом даруй ему жизнь и возьми в жены его дочь. Если ты хочешь, чтобы они уважали тебя, то ты должен показать им наше могущество. Иначе они сочтут, что делают китайскому императору одолжение, вступая в родство с ним.
Чан Ту-эй возглавил третий поход против короля Тука. Он теперь хорошо знал дорогу. Войска императора храбро шли вперед — с ними был смертоносный лук.
349


Во дворце Тука не верили донесениям гонцов. Заплаканная Ми Чау уверяла отца, что Чан Ту-эй любит ее и что гонцы говорят неправду.
Долгое время набег врага принимали за свадебный поход, а гонцов казнили, как лжецов и трусов. Но вот на горизонте запылали осажденные крепости, и король Тук своими ушами расслышал далекий грохот военных барабанов противника.
Тогда императора охватил гнев. Он созвал свои дружины, взял золотой лук и сел на боевого коня.
— Я покараю обманщика и хвастуна! — сказал он народу. — Вместо свадьбы он найдет тут свою могилу, как и его предшественники. Он несет народу горе, но сам найдет здесь гибель!
Ми Чау залилась слезами, дрожа за судьбу своего нареченного, и умоляла отца взять ее с собой. Тук пожалел ее и согласился.
Издалека было видно огромное войско китайского императора. Пылали костры, перекликалась стража. Стаи стервятников носились над разоренной крепостью.
Король Тук ударил на врага внезапно. Но напрасно он сеял стрелами: ни одна из них не поражала врагов, ни одна не возвращалась в колчан. Тогда Тук сильнее натянул тетиву, но лук с треском сломался в его могучих руках.
— О золотая черепаха! О друг мой, Ким Ку эй! — в отчаянии закричал Тук. — Зачем ты отняла волшебную силу у своего подарка? Почему ты отдаешь меня в руки врагов?
Тем временем стрелы, летевшие из стана врагов, пробивали смелые сердца вьетнамцев. Дружины редели. Напрасно воины своими телами прикрывали короля — гибель была близка.
— Беги, повелитель! — кричали воины Тука. — Спасайся! Пока ты жив, еще может сохраниться надежда на победу. Проси помощи у золотой черепахи и защити страну!
Король обнял дочь и на прощанье крепко поцеловал ее. Но она цеплялась за него и не отпускала.
— Возьми меня с собой! — молила она. — Не оставляй меня тут! Мне страшно!
— Ты боишься своего нареченного? — с горечью сказал Тук. — Тогда садись на коня позади меня и держись крепче.
Они помчались по крутым горным тропинкам. За ними в погоню бросился Чан Ту-эй. Напрасно Тук пробирался вглубь гор и джунглей, напрасно кружил по одному ему известным ущельям и долинам — топот погони не затихал. Враг все время шел по его следу.
Наконец взмыленный конь вынес беглецов на прибрежный песок. Разбитые копыта коня омывала тихая морская волна. Видно было, как мерно дышит дремлющая в глубинах моря золотая черепаха.
350


— Ким Куэй, проснись! — в отчаянии закричал король. — Подними свою волну, о Ким Куэй!
Море забурлило. Как гигантский золотой щит, вынырнула огромная черепаха. Упираясь золотыми лапами в песок, она посмотрела на Тука неподвижными, полными вечной мудрости глазами.
— Я не обманула тебя! — глухо ответила черепаха. — Тебя предали, король Тук. Твой враг за тобой...
Король стремительно обернулся, но врага не было видно. Только издалека долетали крики и топот коней.
— Знаю, — сказал Тук. — Они сейчас будут здесь.
— Твой враг сидит за тобой! — снова глухо повторила золотая черепаха.
— Знаю, — опять сказал король. — Я слышу топот.
— Твой враг держит руки на твоем сердце! — прошептала черепаха.
Тогда король опустил взор и увидел тонкие руки Ми Чау, обнимающей его. В дрожащих ее пальцах трепетало перышко, вырванное из накидки, подаренной нареченным. Этими перьями Ми Чау обозначала путь бегства и тем помогала погоне.
Тук соскочил с коня, выхватил меч и казнил дочь. Потом прыгнул в расступившиеся перед ним волны и опустился во дворец своего друга, мудрой черепахи Ким Куэй.
Когда погоня добралась до берега моря, Чан Ту-эй увидел тело своей невесты. И только теперь он понял, что был лишь орудием в руках своего хитрого отца. Страшное отчаяние охватило Чан Ту-эя, но воины удержали его от безумного поступка. Тогда Чан Ту-эй приказал построить над могилой своей любимой Ми Чау прекрасный памятник. Слезы неустанно катились по его лицу и падали на землю. Так образовался глубокий колодец.
В воде этой можно освежить помутневшие жемчужины: ведь всем известно, что они — слезы моря.
Самое трудное — это обнаружить врага среди близких людей, среди тех, кому мы привыкли верить. Враг всегда пользуется нашей добротой, отзывчивостью, легковерностью. Помни об этом!


КАК НА СВЕТЕ ПОЯВИЛИСЬ ЛЕТАЮЩИЕ РЫБЫ
В теплом заливе Кампонгсаом, у берегов Кампучии, водятся летающие рыбы. Как же это рыбы стали летать? Вот что рассказывают об этом старики кхмеры.
Давным-давно жили на берегу залива два бедных брата рыбака. И были у них жены: у старшего умная и трудолюбивая, а у младшего — глупая да ленивая. Сказала однажды старшему брату его жена:
— Трудимся мы с тобой с утра до ночи, а живем бедно. Говорят, на дне моря полно жемчуга. Давай-ка вычерпаем из моря всю воду и наберем жемчужин. Вмиг разбогатеем!
Муж подумал и согласился. Наутро они поднялись чуть свет, взяли с собою два больших ковша из кокосового ореха и пошли к морю. Принялись вычерпывать воду из залива Кампонгсаом. С восхода до заката работали. Вдруг вылез из воды старый краб и спрашивает:
— Вы зачем это вычерпываете воду в нашем заливе?
Отвечают муж с женою:
— Да вот хотим осушить море и собрать со дна все жемчужины.
Дух перевели и принялись снова за работу.
А старый краб нырнул в воду, быстро опустился на дно и поведал обо всем морскому царю — дракону. Выплыл дракон на поверхность, увидал, как работают люди, испугался. Коли вычерпают муж с женою всю воду в заливе, то и до океана доберутся. А без воды погибнет его царство, и всем обитателям его конец! Тогда велел дракон своим подданным:
— Живо опускайтесь на дно и принесите наверх по жемчужине!
Принялись сновать морские жители — рыбы, медузы, улитки, крабы. Каждый опустился на дно и вернулся к берегу с крупной жемчужиной. Наполнили муж с женой кокосовые ковши жемчугом и пошли домой.
Прослышала жена младшего брата, что родственники разбогатели, и говорит мужу:
— Давай-ка и мы припугнем морского дракона, авось он и нам подарит гору жемчуга!
Пошли младший брат с женою к морю, стали черпать воду 352


чашками из тыквы-горлянки. Раз черпнули, другой... Надоело. Ленивая жена отшвырнула чашку и сказала мужу:
— Работай-ка один, а я передохну!
Муж рассердился:
— Вот еще, буду я один черпать! Сама начала — сама и кончай!
Поднялся у них тут спор. А после и до драки дошло. Жена вцепилась мужу в волосы, а он ее давай водой обливать. Шум, гам стоит. Услыхали это морские жители, из воды высунулись, а кто и на берег выполз. Смотрят, хохочут. Крупные рыбы смеются, хвостами по воде бьют. А маленьким рыбкам плохо видно. Стали они из воды выскакивать, чтобы на мужа с женою поглядеть.
Тут вылез из моря сам дракон. Видит, как жена таскает мужа за волосы, а он ее чашкой по голове колотит. Захохотал морской владыка. От хохота его всколыхнулось море, зашатался берег.
Испугались муж с женою большой волны, кинулись на берег, а оттуда домой. Еле ноги унесли А жемчуга-то и не добыли. Так и остались ленивые драчуны ни с чем.
А любопытные рыбки из залива Кампонгсаом долго еще выскакивали да смотрели, не дерутся ли муж с женою. И часто из южных морей сюда приплывали: все охота узнать им, что на берегу делается.
Оттого и вылетают эти рыбки из морской волны. И зовут их летающими.


ДВЕ ДЕВОЧКИ
Мила-была девочка. Однажды послала ее мать в лес копать дикий батат*. Девочка взяла лопату, плетенку, пошла в лес и забралась в глухую чащу.
В чаще было гнездо белых термитов, и в нем глубокая нора. Стала девочка около этого гнезда искать батат, лопата у нее соскочила с черенка и угодила прямо в нору.
Девочка бегала-бегала вокруг, никак лопату достать не может, стала звать на помощь.
Вдруг из густых зарослей вылез старый-престарый тигр, голова у него вся в нарывах да гное.
— Девочка, я слышал, ты звала на помощь. Я готов помочь тебе — достану лопату. Но ты должна очистить мои нарывы. Другой благодарности мне не надо.
— Ах, дедушка! Вы мне только достаньте лопату, я все для вас сделаю.
Достал тигр лопату и стал ожидать, исполнит ли девочка свое обещание. Взяла девочка острую палочку и принялась очищать нарывы. Тигр спрашивает:
— Наверное, шкура моя противно пахнет?
И верно, от нарывов такое шло зловоние, что дух захватывало, но девочка ответила:
— Нет, нет, дедушка, ничего подобного.
Тигр несколько раз переспрашивал, а девочка знай все то же отвечает.
Как только закончила она свое дело, тигр вдруг преобразился, шерсть его заблестела. Пропали все нарывы! Говорит тигр девочке:
— Давай свою бамбуковую плетенку, я тебе батата хорошего насыплю.
Девочка подала бамбуковую плетенку, и тигр тайком насыпал ее доверху чистым золотом и серебром, потом закрыл плотно и говорит:
— Ну, бери свою плетенку и ступай домой. Вернешься, позови родителей, братьев и сестер, закрой как следует дверь, а потом уж открывай плетенку.
Поблагодарила девочка тигра, распрощалась с ним, пришла
* Б а т а т — сладкий картофель.
354


Поблагодарила девочка тигра, распрощалась с ним, пришла домой, позвала родителей, сестер и братьев, закрыла дверь и открыла плетенку. Глядь, а в ней золото и серебро так и сверкают!
Не прошло и нескольких дней, как об этом происшествии узнала соседка, у которой тоже была дочка. Стала она бранить- стыдить свою дочь:
— Посмотри на других! Из лесу золото-серебро плетенками таскают, сестер-братьев одаривают. А ты ничего, кроме диких бататов, не находишь. Бери лопату, ступай к гнезду белых термитов и делай все, как соседская девчонка.
Пошла соседская дочь в лес. Забросила она лопату в нору и стала умолять тигра помочь ей — обещала отблагодарить по совести, любые желания исполнить.
Достал тигр лопату, а в благодарность попросил очистить его нарывы. Стала соседская дочь это делать, а тигр и спрашивает:
— Наверное, шкура моя противно пахнет?
— Ой, дед, еще как противно!
— Ну ладно. Довольно с тебя. Давай-ка свою бамбуковую плетенку, я положу тебе кое-чего.
Та скорее протянула ему плетенку. Наложил тигр полную плетенку ядовитых гадюк и говорит:
— Ступай домой, позови мать, затвори хорошенько дверь, а потом открывай плетенку.
Соседская дочь так и сделала. Пришла домой, позвала мать, открыли они плетенку, думали золото и серебро делить. А оттуда стали выползать страшные гадюки! Пришлось бегом убегать и матери и дочке.


СИРОТЫ
Мил когда-то один человек. Жена у него умерла, и остался он с двумя сыновьями. Человек этот кормился тем, что ставил бамбуковые верши, ловил рыбу и продавал ее на базаре. Когда он уходил в лес рубить бамбук и плести верши, то всегда брал с собой старшего сына, а младшего оставлял присматривать за домом. Младшему сыну очень хотелось узнать, как отец плетет верши. Вот он и попросился однажды с отцом в лес. Отец согласился, и они отправились втроем.
Пришли они в лес, стал отец бамбук подходящий выбирать, рубить его, стволы щепить, верши мастерить. Сколько старший сын с отцом ни ходил, ничему не научился, все об обеде думал. А у младшего сына был совсем другой нрав: усердно принимал он отцовскую сноровку, во все глаза глядел — и какой бамбук отец выбирает, и как его рубит, и как щепу дерет, и как вершу плетет, как ее ставит, и как вынимает, и как рыбу жарит — все старался запомнить.
Прошло много времени. Заболел отец и помер. Остались два брата круглыми сиротами, некому о них позаботиться. Обнищали они вконец. Вот младший брат и говорит старшему:
— Брат мой, покуда отец был жив, не знали мы ни забот, ни печали. Но отец умер, а мы еще малы, сами зарабатывать не можем. И к соседям не наймешься — не возьмут нас! Что ты думаешь делать, брат? Ведь риса у нас осталось только на вечер. Завтра утром нечего нам будет есть. А милостыню просить стыдно. Это не по мне!
— Почему же это стыдно? — удивился старший брат.
— Не калека я, руки и ноги целы, голова на плечах...
— Ну конечно, руки и ноги у нас есть, голова — тоже. Так ведь мы еще малы! Тяжести таскать, деревья корчевать, лес рубить — разве это дело про нас?
— Так что из того? Вспомнить бы нам, брат, об отцовском ремесле.
— Сказать по правде, — отвечал старший, — не учился я отцову ремеслу и ничего не запомнил. Не знаю, как вершу мастерить, как ее ставить. Вот жарить рыбу умею, но ведь ее надо сперва поймать! Нет, лучше и не думай об этом! Пойдем просить милостыню! Таким малышам, как ты да я, нечего стыдиться!
356


— Нет, брат, — возразил младший, — не хочу я попрошайничать, и не по нутру мне прислуживать богачам! Кто у нас в роду побирался? Кто из наших предков был рабочей скотиной на чужом дворе? Нет, никому я не позволю помыкать собой. Люди подают милостыню с презрением, а слуги для богачей — хуже собаки. Ты только представь себе свиные глаза хозяина! День- деньской измывается он над слугами, день-деньской изводит их черной работой. От его кулаков и брани не спрячешься. Не забывай: и добрый и злой человек с обидным снисхождением бросают тебе кусок, да и ты унижаешься, протягивая руку за подаянием. Его рука дает, а твоя берет. У всех людей есть руки, у всех людей есть рты. Почему же у одних руки осквернены позором попрошайничества, а у других чисты? Чем наши руки хуже других? Разве я не прав, брат?
— Если бы ты хоть отцовское ремесло знал!
— О, об этом не беспокойся. Я запомнил все. Нам не придется побираться и кланяться богатеям. Не придется и унижаться! Отец оставил нам главное — нож для рубки бамбука. На пропитание мы заработаем, а больше нам ничего не нужно. Не вешай голову!
Ну что ж, давай попробуем...
Младшему брату все оказалось под силу. Братья зажили безбедно. Они мастерили верши, ловили рыбу. Часть добычи продавали и покупали рис и соль.
Как-то задумался младший брат: «Наш отец умел только рыбу ловить. А почему бы не ловить зверя? Ведь в лесу водятся и вепри, и олени, и косули». И говорит он старшему брату:
— Может, нам охотой заняться? Поймаем вепря или оленя, будет у нас вдоволь мяса.
Согласился старший брат. Понял он, что младший брат и отцовское ремесло постиг, и смекалист в придачу. Решили они отправиться подальше в лес, где зверей больше. Шли, шли лесом и зашли уже далеко. Тут старшему брату захотелось пить, он и говорит:
— Брат, мне пить хочется.
— Когда отец хотел пить, он находил сырое место, рыл ямку и ждал, пока в ней соберется вода.
— У меня нет сил рыть ямку, устал я.
— Давай пройдем еще немного. Кажется мне, что неподалеку вода.
И правда, прошли они совсем немного, и перед ними оказался прекрасный лесной пруд. Братья напились вволю, снова в путь двинулись и наконец забрели в такой глухой лес, где и человеческая нога не ступала. Младший брат и говорит:
— Остановимся здесь! Жить будем на дереве, чтобы нас не 357


достали дикие звери, а на земле поставим ловушку. Пищи нам надолго хватит.
Соорудил младший брат шалаш на дереве, оставил там старшего брата, а сам пошел ловушку ставить. Сначала он нарезал бамбук и окопал лес вокруг своего убежища, только узкий проход оставил, потом стал мастерить хитрую ловушку. Когда ловушка была готова, он положил в нее рыбу для приманки.
Вот идет по лесу могучий вепрь. Ничего ему не страшно. Почуял он рыбу, бросился к ней и угодил в ловушку. Бился-бился вепрь, не смог вырваться. Вытащили братья зверя из ловушки, стали обед готовить. Только тут заметили они, что кремень совсем истерся. Приуныл старший брат. Но младший хорошо помнил, как поступал в таких случаях отец. Разыскал он две сухие бамбуковые щепки, принялся тереть их друг о друга, огонь и загорелся. Изжарили они мясо и вкусно пообедали.
Долго братья жили в лесу, ни в чем не нуждались. Бродили вокруг их жилья и вепри, и олени, и косули, и дикие слоны. Как-то раз младший брат увидел огромного слона без бивней и говорит старшему брату:
— Брат, ходит тут слон, вот бы нам его поймать! Давай смастерим ловушку!
— Что ты! Слон разнесет любую ловушку в щепки, а потом так разозлился, что и нас не пощадит. Слонов лучше нс трогать.
— Нет, я все-таки попробую его поймать.
Соорудил младший брат большую ловушку на тропе, где каждый день проходил слон.
Ночью шел слон своей дорогой и рассуждал хвастливо:
— Мой это лес! Нет тут никого сильнее меня! Все меня боятся, а я никого.
И, конечно, угодил прямо в ловушку, поставленную младшим братом. Поднялся в лесу страшный рев. Но сколько ни ревел слон, сколько ни метался, вырваться нс смог.
Слезли братья со своего дерева, разделали слоновую тушу, развели костер, свежее мясо жарят. Вкусный запах разнесся по всему лесу и защекотал ноздри короля якков*.
— Ого-го! — загремел якк. — Сегодня в лесу отменно пахнет. Кто это там жарит мясо? Слетаю-ка я посмотрю, кто бы это мог быть. Вдруг и мне на обед хватит! Уж больно вкусно пахнет! Отберу-ка я это мясо и съем!
Схватил якк алмазную палицу и взвился в воздух. Прилетел к костру и видит: два мальчика жарят слона.
«Вот это да! — подумал якк. — Сегодня мне просто везет. Нс
Король якков. — Якк и — духи в мифологии кхмеров. 358


только обед, но и закуска есть. С чего же мне начать? Слона съем — мальчишки убегут. Мальчишек съем — чем освежить рот после жареного? Съем я все-таки сначала слона. Никуда мальчишки не денутся».
Подскочил якк к костру и зарычал:
— Хыр, хыр, откуда вас принесло? А ну проваливайте!
Старший брат так и обмер от ужаса. Он сразу догадался, что перед ним якк. Точно так про них старики рассказывали: великан великаном, из пасти клыки торчат, и рвет ими страшилище людей в клочья! Язык у парня от страха отнялся. А младший брат подумал: «Откуда это взялось такое странное существо? Здоровенный верзила, зубы большие и белые, словно начищенная лопата, глаза злющие, как у совы, лицо бугристое, как у жабы, туловище словно у крокодила, голос хриплый и громкий, густые усы и борода словно у черта. Ну погоди! Нс поздоровится тебе! Посмей только съесть нашего слона!»
Отошли мальчики в сторону и стали глядеть, как якк пожирает слоновое мясо. Младший брат очень рассердился, но нс проронил ни слова. Задумал он расправиться с названным гостем. А тем временем якк доел всего слона и, облизываясь, прорычал:
— Хыр-хыр! Как это вы, мурашки несчастные, умудрились поймать и изжарить такого жирного и вкусного слона?
Младший брат как будто ждал этого вопроса. Он тут же ответил:
— Вы ешьте себе, а как слонов ловить, это нс вашего ума дело!
— Как ты смеешь грубить мне! Вот сейчас проглочу тебя с патрохами!
И якк угрожающе сверкнул своими глазищами. Младший брат сделал вид, что испугался, и покорным голосом сказал:
— Этого слона я поймал в ловушку.
— Ты что ж, слонов ловишь? — недоверчиво переспросил якк. — Такого быть нс может! Ты лжешь мне дрянной мальчишка, — зарычал он снова. — Давай говори правду, где достал слона, а нс то я тебя проглочу!
— Разве смею я вас обманывать? Коли нс верите, убедитесь сами!
— Неужто ты и вправду делаешь ловушки? — все еще недоверчиво пробурчал якк.
- Да.
— Ишь ты какой смешливый! А ну покажи мне свою ловушку!
— Вот она! Войдите в нес и все осмотрите.
Якк презрительно усмехнулся: «Тоже мне ловушка! Шевельну мизинцем — в щепки все разлетится!»
Просунул якк голову в ловушку и влез в нее. Стиснула сто
359


ловушка, тонкими прочными лианами опутало всего. Взревел якк от боли и гнева, стал рваться и метаться, но видит, силой не вырваться Убедился якк, что ловушка и впрямь на славу сделана: не только слона, но и могучего якка удержит. Тогда захныкал он:
— Не губите меня, отпустите на волю, я и так уже тяжко наказан...
Услыхал младший брат, что чудовище о пощаде молит, взял большой нож, подошел к якку и говорит:
— Ага, вот ты как теперь поешь! А кто слона нашего сожрал и нас собирался?! Ну вот что, надоело мне тебя слушать, да и проголодался я очень. Пришла пора твоей печенью полакомиться. А ну, 6pat, ступай выруби вертел потолще. Сейчас мы поджарим этого разбойника.
А старший брат от страха трясется, слова вымолвить не может. Понял младший брат, что старший трусит, и говорит:
— Вижу, брат, нс терпится тебе мясца этого якка отведать. Даже дрожишь весь от нетерпения. Но уж потерпи малость! Нс есть же печенку сырой. Надо бы ее зажарить.
От таких слов у якка душа в пятки ушла. Заныл он еще жалобнее:
— О мои добрые повелители! Пожалейте меня, нс губите меня, и я вас щедро отблагодарю. Подарю вам волшебный платок, только отпустите меня на свободу. Ведь я король якков! Погубите вы меня — и погибнет все мое королевство, бесприютными сиротами останутся жена и дети.
— А какой нам прок от твоего волшебного платка? — удивился младший брат.
— Взмахнете платком, и появится перед вами все, чего ни пожелаете. А взмахнете еще раз, и все пропадет.
— А ты не обманываешь нас? — спрашивает младший брат.
Стал якк клясться, что не лжет. Только младший брат все нс верит ему:
— Врешь ты, якк, провести нас хочешь.
— Нет, о мой повелитель, я говорю правду.
— А если ты обманешь нас, что мы будем делать?
Не верю я тебе. Ведь ты король. Все вы, короли, хитрые. Окажешься на свободе, соберешь свое войско и пойдешь против нас войной... Эй, брат, бери нож, режь якку брюхо. Поджарим печень и славно пообедаем. А то оголодал я совсем.
Старший брат трясется от страха, а якк ничего не замечает, ничего не слышит, кроме слов младшего брата, и смертельный ужас терзает его.
— Не губите меня! — кричит якк. — Повелитель мой, отдаю вам свой трон и все свое королевство. Только пощадите меня, 360


отпустите к жене и детям! Верой и правдой служить вам буду, от любой напасти уберегу.
— Ладно, простим тебя. А в каком королевстве ты король? И как найти туда дорогу?
— О повелитель мой, до моего королевства добраться нетрудно. Только отпустите меня. По всей дороге до самого королевства я сделаю отметки, по которым вы туда легко доберетесь.
— Это какие еще отметки?
— Наломаю свежих веток и буду все время кидать их на дорогу. Так вы узнаете путь в мое королевство.
Освободили братья якка. Низко им поклонился якк и тут же принялся за дело: стал ветки ломать и устилать ими дорогу.
А когда вернулся якк в свой дворец, созвал он всех главных сановников, стражей всех семи дворцовых ворот и объявил:
— Завтра здесь объявятся два мальчика — хотят они захватить мой престол. Не пускать их во дворец! Не вздумайте только убить их! Уж так они сильны, так сильны! Повелеваю вам преградить им путь, а уж если они не испугаются, открывайте ворота, пусть войдут во дворец.
Сказал так якк и завалился спать, захрапел так, что земля задрожала.
Тем временем братья подходили к королевству якков. Встретила их многочисленная королевская стража. Старший брат, как увидел, до того испугался, что рассудка чуть не лишился. А младший брат, чтобы придать ему храбрости, знай приговаривает:
— Эй, брат, чешутся у тебя руки, подмывает тебя разорвать в клочья этих безобидных якков. Не обижай их, пожалуйста. Я понимаю, тебе трудно сдержаться, но ты пожалей их, они и так тебя до смерти боятся.
Услыхали якки такие слова и вправду до смерти перепугались. Даже пикнуть не посмели, не то что рев поднять. Так и пропустили мальчиков через все семь ворот.
Вошли братья во дворец, добрались до королевской спальни, откуда доносился громкий храп, и увидели: спит король якков на роскошном ложе. А подле его ложа, подогнув ноги, сидят служанки: сто служанок слева, сто служанок справа. При виде стольких якков старший брат опять задрожал от страха. А младший брат крикнул:
— Эй, якк, вставай! Мы уже здесь!
Вскочил якк, увидел тех, кто осилил его, и поклонился им до земли. Потом крикнул служанкам, чтобы разослали гонцов, созвали во дворец всех сановников, всех министров, всех ученых, всех поэтов. Когда все были в сборе, король якков объявил:
— Кланяйтесь в ноги этим двум властителям, любите их и 361


жалуйте, как меня. Я передаю им свой трон и свое королевство. Всех моих подданных осенит милость новых могущественных повелителей. Служите им верой и правдой.
Младший брат отказался от престола: он считал, что королем подобает быть только старшему брату.
Когда мальчики выросли, женились они на прекрасных дочерях старого короля якков и долго жили дружно и мирно.
ЗОЛОТАЯ ЧЕРЕПАХА
Аавным-давно жили на свете старик со старушкой. Дожили они до преклонных лет, а детей у них так и не было. Старик ходил на охоту, возился в огороде, забирался в горы — сеял на горном склоне кукурузу. Старушка ткала ткани, стряпала немудреную еду да ловила вершей рыбу.
Как-то раз поставила старушка вершу, но на другое утро в ней оказалась нс рыба, а золотая черепаха. Была эта черепаха удивительной красоты. Долго думала старушка, как ей быть, а потом взяла да и отпустила черепаху на волю. Вершу она поставила у другой излучины реки. Через день старушка опять вытащила из воды вершу, глядит, в ней снова та же самая золотая черепаха шевелится Добрая старушка еще раз пустила черепаху в воду. Но прошло несколько дней, черепаха опять оказалась в верше.
— Послушай, добрая женщина, — заговорила вдруг золотая черепаха человеческим голосом, — отнеси меня к себе в дом, я тебе еще очень пригожусь.
— Будь по-твоему, отнесу я тебя домой, буду кормить-поить. 362


Глядишь, в доме станет не так сиротливо. А мы со стариком будем тебя любить и лелеять вместо родного дитя.
Вернулся старик с горного поля, видит, в доме золотая черепаха. Очень обрадовался старый. С того дня стали старики заботиться о золотой черепахе, ухаживать за ней, а та очень к ним привязалась и вела себя как разумное и послушное дитя. При случае она давала старику и старушке советы, да такие толковые — просто на удивление! Золотая черепаха была мудра, а шце умела она предсказывать все, что будет, наперед. Хорошо, спокойно и радостно зажили теперь старики.
Однажды золотая черепаха говорит старику:
— Батюшка, не минет и нескольких дней, как случится большое наводнение, хлынет вода на поля, затопит и наш дом, и даже деревья, что вокруг растут. Вам, батюшка, надо немедля нарубить хорошего бамбука да плот смастерить, а еще надо еды про запас заготовить.
Знал старик, что золотая черепаха никогда зря ничего не сболтнет, а потому нс мешкая принялся вязать большой плот. Не прошло и семи дней, как плот был готов, и в тот же день с небес обрушился страшный ливень, река вышла из берегов, вода затопила поля. Быстрый поток унес лодки. Уцелели лишь тс, что были крепко привязаны к деревьям у берега. А вода все прибывала и прибывала. Дома, за ними и деревья постепенно стали скрываться под водой. Погибали во множестве люди и звери.
И тогда золотая черепаха сказала старикам:
— Батюшка и матушка, позвольте мне нырнуть на дно, там я стану смотреть, чтобы наш плот был накрепко привязан. Пока я буду под водой, вы ни о чем не тревожьтесь, сидите себе спокойно на плоту. А если я вам понадоблюсь, только дерните за веревку, тотчас к вам выплыву.
Старик со старушкой по очереди присматривали за плотом. Очень они боялись, как бы бурлящая вода не разнесла его в щепы. Вдруг откуда-то приплыл тигр. Увидел он добротный плот, взмолился:
— Сжальтесь надо мной, добрые люди, спасите меня от смерти на дне пучины, буду вам благодарен до самой смерти.
Заволновались старик со старушкой, не знают, как быть. Дернули они за веревку, золотая черепаха выплыла тотчас наверх. Спрашивает ее старик:
— Скажи, милая, как нам быть? Просится тигр на плот, молит, чтоб выручили его из беды. А мы знать не знаем, спасать таких свирепых тварей, как тигр, или нет.
— Спасите тигра, — молвила золотая черепаха и нырнула на дно.
363


Вскоре появилась возле плота громадная змея.
— Добрые люди, — взмолилась она, — возьмите меня на плот, спасите, а уж я в долгу не останусь, век буду вам благодарна.
Старик со старушкой снова дернули за веревку, и на этот раз золотая черепаха сразу же выплыла наверх.
— И эту ползучую тварь надо пожалеть, — сказала она и тотчас скрылась в воде.
Старик со старушкой послушались золотую черепаху и пустили змею на плот. На другой день к плоту подплыл человек. Уцепился он за плот и взмолился:
— Силы мои на исходе. Не дайте мне, несчастному, погибнуть, помогите забраться на плот, а уж я постараюсь отплатить вам добром.
Старик со старушкой снова дернули за веревку, опять позвали черепаху и еще раз спросили у нее совета. Выплыла золотая черепаха и сказала:
— Никак нельзя бросить человека в беде, помогите ему. А через семь дней вода схлынет, опять пойдем на поле, опять кукурузу растить станем.
Через семь дней вода и вправду схлынула. Тигр, змея и человек поблагодарили старика со старушкой и золотую черепаху за их доброту да и отправились кто куда. На прощание пообещали тигр, змея и человек непременно заглянуть при случае к старикам в гости.
Схлынула великая вода, опять стали плодоносить поля. Все пошло как и прежде.
И вот однажды принцесса, дочь короля Лаоса, отправилась навестить государыню соседней страны. Пришлось ей заночевать в густом лесу, приказала она разбить шатры прямо под деревьями. А владыкой этого леса был тот самый тигр, которого спасли во время наводнения старик и старушка. В полночь тигр незаметно подобрался к шатрам, похитил у принцессы все ее драгоценности — золото, серебро, каменья — и спрятал в тайнике. Наутро узнали стражники о пропаже, бросились искать вора, да только найти его им так и не удалось.
Пришел тигр в гости к старику со старушкой и выложил перед ними украденные драгоценности.
— Примите мое скромное подношение. Это за то, что вы спасли меня от смерти, — сказал тигр.
Старикам и в голову не пришло, что драгоценности эти похищены у принцессы. Они с радостью приняли подарок и положили в доме на самом видном месте.
Вскоре после этого проведать стариков явился человек, тот самый, кому они не дали утонуть в наводнение. Увидел он дра364


гоценности и поспешил откланяться. Побежал в столицу, во дворец да немедля доложил об увиденном королю. Схватили старика со старушкой и заточили в темницу.
Приползла змея проведать своих спасителей, глядит, в доме одна золотая черепаха осталась. Она и рассказала змее о несчастье, которое стряслось со стариками. Выслушала змея золотую черепаху, тотчас поползла к королевскому дворцу, пролезла в покои королевы. Та как раз спала крепким сном. Изловчилась змея и ужалила королеву прямо в веко: несчастная королева тут же и окривела на один глаз. От горя и боли рыдала она день и ночь.
Повелел король созвать лекарей со всего королевства и даже из соседних стран, но никому так и не удалось исцелить королеву.
Тогда повелел король созвать весь народ, и опять, как ни старались люди, никто не смог помочь королеве. Дошла наконец очередь до старика со старушкой. Повелел король привести их из темницы во дворец.
А надо сказать, что еще раньше змея пробралась к ним в темницу и предусмотрительно научила, как им быть. «Возьмите этот корень, — сказала змея старикам. — Он помогает от змеиных укусов. Идите смело во дворец и вы спасете королеву от недуга».
Так оно и случилось. Пришли старик со старушкой во дворец и исцелили королеву. Стала она как и прежде, смотреть на мир обоими глазами. Очень обрадовался король и пожаловал старику и старушке пол королевства. С тех пор они славно зажили в своих владениях.


ДОБРЫЙ КХАМПХА
Е лучилось так, что остался Кхампха круглым сиротой. Жил он вместе со своей старенькой бабушкой в ветхой хижине на краю горного селения. Были они совсем бедными, но Кхампха не роптал на судьбу и старался усердно трудиться. С раннего утра и до темноты он рубил деревья и жег пни, готовил землю под пашню.
Однажды бабушка сказала юноше:
— Надо бы тебе, Кхампха, рыбки наловить. Пойди к ручью и поставь вершу. В эту пору в ручье рыбы страсть как много.
— Хорошо, — ответил юноша и тут же принялся плести вершу.
Верша получилась болыпая-преболыпая. Отправился Кхампха к ручью и поставил ее. Утром пошел проверить, но верша оказалась пустой, а на берегу ручья Кхампха заметил следы разных зверей.
Так повторялось каждое утро. Загрустил Кхампха и рассказал обо всем бабушке. Выслушала старушка внука и посоветовала ему устроить западню и поймать лесных зверей, ведь это, конечно, они таскали рыбу из верши.
Послушался Кхампха бабушкиного совета, сделал все так, как она сказала. На другое утро пошел к ручью, смотрит, попалась в западню лиса. Подходит Кхампха к лисе, а та вдруг горько заплакала.
— Выпусти меня, Кхампха, на волю! — просит. — Я тебе еще пригожусь. Только позови, я тут же прибегу.
Пожалел юноша лису и выпустил на волю. Встала лиса на задние лапки, а передние прижала к груди и долго-долго кланялась, только потом убежала в лес.
Снова Кхампха поставил вершу и устроил западню. На этот раз в западню попался тигр. Увидел он юношу, наклонил низко голову и молвит:
— Не обижай меня, Кхампха, не губи! Лучше отпусти на волю, я тебе еще пригожусь. Только позови, я тут же прибегу.
Пожалел Кхампха тигра и отпустил. Поклонился тигр, лизнул юноше ноги в знак благодарности, радостно рыкнул и убежал в лесс.
На другой день Кхампха опять пошел к ручью — посмотреть, есть ли в верше рыба. Видит, в западню носорог попался. Собрался было Кхампха расправиться с носорогом, но тот просит:
366


— Не губи меня, я тебе еще пригожусь.
Добрый юноша отпустил и носорога.
На этом дело не кончилось: в следующий раз попался в глубокую яму большущий слон. Он тоже запросил пощады и подарил юноше свой бивень. После этого в силке запутался добрый лесной дух по имени Пхи Ной. И его юноша отпустил. Затем в западню угодила огромная змея, и змею Кхампха тоже пожалел.
С тех пор никто больше не лазил в вершу Кхампхи, стал он каждый день приносить домой полную корзину рыбы. Самую большую и вкусную рыбину юноша варил отдельно для бабушки. Поставит перед старушкой дымящийся котелок, а она отодвигает его:
— Я уже стара, внучек, мне не нужно много еды. А ты молод, тебе надо хорошо есть, станешь тогда ловким и крепким мужчиной, будет тебе под силу распахать любой горный склон.
Как-то раз бабушка с внуком весь день рубили в лесу деревья, возвратились домой только к вечеру. Вошли в дом и замерли от удивления: кругом чисто прибрано, вкусное угощение приготовлено. До сих пор никто и никогда даже не заглядывал в их бедную хижину. Поразмыслила старушка да и говорит:
— Не иначе как с небес прислали нам помощницу, скрасит она нашу бедную жизнь!
На другой день бабушка и внук сделали вид, что отправились в поле, а сами быстро вернулись назад, спрятались возле дома и стали смотреть во все глаза. В полдень из слонового бивня вышла прекрасная фея, и в старой хижине сразу стало светло от ее сияния.
Незаметно прокрался Кхампха в хижину, схватил бивень и расколол его на мелкие кусочки: хотел юноша, чтобы прекрасная фея навсегда осталась в его доме и стала его женой. Только вот, думает, не больно-то он пригож, да и хижина убога, вряд ли фея Слоновая Кость согласится жить здесь.
— Прекрасная фея, — грустно проговорил юноша, — я знаю, мы слишком бедны, и потому не решаюсь сказать тебе: оставайся с нами, будем мужем и женой.
Но фея Слоновая Кость радостно улыбнулась в ответ:
— Не грусти, добрый Кхампха. Я для того и пришла к тебе в хижину, чтобы стать твоей женой, помощницей. Пусть тебя не тревожит, что дом твой беден, а сам ты не красавец. Зато сердце у тебя доброе.
Обрадовался Кхампха, поблагодарил прекрасную фею Слоновая Кость за добрые слова. Стали они вместе возделывать горное поле, и в доме у них поселились согласие и счастье.
Однажды в тех краях появился важный королевский вельможа. Увидел он фею Слоновая Кость и был так изумлен ее красотой, что растерялся: «Да ведь она прекраснее самой королевы!»
367


Вернулся вельможа в столицу, явился к королю и тотчас рассказал, что жена бедняка затмевает красотой саму королеву. Повелел король передать Кхампхе высочайший указ: пусть немедленно доставит во дворец свою красавицу жену.
Рассердился юноша:
— Разве у его величества нет королевы? С какой стати я должен расстаться со своей женой?
Испугались придворные, как бы эти дерзкие слова не дошли до ушей простого люда, и посоветовали королю добиться своего не силой, а хитростью, иначе ославит себя король на весь мир.
Король счел, что в словах придворных немало здравого смысла, и придумал хитрость. Вспомнил он, что есть у него очень злой и сильный петух. В поединках петух этот не знал поражения. И вот велит король позвать юношу и говорит ему:
— Приноси сюда своего петуха, ничтожный, пусть он сойдется в схватке с моим. Одолеет мой петух твоего, придется тебе расстаться с женой. Понял?
Приплелся Кхампха домой, рассказал о случившемся жене. Прекрасная фея Слоновая Кость ласково взяла мужа за руку.
— Ты как-то говорил, — молвит, — что отпустил на волю много всяких лесных зверей, а они за это обещали, если понадобится, прийти тебе на помощь. Пойди в лес и позови лису, пусть поможет тебе.
Обрадовался Кхампха, пошел в лес, позвал лису и рассказал ей о своей беде. Засмеялась лиса:
— Ну, уж лучше меня никто не умеет расправляться с курами да петухами. Дай мне волю, я мигом разделаюсь не только с королевским петухом, но и с петухами самого Небесного владыки. Садись-ка мне на спину, мы тотчас отправимся в путь. Только домчимся до ворот королевского дворца, я сразу превращусь в петуха. Бери меня на руки и говори, что твой петух готов сразиться с королевским.
Обрадовался Кхампха, сел на спину лисы, и вскоре они уж были у стен дворца. Превратилась лиса в петуха с крепким клювом и острыми шпорами. Взял Кхампха петуха на руки и понес во дворец. Узнал король, что юноша явился, и злорадно хихикнул: он ничуточки не сомневался, что королевский петух победит. Но не успел королевский петух и шагу шагнуть, как петух Кхампхи налетел, будто ветер, и бедняга испустил дух. Увидел это король — не на шутку рассердился.
— Завтра приведешь сюда своего быка, — приказывает он Кхампхе, — пусть сразится с моим быком. Одолеет мой бык твоего, придется тебе расстаться с женой. Понял?
Побрел юноша домой и рассказал обо всем фее Слоновая Кость, а та и говорит:
368


— Отправляйся в лес и покличь тигра, он-то непременно тебя выручит.
Пошел Кхампха в лес, стал кричать-звать тигра. Прибежал тигр, рассказал ему юноша о своем несчастье.
— Не беда, — вымолвил тигр, — я одним ударом лесного быка валю, а уж с быком короля разделаюсь запросто. Садись ко мне на спину, мы мигом домчимся до ворот королевского дворца. Там я превращусь в быка, а ты отведешь меня к королю, он нас ждет не дождется.
Сделал Кхампха так, как велел тигр.
Прикинулся король радушным, уверен, что теперь-то обязательно его верх будет.
Бык короля могуч и свиреп, рога у него острые-преострые! Изловчился бык Кхампха, бросился на королевского быка — тот и упал замертво.
Рассердился король пуще прежнего и тут же придумал новую хитрость.
— Завтра приводи сюда слона, пусть сразится с моим слоном, — сказал король. — Одолеет мой слон твоего, придется тебе расстаться с женой. Понял?
Отправился Кхампха домой, рассказал о случившемся жене. Та велела ему сыскать в лесу носорога. Пошел Кхампха в лес, позвал носорога и рассказал ему о своем несчастье. Обернулся носорог огромным слоном, кинулся на королевского слона — грянул оземь королевский слон.
Вконец разгневался король и придумал новую хитрость. На этот раз захотел он испытать, кто искуснее управляется с лодкой: Кхампха или королевские солдаты? Испугался Кхампха, спрашивает жену, как ему быть. Прекрасная фея Слоновая кость и говорит:
— Поди кликни змею, не выручит ли она тебя из беды?
Опять пошел Кхампха в лес, разыскал змею, рассказал ей о своих злоключениях. Змея тут же согласилась помочь: превратится она в лодку Кхампхи, мигом обгонят они королевских гребцов.
Так оно и вышло. Обозлился король, когда лодка Кхампхи вырвалась вперед, затопал ногами и завопил не своим голосом. От громкого вопля рухнула крыша терема на голову короля, тут и пришел ему конец.
Обрадовался Кхампха: теперь не отнимут у него любимую жену, — и со спокойной душой отправился домой. Да рано обрадовался. Злой король после смерти злым лесным духом Пхи Хаем обернулся. Решил не уступать, отомстить Кхампхе, отнять у него красавицу жену. Собрал Пхи Хай злобных духов помельче и велел им любой ценой добыть для него душу прекрасной феи Слоновая 369


Кость. Один из лесных духов пусть, мол, ядовитой змеей обернется и в котелок залезет, в тот самый, в котором прекрасная фея Слоновая Кость готовит еду. Только она возьмется за котелок, змея и ужалит ее. Умрет фея от змеиного укуса, завладеет змея ее душой.
Узнал добрый лесной дух Пхи Ной, которого когда-то пожалел Кхампха, о коварном замысле Пхи Хая и вовремя подсказал прекрасной фее:
— Перед тем как готовить еду, плесни в котелок крутого кипятку.
Послушалась фея Слоновая Кость, плеснула в котелок крутого кипятку — ошпарила притаившуюся в нем змею. Та тотчас издохла.
Но Пхи Хай не утихомирился: уговорил сову похитить прекрасную фею.
Подлетела сова к дому Кхампхи и закричала так жутко, что фея Слоновая Кость вздрогнула и упала бездыханной.
Заплакал Кхампха горючими слезами. А потом делать нечего, собрался похоронить тело любимой жены.
— Не спеши, — слышит голос доброго Пхи Ноя, — оставь все как есть, я найду способ помочь тебе.
Послушался Кхампха совета Пхи Ноя и прилег отдохнуть, он ведь вконец обессилел от горя. А тут как раз сова прилетела — хочет забрать душу прекрасной феи.
— Эй, сова! — окликнул ее добрый дух Пхи Ной. — Пхи Хай просил помочь тебе. Забирай поскорей душу прекрасной феи и полезай вместе с ней в эту корзину. Мигом доставлю вас к Пхи Хаю.
Глупая сова и вправду залезла в корзину.
— Погубить кого-нибудь дело не такое уж хитрое, — покачал головой Пхи Ной. — Намного труднее воскресить из мертвых. Сможешь ты, сова, оживить прекрасную фею?
Вытаращила сова круглые глаза, захлопала крыльями, выгнула короткую шею и протяжно закричала. Бездыханная фея тут и очнулась. Схватил Пхи Ной сову за горло и приказал:
— А ну признавайся, как это ваше совиное племя насылает смерть на людей!
Разинула сова клюв и натужно закричала:
— Ай...яй...яй...ы...ой!
Взял Пхи Ной нож и укоротил у совы язык. С тех пор совы больше не наводят на людей смертельный страх своим ужасным криком.
Узнал злой лесной дух Пхи Хай, что опять у него ничего не вышло и со злости околел — на этот раз уже навсегда. Так вот и пришел злобному королю конец.
370


Решили вельможи сделать королем Кхампху, все знают, какое у него доброе сердце. Отправились к его дому на слонах.
Вышел Кхампха навстречу и сказал:
— Нельзя быть королем и не притеснять хороших людей. Ни к чему мне королевский трон!
Услышали вельможи мудрые слова Кхампхи, скинули с себя богатые одежды и разошлись по домам. А столица так и осталась без короля. Когда короля не стало, зажили люди в мире и согласии, во всем друг другу помогали.
КОТ И ОБЕЗЬЯНКИ
Однажды шел по дороге кот и дурачил всех, кто попадался ему на глаза. Повстречались коту две обезьянки.
В это время обезьянки увидели осиное гнездо на ветке большого дерева. Они спросили кота:
— Слушай, кот, что это за штука висит на дереве?
Кот им ответил:
— О-о, это гонг моего дедушки.
— А громко он звучит? — спросили обезьянки.
— Конечно! — сказал кот. — Если по нему ударить, вся страна услышит его звук.
— Можно нам попробовать?
— О-о, нет, нельзя, а то мой дедушка рассердится, — ответил кот.
— Но ведь его здесь нет, — убеждали кота обезьянки.
— Правильно, дедушки нет. Но он поручил мне охранять гонг, чтобы к нему никто не прикасался.
371


— Ну разреши нам ударить по нему хоть разочек. Нам так хочется послушать, как он звучит.
— Нет, нет, нельзя, а то всполошится вся страна!
Но обезьянкам очень хотелось ударить в гонг. И они снова стали просить кота:
— Мы только разок ударим, разреши нам!
— Ну, раз уж вы так настаиваете, — согласился кот, — ладно, ударьте. Но сначала я уйду отсюда, а то дедушка на меня разгневается. Если он узнает, что я был здесь и не запретил вам прикасаться к гонгу, мне попадет за это.
— Хорошо, — обрадовались обезьянки, — убегай скорее, а мы ударим по этому гонгу.
— Эй, эй, эй! — крикнул, убегая, кот. — Подождите, пока я не уйду. Когда меня уж совсем не будет видно, можете ударить.
— Беги быстрей!
— Подождите еще! Не торопитесь! — кричал кот. — Меня еще видно...
— Быстрей! — кричали ему вслед обезьянки.
Когда кот скрылся из виду, обезьянки нашли палку и ударили ею по осиному гнезду, которое висело на ветке дерева.
Обозленные осы и в самом деле загудели, как большой гонг. Гнездо, заполненное осами, упало на землю. Обезьянки от удивления даже рты разинули. Но вот целый рой ос поднялся в воздух...
И... что это? Осы принялись яростно жалить обезьянок в головы, в уши, в спины, в шеи... Не помня себя от боли, обезьянки бросились бежать, но осы не отставали.
Увидев пруд, обезьянки нырнули в него с размаху. Им пришлось долго сидеть под водой, пока осы не улетели. Как только затихло вдали гуденье осиного роя, обезьянки вынырнули из воды.
Видят: сидит на берегу кот, тот самый, что одурачил их. А кот, поджидая обезьянок, прислонился к стволу маленького кустика, на котором рос красный перец; стручки перца уже созрели.
Подошли к коту обезьянки и спрашивают его:
— Слушай, кот, что ты здесь делаешь?
— Теперь я сторожу сад моего дедушки, чтобы никто не рвал фрукты.
— Что? Фрукты? А нам можно их попробовать?
— Можно, только я сначала уйду. Если мой дедушка узнает, что я разрешил вам это сделать, он разгневается на меня.
Подождали обезьянки, пока кот скрылся из виду, потом на372


рвали много-много стручков красного перца, набили ими себе полные рты и стали жевать...
И вдруг... словно пожар начался у них во рту! На глазах у обезьянок выступили слезы, губы распухли от красного перца!..
А кот был уже далеко...
ПОЧЕМУ У МЕДВЕДЯ КОРОТКИЙ ХВОСТ
Как-то раз сидел канчиль в своей норке и щелкал орешки. Вдруг видит: прямо к нему приближается тигр.
«Пропал я», поду мал малютка канчиль да так и затрясся от страха.
Что было делать? Хитрый зверек не растерялся. С треском раскусил он орешек, так что скорлупа захрустела у него на зубах, и воскликнул:
— До чего же вкусные глаза у этих тигров!
Услышал тигр такие слова, и стало ему страшно. Попятился он назад, повернулся и пошел прочь. Идет он по лесу, а навстречу ему медведь. Тигр и спрашивает:
— Скажи-ка, дружище, ты не знаешь, что это за зверь сидит там в норе и за обе щеки уплетает глаза тигров?
— Не знаю, — отвечает медведь.
— Пойдем посмотрим, — говорит тигр.
А медведь ему в ответ:
— Я боюсь.
— Ничего, — говорит тигр, — давай свяжемся хвостами и пойдем вместе. Если что и случится, мы друг друга в беде не оставим.
373


Вот связались они хвостами и пошли к норке канчиля. Идут, храбрятся изо всех сил.
Как увидел их канчиль, так сразу и понял, что они не на шутку струсили. И закричал он тут громким голосом:
— Вы только поглядите на этого негодника тигра! Его отец должен был прислать мне белого медведя, а сынок волочит сюда черного. Ну и ну!
Медведь услышал эти слова и до смерти перепугался.
«Вот, оказывается, что, — подумал он, — тигр меня попросту обманул. Полосатый хочет расплатиться за долги своего отца и отведет меня на съедение страшному зверю».
Метнулся медведь в одну сторону, а тигр — в другую. Хвост у медведя и оторвался. С тех пор, говорят, у всех медведей хвосты куцые...
А умный канчиль радуется: ведь он спасся от тигра!
КАНЧИЛЬ СТЕРЕЖЕТ ПОЯС ПРОРОКА СУЛЕЙМАНА
Канчиль бродил по лесу, прячась в кустарнике, — боялся снова встретиться с тигром. То и дело озирался по сторонам — так ему было страшно.
Через некоторое время вышел он на опушку леса, а там удав спит. Сперва канчиль перепугался, а потом подумал: «Сяду-ка я на этого удава. Пусть тигр приходит, я все равно его перехитрю».
И тут как раз показался тигр. Увидел он канчиля и очень обрадовался.
— Вот теперь-то я тебя съем! Ты зачем меня обманул? Ну 374


погоди, теперь-то уж тебе никуда не удрать, пришел твой последний час!
Но канчиль, делая вид, что он ничуть не боится, промолвил:
— Послушай-ка, безумный тигр! Ты что, ослеп и ничего не видишь? Убирайся-ка отсюда подобру-поздорову! Тебе здесь не место! Разве ты не знаешь, что мне велено стеречь пояс пророка Сулеймана? Если ты осмелишься подойти ближе, тебя погубит волшебная сила этого пояса из змеиной кожи. И не смей так громко разговаривать, а не то пробудишь колдовские чары, и тогда тебе худо придется!
Перепугался тигр, услышав эти слова. От гнева его не осталось и следа.
— Ах, канчиль, — проговорил он смиренно, — как мне нравится этот пояс! До чего ж на нем красивые узоры, весь он блестит и переливается, словно шелковый. Можно надеть его на минутку? Очень уж мне хочется поносить хоть немного пояс пророка Сулеймана.
Канчиль и говорит:
— Я уже предупредил тебя, что будет, если ты только приблизишься к поясу. Нельзя тиграм прикасаться к тому, что принадлежит пророку!
А тигр в ответ:
— Да ничего не случится, канчиль, ты только разреши!
Тогда канчиль сказал:
— Ты, тигр, совсем удержу не знаешь. Не хочешь внять моему совету — пеняй на себя. Только я должен сначала убраться отсюда подальше — вот тогда и надевай пояс. Но смотри, будь осторожен!
Подошел тигр к поясу, и стало ему не по себе — очень уж был этот пояс похож на змею, свернувшуюся кольцами. Набрался он храбрости, раскрутил пояс и стал наматывать его на свой живот. Тут удав проснулся и сдавил брюхо тигра. Перепугался полосатый, завыл и начал изо всех сил вырываться — ему было очень больно.
Волоча за собой змею, он бросился на вершину холма, скатился оттуда вниз и наконец вырвался из объятий удава.
Отдышался он и снова принялся выслеживать канчиля, который обманул его два раза подряд.


ПОЛТОРАСТА КРОКОДИЛОВ ХОТЯТ СОЖРАТЬ КАНЧИЛЯ
Однажды канчиль прилег отдохнуть на высоком холме неподалеку от большой реки. Только он заснул, начался сильный ливень.
Дождь лил не переставая, словно с неба хлынули водопады. Река разлилась, и овраги вокруг холма сразу же затопило. Завертелись страшные водовороты. Вода поднималась все выше и выше, и шум ее напоминал рев урагана. Вскоре она подступила к тому месту, где спал канчиль. Проснувшись и увидев, как разлилась река, зверек очень испугался. Прыгнуть было некуда: кругом бурлила вода. Вскарабкаться на дерево он тоже не мог. Оставалось только надеяться, что вода скоро спадет и не успеет его смыть. Пуститься вплавь канчиль и вовсе не решался, так как боялся угодить в пасть крокодилу. Стоял он, трясясь от страха, и тут над водой неожиданно показались крокодильи головы.
— Ага! — воскликнул самый старый крокодил. — Наконец- то мы с тобой повстречались, канчиль! А ну-ка иди сюда, да побыстрее! Теперь тебе уже никуда не скрыться! А может, спрячешься у меня в брюхе? Сейчас я тебя прикончу и угощу твоим мясом всех друзей. Мы съедим тебя до последней косточки! Должно быть, у тебя очень вкусное мясо — жирное и мягкое. Может быть, оно так же полезно, как хорошее лекарство.
Подумал канчиль, что от смерти ему уже не уйти. Но он все-таки не терял надежды и, обратившись к крокодилу, воскликнул:
— Кто раскрыл тебе тайну? Откуда ты узнал, что из моего мяса можно сделать лекарство? Я так мал, что сыты мною вы все равно не будете. Но если вы хотите приготовить из меня лекарство, это совсем другое дело. В таком случае можете есть меня все вместе, если только вас здесь не меньше, чем нужно.
— Нас здесь восемьдесят, — сказал крокодил.
— Если только восемьдесят, у вас наверняка заболят животы. Не верите, можете хоть сейчас разорвать меня на кусочки и съесть. Но вот если за меня примутся сразу полтораста крокодилов, то лекарство пойдет на пользу, и все вы будете долго жить и здравствовать.
— А ты правду говоришь, канчиль?
— Конечно, правду! — воскликнул канчиль.
— Перед смертью всегда слишком много болтают! — провор376


чал крокодил. — Хоть одним канчилем сыт не будешь, все же я тебя съем.
Подскочил к нему канчиль и говорит:
— Пожалуйста, рви меня на части! Я даю хороший совет, а вы меня не слушаете. Мне ведь все равно, сколько крокодилов меня съедят! Но я хочу, чтобы мое доброе имя прославилось на весь мир... А впрочем, если хорошенько подумать, то, пожалуй, можете и не слушаться моего совета. Ведь если меня сожрут восемьдесят крокодилов, все они околеют. То-то будут радоваться мирные зверюшки, которые живут на берегу реки и никого не трогают! Ох, и зачем я только проболтался? Теперь уж слова обратно не возьмешь. Подвел меня мой болтливый язык! Такую тайну выдал!
— Я теперь вижу, что ты говоришь правду, — сказал старый крокодил. Что ж, велю сейчас пятидесяти крокодилам позвать сюда еще семьдесят, чтобы всего нас было сто пятьдесят. А тридцать крокодилов останутся сторожить тебя, пока другие разойдутся в разные стороны. Вскоре все будут здесь!
Пятьдесят крокодилов разошлись по сторонам: кто вылез на берег, кто нырнул в воду. Очень скоро все вернулись обратно, а с ними еще семьдесят. Теперь их было сто пятьдесят. Овраг так и кишел крокодилами, и все они страшно разевали пасти.
— Ну, чего ты еще хочешь, канчиль? — спросил крокодил. — Нас тут уже собралось полтораста.
— Если вас и в самом деле полтораста, не больше и не меньше, можете меня съесть! Но уверены ли вы в этом?
— Ни больше и ни меньше, точь-в-точь полтораста, я только что пересчитал.
— Ну, ваше счастье, если ты сосчитал правильно! Но если ты ошибся, это для всех вас кончится плохо.
— Да лучше ты сам пересчитай, чтобы не было ошибки.
— А я полагаюсь на вас! Раз ты говоришь, что здесь сто пятьдесят крокодилов, ни больше и ни меньше, то, пожалуйста, рвите меня на части!
— Нет, нет, я боюсь, лучше ты пересчитай нас!
— Что ж, я готов, но только расположитесь так, чтобы я вас хорошо видел. Ложитесь все рядком, бок о бок, от холма вон до того берега.
Улеглись крокодилы в ряд, друг к другу боками прижались.
— Считай быстро, да смотри не ошибайся, — сказал крокодил.
— Разреши мне наступать ногами на спины твоих друзей, — попросил канчиль. — Пусть только они не сочтут меня неучтивым.
377


— Ничего, ничего, ведь это для пользы дела!
Стал канчиль со спины на спину перепрыгивать, крокодилов считать: раз, два, три, четыре... восемь... десять... двадцать... двадцать четыре... пятьдесят... шестьдесят... девяносто... сто... сто двадцать... сто пятьдесят! Тут он прыгнул на берег и со всех ног бросился удирать.
— Подожди минуточку, канчиль, я хочу кое о чем спросить тебя! — закричал старый крокодил.
— О чем же это?
— Да вот насчет того, что ты говорил!
— Мясом моим хочешь полакомиться? И не надейся! Возвращайся туда, откуда ты пришел, подлый крокодилище! Желаю тебе и твоим друзьям, чтобы охотники прострелили вам головы! А теперь я помчусь во весь дух.
Пустился канчиль бежать и скоро добрался до пригорка, поросшего тростником. Тут канчиль остановился, чтобы передохнуть. Вдруг тростник зашевелился, словно от ветра, и канчиль увидел, что к нему приближается крокодил. Отскочил он как ужаленный и воскликнул:
— Ах ты, подлый крокодил! Ишь чего задумал — исподтишка нападать! Хорошо, что я вовремя тебя заметил!
Бросился канчиль бежать и добежал без передышки до небольшого озера. Его мучила жажда, и он решил напиться. Не успел он наклониться к воде, как увидел там что-то продолговатое, вроде плетеной корзинки. Канчилю стало не по себе, но он все же не растерялся и сказал:
— Послушай-ка, если ты крокодилья голова, то не шевелись, а если ты кусок дерева, то подплыви ко мне.
Это был, конечно, крокодил, и он тотчас же поплыл к берегу, чтобы канчиль принял его за кусок дерева!
Канчиль бросился бежать со всех ног.
— Ну и глуп же крокодил, не понимает, когда над ним издеваются! — сказал канчиль, углубившись в лесную чащу. — Раз уж он так придурковат, никогда ему не удастся провести меня. А я буду измываться над ним как захочу.
Канчиль очень устал и остановился под большим развесистым деревом, где было тихо и прохладно. Тут он прилег отдохнуть — бояться ему больше было некого.


СОДЕРЖАНИЕ
Скряга. Китайская сказка. Обработка Н.Ходза 7
Обезьяна и черепаха. Китайская сказка. Обработка
Н.Ходза 10
Волшебный котел. Китайская сказка. Обработка
Н.Ходза 13
Платок нищего. Китайская сказка. Обработка Н.Ходза . . 16 Сто тысяч стрел. Китайская сказка. Обработка Н.Ходза 18 Колокол. Китайская сказка. Обработка Н.Ходза 22
О том, как по животным счет годам вести стали. Китай¬
ская сказка. Перевод Б.Рифтина 25
Птица чжаогу. Китайская сказка. Перевод Б.Рифтина . . 29
Мимоза. Китайская сказка. Перевод Б.Рифтина 34
Женщина-лисица. Китайская сказка. Перевод
Б.Рифтина 41
Небесный барабан. Китайская сказка. Перевод
Б.Рифтина 49
Хитроумный заяц. Корейская сказка. Перевод В. Пака ... 58 О том, как поспорили тигр и прохожий. Корейская сказка.
Перевод В.Пака 60
Перевозчик. Корейская сказка. В обработке Н.Гарина-Мтл- хайловского 62
Заяц и черепаха. Корейская сказка. Перевод В.Пака .... 63 Благодарный фазан. Корейская сказка. Перевод В.Пака . . 68 Хитрый батрак Тольсве. Корейская сказка.
Перевод В.Пака 70
Человек и тигр. Монгольская сказка.
Перевод Г.Матвеевой . . . 73
Сказка о хане, его зятьях и птице Хангарьд. Монгольская сказка. Перевод Г.Матвеевой 75
379


Старик Далантай. Монгольская сказка. Перевод Г.Матвее- вой 78
Старичок ростом в пядь. Монгольская сказка. Перевод Г.Матвеевой 79
Печень живой обезьяны. Японская сказка. Перевод и обработка Н.Фельдман . 80
Шишка справа и шишка слева. Японская сказка. Перевод и обработка Н.Фельдман . . 85
Веер Тэнгу. Японская сказка. Перевод и обработка Н.Фельдман 90
Гомбей-птицелов. Японская сказка. Перевод и обработка
Н.Фельдман 94
Ямори. Японская сказка. Перевод и обработка И. Фельдман 98
Журавлиные перья. Японская сказка. Пересказ В.Марковой 101
Обезьянье царство. Японская сказка. Пересказ В.Марковой 107 Кувшинный человечек. Японская сказка. Пересказ В.Марковой 113
Цапля и буйвол. Филиппинская сказка. Перевод В.Сорокина 116
Почему вода в море соленая. Филиппинская сказка. Перевод В. Сорокина 118
Сампагита. Филиппинская сказка. Перевод В.Сорокина . . 119 Волшебный лумбо. Филиппинская сказка. Перевод В.Мака- ренко 120
О купце и попугае. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 122
О верном соколе. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 124
О том, как шакал тигра обманул. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова . 126
Об одном царевиче и царевне Гуландаз. Индийская сказка.
Перевод В.Крашенникова .................. 128
О радже и его визере. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 140
О вельможе и красавице. Индийская сказка. Перевод
В.Крашенникова 142
380


О княжне и Хуме. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 144
О факире и мышах. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова УА1
О молчаливом княжиче. Индийская сказка. Перевод В.Кра- шенникова 148
О трех золотых куклах. Индийская сказка. Перевод В.Кра- шенникова 149
О трех знатных женщинах и нищей старухе. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 151
О купце и его приятеле. Индийская сказка. Перевод В. Крашенникова 152
О княжиче и сыне плотника. Индийская сказка. Перевод
В.Крашенникова 153
О царе Сулаймане и мудром журавле. Индийская сказка.
Перевод В.Крашенникова 154
О петухе и лисе. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 155
О путешественнике и дармоеде. Индийская сказка. Перевод
В.Крашенникова 156
Об орангутанге и путнике. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 158
О тех, кто не слушает добрых советов. Индийская сказка.
Перевод В.Крашенникова 159
О бадшахе и его шуте. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова . : 160
О том, как мыши хотели от кошки спастись. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 161
О врале. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова ... 162
О монахе и четырех жуликах. Индийская сказка. Перевод
В.Крашенникова 164
О том, как “деньга деньгу тянет”. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 165
О том, как мальчишка вора перехитрил. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 166
О сварливой жене. Индийская сказка. Перевод В.Крашенникова 167 381


Шакал-пройдоха. Индийская сказка. Перевод Г.Зографа . . 168
Лангур. Индийская сказка. Перевод Г.Зографа 175
Благословление джуги. Индийская сказка. Перевод Г.Зографа 187
Пять добрых друзей. Бирманская сказка. Перевод и обработка Ф.Мендельсона 190
Мудрый кролик. Бирманская сказка. Перевод В.Касевича 192
Принцеса-лягушка. Монская (Бирма) сказка. Перевод
В.Касевича 193
Молчание - тысячи стоит. Бирманская сказка. Перевод
В.Касевича 196
Жемчужина и жаба. Бирманская сказка. Перевод В.Касевича 197
Болтливая птичка. Тайская сказка. Перевод В.Корнева . . . 199
Манора. Тайская сказка. Перевод В.Осипова 200
Жадный монах. Тайская сказка. Перевод В.Корнева .... 205
Сказка о рыбаке. Арабская сказка. Перевод и обработка
М.Салье 207
Сказка о волшебном коне. Арабская сказка. Перевод и обработка М.Салье • 224
Сказка об одноглазом царевиче. Арабская сказка. Перевод и обработка М.Салье 233
Шах и везир. Персидская сказка. Перевод А.Бертельса 244
Сказка о купеческой дочери и мулле. Персидская сказка.
Перевод Н.Османова. 251
Плешивый пастух и дочь кенхуды. Персидская сказка. Перевод Н.Османова. 259
Сказка о шахзаде Исмаиле и Араб-Занги. Персидская сказка. Перевод Н.Османова. 267
Сказка о Мелек-Джамшиде. Персидская сказка. Перевод Н.Османова. 275
Справедливый хаким. Афганская сказка. Перевод А.Герасимовой 287
Дружба дурака равносильна дружбе врага. Афганская сказка. Перевод А. Герасимовой 288
Справедливый судья. Афганская сказка. Перевод А.Гераси- мовой 289
382


Рябой петушок и Бейоглу. Турецкая сказка. Перевод К.Бе- ловой 290
Щедрый и скупой. Турецкая сказка. Перевод К.Беловой 294
Про Кельоглана и Мусу. Турецкая сказка. Перевод К.Беловой : 299
Сухой гранат и полотенце с кружевной каймой. Турецкая сказка. Перевод К.Беловой 302
Угорь и рыба Тай. Вьетнамская сказка. Перевод Н.Никулина. 308
Тхать Сан. Вьетнамская сказка. Перевод Н.Никулина. ... 315
Золотая туфелька. Вьетнамская сказка. Перевод Н.Никулина. 320
Небесная лягушка. Вьетнамская сказка. Авторизованный перевод Я.Немчинского 331
Легенда о бетеле. Вьетнамская сказка. Авторизованный перевод Я.Немчинского 336
Волшебная тыква. Вьетнамская сказка. Авторизованный перевод Я.Немчинского 338
Пещера. Вьетнамская сказка. Авторизованный перевод
Я.Немчинского 343
Незримый предатель. Вьетнамская сказка. Авторизованный перевод Я.Немчинского 347
Как на свете появились летающие рыбы. Кхмерская сказка. Перевод Ю.Осипова 352
Две девочки. Кхмерская сказка. Перевод Ю.Горгониева . . 354
Сироты. Кхмерская сказка. Перевод Ю.Горгониева 356
Золотая черепаха. Лаосская сказка. Перевод Никулина . . . 362
Добрый Кхампха. Лаосская сказка. Перевод Никулина . . . 366 Кот и обезьянки. Индонезийская сказка.
Перевод Л.Колосса 371
Почему у медведя короткий хвост. Индонезийская сказка.
Перевод В.Островского 373
Канчиль стережет пояс пророка Сулеймана. Индонезийская сказка. Перевод В.Островского 374
Полтораста крокодилов хотят сожрать канчиля. Индонезийская сказка. Перевод В.Островского 376


ВОЛШЕБНЫЙ ФОНАРЬ
Сказки со всего света В двух томах
Том второй
Редактор А. С. Карлин Художественный редактор Г. Л. Серебрякова Технический редактор Т. С. Казовская Корректор Т, Н. Гуляева
Подписано к печати 1S.01.92. Формат 60x841/16. Бумага офсетная. Гарнитура «Таймс». Печать офсетная.
Усл. печ. л. 24,00. Уч.-изд. л. 26,00. Тираж 100 000 экз. «С»-2.
Издание подготовлено к печати на персональных компьютерах.
Редакционно-производственное агентство «Олимп», 121069, Москва, ул. Воровского, 11. Ассоциация предприятий, объединений и организаций полиграфической промышленности «АСПОЛ» и ПКФ «Печатное дело».
Ордена Трудового Красного Знамени Тверской полиграфический комбинат Министерства печати и информации РФ, 170024, г. Тверь, проспект Ленина, 5. Заказ № 245.
В 69 Волшебный фонарь. Сказки со всего света. В двух томах. Т. 2. Небесный барабан: Сказки народов Азии.— М.: Олимп • АСПОЛ, 1992.- 384 с.
ISBN 5-7390-0072-6
В книге собраны наиболее популярные китайские, индийские, японские сказки, сказки народов Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока. Они отражают своеобразие природных условий, быта, обычаев жителей этих стран, особенности национального характера.
480040400-013
В Подписное ББК 8233
Г68(03)—92