Нижне-Волжское
книжное
издательство
АВТОРЫ:
Скрупский А. Е.
Каняшин В. А.
Киселев В. В.
Шабалов Д. М.
Олешко А. Н.
Честнов С. И.
Гостев В. П.
Каргопольцев М. И.
Поташев X. И.
Строганов И. И.
Спирин В. С.
Солдатова А. И.
Шатохина Н. Г.
Данилов А. П.
Коробков Г. Я.
Весов В. И.
Шевченко В. Г.
подвиг
СТАЛИНГРАДА
БЕССМЕРТЕН
СОЛДАТЫ
ПОБЕДЫ
ВОЛГОГРАД
1988
ББК 63.3 (2) 722.78 (2р—4 Волг)
С. 60
ОБЩЕСТВЕННАЯ
РЕДКОЛЛЕГИЯ
серии книг «Подвиг Сталинграда бессмертен»
ЛОГИНОВ И. М.
КАНДАУРОВ И. М.
ОВЧАРОВ А. М.
ТОМАРЕВ В. И.
ХАРЧЕНКОВ В. Н.
ЦВЕТКОВ Б. М.
Рецензент—И. М. ЛОГИНОВ
Художественное оформление серии
КОВАЛЯ В. Э.
© Нижне-Волжское книжное издательство, 1988.
БОЙЦЫ
ВСПОМИНАЮТ
МИНУВШИЕ ДНИ...
А. Е. СКРУПСКИЙ,
майор в отставке
ШАГ В БЕССМЕРТИЕ
Из Бекетовки наш автобус круто повернул
на запад и покатил вдоль Волго-Донского ка-
нала им. В. И. Ленина. Петлявшая между буера-
ков и высоток дорога, быстрая езда и шумные
разговоры пассажиров не позволяли сосредото-
читься на местности. В окнах «пазика» мель-
кали садовые домики, рассыпанные на берегу
канала, густой кустарник вперемешку с дерев-
цами, сады и палисадники. Когда проехали село
Соляное, вдруг открылась знакомая панорама.
— Ребята, смотрите, я вижу свою высоту,
ей-богу, она! Здесь полк наш стоял! — басил, не
унимаясь, Шпырь, то прилипая к стеклу, то об-
ращаясь к своим товарищам, сидевшим справа.
Те вскакивали с сиденья и устремляли свои взоры
туда, куда показывал Шпырь. Глаза у него свети-
лись такой неукротимой лучистостью и востор-
гом, что все невольно вслед за ним припадали
к окну.
— Да не она! Та высота круче, а эта пологая!
Дальше та, Юра, верно я говорю?
— Верно, верно! — подтвердил Менский,
старший волгоградской группы ветеранов, вы-
звавшийся сопровождать нас по местам боев.—
От той высоты недалеко и Иван Карханин похо-
ронен...
— Ну вот, а ты сразу — моя высота! — обо-
рвал Шпыря бывший офицер оперативного от-
деления дивизии Замарин.— Я-то здесь, Алек-
сандр Павлович, все места на животе излазал и
то не могу опознать! Как все изменилось!
5
Да, места изменились здорово, согласились
все, пытаясь вновь представить те далекие дни и
ночи, когда здесь гремела ожесточенная битва.
Вместо протекавшей извилистой, тихой, с зарос-
шими кустарником и тростником берегами ре-
чушки Червленой, по которой проходил перед-
ний край обороны, пролегал теперь одетый в
бетон красавец канал со шлюзами и причалами.
Я смотрю на белесую низкорослую полынь у
обочины дороги, на буграх, и в горле тотчас
ощущаю горечь. По спине бегут какие-то му-
рашки, а любопытству моему нет конца: «Не-
ужели это та же земля, то самое сталинградское
поле? А где же наши окопы? Нет окопов тех...
Кругом совхозные пашни да братские могилы у
околиц деревень. Могилы моих товарищей, пав-
ших здесь, на этой священной земле, мечтавших
когда-то так же строить каналы, пахать землю,
растить хлеб и сыновей!»
Ивану Карханину было всего 24 года, когда
он погиб на этой высотке, что сейчас перед на-
ми. Да, всего-навсего двадцать четыре! Он ушел,
шагнув в бессмертие.
* * *
Гроза разразилась внезапно. Шквал ветра
рвал и гнал тяжелые свинцовые тучи куда-то в
сторону степи, что раскинулась сразу же за Ло-
ховкой.
Михаил Филиппович выскочил во двор, за-
гнал в сарайчик цыплят, прикрыл плотнее ставни
окон и побежал на колхозную конюшню, чтобы
присмотреть за лошадьми. «Как бы грозы не ис-
пугались»,— думал он, ускоряя шаги. Когда уп-
равился с делами, вспомнил вдруг о сыновьях:
«Как они там? Хорошо бы, пронесло, а то ведь
мать опять охать будет: «Бедные мои мальчики,
бедные мальчики...» А что гроза может сделать
с ними в степи? Разве только попугает? — утешал
сам себя Михаил Филиппович.— А может, она
пошумит-пошумит, да и заглохнет, как в прош-
лый раз. Иван — не из пугливых, стадо не поки-
нет. Алексей — тот еще мал, может излякаться,
а Иван — нет, весь в меня, терпелив, тихоня...»
Последние дни Михаил Филиппович стал за-
6
метно сдавать здоровьем: сначала империалис-
тическая, а затем гражданская войны не прошли
бесследно. Простуды, ранения, тиф оставили глу-
бокие отметины на теле и в душе. Все чаще ста-
ли беспокоить поясница и головные боли. Недо-
могания принудили подыскивать какую-нибудь
не очень тяжелую работенку. В колхозе ему
предложили место конюха, и он согласился, ибо
с лошадьми имел дело сызмальства: батрачил
у местных богатеев до революции.
Семья Карханиных хоть и была небольшой по
тем временам, всего шесть человек, но лишений
на ее долю выпадало вдоволь. Летом кое-как
обходились, а наступала зима —забот прибавля-
лось. Никто не сидел без дела. Ребята росли
дружно, старались с малых лет помогать роди-
телям и по дому и в колхозе. Сам Михаил Фи-
липпович был им примером трудолюбия и по-
рядочности, не баловал детей и строг был по
этой части с женой. Брал Карханин их и в поле.
«Хлеб растить пусть учатся, чем баклуши
бить»,— говорил он обычно на семейном сове-
те, когда заканчивали дети учебу в школе.
Мать иногда просила повременить: «Ведь
малы еще!» Но Михаил Филиппович был непре-
клонен, твердо настраивая сыновей на полевые
работы.
* * *
Ветер утих так же быстро, как и начался. Во-
круг все успокоилось, и солнце по-прежнему
заливало яркими лучами деревню. К вечеру со
стадом колхозных коров вернулись и братья
Карханины. Иван не спеша шел впереди с боль-
шим кожаным бичом на плече, который сам же
смастерил, а Алешка плелся позади коров, сго-
няя их в гурт. Коровы потянулись к кормушкам
в стойла, а Иван с Алешкой повернули к дому.
Алешка то и дело прыскал от удовольствия
и что-то радостно нашептывал Ивану. Иван слу-
шал брата без интереса. Отец вчера сообщил
дома, что следующей весной они переезжают в
поселок Котлубанский.
— Будем жить на Набережной. Очень хоро-
шее место. Участок уже отвели. Сруб разберем
и перевезем. Так что, дети мои, придется нам
7
потрудиться,— объявил отец, когда вся семья
собралась к обеду.
— Ура! — закричал первым Алеша. Потом
радостно зашумели сестры Маруся и Шура, при-
певая:
— Мы построим новый дом, новый дом!
Иван сидел за столом молча, будто не слы-
шал, о чем речь.
— Ну, а ты что молчишь, старшой? Вся на-
дежда на тебя. Один пока ты у меня помощник.
— А что говорить-то, батя. Помогу сколько
смогу, а там на службу, в Красную Армию. Не
буду же я с вами век куковать. Мне свою доро-
гу пора выбирать.
Иван умолк и опустил глаза к столу. Мать,
держа посуду в руке, остановилась и искоса по-
глядела на мужа, потом на старшего сына.
— Вот видишь, мать. Всегда так. Как только
начнешь дело, его будто и не касается. Твой год,
Иван, на службу, э-э, вон когда пойдет! А ты
ужо собрался. Дом я один, что ли, поднимать
буду?
— Перестань, отец, напрасно ты на него кри-
чишь.— Она подошла к сыну и обняла его за
плечи.— Если он смирный, так на него все надо
валить. Я-то думаю, все будем дом строить.
Как-нибудь осилим всем миром, люди помогут.
— Ну ладно. На том и порешили! — ударил
по столу Михаил Филиппович рукой и поднялся.
Вслед за ним встал Иван. Рослый, широкоплечий,
он оказался выше отца на целую голову. Сдви-
нув брови и глядя в сторону, он твердо произ-
нес:
— Ав Красную Армию уйду. Там хоть учить-
ся буду. Хочу учиться.
Он вышел из дома и забрался на сеновал.
Пахло свежим лугом, терпким запахом разнотра-
вья. В нос ударила горечь степной полыни и ча-
бреца. Иван любил наслаждаться запахами
степных трав, особенно в сенокосную пору. Она
только что отошла, и нежные запахи трав напо-
минали ему о прошедшем сенокосе. В страду
выходило в степь все село, от мала до велика.
В избах оставались одни старухи. Травы поспева-
ли быстро, и убирать их надо было вовремя.
8
Иван, бывало, целыми днями не слезал с коня,
работал на граблях, перевозил сено.
Ребятишки наперегонки мотались взад-впе-
ред верхом на лошадях, подцепляли копны и,
стоя на толстой жерди, тащили их к назначенно-
му месту. Так из лета в лето проходили подро-
стки эту немудреную школу крестьянского тру-
да. Работали дружно и весело. И вот теперь
уезжать. Грусть охватила его настолько, что он
не знал, как от нее отделаться. Не любил он
перемен.
Весть о войне с белофиннами застала Карха-
нина на работе. Через две недели ему прислали
повестку. Проводы были быстрыми и скромны-
ми. Иван сбегал в парикмахерскую, подстригся
под «нулевку». Настроение было приподнятое:
весь вечер шутил, пел песни, подтрунивал над
младшим братом. Утром, чуть свет, мать, не сом-
кнувшая за ночь глаз, потревожила сына.
Она будила его таким дрогнувшим и трепет-
ным голосом, что сыну стало не по себе.
— Ну чего ты, мамочка, плачешь, все будет
хорошо, вот увидишь. Разобьем белофиннов,
вернусь попроведать. Не было еще врагов, ко-
торых Красная Армия не громила бы!
Отец тоже успокаивал ее:
— Ты, мать, не береди парню душу, наше
это, мужицкое дело — землю защищать. Он и
так засиделся дома, видать, пришла пора поро-
ху понюхать. Смотри, Иван, не подкачай, бей
врага как следует! Вот и весь мой сказ. Кружку-
то взял?
— Взял, батя, все взял!
Иван на прощанье обнял всех родных, попра-
вил котомку, подошел еще раз к маме:
— Не плачь, родненькая, я вернусь... Слы-
шишь, я обязательно вернусь!
Мать заливалась горькими слезами, а сын,
уходя из дома, все кричал:
— Я вернусь, мамочка!
Отряд новобранцев удалился за поселок,
а он махал и махал рукой в ответ на прощальные
взмахи рук родных и сельчан.
Через неделю Карханины проводили в ар-
мию и второго сына — Алексея.
9
Дом будто осиротел. Михаил Филиппович хо-
дил сам не свой, какой-то потерянный. Девочки
тоже притихли, пригорюнились, видя, как мама
тяжело переживает уход сыновей.
Война с белофиннами подходила к концу,
а вестей от сыновей все не было. Михаил Фи-
липпович обил все пороги на почте. И всякий раз
слышал одно и то же: «Нет, не было».
— Ты бы, Миша, к военкому съездил,— со-
ветовала жена,— может, у них есть известия ка-
кие. Не могли же они в воду кануть?
В марте, наконец, пришло письмо от Ивана,
а потом и О'? Алексея. Сыновья поочередно сооб-
щали, что живы и здоровы, что находятся побли-
зости от границы, усиленно обучаясь военному
делу. Мать по нескольку раз просила дочерей
перечитывать письма, диктовала им, что надо
написать в ответах.
В начале 1941-го стало особенно тревожно:
по поселку пошли слухи, что Германия готовит-
ся к войне с СССР.
К Карханину-старшему зачастили старики —
бывшие чапаевцы. Они подолгу вели беседы на
эту животрепещущую и тревожную тему: напа-
дет или не нападет Гитлер? Больше склонялись к
тому, что нападет.
— Филиппыч прав,— говорил сосед хриплым
астматическим голосом,— войны не миновать.
Больно уж фашисты шибко по Европе марши-
руют.
— То ж Европа, у нас клыки ему быстро от-
шибут...
Дивизия, которой командовал генерал Иван
Евдокимович Турунов, куда входил и полк, где
служил Ива^н Карханин, вскоре получила приказ
выступить к границе. Началась освободительная
миссия Красной Армии по вызволению Бессара-
бии из-под гнета боярской Румынии. Как развед-
чик Иван первым попадал в объятья братьев-
молдаван и вместе с боевыми товарищами пер-
вым принимал хлеб-соль. Тут, на реке Прут, в
молдавских селах, он впервые почувствовал, ка-
кую горячую любовь выражают простые люди,
трудовые крестьяне, им, бойцам Красной Ар-
мии. Они наперебой рассказывали своим освобо-
10
дителям, как тяжек был гнет румынских помещи-
ков, как терпеливо ждали и надеялись, что на-
ступит в их жизни ясный день освобождения и
что он придет с востока, из Страны Советов.
Крестьяне крепко жали бойцам руки, благодари-
ли за помощь, угощали, чем могли. Надолго за-
помнился Ивану тот поход, не один раз он по-
том писал об этом своим родным в Котлубанов-
ский, гордясь достоинством освободителя.
Прошел почти год. Черные тучи все больше
сгущались над границей, все тревожнее и тре-
вожнее становилось на душах у красноармейцев
и командиров. Но высокий патриотический подъ-
ем царил во всех подразделениях полка. Бойцы
вступали в комсомол, в ряды ВКП(б). Карханина
избрали комсоргом разведвзвода. Вскоре стало
совсем тревожно: отменили отпуска, команди-
ровки. Гроза надвигалась.
В ночь на 18 июня 1941 года комдив поднял
дивизию по тревоге и приказал двигаться к гра-
нице. Там она заняла указанные рубежи по реке
Днестр.
Запыленные, уставшие после длительного
марша, подразделения тут же получали задачи:
занять оборону и быть в готовности к боевым
действиям согласно приказу.
Карханин устроился в ячейке на краю куку-
рузного поля и зорко наблюдал за всем, что
происходило вдали от населенного пункта, обо-
ронять который было приказано. На рассвете
22 июня земля вдруг содрогнулась. В небе над
Днестролл появились армады неприятельских са-
молетов. Они шли на восток, минуя заставу и
рубежи обороны.
— Это война! Братцы, война! — кричал Куд-
рявцев, перебегая по траншее от одного к дру-
гому разведчику.
У Карханина по спине пробежали мурашки.
Ему все еще не хотелось верить в то, что про-
исходило вокруг. Но вскоре пришло официаль-
ное сообщение: фашистская Германия веролом-
но напала на СССР.
Героически сражались советские воины с
превосходящими силами врага. На Днестре и
Южном Буге, под Киевом и Харьковом, Кремен-
11
чугом и Полтавой. Куда только не бросала судь-
ба рядового Карханина и его боевых товарищей.
И всюду он видел разрушения, пожарища,
смерть.
Шел 1942 год. После неудачного наступления
наших войск под Харьковом фронт снова смес-
тился к востоку. Тесня наши войска, гитлеров-
ская армия рвалась к Дону и на Кавказ.
Перед самым Доном, недалеко от станицы
Вешенской, куда отходили обескровленные и
разрозненные части Красной Армии, командир
полка майор Мишин приказал разведке найти
переправу через реку и доложить.
Разведчики, выполняя приказ, по дороге
столкнулись с десантом противника. Завязался
бой. Надо было во что бы то ни стало разгро-
мить десант и прорваться к Дону.
Группа во главе с Кудрявцевым пошла в об-
ход, а Ивану Карханину и еще двум разведчикам
было поручено отвлечь фашистов на себя. Иван
замаскировался у обочины дороги и открыл
огонь из автомата.
Гитлеровцы установили пулемет и решили по-
кончить с горсткой русских. Карханин разгадал
их намерение и вместе с товарищами переполз
в противоположный от фашистов кювет.
Перебегая с места на место, разведчики как
бы дразнили фашистов, не позволяя им поймать
себя на мушку. Тем временем Кудрявцев со сво-
ей группой сумел проскочить оврагом в тыл де-
санту и обрушить весь огонь на врага. Фашисты
были застигнуты врасплох и обратились в бег-
ство.
Вскоре на дороге показались две бронема-
шины. Они с ходу начали расстреливать из пу-
леметов бегущих в степь фашистских головоре-
зов. Это подоспели дивизионные разведчики.
Карханин поднял свою группу и ударил во фланг
гитлеровцам.
Подойдя к реке, разведчики увидели огром-
ное скопление людей, техники, различных пово-
зок, брошенных беженцами. Вешенская горела.
Фашистская авиация только что разбомбила
станицу. Всюду слышались стоны, крики. Надры-
ваясь, хрипели командиры. У единственного па-
12
рома толпы осаждали генерала Родимцева и
коменданта переправы. Разведчики послали до-
несение командиру полка с сообщением об об-
становке, а сами переправились на левый берег.
Там узнали, что прямым попаданием бомбы раз-
рушен дом М. А. Шолохова, под руинами кото-
рого погибла мать писателя. Дом горел, вокруг
были разбросаны и тлели обрывки рукописей,
книги, домашняя утварь. Мать писателя уже по-
хоронили, и люди скорбно стояли у ее могилы.
Иван весь день ходил потрясенный увиденным,
в ушах долго слышались крики и плач осиротев-
ших и обездоленных.
К ночи переправа заработала четче. Паром не
успевал перевозить всех желающих, многие пе-
ребирались вплавь. Тихий Дон превратился в
бурлящий людской поток. Наконец войска ока-
зались на левобережье. Они уходили в степь и
занимали новые рубежи обороны. Фашисты вот-
вот должны были нагрянуть: их с трудом сдер-
живали части прикрытия, отходившие с боями к
Дону последними. Бомбежки следовали одна за
другой.
Командование 169-й стрелковой дивизии день
и ночь собирало под свои знамена рассеянные
подразделения и части. Вскоре удалось собрать
часть личного состава полков, медсанбата, ба-
тальона связи и других подразделений.
В такой обстановке разведчикам особенно
много пришлось поработать.
Карханин трижды переправлялся через Дон
туда и обратно, разыскивая и собирая своих од-
нополчан, растерявшихся в круговерти неразбе-
рихи. Так отыскались девушки из полкового мед-
пункта, часть бойцов-артиллеристов, интенданты,
отдельные красноармейцы. Во взвод Иван воз-
вратился вконец измотанным.
— Фу-Уг никогда так не уставал,— признался
он Кудрявцеву.— Воды донской напился во как,—
чиркнул он по горлу.— И знаешь, странная вещь:
подойдешь к человеку, и тебе кажется — вот он,
наш. И точно! Только назову свой полк, как тот
человек бросается обнимать и начинает слезы
лить: «Браток, где наши?» Выходит, роднее сво-
его полка и нет никого?
13
— Выходит, так, Ваня. Роднее нет.
— Роднее мама только может быть. Знаешь
у меня какая мама, Саша! Ты бы тоже ее полю-
бил. Очень добрая, ласковая. Лучше ее нет на
свете!
— Ну, ты брось, Карханин, для каждого из
нас родная мама лучшая на свете — истина ведь.
— Ты прав, наверное. У Шолохова тоже ма-
ма такая была.
Карханин умолк, разулся, выжал портянки,
разостлал их на траве и, опустившись на дно
окопа, задумался. Темные живые глаза вдруг
погасли, и лицо стало грустным и обмякшим.
Кудрявцев никогда еще не видел Ивана таким.
Большие солдатские руки лежали на коленях и
слегка подрагивали. Слева лежал его автомат.
Босые ноги казались костлявыми и длинными.
Как заснул, Иван не помнил. Разбудила зыч-
ная команда командира:
— Приготовиться к маршу!
Карханин вскочил и переспросил Кудрявце-
ва:
— К маршу? А кто обороняться будет?
Он был уверен, что за Дон фашистов не пу-
стят, и готовился к бою.
— Карханин, ты что, не слышал команды? —
спросил лейтенант, заметив босого разведчика.—
А ну, в строй!
Позади остались ожесточенные кровопролит-
ные бои на подступах к Сталинграду, напряжен-
ная учеба за Волгой.
В конце октября 1942 года 434-й стрелковый
полк в составе 169-й стрелковой дивизии занял
оборону в Червленой, что южнее Бекетовки.
Командование фронтом бросило свежие силы на
укрепление левого крыла защитников Сталин-
града, истекавших кровью в невиданном в исто-
рии войн сражении. Гитлеровцы непрерывно
атаковали передний край нашей обороны, стре-
мясь любой ценой захватить город, выйти к Вол-
ге. Каждый дом, каждый окоп были превращены
в бастионы, гарнизоны которых стояли насмерть.
Получив задачу от командира дивизии, майор
Мишин вызвал к себе командира разведвзвода
лейтенанта Гришина.
14
— Мне доложили, что на правом фланге
против третьего батальона на стыке с 680-м
стрелковым полком гитлеровцы сосредоточи-
вают танки и пехоту. Так ли это?
— Разрешите проверить, товарищ майор? —
сразу сообразил лейтенант, к чему клонит раз-
говор командир полка.
— И немедленно! Возьмите надежных раз-
ведчиков, просочитесь любыми путями к врагу
и добудьте мне эти сведения. А еще лучше, если
захватите языка, он нам позарез нужен...
— Есть добыть сведения и языка!— выпалил
Гришин, не дав высказаться командиру полка
до конца, и стал прикидывать, кого возьмет с со-
бой на такое ответственное задание. Лейтенант
прекрасно понимал, что без ясности обстановки
командованию полка трудно организовать бой,
даже оборонительный. Чем больше будет све-
дений о противнике, тем легче строить оборону,
разгадывать замысел врага. Гришин знал это еще
с училища, ему не нужно было никаких допол-
нительных пояснений. Реакция у него была мол-
ниеносная. Гораздо труднее было подобрать в
свою группу разведчиков, способных выполнить
задачу, ведь многие, за исключением Кудрявце-
ва, Карханина и сержанта Авинова, были во
взводе новичками. А на первое боевое задание,
да такое ответственное, нужны асы в этом деле.
Но как бы то ни было, а времени на разду-
мье у командира взвода не оставалось. «Нужны
действия, и самые решительные: враг не будет
ждать, когда мы пожалуем»,— заключил он и хо-
тел было уже спросить разрешения идти, но тут
командир полка опередил его:
— Все уяснили, лейтенант? — И Мишин по-
смотрел в упор на лейтенанта.
— Ясно, товарищ майор, разрешите идти!
— Нет, постойте! Возьмите из саперной роты
двух-трех минеров толковых. Я уже отдал рас-
поряжение. Проход через заграждения в ноль-
ноль. Прикрывает отход минометная батарея,
ясно?
— Так точно! Разрешите выполнять?
— Выполняйте!
Когда Гришин ушел, командир полка развер-
15
нул на небольшом столике, сколоченном из ка-
ких-то ящиков, карту, пододвинул ближе фонарь
и стал внимательно рассматривать на ней перед-
ний край позиций врага, его траншеи и заграж-
дения. Выходило так, что и наши войска оборо-
нялись, и фашисты имели уже укрепленную по-
лосу, хотя неоднократно пытались прорваться к
Волге, нацеливая удары по стыкам нашей обо-
роны между дивизиями и полками. И Паулюс и
Гот, несмотря на колоссальные потери, понесен-
ные их армиями в предыдущих сражениях на
подступах к Сталинграду, на первом и втором
отводных оборонительных рубежах, день и ночь
ломали головы, как захватить город, разорвать
«русскую оборону» и сбросить Красную Армию
в Волгу.
Мишин знал от командира дивизии, что про-
тив его полка ведут боевые действия подразде-
ления 20-й пехотной румынской и 29-й немецкой
механизированной дивизий. Особую опасность
представляла немецкая мехдивизия. Она и наме-
ревалась еще раз нанести удар в стыке между
полками.
Смена оборонявшихся здесь ранее подразде-
лений прошла без особых осложнений. Враг не
почувствовал даже, что траншеи и окопы заняли
свежие силы вновь прибывшей из-за Волги ди-
визии.
Командованием дивизии и полков были при-
няты самые строжайшие меры маскировки и
дезинформации.
Частям повезло: все эти сутки на берегах Вол-
ги стояли исключительно темные ночи. В десяти
метрах ничего нельзя было увидеть. Зато слы-
шимость была хорошей. К ночи значительно ути-
хала перестрелка, и разные шумы и звуки далеко
раскатывались по степи, особенно лязг гусениц и
шум моторов танков.
Для разведки складывались благоприятные
условия. И она незамедлительно стала действо-
вать с обеих сторон. То в одном, то в другом
месте вспыхивали ночью ожесточенные пере-
стрелки, поднимался переполох, раздавались
крики, открывали огонь батареи, а потом вдруг
все стихало и вновь погружалось во мрак. Толь-
16
ко осветительные ракеты по-прежнему вреза-
лись в ночное небо и, обессилев, угасали у са-
мой земли.
Едва сгустились сумерки, как в первую тран-
шею 3-го батальона, которым командовал мо-
лодой красивый капитан Петр Оноприйко, спус-
тились полковые разведчики. Они бесшумно раз-
местились в окопах 8-й роты и стали поджидать
своего командира, задержавшегося у начальни-
ка разведки полка.
— Вань, как думаешь, повезет нынче нам,
возьмем языка, а? — допытывался Косов.
— Может, и возьмем, откуда я знаю.
— Не прикидывайся, ты все знаешь, не впер-
вой ходишь в разведку.
— Ну, это к делу не относится, Косов. Не
пророк я ведь, а рядовой боец, как и ты.
— Относится, относится, Иван, я знаю! Вот
мне откуда знать, коль в первый раз иду. При-
знаться, страшновато как-то, а ты — старый охот-
ник, не одного зверя приволок.
— Главное — не дрейфь, Косов, соображай,
как и что. Силища-то у тебя ого, любому фрицу
ребра помнешь.
— Да, одной силой не возьмешь, смекалка
нужна, это правда. Ты уж подсказывай, если что,
а то ведь я и впрямь «нереактивный», как ком-
взвода говорит.
— Ладно, Косов, держись ближе, локоть чув-
ствуй, на пару всегда веселее и надежнее, из
опыта знаю.
— Спасибо, Ваня, а фрица я любого зажму,
не пикнет!
Косов пожал Карханину руку и заговорил на
другую тему. Вскоре послышались чьи-то шаги и
негромкий голос. Иван прислушался и узнал го-
лос лейтенанта.
— Командир взвода! — прервал он Косова.—
Сейчас поползем.
К разведчикам подошли Гришин и Оноприй-
ко. Комбат долго что-то вполголоса пояснял лей-
тенанту, прислонившемуся спиной к стенке тран-
шеи, и резко махал рукой в сторону противника.
Карханин краем уха уловил только одну фра-
зу: «Танки за высотой, их подтянули во время
17
артобстрела, во второй половине дня, где-то
около 17 часов, сколько — не знаю, по шуму не
различишь...»
Было ясно, что предстоял выход в тыл врагу.
Значит, пойдет небольшая группа разведчиков:
легче будет проскочить. Языка придется брать
на обратном пути, прикидывал Карханин, пыта-
ясь разгадать план действий командира.
Сборы были недолгими. Проверив еще раз
снаряжение, оружие, наличие боеприпасов, Гри-
шин подал команду группе обеспечения: «Впе-
ред!» Поползли саперы во главе с сержантом
Аминовым.
Вслед за саперами устремились остальные.
Лейтенант был замыкающим.
Оноприйко, пожав руку лейтенанту, удалился
на свой НП. Ночь была тихая и темная. С высо-
ты, где проходил передний край обороны гит-
леровцев, то и дело вспыхивали ракеты. Развед-
чики как ни старались прикрывать носы, прокля-
тая полынная пыльца сильным терпким запахом
все же раздражала до слез. Наконец достигли
заграждений. Где-то за ними должна быть пер-
вая траншея врага.
Карханин полз впереди, подавая условные
знаки товарищам, на что ориентироваться, что-
бы не наткнуться на вражескую мину. В данный
момент, пожалуй, самой важной и главной зада-
чей считалось проскочить опасную зону, не обна-
ружив себя.
За спиной он чувствовал жаркое дыхание Ко-
сова, не отстававшего ни на один шаг. И тут сно-
ва вспыхнула вражеская ракета. Иван, на мгно-
вение увидев спины Аминова и саперов, замер.
Затаились и остальные. Небольшие кустики чер-
тополоха и тростника прикрывали смельчаков.
«Надо осмотреться, отдышаться,—подумал Кар-
ханин,— а затем уж делать последний рывок».
Он подал сигнал: «Всем лежать!», а сам подполз
к Аминову.
— Проход готов,— сообщил тот Ивану,— по-
дождем командира взвода.
Гришин не заставил себя ждать. Через не-
сколько секунд был уже у прохода.
— Вперед! — подал он тихо команду.
18
Они быстро преодолели заграждение и ока-
зались возле траншеи. Медлить было нельзя. Чу-
тье подсказывало Ивану, что фашист скоро пус-
тит очередную ракету, и тогда может случиться
непоправимое. Выбрав направление, Карханин,
согнувшись, кинулся к траншее и в следующую
секунду, как кошка, легко и проворно юркнул в
нее. Вслед за ним бесшумно сползли Аминов и
Косов. Их примеру последовали остальные раз-
ведчики во главе с лейтенантом. Саперы, кроме
одного, остались прикрывать смельчаков. И в
этот самый момент фашист вновь выстрелил из
ракетницы. Щелчок был настолько сильным, что
Иван вздрогнул. «Пронесло,— подумал он,— ви-
дать, неопытный фриц, без чутья, знает только
одно: палить из ракетницы».
В траншее было сыро и неуютно. На дне лип-
кая грязь засасывала ботинки, и ноги приходи-
лось отрывать, прежде чем сделать шаг.
Когда гитлеровец успокоился, а он находился
шагах в 30—40 от разведчиков, Гришин подал
сигнал: «Вперед!» Минуя вершину высоты, где
могли быть штаб или НП неприятеля, развед-
чики повернули вправо, нырнули под маскиро-
вочную сеть и по траншее проскочили в тыл.
Теперь можно было действовать смелее: темно-
та прикрывала надежно. На всякий случай при-
готовился к ответу на окрик часовых.
Оноприйко предупреждал, что по правому
скату высоты уходит в тыл траншея, по ней фа-
шисты носят ужин. Ее и надо держаться. В слу-
чае чего по ней можно незаметно ускользнуть
от преследования. Разведчики были удивлены
точным описанием комбато/л позиций врага.
«Неплохо потрудился капитан,— подумал Гри-
шин,— даже лазейку в ход сообщения засек».
Через несколько минут хода Карханин почув-
ствовал запах дыма. «Либо кухня, либо штаб ря-
дом»,— поделился он своей догадкой и попросил
разрешения вместе с Косовым проверить пред-
положение.
Выбравшись из траншеи и углубившись в на-
правлении, откуда исходил запах дыма, они дей-
ствительно обнаружили очаг, у которого сидели
три фигуры.
19
— Давай ближе подойдем,— прошептал Иван
Косову.— Тут что-то неясно...
Пока шептались и решали, что делать, двое
фашистов поднялись и пошли прочь. Они сразу
скрылись в темноте, и вскоре раздались какие-
то глухие удары по металлу.
— Неужели танки? Ух ты! К лейтенанту, Ко-
сов, скорее!..
— Ну что? — спросил Гришин разведчиков.
— Танки, видать, стоят недалеко...
— Охрана есть?
— Не могу сказать, но впереди фашисты в
бочке костер развели, греются. Сейчас сидит
один фриц у него.
— Да это же идеальная ситуация, братцы!
За мной!
Лейтенант Аминов и Косов бросились вперед
за Карханиным, а три разведчика должны были
прикрывать огнем группу лейтенанта в случае
обнаружения.
Захват часового поручался Карханину и Ко-
сову. Сам командир с Аминовым должен был
выйти к танкам с фланга или тыла, уточнить,
сколько их и в каком положении.
Бесшумно подкравшись, Карханин одним
прыжком схватил фашиста и, зажимая ему рот
и голову, свалил наземь. Косов в это время на-
нес удар кулаком по шее и заломил руки назад.
Через несколько минут язык был в траншее.
Надо уходить, а лейтенанта все нет и нет.
Карханин ждал. Мысли лезли всякие: «Неужто
заблудился?» Время тянулось убийственно дол-
го. А тут еще очухался язык, начал мычать, су-
чить ногами.
— Косов, прижми его, чтоб не брыкался.
Я выгляну, нет ли наших.
В этот момент грянул выстрел, второй. За ни-
ми затрещали автоматы. Над балкой, где стояли
танки, вспыхнула ракета. Немцы переполоши-
лись, стреляли куда попало. Но было уже
поздно.
Группа отходила той же траншеей, хотя бы-
ла опасность напороться на засаду. Но Гришин
был почему-то уверен, что в первой траншее не
сразу догадаются о случившемся в тылу. «Румы-
20
нам не понять, что у немцев творится, лишь бы
их не трогали»,— считал опытный разведчик.
В 3 часа ночи Гришин доложил по телефону
командиру полка из НП капитана Оноприйко,
что группа возвратилась без потерь, выполнив
задание полностью. А через полчаса он докла-
дывал уже в штабе.
— Танков десять. Стоят в балке, в капони-
рах. Все средние. Недалеко от переднего края.
За ними в траншее — пехота, примерно до двух
рот: ракеты палили широкой полосой. Язык в
вашем распоряжении, товарищ майор.
— Молодцы, разведчики! Спасибо вам за
все. Кто отличился?
— Все, товарищ майор. Но, уж если особо,
то Карханин, Аминов, Косов и Кудрявцев.
— Хорошо, всех к награде. А сейчас спать.
Когда разведчики засыпали, в небо взвилась
зеленая ракета. То был сигнал нашей артилле-
рии открыть огонь по фашистской обороне и
танкам.
Долго враг не мог прийти в себя. Охоту к
атаке на позиции полка майора Мишина надол-
го ему отбили. Новые попытки нанести удар по
флангам также не увенчались успехом. Бойцы
стойко защищали свой рубеж на подступах к
Волге.
В начале ноября разведчики усиленно стали
готовиться к новой операции. Приближалась 25-я
годовщина Великого Октября. 6 ноября личный
состав полка подписывал письмо И. В. Сталину.
В нем говорилось, чю сталинградцы не отсту-
пят ни шагу назад от Сталинграда и будут сто-
ять насмерть. Карханин принес письмо как раз
вовремя: весь взвод был в сборе.
— Ребята,— объявил он громко,— а ну ко
мне, письмо буду читать от вашего имени това-
рищу Сталину. Вот, смотрите!
Восторженный и сияющий, он развернул
лист бумаги и показал всем.
— Давай, комсорг, читай, громче читай! —
зашумели разведчики и обступили Ивана.
Карханин читал, а голоса своего не слышал:
21
казалось, что письмо это посылает Верховному
Главнокомандующему он сам и клянется лично
бить врагов до последней капли крови.
Закончив чтение, он вытер рукавом вспотев-
ший лоб и посмотрел на ребят.
— Ну, кто первый?
— Тебе, Ваня, поручаем, тебе, ставь подпись!
Ты у нас комиссар — твоя и почетная подпись!—
заявил Кудрявцев.
Карханин опять смахнул капельки выступив-
шего пота, присел к ящику и старательно вывел:
рядовой И. М. Карханин.
Вслед за комсоргом подписали письмо все
остальные. Не было только лейтенанта. Касимов
как старший распорядился:
— Ты, Карханин, письмо не спеши относить в
штаб, подождем лейтенанта, а пока поговорим
о наших делах. Чуял я, что не сегодня-завтра
работа будет. Очень ответственная. Лейтенант
сейчас у начальника разведки. Так вот, нам надо
подумать, как праздник лучше отметить. Конеч-
но, языка взять —не проблема, была бы ночка
потемнее, как в прошлый раз. Но этого мало.
— А что тут думать! Дзот тот, замаскиро-
ванный, что вчера обнаружили на высотке, сто-
ит,— отозвался Карханин,— а в нем фрицы си-
дят. Пойдет пехота в наступление, а он пасть от-
кроет. Вот и предлагаю блокировочку ему уст-
роить и обитателей прибрать.
— А ведь дело говорит Карханин, как, ребя-
та?— спросил Аминов.
— Мы что! Как командование решит,— отве-
тил Кудрявцев.— Может, командир полка дру-
гое даст задание.
— Другое, третье — все равно нам прикажут
языка доставить, факт, так лучше еще и дзот
уничтожить.
— Верно говорит Карханин,— поддержал
разведчик Петьков.— Чем больше убьем фашис-
тов, тем быстрее победим!
Гришин вошел в землянку как раз в тот мо-
мент, когда разведчики горячо обсуждали, как
лучше отметить годовщину Октября. По воз-
бужденным лицам он понял, что разведчики чем-
то обеспокоены.
22
— Ну, что притихли, орлы? Выкладывайте, что
у вас стряслось? Небось опять кто-то сало съел?
— Что вы, товарищ лейтенант, то было всего
один раз, а вы все попрекаете,— обиженно за
всех сказал Карханин.— Мы письмо в Кремль то-
варищу Сталину посылаем, вот...
Карханин достал из кармана письмо и пере-
дал Гришину.
— Подпишите и вы...
— Да, это дело! Очень хорошее дело! — под-
писывая письмо, заметил лейтенант.-— А теперь
свою клятву будем выполнять! Есть новость.
Нужен язык. Командование отдало уже приказ.
Командир полка сам будет ставить задачу.
7 ноября разведчики весь день провели на
переднем крае. Погода вдруг испортилась, по-
шел нудный моросящий дождь. А к ночи потя-
нуло морозом. Плащ-накидки обледенели. Мер-
зли ноги, щемило и сковывало лицо и руки.
Карханин стоял в окопе рядом с командиром
взвода и внимательно всматривался в очертание
фашистских траншей, проходивших по склону
высотки недалеко от переднего края. Объект, ко-
торый был намечен взводу для атаки, постепен-
но скрывался в сумерках. За весь день к нему
так никто и не подходил. Зловещее темное окно
молчало. Разведчики знали, что фашисты тща-
тельно скрывают дзот, кажущийся неживым,
необитаемым. Слева, чуть ниже амбразуры, тя-
нулся «горбатый язык», прозванный так Карха-
ниным длинный бугор, прикрывавший дзот со
стороны правого фланга соседнего батальона.
И только когда продвинешься правее этого буг-
ра, открывается сам дзот.
— Хитро придумано,— сказал Карханин, по-
ворачиваясь к лейтенанту.
— О чем это ты?
— Да о дзоте, товарищ лейтенант, Отсюда
едва заметен, а вот подползем к поляне, думаю,
он окажется как на ладони.
— И мы тоже...
— Знамо дело.
— Только бросок спасет нас, Карханин, да
23
маскировка. Эх, черт, как не вовремя подморо-
зило: шумно ползти будет...
Длинная пулеметная очередь, выпущенная из
наших окопов, заглушила разговор. Фашисты
ответили тоже очередями. Пули свистели над го-
ловами, бились о бруствер и рикошетили. Левее
тоже началась стрельба. Оборона ожила. Все
шло своим чередом. Стреляли пушки и миноме-
ты по ночным целям, взлетали осветительные
ракеты, урчали в небе фашистские воздушные
разведчики — «рамы».
Иван присел на дно окопа и вспомнил о до-
ме. Мама сообщала, что осталась одна: все
уехали на трудовой фронт. Отца призвали тоже.
Мария и Шура работают в Бузулуке. «Одна ра-
дость — надежда,— писала она,— надеемся, что
врага за Волгу не пустят, разобьют его наши
войска, и чтоб вы вернулись. Мы только и ждем
этого дня. Береги себя, сыночек, не попадись
фашистам в лапы. Уж очень жестоко они обра-
щаются с нашими, аж жутко становится. Скорее
бы конец этой проклятой войне. Не знаю, дож-
дусь ли я вас...»
— Дождешься, мама, дождешься! Я живуч,
за так не дамся. А врага одолеем, мама, обяза-
тельно одолеем!
Карханин придвинулся к Кудрявцеву и попро-
сил закурить.
— Что это ты вдруг надумал, Ваня, ведь не
куришь?
— Грусть хочу отогнать. Говорят, табак по-
могает. Старики, когда грустят или думают,
трубки набивают табачком поплотнее.
— У, не в старики ли метишь? А хотя мы, по-
жалуй, самые старые во взводе. Ну кто еще с
нами начинал войну на границе? Никто. Аминов,
Касимов и все другие ребята в Харабалях при-
шли. Вот и стали мы стариками, Ваня,— захихи-
кал по-стариковски Александр.
Карханин тоже рассмеялся.
— А помнишь, как через Дон перебирались?
— Еще бы. Помню. Мало нас осталось, ста-
риков-то, Ваня. Счастливые мы все ж...
— Железные мы, вот какие! Пуля даже не
берет.
24
— Ты-то был ранен, а я вот увертываюсь
пока.
— Касимова ко мне! — раздался голос Гри-
шина.— Собери взвод. Надо поговорить с ре-
бятами, и командир полка вот-вот подойдет.
— Документы, письма, прочие вещи все сда-
ли?— спросил лейтенант, когда разведчики сгру-
дились в узком проходе окопа.
— Сдали,— доложил Касимов.
— Плащ-накидку оставить только для язы-
ка. Действовать строго по плану, который отра-
батывали утром в овраге. Выступаем через час.
По траншее послышались шаги.
— А, вот они где! — пробасил командир пол-
ка, подходя к окопу, где собрались разведчи-
ки.— Ну, как настроение?
— Нормальное, товарищ майор,— ответил за
всех Карханин.— Готовы в бой!
— Это хорошо. С праздником вас, товарищи
разведчики! Сегодня вам выпала высокая честь:
выполнить ответственное задание командования
полка и дивизии — взять языка и уничтожить ог-
невую точку врага. Верю, что приказ вы выпол-
ните с честью, как подобает разведчикам, как
велят присяга, долг и подсказывает сердце. За
вашими действиями буду следить лично, надо
будет — поможем.
Мишин пожал разведчикам руки, попрощался
и ушел в другие подразделения. За ним после-
довали ординарец, начальник разведки и другие
командиры.
Разведчики стали было расходиться по мес-
там, как Карханин объявил:
— Комсомольцам остаться. Есть предложе-
ние: без языка не возвращаться. Любой ценой
взять живым, ясно? Кто за?
Все подняли руки.
— Ну вот, собрание считаю закрытым. Впе-
ред, хлопцы, на запад!
Иван подошел к лейтенанту:
— Товарищ лейтенант, разрешите пойти пер-
вым?
— Нет, Карханин. Вперед батьки в пекло не
лезь. Первыми поползут саперы и группа Куд-
рявцева. Ты будешь со мной, за нами — язык.
25
И хотя Иван понимал, что план есть план, все
же ему хотелось пойти с Сашей Кудрявцевым.
Иван волновался за друга больше, чем за себя.
«А если Сашу ранит, или... О, нет, только не это,
только не это...» — отгонял он тревожные
мысли.
Карханин посмотрел в сторону противника и
вдруг обнаружил, что вроде бы стало светлее:
земля казалась серой и ровной.
Подошел Кудрявцев.
— Ну, Ваня, бывай, я пошел, встретимся, как
условились.
Он выскочил из окопа и быстро устремился
вперед. Вместе с ним поползла группа обеспе-
чения.
Иван, как всегда, был внешне спокоен, даже
пытался шутить и смеяться. Эта работа была ему
в привычку, и он никогда не говорил горьких
прощальных слов, а только ласково бросал
взгляд на товарища и, похлопывая рукой по пле-
чу, бурчал: «Ладно, встретимся...»
Ребята по достоинству оценили его скром-
ность и верную дружбу, знали, что он никогда
не бросит в беде, всегда придет на помощь.
Они любили его по-братски, не только как опыт-
ного и умного разведчика, но и как человека.
Всех он подкупал своею простотой и сердечно-
стью.
Иван ждал сигнала. Гришин решил вести груп-
пу захвата и блокировки сам. Поглядывая на ча-
сы, он заметно нервничал: до полуночи остава-
лось полчаса, а сигнал от Кудрявцева еще не
поступал. Наконец телефонный провод дернул-
ся, и Гришин махнул рукой — вперед! Карханин
не отставал. Командир слышал, как он тяжело
дышал, как постукивал по мерзлой земле его
автомат, как он, не оборачиваясь, все полз и
полз вперед, пока не достигли они заграждений.
Не раздумывая, после короткой паузы Гришин
устремился в проход. Фашистская оборона мол-
чала. Карханин проскочил проволочные заграж-
дения вслед за лейтенантом и отполз немного в
сторону. За Карханиным следовал Касимов, а за
ним подтягивались остальные разведчики. Гри-
шин приподнял голову и сразу увидел большую
26
поляну, а на ее противоположной кромке едва
заметный небольшой взгорок, выступом упирав-
шийся в поляну. «Дзот! — мелькнуло в голове и
резануло сразу по сердцу.— Вот она где, злове-
щая смерть, способная поглотить десятки жиз-
ней, осиротить сотни матерей, жен и детей!»
Гришин не успел еще осмотреться, как сзади
неожиданно звякнули вроде какие-то банки или
тарелки, словно это было не перед фашистским
дзотом, а где-то в огороде или на колхоз-
ной бахче. Но в этот же миг он понял: кто-то из
молодых разведчиков зацепился за колючую
проволоку, проползая под ней, и поднял трево-
гу. Гришин слышал, как по траншее застучали
сапоги, как в стане врага поднялся переполох.
Надо было действовать. Он вскочил и негромко
крикнул разведчикам:
— За мной, блокировать дзот!
Над поляной вспыхнули сразу три фашист-
ские ракеты.
Разведчики кинулись вперед, но тут пулемет
врага полоснул свинцом из дзота. Все залегли.
Фашисты, обнаружив разведчиков, открыли
автоматный и минометный огонь. Свист пуль,
взрывы мин — головы не поднять. Что делать?
Отходить? Но тогда не будет выполнен приказ
командования.
— Черт, погибло дело! — матюкнулся Гри-
шин, мучительно ища выход из создавшегося
критического положения.
Карханин слышал, как выругался лейтенант,
как молил он судьбу подсказать, что делать, и
вдруг крикнул:
— Эх, была не была, сейчас замолчишь, гад!
Изгибаясь, словно уж, он быстро пополз впе-
ред, ловко увертываясь от пуль.
Все замерли. Куда он?
— Ваня! — крикнул что есть силы Кудрявцев,
когда понял, что он пошел на риск. Но Карха-
нин будто не слышал голоса своего друга, не
видел, что происходит вокруг, не ощущал силь-
ных ударов своего сердца, все ближе и ближе
подползал к дзоту, придерживаясь левее от него.
Разведчики, пораженные смелостью Ивана,
открыли одновременно сильный огонь из автома-
27
тов по амбразуре и по фашистам, стрелявшим
правее дзота.
В двух-трех шагах от дзота разведчики уви-
дели, как Карханин вскочил, молниеносно бро-
сился на пулемет и закрыл грудью амбразуру.
Дзот умолк. Разведчики тотчас устремились впе-
ред, на врага. Каждый знал, что делать. Бой
длился недолго. Уничтожив около 20 фашистов
и захватив языка, пулемет, несколько винтовок,
разведчики возвращались к своим. Впереди на
руках они несли тело Ивана Карханина, своего
любимого комсорга. Следом выносили раненых:
лейтенанта Гришина и сержанта Аминова.
На глазах разведчиков застыли слезы. Их об-
наженные головы покрылись инеем, и они на-
поминали седых ратников.
В траншее их поджидали командир полка,
начальник артиллерии и начальник разведки.
Майор Мишин по-отечески обнял по очереди
разведчиков, подошел к Гришину.
— Все вышли? — спросил он тихо.
— Ваню Карханина... потеряли... он... он спас
нас всех...
Гришин, не сказав больше ни слова, потерял
сознание. За него обо всем поведал командиру
полка старший сержант Касимов.
— Почему не вызвали огонь нашей артилле-
рии? Мы же обо всем условились.
— Так мы висели у фрицев почти на шее, то-
варищ майор, куда там бить...
— Жаль, такого героя потеряли!
Вечером, когда над Червленой сгустились
сумерки, Ивана Карханина хоронили. Волжский
студеный ветер крутил и гнал черные облака с
Волги куда-то далеко, на запад.
Карханин лежал на плащ-палатке с приподня-
той головой. На мужественном спокойном лице,
в уголках сомкнутых губ притаилась чуть замет-
ная улыбка. Вокруг тела героя собрались его
боевые друзья и товарищи: старший сержант
Касимов, рядовые Абдулин, Дворов, Косов,
Петьков, Кудрявцев и другие.
Наступила минута прощания. Александр Куд-
рявцев, припав к другу на колени, заговорил
дрогнувшим голосом;
28
— Ваня, прощай, дружок наш! Откуда ты
взялся, красивый человек? Кто вырастил тебя,
могучего богатыря земли русской?! Ты пришел
из народа, верный его сын. Россия-матушка
вскормила тебя. Клянемся тебе жить так, как
жил ты, наш славный боевой друг! Твой подвиг,
как знамя, поведет нас в бой!
Прогремел ружейный залп. На пригорке, не-
далеко от КП полка, вырос свежий холмик. А над
полынной степью все звучало эхо ружейного
залпа.
* * *
Говорят, фотокарточка Ивана, как вечная па-
мять о нем, до сих пор хранится в доме Карха-
ниных, в котором уже давно никто не живет.
Мать с отцом умерли в шестидесятые годы.
Умер от ран и брат Алексей. Сестры повыходи-
ли замуж и уехали на Украину. А дом стоит на
том же месте, на той же Набережной улице.
И идут к нему сельчане, чтобы поклониться па-
мяти героя. И приходят с цветами пионеры из
дружины его имени — имени Ивана Карханина.
Ведь за них, за счастье жить на весенней цвету-
щей земле отдал жизнь их земляк Иван Михай-
лович Карханин.
* * *
Наш автобус круто повернул влево и въехал
в село. За околицей, где уходит за горизонт
вечернее солнце, среди немногочисленных хол-
миков есть братская могила. Скромная ограда,
небольшой памятник, и среди десятков имен:
«Иван Михайлович Карханин. Погиб 7 ноября
1942 года». Возложив цветы, мы стоим у моги-
лы с обнаженными седыми головами и вспоми-
наем тот день. О, память! Как цепко ты дер-
жишь нас! Вовек не уйти от тебя. И не надо...
— А теперь едем к седьмому шлюзу,— объ-
являет Менский.— Туда, где был подвиг совер-
шен. Правда, место это теперь вы тоже не
узнаете,— предупреждает он,— но мы отметили
его мемориальной доской на причале.
На самом видном месте у шлюза читаем:
«7 ноября 1942 года комсорг взвода разведки
434-го стрелкового полка 169-й стрелковой ди-
визии красноармеец Иван Михайлович Карханин
29
в критический момент боя закрыл своим телом
амбразуру вражеского дзота и ценой своей жиз-
ни обеспечил успешное выполнение боевого
приказа. Подвиг и имя героя — бессмертны».
Тихо вокруг. Плещется в канале вода. Толь-
ко нет-нет да и послышится писк зяблика в за-
рослях ивняка, что у причала. Скоро весна.
Вновь зазеленеет степь, зашумит канал, загудят
труженики — пароходы, катера и баржи. И нет
им числа, и мирно плывут они, торопясь, то к
Дону, то к Волге. И всякий раз, проходя через
7-й шлюз, они дают гудки. Это — дань памяти
герою.
В. А. КАНЯШИН,
капитан в отставке
ПОБЕДНЫЙ РЕЙД
19 ноября 1942 года. Над скованным стужей
Доном висит напряженная, изматывающая душу
тишина. Морозный рассвет вздымается медлен-
но и как бы против воли; природа не спешит,
точно знает заранее: то, что произойдет здесь
чуть позднее, будет ужасно.
В узкой полосе отчуждения, между двумя
враждебными лагерями, кипит сноровистая, ли-
хорадочная работа: скрытые плотным густым по-
кровом предрассветной мглы и снежной изморо-
зи, под самым носом у фашистов, спешат закон-
чить свою опасную работу саперы. К рассвету
они должны проделать проходы в минных полях
для наступления пехоты.
Штурмовые батальоны курсантов, которым
доверено первыми ворваться в траншеи врага,
были выведены на исходный рубеж атаки. Оде-
тые в ладные, подогнанные шинели, курсанты-
штурмовики четко и организованно, без шума и
суеты, втянулись в передовую траншею, приго-
товясь к броску вперед.
Лица их взволнованны: всего несколько ми-
нут назад командир батальона штурмовиков
капитан Белаш сообщил, что после прорыва вра-
жеской обороны курсанты войдут в состав тан-
ковой бригады особого назначения для дейст-
вий в глубоком тылу врага.
30
Об этом можно было только мечтать. Все
слышали о героическом рейде кавалерийского
корпуса генерала Белова прошлой зимой в Под-
московье, когда тот как снег на голову неожи-
данно обрушивался на гитлеровцев, уничтожая
их штабы, склады и боевую технику, разрушая
коммуникации и сея панику. Теперь такая же за-
дача ставилась перед танкистами и курсантами-
десантниками.
Вот когда могло пригодиться то, чему учили
курсантов их преподаватели, командиры и стар-
шины. Без пяти минут лейтенанты, они научи-
лись метко поражать цели из всех видов ору-
жия, вести огонь по уязвимым местам танков,
стали мастерами рукопашного боя и выносливы-
ми пластунами.
Многие преподаватели училища получили бо-
евое крещение в боях и учили курсантов только
тому, что необходимо на войне. Начальник цик-
ла огневой подготовки, например, уделял боль-
шое внимание умению курсантов пользоваться
вражеским автоматическим оружием. Вполне
очевидно, именно это умение сыграло решаю-
щую роль при включении их в десантную группу
для действий в тылу врага.
...По глубокой извилистой траншее, запоро-
шенной свежим снежком, уже в который раз
проходил комсорг штурмового батальона лей-
тенант Вася Ковальков. Курсанты называли его
«маленьким комиссаром». Он и в самом деле
не выделялся ростом. К тому же его вздернутый
нос, маленькое круглое лицо, украшенное вес-
нушками, делали его похожим на задиристого
подростка. По-девичьи тонкая фигурка его была
перетянута офицерским ремнем, новые хрустя-
щие ремни портупеи поддерживали изящную
планшетку и пистолет.
Как и большинству курсантов, ему было всего
восемнадцать лет, а он уже успел стать лейтенан-
том, комсомольским вожаком штурмового ба-
тальона. Проходя по траншее, он внимательно
вглядывался в лица курсантов, пытаясь хоть у
кого-нибудь заметить следы смятения или не-
решимости, но куда там, на каждом он видел
или лукавую улыбку, или нетерпение, то, о ко-
31
тором хорошо сказано в известном матросской
песне: «Скорей бы услышать команду «Вперед!»
и броситься в смертную схватку».
Плотная завеса изморози заметно редела и
сползающей кисеей ложилась на донской лед,
обнажая туманные контуры вражеских высот.
— Ну, чего они ждут? — нервничал курсант
Захватов.— Сейчас бы без всякой артподготов-
ки подползти к фрицам и накрыть...
— Тихо, славяне! На льду что-то мелькает...
Может быть, немецкая разведка?..
Курсанты торопливо взвели автоматы, щелк-
нули затворами винтовок.
— Отставить! — раздалась приглушенная
команда, и все сразу заметили впереди цепочку
белых призраков, приближающихся к курсант-
ским окопам.
«Это — разведчики!» — догадался курсант
Крылач и испытал острое чувство зависти к этим
отчаянным парням, которые впереди себя под-
гоняли языка в ржавой шинелишке и острой па-
пахе на голове.
— Мамалыжника приволокли! — раздался ве-
селый хохот.— Королевский вояка пришел за
русской землей...
Разведчики по-кошачьи мягко спрыгнули в
траншею и направились к блиндажу командного
пункта. Замыкающий цепочку разведчиков весе-
лый детина широко улыбнулся и, став в позу
регулировщика, озорно отрапортовал:
— Путь свободен, господа юнкера! Мины
сняты...
«Смелый же, чертяка!» — восхищаются кур-
санты, сопровождая детину взглядами, и каждо-
му нестерпимо хочется вот так же лихо прита-
щить фашистского языка и такой же чуть небре-
жной, валкой походкой подойти к командиру и,
как об обычном деле, доложить: «Задание
выполнено!»
Последние минуты перед атакой всегда ка-
жутся бесконечно длинными. Курсант Крылач
достал из-за отворота шинели блокнот и неспеш-
но что-то в него записал. Комиссар улыбнулся:
еще в училище он слышал, что этот спокойный
русоволосый парень пишет стихи.
32
— Можно почитать? — подошел он к кур-
санту.
Крылач густо покраснел, но все же блокнот
комсоргу подал.
...Ночь. В траншее дремлет рота.
Все притихло. Лишь порой
Огрызнутся пулеметы,
Пронесется мины вой.
И опять над полем боя
Воцарится тишина,
Будто, насладившись кровью,
Успокоилась война...
Комсорг стал перелистывать листочки блок-
нота.
...Пусть смерть кружится надо мной,
Пусть тысячи смертей
Свистят и воют сатаной,—
Моя любовь сильней!..
— Я тоже пишу стихи,— неожиданно при-
знался лейтенант.— Хочешь, покажу после боя?
Сейчас уже начнется...
Из блиндажа командного пункта вышли раз-
ведчики и с сознанием добротно исполненного
дела отправились на отдых. Удалой детинушка
вскинул увесистый кулак в сторону вражеского
берега:
— Ну, держись, мамалыжники!..
И, словно по взмаху руки разведчика, все
Придонье сотряслось одновременным залпом
тысяч орудийных и минометных стволов.
Началось! На высотах, там, где в морозной
дымке смутно угадывались контуры фашистских
огневых точек, земля вздымалась, в воздух
взлетали искореженные бревна накатов и враже-
ские трупы; горизонт скрылся за плотной стеной
огня и дыма. А шквал артиллерийского огня на-
растал, и в небе становилось тесно от раскален-
ного металла. Обгоняя тяжелые снаряды, выпу-
щенные из орудий артиллерии резерва Главного
командования, воздух пронзили огненные стре-
лы «катюш»; туда же на ненавистного врага ус-
тремились, смешно пыхтя и шепелявя, снаряды-
головастики реактивных «андрюш», от взрывов
2 Заказ 122
33
которых, кажется, раскололась земля. Во вздыб-
ленном месиве проскочили на бреющем полете
эскадрильи штурмовиков — «летающих танков».
Что они натворят там, впереди, курсанты увидят
потом. А сейчас они орали восторженно «ура!»
и, напрягшись, ждали команды: «Вперед!»
И вот эта минута пришла. На несколько се-
кунд гром артиллерии оборвался, в небо взмы-
ли сигнальные ракеты, и вновь обрушился на вра-
га шквал огня, но уже не на передний край, а в
глубь его обороны.
Комсорг штурмового батальона лейтенант
Ковальков выскочил на бруствер траншеи и сры-
вающимся голосом скомандовал:
— Ком-со-мольцы, вперед!
Курсантская лавина выхлестнулась на донской
лед и, развернувшись, упругой цепью со шты-
ками наперевес, соблюдая равнение и интервалы
(глаз на острие штыка), устремилась на врага.
Для каждого из курсантов — это первая ата-
ка, первый бой и потому все они были возбуж-
дены: весело балагурили, перекликались, при-
творно-панически шарахались от каждой шальной
пули. Огонь врага пока еще был редким.
«Неужели им не страшно? — недоумевал Кры-
лач.— Веселятся, как на демонстрации». Он при-
стально вглядывался в лица товарищей, а у само-
го, как и у других, с лица не сходила разудалая
улыбка...
В атакующей шеренге, то там, то тут, все ча-
ще падали на снег сраженные пулями курсанты.
И все, что творилось вокруг, виделось уже кур-
санту Крылачу каким-то кошмарным сном, от
которого невозможно пробудиться. Рядом с ним
бежал командир взвода лейтенант Звягин. Лицо
у него было напряженно-бледным. Заострен-
ные скулы блестели синеватой сталью; в глазах
стояла решимость и едва уловимый налет тоски.
«Вчера его приняли в партию. И, наверное,
главное в нем сейчас — чувство высокой ответ-
ственности за выполнение боевой задачи»,—
мимолетно отметил Крылач.
Какой бы длительной и плотной ни была ар-
тиллерийская подготовка, подавить и уничтожить
все огневые точки противника она не в состоя-
34
нии. И как только атакующие цепи достигли
середины реки, уцелевшие фашисты обрушили
на них кинжальный и перекрестный огонь пуле-
метов и орудий. Стоны раненых, предсмертный
хрип сраженных, площадная брань и неистовые
хриплые крики «ура!» — все смешалось и пото-
нуло в остервенелой пляске рвущихся снарядов
и мин.
Перепрыгивая через убитых, курсанты бежа-
ли, падали, вскакивали и снова бежали, разрывая
глотку в безумном крике. Крылач тоже кричал
«ура!». Когда кричишь, кажется не так страшно.
Но все равно страшно, очень страшно. Он спот-
кнулся о кого-то, упал и, не успев рассмотреть
лицо убитого, вскочил, зигзагами уклонясь то
вправо, то влево, рванулся вперед. «Только не в
голову... только не в голову...» — умолял он ко-
го-то, судорожно хватая горячим ртом воздух.
Рядом с ним бежал курсант Петухов. На миг
взгляды их встретились, и они пытались улыб-
нуться друг другу. Вдруг под их ногами взмыли
снежные бурунчики от пулеметной очереди. Ин-
стинктивно оба подпрыгнули и упали. Петухов
растерянно смотрел на Крылача и жалобным
стоном звал маму. Будто ошпаренный, Крылач
опрометью бросился к близкому скосу враже-
ской высоты, где в полный рост стоял комсорг
Ковальков и, размахивая пистолетом, что-то
кричал курсантам. Крылач настиг его и обнару-
жил, что пули проносились высоко над головой.
«Здесь — мертвая зона»,— наконец догадал-
ся Крылач и стал размахивать над головой вин-
товкой, привлекая к себе внимание остальных
курсантов, изо всех сил старающихся выскочить
из-под огня врага.
Между тем снежная хмарь рассеялась, и из-
за вражеских высот с ревом вынырнули косяки
горбатых «хейнкелей». Пользуясь отсутствием
в небе советских «ястребков», они, как стервят-
ники, набросились на штурмующие полки крас-
ноармейцев. Но курсантские батальоны между
тем уже продирались по глубоким сугробам к
фашистским траншеям.
Лейтенант Ковальков по глубокой снежной
пролесине увлек за собой курсантов к четко
2*
35
обозначившемуся впереди фашистскому доту.
Вдруг из-под него рвануло пламя взрыва. От-
брошенный взрывной волной, Крылач с ужасом
заметил, что лицо комсорга начало быстро-бы-
стро покрываться алебастровой белизной, обна-
жая ржавчинки веснушек, а из разорванной шта-
нины торчала обнаженная кость оторванной ноги.
Такого Крылачу видеть еще не приходилось,
но поразило его не само страшное зрелище,
а то, что комсорг при этом не кричал и не стонал.
Его глаза, как загипнотизированные, смотрели
под ноги Крылача. Крылач перехватил его
взгляд, и коротко стриженные волосы на его
голове зашевелились: рядом поблескивал, при-
сыпанный снежком, белый металлический ста-
кан, опоясанный тонким красным пояском, от
которого уходили под снег паутинки стальной
проволоки. Зацепись за такую паутинку — и бу-
дешь, как комсорг, завороженно глядеть на свою
оторванную ногу.
Курсанты скатились к подножью откоса и,
пригибаясь, под фланкирующим огнем, устре-
мились на правый фланг, где второй батальон в
рукопашной схватке очистил первую траншею
противника и продвигался вперед.
Вражеский дот на вершине обрыва продол-
жал косить бегущих по льду Дона бойцов, и ну-
жно было во что бы то ни стало его подавить.
Теперь это можно было сделать, зайдя к нему
с тыла.
По обшитой досками траншее впереди Кры-
лача бежал курсант Баскаков, позади еще кто-то.
Вот Баскаков свернул в отводный ход сообще-
ния, где за следующим поворотом показалась
приоткрытая дверь бетонного капонира, возле
которой Крылач заметил перекошенное лицо
гитлеровского офицера. Фашист всадил в Бас-
какова автоматную очередь и нырнул в дверь
дзота, но брошенная Крылачом лимонка успела
проскочить в дот.
Взрыв гранаты откинул тяжелую дверь дота,
и в лицо Крылачу пахнуло сжатым сгустком
жженого тела и тяжелого, спертого прокисшего
воздуха.
«Вот здорово! Именно таким и представлялся
36
мне запах фашизма»,— мелькнуло в голове
Крылача.
На полу дота, устланном одеялами, Крылач
увидел четырех гитлеровцев. Один из них был
еще жив и, скрежеща зубами, держался за ра-
зорванный живот.
В поверженный дот заскочили еще несколько
курсантов, с любопытством рассматривая узкие
пулеметные бойницы железобетонного капони-
ра, из которого фашисты выкосили сотни красно-
армейцев и курсантов. Стены и потолок дота
были обтянуты одеялами, на полу высились гру-
ды стреляных гильз, в нишах хранился большой
запас продуктов и боеприпасов.
— Однако крепко жили гады. Одеялами оку-
тались, чтобы не простудиться,— заметил хозяй-
ственный Захватов.
— Теперь не простудятся,— бросил Томилов
в сторону мертвых немцев. Пулеметчик с разор-
ванным животом застонал.
— Добить надо гада. Вон сколько наших на-
крошил.
— Не надо. Пусть покорчится. Эсэсовец
стрелял до конца.
Когда курсанты выбрались из дзота, взорам
их открылось, как в прорыв вражеской обороны
вливались танковые колонны. И небо вдруг рас-
пахнулось, очистилось, а в нем, будто пчелы в
летний солнечный день, барражировали красно-
звездные истребители.
Навстречу танковым и стрелковым соедине-
ниям плелись понурые толпы разгромленных
фашистов. Вид у «завоевателей мира» был
жалок. Спасаясь от русских морозов, они на-
вьючивали на себя все, что находили в разби-
тых станицах: шали, платки, старинные зипуны;
ноги у большинства вояк были обмотаны тряпь-
ем и всунуты в огромные лапти.
Курсант Томилов подошел к одной из групп
разгромленного воинства и весело спросил:
— Гитлер — капут?
— Капут, капут! — поспешно согласились
вояки.
— Антонеску — капут?
— Антонеску — капут! — еще радостнее под-
37
твердили королевские гренадеры и добавили от
себя:— Плен — хорошо. Сибир — хорошо...
— Вот, подлецы, как быстро изучили русский
язык,— подивился Томилов.
— А что им — теперь они будут живы...
Лафа!
К военнопленным подошел лейтенант Звягин.
Завидев его, сквозь толпу начал протискиваться
пожилой небритый румын. Он что-то говорил,
жестикулируя руками, и, наконец, выбравшись
из тесной толпы, стал в чем-то убеждать русско-
го офицера.
— Нихт ферштеен,— оборвал его Звягин.
Сообразив, что русский не понимает его ру-
мынского языка, солдат стал подбирать немец-
кие слова:
— Камраде, геноссе! Их биш коммунист...—
но договорить не смог. Стоявший сбоку долго-
вязый офицер выхватил пистолет и выстрелил
в солдата. Следующим выстрелом фашист не-
сомненно уложил бы и лейтенанта Звягина, но
курсант Томилов мгновенно вонзил граненый
штык в поджарый живот фашиста.
Курсантов охватила ярость. Если враг не сда-
ется, его уничтожают. И они готовы были пере-
колоть всех недобитков. Но лейтенант Звягин
скомандовал:
— Смирно! Пленных не трогать! — На скулах
командира взвода ходили желваки, и чувствова-
лось, что он еще не совсем оправился от потря-
сения. Все произошло в считанные секунды, и,
несомненно, если бы не находчивость курсанта
Томилова, сейчас в луже крови на снегу лежал
бы не фашистский офицер, а он, Звягин. Со-
владав с собой, лейтенант отдал приказ:
— Сержант Федин, проверьте, нет ли еще у
кого-нибудь оружия, постройте военнопленных и
отведите в штаб полка.
В это время к Звягину подошел курсант Пи-
воваров и весело доложил:
— Товарищ лейтенант! В дальнем блиндаже
я обнаружил команду музыкантов. Сидят и дро-
жат. Вот они...
Трубачи угодливо и с опаской улыбнулись
русскому офицеру.
38
— Интернационал играете? — неожиданно
спросил Звягин.
Суетливый капельмейстер, бросив взгляд на
распростертый труп офицера, угодливо щелкнул
каблуками, что-то быстро пояснил музыкантам и
взмахнул дирижерской рукой. Над донскими
просторами сперва неуверенно, сбивчиво, но по-
том все стройнее и торжественнее поплыли зву-
ки гимна международного пролетариата.
Чуть побледнев от волнения, курсанты за-
мерли по стойке «смирно», а Звягин, как и подо-
бает офицеру, взял под козырек.
Некоторые из этих бойцов, оставшиеся в жи-
вых, спустя много лет после Победы со слезами
на глазах вспоминали странную колонну военно-
пленных, идущих за Дон под звуки «Интернаци-
онала».
До сих пор об этом вспоминает и бывший
комсорг штурмового батальона, лейтенант Ва-
силий Ковальков, которого курсанты называли
маленьким комиссаром. Когда колонна военно-
пленных проходила мимо медсанбата, вынесен-
ный с поля боя лейтенант Ковальков горько, на-
взрыд, как мальчишка, плакал от обиды, что уже
никогда он не сможет повести своих комсомоль-
цев в атаку.
Слезы маленького комиссара можно, пожа-
луй, простить: ведь тогда ему было всего восем-
надцать лет.
Едва курсанты пообедали, как к месту их рас-
положения подкатила колонна танковой бригады
особого назначения. Камуфляжная полосатая ок-
раска новеньких «тридцатьчетверок» без обыч-
ных красных звезд и призывов на броне озна-
чала, что глубокий рейд танков с десантом по
тылам врага — не пустой разговор и не чья-то
выдумка.
— Эх, и пошуруем мы в тылу у фрицев! —
воскликнул курсант Петяев.
От головных танков отделилась группа тан-
кистов в комбинезонах и направилась к курсан-
там, выстроенным буквой «п».
Впереди, возвышаясь над другими, шел офи-
39
цер, твердая поступь которого и та особенная
стать, вырабатываемая годами кадровой военной
службы, позволяли курсантам предполагать, что
это и есть тот самый подполковник Вакуров,
комбриг, от которого отныне будет зависеть
судьба каждого курсанта-десантника.
— Теперь мы — бакуровцы! — не без гордо-
сти произнес Крылач.
Командира танковой бригады сопровождали
группа офицеров штаба и комбат курсантов
капитан Белаш. Немного отстав от штабных офи-
церов, следовала странная группа людей в бе-
лых маскхалатах, прикрывавших обмундирова-
ние гитлеровских офицеров. Среди них выделял-
ся смуглолицый, черноглазый, улыбающийся
человек крепкого телосложения. Следовавшие
рядом с ним еще два человека были, несомненно,
немецкие офицеры. У длинного, худощавого, в
очках немца на френче поблескивал вороненый
крест—высшая награда фюрера. Второй офи-
цер был невысок и полнотел и напоминал мир-
ного бюргера или пивовара.
— Товарищи курсанты! — раздался негром-
кий, но отчетливый и властный голос командира
бригады.— С этой минуты вы являетесь десант-
никами нашей танковой бригады, которая вхо-
дит в пятую танковую армию. Я рад, что вы по-
лучили боевое крещение и умеете бить врага.
Теперь вам придется действовать в тылу у нем-
цев. Перед нами стоит задача: неожиданными
ночными налетами уничтожать фашистские шта-
бы и тыловые службы, разрушать коммуника-
ции, рвать связь, взрывать склады горючего и
боеприпасов, вести глубокую разведку и сооб-
щать нашему командованию о передвижениях
гитлеровцев. Вместе с вами во вражеском тылу
будут действовать наши разведчики во главе с
капитаном Партальяном и наши немецкие това-
рищи — коммунисты Вальтер и Отто. Мне извест-
но, что вы владеете немецким оружием не ху-
же, чем нашим. Мы будем бить гитлеровцев то-
лько их автоматами и пулеметами. Патронов там
для нас хватит. Через несколько минут, — про-
должал подполковник Вакуров,— вы получите
теплое обмундирование — полушубки и валенки.
40
После этого — «шмайссеры» и «машиненгеверы»
и приступите к тренировочным стрельбам. На это
вам дается один час. Ровно через час все вы
должны лечь спать. Учтите — ночью никому
спать не придется: с началом темноты мы дого-
ним ушедшие вперед танковые корпуса и при-
ступим к выполнению боевой операции. Не
исключено, что нам придется действовать, пере-
одевшись в форму врага, поэтому все вы полу-
чите и по комплекту немецкого обмундирова-
ния. Будем действовать так, как действовали фа-
шисты против нас в сорок первом — дерзко, ве-
роломно и беспощадно. Воевать — так воевать!
До полного освобождения Родины!
Крылачу и его друзьям-курсантам не было
необходимости осваивать немецкое оружие: для
этого у них было достаточно практики в военном
училище. Майор Елкин добивался, чтобы каждый
курсант мог с закрытыми глазами разбирать и
собирать и пулемет «максим», и немецкий «ма-
шиненгевер». Что касается метания немецких
гранат, то тут, действительно, навыков у них не
было, и они направились к румынским окопам,
благо, немецких гранат там было предостаточно.
Как большинство крупных парней с развитой
мускулатурой, Крылач немного смущался своей
физической силы и постоянно сутулился. Со сто-
роны казалось, что он не знает, куда спрятать
свои пудовые кулаки. Еще до войны он занимал-
ся в секции вольной борьбы и бокса. В военном
училище по учебной программе научился прие-
мам боевого самбо и скоро стал лучшим самби-
стом батальона.
Русин, с которым Крылач особенно сдружил-
ся, предложил посмотреть на разминку развед-
чиков:
— Говорят, они любую свободную минуту
используют для отработки приемов борьбы и
рукопашной схватки.
По выработанной привычке избегать случай-
ных ситуаций, разведчики и сейчас расположи-
лись вблизи окопов. Понравилась Крылачу и их
экипировка, где есть все необходимое для боя
и ничего лишнего. А сама физическая разминка
разведчиков совсем покорила Крылача. Разбив-
41
шись на две группы, они с ходу, без обычного
прощупывания друг друга, бросались в драку.
Да, это в полном смысле слова была драка.
И было очевидно, что тот, кто пытался избегать
силовой борьбы и неизбежных при этом синяков,
не мог долго оставаться в привилегированной
элите разведчиков, которыми гордился сам ко-
мандир, капитан Партальян. Ведь он готовил сво-
их питомцев не к соревнованиям, а к смертель-
ным схваткам с сильным и коварным врагом.
Как придирчивый судья, не прощающий ни
малейшей оплошности, Партальян с улыбкой на-
блюдал потасовку разведчиков. Внешне капитан
походил на грека или итальянца, а если быть бо-
лее точным, то на легендарного Спартака. По-
ходка у Партальяна была мягкой и бесшумной,
как у всех людей, не раз пересекавших линию
фронта. Гибкий, пластично упругий торс развед-
чика свидетельствовал о его сильном, трениро-
ванном теле. Подобно матерому барсу, которо-
му вдруг наскучила возня его детенышей, капи-
тан сбросил с себя маскхалат и полушубок и,
оставшись в одной меховой душегрейке, принял
боевую позицию для борьбы. И тут началась по-
теха...
Разведчики давно привыкли к постоянным
тренировочным схваткам со своим командиром
и очередной его вызов приняли с восторгом.
Стараясь продемонстрировать сполна и ловкость
и силу, они один за одним наскакивали на капи-
тана, но тут же оказывались повергнутыми на-
земь. Наиболее ловкими и сильными среди раз-
ведчиков считались Мустафа Абдолов и Григо-
рий Давыдьян, но и они не могли противостоять
капитану. Это удавалось только Саше Ивано-
ву. Он не был атлетом, как другие, но выделял-
ся, как говорили, дьявольской хитростью и лов-
костью, в совершенстве владел всеми секретами
борьбы. Слава о нем как об удачливом «волко-
даве» давно носилась по фронту, но сначала
Крылачу Иванов показался типичным тихоней-
интеллектуалом, отпрыском из интеллигентной
семьи.
Крылач и его друзья, наблюдавшие разминку
разведчиков, откровенно завидовали питомцам
42
Партальяна, но, когда капитан предложил им по-
казать, чему их научили в училище, курсанты за-
смущались, и лишь Крылач вызвался.
«Позабавиться» с курсантом вышел Мустафа
Абдолов. Опытный Мустафа владел не только
всеми приемами обычной борьбы, но и ковар-
ными подсечками татарской национальной. Ни-
же Крылача ростом, он был коренастей и уверт-
ливей. Но и Крылач оказался не прост. И схват-
ка удалась. Соперники оказались достойными
друг друга, но Крылач все-таки одолел развед-
чика, перехитрил. Когда Мустафа намеревался
перебросить Крылача через себя, тот неожи-
данно выкрикнул «Ахтунг!», и тех долей секун-
ды, которые при этом привели в замешательст-
во Мустафу, оказалось достаточно, чтобы Кры-
лач припечатал его к земле.
— Товарищ капитан! Давайте возьмем этого
парня к нам,— предложил после схватки развед-
чик*
— Хорошо, подумаем. Посмотрим сначала
его в деле,— пообещал он.
Десантники разместились на броне танков.
Командир экипажа, грубоватый чалдон с хму-
рым лицом, изуродованным глубоким шрамом
и отметинами оспы, глядя в переносицу курсан-
ту Крылачу, коротко проинструктировал:
— Самое главное — не зевать! Держитесь на
броне крепче. Не дремать. Если кто сорвется с
танка — обязательно попадет под другой танк.
Чтобы не замерзнуть, меняйтесь местами. Вы
хоть в полушубках и пимах, но мороз с ветер-
ком проберет до костей. Если увидите фрицев
слева — стучите в левую щеку башни. Если спра-
ва— в правую. Если впереди — бейте по кумпо-
лу. Когда фрицы начнут бить по танкам, пры-
гайте на землю и бейте по пехоте. Сигнал сбора
к танку — одна зеленая ракета. Итак, не зевать!
Путь бригады был изрыт гусеницами танковых
корпусов, копытами кавалерийских эскадронов,
тысячами пехотинцев, устремившихся в глубину
прорыва. Первые два-три километра пути были
испещрены воронками — следами недавней арт-
подготовки. Повсюду лежали неубранные трупы
захватчиков.
43
Победный путь наступавших советских войск
был обозначен раздавленными пушками и по-
возками, ворохами бумаг, сгоревшими и бро-
шенными танками врага: немецкими, чехосло-
вацкими, французскими.
Вместо станиц и сел встречались лишь груды
развалин и остовы печных труб. Поэтому велико
было удивление курсантов, когда танковая бри-
гада вошла в совершенно не тронутое факель-
щиками село. Причина сохранности села обна-
ружилась сразу: оказывается, к нему примыкало
огромное фашистское кладбище. Рядами стояли
березовые кресты с касками.
...Часа через два пути танки повернули на за-
пад и шли с включенными фарами. С неба сыпал
снег. Над догорающими станицами распласта-
лась темная беззвездная ночь. На запад и юг по
изрытым дорогам тянулись обозы с боеприпа-
сами, горючим и провиантом; с крупно выведен-
ными на кузовах белыми крестами двигались
фургоны медсанбата, гудели тягачи зенитных ус-
тановок. Их расчеты и тыловые службы были в
основном укомплектованы девушками, и сейчас,
пропуская вперед танкистов с десантниками, дев-
чата, напутствуя их, не жалели ласковых слов.
И хотя невозможно было видеть их лица, по го-
лосам чувствовалось, что все они очень молоды
и милы. Кому из курсантов не припомнилась в
этот миг его далекая любимая!
Справа и слева по пути следования бригады
гремели бои, взлетали и таяли осветительные
ракеты, бешено метались трассирующие пуле-
метные очереди. Вскоре бригада особого назна-
чения вышла на тыловые коммуникации врага.
Теперь начиналось самое главное. Курсанты
вглядывались в черное безмолвие ночи, стараясь
не думать о том, что ожидает их на рассвете.
Ушедшие вперед три танка авангарда с кур-
сантами и разведчиками вскоре возвратились и
сообщили, что неподалеку проходит хорошо на-
катанная автострада, по которой' то и дело сну-
ют в разных направлениях мотоциклы, автома-
шины и отдельные группы танков. Вдоль авто-
страды тянется шестовка с многожильными
кабелями связи.
44
Сообщение разведчиков заинтересовало и
комбрига и немецких офицеров-коммунистов.
Было решено подключиться к телефонному ка-
белю неприятеля, чтобы из отдельных незакоди-
рованных разговоров уяснить общую обстановку.
С этой же целью решили перехватить на ав-
тостраде нескольких языков.
Так началась настоящая работа. Курсант То-
милов ловко взобрался на толстый шест и, пе-
ререзав подвески, сбросил на землю туго сви-
той кабель. Поколдовав в поиске нужных жилок,
связист Жолобов подключил к ним наушники и
передал их Отто и Вальтеру.
— Говорят открытым текстом,— сообщил то-
варищ Отто.— Чувствуется, что у них большая
неразбериха и паника. Очень грязно ругают сво-
их союзников. Говорят, что русские танки под-
ходят к станице Перелазовской. Румыны бегут
без боя и сдаются в плен. Предполагают, что ге-
нерал Ласкар убит или сдался русским...
— А вот еще интересное сообщение,— пере-
бил его Вальтер.— Говорят, что командующий
группой войск очень недоволен действиями ге-
нерала Гейма, который разбросал свои танки
и позволил их без труда уничтожить русским.
Предполагает, что Гейм будет отстранен от ко-
мандования корпусом. Еще говорят, что завтра
будет полегче. От Котельниково на помощь дви-
жется свежая танковая дивизия. Товарищ под-
полковник, позвольте мне поговорить с фашист-
скими генералами. Представляете, как у них вы-
тянутся физиономии?
— Не надо, товарищ Вальтер, они не должны
знать, что мы здесь. Давайте лучше допросим
мотоциклистов, которых перехватили развед-
чики.
На всех фронтах связных мотоциклистов на
дорогах перехватывают проволочной подсечкой.
На дело Абдолов взял с собой курсанта Крыла-
ча. Протянув телефонный провод поперек ав-
тострады, они стали ожидать языка. Мустафа
подсказал, на какую высоту нужно поднимать
провод, чтобы подсечь фрица под шею.
— Ты, земляк, откуда родом-то? — поинте-
ресовался Мустафа.
45
— Из Козловки, пятьдесят километров выше
Казани.
— А я из самой Казани. Около Кабана жил,
на Спартаковской. После войны заезжай. Будет
что вспомнить. Послушай-ка, кажется, трещит.
Если один — берем. Если много фрицев — про-
пустим. Автомат положи: стрелять нельзя. Я бе-
ру связного. Пулеметчика снимешь без шума.
Хотя это было первое настоящее дело Кры-
лача, все получилось как нельзя лучше. Мото-
циклист почувствовал опасность слишком позд-
но, когда натянутая проволока уже хлестнула его
по горлу и вырвала из седла. Мотоцикл перевер-
нулся. В тот же миг Крылач бросился к пулемет-
чику и без лишнего шума убрал его.
Мустафа, навалившись на мотоциклиста, за-
вернул ему руки за спину и надежно стянул их
шнуром. Захваченный мотоциклист, увидев ря-
дом с русскими немецкого офицера с рыцар-
ским крестом, прищелкнул каблуками и стал бы-
стро отвечать на все вопросы.
Спустя некоторое время разведчики перехва-
тили еще одного мотоциклиста. Оба языка ока-
зались связными сорок восьмого танкового
корпуса и направлялись в штаб дивизии, распо-
ложенный километрах в двадцати в одной из
станиц. Они сообщили, что на сегодняшнюю
ночь на автостраде действует пароль «винтер».
План налета на штаб гитлеровской дивизии
созрел мгновенно. Товарищ Отто предложил по-
ручить ему провести разведку расположения ди-
визии и ее огневых средств. Через несколько
минут он, облаченный в форму связного — мо-
тоциклиста, с депешей в штаб исчез в темноте
ночи. Потянулись долгие минуты ожидания.
...Мотоцикл товарища Отто еще издали по-
сигналил фарами: в порядке. Ему не пришлось
даже входить в штаб: остановивший его офи-
цер фельджандармерии сонно вскинул руку в
нацистском приветствии и принял пакет.
Танковая бригада с десантниками ворвалась
в спящую станицу на предельных скоростях. Нем-
цы, застигнутые врасплох, раздетыми выскакива-
ли на улицы и попадали под кинжальный огонь
танков и десантников. В окна домов летели гра-
46
ноты. Танки прочесывали дворы и переулки, под-
миная орудия и минометы, тараня штабные
машины, бронетранспортеры и мотоциклы. Не-
многим из гитлеровских штабников удалось улиз-
нуть в морозную степь, чтобы потом рассказы-
вать другим об ужасах пережитой «варфоломе-
евской ночи». В свете горящих домов, штабных
машин и танков по станице кружили вороха бу-
маг— все, что осталось от штаба гитлеровской
танковой дивизии.
После жаркой стремительной схватки с нем-
цами курсанты наперебой обсуждали наиболее
яркие эпизоды минувшего боя.
Неприятный конфуз случился в этом бою с
Крылачом. Не окажись рядом с ним капитан
Партальян, остался бы он в той станице навечно.
Соскочив с танков, десантники расстрелива-
ли из автоматов выбегавших из домов сонных
гитлеровцев. Из большого кирпичного дома, по-
видимому, бывшей школы, выскочил длинноно-
гий офицер. Спросонья успел он натянуть толь-
ко брюки и сапоги, в левой руке он держал жел-
тый портфель и китель, в правой — пистолет.
Видя, что штабник с документами исчезнет сей-
час за углом дома, Крылач крикнул: «Хальт!» и
дал предупредительную очередь. В тот же миг
фашист вскинул парабеллум, но выстрелить в
Крылача не успел, подкошенный очередью Пар-
тальяна. В портфеле убитого штабника оказались
важные документы.
— Кто ж тебя, умная голова, учил стрелять
над головой? — сделал ему внушение капитан,
и Крылач виновато покраснел.
Задерживаться долго в станице, где был
уничтожен штаб гитлеровской дивизии, было не-
разумно, так как вскоре сюда могли подойти
воинские части с танками. А вступать в едино-
борство с противником в открытом бою в пла-
ны танкистов не входило. Поэтому бригада
с десантниками действовала быстро. Саперы в
нескольких местах заминировали автостраду; ше-
стовая линия связи была смята гусеницами, а ка-
бель оборван и привязан к одному из танков.
Здесь же бригада пополнилась боеприпасами,
а захваченный невредимым вездеход с цистер-
47
ной горючего подключен к колонне. Курсанты
по указанию танкистов грузили на танки ящики
с галетами и сахаром, банки искусственного меда
и другие припасы.
— Так жить можно! — улыбались курсанты,
намазывая на итальянские галеты толстые слои
голландского масла и французского меда.
И вновь летучая танковая бригада с курсан-
тами устремилась в ночную степь. Часа через
полтора начало светать. Обильный снегопад на-
дежно покрывал следы танковых гусениц. Брига-
да входила в безмолвную станицу.
Танки были замаскированы у хат с восточной
окраины станицы. Комбриг отдал приказ: личный
состав накормить и уложить спать. На западной
окраине, у въезда в станицу, расположилось
только охранение из танков с десантниками.
Выставив дежурных и часовых, танкисты с
курсантами в одной из хат принялись готовить
завтрак из захваченных трофеев. Неожиданно
дверь отворилась, и на пороге жилья появилась
тонконогая девчушка лет пяти-шести, опоясан-
ная рваной шалью. Робко переступив через по-
рог, она стала с интересом рассматривать при-
ветливые лица красноармейцев. Потом реши-
тельно подошла к чумазому, усатому танкисту и
прильнула головой к его широкой груди.
Бойцы окружили ребенка и наперебой при-
нялись угощать сладостями.
Девочка прикоснулась к медали на груди
усатого танкиста и, глядя в его глаза, серьезно
спросила:
— Дядя, немцы к нам больше не придут? Вы
их всех убьете?
— Теперь уж никогда не придут! — скорее
для себя, чем для девочки убежденно сказал
танкист.— А где твоя мама? — спохватился он.
— Они с папой в яме... Они немцев боятся.
Я тоже боялась немцев, а теперь не боюсь,— ле-
петала девочка.
Озабоченный командир экипажа вышел во
двор. Его насторожило, почему родители девоч-
ки не хотят показываться красноармейцам.
— Эй, кто там? Вылезай! — крикнул он, под-
ходя к погребу.
48
На крик танкиста из погреба показалась из-
можденная, бледная женщина. Вслед за ней
выбрался наверх плечистый, крепкий мужчина,
заросший бородой.
— Ах ты, гад! Под бабьей юбкой прячешь-
ся! — напустился на него танкист.
— Болен я... у меня порок сердца,— засуе-
тился мужчина.
— Шлепнуть бы тебя, да дочку жалко! — Тан-
кист в сердцах выругался и отправился в хату.
Укладываясь на душистый ворох соломы в
углу, за печкой, Крылач вдруг инстинктивно ощу-
тил острое чувство надвигающейся опасности.
...Его подбросило взрывной волной. Очнув-
шись, увидел вдруг, что в хате остался только
он один. Все остальные — и курсанты и танкис-
ты — куда-то исчезли.
Крылач кинулся к двери, но в тот же миг по
ней со двора хлестнула упругая пулеметная оче-
редь. Он метнулся в угол, за печку. Автоматная
очередь резанула по стеклу, и Крылач упал на
пол. Нашарив, наконец, свой автомат, он схва-
тил его и выпустил очередь в окно.
Через несколько мгновений рванул взрыв.
Упругая волна ударила ему в уши. Очнувшись,
Крылач понял, что жив и даже не ранен: оскол-
ки разорвавшейся гранаты, наверное, приняла
на себя печная труба. В воздухе пахло густой
гарью. Крылач прислушался. Бой шел где-то в
глубине станицы. По характерным резким и от-
рывистым выстрелам пушек и взрывам снаря-
дов понял, что идет танковая дуэль. Ветхая ка-
мышовая крыша светилась дырами. Выглянув на
улицу, Крылач увидел, что фашистские танки,
пятясь, отстреливались от наседавших на них
«тридцатьчетверок».
Он спрыгнул с чердака на землю и во дворе
наткнулся на двух убитых немцев. У одного была
винтовка, у другого — автомат. Он прихватил и
то и другое. Не забыл позаимствовать и рожки
магазинов, и, нырнув за дверь, закрыл ее на за-
движку. Руки горели, не терпелось скорей всту-
пить в бой.
Он расширил сектор обстрела в дыре камы-
шовой крыши. К хате подбегали запыхавшиеся
49
немцы. Лежа на полу, Крылач взял на мушку
одного, потом другого. После его выстрелов
гитлеровцы один за другим валились на снег, и
его охватывал охотничий азарт.
Ворвавшаяся в утреннюю станицу немецкая
механизированная колонна была выбита с боль-
шими для нее потерями. Вдоль станичной улицы
догорали чадные факелы фашистских танков.
Удачно замаскированные между хат «тридцать-
четверки» били в боковую броню без промаха.
Командир бригады был доволен действиями тан-
кистов и десантников.
Курсанта Крылача срочно вызвали к коман-
диру батальона. С душевным трепетом шел он
к Белашу, не ожидая для себя ничего хорошего.
Он выискивал возможные варианты объяснения,
почему не успел отойти вместе с боевым охра-
нением, ко комбат спросил:
— Это ты набил столько немцев около хаты
на окраине станицы?
— Так точно! — подтвердил Крылач.
— Будешь представлен к награде. А сейчас
иди в роту и быстро переодевайся в немецкую
форму. Маскарад начинается.
Лицо Крылача пылало: все что угодно ожи-
дал он от комбата, только не этого. У выхода
из хаты его остановил капитан Партальян:
— Ты не возражаешь, если я переведу тебя
в разведку?
От неожиданной радости Крылач потерял
дар речи и только мотнул головой в знак согла-
сия.
«Нет, видать, не напрасно мама говорила,
что я родился в рубашке...» — подумал он, под-
ходя к старшине, одевавшему курсантов в не-
мецкое обмундирование.
Мундир гитлеровца, предложенный Крыла-
чу, пришелся впору, хотя немного давил в пле-
чах. Зато на нем красовались знаки отличия ве-
ликого рейха.
— Видать, покойничек-то хорошо победоку-
рил в России,— заметил старшина, указывая на
награды.— Тесноват, да разойдется,— похлопал
он по плечу.
На партийно-комсомольской летучке комис-
50
cap обрисовал обстановку, в которой скоро при-
дется действовать.
— Поданным штаба партизанского движения
к Сталинграду перебрасывается механизирован-
ная группа, сформированная из изменников-вла-
совцев. Как только начнем двигаться на юг, мы
перевоплотимся во власовцев. Помните, народ
они отпетый, обреченный, который даже в плен
не берут. Стать похожими на власовцев — задача
сложная: вы даже материться-то не умеете как
следует,— улыбнулся комиссар.
— Ничего, товарищ комиссар, не подведем.
Если надо — поматеримся,— отшучивались кур-
санты,— у нас один боец Прокуровский чего сто-
ит. Не подведем, товарищ комиссар...
При упоминании фамилии минометчика Про-
куровского все дружно рассмеялись. Этот соро-
калетний солдат, знающий неисчислимое коли-
чество анекдотов, оказывается, имел около
двенадцати лет судимости и попросился добро-
вольно на фронт, чтобы «смыть свой позор кро-
вью». Командиры отмечали, что в боях он ведет
себя как следует.
В щегольском обмундировании немецкого
обер-ефрейтора Крылач ввалился в хату к раз-
ведчикам.
— Товарищ курсант, по согласованию с ко-
мандиром батальона вы переводитесь в нашу
разведку. Вашим непосредственным командиром
будет сержант Иванов,— объявил Партальян.
Крылачу вспомнились слова комсорга штур-
мового батальона: «Фортуна — женщина кап-
ризная: никогда не знаешь, что она может вы-
кинуть через неделю или через час. Иногда она
может мимоходом выполнить все твои жела-
ния, а чаще...» Но Крылачу фортуна благоволила:
мечта стать разведчиком сбылась, и довольно
быстро. Теперь и на него бойцы переднего края
будут смотреть с завистью, а если удастся заар-
канить хорошего языка, может быть, отметит и
сам командующий.
«Надо стараться быть похожим на Сашу Ива-
нова и на Мустафу»,— решил Крылач и пошел
представляться к своему командиру.
'— Ты нам подойдешь,— коротко отозвался
51
сержант и продолжал разговаривать с черно-
глазой девушкой. Крылач понял, что Саша не
просто сводит знакомства. Девушка нужна ему
для дела.
— Крылач, лейтенант Звягин говорил, что ты
хорошо рисуешь. Зайди-ка вон в ту комнату,—
вновь обратился к нему сержант.
Крылач вошел в комнату и в изумлении ос-
тановился. Перед ним, почти во всю ширину че-
тырехметровой стены, простиралось яркое, жи-
вописное полотно, написанное кистью искусного
мастера. На картине, щурясь от солнечного све-
та, взявшись за руки, среди моря полевых цве-
тов, стояли двое: тонкая синеглазая девушка с
копной светлых, золотистых волос, спадавших на
плечи, и такой же белокурый, в голубой пилот-
ке и в сверкающих сапогах бутылками немец-
кий летчик. На груди аса поблескивал крест.
Голубые глаза смотрели весело и самоуверенно.
Так смотрят победители. На втором плане ху-
дожник изобразил желтокрылый истребитель
«мессершмитт».
Разведчики, не отрываясь, смотрели на кар-
тину. И в глазах их читалось не презрение, а вос-
хищение красотой.
Вслед за Крылачом в комнату вошли сер-
жант Иванов и девушка, с которой он беседовал.
Крылач отметил, что обе девушки — та, изобра-
женная на картине, и эта, черноглазая,— как две
капли воды похожи одна на другую. Только та,
на картине, была красивей или, пожалуй, ярче.
В глазах ее блестел вызов и еще что-то затаен-
ное, что смог подглядеть художник и передать
на полотне кистью.
Крылач сообразил, что в этой же комнате
находится и сам автор картины. Наклонившись
над подошвой валенка, он безуспешно старался
просунуть дратву в отверстие, намеченное ши-
лом. Руки его подрагивали, и сам он, кажется,
готов был провалиться сквозь землю.
На других стенах комнаты тоже висели этюды
и картины.
— Это вы писали? — спросил Крылач у ху-
дожника.
Старик утвердительно кивнул.
52
Неожиданно в комнату ворвалась женщина с
безумными глазами.
Взглянув на полотно, которое обступили раз-
ведчики, она затряслась, тыча в картину кривы-
ми пальцами. Затем так же неожиданно она ус-
покоилась и запела горькую, известную в окку-
пации песню о том, как девушки продаются за
шоколад немцам, и о том, что будет с ними,
когда русские парни с победой вернутся домой.
Внимательно всмотревшись в несчастную,
Крылач заметил некоторое сходство ее с чер-
ноглазой красавицей.
Взяв за руку безумную, девушка рассказала
о трагедии, происшедшей в селе:
— Она прятала красноармейцев, которые по-
падали в окружение, а Лизка,— она кивнула в
сторону картины,— выдала ее немцам. Когда ее
привезли из гестапо, она стала вот такой... Я ни-
когда не прощу этого Лизке. Если встречу, убью
своими руками. Только бы добраться до аэро-
дрома, где она прячется со своим Гансом.
— А ты не слышала, где находится этот аэро-
дром? — поинтересовался сержант Иванов.
— Это далеко. Отсюда километров двадцать.
В штабной хате сержант обо всем доложил
капитану Партальяну, который тотчас передал
содержание рассказа черноглазой девушки ко-
мандиру бригады.
Определить нахождение немецкого аэродро-
ма было бы нетрудно по трассам заходящих на
посадку самолетов. Но сегодня, как и вчера, гу-
стыми хлопьями валил снег, и погода стояла не-
летная.
Время только перевалило за полдень, но из-
за плотного снегопада казалось, что уже смер-
кается. Танкисты спешили, чтобы засветло изу-
чить подходы к фашистскому аэродрому и на-
метить себе объекты первоочередных ударов.
На переднем танке рядом с капитаном Пар-
тальяном находилась Машенька — так звали чер-
ноглазую переводчицу — и направляла движение
танковой колонны.
— Лесопосадка скоро кончится, а потом,
53
примерно через два километра, снова появится,
но уже в два ряда,— объясняла она капитану,—
потом справа начнутся овраги. Они спускаются к
речке, а слева — большой лес. Вот за тем лесом
и будет тот аэродром, куда уехала Лизка к сво-
ему фрицу.
Немного помолчав, девушка спросила:
— Товарищ капитан, можно мне остаться с
вами? Я буду перевязывать раненых и стрелять
научусь.
— Я попрошу комбрига, может быть, он со-
гласится оставить тебя,— пообещал капитан.
Танки шли плотно, чтобы в густой снежной
пелене не растеряться. Решив, что половина пу-
ти до вражеского аэродрома уже пройдена, ко-
мандир разведки решил уяснить обстановку. Ко-
лонна остановилась. Комбриг находился в голо-
ве колонны, сразу за разведчиками, и по одному
этому можно было определить, какое большое
значение придавалось предстоящей боевой опе-
рации.
Аэродром, на котором базировались десят-
ки или сотни самолетов, должен был иметь креп-
кие оборонительные подступы, а возможно, и
целую сеть сооружений с дотами и минными за-
граждениями. Во всяком случае встретиться с
крупнокалиберными скорострельными зенитны-
ми орудиями, если не уничтожить их заранее,
танковой бригаде придется. А что это означает,
комбригу известно хорошо.
Из боевого приказа, отданного командиром
бригады, следовало: пивная задача предстоя-
щей операции — огнем и гусеницами вывести из
строя все самолеты противника, базирующиеся
на аэродроме; тщательной скрытой разведкой
подступов к аэродрому определить наличие про-
тивотанковой огневой системы и наличие минных
полей; задача уничтожения зенитных и противо-
танковых орудий противника возлагается на кур-
сантов-десантников, которые должны под по-
кровом темноты забросать гранатами все блин-
дажи орудийной прислуги; первые взрывы гра-
нат явятся сигналом для атаки танков. После
уничтожения самолетов и фашистского гарнизо-
на быстро вывести из строя взлетно-посадочную
54
Полосу; взорвать и сжечь склады бомб, боепри-
пасов и горючего.
Итак, приказ был ясен каждому бойцу. Те-
перь предстояло продумать свои действия так,
чтобы выполнить задачу без потерь, как это уда-
валось до сего времени.
Снегопад стихал, уступая порывистой позем-
ке. Небо прояснилось, и, когда танковая колон-
на достигла опушки заснеженного леса, тишину
нарушил могучий рев разогреваемых авиацион-
ных моторов. Очевидно, фашистские асы гото-
вились к боевым полетам.
По приказу командира бригады танки и дру-
гая техника были введены в лес и замаскирова-
ны. Наступило время действовать курсантам и
разведчикам. Батальон был разделен на две
самостоятельные группы с приданными им сапе-
рами и разведчиками. Каждый курсант получил
по двадцать гранат-лимонок и запас патронов
для немецких «шмайссеров» и «машиношгеве-
ров».
Командир разведгруппы сержант Иванов для
наблюдения за аэродромом взял с собой только
троих: разведчика Абдолова, курсанта Крылача
и своего неизменного спутника сапера Сапуна.
Шли осторожно, след в след, чутко вслуши-
ваясь в тишину заснеженного леса. Шагавший с
миноискателем Сапун обнаружил первый «сюр-
приз» — мину натяжного действия, а спустя не-
которое время он обезвредил еще несколько
мин. Продвижение вперед замедлилось. Теперь
все зависело от действий Сапуна.
Про Сапуна говорили, что он находит мины
не столько щупом, сколько своим особым чуть-
ем. Сколько раз Саша Иванов ходил в тыл к
фрицам за языками, и ни разу Сапун его не под-
вел. Вот и сейчас прокладывать трассу, по кото-
рой десантники должны были выйти к немецко-
му аэродрому, Иванов поручил Сапуну.
Теперь разведчики могли продвигаться в пол-
ный рост: по заминированному лесу немцы хо-
дить не будут. Вскоре показалась опушка, при-
мыкающая через балку к аэродрому. Отсюда
были слышны не только работающие моторы
разогреваемых самолетов, но и отдельные выкри-
55
ки гитлеровцев. Теперь можно было забраться
на высокие деревья и оттуда набросать схему
расположения самолетов, а также других объ-
ектов.
Приспособив петлю-удавку из телефонного
кабеля, Крылач без труда забрался на высокий
ствол ветвистого дерева и удобно уселся на
прочный сук. Обзор был великолепный. Сержант
дал Крылачу свой бинокль, но и без него был
виден каждый самолет, каждая постройка.
Посреди аэродромного поля пролегали две
широкие взлетные полосы, по бокам стояли
шпалеры «юнкерсов», «хейнкелей» и «мессер-
шмиттов». На окантованном прямоугольнике аэ-
родрома, точно на белом листе ватмана, четко
выделялись склады, подсобные постройки, блин-
дажи. Ближе к лесу располагались три казармы-
полуземлянки. В один ряд с ними, обособленной
ровной улочкой, выстроились щитовые домики
летного и технического состава. Чуть поодаль
дымили полевые кухни. На летном поле, подоб-
но муравьям, суетились солдаты БАО. Батарей
ПВО и ПТО не было видно. Очевидно, они рас-
полагались в юго-западном углу аэродрома, но
туда следовало послать отдельную разведгруп-
пу, так как издалека рассмотреть тот угол было
невозможно.
Когда Крылач спустился с дерева и подал
Иванову планшетку с нанесенной на ней схемой
аэродрома, сержант схватил бинокль и тут же
полез на дерево. Вслед за ним последовал и
Мустафа. Спустились они еще более возбуж-
денные, но удовлетворенные.
— Ты — молодец! — сказал сержант Крыла-
чу и хлопнул его по плечу.— Теперь сделаем так.
Мы с Мустафой вернемся и покажем капитану
схему, а вы с Сапуном ползите ближе к оврагу
и наметьте место сосредоточения курсантов, от-
куда они ночью ударят по Гансам.
Капитан Партальян с разведчиками подробно
доложили результаты разведки командиру
бригады. Собрав всех офицеров и колландиров
экипажей, комбриг поставил новую боевую за-
дачу:
— Товарищи командиры! В первоначальный
56
план выполнения боевой операции вносятся
коррективы. С наступлением полной темноты
десантники под командованием капитана Бела-
ша, переодевшись в немецкое обмундирование,
сосредоточиваются в балке перед аэродромом.
Прошу объяснить каждому бойцу: лес замини-
рован, потому двигаться только одной цепочкой,
след в след. Идти молча, не разговаривать и не
курить. Рота старшего лейтенанта Стриженова с
разведгруппой сержанта Иванова по лесной про-
секе выйдет к юго-западной опушке леса и со-
средоточится у дороги перед контрольно-про-
пускным пунктом на аэродром. По сигналу зе-
леной ракеты уничтожит в блиндажах расчеты
артиллеристов и выведет из строя все орудия.
Вторая группа должна уничтожить службу КПП
и разрушить связь.
— По той же просеке пойдут и танки,— про-
должал комбриг.— Немцы через каждый час
прогревают моторы самолетов. Вот под их шум
мы и выйдем на исходный рубеж для атаки. Как
только курсанты уничтожат батареи ПВО и ПТО,
первая танковая рота врывается на аэродром
и давит самолеты левого ряда, вторая топчет
правый ряд, третья с десантом выходит на север-
ную окраину аэродрома и уничтожает боевое
охранение аэродрома. Для того, чтобы работать
было светло, разведчики Партальяна подожгут
склад горючего. Вопросы есть? Нет. К делу! На-
поминаю танкистам: давить только хвосты! Если
будете таранить шасси, можете нарваться на
подвешенные бомбы.
...Медленно Сапун с Крылачом продвигались
к оврагу, завьюженному снегом. Высокий лес
сменился подлеском и кустарником. Это было
одновременно и хорошо и плохо. Хорошо от-
того, что кустарник прикрывал их от гитлеров-
цев, сновавших у кухонь и складов. Но в то же
время в кустарнике труднее было обнаружить
паутинку натяжных длин, и Сапун старательно
разгребал ладонями мягкий снег.
Замаскировавшись у самого края оврага, они
стали ждать вечера, когда Саша Иванов приве-
дет сюда десантников. Гитлеровцы с термосами
подходили к кухне, весело гоготали и расходи-
57
лись по блиндажам. Крылач сглатывал слюну:
ветерок доносил теплый аромат чего-то вкусно
приготовленного. Он достал из кармана две га-
леты и поделился с сапером.
Ждать пришлось довольно долго. Уже давно
стемнело, а десантники все еще не появлялись.
Видно, танкисты с боевой группой старшего лей-
тенанта Стрижакова еще не вышли на исходный
рубеж атаки.
Наконец из снежной мглы выплыло застен-
чиво-добродушное лицо Мустафы.
«Наверное, многим фрицам становилось не
по себе при встрече с этими раскосыми глаза-
ми»,— подумал Крылач, обнимая разведчика.
— Саня с Партальяном повели к КПП танко-
вую колонну, а нам с тобой приказано вывести
десантников к блиндажам БАО и домам летчи-
ков,— сообщил Мустафа, предваряя вопрос Кры-
лача.
— Вы хорошо запомнили расположение
блиндажей? — спросил капитан Белаш, обраща-
ясь к Крылачу.
— Так точно,— негромко подтвердил тот и
подробно пересказал комбату все, что он видел
на аэродроме.
...Две роты десантников сползли вслед за Му-
стафой и Крылачом в заснеженную балку и рас-
сеялись по откосу перед темневшими блиндажа-
ми и домами офицеров. Гитлеровцы спали.
Теперь нужно было убрать часовых. Муста-
фа хлопнул Крылача по плечу: «Пошли!»
Снег падал крупными хлопьями, в двух ша-
гах впереди не было видно ни зги. «Вот бы на
Новый год заказать такой снежок...» — взбрело
в голову Крылачу, и он вдруг потерял Мустафу.
Из снежной мглы проступила расплывчатая тень
часового, и в тот же миг в воздух взметнулась
стремительная фигура Мустафы. Раздался ко-
роткий всхлип часового.
Если бы Крылач не видел своими глазами, как
«работают» натренированные «волкодавы» Пар-
тальяна, он не поверил бы, что это можно сде-
лать так быстро и, казалось бы, так просто. Все-
го каких-то две-три секунды понадобилось Мус-
тафе, чтобы снять часового.
58
— Сопливый попался фриц,— сплюнул Мус-
тафа и пополз к следующему блиндажу.
За их спинами тотчас вынырнули тени де-
сантников и блокировали вражеский блиндаж.
А Мустафа так же мастерски убрал часовых
у других блиндажей и сказал:
— Теперь твоя очередь.
Крылач пришел в замешательство и даже рас-
терялся. Он понимал, разумеется, что рано или
поздно ему придется делать все, что делают
разведчики, и все же оказался неподготовлен-
ным. Он знал, был почти уверен, что снимать
часовых, как это делал Мустафа, не сможет,
а это значит — непременно нарвется на автомат-
ную очередь часового.
Опытный боевик Мустафа понял душевное
состояние Крылача и пришел на помощь:
— Не дрейфь! С твоей силищей не только
финкой — кулаком уложить фашиста можно.
...Рассказать, как все происходило в дальней-
шем, Крылач едва ли бы смог. Они тихо подо-
брались к щитовому домику, окрашенному в
желтый цвет. В доме горел свет и слышались
оживленные голоса. Вполне вероятно, что здесь
мог размещаться командный пункт аэродрома.
У входа прохаживался верзила-часовой с авто-
матом на груди, но без каски. Опустив наушни-
ки утепленной кепки, он обеими руками разо-
гревал уши и вполне внятно ругал проклятую
русскую зиму. Притаившись за углом домика,
Крылач ожидал, когда верзила-часовой прибли-
зится к нему. И было уже два случая, когда ча-
совой не доходил до него каких-нибудь двух-
трех шагов. Наконец Крылач решился. Как толь-
ко часовой подойдет к нему еще раз, тогда...
Но часовой как назло топтался у входа в дом.
Когда он все-таки направился к углу дома и, не
дойдя шагов десяти, повернул обратно, разгне-
ванный Крылач в два прыжка настиг его и со
всей силой ударил по голове автоматом. При
этом затвор соскочил с боевого взвода, и ноч-
ную тишину прорезала длинная очередь...
Что тут началось!
Немцы посыпались из домов и блиндажей и
устремились к самолетам. Снежную мглу про-
59
чертила зеленая ракета — сигнал к общей ата-
ке,— и тотчас в окна домов и в блиндажи поле-
тели гранаты. Установленные комбатом против
каждого блиндажа станковые пулеметы в упор
разили всех, кто пытался вырваться из огненного
кольца. А те летчики, которым удалось добрать-
ся до своих боевых машин, уже заводили мо-
торы и, торопясь, выкатывали самолеты на взлет-
ные полосы. Массивный «Юнкерс-52», не соби-
раясь пропускать горбатого «Хейнкеля-111»,
сцепился с ним плоскостями крыльев и уже не
смог от него оторваться. А на аэродром, осве-
щенный ярким факелом вспыхнувшего склада
горючего, накатывалась армада танков, с хрус-
том подминая хвосты самолетов.
Охваченные ужасом, как в западне, метались
фашистские асы.
К полуночи снегопад стих. Слегка подмора-
живало. В небе кое-где начинали проглядывать
тусклые звезды, суля на завтра ясную летную
погоду. А это означало появление над позиция-
ми советских войск сотен вражеских бомбарди-
ровщиков.
Склад горючего на разгромленном аэродро-
ме все еще полыхал. Догорали и были раздав-
лены пятьдесят семь бомбардировщиков и ис-
требителей. И только одному «хейнкелю» уда-
лось-таки подняться и улизнуть.
К командиру бригады явились упустившие не-
мецкий самолет командиры экипажей.
— Как же вы, славные гвардейцы, смогли
упустить «лаптежника»? — спросил комбриг.
— Да он как заколдованный! И в упор, и
вдогонку били по нему! Снаряды рвутся во-
круг— а ему хоть бы что. Разогнался и улетел.
Везучий, гад!..
— Теперь они обязательно постараются ра-
зыскать нас и расплатиться. Уж больно здорово
мы им насолили. Как говорится, надо скорей
сматывать удочки. Отсыпаться теперь придется
на ходу.
Десантники продолжали выводить из строя
аэродромную технику, зенитные и противотан-
60
новые орудия. Саперы тянули бикфордовы шну-
ры к штабелям авиационных бомб. А разведчи-
ки уже поужинали и добродушно потешались
над Крылачом.
— Ну-ка, Мустафа, расскажи, как Крылач од-
ного часового два раза убил.
— Сам удивляюсь! До часового было шагов
десять, надо было подождать, когда он подой-
дет поближе. А Крылач, как шайтан, одним пры-
жком настиг и шибанул его по башке автоматом.
Ну и пополам...
— Что пополам?..
— Все пополам. Башка — пополам, и авто-
мат— пополам... Часовой уже карапчал, а Кры-
лач снова подбежал к нему и сунул финку в
сердце. Я не понимай, зачем два раза убивать
один фашист?
Капитан Партальян тоже улыбался: все было
сделано, как надо.
Собрав командиров и политруков, командир
бригады подвел итоги боевой операции и объя-
вил:
— Товарищи! За уничтожение фашистского
аэродрома командование и военный совет фрон-
та объявляют благодарность всему личному со-
ставу бригады и десанта. Получено новое зада-
ние. В течение ночи нам предстоит форсирован-
ным марш-броском выйти к Калачу, захватить
мост через Дон и удерживать до подхода наших
основных сил. Наступил самый ответственный
этап в наших действиях.
В густой морозной тьме ночи разведчики
приблизились к накатанной автостраде. Требова-
лось снова перехватить двух языков — знать дей-
ствующий на эту ночь пароль. И снова Мустафа
взял с собой Крылача.
Когда фашистские мотоциклисты наскочили
на перетянутый через дорогу провод, он без
лишней суеты подмял под себя вылетевшего из
коляски пулеметчика и связал ему руки.
В этот ночной час автострада была пустын-
ной, и колонна танковой бригады двигалась на
юг без помех.
Снегопад снова повесил над степью мелкую
снежную сетку. Видимость стала ограниченной,
61
и танкистам пришлось двигаться с включенными
фарами.
Колонну танков возглавлял новенький броне-
транспортер с крупнокалиберным пулеметом,
захваченный на вражеском аэродроме. На этот
раз рядом с Партальяном и разведчиками нахо-
дился товарищ Вальтер, который должен был
вступать в контакты с постами фельджандарме-
рии. Замыкал колонну также немецкий офи-
цер — товарищ Отто.
Большая часть марша танков по накатанному
шоссе прошла без остановок. Редкие встречные
легковые машины, выскакивавшие из снежной
мглы, и мотоциклисты проскакивали мимо. И то-
лько на подступах к Калачу в ведущий транспор-
тер уперлись перекрестные лучи мотоциклетных
фар, и посреди дороги возникла фигура офи-
цера полевой жандармерии.
Вот теперь наступил черед выполнить свою
роль товарищу Вальтеру. Как бывалый солдат
Восточного фронта он соскочил на землю, вски-
нул в нацистском приветствии руку, отвернул
борт шинели и достал приказ штаба РОА о на-
правлении танковой бригады в распоряжение
командующего 6-й полевой армией генерала
Паулюса.
Рыцарский крест, сверкнувший в петлице про-
водника танковой бригады РОА, произвел на
офицера фельджандармерии сильное впечатле-
ние. Ему еще не приходилось видеть так близко
счастливого обладателя высшей награды фю-
рера.
— Ну как, герр гауптман, неплохой подарок
шлет генерал Власов генералу Паулюсу? — пошу-
тил Вальтер.
— О, да! — прищелкнул каблуками жандарм
и направился к переднему танку.
«Неплохо живется солдатам «хиви» — на всех
полушубки, валенки и маскхалаты. Не то что у
немецких солдат»,— отметил про себя жандарм и
намеревался было переброситься парой фраз с
теми, кто ехал в самое пекло Сталинграда, но,
столкнувшись с волчьими глазами на бандитской
физиономии минометчика Прокуровского, счел
за лучшее поскорее отправить их на бойню,
62
Танковая колонна взревела моторами и, ляз-
гая гусеницами, покатила к Дону,
«Ну, теперь уж, кажется, ничто нам не поме-
шает войти в Калач»,— подумал Партальян, и в
тот же миг услышал в наушниках шлемофона:
«Остановить движение. Командиров и политру-
ков — к комбригу».
Командир бригады был краток, зачитал по-
лученную радиограмму командования: «Танкис-
ты подполковника Филиппова с ходу ворвались
в Калач и захватили мост через Дон» и продол-
жил;
— Нашей бригаде поставлена задача про-
биться в Калач и оборонять мост до подхода
главных сил фронта. Подполковник Филиппов
ждет нас. Давайте подумаем, как лучше выпол-
нить задание, потому что с севера на него наседа-
ет танковое соединение немцев.
Необходимо определить состав и расположе-
ние танков врага на подступах к Калачу и стре-
мительно нанести удар с тыла. Нужна хорошая
разведка. До начала рассвета остается немногим
более двух часов.
— Товарищ командир, у Отто имеется, на
мой взгляд, дельная мысль. Давайте выслушаем
его,—предложил товарищ Вальтер.
Толстяк Отто был почти вдвое моложе това-
рища Вальтера и очень смущался, но мысль свою
изложил довольно четко. Русского языка он по-
чти не знал и поэтому пользовался услугами то-
варища Вальтера и курсанта Кубарева.
О Кубареве следует сказать несколько слов,
так как он был не только переводчиком, но и
разведчиком.
Случилось так, что в Саранское военное учи-
лище вместе с Крылачом и другими выпускника-
ми средней школы направили и их преподавате-
лей Кубарева и Гордеева.
Рафаил Павлович Кубарев, тихий и застенчи-
вый, преподавал в школе немецкий язык. Он вы-
рос среди немцев Поволжья в маленьком город-
ке Энгельсе. Превосходное владение немецким
языком с детства определило впоследствии и
63
его профессию. С самого начала танкового рей-
да он был неразлучен с Отто и разведчиками.
Итак, разведка подступов к Калачу была по-
ручена Отто.
— Мы готовы! — доложил Отто, подкатив на
мотоцикле к комбригу. Рядом с ним в коляске
сидел курсант-пулеметчик Рафаил Кубарев. Оде-
ты они были в теплое обмундирование связис-
тов 48-го танкового корпуса генерала Гейма,
захваченных на дороге прошлой ночью, и снаб-
жены их безупречными документами.
— Напоминаю,— напутствовал их командир
бригады,— пересчитайте танки и сразу возвра-
щайтесь. Если не вернетесь через тридцать ми-
нут, мы начинаем. Чтобы не угодить под огонь
наших танков, съезжайте с дороги влево и жди-
те нас.
62 бронированные машины гитлеровской тан-
ковой дивизии вытянулись ровной лентой вдоль
правой обочины автострады. Танкисты спали. На
рассвете они должны были выбить русских из
Калача.
В предрассветной мгле лениво кружились
снежинки, опускаясь на черные каски часовых.
Ничто не нарушало тишины. Лишь один мотоцикл
с коляской проскочил в голову танковой колон-
ны и через несколько минут исчез в обратном
направлении. Было тихо, и часовые, временами
сходясь вместе, лениво перебрасывались одно-
сложными репликами. Спустя четверть часа пос-
ле исчезновения во тьме мотоцикла, часовой у
крайнего танка увидел на дороге колонну пе-
хотного батальона. Солдаты шли понуро, лишь
ведущий колонну толстяк шутя спросил часово-
го, не хочет ли он покурить, но не успел часовой
ответить, как чьи-то железные руки зажали ему
рот и придавили к земле.
...Словно часовые на посту, у каждого немец-
кого танка затаились курсанты в напряженном
ожидании, когда взлетит сигнальная ракета.
Курсант Крылач сжал ребристое тело гранаты в
левой руке и привычно отогнул усики предохра-
нительного кольца.
Зеленая ракета прочертила пологую дугу, ос-
ветив танковые громады.
64
Крылач постучал по люку механика-водителя.
Крышка люка поднялась, и танкист, увидев пе-
ред собой фигуру немца, подавил зевоту и осве-
домился:
— Вас ист лос?
— Гутен морген! Битте, фриштик...— был от-
вет, и в люк упало что-то продолговатое и тя-
желое...
...Не всем десантникам удалось кинуть свои
гранаты в люки фашистских танков, не всем по-
счастливилось и остаться невредимыми, но то,
что они сумели сделать всего за несколько
предрассветных минут, ошеломило командова-
ние немецкой танковой дивизии, и уцелевшие
танки спешно расползлись по заснеженной сте-
пи.
По дороге на Калач катили закамуфлирован-
ные «тридцатьчетверки» и посылали снаряды в
открытые борта приземистых танков, экипажи
которых курсанты не успели поздравить с доб-
рым утром. Узнают ли когда-нибудь гитлеров-
цы, что поздравить с добрым утром одну из
танковых дивизий вермахта предложил простой
немецкий парень из Гамбурга, толстяк, носящий
партийную кличку «товарищ Отто»?
На рассвете 23 ноября танковая бригада осо-
бого назначения с повернутыми против хода
стволами орудий (опознавательный знак для
встречающих) вошла в Калач.
В. В. КИСЕЛЕВ,
лейтенант в отставке
ЭТО БЫЛО СО МНОЙ...
Наш 23-й танковый корпус спешил на помощь
войскам, сражающимся с фашистской танковой
армией, которая рвалась к окруженной под Ста-
линградом армии Паулюса.
В 169-ю танковую бригаду этого корпуса я
попал из госпиталя, где лечился после ранения,
полученного на Мамаевом кургане. Теперь нам
предстояло не обороняться, а наступать.
Двигались мы только ночами, скрытно отпро-
3 Заказ 122
тивника. Переправившись через Дон и Чир, час-
ти корпуса взяли направление в район Черныш-
ковского—Морозовской.
Декабрь 1942 года был морозным и снеж-
ным.
Наша минометная рота мотострелкового ба-
тальона двигалась вместе с танками. Мы кочене-
ли от холода. Ледяной ветер трепал натянутые
на кузова машин тенты, свистел во тьме. Маши-
ны часто скатывались в сугробы и буксовали.
Тогда мы выпрыгивали из кузовов и выталкива-
ли их на накатанную дорогу. Это на какое-то
время согревало. Но едва мы забирались в ку-
зов, холод вновь пронизывал нас до костей.
Под утро вошли в хутор, название которого
сейчас уже не помню. Танки и автомашины при-
ткнулись между хатами. Но прежде чем добрать-
ся до тепла, нам пришлось повозиться с мас-
кировкой машин. Лишь после этого мы попали
в дом, заброшенный хозяевами. Да и весь хутор,
как потом оказалось, был безлюдным. То ли лю-
дей выселили немцы, то ли они сами ушли по-
дальше от фронта.
Когда я вошел в дом, здесь уже жарко то-
пилась печь. Почувствовав тепло, сбросил вещ-
мешок на пол, рядом с печкой, тут же прилег,
положив на него голову, и почти сразу же ус-
нул.
Проснулся от того, что кто-то щекотал мне
лицо, а в комнате стоял хохот. Открыл глаза и
увидел самую что ни на есть рыжую дворняжку,
усердно облизывающую мне щеки.
— Киселев, поднимайся! Родственник объя-
вился,— услышал я голос помощника командира
взвода Волобуева.
Бойцы расхохотались еще пуще.
А я, глядя на собачонку, помрачнел. Мне
вдруг вспомнились события, происшедшие со
мной в начале войны. Я сел. Песик, чуть отсту-
пив, тоже сел на задние лапы. Он сидел, свесив
передние лапы на грудь, высунув красный язы-
чок, и с веселыми искорками в глазах смотрел
на меня. Будто хотел сказать: «Вот какой я хо-
роший. Давай дружить».
У меня екнуло в груди. Я поднял свой вещме-
66
шок, развязал его и достал сухой паек. Бойцы
смотрели на нас, смеялись и подшучивали. А я,
отломив кусок хлеба, дал его собаке:
— На, Денек, ешь.
Хлеб был тотчас проглочен, а Денек (так я
окрестил пса) опять стоял на задних лапах и
смотрел на меня. Тогда я угостил его и колба-
сой.
— Скормишь свой НЗ собаке, а сам что же-
вать будешь? — заметил уже серьезно Волобуев.
— И почему это он у тебя вдруг сразу стал
Деньком? Может, он Шарик или Тобик,— выска-
зал свое предположение заряжающий нашего
расчета рядовой Шарапов.
— Сам ты Шарик,— ответил я заряжающе-
му.— А с Деньком, конечно, с другим, я, к тво-
ему сведению, войну начинал.
Бойцов мое сравнение позабавило, но Ша-
рапов обиделся.
Своей плотной, невысокой фигурой наш за-
ряжающий и на самом деле чем-то смахивал на
шар. И белобрысое лицо его было круглым, и
походка — семенящей. Он не ходил, а будто ка-
тился,
Усатый помкомззвода поинтересовался, ко-
гда смех немного поутих:
— Ты что, Киселев, служил в «собачьих» ча-
стях?
— Не в частях, а в отряде. И не просто слу-
жил, а воевал вместе с собаками.
— Значит, воевал? Ну, расскажи, как это ты
с собаками на фрицев страх нагонял. Небось все
фашисты, завидев вас, разбегались?
— А вы не очень-то смейтесь, товарищ стар-
ший сержант. Лучше уж послушайте, как все это
было.
Получив добро помкомвзвода и почувствовав
заинтересованность остальных бойцов, я начал
рассказывать:
— Случилось это, братцы, в самом начале
войны, которую воспринял я по-мальчишески во-
сторженно. Представлял себя этаким храбрецом,
сражающимся с врагом и непременно соверша-
ющим подвиги. Ведь семнадцатилетним пацаном
попал в армию...
з*
67
— Будто теперь и не пацан,— перебивая,
подколол меня Шарапов.
Волобуев, однако, цыкнул на него, а я, не об-
ращая внимания на реплику, продолжал:
— Уже в августе в Ленинграде, где я жил и
учился, зачислили меня в армейский отряд со-
бак-истребителей, а сокращенно в ДОСИ.
Овчарки, бульдоги, лайки, доберман-пинче-
ры— каких только собак не было в отряде.
И всех их предстояло дрессировать для даль-
нейшего использования по назначению. Собира-
ли собак для отряда специальные воинские
команды. Предлагали людям сдайать их для
нужд армии, не объясняя, понятно, для каких.
Обстановка на Ленинградском фронте день ото
дня становилась все тревожней, и владельцы со-
бак, хотя и с сожалением, расставались со свои-
ми четвероногими друзьями, продовольствен-
ные нормы на каждого жителя города катастро-
фически сокращались.
Собаки отбирались, естественно, только здо-
ровые, сильные и сметливые.
Я получил двух собак: черную с проседью
овчарку Альму и золотисто-рыжего в кудряш-
ках эрдельтерьера, отзывавшегося на кличку
День. Сначала они никак не хотели признавать
во мне своего и зло скалили зубы, встречая про-
тягивающуюся к ним руку. У Альмы на загривке
поднимались шерсть и становились дикими гла-
за, а День, приседая, рычал и готов был, ка-
жется, вот-вот наброситься на меня.
Постепенно, однако, лед в наших взаимоотно-
шениях тронулся. Ласки и каждодневные кор-
межки мной собак сделали свое дело.
Первым сдался День. Сперва он обнюхал
руку, потом одежду, обувь и позволил себя по-
гладить. А еще через сутки, вероятно, совер-
шенно уверовав в мое к нему дружеское рас-
положение, лизнул в лицо.
Сложней было с Альмой. Корм она прини-
мала охотно, но на сближение упорно не шла.
Дрессировать же собаку без контакта с провод-
ником — дело безнадежное. Встал вопрос о
списании Альмы.
И инструктор, настаивавший на этом, конечно,
68
был прав, но мне все-таки с Альмой расставать-
ся не хотелось. По печальным глазам собаки я
чувствовал, как тяжело переживает она разлуку
со своими прежними хозяевами. И тоска по при-
вычной и милой ее верному сердцу прежней
жизни, разумеется, не могла вот так сразу ис-
чезнуть. Нужно было время, чтобы настроение
у собаки изменилось. Поэтому я рискнул оста-
вить Альму у себя еще на некоторое время и
попросил об этом командира взвода Сердюкова:
— Товарищ младший лейтенант, Альму хо-
тят списать как бесперспективную. Разрешите
мне еще пару деньков подержать ее. Она при-
выкнет ко мне, она собака умная — поймет. Вот
увидите, поймет! Я верю в нее, товарищ млад-
ший лейтенант!
Командир взвода оценивающе посмотрел на
меня и улыбнулся:
— Ладно, что с тобой делать. Подождем еще
дня три.
И добавил:
— Но ты чаще бывай с ней рядом, приучай
к себе. Может, она и признает тебя...
Почти все свободное время, следуя совету
командира, я возился с Альмой. Несмотря на
скудный паек, выкраивал для нее какое-нибудь
лакомство. Не знаю, как там считает наука, но
я твердо верю: хорошие собаки всегда умны.
К вечеру третьего испытательного дня, когда
Альма была накормлена, приступил я к очеред-
ной тренировке. Поначалу Альма, как всегда,
смотрела на меня печальными глазами, но вдруг
я радостно заметил, как она стала поворачивать
голову то вправо, то влево, не отрывая от меня
взгляда. Когда же держала голову прямо, уши
ее то слегка прижимались, то вставали торчком,
и тогда взгляд ее становился вопрошающе-удив-
ленным. А я все говорил и говорил, убеждая ее
быть умницей. Слушая и глядя на меня, она буд-
то силилась понять, что я говорю и о чем прошу.
Наконец в глазах Альмы загорелись искорки,
она вылезла из будки и легла у моих ног, поло-
жив голову мне на колено. Я сидел на корточках
и теперь боялся пошевелиться. Альма смотрела
мне в лицо, а я называл ее по имени, гладил ее
69
по голове, по спине, по загривку. Ее глаза те-
перь выражали не печаль, а начало чего-то но-
вого, проявление доверия ко мне.
Утром Альма позволила взять себя на пово-
док. День встретил Альму радостным лаем и
всю дорогу до танкодрома порывался заигры-
вать с ней. Первые занятия по дрессировке про-
шли успешно, и я был рад за своих подопечных.
Обычно танк двигался на полной скорости.
Я следил за его приближением, а потом коман-
довал:
— Альма, вперед!
Она летела под танк, неся на своей спине
шесть килограммов взрывчатки. Правда, во вре-
мя дрессировки вместо тола на ее спине был
песок, а танк был не боевым, а учебным.
Мы занимались не столько дрессировкой,
сколько закреплением полученных за время тре-
нировки навыков.
Начинали с лазания под стоящий танк, позади
которого собакам давали лакомство. Затем дрес-
сировка усложнялась: лазание под танк с заве-
денным мотором, под танк, медленно движу-
щийся и, наконец, идущий на самой высокой
скорости.
Но как бойцы отряда, так и наши друзья-по-
допечные жили и другой жизнью. Отряд распо-
лагался на окраине Ленинграда, в Сосновке. За-
нимались мы по одиннадцать часов в сутки:
строевая, уставы, политзанятия, изучение ору-
жия, дрессировка собак и уход за ними. По-сво-
ему сложной и разнообразной была и жизнь на-
ших четвероногих сослуживцев. У каждой собаки
были свой нрав, свой характер.
Как-то мы возвращались с танкодрома в
строю вместе с собаками. Идущий позади меня
и моих собак пес непонятно какой породы очень
уж назойливо старался ухаживать за моей Аль-
мой. Хозяин пса, вертлявый и нагловатый боец
Инюточкин, не только не пресекал, но и поощ-
рял эти ухаживания.
Альма, давая отпор, огрызалась. Я сдержи-
вал ее, стараясь выдерживать строй. День же
энергично порывался защищать свою подругу,
но поводок в моей руке не позволял ему это
70
делать достаточно энергично. Инюточкин, остро-
словя, нет-нет да и ослаблял поводок своего пса,
накаляя страсти. Из шедших рядом бойцов кое-
кто старался осадить Инюточкина, а кое-кто и
посмеивался поощрительно, видя в этом просто
забаву.
Неожиданно День сорвался с поводка и
лдертвой хваткой вцепился в обидчика Альмы.
Строй нарушился. Инюточкин растерялся, закру-
жил вокруг сцепившихся собак, ничего не пред-
принимая. А когда он, размахивая кулаками,
пошел на меня, Альма молниеносно метнулась
навстречу и сбила его с ног. Я с трудом оттащил
Альму от Инюточкина, с трудом успокоил, отвел
на обочину дороги и приказал сидеть. Сам же
бросился к рычащему клубку дерущихся собак.
Подбежал помкомвзвода и принялся хлестать
плеткой драчунов. День, однако, не обращая вни-
мания на удары хлыста, не разжимал зубов. Пес
Инюточкина захрипел. Кто-то сунул мне в руки
самодельную металлическую ложку со словами:
«Зубы, зубы ему разожми!»
Я схватил своего пса за загривок, сунул ему
в пасть ложку и стал разжимать зубы. День ос-
лабил хватку и отпустил, наконец, соперника.
Пес Инюточкина с трудом встал на лапы, с
шеи и морды его стекала кровь. Всю дорогу
затем Альма выражала благодарность своему
другу-заступнику. Она старалась лизнуть его то в
ухо, то в морду, то прижималась к нему боком,
а то вдруг забегала вперед и, развернувшись,
упиралась своей головой в голову Дня, нежно
повизгивая.
Узнав о случившемся и во всем разобрав-
шись, Сердюков отправил Инюточкина на гаупт-
вахту, а мне объявил перед строем два наряда
вне очереди за то, что молчал и не доложил о
причине случившегося, и за то, чтобы впредь не
ловил мух, ведя собак на поводу.
В конце сентября перед вечерней проверкой
Сердюков объявил выстроенному взводу: через
несколько дней должна отправиться на фронт
первая группа бойцов с наиболее подготовлен-
ными собаками. Приказ уже получен из штаба
армии. Командовать группой приказано мне. За-
71
втра проведем зачетные занятия, они и покажут,
кто готов.
Первым по взмаху флажка пошел День. На
спине у него — вьюк с грузом, заменяющим
взрывчатку. Танк на полной скорости двигался
навстречу. День желтым шариком катился к
танку. Стальная машина грохотала гусеницами,
ревела мотором, ее пулемет стрелял холостыми.
Под ноги собаке летели взрывпакеты, бросаемые
бойцами. Но День, не сворачивая, мчался под
танк. Прыжок — и он под его днищем. Танк ос-
тановился, а День ринулся обратно ко мне. Не
добегая, лег, высунув язык, и тяжело задышал.
Я подошел, снял с его спины груз и благодарно
потрепал его по холке.
Танк развернулся для нового захода. Насту-
пила очередь Альмы. Она беспокойно задвига-
ла ушами. Я осторожно отстегнул поводок. Аль-
ма напряглась, ждала команды, терпеливо по-
глядывая на меня, будто спрашивала: скоро
ли?..
Ночью прибыли на станцию Понтонная. Оста-
новились у штаба полка. Неотрывно вглядывал-
ся я в ночь, туда, где находилась передовая, где
в дымных отсветах и громовых раскатах взрывов
находился фантастический, доселе неведомый
мне фронт.
Из отрывочных разговоров Сердюкова с ка-
ким-то начальством узнал, что на позициях ба-
тальона, к которому нас прикомандировали, шли
ожесточенные бои, переходящие в рукопашные
схватки. Ожидалось появление немецких танков.
Попытался представить себя там, в окопе, и
не смог. На душе стало тревожно: что ждет нас
завтра? Невольно прикоснулся к теплым телам
своих собак, и они тотчас отозвались, вздрогну-
ли, прижались ко мне, как бы разделяя со мной
и тревогу и предощущение грозящей опасности.
Вначале пробирались по обочине шоссе, а за-
тем по израненному взрывами мелколесью. Не-
далеко от передовой спустились в ходы сооб-
щения и по ним прешли в окопы. Дальше была
нейтральная полоса, а за ней — передний край
врага.
Под передовые окопы был приспособлен
72
узкий овраг. Со стороны немцев поверху изред-
ка пролетали трассирующие пули и скользили
тени, рождаемые светом то и дело взлетающих
ракет.
Приютил меня с собаками в своем блиндаже
командир роты. Вьюки с толом я отнес вместе
с вызванным бойцом в нишу его смотровой
ячейки, собак привязал в траншее, служившей
входом в блиндаж. Беспокойной и тревожной бы-
ла моя первая фронтовая ночь. На какое-то вре-
мя засыпая, я вдруг просыпался и подолгу вслу-
шивался в звуки, глухо проникающие в блиндаж.
Сон вновь одолевал меня, и вновь что-то опять
заставляло меня просыпаться. И так всю ночь.
Утром после завтрака и кормления собак рот-
ный командир пригласил меня, как он выразил-
ся, «взглянуть на его хозяйство».
Вслед за старшим лейтенантом не без опаски
пошел я по окопу. В вырытых ячейках-щелях на-
ходились наблюдатели. С нашей и немецкой сто-
роны велась нечастая перестрелка. В одной из
смотровых ячеек ротный остановился.
— А ну-ка, «гроза танков», посмотри на нем-
цев, понаблюдай, что там? — И протянул мне не-
большой полевой перископ.
Первое, что я увидел, были сапоги с подкова-
ми, упертые носками в землю. Убитый?! Уби-
тый немец. Выброшенная вперед рука с автома-
том, рядом с его головой перевернутая каска, а
в спине торчащий нож. Это был первый увиден-
ный мною немец, хотя и убитый. Правей и левей,
дальше и ближе, между нашими и немецкими
окопами тоже лежали убитые. Присмотревшись,
стал различать: угловатые каски, сапоги растру-
бами и мышиного цвета шинели — немцы; серо-
го цвета шинели, круглые каски, прямые голе-
нища сапог или ботинки с обмотками на ногах —
наши.
— Ну, каково, солдат, что видел? — спросил
он.
— А невеселая картина. Мне больше по ду-
ше живые люди... И еще, например, ну... цветы
полевые и трава зеленая, а тут...— Я не знал,
как выразить то, что увидел.
— Понятно. Но цветы, брат, здесь бывают
73
иные. Огненные от взрывов. Привыкай: война,
братец мой, а ты солдат... И убитые во вчераш-
нем рукопашном бою, что ты видел, и искром-
санное, без травинки, поле, и окоп, укрываю-
щий нас,— все это война. Еще более страшное
нам придется еще увидеть. Трудно, конечно, при-
выкать к войне, а надо. Так что, друг мой, при-
выкай... Сколько же лет-то тебе? — вдруг спро-
сил старший лейтенант, оторвавшись от наблю-
дения за передним краем немцев.
— Де..де..вятнадцать,— выдавил я из себя.
— Понятно. Небось года добавил, а?..
Я стушевался и покраснел как рак.
— Ну да ладно, что уж теперь попишешь.
Таких, как ты, мальчонок, жаждущих славы во-
инской, не впервые встречаю. Знаком мне ваш
брат—ребятня. Я ведь педагог и кое-что в ваших
поступках понимаю... А в перископ надо было
смотреть за немецкими окопами, а не за нейтра-
льной полосой, чтобы замечать их действия и
намерения. Внимание и глаз надо иметь остры-
ми... Учись теперь этому, с этого и начинай,—
добавил он назидательно.
На следующее утро я был разбужен автомат-
но-пулеметной трескотней. Стреляли беспрерыв-
но длинными и короткими очередями наши
«максимы» и ручные пулеметы, хлопали винто-
вочные выстрелы.
Я не знал, что творится снаружи, по понят-
ным причинам страшась рукопашной, в которую
мог перейти бой и которая неизвестно как мо-
гла для меня кончиться. Из блиндажа, где уже,
кроме меня, никого не было, выскочил и обнару-
жил, что День и Альма тоже проявляли сильное
беспокойство. Особенно, как ни странно, возбу-
ждена была более спокойная Альма. Короткая
шерсть дыбилась на ее загривке, в злобном ры-
чании щерилась пасть. День зло лаял, а иногда
рычал. Задержался около них у открытого вы-
хода из блиндажа. Альма радостно взвизгнула,
прыгнула мне на грудь и лизнула в лицо. Затем
она вновь свирепо и зло устремила свой взгляд
куда-то в сторону немцев, на какие-то другие,
еще не различаемые мною звуки. Было что-то
новое в поведении Альмы. А я еще не знал, как
74
мне вести себя, что делать. Решил разыскать
командира роты: он все знает и все понимает,
от него я получу и нужные указания.
Подумав так, побежал по окопу. Пробегая,
услышал хлесткие звуки пушечных выстрелов
где-то на нейтралке, а затем короткие удары
взрывов где-то впереди, у наших окопов.
В смотровую ячейку-щель затащил меня выско-
чивший из нее знакомый боец, у которого хра-
нились вьюки с толом. Здесь, сверху, из-за око-
па, со стороны немцев, еще отчетливей и гроз-
ней показалась артиллерийская и пулеметная
стрельба.
— Ты поднимись-ка, парень, глянь-ка! Ишь,
подлюки, как нахальничают. Иль почуяли, артил-
лерии нашей близко нет?.. Да ты глянь, глянь!
Я глянул за бруствер и увидел, как по шос-
се, не торопясь, движется тяжелый немецкий
броневик. Двигаясь, он бьет из пушки и пулеме-
та по брустверу наших окопов, по дзоту за мос-
тиком, откуда стреляет «максим», и по самому
мостику, пересекающему окоп-овраг, под кото-
рым расположился блиндаж штаба батальона.
— Как подойдет к тем кустикам у шоссейки,
так наверняка и выскочит их пехота из своих
окопов,— предположил боец.— Ой, туго нам бу-
дет, паря,— тараторил он, стреляя из винтовки в
перерывах между трассами пуль, ударяющих в
бруствер перед окопом.
Я смотрел как завороженный на броневик.
Ноги словно вросли в землю. Не знаю, как очу-
тилась рядом Альма: отвязалась сама или кто
отпустил ее? Но злобное рычание привело меня
в чувство. Я успел перехватить ее за ошейник.
Альма присела на задние лапы, лизнула меня в
нос, в подбородок и жалобно взвизгнула, как
бы просясь: «Отпусти». Я понимал ее, жалел и
поглаживал по голове, успокаивая.
— А что, паря, пущай,— сказал солдат.— Вон
как она просит...
— Пущай! — уже настойчиво потребовал бо-
ец, глянув за бруствер.
Я растерялся. Жалел Альму и боялся немец-
кой атаки. Механически ощупывал ее спину, под-
нял страшный вьюк. Альма покорно легла. Под-
75
вязал груз на ней и только чего-то ждал, не
вставляя взрыватель...
— Стоп, паря! Глянь-ка, справа...
Я посмотрел в ту сторону, куда указывал бо-
ец. Прямо по шоссе скачками, перепрыгивая
через убитых, бежал навьюченный лохматый пес
Инюточкина.
Несказанно обрадовался увиденному, потому
что любил свою Альму, был уверен в ее предан-
ности и смелости, но не хотел отдавать. И был
благодарен Инюточнику, все прощая ему и его
лохматому псу. Неотрывно следя за бегом пса,
надеялся на него, забыв о пулях, ударяющих о
бруствер, пролетающих надо мной и рядом, смо-
трел и ждал, когда он встретится с броневиком.
Трассирующая очередь прошлась перед бегу-
щей собакой, высекая искры на шоссе. От пер-
вой очереди пес увильнул и продолжил бег.
Когда же перед ним ударила вторая очередь,
остановился. А когда секанула ему под ноги и
третья, попятился и, повернув, позорно побежал
назад, к своим окопам.
Опустившись на дно окопа, я обнял Альму и
заплакал. А она, моя умница, поняла все. Она
лизала меня в нос, уши, подбородок, слизывала
со щек набегавшие слезы и утешала тихим по-
визгиванием. Я не слышал солдата, который что-
то требовал, что-то кричал, тряся меня за во-
ротник. Для меня в эти мгновения не существо-
вало ничего вокруг, кроме моей Альмы, кроме
пронзительной жалости к ней перед жестокой
неотвратимостью...
— Киселев, встать! — послышалось вдруг по-
зади.—Встать! Альму на боевой!
Рядом со мной стоял Сердюков. До сознания
дошел смысл его приказа. Почти на ощупь
вставлял я взрыватель в гнездо вьюка над на-
прягшейся Альмой. На ступеньках щели, уже
прощаясь, она лизнула меня в лицо последний
раз и тряхнула головой. И мне показалось, что,
прощаясь, она благодарно поцеловала меня за
любовь к ней, а кивком своим призвала к муже-
ству. Я выдернул ограничитель стрежня взрыва-
теля и выдохнул: — Альма, вперед!
Смутно, сквозь пелену набегавших слез ви-
76
дел, как тело ее стелилось по земле. Я мыс-
ленно проговорил ей вслед: «Прощай, Альмоч-
ка!»— и прикрыл глаза. Через мгновение, открыв
их, уже не различил стержень взрывателя, раст-
ворились и очертания вьюка. Виделось только ее
тело, как снаряд летевшее на броневик. Вокруг,
а особенно впереди Альмы упирались в землю
и проносились рядом строчки трассирующих
пуль. Но они будто не существовали для нее.
Она ничего не боялась, устремленная к глав-
ному. Все ближе, ближе цель. Вот перед грудью
Альмы выросла сплошная огненная полоса. Вот
она прорвалась сквозь нее и оказалась перед
броневиком. Последний рывок, и... Броневик под-
прыгнул и перевернулся. Лишь колесо покоре-
женной машины какое-то время катилось по
шоссе, будто Альма в последний свой миг толк-
нула его в нашу сторону как доказательство
свершенного подвига и верности долгу. Я сел в
окоп и, уже не таясь, заплакал...
— Киселев, ты что? Ты же солдат!..
Я все знал, все понимал. Второй раз здесь, в
окопе, указывали мне на жестокость войны.
Я видел ее и сам, но не мог еще по-солдатски
постичь этого. Не воспринимало мое сердце
жестокости. Умом понимал, а сердцем нет: пла-
кал и ничего не мог с собой поделать. Мой ко-
мандир стоял надо мной, уговаривал и горестно
вздыхал. Боец в щели кряхтел и как мог тоже
утешал меня:
— А ты ничего, паря... ничего... это самое...
не убивайся. Атака-то ихняя — амба! Не вышла!
Считай, твоя Альма отбила атаку-то...
Командир мой постоял еще немного, махнул
рукой и ушел. А мой сосед по щели сел рядом,
закурил и уже задумчиво продолжал:
— Это, парень, пройдет. Это лишь зарубка
тебе на сердце. А война, война с фашистами —
она, брат, и побольше отметины оставляет.
А это ничего, паря, пройдет...
Позже узнал я от Сердюкова, что пса Иню-
точкина к окопу не подпустили. Его застрелили,
чтобы не подорвал своих же. Уверенности в том,
что он ляжет перед окопом и можно будет обе-
зопасить взрыватель на его вьюке, не было.
77
Стрелял в пса его же хозяин — Инюточкин.
Самого Инюточкина из отряда тогда же отчис-
лили и оставили в той пехотной роте, которой до
этого он был придан.
А через неделю закончилось и мое первое
знакомство с войной. Трагическим оно оказалось
и для моего второго четвероногого друга. Погиб
мой День при минометном обстреле немцами
наших позиций. Он своим телом принял смер-
тельный осколок, предназначавшийся мне. Вто-
рым осколком от близкого взрыва этой же мины
я был ранен в ногу.
После его гибели я почувствовал себя совсем
одиноким. Так легла на сердце и вторая зарубка.
— Вот потому, боевые мои товарищи, и на-
помнил он,— кивнул я на умостившегося у моих
ног песика,— о тех верных четвероногих друзьях.
Потому я и назвал его сразу, как увидел,
Деньком.
Солдаты, не перебивая, выслушали мой рас-
сказ, а потом, глядя на присмиревшую собачку,
стали развязывать свои вещмешки и угощать
Денька. И только Шарапов высказал сомнение:
— А может, и этот, как пес того Инюточкина,
такой же глупый и трусливый.
— Не знаю я, Шарапов, трусливый или нет
Денек, но то, что он верный песик, это точно,—
заметил Волобуев.
— Хозяев, наверное, немцы отсюда угнали,
а может, что и похуже с ними сотворили, а он
вот остался здесь, у своего очага. Да и умный,
видать.
— Это чем же он умен,— съехидничал Шара-
пов,— тем, что умеет на задних лапах стоять?
— Не только. Людей он добрых различать
умеет. Не к тебе вот подошел, Шарапов, перво-
му, а к Киселеву. И, как видишь, не ошибся.
На замечание старшего сержанта заряжаю-
щий обиделся и стал оправдываться, уверяя, что
он тоже животных любит, но его уже никто не
слушал. А я и верно, любил и люблю собак.
Денек весь день почти не отходил от меня.
Куда бы я ни шел, он бежал за мной. А когда
подошло мое время заступать часовым, он два
часа исправно пробыл на моем посту, на морозе.
78
С наступлением темноты мы стали готовиться
к последнему своему марш-броску к фронту.
В течение всего прошедшего дня отчетливо слы-
шалось громыхание приближающегося фронта и
было ясно, что если не ночью, то с утра мы на-
верняка вступим в бой.
Я не собирался брать собаку с собой, но, ког-
да залез в кузов машины, внизу заскулил Денек.
Он скулил, будто плакал. И так отчаянна была
его мольба не оставлять одного на голодное си-
ротство, что не выдержал даже Шарапов. Спрыг-
нув с автомашины, он подхватил Денька и пере-
бросил через борт, под тент.
— Пусть едет с нами. Не пропадать же, в са-
мом деле, ему тут одному,— оправдывался Ша-
рапов.
Денек радостно взвизгнул, пробрался среди
солдатских пожитков ко мне и, довольный, улег-
ся у моих ног...
Утром наша бригада вступила в бой, отбивая
яростные атаки танков и пехоты противника. Бои
здесь были затяжные и упорные. Нас перебрасы-
вали с одного участка фронта на другой. И так
в течение нескольких дней.
Денек оказался отчаянным и сообразитель-
ным псом. Когда мы вели огонь из наших ми-
нометов, он забирался в какую-нибудь ямку и
сидел смирно, никому не мешая. Во время бом-
бежки или обстрела наших позиций врагом всег-
да находил меня и вместе со мной прятался в
каком-нибудь укрытии, а то и просто лежал на
снегу у меня под боком. А уж если нам под ог-
нем противника приходилось менять позиции, то
вылезал из своей ямки или щели и бежал с нами.
На бегу он только прижимал уши от близких раз-
рывов.
Были, конечно, у нас и небольшие передышки.
Как-то после одного из горячих боев мы обедали
возле подошедшей к нам кухни. Обедал и Де-
нек из припасенной для него посудины. Вооб-
ще-то он состоял на общем довольствии всей ро-
ты. Но если подходила полевая кухня, то наш
повар дядя Гриша не жалел ему каши.
Мы уже заканчивали обед, когда мимо нас
погнали колонну пленных немцев. Денек фырк-
79
нул и оставил трапезу. Увидев идущих немцев, он
вдруг затрясся, ощетинился и, издавая устраша-
ющий рык, со всех ног бросился к колонне. Он
налетал то на одного, то на другого; хватал нем-
цев за ноги, за шинели, увертываясь от пинков.
Не скулил, если кто-нибудь из фрицев все же и
доставал его сапогом, а еще яростней набрасы-
вался на обидчика. И тот пасовал, пятился в глубь
колонны, прячась за спинами других пленных.
Тогда Денек кидался на следующего...
Не знаю, сколько времени продолжались бы
подобные атаки Денька, если бы я не подбежал
и сгреб его в охапку. А он в моих руках бился
от ярости и пытался вырваться.
— Вот ведь какой: со своими ласков, а на
немцев набросился. Видать, здорово насолили
ему фрицы,— переговаривались бойцы.
— А фашисты — они и есть фашисты. Все их
ненавидят,— резюмировал кто-то.
Долго Денек еще не мог успокоиться.
А бои продолжались с прежним упорством.
Мы шли, отбивали атаки врага или сами атако-
вали его.
Наконец наш корпус вывели из боев и сосре-
доточили в тылу. К нам стало прибывать попол-
нение.
Пополненный людьми и техникой корпус пе-
ребросили в район Белой Калитвы. Одолев более
чем стокилометровое расстояние, на третьи сут-
ки в полночь все части и подразделения корпуса
с приданной артиллерией сосредоточились в се-
ле Дядино. До Белой Калитвы от села было ки-
лометров десять, а до противника и того мень-
ше. Сразу за селом оборону занимала заметно
поредевшая в боях мотомехбригада, которую
временно подчинили нашему корпусу.
Все мы мечтали о тепле и отдыхе, но мало ко-
му в эту ночь, да и в последующий день удалось
эту мечту осуществить. По сведениям наших шта-
бов, противник готовил здесь контрудар, и для
его отражения принимались экстренные меры.
Сразу же по прибытии в Дядино меня, Волобуе-
ва и Шарапова включили в поисковую группу.
Нашей и еще нескольким таким же группам при-
казано было разведать, где немцы сосредоточи-
80
вают свой ударный танковый кулак. Выполнение
этой задачи многое решало в предстоящем бою.
Облачившись в маскхалаты и должным обра-
зом вооружившись, мы выступили из села.
Мы шли по степи, а резкий ветер бросал в на-
ши лица хлесткие заряды снега. И по мере того,
как мы углублялись в расположение противника,
ветер крепчал, снежные заряды становились все
назойливей и злее.
Давно уже миновали мы наши передовые по-
сты. Облазали, обходили и степь, и все места по-
садки, и несчетное количество балок и балочек,
но натыкались, однако, только на обычные
вражеские посты, обнаруживающиеся редкими
вспышками сигнальных ракет, относимыми вет-
ром немецкими фразами да пущенными наугад
пулеметными и автоматными очередями.
Мы уже выбивались из сил, валились от уста-
лости, а того, что искали, не находили. Вконец
измотанные, вышли к лесистой кромке большой
балки. Она тянулась откуда-то издалека, из-за
села Дядино и дальше. Осторожно продвигаясь
по кромке балки, вышли на открытое место.
По-пластунски преодолев открытый участок и ук-
рывшись в леске, решили перебраться на проти-
воположную сторону балки. Она оказалась глубо-
кой и широкой, густо заросшей деревьями и
кустарником. По пояс проваливаясь в снег, мы не
переползали, а, казалось, переплывали ее и, на-
конец, исцарапанные и исхлестанные ветками,
поднялись на крутой склон.
В кустарнике залегли, стараясь улавливать
каждый подозрительный звук, шорох, но разы-
гравшийся буран весьма затруднял это.
...Я не сразу сообразил, кто задел меня за но-
гу, а затем рывками стал подтягиваться к голове.
Почувствовав что-то живое, непроизвольно вы-
бросил назад руку, резко обернулся и сразу же
узнал ползущего ко мне Денька. Схватил, прижал
его к себе.
Денек лежал, не пытаясь вырываться. Он толь-
ко тяжело дышал.
Заметил появление Денька и лежащий рядом
Шарапов. Подвинувшись к нам ближе, он зашеп-
тал мне в самое ухо:
81
— Что же теперь с ним делать-то будем?
И откуда он тут взялся?..
А я и сам знал не больше Шарапова.
Было просто непостижимо, как он в снежной
кутерьме, через многие перемеренные нами ки-
лометры сумел найти нас.
По следу? Но наш след сразу же задувался,
заносился снегом. А может быть, все время шел
позади, совсем рядом, и не показывался, боясь,
что прогоним? Он и раньше, бывало, хитрил так,
когда прогоняли. Прогнали мы его и перед ухо-
дом в поиск. А теперь вот не выдержал, объя-
вился? И так и эдак могло быть... Но гадать не*
когда было. Не до того было.
Денек притих, лежал у меня под боком. Нам
нужно было уже выползать из укрытия и попы-
таться выяснить, что же там в поле, в лесистых
зарослях по краю балки. Но, затаившись, мы
продолжали выжидать. Непривычная для солдата
тишина, нарушаемая лишь буранными порывами,
царила вокруг.
Ветер, на время изменив направление, неожи-
данно хлестнул порошей в лица и глаза. А тре-
вожное ожидание еще острей заставило всмот-
реться, вслушаться в снежную муть. И вдруг
лежащий рядом Денек подхватился и рванулся
вперед. Не успев толком среагировать на выпад
Денька, мы почти тотчас услышали, как во мгле
зазвенел его голос. Пронзительный, злой, залив-
чатый лай, прорываясь, долетал к нам то с од-
ной, то с другой стороны.
Изготовив оружие к бою, я тревожно и жад-
но улавливал лай Денька. А он, то глухой, то
звонкий, метался и впереди, и справа. Но вот
возникли и враждебные выкрики, и чужие голоса
немцев. Вспыхнули фары машин...
Нескольких вспышек оказалось достаточно,
чтобы разглядеть замаскированные в копнах се-
на танки.
Отважный, непримиримый, безоглядный лай
Денька продолжался.
Среди мрака снежной пелены вспыхнул и за-
скользил теперь уже один шарящий луч фонаря.
Пошарив, остановился, а затем неожиданно гром-
ко резанула автоматная очередь. Послышался
82
похожий на человеческий вскрик, и все смолкло.
Мы скатились в балку. Цель была достигнута,
и надо было немедленно уходить.
С утра разыгралось сражение. Немецкие тан-
ки и мотопехота по балке вышли в поле и нача-
ли атаку.
Мне, конечно, трудно восстановить сейчас в
памяти весь ход боя. Но помнится главное. Удар-
ный кулак врага, нацеливавшийся на село Дядино
с тем, чтобы потом выйти в тылы наших войск,
был разгромлен. План немцев прорваться через
этот участок фронта на помощь окруженным в
Сталинграде был сорван. Сдавшиеся тогда в плен
признавались, что они не предполагали здесь о
наличии у нас такого количества танков и артил-
лерии и не ожидали, что получат сокрушитель-
ный отпор. По их сведениям, село обороняла
слабая пехотная часть. Они настолько были уве-
рены в своем успехе, что даже не выслали впе-
ред своего тарана — передовые разведыватель-
ные группы, как это делали прежде.
После полудня хоронили погибших в бою на-
ших бойцов: танкистов, артиллеристов и пехотин-
цев. Саперы взрывали и копали в балке, образуя
глубокие рвы. В них сбрасывали трупы врагов. Их
было немало.
К вечеру Шарапов разыскал и принес погиб-
шего Денька. Подошли бойцы роты. Стоя в кру-
гу бойцов и поглаживая Денька по рыжей шерст-
ке, вконец расстроенный Шарапов чуть не плача
говорил:
— Денечек, умница наш, как же ты оплошал,
не уберегся. Нас-то спас, а сам...
Бойцы молчали. У меня щемило сердце и по-
рошило в глазах. А Волобуев, солидный и, каза-
лось, всегда невозмутимый наш помкомвзвода,
сказал от всех нас прочувствованно:
— Прощай, Денек! Ты отомстил за все свои
обиды. Ты отомстил сполна им всем за все...
Мы с Шараповым похоронили нашего Денька
по-солдатски, на высоком холмике у села.
Великая Отечественная война многим связала
меня с Ленинградом и Сталинградом. Лучших
своих друзей и товарищей терял я, защищая их.
У стен каждого был по два раза ранен. Боль па-
83
мяти, шрамы на сердце остались во мне навсег-
да. Многое пришлось увидеть, многое пришлось
пережить в войну.
Конечно, в сравнении со всем большим и зна-
чительным, что случалось со мной и моими бое-
выми товарищами на фронтах, эпизоды, о кото-
рых я рассказал, может быть, и не самые глав-
ные в моей фронтовой судьбе. Но все же...
Д. М. ШАБАЛОВ,
подполковник в отставке
ИЗ СТАЛИНГРАДСКОГО
ДНЕВНИКА
Северо-западнее Клетской
После тяжелых боев под Миллерово в соста-
ве 38-й армии 300-я (87-я гвардейская) стрелко-
вая дивизия под командованием полковника
С. П. Меркулова заняла 16 июля участок оборо-
ны по правому берегу Дона северо-западнее
Клетской от станицы Распопинской до хутора
Бобровского-2.
Нещадно палило солнце. Нелегко было дол-
бить потрескавшуюся, пересохшую землю крас-
ноармейцам, изнуренным круглосуточными тя-
желыми неравными боями. Но мы понимали, что
только прочная оборона поможет нам выстоять
под бомбежками и отразить танковые удары
врага.
Приказ командарма был ясен: не допустить
переправы противника на левый берег Дона. Пе-
редовые отряды иметь на рубеже хутора Баз-
ковский, а отряды прикрытия — в непосредствен-
ном соприкосновении с противником.
В полках «активных штыков» осталось мало,
и командир дивизии приказал послать на строи-
тельство оборонительных сооружений всех бой-
цов из подразделений боевого обеспечения.
— Жарко, во рту пересохло! — вытер со лба
пот начальник радиостанции старший сержант
Л. И. Мельников.
— На, попей водички, сразу силы прибавит-
84
ся,— протянула ему фляжку радистка Д. С. Бан-
ченко. Они спешили поскорее оборудовать на-
блюдательный пункт. Вторая радистка — 3. Д. Ру-
сина — дежурила у радиостанции, державшей
связь со штабом армии. Все спешили: отряды
прикрытия уже вели бой с передовыми подраз-
делениями противника.
К концу первого дня, несмотря на постоянные
налеты воздушных стервятников, передовые от-
ряды и основные подразделения закончили пер-
воочередные работы на рубеже обороны и были
готовы встретить врага.
Штаб армии дополнительно приказал постро-
ить на участке от Бобровского до парома около
истока Старого Дона две переправы большой
грузоподъемности. Их сооружал под непрерыв-
ной бомбежкой батальон дивизии. Всеми работа-
ми руководили командир батальона капитан
В. Я. Шишов и дивизионный инженер подполков-
ник И. Д. Зайцев.
Находясь по грудь в воде и не обращая вни-
мания на пикирующие с воем самолеты, они по-
могали саперам крепить балки к сваям.
— Товарищ подполковник, идите на берег, от-
дохните, мы управимся,— просил Зайцева по-
литрук М. К. Аксененко. Но тот не уходил и про-
должал личным примером вдохновлять бойцов.
— Давай быстрее брус! — кричал, вбивая
молотом металлические скобы в брусья и доски
настила, сапер Александр Пономарев. Вместе с
Павлом Окуневым и Семеном Морозовым они
прикрепляли настил на последних метрах моста.
Пономарев прибыл в саперный батальон с по-
полнением в ноябре 1941 года из госпиталя.
— Что умеешь делать? — спросил его началь-
ник штаба.
— Бить фашистов! — коротко ответил тот.
Пономарев отлично владел стрелковым ору-
жием, умело выполнял плотницкие и кузнечные
работы, занимался минированием и разминиро-
ванием, учил этому молодых солдат. С обязанно-
стями командира отделения он справлялся от-
лично. Многие бойцы называли этого сорокалет-
него отделенного не по-уставному — «папашей»,
что лишь радовало коммуниста Пономарева.
85
Два дня назад, когда подошли к рубежу До-
на, по приказанию комдива Пономарева с тремя
саперами послали в район западнее хутора Баз-
ковского, чтобы установить наличие переправоч-
ных средств у противника и захватить языка.
Пономарев тщательно изучил маршрут поиска.
Когда стемнело, бойцы двинулись вперед. Ок-
купанты, упоенные успехами, пьянствовали, раз-
бойничали в населенных пунктах.
В степном хуторе разведчики обнаружили ин-
женерную часть с понтонами на автомашинах.
Затем засекли в балке колонну примерно из
30 танков. На обратном пути около машины с
понтоном они незаметно оглушили часового, за-
сунули ему пилотку в рот и вместе с оружием
доставили в свой штаб.
На душе у Пономарева было радостно: при-
каз по наведению переправы был выполнен. Ко-
мендантом переправы был политрук М. К. Аксе-
ненко, а его помощником по восстановительным
работам — Пономарев.
Кое-кто пытался самовольно проскочить на
левый берег, но комендант навел строжайший
порядок у переправы. Оперативно устраняли са-
перы повреждения от бомбежки. В те дни было
переправлено большое количество эвакуируемо-
го населения, а также скота и грузов.
Ранним утром противник прорвал рубеж, за-
нятый отрядами прикрытия. А часа через три
фашисты показались у хутора Базковского.
— Смотрите, движется колонна танков и око-
ло двадцати пяти автомашин с пехотой,— воз-
вращая бинокль командиру артиллерийского ди-
визиона, сказал начальник политотдела дивизии,
старший батальонный комиссар Д. С. Липецкий.
Это были тяжелые для дивизии дни. В артил-
лерийском полку осталось всего 12 орудий, кото-
рые свели в один дивизион под командованием
капитана И. И. Мешалкина. Мало осталось и пол-
ковых пушек и минометов. Остальные «безло-
шадники» (так называли орудийные расчеты, ос-
тавшиеся без материальной части) восстанавли-
вали вместе с артиллерийскими техниками и
мастерами разбитую технику, собирая одно из
двух-трех поврежденных орудий; другие — с пу-
86
леметами и винтовками в руках шли в окопы к
стрелкам.
— Подпустим поближе, чтобы бить наверняка,
снаряды надо беречь, их мало,— прикинул капи-
тан Мешалкин.
— Огонь! — скомандовал в телефонную труб-
ку командир дивизиона.
— Огонь! Да побыстрее! — крикнул командир
орудия сержант П. И. Бутько. Орудия ударили
раз, второй, третий по вражеской колонне. Заго-
релось несколько танков и автомашин с пехотой.
Они начали разворачиваться по степи, пехота по-
сыпалась на землю и стала разбегаться от на-
шего массированного огня.
— Смотрите, хлопцы, один, а вон второй танк
подорвался! Да и пехотинцы подрываются на
минном поле! — раздался довольный голос стар
шины батареи Н. А. Пугачевского.— Молодцы са-
перы!
Когда развернувшиеся танки с пехотой подо
шли ближе, вслед за дивизионными открыли
огонь и полковые пушки. Загорелись уже семь
или восемь танков. Остальные, уклоняясь от ог-
ня, начали пятиться назад. За ними повернула и
пехота.
С юго-западной окраины Базковского, ведя
огонь с ходу, ринулись на врага три наших «трид-
цатьчетверки». Это были остатки приданной ди-
визии 3-й танковой бригады. За ними бежало
около сотни «безлошадных» танкистов с вин-
товками в руках. Танки ударили во фланг отходя-
щим и подожгли еще две машины. Под прикры-
тием огня орудий и минометов поднялись цепи
стрелков сводного батальона 1051-го стрелково-
го полка. Их вел ветеран полка старший лейте-
нант Н. П. Сытник. Над донской степью взметну-
лось нарастающее «ура!».
— Бейте их! — кричал охваченный азартом
боя рядовой Никитин и поливал врагов меткими
очередями.
В это время был тяжело ранен командир
взвода.
— Отомстим за нашего лейтенанта! Ребята,
вперед, за мной! — раздался голос коммуниста
сержанта М. Я. Хуторянского.
87
На левом фланге преследовали отступавшего
врага автоматчики роты старшего лейтенанта
С. Я. Мальцева,
— Огонька, огонька по фрицам, не давайте
им уходить живыми! — кричал на ходу командир
отделения сержант Николай Балла. Огнем своего
автомата он сразил уже не одного гитлеровца.
В этом бою противник потерял около десятка
танков и более сотни пехотинцев. Больше на этом
участке он ни в тот день, ни на следующий не на-
ступал,
А через день, обойдя Базковский в трех ки-
лометрах западнее, до батальона пехоты с двумя
танками атаковали оборонявшихся у Бобровско-
го-2, Дорога к хутору шла через степную балку,
заросшую кустарником и лозой. По совету на-
чальника штаба 1049-го стрелкового полка ка-
питана В. М. Бакай командир батальона старший
лейтенант В. Ф. Былда решил заминировать до-
рогу на выходе из балки, а по сторонам, в зарос-
лях кустарника, отрыть ячейки и посадить туда
бойцов с противотанковыми гранатами и бутыл-
ками с горючей смесью.
— Дорога здесь одна,— говорил комбат ко-
миссару батальона А. К. Святенко,— В других
местах у балки обрывистые берега. Танки и авто-
машины пойдут только здесь. Вот мы их и на-
кроем!
Комиссар побывал у бойцов засады, прове-
рил, посмотрел, как они окопались и замаскиро-
вались, как подготовили оружие к бою, и пре-
дупредил, что от них будет зависеть, смогут ли
гитлеровцы прорваться через Дон к Сталинграду.
— Танки и пехота на машинах в полукиломет-
ре! — доложил дозорный П. С. Трофимов и за-
нял передовой окоп, чтобы подбить замыкающий
из двигающихся в балку танков. В засаде сидели
опытные воины во главе с помощником коман-
дира взвода старшим сержантом Сизовым. Все
они были коммунистами и комсомольцами и по-
клялись с честью выполнить воинский долг.
Танки втянулись по дороге в балку. Высунув-
шийся из башни переднего танка офицер что-то
кричал двигавшимся сзади. Передний танк, натуж-
но завывая перегретым мотором, уже выскаки-
88
вал на бугор, как под ним грянул взрыв. Он на-
ехал на мину. В тот же момент сержант С. Д. Зим-
бовский бросил по нему бутылку с горючей
смесью. А бойцы Л. П. Чижов, П. С. Трофимов,
Ф. Т. Голойко и А. В. Корчагин метали гранаты и
бутылки с горючей смесью в автомашины и замы-
кающий танк. Рвались боеприпасы в горящих
танках, бежали от пылающих автомашин, подго-
няемые огнем автоматов из засады, вражеские
пехотинцы. Бой длился 15—20 минут. Успешно
выполнив задачу, засада отошла к батальону.
В завершение боя артиллеристы открыли
огонь по подходящей к оврагу основной колонне
автомашин, подожгли две из них, остальные ста-
ли разворачиваться назад, а пехота залегла.
Часа через полтора вражеские пехотинцы
опомнились и все-таки преодолели овраг. Но
когда они приблизились на 300—400 метров, на-
ши артиллеристы, минометчики и пулеметчики
открыли шквальный огонь. Залегшие вражеские
цепи несли большие потери от осколков и пуль.
В момент, когда вражеские солдаты были де-
морализованы, комбат Былда поднял в контрата-
ку бойцов батальона и приданной роты автомат-
чиков 1053-го стрелкового полка во главе с ка-
питаном Р. М. Кислым. Дружным ударом враг
был отброшен, воины батальона его преследо-
вали далеко за балку.
Так малыми силами при умелой организации
боя сводные батальоны дивизии отбивали пре-
восходящие силы гитлеровцев, не пропуская их
к донским переправам. Дивизия в течение года
находилась в тяжелых боях на переднем крае.
В начале августа 1942 года ее отправили в глубь
страны на пополнение и отдых.
На острове Песчаном
В начале октября того же года дивизия вновь
прибыла под Сталинград и получила приказ ко-
мандующего войсками фронта генерала А. И. Ере-
менко на оборону волжских островов. В частно-
сти, в нем говорилось: «Песчаный остров, что
непосредственно севернее острова Спорный,
89
и длинную песчаную косу, образуемую рекой
Воложкой, включить для обороны в боевой уча-
сток дивизии».
Стрелковый полк майора П. М. Щевкуна за-
нял участок обороны по островам и левому бе-
регу Волги от затона Шадринский до истока
Ахтубы. На длинной песчаной косе, которая позд-
нее стала основанием для бетонного волнорез-
ного вала, отделяющего Волжское водохранили-
ще от судоходного канала, оборудовала опор-
ный пункт 8-я стрелковая рота. А на острове
Песчаном, на котором сейчас находится осно-
вание Волжской ГЭС, по западному берегу пол-
ковые саперы вначале поставили противопехот-
ные мины.
Вскоре вступивший в должность начальника
штаба фронта генерал-лейтенант И. С. Варенни-
ков, изучая отчетные данные по обороне остро-
вов дивизией, а также вражеские документы,
добытые фронтовыми разведчиками, из которых
стало ясно, что немецкое командование осо-
бенно интересуется островами и выходом на ле-
вый берег Волги для удара по тылам армий Ста-
линградского фронта, счел принятые дивизией
меры по обороне острова Песчаного недостаточ-
ными и приказал комдиву полковнику И. М. Афо-
нину немедленно занять остров Песчаный и обо-
ронять его одной стрелковой ротой.
9-я рота 1053-го стрелкового полка перепра-
вилась на остров в темноте под вспыхивающими
ракетами противника. Бойцы выгрузили станко-
вые пулеметы, ящики с боеприпасами и продо-
вольствием. До утра катер сделал три рейса и
переправил всю роту. Задача перед ней стояла
четкая: удерживать остров, не давать противнику
возможности закрыть выход из Ахтубы кораб-
лям Волжской военной флотилии, поддерживаю-
щим боевые действия полуокруженной опера-
тивной группы полковника Горохова.
О нелегкой жизни на острове, открытом всем
ветрам и оказавшемся под огнем всех видов
вражеского оружия, рассказывают записки по-
литрука роты Ильи Федоровича Бугаева.
«21 октября. Во время артиллерийского об-
стрела при погрузке на катер тяжело контужен
90
и отправлен в медсанбат командир роты. Коман-
дир батальона капитан Р. М. Кислый возложил
на меня исполнение обязанностей командира
роты и приказал переправить ее в указанный
район.
После высадки 1-й взвод занял оборону по
северо-западному берегу с сектором ведения
огня по противнику от водокачки до южной
опушки Латошинского сада; 2-й — южнее перво-
го; 3-й взвод — во второй траншее за ними.
Природа острова соответствует его наз-
ванию.
— Как быть, ведь песчаные стены траншей
от разрывов снарядов и мин осыпаются? —
спросил командир 1 -го взвода лейтенант
И. А. Моисеев.
— Укрепляйте бока окопов и траншей нетол-
стыми бревнами, которых весной сюда полно
нанесло водой,— отвечаю Моисееву.— В первую
очередь оборудуйте пулеметные гнезда и по од-
ному блиндажу на взвод. Другие работы — сле-
дующей ночью.
К утру это в основном закончили. С рассветом
окидываю взором этот необитаемый до нас ост-
ров, протянувшийся по середине Волги на доб-
рый километр. Говорят, что на острове до вой-
ны останавливалась артель рыбаков. Это под-
тверждают валяющиеся кое-где обрывки сетей,
поплавки и грузила от них. «Тут бы не воевать,
а рыбу ловить, уху варить, дышать здоровым
речным воздухом»,— с сожалением высказывает
мысль рядом стоящий наблюдатель Н. П. Соснов.
Я с ним согласен. А сейчас я вижу редкие
кустарники, еще не срубленные снарядами, да
песчаные бугры.
Противник просматривает каждый метр ост-
рова.
В тот же день после девяти утра начались не-
приятности. Боец 1-го взвода Вильдан Еникеев
высунулся из окопа. И тут же севернее водокач-
ки застрочил пулемет. Вильдан, раненый, упал.
Санинструктор Иван Краснов — наш «доктор»,
как его называют бойцы, оказал ему первую
помощь и перенес в блиндаж. Не прошло и по-
лучаса, как та же участь постигла ручного пуле-
91
метчика А. А. Григорьяна. Даю указание коман-
дирам взводов держать в окопах днем не более
половины людей: наблюдателей, дежурных пуле-
метчиков и снайперов, остальных — в блиндажах.
— Я вам, собакам, за друзей отомщу! — го-
ворит наводчик станкового пулемета ефрейтор
Габдулла Табаханов. Еще на учебных стрельбах
он отличался меткостью огня. А сейчас он заме-
тил, как два гитлеровских солдата из-за деревь-
ев в саду севернее водокачки идут с термосами
к траншее на берегу.
— Обед несут. Подходите поближе, накорм-
лю вас свинцом! — возмутился Габдулла.
И когда фашистам осталось пройти считан-
ные метры до траншеи, нажал на гашетку пуле-
мета.
— Что, пообедали? — глядя на свалившихся
солдат, выкрикнул Табаханов.
— Следите, сейчас к ним подойдут,— пре-
дупредил лейтенант Моисеев.— Им не так доро-
ги убитые или раненые, как термосы с едой.
И верно. Через некоторое время из враже-
ского окопа показались головы фашистов, а по-
том, оглядевшись, выскочили четверо и броси-
лись к термосам. Табаханов дал длинную оче-
редь. Трое гитлеровцев упали. Четвертый, оче-
видно, раненый, ползком добрался до своей
траншеи.
По нашим позициям открыли огонь тяжелые
минометы — из песчаного карьера за Латошин-
ским садом. И надо же такому случиться: Таба-
ханов возьми да и выгляни из окопа — не пой-
дет ли еще кто за термосами. Осколок сразил
его насмерть. Под вечер в письменном донесе-
нии комбату пишу: «Песчаные траншеи во мно-
гих местах обрушились. Ночью будем укреплять
их бревнами. Для наблюдателей и пулеметчи-
ков — окопы с перекрытием. Имеем одного по-
гибшего и двух раненых. На лодках старшина
подвез ужин. Артиллерия и минометы противни-
ка и ночью обстреливают остров, но в темноте
мы ходим по траншеям в полный рост. Во взво-
дах ведут земляные работы».
— Ох, уж этот песок! Что воду в решете не-
сти. Его выбрасываешь на бруствер, а он ползет
92
назад. Не работа, а игра в кошки-мышки,— при-
говаривает старший сержант Л. А. Тараев.—
А копать надо: земля — спасительница наша.
Уже за полночь сажусь в блиндаже за письмо:
«Дорогая Майраш! Час назад в волжской
земле мы похоронили вашего дорогого мужа,
а нашего боевого друга Габдуллу. Сегодня он
уничтожил пять гитлеровцев, сражался геройски.
Высылаем вам собранные ротой деньги. Воспи-
тывайте ваших сыновей такими же стойкими,
храбрыми, каким был их отец...»
24 октября. На рассвете, когда над Волгой
еще стоял густой туман, до двух рот гитлеров-
цев сосредоточились в районе западнее водо-
качки. Готовятся в атаку на группу Горохова. На-
до им помешать.
— Взвод! По пехоте противника — огонь! —
слышится команда лейтенанта Ильи Моисеева.
— А ну, пусти! — отстраняя от станкового
пулемета наводчика-новичка Маймеду Рахимова,
припал к щитку командир отделения старший
сержант Тараев. Огненные очереди обрушились
по флангу противника. В это же время из-за
Волги артиллерия дивизии открыла огонь по
этой же цели.
— Здорово получилось! — радуется Тараев,
наблюдая за разбегающимися в панике фаши-
стами.— Даже раненых своих бросают.
...В этот день у взводного Павла Бойкова тоже
радость, только иного рода. В блиндаже он чи-
тал своему взводу газету: «Победа ярославских
авиастроителей, выполнивших сентябрьский план
по выпуску авиамоторов на 150 процентов».
— Да это же о нашем заводе! — воскликнул
он.— Смотрите, про батю моего пишут. Он при-
зывает нас, фронтовиков, сильнее наносить уда-
ры по врагу. Это прямо к нам относится.
— А тут стихотворение нашего поэта Рашита
Нигмати,— вмешался башкир Ильясов.— Земляк
пишет в стихах, что тыл даст фронту все для по-
беды.
Газета прочитана от корки до корки. Бойков
уселся писать письмо родным, а я отправился
в блиндаж первого взвода.
2 ноября. Солнечный день. С одной сторо-
93
ны — радуемся свету, теплу; с другой — солнце
оказалось союзником врага: погода летная,
и вражеская авиация бомбит правый берег ост-
рова. Сегодня было сброшено более десятка
бомб. Многие, правда, пошли в Волгу. Жаль,
после каждого взрыва всплывают сотни мертвых
крупных рыб.
Сидим в блиндаже, полузасыпанном песком.
Ближе к вечеру с севера над самой водой про-
летел немецкий самолет. Недалеко от нашего
острова что-то оторвалось от него и упало в
воду.
Стали наблюдать. Метрах в ста пятидесяти
увидели вынырнувшую магнитную мину.
— Эх, подлюги, сбросили, чтобы вечером на-
ши катера подорвались. Не выйдет! — погрозил
сержант Петр Красюков, командир отделения
бронебойщиков, и крикнул:—Всем в укрытие!
Куприянов, ко мне!
Вдвоем с ефрейтором Куприяновым они по-
вели стрельбу по мине из противотанкового ру-
жья. Вскоре мы увидели, как вверх взметнулся
многометровый фонтан воды, грохнул взрыв.
Уловка врага не удалась.
4 ноября. Враг жмет на группу Горохова. Мы
стараемся прикрыть ее огнем, рассеиваем вра-
жескую пехоту, готовящуюся к атаке со стороны
Латошинки. В ответ — артиллерийская и миномет-
ная пальба врага. У нас потери: погибли старши-
на роты А. М. Голощапов, бойцы В. В. Шушля-
бин и Б. Ильясов. Ранены М. Валиахметов, Г. Ра-
фиков, контужен С. Вахитов.
Вечером с Большой земли, как у нас говорят,
подошел баркас. Приехали члены партийного
бюро полка, передали всем нам благодарность
от командира полка майора Щевкуна и зампо-
лита батальонного комиссара Домникова. На
выездном заседании рассмотрели три заявления
о приеме в партию особо отличившихся в бою
воинов.
— Скажите, Илья Андреевич,— спросил сек-
ретарь партбюро старший политрук А. В. Пав-
ловский комсомольца Моисеева,— какая цель
вашего вступления в партию?
— Весь наш народ поднялся на борьбу с фа-
94
шизмом. И впереди идут коммунисты,— говорит
Моисеев.— Я хочу быть коммунистом, чтобы
первым идти в бой. В этом смысл моей жизни.
10 ноября. В эти дни читаем в газетах доклад
на торжественном заседании в Москве и приказ
Верховного Главнокомандующего, обсуждаем
вытекающие из него задачи. Многое надо сде-
лать.
— Думаю, что праздник, о котором говорит
И. В. Сталин в докладе, наступит здесь, под Ста-
линградом,— делится с бойцами старший сер-
жант Тараев.— Здесь главные силы врага. И они
будут разбиты.
Стало холодновато. По реке начинает идти
шуга. Тяжелее стало с доставкой на остров бое-
припасов и продовольствия. Но пока всего в до-
статке.
Сегодня отличилось отделение сержанта Сло-
бодяна. Вели огонь по фашистам, скапливаю-
щимся в районе водокачки, очевидно, готовив-
шихся к наступлению на группу Горохова. Сер-
жант первым начал стрелять из ручного пулеме-
та. Он уничтожил шесть гитлеровцев. Отделение
продолжило счет. В этот день рота уничтожила
более двух десятков фрицев, выстрелами из
противотанкового ружья разбила немецкий пу-
лемет.
Наши потери: от минометного огня противни-
ка погибли комсомольцы сержант Александр
Слободян и рядовой Хабир Латыпов. Опять нуж-
но выполнять нелегкую обязанность — писать по-
хоронки на их родину.
Поздно вечером на песчаном холме острова,
ставшем ротным кладбищем, над могилой то-
варищей лейтенант Павел Бойков говорил про-
шельные слова, а закончил стихами Алексея Сур-
кова:
Это железный русский солдат,
Он защищал Сталинград...»
Записки Ильи Федоровича Бугаева на этом не
кончаются. Еще две недели — до разгрома вра-
жеских дивизий в районе Томилино — Латошин-
ки — маленький гарнизон острова Песчаный ге-
ройски сражался с врагом.
95
Братья Поздеевы
— Тяжелые дни переживают батальоны опе-
ративной группы полковника Горохова,— говорил
командир 1051-го стрелкового полка майор
И. П. Ермолов, обращаясь к батальонному ко-
миссару В. Ф. Заседателеву.
Они обороняли остров Зайцевский, отбивали
яростные атаки гитлеровцев на Спартановку и
нередко помогали гороховцам огнем артиллерии
и минометов.
— Командир дивизии, в соответствии с указа-
нием штаба фронта, приказал нам лучший ба-
тальон переправить в Спартановку для совмест-
ных действий против врага. Какой батальон
пошлем с острова: первый или третий? Какой
комбат более способен к самостоятельным
действиям? — задумался командир полка.
— Оба способны, оба вступили в бой в на-
шей дивизии командирами рот осенью 41 года
и росли на моих глазах,— ответил комиссар.—
Но для действий в отрыве от полка, пожалуй, бо-
лее подойдет сибиряк капитан К. Л. Нароенко.
Да и замполит у него более опытный.
Той же ночью третий стрелковый батальон
был отведен с переднего края обороны на остро-
ве на его восточный берег. Теперь весь участок
обороны здесь занял первый батальон.
А в батальоне Нароенко шла подготовка к пе-
реправе: тщательно проверяли стрелковое ору-
жие и минометы, получали по три комплекта
боеприпасов, переодевались в зимнее обмунди-
рование. Заседателев с замполитом батальона
старшим политруком Г. Г. Вашуриным провели
совещание агитаторов, дали поручение комму-
нистам в ротах, еще раз побеседовали с коман-
дирами рот и их заместителями по политчасти о
характере предстоящей задачи.
В ночь на 28 октября на катерах и самоход-
ных баржах батальон переправился через Волгу
и по указанию полковника Горохова занял уча-
сток обороны от бетонного моста через Мокрую
Мечетку до последних домиков по улице Мен-
жинского, перед железнодорожной линией. А ос-
татки четвертого батальона, оборонявшиеся на
96
этом участке, были отведены и переданы на по-
полнение других подразделений, понесших боль-
шие потери.
В стрелковой роте, которой командовал мо-
лодой 22-летний лейтенант Н. Г. Тимохин, служи-
ли два брата Поздеевы — Дмитрий и Павел. Пе-
ред войной оба закончили среднюю школу и
работали на тракторах и комбайнах в родном
селе в Башкирии. В конце 1941 года они были
призваны в армию и зачислены в пехотное учи-
лище. Но окончить его не успели — в тяжелые
дни Сталинградской битвы их направили млад-
шими командирами на фронт.
Еще во время учебы братья хорошо зареко-
мендовали себя и были назначены помощниками
командиров взводов: старший, Дмитрий,— в пер-
вый, Павел — во второй. А замполит роты млад-
ший политрук С. И. Голованов назначил комсо-
мольцев Поздеевых агитаторами взводов.
Уже на острове Зайцевском между братьями
ежедневно шло негласное соревнование: в ка-
ком взводе снайперы больше уничтожат фаши-
стов. Здесь, на правом берегу реки, у Мокрой
Мечетки, они подписали клятву: «За Волгой для
нас земли нет!» и обязались удержать занятые
позиции, при этом как можно больше истребить
врагов.
В первое же утро после того, как рота заняла
оборону, противник начал артиллерийскую под-
готовку с огневых позиций из района Дубовой
рощи. По переднему краю нанесла удар его авиа-
ция. Под их прикрытием на всем участке от бал-
ки Забазной до Мокрой Мечетки перешла в ата-
ку пехота с танками.
На подразделение лейтенанта Тимохина со
стороны юго-восточной опушки Дубовой рощи
шло более роты вражеской пехоты с двумя тан-
ками.
— Дмитрий,— обратился к Поздееву коман-
дир взвода А. Ивахненко,— иди в первое отделе-
ние. Подпускать ближе и уничтожать наверняка.
— Васильев, возьмите две противотанковые
гранаты и за мной! — приказал сержант бойцу и
первым двинулся по неглубокой траншее туда,
где были оборудованы ячейки для истребителей
4 Заказ 122
97
танков. Они засели и приготовились во всеору-
жии встретить танк врага, по которому с острова
Зайцевского уже открыла огонь наша артилле-
рия. Но несмотря на это танк продвигался
вперед.
Дмитрий не растерялся и тут же бросил по
танку две бутылки с горючей смесью. В мотор-
ной части вражеской машины вспыхнуло пламя.
Огнем из автоматов бойцы стали с фланга косить
гитлеровцев. Остальные били по ним с фронта.
Вражеские пехотинцы, неся потери, залегли. По-
ложение противника усугубил плотный огонь на-
ших минометов. Потеряв более 20 человек уби-
тыми и один танк, фашисты в тот день больше
на атаку не отваживались.
Через несколько дней под прикрытием не-
прекращавшегося артиллерийского обстрела и
бомбежки они вновь пытались атаковать наши
позиции. На бойцов роты Тимохина шли густые
цепи пехоты с танками. «Ну, Поздеев,— подумал
про себя Дмитрий,— ты не только помощник ко-
мандира взвода, но еще и агитатор. На тебя на-
деется замполит, а командир роты при встречах
спрашивает: «Как дела, комиссар взвода?» Он
тоже уверен в твоей работе. Так что давай, дей-
ствуй!»
Но когда рвутся снаряды и бомбы, когда то-
варищи падают убитыми и ранеными, не до груп-
повой беседы. А поднимать дух бойцов необ-
ходимо.
Стойкость — залог победы, а после мощного
огневого шквала кое-кто помрачнел, повесил го-
лову.
Проходя по траншее, где на долю каждого
бойца приходилось свыше десяти метров для
обороны, сержант напомнил:
— Враг собирается сбросить нас в Волгу.
Друзья, мы приняли клятву «Ни шагу назад?».
Не забыли ее?
— Помним и выполним! — заверил агитатора
костромич Гаврилов.
— Помним! — раздались голоса других бой-
цов.
— А военную присягу, данную Родине, пом-
ните? Устоите? — идя дальше, спрашивал агита-
98
тор, а сам зорко вглядывался в лица бойцов,
стараясь уловить их настроение.
— Помним и устоим! — донеслось до него.
— Будьте уверены за нас! — заверил сержант
М. Иванов.
Немцев подпустили на сотню метров. Кое-кто
из них вырвался вперед и закричал по-русски:
— Рус, ком к нам! Плен корошо! Война капут!
— На, понюхай, чем это пахнет! — показывая
кукиш, крикнул пулеметчик Бирюков и дал ко-
роткую очередь, метко сразив передних гитле-
ровцев. Начался тяжелый бой.
— Передайте по цепи: пулеметчик Бирюков
уничтожил двух фашистов! Равняйтесь все на не-
го! — призвал Дмитрий.
И по траншее, в которой сражались бойцы
батальона, полетели слова похвалы в адрес не
только одного пулеметчика Демьяна Бирюкова,
но и других бойцов, отважно сражающихся у
стен Сталинграда.
Гитлеровцы снова бросились вперед, но по
ним открыли дружный огонь из всех видов ору-
жия. С острова Зайцевского батальону помогала
минометная батарея полка. Рядом с пулеметчи-
ком Бирюковым разорвался снаряд, и взрывной
волной его отбросило в сторону. Но у пулемета
тут же оказался Сердюков и продолжал метко
разить врага. Фашисты не выдержали плотного
огня и отступили.
Вечерами Дмитрий встречался с братом. Де-
лились опытом действий в прошедшем бою, до-
говаривались, кто из них сегодня напишет письмо
матери, бабушке и сестре. Их волновало, что они
долго не получали весточки от отца, где-то сра-
жающегося на фронте. О Павле замполит роты
говорил, что он тоже храбро бьется с врагом и
умело ведет агитацию среди бойцов своего
взвода.
Каждый день шли изнурительные схватки с
врагом, которые в сводках Совинформбюро
именовались боями местного значения. 17 нояб-
ря, за два дня до контрнаступления советских
войск под Сталинградом, гитлеровцы еще раз
попытались сбросить гороховцев в Волгу. Рано
утром, после артиллерийского налета, они пред-
4*
99
приняли комбинированную атаку пехоты и танков
со всех сторон на Рынок и Спартановку. Ранило
командира взвода Ивахненко.
— Взвод, слушай мою команду! — передал
Дмитрий по цепи.— Залпом, пли! — Он знал, что
организованный залповый огонь более действен-
ный, чем одиночный, разрозненный.
Под вечер, когда танки были выбиты огнем
артиллерии и истребителей, прижатые к земле
поредевшие цепи пехоты уже не в состоянии
были двигаться вперед. Воины батальона, выско-
чив из окопов, ринулись в контратаку, сшиблись
с врагом в жестокой рукопашной схватке. Фа-
шисты стали отходить. И в этот момент разрыв-
ная пуля угодила Дмитрию в плечо. Некоторое
время он еще бежал с автоматом в левой руке,
но потом, ослабнув от потери крови, упал.
На берегу Волги Дмитрий встретил брата
Павла, раненного в глаз. «Не горюй, братуха, вы-
лечимся и снова будем бить врага»,— успокоил
он Павла.
Ночью их переправили в полк на остров Зай-
цевский, а оттуда — в госпиталь, расположенный
в Верхней Ахтубе. Там они услышали гром ар-
тиллерии в первый день исторического контрна-
ступления наших войск под Сталинградом.
— Жалко, что мы не там,— кивнул головой
в сторону Сталинграда Дмитрий.— Ну, ничего,
ребята батальона сумеют повоевать.
Через месяц Дмитрий писал домой из госпи-
таля со станции Одинки Саратовской области:
«Здравствуйте, дорогие родные мама, бабуш-
ка и сестренка Нина! Сообщаю, что я жив и здо-
ров, лежу в госпитале, ранен в плечо, пишу эти
каракули левой рукой. Павел тоже был ранен в
один день со мной — в глаз, где находится, по-
ка не знаю.
За меня не волнуйтесь, дело идет на поправ-
ку, скоро выздоровлю и пойду мстить за погиб-
ших друзей, добивать фашистских гадов».
Но не суждено было ему вернуться на фронт.
Правая рука не действовала, его признали негод-
ным к военной службе.
Дмитрий решил осуществить свою довоенную
мечту. Прибыв домой, он поступил в сельскохо-
100
эяйственный институт и после его окончания
долгие годы, до ухода на заслуженный отдых,
работал агрономом. Павел же до конца войны
был на фронте, потом служил в рядах Советской
Армии, а сейчас живет в Волгограде.
Дмитрий Григорьевич, уйдя на отдых, ведет
активную военно-патриотическую работу среди
молодежи. Его комсомольский билет № 6992957,
выданный Улу-Тулякским райкомом комсомола
Башкирии, пробитый осколком и залитый кро-
вью, хранится в музее боевой славы 87-й гвар-
дейской стрелковой дивизии в средней школе
№ 23 города Волжского. Ветеран переписывает-
ся с пионерами, часто встречается с однополча-
нами на легендарной сталинградской земле.
Зенитчики
Артиллерия противника с позиций западнее
Акатовки вела интенсивный огонь по Средне-
Погромному, где размещались медсанбат и ты-
ловой эшелон штаба 300-й стрелковой дивизии.
Несколько снарядов разорвались и на острове
Пеньковатый, но не причинили особого ущерба
хорошо окопавшимся подразделениям. Артдиви-
зион капитана Аввакумова ответным огнем по-
давил вражеские батареи.
Вышедший из блиндажа младший лейтенант
И. Ченин, командир зенитной батареи, прикры-
вавшей боевые порядки батальонов на островах,
посмотрев на небосвод, отливающий лазурью,
сразу насторожился.
— Погода такая, что можно ждать налета
авиации. Нужно усилить наблюдение за воз-
духом.
— Я со свободными от дежурства людьми
сейчас проведу политинформацию и подскажу
расчетам об этом,— уловил его опасения зампо-
лит М. Габитов. До войны он работал заведую-
щим избой-читальней в селе Старые Казанчи на
севере Башкирии. Потому пропагандистская ра-
бота была ему не в новинку. Он умел беседовать
с бойцами по душам, проводить с ними полит-
информации. Вот и сейчас Габитов разъяснил им
101
сводку Совинформбюро, затем вместе обсудили
предоктябрьское обращение передовых артил-
леристов дивизии и подписали обязательство
быть расчетами снайперского огня.
Не успел замполит ответить на заданный ему
вопрос о втором фронте в Европе, как прозву-
чал сигнал воздушной тревоги. Расчеты быстро
изготовились к бою.
Со стороны Ерзовки из-под облаков появи-
лись три «юнкерса». Подлетая к Волге, они сни-
зились, хищно высматривая бронекатера. Неда-
леко от позиций батареи, во врезавшемся в ост-
ров заливчике, под прикрытием кроны разрос-
шихся у воды деревьев стоял замаскированный
бронекатер Волжской военной флотилии № 308,
корректировавший огонь артиллерии канонерок.
С него приходил иногда вечером к батарейцам
мичман М. С. Бровко. Зенитчики дружили с реч-
никами. И вот сейчас они должны были защи-
тить друзей.
— По снижающимся самолетам — огонь! —
послышалась команда. Спаренные крупнокали-
берные пулеметные установки и две 37-милли-
метровые зенитные пушки открыли огонь по
бомбардировщикам врага.
— Огонь! Огонь! — хрипло кричал командир
орудия сержант К. И. Кузьменко.
— Есть огонь по цели! — докладывал навод-
чик младший сержант Шакир Тимиргалиев. Он
был опытным зенитчиком. Участвовал в боях с
белофиннами и пять лет служил в армии. Не так
давно в письме из Башкирии его сестра Ямал
прислала ему пожелание: «Бейте сильнее врага,
не пускайте его за Волгу». Сейчас ему невольно
вспомнились эти слова. Он поймал в перекрестье
прицела самолет и выпустил по нему серию сна-
рядов.
Фейерверк разрывов подошел вплотную к
самолету, и тот вспыхнул. Остальные два бом-
бардировщика, встреченные плотным огнем ору-
дий и пулеметных установок, были вынуждены
сбросить свой смертельный груз куда попало и
убраться восвояси.
Вечером перед строем командир батареи от
имени командира дивизии расчету орудия сер-
102
жанта Кузьменко объявил благодарность за
снайперскую стрельбу.
Через день, 20 октября, когда еще не совсем
рассеялся туман над Волгой, со стороны реки
послышался гул корабельных моторов. С наблю-
дательного поста доложили, что со стороны То-
милино к острову движутся катера и двенадцать
шлюпок, на которых до батальона гитлеровских
десантников.
Кроме зенитчиков, на острове находились
стрелковая и пулеметная роты первого батальо-
на 1049-го стрелкового полка. Когда гитлеровцам
оставалось до берега не более 150 метров, ко-
мандир батальона дал сигнал на открытие огня.
— Первому орудию — по первому катеру,
второму — по левому, пулеметам — по шлюп-
кам — огонь! — приказал он по телефону.
Артиллерия противника открыла мощный от-
ветный огонь. Пулеметные очереди с катеров и
шлюпок полоснули по острову. Вражеский огонь
усиливался.
Наводчик Темиргалиев не обращал внимания
на огненные пулеметные стрелы, пролетаю-
щие совсем рядом, и был весь сосредоточен в
стрельбе по вражескому катеру.
— Тонет катер, тонет! — крикнул замполит
Габитов.
Тогда Темиргалиев переключил огонь на вто-
рой катер, по которому уже стрелял расчет
второго орудия. Вскоре и этот катер пошел ко
дну-
А расчеты спаренных пулеметов и бойцы
стрелкового батальона расстреливали экипажи
шлюпок и пытавшихся спастись вплавь гитлеров-
цев. Ни одному из них не удалось ступить на
землю острова. Попытка гитлеровского коман-
дования захватить его, а потом — плацдарм в
районе Средне-Погромного для выхода на тылы
армий Сталинградского фронта потерпела крах.
В дальнейшем зенитчики успешно прикрывали
от вражеских стервятников боевые порядки ди-
визии. Многие из них прославились в боях и бы-
ли награждены орденами и медалями. Один из
них — смелый и отважный замполит лейтенант
М. Г. Габитов впоследствии участвовал в осво-
103
вождении Севастополя и в рукопашной схватке
с врагом был тяжело ранен. После госпиталя
был направлен в 58-ю гвардейскую стрелковую
дивизию замполитом стрелкового батальона.
И там он умело воспитывал воинов и был при-
мером в бою. За мужество и умелое руковод-
ство личным составом при захвате плацдарма
при форсировании реки Вислы был представлен
к присвоению высокого звания Героя Советского
Союза.
Находясь на заслуженном отдыхе, ветеран
активно воспитывает молодежь на боевых под-
вигах отцов и старших братьев.
Почтальон
После окончания средней школы в селе Ни-
кольском Курской области Полина Николаевна
Усачева работала на почте. В первый же день
войны, как и многие ее подруги, девятнадцати-
летняя комсомолка поехала в Свободинский
райвоенкомат с просьбой отправить ее на фронт.
Вскоре ее вызвали на медицинскую комиссию
в райвоенкомат.
— Ваша просьба удовлетворена,— объявил
седовласый военком.— Посылаем на фронт.
— А куда, кем? — спросила Полина.
— На Юго-Западный фронт, на полевую поч-
ту,— ответили ей.
— Я хочу на фронт бить врага, а не на поч-
ту! — со слезами на глазах стала умолять де-
вушка.
— Успокойтесь! Полевые почты нередко то-
же действуют под огнем. А знаете, что значит
для бойца весточка из дома или свежая газета?
Так Полина стала старшим приемщиком на
полевой почте 300-й стрелковой дивизии, где, за
исключением начальника, работали одни девуш-
ки. Они собирали солдатские треугольники из
полков, рассортировывали их и сдавали на ар-
мейскую почту, находившуюся в Средней Ахту-
бе. Ездили туда на подводе.
Фашистские стервятники тогда еще господ-
ствовали в воздухе и, заметив автомашину или
повозку на дороге, пикировали и поливали их
104
пулеметным/ огнем. Приходилось сворачивать с
дороги и укрываться где попало, чтобы уцелеть.
После бомбежки на дорогах они видели горящие
машины, убитых людей, лошадей. «Вот тебе и
почту возить! — думала Полина.— Оказывается,
это тот же фронт».
Назад возвращались с мешками, туго набиты-
ми газетами и письмами. Иногда те самые мешки
с корреспонденцией оказывались прострелен-
ными фашистскими пулями.
После сортировки почта раздавалась полко-
вым почтальонам-связистам. А Полине в нагруз-
ку было вменено в обязанности доставлять кор-
респонденцию в отдельную разведывательную
роту и в медсанбат дивизии. Положив в сумку
все, что положено, она спешила туда.
— Полина, голубушка, нет ли мне письма? —
спрашивал заместитель командира разведыва-
тельной роты лейтенант Е. М. Жауров. В роте у
него было обидное прозвище — Карнаухий. Пер-
вый день войны он встретил на границе, где сра-
жался с товарищами на заставе до последнего
патрона. А потом дрались штыком и прикладом.
Плотный и крепкий Жауров схватил фашиста за
горло и свалил на землю. Но тот в предсмертной
агонии изловчился и зубами откусил погранични-
ку пол-уха. Много с того дня выдержал боевых
испытаний Жауров, но прозвище Карнаухий так
и следовало за ним. Он ждал письма от жены
Анны Николаевны из Красноярского края.
— Есть вам письмо, товарищ лейтенант! —
обрадовала его Полина, и тот сразу оживился.
— А мне, Полиночка, есть? — спрашивал чер-
нявую почтальоншу толстоватый разведчик
Ю, С. Балалыкин. Он даже пытался ухаживать за
Полиной, но девушка никому не отдавала пред-
почтения.
— Вам, Юра, собирается написать одна де-
вушка,— отшучивалась она.
Больше всего Полина задерживалась в мед-
санбате, в госпитальном взводе. Ей доставляло
особое удовольствие радовать добрыми весточ-
ками раненых.
— Дорогая сестричка, прочитайте письмо,
я одним глазом не смогу! —просил раненый с
105
забинтованным лицом. Другому она писала под
диктовку письмо его матери.
Сколько их, фронтовых писем, было достав-
лено, сколько прочитано и написано по поруче-
нию авторов! К этому Полина привыкла, это стало
счастьем — приносить радость своим боевым то-
варищам.
Она и сама часто писала домой — просила о
ней не беспокоиться. Последнее письмо ее мате-
ри Надежде Григорьевне Усачевой в село Ни-
кольское Свободненского района Курской обла-
сти послал начальник полевой почты. Он сообщил
матери о том, что ее дочь красноармеец Полина
Усачева, верная воинской присяге, при выполне-
нии боевого задания пала смертью храбрых от
вражеской пули.
Братья по оружию
Теплым августовским днем активисты обще-
ства советско-чехословацкой дружбы, ветераны
Великой Отечественной войны, участники осво-
бождения Чехословакии на перроне волгоград-
ского вокзала встречали поезд дружбы из брат-
ской Чехословакии.
Среди гостей был Антон Иосифович Зведе-
лик, рослый, плотный, пожилой человек в форме
майора Чехословацкой Народной Армии с со-
ветскими орденами и медалями на груди.
Я его сразу узнал — это был мой фронтовой
товарищ. И в памяти сразу всплыли интересные
страницы из его жизни. Он был родом из села
Прушанек в Чехословакии. Плодородные земли
там принадлежали богачам. Простые люди имели
жалкие клочки. Дед и отец, посадив на повозку
двухлетнего Антона, его брата и старшую сестру,
погрузив домашний скарб, вместе с другими вы-
ехали на Украину. Здесь, под Житомиром, осно-
вали село Малин Чешский. Положение на новом
месте было значительно лучше. Но настоящее
счастье переселенцы обрели только при Совет-
ской власти, за которую юный Антон сражался в
артиллерийской батарее дивизии Щорса. Жили,
как и все, безбедно, счастливо. Но вот грянула
106
война. В июле 1941 года Антон оказался в форми-
ровавшейся 300-й стрелковой дивизии, в ее со-
ставе он и сражался на Юго-Западном фронте.
В октябре 1942 года под Сталинградом стар-
шина А. И. Зведелик был назначен начальником
продовольственного снабжения артиллерийского
полка.
Его — артиллериста по духу — тянуло на ба-
тарею. Он часто бывал там, выслушивая поже-
лания артиллеристов по питанию, проверял за-
кладку продуктов в котел, качество приготовле-
ния пищи, хранение продуктов.
Как-то по пути с НП в штаб дивизии в Сред-
не-Погромное комдив полковник И. М. Афонин
заехал в район полевых кухонь артиллерийского
полка. Попив вкусный, по-узбекски заваренный
чай, он заметил, что котел одной кухни недоста-
точно чистый. И тут же по телефону приказал
начальнику штаба полка Алтухову наказать нач-
прода. Но начпрода в расположении полка не бы-
ло — он выехал за продуктами, и разговор с ним
сразу не состоялся.
На другое утро, до рассвета, старшина Зведе-
лик уже был на огневых позициях батарей 2-го арт-
дивизиона, проверял раздачу пищи. И только
кончился завтрак, как гитлеровцы открыли шква
льный огонь по позициям оборонявшейся у по-
селка Рынок группы полковника С. Ф. Горохова.
Под прикрытием огня артиллерии со стороны
Латошинки перешли в атаку гитлеровские танки,
которые поддерживала пехота.
— По фашистским танкам огонь! — слыша-
лись команды на позициях наших батарей, кото-
рые прямой наводкой через Волгу расстреливали
с острова вражеские танки.
Немецкие батареи обрушили свой огонь на
позиции дивизиона. Но наши артиллеристы, не
обращая внимания на рвущиеся невдалеке снаря-
ды, продолжали вести огонь.
— Командир орудия и наводчик ранены! —
услышал старшина Зведелик голос артиллериста
около орудия четвертой батареи, помог отнести
в сторону раненого наводчика и встал к панора-
ме орудия за наводчика.
Вечером полковник Горохов благодарил
107
командира дивизии за помощь артиллеристов в
отражении гитлеровской атаки.
А вскоре начальник штаба артиллерийского
полка майор Алтухов докладывал комдиву:
— Вы вчера приказали наложить взыскание на
старшину Зведелика. Сегодня он в четвертой ба-
тарее заменил раненых командира и наводчика
орудия, подбил танк, сжег автомашину и вывел
из строя два десятка гитлеровцев. Следует ли
его после этого наказывать?
— Победителей не судят,— кратко ответил
комдив.— Доложите командиру полка, что стар-
шине Зведелику за умелые действия в бою я
объявляю благодарность и он представляется к
присвоению звания лейтенанта.
С Антоном Зведеликом мы шли с боями по
степям Украины и Крыма. Он хорошо справлялся
с любой возложенной на него обязанностью. За
мужество, стойкость, проявленные в боях, был
награжден многими орденами и медалями. Свой
боевой путь он закончил штурмом Кенигсберга.
Ныне майор в отставке А. И. Зведелик живет
в Чехословацкой Социалистической Республике,
находится на заслуженном отдыхе. Газета Цент-
ральной группы советских войск в мае 1985 года
писала: «Ветеран войны гвардеец А. И. Зведе-
лик — частый гость у солдат советского гарни-
зона. Он рассказывает о тяжелых боях под Ста-
линградом, освобождении Севастополя и штурме
Кенигсберга... Мы благодарны ему».
Интернационалист Зведелик считает СССР
своей второй родиной. Он часто получает письма
из Музеев обороны Сталинграда и Севастополя,
от учащихся многих школ, от гвардейцев-одно-
полчан.
Ради жизни воинов
Медсанбат 300-й (87-й гвардейской) стрелко-
вой дивизии в октябре 1942 года размещался в
полуразрушенном селе Средне-Погромное. Оно
находилось на левом берегу Волги в зоне об-
стрела артиллерии и часто подвергалось налетам
авиации. Все основные подразделения медсанба-
та: сортировочное отделение, операционно-пере-
108
вязочный взвод с госпитальным отделением, эва-
коотделение и другие разместились в наскоро
приспособленных сараях, колхозных складах.
Круглые сутки личный состав выполнял работы,
и к началу поступления раненых все укрытия бы-
ли готовы.
Вечером медсестра Фаузия Бикбулатова объ-
явила, чтобы все сестры и санитарки явились в
перевязочное отделение Они занялись заготов-
кой материала для операций и перевязок, дела-
ли тампоны, резали салфетки, скручивали стира-
ные бинты и тихонько пели. Девушки хоть и пели
о любви, но вели себя скромно. Все силы отда-
вали делу. Многонациональный коллектив мед-
санбата был дружным.
— Скальпель! Зажим! Салфетку!..— командо-
вал хирург Кристальный, извлекая осколки из ран
красноармейца, и при этом приговаривал:
— Больно? Ничего, потерпи, дружок. Скоро
будет хорошо!
Старшая операционная сестра М. А. Шевчен-
ко (Рожкова) проворно подавала врачу все, что
он требовал, и успевала давать необходимые со-
веты своим молодым коллегам.
Второй медсестрой у врача была девятнадца-
тилетняя Надежда Елина. Девушка быстро освои-
ла свое дело, требовала пунктуального выполне-
ния обязанностей от каждого в смене и сама
служила примером для других. Она припасала
для операции инструмент, перевязочный матери-
ал, готовила раненого: снимала бинты, обрабаты-
вала раны, делала уколы.
Чтобы при налете авиации оперируемого
можно было быстро вынести в укрытие, его по-
давали на операционный стол на специальных
носилках. При необходимости прерывали опера-
цию, раненого накрывали стерильной простыней,
затем — чистой клеенкой и одеялом и уносили
в укрытие. Если же вынести было нельзя, носил-
ки опускали на пол и медсестра прикрывала ра
неного своим телом от осколков.
Смены хирургов А. Р. Пасечника, Л. С. Крис-
тального и Г. П. Соболевой со старшими опера-
ционными сестрами М. А. Шевченко, А. П. Ску-
ратовой и М. Г. Бельмес иногда по двое-трое су-
109
ток не уходили из операционной. Правда, иногда
нервы их не выдерживали.
Однажды во время бомбежки раненого не
успели вынести в укрытие и поставили носилки
на пол. Надя Елина прикрыла его собой. Долго
длилась бомбежка. Вблизи рвались бомбы, все
содрогалось. А девушка, не спавшая трое суток
подряд, потеряла над собой контроль. Она раз-
разилась в адрес фашистов руганью, потом за-
рыдала, но, через некоторое время успокоив-
шись, смеялась над собой.
В медсанбате часто не хватало консервиро-
ванной крови для переливания раненым. Источ-
ником получения свежей крови для раненых бы-
ли медсестры, санитарки, врачи. Все они стано-
вились донорами.
Во главе бюро комсомольской организации
стояла медицинская сестра Н. П. Грицаенко. За
каждой комсомолкой закрепляли нетранспорта-
бельного тяжелораненого. И она должна была
заботливым уходом, теплотой своей юной души
отогреть раненого^ быстрее вернуть его в строй.
Благодаря только этому в строй возвращалось
почти 80 процентов лечившихся в медсанбате
воинов.
Боевой помощник — песня
Песня и пляска всегда были спутниками бой-
цов. Так было и на войне. В директиве Главпура
от 5 сентября 1941 года резко осуждались фак-
ты, когда красноармейские ансамбли песни и
пляски иногда использовались в тыловых частях,
а не на передовых позициях. «Песня и гармонь
должны звучать повсюду: в походе, на привале,
в промежутках между боями»,— требовала от
командиров и политорганов директива.
В 300-й стрелковой дивизии в период ее по-
полнения осенью 1942 года в тылу состав ан-
самбля частично обновился. Он был создан на
базе дивизионного клуба, и возглавил его спо-
собный молодой политрук В. Б. Сигалов, до этого
прошедший нелегкий путь от фронтового полит-
рука пулеметной роты до секретаря бюро
ВЛКСМ стрелкового полка. Под руководством
110
политотдела дивизии он активизировал работу
коллектива художественной самодеятельности,
в который вошли духовой оркестр, работники ди-
визионного клуба и куда привлекались одарен-
ные воины из комендантской роты штаба, мед-
санбата, штаба тыла дивизии. Художественным
руководителем ансамбля был капельмейстер ор-
кестра В. У. Пасечник, который сам писал и му-
зыку.
В один из октябрьских дней на станции Ка-
мышин разгружался воинский эшелон, в котором
следовал на фронт командир дивизии И. М. Афо-
нин.
— Иван Михайлович, дорогой, здравствуйте!
Какими путями к нам? — приветствовал комдива
высокий поседевший военврач первого ранга.
Это был начальник головного Камышинского
госпиталя, следивший за приемом раненых из
рядом стоящего санитарного поезда. Здесь в
конце 1941 года Афонин формировал 333-ю стрел-
ковую дивизию, во главе которой воевал на Юго-
Западном фронте. А в госпитале он лечился пос-
ле ранения, полученного в июне 1942 года. Пото-
му встрече с начальником госпиталя он был
очень рад.
— Да у вас и оркестр! — удивился военврач,
увидев выгружавшихся из вагона музыкантов.
— У нас не только оркестр, но и хороший ан-
самбль песни и пляски,— ответил полковой ко-
миссар П. Ф. Балакирев.
— Иван Михайлович, может, оставите ан-
самбль на несколько дней у нас? — попросил
военврач.
— Как вы смотрите на эту просьбу? — спро-
сил Афонин Балакирева и стоявшего рядом на-
чальника политотдела старшего батальонного ко-
миссара Д. С. Липецкого.
— В первую очередь необходимо перебро-
сить под Сталинград боевые части, а ансамбль
может пока остаться,— ответил Липецкий.— Пусть
начальник госпиталя ставит их на довольствие
и распоряжается ими в течение десяти дней.
Так и решили. Ансамбль дивизии временно
остался в Камышине.
...Декорация, написанная на старых простынях
111
из медсанбата фотографом клуба Л. Ф. Прядки-
ным. Лес, зеленая лужайка. Вдалеке виднеется
речка. «Песня и стих — это бомба и знамя»,—
напомнил зрителям крылатые слова В. Маяков-
ского руководитель ансамбля и открыл програм-
му выступления.
Затем вышли на сцену неразлучные друзья —
Помазок (красноармеец Гречинский) и Пшонкин
(красноармеец Ермолаев). Остроумно и умело
они вели программу концерта. В антрактах меж-
ду выступлениями они исполняли сатирические
куплеты «Короткой очередью», написанные жур-
налистами дивизионной газеты А. Баранец и
П. Дорошко. Их выступления вызвали и смех,
и ненависть, и презрение к захватчикам.
Певцам-солистам Лебедеву и Гамову зрители
долго аплодировали за исполненные ими песни:
«Вставай, страна огромная», «Катюша», «Давай
закурим», «Жди меня», «Землянка», «Мое сол-
нышко», «Тройка», «Есть на Волге утес» (во фрон-
товой редакции). Особые аплодисменты и сочув-
ствие вызывали заключительные слова «Песни
гвардейцев генерала Родимцева»: «Народ запо/л-
нит на века. Вперед, гвардейцы, на врага!»
Даже неходячие раненые, принесенные в зал
на носилках, от этого призыва пытались встать.
Какой силой обладает песня! Забывались боли,
спадала тяжесть с сердца, хотелось скорее уйти
на бой с ненавистным врагом.
А что может быть лучше мелодии баяна и
плясок под нее! Поэтому тепло встречал зал
красноармейцев Куницу и Батурина, мастерски
исполняющих танец «Комический лубок». Боль-
шой успех выпал на долю самодеятельных арти-
стов Лиманского и Тарунтаева, лихо отплясыва-
ющих чечетку.
Потом на сцену вышел баянист Селезнев. Мо-
тивы любимой солдатской песни подхватывались
всеми зрителями.
В Камышине ансамбль пробыл около месяца
и за это время дал для раненых в госпиталях,
для воинов гарнизона и тружеников предприятий
более сорока концертов.
«Мы выражаем искреннюю благодарность ар-
тистам ансамбля за то огромное удовольствие,
112
которое они доставили нам своими выступления-
ми»,— писали раненые бойцы и командиры Н-ско-
го госпиталя.
«Благодарим коллектив ансамбля. Своим вы-
ступлением они воодушевили наш производст-
венный коллектив на новые трудовые подвиги.
Мы обязуемся перевыполнить годовой план и
полностью обеспечить мясопродукцией потреб-
ности фронта»,— писали трудящиеся Камышин-
ского мясокомбината.
Таких отзывов было немало.
Вернувшись в дивизию, коллектив ансамбля
дал несколько концертов для раненых бойцов и
командиров медсанбата и жителей села Средне-
Погромного, а также в санротах стрелковых пол-
ков, в артиллерийских дивизионах.
После разгрома танковых дивизий Манштейна
на реке Мышкова под хутором Нижне-Кумским
ночью в балке, в овечьей кошаре командир ди-
визии в присутствии члена военного совета ар-
мии вручил большой группе бойцов и команди-
ров боевые награды, дал в честь этого торже-
ства ужин.
А затем состоялся большой концерт ансамб-
ля. Некоторые песни и пляски по просьбе вои-
нов повторялись.
До конца войны, до самого Дня Победы, кол-
лектив ансамбля музыкой, песней, пляской раз-
жигал в сердцах воинов ненависть к врагу, звал
их на подвиги во имя Родины.
Некоторые самодеятельные артисты ансамбля
и в мирные дни посвятили свою жизнь любимо-
му делу. Трудится дирижером в Хмельницком
театре В. У. Пасечник. Стал артистом Рижской
филармонии А. М. Гольдштейн. Долгие годы ра-
ботает режиссером-сценаристом в театре города
Рязани В. Б. Сигалов. Ему присвоено почетное
звание заслуженного работника культуры РСФСР,
лауреата Всесоюзного фестиваля театрализован-
ных праздников и представлений. В 1985 году,
в дни есенинского юбилея на рязанской земле,
ему доверили быть главным режиссером-сцена-
ристом праздника. Бывшие воины-артисты своим
искусством продолжают нести идеи партии в
массы.
113
Их оставалось только десять
В тяжелые дни в Сталинграде в конце октября
батальон капитана М. Ф, Коломийцева получил
приказ переправиться на правый берег в район
завода «Красный Октябрь».
Вот и переправа, а за ней виднеется пылаю-
щий заревом, грохочущий несмолкаемым боем
Сталинград. Подошли катера. Преодолели бушу-
ющую от взрывов Волгу. Перед рассветом заня-
ли исходное положение для наступления на пра-
вом фланге 193-й стрелковой дивизии, где про-
тивник вплотную вышел к заводу. Предстояло
с ходу контратаковать и отбросить гитлеровцев,
не дать им выйти к переправе.
Вслед за валом минометного огня по сигналу
комбата пехотинцы с ходу ринулись вперед.
В окопы гитлеровцев полетели гранаты, ночное
небо исчеркали светящиеся трассы пуль, затре-
щали выстрелы десятков автоматов и винтовок.
Дружный удар наших подразделений оказался
для врага неожиданным, и он отошел. Батальон
занял участок в районе улицы Северной (теперь
улица имени Кузнецова) по линии проходившей
тогда железной дороги.
Слева от улицы Орджоникидзе была четвер-
тая рота, справа — пятая. Еще правее, на откры-
том фланге — по улице Долинской — шестая ро-
та. Восточнее, в районе улицы Ровной,— позиции
минометной роты.
— Выполняй заповеди боя в Сталинграде! —
призывал бойцов участник обороны Царицына и
сентябрьских боев в Сталинграде сержант Нико-
лай Иванович Перфильев.— Первое — зарыться
в землю, быть неуязвимым от бомбежки и вра-
жеских танков; второе — сблизиться вплотную с
противником, гарантировать себя от бомбежек и
артналета по переднему краю; в-третьих — пом-
нить главный закон обороны Сталинграда — ни
шагу назад!
Красноармейцы, следуя советам старого вои-
на-коммуниста, с утроенной энергией взялись за
оборудование своих позиций.
В десять утра, после ураганного артиллерий-
ского налета, враг перешел в наступление. Глав-
114
ный удар на участке батальона наносился по чет-
вертой роте. На нее двигались четыре фашистских
танка и пехота.
— Сейчас дам команду открыть огонь пуле-
метчикам,— говорил недавний выпускник Омско-
го военного училища командир роты молодой
лейтенант Ф. А. Сизарев.
— А ты не спеши, подумай. Враг не знает,
где наши огневые точки, и раньше времени их
не показывай,— подсказал еМу парторг роты
старшина Сабир Нагуманов.— «С умом,— гласит
наша казахская народная пословица,— можно и
на арбе зайца обогнать». Лучше сделать так:
врага подпустить ближе и огонь открыть вне-
запно для него. Со станковым пулеметом я вы-
двинусь по овражку вперед и ударю по против-
нику с фланга и тыла.
Ротный с ним согласился.
И вот взметнулась красная ракета — сигнал на
открытие огня. Здоровенный парень Бабий Илья-
сов открыл огонь из ручного пулемета. Он сва-
лил сразу нескольких атакующих. Застрочили ав-
томаты его товарищей. В рядах фашистов начали
рваться мины наших ротных и батальонных мино-
метов. Пехота залегла.
А танки ползли и ползли вперед. Вот они уже
рядом.
— Гранаты, бутылки к бою! — скомандовал
сержант Н. Г. Соболев. Через одну-две минуты
он бросил под передний танк гранату, а рядом
стоящий боец Иван Катунин поджег его бутыл-
кой с горючей смесью, ^ще один танк подбила
вторая группа истребителей сибиряка ефрейтора
Николая Падерина. Остальные, встреченные ог-
нем артиллерии, отошли назад.
Но, подгоняемые офицерами, прикрываемые
огневым налетом, фашисты снова перешли в ата-
ку. Они приблизились почти на сотню метров.
И только бросились вперед, как по ним с тыла
ударил станковый пулемет — это очередями с
фланга и тыла косил фашистов старшина Нагу-
манов. А с фронта поливали врага свинцом руч-
ные пулеметчики Е. К. Евдокимов и В. В. Девя-
тов, автоматчики и стрелки. В рядах фашистов
рвались мины, поражая их осколками.
115
— A-а, не нравится, заметались, как волки! —
кричал в азарте боя пулеметчик Бабий Илья-
сов.— Назад побежали завоеватели!
Потеряв более сорока убитых и раненых и три
танка, в тот день гитлеровцы больше не атако-
вали.
— Давайте выкуривать фашистов с занятых
окопов ночью,— предложил помощник коман-
дира взвода старший сержант П. С. Миронов.—
Будем бить бесшумно штыком, кинжалом и гра-
натой.
Предложение Миронова лейтенантом Сизаре-
вым было доложено комбату. Он одобрил его и
приказал из каждой роты подготовить для этого
по одному взводу, а для ночных действий объек-
ты выбрать днем.
В десять вечера двинулись вперед. В стане
врага затихли, только изредка взлетающая раке-
та разрывала тьму. Старший сержант Миронов
был с передовой группой. Преодолев железную
дорогу, они двигались ползком.
Вот и немецкие окопы, оборудованные наспех.
Подтянув бойцов взвода, он каждой группе уточ-
нил объект атаки. Группа сержанта Соболева по-
лучила задачу бесшумно снять часового и унич-
тожить оккупантов в блиндаже.
Рывок, и Миронов во вражеском окопе. Уда-
ром кинжала бесшумно свалил дремавшего на-
блюдателя. При свете луны он видел, как слева
боец Катунин заколол вражеского солдата. Слы-
шались взрывы гранат, автоматные очереди в
районе блиндажа. В результате внезапного ско-
ротечного боя враг был выбит. Правофланговая
шестая рота очистила от вражеских солдат нахо-
дящийся впереди разрушенный сарай и приле-
гающие окопы, поставила там станковый пулемет
и отделение стрелков, надежно обеспечила от-
крытый фланг батальона. Четвертая рота овладе-
ла кирпичной будкой за железной дорогой, рас-
положила там отделение стрелков с пулеметом
для обеспечения левого фланга батальона.
Ночь прошла недаром — улучшили позиции и
уничтожили более двух десятков гитлеровцев,
а в батальоне появилось четыре исправных вра-
жеских пулемета с большим запасом патронов.
116
В штаб 193-й стрелковой дивизии был доставлен
взятый в блиндаже язык — раненый немецкий
обер-ефрейтор.
Нелегкие бои продолжались. 29 октября про-
тивник несколько раз переходил в атаку, но к
концу дня был отброшен. Батальон нес потери.
В этот день под вечер еще большими силами
враг попытался прорвать оборону. По участку
батальона открыли огонь артиллерия и миноме-
ты. Они «долбили» около часа. В рбтах появились
убитые и раненые.
— Гады, хотят пробиться к армейской пере-
праве! — возбужденно говорил заменивший ра-
неного взводного в пятой роте сержант П. И. Ман-
дрыгин.— Держитесь, братцы, бейте их граната-
ми! — призывал он бойцов, когда гитлеровцы
приблизились к траншее.
Не обращая внимания на потери, враг ломил-
ся вперед. В 6-й роте дошло до рукопашной
схватки. Широкоплечий и высокий богатырь Ни-
кодим Шошин бил прикладом ручного пулемета
фашистов и раскроил голову не одному оккупан-
ту. Молодой и щуплый на вид автоматчик-ставро-
полец Василий Червов, свалив здорового фаши-
ста, задушил его руками. По спешившим на по-
мощь врагу резервам открыли уничтожающий
огонь минометчики. Особенно метко разили вра-
га расчеты сержантов Ю. П. Кремлева и П. М. Сам-
сонова. Враг не выдержал огня и рукопашной
схватки и к ночи, оставив раненых, отступил.
Каждый день батальону приходилось вести
кровопролитные бои. Враг силияся рассчитаться с
защитниками завода «Красный Октябрь», но его
усилия были тщетны.
В один из дней, атакуя роты, к НП батальона
прорвалось до трех десятков вражеских автомат-
чиков. За ручной пулемет лег комбат Коломий-
цев. В дивизии он с 1941 года, показал себя стой-
ким и умелым командиром. В этот момент ря-
дом разорвалась мина, комбата тяжело ранило
в глаз. Лицо залило кровью. Командир санитар-
ного взвода С. И. Трефилов бросился к нему и
оказал первую помощь.
Выбывшего комбата заменил замполит капи-
тан Гребенюков, который продолжал вести огонь
117
из пулемета. Вражеских автоматчиков уничтожа-
ли из своих винтовок телефонисты, возглавляв*
мые ординарцем комбата И. П. Мусаткиным. На
левом фланге косил фашистов из станкового пу-
лемета челябинский коммунист Хайби Халитов,
который уничтожил свыше десятка гитлеров-
цев. Командир отделения боепитания сержант
И. В. Шмельков, отбиваясь гранатами, уничтожил
четырех солдат. Героическими усилиями наших
воинов автоматчики были уничтожены.
Так сражался батальон на сталинградских по-
зициях. Во второй половине ноября, после пере-
хода войск фронта в контрнаступление, были вы-
ведены из боя поредевшие полки 193-й стрелко-
вой дивизии. Вернулись в свою 300-ю стрелковую
дивизию оставшиеся десять бойцов. Они были
обмотаны бинтами, но в медсанбат идти отказа-
лись, остались в строю. В короткий срок баталь-
он был восстановлен.
В отзыве о действиях его воинов коман-
дир 193-й стрелковой дивизии генерал-майор
Ф. Н. Смехотворов писал:
«Батальон краснознаменца капитана М, Ф. Ко-
ломийцева дрался стойко и в течение всего пе-
риода не давал противнику прорваться к пере-
праве... Он сражался в районе улиц Северная,
Ровная, Орджоникидзе... Самой лучшей была ше-
стая рота. Она занимала отсечную позицию по
улице Долинской. Упорно удерживая занимае-
мый рубеж, герои шестой роты положили свои
головы за честь Родины и город Сталинград,
но не пропустили гитлеровцев. Особую храб-
рость проявили воины минометной роты. Они
своим огнем заклевали противника».
Подвиг стойких защитников Сталинграда бес-
смертен.
Отважные волгари
— Как будет с обеспечением переправочны-
ми средствами? — спросил командир 300-й стрел-
ковой дивизии полковник И. М. Афонин команду-
ющего войсками фронта, когда получил задачу
на занятие обороны на волжских островах.— Мне
нужно переправить туда полки, снабжать их про-
довольствием и боеприпасами.
118
— Дать вам я ничего не смогу, у Волжской
военной флотилии кораблей недостаточно, они
перегружены работой,— предупредил А. И. Ере-
менко.— Ищите неисправные катера и шлюпки у
левого берега, восстанавливайте и используйте
их для выполнения поставленной задачи.
В тот же день саперный батальон дивизии
взялся за дело. Разных катеров, барж, паромов
и баркасов, поврежденных вражеским огнем, на
Волге было немало. Особенно много собралось
их в Шадринском затоне. Под руководством
военного инженера 3-го ранга П. И. Колумбаева
саперы дотошно осматривали искалеченные па-
роходы, катера, выясняя, какие из них могут
пригодиться, что потребуется для ввода их в строй.
Разыскивались их команды, состав которых был
в основном из прибрежных сел Средне-Ахтубин-
ского района, из Краснослободска и Сталин-
града.
Руководство восстановительной работой воз-
главил опытный волгарь — дивизионный инженер
подполковник И. Д. Зайцев. Вся его молодость
прошла на астраханских рыбных промыслах. В са-
перном батальоне были мастера-восстановители,
а также механики и судоводители. Закипела ра-
бота. В первую же ночь часть из них смогла при-
нять на борт людей, и на островах Зайцевский
(Денежный), Спорный, Песчаный, Большой и Ма-
лый Пеньковатые высадились наши бойцы.
А через три дня в распоряжении дивизии было
уже 18 самоходных и буксирных судов и барж,
укомплектованных экипажами. На них батальоны
переправлялись в районы завода «Красный Ок-
тябрь», Спартановки, где шли ожесточенные бои.
26 октября 1942 года командующий войсками
фронта приказал командиру дивизии подготовить
и высадить в ночь под 31 октября на занятый
фашистами правый берег, в район села Латошин-
ки, десантный отряд. Неожиданным и дерзким
ударом его бойцы должны были оттянуть на се-
бя танки и пехоту противника от заводской части
Сталинграда и прижатой к Волге группы полков-
ника Горохова на Спартановке и Рынке.
— Для высадки и обеспечения боя десанта
вам будут подчинены два отряда бронекатеров,
119
но они малоемкие для переправы людей-— пре-
дупредил командующий.— Готовьте для высадки
десанта пароходы и катера.
— За три дня необходимо восстановить бук-
сирный пароход, два речных катера и две боль-
шегрузные баржи,— поставил задачу саперам и
судовым командам дивизионный инженер.
Во главе восстановительных бригад были
поставлены волгари-речники А. М. Машков,
Г. М. Машков, М. 3. Краснов и А. Н. Скуратов.
Под их руководством саперы день и ночь вели
работы.
— Надо перебрать мотор,— определил спе-
циалист по моторам сержант В. Д. Порунов. Под
его руководством саперы чистили цилиндры,
подгоняли новые поршневые кольца, вручную
шлифовали коленвал.
— Давайте, братцы, спешить. Надо сделать
машину на катере как следует, ибо ее нам при-
дется обслуживать в бою.
— Тащите брусья и толстые доски, нужно
сменить на палубе баржи половой настил, он из-
бит снарядами,— говорил товарищам мастер
плотничьих работ сапер И. М. Окунцев. За 42 го-
да жизни Окунцев немало отремонтировал ка-
теров и барж на реке Шилка в Читинской облас-
ти, да и ходил на них по Шилке, Нерче и Куенге.
Его друзья — саперы И. К. Базалей и А. Е. Не-
помнящий— сдирали старый пол, пилили, под-
гоняли и прибивали накрепко новые половицы.
Несмотря на артиллерийский обстрел с право-
го берега, бомбежки авиации, работы не прекра-
щались ни на час. Запустили в дело и пилораму.
Саперы А. Т. Старков и Н. Ф. Коннов подбирали
в Волойке нужные для распиловки бревна и пре-
вращали их в брусья и доски.
Рядом ремонтировали лодки для обслужива-
ния боевых действий десанта. Их нужно было
сделать более трех десятков.
— Эх, какие ловкие баркасы у нас получают-
ся! — говорил мастер по изготовлению лодок
сапер Н. В. Ложечников.— На них бы не под сна-
ряды лезть, а на рыбный промысел ходить, кор-
мить людей.
В ночь под 31 октября в караване судов из
120
Шадринского затона к Латошинскому берегу вы-
шли и речные суда. Их капитаны выросли здесь,
хорошо знали фарватер Волги, и темнота для
них не была помехой. Шли ходко, рассчитывая
на внезапность. Удачно преодолели Волгу, и толь-
ко в 150 метрах от берега противник их встретил
огнем. То ли шум двигателей донесся до него,
то ли еще что... Ночную тьму разрядил свет мед-
ленно падающих ракет, и немцы открыли огонь.
Следовавший левее и чуть сзади двух броне-
катеров буксирный пароход «Труддисциплина»,
управляемый опытным волгарем, капитаном-реч-
ником А. М. Машковым, закрепил у берега в
непростреливаемой зоне вместо причала бук-
сирную баржу и, высадив на берег свыше 350 че-
ловек десанта, вышел обратно в затон. Речные
катера «Революционер» и «Рутка» тоже удачно
высадили десантников, но при отходе от правого
берега были потоплены огнем вражеской артил-
лерии.
Перед рассветом в затоне готовили следую-
щий рейс. Пароход «Труддисциплина», залатав
пробоины в бортах и на палубе, взяв на буксир
новую большегрузную баржу, принял на борт
личный состав, вооружение минометной роты и
батареи 45-миллиметровых противотанковых ору-
дий и вслед за двумя бронекатерами в 3 часа
40 минут вышел вторым рейсом к Латошинке,
На этот раз путь оказался труднее. Если в
предыдущем рейсе благополучно дошли почти
до самого правого берега Волги в районе при-
стани Паромной, где западнее теперь сражались
наши десантники, то сейчас горловина выхода из
затона и весь фарватер Волги были пристреляны
артиллерией и минометами противника. Караван
наших судов попал буквально в огненный котел,
через который прорвались только два броне-
катера.
Пароход же с буксирной баржей оказался в
трудном положении. На палубах рвались мины и
термитные снаряды, падали за борт лошади ар-
тиллерийской батареи, горели ящики с боепри-
пасами. А немцы все усиливали огонь по этому
медленно двигавшемуся пароходу.
Но не поддались панике отважные советские
Ш
люди. Опытный капитан парохода, коммунист,
житель Краснослободска А. М. Машков, его по-
мощник А. Ф. Легкодимов и рулевая — жена ка-
питана Анна Тимофеевна Машкова продолжали
бесстрашно вести судно заданным курсом. Ос-
колком ранило в руку капитана. Подбежавший
санинструктор батареи М. П. Ложкин быстро пе-
ревязал рану, и капитан снова был на своем ме-
сте, снова слышались его твердые, уверенные
команды: «Полный вперед!», «Руля влево!», «Ру-
ля вправо!» Маневрируя, он пытался уйти от об-
стрела и выполнить боевую задачу.
Боролись с огнем все. Обслуживающая паро-
ход команда саперов во главе с лейтенантом
Ш. Ибрагимовым тушила пожар. Красноармейцы
И. И. Кузнецов и Н. Ф. Коннов хватали руками и
сбрасывали в воду горящие ящики с боеприпаса-
ми. Их примеру последовали артиллеристы и ми-
нометчики. Даже раненые бесстрашно бросались
в огонь.
Общими усилиями угрозу взрыва на судах
предотвратили. Но прямыми попаданиями снаря-
дов оказались разбитыми рулевое управление
и носовая часть парохода. Он терял плавучесть
и с большим трудом вернулся в затон задним
ходом.
В этом сражении с огнем погибли полит-
рук минометной роты Ф. И. Исмагзамов, коман-
дир огневого взвода артбатареи лейтенант
Н. Д. Штольц, наводчик С. И. Горбунов, саперы
И. И. Кузнецов и Н. Ф. Коннов.
А через несколько часов затонул и пароход
«Труддисциплина». Вражеские бомбежки и арт-
обстрелы сделали свое черное дело.
Так мужественно выполняли боевую задачу
смелые волгари-речники.
За умелые и решительные действия во время
десантной операции храбрым волгарям коман-
дир дивизии объявил благодарность, а капитан
парохода А. М. Машков был представлен к ор-
дену Красной Звезды. В том, что за подвиги в
боях под Сталинградом наша дивизия получила
почетные наименования 87-й гвардейской стрел-
ковой и Сталинградской дивизии, есть немалая
заслуга и волгарей-речников,
122
Их подвиг не забывается. Несколько лет на-
зад, как-то летом, приехал я в Краснослободск.
В лабиринте узеньких улиц и переулков нашел
улицу 1-ю Пролетарскую. С замирающим серд-
цем входил в дом № 22. Ведь со времени тех
событий прошло много лет.
В этом небольшом, но уютном домике с ак-
куратно прибранными и скромно обставленными
комнатами встретила меня Анна Тимофеевна
Машкова. Тот же теплый взгляд, ласковая улыб-
ка. Только годы посеребрили волосы.
Мы вспоминали тяжелые дни Сталинграда,
рассматривали фотографии уже ушедшего из
жизни отважного волгаря Анфима Михайловича
Машкова, их друзей-волгарей, снимок парохода
«Труддисциплина» и других боевых тружеников
Сталинградской битвы. Она рассказывала, как
после войны, до ухода на отдых, став капитаном,
водила катера и пароходы по Волге. Было о
чем поговорить, чему порадоваться. Это был
разговор о славных делах волгарей, о величии
их трудового и боевого подвига.
Сквозь льды
С излучины Дона, в круговерти снежной по-
земки, слышался отдаленный гул артиллерийской
канонады. Пылал бой и на улицах Сталинграда.
— Антон Григорьевич, получено новое серь-
езное задание,— прислушиваясь к отзвукам боя,
по старой морской офицерской традиции при
обращении называть по имени и отчеству, гово-
рил своему замполиту (старшему политруку Ле-
мешко) возвратившийся с КП флотилии коман-
дир дивизиона бронекатеров капитан-лейтенант
А. И. Песков.— Сегодня перешли в контрнаступ-
ление войска Юго-Западного и Донского фрон-
тов, вот-вот должен последовать и наш Сталин-
градский. А гитлеровцы в городе не унимаются,
особенно жмут на дивизию Людникова. Тяжело
будет, а приказано им помочь.
Это были дни сложной обстановки для ко-
раблей. На Волге редко где сохранялись раз-
водья. Ледовую шугу, двигавшуюся сверху, на-
123
чало сшивать. А выходить на фарватер, под
огонь противника, бронекатера могли только
ночью, когда провести корабль было непросто:
не было ни бакенов, ни перевальных столбов, ни
других ходовых знаков, ориентироваться в ноч-
ной темени можно было только по приметам.
— Мы их перевозили на сталинградский бе-
рег, мы их и сейчас должны выручить,— отве-
чал Лемешко.— Тяжело будет нам, а им там
еще тяжелей.
— В беде познается прочность дружбы, на-
стоящий бойцовский характер,— вступил в раз-
говор командир бронекатера лейтенант В. Г. Ко-
ротелько.— Сам погибай, а товарища выручай!
Тут же поставили задачу командирам кораб-
лей на ночной поход к прижатой с трех сторон
к Волге в районе завода «Баррикады» дивизии
Людникова.
Уважали на кораблях командира дивизиона
Пескова за особый опыт кораблевождения в бое-
вой обстановке, и недаром в 33 года уже назы-
вали его матросы «морским волком». Под его
командованием они перебросили в огненный
Сталинград не одну дивизию, тысячи тонн бое-
припасов и продовольствия, вывезли тысячи
раненых и эвакуированного населения. Своей
выдержкой и настойчивостью в бою он был эта-
лоном для командиров и матросов.
— Я пойду на катера, поговорю с коммуни-
стами, с комсомольцами, как действовать в этих
условиях, расскажу о начале контрнаступления
наших фронтов,— сказал поднявшийся старший
политрук Лемешко. А Песков задумался о раз-
личных вариантах проводки кораблей в ночных
условиях, прикидывал, как лучше подготовиться
к схватке с ледовой стихией. Он верил в своих
моряков, закаленных в огне Сталинградской
битвы, пропитавшихся особым налетом от волж-
ской воды.
В 20 часов 20 ноября — через несколько ча-
сов после перехода в контрнаступление войск
Сталинградского фронта — вышли кильватерной
колонной четыре корабля: головной — буксир
«Кочегар Гетман», за ним — бронекатера № 63,
61 и 12. Матросы в темноте расталкивали лед.
124
Продвигаясь по Денежной Воложке под носом
у противника, бронекатера приближались к цели.
— По пулеметным точкам огонь!—указал
цель командир башни «двенадцатого» старшина
1-й статьи А. Т. Беляев. Несколькими выстрела-
ми орудия две пулеметные точки были подавле-
ны. А командир отделения мотористов В. Н. Ни-
китин, в это время бывший по боевому распи-
санию у пулемета, очередями отражал огонь
вражеских автоматчиков.
Тяжелей всех в экипаже было мотористу
старшине 2-й статьи А. Ф. Точилову. Ледовое
крошево забивало кингстоны, двигатели на ка-
тере перегревались, и нужно было обладать
особым чутьем, чтобы не дать им заглохнуть,
К 22 часам караван все-таки прорвался к
расположению 138-й стрелковой дивизии.
— Спасибо, братишки! — сердечно благода-
рили их находящиеся в осаде людниковцы.
За 45 минут под огнем противника разгрузи-
ли 10 тонн боеприпасов и 4 тонны продоволь-
ствия, приняли на борт от дивизии 263 тяжело-
раненых бойца.
Опасность не миновала их и на обратном пути.
На бронекатере № 61, несмотря на стесненную
льдами попытку маневра ходом, от двух попа-
даний снарядов в боевую рубку и в артиллерий-
ский погреб было выведено из строя 5 человек,
в том числе командир катера Николаев и зам-
полит отряда младший политрук Медведев. Ко-
мандир дивизиона, находящийся на «шестьдесят
третьем», под огнем противника быстро подо-
шел к борту пострадавшего катера, на ходу
перешел на него и принял непосредственное ко-
мандование им.
Несмотря на ответный огонь, противник про-
должал плотный огневой налет по каравану.
.В 23 часа на буксире «Кочегар Гетман» несколь-
ко прямых попаданий снарядов вывели из строя
машину. Но командир дивизиона быстро среаги-
ровал на случившееся. По его указанию к бук-
сиру подошел бронекатер № 12 и оказал не-
обходимую помощь. В два часа ночи караван
прибыл на базу Грязный Затон.
Днем, после заделки пробоин, устранения не-
125
исправностей и сытного обеда, состоялся митинг
в связи с переходом в контрнаступление войск
Сталинградского фронта. Выступления старшин
и матросов были наполнены гордостью за мощь
нашей Родины, за героизм и мужество всего на-
рода. Они поклялись выполнять заявки фронта
несмотря ни на какие трудности. После митинга
послышались звуки баяна. В кругу появился
плотно сбитый командор с «тринадцатого», ком-
сомолец Александр Васильев. Он лихо отплясы-
вал новгородскую «барыню»... Стоило появиться
плясунам, как куда только делась усталость от
недавних ночных переходов, от боев.
А потом опять продолжалась боевая работа.
Во время выгрузки доставленного на берег
сильно мешал вражеский обстрел, и командир
дивизиона для прикрытия каравана при движе-
нии и выгрузке боеприпасов в ночь на 22 ноября
выслал к заводу «Красный Октябрь» 12-й и 61-й
бронекатера. Проводку каравана через лед в эту
ночь обеспечивал буксир № 2. На следовавших
за ним 13-м и 63-м бронекатерах — груз для
дивизии. Для усиления огня по противнику на
борт катеров принята станкопулеметная рота,
которая вела огонь с верхней палубы.
При подходе к берегу, занятому противни-
ком, по условленному сигналу с левого берега
катера были поддержаны огнем армейской ар-
тиллерии.
В момент подхода к району выгрузки «шесть-
десят первый» был на маневре и всю массу
огня принял на себя, обеспечивая подход и вы-
грузку. Вели огонь и корабли каравана.
Капитан-лейтенанту Пескову казалось, что все
идет по плану. Но узкий фарватер и мелкие глу-
бины (около 110 сантиметров) вынуждали идти
малым ходом. Лед забивал кингстоны. На «три-
надцатом», который вел лейтенант С. 3. Ващен-
ко, несмотря на все принимаемые меры в ста
метрах от цели от перегрева мотора и от зажи-
гательной пули вспыхнул пожар в машине. Бла-
годаря мужеству и бесстрашию старшины 1-й
статьи Сеника пожар был ликвидирован. Но мо-
тор не заводился, и катер сдрейфовал к заводу
«Красный Октябрь».
126
— Огонь! — командовал артиллеристам и пу-
леметчикам лейтенант Ващенко. И катер ощети-
нился. Опытные командоры старшина 2-й статьи
П. Г. Крюков, краснофлотцы Н. Ф. Медведев и
А. В. Васильев давили огнем пулеметы на бе-
регу.
Но выход был найден. Груз перетащили на
12-й и 61-й катера, которые взяли на буксир и
потерявший ход катер. Враг не смог помешать.
В эту ночь в 138-ю стрелковую дивизию было
доставлено 4 тонны боеприпасов и продоволь-
ствия, 127 человек пополнения и вывезено 73 ра-
неных.
— Нет такой силы, которая бы помешала нам
помочь друзьям-пехотинцам,— говорил бойцам
партгрупорг катера П. Г. Крюков.
В ночь под 23 ноября 12-й и 63-й бронекате-
ра снова пробились сквозь огонь и льды, до-
ставили людниковцам 9,5 тонны грузов и эвакуи-
ровали 138 раненых.
Героический подвиг совершил в эту ночь ко-
мандир отделения рулевых с «двенадцатого» ка-
тера старшина 2-й статьи В. Г. Ус. На обратном
пути в результате прямого попадания снаряда в
башню он был ранен. Через десять минут был
ранен вторично. Но и после перевязки он не ус-
тупил руль, а довел бронекатер до базы.
В ночь 25 ноября Песков повел 12-й, 23-й,
53-й и 61-й бронекатера. Окруженный в Сталин-
граде противник сопротивлялся из последних
сил. Он вел сильный артиллерийский и пулемет-
ный огонь, не жалел боеприпасов. Но караван
прошел без потерь. Было доставлено на корабли
9 тонн груза и 114 человек пополнения, взято на
борт 155 раненых.
Казалось, что и это задание выполнено удач-
но. Но не повезло снова «двенадцатому» катеру.
На обратном пути от прямых попаданий снаря-
дов в башню и машинное отделение погибли
командир и вся команда машинного отделения.
Оставшийся раненый командир отделения мото-
ристов комсомолец Никитин, несмотря на отрав-
ление газом от пробитой системы Шатерникова
и потерю крови, собрав последние силы, обес-
печил работу машины до захода в базу.
127
Смелость и находчивость проявил радист
старший краснофлотец И. В. Демин. Он принял
командование катером, сам встал за руль и вы-
вел катер из-под огня. На базе он организовал
откачку воды и заделку пробоин. Так в тяжелых
ледовых условиях, под вражеским огнем бес-
страшные моряки, не жалея жизни во имя по-
беды, оказывали помощь защитникам «острова
Людникова».
За мужество и героизм, умелые действия,
проявленные при совершении этих ледовых по-
ходов, командир дивизиона А. И. Песков, зампо-
лит отряда Д. П. Медведев, командир бронека-
тера В. Г. Коротелько, старшины П. Г. Крюков,
Я. М. Сеник, А. Т. Беляев, В. Г. Ус, краснофлотцы
А. В. Васильев, Н. Ф. Медведев, И. В. Демин и
В. Н. Никитин были награждены орденами и ме-
далями СССР.
Ввиду ледовой обстановки корабли были на-
правлены на зимнюю стоянку. Только бронекате-
ра № 13 и № 63 в конце ноября вышли на ра-
боту под Светлым Яром, чтобы ускорить пере-
праву нашей 300-й стрелковой дивизии.
После первых дней контрнаступления у Вол-
ги героические гороховские батальоны Сталин-
градского фронта соединились с войсками пере-
шедшего в наступление Донского фронта в рай-
оне севернее поселка Рынка, и 300-я стрелковая
дивизия получила указание к исходу 26 ноября
сосредоточиться в районе Репино. Командир
дивизии в штабе фронта в Райгороде получил
приказ переправить полки на правый берег в
районе Светлого Яра. Первым начал переправу
1051-й стрелковый полк майора И. П. Ермолова.
А начальник штаба 1049-го полка капитан
В. М. Бакай, подсчитав емкость переправочных
средств, уже отдавал приказание на последова-
тельность переправы своих батальонов. Все бы-
ло в движении.
— Товарищ полковник, отряд бронекатеров
прибыл для работы на переправе вашей диви-
зии,— докладывал комдиву замполит командира
дивизиона бронекатеров старший политрук
А. Г. Лемешко.— Помните, мы ваш десант пере-
правляли под Латошинкой?
128
— Как не помнить те тяжелые дни,— ответил
полковник Афонин.— А сейчас выручайте, дру-
зья, переправляйте дивизию на правый берег,
командующий войсками фронта дал короткий
срок для сосредоточения на боевом рубеже.
— Все сделаем, чтобы ваши полки быстрее
переправить в Светлый Яр,— заверил комдива
оказавшийся рядом командир 63-го бронекатера
лейтенант В. Г. Коротелько.
— Несмотря на лед, машины нашего катера
будут работать как часы,— заверил командир от-
деления мотористов Я. М. Сеник.
— Спать и есть не будем, а дивизию, с кото-
рой вместе сражались у Сталинграда, перепра-
вим,— заявили высыпавшие на берег красно-
флотцы «тринадцатого» бронекатера,— только
гоните быстрее врага от Волги.
Нужно было переправить около 8 тысяч бой-
цов с вооружением и боеприпасами, артилле-
рию, транспорт. Поэтому Афонин наседал на ко-
менданта переправы, требовал максимальной
нагрузки кораблей. Но тем не менее переброс-
ка через Волгу батальонов и полков на двух
бронекатерах и нескольких потрепанных букси-
рах с баржами шла медленно. Обрубали борта
пароходов и катеров ото льда, очищали кинг-
стоны от ледяной крошки, но моторы часто
глохли.
К вечеру первого дня на переправу из Рай-
города приехал командующий войсками фронта.
Ему предстояло перетолкнуть за Волгу не толь-
ко эту дивизию, но и соединения только что
созданной 5-й ударной армии. Да и обстановка
на фронте была полна неожиданностей.
— Почему медленно переправляетесь? — от-
читывал Афонина генерал-полковник А. И. Ере-
менко.— Ваш передовой отряд завтра должен
занять участок обороны в районе Верхне-Цари-
цынского, а у вас люди еще на левом берегу.
Манштейн появился под Котельниково с танка-
ми, вот-вот пойдет на выручку окруженных войск
Паулюса, а вы тут медлите!
— Не от нас зависит, а от переправочных
средств,— пытался убедить командующего Афо-
нин, но тот слушать не хотел, требовал одно-
5 Заказ 122
129
го — ускорить переправу. И комдив принял
меры.
— Капитан Дворцов,— приказал он началь-
нику штаба противотанкового дивизиона,— вы —
командир передового отряда. Забирайте пере-
правившиеся две ваши батареи, роту ПТР и раз-
ведывательную роту дивизии. Немедленно вы-
ступить и занять оборону в районе Верхне-Ца-
рицынский в срок.
Командир дивизии со штабом и политотде-
лом строго контролировали погрузку и разгруз-
ку с кораблей и принимали меры к ускорению
оборачиваемости.
— Майор Ермолов! — остановил переправ-
лявшего полк командира Афонин.— Как пере-
правите стрелковые батальоны — немедленно
выступайте в район Зеты. Там занять оборону
совместно с отрядом Дворцова. А остальные
подразделения к вам придут после переправы
с вашим заместителем.— И батальоны полка
вскоре выступили в Зеты. А оттуда через не-
сколько дней они пошли на рубеж реки Мышко-
ва, к Дону, навстречу танковым и механизиро-
ванным дивизиям Манштейна. Уважал комдив
майора Ермолова за хватку, за умение работать
с людьми, за порядок в полку и всегда его ста-
вил в пример.
Переправа, хотя и с потугами, шла день и
ночь. Выгружалась артиллерийская батарея
стрелкового полка. Оружейный мастер сержант
Н. М. Молодан шел на берег, в левой руке нес
ящик с инструментом для ремонта орудий и ми-
нометов, а правой поддерживал на плече ящик
с боеприпасами. Его невысокое щуплое тело
вздрогнуло на узкой доске, и он уронил ящик
в воду.
— Что ж ты так, Коля? — упрекнул его на-
чальник артснабжения воентехник 1-го ранга
Ельтищев.— С чем теперь будем ремонтировать
орудия и минометы?
— Ничего, достану,— заверил его боец и стал
раздеваться.
— В чем дело? — подбежал к нему молодой
коммунист П. Г. Крюков и решил прийти на вы-
ручку товарищу.— Не раздевайтесь. Я достану
130
быстрее, и потом после купания у горячей ма-
шины на катере отогреюсь, а вам негде.
Раздевшись, он из рук Молодана взял конец
веревки, нырнул в ледяную воду. Так он выта-
щил я.щик и поспешил греться.
Дружба и взаимовыручка, родившиеся в боях
за Сталинград между красноармейцами сухопут-
ных частей и краснофлотцами флотилии, помо-
гали им побеждать врага.
▲. Н. ОЛЕШКО,
старший лейтенант в отставке
▲ТАКИ ЯРОСТНЫЕ ТЕ...
Длинная серая колонна нашей маршевой ро-
ты пылила разбитым большаком из Сталинграда
в сторону Калача. В конце июля стояла жара.
Уже первые пройденные километры заставляли
думать о привале, о воде. Пот ручьями катился
из-под пилотки, застилал глаза. А мимо, обгоняя
колонну, мчались машины, ехали солдаты, весе-
лые, кричали нам: «Не пыли, пехота! Эх, люблю
пехоту, сто верст прошел, и еще охота!» Хорошо
было им шутить, сидя в кузове!
Шли весь день и ночь с короткими привала-
ми для отдыха. На второй день пути впереди
все сильнее погромыхивало. Неподалеку от Ка-
лача свернули с дороги и пошли степью. Под
ногами хрустел сухой бурьян, полынная пыль
першила в горле. Остановились в большой бал-
ке, набитой войсками.
Перед нашей колонной появились команди-
ры. Они, наверное, ждали нас. Рядом на плащ-
палатках лежало кучами оружие: автоматы, вин-
товки, гранаты, а также патронташи и каски.
Так я стал бойцом 204-й стрелковой дивизии.
Младший лейтенант, командир взвода, обратил
внимание на мои нашивки за ранения, конту-
зию и медаль «За боевые заслуги». Подошел
ко мне:
— Воевал? Будешь первым номером у пуле-
мета.
К вечеру в тот же день нас привели в окопы,
вырытые, должно быть, нашими предшественни-
5*	131
ками в полный профиль и оборудованные по
всем правилам военной науки; брустверы зама-
скированы, в стенках — ниши для гранат, даже
приступочки были сделаны для удобства.
С наступлением темноты нас подняли по тре-
воге. Было строго приказано не курить, не раз-
говаривать. Шли всю ночь, нагруженные с голо-
вы до ног вещмешками, винтовками, частями
станковых пулеметов и минометов. На правый
берег Дона переправились по понтонному мосту
под огнем противника и с ходу вступили в бой
с гитлеровцами.
В памяти отчетливо сохранился бой у Кру-
того оврага. После очередного налета фашист-
ских самолетов на нас пошли танки. Наши «соро-
капятки» и зенитки в упор расстреливали их. Три
танка, однако, прорвались и давили гусеницами
наши огневые точки, орудия. Но и они были в
конце концов подбиты. Мы вели беспрерывный
огонь из всего стрелкового оружия по пехоте,
прижимая ее к земле и заставляя пятиться на-
зад. В пыли, в дыму, заслонивших солнце, сра-
жение длилось с утра до вечера. Ночью мы
вынуждены были отступить к Дону и у Калача
по железнодорожному мосту снова переправить-
ся на левый берег.
Повторяю, мы цеплялись за каждый рубеж,
но вынуждены были отступать под напором пре-
восходящих сил врага. Не менее, чем от его
огня, мы страдали от жажды. Воду привозили
только ночью в бочках. Откуда ее только не до-
бывали! Грязная, теплая, она отдавала бензином,
болотной прелью. За редкие в степи колодцы
шли упорные бои. За воду расплачивались чело-
веческими жизнями. Особенно страдали от
жажды раненые. Командиры строго следили за
распределением воды и измеряли ее чуть ли не
каплями. Бывало, кожа на теле трескалась, а кро-
ви нет.
Воздух был густо пропитан терпко-горьким
полынным запахом. Я так тогда надышался ила,
что и сейчас, вспоминая минувшее, ощущаю го-
речь во рту.
На новой огневой позиции, на окраине како-
го-то хутора, снова окопались. А земля была
132
твердой, как камень. Ладони саднили. Гляжу на
них сейчас и думаю: «Сколько же перепахал я
земли за годы фронтовой жизни?» Только под
Сталинградом мы без конца рыли окопы, блин-
дажи, противотанковые рвы. Бывало, не успеешь
выбросить последнюю лопату земли, а командир
уже с новым приказом: «Сменить позицию!».
И снова, как крот, зарываешься в землю, наби-
вая новые мозоли. А иногда случалось и так;
нет саперной лопаты, а приказ надо выполнять
без промедления. Вот и грызешь окаменевшую
землю чем попало: штыком, ножом.
Как-то после боя три батальона нашего полка
были построены в широком овраге. Мы с трево-
гой следили за суровыми лицами командиров.
«Судить будут одного гада, самострела»,— шеп-
нул мне на ухо помкомвзвода.
Перед строем появился подполковник с пап-
кой, а за ним, в окружении двух автоматчиков,
с растерянным бледным лицом и перевязанной
на груди левой рукой, виновник нашего экстрен-
ного построения. Подполковник зачитал приго-
вор военного трибунала.
Лейтенант скомандовал осужденному: «Кру-
гом!» Тот развернулся и встал перед вырытой
накануне ямой. Раздался короткий залп.
Наш батальон построили поротно, и комбат,
уже немолодой капитан Муратов, спокойным, но
твердым голосом зачитал нам приказ Верхов-
ного.
В приказе отмечалось, что враг захватил мно-
гие наши города, что наши войска отступают...
Запомнил я на всю жизнь этот вечер, этот
угрюмо стоящий строй. Все мы поняли желез-
ную правду приказа. И каждый в душе поклялся
выполнить его.
...В начале августа наш полк вел тяжелые бои
у Карповки. На ее окраине, помню, стояла вет-
ряная мельница, снарядом ее срезало до осно-
вания. Фашисты пытались нас выбить из Карпов-
ки. Захлебывались пулеметы, из балки часто
ухала немецкая скорострельная пушка, прозван-
ная нами «Геббельсом». Ржаво тявкал шести-
ствольный миномет. Он-то и представлял для
нас особую опасность. Если рядом рвался сна-
133
ряд, был шанс уцелеть, остаться в живых. Взрыв
снаряда рассеян, да и осколки вверх летят, осо^
бенно фугасные. А вот от мины на ровном месте
спасенья нет. Она взрывается, едва коснувшись
земли, и сбривает вокруг даже траву.
Тяжелые снаряды нашей артиллерии долбили
передний край фашистов. Всю ночь к нам при-
бывало пополнение из-за Волги. Я заменил уби-
того командира отделения. Все мы смертельно
устали. И некоторые солдаты засыпали с откры-
тыми глазами, с недокуренными папиросами в
руке.
«Приготовиться к атаке!» — раздалась коман-
да. Ни в первой, ни во второй, ни в десятой ата-
ке мне не удалось одолеть страха за жизнь. Все
последующие броски в атаку давались все труд-
нее и труднее. По-моему, к опасности, тем бо-
лее смертельной, привыкнуть нельзя, можно
только делать вид, что тебе не страшно. А что
думаешь перед атакой? Трудно на это ответить.
Мне, например, в Сталинградской битве казалось,
что я меньше думал, а больше волновался, бе-
гут ли за мной люди или залегли. Такова была
забота командира отделения. Нет ничего на свете
труднее, чем выброситься из траншеи навстречу
железному ветру из осколков и пуль. Но мне
всегда казалось, что пули и осколки врага могут
остановить кого-то другого, но не меня. Чувст-
во, конечно, постыдное, но от него никуда не
денешься.
Кому смерть нипочем, тот не боец. Он и себя
губит, и товарищей подводит...
По сигналу ракеты выскочили из окопов.
Справа многоголосое «ура!». Наши танки уже
в глубине вражеской обороны, гитлеровцы, по-
кинув свои траншеи, бежали. Мы занимали их
позиции...
Приказ о наступлении стал известен поздно
вечером. Получили патроны, гранаты, бутылки
с горючей смесью, перевязочные пакеты, попол-
нили пайки.
Многие писали домой письма, Случалось ча-
сто, последние письма.
Ежедневно атаки, атаки. Мы очень устали.
Кстати, о сне. До сих пор не представляю, спали
134
мы или нет? В обороне еще кое-как дремлешь.
А в наступлении спать некогда. Смех и шутки
все реже. Да и улыбаться трудно: губы потрес-
кались, в кровавых язвочках.
В нашей фронтовой жизни установился свой,
изо дня в день повторяющийся, порядок: едва
начинался рассвет, два-три «мессера» облетали
расположение нашей передовой. Делали раз-
ворот над Волгой и еще раз пролетали над ни-
ми. Через несколько минут выплывал «Фокке-
вульф» — самолет-корректировщик. Он долго
кружил над нами, пока не засекал те или иные
огневые точки. А с восходом солнца начинался
«рабочий день». Стаи «юнкерсов» устраивали
над нами «карусель». Пикировали с высоты с
включенными сиренами, сбрасывали бомбовый
груз и поливали из крупнокалиберных пулеме-
тов. Иногда вместо бомб сбрасывали куски рель-
сов, пустые железные бочки, издававшие при
падении чудовищный визг. Но когда в десятке
метров от нашей траншеи что-то сильно звякну-
ло и, дребезжа, покатилось по земле, перед
нами предстала обыкновенная металлическая
бочка со множеством дыр в боках и днище.
Дружным хохотом после пережитого страха сни-
малось напряжение.
По ночам над нами в сторону противника
пролетали двукрылые ПО-2 и сбрасывали там
бомбовый груз. Эти самолеты мы очень любили.
Они бесшумно подкрадывались к вражеским по-
зициям и сеяли в стане врага немалую панику и
смятение.
Никогда не забуду раннего утра в начале ав-
густа. Трижды поднимались мы в атаку, и каж-
дый раз сильный пулеметный и автоматный огонь
из подбитых танков прижимал нас к земле. На-
конец наша противотанковая артиллерия смела
преграду перед нами. Наша рота по широкой
лощине скрытно пробралась в тыл гитлеровцев
и атаковала их. Мы ворвались в траншеи против-
ника. Начался рукопашный бой. И поныне порой
мелькают перед глазами злобные, перекошен-
ные лица врагов, слышатся лязг железа, крики,
хрипы, стоны. В ход пошли гранаты, штыки, кин-
жалы, саперные лопаты. Слева от меня здоровый
135
фриц наваливался на комбата, капитана Мура-
това, занес над ним кинжал. Я выстрелил. Вто-
рого, по-видимому, спешащего на помощь пер-
вому, уложил ударом штыка. В это время
комбат, расправившись еще с одним гитлеров-
цем, увлек нас дальше. Мы как одержимые не-
слись по траншее, швыряли гранаты. Уцелевшие
фашисты подняли руки.
Наше наступление успешно продолжалось
весь день. Уже к вечеру фашисты были выбиты
с разъезда 74-й, и мы закрепились вдоль берега
Аксая.
Наступили сумерки. День угасал. Мы в чу-
жих, только что отбитых окопах стали обживать-
ся. Готовились обратить захваченное у фаши-
стов оружие — пулеметы, минометы, гранаты —
против них же, приспособили стенки траншей
для стрельбы стоя, с колена, с упора. Собрали
как можно больше неизрасходованных пулемет-
ных лент, автоматных дисков и просто одиноч-
ных патронов, раскиданных по траншеям.
Приехала кухня. Перед ней быстро выстрои-
лась очередь: кто с котелком, кто с каской. Ко-
телки часто теряли, за что старшины на чем свет
костерили нас. В моем отделении на пятерых
оставшихся — один котелок. На ужин пшенная
каша с тушенкой. Перед нами остановились ко-
мандир полка майор Зеленков, комбат капитан
Муратов и другие командиры. Майор поздравил
нас с победой в бою, а комбат подошел ко мне,
обнял и расцеловал: «Спасибо! Спас мне жизнь».
Затем снял со своей гимнастерки медаль «За от*
вагу» и прикрепил ее на мою. Сильно смутив-
шись, я даже не ответил, как положено: «Служу
Советскому Союзу!»
Несколько дней на нашем участке было срав-
нительно спокойно. Враг готовился к ответному
удару. Это чувствовалось, и естественно, мы
тоже не дремали.
Запомнился мне бой с румынской кавалери-
ей. Однажды утром увидели мы лавой кативший
на наши окопы эскадрон. На солнце в руках кон-
ников посверкивали шашки. В общем, красиво
скакали. Встретили мы их как подобает, друж-
ным огнем, и они не выдержали. Повернули ко-
136
ней, укрылись за станционными постройками, ос-
тавив после себя лошадей без седоков, убитых
и раненых.
После непродолжительной паузы из-за стан-
ционного поселка послышалось минометное
«кхекание» и начали рваться мины. Потом по-
явилась цепь гитлеровцев в сопровождении че-
тырех танков. Огонь нарастал. Все вокруг затя-
нуло дымом. Вражеская пехота залегла под на-
шим огнем и, оставляя убитых и раненых, попя-
тилась, побежала. Заполыхал вражеский танк.
От взрывов и рева фашистских самолетов в
жаркий, безветренный день у балки Ягодной
дрожала земля. Наши зенитки стреляли пронзи-
тельно и так громко, что услышать даже рядом
стоявшего товарища было невозможно. Гитле-
ровские самолеты пикировали на нас, сбрасывая
сотни бомб и обильно поливая огнем из пуле-
метов.
Фашисты, не считаясь с потерями, старались
овладеть балкой, но мы устояли.
С наступлением темноты поутихло. Гитлеров-
цы зализывали раны, угомонились. Изредка
строчил с их стороны пулемет да небо освеща-
лось ракетами. Командир полка и командир ба-
тальона пришли в расположение нашей роты.
Нашему взводу поставили задачу: в полночь про-
никнуть на левый фланг вражеских окопов и уни-
чтожить огневые точки. Оттуда, с небольшой
высоты над балкой, фашисты беспрерывно били
из пулеметов и минометов. Командир взвода
младший лейтенант Кустов отобрал 30 человек.
Нам выдали большие кинжалы в чехлах, мы ак-
куратно подогнали амуницию, чтобы ничто не
брякало и не звякало, и двинулись в сторону
высотки. Пальнет фашист ракетой, повиснет она
в черном небе, мы лежим не шелохнувшись. Об-
ступит вновь темнота — ползем. Миновав вра-
жеское охранение, отдыхали. Затем прыгали в
траншеи, пускали в ход кинжалы, штыки, при-
клады. Сработали крепко. Всех гитлеровцев
уничтожили.
До утра на занятую нами очень выгодную
позицию так же скрытно перебралась вся рота.
Закрепились. Два шестиствольных миномета, три
137
пулемета типа «максим» стали нашими тро*
феями.
Утром фашисты обрушили на нас шквальный
огонь из всех видов стрелкового оружия и ар-
тиллерии. Целый день мы отбивали атаки, а с на-
ступлением темноты наш полк получил приказ
отступить и быстрым маршем, оторвавшись от
противника, занять новые позиции.
Рассвет застал нас у разрушенной Песчанки.
Противник постоянно бомбил нас. Но ранение я
получил осколочное от разорвавшейся мины.
Мина угодила прямо в траншею. Двоих убило,
троих ранило, в том числе и меня.
Весь сентябрь и часть октября лечили меня
в Бекетовском полевом госпитале. Попрыгал я
на одной ноге при помощи костылей дней двад-
цать. Кость не была повреждена, и вскоре стал
я тихонько ходить без костыля. Похуже было с
контузией. Слышал и видел нормально, а вот
говорил неважно, заикался. Но и это прошло.
Эвакуироваться в тыловой госпиталь не захоте-
лось.
За несколько дней до выписки из госпиталя
нас награждали. Награды вручал член Военного
совета 64-й армии А. А. Абрамов. От товарищей
я слышал много хороших отзывов о нем: сме-
лый человек, он сам водил автомашину, часто
цепляя к ней 45миллиметровую пушку. С ува-
жением смотрел я на него, когда он вручал мне
коробочку с орденом Красной Звезды.
Почти месяц полк наш, как и вся дивизия,
в активных боях не участвовал. Правда, по ночам
устраивали вылазки, тревожили фашистов. Боль-
ше времени уделяли учебе. С утра до позднего
вечера проводили тактические занятия на мест-
ности. С нетерпением ждали мы праздника 7 но-
ября. Нам раздали подарки — посылки. Вечером
устроили баню. Для воды приспособили в зем-
лянке железную бочку. Сменили белье.
Началась зима. Стали бушевать метели. И хо-
тя одеты мы были тепло, холод все равно порой
пробирал до костей. Нечем было развести ко-
стер, согреться. Поэтому жгли все, что могло
гореть. Резали и рубили покрышки с колес раз
битой немецкой техники. От такого «топлива» в
138
землянках стоял густой дым, и приходилось по-
рой надевать противогазы.
Спичек мы не имели. Зато каждый настоящий
солдат имел немудреные принадлежности для
добывания огня: кремень, кусок стального на-
пильника и фитиль из ваты, надерганной из фу-
файки. Такие принадлежности назывались тюкал-
кой или чаще всего «катюшей». Потюкал напиль-
ником о кремень, выскочит несколько белых
искр на вату-фитиль, и он завонял, затлелся —
прикуривай.
Некоторые из нас подчас нахваливали немец-
кие зажигалки. Во время такого очередного раз-
говора один солдат очень метко возразил: «От
немецкой зажигалки сразу пламя, чуть подул
ветерок — и пламя погасло. А наша тюкалка от
ветра еще сильнее разгорается, ее непросто по-
тушить. В общем, как нашу злость. Чем сильнее
фашисты жмут, тем сильнее разгорается пламя
народного гнева. Понял?» Убедительнее не ска-
жешь!
Вспоминаешь сейчас трудные, суровые усло-
вия жизни на передовой и удивляешься: ведь
никто не болел, а если и прихварывал, то мол-
чал. Уйти в госпиталь по болезни ни у кого бы
совести не хватило.
19 ноября мы услышали отдаленный, все на-
растающий гул артиллерийской канонады. Боль-
ше часа не смолкал этот гул, в который мы,
словно завороженные, вслушивались. «Неужто
началось?» — спрашивали друг друга. Позже мы
узнали, что происходило там, за туманными кур-
ганами и снежными далями. Начиналось истори-
ческое наступление наших войск под Сталин-
градом. Дошел черед и до нас.
20 ноября в 13 часов 30 минут несколько сот
орудий, минометов на рубеже обороны нашей
дивизии ударили по врагу. Потом, вслед за зал-
пом гвардейских минометов, мы рванулись в
атаку.
Выручила нас наша артиллерия сопровожде-
ния, через нас она открыла сильный огонь, рас-
чищая нам путь. Ворвались в первую траншею.
Короткая схватка.
Потом сидели на дне траншеи на пулеметных
139
гильзах. И вдруг: «Танки!» Наши «сорокапятки»
открыли огонь. Мы приготовились к отражению
танков. Но наша главная задача — отсекать
огнем вражескую пехоту, бегущую за танками.
Танки без пехоты, как правило, далеко не уйдут.
Три вражеских танка запылали черными ко-
страми. Остальные повернули назад. Дрались мы
весь этот первый день наступления и продвину-
лись километра на два-три, не больше, и каж-
дую минуту ждали контрнаступления фашистов,
До глубины души потряс меня один случай.
Рядом со мной лежал с противотанковым ружь-
ем боец нашего отделения Александр Воробьев.
Здоровый был парень, с пудовым своим ПТР об-
ращался легко, как с игрушкой. В этом бою он
подбил три танка. Ранило его в обе ноги. Под-
полз он ко мне и виноватым голосом говорит:
«Товарищ сержант, пушку мою разбило, что мне
теперь делать?» Я посмотрел на него и поду-
мал: «Дорогой ты мой друг, пушку у тебя раз-
било, ты горюешь, а о ногах молчишь!»
Противник остервенело оборонялся, часто
переходил в контратаку. Но мы упорно продви-
гались вперед.
23 ноября восточнее поселка Советский, вос-
точнее Калача войска наших двух фронтов сое-
динились, замкнув кольцо окружения вокруг
вражеской группировки. Теперь наша задача со-
стояла в том, чтобы плотнее сжать его. Фаши-
сты продолжали сражаться с яростью смерт-
ников.
Жестокая схватка произошла у нас с врагом у
балки Елхи. Над заснеженными степями бушева-
ли в те декабрьские дни снежные метели, тре-
щали 30-градусные морозы. Три раза поднима-
лись мы в атаку. Под вечер пошли в четвертую.
Продвинулись всего на 200—250 метров и залег-
ли. Вся балка у хутора утыкана пулеметными и
минометными гнездами. Многие батареи били
по нас прямой наводкой. Пошли на нас танки,
их было очень много. От огня наших «сорокапя-
ток» и зенитных батарей десять танков запы-
лали. Но несколько машин прорвались, начали
давить наши траншеи и орудийные расчеты. Один
танк навалился на наш окоп, прошел над нами,
140
обдав удушливым газом. К счастью, на дне пол-
ного профиля окопа мы вырыли ниши в стенке.
Можно лежать в ней скрючившись. Нас завали-
ло землей, дышать стало трудно, а тут еще ав-
томат уперся мне в грудь. «Ну,— думаю,— ко-
нец». Меня за ноги вытащили товарищи, откопа-
ли и второго бойца, но он был уже мертв, за-
дохнулся. Танк, «похоронивший» нас, был тут же
подбит брошенной ему вслед противотанковой
гранатой. Боец нашего отделения Петр Онянов
погиб от брошенной им же гранаты — не успел
укрыться.
Оставив на поле боя много трупов, фашисты
откатились назад. В этом бою мне пришлось
стать заряжающим у «сорокапятки». Почти весь
расчет погиб, командир орудия старший сер-
жант вел огонь один и кричал: «Снаряды мне!»
Вражеский танк двигался на орудие и был мет-
рах в ста. Смотрю, рядом с ним никого нет.
Я начал подавать ему снаряды. И этот танк он
разворотил. Вблизи разорвался снаряд, старший
сержант упал замертво, а меня взрывной волной
далеко отбросило. Оглушенный, я потерял соз-
нание.
Как я узнал позже, контратакой соседнего,
2-го батальона нашего полка фашисты были от-
брошены. Балку Елхи полностью очистили от
противника.
Уже в полной темноте мы приводили себя в
порядок. К нам пришли командир дивизии пол-
ковник Скворцов, командир полка майор Зелен-
ков, комбат. Полковник благодарил нас, чудом
оставшихся в живых. Всего семь бойцов уцелело
в моем отделении. Все были представлены к
наградам.
После боя у балки Елхи фашисты неожиданно
пошли в атаку, предварительно засыпав кашу
передовую минами. К счастью, от мин у нас ни-
кто не пострадал. Эта атака была особенно же-
стокой.
— А ну ка, товарищи, покажем врагу, где ра-
ки зимуют,— крикнул комиссар полка. Мы под-
пустили их на расстояние винтовочного выстрела
и открыли шквальный огонь из пулеметов, авто-
матов, швыряли гранаты, которые разрывались
141
у самых ног наступающих. Рядом со мной бил
из автомата мой лучший друг Владимир Побе-
гус. В пылу боя я не заметил, как выпал из его
рук автомат. Падая, он подтолкнул меня под ло-
коть, я обернулся. И мне показалось, он посмот-
рел на меня прощальным взглядом. «Володя!» —
закричал я что было силы. Левая рука его упала
на мою ногу, а правая лежала на груди. Из виска
стекала струйка крови. Я даже не мог ему за-
крыть глаза.
— За мной, в атаку! — поднялся политрук
роты и первым бросился из траншеи. Закипела
рукопашная. Удара в штыки фашисты не выдер-
жали. Не хотелось верить, что друг мой мертв.
Мы с ним сдружились с первых дней Сталин-
градской битвы. Всем делились...
Вынул у Володи блокнотик, письма, комсо-
мольский билет. На его родину, в село Безымян-
ное Саратовской области, отправил письмо ма-
тери, с которой потом встретился и рассказал о
гибели сына.
В начале декабря наш полк выбил фашистов
из Варваровки, что у речки Червленой. Фото-
корреспондент нашей дивизионной газеты сни-
мал пленных. Смотреть на них было страшно и
смешно. Грязные, почерневшие лица со следами
обморожения, головы укутаны одеялами, про-
стынями и разным тряпьем. На ногах — лапти-
чуни из соломы.
Знакомый разведчик рассказал мне, что в са-
рае на окраине Варваровки нашли восемь еще
не остывших трупов. По-видимому, раненые бы-
ли добиты своими же, чтобы они не попали к
нам в плен.
Варваровку я запомнил еще и потому, что
здесь война для меня закончилась. А было это
так. Наша штурмовая группа десантом на трех
танках выбивала засевших у оврага на краю села
гитлеровцев. Они вели огонь из развалин по-
строек. Мы бросились в атаку. Когда рядом са-
данула мина, я почувствовал сильный толчок в
плечо. Рука как-то сразу безжизненно повисла.
Еще один осколок впился в левую ногу (опять в
левую!), на этот раз выше колена. Меня подоб-
рали и отправили в медсанбат.
142
С. И. ЧЕСТНОВ,
майор в отставке
ОТЕЦ И СЫН
«15 июля 1942 года я прибыл в Сталинград,
стал воином 1-го батальона 730-го стрелкового
полка 204-й стрелковой дивизии. А три дня спу-
стя в 1-ю роту 2-го батальона этого же полка
на должность командира стрелкового отделения
был зачислен мой отец, коммунист Умиржан
Джанбырбаев. Но об этом я узнал уже после
того, как советские солдаты водрузили знамя
Победы над рейхстагом. Виной всему, конечно,
были разные фамилии. Над городом стояло за-
рево пожарищ. Рушились стены зданий, спека-
лась от нестерпимого жара земля. Гибли люди.
Попробуй отыщи в этом кромешном аду близ-
кого тебе человека! Многие из моих земляков
попали в соседние роты. Но я так и не смог
встретиться с ними. Отец же служил в другом
батальоне, воевал в другом квартале большого
города. Все это стало известно позднее. А тог-
да...» Это строки из записной книжки А. Умир-
жанова.
...Однажды сержанта Умиржанова вызвал к
себе командир 1-го стрелкового батальона капи-
тан В. С. Солянко.
— Посоветовались мы вот тут с комиссаром
и решили поручить тебе одно трудное, но очень
нужное дело. Ты — комсомолец, в боях прове-
ренный. Знаем — не подведешь!
Капитан развернул карту, склонился над ящи-
ками из-под снарядов, которые заменяли стол.
— В районе совхоза имени Юркина немцы
что-то замышляют. Сюда подтягивается пехота,
идут танки. Нужно во что бы то ни стало захва-
тить языка. Возьмешь с собой самых надежных
ребят...
— В отделении все такие! — не удержался
Абдрахман.— Задачу выполним.
— Ни я, ни комиссар в этом не сомневаемся,—
улыбнулся комбат.— Одна просьба: не лезьте
на рожон. А то получится, как в прошлый раз.
Абдрахман смутился. Неделю назад его, еще
двух воинов послали в разведку. Воины благопо-
143
лучно пробрались в полуразрушенный много-
этажный дом, осмотрели подвал. Накануне кто-
то из солдат видел, как гитлеровцы тащили к
зданию крупнокалиберный пулемет. Следовало
уточнить это предположение.
Оставив воинов на лестничной площадке,
Умиржанов поднялся этажом выше. Здесь, возле
оконного проема, в «гнезде» из битых кирпичей,
он обнаружил пулеметный расчет. Два гитлеров-
ца, заняв удобную в тактическом отношении по-
зицию, не подавали признаков жизни. Присмот-
рись Абдрахман повнимательнее к пулеметной
точке, сразу обнаружил бы подделку: возле вы-
шедшего из строя пулемета лежали... манекены.
Но воина охватил азарт боя. Он выхватил из под-
сумка гранату-лимонку, выдернул предохрани-
тельную чеку. Взрыв разметал в стороны тряпье,
старую бумагу. Тотчас откуда-то сверху хлест-
нули автоматные очереди. В оконный проем вле-
тел снаряд. Умиржанов кубарем скатился в под-
вал, где его подхватили товарищи.
— Жив?
— Кажется.
— Кто там, наверху?
— А-а! — махнул рукой Абдрахман.
Ему стыдно было признаться, что немцы ока-
зались хитрее, и он, Умиржанов, принял их
имитацию за подлинник. Разведчики, таким обра-
зом, не только не выполнили приказ старшего на-
чальника, но и раньше времени обнаружили себя.
По ним открыли огонь, их пытались захватить в
плен. Весь день Умиржанов и его товарищи от-
бивались от наседавшего врага. К счастью, никто
не был убит.
С наступлением темноты гвардейцы, отыскав
узкий лаз, не контролируемый немцами, выбра-
лись из дома, вернулись в расположение своего
батальона. Коммунист Солянко, выслушав док-
лад сержанта, заметил:
— На войне всякое бывает. Главное — не рас-
теряться в трудную минуту, не поддаться стра-
ху. Несмотря на ошибку, вы действовали смело,
решительно. Гитлеровцы в пылу боя ослабили
бдительность и раскрыли свои секреты. Их пу-
лемет установлен на третьем этаже возле рух-
144
нувшей трубы. Еще одна огневая точка обнару-
жена в соседнем здании. Будем считать, что вам
удалось произвести разведку боем. Но в другой
раз, сержант, будь осторожен...
Вспомнив об этом случае, Абдрахман смутил-
ся, но тут же взял себя в руки.
— Разрешите идти?
В разведывательную группу, помимо сержан-
та Умиржанова, вошли Иван Яковлев, Сергей
Бабаков, Федор Баранов, Иван Степанов, Сако-
бай Нуржанов, Иван Скоробогатов, Рахмат Кур-
банов. Под покровом ночи гвардейцы выдвину-
лись на передний край нашей обороны. Где-то
рядом ухнул снаряд. Еще... Запахло гарью, би-
тым кирпичом. Сержант метнулся к чугунной
ограде. За ним — остальные. Знали, при артил-
лерийском обстреле все, кто находится рядом,
ищут укрытие. Забились по щелям и гитлеровцы.
Помирать зазря никому не хочется!
Еще не осела поднятая взрывами пыль, не
рассеялся дым, а разведчики были уже в тылу
врага. В небольшой, заваленной мусором балке
передохнули и — снова в путь.
Если верить карте, то на подступах к совхозу
имени Юркина должен быть глубокий овраг.
В темноте его не видать. Зато на фоне ночного
неба отчетливо проступает темный силуэт под-
битого немецкого танка. Машину Абдрахман за-
метил еще накануне и взял ее за ориентир. Чуть
дальше и левее угадываются очертания покоре-
женной гаубицы. Если идти от танка на гаубицу
и дальше по прямой, то придешь к южной окра-
ине совхоза. Там, по сведениям воздушной раз-
ведки, проходит траншея, расположены мино-
метные батареи.
...Откуда-то с Волги налетел холодный ветер.
Рядовой Иван Скоробогатов, шедший следом за
Абдрахманом, швыркнул носом.
— Тише ты! — зашептал Бабаков.— Фрицев
спугнешь.
— Я что? — отозвался Иван.— В ноздре вот
свербит. Того и гляди чихну. Никак грипп начи-
нается...
— Почему раньше не доложил об этом? —
спросил Умиржанов.— В санчасть бы отправили.
145
— Вот этого-то я и боюсь,— признался сол-
дат.— Бойца Скоробогатова в санчасть, а сами
за языком? Не выйдет! У меня тоже самолюбие
имеется.
— А здоровье того, подкачало,— заметил
Бабаков.
В небо с каким-то разбойничьим свистом
взлетела осветительная ракета. Гвардейцы упали,
прижались к холодной земле. Абдрахман чуть не
вскрикнул от неожиданности: в пах кольнуло
чем-то острым. Протянул руку, вытащил из-под
себя остывший осколок. Вздрогнул от неожидан-
ности, отбросил металл в сторону. Вчера на рас-
свете, при отражении вражеской контратаки, вот
таким же осколком был убит старшина роты
Макар Романович Тарасюк, носивший ласковое
прозвище Батя. Узнав об этом, командир роты
старший лейтенант Меремеров тяжело вздохнул:
— Какого человека потеряли, а! Будь ты три-
жды проклята, эта война! У-у-у!
И он погрозил кулаком в направлении домов-
развалин, за которыми засели фашисты. Подо-
шел командир стрелкового отделения младший
сержант Мухарадов.
— Прикажи, старшой, идти в атаку. Выбьем
гадов из траншей и подвалов. Отомстим за Батю!
Ничего не сказал на это старший лейтенант
Меремеров. Разве объяснишь тому же Мухара-
дову, что никакого распоряжения он, командир
роты, в настоящее время отдать не может. Был
приказ — стоять насмерть. Стоять на заранее
оборудованных позициях. И точка!
...Через полчаса подползли к оврагу. Остано-
вились. Надо собраться с мыслями, поставить пе-
ред каждым солдатом конкретную задачу. Ря-
дового Скоробогатова, страдающего насморком,
сержант Умиржанов решил вывести из группы
захвата. Солдат обиделся, сказал:
— Не делай этого, Абдрахман. Я настроился
на то, чтобы захватить языка. А это лучшее ле-
карство от всех болезней.
— Хорошо,— согласился сержант.— Но на
всякий случай заткни ноздри ваткой...
За оврагом щелкнул выстрел. Зашипела, под-
нимаясь в ночное небо, ракета. Вспыхнула где-то
146
за спинами разведчиков. Умиржанов поднял
голову> стал изучать противоположный берег ов-
рага. За несколько секунд сумел разглядеть пу-
лемет на площадке, часового у входа в землян-
ку. «Никак, к штабу вышли,— решил Абдрах-
ман.— Вот хорошо». Он не думал о той
опасности, которая в случае неудачи подстере-
гала разведчиков, проникнувших во вражеский
тыл.
А риск был немалый. Едва Умиржанов, Сер-
гей Бабаков, Иван Яковлев, Иван Скоробогатов
подползли к землянке, как их обнаружил часо-
вой, который несколько отошел в сторону и на-
ткнулся на разведчиков. Тотчас ударил вражеский
пулемет. Разведчики вскочили на ноги. Иван Ско-
робогатов, обладавший недюжинной силой, под-
мял под себя часового. Умиржанов, Бабаков
и Яковлев бросились к пулемету. После длинной
очереди у фашистов, вероятно, кончилась лента.
Они не успели перезарядить пулемет: на пло-
щадке появились советские разведчики. Метким
огнем из автомата Абдрахман сразил гитлеров-
цев, Яковлев и Бабаков захватили их оружие.
В это время из землянки стали выскакивать
офицеры. К ним на помощь со всех сторон спе-
шили автоматчики. Завязалась жаркая пере-
стрелка. Но пули не задевали разведчиков: гит-
леровцы палили наугад.
В суматохе боя Ивану Яковлеву и Сергею Ба-
бакову удалось проползти несколько вперед, на-
броситься на здоровенного фрица. Тот изловчил-
ся, сбил разведчиков с ног. Но на помощь
подоспел Абдрахман. Немца связали, поволокли
к оврагу. В бой с вражескими автоматчиками
вступила группа прикрытия. Сакобай Нуржанов,
Федор Баранов, Иван Степанов, Рахмат Курба-
нов хорошо овладели навыками ночной стрель-
бы. Они разили фашистов без промаха.
Позднее выяснилось, что у совхоза имени
Юркина разведчики, возглавляемые комсомоль-
цем Абдрахманом Умиржановым, уничтожили
около сорока вражеских солдат и офицеров.
В расположение своего полка разведчики вер-
нулись на рассвете. Пленный оказался обер-лей-
тенантом. На допросе он дал ценные сведения
147
о расположении подразделений своего полка,
об огневых точках, которые вели огонь по на-
шему переднему краю. Когда офицер разведки,
допрашивающий обер-лейтенанта, спросил, поче-
му тот так охотно выдает военную тайну, немец
ответил: «Германия проиграла войну. Я хочу
жить. Хочу вернуться к своей невесте».
За ночную вылазку сержант Умиржанов Абд-
рахман был награжден медалью «За отвагу».
Остальные разведчики получили медали «За бое-
вые заслуги».
Вспоминая об этой операции, Умиржанов
рассказал:
— Когда Иван Скоробогатов подмял часово-
го, мелькнула мысль: с этим языком отходить
к своим. Потом я подумал: «А много ли знает
о своей части простой солдат? Надо взять офи-
цера». Раньше были случаи, когда пленный из-за
своей неосведомленности, тупоумия, что ли, не
давал нужных сведений или же нес околесицу.
Приходилось брать нового, более грамотного
языка. А на это уходило много времени. К сов-
хозу имени Юркина мы пробирались с большим
трудом, потратили много сил, чтобы выйти к не-
приятельскому штабу. И было бы очень обидно
вернуться с мелкой «рыбешкой». Поэтому я при-
казал Яковлеву и Бабакову: «Ищите офицера.
Возьмем его в качестве языка». Такой случай
вскоре представился... Сильным оказался этот
обер-лейтенант. Ну, да ведь и мы не лыком ши-
ты. Скрутили по рукам и ногам.
Через несколько дней комсомольцу Умиржа-
нову и его подчиненным пришлось выдержать
еще одно трудное испытание.
На рассвете, под прикрытием тумана, зане-
сенного с Волги, гитлеровцы попытались выбить
с занимаемых позиций близ Бекетовки первый
батальон 730-го стрелкового полка. Они появи-
лись из белесой пелены внезапно, словно при-
видения. Вначале Абдрахман подумал, что это
свои разведчики, возвращающиеся с очередного
задания: на всех были маскхалаты. Но вот по-
слышалась чужая, гортанная речь. Кто-то при-
глушенно подал команду: «Шнель! Шнель!» Кто-то
передернул затвором автомата. Немцы!
148
В сентябре над приволжскими степями уже
дуют холодные ветры. Бойцы, не получившие к
этому времени обмундирование, мерзли в око-
пах и траншеях. Почти никто не спал. Стоило
сержанту вполголоса подать команду «К бою!»,
как ее услышали все бойцы взвода. И сразу же
изготовились к отражению вражеской атаки. На-
водчик ручного пулемета комсомолец Павел Ки-
селев, находившийся рядом с Абдрахманом, с ка-
ким-то мальчишеским озорством заметил:
— Принесло наконец-то паршивеньких. Хоть
погреемся!
Оттянул рукоятку затвора, выбросил зачем-то
патрон, достал новый:
— Сейчас мы им покажем, где раки зимуют.
— И кузькину мать тоже. Кажется, у вас, рус-
ских, так говорят? — спросил Умиржанов.
Киселев расплылся в улыбке:
— Можно и кузькину мать, сержант. Это да-
же лучше!
Не шелохнутся на своих местах стрелки Вла-
димир Швец, Танабай Халимов, Давид Шустер-
ман. Очень отважный, дисциплинированный сол-
дат. Как-то пришел к командиру роты, попросил-
ся в разведку. Офицер подумал: «Если случится
неудача, попадешь к немцам, три шкуры сни-
мут они с тебя, сынок». А вслух сказал:
— Хорошо! Вы, Шустерман, смелый воин. Не
раз отличались в бою. Пусть сопутствует вам
солдатское счастье.
Давид Исаакович оправдал доверие коман-
дира. Вместе с другими солдатами он пересек
линию фронта, долго сидел в засаде и помог
разведгруппе захватить языка.
Рано утром на передовую притащился рот-
ный писарь Борис Шарапов.
— Сидел бы у себя в блиндаже, писал на нас
наградные листы,— пошутил кто-то из бойцов.
— Мне,— ответил Шарапов,— может, самому
хочется попасть в списки награжденных. А по-
двига еще не совершил. Может, у вас тут пове-
зет. Да и дочь в своем письме спрашивает: «Па-
па, сколько ты убил фрицев?» Что отвечу?
— И то верно,— заметил Танабай Халимов,
призванный в армию из Казахстана.— У каждо-
149
го из нас должен быть свой счет убитым гитле-
ровцам. Я пятерых застрелил, двух заколол в
штыковой атаке. Но, думаю, этого мало. Если
сегодня вновь полезут, еще двоих заколю. Ты,
Борис, будь рядом. Покажу, как это делается...
— Хорошо,— согласился Шарапов.— Но к во-
сьми надо быть в штабе. Сам понимаешь — пи-
сарчук.
— Вот хитрый,— осклабился Танабай.— На два
фронта хочет воевать, две медали получать.
А мне что, не жалко! Поспевай, если сможешь.
...Затишье перед близким боем. Оно всегда
настораживает. Но это до тех пор, пока не ви-
дишь врага, не чувствуешь дыхания смерти. Ког-
да же словно из-под земли вырастают фигуры
гитлеровцев, готовые раздавить коваными сапо-
гами все живое, в солдатском сердце закипает
жгучая ненависть. Руки крепче сжимают оружие.
Все взоры в это время обращены на командира.
Едва фашисты приблизились к траншее, как
сержант Умиржанов вскочил на ноги, громко
крикнул:
— За мной, товарищи! Ура-а-а!
Швец, Халимов, Шустерман, Шарапов, другие
бойцы роты рванулись за Абдрахманом. Гитле-
ровцы на какой-то миг опешили. Вероятно, они
хотели застать обороняющихся врасплох: изве-
стно, что на рассвете человека одолевает креп-
кий сон. Но просчитались!
Вместе со всеми в контратаки шел наводчик
ручного пулемета Павел Киселев. Когда до вра-
жеской цели оставались считанные метры, Кисе-
лев хлестнул по ней длинной очередью. Почти
тотчас завязалась рукопашная схватка.
Храбро дерутся советские бойцы. Умело,
инициативно. В пылу боя рядовой Халимов не
заметил, как к нему сзади подкрался здоровен-
ный фриц. Тот уже поднял правую руку, в кото-
рой был зажат нож. Еще миг...
Оказавшийся неподалеку Владимир Швец
прыгнул к другу, ударом приклада оглушил гит-
леровца, свалил с ног. Танабай обернулся. Толь-
ко теперь понял, какая судьба ожидала его в
этом неравном бою. Он хотел поблагодарить
сослуживца за помощь, но на это в жаркой ру-
150
копашной схватке не было времени. Халимов
сверкнул глазами, сказал всего одно слово:
— Жаксы!
И побежал к сержанту Умиржанову, который
отбивался от четырех фашистов. Одного фрица
Танабай заколол штыком, погнался за вторым и
лицом к лицу столкнулся с рядовым Шараповым.
— Отдай фрица мне, Танабай! — попросил
ротный писарь.— Во как нужен! Дочка... письмо...
— Жарайды*. Догоняй!
Немец в полной боевой выкладке. Шарапов
налегке. Через сотню метров настиг врага, за-
кричал что было мочи:
— Стой, гад! Убью!
Фриц обернулся, бросил на землю автомат,
поднял руки.
— Зачем сдаешься, гад? Бери оружие! Бери,
тебе говорят. Шнель, шнель!
Гитлеровец таращил на писаря испуганные
глаза, жадно, одними губами, ловил перемешан-
ный с пороховыми газами воздух. Шарапов
кричал:
— Возьми автомат. Стреляй! Дерись! Ты мне
нужен мертвый. Мертвый, говорю! Слышишь?
— Гитлер капут. Рус гуд,— наконец выдавил
фриц и еще выше поднял руки.
— Сволочь,— выругался Борис.— Трус несча-
стный. Ну зачем мне пленный? Зачем? Танюшка
спросит, что отвечу? Ах, гад ползучий. Вот
стервец...
Шарапов хотел еще что-то сказать, но в воз-
духе в это время зашелестела мина.
— Ложись! — крикнул писарь, падая в пожух-
лую траву.
Взрывом раскидало комья смерзшейся зем-
ли. Над головой просвистели осколки. И вдруг
все стихло. Шарапов встал, огляделся. Гитле-
ровец лежал возле небольшой дымящейся во-
ронки. По его лицу струйками стекала кровь.
— Сами своего убили,— сказал Шарапов и не
услышал собственного голоса. «Никак, оглох,—
мелькнула тревожная мысль.— Немца не убил,
а сам пострадал».
* Жарайды — ладно (казах.)
151
Гитлеровец не шевелился. Широко открыты-
ми глазами смотрел он на поднимающийся ту-
ман, в разрывах которого угадывалось голубое
чистое небо. Рядом, в двух шагах, теплилась
свежая воронка, оставленная миной. Вздрагива-
ла, распрямляясь, пожухлая трава. Шарапов шаг-
нул к фрицу, нагнулся и полой его же шинели
прикрыл изуродованное осколками лицо.
— Так-то оно лучше. Мертвому не положено
смотреть на свет божий...
Отошел в сторону метров на пятьдесят,
обернулся, тяжело вздохнул.
— То?/:е мне вояка. Руки вверх. А я не брошу
свое оружие. Нет. Мне надо убить хотя бы од-
ного фрица. И я сделаю это, Танюша. Сделаю!
Где-то хлопали винтовочные выстрелы, стуча-
ли автоматы, ухали взрывы мин и снарядов. Но
Шарапов ничего этого не слышал. Он шагал в
полнейшей тишине с чувством невыполненного
долга, и какая-то непонятная обида терзала его
солдатскую душу.
...Пока Шарапов догонял гитлеровца, подчи-
ненные сержанта Умиржанова потеснили враже-
ских автоматчиков к небольшому оврагу. Абд-
рахман, застреливший в упор двух фрицев,
командовал:
— Обходите их слева. Смелее, смелее!
И тут случилось непредвиденное: к атакую-
щим гитлеровцам пришла помощь — до роты
автоматчиков. Огонь с их стороны усилился.
Пришлось отступать. «Неужели сомнут? — думал
Абдрахман, перебегая от укрытия к укрытию.—
Пулемет бы сейчас. Пусть даже ручной!»
И вдруг он услышал размеренную дробь
«максима». Трассы пуль неслись справа: там за-
нимала оборону первая рота второго батальона.
Гитлеровцы остановились. В их рядах произо-
шло некоторое замешательство. Этим не замед-
лили воспользоваться соседи справа. До взвода
стрелков и автоматчиков пошли в контратаку.
Впереди, размахивая пистолетом, бежал комму-
нист Умиржан Джанбырбаев.
Ах, если бы знал Адрахман, что рядом, всего
в каких-нибудь ста метрах, находится его родной
отец, заменивший раненого офицера. Он бы
152
с радостным криком бросился к нему, сжал в
своих крепких объятиях. Но командир отделения
сержант Умиржанов и не подозревал об этом.
Собрав подчиненных, он повел их вперед, вслед
за удаляющимися гитлеровцами.
Отец и сын вели в жаркий бой своих подчи-
ненных, участвовали в одной контратаке. И ниче-
го не знали друг о друге. Небольшой овраг, про-
ложенный по лицу земли вешними водами, раз-
делил их армейскую судьбу.
...Когда гитлеровцы отступили и над полем
боя установилось относительное затишье, к Абд-
рахману подбежал рядовой Шарапов. Схватил
сержанта за руку, потащил к подбитому, давно
сгоревшему танку.
— Есть! Есть один! Фрица убил! Лично!
Шарапов повернул лицо. Из-за левого уха то-
ненькой струйкой стекала кровь.
— Да ты, никак, ранен? — заметил Абдрах-
ман.— Давай перевяжу.
Писарь, оглушенный взрывом, не слышал
слов. Он глядел на сержанта счастливыми глаза-
ми, болтал без умолку:
— Смотрю, он, стервец, юрк под танк. Пе-
резарядил автомат, изготовился к стрельбе. Ну,
думаю, сейчас даст очередь, подкосит всех вас,
как траву. А у меня в диске патроны кончились.
Что делать? И тут вспомнил про финку, которую
на прошлой неделе дружок по штабу полка по-
дарил. Тоже писарь. Обошел танк справа, бро-
сился на фрица, да малость не допрыгнул. Сада-
нул он меня кованой подошвой в голову. Чуть
ухо не оторвал. Хотел автомат повернуть — не
тут-то было. Застрял между стальными траками.
Пока фриц возился с оружием, я дотянулся до
его глотки... Сегодня же напишу Танюшке пи-
сьмо. Так, мол, и так. А то, ей-богу, перед дев-
чонкой стыдно было. Который месяц на фрон-
те — и ни одного фрица не убил. Сегодня по-
везло!
...Танк был наш, советский. Его подбили дней
десять назад, когда вторая рота вела разведку
боем. Тяжелый снаряд разорвал правую гусе-
ницу, срезал ведущий каток. Машина окуталась
черным дымом. Командир, наводчик, механик-
153
водитель выбрались из танка через запасной
люк, поползли к своим. На броню набросились
языки пламени.
...Гитлеровец, казалось, был еще живой. Од-
ной рукой он продолжал тянуть к себе застряв-
ший между траками автомат, другой расстегивал
кобуру, в которой лежал пистолет. «Тебе, Ша-
рапов,— подумал Абдрахман,— здорово повез-
ло. Опоздай солдат на секунду-другую, и лежать
бы тебе рядом с подбитым танком». Вслух же
сказал:
— Молодец, Борис. И счет личный открыл,
и от нас беду отвел. Рахмет!
Солдат не услышал и этих слов. Он смотрел
на убитого им фашиста и неловко вытирал ладо-
ни рук о полу своей шинели. Когда шли обратно,
заметил:
— Не думал, что придется вот так, ножом...
Учитель я. Человек гуманной профессии. И вдруг...
Возле самой траншеи добавил:
— Не мы к ним пришли с разбоем, они к
нам. Пусть на себя и пеняют... А мы выстоим.
Абдрахман потрепал солдата по плечу. Из-за
реки вставало багровое солнце.
♦ * ¥
На позиции соседнего батальона немцы об-
рушили шквал артиллерийско-минометного огня.
Едва прекратился обстрел, как в атаку пошли ав-
томатчики. Им удалось сбить боевое охранение,
ворваться в первую траншею. Завязалась руко-
пашная схватка.
Ближе всех к «соседу» подходила траншея,
в которой оборонялись подчиненные сержанта
Умиржанова. Абдрахман видел, как гитлеровцы,
используя численное превосходство, стали про-
сачиваться через боевые порядки нашей оборо-
ны. Они, вероятно, решили окружить небольшую
высотку, на которой находился штаб полка, захва-
тить секретные документы. Не дожидаясь сигна-
ла, Умиржанов поднял свое отделение в контр-
атаку. Бойцы ударили гитлеровцам во фланг, от-
резали им пути отхода. Ручной пулеметчик Павел
Киселев, выбрав удобную огневую позицию, стал
расстреливать фашистов в упор. Те не на шутку
154
растерялись. А когда в бой вступили еще два
станковых пулемета, повернули вспять. Атака
захлебнулась.
Только в одном этом бою подчиненные сер-
жанта Умиржанова уничтожили до двух взводов
пехоты противника. Положение на переднем
крае обороны соседнего батальона было полно-
стью восстановлено.
¥ ¥ ¥
Выписка из наградного листа на командира
отделения сержанта Умиржанова Абдрахмана:
«...19 ноября 1942 года в бою под селом Бе-
кетовка был ранен командир стрелкового взвода
лейтенант Меремеров, Сержант Умиржанов при-
нял командование на себя.
Преследуя врага, взвод оказался впереди
порядков роты и на опушке леса северо-запад-
нее Бекетовки встретил упорное сопротивление
противника. Сержант Умиржанов повел подчи-
ненных в обход, проник с ними в глубь обороны
гитлеровцев и внезапно атаковал их. В непродол-
жительном, но жарком бою было уничтожено
12 фашистских солдат и офицеров, захвачена
штабная повозка с документами, имеющими
важное значение. Позднее эти документы помог-
ли советскому командованию разгадать замысел
врага, определить его силы, затем уничтожить».
За этот подвиг сержант Умиржанов был на-
гражден орденом Красной Звезды. Бойцы Ни-
колай Гамов, Кадырбай Биркенов, Мырзажан
Рахимбердиев, принявшие участие в дерзкой
вылазке, получили медали «За отвагу».
20 ноября 1942 года в одной из атак Абдрах-
ман Умиржанов получил второе ранение и был
отправлен в госпиталь.
К этому времени многие его товарищи пали
смертью храбрых.
После выздоровления Абдрахмана Умиржа-
нова направили под Ленинград. Здесь, на бере-
гах Невы, он узнал, что в районе Сталинграда
советские воины окружили 330-тысячную армию
армию противника и наголову разбили ее. 2 фев-
раля 1943 года великая битва на Волге была за-
кончена.
155
Вот уже много дней и ночей бойцы 1-й роты
2-го батальона 730-го стрелкового полка ведут
тяжелые бои на ближних подступах к Сталин-
граду. Атаки гитлеровцев следуют одна за дру-
гой. Рвутся снаряды и мины, ухают бомбы. Хло-
пают винтовочные выстрелы, захлебываются пу-
леметы. Жестокая, бескомпромиссная борьба
идет за каждую пядь земли на волжском берегу.
В три часа ночи 20 августа 1942 года 2-й ба-
тальон под прикрытием минометов и артиллерии
переправился через Дон, вышел к дороге, что
идет из станицы Гармиловской на хутор Стогов-
ский. Застигнутые врасплох гитлеровцы оказали
слабое сопротивление, отошли на запасные пози-
ции. Перед батальоном встала задача: как луч-
ше и быстрее захватить хутор Стоговский?
Комбат собрал офицеров, произвел рекогно-
сцировку местности. Перед ротами, взводами,
стрелковыми отделениями были поставлены
боевые задачи. Вперед поползли саперы, раз-
ведчики.
Под покровом темноты два взвода 1-й роты
обошли хутор с северо-запада и, выждав, когда
в небо взлетела красная ракета, атаковали гит-
леровцев с тыла. Разгорелся жаркий уличный
бой. Трассы пуль то вырывались за крыши до-
мов, то упирались в выщербленные стены. Ране-
ные бойцы не выпускали из рук оружие, не бро-
сали своих товарищей.
В одном из домов засела небольшая группа
фашистов. Вооруженные пулеметами и автома-
тами гитлеровцы не подпускали к себе никого.
Загоревшиеся деревянные строения, точно фа-
кел, освещали подступы к дому. Стоило кому-
нибудь из бойцов выдвинуться вперед, как по
нему хлестали пули.
— Вот шайтан! — ругнулся коммунист Умир-
жан Джанбырбаев.— Так, пожалуй, всех пере-
бить могут. А что, если...
Сержант подполз к командиру роты.
— Разрешите забросать дом гранатами?
«Убить могут»,— подумал командир, но,
встретив в глазах подчиненного твердую реши-
мость, согласно кивнул головой.
156
— Хорошо, действуй!
От высокого телеграфного столба, чудом
уцелевшего в огне войны, почти до самого до-
ма, занятого гитлеровцами, падала тень. Ее-то и
решил использовать Умиржан Джанбырбаев.
«Огонь пожарища,— рассуждал сержант,— сле-
пит гитлеровцам глаза. Столб кажется угольно-
черным. На его фоне не сразу различишь че-
ловека».
Замысел удался. Выбрав момент, Умиржан
перебежал к столбу, отстегнул от пояса гранаты.
Перевел дух, собрался с силами и метнул гра-
наты.
Когда в комнатах раздались сильные взрывы,
а из разбитых окон повалил густой дым, бойцы
отделения, которым командовал коммунист
Джанбырбаев, поднялись в атаку. Они первыми
ворвались в дом, завязали с уцелевшими гитле-
ровцами рукопашную схватку.
Кто-то из солдат, увлекшись боем, распахнул
двери сарая. Тотчас на него из-за поленницы
дров набросились два фрица. Худо пришлось бы
воину, не окажись поблизости сержанта Джан-
бырбаева.
Он в упор расстрелял фашистов.
К рассвету хутор Стоговский был полностью
очищен от гитлеровцев.. К Умиржану подошел
командир батальона.
— Спасибо, сержант, за мужество, инициати-
ву, за личный пример в бою. Велю представить
к награде.
Через некоторое время, когда 730-й полк
вместе с другими частями и соединениями обо-
ронял город, командир 204-й стрелковой диви-
зии генерал А. В. Скворцов вручил коммунисту
Джанбырбаеву орден Красной Звезды.
...Всего полтора месяца воюет коммунист
Джанбырбаев. Срок небольшой. Но его успели
полюбить солдаты, командиры отделений, взво-
дов. За светлый ум, мужество и отвагу, за чу-
десные легенды и сказки, которые он, Джанбыр-
баев, привез в Сталинград из далекого, мало ко-
му известного села Жаланаш.
Как-то в перерыве между боями Умиржан
повел речь о бесстрашном легендарном сыне
157
казахского народа Кобланды-батыре. Едва рас-
сказал несколько глав из поэмы, как гитлеровцы
пошли в атаку. Пришлось взяться за оружие, от-
крывать огонь. Немцы отступили, Умиржан про-
должил рассказ. Но в это время началась артил-
лерийско-минометная подготовка. Снаряды рва-
лись совсем рядом, засыпая траншею и окопы
землей. Кто-то из воинов крепко выругался.
— Вот сволочи! Не дают дослушать до конца...
Другой заметил:
— Ночью дослушаем, когда фрицы будут
спать.
До наступления сумерек подчиненные Джан-
бырбаева отбили еще три атаки гитлеровцев, по-
сле ужина ушли в дальнюю разведку. Только на
третьи сутки Умиржан смог продолжить рассказ
о подвигах Кобланды. Всем запомнились слова:
Если правды жаждет душа,
Если к цели идешь не спеша,
Но идешь, как смелый борец,—
Ты достигнешь ее наконец!
У солдата одна мысль — победить. Все его
мысли, дела и поступки связаны с ней.
Еще совсем недавно комсомолец Павлов был
рядовым бойцом. Потом решил: стану команди-
ром, буду командовать взводом.
— Зачем тебе это? — поинтересовались това-
рищи.— Лишние хлопоты, ответственность...
— Со взводом,— ответил Павлов,— я быст-
рее дойду до победы.
Воин с отличием окончил учебное подразде-
ление, стал лейтенантом. Его направили в Ста-
линград на должность командира стрелкового
взвода, в котором служил коммунист Джанбыр-
баев. Офицер и сержант подружились. У того и
другого была общая цель — победить, вернуться
домой.
В одном из боев, когда взвод отбивал яро-
стную атаку гитлеровцев, лейтенант Павлов был
ранен осколком снаряда. На какой-то миг поте-
рял сознание. Едва пришел в себя, спросил:
— Кто командует взводом, сержант? Какова
обстановка?
«Человек потерял много крови. Вот-вот ум-
158
рет. А мыслями стремится к победе»,— подумал
Умиржан и доложил:
— Командование взводом принял я. Враже-
ская атака отбита! Вас следует немедленно пере-
вязать, отправить в госпиталь.
— Спасибо, сержант! Я знал,., верил...
Лейтенант впал в забытье. Джанбырбаев, как
мог, перевязал командира, взвалил его на пле-
чи, потащил в безопасное место. Гитлеровцы,
заметив на ровном поле воинов, открыли мино-
метный огонь. Пришлось укрыться в воронке.
Умиржан отстегнул от пояса флягу. Холодная
вода вернула офицеру сознание.
— Ты куда волокешь меня, сержант! Я еще
могу командовать взводом. Я дойду до Бер-
лина...
— Вместе дойдем,— отрубил Джанбырба-
ев.— А сейчас в санбат. Вам нужна срочная ме-
дицинская помощь. Вы ранены.
...Доставив офицера в полевой медсанбат,
коммунист Джанбырбаев тотчас вернулся к сво-
им. Надо было организовать оборону, дообору-
довать занятую на рассвете позицию.
Двое суток командовал взводом Умиржан
Джанбырбаев. Его подчиненные за это время
отбили пять атак гитлеровцев, подорвали два
танка. На третьи сутки в первую стрелковую ро-
ту прибыл новый офицер, и сержант сдал ему
свои полномочия.
Однажды на участок, обороняемый бойцами
первой роты, пришел командир полка подпол-
ковник Григорий Тимофеевич Митин. Подошел к
сержанту Джанбырбаеву, поинтересовался, как
идут дела, не очень ли беспокоят фрицы. Умир-
жан доложил обстановку. Офицер отметил:
— Хорошо воюешь, сержант. А еще я слы-
шал, мастер ты сказки рассказывать.
— Есть такой грех,— согласился Умиржан.—
Жизнь наша, сами понимаете, сложная. Сидишь
в норе, и выть волком хочется. А сказка, если
хорошая, конечно, уносит тебя в неведомые да-
ли, к родным, близким, вливает бодрость и си-
лу... Еще я петь люблю. Под домбру. Но инстру-
мент оставил дома, голос в жарких атаках поте-
рял. Осталась сказка.
159
— Расскажи, сержант,— попросил командир
полка.— Может, потеплеет на сердце. Вчера ве-
чером хорошего друга потерял. Осколком, на-
вылет... Да и слушатели заждались.
Сержант оглянулся. Почти все его подчинен-
ные были в сборе. К сырой стенке траншеи при-
слонился старшина роты. «Когда успели,— поду-
мал Умиржан.— Ну и народ! Хлебом не кор-
ми — давай быль-небылицу». А вслух сказал:
— Сказку оставим напоследок. Послушайте
старую-старую легенду. Давно это было. А мо-
жет быть, и не было вовсе. Но старики расска-
зывают...
Сержант обвел испытующим взглядом сослу-
живцев, зачем-то стянул с головы пилотку, по-
ложил ее на колено, прикрытое полой шинели,
расправил пальцами темные щетинистые усы.
— Чего рассказывают-то? — спросил нетер-
пеливый Величко.
— А рассказывают они, сынок, вот что. Ког-
да-то давным-давно жил в наших раздольных
степных краях могучий хан Балхаш. Все дал ему
великий аллах: тысячные табуны лошадей, нес-
метные отары овец. Большие сундуки желтого
металла дал, красавиц жен и вдобавок ко всему
подчинил его воле волшебные силы. Одного не
дал всевышний Балхашу — отцовского счастья.
Не было у хана детей-наследников. Не находил
он себе покоя.
Жесток был старый Балхаш. Словно коршун,
метался по бескрайней степи со своими джиги-
тами, разорял аулы, убивал непокорных. В од-
ном из таких набегов зашел Балхаш в разграб-
ленную юрту бедняка и отпрянул в испуге. К не-
му с распростертыми ручонками шла маленькая
девочка. Ее родители лежали на кошме мертвые.
Страх засветился в глазах хана. Как ошпарен-
ный, выскочил он из юрты и тут же приказал за-
брать рабенка. С тех пор Балхаш не расставался
с девочкой, которую назвал своей дочерью и
дал ей нежное имя Или...
...Невдалеке ухнул взрыв. Над головами про-
свистел осколок. Ударился о стену соседнего
дома и вместе с битым кирпичом упал на бру-
ствер траншеи. Умиржан продолжал:
160
— Ну, да слушайте дальше. Такого заботли-
вого отца, каким оказался Балхаш, еще не знала
казахская степь. Юрта, в которой жила Или, бы-
ла из белоснежной верблюжьей кошмы. В жар-
кие дни над ней колыхались голубые заморские
шелка. Сотни слуг окружали названную дочь ха-
на. Среди них выделялся гордой осанкой, сме-
лым взглядом батрак Каратал. Его-то и полюби-
ла красавица Или. Но на счастье надежды не
было, так как юноша был беден. И плакала де-
вушка горькими слезами.
Прошло еще несколько лет. Однажды по
степи поползли слухи: «Старый Балхаш ищет до-
стойного зятя». Лучшие джигиты съехались к
ханскому аулу. Тридцать дней и ночей продол-
жалась бешеная скачка. Падали загнанные кони,
сохла избитая копытами земля. Победил самый
смелый, самый выносливый, самый красивый и
самый бедный — Каратал.
Взбеленился Балхаш, закричал на всю степь:
— Я отдам свою дочь живому. Голодранец
мертв!
И хан приказал бросить юношу голодным со-
бакам...
— Вот сволочь! — не удержался рядовой
Маншин.— Слово не сдержал...
— Тише ты,— цыкнул на солдата Величко.—
Разве мог богатей отдать свою, пусть даже не-
родную, дочь за бедняка? Соображать надо!
— И то верно,— заметил Умиржан.— Но че-
ловек, однажды победивший, уже не раб. Под-
хватил Каратал на руки красавицу Или, вскочил
на своего коня, ожег по крупу нагайкой. Крыла-
тым тулпаром взвился степной аргамак, понес
возлюбленных над притихшей степью. А следом
уже неслась погоня.
Могуч и коварен был злой Балхаш. От одно-
го взгляда зеленая степь превратилась в сухую
пустыню. Задохнулся от жажды и пал аргамак
беглецов. А старый Балхаш не мог догнать их.
Пуще прежнего рассвирепел он, вызвал главно-
го джина. Спросил:
— Почему я не могу настичь беглецов?
— Потому что они держатся за руки. Разлу-
чи их, и они будут в твоей власти.
6 Заказ 122
161
— Пусть так и будет,— закричал Балхаш.
И полетели степняки-ветры, догнали бегле-
цов, подхватили, закружили их в своем водово-
роте, разорвали и унесли в разные стороны.
А старик Балхаш выкрикнул еще одно заклина-
ние, и превратились Или и Каратал в реки и по-
текли далеко друг от друга. А чтобы они не
могли соединиться, старый Балхаш упал между
реками седым от пенных волн озером. Зароко-
тал прибоями, зашумел прибрежными камы-
шами.
Бегут Или и Каратал в степь с далеких
снежных гор, стремятся как можно быстрее
слить свои воды. Но седой Балхаш разделяет
их. И плачут Или и Каратал, ласкают волной пес-
чаные берега...
Умиржан расстегнул карман гимнастерки, до-
стал вчетверо сложенный тетрадный листок. Бе-
режно расправил его заскорузлыми пальцами.
— Письмо вот получил. От земляка, что жи-
вет в городе Балхаше, работает на медеплавиль-
ном заводе. Прочитал его, подумал: «Встрети-
лись Или и Каратал, обрели новое счастье. Уже
сегодня с голубой бухты высятся корпуса совре-
менного предприятия, над которым не властвуют
никакие злые волшебники. В огромных светлых
цехах плавят медь сыны казахских степей... А что
будет после войны? На берега седого Балхаша
придут люди, отстоявшие родное Отечество,
построят новые города, зажгут доменные печи.
Некогда безлюдная опаленная солнцем степь
покроется садами да парками. Ну как не лю-
бить такую землю, как не идти за нее в атаку!»
«Молодец, Умиржан! — подумал командир
полка.— Ловко увязывает седую старину с сегод-
няшним днем. Любой агитатор позавидует».
Позднее, на совещании командного состава,
он говорил:
— Подчиненные сержанта Джанбырбаева бес-
прекословно выполняют приказ, не знают страха
в бою. А все потому, что хотят походить на Коб-
ланды-батыра — есть такой джигит, на самого
Джанбырбаева. Вы только послушайте, с какой
любовью он рассказывает о людях, о нашей ве-
ликой стране. После его слов руки невольно
162
сжимают оружие, а сердце рвется в бой. Boi
хороший пример для подражания.
Когда расходились, кто-то из штабных работ-
ников заметил:
— Неплохо было бы пригласить коммуниста
Джанбырбаева на слет агитаторов. Пусть поде-
лится своим опытом.
— И то верно,— подхватил мысль командир
полка.— Непременно устроим такую встречу.
Но война рассудила иначе. Встреча не состо-
ялась.
Все это произошло 12 сентября 1942 года в
районе совхоза имени Юркина. Стрелковое от-
деление, возглавляемое коммунистом Джанбыр-
баевым, отвоевало у гитлеровцев небольшой
клочок земли.
— Всем окопаться! — приказал сержант.—
Без моей команды не стрелять.
Отсюда, с высоты, хорошо видны окрестности
Сталинграда, сам город. Он в огне. Огромные,
алые, будто смоченные солдатской кровью, язы-
ки пламени поднялись над разрушенными здани-
ями. Густым черным дымом прикрыло Волгу.
С болью в сердце смотрел Умиржан Джан-
бырбаев на израненный, но не сдавшийся город.
Смотрел и думал о Жаланаше. Не останови
врага, дойдет до казахских степей, разорит род-
ное гнездо, угонит в рабство Жамикуль, Диль-
дяш, Абдиманапа, Кульмарию. Нет, не прой-
дешь! Никогда!
...Схватка с врагом в этот день была особен-
но жестокой. Двенадцать атак предприняли гит-
леровцы. Столько же раз поднимал с земли под-
чиненных Умиржан Джанбырбаев, заменивший
к этому времени раненого командира взвода.
Во второй половине дня гитлеровцы усилили
артиллерийско-минометный огонь по нашему пе-
реднему краю. Снаряды разворачивали еще не
смерзшуюся землю. Осколки мин свистели над
головами притаившихся в траншеях воинов.
— Вот шпарит, гад! — ругался рядовой Ман-
шин, что сидел рядом с Умиржаном.— Через час
никого в живых не останется.
— Выживем, солдат! — прокричал в ответ
сержант Джанбырбаев.— Мина, она, брат, на от-
6*
163
крытом месте страшна. А если ты в окопе,
в землю зарылся, то пусть себе рвется на здо-
ровье. Окоп — лучший друг для нас, солдат...
Ложись!
Почти тотчас где-то совсем рядом рявкнул
сильный взрыв. Едкий пороховой дым полез в
глаза, уши, нос. Рядовой Маншин закашлялся.
— Вот черт! Точно газом травит.
— Снаряд взорвался,— заключил Умиржан.—
Айда в воронку!
— Зачем?
— Сейчас здесь грохнет. Снаряды, они, брат,
по старым воронкам шляться не любят. Падают
рядом, но всегда на новом месте.
Подхватив автоматы, воины перебежали в еще
теплившуюся воронку. Минуту спустя в траншею,
где только что они сидели, угодил снаряд. Но...
не взорвался. Что-то не сработало в боеголовке.
Рядовой Маншин повернул к сержанту свое
лицо. Оно было бледное. Губы мелко дрожали.
— Что, брат, страшно?— спросил Умиржан.—
Ничего, пройдет. Страх, он присущ всему живо-
му. Человек боится по-своему. Надо побороть в
себе страх, настроиться на атаку...
— Я постараюсь,— ответил солдат и как бы
про себя добавил: — Прямо на то место, где я
сидел. Вот черт!
И засмеялся.
— Ты чего? — удивился сержант.
— Прилетел. Р-раз — в окоп! А нас там нету.
Ha-ко, выкуси!..
Через минуту-другую гитлеровцы перенесли
огонь артиллерии и минометов в глубину обо-
роны.
— Сейчас пойдут в атаку,— определил Умир-
жан.— Давай назад, в траншею.
Едва переползли на новое место, как из-за
высотки, опаленной взрывами, показались враже-
ские автоматчики. Стреляя на ходу, они быст-
ро приближались к траншеям, в которых засели
бойцы второго батальона.
— Лихо идут,— заметил рядовой Величко.—
Назад побегут еще быстрее.
— Огонь по моей команде,— предупредил
сержант Джанбырбаев.
164
Снял с предохранителя затвор автомата, умял
на бруствере траншеи землю, прицелился.
Пока готовился к стрельбе, отстегивал с поя-
са гранаты, гитлеровцы подошли метров на две-
сти. Умиржан ясно различал их осунувшиеся,
разгоряченные быстрой ходьбой лица. Впереди
с пистолетом в руке вышагивал офицер. Что-то
кричал, подбадривая солдат. «Куда же вы, гады,
лезете? —• подумал Джанбырбаев.— У многих до-
ма жены, дети. Сидели бы в своих виллах, читали
газеты...» И тут он вспомнил маленькую Диль-
дяш. «Как-то она сейчас? Сиротка при живом от-
це. Здорова ли?»
Офицер размахивал пистолетом, что-то кри-
чал. В сердце Умиржана закипала злоба.
— Ну куда, куда ты прешь, сволочь! Мало те-
бе пролитой крови? Дильдяш, мою дочь, убить
хочешь? Не позволю! Не пущу за Волгу. Не пущу!
Дернул пальцем за спусковой крючок, дал
очередь.
— Огонь, товарищи! Бей гадов!
Траншея замигала вспышками винтовочных и
автоматных выстрелов. Сизый дымок окутал хо-
лодный бруствер, стал расползаться в стороны.
Гитлеровцы рванулись вперед, хотели проско-
чить опасный участок, навязать ближний бой. Но
в это время ударили наши станковые пулеметы.
Атакующие остановились, а потом побежали
назад, теряя убитых и раненых.
— Так их! Бе-е-ей! — орал во все горло ря-
довой Величко.
Маншин сказал:
— Ну, чего горланишь? Можно подумать, что
ты самолично фрицев отбил.
— Ия то-о-оже! — не унимался солдат.
— Пусть покричит,— заметил Джанбырбаев.—
После боя это иной раз на пользу.
Сержант знал, что воины, одержавшие побе-
ду, по-разному реагируют на это событие. Одни
смеются, салютуют из винтовок и автоматов,
другие плачут, на третьих нападает какое-то без-
различие к окружающему. Уж очень в бою на-
пряжены нервы, взбудоражен мозг. Был случай,
когда молодой солдат второй роты и после боя
продолжал палить из автомата. Пришлось ото-
165
брать у парня оружие, отправить незадачливого
вояку в полевой медсанбат, Величко кричит.
В этом он, сержант Джанбырбаев, не видит ни-
чего плохого. Пусть отведет душу. Самому
страсть как хочется. Только вот нет домбры.
А без нее у воина-казаха какая песня? Так, одна
видимость.
Над полем боя, усеянным трупами фашистов,
установилась какая-то непонятная, насторажива-
ющая тишина. Так бывает перед грозой.
Притихли воины. Прислонились к стенкам
траншей, окопов, впали в забытье. Может быть,
вспомнили родные места, родных, знакомых,
а скорее всего, были довольны тем, что остались
живы. «Пусть отдохнут,— решил Умиржан.—
Немцы вот-вот пойдут в атаку...»
Джанбырбаев не ошибся. Из-за высотки вы-
ползло четыре танка. За ними, прикрываясь бро-
ней, шла пехота. Из окопа в окоп полетела
команда: «Приготовиться к отражению атаки!»
Ее можно было и не подавать. Услышав рокот
двигателей, солдаты заняли свои места. Навод-
чики противотанковых ружей поползли вперед,
на «ничейную» землю. Там у них были запасные
позиции.
Но их помощь не понадобилась. Когда танки
врага подошли поближе, по ним ударили «сорока-
пятки», что стояли сразу же за траншеями. Две
машины загорелись. Две другие повернули назад.
Гитлеровские автоматчики стали разворачиваться
в цепь. «Вот удачный момент для контратаки»,—
подумал сержант Джанбырбаев и выскочил из
траншеи.
— За мной, товарищи! За Родину! Ура-а-а!
Умиржан не оглядывался назад. Он знал, за
ним устремились все воины взвода, роты.
— Ура-а-а!
Понеся большие потери, гитлеровцы отступи-
ли. И только теперь Джанбырбаев заметил, что
левый рукав гимнастерки в крови. Рядовой Ве-
личко, оказавшийся рядом, сказал:
— Вы ранены, товарищ сержант. Вам надо в
санбат.
— А, пустяки! На-ка вот лучше бинт, перевя-
жи руку. Да побыстрее! Немцы снова идут.
166
В своей третьей атаке гитлеровцы доби*
лись некоторого успеха. Им удалось прорвать
нашу оборону на левом фланге батальона. До
роты автоматчиков стало заходить в тыл. А там
рукой подать до Волги!
...Превозмогая сильную боль, коммунист
Джанбырбаев отбрасывает в сторону автомат,
берет в правую руку гранату. Встает на ноги. Ве-
тер с Волги треплет его жесткие, пропыленные
волосы, обдает грудь прохладой. Он видит, как
немцы, стреляя на ходу, спешат к Волге, а воины
соседней роты не могут оказать им достойного
сопротивления. И Умиржан вновь поднимает сво-
их бойцов в последнюю, решающую контратаку.
От потери крови кружится голова, глухо стучит
в висках. Только бы не упасть!
Бегут за своим командиром солдаты, отреза-
ют гитлеровцы путь к матушке Волге.
— Ура-а-а!
Их натиск страшен, стремителен. Фашисты,
застигнутые врасплох, отстреливаются, занимают
старые окопы.
В самый разгар рукопашной Джанбырбаев
получил второе ранение. Покачнулся.
— Что с вами? — спросил рядовой Маншин.
— Приказываю продолжать бой,— крикнул
сержант.— Гони их обратно. Не пускай к Вол-
ге. Не...
Он упал на израненную осколками, политую
солдатской кровью землю, прикрыв руками неж-
ный полевой цветок, чудом уцелевший в огне
войны.
— Вы ранены? — спросил рядовой Маншин.
Джанбырбаев медленно поднял голову. Его
лицо, обдутое волжскими ветрами, выражало
спокойствие, твердую волю.
— Нет, не ранен. Я — убит! — тихо сказал
сержант.— Передай Абдрахману...
Но Маншин не услышал, что хотел передать
отец-коммунист своему сыну. Джанбырбаев был
мертв.
После боя к месту, где погиб Умиржан, подъ-
ехал заместитель командира 204-й стрелковой
дивизии по политической части подполковник
Алексей Петрович Колесник. В кармане гимна-
167
стерки павшего в атаке воина он обнаружил пи-
сьмо, адресованное сыну: «Я — коммунист. Пар-
тийный билет — это моя жизнь. Я рос, воспиты-
вался и учился в родном Казахстане в годы Со-
ветской власти. Она вошла в мою кровь и плоть.
И я борюсь с врагами за эту власть.
Знай, мой любимый сын Абдрахман, что и
моя кровь оросила землю, по которой ты бу-
дешь ходить, строить прекрасную жизнь, о ко-
торой я мечтал. Будь достоин меня!»
* * *
Абдрахман, сын героя, с честью выполнил
предсмертный наказ своего отца. После госпи-
таля он сражался на Ленинградском и Волхов-
ском фронтах. За мужество и отвагу, проявленные
в боях с немецко-фашистскими захватчиками,
награжден двумя орденами Красной Звезды, ор-
деном Отечественной войны II степени, меда-
лями.
¥ ¥ *
На вершине Мамаева кургана стоит уже не-
молодой, убеленный сединами ветеран. Это —
Абдрахман Умиржанов, приехавший в Волгоград
на празднование Дня Победы. Ветер с Волги
треплет его волосы, обдает свежестью скулас-
тое, загорелое лицо. Яркие лучи солнца искрятся
в орденах и медалях, которыми награжден быв-
ший солдат. От напряжения слезятся глаза.
Отсюда, с Мамаева кургана, далеко видны
окрестности. Абдрахман пытается восстановить
в памяти подробности жарких боев. Вот руины
мельницы, вот легендарный Дом Павлова. Где-то
дальше проходила линия обороны 730-го полка.
Угадываются корпуса завода «Красный Октябрь»,
поселок тракторного завода... Сейчас над ними
чистое небо, яркое солнце. А тогда?
Перед мысленным взором ветерана встают
товарищи по оружию. Павшие и живые. Отец
Умиржан Джанбырбаев, не добежавший до вы-
соты. Двоюродный брат Жангазы Молдагали-
ев, прикрывший своим телом вражеский пу-
лемет.
Мысль переметнулась в родное село Жала-
наш, к памятнику павшим воинам. 223 человека
168
не вернулись в село с поля брани. Многие по-
гибли на берегах великой русской реки Волги.
Там, где стояли герои, враг не прошел!
В Волгоград вместе с отцом приехала дочь
Карлыгаш. Она — в Зале воинской славы, у пур-
пурного знамени, на котором высечено имя де-
да. В руках — такие же пурпурные розы. Девуш-
ка ищет свободное место, чтобы положить
цветы.
Карлыгаш встает на цыпочки, укладывает ро-
зы к самой кромке пурпурного знамени. Они
сливаются с красками на стене, с отсветом веч-
ного огня, что полыхает в руке, поднятой над мо-
заичным полом. Пламенеют слова: «Мл. сержант
Джанбырбаев У.»
Карлыгаш невольно расправляет плечи. Все,
что обещала деду, выполнила. Хорошо работает.
...Льется по ступеням людской поток. Ложат-
ся на плиты живые цветы. Торжественно и вели-
чаво звучит музыка. Народ славит своих чудо-
богатырей. Павших и живых.
В. П. ГОСТЕВ,
подполковник в отставке
НА СТАЛИНГРАДСКОЙ
ЗЕМЛЕ
Засыпало маленько
Разместились мы в глубокой траншее. Мой
взвод занял позицию на левом фланге. Справа
от нас — голая высота. Там сосредоточились
войска одной из наших бригад. Фашисты, види-
мо, знали об этом и вели по высоте беспрерыв-
ный артиллерийско-минометный огонь. Г розно
ухали взрывы, беспрестанно вспыхивали злове-
щие огни, один за другим поднимались над высо-
той темно-серые облака перемешанного с пылью
дыма, резко пахло гарью.
Пока мы готовили к стрельбе пулеметы и
маскировали их, противник добрался и до наше-
го фланга. Со свистом и воем пролетали над на-
ми снаряды, разрываясь, они с треском сотряса-
169
ли землю, рождали столбы огня и пыли, густые
клочья дыма. Последовала команда «В укры-
тие!». Я продублировал ее, и все пулеметчики, за
исключением наводчиков, быстро опустились на
дно траншеи. Пока суть да дело, я решил выпус-
тить боевой листок. Из кожаного планшета извлек
ученическую тетрадь, цветной карандаш и стал
выводить первые большие буквы. В нескольких
метрах от меня сидел Резников, мой помком-
взвода. Темное от загара лицо его было сосре-
доточенным, на широком лбу гармошкой собра-
лись морщины; из-под светлых, нахмуренных
бровей, разделенных широкой переносицей, вни-
мательно смотрели небольшие карие глаза. Тол-
стые обветренные губы сержанта слегка шеве-
лились. Старательно протирая автомат ветошью,
он о чем-то разговаривал сам с собой. На его
впалых щеках и продолговатом подбородке
выступила рыжеватая щетина. Я внимательно по-
смотрел на него, и мне почему-то показалось,
что левое ухо у него было больше, чем правое,
хотя раньше этого не замечал.
Один из снарядов пролетел над нашими го-
ловами со страшным воем.
— Угодит еще по нашей траншее,— обратил-
ся он к Резникову.
— Все может быть,— невозмутимо сказал
помкомвзвода и добавил:—Те, что летят на го-
лову, их не успеешь услышать.
Едва он закончил последнюю фразу, как тут
же у меня за спиной раздался страшный треск
и стена траншеи тяжелой массой повалилась на
меня. Я рванулся с места, но было уже поздно,
меня сдавило со всех сторон. Ни пошевелиться,
ни вздохнуть. Уши заложило, руки и ноги слов-
но парализовало. Чувство страха сковало все мое
существо, и я подумал, что это конец... Но про-
ходили секунды, минуты, а сознание оставалось
при мне. Однако дышать становилось все труд-
нее; голова налилась свинцовой тяжестью, виски
сжимало будто тисками. Мною овладело от-
чаяние.
Но постепенно мне стало легче. Я свободно
вздохнул, затем разогнул спину, раздвинул пле-
чи, и с помощью чьих-то рук поднялся на ноги.
170
Первое, что я услышал, освободив уши от земли,
были слова, произнесенные Резниковым:
— Значит, живой! Не ранен?
Я не мог ответить ему, потому что со злос-
тью выплевывал изо рта накопившуюся землю и
сморкался.
А тем временем вокруг меня собрались люди.
— Вот сволочи! — возмутился сержант Нос-
ков.— Рядом с бруствером попали!
— Хорошо, что с тыльной стороны разорвал-
ся снаряд,— резюмировал Резников,— а если бы
он упал впереди, хана была бы нам обоим...—
И помкомвзвода подошел ко мне ближе:
— Ну как самочувствие? Не задело?
Я слышал его плохо. В голове ощущалась
тяжесть, в ушах не прекращался сильный звон,
и меня почему-то тошнило. Наверное, наглотал-
ся земли. Словом, чувствовал я себя неважно,
но признаться в этом не хотел.
Со мной происходило что-то непонятное. Чув-
ство страха и того отчаянного состояния, в ко-
тором я пребывал под землей, пока не покинуло
меня совсем. Я не мог толком сообразить, что
делать.
Саракуца предложил мне выпить глоток вина,
но я отказался. Меня тошнило, слегка кружилась
голова.
Резников извлек из-под земли мой автомат
и молча передал его Носкову. Тот без слов по-
нял, что требовалось его привести в порядок,
и со свойственной ему сноровкой приступил к
делу. Помкомвзвода откопал и мой планшет.
Очистив его от земли, он повесил на свое плечо.
— Хорошо, что все кончилось хорошо,—
прострочил словоохотливый Носков.
— У нас в Молдавии так говорят,— вмешался
в разговор и Саракуца,— ушел от смерти в пер-
вый раз, во второй долго не встретишься с ней.
— Значит, теперь вы, товарищ младший лей-
тенант, долго не увидитесь с костлявой смертью.
Друзья старались успокоить меня, вернуть
мне прежнюю уверенность в себе. И я был бес-
конечно благодарен им за это.
К этому времени мне стало лучше: тошнота
исчезла, правда, звон в ушах пока не прекратил-
171
ся. Я действительно походил по траншее, сделал
небольшую физзарядку, привел в порядок верх-
нюю одежду, все снаряжение и приободрился.
А бой разгорался. Теперь через наши головы
с надрывающим душу визгом и воем летели сна-
ряды туда и обратно. Наша артиллерия обруши-
ла сильный огонь на позиции противника. Воздух
наполнился страшным гулом, земля стонала и ко-
лыхалась, приторно пахло горелым порохом. Мы
ждали наступления.
По велению присяги
После долгих и кровопролитных оборонитель-
ных боев наши войска наконец перешли в на-
ступление. Оно произвело на меня потрясающее
впечатление. На предельных скоростях мчались
танки, спешила вперед пехота, поддерживаемая
мощным огнем артиллерии и минометов. Над
нашими головами медленно проплывали тяже-
ло нагруженные бомбардировщики, охраняемые
истребителями.
Буквально в какие-то минуты пришло в дви-
жение большое количество людей и техники,
а по основной дороге тянулась смешанная ко-
лонна войск, которой не видно было конца. Ка-
залось, со всей этой лавиной и сама земля
пришла в движение, и всему этому мощному и
стремительному наступлению уже никто не мо-
жет помешать.
Над беспрерывно вздрагивающей землей
сплошной завесой поднималась дымная мгла, ко-
торая лениво тянулась вверх и, смешиваясь с
серыми сплошными облаками, еще плотнее укры-
вала хмурое осеннее небо. От едкого дыма ре-
зало в глазах, першило в горле.
Танки наступали впереди, и мы все время
следили за ними, поскольку от их умелого ма-
невра зависел и наш успех, не говоря уже о том,
что действовать с ними было надежнее и весе-
лее. И вдруг две «тридцатьчетверки» резко за-
тормозили перед большим квадратом распахан-
ной земли.
Головной танк постоял немного, словно в раз-
172
думье, и снова двинулся вперед. Видно было,
как он резко вздрогнул, словно от земли его
приподняло взметнувшееся под днищем пламя
огня и дыма. Развернувшись корпусом вдоль
фронта и сбросив наземь гусеницу, он будто
замер на месте.
Соседний танк развернулся вправо и, обойдя
опасное место, устремился вперед.
— На мины нарвался! — возмутился мой ор-
динарец рядовой Саракуца.— Надо же так...
И куда саперы смотрели?..
— Хорошо, что другие спохватились вовре-
мя,— ответил я,— а то бы и им досталось на
орехи.
Грешным делом я тоже нелестно подумал о
наших саперах, которые почему-то не смогли за-
ранее очистить от вражеских мин опасный для
танков участок земли. Тем более, что он всю ми-
нувшую ночь оставался нейтральным.
А между тем подорвавшийся танк все больше
занимался огнем, особенно его задняя часть.
Некоторое время «тридцатьчетверка» стояла без
признаков жизни внутри нее, и я уже с горечью
подумал, что весь экипаж погиб. Но вдруг тяже-
лая крышка люка медленно поднялась и опро-
кинулась вниз. Вначале показалась голова, а за-
тем вся фигура человека. Небольшого роста тан-
кист кубарем скатился на землю, ловко поднялся
на ноги, отбежал на небольшое расстояние, стя-
нул с головы шлем и стал мять его в руках. Не-
трудно было понять, о чем он думал в это время:
в беде находились его товарищи.
Какие-то секунды он выжидал. А потом ри-
нулся назад. В два прыжка оказавшись на танке,
он до пояса опустился в люк. Что он делал внут-
ри горящей машины — мы, разумеется, не виде-
ли. На удивление всем, он скоро вытащил из
люка товарища, взвалил его на спину и отнес от
танка на безопасное расстояние. Едва перевел
дух, опять бросился к горящему танку. Вслед
ему понеслись предупреждения:
— Стой, куда побежал!
— Эй, вернись, братишка!
Но танкист как будто бы никого не слышал.
Помочь ему никто уже не мог. Со зловещим ши-
173
пеньем и треском расползалось опасное пламя,
все больше дотягиваясь красными язычками до
верхнего люка.
— Эх, мать честная! — вырвалось из уст Са-
ракуцы.— Ведь за смертью полез человек. И им
не поможет, и сам погибнет. Пропадет пона-
прасну...
— Нет, Григорий Степанович,— возразил я.—
Этот парень знает, что делает. О самом себе он
давно забыл. У него в голове одна мысль — по-
мочь товарищам. А разве ты не так бы поступил
на его месте?
— Оно, конечно, так,— согласился Сараку-
ца,— да ведь поздно. Смотрите, как бушует
огонь.
Смертельная опасность нависла над танкистом.
Я хорошо видел, как, ворочая плечами, он в
последний раз рванулся назад из люка, и в это
время раздался сильный взрыв. Над «тридцать-
четверкой» взметнулось темно-красное пламя,
роем золотистых мошек взлетели и рассыпались
искры. Машина неистово вздрогнула, и на ее
стальном теле повисло охваченное огнем без-
жизненное тело танкиста.
Подходить к горящей машине никто уже не
решался. Внутри нее один за другим стали
рваться снаряды, подбрасывая вверх стальную
глыбу и осыпая ее множеством мелких искр.
— Все! — безнадежно махнул рукой Григорий,
поднимая на меня наполненные слезами глаза.—
Вечная память этому герою.
Мне тоже до слез стало жаль этого бесстраш-
ного воина. Видно, большая душа была у него.
Ведь никто не посылал его на смерть. А сделал
это он сам, по воле сердца, по велению присяги,
во имя спасения своих товарищей, до конца вы-
полняя свой солдатский долг.
Чрезвычайное происшествие
Перед рассветом нас подняли по тревоге. Как
мы узнали позже, обстановка на нашем участке
фронта резко изменилась. Поступила команда
срочно накормить людей, а командирам подраз-
174
делений прибыть в штаб батальона за получени-
ем новой задачи.
Мы выскочили на улицу и стали умываться,
поливая друг другу на руки холодную воду из
круглого котелка.
После ночного отдыха самочувствие у меня
улучшилось: рука почти не болела, в голове ис-
чезла прежняя тяжесть, сознание стало яснее.
В добром расположении духа пребывал и весь
личный состав взвода. Пока мы умывались и при-
водили себя в порядок, прибежал Виктор Носков
и объявил:
— Пока вы тут умываетесь, в роте ЧП слу-
чилось!
Вид у него был взъерошенный, шапка сдвину-
та на бок, шинель расстегнута.
— Какое еще ЧП? — переспросил Саракуца,
опуская котелок на землю.
— Снаряд прямым попаданием в ячейку, где
наводчик Филатов дежурил,— сбивчиво объяснил
тот,— одна воронка дымится. А тело Филатова
на куски разнесло. Пулемет тоже вдребезги.—
Он помолчал немного, поправил на голове шап-
ку и с грустью добавил: — Похоронить теперь
надо...
— Дела, однако. Был человек — и нету,— пе-
чальным тоном сказал Саракуца, засовывая в
вещевой мешок порожний котелок.
А я сразу представил себе небольшого роста,
подвижного, с черными, сверкающими глазами
на круглом лице, всегда внешне подтянутого на-
водчика Филатова. При встрече со мной он всег-
да старательно отдавал честь и смущенно улы-
бался. Помню, как-то сразу после сформирова-
ния роты я проводил занятия с наводчиками.
Уже тогда я обратил внимание на любознатель-
ного, смекалистого парня, который старался изу-
чить пулемет до последнего винтика.
А в первом бою, оказавшись с пулеметом на
стыке двух стрелковых рот и отражая контратаки
противника, он на деле применил все то, чем
интересовался, чему научился: мастерство, на-
ходчивость, высокую выдержку и волю к победе.
Вместе со своим помощником Филатов выбрал
удобную позицию и прицельным огнем из пул$-
175
мета умело отсекал фашистскую пехоту от тан-
ков. При этом скосил десятки вражеских солдат.
И вот теперь Филатова не стало. И оттого, что
погиб он нелепой смертью, мы скорбели о нем
вдвойне. Это чрезвычайное происшествие не
просто расстроило, а потрясло пулеметчиков ро-
ты. Погиб еще один боевой товарищ, и причем
не в жарком бою, а во время передышки, за
пределами передовой. И это казалось обидным
еще больше. Кто бы мог подумать, что вот так,
неожиданно, в предрассветную пору, откуда-то
издалека примчатся два шальных снаряда, всего
лишь два за всю в общем-то мирную ночь,
и один из них попадет непременно в пулеметный
окоп. Конечно, такое может быть только на
войне.
— Чему бывать, того не миновать.
— От судьбы никуда не уйдешь.
— Война везде достает людей...— говорили
солдаты, каждый по-своему оценивая случив-
шееся.
— Видно, такая смерть была написана ему на
роду. Вот и попробуй узнай, где раньше погиб-
нешь, на самой передовой или где-то далеко
в тылу.
Похоронили Филатова наскоро. Собственно,
и хоронить-то было нечего. Собрали, что могли,
завернули в плащ-палатку и опустили в темную
могилу, вырытую бойцами в палисаднике, под
высоким тополем. В скорбном молчании бросили
в могилу по горсти земли, постояли, погоревали,
простились с прахом боевого товарища и покля-
лись жестоко отомстить за его гибель.
Позднее, улучив свободную минуту, я записал
в своем дневнике: «Тает понемногу родная рота.
Ушел из жизни еще один боевой товарищ, погиб
при самых нелепых обстоятельствах. Откуда мог
взяться этот проклятый снаряд? На крыльях ка-
кого дьявола принесло его невесть откуда, чтобы
разорвать на части тело мирно дежурившего
бойца? И без того каждый день погибают люди
в жестоких боях, а тут еще при случайных обсто-
ятельствах... До чего кровожадна эта война!
И когда уж она прекратится?! Конечно, теперь
недолго ждать, наступит ее долгожданный ко-
176
нец, но до тех пор, пока грянет ее последний
выстрел, погибнет еще немало людей. Жутко
становится думать о том, что навсегда уходят
из жизни твои дорогие товарищи, бок о бок ша-
гавшие с тобой по трудным дорогам войны,
делившие с тобой нечеловеческие муки, тяжкие
испытания, последнюю корку хлеба, капли воды,
а нередко собственной грудью защищавшие те-
бя от вражеской пули или штыка. И нет никакой
разницы в том, кого теряешь: командира или
бойца, пожилого или молодого, русского или та-
тарина, уроженца города или деревни, учителя
или тракториста — всех одинаково жаль до слез.
Каждый — прежде всего человек...»
Под бомбежкой
Четвертой ротой командовал Иван Лопатин,
высокий, стройный и симпатичный лейтенант. Не-
сколько дней назад ему исполнилось тридцать
лет, но выглядел он гораздо старше, как видно,
потому, что постоянно на своем лице носил от-
печаток озабоченности и редко улыбался. А во-
обще он отличался вдумчивостью, логикой мыш-
ления и неразговорчивостью. С подчиненными
держался уважительно, никогда не допускал гру-
бостей и вообще редко выходил из равновесия.
Я разыскал его у кухни. Он ел кашу из ко-
телка, стоявшего на крыле автомобиля. Увидев
меня, Лопатин оставил ложку в котелке, вытер
руки о полы шинели и, здороваясь со мной, при-
ветливо сказал:
— Рад тебя видеть. А мне сказали, что тебя
увезли в санбат в тяжелом состоянии.
— Тебя неправильно информировали,— ото-
звался я,— как видишь, я здоров.
— Это хорошо,— сказал он примирительно.—
главное, что живой и снова в строю. Ложка у
тебя есть?
— Я уже поел, а теперь прибыл в твое рас-
поряжение. Как, принимаешь?
— С удовольствием,— ответил он и снова
принялся за еду.— Общую обстановку знаешь?
Наступаем на Калач, А как воевать, тоже знаешь.
177
Выходи в исходное положение, там осмотришься
и все поймешь.
На этом наш разговор закончился. Иван Пет-
рович отодвинул котелок, смахнул с крыла хлеб-
ные крошки и стал глотками отхлебывать из фля-
ги горячий чай.
Не теряя времени, я вернулся во взвод, и мы
стали готовиться к наступлению.
Было еще темно. Стояла жуткая тишина. Ка-
залось, в этом населенном пункте, придавленном
мрачным ночным небосводом, затаилось что-то
страшное, готовое, подобно тяжелой бомбе, не-
ожиданно взорваться, чтобы стереть с лица
земли все оставшееся в живых. Кое-где еще до-
горали деревянные постройки. Дышалось легко
и свободно. Однако странная, гнетущая тишина
тревожила всех. Мною тоже овладело беспокой-
ство, которое я ничем не мог объяснить.
С трудом пробивались мы через развалины
домов, не остывший еще местами пепел, искоре-
женную вражескую технику, натыкались на трупы
фашистских вояк. Сами того не ведая, мы оказа-
лись на кладбище, расположенном на западной
окраине населенного пункта.
— Однако жутко здесь,— сказал Саракуца,
шагавший рядом со мной,— будто мы добро-
вольно пришли на кладбище, чтобы умереть. Не-
хорошо это.
— А ты не расстраивайся,— успокоил я орди-
нарца,— фрицы суевернее нас, небось не станут
стрелять по кладбищу.
— Да что вы говорите, товарищ младший
лейтенант, на этих проклятых фашистах давно
уже креста нет. Война показала, что они спо-
собны на самую что ни на есть большую пакость.
А это кладбище они разнесут в пух и прах! По-
ставь перед ними Исуса Христа, они и его рас-
стреляют в упор. Таких зверей, как фашисты,
земля еще никогда не видала.— При этих сло-
вах он вынул из чехла малую лопатку и стал ока-
пываться, продолжая ругать фашистов.
Я, конечно, не хуже его знал, что для гитле-
ровцев не существует ничего святого, но старал-
ся хоть немного успокоить своего ординарца,
поддержать его моральный дух.
178
Пока я ставил задачи командирам отделений,
Саракуца уже наполовину окопался. Я помог ему
доделать окоп, и мы вместе расположились на
нашем командно-наблюдательном пункте.
За работой мы не заметили, как наступил рас-
свет. Перед нами словно выступил из темноты
большой населенный пункт Панкратовка, почти
целиком разрушенный и уныло глядевший в не-
бо своими развалинами.
Одна сторона кладбища соседствовала с не-
большой речушкой, а впереди и справа видне-
лось небольшое озерцо, спокойно лежавшее в
темно-коричневой камышовой оправе.
Среди надмогильных крестов, утопавших в бу-
рьяне, мы надежно замаскировались не только
от глаз противника, но и от своего начальства.
Саракуца аккуратно сложил снаряжение с
тыльной стороны окопа, снарядил магазин патро-
нами, готовый к стрельбе ППШ положил на бру-
ствер и уселся в тесном окопе напротив меня.
Затем он достал из кармана шинели сшитый из
красного бархата кисет, расшитый желтой, золо-
тистой ниткой, и стал крутить цигарку. Насыпав
в нее табаку, он прикурил от трофейной зажигал-
ки и, привалившись спиной к сырой земле, слад-
ко затянулся дымком.
Пока он закуривал, я внимательно рассматри-
вал его лицо, стараясь уловить на нем хоть ма-
лейшее волнение. Саракуца не замечал моего
изучающего взгляда и продолжал курить, с удо-
вольствием закрывая глаза. При этом лицо его
источало блаженство. А лицо у него было прос-
тое, добродушное, слегка рябоватое, с небольши-
ми карими глазами, с тупым подбородком и мох-
натыми рыжеватыми бровями. Вообще лицо его
ничем не выделялось. Оно было самое обычное,
как у многих среднего возраста мужчин, не из-
балованных жизнью, но неплохо сохранившихся.
Воспользовавшись свободными минутами, ос-
тавшимися до начала наступления, я достал свой
дневник и решил записать отдельные события
минувших дней.
Пока я думал, с чего начать, над нашим око-
пом неожиданно выросла знакомая фигура стар-
шины роты Лобузнова.
179
— Вот управился с делами в тылах,— загово-
рил он с улыбкой,— и решил навестить своего
земляка. Все время скучаю по тебе.
Саракуца уступил ему место, выбравшись на
бруствер окопа. Старшина спрыгнул в окоп, по-
крутился на месте и, подняв мокрые полы ши-
нели, уселся напротив меня. Приставив автомат
к стене, он вынул из кармана пачку папирос и,
протягивая мне, продолжал:
— Давай-ка, земляк, закурим перед боем.
Видать, сегодня нам придется нелегко. Ведь сра-
жаемся на родной сталинградской земле.
Когда мы прикурили, он сделал глубокую за-
тяжку и каким-то приглушенным голосом сказал:
— В наступлении береги себя и людьми пона-
прасну не рискуй. Воевать тоже надо с умом,
с нашей русской хитростью, а значит так: врага
победи, а сам останься жив.
Он снова глотнул дымок, с минуту молча
смотрел на мою толстую, в черной обложке,
тетрадь, а затем попросил посмотреть ее. Я ус-
тупил. Он бережно переворачивал страницы, от-
дельные из них внимательно прочитывал, а воз-
вращая мне тетрадь, одобрительно сказал:
— Хорошее дело делаешь, Петрович. И мыс-
ли у тебя толковые. Закончится война, и как бы
она ни была страшна, люди станут постепенно
забывать о ней, потому что это свойственно че-
ловеческой памяти, а то, что будет написано в
книгах, сохранится на многие века. Глядишь, ка-
кая-нибудь строчка о старшине Лобузнове да по-
явится в книге моего земляка.
Последние слова он произнес уже другим,
более вдохновенным тоном, при этом по-маль-
чишески подмигнул мне и, пуская колечками дым
изо рта, добавил:
— Обязательно напиши о нас обо всех: о ро-
те, о живых и погибших. Кровь из носа, а на-
пиши...
— Постараюсь, если ничего не случится со
мной.
— Да ты что, в своем уме? Для нас с тобой
фашисты еще пули не отлили.
— Отольют еще для всех,— мрачно выдавил
Саракуца.
180
— Не наводи на нас тоску,— прикрикнул на
него Лобузнов,— сказал, не умрем, значит, так
тому и быть...
Лицо старшины расплылось в улыбке, он
шмыгнул носом, сунул под каблук сапога окурок,
раздавил его, выпрыгнул из окопа и, повесив
автомат на плечо, зашагал по кладбищу.
— Хороший у нас старшина,— оценил Сара-
куца.
Вслед за старшиной заявился сержант Носков:
— Ну и замаскировались вы тут, никак не най-
дешь вас,— удивился он, став сапогами на самый
бруствер окопа. Полы шинели у него, как и у
старшины, были мокрые. В одной руке он дер-
жал автомат, а другой поддерживал свою пу-
затую кирзовую сумку. Из-под сдвинутой на за-
тылок шапки выступали коротко подстриженные
волосы.
— А вы что же не окапывались? — сощурился
Саракуца.
— Какой там, тоже зарылись, как кроты,—
усмехнулся тот.
— Чего же тогда удивляешься?
— Да это я так, к слову пришлось.
Пока они разговаривали, я достал из планше-
та чистый «боевой листок» и подал его Носкову.
— Понял вас,— подхватил он,— будет сдела-
но. Я, собственно, за этим и шел к вам. Как вы
думаете, чему посвятить его?
— Соображай сам.
— Комсомольцы советуют оформить его под
заголовком: «На сталинградской земле сражать-
ся с удвоенной силой!»
— Пусть будет так, как решили комсомольцы.
Только об этом должны знать все пулеметчики
роты.
Секретарь комсомольской организации роты
утвердительно качнул головой и ушел.
В начале восьмого утра началась артиллерий-
ская подготовка. И вздрогнула земля, с визгом
и воем, надрывая душу, через нашу позицию по-
летели снаряды. А следом откуда-то издалека
донеслись до нас глухие разрывы. Что делалось
в это время у противника, куда ложились снаря-
ды, мы, конечно, не видели. И только сзади нас
181
с каждой минутой все грознее нарастала артил-
лерийская канонада. По звукам выстрелов было
понятно, что в артподготовке участвуют орудия
и минометы крупного калибра. Постепенно вся
окрестность потонула в сплошном оглушающем
гуле. Над землей стелился едкий дым, запах го-
релого пороха забирался в нос и горло.
Ровно в восемь часов в безоблачном небе,
отливавшем яркой синевой, красными брызгами
рассыпались три ракеты, словно огромной рукой
разом поднявшие огромную массу людей. Будто
из-под земли вышла длинная цепь наступающих.
Она изгибалась, пошатываясь из стороны в сто-
рону, местами разрывалась, вновь соединялась
и с каждой минутой становилась все внушитель-
нее и грознее.
По моей команде взвод вышел из укрытия, на
ходу выстраиваясь в линию, стал выравниваться
по правому флангу четвертой роты. К этому
времени на большом пространстве поля обозна-
чился весь боевой порядок батальона.
Когда вблизи от нас появились первые раз-
рывы снарядов, мне в голову полезли мрачные
мысли, на душе стало тревожно.
Прошли мы совсем немного, но мне уже при-
шлось подгонять пулеметчиков, тяжело тащив-
ших на себе материальную часть по изрытой во-
ронками пашне. Я глубоко сочувствовал им, по-
нимал, как трудно им с пулеметами угнаться за
пехотой, но вынужден был поторапливать их,
особенно подносчиков патронов, чтобы не от-
стать от роты.
На подступах к хутору нас обстреляли три
«мессершмитта». Что они хотели сделать своим
одиночным заходом, нам, разумеется, не было
известно. Однако не успели они скрыться, как
за ними налетели «юнкерсы». Их было восемь.
Сделав над нами один круг, они разделились на
две группы, и одна из них ушла левее.
Над цепью нашей роты повисли три бомбар-
дировщика. Они поспешно стали выстраиваться
один за другим, и каждый, пикируя с душе-
потрясающим воем, понесся к земле. Кто-то
надрывным голосом крикнул: «Воздух!» Цепь
залегла и ощетинилась мощным огнем.
182
Первая бомба с треском ахнула впереди на-
шего взвода, и настолько близко, что отдельные
осколки прожужжали над нашими головами.
К небу взмыл огромный мутный столб, начинен-
ный снегом, землей, прошлогодним сорняком и
конским навозом. А когда он осел, то под ним
оказалась большая яма, которая горела и ды-
милась, подобно топившейся печи. Случилось
так, что вокруг нас не было ни одной существен-
ной складки местности, за которой мы могли бы
укрыться хотя бы от пуль и осколков, метавших-
ся по всему полю.
Некоторое время я недоверчиво и с опаской
смотрел на глубокую и обширную воронку, не
решаясь поселиться в ней. А обстоятельства на-
стойчиво призывали к этому. Пораскинув умом,
я пришел к убеждению, что вероятность попада-
ния двух бомб в одно и то же место весьма не-
значительна. И я с двумя отделениями занял ее.
Видно было, как высоко, над стройными
тополями, поднялся весь сарай. Бурое облако
дыма, огня и кусков земли, перемешанное с об-
ломками дерева, кирпича и предметов домаш-
него обихода, взлетело к небу. А затем все это,
достигнув наивысшей точки, стало медленно па-
дать на землю. На месте сарая чернела огром-
ная яма, вокруг которой пылал пожар. Огонь
пополз по стенам присыпанных пеплом изб. Ни-
кто его не тушил. Жителей на хуторе не было,
а бойцам было не до того.
А «юнкерсы» продолжали пикировать с не-
большой высоты и сбрасывать смертоносный
груз на без того уже искореженную землю.
Один фашистский бомбардировщик подбили
наши зенитчики, и он, объятый пламенем, рух-
нул на поле. Остальные, отбомбившись, улетели
к себе.
Только я вылез из воронки, как увидел новую
стаю «юнкерсов». Их было уже двенадцать. Вна-
чале они шли звеньями по три самолета, а затем
как-то смешались в кучу и, достигнув нашей
передовой, стали бомбить, почти не выбирая
цели. Они кружили над нами, разворачивались
в разные стороны, входили в пике и сбрасывали
бомбы на обширном участке поля.
183
И опять первыми заговорили наши зенитки,
стоявшие где-то за бугром. Еще один «юнкере»
качнулся, теряя равновесие, и с пронзительным
воем устремился вниз, оставляя за собой длин-
ный шлейф черного дыма. На ровном поле, где
он упал, раздался сильный взрыв, и остов само-
лета вспыхнул пламенем.
К сожалению, огонь из стрелкового оружия
оказался малоэффективным и потому сразу пре-
кратился. К тому же стрелки жалели патроны
и лишний выстрел делать не хотели.
Наш «максим» не был приспособлен для
стрельбы по воздушным целям, поэтому мы
молчали, со страхом наблюдая за бомбежкой.
Пулеметчики притихли, прижались плотнее к зем-
ле. Саракуца все время тяжело вздыхал и ук-
радкой крестился. Крестянишин и Лобжанидзе,
прижавшись спиной к спине, с тревогой на лицах
смотрели в небо. Положив ноги на тело пулемета,
сосредоточенно тянул из цигарки бывалый Фе-
досеев, которому также не удавалось полностью
скрыть свой страх. Мамедов лежал на спине и,
широко открыв большие черные глаза и зажав
уши ладонями, при каждом новом взрыве со-
крушенно качал головой и что-то шептал себе
под нос. Короче говоря, никто из сидящих в во-
ронке не в состоянии был оставаться равнодуш-
ным. Даже обычно веселый и умело владевший
собой Носков тоже беспокойно крутился, бросая
озабоченные взгляды на приунывших товарищей.
Было невыносимо жутко. Эти адские минуты
бомбежки невозможно передать словами или
описать пером. Земля под нами беспрерывно
тряслась, как больной в лихорадке, стонала, как
живая, пьяно шаталась, выбрасывая к небу огром-
ные фонтаны оря и дыма. Небо покрылось
дымной мглой, заслонившей от нас приветливо
светившее с утра солнце. Воздух наполнился ед-
кой гарью, от которой першило в горле.
Я как мог подбадривал людей, старался при
этом скрыть собственный страх, который в это
время без всякого затруднения можно было
прочитать на моем лице. Оснований для страха
было предостаточно. Смерть поминутно висела
над нами, со всех сторон подкрадывалась к на-
184
шей яме, трогала нас за полы шинели. Замерев
от страха, мы сидели в тесноте, невольно вздра-
гивали от каждого нового взрыва бомбы. И не-
куда было деваться.
Временами меня охватывал ужас. В голову
лезли страшные мысли, и невозможно было от-
делаться от них. Мне казалось, что каждая выле-
тающая из-под брюха «юнкерса» бомба нацеле-
на именно на нашу яму и наши шансы на спасе-
ние равнялись нулю. От этого у меня даже
волосы шевелились под шапкой.
Я поднялся, высунул голову из воронки и
стал наблюдать за происходящим. Картина стоя-
ла печальная. Густой черный дым стелился над
полем боя. Все мрачнее выглядело небо. Солнце
плыло в дыму, как желтое, холодное пятно,
и, казалось, уже совсем не грело. Все вокруг по-
грузилось во мрак, словно уже наступили сумер-
ки. Рев моторов, пронзительный вой пикирующих
«юнкерсов», визг летящих бомб и невыносимо
страшный треск разрывов — все это сливалось
в общий гул, тревожный, жуткий, похожий на
кромешный ад. Страшные минуты бомбежки
казались вечностью. Уже не верилось, что когда-
нибудь кончится этот кровавый кошмар и насту-
пит просветление. Над нашей ямой почти бес-
прерывно кружились осколки, на голову сыпа-
лась земля, теплый пепел оседал на шинелях.
Одна из бомб разорвалась поблизости от нас.
Воронка наша зашаталась, с рваных краев ее по-
сыпалась земля. И снова пришлось вздрогнуть и
замереть от страха. Едкий дым поплыл над нами
густым облаком, в нос ударила приторная гарь.
— Совсем обнаглел поганый фашист,— сказал
Носков, снимая шапку и стряхивая с нее крошки
земли,— все ближе подбирается к нашему убе-
жищу. Так ведь по ошибке может сбросить и на
нас...
— Ты еще в состоянии шутить,— обидчивым
тоном заметил Саракуца, крестясь уже на виду
у всех и глубже надвигая на голову шапку.—
Улетят они когда-нибудь, эти проклятые стервят-
ники! Уже мочи нет никакой...
— А ты спроси у них,— ухмыльнулся Лобжа-
нидзе,— они все тебе скажут.
185
— Молчи, остряк! — одернул его Григорий.—
У самого небось сердце в пятках сидит, а еще
зубоскалит...
— А по-твоему, и пошутить нельзя,— засту-
пился за друга Крестянишин.
— Ну, ладно вам,— остановил их Носков,—
а то подеретесь. Сейчас они улетят.
Но «юнкерсы» не собирались улетать. Они
почувствовали свободу действий и безнаказан-
ность и торопились на нашу передовую сбросить
весь свой груз.
Я уже стал ругать себя за то, что завел лю-
дей в эту большую воронку. А вдруг она уго-
товлена нам самой судьбой для коллективного
погребения. С другой стороны, находиться на
открытой местности было не менее опасным,
поскольку каждый осколок, носившийся в возду-
хе, мог поразить любого из нас.
Словом, в эти жуткие минуты я пережил не-
мало, о чем только не передумал и, как мне ка-
залось, намного постарел.
И вдруг в небе стало твориться что-то непо-
нятное. «Юнкерсы» перестали выстраиваться друг
за другом, сбились в кучу, а затем дружно бро-
сились врассыпную. И тут мы увидели наших ист-
ребителей. Они яростно атаковали фашистских
стервятников, которые, улепетывая прочь, по-
спешно сбрасывали бомбы где попало.
Два «юнкерса» почти одновременно упали на
землю где-то в километре от нашей позиции и
стали гореть. Прошли буквально какие-то мину-
ты, и настала тишина. Даже не верилось, что
стоял такой кромешный ад.
— Молодцы наши истребители! — с гордос-
тью произнес рядовой Федосеев.— Быстро они
навели порядок в небе. Теперь можно двигаться.
— Им бы пораньше явиться,— пробубнил Са-
ракуца,— не было бы лишних жертв...
Я радовался тому, что во взводе никто не по-
страдал. Только в третьем отделении был разбит
пулемет.
Тяжело и грустно выглядело место бомбеж-
ки. Поле, сплошь покрытое воронками, продол-
жало дымиться, роща горела. На месте хутора
догорали остатки обвалившихся крыш.
185
Но бомбежка бомбежкой, а дело делом. Сно-
ва пришел в движение наш батальон. И мы, пу-
леметчики, в общей цепи наступающих устреми-
лись на Калач.
Солдатское сердце
У подножия холма, на затвердевшей пашне,
среди сухих стеблей кукурузы, раскинув руки,
лежал офицер. Он лежал на спине неподвижно,
в полузабытьи, и затуманенными глазами бес-
смысленно смотрел в почерневшее от копоти
небо. Грязная шинель, разорванные на коленях
брюки, изодранные в кровь ладони и забитая
землей пряжка ремня — все говорило о том, что
он долго и упорно полз. В правом боку, под
мышкой, сквозь серое сукно шинели проступало
большое бурое пятно.
Тугие прохладные струи ветра, набегая поры-
вами, освежали его бледное, горячее лицо, тре-
пали на голове черные, пересыпанные крошками
земли волосы. Временами тело офицера сильно
вздрагивало, при этом он открывал глаза и, опи-
раясь на локти, с трудом поднимал голову. В па-
мяти внезапно оживала картина минувших собы-
тий. Вот он поднялся на бруствер траншеи и за-
кричал во все горло: «Взвод, в атаку! За Родину!
За Сталинград! Вперед!» И тут же раздирающий
сердце визг снаряда, оглушающий треск раз-
рыва...
Тяжелая волна отбросила его на дно траншеи.
Падая, он почувствовал, как словно ножом ре-
зануло по ребрам и зашумело в голове.
Вгорячах, напрягая силы, он вылез из тран-
шеи и, прижимая рукой кровавую рану, тяжело
пошел по земле. Но ноги не слушались, в глазах
потемнело, и он упал, потеряв сознание. Придя
в себя, он сделал попытку подняться, но ноги,
делаясь ватными, не держали его тело. Тогда
он, собравшись с последними силами, наперекор
нестерпимой боли в боку пополз по-пластунски
вслед за взводом. Вытягивая руки вперед и от-
чаянно хватаясь за каждый стебель кукурузы, по-
допревший корень прошлогодней травы, оттал-
187
киваясь от земли носками кирзовых сапог, про-
двигался медленно и тяжело.
Сквозь замутившееся сознание он слышал
крик атакующей пехоты «ура!», лязг танковых
гусениц, гул самолетов, разрывы мин и снаря-
дов, трескотню пулеметных очередей — все это
напоминало ему о смертельном сражении, про-
исходившем где-то впереди.
Почти на каждом метре он замирал в непо-
движности, упирался горячим лбом в прохлад-
ную землю и подолгу лежал. Затем снова с
каким-то остервенением, тяжелея телом, упря-
мо полз вперед.
...Давно уже с головы слетела шапка, зацепил-
ся за что-то и оторвался ремешок полевой сум-
ки, за голенища сапог набилась земля, из заде-
того крошечным осколком уха сочилась кровь. Но
офицер ничего этого не чувствовал. Обуревае-
мый желанием добраться до взвода, он напрягал
последние усилия и яростно боролся за жизнь.
При этом командовал самому себе: «Вперед!
Только вперед, взводный! Стыдно раскисать те-
бе!» Однако с каждым отвоеванным метром сил
у него оставалось все меньше. Рана сильно ныла.
Он с трудом перевалился на спину и, раскинув
руки, впал в полузабытье.
Когда он в последний раз поднялся на лок-
тях, чтобы осмыслить свое положение, то резко
почувствовал, что силы ему изменили совсем.
С минуту он смотрел в поле, в сторону ушедше-
го взвода, и сердце его тоскливо заныло, голова
бессильно опустилась на холодный бугорок, тя-
желые веки сомкнулись, сквозь слепившиеся
жаркие губы вырвался наружу безысходный стон.
Вдруг он услышал тяжелые шаги и, когда
разорвал слепившиеся ресницы, то вместо пас-
мурного неба увидел смуглое, продолговатое
лицо с большим крючковатым носом и впалыми
щеками.
Офицер обрадовался, воспрянул духом, когда
увидел смотревшие на него в упор большие чер-
ные глаза, всегда излучающие резкий блеск и
отличавшиеся сердечной добротой.
— А я давно ищу вас,— сказал солдат с за-
метным кавказским акцентом, осматривая при-
188
стально офицера с ног до головы.— Меня тоже
немного царапнуло,— добавил он, словно для
пущей важности, и, не мешкая, ловким движе-
нием рук перекинул автомат за спину, к тощему
вещмешку, смочил водой из фляги носовой пла-
ток и бережно обтер им лицо командира. Затем
он поднял его на руки и, словно с ребенком, за-
шагал по усыпанной воронками пашне.
Осеннее утро дышало прохладным ветром.
Косые лучи плывшего над задымленным гори-
зонтом солнца скупо грели землю. В воздухе
пахло горелым порохом. Все грознее откуда-то
издалека доносился разнобойный гул разгорав-
шегося боя.
Подталкиваемый ветром в широкую спину,
солдат осторожно спустился в овраг и, слегка
передохнув, направился по его размытому ручь-
ями дну. Высоко запрокинув голову, он смотрел
вперед. Он часто оступался, задевал носками
ободранных ботинок за неровности земли, но не
падал. Солдат был выше среднего роста, креп-
кого телосложения, плечист и, казалось, легко
нес на руках человека. Но так он шел недолго.
Боль в животе не давала покоя. Во рту пересох-
ло, на губах застыла горькая слюна, и его
стошнило.
Он остановился, осторожно положил коман-
дира на сухой бугорок и обтер горевшее лицо
его обильно смоченным водой платком.
— Оставь меня,— на минуту придя в себя,
едва выдавил офицер,— пропадешь со мной...—
При этих словах в горле его что-то захрипело.
— Ничего, ничего, потерпите маленько,— вы-
дохнул солдат, не обращая внимания на его сло-
ва. Он еще раз приложил мокрый платок к его
горячей голове, подержал немного и, видя, что
промедление недопустимо, взвалил на спину
командира взвода и решительно двинулся в путь.
Вскоре овраг остался позади и начался не-
большой запущенный лесок. Идти становилось
труднее. Ноги тонули в слежавшейся листве,
цеплялись за сучья валежника, натыкались на
притаившиеся в траве полусгнившие пни.
Одной рукой солдат все время поддерживал
на спине офицера, другой осторожно раздвигал
189
ветки деревьев, защищая от них лицо. Все чаще
и чаще привалившись к тому или иному дереву,
он, стоя, отдыхал. Тяжело дышала его могучая
грудь, по щекам протянулись мутные ручейки
пота, в уголках губ скопилась белая пена. Иног-
да в глазах у него темнело, он терял равнове-
сие, падал на колени, а затем, до предела на-
прягая усилия, вставал, поправлял на спине доро-
гую ношу и снова шел вперед.
Если взводный начинал стонать, то он на ходу
утешал его: «Ничего, ничего, потерпите еще не-
много...»
Шатаясь, будто пьяный, ординарец все мед-
леннее переходил от дерева к дереву, обнимал
их шершавые стволы, как родных братьев, ста-
рался не упасть.
Он почти не чувствовал лесного запаха, ни
к чему не прислушивался, ни о чем не думал.
Ему ни до чего другого не было дела. Он спа-
сал своего командира.
Когда непослушные ноги бойца надломились
в коленях и он упал, уткнувшись лбом в какой-то
пень, то подняться уже не смог. Г олова кружи-
лась, во рту все горело, живот распирало от бо-
ли, все сильнее его тошнило. Распластавшись на
земле под тяжестью командира, он пополз, вы-
биваясь из сил.
Ему страшно хотелось пить, но фляга давно
опустела.
Остановившись, чтобы передохнуть и собрать-
ся с новыми силами, он, обливаясь потом и раз-
рывая ногтями землю, отталкиваясь изодранны-
ми в кровь коленями, продолжал ползти.
Стонал офицер или нет, он уже не слышал,
голова у него будто налилась свинцом, в ушах
стоял непонятный шум со звоном.
Последний раз солдат ощупал на себе коман-
дира, будто уже не чувствовал его, выбросил
вперед одну руку, чтобы возобновить движение,
и в такой позе замер...
К вечеру у перелеска обнаружили двух вои-
нов. Внизу, уткнувшись лицом в землю, лежал
солдат, а на его спине покоилось обескровлен-
ное тело офицера.
Оба они были мертвы...
190
М. И. КАРГОПОЛЬЦЕВ, X. И. ПОТАШЕВ,
|И. И. СТРОГАНОВ], В. С. СПИРИН,
А. И. СОЛДАТОВА,
Н. Г. ШАТОХИНА
НА СЕВЕРНОМ ПЛАЦДАРМЕ
Боевое крещение
После переправы через Волгу подразделения
149-й прошли через Сталинград и прибыли в
район тракторного завода. 31 августа 1942 года
силами 2-го, 3-го и 4-го батальонов при поддерж-
ке арт- и миндивизионов бригада вступила в бой.
Приказом Горохова С. Ф. ей были приданы:
8-й истребительно-противотанковый батальон
(193 человека), 28-й отряд СИТ (31 человек), три
танковых роты (8 танков и 90 человек) и отряд
моряков.
2-й батальон занял северную окраину Верх-
него поселка СТЗ от института инженеров до го-
родской бани. Ему была поставлена задача: на-
ступать вдоль дороги СТЗ — Латошинка.
4-й батальон расположился от бани до желез-
нодорожного моста через Мокрую Мечетку и
начал наступление к высоте 135,4 с целью овла-
деть посадками и Домом летчиков.
Исходные позиции 3-го батальона начинались
от железнодорожного моста до бахчи, на высоте
«Язык» батальон должен был отбить у немцев
посадочную площадку осоавиахимовского аэро-
дрома.
Бойцы и командиры были охвачены единым
наступательным порывом и горячим стремлени-
ем как можно дальше отбросить противника от
стен тракторного завода и его поселков. В корот-
кие промежутки в огненном шквале противника
воины 149-й вновь и вновь устремлялись в атаки.
В этом первом бою воины бригады проявили
исключительное мужество и героизм. В один из
моментов боя активная стрельба из немецкого
дзота застопорила движение взвода. Тогда сер-
жант Косик, искусно маскируясь, подполз к вра-
жескому дзоту, бросил гранаты и уничтожил
всех немцев.
Старший сержант Кропоткин личным муже-
191
ством увлек бойцов своего отделения вперед.
Бойцы подожгли два склада с боеприпасами и
захватили склад с продовольствием. Бойцы Тор-
бин и Воронин убили офицера и нескольких
солдат, а после этого продвинулись вперед и
корректировали огонь минометчиков.
Коммунист Синельников под сильным мино-
метным огнем противника подполз к вражеским
блиндажам и забросал их гранатами. До двух
десятков гитлеровцев погибли в блиндаже, а сам
Синельников был ранен. Но с поля боя он не
ушел до конца дня.
Мужество и отвагу проявили девушки-сани-
тарки. Вспоминают ветераны:
Строганов И. И., начальник оперативного от-
дела: «Санитарка Семенихина, будучи раненой,
продолжала делать перевязки и вместе со своей
подругой Ивановой в течение дня вынесла 36 ра-
неных бойцов и командиров и их оружие...»
Леонтьева (Воронина) Л. А., санитарка 1-го
взвода 3-й роты 4-го батальона: «...Никогда не
забыть тот день —день первого боя в Сталин-
граде. Он был очень знойный, жаркий... Падали
наши бойцы и командиры, и мы, девушки-сани-
тарки, шли в бой вместе с бойцами.
Мы перевязывали раненых, выносили их с пе-
редовой к батальонному санвзводу, выносили с
поля боя оружие и документы убитых... Каза-
лось, что этот день не кончится никогда. Никто
из наших не струсил, никто не ушел со своего
поста...
В первом бою тяжело ранило Шуру Рохмани-
ну. Невысокая, крепкая, светловолосая, она не
боялась идти в самое пекло. Ее сначала ранило
в щеку пулей навылет, но она не ушла с передо-
вой, вынесла раненого и поползла за другим —
сказала раненому политруку, что вернется за
ним. Фашисты обстреливали нашу высоту из ми-
нометов, мина разорвалась неподалеку, когда
Шура тащила политрука в укрытие... Его убило
наповал осколком мины, а Шуру ранило в жи-
вот... Бойцы не бросили ее, принесли в санвзвод
на плащ-палатке, но помочь ей было уже нель-
зя. Было очень больно, это была наша первая
девичья потеря.
192
После боя в нашем батальоне осталось чуть
больше половины людей. Был сразу же ранен
командир батальона Самойленко И. Ич а комис-
сар Невзоров А. П. убит. Когда наши бойцы от-
ражали последующие атаки, то в бой нас водил
старшина...»
Поташев X. И., старший политрук, инструктор
а затем начальник политотдела: «...Невозможно
забыть героизм однополчан. До сих пор помню
донесение из батальона Самойленко о первом
бое. Тогда наши через фортификационные со-
оружения с ходу ворвались в траншеи противни-
ка... Политруку Саше Невзорову оторвало руку,
в пылу боя он вскочил и с криком: «Вперед, за
Родину!», подняв оторванную окровавленную
руку, повел бойцов вперед...»
В результате слаженных действий всех под
разделений, стойкости и отваги бойцов, умелой
перестройке офицеров в непрерывных измене-
ниях боевой обстановки, неся огромные потери,
бригада достигла первого боевого успеха. Про-
тивник потерял более двухсот человек убитыми
и значительное количество техники и вооружения.
Свидетельствуют документы (из боевого до-
несения Северного участка): «Упорно сопротив-
ляясь и неся большие потери, противник оставил
рубеж Рынок — южный скат высот 101,3 и 135,4...
Наши части к 18.00 овладели (этим) рубежом...»
Герои сентябрьских будней
Всю ночь после боя бойцы вгрызались в твер-
дую сталинградскую землю, делая окопы. 1 сен-
тября противник предпринял три попытки вер-
нуть утраченные рубежи, но безуспешно.
Фашисты поняли, что в лоб этот участок не
взять, и перешли к обороне: строили дзоты,
блиндажи, углубляли окопы. Укрепляла свои
оборонительные рубежи и 149-я. В оперативной
сводке указано: «...противник на участке бригады
активных действий не проявлял ...велась перио-
дически ружейно-пулеметная и минометная пе-
рестрелка...» Но в эти мирные — по отчету —
дни имена многих воинов 149-й стали символом
мужества, находчивости, безграничной смелости.
7 Заказ 122
193
С первых дней на всю бригаду прославился
старший сержант Гулеватый. С командиром от-
деления Демидовым пробрались они ночью к
немецкому НП, забросали его гранатами. Затем
ворвались в дзот, уничтожили гарнизон и при-
несли богатые трофеи: радиостанцию, 4 теле-
фонных аппарата и 8 километров кабеля.
Однажды фашисты предприняли трехкрат-
ную атаку на участке обороны взвода сержанта
Воронина. Настоящими богатырями показали себя
бойцы Аникин, Архипов и Шишко, а сибиряк Во-
ронин уничтожил более 20 гитлеровцев. В пер-
вую неделю пребывания в Сталинграде взвод
Воронина в ночных вылазках уничтожил 3 дзота
и 4 блиндажа вместе с их гарнизонами, не поне-
ся потерь.
Под стать рядовым красноармейцам были и
офицеры.
На боевом счету 149-й отдельной стрелковой
бригады значатся 3 сбитых немецких самолета.
Об одном удачливом стрелке рассказывал
А. И. Лисицикский (1919—1975 гг.), командир
3-го и 4-го батальонов;
«...Командовал минометной ротой лейтенант
Молибога, по национальности цыган... Сам пре-
красно владел техникой и учил этому своих сол-
дат. Требовал быстроты, ловкости, автоматизма.
Особенно четко владел методом подготовки
данных и стрельбы по планшету, поэтому быстро
накрывал цель. Солдаты любили и уважали его.
Они старались подражать ему, и многие стали
мастерами огня.
Позднее он был назначен командиром бата-
реи ПТО, быстро освоил технику и мастерски
уничтожал врага, особенно стрельбой рикоше-
тами осколочных снарядов с некоторым недоле-
том. Снаряд тогда, попав в землю, разворачи-
вался и срезал мелкие деревья, а не только го-
ловы фрицев. А раз даже умудрился сбить
«раму» из 45-миллиметровой пушки из оврага.
Для этого он специально выслеживал и прила-
живал орудие к стрельбе. Дождался момента и
дал выстрел. «Рама» была сбита. Там оказалось
шесть человек разведчиков: фотографы, топо-
графы, расшифровщики...
194
Много инициативы и смекалки проявил коман-
дир роты младший лейтенант Анохин. Каждую
ночь он брал пулемет, выходил к переднему
краю и вел огонь по патрулировавшим немцам
и блиндажам, обнаруженным еще днем. Не один
десяток фашистов пал от руки смелого воина.
Разозленные фашисты решили уничтожить его.
Когда он в очередной раз появился ночью на
передовой, взвод фашистов с криками: «Хальт!
Рус, сдавайсь?»— бросился к отважному лейте-
нанту. Анохин не растерялся, его пулемет зара-
ботал еще чаще и ритмичнее. Первым упал
немецкий офицер, за ним — солдаты, очень не-
многие смогли добраться до своих траншей и
рассказать, что может сделать советский воин,
горящий местью и ненавистью к врагу. В резуль-
тате ночных вылазок Анохин уничтожил 70 гит-
леровцев.
С первых дней обороны в бригаде широко
развернулось снайперское движение. Его иници-
атором был младший лейтенант Шумилин. Он не
просто бил фашистов, он выбирал их: больше
всего интересовали его офицеры и снайперы. Од-
нажды он более двух суток охотился за снай-
пером в больших роговых очках и кожаных пер-
чатках, очень хитрым и осторожным. Но Шуми-
лин перехитрил фашиста. Когда он пришел с пе-
редовой, товарищи спросили: «Ну как там со
снайпером в перчатках? На старом ли он мес-
те?» — «Нет,— ответил Шумилин,— он переселил-
ся на новое». Удивленные бойцы хором спроси-
ли: «Куда?» — «На мой лицевой счет!» Гомериче-
ский хохот был лучшей наградой смельчаку.
Вскоре за Шумилиным пошли другие снайпе-
ры, и фашисты, раньше свободно гулявшие на
своем участке или сидевшие целыми днями на
блиндажах, перестали ходить во весь рост.
Всего за период обороны снайперы уничто-
жили свыше 500 солдат и офицеров.
Мы часто читаем о массовом героизме за-
щитников Сталинграда. Казалось бы, будничная
профессия — почтальон, связной пункта сбора
донесений. Но когда на первой встрече ветера-
нов 149-й бригады в г. Асино Томской области
ведущий объявил: «Почтальон бригады Власенко
7*
195
Яков Алексеевич» — раздались бурные аплоди-
сменты. Так однополчане выразили свою призна-
тельность человеку, чей труд согревал их серд-
ца в нелегкие дни Сталинградской битвы, нес им
тепло родных и близких, был своеобразным мо-
стиком между жестокой войной и крепким на-
дежным тылом.
Поднялся, смущенно улыбаясь, сталинград-
ский почтальон, развел руками и... снова сел.
А аплодисменты не смолкали. Пришлось ему
снова вставать и рассказывать: «...На левом бе-
регу Волги был вырыт небольшой ровик, где я
брал мешок с почтой и клал принесенный с пра-
вого берега. Иногда мы виделись с Сосниным
или Евдокимовым — они привозили и увозили
почту из этого ровика.
На лодке или на катере, когда днем, когда
ночью, как придется, два раза в день переправ-
лялся через Волгу до острова, потом шел по ка-
натному мостику, дальше по прямой через про-
ходную СТЗ — у меня был специальный пропуск,
проходил территорию СТЗ, площадь Дзержин-
ского и приходил в расположение штаба бригады.
В конце сентября уже нельзя было переби-
раться через Волгу ниже по течению, все время
бомбили, но почту все равно возил, даже, быва-
ло, сам на лодке...»
Два раза в день через Волгу, часто — под
бомбежкой — это ведь настоящий подвиг рядо-
вого красноармейца, награжденного медалью
«За отвагу». Только получить ее герой не ус-
пел — был ранен в первые дни октября...
До 7 сентября на участке обороны бригады
особых событий не было. Бойцы готовились к
предстоящим сражениям, разведчики прощупы-
вали оборону противника.
Ночью 11 сентября из расположения бригады
на Мамаев курган был по тревоге выведен свод-
ный батальон для прикрытия подступов к пере-
праве 62-й армии: в Сталинград направлялась
дивизия Родимцева.
В сводный батальон вошли резервные коман-
диры и бойцы второго эшелона. Этот батальон
защищал южные скаты Мамаева кургана и овра-
га Банный. Воины 149-й боевую задачу выполни-
196
ли и не допустили фашистов к переправе, запла-
тив за это дорогой ценой — было много ране-
ных и убитых. Так из взвода ПТР вернулись в
бригаду только двое. После переправы 13-й ди-
визии сводный батальон 149-й сменил на зани-
маемом рубеже 42-й стрелковый полк этой ди-
визии.
К истории 1-го батальона
Все послевоенные годы живут в сердцах вои-
нов 149-й боль и память о трагической судьбе
1-го батальона сибирского формирования. Вос-
поминания живых не дают полного ответа на во-
прос: что же случилось с батальоном? Ответ на
вопрос дают документы.
В ЦАМО хранится приказ № 7 от 14 сентября
1942 года. Он дает возможность узнать, что до
6 сентября батальон оставался в резерве коман-
дира бригады, а в ночь с 6 на 7 сентября был
выведен из расположения бригады и направлен
в район Городища с целью прикрыть стык Се-
верной группы войск с соседями. В сопровож-
дении офицера связи 62-й армии батальон при-
шел к Разгуляевке и попал под бомбежку.
Весь день 7 сентября в районе высоты 107,8
фашисты бомбили расположение батальона, бы-
ло много убитых и раненых.
Командир батальона Кильдышев Ф. С. послал
в штаб бригады представителя, который через
некоторое время вернулся обратно вместе с
начальником оперативного отдела Строгано-
вым И. И. Батальон получил задачу: 8 сентяб-
ря оборонять высоты 133,0, 112,6 и 104,9 с пе-
редним краем по Древнему валу. В связи с тем,
что эти высоты уже были заняты противником,
роты пошли в атаку.
1-я рота достигла высоты 133,0, а 3-я закре-
пилась восточнее рва. Командный пункт батальо-
на размещался на южных скатах высоты 104,9.
Рядом с КП находилась резервная 2-я рота, ог-
неметный взвод, взвод разведки. Пулеметная
рота была распределена по стрелковым ротам.
Весь день 8 сентября батальон отражал мелкие
атаки противника, авиация продолжала бомбить
197
батальон. Вечером 1-ю роту заменили на высо-
те 133,0 2-й, т. к. 1-я понесла большие потери.
9 сентября фашисты предприняли наступление
в направлении Городища и смяли 1 гй батальон
124-й ОСБ, стоявший на его защите. Левый фланг
1-го батальона 149-й теперь ничем не прикры-
вался. К полудню Городище было взято против-
ником, и он пошел в атаку на позиции 1-го ба-
тальона 149-й. Фашисты шли на батальон по
юго-восточным скатам высот 133,0 и 104,9, а дру-
гая группа — с гребня высоты 133,0. В результа-
те этого батальон был окружен, разрезан на
части и к исходу дня 9 сентября разгромлен.
За два дня боев батальон потерял 599 че-
ловек, из них было убито 93 человека, ранено —
285, пропало без вести — 147. К 12 сентября к
месту расположения бригады вышло 87 человек.
Такова жестокая правда войны. Батальону в этих
тяжелых боях пришлось действовать только сво-
ими силами. Все — связисты, обозники, повара —
стали бойцами, все взялись за оружие, одновре-
менно выполняя и свои прямые обязанности.
Подтверждают документы: «...Командир взво-
да связи Ивлев Илья Иванович обеспечивал связь
батальону даже в условиях окружения, а 9.IX,
когда батальон оказался в особенно тяжелой об-
становке, Ивлев организовал атаку своего взво-
да и сам лично уничтожил в бою 13 гитле-
ровцев...
Чудеса храбрости проявил сержант Выскре-
бенцев, писарь. Весь день он отражал атаки гит-
леровцев из автомата, а когда взрывом гранаты
у него из рук выбило автомат и разбило, сер-
жант взял винтовку убитого товарища и в упор
расстреливал наседавших фашистов.
Девушки-санитарки Зорина Лариса и Фокина
Мария под ливневым огнем противника сумели
вынести с поля боя и эвакуировать в тыл 59 ра-
неных.
Смело действовал в бою под Орловкой крас-
ноармеец Донец Ф. Р. Под минометным огнем
он заминировал участок, на котором затем по-
дорвалось до взвода пехоты и один танк...»
После боев в районе Городища 1-й батальон
фактически перестал существовать. Его коман-
198
дир Кильдышев ф. С. и раненый комиссар Дьяч-
ков понесли наказания и были понижены в долж-
ностях, но их последующие действия показали,
что они были честными, преданными Родине
людьми.
Ляжем за русскую землю!
К 10 сентября прекратил свое существование
и 4-й батальон сибирского формирования: поте-
ри были таковы, что он был отведен на пере-
формирование. Полосу обороны 149-й удержи-
вали в это время 2-й и 3-й батальоны.
С 10 сентября противник начал бои за Ор-
ловку в полосе обороны 282-го полка 10-й ди-
визии НКВД, подразделений 115-й бригады и
112-й стрелковой дивизии. Для прикрытия стыка
между этими соединениями и левым флангом
3-го батальона 149-й была выброшена группа
прикрытия в составе пулеметной роты, взвода
автоматчиков и взвода разведки. Командиром
группы был назначен лейтенант Макуцинский С. Т.
Группа стойко держала оборону на северных
скатах высоты «Язык».
Во второй половине сентября началось на-
ступление Донского фронта севернее Сталин-
града. 149-й ОСБ также предстояло участвовать
в этой операции. Цель была такова: захватить
высоту 135,4 — три кургана. Захват высоты дал
бы возможность окружить группировку немцев,
вышедших к Волге. В операции участвовали;
1-я рота 3-го батальона, рота автоматчиков и
огнеметная рота, 2 левофланговые роты 2-го ба-
тальона 149-й, 282-й стрелковый полк 10-й ди-
визии НКВД; отряд моряков с двумя приданны-
ми ротами штрафников. Предполагалось, что по-
сле захвата высоты 135,4 в бой будет введена
свежая дивизия.
Вспоминают ветераны:
Лисицинский А. И. (1919—1975 гг.|, командир
3-го ОСБ: «...Для наступления 15 танков ночью
были отбуксированы на передний край. После
залпа М-13 по первым и вторым траншеям нем-
цев подразделения быстро, без потерь, преодо-
лели 800-метровое посадочное поле аэродрома
199
и завязали бой во второй траншее... Моряки,
сбросив бушлаты, дрались в одних тельняшках...
Бойцы, воодушевленные успехом, переходили от
одной рукопашной схватки к другой. Артдивизи-
он очищал дорогу от пулеметных гнезд... отлич-
но работали танки... За день боев пришлось под-
ниматься в атаку 12 раз... к вечеру была захва-
чена почти вся высота... мы атаковали третий
курган... Немцы поняли грозившую им опасность
и от Латошинки и опытного поля бросили на вы-
соту около двух танковых батальонов с десантом
автоматчиков. При поддержке авиации и шести-
ствольных минометов они перешли в контратаку
и стали окружать первую роту, закрепившуюся
на высоте. Бой длился еще двое суток, а обе-
щанного подкрепления не было...»
Кучеревич К. В., командир санитарного взво-
да 3-го ОСБ: «...Помню тяжелый бой в сентябре...
немцы подъезжали на автомашинах к переднему
краю 1-й роты и шли в атаку. Командир роты
косил атакующих меткими пулеметными очере-
дями. Санинструктор Валя выравнивала, направ-
ляла пулеметную ленту. После накала ствола пу-
лемета докрасна они переходили к другому пу-
лемету. Связь со штабом была прервана...
Комиссар батальона старший политрук Гера-
симов, узнав об обстановке в 1-й роте, собрал
резерв и бросился на подмогу... Когда командир
роты увидел бойцов, идущих ему на выручку, он
с радостью и пафосом крикнул, поднявшись во
весь рост: «Ляжем за русскую землю!» — и был
сражен вражеской пулей... Я долго помнил его
фамилию, забыл, но его героическая смерть ос-
талась в моей памяти на всю жизнь...»
Подтверждают документы: «...18.09 бригада
предприняла наступление 3-м батальоном при
поддержке артиллерийско-минометного огня с
целью улучшения позиции. Батальон выполнил
поставленную задачу. При этом противнику на-
несены большие потери (до роты пехоты).
19.09 с утра противник предпринял наступле-
ние силой до 1,5 роты при поддержке 8 танков
на первую роту, потеснив ее на исходные рубежи.
Однако к вечеру наша рота предприняла новое
наступление и вышла на ранее достигнутый ру-
200
беж. 20.09 рота под натиском превосходящего
противника, потеряв до 90% личного состава,
отошла на исходные позиции... Воевали все стой-
ко, храбро и упорно. Командир роты Кильды-
шев Ф. С., когда осталась горстка бойцов, сел
за пулемет, а санитарка Недорезова набивала
патроны в ленту. Младший политрук Мегиров
автоматным огнем косил гитлеровцев; то же де-
лал политрук Маляров. Эта четверка храбрецов
после того, как у них кончились патроны, забра-
сывала противника гранатами... Пали Кильдышев
и Маляров... Противник понес потери до 2 рот
и 4 танка...»
Так же мужественно сражались в эти дни
бойцы других рот. Обнаружив незащищенность
правого фланга 3-го батальона, противник бро-
сил туда 6 танков и роту автоматчиков, которые
стали просачиваться в тылы 3-й роты. Быстро
сориентировавшись в обстановке, командир 3-й
роты Соловей И. М. вызвал огонь артиллерии на
себя, организовал несколько штурмовых групп
для уничтожения вражеских автоматчиков. При-
нятые меры обеспечили успех: контрнаступление
противника на этом участке захлебнулось.
Фашисты старались вклиниться в оборону
149-й, окружить и уничтожить защитников СТЗ.
Не считаясь с потерями, они теснили воинов
бригады к Волге. Но им удавалось это только
там, где не было живых защитников.
3-му батальону не удалось захватить высоту,
несмотря на мужество и отвагу бойцов и коман-
диров. В сводках Совинформбюро эти бои были
названы боями местного значения, но победы и
поражения трехдневных боев оплачены дорогой
ценой: более 600 извещений о гибели воинов
было отправлено штабом 3-го батальона...
В конце сентября в бригаде вручали первые
награды. За образцовое выполнение боевых за-
даний командования и проявленные при этом
доблесть и мужество медалью «За отвагу» бы-
ли награждены: командир взвода сержант Гу-
леватый Ф. Н., санитарка Иванова К, И. и зам. по-
литрука роты Синельников Ф. И., а санинструктор
Семенихина К. А.— медалью «За боевые за-
слуги».
101
В первые дни октября
В первых числах октября, подтянув свежие
силы, фашисты начали решительный штурм Ста-
линграда. В районе действий 149-й бригады они
решили взять высоту 97,7. Эта высота являлась
ключом, овладев которым, немцы могли бы угро-
жать заводскому району с запада. Для обороны
высоты была брошена 2-я рота 4-го батальона.
С раннего утра до позднего вечера вражеская
авиация обрабатывала высоту.
3 октября, уверенные в том, что на высоте
никого живых не осталось, фашисты пошли на
штурм. Но они просчитались — сила огневого
удара защитников высоты была настолько оше-
ломляющей, что немецкая пехота вынуждена
была залечь. Через некоторое время противник
предпринял еще одну попытку захватить высоту,
но вскоре понял, что в лоб это сделать не удаст-
ся, и стал мелкими группами окружать роту. По-
следняя радиограмма от защитников высоты бы-
ла такой: «...Рота дерется в окружении, я работаю
на радиостанции, мой товарищ лежит у входа в
блиндаж и отстреливается. Ст. л-т Афанасенко...»
Связаться в этот день с ротой не удалось.
4 октября пехотный полк противника при под-
держке авиации и 15 танков решительно двинул-
ся на оборонительные позиции бригады. Особен-
но трудно было защитникам высоты 97,7. Погиб-
ли почти все бойцы и командиры, командование
взял на себя раненый сержант Гулеватый. Горст-
ка храбрецов отчаянно защищала высоту.
Красноармеец Горяинов М. Ф. дрался как ге-
рой. Когда погибли все его товарищи из пуле-
метного расчета, а у него кончились патроны,
схватил автомат убитого товарища и короткими
очередями расстреливал наседавших на него нем-
цев. Вновь кончились патроны, умолк автомат...
Немцы бросились к Максиму Федоровичу с кри-
ком: «Рус, сдавайсь!» Навстречу им полетели гра-
наты. До наступления темноты пулеметчик Горя-
йнов держался один против взвода, а ночью
вышел в расположение батальона с пулеметом и
потребовал боеприпасов, заявив: «Там еще де-
рется лейтенант Макуцинский, и я пойду туда!»
202
Этой же ночью была восстановлена связь с
окруженной ротой: пришел посыльный от Маку-
цинского с запиской: «Продолжаю удерживать
рубеж. Пришлите боеприпасы». К защитникам
высоты удалось пробраться начштаба 4-го ба-
тальона Медведеву.
Бой был в разгаре, фашистский танк подошел
вплотную к позициям роты и в упор стал рас-
стреливать блиндаж. Старший лейтенант Мед-
ведев с противотанковой гранатой в руке под
градом пуль и снарядов пополз навстречу танку.
В тот момент, когда он бросал гранату, снаряд
упал между ним и танком, и герой погиб...
Двое суток дралась 2-я рота в окружении.
К концу боевых действий горсткой бойцов коман-
довал старшина Шлаин И. А. Когда кончились
боеприпасы, шестеро героических защитников
высоты 97,7 вышли из окружения и вынесли тя-
желораненого сержанта Гулеватого.
Противник потерял свыше двух батальонов
на высоте 97,7, прежде чем овладел ею. На дру-
гих оборонительных рубежах бригады также шли
ожесточенные бои. Воины 149-й проявили массо-
вый героизм, отвагу, смелость и находчивость.
Вспоминают ветераны:
Поташев X. И., «Лучшей в артдивизионе была
батарея политрука Виноградова. 3 октября эта
батарея была выдвинута на открытые позиции
для отражения противника прямой наводкой.
Во время боя соседи отошли, и батарея оста-
лась без поддержки. Засевшие в ближних до-
мах вражеские автоматчики, танки и противотан-
ковая пушка открыли огонь по батарее. Три
орудия из четырех вышли из строя. Виноградов
приказал бойцам держаться до последнего, а сам
пополз к поврежденным орудиям и установил,
что одно еще может стрелять. Раненый Виногра-
дов стал подтаскивать снаряды, заряжать и бить
прямой наводкой по немецким танкам и домам,
где засели автоматчики. Он выпустил 15 снаря-
дов, да двое подоспевших бойцов — 50, немцы
вышли из домов и бежали. Боевой рубеж остал-
ся за нами... Несмотря на ранение и серьезную
контузию, тов. Виноградов отказался идти в гос-
питаль и остался в боевом строю...»
203
С упорством, доходящим до фанатизма, фа-
шисты рвались к Верхнему поселку СТЗ. Немец-
кие пикировщики непрерывно бомбили, связь то
и дело рвалась. Бесстрашные связисты Никонов,
Чесноков, Левшин быстро находили порывы.
Только за 4 октября командир отделения связи
2-го батальона Левшин М. С. исправил повреж-
дение на линии 16 раз! Управление боем в ба-
тальоне не прерывалось ни на минуту.
Автоматчики противника мелкими группами
скапливались в отрогах балки Мокрая Мечетка
и в саду западнее завода «Баррикады».
4 октября на наблюдательный пункт брига-
ды, размещавшийся на обрыве Мокрой Мечетки
южнее СТЗ, прибыли комбриг Болвинов В. А.,
старший батальонный комиссар Подольный Л. Г.,
начальник артиллерии Миловидов Н. М. и май-
ор Строганов И. И. Они следили за противни-
ком и корректировали огонь «катюш» и артил-
лерии бригады.
В середине дня, посадив на тягачи и танки
автоматчиков и сосредоточив в этом районе пе-
хоту, фашисты пошли в наступление. Создалось
тяжелое положение — слишком неравны были
силы. Видя это, комбриг Болвинов В. А. схватил
автомат и с небольшой группой автоматчиков
кинулся в район боев. Туда же прибыл и началь-
ник политотдела батальонный комиссар Сквор-
цов М. Ф. Им удалось сдержать немцев и при-
вести в порядок дрогнувшие ряды воинов. Но
группа немецких автоматчиков с танками про-
рвалась с левого фланга и вышла к наблюда-
тельному пункту.
Вспоминают ветераны:
Пожидаев С. Е., бригадный инженер, гвар-
дии подполковник: «...Фашистские танки прорва-
лись к НП и стали в упор расстреливать дом,
в подвале которого находились наблюдатели,
а также военком бригады старший батальонный
комиссар Л. Г. Подольный и начальник артилле-
рии подполковник Н. М. Миловидов. Террито-
рия, где располагался наблюдательный пункт,
была захвачена немцами... Но люди не растеря-
лись».
Скупые строки документов и воспоминаний
204
не дают полного представления о развернув-
шихся событиях, кратко дело обстояло так: бро-
ском гранаты удалось подбить один танк и вы-
рваться из НП. Прорывались с боем, в пере-
стрелке погиб Подольный Л. Г. и был ранен Ми-
ловидов Н. М.
Взаимовыручка, сочувствие, крепкая дружба
связывали воинов 149-й. Было непреложным за-
коном: раненых не бросать.
Свидетельствуют документы: «...Командир
взвода разведчиков Савельев Г. Я. 4 октября с
группой бойцов проник в расположение против-
ника, разыскал тело Подольного и тяжелоране-
ного Миловидова и организовал вынос их в рас-
положение своей части...»
«...Красноармеец Балдашев А. И., в сен-
тябрьских боях вынесший с поля боя своего
убитого командира взвода Мальцева, был ранен
4 октября, но помог выйти из окружения двум
своим раненым товарищам. Он не захотел эва-
куироваться и вскоре снова был в строю, отра-
жая атаки врага минометным огнем...»
Вспоминают ветераны:
Пономарев Ф. Ф.г командир отделения связи
минометной роты: «5 октября мы с большим
трудом отбили несколько атак танков и пехоты
противника... Невиданные сражения проходили
в городе... Никто из нас не надеялся остаться
в живых, но мы никогда не вели разговоры о
смерти, потому что каждое мгновение смерть
была рядом... А перед утром 6 октября зампо-
лит Ширнин сказал: «Друзья, наступает новый
день, и, видимо, наступает наша очередь сло-
жить свои головы за матушку Русь...» Скрестили
мы руки в крепком пожатии и поклялись: «Не
отступим ни на шаг, будем стоять!»
Трудно сказать, сколько раз за этот день
я был у смерти. При отражении атаки меня легко
ранило осколком в руку, сам перевязал рану и
действовал дальше... Около 11 утра немцы
предприняли вторую атаку, пустив впереди пе-
хоты 3 танка. В это время командир нашей мин-
роты лейтенант Терещенко крикнул: «Понома-
рев, оборвалась связь со штабом батальона!»
Из пяти связистов отделения нас осталось двое
205
к 6 октября: осколки и пули резали кабель, как
ножницами, и мы все время были на линии...
Крикнув Юре Смирнову: «Будь у аппарата!»,
я рывками бросился бежать по кабелю, чтобы
исправить порыв на линии... Метрах в 250 от
танка... около моих ног разорвался снаряд... Ме-
ня оглушило, упал, ничего не чувствую... но по-
нимаю, что ранен... Танки прошли мимо, а из
блиндажа выскочил политрук Комков, подбежал
ко мне и стал поднимать... но я упал... Наши ута-
щили меня в землянку, перевязали рану... Под-
бежала медсестра Тоня Козлова и с двумя ми-
нометчиками потащила меня в балку, где раз-
мещался медпункт...»
Любой ценой фашисты хотели прорваться к
тракторному заводу. Только за 5 октября они
сделали на позиции бригады 500 самолетовыле-
тов. Но воины 149-й на основном рубеже зани-
мали прежнее положение. За это приходилось
платить дорогой ценой.
Свидетельствуют документы: «...3-я стрелко-
вая рота 4-го батальона вела напряженный бой
юго-восточнее Горного поселка СТЗ... она почти
полностью уничтожена...»
Бои продолжались до 7 октября. Днем 6 ок-
тября фашисты при поддержке 13 танков смяли
левый фланг 3-го батальона и двинулись к до-
лине Орловки. Они были остановлены огнем ар-
тиллерии и ПТО. Удалось сжечь 2 танка и под-
бить 4, остальные отошли, а пехота залегла под
огнем и начала окапываться...
7 октября усилиями 3-го батальона и 282-го
стрелкового полка было уничтожено до баталь-
она пехоты и подбито 6 танков. Снова бомбила
немецкая авиация. У артиллеристов и миномет-
чиков 149-й не было боеприпасов, они ничем не
могли помочь стрелковым батальонам. В этот
день обороняющаяся 2-я рота 3-го батальона
потеряла до 90% личного состава.
10 октября 1-й батальон сталинградского
формирования занял новую линию, обороны от
цирка по 2-й Кольцевой улице до железной до-
роги южнее ст. Тракторная фронтом на юго-за-
пад. Командный пункт был перенесен в квартал
библиотеки и находился от СТЗ в 300 м восточ-
206
нее центрального входа. Остальные рубежи ос-
тались прежними.
Так закончился первый тяжелейший период
в истории 149-й бригады, когда она потеряла
многих бойцов и командиров первого форми-
рования.
Сухие цифры документов красноречивее
слов: на 30 сентября в бригаде по списку значи-
лось 4988 человек, из них активных штыков —
2670. К 8 октября численность бригады умень-
шилась наполовину: всего осталось по списку
2896, из них активных—1105. Совместно с 282-м
стрелковым полком бригада удерживала зани-
маемый рубеж.
«За Волгой для нас земли нет!»
После относительно небольшого затишья гит-
леровцы подтянули свежие силы и пошли на ре-
шительный штурм СТЗ. Вражеская авиация с ре-
вом носилась над боевыми порядками бригады,
сделав до двух с половиной тысяч вылетов в
день. Казалось, от одного их визга можно было
сойти с ума, но сибиряки, уже закаленные в бо-
ях, сурово и молчаливо переносили налеты вра-
жеских пикировщиков.
14 октября 1942 года стало днем испытания
мужества, стойкости и воинского мастерства
всех командиров и бойцов бригады. В 10 часов
утра фашисты силами до полка при поддержке
50 танков овладели частью территории СТЗ и
вышли к Волге там, где стоял 4-й батальон бри-
гады. Комбриг бросил на подмогу резервную
роту автоматчиков Серова М. А. и роту Беспято-
ва. Они насмерть стояли у стен СТЗ. 6 враже-
ских танков ничего не могли сделать с отчаян-
ными смельчаками. К вечеру черные силуэты
танков навечно застыли на площади Ф. Э. Дзер-
жинского. Велики были потери, но и фашисты за-
платили недешево: у стен завода лежало 300
убитых гитлеровцев.
Вспоминают ветераны:
Лобова (Ударцева Е. С.), санинструктор роты
автоматчиков: «...Когда были в цехах СТЗ, мне
передали: «Тишина ранило». Подползаю, рана
207
на спине, а тут опять взрывы, все гудит. Рана
открытая, чем прикрыть? Только собой. Накры-
ла насколько возможно, скорее пакет вскрыла,
второй, забинтовала. Сделали что-то вроде но-
силок и понесли к берегу Волги. Когда мы еха-
ли в Сталинград, нас в роте было 101, а после
этих боев осталось 17...»
Воины 149-й не растерялись, отражая атаки
врага в окружении. Каждый сражался за троих,
проявляя солдатское мужество и смекалку.
Свидетельствуют документы: «...Командир
транспортного взвода Поликарпов С. В., когда
тылы 4-го батальона оказались в окружении,
а немецкие автоматчики заняли половину дома,
где находился продсклад, с группой бойцов ор-
ганизовал оборону, уничтожив при этом пуле-
мет и 15 автоматчиков. Ночью полностью вывел
бойцов из окружения. 15.Х. под сильным огнем
доставлял своевременно от кирпичного завода
на передовую продовольствие и боеприпасы.
Затем эвакуировал весь конский состав с остро-
ва Зайцевский на весельных лодках на левый
берег...
Младший сержант Туркеев П. Н., когда 2-й
батальон находился в очень трудных условиях,
многократно доставлял донесения в штаб бри-
гады... При отходе батальона на новые рубежи
с группой бойцов из 6 человек в течение дня
отбивал атаки наседавшего противника...
Телефонист Курочкин М. И., под ливнем ог-
ня прокладывая линию связи, одновременно
действовал как снайпер...
Красноармеец Степанов А. Н. под сильным
огнем противника при наступлении действовал
в минометном расчете за троих: наводчика, за-
ряжающего и снаряжающего, часто доставлял
на батарею мины под огнем...
Артиллерийский техник Корчагин П. Д., когда
вышли из строя все орудия, занял оборону.
Группа продержалась 4 дня, отражая по не-
скольку атак в сутки.
Санинструктор Савчук В. И. под градом ос-
колков вынесла 20 раненых, но и сама была ра-
нена. После этого принимала раненых на пунк-
те, пока не была контужена при взрыве бомбы...
208
Махонин П. Я., когда 1-й батальон попал в
районе 4 мачт в окружение, поднял роту в ата-
ку, нанеся врагу большой урон, и сорвал его
план окружения. В этом бою он уничтожил
13 солдат противника. Неоднократно проникал в
расположение противника с целью уничтожения
огневых точек и блиндажей, в одной из таких
вылазок он был ранен в обе руки...
Командир отделения связи 2-го батальона
Левшин М. С. весь день находился на линии,
обеспечивая бесперебойную связь. Количество
повреждений в этот день трудно было подсчи-
тать...
Фельдшер минбата Монастырев К. Н., буду-
чи раненым, вывел из окружения нескольких ра-
неных...»
15 октября прекратил свои боевые действия
артдивизион первого формирования. Его по-
следнее орудие подбили фашисты у СТЗ, оста-
лось всего 14 бойцов.
Вооружившись карабинами и гранатами, они
заняли оборону. С возгласом «За мной, вперед!»
Шишко, а за ним остальные бросились к кир-
пичному зданию напротив переправы на остров
Зайцевский и заняли его. Противник окружил
дом со всех сторон, у дверей стоял танк. Чет-
веро суток героический гарнизон оборонял дом.
93 гитлеровца валялись у дома, боеприпасы ис-
сякали. Ночью в штаб вышел с запиской посыль-
ный: «Дом наш, решили драться до конца, про-
шу боеприпасов. Шишко».
Интересно отметить, что политрук 2-й бата-
реи Виноградов и Шишко с остатками артдиви-
зиона не хотели идти ни в одно подразделе-
ние, оставаясь боевой группой артиллеристов.
Каждый из них заявлял: «Мы защищаем честь на-
шего дивизиона. Мы без пушек будем драться
так, как дерутся славные артиллеристы». И до
тяжелого ранения командиров в конце ноября
боевая группа артиллеристов шла в передовых
рядах во время атак и контратак, не давала
фашистам покоя ни днем, ни ночью.
В эти тяжелые дни воинов 149-й поддержи-
вал в боях артдивизион сталинградского форми-
рования. Основу его составили бывшие воины
209
436-го артполка 112-й стрелковой дивизии. С бо-
ями привел свой дивизион от Дона в Сталинград
его командир Горин А. Н.
Вспоминают ветераны:
Каргопольцев М. И.г комиссар артдивизиона:
«...14 октября во время вражеского штурма
СТЗ прекратилась радиосвязь с островом Спор-
ный, где стояла наша гаубичная батарея, теле-
фонная связь с левым берегом и огневыми
взводами. Наступило тяжелое положение для
нас: огневые взводы без команд с НП вести
прицельного огня по врагу не могли.
В этой сложной обстановке командир диви-
зиона А. Н. Горин не потерял самообладания,
спокойно и четко давал распоряжения. Немед-
ленно были отправлены по траншеям связисты
М. Г. Вожев и И. Ф. Ткаченко для устранения
повреждения кабеля. Начальник разведки диви-
зиона лейтенант В. М. Верник и командир взво-
да связи Герасименко с двумя связистами, сер-
жантами 3. А. Астаховым и Г. М. Давыдовым,
были отправлены на Волгу для восстановления
разрушенного телефонного кабеля с батареей,
находившейся на левом берегу Волги.
Все мы хорошо представляли сложность ра-
боты по прокладке кабеля через Волгу. Сильное
течение реки далеко относило лодку и кабель
от намеченного пункта. К тому же немцы от по-
селка Латошинки вели ожесточенный огонь по
нашим движущимся лодкам. Но скоро наши от-
важные разведчики и связисты успешно выполни-
ли поставленную задачу. Связь была восстанов-
лена, и уже первые выстрелы наших орудий
поразили передние цепи танков, а по задним
ударила дальнобойная артиллерия.
Боевые расчеты командиров орудий Семе-
нова, В. Антонова и Санковского за короткое
время подбили 5 танков. На борьбу с танками
поднялись все, кто был жив и способен держать
оружие. Били по ним из орудий, стреляли из
ПТР, подбивали и поджигали гранатами и бутыл-
ками с горючей смесью. Никто не собирался
уходить. В тот зловещий день нами было от-
бито 5 атак.
В ночь на 16 октября, когда немцам удалось
210
закрепиться на СТЗ, они предприняли ночную
атаку. Ночное наступление здесь было редким
явлением, очевидно, они надеялись застать нас
врасплох. Но мы обставили передний край и ог-
невые позиции минами, пушками и тяжелыми
минометами ст. лейтенанта Шубина А. И.
Все без исключения: артиллеристы, миномет-
чики, гранатометчики взвода ПТО, саперы, пе-
хотинцы, связисты и разведчики были хорошо
вооружены, и ночное наступление на нашем уча-
стке провалилось. Ведь они без авиации не мог-
ли и шагу продвинуться...
У нас было много убитых и раненых. Под
вражеским огнем в невыносимых условиях ра-
ботали наши отважные сестры Павлюк и Квар-
дакова. Проявляя находчивость, они как-то из-
ловчались и на плащ-палатках переносили ра-
неных к берегу...»
В результате трехдневных боев 62-я армия
оказалась разрезанной на две неравные части.
Северная группа полковника Горохова была от-
резана от основного ядра армии. С 15 октября
149-я и 124-я бригады действовали в отрыве от
основных сил армии, рассчитывая только на свои
силы.
Героизму не было предела
К утру 18.Х. все подразделения бригады бы-
ли приведены в боевой порядок. Фашисты от-
бросили бригаду к Волге в поселок Спартанов-
ку. Воины 149-й теперь были зажаты в крепкие
тиски: с трех сторон немцы, а позади — Волга.
Занимаемый рубеж хорошо просматривался и
простреливался со стороны противника. Все под-
ступы к Волге обстреливались, и нельзя было
выйти за водой.
Всю вторую половину октября после захва-
та Орловского выступа и тракторного завода
танковая и пехотная дивизии гитлеровцев с оже-
сточением и яростным напором стремились ов-
ладеть Спартановкой и Рынком. Но с 20 октября
они сосредоточили усилия только на Спарта-
новке.
211
До сих пор помнят воины 149-й ожесточен-
ные бои в Спартановке, когда поселок несколь-
ко раз переходил из рук в руки. Бригада порой
удерживалась на рубеже в трехстах метрах от
Волги, некоторые подразделения — в трех мет-
рах от берега и даже... под берегом. Но ничто
не сломило духа немногочисленного гарнизона.
Все хорошо помнили клятву: «За Волгой для
нас земли нет!»
В октябрьских боях особенно отличался
взвод лейтенанта Николая Десятова из минои
метного батальона. Трижды приостанавливали
они наступление противника, а попав в окруже-
ние, организовали круговую оборону и вырва-
лись с боем. В этом бою исключительное муже-
ство проявили командир расчета сержант Гла-
дышев А. Т. и лейтенант Редин, а красноармей-
цы Ступин и Малюков показали еще один
пример благородства и взаимовыручки: на своих
плечах они вынесли под огнем противника ране-
ного командира взвода.
Мужество и отвагу в боях за Спартановку
проявила писарь штаба 2-го батальона Повет-
кина. Перед боем она пошла на передний край
санитаркой. В бою девушка убила трех гитле-
ровцев и вынесла с поля боя 17 раненых с ору-
жием, но затем погибла...
Первый орден Красной Звезды в Сталингра-
де среди девушек-санитарок получила санитар-
ка Воронина.
Свидетельствуют документы: «Воронина Ли-
дия Александровна во время боев за Спарта-
новку доставляла на передовую боеприпасы,
оказывала медпомощь раненым и выносила их
с поля боя...»
На вопрос: «Сколько раненых вы спасли в
Сталинграде?» она отвечает: «Не считала». А ор-
ден, по мнению Леонтьевой (Ворониной) Л. А.,
ей дали именно за этот бой: «Мы никак не мог-
ли взять указанный рубеж. Было это в Спарта-
новке, у школы. Командир роты пошел в раз-
ведку, надо было через улицу перебежать. Пе-
ребежал, через забор стал перебираться и...
повис. Послали тогда солдата и меня с ним, что-
бы помогла, если ранят... Он прошел, но был
212
ранен, дополз до воронки. Я к нему добралась,
перевязала, выслушала все, что он разузнал —
на случай, если его убьют... Из воронки не вы-
глянешь — снайпер немецкий сидел, а с другой
стороны бьют наши — они прикрывали нас из
пулемета. Вынесла его все же на себе, пол-
зком... А наши потом обошли немцев и выбили
их из Спартановки».
Сухая арифметика документа красноречивее
слов говорит о героической борьбе воинов
149-й с фашистами:
«За два месяца прмти непрерывных боев вой-
ины бригады уничтожили около 7 тысяч гитле-
ровцев, подбили и сожгли 50 танков, 5 противо-
танковых пушек, 26 пулеметов, взорвали 2 скла-
да с боеприпасами, разбили 15 минометов,
сожгли 2 самолета, взорвали и подожгли
30 блиндажей и дотов, уничтожили до 40 грузо-
вых и 3 легковые автомашины».
В 1984 году группа ветеранов и следопытов
из школы-интерната г. Асино побывала в г. Вол-
гограде. С помощью бывшего автоматчика Си-
виринова П. Ф. мы отыскали остатки блиндажа
Болвинова В. А. в Спартановке и прошли от не-
го до кинотеатра «Комсомолец» — в 1942 г.
здесь проходил передний край обороны 149-й
бригады.
С волнением шли мы по полоске земли «ши-
риной до одного и длиной три километра, ...где
русский очень крепко держится, а защищается
упорно и ожесточенно, ...где, если удается
утром занять метров 20, вечером русские сбра-
сывают нас обратно» — так описал позиции 149-й
немецкий солдат. Конечно, все изменилось в
Спартановке за прошедшие послевоенные годы,
но мы физически чувствовали, что каждый ка-
мень, каждый клочок этой земли полит кровью
наших земляков.
Какой мерой можно измерить мужество за-
щитников Спартановки и какие найти слова,
чтобы рассказать о подвиге воинов 149-й? Ведь
кажется невозможным, что на этом клочке зем-
ли можно было не просто жить, закопавшись в
земле, а ежедневно, ежечасно отражать атаки
врага, самим идти в атаку, умирать, но не допу-
213
стить фашистов к Волге. Что же двигало этих
людей на подвиг?
Говорят ветераны:
Давыдова А. М-, санитарка 1-го батальона:
«...Несколько дней мы держали оборону в райо-
не тракторного завода. Мне приказали идти в
роту на передовую вместо погибшей девушки-
санитарки. Страшно ли было? Страшно. Даже
очень невыносимо было, но я думала об одном:
если умру, то за нашу любимую Родину. Мы
сильно были преданы Родине, она для нас была
дороже жизни».
Колотаева (Осинцева) Е. Г., санинструктор
2-й батареи отдельного артдивизиона первого
формирования: «...В октябре мы были прижаты
к самому берегу Волги, немцы шли на нас до
30 раз. Мы выходили из окружения с боем...
Казалось, что наши мертвые нам помогали...
Во всем у них было превосходство, да как они ни
лезли, все же были приостановлены. Были мо-
менты, что не было питания, боеприпасов, почти
не было людей, да русскому героизму не было
предела...»
Сталинградцы 149-й
В памяти ветеранов 149-й живут имена одно-
полчан-сталинградцев, защищавших свой родной
город.
Белозерова (Дронова) В. М., санинструктор
штаба отдельного артдивизиона: «Первый ко-
мандир наш Аксенов Георгий Кузьмич был ро-
дом из Сталинграда. Он погиб 2 сентября 1942 го-
да: пошел выбирать место для НП и был снят
фашистским снайпером».
Поташев X. И., Строганов И. И.: «...Капитан
Аксенов прибыл к нам из госпиталя. Точный, тре-
бовательный, чуткий, всесторонне знающий свое
дело. Его боль — артиллерия. Отец тов. Аксено-
ва погиб в обороне Царицына, сам он отдал
свою жизнь за Сталинград...
15 октября в батальоне Щуклина на стыке с
соседом просочились 60 немецких автоматчиков,
которые открыли огонь во фланг батальона. По
214
приказу комбрига туда была направлена группа
в составе лейтенанта Митюхляева, мл. политрука
Вайникис-Мирсеим, писаря штаба сержанта Пи-
чугина и двух разведчиков. Возглавляемые лей-
тенантом Троицким, они бились в течение часа
в неравном бою. Мужество бесстрашной
шестерки победило: почти все 60 гитлеровцев
были уничтожены. Лейтенант Троицкий убил
8 фашистов, но вражеская пуля оборвала его
молодую жизнь...»
Лисицинский А. И.: «Помощником начальника
штаба по разведке во 2-м батальоне был уроже-
нец и житель г. Сталинграда лейтенант Троицкий.
Его родители жили у СТЗ. Молодой лейтенант
погиб. Отец и мать, узнав о гибели единственно-
го сына, пришли во 2-й батальон и служили в
нем. Этот поступок пожилых людей долгое вре-
мя был предметом разговоров в бригаде, все
бойцы с нежностью относились к матери и отцу
погибшего товарища...»
Каргопольцез М. И.: «...Аня Фомина была ра-
ботница планово-технического отдела СТЗ, учи-
лась на вечернем отделении Сталинградского
педагогического института. В дни Отечественной
войны сумела без отрыва от производства за-
кончить курсы медсестер. А когда захватчики
подошли к стенам города, она, как и многие
рабочие, с оружием в руках встала на защиту
своего родного завода. На переднем крае, под
огнем врага, без устали оказывала раненым ме-
дицинскую помощь. Однажды за одну только
ночь сумела из Сталинграда перевезти на ост-
ров Зайцевский более 20 тяжелораненых бойцов.
Потом в составе ополчения Аня пришла к
нам в артдивизион и была направлена на остров
Спорный. Здесь в сложной боевой обстановке
ей пришлось не только выполнять обязанности
медсестры, но и дежурить на радиопередатчике,
принимать боевые команды с НП, дублировать их
для второй пушечной батареи. Она долгое вре-
мя выполняла обязанности писаря, а после гибе-
ли повара Климашина готовила горячую пищу.
Причем никогда не роптала — все делала без-
отказно и честно, была скромна и сдержанна...
К нашему подразделению был прикоманди-
215
рован рабочий Волжской флотилии моторист
Ф. Дмитриев. Накануне праздника Великой Ок-
тябрьской социалистической революции мне
пришлось объезжать батареи на острове Спор-
ном на левом берегу Волги, проводить торже-
ственные собрания, вручать подарки и письма,
присланные тружениками тыла. Моторист Дмит-
риев был настоящий волгарь, хорошо знавший
все протоки, заливы и причалы Волги, ее капри-
зы. Он умело водил лодку под огнем врага.
Возвращаясь в Сталинград, мы зашли на остров
и прихватили несколько ящиков пушечных снаря-
дов и мешки с продовольствием, которые сопро-
вождал старшина Архипенко. С ними сел и стар-
ший лейтенант Бутырин.
В ту ночь был сильный, лютый ветер, он про-
бирал нас до костей, Волга была неспокойной.
Взревел двигатель, и мы бойко помчались к ста-
линградскому берегу, но на середине Волги ве-
тер усилился, река вздыбилась широкими и
сильными волнами. Вода заливалась в лодку, мы
не успевали ее вычерпывать, наше судно все
ниже и ниже оседало в воду. И тут заглох дви-
гатель. Лодка пошла по течению.
По вспышкам ослепительных ракет мы поня-
ли, что нас несет к СТЗ, где находятся немцы.
Ф. Дмитриев искал причину аварии, старшина
делал все, чтобы лодку не опрокинуло, а мы с
Бутыриным и ординарцем Лосевым беспрестан-
но выливали воду.
Наша судьба полностью зависела от расто-
ропности и умения моториста. В течение считан-
ных минут он протер свечи, нашел ту, что была
причиной нашей беды, устранил неисправность.
Наш двигатель громко взревел, и лодка послуш-
но пошла против течения к берегу у поселка
Спартановка. Как только раздался рев двигателя,
повсюду над Волгой появились десятки освети-
тельных ракет. Мы у немцев были как на ладо-
ни. И началось: с визгом пролетали трассирую-
щие пули тяжелых пулеметов, плюхались в воду
бронебойные снаряды. Перед самым причалом
отбило край лодки, и она пошла ко дну. Мы по-
выскакивали из лодки и, поддерживая, поволок-
ли ее к берегу. Подоспевшие люди быстро пе-
216
ретаскали ящики и мешки в безопасное место.
Вот в каких условиях обычно работали наши
лодочники...»
Лобова Е. С.: «Докучаева Лидия Николаевна
пришла в 149-ю из Сталинграда и служила в сан-
роте операционной сестрой. Очень многие наши
однополчане обязаны ей жизнью. Исполнитель-
ная, знающая свое дело и очень добрая, она
после Сталинградской битвы прошла до Болга-
рии в составе 92-й гвардейской...»
Бригада выстояла
В городе Асино 2 ноября ежегодно проводит-
ся день памяти воинов 149-й отдельной стрелко-
вой бригады. В истории бригады этот день зани-
мает особое место.
Ко 2 ноября в бригаде осталось уже мало
бойцов и командиров сибирского формирова-
ния, одни были ранены и находились в госпита-
лях, другие уже несколько недель мучились в
фашистских концлагерях, а многие навечно ос-
тались лежать в сталинградской земле, жизнью
своей заплатив за свободу Родины.
Усилиями ветеранов и следопытов установле-
ны имена многих воинов 149-й, погибших в борь-
бе с немецко-фашистскими захватчиками.
Вспоминают ветераны:
Пожидаев С. Е.: «...2 ноября... наступил куль-
минационный момент: противник сосредоточил
усилия двух дивизий при поддержке бомбарди-
ровочной и штурмовой авиации и наземных сил
всей артиллерии. Для нас настал самый трудный
день — день смертельной схватки; выстоять или
погибнуть, не отойдя ни на шаг.
С половины пятого утра до рассвета длился
обстрел из шестиствольных минометов, а с на-
ступлением видимости появились бомбардиров-
щики. Сколько было светлого дня, столько и
бесновалась вражеская авиация над Спартанов-
кой...
Овраг, где были расположены тылы, превра-
тился в кромешный ад. Снаряды и мины рва-
лись так плотно, что остаться в живых было ма-
217
ловероятно. С передовой в тылы двигался огнен-
ный вал. Кручи оврага рушились, хоронили жи-
вых, засыпали погибших. Мы с ординарцем Васей
лежали в промоине кручи напротив блиндажа
комбрига. Там было человек семь. В это время
раздался оглушительный взрыв — все похорони-
ло в дыму и пыли... Я бросился к КП и, когда
чуть рассеялось, увидел на месте блиндажа раз-
рушенную яму...
В открытом развале блиндажа у стены на
смятой койке лежал комбриг, здесь же рядом —
новый начальник артиллерии с раздробленными
руками и ногами. Послав ординарца за сапера-
ми, я начал откапывать других. Стали выносить
раненых, разрывать засыпанные блиндажи.
Каждый из живых ветеранов помнит этот день
как ни с чем не сравнимое испытание всех физи-
ческих и душевных сил. За один день мы поте-
ряли более 150 человек...»
Свидетельствует Н. И. Крылов, дважды Ге-
рой Советского Союза, начальник штаба 62-й ар-
мии: «...2 ноября 62-я армия потеряла одного
из самых отважных и способных старших коман-
диров — Василия Александровича Болвинова, ко-
мандира 149-й отдельной стрелковой бригады.
Представление о нем складывалось... по ре-
зультатам боевых действий бригады, которой в
последние недели выпало много испытаний.
Вкратце это представление сводилось к тому, что
бригадой командует человек незаурядный, ини-
циативный и бесстрашный, отличный тактик.
Личные качества командира послужили весо-
мым аргументом в пользу сохранения бригады,
когда решался вопрос, как с нею быть после тя-
желых потерь, понесенных 14—16 октября.
Бригада стойко обороняла южную и западную
окраины Спартановки, не пустила врага на Мок-
рую Мечетку. Болвинов создал сильную систему
инженерных заграждений, смело выдвигал на пе-
редний край артиллерию. В трудный час комбриг
обычно сам находился на решающем участке,
управляя боем с КП одного из своих батальонов.
Он до последнего дыхания жил тревогой за
исход боя. Как раз в это время двинулись в ата-
ку фашистские танки, а бригада оказалась фак-
218
тически без командования: в том же блиндаже
были тяжело ранены и убиты несколько штаби-
стов. Бригада, однако, выстояла. Комбрига вре-
менно заменил начальник политотдела Сквор-
цов...
Похоронить Болвинова решено было за Вол-
гой — посмертная почесть, которая могла быть
оказана тогда лишь немногим из павших сталин-
градцев...»
Об исключительном мужестве воинов 149-й,
проявленном ими в тяжелый час испытания, го-
ворят строки наградных листов от 2/XI—1942 го-
да: «...Несмотря на бомбежку и артиллерийский
обстрел не ушел с поста у КП красноармеец Гусь -
ков И. В., а принял участие в раскопке разру-
шенных блиндажей; ...находчивость при спасении
людей на КП проявил красноармеец Амельчен-
ко М. Т., быстро откопавший трех человек;
...Прудилин Н. Ф.— 8 человек; ...Курилко Г. А.
спас из засыпанных блиндажей 13 человек;
...презирая смерть, санитарка Кальжанова Т. 3.
оказала помощь 24 раненым...»
В этот день пехота противника неоднократно
шла в атаку на позиции бригад при поддержке
танков, но успеха не добилась. Все воины были
отважны и старались выполнить свой воинский
долг как можно лучше.
«Телефонист Бельтиков А. А. устранил 40 по-
вреждений линии связи от КП бригады к баталь-
онам, отражающим нападение врага; Коро-
лев А. А. — 30, а кроме того, под обстрелом и
бомбежкой навел новую линию связи... На теле-
фониста Курочкина М. И., прокладывающего ли-
нию связи под ливнем пулеметного огня, напала
группа фашистов. Михаил уничтожил 12 гитле-
ровцев и вернулся в свое расположение... Сер-
жант Литвиненко В. П. восстанавливал связь с ро-
тами во время особенно интенсивного обстрела...
Старший сержант радист Вариска Ф. А. не-
прерывно поддерживал связь в 1-м батальоне.
Старшина Панакшин сумел доставить пищу на
позиции 2-го батальона»,— так коротко характе-
ризуют действия воинов 149-й 2 ноября архивные
документы.
С 15 октября по 19 ноября 1942 года — пять
219
недель — 124-я и 149-я бригады сражались в пол-
ной изоляции от всех других частей и соедине-
ний, надеясь только на свои силы.
В результате разрушительных боев в двух
обороняемых поселках осталось всего 3 кирпич-
ных строения: водокачка в Рынке, школа и по-
жарное депо в Спартановке.
Фашисты захватили все прибрежные высоты
и все подходившие к поселкам проселочные до-
роги. Но воины 149-й мужественно обороняли
свои рубежи.
«Редко выдавались дни,— вспоминает Пожи-
даев С. Е.,— когда в красноармейском окопе
все, увидевшие утреннюю зарю, доживали до
вечерней. Много было случаев, когда на оборо-
нительных рубежах погибали за день целые
взводы и роты... Никто уже не мог рассказать
подробностей о том, как дрались и погибали эти
не оставившие боевых позиций безвестные ге-
рои...»
С благодарностью и восхищением говорят
ветераны о мотористе Соловьеве П. А., который
в праздник 7 ноября без устали доставлял на
правый берег боеприпасы и продовольствие.
В один из рейсов отказал мотор, лодка была по-
вреждена миной и затонула. Не растерялся от-
важный воин, добрался вплавь до понтона, 3 ча-
са ждал помощи, а потом вновь продолжил свое
нелегкое дело.
Отвага и мужество отличали в Сталинграде и
Локтева И. Я., сержанта саперного батальона,
удостоенного за бои на Днепре высокого зва-
ния Героя Советского Союза. На весельной
лодке он с 7 до 19 ноября ежедневно доставлял
в бригаду боеприпасы и продукты и устанавли-
вал связь с тылами бригады.
Притаившийся противник в ночь с 17 на ^но-
ября нанес удар по Рынку. 149-я бригада под-
держивала в этих боях 124-ю. 18 ноября про-
тивник снова пытался захватить Рынок, но без-
успешно.
19 ноября 1942 года в пять часов утра мощ-
ные артиллерийские залпы возвестили о начале
наступления войск Донского фронта.
Беспримерную духовную силу, поразительную
220
стойкость проявили воины Северной группы. Раз-
деленные противником на изолированные отря-
ды, они сражались на волжском берегу как еди-
ный боевой заслон.
Поистине интернациональной была 149-я бри-
гада. И все воины показывали примеры добле-
сти, бесстрашия, любви к Родине.
11 ноября в длительном бою красноармеец
Ибрагимов Я. И. один уничтожил 25 гитлеровцев;
комсомолец Алимбеков уничтожил расчет стан-
кового пулемета и дал возможность взводу за-
нять более выгодный рубеж; красноармеец Му-
хаметзянов И. И. под огнем противника закапывал
танки в землю и устанавливал противотанковые
мины; Кравченко А. Н. при трудности доступа
взорвал железнодорожный мост; старший сер-
жант радист Вариска Ф. А. в безвыходном поло-
жении скрепил линию связи куском проволочного
заграждения; сержант Андрейченко А. И. пока-
зывал пример мужества на переправе, доставляя
боеприпасы, медикаменты, почту; телефонист
Нестерюк А. А., устранив под огнем 37 повреж-
дений, был тяжело ранен, но не бросил аппарат,
выполз к своим вместе с ним.
Командир стрелкового взвода Коцубин С. Я.
с четырьмя бойцами держал оборону 22 часа.
Из пулемета он уничтожил 27 гитлеровцев.
24 ноября батальоны и дивизионы бригады
бросились на передовые позиции немцев в посел-
ке Латошинка и завязали ожесточенный бой.
А с севера на Латошинку шли части Донского
фронта. Фашисты оказались между двух огней,
заметались в панике, но немногие ушли от воз-
мездия и укрылись в сталинградских развалинах.
В этот день было разорвано полукольцо окру-
жения в Спартановке и Рынке, а берег Волги очи-
щен от фашистской нечисти.
Медсанрота 149-й
Более ста женщин и девушек прибыли с брига-
дой на фронт. Смелыми, отважными, в любую
минуту готовыми отдать жизнь за любимую Ро-
дину были девушки 149-й.
221
В памяти однополчан навсегда остались они
добрыми, самоотверженными и очень красивы-
ми.. «Но если по сути,— пишет техник по артво-
оружению Брежнев А. И.,— то все они были сол-
даты, несли ту же нелегкую службу в боевых
условиях фронта и ни стройность, ни строгость,
ни красоту... никто и ничто не щадило».
Вспоминают ветераны:
Цветкова Е. С., командир хирургического от-
деления, военврач 3-го ранга: «...После перепра-
вы через Волгу медсанрота разместилась в летнем
саду СТЗ рядом с тыловыми подразделениями.
Стали поступать раненые... 4 сентября получили
приказ развернуться полностью. Мы развернули
большую палатку на 4 стола, в маленькой —
ММП — операционную, а также шоковую палат-
ку... К обеду раздалась команда дежурного
фельдшера Аштаевой Зины: «Тревога!»
Фашистские самолеты бомбили расположение
медсанроты.
Когда бомбежка кончилась, глазам остав-
шихся в живых предстало ужасное зрелище: кра-
сивые зеленые деревья стояли голыми, на месте
большой палатки торчали операционные инстру-
менты, валялся перевязочный материал, а самой
палатки не было... Горела шоковая палатка, го-
рели раненые, лежавшие в ней, горела медсест-
ра Оля Сибаева — она не имела права оставить
раненых и до конца осталась с ними...»
Живые стали тушить горящую медсестру и
раненых, забрасывая их землей. Потом похоро-
нили мертвых бойцов в щели, а с ними медиков:
дежурную Аштаеву Зину, Омельченко Варвару
Константиновну, Сибаеву Олю и фельдшера-ста-
тистика.
Раненые санитарки Катя Карпинская и Аня
Ахмедшина были отправлены с бойцами за
Волгу.
После этой бомбежки медсанроту перевели
на левый берег Волги на окраину поселка Рыба-
чьего, а в Сталинграде старшим остался коман-
дир медсанроты Авербух Г. Л.
В Рыбачьем выкопали землянки, в которых жи-
ли, а операционную и перевязочную развернули
в школе. Ежедневно принимали раненых, оказы-
222
вали необходимую помощь, а затем эвакуирова-
ли в г, Ленинск в госпиталь. Иногда в день в сан-
роте было до трехсот раненых.
Неподалеку от санроты проходила дорога к
переправе через Волгу, которую часто бомбили
фашисты. Однажды бомба упала почти рядом
с операционной. Вылетели все стекла, а двойные
рамы упали на медсестру Марьину Е. И.— как
раз шла операция. И она до окончания операции
стояла и держала рамы на себе, стараясь сохра-
нить стерильность стола, а две другие рамы —
на хирурге Е. С. Цветковой. Раненый на операци-
онном столе лежал совершенно спокойным, так-
же были спокойны и раненые на полу: поселок
Рыбачий по сравнению со сталинградским адом
казался им безопасным местом.
С наступлением заморозков стало трудно,
а порой и невозможно переправлять раненых че-
рез Волгу — по реке шла шуга. Появилась необ-
ходимость развернуть операционно-перевязоч-
ный блок в расположении бригады в Сталинграде.
Организация пункта была возложена на
Е. С. Цветкову. Переправившись с медсестрой
Кабиновой А. С. на правый берег, она сразу же
была вынуждена в землянке, сидя на корточках
на нарах, сделать операцию тяжелораненому во-
ину. Утром оборудовали операционную из зем-
лянки. В ней нельзя было разогнуться, т. к. над
операционным и перевязочным столами висе-
ли простыни, чтобы с потолка не осыпалась земля.
Вспоминают ветераны:
Мельничук А. А., медсестра санроты: «...Я ча-
сто вспоминаю нашу маленькую операционную
в берегу Волги, заваленную окровавленными
бинтами и наполненную стонами раненых. Опе-
рации проводили при освещении лампами из
гильз, коптилками. Особенно тяжело было дер-
жать лампу-коптилку над операционным столом:
вот-вот вывалится она из рук, глаза закрываются
от усталости. Екатерина Самсоновна скажет: «Раз-
говаривайте, так будет легче». Ее спокойствие
придавало нам силы... Раненых было много, от-
дыхать некогда, а зимой и негде: придешь в зем-
лянку, а там тоже раненые... Вот и идешь обрат-
но в операционную и работаешь до полного из-
223
неможения... Мы обрабатывали раны, вынимали
пули и осколки из ран, делали операции.., Боро
лись за жизнь раненых всеми силами, потому что
знали: дома их ждут матери, сестры, жены,
дети...»
(Кабинова) Фомина А. С.: «...Переправа ране-
ных за Волгу осуществлялась с большими труд-
ностями... Под покровом ночи мы вдвоем бегом
тащили на носилках раненого к Волге ...бежали
по сплошным воронкам, под осколками от раз-
рывавшихся бомб и снарядов... подгоняемые же-
ланием как можно быстрее погрузить всех ране-
ных на катер... падали, поднимались и снова бе-
жали... передавали раненого и бежали за следу-
ющим, пока не погрузили всех...»
К моменту наступления операционная была
оборудована в берегу Волги. Для самообороны
медперсоналу дали винтовки и гранаты. Остав-
шихся в поселке Рыбачьем врача Скаредину Е. М.,
медсестер Марьину Е. и Докучаеву Л. и санитар-
ку К. Старцеву перевели на правый берег.
Число раненых увеличилось, эвакуировать их
было нельзя, т. к. Волга не замерзала. В поселке
Рынок медсанроте выделили помещения. Опера-
ционный и перевязочный материал спускали на
парашютах с самолетов или доставляли саперы...
На пути к победе
15 декабря 1942 года командование 62-й ар-
мии направило воинам 149-й приказ:
«Сегодня исполнилась первая годовщина
149-й стрелковой бригады. Бригада, защищая под-
ступы к Сталинграду в ожесточенных боях с оз-
верелым фашизмом, покрыла свои боевые зна-
мена славой.
149-я стрелковая бригада храбро и честно
выполнила свою первую задачу — преградила
путь коварному врагу к Волге.
Наступление было остановлено с огромными
для противника потерями. Тысячи гитлеровцев,
сотни танков и орудий были уничтожены брига-
дой на подступах к Сталинграду.
Военный совет армии поздравляет бойцов,
командиров и политработников... со славной пер-
214
вой годовщиной и выражает полную уверенность
в том, что и в будущих боях... бригада болвинов-
цев с честью выполнит свою вторую задачу —
по беспощадному уничтожению живой силы и
техники врага до полного очищения священной
Советской земли от орд немецко-фашистских
оккупантов.
Чуйков. Гуров. Крылов».
В годовщину со дня рождения бригады газета
«На защиту Родины» дала подборку о воинах-ми-
нометчиках под заголовком: «Никогда не подве-
дет наш советский миномет». Минометчики всег-
да находились на переднем крае обороны, лицом
к лицу с противником: немцы были в двухстах
метрах в нескольких уцелевших домиках, блинда-
жах и траншеях. Для каждого миномета были
определены позиции и ориентиры направления
огня. Минометы были расставлены так, чтобы
достигнуть наибольшей плотности огня.
Бойцы-минометчики уничтожали фашистов не
только минометным огнем. Красноармеец А. Зы-
лев в корреспонденции «Выбили фашистов из
двух улиц» писал, что роте лейтенанта Варгина
была поставлена задача очистить часть Спарта-
новки от врага. Стремясь парализовать наступле-
ние наших бойцов, немцы бросились в контрата-
ку при поддержке крупнокалиберных и станко-
вых пулеметов. Минометчики беглым огнем
ударили по целям, а также вывели из строя
большую часть огневых точек противника.
Потерпев неудачу, фашисты пустили в ход
шесть танков в сопровождении автоматчиков.
С трех сторон немцы стали окружать миномет-
чиков. Тогда сержант коммунист Александр Гла-
дышев с тремя бойцами выдвинулся вперед, на-
встречу машинам, и засел в развалинах. Смель-
чаки забросали надвигающиеся танки бутылками
с горючей смесью. Две машины запылали, ос-
тальные повернули обратно, а все автоматчики
были перебиты.
Отразив еще две контратаки, рота Варгина
бросилась в атаку и выбила фашистов из двух
улиц.
В другой заметке сержант А. Будников писал
8 Заказ 122	225
о том, как группа лейтенанта Нехорошева рас-
правилась с сотней немецких автоматчиков.
В рядах минометного батальона защищали
Родину сталинградцы братья Ерофеевы, Федор
и Дмитрий. Они пришли в бригаду доброволь-
цами вместе с другими рабочими тракторного
завода. Когда поселок, где они жили, захватили
фашисты, их злости не было границ. Минометный
расчет, где служили братья Ерофеевы, меткой
стрельбой цель за целью поражал объекты в по-
селке. Мины сыпались на головы фашистов, и они
в панике метались от одного дома к другому,
а затем набились в родной дом Ерофеевых. Фе-
дор и Дмитрий с болью и ненавистью повели
огонь по отчему дому. Дом был полностью раз-
рушен, а находившиеся в нем немцы уничтоже-
ны. После ликвидации фашистской группировки
был подведен итог боевых действий братьев. На
их счет записали 4 шестиствольных миномета,
8 минбатарей, 8 автомашин и до трех рот немец-
кой пехоты.
В боях за Сталинград бойцы и командиры ми-
нометного батальона снискали себе славу храб-
рых, бесстрашных воинов. Не раз подразделение
сдерживало натиск озверевшего врага, истребляя
его солдат и офицеров, технику и вооружение.
А когда войска, сражающиеся северо-западнее
волжской твердыни, подошли к городу, миномет-
чики перешли в наступление и очистили часть ра-
бочего поселка от гитлеровской нечисти.
За три с половиной месяца подразделение
тов. Жеребцова уничтожило 3380 солдат и офи-
церов противника, 43 пулемета, 8 минометных
батарей, 2 танка, десятки автомашин и повозок,
захватило большое количество трофеев и плен-
ных...
Во второй половине докабря на помощь ок-
руженной армии генерала Паулюса рвались вой-
ска генерала Манштейна. Бригада должна была
тревожить врага, не давать ему покоя. Ежеднев-
но воины 149-й шли в контратаку на немецкие
позиции, не давали фашистам возможности ото-
рваться от волжского берега и уйти навстречу
войскам генерала Манштейна. Немцы обороня-
лись ожесточенно. Снова ожили снайперы, кото-
226
рые обстреливали позиции бригады и Волгу. Вои-
ны 149-й продолжали ходить в Спартановке толь-
ко по ходам сообщений.
16 декабря Волга остановилась. Ночами по
тонкому льду на саночках или лодочках-волоку-
шах перетаскивали ящики с боеприпасами, про-
довольствием и почту. Затем стали перевозить
на лошадях, а в конце декабря — на автомашинах
по лежневой дороге. Существенно улучшилась
транспортировка раненых и питание.
С 25 по 28 декабря фашисты буквально засы-
пали передний край 149-й снарядами. Огромное
мужество проявил сталинградец красноармеец
Сидельников В. 3.: находясь на НП в качестве
наблюдателя, он был оглушен при прямом попа-
дании снаряда, но не ушел с поста. А 27 и 28 де-
кабря он показал поистине богатырскую силу,
поднося на боевую позицию по 50—60 мин за
один заход. Благодаря непрерывному огню с
этой позиции все контратаки врага были успешно
отбиты.
Перед новым 1943 годом в бригаде было
много гостей — делегации тыла с подарками из
Казахстана и Челябинской области, а также кор-
респонденты центральных газет и фотокоррес-
понденты.
24 декабря 1942 года в газете «Правда» была
опубликована статья «Подвиг артиллериста Ха-
чина»:
«Это был самый большой, самый трудный и
самый радостный день в жизни Егора Андреевича
Хачина. В этот день за каких-нибудь 5—6 часов
он сделал больше, чем за всю войну для своих
товарищей, для части и для Родины.
Наводчику 45-миллиметрового орудия старше-
му сержанту Хачину никогда еще не приходилось
преодолевать таких, на первый взгляд, непосиль-
ных трудностей и биться с таким напряжением.
Немцы предприняли ожесточенную контратаку,
решив во что бы то ни стало вернуть утраченные
рубежи в заводском районе. По узкому участку
они открыли ураганный огонь из орудий и ми-
нометов. В воздухе непрерывно висели десятки
бомбардировщиков. Казалось, что они пропахива-
ют громадную, глубокую борозду, по которой
8*
227
должна двигаться стальная лавина, сметая все на
своем пути. И лавина эта двинулась вслед за раз-
рывами снарядов мин и бомб. Несколько десят-
ков танков, а за ними — до полка пехоты.
Когда танки приблизились, старший сержант
Хачин вместе со своим расчетом выдвинул им
навстречу из укрытия свою пушку. И начался по-
единок... Хотя какой же это поединок — одна
45-миллиметровая пушка против пятидесяти ору-
дий тяжелых и средних танков и против полка
пехоты! Два выстрела. Два передних танка стали
на месте подбитые. Остальные приостановились
и палят все в одну точку. Вокруг орудия Хачина
рвутся снаряды. Один разрывается совсем ря-
дом. Разбито колесо. Срезало часть щитка. Ра-
нен осколком наводчик, остальные бойцы расчета
убиты. Раненый Хачин имел право оставить ору-
дие, уйти. Но он жив, и орудие хоть покалечено,
но еще может стрелять.
Сжав зубы от ярости и боли, старший сер-
жант заряжает, прицеливается и бьет по бли-
жайшему тяжелому танку. Из бронированной
громадины начинает валить дым, затем взметы-
вается пламя. Бой продолжается. Пока Хачин бе-
жит за боеприпасами, осколки немецкого снаря-
да сносят последний кусок щитка и прицел пуш-
ки. Кажется, все кончено. Но раненый наводчик
кладет снаряд рядом с пушкой и, глядя в канал
ствола, поворачивает его, ловит цель. В канал
ствола ясно виден еще один большой танк, дви-
гающийся прямо на отважного артиллериста.
— Задавить хочет,— ворчит про себя Хачин.—
Ну, мы еще посмотрим, кто кого...
Выстрел. Танк сразу останавливается с ка-
ким-то подпрыгом, как в последней, смертельной
конвульсии. Хачин опять бросается к зарядному
ящику. Но кто-то из немецких танкистов, уже хо-
рошо пристрелявшись, разбивает орудие оконча-
тельно. Теперь уж наводчику как будто ничего не
остается, как пойти в тыл, сделать перевязку и
на этом кончить свой боевой день. Но Хачин
только вошел в азарт. Он кинулся в соседние
окопы к бойцам, которые рядом с ним стойко
отбивали атаки танков и пехоту противника. Их
немного осталось, но никто не думал отходить.
228
Присутствие отважного артиллериста, который
только что на глазах у всех расправился с четырь-
мя вражескими танками, еще больше воодуше-
вило бойцов.
Сержант Хачин быстро и умело организовал
оборону и пустил в ход все имевшиеся под ру-
кой средства борьбы с танками. По его команде
били бронебойщики, летели навстречу танкам
гранаты и бутылки с горючей смесью. Вражеские
машины много раз пытались приблизиться — дви-
гались в лоб и с флангов, но каждый раз их под-
бивали, жгли и отбрасывали. Так до самого вече-
ра держали врага отважные воины под командой
героя артиллериста. Немецкие автоматчики про-
сачивались и заходили в тыл. Тогда Хачин подни-
мал нескольких человек в атаку против гитлеров-
цев и прорывал кольцо.
Рубеж, занимаемый нашими бойцами, остал-
ся неприступным для врага.
г. Сталинград (по телеграфу) В. Куприн,
Д. Акульшин».
Наша справка: «8 февраля 1943 года постанов-
лением Президиума Верховного Совета СССР
Хачину Е. А. присвоено звание Героя Советско-
го Союза».
С 10 января 1943 г. воины бригады вновь по-
шли в наступление. Продвигалось оно очень мед-
ленно. Огневые точки врага на участке СТЗ —
Спартановка были уничтожены, но живая сила
укрылась в подвалах и дзотах. При подходе к ук-
рытиям наших бойцов встречал сильный пулемет-
ный огонь.
25 января после небольшой артподготовки за-
волжской батареи штурмующие группы стрелко-
вых батальонов пошли в атаку на немецкие огне-
вые позиции, но были прижаты к земле. Сержант
Тукбаев, командир гаубичного орудия, заметив,
откуда стреляют немцы, открыл огонь. Повали-
лась стена, завалила амбразуры, стрельба пре-
кратилась и, сделав несколько бросков, штурмо-
вики ворвались в развалины домов. Одна груп-
па вела ближний бой, другая забрасывала вра-
жеские блиндажи гранатами.
И вдруг откуда-то выползли два танка, огром-
ные, с белыми крестами на башне, Они двига-
229
лись от заводского поселка вдоль оврага вниз
к Волге, отсекая штурмгруппы 149-й от основных
сил. Увидев это, командиры Ф. В. Семенов и
В. Б. Санковский — их орудия стояли на прямой
наводке против ствола железобетонного моста
через Сухую Мечетку — одновременно открыли
беглый огонь по танкам. Задний танк задымил,
а передний продолжал двигаться и стрелять.
Ф. В. Семенов сбил с него гусеницы, но и немец-
кий танкист попал в пушку. Станины пушки были
разворочены. Семенов контужен, заряжающему
К. Биряеву множеством осколков ранило глаза,
остальные из огневого расчета были смертельно
ранены...
Сержант Тукбаев сбил с фашистского танка
башню, и на поле боя все внезапно стихло. Но
через несколько минут немецкий минометчик
уничтожил гаубицу, а Тукбаева тяжело ранил...
Утром 1 февраля Северная группа войск по-
лучила приказ идти на штурм и вышла на исход-
ные рубежи. Залп сотен реактивных минометов
возвестил о начале артподготовки, а затем за-
грохотала, торопливо заговорила артиллерия. На
немецких позициях творилось что-то невиданное
и невообразимое. После того как наступила ти-
шина, немцы с белыми флагами начали уходить
в сторону наступающих частей Донского фронта:
они боялись защитников СТЗ и его поселков...
2 февраля на участке 149-й бригады еще оста-
валось немало сопротивляющихся фашистов. Ут-
ром штурмовые группы ликвидировали послед-
ние очаги сопротивления. В первых рядах штур-
мовиков шли коммунисты. Более двухсот
немецких солдат вытащили из нор, подвалов и
блиндажей в этот день только штурмовики арт-
дивизиона.
За время боев в Сталинграде воины 149-й от-
дельной стрелковой бригады уничтожили 12 ты-
сяч солдат и офицеров противника, сожгли
55 танков, разбили 96 станковых пулеметов,
18 орудий, 10 минометов, подожгли 12 складов с
горючим, сбили 3 самолета, разрушили 205 блин-
дажей, уничтожили 62 грузовых и 5 легковых ав-
томобилей, 113 повозок, захватили винтовок —
861, ручных пулеметов — 71.
230
За мужество и героизм, проявленные воина-
ми бригады в Сталинграде, были награждены ор-
денами и медалями Родины 992 воина, из них —
орденом Ленина — 2, Красного Знамени — 18,
Красной Звезды — 160, Отечественной войны
I ст.— 13, II ст.—17, медалью «За отвагу» — 427,
«За боевые заслуги» — 355.
Навсегда любимым остался в сердцах воинов
149-й город Сталинград.
Вспоминают ветераны;
Пономарев Ф. Ф., командир отделения связи
1-й минометной роты: «...6 октября я был ранен...
и... 2 февраля 1943 года... находился в госпитале
в Саратове. Не было предела нашей радости и
гордости за то, что каждый из нас... не зря про-
лил свою кровь на сталинградской земле и внес
свою долю в эту победу... Потом я два с лишним
года шел с боями через Белоруссию и Польшу
и написал за себя и за павших товарищей на сте-
не поверженного рейхстага: «Мы пришли из Ста-
линграда!»
Шуваева (Брюханцева) Т. В., военфельдшер
санвзвода 4-го батальона: «...Сталинград незабы-
ваем для нас, и особенно ярко помнится 2 фев-
раля 1943 года — день капитуляции фашистов.
Когда пленных вели, нас построили у медсанроты.
И вот в этот момент, когда шли они грязные,
в обмотках, дерюжках, с полотенцами и тряпьем
на головах, мы, победители, ненавидевшие их лю-
той ненавистью и готовые рвать их зубами, по-
чувствовали... жалость. Да, да, было жалко смот-
реть на них, невозможно было смотреть... Такие
уж мы, русские. Народ наш добрый и сердечный,
и злобы к этим пленным уже не было. Одна
мысль была: зачем вы пришли на нашу землю?
После Сталинграда в составе 92-й гвардейской
я дошла до Болгарии, не раз видела пленных, но
таких жалких, как в Сталинграде, больше не ви-
дела... Мужество наших советских солдат всегда
было рядом с добротой, снисхождением к по-
бежденным...»
Новоселова (Козлова] А. С., санинструктор
Минбата: «...Второго февраля я дежурила: на-
ших раненых, что могли передвигаться сами,
направляла куда следует, чтобы к немцам не
231
попали. Вдруг немцы идут: офицер с белым
платком на палке, а за ним — солдаты.. Я быст-
ро побежала в штаб, доложила, а мне говорят:
победа! Как радостно было!
Я до войны любила все красивое: цветы, лю-
дей, мечтала о красивом городе. А в Сталингра-
де было столько мучительного, тяжелого, страш-
ного, грязного. Но мы не огрубели в огне
жестокой битвы, потому что очень любили Ро-
дину...
Живых нас из первого формирования ко дню
победы оставалось очень мало, кто ранен был
и больше уже в свою часть не вернулся, а боль-
шинство товарищей наших осталось навеки в
земле Сталинграда...
Мне посчастливилось быть участницей парада
на митинге 4 февраля в честь победы в Сталин-
граде. Меня назначили старшиной санитарного
взвода, и мы с девчатами шли берегом Волги,
гордые, нарядные, с песней, мимо трибуны, где
стояли наши командиры. Запевалой была у нас
Аня Орлова. Потом нам передали, что В. И. Чуй-
ков похвалил нас за бравый вид. Мы все были
очень счастливы. Ведь все эти месяцы в Сталин-
граде мне хотелось пройти по земле разогнув-
шись, я все думала: как это мы? По своей зем-
ле — и ползаем?! И наконец настал день, когда
мы прошли по Сталинграду победителями...»
А. П. ДАНИЛОВ
СОЛДАТ И ПОЛКОВОДЕЦ
Солдат и полководец! Две основные фигуры
на поле боя. Без командира солдат не воюет,
без солдата никакой генерал, никакой маршал —
не полководец. Один другого дополняет.
«Солдатами не рождаются»,— писал К. Симо-
нов. При необходимости любой может стать за-
щитником Родины, взять в руки оружие. Из про-
стого человека готовят, воспитывают солдата.
Его рождает война. А генералы, маршалы, ве-
ликие полководцы рождаются из простых
солдат.
Они — дети одной семьи — советского наро-
232
да. У советского полководца и солдата единая
цель — служить этой семье, охранять ее мирную
жизнь, защищать завоевания Октября. Их воспи-
тывает величайшая сила — Коммунистическая
партия Советского Союза.,
Примеров единства солдата и полководца
множество. Но случай, о котором мы хотим рас-
сказать, удивительный, символичный — это друж-
ба якутского солдата и выдающегося советского
полководца, когда последний поддерживал, воз-
величивал солдата и в то же время учился у не-
го. Кто же они?
Взять в руки оружие против ненавистного
врага Гавриила Протодьяконова заставила война.
Оставив жену, с которой прожил всего три меся-
ца, глухонемого брата, престарелых мать и от-
ца, любимую работу, он ушел воевать. Гавриил
прибыл в Сталинград в сентябре 1942 года вои-
ном, уже узнавшим запах пороха, слышавшим
свист пуль, взрывы бомб, увидевшим гибель сво-
их товарищей.
Василий Иванович Чуйков — тоже сын кресть-
янина из бывшей Тульской губернии, средний из
восьми братьев и четырех сестер. Он расстался
с родными 12-летним парнишкой. Отец, прово-
жая сына в дальнюю дорогу, сказал:
— Сын мой, живи честно. Жалей слабых, тог-
да и они тебя не подведут. Никогда не зазнавай-
ся. Расти, понимая нужды людей. Случится за
Родину стоять — не щади себя. Запомни: земля
не терпит робких.
Очень рано повзрослевший Вася ушел в до-
рогу жизни, не робея. Работал в поте лица. Ду-
шой восприняв революцию, бился с беляками.
Двадцати лет он уже командир полка, комму-
нист. Гражданскую войну закончил с двумя бое-
выми орденами, именными золотыми часами и
золотым оружием.
Великую Отечественную войну В. И. Чуйков
йачал заместителем командующего армией.
Только за 10 дней до прибытия под Сталинград
солдата-якута Г. Д. Протодьяконова он принял
под командование 62-ю армию. С тех пор они
воевали вместе и закончили фронтовой путь в
Берлине.
233
Солдат и полководец встречались один раз
во время войны и трижды после нее. Встреча-
лись как равный с равным, делились мыслями,
вспоминали дни и дороги, которые прошли вме-
сте. Они стали друзьями. Солдат не заробел,
полководец не возвеличился.
Первая их встреча состоялась осенью 1942 го-
да в Сталинграде, близ Мамаева кургана. Коман-
дарм с берега Волги следил в стереотрубу за
передовой линией. Фашисты напирали все силь-
нее. Вечерело. Чуйков видел, как в атаку рину-
лись вражеские танки. Наши бойцы еще ранее
отошли на другой рубеж. Танки вышли на ней-
тральную полосу.
— Смотри! Что это? — Чуйков увидел, что
одна из машин загорелась, а затем взорвалась.
Остальные остановились, повернули назад. В не-
бе закружили «юнкерсы», видимо, что-то искали
на нейтральной полосе, ближе к своим позициям.
Затем танки вновь устремились вперед, стреляя
на ходу. И вдруг вспыхнул еще один из них.
Чуйков вызвал адъютанта:
— Узнай, кто подбивает танки?
— Слушаюсь, товарищ генерал! — Адъютант
бросился к полевому телефону.
— Артиллеристы подбили,— ответил коман-
дир части.
— Кто, точнее?
Чуйков, не отрываясь от стереотрубы, изучал
передний край. Вдруг плотнее приник к окуляру.
Разглядел бугорок, заросший кустарником. Там,
под самым носом врага, копошился человек: рыл
землю, что-то перетаскивал.
Неизвестного смельчака вскоре привел связ-
ной. Тот встал перед командующим: маленький,
щуплый, скуластый. Глаза — щелочки.
Далее приведем отрывок из книги воевавше-
го рядом с В, И. Чуйковым фронтового писателя
Ивана Падерина «Земля не терпит робких»:
«— Ты меня звал?
— Звал.
— Нехорошо, однако, человек мог погибай
и моя позиция немца выдавай. Понятно?
— Понятно, готов извиниться, друг, только
скажи, кто ты и из какой части?
234
— Рядовой Гавриил Протодьяконов. Якут. Год
рождения одна тысяч девятьсот одиннадцать. На
фронт пошла в начале война. Моя часть мало-
мало разбит, ушла назад.
— А ты почему отстал?
— Однако, нельзя так, товарищ начальник.
Моя не отставал. Пушка шибко хороший, пушка
нельзя бросай. Одна лошадка немец убил, вто-
рая убил. Куда девать пушка? Землю копай и
стреляй.
— Значит, это ты подбил два танка?
— Не сердись, однако, еще будем подбивай.
Дай мне помощника, снаряды дай.
— Дам, только ты знаешь, что твоя пушка
осталась на нейтральной?
— Знаем. Это хорошо, однако.
— Почему?
Гавриил пальцем обозначил на запыленном
столе нейтральную полосу и объяснил:
— Немецкий бомба сюда не падай,— он
ткнул пальцем в центр нейтральной полосы,—
снаряд тоже не падай. Мой пушка цел, мои гла-
за смотри. Хорошо смотри. Потом танька бей.
Понятно? Мина — шибко крутой поворот — не
берет.
— А пулеметы?
— Пулемета не боимся. Голова прятай сталь-
ной щит лафет, потом землю копай. Хорошо ко-
пай, однако.
— Молодец! Садись чай пить...»*
Гавриил об этом случае рассказывал с улыб-
кой. Он, оказывается, не знал, что человек,
с которым он говорил,— командующий армией.
Рассказывал, что перед ним сидел солидный
человек без формы, в простой рубашке с рас-
стегнутым воротником. Он и вправду так гово-
рил своим густым басом с Гавриилом, затем на-
лил полную кружку коричневой жидкости из
термоса и сказал: «На, выпей». Голодный солдат
одним залпом осушил содержимое кружки и по-
перхнулся:
— Ой, что это за чай?!
Хозяин сердито ответил:
* И. Г. Падерин. Земля не терпит робких. М., Полит-
издат, 1970, с, 66—67.
235
— Что я с тобой буду шутки шутить, воду
распивать? Не видишь, коньяк это!
— Коньяк? Ну, тогда спасибо.
— Молодец! Герой Сталинграда во всем дол-
жен быть таким,— хозяин похлопал гостя по пле-
чу, затем подозвал одного из командиров:
— Отведи этого героя в штаб. Пусть отдох-
нет ночь.
Голодный, уставший солдат, захмелевший от
выпитого, направился за сопровождающим его
командиром. Тот оглянулся и спросил:
— А ты знаешь, с кем ты разговаривал?
— Нет.
— Ну!? С командармом Чуйковым...
Гавриил от неожиданности даже вздрогнул.
Хмель сразу вылетел из головы. Стал вспоми-
нать каждое слово разговора, не дай бог, еще
неизвестно что наговорил... В штабном блиндаже
стал было засыпать, да сон улетучился. Вскочил.
Протер глаза и побежал туда, где оставил
пушку.
В той же книге далее говорится:
После ужина «...снова заговорили (Чуйков с
Протодьяконовым — ред.). Генерал спрашивал,
солдат объяснял. Выяснилась довольно простая,
но очень важная истина: орудие Гавриила Про-
тодьяконова, оказавшись на нейтральной полосе,
стало почти неуязвимой целью для авиации про-
тивника. Оказавшись в нейтральной зоне, как бы
в мертвом пространстве, Гавриил, разумеется, не
подозревал, что его солдатская смекалка откры-
вает перед командующим армией новые воз-
можности вести борьбу с наступающими силами
противника более успешно, чем до сих пор.
В круговороте этого бешеного огня авиации,
всех видов артиллерии противника, оказывается,
можно найти почти неуязвимые зоны.
— Хорошо, друг, хорошо, Гавриил,— заклю-
чил генерал.
— Конечно, хорошо,— согласился солдат»*.
Посоветовавшись как равный с равным с сол-
датом, командующий приказывает всем коман-
дирам, штабам, требует:
* И. Г. Падерин. Земля не терпит робких, с. 68.
236
— Не упускать ни единой заминки противни-
ка, контратаковать!
— Не бояться сближения, бить, бить граната-
ми, прямым прицелом, наверняка!
— Штаб, который прячется от своих бойцов
и они его не видят, не считать боевым штабом!
И, наконец, прямое и строгое решение:
— Идти на сближение с противником. Рыть
ходы сообщения, окопы зигзагами ночью и днем,
в любое время суток, лишь бы эти зигзаги сок-
ратили нейтральную полосу до предела, до брос-
ка гранаты. И держаться так всеми силами. А ес-
ли противник поймет нашу хитрость и попытается
оторваться, сесть ему на хвост и держаться так,
чтобы он не смог увеличить разрыв!
Так был выбит главный козырь наступатель-
ной операции из рук врага: разрушающая сила
его авиации. Эффект ударов ее по переднему
краю стал сводиться к нулю. Оборона города
приобрела невиданную упругость.
Таким образом, догадка рядового Протодья-
конова помогла командующему найти правиль-
ное тактическое решение...
Вторая встреча солдата и полководца произо-
шла в сентябре 1945 года в пригороде Берлина.
Войска уже давно перешли на мирный распоря-
док жизни. Но боевая учеба их продолжалась,
В 8-й гвардейской (бывшая 62-я) армии проходи-
ли состязания по прицельной стрельбе из ору-
дий. Стреляли по макетам танков, прицепленным
к двигающимся машинам. Стрелять надо было
прямо, сбоку и наискось. Макет двигался со ско-
ростью 40—50 километров в час. Попасть в него
с расстояния полутора километров не так-то
просто.
Для стрельбы прямо и наискось давалось по
три снаряда, а сбоку — по девять. В последнем
случае требовалось поразить три макета, сле-
дующих друг за другом. Это еще сложнее. Ар-
тиллеристы 3-й и 4-й батарей за три дня не мог-
ли поразить эти цели. Обидно! Теперь очередь
за 5-й батареей, где служил старший сержант
Гавриил Протодьяконов. Стрелять доверили его
расчету.
Утром артиллеристов привезли на полигон.
237
В готовности — 76-миллиметровая пушка, ящики
со снарядами. Старший сержант подошел к пуш-
ке, осмотрел ее, проверил панораму. Затем от-
крыл ящики с бронебойными снарядами, осто-
рожно брал каждый, щелкал по нему ногтем и
внимательно прислушивался. Одни откладывал в
сторону, другие возвращал в ящик. Из трех-че-
тырех ящиков он отобрал около десятка снаря-
дов. Наклонился за очередным, когда за спиной
услышал знакомый бас:
— Что вытворяет этот казах?
Старший сержант оглянулся... Чуйков! Вместе
с ним командир дивизии, несколько офицеров.
Смотрят на него, посмеиваются. Старший сер-
жант на мгновение смутился, но быстро взял се-
бя в руки, поправил гимнастерку и отдал честь.
— Старший сержант, ты почему щелкаешь
снаряды? — спросил командарм.
— Товарищ дважды Герой Советского Сою-
за, товарищ генерал-полковник! Во-первых, я не
казах, а якут; во-вторых...
Чуйков не дал договорить ему:
— Ты — Протодьяконов, герой Сталинграда?!
Привет, братец!
— Так точно, товарищ генерал-полковник!
— Ну-ну! Сколько всего уничтожил танков?
— Семь.
— Молодец! — Чуйков похлопал старшего
сержанта по плечу.— А зачем все-таки щелкаешь
снаряды?
— Проверяю, как они заряжены.— Он поста-
вил два снаряда рядом: один — выбранный им,
второй — из ящика. Пощелкал по ним.
— Слышите, в этом снаряде пороху поболь-
ше, а в этом маловато.— Старший сержант пока-
зал пальцем границу пороха.
Командарм удовлетворенно кивнул головой и
сказал командиру дивизии:
— Слышишь, генерал, старого солдата? — За-
тем вновь обратился к артиллеристу: — А ты уве-
рен, что поразишь цель?
— Товарищ генерал, артиллерист Протодья-
конов до сих пор не знал промах, думаю, и сей-
час не сделай...
— Смотри, сталинградец, не перехвали себя...
238
Пушка заряжена. Протодьяконов приник к
панораме.
— Огонь!
Два выстрела гремят один за другим.
— Цель поражена!
Заряжающие, успевшие зарядить пушку в тре-
тий раз, еле остановились, услышав отбой.
— Батарея, строиться!
Командир полка объявил:
— Старший сержант Протодьяконов двумя
выстрелами поразил цель дважды. Снаряды по-
пали в 15 сантиметрах друг от друга. За отлич-
ную стрельбу гвардии старшему сержанту Про-
тодьяконову объявляю благодарность.
Гавриил вздохнул полной грудью и во всю
мощь крикнул:
— Служу Советскому Союзу!
После небольшого перерыва началась стрель-
ба по второй цели. Затем третье, самое сложное
упражнение: надо было попасть в три макета,
бегущие друг за другом. Норма — девять снаря-
дов.
Прогремели три выстрела орудия Протодья-
конова. И тут же раздался торжествующий голос
проверяющего:
— Есть! Три попадания!
Построение в третий раз, третья благодар-
ность Протодьяконову в этот день.
К вечеру Чуйков вызвал к себе снайпера.
— Садись, садись, герой! Порадовал ты ме-
ня, еще раз доказал, что настоящий сталингра-
дец, настоящий, грозный истребитель танков.
Так вот, скоро соревнования между армиями, по-
везу тебя туда.
— Товарищ генерал-полковник, пожалуйста,
не сердись на своего солдата. Четыре год я
дрался с фашистом. Пять раз ранен, пролил не-
мало кровь, устал. Думаю, свой долг перед Ро-
дина выполнил. А теперь пора домой.
Чуйков посидел, задумавшись, потом спросил:
— Какие награды имеешь? Есть ли ордена?
— Орден нет, три медаль «За отвагу».
— Как так?!
Командарм нахмурился и резко повернулся к
командиру дивизии:
239
— Почему не награждаете? Это же герой! —
И добавил, обратившись к Протодьяконову: —
Ну, Гавриил, езжай домой. Работай так же доб-
лестно, как громил врага, строй мирную жизнь!
...Третья встреча Г. Д. Протодьяконова с
В. И. Чуйковым была в Москве, четвертая —
в Волгограде, куда съезжались ветераны 8-й гвар-
дейской армии.
♦ * *
А теперь подробнее о Гаврииле Дмитриевиче
Протодьяконове, его фронтовых буднях. Родился
и вырос он в Бахсытском наслеге Чурапчинского
района Якутской АССР. После окончания раб-
фака работал учителем. 1 сентября 1941 года
тридцатилетний Гавриил был мобилизован в ар-
мию.
На родине Гавриил слыл как сильный, смелый
и ловкий человек. Среди ровесников не знал рав-
ных ни в беге, ни в прыжках. Был хозяйственный,
деловитый. По характеру прост и прям: правду
говорил в глаза. Эти его качества особенно ярко
проявились здесь, в армейском коллективе. Бук-
вально за час он перезнакомился со всем
взводом.
В начале июля 1942 года под станцией Кас-
торной артиллерист Протодьяконов принял пер-
вый бой. Отличился при выходе из окружения.
Его наградили медалью «За отвагу».
Потом их 284-ю стрелковую дивизию отпра-
вили на отдых и переформирование. Ее пополни-
ли дальневосточными моряками. Один из них —
Алексей Кобызев — был командиром взвода в
батарее, где служил Гавриил. Впоследствии они
стали друзьями.
...Темной сентябрьской ночью дивизия пере-
правилась на правый берег Волги, в Сталинград.
Под обрывистым берегом шли довольно долго.
Когда дошли до оврага, поступил приказ: под-
ниматься наверх и окапываться. С рассветом на^
чалась бомбежка. Все смешалось; рев самоле-
тов, свист и взрывы бомб. Кругом огонь и дым
пожарищ.
Вздрагивала израненная взрывами земля.
В одном месте большой кусок обрыва оторвал-
ся от берега и пополз вниз. Там, где лежали Гав-
240
риил и Алексей, склон тоже дал большую тре-
щину. Друзья заметили это, быстро скатились в
овраг и укрылись за плотами.
Казалось, никто не уцелеет в этом аду. Но
едва скрылись последние самолеты, как послы-
шались звуки трубы, и из оврага, окопов, воро-
нок стали подниматься воины. Собравшись вме-
сте, они ринулись в атаку на врага, схватились
с ним врукопашную. Первая линия обороны фа-
шистов была взята.
— Приготовиться! Ждите контратаку! — пре-
дупредили командиры.
И тут же началась артиллерийская пальба, ко-
торая длилась около получаса. Опять все пото-
нуло в пыли и дыму, в грохоте взрывов.
Фашисты, видимо, пьяные, шли во весь рост,
как на параде. Не хватало только барабанного
боя.
— Стрелять по команде!
200 метров, 150, 100...
— Рота, огонь!
Из окопов, из проемов дверей, окон, из-под
обломков разрушенных зданий застучали пуле-
меты, автоматы, загремели винтовочные выстре-
лы. Враги падают, подкошенные пулями, но все
приближаются.
— Гранатами!
Взрывы разметали ряды фашистов, уцелев-
шие остановились, потом повернули назад.
Отбита атака, вторая, третья...
Однажды в уличном бою Протодьяконов и
Кобызев не заметили, как отошли их товарищи.
А гитлеровцы приближались. Гавриил, метнув
в них гранаты, крикнул:
— Бежим! Скорее!
Друзья, спотыкаясь о булыжники разбитой
мостовой, бросились к своим. Вокруг засвистели
пули. И вдруг на пути воинов вырос высокий за-
бор. Кобызев несколько раз пытался преодолеть
его, но это ему не удается.
— Подожди, Алеша! — Подбежав к другу,
Гавриил подставил ему спину, и тот вскочил на
забор. Хотел подать Гавриилу руку, но послед-
ний, чуть отойдя, разбежался и легко перемах-
нул через преграду..,
241
Как-то наши бойцы на переднем крае оста-
лись без еды и воды. Днем — невыносимая жара,
выедающий глаза дым. Нет сил терпеть.
Командир роты приказывает Протодьяконову
принести хлеба, а также воды из реки.
— Можно мне с ним? — просится Кобызев.
Друзья, пробираясь где ползком, где бегом,
быстро справились с задачей. До чего же были
вкусны эти хлеб и вода!
На второй день командир вновь дает им то
же задание. На этот раз фашисты были бдитель-
нее. Не успели воины пройти несколько шагов,
как по ним ударили из пулеметов и автоматов.
Пришлось ползти целый час. На обратном пути
обе фляги с водой были прострелены. Принесли
всего четыре маленьких термоса...
Пушки из-за Волги еще не подвезли. И артил-
леристы пока сражались пехотинцами. Перед ни-
ми была поставлена задача превратить каждый
квартал, дом, этаж в крепость. Их защищали
маленькие гарнизоны — штурмовые группы. В од-
ной из них были Протодьяконов с Кобызевым.
Однажды из-за Волги в стан врага понеслись
огненные снаряды «катюш», потом ударила ар-
тиллерия. Еще не затихли взрывы на передовых
позициях фашистов, как раздалась команда:
— За Родину, вперед!
Воины ринулись в атаку, достигли первых
траншей. Алексей и Гавриил бежали рядом.
В рукопашной схватке в траншее они потеряли
друг друга из виду. Гавриил еще раньше рас-
стрелял все патроны из диска автомата. А сейчас
не осталось патронов и в пистолете. Он накло-
нился к убитому фашисту, чтобы взять его авто-
мат, и увидел тень возле себя. Обернулся: мо-
лодой здоровый гитлеровец замахивался на него
кинжалом. Гавриил, отпрянув в сторону, сам
бросился на фашиста с кинжалом, но тоже про-
махнулся. Гитлеровец прижал Гавриила к стенке
окопа, старался пырнуть его снизу кинжалом.
Один из ударов пришелся в бедро. Гавриил по-
чувствовал острую боль. Немец, схватив за горло
Гавриила, готов был прикончить его вторым уда-
ром. И вдруг сам, уронив кинжал и закатив гла-
за, рухнул на землю. Рядом стоял Кобызев.
242
— Спасибо, брат! — прошептал Гавриил.
Рана его оказалась не очень опасной, но все
же ему пришлось несколько дней побыть в гос-
питале. Когда его выписали оттуда, в часть при-
были пушки. Младшего сержанта Протодьяконе-
ва назначили командиром расчета. В эти дни
в его жизни произошло очень важное событие:
его приняли в ряды партии. В своем заявлении
о приеме кандидатом в члены партии он писал:
«...Будет лучше, если погибну с билетом комму-
ниста, нося его рядом с сердцем в эти трудные,
страшные дни для Родины...»
Октябрь 1942 года. Подразделения дивизии
после артиллерийской подготовки из-за Волги
перешли в наступление на Мамаев курган. Рас-
чет Гавриила за считанные минуты выпустил око-
ло 50 снарядов по водонапорной башне на вер-
шине кургана, где расположились вражеские
наблюдательные пункты, пулеметные точки, снай-
перы. Однако фашисты здесь были еще сильны.
Они отбили атаку и ринулись в контратаку. Наши
пехотинцы под убийственным огнем врага стали
отходить. Они бежали мимо артиллеристов. Про-
тодьяконов открыл огонь почти в упор по насту-
пающему врагу осколочными снарядами, но и
это не остановило его.
— Шрапнельными!
— Еще! Еще! — кричал младший сержант.
Заряжающий Лебедев упал, сраженный пулей.
На замену ему бросился Давыдов. Но и его
смертельно ранило. Немного погодя погиб и
Шушков.
Пушка Иванова, их соседа, уже замолчала.
Там все погибли. А в расчете Протодьяконова
остались всего трое. Но через минуту Ардатов,
вскрикнув и схватившись за левую ключицу, то-
же упал.
Гавриил с Мамайсуром остались вдвоем. Ма-
майсур — наводчик, он не может отойти от пуш-
ки. Гавриил ползком подтащил к ней ящик сна-
рядов.
Пехотинцы уже отошли на резервные пози-
ции. А Протодьяконов с Мамайсуром все пали-
ли и палили в наступающих фашистов.
— Мамай, стреляй! Почему?..— Гавриил не
243
докончил фразы, увидев безжизненно повисшее
у орудия тело товарища.
— О, проклятые! — вырвалось у Гавриила.—
Убейте теперь и меня!..
Сгустились сумерки. Подошли санитары, унес-
ли раненого Ардатова, трупы убитых. Санитары
предложили Гавриилу отправиться вместе с ни-
ми. Он отказался.
В ту ночь младший сержант так и не сомкнул
глаз. Окопал свое орудие так, что торчал один
ствол, углубил окоп, подтащил поближе снаряды,
вырыл еще один окоп в пяти-шести шагах от
орудия, чтобы было укрыться где самому. О том,
что произошло далее, мы уже рассказали вна-
чале.
Гавриил в тех боях один подбил два легких
танка, две противотанковые пушки, один спарен-
ный и пять простых пулеметов, уничтожил четы-
рех снайперов.
По возвращении Протодьяконова из санчасти,
где он лечил свои искалеченные пальцы, в его
расчет выделили троих бойцов. В ожидании боя
занялись укреплением позиции. Артиллеристы
зло поглядывали на высившуюся на кургане баш-
ню, в которой, как за броней, сидели гитле-
ровцы.
— Друзья, как вы думаете, сколько снарядов
пробьет эту стену? — спросил как бы между про-
чим Гавриил.
— Да черт его знает! Можно, конечно, по-
пытать...
— А сможете ли попасть в одну точку? — усо-
мнился другой.
— Попробуем...
Гавриил встал за прицел. Долго наводил. Вы-
стрел, второй, третий... После пятого выстрела в
стене башни образовалась пробоина размером в
ведро.
— Теперь осколочным.
Опять несколько выстрелов. Но на этот раз
не удается попасть в пробоину. Сразу оттуда за-
стрекотал пулемет, засвистели пули.
На другой день к месту расположения ору-
дия подъехали два танка. Танкисты, увидев ар-
тиллеристов, остановились.
244
— Как тут можно побыстрее добраться до
немцев? — спросили они.
— Тут нельзя. Дальше все заминировано,—
сказал Гавриил.
— У нас приказ, возвращаться нельзя.
— Тогда сделайте заодно и еще доброе дело.
— Какое?
— Видите ту башню и дыру в ней? Сделайте
эту дыру побольше. Башня кишмя кишит нем-
цами.
Командир танка кивнул головой, что-то ско-
мандовал своим. Башня танка медленно развер-
нулась в сторону кургана, раздались выстрелы.
В нескольких местах стена башни была разру-
шена.
— Дальше дело за вами, мы поехали,
спешим.
Вскоре артиллеристы услышали взрывы.
Смолкли моторы танков. Никто из их экипажей
не возвратился. «Какие отчаянные,— думал Гав-
риил.— Ведь на верную смерть шли».
Мстя за них, расчет Протодьяконова долго
палил в отверстия башни. Палил до тех пор, пока
там все не стихло.
Как-то Гавриил получил письмо из Чурапчи.
Почерк на конверте незнакомый. Тревога объя-
ла его сердце. Чем дальше читал письмо Гаври-
ил, тем сумрачнее, печальнее становилось его
лицо: умерли жена, мать, отец, племянница. Млад-
ший сержант долго горевал, плакал. Чтобы от-
влечься от тягостных дум, начинал петь грустные
якутские песни...
19—20 ноября началось историческое контр-
наступление наших войск под Сталинградом. Ча-
сти 284-й стрелковой дивизии тоже двинулись
вперед, заняли Мамаев курган.
Гавриил в эти дни осмотрел разрушенную их
снарядами водонапорную башню. Оказывается,
в башне фашисты установили высокие удобные
подставки для пулеметов, снайперских винтовок
и, стоя на лестнице, вели стрельбу. Внизу была
сооружена землянка для отдыха, там были да-
же кровати.
Утром, расположившись в землянке, Гавриил
наполнил снегом котелок, разжег костер, веки-
245
пятил чай. В это время в землянку вошел коман-
дир батареи лейтенант Нестеров. Гавриил хотел
было вскочить, но тот усадил его:
— Сиди, сиди! Лучше налей-ка чайку.— Про-
тянул кружку, попил чаю и сказал:
— Гавриил, слушай внимательно. Приказ та-
ков: у орудий оставить по одному наводчику,
а остальные пойдут в атаку. Видишь три блинда-
жа на переднем крае немцев?
— Вижу,— ответил артиллерист.
— Сегодня обязательно должны отбить у
врага эти блиндажи. Хорошенько подготовьтесь,
ночью атакуем.
Как назло, в эту ночь покрепчал мороз. Даже
Гавриила пробирало, хотя он видел и не такие
морозы. Он предложил ребятам очистить блин-
даж и забраться туда. К полуночи с командного
пункта прибыл связной и предупредил: «Фашис-
ты готовят встречную атаку, надо усилить наблю-
дение. А вскоре поступил новый приказ: идти
в разведку и взять языка. Гавриил вскочил пер-
вым. В помощь ему дали Сергея Ефимова.
«Охотники» взяли с собой автоматы, одну
противотанковую и три обычные гранаты. По око-
пам, которые были взяты у врага, они, пригнув-
шись, направились к переднему краю гитлеров-
цев. Прошли метров двести, когда впереди
послышался скрип скега. Гавриил осторожно при-
поднялся и увидел немца. С головой закутавшись
в одеяло, он приплясывал на ходу. Когда часовой
шел, разведчики ползли, когда поворачивался
обратно — залегали на дно окопа. И вот они уже
за спиной у гитлеровца. Гавриил бросился к не-
му, ударил его гранатой в лицо.
Фашист попался, видимо, не из храбрых. Под-
нявшись с земли, он затрясся от страха, бормо-
тал что-то на своем языке, приговаривал: «Рус,
гут, гут!» Это значит: «Русский, хорошо!»
Разведчики с языком вернулись к своим.
Пленного отправили в штаб дивизии. Вскоре от-
туда поступил приказ: «Ночью атаки не будет.
Ждите утра».
Наши, вероятно, по данным пленного узнали
точнее линию обороны противника и поняли, что
ее не одолеть без артиллерийской подготовки.
246
До утра сидели, съежившись от холода,
в блиндаже. И вдруг раздался грохот, вздрогну-
ла земля. После артиллерийского налета воины
ринулись в атаку.
Гавриил так увлекся боем, что не заметил, как
его товарищи отошли назад. «Что делать? По-
ползти назад, заметят — убьют». Гавриил лег и
притих, притворившись мертвым. Долго лежал.
Стало светлеть. На Гаврииле только телогрейка,
шинель он снял перед атакой, чтобы не мешала.
Холод пробирал до костей.
Приближался полдень. «Скоро у них обед, на-
до бежать в это время».
И действительно, разговоры в окопе гитле-
ровцев притихли, раздался звон котелков. Гав-
риил взял в руки автомат, сбросил телогрейку и,
внезапно вскочив, бросился в сторону своих.
Пробежав изрядное расстояние, услышал окрик
«хальт». Вздохнул с облегчением только тогда,
когда прибежал к блиндажу, откуда пошли в
атаку.
Бойцы все на месте, сидят, обедают.
— Гавриил, жив! С неба, что ли, свалился?..
Вот так: смело, смекалисто и умело бил врага
Протодьяконов на всем своем большом пути от
Сталинграда до Берлина.
♦ ♦ ♦
После демобилизации из армии Протодьяко-
нов вернулся на родину и продолжал работу в
школе. Был удостоен нагрудного знака «Отлич-
ник народного просвещения».
В 1975 году Гавриила Дмитриевича не стало.
Тогда с разных концов страны его родные полу-
чили множество телеграмм, в том числе и от
Маршала Советского Союза В. И. Чуйкова: «Скор-
бим о безвременной потере друга, отважного
фронтовика. Склоняем голову Перед светлой па-
мятью славного сына якутского народа».
Ныне дело воина-патриота, коммуниста про-
должают в труде девять его деТей, многочислен-
ные внуки и правнуки.
Г. Я. КОРОБКОВ
ТРИ ДНЯ И ТРИ ночи
Сотрудникам Сталинградского
областного управления НКВД,
защитникам Центральной
переправы посвящается
— Афанасьев! Младший лейтенант Афанасьев!
К начальнику! — разносилось по берегу среди
отчаянного гула громадной толпы.
Глеб стоял, прижавшись спиной к высокому об-
рыву. Мимо него по истоптанной, перепаханной
минами и осколками рыхлой дороге брели к пе-
реправе раненые.
Берег Волги, узкая полоса песка, прижавшая-
ся к восьмидесятиметровой отвесной стене, была
забита народом гуще, чем базарная площадь в
самый бурный торговый день. Больные и устав-
шие люди сидели и лежали вдоль края обрыва.
Горы брошенных вещей, сундук с откинутой
крышкой, в нем переворошены вещи, кто-то что-
то искал; подвода без колес, тюки и ящики, иско-
верканная пушка без ствола, распухшая лоша-
диная туша, густо облепленная на животе муха-
ми; таинственно прижалась к обрыву машина,
крытая зеленым брезентом...
Старик и старушка, обложенные сумками и
мешками, сидели и чего-то терпеливо ждали.
Кучка детишек в рваных одежонках, с ними
две женщины жались друг к другу, ждали сво-
ей очереди на пароход.
По воде медленно плыли чадящие обломки
судов, остатки плотов.
Тяжелый удушливый запах гари и плохо за-
рытых и даже плывущих по воде трупов все
еще стоял в воздухе, и люди никак не могли
привыкнуть к нему за три недели — кашляли,
прикрывали рты мокрыми тряпками.
К причалу, густо дымя, малюсенький катер
подтащил длинную грубую баржу, началась по-
садка. Сотрудники милиции в два ряда, сцепив-
шись за руки, молча и зло сдерживали напор
обезумевшей толпы. В узкий проход шла длин-
ная цепочка обросших, бледных, в грязных ок-
ровавленных бинтах раненых. Сначала женщины
248
несли носилки, за ними ходячие, кто на костылях,
кто опирался на винтовку. Мужчина лет сорока,
невысокий, худощавый, с длинными буденовски-
ми усами, выставив вперед очень толсто забин-
тованную правую ногу, упираясь обеими руками
в сукастую палку, живо прыгал на левой и весе-
лыми глазами посматривал вокруг. Афанасьев
шагнул к нему.
— Ну, как там, друг, на передовой?
— Горячо! Дает фриц прикурить.
— А почему же?
— Потому что тебя там, браток, нет! — весе-
ло ответил усатый и поскакал дальше. Причиной
его неестественной веселости, может быть, была
радость, что он вырвался из ада и, какой-ника-
кой, идет на отдых.
Молодая женщина, почти девочка, прижимая
к груди завернутого в простынку ребенка, узелок
на согнутом локте, шла вдоль ряда раненых, во
все глаза смотрела на них, то ли кого искала, то
ли хотела попросить о чем-то, доходила до
оцепленного милицией участка — и назад.
— Товарищи! Прошу соблюдать порядок! —
хрипло кричал с баржи в рупор старик в драной
на груди тельняшке.— Посадка прекращена!
Прошу не давить! — И тут он закричал, его при-
жали к перилам.
Катер, натужно, истерично просвистев, по са-
мые «ноздри» зарываясь в воду, медленно по-
тянул перегруженную баржу. Толпа продолжала
яростно давить.
Молоденькая женщина стояла, как сиротливая
тростинка, прижимала к себе теплый сверток и
с отчаянием смотрела на отплывающий спаси-
тельный паром. Слезы непрерывным ручьем тек-
ли из ее глаз.
И вдруг, словно черная тень птицы, очень низ-
ко, бесшумно скользнул из-за горы самолет с
крестами на крыльях, а вслед за ним летел, сни-
жаясь, маленький черный комочек — и упал точ-
но в середину баржи. Сначала взметнулся много-
голосый вопль, потом взрыв — и все скрылось в
черном дыму. Отчаянные крики на воде, а берег
замер, словно в немом кино, напор толпы ослаб,
милиционеры разжали, опустили руки.
249
Когда мгла рассеялась — две половинки бар-
жи разорванными краями медленно погружались
в воду.
— Мама! А-а-а-а! Спасите!
Женщина продолжала стоять, слезы так же
ручьями текли по ее щекам, так же крупно
вздрагивали губы, только в диком ужасе расши-
рились глаза.
Афанасьев оцепенело стоял.
Словно издалека донесся до него голос рас-
сыльного:
— Глеб, ты что? Не слышишь? На КП иди,
Бирюков зовет.
Тот туманно-диким взглядом повел вокруг,
почти механически пошел вслед за пожилым рас-
сыльным...
Глухая тяжелая земляная стена, и в ней нео-
жиданно дверь с коротким козырьком из высту-
пающих наружу толстых бревен. Вход прикрыва-
ла серая плащ-палатка. Около двери часовой в
зеленой форме сотрудника НКВД.
П-образная штольня уходила глубоко в зем-
ные недра. Стены обшиты толстым горбылем.
Тускло светили редкие лампочки под потолком.
Вдоль левой стены в три яруса сплошные нары,
кое-где спали на них после дежурств сотрудники
милиции. Взрывы снаружи почти не доносились,
но стены сотрясались. В небольшой квадратной
комнате за грубым, сбитым из простых досок
столом сидел начальник управления милиции Би-
рюков, крупный мужчина в гимнастерке с четырь-
мя шпалами. Слева от него стоял незнакомый
мужчина, коренастый, в военной форме, но без
знаков различия.
А справа в темном углу виднелась худая сог-
нутая спина радиста, который прижимал к вискам
наушники и что-то выслушивал.
— Товарищ майор. Младший лейтенант Афа-
насьев по вашему приказанию явился.
Бирюков внимательно и тяжело посмотрел на
него, вытащил трубку изо рта и низким голосом
сказал:
— Афанасьев, возьми солдата во взводе,
пройди по улицам — Нижегородской, Республи-
канской, мимо кирхи (так называлась немецкая
250
церковь недалеко от кинотеатра «Спартак»), до-
мов специалистов и по Пензенской возвращайся
в КП. Время — двадцать пять — тридцать минут.
Наверху, совсем близко, тяжело ударила и
разорвалась бомба. В ушах больно надавило, лам-
почка на потолке мигнула. Песок вкрадчиво про-
шуршал с бревенчатого потолка, пол качнулся
в одну сторону, потом в другую. Стены словно
сдвинулись. Казалось, необъятный великан гро-
мадной рукой тряс земной шар.
Все помолчали, прислушиваясь. Бирюков по-
смотрел на военного и, словно бы испрашивая
у него разрешения на продолжение разговора,
сказал:
— Немцы штурмуют вокзал. Они хотят про-
рваться к Волге здесь, у Центральной перепра-
вы. Положение тяжелое. Сейчас к нам направлена
свежая дивизия. В городе осталась единственная
переправа — наша. Если мы ее не удержим до
подхода дивизии, сами понимаете...
Николай Васильевич Бирюков — высокого ро-
ста, плотный представительный мужчина лет со-
рока. «Тот еще мужик»,— говорили о нем подчи-
ненные. Вырос от рядового милиционера до на-
чальника управления. Опытнейший сыщик. Спо-
койный, на вид несколько флегматичный. Все
считали: лучший начальник управления, родной
отец. И требовательный, бывает, отругает креп-
ко, но и в обиду не даст никому: кто что сдела-
ет— сам во всем разберется, и всегда справед-
ливо.
Он не сказал ни «внимательно смотрите», ни
«будьте осторожны», но какое-то беспокойство
появилось у младшего лейтенанта Афанасьева.
Из директивы Гитлера ОКВ № 45 от
23/VII —42 г.
«На долю группы армий «Б» выпадает задача
наряду с оборудованием оборонительных пози-
ций на реке Дон нанести удар по Сталинграду,
сосредоточившейся там группировке противника,
захватить город, а также перерезать перешеек
между Доном и Волгой и нарушить перевозки по
реке.
Вслед за этим танковые и моторизованные
251
войска должны нанести удар вдоль Волги с за-
дачей выйти к Астрахани и там также парализо-
вать движение по главному руслу Волги. Осо-
бенно большое значение имеет заблаговремен-
ное разрушение города Сталинграда.
Эти операции группы армий «Б» получают ко-
дированное название «Фишрейер». Степень сек-
ретности: совершено секретно. Только для ко-
мандования»*.
— Разрешите выполнять задание?
- Да.
Приближаясь к выходу, Афанасьев слышал
громкие голоса снаружи. Брезентовая загородка
откинулась, вбежал шестнадцатилетний подро-
сток, придерживая за спиной длинную винтовку.
Три недели назад он все ходил за Афанасьевым,
просил;
— Дядя Глеб, скажите, чтобы мне дали вин-
товку.
Потом он сам достал ее после одной из бом-
бежек в развалинах. И теперь все время носил
ее с собой, а когда ложился спать, клал рядом.
— Дядя Глеб! Дядя Глеб! — выкрикнул он
на ходу.— Часового разорвало!
— Чем разорвало? — Афанасьев приостано-
вился.
— Бомбой! Как дало! — И он побежал даль-
ше, видно, доложить Бирюкову.
Афанасьев почти бегом выскочил наружу и
остолбенел. Часовой стоял на своем месте, толь-
ко, подняв голову, внимательно смотрел на вер-
шину извоза. А там медленно рассеивалась пыль
и стояла кучка людей, размахивала руками, об-
суждала что-то.
— Что случилось? — спросил Афанасьев.
— А Сазоненко убило. Фугаской. Вот пилот-
ка осталась.
— Чья пилотка?
— Его. Сюда прилетела. И яма там огромная.
И больше, говорят, ничего не осталось.
Оказывается, около деревянной лестницы,
идущей по откосу сверху в КП, стоял на посту
♦ А. М. Самсонов. Сталинградская битва. М., Наука,
1982, с. 582.
252
солдат 10-й дивизии НКВД, он растерялся при
визге бомбы и не успел прыгнуть в заранее вы-
рытую для часовых щель.
Вдоль основания обрыва вповалку лежали
люди, мокрые, со следами крови, и их все под-
носили от Волги, и за ними тянулись полосы кро-
ви: это спасали из воды тех, кто был на разбитой
барже. Метался многоголосый женский плач, вы-
ворачивая душу.
Слева на полуобгорелом бревне, сгорбив-
шись, отрешенно сидел мужчина в штатском.
— Василий, пойдем со мной,— окликнул Афа-
насьев.
Мужчина медленно встал. Он был невысокого
роста, с худым, морщинистым, небритым лицом.
Ходил он, прихрамывая на левую ногу. Ему было
всего двадцать шесть лет, но походил на ста-
ричка.
Он с восемнадцати лет служил в милиции, по-
следние три года был участковым инспектором
в Красной Слободе. Но в прошлом году по бо-
лезни комиссовался.
Когда бомбы стали доставать и до Красной
Слободы, он решил переехать с семьей в Ленин-
ский район, к теще. Рано утром подъехал на под-
воде, в которую был запряжен верблюд, к дому.
Торопливо погрузил вещи, а на самый верх по-
садил пятилетнего сынишку. Побежали в дом по-
смотреть последний раз...
В это время раздался вой, свист, взрыв... За-
гудела земля. Страшный взрыв рядом. Снесло
крышу. Их бросило на пол.
Опомнились, выскочили из хаты.
Там, где стояла подвода,— громадная дымя-
щаяся воронка.
Обломки телеги, остатки вещей, куски вер-
блюжатины, которую потом подбирали люди.
Василий отправил жену к теще, а сам пере-
правился на правый берег, помогал милиции.
Протиснулись сквозь толпу, по-прежнему бес-
нующуюся, кричащую, в отчаянии пытавшуюся
пробиться к берегу. Афанасьев оглядывался, но
не видел ту молодую женщину. По длинному
пыльному извозу поднялись наверх. Покосились
на воронку, где полчаса назад стоял часовой Са-
253
зоненко. Вершину деревянной лестницы сорвало,
разметало в щепки.
Теперь весь город был разрушен, сожжен.
От тысяч взрывов земля множество раз пере-
пахана, воронки то появлялись, то заваливались
землей и камнями, фугасные бомбы выдалбли-
вали их такого размера, что в них поместился бы
двухэтажный дом. Асфальт на дорогах распла-
вился, наполовину сгорел, остальное, пенясь и
чадя, слилось в ямы и застыло бесформенными,
черными, словно вулканическая масса, глыбами.
Кучи булыжника, вывернутого из земли, образо-
вывали завалы на дорогах.
Всего две недели назад они ходили по уют-
ным зеленым улицам. Теперь никаких улиц не
было, все было сметено, разворочено и вздыб-
лено, словно гигантский плуг крест-накрест про-
шелся по городу.
Плуг этот — в виде тысяч самолетов с черны-
ми крестами в желтых обводках — беспощадно
взбороздил город в черный день — 23 августа.
Было жаркое воскресенье. Работники НКВД,
свободные от нарядов, собрались в своем клубе.
Показывали кинохронику «Оборона Ленинграда».
Часа в четыре вдруг завыли заводские сирены,
пароходные и паровозные гудки, а из репродук-
торов неслось над городом: «Воздушная трево-
га! Внимание, воздушная тревога!»
Прихватив в здании НКВД винтовку, каску и
противогаз, разбежались по своим постам. У Афа-
насьева местом дежурства был конец улицы
Пензенской, возле старых купеческих домов.
Улицы были безлюдными. Глеб посматривал
на запад. Гудки продолжались уже минут двад-
цать, но бомбардировщиков не было видно. Уже
бывало несколько раз, что воздушную тревогу
объявят, а самолеты так и не появятся. Но вдруг
в разноголосый вой сирен и гудков врезался тя-
желый чужой гул, словно перекатывался по зем-
ле и приближался гром. Афанасьев во все глаза
смотрел на запад, но ничего не видел, только
чистое небо. Потом повернул голову в сторону
Волги, и ноги его отяжелели, словно провали-
лись в землю.
254
Из-за Волги разматывалось широкое — от Ца-
рицы до тракторного завода — полотнище, сот-
канное из черных крестов, оно приближалось,
оно вытягивалось из-за лесистого горизонта,
серебрилось на солнце, и, казалось, ему нет кон-
ца и края. В конце улицы застыли две мальчише-
ские фигурки с задранными головами и раскры-
тыми ртами. Когда начало ленты, как голова
огненного дракона, поравнялось с серединой
Волги, от самолетов стали отделяться черные ка-
пельки, они сначала медленно, потом все быст-
рее, наискосок с резким визгом понеслись вниз,
разрастаясь, увеличиваясь на глазах.
И вдруг, словно взорвалась вся земля, ухну-
ли сотни взрывов. Воздушной волной, как ударом
широченной доски, Афанасьева швырнуло под
каменный забор, с громадной силой придавило
лицом к земле, и тысячи камней, будто из са-
мосвала, остро забарабанили по спине и каске.
Он почувствовал, что задыхается, но не мог
двинуть ни рукой, ни ногой, железный свист
раздирал уши, его охватило чувство онемения и
беспомощности перед той страшной силой, ко-
торая извергалась сверху. Он ногтями скреб из-
под себя землю, пытаясь глубже втиснуться,
спастись от ужаса и бессилия.
А взрывы продолжали рвать землю, стены и
крыши домов, заборы.
Может быть, нервы притупились и чувство
реальности потерялось — вдруг вернулось само-
чувствие, он уперся руками в землю, приподнял
голову и тяжело повел вокруг помутневшими,
одичавшими глазами.
Море огня, море крови, все рушилось, все
горело, словно черный туман — вокруг плотно
затянуто пылью и дымом. Сквозь сплошной гро-
хот стали прорываться голоса — отчаянные,
страшные, будто нечеловеческие.
По горящей, изуродованной улице бежали
люди, растрепанные, с белыми лицами, круглыми
глазами, с раскрытыми перекошенными ртами.
Посреди улицы вдруг остановился дед, бога-
тырского сложения, густая растрепанная борода,
рубашка разорвана на груди. Поднял руки к
небу:
255
— Сволочи! Что вы делаете?
И тут же леденящий вой бомбы, Афанасьев
сжался, закричал и вцепился пальцами в землю,
что-то рухнуло с треском и грохотом, будто об-
валился тяжелый небесный свод, земля брызнула
сотнями огней, он захлебнулся черным, одуряю-
щим дымом, но не мог прокашляться, все выво-
рачивало изнутри.
Наконец мрак немного рассеялся. Там, где
только что стоял старик, дымилась яма, в нее
медленно оседала клубящаяся пыль.
Громадные баки нефтехранилища, высотой с
двух-трехэтажный дом, были взорваны сразу —
немцы знали, куда целились. Первые же бомбы
согнули, разорвали, разметали железо, люди, быв-
шие близко к бакам, были облиты нефтью и жи-
вьем горели. Яростно кипящая, огненно-черная
лава хлынула с обрыва вниз, разлилась, располз-
лась по широкому водному простору, и — проти-
воестественное, жуткое зрелище — казалось, по-
лыхает сама матушка Волга. С треском горели и
взрывались плоты, протянувшиеся по всему бе-
регу вдоль города. Горели пароходы и баржи,
тлели плывущие по воде трупы.
В белом пламени было видно, как какие-то
чудовища выпрыгивали из глубины, скручивались
в колесо,— это задыхалась, металась обезумев-
шая рыба.
Нефтехранилище на заводе «Баррикады» —
в виде большого цементированного бассейна,
в самую середину врезалась бомба. С минуту по
громадной зеркально-маслянистой поверхности
метались огненные язычки, как бы гоняясь друг
за другом, потом вдруг все нефтяное озеро ох-
ватило пламенем, страшный гул стал нарастать,
бешено реветь, туча огня и черного дыма под-
перла небо.
Рушились дома, заваливали подвалы и погре-
ба, в которых прятались люди. В здании вокзала
были тяжелораненые, доставленные недавно по-
ездом с фронта. Они гибли от осколков, в огне
под развалинами.
Бомбили долго и беспощадно. Газеты потом
писали, что в истории войн не было такого нале-
та. В августе, сентябре и октябре от бомб и
256
снарядов погибло более сорока двух тысяч.
— Куда вы сбрасывали бомбы? — спрашивали
позже у пленных немцев.
— На русских... Мы верны фюреру и выпол-
няем его волю.
Правда, чуть позже они говорили по-другому:
«Гитлер капут. Русс победа».
— Зачем так ожесточенно, прямо-таки звер-
ски разрушили Сталинград? — спросил секретарь
обкома партии Чуянов фашистского генерала.
— Война есть война,— сурово ответил тот.—
Я выполнял приказ, данный мне высшим коман-
дованием.
Гитлер: «Мы обязаны истреблять людей... это
входит в нашу миссию охраны германского на-
селения. Нам придется развить технику истреб-
ления. Если меня спросят, что я подразуме-
ваю под истреблением населения, я отвечу, что
я имею в виду уничтожение целых расовых еди-
ниц. Именно это я и собираюсь проводить в
жизнь — грубо говоря, это моя задача. Природа
жестока, следовательно, мы тоже имеем право
быть жестокими. Если я посылаю цвет герман-
ской нации в пекло войны, без малейшей жало-
сти проливая драгоценную немецкую кровь, то,
без сомнения, я имею право уничтожить мил-
лионы людей низшей расы»*.
Багровый клубящийся ядовитый смрад тол-
стым покрывалом придавил землю. Казалось,
ничто живое не сможет и вдоха сделать — за-
хлебнется, погибнет от удушья. Но по ночам ми-
мо огрызков стен, обходя горы разодранного,
коптящего кирпича, железа и дерева, выверну-
тые наизнанку бездонные воронки, торопливо
пробирались к берегу люди, а с берега, спрыги-
вая с паромов, лодок, плотов, устремлялись в
центр люди в военной форме.
Афанасьев тяжело поднялся, выбрел на сере-
дину дороги. Тут же его окружили люди.
— Товарищ милиционер, помогите нам. Ми-
ленький, что нам делать?
* А. М. Самсонов. Сталинградская битва, с. 321.
9 Заказ 122
257
Он плохо слышал, тягучий звон стоял в ушах.
— Идите на переправу. Вот туда вниз, бежи-
те на переправу,— повторял он.
Большой деревянный дом полыхал, в сторо-
не стояла женщина, двое детей — лет пяти и се-
ми — прижались к ее коленкам, женщина в лег-
ком платьице, смотрит расширенными глазами,
в них метались красные огни пожара.
— Кто живой остался в доме? — крикнул Афа-
насьев.
— Товарищ милиционер, спасите!
— Кто там!
— Вещи все сгорят. У меня ничего нет,
— Вы спасайте себя! Бегите на переправу.
«Что же я их всех посылаю? Там же теперь
столпотворение. Парома, конечно, нет. Немцы
теперь разбили все баржи и катера, да и Волга
горит, ничто теперь через нее не переправится».
Тоненькая женщина несет на руках крупного
ребенка, лет шести, голова его замотана окро-
вавленным полотенцем.
— Товарищ милиционер, что мне делать? По-
могите!
— В совбольницу — знаете где? Идите туда.
Врачи дежурят.
В живот ему утыкается головой маленькая
сгорбленная старушка в кроличьей шубе, с гро-
мадным узлом на спине, завязанным в байковое
одеяло.
— Господи боже, пресвятая богородица...—
забормотала старушка.
— Бабушка, куда вы столько тащите?
Ясными глазками посмотрела:
— Родимый, что могла, мне еще жить.
Крупный мужчина лет пятидесяти шел быст-
рым шагом. Афанасьев, мысленно прикидывая,
кто он, окликнул:
— Гражданин, помогите, пожалуйста, ста-
рушке.
Тот продолжал идти, словно не слышал. Афа-
насьев притронулся к его плечу.
— Гражданин...
Тот вздрогнул, остановился, посмотрел. Паль-
цами показал, что не слышит, не может говорить,
Афанасьев, тоже руками, объяснил, что надо.
258
Мужчина левой рукой легко забросил узел за
спину, пошел, старушка побежала за ним.
Бомбежка переместилась в сторону, но от-
дельные бомбы продолжали падать и тут, от че-
тырехэтажного дома осталась одна стена, а под
ней, втянув голову в плечи, прижавшись друг к
ДРУГУ/ стояли те двое ребятишек, что в начале
налета глазели с дороги на самолеты.
Свист нарастал, черный предмет мчался вниз.
— Бегите сюда! — крикнул Афанасьев.— Бы-
стрей! Бегите!
Они не слышали, не понимали, а может, оце-
пенели от страха, ноги отнялись.
Тупой удар в землю, глухой мощный взрыв,
стена вдруг медленно, словно рукой великана,
стала подниматься и в воздухе разламываться на
куски. Афанасьев в ужасе застыл. Он понимал,
что надо бежать, задвигал словно парализован-
ный ногами, в бока ему тыкались мальчишки...
Многотонная громадина, поднятая вверх, с ги-
гантским грохотом рухнула на землю, туча пы-
ли, град осколков, словно из пушки, ударили им
в спину. Их сбило с ног, проволокло по земле
и стало засыпать. Афанасьев тут же вскочил, за
руки приподнял ребят, они стояли с закрытыми
глазами, пошатываясь.
— Бегите вон туда. Знаете, где пристань? Бе-
гите на пристань.
Он некоторое время тянул их за руки за со-
бой, давал им разгон, наконец они побежали
сами, не зная куда, с все еще закрытыми гла-
зами.
Вдруг поднялся ветер, огненный смерч про-
мчался по улице. От страшного перегрева при-
шел в движение воздух, раздувая затухающие
было костры.
— Товарищ лейтенант! — Женщина в белом
халате дергала его за локоть.— Товарищ лейте-
нант, макаронная фабрика горит, помогите нам
спасти мешки.
Мимо них с воем промчалась пожарная ма-
шина.
Они побежали. Он с трудом поспевал за ней.
Большой двор, длинное г-образное старое дере-
вянное здание полыхало с разных сторон. Два
о*	259
месяца стояла жара, не было дождей, и теперь
все горело, как порох.
— Хотя бы муку вытащить,— дрожащим го-
лосом сказала женщина.
Справа около крайних широких дверей суе-
тились люди. Сергеев приставил к стене винтов-
ку, ринулся в полутемное без окон помещение.
Две женщины тащили за углы раздутый мешок,
третья с трудом волочила куль по полу. Меш-
ки аккуратными штабелями были сложены вдоль
стен до самого потолка. Афанасьев сдернул один
себе на грудь, почувствовал, как задрожали ру-
ки и ноги. А ведь раньше и потяжелее таскал!
В это время во двор заехали две военные ма-
шины, четверо солдат выпрыгнули из кузовов и
сразу ринулись на склад.
— Кто это? — спросил Афанасьев у женщины.
— Это с фронта. Они должны были еще ут-
ром приехать за мукой.
Крепкие молодые ребята легко кидали себе
на плечи мешки, как метеоры летели к машине,
бросали в кузов и — назад. Громадный мешок
вдруг лопнул по шву сверху донизу, мучная пыль
тучей взвилась вверх, заполнила помещение и
мигом покрыла всех толстым белым слоем.
Одна из машин, нагруженная доверху, с виз-
гом развернулась и умчалась, двое солдат на
ходу вцепились в борт.
Потолок стал светиться, потрескивать, розо-
вый свет тихо заливал все вокруг. Вдруг одна из
досок с треском отвалилась, и вовнутрь хлеста-
нуло пламя.
— Хватит, ребята! — крикнула женщина.
Женщины сгрудились во дворе. Афанасьев
подхватил винтовку и отошел в сторону. Он по-
чувствовал страшную жажду, язык словно распух
во рту. Слой муки на лице превратился в тесто,
он яростно стирал его грязным платком.
Двое ребят, как белые молнии, продолжали
молча метаться от склада к машине. Гимнастерки
их давно уже были мокрыми, с волос градом
скатывались капли.
— Ребята, опасно, хватит,— кричала женщина.
Вдруг рухнула крыша, туча искр метнулась во
все стороны. Один из солдат выскочил с меш-
260
ком, второго не было. Все застыли в ожидании.
Первый солдат кинулся было к дверям, но тут
медленно вышел второй.
И тут же за их спиной провалились вовнутрь
стены. Там, где минуту назад стояло черное по-
мещение, теперь с треском полыхал громадный
костер.
Люди продолжали метаться. Теперь он нику-
да не направлял их. Некуда было направлять.
Бомбежка передвинулась севернее, в заводские
районы. В щели людей не надо было загонять,
а с пожаром и он не мог справиться.
Неожиданно столкнулся с теми двумя маль-
чишками.
’— Вы куда идете?
— Домой.
— А где вы живете?
— На Балканах.
— Найдете дорогу?
Они повели глазами по развалинам. Постарше
неуверенно протянул:
— Найде-ем...
— Тогда бегите. Только будьте осторожны.
Поздней ночью он вернулся в управление.
Приподнял ведро с водой, долго, взахлеб
пил. Понемногу пришел в себя. Он почему-то
даже не удивился, что здание управления целое.
ГАИ было разбито первой же бомбой, а област-
ное управление каким-то чудом сохранилось.
(Лишь через четыре дня одна бомба попадет во
двор, вышибет стекла и двери, а вторая, фугас-
ная,— прямо в середину — и развалит четырех-
этажный дом).
Рассказывали, что кто-то из разбитых вагонов
на берегу пускал ракеты в сторону управления,
давал самолетам сигналы. Федор Клочков и Петр
Ивченко выследили диверсанта, преследовали
его. Раненый, тот отстреливался, и его настигли
около самой воды.
Наш «ястребок» дрался с двумя «мессер-
шмиттами», одного сбил, но тут же ему самому
буквально отрубили хвост; самолет рухнул за по-
лотном железной дороги, а летчик на парашюте
спустился и недалеко от вокзала повис на про-
водах. Говорят, ругался на чем свет стоит. Пере-
261
резал ножом стропы, спрыгнул на землю и куда-
то убежал.
В развалинах домов специалистов кто-то об-
стрелял Алексея Гринько с сыном Иваном. Че-
тыре разрывные пули щелкнули в стену. Найти
никого не удалось.
Шофер первого отделения милиции Сережа
Цыганков раскопал вход в подвал, вытащил трех
женщин и двоих детей, а когда снова полез, по-
толок с нагромождением камня на нем рухнул...
Семен Исайкин вытащил из горящих домов и
подвалов девятнадцать человек. А в это время
его жену разорвало бомбой.
В коридоре, привалившись спиной к стене,
стояла старая женщина в милицейской форме.
«Почему в милицейской? — подумал Афанась-
ев.— У нас же пожилых работниц нет». Сапоги
в грязи и саже, коленки поцарапаны, юбка и
гимнастерка неизвестно какого цвета, в подпа-
линах, местами разодраны, со следами высох-
шей крови; волосы растрепанные, грязные, в них
блестела седина. Женщина неподвижным взгля-
дом уставилась в глаза Афанасьева, и он вдруг
вздрогнул от неожиданности и страха.
— Глаша?!
Это была Глафира Аликова, капитан милиции,
командир сандружины, всегда такая подтянутая,
симпатичная, веселая.
— Глеб,— тихо сказала она.— Школа, где был
госпиталь, сгорела. Там было двести шестьдесят
тяжелораненых. Они ползли, катились по сту-
пенькам, выбрасывались из окон со второго и
третьего этажа. Даша Пронина тащила раненого
на себе и вместе с горящим потолком рухнула
вниз. Нас было мало. У нас не было сил нести
их. Ни подводы, ни машины. Только двадцать
четыре человека дотащили до переправы. Гос-
поди, как же они могли так сделать?!
Она имела в виду немцев. Глеб не знал, что
ответить. Он и сам уже десять раз за этот вечер
думал: как же можно такое делать?
— Ребята, столько людей погибло,— тихо и
задумчиво заговорил Петро Ивченко. Невысокий,
коренастый, он был мягким, стеснительным, у не-
го было нежное, почти юношеское лицо, но он
262
обладал мужской силой и мужеством (незадолго
до начала войны он прошел службу в морском
флоте) и умел их, когда нужно, применить. Он
был, выражаясь оперативным языком, самым ре-
зультативным солдатом: в июле, после долгого
наблюдения и выслеживания, он задержал фа-
шистского агента, изображавшего нищего дурач-
ка; приказом по управлению молодой оператив-
ник получил благодарность.
— Из кинотеатра люди выходили,— продол-
жал он,— бомба попала в самую гущу. Женщина
без головы лежит и шевелит руками... Какая бес-
смысленная эта гадость — война. Строили, строи-
ли десятилетиями — и за три часа ничего не ос-
талось. Почему же не эвакуировали людей рань-
ше? Хотя бы беженцев и детей.
Таким было указание Сталина: эвакуация бу-
дет воспринята как сдача города.
— Но ведь не войско переправлять, а мирных
жителей.
Никто ничего не мог ответить.
С паникерами тогда разговор был короткий.
...До самого утра обходили развалины, зва-
ли; «Есть кто живой? Кто есть — отзовитесь».—
Прислушивались. Тишина. Со стороны трактор-
ного завода доносились глухие взрывы.
Стремительно зрела клокочущая ненависть,
так нужная для победы.
Из обращения городского комитета обороны
к населению города:
«Дорогие товарищи!
Родные сталинградцы?
Остервенелые банды врага подкатились к сте-
нам нашего родного города.
Снова, как и двадцать четыре года назад, наш
город переживает тяжелые дни. Кровавые гитле-
ровцы рвутся в солнечный Сталинград, к великой
русской реке — Волге.
Воины Красной Армии самоотверженно защи-
щают Сталинград. Все подступы к городу усеяны
трупами немецко-фашистских захватчиков.
Обер-бандит Гитлер бросает в бой все новые
и новые банды своих головорезов, стремясь лю-
бой ценой захватить Сталинград.
263
Товарищи сталинградцы!
Не отдадим родного города, родного дома,
родной семьи. Покроем все улицы непроходи-
мыми баррикадами.
Сделаем каждый дом, каждый квартал, каж-
дую улицу неприступной крепостью.
Будем же достойны своих отцов — героев ца-
рицынской обороны. Сделаем подступы к городу
могилой злобному врагу!»
Идут. На правом плече Афанасьева винтовка,
слева на поясе лопатка, сзади пистолет, в карма-
не одна граната. На голове каска, уже повидав-
шая виды, с вмятинами и царапинами. Его напар-
ник, прихрамывая, натужно шаркал рядом, при-
держивая рукой хлопающую по спине винтовку.
Особый тягостный чад пепелища не давал
сделать глубокого вдоха. Запахи горелого желе-
за, обугленного дерева и пережженного кирпича
смешались во что-то одуряющее, тяжелое, ед-
кое. Сажа и пепел лежали на земле, и под вет-
ром черный прах начинал шевелиться, клубиться.
Вдоль берега, над обрывом, раньше были
рассыпаны деревянные домишки, теперь ничего
не осталось, только кое-где торчали трубами в
небо непокорные русские печки. Около одной из
них ходил бородатый дед с метлой, сгребал му-
сор в кучки. Вот так уже третью неделю еже-
дневно с утра до ночи ходил он вокруг печи и
махал метлой.
Василий подозрительно взглянул на него:
— Что он делает? Может, шпион?
— Нет. Двадцать третьего он был на заводе,
а бабка с внуками в землянке. Когда на другое
утро пришел — никаких следов: ни землянки,
никого...
Слева среди вспаханной равнины приподня-
лась от земли крышка, женщина вопросительно
посмотрела на идущих и скрылась в погребе.
Поперек улицы встала баррикада, вернее, то,
что от нее осталось. Целую неделю ее возводи-
ли жители, от дома до дома, высотой в три мет-
ра — из кроватей, бочек, ящиков и сундуков,
камней, железных труб... Раскидать ее хватило
одной бомбы.
264
Они перелезли через развалины и наткну-
лись на старушку, которая, пригорюнившись, си-
дела на табуретке. Афанасьев при подобных
встречах уже не спрашивал: почему они остались
в городе, почему не эвакуировались?
Месяц назад вышел приказ: освободить при-
фронтовую зону, выселить людей в тыл. Некото-
рые, собрав кое-какие пожитки, переправлялись
на левый берег, другие же — ни в какую. «Ой,
миленькие, старик больной, не могу». А то уп-
рямо, сурово: «Никуда мы со своего места не
уйдем».
Там, где были каменные трех- и четырехэтаж-
ные дома, теперь уродливо висели погнутые же-
лезные балки, водопроводные трубы, ощерился
железными прутьями раздробленный бетон, сви-
сали над улицей изуродованные балконы.
Среди этой пустыни в километре слева вид-
нелось на удивление целое здание тюрьмы. Нем-
цы, видимо, берегли своих будущих помощни-
ков. А судьба словно посмеялась над ними: в
морозный январь сорок третьего остатки голод-
ного, тифозного немецкого воинства собирались
именно здесь, в здании тюрьмы.
Под ногами чего только не было. Бочки и
трубы с просверленными дырами остались не
с мирных времен, их кидали немцы с самолетов,
и они издавали дикий, ужасающий вой, грохот и
визг, которые просто парализовывали волю.
Скрученная огнем железная кровать, старин-
ная ножная швейная машина. Остатки выворо-
ченных с корнем, сгоревших деревьев.
Перевернутый искореженный трамвай, скрю-
ченный каркас, напоминающий то ли остатки гру-
зовика, то ли скульптуру современного сюрреа-
листа.
Втоптана в землю новенькая вывеска: «Муж-
ской и дамский портной Гольдман. Прием за-
казов».
Протарахтела в сторону вокзала полуторка,
переднее стекло выбито, один борт сорван, дру-
гие расщеплены. В кузове ящики, наверное,
с патронами и снарядами.
Василий, приволакивая ногу, зацепился ею за
что-то. Хмуро дернул, оглянулся, Из земли тор-
265
чала рука с растопыренными пальцами, словно
просила: помогите!
Маленький круг земли, центр города, был та-
инственно пуст. Вокруг шли жестокие бои; уже
много раз переходил из рук в руки вокзал, нем-
цы беспрерывно бомбили его. Вчера они вышли
к станции Сталинград-Il и элеватору. Днем и
ночью шла перестрелка в цехах метизного заво-
да, чадила разбитая нефтебаза, немцы таранили
русло реки Царицы, пытаясь низом пробиться
к Волге; как на ладони смотрелся Мамаев кур-
ган, весь в дыму, в чаду, пламени, в тучах раз-
метаемой пыли.
И только вот этот маленький оазис держался
среди адского огня и безумия. Сюда не проник
еще ни один немец (не считая нескольких пере-
одетых в штатское диверсантов), его контроли-
ровали и охраняли восемьдесят сотрудников
НКВД и милиции.
В нем пока не возникало горячих перестре-
лок, только по-прежнему продолжали сыпаться
с неба зажигалки, фугасы, куски рельсов, вагон-
ные скаты, продырявленные котлы... И ночью
бывало светло почти как днем: багровые сполохи
метались, то затухая, то вспыхивая в разных ме-
стах, и все время висели над жуткими развалина-
ми разноцветные ракеты.
Далеко на западе возникли черные точки, они
превратились в неуклюжие бомбардировщики,
прерывисто, добродушно урчащие. Веером раз-
летались в разные стороны бомбы.
Василий втянул голову в плечи и напряженно
смотрел вверх.
— Это не наши, упадут сзади,— спокойно оп-
ределил Афанасьев и ускорил шаги.
В первые дни после двадцать третьего каждая
летящая бомба вызывала оцепенение или пани-
ческое метание. Теперь же они спокойно наблю-
дали за полетом бомбы и точно определяли, ку-
да она упадет. Тогда или оставались на месте,
или отбегали недалеко в сторону.
Около дома специалистов зияла длинная
щель. В один из дней Афанасьев патрулировал
с Алексеем Воеводиным. Налетели самолеты, по-
сыпались бомбы. Милиционеры ринулись к щели,
266
спрыгнули, и тут же рядом с ними свалился от-
куда-то странный мужчина — толстый, с громад-
ной бородой и в рясе, В его руках были две
корзины, в них крупы, сахар, хлеб, консервы...
Горячий Леша Воеводин закричал:
— П-поп! Ты вот чем занимаешься? А знаешь,
что за мародерство п-положено? — И потянулся
к пистолету.
Мужчина дрожащим голосом торопливо за-
говорил:
— Сынки, это я несу от племянницы. По-
верьте...
— Ты что нам врешь? У ней что, с-склад, что
ли?! — Воеводин уже вытащил из кобуры писто-
лет и размахивал им перед лицом батюшки.
Афанасьев отстранил его руку:
— Погоди, Алексей...— И обратился к мужчи-
не: — Где ваша племянница живет?
— А вот за «Спартаком», на Рязанской. Я сей-
час проводил ее с матерью, моей сестрой, на
пристань. Сестра больная, им тяжело нести — ве-
лели взять.
— Где вы живете?
— Вон за полотном, на Пархоменко.
— А вы п-почему не эвакуировались? — по-
дозрительно спросил Алексей.
— Да куда же я уеду из своего города, сы-
нок?
...Две женщины быстро вышли из-за угла, од-
на крупная, полная, в руке большой фанерный
чемодан, перевязанный веревкой, вторая малень-
кая, с портфелем и авоськой.
— Ваши документы,— потребовал Афанась-
ев.— Куда направляетесь?
— На переправу,— густым голосом ответила
высокая, испуганно оглядываясь.
— А что же вы раньше не уехали?
— Мама тяжело болела, а теперь умерла.
— Счастливого пути. Будьте осторожны. Если
заметите что-то подозрительное, сообщите ра-
ботникам милиции на переправе.
Слева виднелся шпиль вокзала. Над ним кру-
жил «мессер», но не стрелял, не бросал бом-
бы — что-то высматривал.
Раньше всех в городе почувствовали войну
267
работники милиции, когда к вокзалу бесконечной
лентой стали приходить поезда с ранеными и эва-
куированными. Милиционерам приходилось со-
провождать их на пристань, перевозить и даже
переносить на руках.
Афанасьев вдруг бросился в сторону, сдерги-
вая с плеча винтовку:
— Стой1
По развалинам, низко пригибаясь, бежали
двое парней, волокли громадный узел.
— Стой, стрелять буду! — крикнул Афанасьев
и выстрелил в воздух.
Парни бросили узел и ринулись в разные сто-
роны, тут же скрылись в развалинах. Афанасьев
не стал догонять, вернулся на дорогу, забрасы-
вая винтовку за спину.
Это были мародеры. Чем труднее станови-
лось в городе, тем активнее и нахальнее они дей-
ствовали. Милицейские сводки пестрели сооб-
щениями: взломан склад, обворован магазин, ог-
раблены квартиры, убита женщина...
Эвакуированные с эшелонов — грустные, не-
прикаянные, жидкий багаж, трое ребятишек си-
ротливо жмутся к ногам матери; дед с костылем,
на коленях у него худенькая девочка... А в толпе
жулики — приглядывают, где что плохо лежит.
Во время воздушной тревоги — люди в под-
валы и погреба от бомб, а эти сволочи выходят
на «работу», очищают квартиры. Происходили
стычки, иногда с целой бандой. В конце августа
в перестрелке был убит сержант Годжиев.
Милиционеры до изнеможения работали,
и еще приходилось тратить время и силы на этих
гадов, пособников фашистов. Чем сильнее немец
рвался к Волге, тем смелее и увереннее чувство-
вали себя бандиты.
Вскоре вышел приказ: расстреливать мароде-
ров на месте преступления без суда и следствия.
Сравнительно быстро навели порядок.
На обгорелой стене сохранились остатки пла*
катов и лозунгов. Среди них клятва Сталин^
градцев:
«...Клянемся драться за каждый вершок ста-
линградской земли, не щадя жизни и крови сво-
ей... Стоять перед врагом насмерть. Бить врага
268
всюду. Мстить ему за Сталинград, за разрушен-
ные заводы, рабочие кварталы, школы, за каж-
дый сожженный дом...» Рядом — текст приказа:
«Ни шагу назад!» Приказ № 227 народного ко-
миссара обороны Союза ССР от 28 июля 1942
года. Жестокий приказ, наверно, беспощадный
приказ.
«Пора кончить отступление. Ни шагу назад!
Таким теперь должен быть наш главный призыв.
Надо упорно, до последней капли крови за-
щищать каждую позицию, каждый метр советской
территории, цепляться за каждый клочок совет-
ской земли и отстаивать его до последней воз-
можности...
Отступать дальше — значит губить себя и за-
губить вместе с тем нашу Родину.
Ни шагу назад!»*
Василий шел и оглядывался на стену.
— Хоть бы остановить фашиста, а там все
легче будет.
— Что ты говоришь?
— Товарищ младший лейтенант, что же бу-
дет с нами?
— Что?
— Сколько же будем отступать?
— Пока сами не перестанем пятиться,— рез-
ко сказал Афанасьев.
— Говорят, Гитлер приказал еще в сентябре
захватить Сталинград. И откуда у них столько
боеприпасов? Кидают и кидают день и ночь,
стреляют. Танки и самолеты — такая сила!
— Значит, надо противопоставить свою силу!
Немец достаточно бил нам морду, пора бы уже
набраться злости и самим ударить...
Это была больная для него тема. Когда в
минуту затишья он думал о том, сколько горя
принес фашист на нашу землю, сколько пожег,
разрушил, пострелял, замучил,— в нем закипала
бешеная ярость, и, попадись ему в этот момент
немец, он бы со звериной злобой душил его ру-
ками, грыз зубами...
Василий задумался и тихо сказал:
— Ночью расстреляли на берегу троих
солдат.
• А. М. Самсонов. Сталинградская битва, с. 99.
269
— Дезертиры?
— Хотели на лодке переправиться на ту сто-
рону.
— А как же ты думал? Если мы все побе-
жим... Уже пол-России отдали. Если бы и дальше
не было этого приказа, сегодня бы уже до Урала
докатились.
— Но ведь страшно. Летом Черчилль приез-
жал в Москву, обещал помочь.
— На бога надейся, а сам не плошай,— сухо
сказал Афанасьев.
— Что будет с городом, если уйдем отсюда?
— Никуда мы отсюда не уйдем! — решитель-
но заявил Афанасьев.
Справа раздался грохот. По булыжнику кати-
ла подвода. На ней в полный рост молодой цы-
ган лихо размахивал вожжами. А на краю подво-
ды сидела, свесив ноги, молодая цыганка и
спокойно поглядывала вокруг себя. Словно не
было для них войны, катались себе...
— Нашли время развлекаться,— усмехнулся
Афанасьев.
— Глеб, Глеб,— послышался голос.
Из развалин торопливо семенил к ним стари-
чок, за спиной рюкзак.
— Ты куда, Михеич? — удивился Афанасьев.
— Да куда ж? Пора смываться. Фрицы при-
шли.
— Куда пришли?
— На нашу улицу. А ты не знаешь?
— Так я же утром у вас был.
Михеич был соседом Ольгиной свекрови. Они
жили на горе, на Двинской. Сестру Ольгу убило
во время бомбежки двадцать третьего. Она
только что прибежала домой с завода. Глухую
деревянную стену пробил осколок — и ей под
лопатку, насквозь. А дочку, два годика, покале-
чило — переносицу задело и руку перебило.
Свекровь схватила ее и под бомбами — в сов-
больницу.
Об этом он узнал только сегодня утром, три-
надцатого сентября, и сразу пошел к ним. При-
нес хлеб и обгорелые банки с консервами.
Возвращался потом на командный пункт и ни-
каких немцев не видел.
270
Дед громко, хрипло:
— Глеб, только ты ушел, и через пятнадцать
минут — они: идут через огороды, рукава засу-
чены, на грудях болтаются автоматы. Как они те-
бя не застали!
В занятых районах Сталинграда уже висели
немецкие приказы:
«Кто здесь пройдет, тому смерть», «Проход
русским запрещен, за нарушение — расстрел»,
«Во время тревоги каждый гражданин, появив-
шийся на улице, должен быть расстрелян. Появ-
ляющиеся группы граждан должны быть ок-
ружены и безжалостно расстреляны. Вожаки и
подстрекатели должны быть публично пове-
шены».
А военный комендант города распорядился
судьбой сталинградцев: «Мужскую часть населе-
ния уничтожить, женщин — вывезти».
Шли с опаской. Самое страшное не снаряды,
не бомбы, к этому привыкли; самое страшное —
неопределенность, бездеятельность. Идешь —
и ожидание неизвестного давит на тебя: из-под
какого камня, из какого окна вылетит пуля?
А может, стрелять пока не будут, потому что ты
для них мелочь, у них более крупные цели, и они
просто пристально смотрят в твою спину...
«Знал ли Бирюков, что немцы проникли в
центр? Может, знал и посылал почти на верную
смерть»,— сурово думал Афанасьев.
— Товарищ майор! Ваш приказ выполнен.
Прошли по указанным вами улицам, ничего по-
дозрительного не заметили.— Помолчав, Афа-
насьев негромко добавил: — Правда, встретил
знакомого деда, он сказал, что видел на Двин-
ской немцев.
Бирюков некоторое время тяжело, задумчиво
смотрел, словно хотел что-то спросить. Но ска-
зал:
— Можете быть свободным.
Глеб вышел наружу. Новый катер стоял у при-
чала, и снова ревущая толпа рвалась через цепь
милиции.
271
Он поискал глазами молодую женщину с ре-
бенком. Но тут, словно страшный удар грома,
раздался треск десятков автоматов и пулеметов,
шквал огня обрушился сверху, оттуда, где начи-
нался извоз.
Взвилась толпа. Визг, крики, люди шарахну-
лись в противоположную от огня сторону. Что-то
громадное налетело на Афанасьева, сбило с ног,
он через спину, через голову перевернулся и
встал на ноги. Густой свист и треск. Искрящиеся
пули летели ливнем и утыкались в песок.
Милиционеры выскакивали из штольни, вра-
щали ошарашенными глазами.
— За мной! В атаку! Ура-а-а! — раздался го-
лос Бирюкова.
Афанасьев рванулся вперед, прижал его к
стене:
— Товарищ майор, поостерегитесь...
— В ружье! Наверх! Занимай оборону! —
хрипло кричал Бирюков через плечо Глеба.
Десятки людей с топаньем, хрипом бежали в
гору. Афанасьев увидал, как медленно сел в пе-
сок Василий. Лицо его было рассечено красной
полосой.
Вокруг и сзади что-то лопалось — это взры-
вались, щелкали разрывные пули, заставляли
вздрагивать и нервно оглядываться: откуда стре-
ляют? Кто-то еще упал, сжавшись в комок.
Выскочили на бугор и неожиданно столкну-
лись с чужими людьми в зеленой форме. Вот он,
враг!
Афанасьев вскинул винтовку, выстрелил. Не-
мец упал. Послышались голоса: «Отходим!».
Рядом Гринько. Афанасьев схватил его за
плечо:
— Алексей, велят отходить.
Залегли — кто за развалившейся стеной, кто
за печкой, в ямах...
Немцы скрылись в развалинах пивзавода и
рядом недостроенного госбанка, лихорадочно
били оттуда из автоматов и пулеметов. Милицио-
неры отвечали ружейным огнем, раздалось не-
сколько взрывов гранат. Афанасьев вытащил из
кармана лимонку, положил рядом с собой; на
всякий случай.
272
Огонь не стихал, но голова прояснялась. «Как
же они проникли сюда? Мы же обошли все ули-
цы. Значит, они видели нас, но прятались. Могли
бы запросто шлепнуть»,— лихорадочно думал
Г леб.
Из развалин лились струи огня, но направля-
лись они не столько на залегших сотрудников ми-
лиции, сколько на переправу. Глеб повернул го-
лову: берег был почти пуст, только множество
темных бугорков осталось на песке. Он целился
в точки, откуда вылетали светящиеся трассы,
и посылал туда пулю за пулей, но пулеметы и
автоматы не замолкали.
— Вперед! В атаку! — разнесся голос Ави-
лова.
Несколько человек вскочили на ноги и побе-
жали, но первые двое тут же упали, немцы пере-
несли весь огонь на них, огненная крыша нависла
над головами, придавила к земле, готовая рас-
сечь напополам каждого, кто поднимется на ее
уровень. Вскочивший было Глеб почувствовал, как
обожгло плечо, каска слетела с головы, сбитая
жестким ударом, он невольно приник к земле,
сжался в комок за полуразвалившейся печкой.
Свело подвернутую ногу, пронизало иглами:
он стал каблуками делать углубление, а руками
отбрасывал рыхлую землю из-под себя, из-под
печки и скоро оказался в маленькой пещерке-
окопчике.
Недалеко справа долбил и долбил пулемет.
Наш пулемет. Это Лешка Воеводин отчаянно по-
ливал врага огнем.
Только бы они не ринулись, их, по-видимому,
много, надо закрепиться. Может быть, из штаба
армии подбросят подмогу...
Гитлер: «...Успехи командования и войск, до-
стигнутые в ходе летних и осенних сражений, до-
стойны быть внесенными в славную летопись
войны прошедших лет. Они вселяют уверенность,
что и в последующий период настоящей войны
немецкий народ может в любых обстоятельствах
положиться на свою армию.
Сами русские в ходе последних боев быля
серьезно ослаблены и не смогут зимой 1942/43 го-
273
да располагать такими же большими силами, ка-
кие имелись у них в прошлую зиму.
Я в свою очередь позабочусь о том, чтобы по-
средством крупных организационных мероприя-
тий усилить боевые части, сменить в течение этой
зимы фронтовых солдат, непрерывно сражаю-
щихся на передовой линии уже на протяжении
полутора лет, и направить их на отдых»*.
Как известно, из 330 тысяч фашистских сол-
дат, штурмующих Сталинград, было отправлено
«на отдых» 240 тысяч: они погибли в результате
жесточайших боев, во время длительной осады и
безнадежного сопротивления, от холода, голода,
страшных болезней — то есть от бессмысленного
приказа Гитлера «стоять до конца».
Немцы перенесли огонь на переправу, только
один пулемет веером посылал пули слева на-
право, справа налево, светящиеся струи вонзались
в землю, в печку, разбрызгивая острые кирпич-
ные ОСКОЛКИ.
— Афанасьев, как устроывся? — послышался
с мягким украинским акцентом голос Алексея
Гринько.— Не жестко?
— Терпимо! — Афанасьев выглянул из своего
укрытия. В пяти метрах от него возвышался бу-
гор из камней и земли; привалившись к нему
спинами, лежали двое.
— Дядя Глеб! Я тут! — раздался веселый
звонкий голос.
— Гринько, почему не отправил сына в КП?
— Та я ему десять раз казав, а вин не слухае.
Ты понял, што тебе приказывают? Иды в
штольню.
— Да не пойду никуда, что ты пристал!
Старый солдат Гринько еще в первую миро-
вую воевал. Оперуполномоченный уголовного
розыска. Медлительный, хладнокровный, бес-
страшный. Любил юмор, как говорится, с под-
начкой. Не боялся встречи с преступником, даже
с бандой. Лично задерживал бандитов, в него
стреляли, он стрелял, убивал.
Месяц назад он отправил в Саратовскую об-
* А. М. Самсонов. Сталинградская битва, с. 586.
274
ласть мать и жену. А шестнадцатилетний сын ни-
как не хотел покидать отца.
Гринько некоторое время не отвечал, пере-
говаривался с кем-то, потом сказал:
— Бачишь, Валю Ромашова ранило. Прямо в
грудь.— И снова забурчал: — Вон видишь, до
чего твои шутки доводят? Кажу Бирюкову, так
вин тебя завтра отправит за Волгу.
— Ну, не буду больше...
Воеводин заворочался, словно просыпаясь,
сказал:
— Пойду к себе. А то, может, немец по-
прет. Давай держись.
Когда на миг погасли ракеты, Алексей рва-
нулся в темень.
Было слышно, как он перебежками движет-
ся к своему окопчику, где им еще две недели
назад был установлен и замаскирован станковый
пулемет.
Лешка Воеводин, хороший друг. И ученик
Афанасьева... Хотя учеником трудно назвать
этого крепкого, смелого парня, уже получивше-
го огневую закалку.
Он служил на Дальнем Востоке в армии
Блюхера. В тридцать восьмом году двадцати-
пятилетнего слесаря-наладчика тракторного за-
вода обком комсомола направил в двухгодич-
ную милицейскую школу, в Саратов. В тридцать
девятом с лыжным батальоном милиции доб-
ровольно ушел на финскую войну. Был пулемет-
чиком, получил медаль.
В конце сорокового с двумя кубиками в пет-
лице, то есть в звании лейтенанта, возвратился
в Сталинград, в распоряжение уголовного ро-
зыска.
Афанасьев уже семь лет работал в милиции,
и весьма успешно, и стал наставником молодого
оперработника. Столы их стояли рядом, в од-
ном кабинете.
Высокий, широкоплечий, с копной густых
черных волос, на щеках румянец, всегда с улыб-
кой. Он был горячий, не мог спокойно говорить
со шпаной, обычно начинал торопиться, чуть за-
икаться...
С рядового оперуполномоченного он дослу-
275
жите я до начальника следственного отдела, под-
полковника...
Постепенно огонь стих, только время от вре-
мени, перемежаясь задумчивой паузой, то в од-
ном, то в другом месте лихорадочно долбил
пулемет.
Почему немцы не наступают? Их же много.
Может, что-то замышляют? Г де-то сбоку сейчас
обходят?
— Афанасьев, ты ще не слышь? — окликнул
Г ринько.
— Нет.
— Тогда я подрэмлю, а ты подывись.
Наконец установилась тишина. Даже от вок-
зала не доносилось выстрелов. Говорят, перед
вечером немцы с трудом захватили его. Ночью
наши обязательно попытаются его отбить. Уже
много раз бывало, что днем немцы овладеют
каким-то объектом (их больше, они лучше во-
оружены, и днем они смелее себя чувствуют),
но ночью наши бойцы с отчаянным озлоблени-
ем выбивают их.
Над «Красный Октябрем» висели ракеты,
осыпаясь золотым дождем искр, и тихо роко-
тала «рама»: фриц что-то высматривал.
Вдруг из-за Волги донеслась музыка; она то
мягко стихала, то усиливалась, словно качалась
на воздушных волнах. Видно, кто-то на всю
громкость включил радио. Насколько привыч-
ными стали выстрелы и взрывы, настолько те-
перь удивительным и странным было услышать
мелодию. Вроде бы совсем недавно, каких-то
две недели назад, она звучала без конца — по
радио, в кино, с патефонных пластинок, на улич-
ных спевках.— а кажется, это было неимоверно
давно. Неужели когда-нибудь снова придет мир-
ная жизнь?!
Глаза слипались. А вдруг немец сейчас пол-
зет и вот швырнет гранату? Через силу расклеи-
ваешь веки, во все глаза смотришь, в затылке
ломит, по спине бежит дрожь.
Кажется, никого.
— Афанасьев, ты?
— А!? Да, Матвей Федорович.
Это Авилов, начальник отдела уголовного
276
розыска, а теперь и командир взвода, создан-
ного на время боев из сотрудников угрозыска.
Афанасьев был его заместителем по взводу.
В правой руке тот крепко сжимал немецкий
автомат.
— Жрать хочешь?
— Да, Матвей Федорович.
— Потерпи, что-нибудь придумаем. А где
Гринько?
— А вот, за бугром.
— Ладно. Наблюдай, смотри — не спи.
Он пополз, заговорил о чем-то с Гринько,
они поползли дальше вдвоем. Куда и зачем?..
Афанасьев огляделся. Никого не было видно.
Но он знал, что вокруг затаились товарищи.
И Леша Воеводин сидит в своем окопчике с
пулеметом на изготовку.
— Дядя Глеб!—В бок ему кто-то тыкался
головой.— Дядь Глеб, я принес вам пышки.
— Какие пышки, Ваня?
— А на мельнице дядя Холодов жарит их
на железе. Он скоро еще принесет.
Ваня вытащил из-за пазухи две громадные,
удивительно ароматно, по-домашнему пахнущие
теплые пышки.
— Ваня, ты знаешь, где Алексей Воеводин
сидит?
— Знаю.
— Отнеси ему, пожалуйста.
— Ладно. Пусть пока моя винтовка около
вас полежит.
Он вернулся минуты через три, радостно
сообщил:
— Ест! Спасибо сказал... Дядя Челышев при-
тащил целый мешок обгорелых консервов, из-
жарились, наверно. Я потом принесу... А папка
где, дядь Глеб?
— Он с Авиловым уполз, сейчас вернется.
В тишину вклинилось мягкое, неторопливое
гудение, словно жук кружил над головой. Это
наш У-2 — «кукурузник». Он пролетел мимо,
потом вернулся. В развалинах разорвалась гра-
ната. Потом чуть погромче — небольшая бомба.
— «Русс-фанер»! — радостно воскликнул Ва-
ня и рассмеялся.— Пала говорил, что летчик ки-
111
дает бомбы прямо руками. Правда, дядя Глеб?
— Правда,— ответил Афанасьев. «К сожале-
нию, правда»,— подумал он.
Самолет ходил туда-сюда, и впереди регу-
лярно взрывалась то мина, то граната. Немцы
не отвечали огнем, видно, спрятались в подвале.
Самолет улетел. И вдруг далеко слева, со
стороны Соляной пристани, ударил винтовочный
залп, автоматная очередь, крики «Ура! Впе-
ред!». Медленно и густо стал нарастать шквал
из пивзавода. Минут пять раздавались крики —
русские и немецкие, стрельба. Потом сразу все
стихло.
Афанасьев напряженно вглядывался в чер-
ные развалины. Никакого движения не было за-
метно. Слева послышался шорох — Гринько
подползал.
— Алексей, что там произошло?
— Та нэ получилось. Маты их так... Пытались
через окно ворваться. Валэнтина Сэрдюка вбы-
ло. Кабы нас трошки побольше та оружья...
Полная луна вышла из-за туч, черные разва-
лины и белые проплешины создали фантастиче-
скую картину.
...Вдруг проснулся... ему снилось, что он в
горящем доме, рушится пылающий потолок...
он вздрогнул всем телом и раскрыл глаза.
Около головы что-то с шипением и треском
полыхало, больно ослепляя глаза. Огненные по-
лосы извилисто прочертили все небо. Дым кос-
мами метался в неестественно белом, дрожа-
щем сиянии. Раскаленные шары стукались о зем-
лю, прыгали во все стороны, разбрызгивая
искры.
— Гринько! — крикнул он испуганно.
— Афанасьев,— флегматично-спокойно от-
кликнулся тот.— Немец концерт дае. Яки у его
задумки?
— Может, они дорогу себе высматривают,
сейчас кинутся в атаку? — предположил Афа-
насьев.
— Ни-и, шо-то другое.— Гринько прислушал-
ся, удовлетворенно сказал: — Так и е. Мобыть
вже своих вызвал по рации.
— Кого вызвал?
278
— Самолеты... Як начне бросать, тода дер-
жись крепче за землю. Иванэ, сыну, тикай
швыдче в штольню.
— Пап...— испуганно начал мальчишка.
— Сынку, я дюже тебя прошу, ползи ско-
рее, а после придэшь.
Ваня, наверно, не понял, что будет, но его
удивил и напугал жалобно-просительный голос
отца. Закинув за спину винтовку, он ящеркой
пополз среДи нагромождения земли и камней
и скрылся в темноте.
Тяжелый многоголосый гул мрачно проплыл
над головами. Тут же над развалинами пивзавода
взметнулись три ярко-красные ракеты, распус-
каясь живыми пышными цветами.
Не успели они опасть на землю, как с шипе-
нием метнулись в небо еще три алые стрелы.
Афанасьеву всего два раза пришлось видеть
салют — раз в Сталинграде, а другой в Москве.
И теперь он, высунувшись из-за печки, зачаро-
ванно смотрел в небо.
А в их сторону продолжали густо лететь
белые ракеты — и слева, и справа, и сверху, от-
скакивали от земли, все ©путалось паутиной
дымов и было похоже на огненную пляску
смерти.
Он увидел труп немца, убитого Гринько в
начале атаки, немец лежал на каком-то бугор-
ке, головой в эту сторону, руки вытянуты впе-
ред, словно сейчас ринется на них...
Металлический гром стал приближаться, гус-
то нарастающий рев моторов оседал на землю,
давил. Тут же из темной высоты понеслось вниз
что-то дико завывающее. Афанасьев почувство-
вал, как возвращается к нему бессильное оцепе-
нение, пережитое 23 августа. Бежать! Сейчас,
через минуту, через секунду бомба грохнется,
она летит прямо на него, разорвет, разнесет,
все на кусочки... Надо забыть, отбросить унизи-
тельное состояние обреченности, бессилия пе-
ред несущейся сверху смертью...
Он обхватил голову руками и вжался в спа-
сительную ямку.
Небо обрушилось на землю, она дрогнула,
сдвинулась, словно встала на дыбы, раскален-
279
ной волной его подбросило и швырнуло в кам-
ни, туча земли накрыла его. Сотни раскаленных
осколков с визгом проносились над ним. Вдруг
какой-то протест, злоба всколыхнулись в нем,
он хрипло, по-звериному закричал: «У-у-у...»
Новые взрывы тряхнули землю, какая-то си-
ла бешено вдавливала его в окопчик, он не мог
вдохнуть, а лишь корчился под этим натиском,
задыхался, хватал воздух.
Что-то тяжелое шлепнулось рядом, он не-
произвольно схватил рукой, наткнулся на рас-
каленное, зазубренное и резко отдернул руку.
«А где у меня лимонка?» — мелькнула мысль.
Он нашел ее в кармане и стал лихорадочно
прятать, засовывать в самую глубь пещерки,
в землю, подальше.
Он не понимал, сколько это продолжалось,
минут пять или полчаса. Только до его созна-
ния стало доходить, что бомбы падают все ря-
дом, словно какая-то невидимая граница протя-
нулась от земли к небу. A-а, да это немцы бо-
ятся попасть в своих. Вон полыхает крыша
полуразбитой мельницы Гергардта, вот поднял-
ся высокий гриб земли и дыма над почти уже
снесенным управлением милиции, а вот... И тут
его снова оглушило на секунду. Он долго каш-
лял, задыхаясь от ядовитого запаха сгоревшего
тола.
Если бы немцы целили на двадцать, на трид-
цать метров ближе, то теперь там, где лежал
Афанасьев с товарищами, земля была бы раз-
ворочена, вспахана на десятиметровую глубину.
Вдруг до него донеслись жуткие хрипы, слов-
но предсмертный стон... Он приподнял голову,
огляделся.
— Гринько, ты что?
Тот катался в своей ямке, изгибался телом,
хрипел раскрытым ртом, словно не мог исторг-
нуть что-то из себя, будто его всего раздирало
изнутри.
«У него же больные легкие,— подумал Афа-
насьев.— Легкие старого солдата, прострелен-
ные еще в первую мировую».
Афанасьев рывком метнулся к нему, при-
поднял его под спину.
280
— Алексей, чем тебе помочь?
— Погодь трошки... Не можу... Гры-ы-ы,—
рвался из его груди душераздирающий хрип.
— Может, воды?
- Да...
— Сейчас я кого-нибудь пошлю. Или сам
сбегаю. Что ж никого не видно?
Что-то мелькнуло, откуда-то вдруг возник
Ваня.
— Дядя Глеб, что с папой? — в тревоге
вскрикнул он.
— Ваня, бежи быстро в КП, возьми фляжку,
набери в Волге воды и принеси.
Тот молчком мигом исчез и вернулся быст-
ро, тяжело сопя.
Афанасьев приподнял голову Гринько, плес-
нул ему в рот воды. Тот дернулся, кашлянул и
выплюнул воду. Глеб вытащил из кармана пла-
ток, намочил его, расправил и накрыл лицо
Гринько: так легче будет дышать.
Тот действительно успокоился и через мину-
ту тихо позвал:
— Афанасьев, что робят фрицы?
— Затаились.
Гринько помолчал.
— Де же начальство? Ще будем робыть?
— Не знаю. Сейчас еще немножко, если не-
мец будет молчать, я схожу в КП.
Из приказа главнокомандующего армейской
группой фашистов Вейхса от 11 сентября
1942 года:
«Войска 4-й танковой и 6-й армий в продол-
жающейся уже три недели битве за Сталинград
показывают готовность к действиям, далеко
превышающим обыкновенную меру и выдаю-
щийся наступательный дух при тягчайших усло-
виях ведения боев.
Выражаю свою признательность и благодар-
ность за величайшее мужество. Теперь дело
идет об окончательном овладении Сталинградом
и полном разгроме врага.
Фон Вейхс»*.
* А. Чуянов. Сталинградский дневник. — Волгоград:
Ниж.-Волж. кн. изд-во, 1968, с. 200.
281
К вопросу о будущем обращении с русским
населением:
«...Целью немецкой политики по отношению
к населению на русской территории будет яв-
ляться доведение рождаемости русских до бо-
лее низкого уровня, чем у немцев.
Следует пропагандировать... добровольную
стерилизацию, не допускать борьбы за сниже-
ние смертности младенцев, не разрешать обу-
чение матерей уходу за грудными детьми и
профилактическим мерам против детских бо-
лезней. Следует сократить до минимума подго-
товку русских врачей по этим специально-
стям...»*
Защитники Сталинграда тогда еще не читали
этих слов, но по жестокости, беспощадной хлад-
нокровности, с которой действовал враг, они по-
нимали, что их ожидает, и поэтому защищались
яростно, с храбростью отчаяния.
Самолеты уже улетели. Стояла тишина.
И немцы не кинулись в атаку. Для чего же они
бомбили? Просто попугать?
Сквозь гарь пробивались острые светлячки
звезд, мутный свет рассеивала луна. Господи,
сколько времени, когда же эта ночь кончится?..
— Ваня, будь около отца. Если пить попро-
сит, вот фляжка.
Афанасьев прополз метров десять и нырнул
в глубокую траншею, тянувшуюся метров на
сто пятьдесят вдоль берега. Месяц назад ее
старательно выкопали, чтобы преградить путь
фашисту, если он все-таки прорвется к Волге.
А он вдруг объявился не с запада, а снизу,
с юга, и траншея оказалась бесполезной.
Со странным оцепенением оглядывал Афа-
насьев берег, тихий, безлюдный. А где же те
черные бугорки, которые он видел перед вече-
ром сверху? Вот они, штабелем уложены вдоль
обрыва. Спаслась ли та женщина с ребенком?
А как передать о случившемся семье Василия?
Запах воды, нефти, гари смешался с ост-
рым запахом крови.
Он подошел к Волге, предварительно огля-
♦ Г. А. Куманев. 1941—1945 гг. Краткая история, до-
кументы, фотографии. M., Политиздат, 1982, с. 89.
282
нувшись на гору — развалины пивзавода скры-
лись за бугром; наклонился, черпал ладонями
воду и долго жадно пил. Сполоснул лицо, креп-
ко растирая щеки, лоб. Сейчас бы помыть еще
ноги... вернее, попариться бы в баньке и зава-
литься суток на двое на сеновале... Медленно
выпрямился, чувствуя ноющую боль в пояснице.
Около входа в штольню часового не было.
С некоторой робостью вступил Афанасьев в
подземелье. Далеко в глубине еле-еле был ос-
вещен проход. И никого. Тишина. У него вдруг
оборвалось все внутри, болью пронзило серд-
це. Неужели все переправились на тот берег?
Нас бросили. А мы там лежим, не пускаем
немца... Чувство горькой обиды охватило его.
Издалека чуть слышно донесся какой-то го-
лос. Афанасьев двинулся вглубь по проходу.
Вдруг четко раздался голос Бирюкова:
— Да, товарищ генерал!
Глеб отодвинул брезентовую занавеску и
вошел в комнату, где он десять часов назад
докладывал, что все спокойно. У стола, широкой
спиной к входу, стоял Бирюков и прижимал к
уху трубку.
— Прорвались вчера вечером. По Двинской,
через площадь 9 Января. Не знаю. Не меньше
двухсот. Блокировали их. Ведем бой. Выбить не
удалось. Четыре человека убитых и раненые
есть... Обстреливают переправу. Нет, к Волге
не пустим. Есть удерживать, товарищ генерал.
Ни за что не уйдем. Спасибо, товарищ генерал.
Он положил трубку, обернулся.
— Афанасьев! Ну что?
— Сейчас спокойно. По Волге один пулемет
все время бьет.
— Чуйков приказал ни в коем случае не от-
давать переправу,— громко сказал Бирюков.—
Держаться до последнего человека, до послед-
него патрона. Ни шагу назад!
— А кто это — Чуйков?
— Новый командующий 62-й армией. Три
часа назад штаб перенесли с Мамаева кургана
в штольню на берегу Царицы. Не успели обос-
новаться — фашистские автоматчики откуда-то
взялись. Говорит, еле отстрелялись. Врукопаш-
283
ную пришлось драться... Афанасьев, скажи ре-
бятам — будем стоять насмерть, к Волге ни за
что не пустим.— И на вопросительный взгляд
младшего лейтенанта ответил: — Помощь скоро
придет. Будем держаться!
Они вышли вместе. Бирюков быстро пошел
налево. Метрах в ста поднимался дымок: на тре-
ноге висел большой котел, повар готовил ка-
кое-то варево. К берегу бесшумно подплыва-
ли лодки, с них в воду, на песок, спрыгивали
какие-то люди, взваливали себе что-то на плечо,
на спину — и быстро уходили вверх по берегу.
С рассвета, как обычно, начались бомбежка
и обстрел города.
То в одиночку кружился самолет, словно не-
хотя ронял бомбы, они летели без определен-
ной цели, и потому были наиболее опасные —
не знаешь, куда упадет.
Над берегом низко проносились «мессеры»,
видны были лица летчиков в черном обрамле-
нии шлемов. Они лихорадочно строчили из пу-
леметов, иногда кидали небольшие бомбочки.
Из-за Волги, со стороны солнца, чтобы сле-
пить глаза, появлялись тяжелые «юнкерсы» и
«хейнкели». На них уже насмотрелись и сразу
отличали: у «хейнкелей» крылья привычно за-
круглены, у «юнкерсов» — словно обрубленные.
Они выбирали определенный объект и тщатель-
но, хладнокровно уничтожали его.
Почему же наших самолетов не видно, куда
они подевались?
До обеда продолжали бомбить заводы, хотя
непонятно было, что там бомбить, ничего, на-
верно, уже не осталось. Только курилось уже
несколько дней в той стороне оранжево-золо-
тистое облако. Правда, торчала еще над «Крас-
ным Октябрем» последняя из шести труб, про-
дырявленная, с отбитой верхушкой.
Еще говорили, что на тракторном заводе ка-
ким-то чудом продолжают ремонтировать танки.
Перед обедом вдруг снова вспыхнула яро<
стная атака на «Красный Октябрь» — с воздуха
и с земли, с Мамаева кургана били минометы.
Долго стояла там черная туча, а когда не-
много рассеялась, вдруг вновь предстала еще
284
более израненная последняя труба — она никак
не хотела падать.
Очень много бомбили левый берег, и это,
помимо другого, вызывало и радостные мысли:
значит, там наши, и, наверно, много... Близка по-
мощь! И там уже не отмалчивались, как преж-
де: десятки укрытых в лесах зениток отстрели-
вались яростными очередями. И уже несколько
самолетов рухнули в воду, а один вдруг рассы-
пался на кусочки и исчез, словно испарился.
Еще на рассвете начали бомбить вокзал.
Гринько приподнял взлохмаченную голову, удив-
ленно сказал:
— А це же они своих долбают?
Афанасьев возразил с некоторой гордостью:
— Наши ночью отбили.
Было видно и слышно, как с ревом стервят-
ники пикируют почти над землей, иногда они
словно подпрыгивали — это их подбрасывало
взрывной волной.
За день пять раз вокзал переходил из рук
в руки.
Говорили, что два немецких танка прорва-
лись на привокзальную площадь, обстреляли
вокзал, а потом помчались вниз по улице Го-
голя.
Если бы они достигли Волги и переправы —
что было бы, об этом даже боялись и думать,
но навстречу им Чуйков послал свои последние
два танка.
Пришел связной из 6-го отделения милиции,
рассказал, что немцы по Купоросной балке про-
сочились к Волге. В бинокль было видно, как
они пляшут, хохочут, топчут ботинками веду.
Гринько философски спокойно рассудил:
— Дотопчутся...
А северней Сталинграда немцы прорвались
к Волге еще 23 августа. Тогда же вечером они
обстреляли пароход, на котором эвакуирова-
лись семьи сотрудников милиции, сначала стре-
ляли рядом и поверху, требуя, чтобы пароход
причалил к селу Рынок, занятому ими, а когда
он стал забирать в другую сторону, они снаря-
дами и минами подожгли его и потопили.
Короткий злой треск крупнокалиберных пу-
285
л ем е то в раздавался весь день и из домов спе*
циалистов — значит, фашист уже был и там.
Они продолжали рваться по руслу Царицы —
как раз в ту сторону, где находился штаб ар-
мии; осатанелые, словно пьяные, с засученными
рукавами, с дикими криками, изрыгали огонь
из автоматов, откатывались, опять лезли...
Судьба города висела на волоске.
Афанасьев лежал в своем окопчике, поджав
под себя длинные ноги. Над ним было высокое
голубое небо с белыми облаками. Никаких у
них забот, никаких тревог—плывут себе спо-
койно, куда им хочется. Вдруг он увидел жу-
равлиный клин, устремленный к югу, ему даже
показалось, что он слышит курлыканье... Вот и
для них словно нет никакой войны!
Из пивзавода пули неслись по-прежнему в
основном в сторону Волги. Милиционеры затаи-
лись в своих укрытиях, не дразнили пока про-
тивника, чтобы не провоцировать атаку. Многие
просто дремали, готовясь к ночным событиям.
Крупные суда курсировали только ночью, но
много смельчаков пытались и днем перебраться
на правый берег.
Среди кипящей багровой воды мелькали де-
сятки лодчонок, взмахивая тонкими крыльями-
веслами. Многие добирались до берега, но не-
которые исчезали после прямого попадания
снаряда, или в результате пулеметного огня ос-
тавались без гребцов и тогда сами по себе мед-
ленно плыли вниз по течению.
Так доставлялись боеприпасы и продукты.
К вечеру небо стало красное, зловещее,
а над горизонтом сгустившиеся облака походили
на густой черный дым.
Бомбежка и минометный обстрел левого бе-
рега продолжались и ночью. Но и оттуда уже
беспрерывно летели тяжелые снаряды, с шоро-
хом проносились над головами, оставляя огнен-
ный след, с яркой вспышкой и оглушительным
треском падали где-то у мясокомбината, на Ма-
маевом кургане, за вокзалом...
По черному небу бродили прожектора, то
расширялись, то суживались, потухали, потом
опять вспыхивали.
286
Одно время в окнах пивзавода мелькал свет
фонарика: что они делали — сигнализировали
кому-то или к чему-то готовились?..
— Дядь Глеб, вас Бирюков зовет.
— А ты откуда знаешь?
— Да я был там. А я вместо вас полежу.
Около входа увидел Степанова, начальника
следственного отделения уголовного розыска.
— Александр Маркович! Как давно я тебя
не видел. Ты где?
— У Соляной пристани держим.
— Ты подожди, я сейчас. Бирюков что-то
вызывает.
— Он уже дал нам задание, пошли.
Они двинулись вдоль стены обрыва. Темне-
ло. Степанов шел легко, уверенно.
Он был первым и, наверно, единственным
учителем Афанасьева по оперработе. Биогра-
фия у него была почти легендарная. С девят-
надцатого года в уголовном розыске, пришел
шестнадцатилетним мальчишкой. Кто тогда ра-
ботал в милиции? Бывшие матросы, грузчики,
солдаты... Интеллигенции почти не было.
Зашел в комнату, много народу, курят, си-
дят кто на чем.
— Ты чего, хлопец?
— Дяденьки, я пришел проситься на работу
в уголовный розыск.
— Ха-ха-ха! Да ты знаешь, что это такое?!
Один из парней — в брюках-клеш, кожаная
куртка, грудь в тельняшке, игриво Степанова по
затылку: хлоп! — дескать, утри сначала сопли.
Парнишка, недолго думая, головой как брык-
нул матроса в живот, тот на пол, ноги задрал.
— Ха-ха! Ха-ха!—поднялся хохот.
Сказали:
— Ну, ладно, возьмем тебя в помощники,
посмотрим, на что ты способный.
Невысокий худощавый паренек стал лучшим
оперативником. Смелый, умный, решительный.
Преступный элемент быстро познакомился с но-
вым «опером». «Степанов! Саша!» — несся ше-
поток по бандитской почте, когда он брался за
какое-то дело. Его имя внушало уважение, он
завоевал авторитет в их среде справедливостью,
287
честностью, человеческим отношением, пони-
манием их бед.
Уголовно-преступный элемент, общаясь меж-
ду собой, всегда дает характеристику, оценку
действиям каждого работника милиции. Одних
преступники уважают (хотя, казалось бы, пара-
доксально в такой ситуации данное чувство),
про других говорят разное, бывает, не очень
приятное, но всегда справедливое...
Наган Степанов носил в рукаве пиджака или
за пазухой—всегда был готов к схватке.
На его счету было много выявленных и лик-
видированных бандитских и других преступных
формирований, нередко приходилось участво-
вать в перестрелках.
В двадцать пятом застрелили его лучшего
друга, того морячка, с которым он столкнулся
в первый день. Когда позже, уже в Калмыкии,
брали банду, от пуль которой погиб его друг,
Александр загнал главаря банды в камыши. Тот
бросил пистолет, небрежно-снисходительно про-
тянул: «Ладно, начальник, я сдаюсь»,— и лениво
приподнял руки. Руки, на которых была кровь
десятков людей, в том числе нескольких мили-
ционеров. Если бы Степанов дрался с ним вру-
копашную, повалил, связал — пыл бы его поос-
тыл. Но он увидел крупные, беспощадные, а те-
перь притворно-вялые руки, компанейски-гряз-
ненькую ухмылку на самодовольно-смазливом
лице; дескать, ну, побаловался, хватит, теперь
отдохну немного,— в парне вскипела дикая
ярость, и он послал в бандита три пули.
Его арестовали, хотели привлечь к ответ-
ственности за самосуд. Но учли особые обстоя-
тельства дела — ограничились выговором.
Он обладал необычайным даром умения до-
прашивать. Не было преступника, от которого
он не добивался бы чистосердечного раскаяния.
Сидит, разговаривает нормально, без крика,
без угроз — терпеливо, спокойно, доброжела-
тельно,— и человек размягчался, раскрывался.
Был заядлый биллиардист, играл превосход-
но. Совершено преступление, он идет в под-
вальчик при кинотеатре. Каждому было лестно
помериться силой с «королем зеленого стола».
288
А он ставил единственное условие: проигра-
ешь— честно расскажешь все, что знаешь.,.
Когда ночью срочно он требовался, а дома
его не было, шли в биллиардную. Всегда без-
отказный, он сразу спешил туда, где был нужен.
Страсть сыщика была в нем превыше всего.
В сорок седьмом его пошлют в Калининград
начальником уголовного розыска, потом в
Томск. Дослужится до звания полковника.
...На берегу оставалась единственная целая
хатенка, правда, с полусгоревшей крышей и со
снесенным крыльцом. В маленьком окошке и
полуоткрытой двери мелькал свет.
Степанов вошел первым, Афанасьев остался
около двери на улице.
Комнатка была набита оживленно и непри-
нужденно беседующими людьми в военной
форме, несколько потрепанной, повидавшей
виды.
Человек десять мужчин и четыре женщины.
На столе горела свечка. Они прекратили разго-
вор, встали, обернулись к двери.
— Откуда, ребята? — спросил Степанов. —
Кто старший?
Вперед шагнул высокого роста мужчина лет
двадцати семи, козырнул, сказал:
— Старший — командир отделения лейте-
нант Свиридов. Он ушел в штаб армии получать
особое задание. За него остался я, сержант Ми-
хеев. Мы выполняем приказ, ждем своего коман-
дира.
— Документы есть?
Степанов профессионально быстро взгляды-
вал в лицо солдата, потом в красноармейскую
книжку. Все было в порядке.
— Ребята, немцы проникли вот сюда на бу-
гор, они пытаются захватить переправу,— ска-
зал Степанов.— Если поднимется стрельба, при-
ходите на помощь.
Те молча смотрели, только сержант ответил:
— Ладно.
...Афанасьев сообщил Гринько, что за спи-
ной у них — красноармейский резерв, можно
быть спокойным.
Рано утром он снова заглянет в эту хатку —
10 Заказ 122	289
она окажется пустой. И вдруг горькая обида
царапнет по сердцу, словно было совершено
маленькое предательство. Хотя, наверно, у них
было свое важное задание.
В полночь над головой снова появился са-
молет. Гудит и гудит. Что он так долго?
На короткое время снова вспыхнули раке-
ты — над пивзаводом красные, а над нашими
позициями белые и зеленые. Когда огни погасли
и глаза стали привыкать к темноте, вдруг откры-
лось взгляду что-то очень большое и черное,
медленно спускавшееся с неба.
— Це бомба! — донесся удивленный голос
Г ринько.
Афанасьев стал непроизвольно втискивать
свое крупное тело в тесный окопчик. Он увидел,
что и Гринько сжался в комок, обхватив голову
руками.
Все! Сейчас ударится о землю — и громад-
ная ямища останется на нашем месте. Скорей
бы все кончалось...
Стукнулось что-то тяжело и глухо. Взрыва не
последовало. Афанасьев краем глаза увидел
что-то громадное и длинное, цилиндрической
формы, оно медленно накрывалось парашютом.
Там, наверно, часовой механизм, вот сейчас, че-
рез минуту, через две...
— Афанасьев! Давай подывимся, що там
такэ.
Гринько уже сидел в своем углублении, огля-
дываясь по сторонам.
Немцы не стреляли. Может, они тоже попря-
тались от взрыва?
— Подождем немного,—сказал Глеб.
Наконец, поползли. Внимательно рассмотре-
ли, пощупали: контейнер сигарообразный, метал-
лический, поверхность ребристая.
— Ще це такэ? Погодь трохи, я послухаю.—
Он приложил ухо к железу. Афанасьев тоже
напряженно слушал.— Ничего нэ тикает. А може,
это не бомба?
Он приподнялся, стал шарить руками по кон-
тейнеру, воскликнул:
— Смотри, защелка е. И дверца. Може, про-
дукты?
290
Он два раза щелкнул чем-то, и вдруг крыш-
ка откинулась. Они долго всматривались во-
внутрь, стали щупать руками. Хлеб, каждая бу-
ханка завернута в лощеную бумагу, консервные
банки, что-то длинное, твердое — колбаса, шо-
коладные плитки, какие-то металлические ящи-
ки... Гринько наполовину втиснулся в дыру, осто-
рожно зажег спичку. Вылез, придушенно сказал:
— Целая куча пулеметных лент... Слухай, да-
вай себе наберем всего.
— Подожди, а вдруг они отравленное нам
подкинули.
— Та ни, это они своим сбросили.
— А почему же фриц не стреляет?
— Та не бачили, дэ ця железяка впала.
— Нет, Алексей, надо доложить Бирюкову.
Через полчаса приползли трое, мешками в
несколько приемов все унесли.
Кто-то ширял Афанасьева в бок:
— Дядя Глеб, хотите шоколада?
— Ваня! Ты что, хочешь отравиться?
— Нет, я попробовал, он вкусный.
Последние день и ночь — словно мучитель-
ный сон. То как будто глох, надолго окунаясь
в полудрему-полубеспамятство, то вдруг, очнув-
шись, необычно четко все видел и слышал.
Их «оазис» сузился, теперь стрельба, взрывы,
крики раздавались совсем близко.
Стоял беспрерывный грохот. Огненные следы
снарядов, мин и пуль сплелись в небе — не пой-
мешь, откуда что летит.
— Бирюков велел продержаться еще один
день — тогда мы спасены,— словно из трубы до-
несся голос Воеводина.
Откуда-то взялись и наши самолеты, в небе
вдруг несся вниз пылающе-ревущий факел —
наш ли, немецкий — трудно было разобрать.
Особенно жуткая небесная свалка происходи-
ла на том берегу, над Красной Слободой,— од-
ним очень уж хотелось что-то уничтожить на
земле, другие яростно это защищали.
Из всех окон, щелей пивзавода несся мощ-
ный, плотный пулеметно-автоматный огонь, слов-
но немцев там удвоилось. Бирюков приказал
стоять насмерть, ни шагу назад, при необходи-
10*
291
мости отбиваться штыками, гранатами, стрелять
прицельно, стараться подавить огневые точки
противника, а если они ринутся в атаку, прегра-
дить им дорогу, не допустить к переправе!
...— Дядя Глеб, вас Бирюков зовет.
Он раскрыл глаза. Уже ночь. Он что, спал,
что ли?
— А папка пошел из пушки стрелять.
— Из какой пушки?
— А вон которая там, брошенная. Пойдемте
посмотрим.
Около пушки действительно возились двое.
Гринько и какой-то мужчина, среднего роста,
крепкий, в военной форме без знаков различия.
Афанасьев не знал его. Но был уверен, что где-
то его видел. И вспомнил: это он был с Бирюко-
вым на КП два дня назад, когда Глеб получал
задание проверить близлежащие улицы.
Гринько придвинул ящик, вытащил продолго-
ватое, темное, подал мужчине. Тот что-то делал,
двигал, крутил. Вдруг раздался громкий выстрел,
Афанасьев от неожиданности вздрогнул. В раз-
валинах вспыхнул огонь, поднялся черный столб.
— Давайте следующий!
— Я подам, пап!
Выстрелы и взрывы следовали один за дру-
гим. Глеб прислушался: ему показалось, что там
словно убавился пулеметный шквал.
«Если бы мы раньше из нее стреляли, может
быть, перебили бы уже всех немцев»,— подумал
Афанасьев.
Он вспомнил, что его звал Бирюков, и быстро
зашагал к извозу.
Вдруг он приостановился, прислушался: снизу
доносились людские голоса, скрип колес, скре-
жет металла, гул и движение. Он ускорил шаги.
Человек восемь солдат молча, с большим усили-
ем тянули вверх пушку... У берега раскачивалась
громадная баржа, с нее по нескольким сходням
спешно сбегали солдаты. У каждого на плече
или спине то ящик, то пулемет, то связки мин...
Множество лодок, набитых людьми, крутились на
воде или стояли, уткнувшись в песок. Люди поче-
му-то вылезали из воды, словно пушкинские бо-
гатыри из подводного царства, они встряхивались,
292
обтирали и проверяли автоматы, пытаясь со-
греться, прыгали, размахивали руками.
На середине Волги, медленно погружаясь
вглубь, горела баржа, разбрасывая вокруг кро-
вавые блики.
Снаряды рвали воду — песчаную полосу заго-
раживал высокий обрыв.
Светящиеся пунктиры тянулись через всю
Волгу на тот берег или утыкались в воду, трас-
сирующие нити пулеметов и автоматов стелились
по самому берегу, свистели над головой, под-
прыгивали на воде и гасли в воздухе, с шипением
врезались в мокрый песок. Время от времени
раздавался приглушенный болезненный вскрик.
Около входа в КП были трое: Бирюков, неиз-
вестный мужчина, плотный, крепкий, в простой
фуфайке, но в генеральской фуражке.
Третий, видно было, что высокий, стройный,
в генеральской форме, сидел на каком-то ящике,
на правой ноге его штанина была закручена вы-
ше колена, и девушка, присев на корточки, бин-
товала ему бедро.
— Всю Волгу переплыл — ничего. А тут не
успел на берег шагнуть — немец встретил,—
с улыбкой говорил он.
— Ничего, еще не так встретит,— хмуро ото-
звался мужчина в фуфайке.
Как позже узнал Афанасьев, это был Василий
Иванович Чуйков, а высокий — генерал Родим-
цев, Герой Советского Союза, легендарный ком-
див, участник гражданской войны в Испании.
Бирюков сказал:
— Афанасьев, подбери людей, надо провести
отряды в город — к вокзалу, метизному заводу,
к Мамаеву кургану...
— Товарищ майор! Я проведу,— вдруг вы-
скочил вперед Ваня.— Я живу возле Мамаева
кургана, на втором километре. Я знаю хорошую
дорогу. Ни одного фрица не встретим!
Бирюков задумчиво вглядывался в него, слов-
hq не понимая, о чем он говорит. Потом сказал:
— Хорошо, Ваня. А винтовку оставь в КП,
я покараулю.
— Есть!
— Ваня, ты пока сбегай к Соляной пристани,
293
позови Котова и Харламова,— сказал Афанасьев.
— Ладно! — Он нырнул в КП, через секунду
выскочил без винтовки и помчался по песку.
— Кто этот парнишка? — спросил Чуйков.
— Нашего сотрудника сын. Никак не захотел
с матерью уехать в тыл.
— Вы его берегите,— задумчиво сказал
Чуйков.
Афанасьев отошел в сторону, прислонился
спиной к обрыву и жадно вглядывался в лица
тех, кто наконец-то пришел им на помощь. Мно-
гие в новенькой форме, выбритые, весело и с
любопытством поглядывают вокруг, на груди ав-
томаты, новенькие каски на голове.
Он мысленно увидел себя: обросшего, гряз-
ного, в изодранной одежке...
Перед ним остановился пожилой ефрейтор с
рыжей бородой, весело спросил:
— Друг, а где немец?
— Не волнуйся, вот здесь рядом,— улыбнул-
ся Афанасьев.
— Тогда живем! — подмигнул борода.
Совсем близко разовался снаряд, мокрый пе-
сок хлестнул сбоку.
— А вот он и встречает нас,— воскликнул
рыжий.
Молодой голос подхватил:
— Не нравится, что мы приехали! — И засме-
ялся.
Афанасьев вдруг почувствовал, как по щеке
прокатилось что-то горячее. Слеза. Радостное
волнение подкатилось к горлу, их уверенность,
сила передались и ему. «Теперь все! — подумал
он.— Теперь никуда отсюда не уйдем».
Он вдруг увидел Аликову.
— Глаша!
— Глеб!
Снова подтянутая, крепкая, веселая.
— Ты что тут делаешь? Ты же за Волгой с
санчастью.
— Привела паром. Попросили показать доро-
гу к. переправе НКВД. И вас хотела посмот-
реть.— Она засмеялась.— Как ребята себя чув-
ствуют?
— Ничего. Четверых убило, много раненых.
294
— А я на катере с ранеными сейчас снова на
ту сторону.
Он протянул руку. Она крепко пожала ее.
— Счастливо тебе. Еще встретимся.
Он возбужденно, в полный рост шел в гору.
На самом верху из круглой ямки торчало ма-
ленькое лицо, каска по самые глаза. Казах мо-
лоденький.
— Ты что тут делаешь?
— Моя спрятался.
— Где твоя рота?
— Пошел туда.
— А ты почему?
— Моя спрятался.
— Иди за ними, догоняй, а то подумают, чго
ты дезертир, и тебя расстреляют.
И глядя, как шустро мчится солдатик в сто-
рону дома специалистов, он невольно улыбнулся.
Настроение гитлеровцев:
«Фортуна нам улыбается, военное счастье на
нашей стороне! Тень германского орла уже на-
висает над Волгой!»
«Командующий 6-й армии быстро справится
с русскими, тогда войне придет конец».
Из письма немецкого солдата родным. Осень
1942 года:
«Сейчас в Сталинграде идут бои, каких еще
не было за весь поход в Россию. Страшнее всего
уличные, бои, борьба за каждый дом... Я приве-
ду тебе только один пример, чтобы ты понял, что
тут творится. Когда мы подошли к Сталинграду,
у нас было 140 человек, а теперь осталось 16.
Ни одного офицера. Из Сталинграда ежедневно
вывозят более тысячи раненых. Да, это против-
ник!.. Нас всюду подстерегает смерть»*.
— Дядя Глеб! Нас уже сменили. Можно идти
отдыхать. А я уже сходил на Мамаев курган. Мы
видели немцев, а они нас нет. Если бы у меня
был автомат, я бы их настрелял!
Афанасьев с трудом приходил в себя. Г олова
* Г. А. Куманев. 1941—1945 гт. Краткая история, до-
кументы, фотографии, с. 103.
295
была свинцовой, тело отяжелело, он не в силах
был шевельнуться. Откуда-то доносился тихий
топот многих ног, шорох, негромкие голоса.
— Дядь Глеб, солдаты окружают пивзавод,
а нам велели идти в штольню.
— Хорошо, Ваня, ты иди отдыхай, а я тут
немного побуду.
И тут же словно провалился в черную яму.
Он не слышал, как Ваня, пристраиваясь рядом
со своей винтовкой, говорил:
— Нет, я не пойду, я тут немного покараулю...
Из воспоминаний Г. К. Жукова:
«13, 14, 15 сентября для сталинградцев были
тяжелыми, слишком тяжелыми днями. Против-
ник, не считаясь ни с чем, шаг за шагом проры-
вался через развалины города все ближе и бли-
же к Волге...»*
В. И. Чуйков:
«Сумеют ли бойцы и командиры выполнить
свои задачи и свой долг, которые выше сил
человеческих? Если не выполнят, то свежая 13-я
Гвардейская стрелковая дивизия может оказать-
ся на левом берегу Волги в роли свидетеля пе-
чальной трагедии...»**
Откуда-то очень издалека — может быть, это
ему снится? — доносились до него некоторое
время взрывы гранат, треск автоматных и пуле-
метных очередей, крики «ура!»,., русские голо-
са. Если бы чужие, он бы сразу вскочил.
Потом кто-то звонким голосом бесконечно
считал:
— Один, два, три... семнадцать, восемнад-
цать... восемьдесят три, восемьдесят четыре, во-
семьдесят пять, восемьдесят шесть... Неужели
больше ста и они?! Сто! Сто один! Сто два! Сто
три!.. Вот это да! Двести сорок восемь, двести
сорок девять, двести пятьдесят... Вот это да!
Храбрецы!
* Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., АПН,
1970, с. 385.
** «Сталинград: уроки истории». М., Прогресс,
1980, с. 54.
296
Вдруг сразу проснулся — с ясной головой,
с легким, бодрым телом. Ярко светило солнце,
тишина стояла вблизи, люди спокойно ходили.
Что это?
Из развалин один за другим, подняв над голо-
вой руки, грязные, оборванные, выходили пону-
рые зеленые фигурки. Цепочкой, опустив глаза
или испуганно озираясь, шли к обрыву и скрыва-
лись внизу. Наши автоматчики спокойно стояли,
покуривая.
Афанасьев смотрел, не понимая.
— Дядя Глеб, идите сюда! — донесся до не-
го звонкий радостный голос.
Он пошел на этот голос к обрыву. Первый
раз он так близко видел живого немца. Вот по-
равнялся с ним совсем молоденький, пушок над
губой, тонкая шея, робкий румянец на щеках —
обычный человек. Это он прошел пол-России,
руша все, сжигая, расстреливая. Неужели это он
три часа назад поливал меня свинцом, старался
убить меня, чтобы прорваться к берегу, уничто-
жая все впереди себя — и старух, и детишек,
и раненых,— а потом расстреливать Волгу, чтобы
ничто живое с той стороны не достигло этого
берега?
Впереди цепочки высокий, худой, в очках —
должно быть, командир, у него нет автомата и
пистолета на левом боку, у немцев он всегда на
левом боку, тяжело волочит ноги.
Рядом и чуть сзади — маленький, с большим
ранцем за спиной. Засунув руки за лямки, он ку-
рит коротенькую трубку и в такт походке кивает
головой, словно клюет.
У края обрыва стоял Бирюков и — опять тот
мужчина в военной форме без знаков различия.
Он окликнул переднего немца, высокого, худо-
го, в очках, заговорил с ним по-немецки. Ос-
тальные гуськом спускались вниз.
Все прислушивались к разговору, мужчина
коротко переводил:
— Он говорит, что они имели задание захва-
тить переправу, форсировать Волгу, перебить
там немногочисленный наш заслон и закрепить-
ся... Они не наступали потому, что думали, что
нас м: ого, мы слишком яростно защищались.
297
— Мы думаль... ошень много... тыща,— серь-
езно пояснял немец.— Вы не даваль нам выдти
за ворота... за развалины.
— Они приняли беженцев внизу за нашу ар-
мию,— сказал мужчина.— Хорошо, идите,— при-
казал он немцу.
— Кто это? — негромко спросил Афанасьев у
Бирюкова.
— Писатель из Москвы,— ответил Бирюков.
Что-то мешало в кармане, Глеб пощупал че-
рез штанину: лимонка. «Ничего, она еще приго-
дится»,— подумал он.
Немцы сгрудились внизу, около воды, неко-
торые опасливо поглядывали вверх на нашу ох-
рану, словно ожидая чего-нибудь нехорошего.
Коротенький немец, с большим ранцем за спи-
ной, вытащил изо рта трубку, нагнулся, зачерпнул
ладонью воду и жадно хлебнул... тут же робко
огляделся.
— Дядь Глеб! Дядь Глеб! — окликнул Ва-
ня.— Смотрите, вот они и пришли к Волге!
И заразительно рассмеялся.
В. И. ВЕСОВ,
член Союза журналистов СССР
И НАЗВАЛИ ПОЛЕ
СОЛДАТСКИМ
Поселок Новожизненский обосновался в меж-
дуречье Волги и Дона. Со всех сторон продува-
ется он ветрами, как и многие другие селения
в этом районе. Зеленым и нарядным сделали
его людские руки.
Когда-то очень давно здесь было Дикое по-
ле. Никто и никогда его в те времена не пахал,
и оно столетиями лежало нетронутым.
Татарские набеги видела эта земля. Позже по
ней гуляли войска вольных бунтарей донских —
Стеньки Разина и Емельяна Пугачева. Конница
Буденного в гражданскую войну топтала копы-
тами степные ковыли.
И, наконец, горела степь в годы последней
войны. Это место было особым. Здесь, у Волги,
298
решалась судьба Отечества нашего. По этим
землям проходил тогда тот самый коридор, по
которому рвались фашистские орды к Сталин-
граду.
На каждом метре земли этой неподалеку от
поселка Новожизненского находили после Ста-
линградской битвы до двух тысяч осколков сна-
рядов и мин.
Многое вытерпела сталинградская земля, на
которой рос и строился новый поселок. А вме-
сте с ним росли дети, судьба которых столкну-
лась с памятью войны.
Алексей Орлов застегнул выгоревшую гимна-
стерку, вытер черные от мазута руки, положил
тряпку под сиденье трактора, сел поудобнее. Так,
как усаживался в танке. Только там, на фрон-
те, приходилось пригибаться — здесь он рас-
правил плечи, посмотрел вперед. Перед ним
серело огромное пространство, изрытое ворон-
ками и осыпавшимися окопами. Шла первая пос-
левоенная весна. Совсем недавно очистили зем-
лю от искореженного войною металла, но она,
земля эта многострадальная, еще дышала гарью
взрывов.
Плуг дернулся, скользнул вниз, вонзаясь в
твердую глинистую почву.
«Вперед!» — громко произнес он по привыч-
ке, как говорил раньше, двигая танк на врага.
Подчиняясь твердей руке, трактор медленно пе-
ресек границу поля. Глубокая борозда, как
шрам, рассекла степное пространство на две по-
ловины.
На втором круге резко скрежетнуло.
«Пронесло!» — Орлов быстро обернулся на
пахоту. Резкий толчок... Последнее, что он видел:
черная борозда, взметнувшаяся вверх.
♦ * •
Сашка Орлов не видел своего деда, которо-
му не было и двадцати шести, когда он подо-
рвался со своим трактором на Мертвом поле.
Спрашивал отца — тот тоже был механиза-
тором — почему там никогда не пашут? Отец хму-
рился и коротко отвечал: «Знаешь, сынок,
человеческая жизнь дороже этих напичканных
299
взрывчаткой гектаров». Позже узнал Сашка: то
самое поле, прозванное в народе Мертвым, бы-
ло центром жесточайшего сражения под Сталин-
градом, и столько снарядов и мин, гранат и ос-
колков напичкано в нем, что решили оставить
его нетронутым.
Для мальчишек места эти были полем тайн и
постоянных открытий.
Знали, что опасно, но шли, не могли удер-
жаться от соблазна раскопать, найти обойму
гильз, ракетницу, ствол от пулемета, а то и це-
лый автомат.
Сашка с друзьями — одноклассниками Валер-
кой Прохоровым и Сергеем Шурыгиным — ре-
шили в ближайшее воскресенье сходить на Мерт-
вое поле и обследовать полуразрушенный блин-
даж, обнаруженный ими еще прошлой осенью.
В субботу под вечер Сашка для отвода глаз
собрал удочки, нарыл червей и предупредил
мать, что завтра идет на рыбалку.
Утром, захватив вместе с удочками саперную
лопату, отправился к верхнему пруду.
В кустах, под обрывом, друзья припрятали
свои рыболовные снасти. В низине, там, где в ов-
раге обозначился провал, торчали из-под бурья-
на истлевшие бревна. Это и был блиндаж. Осто-
рожно раскопали вход, нашли гильзы, осколки
мин. Но это их не удивило. Они искали обоймы
патронов.
Внутри блиндаж был похож на старый погреб
с обсыпавшимися стенками.
— Осторожно, ты! — предупредил Сашка
Сергея.— Не видишь!
В углу лежал ящик из-под патронов, рядом
черные доски, на них останки и полуистлевшая
шинель.
— Смотри! — Валерка обнаружил небольшой
предмет.— Что это?
— Ампула! — с видом знатока пояснил Саш-
ка, видевший когда-то такую ампулу, похожую
на винтовочный патрон, в музее.
— Дай гляну!
Сергей положил на ладонь находку.
— Раскручивается... Давай посмотрим, что в
ней.
300
Ребята выбрались на свет поглядеть находку.
Сашка осторожно открутил головку ампулы,
внутри ее была туго свернутая потемневшая бу-
мажка.
— Может, записка? — И он вытащил трубоч-
ку, аккуратно развернул ее.
На бумаге проступили слова, написанные хи-
мическим карандашом.
«Мой адрес: Сталинградская обл., Жирнов-
ский р-н, пос. Алешкин. Янютин Иван Терентье-
вич, 1904 г. р.»
— Что делать будем? — оглядел друзей Ва-
лерка.
— Может, в музей сдадим?
Посоветовавшись, решили отнести ампулу в
школу.
Так она попала в мои руки.
На другой день я написал письмо по указан-
ному в записке адресу с просьбой отозваться
родственников погибшего солдата.
...Скоро в поселок приехала пожилая женщи-
на. Она пришла в школу и обратилась ко мне со
слезами на глазах:
— Это вы писали? Как я вам благодарна! Вы
не представляете, какое счастье для меня, что
найдена весточка от моего мужа...
Прасковья Константиновна Янютина сбивчиво
рассказывала:
— В январе сорок третьего мы получили из-
вещение, в нем было написано, что Иван, муж
мой, погиб 14 декабря сорок второго под Ста-
линградом. Как только отогнали фашистов от
Волги, стала искать. Приезжала сюда, обошла
все могилы, расспросила всех. Не нашла... Никто
ничего не знал. Делала запросы в военкомат и
даже в Москву, но так и не дозналась. Разве ж
он один был такой, безымянный! Потом, это уже
после войны, побывала с младшим сыном на Ма-
маевом кургане. В записях нигде не нашли. Еще
раз осмотрели все братские могилы — и там
нет... И вот ваше сообщение. А сколько лет про-
шло! Боже ты мой, да как же так!..
Видел я, что Прасковье Константиновне хоте-
лось выговориться, поделиться и радостью и го-
речью. И я не перебивал ее, слушая, удивлялся,
301
как долго могут ждать семьи погибших родных,
насколько крепки они в своей верности им, без
вести пропавшим,
— У меня детей-то семеро было. Старшего,
тоже Ивана, отправила вслед за отцом. Как сей-
час помню, стоят, родимые, перед глазами. Пер-
вого сентября рано утром проводила Ивана Те-
рентьевича на фронт. А к вечеру того же дня
у меня самый последний родился. Он отца-то и
не знал...
Слушал ее рассказ и все больше убеждался
в значимости открытия, которое сделали совер-
шенно случайно наши ребята.
«А может, и не случайно? — подумалось поз-
же.— Ведь они упоминали про землянку или
блиндаж какой-то. Вполне вероятно, знают боль-
ше, чем сказали. Надо вызвать и поговорить».
А судьба Мертвого поля стала меняться. В те-
чение трех недель мая подразделение саперов
капитана Юрия Воротецкого проводило его раз-
минирование. Казалось, на этом участке земли
залегали железные руды: металл на металле.
Саперы нашли около 7000 одних только невзор-
вавшихся мин, снарядов и бомб.
И вот в районный комитет партии поступило
донесение командира войсковой части: «Поле
обезврежено и готово к пахоте».
Через четыре месяца интернациональная бри-
гада трактористов вспахала поле, чтобы оно на-
веки стало символом мира и жизни.
Готовились к предстоящему событию как к
большому празднику все, кто так или иначе был
связан с этой землей: ветераны войны, предста-
вители партийных организаций, руководители хо-
зяйства, жители поселка.
Не оставались в стороне и школьники. На ра-
бочей линейке я сообщил им такую новость, от
которой засветились радостью ребячьи глаза.
— Ребята! Областной комитет партии пору-
чил нам с вами подготовиться к встрече ветера-
нов и гостей седьмого Всесоюзного слета по-
бедителей похода по местам революционной,
боевой и трудовой славы. Встреча эта будет про-
ходить на Мертвом поле. И правильное решение:
сами знаете, что наш поселок находится ближе
302
всех к этому полю. К тому же и вы кое-что сде-
лали здесь.
— А кто приедет? — спросил Сергей.
— Как мне сказали, должны быть маршал
Василий Иванович Чуйков, славный защитник Ста-
линграда Герой Советского Союза Яков Федото-
вич Павлов и, возможно, летчик-космонавт Геор-
гий Тимофеевич Береговой. Ну и, конечно, дру-
гие маршалы, генералы, ветераны, наши друзья
из социалистических стран.
♦ ♦ *
Взрыв произошел в ту минуту, когда солнце
стояло в зените. Темный столб земли и дыма под-
нялся высоко вверх и закрыл полгоризонта вширь.
Но, пожалуй, в глазах всех людей, смотревших
в сторону взрыва, было больше интереса, чем
страха. И только у фронтовиков сжались морщи-
ны на щеках, дрогнули ресницы...
У края поля в линию выстроились сорок но-
вых «ДТ». Рядом — парни и девушки в аккуратно
подогнанных красивых комбинезонах. Белоли-
цые и русоволосые поляки и чехи, темноволосые
вьетнамцы и кубинцы...
Руководитель соревнований поднял руку. Па-
хари заняли свои места, и через несколько се-
кунд почти одновременно поползла вверх сзади
плугов рыжая земля.
Вперед вышел трактор, над кабиной которого
полыхало на ветру знамя. Депутат Верховного
Совета СССР Мария Пронина уверенно вела
свою машину, а за нею лучшие хлеборобы обла-
сти Александр Хахалев, Асхат Санжапов...
Дышала освобожденная от тягостей войны
земля Мертвого поля.
В тот же день, к вечеру, степь была распаха-
на на всем когда-то безжизненном пространстве.
Поле войны превращалось в поле мира.
И назвали это поле Солдатским.
Мне приходилось не раз читать книгу Марша-
ла Советского Союза Г. К. Жукова «Воспомина-
ния и размышления». В этот раз я взял ее в руки
с определенной, конкретной целью: а не упоми-
303
нается ли здесь интересующая нас 116-я стрел-
ковая дивизия? В главе, на которую я больше
всего возлагал надежды,— «Разгром фашистских
войск в районе Сталинграда» — автор ни словом
не обмолвился об этой дивизии. Зато дальше го-
ворилось: «В боях за Харьков особо отличились
28-я гвардейская, 84, 116, 252 и 299-я стрелковые
дивизии 53-й армии...»*
Значит, кое-что уже определяется. Но это
август 1943 года. В составе какой же армии дей-
ствовала 116-я стрелковая в период Сталинград-
ской битвы?
Тщательно изучая военные мемуары, я нашел
ответ и на этот вопрос. В воспоминаниях бывше-
го командующего 1-й гвардейской армией
К. С. Москаленко я прочитал: «Воины 64, 84,
116-й... и других стрелковых дивизий вместе с
танкистами... самоотверженно и героически сра-
жались в междуречье Дона и Волги, в районе
Котлубани и Самофаловки. Они с неменьшим,
чем гвардейцы, напором и стремительностью
пробивали себе дорогу к славным защитникам
города и подготовили условия для последующе-
го окружения и уничтожения группировки про-
тивника»**.
Итак, когда стало уже ясно, что 116-я стрел-
ковая дивизия на Сталинградском направлении
действовала в районе Мертвого поля и поселка
Новожизненский, по предложению преподавате-
лей школы был сформирован штаб «Поиск». На
расширенном заседании педагогического коллек-
тива, совета дружины и комитета комсомола
приняли решение: восстановить боевую историю
этой дивизии, собрать историко-документальный
материал о ней и ее воинах, героически сражав-
шихся за поселок.
Одновременно в Москву, в совет ветеранов
дивизии, подготовили письмо:
«Дорогие товарищи ветераны! К вам обра-
щаются пионеры и комсомольцы средней школы
поселка Новожизненский. Нам стало известно,
что ваша дивизия принимала активное участие
в боях за освобождение нашего поселка и горо-
* Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления, с. 478.
** Сталинградская эпопея. М., Наука, 1968,
304
да Сталинграда в годы войны. Обращаемся к
вам с большой просьбой. Может быть, у вас со-
хранились боевые листки, вырезки из газет,
фронтовые записки, письма воинов. Сообщите
о них или вышлите нам...
В свою очередь мы, пионеры и школьники,
проживающие на земле, политой вашей кровью,
обещаем воссоздать страницы боевого пути сое-
динения, установить имена погибших, свято хра-
нить все то, что связано с именем славной
дивизии, чтить память павших в Великой Отече-
ственной войне, постоянно оберегать и ухажи-
вать за братской могилой-памятником бойцам —
защитникам Сталинграда и нашей социалистиче-
ской Родины...»
Вслед за этим на общешкольной линейке
старшая пионервожатая Юлия Никандрова зачи-
тала обращение ко всем пионерам и ученикам
школы и письмо совету ветеранов.
На одном из первых заседаний поисковой
группы Мише Нагорнову и Оле Мулиной дали
задание изучить списки воинов, захороненных в
братской могиле соседнего поселка.
...Председатель сельского Совета положил на
стол перед школьниками две большие книги и
сказал:
— Здесь, конечно, не все. Многие до сих
пор неизвестны.
— А сколько тут имен? — спросил Миша.
— Более пяти тысяч. Так что, друзья, за один
день вы не управитесь. На руки эти книги дать
не могу, каждая в одном экземпляре. Так что
работайте здесь.
Три дня упорно работали Оля с Мишей, вы-
полняя поручение штаба, и на очередном его
заседании доложили:
— Задание выполнено. Найдено 36 имен бой-
цов 116-й дивизии.
Напротив отдельных фамилий погибших кра-
сноармейцев стояли, вероятно, еще довоенные
данные, порою неразборчивые или сокра-
щенные.
— Какое примем решение? — спросил я.
— Надо писать по сохранившимся адресам,—
предложили ребята.
305
Больше месяца прошло с того дня, когда
36 конвертов были опущены в почтовый ящик,
И вот в адрес штаба начали поступать письма
с краткими пометками на конвертах:
«Морозов Виктор Никифорович — не зна-
чится».
«Голиковы — здесь такие не живут».
«Астафьев — адресат выбыл».
— Что ж, не огорчайтесь, друзья. По край-
ней мере, есть уже какая-то определенность,—
утешал я ребят.
И опять пионеры ждали. И не зря.
Лидия Феодосьевна Гондюхина из Новоси-
бирска сообщила:
«...Я очень вам благодарна за проделанную
работу по розыску родных и близких погибших
воинов. Вы не представляете, какую огромную
пользу приносите людям, потерявшим во время
войны отцов и сыновей... Рада, что нашлась мо-
гила моего старшего брата. Ведь в извещении,
которое мы получили в ноябре 1942 года, бы-
ло только сообщено, что Изосим погиб в районе
Сталинграда... Теперь, зная точно, где могила
брата, мы сможем во время отпуска побывать
у вас в гостях...»
Потом пришла весточка от Валентины Федо-
ровны Семеновой. Юлия читала ее вслух:
«Получили от вас письмо, в котором вы со-
общаете о могиле отца Федора Николаевича
Игнатьева. Даже трудно найти слова благодар-
ности за это известие. Мы, конечно, не знали
точного места захоронения и даже гибели наше-
го отца. Мне было восемь лет, когда в 1942 году
мать получила от него с фронта последнее пись-
мо, где он сообщал (если мне не изменяет па-
мять), что их перебрасывают к Волге. Мама до-
гадывалась, что речь идет о Сталинграде...
А в конце сорок второго вручили нам похо-
ронку: «Пал смертью храбрых...»
Отец ушел на войну добровольцем, хотя бы-
ла у него бронь: он готовил в военной школе
воинов. Но мучила его совесть оттого, что, имея
отменное здоровье, сидит в глубоком тылу.
Вырвался на фронт, добился своего, ну, и вскоре
погиб...»
ЗСб
«Такие письма нам лучше всяких наград,—
думал я.— Поисков цы зримо начинают видеть
результаты своего труда». Первые успехи дей-
ствительно ободрили ребят, и они взялись за
дело с еще большей энергией.
Спустя немного стали сообщать о себе вете-
раны. Первым получили письмо из Волгограда
от полковника в отставке А. И. Шишлянникова.
Он сердечно благодарил ребят за хорошее начи-
нание и заверял их: «Все, что в моих силах,
в моей памяти, что в силах совета ветеранов, мы
окажем всяческое содействие в работе вашего
штаба...»
Далее Александр Исаевич советовал: «Напи-
шите письмо бывшему командиру батальона
441-го и 548-го стрелковых полков Скарге Алек-
сею Васильевичу, живет он в городе Новочер-
касске...
Свяжитесь с Мотягиным Валентином Федоро-
вичем, бывшим политруком роты. Он член сове-
та ветеранов, проживает в городе Омске... Хо-
рошие данные о нашей разведке может дать
Аксененко Константин Данилович, боец 178-й раз-
ведроты. Живет в городе Новосибирске, точного
адреса не помню...
Желаю вам всем самого боевого настроения
и успехов в благородной поисковой работе...»
В очередном письме А. И. Шишлянников при-
гласил ребят к себе в гости. И они не замедлили
воспользоваться этим приглашением...
Говорить было о чем. В основном рассказы-
вал Александр Исаевич;1 Ребята впервые узнали
о том, как создавалась и где принимала боевое
крещение их забайкальская дивизия.
— Был я тогда,— рассказывал А. И. Шишлян-
ников,— старшим батальонным комиссаром, ко-
миссаром дивизии, а командиром — полковник
Самсонов. Боевое крещение мы получили в са-
мом начале сорок второго на Западном фронте,
в районе Подмосковья. Оттуда нас перебросили
ггод Сталинград. Боевыми дорогами мы прошли
до Праги. За это время трижды обновлялся со-
став соединения.
— Расскажите, Александр Исаевич, как начи-
нались бои под Сталинградом? — попросил я.
307
— Под Сталинград мы прибыли в конце ав-
густа. Вражеская авиация бомбила наши эшело-
ны. Были разбиты паровоз и две платформы с
орудиями. От места выгрузки, а это было на
станции Арчеда, части дивизии двигались к Ста-
линграду пешим порядком. Шли ночами.
В ночь на 3 сентября, совершив более чем
двухсоткилометровый переход, дивизия прибыла
в район Кузьмичи — Новожизненский, а на рас-
свете в составе 1-й гвардейской армии пошли в
наступление западнее балок Каменная и Яблоне-
вая. Чуть позже дивизия была передана в состав
24-й и, наконец, 66-й армии. Все это время мы
вели бои в районе балок Сухая Мечетка, Мок-
рая Мечетка, Грачевая и Конная. Может быть,
вы знаете эти балки...
— Конечно. А Грачевая и Конная — это сов-
сем недалеко от нас,— ответил Миша.
— Так вот,— продолжал Александр Исае-
вич,— дивизия уже имела опыт боев с противни-
ком. Но здесь оказались иные условия: балки,
овраги, открытая безлесная местность. И земля
твердая, как камень, иной раз ломом не возь-
мешь. Пришлось приспосабливаться к этим но-
вым условиям.
В сентябре — ноябре мы вели ожесточенней-
шие бои с гитлеровцами на северо-западных
подступах к городу. Точнее, между станцией
Котлубань и разъездом Конный, в том числе и
на полях вашего хозяйства, где были сосредо-
точены особенно крупные силы фашистов. При-
шлось пробиваться, ме^р за метром ломать их
оборону. Наши воины проявляли массовый ге-
роизм.
3 апреля проходило внеочередное заседание
штаба поисковцев. Ребята уже привыкли к этому,
на то они и оперативники. И все же мое сообще-
ние на этот раз оказалось неожиданным для них.
Достав из кармана телеграмму, я, четко выделяя
каждое слово, прочитал:
«4 апреля поездом 177, вагон 15, буду Вол-
гограде. Желаю сделать остановку на один-два
дня и встретиться с вами. Как до вас добраться,
308
знаю из полученного письма. До встречи! С иск-
ренним уважением В. Вотинцев».
Ребята решили еще до приезда гостя узнать,
кто же он. Посмотрели анкеты, заполненные и
присланные ветеранами. Вот она, анкета Вотин-
цева:
«...Виталий Федорович, 1914 года рождения.
Член партии с 1939 года. Гвардии майор запа-
са, персональный пенсионер республиканского
значения. Имеет шесть ранений и контузию. На-
гражден орденами Красной Звезды, Отечествен-
ной войны I степени и десятью медалями, в том
числе «За оборону Сталинграда»...
Вскоре ребята встретились с Виталием Федо-
ровичем. Ветеран вспомнил о жестоких боях
5 и 9 сентября.
— В одном из них,— говорил Вотинцев,— про-
тивник предпринял психическую атаку. Вы, навер-
ное, знаете о ней из истории гражданской вой-
ны. Так вот, такую тактику решили применить фа-
шисты. Под бой барабанов во весь рост они
двинулись на нас. Мы подпустили их на семьде-
сят — сто метров, а потом открыли шквальный
огонь. Всего несколько минут длилась атака.
Сотни вражеских трупов остались лежать после
боя на поле...
* * *
Однажды я вынул из верхнего ящика стола
объемистый пакет, перетянутый шпагатом и
скрепленный сургучными печатями. Распечаты-
вать его доверили Тане Рыбаковой. Девочка
осторожно вскрыла па^ет, вынула из него лист
ватмана, сложенный вчетверо. Когда его раз-
вернули, увидели выполненную от руки карту,
занявшую половину стола: «Боевой путь воинов
116-й Краснознаменной ордена Кутузова Харь-
ковской стрелковой дивизии в Великую Отече-
ственную войну». Вслед за ней на стол легла вто-
рая карта: «Боевые действия 116-й с. д. под Ста-
линградом». Затем Татьяна выложила пачку
фотографий, толстую рукопись и письмо.
Председатель совета ветеранов дивизии
В. П. Овчинников сообщал:
«Выполняя вашу просьбу, совет ветеранов ре-
шил оказать вам помощь материалом, имеющим-
309
ся у бывших воинов-сталинградцев... Изучайте,
исследуйте, продолжайте вести розыск новых
страниц истории войны... Желаю вам, дорогие
друзья, успехов в этом благородном, не имею-
щем цены деле...»
♦ ♦ ♦
Высоты, где насмерть стояли бойцы сто ше-
стнадцатой, вытянулись с запада на восток, ухо-
дили к волжским берегам. У подножия одной
из них — балка Конная. В двух местах, недалеко
друг от друга, пробивая себе дорогу через об-
нажения белой глины, здесь выходят из-под зем-
ли два ключа. Вскоре они встречаются и, слива-
ясь в одно русло, торопливо убегают на самое
дно балки, поросшее высоким камышом и
осокой.
Пожалуй, не найдется в округе человека, ко-
торый не знал бы о роднике в Конной балке.
Знает о нем и каждый здешний мальчишка. От
поселка сюда не больше десяти минут езды. Во-
да в роднике чистая и холодная даже жарким
летом, когда целыми месяцами нет дождей.
Механизаторы, работающие на соседних по-
лях, каждое утро набирают из родника воду,
чтобы в знойный день утолить жажду или просто
смочить запотевшее лицо, уставшие от напря-
женной работы руки. И, возвращаясь домой,
прихватывают с собой термосы или бидоны хру-
стально прозрачной воды.
И как-то привыкли все к этому роднику. Род-
ник и родник. Мало ли ух на нашей необъятной
земле!
Но вот однажды пришло письмо от И. А. Ско-
рикова, бывшего помощника начальника штаба
656-го полка 116-й дивизии. В частности, он писал:
«Мы видели склоны балки Конной, за ними
поле, изрытое снарядами, дальше маячили до-
мики поселка. А внизу, на дне балки, под кру-
тым склоном — родник. Он располагался на «ни-
чейной» земле: и мы, и фашисты, пользуясь тем-
нотой, ходили к нему за водой, и нередко
случалось, что наши смельчаки не возвраща-
лись...»
О роднике вспомнил не один И. А. Скориков.
310
Вот что сообщил А. В. Скарга из города Ново-
черкасска:
«Я был командиром 3-го батальона 441-го
стрелкового полка.
Земля была огненной, трескалась от снаря-
дов и солнца, изнывала (вместе с ней и мы) от
нехватки воды. На земле той, рядом с вашим
поселком, журчал единственный в этих местах
родник. То был источник жизни и смерти: жизни
потому, что мы брали там очень холодную и
вкусную воду, а смерти потому, что фашисты
подстерегали, когда у родника собиралось мно-
го людей, накрывали нас огнем.
По-прежнему ли жив наш исцелитель, не ис-
сяк ли, не зарос ли бурьяном? Не оскверняйте
святой воды этого родника...»
Несколько месяцев спустя после письма ком-
бата Скарги девятиклассники с классным руко-
водителем и со мной выехали на экскурсию по
городам Ростовской области. Зная, что маршрут
пройдет и через Новочеркасск, члены поисковой
группы поручили Оле Мулиной и Наташе Кувши-
новой отвезти Алексею Васильевичу термос с
родниковой водой. С ним они вели активную
переписку. А еще мальчишки сделали шкатулку.
В ней была земля Солдатского поля, усеянная
осколками снарядов и мин.
...В Новочеркасск мы попали в праздничный
день — 7 ноября. Нашли дом ветерана. Во дво-
ре нас встретила заплаканная женщина в черной
косынке. Мы без слов поняли: случилась беда.
— Вы опоздали,— сказала женщина.— Его
уже нет...
О себе бывший комбат Скарга школьникам
рассказать не успел. Но о нем рассказали его
однополчане, материалы и документы, которые
удалось собрать ребятам. И это помогло восста-
новить его фронтовую судьбу.
...В дни наступления в составе 66-й армии у
высоты 147,6 героически сражался 3-й батальон
441-го стрелкового полка под командованием
капитана Скарги. Фашисты обошли батальон с
тыла, четыре раза пытались контратаковать его
и, возможно, добились бы успеха, если бы не
инициатива и находчивость молодого капитана.
311
Десять танков и батальон пехоты с тыла обо-
шли ночью две продвинувшиеся вперед роты.
Комбат Скарга, оценивая обстановку, подал ко-
манду: «Первой и второй ротам немедленно
сменить позиции, занять ямы вдоль полотна же-
лезной дороги. Расчет станкового пулемета сер-
жанта Головчика и бронебойщики — ко мне, на
бугор! Беречь патроны, стрелять залпами! И —
ни шагу назад!»
В подбитый танк, где находился Скарга, не-
сколько раз попадали снаряды, по броне бара-
банили пули. Осколком через смотровую щель
капитана ранило в щеку и шею, но он продолжал
руководить батальоном. Под вечер, утомленный
боем, долгой бессоницей и потерей крови, Скар-
га потерял сознание. Но перед этим он успел на-
править в соседнюю роту связного с просьбой
вызвать на них артиллерийский огонь...
Почти весь состав батальона выбыл из строя,
но свою боевую задачу он выполнил: захвачен-
ный у противника рубеж и высоту удержал.
* * *
На одном из заседаний штаба прослушивали
запись первой встречи с А. И. Шишлянниковым.
Внимание ребят привлекла фраза Александра
Исаевича, где он упоминал имя Пашкесича. На-
писали о нем Овчинникову. Тот ответил: «Снайпер
Пашкевич из своей винтовки уничтожил в боях
за высоту 147,6 двадцать четыре гитлеровца.
А за весь период Сталинградской битвы на его
боевом счету было более 150 фашистов». Один
из ветеранов дивизии А. Копылов прислал не-
сколько номеров газеты «Сибирский стрелок».
Здесь мы нашли небольшую заметку о Пашкеви-
че: «Продолжает увеличивать свой счет снайпер
А. Пашкевич. Он подготовил себе напарника
красноармейца Панова. Обучил его стрелять так
же метко, как стреляет сам. Они истребили уже
54 гитлеровца...»
А в номере «Сибирского стрелка» от 23 янва-
ря 1943 года, в передовой статье «Выполним при-
каз Родины!», вновь увидели сообщение: «...Уме-
ло действуют снайперы Пашкевич и Ипполитов.
Вдвоем они истребили больше 150 гитлеров-
цев...»
312
Нашелся и человек, лично знавший Пашкеви-
ча,— Скочиков. В своем письме штабу «Поиск»
он писал:
«Шла вторая половина декабря 1942 года.
Дул северный студеный ветер. Крепчал мороз.
Мы получили зашифрованную радиограмму о
том, что к нам в батальон прибывает пополнение.
Я отдал распоряжение начальнику боепитания:
подготовить все необходимое для встречи. Часа
через два прибыли новички. Проверил их, на-
помнил, как обращаться с оружием, в частности,
с гранатами. Приступили к выдаче оружия. Смот-
рю, направляется ко мне солдат лет двадцати
пяти, ростом выше среднего. Поглаживая вин-
товку, спрашивает: «А нет ли у вас снайпер-
ской? Я охотник, неплохо стреляю».— «Откуда
родом?» — спрашиваю его.— «Из Читинской об-
ласти, Хилокский район».— «А фамилия как?» —
«Пашкевич, Александр, отца Зиновием зовут».
Говорил боец, не торопясь, казалось, взве-
шивал каждое слово. Оглядел я его еще раз и
удовлетворенно подумал, что будет из него не-
плохой разведчик-следопыт: и стрелок меткий,
и, судя по комплекции, силой немалой владеет.
Решил направить Пашкевича во взвод разведки.
Наутро привезли ему снайперскую винтовку.
Он бережно взял ее, вычистил, тщательно ос-
мотрел и тут же, пробуя оружие, первым вы-
стрелом с лета убил пролетавшую птицу.
Много хороших дел было за снайпером Паш-
кевичем. Только за полтора месяца боев под
Сталинградом он уничтожил 156 фашистов, за
что его наградили орденами Ленина, Красного
Знамени и медалью «За оборону Сталинграда».
Во время подготовки нашего соединения к
операции на Курской дуге Александр организо-
вал из хороших стрелков курсы снайперов. Сам
вел занятия, учил приемам маскировки, действи-
ям с винтовкой.
В одном из боев под Белгородом Пашкевич
увеличил счет убитых им фашистов на 70 чело-
век. В августе к этому числу прибавилось еще
50. Погиб Александр 25 августа в бою за насе-
ленный пункт Коротич, что недалеко от Харь-
кова...
313
Шли дни, недели и месяцы школьной жизни.
По строчкам, документам, рассказам, фотогра-
фиям поисковцы постепенно восстанавливали
боевой путь дивизии. Появились и первые экспо*
наты для будущего музея.
Однажды, в конце февраля, я спросил ребят:
а не пора ли нам приступить к его созданию? Все
они дружно поддержали меня. Поддержали не
только словом, но и делом. Поисковцам помога-
ли все ученики. По эскизам Светланы Кучер и
Владимира Горнакова ребята из кружка техниче-
ского творчества вместе с преподавателем по
труду изготавливали планшетки и стенды, выжи-
гали детали, чеканили, красили, не жалея ни сил,
ни времени. Допоздна в мастерской гудели стан-
ки, не гас свет в окнах.
Не остались в стороне и мальчишки младших
классов: приносили с полей гильзы и осколки
снарядов, мин, пробитые каски и стволы авто-
матов. Все это они несли в школу, а то и прямо
ко мне домой.
Порой случались находки неожиданные. Одну
из них принес мне пятиклассник. Раскрыл ладош-
ку и спросил:
— Это нужно?
На ладони его тускло блеснул металл. Круг-
лой формы, по размерам чуть больше старинно-
го серебряного рубля. Так это ж!..
Я взял в руки медаль «За отвагу». Колодки
у нее не было. На оборотной стороне ее разли-
чался номер — 418435.
— Спасибо! — от души сказал я мальчиш-
ке.— Ты даже не представляешь, какая это цен-
ная находка!
♦ * *
В День Победы, рано утром, когда поселок
только что просыпался, у памятника погибшим
за его освобождение воинам выставили почет-
ный караул.
...В торжественном строю застыли взрослые
и дети, рядом со школьниками в красных гал-
стуках — ветераны с боевыми наградами. При-
спущены знамена над братской могилой.
Слушали А. И. Шишлянникова:
314
— Я рад присутствовать сегодня на вашей
земле. Но вместе с тем испытываю и горечь:
здесь, на Солдатском поле, погибли многие мои
товарищи по оружию. По поручению совета ве-
теранов и всех моих товарищей просим вас уве-
ковечить память павших в боях и установить
мемориальную доску у родника в балке Конной.
Вы знаете: это место в жестокие дни битвы за
ваш поселок было для нас святым...
А потом был парад.
♦ ¥ ¥
Окинув взглядом переполненный зал, дож-
давшись тишины, пионервожатая Юля объявила:
— За три тысячи верст, из Кокчетавской обла-
сти, приехала по нашему приглашению семья Са-
тиевых. Здесь, у стен Сталинграда, погиб их отец
и брат Казбек.
У нас в гостях семидесятидвухлетняя Мария
Васильевна Жучкова со своими дочерьми и вну-
ком из Калуги... Не пожалел времени и сил Вла-
димир Павлович Овчинников, прибывший из Мо-
сквы. Рядом с ним — Александр Исаевич Шиш-
лянников и Дмитрий Семенович Киреевский...
Первым с воспоминаниями выступил В. П. Ов-
чинников.
— Было это,— начал он,— в сентябре сорок
второго. Роте, в которой я служил, дали зада-
ние: после предварительной артподготовки в со-
седней балке Яблоневой, на противоположном ее
скате, захватить окопы противника с двумя блин-
дажами...
Рассеялся по склону дым от взрывов снарядов
и мин. Мы ждали команды. И вот наш коман-
дир старший политрук Катков крикнул: «Вперед,
в атаку!» Мы ринулись к подножию балки, стре-
ляя на ходу. Навстречу нам засверкали огненные
трассы пулеметных очередей. Из своего «макси-
ма» боец Воробьев заставил замолчать пулемет
фашиста. Мы уже поднимались по склону балки,
£огда сзади, в нескольких шагах от меня, раз-
дался оглушительный взрыв. Успел заметить, как
двое рядом бежавших красноармейцев, взмахнув
руками, упали. И меня будто чем-то тяжелым
стукнули по голове. Стало темно. Но сознания я
315
не потерял. Слышал, как закричал мой товарищ
Леша Косичкин: «Бейте их, гадов! Бейте!»
Весь остаток дня продолжался бой. А к ве-
черу, оставив убитых и раненых, гитлеровцы ото-
шли. Так мы выиграли первое сражение.
Однако радость наша была недолгой. Через
несколько минут из-за горизонта появились са-
молеты. Гул моторов, разрывы бомб, завывание
сирен и пулеметные очереди — все это вскоре
слилось в единый страшный рев. Гитлеровцы,
ободренные поддержкой своих с воздуха, подтя-
нули свежие силы и стали штурмовать нас, пыта-
ясь сбросить вниз и возвратить утерянные по-
зиции.
Под бомбами, под ливнем пуль гибель наша
казалась неминуемой. И все же мы выстояли, от-
били третью контратаку. В минуты наступившего
неожиданного затишья оглядели друг друга: из
шестидесяти нас осталось тринадцать, да и те
многие раненые, некоторые по два-три раза. По-
зиции не бросил никто. Отвоеванные у противни-
ка блиндажи имели перекрытия в три наката из
шпал, опорой служили металлические балки. Эти
укрытия неплохо защищали нас от вражеского
огня...
Ночью решили по очереди отдохнуть. Потом
совсем низко над нами пролетел самолет. По-
слышались три глухих удара, но взрыва не по-
следовало. Затем поднялся людской шум и вслед
за этим совсем некстати в такой обстановке —
смех. Выбегаю из укрытия, смотрю: освещенные
луной наши бойцы, стоят, что-то разглядывают.
Подхожу ближе и глазам не верю. В руках у ре-
бят из соседней роты колбаса, банки мясных
консервов. Вот так штука! Оказывается, фашист-
ский летчик промашку дал, сбросил продукты
нам.
...Едва вернулся в блиндаж, как грохнул ог-
ромной силы взрыв. Вырвало дверь. Видно, тя-
желый снаряд разорвался у самого входа. Под-
косились ноги, силы покинули меня, глаза заво-
локло туманом, на спине затеплела кровь. В ушах
свист — ничего не слышу.
Полковой врач капитан Бондарь вынул из
спины два осколка, положил их мне в руку. «Во-
316
зьми,— говорит,— на память, а третий, извини,
достать не могу, под лопаткой застрял».
Ну, что еще рассказывать, была у нас обыч-
ная фронтовая жизнь. Воины нашей дивизии до
конца выполнили свой долг перед Родиной. Мы
сковывали врага, уничтожали его, не давая воз-
можности ему вырваться из запертого нами ко-
ридора...
После воспоминаний ветеранов все с интере-
сом слушали рассказ Александра Орлова. Он вел
первую экскурсию по залу воинской славы:
— Все это собрано и подготовлено нашими
ребятами. Каждый старался внести свой вклад в
общий труд — ради памяти тех, кто защищал на-
шу землю в годы войны. Материалы этих стендов
раскрывают историю дивизии, ее боевой путь от
Подмосковья до Германии и Праги... А это наш
первый экспонат,— Александр показал на пожел-
тевшую записку, лежащую рядом с солдатским
медальоном Янютина.— А здесь, на символиче-
ском полотнище, имена погибших воинов. Пока
тут 256 имен. Но список обязательно будет про-
должен. Вот фотография Героя Советского
Союза Ивана Спиридоновича Немцева. С ним мы
недавно установили связь...
Александр показывал посетителям личные ве-
щи ветеранов, фотодокументы, оружие защитни-
ков Сталинграда.
В тот день в книге отзывов зала воинской
славы появились первые записи, в том числе и
такая:
«Искренняя благодарность штабу «Поиск»,
преподавателям Новожизненской средней школы
за организацию военно-патриотического воспита-
ния молодежи и создание в школе прекрасно-
го музея славы. Старайтесь не ослаблять работу
эту, учитесь у старших товарищей быть верными
ленинцами.
Так держать!..
Ветераны 116-й стрелковой дивизии».
* * *
3 мая 1980 года. Звучит над зеленым полем
мелодия скорби. Динамики разносят по ветру
строки письма майора Дмитрия Андриановича
317
Петракова дочери Людмиле. Эти же строки вы-
биты на белом постаменте, символизирующем
солдатское письмо со штемпелем полевой поч-
ты «19 сентября 1942 г.»:
«Моя черноглазая Мила! Посылаю тебе васи-
лек... Представь себе: идет бой, кругом рвутся
снаряды, кругом воронки, и здесь же растет цве-
ток... Цветок рос, тянулся к солнцу, но его со-
рвало взрывной волной, и, если бы я не подо-
брал, его бы затоптали...»
Пять гвардейских знамен салютуют надписи на
камне:
«Тебе, солдату, подвигом имя свое обессмер-
тившему, хлебу и миру вернувшему ратное поле,
воздвигли этот памятник комсомольцы».
Торжественны минуты, входящие в историю.
«Смотрите и запоминайте, друзья мои! — мы-
сленно обращаюсь я к ребятам,— Есть в этом
мемориале немалая частица и вашего труда...»
Маршал С. И. Руденко, обращаясь к молоде-
жи, говорит:
— Спасибо вам за этот памятник солдатам, за
готовность нести дальше эстафету боевой и тру-
довой славы.
Торжественное молчание. Тишина. Каждый
слышит биение своего сердца, каждый думает о
тех, кого уже нет и никогда не будет, и о тех,
кто стоит рядом. Ласковый ветер весны тихо про-
бегает по полю. Минута молчания...
Все больше волновалась Наташа Кувшинова.
Вот сейчас вместе с посланцами других респуб-
лик страны, рядом с ветеранами войны ей пред-
стоит шагнуть на эту землю и засеять ее зерном.
Вот он — этот миг.
— Спокойнее, дочка! — шепнул Наташе мар-
шал Василий Иванович Чуйков и сам, скрывая
волнение, решительно, как на передовую, шагнул
вперед.
Наташа видела, как размашисто бросил мар-
шал первую горсть золотистой пшеницы на ату
святую для него землю, и повторила его дви-
жение.
Она шла следом, стараясь идти в ногу с мар-
шалом, и бросала зерна вперед, перед собой,
на символическое поле мира — Солдатское поле.
318
В середине мая, в одну из суббот, ко мне до-
мой пришел Сергей Рябчиков, несколько лет
назад закончивший нашу школу.
— Владимир Иванович, у меня к вам дело.—
И он замялся, не зная с чего начать.
— Давай, валяй! — подбодрил я его.
— Вы знаете участок поля во второй брига-
де, засеянный в этом году люцерной? — начал
Сергей.— От него до Солдатского поля рукой
подать. Так вот, был я сегодня там. Смотрю, ре-
бята что-то копают. Подхожу к ним. Они показы-
вают мне гранаты-лимонки, пулеметные ленты,
гильзы, патроны нестреляные, противогазы. Но,
самое главное,— останки бойцов,
— А ты уверен, что это красноармейцы?
— Факт, что наши! Все вещи советские. Гиль-
зы — от нашей винтовки, и ремень, и подсумки...
— Что это, по-твоему, окоп или блиндаж?
— В том-то и дело, что пока непонятно. Судя
по расположению, люди лежали лицом вниз с
протянутыми вперед руками, будто отстрелива-
лись и занимали круговую оборону...
Мы договорились завтра же поехать на место
раскопок.
♦ ♦ ♦
Мы взяли с собой фотоаппарат, пинцет, по-
лиэтиленовый пакет, тетрадь с карандашом, ком-
пас и на мотоцикле Сергея направились в степь.
С нами поехал и Александр Орлов. Миновав зе-
леные поля, Сергей остановил «Яву»:
— Вот здесь.
Метрах в тридцати от дороги в окружении
буйной зелени темнела свежепотревоженная ло-
патой земля.
Осмотр окружающей местности помог пред-
ставить картину. Окоп, если это был он, распо-
лагался на небольшом возвышении. Ниже про-
водила неглубокая балка, с запада на восток
прорезая поле. Прямо на юг и юго-запад про-
сматривались поселок Новожизненский, а чуть
правее Кузьмичи»
Да, в самом деле, все вещи, отрытые ребя-
тами, принадлежали бойцам Красной Армии.
В одном месте рядом с подсумком лежал ре-
319
мень. Я осторожно взял его пинцетом. На кон-
це полосы потрескавшейся кожи была бляха с
позеленевшей от времени звездой.
— Офицерский! — воскликнул Александр.
— Смотрите, что еще! — Сергей указал на
полуистлевшую ткань, в просветах которой тем-
нела плотная бумага.
Как можно осторожнее я приподнял кусок
темно-зеленого сукна, отвернул его край пинце-
том — и перед нашими глазами предстала не-
большая с оборванными краями книжечка.
— Красноармейская книжка!..
Шинели погибших воинов находились в скат-
ках. Это значит...
— Значит, погибли они до наступления холо-
дов,— сказал Сергей.
В общем, мы становились настоящими следо-
пытами.
В письме, адресованном в районный комитет
партии, мы сообщили о находках близ Солдат-
ского поля и просили разрешения на перезахо-
ронение останков воинов.
И оно вскоре состоялось.
* * *
Поисковцы отправили найденную при раскоп-
ках красноармейскую книжку на экспертизу в об-
ластное управление внутренних дел. Заключение,
полученное оттуда, гласило:
«Эксперт ОТО УВД Волгоградского облиспол-
кома лейтенант милиции Шаов Мухамед Сафар-
биевич провел техническое исследование пред-
ставленного документа, обнаруженного на Сол-
датском поле...
Исследованием остатков красноармейской
книжки установлено, что между листами ее име-
ются обрывки квитанции, выданной «Янаульским
районным военным комиссариатом БАССР... На
одном из обрывков читаются рукописные запи-
си: «Ракитов, Богатов, Нугайбаев, Басипбаев, Ма-
мобаев и далее, вероятно, К...икунов, Чапапбаев,
Шлинбаев, Муло.., ...т...ров, ...тр...игов», выпол-
ненные графитным карандашом. Записи произве-
дены в столбик.
Выявить какие-либо другие записи не пред-
ставилось возможным».
320
С заключением эксперта я ознакомил ребят.
— Какие будут ваши соображения? — спро-
сил их.
— Направим письмо в Янаульский райвоен-
комат,— предложил Юрий Плечистое.— Запро-
сим, что там известно об этих красноармейцах.
На этом и порешили.
Через некоторое время оттуда пришел ответ.
В нем сообщалось, что пока никаких данных о по-
гибших воинах установить не удалось.
И вот наступил долгожданный день — день
встречи ветеранов дивизии.
На площадке перед въездом на главную ули-
цу поселка один за другим остановились пять
новеньких «Икарусов». Ольга Мулина, держа на
вытянутых руках каравай хлеба с солонкой на-
верху, вышла вперед. Как ни волновалась, но ви-
да не показывала. Робость охватила и ее бабуш-
ку Домашу: придется ли по душе гостям кара-
вай? Ведь столько лет не выпекала — не было
такой надобности. И вот, поди ж ты, вспомнили на
старости лет о ней, когда-то большой масте-
рице по выпечке хлеба. Упросили. Чай, больше
никто и не выпечет так, как она, да и печей-то
в поселке не осталось.
А этот пирог из урожая нынешнего года, зер-
но-то, говорят, было ядреное, наливное, с Сол-
датского поля.
...Первым из автобуса вышел Владимир Пав-
лович Овчинников. За ним — Александр Исае-
вич Шишлянников, еще больше поседевший за
последний год. Потом появились Мотягин, Аксе-
ненко, Бубнов, Амосова, Баранов, Немцев, Хра-
мова, Новицкий, Кубарев, Мухин... Ребята угады-
вали их по хорошо изученным фотографиям.
Овчинников подошел к встречавшим, поцело-
вал хлеб, отщипнул кусочек, и, посыпав солью,
с аппетитом съел его:
— Низкий поклон вам, дорогие волгоградцы
и однополчане-сталинградцы!
После первых волнующих минут встречи и но-
вых знакомств подполковник со знаменем стал
впереди колонны ветеранов. Застыл строй почет-
ных гостей, как, наверное, замирали они на мгно-
вение перед атакой. И так же впереди — знамя.
И Заказ 122
321
Серебряной мелодичной волной прошел по
колонне перезвон сотен медалей и орденов. По
главной улице поселка шли люди, перед которы-
ми расступались все.
— Приглашения мы получили из многих го-
родов,— сказал Овчинников,— но решили при-
ехать к вам. Хотите знать — почему? Потому что
чувствовали сердцами своими, что здесь нас тре-
петно ждут. Особенно наши дорогие ребята, ко-
торые так много сделали, чтобы увековечить
наши боевые дела. К тому же именно отсюда,
с берегов Волги, мы начали наше победное на-
ступление. Много дорог войны прошли мои то-
варищи, немало сражений приняли, не один Деся-
ток городов освободили на великом пути от
Москвы и Сталинграда до Берлина и Праги. Все
места, где мы сражались, нам дороги и памят-
ны. Всюду нас ждут добрые люди. Но земля Ста-
линграда имеет для нас особую значимость...
Пусть скажет об этом бывший наш санинструк-
тор,— Владимир Павлович нашел глазами жен-
щину в белом костюме:—Люба, покажись...
На сцену вышла Любовь Ивановна Храмова
и продекламировала стихи:
Прошла война, прошла страда,
Но боль взывает к людям.
Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем.
Затем, выждав паузу, унимая волнение, обра-
тилась к тем, кого выносила с поля боя, с кем
делила последние капли родниковой воды:
— Пусть наш фронтовой союз будет нерас-
торжим и вечен...
Затем взял слово комиссар дивизии Алек-
сандр Исаевич Шишлянников:
— Среди нас здесь находится Герой Совет-
ского Союза Иван Спиридонович Немцев. Знаю,
что он не любит рассказывать о себе. Поэтому
о нем расскажу я. Командир пулеметного расче-
та второй роты штурмового батальона 548-го
стрелкового полка сержант комсомолец Немцев
за время Сталинградской битвы и позже, в боях
за освобождение Харькова, из станкового пуле-
мета истребил более ста сорока гитлеровцев.
322
Хорошо помню и подвиг младшего сержанта
Никифора Ахрименко. В жестоком и трудном
бою он, обвязавшись противотанковыми грана*
тами, бросился под вражеский танк.
А разве можно забыть рядового Иона Сол*
тыса! Мальчишкой пришел он в нашу часть. Ка*
кая же сила руководила им, когда он грудью
пошел на кинжальный шквальный огонь. И Ахри-
менко и Солтыс — Герои Советского Союза.
Первый — с Украины, второй — из Молдавии. На*
шу дивизию по праву именуют сибирской. Да,
основной ее состав — сибиряки. Но в ней служили
и храбро сражались с фашистами воины сорока
национальностей нашей Родины.
...Вместе с ветеранами по местам боев соеди-
нения поехали и все члены оперативной группы
«Поиск». Автобусы шли по грунтовой дороге.
Они часто останавливались у братских могил.
Запомнился ребятам рассказ ветерана войны
Ю. Г. Андреева на митинге, состоявшемся в со-
седнем поселке. Юрий Григорьевич вспоминал
о своем старшем брате:
— Аркадий мечтал посвятить свою жизнь вос-
питанию детей. Но сразу же после окончания
педагогического училища, на шестой день войны
его призвали в армию и направили в училище
связи. Потом он воевал под Харьковом, был ра-
нен. После выздоровления участвовал в боях
под Сталинградом. Здесь он погиб. В извещении,
которое получили мои родители, сообщалось,
что он похоронен в балке Грачевой. Долгое вре-
мя мы не могли узнать точное место гибели и
захоронения Аркадия. И вот на помощь нам
пришли комсомольцы Новожизненской школы.
Мы очень благодарны вам, дорогие ребята, что
вы сообщили нам о том, что нашли останки вои-
нов и добились перезахоронения их в эту брат-
скую могилу.
После митинга я напомнил ветеранам, что сей-
час мы проедем на Солдатское поле и побываем
у родника.
— Неужели он еще сохранился? — с удивле-
нием и радостью переспросил меня рядом сто-
явший ветеран П. Г. Баранов.— Тот самый род-
ник, который многих из нас спас от смерти.
п
323
Я помню,— продолжал он уже в автобусе,— как
осенью сорок второго недалеко от родника мо-
их товарищей принимали в партию: Ломоносова,
Бешенкова, Горностаева. О Горностаеве Петре,
пулеметчике, я даже писал в нашу дивизионку.
— Да, верно, Петр Герасимович, фотокопия
«Сибирского стрелка» за 1942 год есть у нас в
музее.
— Петр Герасимович,— обратился к ветерану
Саша Орлов.— В Волгоградском музее обороны
мы видели пробитый осколком комсомольский
билет. Фамилия его владельца — Баранов. Это не
ваш родственник?
— Комсомольский билет, говорите?.. За но-
мером 4969214?
— Номер не помним...
— Баранова, говорите?
-Да.
— Что ж, придется открыть тайну. Бара-
нов П. Г. перед вами.
— Как? Ведь мы считали, что владелец того
комсомольского билета погиб. Ведь осколок
пробил его насквозь, а билет был на левой сто-
роне груди, у сердца.
— К тому же в пояснении к документу сказа-
но, что комсомолец Баранов из 97-й стрелковой
бригады. А вы...
— Тоже верно,— отозвался Петр Герасимо-
вич.— Там записано: помощник командира взво-
да 97-й отдельной стрелковой бригады, старший
сержант Баранов П. Г. Объясняю. После того пу-
левого ранения положение мое было критичес-
ким. Однако, как заявили врачи, именно билет
вместе с другими документами, лежавшими в
кармане гимнастерки, спас мне жизнь. Пуля про-
шла сквозь них и остановилась в нескольких мил-
лиметрах от сердца. Я выжил, а после госпиталя
меня направили в 116-ю стрелковую дивизию.
Автобусы остановились у подножия Конной
балки. Внизу в лучах солнца искрился родник. Ре-
бята видели, с каким волнением подходили к не-
му ветераны, становились на колени и пригорш-
нями пили из него студеную воду.
324
Да, для этих людей та вода была святой: мно-
гим из них она залечила раны, многих спасла от
смерти.
Ветераны медленно поднялись по крутому
обрыву Конной балки и остановились перед хол-
миками и старыми окопами, вырытыми еще в со-
рок втором.
Затянувшиеся со временем шрамы земли рас-
тревожили память фронтовиков. Они пытались
разыскать свои блиндажи, укрытия, окопы. У ко-
го-то блеснул в руках осколок снаряда, кто-то
сорвал ветку полыни — горькой степной травы —
на память. Но не было горечи сильнее той, кото-
рую испытали они, вспоминая имена погибших
однополчан, события и эпизоды тех грозных ста-
линградских дней и ночей.
На самом верху Конной балки — широкой от-
крытой поляне — на фоне степной травы, зеле-
ной, с красноватым оттенком цвета запекшейся
крови, выложена из гравия звезда с шестимет-
ровыми лучами. В центре ее постамент. Вверху
его видны искореженные взрывами осколки,
гильзы, стволы пулеметов, сплавленные воедино
в форме пирамиды; ниже — каски и мемориаль-
ная плита из серого гранита.
«Здесь насмерть стояла Краснознаменнная
ордена Кутузова Харьковская стрелковая диви-
зия»,—лаконично вещают золотистые буквы на
камне.
Секретарь парткома опытно-производствен-
ного хозяйства «Новожизненское» В. К. Дурицкий
обращается к ветеранам:
— Товарищи! По инициативе комсомольцев
нашего поселка поставлен здесь, у родника, ме-
мориал, открытие которого мы приурочили к се-
годняшней встрече с вами. Он будет напоминать
всем о вашем подвиге в дни великой битвы.
Легли на плиту, рядом с каской советского
воина, цветы. Молча, склонив голову в темном
платке над плитой, стояла жена комбата Скар-
ги — Антонина Демьяновна.
И вновь рассказывали фронтовики о былых
сражениях на этих безымянных высотах, о своих
друзьях-товарищах, не доживших до светлого
дня победы.
325
Александру Орлову, Владимиру Горнакову,
Михаилу Нагорному, Наташе Кувшиновой и мно-
гим их товарищам председатель совета ветера-
нов дивизии В. П. Овчинников вручил памятные
знаки 116-й стрелковой дивизии.
В Зале воинской славы ветераны вместе с по-
исковцами осматривали стенды, витрины с фото-
графиями военных лет, картами боев, с радос-
тью узнавали своих однополчан, с любопытством
вчитывались в солдатские письма и донесения.
У стенда «Коммунисты всегда впереди» рядом
с ребятами стояли живые герои Петр Васильевич
Горностаев и Петр Герасимович Баранов.
— Ранним утром,— вспоминал Петр Василье-
вич Горностаев,—на нас пошли фашисты: пехота
с танками. Я — к пулемету. Командир отделения
сержант Никифоров кричит: «Отсекай пехоту от
танков!» Прицеливаюсь, нажимаю на спусковой
крючок. Еще и еще. Где гитлеровцы зашевелятся,
туда снова посылаю очередь. Тут меня ранило.
— Через несколько дней,— добавил П. Г. Ба-
ранов,— Горностаев опять отправился на передо-
вую, а его грудь украсила первая боевая на-
града.
— А вот и подтверждение вашим словам,—
Саша указал на витрину с газетой «Сибирский
стрелок»,— здесь сообщалось: «Два дня немец-
ко-фашистские мерзавцы наседали на неболь-
шую группу наших бойцов. Несколько раз гитле-
ровцы бросались в атаку, стремясь овладеть кур-
ганом, на котором расположились смельчаки.
Но не сломить воинов Красной Армии! Красно-
армейцы не уступили ни одного шага нашей со-
ветской земли.
В схватке с врагом большую роль сыграл пу-
леметчик Петр Горностаев. Он из своего ручного
пулемета истребил несколько десятков гитле-
ровцев.
Тов. Горностаев награжден медалью «За бое-
вые заслуги».
— Точно, эту заметку тогда написал я,— под-
твердил Петр Герасимович.
— А помните вы этот снимок? Его нам прислал
Шишлянников из своего архива,— спросил Миха-
ил Нагорнов, обращаясь к Горностаеву.
326
— Вот так штука! Ты смотри, Петро! Это же
Ломоносов, Ленька, а это, выходит, я. Сорок вто-
рой год, октябрь. Это нас снял кто-то в одной
из балок под Сталинградом после приема в
партию.
— Совершенно верно. А это еще один доку-
мент, который должен вас заинтересовать.— И я
показал на статью «Герои боев вступают в пар-
тию». В ней говорилось:
«Наступление частей Красной Армии на боль-
шинстве фронтов вызвало у каждого бойца и
командира подразделения тов. Пуркана большой
подъем. Бойцы этого подразделения в жестоких
схватках громят окруженные немецкие войска,
освобождая родную сталинградскую землю...
На днях ко мне забежал старший сержант
тов. Сыропятков, чтобы на клочке бумаги напи-
сать созревшее в бою решение:
«Я в партию хочу вступить сейчас, потому что
судьба моей Родины решается в жестоких боях
под Сталинградом, где в первых рядах бойцов
Красной Армии сражаются коммунисты, среди
которых хочу быть и я».
В короткий перерыв между боями, здесь же,
на передовой, собрались коммунисты и, разобрав
заявление, приняли Сыропяткова кандидатом в
члены ВКП(б).
Незадолго до вступления в кандидаты партии
пулеметчик Горностаев в одном из боев был ра-
нен, но продолжал косить из своего «максима»
врагов до тех пор, пока гитлеровцы не поверну-
ли назад.
В своем заявлении Горностаев писал:
«Буду беспощадно мстить немцу. Буду бить
фашистов, пока нашу землю не очистим от гит-
леровской чумы. Доверие партии оправдаю».
Тов. Горностаев на деле оправдал звание ком-
муниста. Его пулеметный расчет является лучшим
в подразделении...»
— Вот таким и был наш Горностай всю вой-
ну,— дополнил заметку Баранов.
Теперь ребята знали, что Петр Васильевич
Горностаев ныне— научный сотрудник Акаде-
мии педагогических наук. Знали и гордились им,
как и всеми бывшими воинами.
327
Бывший начальник
политотдела дивизии
батальонный комиссар
Д. Е. Липецкий
Гвардии
капитан 3-го ранга
А. И. Песков
Бывший командир
батальона капитан
М. Ф. Коломийцев
Бывшая радистка
Д. С. Банченко
(Носкова}
Бывший радист
отдельной роты связи
87-й гвардейской
дивизии 3. & Русина
Бывшая медсестра
3. А. Бикбулатова
Бывшая медсестра
медсанбата
Н. Г. Асадуллина
Бывший пулеметчик
младший сержант
У. Джанбырбаев
Фотокопия комсомольского билета
участника Сталинградской битвы ветерана
116-й стрелковой дивизии П. Г. Баранова
(оригинал хранится в Музее обороны г. Волгограда)
Ветераны 116-й стрелковой дивизии
Подполковник
в отставке
В. Б. Сигалов
Бывший пехотинец
майор в отставке
П. Г. Поздеев
Бывший комсорг
медсанбата
Н. П. Новикова
(Грицаенко)
Бывшая медсестра
М. С. Бикбулатова
Отличник боевой и политической подготовки,
командир танка гвардии сержант А. Гаспарян
Четко действовал во время недавних стрельб
орудийный расчет рядового А. Мухамедова
Выдалась свободная минута на полевых занятиях,
и агитатор начал свою беседу
Идет очередное занятие по постановке мин
Экипаж машины боевой...
Отличный экипаж сержанта Юрия Раевского
Ну, как обойтись в часы досуга
без задушевной солдатской песни!
НА СТРАЖЕ
МИРНОГО
ТРУДА
В. Г. ШЕВЧЕНКО,
капитан запаса
СЕГОДНЯ МЫ ПАТРУЛЬНЫЕ
Мы выходим из комендатуры, когда по-зим-
нему короткий день начинает угасать. Как обыч-
но, в это время усиливается мороз и порывы ле-
денящего ветра делаются особенно свирепыми.
Маршрут нашего патрулирования тянется от
гарнизонного офицерского клуба по улице Крас-
ноармейской до самой реки, которая делит наш
городок на две равные части. Как и большинство
сибирских рек, она бывает полноводной и норо-
вистой только летом. Зимой она скована льдом
<и никаких препятствий для жителей не пред-
ставляет.
Не спеша шагаем мы по вечерней промерзшей
улице. Рядом со мной патрульные, лучшие солда-
ты роты. Ефрейтору Петушкову осталось до
увольнения в запас несколько месяцев. У него
мускулистая, налитая здоровьем фигура, крупное
обветренное лицо с зигзагообразными складками
у рта. Они придают ему особенную солидность,
свойственную старослужащим воинам. Сибир-
ское происхождение Петушкова подчеркивает
острый охотничий взгляд, степенная и разме-
ренная походка человека, находящегося при важ-
ном и нужном деле. Недаром командир роты
о нем сказал:
— С Петушковым службу нести можно. Свое
дело знает крепко.
Хотя один из взводных не преминул добавить,
и, наверно, не без оснований:
— Давно ли он таким стал? Год назад сам в
комендатуру попадал...
335
Видно, не сразу у солдага наладилась служба,
не обошлось без грехов.
— Однако скучновато нам сегодня будет,—
с видом знатока определяет Петушков и беглым
взглядом окидывает опустевшую улицу.
—• Понятное дело,— поддерживает его рядо-
вой Шитиков.— Увольняемых сегодня нет. То ли
дело в выходной день.
— А самовольщики? — лукаво вставляю я.—
Ведь они в любой день бывают.
— Самовольщики, товарищ старший лейте-
нант, патруля за семь верст обходят,— с готовно-
стью разъясняет мне Петушков.— Им риск ни
к чему.
— Небось по себе судите? — в упор гляжу я
на солдата.
— Что было, то прошло,— оправдывается
он.— Ну, были у меня грехи. Куда от них де-
нешься. Было дело, и в самоволки тоже бегал.
Иной раз проносило, иной раз попадался. Всяко
случалось. Зато теперь бросил я это баловство
раз и навсегда. Сейчас у меня все в порядке.
А месяц назад с курением завязал. Вон, Шити-
ков, свидетель.
— Точно, товарищ старший лейтенант, второй
месяц не курит,— с готовностью подтверждает
Шитиков и улыбается: — Хорошо иметь такую
силу воли.
— А вы что же, не имеете ее? — с любопыт-
ством спрашиваю я у него.
— Как сказать,— неопределенно отвечает сол-
дат и отводит взгляд в сторону.
— Кто не имеет силы воли, тот сам себе не
хозяин,— весомо заключает Петушков.
Шитиков отмалчивается. В отличие от возму-
жавшего Петушкова у него наивное, мальчи-
шеское лицо, густо усыпанное веснушками. В го-
лубых, отдающих небесной синевой глазах пря-
чется улыбка. Да и срок службы у солдата не-
велик— всего полгода.
Придавленная стужей улица пустеет на глазах.
Редкий прохожий мелькнет на дороге. Или шум-
ная ватага разыгравшихся ребятишек с гиком
промчится на коньках. Нас это не удивляет. Го-
родок наш небольшой. Обыкновенный районный
336
центр. На перекрестке мы встречаем молодо-
го солдата в шапке с опущенными клапанами.
— Посыльный рядовой Митин,— робко пред-
ставляется он и, ежась от холода, достает доку-
менты.
— Замерз, что ли? — спрашиваю я и прове-
ряю его маршрутный лист.
— Так точно, товарищ старший лейтенант,—
признается солдат.— Мороз вон как жмет. Все
тридцать градусов.
— Все тридцать,— с пренебрежением тянет
Петушков и поучительным тоном продолжает: —
По маршруту посыльному бегать, между прочим,
положено, а не плестить...—И он машет рукой.
Шитиков помалкивает и при этом энергично
потирает свои раскрасневшиеся уши.
— Правильно вам подсказывают, рядовой Ми-
тин,— говорю я посыльному и возвращаю до-
кументы.— По маршруту бегать положено, а не
прохлаждаться, как вы. Идите!
— Давай бегом, не то совсем замерзнешь,—
напутствует его Петушков и откровенно добавля-
ет: — Не завидую я этим посыльным.
— Почему? — спрашиваю я.
— Чего хорошего, товарищ старший лейте-
нант,— охотно продолжает ефрейтор.— Ни днем
ни ночью покоя не знаешь. Бывает, по нескольку
раз одного и того же вызываешь, и все без тол-
ку. Ох, и набегался я на первом году за лейте-
нантом Гнутиковым! Чудной был лейтенант. Все
офицеры, как положено, на службе, а его, как
назло, нет. Известное дело, отправляют посыль-
ного. Прибегу к нему домой, стучу, стучу в дверь,
никто не открывает, не отзывается. Уже соберусь
назад возвращаться, а из двери шепот: «Вот что,
Петушков, передай ротному, что меня нет дома.
Понял?»
— Так и передавали? — спрашиваю я.
— Бывало и так, чего скрывать,— честно при-
знается Петушков.— А потом, сам не знаю, как
случилось, стал докладывать, как есть на самом
деле. Ох, и злился на меня за это Гнутииов...
— Что ж, в семье не без урода. И среди офи-
церов встречаются случайные люди. На то она и
служба,— подытоживаю я.
337
За разговором мы не замечаем, как сгущают-
ся сумерки. Окна притаившихся домов оживают
ярким электрическим светом, от них веет теплом
и домашним уютом. Скудныр свет уличных фо-
нарей неровными кругами отражается на отли-
вающей матовой наледью изъезженной дороге.
Стоит обычная вечерняя тишина, изредка нару-
шаемая или запоздавшим рокотом случайной
машины или тоскливым лаем собак. В воздухе
остро пахнет березовым дымом, чужим завид-
ным уютом.
—> Как у нас сейчас, в Черемшанке! — с грус-
тью тянет Петушков.— Так же собаки беснуют-
ся... И дымок над крышами такой же горькова-
тый. Одно расстройство, товарищ старший лей-
тенант, о доме вспоминать. Эх, скорей бы весна,
а там и службе конец.
— Да,— с завистью вздыхает Шитиков.— Ко-
му — конец, а кому...
— Греметь тебе, дружище, как медному ко-
телку,— сочувствующе говорит товарищу Пе-
тушков.
Мы догоняем пожилого мужчину в ватной
куртке и потертой меховой шапке. Заметно при-
храмывая на правую ногу, он не спеша везет на
обледеневших санках бак с водой.
— Ребята, надо помочь,— подсказываю я пат-
рульным, и те живо бросаются к попутчику.
— Что вы, сынки,— протестует мужчина и гля-
дит в мою сторону. У него скуластое, тщательно
выбритое лицо, спокойный рассудительный взгляд
многое повидавшего на свете человека.
— Сегодня вы патрульные,— понимающе го-
ворит он.— Ваше дело служба. Сам знаю. Чай,
и служить и воевать — все довелось.
Уступив веревку рядовому Шитикову, он до-
стает сигареты, предлагает нам.
— Спасибо, не курю,— отказываюсь я.
— Правильно делаете, товарищ старший лей-
тенант,— одобряет он и глядит на мои пого-
ны.— Зачем травить свое здоровье. Я ведь тоже
до войны понятия о куреве не имел. А на фрон-
те как втянулся... Нынче и дня без курева про-
жить не могу.
Сладко затянувшись дымом, он показывает
338
рукой в сторону аккуратного флигеля, окружен-
ного плотным дощатым забором.
— Вот тут я и живу.
У ворот мужчина останавливается.
— Спасибо вам, ребята, за подмогу.
— Счастливо, папаша! — напутствую я.
Но старик не спешит уходить, а, заметно раз-
волновавшись, предлагает:
— Если не шибко спешите, расскажу я вам
один фронтовой случай. Уж больно подходящий
он для вас..
— Куда нам спешить, успеем,— охотно согла-
шаюсь я.— А вас послушаем, отец, с удоволь-
ствием...
— Стояли мы тогда в самом Берлине,— сте-
пенно начинает он свой рассказ,— и вот как сей-
час помню, назначили нас патрулями. Как вас
нынче. Пошли мы также с офицером, нашим
взводным. Пришел он к нам в конце войны, но
узнать и полюбить его мы успели. До него у нас
всяких перебывало. Кого заберут на выдвижение,
кого в бою... В общем, лейтенант наш был па-
рень что надо. И строгий и душевный. Стало
быть, шли мы по улице. А вокруг одни развали-
ны дымились, ни одного целого дома. Глядели
мы на них, а у самих в горле першило от горь-
коты. Вечерело тогда. Шли мы себе, о мирной
жизни, о доме толковали. Лейтенант наш все про
свой Минск рассказывал. Родом он оттуда был.
Уж как он его расхваливал! Нам, сибирякам, аж
завидно было. Вдруг услыхали крик — женщина
на помощь звала. Побежали мы к ней. Молодая
такая немочка, растрепанная. Лица на ней не
было. По-своему что-то сказала. Да так прост-
рочила, поди там, разбери. Хорошо, что лейте-
нант наш в ихнем языке кумекал. Всю войну его
учил, а нам говорил:
— Язык фрицевский каждому бойцу следует
знать.
— Так-то оно так,— соглашались мы.— Да уж
больно он мудреный, не чета нашему...
Стало быть, понял наш командир, в чем там
дело.
— За мной! — только скомандовал. Побежа-
ли мы, куда женщина показала, к угловому полу-
339
разрушенному дому. Там и увидали. Здоровен*
ный фашист с дитем на руках отстреливался,
а дитем прикрывался, будто куклой.
— Не стрелять!—приказал нам лейтенант.—
Брать гада живьем будем!
Мы и сами с усами, понимали, что нельзя стре-
лять. Стали подкрадываться к нему. Где полз-
ком, где короткими перебежками. А он-то, вы-
родок ползучий, изловчился и саданул в упор,
из темноты. И... не уберегли мы нашего лейте-
нанта, дорогого своего командира. В грудь его,
навылет. Немца*то мы все равно схватили. В штаб
сопроводили, куда и следовало. Девочку, на-
смерть перепуганную, матери вернули. Та, бед-
няга, от радости расплакалась, не знала, как нас
отблагодарить. А лейтенанта своего принесли на
плащ-палатке...
В это время до нас донесся скрип двери:
— Нашли где беседы разводить, да еще в та-
кую стужу. Чего в хату не зашли? — укоряет нас
пожилая сутулая женщина в наброшенной на
плечи пуховой шали.
— Не твое дело, старая,— останавливает ее
хозяин.— Люди службу несут, станут они по гос-
тям расхаживать.
— Верно,— поддерживаю я его.— А в гости
мы обязательно заглянем. Как-нибудь в другой
раз.
На том и расстаемся. Мы идем своей дорогой.
По сосредоточенным и задумчивым лицам сол-
дат догадываюсь, что они находятся под впечат-
лением услышанного рассказа.
— Суровое было время,— первым отзывается
Петушков.— Мой отец тоже воезал, пришел с
войны израненным. Мне и трех лет не было, как
он умер оТ старых ран. Я его, честно признаться,
и не помню. Разве что по фотографиям да по
рассказам матери. Деловой, говорят, был мужик.
И воевал как надо. Перед самым призывом в ар-
мию показала мне мать его боевые награды:
ордена, медали. Танкистом был мой батя. Вот
почему и я попросился в танковые войска.
— По отцовским стопам, значит, пошел,—
одобрительно заключаю я.
— Так точно, товарищ старший лейтенант,—
340
соглашается Петушков.— И не жалею. Служба у
танкистов самая интересная. Стрельбы, вожде-
ния, учения... Есть где показать себя.
— Подвигов все равно не совершишь и ор-
денов не заработаешь. Не то время,— вызываю-
ще усмехается Шитиков.
— При чем здесь ордена, не в них дело,—
отмахивается Петушков.
— Разве только во времени дело? — возра-
жаю я.— А вспомните, как выполняют свой ин-
тернациональный долг наши ребята в Афганиста-
не? Так же, как и на фронте, ежедневно рискуют
своей жизнью и воюют под стать фронтовикам.
Иногда чудеса героизма проявляют.
— Там другое дело,— соглашается со мной
рядовой Шитиков.— Сама обстановка того тре-
бует. Или ты, или тебя.
— Значит, не только во времени дело,—
с удовлетворением отмечаю я.
— Конечно, товарищ старший лейтенант,—
поддерживает меня разговорившийся Петуш-
ков,—Где-где, а в Афганистане нашим ребятам
приходится нелегко. С нашей службой, понятное
дело, не сравнить. И все-таки служба она везде
служба. Я признаюсь вам честно. Раньше о служ-
бе в армии я думал проще. Призвали — будь
добр, служи. Отдай свое, как положено по за-
кону — и свободен. Хочешь — учись, хочешь —
работай. Дело хозяйское. А вот последнее вре-
мя стал я о службе думать по-другому. По-насто-
ящему, что ли, понял я ее. А только разглядел
в ней такое, чего, мне кажется, нет ни в одной
работе на «гражданке». И с каждым днем все
больше влечет меня служба. Не стану скрывать
от вас, собираюсь поступить в военное училище.
Вот вы бы советовали мне идти туда?
— Понимаете, Петушков,— несколько удив*
ленный его решением, говорю я.— Военная слу-
жба — это не только романтика. Сами знаете,
в мирное время мы, военные, ничего особенно-
го, героического не совершаем, а невзгод и
трудностей хватает. И еще добавлю, к военной
службе человеку надо иметь призвание. Как ху-
дожнику или артисту...
На некоторое время наш разговор угасает.
341
По-прежнему дразняще и бойко поскрипывает
под ногами плотный снежный наст.
— Хорошо вы, товарищ старший лейтенант,
сказали насчет призвания,— продолжал Петуш-
ков.— Я про себя скажу. Работал до призыва в
армию в леспромхозе. Лес валил с мужиками.
Как говорится, на свежем воздухе. Заработок
имел приличный. А вот душа к работе, пове-
рите, не лежала. Понимал, что делаю что-то не
то, занимаю чужое место. Другое дело — служ-
ба. К ней я тянусь не из-за золотых погон, как
некоторые слюнявые мальчишки, а вижу я в ней
большое и настоящее дело. И хочется им занять-
ся основательно.
— Хорошо, когда ясно, куда тебя тянет,—
с откровенной завистью говорит Шитиков.—А я
вот никак не могу в себе разобраться. Куда меня
влечет? Мать с отцом все уши прожужжали на-
счет института. В каждом письме только об этом
и трубят. А в какой институт — им все равно.
Лишь бы получил диплом о высшем образовании.
А мне он пока ни к чему. Вот отслужу и укачу на
какую-нибудь большую стройку. Там и разбе-
русь, что из меня выйдет.
— Насчет стройки вы, Шитиков, может быть,
решили верно,— одобряю я.— Начать свою тру-
довую биографию с большой стройки — дело
завидное. Только учтите, что и на стройке труд-
ностей через край. Для всяких хлюпиков и рва-
чей там почва неподходящая. Бегут они оттуда.
А остаются там крепкие настоящие ребята. Они
и помогут вам разобраться в себе, определить
свое призвание.
— Вот это мне как раз и надо, товарищ
старший лейтенант,— подхватывает солдат, и в
его глазах сверкают искорки решимости.
...Мы подходим к военному городку, где нас
ожидает сытный ужин. А над притихшим посел-
ком выплывает из облаков бледная луна. Едва
заметный ее свет покоится на посеребренных
крышах домов, на накатанной дороге. Все вокруг
дышит необыкновенным покоем и довольством.
Со стороны ближних, вплотную подступивших к
поселку сопок тянет хвоей. Долгая зимняя ночь
уверенно вступает в свои права.
341
ОБИДА
Вагон резко дернулся, и Григорий Матвеевич
открыл глаза. Опять остановка. Сколько их было
и сколько еще будет впереди.
— Барабинская,— с видом знатока объявил
сосед и сладко зевнул.
— Откуда известно? — вслух усомнился Гри-
горий Матвеевич, с любопытством заглядывая в
наполовину освещенное окно.
— Я, мил человек, уроженец этих мест. Так
что все станции наперечет знаю,— охотно разъ-
яснил тот, и на его лице засветилась довольная
улыбка.
— А коли уроженец, скажи мне, скоро я до
места доберусь?
— Суток через двое доберетесь,— авторитет-
ным тоном заверил сосед и отвернулся к
стенке.
«Подумать только, еще двое суток дороги,—
мрачно подытожил про себя Григорий Матвее-
вич.— И куда помчался, старый дурак? На край
света. Сидел бы дома. Нет, сорвался с места.
И все из-за него, стервеца, из-за Лешки. За два
месяца не прислал ни одного письма. То ли де-
ло— старший сын, Константин. Бывало, по два
письма в месяц обязательно присылал. И служил-
то где, не в каком-то Забайкалье, а за кордо-
ном. А писал исправно родителям. Через год на
побывку заявился — любо глянуть. С лычками на
погонах, на груди значков не сосчитать. Значит,
служил усердно. Как отцу с матерью не радо-
ваться! А Лешка? Ведь самый грамотный в семье,
десятилетку закончил. И ни одного письма. Или
с родителями ему нечем поделиться? Или служ-
ба у него такая, что не до писем?»
— Уж не случилось ли чего с Лешенькой? —
первой высказала свои опасения расстроенная
мать.
— Чего с ним может случиться? Не на фрон-
те, чай,— пытался успокоить ее Григорий Матвее-
вич, хотя и у самого копошилось, тоскливо воро-
чалось под сердцем какое-то беспокойство. «Не-
спроста молчит стервец. Не нашкодил ли чего
там?» — одолевали сомнения. Они и привели его
343
к мысли: как закончится уборочная страда, про-
ведать сына.
...Утром он разговорился с соседом по купе,
который оказался одногодком. Тоже воевал.
— Служба-то нынче другая пошла,— настой-
чиво уверял сосед.— Вспомни, что за техника бы-
ла у нас в пехоте. Винтовка да автомат. Поста-
раешься, так до винтика за месяц изучишь. А сей-
час? Электроника, ракеты...
— Насчет техники верно,— согласился с ним
Григорий Матвеевич, не спеша помешивая чай.—
Нет тут никакого сравнения. Но ведь и солдат
нынче пошел грамотный. Я, к примеру, и семи
классов до войны не имел. А Лешка мой сполна
все десять закончил. Что ему электроника? При-
ложит старание, тоже изучит до винтика. Так я
полагаю.
— Уж не скажи,— не сдавался сосед и стоял
на своем.— Труднее нынче служить солдату. Я в
позапрошлом году в Москве был, у племянника
своего гостевал. Ну и ракеты там на параде ви-
дал. Ох и махины! Попробуй-ка сладь с ними.
Григорий Матвеевич не стал спорить, вышел
из купе. Тут и столкнулся лицом к лицу с солда-
тами. Оба в ладно подогнанном парадном об-
мундировании, на котором сверкают эмалью зна-
ки солдатской доблести.
— В отпуск небось, сынки? — полюбопытст-
вовал он.
— Угадал, дядя,— весело отозвался самый
рослый, с эмблемами танкиста на петлицах. И по-
шли себе дальше по вагону.
А Григорий Матвеевич вовсе сник. «В отпуск
едут ребята. Стало быть, заслужили. А Лешка
чем хуже их? Даже ни разу не посулился. Видно,
не из тех он солдат, что отпуска заслуживают.
А он-то, старый дурак, все поджидал его домой,
на побывку. А когда понял, что ожидания напрас-
ны, пустился на край света. Может быть, не стоит
ехать дальше,— рассуждал старик,— сойти на
следующей станции да махнуть назад. По дороге
придумать какую-нибудь причину, почему не уви-
дался с сыном». Григорий Матвеевич тут же оста-
новил себя: «Ишь ты, шустрый какой выискался.
Привык к уважению, а потому признать боишься,
344
где дал маху. Не пойдет так. Езжай до места и
своими глазами убедись, что случилось с Леш*
кой».
В это время ожил репродуктор и из него вы-
плеснулась бойкая мелодия:
Веселей, ребята!
Выпало нам
Строить путь железный,
А короче — БАМ...
Григорий Матвеевич крутнул ручку репродук-
тора в обратную сторону, и в вагоне установи-
лась тишина. Под надоевший ритмичный перестук
колес стал он вспоминать все по порядку. Сыз-
мальства рос Лешка старательным хлопцем. По-
тому что сыновей своих Григорий Матвеевич дер-
жал в руках, с малолетства приучал к труду. Ко-
роче говоря, вырос Лешка у него на глазах, под
его отцовским влиянием. Так что и солдат из
него должен был получиться отменный.
— Сын-то у вас давно служит? — поинтересо-
вался сосед.
— Второй год пошел,— ответил он и сразу
насторожился.
— Самый раз для отпуска по нынешней служ-
бе,— степенно подытожил тот и пошел к провод-
нику.
А Григорию Матвеевичу показалось, что со-
сед его о чем-то догадывается. Что неспроста не
пишет домой Лешка, а наверняка там набедоку-
рил. Какая речь может идти об отпуске. Его-то
заслужить солдату надо.
...Не без труда разыскал Григорий Матвеевич
затерявшийся среди зеленых сопок военный го-
родок. Дежурный по КПП, ладно скроенный и
расторопный сержант, сначала придирчиво про-
верил его документы и только после этого по-
звонил, куда следует.
Нетерпеливого Григория Матвеевича так и
подмывало расспросить его насчет своего Леш-
ки, но он с трудом сдержал себя. Будто пред-
чувствовал что-то неладное и торопился поско-
рее обо всем узнать.
Дежурный по части, совсем еще молодой лей-
тенант с аккуратно подстриженной щетинкой са-
345
жевых усиков, провел его в кабинет командира.
— Рад вас видеть,— тепло встретил его пред-
ставительный с виду, но удивительно молодой по
годам подполковник и поинтересовался:
— Как добрались до нас?
— Добрался,— добродушно ответил Григорий
Матвеевич и пригляделся к собеседнику. От вни-
мательных глаз его не ускользнула какая-то осо-
бая настороженность и подозрительная озабо-
ченность командира. «Что-то не в порядке с
Лешкой»,— отметил про себя старик, но вида не
подал, как ни в чем не бывало продолжал раз-
говор.
— В наших местах раньше бывать не прихо-
дилось? — с любопытством расспрашивал под-
полковник.
— Нет, не приходилось,— признался Григорий
Матвеевич.— Я уроженец западных мест, а Си-
бири сроду не видал.
- Ну и как она, наша Сибирь? Понрави-
лась? — заглядывал в глаза разговорившийся
командир.
— Как вам сказать,— в некотором замеша-
тельстве произнес Григорий Матвеевич.— Лес да
лес, без конца и края. Я к нему человек непри-
вычный. У нас дома степи.
— Да, издалека вы к нам приехали,— сказал
подполковник, старательно отводя взгляд в сто-
рону.— Вот только, если по совести говорить, по-
радовать мне вас нечем. Не ладится служба у
вашего сына. Вот и сейчас он отбывает наказание
на гауптвахте...— И командир сочувствующе по-
смотрел на старика.
— На гауптвахте,— опешил от неожиданности
Григорий Матвеевич, с трудом выговаривая хо-
лодное и казенное слово, которого он так давно
не слыхал. А сам в лице переменился: «Вот оно,
оказывается, в чем загвоздка. И в самом деле
набедокурил Лешка. Ах ты, стервец! До какого
позора довел своего отца,— шептал он будто в
полузабытьи.— Не думал, не гадал, что на старо-
сти лет придется так краснеть...»
— И за какие грехи он туда угодил? — со-
бравшись с силами, поинтересовался старик.
— Самовольно ушел из части в поселок. Там
346
и был задержан патрулем в нетрезвом виде,—
разъяснил подполковник.
Григорий Матвеевич почувствовал, как ему не
хватает воздуха, и поспешно расстегнул воротник
рубашки.
Командир заметил это, догадливо распахнул
форточку. Вместе с освежающей волной таеж-
ного воздуха в кабинет влетели отрывистые
команды:
— По подразделениям, делай раз! Делай два!
— Взвод! Равняйсь! Смирно!
На плацу шли занятия, текла своим чередом
обычная размеренная армейская жизнь.
Григорий Матвеевич сидел с отрешенным ви-
дом, целиком погруженный в свои невеселые
мысли. Потом он словно очнулся, пришел в себя.
— Повидать его хоть можно? — спросил роб-
ко, готовясь к самому худшему.
— Отчего нельзя, можно.— Командир поднял
телефонную трубку и распорядился: — Рядового
Снегирева ко мне!
«Вот и свидимся сейчас»,— оборвалось серд-
це старика, и он крепче сжал руками колени.
Разве о такой встрече с сыном он мечтал? Вот
ведь как нескладно получилось...
Не успел Григорий Матвеевич опомниться, как
порог кабинета переступили солдаты. Он и не
разглядел их сразу, а только услыхал:
— Товарищ подполковник, рядовой Снегирев
по вашему приказанию доставлен!
Дверь командирского кабинета снова откры-
лась и закрылась за вышедшим сержантом с ав-
томатом за плечами, а Григорию Матвеевичу не
хотелось в оставшемся солдате узнавать своего
сына. Он был без ремня, в помятом, испачкан-
ном мелом обмундировании, в давно не чищен-
ных сапогах. Разве так он выглядел на фотогра-
фии, которую полгода назад прислал домой?
Бравым, подтянутым, со знаками солдатской
доблести на груди. Чего скрывать, глядя на ту
фотографию, старик узнавал в сыне себя. Моло-
дым, лихим гвардейцем... Что же случилось с
Лешкой? Отчего его служба пошла наперекос?
Или это все происходит не наяву, а в кошмар-
ном сне?
347
Недолго стояла в кабинете гнетущая и напря-
женная тишина.
— Я, пожалуй, пойду, а вы тут разбирайтесь,
что к чему,— догадливо поднялся со своего ме-
ста командир и вышел из кабинета.
Они остались вдвоем, без свидетелей. И от
этого Григорий Матвеевич растерялся еще боль-
ше, никак не мог сообразить, с чего начать труд-
ный разговор.
— Ну, здравствуй, сынок,— тихо и как-то
скорбно произнес старик, впервые поднимая отя-
желевший взгляд.
— Здорово, батя...— едва слышно выдохнул
Лешка.
— Порадовал ты меня, сынок, порадовал,—
продолжил старик.— Так порадовал, что впору от
стыда сквозь землю провалиться.
Лешка молчал, судорожно сглатывая один
горький ком за другим.
А к Григорию Матвеевичу возвращалась пре-
жняя, свойственная ему уверенность.
— Стало быть, так ты свою службу правишь?
По самоволкам бегаешь, пьянствуешь. Меня на
старости лет перед людьми позоришь. Так? —
уперся сверлящим взглядом в сына.— Чего в
молчанку играешь? Или язык отсох? Рассказывай
родному отцу, как докатился до такого позора!
Лицо Лешки приобрело пунцовую окраску, от
стыда он не знал, куда деться.
— Чего тут рассказывать... Виноват я, крепко
виноват, батя...
— Что ты виноват, это и дураку ясно,— кач-
нул головой Григорий Матвеевич.— Ты скажи
мне сейчас, что я матери должен передать? Как
тебя под стражей к родному отцу приводили?
Это?!
Только лицом переменился Лешка, побледнел
как полотно, весь сгорбился, а слова не вымол-
вил.
— Конечно, матери я об этом не скажу.
Не потому, что тебя пожалею. Нет. Пощажу
ее больное сердце. Да и не стану себя, старого
солдата, перед людьми позорить. Ну, а ты-то!
Ты? Так и будешь тут по самоволкам бегать да
по гауптвахтам сидеть?!
348
И опять ничего не ответил Лешка, только уси-
ленно засопел, будто собирался с силами. А по-
том медленно, с нажимом на каждое слово,
произнес:
— Об одном прошу тебя, батя. Прости меня,
если сможешь. Прости... А я, я, да я тут в лепеш-
ку расшибусь, а служить стану, как положено.
Вот увидишь, батя.
— Это мы поглядим, сынок,— тихо сказал
старик.
— Сам-то надолго приехал? — осмелев, спро-
сил Лешка.
— Какой тут надолго,— отмахнулся Григорий
Матвеевич.— Нынче вечером и уеду. Хватит, на-
гостевался.
...Провожал его на вокзал сам командир.
— Вы уж извините, что ‘так получилось,— со-
чувствующе развел он руками.
— Чего там,— понимающе вздохнул старик.—
Как говорится, ни убавить, ни прибавить.
Когда стали прощаться, Григорий Матвеевич
не удержался и сообщил подполковнику:
— А насчет моего Лешки скажу вам одно.
Исправиться обещал он мне. Должон исполнить.
Вернулся Григорий Матвеевич домой устав-
шим от долгой дороги и оттого еще более поста-
ревшим. Переживания за сына не прошли бес-
следно. Правда, жене сказал, что все у Лешки в
полном порядке и что он посулился в отпуск.
А самого еще долго не оставляло беспокойство.
До тех пор, пока не получил от сына письмо.
Не спеша читал его старик, близоруко щурясь и
с трудом разбирая каждое слово. Лешка сооб-
щал родителям, что получил на днях благодар-
ность и что служба его идет как положено. Вос-
прянул духом старик, весь засветился от радос-
ти, даже соседям рассказал про Лешкины успехи
по службе. Целую неделю потом ходил по дерев-
не гордый и счастливый.
А через два месяца появился на улице рос-
лый солдат с чемоданом в руке. С любопытством
разглядывали его бабы, собравшиеся у колод-
ца, пытались угадать, в чью калитку свернет.
349
Еще издали заметил его и Григорий Матвее-
вич. Екнуло сердце старика:
— Уж не Лешка ли на побывку заявился?!
А солдат уверенным размашистым шагом шел
прямо к их двору. Засуетился старик, с размаху
воткнул вилы в стог сена и поспешил навстречу
гостю.
— Товарищ старшина запаса! Гвардии ефрей-
тор Снегирев прибыл в краткосрочный отпуск!
— Вольно! — обрадовался старик и стиснул
сына в объятиях.
— Сыночек! Голубок ты мой! — всплеснула
руками запыхавшаяся от бега мать.— Отец-то
наш, почитай, провидец. Как приехал от тебя,
сразу и порадовал меня, будто ты в отпуск по-
сулился.
— В отпуск? — смутился Лешка и глянул на
отца.
— Ну и посулился,— находчиво подтвердил
Григорий Матвеевич.— Не бабье это дело — нос
в мужские дела совать. Собирай-ка побыстрей на
стол...
Но и эта напускная строгость скоро прошла.
От души улыбался старый солдат. Обиде больше
не было места.
ХРОНИКА ОДНОГО ДЕЖУРСТВА
20.00
— Товарищ подполковник! Старший лейтенант
Монин дежурство по полку сдал.
— Товарищ подполковник! Капитан Росляков
дежурство по полку принял.
Командир внимательно выслушал наши док-
лады и открыл книгу рапортов. Его плотная атле-
тическая фигура застыла на стуле как монумент.
На лацканах тщательно отутюженного мундира
вызывающе сверкнул эмалью новенький акаде-
мический ромбик. У подполковника волевое, мо-
ложавое, гладкое, без единой морщинки лицо,
острые всевидящие глаза, от которых не ускольз-
нет малейший беспорядок.
— Замечания есть? — спросил-командир.
— Особых замечаний нет,— с готовностью
доложил я.— Но кое-что есть.
350
— Что именно?
— Плохо освещается третий бокс в парке на
втором посту, неукомплектован противопожар-
ный щит,— продолжил я и заметил, как Монин
недовольно передернул плечами. «Нашел к чему
прицепиться...» — отчетливо прочитал я в его
глазах.
— Почему? — цепкий взгляд, командира оста-
новился на нем.
— Виноват,— промямлил тот и уже откровен-
но сердито глянул в мою сторону.
— Какие меры принимали для устранения не-
достатков? — голос командира посуровел.
— Доложил зампотеху, командиру баталь-
она...
— И на том успокоились?
— Никак нет,— в замешательстве пробубнил
Монин.
— Какая пассивность,— с неприязнью произ-
нес командир и окинул виновника пренебрежи-
тельным взглядом.— К этому разговору мы еще
вернемся, Монин.
Когда мы вышли из кабинета, Монин отдал
мне повязку и процедил:
— Выслуживаешься, старик. Даже о мелочах
докладываешь.
— Для меня в службе мелочей не бывает. Ты
уж извини,— отпарировал я.
— Ну, давай, давай, старайся. Далеко пой-
дешь,— бросил он и направился к выходу.
Я открыл дверь дежурного по части. Тугая
струя застоявшегося прокуренного воздуха уда-
рила в ноздри.
— Ну, как наши дела? — глянул я на помощ-
ника.
— Все в порядке, товарищ капитан,— доложил
тот, протягивая мне потертую рабочую тет-
радь: — Вот тут записаны все недостатки.
— Мало их, Першаков, записать. Устранять их
надо,— поучительным тоном продолжил я и с
удовольствием потянулся.
— Растете? — заиграли лукавинки в глазах
прапорщика.
— Куда мне расти,— ухмыльнулся я.— Недав-
но четвертый десяток разменял.
35*
— Все равно растете, товарищ капитан,— сто-
ял он на своем.— Когда человек потягивается,
значит, растет. Хоть на миллиметр, а больше ста-
новится.
— Кто тебе это сказал? — пригляделся я к сво-
ему помощнику. У него наивное мальчишеское
лицо с беловатым пушком над верхней губой.
Крепкую фигуру ладно облегает новое полушер-
стяное обмундирование. От крупных обветренных
рук, покрытых трещинами и ссадинами, резко
пахнет соляркой. Что ж, запах вполне специфич-
ный для старшего техника танковой роты. Ника-
ким лосьоном и одеколоном его не вытравишь.
С прапорщиком Першаковым мне приходилось
дежурить и раньше. Знаю как член экипажа су-
точного бдения, что он — человек надежный.
На него можно положиться. Свои обязанности
знает и выполняет их на совесть.
В это время зазуммерил один из телефонов.
— Слушаю. Дежурный по «Астре»...
Дежурство началось.
21.45.
— Рота, смирно) Дежурный на выход! —
скомандовал дневальный, и его лицо покраснело
от натуги.
— Вольно! — козырнул я и прошел в казарму.
Вместо дежурного по роте ко мне с докладом
подошел лейтенант Ярыгин:
— Вечерняя поверка произведена. Все люди
налицо.
— Действуйте по распорядку дня.— Я пошел
вдоль строя.
— Отбой! — скомандовал лейтенант, и сол-
датский строй рассыпался на глазах в считанные
секунды. От дружного топота сотен ног качну-
лась под потолком круглая люстра. А через ми-
нуту казарма затихла, погрузилась в таинственный
полумрак.
Мы прошли в канцелярию роты, разместив-
шуюся в тесном, но уютно обставленном по-
мещении.
— Вы сегодня ответственный? — спросил я,
разглядывая вывешенный на видном месте
график.
— Да,— подтвердил офицер и достал сигаре-
352
ты. А я продолжал разглядывать аккуратно за-
крашенные квадратики, шахматным порядком
расположенные напротив фамилий офицеров. Та-
кой график есть и в моей роте. И как раньше об-
ходились без них, я только диву даюсь. Не на-
значали в ротах ответственно-присутствующих
офицеров, а порядка в подразделениях было
больше. Кому-кому, а мне известно, на чем он
держался. На сержантах и старшинах, которые
крутились, как белки в колесе, и наводили в ро-
тах образцовый порядок. А нынче? Привыкли
младшие командиры к опеке со стороны офице-
ров, самостоятельное решение боятся иногда
принять. Вот и полагаются во всем на офицеров.
Сколько раз пытался я доказать вред подобной
практики. Мало того, на свой страх и риск одно
время не назначал ответственных офицеров у се-
бя в роте, как мог старался оживить работу сер-
жантов и старшины. Однако не обошлось без
стычки с командиром батальона.
— Чего мудришь, Росляков? Начальство тре-
бует, стало быть, назначай. И без фокусов,— воз-
мутился тот.— Мне, может быть, тоже не все по
нраву. Да куда денешься. Сам знаешь, приказы
старших не обсуждаются...
Да, приказы не обсуждаются. Это известно
каждому военному. Но и к выполнению приказов
следует подходить творчески, а не шаблонно.
Так думал я. И потому никак не мог примириться
с назначением ответственно-присутствующих офи-
церов. Нет-нет да отправлял иной раз взводного
домой. Так продолжалось до тех пор, пока не до-
ходило до командования батальона. И опять ста-
рая пластинка: коли требуют, стало быть, назна-
чай и не мудри.
Ярыгин торопливо надел шинель, но у самого
входа остановился:
— Товарищ капитан, разрешите рядовому Се-
менову поработать после отбоя в ленкомнате.
Ротный приказал ему стенгазету оформить.
— Чего не могу, того не могу,— возразил я.—
Сами знаете, распорядок дня — закон для всех
без исключения. Тем более, ваша рота вернулась
из караула. Так что пусть ваш Семенов отдыхает,
как ему положено по уставу.
12 Заказ 122
353
— Да он недолго, товарищ капитан,— про-
должал уговаривать меня офицер.— Он ее за
полтора часа намалюет, и дело с концом.
— Ярыгин, давайте не будем больше на эту
тему,— решительно оборвал я собеседника, и тот
махнул рукой.
Через некоторое время я заглянул в ленин-
скую комнату и увидал за столом склонившегося
пад листом ватмана солдата.
— А вы почему не спите? — спросил я у него.
— Стенгазету оформляю, товарищ капитан.
Ротный приказал, чтоб к утру висела,— объяснил
тот и стиснул в руке остро отточенный красный
карандаш.
У солдата веснушчатое, совсем еще мальчи-
шеское лицо с большими навыкате голубыми
глазами. Первогодок есть первогодок, его сразу
узнаешь.
— Значит, стенгазету оформляете. А когда
будете отдыхать?
— Успею, товарищ капитан. Ночь длинная,—
бодро отозвался солдат.— Мне и четырех часов
для сна вот так хватит. А газету все равно надо
сделать. Иначе ротный мне задаст.
— Вот что, редактор,— тоном, не допускаю-
щим возражений, сказал я.— Сворачивай свою
газету — и шагом марш спать. А с ротным я зав-
тра сам потолкую.
— Товарищ капитан, разрешите хоть на ча-
сок,— умолял меня рядовой Семенов.
— Никаких уговоров, идите отдыхать.
Солдат вздохнул и вышел, а я обвел взгля-
дом ленинскую комнату. Ничем особенным она
не отличалась от других. Те же стенды, планшеты,
фотографии и рисунки. «Воин! Помни — твоя рота
отличная. Делай все, чтобы удержать это высо-
кое звание!» — резанул глаза призыв на одном
из стендов. Среди фотографий отличников бое-
вой и политической подготовки без труда узнал
командира роты старшего лейтенанта Волкова.
Молодое, самодовольное лицо. Грудь колесом.
Взгляд дерзкий, с вызовом. Вот, мол, я какой!
Года не командовал взводом — доверили роту.
Через полгода она стала отличной, и молодому
лейтенанту досрочно присвоили очередное воин-
354
ское звание. Мало того, поговаривают в батальо-
не о том, что командование собирается выдвинуть
его на вышестоящую должность. Хороший раз-
гон взял парень, или, как нынче говорят, «попал
в струю». Что ж, каждому в службе, как и в жиз-
ни, свое. Тут уж ничего не поделаешь...
— Товарищ капитан, вас к телефону,— открыл
дверь дневальный.
— Кто там?
— Помощник звонит...
23.00.
А ночь выдалась на славу! Густой и пушистый
снег валом валил с неба, озорно кружился в воз-
духе, подхватываемый легким ветром, жемчужно
искрился на освещенной дороге, придавая ей
особенный, сказочный вид.
В такую погоду не дежурить, не сидеть в душ-
ном помещении, а бродить бы до утра на улице.
Ненасытно дышать ядреным свежим воздухом,
от души любоваться нерукотворной красотой
зимней ночи и не думать ни о чем серьезном...
Мое лирическое настроение улетучилось са-
мым неожиданным образом.
— Товарищ капитан, тут рядовой Слиньков из
увольнения прибыл,— сообщил по телефону по-
мощник.
— Ну и что,— легко отозвался я.— Пусть идет
к себе в роту.
— Понимаете,— как-то неуверенно продол-
жил помощник,— он пришел навеселе...
— Вот как! — искренне удивился я.— Где же
он умудрился?
— Говорит, мать к нему приезжала с братом.
Ну, и угостили.
— Понятно. Сейчас подойду,— заключил я
и поспешил в штаб. «Ох уж эти родители, ма-
меньки и папеньки,— раздумывал я дорогой.—
Уж больно зачастили они к своим чадам. Едут
и едут. Со всех концов страны. Только успевай
их встречать да отпускать их сыновей в увольне-
ние. И деваться вроде некуда. Прикатили папаша
и мамаша за тысячи километров к своему сыноч-
ку. Как не отпустить повидаться с родными, близ-
кими? А с другой стороны? Ведь не дают своим
сыновьям служить спокойно. Только парень нач-
12*
355
нет привыкать к службе, меньше о доме станет
думать, лишний раз расстраиваться — на тебе,
родители заявились, проведать надумали своего
сыночка. И угадывают-то как раз ко дню приня-
тия военной присяги. Понятное дело, праздник.
И еще какой! На всю жизнь потом помнится.
Сколько гостей прибывает в часть. Ясное дело,
отпускаем ребят в их первое увольнение. А они
возвращаются в роту как шальные. И еще боль-
ше начинают тосковать по дому, по своим род-
ным и близким. Потому и кажется мне, прослу-
жившему в армии больше десятка лет, что эти
приезды родственников ничего хорошего солда-
ту не дают. А вот будоражат его, выбивают из
привычной колеи — это точно. Так что случай с
рядовым Слиньковым тому подтверждение. Раз-
волновался парень на радостях, вот и пригубил
того же вина. А теперь за это придется расплачи-
ваться по всем статьям.
Когда я вошел в дежурку, солдат вскочил с
тахты и старательно вытянулся в струнку:
— Товарищ капитан! Рядовой Слиньков из
увольнения прибыл!
— Хорошо, что прибыли,— спокойно подыто-
жил я.— А чего у нас задержались?
— Да вот, товарищ прапорщик тут... Показа-
лось ему, будто я выпивши...— сбивчиво объяс-
нил солдат.
— Значит, показалось? — пригляделся я к сол-
дату.
— Так точно, показалось! — старательно под-
хватил тот, и я почувствовал, как от него резко
пахнуло спиртным.
— Ай да прапорщик Першаков, придрался,
понимаешь, к человеку,— подмигнул я.
— Точно, придрался, товарищ капитан,— при-
ободрился Слиньков.
— Ладно. Дискутировать не будем, а вызовем
дежурного врача, и все станет ясно. Звони, Пер-
шаков, в госпиталь.
Не успел помощник взять в руку телефонную
трубку, как солдат подался вперед:
— Товарищ капитан! Не надо врача. Это прав-
да, выпил я стакан вина. Брат пристал: давай, да-
вай. Мужик я или нет. Я и выпил немного...
356
— Вот это другое дело, Слиньков. Идите
в роту, отдыхайте.
Солдат щелкнул каблуками сапог и скрылся
по ту сторону двери.
— Ну и дела! — удивился прапорщик.—
А ведь поначалу ни в какую не признавался.
Не пил — и все! Хоть кол на голове теши. Одно
обидно, солдат ведь неплохой. Служил честь че-
стью, пока родственники не заявились,
— Это верно,— поддержал я.— Будь моя во-
ля, запретил бы я такие встречи. Служба есть
служба, и нечего тут рассусоливать. Другое де-
ло — отпуск. Заработал честной службой — по-
езжай домой, проведай свою родню. А то прев-
ратили армию в богадельню...
00.10.
— Товарищ капитан! За время вашего отсут-
ствия в карауле происшествий не случилось! —
отрапортовал начальник караула сержант Токам-
баев.
У него типичное казахское лицо, смуглое и
широкоскулое, с которого озорно сверкают бел-
ками спрятанные в глубине глаза.
— Вольно! — скомандовал я и заметил, как
один из солдат торопливо отодвинул от себя
шахматную доску с расставленными на ней фи-
гурами.
— Не вижу порядка у вас, Токамбаев,— стро-
гим голосом начал я,— Бодрствующая смена вме-
сто того, чтобы изучать устав, играет в шахматы.
— Виноват, товарищ капитан,— пробормотал
сержант и одним движением сгреб фигуры с
доски.
— Зачем так? — укорил я его.— Начатую пар-
тию следует доводить до конца. Не так ли?
Солдаты переглянулись между собой, все
еще не решаясь продолжить прерванную игру.
— Ну, а нам пора на посты,— глянул я на ча-
сы.— Командуйте, сержант Токамбаев!
Мы вышли на улицу. Над нами опрокинулось
полуночное звездное небо. Со стороны желез-
ной дороги донеслись отрывистые и тоскливые
гудки тепловоза.
— Справа по одному, заряжай! — скомандо-
вал сержант.
357
Скупой металлический лязг, сухие лаконич-
ные доклады. Сколько раз приходилось мне их
слышать! И всегда внимательно, даже придирчи-
во следил я за порядком заряжания и разряже-
ния оружия. Потому что знал: в этом, как ни в
чем другом, нет мелочей. Да и могут ли они быть
в караульной службе, исключающей в себе вся-
кие условности.
На подходе к заиндевевшему на морозе про-
волочному заграждению нас остановил властный
окрик часового:
— Стой! Кто идет?
...Мы возвращались с постов, когда снегопад
совсем прекратился. Вся окрестность погрузилась
в глубокий сон. Сам не знаю отчего, меня потя-
нуло на разговор.
— Как уладились ваши дела, Левонич? —
спросил одного из караульных.
— Все в порядке, товарищ капитан,— охотно
ответил тот.— Письмо вчера получил, дома все
хорошо...
— Ну, вот. А вы беспокоились,— продолжил
я и вспомнил историю месячной давности.
Тогда я только что заступил на дежурство,
как прибежал встревоженный старшина роты.
— Товарищ капитан, с Левоничем у нас не-
ладно. Получил из дома письмо, ходит сам не
свой...
Все дела я отставил, пошел в казарму, ра-
зыскал солдата в бытовой комнате. Забившись
в угол, тот едва слышно рыдал. При этом плечи
его судорожно вздрагивали, а по лицу катились
слезы отчаяния.
Я плотнее прикрыл за собой дверь, подошел
к нему.
— Что-нибудь неладное дома? — участливо
спросил и присел рядом на табурет.
— Да,— расстроенно вздохнул солдат и от-
вернулся, чтобы скрыть слезы.— Понимаете, же-
на спуталась... Попался бы он мне сейчас...— И в
его глазах сверкнули гневные искорки.
— Кто написал?
— Друг.
— А не наврал ли этот самый друг? — усом-
нился я.
358
— Нет, Лешка не такой. Мы с ним с самого
детства вместе...
— Это хорошо, что с детства,— повторил я
и попытался успокоить солдата: — А только, Ле-
вонич, в жизни всякое бывает, И жены нашему
брату разные попадаются. А только реже они
бывают виноватыми, чаще их обливают грязью
понапрасну. Понял?
— Если б так! — в глазах солдата мелькнула
надежда.— Да только Лешке врать-то не с руки.
Друг он мне все-таки...
— Вижу, дело у вас серьезное,— оценил я
ситуацию.— Возьмите себя в руки, выбросьте из
головы всякие глупости. Утро вечера мудренее.
Я потолкую завтра с замполитом насчет вашего
отпуска. Съездите домой, разберетесь во всем
на месте.
— А отпустят? — засомневался солдат.
— Отпустят по семейным обстоятельствам,—
заверил я его.
Так и вышло. Уехал рядовой Левокич домой.
Вернулся — весь светится от радости. Так, что
в казарме от него светлее стало.
— Спасибо вам, товарищ капитан, за все,—
благодарил он.— Вы оказались провидцем. Ле-
на и в самом деле была ни при чем. Оклеветали
ее. Она у меня знаете какая...— И лицо солдата
зацвело алым румянцем.
...В караульном помещении после студеной
улицы тепло и уютно. По-домашнему приветливо
тикали на стене старые ходики, невесть как по-
павшие сюда.
— Тик-так, тик-так...
Из соседней комнаты доносился ядреньгй
храп отдыхающей смены. Я сел за стол, открыл
постовую ведомость. «В 00.30 проверил кара-
ул,— аккуратно вывел первую фразу. Начало,
конечно, трафаретное, изношенное. А как начать
по другому? — Уверенно и сноровисто действо-
вал по вводной рядовой...» — продолжил дальше
и на минуту задумался. Может, походатайство-
вать перед командиром роты о поощрении сол-
дата? Ведь заработал честным трудом. И не
только сегодня. И раньше солдат действовал
всегда старательно, умело.
359
Ручка снова побежала по бумаге. Я поставил
последнюю точку и обернулся к сержанту То-
камбаеву:
— Так и держать!
— Есть! — козырнул тот.
01.20.
Пришла пора отдохнуть и мне. Я лег на де-
ревянный потертый топчан и с облегчением за-
крыл глаза. А сон, как назло, не шел. Так и во-
рочался с боку набок, а заснуть не мог. Томной
и длинной вереницей пронеслись воспоминания,
отдельные бессвязные мысли. Вспомнился дом,
далекое степное село Калиновка, в котором ро-
дился и вырос. Аккуратно выбеленные нарядные
хатки, просторные флигеля с густыми палисадни-
ками. Давно я не был дома, давно. Прошлый от-
пуск провел в военном санатории, лечился и от-
дыхал. Пришлось поехать туда по рекомендации
врачей. Заждалась меня дома старуха мать. При
воспоминании о ней потеплело на душе. Добрая
и строгая у меня мать. Сколько испереживалась
она из-за меня. Из-за моей неудачливой семей-
ной жизни. «Ты эти мысли, сынок, брось. Чтоб я
о них больше не слыхала,— писала мне мать.—
Много их, всяких трясогузок, по свету шляются,
все норовят чужих мужиков с пути сбить, из семьи
увести». Много писала она и после того, как я
все же оставил семью: «Сынок! Прошу тебя доб-
ром: вернись к своей законной жене и семье. Не
то пожалеешь, бог тому свидетель...»
Не вернулся я к семье, не в моем характере
возвращаться туда, откуда ушел. И не жалею
сейчас. Живу другой семьей ладно и дружно, без
упреков и ссор. Прежнюю семейную жизнь и
вспоминать не хочется. Как иной кошмарный сон.
А мать долго не могла простить мне первый в
нашем роду развод. И все равно простила, бла-
гословила на новую жизнь. Славная у меня мать!
Следующий отпуск обязательно проведу дома,
рядом с матерью. Привезу ей в подарок боль-
шой цыганский платок с яркими и нежными цве-
тами. Мать такие платки страсть как любит.
И еще вспомнилась мне недавняя поздрави-
тельная открытка от бывшей жены с днем рож-
дения. А я не поздравил ее... Не потому что за-
360
был, не захотел лишний раз напоминать ей о
себе, о нашей неудавшейся совместной жизни.
— Товарищ капитан! — вполголоса окликнул
меня помощник.
— Чего? — пробубнил я в полудреме.
— Старший лейтенант Волков просит вас к
телефону...
С неохотой я поднялся с топчана:
— Слушаю. Дежурный по части.
— Это я, товарищ капитан, Волков. Простите,
что беспокою так поздно, но сами понимаете.
Крепко подвел меня Слиньков. Ведь я к нему
по-человечески, а он... Вы уже доложили об
этом командиру? — с волнением закончил офи-
цер.
— А в чем, собственно, дело? — насторо-
жился я.
— Если не доложили, то не докладывайте во-
все. А? Мы с ним в роте сами разберемся и
всыплем ему такого.
Мне стала понятной просьба ротного, и без
лишних раздумий я решительно произнес:
— Вот что, Волков, давайте не будем с вами
мудрить. Я никогда не занимался покрыватель-
ством и вам не советую. Так что про Слинькова
я обязательно доложу командиру.
С неприятным чувством я лег на топчан, за-
думался. Обиделся, конечно, Волков на меня.
А напрасно. Чего доброго, подумает, что я вы-
служиваюсь перед командованием. Эх, моло-
до-зелено... В каких только переделках приходи-
лось мне бывать. Чего греха таить, шел иногда
и на компромисс со своей совестью. Да только
хорошего от этого не видал. Все оборачивалось
не так, как хотелось. Покрывательство только
с виду незначительный, безобидный факт. Ну, не
узнает командир полка о том, что рядовой
Слиньков вернулся из увольнения навеселе. Ну,
разберутся с ним в роте, пропесочат как следует
на комсомольском собрании. А дальше? Кто га-
рантирует, что Слиньков исправится, а не уве-
рится в своей безнаказанности? Поймет иначе: до
командира полка об его проступке не дошло,
значит, можно так продолжать и дальше. Вот
чем может обернуться такое покрывательство.
361
Снова надоевший телефонный звонок резанул
слух. Но трубку снял помощник. Что и кому он
говорил, я уже не слышал, потому что уснул.
06.00.
— Подъем! — взбудоражила казарму первая
команда нового дня, и яркий электрический свет
резанул по глазам солдат.
Команда следовала за командой, и, повинуясь
им, десятки людей замерли в строю.
— Как себя чувствует рядовой Слиньков? —
спросил я у старшины роты.
— С ним ротный в канцелярии разбирается,—
объяснил тот.
На улице уже рассвело. Контуры запорошен-
ных снегом тополей резко очерчивались на фоне
казармы. На посветлевшем небосводе, упершем-
ся своим нижним краем в гребень ближней соп-
ки, величественно покачивалась стиснутая моро-
зом луна.
07.00.
Здравствуй, матушка столовая! Твои привет-
ливые огни всегда манил.и солдат и они бодро
и нетерпеливо чеканили шаг, чтобы скорее ока-
заться за столом.
Солдатская столовая.., У кого при упоминании
о тебе сладко не замирало внутри, не теплело
на душе.
На завтрак приготовлена пшенная каша с под-
ливой. Кому-то из тех, кто прочтет эти строки,
она придется не по душе. Подумаешь, делика-
тес... Поглядели бы они, с каким аппетитом
уплетали эту кашу солдаты. Как энергично и
азартно работали своими ложками и совсем не
глядели на красочный натюрморт с румяны-
ми налитыми яблоками, лоснящимися кистями ви-
нограда... Зачем его повесили здесь, на самом
видном месте? Для того, чтобы повысить аппетит
у посетителей? Он и без того хорош...
Я прошел между рядами столов, проверил,
нет ли обделенных. Завтрак шел своим чередом.
Убедившись, что все в порядке, я сел за стол,
и дневальный поставил передо мной миску с ды-
мящейся кашей. С удовольствием взялся за лож-
ку. Горячая каша обжигала губы, и ее пришлось
сперва помешать, чтобы остудить.
362
За время службы я привык к солдатскому
столу, от которого почему-то стали воротить нос
некоторые молодые лейтенанты. Небрежно сняв
пробу, они спешат в офицерскую столовую за
ромштексами и бифштексами. Разве можно срав-
нить их с солдатской кашей?..
08.10.
— Товарищ подполковник! Во время моего де-
журства в части происшествий не случилось, за
исключением — рядовой Слиньков возвратился
из увольнения в нетрезвом виде,— доложил я
командиру.
— Слиньков? — переспросил он.— Кто его от-
пускал в увольнение и с какой стати?
— Родители к нему приехали, товарищ под
полковник. Вот командир роты и отпустил...
— Опять двадцать пять,— хмуро подытожил
командир и направился в сторону плаца.
Я поспешил в штаб, чтобы сменить измученно-
го бессонной ночью помощника и дать ему воз-
можность отдохнуть. Несмотря на шум в коридо-
ре прапорщик свалился на тахту и уснул. «Одна-
ко намаялся за ночь...» — сочувствующе подумал
я и с любопытством прислушался к голосам в ко-
ридоре.
— Чего, Николай, такой невеселый?
— А чему радоваться? Вызовет меня сейчас
командир и влепит по первое число за журналы
учета командирских занятий.
Я сразу узнал голос всегда чем-то обеспо-
коенного заместителя начальника штаба старше-
го лейтенанта Павлюченко, маленького тщедуш-
ного офицера, призванного на службу из запаса.
— А ты не бери близко к сердцу, если
хочешь до ста лет прожить. Помнишь, как в анек-
доте?
— В каком?
— До про мышей. Поучительный, скажу я те-
бе, анекдот.
Установилась минутная пауза. Один из собе-
седников глухо прокашлялся и начал расска-
зывать.
— Заспорили как-то два товарища. Почему,
дескать, военные уходят на пенсию раньше штат-
ских. Как они голову себе ни ломали, а до исти-
363
ны так и не докопались. Случайно рядом с ними
оказался офицер запаса. Прислушался он к их
разговору и рассказал им об одном опыте. В две
одинаковые клетки посадили по пять мышей.
Кормили и поили их одинаково, ухаживали тоже.
А через месяц проверили мышей. В первой-то
клетке мыши как и раньше резвятся себе да гла-
зенками озорно поблескивают. А в другой —
ножки протянули, бедные. Оказывается, им по
одному разу в неделю кота показывали.
— Ха-ха! — раздался раскатистый хохот.
— Вот так, Николай, а тебе этого «кота» иног-
да по нескольку раз в неделю показывают. Так
что дыши ровнее и особо не переживай!
17.00.
Позади обед и многие события трудного и
беспокойного дня дежурства. Только занялся до-
кументацией, чтобы подготовить ее к сдаче,
опять раздался звонок. И это который по счету!
— Это я, товарищ капитан,— узнал я голос
своего взводного лейтенанта Тынова.— Разреши-
те доложить?
— Давай докладывай! — обрадовался я ему.
— В общем, так. Вождение прошло без про-
исшествий. Общая оценка — «отлично». Как учи-
ли, товарищ капитан...
— Молодцы! — не сдержался и похвалил я.
Сам почувствовал, как меня охватила гордость.
Еще бы, без меня рота успешно справилась
с вождением. Молодец Тынов. Сумел организо-
вать занятие как положено. Одно обидно, что и
он в роте не задержится. Уже поговаривают в ба-
тальоне о том, что выдвинут его скоро на выше-
стоящую должность. Что ж, в добрый путь. Ни-
кому и никогда я не становился на пути. Заслужил
повышение — получай.
Таков закон службы.
И опять звонки, звонки... А с ними новые при-
казы, распоряжения, указания... Глазом не успел
моргнуть, как появился на пороге раскраснев-
шийся от мороза новый дежурный со своим по-
мощником.
20.00.
— Товарищ подполковник! Капитан Росляков
дежурство сдал...
364
В. П. ГОСТЕВ,
подполковник в отставке
СТУПЕНЯМИ ЗРЕЛОСТИ
Главный закон
Это было на войне. Наша стрелковая рота от-
бивала одну атаку за другой. Враг пытался во
чтобы то ни стало овладеть маленькой деревуш-
кой, которую мы обороняли. Ряды наших бойцов
редели. Командир роты капитан Сердюк прика-
зал пулеметчику рядовому Крестянишину вы-
двинуться вперед, чтобы метко разить врага.
С ручным пулеметом и запасом гранат солдат
устремился вперед. На полпути был ранен, но
дополз до указанной позиции.
Солдат вел огонь из пулемета во фланг насту-
пающим фашистам до тех пор, пока не потерял
сознание. Своей стойкостью, стремлением выпол-
нить приказ до конца он сохранил жизнь многим
однополчанам, помог роте удержать занимае-
мую позицию, а потом перейти в контратаку.
Мы подобрали рядового Крестянишина на ис-
кореженной снарядами огневой позиции.
Этот эпизод ярко свидетельствует о том, с ка-
кой ответственностью относились фронтовики к
выполнению приказа, как были верны присяге.
Каждый воин принимает военную присягу. Пе-
ред лицом командиров и товарищей произносит
такие же слова клятвы, какие когда-то произно-
сили те, кто прошел с боями от Сталинграда до
Берлина.
— Я клянусь... беспрекословно выполнять все
воинские уставы и приказы командиров и началь-
ников.
Эти слова не случайно стоят в первых строках
военной присяги. И в уставе четко и ясно сказано
о том, что приказ начальника — закон для под-
чиненных. Приказ должен быть выполнен беспре-
кословно, точно и в срок. Эти требования — за-
кон всей армейской жизни каждого воина, пото-
му что повиновение, высокая исполнительность
являются основой успеха в службе, тем более
в бою. Беспрекословное повиновение необходи-
мо не только в боевой обстановке, но и в мир-
365
ное время. Вот один пример из наших дней. Шли
учения с боевой стрельбой. Лейтенант Тарасов
приказал орудийному расчету старшего сержанта
Самойленко выдвинуться на новую позицию и
уничтожить танки «противника».
Шел дождь, вокруг туман. Но приказ был от-
дан, и его следовало выполнить.
Люди почти на руках вынесли орудие на тан-
коопасное направление, В прицельные приспо-
собления трудно было заметить цели. Старший
сержант Самойленко действовал за наводчика.
До боли в глазах он всматривался в затуманен-
ную лощину и все же увидел танки, вовремя от-
крыл огонь. Атака «противника» была отражена.
Граната
Занятия по огневой подготовке заканчивались
отработкой упражнения в метании боевой грана-
ты. Каждый молодой солдат, тренируясь на ог-
невом рубеже в броске учебной гранаты, затем
переходил в окоп, под руководством командира
взвода получал одну боевую и метал ее на даль-
ность.
Когда очередь дошла до рядового Гольтяева,
он приблизился к окопу, доложил лейтенанту
Мальцеву о своем прибытии для выполнения уп-
ражнения и, увидев в его руке гранату, вздрог-
нул и остолбенел. Перед глазами солдата вне-
запно всплыли события одного страшного дня из
детства. Тогда он со своими сверстниками воз-
вращался из школы.
По дороге домой они спустились в овраг и,
сами того не ожидая, увидели на его дне грана-
ту. Она лежала на поверхности глинистого бере-
га, размытого дождями. Никто из ребят особенно
не удивился находке, поскольку здесь, у поселка
Рынок, где во время войны кипели жаркие бои,
нередко обнаруживались различного рода бое-
припасы.
Сначала граната переходила из рук в руки
любопытных мальчишек, которые осторожно пе-
редавали ее друг другу, внимательно рассматри-
вая. Самый старший из них, Мишка Супрун, шес-
тиклассник, был их предводителем. Он подержал
366
гранату в руке, попробовал ее на вес и с видом
знатока объявил:
— Лимонка это, пацаны, точняк..
С этими словами он шагнул вперед подальше
от товарищей и резко взмахнул рукой, чтобы
бросить гранату подальше. Как раз в это время
она разорвалась.
Со страху мальчишки разбежались в разные
стороны и, ошарашенные случившимся, не реша-
лись вернуться к месту происшествия. А когда
осмелели и приблизились, были поражены уви-
денным. Их товарищ, весь окровавленный, лежал
на земле без признаков жизни.
У Гольтяева сразу закружилась голова, и он
едва устоял на ногах. С тех пор он не мог без
содрогания вспоминать об этом страшном слу-
чае, а при виде боевой гранаты менялся в лице.
Командиру взвода не показалось странным
поведение солдата. Выступившую на его лице
бледность он расценил как недомогание. Будучи
командиром требовательным и в то же время
чутким и внимательным, он спросил у Гольтяева:
— Ты что, заболел?
— Так точно, товарищ лейтенант! — подтвер-
дил Гольтяев.— Что-то голова кружится. Разре-
шите мне в следующий раз...
— Хорошо,— поверил ему лейтенант и посо-
ветовал обратиться в санчасть.
В тот день Гольтяев обманул своего коман-
дира, скрыв истинную причину своего «недомо-
гания».
Прошло немало времени, и рядовой Гольтяев
возмужал, окреп физически и духовно, освоил
воинскую специальность. Так случилось, что он
был назначен на должность писаря-каптенармуса
и стал служить под непосредственным началом
старшины роты.
Но вот пришло время подразделению в оче-
редной раз выйти на стрельбище. Старшина, как
и должно быть, организовал пункт выдачи бое-
припасов и для этой цели назначил своего капте-
нармуса рядового Гольтяева.
Одной из учебных точек руководил лейтенант
Мальцев. Он обучал молодых солдат практиче-
скому метанию ручных гранат.
367
Каждый молодой воин получал из рук Голь-
тяева по три гранаты, заходил в специально под-
готовленный окоп, присоединял запал и одну за
другой бросал их по цели.
Осенний день выдался солнечным, теплым и
безветренным. Над стрельбищем висела сизая
дымка, под ногами шуршала сухая пожелтевшая
трава.
Рядовой Гольтяев, выдав гранаты солдату, за-
писанному в ведомости последним, решил по-
пробовать и сам. Настроение у него было безоб-
лачное, под стать сиявшему по-праздничному не-
бу. Его тянуло на огневой рубеж.
В окопе, вырытом в полный рост, было про-
сторно. Гольтяев стоял по левую руку от лейте-
нанта Мальцева. Две гранаты он положил в ни-
шу, а одну под пристальным вниманием офицера
соединил с запалом и приготовился к метанию.
Действовал он уверенно и смело. И вдруг прои-
зошло что-то непонятное. Решительно выдернув
кольцо, Гольтяев вдруг растерялся, побледнел и
выронил из рук гранату. Она крутнулась у его
ног, зловеще хлопнул запал, и сама смерть пах-
нула ему в лицо. Словно предвидевший это
Мальцев молниеносно схватил гранату и выбро-
сил через бруствер. Не успев коснуться земли,
она разорвалась. Лейтенант успел пригнуться,
а Гольтяев, сам не свой, чуть не выскочил из око-
па, но его удержали. Раздался гулкий взрыв,
в воздухе засвистели осколки, на головы посыпа-
лось крошево земли, запахло гарью.
Первым пришел в себя офицер.
— Что с тобой? — бросился он к солдату.
— Меня, кажется, ранило,— едва слышно вы-
дохнул Гольтяев, зажимая рукой левое плечо.
На лице у него застыло страдание.
На пункте медицинского обслуживания фельд-
шер, осмотрев Гольтяева, коротко заключил:
— Рана неопасная, как говорится, чиркнуло
небольшим осколком. Но придется отправиться
в санчасть...
На следующий день, после занятий, лейтенант
Мальцев зашел в санчасть. Гольтяева он нашел
на улице, одиноко сидящим на скамейке.
— Ну, как дела? — подсел он к солдату.
368
— Нормально, товарищ лейтенант, рана чепу-
ховая, скоро заживет. Только вот...
— Что? — спросил Мальцев, видя его заминку.
— Я хотел сказать... Я виноват перед вами...
Я еще тогда, весной, сказал вам неправду.
— Неправду?
— Лучше я расскажу по порядку все, чтобы
вы знали, что я не трус какой-то...
— С чего ты взял? Трусом я тебя не считаю,
не имею для этого никаких оснований. А случай
с гранатой... Ты не переживай, пожалуйста. Все
обошлось благополучно, чего теперь...
— Дело в другом, товарищ лейтенант. Вы
только послушайте меня и поверьте...— Голь-
тяев рассказал офицеру давнюю историю с гра-
натой.
Мальцев внимательно выслушал его и сказал:
— Дело это не безнадежное, вполне поправи-
мое. Этот страх перед гранатой ты просто внушил
себе. А теперь нужно сделать наоборот: убедить
себя в том, что нет никаких оснований пугаться
ее. И я берусь помочь тебе в этом, если, конеч-
но, ты не возражаешь.
— Не знаю, как быть, товарищ лейтенант,—
признался Гольтяев,— я чувствую, что никогда не
расстанусь с памятью о том страшном дне. Как
увижу гранату, так Мишку Супруна окровавлен-
ного вспоминаю — и мне сразу становится не по
себе. Я и вас чуть не погубил. Другой бы на ва-
шем месте возненавидел меня, а вы стараетесь
еще и помочь мне.
— Все хорошо, что хорошо кончается,— по-
шутил Мальцев.— Постарайся быстрее забыть об
этом. А как только выпишешься из санчасти, мы
вместе вылечим твой недуг.
...А через две недели они были рано утром на
стрельбище. В вещевом мешке, который висел
за плечами у рядового Гольтяева, лежало с деся-
ток гранат. Расположились они уже в знакомом
им окопе и сразу приступили к делу.
— Прежде всего надо сосредоточиться, —
объяснил лейтенант,— слушай меня вниматель-
но, делай все по моей команде и не думай ни о
чем постороннем.
Гольтяев весь напрягся, словно собирался с
369
силами, по команде Мальцева закрыл глаза, наг
щупал в нише гранату, крепко сжал ее пальцами
руки и, рванув за кольцо, швырнул в цель. Затем
он уверенно метнул другую гранату. Потом тре-
тью...
— Все, товарищ лейтенант, — сказал он, с об-
легчением переводя дух,— больше осечек не бу-
дет.
— Все в порядке, Сережа, — с волнением
сказал Мальцев. Он был рад не меньше солда-
та, готов был расцеловать его.
Во имя приказа
Ефрейтор Анатолий Климчук, спустившись в
долину, зашагал по твердой земле. Ноги сколь-
зили по влажным камням, которых было так
много, словно здесь когда-то выпал обильный
каменный дождь. Мысли его были заняты только
одним: как выполнить приказ командира, кото-
рый он получил в штабе батальона.
Шла вторая половина ночи. Сгущалась те-
мень. Стояла могильная и какая-то тревожная
тишина.
Ефрейтор был не из робкого десятка, но ему
становилось жутковато, когда он, вглядываясь в
окружающую местность, улавливал глазами не-
знакомые предметы, пугавшие его своим неожи-
данным появлением.
Нелегко удалось ему отыскать место распо-
ложения своего подразделения, поскольку ночью
удваиваются трудности в ориентировании, и к
тому же в горах все высоты кажутся похожими
друг на друга, с какой стороны к ним ни подсту-
пись. Поэтому и времени он затратил немало.
Однако, оставив позади все трудности пути,
он благополучно передал устный приказ штаба
батальона командиру роты и немедленно отпра-
вился назад.
Поначалу все складывалось благополучно.
Из-за высоты, с которой он спустился в долину,
взошла луна. Тусклый свет ее разлился по ма-
кушкам гор. Идти стало веселее. Апрельская по-
года выдалась теплой. Снег держался только на
370
вершинах. Однако без шинели обойтись было не-
возможно, особенно под утро.
У Анатолия было прекрасное настроение, и
он стал негромко напевать мелодию любимой
песни. И вдруг он услышал какой-то странный
лай. Без особого труда его глаза отыскали то
место, откуда донеслись встревожившие его зву-
ки.
Сердце забилось беспокойно, когда он понял,
что с плоской высоты, что находилась слева от
него и хорошо освещалась луной, на него кати-
лась серьезная опасность. Правду говорят, что у
страха глаза велики. Поначалу ему показалось,
что их несметное множество, будто вся высота
кишела ими. И страшнее всего представлялось
то, что они стремительно мчались вниз, оглашая
поляну душераздирающим лаем и визгом.
Ужасная мысль пронеслась в голове у Ана-
толия: «Неужели все?... Ведь несется эта дикая
свора прямо на меня. Должно быть, почуяли че-
ловека. Ведь разорвут на части...»
Ефрейтор с горечью подумал о том, что не
сможет доложить о выполненном приказе... Он
попробовал бежать, но тут же остановился, во-
время подумав о том, что соперничать в бегстве
с этими животными просто глупо. А укрыться бы-
ло негде. Он снял из-за спины автомат, крепко
обжал его пальцами рук и решительно пригото-
вился биться прикладом до последнего вздоха.
«Будь что будет!» — со злостью вырвалось
из его уст. Климчук почувствовал, как все жилы
его напряглись до предела, словно туго натяну-
тые струны, готовые лопнуть. Нахлынувший пона-
чалу страх стал незаметно отступать. И вообще
он отличался мужеством и смелостью, которые
выработал в себе за период службы в армии. Ко-
роче говоря, он приготовился к самому худше-
му.
В последний раз он огляделся вокруг себя и
обнаружил рядом телеграфный столб, который,
на счастье Анатолия, имел еще и подпорку. Не-
лишне заметить, что деревянные столбы оказа-
лись здесь не случайно. Когда-то на них висел
телефонный кабель, который затем был снят и
перенесен в другое место. А сами столбы, давно
371
покрывшиеся трещинами и изъеденные муравь-
ями, так и остались на линии догнивать под дож-
дями и снегопадами. В несколько прыжков еф-
рейтор достиг столба и, не помня себя, со сно-
ровкой обезьяны запрыгнул на него. Только
ступив ногой на подпорку и крепко обняв руками
столб, он ощутил себя в безопасности. Он не по-
верил самому себе, что так быстро, да еще в
полной амуниции, оказался наверху. Страх перед
смертельной опасностью придал ему силы.
Теперь он торжествовал свое спасение. Бук-
вально минута отделяла его от столкновения со
зверями. Теперь же он был недосягаем для них.
Они рассыпались вокруг столба, истошно ску-
ля и взвизгивая.
Присмотревшись к ним с высоты, Анатолий
понял, что это не волки, как показалось ему вна-
чале, а шакалы.
Родившийся на волгоградской земле, Климчук
только из книг знал о том, что в горах Кавказа
водится такое животное, похожее на дворовую
собаку, весьма пронырливое, трусливое и веч-
но голодное. В Грузии он не раз видел шакалов.
Как-то осенью их взвод ремонтировал дороги
в горах. Лагерные палатки для личного состава
стояли на краю леса. Как только наступала ночь,
где-то под горой шакалы начинали заводить
свою тоскливую, жуткую «песню», от которой бе-
гали по коже мурашки. Их неприятный вой по-
рой напоминал надрывный плач ребенка.
Однажды командир взвода оставил свои са-
поги перед входом в палатку. А утром один са-
пог нашли метрах в двухстах с изъеденной по-
дошвой.
Так что о проделках этих мерзких животных
Анатолий был наслышан немало. Он знал и то,
что в весеннее время нередко встречаются так
называемые шакальи «свадьбы». В этот период
они объединяются в большие стаи, делаются
смелыми и агрессивными и, в отличие от другого
времени года, безрассудно нападают на людей.
Как раз эта стая, с которой он встретился,
справляла свою шакалью «свадьбу».
Поборов страх, Анатолий попытался посчи-
тать их, но всякий раз сбивался, поскольку они не
372
стояли на месте, а кружили, перебегали один к
другому, вступали в короткие стычки, грызли
друг друга. При этом они не переставали скулить,
лаять и подвывать. Тем не менее он насчитал их
около трех десятков.
Больше всего беспокоило ефрейтора время.
Оно неумолимо бежало вперед, а он продолжал
сидеть, словно прикованный к столбу, не зная,
до каких пор это продлится... А там, в штабе ба-
тальона, ждут его доклада, надеются на его сол-
датскую исполнительность.
Климчук все чаще менял ноги, все труднее
удерживался на подпорке, а шакалы, словно сго-
ворившись, испытывали его терпение. Они вели
себя непонятно: перестали носиться вокруг стол-
ба, оставили грызню и игры, почти все до едино-
го подняли морды вверх и завыли на разные го-
лоса, да так тоскливо и жутко, что у Анатолия
сердце словно опустилось в холодную воду. Он
снова снял из-за спины автомат, подержал его в
руке и с сожалением подумал о том, что не име-
ет к нему патронов.
Когда его терпение иссякло, он собирался
прыгнуть на злополучную свору, и будь что бу-
дет. Но неожиданно с горы послышался вой ша-
кала. И все звери, словно по команде, сорвались
с места, понеслись к своему сородичу.
На лбу Анатолия выступил холодный пот. Толь-
ко теперь, придя в себя, он отчетливо осознал, на
какой рискованный шаг собирался обречь себя.
Спустившись на землю, он почувствовал оз-
ноб, хотя и не понял, от чего: от предутреннего
холода или нервного напряжения.
Он поправил на себе снаряжение и широким
шагом отправился в путь. Вокруг снова воцари-
лась ничем не нарушаемая тишина. Луна спря-
талась за тучей. Стало темно. Настроение у
ефрейтора было прескверное. Надежд на свое-
временное выполнение приказа почти не остава-
лось, если только идти напрямую, через глубокий
овраг. Ведь другого выхода не было.
Теперь все мысли его сводились к одному:
быстрее преодолеть овраг.
Приблизившись к нему, он попытался на глаз
измерить его глубину. Но в овраге было настоль-
373
ко темно, что дна его не рассмотрел. Тогда, не
теряя ни минуты, он стал спускаться по крутому
каменистому берегу почти на ощупь.
Чтобы не свалиться вниз и не разбить себе
голову, он цеплялся буквально за все: за камен-
ные выступы, за ветки чахлого кустарника и за
корни высохшей травы. Под ногами осыпалась
земля, вырывались и мчались ко дну небольшие
камни. Порой ступни его не нащупывали твердой
почвы, и он, удерживаясь на крепких руках, висел
над мрачной глубиной оврага. Но неожиданно
сорвался и покатился вниз. В последний момент
он почувствовал боль в коленной части ног. Вго-
рячах он быстро поднялся, но, не сделав и шага,
вскрикнул от боли. Ему стало ясно, что из одной
беды он попал в другую. Но ефрейтор не соби-
рался раскисать. Он пополз по мокрому дну ов-
рага к противоположному берегу, который ока-
зался менее крутым.
Пересиливая боль в ноге, с большим трудом
он выбрался наверх. Весь в поту, с изодранными
в кровь руками и разорванными на коленях брю-
ками, он позволил себе минутную передышку
уже на ровном месте. Глубокий овраг остался
позади. Так он полз и полз, не обращая внима-
ния на притупившуюся боль в ноге, на взмокшую
от пота спину и потерянный где-то головной
убор. В его голове держалась одна-единственная
мысль — во что бы то ни стало добраться до рас-
положения и доложить командиру о выполнен-
ном приказе.
Давно уже из-за тучи снова выплыла луна. На
восточном склоне неба забрезжил рассвет. Ничто
не нарушало ночную тишину. Казалось, все жи-
вое вокруг погрузилось в глубокий сон. И только
ефрейтор Климчук, преодолев ползком боль-
шую равнину, совсем обессилевший, тяжело ды-
ша, пересек черту штабной палатки.
— Товарищ майор! — едва слышно выдохнул
он.— Ваше приказание выполнено...
Становление
Они сидели в тесном окопе, напряженно
вслушиваясь в лязг гусениц ползущего танка.
374
Надетые на их головы каски слегка прикасались
одна к другой. Офицер на всякий случай придер-
живал солдата за плечо. Он чувствовал, как те-
ло его дрожало. Оба они молчали. И хотя сте-
пень риска почти отсутствовала, но каждый из
них по-своему относился к ней и оценивал ее.
Вот уже край стальной громады коснулся
кромки окопа, плечи солдата резко дернулись
при попытке подняться, но крепкая рука лейте-
нанта еще плотнее придавила их к земле. Не
более пяти секунд солнце было закрыто от них.
Но вот рявкнул мотор танка, мутные клубы ды-
ма вырвались из-под днища, набирая скорость,
машина помчалась под горку.
Поднявшись, они стали отряхиваться. Лицо у
солдата покрылось бледностью, казалось испу-
ганным.
Одернув гимнастерку и расправив на ней
сборки под ремнем, лейтенант спросил:
— Ну, что скажете, рядовой Сигидов? Стра-
шно показалось?
— Не то слово, товарищ лейтенант, — успо-
каиваясь, ответил солдат. — Душа в пятки ушла,
когда это стальное чудовище накрыло нас. Вот,
подумал я, крутнет водитель рычагами вправо,
влево — и хана нам обоим...
— Это все ерунда, товарищ Сигидов,— рас-
судил командир взвода.— Мы стоим с вами на
легендарной земле. Здесь проходила великая
Сталинградская битва. Не исключено, что на
этом самом месте в те тяжелые и грозные вре-
мена кто-то из бойцов и командиров нашей ар-
мии в самый решающий момент, чтобы прегра-
дить путь фашистским танкам, обвязавшись гра-
натами, с криком: «За Родину, за Сталинград!»
бросился под гусеницы.
— Я бы, наверное, так не смог,— притихшим
голосом признался откровенно солдат и при
этом вздрогнул.
— Может, и так, товарищ Сигидов, не все
способны на такое. Но для этого мы с учебной
целью и ложимся сейчас под танк, чтобы выра-
ботать в себе смелость и мужество.
Отправив солдата во взвод, который зани-
мался вблизи от дороги, и оставшись наедине
375
с самим собой, офицер задумался. Сигидов
напомнил ему о многом. Он как бы вернул его
к тем дням, когда он, лейтенант Морозов, только
что окончивший высшее общевойсковое учили-
ще, прибыл в полк для дальнейшего прохож-
дения службы. Приняли его хорошо. В тот ве-
чер с ним долго беседовали командир, зампо-
лит, секретарь партбюро. Они познакомили его
с боевыми традициями части, задачами, кото-
рые решает личный состав. Все это помогло
ему, новичку, быстрее войти в коллектив, яснее
представить то, над чем предстоит работать.
Ему даже стыдно стало за те промахи, ко-
торые он допустил на первых порах. Особенно
запомнился ему тот день, когда он первый раз
столкнулся с рядовым Михаилом Сигидовым. А
было это так. Взвод построился на плацу. Ко-
мандир подразделения представил его, лейте-
нанта Морозова, людям и ушел по своим де-
лам. Внимательно осмотрев подчиненных, Мо-
розов сказал:
— Я хочу, чтобы все вы помнили о дисцип-
лине, без которой в армии нельзя и шагнуть.
Каждому большому и малому подразделению
она нужна, как воздух человеку. За нарушение
дисциплины и порядка я буду строго взыски-
вать.
Не успел закончить последнюю фразу, как
до него донеслось:
— Это мы уже слышали не раз. Сказали бы
что-нибудь новенькое...
Морозов заметил, что слова эти произнес
стоявший в первой шеренге на левом флан-
ге невысокого роста солдат, с черными, как уг-
ли, глазами и заостренным подбородком, на
конце которого примостилась небольшая боро-
давка.
— Разговоры в строю! — строго предупре-
дил лейтенант.
— Молчим, молчим,— произнес все тот же
солдат нарочито писклявым голосом, который
словно соответствовал его неказистой фигуре.
— Как ваша фамилия, товарищ солдат?—
спросил лейтенант, выходя из терпения.
— Рядовой Сигидов! — ответил солдат, про-
376
должая кривляться перед новым командиром
взвода.
— Выйти из строя! — скомандовал офицер.
— Есть! — пропищал солдат и, раскидывая
ноги, сделал несколько шагов вперед, неумело
повернувшись лицом к строю.
— За разговоры в строю объявляю вам, то-
варищ Сигидов, два наряда на службу. Станьте
в строй!
Из первого знакомства со взводом Моро-
зов сделал вывод, что легкой жизни не будет.
И он решил своей властью повысить требова-
тельность к личному составу, особенно к таким,
как рядовой Сигидов.
Прошло не больше полумесяца со дня всту-
пления в командование взводом. Морозов как-
то вечером вызвал к себе своего помощника
сержанта Погодина.
В канцелярии, кроме них, никого не было.
— Хочу посоветоваться с вами, Николай
Иванович,— начал он дружеским тоном,— что-
то не все гладко у нас во взводе...
— Вы имеете в виду дисциплину?
— Да, именно ее,
— Хотите по душам, Сергей Иванович?
— Валяйте как угодно, только всю правду
говорите.
Сержант присел на стул, положил пилотку
на колени и, слегка улыбаясь, спокойно загово-
рил:
— Только за одну первую неделю вы уже
успели наказать полвзвода. Мне кажется,
это слишком много, крутовато с вашей стороны.
Люди просто не поймут вас. Они озлобятся и
все будут делать вам наперекор.
Морозов встал из-за стола, молча прошелся
по канцелярии. Глядя на него, сержант не мог
не любоваться его фигурой. Она была словно
выточена. Широкие плечи, выпуклая грудь, жи-
вот подобран до предела, прямые ноги и ровная,
смелая походка. В довершение ко всему на тем-
ном от загара продолговатом лице его как-то
по-особенному светились большие голубые гла-
за, над которыми аккуратно лежали тонкие дуги
бровей.
377
— С такими разгильдяями, как Сигидов, иначе
нельзя,— решительно заявил лейтенант,— кроме
наказаний, на них ничто не действует.
— Это не совсем так,— возразил замком-
взвода.— Все наказанные вами солдаты в прин-
ципе неплохие ребята. Со временем вы убеди-
тесь в этом. Просто к каждому из них нужен
особый подход.
— А я думаю так,— настаивал на своем Мо-
розов,— пришел служить — служи как следует.
Принял присягу, и от нее, как говорится, ни ша-
гу. С нарушителями дисциплины — разговор ко-
роткий: нарушил — отвечай по закону. В училище
нам постоянно напоминали о том, чтобы быть
командиром требовательным, решительным и
беспощадным к нарушителям порядка и дисцип-
лины.
— Вам в училище так говорили, а мне в шко-
ле сержантского состава. Это верно. Но нас
убеждали и в другом, что на первом плане
должна стоять политико-воспитательная и преж-
де всего индивидуальная работа с людьми. Взять
хотя бы того же Сигидова,— продолжал сер-
жант,— у него два основных недостатка: не
в меру болтлив и слабоват физически. Он еще
молодой солдат, поработаем с ним, и он станет
одним из лучших во взводе.
Морозов внимательно посмотрел на замести-
теля и как будто только теперь увидел перед
собой плотного, кряжистого человека со светя-
щимися добротой глазами и какой-то подкупа-
ющей улыбкой. Его рассуждения понравились
командиру взвода.
— Это хорошо, что у вас настроение оптими-
стическое.
— А как же иначе, товарищ лейтенант. Все
будет хорошо. У нас хорошие командиры отде-
лений, неплохой актив во взводе: с их помощью
мы выведем взвод в число передовых.
— Да,— задумчиво ответил Морозов, в душе
полностью соглашаясь со своим заместителем,—
сказать легко, да сделать трудно.
— Сделаем, товарищ лейтенант,— уверенно
заключил Погодин.
На этом они расстались.
378
...Тогда он долго еще сидел в канцелярии, об-
думывая слова, сказанные сержантом. Он решил,
что Погодин прав во всем, что человек он ум-
ный, рассудительный и деловой и что на него
можно положиться в любом деле, тем более
что несколько месяцев подряд он командовал
взводом в отсутствие офицера.
Морозов дал себе слово в своей дальнейшей
работе теснее опираться на актив и заниматься
с каждым солдатом индивидуально.
Однако из головы у него не выходил рядо-
вой Сигидов. Он считал, что дерзость солдата,
проявленная к нему во время знакомства его
со взводом, была умышленной, направленной на
подрыв его авторитета. И хотя он понимал, что
нехорошо таить обиду на подчиненных, но у не-
го выходило как-то вопреки здравому смыслу.
В душе у него зародилась неприязнь к Сигидо-
ву. Он стал наказывать его за малейший про-
ступок. Однажды наказал его за небрежное
содержание личного оружия, причем, как гово-
рится, на полную катушку. Другой раз — за опо-
здание в строй на вечернюю проверку. При этом
Морозов как-то забывал, что с солдатом надо
вести и воспитательную работу.
День ото дня он все сильнее ненавидел Си-
гидова, который в свою очередь всякий раз пы-
тался обострить свои отношения с ним.
Между тем командир взвода все больше
стал убеждаться в том, что свои взаимоотноше-
ния с солдатом строит не на принципиальных
позициях, не по-командирски,— и устыдился
этого.
Однажды на занятиях в поле командир отде-
ления доложил Морозову, что Сигидов заболел.
Лейтенант вызвал солдата к себе, приложил к
его голове руку и почувствовал жар, приказал
отправить его в медпункт.
Пока он находился на лечении, замкомвзвода
как-то рассказал Морозову, что Сигидов детдо-
мовский, мать и отца своих не знает. Грудным
ребенком он был подброшен к порогу детско-
го дома, долго болел, его едва выходили. Пи-
сьма пишет только воспитателям и товарищам
по детскому дому.
379
Когда Сигидов выздоровел и вернулся во
взвод, Морозов, заметив, что лицо его поблед-
нело, осунулось и как будто посерьезнело, впер-
вые пожалел его и твердо решил найти с ним
общий язык.
Теперь, вспоминая все это, Морозов смеялся
над самим собой. Ему даже не верилось, что по-
началу он всю дисциплинарную практику строил
на взысканиях и что как командир и воспитатель
забывал об индивидуальной работе с людьми.
...Обкатка танками проходила на большой
площадке. Все сержанты и солдаты взвода вели
себя достойно, внешне, казалось, без всякой
боязни. И только единственный Сигидов, несмот-
ря на уговоры и убеждения товарищей и коман-
диров, не выдерживал приближения машины,
выскакивал из окопа и отбегал в сторону. Такое
поведение солдата сильно раздражало Морозо-
ва. С другой стороны, он злился на самого себя
за то, что не может убедить подчиненного в не-
обходимости выполнения очень важного упраж-
нения.
Мысль о том, чтобы сесть в окоп вместе с
солдатом, пришла к нему неожиданно. И лейте-
нант добился своего. При повторном выполне-
нии упражнения Сигидов действовал уже само-
стоятельно.
Однако и после этого случая отношения меж-
ду ними оставались натянутыми. Сигидов считал
лейтенанта «сухарем», не мог простить ему взы-
сканий, которые получил от него за короткий
промежуток времени. Зародившиеся к лейтенан-
ту антипатии не позволяли солдату видеть в нем
многие положительные качества. И даже после
того как вместе они побывали под танком, он
продолжал оставаться при своем мнении.
Но что бы там ни было, а служить им вместе
предстояло еще немало времени.
...Пришла осень. Настали дни инспекторской
проверки. Взвод лейтенанта Морозова все пред-
меты сдавал успешно. На завершающем этапе
экзаменов неожиданно была объявлена тревога
с выходом на тактические учения. И здесь под-
чиненные Морозова действовали слаженно. Ря-
довой Сигидов старался изо всех сил.
380
Но на учениях создаются условия, прибли-
женные к боевой действительности, которые
проверяют буквально все качества воина. И тут
победителями выходят прежде всего идейно
убежденные, закаленные физически и смекали-
стые. Как назло, пошли беспрерывные, нудные
дожди, раскисли полевые дороги, реки вышли
из берегов.
Наступление продолжалось целый день. Пе-
ред сумерками, достигнув водной преграды,
получили команду форсировать ее с ходу.
Приток реки, обычно неширокий и сравнитель-
но тихий, теперь, пополнившись водой, помчался
во много раз быстрее.
Вместе с другими солдатами Сигидов реши-
тельно вошел в воду с вещмешком и автоматом
за спиной, не подбирая полы шинели, которые
и без того были мокрые, нащупывая ногами дно,
стал медленно продвигаться вперед.
Погрузившись в воду, он почувствовал, как
все на нем стало тяжелее вдвое, а бурное тече-
ние сносило его от товарищей.
Почти у середины реки, чтобы избежать опас-
ности, взводный дал команду взяться за руки.
Однако Сигидов, находясь на левом фланге от-
деления, замешкался и вместо того, чтобы сбли-
зиться с соседом справа, протянувшим ему руку,
еще больше оторвался от него. И вдруг под ним
исчезло дно. Вода накрыла его с головой. А ког-
да он вынырнул, его быстро понесло, перевора-
чивая с боку на бок, как неживого. Захлебываясь
водой, он стал кричать, призывая на помощь.
Первым бросился к нему командир взвода, пе-
реправлявшийся за цепью взвода, почти по сле-
дам Сигидова. Отменный пловец Морозов быст-
ро догнал солдата и, схватившись за лямки
вещевого мешка, вытащил его на берег. Сигидов
не сразу пришел в себя: с испугу он нахлебался
воды, и пришлось применить искусственное ды-
хание.
Когда Сигидов открыл глаза и увидел скло-
нившиеся над ним знакомые лица товарищей,
тихо произнес:
— Простите меня, ребята, я ведь плавать не
умею. Вот и подвел вас всех.
381
— Ничего, ничего,— успокоил его Морозов.—
Самое страшное уже позади — с кем не быва-
ет... А плавать ты еще научишься.
От предложения санинструктора отправиться
в медсанчасть Сигидов отказался наотрез. Он
решил отличными действиями на заключитель-
ном этапе учений доказать, что допущенная им
оплошность при переправе — первая и послед-
няя в службе.
На разборе учений он заслужил высокую
оценку.
Взвод лейтенанта Морозова стал передовым.
И все-таки результатами он полностью не
был доволен, считая, что еще не нашел путь к
сердцу каждого подчиненного. Его продолжал
беспокоить рядовой Сигидов, который, как каза-
лось ему, еще больше отдалился от него.
Однажды, в один из парковых дней, к Мо-
розову подошел рядовой Сигидов. Было это в
автопарке, когда командир взвода хлопотал
около одного прибора.
— Разрешите обратиться, товарищ лейтенант?
Морозов поднял голову:
— Слушаю вас.
— Понимаете, товарищ лейтенант, я виноват
перед вами. Я...
— О чем вы, Сигидов,— перебил его офи-
цер,— на то она и служба...
СОДЕРЖАНИЕ
БОЙЦЫ ВСПОМИНАЮТ МИНУВШИЕ ДНИ...
А. Е. Скрупский. Шаг в бессмертие ....	5
3. А. Каняшин. Победный рейд	.....	30
В. В. Киселев. Это было со мной	.....	65
Д. М. Шабалов. Из сталинградского	дневника . .	84
А.	Н. Олешко. Атаки яростные те	.....	131
С. И. Честнов. Отец и сын .	  143
В.	П. Гостев. На сталинградской земле	.	169
М. И. Каргопольцев, X. И. Поташев, И. И. Строганов
В. С. Спирин, А. И. Солдатова, Н. Г. Шатохина.
На северном плацдарме .......	191
А.	П. Данилов. Солдат и полководец	....	232
Г. Я. Коробков. Три дня и три ночи	....	248
В.	И. Весов. И назвали поле Солдатским .	.	.	298
НА СТРАЖЕ МИРНОГО ТРУДА
В.	Г.	Шевченко. Сегодня мы патрульные .	.	.	335
Обида.................................  .	343
Хроника одного дежурства	.....	350
В.	П.	Гостев. Ступенями зрелости	.....	3^5
С 60 Солдаты Победы: Сб.— Волгоград:
Ниж.-Волж. кн. изд-во, 1988.—384 с. (Под-
виг Сталинграда бессмертен).
Документальные повести и очерки рассказывают
о беспримерной стойкости и мужестве защитников
Сталинграда, о преемственности славных боевых тра-
диций наших доблестных Вооруженных Сил, зорко
стоящих на страже социалистического Отечества.
Адресована массовому читателю.
г 1305010000—007
№Л	__QO 1
М 151 (03)—88 1 °
ISBN 5-7610-0001-6
63.3(2)722.78(2Р—4 Волг)
СОЛДАТЫ ПОБЕДЫ
Редакторы В. Г. Шевченко, В. И. Пулин
Художник В. Э. Коваль
Худож. редактор Т. В. Давыдова
Техн, редактор В. И. Фишер
Корректор Е. А. Мазанова
ИБ № 930
Сдано в набор 05.06.87. Подписано к печати
12.04.88. НМ 02086. Формат 84X100 1/32. Бумага
типографская № 1. Гарнитура журнальная
рубленая. Печать высокая.
Печ. усл. л. 18,72. Усл. кр. отт. 20,67.
Уч.-изд. л. 18,69. Тираж 50.000 экз.
Заказ 122. Цена 1 р. 40 к.
Нижне-Волжское книжное издательство,
400066, Волгоград, ул. Советская, 4
Типография издательства «Волгоградская правда»
400066, Волгоград, Привокзальная площадь
384

Сканирование - Беспалов, Николаева
DjVu-кодирование - Беспалов