Теги: журнал вопросы философии  

ISBN: 0042-8744

Год: 1989

Похожие

Орфография. Справочник по английскому языку

Теоретическое знание

Эксперимент «Гея». Проблема живой Земли

Unit 1. Diplomacy and International Relations

Текст
                    ISSN 0042-8744
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
5
1989


АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
No5
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
ИЗДАЕТСЯ С ИЮЛЯ 1947 ГОДА
ВЫХОДИТ ЕЖЕМЕСЯЧНО
1989
СОДЕРЖАНИЕ
Н. Н . Моисеев — Экология, нравственность и политика
3
Философские проблемы культуры
Г. С. Кнабе — Диалектика повседневности
26
Л. В. Карасев — Парадокс о смехе
47
Общественное развитие: пути и противоречия
Г. И. Куницын — Самоопределение наций — история вопроса и со­
временность .
И. И. Карпец — Преступность как реальность
87
Из истории отечественной философской мысли
Н. К . Гаврюшин — Предисловие к публикации
98
С. Н. Трубецкой — Чему нам надо учиться у материализма
103
Научные сообщения и публикации
А. В. Михайлов — Предисловие к публикации .
.113
Фридрих Ницше — По ту сторону добра и зла. Разделы первый и
второй
122
Из редакционной почты
Б. А. Куркин — Кто остановит экспансию ведомств?
150
Л. Н . Гумилев — Письмо в редакцию «Вопросов философии»
157
МОСКВА. ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА». 1989
1


Критика и библиография
В. Л . Алтухов — Зависит от нас. Перестройка в зеркале прессы
Ю. Д . Гранин — М. Н. Марченко, И. Н. Рожко. Демократия в
СССР: факты и домыслы
.
.
.
.
.
.
Л. В. Поляков — А. И . Герцен. Эстетика. Критика. Проблемы
культуры
Коротко о книгах
Резюме на английском языке .
Содержание на английском, французском, немецком и испанском
языках
Наши авторы
164
167
169
173
175
176
161
@ Издательство ЦК КПСС «Правдам* «Вопросы философии», 1988;-


Экология, нравственность и политика
Н. Н . МОИСЕЕВ
Может показаться, что эти три слова нарочито притянуты друг к дру'-
гу. Нет, такова природа современности! Это она объединила три, казалось
бы, совершенно различных понятия. Сегодня они сплелись в клубок
удивительной сложности. Я постараюсь рассказать о том, какими предо­
ставляются пути их взаимосогласования, чтобы можно было составить
нужную нам путеводную нить, ведущую в мир будущего.
I. Предпосылки
В англоязычных и франкоязычных странах говорят об энвайромен-
тальных проблемах —проблемах взаимоотношения человека и окружаю­
щей среды. У нас принято называть эти проблемы экологическими, что-
не совсем точно. Так вот, я собираюсь говорить именно о проблемах
энвайроментального характера, хотя буду употреблять слова «эколо­
гия» или «экология человека». Они пришли из биологии и утвердились,
в русском языке, правда, при этом имело место известное искажение*
первоначального смысла.
Объяснять и утвер ждать огромное общественное значение экологиче­
ских проблем теперь уже сделалось одной из важнейших задач нашей ду­
ховной деятельности. Загрязнение атмосферы, гибель Аральского моря,
лунные пейзажи Кольского полуострова и Колымского края, Ленинград­
ская дамба, трагедия Юрмальских пляжей и многое, многое другое вы­
зывает сегодня чувство глубокой тревоги и обеспокоенности за наше
будущее —сумеем ли мы обеспечить условия для нормальной жизнедея­
тельности живущих и в особенности грядущих поколений?
А ведь совсем недавно ситуация была совершенно иная. До войны-
я купался в чистой-пречистой холодной речке Сходня и гонялся за
стайками рыбной мелюзги. А сейчас, когда меня судьба заносит на бе­
рега этой благословленной когда-то речки, я и представить себе не могу,
что эта сточная вонючая канава была когда-то предметом моей мальчи­
шеской радости. А что было раньше?...
Лет 15 тому назад было издано несколько томов писем, которые
Герцен получал из России. И вот в одном из них некий москвич се­
тует: не та уж стала Москва-река. Осетра-то еще поймать можно, а вот
стерлядочки в ней уже не встретить! Нужны ли комментарии?
По свидетельству одного заезжего иностранца, во времена Васи­
лия III земля рязанская в хорошие годы давала урожай сам-60. Это при­
мерно 60 центнеров с гектара. И без всякой химии и пестицидов. Та­
кова тогда была сила российского Нечерноземья, да и мастерство сво­
бодных в те времена землепашцев!
Обо всем этом писать можно долго, ощущая всегда боль и чувстве-
утраты чего-то очень важного для человека. Д а иначе и быть не м о -
&■


жет: человек ведь —это частица живой природы, или биосферы, как
теперь принято говорить, и любая ее потеря —это и наша по теря,
каждого из нас.
Все, что видит и чувствует практически любой человек, есть от­
ражение некоторого общего процесса быстрой, все ускоряющейся пере­
стройки окружающей среды, глубинных процессов, идущих в ней. И она
происходит по вине человека. Благодаря его неконтролируемой спонтан­
ной деятельности происходит загрязнение воздушного бассейна, измене ­
ние свойств океанов, уже неспособных перерабатывать все то, что мы
в них сбрасываем, возникают открытые разрезы и горы отвалов. Они
производят впечатление геологических сдвигов, теряется плодородие
почвы. Наконец, начинает меняться даже и климат. Засушливые зоны
становятся еще более сухими, а влажные более влажными. Все эти из­
менения экологической обстановки не могут не коснуться и самого
человека. Мы знаем, что растет количество генетических заболева­
ний, слабоумий, психических расстройств. Появляются и новые болезни,
неведомые ранее. И среди них главная беда современности —
СПИД.
Конечно, и раньше человек изменял окружающую среду и сам изме­
нялся вместе с ней. Но ситуация была иная: если люди изменяли при­
родные условия так, что жизнь становилась невыносимой, то они ухо­
дили на новые места. Если же изменения происходили медленно, они
привыкали к новым условиям, научались жить по-новому. Теперь же
людям уходить стало некуда: вся планета сделалась нашей ойкуменой,
изменения в ней нарастают стремительно, и общество во все большой
степени теряет способность к ним приспосабливаться.
Все это говорил* о том, что цивилизация подходит к своему перело­
му и что-то в корне должно измениться в ней, в нашей жизни, в жиз­
ни каждого человека и общества в целом. Корабль цивилизации подо­
шел к рифовому барьеру. Мы уже видим буруны, которые говорят
о его приближении. И если мы не найдем прохода в этом барьере,
то наш корабль погибнет. Где же между этими рифами искать проход,
который выведет нас на спокойную воду и позволит продолжить даль­
нейшее плавание?
Одним из первых, кто начал изучение земной оболочки —геосферы
как некого единого целого, был Владимир Иванович Вернадский, глубо­
ко осознавший, сколь важно для человека окинуть единым взглядом
историю своей планеты, понять основные тенденции ее развития, куда
все идет.
Работы В. И . Вернадского сделались синтезирующим началом, позво ­
лившим объединить многочисленные факты, которые ныне оказались
уложенными в стройную схему единого мирового процесса развития.
Где-то около 4 миллиардов лет тому назад геосфера пережила ката­
строфическую перестройку (бифуркацию): в ее составе появилось ж и­
вое вещество, она перешла в новое состояние —биосферу. Очень важно
в современном учении об эволюции геосферы положение о том, что
возник не локальный очаг (или очаги) жизни, а именно вся оболочка
Земли перешла в новое состояние: это был единый общепланетарный
процесс преобразования геосферы в биосферу. Отныне все процессы
развития стали иными: пленка живого вещества поставила на службу
земной эволюции энергию Солнца. И это многократно ускорило преоб­
разование «косного» вещества планеты. Земля и Луна —ровесники,
но сколь непохожи их лики.
Итак, однажды верхняя оболочка Земли перешла в новое состояние —
превратилась в биосферу. Позднее геохимические и энергетические
условия на поверхности планеты стали иными —новая жизнь уже
не возникала. И как важнейшее эмпирическое обобщение мы обязаны
принять принцип Пастера-Редди: «все живое только от живого».
4


На Земле утвердились совершенно новые принципы развития, преобра­
зования планетного вещества.
Так вот, величие В. И. Вернадского состоит в том, что он увидел
возможность новой бифуркации —перехода биосферы в качественно но­
вое состояние, которое он назвал ноосферой. История развития земной
оболочки и всего, что она содержит, как увидел это В. И. Вернадский,
привела ее к рубежу перестройки столь же кардинальной, как та, кото ­
рая произошла при рождении биосферы. Ныне также может произойти
смена всех «алгоритмов эволюции» планетной оболочки —ее развитие
может перейти на совершенно новые рельсы.
Уже в начале нынешнего века, изучая роль живого вещества в эво­
люции планетной оболочки, В. И. Вернадский понял, что весь лик
Земли, ее ландшафты, толщи осадочных пород обязаны жизнедеятельно­
сти. Ее роль в этих процессах с появлением человека возрастает много­
кратно. А ныне деятельность человека уже становится сопоставимой
с геологическими и другими естественными причинами изменения в зем­
ной оболочке. Он у ж е тогда говорил о том, что человек постепенно стано ­
вится основным геологическим фактором преобразования верхней оболоч­
ки Земли. С тех пор интенсивность этих процессов резко возросла. Это
обстоятельство можно проиллюстрировать одним любопытным примером.
Со школьной скамьи мы знаем, что все вещества земной оболочки
участвуют в круговороте —это так называемые геохимические циклы.
При этом часть материала выбывает из круговорота. Например, сносит­
ся реками в моря и выпадает в осадок. Все то, что выводится из кру­
гооборота (на более или менее продолжительное время, конечно), усло­
вимся называть отбросами или мусором. Т ак вот, еще в 70-х годах
В. А. Ковда подсчитал, что человечество как мусоропроизводитель ве­
ществ органического происхождения превосходит всю остальную приро­
ду в 2000 раз!
Хотя во времена Вернадского многие факты, известные сегодня, еще
даже не были объектами исследования, он в начале века пришел к вы­
воду, что человечество сможет обеспечить свою будущность только в том
случае, если оно возьмет на себя ответственность за развитие биосферы
в целом. И за развитие общества и природы, частью которой оно
является. Уж коль скоро человечество сделалось определяющим факто­
ром эволюции биосферы и существовать вне биосферы не может, оно
обязано принять на себя обеспечение направленности ее развития. Люди
должны суметь направить его таким образом, чтобы свойства биосферы
не вышли за те весьма узкие пределы, в которых только и может су­
ществовать биологический вид «человек разумный».
Что же будет это означать с общеэволюционных позиций?
На протяжении всей истории планеты процесс эволюции живого ве­
щества и всей биосферы шел, следуя общим законам развития, как
процесс естественной самоорганизации. Конечно, все последние тысячеле­
тия в этом процессе участвовал также и разум людской. Он как-то
в него вмешивался, влиял на развитие. Но до поры до времени это
было проявлением все той же стихии самоорганизации. Теперь же нет!
Дальнейш ая эволюция биосферы приобретает цель —обеспечение будущ­
ности человечества. Ее процессами начинает управлять разум. Но разум­
ным это управление может оказаться лишь тогда, когда это будет Разум
всего человечества.
Значит, должна произойти перестройка —перестройка основных ме­
ханизмов, определявших во все прошедшие миллиардолетия эволюцию
биосферы, должен осуществиться ее переход в совершенно новое и нам
пока неизвестное состояние, в котором будут властвовать новые принци­
пы эволюции, новые принципы отбора, диктуемые человеческим разумом.
Это и следует из утверждения В. И . Вернадского о том, что человек
становится основной геологообразующей силой планеты.
5


И тем не менее мне кажется, что Вернадский чересчур оптимисти­
чески смотрел в будущее и недооценивал тех барьеров, которые стоят
н а пути человечества к эпохе ноосферы. Незадолго до своей кончины
в 1945 году, когда победа над фашизмом начинала становиться фактом,
В. И. Вернадский писал о том, что мы уже «вступили в ноосферу».
Видимо, он полагал, что победа над фашизмом устранит все то, что ме­
ш ает человеку найти дорогу к взаимопониманию с Природой и к пере­
стройке общества. Насколько наша жизнь оказалась более суровой и
сложной, чем это представлял себе наш великий соотечественник!
II. Теория ноосферы?
С тех пор прошло уже сорок четыре года. З а это время мир неузна­
ваемо изменился —куда больше чем за предыдущее столетие. Техниче­
ски и технологически наша цивилизация сделала колоссальный шаг
©перед. Но мы по-прежнему еще очень далеки от ноосферы. Теперь мы
понимаем, что переход биосферы в это новое состояние не состоится сам
по себе, как это полагал П. Тейяр де Шарден. Человечество еще даже
я е сделало решительного шага в сторону такого перехода, как это ду­
мал В. И. Вернадский. Вот почему мне кажется правомерным говорить
не столько о ноосфере, сколько об эпохе ноосферы — эпохе в истории
человечества, когда оно сумеет не только осознать необходимость пере­
хода биосферы в новое состояние, но и начнет формировать и реализо­
вывать соответствующую общепланетарную стратегию такого перехода.
Другими словами, в эту эпоху не только эволюция окружающего
мира должна будет пойти по новому руслу направляемого развития,
но и человечеству предстоит качественно изменить собственную органи­
зацию. А это автоматически уже никак произойти не может. И мы се­
годня даже не готовы сказать наверняка, произойдет ли оно вообще!
Нам необходимо отдать себе ясный отчет в существовании этой неопре­
деленности, в непредсказуемости нашего дальнейшего пути. Хватит ли
у человечества сил перевести свою цивилизацию на новые рельсы в
условиях, когда судьба самого биологического вида «человек разум­
ный» ставится под сомнение? Вот почему сейчас нам очень важно на­
метить цели перестройки наших общественных структур, понять, какими
свойствами они должны обладать, чтобы соответствовать природе ноосфе­
ры. А для этого, в свою очередь, мы должны суметь описать особенно­
сти ноосферы. Сделать это можно, разумеется, лишь очень приближенно,
но в дальнейшем, по мере углубления знаний, наше представление
об особенностях ноосферы и о том, как она должна развиваться, будет
изменяться и совершенствоваться. На этом пути нам также предстоит
выделить и описать те основные трудности, которые стоят на пути до­
стижения намеченных целей, и выработать определенную стратегию их
преодоления. Другими словами, учение о ноосфере Вернадского должно
постепенно превратиться в теорию развития ноосферы и перехода при­
ро ды и общества в качественно новое состояние.
Что должно стать основой такой науки? Прежде всего непрерывный
диалог: Природа —Общество. Мы должны точно знать, что Обществу
запрещено Природой, что может нарушить стабильность биосферы, р аз­
рушить условия, при которых люди могут жить и строить свою циви­
лизацию. А исходя из этого надо понять, какой должна быть цивили­
зация будущего —не утопическая конструкция, а реальность, отвечаю­
щ ая конкретным потребностям человека и возможностям природы.
Предвидеть развитие в ближайшие десятилетия, его тенденции мы обя­
заны: находясь у края пропасти, нельзя быть незрячим.
Теория развития ноосферы представляется некой синтетической дис­
циплиной, объединяющей естественников и обществоведов, математиков


и философов. Но исключительно важна в ее формировании и роль
искусства —одного из самых действенных средств познания человека и
воздействия на человека.
К. Маркс говорил о времени, когда все науки постепенно сольются
в о дну—науку о человеке. Я думаю, что теория развития ноосферы
станет именно такой наукой о человеке (а не обычной наукой с ее
жесткими канонами и четким кругом изучаемых вопросов), ибо ей пред­
стоит сказать Человеку, что он должен делать для того, чтобы
остаться Человеком и приумножить в себе все человеческое, сохранить
Разум как самое замечательное порождение Природы.
Я попробую рассказать о том, какими мне видятся некоторые фраг­
менты этой теории.
III. Экологический императив
Сегодня два новых понятия постепенно входят в наш повседневный
обиход. Это понятие коэволюции человека и природы и понятие эколо­
гического императива. Первое из них отражает наше представление
о принадлежности человека к биосфере, о необходимости гармоничного
совместного развития природы и общества. Обеспечение коэволюции —
необходимое условие дальнейшего развития человечества, его перехода
в эпоху ноосферы. Если угодно, это основная посылка будущего прогрес­
с а человечества. Но само по себе понятие коэволюции еще достаточно
абстрактно. Оно несет в себе скорее эмоциональное, нежели научное со­
держание. Формулируя принцип коэволюции, мы, по существу, еще не
имеем руководства к действию. Вот поэтому и нужно обращение к поня­
тию экологического императива.
Существует притча. Родена однажды спросили: как он смог из глы­
бы камня изваять ту маленькую фигурку, которой все сейчас любуют­
ся? Как он сумел разглядеть что-то внутри этой глыбы? Знаменитый
скульптор ответил весьма лаконично: «Очень просто, я отсек все лиш­
нее!» Так и в жизни: найти некоторое единственно правильное решение
бывает очень трудно, а порой и невозможно. Задачи, которые ставит
перед человеком жизнь, мало похожи на математические. В них, как
правило, не бывает четко поставленной цели: «найти икс, если он удов­
летворяет тому или иному уравнению». Целей оказывается обычно мно­
го, а определенности в них мало! Поэтому найти сразу то, что людям
нужно, далеко не просто.
Вот в этой ситуации мы и вспоминаем ответ Родена, ибо перечис­
лить действия, заведомо плохие, которые надо исключить, наложить на
них запрет,—уже гораздо проще. Т ак складывается представление об
«экологическом императиве», или о «запретной черте», переступать
которую человечество не имеет права ни при каких обстоятельствах,
ибо это означало бы его гибель или деградацию.
Эти понятия родились на грани 80-х годов, когда мы занимались
изучением последствий, увы, возможной ядерной войны. Ядерные уда­
ры, особенно по городам, вызовут грандиозные пожары. Они выбросят
на границу тропосферы облака сажи, которая экранирует солнечный
свет. Под пологом этих сажевых облаков установится ядерная ночь и
как следствие —ядерная зима. И это будет страшным ударом по всему
живому *.
Оказалось, что даже одного процента существующего ныне ядерного
арсенала достаточно, чтобы не только извести человека на Земле, но и
погубить все высшие животные и растения. Произойдет полная пере-
1 См. об этом, на пример: Моисеев Н. Н
., Александров В. В
., Тарко А. Н*
Человек и биосфера. М., 1985.
7


стройка климата и всех прочих условий жизни на планете, места для
Разума в новой биосфере уже не окажется.
Это означает, что мы нашли одно из важнейших условий экологиче­
ского императива. Однако исследования 1980—1983 годов показали и
нечто большее. По существу, мы изучали не результаты самой ядерной
войны, а одного из ее следствий —пожаров в городах и лесах, которые
она вызовет. Собственно говоря, мы изучили климатические эффекты
появления большого количества сажи, которая окажется в верхних
слоях атмосферы. Но для этого может и не понадобиться ядерных уда­
ров. Такие пожары могут произойти и в условиях «обычной» войны..
Сейчас мощность обыкновенного, то есть неядерного, о руж ия возросла
в десятки, а то и сотни раз по сравнению с тем, что было во время
Великой Отечественной войны. А ведь Гамбург в 1943 и Дрезден в
1945 годах были уничтожены теми же самыми огненными торнадо,,
которые смели с лица Земли Нагасаки и Хиросиму. И там также в го­
родских водоемах кипела вода, и людей в немецких городах погибло
не меньше, чем в Японии в результате ядерных взрывов. Да и над го­
родом поднимались непроницаемые для света черные сажевые облака.
Значит, в современных условиях и обычное оружие может поставить
человечество на кр ай пропасти.
Вот так мы и получили первую точку отсчета экологического импе­
ратива —запрет войн. Любых! Ядерных и неядерных. Этот факт был
установлен не только советскими специалистами. Расчеты американских
ученых дали практически те же результаты, что и наши исследования,
проводимые в Вычислительном Центре Академии наук СССР. Переоце­
нить значение подобных выводов невозможно.
Но экологический императив включает в себя и множество других
условий. Происходит, например, непрерывное загрязнение Мирового
океана. И это совсем не так безобидно для будущего человечества, как
может показаться на первый взгляд. Океан занимает огромную часть
земной поверхности, но его возможности поглощения наших отбросов
вовсе не безграничны. Есть районы Мирового океана, такие, например,
как портовая акватория Одессы или Чесапикского залива в США, где
из-за поверхностного загрязнения заметно уменьшилось испарение
с поверхности воды (на 20—30 и даже 40%). А если представить себе,
что такое произойдет со значительной частью океанической поверхности
(даже если она покроется мономолекулярной пленкой нефти), то разру­
шится весь характер обмена энергией и влагой между океаном и
атмосферой. А такой обмен —основа земного климата, основной источ­
ник атмосферной влаги. Сохранение этих характеристик тоже входит в
понятие экологического императива. Мы еще многого не знаем, не умеем
правильно оценить воздействие человека на окружающую среду, сделать
реалистический прогноз изменения экологической обстановки вследствие
тех или иных наших действий. Поэтому одна из важнейших задач, кото­
рая стоит перед большой наукой,— это сказать, что нам не дозволено!
Где пределы допустимой активности человека в различных сферах ее
приложения?
Любая перестройка природных условий должна быть настолько мед­
ленной, постепенной, чтобы общество могло к ней приспособиться.
Другими словами, понятие экологического императива должно охваты­
вать не только допустимые состояния окружающей среды, но и скорость
их изменения даже в том случае, когда эти изменения происходят в до­
пустимых пределах.
Таким образом, экологический императив —это совокупность усло­
вий таких —уже недопустимых —нарушений равновесия природы, кото­
рые могут повлечь за собой дальнейшее неконтролируемое изменение
характеристик биосферы, сделать существование на Земле человека не­
возможным.
8


Так сформулированная позиция «экологического императива» уже
достаточно конструктивна —она может служить источником специаль­
ных исследовательских программ, в рамках которых проблемы изучения
условий экологического императива должны постепенно превратиться в
одно из основных — если не основное
— н а правлений современного
естествознания.
До сих пор я говорил о проблемах глобального характера. Но ведь
есть еще и их локальный разрез. Я думаю, что к числу великих гума­
нистических принципов современности должен быть отнесен и принцип
«региональной ойкумены», исходя из того, что не только биосфера в це­
лом, но и любой обитаемый участок Земли должен сохранить свои свой­
ства, позволяющие людям жить, совершенствовать условия жизни и
развивать свою цивилизацию.
Таким образом, экологический императив многолик. И знание его
требований превращается сегодня в жизненную потребность человечест­
ва. Изучение условий экологического императива —это первый шаг
обеспечения коэволюции, первый шаг в эпоху ноосферы и первая глава
той новой науки, которую я называю «теория развития ноосферы».
IV. Нравственный императив
Знание границы, «запретной черты» еще не о значает, что люди бу­
дут следовать условиям экологического императива. Даже если сегодня
мировая наука окажется в состоянии определить границы дозволенного,
еще нет гарантии того, что люди будут им следовать, научатся согласо­
вывать свои действия и потребности с теми возможностями, которые
дает им Природа.
Экологический императив требует нового мышления, переориентации
большинства ценностных шкал человека и необходимо влечет за собой
некий нравственный императив.
В русском языке есть два близких понятия —мораль и нравствен­
ность. Понятие морали имеет более узкий характер —это скорее прин­
ципы поведения отдельного человека. Нравственность —понятие более
широкое. Оно включает, конечно, и моральные нормы, но охватывает и
общественное поведение, представление об идеалах, свойственных дан­
ному обществу.
Нравственность как представление о необходимых формах общест­
венного бытия формируется общественным сознанием под влиянием
условий жизни и общественной организации общества. Это одно из в аж ­
нейших средств в его адаптации к окружающей обстановке, обеспечения
его благополучия и процветания. Нравственность —категория историче­
ская. Меняются условия жизни и изменяются многие из нравственных
начал. Но наряду с преходящим нравственность включает и «вечные
истины». Вот о них и пойдет речь.
Несколько сот тысяч лет тому назад труд, искусственные орудия и
знания сделались основным гарантом благополучия нашего предка.
Умение сделать боевой топор, зажечь костер, организовать коллектив­
ную охоту —все это для первобытной орды однажды сделалось жизнен­
ной необходимостью. И поэтому на определенном этапе антропогенеза
относительно немощный носитель знаний и мастерства становился,
вероятно, ей более необходимым, чем могучий самец, способный ударом
кулака свалить буйвола. Но могли ли эти умельцы успешно выживать
в условиях жесточайшего внутривидового отбора, который в удивитель­
но короткий отрезок времени превратил австралопитека в неоантропа?
Нет, конечно!
А знания —это особое свойство человека. Они не передаются генети­
ческой памятью. Да они и чересчур сложны для того способа обучения,
который существует в стадных сообществах, —по
принципу «делай
9


как я». Поэтому жизненной необходимостью стала новая форма памяти.
И она была открыта нашими предками.
На определенной ступени развития в первобытных ордах начали
возникать различные запреты (табу). И среди них особое место занял
принцип «не убий». Я думаю, это была первая вечная истина, усвоив
которую прачеловек постепенно превратился в человека. Постараемся
оценить значение происшедшего с чисто эволюционной точки зрения.
До поры до времени развитие нашего предка, как и всего живого,
определялось естественным отбором, прежде всего внутривидовым отбо­
ром, который на заре антропогенеза был, по-видимому, очень жестким.
Тому свидетель —чрезвычайно быстрое, по эволюционным меркам, ко ­
нечно, биологическое совершенствование нашего предка. Рос и «умнел»
его мозг, совершенствовались руки, гортань... Одним словом, шло стре­
мительное совершенствование организмов отдельных представителей по­
пуляций прачеловека.
И вот в рождающемся обществе возникает и реализуется принцип
«не -убий»'. Теперь это уже не орда, а первобытное племя. И оно берет
под свою защ иту всех членов общества. В том числе и тех, кто за себя
и постоять не может. Внутривидовая борьба постепенно затухает.
А вместе с ней столь же постепенно прекращается совершенствование
генотипа. И надо представить себе, какую громадную цену. —прекраще­
ние совершенствования организма человека —заплатил биологический
вид «человек разумный» за то, чтобы сохранить навыки, мастерство,
знания. За новую форму памяти, за то, что появился «Учитель» —си ­
стема, способная передавать эти знания от поколения к поколению, спо­
собная их совершенствовать и получать новые знания. С этого момента
и возникает человеческое общество.
Само собой разумеется, что полностью естественный отбор не исче­
зает. В той или иной форме он продолжает действовать и сейчас.
Но он принципиально меняет свою форму —это уже не внутривидовой
отбор, а отбор организационных структур. Борьба переносится на дру­
гой ярус человеческой организации. Значит, возникновение нравствен­
ности и становление общества —явления тесно связанные между собой.
Кардинальная перестройка поведения пралюдей и прежде всего принцип
«не убий» изменили весь характер эволюционного процесса.
Я сделал этот беглый экскурс в историю антропогенеза для того, чтобы
читатель увидел, что уже однажды в истории человека произошла пол­
ная перестройка принципов поведения пралюдей. Если бы тогда этого
не случилось, то на Земле не возникло бы общества, не было бы циви­
лизации в ее современном понимании, а планета была бы населена
очень умными ... животными .
Нечто подобное происходит и теперь. Традиционный образ жизни,
традиционное поведение отдельных людей, групп, сообществ, стран могут
привести только к катастрофе или к более или менее быстрой деграда­
ции. Человечеству предстоит столь же глубокая перестройка всего обра­
за жизни, своего поведения прежде всего, сравнимая с тем, что произо­
шло в глубине палеолита. Тогда произошла замена «звериного» образа
жизни, тех норм поведения, которые были характерны для стадных жи­
вотных, на те, которые стали определяться человеческой моралью и
нравственностью. Ныне нам также предстоит выработать новую нравст­
венность —нравственность эпохи ноосферы и следовать ей.
Но есть одно принципиальное отличие современной перестройки:
теперь у нас в запасе нет тех десятков тысяч поколений, в течение ко­
торых утверждались новые принципы поведения. Нам отпущено чересчур
мало времени, чтобы рассчитывать на естественные процессы отбора.
Остановлюсь на содержании этой новой нравственности. Многое здесь
еще неясно, многое предстоит еще понять. Но некоторые ее положения
очевидны уже сегодня. В самом деле, первое и важнейшее требование
10


экологического императива —недопущение войн. Значит, должны быть
исключены силовые приемы разрешения противоречий и конфликтов.
Вся политика, как межгосударственная, так и внутри государств, долж­
на быть построена на идеях компромисса.
Но преодоление силовых приемов в разрешении противоречий —это
лишь одна сторона более общего вопроса. Современный человек с его
психической конструкцией сформировался к началу неолита, еще в пред-
ледниковые эпохи. Для того, чтобы выжить на планете, населенной в то
время могучими, агрессивными животными, чтобы охотиться на мамон­
тов, ему нужен был тоже могучий темперамент, нужна была не только
сила, но и агрессивность. Несмотря на уже утвердившееся начало нравст­
венности, он должен был многое сохранить от своих диких предков.
И передать все это нам по генетической цепочке. Вот почему мы и ока­
зались перед лицом одного из труднейших противоречий современности:
человек в своем развитии остановился «чересчур» рано. Его врожденная
психическая конститу ция плохо соответствует требованиям современной
жизни. Для вступления в эпоху ноосферы человеку предстоит преодолеть
рудименты неандертализма! Преодолеть самого себя, научиться по-иному
воспринимать природу, относиться друг к другу. Одно из важнейших
положений нравственного императива —нравственности будущего —
не только представление, но и ощущение «общепланетарной общности».
Во многом был прав Тейяр де Шарден, когда говорил о сверхжизни как
об отдаленном будущем, в котором должны быть разрушены барьеры
непонимании —религиозные, национальные, расовые. К этому утвержде­
нию я могу сделать лишь одну поправку: всему этому следует произой­
ти не в сверхжизни, не где-то в бесконечно далеком будущем, а уже
сейчас, в ближайшие десятилетия.
В основе общечеловеческой нравственности, к ак я у же заметил, л ежит
принцип «не убий». От него протягивается нить к столь же простому
и основополагающему принципу — «возлюби ближнего как самого себя».
Этот принцип широко известен. Его признают многие религии и прежде
всего христианство, но далеко не всегда используют практически, да и
понимают по-разному. Надо помнить, например, что провозглашение
любви к ближнему не помешало праведным христианам жечь костры
инквизиции и творить другие мерзости.
Я думаю, что этот принцип следует трактовать в духе Ф. М. Достоев­
ского и других великих гуманистов нашей земли. Человек обременен
тяжелейшими пороками, наследственным генетическим несовершенством.
В нем живут начала алчности, агрессивности, стремление властвовать
над другими. Он такой, каков есть. Такова его природа. Но как бы он
ни был «плох», он достоин любви, достоин того, чтобы бороться за его
будущее, его очищение от этих зол. И наш е отечественное искусство
дает образцы понимания этого принципа, того смысла, который следует
в него вкладывать. Не только классика, но и современная литература.
Вспомним, например, рассказы В. Астафьева. Разве можно найти среди
его героев «положительные» персонажи? Но сколько боли за их судьбу,
сколько любви к ним высказывает и нам передает автор.
Нравственный и экологический императив —нераздельное целое.
Их утверждение в нашей жизни потребует огромных целенаправленных
усилий и решения многочисленных нетрадиционных задач в научной и
политической сферах и, конечно, искусства, переоценить роль которого
в их решении невозможно. Системная взаимообусловленность этих проб­
лем нуждается в ее освещении в самых разных ракурсах.
V. Институты согласия
Первым условием нравственного императива я назвал исключение
войн и вообще любых силовых воздействий из арсенала средств разре­
шения конфликтных ситуаций. Но что означает это условие практиче­
11


ски? Что оно означает с научной и политической точки зрения? Есть ли
шанс рассчитывать на его реализацию и что надо делать, чтобы приоб­
рести этот шанс?
Если возникает конфликт, т. е. ситуация, в которой интересы участ­
ников не совпадают, то возможны два пути его разрешения. Либо исполь­
зование силы, либо компромисс, или кооперативное соглашение (с точки
зрения научной терминологии это одно и то ж е). Третьего не дано!
Но всегда ли можно найти компромисс —такой, чтобы он был выгоден
участникам? Нет, конечно! В том случае, когда интересы антагонистичны,
ни о каком компромиссе не может быть и речи. И тогда ситуация дей­
ствительно безвыходная. Но в том и особенность нашего времени, что в
спектре интересов людей, групп, государств появляется все больше и
больше общих составляющих. Люди становятся все более и более зависи­
мыми друг от друга. Утверждаются общечеловеческие интересы, а значит,,
появляется надежда на то, что взаимодействия людей и прежде всега
государств начнут однажды регламентировать институты согласия, спо­
собные разыскивать взаимовыгодные компромиссы. А гонка вооружений
и игра мускулов отойдут в область истории.
Интуитивно кажется очевидным, что как только у людей оказывают­
ся общие цели и интересы, то с ними вместе возникает и возможность
найти взаимовыгодные, взаимоприемлемые компромиссы —соглашения,
которые позволяют объединить усилия людей для достижения общих це­
лей. Но от интуитивной ясности, от надежды, что такие коллективные
решения в сложных, порой трагических ситуациях могут быть действие
тельно найдены, до реального компромисса — «дистанция огромного раз­
мера».
А наша жизнь с каждым годом становится все сложнее и сложнее,
и одних интуиций и опыта уже заведомо недостаточно, чтобы успешно на­
ходить взаимовыгодные коллективные решения. Нужны наука, специаль­
ные методы анализа конфликтных ситуаций и выработки коллективных
решений. Нужна и специальная математика. Без этого всего обойтись не­
возможно.
В конце 60-х годов вместе с профессором Ю. Б . Гермейером я об­
суждал необходимость и перспективу создания специальной теории ком­
промиссов. Мы отдавали себе отчет в том, что конфликтные ситуации
очень разные, что наличие общих целей само по себе еще не дает клю­
ча для отыскания взаимовыгодных компромиссов. Надо научиться клас­
сифицировать ситуации, уметь их различать и для каждого типа кон­
фликтов подбирать соответствующие им процедуры поиска. В резуль­
тате мы наметили некоторую схему возможной исследовательской про­
граммы.
В начале 70-х годов Ю. Б . Гермейер сделал первый и решающий ш аг
в этом направлении. Он изучил ситуацию, которая теперь получила
название «путешественники в одной лодке». У каждого из них есть
разнообразные собственные цели и средства для их достижения, но есть
и некая общая цель —доплыть до берега. Оказалось, что каковы бы
ни были другие цели, в этой ситуации всегда есть взаимовыгодный,
причем неулучшаемый, т. е. оптимальный, компромисс. Поясню смысл
этого открытия на одном типичном экологическом примере.
Представим себе, что несколько фабрик используют воду из одного и
того же водоема. У каждой из них есть свои собственные цели, напри­
мер, получение прибыли. Но все они нуждаются в чистой воде —беэ
нее и прибыли не будет. Поэтому каждая фабрика должна часть своего
дохода отчислить на создание коллективных очистных сооружений. На­
лицо конфликт: каждый из представителей этих фабрик будет пытать­
ся отчислить поменьше, прожить за счет партнера. Разумется, такие
действия не сулят добра. А как сделать лучше? Какое здесь самое вы­
годное, а значит, и справедливое решение?
12


Теория Ю. Б . Гермейера дает возможность ответить на этот вопрос.
Она точно указывает, что надо знать, чтобы назначить квоты затрат на
очистку, которые были бы выгодны всем пользователям. И на основе
этих знаний теория дает правила расчета этих квот.
Оказалось, что схема «путешественников в одной лодке» охватывает
очень многие экологические ситуации, и во многих практически часто
встречающихся случаях она может служить основой для институтов со­
гласия —образцом для выработки взаимовыгодных коллективных реше­
ний. В начале 70-х годов был изучен и целый ряд других более простых
«ситуаций, в которых удавалось отыскивать взаимовыгодные кооператив­
ные соглашения.
После безвременной кончины Ю. Б . Гермейера исследования конф­
ликтных ситуаций резко замедлились. Кроме того, стало очевидным, что
предложенная им схема «путешественников» далеко не универсальна.
Жизненная практика демонстрировала новые и новые примеры конфлик­
тов, особенности которых требовали для их анализа новых подходов,
новых рецептов.
В начале 80-х годов в Вычислительном Центре Академии наук СССР
мы начали искать пути построения компромиссов для предотвращения
гонки ядерных вооружений. В 1983 году я предложил новую модель,
в которой страны, участвующие в этом конфликте, помимо разнообраз­
ных собственных интересов, имели и общий интерес —уменьшение риска
ядерной войны. К тому времени уже были изучены эффекты ядерной
войны, поэтому я полагал, что только стремление уменьшить риск ядер-
ного столкновения может служить источником соглашения в гонке воору­
жений. Если какая-либо из стран стремится развязать ядерную войну,
то ни о каком компромиссе речи и быть не может.
Этот конфликт не мог быть сведен к схеме «путешественников», тем
не менее анализ предложенной схемы показал, что и в гонке ядерных
вооружений может быть найдено взаимовыгодное решение — некоторый
минимальный уровень ядерных вооружений. Была разработана некая
«абстрактная модель» такого конфликта. Она оперировала лишь с самы­
ми общими качественными зависимостями. А поскольку в ней отсутство­
вала какая-либо конкретная информация, то с ее помощью нельзя было
провести более или менее конкретные расчеты. Но в этой слабости была
и сила предложенной модели. Она позволила уловить общие тенденции,
не зависящие от конкретных деталей. И стало ясно, что и в этом случае
компромисс возможен!
Не могу здесь не сказать о том, что пока эта теория компромиссов
-еще совершенно не используется для решения многих задач, возникаю­
щих в нашей жизни. Этому я вижу две причины. Во-первых, теорию
конфликтов создали математики, а должна она использоваться эконо­
мистами, политиками, управляющими. И не так-то просто им найти
общий язы к с математиками, да и математикам понять политиков, их
манеру мышления тоже не всегда просто. А во-вторых, для практическо­
го использования этой теории нужна нетрадиционная информация.
На самом деле нужно много знать! И каковы цели у конфликтующих
сторон, и как степень их достижения зависит от действия партнеров,
противников, и многое другое.
Но в том и состоит суть нового мышления, чтобы объединять то, что
раньше жило независимо. Для того, чтобы первый принцип современ­
ной нравственности —мир без войн и насилия —сделался нормой нашей
жизни, надо научиться соединять естествознание и обществоведение,
науку и политику. Наука одна беспомощна в решении практических
задач, но и политике уже недостаточно тех традиционных методов, кото­
рыми она обычно пользовалась. Пришло время объединить усилия —
время «Великого Объединения» и создания эффективно действующих
«институтов согласия». Д ля этого придется перешагнуть через многие
13


укоренившиеся представления. Я думаю, потребуется разработка спе­
циальных международных научных программ под эгидой ООН —вопрос
об экологических компромиссах, а тем более о разреш ении противоречий
на международном уровне чересчур серьезный, чтобы его можно было
доверять одним политикам, к тому ж е в большинстве своем обремененным
обычно стремлением к превосходству в экономической или военной сфе­
ре и мало думающим о планете в целом.
VI. Система «Учитель»
Но не менее важно, чтобы новые принципы морали и нравственности
усвоили, превратили в свое мировоззрение миллиарды жителей нашей
планеты. Какие имеются средства в распоряжении общества для того,
чтобы люди действительно поняли, что человечество подошло к краю
обрыва и только общие усилия, только действия всех членов экипажа
нашего космического корабля могут уберечь нас от сползания в пропасть?
Еще в эпоху палеолита возник институт, который я называю «Учи­
тель». Он развивался вместе с развитием общества, изменялся под воз­
действием требований жизни, ее стабильности, развития. «Учитель» был
не только новой формой памяти, которую открыла эволюция человека.
Но он и формировал человечество и стереотипы его поведения. Я думаю,
что и теперь ему предстоит сыграть решающую роль в становлении ново­
го человека, его новой нравственности и морали.
Когда я употребляю слово «Учитель» и пишу его с большой буквы,
то имею в виду всю систему воздействия общества на формирование лич­
ности человека. До сих пор эта система в целом формировалась стихий­
но, хотя отдельные ее элементы, например, структура ее среднего или
высшего образования были, конечно, предметом изучения и целенаправ­
ленных действий. Теперь же она должна создаваться целенаправленно
как единая система, обеспечивающая подготовку человека для его жизни
в том новом мире, где недопустимы войны, ресурсы ограниченны, где для
того, чтобы общество могло развиваться, человеку придется согласовы­
вать свои потребности с тем, чем располагает природа, что она может
дать ему, где недопустимы нагрузки на окружающую среду, превосходя­
щие уже ощутимые пределы. И от того, каким будет воспитание каждого
отдельного человека, зависит и судьба всего рода человеческого, всей
популяции человека как биологического вида.
Воспитание такого человека превращается уже из национальной зада­
чи в общепланетарную, ибо эпоха ноосферы не может наступать по
частям, в отдельных странах. Ноосфера как новое состояние биосферы
в целом может утвердиться так же, как уже однажды биосфера сдела­
лась новым состоянием земной оболочки —геосферы. Значит, система
«Учитель» должна сделаться объектом общепланетарных усилий, сово­
купностью целого ряда специальных международных программ, проводи­
мых в рамках деятельности Организации Объединенных Наций. Безу­
словно, речь не может идти о стандартизации. В каждой стране должна
быть опора на национальные традиции и самобытность культуры того
или иного народа. Но при всем возможном многообразии очень важно
выделить некоторые общие элементы, принципы, сформулировать общие
рекомендации.
Пока еще неясно, как должна строиться подобная система, как разум­
но сочетать национальные и международные потребности. Но есть и во­
просы, которые уже сегодня кажутся достаточно очевидными. Это преж­
де всего формирование международной просветительской программы.
Какой бы ни складывалась обстановка в тех или иных странах, но людям
необходимо знать, что может их ожидать в будущем. У них должно вы­
рабатываться новое отношение к природе, ко всему, что их окружает.
М


Экологическое образование —во всех его видах, для всех возрастов —
должно сделаться неотъемлемой частью жизни людей.
Сегодня, когда человечество обладает огромными возможностями мас­
совой информации, массового распространения культуры и знаний, эти
средства необходимо поставить на службу главной задаче —формирова­
нию личности, способной обеспечить коэволюцию человека и биосферы.
Носителем системы «Учитель» является прежде всего учитель-чело ­
век, которому общество доверяет воспитание и подготовку тех, кому пред­
стоит принять эстафету сохранения условий жизни на Земле и перехода
в эпоху ноосферы. А для этого учителю требуется талант, определенное
« величие души»!
Я думаю, что не когда-нибудь, а в ближайшие десятилетия учитель
всех рангов (от детского сада до университета) сделается одной из
самых престижных фигур в обществе. Со всеми вытекающими отсюда
последствиями. Положение в обществе и материальные блага будут сти­
мулировать привлечение к этой работе наиболее умных и талантливых.
Это необходимо. Ведь нет более важн ой задачи у человечества, чем гото­
вить тех, кто приходит на смену нынешним поколениям. Более того,
я думаю, что умение быть хорошим учителем сделается своеобразным
тестом для отбора тех, кому предстоит занять должности, связанные
с руководством людьми, с ответственностью за их судьбы. В самом деле,
ведь быть настоящим учителем, способным увлечь, настроить своих вос­
питанников на нужную волну, куда труднее, чем быть генералом, управ­
ляющим или менеджером!
И еще одно: в основе воспитания должно лежать прежде всего гума­
нитарное образование. Человечество уже являло удивительные образцы
гуманизма. Они не только образцы для подражания —это школа миро­
восприятия. И люди должны ее пройти еще в начале своего жизненного
пути. Важно, чтобы идеи гуманизма вошли в плоть и кровь человека,
чтобы они давали ему то, что важнее всего сегодня для человечества —
благожелательное отношение к другому человеку, своему ближнему.
Обсуждение проблем гуманистического воспитания выходит, конечно,
далеко за рамки журнальной статьи. И тем не менее, обдумывая свой
жизненный опыт, я рискнул бы высказать еще два соображения, относя­
щиеся к этому предмету.
Первое —это роль семьи. Все три поколения моей семьи в те дале­
кие 20-е годы, когда я начинал ходить в школу, были одним целым. Дети
слушали все разговоры —и о политике, и о литературе, и о религии.
Запретных тем тогда еще не было. Мы много читали вслух. Нам, детям,
было интересно со взрослыми. Это общение сыграло большую роль
в моей жизни. Меня дома никто специально не воспитывал —я просто
жил общей жизнью с семьей. В результате у меня сложилось убеждение,
что прежде всего надо воспитывать семью. Учить ее жить семьей —
по-человечески!
Второе —мне очень повезло с учителем по литературе и русскому
языку. Литератором он меня не сделал. Но заложил он в нас нечто боль­
шее. В те времена беспризорничества и детской преступности наша шко­
ла в Скорняжном переулке была оазисом. Это, конечно, стало результа­
том усилий всего нашего учительского коллектива, но главной была роль
учителя литературы.
То мировоззрение, которое у меня сложилось и определило мою
жизнь, возникло, конечно, благодаря многим причинам. И все же так
случилось, что наш учитель потряс меня именно Гоголем. Он сумел по­
казать все величие души этого великого писателя. Формирование лич­
ности, конечно , всегда субъективно. Но в одном я убежден абсолютно:
русская классика —это величайшая школа. И на ее изучение не следует
жалеть времени в школьных программах, даже в ущерб математике.
Однако при одном совершенно необходимом условии: дойти до души
15


ученика нельзя, разбирая по косточкам действующих лиц, сортируя по­
ложительных и отрицательных героев, опираясь на стандартные форму­
лировки. Классное чтение вслух с умными комментариями, позволяющее
увидеть неискушенному юнцу духовный мир писателя,—вот что, вероят­
но, нужнее всего.
VII. Единение стратегий Природы и Разума
Для утверждения новой нравственности одной Просветительской про­
гр аммы и даже современной системы «Учитель» , конечно, недостаточно.
Необходима и новая социальная организация общества, ориентированная
на воплощение принципа коэволюции. Это —беспрецедентная задача,
диктуемая требованием сохранения человека как биологического вида,
■без реш ения которой, вероятно, невозможен и переход в эпоху ноосферы.
Но, говоря о желательных вариантах развития общественных струк­
тур, надо четко представлять себе ограниченность Человека, возможно­
стей его Воли и Разума в условиях подчиненности их некоторым общим
законам развития, справедливым для всего материального мира и обще­
ства. Другими словами, в появлении новых общественных структур не­
избежно должны сочетаться два начала —стихийное, т. е. не контроли­
руемое Человеком, его природное начало, и целенаправленное, определяе­
мое коллективным Разумом человечества.
Ноосфера и есть такое состояние биосферы, которое о пределяется со­
четанием «стратегии Природы» и «стратегии Разума» . «Стратегия Приро­
ды» —так я называю естественный процесс саморазвития —определяет­
ся законами неживой и живой природы и общества. Несмотря на прин­
ципиальное различие этих миров, в их развитии просматриваются неко­
торые общие черты.
В силу целого р яда причин (стохастичность, неопределенность, дей­
ствие механизмов бифуркации и т. д.) происходит непрерывный рост
разнообразия организационных форм существования материи. Мы его
видим и в космосе, и в развитии биологической формы жизни. В общест­
ве также имеет место рост разнообразия и различий как в области куль­
туры, традиций, так и производственных отношений. Никакой унифика­
ции земной жизни происходить не должно. Будут все время возникать
и новые этносы, и новые традиции, и новые формы государственного
устройства, и, конечно, новые типы производственных отношений. Это
проявление общего закона самоорганизации.
Одно из основных богатств человечества —разнообразие его культур.
Но они не независимы —это не случайные островки в океане. Их связы­
вает история, общие судьбы. Теперь связь между людьми многократно
усиливается. Но сколь бы ни была сильной эта взаимозависимость, мы
не имеем права терять существующую самобытность культур и тради­
ций; унификация культур —тупик в развитии общества. Вот почему
я с такой определенностью утверждаю, что, несмотря на рост интегра­
тивных тенденций, рост общения и связи, унификации форм жизни
людей происходить не будет.
Капитализм и социализм, во всяком случае, в течение многих ближай­
ших десятилетий будут совместно существовать на планете. Да и внутри
каждой из этих формаций мы также вправе ожидать глубокие различия.
Я думаю, что и у нас в стране общественные структуры среднеазиатских
республик, наверное, будут во многом иными, чем в Прибалтике или на
Дальнем Востоке. У ж очень различны культурные традиции и условия
жизни этих регионов. Заметим, что и капитализм не склонен копировать
раз и навсегда установленные образцы. Организационные структуры
Японии, Западной Европы и США очень сильно разнятся друг от друга.
Будут возникать и новые формы капиталистической организации эконо­
16


мики, приобретать большое значение элементы планирования и коопера­
цииит.д.
Я не сторонник модного течения, именуемого конвергенцией кап ита­
лизма и социализма. Она противоречит одному из самых универсальных,
самых общих законов развития вещества —закону дивергенции, который
говорит о непрерывном расхождении эволюционных каналов. И из этих
общих эволюционных соображений никакого слияния капитализма и со­
циализма ожидать нельзя!
Другое дело, что по мере дальнейшего развития производитель­
ных сил, усложнения технологий, по мере оскудения земных богатств,
усиления пресса экологического императива во все большей степени
будет проявляться необходимость многоукладной организации человече­
ского общества. И не исключено, что в целом ряде случаев границу
между капитализмом и социализмом будет провести не так-то просто.
Многоукладность —ведь это тоже одно из проявлений закона роста
разнообразия, и здесь не должно быть догм и основанных на них реше­
ний. Это только задержит приход эпохи ноосферы.
Все подобные обстоятельства необходимо иметь в виду, обдумывая
«стратегию Разума» —стратегию, которая должна провести нашу циви­
лизацию сквозь барьерный риф, отделяющий нынешнюю предысторию
человечества от эпохи ноосферы, кото рая и сделается ее истинной исто­
рией. Если, конечно, этот проход состоится.
Из этих общих законов развити я следует, в частности, что интересы,
цели, стремления различных народов и государств и впредь будут отли­
чаться друг от друга. Значит, и шкалы ценностей у них будут разные,
будут отличаться и стереотипы мышления и представления о содержании
морали и нравственности.
Но диалектика развития такова, что вместе с тем у людей будет
появляться все больше и больше общих составляющих в этих удивитель­
но разных спектрах целей и стремлений. Они не всеми одинаково будут
осознаваться, хотя и будут носить объективный, общечеловеческий харак­
тер. Вот почему для их утверждения организационные структуры отдель­
ных государств и планетарного сообщества в целом неизбежно должны
приобрести и некоторые общие черты. Должен возникнуть и определен­
ный слой людей, мыслящих подобными общечеловеческими категориями,
своеобразная «партия ноосферы» или «союз за будущее человечества»,
способные оказать поддержку Организации Объединенных Наций в той
грандиозной экологической, политической и моральной перестройке, кото ­
рая необходима на планете.
Есть еще одна особенность современной истории человечества и р аз­
вития ее производительных сил, которая должна оказать важнейшее
влияние на формирование «стратегии Разума» и новых обществен­
ных структур.
уф* Еще 40 лет тому назад основа могущества любой страны, темп ее
движения по пути развития цивилизации определялись прежде всего ко­
личеством выплавленной стали, производимой энергии, количеством
сырья, извлекаемого из недр планеты. Постепенно приоритетная роль
этих факторов стала переходить к электронике, вычислительной технике
и так называемым «высшим технологиям». Однако сейчас становится все
более очевидным, что новые горизонты прогресса будут открываться тем
странам, где общественное устройство окажется способным в максималь­
ной степени р аскрыть творческий потенциал человека, обеспечить выдви­
жение на руководящие посты наиболее компетентных, талантливых и
нравственных представителей человечества.
Освобождение энергии человека, раскры тие его способностей, изобре­
тательности, проявление инициативы становятся жизненной необходи­
мостью нации, страны, человечества в целом. В соответствии с экологи­
ческим императивом человечество нуждается в новой технологической
2 Вопросы философии, No 5
17


основе общественного р азвития, новой нравственности, новой/ системе
политических отношений. А все это невозможно без мысли, свободной
в самой себе, без настоящей культуры и подлинной демократии.
Решение проблем подобного масштаба в рамках организационных
общественных структур, ныне существующих внутри отдельных стран
(а тем более в масштабах пл ан еты), неосуществимо. Потребуется новая
организация общественных отношений. Вряд ли здесь уместно пытаться
нарисовать достаточно общую и сколь-нибудь полную картину возмож­
ных вариантов общественного устройства будущего. Такая попытка заве­
домо была бы утопичной. В конечном счете это грядущ ее устройство
явится творчеством миллиардов людей, населяющих Землю.. Но тем не
менее высказать несколько соображений общего характера о принципах
организации общества эпохи ноосферы мне пр едставл яется необходи­
мым.
Прежде всего я считаю полезным ввести понятие «рационально орга­
низованное общество». Его можно охарактеризовать следующими четырь­
мя свойствами:
1. Стремления и действия отдельных людей и групп должны приво­
дить к прогрессу общества как в нравственном, так и технологическом
отношении.
2. Организация общества дол жна быть способной обеспечить высокий
уровень социальной справедливости и социальной защищенности его
членов.
3. Организация общества должна обеспечивать достаточно полное
(лучше даже наиболее полное) использование его интеллектуального по­
тенциала и его интенсивное наращивание.
4. Организация общества должна обеспечивать выполнение экологи­
ческого императива.
Все эти свойства, конечно, тесно связаны между собой. Основным я в ­
ляется первое из них. В самом деле, можно ли говорить о гарантиях
высокого уровня социальной справедливости, если организация общества
не благоприятствует развитию его нравственной основы. Точно так же
скованность интеллектуального потенциала народа противоречит возмож­
ностям совершенствования технологической и технической базы его
существования. Это же относится и к экологическому императиву: если
деятельность людей или отдельных групп не будет согласована с требо­
ваниями коэволюции природы и общества, если это согласование не ста­
нет в силу самой организации общества (ее законов, в частности) абсо­
лютной необходимостью всех его членов, то общество ожидает катастрофа
и ни о каком развитии говорить не приходится.
Я думаю, что сегодня на земном шаре еще не существует государств
ни социалистических, щг капиталистических, организация которых удов­
летворяла бы критериям «рационально организованного общества». Но в
то же время некоторые страны, особенно малые, добились с точки зре­
ния сформулированных критериев определенных успехов в совершенст­
вовании своих общественных структур. Многие им присущие черты
должны стать объектом пристального изучения. К числу таких стран
я бы отнес прежде всего Швецию. Быстрое и весьма эффективное раз­
витие этого государства, его технологической основы сочетается с про­
думанной (во всяком случае, лучшей, чем в других странах) экологиче­
ской политикой. Довольно высокий уровень социальной защищенности и
прежде всего пенсионного обеспечения привел к стабилизации демогра­
фических процессов.
Элементы рациональной организации общества можно видеть в Швей­
царии, Австрии, в Чехословакии. На меня произвела большое впечатле­
ние эффективность мер, которые провела Япония для очищения воздуш­
ного бассейна больших городов, и т. д. Можно привести еще целый ряд
подобных примеров, показывающих, что новые взгляды на природу обще-
18'


ства и его задачи начинают постепенно пробиваться сквозь толщу тра­
диционной предвзятости, невежества и эгоизма. Когда я привожу поло-
житедьщле примерь! и пытаюсь их анализировать, то вижу неразрывную
связь того хорошего, рационального, что может явиться объектом изуче­
ния и подражания, с общим уровнем культуры этих стран. И прежде
всего экологической культуры, отнощенця к природе, к окружающей сре­
де в целом- Это всегда бывает сопряжено и с благожелательностью
к окружающим.
В центре любых действий, любых планов, любых перспективных
акций должен находиться человек с его потребностями. Это, а не инте­
ресы и цели корпораций цли ведомств должно быть отправной прзи-
цией для любого планирования. Потребности человека не сводятся к еде,
одежде и многому другому, что мы приобретаем или можем приобрести
за деньги. Это и лес, и вода, и поля, и небо... То, что я сейчас говорю,
конечно, совершенно тривиально, но осознается тем не менее далеко не
сразу и требует для этого определенного воспитания. А для того, чтобы
сделаться руководством к действию, нужна еще и мудрость и зрелость
общества. Потребности человека, осознанные или не осознаваемые, обыч­
но весьма противоречивы. Поэтому реализация «мудрого выбора» может
потребовать и запретов самого разного рода, которые в рационально
организованном обществе неизбежно будут выработаны.
Ноосфера, как уже отмечалось, не может возникнуть на части плане­
ты, это явление глобального порядка. Но такое утверждение вовсе не
означает, что сразу на всей планете установятся рациональные формы
общественной организации. Процесс «рационализации» будет, конечно,
растянут во времени. Страны с неодинаковым уровнем техники, разной
культурой будут по-разному создавать и свою рациональную органи­
зацию.
VIII. Направляемое развитие
В эпоху ноосферы человек будет ответствен за развитие биосферы
и общества: он должен обеспечить их коэволюцию. Для этого их разви­
тие должно стать направляемым. Я умышленно избегаю использования
выражений «управление» или «управляемое развитие». С ними связаны,
как мне кажется, разнообразные иллюзии жнепонимание того, что в дей­
ствительности означает термин «управление». Непонимание смысла этого
слова и предельных возможностей управления чревато ошибками п поте­
рями. Я попытаюсь объяснить смысл, казал ось бы, всем понятного тер­
мина «управление» и четко сформулировать свое понимание управляемо­
го развития.
В основе любого управляемого процесса лежит понятие цели. Бес­
цельного управления не существует. Нет цели —нет управления. Это
альфа и омега теории управления. Поэтому употреблять термин «управ­
ление» можно лишь тогда, когда существует четко поставленная, сфор­
мулированная цель. Например, как в случае с космическим кораблем,
который выводится на заданную орбиту для его стыковки с орбитальной
станцией.
В технических системах цель задается извне —она является внешним
фактором и не возникает внутри системы. А вот в общественных систе­
мах, например, экономических, все наоборот: цель не задается, а выра­
батывается самой системой. Более того, формирование цели (или целей)
является одной из ее важнейших функций. От того, насколько правильно
выбрана цель, зависят развитие системы, ее судьбы, будущее.
Так как достижение любой цели требует определенных усилий, за ­
трат определенного ресурса, то выбор цели должен быть еще согласован
с объемом того ресурса, который может быть выделен для ее достиже­
ния. Поставленная цель может оказаться просто недостижимой. Такие
цели, иллюзии, которые они порождают, могут иметь пагубные послед-
2*
19


ствия, они, как правило, отрицательно сказываются на самом обществен­
ном климате, лишают людей уверенности в своих силах.
Есть еще одна сторона управленческого процесса, которую всегда не­
обходимо иметь в виду. Любая управляемая система —техническая, эко­
номическая, социальная —функционирует всегда в тех или иных, вполне
конкретных внешних условиях, которые не контролируются системой,
т. е. теми лицами, которые реализуют управление. Значит, «проектируя»
те или иные управленческие акции, необходимо формулировать опреде­
ленные предположения, гипотезы о характере внешней обстановки.
И программу наших действий мы можем составить, только опираясь на
подобный сценарий развития неконтролируемых, неподвластных нам фак­
торов. Так, например, для того, чтобы рассчитать траекторию космиче­
ского аппарата, мы должны задаться вопросом о характере ветра, влаж ­
ности атмосферы, распределении температуры и давления с высотой
ит.д.
Но реальная обстановка во время полета будет всегда отличаться от
сценария. Значит, запланированные действия не будут достигать своего
назначения, нужна еще система обратной связи, которая будет уточнять,
что необходимо изменять в первоначальной программе, сообразуясь с
теми реальными условиями, которые могут стать известными только по
мере развития событий.
Вот такой цепочкой и представлен в теории управления так называе­
мый программный метод управления: цель и вместе с ней сценарий
внешней обстановки, затем программа (или план достижения цели)
и, наконец, механизмы обратной связи.
Применима ли изложенная схема к тем реалиям, о которых идет речь
в статье?
Прежде всего, как я об этом уже говорил, экологическое благополучие
общества зависит от многих людей, стран и организаций, у каждых из
которых есть свои интересы, цели, стремления. Значит, единой цели
нет —есть множественность целей. Но эта трудность еще как-то преодо­
лима: институты согласия и будут согласовывать эти разные цели и вы­
рабатывать некоторую общую цель, а также договариваться о том ресур­
се, который необходим для их достижения. Я думаю, что по мере роста
общественного сознания, распространения нового экологического мышле­
ния и более ясного понимания особенностей наступающего этапа чело­
веческой истории институты согласия сделаются постепенно естественной
составляющей общественного процесса, и на этой базе необходимые
общие цели начнут формироваться.
Но возникает один общий и достаточно важный вопрос: может ли
вообще быть управляемой система достаточно высокой сложности? Я уже
не говорю о системе «природа —общество». Может ли быть управляемым,
например, экономический организм даже какой-либо одной страны?
А, может быть, этот вопрос имеет смысл и дл я технических систем высо­
кой сложности?
Ответить на все эти вопросы не просто важно. Я бы сказал —
жизненно важно!
Представим себе сначала, что речь идет об управлении каким-либо
не очень сложным объектом, социальным или техническим. Но именно
относительно простым, чтобы управление им было заведомо возможным.
Для него мы сумели создать систему управления, способную перерабаты­
вать есю необходимую для этого информацию. Сложность системы управ­
ления будет определяться именно этим объемом информации.
Пусть теперь у нас есть два связанных между собой подобных объек­
та. Объем информации, необходимой теперь для их управления, воз­
растает при этом не в два раза, как это кажется на первый взгляд:
ведь надо учесть еще и связь между ними. А если у нас три объекта,
то связей уже 3. А если 4 —то 12! Ну, а если нам надо управлять
20


десятью связанными между собой объектами, то связей, которые при­
ходится учитывать, будет у же очень много. Другими словами, количество
информации, которую надо перерабатывать для управления сложной
системой (а значит, и сложность системы у пра вл ения), растет гораздо
быстрее сложности самой управляемой системы. Это простое рассужде­
ние показывает, что управляющая система очень быстро становится
гораздо сложнее системы, которой она должна управлять. В этом мы
легко убеждаемся, наблюдая окружающую нас жизнь. Становится понят­
ным, например, почему так быстро растет число управленческого персо­
нала. И, замечу, никакие ЭВМ здесь не спасут —они только слегка
отодвинут кризис. Такова природа вещей! Надо искать новые принципы
управления. И что особенно важно —по -новому понимать и смысл само­
го понятия «управление».
Пришло время уяснить, что управление в том примитивном смысле,
который пришел к нам из техники и практически идентичен слову «рег­
ламентация», невозможно, если речь идет об экономике страны и даже
отрасли, об экологии, о процессах общественного развития. Вот почему
вместо «управляемое развитие» я стараюсь говорить о развитии «направ­
ляемом».
В чем же различие этих терминов? Повторю: в действительно слож­
ных системах мы не можем —принципиально не можем —регламентиро­
вать все детали процесса. Система управления (я бы сказал направле­
ния) способна лишь влиять на общие тенденции развития, на интеграль­
ные характеристики процесса, на стратегию развития. А тактика, учет
всех деталей —это уже дело отдельных составляющих системы. Слож­
ные экономические, социальные системы (впрочем, как и сложные тех ­
нические системы) необходимо до лжны обладать высокой степенью де­
централизации, т. е. независимости, правом самостоятельно принимать
решения. Обладая лучшей информацией о частностях, они будут лучше
способствовать раскрытию творческого потенциала людей.
Конечно, приобретая самостоятельность, отдельные части системы
будут приобретать и собственные цели. Поэтому надо уметь избегать
ситуации «кто в лес, кто по дрова» для того, чтобы осуществлять направ­
ляемое развитие. Центр, т. е. система управления, призванная обеспечить
желаемые тенденции, условия экологического императива и другие воз­
можные ограничения и запреты, должна обладать разнообразным ресур­
сом. И, разумеется, правовыми полномочиями.
IX. Международные программы
Сказанное выше позволяет уточнить и основу моей позиции в реше­
нии фундаментальных проблем глобального развития. Нельзя говорить
об «управляемом обществе», « управляемой экономике», «управляемом
процессе коэволюции Природы и Общества». Но условия экологического
императива достаточно суровы, и они должны быть выполнены, иначе
человеку просто не выжить на Земле. Значит, в эпоху ноосферы развитие
природы и общества должно быть направляемым. Предполагается, что
общество окаж ется способным создать такую организацию, которая обес­
печит дальнейший его прогресс в рамках экологического императива, но
для этого оно должно быть способным принять в своей деятельности
целую сумму запретов. Как этого добиться? Что должно лежать в основе
такой организации общества? Прежде всего способность осуществить
в р амках Организации Объединенных Н аций большие исследовательские
программы с четкими целями и значительными ресурсами для их дости­
жения. Цели любой программы, проводимой в интересах отдельных групп
лиц, стран, регионов,— всегда некоторый компромисс. Значит, во главе
каждой из программ должен стоять тот или иной «институт согласия».
Сегодня я вижу четыре типа подобных программ.
21


Первая группа программ, которые должны идти вне всякого конкур­
са, — программы просветительские (выше они в основном уже были оха­
рактеризованы) .
Эти программы должны быть всеобъемлющие, войти в обучение всех
школ и университетов. Просветительство должно охватить не только
юношество, но и все слои населения, во всех странах. Особое внимание
я бы уделял тем, кто стоит у кормила управления. Мне часто приходи­
лось сталкиваться с людьми, имеющими большие права и возможности
влиять на экологическую обстановку. И очень часто я сталкив ался с не­
вежеством —с таким примитивным пониманием проблем, что обсужде­
ния практически не получалось. Даже с теми, кто законом поставлен
быть на страже нашей природы. Более того, непонимание масштаба и со­
держания экологических проблем встречается порой и у специалистов.
В отдельных работах можно встретиться с недооценкой эффектов
й последствий взаимодействия вредных веществ. Бывает, конечно, что
вредные вещества могут друг друга нейтрализовать. Но это бывает редко.
Гораздо чаще они могут друг друга многократно усиливать. Даже если
эти вещества и не вступают друг с другом в реакцию, они могут быть
«взаимными катализаторами вредности». Так что программы просвети­
тельства и экологической культуры нужны и специалистам, в том числе
в области управления.
Обсуждение этих программ —дело будущего. Я думаю, это одна из
важнейш их задач Организации Объединенных Наций. Программы потре­
буют денежных средств и немалых. Конечно, они будут опираться на
национальные программы, использовать национальные ресурсы. Но в
просветительских програМхМах необходимо должны присутствовать и
общие вопросы, некая единая общепланетарная концепция коэволюции
Природы и Общества. В затратах на ее разработку и реализацию должны
участвовать все страны. В разной степени, конечно: вклад богатых и раз­
витых стран должен быть большим. Но просветительские программы
нужны всем —и это главное! Вот почему для просветительских про­
грамм, их разработки, распределения ассигнований нужен специальный
институт согласия —в рамках ООН, разумеется.
Еще одну группу программ, составляющих сегодня, вероятно, одно из
важнейших научных направлений, можно объединить общим названием:
«поиск запретной черты» . Это отыскание условий экологического импе­
ратива, о чем также выше говорилось.
Я думаю, что недалеко то время, когда отдельные экологические про­
граммы будут объединены в единую систему. По-видимому, будут р аз­
работаны и общие принципы оценки экологического риска и экологиче­
ской перспективы, т. е. оценки изменения экологической обстановки
в результате реализации тех или иных крупных инженерных проектов,
например, таких , как строительство КаискО-АчинскОго промышленного
комплекса или сооружение Байкало-Амурской магистрали.
Третья группа международных экологических программ относится
к программам технологическим. Общество будущего будет нуждаться
в новых технологиях. Это прежде всего экологически чистые и замкнутые
технологии или, ка к их принято называть, безотходные технологий, хотя
полностью чистых й полностью безотходных технологий не бывает
й быть не может.
Надо отдавать отчет в том, что при всем своем совершенстве безотход­
ные технологии сами по себе не смогут реш ать проблемы оскудевающих
ресурсов нашей планеты. Необходимо приспосабливать к ним свой по­
требности. Эта точка зрения должна постепенно входить в наше пред­
ставление об образе жизни будущего. Потребительству необходимо про­
тивопоставить иные человеческие ценности.
К числу технологических программ относится также программа вос­
становления плодородия почвы. Мы сегодня у же хорошо знаем, что
22


разумное землепользование может не только не уменьшать плодородия,
но и увеличивать его. Но пока еще плохо оцениваем роль почвы в жизни
биосферы и не всегда учитываем, что почва —основной связующий ее
элемент, регулирующий и стабилизирующий все геохимические циклы.
Еще одна группа программ связана с уровнем здоровья населения.
Не только рост отдельных заболеваний и появление новых, вроде
СПИДа, должно беспокоить человечество. Не меньшую опасность пред­
ставляет и снижение у большой части населения общего уровня
здоровья.
Я думаю, что ООН придется однажды выработать закон о минималь­
ном уровне здравоохранения. Именно закон, которому должны следовать
все страны. Вопросы здоровья, культуры, здравоохранения неотделимы
от проблем демографии й также затрагивают все страны и народы.
Международные программы —лишь первый этап деятельности фор­
мирующегося мирового сообщества, его направляемого развития.
X. Роль Организации Объединенных Наций
Итак, одной из важнейших особенностей рациональной организации
общества эпохи ноосферы будет всевозрастаю щая роль Организации
Объединенных Наций. Уже теперь ООН выполняет важнейшие между­
народные функцйи, особенно в ситуациях, когда необходимо мирное
урегулирование конфликтов. Успехи здесь всем известны и вряд ли их
стоит перечислять. Под эгидой ООН и ее международных организаций
выполняется целый ряд важных исследовательских программ —эмбрион
будущего экологического планирования, осуществляется помощь разви­
вающимся странам и т. д.
Но для будущего —для эпохи ноосферы —этого мало . Организации
Объединенных Н аций предстоит обрести — я в этом убежден —целый
ряд функций «мирового правительства», в связи с чем придется пере­
смотреть многие традиционные представления о суверенитете (с учетом
того, что Земля едина и ноосфера не может утвердиться лишь на какой-
то одной ее части). В какой степени и как это может произойти, сказать
сегодня еще очень трудно. Так или иначе, но все большая доля нацио­
нальных ресурсов должна будет поступать в распоряжение ООН.
А вместе с ними и право их использовать й контроль в этой области.
И по мере того, как будут ослабевать конфронтация в международных
отношениях и угроза всеуничтожающих войн, функции ООН будут все
больше и больше расширяться. Вот так, из отдельных программ посте­
пенно образуется система энвейроментального планирования —коллек ­
тивных действий, направленных на развитие биосферы и улучшение
окружающей среды —условий обитания человека.
Выше уже говорилось о направляемом развитии Природы и Общества.
Но кто должен определять Стратегию этого направляемого развития?
Это может сделать только «Коллективный Разум». Его организация ста­
нет, по моему мнению, одной из важнейших функций ООН. В ее рамках
должен возникнуть своеобразный «мировой Госплан». Но, конечно,
не бюрократическая ор ганизация типа «всесоюзной бухгалтерий», в кото­
рую у нас выродилась первоначальная идея стратегического планирова­
ния. Я вижу, как в рамках Организации Объединенных Наций форми­
руется «Совет мудрецов» — специалистов, представляющих разные стра­
ны. В него войдут люди, имеющие безупречную научную репутацию.
Такой совет, собираясь достаточно часто, будет обсуждать наиболее
животрепещущие вопросы, стоящие перед человечеством. С его появле­
нием ООН постепенно пр евратится в штаб перспективного стратегическо­
го планирования свободных ресурсов человечества. Этот штаб будет на­
мечать лишь ориентиры в стратегии совместного развития человека
23


и природы, а детальная их проработка, доводящая дело до программных
решений, — это уже дело соответствующих институтов согласия.
Возможно ли такое сотрудничество людей разных специальностей,
разных национальностей, разной религиозной принадлежности и т. д?
Возможно! И я могу сослаться при этом на собственный опыт. Зимой
1987 года Международный Институт Жизни собрал в Швейцарии не­
большую группу экспертов. Ее задача —составить от имени Института
письмо, адресованное одновременно М. С. Горбачеву и Р. Рейгану.
Письмо должно было обратить внимание глав государств на наиболее
острые и опасные для жизни на планете проблемы современной цивили­
зации и научно-технического прогресса.
Вся группа экспертов была разбита по специальностям на небольшие
подгруппы. З аним аясь в течение 7 дней совместной работы обсуждением
трудных и больных проблем, вызванных развитием техники и техноло­
гии, никто из нас не думал о том, какую страну он представляет,—
мы работали на человечество. Для создания такой рабочей атмосферы
было бы очень важно, чтобы каждый знал каждого: ведь были пригла­
шены лица, пользовавшиеся надежным международным авторитетом.
Когда собираются люди, бесспорно уверенные в компетентности и по­
рядочности своих партнеров, собираются для того, чтобы реш ать пробле­
мы, нужные человечеству, то все прочие вопросы —престижа, националь­
ности и др. —н е и збежно отходят на второй план. Вот почему я и думаю,
что «Совет мудрецов» , в который войдут лучшие умы человечества, смо­
жет выработать и предложить Обществу не только перечень наиболее
больных вопросов, но и стратегию их лечения.
Жизнь стала настолько сложна, столь трудными стали отношения
между людьми и внутри той противоречивой целостности, которую обра­
зуют Природа и Общество, что одним политикам и дипломатам не спра­
виться с возникающими трудностями, да и доверить эти вопросы им
одним нельзя. Вот почему необходимо задействовать весь научный по­
тенциал планеты. Это и будет Коллективный Разум Человечества.
XI. Проблемы, которые н е ль зя игнорировать
Есть еще большое число вопросов, волнующих меня не меньше, чем
те, о которых шла выше речь, и ответы на которые я не только не знаю,
но и не вижу к ним эффективных подходов.
И главный из них —как преодолеть присущую человеку агрессив­
ность, бессмысленную жестокость, часто ничем не оправданную. Может
казаться, что заслоном против агрессивности, потенциальной жестокости,
немотивированных взрывов ярости и ненависти может служить культура.
Но так ли это? Может ли она быть здесь единственным гарантом? У нас
перед глазами пример Германии. Казалось бы, самый цивилизованный
народ Европы, народ Гете и Гегеля, создавший удивительную музыку,
породил кошмар фашизма, Гитлера, плановое уничтожение евреев и
славян.
Очень близок ко всему этому разнообразный фундаментализм и фана­
тизм —религиозный, национальный, расовый, воздействие которого на
сознание людей не нужно недооценивать.
Весной 1988 года в Канаде я разговаривал с человеком, который при­
надлежит к одной из православных церквей. У нас зашла речь о дея­
тельности Мирового совета церквей. И тут я вдруг узнаю, что мой собе­
седник принадлежит к той из православных церквей, которая не участ­
вует в работах этого совета. Я спросил: «Почему?» Ответ был для меня
неожиданным: «Ну как же можно садиться за стол переговоров с ерети­
ками!» — «Но ведь речь же идет о борьбе за мир»,—сказал я. И тут про­
звучала новая реплика моего собеседника, которая была для меня совер­
шенно обескураживающей: «Ну разве мир —это самый главный вопрос?
24


Ведь надо спасать не тело, а душу человека. Пусть тело погибнет в ге­
енне огненной, лишь бы душа...» . Конечно, с людьми, стоящими на столь
непримиримых позициях, трудно искать компромиссы.
Проявления нетерпимости, неприятие диалога и дискуссий как спосо­
бов найти общее решение имеют множество причин. И одна из них лежит
в сущности человеческого сознания, в неоднозначности отображения им
окружающей реальности: в одних и тех же условиях два человека могут
принять два совершенно разных решения. И люди далеко не всегда по­
нимают, что для них есть благо, а что делается во вред. И тем самым
Бредят себе. Здесь не место, наверное, пускаться в исследования закоул­
ков души человеческой. Сегодня важно понять, как мы можем обеспечить
взаимную доброжелательность и взаимное доверие, без которых все ос­
тальное может остаться лишь благими пожеланиями.
Одним словом, существует множество проблем, связанных с формиро­
ванием человека эпохи ноосферы. И все они имеют нечто общее.
*
В этой статье речь шла прежде всего о проблемах глобального, обще­
человеческого характера. Я постарался показать, что наше общество по­
дошло к такому рубежу, который требует коренной перестройки всего
мирового правопорядка, утверждения новых принципов нравственности
и новых политических доктрин.
В нашей стране тоже происходит перестройка. Она, конечно, имеет
свои корни и диктуется своими причинами. Но на ее ход оказывают влия­
ние и факторы общего характера —ее нельзя рассматривать изолирован­
но от того, что происходит в остальном мире: перестройка —важ ная со ­
ставляющая общего мирового процесса. И от того, как она идет и будет
проходить у нас, от ее успехов и неудач будет многое зависеть и в об­
щем процессе мирового развития, в перестройке мышления, в изменении
ценностных шкал. Не случаен тот общий интерес, который проявляет
международное общественное мнение к тому, что происходит в нашей
стране —этом своеобразном эталоне возможностей общества.
Если внимательно анализировать интеллектуальную жизнь планеты,
то мы увидим, что интеллигенция нашей страны играет в ней заметную
и своеобразную роль. Она взяла на плечи, может быть, труднейшие проб­
лемы современности. Именно у нас постепенно рождается то широкое,
лишенное стереотипов и дога, новое видение мира, то реалистическое
понимание современности, без которых человечеству не нащупать пути в
будущее. Этим мы обязаны не только особенностям современного этапа
развития нашей страны, но и во многом своему прошлому, тому синтезу
философской и естественнонаучной мысли, который всегда был свойствен
отечественной культуре.
У нашей интеллигенции и нашей мысли тяжелая и трагичная исто­
рия. Это и массовый отъезд интеллигенции из страны в 20-е годы, и ре­
прессии 30-х, и война 40-х годов, и годы застоя, когда всякая свежая
мысль почиталась за крамолу. Да и многое другое. Но, несмотря на все
это, теперь мы уже видим, что ниточка, связывающая нас с прошлым, не
оборвалась и мы сохраняем право быть его наследниками. И это прошлое
во многом нам помогает сегодня! Мы многим обязаны таким титанам,
как В. Вернадский и Н. Тимофеев-Ресовский, таким подвижникам, как
А. Лосев, и многим, многим другим, сохранившим ясность мысли и чув­
ство собственного достоинства.
От нас сейчас ждут многого. Успех нашей перестройки —важнейший
шаг в будущее мировой эволюции. Тем более велика наша ответствен­
ность за нее, тем больше мы нуждаемся в смелости и самостоятельности
суждений.
25


ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРЫ
Диалектика повседневности
Г. С. КНАБЕ
Двадцать лет назад существовало свыше 250 определений культу­
ры \ и за истекшие годы число их, по-видимому, еще возросло12. За
внешним многообразием, однако, отчетливо обнаруживаются всего две
смысловые доминанты. Одни определения варьируют традиционное пони­
мание культуры как совокупности созданных человеком в ходе его исто­
рии материальных и духовных ценностей, прежде всего его достижений в
области искусства, науки и просвещения. Другие тяготеют к более ши­
рокому пониманию культуры как совокупности исторически обусловлен­
ных форм отношения человека к природе, обществу и самому себе. Пер­
вая группа определений утзерждает как основу культуры создаваемые
человеком обобщенные отражения действительности в виде знаний о ней
и о методах ее изменения, в виде научных теорий и художественных об­
разов, рассматриваемых в их исторической преемственности. Во второй
группе определений главное —стремление уловить и зафиксировать не­
посредственно-жизненное взаимодействие человека с действитель­
ностью, общественно-исторически детерминированное отражение форм и
способов такого взаимодействия во внутреннем мире людей, в их поведе­
нии, отношениях друг к другу, повседневном быту. Значение подобной
дифференциации двух образов культуры выходит далеко за рамки спо­
ров о научных определениях. В самом существовании этих образов и в
сложных отношениях между ними обнаруживаются некоторые коренные
социокультурные процессы второй половины XX столетия, в которые сто­
ит вглядеться. Начнем с рассмотрения некоторых из этих процессов в их
простейших проявлениях.
I
Предметы бытового обихода всегда обладали знаковым содержанием и
потому характеризовали социокультурную принадлежность человека, ими
пользовавшегося. Тога Также представляла комплекс духовных и соци­
ально-правовых характеристик римского гражданина, как зипун —мир и
положение русского крестьянина XIX века. Такая связь между предме­
тами повседневной жизни и культурной принадлежностью была малоиз­
бирательной и внеиндиЁйдуальной. Благодаря зипуну два односельчани­
на характеризовались как крестьяне, но психологическое, челове­
ческое свое отличие от другого ни один из них с помощью зипуна
выразить не мог. В последние десятилетия положение изменилось в кор­
не. Комбинируя в произвольных сочетаниях берет, кепку или шляпу с
1 См.: Моль А. Социодинамика культуры. М., 1973, с. 35.
2 См.: В е й и б е р г И. П. Человек в "культуре древнего Ближнего Востока. М.,
1986, с. 8. -
26


гимнастеркой, пиджаком или свитером, с сапогами, кроссовками пли
мокасинами, импортные предметы одежды с отечественными, человек по­
лучил возможность выразить сколь угодно тонкие оттенки своего индиви­
дуального культурного самоощущения и эмоционального отношения к дей­
ствительности 3. Состав и организация бытового интерьера, дизайн до­
машней звукотехники с успехом служат той же цели. Повседневная
жизнь и ее инвентарь берут на себя функцию эмоционального обществен­
ного самовыражения, которая так долго была монополией идеологии,
слова, высокого искусства.
Эстетика костюма вот уже несколько десятилетий развивается в сто­
рону преодоления противоположности бытового и официального. В пред­
шествующую пору парадная, праздничная или деловая одежда принци­
пиально отличались от домашней. Н адевая последнюю, человек «давал
себе волю», надевая первую, отказывался от «воли» ради пусть стесняю­
щего и неудобного, но импозантного внешнего вида, соответствовавшего
официальным представлениям о приличном и красивом как противопо­
ложном повседневному. Литература XIX в. к частные письма людей этой
эпохи пестрят жалобами на невозможность пойти в театр или к некото­
рым знакомым из-за отсутствия фрака. И. А. Бунин специально упоми­
нал в своих мемуарах, очевидно, видя в этом совершенно индивидуальное
отступление от общих нравов времени, что Чехов не знал деления одеж­
ды на домашнюю и выходную ~ «одет был всегда так* что хоть в незна­
комый дом в го сти» 4. Сегодня основная масса населения —особенно
мужчин — считает подлинно современной только многофункциональную
одежду —свитеры, вельветовые, джинсовые или «вареные» брюки, ко ­
жаные (еще не так давно замшевые) куртки, спортивную обувь и избе­
гает всего, напоминающего официальность, что ещё два-три поколения
назад считалось обязательным,—крахмальных воротничков, галстуков,
однотонных костюмов и т, д.
Оппозиция «прикровенностъ —откровенность» характеризует тот же
контраст между былой и современной системами социокультурных коор­
динат и ту же тенденцию в их соотношении. На протяжении очень дол­
гого времени быт рассматривался как изнанка бытия, т. е. как непримет­
ная и непривлекательная противоположность высоким формам человече­
ского самовыражения —общественным, государственно-политическим, ху­
дожественным, светским . В Древнем Риме дом делился на атриумнуго,
официально-парадную половину, где принимали клиентов, выставляли
маски предков, держали сундук с семейными, а иногда и государствен­
ными документами, и перистильную —там играли дети, хозяйка отдава­
ла распоряжения рабам и слугам, хозяин принимал близких друзей. Этот
принцип полностью сохранялся и в Новое время —сначала во дворцах,
потом в особняках и, наконец, в распространённом в конце прошлого и
начале нынешнего века типе квартир, в которых и доныне живут Многие
советские семьи —5принцип, выражавшийся в том, что в главной анфи­
ладе, окнами на улицу, располагались парадные комнаты й жила хозяй­
ская чета, а подальше от глаз, во внутренней анфиладе, окнами во двор,
либо на антресолях и в полуподвале, помещались дети с няньками и гу­
вернантками, спали Слуги. Архитектурная организаций могла быть иной,
принцип оставался неизменным, и если сейчас от него отказались, то
вовсе не только из-за нехватки жилплощади, а прежде всего из-за из ­
менившегося отношения к повседневности, из-за того, что о тпала сама
психологическая потребность в делении существования йа открытую и
закрытую сферы. Функциональная дифференциация жилого пространства
строится на совершенно иной основе, предполагающей все то Же опре­
3 К п а б е Г. С. Язык бытовых вещей. Декоративное искусство СССР (в дальней­
ших ссылках - ДИ), 1981, Л'з 1, с. 39.
4 Бунин И. А. Из зап исн ой книжки. В кн.: «Чехов в воспо минаниях со врем ен­
ников», М;, 1954, с, 493 .
27


деляющее для современной цивилизации взаимопроникновение общест­
венно-деловой, художественно-культурной и повседневно-житейской сфер:
функциональное зонирование, «перетекание» одного помещения в другое
без дверей, с помощью широких проемов и не доходящих доверху внут­
ренних перегородок, использование кухни как места дружеских встреч и
семейного общения, нередко включающего просмотр телефильмов и
слушание концертов по радио или пластинок5.
С изживанием противоположности «прикровенность — откровенность»
отчетливо связаны все проявления так называемой сексуальной револю­
ции 1970-х гг . —о с л абление грани между официально оформленным браком
и свободным сожительством, обсуждение в прессе и в произведениях ис­
кусства самых сокровенных сторон семейных отношений, немыслимое в
прежнюю пору по своей откровенности изображение обнаженных фигур
и любовных сцен в театре и кино, мини-одежда, вообще выход эротиче­
ской стихии в повседневную жизнь, за пределы той интимной сферы,
в которой она пребывала при прежних поколениях.
Жизненная среда в не меньшей мере, чем само по себе художествен­
ное произведение, становится постепенно р еальной формой существова­
ния искусства6. Единицей традиционного искусства является произведе­
ние —симфония, скульптура, картина, поэма, роман, драма и т. д., то
есть продуманная и рассчитанная конструкция, именно в силу своей
внутренней структурности противостоящая неупорядоченной стихии пов­
седневного самовыражения. Преодоление хаоса неорганизованной эмпири­
ческой действительности, внесение в него строя и гармонии неоднократ­
но рассматривалось как главное дело искусства7. В XX веке вообще
и в послевоенные десятилетия в частности произведение, при сохранении
им, разумеется, всей его традиционной роли, все чаще утрачивает авто­
номию и либо само начинает жить как сгусток окружающей жизненной
среды, либо раскрывается ей навстречу и впускает ее в себя, делает
своим элементом. Процесс этот представлен особенно ясно, например,
в столь популярной сегодня средовой архитектуре. Если на протяжении
веков архитектор видел смысл своей деятельности в создании прекрасно­
го сооружения, то ныне главная задача все чаще усматривается в созда­
нии не до конца организованной, текучей и изменчивой материально­
пространственной среды обитания (или, точнее, пребывания), призванной
породить не столько эстетическое наслаждение как таковое, сколько чув­
ство удовлетворения от свободного и естественного включения человека в
жизнь и историю8. Отдельное произведение архитектурного искусства
если и воспринимается, то оценивается не по соответствию канону, а по
органичности включения —но не в ансамбль, а в жизненную среду. Это
положение — одна из причин ожесточенных споров, которые ведутся се­
годня вокруг проблемы создания мемориальных и заповедных зон. Проб­
лема Арбата, в частности , совершенно очевидно есть проблема культур­
ной среды, воспринятой и переживаемой как ценность. В 1960—1970-х гг.
здесь стремились сохранить ценности староинтеллигентские, сейчас —
выработать и закрепить ценности неформального молодежного общения,
5 Подробный, в основном до сих пор сохраняющий свое значение разбор пробле­
мы см. в диссертации: Кондратьева К. А. Основы художественного конструиро­
вания комплексного эл ектр ооб орудования кухн и. Автор ефер ат канд. дисс . М., 1973,
с.6-7.
6 Литература по этой теме необозрима. Хорошим введением в нее (в том числе
и спр авоч но-библиографичес ким) могут слу жи ть статьи, ей посвящ ен ны е, в пер вую
оч ер ед ь см.: Раппопорт А. Стиль и ср е д а . - ДИ, 1983, No 5; ГенисаретскийО.
Образ жизни - образ среды . - ДИ, 1984, No 9; БоковА. «Средовой подход» десять лет
спус тя. - ДИ, 1986, No 4 и особенно опубликованная там же статья Стуру а Р. «Мне
Тиф лис горбатый сн ится», а та кж е другие материал ы этого номера, целиком п ос вя­
щенного проблеме «город - среда - человек».
7 В классической форме - в статье А. Блока «О назначении поэта» См.: БлокА.
Собр. соч. в 8-ми томах, т. VI. М.-Л., 1962, с. 161 и след.
8 «Город и среда. Город как среда».— «Техническая эстетика»^ 1980, No 6*
28


но ни в том, ни в другом случае в качестве исходного факта культуры
не рассматривается ни отдельный дом, ни памятник, ни вообще «архи­
тектурный объект» как таковой.
На молодежных рок-концертах, так же как в средовой архитектуре,
источником эмоционально-эстетического наслаждения является пережи­
вание среды не в меньшей степени, чем переживание произведения. Вер­
нее, произведение здесь неотделимо от поведения воспринимающих, ис­
кусство от жизни. В очень многих случаях публика свободно перемеща­
ется во время исполнения по залу, где почти нет сидений; люди стоят,
ходят, сидят на полу, и эта раскованность индуцирует особую эмоцию,
в которой переживание музыкального произведения неотделимо от радо­
сти общения, от чувства социокультурной и возрастной солидарности.
Уже в 1960-х годах, писал один из исследователей рок-культуры,
«молодежь больше не шла слушать музыку; она шла принять участие
в некотором массовом переживании —в ритуале юности» 9. Тот же прин­
цип —раскрытие смысла художественного произведения через среду,
которая его окутывает, или материально, или актуализуясь в восприни­
мающем сознании —обнаруживается в основе все шире распространяю­
щейся сегодня многофигурной сюжетной и как бы «рассказывающей»
скульптуры (Д. Митлянского, например), многих видов конкретного ис­
кусства, в эстетике хэппенинга , в прямом вторжении документа или дру­
гих «кусков жизни» в ткань художественного произведения.
Общение с искусством в прошлом веке и в начале нынешнего в горо­
дах происходило, как правило, в специализированных учреждениях —
картинных галереях, музеях, театрах, консерваториях, концертных залах.
Такие формы, ка к домашнее музицирование и домашние любительские
спектакли, были привилегией тонкого слоя интеллигенции. Д ля после­
военной эры, при сохранении, развитии и распространении специализи­
рованных учреждений традиционного типа, характерно неспециализиро­
ванное, растворенное в повседневной жизни общение с искусством,
осуществляемое благодаря телевидению, радио, другим видам домашней
звуко- и видеотехники, репродукциям и слайдам. Одним из следствий
не-институционализированного общения с искусством является рост мас­
совых и непрофессиональных его форм —самодеятельных вокально-
инструментальных ансамблей и групп, авторской песни и песенных клу­
бов, выставок и выставок-продаж произведений художников с неудосто-
веренной профессиональной квалификацией. В определенном смысле сюда
же примыкает театрально-студийное движение. Широкое репродуцирова­
ние произведений живописи перестало быть монополией издательств и
содержанием только дорогих альбомов. В отдельные периоды (в конце
1960 —начале 1970-х годов, например) такие произведения широко
воспроизводились на предметах бытового инвентаря —майках, рубашках
или куртках, даже на хозяйственных сумках.
Круг потребителей искусства вообще и непрофессионального искусст­
ва в частности беспримерно расширился. Первый концерт П. И. Чайков­
ского в США в апреле 1891 г. происходил в Карнеги-холл в Нью-Йорке,
где его слушали находившиеся в зале немногим более 2-х тысяч человек;
первое в США выступление рок-группы Битлз, происходившее в том же
зале в феврале 1964 г., смотрели и слушали, благодаря телевидению,
73 миллиона 10. В последнее время известны концерты, которые по спут­
никовой связи становятся доступны почти двум миллиардам — половине
населения земли. Непрофессиональное искусство, массовые зрелища, эст­
рада при этом резко повысили свой престижный статус, стали успешно
конкурировать по популярности с элитарным искусством и превзошли его.
9 Connolly R. John Lennon. 1940 -1980 . A. Biography. L., N. Y., 1981, p. 61.
10 Cm.: Davies H. The Beatles. The Authorized Biography. L., 1968 (reprint 1979),
p. 207.
29


Примеры здесь вряд ли стоит приводить — они известны каждому из
собственного опыта, из бесчисленных газетных и журнальных публика­
ций. Можно, впрочем, напомнить о высшем ордене Британской империи,
которым были награждены члены той же рок-группы Битлз (никогда я
нигде музыке не учившиеся и так и не освоившие йотное письмо) или
о московских гастролях начинавшего Ива Монтана, происходивших в пе­
реполненных Лужниках в присутствии членов дипкорпуса и звезд арти­
стического мира.
Не-институционалъные формы распространения знаний также приняли
в послевоенном мире масштаб и характер, более ранним Историческим
периодам неизвестный. Чтобы стать образованным, человек в прошлом
веке должен был пройти систематический курс среднего учебного заведе­
ния лицейеко-гимназйчеёкогб типа и университета. Существовала ясная
черта и Ясные критерии, отделявшие образованных от нёобразованных,
культурных от некультурных. «Для чего нужна буква «ять»? —спросил,
говорят, однажды Николай I Уварова. — «А для того, В. в ., — отвечал ми­
нистр просвещения, — чтобы отличать грамотных от неграмотных». Если
это и ай'екдот, То весьма характерный. Послевоенная действительность
впервые На таком огромном матёриалё доказала непроизводительность
любого вида узкоспециализированной деятельности, лишенной широкой
культурно-гуманитарной о'сновй; На преодоление разрыва между ними
были направлены Школьные реформь! 1950—1960-х гг.,
затронувшие
большинство стран Европы; о путях достижения той же цели шла речь
на последней Пагуошской конференции; тот же процесс породил в самое
последнее время повсеместное введение курса истории мировой й Отече­
ственной культуры в вузах СССР; он же обусловил расширение эсте­
тического образования в производственно-заводском ученичестве.
Дело, однако, не в этих, хотя и весьма показательных, изменениях в
системе образования самих по себе. Общий тираж научно-популярных
журналов перевалил только в нашей стране за 10 Миллионов экземпля­
ров, а аудитория образовательных передач радио и телевидения достигла
Многих Миллионов человек. Научные сессии, доклады, читательские кон­
ференции, лекции, проводимые музеями и библиотеками, читают ныне
самые известные Учёные и собирают небывало обширные аудитории, со­
стоящие Из людей разного уровня и разных профессий. Примечательно,
что на таких встречах из зала нередко поступают записки, обнаруживаю­
щие начитанность слушателей в вёсьма специальной литературе Но проб­
лемам теории и истории культуры и искусства. За рубежом сходную роль
играют летние школы й университеты особого типа, рассчитанные боль­
ше на пропаганду знаний, чем на подготовку специалистов. Насыщен­
ность общества знаниями, самостоятельно почерпнутыми из самых раз­
ных источников, проявилась особенно ярко в массовом интересе к исто­
рии своей страны, охватившем в последние годы большинство государств
и породившем бесчисленные музеи на общественных началах й движения
по охране памятников. Античные амфитеатры Сжили после почти двух
тысяч лет безмолвия —в них проводятся театральные фестивали, испол­
няются древние Трагедий и современные пьесы. Все эти факты, столь
характерные для послевоенной реальности, по крайней мере в Европе и
Америке, стали одновременно и выражением, и стимулом определен пых
общественных процё&Сов, знаменуя насыщение не-ийституционалйзован-
нЫй; кай бы «разлитым» знанием всей жизненной среды.
II
Что перед нами —набор случайных фактов или характеристика эпо­
хи? Есть по крайней мере два обстоятельства, заставляющих думать, что
верно последнее.
30


Внимание современной исторической (в самом широком смысле слова)
науки в растущей мере привлекают как раз те стороны общественно-
исторической жизни, которые связаны с явлениями, охарактеризованны­
ми выше: семиотика вещей й повседневности, восприятие характерной
для той или иной эпохи картины мира обыденным сознанием, внеправо-
вые и внёэкойомическйё регуляторь1 общественного поведения — архети-
пы массового сознания й этикет, престиж и мода, реклама и .ймэдж, та­
кие аспекты художественной жизни, как дйзайн, организация и культур­
ный смысл матёрйально-просТранственной среды и Т: д.11. Всё онй ещё
несколько десятилетий назад- Либо вообще оставались вне научно-исто­
рического рассмотрения, либо изучались несравненно меньше.
Но ведь каждая эпоха Открывает в Прошлом прежде всего то, что
резонирует в тОн с её обществёйным и культурным опытом и потому
было скрыто от Прежних поколений — у них был Другой опыт, й они
задавали Прошлому другие вопросы-.
Соответственно, если, как все чаще
говорят, одна из горячих Точек сегодняшней исторической науки связана
с СЬИйалвно-йсихЬяогйчесИйм прочтёнйём исторического процесса, если
традиционное понйманйе к ультурв! как совокупности достижений в обла­
сти искусства, науки й просвещения Всё чаще уступает место более ши­
рокий определениям, вводящим в. понятие кул ьтуры обыдённое созйа-
нйё, повседневность и быт, технические формы цивилизаций, ёели длй
изучения культуры в таком широком ёё виде возникает й растёт факти­
чески новая научная дисциплина — культурология, то мы, по-вйдймому*
вправе кбйетатйровать и на аналитическом уровне положение, которое
задано общественной йнтуициёй: сближение й контрастное взаимодейст­
вие традиционных, «высоких», над- й внёбьхтовых форм культуры й Оби­
ходной жизни потому привлекает столь широкий интерес и порождает
особенно быстро развивающиеся научные направления, что такое их
сближение и контрастное взаимодействие Воплощают Одну из корёййых
глубинных тенденций цйВйлйзаДйй и массового сознания второй полови­
ны XX столетия.
Второе обстоятельство, убеждающее в том, что перечисленные выше
явления кул ьтурной действительности второй половины X X века облада­
ют определенным единством, состоит в следующ ей. Вс е они в той или
инбй форме и степени основаны на нескольких общих принципах: при­
обретаемоеTM , тиражйруейоёти, связи с техникой, создания и (или) по­
требления коллективом. Общность этих принципов, во-nepBbix, подтвер­
ждает мысль о том, Что пёред нами не ряд разнородных фактов, а опре­
деленная сястёма; Во-вторых, ставит эту систему в особое положение по
отношению к дихотомии «кул ьтура — цивилизация». Связь приобретае­
моеTM, тиражируемоеTM, техницизма и массовости сб сферой цивилйзаций
вполне очевидна, столь же очевидно, однако* что связь эта далека от
тождества: Мнёгйе стороны Цивилизации, такие* к ак совершенствование
производства средств производства, промышленная экспансия, сфера у п ­
равлений, о с та е тс я за пределами слЬя существований, бййсанного выше.
Цивилизаций в нем, другими словами, представлена не во всем объеме
зтогб Понятий, а лйшь В аепёктё повседнёвностй. Точно так же меняется
в анализируемой сйстёмё й пёйятйё культуры. Вряд ли может вызвать
соМйёниё, что перечисленные в началё настоящей статьи формы жизни
об л ада ет кул ьтурным смыслом. Использование материальной Среды для
выражения духовного самоощущения личности и масс, йаСыЩенйе жиз­
ненного Прёетрайс’тВа знаниями и искусством, распространение эстетиче­
ских переживаний и научной информаций среди огромных масс населе­
ний — вСе этё, бесспорно, факты культуры* но культуры, которая именно
в силу своей тиражируемоеTM и приобретаемоеTM, соотнесенности с тех-11
11 См. ссылки на литературу в работе автора в сб.: «Вещь в искусство). М., 1980,
о 293-294


никой и ориентации на коллективное —групповое или массовое —пере­
живание отлична от высокой культуры, воплощенной в великих созда­
ниях искусства и науки прошлого, неотделимой от тех глубоко личных оза­
рений, которыми ознаменовано рождение этих созданий и их восприятие.
Перечисленные явл ения современной действительности объединяются сво­
ей принадлежностью к культуре, растворенной в повседневности, и внепо-
ложенностью традиционной Культуре с большой буквы. В этих явлениях
дихотомия культуры и цивилизации, с одной стороны, как бы нейтрали­
зуется, слагаемые ее доходят до неразличения, до тождества, а с дру­
гой —та же дихотомия приобретает форму резкой антиномии культурной
традиции и повседневности.
Подтверждением сказанному являются многие выдающиеся произве­
дения искусства послевоенной эры, отражающие характерные для нее
мироощущение и проблемы. Остановимся кратко на двух. Фильм А. Тар­
ковского «Солярис» (1969) строится на отношениях между, с одной сто­
роны, культурой, воплощенной в науке (техническое совершенство косми­
ческой станции), искусстве (сокровища литературы, живописи, скульп­
туры, заполняющие библиотеку станции), традиции (весь эпизод с
Гибаряном), и с другой стороны —потенциями жизненного развития,
воплощенными в Океане, который непрерывно создает новых и новых
как бы людей —пока еще искусственных и несовершенных, но постепен­
но совершенствующихся, а главное —рождающихся из потребности ком­
пенсировать провалы в совести носителей культуры. Напряженный кон­
фликт обоих начал находит себе разрешение в финале фильма, где
Океан, спокойно и благодарно приняв энцефалограмму Кельвина, одного
из ученых, перестает преследовать их своими порождениями, а исполнен­
ный духа традиции и культуры дом Кельвина, на пороге которого герой
преклоняет колена перед отцом и застывает в иероглифической позе
рембрандтовского Блудного сына, оказывается всего лишь островком в
Океане, где катятся волны пока еще бесформенной загадочной будущей
жизни.
Тот же конфликт, но очерченный гораздо жестче и не находящий
себе разрешения, а кончающийся полной катастрофой и всеуничтожаю-
щим пожаром, лежит в основе исторического романа У. Эко «Имя розы»
(1980), который не случайно завоевал широкую международную популяр­
ность и на несколько лет стал мировым бестселлером. Место действия
романа —монастырь, время действия —XIV век, но критики и читатели
единодушны в том, что отразившиеся здесь проблемы принадлежат не
столько прошлому, сколько самой жгучей современности12. Одна из
этих проблем —проблема мертвой культуры. Сосредоточенная в мо­
настырской библиотеке, вобравшая в себя всю мудрость древнего мира,
она навсегда спрятана в пыльных кодексах, охраняемых слепым библио­
текарем и не выдаваемых почти никому: «эта библиотека возникла, что­
бы спасать заключенные в ней книги, но теперь она существует лишь
для того, чтобы их хранить; именно поэтому она стала очагом греха» 13.
Если культура в романе мертва, то жизнь, ей противостоящая, вопло­
щенная в вечно голодных крестьянах деревни, лежащей под монастыр­
ским холмом, в погромном разгуле еретпков-дольчинианцев, нища, кро­
вава и разрушительна. Разрыв культуры и жизни для Эко универсален,
и попытки героя произведения найти пути их примирения не разрешают­
ся ничем, кроме пронизывающей книгу универсальной иронии. Можно
назвать еще ряд глубоких, важных и широко популярных произведений
искусства, в специфической художественно обобщенной форме варьирую­
щих ту же тему —Феллини «Рим» (1972), роман М. Фриша
12 Об этом говорят материалы книги: «Saggi sull «Nome della Rosa». A cura di
Renato Giovannoli. Milano, 1985, где собраны все наиболее значительные отзывы ми­
ровой пре сс ы о романе Эко.
13 Е с о U. И Nome della Rosa. Milano, 1980, p. 399.


Homo fab er (1957) или M. Юрсенар «Философский камень» (1968) и др.
Проблема взаимоотношений традиционной, высокой культуры и низовой,
текущей жизни —жизни с растворенными в ней своими особыми, ею мо­
дифицированными культурными смыслами, остается кардинальной проб­
лемой эпохи, которая, по словам одного из первых исследователей этого
процесса, «оказывает безграничное влияние как на теоретическую мысль,
так и на характерное для нашего времени мироощущение»; факт высокой
духовной культуры ныне «выходит из своей скорлупы», «утрачивает
присущую ему ауру» и «растворяется в массовом восприятии» 14. На
глазах одного-двух поколений рядом с Культурой с большой буквы со­
здалось особое культурное состояние, альтернативное по отношению к
традиционному. Сегодняшняя социокультурная ситуация может быть по­
нята, по-видимому, лишь через взаимодействие этих двух регистров ду­
ховной жизни.
Откуда и когда возник этот альтернативный компонент культуры?
Какова его генеалогия?
Если на относительно р анних стадиях общественного развития чело­
век постоянно «выступает несамостоятельным, принадлежащим к более
обширному целому» 15, как бы растворен в нем, и культура общества
поэтому удовлетворяет запросы личности, то по мере неуклонного услож­
нения общественных структур целостные формы национально-государст­
венного бытия обособляются от существования и прямых интересов каж ­
дого, замыкаются в самостоятельную сферу, в результате чего и тради­
ционная культура более или менее официализируется господствующими
социальными слоями и властью, приобретает наджизненный, официально­
императивный характер, вызывая все более страстную критику во имя
возвращения культуре ее изначального смысла и подлинно человеческой
духовности. Именно этот процесс, составляющий один из внутренних им­
пульсов движения культуры вообще, в обостренном виде выступает, на­
пример, в раннехристианской критике античной культуры и еретиче­
ской —прежде всего францисканской —критике ортодоксальной культу­
ры католического средневековья. К философскому самосознанию эта кол­
лизия, как известно, приходит в XIX веке, когда романтики и Киркегор,
в какой-то мере поздний Шеллинг, а вслед за ними многие мыслители и
писатели в противовес ширящейся конформистской культуре гимназий,
чиновников и профессоров, все более окостеневавшей в своей ортодок­
сальной правильности, все более мертвевшей и абстрактной, выдвинули
понятие Жизни как философской категории и реальной ценности, выра­
жавш ей непосредственные духовные стремления и запросы людей. На
протяжении первого столетия своего существования открытая таким об­
разом «Жизнь» выступала в философских построениях и художествен­
ной практике чаще всего как величина умозрительная, как призыв и за­
клинание, лозунг и требование, нежели как подлинное содержание 16.
Воплощением ее была противостоящая филистерству и прозе окружаю­
щей действительности одинокая художественная натура, как у романти­
ков, а потом, например, у Гамсуна; «проклятые поэты», искавшие спасе­
ния от благонамеренной буржуазной скуки, кто в парижских кабачках,
кто на далеких островах Тихого океана; буйный носитель жизненной
силы, которого Ницше придумал у себя в кабинете и от которого в ужасе
отпрянул, столкнувшись с ним в действительности; живописно-экзотиче ­
ские варианты этого «носителя», которыми Джек Лондон населил Аляс­
ку, а Киплинг — страны «на восток от Суэца»; в парадоксальном родстве
14 Benjamin W. Das Kunstwerk im Zeitalter seiner technischen Reproduzierbar-
keit (1936). In. «Allegorien kultureller Erfahrung». 1984. S. 413 -414 .
15 МарксК. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. 1, с. 18.
16 Неизбежность такого положения в системе классического философского мы­
ш ления хорошо показана в кн.: Риккерт Г. Философия жизни. Гл. IV. Пг., 1922.
Форма жизни и содержание жизни.
33


с этими странными персонажами оказывался и патриархальный русский
крестьянин, которого Толстой и Достоевский, а вслед за ними Рильке и
Барлах, бесконечно и нё слишком счйтайсь с реальным состоянием рус­
ской деревни й эмпйрйческйм жизнёйным опытом, «Доводили» до нужно­
го им идеала, воплощавшего «народ» в отличие От ftпублики». Сама чи­
стота «жизйй», воплощенной в таких людях и образах, была возможна
потому, что рассматривалась эта «жизнь» вне коыкретшкх реальных ус­
ловий, вне настоящ ей повседневности, вне быта, лишь как принцип и
тезис, как Жизнь с большой буквы. Не случайно Ницше в «Сумерках
божков» посвятил гневный пассаж вещам й материально бытовому окру­
жению, которые составляли в его глазах стихию ненавистного ему совре­
менного ф ил истера1718; Вей зташдёализацйя была важным слагаемым эпо­
хи, могла порождать значительные художественные достижения, посколь ­
ку в конечном счете отражала реальные исторические тенденций, но оста­
валась в своей умозрительности этим тенденциям далеко не адекватной.
Культурный переворот, наступивший после второй мировой войны,
состоял, в частности, в том, что обнаруженная мыслителями XIX века
«Жизнь» перестала быть императивом й тезисом й воплотилась в мате­
риальной, оёязаёмой техйико-экономйчёскОй и нЬлитико-демОграфичёёкой
реальности, в практическом повседневном существовании миллионов лю­
дей из плОти и крови. Безграничные технические Возможности Послево­
енного мира, его Способность репродуДйрбеать й популяризировать ист
кусство, создавать непрофессиональные й в то жё время художественно
значительные егО формы, насыщать культурой Среду Обйтанйя убеждали,
казалось, в том, что ё конкретной действительной повсёдйёвйостй заложе­
но сильнейшее тяготение к своеобразному Особому культурному состоя­
нию, таящему в себе Огромные резервы самовыражения каждого на про­
стом язЫке npocTbix вещей, резервы в тягивания в свою орбиту Всё^-, ктО
открыт элементарным й очевидным их духовным смыслам; Возникало
впечатление, что тут-то й снималось наконец противоречие экзистенций
и макроисТОрий, пёрежйванйя и знанйя, злобы дня и традйцйЩ лйчной
свободы и общественной ответственности —словом, противоречие между
обойми главными действующими лицами европейской философской дра­
мы прошлого столетия —Жизни и Культуры, что это противоречие рас­
творялось в обновленной культуре —культуре с маленькой буквы* т. ё.
человечной и демократичной;
Во всех странах^ Принимавших участие во второй мировой войне’
первые годы пЬСлё установления мира и демобилизаций отмечены небы­
вало высокой рождаемостью; Происшедший «демографический Взрыв»
привел к тому, что на рубеже 1950—1960-х годов НёОбЫчыо большая
часть общества оказалась состоящей из подростков и молодёжи трина­
дцати —девятнадцати лёт. Множество обстоятельств способствовало пр е­
вращению Их В Самостоятельную общественную, духовную и даже мате­
риальную силу. Их объединяло разочарование в организойанно-кЬллёкти-
вистскйх ценностях дЬвоеййой эры, в соответствующих им нравственных
постулатах, в возвышенных —а подчас й напыщенных —словёснё-йдёЬ-
логйческйх формах их выраженйя, объединяло стремление выразить своё
разочарование и свой протест на принципиально новом языке, без Ском­
прометировавших себя Штампов —н а йзыкё бытового поведения, вкусов,
вещей, способов Организации досуга и матёриаль'но -йроётрапственной
среды. Фирмы быстро осознали, какой огромный рынок сбыта представ-
лйЛа собой эта маССа, и стали всячески расширять производство и сбыт
жадно потребляемых ею специфических товаров 1S. Умелое манипулиро-
17 См.: Nietzsche F. Gotzen - Dammerung. Werke in zwei Banden, Band II.
Leip zig, 1930, S. 187.
18 Анализ этого пр оце сса , прЬизведёнйьш его у час тником и свиде те лем, см.:
Я к d к к а Ли. Якокка: автобиография. - «Иностранная литература», 1938, No 12,
с. 184-185.


ванйе рекламой, расширение экспортно-импортных связей и международ­
ная мода довершили остальное. Цивилизация pia глазах стала приобре­
тать новый облик.
Молодежный демографический взрыв 1950-х годов, однако, был всего-
навсего взрывом-детонатором, обнаружившим нееравпенно более широ­
кие й глубокие общественные процессы. Превращение молодежного р ын­
ка в самбстойтёльньш социокультурный феномен стало возможным во
многом благодаря открытию синтетических материалов, создавших деше­
вый, легко сменяемый бытовой инвентарь, способный взять на себя
функцию пёредачи с помощью заложенных в нем знаковых смыслов са­
мых изменчивых и тонких культурных и общественных умонастроений.
И химия полимеров, и создание столь жёпсущественной для складывав­
шейся культурней Среды звукотехнйкй неизвестного ранее типа, совер­
ш енства И портативности были* в свою очередь, частными проявлениями
общего подъёма Производительных сйл В ходе послевоенного восстановле­
ния народного хозяйства. Впервые за сВово исторйю Европа стала более
или мёнёе универсально сытой, что породило новое отношение к труду —
он оставался* разумеется, необходимым, но для значительных масс насе­
ления (в том числе й для Насти молодежи) перестал быть принудитель­
но неизбежным й постоянным. Хозяйственные изменения неотделимы от
политических —в 1960-х годах в большинстве стран Европы к власти
пришли социал-демократические правительства, проведшие р яд более
или менее прогрессивных реформ (прежде всего в области социального
обеспечения и народного образования),— й от изменений в области, так
сказать, культурной демографии. Описанные процессы привели к прежде
в таких масштабах Неизвестному усилению вертикальной социальной
подвижности, а распад колониальной системы —к наводнению стран
старой европейской культуры выходцами из бывших колоний, отчасти
усваивавших эту культуру; отчасти питавших силы протеста против нее,
отчасти налагавш их на нее новый специфический отпечаток. К этому
надо добавить невиданное распространение всех иных видов миграций —
туризма, импорта рабочей силы, интернационализации студенчества,
и мы сможем представить себе ту атмосферу, в которой зарождались и
складывались формы существования, отношения между культурой и по­
вседневностью, описанные в первом разделе статьи. Социологам, однако,
давно известно, что если молодежь определяла генезис этих процессов,
то она давно уже не составляет их движущую силу. Сегодня произошло
размЫваниё этого понятия, и речь идет; скорее, о социальной, нежели о
возрастной категории. Перед нами не просто возрастное, социокультурное
явление, а одна Из характеристик цивилизации XX столетия.
III
Как соотносился изначально такой массовый модус общественного
бытия с традиционной Культурой с большой буквы? Первый ответ со­
стоял в том, что о й был, бесспорно, связан с этой культурой, образовывая
этап й разновидность ее развития. Вынесем за скобки все то, что было
сказано выше о генезисе альтернативного культурного состояния и что
прямо указывает на такую связь: облегчение доступа к культурным цен­
ностям самым широким слоям населения; проникновение культурных
ценностей в повседневный жизненный обиход; противостояние тоталита­
ристским и милитаристским жизненным программам. Помимо всех этих
общих признаков, связь алЬтё^йативиогО состояний с Культурой явству­
ет хотя бы из того, что описанные бытовые процессы служили или
служат до сих пор средством общественного и личного духовного само­
выражения. Один пример в дополнение к приведенным выше. Повсемест­
но распространённый ёще и сегодня Кашошбн на куртках, пальто и пла­
щах меньше всего обусловлен функционально —климат практически
не меняется, манера ходить без головных уборов распространилась за­
35


долго до моды на капюшон, еще в 1940-е годы. Как большинство быто­
вых вещей, он идет не от функции, а от образа. Капюшон привлекателен,
по-видимому, тем, что будит представление о молодости и силе, об энер­
гии, связанной с преодолением природных стихий. Такое тяготение ко­
ренится, в свою очередь, в смутной неудовлетворенности повседневным,
налаженным, стандартизованным, оторванным от природы бытом совре­
менного индустриального города. Бы то вая форма становится отчетливым
средством выр аж ения общественного мироощущения, обладающего столь
же отчетливым культурным содержанием.
Знаковая выразительность бытовых вещей и среды представляет со­
бой особый язык —язык культуры: не только потому, что здесь находит
себе выражение в материальных формах духовное содержание, но и по­
тому еще, что текст на этом языке читается лишь на основе vкультурно­
исторических ассоциаций. Капюшон значит то, что он значит, лишь для
тех, в чьем сознании живут попавшие туда из романов, живописи или
фильмов образы моря и отважных мореплавателей. Одно из господствую­
щих сейчас в архитектуре направлений —так называемый постмодерн —
строится на свободном сочетании элементов, заимствованных из архитек­
турных сооружений разных эпох и стилей, причем эстетический эффект
извлекается именно из того, что каждый такой элемент историко-куль­
турно узнаваем, и тем более остро выглядит их парадоксальная, нару­
шающая всякую историческую логику группировка. Весь ретро-стиль и
все то, что на жаргоне любителей броских импортных не лучшего вкуса
носильных вещей называется «фирма», работают в той мере, в какой каж ­
дая вещь источает социокультурную ауру, внятную окружающим. Язык
альтернативной цивилизации состоит из символов культуры и истории.
Свидетельством своеобразного синтеза традиционной кул ьтуры и ал ь­
тернативных ей процессов являются не только разобранные выше харак­
терные черты послевоенного быта в целом, но и многие более частные
явления той же эпохи: музейный бум, вызванный в 1950-е годы не столь­
ко старшим поколением, сколько молодежью той поры; слияние туризма
с паломничеством к «святым местам» истории и культуры —с этой точ­
ки зрения заслуживает внимания тяготение первых хиппи разбивать
свои кочевья в местах, окруженных особенно плотными и значительны­
ми историко-культурными ассоциациями: на Трафальгар-сквер в Лондо­
не, на площади Испании в Риме, у ансамбля Дубровник в Югославии;
бесчисленные имена деятелей культуры всех времен и народов и цитаты
из их произведений, которыми покрылись в майские дни 1968 г. стены
Сорбонны, Нантерра, В ен сена19; старорусская культовая символика,
после многолетнего запрета заполонившая полотна бородатых художни­
ков в джинсах на молодежных выставках в Москве; широкая поддержка,
которую в самых разпых странах получали молодежные движения со
стороны общественных групп иного возраста и иных культурных тради­
ций; распространение в авангардистской музыке коллажа, рассчитанного
на то, что аудитория, слушая ультрасовременное произведение, мгновен­
но узнает введенные в него цитаты из сочинений, подчас весьма изыс­
канных и редких, старых композиторов 20; произведения искусства, где
19 См. «Les murs ont la parole...». P., 1968, p. 21, 24, 28, 31, 34, 52, 58, 63, 68,
70, 73 etc.
20 «Примеры со знате ль ного испол ьзовани я эл ем ентов «чужого » стил я компози то ­
рами самых ра зны х школ и напр авлен ий бесчисленны»; благодаря «ко лл ажной во лне
современной музыкально^ моды» разрушается «самая устойчивая условность —поня­
тие стиля как стер ильно чистого явления», говор ил А, Шнитке на кон гр ес се М е жд у­
народного музы кал ьного Совета в октябре 1971 г. В опубликованный те кст («Музыка
в СССР», 1988, апрель - июнь, с. 22) внесены небольшие изменения, не меняющие
существа авторской мысли. См. также: Валькова В. Б. Т ематич еские функции
стиле вых цитат в пр о из вед е ни ях с оветс ких композиторов. В кн.: «Советская музыка
70-80 -х годов. Стиль и стилевые диалоги». М., 1986, и другие материалы этого
сборника.
36


синтез традиционной и альтернативной культур либо заложен объектив­
но в самой ткани, как в песнях Б. Окуджавы, либо составляет предмет
художественного изображения, как у Л. Висконти или А. Тарковского..
Наконец, альтернативная сфера породила за послевоенные годы и не­
малое количество произведений, которые сами по себе, по своей ху доже­
ственной значительности составляют звенья единой преемственной цепи
культуры. Вряд ли найдется сегодня человек, чуткий к своему времени и
искусству — если только он движим непосредственной художественной
интуицией, а не априорными идеологическими установками или реакция­
ми отталкивания подкоркового происхождения,—который не ощутил бы
на себе воздействия музыкального совершенства некоторых рок-произве­
дений (как «Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера», напри­
мер) , пластического —некоторых форм современного дизайна (как пи­
шущих машинок Оливетти или посуды Сарпаневы) и современного мо­
нументального искусства (как мозаик Л. Полищука и С. Щербининой),
литературного, как в некоторых (ранних) романах Саган.
Таков первый ответ на поставленный вопрос. Послевоенная культура
воспринималась в первый период своего существования с полными объ­
ективными основаниями как амальгама традиционных, «высоких» и не­
профессионально массовых, повседневно-бытовых форм, к ак своего рода
коррекция первых вторыми,
IV
Сложившись в описанном выше виде во второй половине 1950-х годов,
альтернативное культурное состояние с самого начала представало как
явление в высшей степени неоднозначное. Развитие его во времени чем
дальше, тем больше опровергало найденные было и казавшиеся поначалу
столь заманчивыми решения основных противоречий, характеризовав­
ших отношения культуры и жизни,—противоречий между традицией и
обновлением, между индивидом и обществом, между повседневностью
как формой культуры и повседневностью как ее противоположностью.
В основе альтернативного культурного состояния лежит понятие не­
отчужденной духовности — повседневности, воспринятой к ак ценность.
Соответственно, традиционная культура, оперирующая обобщенными ху­
дожественными образами и научными идеями и потому всегда возвышаю­
щаяся над эмпирической действительностью, с самого начала рисковала
быть воспринятой в системе альтернативной культуры как противополож­
ность непосредственно данному повседневно-реальному существованию
каждого. Следовательно, как часть отчужденной действительности
и, в частности, того общественного состояния, которое особенно интен­
сивно, особенно критически переживалось послевоенной Европой и ко­
торое обозначается английским, но давно уже ставшим международным
словом истэблишмент. Понятие это носит для всего разбираемого круга
явлений фундаментальный характер: альтернативное культурное состоя­
ние, по сути дела, существует лишь через свою противоположность истэб­
лишменту. Истэблишмент не столько понятие, и уж, во всяком случае,
не термин, сколько эмоционально окрашенное представление о социаль­
ной среде, в которой слиты воедино жесткая государственность, послуш­
ная вписанность граждан в существующий порядок, «правильный», опре­
деляемый школьными программами образ национальной истории и
культурной традиции, официальный патриотизм и государственно регла­
ментируемая идеология, респектабельность к ак критерий человеческой
ценности, этика преуспеяния и бодрой деловой энергии, умение жить,
«как все, так и я» и «все нормально».
В сущности, экспрессивное, оценочное по своему хар актеру понятие
истэблишмента продолжает древнее представление об общественной дей­
ствительности как о сфере низменного практицизма, потому бездуховной,
исполненной постоянных нарушений нравственных заповедей и, следо­
37


вательно, греховной. Но на протяжении долгих столетий, от раннего ма­
нихейства до позднего романтизма, альтернативой этому греховному не­
чистому практицизм у были либо уход от общества, либо его переустрой­
ство на более чистых, духовных и нравственных началах. Когда же во
второй половине XX века в виде альтернативы выступили те формы об­
щественного поведения, о которых у нас до сих пор ш ла речь, обе эти
перспективы отпали. Как могло описанное выше альтернативное куль­
турное состояние предполагать реальный практический уход от общества,
если все оно целиком строится на его технических достижениях, на его
цивилизации, на им созданном и им обеспечиваемом высоком уровне
жизни? И как могло оно внутренне и подлинно принять за смысл своего
существования планомерное, целенаправленное переустройство общества,
если оно все целиком строится на недоверии к организованному коллек­
тивному действию и идеологическим программам? Если содержанием
альтернативы становится повседневное существование, то она начинает
говорить на том же языке, что и отрицаемый ею мир практицизма. Пер­
вые христиане могли отрицать «истэблишмент» Римской империи, по­
скольку он реализовался в сборе налогов, военных мобилизациях, дейст­
виях префектов, располагался над повседневной трудовой реальностью
«малых сих», давил и топтал ее. Кпркегор пли Толстой могли отрицать
«истэблишмент» своего времени —мир «чистой публики», приличий и
условных ценностей — «плодов просвещения», не имеющий ничего обще­
го с реальной, глубинной повседневной жизнью народа. Во второй поло­
вине XX века истэблишмент заговорил на языке повседневности, прони­
занной техническими достижениями, интернацнонализованной, расцве­
ченной знаковыми смыслами всего и вся, на языке цивилизации, которая
уже так плохо стала отделима от культуры. И лишь тот Же самый язык
знает и альтернатива истэблишменту —альтернатива, сама целиком рас­
творенная в цивилизации, амальгамировавшей культуру. Истэблишмент в
этих условиях в несравненно большей мере, чем раньше, вбирает в себя
повседневную жизнь, пропитывается ею, и альтернатива ему в той мере,
в какой ока говорит на его же языке, отрицая его, превращается в отри­
цание собственного содержания. Приравнивание общества к истэблиш­
менту незаметно, мало -помалу, но неизбежно приводило людей альтер­
нативной культуры либо, если они оставались верны своим началам,
к выпадению из общества, а в тенденции и ив жизни, либо, если они хо­
тели участвовать в жизни и действовать в ее пределах, в её материале,—
к возвращению в отрицаемую действительность.
Наиболее цроницательные увидели эту сторону дела очень рано.
В рассказе Г. Грина «Прогулка за город» (1956) геройня-подросток бе­
жит от мещанского, погруженного в материальные заботы существова­
ния своего отца-клерка в мир «альтернативной» молодежи, но наутро
возвращается в дом. скудный уют которого создан трудом —постоянным ,
тихим и упорным трудом ее неприметного, растворенного в истэблп-
шмепте отца, ибо там, в мире отрицания, она не нашла ничего, кроме
распада и смерти. В 1968 г. появился роман Ф. Саган «Страж сердца»;
ценности альтернативной культуры й альтернативной жизненной пози­
ции, столь ярко и эпатажно представленные предшествующим творче­
ством писательницы, здесь как бы диссоциируются, обреченные колебать­
ся между бегством от «нормального» существования и растворением в
нем, между терроризмом и конформизмом, равно чуждыми героине, но
внутреннюю потенциальную связь с которыми она несет в себе.
Сорбоннские события 1968 г. начинались йод лозунгами21, полно и точ ­
но выражавшими исходные принципы альтернативного мироощущения:
21
См. при меч ание 19. Приводимые н и ж е с виде те льства представляют собой над­
писи на степах университетских зданий в Париже, заимствованные из того же ис­
точника.
38


« Жить сегодня». «Творчество. Непосредственность. Жизнь» . Альтерна­
тивное мироощущение порождало альтернативное понимание культуры:
«Может быть, она и не прекрасна, но как же она очаровательна —
жизнь, жизнь, а не наследие», «Забудьте все, что вы выучили. Начинай­
те с мечты», «Да здравствует массовое творчество, «нет» буржуазному
бескультурью», «Искусство не существует, искусство — это вы». Отсюда
рождается ненависть к истэблишменту во всей совокупности его прояв­
лений: «Все вы в конце концов сдохнете от комфорта», «Товары —мы
их сожжем», «Свобода — благо, которым нам не дали воспользоваться
с помощью законов, правил, предрассудков, невежества и т. д.», «Плевал
я на границы и па всех привилегированных», «У государства долгая ис­
тория, залитая кровью». Через двадцать лет главный пропагандист этих
лозунгов и кумир Сорбонны тех майских дней Даниель Кон-Бендит был
владельцем книжного магазина в ФРГ и объяснял в интервью журнали­
стам, почему не стал террористом, если многие люди во Франции и осо­
бенно в ФРГ, начинавшие как он, ими стали 22.
Факты такого рода могут варьироваться до бесконечности —процесс
был универсален. Если нужен еще один пример, это подтверждающий,
можно назвать фильм М. Формана «Взлет» (1971) —рассказ о девочке-
подростке, ушедшей подобно героине рассказа Грина из семьи в анар-
хистски-хиппианскую среду и в конце концов тоже вернувш ейся домой,
но ведя за собой найденного в этой среде жениха. Первое его свидание
с родителями девочки, заурядными мелкими дельцами —ключевая сцена
фильма. Жених —антипод родителей, шокирующий их всем —он неле ­
по и вызывающе одет, чуть ли не босой, объясняется невнятными звука­
ми, которые перемежаются сленговыми словечками; главное его заня­
тие —сочинение рок-песен. Через полчаса разговора выясняется, однако,
что песни очень выгодно продаются и что жених^прекрасно умеет это
делать. Не связанное с традиционными устойчивыми идейными и худо­
жественными ценностями и отметающее их как монополию ненавистного
истэблишмента альтернативное сопротивление ему о казывается с ним
соотнесенным, ибо внутреннее безразличие к этим ценностям, как хоро­
шо показано в фильме, пронизывает также мироощущение и поведение
людей, принадлежащих тому же истэблишменту. В лишенном глубины и
тяжести поверхностном мире сиюминутных, легко и непрестанно сменяе­
мых знаковых манифестаций противостояние становится внешней фор­
мой —имэджем.
В характеристике альтернативного культурного состояния имэдж —
одно из ключевых понятий, которое связано с фундаментальным свойст­
вом этого состояния — семиотическим отчуждением. К ак мы неоднократ­
но убеждались, в культуре 1950—1970-х годов ищут и находят себе вы­
ражение потребность освободиться от принудительно коллективистских
императивов довоенной эры, обострившееся чувство человеческой неза­
висимости, индивидуальности. Мы видели также, что индивидуальность
такого рода чурается словесно-идеологических форм самовыражения как
слишком общих, отчужденных и скомпрометированных, предпочитая им
знаковый язык повседневно-бытовой среды, прямо и непосредственно про­
должающей человека. Как всякий язык, он характеризуется соприсутст­
вием экспрессии п коммуникации, субъективно пережитого импульса к
самовыражению и объективного, общественно опосредованного осмысле­
ния выраженного содержания; изреченная мысль внятпа окружающим и
тем самым делает мое чувство, содержание, мной в нее вложенное, при­
надлежащим уже не только мне, но и им. Этот естественный механизм
всякого языкового общения приобретает неожиданный смысл там, где
средством самовыражения становится знаковая семантика материально-
пространственной повседневно-бытовой среды.
22 Изложение этого интервью см. «Литературная газета», 15.VII.1987,
39


Среда эта состоит из вещей, изготовляемых, производимых на рынок,
неограниченно тиражируемых. Мой выбор индивидуален, но сами вещи
индивидуальности лишены, могут быть куплены или изготовлены каждым
независимо от того, пережил ли другой человек то содержание, ради ко­
торого я впервые подобрал и приобрел эти вещи. Призванные выразить
личный вкус и тем самым личное мироощущение, они начинают исполь­
зоваться и распространяться независимо от меня, их для себя избравше­
го, по законам моды, в которой по самой ее природе все личное изна­
чально опосредовано безличным и становится безличным уже в момент
возникновения. Молодежное рок-движение в Англии конца 1950 —нача ­
л а 1960-х годов родилось из чувства альтернативности, из стремления
быть самим собой и не раствориться в истэблишменте: «Люди нам объяс­
няли, что надо слиться и раствориться, но мы никогда им не верили»;
«Дело становится совсем скверно, когда вы нормально развиваетесь, а они
начинают загонять вас в члены общества» 23. Одной из форм выражения
этого умонастроения была обращающая на себя внимание «альтернатив­
ная» одежда: «Ходить в вызывающей одежде (flash clothes) или, если
нет денег, просто немного отличаться от других, было частью нашего бун­
тарства» 2425. Ту же роль призвана была играть необычная прическа;
хмузыка битлзов объясняла, по уверению газеты «Геральд Трибюн» (12 фев­
раля 1964 г.), их популярность на 5%, реклама на 75% и прическа на
20%. Подражать музыке трудно, подражать манерам, костюму или при­
ческе легко, они и распространились стремительно, размножая имэдж
битлзов по странам и континентам, став одним из элементов той «много­
летней шелухи» 23, которая покрыла их облик, сделала его невыносимым
для них самих и от которой дни стали убегать, кто в индийскую фило­
софию. кто в уединенную семейную жизнь.
Подобная эволюция —удел отнюдь не только одних эстрадных звезд.
Потребность во внутреннем уединении и предпочтение музыки в качестве
духовной пищи словесно-идеологическим формам привели примерно в те
же годы к созданию портативных и малоформатных магнитофонов. Пер­
воначальный их смысл состоял в том, что они были средством остаться
наедине с собой и с музыкой даже в гуще самой «назойливой толпы» —
madding crowd. Но средство —покупаемое и потому доступное, ультра­
современное и потому престижное —вскоре сделалось важнее цели.
Аппараты эти стали модой; они гремели в метро и на улицах, в поездах
и на пляжах; в них появился новый, вторичный, знаковый смысл —эпа ­
тирование пожилых энтузиастов общественного порядка. Но и этот смысл
реализовался не в индивидуальном, а только в групповом поведении. Ни
о каком личном, моем, пережитом стремлении уединиться, освободиться
от окружающей толпы и ее разговоров, замкнуться, ни о каком «наедине
с музыкой» уже не могло быть и речи.
Положение это выходит далеко за рамки музыки и механических спо­
собов ее воспроизведения. Ориентация альтернативной культуры в целом
на бытовую повседневность делает знак универсальным языком этой
культуры, а промышленное происхождение современной бытовой среды
и, следовательно, ее приобретаемость, продажность, стремительная сме­
няемость, ее вездесущность, обусловленная непрестанными ее отражения­
ми на экранах телевизоров и кино, на видеокассетах и в журнальных
иллюстрациях, ее способность экспортировать и импортировать все свои
элементы и потому становиться независимой от местной почвы и тради­
ции, от исторических корней культуры делает ее знаковый язык неаде­
кватным тому прямому, непосредственному и личному переживанию
культурных ценностей, к которому стремился человек первых послевоен­
ных десятилетий и о котором так много было уже сказано выше. В знаке
23DaviеsН.TheBeatles..., р.40,330.
24 Там же, с. 41.
25 Выражение Дж . Леннона. См. «Ровесник», 1984, No 5, с. 27.
40


отражается сегодня лишь то, что может быть воспринято в своей услов-
ности и изменчивости, то есть в отвлечении от самости предмета, и лишь
то, что обращается к прогрессивно растущей массе людей, то есть отвле­
чено от собственного содержания воспринимающего Я. Свое неповторимо
личное, интимно переживаемое культурное содержание Я на семиотиче­
ском языке высказать не может и вынуждено либо его постепенно утра­
чивать, либо хранить это содержание в невысказываемых глубинах лично­
сти, проявляться же вовне оно обречено лишь в знаковом и потому заве­
домо неадекватном обозначении самого себя —в имэдже.
Все это не теоретические выкладки, а самоощущение эпохи. «Каждый
из нас,—признается известный и крупный советский скульптор,— при­
шел в этот мир, чтобы не упустить свой шанс в грандиозном спектакле
жизни. Все отравлено заботой об эффекте позы. Мы не живем, а лице­
действуем» 26. Чем известнее человек, чем полнее включен он в альтер­
нативное культурное состояние, тем больше вытесняется он своим имэд-
жем и тем меньше может высказать себя таким, каков он есть. «Наш
имэдж —лишь ничтожная часть нас . Он был создан прессой и создан
нами самими. Он по необходимости был неверным, потому что, каков ты
на самом деле, обнаружить нельзя» 27. Ощущением, здесь высказанным,
Джон Леннон жил постоянно; «я чувствую, когда надо сменить роли,
в этом, возможно, секрет моего выживания...»28; на то же указывают
признания людей, ему близких29. Семнадцатилетняя советская девушка
Марина Л. не имеет никакого касательства к Леннону или Маккартни,
но она написала в газету поразительной силы и искренности письмо, где
высказывает точно те же чувства: «Престиж» , «модно»... К ак приелись
эти слова, но ничего не могу поделать» 30. Ситуация существует не толь­
ко на уровне личного эмпирического переживания, но и в художествен­
ном обобщении. Едва ли не главная тема упоминавшегося выше романа
Умберто Эко «Имя розы» — то же семиотическое отчуждение, та же не ­
возможность пробиться к внутренней сути явлений и действий сквозь
пеструю и случайную игру их знаковых обозначений, их имен (слова
«имя» п о т е и «знак» segno автор употребляет в близком смысле, почти
как синонимы). Книга завершается ключевой латинской фразой: stat
rosa pristina nomine, nomina nuda tenemus. Эту многосмысленную и неяс­
ную строку из поэмы XII века скорее всего следует переводить все-таки
так: роза по-прежнему остается [всего лишь] именем, имена —единствен­
ное, чем нам дано обладать 31.
В середине прошлого века Маркс подверг научному анализу отчуж­
дение человека в капиталистическом производстве. В начале нынешнего
Фрейд попытался обнаружить и описать отчуждение человека в цивили­
зации. Нам, во второй половине столетия, по-видимому, суждено заду ­
маться над отчуждением человека в знаке.
Противоречие между альтернативным культурным состоянием и тра­
диционными ценностями преемственного культурного развития находит
себе выражение не только в понятии истэблишмента и не только в фено­
мене семиотического отчуждения, но также в постепенном распаде внут­
реннего единства повседневного существования и его культурной санк-
28 Бурганов А. Я один среди этих бесчисленных статуй.- ДИ, 1988, No 2, с. 6.
27DaviеsН.TheBeatles..., р.196.
28 Из послед не го интервью. «Ровесник», 1984, No 5, с. 27.
29 Пол Маккартни ск аза л в одном из интервью, что Лен нон « перепробо вал vw «
все возмож ные роли, кроме одной —быть самим собой». В ответ Л енно н точно так­
ж е х ара ктер изовал своего много летн его со трудника и друга : «Я мог бы говорить о
Поле до бесконечнос ти, потому что знаю о нем все. Но сказать-то , собственно, неч е ­
го». Там же.
30 «Правда», 23.XI .1987 .
31 Пред лага емый пер евод с огл а су етс я с мнен ие м самого Зко, го воривш его о «под­
разумеваемых номиналистских толкованиях последней фразы». См.: Э к о У. «Замет­
ки на полях «Имени розы »,- «Иностранная литература», 1988, No 10, с. 90.
41


цки. В основе альтернативного культурного состояния, как мы неодно­
кратно убеждались, лежит признание повседневно-бытовой реальности
наименее отчужденной и в этом смысле исходной культурной ценностью.
Такое признание — скорее подсознательно, чем сознательно —обобщает
длительный исторический опыт, в ходе которого на протяжении многих
веков быт людей, трудовой и повседневно-обиходный, был многообразно
соотнесен с духовной культурой: принятие пищи тысячелетиями воспри­
нималось как сакральный акт духовного единения сотрапезников; антич­
ный или средневековый ремесленник, создавая вещь, старался прибли­
зить ее к некоторому идеальному, божественно-совершенному образцу,
всегда витавшему перед его умственным взором; на древнем Востоке и
в древней Европе имущество как бы продолжало человека, было неотде­
лимо от его свойств и судьбы, и поэтому подарок означал установление
внутренних связей между дарящим и одариваемым.
Объективные основания этого положения связаны с тем, что изначал ь ­
но само непосредственное содержание феномена повседневности состоит
в воспроизводстве человеческой жизни —в продолжении рода, обеспече­
нии его выживания трудом и борьбой с природой, с врагами, в создании,
сохранении и совершенствовании защитной материально-пространствен­
ной среды. Но такое воспроизводство всегда коллективно, в процессе его
между людьми возникают определенные отношения, а вместе с ними
нормы и убеждения, принципы и идеи, вкусы и верования, которые,
вполне очевидно, составляют духовную сферу, сферу ку льтуры и в этом
смысле нетождественны изначальному непосредственному содержанию
повседневного самовоспроизводства, обособлены от него, но в то же вре­
мя, и столь же очевидно, от этого непосредственного содержания неотде­
лимы и в нем растворены. Когда в былые времена крестьянин садился с
семьей за трапезу, он утолял голод и совершал тем самым акт простей­
шего биологического самовоспроизводства, но крестное знамение, которое
предваряло трапезу и было ее естественной, каждому сотрапезнику не­
обходимой составной частью, свидетельствовало, что насыщением дело не
исчерпывается, говорило о связи насыщения й поддержания жизни с ду­
ховным единением людей, включенных в коллективный труд, с традици­
ей, их объединяющей, с верой в высший, сакральный смысл человечен
ского бытия.
Когда в прошлом веке бытовая повседневность в качестве самостоя­
тельной категории исторической действительности впервые стала привле­
кать внимание исследователей, это единство первичных и идеализован-
ных нравственно-культурных смыслов воспринималось как самоочевидное
и постоянное ее свойство, а возможность противоречия между ними даже
не обсуждалась. В истории России, писал в 1862 г. И. Е . Забелин, «до­
машний быт народа составляет основной узел; по крайней мере в его
уставах, порядках, в его нравственных началах, кроются основы всего об­
щественного строя земли» 32. Поколением позже ему вторил В. И. Вер­
надский: «Вдумываясь в окружающую будничную жизнь, мы можем... ви ­
деть постоянное стремление человеческой мысли покорить и поработить
себе факты совершенно Стихийного на вид характер а. На этой будничной
жизни строится и растет главным образом основная сторона человече­
ской мысли» 33 Даже еще в годы второй мировой войны известный не­
мецкий культуролог Эрик Ауэрбах не сомневался, что «в духовных и эко­
номических отношениях повседневной жизни открываются силы, л еж а ­
щие в основе исторических движений» 34.
32 3 а б е л и ы И. Е. Домашний быт русских царей в XVI-XVII столетиях. М.,
1895. с. XII.
33 Вернадский В. И. Основою жизни - искание истины . - «Новый мир», 1988,
No3.с.217.
34АуэрбахЭ.Мимесис. М., 1976, с. 53.
42


Сомнения в единстве утилитарной и духовной сторон существования
людей стали возникать довольно рано, по мере насыщения повседневно-
бытовой сферы продуктами стандартизованного рыночного производства.
Как угроза культуре в целом этот разрыв был осознан па рубеже прош­
лого и нынешнего веков, породив многочисленные попытки английских
прерафаэлитов, русских художников, условно говоря, «талашкинс ко го »
направления, мастеров немецкого Баухауза вернуть бытовому инвентарю
(а в связи с ним и всей атмосфере повседневной жизни) если не собст­
венно сакральный, то по крайней мере традиционный духовно-культур­
ный смысл. Общественно значимых результатов эти попытки не дали и
дать не могли, так как диктовались утопическим стремлением обратить
вспять развитие производства и истории, противоречили ходу и объек­
тивной логике этого развития.
С середины нашего века в прослеживаемом процессе обозначились ре­
шающие сдвиги. В результате послевоенной реконструкции производства
и общего обновления народного хозяйства во многих районах земного
шара и для многих слоев населения изменились цели и смысл труда.
Из средства обеспечения главной* самой реальной и в конечном сче­
те сакральной ценности —сохранения и воспроизводства личной и ро­
довой человеческой жизни труд стал средством заработка, пред­
назначенного во все большей части на обеспечение ценностей услов­
ных: комфорта, престижности и развлечений. «Мы живем в обще­
стве,—писал
в конце 1950-х годов Джордж Нельсоп, крупнейший
В ту эпоху практик и теоретик дизайна в США,—которое, по-ззйдимому,
увлечено погоней за тем, что лучше всего назвать «сверхкомфортом».
В таком обществе все, что облегчает жизнь, немедленно встречает пол­
ное и единодушное одобрение. В сущности, само это понятие приобрело
ореол святости. Эта тенденция, возникш ая после второй мировой войны,
распространяясь со скоростью реактивного самолета, давно уже тревожит
многих... Налицо все убыстряющаяся тенденция к сверхкомфорту, тре­
вога по поводу упадка и расслабления в обществе и одновременно мол­
чаливое, но вполне явное одобрение этого процесса в целом» 35. При
этом важно, что условные ценности сегодняшнего существования во мно­
гих случаях перестают быть вторичными, дополнительными величинами,
надстраивающимися над основными, первичными потребностями и ста­
новящимися привлекательными лишь после того, как эти последние
удовлетворены, а превращаются в их замену, обретая самостоятельную
как бы трансцедёнтную ценность. В 1960-х годах в США участники нег­
ритянских бунтов против расовой сегрегации разрушали и жгли богатые
магазины, но чаще всего захватывали там не продукты питания или
вещи, ежедневно И насущно необходимые, а роскошные ультрамодные
свитеры, дорогую звукотехыику и подобные престижные товары. Та же
жаж да престижного и комфортного, как отмечают испанские авторы, во
многом тол кала испанских рабочих на заработки в ФРГ, где им приходи­
лось терпеть и дискриминацию, и лиш ения, хотя они вполне могли сво­
дить концы с концами, заним аясь обычным трудом дома 36.
В этих условиях абсолютизация повседневности как ценности пр евр а­
щ ается в абсолютизацию ее • практицистской стороны. Духовность, при­
сущую повседневному существованию как целому в единстве его трудо­
вых, семейных, общественных сторон, престижно и комфортно ориенти­
рованный современный быт начинает монополизировать, уплощать, себе
подчинять, начинает судить все явления духовной жизни по своим кри­
териям, а те. которые втянуть и подчинить не удается, воспринимает как
неадекватные ценностям простого человеческого существования, как*38
35 Нельсон Дж. Проблемы дизайна. М., 1971, с. 3 6 -37 .
38
Обстоятельный ра зговор на эту те му ведут, например, гегюи нашумевтттгто
романа Хуана Гойтисоло «Поверка». См.: ГойтпсолоХ. Поверка. М., 1980,
с.362исл.
43


слишком над ним возвышающиеся или от него отклоняющиеся, а потому
ненужные, «заумные», раздражающие. Постепенно раздражение начинает
вызывать все, несводимое к жизненной эмпирии и повседневному интере­
су. В ориентации на бытие как быт, на немудрящую непреложность по­
вседневного существования как главную ценность раскрывается потенци­
ально деструктивный и антикультурный смысл. Раздражение обращается
прежде всего против самой альтернативной культуры. В советском про­
кате проходил в свое время фильм С. Крамера «Благослови детей и зве­
рей», где показана реакция осуждения и насилия, которую вызвали в
США в 1960-е годы самые разные, подчас вполне невинные проявления
альтернативного стиля жизни. Неосторожное упоминание в одном из р а­
диоинтервью Джона Леннона о том, что «рок ныне более популярен, чем
Христос», привело к массовому уничтожению пластинок битлзов в амери­
канской глубинке и обещаниям линчевать членов группы, если они там
появятся. В 1970-х годах в Европе были страны, где подросток, оказав­
шийся без родителей вне места постоянного проживания, автоматически
препровождался в полицию на предмет проверки. За примерами подобно­
го рода не надо, впрочем, ехать в дальние страны. Людям, вступавшим в
жизнь в конце 1950-х годов, памятны и охота за любителями узких брюк
и длинных волос, и громы и молнии против ныне знаменитых, а тогда
лишь начинавших магнитофонных бардов, и обошедшее часть прессы со­
общение о молодой учительнице в подмосковном поселке, которую затра­
вили потому, что она ходила в брюках и делала по утрам зарядку с об­
ручем хула-хуп, и знаменитое постановление начала 1970-х годов, за ­
прещавшее исполнять музыку «непрофессиональных авторов», то есть
практически каждого, кто не является членом Союза композиторов.
В наше время борьба с явлениями альтернативной культуры продолжа­
ется, ожесточается, подчас принимая форму политических или уголовных
обвинений.
Принято считать, что такая критика альтернативной культуры пред­
ставляет собой форму признания и защиты культуры традиционной. Это
иллюзия. Повседневность, сведенная к постоянной борьбе за конкретное
овладение вещами, престижем и комфортом, телесным и духовным, не
всегда явно, но всегда внутренне отталкивает от себя любые подлинные
ценности культуры и тогда, когда они растворены в обиходе молодежно­
го общения, и тогда, когда они сосредоточены в консерваториях, музеях,
произведениях искусства. «Стена памяти» в Киеве была залита бетоном
на том основании, что ее изображения, по мнению руководства города, иска ­
жали натуру и разрушали традиции классического искусства. Но в Мос­
кве люди той же формации заливали черной краской гипсовую голову
Афродиты3738, по части классицизма безупречную. Гонение на рок-музы­
ку шло параллельно с гонением на старинное церковное пение и исхо­
дило из тех же слоев. Соблазнительно либерально и столь же поверх­
ностно сводить все это к проискам «представителей руководства куль ­
турой» 38. Бюрократия может находить методы, импульсы идут из не­
сравненно более широкой среды.
. .. Лектор-искусствовед, стремясь объяснить неподготовленной аудито­
рии разницу между хорошим и плохим искусством, показывает после
слайда с Моной Лизой слайд с одним из сюжетов Семирадского и говорит,
что последний не выдержал испытания временем, что, несмотря на по­
верхностный успех в озою эпоху, серьезные ценители, специалисты, всег­
да относились к нему скептически; в ответ р аздается: «А плевать нам на
специалистов, нам это нравится» 39. Лектор, постоянно выступающий пе­
37 См. «Известия», 30.XI .1971 .
38 Выр аж ение из весьма типичной статьи: Я Римович А. Как быть с а вангар ­
дизмом? —ДИ, 1988, No 7, с. 8.
39 Загянская Г. С этим мириться нельзя,- ДИ, 1987, No 4, с. 19.
44


ред массовой аудиторией, пишет о неприятии ею публикаций вроде «Док­
тора Живаго» или «Мы» не на основании их идейной направленности или
художественного качества, а априори, исходя из того, что эти книги не
укладываю тся в стереотипы повседневного чтения, в набор привычных
репутаций и имен, то есть духовно некомфортны40. Сопротивление ду­
ховной активности —этому первичному элементу всякой культуры —
принятие за норму облегченного, привычного, налаженного , рассмотрение
культуры с позиций повседневно-бытового здравого смысла и материаль­
ной выгоды предшествуют формированию отношения к культуре, как к
содержанию, выбору того или иного из ее регистров. «Режиссеру платят
большие деньги как раз за то, чтобы он нам, зрителям, все объяснил.
Чтобы нам все стало понятно, а не чтобы мы сами до всего догадыва­
лись... и как же нам понимать, что режиссер имел в виду? Может, он
ничего в виду и не имел, а ты за него думай...Надоело. Заумничались
очень» 41. Автор этого письма —десятиклассник; четыреста зрителей, от
имени которых был направлен протест в ту же газету после просмотра
фильма Л. Бунюэля «Скромное обаяние буржуазии»,—далеко не десяти­
классники, но эмоциональная основа восприятия искусства у них та же.
Примечательно, что основное обвинение, предъявляемое авторами проте­
ста Бунюэлю —одному из самых яростно антибуржуазных художников
XX века,—это обвинение в буржуазности: реакция отталкивания форми­
руется до восприятия идейного содержания и независимо от него; оттал­
кивает сам факт духовного напряжения, перспектива погружения в сфе­
ру, не тождественную повседневному опыту.
Примеры такого рода можно приводить бесконечно. Драки в провин­
циальных дискотеках, террористические и сексуально извращенные пан­
томимы панк-маскарадов играют в них не большую и не меньшую роль,
чем избиения любителей рок-музыки, требования запретить сценические
парафразы произведений классиков или уничтожить искусство авангарда.
Демаркационная линия между живым и мертвым отделяет не традицион­
ную культуру от альтернативной, а культуру как духовность от не-куль-
туры и бездуховности.
Советский исследователь, доктор наук, настаивает на том, что массо­
вый успех представляет собой более точный и актуальный критерий при
оценке художественного произведения, чем его качество, поскольку такой
успех отражает «объективные потребности общества», тогда как высокое
художественное качество —лишь «субъективные устремления профессио­
налов» 42. Признание повседневно-рядового, массово -усредненного под­
хода абсолютным и единственным означает отказ от понимания произве­
дения как сгустка таланта и неповторимой личности творца, от нормы в
оценке такого произведения* от идеала как категории общественной ж из­
ни и культуры, от исторического развития искусства, которое превраща­
ется в последовательность случайных колебаний массового вкуса, означа ­
ет, другими словами, отрицание конститутивных свойств культуры, без
которых она немыслима ни в какой своей форме. За последнее время
сторонники такой разрушительной ее интерпретации лишь укрепились
на своих позициях — тот же автор недавно высказал убеждение, что че­
ловек, любящий серьезное и глубокое искусство, лицемерит — « стесня­
ется признаться даже самому себе, что он непрочитанным произведениям
Л. Толстого или исландским сагам под настроение предпочитает Ага­
ту Кристи, Аллу Пугачеву или рязановскую «Иронию судьбы» 43. Тот же
ход мысли, и что важнее, та же система оценок, обнаруживается в осно­
ве распространенного сегодня интереса к кичу как искусству простой,
40 «Литературная газе та» , 18.XI .1987 .
41 «Советская кул ьтура», 16.1 .1988.
42 Разлогов К. Выставка и художественный процесс. ДИ. 1986. No 6, с. 30.
43 См.: Разлогов К. Забытый катарсис.- «Советская культура», 11.VI.1988.
45


подлинной, немудрящ ей человечности, важному именно своим противо­
стоянием Искусству и Культуре 44.
«Над жизнью нет судьи»,—утверждал некогда Ницше. «Так ли? —
пишет цо этому поводу Томас Манн,— Ведь как-никак в человеке при­
рода и жизнь перерастают сами себя, в нем они утрачивают «невин­
ность» и обретают дух, а дух есть критическое суждение жизни о себе
самой»45. Эти слова справедливы для оппозиции «культура» — «жизнь»;
они тем более справедливы для,оппозиции «культура» — «бытовая повсе­
дневность». Повседневный опыт второй половины двадцатого столетия
остается капитальным фактором культуры в той мере, в какой он «пере­
растает сам себя» и расценивается по отношению, к собственному духов­
ному содержанию, по своим беспрецедентным возможностям распростра­
нения культуры, ее демократизации, сближения ее с жизнью, насыщения
ею существования самых широких масс. Но в условиях технизированной
и тиражируемой цивилизации эти культурные потенции изначально отя­
гощены своей отрицательной противоположностью —потенциями безду­
ховности, имманентной такому быту, в котором главное — облегчение
жизни за счет комфорта, то есть за счет снятия напряжения —физиче­
ского, а затем и духовного, - и в котором, соответственно открываемые
каждый раз для себя, индивидуально пережитые трудные ценности куль­
туры неприметно перерастают в условные и внеиндивидуальные ценности
престижа и моды. Там, где эти потенции реализую тся/ повседневность
переживает диалектическое обращение, становясь из особого модуса
культуры ее отрицанием.
44 См. «Kitsch — Lexicon von A bis Z». Gutersloh, 1985, S. 8 -15 .
45 МавнТ. Ницш е в свете наш его опыта. Собр. соч . т. X. М., 1961, с. 371.


Парадокс о смехе
Л. В. КАРАСЕВ
Это парадокс, cap. Не навщ ку парадоксы...
О. Уайльд. «Идеальный муж».
Говоря стро го научно, мы прос то не
зна ем, как это возникло и что это такое
;Г. К. Честертон. «Вечный человек».
О
смехе за тысячелетня чело вечески цстр.рцц написано уяче столько,
что браться за перо, не имея в виду сказать чего-то. хоть сколько -нибудь
.новог о, просто не имеет с м ь щ а , Целого хотя бы в цаскалевском ирони­
ческом понимании: и в самом деле, новизна, состоящая — всего лишь! —
в ином расположении старого материала, уже дает немало пользы.
Что же сказать о мыслях, которые могут возникнуть при взгляде на
такое новое расположение?
Мы не слишком цогрещим против истицы, если скажем, что никому
еще не удалось выразить суть комизма лучше, чем Аристотелю, заме­
тившему в дошедшей до ндших времен первой части «Поэтики»:
«...смешное
— это
некоторая ошибка и безобразие; никому не причиняю­
щее страдания и ни для кого не пагубное» 1, Разумеется, и это определе­
ние несовершенно, по не более чем тысячи других, пришедших ему на
смену. К тому же остается надежда на то, что самые сокровенные
мысли о сути смеха содержатся во второй, утерянной части «Поэтики».
Именно о ней, исчерпав наличные интеллектуальные возможности и прп-
вычпо уповая на всесилие античной мысли,’ вспоминают обыкновенно
теоретики комизма. Именно ее скрывает от посторонних глаз в монастыр­
ской библиотеке Хорхе в «Имени Розы» Умберто Эко. Скрывает как
нечто, заключающее в себе действительную силу, иначе, истину, проли­
вающую свет на тайну смеха. Вторая часть «Поэтики» стала дл я нас
уже мифом, поддерживающим иллюзию того, что вопрос разрешим и —
более того —что кто -то уже разрешил его за нас. Поневоле начинаешь
отдаваться во власть иллюзии, навевающей интеллектуальную дремоту.
Будто нашептывает кто-то: «А может быть, и в самом деле там, в трак­
тате, специально отданном разбору комики, гений Аристотеля разрешил
тайну смеха?»
Может быть. Но утешения это не приносит: потеря все равно остается
потерей. К тому же рассудок подсказывает, что некая по -настоящему
важная мысль о смехе не исчезла бы прлностыо из па*чяти культуры.
Не должна была исчезнуть! Пересказанная, подхваченная адептами уче­
ния или же оспоренная его критиками, она все равно пришла бы к нам
долгим, кружным путем, вошла бы инкогнито в романы и трактаты,1
1Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1957, с. 53,
47


приобрела бы в конце концов форму обкатанного и скучного суж дения
здравого смысла.
И все же... Будем справедливы: история изучения смеха проходит
под знаком Аристотеля. Всякому, кто знакомился с ней хотя бы отчасти,
известно, что все видимое и устрашающее многообразие теорий комизма
имеет единый корень —формулу Аристотеля, согласно которой смешное
есть часть безобразного. «Негативизм» Гоббса, представления о контрас­
те, противоречии, лежащем в основе комизма (Кант, Гегель), «деграда-
ционная» теория Стерна, идея «несоответствия» Шопенгауэра, концепция
«нисходящей несообразности» Спенсера —во всех этих и других, много­
кратно описанных в литературе, менее значимых теоретических разработ­
ках так или иначе предполагалось, что в основе комизма и смеха лежит
отклик на какую-то отрицательную ценность. Одни проводили эту мысль
более последовательно, другие —менее, но, по сути дела, никто от ари­
стотелевского определения далеко не ушел. Да и некуда было идти, ибо
автор «Поэтики» почувствовал главное, что есть в смехе —его парадок­
сальную ценностную ориентацию, ничуть не изменившуюся за истекшие
тысячелетия.
Сегодня, учитывая все основные теоретические варианты, включая
сюда разработки Фрейда и Бергсона, можно осмелиться утверждать:
в написанном до сих пор о смехе с неумолимостью повторяются, варьи­
руются две идеи, которые вряд ли могут быть поколеблены в обозримом
историческом будущем:
—
Сущность смеха невзирая на все кажущ ееся бесконечным много­
образие его проявлений едина.
—
Сущность смеха —в усмотрении, обнаружении смеющимся в том,
над чем он смеется, некоторой доли негативности, известной «меры зла» .
Собственно говоря, здесь даже не две, а одна мысль: второй тезис
просто указывает на то, что именно ' вызывает в человеке желание
смеяться. Однако если с первой частью утверждения все более или менее
ясно, то вторая часть всегда рождала недоумения и вопросы: сарказм
или ирония вроде бы действительно нацелены на обнаружение зла, но
как быть с другими видами смеха — с «беззаботным», «доброжелатель­
ным» смехом, с «ласковой» улыбкой и «мягким» юмором? 2
Именно эта трудность однозначного, бесспорного охвата всей области
смеха рамками названного утверждения нанесла наиболее тяжкий урон
теории комического. Не помогали даже самые изощренные и расшири­
тельные толкования тех мыслителей, которые, как выразился бы Декарт,
видели единство всех форм смеха «яснее солнечного света». Отчасти это
и понятно: ведь и самые широкие толкования и определения не смогут
убедить сомневающегося, ибо в его распоряжении имеются личные впе­
чатления, воспоминания, примеры, в которых он никакого противостоя­
ния смеха злу не усматривает и потому решительно отказывается счи­
тать негативное начало источником любого рода комизма. Ограничен­
ность взгляда, помноженная на неизбежную узость любого, пусть самого
впечатляющего набора объяснительных примеров теоретика, делает скеп­
тика неуязвимым, «непробиваемым». Почти что убежденный в предлагае­
мом ему объяснении существа дела, он отыскивает в памяти случай,
противоречащий, как ему представляется, такому объяснению и
все
возвращается на круги своя. Объяснение и определение уже кажется
несовершенным, неверным; тайна смеха, словно проворная рыбка, про­
скальзывает сквозь ячею самых безупречных классификаций и формул.
Все нужно начинать заново. И нет таких сил на свете, которые смогли
2
«Мягкий», «добрый» смех взрослого, наблюдающего за неловкими д вижения­
ми малыша (пожалуй, предельный случай для опровержения аристотелевской фор­
мулировки), на поверку тоже оказывается связан хотя и с малой, но все-таки долей
негативности: вед ь см ех взр осл ого вызывает отнюд ь не ловкость д етс ки х д ви же ний,
а их не-ловкость.
48


бы заставить сомневающегося усомниться в справедливости собственного
сомнения. Убедить его в том, что любое определение смеха окаж ется
либо непомерно широким, либо, если его хоть чуточку конкретизиро­
вать, непомерно узким. Стоит ли этому удивляться? Ведь нет, пожалуй,
ничего более грандиозного и «несосчитываемого» в мире, чем то, что
скрывается за лаконично-безобидной и простой на первый взгляд форму­
лой — «данный субъект в данной ситуации» ...
. . . Мы не станем предлагать в этих заметках какой-либо новой класси­
фикации видов смеха. Здесь у ж е сделано немало. Один из последних
и, может быть, наиболее выдающихся примеров такого рода разработки
был предложен В. Проппом в его книге, целиком посвященной разбору
проблем комизма и с м ех а3. Схему В. Проппа можно дополнять, пере­
сматривать, уточнять, как, впрочем, и многие другие схемы, но не эта
задача стоит сейчас перед нами. Мы попытаемся заглянуть за барьеры
определений и классификаций с тем, чтобы дать общий контур феномена
смеха и внимательно вглядеться в существо чувства, разрешающегося
в смехе, в котором все очевидно и все —тайна.
*
*
*
Парадоксы притягательны, ибо сочетают в себе вещи, казалось бы,
несочетаемые: то, что поначалу выглядело спорным или даже невероят­
ным, на поверку оказывается истиной. Ум нуждается в парадоксах
и сам их исправно рождает, поверяя хитросплетения жизненной мозаики
лекалом антиномической мысли.
Смех парадоксален. Смех парадоксален потому, что не соответствует
предмету, который его вызывает, и в этом, внешне неприметном, несоот­
ветствии кроется, может быть, главнейш ая особенность смеха. Челове­
ческие эмоции, если, конечно, не брать в расчет патологию и «бытовую»
истерию, суть отклики на соответствующие им по своему прагматическо­
му значению предметы. Нечто неприятное закономерно вызывает в нас
огорчение и неприязнь. Что-то удивительное влечет за собой удивление,
интерес, нечто страшное —испуг, ужас. Иначе говоря, характер вещи,
являющийся в ее отношении к нам, ее прагматика обнаруживается
в чувстве, которое эта вещь провоцирует.
Могут сказать, что точно так же и нечто смешное вызывает в чело­
веке смех, и потому к только что рассмотренной цепочке соответствий
можно добавить еще одно звено, не нарушив при этом общего принципа
сочленения. Нельзя, ибо нарушение здесь есть, и, хотя дело идет о сме­
хе, нарушение весьма серьезное. Смех — единственный из всех эмоцио­
нальных ответов, который во многом противоречит предмету, его поро­
дившему. А это означает, что смех, выражающий несомненно приятное,
радостное чувство, оказы вается при пристальном рассмотрении ответом
на событие, в котором человеческий глаз или ухо уловили, помимо всего
прочего, нечто достойное осуждения и отрицания.
Конечно же, речь идет о зле в самом широком толковании, обнимаю­
щем и реальную угрозу, бессильную перед твердостью духа, и бесхитрост­
ные цирковые обливания водой, удары по голове, падения на арене,
и самые тонкие проявления негативности, возникающие в ситуациях
пресловутого «несоответствия формы и содержания»; кстати, приставка
«не» уже оповещает нас о какой-то деформации, отклонении от нормы.
Сюда же идут и случаи контекстных нелепостей (опять знакомое нам
«не»!), когда сама по себе несмешная вещь попадает в такое окружение,
что делается смешной. Рассказанная Версиловым в «Подростке» история
о человеке, который —то ли от нервного напряжения, то ли еще от
3 См.: П p-о п п В. Я. Проблемы комизма и смеха. М., 1976.
3 Вопросы филос офии, jss 5
49


чего —вдруг неожиданно для себя самого «засвистал» на похоронах,
охватывает почти всю ш калу вариантов негативности, порождая смех
читателя, надежно прикрытого от события эстетической дистанцией.
Здесь есть зло и в его мыслимом пределе (смерть, похороны), и в виде
аномальной реакции персонажа, и вообще в самом факте абсурдности,
нелепости случившегося. Нелепости, впрочем, лишь по меркам нынеш­
ним: архаический ритуал хорошо знаком с такого рода превращенными
«радостными» формами отношения к смерти...
Отголоски зла всегда сл ышны в раскатах смеха. Но необходимы вни­
мание и усердие, чтобы различить их в звуках ликующей радости:
разгадка парадокса требует терпения.
Именно это, повторим, парадоксальное несоответствие между бросаю­
щимся в глаза положительным характером смеха и злом, таящимся
в вещи, которая вызвала улыбку, служило и служит по сию пору основ­
ным препятствием для уяснения сути смеха.
Главный вопрос, который необходимо задать для того, чтобы прибли­
зиться к пониманию проблемы, должен звучать так: почему смех «не­
нормален» по сравнению с остальными «нормальными» эмоциями; почему
эволюция —биологическая и культурная —подарила человеку столь
парадоксальный, радостный способ оценки существующего в мире зла,
пусть не всего, но все же значительной его доли?
Наш вопрос сразу же может быть атакован другим. Разве улыбаю­
щийся младенец борется со злом? Где в смехе ребенка можно найти
что-то такое, что соответствовало бы сущности истинно человеческого
смеха —радости, возникшей в момент усмотрения зла?
Кажущаяся сила этого вопроса сбивала с толку многих и вынуждала
их скрепя сердце произнести: увы, единая концепция смеха невозможна.
Смех может быть не только ответом на негативность, но и просто выра­
жением радости, чистого удовольствия. Что младенец! Даже молодые
здоровые люди смеются так часто и беспричинно лишь оттого, что они
просто молоды, здоровы и наивны...
Однако спросим, в свою очередь, и мы себя: не смешиваются ли
в этих всем хорошо знакомых рассуждениях представления о двух раз­
ных вещах —о смехе подлинно человеческом и смехе «формальном»,
лишь внешне напоминающем первый? Разве не очевидно, что за этим
«формальным» смехом, которым обладают даже идиоты, стоят миллионы
лет генетической эстафеты, донесшей до нас остатки древнейшей интен­
ции жизнеутверждающей агрессивности, проявление преизбытка чисто
физических возможностей? Облагороженная психосоматикой вида homo
sapiens, эта интенция сохранилась в обкатанных культурой формах так
называемого «здорового» или «жизнеутверждающего» смеха, в котором,
вообще-то говоря, от начал а подлинно человеческого и осталась-то одна
лишь только форма. Понадобилась вся «доистория» человечества, чтобы
придать смеху —выразителю специфически человеческого отношения
к злу —тот вид, который он имеет на памяти культуры. Но при этом
в нас сохранилась «память» и об исходной точке этого движения. Рядом
с подлинным смехом существует, причем в тех же самых формах, некий
прасмех, по самой сути своей нерефлексивный и неоценочный. Внешне
они неразличимы, и мы, смеясь, не задумываемся над тем, что движет
нами и заставляет совершать привычный смеховой ритуал. А в начале
жизни стоит нечто и вовсе удивительное: улыбка —утонченный и
одухотворенный модус смеха, его венец —играет на губах новорожденного;
он не хохочет, а улыбается легко и безмятежно, будто узнал какую-то
сокровенную, всеобъясняющую тайну. Культура выдает щедрый аванс
существу, почти целиком еще принадлежащему миру природы.
Так намечаются контуры решения проблемы существования двух ви­
дов смеха, скрывающихся под одной и той же маской, но выражающих
различные чувства: смешное охотно становится радостным, тогда как
50


само радостное совсем не обязательно должно быть смешным. Впрочем,
даже и тут мы можем перекинуть мостик: глядя в прошлое нынешнего
«здорового» смеха, мы без труда увидим его связь со злом. Энтузиасти­
ческий порыв, дружелюбная демонстрация мощи особи в актах игры-
драки4 или во врехмя церемонии приветствия-угрозы5 есть не что
иное, как самая первая, грубая и прямолинейная форма связи между
потенциальной угрозой и бурно выражаемой эмоцией, которой когда-
нибудь предстоит стать человеческим смехом.
Однако вернемся к индивиду. Улыбающийся младенец —обладатель
чистой формы, доставшейся ему даром от поработавшей над этой формой
культуры. Когда он улыбается, никакого несоответствия между характе­
ром эмоции и предметом, ее вызвавшим, действительно нет и не может
быть: перед нами никакая не парадоксальная, а абсолютно нор*мальная,
естественная реакция —приятное событие (появление матери или новая
игрушка) рождает приятное чувство. Такое положение сохраняется до­
вольно долго. Ребенок у ж е умеет говорить, а смех его все еще остается
смехом, условно говоря, «дочеловеческим» , хо тя по форме своей, как мы
уже говорили, он ничем от смеха подлинного не отличается. Идет время,
ребенок смеется десятки раз на дню, получая от смеха удовольствие,
которое ничем другим он заменить не может. Перед нами любопытная и
явно переходная по своей сути ситуация: человек уже научился
смеяться, но не обрел еще объекта, достойного осмеяния; круг ситуаций,
которые смешат ребенка, пока еще остается крайне ограниченным и на­
полненным на редкость однообразным «материалом». Пока что в смехе
разрешается лишь переполняющая ребенка «радость бытия», субъектив­
ное физиологическое ликование, родственное восторгу играющего щенка.
Но вот наступает фаза перелома. Незаметно для себя ребенок совер­
шает первые, пока еще нерешительные и не вполне удачные попытки
смеяться над тем, что по-настоящему смешным ему вовсе не кажется.
Наблюдая за взрослыми, смеющимися своим «взрослым» смехом над
чем-то еще непонятным ребенку, он, подчиняясь заразительной силе
смеха, начинает смеяться вместе с ними. Его смех формален, поверхнос­
тен, он лишь имитирует понимание того, что на самом деле пока еще
не каже тс я ребенку ни смешным, ни понятным. Но постепенно дело идет
на лад: он начинает все чаще угадывать, выделять те ситуации, которые
следует оценивать посредством «взрослого» смеха. И в конце концов
у ребенка вырисовывается смутный образ того общего, что наличествует
в различных осмеянных взрослыми вещах, а в итоге он и сам научается
безошибочно у знавать пр изнаки этого общего, чему он еще не знает
имени, а если и знает, то уж е не осознает, что смеется именно над ним,
а не над чем-то иным.
С этого момента перед ребенком встает непреодолимый барьер, за ­
слоняющий от его интеллектуального взгляда источник смеха. Путь
назад отрезан решительно и окончательно. Обретя наконец-то истинно
человеческий смех, он тер яет способность понять, отчего смеется: поло­
жительный характер смеха надежно скрывает причину, его породившую.
Кто, будучи в здравом уме, увидит в. плюсе минус? Собственно, такой
барьер сложен не только для ребенка, его не смогли одолеть и многие
теоретики комизма. Негативность растворялась в улыбке и не давала
возможности себя опознать: смех становился непроницаемым, « зеркаль­
ным». Такова амальгама зеркала —в ней можно увидеть все, но только
не ее саму...
Переворот в сознании и неприметный для сознания может свер­
шиться почти мгновенно. Вот сидит у цирковой арены мальчик. Клоун
падает, растягивается на опилках, но мальчик не смеется. Он еще не
4 V а n Н о о f f J. A. R. А. М. Comparative Approach to the Philogeny of Laughter and
Smiling.— In: « P lay -Its Role in Development and Evolution». N. Y., 1976.
5 Lorenz K. On Aggression. N. Y., 1966.
3*
51


знает, не догадывается о том, что случившееся смешно, что над паде­
нием человека можно смеяться. Но пройдет совсем немного времени,
и уже в следующий раз мальчик будет вместе со всем залом хохотать
и хлопать в ладоши. Он совершил открытие —научился видеть мир
в зеркале смеха, однако понадобятся годы, прежде чем это зеркало станет
двусторонним и заставит его смеяться над самим собой.
История знает множество форм смеха. Но, хотя в различных культу­
рах люди смеялись над разными вещами и смеялись по-разному6, это
не меняло главного: «сущность смешного остается во все века одинако­
вой (курсив наш. — Л . К .)»7, идет ли речь о «гротескном» (в бахтин­
ском понимании) образе тела и его отправлений, поэзии английского
нонсенса, «надгробном» юморе или же о гоголевском смехе, прорываю­
щемся сквозь невидимые миру слезы. Присутствие в вещи момента нега­
тивности, известной «меры» зла, которая и пробуждает в нас способность
к смеховой оценке, в любом случае остается непоколебленным. И эта
парадоксальная черта смеха —радости, осмеивающей зло,—наводит на
мысль о том, что парадокс, и, может быть, не меньший, кроется в самой
гримасе смеха, в самой форме его бытия на человеческом лице. И вот
на этом пути исследования тайны смеющегося лица нас ожидает понача­
лу пугающее, но затем просветляющее и возвышающее нас открытие.
*
*
*
В «Проблемах комизма и смеха» Владимир Пропп останавливает свой
анализ чуть раньше, чем того требовала логика изучения предмета.
К сожалению, он не ставит вопроса и соответственно не дает ответа на
вопрос о том, почему смех выражается именно так, как он выражается,
а не как-либо иначе.
Казалось бы, ход рассуждений должен был неминуемо подвести
В. Проппа к этому вопросу, но все же последнего и решающего шага он
не делает. «Когда мы пугаемся,—пишет В. Пропп,—мы вздрагиваем;
от страха мы бледнеем и начинаем дрожать; когда человек смущается,
он краснеет, опускает глаза; от удивления он, наоборот, широко раскры­
вает глаза и всплескивает руками. От горя мы плачем, плачем мы также,
когда бываем растроганы. Но отчего человек смеется?» 8.
Очевидно, что в последнем звене цепочки, в которой прослеживаются
соответствия между причиной эмоции и способом ее выр аж ения, В. Пропп,
сам того не желая, совершает текстуальную и содержательную подмену.
Его вопрос «отчего человек смеется» , правомерный в любом другом слу ­
чае, здесь, согласно логике рассуждения, должен был звучать по-иному,
а именно: «Когда человеку смешно, как он смеется? Каким образом осу­
ществляется его смех?» А это уже совсем другой вопрос и соответственно
другая проблема, которая, несмотря на свою «поверхностность», может
дать кое-что из области «внутреннего» и существенного.
Взгляните на смеющегося: только что бывшее спокойным лицо вдруг
преобразилось. С напряженным выдохом приоткрылся рот, сощурились
глаза, поползли в длину и вширь губы, явл яя взору два ряда зубов.
Смех усиливается, спазматические сокращения мышц диафрагмы перево­
6 См.: Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средне­
вековья и Ренессанса. М., 1965; Лихачев Д. С
., Панченко А. М
., ПоныркоН. В.
Смех в древней Руси. Л., 1984; Пропп В. Я. Ритуальный смех в фольклоре - В кн.:
Пропп В. Я . Фольклор и действитель ность. М., 1976; Фрейденберг О. М. Миф
и литература древности. М., 1978; Фрейденберг О. М. «Эйрена» Аристофан а.-
В кн.: «Архаический р иту ал в фоль клорных и ра нне литера тур ных памятниках». М.,
1988; Huizinga J. A Study of the Play-Elements in Culture. L., 1949.
7 Лихачев Д. С
., Панченко A. M
., Понырко H. В. Смех в древней
Руси, с. 7.
8ПроппВ.Я.Проблемы комизма и смеха, с, 26,
52


дят его в хохот: рот открыт, из гортани доносятся торжествующе-стону­
щие звуки, зубы обнажены полностью —они уже самая заметная,
бросающаяся в глаза примета лица. Перед нами —осклаб, оскал рта,
удивительным образом совпадающий с формой проявления чувств совсем
иного свойства, находящих свое выражение в гримасах страдания, безу­
держного п л ач а9 или же —в масках ярости и гнева 1011; во всяком случае,
у них гораздо больше сходств, нежели различий: обнажение верхних
зубов, столь характерное для проявлений ярости или страдания, оказы­
вается одной из существенных черт смех^ и даже спокойной улыбки и.
Так каков же все-таки смысл этой удивительной схожести? Чувство
комизма в ы раж ается в гримасе радости, столь очевидно напоминающей
нам гримасы плача и ярости. Только ли о формальном совпадении может
идти речь в нашем случае; нет ли здесь совпадения более существенного,
порожденного мощным диктатом единой эмоциональной интенции, кото­
рая хотя и раздваивается парадоксальным образом на столь различные
потоки, но тем не менее выражается с помощью одного и того же уни­
версального мимического механизма?
Не пытаясь говорить об особенностях физиологии смеха, попробуем
все же дать принципиальный ответ на этот вопрос. Простота ответа
может в данном случае смело соперничать с его гипотетичностью. Одна­
ко при таком подходе многие прежде необъяснимые в смехе вещи неожи­
данно объединяются в единую цепочку, а сама гипотеза приобретает вид
системы, логически и содержательно значимого конструкта, д л я опровер­
ж ения которого требуется построение другой, хотя бы и совершенно
иной, но также отвечающей правилам системности, гипотезы.
Итак, если вспомнить об уже упоминавшемся основоположном тезисе
теории комизма, высказанном еще Аристотелем, то можно предположить
следующее: коль скоро мы допускаем, что в глубинных основах негатив­
ных эмоций и положительного смеха лежит одна и та же причина,
а именно то, что не только плач или ярость, но и смех есть реакция
на обнаружение в вещи зла, все становится на свои места: реликтовая,
функционально бесполезная мимика —обнажение зубов в гримасах стра­
дания или ярости —закономерно сохраняется и в смехе, но смягчается,
маскируется и обретает иной смысл. Мимика улыбки и смеха оказывает­
ся эвфемизированной формой оскала недовольства —меньшей доле уви­
денного зла соответствует «ослабленный» вар иант агрессии; по сути,
перед нами ее «тень», и м и тация, не оставляющая, однако, сомнений
относительно источника своего происхождения.
Другое дело, что сразу же перед нами встает проблема объяснения
того, почему вообще существует феномен парадоксального р аздел ения
единой эмоциональной интенции на два столь отличающихся друг от
друга потока. Иначе говоря, возникает необходимость анализа положе­
ния, при котором исходная ценностная установка раздваивается и появ­
ляется аномальная положительная эмоция, разрешающаяся в смехе.
Скорее всего здесь мы имеем дело не с произвольно возникающей
9 «Тот, кто смеется, не отличается от того, кто плачет, ни глазами, ни ртом, ни
щеками, но только неподвижным положением бровей, которые соединяются у того,
кто плачет, и под нимаются у того, кто с ме етс я». —Леонардо да Винчи. Избр.
произв. в 2-х томах, т. 2. М . - Л., 1935, с. 171.
10 См.: Noire L. Ursprung der Sprache. Mainz, 1877; Lorenz K. On Aggression.
11 О том, почему столь схожи между собой такие разные вещи, как смех и плач,
не говорит ни Леонардо, ни специально занимавшийся этим вопросом Дарвин. Для
него единство выражения смеха и плача - загадка, не имеющая ответа, потому что
он не ставит вопроса о возможных глубинных основаниях для такого рода сходства.
По Дар ви ну, сме х и пла ч пр осто обяза ны выра жат ься по-ра зно му, хот я реал ьность
говорит как раз об обратном. Для Лоренца же, обратившего внимание на связь меж­
д у смехом и агрес сивностью, р азн иц а м е ж ду так называемыми «триумфа ль ны­
ми» цер емо ниями у животны х и чел овеч ес ким с мехом оказывается, несмотря на
его выводы, в общем-то несущественной. См,: L o г е n z К. On Aggression, р. 152,
53


эмоциональной антитезой12, а с реальным наложением, соединением
двух различных эмоциональных порывов, осуществляющихся в единой
форме выражения: радости, удовлетворенности тем, что зло неопасно,
преодолимо, и ярости или страдания, указывающих на то, что речь идет
все-таки об оценке зла. Смех о казывается результатом сшибки, противо­
речивого соединения двух по крайней мере эмоциональных движений,
в котором побеждает позитив, сообщающий смеху в целом и стоящему
за ним чувству выраженную приятную окраску. Может быть, этим об­
стоятельством объясним отчасти и взрывной, внезапный характер усмотре­
ния человеком чего-то смешного в вещи: сшибка эмоциональных пото­
ков неожиданна, чувство «щекочет» разум; и как итог этой коллизии —
слияние двух эмоциональных интенций13, выражающихся в гримасе,
несущей на себе печать и радости, и агрессивности или страдания.
Для обоснования такого предположения мы имеем примерно столько
же аргументов, сколько и для его опровержения, так как нам неизвестны
древнейшие формы выражения чувств, имевшиеся в «распоряжении»
пра-человека; аналогии же с нынешними приматами, хотя и не противо­
речат напрямую такого рода гипотезе, но также и не доказывают ее:
отсутствие прямого генетического родства делает любые сопоставления
обезьяны и человека в высшей степени приблизительными.
Эта сшибка, слияние противоположных эмоций, о котором мы еще
скажем впоследствии несколько слов, дает жизнь удивительному фено­
мену повтора спазмов и звуков смеха, позволяющих нам «удержать»
ощущение смешного даже после того, как ситуация, вызвавшая смех,
уже оценена и разгадана. Смех рождает приятные ощущения, и оттого
мы с неохотой расстаемся с ним, держа его «на привязи» повторяющихся
«взрывов» и продлевая тем самым чувство удовольствия, насколько это
возможно. Иначе говоря, здесь мы имеем дело с особым случаем прояв­
л ения механизма «обратной связи» , описанног о еще в классической
статье У. Д ж е м с а14. Внезапное (вот она, «внезапно сть» , присутствую­
щ ая в стольких определениях комизма!) обнаружение того, что зло
преодолимо, рождает удивление и радость, которые, в свою очередь,
производят в нас своеобразный шок. Время останавливается и бежит
вспять —чтобы еще и еще раз вернуться к точке, где нам открылась
несостоятельность зла. И мы охотно возвращаемся к ней с каждым
новым спазмом смеха и проживаем ее заново благодаря этой удивитель­
ной «икоте» разума.
Смеющемуся достаточно своего смеха. В этом смысле смех полно­
правно входит в мир феноменов эстетики —таких же, как он, «неутили­
тарных» и «непрагматичных». Смеясь, человек не выходит в своих по­
мыслах за пределы, положенные и очерченные самим смехом. Он не
претендует на вещь, вызвавшую у него смех, и не отрицает ее (совсем
иное мы видим в' чувствах интереса, зависти, вожделения или ненависти,
неприятия, отвращения, ориентированных ца обладание вещью или на ее
уничтожение). В этом смысле смех самоценен, родствен игре и может
быть описан как «самосознание и г р ы » 15. В акте улыбки или хохота
человек выносит свою оценку миру, не принуждая его к изменению,
12 Известно, что приятные эмоцион альные с ос то яния косвенным образом прово­
цируют появление полярных аффектов (и наоборот). Для того, чтобы пережить вне­
за пн ую радость, восторг, н у ж н о «оттолкнуться» от возникающ ей на мгновение ка­
кой-либо негативной эмоции. См.: Solomon R, L., К о г b i t J. D. An Opponent Pro­
cess Theory of Motivation. 1. Temporal Dynamics of A ffect. - «Psychological Review»,
1974, 81, p. 119 -145 .
13 Здесь, если не забывать о ре ш ающ ей роли интелл екта, пр оисх оди т нечто на­
поминающее кестлеровскую «бпеоциацию». См.: Koestler A. Association and Biso-
ciation. - In: «Play —Its Role in Development and Evolution», p. 646, 647.
14 Cm .: JamesW. What is an Emotion? —«Mind», 1884, v. 9, N 34.
15 См.: H о д и я Г. Человек смеющийся в контексте философии культуры. - В кн.:
«Философия, кул ьтур а, чел овек». Тбилиси, 1988, с. 57.
54


и если мир при этом все-така изменяется, то происходит сие оттого, что
смех располагает «знанием», каким мир должен быть на самом деле.
Мы уже говорили, что зло, ответом на которое выступает смех,
должно пониматься предельно широко. Иначе все можпо свести к абсур­
ду: будто бы кроме негативности в мире ничего больше не существует.
Если бы осмеиваемая вещь была насквозь «пропитана» злом, то смех,
по крайней мере смех обычный, был бы перед ней бессилен. Надо пом­
нить о том, что смех способен оценивать и преодолевать далеко не все
проявления зла, а весьма ограниченную его часть, ту самую «меру»,
что была оговорена еще в аристотелевском определении.
Однако, коль скоро дело идет об обобщении, нас это смутить не
должно: в философском размыш лении фиксация копкретного, сиюминут­
ного положения вещей —ничто по сравнению с видением тенденции,
потенциальной траектории движения. Увиденный так —sub specie aeter-
n itatis,—смех действительно представляет собой высший и адекватный
существу человека способ оценки зла, превышающий возможности
любых иных прагматически более значимых эмоций, «готовых» стать дей­
ствием. В противоположность им, направленным либо на разрушение
внешней ситуации (гнев, ярость), либо на саморазрушение субъекта
(горе, страдание), смех ничего не разрушает, но зато сам стойко проти­
востоит любым мыслимым в принципе формам и видам разрушения.
Момент происхождения смеха укрыт от нас столь же надежно, как
и тайна рождения мысли и слова.
В первобытности, по крайней мере в той, о которой мы можем судить
более или менее достоверно, смех у же представл яет собой целостность,
в которой соединены, спаяны древнейшие, еще животные, истоки и те
элементы, которые несомненно относятся к миру с?деха подлинно чело­
веческого. С одной стороны, нам ясно, что этот смех тесно связан со
злом (ритуальное осмеяние умирания, смерти) 18, но с другой —видно,
что речь идет о таком мировоззренческом монолите, в котором нельзя
четко выделить ни то, что мы сегодня именуем «злом», ни то, что обозна­
чается нами ка к «добро». Надо сделать еще один шаг назад, в доисто­
рию, для того чтобы понять существо смеха сегодняшнего. Напомним
одну из наших исходных позиций: разобраться в проблеме смеха можно
лишь в том случае, если учитывать факт существования в культуре
одновременно и в одинаковых формах двух видов смеха —подлинного,
условно говоря, «комического», являющегося, тогда, когда человеку бывает
смешно, и дочеловеческого, исходного, выросшего из феномена чистой
агрессивности, память о которой, возможно, сохранилась даже на уровне
единства обозначений оскала и смеха в латинском rictus и risus, в не­
мецком Rachen и Lachen, совпадения смыслов глаголов «осклабиться»
и «улыбнуться» в русском и т. д. Более того, само слово «смех», звуча­
щее почти одинаково на всех славянских языках, оказывается родствен­
ным не только английскому smile (улыбка), но и напоминает обозначе­
ния улыбки во многих языках иных языковых семей —в эвенкийском
(«мусьм»), якутском («мичий»), западносуданском («шиа») и т. д.
Такое сходство продиктовано единой для всех людей формой улыбки,
ухмылки, смеха. Обязательное для такой формы разжимание губ описы­
вается типом, образованным с лабиальным носовым зву ком1617: нужно
разомкнуть губы, как в улыбке, для того, чтобы «изобразить» ее в языке.
16 См.: Фрейденберг О. М. Миф и литер атур а древности, с. 87, 98.
17 См.: Вопонжн С. В. Основы фоносемантики. Л., 1982, с. 93.
55


В самом же смехе, а тем более хохоте, намек на потенциальную
агрессивность явлен недвусмысленно. Но эта гримаса, эта masca ridens,
обнаж аю щ ая зубы столь очевидно, что не оставляет сомнений относи­
тельно изначальных «нравов» ее носителей, не должна обмануть нас.
Вопреки своей далекой от утонченной духовности форме выраж ения смех
обладает явной интеллектуальной природой. Д ля того чтобы рассмеяться,
глядя в глаза злу, необходимо суметь увидеть его взглядом особым,
отстраненным. Надо прозреть существо и меру зла и тем самым, приме­
рившись к нему, осознать свое превосходство. Смешное —это в общем-
то осознанное, побежденное, а потому прощенное зло. Отсюда победи­
тельная и одновременно великодушная позиция смеющегося: он отвечает
злу смехом, иначе —добром, так ка к сумел оценить степень зла и соот­
нести с ним свои возможности. Он сильнее. Его ответ не плач и не удар,
но улыбка.
Поистине парадоксальная и достойная изумления картина: столкнув­
шись с наличием в мире зла, человек не бесится от злобы и ненависти,
не рыдает, но, миметически повторяя маску ярости, звериного боевого
оскала, являет радость, ликование, заменяя рык смехом.
Этот мехайизм замены, эвфемизации «сильных» движений души ока­
зался настолько надежным, что сделался универсальным средством вы­
ражения чувства комизма для всех тех многообразных типов мироощу­
щения, которыми изобилует путь развития цивилизации. Исходная агрес­
сивность впервые умирает, растворяется в смехе, и именно в этот момент
начинает свой отсчет история homo ridens.
В «реестре» эмоциональных ответов на факт существования зла смех
занимает свое, вполне определенное место. Зло, превышающее наши
контрвозможности, оценивается набором выраженных отрицательных
эмоций, распадающихся довольно четко на круг агрессии и круг пассив­
ного переживания. Тут нам «не до смеха». Смех является тогда,
когда зло оказывается принципиально преодолимым. Когда, усмотрев
в вещи изъ ян или враждебность, человек может интуитивно «достроить»
должный образ этой вещи. Обезвреженное таким, в сущности, интеллек­
туальным путем, зло «прощается» нами в смехе, сохраняющем, однако,
намеки на возможность совсем иного, далеко не безобидного отве­
та: в доброй улыбке можно разглядеть и оттенок страдания, и, если вос­
пользоваться удачной замятинской метонимией, боевой блеск «злых
зубов».
Мы много уже говорили о зле, всякий раз призывая понимать его
предельно широко. И все же, несмотря на оговорки и указания на раз­
ное, порой самое безобидное содержание этого понятия, оно все -таки спо ­
собно исказить и «омрачить» общую картину. При желании элементы
зла можно отыскать в чем угодно, включая сюда и само это желание.
Но смешит нас далеко не все: вызвать смех способно лишь зло вырази­
тельное, правда, ставящее тут же и очередную преграду для смеховой
оценки. Ведь выразительность предполагает силу, действенность, а они
губительны для смеха, и если он не найдет дл я себя опоры, не сумеет
защититься, то неминуемо погибнет. Тут-то и приходят на выручку все­
могущие контекст и «эстетическая дистанция» (Э. Б ал л оу ): всего лишь
пересказ события, а не оно само, всего лишь воспоминание о факте, а не
он сам, и вот уже бледнеет, сходит на нет былой страх или напряжен­
ность, и сквозь них просвечивает смеш ная сторона случившегося, только
теперь и ставш ая очевидной. Д истанция способна творить чудеса, она
может придать эстетический оттенок чему угодно, вопрос лишь в том,
с какого расстояния взглянуть на вещь: как сказал бы в таком случае
Г. К. Честертон, можно шутить даже по поводу смерти, но все же не
у ложа умирающего...
Не зло само по себе смешит нас, а способ его подачи, динамический
контекст, его «приютивший». Прибавим к этому нашу готовность к сме­
50


ху, меняющуюся от минуты к минуте, и общий абрис «смехотвор­
ной» — в прямом смысле слова —ситуации предстанет во всей своей
причудливости. Здесь и берет начало многообразие видов смеха. Весь его
арсенал, начиная от «мягкого юмора» и «доброй улыбки» и кончая
«едким сарказмом» и «злой иронией», окажется отражением, снимком
с действительного многообразия вариантов подачи «выразительного» зла,
уравновешенного или пересиленного ценностным антиподом —позитивом .
Таков живой, полнокровный мир. Отсутствие же подобной коллизии даст
нам скучный, серый «образ», который не только не будет осмеян, но во­
обще вряд ли спровоцирует в нас какое-либо чувство: ведь не зам е­
чаем же мы, спеша на троллейбус, цвет асфальта под ногами...
Итак, «мера» зла, наличествующая в вещи, ее выразительность, и ра­
дость и изумление, явившиеся в момент неожиданного обнаруж ения18
того, что зло недействительно, преодолимо, дают нам общий, крайне при­
близительный чертеж запуска механизма смеха.
Кто-то способен р ассмеяться перед лицом опасности, а кто-то будет
смеяться, когда эта опасность станет угрожать другому. Принцип смеха
в обоих случаях один и тот же, хотя глубоко различным будет наше от­
ношение к смеющимся. Но сам смех, если подходить к делу непредвзя­
то, тут не повинен: микроскопом можно забивать гвозди, из чего не сле­
дует, что он предназначался именно для этого. Смех не может быть
источником зла, хотя его постоянный и, главное, закономерный контакт
с темным началом действительно может вызвать такую иллюзию. Смею­
щаяся над распятым Христом толпа кажется нам сегодня более жестоко­
сердной, чем она была на самом деле: толпа не знала, кто и за что по­
гибает на ее глазах; она смеялась над «обманщиком» и «самозванцем»,
а не над Сыном Божьим, а потому ее смех был, может быть, грубым,
варварским, но все же вполне человеческим .
Механизм смеха един для всех культурных эпох, каким бы различным
ни было их наполнение. «Мера» зла, необходимая для смеха,—величина
переменная, но сам по себо принцип «меры» столь же постоянен, как
Полярная звезда. «Мера» пульсировала, менялась, и вместе с ней изме­
нялись и объект смеха и сам смех. Так, сугубо зловещий, мрачный облик
бесов романского искусства, начиная с эпохи готики, воспринимается во
все более и более легкомысленном и даже фарсовом ключе. Дистан­
ция между внушавшим ужас дьяволом раннего средневековья и дьяво­
лом —героем современных фантасмагорий Джона Кольера порождена
в конечном счете разбуханием той исходной «меры», ко т орая когда-то
налагала нерушимую печать на смеющиеся уста и приводила в трепет
любого острослова.
. . . «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно». В этих
словах —суть границы, пролегающей между злом, вызывающим слезы,
и злом, рождающим смех. Степень значимости события обнаруживает
себя в мощи чисто эмоциональной реакции, которая гасит свет разу­
ма, погружая все во мрак животною страха или гнева. Видимо, это
имел в виду Анри Бергсон, когда писал о том, что чувство убивает
смех19.
Свет разума гаснет и во сне: спящий почти не отделяет себя от того,
что видит в своих снах. Любая, даже самая нелепая ситуация принима­
ется им за чистую монету. Спящий в принципе не способен к отстранен­
ному, рефлексивному взгляду на посещающие его фантомы, и потому не
18 Известный пример с так назы ваемым смехом «от повтора» нискол ько не про­
тиворечит принципу неожиданности: повторный ж ест комедийного персонажа сме­
шит лишь тогда, когда мы внеза пно об наруж ивае м, что он повторный, а вовсе не в
момент первого с ним знакомства; повтор сни жа ет , огл упл яет его и от этого д е л а е т
смешным.
19 Бергсон А. Собр. соч., т. 5, СПб., 1914, с. 98.
57


замечает комизма, чудовищной несуразности и нелепости являю щихся
ому гротесков и метафор. Сны свободны от смеха, ибо сон разума уби­
вает смех 20.
Сходным образом ы иной полюс —«абсолютный» разум, чистая ду­
ховность —также губителен для смеха. Так, последовательная серьез­
ность Христа, отмеченная еще Иоанном Златоустом, отчасти преодолева­
ется и компенсируется в раскатах risus paschalis —пасхального смеха 21,
в котором выразилось народное понимание сущности празднуемого собы­
тия: воскресает Христос, «смертью смерть поправ». Зло смерти уничто­
жено, посрамлено; рождение и жизнь торжествуют свою победу над мо­
гилой и смертью. Из этого же источника (официал ьная серьезность веро­
учения и ритуала) проистекает и потребность средневековья в смеховом
переосмыслении религиозной идеологии, обстоятельно исследованная в
знаменитой книге М. Бахтина о Франсуа Рабле. Если прежние архаиче­
ские, родовые боги могли самозабвенно смеяться или даже рождать мир,
давясь от хохота, то боги новых религий оказались куда серьезнее. Од­
нако, как бы то ни было, сама чисто психологическая потребность в сме­
хе никуда исчезнуть не могла, и ему пришлось искать для себя какое-то
новое место. Оно нашлось, но, правда, нашлось уж е не «под солнцем».
В облике дьявола и его окружения нетрудно угадать некоторые черты
прежних родовых богов. Внушавшие некогда чувства весьма «сильные»,
они частью исчезают, а частью входят в новое сознание, например, в мас ­
совое христианское, на правах шутов — «мел ких бесов» или «петру­
шек»,— начисто растеряв всю свою былую значительность.
Полюсу серьезности настоятельно, жизненно необходима ценностная
антитеза, и она возникает, пронизывая собой все тело человеческой куль­
туры, включая сюда и область искусства, где можно достаточно уверенно
проследить судьбу двух «жанровых подкладок» (О. М. Фрейденберг) од­
ного и того же сюжета, существующего в устойчивых парах: трагедия —
комедия, роман страстей —плутовской роман, эпос — сатира. А еще
раньше сходным путем язык и мифология производят целый набор тер­
минов-сюжетов, «онто логизирующих» два полюса естественной человече­
ской чувственности, и на одном из них складывается цепочка связанных
между собой и семантически близких друг другу мотивов: солнце —
свет —утро —весна
— рождение —рост — радость —смех.
Цепочка, за ­
мыкающаяся в круг, где солнце и смех оказываются, в сущности, пред­
метными «синонимами» (см. воспроизведение такого рода представлений
в метафоре «солнце смеха» в романе В. Гюго «Человек, который смеет­
ся»; здесь в описании спектакля в театре Урсуса, она, собственно, и пере­
стает быть метафорой).
Этот своеобразный свето-смеховой «словарь» был настолько основа­
тельно усвоен последующими эпохами, что в конце концов вообще пере­
стал осознаваться, хотя и не вышел из употребления окончательно.
Сегодня, когда мы читаем о смеющейся утренней лазури (Ф. Тютчев),
говорим о том, что на чьем-то лице «сияла улыбка» или даже воочию
видим ее на детском рисунке, изображающем смеющееся солнце, мы уже
не отдаем себе отчета в том, какие древние смыслы звучат в столь легко
проговариваемых нами словах, не чувствуем, что за набором этих как
будто бы случайно-красивых эпитетов смеха скрывается целая линия
20 Пусть не обманет нас улыбка, появляющаяся иногда на губах спящего: она -
свиде те льство пер е ж ива ни я во сн е чего-то приятного , мож ет быть, рад остного, но от­
нюдь не смеш ного. Смех во сне - аномален, он примитивен и всегда связан с невр о­
зом. См.: Grotjahn М. Beyond Laughter. Humor and Subconscious. New York, To­
ronto, London, 1966. p. 177 -186 .
21 Cm.: Flick H. Der risus paschalis. Ein Beitrag zur religioser Volkskunde.- «Arc-
hiv fur Religionwissenschaft». Leipzig, 1934, Bd. XXXI, N 3/4; Бахтин M. M. Твор­
чество Франсуа Р аб ле и народн ая кул ьтура сред невеко вья и Р енесс анса; Лиха­
чевД.С
., ПанченкоА.М., ПоныркоН.В. СмехвДревнейРуси.


культурной преемственности, истоки которой следует искать еще в перво­
бытном прошлом. Но это уже тема для специального культурологического
исследования.
*
Hi
Hi
Что может быть противопоставлено смеху как эмоциональная антите­
за? Казалось бы, ответ напрашивается сам собой: плач, страдание. Сле­
зы —знак душевной боли —с такой легкостью появляются на лице смею­
щегося...
Однако не станем спешить, ведь смех смеху рознь. Проблема смеха
не в том, что человек смеется, а в том, что иногда ему бывает смешно
и потому он смеется. А раз так, то все оказывается гораздо сложнее.
Плач —конечно же, несомненная и полноправная антитеза смеха.
Но какого? Вот в чем все дело. П лач есть противоположность смеха, ко ­
торый с чувством смешного, комики не связан; это смех формальпый,
«наследственный» , достающийся нам даром в момент вступления в жизнь
одновременно с плачем. Тут действительно противоположность несомнен­
ная: выражению радости физического бытия, преизбытка здоровья и силы
противостоит не менее «телесная» по своей сути эмоция недовольства,
разрешающегося в слезах и гримасе страдания или же безудержной
ярости.
Противопоставлять же плач смеху, рожденному осознанием комизма,
смеху подлинно человеческому —одухотворенному, оценочному — значит
ничего в нем не понять. Прав был Г. Шпет, предостерегавший, как от
чумы, от попыток выведения «понимания и разума из перепуганного
дро жания и осклабленной судороги протоантропоса» 22. Смех и плач,
идущие в паре, пусть и очеловеченные, смягченные внешне, по своей
сути гораздо ближе к исходным «осклабленной судороге» и «дрожанию»,
нежели к смеху истинному, комическому и тому, что может быть пред­
ложено ему в качестве не только эмоциональной, по и этической альтер­
нативы.
Ее искали, формулируя принципы комического, и находили то в «воз­
вышенном» (Жан Поль), то в серьезном (Ф. Шлегель, И. Фолькельт),
то в «трогательном» (Новалис), то в «лирическом» (Б. Кроче). Однако
узость или, наоборот, предельная широта таких определений выходили
наружу довольно скоро: антитеза смеха формулировалась в соответствии
с тем, как понимался сам смех, а он, в свою очередь, брался то слишком
узко, то слишком широко, что создавало иллюзию принципиальной не­
разрешимости проблемы.
Откажемся от соблазна поиска нужной «категории» и вернемся к са­
мим человеческим чувствам. Слепой поиск тут бесполезен, выбирать аль ­
тернативу нужно исходя из принципа подобия, «равновесия» противопо­
ставляемых чувств, а раз так, то, во-первых, «умному» смеху следует
противополагать что-то не менее «умное», и, во-вторых, этот антипод дол­
жен принадлежать к тому же феноменологическому уровню, быть равным
смеху во всем, резко отличаясь от него по своему «заряду». Такие огра­
ничения сразу же позволяют освободиться от многих «претендентов».
Огорчение, страх, печаль , раздражение, ненависть, ярость, гнев с очевид­
ностью оказываются чуждыми смеху либо по степени интеллектуально­
сти, либо по своему психологическому облику. Им недостает то одного,
то другого, а иногда и того, и другого вместе. И главное —все они слиш ­
ком прагматичны, «сильны» в бергсоновском смысле слова, чтобы встать
иа один уровень со смехом.
Отыскивая чувство, удовлетворяющее всем оговоренным условиям,
мы остановим свой выбор иа феномене стыда. Может показаться неожи­
?2 Шпет Г. Эстетические.фрагменты, Пб., 1923, с. 2 2 -23 .
59


данным, но эта тихая, интимнейшая эмоция оказывается почти что пол­
ной калькой смеха. Правда, смеха, перевернутого с ног на голову, чего,
впрочем, и следовало ожидать от настоящей антитезы.
Стыд, в сущности, есть оборотная сторона смеха, его подчеркнуто от­
рицательный «модус». Подобно смеху, стыд рождается как удар, взрыв,
не подготовленный длительным созреванием, вынашиванием, как это
можно видеть в переживаниях раздражения, озлобления или горя. Для
первых двух симптоматично предварительное «примеривание» к налич­
ной ситуации, накопление энергии, дл я последнего —самый момент озна­
комления с трагическим событием не есть чаще всего импульс для немед­
ленного выраж ения чувства: необходимы пауза, дление, после которых
случившееся начинает осознаваться и, наконец, оцениваться как дейст­
вительно и непоправимо случившееся.
Так же, как и подлинный смех, существующий бок о бок со своим
примитивньш предком-двойником, стыд происходит из реакции застен­
чивости, целиком относящейся к миру телесно-сексуальных пережива­
ний, и сосуществует с застенчивостью в одних и тех же формах (сму­
щение, румянец), отличаясь от нее в принципе: в обоих случаях налицо
удивительная метаморфоза. Полная смена внутреннего смысла, ошелом ­
ляющая по своей решительности,—почти чудо, не объяснимое никаким
простым накоплением или постепенным историческим развитием.
Чуть более ясна их общая отправная точка в онтогенезе: смех воз­
никает в момент неожиданного обнаружения преодолимости, недействен­
ности зла. Стыд же, напротив, зарождается тогда, когда столь же неожи­
данно выясняется, что совершенный нами поступок ошибочен, чреват
злом, хотя еще мгновение назад он таковым не казался. К. Изард
вскользь заметил: «Очень может быть, что первое переживание стыда
младенцем вызывается случаем, когда он думает, что начинается очеред­
ной интенсивный и интимный контакт с матерью, а в действительности
это общение с незнакомым человеком» 23. Говорить о феномене стыда в
собственном смысле здесь еще, конечно, нел ьзя, однако сам принцип,
исток будущего чувства тут уже угадывается. Соотношение между ними
примерно такое же, как и между формальным смехом-визгом брызгаю­
щегося водой ребенка и смехом рефлексивно-ироническим.
Возникнув, стыд и смех ведут себя очень схоже: и тот и другой яв­
ляются непрошенно, завладевают нами полностью, останавливая время
и пуская его вспять. Со стыдом справиться так же трудно, как и с при­
ступом хохота. Подобно спазмам смеха, возвращающим нас к чудесному
моменту обнаружения нашего превосходства, «спазмы» стыда возвраща­
ют к ситуации, в которой наша вина стала явной и осознанной «изнутри».
Причем в обоих случаях действительная, внешне-физическая прагматика
отсутствует: стыд, приносящий нам сильнейшие и вполне реальные стра­
дания 24, на самом деле не связан с какой-то реальной, актуальной угро­
зой. Смех же, дающий нам не менее сильную радость, никак не соотно­
сится с действительным, «всамделишным» благом. Стыдясь, мы не стано ­
вимся беднее, а смеясь — богаче.
Смех чаще ориентирован на другого. Стыд —на самого стыдящегося.
Однако эта разница несущественна: мы можем стыдиться и за другого,
но для этого нужны любовь, сочувствие, делающие чужие переживания
«открытыми» д ля любящего. Стыд сугубо персонален и даже просвет­
ленно-эгоцентричен. Усмотренное зло осуждается индивидом в одиночку;
внешние свидетели —после того как они «сделали свое дело» —стано ­
вятся абсолютно ненужными, их помощь бесполезна, ибо силы для пре­
одоления, изживания чувства вины человек может найти только в себе
самом, в отличие, скажем, от переживания грусти, тоски или раздраже­
23 И з а р д К. Эмоции человека. М., 1980, с. 363.
24 См. выразительное описание переживания стыда у С. Томкинса в: Tom­
kins S. S. Affect, Imagery, Consciousness, у, II, The Negative Affects. N. Y. 1963,
60


ния, которые облегчаются, сглаживаются внешними усилиями со-чувст-
вующих и со-переживающих. Нельзя переживать стыд вдвоем или кол­
лективно, если, разумеется, вина не была коллективной. Поэтому
стыдящийся принципиально одинок и беззащитен. Стыдясь своего по­
ступка, прежде постыдным не казавшегося, человек выступает по отно­
шению к себе вчерашнему как внешний, иначе, сегодняшний наблюда­
тель: он проецирует значимую для него нынешнего этическую парадиг­
му на сюжеты прошлой, иной жизни и судит их и себя как судья
подсудимого, не тер яя, однако, при этом ощущения целостности свое­
го «Я».
Взрывная реакция стыда —удар изнутри, краска на щеках —свиде­
тельство глубоко интимного процесса переж ивания личного позора.
Она напоминает взрывной характер смеха, в котором, напротив, выра­
жается уверенность в силе, личной правоте смеющегося. Стыд и смех
почти «изоморфны», они и были так «задуманы»: не случайно стыдли­
вость более всего сторонится насмешливости, ибо смех ранит стыдяще­
гося в самое сердце, а если быть точнее, то в ум. И если искать
«идеальный», абсолютный ответ на смех, то им будет именно ответный
стыд.
При восстановлении смысловой и исторической связи, существующей
между понятиями стыда, срама, греха и Схмеха, становится ясной при­
чина, из которой шло негативное отношение христианства к смеху, осо­
бенно христианства православного. На Руси смех вообще становится
одной из опознавательных черт не стыдящегося своей срамоты беса,
и эта концецция входит и в древнерусскую литературу, и в фольклор,
особенно в набор пословиц, на все лады обыгрывающих связь греха
и смеха: «Где грех, там и смех», «Смехи да хи-хи введут во грехи»
и т. д. Отсюда, в частности , идет устойчивый интерес к бесовскому сме­
ху у Гоголя и Достоевского. Преизбыток смеха у Петра Верховенского,
его «странная улыбка» могут быть прочитаны как прямая отсылка
к предшествующей русской традиции истолкования сути бесовства (ср.
с мрачностью булгаковского Воланда, за которой тень иной, западной
традиции, сказавшейся и на многих других чертах «дьяволиады» «Мас­
тера и Маргариты»).
Смех рассчитан на то, чтобы быть услыш анным. Стыд молчалив,
чужд общения: человек как бы временно умирает —цепенеет, опускает
голову, прячет глаза, и только румянец красноречиво свидетельствует
о том, какой пожар бушует в его душе. Подобно тому, как смех пре­
одолевает зло в другом, не побуждая человека к физическому наказа­
нию этого зла, стыд выступает как осознание зла в себе, его власти
над нами, но без помысла ответить, отомстить тому, кто заставил нас
испытать стыд. Предельным, но вполне логичным исходом состояния
не поддающегося снятию или смягчению стыда может, скорее, оказаться
самоубийство, то есть обращение физического действия на себя са­
мого, но никак не на другого.
Когда мы говорим, что смех и стыд связаны с интеллектом, может
возникнуть вопрос: а разве есть чувства, не прошедшие —так или
иначе —обработку сознанием? Таковых в человеке и в самом деле нет.
Поэтому, указывая на особый статус смеха и стыда, мы имеем в виду
их принципиальную, теснейшую связь с интеллектом. На выраженный
«рефлективный» характер стыда обращал внимание С. Том кинс25,
а еще раньше о стыде как наиболее человечной из эмоций выразитель­
но писал Ч. Дарвин: «Не самое сознание вины, но мысль , что другие
(вот она, работа интеллекта! —Л . К .) считают нас виновными, покры­
вает наше лицо румянцем стыда. Человек может, не краснея, внутрен­
не стыдиться самым искренним образом какой-нибудь маленькой лжи,
25 См.: Ibid.
64


сказанной им; но стоит ему только подумать, что его уличили, в осо­
бенности люди, которых он уважает, и кровь немедленно бросится ему
в лицо» 26.
«Умственный» характер стыда очевиден: паралич мысли и эмоцио­
нальная нищета не дают возможности испытать стыд. Потому-то идиоты
не краснею т27, и опи же так часто смеются тем самым формальным,
«идиотским смехом», который страшно, безнадежно дал ек от подлинного
человеческого смеха.
Итак, если стыд, как правило, эгоцентричен, направлен внутрь,
то смех, напротив, ориентирован вовне: смеющегося интересует прежде
всего не он сам, а кто-то другой. Смех над собой —высш ая ступень
комической оценки —доступен лишь тому, кто способен «встать» над
собой, сделать нравственный и интеллектуальный рывок —взглянуть
на себя со стороны и увидеть как другого. А это, оказывается, не так-то
просто: еще А. Бергсон заметил, что комический персонаж смешон
настолько, насколько сам не осознает себя таковым. Оттого-то осмеянный
часто и вполне искренне не понимает, почему над ним смеются. Ему
не хватает главного, того, чем с самого начала обладают смеющиеся —
взгляда со стороны.
Стыдящийся уязвим и мирен. Он переживает стыд, осознавая свое
бессилие; в нем начисто отсутствует самоуверенность. Смеющийся ж е
полностью уверен в себе и оттого не полагает распространять свое
преимущество —реальное или иллюзорное —далее гр аниц собственного
смеха. Смеющийся, так же как и стыдящийся, самодостаточен. Но окра­
ска этих состояний —полярна. Переживающий стыд не нуждается в
сострадании в такой же степени, в какой смеющемуся требуются со-
смешники; стыдящийся испытывает наиболее нравственную из всех воз­
можных форму страдания, превозмочь которое никто, кроме него, не в
силах. Потому-то феномены сострадания, жалости , так, казалось бы,
подходящие на роль полноправной антитезы смеха, оказываются на са­
мом деле феноменами совершенно иного психологического регистра —
их противоположностью будут душ евная черствость, безразличие, но
только не смех.
Стыд, если говорить не о физиологии, а об уровне феноменологиче­
ского статуса чувств, — это
и есть смех, но с иным, альтернативным
знаком. Смех и стыд, идущие в паре в отличие от архаической пары
см ех -п лач2829, составляют квинтэссенцию истинно человеческой, иначе
пптеллектуализированной, одухотворенной чувственности. На эту пару
интуитивно выходит Г. К. Честертон в своем описании «прекрасного
безумия смеха» и «тайны стыда», напо минающей человеку о существо­
вании чего-то высшего , чем он сам 2Э.
Впрочем, можно помыслить и такой условный мир, в котором этиче­
ский смысл, потеснив прежнее чисто телесное содержание, наполняет
лишь один из полюсов оппозиции, оставляя свою антитезу в состоянии
динамического напряжения и ожидания. Таков мир «Чевенгура» и
«Котлована» А. Платонова. Бросающееся в глаза тотальное отсутствие
в нем смеха, поначалу воспринимаемое как загадка, эстетическая ущерб­
ность, становится вполне объяснимым и внутренне оправданным, когда
мы обнаруживаем, что главное и все подчиняющее себе чувство, кото­
рым живут и мучаются платоновские «самодельные» люди, — это стыд.
26 Дарвин Ч. Поли. собр. соч., т. 2, кн. 2, М.-Л., 1927, с. 217.
27Там же, с. 203.
28 Этот момент подч ер кивает О. Фрейдеиберг, говоря о семанти ке ар хаиче ск их
образов смеха и слез: д ля родовой эпохи «смех» и «слезы» — «это мета форы смерти
в двух ее фазах, возрождения и умирания, и ничего больше». Фрейдеиберг О. М.
Миф и л итература древности, с. 87.
29 См.: Chesterton G. С. Everlasting Man. L., 1927, р. 39, 40,
62


Просыпаясь к неведомой им прежде «сознательной» жизни, вступая
в чертоги нарождающегося «Царства сознания», они уже ощущают в
себе ростки рефлексии, нащупывают загадку «вещества существо­
вания» , но еще не способны рассмотреть ни само это «вещество»,
ни свое к нему отношение. Отсюда своеобразная убогость, «окорочен-
ность», если во спо л ьзо вать ся пл атоно вским словом, их ж ити я и мирочув-
ствования, заставляющие их заменить одно чувство на другое, ему пря­
мо противоположное. Сознание «самодельных» людей есть особое «вымо-
роченное» сознание, где царствует непомерно разросшийся и потому
теряющ ий свою силу стыд, и где вовсе не слышно смеха. Этот мир,
«яростный» и «унылый», жив ет в преддверии, ожидании смеха. Он ну ж­
дается в нем более, чем в каком-либо из иных лекарств, ибо нарушен­
ное равновесие — потеря одного полюса этической альтернативы ■—де­
лает другой аморфным и бессмысленным и ведет такой мир к неминуе­
мому самоуничтожению.
. . . Везде, где мы встречаем смех, рожденный восприятием смешного,
и везде, где есть стыд как итог моральной самооценки, можно говорить
о выраженной духовности этих феноменов, в каких бы грубых или, на­
против, утонченных вариантах они ни представали. История стыда
не менее богата и многообразна, чем история смеха. В ней существо­
вали не только знакомые нам сегодня, но и иные оттенки переживания
«греха», никак не связанные с идеологией прочно вошедшего в нашу
куль туру христианского мифа. Чувство «родовой» вины, самоосужде­
ния, пусть и самым причудливым образом мотивированного, реально
противостояло первобытному хохоту, отголоски которого столь явствен­
но слышатся в «гомерическом», вернее «олимпийском», смехе богов, по ­
тешающихся над редкостно выразительным уродством хромого на обе ноги
Гефеста:
...Смех несказанный воздвигли блаженные жители неба,
Видя, как с кубком Гефест по чертогу вокруг суетится...
(ИЛ, 595, 600. Пер. Н. Гнедича)
Телесное в широком смысле, и особенно телесно-производящее, та я ­
щее в себе зачатки стыда —вообще излюбленнейший объект архаиче­
ского смеха: оскорбленный Гефест хочет изобличить неверную жену,
«готовя Арею стыд» — западню, и это «тяжкообидное, достойное смеха
зрелище» легко вызывает «несказанный» смех вевхмогущих богов. (Od.
VIII, 275, 305, 325). Такому смеху и соответствовал далекий от утон­
ченности, целиком еще почти связанный с плотскими переживаниями
стыд (оыбеод). В «Одиссее» «нестерпимый» телесный стыд, имеющий
выраженную военно-эротическую подоплеку, испытывают женихи Пене­
лопы; развернутая метафора —неудачные попытки женихов натянуть
Одиссеев лук — семантизирует физическую и одновременно этическую
несостоятельность их претензий (Od. XXI, 320, 325). Стыд как социаль­
ный регулятор был настолько значим для греков, что даже дал в куль­
турологии термин «стыд-культура» (shame-culture), предназначенный
для описания древнегреческой культуры 30. И это справедливо не толь­
ко для нее. История повсеместно объединила смех и стыд в устойчивую
этическую пару и дала нам возможность лицезреть быстро развивающее­
ся многообразие оттенков этих чувств, столь между собой не схожих
внешне, но в то же время глубоко родственных и живущих по установ­
лениям единого универсального закона.
30
См.: Dodds Е. И. The Greeks and the Irrational. Berkeley, Los Angeles, 1951,
p.28-63.
63


*
*
Смех невозможен без осознания наличия в мире зла. Он не может
существовать как форма культурного поведения в условиях, свободных
от негативности. Отрицание дл я смеха абсолютно, оно всегда превали­
рует над позитивом, и это видно не только в целостности средневеко­
вого «карнавального», но даже в монолите «первобытного» смеха, где
«низ», «земля», «могила» дают смех куда чаще, чем «рождение» и
«небо». Что же сказать о заточенном на рефлексии лезвии смеха иро­
нического?
То, что так ловко получалось у Чеширского кота из сказки Л. Кэр­
ролла, не проходит в «стране реальности»: улыбка, существующая сама
по себе, —удел «страны чудес». Человеку необходимы внешнее или
внутреннее противодействие, импульс, составляющие ему ощутимую
оппозицию. Без этого смех недействителен, он дряхлеет, вырождается
в чисто биологический хохот и сходит на нет.
В этом смысле в европейском этико-культурном универсуме смех вы­
ступает как знак подчеркнуто значимого деяния, имеющего в своих
истоках феномен «героического» мироощущения, отозвавшегося и в
отношении к смерти у киников, и в судьбе Сократа, и даже в редкост­
ной по своей лаконичности версии-гиперболе, согласно которой Софокл
скончался от смеха.
Смех знал подъемы и спады. В одних точках он был слышнее,
в других —тише . На смех или же, напротив, на сугубую серьезность
или стыд ориентировались целые эпохи и культуры, подобно тому как
по-разному готовы к смеху или грусти старики и дети, и просто раз­
ные люди. Так, может быть, имеет под собой основание блоковское
противопоставление острого галльского смысла сумрачному германскому
гению. Так, закономерны насмешливая и одновременно стыдливая
юность и молчаливая, отрешенная от мира старость. Смех варвара зву­
чал громче смеха эллина, но зато он уступал ему в разнообразии от­
тенков...
Многоликость смеха не должна обмануть нас и заставить уйти с на­
метившегося пути уж е в самом его начале: тогда энергии поиска не доста­
нет даже на то, чтобы рассмотреть и малую долю грандиозного парада
масок смеха, а его истинный облик так и останется неузнанным.
Нет и не было никогда многих видов смеха. Н а самом деле их всего
два, но зато между ними бездна, разделяющая «доисторию» смеха и его
сегодняшний день, телесное и духовное, физиологическое и этическое.
Единство выражения примиряет эти два полюса, рождая удивительную
целостность, лишь на первый взгляд кажущуюся хаосом или бесконечно
многообразным набором смеховых «монад», существующих отдельно и не­
зависимо друг от друга.
. .. Понятно без слов —говорят в тех случаях, когда для понимания
достаточно интуиции и контекста. Молчание обретает статус высшей
формы коммуникации в иерархии способов общения: знающий молчит,
но его молчание красноречивее слов, ибо оно чревато возможными отве­
тами на любой из вопросов.
Однако молчание при всей своей силе все-таки «однобоко». Оно сви­
детельствует лишь о мощи разума, иначе, о замкнутой на себя мысли.
Оно почти ничего не говорит нам о жизни человеческого чувства. По­
этому, возможно , задумавшийся роденовский молчальник, уткнувшийся
подбородком в кулак, назван скульптором не «Человеком», но «Мысли­
телем». Д л я того чтобы предстать символическим изображением «Чело­
века», он должен улыбнуться. И тогда, взятые в «тенденции», символи­
чески, две ипостаси человеческого духа —мысль и чувство —воплотятся
*


в многозначном молчании, «освещенном», к а к гов орили древние, мягкой
улыбкой.
Нам знакомо это удивительное сочетание спокойствия лица и ожив­
ляющей его улыбки. Такой бывает первая улыбка младенца. Так улы­
бается Будда, коры и куросы времен греческой архаики. Так улыбает­
ся женщина на самой знаменитой картине Леонардо.
Говорят, что о лице незнакомого человека трудно бывает сказать,
симпатичное оно или неприятное, до тех пор, пока он не засмеется.
Не более чем предположение или даж е «предрассудок» в ницшевском
духе, однако что-то истинное мы здесь угадываем.
Если исходить из посылок нашей не менее гипотетичной концепции,
то это наблюдение из сферы «житейского опыта» неожиданно приобре­
тает некий теоретический смысл. В самом деле, ни в чем ином не прояв­
ляет так себя человек, как в улыбке и смехе, соединяющих в себе
столь различные душевные движения. Глядя на смеющегося, мы видим,
помимо общего его положительного «контура» , еще и нечто совсем дру­
гое, неумолимо проступающее сквозь маску улыбки. Смех говорит нам
не только о том, как и над чем человек смеется, но и о том, как он
способен страдать или гневаться. В мгновение улыбки мы, кажется,
столь же мгновенно прорываемся сквозь все заслоны внешнего, нанос­
ного в человеке и притрагиваемся к самой его сути.
Что же еще нужно, чтобы раскрыть тайну незнакомого лица? Пожа­
луй, и в самом деле достаточно одной лишь улыбки.


ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗВИТИЕ: ПУТИ И ПРОТИВОРЕЧИЯ
От редакции. Набирающие темп перестройка и демократизация, захватывающие день
ото д н я все но вы е стороны на ш ей жизни, естественно, не могут обойти систему отно­
шений между нациями и народами Советского Союза. Именно здесь, как , может
быть, ни в какой другой сферр-. общественной жизни, стянуты в тугой узел пробле­
м ы и противоречия, истоки которых берут на чало в опыте строительства п ер во г о в
мире многонационального социалистического государства. Объективное конструктив­
но-критическое осмы сление этого опыта в диалектическом единстве правового, поли­
тического, экономического и духовного аспектов —безотлагательная потребность
нынешнего дня, высокий долг всех обществоведов и философов.
К сожалению, долгие годы комплекс национальных проблем оставался вне рамок
беспристрастного, подлинно научного анализа. И вполне естественно, что сегодня
решение этой задачи во многом неудовлетворительно. Продолжая этой статьей нача­
тое в прошлом году (см. «Вопросы философии», 1988, No 9) обсуждение вопросов тео­
рии и практики национальных отношений при социализме и имея в виду, что мно­
гие из высказанных автором суждений имеют дискуссионный характер, мы рассчи­
тываем, что публикация этого материала вызовет интерес у специалистов и широко­
го читателя, в изве стной мере прояснит некоторые страницы из истории развит ия
межнациональных отношений в СССР.
Самоопределение наций—
история вопроса и современность
Г. И. КУНИЦЫН
События последних лет и месяцев во взаимоотношениях между на­
циями СССР показали: дальнейший процесс перестройки будет затруд­
нен без серьезных перемен в системе построения Союза Советских Со­
циалистических Республик. Было бы опрометчиво отправляться в путь
по развитию нашей революции без включения такого резерва, как до­
полнительное объединение усилий всех советских народов и наций.
Если бы даже не было известных событий в Казахстане, Прибалтике,
Закавказье, все равно ясно, что демократизация и гласность не могут
не коснуться самой структуры СССР и вопроса о том, как решалась в
прошлом и как должна решаться ныне проблема самоопределения на­
ций. Размышление об этом —задача настоящей статьи.
*
Начнем с того, что отход от ленинизма начался раньше всего имен-
по в решении национального вопроса. Его запутанность различными
«специалистами» все еще прячет от общества тот факт, что во второй
66


Программе партии принцип самоопределения наций был заменен чисто
декларативным провозглашением права наций на государственное отде­
ление. Это и стало началом подмены ленинской национальной политики.
Обратимся к текстам.
В первой Программе партии (1903 г.) прямо закреплялось: «Право
на самоопределение за всеми нациями, входящими в состав государст­
ва» *. Во второй Программе партии (1919 г.) вместо этого в сущности
общечеловеческого права, в борьбе за которое нации России и выступи­
ли в поддержку Великой Октябрьской социалистической революции,
появилась иная формулировка: «В целях преодоления недоверия'со сто­
роны трудящихся масс угнетенных стр&н к пролетариату государств,
угнетавших эти страны, необходимо уничтожение всех и всяких приви­
легий какой бы то ни было национальной •группы, полное равноправие
наций, признание за колониями и неравноправными нациями права на
государственное отделение» 12.
Вопрос о самоопределении, включающий не только равноправие,
но и —главное! —свободу в развитии национальной культуры и нацио­
нального самосознания, подразумевающего, естественно, развитие и со­
циалистического мировоззрения, как видим, исчез. Хотя сам процесс
самоопределения только теперь —в ходе революции —• и должен был
реально осуществляться.
Исчез он под внешне благовидным предлогом. В этом п стоит разоб­
раться.
Посмотрим, как понимал соотношение самоопределения и государст­
венного отделения В. И. Ленин. Он писал: «С точки зрения националь­
ных отношений, наилучшие условия для развития капитализма представ­
ляет,
несомненно, национальное государство... Это значит, что
«самоопределение наций» в программе марксистов не может иметь,
с историческо-экономической точки зрения, иного значения, кроме как
политическое самоопределение, государственная самостоятельность, об­
разование национального государства» 3.
Как видим, речь и у Ленина об отделении. Но... сказано это приме­
нительно к эпохам буржуазного развития. К предреволюционной России.
В ней вопрос о самоопределении наций даже и не мог тогда — до со­
циалистической революции — не совпадать с вопросом об отделении
наций. Самоопределение было бы именно отделением —образованием
национальных государств (подобно тому, как в свое время отделилась,
к примеру, Норвегия от Швеции).
Не ясно ли, однако, что после взятия власти российским революцион­
ным пролетариатом понятие «самоопределение наций» и понятие «отде­
ление наций» более у же не могли восприниматься как синонимы? Госу­
дарственное отделение той или другой нации от РСФСР (а потом и от
СССР) по этой причине тоже уже не соответствовало подлинным инте­
ресам их самоопределения. Потому что теперь —при наличии власти в
руках рабочего класса —эти ранее угнетенные нации (где власть тоже
более не принадлежала помещикам и капиталистам), как правило,
и не имели ни малейшего устремления к образованию отдельных, а тем
более буржуазных государств. Такое устремление —как нечто действи­
тельно осознанное именно с буржуазных позиций — проявилось тогда
у тяготевших к Западу польской, финской, латвийской, литовской,
эстонской наций.
На развалинах царской империи возникли два принципиально неоди­
наковых вида республик: буржуазные —Польша, Финляндия, Литва,
Эстония, и советские (по цели социалистические) —РСФСР, Украина,
1 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 1.
М., 1983, с. 62.
2Тамже,т.2,с.79.
3ЛенинВ.И.Поли, собр. соч., т. 25, с.263.
67


Белоруссия, Азербайджан, Армения, Грузия, Бухара, Хорезм, Дальне­
восточная. Первые были каж д ая в отдельности, вторые —в разной сте­
пени —тяготели к единению.
В таких обстоятельствах считать, будто государственное отделение и
есть высший способ самоопределения (причем такой, который якобы
более конкретно выражает смысл вообще всей национальной независи­
мости) , означало, в сущности, отрицание ленинской национальной
политики.
Сталин, однако, именно так и действовал. Он сумел добиться того,
чтобы во вторую Программу партии, принятую V III съездом РКП (б),
вместо пункта о самоопределении был внесен изменивший свое содержа­
ние пункт о государственном отделении. В итоге V III съезд совершил
одну из крупнейших ошибок, выразившую собой распространенное тог­
да непонимание кардинальных проблем национальной политики лени­
низма.
Вслушаемся в диалоги тех времен. В докладе «Об очередных зада­
чах партии в национальном вопросе» Сталин на X съезде РКП (б) s
ответ на критику его великодержавных позиций сказал:
«... Ошибка тов. Чичерина состоит в том, что он слишком много го­
ворит о национальном самоопределении, которое, действительно, превра­
тилось в пустой лозунг, удобно используемый империалистами. Тов. Ч и ­
черин странным образом забыл, что мы с этим лозунгом распростились
уже два года. Этого лозунга у нас больше нет в программе. У нас го­
ворится в программе не о национальном самоопределении,—лозунг
совершенно расплывчатый,— а о л озунге более отчеканенном и опреде­
ленном — о праве народов на государственное отделение. Это —две
вещи разные» 4.
В чем-то разными они и стали. Но уже в условиях социалистиче­
ской революции. Дело теперь не только не сводилось к праву наций на
государственное отделение от России, а оно становилось значительно
более объемным. Нации получали в условиях социалистического строи­
тельства преимущественную возможность на объединение с другими
нациями в тот или иной вид полностью равноправной федерации. Объе­
динившись с другими, они могли глубже реализовать опять-таки их пра­
во на самоопределение: совершенно самостоятельно, но при взаимопомо­
щи с другими могли всесторонне обогащать свой национальный и одно­
временно социалистический образ жизни.
Предложив лишь иллюзорное право на государственное отделение
наций от России, Сталин нашел тем самым способ снятия самой проб­
лемы самоопределения в условиях Советской власти. Н ачальная ступень
самоопределения —право на отделение —превратилась у него в оконча­
ние процесса. Но отделения и не предполагалось! Отсюда нынешние
беды: во многих национальных республиках и областях нашей страны
сами местные (национальные) власти не видят святой своей обя­
занности в том, чтобы подходить к их национальной культуре, народному
образованию, обучению людей национальному языку , к духовно­
му обмену с другими нациями именно как национальному само­
определению.
Конечно, национальная политика Сталина не являлась лишь его
личным делом. Он выражал не случайную тенденцию. И все же нельзя
ныне не видеть, насколько разные это явления: ленинская и сталинская
национальные политики. Две галактики, находящиеся по отношению
одна к другой в антагонистической несовместимости. Сталинизм в н а­
циональном вопросе —это форма антидемократизма. Ленинская демокра­
тия, напротив, тогда и становится сама собой, когда проникает во
взаимоотношения между нациями.
4Сталин И. Соч., т. 5, с. 42-43,
68


Будущий нарком по делам национальностей, а затем и Генеральный
секретарь ЦК, Сталин уже в 1913 году в работе «Марксизм и нацио­
нальный вопрос» выступил против самоопределения наций. Он писал:
«...Полная демократизация страны, как основа и условие решения
национального вопроса» 5. Кто бы усомнился в то время в его искрен­
ности! Но как он действительно понимал демократизацию и право на­
ций н а самоопределение?
Только и только как государственное их отделение. То есть как акт
буржуазного самоопределения (образование нациями своего отдельного
государства). Если же нации не отделяются от России, то их решение
остаться «в рамках целого» Сталин не рассматривал как самоопределе­
ние. Он утверждал, что все республики, входящие в состав Союза,
«в одинаковой степени пользуются благами Союза и одновременно в
одинаковой степени отказываются от некоторых своих прав независимо­
сти в пользу Союза» 6.
И вот что интересно: для остающихся в составе России наций Ста­
лин уже в 1913 году пытался сконструировать совсем не социалистиче­
ское будущее. Он писал: даже и «национальная автономия не решает
вопроса... Единственно верное решение —областная автономия, автоно­
мия таких определившихся единиц, как Польша, Литва, Украина, Кав­
каз и т. п. Преимущество областной автономии состоит, прежде всего,
в том, что
она не межует людей по нациям, она не укрепляет на­
циональных перегородок, — на оборот, она ломает эти перегородки и
объединяет население для того, чтобы открыть дорогу для межевания
другого рода, межевания по классам» 7.
Как видим, сначала речь шла у него даже не о национальной авто­
номии, а о территориальной. Это пренебрежение реальными нацио­
нальными интересами осталось у Сталина и тогда, когда он позже пере­
шел на позиции национальной автономии. К федерализму у него
навсегда осталось отрицательное отношение. В названии РСФСР, а по­
том ЗСФСР он мирился со словом «федеративная», но фактически иско­
ренял федералистские настроения, отстаивал один вид «межевания» —
по классам.
Ленинский подход к вопросу о «межевании» был принципиально
иным. Ибо любой из аспектов национальной проблемы В. И. Ленин
непременно связы вал с вопросом о коммунистической перспективе, проб­
лемой демократии. Он исходил не только из такой демократии и такого
равенства, когда все люди равны и должны иметь в условиях социализ­
ма одинаковые права —независимо от того, рабочие они, крестьяне,
служащие или интеллигенты. Не в меньшей мере он исходил из того,
что равны люди также и как представители наций, народностей, этни­
ческих групп, рас. Дл я него демократия была одновременно явлением
и социально-классовым, и межнациональным, а в перспективе —непре­
менно общечеловеческим.
Из этого следовал, между прочим, приоритет общечеловеческих цен­
ностей. Подлинные коммунисты «в идеале против всякого насилия»
(Ленин). Они вступают в бой лишь вынужденно. И только в интересах
защиты и утверждения прав человека, его достоинства, прав и достоин­
ства любой нации. Ленин никогда не ставил вопроса о приоритете клас­
сов перед нациями, ибо всякий класс —только часть нации. Он выдви­
нул вопрос о диктатуре пролетариата в качестве единственной основы
для решения национального вопроса в России. Без завоевания власти
пролетариатом в ту пору нельзя было достигнуть самоопределения на­
ций в России. Вместе с тем ясно было и другое: эта власть для того
и завоевывалась, чтобы освободить нации.
5 Сталин И. Соч., т. 2, с. 360.
6СталинИ.Соч., т. 5, с. 242.
7 Сталин И. Соч.а т. 2а с. 361-362.
69


На XII съезде партии (апрель 1923 г.), обсуждавшем национальный
вопрос, Сталин высказал действовавшую на практике, но ошибочную
формулу (сознательно противопоставленную им Л енину);
«Следует помнить, что, кроме права народов на самоопределение,
есть еще право рабочего класса на укрепление своей власти, и этому
последнему праву подчинено право на самоопределение» 8. Вглядитесь:
уже и «само право рабочего класса на укрепление своей власти» Ста­
лин поставил над правом всех народов на национальное самоопределе­
ние. При этом он знал, на что идет. Ведь направленная против
пего работа Ленина «К вопросу о национальностях или об «автономи-
зации» стала ему известна с момента, как только она была продикто­
вана.
Так что же именно писал Ленин о сталинской идее доминирования
власти над нациями в работе «К вопросу о национальностях или
об «автономизации»? Имея в виду несправедливые действия от имени
Советской власти в 1922 году по отношению к грузинской нации, Л е ­
нин выразил свою позицию вот с какой прямотой: «Было бы непрости­
тельным оппортунизмом, если бы мы накануне... выступления Востока
и в начале его пробуждения подрывали свой авторитет среди него ма­
лейшей хотя бы грубостью и несправедливостью по отношению к нашим
собственным инородцам. Одно дело необходимость сплочения против
империалистов Запада, защищающих капиталистический мир. Тут
не может быть сомнений, и мне излишне говорить о том, что я безуслов­
но одобряю эти меры. Другое дело, когда мы сами попадаем, хотя бы
даже в мелочах, в империалистические отношения к угнетенным народ­
ностям, подрывая этим совершенно всю свою принципиальную искрен­
ность, всю свою принципиальную защиту борьбы с империализмом»9.
Такова самая суть и национальной и всей вообще политики лени­
низма: а) никакого принуждения народов; б) не просто правда (ибо
она сама по себе все же может применяться и лишь в тактических целях),
а именно искренность. Принципиальная. Во всем.
Надо назвать наконец ‘своим истинным именем и то, что в противо­
вес Ленину предложил тогда Сталин. А предложил он обоснование
«права» Советской власти на свой особый — « пролетарский» — импе­
риализм. И раньше всех Ленин назвал сталинскую политику империа­
лизмом.
Вслушаемся в доводы Сталина: «Бывают случаи, когда право на
самоопределение вступает в противоречие с другим, высшим правом,—
правом рабочего класса, пришедшего к власти, на укрепление своей
власти. В таких случаях,—это нужно сказать прямо,—право на само­
определение не может и не должно служить преградой делу осуществ­
ления права рабочего класса на свою диктатуру. Первое должно отсту­
пить перед вторым» 10.
Вопрос, как видим, оказался перевернут, что называется, с ног на
голову: «межевание» по классам воспринималось Сталиным как абсо­
лютное, а межнациональное единение подменялось «революционным»
классовым господством. Один вид господства над нациями —господство
от имени великорусской нации —сменялся другим: господством от име­
ни великорусского пролетариата. Речь-то ведь ш ла о фактическом
подчинении наций не своему национальному рабочему классу, которого
у большинства входивших в Россию наций тогда и не было, а именно
русскому пролетариату. Это придавало обоснованию Сталиным велико­
державного русского шовинизма огромную пробойную силу.
Столкнувшись ныне с трудностями в межнациональных отношениях,
можем ли пройти мимо следующего: почему завещание Ленина по на­
6 Сталин И. Соч., т. 5, с. 265.
0ЛенинВ.И.Поли. собр. соч., т, 45, с. 362.
10СталинИ.Соч., т. 5, с. 265.
70


циональным проблемам, изложенное им в рукописи «К вопросу о на­
циональностях или об «автономизации», было скрыто от партии п
общества? Оно опубликовано только после XX съезда КПСС. Но даже
и после публикации оно не стало теоретической основой решительной
перестройки ошибочной политики, приведшей *нас к серьезным затруд­
нениям во взаимоотношениях между нациями СССР. Почему это про­
изошло?
Вопрос не риторический. Ответ на него имеет прямое отношение
к перестройке нашей политики в области национальных отношений.
Мы не имеем права на ошибку в сфере, где решаются проблемы созда­
ния равных условий для развития всех советских пародов и наций.
Без ошибок, к сожалению, не бывает, но оправдывать их или скры­
вать —бесчестно. Учитывая это, стоит внимательно приглядеться к раз­
ногласиям между Лениным и Сталиным по вопросу именно об образо­
вании СССР,
*
В те месяцы и годы в спорах между сторонниками Ленина и сто­
ронниками Сталина развернулась борьба по самому главному вопросу:
о создании социализма в рамках многонационального государства. Это
был период, когда партия и общество, убедившись в невозможности
мировой революции и неприемлемости «военного коммунизма» для мир­
ного социалистического строительства, совершили переход к новой эконо­
мической политике. Переход был необходим и в других сферах. Нужна
была своя замена «продразверстки продналогом» и в межнациональных
отношениях. Дело безмерно осложнялось тем, что V III съезд РКП (б),
по предложению Сталина, изъял из второй Программы партии принцип
самоопределения наций, заменив его, в сущности, лишь словесным пра­
вом на государственное отделение.
То, что эта псевдомарксистская формулировка застала партию врас­
плох, видно из следующего: в своих выступлениях даже и на X съез­
де РКП (б) Ленин, слыша, что Сталин явно несправедливо критиковал
Г. В. Чичерина за якобы запоздалую защ иту самоопределения, сам
лично так пи разу и не воспроизвел этой «новой» программной форму­
лировки, а, как и прежде, продолжал говорить именно о самоопределе­
нии. В рукописи «К вопросу о национальностях... » он уж е прямо вы­
ступил против сталинской формулировки.
10 августа 1922 года была создана комиссия Оргбюро ЦК РКП (б)
под председательством И. В. Сталина с особой миссией. В нее вошли
В. В. Куйбышев, Г. К. Орджоникидзе, X. Г. Раковский, Г. Я. Соколь­
ников и представители национальных республик —С. А. Агамали-оглы
(Азербайджан), А. Ф. Мясников (Армения), П* Г. Мдивани (Грузия),
Г. И. Петровский (Украина), А. Г. Червяков (Белоруссия). Комиссия
эта должна была найти пути и выходы из чрезвычайно сложной обста­
новки, требовавшей разработки практических форм взаимодействия
между всеми советскими республиками, получившими право на само­
стоятельное государственное существование. Одно дело —отпавшая
несоветская Польша, другое —Украина, Белоруссия, Азербайджан,
Армения, Грузия.
Сталин лично разработал первый проект резолюции комиссии
«О взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками» . Суть
этого проекта заклю чалась в невероятном —в том, что получившие в
результате Великой Октябрьской социалистической революции полную
независимость Украина, Белоруссия, Азербайджан, Грузия и Архмения
должны были, по мнению Сталина, в „ сущности, отказаться от нее
и войти в состав России на правах не более как автономных респуб­
лик. А республики Хорезм, Бухара и Дальневосточная, вопрос о кото­
71


рых оставили открытым, были, судя по всему, обречены на аннулиро­
вание. Их об этом никто и не спрашивал. Ради всего этого Сталин,
напомню, и провел в 1919 году пункт в Программу партии, в котором
декларировалось государственное отделение наций, но не предполагалось,
чтобы, оставаясь в составе России, эти нации могли быть действительно
равноправными с русской нацией.
Чего греха таить: это была не очень скрытая акция по сохранению
«единой и неделимой» России. На советской основе. Тут весь Сталин.
Тут вся его психология, не совместимая с истинным демократизмом в
национальных отношениях. Когда республика Бухара заявила о своем
желании все-таки войти в число союзных республик, Сталин издеватель­
ски ответил «товарищам бухарцам»: СССР —не свалка . . . Согласно ста­
линскому проекту пять самостоятельных советских республик, уже
познавших действительную национальную государственную независи­
мость, должны были вернуться в состав России и подчиниться его, Ста­
лина, идее об автономии, а фактически признать, что до подлинного
национального равноправия они «не доросли». Предусматривалась целая
система мероприятий по лишению автономных республик компетенции
решать сколько-нибудь важные вопросы их жизни и культуры. Факти­
чески это был тщательно продуманный политический подвох дл я тех,
кто поверил в искренность Советской власти, в искренность ЦК РКП (б)
в их борьбе за действительно полное равноправие наций. Подвох — по ­
тому, что в стране существовала действительно глубокая вера в спра­
ведливость, но не было сколько-нибудь массового осознания подлинных
национальных интересов.
Характерен для Сталина заключительный пункт проекта «автономи-
зации»:
«Настоящее решение, если оно будет одобрено Ц ека РКП , не пуб­
ликуется, а передается национальным Цека, как циркулярная директи­
ва, для его проведения в советском порядке через ЦИКи или съезды
Советов, упомянутых выше республик до созыва Всероссийского съезда
Советов, на котором декларируется оно, как пожелание этих респуб­
лик» и.
Ныне нетрудно понять, что этот пункт —ничем не прикрытый дик­
тат. Только подумать: один человек написал, семь человек в комиссии
поддержали (Мдивани —против, Петровский воздержался), и это
должно было идти (и пошло!) в ЦК республик как «циркулярная ди­
ректива» . А они, в директивном же порядке, должны были провести
то же самое решение через свои республиканские Ц ИКи или съезды
Советов, где им предстояло нагнать страху по поводу того, что это
требуется от них «сверху», «из Москвы». На Всероссийском съезде
Советов, в сущности, единоличное решение, поддержанное лишь неболь­
шой группой, должно было быть декларировано «как пожелание этих
республик».. . Не оттого ли оно и не подлежало публикации?
В. И. Ленин, естественно, возмутился этой сугубо великодержавной
операцией по лишению народов и наций прав и перспектив, которые им
дала Великая Октябрьская социалистическая революция. Между тем
Сталин попытался решить этот вопрос и совсем без участия... Ленина.
Видимо, рассчитывал поставить его перед совершившимся фактом. Не озна­
комив Ленина со своим проектом, Сталин сначала разослал его, для по­
лучения поддержки «снизу», в ЦК республик. В. И. Ленину, который
в это время был болен, документы комиссии были доставлены лишь
за несколько дней до октябрьского (1922 г.) Пленума ЦК, после его
настоятельных требований.
Встревоженный Ленин решительно вступил в борьбу со Сталиным.
Он, однако, не торопился делать сколько-нибудь резкие выводы об оши-11
11Цит. по: ЛенинВ. ИеПоли. собр. соч., т. 45, с. 557—558,
22


бочности сталинского проекта, а представил свой проект «Об образова­
нии СССР», изложенный им в письме для членов Политбюро ЦК РКП (б)
от 26 сентября 1922 года12. В. И. Ленин в самом именно принципе
отверг идею Сталина о том, будто РСФСР и есть высший тип федера­
ции. Вместо включения самостоятельных республик в РСФСР Ленин
предложил создать СССР: «Важно, чтобы мы не давали пищи «незави-
симцам», не уничтожали их независимости, а создавали еще новый
этаж, федерацию равноправных республик» 13.
На другой день, 27 сентября 1922 года, Сталин в ответном письме
членам Политбюро, будучи изначально глух к проблеме национального
равноправия, без всякой застенчивости назвал позицию Ленина «нацио­
нальным либерализмом» 14. Он возражал и против образования наряду
с ВЦИК РСФСР союзного ЦИКа. Предлагал лишь преобразовать его в
федеральный ЦИК; по существу это ничего не меняло в его позиции.
Последняя несла в себе неравноправие наций.
Стало быть, Сталин сопротивлялся созданию СССР, стремился сохра­
нить в России подчиненное положение наций по отношению к велико­
россам. Не любопытно ли, что известный монархист, великодержавник,
один из главарей белогвардейцев, В. В. Шульгин, когда о нем в
1960 году снимался фильм «Перед судом истории», за яв и л : если бы
они, белогвардейцы, знали уже в 1918 году, к чему в конце концов
приведет сталинская национальная политика (он полагал, что она при­
вела к укреплению именно «единой» и «неделимой» России), то у них
«отпала бы» главная причина развязывания гражданской войны.
Характерно, как повел себя Сталин, когда Ленин склонил Политбюро
на свою сторону по вопросу об образовании СССР, отвергнув идею пре­
вращения РСФСР в последнюю инстанцию, будто бы завершающую со­
бой возможности федерации. Увидев, что поддержка членов ЦК пере­
местилась в сторону ленинской концепции создания СССР, Сталин
не стал слишком упорствовать, а быстро переработал резолюцию комис­
сии Оргбюро ЦК в соответствии с предложениями Ленина. Новый
проект —уже о создании СССР, а не о вхождении республик в РСФСР —
был разослан членам и кандидатам в члены ЦК. Но и тут есть любо­
пытный момент: в вводной части к проекту умалчивалось, что он переде­
лан на основании принципиальных указаний Ленина. Смазывалась
тем самым коренная разница между проектом «автономизации» наций
внутри РСФСР и ленинским проектом образования СССР. И утвержда­
лось, будто новая резолюция представляет собой лишь «несколько
измененную, более точную формулировку» прежней резолюции, кото­
рую, вспомним, написал сам Сталин. Относительно прежней резолюции
Сталин и на этот раз утверждал, что она «в основе правильная и
безусловно приемлемая» 15.
Таков пунктирной контур разногласий по вопросу о создании Совет­
ского Союза, законодательно утвержденного I съездом Советов СССР
от 30 декабря 1922 года. Вступив в состав СССР, нации действительно
самоопределились. Кстати, самоопределились не только советские на­
ции, но и входившие ранее в состав России по-своему тоже самоопре­
делились Польша, Финляндия, а также Литва, Латвия, Эстония.
В. И. Ленин твердо стоял на позиции: принцип самоопределения, как и
всякий великий гуманистический принцип, выше прагматического инте­
реса.
Дело, однако, в том, как осуществить союз наций. Тут мы подошли
к самым болевым точкам. В концепцию Союза Советских Социалистиче­
ских Республик с самого начала было заложено противоречие. СССР
12 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 212 -213,
13Тамже,с.212.
14Тамже,с.558.
,15 Там же, с. 559.
73


оказался построен на двух фактически противоположных началах: па ос­
нове сталинской «автоиомизации» и на основе ленинской федерации.
В. И. Ленпн увидел это противоречие, по его признанию, поздно.
Когда уже разразился конфликт, связанный с «грузинским вопросом».
Большая группа членов ЦК КП Грузии (9 из 11) во главе с Мдивани
выступила против автоиомизации своей республики в составе вновь
образованной ЗСФСР, требуя вхождения Грузии прямо и непосредствен­
но в состав СССР. В. И. Ленин согласился на создание ЗСФСР. Но —
при условии, если съезды Советов закавказских республик обсудят
и свободно проголосуют за такую форму государственности для них.
Как только Ленин лучше узнал о грузинском протесте, он, увидев оши­
бочность автоиомизации в З акавказье, встал на позицию поддержки
группы Мдивани. Понял: эта группа, именно она, выражает националь­
ные интересы Грузии.
Так уже на первых порах в жизни СССР создалась сложная ситуа­
ция, возродившаяся в чем-то и сегодня. Она теперь, пожалуй, еще
больше обострилась. СССР построен действительно по принципу феде­
рации равноправных наций. Ленин требовал, чтобы во ВЦИКе и пред­
седательствовали поочередно представители всех союзных республик.
В РСФСР же дела идут в принципе иначе. Она названа федерацией,
но в ней не предполагалось ничего, что выходило бы для составляющих
ее наций за рамки их автономии. В федеративных отношениях они на­
ходятся, в сущности, только одна по отношению к другой, но не по от­
ношению к русской нации. Прежде державная нация сохранила адми­
нистративно доминирующее, а вовсе не федеративное положение в этой
федерации.
Разумеется, не непосредственно как нация, а через посредство
аппарата.
Полезно вникнуть в то, почему Ленин долгое время не допускал
мысли об автономии —ни национальной, ни территориальной. До рево­
люции он понимал самоопределение только в виде образования само­
стоятельного национального государства. После революции, исходя
из конкретных условий России, где многие народы оказались на дона-
циональном и, следовательно, догосударственном уровне, он признал
целесообразной идею национальной автономии именно дл я таких, подчас
первобытных народов, как промежуточную для них ступень, как пер­
вичную линию в развитии их будущей государственности и в целом
всего их национального самосознания. Но и это делалось при его жиз­
ни в демократическом порядке: через свободное голосование в Советах.
Роль русской нации в ленинской национальной политике заключалась
{после социалистической революции) объективно в том, чтобы помочь
всем отставшим народам страны, через посредство устройства самими
ими жизни на социалистических началах, встать в соотносимый уровень
со всеми нациями СССР, пройти через ступень социалистической циви­
лизации на основе расцвета (не слияния!) всей их национальной куль­
туры. В том, между прочим, и заключается интернациональная сверх­
задача этих народов.
Нравственно-культурный характер социального развития русского
народа при этом предполагался как процесс замены великодержавного
шовинизма, вползавшего в сознание веками, интернациональным испол­
нением своего исторического долга перед малыми нациями и народно­
стями, образовавшегося в связи с тем, что ранее господствовавшая на­
ция —через своих служилых лиц —неизбежно нанесла им какие-либо
«великодержавные» обиды и ущерб, пусть даже в общем и целом она
сыграла прогрессивную роль в их истории. Известно, что русская на­
ция, будучи долгое время господствующей, в редких случаях присоеди­
няла к своему государству другие народы через посредство завоевания
их. И все же ее империализм был историческим фактом.
.74


В связи со всем этим мы сегодня не можем не обратить внимания
на мудрые наставления, оставленные нам Лениным, который, предлагая
отличать национализм большой нации от «национализма нации малень­
кой», пи сал так: «По отношению ко второму национализму почти всег­
да в исторической практике мы, националы большой нации, оказываем­
ся виноватыми в бесконечном количестве насилия и даже более того —
незаметно д ля себя совершаем бесконечное количество насилий и
оскорблений... Интернационализм со стороны угнетающей иди так
называемой «великой» нации (хо тя великой только своими насилиями,
великой только так, как велик держиморда) должен состоять не толь­
ко в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравен­
стве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации боль­
шой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически. Кто
не понял этого, тот не понял действительно пролетарского отношения к
национальному вопросу, тот остался, в сущности, на точке зрения мел­
кобуржуазной и поэтому не может не скатываться ежеминутно к бур­
жуазной точке зрения» 16. Иными словами, «большая» нация в условиях
национального равноправия должна буквально лелеять «малые» нации
и народности.
Сталин —совсем напротив — следовал другой логике. Он принял все
меры, чтобы советское общество не знало действительных заветов Л ени­
на. Здесь и сталкиваемся с центральной проблемой нашего многонацио­
нального бытия и с важнейшим пунктом разногласий между Лениным
и Сталиным.
Что является первейшей опасностью в многонациональном Советском
государстве —великодержавный шовинизм или местный национализхМ?
Так стоял главный вопрос тогда. Не уйти от ответа па него и сегодня.
«Автономизация», насаждавш аяся Сталиным в течение всех лет его
нахождения у власти, несомненно, была государственным выражением
великорусского шовинизма. На это и указал Лепин, обнажпв истоки
опасности. Против этого он и повел борьбу всеми последними силами.
Последним документом, продиктованным Лениным, было его письмо
грузинским большевикам, Мдивани и другим, кто мужественно и гибель­
но для себя выступил против сталинской «автономцзации»: «Уважаемые
товарищи! Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью
Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас
записки и речь. С уважением Ленин» 17.
Придется и тут —уже в иной связи —вспомнить этот поучитель­
ный эпизод. Он стал прообразом последующих национальных проблем.
Он многослоен.
Почему Ленин связал действия тогдашнего первого секретаря Закав­
казского крайкома Г. К. Орджоникидзе и Ф. Э. Дзержинского, возглав­
лявшего комиссию ЦК РКП (б) по расследованию «грузинского дела» ,
а также Сталина, который их поддерживал и направлял, именно с рус^
ским шовинизмом? Ведь на этот раз речь шла о вхождении Грузии уже
не в РСФСР, а в ЗСФСР.
В том и сложность! В том глубина ленинской мысли, его прозорли­
вость, что за проблемой создания ЗСФСР он разглядел устремление
Сталина и других «великодержавников» к сохранению господствующего
(а не просто ведущего) статуса русской нации. Пусть увидел он это и
не сразу.
Суть очередной ступени конфликта была такова. Сталин и его сто­
ронники при создании не только РСФСР, но и ЗСФСР исходили из не­
обходимости «укрепления власти» (Сталин) именно российского, точ­
нее —русского пролетариата, а не из того, чтобы соблюдалось
16Там же, с. 359 (курсив мой.- Г. К.)
47 Ленин В, И. Поли. собр. соч., т. 54, с. 330 .
75


национальное равноправие. Интересы социализма выше интересов на­
ций —так полагали Сталин и его единомышленники. На самый перед­
ний план ими поэтому выдвигались не общенациональные интересы,
а интересы объединения хозяйственно-экономических потенциалов закав­
казских республик —в качестве, так сказать, прибавки к общему потен­
циалу страны. Фактор развития национальной культуры тут не брался
и в расчет.
Азербайджан, Армения и Грузия были объявлены волевым способом
автономными республиками и включены в состав ЗСФСР. Перед этим
все три закавказские республики были отдельными и независимыми со­
ветскими государствами.
По отношению к Азербайджану, Армении и Грузии национальные
интересы, стало быть, не учитывались. На передний план вышла дей­
ствительно лишь хозяйственно-экономическая (невозможная при нару­
шении национальных интересов) целесообразность развития всего этого
региона. Причем к тому же как составной части именно Российского
государства. Сталин иначе к этой проблеме не подходил. В работе
«Марксизм и национальный вопрос» он, вспомним, обосновывал: в Рос­
сии должна существовать территориальная автономия, так как «... на ­
циональный тип организации является школой национальной узости и
закоснения»18. Только и только пролетарское единение —вот позиция
«великого Кормчего». Будто пролетариат безнационален...
Сталин потому и отрицал самоопределение, что отождествлял его
с проявлением национализма, который препятствует «вовлечению запоз­
далых наций и народностей в общее русло высшей культуры... Област­
ная автономия Кавказа потому и приемлема, что она втягивает запоз­
далые нации в общее культурное развитие, она помогает им вылупить­
ся из скорлупы мелконациональной замкнутости, она толкает их вперед
и облегчает им доступ к благам высшей культуры» 19. Под «высшей
культурой» для всех он понимал, естественно, русскую культуру. Себя
тоже называл русским. Исходя из того, что принадлежность к нации
действительно определяется не по крови, а по культуре, психическому
складу, вытекающему из конкретной национальной культуры. Психиче­
ский склад у Сталина был не русский, но он во многом с основанием
(более в его собственном мнении) исповедовал свою принадлежность
к русской нации. Вел себя так, будто в нем свое завершение нашел
русский национальный характер. Ни русские, ни грузины с этим,
вероятно, не согласятся, но важно то, как все это отразилось на
реальном решении национальных проблем.
Сталин неизменно выступал от имени русского рабочего класса,
а фактически —всего русского народа. Для этого он не останавливался
ни перед чем. Даже перед тем, что одну из древнейших культур —Гру­
зию —выставлял, в сравнении с Россией, в культурном отношении от­
сталой страной. Для него важнее был русский шовинизм —его опора.
В этом пункте особенно необходимы точки над «i».
В чем в политике Сталина проявился реальный великорусский шови­
низм? Не в том же, что русской нации были предоставлены некие при­
вилегии по сравнению с другими. Наоборот, именно она несла на себе
наибольшие тяготы общесоюзного значения. Ее материальный уровень
жизни, некогда превышавший уровни других наций, предстает ныне едва
ли не самым низким в стране. Народ русский на все шел, конечно, не
из-за того, чтобы заслужить какие-либо льготы, а движимый искренни­
ми интернационалистскими, действительно братскими побуждениями. Он
верил в сталинские утверждения относительно того, что обязан выпол­
нить миссию «старшего брата» .
18СталинИ.Соч., т. 2,с. 365.
19Тамже,е.351.
76


И все же одно —русский народ, другое —правители страны, верхуш­
ка руководства во главе со Сталиным.
Меры Сталина, осуществленные в сфере межнациональных отноше­
ний, вызвали щемящее душу откровение Ленина:
«Я, кажется, сильно виноват перед рабочими России за то, что не
вмешался достаточно энергично и достаточно резко в пресловутый вопрос
об автономизации, официально называемый, кажется, вопросом о союзе
советских социалистических республик.
Летом, когда этот вопрос возникал, я был болен, а затем, осенью,
я возложил чрезмерные надежды на свое выздоровление и на то, что ок­
тябрьский и декабрьский пленумы дадут мне возможность вмешаться в
этот вопрос. Но, между тем, ни на октябрьском пленуме (по этому вопро­
су), ни на декабрьском мне не удалось быть, и таким образом вопрос ми­
новал меня почти совершенно» 20. Заключение Ильича тревожно: «Види­
мо, вся эта затея «автономизации» в корне была неверна и несвоевре­
менна» 21.
Получается: хотя Ленин добился победы в борьбе за СССР с возра­
жавшим ему Сталиным (поскольку СССР как особая федерация был со­
здан над РСФСР), но он же, как видим, отмечает и то, что глубинно
идея федерации все-таки не состоялась . Осуществленной вопреки всему
оказалась «автономизация». Она заместила собой самоопределение. И не
только потому, что в 1922 году не дали статуса союзных республик
Азербайджану, Армении и Грузии. Главное в том, что тогдашним совет­
ским республикам стали навязывать форму их государственности. Это
убивало в основе идею федерализма, предполагающего свободное воле­
изъявление наций, их самоуправление.
Но этого тогда не заметили. После царской империи «автономизация»,
естественно, казалась верхом справедливости. Не заметили и того, что
прежде всего РСФСР была построена по принципу не федерации, а по
тому же пресловутому принципу «автономизации». Пусть называлась и
называется «федеративной». Входящие в нее республики являются имен­
но автономными. З а такую ли федерацию ратовал Ленин? Многим и мно­
гим казалось вполне естественным, что автономные республики входят в
РСФСР не на основе самоопределения, а из-за того, что они существуют
внутри российской территории. Д л я того, чтобы такие республики не пре­
тендовали на союзный статус, Сталин предложил «критерий»: союзными
могут быть лишь пограничные республики. Он связал это с правом на вы­
ход из СССР, но само такое право, конечно, и во сне душил обеими
руками.
Не ясно ли отсюда, что РСФСР способна стать федерацией (а не со­
вокупностью внутрироссийских автономных республик и областей) лишь
при условии, что она будет иметь в своем составе такж е и отдельное
русское государство —собственно Россию?
Ну, разве же это ныне не очевидно каждому?
Речь могла бы идти, конечно, не об автономных республиках в соста­
ве РСФСР, не имеющих фактического права на самоопределение, а о пол­
ностью равноправных с Россией самостоятельных национальных госу­
дарствах и об одинаковом статусе вообще всех республик, входящих в
РСФСР, с союзными республиками.
Зачем надо и ныне продолжать следовать, в сущности, сталинским же
трактовкам самоопределения именно как отделения (сугубо символиче­
ского) наций от СССР? Возможно, конечно, и отделение. Принцип должен
быть незыблем. Но прежде всего необходима национальная независимость
внутри СССР. Если бы какая-либо республика стала размышлять об от­
делении, то ей пришлось бы решать вопрос об отказе от общих интере­
20 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 356 .
21 Там же.
77


сов СССР. А может ли подобный шаг —без попытки реализации прин­
ципов национальной независимости внутри Союза —быть подлинно гу­
манистическим, да и просто прогрессивным и добропорядочным в самой
его основе? Разве подобный шаг умещается в понятие современного,
выстраданного всеми народами интернационализма? Разве интернацио­
нальные интересы, как общие для всех, могут быть враждебны любым
национальным? Разумно ли их противопоставление, если становится
возможной справедливость во взаимоотношениях наций?
Вернемся к рассмотрению великодержавного шовинизма. Его проявле­
ния сильно волновали В. И. Ленина. Будучи уже неподвижным, он дик­
товал свое откровеннейшее завещание по национальному вопросу. По по­
воду РСФСР его беспокойства понятны. Но, говоря о правах Грузии,
почему он обрушивался именно на «русских держиморд»?
В том и дело, что в процессе образования СССР Ленин увидел: Ста­
лин только на словах признает федерацию, а в действительности внедря­
ется великодержавность, все та же неравноправная «автономизация». Ни
союзные, ни входившие в них автономные республики сами ни в малой
мере не реш али вопроса о том, как им существовать. В составе РСФСР
русская нация, не будучи федеративной, оставалась (через свой аппа­
рат) па положении управляющей, но и в составе СССР она сохраняла те
же позиции.
Поскольку В. И. Л енин не успел вмешаться, воспользовавшись этим,
Сталин и его люди утвердили ситуацию, в которой считалось нормаль­
ным, что в РСФСР нет своей Компартии и ЦК в отличие от Украины,
Грузии и всех союзных республик, нет и своей Академии наук. Нет и
многого, что имеется отдельно у других наций. Если смотреть поверху,
то кое-кто в этом видит сегодня даже ущемление интересов собственно
России. Но задумывалось все ведь по-иному. Замысел Сталина лукав:
не выделяя отдельно Компартию России и не оставляя в ней старую
Российскую академию, он исходил из того, что русская нация тем самым
переносит свое руководящее предназначение непосредственно в сами со­
юзные органы управления (и тем глубже оказывает воздействие на всю
вообще жизнь многонациональной страны, ее науку и т. д .) .
Ясно, почему Сталину требовалось время от времени повторять лас­
ковые слова русскому народу и даже выступать от его имени. Понятно
и то, из-за чего, потеряв и выстрадав явно больше, чем многие народы,
русские тем не менее иногда сталкиваются с неприятностями во
взаимоотношениях с другими национальностями: сталинская и проста-
линская, более поздняя, бюрократия долго извращала глубоко интерна­
ционалистскую позицию русской нации. Именно администрация Центра
преследовала достижение действительно великодержавных целей, чу ж­
дых русскому народу не менее, чем всем другим.
Сталин держал курс, разумеется, и на сознательное внушение наро­
дам той идеи, что русская нация не просто передовая, а именно правя­
щая. Он и льстил русским и был убежден, что законодательствующая в
СССР государственность должна находиться в руках самого многочислен­
ного народа —с традициями великодержавности. Идея «Державы» одева­
лась в революционную терминологию.
В. И . Ленин увидел это слишком поздно. В противном случае не
объяснить, почему он включил в правительство в качестве наркома по
делам национальностей человека, последовательно выступавшего в упо­
мянутой работе против его национальной политики. Позднее Сталин раз­
работал у же целую систему мероприятий по «автономизации» , то бишь
ликвидации принципа самоопределения наций и замены его областной,
территориальной автономией. Правда, потом она была —для подслащи­
вания пилюли —названа национальной. С одной стороны, в сугубо так­
тических целях, а с другой —потому, что все же вмешательство Ленина
реально привело к применению демократических форм решения даже и
78


этого вопроса (в частности, через голосование в национальных Со­
ветах).
Впервые выступила открыто против этой великодержавной политики
группа членов ЦК КП Грузии во главе с II. Г. Мдивани. Когда Сталин
прислал им в августе 1922 года свой проект с предложением о «присое­
динении Грузии к России», большинство ЦК, естественно, высказалось
против этого. Никто пока не знал, что вскоре будет создан СССР. Грузи­
ны поэтому и высказались за сохранение статус-кво, за «независимое»
существование Грузинской советской республики. Надо сказать, что та ­
кое же решение приняли, между прочим, и белорусы. ЦК КП Украины
(видимо, ж ел ая избегнуть открытого столкновения) вообще не стал об­
суждать сталинский проект о возврате У краины в состав России. Сталин
смолчал по адресу белорусов и украинцев (потом это им аукнулось),
а против «родных» грузин повел настоящую войну. Как только идея
Ленина о создании СССР о казал ась одобренной на октябрьском (1922 г.)
Пленуме ЦК и отпала проблема возвращения закавказских республик
в состав России, Сталин по отношению к этим республикам все равно
предложил «автономизацию». На этот раз через посредство создания из
них ЗСФСР... Не мытьем, так катаньем! Все равно это было ликвидацией
их равенства с Россией.
В ответ на действия Сталина та же группа грузинских большевиков
поставила вопрос о том, чтобы Грузия вошла непосредственно в СССР.
Началась самоотверженная борьба за равноправие грузинской нации на
уровне получения ею статуса союзной республики, а не автономной, ста ­
вящей Грузию в один ряд с теми народностями, которые ранее своей
государственности не имели, а потому и автономию приняли за дар
небес.
Тогда-то и произошел постыднейший эпизод: Г. К. Орджоникидзе,
первый секретарь Закавказского крайкома, отстаивая линию «автономи-
зации», совершил рукоприкладство, ударив одного из сторонников груп­
пы Мдивани.
Для Ленина это была последняя капля, переполнившая чашу его
терпения. В глубоком беспокойстве ж дал он возвращения из Грузии
Ф. Э. Дзержинского, возглавлявшего там комиссию ЦК РКП (б) по про­
верке «дела». 12 декабря 1922 года Ленин встретился с вернувшимся
Дзержинским. Убедившись, что Дзержинский тоже встал на позицию за­
щиты великодержавных действий Сталина, Ленин был окончательно рас­
строен: «Если дело дошло до того, что Орджоникидзе мог зарваться до
применения физического насилия,... то можно себе представить, в какое
болото мы слетели» 22.
Сейчас, на восьмом десятилетии Советской власти, можем ли не со­
гласиться: «в какое болото» наши власть предержащие не раз «слетали»
и позже! И по бесконечно более постыдным причинам. Целые народы,
пусть и во время войны, под конвоем, с применением оружия были пере­
селены из родных мест Кавказа и других районов в Сибирь и К азах­
стан. Никто, конечно, не спрашивал согласия на такое переселение и у
русского, и у казахского народов. Ибо даже их право на отделение, заме­
щавшее собой естественное для всех гуманистов право на самоопределе­
ние, на деле оказывалось фиктивным.
Ленин предвидел и эту опасность. «При таких условиях,—писал он,—
очень естественно, что «свобода выхода из союза», которой мы оправды­
ваем себя, окажется пустою бумажкой, неспособной защитить россий­
ских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великорос-
са-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является
типичный русский бюрократ. Нет сомнения, что ничтожный процент со­
22Тамже.
79


ветских и советизированных рабочих будут тонуть в этом море шовини­
стической великорусской швали, как муха в молоке» 23.
Это высказывание весьма показательно. Не только потому, что здесь
Ленин прямо указал на ошибочность отказа от формулы само­
определения. Не менее важно и другое: он осудил не сам русский народ,
а его бюрократа. В том-то и дело, что революцию делали одни, а шови­
низм стали проявлять другие, те, кто составлял собой корпус чиновников.
Бюрократический этот аппарат, писал Ленин, «заимствован нами от ца­
ризма и только чуть-чуть подмазан советским миром». « . ..Мы называем
своим аппарат, который на самом деле насквозь еще чужд нам и пред­
ставляет из себя буржуазную и царскую мешанину...» 24.
В руки этого аппарата перешло после революции решение и нацио­
нального вопроса. В таких обстоятельствах могло выручить лишь само­
определение наций: от центрального аппарата в таких делах мало что за­
висит. Могла выручить опять и опять только федерация. Во всех ее
выбираемых самими нациями видах. Федерация —наиболее естественное
проявление демократии в межнациональных отношениях.
Дело только усугублялось сознательным преувеличением Сталиным и
его подручными опасности местного национализма.
*
*
*
Это ныне вопрос не менее болезненный, чем о великодержавном шови­
низме. В целях замалчивания ленинской критики великодержавного шо­
винизма разговор о нем после смерти Ленина по крупному счету офи­
циально более не заходил. Критика в сфере межнациональной была пе­
реключена на местный национализм. О шовинизме в лучшем случае
упоминалось. Возобладал волевой способ выработки формулировок.
У
Ленина проблема взаимовраждебной пары «шовинизм —национа­
лизм» решалась иначе. Дело не просто в том, что он исходил тогда из
признания великодержавного русского шовинизма действительно главной
опасностью в межнациональных отношениях внутри СССР, а в том, что
он расценивал и шовинизм и национализм по сравнению со Сталиным
по-другому. Великодержавный шовинизм, согласно Ленину,—это нацио­
нализм господствующей нации. В старой России он неизбежно носил
империалистический характер. Ибо «малые» нации оказались в составе
царской империи много раньше, чем они успели сформироваться как на­
ции. Они поэтому еще не могли пока воспринимать даже и националь­
ный гнет как именно национальный. Их протесты ограничивались защи­
той своего личного человеческого достоинства, чести, семьи, рода, племе­
ни. Такое самосознание появляется задолго до национального. Это
не национализм, тут нет претензии на превосходство над «инород­
цами».
Для нашей революции такое положение было в известном смысле пре­
имуществом: сугубо национальное сознание у таких народов могло фор­
мироваться сразу как социалистическое, минуя ступень буржуазности.
Такой процесс, собственно, и происходил. Для этого от партии и Совет­
ской власти особенно требовалось делать упор на самоопределении, а не
на отъединении наций. Подмена федерализма «автономизацией» оборачи­
валась отменой (самое малое —ограничением) принципа самоопределе­
ния. Дело усу гублялось тем, что автономистские порядки во времена
Сталина насаждались и во взаимоотношениях Москвы с союзными рес­
публиками. Тут это шло не непосредственно через РСФСР, а через союз­
ные органы управления. Будучи декларированы в качестве федератив­
28Там же,с.357.
24Там же.


ных, эти органы играли по отношению к союзным республикам чаще
командную, а не коллегиальную роль. О самоуправлении реже всего
вспоминали в межнациональных отношениях.
Вовсе, значит, не национализм вызвал к жизни «автономизацию»,
а наоборот, «автономизация», препятствуя национальному самоопределе­
нию, породила у «молодых» наций национализм, а у «старых» усилила
его. Она выступала, в сущности, разновидностью губернаторства. Н еда­
ром губернаторскую форму правления Сталин однажды мечтательно на­
зывал «легкой».
В процессе «автоиомизации» была во многом утрачена и ленинская
« принципиальная искренность», не обходимая к ак воздух в решении
национального вопроса. Государственная система межнациональных
взаимоотношений после Ленина была построена в стране в значительной
мере на псевдосоциалистическом принципе. Когда-то это должно было
привести к открытым конфликтам.
И все же не любая защита национальных интересов —национализм.
И не всякий отказ от них —интернационализм. Не любопытна ли сле­
дующая ситуация. Объясняя горячность людей из группы Мдивани, Л е ­
нин указал на ту (по отношению к ним) несправедливость, что «это были
граждане, обвиняемые в политическом преступлении» (в национализме),
«и вся обстановка этого обвинения только так и могла его квалифици­
ровать» 25.
Стало быть, даже представители «старых» наций, если они защищают
задетое кем-то свое реальное национальное достоинство, то не являются
в этих своих действиях националистами. Потому Ленин и просил сооб­
щить людям группы Мдивани, что он «на их стороне».
Проблема ныне, стало быть, и тут все-таки именно в формировании
нового мышления. Новым оно является, впрочем, в том главном смысле,
что оно —ленинское . Ленин и сегодня впереди нас. Подлинно научное
мировоззрение не может стать старым. Оно накаплив ается.
Сталин приложил все усйлия к тому, чтобы для партийного и со­
ветского аппарата стало нормой считать национализмом самое обыкновен­
ное национальное самоуважение. В этом находил наибольшее свое прояв­
ление великодержавный шовинизм. Между тем национализм действитель­
но имеет лишь ту реальную сущность, что люди так или иначе ставят
свою нацию над другими, унижая людей другой нации. В противном
случае при чем тут национализм?
При всех ошибках и упущениях у нас есть и необратимое завоева­
ние Советской власти: не став подлинно демократическим, наш общест­
венный строй все же интегрировал главную основу нашего бытия —
экономику. Мы ее перестраиваем, но возврата к буржуазности не будет.
Невозможен и предвещаемый многими р азвал СССР. Это, конечно, не
снимает проблемы укрепления его. При конструктивных несовершенст­
вах СССР выдержал суровые испытания историей.
Если вернуться к ленинской критике великодержавного шовинизма,
то остался незатронутым «деликатный» вопрос: только ли в доморощен­
но русских бюрократах дело?
Ленин не просто открыл саму по себе эту проблему, а обозначил и ее
масштаб. Суть проблемы в том, что теми, кого Ленин называл русскими
великодержавными шовинистами, о казались не столько люди русской
национальности, сколько, к примеру, грузины Орджоникидзе и Сталин,
поляк Дзержинский.
«...Известно,— пишет Ленин,—что
обрусевшие
25Там же,с.358.
4 Вопросы ф илос офии, No 5
81


инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настрое­
ния» 26.
Далее опять о Сталине: это именно он ввел в партийный лексикон
уничижительное словосочетание «социал-иационалы». «Тот грузин, ко­
торый пренебрежительно... швыряется обвинением в «социал-нациоиализ-
ме» (тогда как он сам является настоящим и истинным не только «со-
циал-националом», по и грубым великорусским держимордой), — облича­
ет Сталина Ленин,—тот
грузин, в сущности, нарушает интересы
пролетарской классовой солидарности, потому что ничто так не задержи­
вает развития и упрочеиности пролетарской классовой солидарности, как
национальная несправедливость, и ни к чему так не чутки «обиженные»
националы, как к чувству равенства и к нарушению этого равенства,
хотя бы даже по небрежности, хотя бы даже в виде шутки, к нарушению
этого равенства своими товарищами пролетариями» 27.
К этому приходится присовокупить и совсем постыдный факт. Пусть
опять-таки по инсценированию Сталина, но президиум XII съезда
РКП (б) все-таки принял решение, запрещающее цитирование на съез­
де... ленинской работы «К вопросу о национальностях или об «автономи-
зации». То есть, в сущности, его исповеди перед партией! Это было сде­
лано под предлогом, будто ленинская рукопись была передана Л. А. Фо-
тиевой в ЦК только накануне открытия съезда, 16 апреля 1923 г. Между
тем втайне от Ленина (он распорядился, чтобы при его жизни никто
ее не мог вскрыть) эта рукопись была передана Сталину не позже нача­
ла января 1923 года. Обман потребовался для того, чтобы утаить анти­
сталинский характер этой ленинской рукописи *.
Названным выше решением президиум X II съезда, по существу, при­
крыл Сталина от полностью справедливых обвинений в том, что работа
Ленина «К вопросу о национальностях...» была утаена им уже тогда —
сначала от съезда, но потом, позже, и от партии, от всего народа.
Выше отмечалось: начальный удар Сталиным был нанесен по нацио­
нальным кадрам. По тем, которые более или менее верно понимали и
принимали ленинскую национальную политику (самоопределения, а не
«автономизации»). Их-то и обвинили в национализме. Это не могло не
повлиять на настроения оставшихся и на принципы самого подбора но­
вых руководителей. В конце концов прочно сложился особый слой в выс­
шем руководстве республик. По разным причинам (подчас по убеждени­
ям) этот слой стал видеть интернационализм в подчинении националь­
ных интересов великодержавности. Для таких людей не существует
гуманистического (и коммунистического) принципа: род «человек» —
един. В его биологической и социальной сути. Из единства именно рода
вытекают возможность и необходимость будущего бесклассового брат­
ства. «Обрусевшие инородцы» внутри наций —нормальное явление. Не­
нормальной является позиция, согласно которой сознательный путь для
их родного народа — обрусение.
Будущее народов —не ассимиляция, а расцвет национальных куль­
тур. В далеком будущем человечество, думается, все-таки сольется в еди­
ную семью, но и это будет семья именно народов. Слияние же их —
настолько отдаленная перспектива, что сейчас она не имеет никакого
практического значения. Речь может идти лишь о духовной, культурной,
точнее, гуманистической близости, вытекающей из признания все того же
национального равенства. О пять-таки из признания свободы самоопреде­
ления. В этом интернационализм.
Ленин выдвинул федерацию как средство против ассимиляции наро­
дов, имеющих территорию. Сталин и другие «великодержавники» в каче ­
26 Там же.
27Тамже,с.360.
* Подробнее об этом см., например, Антонов-Овсеенко А. В. Сталин и его
рремя . - «Вопросы истории», 1989, No 1,
82


ство коитравеса этому выдвинули «автоиомизацию», призванную к тому,
чтобы, напротив, завуалировать планировавшийся и м и процесс ассими­
ляции.
Позиция Лепина должна быть в основе нашей программы действий
по национальному вопросу. Имея в виду перспективу равенства наций
(не на словах, а на деле), оп советовал партии «в данном случае лучше
пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным мень­
шинствам, чем недосолить». Как только Ленин обнаружил «автономист­
скую» великодержавность в позиции Сталина и других, он написал из
Горок в Политбюро: «Великорусскому шовинизму объявляю бой не на
жизнь, а на смерть. Как только избавлюсь от проклятого зуба, съем его
всеми здоровыми зубами» 23.
Кстати сказать, Сталин лгал, утверждая, что Ленин никогда не кри­
тиковал его за идейные ошибки, а только за грубость. Имея в виду «гру­
зинский вопрос», Ленин писал: «политически-ответственными за всю эту
поистине великорусско-националистическую кампанию следует сделать,
конечно, Сталина и Дзержинского» 29. Он обвинил Сталина в нарушений
«интересов классовой солидарности» через допущение «национальной не­
справедливости». А тот действовал в сфере межнациональных отношений
коварным способом, подобным тому, о котором писал еще К. Маркс:
«Нации, как и женщине, не прощается минута оплошности...» Нам дол­
го предстоит осмысливать масштабы разрушения, с которыми действовал
Сталин, виртуозно используя легковерие наций в посулы и обещания.
*
В сферах как национальной, так и интернациональной торопиться с
выводами опасно. В. И. Ленин этому чувству осторожности и учил,
указав, с одной стороны, на исключительную ранимость людей, когда
дело касается их национальных чувств, а с другой —на то, что нацио­
нальные различия будут сохраняться долго. Поэтому так необходима фи­
лософская разработка проблем межнациональных отношений. Борясь за
правильное решение всех этих проблем, мы пока не возвели на подлин­
но ленинский уровень и само понимание национального равноправия.
Между тем именно равноправие наций —основа демократизма и гума­
низма. Люди равноправны в своих национальных и расовых р азлич и ях.
Национальная и расовая рознь —Ееличайшая из гнусностей. Не можем
упускать из виду и того, что переход людей —волею обстоятельств —из
лона одной национальной культуры в другую не является грехом. Наш
Союз наций —братство. Принадлежность к любой нации (от рождения
или по воле обстоятельств) — неразменное достоинство человека.
Сейчас возникли и новые аспекты в межнациональных отношениях.
Среди них столь мощный фактор, как создание единой многонациональ­
ной экономики и устремленного к совершенствованию советского образа
жизни. Не может быть социализма отдельно от национальных интересов.
Идет взаимоинтегрырованио национального и социалистического. Наш
интернационализм возможен лишь одновременно —как утверждение со­
циализма и как развитие всего подлинно национального.
Еще долго перед народами страны будет стоять проблема непротиво­
речивого соединения многонационального и социалистического братства.
Дружба народов — исходная, а не конечная позиция.
Невыполненными в ленинском завещании по национальному вопросу2829
28ЛенинВ.И.Поли. ссбр. соч., т.45, с. 214.
29Там же, с. 361.
4*
83


остаются главные пункты. Во-первых, до сих пор мы не сделали «поли-
тически-ответственным » за всю «поистине великорусско-националистиче­
скую кампанию» в первую очередь Сталина, как того требовал Ильич.
Во-вторых, продолжаем не замечать, что он осудил всю ли н и ю на «авто-
номизацию». Она, однако, действует до сих пор! А между тем федерация
равноправных наций —высшая форма кооперации. В самой сложной сфе­
ре —отношений между народами. Эту сферу только еще предстоит воз­
вести на подлинно кооперативный (социалистический) уровень. В -треть­
их, после Ленина в полном противоречии с его советами великодержавный
русский шовинизм был все-таки сделан принципом национальной поли­
тики, а не квалифицирован как реальная опасность (для самого же
СССР). В -четвертых, оставлен без исполнения следующий важнейший
совет Ленина (в целях борьбы против «великодержавников»): «Тут по­
требуется детальный кодекс, который могут составить сколько-нибудь
успешно только националы, живущие в данной республике» 30.
Наконец, Ленин заявил: «...Не следует зарекаться заранее никоим
образом от того, чтобы в резул ьтате всей этой работы (по составлению
национального «детального кодекса». —/ 1. К .) вернуться на следующем
съезде Советов назад, т. е. оставить союз советских социалистических
республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех
других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных
наркоматов» 31.
Ленин, как видим, выдвинул начисто отброшенную его преемниками
идею, согласно которой совершенствование структуры и принципов СССР
должно быть, в сущности, постоянным делом съездов Советов.
Возврат партии к «принципиальной искренности» (Ленин) в нацио­
нальной политике, думается, мог бы ознаменоваться обсуждением именно
завещания Ленина по национальному вопросу. В сопоставлении его со
всеми нынешними проблемами в этой сфере. Не поздно!
Первейшая же задача —разработка Кодекса межнациональных отно­
шении в СССР. Так и назвать —Кодекс (а не Закон). Это потребует ка­
кого-то времени, но даст и возможность не принимать скороспелых реше­
ний по отдельным событиям. Это было бы действительно по-ленински
справедливо: пусть каждая национальная общность разработает вопросы,
связанные с тем, как именно она понимает свое собственное самоопреде­
ление на нынешнем историческом этапе.
Принципы построения СССР, предложенные в свое время Лениным,
вряд ли могут вызвать сомнения. Задача в том, чтобы их действительно
осуществлять. История полностью подтвердила созидательный характер
равноправной федерации во взаимоотношениях наций и народов, встав ­
ших на социалистический путь развития. Виды федераций здесь могут
быть различные, но федерация как форма и суть национального равно­
правия естественна только на основе общности идеалов.
Федерация —равенство как самоуправляющихся народов, так и каж ­
дого из их граждан со всеми другими народами и гражданами. СССР
в этом смысле не эфемерность, а самосовершенствующийся предтеча
будущих равноправных федераций. Не было случайности в том, что
Ленин, обосновывая создание этой федерации, в качестве самого перво­
го —примерочного —названия предложил: Союз Советских Республик
стран Европы и Азии. Его мечта о том, что СССР будет расти за счет
добровольного присоединения к нему новых социалистических республик,
не сбылась. Но в ней не было и утопии, ибо социализм —все же обяза­
тельно какая-либо разновидность равноправного единения с другими на­
циями. В этом смысле содружество нынешних социалистических стран
30 Ленин В. И. Поли, собр, соч., т. 45, с. 361 .
31Там же, с. 361-362,
84


хотя и не есть единое государство, ибо не видно в том целесообразности,
но это —тоже несомненное многонациональное единение. Разъедине­
ние же в отношениях между нациями —повторяю —возможно лишь до
поры, пока какая-либо из сторон не поднялась до признания ею приори­
тетности единства рода людей.
К сожалению, если из второй Программы нашей партии в 1919 году
был изъят принцип самоопределения наций, то и сегодня в ряде руко­
водящих документов о самоопределении тоже речи нет. Люди, разраба­
тывающие эти документы, исходили, по всей вероятности, из того, что
самоопределение совершилось и завершилось в самом акте образова­
ния РСФСР (а потом СССР) и потому представляет собой не непрерыв­
ный и нескончаемый процесс, осуществляющийся до тех пор, пока будут
существовать нации и различия между ними, а нечто вроде однодневного
праздника. В Конституции СССР 1977 года, собственно, так это и за­
фиксировано (в статье 68): «Союз Советских Социалистических Респуб­
лик —единое союзное многонациональное государство, образованное в
результате (не в процессе? —Г . К .) свободного самоопределения наций
и
добровольного объединения равноправных Советских Социалисти­
ческих Республик».
Вопрос решен,
выходит, как бы раз и на­
всегда.
Но Ленин подходил к этой проблеме отнюдь не как к однажды
и окончательно решенной, а именно как к процессу. Потому он и пред­
ложил —30 декабря 1922 года —непременно вернуться к проблеме
административного строения СССР уже на следующем съезде Советов.
И тогда, на этом съезде, как он полагал, видимо, пришлось бы «оставить
союз советских социалистических республик лишь в отношении военном
и дипломатическом», а во в се х других отношениях восстановить полную
самостоятельность правительственных органов союзных республик.
Ныне условия во многом иные. Поэтому речь не о том, чтобы без из­
менений переносить на наши дни то, что предлагалось в период созда­
ния СССР. А речь о том, что Ленин рассматривал самоопределение
наций как именно развитие наций, зависящее от конкретной социально­
исторической обстановки, но не как только сам факт (акт) вступления
той или иной республики в состав РСФСР или СССР.
Чтобы культура межнационального общения, наконец, сложилась,
надо —наряду с другими шагами —сделать самый что ни на есть глав­
ный —вернуть в Конституцию СССР и сделать нерушимым принцип
свободного самоопределения наций. Исходя при этом из того, что само­
определение в условиях давно сложившейся, окрепшей и выдержавшей
немало испытаний федерации социалистических государств, какой яв­
ляется СССР, уже не есть образование своего, непременно отдельного
от этой федерации национального государства. При этом само право
на свободное отделение должно быть узаконено и гарантировано. Страхи
относительно того, что СССР может распасться, явно преувеличены.
При всех наших справедливых стремлениях к учету национального
многообразия не менее справедливым является тот объективный процесс,
который усиливает внутреннюю интеграцию всей жизни страны, прояв­
ляющуюся прежде всего в главной сфере человеческой деятельности —в
производстве, экономике. Производственный процесс, между прочим,
общечеловечен по самой специфике удовлетворения им материальных по­
требностей вообще всех людей. Экономика же —совокупность производ­
ственных отношений. При движении к социализму она имеет тоже тен­
денцию к объединению всех наций. Ни одна из наций, входящих в СССР
и РСФСР, ныне не сможет, как говорится, и дня прожить, если бы она
оказалась вне складывавшейся долгими десятилетиями союзной экономи­
ки. Весь мир внутренне сближается.
Думается, далее просто нельзя откладывать саму постановку вопроса
о разработке, с участием всех наций, обдумывавшегося Лениным Кодекса
85


межнациональных отношений в СССР, построенного на неукоснительном
соблюдении внутреннего суверенитета всех наций и народностей. В р е­
зультате его создания советское общество как раз и получило бы гаран­
тии укрепления дружбы между советскими нациями. Совет Националь­
ностей Верховного Совета СССР будет, наконец, знать , чем ему надо
заниматься. Нужен и соответствующий исполнительный орган в Союзном
правительстве. Федерация Союза должна иметь добровольное, но обяза­
тельство от каждой нации СССР не только совершенствовать свое само­
определение, но и считаться с коллективной их. волей. Согласованные
таким образом территориальные и другие административные измене­
ния вовсе не должны будут требовать согласия вообще всех людей.
Законы Верховного Совета СССР должны всеми нациями выполняться —
и они будут выполняться,— если
они будут приниматься на основе
Кодекса наций СССР, политический и нравственный авторитет которого
станет наивысшим.
Территориальные конфликты внутри СССР —грустное доказательство
того, что нам еще надо дорастать до социализма. Просто до социализма.


Преступность как реальность
И. И. КАРПЕЦ
Многое мы ныне переосмысливаем. И в теории, и практике. Подхо­
дим к, казалось бы, известным проблемам более реалистично, крити­
чески. Именно такого подхода требует к себе преступность, о которой
бытует немало заблуждений и поверхностных суждений. В статье речь
пойдет о так называемой общеуголовной преступности.
I
Что же такое преступность? В самой общей ферме, как это сформу­
лировано криминологической наукой, преступность не сумма преступ­
лений, но массовое, исторически изменяющееся, относительно самостоя­
тельное социально-правовое явление, которое подчиняется определенным
закономерностям, имеет свои причины, условия, ей способствующие,
включает в себя совокупность гсех преступлений, совершаемых в данном
обществе и в данный период времени, и характеризуется количественны­
ми (динамика, состояние) и качественными (структура, характер) пока­
зателями. Для понимания природы преступности важно иметь в виду,
что она отражает особенности, противоречия и деформации социального
бытия. Правомерно сказать, что преступность есть крайнее выражение
противоречий общественного развития, влекущее такие негативные по­
следствия для общества и его членов, которых пе влечет ни одно из
других явлений социального процесса. Преступность наносит ущерб эко­
номическим, идеологическим, социально-культурным и иным отношениям
в обществе, правопорядку в нем, жизни, здоровью, интересам личности,
«изымает» из нормальной жизни и созидательной деятельности общества
его членов. Преступность —явление социальное, ибо коренится в недрах
общественных отношений, но она еще и явление правовое, ибо к преступ­
ным относятся лишь те деяния, которые предусмотрены уголовным
законом.
Преступность всегда была и остается поныне предметом, «сеющим
раздор» среди политиков и обществоведов. Так у ж повелось, что по пр е­
ступности, ее цифре (прежде всего), характеру (деление на преступле­
ния тяжкие, менее тяжкие и не представляющие большой общественной
опасности, а также соотношение между ними) судят о том, каково обще­
ство и что в нем происходит. Политические деятели разных стран неред­
ко дают оценки другим странам, правопорядку и положению личности
в них именно по цифре и характеру преступности. Такое же отношение
к преступности складывалось и в нашей научной и общественной среде.
Но при этом происходила идеализация и искажение сущего в преступ­
ности в рамках наслоения различных идеализированных представлений
о социализме, замазывавших его упущения и деформации. Преимущест­
ва социализма над капитализмом доказывались, в том числе, по тому,
87


какая преступность «у них» и «как хорошо» обстоит в этом плане дело
«у нас». Но такое «доказывание» со стороны юристов зиждилось на столь
же зыбком «доказывании» преимуществ социализма во всех сферах обще­
ственных отношений, вопреки тому, как обстояло дело в действитель­
ности. Преступность была объявлена чуждым социализму явлением
(хотя существовавшим и существующим), «нетерпимым» и т. д., а пото­
му подлежавшим почти немедленному «уничтожению», «л иквидации»,
«искоренению».
Все эти лозунги и «задачи», по ставл енные на самом высоком уровне,
на деле меш али ее глубокому осмыслению. «Простота» и «несовмести­
мость преступности с социализмом» привели и к появлению облегченной
теории о ее пережиточном характере. Раз социализм —самый передовой
общественный строй, в нем «не должно быть места правонарушениям
и преступности». А то, что она была и цифры ее были велики, не заме­
чалось. Или трансформировалось в сакраментальный вопрос, обращенный
лишь к юристам и правоохранительным органам: «Как же так? Как же
Вы (!) это допустили?!» Напрочь отбрасывалось элементарное с точки
зрения науки положение, согласно которому борьба с преступностью есть
применение обществом и государством комплекса мер экономического,
политического, идеологического, социально-культурного и правового пла­
на. Правового —лишь в последнюю очередь, ибо никогда еще в истории
человечества с помощью одних даже очень хороших законов и работы
лишь правоохранительной системы успехов в борьбе с таким сложным
социальным явлением, как преступность, достигнуто не было. Однако
в недрах криминологии, трезво смотревшей на правовую и социальную
практику, видевшей реалии жизни, и тогда существовало неприятие по­
верхностного подхода к преступности. Да и в жизни отмечалось сущест­
венное расхождение между теоретическими концепциями и практикой.
В чем это проявлялось? Прежде всего в том, что время от времени изда­
вались постановления, правда, не всегда с четким адресом: то ли об улуч­
шении работы правоохранительных органов (МВД, следствия и т. д .),
то ли «об усилении борьбы с преступностью», принимались законодатель­
ные акты, ужесточавшие репрессии за конкретные виды преступле­
ний (хулиганство, изнасилования, взяточничество, распространение нар­
комании и т. д .) . Если бы в жизни все обстояло так благополучно, как
утверждалось в теории, то, очевидно, ни этих актов, ни дополнительных
ассигнований на правоохранительную систему было бы не нужно. Как
и большого числа решений о привлечении общественности к борьбе
с правонарушениями и преступностью. В то же время принятие этих
многочисленных актов преимущественно правового характер а создавало
иллюзию, согласно которой правовые средства в борьбе с преступностью
если «не всё, то почти всё».
Забегание вперед, построение оторванных от жизни теоретических
концепций —достаточно характерная черта развития нашей обществен­
ной мысли длительного периода времени.
Если Сталин не очень-то у тру ждал себя анализом общеуголовной пре­
ступности и, вероятно, был вполне удовлетворен рассуждениями о ее
пережиточном характере, то в соответствии с выдвинутой Н. С. Хруще­
вым абсурдной теорией построения коммунизма в течение двадцати лет
предполагалась и «ликвидация» преступности в тот же срок. В теории
это проявилось в утверждениях о неуклонном снижении преступности.
На практике же, под давлением партийных органов, от работников
правоохранительной системы, и так-то имевшей немалые недостатки
в работе, связанные, в числе прочего, с нарушениями законности, стали
требовать «снижения» преступности практически любой ценой. Надо же
было «успеть к сроку»! А как успеть, если преступность —объективное
социальное явление, коренящееся во всей системе общественных отноше­
ний, в их противоречиях, и она «не желала» подчиняться субъективным


нежеланиям: то ее цифра по отдельным видам действительно станови­
лась меньше, то, что было наиболее характерно, увеличивалась. В ре­
зультате правоохранительные органы приучили к тому, что в конце от­
четных периодов оперативные работники, следователи и даже судьи
превращались в бухгалтеров, «соображавших», что лучше «показать»:
меньшую (путем сокрытия преступлений от учета) цифру преступности
(или судимости) или большую цифру раскрываемости преступлений
(последнее часто было связано с «необходимостью» увеличивать число
зарегистрированных преступлений). У населения же складывались раз­
личного рода иллюзии о преступности и ее судьбах, о работе правоохра­
нительной системы.
Подобное положение усугублялось отсутствием гласности. Мы кр ити­
ковали западные страны за «ужасающую преступность», за организован­
ную преступность и т. п., скрывая от своих граждан положение дел
в собственной стране. А как иначе было создать иллюзию успехов
в борьбе с преступностью? Как объяснить, если по казать истинное поло­
жение дел, что наш строй весьма далек от совершенства, как и от близ­
кой (20 лет!) «ликвидации» преступности?
В. И. Ленин в своей работе «Государство и революция» говорил
о том, что с победой коммунистических общественных отношений пре­
ступность как массовое явление будет сведена до уровня эксцессов.
Согласитесь, что это совсем не то же самое, что «ликвидировать преступ­
ность», да еще в установленные сроки. Кроме того, если останутся экс­
цессы (а это значит, что преступность перестанет быть массовым со­
циальным явлением, коим она является сегодня), то будут и их причины.
Тем более что преступность многогранна, как п порождающие ее при­
чины.
Установка на ликвидацию преступности в установленные сроки игно­
рировала реальные взаимосвязи и взаимозависимость явлений, снимала
кардинальный вопрос о противоречиях в развитии общества и общест­
венных отношений. Глубокое изучение сложнейшего отрицательного
явления подменялось лозунгами и постановкой несбыточных задач, кри­
минологическая теория должна была «доказывать» правильность теоре­
тически ложных исходных позиций, подталкивалась на цринятие форси­
рованных решений, общественное мнение будоражилось, а когда по­
ложение с преступностью усложнялось, тогда виновных искали лишь
в правоохранительной системе. (Впрочем, мы здесь не оригинальны, как
и забывчивы, ибо когда критиковали капитализм за высокую преступ­
ность, то одновременно критиковали западных теоретиков и за упрощен­
ный подход к преступности, за то, что они сваливали вину за рост
цреступности с общества только на полицию (главным образом) и дру­
гие правоохранительные органы. Да и сейчас можно встретить теорети­
ков и практиков, которые сложнейшую проблему предупреждения пре­
ступности сводят лишь к деятельности милиции, прокуратуры, судов,
органов юстиции.)
Искажению существа рассматриваемой проблемы способствовало и за­
крытие статистики преступности. До 30-х гг. она публиковалась. Не всег­
да полностью, иногда по регионам, иногда по видам преступлений,
иногда по лицам, осужденным за те или иные преступления. Причем
сопровождалась квалифицированными комментариями. Когда же стало
необходимым доказывать преимущества и достижения социализма (во­
преки реальности), тогда и прикрыли статистику, доказывая недоказуе­
мое без конкретных цифр, либо манипулируя «разрешенными» (часто
подтасованными) цифрами и научно некорректно сравнивая их с положе­
нием в других странах.
В этой связи мне хотелось бы сказать о проблемах, которые воз­
никают сегодня в связи со снятием запретов с уголовной стати­
стики.
89


Теперь советские люди будут знать, какова же преступность в нашем
обществе, можно будет делать сравнения с тем, что существует в мире.
Знать размеры зла необходимо и для поднятия активности населения,
лучшей организации деятельности правоохранительных органов, профи­
лактики преступности. Выбивается почва из-под тех, кто занимался поли­
тическими и идеологическими спекуляциями на проблеме преступности.
Наконец, ученым предоставляются широкие возможности для изучения
преступности и разработки мер борьбы с нею.
Напомню читателю, что опубликованные цифры преступности за
1988 г, свидетельствуют о ее росте по сравнению с 1987 г. (убийств на
14%, краж, грабежей — иа одну треть, преступности несовершеннолет­
них —на 10% и т. д .) . Из этого следует, что нй в коем случае нельзя
недооценивать сложность проблемы, необходимо решительно отказаться
от поверхностного к ней подхода, избавиться от иллюзий о том, что с
ней можно «быстро и решительно покончить», приняв «необходимые» з а ­
коны (стихийный юридический идеализм, укрепившийся в сознании на­
селения). Кроме того, сами по себе цифры преступности, сравнивающие
один год с годом предыдущим, мало что говорят. А как было в пред­
шествующие годы, о которых мы не говорим? Причем если даже
мы опубликуем (а я полагаю, что опубликуем обязательно) цифры пре­
ступности за предшествующие годы, то их механически с сегодняшним
днем тоже сравнивать нельзя: иные экономические и социальные усло­
вия, иное законодательство, иная численность населения и т. п. Значит,
нужно не только публиковать цифру, но объяснять происходящие про­
цессы, имея в виду при этом весьма слабую осведомленность населения
об этой сложнейшей социальной проблеме. Однако начали мы публика­
цию статистики преступности без квалифицированных комментариев.
А они необходимы хотя бы потому, что существует, к примеру, элемен­
тарное непонимание среди неспециалистов разницы между понятиями
преступности и судимости: судимость есть лишь показатель карательной
практики (больше или меньше осуждено людей), а не показатель числа
совершенных преступлений. И снижение судимости —вовсе не показа ­
тель снижения преступности.
Люди ие знают, что цифра—лишь одна из характеристик преступ­
ности как отрицательного социального явления, притом не вскрывающая
его сложностей и закономерностей. Многие руководители по-прзжнему
смертельно боятся цифры преступности, без конца требуют ее снижения,
полагая, что можно по своему хотению насиловать объективные социаль­
ные закономерности. Привычка выглядеть лучше, чем есть на самом
деле, весьма живуча, хотя давно доказано криминологической наукой,
что о преступности нужно судить не по ее Цифре, а по фактическому
положению дел. Очевидно, что лучше знать правду и готовиться к дли­
тельной и серьезной работе, чем возвращаться к политике очковтиратель­
ства, от которой наше общество и так столь сильно пострадало.
Между тем совсем недавние события говорят, что высказываемые
опасения не напрасны. До нынешнего решения об открытии статистики
Министерство юстиции СССР й Госкомстат опубликовали в середине
1988 года в статистическом ежегоднике выборочные сведения о преступ­
ности. Но как?! Я не буду их здесь приводить. Читатель может озна­
комиться с ними сам. Но не выразить свое недоумение не могу. Там
почему-то за исходное берется 1985 год, а затем идут цифры последую­
щих лет. И все —со «снижением». Причем вперемежку идут цифры
преступности и судимости, что недопустимо. Кроме того, не нарочито ли
то, что авторы отчета взяли за исходное 1985 год? Не хотели ли они
подтолкнуть к выводу, что у нас с этого момента все стало лучше
(всего-то за три года)? Но, как известно, и цифра преступности растет,
да и характер преступности не успокаивает. Короткое же «объяснение»
к приводимым данным ничего не объясняет. Информация о преступно^
90


сти должна быть достоверной, отражающей существующие реальности,
как бы это ни было кому-то неприятно. Для чего? Для того, чтобы под­
нять общественную активность в борьбе со злом. Гласность —это не
просто обнародование того, что ранее не публиковалось. Гласность —
это призыв к активным действиям и условие самих действий.
Кс надо сеять новые иллюзии. Сегодня это хуже, чем повторять ста­
рые. Не преодолев облегченных представлений о преступности, хмы ниче­
го не добьемся на практике.
И еще одно обстоятельство надо иметь в виду, говоря о преступности
как реальности. Статистические ее показатели не есть истинная цифра
преступности. Преступность —явление, обладающее высокой л атент­
ностью. По данным научных исследований, по отдельным видам преступ­
лений цифра ниже истинного положения дел в два, три, а то и более раза.
Однако это свойство преступности, о чем постоянно говорили ученые-
криминологи, игнорировалось в официальных материалах о состоянии
преступности. О латентности преступности разговоры шли лишь в среде
ученых. Латентность по разным видам различна. Так, менее всего латент-
ны наиболее тяжкие преступления, такие, скажем, как убийства, тяжкие
телесные повреждения, бандитизм и ряд других. Зато кражи, особенно
небольшие, обладают весьма высокой латентностью, о многих из них
люди пе заявляют, считая это делом бесполезным, многие заявления
просто не регистрируются органами внутренних дел под различными
предлогами и т. п. (необходимо иметь в виду, что мелкие преступления
раскрыть, как правило, сложнее, чем тяжкие). Хищения государствен­
ного й общественного имущества, совершенные должностными лицами
или теми, кто призван охранять это имущество, порой не выявляются
годами. Карманные кражи ставятся па учет лишь те, как правило, по
которым вор задержан, и т. д. Нужно также делать поправку на то, что
многие лица, совершившие малозначительные преступления, освобож­
даются от ответственности в соответствии с законом либо до суда, либо
самим судом. Такова реальность. Познать ее можпо лишь по мере рас­
ширения гласности в освещении проблехмы преступности. Это поможет
более четко определить направления борьбы с различными видами пре­
ступности и, кстати, необходимое число работников правоохранительных
органов, ибо они «задыхаются» в большой массе преступлений и право­
нарушений, на совершение которых обязаны реагировать. Пока же гово­
рить о научной обоснованности определения штатной численности этих
органов не приходится даже без учета латентности преступности.II
II
Нереальные представления о преступности существовали и сущест­
вуют не только в отношении ее состояния, цифр, но и характера. Так,
в периодической печати постоянно сообщалось не только о «неуклонном
снижении» преступности, но и об уменьшении в общей массе преступ­
ности числа тяж ки х преступлений, «ликвидации» профессиональной пре­
ступности, о «помельчании преступности» и т. д. Следует сказать, что
основания для утверждения об изменении ряда параметров преступности
в лучшую сторону были. После окончания Великой Отечественной войны,
например, в общей массе преступности значительно уменьшился удель­
ный вес преступности несовершеннолетних (долгое время он равнял­
ся 4—6% , что является весьма низким показателем); меньше было тяж ­
ких преступлений; таких преступлений, как бандитизм, регистрировалось
20—40 в год, что на фоне сотен тысяч зарегистрированных преступлений
было действительно ничтожной долей. Й т. д. Убаюканные этим, мы про­
смотрели накапливавшиеся негативные процессы в общественной жизни.
Постепенно цифра преступности стала расти, а характер ее —услож­
няться, Преступность несовершеннолетних с 4 —6% возросла до 15—20%.
91


Становилось все больше кр аж государственного, общественного и личного
имущества, вообще корыстных преступлений и т. д. Иными словами, мы
постепенно шли к той высокой цифре преступности, которую сейчас кон­
статируем. Изменение и усложнение характера преступности выразились
в росте групповых преступлений, профессиональной преступности, появи ­
лась организованная преступность.
Стяжательство и коррупция значительного слоя работников партий­
ных и государственных органов сказались и на общеуголовной преступ­
ности. Мы раньше в лучшем случае недооценивали в науке, а в худ­
шем —замалчивали эту связь. Между тем она достаточно очевидна.
Мелкие хищения на производстве, например,—это
не что иное, как
реакция на то, что должностные лица запускают руки в государствен­
ный карман «по-крупному». Мы иногда наш гнев обращаем на так назы­
ваемых несунов, требуем (в прессе), чтобы их сурово наказывали, но
при этом забываем или не хотим замечать, что «несун» —реакция на
крупные хищения и злоупотребления должностных лиц, которые на гла­
зах множества людей подолгу безнаказанно путают государственный кар­
ман со своим. В то же время мелкие хищения —это и реакция на де­
фицит, и, не будем прятаться за слова, прямое следствие нехватки това­
ров и продовольствия, низкого уровня жизни отнюдь не малой части
населения. Если в магазинах нет, скажем, колбасы или мяса, то удив­
ляться большому числу краж этих продуктов с мясокомбинатов не при­
ходится. Как и тому, что вместе с этими негативными явлениями растет
и число таких преступлений, как спекуляция. И одни правовые меры
здесь не помогут. Не будем заблуждаться на этот счет. Таким образом,
ухудшение экономического положения, социальных условий, как и утра­
та нравственного здоровья общества, постепенно и неизбежно вели и к
усложнению положения дел с преступностью.
Длительное время средства массовой информации были едины в том,
что у нас ликвидирована профессиональная преступность. Тем самым
желаемое выдавалось за действительное. В 20—30 -е гг . действительно
ушли в небытие профессиональные убийцы, воры, мошенники и некото­
рые другие преступники подобного рода, доставшиеся нам по закону со­
циального наследования. Но преступность обладает свойством к самовос-
производству, особенно в связи с напряженными социальными ситуация­
ми. А их в 20—30 -е и последующие годы было предостаточно. Рождалось
новое поколение преступников, совершавших не одно и не два преступ­
ления. Мы их скромно именовали не профессиональными преступниками
(их ведь при социализме быть не должно!), а рецидивистами. (Хотя
объективности ради надо сказать, что рецидивист не всегда профессио­
нал.) При этом добросовестный ученый-юрист либо практик понимали,
что подобные утверждения не соответствуют действительности. Ну кто
такой карманный вор, например? Конечно же, профессионал. Ясно, что
без специальной подготовки и тренировок в чужой карман безнаказанно
не залезешь. И это —самый элементарный пример. Или мошенники.
Это в массе своей прекрасные психологи, разрабатывающие свои методы.
В противовес тому, что говорилось в теории, на практике осуществля­
лась специализация работников правоохранительных органов (уголовного
розыска, например), ибо без этого предметная борьба с преступностью
просто невозможна. И хотя криминальный профессионализм все более
углублялся и расширялся, иллюзии об отсутствии профессиональной
преступности крепко засели в общественном сознании. Но что еще хуже,
они дезориентировали практику.
В этих условиях ученым-криминологам было весьма непросто гово­
рить о реальностях. Все же в конце 60 —начале 70-х гг. была высказана
мысль о том, что у нас существуют «атавизм профессиональной преступ­
ности» и «преступная специализация» (с чего-то нужно было начинать
говорить правду). Даже это было встречено в штыки. Сегодня же мы
92


констатируем, что есть у нас и мафиозные организации, и сращивание
партийного., государственного аппаратов с общеуголовной преступностью,
и вымогательство (называемое на западе рэкетом). Общественному со­
знанию привыкнуть к этому непросто. К ак и идеологам, строившим
идеальные модели социалистического общества и общественных отно­
шений.
Тот факт, что у нас есть организованная и профессиональная пре­
ступность, означает крушение иллюзий о каком-то особом, «облегченном»
характере преступности в условиях нашего общества, в том, что мы ре­
шили главные ее проблемы. Та преступность, которая «вдруг» свалилась
на пас сегодня, лишь подтверждает ущербность нереалистических подхо­
дов к ней, недопустимость кавалерийских наскоков на сложные социаль­
ные проблемы, а также непосредственную зависимость преступности от
экономических, социальных и иных условий функционирования общест­
ва, от недостатков и провалов в социальной политике, которые оживляют
негативные явления. Более того, скажем прямо: если профессиональная
общеуголовная преступность —это, так сказать, обыденное явление, по­
скольку она давно уже существует, то организованная преступность ста­
ла грозной опасностью для нашего общества сравнительно недавно, и раз­
вилась она на почве коррумпирования части партийного и государствен­
ного аппарата, сращивания его отдельных представителей с общеуголовной
преступностью (не секрет, что крупные расхитители государственного и
общественного имущества принимали к себе на «службу» обычных уго­
ловников —убийц, воров и т. д .) .
Нельзя не видеть и таких тревожных фактов, что реальности сегод­
няш ние рождают новые виды преступности. Мы столкнулись с таким
преступлением, как рэкет, которого вроде бы у нас и быть не должно.
Рэкет — это вымогательство под угрозой насилия или само применение
насилия к кому-либо с целью вынудить человека делиться с вымогате­
лями своими доходами. Причем насилие или угроза применения насилия
могут быть обращены как к собственнику, так и к его близким. Жертва­
ми его становятся, в частности, кооператоры, нередко, кстати, сами не
чистые на руку, что хорошо известно вымогателям. Причем преступники
объясняют свои действия тем, что некоторые кооператоры (имеется
в виду кооперация в городах, связанная с услугами населению, посред­
ничеством и т. д.) незаконно наживаются за счет государства и граждан,
вздувают непомерно цены на свою продукцию, скупают сырье и продук­
ты в государственных магазинах и реализуют свою продукцию нередко
в 5-кратном и более высоком размере цен и т. д. По словам одного
из преступников, вымогатели производят «перераспределение доходов в
рамках социальной справедливости». Не будем их идеализировать. Пре­
ступники есть преступники. Они опасны и профессионализмом, и орга­
низованностью. Но причины, приведшие к их возникновению,— это про­
махи в организации кооперативного движения, а также то, что к нему
примазалось немало тех, кто прежде занимался хищениями, взяточниче­
ством и другими преступлениями. Сейчас они легализовали скрытые
ранее от следствия и суда преступные доходы, «отмывают» деньги, вкл а­
дывая их в кооперативы. Очевидно, что с такими «гримасами» коопера­
тивного движения необходимо решительно бороться. И это не единствен­
ный пример того, как негативные явления в нашей сегодняшней жизни
опасны, рождают преступность, разлагающе действуют на массы людей.III
III
Из новой редакции Программы КПСС исчезли нереальные формули­
ровки также и в отношении преступности (в этом заслуга и ученых).
Борьба с преступностью совершенно справедливо рассматривается не как
изолированная, самостоятельная задача, а как составная часть деятель-
93


ностй общества и государства по совершенствованию социалистических
общественных отношений. Важно только, чтобы это было закреплено с
общественном сознании, чтобы не нашлись вновь люди, которые будут
стремиться к тому, чтобы «доказать» успехи перестройки путем создания
теорий, оторванных от жизни, подталкивающих практику на принятие
скороспелых и непродуманных решений. Горький опыт истории ис дол­
жен игнорироваться. Никем. Тем более —учеными.
Необходимо признать, что мы имеем сегодня дело с достаточно высо­
ким уровнем преступности. Никакого «неуклонного снижения» ее у нас
не было и нет. Наоборот, положение дел усложнилось. Были периоды,
когда цифра преступности несколько снижалась, были периоды ее возра­
стания. В разных регионах страны эти колебания цифры преступности
неодинаковы. Не только общей цифры, но и видов преступлений. Были
регионы более благополучные и менее благополучные. Движение пре­
ступности всегда волнообразно и зависит от конкретной социальной си­
туации. С некоторыми видами преступности борьба велась более успеш ­
но, с другими —мепее . Экономические и географические особенности ре­
гионов тоже имеют значение. Так, например, север и северо-восток стра­
ны характерен большим числом преступлений и насильственного и
корыстно-насильственного характера, в том числе на почве пьянства.
Южные же районы более поражены корыстными преступлениями —хи ­
щениями и пр. Промышленные и сельские районы тоже отличаются друг
от друга по характеру преступности. Нельзя игнорировать и националь­
ные традиции, нравы и обычаи. Они не всегда несут только положи­
тельный заряд. Наркомания начинается с местностей, где произрастают
наркотикосодержащие растения, что наиболее характерно для республик
Средней Азии, ряда районов Кавказа (хотя ныне распространение этого
зла идет и из макосеющих районов).
Кстати, в этой связи несколько слов о наркомании. В нашей печати
прошла такая цифра: 50 или 60 тысяч наркоманов состоят ныне на учете
в органах внутренних дел и здравоохранения. Наркомания и токсикома­
ния усилились в нашей стране и в связи с неуклюжей (опять в основе
своей —запретительной) борьбой с пьянством и алкоголизмом.
Еще почти 15 лет тому назад наркоманов на учете в уголовном ро­
зыске было ... те же 50 тысяч. Так что, если говорить серьезно, то я ду­
маю, что сейчас их значительно больше, чем об этом сказано. Не только
потому, что учеты несовершенны, а потому, что мы и по сей день боим­
ся сказать всю правду. Ведь мы долгое время убеждали людей в том,
что наркомания —это зло, характерное «для них».
Вот почему теперь наше население попало в «шоковое» состояние,
задавая вопрос: «Как! И у нас есть наркомания?!» Есть и, главное, всег­
да была. Начиная с 20-х годов, когда довольно широкое хождение имел
такой наркотик, как кокаин. В худшую сторону изменились только мас­
штабы явления.
Наркомания двулика. С одной стороны —это проблема социально­
медицинская, приобретенная в процессе общения болезнь. И болезнь,
практически неизлечимая или почти неизлечимая, сказывающаяся и на
потомстве, и «зона риска» для СПИДа. С другой стороны, м анипуляции
с наркотиками —хищение, распространение, хранение, продажа и т. п . -
преступление. Во многих странах, в том числе в ряде наших республик,
потребление наркотиков наказуемо в уголовном порядке (в РСФСР по­
требление наказывается в определенных случаях в административном по­
рядке, либо назначается принудительное лечение). Меры наказания, как
правило, во многих странах весьма суровы, вплоть до применения смерт­
ной казни. Однако если преступность манипуляций с наркотиками не
вызывает сомнений, более того, наркотический бизнес везде, и у нас
в том числе,—вид организованной преступности, то с потреблением и
ответственностью потребителей дело обстоит гораздо сложнее. Историке-
94


ски сложилось так, что чаще борьбу против наркомании начинали с по­
требителей—несчастных жертв этого зла. На них обрушивали и уголов­
ную кару. По моему глубокому убеждению, в этом одна из причин того,
что медики не нашли до сей поры эффективных методов лечения этой
болезни: они привыкли к тому, что потребление наркотиков — преступ­
ление. А раз так, то мы и ищем до сей поры защиту от этого зла в
наказаниях. Старый, дискредитировавший себя метод. Но, как известно,
тюрьмой болезнь не вылечишь. Упрощение проблемы наркомании недо­
пустимо. Тем более что к пьянству, наркомании присоединились токси­
комания —явление действительно новое, в таких больших масштабах,
как она нам открылась, во всяком случае. Здесь у нас провалы и в вос­
питании, и в профилактике, и в законодательстве, и в медицинских мерах.
Преступность корнями своими связана практически со всеми негатив­
ными явлениями общественной практики, со всеми социальными отклоне­
ниями, является их крайним выражением. Обобщенно: наличие теневой
экономики рождает хищения, взяточничество , должностные злоупотреб­
ления; недостатки планирования ведут к должностным злоупотреблени­
ям; нехватка материальных фондов и средств —причины хищений и взя­
точничества; дефицит вызывает те же преступления плюс кражи, обман
покупателей и мошенничество; все это вместе — коррупцию и в конечном
счете организованную преступность. Провалы в воспитательной работе
рождают пренебрежение к моральным ценностям, к человеческой лично­
сти, ведут к преступлениям против личности, вклю чая убийства, н а ­
силия и т. д. (Вспомним слова К. М аркса о том, что общество, «делая»
преступников, каждый раз отсекает от себя полезные для него части,
члена семьи, отца, воина и т. д.) Часто эти причины переплетаются меж­
ду собой, рождая сложные преступления, где участники их вовсе не од­
нозначны по своему культурному уровню, взглядам на социальные цен­
ности. Порой удивляешься тому, что же объединило этих столь разных
людей.
Рождаясь как следствие определенных противоречий в экономических,
социальных отношениях, недостатков и ошибок в идеологической и вос­
питательной работе, преступность оказывает обратное воздействие на
причины, ее породившие, и условия, ей способствующие. Крупные хище­
ния и взяточничество, иные должностные преступления тормозят эконо­
мическое развитие предприятий и целых регионов. Ведь, скажем , хищение
фондируемых материалов срывает выпуск продукции в том объеме и ка­
честве, которые были необходимы и на которые государство, общество,
люди, наконец, рассчитывали.
Необходимо бороться с преступностью и в то же время не «делать»
преступников (я не затрагиваю в этой статье трагических событий 20—
50-х гг., ибо речь идет об общеуголовной преступности). К сожалению,
своей практикой, да и неуклюжими законами мы иногда способствуем
этому. Объясню это на конкретном примере.
Есть в нашем уголовном законодательстве стать я об ответственности
за нарушение паспортного режима. Как она появилась и зачем? В общей
форме это законодательство —результат тех же иллюзий, что с помощью
лишь уголовного закона можно оградить общество от преступности. Но
здесь имеется и ряд других заблуждений. Особый паспортный режим,
скажем, в пограничных областях, имеет смысл, как и запрет проживания
там рецидивистов. Но режим этот установили еще в Москве, Л енинграде,
других столичных городах (даже в других городах, по усмотрению ад­
министрации разных рангов). В результате даже Магадан стал мест­
ностью с особым паспортным режимом. Затем последовало установление
круга лиц, которые под этот «реяшм» подпадают. Дело дошло до того,
что несовершеннолетним, совершавшим кр ажу вдвоем, после отбытия
наказания запрещено прописываться к родителям. Все подпавшие под
действие этого закона должны жить на 101 км от места, где они ранее


проживали, как будто кто-то их там ждет с распростертыми объятиями,
обеспечит жильем и работой. Человек попадает в разряд не имеющего по­
стоянного места жительства и работы. Его появление там, где запрещено
проживать, влечет при определенных условиях новое осуждение, новую
судимость со всеми вытекающими отсюда последствиями. И чем дальше,
том, естественно, хуже. Социально полезные связи людей рвутся напрочь.
И восстановить их, как правило, не удается. Рушатся и семьи (если они
были). В результате лиц подобного рода среди осужденных немало (иног­
да их количество достигает 15 и более процентов). А ведь их могло не
быть. Спрашивается, кому нужно подобное? Создатели закона полагали,
что они избавят «режимные» местности от преступников. Наивное за­
блуждение! Преступники все равно совершали преступления, а непре-
ступники, желавшие жить там, где у них были социально полезные свя­
зи, зачислялись в ряды преступников за нарушение паспортного режима
и впоследствии нередко становясь бродягами или постоянными посетите­
лям и приемников-распределителей.
Я не говорю у же о том, что подобные уголовно-правовые нормы
антиконституционны и являются нарушением прав человека (ограниче­
ние права на жительство, передвижение и даже на возвращение в собст­
венную семью). Паспортные ограничения —это наказание после наказа ­
ния. Но давно известно правило, согласно которому нельзя наказывать
человека дважды за то же самое.
В свое время наличие этого законодательства объясняли еще и тем,
что «нельзя переполнять» столицу и другие центры, поскольку «не хва­
тит жилья и товаров для всех». Но ведь эти нехватки есть не что иное,
как следствие провалов в экономической и социальной политике. И разве
эти недостатки можно исправить или тем более ликвидировать с по­
мощью уголовных законов? Очевидно, что теперь, в условиях перестройки,
осуществления прав человека на деле, от подобных норм надо отка­
зываться.
В сознании населения укоренилась иллюзия всесилия закона. Особен­
но уголовного. Ход мыслей при этом весьма прост: «пе хватает» зако ­
нов (это мнение весьма субъективно) — принять новые; «не годится» за­
кон —изменить его или издать новый (что тоже идет не от анализа
практики, а от субъективных восприятий); принять закон пожестче, на­
казывать всех, да построже (включая мучительные и позорящие наказа­
ния —таких предложений превеликое множество) и т. д. Но, как видно
из примера, закон может принести и вред.
Ессь опыт человечества говорит, что переоценка уголовных наказа­
ний, переизбыток уголовных законов никогда к положительным резуль­
татам в борьбе с преступностью не приводили. Скорее, наоборот. Жесто­
кость рождает ответную жестокость. Уголовное законодательство и уго­
ловная репрессия должны быть экономны, разумны и гуманны. Еще
римский историк Тацит говорил, что множественность законов характер­
на для испорченного государства. Если уповать только на закон и без
конца к нему апеллировать, то можно прийти не к правовому, а к поли­
цейскому государству. Излишне суровые наказания за преступления
также ведут к весьма негативным для общества последствиям. Вспомним
суровые меры наказания за хищение буханки хлеба. Ведь этим мы по­
ложение дел в сельском хозяйстве и экономике не поправили. Зато
скольким людям поломали судьбы. И не только им, но и их близким.
Сфера уголовного принуждения, безусловно, должна сужаться. Сей­
час идет работа над совершенствованием уголовного законодательства.
Не только с точки зрения утверждения в нем демократических принци­
пов, выработанных историей и отвечающих идеалам социализма, типа
nullum crimen, nulla poena sine lege (нет преступления, нет наказания
без указания на то закона), но и наиболее разумного уголовного кодек­
са, экономного и гуманного. При этом речь идет не о всепрощении


а о подлинном гуманизме, о сочетании убеждения и принуждения в борь­
бе с преступлениями. Уголовная репрессия должна приводиться в дейст­
вие только тогда, когда будут исчерпаны иные социальные и воспита­
тельные меры.
Демократизация уголовного законодательства связана и с декримина­
лизацией тех или иных деяний. Это означает, что, во -первых, те деяния,
которые сейчас предусмотрены уголовными кодексами, но не представля­
ют значительной общественной опасности, должны «уйти» из кодексов
(это не должно означать, что они останутся безнаказанными —их мож ­
но будет отнести, скажем, к разряду административно наказуемых право­
нарушений). Предварительное изучение вопроса показывает, что уголов­
ный кодекс может «похудеть» процентов на двадцать, без какого-либо
ущерба для дела. Во-вторых, должна быть пёресмотрена и политика санк­
ций, что означает отказ от наличия чрезмерно длительных сроков лише­
ния свободы (сочетаемый, вероятно, с более строгими условиями содер­
жания виновных в местах лишения свободы) и расширение спектра мер
наказания, не связанных с лишением свободы. Исследования показывают
их большую эффективность по сравнению с более суровыми наказания­
ми, как это ни странно может показаться неспециалистам.
В то же время сказанное не означает отказа от применения суровых
наказаний в отношении лиц, совершивших тяжкие преступления, пре-
ступников-профессионалов, членов организованных преступных групп.
Однако во всех случаях, естественно, краеугольным камнем остается ин­
дивидуальная вина человека, совершившего преступление, степень этой
вины, обстоятельный учет отягчающих и смягчающих обстоятельств и
других материалов дела. Я полагаю также, что вопрос о правоограниче-
ниях человека после отбытия им наказания должен быть пересмотрен.
Человек понес наказание, общество, государство, люди у же оценили по
достоинству его преступление. Они же должны дать ему шанс вновь
стать полезным членом общества. Б ез ограничений. Лишь те, кто совер­
шил особо тяжкие преступления и в то же время, не желая оценить гу­
манность и терпимость общества, вновь и вновь совершает преступления,
должны чувствовать пресс государства и отрицательную оценку людей
после очередного наказания. Но и для них должны быть открыты пер­
спективы, пути исправления и возвращения к нормальному образу
жизни.
Таким образом, уголовное законодательство как одно из средств борь­
бы с преступностью не только нельзя переоценивать, но и формировать
и формулировать его надо с чрезвычайной осмотрительностью, ставя под
защиту уголовного закона лишь те сферы общественных отношений, ко ­
торые действительно нуждаются в его защите, ни в коем случае не
«размельчать» уголовный закон по ведомственным или каким-либо иным
интересам. Пределы этому должен поставить глубокий научный анализ
общественной жизни, опора на достижения научной мысли, накопленные
человеческой историей, анал из собственного пути нашей страны, собст­
венных достижений и недостатков. И, конечно, созданию уголовных зако­
нов противопоказаны спешка, торопливость. Уголовный закон —слишком
острое оружие, чтобы им бездумно размахивать.
И последнее, что хотелось бы подчеркнуть в связи со сказанным:
теоретические концепции преступности (как и практику борьбы с ней)
нельзя отрывать от теоретических разработок всех наук, занимающихся
обществом, государством, человеком. В той или иной степени первые
отражают достоинства и недостатки вторых. Разрыв между ними весьма
болезнен для науки и практики в целом. А их взаимосвязи и контакты
весьма плодотворны.


ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ФИЛОСОФСКОЙ м ы с л и
Предисловие к публикации
.Г.7-
Князь Сергей Николаевич Трубецкой (1862-1905) принадлежал к старинному
дворянскому роду, восходящему ко временам Сергия Радонежского и Дмитрия
Донского. Среди его предков по отцовской линии были бояре, дипло маты, с ен ато ­
ры, декабристы. Не менее замечательна родословная С. Н. Трубецкого и по линип
матери, урожденной княгини Лопухиной.
Гимназические годы С. Н. Трубецко го протекал и в Ка луге , где его о тец за нима л
пост вице- губер натора. Здесь вместе со своим братом Евгением, впо сл едствии так­
ж е известным философом, он прошел через идейны е и ск ания и увл ечения, д ос та­
точно типичные для рус ской интел лиге нции п ос л ед ней четвер ти XIX века. Фило­
соф ские интере сы в нем пробудил В. Г. Белинс кий, на с ме ну которому вскоре
пришли Г. Бокль, Г. Спенсер , Ч. Дарвин, О. Конт.
Однако кратковре мен ное позйтивисти че ск ое во одушевление молод ого мыслителя
было поколебле но изу ч е ние м «Истории новой философ ии» Куно Фишера. Посл ед о­
вавшая за тем тщ ат ел ьная проработка «Критики чистого р азу ма» и «Пролегоменов»
Канта, зна ко мство с фил ософией Шеллинга позволили С. Н. Трубец ко му оценить
многие и де и сла вяноф ил ов. Особенно сильное впеч атл ен ие произвели на него бого­
словские со ч инен ия А. С. Хомякова, его о пр ед ел ени е Церкви, открыва вшее новые
перспективы в обл ас ти истор иософии, мет аф изики и социальной философ ии. Н а­
конец, важны м событием в ж и зни С. Н. Трубецкого с тало зн ако мство с «Критикой
отвлеч ен ны х начал» Вл. С. Соловьева. Бл изость фи л ософ ских позиций и искре нняя
личная дружба свяжут позднее двух мыслителей. В Узком, на руках С. Н. Тру­
бецкого, Вл. Соловьеву было су ж д е н о за верш ить свой земн ой путь.
В Московский университет С. Н. Трубецкой поступил в 1881 г. с уже сложив­
шимся мир овоззрение м. Окончив его по истор ико- фил ологич ескому факуль тету, он
в основном с оср ед оточ ивает свои науч ные интересы на истор ико-фил ос офской про ­
блематике. В центре его внимания - со о тно ш ени е антич ной и ранн ехр истиа нс кой
мысли, постепенная разработка языческой философией понятий, сыгравших важ­
ней шую роль в п ос троении христианс кого вер оуч ения.
В 1890 г. С. Н. Трубецкой защищает магистерскую диссертацию «Метафизика
в Древней Греции», в 1900 - докторскую, «Учение о Логосе в его истории», читает
курсы лекций по истории древней философии. Меньше чем за месяц до своей без­
вре менной кончины С. Н. Трубецкой был избран ректором Московского ун ивер си­
тета, с которым он связы вал свои заветны е мысли о развити и с вободной научной
мысли в Росс ии.
Истор ико-фило софские работы С. Н. Трубецк ого вызвали у прек и в его адрес
за то, что он будто бы выводит хр истиа нс кую религию из древних языческих
культов. Между прочим, у С. Н. Трубецкого на этой стезе был ряд серьезных
предшественников*. Тем не менее ему пришлось дать ответ критикам. «Твердо
убежденный в том, что откровение никогда не может перестать быть откровени­
е м ,- писал о д , - я не боюсь истории и не поворачиваюсь к ней спиной... Напрасно
думаем мы оградить хр исти анство, вы деляя его из истории: мы мож ем таким пу -1
1
См.: Новицкий О. П осте пен ное ра звитие древних фил ософских учений в с вя­
зи с развитием языческих религий. Т. I—III. Киев, 1860-1862; X р п с а н ф (Ретив-
д ев), архимандрит. Рел игии д ое вн его мира в их отнош ении
х рис тианству,
т, 1 -2 . СПб., 1873-1875.
98


тем только со блазнить тех, которые обратятся к фактам п увидят, что оно есть
сред от очи е истории» 2.
С. Н. Трубецкому, у ж е посмертно, были предъявлены обвинения и совсем из
другого лагеря. Известный психо ло г и ис следо ва тел ь неопл ато низм а П. П. Блонский
усматривае т в его творчестве пр охр ис тиан скую те нд енци озно сть , зас тавляющую
пе рех од ить от философии к религии «поср ед ством ло гич еских скачков» 3. В то ж е
время он ставит С. Н. Трубецк ому в вину непо следо ва тел ь ность, про явл яющуюся
в сближении с противниками христианства. «Наш автор,—писал П. П. Блонский,—
тракто вавший древнюю ф илософию как «хрис тианс тво д о христиа нства», боров­
ш ийся с новой философ ией, как с про тестант измо м, лишь только с тупи л на путь
диалектики, как со пр икос нул ся с самыми ан тихр истианскими м ы сл и т ел я ми »4.
Ответ на подобные упреки и обвинения был, по существу, дан в тех статьях
С. Н. Трубец кого, в кото ры х наибо ле е полно выразилось его фил ософс кое мировоз­
зрение,—«О природе человеческого сознания» (1890) и «Основания идеализма»
(1896). К ним не по ср ед ст венно примыкают и публику емы е нами ныне наброски
под общим названием «Чему нам надо учиться у материализма» , от нос ящиеся ско­
рее всего к 1891-1893 гг.
Стерж невым д л я п остро ений С. Н. Трубецко го явл яе тся по нятие «соборного
созна ния» . Сло живш ееся под влиянием кла ссиче ск ой немецкой философии, уч ен ия
славяноф илов, соловьевокой ко нцепции «всеед инства» и правосл авных р еминисц ен­
ций, пон ятие «с об ор ного со знания» отразило о пр ед ел е нную зако номерно ст ь в мета­
физических исканиях русской мысли. Предшественниками С. Н. Трубецкого в раз­
работке темы «с обор ности» были не только славянофилы, но и П. Я . Чаад ае в,
также напряженно осмыслявший уроки немецких классиков. По Чаадаеву, для ко­
торого под линны м субъектом историч еского проце сса являе тся Церковь, всл ед ствие
иск упител ьной ж ертвы на Гол гофе «разум мировой был восстановлен в р азу ме
индивидуальном и на этот раз занял в нем место навсегда»5. Однако «совершен­
ное со знан ие... ст ане т досту пным бож е ст вен ной Церкви лишь пос л е того, как она
пройдет весь цикл ч ел овеч ес кого разума; тогд а, исчерпав весь путь огр аниченного
разу ма, она вступит в облас ть р азу ма преде льного, чтобы за те м у ж е не выходить
из нее» 6.
Подобно П. Я. Чаадаеву, С. Н. Трубецкой продвигался к концепции «соборного
сознания» через разработку понятия о Церкви как «абсолютном роде» 7. Уже в пе­
риод работы над «Метаф изикой в Древней Греции» С. Н. Трубецк ой был склонен
рассматривать вопрос о со отно ш ении индивидуального и абсол ютного с озн ан ия в
экклезио логич еском ко нтексте. В ча стно сти, изл ага я мысли Гераклита, он прямо
со пос тавляет и х с евангель ским образом: «Логос ес ть как бы лоза, индивидуальные
умы - отдел ьные гроздья» 8.
В статье «О прир од е человеческого со знания» С. Н. Трубецкой, вы двигая как
кардинальный для философии вопрос об отношении рода к индивиду, задается бо­
лее частной пробл емой соо тнош е ния индивидуального и родового с оз нан ия, по сл е­
довательно ра ссматри вая и отверга я точку зре ния как англ ийского эмпир изма, так
и немецкого идеа лизма: «Подобпо тому ,—пишет он,—как англ ийский эмпиризм
об ъявл яет простыми психол огич ескими илл юзиями те универ сал ьные и п о л о ж и ­
тельные устои нашего сознания, которого он не в силах объяснить,—немецкий
идеализм вынужден признать всякое обособившееся сознание, всякое индивидуаль­
ное существование объективным заблуждением мирового субъекта» 9.
2 Т р уб е ц к о й С. Н. Мнимое язычество или ложное христианство? Ответ
о. Буткевичу. Собр. соч.. т. 1. М., 1907, с. 172.
3 Блонский П. П. Кн. С. Н. Трубецкой и философия. М., 1917, с. 32-33 .
4Тамже,с.32.
5 Чаадаев П. Я. Статьи и письма. М., 1987, с. 188.
6Там же, с. 192.
7 Трубецкой С II. Род и его значение в жизни п познании. ОР ГБЛ, ф. 305,
карт. 8, ед. хр. 16, л. 60 об.
8 Трубецкой С. Н. Метафизика в Древней Греции. Собр. соч., т. 3, М., 1910,
с. 235. Ср.: Евангелие от Иоанна, XV,**1.
9 Т р у б е ц к о й С. Н. О природе человеческого сознания. Собр. соч., т. 2. М.,
1908, с. 8.
99


Верховный принцип новой философии, по С. Н. Трубецко му, ко ренитс я в про­
т еста нтизме. Это «принцип личного со зна ни я —в откровении, ра зум ении , опыте» 1011.
Вслед за старшими сл авянофилами С. Н. Трубец кой противопоставляет ему прин­
цип «со борного», «кафолического» с озн ани я, который, по его убеж д е ни ю , практиче­
ски использовался в жизни Церкви, но не получил четкого философского обосно­
вания.
Один из первых доводов в п ол ь зу своей концепции С. Н. Трубецк ой осно вы­
вает на примере человеческой речи. «Каждое слово наше,—пишет о н ,- доказывает
факт коллективного сознания, п ред по лагая его...», «слово есть вопл ощ ение соборнрго
созн ания, ибо не было бы слов, если бы они были неп онятны и невнятны дл я дру­
гих» и.
Другой довод С. Н. Трубецкой пы та етс я формулирова ть на основе анализа
«противоречий английс кого эмпиризма» . « Превр ащ ая материю в отпр авл ение со ­
знания»,- пишет о н ,- представители этого направления «вынуждены рассматри­
вать со знан ие как мозговое отпр авле ние. И таким образом самая материя превра ­
щается в «мозговое явление», так что мозг предшествует не только сознанию, но п
веществу» 12. Отсюда С. Н. Трубецкой делает вывод, «что со зна ни е есть продукт не
материи, но орга низации, и что в изве ст ном смысл е самая чу вственна я материя
може т р ассматриваться как пр одукт « созна ющ ей ор ган изации» 13.
Далее С. Н. Трубецкой делает еще один шаг, который существенным образом
подготавливает идею публикуемых ниже заметок. «Таким образом,-п и ш е т он,—
за вычетом грубой мет афизики вещ ес тва, научный, позитивны й материал изм може т
быть не только существенной инст анцией против субъективного ид еал и зм а, но, как
мы увидим, одним из под твержд ений уч ен ия об органич ес кой, жи во й собор ности
со знан ия» 14.
Этот вывод, логически вытекающий из предшествующих рассуждений С. Н. Тру­
бецкого, не только д о л ж е н был вызвать д ополнител ьны е у пре ки П. П. Блонского
и усилить подозрения о. Т. И. Буткевича. Он неизбежно сталкивал С. Н. Трубец­
кого с его ближ ай шим другом и постоянным соб ес ед ник ом Львом Михайловичем
Лопатиным, который у твержда л, что материал изм «предста вл яет си с те му мо ж ет
быть наименее логичную из всех, когда-либо возникавших в истории филосо­
фии» 15.
Если для Л. М. Лопатина материализм только нелепость, логическое недоразу­
мение и зряшная вера, то с точки зрения С. Н. Трубецкого, он предоставляет до­
воды в пользу соборности сознания, а соборность сознания предполагает усвоение
некоторых истин материализма. Нам пр ед ставл яе тс я, что, ско рее всего, именно
споры с Л. М. Лопатиным побудили С. Н. Трубецкого систематизировать свои раз­
мышления о том, «чему нам надо у чить ся у материал изма».
Предпосылки идеи соборного сознания С. Н. Трубецкой находит также в фи­
л ософии Канта. Установив налич ие универ сал ьны х форм в чувстве нном восприятии
и по знаватель ной деятельности, а та кж е в нр авс твенном с озна нии, Кант, со гл асно
С. Н. Трубецкому, смешал трансцендентальное сознание с субъективным. Попытки
разрешить эту пр обл ему в классич еской немецкой философии оказал ись , с его то ч­
ки зрения, неудовлетворите льны ми. Особенно р езко С. Н. Трубец кой критику ет
концепцию «р азвивающегося абсол ютного». Краеугол ьным камнем метафизики он
считает у ч ен ие Аристотеля: все му во змо ж ному «про тиволежит веч ная идеал ьная
дейс твитель нос ть или энергия, вечно до ст игнута я цель» 16. Отсюда —нео бходи мость
«вселенс ко го сознани я» . Без него «не было бы никакого сознания и не было бы раз­
вития, ибо одна возможность, одна потенция не может сама собою осущест­
виться» 17.
10Тамже, с. 10.
11Тамже,с.15.
12Там же, с. 35.
13Тамже.
14Там же.
15 Лопатин Л. М. Пол еж тггмт пыо -а пач и философии, ч. 1. 3\L, 1SS6, с. 148.
16 Трубецкой С. Н. О природе человече ского со зна ния, с. G2.
17Тамже,с.61—32.
100


Свои мысли о развитии собор ного с озн ан ия чел овеч ес тв а С. Н. Трубец кой под­
крепляет та кж е натурфилософ ски ми и социальными аналогиями. Так, «взгляд на
природу инстинктов, на р одовое преемс тво с оз на ни я бросает свет и на те явления
ко ллективного, соб ирате льно го созна ния, которые мы набл юд ае м столь часто в по ­
ловой и социальной жизни животных»1819. «Коллективная память, общечеловече­
ское зн ани е, во пло щ аясь в слове, за кре пл яясь письмом, безгр анич но возр астает,
обобщается и вместе безгранично расширяет сферу, доступную отдельным
умам» 1Э.
В своих аналогиях С. Н. Трубецкой порой заходит слишком далеко, отождеств­
ляя, в частности, сознание и позн ание20. Идеальный результат развития соборно­
го сознания, согласно С. Н. Трубецкому, осуществляется в церковном богочеловече­
ском организме. Идеал философа - «метафизический социализм», стремление к
совершенному обществу, «к истинной жизни духа, бессмертию и воскресению»21.
Понятия «с оборного сознания» и «мета физич еского социализма» разр аба тыва ­
лись С. Н. Трубецким не только в русле общетеоретических построений, но и под
влиянием конкретн ых ж и зне н ны х впеч атлений, в ч аст нос ти, знакомства с неме ц­
кой научной общественностью. В 1890-1891 гг. он впервые побывал в Берлине,
близко познакомился с круп ней ши м про тестант ск им богос ловом А. Гарнаком и зна ­
менитым филоло гом- кла сс иком Г. Дильсо м. И з Берл ина С. Н. Трубец кой писа л сво ­
ему брату Евгению: «Здесь научная жизнь имеет общественный характер, сущест­
вуе т нау ка как ж ив ая общественная инстанция. И повер ка это го коллективного
сознания необходима; в каждом дельном ученом немце ты увидишь члена этой
живучей умственной корпорации, и, если ты захочешь учиться, то почувствуешь
ее отрезвляющее действие. Я испытал это уж е отчасти» 22.
Слабые стороны организации науки в России ясно осознавались и остро пере­
живались С. Н. Трубецким. До последних дней жизни он решительно отстаивал
университетские свободы —не ради идеалов отвлеченного либерализма, а как не­
пременное условие и важнейший фактор здоровой общественной самоорганизации.
В статье «Татьянин день» (1904), посвященной университетскому торжеству
(приуроченному по традиции к престольному празднику Татьянинской церкви
Московского университета), С. Н. Трубецкой выражает желание, «чтобы общество,
которое его празднует, гл убже прониклось сознанием того, что собственно оно име­
ет в у ни верс итете , какою великою и светлою ку льтурно- общественною силою он
может и должен стать в России... Если бы только сознание это было жизненно,
посягател ьства на уни вер си тет стали бы у на с таким ж е немысл имым делом, как
в Германии, где нел ьзя представить с еб е такого и змене ния, такого пер евор ота , го ­
сударственного или общественного, который мог бы угрожать независимости уни­
верситета» 23. Не будет преувеличением сказать, что при всей искренности право­
славия С. Н. Трубецкого выразителем соборного сознания для него все-таки в пер­
вую оч ер ед ь был универс итет.. .
Объеди ненны е общим названием «Ч ему нам надо у чить ся у материал изма »
заметки С. Н. Трубецкого разделяются на три част^. В первой он систематизиру­
ет «мета физиче ск ие истины» матер иал и зма, а так ж е те по ло жите льны е сл едствия,
которые могут быть выведены из того, что он сч итае т внутр енн ими противоре чия­
ми материал изма. Вторая часть им ее т двойной подзаголовок: « В озр а ж ен ие Ле ву ш ке.
18Тамже,с.73.
19 Там же.
20 «Совершенно непонятно,- писал Г. Г. Шпет,- зачем кн. Трубецкому в анали­
зе сознания понадобилось обеспечить себе критерий познания: это ведь и есть ересь
«протестантского субъективизма »,- гносеологизм» (Ш п е т Г. Сознание и его собст­
венник, с. 2 1 0). За метим, однако, что гно сео логич еска я сторо на концепции собор но го
сознания была развита позднее Е. Н. Трубецким. «Наше познание,—писал о н ,- воз­
можно как нераздельное и неслиянное единство мысли человеческой и абсолютной»;
«всякое п озна ние как таковое есть нек оторое откровение абсолютного сознания»
(Трубецкой Е. Н. Метафизические предположения познания. М., 1917, с. 316,
331).
21ТрубецкойС.Н.Собр.соч., т.2,с.95.
22 Цит. по: Трубецкой С. Н. Собр. соч. . т, 1, с. IX .
23Там же, с. 77-78,
Ш


Благонамер енпа я мет аф изика, свобод а, Бог, бес смер тие». Напр ашивается предпо ло­
ж е н ие , что она являетс я прямым отра ж ен ие м какого-то спора с Л. М. Лопатиным.
Однако один из основны х тезис ов, которые развива ет зд ес ь С. Н. Трубец кой, почти
дословно повтор яет у тв ерж д ен и е его пред по лагае мого оппонен та: «Философ може т
иметь убеждения, какие ему угодно; но в своих философских построениях он обя­
зан идти так, как будто бы он не имел их, пока онп не получат вида рацпопаль-
ных истин» 2\
Высказанная С. Н. Трубецким мысль о том, что Бог, «предмет наш ей веры п
Творец всего сущ его есть нечто неизмери мо боль шее, чем с ущ ее, и поэто му Он,
собственно говоря, весьма мало относится к метафизике пли даже вовсе к ней не
относится» (см. ниже, с. 105), также не могла вызывать возражений у Л. М. Ло­
патина и боль шинства других пр ед ставите лей русской хрис тиан ской философии.
В XX веке С. Л. Франк, например, высказался совершенно в духе С. Н. Трубец­
кого: «Если под словом «существовать» р азум еть «вх одить в с остав объективной
действительности», то - парадокса л «ным образом - неверие и вера должны сойтись
в отрицании этого пр едиката в пр именении к Богу» 242526.
Скорее всего, предметом расхождения между С. Н. Трубецким и Л. М. Лопа­
тиным было о тнош ение к «положите льным зад ач ам фил ос офии». П афос творчества
Л. М. Лопатина состоял псе таки в построении системы «органически-связанных
понятий» 28. Именно поэтому он тщательно обсуждает вопрос о возможности мета­
физики в связи с законом причиннос ти, и пото му для него есть «б ез во звра тное
прошлое» философии (например, материализм), ее пастоящее и будущ ее27.
С. Н. Трубец кой, напротив, высказы вает принципиа ль ное со м нен ие «в возмо ж ­
ности чисто рационал ьной метафизики как какой-то аб со лютной, пол ож ите ль ной
науки» (см. ниже, с. 105), для него «философия есть умозрение о противоречиях».
Как форма выра жения соборного с озн ан ия чел овеч ества, она над врем енна , она
есть ор ган ическое целое во всей полпо те своих ис тор ич ес ких форм, но она н е ес ть
система: «исторически она р ас пад ае тся па множ ес тво отдел ьны х си стем; логиче ски
каждая из них имеет свою правду, и потому ни одна из них не имеет полпсп
правды и не свободна от противоречий» (см. ни ж е , с. 107).
В третьей части своих заметок, имеющ ей подзаго ло вок «О развитии»,
С. Н. Трубецкой развивает основные положения, изложенные в двух первых. Фи­
л ософ ия д ол ж на стремить ся не к систе матичности, а к ист ори зму, осо знан ию сво­
ей соборной полноты: «мы н е може м фило софствова ть бе з истории» (см. ниж е,
с. 103). Это —ино е вы ра жен ие мысли, высказанной в стать е «О прир оде чел овеч е­
ского сознания»: «Фактически я по поводу всего д ер жу внутри себя собор со
всеми»28. Положительные метафизические утверждения, по Трубецкому, должны
уравновешиваться здор овым с кептицизмом, смиряющим д ер зн ов ен ие мысли «умуд­
ренным неведением». Он как бы стремится перенести в область метафизики соче­
т ание катафатического (утвержд ающ его) п апофатич еского (отрицающ его) методов
богословия.
В заключительных строках С. Н. Трубецкой проецирует свою философскую
пробл ема тику на пол итическу ю об стано вку нач ала 1890-х гг., е щ е раз подч еркивая
безусловное значение общечеловеческих ценностей.
Заметки С. Н. Трубецкого «Чему нам надо учиться у материализма» сохрани­
лись в его тетради с конспекта ми и деловыми за пи сям и в сос та ве архива фило ­
софа (ОР ГБЛ, ф. 305, карт. 8, ед. хр. 15, л. 11 о б . - 2 8). На обложке тетради наклей­
ка с надпи сь ю рукой С. Н. Трубецкого:
«МЫСЛИ К ФИЛОСОФИИ РЕЛИГИЙ.
ЧЕМУ НАДО УЧИТЬСЯ У МАТЕРИАЛИЗМА».
24ЛопатииЛ.М.Цит. соч., с. 285.
25 Франк С. Л. Реаль ность и чел овек. Метаф изика ч еловеч еского бытия, Па­
риж, 1956; с. 179.
26 Л о п а т и н Л. М. Положительные задачи философии, с. 287.
27 Л опатин Л. М. Настоящее и будущее философий. М., 1910.
28 Трубецкой С. Н. Собр. соч., т. 2, с. 13.
102


К сожалению, дл я датировки тетрад и С. Н. Трубецкого точных ос нований нет.
Подсчеты написанных разделов курса по истории древней философии (л. 28 об.),
конспект статьи Г. Узенера о Диогене Лаэрции 1892 г. (л. 36 об.), а также не­
большие текстуальны е с о впад е ния со стать ей «О прир оде ч ел овеч ес кого сознания»
(1890-1891) позволяют отнести основную часть записей к 1891-1893 гг.29
Настойчиво повторяющиеся антипротестантские р ассуждения (об иконах,
об оправдании) вместе с записью вверху * л. 12 об.: «14 Мы здесь 14 дн[ей]»
на вод ят на мысль о связи тетр ад и со временем заграничной по езд ки С. Н. Тру­
бецкого 1890-1891 гг.
При воспро извед епии тек ста за ме то к «Ч ему нам надо учить ся у материализма»
со кращ ения оригинала отмеч ены в квадратных скоб ках , как правило, только в окон­
чаниях, д опус ка ющ их различ ны е проч тения.
И. К . ГАВРЮШИН
29
Косвенное подтверждение этим соображениям дает запись на внутренней сто­
роне об ло жки, сд ел анна я карандашом: «Тимофей Архипович Ясаков. Тамбовский
учительский институт (2-й у ч [ен и к]). 1884. 29 лет». Дату рождения Т. А. Исакова
можно, конечно, поискать в архивах, но в любом случ ае оч евидно, что, окончив ин­
ститут в 1884 г., т. е. примерно в 22 -23 года, он должен быть ровесником С. Н. Тру­
бецкому, а стало быть, и запись о нем сделана около 1891-1892 гг.
Чему нам надо учиться у материализма
С. Н . ТРУБЕЦКОЙ
Во-первых, как я указывал в своей метафизике \ мы должны вместе
с ним признавать самобытность природы —метафизическую самобыт­
ность ее. Всякий отвлеченный спиритуализм, который либо противопола­
гает, либо смешивает духовное и материальное начала* упраздняя мате­
риальную основу природы, вызывает крайность материализма («Метафи­
зика в Древней Греции» 2).
Во-вторых, материализм заключает в себе целый ряд метафизических
истин, которые необходимо усвоить всякому метафизику. В известном
смысле можно сказать, что м атериализм есть одна сторона метафизики.
Как бы одна из теорем ее. Поэтому мы видим, что материализм имеет
многих сторонников и многих противников по недоразумению. Метафизи­
ческие истины, заключающиеся в материализме, суть по нашему мнению
следующие:
1. Материализм признает некоторую метафизическую действитель­
ность за пределами явлений, причем он стремится свести все эти раз­
личные явления к метафизической действительности, находящейся за их
пределами.
2. Материализм признает метафизическую материю, а следовательно,
и метафизическую чувственность. Это значит, что он не противополагает
абсолютно непознаваемые вещи в себе —явлениям, но признает особую
сферу явлений, недоступных нашей чувственности и даже рассудку (по­
скольку элементарные понятия материализма заключают в себе явные
противоречия).
103


3. Материализм в своей последовательной, классической форме есть
атомизм. Он признает бесконечное множество индивидуальных элемен­
тов, но вместе с тем так или иначе он признает и единство материи
в зтих бесчисленных элементах, ее совершенную однородность.
4. Материализм признает p riu s3 организации пред сознанием. По­
этому...4.
5. Материализм признает реальность пространства, времени и при­
чинности. С другой стороны, если ему уступить только его специальные
начала —материю и пустоту,—то вы[й]дет, что пространство, время и
причинность суть лишь явления, и притом психологические явления,—
символы вещей. В этом отношении между материалистами нет и не мо­
жет быть согласия, но возможен наивный и критический реализм в этом
отношении.
6. М атериализм переходит по необходимости к метафизическому дуа­
лизму полноты и ее отрицания —пустоты; выражаясь по-гегелиански,
материя, полное —есть абсолютное начало материализма Ю 5\>), пу­
стота есть «его другое», то рл] ov. При этом индивидуальное множество
в своем реальном явлении и взаимодействии обусловливается обоими на­
чалами, т. е. полнотою в пустоте.
7. Те метафизические истины, которые не заключаются в положениях
материализма, заключаются в его противоречиях. Но, помимо этих по­
следних истин, лежащих по ту сторону, т. е. за пределами материализма,
он формулирует целый ряд положений, имеющих для метафизика нема­
териалистическое значение. Так, например, сводя все качественные р азл и­
чия к количественным, материалист признает невольно трансценденталь­
ные метафизические качества чисел и величин.
8. Все «категории» представляются в материализме первичными
и вторичными, реальными и идеальными, объективными и субъектив­
ными.
9. Сознание, разумеется, необъяснимо без сознания —из вещества;
но превращение бесконечно сложного физического движения в качествен­
но простое психическое движение заключает в себе также весьма важ­
ное представление —единства бесконечного и конечного, бесконечности
в конечном и конца в самой бесконечности. Бесконечность к ак закончен­
ная, упрощенная бесконечность есть психика. Я допускаю, конечно, что
материализм бессознательно привносит от себя представление о некото­
рой психической потенции в мыслимое им вещество. Но на самом деле
как совершается этот бессознательный фокус? Почему столь многие ос­
таются к нему слепы? Во-первых, большинство признает превращение
физической энергии в психическую простым доказанным фактом, при­
чем самый факт признается необъяснимым. Это совершенно правильно,
и материализм может на этом успокоиться без всяких фокусов. Но,
с другой стороны, если представить себе бесконечную сложность моле­
кулярного движения нервов, а равно и бесконечную слооюность самой
нервной организации —самая эта бесконечность в сложности в одно и
то же время реальная, необъятная и вместе законченная является как
бы новым фактором. Психика есть тот качественный коррелят количе­
ства движения, который соответствует его законченной бесконеч­
ности.
[1 0 ]5. Материализм признает совершенную реальность сознающих
существ вне нас, причем их сознание, точно так же, как и наше, об­
условливается бесконечным усложнением —дифференциацией и интегра­
цией первичных отношений абсолютных начал — полноты и пустоты —
абсолютного] и его другого.


Возражение Левушке 6.
Благонамеренная метафизика, свобода, Бог, бессмертие
Благонамеренная метафизика есть не та, которая задается благими
намерениями —ими должен задаваться всякий порядочный философ. Но
изо всех намерений метафизика самое благое —это не иметь никаких
намерений. Вы, может быть, заключите, что, не имея никаких намерений,
ничего и не найдешь. И в подтверждение этого вы можете указать мне
на историческую действительность: мы видим, что всякий философ нахо­
дит в метафизике то, что он был намерен найти, что метафизика как не­
бесная манна имеет в устах каждого вкушающего тот вкус, который он
сам желает. Оно и должно так быть на самом деле, если метафизика
есть действительно небесная манна. И в таком случае, разумеется, [то,
что] всего лучше, придает ей наилучший вкус —что же может быть луч­
ше Бога, свободы и бессмертия?
Но дело в том, что какой бы вкус или характер ни имела метафизи­
ка, она должна быть метафизикой сущего. Говоря словами Ар[истотеля],
она исследует сущее как сущее... и т. д. Бог же, предмет нашей веры и
Творец всего сущего, есть нечто неизмеримо большее, чем сущее, и по­
этому Он, собственно говоря, весьма мало относится к м етафизике или
даже вовсе к ней не относится. Ибо она говорит не о Боге, а о сущем,
о сущем как таковом, а не о Боге. Бога же мы истинно можем позна­
вать в Откровении, во Христе и Церкви. Метафизическое умозрение о
Боге само по себе будет всегда недостаточно. И не только недостаточно,
но даже неблагоприятно для метафизики, примешивая к ней религиоз­
ные интересы. Опасность ложного, отвлеченного спиритуализма именно
в том и состоит, что умозр[ения] о Боге, метафизические понятия о нем
считаются как бы достаточными, безусловно истинными, тогда как на са­
мом деле они крайне скудны и отвлеченны. Бог —не то, что может
учить о нем метафизика. Отсюда легко происходит смешение: метафи­
зик, говоря об абсол[ютном], примешивает к его понятию свои конкрет­
ные религиозные чувства и представления. — Я так объясняю себе мно­
жество теоретических и религиозных заблуждений, ибо перенося на
Бога наши метафизические понятия о сущем, мыслители часто впадают
в пантеизм; и, наоборот, перенося на метафизические понятия о сущем
свои религиозные представления, они выходили за пределы рациональной
метафизики. Я и не считаю возможным, чтобы эти пределы когда-либо
кем-либо соблюдались.
То же следует сказать и о двух других, несомненно, благих намерени­
я х —о свободе и бессмертии. Это не метафизика, а намерения в полном
смысле слова. Ибо свобода относится к действию, а бессмертие —к буду­
щему. Как известно, истинно благие намерения всегда находятся в про­
тиворечии с действительностью. И противоречие это побеждается не
размышлениями о возвышенности и доброте наших намерений, а энерги­
ческим осуществлением их в борьбе против действительности. К ак ска­
зано — « Царствие Небесное силою берется и употребляющие усилие вос­
хищают его» 7.
Итак, нам предстоит дилемма: или метафизика есть наука о сущем
как сущем, или же она есть наука об идеале, о достойном быть, т. е.
философия? Сказанное мною не есть придирка: это вообще сомнение в
возможности чисто рациональной метафизики как какой-то абсолютной,
положительной науки. Это вопрос, задача, которая ставится перед нами
и которую надо разрешить.
По-моему, истинная метафизика должна приходить к противоречию
и нисколько не пугаться этого, потому что противоречие лежит в сущ­
ности вещей. Метафизика —наука отвлеченная, чисто рациональная, не
может выйти за пределы этих противоречий, потому что идеал, в котором
£05


они примирены, есть почто абсолютно конкретпое. Философия есть вооб­
ще умозрение о противоречиях —определение парадоксальное, хотя и не
новое. Разве объяснимы иначе противоречия философских систем, состав ­
ляющие самую историю философии? Ведь мы метафизики и философы,
нам дорога объективность нашей науки; мы верим в ее содержатель­
ность и признаем, что она направлялась от начала на познание'истины,
а не призраков. Как же отнесемся мы к истории философии, когда мы
увидим, что нет философа, который был бы согласен безусловно с дру­
гим философом? Значит ли это, что противоречие л еж ит в самом сущест­
ве философского творчества или же что оно заклю чается в действитель­
ности —в действительности нашего раз [ума], в действительности вещей
и в отно ш ении] человека к вещам? Наше эстетическое и нравственное
сознание свидетельствует об этом точно так же, ка к и теоретическое, фи­
лософское размышление. Какие философы наиболее имели влияния и зна­
чения в истории?8 Те, которые в своих системах выразили наиболее глу­
боко эти противоречия —идеала и действительности. Иные из них, как ,
например, Аристотель и отчасти Платон, созна вали эти противоречия, уме­
ли формулировать их как противоречия и доказывать их —раскрывать их в
наших понятиях и в существе вещей. Другие философы формулировали
эти противоречия бессознательно, думая их примирить или не замечая
того, что эти противоречия вытекают из их начал. Но в таком случае
история, дальнейшее развитие мысли раскрывало пх. Аристотель господ­
ствовал в философии полторы тысячи лет, и до сих пор зпачение его не
утратилось: отчего? Оттого, что он понял на основании всего предшест­
вовавшего развития мысли метафизические противоречия сущего. В но­
вой философии только разве Капт имеет столь же великое значение —
и по той же причине. Есть, конечно, философы другого типа —Платон,
например, или великие немецкие идеалисты9 Шеллинг, Шопенгауэр, Ге­
гель. Эти философы в своем умозрении предвосхищ[ают] тот идеал, в ко ­
тором примиряются противоречия: но, с одной стороны, все они более
или менее глубоко сознают существенное, так сказать , онтологическое
значение мировых противоречий, лежащ их в основании действительности;
более чем другим, более чем философам-аналитикам вся действитель-
пость представляется ложною и ничтожною именно этим великим идеа*
листам. Я пе могу над этим останавливаться, но считаю нужным с осо­
бою силою указать на это обстоятельство, столь часто упускаемое из
виду.
Итак, еще раз, философия есть умозрение о противоречиях. Есть мыс­
лители, которые силятся предвосхитить идеал, в котором все противоре­
чия примирены. Другие хотят путем критики познавательных способно­
стей человека устранить коренной источник противоречий и точнее отгра­
ничить ту область человеческого ведения, в пределах которой мы можем
избежать противоречий. Есть мыслители, которых никакой умозритель­
ный идеализм не удовлетворяет в силу своей отвлеченности, которые
ищут практического, позитивного решения — моралисты, t мистики. Дру­
гие, наконец, предаются всецело скепсису, философскому анал изу про­
тиворечий бытия и знания. И все эти элементы, идеализм и реализм,
скепсис и позитивизм имеют свое философское значение, свою правду,
свою мудрость. Все имеют свое место в истории и сочетаются друг с дру­
гом различным образом в р азличных системах 10. Ибо наиболее глубокий
идеализм сходится с наиболее глубоким скептицизмом в своей филосо­
фии. Идеализм не должен отрицать противоречий, от которых он отвле­
кается; и там, где он глубок и сознателен, он не может не сознавать
своей отвлеченности —приблизительного, так сказать , мистического ха ­
рактера своих решений. Его идеалы суть лишь более или менее бледные
образы художественного выражения абсолютного идеала, но не самый
идеал. Между всеми идеалистами Платон останется навсегда классиче­
ским образцом именно потому, что он более других сознавал ту великую
106


бездну противоречий, которая отдел яла его от идеала. Философ-скептик,
в свою очередь, когда он не тешит ум парадотюами и диалектикой, но
ищет мудрости в своем скептицизме, никогда не делает свой с к е п т и ­
цизм] целью самою по себе (как софисты): он ищет смирить разум
челов[еческий], ограничить его областью эмпирически достоверного зна­
ния и ведет к философии веры; если человек находит всюду одни проти­
воречия и сознает, что не может из них выйти, если он признает истину
для себя непознаваемою, — это еще не значит, чтобы он отвергал ее су­
ществование, т. е. некоторый необходимый, истинно существующий поря­
док бытия. Абсолютного скептицизма, т, е. скептицизма, возводящего про­
тиворечие в абсолютный принцип, быть не может. Такой скептицизм
цревратился бы в абсолютный догматизм, подобный гегелевской диалек­
тике, или же в философию того ученика Гераклита, «который ничего не
говорил, а только двигал цальцем» и , И потому самосознательный фило­
софский скептицизм никогда не был и не может быть нигилизмом.
Глубокое сознание противоречий бытия и глубокая вера в идеал; скеп­
тицизм, не успокоывающийся 12 никаким произвольным решением, смело
раскрывающий противоречия основных понятии, отвлеченных от дейст­
вительности; живой, религиозный идеализм, пред которым бледнеют и
рассе[и]ваются все отвлеченные, мечтательные идеалы —вот двигатели
истинного философского прогресса.
В наше время в европейской философии наступил период, который
многим может показаться периодом застоя. Ибо нет более тех крупных
философских систем, которые, подобно гениальным построениям первой
половины X IX в., господствовали над умами столь неограниченно. На ме­
сто аристократической олигархии наступила демократизация философ­
ской работы. Но в этом движении, на первый взгляд столь пестром и вме­
сте однообразном в своей хаотической беспорядочности, в этой скромной
и невидной работе совершается один из самых значительных переворотов,
какие только переживала философия. Это переворот, подготовляющийся
исподволь, исторически, столь же глубокий и коренной, к ак тот социаль­
ный переворот, который теперь назревает в Европе и внутренцо с ним
связанный 13.
История, которую европейская мысль столь энергично, столь жизнен­
но переживала в текущем столетии, раскрыла ее глаза на всю предшест­
вующую историю. И в этом отношении научные успехи ее были поисти­
не изумительны. Все прожитое, продуманное было вновь пережито и
передумано, все передумывается всеми. Необычайная энергия мысли,
множество дарований и крупных и скромных соединились в одной друж­
ной, единодушной работе, чтобы собрать всю мысль человечества, всесто­
ронне понять его сознание. Многие из этих деятелей сами не сознавали
значение своей работы, чувствуя только, что слу ж ат общему делу, вели­
кому и значительному. И их труд в связи с трудом историков политиче­
ских, культурных, социальных, литературных и религиозных постепен­
но выясняет философию человечества как неизмеримо крупную, необъят­
ную величину, как продукт коллективного творчества — соборного соз­
нания.
Эта философия, при всем историческом различии, при всех коренных
противоречиях отдельных систем, представляется нам некоторым органи­
ческим целым, хотя при современном состоянии наших знаний мы еще
не в состоянии начертить анатомический план ее развития. И, с другой
стороны, при всем логическом единстве, при всем единообразии ц преем­
стве философского развития, философия не есть система ци истори­
чески, ни логически. Исторически она распадается на множество отдель­
ных систем; логически каждая из них имеет свою правду, и потому ни
одна из них не имеет полной правды и не свободна, от противоре­
чий 14.
107


О развитии15
Сначала искушение постичь всю историю мысли ка к одну само-
развивающуюся систему было поневоле велико и сильно. Но мы можем
постичь развитие в его цельности лишь тогда, когда оно закончено. Мы
можем понимать таким образом отдельные периоды в истории мысли (на­
пример, историю греческой философии, историю схоластики, английского
эмпиризма, немецкого идеализма, пож ал уй). Мы знаем, что между этими
отдельными, частными процессами существует внутренняя или внешняя
зависимость, что они предполагают или восполняют друг друга. Но тем
не менее понять их в одном целом мы до сих пор не в силах. Мы мо­
жем только предвосхитить такое понимание. Ибо мы не в силах прими­
рить основных противоречий бытия —идеализма и реализма, общего и
частного (реализма и номинализма), противоречий, глубоко проникаю­
щих всю нашу действительность, физическую и нравственную.
На деле они не мирятся и в истории, а существуют рядом друг с дру­
гом в тех параллельных системах, которые их представляют. Таким об­
разом, в целом философии отдельные противоречия не мирятся, а пони­
маются; отдельные системы не объединяются, а совмещаются. Так оно
было и есть, так оно, по всей вероятности, и будет. Но в самом взаимо­
отношении отдельных систем возможны и желательны, необходимы даже
большие изменения в будущем. И эти изменения зависят главным обра­
зом от того великого переворота, который совершается на наших глазах
успехами исторических наук.
Ибо философу уже не приходится считаться с ближайшими только
предшественниками или с произвольно понимаемыми обрывками отдель­
ных учений прошлого — но с исторически понимаемой философией всего
человечества. История стоит не за нами, как прежде, а перед нами; она
открыта нам и стала не только доступной, но обязательной для нашего
изучения. Историческое п онимание есть объективное, научное. И хотя
большинство историко-философских трудов носит до сих пор подготови­
тельный характер, хотя точка зрения историка всегда будет субъективной
в известных пределах, мы уж е теперь не можем философствовать без
истории, если не хотим философствовать в анекдоте.
Здесь является несомненно новый и, так сказать, социальный фактор
в философском мышлении. Конечно, ни какая философия не стоит вне
исторических влияний, испытывая их сознательно или бессознательно.
Теперь же философия должна считаться со всею историей. В этом, оче­
видно, заключается некоторая нейтрализация ближайших влияний, уста­
новление правильной перспективы. Вместе с тем там, где научные требо­
вания исторического изучения философии исполняются добросовестно,
можно легко ожидать ослабления личной оригинальности в философском
творчестве. Умственный коллективизм может и в этой области подейст­
вовать принижающим образом на индивидуальность. Это опасение кажет­
ся мне мало основательным: кто имеет, тому дано будет; истинная ориги­
нальность никогда не потеряется; а средние дарования могут найти себе
применения только в этой школе. В истории много обителей16, много
возможных философий, но есть философии, к которым нет возврата,
и есть ясное указание всех последствий, вытекающих из данных начал,
есть своего рода география идей —объективная логика, проверенная и
засвидетельствованная.
И в самом историческом изучении философии, т. е. в самой истории
мысли заключается своя философия, которую волей-неволей приходится
усвоить. В ней есть глубокий идеализм и глубокий скептицизм. Ибо ис­
тория свидетельствует о неумирающих идеальных потребностях духа:
она свидетельствует об идеале, который познавали философы в течение
многих и многйх веков. И вместе с тем она свидетельствует против каж ­
дой системы: за всех и против каждой.
108


И в этом-то величайший урок для будущего. И бо в сознательном ус­
воении истории, в сознании коллективной природы человеческой науки и
философии заклю чается для каждого философа начало здравого истори­
ческого критицизма по отношению к собственным умозрениям и вместе
высокий регулятивный принцип. С одной стороны, философ должен со­
знавать неизбежные границы своей системы и признавать законность,
необходимость других философий. С другой стороны, он не будет сму­
щаться этими неизбежными границами: ибо веря в историю человеческой
мысли, в органическое единство ее развития, он будет сознавать и свою
философию в этой истории. Он будет уверен в том, что в истории вос­
полнена односторонность и недостатки его личной философии.
Стремление построить абсолютно истинную систему знания, которое
в одно и то же время вдохновляло философов и вместе ослепляло их от­
носительно собственного их значения, есть великий инстинкт, который,
как все инстинкты, преследует великие и общие родовые цели и обманы­
вает индивидуальность. Как для любовника возлюбленная кажется во­
площенным идеалом и есть на самом деле лишь обыкновенная смерт­
ная —как бы ни были велики ее совершенства, так и каждая философ­
ская система не есть то абсолютное, за которое ее принимает философ.
Но в самом этом инстинктивном самообмане есть истина: ибо философия,
любовь разума, направляется в действительности на истину не эмпири­
ческую, но всеобщую, вселенскую, так сказать . Философ ищет эту об­
щую мудрость, эту Софию 17 и любит ее в рамках своей системы. И он
часто бывает нетерпим, односторонен, р аздраж ается на ослепление дру­
гих, ибо отождествляет свое идеальное представление с самым идеалом
истинной мудрости. Такое смешение, как оно ни наивно кажется истори­
ку, заключает в себе одно из самых сильных и наглядных свидетельств
в пользу идеала. Ибо источник философии есть влечение к этому идеалу,
объективность которого ею предполагается. И никакая история не может
разрушить стремления —познать этот идеал вполне, совершенно к нему
приобщиться.
История разрушает —медленно, но неумолимо —наши иллюзии, свиде­
тельствуя о том, что никакая индивидуальная система не воплощает в
себе его; но вместе она свидетельствует, что всечеловеческая мысль , вся
любовь к мудрости, какая только есть в человечестве, направлена на по­
знание этого идеала. И здесь-то оказывается, что если мы, взятые в от­
дельности, не познаем абсолютной истины, мы познаем ее, взяты е вместе.
Поэтому вмещ ая идеал лишь в моей ограниченной концепции, в пределах
моей индивидуальности, я в своей органической солидарности со всеми
возможными умами вмещаю его вполне. Этим оправдывается наивная
вера философа и вместе раскрывается истинный ее смысл.
Поэтому-то история человеческой мысли, вы ясняя ее органическую
соборность и вместе ее логичность, заставляет нас глубже сознавать при­
роду нашей высшей познавательной деятельности. Она исправляет наше
отношение к нашим собственным умозрениям и вместе к умозрениям
других. Она заставляет нас уважать всякую философию и не прекло­
няться ни пред какой системой; она заставляет нас искать мудрость в
каждой философии. И вместе она изгоняет из нас малодушное сомнение,
вселяя в нас истинный трезвый скептицизм; она учит нас не бояться
противоречий, но смотреть им в гл аза, ибо ошибка только в опущенных,
незамеченных противоречиях. И наконец она из...18
Не имея философии ни в прошлом, ни в настоящем, мы любили иног­
да тешить себя мыслью о философии будущего. Полезно спросить себя,
однако, на чем основываются наши надежды 19. На невежественных тол­
ках о негодности западноевропейской цивилизации? Когда-то многие
искренно верили этим толкам. Теперь, раз они стали общим достоянием
109


газет известного направления и официальной темой лицемерной пропове­
ди —ясное дело, что им никто не верит. В настоящую минуту нет ни за ­
падников, ни славянофилов: есть люди порядочные и образованные и есть
люди непорядочные и необразованные; без р азл ичия партий, взглядов и
философий —все порядочные люди подают друг другу руку в защиту
некоторых основных принципов права, чести и нравственности, в отрица­
нии и разрушении которых сходятся люди второго разряда.
Никогда еще подобной группировки партий д© сих пор не было. И во
всеобщем разладе единственные «партии», ка ки е можно различить, сво­
дятся к этим двум. Остальные утратили все свое значение до такой
степени, что самые названия перестали что-либо означать. Прежние кон­
серваторы становятся разрушителями; либералы являются истинными
охранителям и20 Вчерашние цареубийцы21, избежавшие заслуженной
виселицы, радеют о спасении отечества 22.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Имеется в виду: Трубецкой С. Н. Метафизика в Древней Греции. М., 1890.
2 Далее оставлено место, очевидно, дл я у казан ия страниц.
3 Здесь: первенство (лат). Заметно текстуальное совпадение со статьей «О при­
роде чел овеч еского со знан ия» (См.: Трубецкой С. Н. Собр. соч., т. 2, с. 3 5).
4 Далее зачеркнуто: «Те метафизич еск ие истины, которые не за ключаются в по­
ло ж ен иях мате риал изма - заключаются в его противореч иях». Эти слова повторены
н тексте ниже (см. и. 7). Дальше следует также зачеркнутый подзаголовок «Благона­
мер енная метафизика и материализм», который в несколько иной ред акции встреча­
ется в тексте после п. [10].
5 В ор игинале ошибочно: 9.
6 Имеется в виду Л. М. Лопатин. Заметки к дискуссии с Л. М. Лопатиным встре­
чаются также на л. 29.
7 Евангелие от Матфея. XI, 12.
8 Далее зачеркнуто: «Платон и Аристотель, Бэкон и Юм, Декарт и Кант».
9 Далее зачеркнуто: «Лейбниц».
10 Далее зачеркнуто: «И мне кажется, в этом # заключается истинное исходпое
пр едп ол о ж ен ие историка фил ософ ии, та фил ос офи я, которая явл яе тс я результатом
все го современного изуч е н ия истории мысли - в со четании глубокого ид еа ли зма с ис­
торич еским скептицизмом и с историческим позитивизмом, мате риализмом, если м ож ­
но так выразиться. Я разуме ю зд ес ь тот скептицизм, который ид ет об руку с ид еа ­
лизмом».
11 Цитата о Кратиле из «Метафизики» Аристотеля (Г5 1010 а 1 0 - 1 5 ). См.:
Аристотель. Сочинения в 4 -х то мах, т. 1. М., 1975, с. 137.
12 Зачеркнуто: «удовлетвор яющ ийся».
13 Далее зачеркнуто: «(Социальные перевор оты и ф ило соф ия, касты, свободное
гр ажда нство , х рис тианс тво, катол ицизм, реформация, ре вол юц ия) .
Философия хочет стать положительной; и этот позитивизм ее выражается в
2-х дисциплинах, господствующих в настоящ ее время. Я разумею (более или менее
скептическую) теорию познания и историю философии».
14 Далее зачеркнуто: «От самых начал фил ософской деятельности у разных на­
родов мы замечаем одни и те ж е задачи, один и тот же мыслящий разум. И там, где
разгораются искры фил ософ ск ого гпо зис а. там сей час ж е образую тся фил ософс кие
асс оциации, в котор ых ж иву т и ра звиваются идеи. Основные зад ач и, основные идеи,
как и основные противоречия, все те же, возвращаясь в новой форме и лишь [дваж­
ды - зач е ркнуто] три-четыре ра за в истории нас тупа ет печго как бы совер ш енно но­
вое [неподготовленное и неожиданное - зачеркнуто] —как внезапное распускание
почек или неожиданное рождение. Всякая оригинальная система имеет впрочем мно­
го но вого по со д ерж а нию . Но глубокие перемены формального характера, имеющие
зна ч ение вел иких этапов в истории филос офии - кр айне редки. Сократ, [хр исти анс т­
во —за ч ер кну то], Декар т, Бэкон и Ка нт - вот реформаторы фило софии».
15 Вписано карандаш ом.
16 Аллюзия на Еванге лие от Иоанна, XIV, 2: «В дому отца моего обите ли многп
суть».
17 В отличие от Вл. Соловьева С. Н. Трубецкой не над ел ял Софию иностаспыми
свойствами и вообще не ра зд е л ял его оккультно- гностиче ск их исканий (см.: Смир­
нов К. А. Рел игиозны е воззр ен ия кн. С. Ы. Трубецкого. Харьков, 1911, с. 6 —7; Л о ­
патин Л. М. Кн.
Н. Трубецкой и его общее философское миросозерцание. «Во-
цросы философии и психологии», кн. 81, 1906, с. 1 2 5 -126). Однако основной пафос
на сто ящ ей статьи С. И. Трубецкого соверш енно со звуч ен позици ям Вл. Соловьева.
В статье «Основное на чало уч ен ия В. Соловьева» (1901) С. Н. Трубец кой, в частности,
110


писал: «Убежде ппы и метафизик, он з ас ту п а ет ся за материа лизм против ло ж ного сп и­
ритуа лизма ц за неверие - против ло ж н ой веры. Противник Конта, он пиш ет ему
. заме ч ат ел ь ную апологию и, наконец, он самым честным и энергичным образом защ и­
щает в теоретич еской философ ии права скептицизм а, н ахо дя, что Декарт нед ос та­
точно посл едовател ьно провод ит тот принцип в се общего сомнения, с которого он на­
чинает» (Трубецкой С. И. Собр. сочм т. 1, с. 355).
18 Фраза осталась недо писаиной.
19 Далее зачер кнуто : «Обыкновенно оказывае тся, что корень их ле ж ит в со зна ­
нии соверш енного отсутствия серье зн ых идеалов при большой в ни х потребности.
При этом...»
20 Зачеркнуто : «консерваторами».
21 Зачеркнуто: «Бывшие».
22 Под «вчерашними цареубийцами» почтп вне всяких с омнений имеетс я в виду
известный народоволец Л. А. Тихомиров (1852-1923), в 1888 г. отрекшийся от своих
революционных убеждений и испросивший себе помилование (см.: Т и х о м и ­
ро в Л. А. Почему я перестал быть революционером. М., 1896). На рубеже столетий
Л. А. Тих омир ов п осто ян но выступал в печати как сторонник нео гр анич ен ной монар­
хии и строгой церковной дисциплины.
На этой фразе заметки обрываются.
Публикация и примеч ания Н. К. ГАВРЮШИНА


НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
И ПУБЛИКАЦИИ
От редакции. В этом номере мы представляем читателю творчество Фридриха Ниц­
ше —одного из родоначальников современной западной философии. В философской
деятельности Ницше обычно выделяют три этапа. Ранние работы — «Рождение тра­
гедии из духа музыки» (1872), «Несвоевременные размышления» (1873—76) —написа ­
ны под значительным влиянием Ш опенгауэра и Вагнера, хотя содержат ряд ориги­
нальных идей. Понятия «аполлоновгкое» и «дионисийское» прочно вошли в язык
современной культурологии; опубликованная, посмертно работа «Философия в тра­
гический век Греции» (1873) показывает, насколько выше тогдашней академической
истории философии стоял Ницше. Вторая фаза его развития, начинающаяся с кни­
ги «Человеческое, слишком человеческое» (1878) и заканчивающаяся «Веселой нау­
кой» (1882), дает образ философ а-скептика, склонного к психологическому анализу,
подвергающего критике искусство, религию. идолов культуры. Третий этап начина­
ется с «Так говорил Заратустра» (1883—85) и длится вплоть до утраты Ницше рассуд­
ка в январе 1889 г. В это время написаны «По ту сторону добра и зла» (1886),
«Генеалогия морали» (1887) и целый ряд произведений, выпущенных посмертно,—
«Антихрист», «Ессе homo», «Воля к власти» и др. Архивом Ницше завладела его
сестра —Элизабет Фёрстер-Ницше, приложившая немалые усилия для фальсифика­
ции доставшихся ей рукописей. В наибольшей мере это относится к опубликованной
в 1901 г. «Воле к власти», составленной из тенденциозно подобранных черновых за­
писей Ницше. Эта фальсификация способствовала тому, что Ницше сделался снача­
ла кумиром немецких националистов (которых он не терпел при жизни), а затем и
официальным философом Третьего Рейха.
Тщательные исследования Ницше на Западе еще в 50—60-х гг. показали несостоя­
тельность такой интерпретации. Ни расистом, ни германским националистом он не
был, государство вообще (не говоря уже о тоталитарном) считал «холодным чудови­
щем», а его «сверхчеловек» значительно чаще предстает как преодолевающий собст­
венные страдания художник, чем как повелитель человеческого стада. Самое точное
определение воли к власти у Ницше —«самопреодоление» (Selbstuberwindung), а не
стремление к господству, чинам, почестям и прочим следствиям подчинения одних
людей другим.
Ницше не создал философской школы, и, строго говоря, ницшеанцев как таковых
не было и быть не могло. Все его многочисленные последователи начала века выхва­
тывали те или иные афоризмы и толковали их на собственный лад; писатели и дра­
матурги неоднократно делали своими героями «ницшеанцев» —мы найдем их у Ибсе­
на («Враг народа»), Горького, Шоу, Пио Барохи и т. д., вплоть до Джека Лондона и
комических карикатур Честертона («Человек, который был четвергом»). Мода на
ницшеанство у интеллектуалов прошла, когда языком «воли к власти» заговорили
политики. Герой оруэлловского «1984» уже выслушивает популярное изложение
ницшеанской философии из уст чиновника политической полиции.
Влияние Ницше на философию XX в. необычайно велико. В первую очередь
это относится к таким направлениям, как «философия жизни» и экзистенциализм.
Правда, имея в виду оригинальных мыслителей —Зиммеля, Ш пенглера, Хайдеггера,
Ясперса, Ортегу-и-Гассета, Камю и других, нужно говорить не столько о влиянии,
сколько о побуждении мыслить, тематизации тех или иных вопросов. Критика Ницше
искусства, морали, христианства, философии, его «переоценка всех ценностей» поста­
вили перед философами вопросы, отвечали они на них, исходя из принципов собст­
венных учений.
В последние два десятилетия интерес к Ницше возрос в англоязычной философии
и особенно во Франции. Здесь, как, впрочем, и в Германии и в других странах, Ниц­
ше продолжали считать «своим» разного рода «старые» и «новые правые». Но во
Франции имя Ницше в последнее время обычно сочетается с именами Маркса и
Фрейда* Все они выступают как «учителя подозрения» (maltres du sowp^on) по отно­
112


шению к европейской метафизике субъекта, рациональности буржуазной цивилиза­
ции. Ницше стал образцовым философом для «левых» постструктуралистов —Фуко,
Делёза и др. Появились «неоницшеапцы» такого толка в США, ФРГ, Испании.
Воздействие идей Ницше на русскую философскую мысль было хотя и недолгим,
но обширным. Бердяев отмечал, что движение ряда видных русских мыслителей от
легального марксизма к христианской философии было опосредовано влиянием идей
Ницше. Знание трудов немецкого философа требуется при рассмотрении и «диони-
сийства» Иванова, и полемики Булгакова с «человекобожеством», и сопоставлений
Ницше и Достоевского у Шестова, и гневных отповедей ницшеанству у Федорова.
Советскому читателю творчество Ницше известно очень мало. Мы рассматриваем
данную публикацию как начало сложной работы по исследованию и адекватному
осмыслению его философии. Хотя вопреки подзаголовку книги «По ту сторону добра
и зла» учение Ницше не является «философией будущего», знакомство с ним необ­
ходимо каждому, кто стремится к пониманию путей развития европейской филосо­
фии нашего века,
Предисловие к публикации
А. В. МИХАЙЛОВ
Десятилетиями наша наука почти не знала спокойного, уравновешенного ака­
демического отношения к Ницше - достойного научного подхода к его наследию.
Безусловное предпочтение по логике времени необходимо было отдавать крайне
правому по лити чес кому истолко ванию фил ос офи и Ницш е, н а основе которого он
и подлежал критическому разгрому. Между тем как раз тексты Фридриха Ницше
острейшим образом ставят читателя и исследователя перед проблемой истолкова­
ния, и гораздо честнее было бы признаваться в ее неразрешимости вообще, чем
примыкать к какой-л ибо кр айн ей догматической и нтер пре тац ии текстов философа .
Между тем упущения нашей критической мысли не лишены благодати: Ницше
у нас не зачитан и не заговорен, так что можно рассчитывать на известную све­
ж е с т ь его восприятия.
Напомним из общеизвестных дат жизни и творчества Ф. Ницше: он родился
в 1844 г., получил прекрасную университетскую подготовку под руководством фи-
лол ога -к ла ссика Ф. Ричля; ед ва кончив Лей пцигск ий универси тет , ст ал по реко­
мендации учителя профессором Базельского университета. Спустя считанные годы
болезнь заставила Ницше выйти на пенсию; с тех пор и до самого начала 1889 г.
он одиноко жил в основном в Швейцарии и Северной Италии. Душевная болезнь
прервала его деятельность; скончался Ницше в 1900 г.
Уже в гимназические годы выявились одновременно филологические и фило­
софские наклонности Ницше - сочетание для самоосознания научных дисциплин
того времени, безусловно, не тривиальное и редкое. От вопросов собственно фило­
ло гиче ски х (Ницше р аб отал н ад источниками Д и оге н а Л аэр тс кого) с тр адиционным
упором на текстологию, на установление наилучшего текста каждого из древних
авторов - Ницше и до конца сознательной жизни никогда не забывал, что он
прежде всего и в первую очередь филолог,- его неудержимо влекло в философию
и к фило соф ски по нятой истор ико-ку ль турной проб лема тике, и поворотным пу нк­
том в его развитии, несомненно, была его известная книга «Рождение трагедии из
духа музыки» (1872), вызвавшая наирезчайшие возражения Ульриха фон Виламо-
вица-Меллендорфа (1848-1931), в недалеком будущем общепризнанного главы
немецкой филологии, затем столь ж е грубые нападки на последнего со стороны
5 Вопросы филос оф ии, No 5
ИЗ


Эрвина Роде (1845-1897), тогдашнего друга Ницше и в будущем также весьма вид­
ного филолога. Книга Ницш е подорвал а его автор итет как филолога, но, по с ути дел а,
спровоц ировала плодотворный р ас кол В ёаМоЙ Дисциплине кл ассич еской филологии,
так как отняла у н ее пре ж нюю цех о ву ю замкну тость и открыла ее дл я историко-
кул ьтурн ых и фи л ософ ских вопросов. Однако эта пер ва я книга Ницше и была по­
следней, в кЬторой оп выступал как фйЛолог,—последующие могут считаться
поэзией, публицистикой, критикой, философией, всем этим сразу, но у ж е никак не
филологией. Быть м ож е т, не все философы помнят, что Ницш е был пре восходн ым
поэт ом й Что его стихи зву ч ат в про никновенно м контр альтовом со ло Третьей сим-
фОнНй Густава Малера; Что НйцЩе пйсаЛ т акж е и музы ку и меЖду прочим по ­
ложил на музыку «Заклйнанйё» А. С. Пушкина,- это факт, который, конечно, со­
вершенно отходит в тень по сравнению с поэтическим призванием Ницше. Как
поэт, он был пер вооткрыватель - поэт, на уч ивш ий ся вслуш ивать ся в мол чание
душ и и пр ир од ы и извле ка ть из немоты ее отрывочный, н еясны й до конца, однако
волнующ ий смысл.
Однако ни поэзия, которой чисто коли честве нно было немного, ни д иф ир амби­
ческая проза книги «Так говорил Заратустра» не исчерпывают Ницше, потому что
н а другой с тор оне ока ж ет ся, что нет не только такой философ ской проблемы, ко­
торой не коснулся бы Ницше, будь то даже самые общие проблемы онтологии и
гно сеол огии, но и нет такой, гд е бы от Ницше не ш ла линия и традиция особой,
оригинальной или весьма обновле нной философск ой мысли. Однако на самом д ел е
все философское для Ницше - нё Но другую сторону его поэзии, и всего такого
он отнюдь не «касается», как мо жно было бы подумать о беглом и легковесном
п рибл и ж ен ии к темам фило софии, но Ницше выработал та кую исключител ьн о сво е­
образную форму подхода к любым темам и проблемам вообще, которая позволяла
ему как бы намечать свой существенный подход к ним и как бы откладывать
такую существенность на втором плане своих созданий,- до него еще надо дочи­
таться и додуматься. Ницше создает нечто подобное системе жанрово-тематических
пе р епл ет ений , которой «мйоготемьё» и по вторы отнюдь н е противопоказаны и кото­
рая захватывает внутрь себя пойти все (о чем только думает философ). Эта систе­
ма чр езвычайно своб одна, й все Немногосло вное й чре змер но краткое, что п оп ад ае т
в каждую ее ячейку, тоже, как стйхй, Словно окружено молчанием. Такая система,
чуждая Традиционной систематики философии и науки, свободна и музыкальна -
она Ьловйо рассчитана йа ассоциативное усиление всего, о чем идет речь, но и
мысЛь Движется со верш е нно аде кватно т ако му замысл овато му и никем не повто ­
ренному построению формы и в ней как раз й обретает то, что ищет, адекватное
себе и собственно саму себя.
Существует очень бол ьшая л итература, т рактующ ая о ницш евской фор ме
афоризма,- все зрелые книги Ницше излагаются афористически. От таких афориз­
мов рукой подать до декадентской утонченности конца века, да и сам Ницше
прекра сно зна л о Своем «д екадентстве » (слово это, бес кон еч ное числ о р аз встре­
чающееся в его текстах, всякий раа аккуратно выписывается по-французски),
но только он знал та кж е , что он ДёКадёНТ, Который пре од оле вает сво е де кад ентс тво ,
точно Так ж е , как Он ййгилйс т, пре од ол евающ ий И критику ющ ий «нигилизм» ( по­
нимаемый, замети м, в Немецкой тр ад иции И тяготеющ ий к сам ому р асш иритель ­
ному его пониманию как особой силы в историй - см. продолжающие эту тенден­
цию книги М. Хайдегтера, его т олкования Ницше, его д вух томн ик «Ницше» и вы­
бранные из него главы, изд анны е под за гл авием «Европейский нйгйлйЗм» ). Как автор
афоризмов, Ницше не перестает чувствовать себя если не поэтом, то мастером фор­
мы, й его область Здесь —нюанс («я “ Нюанс», пише т Ницше в одном месте, слово
«нюанс» выписывая, разумеется, по-французски). Нюанс - это оттенок и тонкость,
И афоризм Н ицше пр игод ен не столько ДЛЯ фиксаци и Твердо устано вленного смы с­
ла, который писател ь Доводит До с вед ен ия читателя, сколько как поле обдумыва ­
ния всеТо предпол ага емо го, как о с то р ож н ое взвеш иВанйе всего, что пр иходит на ум:
если И выражается нечто решительное, даже и в «агрессивном» тоне, как это по­
рой случается у Ницше, то такая резкость предназначена для уравновешивания ее
Другим р азд е лом; афоризмы соуравновешйваютСя как р азд ел ы многосоставной му­
зыкаль ной формы. В отлич ие от того, что часто думают, афоризмы Ницше, совс ем
114


особого рода построения, имеют мало общего с фрагментами немецких романтиков
и той европейс кой трад ицией, к от орая за ними стояла; Р оман тич еск ие фрагменты
остреё ницшевских, но они и менее обязательны и не так нагружены смыслом.
Ницше цитиру ет С тендаля - «У бога только то ед и нс тве нпо е оправдание* что его
нет», полагая* что такое сл ед ова ло бы на пис ать ему* Ницше* и что Стендал ь обогн ал
его,—од нако как р аз нич его такого бле стящ е-о стр ого у Ницш е н е найти; нюансы
и полутона, пожалуй, исключают даже подобное кричащее острословие. Зато иссле­
дователи Ницше* как правило, за бы вают о том, что афоризмы Ницш е - ч ер ез
А. Шопенгауэра —примыкают к ийой тр адиции афори зма —а ф ори зма- опр ед ел ен ия,
дожившего до первой половины XIX в. и применявшегося в учебных пособиях в
самых разных обл а стях зна ния. Эти афоризмы-д ефиниции* ино гд а сопровожд аемы е
комментар иями, пе реда ют самый ске лет науч ной системы (это ж е в конце концов
й форма изложения* принята я в гегел евс кой «Энциклопедий»)* и Ницш е, который
пр оте сту ет против любого фил ософ ск ого догматизма* р а зру ш а я си сте матику , об язан
был музык аль но-по этич ески переосмыс лить и такую фор му, но именно это и сд е ­
лал, так что сквозь музыкальйо^тонко уравновеш иваемые пос трое ния Ницш е про­
гл яд ывает н ау ч но-ф ил ос офск ая сис тематика как сл ед , и это не только формально
(Ницше всегда нумерует свои афоризмы, но у ж е не ставит, как Шопенгауэр, сам
знак параграфа).
А текст всякого афоризма у Ницше необычайно расслоен, с годами и с обре­
тением йо зд не го зрел ого стил я это только уси ли ваетс я: поч ти всякое слово у Ницше
тай или инач е выде ляется и з общего потока —о дни закавычены (но кавычки то ж е
имеют много р азн ых функций)* другие выделены разрядкой; наконец есть знаки,
соответствующие нашему отточию* но с градацией между ними; Встречаются и та­
кие афоризмы, которые как бы на ч ина ются с отточия и п одают афоривм букваль­
но как речь* возникающую из молчания или подслушанную на середине; К этому
приба вл яются ещ е всякие н ен е мецк ие слова, которые четко выдел яются своим
написанием; некоторые из них относятся к числу ключевых у Ницше (как «дока-
дейт» или «декаданс»); Мыслв погружена в молчание и задумчивость, и она пере­
ливается в себе* так что слово «гнюанс» точно передает ее суть. Ницше строит
СВОИ Тексты столь своеобразно, что т ут нел ь зя най ти к не му никакой пара ллели.
Пб смыслу же эти тексты —кружение вокруг своих тем и над ними, а темы эти
охватывают почти все.
Вот как писал об этом Вальтер Кауфмай, автор ценной монографии о Ницше:
«Рёйь идет о „плюралис тичес ком универсу ме" , гд е всякий афоризм —микро косм.
В одном й том ж е разделе Ницше нередко зайят этикой, эстетикой, философией
историй, Т е ори ей ценностей, психологией и* быть может, еще полудюжиной других
сфер. Поэтому усилия издателей Ницше систематизировать его записи должны
были потерпеть неудачу» 4.
При этом В. КауфМан (1921-1980; ой был профессором Принстонского универ­
ситета) относ илс я к те м исс лед ова тел ям Ницше, которые склонны были подч ерки­
вать следы система тики в р аб ота х Ницше* рацио нал ьно -п росветите льс кие моменты
его мировоззрения и очищали его мысль от существенной противоречивости (в про­
тивоположность позиции Карла Ясперса: к каждому суждению Ницше можно найти
п ро тивореч аще е ему) и от всякого «демо низма»; все ск аза нно е Ницш е о «крови»,
«расе», «сверхчеловеке», как пол агал В. Кауфман* переведено у него в духовный
план - Это свое го род а ме тафорич еский язык* на который, пр авда , на лож ил и отпе­
чаток мод ные ид ей гр. Гобино 12.
1 Kaufmann W. Nietzsche: Philosoph - Psychqloge - Antichrist. 2. Aufl., Darms­
tadt, 1988* S. 88.
2 Ibid, S. 346 -347 . В. Кауфман (Ibid, S. 362) истолковывает «сверхчеловека»
Ницше так: человек, который преодолел сам себя. В «Ессе homo», книге, паппсаяпой
в кану н рокового заб ол ева ния Ницш е, в книге, в котор ой философ чувствовал себя
обяза нны м да вать пос л ед н ие ответы на свои вопросы, он писал так: «Слово «сверх че­
ловек» дл я об означ е ния такого ч ел овеч ес кого типа, который во всем уродил ся па
славу, в пр отивопо лож нос ть «современным» — «добрым» лю дям - хр истиана м н про­
чим Нигилистам,-это слово звучит задумчиво в устах Заратустры* из ничтож ителя
морали,- оно повсюду понимается со всей невинностью в смысле тех ценностей, про­
тивопо ло жно ст ь которым явл ен а в образе Заратустры: это «идеалистический.» тип
115


В изложении В. Кауфмана мысль Ницше проясняется, он избавляется от двой­
ственн ости и д вус мы сл ен нос ти и ли ш а ет ся той черты своего миропонимания, кото­
рая может считаться одной из самы х осн овных,—это риск ованно сть мысли. И вот
как раз подобная черта миропонимания, а вместе с тем, совершенно естественно,
и своего самоуразумения и самоистолкования, превосходным образом соединяет
стиль и ф ор му со ч ине ний Ницше и и х фил ософский смысл. Собственно, первое -
стиль и форму —не следует сводить к чему-то внешнему, что должно быть с са­
мого начала понятно; это так у Ницше - целый стилистический мир, сопряжен­
ный и слитый со смыслом, отлившийся по «форме» мысли и даже на каждом
шагу доказывающий нам, что такая мысль не могла и существовать и зарождаться
иначе, как в таком особо построенном для нее и наделенном самостоятельной пол­
нотой мире. Просто адекватен ведь и стиль Канта его мысли,- у Ницше же стиль
или целый стилистический мир устроен для того, чтобы философу вслушиваться
в себя же: что мне подумается, какая мысль мне придет в голову (и в ниже
публикуемом тексте, § 17, Ницше объясняет, что подлинная сфера мысли - не «я»,
а «оно», мышление)... И вот «риск» уже в том, чтобы брать на себя все то (не­
бывалое, неслыханное, невероятное и т. д .) , что «подумается»: «Мышление Ницше
вращается в противоречиях и стремится к крайностям» *3,—мысль, принципиально
раскованная, обрекает себя на риск, на слышание даже и всего «чудовищного»,
всего рискованного, она раздвигает пределы мыслимого, воспринимает себя как су­
губо новую и невиданную ранее. Если можно так сказать, то текст —это сразу
и «ухо», особо устроенное для слышания рискованных вещей, и то, что оно услы­
шит и передаст,—это «риск» мысли, требующий для себя особенного стилистиче-
ски-художественного воплощения. И это одна форма существования рискованного,
однако это ж е отношение «я» и мысли по-новому определяет отношение «я» и бы­
тия, «я» и мира, «я» и мира других людей. В высшей степени значимо уж е то,
что «я» всецело принадлежит себе, есть, так сказать, «все свое» и в этом смысле
есть даж е единственная реальность для себя, а в то ж е время оно не принадле­
жит себе, поскольку, вслушиваясь в иное себя, в «оно» мышления (см. все
тот же § 17), оно по-слушно иному, нежели оно само. И это уж е рискованность
н е «стиля» и не эс тетич еск и воплощ енно го вслуш ивания, а рискованность ч ел о веч е­
ского бытия в мире, и, д ал е е, свойство самого бытия, свойство его устр оен ност и,
поскольку совершенно ясно, что оно устроено так, что может быть доступно и по­
нято лишь с «точки зрения» какого -л ибо «я», или, как пр ед по чи та ет говорить Ниц­
ше, в оп ред ел е нн ой «перспективе». Такой «перспе ктивизм», сл едовательно, относ ится
к са мой сущности бытия. Таким образом, по лу ч ае тся, что «риском» прон изано р е­
шительно все, и преж де всего этим высказывается нечто «экзистенциальное».
Не подлежит ни малейшему сомнению, что, произнеся слово «риск», Ницше
выразил неч то такое, что н осил ось в в о здухе Европы; когд а Мартин Х айдеггер ком­
ментирует в докладе «Для чего поэты?» (1946) строки Р. М. Рильке: «... по мы,
/Мы больше, чем растенье или зверь/, идем одной дорогой с риском...» 4 - он про­
должает развивать тот ж е круг представлений, но его ж е развивал и Рильке в
стихотворении 1924 г. Соответствующее ему «жизнеощущение» Ницше схватил
чрезвычайно р ан а—в Европе, в культуре которой, несмотря на весь исторический
опыт и франко-прусскую войну 1870-1871 гг., ещ е царили иллюзорные настроения
безмятежного покоя, выступа вшие как самоистолков&ние эпох и. Ницш евский
«риск» —это, по сути дела, и есть, собственно, вся философия Ницше, если он
дает нам все —и оформленность мысли, и онтологию. Есть единственное «но» -
риск, конеч но ж е , не оф ормлен как фи лос офс кое понятие . Однако это не пр епят­
ству ет нам понимать ницш е вский «риск» как особый философс кий инс труме нт -
в свете дальнейшего развития философии в том ж з направлении. М. Хайдеггер в
человека, полу-«святого», полу-« ге ния» ... Другая ученая рогатая скотина заподозри­
л а во мне дар виниста , и д а ж е «культ героев» великого фальш ивомонетчика против
воли и по неведению, Карлейля, тоже опознали в этом» (Nietzsche F. Werke,
Bd. 15. Leipzig, 1912, S. 51 -52).
3 Gernardt Y. Pathos und Distanz: Studien zur Philosophie Friedrich Nietzsches.
Stuttgart, 1988, S. 163.
4 Heidegger M. Holzwege. 6. Aufl., Frankfurt a. M., 1980, S. 265 -316,.
116


§ 28 «Бытия и времени» пишет: «Анализ бытийных черт здесь-бытия - экзистен ­
циальный. Это означ ае т: черты не су ть свойс тва ч его-л ибо наличного, но суть сущ -
но стно экзистенциа льны е спо собы быть» 5. Если пр едст авить с ебе , что «риск» есть
«способ быть», то становится ясно, чего недоставало Ницше для изложения своей
философии в более последовательном виде,—недоставало осмысления некоторых
ключевых слов как особого рода философских представлений с их собственной приро­
дой; правда, Ницше вовсе и не хотел (и не мог хотеть —по своему историческому
положению) последовательного изложения, но зато написанное Хайдеггером есть
упорядочивание у ж е продуманного Ницше; для такого упорядочивания потребова­
лась, кон еч но, и те хни ка оформл ен ия мы сли —такие приемы, от котор ых Ницше
отказывался (тут уж е весьма последовательно), предпочитая мыслить на стили-
стически-эстетическом уровне, как бы передавая в максимальной ненарушенности
саму ситуацию вслуш ивания6.
Теперь понятно, что собственно-философское начинается в афоризмах Ницше
не с того места, где возникают традиционны е фил ософс кие вопросы, а го р азд о
раньше. Не говор я у ж о том, что сам аф оризм с его устр ойством есть фи ло соф ­
ский инс трум ент. Мож но сказать, что фил ос оф ское н ач ин ае тся с повторяющ его ся,
что привычно обставляет мысль. И это не только ключевые слова —та кие, как
«риск»! Это д а ж е обороты речи —та кие , как б е з конца повтор яющ иеся в книге
«По ту сторону добра и зла»: «Предположив, что...», «предполагая, что...» и т. п.
Или проходящее через все творчество Ницше выражение, начинающееся с «мы»:
«мы, философы», «мы, филологи», «мы, обделенные» и т. д. в бессчетных вариантах;
словно попытки отъединившегося от людей и мира «я» войти в какие-то условные
группы, где, однако, все вновь определится единственным «я», собирающим их во­
круг себя, эти обороты как бы заменяют целые долгие рассуждения о взаимоот­
но ш е ни ях ра зн ы х «я» в мире, сама реал ьность которого вовсе н е очевидна... Все
такие выражения наполненнее смыслом, чем были бы они в нейтральном тексте,
а вмес те с тем они рассч итаны н а нед оговорен нос ть и открытость —на то, чтобы
вобрать в себя непроясненную полноту возможного смысла. Итак, ключевые слова,
независимо от сферы, к какой они относятся, и ряд оборотов речи —вот, с обств енно,
философское у Ницше, начало е го (недоговариваемой до конца) философии. На­
против, все тр ад иционно ф ило соф ско е т есн ится в прос тра нствах по этико-эс тетич е ­
ского мира Ницше и чувствует здесь себя несколько не по себе —как забытые
вещи. Глубокое противоречие уж е в том, что новый язык философии не найден
и философ даже отказывается от него, а все прежние проблемы называют себя по-
стар ому, но притом об язан ы входить в это принципиально нед ооф ор мивш е еся новое.
Как у ж е ск аз ан о, в этом афористическом прос тр ан стве вслуш ивания оказыва­
етс я в пр инципе все фило соф ское , все проблемы , которые обдумывались в тради ­
ции философской мысли, все Fragwiirdiges, т. е. то, что одновременно сомнительно
и достойно вопроса, вопрош ания: обыгрывание вну трен ней формы этого слова, р ас­
калыва ющее его на два ра зличных, однако об ъед ин яе мы х смысла, впосл едствии по­
стоянно и у М. Х айдеггера7. Что философия - это не ответы на вопросы, а прежде
5 Heidegger М. Sein und Zeit. 15 Aufl. Tubingen, 1979, S. 133.
6 Ницше резко противопоставляет свою мысль академическим и университетским
формам философствования и оказывается среди таких глубоких и «уединенных» мы­
сл ител ей, как Иоганн Ге ор г Гаман или Серен Кьеркегор. Посколь ку ж е у ч ен и е Ниц­
ше (в той мере, в какой его мысли можно было перетолковывать как «учение», при­
том мн огообразнейш и ми спо соб ами) допуск ал о во зм ож н ос ти частных интерпретаций,
его фил ос оф ия в пер ер або та нно м виде неодно кратно «реинте грирова лас ь» в систе ма­
тической форме: простой и близлежащий пример «Philosophie des Als ОЬ» Ган­
са Файингера (1911) —«Философия как если бы», сл о ж ивш аяс я на линии «Кант —
Шопенгауэр — Ницше» и придающая однозначность не решенному Ницше вопросу о
реальности мира. В то ж е время «вольные» формы фил ософствования, ширясь, начи­
нают завоевывать у ниверс итетс кие кафедры . Как пр ед ста вл яетс я, пр оч тен ие Ницше
у М. Хайдеггера глубже и полнее иных истолкований его наследия, и при этом, вводя
Ницше в и звестную систематику , Х айдеггер бер ет на себ я смел ос ть, в свою оч ередь,
и разрушать систематику, и «выпадать» за рамки университетской философии, и ис­
пытывать мысль цоэтич еским словом.
7 Уже потому, что философ заведомо имеет дело с «сомнительным», он рискует,
его жизнь полна риска. В другом отношении «риск» легко увязывается с выжива­
нием, бор ьб ой за существование живых существ, и, таким образом, сюда могут про­
никать любые предст авл ения биологич еского пл ан а.
117


всего «вопрошание» и «воцрошания»,- эта мысль принадлежит позднему Хайдег­
геру, но корни ее опять ж е в фи ло соф ии Ницше.
Философское «все» в мысли глубоко несистематической предстает как р а з н о е .
Несобранность разлого ц есть тот виц, в кацрм предстает философская проблема­
тика ц творчестве Ницше. Читатель может теперь удостовериться в этом. В устро­
енный им мир «всл уш ивания» р а зно е пр оникае т как нечто стрррннее - взят ое из
традиции или из философских сочинений современников или еще откуда-то. И в
таких условиях неожиданный вес в мысдц философа приобретает все то, что
можно было бы назвать апсиоца т и кцй жизни —те совсем не подвергаемые сомне­
нию представления, в которые челрвец просто верит как жцвуцщй в свою эпоху,
как правило, даже не отдавая себе отчет в них. Это весьма многообразные
представления» которые, когда человек осознает их, кажутся ему безусловными.
И вот именно они играют у Ницше исключительную ролы Это прежде всего реа­
лизм, или реалистичность, мысли человека середину XIX в.: мир для него «посю-
сторонен», и говорить о чем-то «потустороннем», трансцендентном не имеет, собст­
в е н н о , никакого смысла; сомневаться в реальности этого мира тоже нет никаких
оснований; веровать в бога, соб ственно, с мехотво рно; однако принимать что-либо
на веру и в «здешнем» мире тоже неразумно, и скептицизм может быть безгра­
ничен; достижения современной науки велики и бесспорны. Таковы аксиомы и
не котор ые первичные «верования», над стр ое нны е н ад ними. Такой сл ой «нормаль­
но »-челрвеческого часто проглядывает у Ницше, котор ый есть прос то ч ел овек сво­
его времени и не хочет быть ничем иным; как и все его современники, он разде­
ляе т веру в то, что в ч ел о веке «главное» —это, конеч но, чувство, «душа»; так
полагают и сами люди этой эпохи, так считает и искусство этого времени, так счи­
тает и наука и философия тех десятилетий, так что когда от этой аксиомы Ниц­
ше доходит до признания психологии главной наукой и основой того, что мы на­
едали бы логикой и методологией науки и философии вообще (§ 23 «По ту сто­
рону...»), тр Ницше здесь ничуть не оригинален и даже нельзя сказать, что это
«его» мысль. Вообще Ницше ж ивет в окруж е ни и вуль гарного матери али зма, вуль­
гарного идеа л изма , вуль гарной социол оги^ сврих дней , и неудивительно, что х о д
его мы слей иногда вторит такому тривиал ьному философу, как Э. Дюринг. И эта
«нормальность» Ницше как человека своего времен и столь знач итель на, что только
на ее фо не и вос принимается его противопоставлени е ф ил о софа чер ни, самого се б я
всем окру жа ющ им, «сверхче ловека» (или «надч еловека») люд ям вообще, са ма «ме­
галомания» по зд не го Ницше.
Это одна сторона дела. Другая же заключается в том, что коль скоро все тра­
диционно ф ило соф ск ое вх одит в мысль Ницше со стороны, то оно и сп ос об но при­
обретать у негр нес об ст венно е знач е ние чего-то ск оре е мет афорич еского. Наконец,
то, что вы растает на цочве «нормального» миррцурствия совре менной «души»,
что выводите^ из него или сводится к нему, сплетается ро всем сторонним и ме­
тафорическим, и все это существует внутри некоторой неразрешенцоети, недогово­
ренности. «Категория» ж изнц, пожалуй, из числа дажнецщих ключевых слов Ниц­
ш е,- э т о как раз такое погруженное в неопределенность сплетение «аксиоматиче­
ского» и стороннего , как бы наносного . «Жизнь» и духовна , и бирлргична, или то
духовна, то биологична, и в биол огизме т о ж е д о ходи т до крайностей, которые оп­
равдывают д а ж е и расовое истолкование его взгл ядов. Но мож но ли тут говорить
о взгл яда х?
Все и р а зн о е , аксиоматика и множество философски фунццпониру1рщих слов
и оборотов речи - это все попытки прочертить некоторы е координаты мысли Ниц­
ше . Мы проб овал и сде лать это с помощью таких вспомогате льных ср ед ств, потому
что можно ли, к примеру, изл а га т ь философию Ницше (если бы .мы этого захоте ­
ли)? Ведь нельзя же целать то, что не позволял себе делать сам фицрррф, а за­
те м выдавать это «рвре» за его мысли? Всевозможные интер претации фил ософ ии
Ницше и возникали всякий раз на произвольном выборе и дальнейшем упорядо­
чивании всего содержащегося в работах Ницше. Такие интерпретации впоследствии
ок азывались несост оятель ными или узкими и слишком одн осторо нними ц непо лны­
ми (относительно всех содержаний), а потому Эрнст Бертрам, положивший Ницше
в осно ву мифотворчества (в своей известн ой книге 1918 г.) , видимо, осознавал н е ­
118


состоятел ьность всякой такой интерпретации. Исто лкова ние цм еет боль ший ш а нс
на успех, если оно возьмется дыдедить в мысли Ницше самые общие основания,
на которые за тем ц о пира етс я еро мысль. ТГаких основа ний несколь ко, и на них
мож но строить центр вррде формального остова фи ло соф ии Нищие, в малой на ­
дежде на то, что, построенное сразу же с разных концов, оно не будет слишком
неуклюжим. Вот два таких основания, которые мы уж е назвали,- ртр «аксиома­
тика» и дофилософскцй материал языка в функции «как бы» философской. «Мы -
эксперименты, так и будем же цми!»-цисад Нццще в «Утррцней заре» (1881;
§ 453); свою фил ос офию рц иногда называет «эксперимен тал ьной»,
*<эцсперимен-
тальной>> вынужденно будет и всякая ее интерпретация, которая брлер всего долж­
на опасаться того, чтобы систематизировать безусдрвнр ^систематическое и оста­
навливать скользящую и убегающую от себя мысль.
Выше было названо и еще одно основание мЫОДЦ Ницще, коренящееся в ее
становлении,- это
философско -филрдогический субстр ат гр е^ ескри ф ило софии,
прежде всего досоцратовской (Ницще называл ее «дрцлатрновскрй^, которая в го­
раздо большей стецени определила характер щ язык философии Ницще, чем это
можно представить себе при первом чтении. Это были многозначительная встреча
и взаимопроникновение концов западноевропейской философии с ее греческими
началами, встреча, в которой были затро нуты ц стали «достойными воцрошания»
самые основы философии и науки; позднее ориентация Хайдеггера ца наследие
досократикрв была уж е предопределена этой встречей. Кррда Ницще отошел от
«цеховой» наукц, он практически перестал следить за филологической литерату­
рой: ни в его сочинениях, ни в его письмах нет упоминания Г. Дидьса, издавшего
в 1879 г. греческих дрксографов; известный философ Г. Целлер, автор самой фунда­
ментальной в XIX в. истории греческой философии, упомянут трижды - он для
Нпцще «недостаточно научен» $. рднако неучастие Цицще в развитии современной
ему фидрцдгии ц истории ф ило соф ии лишь от теняе т тот факт, что образцы и мо­
дели дрсокра товскрй философии проникл и в плот ь и кровь его мысли: тут со вер ­
шалось ррготращецие такрго масщ таба, котор ое дд я тогд аш них фило логии и ф илосо ­
фии не было доступно, и, как кажется, даже вольность и раскованность сво­
ей мысли Ницше поч ер пнул не где -л ибо, а именно в свое м ист олкова нии д осо кра-
тиков.
Стоит зад ат ьс я вопросом и о том, не яв ляе тся ли отдельным ос нован ием мысли
Ницше п его морализм, который почти всегда предстает как «имморализм». Мо­
ральная мера накладывается на все и прилагается ко всему —до полного ощуще­
н ия не с ур а зн ос ти см еш ен ия, например, онтоло гичес кого и мор алистич еского (что
и должно казаться нелепым, пока щл не проникаем в некоторые не осознавав­
ш ие ся самим Ницше на правл ен ия, какими ид е т его мысл ь). «Чистая» и «неч истая
совесть» - это постоянные персонажи афоризмов Ницще, обитатели его поэтико-
эстетического мира; на них цатцлкиваетря и с ними вынуждена спрашиваться его
ж е мысль (они похожи на ^добрый» и «дурцрй вкус» то ли из XVIII в., то ли
из аристократической среды, которой —в идее —захвачен Ницше: см. ниже § 14,
а также весь 9-й раздел книги «По ту сторону добра и зла»).
Выделять различные, независимые друг от друга основания мысли Ницще, ни­
коим образом не уцлекаясь тем, что своей резкостью немедленно бросается в гла­
за , - таким путем, видимо, должна идти любая интерпретация Ницще в наши дни.
Оца ж е до л ж на пол ностью учитыва ть филрсрфскую значимость всего поэт ичес кого
и «дофидрсрфскогр», стилевого и ж анрового в работах Нпцщр. Однако ошибиться,
ин те рпрет иру я Ницше, легч е, чем быть увер енны м в сво ей правоте. По этому,
не претендуя на безусловную правильность выделенного нами, сошлемся на то,
как весьма характерным для нашего времени образом поступает ф. Герхардт в
стать е, впервые опубликованной в 1986 г. Он, р ек он стру ируя «экспериментал ь­
н ую философию» Ницше, вы деляет 10 хар актерн ых д л я н ее моментов. Они сл е ­
дующие :
1)
Несмотря ни на что, Ницше настаивает на том, что занимается философией
(а, скажем, не поэзией);8
8Ni-elzsсhе-Е.Werke. Bd.LLeipzig, 1899*S.481
119


2) Такая экспериментальная философия разумеет себя как н а у ч ну ю филосо­
фию и ор ие н тиру етс я на образцы эк сперимента ль ной н ау ки нового времени;
3) Для этой философии характерен метод критики, базирующийся на скепси­
се и сопровождающийся решимостью делать практические выводы («скепсис без­
рассудной мужественности» знает толк в «разрушении и разложении» и распола­
гает «доблестно-жестокой рукой аналитика» - «По ту сторону...», § 209);
4) Свои выводы экс пер имента ль ная ф ило софи я вновь и зла гает в «догматиче­
ской» форме с целью с озд ат ь «новые ценн ости »;
5) Всякий опыт восходит к «человеческому переживанию» (как ни старается
Ницше отрешиться от «человеческой перспективы», он всякий раз убеждается,
что мы познаем «не сущность вещей, а свою природу», «человек застит нам
вещи»,—записи 1881 и 1880 гг.);
6) Экспер именталь ная ф ил о соф ия —ф ил ос оф ия эк зис тенциа льна я, коль скоро
она огранич ивае тс я посюсторонн им «бытием зде сь »;
7) Экспериментальная философия предполагает неповторимую «образцовость»
существования философа (философ ценен постольку, поскольку может служить
нам образцом жизни);
8) Будучи связана с жизнью и экзистенцией, экспериментальная философия
м ож е т высту пать лишь как пр актич ес кая философ ия;
9) Поскольку эк сперимен та ль ная ф илос офи я, отказы ваясь от абсолютно го и
высших критериев, возлагает свои надежды на искусство (в предельно широком
смысле слова), которое должно заполнить место абсолютного, она может быть на­
зва на эс тетич е ской философ ией;
10) Примыкая к тр ад иции по нятийно го п озна ния, эк спериментал ьна я фил о со­
фия оказывается философией в традиционном смысле сл ова9.
Устранив логические переходы между пунктами, я отнял у себя возможность
по двер гнуть изве с тной критике такой п од ход к р еко нструкц ии фил ософ ии Ницше,
п од ход , отме ченный тем, что он вводит в свой кру г вес ьма богатый материал мыс­
ли Ницше. Такой метод реконструкции несомненно не является образцовым, з о для
современной философии, которая прежде всего заинтересована в осмыслении науки,
он показателен. Й однако можно обратить к схеме Ф. Герхардта некоторые общие
вопросы: если задаваться проблемой реконструкции философии Ницше, что, собст­
венно говоря, мы р екон стру ируем: то, что с ка зал Ницше? то, что он х от ел ска­
зать, некоторую «идеальную» сумму его взглядов?1011 Некоторую идеальную про­
грамму? 11
Тем не менее перед нашей наукой стоит задача именно реконструкции фило­
софии Ницше,—правда, не в смысле Дж. Дьюи, а в духе верности исторической
реальности этой философии как с оверш ен но особе нно го , оригинально и прихо тливо
построенного образования, как противоречиво-движущейся в себе мысли, к которой
ведет множество смысловых линий и от которой исходит еще куда большее число
линий влияния, воздействия, а также многочисленных ходов ложной интерпретации
(в которых, как исторической данности, тоже необходимо скрупулезно разби­
раться) .
«Реконструкция» Ф. Герхардта заключает однако тот ценный для нас момент,
что у казы вае т на нал ичие нек оторых «догм атич еских» импуль со в внутр и фил осо­
фии Ницше —на попытки философа строить нечто вроде «учения» и формулиро­
вать нечто вроде положительных тезисов. Как раз с книги «По ту сторону добра
и зла» начинается последний период творчества Ницше: книга была завершена к
лету 1885 г. и издана в августе 1886 г. Ницше начинает подводить итоги и более
9 GerhardtV. Op. cit., S. 163 -187 .
10 Ф. Герхардт заимствует понятие «реконструкции» у Дж. Дьюи: «сущностная
философ ска я реконструкция» закл юча етс я, со гласно Дьюи, в том, чтобы «освободить
от тр адиционн ого балл аста» «подл инно совреме нны е энергии и искания» ф ил ософии
(см. Ibid, S. 164). Однако такое модернизаторство для нас неприемлемо.
11 Ф. Герх ардт пишет так: «Мы набрасываем ницш евскую про грамму филосо ­
фии будущ его , оставляя открытым во прос, что из этих замыслов было исп ол нено са­
мим Ницше. Итак, реконструируется м о д е л ь , о которой мы можем твердо сказать, что
она не создавалась ни для кого, кроме Ницше»; «У Ницше был и д е а л философа, ко­
торо му он не удовлетворял* как знал, он и сам» (Ibid, S. 167),-
120,


пр е ж не го скл о нен вы сказывать неч то о кончательное. Правда, д о «догматики» от­
сюда далеко, и нетрудно увидеть, что в книге «По ту сторону...» Ницше по-преж­
нему даже не излагает свою философию, а следует тому своему прекрасно разра­
ботанному с п о с обу мыслить, который мы опреде ли ли выше ка к «всл ушивание» .
Соответственно он и «о рга низу ет» это всл уш ивание, об ле кая его в поэтич ескую
(или близкую к поэтической) форму музыкально-соуравновешенных афоризмов.
В целом книга состоит из девяти разделов, за которыми следует эпилог в стихах -
«С высоких гор». Четвертый раздел —«Изречения и интермеццо» —отл ича ет ся тем,
что состоит из кратчайших афоризмов (в духе следующего, No 65 а, - видимо, реп­
лики недосягаемому Стендалю: «Непорядочнее всего люди обращаются с богом -
он у них не смеет грешить»),
В черновиках Ницше сохранился набросок предисловия ко второму, неосу­
ществленному тому книги. Ницше писал :
«Что лежит в основе его,-мысл и, первые записи, разнообразные наброски,-
при надл еж ит мо ему прош лому, а именно то му богатому загадками времени, когд а
создавался «Заратустра»; уже ввиду такой их одновременности это сочинение мог­
ло бы содержать указания на то, как следует разуметь то трудное для понимания
творение. И, в частности, на то, как оно возникало,- тут есть нечто особенное.
Тогда мне подобного рода мысли служили и для отдохновения, а также и для до-
праш ивания самого себя, и д ля само опр авда ния - пока я за нят был на ч инанием
бескрайне рискованным и отве тственным: пу ст ь ж е вырос шей из вс его эт ого кни­
гой пользуются для таких ж е целей! Или пусть пользуются ею как запутанной
тропинкой, которая в любом случае неприметно выводит на опасную почву вулка­
на, где произросло только что названное евангелие Заратустры. Хотя верно, что
эта «Прелюдия к философии будущего» не составляет и не должна составлять ком­
ментарий к речам Заратустры, она все ж е может представить нечто подобное
пр ед варите л ьному глоссарию, в котором так или ина че гд е -н и будь встре ч аются п
называются по имени важнейшие понятийные и ценностные нововведения той
книги - события беспримерного, беспрецедентного, не имеющего себе равных во
все й литер атур е» 12.
В сочинении «Ессе homo» (осень 1888 г.) книге «По ту сторону добра и зла»
по священы два афоризма:
Задача последующих лет была строжайше предначертана. Положительная
часть моей задачи (говорить «да») была разрешена, и теперь очередь дошла до
отрицатель ной е е по ловины —говорить «нет», творить «нет»: пер еоц е нк а ценн остей,
вел икая война - призывание д н я реш ител ьной битвы. Нетор опливо о зира тьс я
вокруг в поисках родственных душ, тех крепких, что протянут мне руку ради
уничтожения —все это т ож е входит сюда... Начиная с этого момента все мои пи­
сания - крючки: быть может, и я умею удить не хуж е других?.. Если не клевало,
вина не моя. Не было рыбы...
2
Эта книга (1886) есть в своем существенном содержании критика современно­
сти, не исключая и современных наук, современных искусств, даже современной
политики, вку пе с у ка зан иям и на противоположный тип - до крайности н е с овр е ­
менный, тип аристократический и говорящ ий «да». В этом п о сл едн е м отно ш ении
книга служит школой gentilhomme’a - понимаемого более духовно и радикально,
чем когда-либо. Уже чтобы выдержать такой тип, нужна смелость, нужно не ве­
дать страха... Все, чем го рдится век, вос при нимае тся как во зр аж ени е , почти как
дурные манеры,—к примеру, пресловутая «объективность», «сочувствие стражду­
щим», «историзм», раболепствующий перед чуждым вкусом, пресмыкающийся пе­
ред фактами и «научностью»... Ес ли р ассудить, что книга эта со здава лас ь всл ед
12
Цнт. по кн. Nietzsche F. Kritische Studienausgabe, hrsg. von G. Colli und
M. Montinari. Mii nchen, 1980, Bd. 14, S. 345 . Д а л е е ссылки на этот том комментария
даются сокращ енно - КСА, 14, 345.
12i


за «Заратустрой», то можно догадаться п о том, какого строгого «режима» потре­
бовало ее создание. Глаза привыкли смотреть в даль, принуждаемые к тому колос­
сальным усилием,-- йедаром Заратустра прозорливее самого царя! —теперь же они
обязаны схватыйать четкие контуры н аиб лйж айш ёго ,- нашего времени, всего, что
окрест нас. Во всем, прежде всего в форме,- сознательный отказ от любых ин­
стинктов, бл агод аря которым возможен стал «Заратустра». На перед не м пл ане
утонченность формы, намерения, искусства молчания, с психологией обращение
однозначно безжалостное й жестокое, - нет в целой книге Ни единого добродушно­
го слова... Все sfo действует освежающе: но кто догадается, какого отдыха потре­
бовал «Заратустра» —подобное расточение доброты?.. Говоря теологйчески,- слу­
шайте, ибо я редко говорю как богослов,- то был сам бог, который под конец тру­
дов праведны х свер ну л ся змее м под древом пОзпанйя: так отды хал он от свое го
бытия богом... Слишком прекрасным сотвЬрйй он всё.;. Дьявол - это п разд нос ть
бога в каждый седькой день недели, йе ббяеё того...» 13.
Книга «По Ту ёторбну добра и зла» зёйймаёт особое положение в творчестве
Ницше —на самом пор оге закл ючительного, инте нсивного его пер иод а, и это по­
зволяет Думать, что она мОжёт служить удобным введением в весь круг мыслей
и представлений НиЦшё для тех (а таййх читателей несомненно много), кто на
протяжении десятилетий йе имел возможности читать его тексты.
13 NjсtzsсЪеF.Op.Git., Bd.15,S.102-103.
По ту сторону добра и зла*
ФРИДРИХ НИЦШЕ
Прелюдия к философии будущего
Предисловие
'Предположив, что истина —женщина...
—как?! так не с полным ли
основанием подозревали философов —всех* мысливших догматически,—
в том, что они плохо разбираются в женщинах? И что устрашающая
серьезность и угловатая навязчивость* с которой они имели обыкнове­
ние приступать к истине, были неловкими и негодными средствами для
того, чтобы завоевывать сердце дамы? Верно то, что оно никем завое­
вано не было,— а потому любая догматическая философия в наши дни
и стоит, печально, понуро опустив голову. Если вообще еще держится
на ногах! Потому что есть насмешники, уверяющие нас, будто она дав­
но свалилась на землю и находится при последнем издыхании. Гово­
ря же серьезно, есть все основания надеяться на то, что любая фило­
софская догматика, сколь бы торжественно ни подавала она себя, как
последнее слово и венец всего, па деле была всего лиш ь благородным
* Перевод осуществлен по изданию: Nietzsche F. Kritische Studienausgabc,
hrsg. von G. Colli und M. Montinari. 2. Aufl. Bd. 5. Miinchen, 1988, S. 9 -63 .
122


ребячеством п школярством и что уж близится время, когда люди бу­
дут снова и снова постигать, сколь немногое требовалось для того,
чтобы закладывать первый камень в основание возвышенных и абсолют­
ных философских зданий (какие возводили до сей поры догматики),—
хватало всего какого-нибудь суеверия допотопных времен вроде «души»,
которая еще и сегодня продолжает бесчинствовать в философии под
именем «субъекта» и «я», хватало какой-нибудь игры слов, подвернув­
шейся под руку, соблазна со стороны грамматики или дерзкого обобще­
ния крайне узких и весьма личных, весьма человеческих —слишком
человеческих фактов. Можно надеяться, что догматическая философия
была всего лишь обещанием —имевшим сбыться спустя тысячелетия:
точь-в-точь как в былые времена астрология, на которую было потраче­
но больше труда, денег, терпения* острого ума, чем на любую реальную
науку,—Азия и Египет обязаны ей, ее «неземным» притязаниям мону­
ментальным стилем архитектуры. Все великое и долженствующее быть
вписанным в сердца людей в виде непреходящих императивов поначалу
вроде как бы обязано побродить по земле в образе чудовищных, наво ­
дящих страх карикатурных ларв,—таковой и была догматическая фи­
лософия: азиатская веданта, европейский платонизм..; Мы должны
быть благодарны им, хотя и следует признать, что самым скверным,
и хлопотным, и опасным заблуждением из всех существовавших поны­
не было заблуждение догматизма, а именно Платоново изобретение чис­
того ума и блага в себе. Однако ныне* когда заблуждение это опроверг­
нуто, когда Европа, освобожденная от кошмара, может свободно вздох­
нуть и по меньшей мере может спокойно
спать, мы, чья
задача — само бодрствование, вступаем в наследие силы, вскормленной
борьбой против этого заблуждения; Впрочем, говорить о духе и о благе
так, как Платон, значило переворачивать истину с ног на голову и от­
рекаться от главного условия всей жизни, от аспекта перспективы;
можно даже спрашивать подобно врачу: «Откуда в Платоне, этом пре­
краснейшем побеге древности, такой недуг? Разве что его испортил злой
Сократ —развратитель юношества? Так, получается, он заслужил свою
чашу с цикутой?..» Однако борьба с Платоном, или, чтобы выразиться
доходчивее и «популярнее», борьба с тысячелетним христианско-цер­
ковным гнетом, —ибо христианство не что иное, ка к платонизм для «на­
рода»,— сотворила на эемле великолепное напряжение духа, какого
еще не бывало нигде и никогда: лук натянут так, что из него можно
стрелять и по самым дальним целям. Конечно, европейский человек
воспринимает такое натяжение как бедствие, и уже дважды —в мону­
ментальном стиле —делались попытки ослабить натяжение: один раз
иезуитами, другой раз демократами-просветителями,— с помощью свобо­
ды печати и чтения газет они, должно быть, действительно добились
того, что духу уже не так легко воспринимать себя как «бедствие»!
(Немцы выдумали порох —наше почтение! —но они же и сравняли
счета —изобрели прессу). Мы же —мы и не иезуиты, и не демократы,
и даже не немцы (в достаточной степени), мы, добрые европейцы и
вольные, очень вольные у мы, — мы еще блюдем все бедствия духа, блю­
дем туго натянутый лук! А, быть может, и стрелу, и задачу, и —кто
знает? —цель...
Сильс-Мария, Оберэнгадин,
июнь 1885 года


Раздел первый
О предрассудках философов
1.
Воля к истине (она еще соблазнит нас на всякого рода головолом­
ные трюки —уж это мне пресловутое правдолюбие, о котором до сих
пор все философы вещают с трепетным благоговением) —и что только
за вопросы не предъявляет нам эта самая воля к истине! Что за сквер­
ные, замысловатые вопросы —сомнительные и стоящие! История ста­
ра,—но не кажется ли, что она только что началась? Так удивитель­
но ли, если в нас заговорит недоверчивость, если мы в нетерпении от­
вернемся? Чтобы у этого сфинкса и нам самим у читься вопрошать?
Кто такой, собственно, ставит тут нам вопросы? И чему такому, собст­
венно, захотелось в нас на волю — «к истине»?.. Да, мы на деле дол­
гое время замирали перед вопросом о причине такой воли —пока нако ­
нец не встали как вкопанные перед вопросом куда более основательным.
Мы задались вопросом о ценности такой воли. Ну, положим , нам воз-
желалось истины —отчего же не взалкать неистины? И неизведанности?
И даже неведения и невежества?.. Проблема ценности истины встала
перед нами... или, может быть, это мы встали перед нею? Кто тут
Эдип? Кто сфинкс? Вот ведь свидание —свидание вопросов и вопроси­
тельных знаков... И ведь надо же: нам в конце концов начинает
чудиться, будто эта проблема вообще еще никем не была поставлена,—
словно мы рассмотрели ее впервые, впервые зафиксировали взглядом,
впервые решились на нее? Потому что, конечно же, тут немалый риск,
и, быть может, нет на свете риска большего.
2.
—
Как же может что бы то ни было возникать из своей противо­
положности? Например, истина из заблуждения? Или воля к истине из
воли к обману? Или самоотверженный поступок из корыстолюбия? Или
чистое солнцевидное созерцание мудреца из алчности? Нет, подобное
невозможно, а кто мечтает о таком, тот глупец, дурак, еще похлеще
того,—все отмеченное высшей ценностью обладает иным, собственным
истоком,— ничего
такого не вывести из нашего преходящего, полного
соблазнов и вводящего в обман мира, из этого клубка иллюзий и алка-
ний! Нет, источник всего такого —лоно бытия, непреходящее, сокрытый
бог, «вещь в себе»: тут основа, а не где-нибудь!..
Такой способ рассуждения —типичный предрассудок: по нему рас­
познаеш ь метафизиков всех времен; подобное оценивание стоит за лю­
быми их логическими процедурами; на основе такой своей «веры» они
пытаются достичь «знания» , того, что напоследок торжественно провоз­
глашают «истиной». Главная статья веры метафизиков —противополож­
ность ценностей. И самым осторожным из числа их не приходило в го­
лову, что уж е на самом пороге пора засомневаться, что здесь самое для
этого время; им это не приходит в голову, даже если поклялись себе:
de omnibus dubitandum. Можно по праву сомневаться —во -первых,
в том, есть ли вообще противоположности, и, во-вторых, в том, не явля­
ются ли поверхностными «популярные» оценки и ценностные противо­
положения, на каких поставили свою печать метафизики, не являются ли
они сугубо предварительными точками зрения, да к тому же взглядами
под углом —снизу вверх,— «лягушачьими» перспективами, чтобы по­
заимствовать у живописцев хорошо известное им выражение? При всей
ценности истинного, правдивого, самоотверженного кто знает, не сле­
дует ли приписывать более высокую для жизни, более принципиальную
124


ценность иллюзии воле к обману, своекорыстию, алчности? И, кто
знает, не может ли быть так, что сама ценность благих и почтенных
вещей объясняется их родством, их соблазнительной сцепкой, связью,
пожалуй, даже единосущностью их с дурными, мнимо противоположны­
ми им вещами. Кто знает!.. А кто готов побеспокоиться о таких риско­
ванных предположениях! Надо дожидаться, пока не явится новое поко­
ление философов —со вкусом иным, чем прежде, с иными, обратными на­
клонностями, философов опасных «бытьможностей» во всех отношениях.. .
Говоря же вполне серьезно: вижу — такие философы уже на подходе.
Я долго присматривался к философам,—что
пишут они между
строк, как подтасовывают свои карты,—и
теперь говорю себе: созна­
тельное мышление в большей части следует все же относить к деятель­
ности инстинкта, даже в случае мышления философского,— тут нам
предстоит переучиваться, как переучивались мы в отношении наследст­
венности и «прирожденных» свойств. Сам акт рождения мало что зна­
чит в целом процессе передачи наследственных качеств, и точно так же
сознание отнюдь не противоположно (в каком-либо важном отношении)
всему инстинктивному: сознательным мышлением философа в основном
тайно руководят его инстинкты, они принуждают его двигаться опреде­
ленной колеей. За логикой и за кажущейся самовластностью ее движе­
ния стоят оценки, точнее физиологические требования, призванные
сохранять такую-то разновидность жизни. К примеру: определенное
ценнее неопределенного, видимость менее ценна, чем «истина»,— так ого
рода оценки, сколь ни важны они для нас как направляющие, могут
быть лишь поверхностными, чем-то вроде niaiserie, потребной именно
для сохранения нам подобных существ. Если только предположить, что
отнюдь не человек — «м ера всех вещей»...
4.
Ложность суждения еще не служит для нас возражением против
него, и тут наш новый язык звучит, пожалуй, непривычнее всего. Воп­
рос в другом: насколько суждение способствует жизни, ее сохранению,
сохранению вида, даже пестованию и выведению породы; и мы в прин­
ципе склонны утверждать, что самые ложные суждения (к их числу
принадлежат синтетические суждения a priori) —самые необходимые
для нас, что человек вообще не смог бы жить, не допускай он логиче­
ских фикций, не измеряй он действительность вымышленным миром
безусловного, самотождественного, не фальсифицируй он (беспрерывно!)
мир посредством числа, что отказ от л ожны х суждений был бы подобен
отказу от жизни, отрицанию жизни. Однако признавать неистину усло­
вием жизни значит рискованным образом противодействовать привыч­
ным чувствам ценности: когда философия осмеливается на это, она
одним этим уже переносит себя по ту сторону добра и зла.
5.
Побуждает смотреть на философов полунедоверчиво, полунасмешли­
во —нет, не то, что снова и снова замечаешь, сколь они невинны! —
как легко им запутаться, заблудиться, короче говоря не вся их ребяч­
ливость,—настоящие дети! —а вот что: они не очень -то честно
играют,— а ведь какой страшный, какой добродетельный шум они учи­
няют, если кто-нибудь, пусть издалека, затронет проблему правдивости.
Тут все они делают вид, будто заветные свои мысли открыли, будто бы
пришли к ним путем саморазвития диалектики —холодной, чистой, по­
125


добно богам не сбеспокоенной ничем сторонним (в отличие от мистиков
любого достоинства —те честнее и неотесаннее, те разглагольствуют о
«вдохновении»), *огда как, по сути дела, всякий защищает найденными
задним числом доводами какой-пибудь задуманный наперед тезис, слу­
чайную мысль, «наитие», «озарение», тайные мечты, излагаемые в
абстрактной форме, пропущенные сквозь g h t o ; все они адвокаты и
только не хотят, чтобы их так называли, иной раз они даже хитроум­
ные защ итники своих пред-рассудков, которые слывут у них истинами,
и очень далоки они от совести с ее доблестью, которая в этом-то как
раз и сознается, в этом-то и признается, очень далеки они от доблести
с ее хорошим вкусом, который тоже даст понять это —для того ли,
чтобы предупредить врага и друга, или из -за дерзновенной своей сме­
лости, или ради того, чтобы над нпми посмеяться. Манеры чопорного и
благопристойного Тартюфа, старика Канта,—так
ему легче завлекать
нас на диалектические тропки контрабандиста, ведущие к «категориче­
скому императиву»,—вот спектакль, при виде которого мы, избалован­
ные, улыбаемся, находя немалое удовольствие в том, чтобы наблюдать
за шулерскими приемами престарелых моралистов и пррцрведников бла­
гонравия. Тем более за фокусами в математической форме, посредством
которых Спиноза на свою философию, или «любрвь к своей мудрости»
(выражение, требующее верной и справедливой интерпретации), наде­
вает словно железный панцирь-маску, чтобы наперед припугнуть любо­
го наступающего,4кто осмелится бросить взгляд на неодолимую девст­
венницу, на эту Афину Палладу,— какую же робость, какую незащи­
щенность выдает весь этот маскарад недужного отшельника!
б.
Постепенно для меня прояснилось, чем таким была до сих цор лю­
бая великая философия,—испо ведью своего сочинителя, чем-то вроде
memoires против воли и без означения жанра, а сверх того проясни­
лось, что моральные (или аморальные) намерения составляют живой
зародыш любой философии —из него произрос весь побег. На деле:
объясняя, откуда повелись самые отвлеченнейшие метафизические
утверждения философа, лучше (и разумнее) всего спрашивать себя,
куда все это (куда он) гнет —что за мораль он преследует своей фи­
лософией? Соответственно я и не верю, будто «влечение к познанию»
родило философию, а верю, что совсем иное влечение (как бывает
всегда) воспользовалось этим самым познанием (или «обознанием»)
к ак своим инструментом. А если рассмотреть основные влечения чело­
века вот с какой стороны —в какой степени эти духи-вдохновители
(духи, а то и бесы, и кобольды) уже вытворили здесь свои штучки,—
то откроется, что любое влечение уже успело позаняться философией и
что каждое с величайшей готовностью выдает себя за конечную цель
бытия и за полноправного властелина всех прочих инстинктов. Ибо
властолюбиво всякое влечение —и именно как таковое оно пытается
философствовать... Конечно, у му жей ученых, у настоящих людей пау ­
ки, должно быть, все совсем иначе и, если угодно, «лучше»,—тут уж
наверняка есть какое-нибудь особенное влечение к познанию, какой-ни ­
будь крохотный, ни от чего не зависящий часовой механизм: стоит его
завести, и вот он трудится, без сколько-нибудь заметного соучастия иных
влечений ученого мужа. Поэтому подлинные «интересы» ученого — опп
всегда в какой-нибудь еще сфере, например, в семье, или в политике,
или в добывании денег, и почти совершенно безразлично, куда, к како ­
му месту науки приставить его маленькую машинку и во что превратит
себя «подающий надежды» юный труженик —в хорошего ли филолога,
или в миколога, или в химика,—отнюдь его не характеризует, чем он
станет —тем ли, этим ли. Напротив, в философе нет и следа безличие-


го, и особенно мораль его решительно и решающим образом свидетель­
ствует о том, кто он, то есть в каком иерархическом порядке установ­
лены друг относительно друга самые сокровенные влечения его натуры.
7.
Какими же злючками бывают философы! Есть ли что более ядови­
тое, нежели шуточка, отпущенная Эпикуррм в адрес Платона и плато­
ников,—он назвал их «дионисиоколаками». Буквально и на поверхности
это значит — «угодники Дионисия» , то есть блюдолизы и прихвостни
тиранов, но сверх того это еще значит следующее: «все они актеры, пет
в них ничего неподдельного» (потому что «дионисаколакс» — это про­
звище актера в народе). В том-то и заключалось все злобное коварство
шутки, какую Эпикур выпалил в Платона: его сердила великолепная
манера самоинсценировки, в чем так преуспел Платон вкупе с учени­
ками и в чем отнюдь не преуспел Эпикур, старый учителишка с остро­
ва Самос, сидевший взаперти в своем садике в Афинах и писавший
одну за другой триста книг —не из честолюбия ли, не из яростного лц
возмущения Платоном, кто весть?.. Греции понадобилось сто лет, чтобы
разобраться в том, кто такой был этот садовый божок —Эпикур... Так
разобралась она?..
8.
В любой философии наступает такой момент, когда на сцену выхо­
дит «убеждение» философа, — го воря языком старинной мистерии:
adventavit asinus
pulcher et fortissimus.
9.
Ax, вы желаете жить «сообразно природе»? Благороднейшие стоцкн,
как же обманывают слова! Представьте себе это существо — Природу;
она безмерно расточительна, безмерно равнодушна, чужда намерений ц
бесцеремонна, она не ведает жалости и справедливости, она плодовита,
и бесплодна, и непроглядна; вообразите себе само Безразличие у кор­
мила власти —и вы м огли бы жить «сообразно» такому безразличию?
Жить —разве это не значит хотеть совсем иного, чем эта Природа?
Даже предположив, что ваш императив — «жить сообразно природе» —
означает лишь «жить сообразно жизни», — да разве иное возможно?
Так и зачем делать принцип из того, что есть вы и чем не можете
не быть?.. В действительности все совсем иначе: вы с восторгом делае­
те вид, что читаете в природе прообраз своего закона, но стремитесь вь1
совсем к иному. Ах вы, чудаковатые актеры и самообмащцики! Горды­
ня вынуждает вас предписывать свою мораль, свой идеал самой приро­
де —пусть она их усваивает себе, и вы требуете, чтобы она была
природой «сообразно учению Стой», и хотели бы, чтобы все сущее су­
ществовало лишь по вашему образу и подобию —в виде грандиозного
^прекращ ающ его ся торжества и обобщения стоицизма! При всей своей
любви к истине вы столь долго, столь упорно, с такой гипнотической
окоченелостью принуждаете себя видеть природу в ложном, именно
стоическом свете,' что уже и не умеете смотреть иначе, а какое-то от­
чаянное высокомерие внушает вам напоследок безумную надежду: раз
уж вы способны так здорово тиранить самих себя (весь стоицизм —
это ткранское самомучительство), так и природа согласится, чтобы ее
тиранили: разве стоик не
часть природы?.. Но веди цто старая, из­
вечная история: что стоики, то и теперь,—все одно, как только фило­
софия начинает верить в саму себя. Философия всегда творит мир
127


по своему образу и подобию —иначе она не умеет, философия сама
есть это тираническое влечение, воля к власти, к «сотворению мира»,
к causa prima, воля в ее одухотворенности.
10.
Усердие и утонченность, я бы даже сказал —хитроумие, с которыми
сейчас по всей Европе подступают вплотную к проблеме «реального и
кажущегося мира»,— они наводят на мысли и заставляют к себе при­
слушаться: до кого из глубин ее доносится лишь «воля к истине»,
и ничего кроме, тот, конечно, не может похвастаться чутким слухом.
В отдельных, редких случаях, быть может, в деле и замешана такая
воля к истине, авантюристическая решимость идти напропалую, метафи­
зическое честолюбие часового на забытой позиции —такая воля в кон ­
це концов предпочтет горстку достоверного подводе наилучш их возмож­
ностей; наверное, встречаются и фанатики совести, этакие пуритане,
которые легче согласятся лечь костьми за достоверное ничто, чем за не­
достоверное нечто. Однако это нигилизм и пр изнак впавшей в отчаяние,
смертельно утомленной души, сколь бы свирепо ни размахивала руками
такая добродетель. Но только кажется, что с мыслителями, более креп­
кими, жизнеспособными и жаждущ им и жизни, все обстоит иначе: они
ополчаются против «кажимости» , с высокомерным пренебрежением вы­
говаривают слова «точка зрения» , «перспектива», они и достоверность
своего собственного тела ставят ничуть не выше достоверности иллюзии,
будто Земля стоит на месте, а потому по видимости в самом наилуч­
шем расположении духа готовы выпустить из рук самое надежное свое
достояние (есть ли что более достоверное, нежели собственное тел о?), —
однако кто знает, не мечтают ли они втайне вновь завоевать нечто куда
более прочное, то, чем люди обладали в былые времена, что-нибудь
из старинных владений веры —из того, во что веровали во времена она,
«бессмертной души» или «ветхого Бога» , короче говоря, из идей, за счет
которых жить лучше (полнее и веселее), чем за счет «современных
идей»? Сказывается недоверие к этим современным идеям, неверие во
все то, что возводили вчера и сегодня; примешивается, вероятно, лег­
кая усталость и издевка —им невтерпеж выносить bric-a -brac понятий
самого разного происхождения, то есть то, что тащит на рынок нынеш­
ний так называемый позитивизм, их более избалованный вкус испыты­
вает отвращение к ярмарочной пестроте заплат лжефилософов действи­
тельности, у которых новое и настоящее —лишь эти самые заплаты .
Стоит, пожалуй, признать правоту этих отрицателей реальности, в мик­
роскоп исследующих познание,—неопровергнут инстинкт, гонящий их
прочь от современной действительности,— а что нам до потайных тро­
пок, ведущих назад! Существенно в них не то, что им хочется пустить­
ся «вспять», существенно то, что им хочется «прочь ». Чуть побольше
силы, полета, мужества, артистизма —и их потянет вон, вперед, а не
вспять!..
11.
Мне представляется, что в наши дни повсеместно стараются отвести
взор от подлинного влияния Канта на немецкую философию, а, глав­
ное, втихомолку осторожно обойти вопрос о том значении, какое сам же
Кант признавал за собой. Прежде всего и главным образом Кант был
горд своей таблицей категорий; держа в руках оные свои скрижали,
он говорил: «Вот самое труднее, что когда-либо можно было предпри­
нять в пользу метафизики»... Надо правильно понять это «можно было»:
Кант был горд тем, что открыл в человеке новую способность, способ­
ность к синтетическим суждениям a priori. Положим, он обманывался,
но ведь все развитие и скорый расцвет немецкой философии живут
128


этой гордостью: философы помоложе состязались в том, кто откроет
что-нибудь еще более гордое —во всяком случае «новые способности»...
Однако поразмыслим; всему такому время. Кант спрашивал: как воз­
можны синтетические суждения a priori, и что же, собственно, он отве­
чал? Они возможны в с илу си лы (способности). Увы! отвечал он не в
трех словах, а столь обстоятельно, степенно и с такими затратами не­
мецкого глубокомыслия и немецкой церемонности, что никто не мог
расслышать забавной niaiserie allemande в таком ответе. Все были вне
себя от восторга по случаю новой способности, и ликование достигло
своего апогея, когда Кант в дополнение к прежнему еще открыл в че­
ловеке моральную способность,— в
ту пору немцы были моральны
и не были «политиками-реалистами» ... Наступил медовый месяц немец­
кой философии: юные богословы Тюбингенского института разбрелись
по кустам в поисках «способностей». И чего только не «обрели»! Вот
невинные, изобильные, юные времена немецкого духа, однако тут дуну­
ла злая фея немецкого романтизма —ее пение раздалось, когда немцы
не умели еще толком различить «обретения» и «изобретения»! Прежде
всего обрели способность «сверхчувственного» — Шеллинг окрестил ее
«интеллектуальным созерцанием», а тем самым пошел навстречу завет­
нейшим «хотениям» немцев, тогда еще благочестивых в своих «похотях» .
Величайшая несправедливость, какую только можно совершить в отно­
шении всего этого задорного и мечтательного движения,—оно означало
Юность, сколь дерзновенно ни облекалось в понятия седой старины,
понятия старческие, — брать его на полном серьезе и судить с мораль­
ным негодованием: люди повзрослели — сны отлетели, и этого довольно.
Наступила пора, когда принялись тереть себе лбы в недоумении —так
до сей поры и трут. Мечтали и отмечтались —первым мечтал старик
Кант. «В силу силы»,—так
он говорил или по крайности думал.
И что же —разве это ответ? Или объяснение? А не все тот же вопрос?
Почему опиум наводит сон? «В силу силы»,—virtus dormitiva,—ответ ­
ствовал мольеровский врач:
quia est in ео virtus dormitiva,
cujus est n atura sensus assoupire.
Однако таким ответам место в комедии, и, наконец, пора заменить
кантовский вопрос «Каким образом возможны синтетические суждения
a priori?» — другим: «Почему необходима вера в такие суждения?» ,
то есть понять, что в целях сохранения нашего вида приходится верить
в такие суждения,—что не мешает им, однако, быть при случае сужде­
ниями ложными! Говоря же яснее — грубо и определенно, синтетиче­
ским суждениям a priori вообще никак не надо «быть возможными»,—
у нас нет на них прав, в наших устах они на веки вечные ложны.
А вот верить в их истинность нам необходимо —это та поверхностная
вера и видимость, без которой не обойтись оптике нашей жизненной
перспективы... И, наконец, чтобы помянуть колоссальное воздействие
«немецкой философии» —я думаю, ее привилегии на кавычки не нуж­
даются в разъяснениях? —на всю Европу, мы не должны сомневаться
в том, что известная virtus dormitiva была причастна ко всему этому:
среди благородных тунеядцев, рыцарей добродетели, мистиков, артис­
тов, христиан в 3/ 4 натурального размера и политических мракобесов
всех народов все пришли в восторг оттого, что благодаря немецкой фи­
лософии появилось противоядие для того сверхмогучего сенсуализма,
который протек в нынешнее столетие из столетия минувшего; короче
говоря,— «sensus assoupire»...
12.
Атомистическое учение материалистов относится к числу вещей,
опровергнутых наиболее основательно, и, возможно, сегодня среди всех
ученых Европы не найдется ни одного столь неученого, чтобы прида­
вать ей серьезное значение (кроме как для домашнего употребления в
129


целях сокращения выражений),—скажем спасибо прежде всего урожен­
цу Далмации Босковичу, который вместе с поляком Коперником остает­
ся до сей поры самым великим и непобедимым прртивнщщм видимости.
Ведь если Коперник уговорил нас уверовать в то, что —вопреки дан­
ным органов чувств —З емл я не стоит на месте, то Боскович убедил
нас отречься от веры в то, что еще оставалось на земле твердого и не­
подвижного, от веры в «вещество», «материю», в «земной остаток» —
крупицу атома. Вот величайшая победа над чувствами, когда-либо одер­
жанная на земле... Однако надо идти дальше и объявить войну самой
«потребности» в атомах ,— рна все еще ведет оцасцре существование в
областях, где трудно заподозрить ее наличие, подобно иной, еще более
знаменитой «потребности в м0 т.афизике»; надо объявить ей войду бес­
пощадную, не на жизнь, а на смерть! И для начала нужно выбить дух
из атомистики другой, еще более роковой,— тако вой лучше и дольше
всего учило христианство—это атомистика души. Да будет нам позво­
лено обозначить такимц словами веру в вечность, неделимость, неувич-
тожимость души как монады, как atomon: долой эту веру из науки!
Между нами говоря, нам для этого врвсе не надо избавляться от самой
«души», о тказываясь от одной из самых древних и достопочтенных ги­
потез, — тако е случается с естествоиспытателями, которым стоит толькр
легонько толкнуться в «душу», как рна для них исчезает. Открыт путь
к новым, более тонким формулировкам прежней гипотезы: пусть рбре-
тут гражданские права в науке такие понятия, как «смертная душа»,
«душа как множественность субъекта» , « душа к ак социальное строение
влечений и аффектов». Но вый психолог подвел черту под суеверием,
тропически буйно расцветавшим вокруг представлений о душе, одцаИР
он как бы изгнал Сам себя в новую пустыню и столкрулся с црвой не­
доверчивостью,— наверное, прежним психологам жилось веселее и увзт-
нее,—но
теперь он именно потому обречен на изобретения и, кто
знает, может быть, и на обретения...
13.
Физиологам стоило бы хорошенько задуматься, прежде чем рбъяв-
лять инстинкт самосохранения основным инстинктом, присущим органи­
ческому существу. Ведь живому организму прежде всего хочется
«выпустить» свою силу,— сама жизнь есть воля к власти, а самосохра­
нение —лишь одно из косвенных и наиболее частых последствий этого...
Короче говоря, здесь, ка к и везде, надо быть осторожным с излишними
телеологическими принципами! А инстинкт самосохранения и есть такой
принцип (мы обязаны им непоследовательности Спинозы...) Именно
этого требует метод, необходимо заключающийся в экономии принципов.
14.
Сейчас в головах человек пяти-шести занимается
вот чтр: и фи­
зика всего лишь истолковывает и выпрямляет (по нашей мерке! —из ­
вините великодушно), а не объясняет мир; однако пока физцца стоит
на почве чувств, она считается бблыцим —и долго будет еще считаться
большим —объяснением мира. На ее стороне глаза И пальцы, на ер
стороне зрение и осязание, и это очаровывает век с его цдебейриим в
своей основе вкусом —уговаривает и убеждает его, потому что веди век
инстинктивно следует канону сенсуализма, вечно популярного, его
истине. Для него что ясно, что объяснено? Лишь то, что можно уви­
деть и потрогать,— любую проблему нужно доводить до такой ясности.
Напротив: как раз в противодействии чувственной очевидности заклю ча­
лись чары платоновского образа мыслей, аристократического,— он,
должно быть, очаровывал людей с чувствами более сильными и требо­
130


вательными, чем у наших современников, цо для них высшим торжест­
вом было властвовать над чувствами посредством 'сети бледных, серых
и холодных понятий, наброшенной на круговорот чувств,— н а
чернь
чувств, как выразился Платон. Совсем иного рода наслаждение дарова­
ло такое преодоление и истолкование мира по-платоновски
— совсем
иного рода, нежели преодоление по рецепту физиков наших дней,
а равно и дарвинистов и антителеодогов среди тружеников на ниве фи­
зиологии с их принципом минимальной затраты энергии и максималь­
ной затраты глупости. «Где ничего не видно и ничего нельзя потрогать,
там* нечего искать человеку»,—вот, конечно, совсем иной императив,
совсем не платоновский, но он, наверное, для трудолюбивого племени
машинистов и мостостроителей будущею, исполнителей грубой работы,
самый подходящий.
15.
Чтобы заниматься физиологией с чистой совестью, надо придержи­
ваться того, что органы чувств —вовсе не явления в духе идеалистиче­
ской философии: будь они таковы, они не могли бы служить причиной!
Итак, требуется по крайней мере сенсуализм в качестве направляющей
гипотезы, если не эвристического дринципа... Как?! Иные утверждают
ведь, что весь внешний мир — творение наших органов чувств! Но тог­
да сами органы были бы ... творением наших органов чувств! На мой
взгляд, это основательная reductio ad absurdum: при условии, что поня­
тие causa sui есть нечто основательно-абсурдное. Итак, внешний мир —
это не творение наш их органов чувств?..
16.
' Порой еще попадаются безобидные поборники самонаблюдения, пола*
гающйе, что существует нечто «непосредственно достоверное»,— на при­
мер, «я думаю» или (в чем заключалось суеверие Шопенгауэра)
«я хочу»,—так, как если бы познание получало здесь свой предмет в
чистом и голом виде,— «вещь в себе» — и ни субъект, ни объект
не вносили сюда своего обмана. Но я не устану повторять: и «непосред­
ственная очевидность», и «абсолютное познание» , и «вещь в себе» за ­
ключает в себе contradictio in adjecto, пора, наконец, расстаться с
соблазном слов. Пусть народ думает, что познание —всезнание, но фи­
лософ обязан сказать себе: анализируя процесс, выражаемый сужде­
нием «я мыслю», я получаю целый ряд дерзких утверждений, обосно­
вать которые затруднительно или же совсем невозможно: например,
что это —я, кто думает, что вообще должно быть нечто думающее, что
мышление есть деятельность, действие такого-то существа, которое
мыслится как причина, что есть «я» и наконец, что твердо известно, что
следует именовать словом «мыслить», и что я знаю , что такое «мышле­
ние». Ибо ведь если я еще не решил для себя все это, то как же мне
установить, «мышление» ли то, что совершается, а, скажем , не «воле-
ние», не «чувствование»? Довольно: «я мыслю» предполагает сопостав­
лен ие моего состояпия в определенный момент с иными известными мне
по себе состояниями и установление того, что же такое именно это
состояние, — ввиду такой своей соотнесенности с иным «знанием» это
суждение во всяком случае лишено для меня «нецосредственной досто­
верности»... Итак, вместо «непосредственной достоверности» —пусть
себе верует в нее народ —в руках философа оказывается целый ряд ме­
тафизических вопросов, по сути дела, обращенных к совести интеллекта:
«Откуда у меня понятие мышления? Почему я верю в причину и след­
ствие? Что дает мне право говорить о «Я», тем более о «Я» —причине
и наконец о «Я» как причине мыслей?» Кто в наши дни решается не­
замедлительно отвечать на подобные метафизические вопросы, ссылаясь
131


на своего рода познавательную интуицию,— вроде человека, говорящего.
«Я мыслю и знаю, что это по меньшей мере истинно, реально и оче­
видно»,—для того философом приготовлены —усмешка и два вопроси­
тельных знака.
«Милостивый государь»,—намекнет
ему философ,—
невероятно, чтобы вы не ошибались, ну да почему непременно говорить
об истине?».. .
17.
О суеверии логиков: я никогда не устану снова и снова подчерки­
вать маленький фактик, неохотно признаваемый суеверными, —мысль
является, когда того «она» хочет, а не когда того хочу «я». Так что
говорить —субъект «Я» есть
условие предиката «мыслю» —зн ачи т
фальсифицировать положение дел. «Es denkt» —но ведь что это «es»
есть то самое пресловутое «Я», это, мягко выражаясь, есть некоторое
допущение, утверждение, а не
« непосредственная достоверность».
Кроме того, в этом «es denkt» заключено некое излишество: у же «es»
содержит истолкование события, а не относится к самому событию. Тут
умозаключают согласно грамматической привычке: «Мышление есть
деятельность, деятельность требует субъекта деятельности, следователь­
но...» Следуя примерно той же схеме, атомистика в прежние времена
подыскивала крупицу материи к действующей силе —крупицу, в кото­
рой она сидит, изнутри которой она действует, атом; но более строгие
умы научились наконец обходиться без такого «земного остатка», и,
быть может, в один прекрасный день логики тоже научатся обходиться
без «es»,— в которое, испаряясь, обратилось старое честное «Я»,
18.
Поистине немалая прелесть теории —в ее опровержимости; этим
она притягивает более тонкие умы. Представляется, что теория «свобод­
ной воли», сто кратно опровергнутая, только этой прелести обязана
своим продолжающимся существованием, — вновь
и вновь является
некто, чувствующий себя достаточно сильным для того, чтобы опроверг-;
нуть ее.
19.
Философы о воле рассуждают, словно это самая известная вещь на
свете, а Шопенгауэр так даже дал понять, что мы одну волю, собствен­
но, и знаем, знаем целиком и полностью, без вычетов и прибавлений.
А мне все думается, что Шопенгауэр и в этом случае просто поступил
так, как поступают вообще все философы,— просто перенял и раздул
расхожее, «по пулярное» суждение, предрассудок. Мне кажется, что «во-
ление» есть нечто сложное и что только как слово оно составляет един­
ство,—вот в этом самом единстве и заключено популярное пред-убежде-
ние, которое и одержало верх над философами,— к а к всегда не слишком
бдительными. Итак, давайте будем поосторожнее, станем «нефилософич­
ными» —и ска же м : во всяком волении, во -первых, содержится не одно
чувство,— и чувство состояния, из которого мы исходим, и чувство дру­
гого состояния, к которому мы стремимся, затем чувство того, что мы от
одного уходим, к другому идем, затем еще сопровождающее все это мы­
шечное чувство, которое, как только мы начинаем «волить», то тчас же
заводит свою игру —по привычке, даже если мы и не двигаем руками и
ногами. А коль скоро надо признать, что чувство (и не одно) —состав ­
ная часть воли, то, во-вторых, необходимо признать такой частью и хмыш-
ление. В каждом волевом акте наличествует мысль —она командует
всем,—и только не надо думать, что удастся отделить эту мысль от «во-
ления» , словно тогда в остатке оказалась бы сама «воля»! В-третьих,
воля —это не только комплекс чувств и мышления, но прежде всего
132


аффект —именно аффект «командования». «Свобода воли»,,#ак это на­
зывают, в сущности и есть аффект превосходства —над тем* кто обязан
подчиниться: «Я свободен, «он» должен повиноваться»,— такое сознание
скрывается в любом волевом акте, вместе со всем тем, без чего немысли­
мо состояние человека, отдающего приказы,— напряженное внимание,
устремленный вперед взгляд —он фиксирует цель, безусловность оцени­
вания: «Сейчас необходимо одно это (а не что-либо еще)», внутренняя
уверенность, что приказу подчинятся... Человек волит —он повелевает
чему-то в себе, а это «что-то» повинуется —или считается, что повину­
ется. А теперь обратим внимание на самое занятное в воле —сугубой
многосложности, которую народ только лишь обозначает одним словом:
поскольку в конкретном случае мы же сами и повелеваем, и повинуемся,
а, повинуясь, испытываем чувство принуждения,—нас
тянут, влекут,
притесняют, мы противодействуем и сдвигаемся с места, что обычно н а­
чинается немедленно после волевого акта; поскольку, далее, мы привык­
ли переступать через эту двойственность с помощью синтетического по­
нятия «Я», привыкли обманываться на сей счет, то за «волением» тянет­
ся целая цепочка ошибочных умозаключений и, следовательно, ложных
оцениваний самой воли, —в итоге болящий добросовестно полагает, что
воли достаточно для совершения действий. Поскольку же в подавляющем
большинстве случаев воля изъявлялась лишь тогда, когда с полным пра­
вом можно было ожидать, что приказ возымеет действие, а именно что
повелению будут повиноваться, то сложившееся впечатление перешло в
чувство —в чувство, будто действие наступает с необходимостью; короче
говоря, изъявляющ ий волю весьма уверенно полагает, что воля и дейст­
вие как-то связаны и едины, он и сам успех дела, исполнение волевого
намерения, записывает на счет воли, испытывая при этом чувство вла­
сти, растущей, множащейся,—непременное следствие успеха вообще.
«Свобода воли» — эти слова обозначают то умноженное состояние удо­
вольствия, какое испытывает болящий: он повелевает и он же отождест­
вляет себя с исполнителем, он и торжествует над всеми препятствиями
и пользуется плодами побед, но только про себя заключает, что это его
во ля сама преодолевает любое сопротивление. Таким образом, волящий,
отдающий повеления, множит чувство удовольствия за счет его же собст­
венных возымевших успех исполнительных органов, послушных ему
«низших воль», или низших душ,— ведь наше тело лишь социальное
строение из множества душ. L ’effet c’est moi: происходит то же самое,
что и в любом благоустроенном, благоденствующем общ ежитии,— п р авя­
щий класс отождествляет себя с успехами общества в целом. Воля —
это просто повеление и повиновение на основе, как сказано , общественной
постройки множества «душ»,— причина, почему философу следовало бы
настаивать на том, чтобы уже волю как таковую рассматривали под уг­
лом зрения морали —морали, понятой как учение об отношениях господ­
ства, в условиях которых возникает феномен «жизни».
20.
В отдельных философских понятиях нет ничего случайного, произволь­
ного, й они не растут каждое само по себе, но возрастают во взаимоза­
висимости и родстве, так что, сколь бы внезапно и произвольно ни объ­
являлись они в истории мысли (так кажется), они образуют систему
подстать фауне целого континента,—в конечном счете это сказывается
в том, с какой уверенностью самые различные философы вновь и вновь
заполняют известную исходную схему возможных «философий». Словно
под воздействием незримой силы, они в очередной раз проходят все то
же поприще,—сколь бы независимо ни чувствовали они себя друг от
друга в своей воле к критике и систематике, есть в них нечто такое, что
руководит ими, что гонит их в определенной последовательности друг за
133


другом,—упомянутая врожденная системность, родство понятий. Мышле­
ние философов не столько открывает, сколько заново у знает и вспомина­
ет, возвращаясь назад, поселяясь в далеком Стародавнем Доме души с ее
внутренним распорядком, из которого некогда проросли все философские
понятия: итак, философствование —нечто вроде атавизма наивысшего
порядка. Достаточно просто Объясняется фамильное сходство всей фило­
софской мысли —индийской, греческой, немецкой. Как раз в случаях
языкового родства невозможно и з б е ж а в того, чтобы благодаря общей
философии грамматики — я хочу сказать, бессознательному господству
одинаковых грамматических функций, направляющих мысль,—не было
подготовлено, с самого начала, все для единообразного развития и по­
следовательности философских систем,— путь к иным возможностям ис­
толкования мира словно отрезан. Философы урало-алтайского языкового
ареала (понятие «субъекта» развито там наименее всего), по всей веро­
ятности, будут смотреть на мир Совсем иначе, чем йндогерманцы и му­
сульмане: предначертанный круг оиределенных грамматических функ­
ций —это в конечном счете и круг физиологических суждений ценности
и расовых предпосылок... Сказано в опровержение локковского верхо­
глядства в вопросе о происхождении идей.
21.
Causa sui —найлучшее из измышленных доселе противоречий в себе
самом, нечто вроде Логического противоестественного самонасилования,---
однако не знающая удержу гордыня человеческая довела до того, что
люди глубоко и страшно запутались именно в этой бессмысленности.
Дело вот в чем: стремление к «свободе воли» в той метафизической
«суперлативиости», какая , к сожалению, по-прежнему царит в умах полу­
знаек, стремление нести всю полноту ответственности за свои поступки,
сняв ее с бога, мира, общества, случая, предков,^ все это не более, не
менее, как желание быть causa sui и с дерзновенностью, еще превышаю­
щей мюнхаузеновскую, вытаскивать себя за волосы из трясины «Ни­
что» —в реальное бытие* Итак, предположив, что кому-нибудь удастся
разглядеть всю мужицкую простоватость знаменитого понятия «свобод­
ная воля» и вычеркнуть его из головы, прощу его продвинуть собствен­
ное «просвещение» еще на один шаг вперед и заодно вычеркнуть и об­
ратное фальшивому понятию «свободная воля» , то есть по нятие «несво­
бодной воли», которое все сводится к злоупотреблению Причиной и
следствием. Недопустимо ошибочно овеществлять «причину» и «следст­
вие» по примеру естествоиспытателей (и тех, кто подобно им рыщет
нынче в сфере м ы сл и), которые следуют господствующему тупоумию
механицизма,—у них причина толкает и давит, пока не произведет след­
ствие,— «причиной» и «следствием» следует пользоваться лишь как чисты-
мы понятиями, то есть условными фикциями, призванными обозначать,
обеспечивать взаимопонимание, а не объяснять. «В себе» нет ни «при­
чинных комплексов», ни «необходимости», ни псих оло гической «несвобо­
ды», тут действие не следует за причиной, тут не правит «закон». Мы,
одни мы сочинили и причины, и последовательности, и зависимости,
и относительность, и принуждение, и число, закон, свободу, основание,
цель; примешивая мир этих знаков как таковых, существующих «в себе»,
к вещам, присочиняя его к вещам, мы в очередной раз поступаем так,
как поступали всегда,—мы мифологизируем* «Несвободная воля» —ми­
фология,—в реальной жизйи воля бывает сильной и слабой... Если мыс­
литель ощущает некое принуждение, давление, какую-то вынужденность,
несвободу, тягость в причинных взаимозависимостях вообще, в «психоло­
гической необходимости», то это, как правило, у же симптом того, чего
недостает ему самому: чувствовать вещи такими уже означает выдавать
себя —человек сам себя выдает. И вообще, если только мои наблюдения
134


верны, к проблеме «несвободы воли» подходят с двух противоположных
концов, но только всякий раз глубоко лично: одни ни за что на свете не
желаю т расставаться cd своей «ответственностью», с верой в себя,
с личным правом на заслуги (тщеславные нации стоят на этой стороне);
другие же, наоборот, не желают нести ответственность за что бы то ни
было, не хотят быть повинны ни в Чем, а потому, в душе глубоко прези­
рая самих себя, ищут только, Куда бы свалить самих себя. В наши дни
эти последние если только пишут книги, вступаются за преступников,—
своего рода Социалистическое сострадание, любезный их сердцу маска­
рад. И на деле: фатализм слабовольных людей поразительно хорошеет,
когда ему у дается Ввести себя в общество под именем «1а religion de la
souffrance humaine»,—таков его «хороший вкус».
22.
Простите старому филологу —он в своем коварстве никак не может
отучиться указывать перстом на негодные приемы интерпретации: но
ведь «закономерность природы», о которой гордо разглагольствует фи­
зик, как если бы.,*—да она сутществует лишь благодаря вашему толко­
ванию и дурной «филологии», это и не факт, и не «текст», а наоборот,
паивно-гумаиистическое обкарнывание п извращение смысла,— так
по­
творствуете вы демократическим инстинктам современной души! «Не­
пременное равенство всех перед законом —и природа следует этому
принципу, и чем же она лучше нас»,—вот изысканная задняя мысль,
в котррой и плебейская вражда ко всему привилегированному и само­
властному, и вторичный, утонченный атеизм. «Ni dieu, ni maitre» —вы
ведь тоже этого хотите? А потому — «да здравствует закон природы!» —
разве не так? Но, как сказано, это интерпретация, а не текст, п может
случиться так, что явится человек с противоположным намерением и
иным искусством интерпретации и из той же самой природы, имея в виду
те же самые ее феномены, выведет тиранически--бесцеремонное, жесто­
кое пробивание интересов власти,— этот толкователь
наглядно предста­
вит всю безусловность не тер пящ ей исключений «воли к власти» , так
что почти любое слово, и даже слово «тирания», покажется в конце кон­
цов непригодным — какой-то слабой, мягкой метафорой, чем-то слишком
человеческим; и, однако, он, этот толкователь, кончит тем же, что и вы,
а именно будет утверждать о мире, что все в нем идет «необходимым»
и «доступным расчету» чередом, однако не потому, что в мире царит
закон, а потому, что таковой абсолютно отсутствует и любая власть в
каждый данный момент делает свои окончательные выводы. Положим,
это только интерпретация,—и вы ведь станете усердно возражать? —так
тем лучше...
23.
Психология до сих пор цепляется за моральные предрассудки и опа­
сения, идти вглубь она не решается. Понимать ее как морфологию, как
эволюционное учение о воле к власти,— этого и в мыслях никто еще не
касался, если только дозволительно видеть во всем написанном по сей
день симптомы того, о чем до сего дня молчали* Мощь моральных пред­
рассудков глубоко проникла в мир духовности, в мир по видимости са­
мый холодный и беспредпосылочный,— и они, что разумеется само со­
бою, вредили здесь, портили, мешали, ослепляли, извращали. Настоящая
физиопсихология вынуждена преодолевать сопротивление в душе иссле­
дователя,— против нее восстает «сердце»; даже учение о взаимообуслов­
ленности «добрых» и «дурных» инстинктов причиняет немало беспо­
койств и неприятностей и весьма энергичной, и мужественной совести,
потому что и оно «аморально», хотя на более тонкий лад,— тем более
аморально учение, утверждающее выводимость всех добрых инстинктов
135


из дурных. А если допустить, что кто-нибудь вообще сочтет аффекты не­
нависти, зависти, алчности, властолюбия жизнеутверждающими аффекта­
ми, без которых, основополагающих и необходимо существенных, никак
не может обходиться совокупная экономия жизни, а потому их следует
еще усиливать, дабы возвышена была жизнь,— такой человек от направ­
ленности своих суждений будет страдать к ак от морской болезни. Тем
не менее и эта гипотеза все еще не самая досадная и непривычная во
всем колоссальном и совсем еще новом царстве рискованных выводов, —
и правда, есть сотня веских доводов в пользу того, чтобы держаться от
него подальше,—у каждого, кто
может! А с другой стороны: если уж
тебя занесло сюда на твоем суденышке, так в добрый путь! вперед!
стиснув зубы! открыть глаза, руки твердо на руле! —мы прямиком пере­
плываем мораль, мы, заехав в столь опасные края, быть может, давим,
размалываем в порошок остатки собственной нравственности, — что поде­
лать, да и что тут в нас! Ни перед одним дерзновенным мореплавателем,
ни перед одним авантюристом-скитальцем не открывались столь глубо­
кие бездны познания, и психолог таким порядком «приносит жертву» —
не sacrifizio d ell’ intelletto, совсем напротив! —сможет потребовать в за­
мен, чтобы психология вновь была признана госпожою всех наук, на
службе у которой, ее подготавливая, состоят все прочие научные дисцип­
лины. Ибо отныне психология вновь есть путь к фундаментальным про­
блемам.
Раздел второй
Свободный дух
24.
О, sancta simplicitas! Среди каких же упрощений и извращений живет
человек! Стоит только вставить себе глаза, способные созерцать такое
чудо, и не перестанешь удивляться! Как же постарались мы, чтобы во­
круг нас все было и светло, и вольно, и легко, и просто! И нашим чув­
ствам мы даровали вольную грамоту, допустив их до всего поверхностно­
го, и вселили в наши мысли жажду головоломных скачков и ложных
умозаключений! И как же с самого начала умели мы сохранять свое не­
вежество —ради того чтобы насл аж дать ся почти непостижимой свободой,
возможностью действовать не рассуждая, неосторожно, мужественно­
смело, весело, одним словом, чтобы наслаждаться жизнью! И лишь на
прочном гранитном фундаменте неведения могло возноситься ввысь зда­
ние ведения, науки,—воля
к ведению на основе куда более могучей
воли, воли к неведению, к неясному и неистинному знанию! Не в проти­
воположность первому, а как его
утончение! Пусть даже язык —
здесь, как и во всем прочем,—никак не может преодолеть свою неуклю­
жесть, продолжая твердить о противоположностях, когда речь идет лишь
о ступенях и тонком различении уровней; пусть въевшаяся в нас и не­
отъемлемая от нашей «плоти и крови» тартюфская мораль выворачивает
наизнанку слова в тот миг, когда мы их произносим,—иногда мы заме­
чаем это и тогда смеемся над тем, что даже и наука, лучшая из лучших,
прежде всего стремится удержать нас в этом упрощенном, насквозь ис­
кусственном, нарочно сочиненном, нарочно подделанном мире,—вольно и
невольно наука любит заблуждение, ибо она, живая, любпт живое —
любит жизнь!
25.
После столь радостного зачина да не будет пропущено мимо ушей
слово серьезное —оно к наисуровейшим. Берегитесь, о философы и
друзья познания, и остерегайтесь мученического венца! И страдания
136


«ради истины»! И даже собственной защиты! Ведь если, борясь с опас­
ностью, клеветой, подозрением, выдворением и еще куда более осязатель ­
ными последствиями вражды, вы решитесь выступить в роли защитников
истины на земле, это отнимет у вашей совести и невинность, и разборчи­
вую нейтральность, заразит вас упрямством, сделает нетерпимым к воз­
ражениям и красным тряпкам, вы поглупеете, озвереете и остервенеете:
да разве «истина» такая у ж беззащитная и неловкая особа, чтобы нуж­
даться в адвокатах! Да еще в вас, рыцари печальнейшего из образов,
пауки и разини, приставленные к духу! В конце концов вы и сами пре­
красно знаете, что решительно все равно, докажете ли именно вы свою
правоту, знаете, что до сих пор ни один философ не доказал еще своей
правоты и что больше достойной правдивости в каждом крохотном знаке
вопроса, который вы поставили бы за всяким любимым вашим словом и
над каждой излюбленной вами теорией (при случае и над самими собой),
чем в торжественной жестикуляции или в козырях, выкладываемых пе­
ред судами и обвинителями! Лучше отойдите в сторонку! Лучше сокрой­
тесь с глаз! И пусть на лице будет маска, будьте тоньше —и вас спутают
с другими! Или чуточку страха! И не забудьте о саде —о саде с золочены­
ми решетками! И пусть вас окружат люди —люди как сад или как музы­
ка над водами в вечерних сумерках, когда день уже готов обратиться в вос­
поминание: лучше предпочесть доброе одиночество, вольное и своенрав­
ное легкое одиночество, оно дарует и вам право остаться в каком-то
смысле добрыми! Если долгое время вести войну й если нельзя вести
ее открыто, как же она отравляет, какое хитроумие, какие дурные харак­
теры творит! Длительный страх, длительное и внимательное слежение за
врагами, за возможными врагами —какие индивидуальности все это со­
здает! Люди, отвергнутые обществом, долго преследовавшиеся, загнан­
ные,— и отшельники по принуждению тоже, все эти Спинозы, все Джор­
дано Бруно,—все они под конец, и даже в самом спиритуалистическом
обличьи, может быть, и не подозревая о том, непременно становятся за­
взятыми отравителями, преследователями, обуреваемыми жаждой мести
(докопайтесь-ка до фундаментов этики и богословия Спинозы!), не гово­
ря уж о тупом моральном негодовании, служащем верным признаком
того, что философский юмор тайно покинул философа. Мученичество
философа, когда он «жертвует собою ради правды», заставляет выйти на
поверхность все, что есть в нем от актера и агитатора, и если предполо­
жить, что до сих пор на него смотрели с эстетическим любопытством, то
в отношении многих философов порой понятно опасное желание видеть
их в вырождении (когда они выродятся в «мучеников», вопящих с под­
мостков и трибун). Только что с таким желанием в груди надо всякий
раз ясно сознавать, что суждено тебе увидеть,—лишь сатирову драму,
лишь фарс в завершение спектакля, лишь непрекращающееся доказатель­
ство того, что настоящая длинная трагедия уже закончилась. При усло­
вии, однако, что в сякая философия, пока она возникает, есть длинная
трагедия...
26.
Всякий изысканный человек интуитивно тянется в свою крепость,
в укромное местечко,—там он избавлен от многих, от толпы, от подав­
ляющего большинства; будучи исключением, он может забывать там пра­
вило «человека»,—исклю чая тот единственный случай, когда еще более
сильный инстинкт ткнет его прямо носом в эталон,—тогда он, значит,
человек познающий в смысле широком и исключительном. Кто, общаясь
с людьми, не переливается по временам всеми цветами беды, серозеле­
ный от усталости, омерзения, сострадания, омраченности, одиночества,
тот, конечно же, не из людей с лучшим вкусом; но если предположить,
что он не взваливает на себя все эти тяготы и печали добровольно, если
137


он постоянно избегает их и, как сказано, тихо и гордо укрывается в сво­
ей крепости, тогда одно достоверно,—он не создан для познания, не пред­
определен к нему. Потому что, будь он таким, он в один прекрасный
день непременно сказал бы себе: «Черт побери мой хороший вкус, но
правило интереснее, чем исключение,—интереснее, чем я, исключитель­
ный!» — и он сошел бы, а, главное, вошел бы... Изучение посредственно­
го человека, изучение длительное, кропотливое,— а ради этого без конца
переодеваться, преодолевать самого себя, быть доверительным, заводить
скверные знакомства, а всякое знакомство скверно, кроме как с равны­
ми,—все
это занимает неотъемлемую часть жизни любого философа
и, быть может, самую неприятную, дурно пахнущую, полную разочарова­
ний ее часть. Но если ему повезет, как и подобает счастливчику (ода­
ренному познанием), то он повстречает настоящих сократителен и облег-
чителей своей задачи,— я имею в виду так называемых циников, то есть
людей, попросту признающих в себе животного, низость , «правило»,
а при этом сохраняющих в себе достаточно духовности и зуда, чтобы
говорить о себе и о себе прдобных пред свидетелями и не уметь мол­
чать,— бывает, они даже в книгах вываляются словно в своих собствен­
ных нечистотах. Цинизм ~ единственная форма, в которой подлые души
могут прикоснуться к добропорядочности, а высший человек, заслышав
цинический голос погрубее или потоньше, обязан навострить уши, по ­
читая за счастье, если рядом с ним раздастся голос потерявшего стыд
шута или научного сатира. Случается даже, что к чувству омерзения
примешивается очарование,—так бывает, когда к наглому козлу и
обезьяне приторочен капризом природы грний,— таков был аббат Гальяни,
самый глубокий, прозорливый и, вероятно, самый грязный человек свое­
го века, глубже Вольтера и потому намного молчаливее его. Чаще, на что
мы уже и намекали, природа приставляет ученую голову к обезьяньему
туловищу, исключительное разумение к подлой душонке,—нередкое яв­
ление среди врачей и физиологов морали. И если только любитель по­
знания заслышит, что кто-то без озлобления, без всякой обиды говорит
о человеке как о брюхе с двумя потребностями и о голове с одной, что
кто-то во всем ищет и видит и хочет видеть только голод, похоть и тще­
славие, словно это и есть настоящие пружины человеческой деятельно-
ти, а иных нет, короче говоря, если он услышит, что о человеке говорят
«скверно», а не просто дурно, то он должен вслушиваться чутко и при­
лежно: везде, где говорят без негодования, у него должны быть уши.
Ибо негодующий и раздирающий зубами самого себя (или взамен того
мир, бога или общество) по моральному счету, быть может, и выше
смеющегося самодовольного сатира, но во всех отношениях он куда более
обыкновенный, безразличный, не столь поучительный казус. И никто не
лжет столько, сколько негодующий...
ZL
Трудно быть понимаемым —особенно если ты мыслишь и живешь
gangasrotogati среди людей, мыслящих и живущих kurmagati или в луч­
шем случае «по-лягушачьи», piandeikagati,—я
же делаю все, чтобы
«трудно пониматься»! —и следует быть признательным уже за добрую
волю, проявленную к более тонкой интерпретации. Что же до «хороших
друзей» —рни-тр всегда слишком ленивы и, будучи хорошими друзьями,
полагают, что имеют на то право,— тр тут полезно заранее отвести им
извертньщ пррстрц для недоразумений,— пусть себе повозятся, можно
ведь и посмеяться, глядя на них!—цли у ж совсем их упразднить, дру­
зей хороших,—и трже нахохочешься]
138


28.
Менее всего поддается переводу с языка на язык tempo его стиля:
он заложен в характере расы, а, выражаясь физиологичнее, в средней
скорости «обхиена веществ». Бывают .благонамеренные переводы, почти
тождественные подделке,—они невольно ci-щжзют и пачкают оригинал —
уже тем, что не в состоянии передать его бодрый и бойкий темп, ловко
перепрыгивающий через все рискованное в вещах и словах. Немец почти
не способен на presto речи и, как можно по справедливости заключить,
на многие из самых занимательных и дерзких нюансов вольной, вольно­
думной мысли. Буффон и сатир чужды его телу и его совести,— непе­
реводимы для него и Аристофан с Петронием. Все важное, тяжкое и
торжественно-неловкое, все жанры докучного и затяжного стиля разрабо­
таны немцами в преизобильном многообразии, — да простится мне тот
факт, что и гетевская проза не составляет исключения в своем смешении
чопорности и изящества; в ней зеркальное отражение «старого доброго
времени», выражение немецкого вкуса тех времен, когда еще существо­
вал «немецкий вкус» —рококо in moribus et artibus. Лессинг составляет
исключение благодаря своей актерской природе, много разумевшей и во
многом разбиравшейся; не зря же он переводил Бейл я и любил уеди­
няться в обществе Дидро и Вольтера, а лучше всего —римских комедио­
графов; в этом же темпе любил рн и вольнодумничать, убегать прочь от
Германии. Но разве мог бы немецкий язык воспроизвести tempo Маккиа-
велли даже и в лессинговской прозе: в «Principe» он дышит сухим раз­
реженным воздухом Флоренции и самые серьезные материи излагает в
безудержном allegrissimo, вероятно, не без коварно-артистического чув­
ства контраста, каким рискует,—мысли долгие, тяжелые, резкие, опас­
ные, а темп галопа и самого лучшего бодрого настроения. И кто бы на­
конец осмелился взяться за немецкий перевод Петрония, этого мастера
presto в словах, выдумках, находках похлеще любого музыканта: и что
ему все трясины нездорового, порочного мира, тоже и мира «древнего»,
если ноги несут его быстро как ветер, если дыхание и порыв, словно ве­
тер, смеются над всем и все выпускают на волю,— все здоровы, пока все
у него бегаю,т\ Наконец Аристофан, ум просветляющий и все восполняю­
щий: ради него одного простится всей Греции, простится, что она сущест­
вовала, если предположить только, чтр люди постигли до глубины, что
нуждается тут в прощении, в идеализации... — в от
я и не знаю, что застав­
ляло меня мечтать о сокрытрсти Платона, о его природе сфинкса боль­
ше, нежели счастливо сохранившийся petit fait —под его подушкой после
смерти нашли не какую-нибудь «Библию», не чтогнибудь египетское,
пифагорейское, платоновское,— нашли Аристофана. Да и как бы вытер­
пел Платрн эту жизнь, эту греческую жизнь, которой он говорил свое
«нет!»,— не будь Аристофана!..
29.
Независимость —удел совсем немногих, привилегия сильных. Кто за ­
махнется на нее пусть и с полным правом, но без внутреннего принуж­
дения, докажет не просто свою силу, но п безумное дерзание. Ведь он
войдет в лабиринт, удесятерит опасности, какие и без того несет с собою
жизнь, и не самая малая среди них —никто не видит своими глазами,
где и как заплутал, где и когда его, одинокого, кусок за куском раздерет
пещерный минотавр совести. Положим даже, такой человек погибнет,—
совершится это на таком удалении от разумения человеческого, что ни ­
кто этого не почувствует, никто ему и не посочувствует,.. — а
назад нель­
зя! и назад к состраданию человеческому тоже нельзя!...
139


30.
Самые глубокие воззрения наши —они при известных обстоятельст­
вах должны звучать и не могут не звучать глупо, не звучать преступно,
когда недозволительным манером услышат их те, кто не рожден для этих
звучаний, кому не предопределено их слышать. Экзотерические и эзотери­
ческие философы, каких различали в прежние времена у индийцев, гре­
ков, персов, мусульман, короче говоря, повсюду, где веровали в иерар­
хию, а не в равенство и равные права всех,—не тем отличны они друг
от друга, что один стоял снаружи, а не изнутри, на все смотрел, обо
всем судил, все оценивал и измерял,—главное, что он на все смотрел
снизу вверх, а философ эзотерический —сверху вниз\ Бывает высота
души, когда и трагедия перестает воздействовать трагически; и, собрав
воедино все беды мира, кто решится утверждать, что вид их непременно
поведет к состраданию, то есть к удвоению зла?.. Пища и утешение выс­
шей породы людей —почти что отрава для иной, худшей породы. Доб­
лести обычного человека не покажутся ли слабостями и пороками в фи­
лософе,—возможно, что, лишь выродившись и погибнув душой, человек
высокородный приобретет качества, за которые его станут почитать как
святого в низшем мире, куда он пал. Некоторые книги обратны по цен­
ности для души и здоровья в зависимости от того, пользуются ли ими
низкая душа и низшая жизненная энергия или душа высокая и могу­
чая,—книги
опасные, подтачивающие, разлагающ ие в одном случае,
призывные кличи в другом: они взывают к смелости смелых! Книги,
которые читают все, дурно пахнут —к ним пристал запах маленьких лю­
дей. Где народ ест и пьет, даже где народ почитает, там обыкновенно
стоит вонь. Хочешь дышать чистым воздухом, так нечего ходить в
церковь.....
31.
В юные годы и чтишь, и презираешь, не зная одного —искусства
нюанса, самого ценного приобретения жизни,—и расплачиваешься по
заслугам за то, что так нападал на людей и на вещи со своими «Да!»,
«Нет!». Все устроено так, чтобы наисквернейший вкус, вкус к абсолют­
ному, жесточайшим образом обманывался, попадал впросак, пока человек
не научится вкладывать в свои чувства чуточку искусства или даже не
предпочтет иметь дело с искусственным по примеру подлинных артистов
жизни. Гнев и благоговение присущи молодости, и они, кажется, не ус­
покоятся до тех пор, пока не подделают людей и вещи так, чтобы мож­
но было кидаться на них,—ведь юность и сама есть нечто обманчивое
и фальшивящее. Позднее, измученная разочарованиями, юная душа обер­
нется на себя, полная подозрений, однако не остывшая и не укрощенная
даже и в своей подозрительности, в своих угрызениях совести,—как же
негодует она на себя, как в нетерпении рвет свое тело, как мстит себе
за самоослепление, словно то было дело свободного выбора! Таков пере­
ходный период, когда караешь самого себя, не доверяя чувству, когда
пытаешь вдохновение сомнениями и даже чистую совесть воспринимаешь
как опасность, к ак добропорядочность более тонкого свойства, но зату ­
маненную и утомленную; а прежде всего выбираешь свою позицию —
решительно выбираешь позицию против «юности»... Еще десяток
лет, и ты начинаешь понимать, что все еще продолжалась твоя...
юность!
32.
В течение всей самой длительной эпохи человеческой истории — ее
называют доисторической —поступок оценивали по его последствиям:
о поступке «в себе», о его истоках не рассуждали, а все было пример-
140


но так, как и до сих пор в Китае, где отличия и позор сына отражают­
ся на родителях,—успех и неуспех имел обратную силу и побуждал лю­
дей думать о поступках хорошо или дурно. Назовем этот период домо-
ралъным периодом в истории человечества: об императиве «Познай себя!»
не имели еще понятия. За последние же десять тысячелетий на значи­
тельных пространствах земной поверхности шаг за шагом пришли к
'тому, чтобы о ценности поступка судить не по его последствиям, а по
его истокам, —в целом это великое событие, знаменовавшее заметное
утончение взгляда и меры,—продолжавшееся неосознанное действие гос­
подствующих аристократических ценностей, веры в «происхождение»,
признак периода, который в более узком смысле слова можно назвать
моральным,— первый опыт самопознания был осуществлен. Вместо след­
ствия исток —какое обращение всей перспективы! И, конечно, произве­
дено оно было после долгой борьбы, после колебаний! Однако, впрочем,
вследствие всего случившегося воцарилось новое, роковое суеверие, мало ­
душная узость интерпретации,—начали интерпретировать исток действия
как преднамеренный в самом точном смысле слова и согласились считать,
что ценность поступка гарантируется ценностью намерения. Намерение
как исключительный источник и предыстория поступка,—такое предубеж­
дение сложилось, и под знаком его вплоть до самого последнего времени
на земле раздавали моральные хвалы и порицания, судили, а также и
философствовали... Однако сегодня —не подошли ли мы у ж е к необхо­
димости решиться на новое обращение, на фундаментальный сдвиг цен­
ностей благодаря новому самоосмыслению и самоуглублению человека, —
не стоим ли мы на пороге периода, который негативно можно было бы
обозначить как внеморалъный? Ведь сегодня по крайней мере среди нас,
имморалистов, не утихает подозрение, не заключается ли решительная
ценность поступка как раз во всем том, что непреднамеренно в нем, и не
относится ли все намеренное в поступке, то, о чем может знать дейст­
вующий, что он может «осознавать», л иш ь к поверхности, к «коже» по­
ступка,—к ак и вс якая ко жа, она что-то выдает, но больше скрывает...
Короче говоря, мы полагаем, что намерение —это лишь знак и симптом,
еще нуждающийся в истолковании, притом знак, который означает
слишком разное, а потому сам по себе не значит почти ничего; мы пола­
гаем, что мораль в прежнем смысле слова, мораль преднамеренности, была
предрассудком, чем-то предварительным и преждевременным, чем-то
вроде астрологии и алхимии, что во всяком случае надлежало преодолеть.
Преодоление морали, а в известном смысле и ее самопреодоление, —
пусть так назовется тот длительный, подспудно совершаемый труд, ка­
кой поручен самой тончайшей и правдивейшей совести —но тоже и
самой злоковарной совести наших дней, живым пробирным камням
души..,. -
33.
Ничего не попишешь: необходимо беспощадно призывать к ответу, на
суд, чувства преданности, принесения себя в жертву ближнему своему и
вообще всю мораль самоотвержения,—а вместе с ними и эстетику «не­
заинтересованного созерцания» , под видом которой в наш и дни соверша­
ется кастрация искусства, что усиливается придать себе видимость чистой
совести —и весьма соблазнительно. Слишком сладостно и обворожитель­
но такое чувство — «ради других», не «ради себя», чтобы не быть тут
нам вдвойне недоверчивыми и не спраш ивать себя: уж е не соблазняют
ли нас?.. И если нравятся они, эти чувства, тому, кто испытывает их,
тому, кто пользуется их плодами, да и простому созерцателю,—это все
еще не аргумент в их пользу, это прямой призыв к осторожности. Итак,
будем осторожны!
141


34.
На какую философскую позицию ни становись, в нашй^Дни с любого
места вйдно: мир, в котором мы (как полагаем) живем, ошибочен,
и это самое прочное и надежное, что ёЩе способен схватывать наш
взгляд*—мы находим основание за основанием в подтверждение этого,
и они готовь! увлёчь нас — побудить нас Строить предположений относи­
тельно начала обмана, что заключен в самой «Сущности вещей». Однако
кто винит во лживости мира Само ПаШё мышление* следовательно,
«дух»,— таков почетный выход из положения* к какому прибегает, со­
знательно или бессознательно, Всякий advoCatus dei,— кто считает, что
этот мйр вместе с временем, пространством* формой и движением невер­
но раскрыт мышлением, тот обладает по меньшей мерё достаточным по­
водом проникнуться Наконец недоверием К самому мышлению: не оно
лй играло С нами самые сквернвш Шуткй? И кто поручится* что й сей­
час оно не продолжает все то же самое? Говоря вполне серьезно: есть
нечто трогательное в невинности мыслителей* Нечто внушающее благого­
вейные чувства, Позволяющее иМ даже й бёгоДйя обращаться к сознанию
с просьбой давать честНые ответы,— например* реально ли Ойо й отчего
столь решительно отодвигает оно Подальше от сёбя внёшййй мир* и т. д.
и т. п. В ера в «непосредственную достоверность» — это Моральная наив­
ность, делающая честь нам, философам,— НО не Нора ли быть не только
моральными ЛйЧйостяМй! Отвлекаясь от Морали* эта Самая вера — гл у­
пость, Которая не ДелаёТ наМ чести! В обществе чрезмерная недовер­
чивость, может быть, и считается признаком «дурного характера» ,
а тогда относится к неразумным сторонам Поведения*— однако здесь,
когда мы между собой, по ту сторону гражданского мира С его «да»
п «нет», что может помешать нам быть неразумными, нерасчетливыми и
говорить так: у философа как существа, которое до сих ПОр водилй за
нос как никого На целом свете, у этого философа есть Право на «дур­
ной характер» , сегодня его долг в Том, чтобы Не довёрйТь* чтобы злобно
коситься, выглядывая из каждой бездны НодозреНйя..; Простите мне ш ут­
ку — и мрачный оборот речй и сумрачную карикатуру; саМ я Давно уже
Иначе с уж у об обмане, об обманутосТи й всегда готов дать па ру тычков
слепой ярости, с которой философ ПрОТиВйтся тому* чтобы быть обману­
тым. Почему бы и нет? Что истина ценнее видимости*— простой мораль­
ный предрассудок, вообще самая бездоказательная гипотеза, какая Толь­
ко есть на свете. Признайтесь &ОТя бы в следующем: иначе* чем На почве
точек зрения, Перспектив, соответствующих оценок й каЖйМОСТей, жизни
на земле вообще не было бы, а если совсем упразднить «кажущийся
мир», как того требуют добродетельное вдохновение и недалекость неко­
торых философов, то,— предположим, что вы способны на это,— от ва ­
шей «истины» не останется и следа! Да и вообще что принуждает нас
допускать сущностную противоположность «истинного» и «ложного»?
Разве не достаточно признать различные степени кажимости — как бы
более светлые и более темные тени и общий колорит видимости, различ­
ные va leu fs, говоря языком живописцев? Почему бы миру, который как-
то затрагивает на с, и не быть фикцией? А если кто спросит: «Так должен
же быть й ее создатель?»— То Отчего бы не отвечать ему ясно и понят­
но: «Почему?» Вот й это «вот и это», может быть, тоже фикция? Та к
разве не позВОЛйтельйо отнестись несколько Иронически и к с убъ ек ту и
к предикату с объектом? Разве ыё стоит философу чуть-чуть подняться
над слепой верой в граМматйку? Гувернантка м наше почтение, но не
пора ли философий отрешиться от веры гувернанток?..
142


35.
О Вольтер! О гуманность! О тупоумие! В «истине», в исканиях исти­
ны что-то есть; и если человек слишком по-человечески занят всем
этим,— «il ne cherche le vrai que pour faire le Ыеп»,—бьюсь об заклад,
он ничего не найдет!
36.
Положим, что нет ничего реально «Данного» помймо Нашего мира
влечений и страстей, что ни до какой «реальности» мы не можем ни воз­
выситься, ни опуститься кроме реальности наших влечений,— наше мыш­
ление есть ведь всего лишь соотношение влечений,— так разве не вправе
мы попробовать и все-таки задаться вопросом, не достаточно ли такой
«данносТй» Для того, Чтобы На Основе ей подобных пойять все же и так
называемый МехаНйЧёСкйй (йлй «Материальный») Мйр? Я хочу ска­
з а т ь — й о й я т Ь его нё кай ОбМай, «КаЖйМосТь», «Представление» (по Берк-
ли й Шопенгауэру), йо как отмененный той же самой степенью реаль­
ности, что й сам аффект, как бОЛёе примитивную форму мира аффектов,
в котором заключёно В могучем единстве всё то, что впоследствии в орга­
ническом процессе разветвляется й слагается в формы (и неудивитель­
но, что ослабляется, изнеживается),— как некий вид инстинктивной жиз­
ни, где ЛЮбЫе ОрГанйЧескйе функций, включая саморегулирование,
и ассимиляцию, и питание, й выделение, и обмен веществ, синтетически
связано й СЛиТо,— Как некую прифорМу жизни?.. В конце концов, нам не
просто дозволено попробовать,— этого даже требует совесть метода. Не
принимать множественность прйчйнных зависимостей, пока в попытке
обойтись ОДНИМ тййоМ не дойдешь до крайней черты (до бесСхМыслицы,
есЛй будет позволено так выразиться),— вот мораль метода, от которой
в наши Дни нельзя быть свободной: вытекает «из определения», как
сказал бы математик. Вопрос, В конце концов, таков: действительно ли
мы признаем ВОЛЮ действующей причиной? — если да ,— а, в сущности,
вёрйТЬ В это означает верить В причинную зависимость как таковую,—
то мы обязаны попробовать гйпотетйческй положить причинность воли
как единственную прйчййнуЮ зависимость. «Ёоля», естественно, может
воздействовать лишь на «волю»,— не на «вещество» (например, на нер­
вы) : ДОвольйо, необходимо рискнуть й Гипотетически предположить, не
Воздействует Ли «ВОЛЯ» На «ВОЛю» Всякий раз, когда констатируется воз­
действие, не состоит ли все механическое в воздействии воли, если толь­
ко Тут действует Сила, ТО ебть именно сила воли... Предположив, нако­
нец, Что нам удал ось бы ОбТьяснЙТЬ всю нВШу ИНСтЙнктивйую жизнь как
раЗветВлёнйё одной основной формы воли — именно воли к власти, в чем
и заключается мой Тёзйс; предположив, что все органические функции
можно свести к такой воле к власти, тем самым решив и проблему за­
чатия и питания,— это одна проблема,— то тем самым мы получили бы
право однозначно определить всякую действующую силу: все — воля к
власти. Мир во взгляде изнутри, мйр, определенный и обозначенный по
своему «йнТеЛлйГйбйлЬнОму х ара ктеру» ,— Он был бы «волей к Власти»,
и более нйчем...
37.
«Как?! Не значит ли это, Говоря поПулярнзям языком: Существова­
ние бога опровергнуто, а черта — йеТ?.;» Напротив! Совсем напротив,
друзья мой! Да и кто, к черту, заставляет вас выражаться популярным
Языком!..
38.
Подобно тому как совсем недавно, в ярком свете новейших времен,
обстояло дело с французской революцией —ужасающим и, если получше
присмотреться, совершенно излишним фарсом, в который, долго и страст-
143


но его интерпретируя и переинтерпретируя, вкладывали однако свое соб­
ственное возмущение и вдохновение самые благородные мечтатели и со­
зерцатели всей Европы —до тех пор, пока текст не был окончательно
погребен под бременем интерпретации — так и благородные потомки мог­
ли бы в свою очередь не уразуметь все прошлое, которое только тогда п
сделалось бы выносимым для их глаз... Или спросим так: может быть,
имено это у ж е и совершилось? И мы-то сами
—не
эти ли самые «благо­
родные потомки»? И, может быть, как раз теперь, когда мы начинаем
понимать это,—всему прошлому конец?
39.
Никто так просто не согласится считать некое учение правдивым толь-^
ко потому, что оно делает людей счастливыми или добродетельными,—
исключением явятся разве что умильные «идеалисты», восторгающиеся
добром, истиною и красотою: это у них в пруду плавают все разновидно­
сти пестрых, неловких , добродушных желательностей. Счастье, доброде­
тель —не аргументы. Но даже и рассудительные умы склонны забывать,
что несчастье и порочность — не контраргументы. Нечто до крайности
вредное и опасное могло бы быть истинным; и могло бы случиться так,
что в фундаментальной устроенности бытия заложена погибель людей
от полноты его познания, так что тогда сила ума измерялась бы тем,
сколько «правды» способен он вынести или, чтобы сказать яснее, до к а­
кой степени он нуждается в том, чтобы истину разжижали, искаячали,
услащали, затуманивали, занавешивали. Но не подлежит никакому сом­
нению то, что для открытия истины в известных ее частях люди несчаст­
ные и недобрые находятся в особо благоприятном положении и могут
скорее рассчитывать на удачу,—не говоря уж о недобрых и счастливых,
таком животном виде (sp ecies), который замалчивают моралисты. Воз­
можно, хитрость и жестокость благоприятствуют возникновению сильного
и независимого ума и философа —в большей степени, нежели податли­
вое благодушие и искусство ко всему относиться легко, что так ценят,
и по праву, в человеке ученом. Главное (надо об этом предупредить),
не сужать понятие «философа» до пишущего книги философа —тем бо­
лее такого, который в книгах излагает свою философию!.. Последний
штрих в портрет вольнодумствующего философа вносит Стендаль, — н е ­
пременно подчеркну этот штрих —ради немецкого вкуса, ибо он проти­
вен немецкому вкусу. «Pour etre bon philosophe,—говорит последний
великий психолог,—il faut etre sec, clair, sans illusion. Un banquier, qui
a fait fortune, a une partie du charactere requis pour faire des decouverts
en philosophie, c’est-a -dire pour voir clair dans ce qui est»t
40.
Все глубокое любит маскироваться, а наиглубочайшее так даже нена­
видит образ и подобие. Не могло ли бы быть так, чтобы лишь противо­
положное оказывалось одеянием, подобающим для того, чтобы разгули­
вал в нем срам бога? Вопрос, достойный вопрошания: было бы удиви­
тельно, если бы какой-нибудь мистик в свое время не рискнул на нечто
подобное. Бывают события столь деликатного свойства, что хорошо зав а­
ливать их грубостью, делать неразличимыми; любовь и безбрежное вели­
кодушие совершают поступки, после которых самое правильное —взять
в руки палку и избить свидетеля: пусть его память затуманится. Некото­
рые ухитряются сами затуманивать свою память, насиловать ее, чтобы
отмстить хотя бы единственному наперснику: стыд изобретателен. Боль­
ше всего стыдишься ведь не самого дурного: за маской скрывается не
только коварство,— так много доброты иной раз в хитрости. Могу себе
вообразить: человек, которому есть что хранить —из крупного и ценно-
144


го,— он, крепко сбитый и округлый, катился бы по жизни как старая
зеленая винная бочка в тяжелых железных обручах,—тонкость стыда
того требует. Кто глубок в своем стыде, того судьба и деликатные реше­
ния дожидаются на путях, куда мало кто заходит,—о них и не должны
знать его ближние, самые близкие: его жизненный риск укрыт от их
глаз —укрыта и его жизненная уверенность, вновь обретенная. Такой
укрывшийся —он инстинктивно пользуется речью, чтобы молчать и
умалчивать, он неисчерпаем в отговорках, чтобы не быть сообщитель­
ным, —он волит, чтобы в сердцах и головах друзей бродила вместо него
его маска, и все делает ради этого; даже если и предположить, что он
этого не хочет, в один прекрасный день у него откроются глаза, и он
поймет, что есть такая маска в головах и сердцах друзей, и хорошо, что
есть. Глубокий ум нуждается в маске; более того —вокруг каждого глу­
бокого ума постепенно нарастает маска: вследствие непрестанно ложно­
го, а именно плоского истолкования любого произнесенного им слова,
каждого сделанного им шага, каждого признака жизни, какой подает он.-..
41.
Необходимо подвергать самого себя испытаниям, и вовремя, —при­
зван ли ты существовать независимо и повелевать. Нельзя избегать ис­
пытаний, хотя это самая опасная игра, в какую только можно играть,
и подвергаешься испытаниям лишь перед самим собой как судьей и сви­
детелем. Ни к кому не привязываться, хотя бы к самому любимому: каж­
дый человек —темница, а также угол. Не привязываться к отечеству,
пусть даже сно страждет и нуждается в ткоей помощи,— от родины тор­
жествующей уже легче отвратить свое сердце. Не привязываться к со­
страданию, пусть даже обращено оно на высших людей, когда случай
позволил нам бросить взор на их мучения, их беспомощность. Не пр ивя­
зываться к науке, пусть даже манит она нас самыми драгоценными со­
кровищами и даже кажется, будто приберегла их для нас. Не привязы­
ваться и к делу своего освобождения, к сладострастной дали и чужи
птицы, которая поднимается в небеса, чтобы видеть под собою все больше,
больше: опасность, что подстерегает летающего. Не привязываться к соб­
ственным добродетелям, чтобы, как целое, не пасть жертвой частности,
например своего гостеприимства,—опасность из опасностей для душ вы­
соких и изобильных: они расточительно и почти безразлично обходятся
с собой, добродетель радушия переходит у них в порок. Нужно уметь
хранить себя —самое тяжкое испытание независимости .
42,
Грядет новое племя философов —рискну назвать их именем далеко
не безопасным. Насколько угадываю их, насколько сами они дают себя
разгадать,— потому что их породе свойственно хотеть оставаться загад­
кой и впредь,— этим философам грядущего не терпится, чтобы их по
праву, а то и вопреки всякому праву именовали искусителями. Д аже на­
зывать их так —покушение, а если угодно и искушение.
43.
Они новые друзья «истины», эти грядущие философы? Весьма веро­
ятно —ведь до сих пор каждый философ любил свою истину. Но у ж ко­
нечно они не будут мыслить догматически. Наверняка их гордости, их
вкусу претит истина, становящаяся истиной для всех и каждого,—по ­
следнее есть заветная мечта и задняя мысль всех догматических начи­
наний вплоть до наших дней. «Мое суждение —сно мое; вряд ли кто-
либо еще имеет на него права»,—должно быть, так выскажется философ
5 Вопросы филос оф ии, jYb 5
145


грядущего. Пора разделаться с дурным вкусом —желать согласия с мно ­
гими. «Благо» — оно п ерестает быть таковым, когда прозвучит в устах
соседа. Тем более «общее благо» — откуда ему вообще взяться! Само
слово противоречит себе: общим бывает лишь малоценное. В конце кон­
цов все будет так, как есть, как было всегда: великое для великих, про­
пасти для глубоких, нежное и потрясающее для чутких и —в основном
и малом —все редкостное дл я редких.
44.
Нужно ли мне после всего особо говорить, что вольными, весьма
вольными будут эти вольные умы —философы грядущего, — но
ине
просто вольными, а и большими, и высшими, и основательно иными,
каких нельзя будет ни недооценивать, ни смешивать с другими? Но,
произнося такие слова, я и перед ними, да и перед нами, глашатаями и
предтечами их , —перед нами, вольными ум ами!—чувствую долг, обя­
занность развеять по ветру старое глупое предубеждение, старое глупое
недоразумение, которое с давних пор словно туманом заволакивает по­
нятие «вольный ум». Во всех странах Европы, а также и в Америке
злоупотребляют теперь этими словами, и кто же? —некая разновидность
крайне узких, плененных, посаженных на цепь умов, которые стремятся
почти точь-в -точь к противоположному тому, что заключено в наших ин­
стинктах и намерениях,—не говоря уж о том, что перед новыми фило­
софами грядущего они будут выглядеть закрытыми окнами и запертыми
на засов воротами. Плохо ли, дурно ли, они —из числа нивеляторов,
облыжно прозванных «вольными умами»; краснобаи и писаки, они —
рабы демократического вкуса с его «современными идеями», все н а пере­
чет люди без одиночества в душе, без собственной уединенности, здоро­
вые, крепкие увальни,—не отказать им ни в дерзости, ни в почтенном
добронравии, только что они невольники, только что они смехотворно
поверхностны, прежде всего со своею склонностью отыскивать в формах
прежнего, досуществовавшего до наш их дней общества причины всех
человеческих несчастий и неурожаев,—цри этом истина удосуживается
счастливо приземлиться на голову! К чему стремятся они изо всех сил?
Учинить на земле всеобщее зеленое раздольное пастбище, — приятное,
надежное, безопасное, оно облегчит жизнь всякому; у них две запетых
песенки и два затверженных урока — «равенство прав» и «сочувствие ко
всем страждущим»,—страдания же они рассматривают как подлежащие
упразднению. Мы же, обратно, мы, с открытыми глазами и совестливо
разбирая вопрос о том, где, при каких условиях мощнее всего взметало
голову ввысь растение, именуемое «человек», отвечаем на него т а к , —
всякий раз происходило то в обстоятельствах обратных и противополож­
ных, причем еще требовалось, чтобы риск положения достигал безмерно­
сти, чтобы способность изобретать и притворяться под воздействием
длительного гнета и принуждения росла и разрасталась до степени дерз­
новенной утонченности, чтобы жизненная воля возвышалась до самой
абсолютности власти,— мы полагаем, что жестокость и насилие, рабство,
опасности, подстерегающие на улицах и в сердцах, скрытность, стоицизм,
соблазны и гнусное вероломство во всех видах, вообще все злое, ужасное,
тираническое, все хищническое и змеиное, что только пристало к челове­
ку, что все это так же хорошо служит целям возвышения животного
вида «человек», как его противоположность,—говоря это, мы не сказали
всего, не досказали даже и необходимого, и мы, говоря и безмолвствуя,
во всяком случае находимся сейчас на другом конце любой современной
идеологии, любых стадных чаяний ,— должно быть, мы их антиподы?
Чудо ли, что мы, «вольные умы»,— что мы не самые сообщительные
умы? Что мы не во всех отношениях спешим поделиться тем, от чего
только не способен освобождаться ум и к чему только его тогда не поне-
146


сат! Что же до рискованной формулы «по ту сторону добра и зла», то
она хотя бы оберегает нас от путаницы: мы —не то, что «libres—реп-
seurs», «liberi pensatori», «вольнодумцы» и как только не именуют себя
досужие адвокаты «современных идей». Не в одном царстве духа как у
себя дома, на худой конец как в гостях, мы не раз спасались бегством
из теплых уютных уголков, куда пытались завести нас молодость и
происхождение, случайные встречи с людьми и книгами, предпочитания
и предниспровержения, даже само утомление странствий; озлобляясь на
любые приманки, чреватые отношениями зависимости, в чем бы они ни
таились,—в
почестях, богатстве, чинах или вдохновении чувств,—мы
благодарствуем и нужде, и переменчивым недугам, потому что они из­
бавляли нас от очередного правила и связанного с ним «предрассудка»,
благодарствуем богу, черту, овце и червю в нас самих; любопытные до
порочной чрезмерности, мы изыскатели до жестокосердия, у нас пальцы,
безрассудно ухватывающие непостижное, у нас зубы, рвущие, и желудки,
переваривающие непереваримое; мы не прочь занять ся любым ремеслом,
требующим острого ума и остроты чувств, благодаря преизбытку «воль­
ной воли» готовы идти на любой риск, на любую авантюру, мы с перед­
ними и задними душами, до конечных намерений которых едва ли кто
доглядит, с передними и задними планами, до края которых едва ли
кто добежит; скрытые под покровом света, мы завоеватели, хотя и по­
добные наследникам и расточителям, мы собиратели и упорядочиватели
с раннего утра и до позднего вечера, скопидомы своих сокровищ и своих
ящиков письменного стола, набитых доверху, расчетливые в выучивании
и забывании, изобретательные в создании схем, порой гордящиеся скри­
жалями категорий, порой педанты, порой ночные совы труда даже в са­
мый светлый полдень, и даже пугала по потребности,— а сегодня есть
в том потребность: постольку, поскольку мы прирожденные приворожен­
ные ревностные любители уеди н ен и я , нашего же собственного глубоко-
полуночного, полдневного уединения... Вот что за порода людей мы, воль­
ные умы! Может быть, и вы в том же роде, вы, грядущие, новые фи­
лософы?..
ПРИМЕЧАНИЯ
Предисловие. ...платонизм для «народа».- Первоначально было сказано резче -
«оподлившийся платонизм» (verpobelter Platomsmus).
Силъ с -М ари я - на восточной оконечности Швейцарии.
§ 2.—.. .с олнцевидное созерцание — «Солнцевидное»,- согласно тому, как Гете пе­
ред авал «h eli oeid es» Пл отина в своем известном четверостиш ии о «со лицевидностп
глаза».
de omnibus dubitandum —во всем следует сомневаться {лат.).
§ 3. niaise rie —простодушие, простоватость {фр.) .
§ 4. ...насколько суждение способствует жизни...— Реалистическая, или научно­
реалистическая аксиоматика Ницш е такова, что зас тавл яет его «р азоблачать» все
духовное, свод я его к материальным причинам или материа льным интере са м. Здесь
логика и истина возводится к «жизни», которая означает сохранение вида и песто­
вание «породы». Однако это еще не конец: в самой жизни действует, согласно Ниц­
ше, «воля к власти» (понятие это возникло из переосмысления «воли» Ш опенгауэра),
ж изненн ый принцип, о предел яющ ий, как под чинен ные себе , и инстинкт са мос ох ра­
нения, и инстинкт продолжения рода (см. ниже, § 13).
§ 6. me m oir es — воспоминания {фр.).
.. .«влечение к по зна нию » - так, как определено это в самом начале «Метафизики»
Аристотеля (oregontai gnonai).
§ 7. «дионисиополаки» - Эпикур, фр. 93, 18-19 Arrighetti. - т. е. «льстецы» тира­
нов Сиракуз Дионисия I и Дио ниси я II. Актеро в ж е назы вали «дионпсоколака ми»,
т. е. «угодниками бога Диониса» .
§ 8. Adventauit... — «Прибыл осел, / Красивый и могучий» {лат.) - и з средневековой
пьесы, испо лн явш ей ся во Франции на «ослином пра зд нике» в память бегства в Еги­
пет; Ницше за имс тву ет строки из одной статьи Г. К. Л их те нберга (КСА); см. также:
F 16 g е 1 С. F. Gescnichte des Groteskekomischen. Liegnitz und Leipzig, 1788, S. 168.
6*
147


§9. causa priта - первопричина {лат.).
§ 10. bric-a -brac —мешанина {фр.).
§11. ...как
возможны синтетические суждения a priori?...—В черновиках это место
изложено так: «Каким образом возможны суждения a priori? Благодаря способности,
т. е. [мы] отвечаем: оеи возмо жны , они наличе ст вуют, мы это мож ем. Но вопрос-то
был о том, к а к ? РГгак, Кант констатирует: возмож но,- но этим он не дает объясне­
ния. В конце концов «способность» - это гипотетич еская сила, допущ ение вроде того
как в опиуме допускается наличие vis soporifica [снотворной силы]. Мое воззрение:
все идеи - причинность, безусловное, душа: бытие, вещество, д у х ... - [в с е] понятия
возникли логически дурным путе м, а йменно, как показывает этимология, так, что
определенное характерное свойство служило знаком всего похожего. Сходство же
п остепе нно, по мер е того как чу вства и внимание становились б о л ее острыми, пр изна­
валось реже, и для внутреннего обозначения какой-либо вещи дух пробегал целым
рядом знаков узна ван ия, знаков у зна ван ия вновь... . за т е м он схватывал, постигал
вещь, тут у ч ас тву ет схватывание, хватание» (КСА, 14, 349).
... niaiserie allem ande —немецкое простодушие (фр.).
.. .богословы Тюбингенского института —где в 1780-е годы учились Гегель и Шел­
линг.
. . . virius do rmiiiva - усыпляющая сила (лат.). Ниже следуют строки из «Мнимого
больного» Ж.- Б . Мольера: «ибо есть в нем у сы пляющ ая сила, природа кот'орой -
в том, чтобы усыплять чувства» (ла т .- ф'р.).
§ 12. В о с к о в и н Роджер Иосиф (1711-1787) - известный естествоиспытатель, иезу­
ит. Ницше (КСА) читал его «Philosophiae naturalis. Theoria redacta ad unicam legem
virium in natura existentium» (1769).
§ 13.
...воля
к власти — один из метафизических элементов учения, на которых
наста ивает п озд ний Ницше.
§ 14.
...чары ...образа мыслей, аристократического (vomehm) —сущности «аристо­
кратического» Ницше отвел целый посл ед ний , 9-й р азд е л книги «По ту стор ону добра
и зла» , на чина ющийся так (§ 257): «Любое возвышение типа «человек» было до сих
пор делом аристократического общества —и так будет всегда: это общество верует
в длинную лестницу иерархии и ценностных различий и так или иначе нуждает­
ся в рабстве. Не будь пафоса дистанции... не мог бы вырасти и иной, куда более та­
инственный паф ос , а имен но ч аяние то ге, чтобы ширилась ди ст анция в самой
душе...»
...чернь чувств_ -
Возможно (КСА), Платон, Законы, 689а, где выр аж ен ие «toy
plethoys...tes psyches» в переводе А. Н. Егунова передано так: «большей части души».
§ 15. causa sui —причина самого себя (лат.).
§17.—...мысль
я в л я ет ся —Сходное, согласно КСА, у А. Шопенгауэра в т. II «Па-
рерга и паралипомена» (гл. 3, § 38) и в «Исповеди» Ж.-Ж. Руссо (кн. 4): «Идеи
являются, когда это нравится им, а не нам».
Относительно немецкого б ез лич ного мес тоимен ия «es» см. ф ило соф ско е р ас­
суждение о единстве его смысла: Frick е Н. «es». «Deutsche Vierteljahrsschrift fiir
Literaturwissenschaft urid Geistesgeschichte», Jg. 57, 1983, S. 1 -17 .
§ 19.- L ’effet e'est moi - действие - это я (фр.) «la religion»... - «религия челове­
ческого страдания» (фр.) .
§ 22. «Ni dieu... — «ни бога, ни хозяина» (фр.).
§ 23. .. .sa crifizio...— принесение в жертву ума (итал.).
§ 24. О, sancta simplicitas —О, святая простота! (лат.).
§ 26. Г а л ъ я н и —Гальяпи Фернандо (1728-1787) —итал. писатель, ученый: состоял
в п ер еп иск е с Дидро, Гольбахо м, баро ном Гриммом; отлич алс я сатирическим нас тр ое ­
нием ума.
§27. Трудно быть понин,аемым...— В черновике: «...меня трудно понимать и я был
бы глупец... если бы не предоставил друзьям простор для недоразумений и не был
бы благодарен им уж е за добрую волю, проявленную к известной свободе интерпре­
тации...» (КСА, 14, 351).
gangasrotogati —ходом течения Ганга (санскрит); kurmagati - ходом черепахи
(санскр и т ). Ницше нарочно не переводит эти слова, чтобы продемонстрировать, как
трудно его понимать!
§ 28. —Presto —в музыке очень быстрый темп, как ниже - allegrissimo.
...in mcribus...— в нравах и художествах (лат.).
petit fait - маленький факт, «мелочишка» (фр.).
§ 30.- Г де народ ест и пьет...— В черновика далее следует: «Где народ ест и
пьст, даже где он почитает, стоит вонь: и это не возражение ни против его средств
про питания, ни про тив его почита ния. К пр имеру, есл и хоч еш ь дышать све жи м воз­
духом, нечего ходить в церковь,- однако тех, что имеют право на чистый воздух,
мало, - тех, что не погибнут от чистого воздуха. Сказано, чтобы отзести от себя по­
дозрение, будто я намерен приглашать в свои сады «вольнодумцев» (КСА, 14, 352).
§ 34.—advocatus dei —адвокат бога (лат.).
valeurs - оттенки (фр.).
§ 35. il пе cherche...— «он ищет истину лишь для того, чтобы творить добро» (фр.).
§ 36.
...и
проблему зачатия и питания...- т. е. продолжения рода и самосохра­
н ения.
148


§ 38.
...с французской революцией,. —В черновике: «Французская революция,
ужасный и к тому же излишний фарс, если поближ е присмотреться; однако зрители,
глядевшие издалека, в л о ж и л и в нее все свои пристойные ощущения и возмущения...
Так и благородное потомство - оно в один прекрасный день могло бы не у р а з уметь
все прош лое, бл агодаря этому сде лав вид его выносимым дл я себя» (КСА, 14, 353).
§ 39.- «Pour Иге...»
-
«Чтобы быть хорош им филос офом, надо быть сух им, ясным,
не иметь и ллюзий. Удачливый банкир о тчасти об лада ет характером, потребным для
соверш ения ф ил ософ ск их открытий, то ес ть дл я того, чтобы яс но видеть то. что
есть» (ф р ) . Слова, которые приводи т П. Мериме в «Примечаниях и воспоминаниях»,
приложенных к «Неизданной переписке» Стендаля (Париж, 1855).
§40.- Все глубокое любит маскироваться...— Едва ли эти слова не воспроизводят
модел ь изр еч ен ия Гераклита (В 123): «Природа любит скрываться».
§ 43. —«О бщ ее б л а го » —Gemeinwohl; слово *gemeim> имеет значения «общий» и
«низкий», «подлый».
§ 44.- ...растение, именуемое «человек»...— Выражение заимствовано у Витто­
рио Альфьери (la planta u om o); цитируется в любимой кяиге Ницше - «Рим, Неа­
поль и Флоренция» Сте нд аля (КСА).
...животного
вида «человек», как его противоположность...— Из текста пе ясно,
что ч ему про тивополагается.
«iibres-penseura..«волвйодумцы» (фр., итал).
Пер евод и примечания А. В . МИХАЙЛОВА


ИЗ РЕДАКЦИОННОЙ ПОЧТЫ
Кто остановит экспансию ведомств?
Б. А. КУРКИН
Бесспорно, сл ово «пер ес тройка» стало
одним из самых по пул ярн ых в сл оваре
современного чел овека как у нас, так и
за р убежом . Весь вопрос, однако, в том:
что мы понимаем под этим словом, что
мы, собс твенно, хо тим «перестраивать»?
В основе жизнедеятельности нашей си­
стемы упр авл ени я хозяйством, ва ж не й­
ш ими стр уктур ны ми эл ементами кото­
рой явл яют ся министерства и ведомства,
л еж ит принцип наращ ивания мощностей
«от до стигну того ур овня», принцип, по
п ризнанию многих экономистов, гл убоко
подрывающий на шу эко номику. И дей­
ствительно, эксте нси вн ое, бе з уч ет а инте ­
ресов реа льного по треб ител я, ра звитие
экономики х ар а ктер изуе тс я кровной за ­
интересованностью министерств и ве­
домств в производ стве продукции с наи ­
большими энерго - и р есур соза тр ата ми.
В своей деятельности производитель не
лимитиро ван по треб нос тями внеш него и
внутрен него рынка и, явл яясь моно по­
лис том в своей области, не за ин тер есо ва н
в разл ичного род а экономичес ких и т ех ­
нологич еских новш ества х.
Это не мешает нашим «монополистич е­
ским» министерства м и ведомства м осу ­
ществлять посильную экспансию, д оби ­
ваться от общества новых заказов и на­
стаивать на увел и ч ен ии роста никому,
кроме са мих ведомств, не н у ж ной про­
дукции.
Что значит построить ещ е один завод,
га иятый массовым вы пуском н енуж ной
обществу продукции? Это зна чит у вел и­
чить затраты энер гии в горнодобы вающих
отр асл ях промы шленнос ти, это значит
увеличить выплавку стали. А поскол ьку
се нужно все больше и больше, то каче­
ство ее неуклонно снижается. А раз ка­
чество снижается и машины выходят пз
строя гораздо ранее положенного срока,
это вы нужд ает вновь увел ичивать добы­
чу железной руды, угля, нефти, газа и
выплавку стали. Излиш не напоминать,
что при таком мизерном общественном
кпд разрушение природы ведется чудо­
вищными темпами, и мы тем самым не­
уклонно д ви ж е мс я не только к экономи­
ческой, но и эко логической ка тас тр оф е.
А в итоге - к катастрофе социальной.
Например, мы прои звод им в два с лиш ­
ним раза больше стали, чем в США,
в 16 раз больше зерноуборочных ком­
байнов, вше ст ер о больше тракторов,
а урожай собираем.... в тех ж е США *.
Как подчеркивают Е. Гайдар и В. Яро­
шенко, «если объединить в понятие «от­
расли нулевого цикла» все виды деятель­
ности, гипе ртрофиро ва нное развитие ко­
торых объясняется отсутствием или сла­
бостью общественного контр оля за дви­
жением ресурсов, и проанализировать их
вза имос вязи , то выяснится, что они в
зн ачительной мер е самодостаточны, с у ­
ществуют и работают д ля того, чтобы
обеспечить жизнедеятельность друг дру­
га, а не нас с вами, сами образуют свое­
образный «нуле вой цикл». Именно на
обеспечение их нужд затрачивается
львиная до ля производимой эл ектр оэнер ­
гии, топлива, цеме нта , руды, леса» 12.
«Нулевой цикл» оперативно и ди намич ­
но
«осваивает»
практически
«любой
объем этих ресурсов, создавая и поддер­
ж ивая их постоянный дефицит - гл ав­
ную гара нтию своего д ал ьнейш его рос­
та» 3.
Увы, в наш ем обществе отсутствуе т
развитый механизм определения эконо­
мич еских потр ебно стей, а потому эксте н­
сивный, бе здумный рост производс тва
сопровождается не менее бездумным на­
ращиванием энер гетич еск их мощностей .
Но энерге тика, а осо бен но яд ер на я энер­
гетика, сама по себе чрезвычайно энер­
гоемкая и крайне неэкологи чная область
общественного производства . И пото му
экстенси вно е наращивание энергет иче­
ских мощ ностей не только не сгла ж ива­
ет, но, на против, обо стряет экономич е­
1 См.: Лацис О. Фило софия эконо­
мики.- «Коммунист», 1988, No 14, с. 42.
2 Гайдар Е., Ярошенко В. Нуле ­
вой цикл.- «Коммунист», 1988, No 8, с. 77,
3Тамже.
150


ские и эко логические проблемы в на ш ей
стра не.
Где ж е выход? Он —в п ер еор пентацпп
экономики с по требно стей « нуле вого цик­
ла» па потр ебно сти человека. Он —в эне р­
госбережении, уменьшении энергоемкос­
ти наш его прои зводства , которое, по по д­
счетам н аш их специалистов, превыш ает
в 2 - 4 раза энергое мкость производс тва
в странах Запада, улучш ении качества
эл ектротехники, п ер е х од е на энер госбе­
регающие технологии и т. д . 4
Но для этого требуется одна «ма­
лость» - чтобы про изводител ь был заин ­
тер есован производ ить на ход ящ ую сбыт
пр одукцию с наимень шими энер го- и ре­
сурсозатратами, а для этого, в свою оче­
редь, надо раз и на всегд а покончить с
монополизмом в об ла сти производства,
что возможно лишь при условии ради­
кального отка за от сущ ествующ ей эко­
номической системы и переводе ее на
рыночные рельсы.
В системе ж е бюрократического у пра в­
ле ния экономикой с л ож ил с я триумвират
моноп олист ической диктатуры - Госплан,
Госснаб и Минфин. Монопол изация снаб ­
жения и распределения ресурсов насаж­
дала и насаж д ае т расточительность, пе ­
рерасход, сверхпотребление, дефицит и
неэффективность пр оизводст вен ного и
инвестиционного комплексо в. «Тем самым
во змож но сти развития, требующ и е на­
личия свободн ых ресур со в, тр ебующ и е
свободы перелива ресурсо в из мене е
прибыльных и мен ее эфф ек тивн ых сф ер
деятельности в более прибыльные и бо­
лее эффективные, ок азал ись подорван­
ными» 5.
Ведомстве нный аппарат и его со юзни­
ки ка те гориче ск и против п ереориентации
деятельности ввер енных ему стру ктур с
«н уле вого цикла» на инте нсивное, экол о­
гически чистое, ор иентированное на
реальные нужд ы л юдей производс тво.
Если созда на мощная про изводстве нно­
х о зяйс тве нн ая система, спос обна я тра­
тить, увы, лишь тратить, миллиарды
рублей, то ее аппарат, естественно, заин­
терес ован в том, чтобы эти миллиарды
были выделены. При этом наиболее бла­
гоприятным оказывается положение тех
ведомств, которым удается создать эф­
фективную систему поддержки нужных
им проектов, пр овести своих лоббис тов в
органы, при званны е защ ищ ать общена­
род ны е интересы.
Стратегия вед омств проста: выбивать
все ми возмож ными ср ед ства ми новые
фонды, а в целях сокрытия плачевных
итогов свое й деятельности максимально
зас екреч ивать информацию. Так возни­
кает антагонизм между интересами ве­
домств и интересами общества и в ко­
нечном сче те —интере сами го сударства,
призванного ре гул иро вать на рационал ь­
ной основе общественные про тиворе чия.
4 См.: Калинин
Ох суеты к си­
ст ем е. —«ЭЕергннк
5_
5 Семеноз Ь . : .Н гН ж етжхжжжостъ.—
<Ношй зш к 19ST..4
сSi
Что же представляет собой организа­
ция нашей
со циал ьно-эко но миче ск ой
ж изни?
Когда в стране «продуцируют» д ире к­
тивы 115 общесоюзных и 815 республи­
канских министерств6, все складывается
так, что од но му вед омс тву оказы вается
выгодным построить реактор и по ставить
его в наиболее экологически уязвимых
точках СССР, другому - строить каскад
ГЭС на Енисее, уничтожая сибирские
чер нозе мы, треть ему выгодно, чтобы
энер гопо треб ле ние росл о, и т. д.-$И за всем
этим конкретный вед омственный инте­
рес: кровная заинтересованность в полу­
чении новых средств, в упрочении свое­
го влияния и значимости в общегосудар­
ственном масш та бе. Така я сис тема д ей ­
стви тельно
порождает
неч то
вроде
«бюрокр атического плюрализма», пр отиво ­
стоять кото рому весьма нел егко. Тем бо­
лее, что каждый «департамент» —моно ­
полист в сфере соответствующей отрас­
ли пр оизводства , монополи ст в части
сбора, н ако пле ния и обработки стратеги­
чески важной для общества информации.
А сред и монополистов, естест венн о, на­
ч инается борьба за влияние, в х о д е ко­
торой возникают и разрушаются свои
«блоки» и «союзы». Это объясняет мно­
гие па радоксы н аш ей эко номической
жизни, но, разумеется, не все.
Возникает закономерный вопрос: если
бюро крати ческие инстанции р азл ич ных
« де пар таментов» и ведо мств пара ли зу ют
друг друга , заняты взаимным ограниче­
нием деятельности, порождая своеобраз­
ный «хаос» и в итоге нелепые и губи­
тельные с точки зрения общегосударст­
венных и национальных интересов реше­
ния, то какие ж е усилия затрачиваются
за интерес ованны ми
вед омствами
при
преодолении сопротивления других ве­
домств? Поистине титанические! Можно
ли в таком сл у ча е говорить, что социаль ­
ные нелепости и губительные подчас ре­
ш ения «истор гаются из недр хаоса »?
Вряд ли. Нет, тут явно что-то другое,
здесь действует явно иной механизм.
Ведь вероятность принятия «глупого» р е­
ш ен ия в у сл ов ия х «бюрократического
плюрализма» должна быть равна веро­
ятно сти прин ятия «умного» реш ен ия и
составлять 50 пр оцентов. Так что в сл е­
пую силу «хаоса» можно было бы пове­
рить лишь в том случае, если бы, пред­
по лож им, «по ошибке» или «по глу пости»
не была пос трое на поло вина гига нтск их
ГЭС и АЭС, если бы «по ошибке» не воз­
вели целлюлозно-бумажный комбинат на
Байка ле или по «недомыслию» снесл и в
одну ночь не «дом Фамусова», а зд ан ие
«Известий». Пока что этого не набл юда­
ется, и п роис ходит с неумол имым по­
стоянством то, чего не должно было бы
происходить по крайней мере в 50 слу­
чаях из 100. Поэтому необходимо рас­
смотреть соверш енно конкре тный вопрос:
6 Как утверждают остроумцы, СССР
занимает первое место в мире по числу
министерств на душу населения.
151


как ос ущ ествляется подготовка и со гла ­
со вание какого-либ о меж вед омствен ного
проекта?
Основой какого-либ о ме ж вед о мстве нно ­
го проекта, к числу которых относятся и
яд ер но-эне рге ти ч ески е программы, явл я­
ется союз, заключаемый на основе сов­
мес тного и нтер еса заказчика и так на­
зываемого «головного испол ните ля». Сле­
дует отметить, что за интер есо ва нные
стороны могут прин ад ле жа ть разным ве­
домствам.
Одной из них подготавл ивае тся проект
пр авител ьстве нного д окумента, иб о обя­
зать другое (другие) ведомство может
лишь орган общей компет енции, ст оя­
щий над ним. В этом проекте и зл ага ет­
ся посл ед овател ьнос ть провед ения соо т­
ветствующих работ и определяется со­
став исполнителей. Документ согласует­
ся на ур овне министерств, и пер иод эт о­
го со гл асования, как правило, значитель ­
но растянутый во времени, явл яетс я
критическим дл я будущ его проекта, по­
скол ьку первое и часто ед инс твенно е ж е ­
ла ние вне сен ны х в список ведомств по
возможности устраниться от участия в
нем. В противном случае им придется
взваливать на свои пл еч и допо лнител ь­
ную работу «за те же самые деньги».
Борьба, таким образом, носит упорный и
затяжной характер, и побеждает в ней
тот, кто н евзирая на отча янное сопр о­
тивл ен ие пред пол агаемы х партнер ов су ­
меет убедить правительство в необходи­
мости данного проекта и ур езо нить
«строптивцев» сил ой властного, в под ав­
ляющ ем боль шинстве случ аев чисто ад­
министративного пр ину жд ен ия .
Конечно, возможность убеждать выше­
стоящий орган общей к омпетенции да на
не каждому: это дело избранных. Наши
атомные ведомства, б есспорно, относятс я
к их числу. Значит, все-таки не прос­
то
«бюрократически-п люрал истический
хаос»? Очевидно.
Но вот наступает блаженный миг, ког­
да проект наконец утвержден, что на
язы ке ведомствен ны х до кументо в звучит
как «создание межведомственной коопе­
рации». С этого момента пр ед на зна че н­
ные зане сен ным «в список» ведомствам
задания «спускаются» им в качестве пла­
новых заданий, т. е. как закон, подлежа­
щий безу сл о вн ому испол нению. Правда,
это отнюдь не означает, что он будет
надлежащ им образом исполнен или бу­
дет испол няться вообще. Вспомним, как
одно лишь Минэнерго (без всяких «коо­
ператоров») с 1972 г. успешно саботиру­
ет р еш ения ЦК КПСС и правительства
о со зда нии устано вок дл я у лавлива ния
двуок иси серы от дымовых газов. И все
благодаря тому, что министер ство не
за инт ер есо ван о в созд ании подобных
установок, и е му горазд о выгоднее отчи­
таться по другим статьям, например, по
введ ению в строй новых энергети ческих
мощностей- ТЭС, ГЭС и АЭС7.
7 Экология без косметики. - «Правда».
7.09.1987 .
Обращает на себ я внима ние и тот
факт, что для привлечения к утверж­
денному уже проекту какого-либо иного,
не внес енного в список ведомства тр ебу­
ется вновь входить в правительство,
а чаще всего начинать весь проце сс сна­
чала. Ибо не внесенное вовремя в сп и­
сок ведо мство с опро тивл яется «до по­
следней капли крови», имея на то к тому
ж е формальное основание , а какая-л ибо
экономич ес кая
заинтер ес ова ннос ть
в
участии в проекте в условиях нашей си­
стемы управления хозяйством у него на­
чисто от су тс твуе т.
Так как у п од авляющ его больш инства
минист ер ств и ведомств напрочь о тсу т­
ству ет за интер ес ован нос ть в р азр аботке
и р еал изаци и современны х про гре сс ив­
ных (со всех точек зрен ия) социал ьно-
экономичес ких проектов и программ, то
все их развитие про исходит «из-под пал­
ки», кото рая, как известно, отнюдь не
является наиболее эффективным со­
циальным стимулятором. В таких ус л о­
виях стремление не отстать, а пуще того
«догнать и перегнать» кого-то в чем-то
становитс я весьма с омнитель ной затеей.
Попытаемся теперь выяснить: кто ж е
о существл яет контроль за д еятел ьность ю
ведомств, кому они подотчетны?
Формально —в пер вую оч ер едь прави­
тельству. К аверза, однако, зак лючена в
том, что они ж е сос та вл яют больш инство
в этом правительс тве .
Нашему правительству вообще не по­
за видуешь: например, если п ред ст авите­
ли различ ных министерств не могут на­
ладить нормальные взаимовыгодные свя­
зи по поставкам хо зяйс твен но го мыла
или т уа лет ной бумаги, то регу лировать
соответст ву ющ ие конфликты пр иход ится
Совету Министров СССР. А больше и не ­
кому, ибо только Совмин мо же т обяза ть
равные друг другу по статусу ведомства.
Однако возможности любого органа
анализиро вать информацию, принимать
обо снованные р еш ен ия и контр олировать
их выполнение д ал еко не безграничны.
«Перегрузка неизбеж но ведет к выделе­
нию ср авните льно у зкого круга особо
значимых, приорите тны х параметров и
с овоку пности прочих, формальное у прав­
л ени е которыми пр иобретает главным
образом ритуа ль ный характер» 8.
С целью наиб о ле е эффективного конт­
роля за де ят ел ьно стью вед омств в по­
следнее время создаются Бюро Совмина
по различным вопросам. Так, в частности,
с озд ано Бюро Совмина по топливно-
энергетич ескому комплексу. Сия упра в­
л енч еска я гигантомания - в сущности
ед инственна я во змож нос ть (за счет со­
кращ ения ч исла объе кто в упр авл ения)
сдела ть раб оту директивного планового
управлен ия выполнимой. Выполнимой,
разум ее тс я, лишь формально.
Ибо д еятел ьн ость новых органов ж е ­
лае мых ус пе хо в не принос ит. Потому что
8 Гайдар Е., Ярошенко В. Нуле ­
вой цикл,- «Коммунист», 1988, N° 8, с. 75.
152


в них методично и эфф ективно дей с тву ­
ют вед омственны е лобби. Так, именно
ч ер ез Бюро Совмина СССР по топливно-
энергетич еско му к ом плексу Минэнерго
пр оби вае т нач ало строительства крупн ей­
шей и самой дорогостоящей в стране Ту-
руханской ГЭС, не говоря уж е о проекте
строительства каск ад а и з 93 -х ГЭС в Си­
бири. И все это несмотря на то, что в
Сибири мы имеем явный избы то к гидро-
мощностей. Как зимой, так и летом уста­
новленны е на ГЭС агрегаты работают
пр имерно на 70 пр оц ентов мощности
(зимой из- за недо статка воды, летом из-
за нево змож но сти выдачи энергии в
объединенную энергосистему Сибири).
Стоимость напрасно ус тан овле нны х на
ГЭС агрегатов составляет 300-400 млн.
рублей.
Кстати, ес л и прое кт Минэнерго будет
принят, то неис пол ьзо ванны е мощности
новых ГЭС возрастут к 2000 году до 9 -
10, а в дальнейшем до 15 млн. кВт (что,
например, равно мощности 15 блоков
АЭС чернобыльского типа). Какой же
смысл строить та кие гидростанции, тем
более что они будут использовать рав­
нинные уч астки рек и зато пят все об­
жит ые долины в б асс ей не Енисея? 9 От­
метим такж е, что 3 0 - 4 0 процентов мощ­
ностей ГЭС не используется и в Сред­
ней Азии.
Другой пример: вопрос об управлен ии
ядер ны м топливным циклом (ЯТЦ) — ос ­
новной вопрос ядерн ой энергетики. У прав­
ление ЯТЦ поделено между несколь­
кими вед омствами, общее ру ковод ство
которыми осуществляет Бюро Совета
Министров СССР по топливно-э нер ге ти ­
ческому компле ксу.
Теперь к бездне ведомств, доведших
дело до Чер нобы ля, прибавилось ещ е
о дно - Минато мэнерго, отвеча юще е лишь
за экс плуа тацию АЭС. А что в итоге?
В итоге сложилась новая модификация си­
стемы колл ек тивн ой безответственности,
когда спросить за общее дело решитель­
но н е с кого. Пар ад оксально, но факт:
м еха низм принятия мер по ус тране нию
посл ед ствий возм ожны х аварий по сл е
Чер нобы ля у ж е как бы центра лизо ван,
а меха низм их пред отвраще ния, нап ро­
тив, децентр ализован.
«Карой Божьей» на зва л чернобы ль­
скую катас трофу канцлер ФРГ Г. Коль.
Но на Бога, как говорится, п енять н еч е­
го. И звестно, что бурный рост ядер ной
энергетики в СССР приш е лс я на пер иод
огол тело го и кр айне агрес сивного «со­
циального б езмыс лия».
С 1970 по 1985 год про изводство эл ек ­
троэнер гии на сове тск их АЭС выросло с
3,5 млрд. кВт/ ч до 167 млрд. кВт/ч, т. е.
более чем в 48 (!) р а з 10. Своеобразна
была и идеология развития ядерной энер­
9 См.: Подольский Е. М. Ра збе г
пер ед «большим скач ком». — «Строитель­
на я газе та». 11 .09.1988 .
10 «Народное хо зяй ст во СССР за 70 лет.
Юбилейный статистич еский еж егод ник» .
М., 1987, с. 161.
гетики, ес ли во обще можно назвать это
технич еско й «идеологией». Атомные стан­
ции сначала строил ись, потом д ля этого
придумывались оправдания и лишь за тем
измы сл ивались спо собы зах ор о не ни я ра­
диоактивных отходов и демонтажа АЭС.
Но ведь это все равно, что лететь через
океан на са моле те с неисправным мото­
ром в надежде, что в полете его удастся
починить!
Атомные ведомства —гр озна я
сила:
как минимум б ол ее 100 ор га низаций
20 министер ств и вед омств (именно та­
кое количество действующих лиц участ­
вует в разработанной специальной целе­
вой
комплексной
на уч но-т ехнич ес кой
программе развития ядерной энерге­
тики) и .
Эта сила сплоченна, со своим ж естким
кастовым интере со м: р азв ити е ядерн о-
энер гет иче ск их мощнос тей любой ценой.
В экспансии - залог их безбедной жизни
в настоящем, будущем, смысл их соци­
аль но-полити ческого бытия. З аи н тере со ­
ваны ли они в развити и ал ьтернати в­
ных эко логи ческих программ, а льте рна­
тивной «экологич еской идеоло гии», вы­
явлении последствий Чернобыля и озна­
комле ния с ними широкой публики?
Ознакомления с негативными сторонами
яд ер ной энергетики? Вопросы, конечно,
риторические... Так министр эн ергетики
СССР А. Майорец под пи сал в 1985 г. пр и­
каз, согласно которому запрещалось обна­
родование в открытой печ ати, п о радио и
тел евид ению свед ений о неб л аго при ят­
ных результатах экологического воздей­
ствия на обслуживающий персонал, на­
селение, а также на окружающую среду
эн ер гетич ес ких объ ектов 1112. Комментарии,
как говорится, изл ишни.
Такое возможно лишь в условиях бес­
контрол ьнос ти со стороны общественно ­
сти и максимального, едва ли не аб с о ­
лютного за с екр еч ива ния инфор мации под
предл огом
охраны
«го сударс твенны х
тайн». Аварии на ядерно-энергетич еских
об ъе кта х в нашей стр ане скрывались не
только от общественности, но даже от
пра вительс тва и работников АЭС! 13.
Спрашивается, как ж е можно в таких
условиях анализировать ошибки опер а­
тивного персонала с целью их предот­
вращения?
Как видим, на у ро вне правител ьства
контроль за деяте ль ностью вед омств им е­
ет в ряде случаев фиктивный харак­
тер. Парламентский контроль та кж е м а ­
лоэффективен.
Что же делать представителям общест­
венно сти, об ес покоенным такой си ту а ­
цией? Вариантов п овед е ния зде сь не мно ­
го. Во-первых, можно писать «в инстан­
ции». Однако механизм «рассмотрения»
ж а л об рацио нал изир ован и отработан до
11 «Атомные эл ектрич еские станции».
Вып. 9. М., 1987, с. 6.
12 См.: Медведев Г. Н екомпете н­
тность .— «Ко ммунист», 1989, No 4, с. 94.
13 Там же.
153


пр едел а: жал об ы жа лобщиков возвра­
щаются из вышестоящи х инстанций для
разбирательства тем, на кого ж ал о бщ и­
ки ж а л у ю тс я. Любопытный пример: ког­
да пр едставите ли общественности Крьша
обратились с жалоб ой на Минатомэнер-
го в Презид иу м Верх овного Совета СССР,
то из него вско ре пр иш ел утеш ител ьный
ответ. Выяснил ось однако, что тел егра м­
ма, посланная от имени Президиума Вер­
ховного Совета СССР, была посл ана не
Презид иумом, а рядовыми сотрудниками
Минатомэнерго . Вы яснилось это доволь ­
но быстро* од пако никак их посл едс твий
не возымело.
А в Крыму сложилась совершенно не­
нор мальная с итуация. Мало того, что
АЭС строится на те ктоническом р азл оме,
в зоне с сейсмичностью (по меньшей ме­
ре) в 10 баллов 14. Прямо под ней ждет
своего ча са гр язевой вулкан, велика оп а с­
ность цунами, смерча, взрыва серо вод о ­
рода, нак оп ивш его ся сверх всякой меры
в Ч ерном море.
И если предположить такой невероят­
ный факт, что АЭС устоит на разломе
или вулкане, то у ж пристанционное хра­
нилище р адиоактивных отходо в р а зру ­
шится навер няка, что будет означать ко­
нец Крыма и прилегающих к нему ре­
гионов;
У меня лично вызывает явное недо­
умение и тот факт, что, несмотря на то,
что квал ифицирован ны е независимые
сп ециал исты АН СССР высказались кате­
горически против строитель ства Крым­
ской АЭС 15, было принято решение соз­
дать новую независимую экспертную ко­
миссию из числа американских специа­
листов. Во зникает вопрос, кто п он ес ет
отве тс твенность за возм ож н у ю ката стро ­
фу на Крымской АЭС, если будет принято
решение о пуске ее в эксплуатацию? Аме­
риканские спецы? Или те, кто п ри­
влек их к экспертизе? И какова будет в
этом сл уч ае мера их наказания?
С трудом предс та вляе тся ситу ация, ког­
да американские конгр ессмены п ер ед ают
вопрос о необходимости создания систе­
мы СОИ в руки нез ависимых экспертов
из Министерства обор оны СССР. Так по­
чему ж е мы фактически отдаем на от­
ку п вопросы наш ей национальной безо ­
пасности? Или мы уж е не доверяем ква­
лифи каций пред ст авите лей от еч естве н­
ной науки?
Несмотр я на протесты квалифйциро ва -
ваннейших специалистов в области гид­
рологии, сейсмол огии, ин ж ен ер н ой ге о ­
логии, строител ьство Крымской АЭС идет
полным хо д ом. Конеч но , мо ж но понять
Минатомэнерго и проч ие со пред ельны е с
ним ведомства —в случае прекращения
строител ьства буду т разыскиватьс я ви­
новные* а в случае катастрофы — не от-
14 Напомним, что в со ответствии с
советс кими нормативами строительство
АЭС возможно лишь в зоне, сейсмич­
ность котор ой не превы шает 8 баллов.
См. «Известия», 10.12.1987.
15 См. Экспертиза,- «Правда», 11.01.89,
ветит никто. Убийственно точным ока­
зал ся д иагноз, по ст авле нны й нашей
управленческой системе группой инже-
неров-гидротехников. « С ис те ма , - сп равед ­
ливо отмечают о ни ,- не обеспечивает про­
хождения дел в интересах государства.
Между тем в интересах престижа и лич­
ного бл агопо лу чия нескольких рядовых
работников (а тем бо ле е вы ше стоящ их)
любое государственное дело будет поте­
ряно, замолчано, извращ ено. Никакая
настойчивость д е л у не помогает» 1в.
Другим способом апелляции к инстан­
циям является обращение через средства
масс овой информации. Однако и зд ес ь
возникают сл о жно сти. Так, пр ед ста вите ­
ли высших эш ел онов власти могу т этих
газ ет не читать* поскольку по луч ают ин­
формацию бол ее полную, причем по
иным, может
быть*
более надеж­
ным каналам. Не сомневаюсь , что, н а­
пример, Д. Буш может узнать для себя
много по ле зно го о состоянии америка н­
ской яд ер ной энергет ики, регул яр но ч и­
тая «Нью-Йорк тайме» или «Балтимор
сан». Однако руко водс тво на шей страны
вряд ли с мож ет получ ить дост ат очно
пол ную информац ию о состо янии нашей
яд ер ной энергетики, читая наши газеты
и журналы. Кроме того, у нас существу­
ет, а в последнее время ужесточилась ве­
домственная ц ензур а1617. Поэтому любо­
пытно, что от ветственный работник а п­
парата КГБ, по роду своей деятельности
не склонного к рас прос тране нию лиш ней
информации, призывает на страницах
«Комму ниста» огр аничить ведо мс твен­
ную цензуру с целью повышения «инфор­
мационной культуры», а вед омства, при­
званные открыто печ ься о б лаге народа*
напротив, стремятся максимально за с е к­
ретить свою деяте ль нос ть 18.
Хар актерный пример, В ноябре 1986 г.
в журнале «Атомная энергия» публику­
ет ся краткое изл о ж е ни е информации,
пр едст авленной советскими экс пер тами в
МАГАТЭ по поводу чернобыльской ава ­
рии. Но полный текст докл ад а, из кото­
рого были изъяты на ибол ее «неприят­
ные» дл я советс ких ч ита тел ей сведе ния,
так и не были о публикованы. Объем
и зъя то го матер иал а составляет от 30 до
40 процентов полно го текста.
Засекр ечи ва ние информации и строгая
дозировка ее при под ач е «наверх» й
«вйиз» —тем а о соб ого разговора.
Итогом вед омствен ного зас екреч ивания
Информации явл яет ся образование у з ­
кой группы, осуществляющ ей контроль
за вых од ящ ей «наверх» и «вниз» ин фор­
мацией. Это создает возможность дезин­
формации и правител ьства, и о бщ ествен­
16 В ответе перед потомками.- «Но­
вый мир», 1987, No 7, с. 214.
17 Так,
на обсуждении журнала
«Москва» публицисты жал овал ись на ее
реанимацию. (См. Окопа вшиес я в т ылу . —
«Литературная Россия». 13.01.1989.)
18 См.: Рубанов В. От «культа с ек­
ретности» —к инф ормац ионной кул ь ту ­
р е , - «Коммунист», 1988, JS& 13*
154


ности. Печальным сл ед ствием явл яетс я и
то, что на корню пресекается любая дис­
куссия внутри ведомства, среди специа­
листов, оказывающихс я простыми и сп ол ­
ните лями — «рычагами»,
«винтиками»,
«кнопками» — в
ме ха ни зме ведомства.
А это в конечном счете ведет к деграда­
ции науч ных ра зработок, д еградаци и мо­
рали сотрудников и прямым преступле­
ниям.
В резул ь та те действи я вед омственной
цензуры может создаться, и сплошь и
рядо м с озд ае тс я, такая си туация, когда
ни правительство, ни общество не знают
истинного положения вещей и «блужда­
ют впотьмах», а бал правит тот или иной
ведо мствен ный клан. Правительство д е­
зи нф ор мирует ся по одним каналам, об­
щество - по другим.
Грубые ошибки и произвол , чинимые
в условиях сверхсекретности заинтересо­
ванными лицами, уж е не поддаются эф­
фективному регул ир ован ию и сд ерж ива ­
нию извне. И чем с лаб ее этот контроль,
тем больше опасность перерождения той
или иной общественной структур ы, нач и­
нающей работать по непреложным зако­
нам бюрократи ческой логики у ж е не на
общество, а «на себ я» . При этом свой
частный («узк овед омст венный») интере с
выдается за интерес всеобщий. А от бес­
контрольности всего один шаг д о пр е с­
тупл ения.
Жестко централ изова нным и мо нополи­
зированным
оказывае тся и мех а низм
«идеологического» , т. е. как бы науч ного,
обеспечения тех или иных социально-
эко номических программ. Возьмем д ля
примера все ту же ядерную энергетику.
Рассмотрим роль Институт а атомной
энергии им. И. В. Курчатова и его руко­
водства в д е л е разв ития ядерно -эне рге-
тпче ских программ в СССР, в ст еп ени
на уч ной проработки которых страна у ж е
имеет несчастье убедиться, и попытаемся
о преде лить роль* кото рую игр ае т это на ­
учное учреждение в деле подготовки и
расстановкп соответствующ их кадров.
Работниками ИАЭ являлись в свое вр е­
мя многие из тех, кто се го д ня за нимает
ключевые посты в руководс тв е атомной
энерге тикой: бо льш инство
советс ких
предс тавител ей в МАГАТЭ; большинство
членов экспер тной комисс ии ВАК; чле­
ны редколлегии журнала «Атомная энер­
гия», не говоря уж е о членах межведом­
ствен ного сове та по АЭС при ГКНТ.
Подобный монополизм гр озит стране
неисч исл имыми беда ми. А всякое вы­
ступление, в котором содержится хоть
ка пля со мнения в правил ьности п озиции
руководства ИАЭ, влечет за собой неот­
вратимую кару.
В такой си туац ии со верш енно обыден­
но звуч ат слова одного и з сотрудников
ИАЭ В. П. Вол кова, обратившегося с
письмом в высшие партийные и прави­
тельственные инстан ции страны: «CGCP
пред ставил МАГАТЭ исчерпывающую ин ­
формацию о констру кции АЭС с РБМК.
Причины аварии известны все му миру ,
по в СССР даже для специалистов в об­
ласти атомной энергетики они секретны...
На так называемом дне информации
(17.09 .1986) была сообщ ена версия науч ­
ного р уков одства об аварии... При этом
запрещена была не только дискуссия, но
даже запрещено было задавать вопросы.
Аналогичное случилось и на коллоквиу­
ме, посвящ ен ном чернобы льс кой аварий.
Запрещалось все это в аудитории, кото­
рая по долгу своей деятельности обяза­
на иметь максимум информации, с тем
чтобы не допустить подобного в буду­
щем» 19**.
Иными словами, иметь мнение , отли ч­
ное от мнения началь ства, сп ец иа ли сту
попр осту невозмож н о.
И вообще, в стране сложилась ситуа­
ция, когда специа ли сты , пр офе сс иона лы
не имеют во змож но ст и высказывать свою
независимую точку зрения. Они, душ и­
мые бесч исл енными и бессмысл енными
подч ас подписками, р ис куют остать ся
без работы за разглаш ение известных
всему миру, но только не советскому
на роду, «секретов».
Разумеется* го судар ственны е тайны
есть, и их нужно строго хранить, но в
деле яд ер ной энергетики, равно как й
в экологии* их нет и быть не может.
В принципе.
В свое вре мя ру ководс тво страны й
лично товарища Л. И. Брежнева заве­
рили, что реактор вещь абсолютно без­
опасная и его можно ставить хоть на
Красной пл ощади. Говорили, видимо,
убедительно, ибо в противном случаё
яд ерны е кипятил ьники не ра зм ещ ал ись
бы вблизи городов с миллионным населе­
нием и в верх овьях основных источ ни­
ков питье вых вод.
Для того чтобы предложения о раз­
мещ ен ии АЭС были приняты, надобны
были известные условия. Прежде всего
монополия на под а чу инфор маций «на­
верх», пр ич ем такой информации, к ко­
торой то гд аш не е ру ко водс тво Страны
испытывало бы полно е д оверие. А такое
доверие было возможно лишь в услови­
я х по лно й нек омпетентност и руководс т­
ва страны в вопросах ядерной энергети­
ки, а также отсутствия подлинной науч­
ной дискуссии по этому вопросу в
Акад емии н ау к и атомных вед омствах -
следствие все того жё культивировавше­
гос я нау чно го и информационного моно­
полизма.
Еще недавняя бесконтрольность руко­
водства страны, непод отч етно ст ь ого
о бщ еству и по лн ая Дезинформпровай-
но сть общества по вопросам яд ер ной
энергетики так ж е спос обство ва ли тому,
что ядерно-энергётическая база СССР
стал а созд а вать ся столь быстрыми те м­
пами.
Правда, ведомства, во исп ол нен ие пр и­
зывов, нынче перес траива ютс я. Но пх
«перестройка на марше» прини мае т порой
вес ьма странный хар актер. Так, Госко-
19Ушанов С.
Требуются несо­
гласные,— «Литературная газета». 20.07
1988.
155


мптет по атомной энергии под писа л в
октябре 1987 г. соглашение с западно­
герма нской фирмой «Крафтверкунион»
о совместном строительстве на террито ­
рии СССР нового типа реактора - высо ­
котемпературного охлаждаемого гелием —
БТГР мощностью 200-25U мегаватт20.
Конечно, сотр удничество - это н епл о ­
хо. Но сотрудничество сотрудничеству -
рознь. Реактор, о котором идет речь,
только-только п оявился на свет, и з а ­
па дно германска я общественность , а так­
ж е политич ес кие и де ловые круги не
сочли возможн ым (по со ображениям без-,
опа снос ти)
испытывать его в ФРГ,
а предложили ГКАЭ строить его в
СССР. У нас, как известно, на коплен у ж е
весь ма солидный опыт по ли квидации
по сл ед ствий катастр оф на АЭС. Вот и
получается, что мы продаем за границу
иде и, которые не може м реал изовать у
себя на Родине, а наши партнеры пред­
ла гают нам реализовать идеи, которые
они боятся осуществлять у себя в стра­
не 21. Реактор этот, по отзывам сп ец иа ­
листов, к тому ж е весьма дорог: 1 кило­
ватт его мощности стоит нало го пла тель ­
щику около 4000 долларов.
Не лучшим образом обстоят дела и в
других отрас лях наш ей энергетики. На­
пример , на Астраха нском газовом комп­
лексе сложилась ситуация, чреватая
экол огичес кой катастрофой. Это вызывает
справедл ивое возмущение нашей общ е­
ственности.
Небезы нтере сен в этой связи тот факт
что получаемая на комбинате сера экс­
пор тиру етс я на З апад, иными словами,
за пад ны е монополии в с оюзе с со ветски­
ми ведомствами переносят в нашу стра­
н у экологически опасн ые про изводства,
превращая нашу страну в свою помойку.
Еще не выяспепы все чудовищны е
эко логич еские пос лед ств ия р азрабо тки
Астраханского газового месторо жде ния,
а уж е начаты работы по реализации еще
одпого международного проекта по со­
зда нию газ охимич еского ко мплекса на
базе Тенгизского нефтяного месторож­
дения. В основе всего - уже принятое ре­
ш ение о его у скорен ном освоении. И ме­
ется в виду сооружение гигантского со­
вместного предприятия. С одной стороны,
Мипнефтепром СССР, с другой - «Монт-
эд исо н Спа» (Италия), х аммер овс кая
«Оксидентал
петр олеум
корпорейшп»
(США), ЭНИ (РТталия), «Марубени кор-
порейшн» (Япония) .
А предст авител и наших чер нобы льских
ведомств серьезно обсуждают выгоды (!)
за хо р оне ния на наш ей территории от­
ходов с зарубежных АЭС (точнее, отра­
ботавшего топлива, х отя это в сущ но ­
сти одно и то же). Напомним, что даже
африканские страны, остро нуждающие­
ся в валюте, отказываются тепер ь за х о-
20 «Правда». 18 .11.1987; «Гутен Таг»,
1988, No 10, с. 37.
21 См. «Oko-Bericht». 1988. No 4, Oko-
Institut. Freiburg. Marz 1988.
156
ранивать у себя радиоактивны е о тходы
с АЭС западных стран даже за басно­
словные д еньги. В отстаивании вед ом­
ственной позиции используется подчас
гр убая и примитивная дези нформ аци я
общественности 22. Как на нее отважива­
ются ответраб отники с оответствующи х
министерств и ведомств, оста ется не по­
стиж имым, о со бе нно если учесть, что
в на шей стране много квалифицирован ­
ных спе циал ис тов и прос то грамотных
людей.
В западной прессе под броскими за­
головками были опубликованы пред ло ­
жения председателя Госкоматома А. Про­
ценко относительно захоронения у нас
на Родин е радиоактивных отходо в ино ­
зе мных д ер ж а в. Напомним, что всего
лишь в двух тоннах отработавшего топ­
лива с реактор а мощностью 1 млн кВт
содержится примерно столько же страш­
ных радиоактивных отходов, сколько их
выбросил чер нобы ль ский реактор. З а гру з­
ка ж е реактор а со ставл яет 180—190 т 23.
А газета «Нойе Цюрихер Цайтунг» еще
21 марта 1985 г. со общ ала о том, что
ГКАЭ пр ед л о ж ил Австрии зах ора нивать
на территории СССР радиоак тивные от­
хо д ы с АЭС «Цвентендорф», закрытой,
кстати, в соответствии с итогами н ацио­
нального референдума. (Между прочим,
цена, кото рую за пр ос ил ГКАЭ, была на
15-20 процентов ниже той, которую
запросил за аналогичную услугу Ки­
тай.)
Кроме того, акаде мик Н. Н. Понома-
рев-Степной говорил о прорабатываю­
щемся варианте возвращ ения в СССР
отработа вш его топлива с АЭС Ф Р Г 24.
Помимо этого, как отме чают пред ста ­
вители Госкоматома, между СССР и ФРГ
существую т контракты по обогащени ю по­
луч ае мого из ФРГ природного ур ана.
Однако обогащенный ура н - эт о готовое
ядерное топливо (о стае тся лишь за кл ю­
чить его в тепловы де л яющ ие таблет ки и
сборки).
Но, как известно, СССР забирает отра­
ботавшее топливо с тех зарубежных
АЭС, на которые он это топливо постав­
л я ет 25. Все это создает благоприятные
возмож нос ти дл я всякого рода тех ни ч е­
ских и п роизводственных закул исн ых
махинаций и ко мбинаций, всл ед ствие чего
радиоактивные отходы иностра нны х АЭС
могут быть захоро нены в СССР.
Образно говоря, наш м еха низм у пр ав­
л ен ия эконохмикой напо мина ет сейча с
огромный двигатель, к аж д о е звено кото­
рого действует само по себе, живет для
22 Послед ний пример: Семенов Б.
Не надо
поуча ть
за интерес ованны е
ведомства.- «Литературная
газета» .
15.02 .1989 .
23 См. «Der Spiegel». 1988. No 32.
24 «Аргументы и факты». 1988 . No 35.
с. 5.
25 «Правда». 18 .11.1988; «Атомная энер
гия», т. 63, вып. 5 ноябрь 1937, с. 298.


себя (кому и как это удается - другой
воп ро с), а попытки во зд ейс тви я «сверху »
порой дают соверш енно не пос тижимы е
резул ьта ты.
Сложившаяся в нашей стр ане система
управл ен ия экономикой обо стряет анта­
гонизм м ежду интересами общества,
с одной стороны, и ведомствами, с др у­
гой. Бо л ее того, вед омс твеннос ть носит
и ярко выраж енный ан ти государ стве н­
ный хар актер , ибо р азруш ае т само рацио­
нальное гос ударс тве нн ое начало, призван ­
ное. снимать объективные общественные
противоре чия.
В нашей ситуации мы имеем дело не
с гипертрофией го судар стве ннос ти по
отнош ен ию к о бществу, как полагают
многие
зарубежные
обществоведы,
а с чем-то со верш енно иным, а именно
с явным ослаблением государственного
(не говоря у ж е об общественном) нача­
ла. Речь идет уже не только о необходи­
мости того, чтобы общество и государ­
ство корреспондировали друг с другом
на твердых правовых о снова ниях , но и
о том, чтобы и общество, и гос ударство
контр олировали возникшу ю в н едрах на­
ш ей го судар ствен нос ти вед омственную
«квазиго сударственность».
Радикальной
мерой «пресечения» ве домствен ности яв­
л яет ся коренное преобразование всей
на ше й социал ьно-экон оми ческой ж изн и и
нашей политической системы, ведущее,
в частности, к упразднению отраслевых
ведомств. Чем радикал ьнее и скорее о су ­
ществится политическая р еф орма, тем
больше будет шансов у нашего обще­
ства к выживанию.
Письмо в редакцию
«Вопросов философии»
Л. Н. ГУМИЛЕВ
Как спра вед ливо отметил академик
Ю. В. Бромлеи в своей статье1 «...еще
совсем неда вно национал ьная проб лема­
тика была одной из закр ытых зон ж и зни
на шего общества, а соответственно, и на­
шего обществоведения». И тут ж е доба в­
ляет: «К ней (проблематике) явно нуж ен
новый подход ».
С этим нельзя не согласиться. Однако
в опубликованной статье Ю. В. Бромлей,
по существу, повторяет свои прежние
взгляды на этногр афию, с овпад ающ ие с
некоторыми дефинициями из моих р а б о т12.
И вдруг спор! Из-за чего? Оказывается,
из-за смысловых различ ий в уп отр еб л е­
нии науч ны х терминов.
Как известно, язык служит для пере­
дачи информации, и потому каждое слово
имеет определенное значение. В быто­
вой реч и слова многозначны (пол исе ман-
тич ны), но в науч ных те кстах, где слова
играют роль терминов, зна ч ение и х стро ­
го определено и при употреблении обяза­
тельно. Особенно важ но это д ля этно ло­
гии - науки о происхождении этносов и
характере взаимоотношений их друг с
другом. Я предложил в специальном
1 Бромлей Ю. В. Человек в этниче­
ской (национал ьной) системе . — «Вопросы
философии», 1988, No 7.
2 См. Иванов К. П. Взгляды на этно­
графию, или есть ли в советской науке
два уч ения об этносе? В кн.: « Изве стия
ВГО», т. 112, вып. 3, 1985, с. 232 -239 .
трактате («Этногенез и бисефеоа Земли,
вып. 1 -3 , ВИНИТИ, 1979; 4, 1987») не­
сколько новых терминов, строго о пред ел ив
их значение. Например: «Этнос - естест­
венно сл о ж ивш ий ся на основе ориги наль­
ного ст ер еоти па пов ед е ния ко ллектив
людей, существу ющ ий как структур а,
противопос тавл яющая себ я другим таким
коллективам». Так как никто не ж и вет
одиноко, то и этносы ко нтакти ру ют друг
с другом, хотя и по-разному: (1) Симби­
оз - сосуществование двух и более этно­
сов в одном регионе, когда каждый зани­
мает свою эко логи ческую нишу; (2) Кс е­
ния - буквально «гостья» —вариант сим­
биоза, группа иноземцев, живущая замк­
нуто; (3) Химера - сосуществование двух
и более чуждых этносов в одной эколо­
гической ниш е. Обычно химеры —по ­
сл ед ствия миграции и, как правило, н е ­
устойч ивы. Если ж е этносы в проце сс е
контакта сл иваются, то это назы вается
асс имиляцией , всл ед ствие которой возни­
кает новый этнос, равно непохожий на
те, из которых он возник. Процесс идет
на у ровне по пул яц ионн ом (не видовом
и не организменном). Популяция - сово­
купность особей одного вида, населяю­
щая в течение ряда поколений опреде­
л е нну ю территорию, внутри которой
осуществляется свободное скрещивание.
Ясно, что к этносам понятие свободного
скрещ ивания н е применимо, посколь ку
беспорядочное скрещивание в одео м эт­
носе нигде не описано. Люди не мух и.
157


Хоро шо изве стен принцип сис темати­
ки по уровням (снизу вверх): субатом­
ный, атомный, мол екул ярный, клеточ­
ный, орга низменный, по пул яционный,
видовой и т. д . Этнос —коллектив и, как
таковой, н ах од ит ся на популяционном
уровне, но от популяций других живот­
ных или насекомых б езу сл о вно отлича ­
ется, а от ко лл изий орга низменного
уровня тем более.
В упомянутой выше статье Ю. В. Бром­
лей справедл иво считает термин « попу­
ляция» искл ючительно био логиче ским,
ибо люди - мле копитающие, но почему-
то полагает, что воспроизводство в по­
пуляциях «осуществляется путем пере­
дачи генетической информации..* ч ерез
ДНК половых клеток» (с. 17), а в этно­
са х, по его мпёнию, пер ед ач а информа­
ции «основана на коммуникативных
внебиол оги ческих связях».
Это у ж е прос то неверно! Животные
обучают своих д етены ш ей , что вполне
биологично и носит специальное назва­
ние
«сигнальная
на сл едствен но сть ».
А ручная шимпанзе Люси, принадлежа­
щая зоологам Уошо, усвоила азбуку глу­
хонемых и бойко изъясняется по-англий­
ски. Это-то бесспорно, но х уж е другое.
Ю. В. Бромлей считает, что с «биологи­
ческим подходом к проблеме националь­
но-смеш анных семей. .. связан . . . тезис,
согласно которому в результате таких
браков возникают некие (?) химеры»
(с. 18). Тут все искажено. Химера не
т ези с, а научный термин, прич ем исто­
рико- географич еский, а не биоло гич ес кий,
ибо если бы чуждые этносы в одном гео­
граф ич еском р егионе слились половым
путем, то химера бы превратилась в но­
вый этнос. Это показывает сам Ю. В. Бром­
лей, п ри вод я пример эс то нско-татарской
семьи, об итающ ей в Москве,—дет и этой
семь и явл яют ся р ус скими. Термин «хи­
мера» в оп иса нной ситуации отно шения
к пр обл еме не имее т, так как брачная
постель не может быть приравнена к
географическому региону, а двое влюб­
ленных —к популяции - девятимиллион­
н ому насе л ени ю Москвы.
Вот если бы был где-нибудь город,
в котором треть па се л си ия состояла из
со ве тски х ру сск их, треть - из китайцев,
треть - из американцев и все они не
любили бы друг друга и не образовыва­
ли бы стойких семей, то это была бы химе­
ра, подобная царствам дйадоходов III в.
до н. э., готским королевствам V в. и
хуннским государствам IV -V вв. в Се­
верном Китае. К счастью, нам этого о ж и ­
дать не надо.
Судя по заглавию статьи, Ю. В. Бром­
л ей считает этнос сис те мой. Как извест ­
но, «система ес ть комплекс элементов,
находящихся во взаимодействии» 3*. В по­
ле зрения исследователя находятся не
элементы (люди), а связи между ними;
3 Садовский В. Н
.,
Юдин Э. Г.
Задачи, методы и приложения общей
теории систем. В кн.: «Ис сл едо вания по
общей теории систем». М., 1969, с. 12.
сами же элементы должны быть раз­
личны и дополнять друг друга. Но
Ю. В. Бромлей считает, что этнос — «со­
вокупность людей» с общими чертами:
пси хикой, культурой, общим языком и
самона звание м, т. е. одинаковых (с. 17).
Это про тивореч ит о сновному принципу
системологии. Ведь даже мужчины и
женщины не схожи друг с другом! Фран­
цузы говорят на пяти языках: француз­
ском, бретонском, гасконском, про ван­
сальском и немецком (в Эл ь засе). Так
разве французы не этнос? Культура
А. С. Пушкина была иной, чем у Арины
Родионовны. Но се ло Михайловское не
химер а. А само назва ние у византий­
цев —ромеи и румын, с овпа да ло с этно­
нимом - romani (римляне). Названия
часто вводят в заблуждение.
Выход из противоречия, которого нел ь­
зя не заметить, Ю. В. Бромлей видит в
стаб ильности этноса. Но в качес тве его
«ста би лизатора» пред лага ет не сигналь­
ную насл едс твенно сть, а «за мкнутость
крута брачных связей» (с. 17). Итак,
упр ек ая оппо нент а в «биологизме», что
н ес праведл иво, Ю. В. Бромлей противо­
поставляет ему «эротизм», с чем вряд ли
мо ж но согла ситься.
Еще
более изумляет
отрицание
Ю. В. Бромлеем закона сохранения энер­
гии, хо тя он считае т этнос системой.
Ведь ясно, что при во зникновении новой
системы затрата энергии необх од има,
а ра сход ова ние ее по теч ению времени
неизбежно. Следовательно, есть этносы,
ещ е не растративш ие пер воначального
запаса этой энергии, т. е. более пассио-
парные , и этносы, растративш ие ее. Д о ­
статочно сравнить римл ян, побед ивш их
Ганнибал а, с их потомками, сдавшими
Рим Алариху и Гензериху. И вся исто­
рия свидетельствует о том же. На орга­
низационном уро вне этот проце сс н азы ­
вается ст арением,
на мо ле кулярн ом,
в термодинамике - рассеиванием (дисси­
пацией) энергии. Поч ему над о считать
зн ан ие физики на школьно м ур овне -
«чудовищны м тезисо м»? (с. 18).
Спор в науке, конечно, нужен, но при
соб люд ении науч ной корр ектности й трех
нижеприведенных правил: 1. Не следу­
ет искаж а ть мысли оппо нента. 2. Терми­
ны надо при ме нять в принятом зна чении.
3. Игнорируя законы природы, надлежит
это мотивировать по возмож нос ти веско.
Что ж е касается собс твенных позитив­
ных высказываний Ю. В. Бромлея (с. 19
и сл.), то я воздержусь от суждений,
следуя изречению, приведенному Оска­
ром Уайльдом, который, будучи в турне
по Амер ике и остановивш ись в ковбой­
ском п осел ке, пр очел в трактире такой
плакат: «Не с трел яйте в пиа ниста, он иг­
рает как может». О. Уайльд счел эту
сентенцию высшим проявлением уваже­
ния к свобод е творчества.
*
*
А ведь проб ле ма этничес кого контакта
может быть решена, если поставить
вопрос корректно. Основа любого ис сл е­
158


дования - кла ссификация.
Для нашей
цели д остаточ но Бвести три параметра :
со седство, комплиментарность и таксо­
номич ескую иер ар хию. При сосед стве
возмож ны четыре варианта. 1) Сосущест­
вование двух и более этносов в разных
эк ологич еских ниш ах , например, негры
б анту и пигмеи в тропической Африке.
Только пигмеи могут орие нтир оваться в
лесной чаще, почему они и служат нег­
рам проводниками. Негры ж е прекрасные
кузнецы и снабжают пигмеев ножами и
железными котлами. Это симбиоз. 2) По­
глощение одного этноса другим - асси ­
мил яция —возмо ж но при нер авенс тве
эне ргети ческих, т. е. пас сион арны х ур ов­
ней. Слабый эт нос тер яе т свою ку ль ту­
ру, но спасает жизнь в лоне чужого эт­
носа. 3) Сосуществование двух и более
этпосоз с равной пассионарностью в од­
ной экологической нише - химер а. Р а зу ­
меется, в этом случае метисация проти­
во показана, ибо есл и этносы сол ьютс я,
то и проблема контакта исчезнет - оста­
нет ся один этнос. Отдельные браки меж ­
д у компонентами этнической химеры не
имеют знач ения, ибо метисы примыкают
ли бо к отцовскому, либо к материнскому
эт носу.
Многих читателей пугает сам термин —
«химера». Им чудится в нем что-то страш­
ное и нехорошее. Но, во-первых, этот
термин принят в зоол оги и: сис те ма пара­
зит - пар азитонос итель
именуется
в
уч ебни ках «химер ой». Во-вторых, в е с ­
тествознании нет деления на плохое и
хорошее. Попытки людей XIX в. испра­
вить природу путем истребления видов,
пр ед ставл явш их ся вредными, привели к
о скудению ландш афтов и экол огич ескому
кри зису . В- тре ть их, этнич еские химер ы
часто бывают спас итель ными дл я мно­
гих людей. Так, в султанской Турции
спокойно ж ил и ар мяне, греки и курды.
Только в XIX в. начались жестокие рас­
правы над греками и бол гарами, вызвав­
ш ие вмеш ательство евро пей ских д ер ­
жав, а в XX в .- над армянами. Младо­
турки, обучавшиеся в Париже, пролили
кровь невинных людей, пред ки которых
400 лет спокойно жи л и в «химерной»
Высокой Порте. Очевидно, что судьбы
ж ерт в и пр еступник ов связаны не с
формами этнич ес ких контактов, тем бо ­
лее, что в эпоху эллинизма (III—I вв. до
н. э.) эллины и азиаты мирно ужива­
лись друг с другом в царствах Птолеме­
ев и Селевкидов.
Но, с другой стороны, слишком т ес ­
ный контакт хун но в с китайцами в
IV—V вв. вызвал такую резню, что в до­
лине Хуанхэ погибло около 80% лю­
дей4. Но и это не правило, ибо возмо­
ж е н четвертый вариа нт этноген еза —
творческое сл ияние, когда р ядо м с пр ед ­
шествовавшими этнос ами возникае т но­
вый полноценный этнос, непохожий на
об оих пред ков. Это подлинный этногенез,
4 См. Гумилев Л. Н. Хунны в Ки­
тае. М., 1974, с. 229. ,
но во змож е н он редко, только при высо­
кой концентрации пассиопарностй, обус­
ловливающей смену стереотипа поведе­
ния. Но и этого нед оста точно.
Второй пара ме тр - ко мплиментарность
(положительная и отрицательная), опре­
деляет характер отношений с соседями.
Л. Н. Толстой описал вражду и взаимное
уважение тер ских казаков и чеченцев.
Вражда связывала эти два этноса в
о д ну систе му, не о ста вляя места равно­
душию, которое действует на этносы
разру шител ьно,
ибо
оно
знаменует
утр а ту пас сионарпости, а бе з энергии
«двигатель» работать не м о ж е т5.
Третий параметр —этнич ес кая та ксо ­
номия, описы вает уро вни этпосферы .
1) Популяцио нный - суперэтно сы, на­
пример,
«античный мир» ( греко-рим­
ский), «мусульманский мир» (арабо-пер­
со-тюркский), «христианский мир» (ро­
ма но-гер манский в Средневековье, б е з
греков, русских и ирландцев), ныне име­
нуемый «цивилизованным», и «россий­
ский», ныне «советский народ», ибо он
включает в свой сос тав много этносо в
и субэтносов, а также многие другие
суп ерэтн осы на Даль нем Вос токе и в
доколумбовой Америке. Этносы - систе ­
мы, обладающие оригинальным стерео­
типом поведения и внутренней структу­
рой, а субэтносы —подсистемы этноса
(например, бретоЕцы и баски во Фрак­
ции). 2) Оргаппзмеыиыа уровень-
семья, персона человека и его физиоло­
гическая ст руктура как поте нциал его
возмож но сте й. 3) Суборганизменный
включа ет клеточный, моле кулярный п
атомный уровни.
Только попул яционный уро вень н а хо ­
дится в компетенции этнографии. Орга-
низменный у рове нь и зуч а е т медицина ц
антропология, а самые нижние уровни -
микробиол огия, х имия и физика. Следо­
вательно, пр иведе нный Ю. В. Бромлеем
пример: мет иса ция эсто нца с татаркой в
Москве, методич ески н епр авомер ен. П о ­
томок такого брака б удет просто моск­
вичом, не унаследовав традиций ни за­
п ад ноевр опей ского, ни му сул ьманского
суп ер этно са . 10. В. Бромлей пытается
рассматривать этнический контакт не на
по пул яци онном, а на клеточном уровне,
т. е. с точки зрения сперматозоида,
а посл ед ний , как известно, не имее т этни­
ческой принадлежности.
Несхожесть уровней реальна и оче­
видна. Например, кисло род и вод ород
при комнатной те мпер атуре —газы, а
вмес те , т. е. на у ровень выше, вода. Вода,
зап ач кан ная угл е м, —это просто грязь,
а на уровень выше - живое вещество.
Скопление одноклеточ ны х - не человек;
хо т я он состоит из клеток, но явл яе тся
5 Энергия, эф фектом которой явл яе тся
пассионарность, описа на В. И. В ер над ­
ским и пазвана «биохимической энерги­
ей живого вещества биосферы » (В е р-
надский В. И. Химиче ск ое строение
биосферы Земли и ее окружения. М.,
1965, с. 267),
159


системой на уровень выше. Так же эт­
нос —не сумма людей, а сложная си­
с темн ая цел ос тнос ть, м ене е устойчивая,
нежели этнокультурная целостность —
су перэтно с, выше которой у ж е вид Homo
sapiens. Взаимодействие систем каждого
уровня имеет свою специфику . Это ка­
сается и затронутой темы.
Ю. В. Бромлей как пример «яеб иоло-
гичности» этноса приводит случ ай уд о ­
черения французским этнографом бро­
шенной в леру двухлетней девочки из
пле мени гу ай налов, которое он называ ­
ет «отсталым» (от кого?). Девоч ка ус вои ­
ла е вро пей ские языки и рабо тае т этно­
графом.
Так это типичный пример р е ад ап та ­
ции, кото рая свойс твенна многим ж и ­
вотным, знач ит, биол огич еской стихии
в человеке. Кто ж е из нас биол огизатор?
Хуже другое —применение термина
«отсталый». Неужели Ю. В. Бромлей
думает, что гуайналы замедлили «сде­
л атьс я французами»: вот поста раются и
станут ими. А что если у них иной путь
адаптации в своем ландшафте? Да так
оно и есть, ибо этногенез не затянув­
шийся спринт. Нет, надо уважать само­
бытность малых этносов.
Но еще хуж е третье —подмена популя­
ционного ур о вн я организменным. Если
э тнос система, то его членов хар а ктер и­
зуют системные связи, а не цвет кожи и
толщина волос. Д езо чк а утра тила си ­
стемные связи с гуайналами и обрела их
с французами, что прошло безболезнен­
но из-за ее возраста. Пример Ю. В. Бром­
ле я пе работает.
Итак, на суперэтническом уровне слия­
ние этносов да ст при по ло жите ль ной
компли ментарности симбиоз, при отри­
цательной —химеру, при слабом пассио­
нарном напряж е ни и одн ой системы —
а ссимиляцию, при сил ьном у об еи х си­
стем - вспышку
этно ге неза - возникно ­
вение нового этноса, к ото рому предсто ит
пройти весь тернистый путь от подъ е ма
до упадка и превращения в реликт. Та­
кова диалектика этно генеза.
Наконец, связь эт ноге нных пр оцессов,
идущих на популяционном уровне, ус­
та но вл ена В. И. Вернад ским как первый
биохимический принцип, который гласит:
«б иогенна я мигр ация атомов химич еских
эл ементов в би осф ер е всегда стремитс я
к максимально му сво ему проявлению.
Все живое вещество, взятое в целом, та­
ким образом, явл яетс я источником д ей ст ­
вующ ей своб од ной эн ергии, мо ж ет про­
изводи ть р або ту» б.
Исследуя этническую историю как
процесс, я обнаружил ареалы этниче­
ских си сте мообразований именно путе м
фиксации дат, гд е активность людей
за метн о повыш ена, т. е. пас сионарность
начинает интенсивно рас ти, посл е чего
она медленно спадает до гомеостаза. Это
феномен не только биоло гический, а и
физико-химический, т. е . относится к
планетарным за кон омер ностям. Этноге­
нез является частным случаем диалек­
тики природы. Этот тези с я готов отстаи ­
вать «от Сорбонны включительно до
костра исключитель но» (Ра б л е) .
6Тамже.


КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Зависит от нас. Перестройка в зеркале прессы. М., изд-во «Книжная палата», 1988,
360 с.
Новое изд ател ьс тво, образованное в
пер иод пер ес тр ойки, выпус тило в свет
книгу , в которой пред ст авле на га зетная
и жу р нал ь ная публицис тика примерно за
два прошедших после XXVII съезда пар­
тии года, отразивш ая различ ные сторо­
ны обновления нашей общественной ж из­
ни, обш ирную, нео дн озна ч ную и пр оти­
воречивую пробл ем атику перестройки.
Собрана, как отмечают сос тавител и кни­
ги, публицисти ка раннего этапа пере­
стройки, обращ е ние к которой позвол яет
глубже понять ситуацию, сложившую­
ся н акану не XIX Всесоюзной партийной
конференции.
Целостный, комплексный под ход к
а на лизу и пра ктич ес кому осуществлению
перестр ойки,
нео бх одимо сть
которого
по дч еркивается в книге, выражает ее
хар актер ную особе ннос ть, о бщую стра­
тегию - направл енность на р еволюцио н­
ное пре образование всей системы общ е­
ственны х отно шений, с ерь езно д еф ор ми­
рованной в прош лом, а не каких-то лишь
отдельных ее сторон или сф ер. Но мето ­
дология комплексного под хода еще не
объясняет нам проблему начала пере­
стройки - как и с чего начать тако е
крупно е общественное пр еобразование,
«за пустить» процесс перестройки, ибо
начинать «со всего» в политике ещ е пи-
когда никому не удавалось. Здесь важ­
но было реализовать л е нинс кую у с та ­
новку на выявление реш ающ его звена в
намеч ае мой цепи пр еобразований, у х ва ­
тившись за которое мо жно рассчиты­
вать вытащить и всю цепь.
Такое р еш ающ ее звено было найдено,
и мы сейч ас може м сказать - найдено
историче ски правильно, с учетом ре аль­
ных возможностей и характера общест­
венного строя. Для того чтобы осущест­
вить такое кр у пнейш е е революционное
преобразование, как перестройка, дол ж­
на быть сформирована реальная обще ­
ственная сила — носитель этого п реобра ­
зования, кото ра я была бы глубоко заин­
т ер есована в нем, практи чески проводила
его в жизнь. При ориентации лишь на
отдельные социал ьные слои общества,
пусть и наиболее передовые, перестрой­
ка не могла бы быть посл едовател ьно
о существлена , ибо она затра гивает по
своему глубокому смыслу интересы всех
клас сов и о бщественных гру пп. Идеи
перес тр ой ки необх од имо соединить с
массовым о бщественным сознанием, с д е ­
лать их практическим дел ом и целью
самых широких масс трудящихся, исхо­
дя из того, что «народ - главное д ейс т­
вующее лицо пер естр ойки» (с. 9). Вот
почему перестройка с самого начала ха­
рактер изуетс я упором на пер ес тр ойку
сознания, психо логии, мышления людей;
ее д ействител ьное начало и исток - че­
ловек (перес тройка на чинается с самого
с е б я) . Только формиру я активную мас­
совую всенародную силу перестройки с
новым ур овнем с ознани я и отнош ения к
делу, можно надеяться на успех эконо­
мической реформы, реформы политиче­
ской системы и других пре образований в
различных обл астях общественной ж и зни.
Вот эта характерная сущностная чер­
та перестройки, заявившая о себе на ее
раннем этапе поистине револ юционизи ­
рующим возд ействием на общественное
сознание уже самой исходной новатор­
ской формулировкой целей и задач на­
мечаемого пре образования, получила в
книге достаточно полное, убедительное и
при этом остропублицист ическо е отра ­
жение.
Но с чего же должна начинаться и
действител ьно на чинается в обществе
перестр ойка его сознани я? Книга да ет
ответ на этот вопрос: это начало —очи­
щение, очищ ение чувств, мыслей, души,
о тнош ений от всего наносного , л ож ного ,
от р аздво енного с ознани я, р азвивш егося
в результате болезней духа - подхалим­
ства, равнодушия, корыстол юбия, лице­
мерия, восстановл ение в правах пред ан ­
ных поруганию и забвен ию исх одны х
социальных и нравс тве нных ц ен ностей,
моральных норм, сос тавл яющ их е ст ес т­
венн оп равовую осно ву человече ского об­
щежития, социальной справедливости.
Не проделав этот путь очищения, нел ь ­
зя выработать новое созн ани е, новое
мышление, нельзя надеяться на успех
пер ес тр ойки в цел ом. Эта остро социаль ­
ная ситу ация —в центре внимания таких
авторов книги, как А. Гельман, И. В а­
сильев, Д. Лихаче в, В. Яворивский.
В ней раскрыта и другая сторона проб­
лемы - «обратная связь»
внеш него и
вну тр ен него , объе ктивного и субъектив­
ного - искаженное, двойное
с ознание,
опошление
элементарных
моральных
.161


норм и человеческих чувств, подавление
голоса гражданской совести, блокиров­
ка гражданских чувств бумерангом уда­
ряют по всему тому, что становится
объектом человеческой деятельности,-
качеству продукции, образования, воспи­
тания, управления и т. д., принося об­
ществу неисчислимые потери и убытки.
Читатель найдет в книге теоретические
материалы, в которых внимание акцен­
тируется на человеческохМ факторе как
«решающем факторе всех перемен»,
на задаче «комплексного (социально-
нравственного,
психофизиологического,
медико-генетического, экологического и
т. п.) исследования человека, ^которое
должно быть обеспечено какими-то но­
выми научно-организационными структу­
рами» и которое могло бы стать «осно­
вой новых форм и методов воспитания
нового человека...» (с. 301).
С такой ориентацией связана и разра ­
ботка нового подхода к пониманию со­
циализма, в центре которого «п режд е
всего чел овек в его реальных связя х с
обществом, с другими людьми, с мате ­
риальной и духовной сферами» (с. 28 9).
С этих позиций сущность д емокра тиза­
ции пред стае т не в качестве некоторой
спу ска емой с верху меры ор ганизацио н­
но-политич ес кого
ха рактера,
но как
«единственно возможный спос об сущ е ­
ст вования со циал изма» .
В механизме
действия демократии заключен и способ
«реализации, ра зреш е ния возникающ их
противоре чий все х ур овней и хар акт ери ­
стик» (с. 2 90), поскол ьку именно ч ер ез
демократию мож е т быть об ес печ ен о ак­
тивно е, заи нтер ес ованн ое включение че­
ловека во все процессы общественной
ж из ни, в пер естр ойку.
В связи с этим хотелось бы заметить,
что постановка проблемы человека с
точки зрения необходимости его комп­
лексного изучения могла бы, на мой
взгляд, рассматриваться в качестве ис­
ходного логического пункта разработки
программы перестройки общественных
наук, нового витка творческого развития
марксизма, критически оценивающего
собственные достижения, связываемого
с прорывами «в фундаментальных обоб­
щениях», с развитивхМ «целостного взгля­
да на хмпр в полноте его реальных про­
тиворечий и определяющих тенденций»
(с. 289), с разработкой целостной кон­
цепции социализма.
Думается, что именно с позиции но­
вого видения проблемы человека и но­
вой ее постановки в контексте общество­
ведческих исследований могут быть раз­
решены накопившиеся в развитии тео­
рии противоречия и на этой основе дан
более глубокий анализ ключевых проб­
лем диалектики, исторического материа­
лизма, переосмыслен ряд философских
категорий и принципов.
Исследование проблемы челозека вы­
сту па ет в ка честве фил ософско -мето до ло­
гической основы осмы сл ения реальн о­
стей ядерйого века и необходимости пе­
рехода к новому мышлению. Здесь хо­
тело сь бы привл ечь внимание читател я
к сл е дующ ей мысли А. Бовина: «Теперь
гар антированного будущ его нет.
Эта
эпох ал ьная пер еме на р азде л ила историю
на два принципиал ьно разл ичных перио ­
да. В прош лом вопрос «быть или не
быть» о тнос ился лишь к отд ел ьному ч е­
ловеку. В настоящем он относится ко
всему человечеству. Будущего вообще
мож е т не быть» (с. 317).
Да, чел овеч ество впло тную подо шло к
возмо жн ости прервать сЕое собственно е
бытие, а вместе с этим и действие непре­
ложных законов общественного прогрес­
са. Ис сл едо вание проблемы чел овека в
этом аспекте может позволить увидеть,
что эпохальное разделение истории на
два принципиально разл ич ных периода ,
ставя чел ов ека в погр аничную ситуацию
м еж ду бытием и возможностью небытия,
не может не затронуть и понимания са­
мой объ ективной логики р азвития чело ­
вечества, взаимоотношения духа и со­
циальной
материи,
об ъекти вного
и
субъективного. Речь идет прежде всего
об отказе от всякого рода илл юзорн ых
упований ,
поддерживаемых
со лидн ой
т рад ици ей р азв ития наш ей иде ологии,
на позити вн ое са мод ей ствне об ъектив­
ных источ ников, мех анизмов и зако нов
общественного прогресс а (которое у ж е
поставило ч ел овеч ество на грань неб ы­
тия), на некое фаталистичное шествие,
об ес печ ивае мое
объе ктивной
логикой
общественного прогресс а, ко вс е бол ее
высоким его ст упе ням.
Проблема и мен но в самом хар актере
этой объе ктивной логики, реальном со ­
отношении объективного и субъективно­
го в историческом процессе, в деятель­
но сти людей, в о преде ле нной историче­
ской огр ан иченно сти этой деятельности,
которая составляет особенность данного
соотношения,- все это получило отраже­
ние в теор ии общественного развития,
формулир овках его законо в.
Сущностные силы человека опред ме­
чиваются в вещественном содержании
производительных сил п в этом новом
своем ка честве бе здуховного де миурга
(объ ективного фактор а)
пр едъ явл яют
ему все новые, более высокие «объек­
тивные требо вания», которые он д о л ­
ж е н удовлетворять (становясь, по с у ­
ществу, их заложником). Однако в со­
вре менных у с л ови ях стало очевидным,
что ор иентация (апо логе тизирова нная) на
«все бо лее по лное» вы по лнение тр еб ова ­
ний, «вытекающих из достигнутого уров­
ня производительных сил», и о птимиза ­
цию иа этой осно ве системы собс тве н­
ных потребностей людей чревата в со­
временно м мире грозными, трудно под ­
дающимися контролю (если уж е не вы­
ход ящи ми из-по д него) посл ед ствиями.
Разве не об этом свид етел ьствует р а з­
растание экологического кризиса на
Земле, против чего восстае т все челове­
чес кое ес тество, его разу м? Самой ж е
об ъе ктивной логике ра звития материаль ­
ного производс тва - основы ч ел овеч ес ко ­
го бытия, требова ниям науч но -тех нич е ­
162


ского п рогресс а это вовсе не про тиворе­
чит - не чудовищ на ли такая логика?
И разве можно ее назвать человеческой?
Вот почему с интетичес кий по казател ь
уровня и характера развития пр оизводи ­
тельных сил необходимо 'осмысливать и
разрабатывать прежде всего как уро­
вень и хар ак тер р азвития человека, его
сущностных сил, а не одной лишь веще­
ственной стороны производ ства , с точки
зрения продолжения научно-технического
про гресс а, но в его истинно чел овеч е­
ском, гуманистич еском изм ере нии. В ре­
цензируе мой книге привл ек ается внима ­
ние к вопросу о «человеческих измере­
ниях » р азвития нау ки и техники. Дал ь­
нейшая его разраб от ка предпо лагает
т акж е и бо ле е активное «вторжение» в
теорию общественного развити я, п ере­
осмысление сложившихся в ней стерео­
типов (в ча стности, пон имания уровня
и ха рактер а развития пр ои звод ите льны х
сил), не отвечающих реалиям пережи­
ваемого историч ес кого времени.
Революцио низирующ им теорию эл е ­
ментом мо же т стать пони мани е ал ьтер ­
нативной природы общественного р азви ­
тия, вопро с о которой затрагива ется в
рецензируемой книге (к сожалению,
лишь затрагивается - не более того).
Приняв альтернативность, мы тем самым
пр инимае м и новую роль сознатель ного
выбора путей общественного развития,
который, будучи определен и в извест­
ном смысле ограничен объ ек тивными у с ­
ловиями, объективной логикой развития,
тем не менее «зависит от нас» - иначе
понятие выбора в этом новом историче­
ском кон те кст е лиш а ется смысла. Но под ­
линная сущность выбора как сво е образ­
ной доминанты, как зн амения времени,
возвы ша ющ его его д о принципа органи­
зации общественного бытия, за ключ ает ­
ся в на шей субъективной спо собн ости
«пер ел омить те нденцию» - огр аничить и
нейтрал изовать бе счеловечный хар ак тер
развития вещественного содержания про­
извод ител ьных сил, полу чивш ий провтор
в общественном развитии.
Субъективизм? Прожектер ство? Нет —
конкр ети зац ия одной клас сич еской марк­
систской характеристики будущего уст­
ройства чел овеческого общества, п риоб­
ретшей соверш енно неож ид анн ый ра курс
и нуждающейся, очевидно, в уточнении
примените ль но к совреме нны м условие
ям, которые, конечно же, не имели в ви­
д у основоположники марксизма.
Ф. Энгельс писал о том вре мени, ког­
да «законы их со бств енных обществен ­
ных дейс твий, прот ивос тоящ ие людям
до сих пор как чуждые, господствующие
над ними законы природы, будут при­
меняться людьми с полным зн анием
дела и тем самым будут подчинены их
го сподс тву... Объективные, ч ужд ы е силы,
господствовавш ие до сих пор над исто­
рией, пос тупа ют под контроль самих
люд ей» 4.1
1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч.,
т. 20, с. 294-295.
Конечно , п ер ед нами идеальный порт­
рет общественного устройства довольно
отдаленного будущего, взаимоотношения
объективного и субъективного в нем.
Однако сама постановка вопроса о во з­
можности установления контроля людей
над объ ективными, ч ужды ми ч еловеку
силами, д о сих пор гос под ст ву ющими над
истор ией (а эта их «чужд ость » лишь
сейчас в полной мере и обнаруживает­
ся) , во-первых, ука зы вает на то, что путь
к этому будущему, какие-то первона­
чальные подходы к нему, разработку со­
ответствующих представлений нельзя
со'#й&совать с традиц ионной истматов-
скойн&бсолютизацией гос под ства об ъе к­
тивной логики движения этих сил, с про­
во циру емой этим пониманием, выпесто­
ванной им нашей безоглядной и несамо-
критичяой готовнос тью по ступа ть со­
гл асно любым и х требованиям.
Во-вторых,—и это главное —можно и
должно уже сегодня ставить вопрос о
реализации этой у становки в любой бо ­
лее или менее подходящей форме, в лю­
бом виде - частичном, неполном, бол ее
полном и т. д., ввиду крайней, жизнен­
но важной для человечества необходи­
мости выбора этого истори ческого пути,
реализаци и на д ел е того, что «зависит
от нас». Как справедл иво отметил* М. С.
Горбачев в сво*ем вы ступлении в ООН,
«мы подошли к такому рубежу, когда
неу пор яд оч ен ная ст ихийност ь завод ит в
тупик. И мировому сообществу пред­
стоит науч иться формировать и напра в­
лять процессы таким образом, чтобы с о­
хранить цивилизацию, д елать е е б ез о п а с­
ной для всех и более благоприятной для
норма ль ной ж изни» .
И, в-третьих, встав на такую точку
зре ния, мы, очевидно, придем к не об хо ­
димости перехода на какую-то новую
сту пе нь в развитии науки об обществе,
философского мышления, ибо ориента ­
ция на изменение традицио нной логики
взаимоотношения объективных и субъек­
тивны х сил в историч еском процес се,
деятельности людей потребует опреде­
лё нных и зме нений й в самой логике
мышления. Думается, что у ж е сейчас
могла бы быть свое вр еме нной поста нов­
ка вопроса о различ ных тип ах этого от­
ношения и различных «логиках», лежа­
щих в их основе.
Опыт перес тройки показывает* что б е з
изменения мышления, сознания челове­
ка и новые формы жизни, новые обще­
ственные связи, активно в не е вне дряе ­
мые инициаторами перестройки,—коопе ­
рация, са мофина нсиро ва ние, арендный
подряд и др., дающие в отдельных слу­
чаях заметны й эфф ект и толчок на ш ему
движению к качественно новому состоя­
нию общества,—не
могут по лностью
раскрыть своего поте нциал а или начи­
нают видоизменять свою сущность, пере­
рабатываться в какие- то другие формы
под влиянием старого духа действующей
командно-ад министративной
системы.
О таких фа ктах с тревогой говор итс я в
статье И. Василье ва и некотооы х других
163


ма тери ал ах книги. Бол ее того, стар ое
мышление, стар ые подх оды спо собн ы
полностью извратить и выхолостить с о­
держание любых позитивных мер по пе­
рестройке. Это хорошо показано в одном
из на ибо ле е острых материалов сбор ни­
ка —статье Л. Жуховицкого —на приме­
ре анализа закона об индивидуальной
трудовой деятельности и его реализации.
Старое мышление с его зак осн елой дог­
матикой дорого обходится обществу,
стр ане.
В целом можно сказать, что замысел
составителей сборника удался. Нарисова­
на впеч атляющ ая кар тина о предел ен ного
этапа перес тр ойки с х арактерными для
него острыми проблемами и противоре­
чиями, успехами и неудачами. Разнооб­
разный конкретный, ж иво й материал,
публицистические и теоретические выво­
ды и обобщения дают читателю богатую
пищу для размыш лений.
Подбор и расстановка материала удач ­
ны и в том отнош ении, что позволяют
раскрыть идею н еобратимости пер е ­
стройки, убеждают в том, что, несмотря
на немал ые тр удности и препятс твия,
для общества другого пути в будущее
нет.
В. Л. АЛТУХОВ
М. Н. МАРЧЕНКО. И. Н. РОЖКО. Демокр ати я в СССР: факты п домыслы. М., «Мысль»,
1988, 282 с.
Книги, как и люди, бывают всякими:
талантливыми и посред стве нными, гл у­
бокими и повер хнос тными, честными и
не вполне - п ер еч ень альтер нативных
оценок мо жно прод ол жа ть чуть ли не
бесконечно. Ко прежде чем та или иная
из них будет «развернута» в системе ра­
циональных аргументо в, она ф ормиру­
ется в лоне того первого ассоциати вного
пред ставл ения о прочитанной книге, ко­
торое может быть в чем-то даже более
полным и точным, нежели последующее
строго обоснованное оценочное сужде­
ние. По крайней мере в случае с этой
раб отой все сос тоял о именно так.
Переворач ивая стр аницу за страницей,
я поначалу удивлялся, потом недоуме­
вал и сомневал ся, и у ж е совсем было
разуверился в способности однозначно
о преде лить свое от нош ение к тексту,
как вдруг мне вспомнилась одна шу тли­
вая притча, которая и расставила все по
своим местам. В ней п ове ству етс я о том,
как трем художникам было предложено
(не приукр аш ива я оригинала!) написать
по ртрет же сток ого тир ана, который был
мал ростом, горбат, да и вприд ачу хром
на ле вую ногу и крив на левый глаз.
С честью вышел из этого опасного ис­
пытания лишь од ин ж иво писец: тот, кто,
«не по грешив против истины», изобразил
вл астелина вер хом на бое вом коне, в до с­
пехах и в профиль с правой стороны.
Сказка, конечно, ложь, да в ней на­
мек... На то, что созданная М. Н. Мар­
ченко и И. Н. Рож ко па нор ама истории
развития советской демократии и по
«методу», и по «технике письма», и с о ­
отве тствен но по р е зул ь та ту весьма напо­
минает уп омянутый «шедевр» реализма.
Иллюзия достоверности здесь также до­
стигае тся ср ед ства ми замалч ивания, либо
«отбеливания» темных пятен в полити­
ческой биогр афии наш его общества, ко­
торые вкупе с са мой безд ока зател ьн ой
критикой в адрес зарубежных оппонен­
тов создают научной работе тот унасле­
дованный ид еологический «имидж», чьи
акции и по сей день высоко котируются
в некоторых изд ател ьствах .
О допус тимос ти формы по лемики, из­
бранной автор ами, речь пойдет в своем
месте. А пока, дабы рецензента не запо­
дозри ли в пр ед взято сти, обратимся к
тексту.
Из него читатель, например , мо ж ет
узнать, что «опыт истории пока зывает»,
будто бы «победа социа лизма (речь ид ет
о первой половине 30-х годов.- Ю. Г.)
привела к у стано вл ению полного ра вен­
ства м е ж д у людьми как в области поли­
тических прав, так и в отношении к сред­
ствам производ ства.. . Это нашло сво е за ­
крепл ение в Конституции СССР 1936
года. В ней всем гра жд ан ам были гар ан­
тированы основные права и свободы...»
(с. 32).
Прочтя эти строки, человек, который
знак ом с политич еской историей нашей
страны, конечно, очень удивится. Но если
бы, предположим, «с омневающийся чи­
татель» попытал ся у твержд ат ь, что в
условиях режима личной власти и «не­
правового»
гос ударс тва К онсти туция
1936 г. (не на бумаге, а по сути) не
могла га рантировать равенство все х
граждан «перед законом и судом», то он,
следуя логике М. Н. Марченко и И. Н.
Рожко, се рь езл о рисковал очутить ся в
одной компании с «буржуа зны ми со ве­
тологами», ра спростр аняющими «клевет­
нические заявле ния».
Ведь именно они —«антисоветчики в се х
рангов и мастей» —«грубо искажают исто ­
рию нашей страны» (с. 21), тщетно стре­
мясь доказать, будто бы «по мере свое­
го р азвити я Советское го судар ство пр е­
вращ ается в некое «олига рхическое»,
«корпоративистское» или «жестко адми­
нистрируемое» политическое объедине­
ние...» (с. 33).
Правда, д оба вим мы, теперь у ж е не
только «они» указывают на недос та тки
советской государс твеннос ти. И в от еч е­
ственной л итер атуре сейч ас без оби ня­
ков пишу т об «адмшшстративыо-команд-
164


ном»,
«ад министративно-бюрократи че­
ском» социа лизме, а иногда - у тех , кому
ветер перемен горячит гол овы ,- появля­
ются и более жесткие оценки и опреде­
ления нашего строя и государства конца
30- х - начала 50-х годов. К азал ось бы,
где, как не на этом фоне вс еобщей пробл е-
матиза ции дале кой и близкой истории
советского общества, мож но прод емо н­
стрировать
эвристич ескую
мощь
п
объективность марксистского анализа?
Вот тут бы авторам, на зывая вещи свои­
ми именами, не зач исляя в о ди н лагерь
с пропа ганд ист ами антикоммунизма у ч е ­
ных, всерьез исследующих наше обще­
ство, и от дел ить скал ьпел ем науч ной
критики «зерна » от «плевел», «факты» от
«домыслов». Но они идут по другому,
давно проторенному пути - пути замал­
чивания тра гиче ских стр аниц в л ето пи ­
си советской демократии.
Даже культ личности Сталина в кни­
ге не уп омянут. Материал скомпонован
и пода н так, что соз д ае тс я впеч атление,
будто бы после 1917 г. процесс демокра­
тиза ции ж и зни шел «по нара стающ ей»:
«расширялось участие народа в осуще­
ствлении правосудия» (с. 91); в резуль­
тате колл ек тиви зации «трудовое кре ­
стьянство стало хозяином деревни (!),
с ущ ественно повысился материальный и
культурный уровень его жизни. В поли­
тич ес ком отнош ении кресть яне стали
полноправными чле нами сове тского об­
щества...» (с. 125); и «начиная с 1939
года» было обе спе че но почти 100-про­
центное участие граждан в выборах в
органы Советской власти, что, по м не­
нию авторов, «с виде тель ствуе т о высо­
кой политич еской активности советских
людей, о том, что формирование органов
го судар ственн ой власти они восприни­
мают как свое кровное дел о» (с. 76).
Выходит, не существовало «троек»,
«Особого совещ ания» при наркоме НКВД,
а потом и при министре государ ств ен­
ной безопасности, б ез суда подп исывав­
ших приговоры сотням тысяч «врагов
народа»? Не было р азоре ния дер евни и
голода 1932 -1933 гг.? Не было, наконец,
пер иод а, когда работа Советов о каза лась
заф ормал изо ванной и на выборные ор­
ганы многие стали смотреть «как на
некую обузу, от которой одни тяготы и
помехи» *?
«По книжке » выходит именно так,
а не иначе. «Иначе» (опять-та ки, если
верить «книжке») мож ет быть только
«у них». А в Советском Союзе все и всег­
да обстояло так, что «ничего о бщего с
наше й действительнос тью не имеют у т ­
верждения буржуазных «советологов» о
«формальном» ха ра ктер е де ят ель ност и
Советов, о якобы существу ющ ем «разры­
ве» между органами власти и трудящи­
мися массами...» (с. 6 7), иб о «Советы
всегда были и остаютс я полновластны ­
ми пред ставительными органами го су­
1 «Материалы Пл енума Центрального
Комитета КПСС, 2 7 - 2 8 января 1987 г.»
М., 1987, с. 44,
дарст вен ной власти» (с. 69); что полити­
ческ ая форма ор ганизации общества,
«которая обеспечивает реальное участие
всех граждан в управлении страной»,
пре вра тилась из «идеала» в «реаль­
ность» (с. 20), в «социалистическое само­
упр авл ение народа» (с. 66, 177), что «со­
циализм коренным образом изменил ха ­
рактер труда и отношение к нему лю­
дей» (с. 179), что «труженик стал хозяи­
ном своей судьбы , х озяин ом общества »
и так далее, и так далее.
Согласитесь, что на фоне идущих в
стране преобразований, когд а преданы
суду гласности и научного анализа тра­
гич еские пер иоды отеч ественной исто­
рии, когд а официально при знан имевший
место в прошлом и не изжитый по сей
день факт наличия разных форм отчуж­
дения трудящихся,
когд а,
на ко нец,
XIX партконференцией взят курс на при­
дание нашему обществу облика демокра­
тического, гуманного
со циал изм а, на
этом фо не испо ль зу емы е в тексте книги
«фигур ы умолч ания» и попытки выдать
желаемое за действительное выглядят,
по мен ьш ей мере, неу местными.
Но, быть мо же т, не стоит судить слиш ­
ком строго? Может быть, пр иведенны е
цитаты не б ол е е чем случ айные «оговор­
ки», некорре ктные выражения, появле­
ние которых вызвано желанием авторов
защ ити ть наш строй от неспр авед ливых
нападок? Однако, какими бы б лагими на ­
ме рен иями ни руко водс твовались авто­
ры, существо дела от этого не меняется:
стремление во что бы то ни стало опро­
вер гнуть оппонента завед омо обрекает
исс ле до ва тел я на «примысливание» , д е ­
формирует форму и содержание научной
полемики, переводя ее в плоскость той
идеол огичес кой «борьбы», где, как гово­
рится, все кошки серы, а все сред ства
хор оши.
Рецензируемая работа демонстрирует
это в по лн ой мере. М. Н. Марченко и
И. Н. Ро жко бранят своих оппонентов
«апологетами капитал изма», «фальсифи­
каторами истории», «коллегами по со вме­
стному иск аж ени ю советской дей стви­
тельности», н агра жд ают другими сочны­
ми характеристикам и. В конце концов
пер ед мысленным взором чи тател я на чи­
нает вырисовываться какой-то карика­
турный
со бирательный образ некоей
группы «ретивых советологов» 12, которые
«без малейшего зазрения совести» и од­
но временно «осозн авая тщ етность своих
теор етич ес ких потуг» иногд а по льзуются
«методом полупризнаний — полуискаже-
ний», но чаще вообще «не утруждают
се бя какими-л ибо аргумента ми», пр ед п о­
чита я «р азглагольствовать», «витийство­
вать», «сочинять всево змо жны е небыли­
цы» и «изр екать ж ал ки е проро чества».
Я далек от мысли, будто бы отчетливо
просматрива ющ аяся в текс те книги ори­
ентация, с одн ой стороны, на «гл упого
2 Эту и последующую характеристики
см. соответстве нно на с. 255, 118, 25, 39,
67, 147, 89, 29, 88,
Ш


врага», а с другой — на «простака^чита-
теля» есть резул ьтат со знате льны х наме­
рений авторов. Скорее всего она дейс т­
вительно «прорастает» из языковых кли­
ше, концептуа льных догм и деф ицита от­
ветственнос ти за обращ е нное к публике
«слово». Доходит ведь иногда до смешно­
го: д а ж е та кие очевидные факты нашей
жизни* как, например, низк ое качество
мед ицинского обслу ж ива ния или чрез^
мерна я ст анд арт изация уч еб ных про­
грамм, авторы пытаются поставить под
сомнение только потому, что на них ука­
зывают в западной печати. Но сегодняш­
ний читатель отнюдь не наивный про ­
стак. с пиететом относ ящ ийся к любой
печа тно высказа нной мысли. И как бы
ни старались убедить его в том, что «Со­
ветская страна вот уже семь десятиле­
тий служит делу защиты прав и свобод
(человека. — Ю. Г.) прежде всего своим
примером» (с^ 174), он не поверит. Пото­
м у что теперь он прекрасно улавливает
разницу меж ду фор мально-юридич еским
об лад ан ием правами й фактической воз­
мож нос тью реаль ного ра споряже ния и
по ль зования ими. А сознают ли это р а з­
личие авторы? Не знаю. Во всяком с лу­
чае, опи предпоч итают не вда ваться в
сложную «материю» способов реализа­
ции правовы х гара нтий, пред почитая сво­
бод но оперировать «лукавыми цифрами»
отеч ественной статистики.
Я с уважением отношусь к общество­
ведам, тео ретич еские выводы которых
следуют из анализа эмпирического мате­
риала. Но ко гда те ж е статистиче ск ие
данные используются лишь как иллюст­
рация т еор етич е ских постулатов* когда
«магией цифр» пы таются «заворожить»
читателя, зд ес ь прос матривает ся не толь­
ко неуважение к нему, но й своего рода
метод ол огич еский нигилизм, кру то з а м е ­
шенный на дефиците философской Куль­
туры. Впрочем, отмеченный «дефицит» -
наша общая беда. Она пришла к нам в
30-е годы. Поэтому предыдущее замеча­
ние о методологич ес ком нигил изме не
следует рассматривать как упрек в
адрес только рецензируемой работы. Ме-
то дологическйй нигилизм и вза имосвя­
занная с ним философская неграмот­
ность (и в этом узком смысле «некуль­
турнос ть») —х а ра ктер на я чер та многих
иссл едо ва ний. Дош ли ведь д о того, что
выучили на изус ть , как гр амматическйе
правил а, принципы* законы й категор ии
диалектики, а при ме нять е е в конкрет­
ном анализе час^о не умеем й потому не­
ред ко пишем труды по социа л изму с
серьезны ми фило софскими ошибками.
За неимением места укажу лишь на
одну: ту, что, на мой взгляд, на ибо лее
распро стр анена.
Речь пойдет об одном вполне типич­
ном высказывании. «В Советском Сою­
зе,—пишут М. Н. Марченко и И. И. Рож-
к о ,- создана и выдержала (?) проверку
временем сис те ма соц иал истической де ­
мократии, с амо упра вления народа , обе с­
печивающая гражданам все возможно­
сти для непосредственного и решающе­
го участия их в управлении государст­
вом. Это обусловлено самой природой но­
вого строя. ..»3 (с. 63—64). Я не случай­
но обращаю внимание на эту фразу, ибо
в ней, думается, «ключ» к пониманию
«логики» не только этой работы, но и
мпогих других . Эта логика во многом з а­
дана пред ставл ением о том, что все
« пре имущества» со циал изма (и со ответ ­
ственно
«недостатки»
кап итал изма)
обусловлены не чем иным, как «приро­
дой» нового строя. Именно она - «прир о­
да» или, как иногд а пишут, «сущность»
строя —предстает в некоторых рабо­
тах по социализму неким метафизиче­
ским гарантом наше го неукл онного про ­
движения вперед. Ибо принято считать,
что социализм, будучи первой фазой
коммунистич еской формации, логически
и реа ль но «почти коммунизм», так как
уже изначально содержит в себе некое
«общекомму нистическое»
содержание
(«коммунистич ес кое о тнош ение к труду»,
«самоуправление народа» и т. п .), кото­
рое и предопределяет направленность,
«вектор» п ос ле дующ его исторического
движения. Не правда ли, така я «логика»
весьма напоминает гегел евск ую спе ку­
лятивную конструкцию, где становление
и развитие мира предстает как разверты­
вание «понятий» из предзаданной абсо­
лютной идеи, в которой изнач аль но со ­
держится все последующее богатство ее
категориальны х воплощений?
Правда, в отличие от вел икого диа ле к­
тика, исс ле дователи, пол ь зующ ие ся та ­
кой схемой рассуждений, нередко теря­
ют из ви ду единство «формы» и «содер­
жа ния», «сущности» и «явления», благо­
получно забы вая о том, что сама по се б е
«природа» общественного строя, ра сс мат­
риваемая вне копкр етно -и стор ич еских
форм его осуществления, не более чем
«тощая абстракция», и что «ростки ком­
мунизма», о которых писа л Лен ин, это
е щ е не «сущность» и они, конечно, не
могут определять ход последующего ло­
кально-исторического р азвития. Если ж е ,
недолго думая, мы пытаемся
прямо
экстраполировать логику всемир ной ис­
тории на конкре тный и сториче ский про­
цесс, то становятс я возмож ными такие
аберр ации теоретич еского
мышления,
в которых развити е, например, той ж е
советской
истории
ин тер пре тиру етс я,
о бразно выраж аяс ь, не иначе, как «тро­
туар Невского про спекта». И когда* нако ­
нец, вы ясняет ся, что не эта у лица вела
к «храму» демокр атии и гуманизма, что
гос ударс твенно- административный
со­
циализм — это путь в ту пик экон омич е­
ской стагнации, возникае т настояте ль ная
потреб нос ть четко и ответственно про­
анализиро вать наш е прош ло е, дабы
извлечь из него ие оч ер ед ной
миф,
а ур ок истор ич еской правды. Этого ур о­
ка из книги М. Н; Марченко и И. Н. Рож-
ко читателю, к со ж ал ению, извлечь не
удастся.
Ю. Д . ГРАНИН
3 Курсив мои.— Ю. Г.
166


А. И. ГЕРЦЕН. Эс тетика. Критика. Пробле мы куль туры . (Составление, всту питель ная
статья и комментарии Б. К. Кантора). М., «Искусство», 1987, 603 с.
В серии «История эс те тики в па мятни­
ках и документах» издан А. И. Герцен.
«Как,—воскликнет иной читатель,- бума­
ги нет, только что вышел двух то мник
его сочинений, в отечественном философ­
ском н асл ед ии тыма «белых пятен» й
опять - Герцен?!» «Ну что вы хотите, -
слышится ответ др угого,- революцион­
ный демократ, volens, как говорится, no­
lens...» Но рискну предположить, что,
кроме двух указанных типов читателей
(удивляющихся всему и не удивляющих­
ся ничему), существует как минимум еще
один. Способный ценить мудрость пе-
сиюминутнуго. Сохранивший дар вслу ­
шиваться в голоса да лекого прошлого.
Умеющий слушать то, что вроде бы и
не про нас. Разумеется, такой читатель
не нуждается в рекомендации Герцена.
Он его читал и пер ечитывал. А по тому
эта р ец ензия не из рубрики «что бы по­
читать?» и не представление незнакомо­
го автора. Скорее - попытка ^за строкой
классика, мыслителя века про шлого у ви ­
деть нашего современника, р а зд ел яющ е ­
го наши се год няш ние заботы и опа сен ия,
обес покоенного за наш и ценно сти и
идеалы, живущего нашими надеждами и
ож ид аниями .
156 лет назад двадцатил етний Герцен
(совсем юноша по нашим временам) з а ­
писывает несколько мыслей под заго л ов­
ком
ср одни
л етоп исн ому - «двадцать
осьмо е января». Несколько страниц, п ри­
уроченных к очеред ной (сто седь мой) го ­
довщ ине смерти Пе тра Великого. Ничего
необычного - кул ьтур а писем, дневников
и вообще записей для себя в те времена
была развита чрезвычайно. Однако этой
зап иси
суждена была неординарная
судьба. Д ел о в том, что в этой небольшой
заметке затаено все будущее богатство
герценовской мысли, все по люса и на пря­
жения дальнейших (почти сорокалетиях)
ге рценовских исканий, все «концы и н а­
чала», гово ря герценовским языком.
«Принадлежат ли славяне к Евро­
пе?» - задается отнюдь не географиче­
ским вопросом Герцен. И отвечает: «Нам
кажется, что принадлежат... ибо они свя­
заны с нею ее мощной связью —христи­
анством» (с. 58). Здесь герценовское «на­
чало», здесь стартует герцеяовская мысль,
образуя одну из фундаментальных пара­
дигм русской философии XIX века (пуб­
ликация первогЬ «ф илософич еского» пись ­
ма П. Я. Чаадаева состоится через Згода).
Но здесь уж е угадываются и «концы».
Ибо с Европой все ясно: «В тенденции
Европы сомнен ий нет - каждый знае т и
никто не спор ит в том, что она ра зви ва­
ет гражданственность и устремляет к
дальнейш ей цивилизации (в обширном
смысле) чел овеч ество, д о ст авш ее ся ей от
Рима и от Греции» (с. 58 -59). А какова
ж е историческая "задача России, «отстав­
шей от Европы нескол ькими веками»?
И можно ли пр еод ол еть эту отстал ость
Лишь дв иж е ние м за Европой «след в
сл ед»?
Через 30 лет (15 января 1863 г.) Гер­
цен откажется признать «за несомнен­
ный факт, за неизменный физиологиче­
ский закон» утверждение о том, что «если
русские принадлежат к европейской
семье, то им предстоит та же дорога и
то ж е р азвитие, которое со верш ено ро­
мано-гер манскими народами» (с. 4 2 1).
И это будет один из тех" самых «концов»,
который мы угад ы ва ем в «начале». Ибо
уж е в тот день «двадцать осьмого янва­
ря» 1833 г. Герцен у вид ел не только
(и д а ж е не столько) «отсталость» Р осс ии,
но и глубочайшее Своеобразие ее истори­
ческой судьбы.
В самом деле, сопоставима лй с бур­
ной европейской историей («развитие
Европы была беспр еры вн ая борьба ») та
«а зиатская стояч есть», которая овладела
Россией? Сравнимо ли «огромное р ас тя­
жение ее по земле», удельная система,
«совсем» не совпадавшая с феодализмом,
«двухвековое иго татар», наконец, само­
державие - «особой формы деспотизм,
сплавленный из начал византийских,
славянских и азиатских» (с. 5 9)-срав­
нимо ли все это с Европой?! Заверш а я
свою поминальную (по первому русско­
му «револ юционеру» Петру) замётку,
Герцен ставит проме жу точ ный диагноз:
«Россия еще не имеет голоса...» Но - все
впереди! «Пусть разовь ет ся у нас н арод ­
ность, пус ть русс кие , быстро с ливш иеся
с Европою, или, лучше, вдохнув ее в
се бя, оставят одни элементы, им свойст ­
венные, и перер аботают их в свое с об ­
ственное. Тогда потр ебуем отчета у Рос ­
сии, и она не изменит вел икому х ара к­
теру своему» (С; 63).
Многие современники Герцена думали,
говорили й даже писали то же самое.
Но, вер оятно, немногим довелос ь эту
грандиозную культурософскую утопию
доказывать и опровергать не только те о­
ретическим Спором, но и с обстве нной
судьбой. Среди эт их немногих - Герцен.
Не скоро, через 15 лет, пройдя через арест
и две ссылки, он отпр авитс я «вдыхать
в себя» Европу й перерабатывать рус­
ские эл ементы «в свое соб ственное».
Здесь , по-моему, гл убинный исток эми­
гр аций Герцена, внеш не и по-ч ёл овеч е-
ски по нятно истолковываемой как акт
с амос охр анени я, как поб ег из нико лаев­
ского «ада».
Достоевский как-то обратил внимание
на пар адо ксал ьну ю закономерность. Все
русские «консерваторы» становятся в
Европе радикальными «революцион ер а­
ми», и, нао борот, все ру сски е «револю­
ционеры» с тано вятс я
чрезвычайны ми
«консерваторами». Схвачено глубоко, х отя
и те рминологичес ки немного вольно. Так
вот, Герцен —что,* кстати,' отмечал и До­
стоевский —выпал из этого р яда . Рево ­
люционер в России, он остался револю­
167


ционером в Европе. Поче му? Только ли
та лант, только ли оригина льность, толь ­
ко ли диалектическая обеспокоенность
мысли?
Да, все это в Герцене есть. Но есть и
другое об стоятель ство. Вс помним л ен ин ­
скую пери од изацию
освобод ител ьного
движения в России. Оно начинается дво­
рянским этапом - «декабристы и Герцен».
В том-то и дело, что Герцен в эмигра­
ции, особенно после 1848 г . , - это выпав­
ша я из «своей тарелки», реликтовая «фор­
мация» (е сл и испол ьзо вать его изл юб ­
ленное слово). «Дворянский революцио­
нер»!
Стремительно вынырнув и з н епро гляд ­
ной пучины, насе л енн ой Собакевичами,
Плюшкиными, Ноздревыми, где люди,
словно рыбы, открывают рты, чтобы не
сказать ни од ного искрен него и свобод­
ного слова, Герцен (как и Н. П. Огарев
и М. А. Бакунин) был обречен на рево­
люционность.
Потому-то во жд ел ен ный в оздух циви­
лизован ной Европы и пока зал ся е му от­
равленным - буржуазным! Герцен после­
довательно антибуржуазен. В «Письмах
из Франции и Италии» он брезгливо б е с ­
пощаден к буржуазии - «сплоченной по­
средственности», основными доброд ете­
лями ко торой являются «любовь к по ­
рядку и чувство самосохранения». «Бур­
жуазия не имеет великого прошедшего
и никакой будущности. Она была минут-
но хо рош а как отрицание, как пер еход,
как противопол ожность, как отстаивание
се бя» (с. 15 6). Есть две «общественные
религии»: дв орянская «религия» - « фео­
дализм» и другая, не названная в под­
цензур ны х «Письмах», но прозрач но п од ­
разумевавшаяся,- «социализм». Ответ на
вопро с о том, чья это рел игия, и вернул
Герцена на покинутый «этот» российский
берег.
Буржуазия - всего лишь посредствен­
ность, опосредование, неизбежная, хотя
и неприятная, ступенька восхождения
чел овеч ества от «старого» феода льного
мира к миру «новому». Но спос обен ли
мир старой западн оевр опейск ой цивили­
зации на такое восхождение? Для Гер­
цена несомненен отрицательный ответ.
Буржу азия - этот теоретический проме­
жуток на пути прогресса человечества -
ока зывается практическим тупиком з а ­
па дно евр опейс кой «цивилизации, о сно ­
ванной на безусловном самодержавии
собственности», «на освобождении без
земли» (с. 365).
Эта последняя мысль становится нега­
тивным, так сказать, ос нова нием герце-
новского «русского социал изм а». У идеи
социал изма, у
«религии» со циал изма
долж ен быть ко нкретный, историче ски
материальный носитель. И Герцен у к а ­
зывает на присущую России «свежесть
молодости и природное тяготение к со­
циалистическим уста новлениям» (с. 23 3).
Из этих двух признаков решающим яв­
л яетс я все-таки второй, воплощенный в
крестьянской зе мл еде ль че ской общине.
Герцен требует смотреть на общину
168
«с той точки зрения, с которой ес те ст вен ­
ный коммунизм наш считается не след­
ствием дикого, стадного состо ян ия, а у с ­
ловием будущего социал ьного развития»
(с. 368).
Да, за падн ый мир заш ел в тупик ме­
щанства. Но озна ча ет ли это гарантиро­
ванную неизбежность особого русского
истор ич ес кого пути? Вовсе нет —п р е­
зу мпци я абсол ютной (т. е. включающей
и будущее) самобытности не входит в
ге рценовскую куль турософш о. Критикуя
мещ анство, Герцен просто не считае т его
«окончате льной формой русского устрой­
ства, того устройс тва, к которому Россия
с тремитс я, и, до стига я которого, она, ве­
роятно, пр ойдет и мещ анской п олосой»
(с. 4 2 2). Как не считает абсолютно ве­
роятным свой прогноз: «Может, народы
европейские сами перейдут к другой
жизни, может, Россия вовсе не разовьет­
ся, но именно потому, что это м ож ет
быть - может быть и другое» (с. 422).
Открытость истории,
ее вариатив­
ность —вот гл убинное основание ку ль ­
т урно-историчес кой философии Герцена
«того берега». Но Герцен исповедует этот
принцип диале ктич ески, отнюдь не «лю­
бой ценой». Казало сь бы, освободи в ре­
волюционную мысль от исторического
фатума, Герцен должен был перейти к
концепции безудержного активизма. Не­
спр авед ливо сть «старого мира» вопиюща,
контур «нового мира» за д а н в общинном
устройстве. Знач ит, по-писаревски: б ей
направо и налево...?
Да, «Письма к с тар ому товарищу»,
к искавш ему творчества в тотальном р а з­
рушении Ба куни ну, пред ст авляют нам в
чем-то нового Г ерцена. В январе 1869 г.
он внимателен к «государству в государ­
стве», к «работникам», которые «со став­
ляют первую сеть и первый всход буду­
щего
экономического
устройства »
(с. 535). Не шанс ли это на прорыв из
мещ анско го тупи ка Европы, коль скоро
различные объединения
работнико в
«дол жны становиться вольным парл а­
ментом ч етвер того сос то яния и выраба­
тывать свою внутр ен нюю орга низацию,
будущую канву, без всяких вперед иду­
щих теодицеи и космологии» (с. 536)?
И как отнестись к этому шансу?
Ответ Герцена - особенно в свете рево­
люционного опыта XX века - поучите­
лен. «Старым товарищам» (т. е . у ж е и
солидарному с Бакуниным Огареву), по­
лагающ им «возможным начать эко номи­
ческий переворот с tabula rasa, с выжи­
гания до тла все го ист орического поля»,
он напоминает, что «поле это с своими
колосьями и пл е ве ла ми сос тавляет всю
н еп ос ред ст венную по чву народа, всю его
нравственну ю жи знь , всю его привычку
и все его утешенье» (с. 542). Ибо «взять
нер азвитие силой н евозмож но » (там ж е) ,
ибо обречены и «цивилизация кнутом»,
и «освобождение гильотиной» (с. 538).
Мне думается, что основное достоин­
ство работы, проделанной по составле­
нию и комментиро ванию рец ензируе мо го
изд ания, как раз и состоит в том, что


здесь нам явлен хар ак терн ый Герцен.
Я не хочу сказать, что есть Герцен ка­
кой-то другой, нехарактерный. Но есть
одна тонкость, позволяющ ая, как мне
каж е тся, внутри единого и цел остного
герценовского наслед ия все ж е различать
герценовское начало, так сказать , s ui g e ­
n er is. Это - истор ия как становление, как
пробл ема, как драматичное, а порой и
трагич ное «здесь и теперь». Именно она,
эта исто рия- жи знь, и есть сокровенная
сердцевина герценовской мысли. А по ­
т ому акцентирован ное внимание со ста ­
вителя книги к Герцену - историософу и
культурологу несет в себе значительно
больший смысл, нежели простая дань
жа нровой специфике и зд ания.
Да, тематически Герцен зд е сь д ол ж ен
быть пред ст авле н как «памятник» исто­
рии русс кой (и мировой, конечпо) э с те ­
тики - сравнительно узк ой, спе циал ьной
философ ск ой дисципл ины. И надо ска­
зать, что все на ибо ле е знач имые эс те ти­
ческие работы Герцена зд е сь помещ ены.
Герценовская концепция искус ства вклю­
чена в контекст политической р евол ю­
ционно-де мократиче ской
традиции.
В этом смысле вступител ьна я статья
«Герцен: ру сско е искусство как фактор
революционного развития общества» мо­
жет быть отмечена как незаурядное
явле ние в современном герценоведе нии.
И именно поэтому хотелось бы выра­
зить и определенное несогласие с соста­
вителем книги. Вопро с вроде бы ча ст­
ный, но лишь на первый взгляд. Оцени­
вая цикл писе м «К стар ому товарищу»,
В. К. Кантор утверждает, что «в этой ра­
боте Герцен отказывается окончательно
от своих ид ей «русского социал изма »...
и поворачивается к пролетарскому гума­
ни зму, который опир ал ся на за вое ва ния
цивилизации и культуры» (с. 54). Но что
стояло за этим «отказом»? Неужели
только то, что «теперь в кресть янстве он
видит резерв и защ и ту старого порядка»
(с. 51)? А раньше не видел? Мне кажет­
ся, в этой редукции «русского социализ­
ма» к тем или иным (революционным
или консерва тивны м и д а ж е реа кцион­
ным) свойствам ру сс кого крестьянст ва
есть нечто не герценовское. Герцен ни­
когда не был прозел итом «религии наро­
да». Свой «русский социализм» он б а зи ­
ровал вовсе не на особом «народном
д ухе », а на объе ктивном социал ьно-эко ­
номическо м факте - сельской общине.
Безу сл овн о, основная ку льтурос офс кая
оппо зиция Герцена «Рим (умир ающ ая
Европа) - варварство (молодая Россия)»
во многом тер яет свою остроту, коль
скоро он видит в «мещанском болоте »
Европы зарождающиеся «протоки» объ­
ед инений работников. Но е сл и новая
жизнь пробивает себе дорогу среди ж и ­
вых пред аний европейской цивилизации,
то знач ит ли это, что умер ла «матрич­
ная структура» со циали зма в Р ос сии -
община?
Герцен умер на кануне р еш ающ его
эксперимента по проверке р еволюцион­
ных и социа листич еских поте нций с ел ь ­
ской общины - массового «хождения в
народ». Мог ли он предчувство вать не ­
утешительный итог? Конечно. Но я не
решился бы назвать его по зицию «окон­
чательным отказо м». «Мы не слы хали
гол оса, призывавш его на с свыше к ис ­
полнению судеб,- пишет он Бакунину,-
и не сл ыхали подземного голоса сни зу,
который указывал бы путь» (с. 541).
Поэтому мне кажется более адекват­
ной точка зре ния А. И. Володина, и зб е­
гающего конфронтацион ной интерпрет а­
ции «русского социал изма». Последний
вовсе «не отрицал возмо жн остей иных
путей к социализму, будучи лишь одним
из вариантов истор ич еского дв иж ен и я к
будущему» 1.
Л. В . ПОЛЯКОВ
1Володин А. И. Александр Герцен
и его ф илос офс кие искания. В кн.: Гер ­
цен А. И. Соч. в 2-х томах, т. I. М., 1985,
с. 55.
Коротко о книгах
Г. Д . ЛЕВИН. Ди але кти ко-матер иал истич еская теория все общего. М., «Наука», 1987,
172 с.
В современной философ ской ли тер ату­
ре весьма заметно смещение исследо­
ваний от центра к периферии философ­
ской проблематики. Рецензируемая мо­
нография противостоит этой «центро­
бежной» тенд енции. В ней ан ал изиру­
ется одна из важнейших классических
философс ких пробл ем, причем ана лизи­
руется в различных а спекта х, что
позволяет авто ру со зда ть достаточ но це ­
ло стную карт ину.
Исследо ватель проблемы
все общего ,
отмечае тся в книге, до л ж е н сде лать «вы­
бор между двумя существующими в на­
ш ей и в мировой лит ер атуре понима­
ниями этой проблемы» (с. 8 -9). В со­
ответствии с первым из ни х общее -
это признак, при над л еж ащ ий реально­
му предмету и сходный с признаком по
крайней мере еще одного предмета. Это
ведущая свое начало от Аристотеля
клас си че ск ая теор ия общего, тео рия
169


схо дства.
В соответствии со вторым
н ар яду с так понимаемым общим, аб­
страктно-общим существу ет подлинно
всеобщее,
кон кретн о-всеобщее,
по ни­
ма емо е либо как связь элементов цел о­
го, либо как само целое. Это теория
связи, расс матр ивае мое в ней конкре т­
но -всео бщее включает «такж е и бога т­
ство особенного» (Гегель). Автор «выби­
рает» первое. Он утверждает, что диа­
ле кти ко-мате риалис тич еская теор ия все­
общего есть закономерный этап в раз­
витии кла ссиче ско й теории; те ор ия ж е
конкретно-всеобщего - это не что иное,
как теория целого и части, изложенная
в тер мина х теор ии единичного и обще­
го. При этом показывается, что под об­
ное изложение не является (и не мо­
же т быть) корректным (в ча стно сти, по ­
лучается, что три категории —«особен­
ное», «отдельное» и «единично е» —обо­
значают один и тот ж е объект - часть
целого,
а
од на
категория - «всеоб­
щее» - три объекта - целое, связь, обра­
зующая целое из его элементов, и за­
родыш евый эл емент ц е л ого). По мнению
автора, спе цифика ди але ктико- матер иа­
ли сти ческой те ории все общего связана
со сменой не предмета, а метода иссле­
дования. В чем со сто ит эта сме на?
Отвечая на этот вопрос, Г. Д. Левин
рассматривае т обычный аргумент про­
тив кла ссиче ско й теор ии общего, со стоя­
щий в том, что ключевое для нее поня­
тие сходства не только менее фундамен­
тально, но и менее определенно, чем
другие категор ии. По мнению автора,
эта неопределенность связана прежде
всего с н ед ос та точ но строгим отлич ием
отношения сходства от другого отноше­
ния - тождества. На с. 35 -38 он пыта­
ется пока зать их различие. Однако эта
попытка, на наш взгляд , не мож е т счи­
таться вполне удавшейс я. Имеется в
виду не констатац ия самого факта кач е­
ственного различия отно шений сх од с т­
ва и тождества, а теоретический ана­
л из этого факта. Этот недо стато к вызы­
вает и другой. На различении тождест­
ва и сх одства автор основывает разли­
чени е д ву х направлений в трад ицион­
ной
и нте рпретации
общего —теор ии
тождества и теории сходства, а также
ана лиз тр ад иционной проблемы у нивер ­
салий. Недостаточ но
пр орабо танно е
различение этих д ву х категорий накла­
дывает отпечаток на реш ение автором
этих двух задач.
Стремясь как мож но отче тл ивее ра з­
личать теорию тожде ства и теорию
сходства, автор, утверждает, что они не
прос то различны, а противоре чат друг
ДРУГУ* В соответствии с пер вой общий
признак один на все множество обладаю­
щих им объектов, в соответствии со
второй общих (одинаковых, сходн ых)
пр изнаков ровно столько ж е, сколько и
их носител ей . Деталь но по каза н анти­
номич еский характер этого противоре­
чия: его н ел ьзя разреш ить, объявив
одну теорию ложной, а другую истин­
ной; выход сл едует искать в диалекти*
ческом си нте зе эт их теорий. Специфика
диалектико-материалистиче ск ой
теории
все общего, ее историч еская роль как
этапа в развитии классической теории
состоит, по мнению автора, в решении
этой задачи.
Далее противоречие м еж ду понима­
нием общего призна ка как одного
на
все множество обладающих им объек­
тов и как нераздельно присущего одно­
му объекту, по сходного с нетождест­
венными ему признаками других объек­
тов, р ассматривается в "другом аспекте:
как противоречие между общим поня­
тием, говорящим об одном предме те
или признаке («дом», «человек», « белиз­
на», «квадратичность» ), и конечным или
бесконечным множеством объе кто в, со­
ставляющих его объ ем. А нализируются
пл атонист ск ие,
ко нцеп туал ис тские
и
номинал истские
попытки
разреш ить
это противоре чие, показы вае тся, что
всем им п ри сущ оди н недостаток: «аб­
сол ютизированное и в этом смысл е ме­
т а физич е ско е по нимание соответствия
общего
пон ятия
действитель но сти»
(с. 98). На самом деле это соответствие
нос ит не зеркаль ный, а оп оср ед ован ­
ный, диал ектич еский характ ер . А на лиз
последнего и составляет тот вклад, ко­
торый
диалектико- мат ер иал исти ческ ая
т еор ия у ниверса л ий вносит п истори­
чески сложившееся «разделение фило­
софского труда».
Пред л ага емое автором реш е ние тради ­
ционной проблемы универсалий служит
основой для р азр еш е ния противоречия
между теорией тождества и теорией
сход ства. В резу ль тат е оказывается, что
описываемые ими ви ден ия об ъе ктивно
общего соотносятся как допол няющ ие
друг друга if переводимые' друг в дру­
га способы его отражения - теоретиче­
ский и эмпирич еский.
В книге подроб но проанал изирова н
проце сс обобщения. Один из наибо лее
интере сны х р езул ьтатов этого анализа
связа н с рассмо трением теор ии сем ей­
ных сх одс тв Л. Витгенш тейна. Автор
п ри знае т ре альность понятий, о кото­
рых говорит эта теор ия, понятий, о б ­
ла д ающ их ч етко и правил ьно фиксиро­
ванным объемом, но не содержащих ин­
фор мации о признаке , общем всем эле­
ментам его объема. При этом утверж­
дается, что признание реальности этих
пон ятий н е противореч ит традиционной
теории общего, а вполне мож е т быть
согла со вано с ее принципами: эти по­
нятия предста вл яют собой особую, пе­
реходную форму между классическими
понятиями меньш ей сте пен и общности
и кла ссич ескими ж е поняти ями боль-
щей степен и общности. Это интерес ная
идея, заслуживающая дальнейшей раз­
работки.
Особого разговора требует краткий, в
6 страниц, параграф «Спецификация».
Сказанного в нем, конеч но, совер шенно
нед остаточ но для того, чтобы про ан ал и­
зировать процедуру, парную обобще­
нию и не менее сложную по своему гно-
120


геологическому механизму. Но не сле­
ду ет слишком строго судить автора кни­
ги. Дело в том, что спецификация как
составная часть перехода от теоретиче­
ского зн ан ия к прикл ад иому, практиче­
скому в нашей литературе исследована
значительно менее, чем переход от эм­
пи рич еского зн ан ия к теоретич еск ому.
Предложенная в книге концепция об­
л ад а ет д остаточ но выраженным своеоб ­
разием, чтобы считать е е шагом в р аз­
витии тр ад иционной теор ии общего. Осо­
бо следует отметить, что Г. Д. Левина
отлич ает ч увст во ответственнос ти пер ед
читателем. Выдвигаемые положения скру­
пулезно (почти
педантично) обосно­
вываются; взгл яды критикуем ых авторов
и зл агаютс я д ос таточно полно и коррек ­
тно, что, увы, все еще большая редкость
в наш ей философской литературе.
Б. А. ГЛИНСКИЙ, Е. П. НИКИТИН
Пробле мы маркс ист ск о-л ен инско й мет одо ло гии ис тория фило соф ии. Ред . колл егия:
Т. И. Ойзерман, В. А. Жучков, Г. М. Тавризян, И. Черны, Р. Штайндл, Э. Савицкая.
М., 1987, 220 с.
Рецензируемая книга - итог совмест­
ной работы советских и чехословацких
ученых, обратившихся к ряду актуаль­
ных тео ретико- мет од ол огиче ск их проб­
лем ис торико- философ ской науки.
Понимание сущности ф илософии на ­
кладывает свой отпечаток и на рас смот­
рение дин амик и е е развити я. В данной
связи особую остр оту при обретают воп­
росы о соотношении имманентной логи ­
ки трансформац ии ф илософск ого зн ан ия
и его социальной обусловлепности, ме­
хани зме п рее мственн ости ид ей, разраба­
тывавших ся
мыслителями разл ичных
стран и народов. Об этом ид ет речь, в
частности, в статье В. А. Жучкова.
Тема социал ьной обусловленности фи­
лос офского зн ани я и спос обов его функ­
циониро вания в разл ичных социальных
си сте мах пол уч ает развити е в статье
Э. Савицкой, ко то рая ре зо нно призывает
отойти от упрощенных представлений о
пр огр ессе фило софского зна ния, внима­
тельно изуч ать истор ич еские си ту ац ии,
рождающие уникальное своеобразие ма­
териалистических и
идеалистических
учений прошлого и со вр еме нности. Как
и В. А. Жучков, Э. Савицкая говорит о
в ажпости соч етания типологич еского и
биограф ич еского под ход ов в историко -
философской н ауке. На стра ница х кни­
ги мы встречаемся и с достаточно не­
тривиальной попыткой ко нкретно го рас­
смо тре ния роли д иал екти ко- матер иал и­
сти чес кого мир овоззре ния в контексте
социал истич еск ой
ку ль туры (статья
И. Зелены).
Разраб отка вопроса о преемственно ­
сти в историч еском р азвитии философии
та кже привлекает внимание авторов
книги. Ес те ст венно, что при этом пред­
метом обсуждения становится соотноше­
ние истор ического и ло гического в из­
учении многовекового пу ти , пройденно ­
го фил ос офией. Об этом идет речь в
стать е Т. И. Ойзермана , расс матриваю­
щего отношение диал ектич еского мате­
риализма к историко-философск ой кон­
цепции Гегеля,
Логический и историче ский анализы
эвол юции фило софии на ходят ся в отно­
ш ении вза имодопол нения: л огико-т ео ­
ретическая реконстру кция
интересую­
щих нас феноменов способствует пости­
жению истории и, в свою очередь, пи­
тает обобщения бол ее высокого уповня.
Поэтому
правомер но
за ключ ение
М. Паузы, сделанное на материале чеш­
ской философии XIX —нач ала XX в.,
о том, что «логический и историч еский
аспекты есть два и змер ени я одного и
того ж е об ъе кта историко-ф ило софско­
го изучения» (с. 75).
Р1сторический материал за ч ас тую ока­
зывается богаче, не ж е л и наши ло гиче­
ские схемы . Это обстояте ль ство спра вед­
ливо акце нтирует Я. Боднар, обраща ю­
щийся к теме пре емственпо сти и про­
гр ес са в историко-ф илософ ск ом исс ле­
довании. Ве сь вопрос, однако, в том,
как наполнить историю те оретическим
содержанием и избежать абстрактного
схо ла стизм а в выстраиваемых логиче ­
ских конс трукц иях . Оригинальный под ­
ход к его разрешению содержится в
статье 3 . А. Каме нского , д емонс трирую ­
щего акту аль нос ть теоретико-методо ло­
гического на сл ед ия К. Маркса, важность
гибко го со че тания и вза имокорр екти-
ровки принципов ед инс тва историческо ­
го и логического и восхождения от аб­
страктно го к конкре тному.
Диалектическое ед ин с тве логико-тео ­
ретического и историч еского под ходов
важно и дл я гибко го понимания вза и­
моотношения все мирного и национал ьно­
го в развитии фило софии. В статье
Я. Нетопилпка и И. Черны выявляется
нед опу стимос ть как рел ятивистского, так
и логицис тс ко-тел еоло гического
реше­
ния этой проблемы. Авторы предлага ют
со бственный вариант ее ра ссмо тре ния,
пол емизир ую т с евр опоцентристскими
концепциями, сл оживш имися в за п а д ­
ной философии XIX-XX веков. В целом их
пози тивные по стро ения и критика вы­
гл ядят содерж ате льны ми, хотя вряд ли
можно со гласиться с упреком в крайнем
171


европоцентр изме, адресу емо м А. Тойнби
по зд него этапа ого творч еской эволю­
ции (см. с. 68). В этот период Тойнби
как р аз при ш ел к «экуменическому» ви­
дению истории и признанию знач имости
насл ед ия Востока.
Обращаясь к а н ал и зу концепций исто­
рии фило софии, разраб отан ных зап ад ны ­
ми мыслителями наше го столетия, ав­
торы книги особенно детально рассмат­
ривают в этом плане различные школы
по зитивизма, эк зис тенц иал изма, гер ме­
невтики
и
ст руктурал изма (статьи
И. С. Нарского, М. А. Кисселя, Г. М. Таз-
ризян, М. Мраза, Т. В. Васильевой,
И. Черны, П. Горака). ^
Книга предоставляет обширный мате ­
риал для дальнейших дискуссий, пред­
полагает обращ ение к еще бол ее д еталь ­
но й р азраб отке теории развития фило­
со фского знания, методо логи ческого ар­
сенала истории фило софии. Необ ход имо
критически осмыслить и новейшие за­
падны е теор ии развития фи ло софии
7 0 - 8 0 - х годов. Однако сказанное от­
нюдь не умаляет достоинств рецензи­
руемого труда , вносящего свой вклад в
дело разработки марксистско-ленинской
методо логии истории философии.
Б. Л. ГУБМАН
(г. Калинин)


SUMMARIES
N. N. MOISEYEV. Ecology, Morality and Politics
Aggravation of ecological problems has put the world in a desparate situation. The
ecological environment is drastically deteriorating and society is losing ability to adapt
itself to it. All this implies that our civilization has come to a critical point. What is
to be expected now is a restructuring of fundamental mechanisms that for milliards of
years have conditioned the evolution of biosphere - a process which would bring it into
a new quality. In this context, says the author, we should not so much speak of noosphe-
re as of the age of noosphere. This involves the development and implementation of an
all-planetary strategy of this transition. Therefore. Vernadsky’s concept of noosphere
should gradually evolve into the theory of its emergence and development.
Underlying this theory is the principle of co-evolution of man and nature and the
principle of ecological imperative. The latter, however, involves moral imperative which
is based on principles of all-human morality such as «thou shall not kill» and «love thy
neighbour as thyself».
Moral imperative implies elimination of warfare and other uses of force in settling
conflicts and contradictions. To be able to do so politics should resort to the theory of
compromise which comprises specific methods of analyzing conflict situations and evol­
ving collective decisions. However, if political action is to proceed from this theory, we
should first learn how to bring together natural science and political science^ science
and politics. It is the author’s idea that time has now come for the Great Unification
through the establishment of a special institution of consensus within the United Na­
tions, and he gives an analysis of its eventual developments.
We should channel our efforts toward the formation of a personality which would
be capable of providing the co-evolution of man and biosphere. But the Enlightenment prog­
ramme alone will not do and a new social institution is needed. In the final parts of the
paper considered are some of the principles of rational organization of society and the
idea stressed that a successful restructuring process in this country would contribute
greatly to the future world evolution.
G. S. KNABE. Dialectics of Everyday Life
In the postwar period our everyday life has undergone radical changes. Survey a
brief analysis of these changes which opens the article shows that they are merely ref­
lections of one general trend. Due to higher standards of living, to TV, radio, video and
records bringing works of art, academic knowledge and cultural achievements to every
home, due to semiotic relevance and artistic expressiveness acquired by certain forms
of dress, milieu and behaviour, the hard and fast borderline which in previous epochs
separated everyday existence from high traditcnal culture has been to a large extent
erased. As a result a new mode of existence appeared in culture and the author makes
it his aim to investigate the relations between it and traditional culture. These relations
proved to be internally controversial. On the one hand the new mode of existence is a
form of expansion of cultural values; it deprives traditional culture of its elited flavour,
makes it democratic and humane bringing it closer to the everyman and his life condi­
tions. On the other, just because it comes into being through material environment and
technical devices through things, it is embodied in industrial mass-products and hence
is less and less able to be a means of individual self-expression, hence, to be culture.
To live this contradiction every day is the «condition humaine» of the postwar ge­
n er ation.
L. V. KARASEV. The Paradox of Laughter
The attempts to study the variety of forms of laughter have always proved fruitless
unless aimed at revealing one general principle underlying these forms. The author sug­
gests a strict distinction of two types of laughter - natural and cultural —which he thinks
will help to get at the true nature of laughter. This distinction as well as the psycholo­
gical and historical analysis of various modes of cultural laughter makes it possible to
reveal their common paradoxical nature. They all appear to be a positive emotional res­
173


ponse to phenomena that possess some negative characteristics. It is this paradox in the
assessment that is reflected in the facial expression of laughter which combines the
features of happiness, weeping and fury.
A hypothesis is suggested according to which the archaic opposition of laughter
and weeping is gradually replaced by a new opposition of laughter and shame. Shame
would appear to be a replica of laughter, with the same genesis, structure and pheno­
menology, but for their emotional and value polarity: they are opposed to each other by
their charge. Both stemming from phenomena of aggressiveness and sex timidity, laugh­
ter and shame undergo transformation in the course of cultural evolution and completely
change their original meanings to become phenomena of an intellectual and markedly
estimative character that function as a specifically human response to evil.
G. I. KUNITSYN. Self-Determination of Nations - Backround
and Actuality
In this paper Professor Kunitsyn is concerned with theoretical and political condi­
tions that worked - at the formation of the USSR and later on - to suspend the imple­
mentation of the right of nations to self-determination (laid down in the RSDWP Prog­
ramme in 1922). The major reason for that the author sees in that, regardless of Le­
nin’s stand on the question, Stalin and his „со-thinkers” did manage to include into the
draft law of the formation of the USSR the principle of autonomization and brought it
into operation in the national state building process. The paper also carries suggestions
as to changes to be made in the legislation that is now in force in the USSR.
I. I. KARPETS. The Reality of Crime
The problem of crime is seen in the paper as a complex phenomenon, and the aut­
hor gives criticism of simplified and non-realistic approaches to the problem that used
to be common some time ago. Being now available, crime statistics in the USSR awaits
a thorough analysis (with lengthy period data subjects to analysis), so that some rea­
listic programmes to fight it could be worked out. At the same time the author warns
against any hasty judgements and conclusions about the crime situation as well as
against attempts of tackling unreal problems, as used to be common practice in the past.
The author points out that in analyzing negative social processes and stagnation
phenomena, it should be borne in mind that they may have a negative effect on the
crime situation.
Attention is also given to the problem of correlation between the actuality of social
being and the role of criminal legislation in fighting against crime, where criminal
law appears to be secondary (important enough though). The author makes suggestions
of humanization and democratization of criminal legislation and law-applying practice.
The author also speaks for the joint research of the problem of crime by social sciences
studying society,.state and man.


CONTENTS
N. N. MOISEYEV. Ecology, Marality and Politics. G. S. ENABE. Dialectics of Every­
day Life. L. V. KARASEV. The Paradox of Laughter. G. I. KUNITSYN. Self-Determina­
tion of Nations - Background and Actuality. I. I. KARPETS. The Reality of Crime.
S. P. TRUBETSKOY. What Have We to Learn by Materialism? F. NIETZSCHE. Beyond
the Good and Evil. B. A. KURKIN. Who Could Bring To Stop the Expansion of Depart­
men ts? BOOK REVIEWS; ENGLISH SUMMARIES.
SOMMAIRE
N. N. MOISEIEV. Ecologie,. moralite et politique. G. S. KNABE. Dialectique de la
quotiaiennete. L. V. KARASIOV. Paradoxe du rire. G. I. KOUNITSINE. L’autodetermina-
tion des nations - L’histoire du probleme et l ’actualite. I. I. KARPETS. Criminalite com-
me une realite. S. L. TROUBETSKOI. Qu’est-ce que nous devons apprendre chez les mate-
rialistes? F. NIETZSCHE. Au-dela du bien et mal. B. A. KOURKINE. Qui pouvait arreter
l’expansion des departements bureaucratiques? NOTES CRITIQUES; RESUME EN
ANGLAIS.
INHALT
N. N. MOISSEJEW”. Ekologie, Moralitat und Politik. G. S. KNABE. Dialektik des Alltag-
lichen. L. W. KARASSJOW. Paradox des Lachens. G. I. KUNIZIN. Selbstbestimmung der
Nationen - Geschichte und die gegenwartige Zeit. I. I. KARPEZ. Verbrechertum als eine
Realitat. S. P. TRUBEZKOJ. Was haben wir zu lernen bei dem Materialismus? F. NIETZ­
SCHE. Jenseits von Gut und Bose. B. A. KURKIN. Wer kann die Behordenexpansion hem-
men? REZENSIONEN; ENGLISCHE KURZFASSUNGEN.
SUMARIO
N. N. MOISEIEV. Ecologia, moralidad у polltica. G. S. KNABE. La dialectica de la
cotidianeidad. L. V. KARASIOV. Paradoja de la risa. G. I. KUNITSIN. Autodetermina-
cion de las naciones - La historia del problema у la actualidad. I. I. KARPETS. Delin-
cuencia сото una realidad. S. P. TRUBETSCOI. <iQue hace falta aprender en el mate-
rialismo? F. NIETZSCHE. Del mas alia del bien у mal. B. A. KURKIN. cQuien puede in-
terrumpir la expansion de los departamentos? CRITICA Y BIBLIOGRAFIA; RESUMEN
EN INGLES.


Наши авторы
МОИСЕЕВ
Никита Николаевич
-
академик АН СССР, советник при дире кции Вычисли­
тел ьного центра АН СССР
КНАБЕ
Георгий Степанович
-
доктор историче ск их наук, кандидат филоло гиче ск их
на ук, профессор -консул ьтант В сес оюзно го го судар ствен ­
ного института кинематографии, член Союза писа тел ей
СССР
КАРАСЕВ
Леонид Владимирович
КУНИЦЫН
Георгий Иванович
КАРПЕЦ
Игорь Иванович
-
кандида т фи лос офс ких наук, на учный консульта нт
ж у р на л а «Вопросы философии»
-
доктор философских наук, профессор Литературного
инст итута им. А. М. Горького
-
доктор юриди ческих наук, директор Института пробл ем
укре пл е ни я законности и пр авопорядка при Прокуратур е
СССР
ГАЕРЮШИН
-
кандидат фил ософских наук, старший науч ный сотруд-
Николай Константинович ник Института истории ес тест возна ния и техники АН
МИХАЙЛОВ
Александр Викторович
КУРКИН
Борис Александрович
СССР
-
кандида т искус ство веде ния, за ведующ ий отделом Ин­
ститута миро зой литературы им. А. М. Горького АН СССР
-
к андидат юридических наук, д оцент А кад еми и МВД
СССР
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
В. А. Лекторский (главный редактор), Г. С. Арефьева, А. И. Володин, К. П. Гайденко,
Б. Т. Григорьян, В. П. Зинченко, А. Ф. Зотов, В. Ж. Келле, Л. Н. Митрохин, Н. Н. Мо­
и се ев, Н. В. Мо трошилова, В. И. Мудрагей (заместитель главного ред актора),
Т. И. Ойзерман, В. А . Смирнов, В. С. Степин, В. С. Швырев, А. А. Яковлев (ответ ст вен ­
ный се кре тар ь).
Технический ред актор Е. А. Колесникова
Сдано в набор 31.03.89 .
Под пис ано к печати 08.05.89.
Формат 70xl08Vie.
Высокая печать.
Уел. печ . л. 15,40.
Уел. кр.-о тт. 15,75.
Уч.-и зд. л. 17,31.
Тираж 52 000 экз.
Заказ No 2795.
Цена 80 коп.
Адрес ред акции: 121002, Москва, Г-2, Смоленский бульвар, 20. Телефон 201-56-86.
2-я типограф ия изда те льс тв а «Н ау ка », 121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6


80 коп.
Индекс 70156
ВНИМАНИЮ ЧИТАТЕЛЕЙ!
Книги издательства «Н аук а» высылает наложенным
платежом
магазин No 3 «Книга — почтой» «Академкнига»:
Бутенко И.А.Социальноепознаниеимир
повседневности. Горизонты и тупики феноменологи­
ческой социологии. 1987. 2 р. 80 к.
ДелильЖ.Сады.Поэма.Пер.сфр./Литера­
турные памятники /. 1987. 1 р. 90 к.
Диалектика и научное мышление. /Материали­
стическая диалектика — методология наук/. 1988.
1р.90к.
Единство научного знания. 1988. 3 р.
Индуктивная логика и формирование научного
знания. 1987. 2 р.
Кочергин А.Н.,
Марков Ю. Г
.
,
Ва­
сил ьев Н . Г. Экологическое знание и сознание:
Особенности формирования. 1987. 2 р.
М а м ч у р Е. А . Проблемы социокультурной де­
терминации научного знания. К дискуссиям в совре­
менной постпозитивистской философии науки. 1987.
1р.20к.
Научное знание: логика, понятия, структура.
1987.1р.80к.
Общее и особенное в образе жизни социальных
групп советского общества. 1987. 1 р. 10 к.
О рл о в а Э. А . Современная городская культура
и человек. 1987. 1 р. 10 к.
Проблемы марксистско-ленинской методологии
истории философии. 1987. 3 р.
Психологические проблемы автоматизации науч­
но-исследовательских работ. 1987. 1 р. 20 к.
Психологические факторы операторской деят ель­
ности. 1988. 2 р. 30 к.
Социальная сфера: преобразование условий тру­
даибыта.1988.2р.90к.
Супрун В. И . Современная буржуазная футу­
рология: проблемы, тенденции. 1986. 1 р. 60 к.
Заказы на книги направляйте по адресу: 117393, Москва,
ул. Академика Пилюгина, 14, корп. 2
I
S
S
N
0
0
4
2
—
0
7
4
4
.
В
о
п
р
о
с
ы
ф
и
л
о
с
о
ф
и
и
1
9
8
9
.
No
5
.
1
—
1
7
6
.