Автор: Сорос Д.
Теги: экономическое положение конъюнктура развитие хозяйственной структуры экономический рост экономика отдельных стран экономика мирового океана капитализм
ISBN: 5-94072-001-3
Год: 2001
Текст
РЕФОРМ И Р
ГЛОБАЛЬНЫ
КАПИТАЛИЗМ
ДЖОРДЖ СОРОС ОСНОВАТЕЛЬ И ГЛАВА
БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫХ ФОНДОВ. РОДИЛ-
СЯ В БУДАПЕШТЕ В 1930 ГОЛУ. В 1947 ГОДУ
ЭМИГРИРОВАЛ В ВЕЛИКОБРИТАНИЮ.
ГДЕ ЗАКОНЧИЛ ЛОНДОНСКУЮ ШКОЛУ
ЭКОНОМИКИ ПОСЛЕ ОТЪЕЗДА В 1956 ГО-
ДУ В США СОРОС УЧРЕЖДАЕТ МЕЖДУНА-
РОДНЫЙ ИНВЕСТИЦИОННЫЙ ФОНД
КВАНТУМ ТРУП ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КОТО
РОГО СТАЛА НАЧАЛОМ ЕГО ФИНАНСО-
ВОГО УСПЕХ™
В 1979 ГОДУ В НЬЮ-ЙОРКЕ ОН ОСНОВАЛ
OPEN SOCIETY FUND'. ПОЛОЖИВШИЙ
НАЧАЛО СЕТИ БЛАЮ ТВОРИТЕЛЬНЫХ
ФОНДОВ ОХВАТЫВАЮЩЕЙ НЫНЕ БОЛЕЕ
30 СТРАН.
В РОССИИ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОЙ ДЕЯ-
ТЕЛЬНОСТЬЮ ДЖОРДЖ СОРОС ЗАНИМА
ЕТСЯ С 1987 ГОДА.
ЗА СВОЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ДЖОРДЖ СО-
РОС НЕОДНОКРАТНО УДОСТАИВАЛСЯ
РАЗЛИЧНЫХ МЕЖДУНАРОДНЫХ ПРЕ-
МИЙ И ДИПЛОМОВ СРЕДИ них ди-
плом ПОЧЕТНОГО ДОКТОРА НЬЮ
ЙОРКСКОЙ новой ШКОЛЫ СОЦИАЛЬ-
НЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ ОКСФОРДСКОГО
УНИВЕРСИТЕТА. ЙЕЛЬСКОГО УНИВЕР
СИТЕТА УНИ ВЕРСИТЕТЛ ЭКОНОМИ КИ В
БУДАПЕШТЕ УНИВЕРСИТЕТА В БОЛОНЬЕ
МЕДАЛЬ К.Д.УШИНСКОГО. ЮБИЛЕЙНАЯ
ЗОЛОТАЯ ПУШКИНСКАЯ МЕДАЛЬ. В 1999
ГОДУ ЗА МНОГОЛЕТНЮЮ БЛАГОТВОРИ
ТЕЛЬНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В СФЕР! РЕ
ФОРМИРОВАНИЯ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВА
НИЯ ДЖОРДЖУ СОРОСУ БЫЛА ПРИСУЖ
ДЕНА ПРЕМИЯ ХАННЫ АРЕНДТ УЧРЕЖ-
ДЕННАЯ ИНСТИТУТОМ 1УМАНИТАРНЫХ
НАУК (АВСТРИЯ) И ФОНДОМ КЕРБЕРА
(ГЕРМАНИЯ). ОБЫЧНО ПРИСУЖДАЕМАЯ
ОБРА ЮВАТЕЛЬН ЫМ УЧРЕЖДЕНИЯМ ПО
СТКОММУНИСТИЧЕСКИХ СТРАН. ДЖОР
ДЖУ СОРОСУ. ЧАСТНОМУ ЛИПУ ЭТА
ПГ1МИЯ БЫЛА ВРУЧЕНА КАК ПРИЗНА
НИЕ ЕГО ИСКЛЮЧИТ ЕЛЬНОЮ ВКЛАДА В
РАЗВИТИЕ ОБРАЗОВАНИЯ
КНИГИ ДЖО РАЖА СО РОСА:
ГНЕ V. R1S IS OF GLOBAL CAPITALISM-
OPEN SOCIETY ENDANGERED
КРИЗИС ГЛОБАЛЬНОГО
КАПИТАЛИЗМА.
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО В ОПАСНОСТИ
1998
jOROS ON SOROS-
SEWING AHEAD OFTHECURX E
СОРОС О СОРОСЕ.
СТОЯ НА ПЕРЕДНЕМ КРАЕ
1^95
LINDERWRHING DFMOCRAL S
ГАРАНТИРУЯ ДЕМОКРАТИЮ
1991
OPENING THE SOVIETstSTEM
ОТКРЫВАЯ СОВЕТСКУЮ СИСТЕМУ
1990
THE AICIIEMS OF FINANL I
READING THE MIND OF Tl IE MARKI T
АЛХИМИЯ ФИНАНСОВ
ПРОНИКАЯ В МЫШЛЕНИЕ РЫНКА
1987
9
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО
OPEN SOCIETY
GEORGE
SOROS
OPEN
SOCIETY
REFORMING
GLOBAL
CAPITALISM
ДЖОРДЖ
СОРОС
ОТКРЫТОЕ
ОБЩЕСТВО
РЕФОРМИРУЯ
ГЛОБАЛЬНЫЙ
КАПИТАЛИЗМ
НЕКОММЕРЧЕСКИЙ ФОНД
ПОДДЕРЖКИ КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ
И НОВЫХ ИНФОРМАЦИОННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ
трытк' ег
ф»|._ ртссм
МОСКВА 2001
УДК 338.124.4(1- 662)
ББК 65.9—97
С 65
Перевод с английского
Научный редактор
САфонцев
Редактор
А-Щербаков
Художественное оформление
и макет
А.Бондаречко
Фонд благодарит издательство Б.С.Г.-ПРЕСС за участие в издание книги.
Сорос Дж.
С 65 Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. Пер. с англ. —
М.: Некоммерческий фонд «Поддержки Культуры, Образования и Новых Ин-
формационных Технологий», 2001. — 458 с.
ISBN 5-94072—001-3
В книге известного финансиста и филантропа Джорджа < ороса дается глубокий и раз
посторонний экономический, философский и социальный анализ современного обще-
ства.
УДК 338124.4 (1— 662)
ББК 65.9- 97
ISBN 5-94072—001—3
Copyright © 2000 by George Soros
© Некоммерческий фонд «Поддержки Культуры,
Образования и Новых Информационных Технологий»,
издание на русском языке, оформление, 2001
© ОАлякринский, САфонцев, В.Бабков, ©Ильин, ЛиМотылев,
перевод на русский язык, 2001
ПРЕДИСЛОВИЕ
К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Мне кажется, что для русских читателей эта книга может представ-
лять особый интерес. Я имею в виду не только главу «Кто потерял Россию?»,
но и саму концепцию открытого общества. В такой стране, как Россия, стра-
не, которая лишь недавно отошла от тоталитаризма и которой по-прежне-
му угрожает опасность вновь к нему соскользнуть, идея свободы Ценится
намного дороже, чем в странах с давней демократической традицией. То,
что я сейчас скажу, возможно, покажется странным, но я искренне верю,
что сам дух открытого общества выражен в сегодняшней России живее, чем
на Западе. В России по-настоящему озабочены тем, чтобы не закрыли неза-
висимую телевизионную компанию, и властям приходится с этим настрое-
нием общества считаться.
В главе, посвященной России, я утверждаю, что не Россия была поте-
ряна, а Запад потерял возможность обратить ее в верного союзника. Осуще-
ствлявшийся после Второй мировой войны план Маршалла позволил ввести
Западную Германию в европейское сообщество. А вот после развала совет-
ской империи Запад упустил историческую возможность помочь преобра-
зовать Россию и другие входившие в состав бывшего Советского Союза
страны из закрытого общества в открытое. Отчего мир в целом стал только
беднее. И тем не менее Россию нельзя списывать со счетов: в ней бесспорно
жив дух открытого общества.
Могу сказать со всей определенностью: я не утратил связанных с Рос-
сией надежд. Я продолжаю поддерживать мой фонд, радуюсь от души его
5
успехам и, что гораздо важнее, фонд этот уже зажил собственной жизнью
как институт российского гражданского общества. В этой книге я пишу о
тех опасностях, которыми чревата зарубежная помощь. Предпринятое в
1989 году создание фонда в Советском Союзе безусловно столкнулось со
многими из них. История Фонда Сороса оказалась почти такой же пестрой
и многозначной, как история России за тот же самый период. Жаль, конеч-
но, что нам так долго пришлось наводить порядок в нашем доме. Однако
ныне он определенно пребывает в порядке, и я горжусь тем вкладом, кото-
рый фонд вносит в жизнь российского общества.
Книга посвящена по преимуществу идеям отвлеченным, однако моя
причастность к жизни России вполне конкретна и эмоциональна. Она ухо-
дит корнями в судьбу моего отца, ставшего в ходе Первой мировой войны
военнопленным и после бегства из сибирского лагеря пережившего рус-
скую революцию. В детстве он рассказывал мне о своих злоключениях, и у
меня было такое ощущение, будто я испытал их сам. Вот почему я очень рад,
что моя книга переведена на русский язык и сможет попасть в руки россий-
ских читателей. , ... -•
.« л < .• Джордж Сорос
Апрель 2001 г.
ОТ АВТОРА
Концептуальная схема, которую я начал разрабатывать еще в
студенческие годы, только сейчас привлекла к себе серьезное
критическое внимание. Это внимание оказало на меня сти-
мулирующее и в некоторых отношениях расковывающее действие. Я
благодарен всем, кто проявил интерес к этой работе на любом ее эта-
пе — и начальном, и завершающем.
Анатоль Калецкий, который фактически был редактором книги
«Кризис глобального капитализма: открытое общество в опасности»,
помог мне организовать материал и сделать его более доступным; нео-
ценимой была помощь Романа Фридмана, особенно в работе над кон-
цептуальной схемой; Леон Ботстейн поднял много интересных вопро-
сов, и у нас с ним состоялось несколько оживленных дискуссий;
Энтони Гидденс просмотрел не один вариант рукописи и сделал ряд
замечаний; Уильям Ньютон-Смит помог мне разобраться в некоторых
философских вопросах; Джон Грей побудил меня перечитать книгу
Карла Полани «Великая трансформация». В числе тех, кого я должен
поблагодарить за полезные замечания, — Роберт Куттнер, Джон Сай-
мон, Джеффри Фридман, Марк Маллок Браун, Арминио Фрага, Том
Глесснер, Арье Найер, Дэниел Канеман, Байрон Вин и Ричард Медли.
В работе над последним вариантом книги мне очень помог
Адам Позен из Института международной экономики, хотя он ни-
коим образом не несет ответственности за мои суждения. Иегуда Эл-
7
ДЖОРДЖ СОРОС
кана организовал в будапештском Центрально-европейском универ-
ситете группу экспертов для обсуждения этой книги. Свои письмен-
ные комментарии представили Лоран Амбруш-Лакатош, Фабрицио
Коричелли, Джон Грей, Янош Киш, Мария Ковач, Петр Лом и Ишт-
ван Рев. Кэти Джеймисон в обычном своем ясном стиле подвела итог
обсуждения. Лес Гелб организовал дискуссию в нью-йоркском Сове-
те по международным отношениям, которая помогла мне многое уз-
нать и понять. В ней участвовали Элизабет Коладжури, Моррис Голд-
стейн, Нэнси Гудман, Роджер Кубарич, Лоуренс Корб, Майкл
Мандельбаум, Уильям Люэрс, Уолтер Мид, Питер Оснос, Дэвид Фил-
липс, Адам Позен, Гидеон Роуз, Джефф Шандлер, Димитри Сайме,
Бенн Стил и Фарид Закариа.
Морт Абрамовиц, Мартти Ахтисаари, Энтони Лестер, Чарльз У.
Мейнс, Арье Найер, Стюарт Паперин, Алекс Рондос, Корнелио Сом-
маруга и Джозеф Стиглиц приняли участие в дискуссии, проходившей
у меня дома в один из уик-эндов. В ходе нее лорд Лестер поднял ряд
важных вопросов, касающихся самого определения открытого обще-
ства, мною предложенного. К сожалению, я не смог разрешить их
удовлетворительным для него образом. Я хотел бы поблагодарить всех,
кто взял на себя труд прочесть рукопись на той или иной стадии ее
подготовки. Этих людей слишком много, чтобы имена всех можно бы-
ло здесь привести, однако должны быть отмечены Бенджамин Барбер,
Леон Ботстейн, Билл Клапп, Жак де Ларозьер, Джеффри Фридман, Ро-
ман Фридман, Екатерина Гениева, Анатоль Калецкий, Алекс Лупис,
Арье Найер, Джозеф Най, Андрей Шлейфер, Джон Саймон и ф. ван
Зил Слабберт, приславшие мне письменные отзывы. Джастин Лейтес
сделал некоторые ценные замечания уже на завершающем этапе.
Я остался очень доволен Питером Осносом и его командой в изда-
тельстве Public Affairs и благодарю рекомендовавшего его Криса Дала.
Ивонн Шир пришлось множество раз перепечатывать текст;
она же проверяла ссылки и выполняла роль генерального менеджера
проекта. Без нее я не смог бы справиться с моей задачей.
ВВЕДЕНИЕ
Это — труд по практической философии. В данной книге
предлагается определенная концепция, которая призвана
стать руководством к действию. Я следовал ей как в своей
финансовой, так и в филантропической деятельности и считаю, что
она может быть применена также и к жизни общества в целом. Она
закладывает основополагающие принципы глобального открытого
общества. Поставленная мною задача оказалась достаточно амбици-
озной. Для ее решения мне пришлось охватить довольно широкий
круг проблем и действовать одновременно в нескольких направлени-
ях: философском и практическом, социальном и личностном.
На практическом уровне я создал сеть фондов, призванных спо-
собствовать развитию открытого общества. Эта сеть покрывает все
страны бывшей Советской империи, кроме того, она охватывает и
другие регионы мира: Южно-Африканскую Республику и десять
стран южной части Африканского континента, шестнадцать стран
Западной Африки, а также Гаити, Гватемалу, Бирму; совсем недавно
к ним присоединилась Индонезия. Кроме того, в Соединенных Шта-
тах существует Институт «Открытое общество». В каждом нацио-
нальном фонде имеется совет директоров и штат персонала, которые
определяют национальные приоритеты и несут ответственность за
деятельность своего фонда. Их задача — поддержка гражданского
общества; они также стремятся наладить взаимодействие с органами
9
ДЖОРДЖ СОРОС
центральной власти и местного самоуправления, поскольку эффек-
тивное демократическое правительство является важным элементом
открытого общества. Но довольно часто деятельность фондов вступа-
ет в противоречие с политикой местного правительства или с каки-
ми-то его действиями. В ряде стран, в частности в Словакии и Хорва-
тии, фонды добились успехов в мобилизации гражданского общества
на борьбу с репрессивными режимами. В Белоруссии и Бирме мои
фонды были запрещены и в настоящее время осуществляют свою де-
ятельность в этих государствах из-за рубежа. В Сербии фонд работал
в крайне трудных условиях. Кроме того, в тех регионах, где сеть фон-
дов наиболее активна, мы реализуем комплекс сетевых программ, та-
ких, как высшее и среднее образование; молодежь; правовое государ-
ство; органы правосудия и правопорядка (включая пенитенциарную
систему); учреждения искусства и культуры; библиотеки, издатель-
ская деятельность и Интернет; средства массовой информации; со-
циально уязвимые слои населения (например, умственно неполно-
ценные); национальные меньшинства (здесь особое внимание
уделяется положению цыган); здравоохранение; алкоголизм и нарко-
мания и т д. f 1 • -.'Л.
В мире широко распространено сильно преувеличенное мнение
обо мне как о своего рода финансовом гуру, и с куда меньшим почте-
нием люди относятся к моим взглядам на проблемы политики и бе-
зопасности. На самом же деле, я всего лишь один из многих финан-
систов-практиков; вместе с тем я едва ли не единственный, кто ведет
целенаправленную и планомерную работу по предотвращению кри-
зисов.
В этой книге я обосновываю следующее утверждение: мировые
демократии должны создать нечто вроде альянса с двоякой целью: во-
первых, для того, чтобы способствовать развитию открытых обществ
в отдельных странах и, во-вторых, для укрепления международного
права и институтов, необходимых глобальному открытому обществу.
Мы живем в глобальной экономике, для которой характерны
свободный обмен товарами и услугами и, в еще большей степени,
10
ВВЕДЕНИЕ
свободное движение капитала. Вследствие этого процентные ставки,
валютные курсы и биржевые котировки в различных странах оказы-
ваются тесно взаимосвязаны, а глобальные финансовые рынки ока-
зывают громадное влияние на экономические условия во всем мире,
финансовый капитал находится в привилегированном положении.
Капитал вообще более мобилен, чем иные факторы производства, а
финансовый капитал более мобилен, чем иные его формы. Глобализа-
ция финансовых рынков крайне затруднила для отдельных стран на-
логообложение капитала, поскольку его теперь можно увести куда
угодно. Учитывая, что международный финансовый капитал играет
решающую роль в судьбах отдельных государств, сегодня уже можно
говорить о глобальной капиталистической системе.
Мы являемся свидетелями триумфа капитализма в мире, одна-
ко мы не можем говорить о триумфе демократии. В современном
мире наблюдается принципиальное несоответствие между полити-
ческими и экономическими условиями. Глобальная экономика уже
сложилась, однако политические институты все еще строятся на
принципе государственного суверенитета. Как же примирить требо-
вания глобального общества с государственным суверенитетом? Это
и есть главная проблема, с которой мы сегодня сталкиваемся. '
Капитализм и демократия вовсе не обязательно идут рука об ру-
ку. Но между ними есть определенная связь: повышение уровня жиз-
ни и формирование среднего класса представляют собой факторы, в
какой-то степени стимулирующие стремление к свободе и демокра-
тии, а также к большей политической стабильности. Однако связь
эта далеко не автоматическая. Нередко деловые круги, как нацио-
нальные, так и международные, оказывают моральную и материаль-
ную поддержку репрессивным режимам, которые никогда не выпу-
скают власть из своих цепких рук добровольно. Мы наблюдаем это во
многих странах, особенно там, где ставка делается на природные ре-
сурсы, такие как нефть или алмазы. Возможно, самая большая опас-
ность для свободы и демократии в сегодняшнем мире исходит от да-
леко не священного союза государства и бизнеса.
И
ДЖОРДЖ СОРОС
Явление это не новое. Когда-то его называли фашизмом, и оно
было характерно для Италии при Муссолини, а также, в той или
иной степени, для гитлеровской Германии, франкистской Испании и
салазаровской Португалии. В наши дни оно принимает самые раз-
ные формы. Мы наблюдали его в Перу при Фухимори, в Малайзии
при Мохатхире, в Зимбабве при Мугабе, наблюдаем в Бирме при су-
ществующем политическом режиме, и это далеко не полный пере-
чень. Что самое печальное, во многих странах бывшего Восточного
блока, включая Россию, крах коммунизма также вылился в пороч-
ный союз между крупным бизнесом и государством. Сохраняя все
внешние атрибуты демократического процесса, государственная
власть действует в интересах отдельных лиц. Демократические обще-
ства мало интересуются внутриполитической ситуацией в других
странах: у них, как правило, иные приоритеты. Однако народ, живу-
щий при репрессивном режиме, нуждается в помощи извне — и не-
редко такая помощь становится спасительной для людей.
Капитализм преуспел в создании материальных богатств, но не
стоит обольщаться — сами по себе эти богатства не обеспечат нам
свободу, демократию, торжество закона. Прибыль — вот мотивация
любого бизнеса. Бизнес не ставит своей целью защиту общечеловече-
ских ценностей. Большинство бизнесменов — добропорядочные
граждане, но это не отменяет того факта, что целью бизнеса являет-
ся личное обогащение, а вовсе не общественное благо. Менеджеры
несут основную ответственность перед владельцами бизнеса, а вовсе
не перед чем-то неопределенным, называемым общественным инте-
ресом, хотя корпорации зачастую стараются действовать (или делать
вид, что действуют) в духе ответственности перед обществом, ибо это
выгодно для бизнеса. Такие универсальные ценности, как свобода,
демократия, верховенство закона, не могут быть отданы на откуп ры-
ночным силам; мы должны создать новые институты для их защиты.
Все это почти самоочевидные истины, но о них приходится го-
ворить снова и снова, так как до сих пор еще распространено убеж-
дение, что рынок способен позаботиться обо всех наших нуждах. В
12
ВВЕДЕНИЕ
XIX в. такую веру называли laissez-faire, но я придумал более удачный
термин: рыночный фундаментализм. Рыночные фундаменталисты
убеждены, что общественный интерес соблюдается наилучшим об-
разом в том случае, если за каждым индивидуумом признается право
преследовать свои личные интересы. Идея и впрямь довольно при-
влекательная, но верной ее можно признать лишь отчасти. Рынки ве-
ликолепно приспособлены для реализации частных интересов, одна-
ко они вовсе не предназначены для заботы об общем благе.
Сохранение рыночных механизмов само по себе отнюдь не является
предметом общего интереса. Участники рынка конкурируют не по-
тому, что стремятся сохранить сам дух конкуренции, а исключитель-
но чтобы победить. Если бы это было в их власти, они бы покончили
с конкуренцией раз и навсегда.
Защита общего интереса всегда была прерогативой националь-
ного государства. Но экспансия глобального капиталистического
рынка постепенно ограничивает власть отдельно взятого государст-
ва. В условиях свободного движения капитала любая попытка обло-
жить его налогами или заняться его регулированием может побу-
дить капитал к бегству из страны. А поскольку он играет
первостепенную роль в создании богатств, правительства вынужде-
ны прислушиваться к его требованиям, причем нередко вопреки
своему желанию. Ведь бегство капитала из страны может принести
куда больше вреда, чем налогообложение или регулирование. Совсем
недавно ярким тому доказательством стало падение Оскара Лафон-
тена, немецкого министра финансов, попытавшегося увеличить на-
логовое давление на бизнес.
В известном смысле такое положение дел следует только при-
ветствовать. Частный бизнес куда эффективнее, нежели государство,
способствует приумножению богатства, а свободная конкуренция в
глобальном масштабе привела к ускоренному росту производства.
Более того, глобализация предлагает такую степень индивидуальной
свободы, какую государство, часто злоупотребляющее своей властью,
предложить не может. • : 1
13
ДЖОРДЖ СОРОС
Но у этой медали есть и оборотная сторона. Способность госу-
дарства выполнять определенные функции, те, выполнение которых
и ожидают от него граждане, снизилась. Об этом можно было бы не
беспокоиться, если бы свободный рынок и впрямь мог обеспечить
удовлетворение всех потребностей человечества. Но в том-то и дело,
что это явно не так. В отличие от очевидных наших коллективных по-
требностей, таких, как мир и безопасность, закон и порядок, права
человека, защита окружающей среды, социальная справедливость,
рыночные ценности выражают не общие интересы, а лишь то, что
один субъект согласен платить другому в процессе свободного обме-
на. Отсюда вывод: только общественные и политические институты
способны охранять общественные ценности — пусть эти институты
и действуют куда менее эффективно, чем рыночные.
Даже в сфере обслуживания частных интересов рыночные ме-
ханизмы имеют свои ограничения и изъяны, игнорируемые рыноч-
ными фундаменталистами. Прежде всего, финансовые рынки по са-
мой своей природе нестабильны. Теория совершенной конкуренции
рассматривает кривые спроса и предложения как независимые друг
от друга. Там, где они пересекаются, находится точка равновесия. Но
допущения, на базе которых строится концепция равновесия, редко
отвечают действительности. В финансовой же сфере это и вовсе недо-
стижимо. Финансовые рынки стремятся оценить будущее, которое
само зависит от сегодняшних его оценок. Учитывая же, что понима-
ние реальности участниками рынка далеко от совершенства, значи-
тельная неопределенность оказывается заложена в этот процесс им-
манентно. Таким образом, вопреки утверждению, что мы можем
целиком положиться на механизм саморегулирования, стабиль-
ность финансовых рынков должна обеспечиваться с помощью госу-
дарственных институтов.
К сожалению, государственная политика также далека от совер-
шенства, и потому история финансовых рынков отмечена периоди-
ческими кризисами. Тем не менее, методом проб и ошибок цент-
ральные банки индустриально развитых стран выработали сложные
14
ВВЕДЕНИЕ
механизмы регулирования, позволяющие весьма эффективно удер-
живать нестабильность в приемлемых рамках. Последний крупный
кризис, потрясший индустриально развитые страны, имел место в
1930-е гг. Государства, находящиеся на периферии глобальной капи-
талистической системы, куда более уязвимы: кризис 1997—1999 гг.
вызвал в ряде стран с развивающимися рынками панику не мень-
шую, чем Великая депрессия 1930-х гг. в США.
Международная финансовая система более не поддается регу-
лированию в пределах национальных границ. В самом конце Второй
мировой войны, в 1945 г., в Бреттон-Вудсе была создана система
международных финансовых институтов, но создана для мира, еще
не знавшего свободного движения капитала. Эти институты героиче-
ски пытались адаптироваться к меняющимся условиям, однако в по-
следние годы они уже не могли угнаться за стремительным ростом
международных финансовых рынков, в частности, оказались бес-
сильны остановить эпидемию международного финансового кризиса
1997—1999 гг. К счастью, страны, составляющие ядро глобальной ка-
питалистической системы, остались незатронутыми этим кризисом
(более того, они даже извлекли выгоду из катастрофы, разыгравшей-
ся на периферии), и мировая экономика выздоровела скорее, чем
можно было предположить в разгар болезни. Такая поразительная
жизнестойкость укрепила веру в способность финансовых рынков к
самокоррекции, и вместо того, чтобы усилить роль Международного
валютного фонда (МВФ), решено было сократить его полномочия и
сузить сферу его влияния. Это сделает мировую экономику еще более
уязвимой перед лицом очередного кризиса, когда он разразится. А
полагать, что у нас больше не будет кризисов — значит игнорировать
логику истории.
Пороки международной финансовой архитектуры бледнеют
перед пороками мировой политической архитектуры. Из трагедии
Второй мировой войны родилась Организация Объединенных На-
ций (ООН), замысленная как инструмент поддержания мира и безо-
пасности на планете. К несчастью, реализация замысла не отвечала
15
ДЖОРДЖ СОРОС
благородной цели. Не успела ООН окрепнуть, как мир оказался рас-
колот на два враждующих лагеря, один из которых возглавили Со-
единенные Штаты, другой — Советский Союз. Оба они оказались
втянутыми в смертельное противоборство, военное и идеологичес-
кое; впрочем, и та, и другая сторона понимали, что им следует счи-
таться с жизненными интересами неприятеля, поскольку каждая
способна была уничтожить противника с помощью ядерного ору-
жия. Это обстоятельство превратило холодную войну в инструмент
сохранения стабильности, в основе которой лежала мрачная, но пло-
дотворная концепция гарантированного взаимного уничтожения.
Основанный на этой концепции баланс сил между Востоком и
Западом нарушился после краха Советской империи. Это был уни-
кальный момент, когда ООН могла наконец начать действовать в со-
ответствии с идеями, которые были заложены в ее основу; однако по-
сле того, как западным демократиям не удалось выработать
консенсус в связи с Боснийским конфликтом, стало ясно, что шанс
упущен. Система утратила стабильность.
Опыт двух мировых войн показал, что система, основанная на
принципе государственного суверенитета, отнюдь не обеспечивает
мира и стабильности. Поскольку суверенные государства часто зло-
употребляют своей мощью, некоторое снижение этой мощи следо-
вало бы только приветствовать. В этом смысле нынешние рыночные
антигосударственнические настроения вполне оправданы. Однако
ослабление государственных институтов должно сопровождаться
усилением международных. Но здесь возникает препятствие в лице
рыночного фундаментализма, враждебно относящегося к любой —
как надгосударственной, так и государственной — власти.
Строго говоря, рыночный фундаментализм — не единственная
проблема. Другая — общая приверженность идее национального су-
веренитета. Соединенные Штаты грешат этим даже в большей сте-
пени, чем другие страны. Будучи сегодня единственной в мире воен-
ной сверхдержавой и страной с наиболее мощной экономикой, они
даже готовы вступать в структуры вроде Всемирной торговой орга-
16
ВВЕДЕНИЕ
низации, открывающие новые рынки и обеспечивающие определен-
ную защиту капиталовложений, но решительно пресекают любые
попытки ущемить их суверенитет в других сферах. США стремятся
вмешиваться во внутренние дела других стран, чтобы заставить тех
подчиняться правилам, которым сами следовать не спешат.
Если сами Соединенные Штаты мнят себя защитниками высо-
ких принципов, то другие усматривают в их поведении лишь прояв-
ление властного высокомерия. Возможно, мои слова кого-то покоро-
бят, но, по моему убеждению, нынешняя приверженность Америки
принципу односторонних (unilateralist) действий в международных
делах представляет собой серьезную угрозу безопасности и процве-
танию всего мира. Вместе с тем Соединенные Штаты без труда мог-
ли бы стать мощной позитивной силой, просто перейдя от этого
принципа к принципу многосторонних действий (multilateralist).
Миру необходимы определенные правила и стандарты поведения.
Если бы Америка была готова подчиниться этим правилам, она мог-
ла бы взять на себя инициативу их разработки.
К сожалению, неприятие Соединенными Штатами многосто-
роннего подхода имеет под собой определенные основания. Сегодня
большинство международных институтов работают из рук вон пло-
хо. Это связано с тем, что они являются не более чем ассоциациями
государств, а у государства, как заметил кардинал Ришелье, нет
принципов, а есть только интересы. Интересы и определяют поведе-
ние государств в международных организациях. Международной
бюрократии присущи все недостатки государственной, только в
многократно увеличенном масштабе. Международные институты,
такие как Организация Объединенных Наций, мало пригодны для
защиты универсальных принципов. Свидетельство тому — деятель-
ность ООН на всем протяжении ее истории в области защиты прав
человека.
Я убежден, что международные организации могут функциони-
ровать более эффективно, но только при условии, что их будет под-
держивать гражданское общество. Возможно это и верно, что у госу-
17
ДЖОРДЖ СОРОС
дарства нет принципов, но демократические государства реагируют
на требования граждан, и если у граждан есть принципы, то они спо-
собны заставить свои правительства им следовать. Вот почему я счи-
таю, что демократические государства должны образовать альянс. И
гражданское общество вполне способно гарантировать, что прави-
тельства будут сохранять верность его принципам. Но на этом пути
нас поджидает немало трудностей. Как показали недавние демонст-
рации противников глобализации в Сиэтле и Вашингтоне, граждан-
ское общество можно мобилизовать и на борьбу с международными
институтами. Необходимо выработать аналогичные методы мобили-
зации, но уже в поддержку этих институтов. >"
Подобный альянс мог бы иметь две цели: первая — укрепить
международное право и международные институты; вторая — укре-
пить демократию в отдельных государствах. Разумеется, они взаимо-
связаны. Распространением демократии должны заниматься между-
народные институты. Ни одному государству нельзя доверить
защиту основополагающих принципов. Всякий раз, когда возникает
конфликт между ними и личными интересами, последние неизмен-
но оказываются сильнее. Это прекрасно осознавали Отцы-основате-
ли, писавшие Конституцию США.
И все же содействие развитию демократии во всем мире отве-
чает интересам демократических государств. В сегодняшнем взаимо-
зависимом глобальном мире большинство конфликтов возникает не
между, а внутри государств. И так как демократии не могут мирить-
ся с масштабными нарушениями прав человека, рано или поздно
они оказываются втянутыми во внутренние конфликты, как это про-
изошло в Югославии. Даже оставаясь в стороне, они неизбежно стал-
киваются с проблемой беженцев и многими другими. ;, •
Однако навязывание демократии извне таит в себе немало про-
тиворечий. Они разрешимы, только если такое навязывание прино-
сит положительные результаты и добровольно принимается. Но да-
же и в этом случае оно по возможности должно осуществляться
исключительно в форме стимулов и конструктивного участия.
18
ВВЕДЕНИЕ
Когда конфликт уже разразился, его очень трудно погасить. Ме-
ры по предотвращению кризиса следует принимать на самой ранней
стадии. Однако на этом этапе довольно трудно понять, что послужит
катализатором кризиса. Вот почему наилучший способ его предотв-
ратить — содействовать развитию, как я их называю, открытых об-
ществ. На это и направлена деятельность сети моих фондов «Откры-
тое общество». Формируя открытые общества, мы резко снижаем
вероятность возникновения кризисов, требующих для своего разре-
шения внешнего воздействия. Если же силового вмешательства избе-
жать не удается, оправдать его легче, когда ему предшествовала кон-
структивная деятельность внутри страны.
В настоящее время мы слишком часто прибегаем к каратель-
ным мерам. Это связано с тем, что на сегодняшний день единствен-
ным эффективным альянсом демократических государств является
военный блок НАТО. Необходимо дополнить НАТО политическим
альянсом. А поскольку развитие открытого общества тесно связано с
экономическим процветанием, главной целью такого альянса долж-
на стать реализация программы позитивных действий.
Эти мысли особенно злободневны сегодня, после интервенции
НАТО в Косово. Я полагаю, что она была необходима, но оправдать
ее можно лишь при условии, что в данном регионе удастся обеспе-
чить нормальное развитие. А это достижимо, только если Европей-
ский Союз будет содействовать взаимному сближению стран через
их сближение с Европой. В последнее время эта идея получила широ-
кое признание и нашла свое отражение в Пакте стабильности для
Юго-Восточной Европы. Сделать этот пакт работоспособным — вот
приоритетная задача Европейского Союза. Она является высшим
приоритетом и для меня лично.
Если перейти от частного к общему, то я выступаю за согласо-
ванные действия развитых демократических стран, направленные на
утверждение демократии в менее развитых регионах мира. Такая де-
ятельность должна носить формы научно-технического содействия и
экономического стимулирования. Экономику и политику нельзя раз-
19
ДЖОРДЖ СОРОС
делить. Амартия Сен1 очень убедительно доказывает в своей книге,
что развитие следует оценивать в категориях свободы, а не по пока-
зателям валового национального продукта.
Членами вышеупомянутого политического альянса должны
стать Соединенные Штаты, Европейский Союз и большинство демо-
кратических стран периферии капиталистической системы — без
них он превратится в орудие господства и эксплуатации. Больше все-
го вопросов вызывает участие в альянсе Соединенных Штатов, по той
причине, что они пока отказываются подчиняться правилам, кото-
рые сами стремятся навязать другим. Америке нечего опасаться
предлагаемого мною альянса просто потому, что он не может функ-
ционировать без ее участия. Тем не менее главенство в нем потребу-
ет от США радикального перехода от принципа односторонних дей-
ствий к принципу многосторонних действий в политике.
Я отдаю себе отчет в том, что мое предложение идет вразрез с
рыночным фундаментализмом. Программы иностранной помощи
потерпели полное фиаско в Африке и совсем недавно в Советском
Союзе и странах СНГ, и есть основания полагать, что и Пакт стабиль-
ности для Юго-Восточной Европы тоже не принесет никаких плодов.
Но тот факт, что такая помощь не дает ожидаемого эффекта, вовсе
не означает, что нам следует отказаться от самой идеи. Скорее наобо-
рот, мы должны понять причины поражений и наметить более пло-
дотворный путь. Иностранная помощь, в нынешнем ее виде, зачас-
тую в большей степени отвечает интересам доноров, чем нуждам
получателей. Между тем, основываясь на собственном опыте работы
в таких странах, как Россия, могу утверждать, что она может быть
весьма эффективной.
Глобальная капиталистическая система поставила страны мира
в неравные условия. Пропасть между богатыми и бедными расширя-
ется. А система, не дающая никакой надежды и не поддерживающая
проигравших, толкает их на совершение деструктивных поступков,
1 Amartya Sen. «Development as Freedom» (New York: Alfred A. Knopf, 1990).
20
ВВЕДЕНИЕ
продиктованных отчаянием, и потому рискует быть подорванной из-
нутри. Если же дать экономические стимулы странам, которые ради
своего же блага готовы ими воспользоваться, мы получим мощный
инструмент предотвращения кризисов. Ведь стимулы способствуют
экономическому и политическому развитию, и то обстоятельство,
что их можно лишиться, позволяет оказывать определенное давле-
ние на режимы, не желающие вести диалог.
К сожалению, существующая глобальная финансовая система
построена таким образом, что менее удачливые страны практически
не получают от нее поддержки. Более того, нынешние тенденции ее
развития таковы, что эта дискриминация только усиливается. После
недавнего финансового кризиса основной целью мирового сообщест-
ва стало ужесточение рыночной дисциплины. Поскольку рынки по
определению нестабильны, это только усилит нестабильность — но с
какой степенью нестабильности готово мириться общество?
Теперь, когда мы имеем дело с глобальным финансовым рын-
ком, нам необходим глобальный центральный банк и ряд других
международных финансовых институтов, первостепенная задача ко-
торых — поддержание стабильности. Но деятельность кредиторов
последней инстанции связана с определенным моральным риском, а
сегодняшний боевой клич рыночных фундаменталистов — покон-
чить с моральным риском. В результате мы наблюдаем сокращение
бюджета МВФ. Вне сомнения, опасность, связанная с раздачей нео-
правданно крупных займов странам с развивающимися рынками, от
этого снизится, но, по моему мнению, очередной кризис придет с
прямо противоположной стороны: его породит неадекватный при-
ток капитала в экономически менее развитые страны.
Комиссия Мелтцера, созданная Конгрессом США, рекомендо-
вала превратить Всемирный банк из организации, предоставляющей
кредиты, в агентство по распределению грантов беднейшим странам
мира. Это замечательная идея, однако реализовать ее собираются пу-
тем урезания бюджета Всемирного банка и возврата неиспользован-
ного капитала акционерам с помощью крупномасштабной перекач-
21
ДЖОРДЖ СОРОС
ки ресурсов из бедных стран в богатые. Я полагаю, что неиспользо-
ванный капитал должен получить более продуктивное применение:
необходимо расширить деятельность Банка в части предоставления
грантов и гарантий. Однако рекомендации комиссии Мелтцера это-
го не предусматривают. '
Я бы хотел высказать аналогичные соображения, касающиеся
деятельности Всемирной торговой организации. Настоятельно необ-
ходимо выработать стандарты в таких областях, как взаимоотноше-
ния работодателей и наемных работников, а также защита окружа-
ющей среды, но бедные страны не могут позволить себе принять эти
стандарты. Вместо карательных мер им должны быть предложены
стимулы, которые позволили бы слаборазвитым государствам при-
нять соответствующие нормы. •. - : ...
Альянс демократий может иметь самые разные формы. Одна
из возможностей — попытаться реформировать существующие ин-
ституты — такие, как Всемирный банк или даже ООН, и действо-
вать в их рамках, другая — организовать свою деятельность нефор-
мальным образом применительно к конкретным проблемам или
проблемным странам. Такой альянс имел бы куда больше — по
сравнению с предшественниками — шансов реформировать ООН
по той причине, что он мог бы действовать либо в рамках этой орга-
низации, либо вне их, если другие страны не захотят следовать пред-
ложенным им путем. Но успех будет сопутствовать альянсу лишь в
том случае, если его члены сумеют прийти к согласию. А для этого
необходимо разработать свод основных правил для глобального от-
крытого общества.
Термин открытое общество впервые использовал Анри Бергсон в
1932 г. в книге «Два источника религии и морали». Согласно его тео-
рии, одним источником этики являются племенные традиции, в то
время как второй имеет универсальный характер. Первый питает за-
крытые общества, второй — открытые. Впоследствии эти представ-
22
ВВЕДЕНИЕ
ления были развиты Карлом Поппером, который в книге «Открытое
общество и его враги» доказывал, что открытому обществу могут уг-
рожать и универсальные идеологии, претендующие на владение ис-
тиной в последней инстанции. Он подвел под концепцию открытого
общества эпистемологическое основание, суть которого в имманент-
ном несовершенстве нашего миропонимания. Идеологии, претенду-
ющие на владение высшей истиной, представляют угрозу для откры-
того общества, потому что их представления о мире могут быть
навязаны только силой. ;
Идеи Бергсона полезны для понимания природы этнических
конфликтов — таких, как, например, в Югославии, идеи Поппера —
для понимания угрозы, исходящей от тоталитарных режимов, вроде
тех, что существовали в нацистской Германии и в Советском Союзе.
В годы Второй мировой войны и в послевоенный период смысл кон-
цепции открытого общества казался очевидным по контрасту с за-
крытыми обществами, основанными на тоталитарных идеологи-
ях — таких, как фашизм и коммунизм. Этот контраст между двумя
типами общества сохранялся вплоть до краха Советской империи в
1989 г.
Но с тех пор ситуация изменилась. Крах коммунизма не при-
вел автоматически к возникновению открытого общества. Простая
дихотомия: «открытое общество — закрытое общество» более не
применима. Угроза открытому обществу исходит сегодня оттуда,
откуда ее не ждали: от необузданного стремления к удовлетворению
личного интереса. Ранее нам представлялось, что основное препят-
ствие на пути построения открытого общества — это существова-
ние высшего авторитета, каковым объявляет себя репрессивный ре-
жим или идеология, претендующая на обладание абсолютной
истиной и стремящаяся утвердить себя с помощью насильственных
методов. Причем идеология, о которой я говорю, может быть по
своей природе как религиозной, так и светской. Но теперь обнару-
жилось, что отсутствие властного авторитета и социального единст-
ва столь же опасно для здоровья общества. Распад Советского Сою-
23
ДЖОРДЖ СОРОС
за показал, что слабое государство может также представлять угро-
зу для свободы1. ,
После Второй мировой войны, будучи студентом, я с энтузиаз-
мом воспринял попперовскую концепцию открытого общества. Как
венгерский еврей, которому удалось, взяв чужое имя, избежать смер-
ти в нацистском концлагере, а затем эмигрировать и таким образом
спастись от коммунизма, я в довольно молодом возрасте понял, как
много зависит от господствующей формы социальной организации.
Попперовское противопоставление открытых обществ закрытым
представляется мне чрезвычайно важным. Эта дихотомия не только
обнажила фундаментальный порок тоталитарных идеологий, но так-
же и пролила свет на некоторые базовые философские проблемы.
Именно благодаря его философии я пришел к идее создания сети
фондов «Открытое общество».
Я принимал активное участие в революции, которая смела со-
ветскую систему, и приобретенный тогда опыт заставил меня суще-
ственно переосмыслить концепцию открытого общества. Здесь я бы
хотел перейти к философскому содержанию книги.
Я начал работу над ней с анализа отношений между мышлением и
реальностью. Не вставая на позицию реализма или идеализма, я, ско-
рее, пытаюсь найти баланс между ними. Да, существует некая реаль-
ность, но не во власти интеллекта вполне ее охватить. Наши пред-
ставления о мире могут оказаться близки тому, что он есть на самом
деле, но они никогда не будут в точности ему соответствовать. И вме-
сто того, чтобы вести дискуссию о природе реального мира или о
высшей истине, я с самого начала объявляю, что исхожу из аксиомы:
наше понимание окружающего мира по своей сути несовершенно.
Мы ведь являемся частью того мира, который стремимся постичь, и
1 Stephen Holmes. «What Russia Teaches Us Now. How Weak States Threaten
Freedom», The American Prospect (July-August 1997): 30~39.
24
ВВЕДЕНИЕ
наше несовершенное понимание играет значительную роль в форми-
ровании процессов, участниками которых мы являемся. Наше пони-
мание события и само событие связаны между собой, и это обстоя-
тельство придает и тому и другому элемент неопределенности. В силу
этого мы, во-первых, лишены возможности принимать решения, ос-
новываясь на точном знании, и, во-вторых, наши действия неизбеж-
но влекут за собой последствия, которых мы не ожидаем. Одно вле-
чет за собой другое. Я называю такой механизм взаимосвязи
рефлексивностью — и это понятие является краеугольным камнем
моей концепции. :
Концепция рефлексивности представляется едва ли не самооче-
видной, однако ряд следствий, из нее вытекающих, пока что не стали
общепризнанными. Она объясняет различие между естественными и
общественными науками и ставит под сомнение постулаты, лежа-
щие в основе экономической теории, а именно, постулат рациональ-
ного поведения вообще и рациональных ожиданий в частности. Моя
концепция позволяет по-другому интерпретировать процесс функ-
ционирования финансовых рынков, совсем не так, как это делается
сегодня. И это лишь один пример ее практического значения.
В этой книге я не ограничиваюсь критикой общепринятых
идей, а, руководствуясь концепциями подверженности ошибкам и
рефлексивности, выдвигаю теорию истории. Я рассматриваю финан-
совые рынки как исторический процесс и использую их в качестве
испытательного полигона для проверки моей теории. Мои интеллек-
туальные эксперименты не дают однозначных результатов, которые
можно было бы сравнить с теми, что получаются из уравнений, опре-
деляющих равновесие в экономической теории. Поэтому моя интер-
претация неприемлема для экономистов. Но смею утверждать: луч-
ше согласиться с тем, что финансовые рынки непредсказуемы по
своей природе, чем делать прогнозы, исходя из ложной теории.
Я интерпретирую историю как рефлексивный процесс, в кото-
ром поступки, продиктованные субъективными представлениями
его участников, взаимодействуют с реальностью, в принципе не вме-
25
ДЖОРДЖ СОРОС
щающейся в рамки их понимания. Такое взаимодействие может но-
сить либо кумулятивный, либо самокорректирующий характер. Не
бывает так, чтобы кумулятивный процесс длился бесконечно: рано
или поздно сама жизнь кладет ему предел, однако тянуться он мо-
жет довольно долго и зайти достаточно далеко, чтобы вызвать суще-
ственные перемены в окружающем мире. Более того, как только этот
процесс выходит за определенную грань, он в свою очередь может
инициировать кумулятивный процесс прямо противоположной на-
правленности. Подобные циклы — подъем-спад — четко прослежи-
ваются в истории финансовых рынков, однако их амплитуду, дли-
тельность и направленность предсказать невозможно.
Когда я пытаюсь применить модель подъема-спада к истории в
целом, мне приходится прибегать к известным натяжкам. Тем не ме-
нее, и в этом случае она может быть полезной — только не надо тре-
бовать от нее слишком многого. К сожалению, как скоро убедится
читатель, я сам не всегда следовал этому совету. Если же говорить се-
рьезно, я пытаюсь здесь сформулировать некоторые идеи относи-
тельно принципов организации общества. Я развиваю понятие от-
крытого общества — ассоциации свободных индивидов, уважающих
права друг друга в рамках закона1.
Рыночный фундаментализм вовсе не является диаметральной
противоположностью концепции открытого общества, какой были в
свое время фашизм и коммунизм. Он, скорее, ее искажение, уродли-
вая гипертрофия одного из ее аспектов. Что, впрочем, не делает его
менее опасным. Предлагая ложное толкование природы функциони-
рования рынков и незаслуженно отводя им доминирующую роль,
рыночный фундаментализм, сам того не желая, представляет угрозу
для открытого общества. .
Его апологеты превыше всего ставят личную свободу, являющу-
юся краеугольным камнем и открытого общества, однако переоце-
1 Bryan Magee. «Confessions of a Philosopher A Personal Journey Through Western
Philosophy from Plato to Popper» (New York: Random House, 1999), p. 119.
26
ВВЕДЕНИЕ
нивают преимущества рыночных механизмов. Они полагают, что эф-
фективные рынки обеспечивают наилучшее распределение ресурсов
и что любое вмешательство в рыночный механизм, исходит ли оно от
государства или от международных институтов, приносит только
вред. Так как рыночный фундаментализм в наши дни захватил гос-
подствующие позиции, он представляет куда большую опасность для
глобального открытого общества, чем коммунизм или социализм, по-
скольку эти идеологии окончательно себя дискредитировали.
Будучи сторонником открытого общества, хочу сразу и со всей
определенностью заявить, что ничего не имею против капитализма
per se. Представления об открытом обществе и рыночной экономике
тесно взаимосвязаны, и именно глобальный капитализм подвел нас
вплотную к глобальному открытому обществу. Однако рынки далеки
от совершенства. Они способны удовлетворить лишь частные по-
требности, удовлетворение же общественных выходит за рамки их
возможностей. Даже как механизм распределения ресурсов они от-
нюдь не идеальны. Финансовые же рынки по самой своей сути неста-
бильны. Но все это отнюдь не означает, что мы должны отказаться от
капитализма. Нужно просто попытаться исправить его недостатки.
Коммунизм предпринял попытку отменить рынок и подчинить
всю экономическую деятельность коллективному контролю. В свою
очередь, рыночный фундаментализм стремится упразднить механиз-
мы коллективного принятия решений и утвердить верховенство ры-
ночных ценностей над политическими и социальными. Обе эти
крайности вредны. Мы должны понять, что в любых умозрительных
построениях есть свои изъяны. Совершенство нам недоступно. Необ-
ходимо смириться с тем, что мы живем в условиях субоптимальнос-
ти: наше общество несовершенно и открыто для перемен к лучшему.
Глобальный капитализм остро нуждается в таких переменах.
Таков далеко не полный конспект моей книги. К примеру, я не упо-
мянул о том, что, по моему мнению, выработка правил и игра по пра-
27
ДЖОРДЖ СОРОС
вилам — это отнюдь не одно и то же. Но и сказанного достаточно,
чтобы читатель понял: в этой книге я стремлюсь затронуть макси-
мально широкий спектр проблем — может быть, даже чересчур ши-
рокий. Вероятно, продуктивнее было бы ограничиться более узким
кругом вопросов, но моя концепция представляет собой единое це-
лое, и говорить об одних вещах, опуская другие, не представляется
мне возможным. Я считаю это композиционным недостатком книги,
потому что, если исходить из моей рабочей гипотезы о радикальной
подверженности ошибкам, трудно поверить, будто все мои аргумен-
ты в равной степени убедительны.
Но указанный недостаток вовсе не коренится в моей аргумен-
тации, потому что высказанные здесь идеи не связаны логически друг
с другом. Скорее, она результат моих персональных пристрастий. В
личном плане эта книга — труд всей моей жизни. Я начал его еще в
студенческие годы и до сих пор не завершил. И не собираюсь бро-
сать. Многие идеи, присутствующие в книге, уже излагались мною
раньше, но мне всякий раз кажется, что они могли бы быть сформу-
лированы еще лучше.
Дядя моей жены Тамаш Лошонци всю жизнь прожил в Венг-
рии. Он — художник, работающий в стиле абстрактного экспресси-
онизма, который до недавних пор был запрещен в Венгрии. Именно
по этой причине он считал для себя обязательным в каждой новой
картине сохранять верность выбранному стилю. Потому его произ-
ведения и значительно сумбурнее, сложнее, чем многие полотна за-
падных мастеров, работающих в той же манере. Мое отношение к
философии схоже с его отношением к живописи. Боюсь, это тот же
самый синдром: я ощущаю необходимость снова и снова приводить
те же самые аргументы, которые приводил в предыдущих книгах,
ибо мне кажется, что я не сумел вполне ясно выразить в них свои
идеи. Возможно, я ошибаюсь. Вероятно, мое утверждение, что эконо-
мическая теория не учитывает феномен рефлексивности, было спра-
ведливым в 1987 году, когда вышло первое издание моей «Алхимии
финансов». Однако впоследствии я подвергся критике со стороны
28
ВВЕДЕНИЕ
ряда экономистов, считающих, что ситуация уже изменилась. Впро-
чем, если судить по их аргументации, основной постулат моей тео-
рии рефлексивности — гласящий, что финансовые рынки непредска-
зуемы по своей природе — все еще не получил признания, ведь меня
критиковали как раз за то, что я не создал теорию, с помощью кото-
рой можно было бы строить достоверные прогнозы.
Я собрал в этой книге главные идеи, над которыми я размышлял
в течение всей моей жизни, и оттого она оказалась довольно непро-
стой для чтения. Впрочем, я надеюсь, усилия читателей не будут по-
трачены напрасно. Что касается общественной ее значимости, то мне
представляется, что я сумел предложить немало полезного. Помимо
концепции открытого общества и идеи создания альянса демокра-
тий, я бы хотел выделить еще ряд моментов:
• концепция рефлексивности;
• рабочая гипотеза о радикальной подверженности ошибкам;
• анализ различий между естественными и общественными на-
уками;
• критика теории равновесия в экономической науке и общая
характеристика новой парадигмы;
• дискуссия о путях проникновения рыночных ценностей в
чуждые им области;
• критика рыночного фундаментализма;
• исследование состояний, далеких от равновесных;
• концепция плодотворных ошибок;
• интерпретация финансовых рынков как исторического про-
цесса, результаты которого расходятся с ожиданиями участ-
ников;
• анализ того, что отличает выработку правил от игры по прави-
лам; идея, что в политической деятельности (в отличие от ры-
ночной) нам следует исходить из принципа общего интереса,
даже если другие им не руководствуются-,
• анализ различий между центром и периферией в глобальной
‘ капиталистической системе;
29
ДЖОРДЖ СОРОС
• исследование новой глобальной финансовой и политической
архитектуры.: >л-.- .. -г; .. •. .
То обстоятельство, что содержание этой книги представляет из-
вестные трудности для читателя, связано и с необычной историей ее
написания. Книга выросла из статьи, которую я опубликовал в фев-
ральском номере журнала The Atlantic Monthly за 1997 г. Называлась
она «Капиталистическая угроза». Уже тот факт, что «типичный капи-
талист» выступил с критикой капитализма, стал своего рода сенсаци-
ей, и я решил расширить статью до книги. Работа была в самом раз-
гаре, когда в июле 1997 г. разразился финансовый кризис, о котором
я предупреждал в той самой статье, и я понял, что должен незамед-
лительно сказать по этому поводу нечто важное. Когда же в августе
1998 г. Россия объявила дефолт по государственному долгу, я решил,
что глобальная финансовая система вот-вот затрещит по швам, и по-
спешил сдать книгу в печать.
Она вышла в ноябре 1998 г. под названием «Кризис глобально-
го капитализма. Открытое общество в опасности». Когда же пришло
время готовить издание в мягкой обложке, я стал править текст, и
вскоре исправлений накопилось так много, что получилась по сути
новая книга. Вот почему я издаю ее теперь под новым названием.
Должен сказать: мой прогноз оказался ошибочным — катастро-
фы не случилось, и я чувствую себя не лучшим образом. Оглядываясь
назад из 2000 г., я вижу, что допустил в своем анализе две серьезные
ошибки. Во-первых, я недооценил способность финансовых властей
предотвратить катастрофу, когда она стала представлять угрозу для
центра глобальной капиталистической системы. В конце концов, я
всегда подчеркивал, что между центром и периферией существует
диспаритет. И то, что Федеральная резервная система США с успе-
хом предотвратила крах американской экономики, в то время как
Международному валютному фонду не удалось защитить экономику
стран периферии, только лишний раз продемонстрировал это обсто-
ятельство. Но я должен был предвидеть, что события будут разви-
ваться именно таким образом. - . ... .
30
ВВЕДЕНИЕ
Вторая ошибка состояла в том, что я не учел роли научно-техни-
ческой революции. Несомненно, именно благодаря ей центру уда-
лось перевалить основной груз проблем на периферию. Бум Интер-
нет-компаний на Западе совпал с крахом развивающихся рынков.
Как я мог этого не заметить? Меня ввел в заблуждение тот факт, что
аналогичные технологические прорывы — появление железных до-
рог, изобретение электричества и телефона — имели место и в XIX в.,
который тоже можно назвать эпохой глобального капитализма. Но
ведь и в то время технологические успехи вызывали как подъемы, так
и спады. И это было главной ошибкой моего анализа, ошибкой, кото-
рую я не имею права ни забывать, ни замалчивать, ибо тогда я погре-
шу против исторической правды. Впрочем, я готов честно ее при-
знать. .... <,•.•. :- -
. Несмотря на все ошибки, мне кажется, в моем труде содержит-
ся достаточно верных и обоснованных идей, что делает выпуск этого
нового, исправленного издания оправданным. Впервые мои идеи
привлекли к себе внимание самых серьезных критиков, и я извлек из
их отзывов огромную пользу. Поскольку признание ошибок — это
суть моего метода, я учел все критические замечания, которые посчи-
тал справедливыми. Я также сместил фокус с экономики в сторону
политики. «Кризис глобального капитализма» привлек к себе внима-
ние главным образом потому, что там я обсуждал причины финансо-
вого кризиса. Это и понятно, если учесть тогдашнюю ситуацию и
мою скандальную известность как финансового спекулянта. Мои же
рассуждения, касающиеся того, что я назвал «нерыночным секто-
ром», получили куда меньший отклик. Переписывая книгу, я ощущал
острую необходимость подробнее и глубже изложить свои идеи от-
носительно глобальной политической архитектуры и архитектуры
глобальной безопасности.
Но сама задача исправить старую книгу породила новую про-
блему: если бы я начал вносить коррективы в тогдашний свой анализ
кризиса 1997-1999 гг., то неизбежно погрешил бы против историче-
ской истины. Соответственно, в той части книги, где речь идет об
31
ДЖОРДЖ СОРОС
этом кризисе, я оставил старый текст нетронутым, а те места, где бы-
ли внесены отдельные поправки, специально отметил. Но из-за этого
структура новой книги получилась еще более громоздкой. ! >
Чтобы помочь читателю ориентироваться в материале, предла-
гаю нечто вроде путеводителя по книге. Итак, в главе 1 я излагаю
свою теорию рефлексивности и подверженности ошибкам. Затем в
главе 2 я рассуждаю о научном методе.
В главе 3 я исследую в лаборатории финансовых рынков поня-
тие рефлексивности с целью проверить его обоснованность и приме-
нимость, базируясь главным образом на материале моей предыду-
щей книги «Алхимия финансов».
В главе 4 я пытаюсь развить теорию истории, основанную на ре-
флексивной взаимосвязи между мышлением субъектов и событиями,
участниками которых они являются. Неустранимость ошибок делает
равновесие в принципе недостижимым, и потому мы можем гово-
рить лишь о трех альтернативах: состоянии, близком к равновесному,
что характерно для открытого общества; статически неравновесном
состоянии закрытого общества и динамической неравновесности ре-
волюционного процесса, ведущего к смене режима. Эти рассуждения
предваряют дискуссию об открытом обществе как идеале, разверну-
тую в главе 5. В главе 6 я обращаюсь к проблеме социальных ценнос-
тей и развожу два понятия: выработка правил и игра по правилам. Эта
глава завершает мои теоретические построения.
Во второй части книги теория используется для анализа текуще-
го момента истории. Но время не стоит на месте. Как уже говори-
лось, я начал писать «Кризис глобального капитализма» до того, как
разразился финансовый кризис 1997—1999 гг. Рукопись попала в ти-
пографию, когда он достиг апогея. Позже я переосмыслил многое из
того, что в ней написано. Все это нашло отражение в тексте данной
книги. Глава 7 представляет собой аналитический обзор глобальной
капиталистической системы. Глава 8 посвящена финансовому кризи-
су 1997-1999 гг., а глава 9 — неудачной попытке России совершить
переход от закрытого общества к открытому. В главе 10 анализиру-
32
ВВЕДЕНИЕ
ется глобальная финансовая архитектура и приводятся некоторые
соображения, касающиеся возможностей ее реформирования. В гла-
ве 11 глобальная политическая архитектура рассматривается в кон-
тексте событий, сопровождавших распад Югославии. В главе 12 дан
анализ перспектив создания глобального открытого общества.
Ради исторической точности я почти полностью сохранил текст
глав 7 и 8, отдельно выделив те моменты, где мои взгляды претерпе-
ли изменения. Все прочие главы отражают мою сегодняшнюю точку
зрения.
Часто я оставлял текст неизменным только потому, что не мог
его улучшить. Однако я по-прежнему открыт для критики и готов
вносить исправления. Конечно, я бы с удовольствием и дальше рабо-
тал над рукописью, но в конце концов я снова попал в цейтнот, и мне
опять пришлось торопиться, чтобы вовремя сдать ее в типографию.
Как уже сказано, для меня эта книга — труд всей жизни, и я буду
продолжать работу над ней, покуда бьется мое сердце.
Часть I
КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ
СХЕМА
Глава 1.
МЫШЛЕНИЕ
И РЕАЛЬНОСТЬ
Концепция открытого общества основана на признании того
обстоятельства, что наше понимание мира по природе своей
несовершенно. Всякий, кто заявляет, что владеет истиной в
последней инстанции, притязает на нее необоснованно, и претво-
рять эту истину в жизнь он в состоянии только путем навязывания
своих взглядов несогласным. Результатом подобного принуждения
является закрытое общество, где свобода мысли и свобода выраже-
ния мнений подавлены. Напротив, если мы готовы признать, что мо-
жем ошибаться, значит, мы способны добиться лучшего понимания
реальности, хоть и никогда не обретем абсолютного знания. Дейст-
вуя на основе этих представлений, мы можем создать общество, от-
крытое для бесконечного совершенствования. Открытое общество
никогда не станет совершенным, но оно имеет то великое достоин-
ство, что в нем обеспечена свобода мысли и слова, что оно предостав-
ляет широкие возможности для эксперимента и творчества.
Чтобы разъяснить концепцию открытого общества, я должен
начать с того, как связаны между собой мышление и реальность, в
особенности в сфере общественных явлений. Необходимо показать,
что именно делает наше понимание реальности несовершенным по
своей природе. Знание не является чем-то недостижимым, но когда
37
ДЖОРДЖ СОРОС
речь идет о ситуациях, в которых мы сами активно участвуем, мы не
имеем возможности основывать наши решения на одном лишь зна-
нии. Знание связано с фактами, однако события, с которыми связа-
ны наши решения, фактами не являются. Они принадлежат будуще-
му и зависят от наших решений, принимаемых в настоящем. Но
даже когда эти события произошли, они все равно отличаются от
фактов, составляющих предмет изучения естественных наук: ведь на
эти события повлияло наше мышление. То, что мы думаем, является
частью того, о чем мы думаем, и в этом источник наших затрудне-
ний.
Связь между мышлением и реальностью занимала умы филосо-
фов с тех самых пор, как возникла философия, однако и ныне эта
связь еще не понята до конца. Природа философских вопросов тако-
ва, что на них невозможно получить окончательные, неоспоримые
ответы, говоря точнее, каждый ответ рождает новые вопросы. Я так-
же не претендую в этой книге ни на какую завершенность, однако
чувствую, что могу сказать нечто важное.
Главное мое утверждение состоит в том, что связь между мыш-
лением и реальностью рефлексивна. Это означает, что наше мышле-
ние тем или иным образом воздействует на то, о чем мы мыслим.
Это, конечно, относится не ко всем сторонам реальности. Природ-
ные явления не зависят от того, что мы о них думаем. Рефлексив-
ность проявляется лишь в общественной сфере, и именно эта сфера
нас здесь интересует. Я попытаюсь показать, что рефлексивность
вносит элемент неопределенности как в понимание событий их уча-
стниками, так и в сами эти события. Рефлексивность — не единст-
венный источник неопределенности в нашем мышлении и в реаль-
ном мире, но когда она присутствует, то действует как
дополнительный источник неопределенности.
Я приступаю к обсуждению этого вопроса не без трепета. Фило-
софские рассуждения имеют тенденцию простираться в бесконеч-
ность. Так, в основе рассуждений о рефлексивности лежит принцип
взаимообусловленности: понимание ситуации ее участниками несо-
38
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
вершенно, поскольку это несовершенство вносит элемент непред-
сказуемости в саму ситуацию. Кроме того, на мои отношения с этой
темой наложили отпечаток некоторые трудности личного характера.
В начале шестидесятых, после трех лет работы над ней, я, прочтя в
один прекрасный день то, что написал накануне, ничего не понял и
решил прекратить свои занятия. И все же я делаю еще одну попыт-
ку. Меня воодушевляет успех, которого я добился, применяя разра-
ботанную мною концептуальную схему к реальной жизни.
Истина и теория соответствия
Приобретение знаний возможно только в том случае, если проведе-
на грань между мышлением и реальностью. Знание состоит из ис-
тинных высказываний, и, согласно теории соответствия, высказыва-
ние истинно тогда и только тогда, когда оно соответствует фактам.
Чтобы мы могли определить, истинно данное высказывание или нет,
факты должны быть от него независимы. Между высказываниями и
фактами должна существовать непроницаемая преграда: факты — по
одну сторону, высказывания — по другую. Тогда факты могут слу-
жить критерием истинности высказываний.
Это не означает, однако, что факты всегда существуют отдельно
и независимо от высказываний о них. Утверждается лишь, что для
получения знаний необходимо разграничить факты и высказывания.
Иногда это удается сделать, иногда нет; в последнем случае наши зна-
ния страдают неполнотой.
В примитивных обществах люди не в состоянии провести гра-
ницу между миром и своим мышлением, стремящимся этот мир ох-
ватить. Так возникают верования, которые воспринимаются как
часть реальности. Например, люди наделяют те или иные объекты
душами и верят в существование этих душ. Когда различие между
мышлением и реальностью нами осознано, мы отвергаем подобное
видение мира как ложное. Появляется возможность истинные вы-
39
ДЖОРДЖ СОРОС
сказывания отличать от ложных, и тем самым открывается путь к
расширению наших познаний. Анимизм и первобытные религии ут-
рачивают привлекательность, философия и наука вступают в свои
права. г . . . '•
Когда философы начали обсуждать связь между мышлением и
реальностью, главную свою задачу они видели в том, чтобы понять
природу реальности и убедиться в самом факте ее существования
(онтология), а также в том, чтобы уяснить, как она может быть по-
знана (эпистемология). Это побуждало их мыслить в категориях од-
нонаправленной связи: разум активно ищет знаний, а реальность
пассивно ожидает момента, когда она будет познана. Успехи науки
вселяли уверенность в правильности этого подхода. В рамках научно-
го метода много сил было потрачено на то, чтобы оградить предмет
изучения от искажений, вносимых мыслями и действиями исследо-
вателей и наблюдателей. '
Однако связь между мышлением и реальностью — не улица с
односторонним движением. Ситуации, у которых имеются мысля-
щие участники, не есть пассивные объекты исследования; они сами
формируются под влиянием решений этих участников.
Существуют, конечно, явления, которые происходят независи-
мо от чьих-либо мыслей. Такие явления, как, например, движение
планет, составляют предмет изучения естественных наук. Здесь мы-
шлению отведена простая, однонаправленная роль — служить пони-
манию реальности. Научные высказывания могут либо соответство-
вать фактам физического мира, либо не соответствовать им, но в
любом случае факты отделены и независимы от этих высказываний.
Именно поэтому естественные науки смогли достичь столь впечатля-
ющих результатов. -• . ..
Иное дело — события в общественной сфере. У них имеются
мыслящие участники. Здесь налицо более сложная связь между мы-
шлением и реальностью. Наше мышление побуждает нас к действи-
ям, а наши действия влияют на происходящее. Если в ситуацию во-
влечено множество участников, вряд ли возможно, чтобы все они
40
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
мыслили о ней одинаково. Конечный результат будет носить харак-
тер факта, но его нельзя использовать как независимый критерий,
руководствуясь которым можно судить об истинности или коррект-
ности суждений этих участников, поскольку на него повлияло то, как
сами они мыслили и поступали. В отсутствие независимого критерия
мышление нельзя квалифицировать как знание. Даже если налицо
соответствие между тем, что мы думаем, и тем, что происходит в ре-
альности, произошедшее могло быть обусловлено воздействием на-
ших решений; поэтому такое соответствие не есть свидетельство ис-
тинности высказываний в том смысле, в каком оно являлось бы
таковым, если бы высказывания и факты были по-настоящему неза-
висимы друг от друга. Однонаправленной связи, которая является ос-
новой знаний, уже нет, и роль мышления теперь носит двойствен-
ный характер.
С одной стороны, мыслящие участники стремятся понять ситу-
ацию, в которую они вовлечены. Я называю это пассивной, или ког-
нитивной, функцией. С другой стороны, они участвуют в ситуации,
которую стремятся понять. Я называю это активной функцией, или
функцией участия. Вместо улицы с односторонним движением мы в
этом случае имеем дело с двунаправленной связью между ситуацией
и ее участниками. Когнитивная и активная функции могут прийти в
противоречие друг с другом. Независимая переменная одной — это
зависимая переменная другой. Если эти две функции одновременно
связывают одни и те же переменные, каждая лишает другую незави-
симой переменной. Вмешательство другой функции вносит в обе
элемент неопределенности, который отсутствовал бы, будь функции
независимы друг от друга. Я называю такую взаимосвязь рефлексив-
ностью. Во французской грамматике, где я позаимствовал этот тер-
мин, глагол называется рефлексивным (возвратным), если его субъ-
ект является также и его объектом, как в словосочетании «je me
lave» («я умываюсь»).
41
ДЖОРДЖ СОРОС
Теория рефлексивности
Рефлексивность может быть описана двумя рекурсивными функци-
ями:
х = f (у) — когнитивная функция.
у = б (х) — функция участия. л
Здесь х обозначает мнение о ситуации ее участника. Каждая из
функций принимает определенное значение, так что х не может сов-
падать с у. Кроме того, в обеих функциях учитывается также время,
что можно отразить с помощью подстрочных индексов х^, х^ и
Л(1)> У\гу
Эти функции, взятые сами по себе, дают детерминированный
результат. В случае когнитивной функции ситуация определяет мне-
ние участника; в случае функции участия мнение участника, транс-
формировавшись в действия, определяет результат. Но ни та, ни дру-
гая функция не действует в полной изоляции. Независимая
переменная одной функции — у для функции /и х для функции б —
является зависимой переменной для другой функции. В принятой
нами системе обозначений .. .
УЛ = и
... ха = б |f(xtl)].
Если значения этих двух функций отличны от единицы и обе
они описывают реальный процесс, то ни мнение участника, ни фак-
тическое положение дел не остается неизменным с течением време-
ни и ни то, ни другое не определяется полностью предшествующими
состояниями. Обе функции дают неопределенные результаты, и эле-
мент неопределенности в одной из них объясняется ее зависимостью
от другой.
42
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
Это, конечно, упрощенная схема. В большинстве своем ситуа-
ции имеют более одного участника, и поэтому вместо простого х мы
должны вводить целый набор г ? п. Кроме того, помимо действий
участников процесс зависит от многих других переменных, и поэто-
му формула должна выглядеть так:
у = a,b,c...6 2 3 п).
Но это не меняет главного утверждения: если две функции свя-
зывают одни и те же переменные в одно и то же время, их взаимо-
действие вносит в каждую из них элемент неопределенности. Мне-
ния участников не могут определяться исключительно ситуацией,
поскольку ситуация зависит от мнений участников; ситуация, в свою
очередь, не может определяться исключительно решениями участ-
ников, потому что последние действуют, исходя из несовершенного
знания. Налицо неполнота соответствия между мнениями участ-
ников и действительным положением дел, с одной стороны, и наме-
рениями участников и реальным результатом, с другой.
Механизм рефлексивности действует в довольно узких грани-
цах. Существуют обширные сферы, на которые мышление участни-
ков не воздействует; объектами мышления человека могут быть от-
нюдь не только те ситуации, в которых этот человек участвует. Он
может мечтать, предаваться фантазиям, погружаться в философские
размышления или научные исследования. Кроме того, рефлексив-
ность — это не единственный источник неопределенности как в са-
мой реальности, так и в мышлении участников. В тех узких грани-
цах, в которых рефлексивность присутствует, она является
дополнительным источником неопределенности. Однако область
внутри этих границ имеет очень важное значение для нас, мысля-
щих участников событий, поскольку именно в ней протекает наша
жизнь.
43
ДЖОРДЖ СОРОС
Участник и наблюдатель -
Имеет смысл сопоставить положение, в котором находится участник,
с положением естествоиспытателя. Подобное сравнение редко про-
водится, но в данном случае оно показательно. Естествоиспытатели
размышляют о вселенной, которая не зависит от их размышлений. Их
высказывания принадлежат одному миру, а факты, на которые они
опираются, — другому, с первым никак не связанному. Реализуется
лишь однонаправленная связь между высказываниями и фактами.
Именно это ключевое обстоятельство позволяет фактам слу-
жить критерием истинности или надежности научных высказыва-
ний. Оно также делает невозможным управление фактами через вы-
сказывания о них. Если ученый хочет эффективно управлять
реальностью, он должен вначале приобрести знания о ней.
Иначе обстоит дело в случае мыслящих участников. Они могут
непосредственно управлять реальностью, формулируя идеи и аргу-
менты, способные влиять на их собственные решения и на решения
других участников. Эти идеи не обязаны соответствовать фактам
данной ситуации; более того, они не могут соответствовать им полно-
стью, поскольку мышлению участников присуща неполнота соответ-
ствия. Тем не менее они окажут воздействие на ситуацию, хотя из-за
несовершенного понимания результат, вполне вероятно, будет отли-
чаться от ожидаемого. Здесь работает механизм обратной связи, оп-
ределяющей взаимообусловленность мнений участников и реального
развития событий. Процессы, в ходе которых изменяются и мышле-
ние, и реальность, можно назвать историческими.
. ’ I- : • : • - <' .'> -
Исторические процессы
Обратная связь не всегда дает начало историческому процессу. Мож-
но только говорить, что потенциально это так. Во многих случаях, да-
44
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
же когда работает обратная связь, результат не отличается от ожида-
емого или же это отличие не вызывает изменений в ожиданиях уча-
стников. Но, разумеется, более интересны те случаи, когда запускает-
ся динамический процесс.
Ключ к пониманию этой динамики дает учет субъективных
представлений (bias)*, которые участники неизбежно привносят в
свои решения. Мы уже видели, что они неспособны исключить из ре-
шений субъективный элемент. В свою очередь, несовпадение резуль-
тата и ожиданий часто воздействует на субъективные представления
участников. Описанная обратная связь может быть как положитель-
ной, так и отрицательной. Положительная усиливает первоначаль-
ные субъективные представления, что обеспечивает дальнейшее дей-
ствие механизма обратной связи. Однако этот процесс рано или
поздно должен прекратиться, ведь в конце концов субъективные
представления достигнут предела, когда реальность очевидным обра-
зом окажется неспособной им отвечать.
> Участники, конечно, различаются по характеру своих субъек-
тивных представлений, но во многих случаях — в частности, когда
речь идет о финансовых рынках — можно говорить о «доминирую-
щих» субъективных представлениях. Первоначально результат спо-
собен усиливать доминирующие субъективные представления, но по
мере того, как они приобретают все более гипертрофированный ха-
рактер, может наступить момент, когда их влияние на ход событий
окажется недостаточным для того, чтобы результат подкреплял ожи-
дания. Несоответствие между результатами и ожиданиями растет, и
* Термин «bias», один из ключевых в концептуальной схеме Дж-Сороса, отражает
элемент субъективизма в решениях людей. Мы переводим его как «субъективные
представления», что максимально точно отражает многозначность авторской ин-
терпретации. Эта многозначность позволяет использовать его в экономическом,
политическом, историческом и других контекстах. В тех редких случаях, когда нор-
мы русского языка не позволяют употребить термин «субъективные представле-
ния», мы используем термин «настроения» (как, например, в главе 3, когда речь
идет о настроениях участников фондового рынка). Английское «bias» тогда указы-
вается в скобках, чтобы сохранялось единство терминологии. — Прим. науч. ред.
45
ДЖОРДЖ СОРОС
чем дальше, тем труднее становится поддерживать доминирующие
субъективные представления. Когда участники начинают ставить под
вопрос обоснованность своих субъективных представлений или от-
казываться от них, процесс, обусловленный обратной связью, может
пойти в противоположном направлении. Чем сильнее доминирую-
щее представление зависит от этого кумулятивного (self-validating)
процесса и чем больше разрыв между результатами и ожиданиями,
тем выше вероятность такой перемены направления. Я приведу ряд
примеров влияния рефлексивности на финансовые рынки в главе 3.
Рефлексивный процесс разворачивается во времени. В каждый
данный момент люди руководствуются некоторой совокупностью
ожиданий, влияющих на их решения, что приводит к определенным
результатам. Эти результаты могут изменить ожидания, и тогда лю-
ди, возможно, примут иные решения, ведущие к иным результатам,
и так далее. Понятно, что такое взаимодействие имеет временную
протяженность. ,. •
Раз так, то, казалось бы, можно утверждать, что когнитивная
функция и функция участия фактически не взаимодействуют друг с
другом, потому что они разнесены во времени. В любой момент субъ-
ективные представления участников фиксированы; лишь через ка-
кой-то период они могут измениться под воздействием непредви-
денного результата.
Этот довод опровергается тем, что область мышления участни-
ков не ограничивается событиями внешнего мира и изменения в их
представлениях не обязательно вызываются внешними событиями. В
тех случаях, когда люди думают о себе или друг о друге, действие двух
рассматриваемых нами функций особенно часто оказывается совпа-
дающим по времени. Рассмотрим такие высказывания, как «Я люб-
лю тебя» или «Это мой враг». Подобное высказывание, стоит только
его произнести, немедленно изменяет состояние человека, к которо-
му оно обращено. Когда изменяется мнение человека о самом себе,
это дает и вовсе мгновенный эффект. Изоляция, обусловленная хо-
дом времени, отсутствует, и мы получаем настоящее «короткое за-
46
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
мыкание» между двумя функциями. Когда люди начинают думать
иначе, они начинают вести себя иначе, и эта перемена не детермини-
рована внешними обстоятельствами. - • -
Если такая перемена происходит, она оказывает прямое воздей-
ствие на мышление участников, на окружающий же мир — лишь
опосредованное. Влияние рефлексивности на формирование само-
оценок, ценностей и ожиданий участников гораздо глубже, чем ее
влияние на ход событий. Человеческая личность и характер во мно-
гом построены по рефлексивному принципу. Последовательность,
которую я описал выше, — самоусиление, сменяющееся самозатуха-
нием, — реализуется не столь часто, но, когда реализуется, — приоб-
ретает историческое значение.
Неопределенность во мнениях участников о самих себе и друг о
друге вносит элемент неопределенности и в ход событий. Возьмем, к
примеру, брак. Здесь имеются два мыслящих участника, но реаль-
ность, на которую обращено их мышление, не существует отдельно и
независимо от того, что они думают и чувствуют. Мысли и чувства од-
ного супруга воздействуют на поведение другого, и наоборот. Поэто-
му с течением времени и чувства, и поведение супругов могут изме-
ниться до неузнаваемости.
Даже если мышление направлено на события внешнего мира,
для того, чтобы мышление участников изменилось, эти события не
обязательно должны реально произойти. Рассмотрим финансовые
рынки. В основе всякого решения об инвестировании капитала зало-
жена попытка предвидеть будущее. Но будущее неопределенно, по-
скольку цена, которую инвесторы готовы платить за акции сегодня,
может тем или иным образом повлиять на судьбу компании. Иными
словами, изменения в текущих ожиданиях могут влиять на само
ожидаемое будущее. Это делает цены на финансовых рынках воисти-
ну непредсказуемыми.
Не все общественные явления можно назвать рефлексивными,
но исторические процессы в большинстве своем именно таковы.
Можно даже сказать, что именно рефлексивность придает событиям
47
ДЖОРДЖ СОРОС
подлинно исторический характер. Мы в состоянии провести границу
между рутинными, повседневными событиями, когда две функции
не взаимодействуют сколько-нибудь заметно, и событиями истори-
ческими, когда такое взаимодействие имеет место. К примеру, поезд-
ка на работу — рутинное событие, а речь Никиты Хрущева на XX
съезде КПСС — историческое. Подлинно историческое событие не
просто меняет мир; оно меняет также наше понимание мира, и это
новое понимание, в свою очередь, оказывает новое и непредсказуе-
мое воздействие на ход событий. .
Разграничение рутинных и исторических событий, конечно же,
тавтологично, но тавтология способна порой прояснить суть дела.
Партийные съезды в Советском Союзе были довольно-таки рутин-
ными, предсказуемыми мероприятиями, но речь Хрущева на XX
съезде носила совсем иной характер. Разоблачив и осудив преступле-
ния Сталина, Хрущев изменил само восприятие действительности, и,
хотя коммунистический режим сразу коренным образом не изме-
нился, речь эта имела непредсказуемые последствия. Люди, в моло-
дые годы сформировавшиеся под воздействием хрущевских разобла-
чений, три десятилетия спустя оказались на переднем крае
гласности.
Индетерминизм
Необходимо подчеркнуть, хоть это, возможно, очевидно и так, что
элемент неопределенности, о котором я веду речь, не может быть
привнесен рефлексивностью самой по себе. Она обязательно должна
сопровождаться несовершенством понимания. Если бы каким-то чу-
дом люди оказались наделены совершенным знанием, взаимодейст-
вие между их мыслями и внешним миром можно было бы не прини-
мать в расчет. Результаты их действий идеально соответствовали бы
их ожиданиям, потому что истинное состояние мира идеально отра-
жалось бы в их представлениях. Сходным образом, если бы мышле-
48
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
ние участников полностью определялось внешними обстоятельства-
ми или же внутренними импульсами, элемент неопределенности от-
сутствовал бы. Однако в реальности такого не бывает. Тем не менее,
многие мыслители строили свои теории на подобных предположе-
ниях. Карл Маркс утверждал, что материальные условия производст-
ва определяют идейную надстройку; Зигмунд Фрейд считал, что чело-
веческое поведение полностью определяется процессами,
протекающими в подсознании; классическая экономическая теория
исходила из предпосылки совершенного знания. Во всех этих случа-
ях цель была одна — дать научное объяснение человеческим поступ-
кам. В соответствии со стандартами XIX в., это объяснение должно
было, если оно претендовало на научность, носить детерминистичес-
кий характер.
. Рефлексивность в контексте
Понятие рефлексивности настолько фундаментально, что было бы
странно, если бы я оказался его первооткрывателем. Конечно же, это
не так. Рефлексивность — всего лишь другое название определенно-
го типа взаимодействия между мышлением и реальностью, понима-
ние которого присутствует в нас на уровне здравого смысла. Если мы
бросим взгляд за пределы общественных наук, то обнаружим, что ре-
флексивность присутствует и там. Пророчества Дельфийского ораку-
ла, да и античная драма, вся построенная на пророчествах, рефлек-
сивны в том смысле, что предсказания сбываются не сами по себе, а
потому что они заставляют действующих лиц поступать определен-
ным образом. • - •>-
Даже отдельные представители общественных наук в том или
ином виде использовали понятие рефлексивности. Макиавелли внес
в свой анализ элемент неопределенности и назвал его роком; Роберт
Мертон сделал предметом своего изучения самосбывающиеся про-
рочества и «эффект повального увлечения»; понятие, родственное ре-
49
ДЖОРДЖ СОРОС
флексивности, было введено в социологию Альфредом Шюцем под
названием «интерсубъективность». Некоторые социологи — такие,
как Энтони Гидденс, — употребляли термин «рефлексивность» при-
мерно в том же значении, что и я. ".
В последнее время возникла целая новая наука — эволюцион-
ная теория систем, изучающая взаимодействие между хищником и
жертвой, или, в более общем плане, между участником и средой. Под
словом «участник» не обязательно понимается человек, и поведение
участника не обязательно определяется несовершенным понимани-
ем, однако взаимодействие среда — участник и в этом случае носит
вышеописанный характер, поскольку является двухсторонним. Эво-
люционная теория систем разработала алгоритмы для изучения по-
добного взаимодействия. Теория игр также стала эволюционной.
Вначале она основывалась на принципе рационального поведения, но
мало-помалу ученые стали от него отказываться и переходить к изу-
чению «адаптивного поведения». Понятие рефлексивности проник-
ло теперь даже в экономическую теорию.
Но все это произошло сравнительно недавно. Не следует забы-
вать, что до последнего времени ученые, и в особенности экономис-
ты, всячески старались изгнать рефлексивность из своих дисциплин.
Вопрос, что их на это толкало, будет рассмотрен в главе 3.
В терминах рефлексивности я начал мыслить почти пятьдесят
лет назад. Небезынтересно, как я пришел к этому. Важную роль тут
сыграли сноски в книге Карла Поппера «Открытое общество и его
враги». Они касались проблемы самосоотнесения (self-reference). Бу-
дучи свойством высказываний, самосоотнесение имеет лишь отда-
ленное отношение к рефлексивности, так как целиком принадлежит
области мышления. Рефлексивность же связывает мышление с реаль-
ностью и принадлежит, таким образом, обеим областям. Однако эти
два понятия имеют нечто общее — и то, и другое предполагает при-
сутствие неопределенности.
То, что высказывание может воздействовать на предмет, к кото-
рому оно относится, было впервые показано критянином Эпимени-
50
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
дом, придумавшим так называемый парадокс лжеца. Все критяне
лжецы, заявил он и тем самым поставил под вопрос истинность соб-
ственного высказывания. Коль скоро он сам критянин, то, если про-
изнесенное им правда, его высказывание следует считать ложным;
наоборот, если это высказывание истинно, то смысл, который в нем
заключается, может быть только ложным1.
Парадокс лжеца долгое время считался всего-навсего интеллек-
туальным курьезом и, поскольку он вносил ненужные осложнения в
процедуру поиска истины, должного внимания ему не оказывали.
Истинность высказывания определялась на основе его соответствия
фактам внешнего мира. Так называемая теория соответствия к нача-
лу XX в. стала общепринятой. В то время изучение фактов давало впе-
чатляющие результаты, и восхищение достижениями науки было
всеобщим.
Вдохновленный успехами науки, за парадокс лжеца взялся Бер-
тран Рассел. Он попытался решить проблему, можно сказать, «в лоб».
Решение, им предложенное, сводилось к разграничению двух классов
высказываний. В один он включил высказывания, содержащие отне-
сение к самому себе, в другой — все остальные. Только высказыва-
ния, принадлежащие ко второму классу, могут считаться правильно
сформулированными в том смысле, что их истинность или ложность
определяется однозначно. Истинность или ложность высказываний,
отсылающих к самим себе, установить невозможно.
Представители логического позитивизма довели аргументацию
Бертрана Рассела до логического завершения. Они объявили, что вы-
сказывание, чья истинность или ложность не может быть установле-
на исходя из эмпирических фактов или его собственной логики, бес-
смысленно. Следует помнить, что детерминистическая наука в то
время давала объяснения все более широкому кругу явлений, тогда
1 Парадокс лжеца можно трактовать как пример отрицательной обратной связи.
Если вопрос, истинно ли утверждение Эпименида, задать компьютеру, то ответ бу-
дет таков: «Нет, да, нет, да, нет, да_», и так далее до бесконечности.
51
ДЖОРДЖ СОРОС
как философия все дальше и дальше уходила от реальности. Логиче-
ский позитивизм был догмой, ставившей метафизику вне закона и
возвеличивавшей научное знание, которое провозглашалось единст-
венной формой подлинного понимания. «Те, кому понятны мои дово-
ды, — писал Людвиг Витгенштейн в конце своего «Логико-философ-
ского трактата» (Tractatus Logico-Philosophicus'), — должны сознавать,
что все сказанное мною в этой книге бессмысленно». Могло показать-
ся, что это конец любых метафизических спекуляций и полная побе-
да основанного на фактах детерминистического научного знания.
Вскоре, однако, ситуация в науке изменилась. Витгенштейн по-
нял, что его суждения были слишком резкими, и занялся анализом
обыденной речи. Даже естественные науки постепенно становились
менее детерминистическими. Они подошли к границе, за которой
наблюдатель и объект наблюдения уже не являются независимыми
друг от друга. Появление вначале теории относительности Эйнштей-
на, а затем принципа неопределенности Гейзенберга позволило уче-
ным преодолеть эту границу. Сравнительно недавно исследователи,
взявшие на вооружение эволюционную теорию систем, приступили
к изучению сложных физических процессов, течение которых не мо-
жет быть описано с помощью инвариантных во времени законов. В
таких процессах события носят необратимый характер, и даже не-
большое возмущение может привести в будущем к существенным
изменениям. Такой подход лежит в основе теории хаоса, которая
пролила свет на многие сложные явления — например, такие, как
погодные, которые в прошлом казались недоступными для научного
исследования. Этот новый взгляд в какой-то степени примирил наш
разум с идеей вселенной, состояние которой не детерминировано, а
зависит от пути ее эволюции, вселенной, процессы в которой уни-
кальны и необратимы. Мало-помалу эта идея проникла в обществен-
ные науки, для которых она тем более органична, поскольку имеет
прямое отношение к рефлексивным процессам.
Я начал применять понятие рефлексивности к познанию явле-
ний, наблюдаемых в человеческом обществе и в особенности на фи-
52
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
нансовых рынках, еще в начале 1960-х гг., то есть до того, как роди-
лась эволюционная теория систем. Вводя это понятие, я преследовал
цель поставить логический позитивизм с ног на голову. Логический
позитивизм отвергал высказывания, содержащие ссылки на самих се-
бя, считая их лишенными смысла. Я же утверждал, что высказывания,
чья истинность или ложность не может быть четко определена, не
только не бессмысленны, но даже более для нас значимы, чем выска-
зывания, о которых мы можем сказать с определенностью, истинны
они или ложны. Эти последние составляют наше знание. Они помога-
ют нам понимать мир, каков он есть. Но высказывания, относящиеся
к первому классу, отражая наше по сути несовершенное понимание,
помогают нам формировать мир, в котором мы живем.
Придя к этому выводу, я решил, что меня посетило великое про-
зрение. Понятие рефлексивности и связанная с ним неопределенность
шли вразрез с общепринятыми представлениями. Хотя физика уже
преодолела детерминистический подход, общественные науки в целом
и экономическая наука в частности еще отчаянно цеплялись за него.
Как изменилось время! Логический позитивизм утратил свою
притягательность до такой степени, что мне кажется, будто я лом-
люсь в открытые ворота. Эволюционная теория систем мощно втор-
глась не только в физику и биологию, но также и в общественные на-
уки. И хотя концепции рациональных ожиданий и рационального
выбора все еще сохраняют свои позиции, многие экономисты отка-
зались от постулата рациональности и пытаются теперь взглянуть на
экономические процессы по-иному.
Как и следовало ожидать в рефлексивном мире, перемены не ог-
раничились областью мышления, они затронули также и реальность.
В некотором смысле компьютер пробил брешь в стене, отделяющей
мышление от реальности, поскольку он объединяет в себе данные и
правила их обработки. Это породило новый взгляд на мир, при кото-
ром мышление и реальность рассматриваются не как отдельные ка-
тегории, а как составные части интерактивной системы. Совсем по-
другому мы сегодня оцениваем роль информации. Многие стороны
53
ДЖОРДЖ СОРОС
реальности — например, рост в органическом мире, — которые
раньше описывались в энергетических терминах, могут быть намно-
го лучше поняты в терминах информационных. Все более важную
роль в нашей жизни играют новые, связанные с информацией и ком-
муникацией области, которых раньше просто не было: компьютер-
ная графика, биотехнология, расшифровка генома человека, Интер-
нет, виртуальная реальность в разных ее формах.
Представление о реальности как о чем-то отдельном, независи-
мом от мышления сегодня не в моде. Восприятие реальности в послед-
ние годы меняется с такой скоростью, что можно говорить о подлин-
ной революции. Обратная связь и рефлексивность признаны реалиями
нашей жизни. Если рефлексивность еще не утвердилась как общепри-
нятое понятие, то не потому, что противоречит преобладающему спо-
собу мышления, — скорее, она сегодня превратилась в нечто настоль-
ко очевидное, что даже не заслуживает отдельного упоминания.
Эти революционные сдвиги отчасти застали меня врасплох. Что
неудивительно: ведь в том и состоит особенность революций, что на-
ше понимание перестает поспевать за переменами. Если бы мне сей-
час пришлось начинать сначала, я, вероятно, не посчитал необходи-
мым делать такой акцент на понятии рефлексивности и на его связи
с самосоотнесением. Но я верю, что мой подход способен принести
некую пользу. Возможно, люди сегодня готовы принять рефлексив-
ность как нечто само собой разумеющееся, но понимают ли они ее
смысл до конца? Вряд ли я единственный, кому нелегко приспосо-
биться к этим радикальным сдвигам. А большинство скорее всего да-
же не понимает, что наши представления коренным образом транс-
формировались: молодые — потому, что плохо представляют себе,
как люди мыслили пятьдесят лет назад; пожилые — потому, что не
смогли перестроить свое мышление и современные реалии просто
приводят их в растерянность.
Мы забываем, сколь сильны были позиции логического позити-
визма в первой половине XX в.: чтобы поставить рефлексивность вне
закона, ему достаточно было объявить, что высказывания, чья истин-
54
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
ность или ложность не может быть однозначно установлена, лишены
всякого смысла. Об этом стоит вспомнить, чтобы стало понятно, до
какой степени неверно мы оценивали тогда границы нашего пони-
мания. Мы знаем, что обречены на ошибки, но не понимаем по-на-
стоящему, в чем причина этого. А она в том, что наши возможности
как наблюдателей ограничены фактом нашего участия. Мы с неиз-
бежностью опираемся на некие представления и тем самым воздей-
ствуем на их истинность, но не можем обрести такую же уверен-
ность в ней, какая доступна нам в областях, где истинность четко
устанавливается на основе фактов. Рассмотрим, к примеру, смерть и
умирание. Мы сколько угодно можем изучать эти явления средства-
ми науки, но, когда приходит время нам самим умирать, наука не-
способна дать ответ — мы должны выработать его сами.
Пытаться примирить роли наблюдателя и участника, которые
мы по необходимости играем одновременно, можно разными спосо-
бами, но ни один из них не является вполне удовлетворительным. Ло-
гический позитивизм исключил из игры самосоотносящиеся выска-
зывания и тем самым уклонился от решения проблем, с которыми
сталкивается мыслящий участник. Логический позитивизм попросту
довел до логического завершения идею эпохи Просвещения о разуме
как о чем-то отделенном от реальности. «Я мыслю, следовательно, я
существую», — сказал Декарт. Идея философов Просвещения, что
разум способен объяснять реальность и предсказывать события, по-
прежнему глубоко укоренена в нашем мышлении. В экономике, к
примеру, она нашла отражение в теории совершенной конкуренции
и в теории рациональных ожиданий, которые, как мы увидим, слу-
жат научной базой господствующей идеологии рыночного фунда-
ментализма. Но ожидания не могут быть рациональными, если они
относятся к чему-то, что зависит от самое себя. Концепция экономи-
ческого равновесия основана на устаревшем представлении о реаль-
ности и разуме как не связанных категориях.
В настоящее время маятник интеллектуальной моды движется
к противоположной крайности. Деконструкция реальности, сводя-
55
ДЖОРДЖ СОРОС
щая ее к совокупности субъективных мнений и предубеждений уча-
стников, стала последним криком моды в гуманитарных науках. Су-
ществование объективной истины — основы, позволяющей делать
суждения об истинности или ложности тех или иных мнений, — ста-
вится под вопрос. Я не испытываю большой симпатии к тем, кто
стремится деконструировать реальность. И придерживаюсь точки
зрения, что это другая, столь же опасная крайность. Концепция ре-
флексивности помогает мне свою точку зрения обосновать.
Рефлексивность базируется на признании того факта, что реаль-
ность существует и мы представляем собой ее часть. Именно послед-
нее обстоятельство делает наше понимание имманентно несовершен-
ным. Реальность единственна и однозначна. Ее нельзя разъять, сведя к
совокупности мнений и убеждений отдельных участников, нельзя как
раз потому, что всегда имеет место неполнота соответствия между
тем, что люди думают, и тем, что реально происходит. Иными словами,
реальность — это нечто большее, нежели мнения участников.
Неполнота соответствия также не позволяет предсказывать со-
бытия на основе универсальных обобщений. Реальность существует,
хоть она и непредсказуема. С этим, может быть, нелегко примирить-
ся, но отрицать это бесполезно и даже попросту опасно, с чем, веро-
ятно, согласится всякий участник торгов на финансовых рынках, по-
терявший свои деньги. Рынки редко оправдывают наши ожидания,
однако их вердикт — это реальность, которая влечет за собой убыт-
ки и неприятности, — и обжалованию он не подлежит.
Читателю может показаться странным, что я привожу финансо-
вые рынки как пример реальности, — ведь большинству людей они
как раз кажутся чем-то нереальным. Но это лишь свидетельство то-
го, что реальность мы представляем себе в искаженном виде. Мы ду-
маем о ней как о чем-то независимом от человеческих слабостей, тог-
да как на самом деле наше несовершенное понимание — очень
важная часть реальности. Финансовые рынки зависят от мнения уча-
стников. Эти мнения окрашены субъективными представлениями,
которые также играют важную роль в формировании событий. Их
56
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
ход невозможно понять, изучая лишь мнения участников; мы долж-
ны также разобраться в том, как отличается от этих мнений реаль-
ное положение вещей. Иначе мы вынесли бы за скобки расхождение
между ожиданиями и результатами, а это было бы существенным
искажением реальности.
Пытаясь разрешить противоречие, обусловленное нашим стату-
сом наблюдателей и участников, я в своих рассуждениях беру в каче-
стве исходного тезис о нашей подверженности ошибкам. Перефра-
зируя Декарта, скажу так: я — часть мира, который я пытаюсь
понять, следовательно, мое понимание является имманентно не-
совершенным. Это относится в особенности к той реальности, что
включает в себя мыслящих участников. Вследствие этого и наше по-
нимание, и ход событий приобретают элемент неопределенности.
Поскольку эта неопределенность неустранима, нам следует прини-
мать ее в качестве исходного пункта наших рассуждений. Поступая
так, мы не отказываемся от размышлений о природе реальности и
знания, взятых по отдельности, однако, изучая их во взаимодействии,
мы получаем более прочную основу для понимания мира, в котором
мы живем. И это приведет нас к концепции открытого общества как
желательной формы социальной организации. ‘
Мы уже познакомились с феноменом рефлексивности, однако
нам еще предстоит разобраться, в чем его смысл. Мы должны будем
признать, что реальность не является чем-то отдельным и независи-
мым от нашего мышления. Абсолютное знание недостижимо, но да-
же посредством нашего несовершенного понимания мы способны
воздействовать на мир, в котором живем. Следует, однако, помнить,
что мы не можем избежать ошибок, вследствие чего, как правило,
возникает разрыв между замыслами и результатами. Поэтому стрем-
ление к идеальному мироустройству, будь то коммунизм или систе-
ма близких к равновесию рынков, утопично. А раз так, приходится
выбирать наилучшее из возможного — общество, открытое для пере-
мен и совершенствования. Так мы приходим к концепции открыто-
го общества. " ’’ '
57
ДЖОРДЖ СОРОС
Рефлексивная концепция истины
Логический позитивизм стремился поставить самосоотносящиеся
высказывания вне закона, объявив их лишенными смысла. Сам по се-
бе он идеально подходит для вселенной, существующей отдельно и
независимо от высказываний, относящихся к ней, но совершенно не-
адекватен миру, в котором действуют мыслящие субъекты.
Всегда, конечно, существовала возможность атаковать позиции
логических позитивистов с флангов, конструируя высказывания, о
которых нельзя сказать, истинны они или ложны, как, например:
«Нынешний король Франции лыс». Но подобные высказывания либо
абсурдны, либо искусственны; в любом случае мы вполне можем об-
ходиться без них. Напротив, без рефлексивных высказываний никак
нельзя обойтись, если мы хотим глубоко разобраться в природе чело-
веческой деятельности. Они необходимы нам потому, что мы не мо-
жем избежать решений, влияющих на нашу судьбу, и не можем при-
нимать такие решения, не опираясь на теории и предсказания,
обладающие способностью воздействовать на свой собственный объ-
ект. Игнорировать рефлексивные высказывания, которые использу-
ют все без исключения, или загонять их в прокрустово ложе катего-
рий истинности и ложности — значит извращать роль мышления в
человеческих делах. Возможно, полезно было бы разделять высказы-
вания не только на истинные и ложные, а ввести еще третью катего-
рию, в которую вошли бы рефлексивные высказывания, чья истин-
ность или ложность относительна.
Все ценностные высказывания рефлексивны по своей природе:
«Блаженны нищие, ибо их есть царство небесное»*. Действительно
Перевод соответствует цитате, приведенной в оригинале: «Blessed are the poor,
for theirs is the kingdom of heaven». Текст канонического перевода соответствую-
щей фразы на русский язык — иной: «Блаженны нищие духом; ибо их есть Царст-
во Небесное» (Мф. 5, 3). Аналогично Лк. 6,20: «Блаженны нищие духом; ибо ваше
есть Царствие Божие». — Прим. науч. ред.
58
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
блаженны, поскольку они нечувствительны к бедам, которые их мо-
гут постичь. Но, с другой стороны, при такой нечувствительности ни-
что не побуждает их выбраться из нищеты. В случае же, если окружа-
ющие возлагают на нищих вину за их собственные несчастья,
последние вряд ли могут рассчитывать на помощь и, соответственно,
у них меньше причин считать себя блаженными. Общие высказыва-
ния об истории и обществе большей частью столь же рефлексивны:
«Пролетариям нечего терять, кроме своих цепей», или: «Общий ин-
терес обеспечивается наилучшим образом, когда каждый заботится
о своих собственных интересах». Истинность или ложность таких
высказываний не может быть установлена — с этим, пожалуй, не по-
споришь, однако считать их бессмысленными было бы заблужде-
нием, очень опасным с исторической точки зрения. В той степени, в
какой в них верят, они воздействуют на реальность, к которой отно-
сятся. •' Ш Л; '
Я не утверждаю, что рефлексивные явления обязательно требу-
ют введения третьей категории истинности. Вполне допускаю, что
можно обойтись освященной временем дихотомией «истина-ложь»,
если только отдавать себе отчет в том, что высказывания в ряде слу-
чаев могут быть осмысленными, не будучи ни истинными, ни ложны-
ми. Предсказания сами по себе истинны или ложны в зависимости
от того, сбываются они или нет. Неопределенность, связанная с ре-
флексивностью, начинает играть роль, лишь когда речь идет о теори-
ях, на основе которых делаются те или иные предсказания. Возмож-
но, о рефлексивности правильнее говорить на уровне теорий, чем на
уровне высказываний. Ключевой момент тут следующий: в рефлек-
сивных ситуациях факты не всегда могут служить независимым кри-
терием, позволяющим судить об истинности или надежности наших
теорий. Признаком истинности мы привыкли считать соответствие
фактам. Но соответствия можно достичь двумя способами — либо
приводя высказывания в соответствие с фактами, либо заставляя
факты соответствовать нашим высказываниям. Лишь в первом слу-
чае соответствие служит гарантией истинности высказывания; во
59
ДЖОРДЖ СОРОС
втором, хочу предостеречь, оно говорит не столько об истинности
или справедливости того или иного утверждения, сколько о силе его
воздействия. Это относится к большинству политических заявлений
и ко многим социальным теориям. Не являясь ни истинными, ни
ложными, они действенны настолько, насколько им верят.
Важность всего вышесказанного трудно переоценить. Нет ниче-
го более определяющего, более фундаментального для нашего мыш-
ления, чем то, на какую концепцию истинности оно опирается. Мы
привыкли мыслить о ситуациях, у которых есть мыслящие участни-
ки, так же, как о природных явлениях, хотя характер связи между
фактами и высказываниями там и там принципиально различный:
если во втором случае перед нами улица с односторонним движени-
ем, то в первом мы имеем дело с двунаправленным механизмом об-
ратной связи — рефлексивностью. Поэтому мы должны подвергнуть
тщательному пересмотру принципы нашего мышления, охватываю-
щего область человеческих поступков и общественных отношений.
. Интерактивный взгляд на мир
Изучая общественные явления, мы можем различать высказывания
и факты, мысли и реальность, однако необходимо понимать, что это
различие привнесено нами в мир с целью его осмысления; оно от-
нюдь не есть нечто изначально присущее этому миру. Наше мышле-
ние является частью вселенной, о которой мы размышляем. В этом
причина многих наших трудностей. Они не возникают, когда мы
имеем дело с теми областями реальности, в которых мышление и
действительность могут быть отделены друг от друга непроницаемой
перегородкой (как в естественных науках). Мышление мы должны
считать не отдельной категорией, а частью реальности. Сходные
трудности возникают, когда мы пытаемся воспринять реальность
как целое (ведь мы сами — ее часть); однако этот вопрос не является
главным в данном обсуждении. • .
60
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
Нам не дано составить совершенно неискаженную картину ми-
ра, в котором мы живем. Это утверждение имеет и буквальный
смысл: человеческий глаз формирует зрительный образ, но там, где
зрительный нерв соединяется с сетчаткой, находится слепое пятно.
Образ, создающийся в нашем мозгу, представляет собой в высшей
степени качественную копию внешнего мира, и, хотя мы не видим ту
часть картинки, что приходится на слепое пятно, мозг заполняет
пропуск, производя экстраполяцию видимой ее части. Эта метафора
весьма полезна для нашего разговора. А то, что ход обсуждения заста-
вил меня прибегнуть к метафоре, возможно, само по себе является
еще более красноречивой метафорой.
Мы живем в чрезвычайно сложном мире. Чтобы сформировать
взгляд на мир, способный послужить основой для принятия реше-
ний, мы вынуждены прибегать к упрощениям. Используя обобще-
ния, метафоры, аналогии, сравнения, дихотомии и прочие менталь-
ные конструкции, мы пытаемся привнести во вселенную, которая
загадывает нам все новые и новые загадки, некий порядок. Но вся-
кая умственная конструкция до некоторой степени искажает то, что
она призвана отражать, и всякое искажение вносит нечто в мир, ко-
торый мы стараемся понять. Идеям свойственно, родившись, про-
должать жить собственной жизнью. Я проиллюстрирую эту мысль
примером из практики в главе 5, где обсуждается концепция откры-
того общества. Чем больше мы мыслим, тем больше появляется объ-
ектов, о которых нам приходится мыслить. Связано это с тем, что
реальность не является чем-то заданным. Она формируется в про-
цессе мышления участников: чем сложнее мы мыслим, тем сложнее
становится реальность. При этом мышление не может встать вро-
вень с реальностью, ибо богатство последней заведомо превосходит
то, что мы можем охватить нашим пониманием. Реальность способ-
на удивлять мыслящего участника, а мышление способно творить
реальность.
На это положение навела меня теорема Гёделя о неполноте. Ге-
дель доказал, что в математике есть законы, которые не могут быть
61
ДЖОРДЖ СОРОС
доказаны математически. Техника, которую он использовал, опира-
ется на так называемую нумерацию Гёделя. Поскольку ряд целых чи-
сел бесконечен, всегда можно добавить новое число ко вселенной, к
которой принадлежат эти числа, а именно к совокупности математи-
ческих законов. Таким образом, Гёдель сумел доказать не только бес-
конечность числа законов, но и то, что это число превышает возмож-
ности нашего познания, поскольку существуют законы о законах о
законах и так далее до бесконечности; расширяя наши познания, мы
расширяем и то, что еще предстоит познать. * - -и п
Тот же подход можно применить к ситуации, у которой имеют-
ся мыслящие участники. Чтобы ее понять, мы должны построить мо-
дель, включающую в себя мнение каждого участника. Эти мнения, в
свою очередь, сами представляют собой модели, в которые должны
быть включены мнения всех участников. Получается, что мы создаем
модели людей, строящих модели, которые включают в себя модели
людей, строящих модели, и так далее до бесконечности. Чем больше
уровней мы принимаем в расчет, тем больше этих уровней нам при-
ходится учитывать сверх того, и если наши модели в какой-то мо-
мент не позволят это сделать, что рано или поздно неизбежно про-
изойдет, они перестанут отражать реальность. Если бы я обладал
математическим талантом Гёделя, я доказал бы, опираясь на приве-
денную схему, что мнения участников не могут соответствовать ре-
альности1.
Здесь не место обсуждать во всех подробностях, как мышление
может искажать и изменять реальность. Вместо этого введем обоб-
щающий термин «подверженность ошибкам» (fallibility). Сущест-
1 Уильям Ньютон-Смит указал мне на то, что моя интерпретация нумерации Гё-
деля отличается от интерпретации самого Гёделя. Гёдель, по-видимому, разделяет
платоновский взгляд на вселенную, в соответствии с которым эта нумерация суще-
ствовала еще до того, как он ее открыл, тогда как я считаю, что Гёдель, введя ее, рас-
ширил вселенную, в которой он оперировал. В этом случае моя интерпретация те-
оремы Гёделя о неполноте может служить примером «плодотворной ошибки»
(это понятие будет разъяснено в данной главе ниже). - - •
62
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
вуют проблемы, не имеющие окончательных решений, и попытки
найти такие решения могут лишь усугубить эти проблемы. Мысля-
щий участник, пытающийся обрести знание о собственной смерти
или справиться с мыслью о ее неизбежности, сталкивается с нераз-
решимыми проблемами. Я называю подобные проблемы «проблема-
ми человеческого существования». Однако ими не исчерпывается
вся совокупность неразрешимых проблем. Существуют и другие — с
ними мы сталкиваемся во многих областях. Разработка системы ва-
лютных курсов, борьба с наркоманией, поддержание стабильности
финансовых рынков — для всех этих задач проблема неразрешимо-
сти более чем актуальна. Какой бы подход к их решению мы ни ста-
ли реализовывать, это само по себе неизбежно породит новые про-
блемы.
.... ч- Два взгляда
... на подверженность ошибкам
Предлагаю на ваш суд два взгляда на проблему подверженности
ошибкам. Первый — более умеренный и обоснованный «формаль-
ный» взгляд, неразрывно связанный с концепцией рефлексивности и
настраивающий на критический образ мыслей; второй — более ра-
дикальный, личный, особенный взгляд, который, по существу, ведет
меня по жизни и лежит в основе моего понимания истории.
Формальный, умеренный взгляд выше уже обсуждался. Подвер-
женность ошибкам означает существование неполного соответствия
между представлениями участников и действительным положением
дел; в итоге наши действия с большой вероятностью приводят к нео-
жиданным результатам. Есть, конечно, много рутинных, обыденных
событий, которые полностью отвечают нашим ожиданиям, но нас
больше интересуют те, где результат не совпадает с прогнозом. Такие
события могут изменять взгляды людей на мир и запускать рефлек-
сивные процессы, которые вначале носят кумулятивный, а затем —
63
ДЖОРДЖ СОРОС
саморазрушительный характер. Следствием подобных процессов мо-
жет стать значительное расхождение между преобладающими воз-
зрениями и фактическим положением дел, причем никогда нет ни-
какой уверенности в том, что они на следующем этапе совпадут. Как
правило, ошибки рано или поздно исправляются, но, когда процесс
носит самоусиливающийся характер, ошибочность воззрений стано-
вится ясна лишь на поздних стадиях, когда сама реальность успевает
измениться. ' •' ~ м и.ч: -
Может показаться, что термин «подверженность ошибкам» не-
сет в себе исключительно негативный заряд, однако это не так. По-
ложительная роль, которую играет наша подверженность ошибкам,
во многих случаях перевешивает отрицательную. Несовершенное
может быть усовершенствовано. Изначальное несовершенство на-
шего понимания — залог того, что у нас всегда будет возможность
учиться, раздвигать границы понимания. Нужно только признаться
самим себе в нашей подверженности ошибкам и создать механиз-
мы их исправления. Тогда путь для критического мышления будет
расчищен и мы потеряем счет нашим прозрениям. Именно потому,
что совершенство недостижимо, возможности совершенствования
безграничны. - • !!. ‘ •э-: . ..-•ч.-- .
Это верно не только для нашего мышления, но и для общества.
Совершенство ускользает от нас; какой бы план мы ни разработали,
он обязательно имеет изъяны. Поэтому мы должны довольствовать-
ся наилучшим из возможного — такой формой организации общест-
ва, при которой оно, хоть и не может достигнуть совершенства, все-
гда открыто для улучшений. Так мы приходим к концепции
открытого общества — общества, открытого для совершенствования.
В этой открытости и состоит его преимущество перед закрытым об-
ществом, которое, как бы ни менялся окружающий мир, не желает
признавать свое несовершенство. Признание того факта, что мы под-
вержены ошибкам,— залог прогресса. ><= ,
64
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
Радикальный взгляд
на подверженность ошибкам
Теперь я изменю подход и вместо того, чтобы обсуждать подвержен-
ность ошибкам вообще, постараюсь объяснить, что она означает для
меня лично. Понимание того, что мы подвержены ошибкам, — осно-
ва не только моего видения мира, но и моей личности как таковой,
что находит отражение в моих поступках. Это понимание руководи-
ло мною как на финансовых рынках, так и на филантропическом по-
прище, и оно лежит в основе моего понимания истории. Но если есть
в моих суждениях нечто оригинальное, то это именно «радикаль-
ность» моего подхода к проблеме подверженности ошибкам.
Я стою на более жесткой позиции, чем та, которую я должен был
бы занять в соответствии с требованиями вышеизложенной теории. Я
утверждаю, что все построения человеческого разума — как те, что ог-
раничены рамками нашего мышления, так и те, что находят выход во
внешний мир в форме различных дисциплин, идеологий и институ-
тов, — имеют те или иные изъяны. Эти изъяны могут проявляться в
форме внутренних противоречий, противоречий с явлениями внеш-
него мира или противоречий с целями, для достижения которых со-
ответствующие дисциплины, идеологии и институты были созданы.
Это, конечно, гораздо более сильное утверждение, нежели при-
знание того обстоятельства, что любое наше построение может ока-
заться ошибочным. Я говорю здесь не просто о неполноте соответст-
вия, но о неустранимости дефекта нашего мышления или о
неустранимости расхождения между замыслами и результатами.
Как вытекает из сказанного выше, данное утверждение относится
только к историческим событиям, где это расхождение запускает
вначале кумулятивный, а затем саморазрушительный процесс. В нор-
мальных, обыденных ситуациях ошибки корректируются. Вот поче-
му радикальный взгляд на подверженность ошибкам может служить
основой для теории истории.
65
ДЖОРДЖ СОРОС
Представление, что любые наши построения ущербны, только
кажется унылым и пессимистическим, на самом же деле оно не дает
повода для отчаяния. Подверженность ошибкам лишь потому пред-
ставляется чем-то дурным, что мы живем мечтой о совершенстве,
стабильности, конечной истине — и еще о бессмертии. Если ориен-
тироваться на эти вершины, положение всякого человека неудовле-
творительно и иным быть не может. Совершенство и бессмертие не-
достижимы, а стабильность мы обретаем только в смерти. Но жизнь
открывает перед нами возможность усовершенствовать наше пони-
мание — именно потому, что наше понимание несовершенно. От-
крытое общество также позволяет совершенствовать мир, в котором
мы живем, так как оно признаёт свое несовершенство. В совершен-
ном мире нам не к чему было бы стремиться.
Осознав ущербность всех наших построений, можно действо-
вать двумя способами — либо прятать голову в песок, либо улучшать
то, что поддается улучшению. Закрытое общество пытается создать
иллюзию совершенства и стабильности; открытое — принимает ус-
ловия человеческого существования такими, каковы они есть. Все по-
строения несовершенны, но одни лучше, чем другие, и вся разница в
том, какие именно мы выбираем. Признание нашей подверженнос-
ти ошибкам дает нам значительные преимущества. Открытое обще-
ство предпочтительнее закрытого.
Впрочем, мой тезис, что все индивидуальные и коллективные
суждения ущербны, не может считаться научной гипотезой, потому
что он не поддается строгой проверке. Утверждая, что мнения участ-
ников всегда расходятся с реальностью, я не могу этого доказать, по-
тому что у нас нет возможности узнать, какова была бы реальность,
не присутствуй в ней наши субъективные мнения. Я мог бы просле-
дить за ходом событий и указать на несоответствие результата ожи-
даниям, но, как я уже говорил, этот результат не может служить не-
зависимым критерием, позволяющим установить, какими должны
были быть правильные ожидания, потому что другие ожидания при-
вели бы к другому результату.
66
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
Следуя этой логике, хочу отметить: хотя я и готов утверждать,
что все человеческие построения ущербны, но указать, в чем именно
заключаются их изъяны, можно только post factum, и даже тогда этот
вопрос рискует стать предметом бесконечных споров. Через какое-
то время пороки, как правило, проявляются, но это не доказывает,
что данное построение было изначально ошибочным. Недостатки
господствующих идей и общественных институтов становятся оче-
видны только по прошествии времени, и концепция рефлексивности
утверждает, что все человеческие построения лишь потенциально
ошибочны. Вот почему я выдвигаю тезис, сформулированный мною
выше, как рабочую гипотезу, недоказуемую логически и не претенду-
ющую на научный статус.
Я употребляю слово «рабочая», потому что эта гипотеза работа-
ла на меня, когда я занимался инвестиционной деятельностью. Она
побуждала меня искать недостатки в каждом инвестиционном пла-
не и, найдя, извлекать выгоды из их анализа. Разрабатывая тот или
иной инвестиционный план, я заранее знал, что мое понимание си-
туации не может не быть искаженным. Но это не означало, что я не
считал себя вправе иметь собственный взгляд на нее; напротив, меня
специально интересовали случаи, когда моя интерпретация ситуа-
ции расходилась с общепринятой, потому что именно они сулили
финансовый выигрыш. Но я всегда был начеку, постоянно искал у
себя ошибки и, обнаружив, внимательнейшим образом их анализи-
ровал. Осознание ошибки помогало мне получить тот доход, какой
обещала содержавшая эту ошибку первоначальная идея, или мини-
мизировать ущерб в тех случаях, когда идея не позволяла получить
даже временных выгод.
В большинстве своем люди не любят признавать, что были не
правы; я же, осознав свою ошибку, испытываю подлинное удовлетво-
рение, так как понимаю, что это избавит меня от финансовых непри-
ятностей. Исходя из того, что инвестиционный план заведомо оши-
бочен, я всегда предпочитал знать, где кроются эти ошибки. Это не
мешало мне инвестировать согласно этому плану; напротив, я чувст-
67
ДЖОРДЖ СОРОС
вовал себя гораздо увереннее, когда знал, где кроется потенциальная
опасность, и это знание подсказывало мне, на какие моменты следу-
ет обращать внимание, чтобы избежать потерь. Никакое вложение
не может давать очень высоких доходов неопределенно долгое вре-
мя. Даже если компания имеет сильные позиции на рынке, велико-
лепный менеджмент и исключительно высокую прибыль, ее акции
могут быть переоценены, менеджеры могут почить на лаврах, конку-
рентная или законодательная среда может измениться. Следует по-
стоянно искать пятна на солнце; зная о них, ты имеешь преимущест-
во в игре.
Я разработал свой собственный вариант попперовской модели
научного метода (он будет описан в следующей главе) применитель-
но к финансовым рынкам. Я всегда начинал с того, что формулировал
гипотезу, на основе которой осуществлял инвестирование. Главное
требование, которое я к ней предъявлял, заключалось в том, что она
должна была расходиться с общепринятыми представлениями; чем
больше расхождение — тем больше потенциальная выгода. Если рас-
хождения нет, то нет и смысла что-либо предпринимать. Эта страте-
гия соответствует сильно критиковавшемуся философами положе-
нию Поппера: чем строже проверка, тем плодотворнее гипотеза,
которая ее успешно прошла. В науке плодотворность гипотезы с тру-
дом поддается оценке, однако на финансовых рынках ее легко изме-
рить деньгами. В отличие от научных гипотез, финансовая гипотеза в
силу своего рефлексивного характера не обязана быть верной, чтобы
быть плодотворной; достаточно того, чтобы она стала общепринятой.
Но неверная гипотеза не может доминировать бесконечно долго. По
этой причине я предпочитал инвестировать капитал на основании
ошибочных гипотез (при условии, что я знал их изъяны), имевших,
однако, шанс стать общепринятыми. Таким образом мне удавалось
вовремя продать те или иные ценные бумаги. Например, я принял
участие в буме создания конгломератов именно потому, что видел
все подводные камни (см. главу 3). Такого рода неверные гипотезы я
стал называть «плодотворными ошибками» (fertile fallacies) и пост-
68
МЫШЛЕНИЕ И РЕЛЛЬНОСТЬ
роил на них как свою теорию исторического развития, так и свою ус-
пешную деятельность на финансовых рынках.
Моя рабочая гипотеза, что все человеческие построения оши-
бочны, не только ненаучна, но и обладает другим, более существен-
ным дефектом: она на самом деле неверна. Как мы видели, человек
способен высказывать истинные утверждения и создавать надежные
теории. Здание естественных наук высится как монумент, прослав-
ляющий силу человеческого разума. Тем не менее моя гипотеза ра-
ботает на практике. Верное построение — такая редкость, что когда
мы сталкиваемся с ним, то обычно придаем ему слишком большое
значение или распространяем его на области, где оно не работает.
Хорошим примером тому служит научный метод: он эффективен
при изучении природы, и потому нам хочется применить его к об-
ществу. Другой пример — рыночный механизм: он хорошо справля-
ется с распределением ресурсов в соответствии с потребностями ча-
стных лиц, и поэтому мы испытываем соблазн положиться на него,
когда речь идет об удовлетворении общественных потребностей. Так
же обстоит дело и с общественными институтами: мы склонны по-
лагаться на них, даже когда существование их уже неоправданно
или они утратили жизнеспособность. Каждый институт имеет недо-
статки, и со временем они обязательно проявляются, но это не озна-
чает, что он был ненужен или неэффективен в момент своего воз-
никновения. : 1 •- <:
Любые наши действия, в частности, создание общественных ин-
ститутов, наряду с желательными, влекут за собой и нежелательные
последствия, которые не могут быть в полной мере предугаданы на
начальном этапе. Но даже если бы это было возможно, отсюда вовсе
не следует, что от первоначального плана обязательно надо было от-
казаться. Ведь нежелательные последствия проявятся лишь с течени-
ем времени, и какой-то период институт будет приносить пользу.
Поэтому моя рабочая гипотеза отнюдь не исключает, что один образ
действий может оказаться лучше другого, и в данное время и в дан-
ном месте существует некий оптимальный образ действий. Она, од-
69
ДЖОРДЖ СОРОС
нако, подразумевает, что об оптимуме можно говорить лишь приме-
нительно к данному историческому моменту; то, что оптимально се-
годня, может перестать быть таковым завтра. Концепцией оптимума
нелегко руководствоваться на практике, особенно если речь идет об
общественных институтах, поскольку все они в той или иной степе-
ни инертны. Например, чем дольше держится некая форма налого-
обложения, тем выше вероятность уклонения от уплаты налогов. Это
веская причина, чтобы время от времени менять форму налогообло-
жения, но отнюдь не причина, чтобы вовсе отказаться от взимания
налогов. Другой пример: католическая церковь постепенно превра-
тилась в нечто сильно отличающееся от того, что имел в виду Иисус
Христос, но само по себе это не причина отвергать его учение. Мы
можем называть человеческие построения ошибочными лишь в том
случае, если исходим из того, что их истинность инвариантна во вре-
мени, подобно истинности научных законов.
Иными словами, «ущербные» теории и политические установки
могут в определенные исторические периоды приносить временную
пользу. Это и есть плодотворные ошибки, то есть ошибки, которые
возникают при создании несовершенных построений, дающих на на-
чальном этапе благоприятный результат. Как долго ему суждено оста-
ваться благоприятным, зависит от того, будут ли ошибки вовремя за-
мечены и исправлены. Порой многочисленные исправления приводят
к тому, что те или иные построения приобретают весьма сложную
форму (хороший пример — эволюция центральных банков). Но ни-
какая плодотворная ошибка не может быть плодотворной вечно; в
конце концов возможности улучшения и развития исчерпываются, и
воображением людей овладевает другая плодотворная ошибка. То,
что я намерен сказать, возможно, само по себе является плодотвор-
ной ошибкой, но, как бы то ни было, я склонен считать, что история
идей — это история плодотворных ошибок, которые кто-то, возмож-
но, предпочтет назвать парадигмами1.
1 Т.Кун. Структура научных революций. М, Прогресс, 1975.
70
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
Сочетание этих двух идей — об ошибочности любых менталь-
ных построений и о плодотворности некоторых из них — основа мо-
его личного, радикального взгляда на подверженность ошибкам. Моя
рабочая гипотеза позволяет мне оперировать плодотворными ошиб-
ками, и я с одинаковым упорством применяю это понятие и к внеш-
нему миру, и к моей собственной деятельности. Оно хорошо послу-
жило мне как финансисту и, в последние годы, как основателю
благотворительных учреждений. Послужат ли мне эти идеи столь же
хорошо как мыслителю — покажет данная книга, ибо на основе ра-
дикального взгляда на подверженность ошибкам я разработал кон-
цепцию финансовых рынков и исторического развития, которую в
ней и излагаю.
Личное послесловие
Для меня радикальный взгляд на подверженность ошибкам — это не-
что не только абстрактно-теоретическое, но и глубоко личное. Как
финансист я всегда в очень большой степени полагался на мои ощу-
щения, поскольку сознавал неполноту своих знаний. Чаще всего эти-
ми ощущениями были неизвестность и страх. Случались минуты тор-
жества, даже эйфории, но такого рода эмоции делают человека
уязвимым — неудовлетворенность в большей степени давала мне
ощущение безопасности. Подлинную же радость я испытывал только
тогда, когда ко мне приходило понимание, чего следует опасаться. Де-
ло, которым я занимался, — руководство хеджевыми фондами1 — в
1 Хеджевые фонды — это инвестиционные компании, которые занимаются инве-
стиционной деятельностью различного рода. Они обслуживают искушенных инве-
сторов и не подчиняются ограничениям, применяемым к инвестиционным фон-
дам открытого типа, которые обращены к широкой публике. Вознаграждение
менеджеров хеджевых фондов не устанавливается в фиксированном процентном
отношении к активам, а зависит от эффективности их деятельности. Поэтому пра-
вильнее было бы называть такие фонды «фондами эффективности» («performance
funds»).
71
ДЖОРДЖ СОРОС
целом представлялось мне чрезвычайно неприятным. Ведь признать в
нем свой успех значило потерять бдительность, и потому я не мог се-
бе этого позволить, зато я всегда с легкостью признавал свои ошибки.
Лишь недавно я осознал, что подобная самокритичность —
свойство, присущее отнюдь не всем и каждому. То, что других удив-
лял мой способ мыслить, в свой черед удивляло меня. Обнаружив
ошибку в своем мысленном построении или в своей инвестиционной
стратегии, я испытывал радость, а не огорчение. Это казалось мне ес-
тественным и осмысленным, и я считал, что и другие должны чувст-
вовать то же, что и я. Но я заблуждался. В большинстве своем люди
готовы на многое, лишь бы не признать или скрыть свои ошибки. Их
заблуждения и промахи воистину становятся частью их личности. Я
никогда не забуду поездку в Аргентину в 1982 г., предпринятую с це-
лью изучить проблему колоссального внешнего долга этой страны. Я
встречался там с политическими деятелями, работавшими в преж-
них правительствах, и каждому задавал вопрос — как бы он стал вы-
ходить из этого кризиса. Все до одного ответили, что вернулись бы к
той политике, которую они проводили, когда были у власти. Я редко
сталкивался сразу со столькими людьми, вовсе не умеющими учить-
ся на собственном опыте.
Впрочем, не следует придавать самокритике слишком большого
значения. Она не может работать сама по себе. Чтобы приносить по-
ложительные результаты, она должна быть подкреплена некоторой
долей успеха. Самокритичность — это элемент рефлексивного про-
цесса, который может развиваться в двух противоположных направ-
лениях. Само по себе осознание ограниченности собственных воз-
можностей не помогает эту ограниченность преодолеть. Наоборот,
неуверенность в себе легко может начать сама себя подпитывать. С
другой стороны, способность исправлять ошибки увеличивает эф-
фективность наших действий, а это в свою очередь дает нам смелость
признавать и исправлять ошибки. Я знаю, о чем говорю, потому что
все это испытал на себе. Самокритичность развилась во мне до того,
как я начал действовать на фондовом рынке. К счастью, я занялся ин-
72
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
вестициями, где это качество особенно полезно. Не уверен, что оно
также хорошо послужит мне при написании этой книги. Ошибки, а
без них обойтись все равно не удастся, я всегда готов признать. Но ус-
пеха, аналогичного тому, которого я добился на фондовом рынке, это
отнюдь не гарантирует. д
Я сохранил самокритичность и в своей филантропической дея-
тельности. Мне пришлось убедиться в том, что эта деятельность изо-
билует парадоксами и часто дает неожиданные результаты. Напри-
мер, благотворительность может превращать людей, на которых она
направлена, в пассивных получателей благ. Смысл благотворительно-
сти — в помощи другим, но на деле люди часто занимаются благотво-
рительностью не потому, что хотят творить добро, а потому, что хо-
тят видеть себя творящими добро.
Самокритичность позволила мне избежать этой ловушки. В ка-
кой-то момент я обнаружил, что веду себя в сфере филантропии во
многом так же, как и в бизнесе. Например, я не склонен был щадить
чувства членов нашей инвестиционной команды, когда речь шла об
эффективности моего инвестиционного фонда. Сходным образом
общие задачи благотворительного фонда были для меня важнее ин-
тересов его персонала или отдельных лиц, претендовавших на нашу
поддержку. Я часто повторял в шутку, что мы единственный мизант-
ропический фонд в мире. Помню, кажется, это было в 1991 г., я изло-
жил свое видение этой проблемы на собрании сотрудников фонда в
чешском городе Карловы Вары. Уверен, что те, кто там присутствовал,
не забудут этого никогда. Я сказал, что существование фонда оправда-
но только в том случае, если его сотрудники ставят задачи фонда вы-
ше личных интересов. Однако это противоречит человеческой приро-
де. Поэтому благотворительные фонды пронизаны коррупцией. Более
того, отсутствие ясной цели делает их неэффективными. Я не видел
никакого смысла в сохранении подобных фондов и считал, что их за-
крытие принесет больше пользы, чем создание нового фонда.
Должен сознаться, что со временем я несколько смягчил свою
позицию. Благотворительный фонд и хеджевый фонд — это все-таки
73
ДЖОРДЖ СОРОС
совсем разные вещи. Внешние обстоятельства на благотворительный
фонд почти не давят, и в этих условиях самокритичность можно со-
хранить лишь за счет внутренней дисциплины. Более того, возглав-
лять большой благотворительный фонд — значит управлять не столь-
ко деньгами, сколько людьми. А люди не любят выслушивать
критические замечания, они хотят, чтобы их хвалили и поощряли.
Мало кто разделяет мою страсть к поиску ошибок, и еще меньшее
число людей испытывает ту же радость, что и я, когда находят их у се-
бя. Поэтому, чтобы эффективно руководить, надо уметь поощрять
людей. Я с трудом учусь этой премудрости, которую политические
деятели и руководители корпораций, кажется, впитывают с молоком
матери.
Перемены, которые происходят во мне, имеют и другую причи-
ну. На людях, а мне приходится регулярно появляться в публичных
местах, я должен излучать уверенность. На самом же деле я вечно со-
мневаюсь в себе и очень дорожу этим своим качеством. Я бы ни за
что не хотел, чтобы эти сомнения меня покинули. Мой имидж и то,
что я считаю своим подлинным «я», сильно отличаются друг от дру-
га, хотя рефлексивная связь между ними совершенно очевидна. Я с
изумлением наблюдал за тем, как менялся мой имидж, а вместе с
ним и я сам. Я стал «харизматической» личностью. К счастью, в отли-
чие от многих, я не преисполнен безоглядной веры в себя и стараюсь
не забывать, что способности мои отнюдь не безграничны, хотя и не
чувствую этого с прежней остротой. Обычно харизматические лич-
ности приходят к успеху не тем путем, что я. У них за плечами дру-
гой опыт. Как правило, они всю жизнь стараются заставить других
людей в них поверить и в конце концов добиваются этого. Они не
знают, что такое сомневаться в себе, и они не должны подавлять в се-
бе желание поделиться с другими этими сомнениями. Неудивитель-
но, что подверженность ошибкам не есть для них нечто само собой
разумеющееся, как для меня. Более того, признание своего промаха
чревато для них утратой лидирующего положения. Людям не нужны
лидеры, которые ошибаются. Это один из главных пороков совре-
74
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
менных демократических обществ: мы предъявляем к нашим лиде-
рам такие требования, каким они в принципе не могут соответство-
вать, . ; ,,j. - v л I ' к.,' IV);
Интересно сравнить меня сегодняшнего и вчерашнего, когда я
еще был активно действующим финансистом. В те времена я избегал
всякой публичности; появление моей фотографии на обложке фи-
нансового журнала воспринималось мною как дурное предзнамено-
вание. Это носило характер почти суеверия, однако опыт не раз под-
тверждал, что оно возникло не на пустом месте. Публичность опасна
для финансиста потому, что она действует возбуждающе, и даже ес-
ли человек в состоянии подавить в себе это возбуждение, он все рав-
но оказывается выбит из колеи. Столь же вредно высказывать пуб-
лично то или иное суждение по вопросам рынка, это может
помешать впоследствии изменить в случае необходимости свою точ-
ку зрения. ••... ' >
Для моего нового публичного «я» общественное мнение — то,
что думают обо мне другие — играет совсем другую роль. Извест-
ность помогает мне заключать сделки, даже манипулировать рынка-
ми, но она же и мешает моей деятельности как финансиста. С одной
стороны, мои высказывания могут влиять на рынки, хотя я стараюсь
не злоупотреблять этим влиянием, с другой — я потерял способность
успешно действовать как финансист. Я демонтировал механизм, от-
вечающий за чувство тревоги и болезненности, неуверенности в сво-
ей правоте, который в прошлом направлял мои действия. Кроме то-
го, яркий свет публичности практически лишает меня возможности
оставаться более или менее анонимным участником процесса.
Деятельность на финансовых рынках требует иных внутренних
установок, нежели деятельность общественная, политическая или
организационная, я уж не говорю о простой повседневной жизни.
Для финансиста важно одно — прибыль. Все прочее должно быть
подчинено ей одной. Рынок — суровый контролер, он не терпит, ког-
да человек потакает своим слабостям или слишком много внимания
уделяет другим людям. Что о тебе думают окружающие, конечно,
75
ДЖОРДЖ СОРОС
важно, но результат в его объективном, денежном выражении значит
больше. Наличие рационального критерия заставляет действовать
рационально. Именно это делает финансовые рынки столь эффек-
тивными: они превращают людей в машины, работающие только на
прибыль. В этом есть свои плюсы, но общество, в котором финансо-
вые рынки играют определяющую роль, легко может стать бесчело-
вечным. И это не моя фантазия, а вполне реальная опасность.
Радикальный взгляд на подверженность ошибкам, который я
использую как рабочую гипотезу, доказал свою несомненную эффек-
тивность на финансовых рынках. Мои результаты здесь существенно
превысили те, что можно было прогнозировать, основываясь на гипо-
тезе случайного блуждания1. Но столь ли плодотворен этот взгляд в
других областях человеческой деятельности? Это зависит от того, ка-
кова наша цель. Если мы желаем понять реальность, то он более чем
плодотворен; если же мы стремимся манипулировать ею, плодотвор-
ность его сомнительна. Тут скорее надо уповать на харизму.
Возвращаясь к моей персоне, скажу, что я научился приспосабли-
ваться к новой реальности, в которой сейчас действую. Раньше пуб-
личные похвалы и изъявления благодарности, как правило, рождали
во мне тревогу и беспокойство, но теперь я понимаю, что такая реак-
ция — следствие рефлекса, который я выработал в себе, когда актив-
но занимался финансовой деятельностью, — там ведь важен резуль-
тат, а не то, как оценивают твои шаги другие люди. Изъявления
благодарности как и раньше смущают меня, и я по-прежнему счи-
таю, что благотворительная деятельность заслуживает признательно-
сти лишь в том случае, если главное в ней — получение реального ре-
1 Гипотеза случайного блуждания предполагает, что финансовые рынки обеспечи-
вают всем участникам доступ ко всей информации. Основываясь на теории раци-
ональных ожиданий применительно к эффективному рынку, она утверждает, что
никто не в состоянии на протяжении продолжительного времени добиваться луч-
ших результатов, чем рынок в целом.
76
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
зультата, а не личного удовлетворения. Когда меня хвалят, я успокаи-
ваю себя тем, что моя благотворительная деятельность до сих пор от-
вечала этому условию. Будет ли она и дальше ему отвечать — этот во-
прос беспокоит меня именно потому, что мое отношение к
изъявлениям благодарности явно изменилось. Впрочем, пока беспо-
койство живет во мне, остается надежда, что ответ на этот вопрос бу-
дет утвердительным.
Ухаба 2.
КРИТИКА
ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
Подверженность ошибкам и рефлексивность ставят серьез-
ные проблемы перед социальными науками в целом и эко-
номической теорией в частности. Я хочу остановиться на
этих проблемах более подробно, несмотря на то, что это сопряжено
с необходимостью углубиться в область чистых абстракций. Когда я
говорю, что роль рефлексивности нами в полной мере не осознана, я
имею в виду именно эти проблемы. Чтобы заложить теоретический
фундамент здания, которое я называю глобальным открытым обще-
ством, необходимо иметь ясное о них представление.
Рассматриваемые проблемы можно разделить на две группы.
Одна имеет отношение к самим событиям, другая — к наблюдателю.
Я буду обсуждать их именно в таком порядке, хотя, разумеется, эти
группы взаимосвязаны.
Рефлексивность
в социальных явлениях
Нам не обойтись без базовых понятий, лежащих в основе научного
метода. В связи с этим напомню некоторые положения теории науч-
78
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
ного метода Карла Поппера. Простая и элегантная модель Поппера
показывает, как, основываясь на частных явлениях, можно делать
универсальные обобщения, которые, в свою очередь, могут быть ис-
пользованы для объяснения и предсказания частных явлений. Эта
модель содержит три компонента и три операции. В роли компонен-
тов выступают конкретные исходные условия, конкретные конечные
результаты и обобщения гипотетического характера. Исходные усло-
вия и конечные результаты могут быть верифицированы непосредст-
венным наблюдением; гипотезы же не могут быть верифицированы,
их можно только подвергнуть фальсификации. Тремя базовыми на-
учными операциями являются предсказание, объяснение и проверка
(тестирование). Гипотетическое обобщение может быть применено
к известным исходным условиям для получения специфического
предсказания. Обобщение может быть также применено к известно-
му конечному результату для его объяснения. Поскольку гипотезы
являются инвариантными во времени, две указанные операции —
предсказание и объяснение — обратимы. Этот факт делает возмож-
ной операцию проверки, заключающуюся в сравнении исходных ус-
ловий и конечных результатов для установления их соответствия ги-
потезе. Операция проверки не может верифицировать гипотезу,
однако до тех пор, пока последняя не будет фальсифицирована, ее
можно рассматривать как условно корректную.
Я вовсе не утверждаю, что ученые в своей повседневной практи-
ке пользуются этой моделью. Она лишь показывает, как, в принципе,
можно делать обобщения, которые позволяют предсказывать и объ-
яснять отдельные факты. Обобщения не могут быть верифицирова-
ны; достаточно того, что они до сего момента не были фальсифициро-
ваны, хотя известно, что они могут быть фальсифицированы путем
проверки. Основное достоинство этой схемы в том, что она лишена
недостатков индуктивного мышления. Отпадает необходимость в
построениях типа: солнце и завтра встанет на востоке, потому что
так было всегда; нам достаточно условно принять соответствующую
гипотезу и пользоваться ею, пока она не будет фальсифицирована.
79
ДЖОРДЖ СОРОС
Таким образом, мы получаем элегантное решение логической про-
блемы, которая до того казалась неразрешимой. Все дело в том, что,
разведя два понятия — верификация и фальсификация, — мы оказы-
ваемся в состоянии получать предсказания и объяснения, не требуя
верификации гипотезы. При этом сами по себе предсказания и объ-
яснения могут носить вероятностный или детерминистский харак-
тер в зависимости от того, какова природа гипотезы.
Признание асимметрии верификации и фальсификации явля-
ется, на мой взгляд, наиболее важным вкладом Поппера не только в
философию науки, но и в наше понимание мира. Оно примиряет на-
учный прогресс с идеей недостижимости абсолютной истины.
До сего времени недостаточное, как мне представляется, внима-
ние уделялось тому обстоятельству, что проверка оказывается воз-
можной только при условии инвариантности гипотезы во времени.
Если конкретный результат не может быть воспроизведен, на его ос-
новании нельзя сделать однозначного заключения. Однако рефлек-
сивность вносит необратимость, историчность в соответствующие
процессы, и для них поэтому нельзя построить инвариантные во вре-
мени обобщения. Точнее, когда речь идет о рефлексивных событиях,
обобщения невозможно проверить, поскольку исходные условия и
конечные результаты не могут быть воспроизведены. Основываясь на
таких обобщениях, можно даже строить прогнозы и давать объясне-
ния, с высокой степенью вероятности являющиеся верными; однако
эту вероятность нельзя оценить таким же образом, как в случае тес-
тируемых гипотез. На том основании, что определенную последова-
тельность событий в прошлом мы наблюдали с некоторой вероятно-
стью, нельзя заключить, что в будущем вероятность останется той же
самой. Более того, сам факт наблюдения способен изменить эту веро-
ятность1. Налицо определенное сходство с принципом неопределен-
ности Гейзенберга, однако есть и важное отличие. В квантовой меха-
1 В главе 10 я приведу конкретный пример, обсуждая крах фонда Long Term Capital
Management. ;
80
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
нике вмешательство связано с действием — а именно, с измерением;
в случае финансовых рынков и иных рефлексивных процессов влия-
ние на них оказывают мысли или представления.
Сделанное мною замечание никоим образом не бросает тень на
модель научного метода, предложенную Поппером. Она остается
корректной; некорректно лишь ее применение к рефлексивным яв-
лениям. Этой оговоркой я еще раз хочу привлечь внимание к прин-
ципиальному различию между естественными и общественными на-
уками, связанному с тем, что рефлексивность проявляется лишь в тех
процессах, в которых имеются мыслящие участники. Сам Поппер
отказывался признавать это различие. Он выдвинул доктрину единст-
ва науки, которая утверждает, что в естественных и общественных
науках должны использоваться одни и те же методы и критерии. Эта
доктрина позволила ему показать, что теории, подобные марксизму,
нельзя рассматривать как научные, поскольку они не могут быть
подвергнуты фальсификации. У меня несколько иная точка зрения. Я
утверждаю, что к рефлексивным явлениям попперовская модель во-
обще неприменима. И в этом смысле ненаучным оказывается не
только марксизм. Рыночный фундаментализм, который опирается на
основные положения экономической науки, представляет собой та-
кую же ложную идеологию, как и марксизм.
Чтобы глубже разобраться в фундаментальных различиях меж-
ду естественными и общественными науками, мы должны рассмот-
реть еще одну проблему: отношение ученого-наблюдателя к наблю-
даемому объекту.
:. Рефлексивность и исследователи
социальных процессов
Наука — явление социальное и по своей природе потенциально ре-
флексивное. Ученые не только изучают события, но и являются их
участниками. Однако в основе научного метода — это справедливо и
81
ДЖОРДЖ СОРОС
для модели Поппера — лежит утверждение, что функция участия не
взаимодействует с когнитивной функцией. Наука занимается объяс-
нением реальности, и поэтому, мол, факты следует тщательно отде-
лять от относящихся к ним научных суждений. Факты принадлежат
одному миру, суждения — другому. Это делает возможным исполь-
зование фактов в качестве критериев истинности или корректности
суждений. Ученые участвуют в экспериментах, но предпринимают
максимум усилий, чтобы не повлиять на их результаты. Ведь экспе-
римент лишь тогда имеет право называться научным, когда его могут
воспроизвести другие ученые.
На практике таких идеальных условий не бывает даже в естест-
венных науках. Выбор теории оказывает влияние и на отбор фактов,
используемых для ее проверки. Как следствие, мир, в котором наука
ведет свой поиск, не обязательно совпадает с тем, который она стре-
мится описать. Однако при этом сохраняется разделение между ми-
ром фактов и миром суждений, и факты по-прежнему используются
в качестве независимого критерия оценки истинности суждений. Но
когда наука оперирует ограниченным набором фактов, мир, кото-
рый она описывает, оказывается не совпадающим с миром, в кото-
ром мы живем. Когда это расхождение становится слишком очевид-
ным, возникает потребность в смене парадигмы. Такими сменами
отмечена вся история науки.
Эта история сама носит рефлексивный характер. Гипотезы, из
которых вырастают важные открытия и изобретения, переживают
взлет; но когда их потенциал исчерпывается, они теряют власть над
умами, и люди становятся более восприимчивы к новым идеям.
Именно так происходит смена парадигм. Поппер полностью отдавал
себе в этом отчет. Это он посоветовал мне обратиться к соответству-
ющим работам Т.Куна и П.фейерабенда. Кстати, именно Куну мы
обязаны термином «смена парадигм».
Общественные науки еще в меньшей степени отвечают идеаль-
ным условиям, сформулированным Поппером. Это связано с тем, что
факты, которые изучают общественные науки, включают в себя идеи
82
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
и представления. Таким образом, здесь факты отделены от суждений
(что характерно для естественных наук) весьма условно. Даже отде-
лить суждения ученого от суждений изучаемого им «объекта» не так
просто — это требует сознательных усилий. И их необходимо при-
кладывать, иначе невозможно определить истинность научных ут-
верждений. Все это приводит нас к вопросу, который обычно не воз-
никает, когда речь идет о естественных науках: в чем цель науки? В
том ли, чтобы познать реальность, или в том, чтобы изменить ее себе
на пользу? ; .
В естественных науках факты (в отличие от критериев их отбо-
ра) не могут изменяться под воздействием суждений, относящихся к
этим фактам. Реальность невозможно изменить в своих интересах,
предварительно ее не познав. Конечно, результаты эксперимента
можно подтасовать, но, коль скоро они должны воспроизводиться
другими исследователями, обман почти наверняка будет обнаружен,
и прибегать к нему не имеет смысла. Можно использовать специфи-
ческие критерии отбора фактов, но даже в этом случае имеет смысл
оставаться как можно ближе к реальности, поскольку, когда понима-
ние относится к некоему вымышленному миру, пользы от него го-
раздо меньше.
В общественных науках дело обстоит иначе. Когда мир фактов
включает в себя также и суждения, возникают условия для рефлек-
сивного взаимодействия; это означает, что суждения через решения,
которые принимают участники, могут изменять факты. Под участни-
ками тут понимаются как ученые, так и субъекты, которых они изу-
чают, поскольку, в отличие от естественных наук, в общественных от-
сутствует имманентное разделение суждений и фактов. Ученые
должны предпринимать специальные усилия для того, чтобы их суж-
дения не оказывали влияния на явления, которые они изучают.
Именно в таком контексте вопрос о целях науки приобретает особое
значение.
Если суждения отделены от фактов, ответ на него очевиден: цель
науки — получать знания. При этом цели отдельных ученых могут
83
ДЖОРДЖ СОРОС
быть и иными. Одни стремятся к знаниям ради самих знаний, дру-
гие — ради пользы, которую знания приносят человечеству, третьих
заботит личный успех. Однако, какова бы ни была конкретная моти-
вация ученого, критерием эффективности его деятельности, причем
объективным, является знание. Даже те, кто стремятся к личному ус-
пеху, могут добиться его, только высказывая истинные суждения, —
если они будут подтасовывать результаты экспериментов, их скорее
всего разоблачат. Чтобы подчинить природу своей власти, необходи-
мо сначала получить знания. Природные процессы протекают вне за-
висимости от теорий, их объясняющих, поэтому есть только один
путь заставить природу работать на нас — познать законы, управля-
ющие природными явлениями. Другого пути не существует.
. Осознан этот фундаментальный принцип был отнюдь не сразу.
К каким только формам магии и ритуалов не прибегало человечест-
во за свою историю, чтобы найти способ прямого воздействия на
природу! Люди упорно не желали подчиняться жесткой дисциплине,
которой требовал от них научный метод. И прошло много времени,
прежде чем его преимущества стали очевидны всем. В конце концов,
поскольку наука генерировала все новые и новые открытия, она до-
стигла того статуса, каким в не столь отдаленные времена обладала
магия. Общность целей, общность базовых принципов, наличие объ-
ективного критерия, инвариантность во времени получаемых обоб-
щений — все эти факторы определили успех научного метода. Сего-
дня он считается высшим достижением человеческого интеллекта.
Однако, когда явления носят рефлексивный характер, такого за-
мечательного сочетания факторов мы не имеем. И потому в этом
случае, во-первых, гораздо труднее добиться позитивных результатов,
поскольку применительно к изучаемому предмету не так-то просто
сформулировать инвариантные во времени (а потому тестируемые)
гипотезы, носящие характер научных законов. Как легко убедиться,
достижения общественных наук много скромнее достижений есте-
ственных наук. И во-вторых, в случае общественных наук оказывает-
ся нарушенной независимость объективного критерия — а именно,
84
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
фактов. Это затрудняет применение научного метода. На факты
можно воздействовать, формируя о них определенные представле-
ния или выдвигая теории. Причем в этот процесс могут быть вовле-
чены как сами участники, так и ученые. Рефлексивность предполага-
ет наличие связи между суждениями и фактами, и носителями этой
связи могут быть обе категории действующих лиц.
Это — важное обстоятельство. Позвольте мне проиллюстриро-
вать его, сравнив неопределенность, обусловленную рефлексивнос-
тью, с неопределенностью, связанную с поведением квантовых час-
тиц. Сами по себе эти неопределенности идентичны, но отношения
между наблюдателем и объектом наблюдения — отнюдь нет. Поведе-
ние квантовых частиц не зависит от того, известен ли нам принцип
неопределенности Гейзенберга. А вот на поведение людей можно по-
влиять и с помощью научных теорий, и способствуя распростране-
нию некоторых представлений. К примеру, область, где господствуют
рыночные отношения, расширяется благодаря тому, что люди верят в
магию рынка. В естественных науках теории не могут изменить явле-
ния, к которым они относятся; в общественных науках все обстоит
ровно наоборот. Поэтому в них возникает дополнительный элемент
неопределенности, не связанный с принципом Гейзенберга. Он обус-
ловлен ролью ученого-наблюдателя и воздействием научных теорий.
На практике ученые могут принимать специальные меры, дабы
«изолировать» свои суждения от реального мира, например, сохра-
нять прогнозы в секрете. Но с какой целью? В чем вообще заключа-
ется цель науки, в получении знаний или каких-то иных благ? В есте-
ственных науках этот вопрос не возникает, поскольку «иные блага»
можно получить, только если сначала получены знания. В обществен-
ных — дело обстоит иначе: в рефлексивности заложен метод непо-
средственного воздействия на явления реального мира. Теория не
обязательно должна быть верной, чтобы влиять на человеческое по-
ведение. Таким образом, в условиях, когда роль факта как независи-
мого критерия сведена к минимуму, появляется возможность для
формулирования автоматически исполняющихся пророчеств.
85
ДЖОРДЖ СОРОС
Учитывая уважение, которым пользуется наука, теория, претен-
дующая на статус научной, может служить эффективным инструмен-
том изменения реальности. В этом смысле, чем большее влияние она
оказывает на явления, которые описывает, тем лучше. Карл Маркс
пользовался этим сознательно, поэтому его интерпретацию истории
было трудно опровергнуть. Действительно, Карлу Попперу пришлось
выстроить сложную систему аргументов, чтобы показать, что теория
Маркса не является научной, и тем самым ее дискредитировать. Я
подписываюсь под каждым его словом, но хочу продвинуться еще на
шаг вперед. Я утверждаю, что использование научных теорий в поли-
тических целях характерно не только для тоталитарных идеологий.
Классическую экономическую теорию столь же легко приспособить
для достижения политических целей, как и марксистскую теорию,
пример чему — экспансия рыночного фундаментализма.
С особым подозрением я отношусь к концепции равновесия,
которая исходит из того, что существует некая стационарная точка,
по достижении которой система более не может быть улучшена.
Сторонники рыночного фундаментализма утверждают, что рынки
сами по себе стремятся к такой точке и любое политическое вмеша-
тельство способно принести только вред. Однако показано, что во
многих случаях имеется не одна, а несколько точек равновесия.
Джон Мейнард Кейнс доказал, например, что экономика может до-
стигнуть равновесия в условиях безработицы. Современная эконо-
мическая теория давно все это признала, и тем не менее идея о том,
что рынки имеют тенденцию приходить к равновесию, по-прежнему
жива и служит «научной» основой рыночного фундаментализма1.
Классический пример такого навязывания своей воли приро-
де — это попытки алхимиков превратить неблагородные металлы в
1 Я должен, однако, отметить, что, хотя большинство экономистов разделяют кон-
цепцию равновесия, не все они являются рыночными фундаменталистами. Более
того, концепция рефлексивности находит все большее признание в экономичес-
кой науке. См., к примеру, Maurice Obstfeld. «Models of Currency Crisis with Self-
Fulfilling Features», European Economic Review (April 1996).
86
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
золото. Они трудились не покладая рук, пока не были вынуждены ос-
тавить свое занятие за полной его бесплодностью. Эта неудача была
предопределена, поскольку «поведение» неблагородных металлов
подчиняется универсальным законам, изменить которые с помощью
суждений или заклинаний невозможно. Средневековые алхимики
ставили не на ту карту. Неблагородные металлы нельзя превратить в
золото посредством заклинаний, однако люди могут сделать состоя-
ние на финансовых рынках или добиться успеха в политике, выдвигая
ложные теории и формулируя автоматически сбывающиеся пророче-
ства. И шансы их на успех увеличиваются, если они облекают сужде-
ния в научную форму. Примечательно, что и Маркс, и Зигмунд Фрейд
свои теории объявляли именно научными, чтобы придать больше ве-
са своим выводам. Когда задумываешься над этим, само словосочета-
ние «общественные науки» начинает вызывать подозрение: не кроет-
ся ли за ним некая магическая формула, с помощью которой
социальные алхимики пытаются навязать свою волю реальности?
Ученые, занимающиеся общественными науками, прикладыва-
ли массу усилий, чтобы их суждения отвечали стандартам естествен-
ных наук, но результатов они добились более чем скромных. Часто
дело ограничивалось лишь пародией на естественные науки. По-на-
стоящему важные результаты ученые получают только тогда, когда
отказываются от ложных аналогий и точно следуют логике изучае-
мых явлений. Некоторые из лучших работ опираются на конкрет-
но-исторический контекст и не претендуют на универсальность, но,
тем не менее, они не соответствуют попперовским критериям науч-
ности. Теории, удовлетворяющие этим критериям, крайне немного-
численны.
Стремление механически подражать естественным наукам пол-
ностью вписывается в мою концепцию подверженности ошибкам
Радикальный взгляд на подверженность ошибкам основывается на
(вероятно) слишком сильном утверждении, что все построения чело-
веческого разума несовершенны. Этот взгляд вступает в противоре-
чие с научным методом, который позволяет получать обобщения и,
87
ДЖОРДЖ СОРОС
таким образом, предсказывать и объяснять явления реального мира.
Потрясающие его успехи в естественных науках привели к тому, что
и в общественных науках от него стали ожидать того же самого.
Здесь прослеживается четкая параллель с рыночным механизмом:
именно потому, что он оказался столь успешной формой организа-
ции экономической деятельности, от него ожидают решения всех
социальных проблем.
Неудачи ученых, занимающихся общественными науками,
принципиально отличаются от фиаско, которое потерпели алхими-
ки. В то время как провал алхимиков был полным и безоговорочным,
представители общественных наук, узурпировавшие авторитет наук
естественных, продолжают оказывать значительное влияние на об-
щество. На поведение людей нетрудно воздействовать (именно пото-
му, что оно не обусловлено реальностью) с помощью теорий. В сфере
естественных наук теория эффективна лишь в случае, если она верна;
напротив, в социальной, политической и экономической сферах тео-
рия может оказаться действенной, даже будучи ложной. Алхимия
потерпела провал в роли науки, общественные же науки имеют шанс
преуспеть в роли алхимии.
Карл Поппер видел угрозу со стороны политических идеологий, экс-
плуатирующих престиж науки с целью оказать влияние на ход исто-
рии. Сколь велика эта угроза, в полной мере продемонстрировал
марксизм. Работая над тем, чтобы оградить научный метод от подоб-
ных злоупотреблений, Поппер и пришел к мысли, что теории, кото-
рые нельзя подвергнуть фальсификации, не являются научными. Од-
нако если использовать попперовскую модель научного метода в
качестве критерия, то немного найдется в общественных науках те-
орий, которые будут ему отвечать. Рефлексивность придает явлениям
уникальный, необратимый характер, вследствие чего они не могут
быть воспроизведены или протестированы. Экономическая теория,
претендуя на статус науки, всячески игнорировала проблему рефлек-
88
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
сивности и потому во многом утратила связь с реальностью. Но, не-
смотря на это, она также не избежала некорректного использования
в политических целях. К примеру, экономисты тщательно избегают
ценностных суждений, однако именно это обстоятельство позволило
сторонникам доктрины laissez-faire «присвоить» их теории, дабы
обосновать ценностное суждение, которое, в смысле влияния на умы,
не имеет себе равных. Суть его в том, что рыночный механизм дает
наилучший социальный результат из всех возможных.
По моему мнению, имеется более удачный способ защиты науч-
ного метода, чем тот, что был предложен Поппером. Все, что нам
нужно сделать, это признать: общественные науки не могут претен-
довать на тот статус, коим обладают естественные дисциплины. Та-
ким образом будет покончено с беспочвенными претензиями псев-
донаучных социальных теорий на право называться научными и с
механическим переносом методов естественных наук на науки об-
щественные. Это не повлечет за собой отказ от изучения поведения
людей, просто будут снижены требования к его результатам. Конеч-
но, если мое предложение будет принято, прежнего уважения пред-
ставителям общественных наук уже не видать, и потому оно едва ли
найдет у них поддержку.
Но сам факт лишения общественных дисциплин научного стату-
са позволит нам примириться с ограниченностью нашего знания, вы-
свободит общественные науки из узких рамок, в которые они загнали
себя, борясь за чуждый их природе статус. Именно это я имел в виду,
когда писал в книге «Алхимия финансов», что словосочетание «обще-
ственные науки» — это своего рода оксюморон. Модель Поппера
применима к инвариантным во времени обобщениям Рефлексив-
ность же предполагает, что мы имеем дело со специфичным для опре-
деленного времени необратимым процессом — почему же он должен
описываться в терминах модели Поппера? Возможно, есть лучшие
способы познания социальных феноменов, чем выдвижение универ-
сальных теорий. В последние годы был разработан весьма плодотвор-
ный подход, основанный на изучении необратимых эволюционных
89
ДЖОРДЖ СОРОС
процессов и построении описывающих их нелинейных моделей. Эти
модели не отвечают попперовской модели научного метода, посколь-
ку не позволяют осуществлять тестирование универсальных законов,
однако они предлагают полезные познавательные алгоритмы.
То обстоятельство, что возможности общественных наук огра-
ничены, вовсе не означает, что мы должны отказаться от изучения со-
циальных феноменов. Просто поиски истины в этой области требу-
ют признания того факта, что во многих случаях поведение людей не
подчиняется инвариантным во времени законам. Это побуждает нас
заняться поиском новых методов познания, что я и делаю в данной
книге. Процесс этот должен привести нас к заключению, что на со-
циальные явления оказывают воздействие теории, выдвигаемые для
их объяснения. А раз так, целью изучения социальных феноменов
может быть не только поиск истины. Именно это соображение за-
ставляет меня еще и еще раз повторять: лучший способ предотвра-
тить злоупотребления научным методом — признать, что социаль-
ные теории не заслуживают того статуса, который имеют
естественные науки. Идеологии, таким образом, лишатся возможно-
сти маскироваться под науку, но это не означает, что та или иная
конкретная теория не может отвечать критериям научности.
Анализируя историю, трудно не прийти к выводу, что между ес-
тественными и общественными науками существует фундаменталь-
ное отличие. Власть человечества над природой многократно усили-
лась, однако эффективно решать политические и социальные
проблемы оно так и не научилось. Рост большинства параметров, оп-
ределяющих социальный прогресс, таких, как уровень и продолжи-
тельность жизни, — это заслуга естественных, а не общественных на-
ук. Социальные же конфликты стали носить даже более
разрушительный характер, и связано это как раз с возросшей влас-
тью человека над силами природы. Убивать друг друга сегодня мы
умеем гораздо лучше, чем умели вчера. Давно пришло время при-
знать это и заняться поисками новых путей разрешения и предот-
вращения конфликтов.
90
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
Критика экономической теории
Из всех общественных наук экономическая теория представляет со-
бой наиболее амбициозную и на сегодняшний день самую успешную
попытку приблизиться к стандартам естественных наук. Экономис-
ты-классики черпали вдохновение из физики Ньютона. Они ставили
перед собой цель сформулировать универсальные законы, которые
можно было бы использовать для объяснения и предсказания эконо-
мического поведения, и надеялись достичь ее, опираясь на концеп-
цию равновесия. Равновесие достигается тогда, когда цена обеспечи-
вает баланс между спросом и предложением; в результате на рынке
не остается продавцов, не распродавших свой товар, и покупателей,
не удовлетворивших свой спрос. Применительно к рынку, на котором
покупатели и продавцы непосредственно вступают друг с другом в от-
ношения свободного обмена, эта концепция — вполне разумная. Она
позволяет сфокусировать экономический анализ на результате обме-
на, игнорируя сам процесс. Таким образом, открываются возможнос-
ти формулирования инвариантных во времени правил функциониро-
вания рынков как механизмов достижения равновесия.
Концепция равновесия может ввести в заблуждение. На первый
взгляд кажется, что она носит эмпирический характер, однако такое
впечатление обманчиво. Равновесие редко достигается в реальной
жизни (рыночные цены имеют неприятную особенность — они ко-
леблются). Даже если предположить, что рыночные процессы стре-
мятся привести систему к равновесию, это вовсе не означает, что са-
мо оно может быть достигнуто. Участники рынка действительно
приспосабливают свое поведение к рыночным ценам, но, возможно,
они приспосабливаются к постоянно меняющейся цели. В этом
смысле использовать слово «приспосабливание» (adjustment) не
вполне корректно.
Концепция равновесия — продукт аксиоматической системы
мышления. Экономическая теория построена по тому же принципу,
91
ДЖОРДЖ СОРОС
что и логика или математика, то есть опирается на определенные по-
стулаты, из которых с помощью логических операций получают след-
ствия. Важное достоинство этой теории в том, что она позволяет ис-
пользовать математический аппарат: условия равновесия выводятся
из системы уравнений.
То обстоятельство, что равновесие может никогда не достигаться,
не разрушает саму эту логическую конструкцию. Сбой происходит
лишь тогда, когда гипотетическое по своей сути равновесие начинают
рассматривать как модель реальности. Казалось бы, геометрия и астро-
номия — это абсолютно стройные аксиоматические системы, но даже
они в таких случаях давали неверную картину реальности, например,
что Земля плоская или что она находится в центре мироздания (мы
знаем, каково приходилось тем, кто позволял себе в этом усомниться).
л- Отправной пункт экономической теории следующий: точка
равновесия лежит на пересечении кривых спроса и предложения,
которые считаются независимыми. Такой подход предполагает, что и
спрос, и предложение имеют четко определенное количественное
выражение. Соответствующие кривые имеют противоположный на-
клон, и процесс рыночной адаптации обеспечивает баланс между
спросом и предложением. Когда продавцы знают, сколько товара
они готовы продать по данной цене, а покупатели знают, сколько то-
вара они хотят по данной цене купить, единственным условием до-
стижения равновесия является способность рынка «найти» ту един-
ственную цену, которая обеспечивает равенство спроса и
предложения. Но что, если сама динамика рыночных цен меняет на-
мерения продавцов и покупателей, как, например, в случае, когда па-
дение цен формирует ожидания дальнейшего их снижения? Воз-
можность такой реакции просто игнорируется, хотя она крайне
характерна для финансовых рынков и рынков тех отраслей, в кото-
рых наблюдается быстрый технологический рост.
Классическая экономическая теория родилась в эпоху Просве-
щения. Мы говорили, что людям того времени было присуще стрем-
ление утвердить авторитет разума, и реальность они рассматривали
92
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
как нечто пассивно ждущее, чтобы кто-то его понял. Иными слова-
ми, они исходили из того, что разум вырабатывает знания посредст-
вом формулирования утверждений, соответствующих фактам. Выда-
ющимся достижением Просвещения была физика Ньютона, и
экономическая теория стремилась походить на нее. Понятие равно-
весия широко используется в ньютонианской механике, и потому
экономическая теория с радостью его заимствовала. Если мышление
можно «отделить» от реальности, то точно так же можно отделить
спрос — фактор в значительной степени субъективный — от предло-
жения, которое представляет собой преимущественно объективный
фактор. С агрегированием поведения рыночных субъектов были свя-
заны определенные проблемы, однако они преодолеваются с помо-
щью постулата о совершенном знании. Теория совершенной конку-
ренции базируется на этом постулате. Он отвечал взгляду на мир,
свойственному эпохе Просвещения, но постепенно предположение
о совершенном знании стало рассматриваться как слишком сильное,
и ему на смену пришло предположение о совершенной информации.
Однако само по себе оно не могло послужить фундаментом для тео-
рии совершенной конкуренции, и его пришлось дополнить тем, что
Лайонел Роббинс1 назвал «методологической конвенцией». Она
предписывает рассматривать спрос и предложение так, как если бы
они формировались независимо. Задача экономической теории, ут-
верждал Роббинс, — изучать не собственно условия спроса и предло-
жения, а то, как они друг с другом соотносятся. Иными словами, эко-
номическая теория рассматривает условия спроса и предложения
как данность и показывает с помощью уравнений, каким образом
рынку удается распределять ограниченные ресурсы между неогра-
ниченным множеством конечных целей так, чтобы обеспечивалось
равновесие спроса и предложения.
Идеи Лайонела Роббинса, которые 50 лет назад, когда я изучал
1 Lionel! Robbins. «Ап Essay on the Nature and Significance of Economic Science»
(London: Macmillan, 1969). .
93
ДЖОРДЖ СОРОС
под его руководством экономическую теорию, были весьма популяр-
ны, ныне почти забыты, однако четкое разделение условий спроса и
предложения в экономической теории сохранилось. Еще будучи сту-
дентом, я достаточно критически относился к тому, что предлагал
Роббинс, поскольку проблему рефлексивной связи он снимал, прибе-
гая к методологической уловке. Предложенное им разделение позво-
ляло экономистам рассматривать рынки исключительно как пассив-
ный механизм, роль которого сводилась к отражению сил спроса и
предложения. То, что движение рыночных цен может изменять фор-
му кривых спроса и предложения, просто игнорировалось. В основе
такого подхода лежало стремление получать результаты, сравнимые
в смысле однозначности с результатами физики Ньютона. Он пре-
пятствовал рассмотрению рынков как института, который может, в
соответствии с радикальным взглядом на подверженность ошибкам,
приводить к более или менее неадекватным результатам, и способст-
вовал сохранению иллюзии совершенно конкурентных рынков.
Предположение, что кривые спроса и предложения независи-
мы, необходимо для определения рыночных цен. Без него их нельзя
определить однозначно, и экономисты, таким образом, лишились бы
возможности формулировать обобщения той же природы, что обоб-
щения в естественных науках. Людям, воспитанным на постулатах
экономической теории, идея о том, что спрос и предложение в опреде-
ленных случаях зависят от поведения рынка, может показаться стран-
ной. Однако она есть неизбежное следствие концепции рефлексивнос-
ти, и поведение финансовых рынков подтверждает ее правильность.
Если же мы исходим из предположения, что спрос и предложе-
ние независимы, то, значит, мы исключаем саму возможность ре-
флексивного взаимодействия. Насколько это существенно? В какой
степени рефлексивность влияет на поведение рынков и экономичес-
ких систем? В микроэкономическом анализе от рефлексивности
можно абстрагироваться без сколько-нибудь заметных потерь; одна-
ко, когда речь идет о макроэкономике, такой подход гораздо менее
корректен. Разница тут примерно та же, что между событиями ру-
94
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
тинными и историческими. Тест на справедливость этого утвержде-
ния я проведу в следующей главе в своей аналитической лаборатории
под названием «финансовые рынки».
Проблема ценностей
Чтобы завершить критику экономической теории, я рассмотрю
проблему ценностей. Экономическая теория рассматривает пред-
почтения участников рынка как нечто заданное. Под прикрытием
роббинсовской методологической конвенции она неявно делает оп-
ределенные предположения относительно ценностей. Наиболее
важное из них заключается в том, что принимать в расчет следует ис-
ключительно рыночные ценности, т.е. только такие соображения, ко-
торые двигают участником рынка при принятии им решения о вели-
чине суммы, которую он готов уплатить другому участнику в
процессе свободного товарообмена. Это ограничение оправданно,
когда цель заключается в том, чтобы определить рыночную цену, од-
нако оно отсекает многие индивидуальные и общественные ценнос-
ти, которые прямо не отражаются на рыночном поведении. Игнори-
ровать же их при рассмотрении проблем, не связанных с рынком,
совершенно неправомерно. Как должно быть организовано общест-
во, как людям следует строить свою жизнь — эти вопросы нельзя
рассматривать, исходя исключительно из рыночных ценностей.
Однако именно так обычно и поступают. Влияние экономичес-
кой теории распространилось далеко за те границы, которые задают
ей постулаты аксиоматической системы. Рыночные фундаменталис-
ты трансформировали аксиоматическую, ценностно-нейтральную
теорию в идеологию, оказывающую сильное и опасное влияние на
поведение людей в политике и экономике. С этим связан один из
ключевых вопросов, к которому я хочу обратиться в этой книге: как
рыночные ценности проникают в те сферы жизни общества, где ме-
ста им быть не должно? ;
95
ДЖОРДЖ СОРОС
Экономическая теория принимает ценности как нечто данное
и всегда предполагает наличие выбора: одни блага в том или ином ко-
личестве обмениваются на другие. То, что существуют ценности, ко-
торые не могут быть объектами обмена, просто не осознается, или,
говоря точнее, они не принимаются во внимание. В целом, рассмат-
риваются только индивидуальные предпочтения, коллективные же
потребности игнорируются. Это означает, что экономическая теория
полностью абстрагируется от всего, что связано с социальной и поли-
тической сферами. В этом не было бы ничего страшного, если бы бы-
ло верным утверждение рыночных фундаменталистов о том, что об-
щие интересы наиболее полно удовлетворяются тогда, когда ничто
не сдерживает людей в преследовании их частных интересов. Но по-
скольку это утверждение делается без всякого учета коллективных
потребностей, оно вызывает серьезные сомнения.
Эмпирическое изучение процессов принятия решений показа-
ло: даже в том, что касается личных предпочтений, поведение людей
не соответствует положениям экономической теории. Данные иссле-
дований заставляют сделать вывод, что предпочтения людей не есть
нечто последовательное и неизменное; напротив, они меняются в за-
висимости от того, как люди формулируют цель, побуждающую их
принимать конкретные решения. К примеру, со времен Даниэла Бер-
нулли (примерно с 1738 г.) экономическая теория исходит из того,
что экономические субъекты оценивают результаты выбора по уров-
ню достигнутого ими материального благосостояния. В действитель-
ности же они чаще всего интерпретируют результаты выбора в тер-
минах выигрыша и убытков, сравнивая результаты с неким
референтным состоянием. То, как сформулированы цели, оказывает
значительное влияние на сами решения: субъекты, оценивающие ре-
зультаты с позиции благосостояния, обычно более склонны к риску,
чем те, кто судят о результатах по убыткам1.
1 Daniel Kahneman and Amos Tversky. «Prospect Theory. An Analysis of Decision
Under Risk», Ecommetrica 47 (1979): 263—291.
96
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
Я иду дальше сторонников поведенческой экономической теории
(behavioral economists) и утверждаю, что люди ведут себя по-разному
в зависимости от используемых ими референтных структур (frame of
reference). Хотя в выборе этих структур есть некоторая последователь-
ность, она отнюдь не детерминирована, и потому часто структуры
вступают друг с другом в противоречие. Я могу судить об этом на осно-
вании собственного опыта Иногда у меня возникало ощущение, что во
мне уживаются сразу несколько индивидуумов: один целиком отдает
себя бизнесу, другой — деятельности, продиктованной социальной от-
ветственностью, еще один (или несколько) — частной жизни. Часто
эти роли вступали друг с другом в противоречие, что причиняло мне
всяческие неудобства Я предпринял сознательную попытку интегри-
ровать различные грани моей личности и, к счастью, могу констатиро-
вать, что она оказалась успешной. Я считаю это важным достижением,
оно принесло мне большое удовлетворение.
• Однако должен признаться, что мне не удалось бы этого добить-
ся, если бы я оставался активным участником финансовых рынков.
У правление финансами требует от человека полной отдачи, все, что
отвлекает от главной цели — получения прибыли, должно быть отри-
нуто. В отличие от многих других видов деятельности, управление хе-
джевым фондом связано как с получением прибыли, так и с убытка-
ми, поэтому вы ни на минуту не можете отвлечься от того, что
происходит на рынке. Примечательно, что ценности, которыми я ру-
ководствовался в своей финансовой деятельности, весьма схожи с те-
ми, которые постулирует экономическая теория: они предполагают
тщательное сравнение вариантов, носят количественный, а не каче-
ственный характер1, направлены исключительно на оптимизацию
1 Это важное обстоятельство. В отличие от большинства менеджеров финансовых
фондов, ориентирующихся в своей деятельности на относительный результат, я
всегда ориентировался на абсолютный, и именно им определялось получаемое
мною вознаграждение. Ориентация на относительный результат — один из основ-
ных источников нестабильности финансовых рынков, что, как мне кажется, осо-
знается не вполне четко. Я вернусь к этому в главе 7.
97
ДЖОРДЖ СОРОС
соотношения между риском и возможным выигрышем, побуждая
действовать с большим риском тогда, когда это соотношение благо-
приятно.
На основании этого личного опыта я готов сделать обобщение и
констатировать, что мотив погони за прибылью, постулируемый эко-
номической теорией, действительно управляет рыночной деятельно-
стью в целом и деятельностью на финансовых рынках в частности.
Такое обобщение оправданно, поскольку тех, кто не ставит прибыль
выше всего остального, конкуренция либо полностью вытесняет с
рынка, либо отодвигает на второй план. Однако это «все остальное»
присутствует в нашей жизни, о чем забывать не следует.
Хорошо помню, как однажды в лондонском Сити я метался от
одного банка к другому, пытаясь договориться об открытии кредит-
ной линии, без которой мой хеджевый фонд неминуемо потерпел бы
крах. Напряжение было такое, что я вдруг почувствовал — сейчас у
меня прямо здесь, на Лиденхолл-стрит, случится сердечный приступ.
Мелькнула мысль: если я сейчас умру, то игра, в которую я играл с та-
ким энтузиазмом, будет проиграна.
Экономическая деятельность — это всего лишь часть нашей
жизни, и человеческие ценности отнюдь не исчерпываются теми, ко-
торые принимает как данность экономическая теория. Проблема в
том, что экономические и особенно финансовые ценности стали пе-
ревешивать все другие. Валютные трейдеры, сидя в своих офисах, в
больших объемах покупают и продают валюты стран Третьего мира.
Их совершенно не заботит, какое влияние оказывают колебания
курсов этих валют на жизнь людей. Это и правильно — ничто не
должно отвлекать трейдера от его занятия. Однако если мы на мину-
ту остановимся, то неминуемо зададимся вопросом: правильно ли,
что кучка валютных трейдеров (попросту говоря — спекулянтов)
вершит судьбами миллионов людей?
Как экономические ценности соотносятся со всеми другими?
Это — не тот вопрос, на который можно дать ответ, используя уни-
версальную, инвариантную во времени формулу (если не ограни-
98
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
читься тезисом, что на одних только экономических ценностях ни
индивид, ни общество строить свою жизнь не могут). Экономичес-
кие ценности отражают только то обстоятельство, что один участник
рынка готов платить другому за некий товар в процессе свободного
обмена. Они предполагают, что каждый участник — это своеобраз-
ный «центр прибыли», то есть он ориентирован на извлечение мак-
симальной прибыли, и все, что не имеет к этому прямого отношения,
его не интересует. Рыночное поведение, видимо, действительно опре-
деляется этими ценностями, но обществу, чтобы оно могло нормаль-
но развиваться, то есть чтобы люди в нем жили по-человечески, их
одних явно недостаточно. Трудно представить себе, как ценности,
присущие этим другим сферам общественной жизни, могут быть
подвергнуты, например, операции дифференцирования, которую
экономисты производят с кривыми безразличия.
Что это за «другие ценности» и как они сочетаются с рыночны-
ми? Этот вопрос представляется мне крайне важным и трудным.
Экономическая теория не в состоянии серьезно помочь нам полу-
чить на него ответ. Нам следует в каком-то смысле подняться над
ней, и вместо того, чтобы принимать ценности как данность, при-
знать их рефлексивный характер. Это равносильно признанию того,
что в разных условиях превалируют разные ценности и между ними
и реальной жизнью существует обратная связь, которая и определя-
ет путь исторического развития. Мы также должны смотреть на цен-
ности через призму принципа подверженности ошибкам. Если они
превалируют в данный исторический момент, это вовсе не означает,
что они окажутся адекватными в других условиях. Я настаиваю на
том, что в настоящее время рыночные ценности приобрели слишком
большое значение, и долго так продолжаться не может.
Следует отметить, что, если мы хотим использовать концепцию
рефлексивности применительно не только к ожиданиям, но и к цен-
ностям, действовать следует несколько иначе, чем было предложено
в главе 1. Дело в том, что конечный результат может быть критерием
оценки ожиданий, но не ценностей. Христианские мученики не от-
99
ДЖОРДЖ СОРОС
рекались от своей веры даже тогда, когда их бросали на съедение
львам. Поэтому проблема ценностей много сложнее проблемы ожи-
даний. Если применительно к ожиданиям мы можем говорить о их
несоответствии результатам, то в случае ценностей о соответствии
или несоответствии судить трудно.
Я вернусь к этой дилемме в главе 4.
Глава Ъ.
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ
НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
В предыдущей главе я выдвинул весьма смелый тезис, что эко-
номическая теория допускает фундаментальную ошибку в
интерпретации реальности. Подобно любой плодотворной
ошибке, это утверждение страдает преувеличением. Существует
множество примеров, когда предположение о независимости усло-
вий спроса и предложения вполне отвечает реальности. В таких слу-
чаях классическая экономическая теория позволяет получать весьма
существенные результаты. Однако имеется по меньшей мере одна
важная область, где экономический анализ совершенно неприме-
ним. Я имею в виду финансовые рынки.
Эти рынки отличаются от всех других тем, что их участники не
оперируют известными величинами, а пытаются оценить будущее,
основываясь на том, как оценивает его рынок в настоящий момент
времени. Данное обстоятельство превращает условия, определяю-
щие спрос и предложение, не просто в неизвестные, а в нечто в прин-
ципе непознаваемое. При отсутствии знания участники рынка, при-
нимая решения, вынуждены опираться на свои субъективные
представления (bias), которые в свою очередь привносят некоторую
неопределенность в ту сферу деятельности, к которой относятся эти
решения. Таким образом, не учитывая рефлексивность, понять фи-
101
ДЖОРДЖ СОРОС
нансовые рынки невозможно. Однако экономисты прикладывают
массу усилий, чтобы исключить ее из своих построений. На столь ге-
роическое сопротивление их воодушевляет теория рациональных
ожиданий. 1
Рациональные ожидания
Я осознаю свою уязвимость как критика теории рациональных ожи-
даний, поскольку никогда специально ее не изучал. Насколько я
понимаю, она предполагает, что цены финансовых инструментов на-
прямую связаны с «фундаментальными экономическими показате-
лями» (fundamentals): потоком будущих доходов и дивидендов и
перспективами будущих капитальных операций (для акций), пото-
ком будущих процентных платежей (для облигаций), а также — я
полагаю — ожидаемым предложением и ожидаемым спросом (для
товаров). Не знаю, на чем сфокусированы рациональные ожидания
на валютных рынках. Но ключевое утверждение состоит в том, что
эффективные рынки всегда отражают всю наличествующую в дан-
ный момент информацию, касающуюся фундаментальных экономи-
ческих показателей, и рациональные участники рынка отдают себе в
этом отчет. Поэтому инвесторам, не обладающим инсайдерской ин-
формацией, не следует думать, что они могут превзойти результаты,
достигаемые рынком. Рынок находится в состоянии перманентного
равновесия, отклонения от которого носят случайный характер.
Я не уверен, что точно излагаю суть теории рациональных ожи-
даний, поскольку, повторяю, никогда ее специально не изучал. Я от-
вергаю ее в принципе, поскольку она входит в вопиющее противоре-
чие с концепцией рефлексивности. Теория эта базируется на
утверждении, что рынки пассивно отражают фундаментальные эко-
номические показатели и что их участники, принимая решения, об-
ладают исчерпывающей информацией.
Я же утверждаю, что участники финансовых рынков вовсе не
102
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
основывают свои решения на рациональных ожиданиях, так как их
субъективные представления влияют на процесс принятия решений,
и избежать этого невозможно. Я использую термин субъективные
представления для обозначения неустранимого элемента суждений,
который может влиять на результаты. Каждый участник рынка стал-
кивается с задачей дать сегодняшнюю оценку будущему, однако са-
мо это будущее зависит от превалирующих в данный момент на фи-
нансовых рынках оценок. Именно поэтому участники рынка
вынуждены опираться на субъективные (biased) суждения, важная
особенность которых состоит в том, что они не обязательно носят
чисто пассивный характер. То есть они могут влиять на само разви-
тие событий, которое они призваны отражать. Иными словами, субъ-
ективные суждения носят рефлексивный характер.
То, что я как участник рынка могу обходиться без теории раци-
ональных ожиданий, само по себе бросает на нее тень, однако ни в
коем случае ее не опровергает. Нет смысла углубляться в теорию, ко-
торая мне представляется вполне бесполезной. Вместо этого я изло-
жу радикально иную точку зрения. Читатель, таким образом, сможет
сам сделать выбор.
Альтернативная точка зрения i
Я придерживаюсь мнения, что мышление и реальность взаимосвяза-
ны. Фундаментальные экономические показатели оказывают влия-
ние на оценки участников рынка, а те в свою очередь влияют на фун-
даментальные экономические показатели. Эта взаимная
обусловленность порождает бесконечный процесс, который отнюдь
не обязательно ведет к установлению равновесия. Колеблющиеся це-
ны сходятся к точке теоретического равновесия в одни периоды вре-
мени и отдаляются от нее в другие, при этом точка фактического
равновесия остается неопределенной ввиду того, что сами условия
равновесия отчасти зависят от колебаний цен.
103
ДЖОРДЖ СОРОС
Связь между фундаментальными экономическими показателя-
ми и оценками неоднозначна. Помимо того, что, как я уже говорил
выше, цены, господствующие на финансовых рынках, могут влиять
на фундаментальные экономические показатели, существует еще од-
но обстоятельство. Покупая и продавая финансовые инструменты,
участники рынка не стремятся «узнать», какие значения имеют фун-
даментальные экономические показатели. Их цель предугадать, как
будут меняться цены соответствующих финансовых инструментов.
Связь между фундаментальными экономическими показателями и
рыночными ценами не такая прямая, как принято считать, а субъек-
тивные представления участников играют гораздо более важную
роль, чем многие думают. Моя схема фокусирует внимание на субъ-
ективных представлениях участников, а не на фундаментальных эко-
номических показателях. Роль субъективных представлений весьма
значительна; это связано с тем, что они влияют на фундаментальные
экономические показатели. Когда такое влияние отсутствует, фактор
субъективных представлений можно игнорировать — как это делает-
ся в теории рациональных ожиданий — без риска заметно исказить
действительность.
Субъективные представления участников
Практическое использование концепции субъективных представле-
ний сопряжено с определенными трудностями. Они не поддаются
точному «измерению», поскольку мы не знаем, как выглядел бы мир
без субъективных представлений. У разных людей они разные, но
свой отпечаток на деятельность человека они накладывают всегда.
Это справедливо даже в предельном случае, когда участник рынка
правильно представляет себе будущее.
К счастью, существует некая лакмусовая бумажка, с помощью
которой можно судить о субъективных представлениях участников
рынка — это реальный ход событий. Она, однако, позволяет лишь об-
104
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
наружить наличие субъективных представлений, но не «измерить»
их, и это связано с тем, что реальности, изолированной от мышления
участников рынка, просто не существует. Другими словами, сам ход
событий отражает субъективные представления, в значительной ме-
ре этот ход определяющие.
Может сложиться впечатление, что рынки действительно пред-
видят будущее. Если это в какой-то степени и так, то не потому, что
события обыкновенно развиваются в соответствии с теорией рацио-
нальных ожиданий, а потому, что ожидания участников рынка могут
влиять на так называемые фундаментальные экономические показа-
тели, которые, как считается, участники должны принимать во вни-
мание — и только. Согласно теории рациональных ожиданий, рынки
по определению всегда правы. Я же утверждаю, что финансовые рын-
ки почти всегда ошибаются, однако в известных пределах они могут
генерировать результаты, соответствующие господствующим ожида-
ниям. Из теории рациональных ожиданий следует, что в долгосроч-
ной перспективе невозможно превзойти средние рыночные резуль-
таты, а если участнику рынка это удается, то это не более чем
случайность. Такой вывод определенно неверен, и я рад, что мне уда-
лось доказать это на практике.
В большинстве случаев реальный ход событий не вполне отвеча-
ет ожиданиям участников. Это справедливо даже тогда, когда изна-
чально ожидания создают условия, при которых они неминуемо
должны оправдаться. Несовпадение результатов и ожиданий можно
считать признаком того, что субъективные представления участни-
ков рынка повлияли на события. К сожалению, это только при-
знак — а не мера, — поскольку события уже содержат в себе элемент
субъективных представлений. Тем не менее, используя этот признак,
мы, по крайней мере, можем понять, чем отличаются субъективные
настроения (bias) «медведей» и «быков»*.
* На биржевом жаргоне «быки» — дилеры, играющие на повышение, «медве-
ди» — дилеры, играющие на понижение. — Прим, перев.
105
ДЖОРДЖ СОРОС
Субъективные представления участников представляют собой
феномен, который отчасти внешне проявляется в событиях и потому
наблюдаем, отчасти «спрятан» в них, так что ценность этих представ-
лений как объекта научного исследования ограничена. Это обстоя-
тельство отчасти объясняет, почему экономисты с таким упорством
стремятся исключить фактор субъективных представлений из своего
мира. Тем не менее, для финансовых рынков я считаю его ключевым,
несмотря на то, что ему невозможно дать научную интерпретацию.
Не все явления могут быть описаны (и предсказаны) в рамках уни-
версальных обобщений — в противном случае при принятии реше-
ний мы никогда бы не доверялись своим предчувствиям.
Для большей ясности сфокусируем внимание на рынке акций.
Согласно устаревшей интерпретации, котировки акций предполо-
жительно отражают фундаментальные показатели соответствующих
компаний. Как я писал выше, это не соответствует действительности.
Рыночные котировки определяет не оценка участниками рынка бу-
дущих потоков доходов и дивидендов, а их стремление предвидеть
будущий уровень рыночных цен. Тем не менее фундаментальные по-
казатели играют здесь важную роль. Рыночные цены — это то, за чем
мы можем следить, однако они ничего не говорят о субъективных
представлениях участников рынка. Чтобы понять, каковы эти пред-
ставления, нам нужны другие переменные. Ими могут быть фунда-
ментальные экономические показатели, хотя они сами подвержены
влиянию субъективных представлений.
В рамках нашего обсуждения я дам следующее определение
равновесия — это состояние рынка, при котором наблюдается соот-
ветствие между мнениями участников и фундаментальными эконо-
мическими показателями. Такое употребление термина «равнове-
сие» отличается от принятого в финансовой теории, но оно, как мне
кажется, отвечает концепции долгосрочного равновесия. Экономис-
ты различают два типа равновесия: краткосрочное, которое достига-
ется до того, как распределение производственных ресурсов претер-
пело существенные изменения, и долгосрочное, отражающее такие
106
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
изменения. Для достижения краткосрочного равновесия достаточно,
чтобы при данной цене спрос был равен предложению, т.е. чтобы все
продавцы и покупатели могли заключить сделки. Если исходить из
такой узкой интерпретации равновесия, можно утверждать, что фи-
нансовые рынки постоянно находятся в состоянии равновесия, хотя
у меня имеются большие сомнения относительно справедливости
данного тезиса, о чем я скажу далее в этой главе. Однако это толкова-
ние мало помогает нам уяснить роль финансовых рынков как меха-
низмов распределения ресурсов. По-настоящему интересный во-
прос — достигается ли в принципе долгосрочное равновесие, и на
нем я хочу сосредоточить свое внимание.
Фундаментальные экономические показатели, на которые ориен-
тируются участники рынка, относятся к будущему. Предполагается,
что котировки акций отражают не доходы, балансы и дивиденды про-
шлого года, а будущие значения этих параметров и будущую капита-
лизацию, которые нам неизвестны. Поэтому эти значения относятся
не к области знаний, а к области догадок. Догадки же участники рын-
ка строят, основываясь на доступной им информации и своих субъек-
тивных представлениях. Последние, таким образом, могут отражаться
на рыночных котировках, причем сами котировки способны влиять на
фундаментальные экономические показатели. К примеру, компания
решила привлечь дополнительный капитал за счет эмиссии акций. Це-
на, по которой она пустила акции в продажу, может отразиться на по-
казателе дохода в расчете на акцию. Эта цена может также повлиять
на условия, на которых компания привлекает заемные средства. Все
вышесказанное относится также к случаю, когда компания, с целью
стимулировать труд менеджеров, выпускает опционы. Можно привес-
ти и другие примеры, когда имидж компании, связанный с ценой ее
акций, влияет на фундаментальные показатели ее деятельности. На-
пример, он может способствовать привлечению клиентов.
Как бы ни развивались события, в любой момент может вклю-
читься механизм рефлексивной взаимосвязи, и тогда концепция рав-
новесия перестает работать, поскольку фундаментальные экономи-
107
ДЖОРДЖ СОРОС
ческие показатели больше уже не играют роль независимых пере-
менных, которым должны соответствовать рыночные цены. Равнове-
сие превращается в «бегущую мишень». Более того, если вследствие
изменения котировок акций фундаментальные показатели меняют-
ся в том же направлении, равновесие вообще становится иллюзор-
ным. В качестве примера можно упомянуть недавний бум на рынке
акций Интернет-компаний.
s Цикл подъем-спад
Взаимозависимость, существующая между котировками акций и
фундаментальными экономическими показателями, может послу-
жить причиной запуска кумулятивного процесса, способного увести
как фундаментальные экономические показатели, так и котировки
акций далеко от гипотетической точки равновесия. Это в свою оче-
редь чревато тем, что включается эффект «стадного поведения»
(trend-following behavior), который уводит финансовые рынки еще
дальше — в зону, которую я называю «сильно неравновесной» (far-
from-equilibrium territory). В конечном итоге разрыв между пред-
ставлениями и реальностью, между ожиданиями и результатами ста-
новится столь вопиющим, что тенденция резко меняется —
наступает перелом. Важно отметить, что эффект «стадного поведе-
ния» не всегда носит иррациональный характер. У инвесторов, так
же как у животных, имеются веские причины «сбиваться в стадо».
Участник рынка, бездумно следующий за господствующей рыночной
тенденцией, несет убытки лишь в момент перелома. Сходным обра-
зом инвесторы-одиночки, успех которых связан с поведением фунда-
ментальных экономических показателей, могут быть «затоптаны
толпой». Я всегда следил за тем, чтобы не пропустить момент перело-
ма в господствующей тенденции.
Курс акций конкретной компании в очень редких случаях вли-
яет на ее фундаментальные экономические показатели кумулятив-
108
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
ным образом. Однако, если мы перейдем на макроэкономический
уровень, мы обнаружим, что подобная рефлексивная связь является
скорее правилом, чем исключением. К примеру, изменение валют-
ных курсов может послужить причиной возникновения тенденции к
еще большему их изменению; периоды расширения и сжатия креди-
та имеют тенденцию следовать циклу подъем-спад. Кумулятивные
процессы, со временем приобретающие саморазрушительный ха-
рактер, имманентно присущи финансовым рынкам. • •
В книге «Алхимия финансов» я привел и проанализировал не-
сколько фактов явного присутствия рефлексивной взаимосвязи, ко-
торые нельзя должным образом объяснить в рамках теории равнове-
сия. Обсуждая рынок акций, я сконцентрировал внимание на
эффекте фондового рычага (equity leveraging). Когда стоимость ак-
ций компании (или отрасли) завышена, она может эмитировать ак-
ции и использовать полученные финансовые средства для реализа-
ции проектов, отвечающих завышенным ожиданиям участников
рынка, — правда, двигаться по этому пути она может лишь до опре-
деленного предела. Напротив, когда курс акций быстро растущей
компании занижен, возможностей действовать подобным образом у
нее гораздо меньше и, тем самым, низкие котировки ее акций полу-
чают дополнительное оправдание, — но, опять-таки, и тут существу-
ет известный предел. • !
Рассматривая валютные рынки, я показал, что валютные курсы и
фундаментальные экономические показатели, состояние которых,
как считается, эти курсы должны отражать, рефлексивно взаимодей-
ствуют, порождая «порочные круги» либо противоположные им бла-
гоприятные (virtuous) модели динамики, устойчивые на протяжении
значительных периодов времени — вплоть до момента, когда насту-
пает перелом Я идентифицировал «порочный круг» движения валют-
ного курса доллара, кульминация которого наступила в 1980 г., а так-
же благоприятную модель динамики, господствовавшую в
последующие же пять лет, с 1980 по 1985 г. Я назвал такое чередова-
ние «имперским циклом Рейгана». Если бы я писал «Алхимию финан-
109
ДЖОРДЖ СОРОС
сов» позже, то проанализировал бы аналогичный имперский цикл в
Германии, связанный с объединением страны в 1992 г. Он протекал
несколько по-другому, так как вовлек в сферу своего влияния евро-
пейский механизм валютных курсов, в частности, он послужил при-
чиной девальвации фунта стерлингов в 1992 г. Кризис 1997—1999 гг.
привел к возникновению аналогичного «порочного круга» в экономи-
ках стран периферии и одновременно к реализации благоприятной
модели динамики валютного курса в США. Существование подобных
долгосрочных, хорошо идентифицируемых тенденций поощряет
«стадное поведение» валютных спекулянтов, что приводит к кумуля-
тивному нарастанию нестабильности. Очередное подтверждение это-
го тезиса — устойчивое снижение курса евро с момента введения еди-
ной европейской валюты. Власти не склонны как-то влиять на этот
процесс, но я убежден, что, если в экономике США не возникнут при-
знаки замедления темпов роста, рынки в конечном итоге заставят их
предпринять некие действия. Институты денежно-кредитной поли-
тики могли бы избежать многих неприятностей, если бы лучше пони-
мали, как функционируют финансовые рынки. Последние вовсе не
отражают фундаментальные экономические показатели, а создают
свою собственную реальность, и разумное и своевременное вмеша-
тельство позволило бы снять многие проблемы еще до того, как они
возникли. Это, однако, противоречит господствующей идеологии.
Рассматривая банковскую систему и кредитные рынки в целом,
я показал, что между объемом кредита и ценностью залога имеется
рефлексивная связь. Существует не только прямая зависимость кре-
дита от залога, но и обратная — ценность залога зависит от того, ка-
кую сумму готовы ссудить банки его владельцу. Это обстоятельство и
является причиной возникновения асимметричных циклов подъема-
спада, когда расширение кредита и рост экономической активности
постепенно набирают темп, но в какой-то момент резко обрывают-
ся. Такая асимметричная динамика, обусловленная рефлексивной
связью, четко прослеживалась в семидесятые годы, отмеченные вели-
ким бумом международного кредитования, который окончился мек-
110
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
сиканским кризисом 1982 г. Аналогичный процесс имел место и в
1998 г., когда я писал книгу «Кризис глобального капитализма».
В качестве иллюстрации я хотел бы использовать конкретный
пример из книги «Алхимия финансов». Речь пойдет о так называе-
мом буме образования конгломератов, достигшем апогея в 1960-е гг.
В тот период инвесторы были готовы платить огромные суммы за
компании, демонстрировавшие быстрый рост доходности в расчете
на акцию. Этот фактор занимал в мыслях инвесторов гораздо боль-
шее место, чем так называемые фундаментальные экономические
показатели, такие как размер дивидендов и состояние корпоратив-
ных балансов, причем инвесторов не слишком волновало, какими ме-
тодами обеспечивался рост доходности. На волне таких настроений
(bias) некоторые компании с успехом использовали собственные ак-
ции для корпоративных поглощений. Как правило, это были компа-
нии оборонного комплекса, работающие в области высоких техноло-
гий и демонстрировавшие в последние годы быстрый рост доходов,
за счет чего и обеспечивалось высокое отношение цены к доходнос-
ти. Они имели возможность использовать собственные высоко коти-
рующиеся акции для приобретения компаний с более низким отно-
шением цены к доходности, добиваясь тем самым дальнейшего
роста доходности в расчете на акцию. Инвесторы реагировали соот-
ветственно: они были готовы платить еще больше за эти акции, что
позволяло компаниям и дальше действовать в том же духе. У них
оказалось много последователей. Даже те компании, которые имели
низкое отношение цены к доходности акций, получили возможность
повысить его, просто объявив, что собираются преобразоваться в
конгломераты. Так начался бум.
Вначале каждый конгломерат рассматривался сам по себе, одна-
ко постепенно они стали восприниматься как группа. Возникла новая
категория инвесторов, так называемые ганслинджеры (gunslingers),
которые установили связи с менеджерами конгломератов, в результа-
те чего последние научились управлять своими инвесторами не хуже,
чем своими доходами. Котировки акций росли, и в конце концов pe-
ll!
ДЖОРДЖ СОРОС
альность перестала соответствовать ожиданиям — для сохранения до-
стигнутых темпов роста масштабы поглощений должны были все вре-
мя увеличиваться, но бесконечно так продолжаться не могло. Перелом
наступил, когда Саул Штейнберг попытался приобрести Chemical
Bank: потенциальная жертва поглощения оказалась слишком велика, и
попытка провалилась. Вместо того, чтобы как-то попытаться предви-
деть такой поворот событий, тем более что он прямо следует из теории
рациональных ожиданий, инвесторы плыли.по течению. И когда раз-
разился кризис, рынок оказался застигнут врасплох.
Спад носил кумулятивный характер. Внутренние проблемы
конгломератов, остававшиеся скрытыми, пока шел быстрый рост,
вылезли наружу. Инвесторы утратили иллюзии; золотое время про-
шло, и мало кто из менеджеров испытывал желание взваливать на се-
бя это нелегкое бремя — вытаскивать собственные компании из тря-
сины. Тем, кто на это решился, пришлось «наводить порядок в
собственном доме», т.е. обнародовать данные о доходах, которые шо-
кировали инвесторов. Как сказал мне один из менеджеров: «У меня
не было аудитории, перед которой я мог бы выступать». Все это к то-
му же усугублялось экономическим спадом. Инвесторы были готовы
к самому худшему. В ряде случаев так оно и случилось: некоторые
конгломераты буквально распались, хотя в ряде случаев действитель-
ность оказалась не столь мрачной. В конечном счете ситуация стаби-
лизировалась: выжившие компании, часто под руководством новых
менеджеров, постепенно выбрались из-под руин*.
Исходя из того, что бум создания конгломератов — явление ре-
презентативное, я разработал базовую модель цикла подъем-спад. Ее
главными элементами являются господствующие субъективные пред-
ставления и доминирующая тенденция. В случае бума создания кон-
гломератов господствующее субъективное представление — это
слишком большое значение, которое придавали инвесторы быстрому
росту доходности в расчете на акцию и практически полное отсутст-
* Сорос Дж. «Алхимия финансов». М., ИНФРА-М, 1998. . ...
112
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
вие интереса к тому, за счет чего происходил рост; превалирующей же
тенденцией можно считать высокие темпы роста доходности в расче-
те на акцию, которые обеспечивались за счет использования собст-
венных акций компаний для приобретения акций других компаний с
более низким отношением котировок к доходности. Рис. 3.1 иллюст-
рирует описываемый процесс На начальной стадии (1) тенденция
еще не осознается участниками рынка. Затем наступает стадия уско-
рения (2), когда тенденция осознается и подкрепляется господствую-
щими субъективными представлениями. Рост цен может прекратить-
ся на какое-то время — назовем это периодом испытания (3). Если и
субъективные представления, и тенденция выдерживают испытание,
они становятся еще более выраженными (4). Затем наступает момент
истины (5), когда реальность перестает отвечать завышенным ожида-
ниям. За ним следует период заката (6) — участники рынка продол-
жают играть в прежнюю игру (хотя более не верят в успех) в надеж-
де, что им удастся минимизировать убытки за счет менее
искушенных игроков. В какой-то момент происходит резкая смена
тенденции (7), связанная с тем, что даже у наименее искушенных иг-
роков не осталось никаких иллюзий. Далее начинается катастрофиче-
ское падение (8), обычно называемое крахом.
Время ------------>-
ИЗ
ДЖОРДЖ СОРОС
Как видно из Рис. 3.1, цикл подъем-спад асимметричен: период
подъема по длительности превосходит период спада. Данный рису-
нок иллюстрирует идеальный случай, однако динамика развития ре-
альных конгломератов достаточно точно ему соответствовала. Это не
значит, что цикл подъем-спад всегда отвечает одной и той же модели.
В книге «Алхимия финансов» я описал другой типичный случай, ког-
да кривая подъема-спада имеет более симметричный вид. Такая ди-
намика характерна для валютных рынков, где подъемы и спады бо-
лее или менее обратимы. В реальности всегда имеется целый набор
рефлексивных процессов, которые взаимодействуют между собой,
порождая в высшей степени своеобразные, иногда уникальные моде-
ли, и у каждой такой модели, соответственно, свое графическое пред-
ставление. Внезапный кризис доверия к дальневосточным финансо-
вым рынкам (мы рассмотрим его в главе 7), радикально изменивший
фундаментальные экономические показатели как в странах Азии,
так и в большинстве других стран мира, прекрасно иллюстрирует все
вышесказанное. = ,
В идеальном случае, описанном мною выше, нет ничего жестко
детерминированного. Одни и те же стадии могут иметь разную амп-
литуду и разную продолжительность. Но сменяют они друг друга в
соответствии с определенной логикой. Было бы странно, если бы мо-
мент истины предшествовал периоду ускорения или точка перело-
ма — моменту истины. Однако сказать, на какой стадии цикла мы в
данный момент находимся, невозможно — это становится ясно мно-
го позже. К примеру, то, что кажется периодом заката (6), если за
ним не последует точка перелома (7), на самом деле является перио-
дом испытания (3). Фактически цикл может даже не начаться. В
большинстве случаев рефлексивный механизм обеспечивает затуха-
ние, а не раскачку колебаний. Четко выраженный цикл подъем-
спад — скорее исключение, чем правило, однако рефлексивность
(вне зависимости от того, как она действует), является правилом фи-
нансовых рынков.
114
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
Бум Интернет-компаний
В недавнем прошлом мы имели возможность наблюдать ярко выра-
женный цикл подъем-спад в динамике курсов акций Интернет-ком-
паний. Он стартовал практически незаметно, когда несколько ком-
паний, занимающихся электронной торговлей, были преобразованы
в открытые (public) корпорации. Услуги, которые они предлагали,
имели успех у потребителей, что способствовало росту привлекатель-
ности акций этих компаний. И обратно — высокие котировки акций
обеспечивали рост популярности услуг. Превалирующая тенденция и
превалирующие субъективные представления начали усиливать друг
друга, и цикд вступил в стадию ускорения. По мере распространения
Интернета число потенциальных инвесторов экспоненциально рос-
ло, и предложение акций не поспевало за этим ростом. Спрос на ак-
ции подстегивался еще и брокерами, которые могли их приобретать
для инвесторов по каналам электронного рынка, в то время как
предложение сдерживалось разного рода юридическими ограниче-
ниями на продажу акций инсайдерами, купившими их до того, как
акции поступили на открытый рынок. Котировки выросли до неви-
данного уровня, притом что лишь немногие Интернет-компании
приносили прибыль. Но инвесторы не обращали на это внимания. В
качестве критерия оценки акций они использовали число потребите-
лей услуг или подписчиков соответствующих компаний. Те, осознав,
что чем больше у них клиентов, тем на более выгодных условиях они
могут привлекать капитал, начали предоставлять услуги со скидками.
Целью игры стало привлечение капитала, а не получение прибыли.
Подобная деловая стратегия в принципе неустойчива, и не надо быть
финансовым гением, чтобы понять: за бумом неизбежно последует
спад. Однако самое трудное было предугадать, когда именно он нач-
нется. Бум Интернет-компаний развивался не совсем так, как пред-
сказывают кривые на Рис. 3.1. Момент истины должен был наступить
28 июля 1999 г., когда Wall Street Journal опубликовал статью, в кото-
115
ДЖОРДЖ СОРОС
рой перечислялись пороки деловой стратегии Интернет-компаний1.
По стечению обстоятельств, выход в свет этой статьи совпал с массо-
вой эмиссией акций и с истечением срока, до которого первые инве-
сторы компаний (таких, как America Online') не имели права прода-
вать свои акции. Инсайдеры не стали ждать другого момента и
вышли с этими акциями на рынок. В результате акции Интернет-
компаний упали более чем на 50%. Я был убежден, что пройдена точ-
ка перелома и крах неминуем. Однако котировки акций Интернет-
компаний вновь выросли, и некоторые даже превысили
докризисный уровень. Финансовые институты, чья судьба зависит от
сравнительных результатов их деятельности, посчитали необходи-
мым — ввиду приближения конца года — нарастить вложения в эти
акции. Когда акции компании Yahoo! были включены в базу кальку-
ляции индекса Standard and Poor’s (S&P), их котировки за один день
возросли на 30%. Приближалось Рождество, и Интернет-компании
«распахнули двери» всех магазинов, стремясь увеличить продажи.
Эффект богатства, связанный с бумом на фондовом рынке, благопри-
ятствовал успеху рождественской кампании. Скидки, реклама и об-
щий энтузиазм, связанный с перспективами акций Интернет-ком-
паний, привели к тому, что оборот электронной торговли превзошел
все ожидания. Поскольку оценка акций делалась на основе темпов
роста продаж, бум обрел второе дыхание. То, что обещало стать пе-
риодом заката (6), оказалось периодом успешного испытания (3). А
те, кто, подобно мне, занял короткие позиции против акций Интер-
нет-компаний, были вынуждены покрывать их, неся громадные
убытки. Я по-прежнему считал, что спад неизбежно наступит, одна-
ко не мог позволить себе следовать своей логике. Как гласит популяр-
ная на Уолл-стрит пословица, кто сегодня на коне, завтра будет пле-
стись пешком. Спад, как я и ожидал, наступил в конце первого
квартала, однако к тому времени я уже не мог делать на него ставки.
1 George Anders. «Internet Firms Offer Goods in a Bid to Increase Traffic», Wall Street
journal, July 28,1999.
116
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
Пузырь лопнул. Сегодня большинство акций Интернет-компаний
продаются по ценам ниже цен предложения. С самим Интернетом
ничего не случилось, однако многие компании, столкнувшиеся с не-
возможностью финансирования своего роста за счет продажи акций
по непрерывно растущей цене, вероятно, обанкротятся. В итоге вы-
живут лишь те компании, которые способны обеспечить прибыль-
ность своих операций (см. Рис 3.2.).
Остается понять, как падение котировок акций Интернет-ком-
паний скажется на состоянии рынка в целом. Пока последствия это-
го падения крайне незначительны. Индекс NASDAQ достаточно ста-
билен, как и курс акций Интернет-компаний год назад, а более
представительный индекс S&P колеблется вокруг своего рекордного
уровня (см. Рис. 3.3). Многие инвесторы полагают, что скупка упав-
ших акций дает хороший выигрыш, и они будут продолжать вклады-
вать в них средства, пока эта тактика не перестанет себя оправды-
вать. Я полагаю, что такой момент скоро наступит, поскольку
экономика США находится в состоянии перегрева и ФРС повышает
процентные ставки активнее, чем когда бы то ни было. Вначале инве-
сторы, вероятно, переключатся на акции быстро растущих компа-
ний, ошибочно полагая, что на них не отразится рост процентных
ставок, однако в итоге и эти акции будут вовлечены в орбиту «рынка
медведей». Если бум положительно влиял на фундаментальные эко-
номические показатели, то спад скажется на них отрицательно. Рост
котировок акций стимулировал рост потребления за счет вышеупо-
мянутого эффекта богатства, что обусловило еще больший рост рас-
ходов на новые технологии. Компании не могут ждать с внедрением
последних инноваций из опасения быть «наказанными» фондовым
рынком. К примеру, как отметил в Financial Times Джон Кей1, ком-
пания Vodafone, дабы оправдать высокие котировки своих акций,
была вынуждена выложить круглую сумму за крупнейшую франши-
зу третьего поколения беспроводной связи в Великобритании. Такое
1 Мау 1,2000. -- -
117
118
Рис. 3.2. Индекс котировок акций Интернет-компаний в системе электронной торговли
Copyright С) loco. Bloomberg L.P. AU Rights Reserved.
ДЖОРДЖ СОРОС
Copyright C toco. Bloomberg L.P. All Rights Reserved.
119
Let зооз
High on 03/10Л0 6132.32
Avougo 2525.3001
Low on 10XWp8 1357,00
• 500(
• 450(
400(
350(
300(
• 250(
200(
• 150(
A Is Io hi b|b If Im Ia M b b к Is b In b|b IfImUk ImU b klsbhb|blFhikMb
2000
1998
1999
Рис. 3.3. Композитный индекс NASDAQ
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
ДЖОРДЖ СОРОС
ускорение склонило баланс спроса и предложения в пользу высоко-
технологических компаний, что привело к росту их чистой прибыли;
оно также позволило только что возникшим компаниям, использую-
щим новейшие технологии, завоевать немыслимую в периоды нор-
мального развития рыночную долю. Данная тенденция может изме-
ниться на обратную в случае ухудшения рыночной конъюнктуры,
однако пока эта рефлексивная связь на текущих рыночных котиров-
ках не отражается. С моей точки зрения, музыка уже перестала иг-
рать, но почти все танцоры продолжают двигаться. Я не вхожу в их
число. 30 апреля 2000 г. я объявил о трансформации моего хеджево-
го фонда Quantum fund в более консервативный финансовый инсти-
тут, получивший название Quantum Endowment fund.
Бум Интернет-компаний — достаточно показательный пример
того, что мою теорию цикла подъем-спад нельзя считать универсаль-
ным инструментом прогнозирования. То же можно сказать и о кри-
зисе 1997-1999 гг., который я более детально рассматриваю в Части
II. В обоих случаях я потерял колоссальные деньги. Какая же польза
от теории, если она не позволяет получать надежные прогнозы? От-
вет прост: если рынки действительно непредсказуемы, то лучше опе-
рировать теорией, которая это признает, так как любые другие тео-
рии, претендующие на научность, неизбежно окажутся ложными.
Несомненно, к последним относится так называемая гипотеза «слу-
чайного блуждания» (random walk).
Такие экономисты, как Роберт Солоу, считают мою теорию бес-
полезной, поскольку она не отвечает критериям научного метода1. Я
полностью согласен с тем, что она не может претендовать на статус
научной, однако утверждаю, что концепция рефлексивности дает бо-
лее адекватное представление о финансовых рынках, чем концепция
равновесия, и, несомненно, позволяет достичь лучших результатов,
чем гипотеза «случайного блуждания». За более чем 31 год своей де-
1 Robert Solow. «The False Economies of George Soros», New Republic, February 8,
1999.
120
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
ятельности Quantum Fund обеспечил акционерам доход (за вычетом
комиссионных) на уровне, превышающем 30% годовых, даже с уче-
том 20-процентного спада в первом полугодии 2000 г. 100 тысяч дол-
ларов, инвестированные в 1969 г., на сегодняшний день принесли бы
420 млн. долларов.
Рефлексивность на финансовых рынках
Не всякий процесс, протекающий на фондовом рынке, носит вначале
кумулятивный, а затем саморазрушительный характер, однако фи-
нансовые рынки невозможно понять, не учитывая реалистичность та-
кого сценария. Приведенные выше примеры показывают, что разви-
тие цикла подъем-спад со сколько-нибудь приемлемой точностью
невозможно. Действительно, было бы крайне непоследовательно по-
лагать, что подобные предсказания возможны, поскольку появление
теории, позволяющей получать корректные прогнозы, изменило бы
сам ход событий. Это не означает, что одни участники рынка не могут
делать более точные прогнозы, чем другие. В целом я добился замет-
ного успеха, поскольку всегда был готов признать собственные ошиб-
ки. Моя рабочая гипотеза, исходящая из радикальной точки зрения
на подверженность ошибкам, сослужила мне хорошую службу.
Теория рефлексивности не дает точных объяснений и предска-
заний. Многие считают, что на это способна теория равновесия, од-
нако факты говорят ровно об обратном. Тем не менее концепция
равновесия во многих отношениях полезна. Не привлекая ее, было
бы трудно разобраться в механизме рефлексивной связи. Невозмож-
но было бы также сказать, уводит данный процесс рынок от равнове-
сия или приближает к нему. Равным образом невозможно сделать
сколько-нибудь вразумительное суждение о субъективных представ-
лениях участников рынка, не используя концепцию фундаменталь-
ных экономических показателей, хотя я и утверждаю, что последние
не влияют на котировки акций определяющим образом. График из-
121
ДЖОРДЖ СОРОС
менения курсов акций конгломератов мало что говорит, если не ука-
зан уровень доходности в расчете на акцию (а это один из «фунда-
ментальных экономических показателей»), пусть даже на сам пока-
затель доходности оказывают рефлексивное влияние рыночные
оценки.
Итак, что же такое «равновесие»? Я определю его как состоя-
ние, при котором ожидания совпадают с результатами. (Это всего
лишь более общий вариант моей прежней формулировки.) Прийти в
равновесие финансовые рынки не могут, однако мы должны уметь
определять, приближает господствующая тенденция рынок к равно-
весию или отдаляет от него. Ясность в этом вопросе очень содейству-
ет общему пониманию проблемы.
Способность выявить господствующую тенденцию и оценить, в
какой степени реальность расходится с ожиданиями, позволяет нам
выдвигать гипотезы относительно будущего. Это отнюдь не простая
задача, и справиться с ней с помощью научного метода невозможно.
Однако решив ее, мы получаем определенный фундамент для приня-
тия инвестиционных решений.
Я подхожу к этой задаче, используя теорию научного метода
К. Поппера. На основе своих ожиданий я формулирую гипотезу (или,
более скромно, — тезис), а затем тестирую ее, сравнивая фактичес-
кое развитие событий с гипотетическим. Если обнаруживается, что
тезис ложен, я отказываюсь от него. К примеру, в период кризиса на
калифорнийском рынке недвижимости я приобрел компанию
Mortgage Guarantee Insurance Company («Magic»), руководствуясь те-
зисом, что она, пройдя через все испытания, выживет и котировки ее
акций будут отвечать моим ожиданиям. Тезис блестяще оправдался.
Помню, когда я вел активную рыночную деятельность, стоило мне
почувствовать, что гипотеза начинает подтверждаться или, наоборот,
обнаруживает явную несостоятельность, как меня охватывало осо-
бое возбуждение — у меня буквально загорались глаза. Часто я дейст-
вовал, опираясь на ложный тезис. Про экономистов говорят, что они
предсказали десять кризисов из последних трех; это в полной мере
122
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
относится и ко мне. В большинстве случаев мои ошибки были связа-
ны с тем, что рефлексивность, которая присуща всякому процессу,
чаще всего оказывала на него корректирующее, а не кумулятивное
действие. Но в тех немногих случаях, что я оказывался прав, все мои
затраты окупались с лихвой, поскольку, чем дальше рынок находится
от равновесия, тем большую, в случае удачи, он сулит прибыль. Этим
во многом объяснялся мой успех на финансовом поприще. Здесь не-
обходимы воображение, интуиция и неизменно критический наст-
рой. К сожалению, мои золотые дни уже позади: слишком многие
прочли мои книги, и я, таким образом, лишился своего преимущест-
ва перед другими участниками рынка.
В книге «Алхимия финансов» приведен конкретный пример,
связанный с деятельностью в 1970-х гг. инвестиционных компаний,
работающих в сфере недвижимости (real estate investment trusts).
Он примечателен во многих отношениях. В свое время я опублико-
вал брокерский отчет, в котором, основываясь на модели подъем-
спад, дал прогноз развития рынка. И события, как в античной драме,
стали развиваться в точности по моему сценарию. Их динамика, од-
нако, отличалась от типичной, той, что отражают кривые на Рис. З.1.,
поскольку мой отчет вызвал преждевременный бум, закончившийся,
когда на рынке появилось слишком много новых инвестиционных
компаний, которых привлекли открывшиеся возможности. Настоя-
щий цикл подъем-спад начался позже. Я сам был вовлечен в него как
ключевой игрок и получил выигрыш и на стадии подъема, и на ста-
дии спада. Руководствуясь своим методом, я пришел к выводу, что все
инвестиционные компании на данном рынке обанкротятся, и по ме-
ре падения курсов их акций продолжал занимать короткие позиции,
получив в итоге по этим позициям более 100% прибыли, что было
практически немыслимым достижением!
Даже в тех случаях, когда тезис оказывался ложным, мне часто
удавалось выйти из игры с прибылью, так как, благодаря критическо-
му настрою, я обнаруживал ошибку раньше других. Я следовал прин-
ципу «Сначала инвестируй, потом анализируй». И если тезис выгля-
123
ДЖОРДЖ СОРОС
дел правдоподобным, у меня был шанс получить прибыль, поскольку
находились игроки, готовые верить в него и после того, как я эту ве-
ру терял. Даже когда я оказывался не прав (два таких случая уже упо-
минались — это кризис 1997—1999 гг. и бум Интернет-компаний),
от тезиса, из которого я исходил, все равно была польза, так как он
обнажал мои ошибки. Это давало мне ощущение комфорта. И на-
оборот, когда разглядеть в тезисе слабых мест не удавалось, меня ох-
ватывало беспокойство, поскольку я живу с убеждением, что каждый
тезис имеет изъяны. .
Основываясь на собственном опыте, я сформулировал достаточ-
но интересный тезис относительно фондового рынка. Подобно мне
самому, он следует попперовской теории научного метода, хотя, в от-
личие от меня, этого не осознает. Другими словами, фондовый рынок
сначала принимает тезис и тестирует его. Если тот оказывается лож-
ным — а обычно так и бывает, — рынок переходит к другому тезису
и экспериментирует с ним. За счет этого и возникают рыночные
колебания. Такого рода процесс протекает на всех уровнях и носит
рекурсивный характер, подобно фракталам Манделброта (т.е. рекур-
сивным структурам, в которых иррегулярные конфигурации повто-
ряются на всех уровнях). < .
Данный тезис привел меня к рабочей гипотезе, согласно кото-
рой рынки постоянно находятся в неравновесном состоянии. Я не
отрицаю равновесия, но рассматриваю его как предельный случай.
Более того, я полагаю, что цены не обеспечивают баланса между
спросом и предложением. На рынке всегда остаются покупатели и
продавцы, которые не смогли заключить сделки либо потому, что
полностью не выполнили заказ при последней продаже, либо пото-
му, что не сумели принять правильное решение. В любом случае и на
тех и на других оказали влияние события на рынке. Экономическая
теория учит, что рост цены ведет к падению спроса и расширению
предложения. На фондовом рынке дело обстоит иначе. Рост цен там
может, наоборот, вызвать энтузиазм у покупателей, способствуя воз-
никновению эффекта «стадного поведения». Этот эффект в свое вре-
124
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
мя систематически эксплуатировали профессиональные маклеры
(jobbers) Лондонского фондового рынка, без посредничества кото-
рых брокеры не имели права заключать сделки. Когда маклеры хоте-
ли покрыть собственные короткие позиции, они не предъявляли
спроса на акции, более того — снижали цены. На их языке это назы-
валось «трясти дерево».
Эта особенность фондового рынка важна с точки зрения теории, так
как оправдывает использование методов технического анализа1. Для
него, к примеру, разовые изменения биржевых цен — важный пока-
затель, позволяющий судить о будущей их динамике. Нет необходи-
мости говорить о том, что все это прямо противоречит господствую-
щим представлениям, согласно которым рынок перманентно
пребывает в состоянии краткосрочного равновесия.
Тезис, которым руководствуются участники рынка, часто три-
виален: это может быть просто констатация факта, что цены опреде-
ленных компаний, групп компаний и даже целых рынков повыша-
ются или понижаются. В таких случаях, когда участники начинают
понимать, почему они приняли тот или иной тезис, часто бывает по-
здно что-либо предпринимать, поскольку тезис к этому моменту
оказывается уже развенчанным. Гораздо разумнее опираться на про-
гноз колебаний цен, построенный на изучении рыночной динамики.
Именно в этом состоит суть технического анализа, и, хотя я никогда
им особенно не интересовался, не вызывает сомнений его обосно-
ванность. Дождаться момента, когда появляется возможность выдви-
нуть нетривиальный — исторический — тезис о развертывании цик-
ла подъем-спад, — вот способ, каким я предпочитал действовать.
Несомненно, тезис начинал «вырабатываться» рынком до того, как
1 Имеется два основных метода анализа рынка ценных бумаг «фундаментальный»
и «технический». Фундаментальный анализ следует рекомендациям экономичес-
кой теории и рассматривает цены акций как отражение фундаментальной стои-
мости компании. Технический анализ, наоборот, игнорирует рецепты экономиче-
ской теории, концентрируя внимание на динамике цен и моделях рыночного
поведения.
125
ДЖОРДЖ СОРОС
мне удавалось его сформулировать, однако я все же получал фору по
сравнению с другими инвесторами. Такие исторические рефлексив-
ные тезисы рождаются достаточно редко. В длительные же периоды
затишья я предпочитал воздерживаться от каких-либо действий.
Не думаю, что я до сих пор сохранил какое-то преимущество в
том, что касается формулирования важных исторических тезисов,
поскольку участники рынка сегодня уже хорошо понимают, сколь
велик потенциал рефлексивности. В частности, они заметно теряют
интерес к фундаментальным экономическим показателям и повора-
чиваются в сторону рыночных стратегий, в основе которых лежат
суждения технического характера. По мере того, как вера участни-
ков рынка в фундаментальные экономические показатели тает, тех-
нический анализ все больше выдвигается на передний план. Данное
обстоятельство имеет определенные следствия применительно к ста-
бильности рынков. Однако перед тем, как обратиться к этому вопро-
су, необходимо ввести различение, играющее ключевую роль в моей
концептуальной схеме.
Динамическое неравновесие
Различение, о котором идет речь, относится к состояниям, близким к
равновесным и далеким от них. Я заимствовал эти понятия из теории
хаоса, с которой мой подход во многом перекликается. В условиях,
близких к равновесным, участники рынка оперируют тривиальными
тезисами, которые не могут повлиять на фундаментальные экономи-
ческие показатели, так что незначительное отклонение от равнове-
сия с высокой вероятностью вызовет обратную реакцию, возвраща-
ющую цены к первоначальному уровню. Такие колебания можно
описать в терминах «случайного блуждания» — они подобны ряби на
водной поверхности.
Напротив, если речь идет о рефлексивном тезисе, то он оказы-
вает влияние не только на цены, но и на фундаментальные экономи-
126
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
ческие показатели, так что отклонение от равновесия не компенси-
руется, а, наоборот, нарастает, подобно волне прилива или лавине.
Полностью реализовавшиеся циклы подъем-спад уводят рынок в зо-
ну «сильной неравновесное™». Именно это отличает их от случай-
ных блужданий и придает им исторический характер. Я обычно го-
ворю, что мне хорошо удается идентифицировать приливные волны,
что же касается ряби, то здесь я не могу похвастаться успехами.
Где проходит линия, разграничивающая эти два явления? По-
рог, за которым система переходит в состояние динамического не-
равновесия, оказывается преодолен, когда тенденция, господствую-
щая в реальном мире, начинает зависеть от субъективных
представлений участников рынка, и наоборот. Тенденция и субъек-
тивные представления при этом могут претерпеть гораздо более су-
щественные изменения, чем в случае, когда рефлексивная связь от-
сутствует. К примеру, в 1990-х гг. энтузиазм международных
инвесторов и банкиров в отношении активов азиатских рынков вы-
звал бум на этих рынках, чему способствовали высокие оценки акти-
вов и дешевизна кредита. Этот бум способствовал росту экономик
азиатских стран и дальнейшему повышению рыночных оценок, что,
в свою очередь, стимулировало приток капитала из-за границы. Од-
нако на светлом горизонте имелось одно облачко: бум никогда бы не
возник, не будь валюты соответствующих стран привязаны к доллару
США. Это позволяло этим странам поддерживать дефицит торгово-
го баланса гораздо дольше, чем это было бы возможно в случае отсут-
ствия такой привязки. Когда от нее пришлось отказаться, произошел
коллапс валют, цен активов и экономики в целом.
Господствующих субъективных представлений самих по себе
недостаточно для возникновения динамического неравновесия; не-
обходимо, чтобы они «оправдались», то есть породили или усилили
определенную тенденцию реального мира. Когда имеет место ре-
флексивная взаимосвязь, можно говорить о динамическом неравно-
весии. Я понимаю, что это утверждение тавтодогично, тем не менее,
оно имеет смысл: на мышление участников рынка всегда накладыва-
127
ДЖОРДЖ СОРОС
ют отпечаток субъективные представления, однако они не обязатель-
но должны приводить к возникновению цикла подъем-спад. К при-
меру, бум создания конгломератов не случился бы, если бы инвесто-
ры вовремя поняли, что ориентация на рост доходности в расчете на
акцию, как только ее стали придерживаться компании-конгломера-
ты, стала опасной. То же можно сказать и об азиатских рынках —
бум на них немедленно прервался бы, если бы инвесторы осознали,
что привязка национальных валют к доллару не будет вечной.
В главе 4 я пытаюсь получить ответ на вопрос, что отличает ус-
ловия, близкие к равновесным, от условий, далеких от равновесных.
Это отличие играет крайне важную роль в моей теории истории. В
настоящий же момент я хочу сделать еще одно замечание относи-
тельно того, как влияет моя интерпретация финансовых рынков на
сами эти рынки.
Что происходит, когда рефлексивная связь между фундамен-
тальными экономическими показателями и оценками осознается са-
мими участниками рынка? Это осознание может стать причиной не-
устойчивости, так как оно побуждает участников перенести все
внимание с фундаментальных экономических показателей на техни-
ческие факторы, что грозит нарастанием волны спекуляций — то, что
мы называем «стадным поведением». Это приводит к дестабилиза-
ции. Каким образом можно сохранить стабильность? Один из спосо-
бов — продолжать ориентироваться на фундаментальные экономи-
ческие показатели, игнорируя то обстоятельство, что на них
оказывают влияние рыночные оценки. Ведь если бы участники рын-
ка ничего не знали о рефлексивности, а, значит, опирались только на
фундаментальные экономические показатели, устойчивость была бы
обеспечена. Однако такая стратегия делает рынки уязвимыми — в
момент, когда участники обнаруживают ошибочность господствую-
щей интерпретации реальности, происходит резкая смена тенден-
ции (как было в случае бума образования конгломератов), и устойчи-
вость нарушается. Как же ее сохранить в условиях, когда участники
рынка знают о существовании рефлексивности? Ответ на этот во-
128
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
прос сами участники рынка дать не могут: поддержание стабильнос-
ти — это задача, которую должно решать государство.
,. Как можно убедиться, концепция рефексивности сама рефлек-
сивна, поскольку, если участник ее принял, это меняет его поведение.
Классическая экономическая теория, игнорируя рефлексивность и
подчеркивая определяющую роль фундаментальных экономических
показателей, утверждает, что всегда имеется тенденция к установле-
нию равновесия. Равным образом, можно считать, что сама теория
эффективных рынков способна давать стабилизирующий эффект,
так как она поощряет арбитражные сделки, устраняющие аномалии
в динамике цен, если, конечно, участники рынка не перегибают пал-
ку (как было с Long-Term Capital Management, хеджевым фондом,
оперировавшим с очень большим финансовым рычагом* и в конеч-
ном итоге оказавшимся на грани банкротства). На самом деле, мои
аргументы заставляют сделать заключение, что рынки не могут быть
предоставлены сами себе. То, что участники научились принимать
рефлексивность в расчет, только способствует нестабильности. Влас-
ти должны отдавать себе в этом отчет и вмешиваться, когда процесс
нарастания нестабильности грозит выйти из-под контроля.
Проблема нестабильности становится все более острой. Дове-
рие к фундаментальным экономическим показателям тает, «стадное
поведение» приобретает все больший размах. Этому способствует
рост влияния институциональных инвесторов, успех которых оцени-
вается по сравнительным, а не абсолютным результатам их деятель-
ности, а также крупных банков, оперирующих в финансовых цент-
рах и выступающих в качестве ключевых участников валютных
рынков и рынков производных финансовых инструментов. И те и
другие выигрывают от нестабильности и как ключевые участники
рынка (market makers), и как продавцы хеджевых услуг. С хеджевы-
ми фондами дело обстоит несколько сложнее: как институты, ис-
* Финансовый рычаг (leverage) — отношение собственных финансовых средств к
,•/: заемным. — Прим, перев.
129
ДЖОРДЖ СОРОС
пользующие финансовый рычаг, они способствуют нарастанию не-
стабильности, однако в той мере, в какой эти фонды ориентируются
на абсолютные, а не относительные результаты своей деятельности,
они «плывут против течения». Поскольку рефлексивный процесс яв-
ляется историческим, есть вероятность, что рынки станут еще неста-
бильнее, чем были в последние годы (хотя я считаю невозможным
повторение потрясений 1929 г.). Я рассматриваю этот вопрос в Час-
ти II, где анализирую кризис 1997—1999 гг. г
- Сравнение двух подходов
Я утверждаю, что концепция рефлексивности лучше объясняет при-
роду финансовых рынков, чем концепция равновесия. Эти рынки в
каждый момент времени находятся в неравновесном состоянии, то
отдаляясь от гипотетической точки равновесия (в которой достига-
ется соответствие между ожиданиями и результатами), то прибли-
жаясь к ней. Само равновесие — это предельный случай.
Такие экономисты, как Роберт Солоу, отвергают мою интер-
претацию, поскольку она не дает строго детерминированного объяс-
нения или прогноза рыночного поведения. Разумеется, он прав. Мое
утверждение состоит в том, что элемент неопределенности, который
привносит рефлексивность, делает финансовые рынки имманентно
непредсказуемыми. Признание этого факта позволяет лучше пред-
сказывать рыночные изменения и реагировать на них, чем любая из
так называемых научных теорий. Заметим, что сам я не претендую
на то, что моя теория является научной.
Экономисты скорее всего найдут подобные аргументы неубеди-
тельными. Они могут сослаться на принцип неопределенности Гей-
зенберга, который, хотя и постулирует неопределенность, но не от-
меняет возможности выдвижения тестируемых предсказаний,
имеющих вероятностную природу. По мнению экономистов, и в нем
есть определенный смысл, именно этого следует требовать от науч-
130
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
ной теории. Моя интерпретация не позволяет рассчитать статисти-
ческие вероятности; она рассматривает каждый случай как уникаль-
ное, историческое событие. Более того, я полагаю, что, в отличие от
процессов, изучаемых квантовой физикой, цикл подъем-спад невоз-
можно описать на языке вероятности по той причине, что финансо-
вые рынки не являются закрытой системой. Они влияют на фунда-
ментальные экономические показатели, которые, как принято
считать, должны только отражать. Это влияние в каждом случае раз-
ное, что делает любое событие уникальным.
Если абстрагироваться от влияния рынка на фундаментальные
экономические показатели, то можно получать статистические обоб-
щения. Именно этим занимается технический анализ. Он рассмат-
ривает фондовый рынок как закрытую систему, на которую влияет
лишь то, что происходит внутри ее границ. Такой подход устраняет
факторы, делающие каждое событие уникальным. В этом случае мы
имеем дело с некоторым набором возможностей, что позволяет рас-
считать статистическую вероятность. К примеру, если рынок достиг
минимума конъюнктуры и после очередных торгов стоимостной
объем и число акций, котирующихся по минимальной цене, сокра-
тилось, имеется высокая вероятность того, что рынок прошел ни-
жнюю точку спада. Существует множество тонких технических ин-
дикаторов рынка, равно как и множество людей, зарабатывающих
себе на жизнь их изучением. Однако в техническом подходе имеется
серьезный изъян. Рынок не является закрытой системой. Он оказы-
вает влияние на реальность, так что сегодня вероятности не обязаны
подчиняться тем же законам, каким они подчинялись вчера. Иногда
это обстоятельство играет значительную роль, иногда нет. Причина,
по которой цикл подъем-спад не может быть описан на языке веро-
ятности, заключается в том, что всякий раз финансовые рынки взаи-
модействуют с разными фундаментальными экономическими пока-
зателями. Даже если бы рынки всегда следовали одним и тем же
правилам, этого нельзя требовать от реальности, поскольку каждый
раз оказываются затронутыми различные ее аспекты. Интернет-
131
ДЖОРДЖ СОРОС
компании на рубеже тысячелетий отличаются от конгломератов
1960-х гг. Одна из причин, по которой я недооценил масштаб и про-
должительность бума Интернет-компаний, заключается в том, что я
слишком полагался на свои впечатления от предшествующих приме-
ров. Бум Интернет-компаний, как и всякий другой, имеет реальную
основу, но изменения реальности, связанные с ним, оказались куда
более существенными, чем, скажем, в случае бума создания конгло-
мератов, бума популярности боулинга или бума азартных игр. Если
считать, что научные теории призваны объяснять — детерминисти-
чески или статистически, а также предсказывать события, то финан-
совые рынки не во всех случаях могут быть объектами научного рас-
смотрения. ' Г', и-ук-л
Критики, уверен, не согласятся со мной. Они указывают на то,
что с момента написания моей книги «Алхимия финансов» экономи-
ческая теория добилась значительного прогресса в исследовании ре-
флексивных феноменов.
Всякая критика должна быть проанализирована, и я не могу не
признать, что некоторые аргументы моих оппонентов вполне обосно-
ваны. Я — не единственный, кто видит пороки, присущие финансо-
вым рынкам. Многие идеи, которые я пытался здесь сформулировать,
давно уже взяла на вооружение современная экономическая мысль. К
примеру, широкое признание получила идея множественности рав-
новесных точек, а так называемые теории финансовых кризисов вто-
рого поколения в полной мере учитывают наличие рефлексивных вза-
имосвязей1. Возникла целая научная дисциплина — поведенческая
экономическая теория, которая наконец-то задалась вопросом — чем
отличаются друг о друга реальное и рациональное поведение.
Не исключаю, что, критикуя теорию рациональных ожиданий и
пытаясь поставить логический позитивизм с ног на голову, я при-
-ч;:оп .У?'1 • • ЗТЙЭМП/Щ'М.- ИИЯ?;
1 См. Robert Flood and Nancy Marion. «Perspectives on the Recent Currency Crisis
Literature», National Bureau of Economic Research Working Paper №W6380,
January 1998. . , ......... .. ...... ....,
132
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
шпоривал мертвую лошадь. Мы пришли к тому, что в теориях совер-
шенной конкуренции, рациональных ожиданий и эффективных
рынков сейчас больше недостатков, чем реального содержания. На-
стало время для смены парадигмы, однако пока этого не произошло.
Недостатки теории эффективных рынков все еще обсуждаются в
терминах равновесия, а не динамического неравновесия. С моей точ-
ки зрения, концепция множественности равновесных точек также
некорректна; более плодотворной была бы концепция «динамичес-
кого неравновесия». Думаю, основной недостаток большинства ны-
нешних дискуссий на экономическую тему заключается в том, что
они ведутся в терминах информации, а не суждений. Отсюда и соот-
ветствующая аргументация — вся она строится на асимметрии ин-
формации, а не на изменениях в господствующих субъективных
представлениях. А если последние и принимаются во внимание, то
их рассматривают как независимые переменные. Я же утверждаю,
что существует механизм рефлексивной взаимосвязи. В этом и состо-
ит разница между множественностью равновесных точек и подлин-
ным неравновесием. - - ..
Вместе с тем я должен признать, что теория подъема-спада, из-
ложенная в данной книге, обладает еще меньшим прогностическим
потенциалом, чем ряд теорий, разработанных в последнее время: ее
можно использовать для описания цикла подъем-спад только после
того, как он завершился. Она также отрицает саму возможность
предсказать, как будут развиваться события. По моему мнению, са-
мое разумное, что мы можем делать — это формулировать гипотезы
и тестировать их, сравнивая с реальным развитием событий. Пробле-
ма не в том, что эти гипотезы нельзя подвергнуть фальсификации, а
в том, что они слишком часто оказываются ложными. И все же луч-
ше опираться на них, чем на гипотезу «случайного блуждания», при
том, конечно, условии, что мы наделены некоторой интуицией и го-
товы корректировать собственные ошибки. То же самое можно ска-
зать в отношении компетентного технического анализа, который ос-
нован на статистических обобщениях. Мой же подход рассматривает
133
ДЖОРДЖ СОРОС
развитие событий на финансовых рынках как процесс исторический
и уникальный.
Не думаю, что мне можно поставить в вину неспособность со-
здать научную теорию, которая позволила бы предсказывать истори-
ческое, уникальное развитие событий, коль скоро я утверждаю, что
такую теорию в принципе невозможно разработать. Но даже если
это утверждение верно, какой-то способ изучения подобных имма-
нентно непредсказуемых феноменов все же должен существовать.
Думаю, я прав, утверждая, что пришло время предложить новую па-
радигму. Я не способен решить эту задачу, поскольку не обладаю не-
обходимым математическим багажом. Но что касается контуров но-
вой парадигмы, то тут для меня все очевидно. В общих чертах я и
попробую ее здесь описать.
Новая парадигма
Мы должны отказаться от двух ключевых элементов, определяющих
подход экономической теории к финансовым рынкам. Это — кон-
цепция рационального поведения и концепция равновесия, элемен-
том которой является утверждение, что цены обеспечивают баланс
между спросом и предложением. , • з,
Теория рациональных ожиданий применима в мире, где ожида-
ния участников не оказывают влияния на события, к которым ожи-
дания относятся. Участник рынка в этом мире играет роль наблюда-
теля, собирающего всю имеющуюся информацию и на ее основе
принимающего решения. Эти решения должны преследовать опре-
деленную цель — а именно, достижение гипотетического равнове-
сия. Разумеется, конкретный участник рынка не обладает всей пол-
нотой информации, однако той информацией, что ему недостает, по
определению владеет кто-то еще — в противном случае она была бы
вообще недоступна. Рынок, таким образом, «знает» больше, чем каж-
дый его участник в отдельности, он знает все, что только можно уз-
134
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
нать. Поэтому рынок всегда прав. Теория рациональных ожиданий
предполагает, что участники рынка достаточно рациональны, чтобы
это понимать и действовать соответствующим образом. Это предпо-
ложение, в частности, служит аргументом в пользу инвестиций в ин-
дексные фонды (index funds). Если в реальности наблюдается откло-
нение от равновесия, то теория рациональных ожиданий обычно
усматривает его причину в асимметрии информации. К примеру,
множественность точек равновесия, связанная с кредитными кризи-
сами, часто находит объяснение в асимметрии доступной различным
группам кредиторов информации.
В действительности все обстоит иначе. Участники рынка не яв-
ляются простыми наблюдателями: их решения влияют на развитие
событий. Причем принимают они решения, руководствуясь предчув-
ствиями, а не информацией, да и информация относительно того, на-
сколько верны предчувствия, становится доступной, лишь когда при-
нятые решения уже повлекли за собой некие следствия. В таких
условиях совершенно нерационально действовать, исходя из теории
рациональных ожиданий. Конечно, никому нельзя запретить при-
держиваться этой стратегии. Разные люди следуют разным правилам
принятия решений и меняют их, исходя из собственного опыта. И
все же на смену концепции рационального поведения должна прий-
ти более плодотворная, на мой взгляд, концепция «адаптивного пове-
дения». -->
Это подводит нас к новой парадигме, в которой мы так нужда-
емся. Адаптивное поведение может изучаться в динамическом ас-
пекте, путем анализа его эволюции, или в пространственном, путем
сравнения различных примеров, имеющих схожие черты. Обоим по-
священа большая литература. Эволюционный подход давно утвер-
дился во многих научных дисциплинах, прежде всего в эволюцион-
ной биологии и других эволюционных теориях систем. Он также
начинает проникать в экономическую науку через теорию игр. Эта
теория первоначально строилась на предположении о рациональном
поведении. Отказ от него позволил получить качественно новые ре-
135
ДЖОРДЖ СОРОС
зультаты. Рассмотрим, как в рамках эволюционного подхода строит-
ся модель так называемой дилеммы заключенного, о которой я буду
подробно говорить в главе 4. Общая идея состоит в том, чтобы с по-
мощью модели выявить стратегии, которыми будут пользоваться
участники в ходе игры, а не заниматься определением стратегии, яв-
ляющейся в данном случае рациональной. Имеется хорошо разрабо-
танная методология подобных исследований: она состоит в отслежи-
вании (с помощью компьютера или через непосредственное
наблюдение) роста и сокращения популяций игроков, использую-
щих те или иные стратегии. Эта методология дает особенно хорошие
результаты при исследовании поведения в рамках модели «хищник-
жертва», однако ее можно использовать и более широко. Мне изве-
стна работа Питера Аллена, который применил соответствующую
методологию для изучения стратегий поведения канадских рыба-
ков1. Он предположил, что всех рыбаков можно разделить на 2 груп-
пы — «картезианцев», ведущих промысел там, где рыба уже обнару-
жена, и «прагматиков», которые забрасывают сети, где сочтут
нужным. Джеффри Франкел и Кеннет Фрут2 использовали аналогич-
ный подход, изучая поведение инвесторов, которых они разделили на
«чартистов» и «фундаменталистов». Подход этот отражает динами-
ческую природу рефлексивного взаимодействия между мышлением
и реальностью, ожиданиями и результатами. Он не отрицает, что в
итоге, возможно, будет достигнуто равновесие, но не утверждает, что
это обязательно произойдет. Таким образом, все выводы, основанные
на предположении о равновесии, можно считать несостоятельными.
Чтобы использовать данный подход для анализа финансовых
>. .''..л-,- ‘ '
1 Peter М. Allen. «Evolving Complexity in Social Science», in Systems: New Paradigms
for the Human Science, edited by Gabriel Altman and Walter A. Koch (Berlin: Walter
de Gruyter, 1998), pp. 3—38.
2 Jeffrey A. Frankel and Kenneth A. Froot «Chartists, Fundamentalists, and the
Demand for Dollars», in Private behavior and Government Policy in Interdependent
Economies, edited by Anthony Courakis and Mark Taylor (Oxford, U.K.: Clarendon
Press, 1990). q д!
136
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
рынков, необходимо отдавать себе отчет в том, что превалирующие
цены не обязательно обеспечивают баланс между спросом и предло-
жением. Это утверждение полностью противоречит одному из доро-
гих сердцу почти каждого экономиста тезисов, а потому нуждается в
объяснении. Экономическая теория исходит из того, что финансовые
рынки постоянно находятся в равновесии, хотя было бы гораздо по-
лезнее считать, что никакого равновесия нет, а есть перманентное
неравновесие. В любой момент существуют покупатели и продавцы,
которых колебания цен могут вытеснить с рынка. Часть из них дей-
ствительно остается неудовлетворенной: они хотели бы купить —
или продать — по данной цене больше, чем смогли. Некоторые уча-
стники рынка колеблются, какое принять решение, и любого изме-
нения рыночной конъюнктуры может оказаться достаточно, чтобы
подвигнуть их на те или иные действия. Не существует какого-либо
априорного правила, позволяющего определить, какая из групп уча-
стников рынка в данный момент «сильнее». Также как нет реши-
тельно никаких причин ожидать, что снижение цен приведет к рос-
ту спроса и падению предложения, и наоборот. Роль инвесторов,
придерживающихся стратегии «стадного поведения», может в ка-
кой-то ситуации сделаться более важной, чем роль так называемых
«реальных инвесторов» (value investors). Рост использования опцио-
нов и производных финансовых инструментов также создает «свя-
занные» спрос и предложение, которые обычно усиливают господ-
ствующую тенденцию. При определенных условиях импульс,
возникающий в недрах рынка производных финансовых инструмен-
тов, может оказаться достаточно мощным, чтобы вызвать сбой в
функционировании финансовых рынков. : - -
Подобный взгляд на финансовые рынки полезен уже потому,
что делает оправданным использование технического анализа. Если
бы рыночные цены всего лишь пассивно отражали фундаментальные
экономические показатели, такой анализ был бы бесполезен. Но коль
скоро рынки находятся в состоянии перманентного неравновесия,
изучение текущих ценовых колебаний в ряде случаев дает важную
137
ДЖОРДЖ СОРОС
информацию, касающуюся сил спроса и предложения, и техничес-
кий анализ здесь может сыграть определенную роль (насколько она
окажется существенной, зависит от конкретных стратегий участни-
ков рынка). Кроме того, ничто не мешает участникам использовать
разные стратегии и даже менять их, так что изучать адаптивное по-
ведение явно имеет смысл. Эволюционная теория игр, в частности,
анализ итеративного повторения дилеммы заключенного, представ-
ляется мне особенно многообещающим направлением. Хотя я не об-
ладаю необходимыми навыками, чтобы представить здесь новую па-
радигму в законченном виде, я могу по крайней мере очертить ее
контуры. Переход к ней приведет к замене уравнений теории равно-
весия на методы нелинейного программирования, которые исполь-
зует эволюционная теория систем.
Новая парадигма лишит рыночный фундаментализм научной
основы. Уже сейчас принимать как сам собой разумеющийся тезис,
что рынки всегда стремятся к равновесию, стало невозможным. Не-
линейные модели очевидным образом демонстрируют, что во мно-
гих случаях это не так.
Главный аргумент в пользу свободы рынков не имеет никакого
отношения к якобы присущему свободному рынку стремлению к
равновесию. Он связан с теми благоприятными результатами, к ко-
торым ведет предоставление людям возможности свободно пресле-
довать собственные цели. Свободные рынки освобождают творчес-
кую энергию человека. В этом отношении они ничем не отличаются
от других свобод — свободы слова, мысли, политических собраний.
Свобода ценна и сама по себе, и как сила, создающая богатства. Со-
здание богатства — это динамический процесс, в то время как тео-
рия равновесия статична. Поэтому она и игнорирует одно из главных
достоинств капиталистической системы — свободу выбора. Рыноч-
ный механизм принципиально важен для открытого общества. Од-
нако это связано не с тем, что рынки обеспечивают достижение рав-
новесия, а с тем, что они дают людям эту свободу. ! • тг
138
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
Технический анализ, в том виде, в каком его применяют сегодня, ис-
пользует другой упомянутый мною подход, основанный на сравне-
нии различных случаев реализации одной и той же модели поведе-
ния и оценке их вероятностей на основе прошлого опыта.
Технический анализ свободен от предположения о рациональном
поведении, но область, где он дает хорошие результаты, достаточно
ограничена вследствие того, что финансовые рынки не являются за-
крытой системой. Они постоянно получают новые импульсы из
внешнего мира, и поэтому будущее не может быть лишь механичес-
ким повторением прошлого. Технический анализ сам представляет
собой один из таких импульсов; поэтому он скорее подобен алхимии,
чем науке. Поскольку научные методы (т.е. методы естественных на-
ук) мало подходят для анализа общественных феноменов, техничес-
кий анализ не может быть отвергнут на том основании, что он нена-
учен, однако необходимо отдавать себе отчет в его «алхимической»
природе.
Экономисты начали применять методы сравнительного анализа
и для изучения феноменов, не относящихся к финансовым рынкам.
К примеру, экономисты Всемирного Банка пробуют анализировать
такие явления, как коррупция1 и внутренние вооруженные кон-
фликты1 2, рассматривая их как виды экономической деятельности.
Подход этих исследователей имеет те же ограничения, что и техни-
ческий анализ: пытаясь рассчитать вероятности, они упускают из ви-
да контекст, в который погружены конкретные события. Упомяну-
тые исследования страдают и другим недостатком: они должны
опираться на определенные методы квантификации данных, в то
1 Daniel Kaufmann, Aart Kraay and Pablo Zoido-Lobaton. «Governance Matters»
(Washington DC: World Bank Policy Research Working Paper № 2196, August
1999). См. также: Daniel Kaufmann, «Corruption: The Facts» (Washington DC:
Foreign Policy, Summer 1997).
2 Paul Collier. «Economic Causes of Civil Conflict and Their Implications for Policy»
(Washington DC: World Bank, June 15, 2000).
139
ДЖОРДЖ СОРОС
время как аналитики финансовых рынков оперируют уже готовыми
количественными данными. Тем не менее эти пионерские исследо-
вания мне представляются достаточно впечатляющими. Я рассмат-
риваю их как плодотворные ошибки: они предлагают идеи, которые
продвигают нас в понимании проблем, но не дают полноценного ин-
струмента для их решения. Обобщения должны быть неразрывно
связаны с конкретикой1, и такая связь обещает сделать деятельность
тех, кто принимает политические решения, гораздо более плодо-
творной. Но даже и тогда социальная инженерия не будет давать
столь же надежные результаты, какие дает обычная инженерия.
Здесь очевидна параллель с радикальной неопределенностью, с кото-
рой сталкиваются участники финансовых рынков.
Итак, обобщим сказанное. В рамках новой парадигмы адаптив-
ного (в противоположность рациональному) поведения есть место
как для динамического, так и для пространственного подхода к ана-
лизу эволюционных систем. Первый подход все больше опирается на
методы нелинейного программирования, второй — на методы рег-
рессионного анализа. И оба должны быть вооружены знанием кон-
кретных условий.
1 Эта точка зрения обосновывается Иваном Крастевым в работе: Ivan Krustev
«The Strange (Re)Discovery of Corruption», in The Paradoxes of Unintended
Consequences (Budapest: CELI Press, 2000).
Глава 4.
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ
В ИСТОРИИ
Я интерпретировал финансовые рынки как необратимый исто-
рический процесс, следовательно, моя интерпретация должна
иметь некоторое отношение к истории в целом. Я разделил
события на две категории: рутинные, обыденные, не ведущие к изме-
нениям человеческих представлений, и события уникальные, истори-
ческие, оказывающие воздействие на представления участников и, че-
рез них, на фундаментальные показатели. Это разделение, при всей
своей тавтологичности, полезно. События первого типа можно анали-
зировать в рамках теории равновесия, события второго — нет. Их
можно понять, лишь рассматривая как часть исторического процесса.
Диалектика
Обыденные события не приводят к существенным изменениям
функции участия или когнитивной функции. В случае же уникаль-
ных, необратимых событий обе функции действуют одновременно,
причем так, что ни мнения участников, ни ситуация не остаются не-
изменными. Именно это обстоятельство позволяет называть такие
события историческими. Г’МЯЮ'АГЛ-А I,
141
ДЖОРДЖ СОРОС
Исторический процесс, как я его вижу, — это процесс с откры-
тым будущим. Когда у ситуации есть мыслящие участники, последо-
вательность событий не связывает напрямую одну совокупность
фактов с другой; скорее она соединяет факты с человеческими пред-
ставлениями и представления с фактами, подобно шнурку для обу-
ви. Но история — это не совсем обычный шнурок. Две стороны бо-
тинка сделаны из разных материалов; точнее говоря, лишь одна его
сторона материальна, тогда как другая — это идеи участников. Сто-
роны не соответствуют одна другой, и несоответствие между ними
определяет характер событий, связывающих их воедино. Узлы, ко-
торые уже завязаны, перевязать невозможно, однако будущее от-
крыто.
Эта схема отличается от схемы, описывающей механизм, чья
работа может быть объяснена и предсказана на основе универсаль-
ных законов. В цепочке исторических событий прошлое и будущее
нельзя поменять местами, как это позволяет делать модель научного
метода, предложенная Карлом Поппером. Отличие будущего от про-
шлого обусловлено выбором, который участники обязаны (и имеют
право) делать, руководствуясь своим несовершенным пониманием.
Этот выбор вносит в события элемент неопределенности, все попыт-
ки избавиться от которого через формулирование научных законов
человеческого поведения обречены на неудачу.
Эта «обувная» метафора исторического процесса — своего рода
описание диалектической связи между нашим мышлением и реаль-
ностью. В этом качестве данную модель можно трактовать как син-
тез гегелевской диалектики идей и диалектического материализма
Маркса. Георг Вильгельм Фридрих Гегель выдвинул тезис, согласно
которому идеи развиваются диалектически и это развитие должно
завершиться концом истории — царством свободы. Карл Маркс и, в
более определенной форме, Фридрих Энгельс отстаивали антитезис.
Они считали, что развитие идей определяется условиями производст-
ва и производственными отношениями, и идейная надстройка —
всего лишь отражение материального базиса. Когда я говорю о син-
142
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
тезе, то имею в виду, что не идеи, как у Гегеля, и не материальные ус-
ловия, как у Маркса, диалектически развивающиеся сами по себе, а
взаимодействие между ними — вот основа диалектического процес-
са. Я называю это взаимодействие рефлексивностью, и единственная
причина, по которой я не пользуюсь более широко словом «диалек-
тика», состоит в том, что оно несет на себе некоторую дополнитель-
ную нагрузку, которой я бы не хотел отягощать данное повествова-
ние. Ведь взгляд на историю, который отстаивал Маркс, —
детерминистский, то есть диаметрально противоположный моему.
Взаимодействие между материальным миром и миром идей интере-
сует нас именно потому, что эти миры не отражают друг друга и ни
один из них не определяется другим. Такая неполнота соответствия
делает субъективные представления участников источником истори-
ческой каузальности. Подверженность ошибкам, проявляющаяся в
ошибках, недоразумениях и ложных представлениях, играет в исто-
рических событиях ту же роль, какую генные мутации играют в со-
бытиях биологических. Она творит историю.
Эгоистичный ген
Эволюционная биология — захватывающе интересная область зна-
ний. Используемый в ней метод связан с разработкой динамических
моделей, описывающих эволюцию того или иного вида во взаимо-
действии с внешней средой. Каждый вид с точки зрения другого ви-
да — это часть среды. Теоретически, разного рода исторические со-
бытия, в которые вовлечены финансовые рынки, семьи,
общественные институты, можно исследовать таким же методом.
При определенных условиях мы можем ожидать, что процесс придет
к некой точке равновесия, и в отсутствие внешних воздействий ниче-
го больше меняться не будет. Но это — особый случай. Обычно же
процесс длится неопределенно долго, так и не достигая стационарно-
го состояния. Экономическая теория озабочена поисками точки рав-
143
ДЖОРДЖ СОРОС
новесия. Что касается истории, то здесь нам приходится иметь дело
с поступательным процессом. Ничто не свидетельствует о том, что
конец истории наступит раньше, чем человечество исчезнет с лица
земли. • ...
Было бы ошибкой, изучая историю, подходить к людям с теми
же мерками, с какими ученые подходят к представителям других ви-
дов. Существует некое свойство, которое нелегко обнаружить и опи-
сать, выделяющее людей в особую категорию. От других животных
их отличает не столько способность делать выбор (его делают и кры-
сы, помещенные в лабиринт), сколько способность выбирать различ-
ные мотивации. Понятно, какая мотивация у крысы, выбирающей
тот или иной путь: она хочет получить сыр. С мотивацией людей та-
кой ясности нет, и не видеть здесь разницы — значит совершать весь-
ма распространенную ошибку.
Современная эволюционная биология вдохнула новую жизнь в
дарвиновскую идею естественного отбора. Она показала, что страте-
гии, применяемые на уровне вида, могут быть эффективны и на гене-
тическом уровне: успешные стратегии ведут к распространению ге-
нов, в которых эти стратегии заложены. Отсюда возник постулат
«эгоистичного гена». Это, конечно, метафора — было бы странно
приписывать гену те или иные побуждения, и нынешние дарвинис-
ты, проявляя осмотрительность, не забывают такие вещи оговари-
вать. Распространение генов происходит не благодаря чьей-то воле;
оно — естественное следствие выживания наиболее приспособлен-
ных, то есть носителей успешных стратегий. Это правило представ-
ляется мне универсальным в том смысле, что оно применимо, в чис-
ле прочих видов, также и к людям. ГМ м .
Однако люди имеют одну фундаментальную особенность: они
совершают преднамеренные поступки. Связь между успешными
стратегиями и распространением генов у них не такая прямая, как у
представителей других видов, но она, безусловно, существует, по-
скольку в людях присутствует животное начало. Утверждать тут что-
либо трудно, можно сказать, что люди наложили на свою биологиче-
144
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
скую основу некий поведенческий слой, который не подчинен их ге-
нетике в той мере, в какой ей подчинены инстинктивные человечес-
кие реакции. Этот слой — преднамеренные поступки — отвечает за
большую часть воздействия, которое люди оказывают на окружаю-
щую их среду. Этот слой, кроме того, вносит в поведение человека
элемент неопределенности — а именно, неопределенность намере-
ний, которая отсутствует у других живых существ.
Генная инженерия движется вперед гигантскими шагами. На-
ша способность влиять на функции человеческого мозга растет не по
дням, а по часам. Но, если только люди не превратятся в роботов, мы
не сможем избавиться от присущей человеческому поведению нео-
пределенности. Я уверен, что концепция рефлексивности и «обув-
ная» метафора исторического процесса отражают эту неопределен-
ность лучше, чем теория эгоистичного гена.
Намерения никогда не совпадают с результатами: воздействие
результатов изменяет намерения и те, в свой черед, видоизменяют
результаты. Это бесконечный процесс, в чем-то сходный с биологиче-
ской эволюцией, в чем-то отличающийся от нее. Именно это я имею
в виду, когда утверждаю, что, в отличие от биологических изменений,
за которые ответственны генные мутации и которые можно оценить
по распространению генов, перемены исторические есть следствие
наших ложных представлений, а об их масштабе можно судить по
расхождению между результатами и намерениями людей.
Когда речь идет о человеке, нелегко установить, в какой степени
история может быть объяснена законами эгоистичного гена. Иногда
наши намерения отвечают «интересам» эгоистичного гена, иногда
нет. Принцип эгоистичного гена, например, играет важную роль в
династическом наследовании, но даже здесь — вспомним Шекспира
и гамлетовское «быть или не быть» — можно привести много инте-
ресных примеров, когда теория эгоистичного гена имеет ограничен-
ное применение.
ДЖОРДЖ СОРОС
Модель подъем-спад
Проблема моделирования исторических процессов представляет
большой интерес. Как я уже отмечал в главе 3, направление поиска
здесь задает, по моему мнению, эволюционная теория игр: изучение
адаптивного поведения представляется мне более осмысленным, чем
упрямое следование концепции рационального поведения.
Как я честно признал в этой же главе, я не в силах разработать
новую парадигму. Эволюционная биология и эволюционная теория
игр изучают эволюцию популяций, руководствующихся теми или
иными стратегиями. В случае канадских рыбаков это стратегии «кар-
тезианцев» и «прагматиков», стратегии фондового рынка — «стадное
поведение» и «реальное инвестирование». Я считаю такой подход бо-
лее плодотворным, чем тот, что предлагает теория рациональных
ожиданий, но, чтобы его развить, моих способностей недостаточно.
Для финансовых рынков я предложил модель подъем-спад, однако
это не столько научная теория, сколько иллюстрация того, как дейст-
вует рефлексивность. Модель сослужила мне хорошую службу, помо-
гая принимать инвестиционные решения, но слишком на нее пола-
гаться все же не следует. Я хочу распространить модель подъем-спад
на историю в целом и, основываясь на ней, дать интерпретацию цик-
ла подъема и упадка советской системы. Это будет даже не столько
интерпретация, сколько полет фантазии. Обретя, таким образом, не-
которую свободу, я смогу уйти от абстрактных рассуждений и про-
иллюстрировать мою концептуальную схему на конкретном приме-
ре, что, надеюсь, позволит читателю немного передохнуть. При этом
я всего лишь действую в соответствии с радикальным взглядом на
подверженность ошибкам, доводя принцип плодотворных ошибок
до его логического предела.
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
Подъем и упадок советской системы
Я активно способствовал краху советской системы. Как противник
закрытых обществ я был рад всякой возможности ускорить ее кон-
чину. Я интерпретировал тогдашнюю ситуацию в рамках модели
подъем-спад и руководствовался этой интерпретацией в своих дейст-
виях. Этому посвящена моя книга «От советской системы — к от-
крытому обществу», вышедшая в 1990 г.* Изложу некоторые выво-
ды, к которым я тогда пришел.
Первоначальные субъективные представления (коммунистичес-
кая идеология) и первоначальная тенденция (репрессии) работали
на то, чтобы сделать общество закрытым. Имело место кумулятивное
взаимодействие между застывшими коммунистическими догмами и
статичными социальными условиями. Своего зенита система достиг-
ла в последние годы правления Сталина. Она была всеобъемлющей и
включала в себя саму форму правления, экономическую систему, им-
перское государственное устройство и идеологию. Система была це-
лостной, изолированной от внешнего мира и крайне жесткой. Реаль-
ное положение дел разительно отличалось от того, что преподносила
гражданам официальная пропаганда; между ними, без преувеличе-
ния, была пропасть, что невозможно в открытом обществе. Я назы-
ваю такую систему статически неравновесной.
После смерти Сталина наступил краткий период — момент ис-
тины, — когда Никита Хрущев раскрыл некоторые тайны сталинско-
го правления, однако партийная иерархия вскорости вновь утверди-
лась на прежних позициях. Наступил период заката, когда догма
держалась только на административном принуждении, так как вера
в нее была уже исчерпана. Примечательно, что жесткость системы
при этом возросла. Истинно тоталитарный властитель, пока он стоял
* George Soros. «Opening of the Soviet System» (London: Weidenfeld and Nicolson,
1990). • ...
147
ДЖОРДЖ СОРОС
у руля, мог менять линию коммунистической партии по своей воле.
Когда же страной стали править бюрократы, даже такая гибкость
сделалась невозможной. В то же время террор, заставлявший людей
принимать коммунистическую догму, ослаб, и начался подспудный
процесс упадка. Организации были заняты борьбой за повышение
своего статуса. А поскольку подлинной независимостью не обладал
никто, возникла своего рода бартерная система, включиться в кото-
рую пришлось всем. Мало-помалу то, что называлось центральным
планированием, вытеснила изощренная система взаимных догово-
ренностей между предприятиями и организациями. Параллельно
развивалась неофициальная, теневая экономика, дополнявшая офи-
циальную и заполнявшую имеющиеся в последней «пустоты». Без те-
невой экономики плановая вовсе не могла бы работать. Этот долгий
закат впоследствии был назван «периодом застоя». Неадекватность
системы становилась все более очевидной. Нарастало напряжение,
которое неминуемо должно было вылиться в реформы.
Реформы ускорили процесс распада, поскольку несли с собой
альтернативность, тогда как система могла существовать только в ус-
ловиях безальтернативности. Экономические реформы во всех ком-
мунистических странах, за одним важным исключением — Совет-
ского Союза, прошли через этап первоначального успеха. Китайские
реформаторы назвали эту фазу, когда наличный запас физического
капитала был перераспределен с целью более полного удовлетворе-
ния потребностей потребителей, «золотым периодом». Советский
Союз не смог решить даже эту сравнительно простую задачу.
Попытки реформирования коммунистической системы были
основаны на ложном представлении, что это в принципе возможно.
На самом деле она не поддается реформированию, поскольку не
может допустить, чтобы капитал распределялся в соответствии с эко-
номическими принципами. Тут нужны не реформы, а нечто более
радикальное. После того, как в ходе реформ существующие произ-
водственные мощности оказываются переориентированы, реформа-
торский процесс начинает испытывать нехватку ресурсов. Почему —
148
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
вполне понятно. Коммунизм был задуман как формация, противопо-
ложная капитализму, который отчуждает работника от средств про-
изводства. Вся собственность в Советском Союзе перешла в руки го-
сударства, воплощавшего в себе коллективные интересы, определяла
которые партия. Поэтому именно партия решала вопросы распреде-
ления капитала. Это означало, что распределялся он не так, как тре-
бовали экономические соображения, а в соответствии с политичес-
кой догмой квазирелигиозного характера. Лучшее сравнение,
которое приходит в голову, — это строительство египетских пира-
мид: доля ресурсов, направлявшаяся на инвестиции, росла, тогда как
экономический эффект инвестиций оставался минимальным. Да и
по части монументальности проектов сходство очевидное. Гигант-
ские плотины гидроэлектростанций, металлургические заводы, мра-
морные залы московского метро и сталинские небоскребы — это те
же пирамиды, возведенные современным фараоном. Гидроэлектро-
станции действительно производят электроэнергию, металлургичес-
кие заводы дают сталь, но, если эта сталь и эта электроэнергия идут
на строительство новых плотин и новых металлургических заводов,
экономический эффект они дают немногим больший, чем пирамиды.
Согласно нашей теоретической схеме, далекие от равновесных
условия закрытого общества должны приводить к таким отклонени-
ям и диспропорциям, какие немыслимы в открытом обществе. Мож-
но ли придумать лучшую иллюстрацию этого тезиса, чем советская
экономика? Коммунистическая система не придает никакого значе-
ния капиталу; точнее говоря, она не признаёт само понятие собст-
венности. В результате экономическая деятельность в рамках совет-
ской системы просто не являлась экономической. Чтобы она стала
таковой, партию необходимо было лишить функций хранителя и
распределителя капитала. Именно потому, что этого не делалось, все
попытки реформ неизбежно проваливались.
Примечательно, что провал экономических реформ ускорил
процесс распада, поскольку продемонстрировал, что без реформ по-
литических все равно не обойтись. С началом перестройки распад в
149
ДЖОРДЖ СОРОС
Советском Союзе вступил в заключительную фазу. На этот раз рефор-
мы носили преимущественно политический характер, вследствие че-
го, как я уже отмечал, «золотой период» в стране так и не наступил, то
есть реформы не принесли людям никаких или почти никаких эконо-
мических благ. Жизненный уровень начал падать, и общество оконча-
тельно потеряло доверие к существующему режиму, что привело к
катастрофическому распаду, кульминацией которого стал крах Со-
ветского Союза.
Все это очень напоминает картину, которую можно наблюдать на
финансовых рынках, с той только разницей, что там процесс подъем-
спад чаще всего идет с ускорением, тогда как в случае советской систе-
мы на первом этапе шло торможение, которое привело сталинский ре-
жим в статически неравновесное состояние, и только на втором процесс
пошел с ускорением и в конце концов завершился катастрофой1.
Далее я обратил внимание читателя на то, что сходные по ха-
рактеру двухфазные процессы типа подъем-спад можно обнаружить
и на финансовых рынках. Именно здесь интерпретация перешла в
полет фантазии. В качестве примера я привел банковскую систему
США, которая после коллапса 1933 г. жестко регулировалась госу-
дарством. Около тридцати пяти лет она пребывала в состоянии спяч-
ки. В 1972 г. я написал инвестиционный меморандум под названием
«В поддержку быстро растущих банков», где предупредил, что если
все останется, как есть, то банковский сектор может впасть в полный
паралич. Он действительно был сильно зарегулирован, менеджмент
был косным и не склонным к риску, котировки акций не отражали
размера доходов. Однако перемены были не за горами. В Ситибанке
нарождалось новое поколение банкиров. Его представители посте-
пенно перемещались в другие банки, которые под их управлением
начали использовать свой капитал более агрессивно и вскоре столк-
1 Приведенный выше текст представляет собой сжатое изложение 4 главы книги:
George Soros. «Opening of the Soviet System» (London: Weidenfeld and Nicolson,
1990; перепечатано издательством CEU Press, Budapest).
150
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
нулись с необходимостью стимулировать рост цен на свои акции для
привлечения дополнительного капитала и осуществления поглоще-
ний. Знаменательным в этом плане стало совещание аналитиков
рынка ценных бумаг под эгидой Ситибанка — событие по тем вре-
менам неслыханное! Стоимость пакета рекомендованных мною ак-
ций за год вырос на 50%. Вскоре наступил нефтяной кризис 1973 г., и
в распоряжении международных банков оказались колоссальные
средства, полученные странами-экспортерами нефти, результатом
чего стал бум международного кредитования 1970-х гг. Банковская
система перешла в динамически неравновесное состояние, и все за-
кончилось международным банковским кризисом 1982 г. •
Это сравнение — возможно, в нем есть некоторая натяжка —
подъема и упадка советской системы с циклом подъем-спад в амери-
канской банковской системе я провел для того, чтобы показать, что
системы, далекие от равновесных, могут находиться в одном из двух
крайних состояний: для первого характерны очень быстрые измене-
ния, для второго — практически полное их отсутствие. Упорядочен-
ность закрытого общества и революционный хаос — две стороны од-
ной медали. Рефлексивность присутствует и там, и там, только
действует в разной шкале времени. В закрытом обществе почти ни-
чего не происходит, когда же случается революция, события сыпят-
ся, как из рога изобилия. Но и в том, и в другом случае представления
людей очень далеки от реальности. .
Догадка о двух крайних состояниях оказалась весьма полезной.
Когда говорят о процессах типа подъем-спад на финансовых рынках,
обычно имеют в виду, что они идут с ускорением. Но оказывается,
они могут протекать и с замедлением или практически без всяких из-
менений. Осознав это, я даже нашел реальный пример такой стагна-
ции в истории фондовых рынков — состояние рынка банковских ак-
ций после Великой депрессии вплоть до 1972 г.1. В самой же истории
1 Со сходным случаем я столкнулся в Швеции в 60-е гг. Шведский фондовый ры-
нок был полностью изолирован от остального мира; всякий, кто хотел купить ак-
151
ДЖОРДЖ СОРОС
периоды, когда изменения почти отсутствуют (статически неравно-
весные ситуации), случаются много чаще, чем на финансовых рынках.
Концептуальная схема
Вышеприведенные рассуждения полезны для разработки концепту-
альной схемы, в которой вся совокупность исторических процессов
разделена на три категории: близкие к равновесным, статически не-
равновесные и динамически неравновесные. Статическое равновесие
в этот перечень не входит, так как оно недостижимо по той причи-
не, что интерпретации реальности, на которых участники основыва-
ют свои решения, всегда окрашены субъективными представления-
ми. Соответствия между результатами и ожиданиями добиться
очень трудно, и, даже если оно достигается, то скорее всего не пото-
му, что участники действуют на основе совершенного знания, — про-
сто доминирующие субъективные представления воздействуют на
доминирующее положение вещей. Таким образом, реализоваться
могут только три вышеперечисленные возможности.
Одна состоит в том, что рефлексивное взаимодействие между
когнитивной функцией и функцией участия не дает мышлению
слишком сильно отдалиться от реальности. Люди извлекают уроки
из опыта. Их действия хоть и основаны на мнениях, окрашенных
ции шведских компаний в Швеции, должен был продать акции шведских компа-
ний, размещенные за рубежом. Компании могли сохранять у себя доходы, не пла-
тя с них налогов, путем создания различных резервных фондов, но они не имели
права использовать эти резервные фонды для увеличения дивидендов. Цены же ак-
ций определялись на основании выплачиваемых дивидендов. В результате возник-
ло значительное несоответствие между рыночными ценами акций и чистой при-
былью, и лучшие компании оказались колоссально недооценены. Когда я указал в
нескольких докладах на это обстоятельство, шведские акции, находившиеся у зару-
бежных держателей, сильно выросли в цене, однако из-за ограничений на торгов-
лю акциями интерес, который я пробудил, не мог быть удовлетворен и в конце
концов рынок вернулся в состояние спячки, длившейся до тех пор, пока правила не
были изменены.
152
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
субъективными представлениями, но работает критический меха-
низм, корректирующий эти представления. Совершенное знание ос-
тается недостижимым, но налицо, по крайней мере, тенденция к
сближению мышления и реальности. Функция участия порождает
непрерывные изменения в реальном мире, с которым сталкиваются
участники, однако последние настолько прочно усвоили определен-
ный набор фундаментальных ценностей, что их субъективные пред-
ставления не могут слишком сильно разойтись с реальностью. Ины-
ми словами, это состояние, близкое к равновесному. Оно характерно
для открытого общества — например, такого, как в странах Запада.
Открытое общество опирается на критическое мышление. Мы впра-
ве назвать такое отношение между мышлением и реальностью «нор-
мальным», потому что оно отвечает нашему собственному опыту.
Существует и другая ситуация, когда мнения участников чрез-
вычайно далеки от истинного положения вещей, а тенденция к сбли-
жению их не просматривается — более того, при определенных ус-
ловиях мнения и реальность могут расходиться и дальше. Здесь
возможны два полярных случая. Первый демонстрируют режимы,
использующие идеологию в своих целях и не желающие приспосаб-
ливаться к изменяющимся обстоятельствам. Они пытаются силой за-
гнать реальность в свою концептуальную схему, хотя эти попытки и
обречены на провал. Под догматическим прессом социальные усло-
вия могут сделаться столь же неподвижными, как сама догма. В лю-
бом случае при этих режимах реальность всегда весьма сильно расхо-
дится с ее официальной интерпретацией. Более того, в отсутствие
корректирующих механизмов это расхождение только растет, пото-
му что никаким принуждением нельзя остановить перемены в ре-
альном мире, тогда как догмы с трудом поддаются изменениям. Та-
кое положение характерно для закрытых обществ — таких, как в
Советском Союзе или в Иране, где установился клерикальный ре-
жим. Это статически неравновесное состояние.
Другой полярный случай — когда события разворачиваются
столь стремительно, что понимание участников не в состоянии за ни-
153
ДЖОРДЖ СОРОС
ми угнаться и ситуация выходит из-под контроля. Разрыв между пре-
обладающими мнениями и реальным положением вещей становит-
ся слишком большим, вследствие чего происходит революция либо
иного рода катастрофа. В данном случае такой разрыв имеет прехо-
дящий характер. На смену старому режиму в конце концов прихо-
дит новый. Это случай смены режима, или динамически неравновес-
ного состояния. Классическим примером тут может служить
Великая французская революция. Промышленная революция и ны-
нешняя революция в области средств коммуникации также относят-
ся к этому типу состояний. Л ' ' .
Предложенную мною трехчастную классификацию можно сопоста-
вить с классификацией агрегатных состояний веществ, например, во-
ды — жидкое, твердое и газообразное. Возможно, аналогия и искусст-
венна, но в ней есть нечто интригующее. Чтобы сделать ее
осмысленной, мы должны провести границы, разделяющие близкие к
равновесным и далекие от равновесных состояния. Для воды эти гра-
ницы задаются температурой. В случае истории мы не можем провес-
ти их столь же точно, а, главное, они не имеют количественных харак-
теристик. Но все же границы должны быть более или менее зримыми,
иначе вся наша схема останется не более чем игрой фантазии.
Для выработки того, что Поппер назвал бы «критерием разгра-
ничения» (criterion of demarcation), я воспользуюсь понятиями от-
крытого и закрытого общества. Они обозначают идеальные типы, от-
вечающие статически неравновесному и близкому к равновесному
состояниям1. Я изобрел эти понятия почти сорок лет назад, в начале
1 Открытое и закрытое общества — это идеальные типы. Моделирование идеаль-
ных типов — полезный метод изучения общества; он был обоснован Максом Вебе-
ром и использовался такими учеными, как Эрнест Геллнер. Указанный метод име-
ет то преимущество (или недостаток), что может выполнять не только
информативные, но и нормативные функции. Совершенная конкуренция, посту-
лируемая экономической теорией, представляет собой подобный идеальный тип.
154
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
1 Иштван Рев утверждает, что усилия по выявлению идеальных типов и выработке
критериев разграничения я прикладываю не в том направлении. История — про-
цесс, рефлексивность — процесс, и я пытаюсь интерпретировать историю как ре-
флексивный процесс Зачем, спрашивает он, сводить в концептуальном плане про-
цессы к состояниям? Это законный вопрос Моя цель — показать, что исторический
процесс способен приводить к качественно разным состояниям, столь же непохо-
жим друг на друга, как вода, лед и пар. К моделям следует относиться как к подспо-
рью для постижения реальности, а не как к ее отображению. Иными словами, их не
нужно понимать слишком буквально. Тем не менее, я отношусь к понятию откры-
. того общества весьма серьезно — оно и отображает реальность, и указывает цель, к
которой стоит стремиться. Эго создало для меня огромные концептуальные труд-
ности, о которых я еще скажу в этой и следующей главах. То, что я провел границу
между рутинными и историческими событиями, вовсе не означает, что я отношусь
к ней, как, надеюсь, и читатель, слишком серьезно и считаю ее незыблемой.
1960-х гг., под влиянием книги Карла Поппера «Открытое общество
и его враги»1.
Открытое и закрытое общества .
Главное, чем отличаются общества друг от друга в предложенной
мною модели, — это отношение к историческим переменам. Я выде-
лил три типа мышления: традиционный, который не допускает са-
мой возможности перемен и принимает существующее положение
вещей как единственно возможное (органическое общество); крити-
ческий, который исследует все пути, ведущие к переменам (откры-
тое общество); и догматический, который не терпит неопределенно-
сти (закрытое общество). Каждому типу мышления я поставил в
соответствие определенный тип общественной организации (тради-
ционному — органический, критическому — открытый, догматиче-
скому — закрытый). Мне представлялось важным провести четкую
границу между органическим и закрытым обществами, чтобы под-
черкнуть, сколь велика разница между традиционным типом мыш-
ления, не допускающим самой возможности альтернатив, и дог-
матическим, пытающимся искоренить всякие альтернативы.
155
ДЖОРДЖ СОРОС
Органическое общество, как райские кущи, принадлежит легендар-
ному прошлому; утраченную невинность невозможно обрести вновь.
Практически нам остается выбирать лишь между открытым и за-
крытым обществами.
Нет нужды говорить, что между типами мышления и общест-
венными структурами нет полного соответствия. Как открытое, так
и закрытое общество вынуждено отказываться от чего-то в принци-
пе полезного, но являющегося, по определению, принадлежностью
другой общественной формы. Так, открытому обществу не хватает
твердости и определенности, которые обеспечивает закрытое обще-
ство, закрытому — свободы, которой пользуется личность в откры-
том обществе. Вследствие этого два принципа общественной органи-
зации противоположны друг другу. Открытое общество признаёт
нашу подверженность ошибкам, закрытое отрицает ее.
В начале 1960-х гг., когда была разработана эта концептуальная
схема1, я не решился объявить во всеуслышанье, что открытое обще-
ство превосходит все другие, потому что не мог этого доказать. Убе-
дительных фактов явно не хватало, да и коммунизм продолжал рас-
ширять зону своего влияния. Я утверждал лишь, что настало время,
когда необходимо сделать выбор (это действительно было так), и что
я решительно становлюсь на сторону открытого общества. Я был на-
столько убежден в своей правоте, что при первой возможности начал
претворять свои идеи в дела. Кратко очерчу мою благотворительную
деятельность, ибо она имеет отношение к теме разговора.
Я создал фонд «Открытое общество» в 1979 г. Его задача, как я фор-
мулировал ее тогда, состояла в том, чтобы способствовать превра-
щению закрытых обществ в открытые и росту жизнеспособности
последних, а также помогать распространению критического мыш-
-•'м 1 Она почти в тех же выражениях изложена в книге «От советской системы — к
открытому обществу».
156
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
ления. После неудачного старта в Южной Африке я сосредоточил
свои усилия на странах с коммунистическими режимами, в первую
очередь на Венгрии, где я родился. Подход был простой: любая дея-
тельность и любая ассоциация, не находящаяся под надзором или
контролем властей, творит альтернативу и тем самым ослабляет мо-
нополию догмы. Венгерский фонд, основанный мною в 1985 г. совме-
стно с Академией наук Венгрии, выступал в роли спонсора развития
гражданского общества. Он поддерживал гражданское общество, и,
наоборот, гражданское общество поддерживало его; вследствие это-
го фонд был избавлен от многих неприятностей, от которых обычно
страдают благотворительные фонды. Благотворительность часто при-
водит к тому, что получатели помощи превращаются в пассивные
объекты благотворительности. Те, кто обращается за поддержкой,
говорят фонду то, что он хочет слышать, но, получив грант, нередко
начинают заниматься вовсе не тем, о чем была речь вначале. В Венг-
рии, однако, ничего подобного не было. Фонд в любом случае давал
гражданскому обществу возможность делать то, что оно хотело, и
здесь не было нужды в контроле; гражданское общество само защи-
щало фонд, сообщая нам о случаях нецелевого использования
средств. Помню случай, когда нам сообщили, что общество слепых,
получившее грант на фонографические записи книг, истратило день-
ги не по назначению. Мы и мечтать не могли о лучшем надзоре, при-
чем без всяких усилий с нашей стороны. • •
Воодушевленный успехом венгерского фонда, я расширил свою
благотворительную деятельность и стал настоящим филантропом,
хоть и критически относился к этому роду деятельности. Когда Со-
ветская империя начала разваливаться, я бросился в бой. Ведь в рево-
люционный период возможно многое, что кажется немыслимым в
другие времена. Я чувствовал, что благодаря моей модели подъема-
спада понимаю ситуацию лучше, чем большинство. Я был твердо
привержен принципам открытого общества, и, наконец, я обладал
денежными средствами для его поддержки. Это было уникальное со-
четание, и я не жалел усилий. Всего за пару лет я в сто раз увеличил
157
ДЖОРДЖ СОРОС
финансирование моих фондов — от трех миллионов до трехсот мил-
лионов долларов ежегодно.
Лишь коллапс советской системы помог мне увидеть ошибку в
моей концептуальной схеме. Я считал, что существуют всего две аль-
тернативы — открытое и закрытое общества. Эта дихотомия, воз-
можно, действительно отражала некую реальность в эпоху холодной
войны, когда два диаметрально противоположных принципа обще-
ственной организации сошлись в смертельной схватке, но она не от-
вечает условиям, возникшим по ее окончании.
Мне пришлось признать, что на смену закрытому обществу по-
сле его краха вовсе не обязательно приходит открытое; напротив,
коллапс может привести к разрушению власти и дезинтеграции об-
щества. Слабое же государство представляет не меньшую опасность
для открытого общества, чем авторитарное1.
Я сделал и другое открытие: люди, живущие в открытом обще-
стве, по-настоящему не верят в него как универсальную идею. Они
могут быть готовы защищать демократические институты в своей
стране, но далеко не всегда склонны принести сколько-нибудь значи-
тельную жертву ради становления демократии в других странах. Это
была горькая правда. Лихорадочно создавая в разных странах фонды
«Открытое общество», я считал, что прокладываю путь, по которому
последуют другие. Но оглядываясь, я никого не видел позади себя.
Это было не просто разочарование — это был сигнал, что в мою кон-
цептуальную схему вкралась ошибка, несомненно самая грубая из
всех мною сделанных. Я был вынужден тщательно пересмотреть кон-
цепцию открытого общества, и схема, которую я излагаю ниже, —
результат этого пересмотра. t
От дихотомии «открытое общество — закрытое общество» мне при-
шлось отказаться, и теперь я помещаю открытое общество в некий
1 Stephen Holmes. «What Russia Teaches Us Now: How Weak States Threaten
Freedom», 77?e American Prospect (July-August 1997): 30~39.
158
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
условный центр, где ему со всех сторон угрожают всевозможные дог-
мы, из которых одни толкают общество назад, к прежней закрытос-
ти, а другие его расшатывают и могут в конечном итоге привести к
его распаду. Открытое общество находится в состоянии, близком к
равновесию, и, помимо статически неравновесного закрытого обще-
ства, ему есть и другая альтернатива — динамически неравновесное
состояние хаоса и дезориентации.
Я и раньше отдавал себе отчет в том, что открытые общества до-
статочно уязвимы, но думал, что, если такое общество разрушится, то
неминуемо превратится в закрытое. Это вытекало из дихотомии, со-
гласно которой имеются лишь две возможности — открытое и за-
крытое общество — и то, чего не хватает одному, может быть обес-
печено лишь в рамках другого. Я не понимал, что динамически
неравновесное состояние способно существовать неопределенно
долго, или, точнее, что общество может балансировать на грани хао-
са, ее не переходя. А ведь мне было известно, что жизнь, согласно эво-
люционной теории систем, возникает на границе хаоса.
Ход истории непредсказуем, но мы можем попытаться опреде-
лить некие ориентиры в пространстве, где она движется. Именно это
я сделал, когда под влиянием Карла Поппера развел по разным углам
два понятия: открытое и закрытое общества. Ныне, руководствуясь
новым опытом, я вынужден заново разграничить это пространство и
включить в рассмотрение еще одно возможное состояние — динами-
чески неравновесное. Это делает классификацию трехчастной по
аналогии с водой, льдом и паром: открытое общество (состояние,
близкое к равновесному), закрытое общество (статически неравно-
весное состояние) и хаос или революция (динамически неравновес-
ное состояние). Вот почему, занимая центральное и потому самое
уязвимое положение, открытое общество подвергается опасности с
двух сторон: ему угрожают и статическая, и динамическая неравно-
весность. Эта схема существенно отличается от простой дихотомии
«открытое общество — закрытое общество», с которой я начинал.
Аналогия с водой, льдом и паром вполне уместна: открытое общест-
159
ДЖОРДЖ СОРОС
во можно назвать жидким, закрытое — твердым, революционное —
хаотически-газообразным.
Эти три случая представляют собой идеальные типы — «чуже-
родные аттракторы» (strange attractors), если воспользоваться еще
одним термином теории хаоса. Попав в их орбиту, события меняют
свой характер. Если представить, что мы знаем об истории только
это, то мы знаем о ней нечто существенное, финансовые рынки в со-
стоянии, близком к равновесному, ведут себя иначе, чем в состоянии,
далеком от равновесия, то же самое можно сказать и об истории в
целом. Например, в революционной ситуации возможно многое, что
было бы немыслимо в обычные времена. Умение распознавать тен-
денцию, когда она только зарождается, — это высшая степень поли-
тической прозорливости, равно как и ключ к успеху на финансовых
рынках.
Мне повезло в том отношении, что благодаря рассказам отца я
четко представлял себе разницу между близким к равновесному и
далеким от равновесного состояниями. Попав в плен во время первой
мировой войны, он, когда в России случилась революция, бежал из си-
бирского лагеря. Он пережил невероятные приключения и хорошо
прочувствовал разницу между нормальной жизнью и революционны-
ми потрясениями. Мальчиком я слушал его рассказы о пережитом. В
1944 г., когда мне было четырнадцать лет, немцы оккупировали Венг-
рию и развязали геноцид евреев; если бы не отец, я, возможно, не вы-
жил бы. Понимая, что налицо ситуация, далекая от равновесной, в ко-
торой обычные правила не действуют, он раздобыл, причем не только
для членов своей семьи, но и для многих других людей, фальшивые
удостоверения личности1. Большинство из них остались живы. Я ви-
дел, какая судьба постигла тех, кто был хуже подготовлен к экстре-
мальным условиям того времени, — их сажали в лагеря, отправляли в
Освенцим, расстреливали на берегу Дуная. Этот опыт во многом
1 Tivadar Soros. «Maskerado: Dancing Around Death in Nazi Hungary» (Edinburgh:
Cannongate Books, October 2000).
160
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
сформировал мою личность, и мое отношение к открытому общест-
ву — более чем серьезное.
Я осознал, что правила поведения могут меняться во времени.
При этом нельзя утверждать, что для революционной ситуации ха-
рактерны одни определенные правила, а для обычного времени —
другие. Дело обстоит сложнее: в динамически неравновесной ситуа-
ции — это ее отличительный признак — правила меняются постоян-
но, и то, что сегодня было верным решением, завтра может оказать-
ся неверным. В полной мере оценить значение этого утверждения не
так-то легко, и еще труднее принимать правильные решения в каж-
дый конкретный момент. Бюрократические институты, например,
не приспособлены к этому в принципе. Вот почему они терпят крах,
когда динамическое неравновесие достигает определенного порога и
ситуация выходит из-под контроля.
Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что представленный здесь
взгляд на историю во многом личный. Тот факт, что мне пришлось
отказаться от дихотомии и заменить ее трехчастной классификаци-
ей, должен послужить предостережением: он демонстрирует, сколь
рискованно вводить подобные классификации. Это не умаляет роли
догадки и рождающегося из нее интуитивного прозрения, но еще
раз напоминает нам о том, что категории привносятся в реальность
людьми, а не принадлежат ей изначально. ' •
В связи с этим возникает вопрос: актуальны ли в нынешних ус-
ловиях категории, которые я ввел, и в особенности понятие открыто-
го общества? Я не сомневаюсь, что деление обществ на открытые и
закрытые было актуально в эпоху холодной войны; оно, безусловно, в
большей мере отвечало ставке в тогдашней игре, чем деление по при-
знаку капиталистические — коммунистические. К тому же понятие
открытого общества очень много значит для меня лично. Ключевой
вопрос заключается в том, в какой степени оно значимо для общест-
ва в целом, необходимо ли оно обществу? Цель этой книги — пока-
зать, что необходимо.
161
ДЖОРДЖ СОРОС
Разграничительные линии
Позвольте мне теперь вернуться к вопросу, который я поставил вы-
ше: как разграничить близкие к равновесным и далекие от равновес-
ных состояния? В каких случаях последовательность подъем-спад
или иной неравновесный процесс разрушает близкое к равновесно-
му состояние, характерное для открытого общества? Мы видели, что
взаимодействие между мышлением и реальностью легко может по-
влечь за собой события, которые способны подтолкнуть систему ли-
бо к жесткой регламентации, либо к хаосу. Для того, чтобы открытое
общество не погибло, необходим своего рода якорь, не допускающий
слишком больших отклонений мышления участников от реальности.
Что же это за якорь?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы, прежде всего, должны про-
вести границу между ожиданиями и ценностями. Ведь решения лю-
дей основываются не только на восприятии реальности, но и на цен-
ностях, которыми они руководствуются. Понять, что есть якорь для
ожиданий, легко: это сама реальность. Коль скоро мы понимаем, что
мышление и реальность — это не одно и то же, критерием, позволя-
ющим судить о том, насколько оправдались наши ожидания, служат
факты. Рефлексивность вносит в события элемент непредсказуемос-
ти, однако, если они уже произошли, им можно дать точное описа-
ние и, опираясь на него, определить, насколько верными были наши
предсказания. Но, как мы видели, предсказания могут влиять на ре-
зультат, и поэтому результат не является по-настоящему независи-
мым критерием надежности теорий, на которых основывались ожи-
дания. То есть наше понимание подвержено ошибкам, и это не
позволяет достичь полного равновесия — мы можем говорить лишь
о состояниях, близких к равновесным. Тем не менее, реальность —
полезный критерий.
В статически неравновесных состояниях мышление и реаль-
ность далеки друг от друга и не демонстрируют тенденции к сближе-
162
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
нию. В органическом обществе мышление и реальность просто не
различают: миром там правят духи (spirits). В закрытом обществе
ожидания связаны не с реальностью, а с догмой, а те ожидания, ко-
торые от нее отклоняются, не могут быть даже высказаны. Между
официальной трактовкой реальности и фактами лежит пропасть,
она — родовой признак данной системы. Трудно передать то чувство
громадного облегчения и освобождения, когда вы вдруг обнаружива-
ете, что этой пропасти больше не существует.
В случае динамически неравновесных состояний дело обстоит
противоположным образом: ситуация меняется слишком быстро,
опережая человеческое понимание, вследствие чего между мышле-
нием и реальностью образуется разрыв. Интерпретация событий не
поспевает за самими событиями, люди теряют ориентацию, и ситуа-
ция выходит из-под контроля. Реальность уже не может служить
якорем для человеческих ожиданий. Именно это произошло при
распаде советской системы. Ниже я буду говорить о том, что запад-
ное общество, возможно, тоже находится на грани динамического
неравновесия — отчасти потому, что слишком быстро меняется, от-
части вследствие дефицита общих ценностей.
Проблема ценностей
Какие ценности необходимы обществу, чтобы поддерживать себя в
состоянии, близком к равновесному, то есть оставаться открытым?
Здесь по причинам как субъективного, так и объективного характера
я чувствую себя не столь уверенно, как в вопросе об ожиданиях, и
мои рассуждения окажутся поэтому более гипотетическими. О субъ-
ективном аспекте я уже упоминал: будучи экономистом по образова-
нию, я не мог обойти стороной вопрос: как рыночные ценности со-
относятся с ценностями, которыми люди руководствуются в иных
сферах — общественной, политической, личной? Не раз этот вопрос
ставил меня в тупик, и подозреваю, что не меня одного. Современное
163
ДЖОРДЖ СОРОС
западное общество, как мне представляется, пребывает в растерян-
ности, ему никак не удается разобраться со своими ценностями и
понять, как соотносятся между собой рыночные и общественные
ценности. Таким образом, субъективная и объективная трудности
переплелись между собой. Я изложу проблему, как я ее вижу, — нач-
ну с теории, а затем перейду к практике. •.
На теоретическом уровне у познания есть объективный крите-
рий — а именно, реальность. Как мы видели, он не является полно-
стью независимым, однако степень этой независимости достаточна,
чтобы его можно было назвать объективным: никто из участников не
в состоянии навязать событиям свою волю. А вот для ценностей ни-
каких объективных критериев не существует, потому что ценности
вовсе не обязаны отвечать реальности. Да и связанные с ними крите-
рии признают только те, кто существует в той же системе ценностей.
Иными словами, ценности являются таковыми постольку, поскольку
мы в них верим. Вследствие этого они гораздо более рефлексивны,
чем ожидания. Не все ожидания оправдываются, поскольку они со-
относятся с реальностью, и фактическое развитие событий позволя-
ет говорить о степени оправданности наших ожиданий. Но для цен-
ностей реальность не является столь же однозначным критерием. По
сравнению с когнитивными понятиями, ценности варьируются го-
раздо более широко. Они даже не обязаны друг другу не противоре-
чить — люди сплошь и рядом действуют, исходя из тех ценностей, в
безусловности которых они убедили себя в данную минуту. Ценнос-
ти могут даже и не иметь отношения к нашему миру. Для многих ре-
лигий мир иной столь же реален, как этот, что делает всякое обсуж-
дение проблемы ценностей весьма трудным. Экономическая теория
поступила разумно, приняв ценности как данность. Использовав
этот методологический прием, экономическая теория выдвинула
концепцию равновесия. Хотя я не единожды подвергал ее критике,
для моего анализа она необходима. Показать, как на финансовых
рынках возникают состояния, далекие от равновесных, мне удалось
только потому, что я опирался на хорошо разработанную концеп-
164
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
цию равновесия. Для нерыночного же сектора такая концепция ли-
шена содержания.
Условием равновесия, согласно моему определению, является
соответствие результатов ожиданиям. Как пользоваться этим опре-
делением, если речь идет о ценностях, которые должны скреплять
открытое общество, придавать ему устойчивость? Я рассматриваю
веру в открытое общество как необходимое условие его существова-
ния. Однако я сознаю и сложности, связанные с такой позицией. От-
крытое общество — понятие, не слишком легкое для восприятия,
сделать же это общество своим идеалом и вовсе не просто. Ведь пред-
ставление о нем основано на признании нашей подверженности
ошибкам. Совершенство недостижимо, и поэтому мы должны до-
вольствоваться лучшим из возможного — несовершенным общест-
вом, открытым для совершенствования. Может ли такое общество
стать идеалом, способным зажечь огонь в душах людей?
Для меня оно, безусловно, является идеалом. Но если я останусь
в одиночестве, значит, я не более чем фанатик. Эта книга — попытка
зажечь других верой в открытое общество как предпочтительную
форму социальной организации.
Переходя на практический уровень, отмечу, что современное общест-
во, как мне представляется, испытывает острый дефицит объединяю-
щих ценностей. Отмечу, что эти ценности существуют не в вакууме и
носят рефлексивный характер. Формируются они на основе опыта, но
полностью опытом не определяются. Объединяющие ценности рож-
дает общий опыт. Люди во все времена жаловались на эрозию объеди-
няющих общественных ценностей, однако сегодня мы сталкиваемся с
явлением, которое делает нашу эпоху непохожей на все остальные, —
а именно, с распространением рыночных ценностей, ставящих лич-
ный интерес выше общего. Дело не только в том, что в мире господст-
вует миф о невидимой руке рынка, якобы все расставляющей по сво-
им местам и соединяющей личный интерес с общим, но и в том, что
165
ДЖОРДЖ СОРОС
забота об общем интересе даже осуждается, и небезосновательно.
Она, по мнению многих, оборачивается коррупцией, конфликтами и
неэффективностью. При нынешнем упадке нравственности рыноч-
ные ценности проникли и в те сферы, где раньше им места не было. К
числу этих доселе заповедных сфер относятся личные отношения, по-
литика и такие области, как юриспруденция и медицина. Кроме того,
идет медленная, еле заметная, но вместе с тем глубокая трансформа-
ция самого рыночного механизма. Во-первых, длительные деловые от-
ношения уступают место разовым сделкам. На смену магазинам, вла-
дельцы которых хорошо знали почти всех своих покупателей, пришли
супермаркеты, а совсем недавно — еще и Интернет. Во-вторых, наци-
ональные экономики отступают под натиском международной эко-
номики, но международное сообщество, если о таковом вообще мож-
но говорить, создало пока крайне мало объединяющих ценностей.
Общество, основанное на сделках
Замена отношений сделками — это непрерывный исторический про-
цесс, у которого нет конца, так как такая замена не может завершить-
ся полностью. Однако он уже зашел далеко, намного дальше, чем в на-
чале 1960-х гг., когда я только приехал в США и стал знакомиться с
этой страной. Помню, меня поразило, как разительно она отличается
от Англии, в которой я жил до того: в Соединенных Штатах было го-
раздо легче устанавливать и прекращать отношения любого рода. С
тех пор эта тенденция лишь набирала обороты. Брак и семья пока еще
существуют, но, к примеру, в жизни инвестиционных банков длитель-
ные отношения уже почти полностью вытеснены сделками. Это хоро-
шо иллюстрирует процесс, идущий и во многих других сферах.
Когда в 1950-е гг. я начинал работать в лондонском Сити, там
почти невозможно было заключить сделку с партнером, если ты не
был до того связан с ним какими-то отношениями. Важно было не то,
что ты знаешь, а то, кого ты знаешь. Это послужило главной причи-
166
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
ной моего отъезда из Лондона: у меня не было в этом городе хороших
связей, и потому в Нью-Йорке мои шансы были много выше. За ко-
роткое время я установил там регулярные деловые контакты с веду-
щими компаниями несмотря на то, что брокерская фирма, в которой
я работал, была сравнительно малоизвестной. В Лондоне я не смог бы
этого добиться. Но даже в Нью-Йорке операции по размещению
ценных бумаг велись не иначе, как на основе длительных отношений:
объединенные в синдикаты, компании занимали определенное место
в неофициальной иерархии, и перемещение той или иной компании
на более высокую или более низкую ступень было из ряда вон выхо-
дящим событием. С тех пор положение изменилось. Сделки теперь
заключаются независимо от чего бы то ни было, и любые операции
являются объектом конкуренции между инвестиционными банками.
В чем отличие сделок от отношений, хорошо показано в теории
игр на примере так называемой дилеммы заключенного. Двух ганг-
стеров подозревают в преступлении. Тот, кто даст показания на дру-
гого, может рассчитывать на смягчение приговора, но тогда его со-
общник получит более длительный срок. Оба они могут выиграть,
если останутся верны друг другу, но каждый в отдельности заведомо
получит преимущество, если даст показания на товарища. Анализ по-
казывает, что в случае изолированного эпизода предательство выгод-
нее, но на большом отрезке времени лучшая тактика — сохранять
верность. Этот результат можно считать доводом в пользу того, что
кооперативное поведение с течением времени становится домини-
рующим. Но его можно рассматривать и как доказательство тезиса о
том, что замена отношений разовыми сделками ведет к постепенной
девальвации таких ценностей, как верность и сотрудничество1. Гло-
1 Robert Axelrod. «The Complexity of Cooperation: Agent-Based Models of
Competition and Collaboration» (Princeton: Princeton Studies in Complexity,
Princeton University Press, 1977), а также: «The Evolution of Cooperation» (New
York Basic Books, 1984); Anatol Rapoport and Albert M. Chammah, with Carol J.
Orwant. «Prisoner’s Dilemma: A Study in Conflict and Cooperation» (Ann Arbor
University of Michigan Press, 1965).
167
ДЖОРДЖ СОРОС
бализация действует в том же направлении, расширяя сферу сделок
и уменьшая зависимость от отношений.
Подобное развитие событий связано с проблемой дефицита
объединяющих ценностей в современном обществе. Мы склонны
считать общественные или моральные ценности чем-то само собой
разумеющимся и называем эти ценности «внутренними» или «фун-
даментальными», имея в виду некую их независимость от внешних
условий. Однако ни о какой независимости не может быть и речи!
Если бы общественные ценности были чем-то заданным (как явля-
ются заданными рыночные ценности в рамках экономической тео-
рии), то достичь состояний, близких к равновесным, не составляло
бы труда. Но дело обстоит иначе. Общественные ценности носят ре-
флексивный характер. Они подвержены влиянию социальных усло-
вий и, в свою очередь, участвуют в формировании этих условий. Лю-
ди могут верить, что Господь дал им десять заповедей, и через веру
поддерживать справедливость и стабильность в обществе. И наобо-
рот, отсутствие моральных ограничений приводит к умножению не-
справедливости и нестабильности.
В обществе, основанном на сделках, общественные ценности
размываются и моральные ограничения становятся все менее жест-
кими. Общественные ценности — мерило нашей заботы о других
людях. За ними стоит принадлежность человека некоему сообщест-
ву — семье, племени, нации, человечеству, — чьи коллективные инте-
ресы он ставит выше личных. Однако глобальная экономика отнюдь
не является сообществом. В нее вовлечены люди разных традиций,
для которых партнеры в большинстве своем являются представите-
лями чуждых сообществ. В жесткой конкурентной среде нелегко со-
хранить способность думать и заботиться о других; требовать от всех
людей, чтобы они прониклись такой заботой, — значит требовать не-
возможного. Рыночный фундаментализм как доминирующее миро-
воззрение усугубляет ситуацию. Его постулат, что общие интересы
обеспечиваются наилучшим образом тогда, когда каждый заботится
о своих собственных, морально оправдывает ставку исключительно
168
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
на частный интерес. В нашем беспощадном мире те, кто разделяет
это мировоззрение, имеют преимущество, поскольку их не останав-
ливают соображения морали. Успехи, основанные на таком преиму-
ществе, могут иметь кумулятивный характер.
Однако не все так плохо. Действительно, развитие глобальной,
основанной на сделках экономики ослабило внешние ограничения,
накладываемые сообществами; действительно, забота о собственных
интересах считается сегодня чуть ли не добродетелью — и все же не-
кие внутренние сдерживающие факторы существуют и будут суще-
ствовать всегда. Пусть многие забыли, что они не только чьи-то кон-
куренты, ничего не замечающие вокруг себя, но еще и люди —
когда-нибудь они об этом вспомнят. Эта трансформация соверши-
лась совсем недавно, и отнюдь не полностью. Хотя мы ближе, чем
когда-либо, подошли к обществу, основанному на сделках, в чистом
виде такое общество существовать не может. В людях, как мне пред-
ставляется, изначально заложена потребность в общественных цен-
ностях. Как разумные существа они не могут не понимать, сколь пре-
ходяще их бытие, сколь короткий срок им отмерен. Они нуждаются
в ценностях, лежащих за пределами человеческого «я». Даже когда
человек действует исключительно в личных интересах, ему хочется
думать, что он руководствуется некими внеличностными принципа-
ми. Как заметил Анри Бергсон, у морали может быть два источни-
ка — племенные традиции и универсальное человеческое начало.
Именно оно — тот якорь, который так необходим открытому обще-
ству. Я постараюсь развить эту мысль в следующей главе.
Глава 5.
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО
КАК ИДЕАЛ
Если мое утверждение, что мы страдаем от недостатка объеди-
няющих общественных ценностей, верно, то главная задача
нашего времени состоит в разработке системы фундаменталь-
ных ценностей, которые будут приняты основанным на сделках гло-
бальным обществом. Решением этой задачи я и хотел бы заняться.
Открытое общество представляется мне тем идеалом, к достижению
которого должно стремиться глобальное общество. Я считаю, что лю-
бое открытое общество заинтересовано в том, чтобы способствовать
развитию открытых обществ по всему миру и в создании междуна-
родных институтов, отвечающих идее глобального открытого обще-
ства. Я хотел бы, чтобы эта идея нашла поддержку, достаточную для
ее воплощения в реальность.
Все это может показаться утопией. Большинство людей даже не
знает о существовании концепции открытого общества, не говоря
уже о том, чтобы увидеть в нем цель, к которой стоит стремиться. И
все-таки мой замысел не так утопичен, как кажется. Не следует забы-
вать о том, что идея открытого общества очень своеобразна. Она
основана на признании того обстоятельства, что наш разум несовер-
шенен, что совершенное общество недостижимо, — а значит, наи-
лучшим к нему приближением следует признать несовершенное об-
170
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
щество, которое остается открытым для усовершенствований и стре-
мится к ним. Основываясь на этом определении, можно сказать, что
Соединенные Штаты, Европейский Союз и многие страны мира по-
дошли очень близко к тому, чтобы иметь право называться открыты-
ми обществами. Они, безусловно, несовершенны. Им не хватает по-
нимания концепции открытого общества, и они не приняли такое
общество в качестве идеала. Но и в этом отношении реальность не
так уж далека от желанной цели. Важнейшей составляющей откры-
того общества, наряду с рыночной экономикой, является представи-
тельная демократия. Представительная демократия уже существует
во многих странах, и распространение ее на другие части мира пре-
вратилось в осознанную политическую цель всех западных демокра-
тий. Рыночная же экономика стала за последние десять лет поисти-
не глобальной, а ее принципы распространяются с подлинно
миссионерским рвением. ' - . - . '
В чем же состоит проблема? Я считаю, что пропаганда рыноч-
ных принципов зашла слишком далеко и стала слишком односторон-
ней. Рыночные фундаменталисты верят в то, что лучшим средством
достижения общего блага является ничем не ограниченное стремле-
ние к благу личному. Это ложная вера, и, тем не менее, она приобре-
ла очень много последователей. Именно она является помехой на пу-
ти к нашей цели — глобальному открытому обществу. Мы очень
близки к этой цели, однако не сможем достичь ее, если не осознаем
ошибочности рыночного фундаментализма и не устраним несоответ-
ствия между экономической организацией мира и его политической
организацией.
Следует подчеркнуть, что рыночный фундаментализм, в отличие
от коммунизма и религиозного фундаментализма, не является чем-то
диаметрально противоположным идее открытого общества. Он
представляет собой лишь ее деформацию. Фридрих Хайек, идеи ко-
торого исказили рыночные фундаменталисты, был твердым сторон-
ником открытого общества. И он, и Карл Поппер желали защитить
свободу личности от угрозы, исходящей от таких коллективистских
171
ДЖОРДЖ СОРОС
верований, как коммунизм и национал-социализм; они расходились
лишь в средствах, которыми этого можно достигнуть. Поппер высту-
пал за «последовательную социальную инженерию»; Хайек, опасав-
шийся побочных следствий государственного контроля, больше по-
лагался на рыночные механизмы. Эта часть его учения оказалась
доведенной до крайних пределов его последователями из «Чикагской
школы». Стремление к личной выгоде было возведено ими в универ-
сальный принцип, которым определяются все стороны бытия: не
только индивидуальный выбор на рынках, но и социальный выбор в
политике. Принцип этот был распространен и на контрактное пра-
во; предполагается, что он управляет не только индивидуальным по-
ведением, но и поведением государства, не говоря уже об «эгоистич-
ном гене». Между рыночным фундаментализмом и коммунизмом
существует неприятное сходство: оба обязаны своим происхождени-
ем общественным наукам — рыночной экономической теории, в од-
ном случае, и марксизму (который представляет собой всеобъемлю-
щую теорию общественных систем, включая и экономику) — в
другом.
Я считаю, что сегодня рыночный фундаментализм представляет
большую угрозу открытому обществу, чем коммунизм. Коммунизм и
даже социализм дискредитированы, а рыночный фундаментализм
находится на подъеме. Если в сегодняшнем мире и существуют об-
щепризнанные ценности, то они основаны на вере в то, что людям
следует позволить стремиться к личной выгоде; напротив, бессмыс-
ленно и контрпродуктивно полагаться на то, что они станут руковод-
ствоваться общими интересами. Разумеется, эту веру разделяют не
все, однако она распространена гораздо шире, чем вера в открытое
общество. Более того, рыночный фундаментализм в очень значитель-
ной степени подкрепляется положительными результатами функци-
онирования рыночно-ориентированной политики; его идеи, в част-
ности, разделяют те, кто получает экономическую выгоду от
проведения соответствующей политики. Их влияние оказывается
тем выше, чем большую роль в политике играют деньги.
172
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
Таким образом, я пытаюсь разрешить в этой главе две задачи:
продемонстрировать ошибки рыночного фундаментализма и устано-
вить принципы открытого общества. Первая задача относительно
проста. Я уже показал, что финансовые рынки вовсе не обязательно
стремятся к равновесию. Теперь мне остается лишь указать на то, что
общественные ценности не находят на рынках своего выражения.
Рынки отображают существующее распределение активов; они созда-
ны вовсе не для того, чтобы перераспределять эти активы в соответст-
вии с принципами социальной справедливости. Отсюда следует, что
социальная справедливость находится вне пределов компетенции ры-
ночной экономики. Экономическая теория принимает рыночное рас-
пределение богатства за данность и провозглашает, что любая полити-
ка, которая позволяет выигравшим как-то компенсировать убытки
проигравших, оставляя при этом кое-что и себе, приводит к росту
благосостояния. Однако она хранит молчание по поводу того, должны
ли выигравшие компенсировать убытки проигравших, поскольку во-
прос этот имеет отношение к общественным ценностям, а экономи-
ческая теория стремится оставаться свободной от ценностных сужде-
ний. Рыночные фундаменталисты убеждены, что наилучшая политика
состоит в предоставлении рынку полной свободы действий.
Если бы рынок приводил к установлению общего экономичес-
кого равновесия и если бы вопросы социальной справедливости ус-
пешно разрешались рынком, такое убеждение было бы обоснован-
ным, однако ни то, ни другое условие не выполняются. В результате
оказывается необходимым политическое вмешательство в экономи-
ку, которое позволило бы поддерживать стабильность и уменьшить
неравенство. Беда в том, что политические решения зачастую оказы-
ваются еще более несовершенными, чем рынок. Это наблюдение да-
ет мощный аргумент в пользу свободного рынка, самый мощный в
арсенале рыночных фундаменталистов, однако они слишком им зло-
употребляют. Из того, что политические решения снижают эффек-
тивность рыночных механизмов, вовсе не следует, что политика не
должна вмешиваться в рыночные процессы. Политика может быть
173
ДЖОРДЖ СОРОС
коррумпированной и неэффективной, однако без нее нам все равно
не обойтись. Аргументация фундаменталистов, быть может, и хоро-
ша для совершенного мира, но для субоптимального она непригодна.
В то же время открытое общество — это именно попытка достиже-
ния наилучшего из субоптимальных результатов.
Вторая задача сложнее. Концепция открытого общества не про-
ста для понимания, и мне, пожалуй, не удалось ясно изложить ее. На-
против, я, кажется, сделал все, что мог, чтобы запутать читателя. Я ис-
пользовал термин «открытое общество» в трех различных смыслах. Я
отождествил открытое общество с состоянием, близким к равновес-
ному; я сказал также, что открытое общество — это идеал, к которо-
му можно приблизиться, но который в реальности недостижим. Эти
утверждения, похоже, противоречат одно другому, поскольку дости-
жение близкого к равновесному состоянию в реальности вполне воз-
можно. Теперь же я хочу представить открытое общество как цель, к
которой следует стремиться. Все это очень расплывчато. Возникает
вопрос, является ли открытое общество недостижимым идеалом или
существует в реальности? Иначе говоря, являются западные демокра-
тии открытыми обществами или нет? Ответ состоит в том, что откры-
тое общество представляет собой и идеал, и реальность, поскольку от-
крытое общество — весьма необычный идеал: это несовершенное
общество, которое остается открытым для усовершенствования. К за-
падным же демократиям этот термин можно отнести по большинст-
ву признаков, за исключением одного: они не признают открытое об-
щество целью, к которой следует стремиться. А если они и признают
его такой целью для собственной страны, то не усматривают в нем
универсального принципа, следование которому может стать одной
из задач государственной политики. В основе международных отно-
шений все еще лежит принцип национального суверенитета. Способ-
на ли концепция открытого общества стать универсальным принци-
пом? Совместима ли она с принципом национального суверенитета?
Вот ключевая проблема, перед которой мы сегодня стоим.
К этой проблеме я обращусь во второй части книги и буду
174
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
рассматривать ее на материале новейшей истории. В данной главе я
хочу исследовать некоторые концептуальные сложности, с которыми
сталкивается утверждение концепции открытого общества в качест-
ве универсального принципа. Глава имеет характер философского ис-
следования, подготавливающего переход к практическому рассмот-
рению определенной мною ключевой темы.
Значимость универсальных идей
Открытое общество как универсальная идея предполагает свободу,
демократию, верховенство закона, права человека, социальную спра-
ведливость и социальную ответственность. Одним из препятствий на
пути к принятию открытого общества в качестве общей цели являет-
ся широко распространенная неприязнь к универсальным идеям. Я
обнаружил это после того, как создал сеть моих фондов, и, честно го-
воря, меня это открытие удивило. Создавая эту сеть, я без труда на-
ходил людей, вдохновляемых принципами открытого общества, да-
же если они называли его как-то иначе. Мне не нужно было
объяснять им, что я подразумеваю под открытым обществом: все по-
нимали, что оно является противоположностью закрытого общества,
в котором им приходится жить. А вот на Западе я встретил меньше
понимания. Поначалу я думал, что люди Запада недостаточно сооб-
разительны, чтобы распознать открывшиеся перед ними историчес-
кие возможности, но в конце концов вынужден был прийти к заклю-
чению, что они совершенно искренни в своем равнодушии к
открытому обществу как к универсальной идее и потому не желают
прилагать особых усилий, чтобы помочь бывшим коммунистическим
странам в осуществлении перемен. Меня ввела в заблуждение пропа-
ганда времен холодной войны. Все тогдашние разговоры о свободе и
демократии были в первую очередь пропагандой.
После крушения советской системы идеал открытого общества
стал утрачивать свою привлекательность даже для бывших коммуни-
175
ДЖОРДЖ СОРОС
стических стран. Люди там вынуждены были вступить в борьбу за
выживание, те же, кого, пока другие набивали карманы, продолжало
занимать общее благо, поневоле задавались вопросом: не цепляются
ли они за устаревшие ценности? Нередко они отвечали себе на этот
вопрос утвердительно. Люди перестали доверять универсальным
идеям. Коммунизм тоже был универсальной идеей, и к чему привела
попытка ее воплощения?
Мне пришлось подвергнуть концепцию открытого общества
всестороннему пересмотру. Мне пришлось признать, что неприязнь
к универсальным идеям вполне обоснованна. Такие идеи могут быть
очень опасными, особенно когда их доводят до логического конца.
Человеку свойственно заблуждаться, а это приводит к тому, что идеи
начинают жить собственной жизнью, существенно отрываясь от ре-
альности и тем не менее продолжая воздействовать на нее. Равным
образом мы не можем обойтись без универсальных идей. (Стремле-
ние к личной выгоде — тоже универсальная идея, пусть даже ее и не
признают таковой.) Мир, в котором мы живем, слишком сложен,
чтобы в нем можно было найти хоть какой-то смысл, не руководст-
вуясь некоторыми принципами. Эти размышления привели меня к
выводу о том, что принцип подверженности ошибкам также являет-
ся универсальной идеей, и я попытался положить его в основу моей
концепции открытого общества. .'
Эпоха Просвещения
Здесь я столкнулся с непреодолимыми трудностями. Именно осозна-
ние нашей подверженности ошибкам делает общество открытым,
однако этого осознания не достаточно, чтобы поддерживать сущест-
вование такого общества. Необходимо что-то еще — забота о ближ-
нем, некие общие ценности. Эти ценности должны быть увязаны с
признанием нашей подверженности ошибкам, но они не могут быть
выведены из этого принципа логическим путем. Если бы это было
176
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
возможно, сама идея подверженности ошибкам оказалась бы под во-
просом. А это означает, что открытому обществу как универсальной
идее не может быть дано универсального определения; каждому об-
ществу следует выработать собственное определение, которое, одна-
ко же, должно содержать в себе некие общие принципы, включая
принцип подверженности ошибкам и принцип заботы о ближнем.
Карл Поппер был противником определений, так сказать, слева
направо: «Открытое общество — это...», и далее следует дефини-
ция. Он предпочитал идти справа налево — опишите нечто, а уж по-
том наклейте на него ярлык. В итоге его сочинения оказались пере-
полненными «измами». И все же я старался следовать рекомендации
Поппера. Выстраивая сеть наших фондов, мы никогда не стремились
дать четкое определение открытого общества. Если бы мы пошли по
этому пути, вся структура получилась бы косной, между тем как мы
хотели сделать ее гибкой. С другой стороны, если я хочу, чтобы идея
открытого общества получила широкое признание, я обязан объяс-
нить, что оно собой представляет. Я должен показать, каким образом
осознание нашей подверженности ошибкам приводит к принципам
открытого общества.
Как мне уже пришлось с прискорбием признать, это оказалось
нелегкой задачей. Любому философскому аргументу свойственно по-
рождать бесконечные новые вопросы. Если я попробую начать с чис-
того листа, я запутаюсь в паутине, которую сам же и сплету. Я гово-
рю это на основании собственного опыта: такое со мной уже
случалось. Когда-то я потратил три года, пытаясь выработать собст-
венную философию, и в итоге пришел к тому, с чего начал.
По счастью, мне не было нужды начинать с нуля. Философы эпо-
хи Просвещения, и прежде всего Кант, уже попытались вывести уни-
версальные императивы из велений разума. Их успех (пусть и не пол-
ный) подтверждает постулат о подверженности ошибкам, лежащий
в основе моей аргументации.
Эпоха Просвещения осуществила колоссальный шаг вперед от
преобладавших до нее нравственных и политических принципов. Ра-
177
ДЖОРДЖ СОРОС
нее нравственный и политический авторитеты выводились из внеш-
них источников — как небесных, так и земных. Предоставление разу-
му возможности решать, что истинно, а что ложно, что правильно, а
что неправильно, было революционным новшеством. Оно стало той
вехой, за которой началось новое время. Сознаем мы это или нет, но
эпоха Просвещения заложила основы наших политических и эконо-
мических взглядов — а в сущности, всего нашего восприятия мира.
Философов этой эпохи теперь уже не читают — я и сам нахожу их чте-
ние затруднительным, — однако их идеи составили фундамент нашего
способа мышления. Верховенство разума, идея общественного догово-
ра как основы общества и государства, приоритет науки, всеобщее че-
ловеческое братство — вот некоторые из их основных тем. Политиче-
ские, общественные и нравственные ценности эпохи Просвещения
замечательно изложены в Декларации независимости, документе, ко-
торый во всем мире служит людям источником вдохновения.
Философия эпохи Просвещения возникла не на пустом месте:
ее корни уходят в философию античной Греции и — в меньшей сте-
пени — христианства, которое в свой черед построено на монотеис-
тической традиции Ветхого Завета. Стоит отметить, что все эти идеи
формулируются с использованием универсальных понятий — за ис-
ключением Ветхого Завета, в котором к монотеизму примешано
множество эпизодов племенной истории. Вместо того, чтобы сми-
риться с авторитетом традиции, философы эпохи Просвещения под-
вергли ее критическому пересмотру. Традиционные отношения мо-
гут быть заменены договорными — отсюда и идея общественного
договора. Результаты получились восхитительные: была освобождена
творческая энергия человеческого разума. Не удивительно, что этот
новый подход был доведен до крайностей! В пору Французской рево-
люции традиционная власть была свергнута, а разум признан выс-
шим арбитром. Тут же выяснилось, что в этой роли разум себя не
оправдывает — энтузиазм 1789 г. выродился в террор 1793 г. Но ос-
новные принципы Просвещения отвергнуты не были, напротив, ар-
мии Наполеона разнесли новые идеи по всей Европе. t
178
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
Достижения нашего времени не с чем даже сравнить. Методы
науки позволили совершить изумительные открытия, а прогресс тех-
нологий обеспечил их практическое применение. Человечество обре-
ло господство над природой. Промышленность воспользовалась воз-
никшими возможностями, рынки позволили согласовать спрос и
предложение, а производство, как и уровень жизни, поднялись до
высот, которые в прошлом никто не смог бы и вообразить.
Но несмотря на все эти впечатляющие достижения, разум не
вполне оправдал возлагавшиеся на него надежды — особенно в соци-
альной и политической сферах. Устранить разрыв между намерени-
ями и результатами так и не удалось; на самом деле, чем амбициоз-
нее были намерения, тем сильнее разочаровывали результаты. Это,
по моему мнению, относится как к коммунизму, так и к рыночному
фундаментализму, каждый из которых утверждает, что стоит на
крепких научных основах. Мне хотелось бы остановиться на одном
частном случае возникновения непреднамеренных последствий, по-
скольку он особенно тесно связан с нынешней ситуацией. Когда ос-
новные политические идеи эпохи Просвещения были претворены в
жизнь, они сыграли важную роль в становлении национальных госу-
дарств. Стремясь установить правление разума, народы восставали
против своих правителей и брали в свои руки суверенную власть. Так
возникли национальные государства, в которых суверенитет принад-
лежит народу. Однако, при всех своих достоинствах, они весьма и
весьма далеки от изначального универсалистского идеала.
В сфере культуры развенчание авторитета традиции привело к
интеллектуальному брожению, породившему великое искусство и
великую литературу, однако после долгого периода восторженного
экспериментаторства, ко второй половине XX в., были ниспровергну-
ты все авторитеты вообще, а вдохновение стало иссякать. Диапазон
возможностей оказался слишком широким, чтобы обеспечивать не-
обходимую для художественного творчества дисциплину. Некоторые
художники и писатели дошли до того, что разработали собственные
языки, и нити, связующие их друг с другом, похоже, оборвались.
179
ДЖОРДЖ СОРОС
Подобная болезнь поразила и само общество. Философы эпохи
Просвещения, и прежде всего Кант, пытались установить универ-
сальные нравственные принципы исходя из неизменных свойств
(attributes) разума. Задача, поставленная Кантом, состояла в том, что-
бы показать, что разум обеспечивает лучшую основу нравственности,
нежели внешняя власть. В современном же обществе, построенном
на сделках, возникают сомнения относительно самого существо-
вания причин, по которым следует обладать какой бы то ни было
нравственностью. Потребность в определенной нравственной дис-
циплине сохраняется; так как потребность эта остается неудовлетво-
ренной, то и ощущается она сильнее, чем в прошлом. Но принципы
и предписания, которые могут обеспечить подобную дисциплину,
более не являются самоочевидными. Зачем заботиться об истине, ес-
ли утверждение не обязательно должно быть верным, чтобы оно мог-
ло эффективно воздействовать на реальность? Зачем быть честным,
если людское уважение вызывает успех, а вовсе не честность или
иные добродетели? И, в то время как общественные ценности и
нравственные предписания вызывают сомнения, в ценности денег не
сомневается никто. Потому-то деньги и заняли место моральных
ценностей. Идеи эпохи Просвещения определяют наше видение ми-
ра, благородство заключенных в них надежд продолжает формиро-
вать наши идеалы, однако главенствующим мотивом человеческой
деятельности стало стяжательство.
Самое время подвергнуть разум, как он интерпретировался фи-
лософами эпохи Просвещения, такой же критике, какой сами они
подвергли внешние авторитеты — и небесные, и земные. Мы прожи-
ли в Эре разума последние два столетия — срок, достаточный, чтобы
понять, что и возможности разума имеют пределы. Мы готовы к то-
му, чтобы вступить в Эру подверженности ошибкам. Результат мо-
жет оказаться не менее впечатляющим, и, наученные прошлым опы-
том, мы, быть может, сумеем избегнуть некоторых эксцессов,
свойственных периодам смены мировоззрения.
180
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
Нравственная философия
Воссоздание нравственных и общественных ценностей нам придется
начать с признания их рефлексивной природы. Такое признание яв-
ляется внутренне последовательным и предоставляет широкие воз-
можности для проб и ошибок. Оно станет прочным фундаментом то-
го глобального общества, в котором мы нуждаемся.
Кант мог выводить категорический императив из существова-
ния нравственного субъекта, который руководствуется велениями
разума, требующими исключить из рассмотрения личную выгоду и
личные желания. Этот субъект обладает трансцендентальной свобо-
дой и автономией воли — в противоположность «гетерономии»
субъекта, который руководствуется мотивами внешнего порядка*.
Этот самостоятельный, рациональный субъект обладает способнос-
тью распознавания безусловных нравственных императивов, являю-
щихся объективными в том смысле, что они универсально примени-
мы ко всем разумным существам. Относись к любому человеку как к
цели, а не средству; действуй так, словно ты устанавливаешь всеоб-
щий закон; поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали
с тобой, — таковы категорические императивы. Общеобязательность
императива выводится из представления о человеке как самостоя-
тельном и рациональном субъекте.
Проблема состоит в том, что описанного Кантом рационально-
го субъекта не существует. Это иллюзия, созданная в процессе абст-
рагирования. Философы эпохи Просвещения предпочитали считать
себя людьми независимыми, ничем не стесненными, на деле же они
были глубоко укоренены в своем обществе с его христианской мора-
лью и глубоким сознанием общественных обязанностей. Они и пред-
ставить себе не могли общество, построенное на сделках, в котором
отношения между людьми определяются соображениями личной
* Roger Scruton. «Kant» (Oxford, U.K.- Oxford University Press, 1989).
181
ДЖОРДЖ СОРОС
выгоды. Общее для воспитанных на рыночном фундаментализме ис-
следователей общества и права убеждение, что нарушение договора
способно принести выгоду, лежало вне системы их взглядов.
Философы эпохи Просвещения желали изменить общество, в
котором они жили. Для этого они «изобрели» независимого индиви-
да, наделенного разумом, который руководствуется лишь велениями
собственной совести, но никак не внешнего авторитета. Они не при-
няли во внимание того обстоятельства, что в действительности неза-
висимый индивид может не обладать совестью и быть законченным
эгоистом, а то и вовсе не иметь никакого понятия о морали. Чувство
долга порождается обществом, а не независимостью индивида. Об-
щественные ценности могут быть интернализированными, однако
корни их уходят в семью, в сообщество, в прошлый опыт и в тради-
цию, к которой принадлежит тот или иной индивид, а их развитие
осуществляется рефлексивным образом.
Рыночная экономика, в особенности глобальная, не порождает
сообщества людей; работать на корпорацию — это вовсе не то же са-
мое, что работать на некое сообщество, в особенности когда ее прав-
ление ставит прибыль превыше каких бы то ни было иных соображе-
ний и человека могут в любую минуту уволить без всяких колебаний.
Люди, составляющие современное, основанное на сделках общество,
отнюдь не руководствуются категорическим императивом; расчет-
ливость, как следует из дилеммы заключенного, в куда большей сте-
пени определяет их поведение. Нравственная метафизика Канта бы-
ла, по существу, орудием в борьбе разума против господства внешних
авторитетов, однако теперь, когда внешний авторитет отсутствует,
она представляется неуместной. Ныне под вопросом оказалась сама
необходимость проводить различие между «правильным» и «непра-
вильным». К чему думать об этом, если избранный способ действий
приводит к нужному результату? Зачем искать истину? Чего ради
быть честным? Зачем думать о ближнем? Кто такие эти составляю-
щие глобальное общество «мы» и каковы объединяющие нас ценно-
сти? Вот вопросы, на которые необходимо ответить сегодня.
182
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
Было бы, однако, ошибкой отвергнуть нравственную и полити-
ческую философию эпохи Просвещения лишь на том основании, что
она не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Исходя из нашей
подверженности ошибкам, нам следует скорректировать ее недо-
статки, а не бросаться в противоположную крайность. Без общест-
венных ценностей общество не способно выжить, а глобальное об-
щество нуждается для поддержания своей целостности в
универсальных ценностях. Эпоха Просвещения предложила нам си-
стему таких ценностей, и они все еще сохраняют притягательную си-
лу, хотя и кажутся основательно поблекшими. Нам надлежит не от-
брасывать их, но обновить. * »•
Зависимый индивид1
Ценности эпохи Просвещения могут послужить нам и сегодня, если
мы заменим разум принципом подверженности ошибкам, а незави-
симого индивида философов Просвещения — «зависимым индиви-
дом» (encumbered individual). Под «зависимыми индивидами» я
подразумеваю индивидов, которым необходимо общество и которые
не способны существовать в «блестящей изоляции», но при этом ли-
шены чувства принадлежности к какой-либо общности, составляв-
шего в эпоху Просвещения столь существенную часть жизни людей,
что они его даже не замечали. На мышление зависимых индивидов
оказывают влияние (впрочем, не определяя его вполне) социальная
среда, семейные и иные связи, а также культура, в рамках которой
они выросли. Они не существуют вне времени и пространства. Они
не обладают совершенным знанием, но наделены стремлением к
личной выгоде. Они готовы к борьбе за выживание, но не замкнуты
исключительно на себе; однако, как бы удачно они ни конкурирова-
1 Этот раздел был написан мною под большим влиянием книги: Michael Sandel.
«Democracy’s Discontent» (Cambridge: Harvard University Press, 1996).
183
ДЖОРДЖ СОРОС
ли с другими людьми, они не являются бессмертными. Они испыты-
вают потребность в принадлежности к чему-то, что больше и долго-
вечнее их, хотя, будучи подвержены ошибкам, они могут и не осозна-
вать этой потребности. Иными словами, это не персонификации
абстрактного разума, а реальные люди, мыслящие существа, мышле-
ние которых подвержено ошибкам.
Выдвигая на первый план зависимого индивида, я, разумеется,
погружаюсь в абстрактные рассуждения того же толка, что и фило-
софы эпохи Просвещения. Я предлагаю очередную абстракцию, ос-
новываясь на том опыте использования их теорий, которым мы об-
ладаем. Реальность всегда сложнее наших интерпретаций. Мир
населяют самые разные люди — от бЛгзких к идеалу эпохи Просве-
щения до тех, чье поведение трудно назвать собственно поведением
индивидов, причем распределение человеческих личностей заметно
смещено в пользу последних. Понятие зависимого индивида охваты-
вает их всех. -
Суть дела состоит в том, что современное общество не способно
удовлетворить испытываемую зависимыми индивидами потребность
в принадлежности к коллективу. Оно никогда не сможет стать сооб-
ществом. Для этого оно просто слишком велико и диверсифицирова-
но, то есть включает слишком много культур и традиций. Тому, кто
хочет принадлежать к сообществу, приходится самому искать его.
Глобальному обществу суждено навсегда остаться своего рода абст-
ракцией, универсальной идеей. Оно обязано уважать потребности
зависимых индивидов, обязано сознавать, что эти потребности не
удовлетворяются вполне, поскольку ни одна из форм социальной ор-
ганизации не способна удовлетворить их.
Глобальное общество должно сознавать собственную ограни-
ченность. Оно представляет собой универсальную идею, а универ-
сальные идеи, если следовать им буквально, становятся опасными.
Глобальное государство могло бы зайти слишком далеко в реализа-
ции идеи универсального общества. Все, на что способно открытое
общество как универсальная идея, — это служить основой для норм
184
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
и институтов, необходимых для сосуществования огромного числа
индивидов и множества сообществ, образующих глобальное общест-
во. И все же глобальное открытое общество должно представлять со-
бой нечто большее, нежели простой конгломерат рыночных сил и
экономических операций. Для сплочения этого общества в единое
целое необходима некая общность интересов, некие разделяемые
всеми ценности. Общность интересов отчасти определяется общнос-
тью проблем, которые стоят перед людьми, а отчасти — общностью
людей, перед которыми стоят эти проблемы.
В нашем взаимозависимом мире отыскать общие проблемы не-
сложно. Необходимость предотвращения разрушительных воору-
женных конфликтов, в частности, ядерных войн; необходимость со-
хранения глобальной финансовой и торговой системы — вряд ли
найдется много людей, которые не согласятся с тем, что это достой-
ные цели. Сложность состоит в том, чтобы создать сообщество, кото-
рое займется решением этих проблем.
В эпоху Просвещения идея всеобщего человеческого братства
опиралась на представление о рациональном, независимом индиви-
де. Основание получилось шатким, поскольку этот рациональный
индивид подвержен ошибкам и руководствуется скорее стремлени-
ем к личной выгоде, нежели универсальными идеями человеческого
братства. Необходимо найти основание более надежное. Я предла-
гаю использовать в качестве такого основания идею зависимого, под-
верженного ошибкам индивида. Существует определенное сходство
между людьми, основанное на общих для них всех качествах: подвер-
женности ошибкам, смертности и — давайте признаем это — склон-
ности к удовлетворению личных интересов. Как индивиды мы «не-
полны», нам необходимо принадлежать к обществу. Теперь, когда
экономика стала глобальной, мы нуждаемся в глобальном обществе.
Мы не можем создать общество, не признав существования некото-
рых общих интересов, имеющих приоритет над личными интереса-
ми; однако наша подверженность ошибкам не позволяет нам по-
нять, в чем эти общие интересы состоят. Поэтому нам необходимы
185
ДЖОРДЖ СОРОС
определенные правила, следуя которым мы сможем прийти к согла-
сию относительно сущности этих интересов и наилучших способов
их удовлетворения. А это приводит нас к мысли о необходимости
международного права и международных институтов. Таким обра-
зом, речь идет не об идее глобального государства, а о том, что на пер-
вом месте должен стоять не национальный суверенитет, а общее
международное благо. Мы также приходим к принципу субсидиар-
ности: поскольку выработка решения относительно того, в чем состо-
ит общее благо, дело сложное, такие решения должны приниматься
на самом низком уровне. Чем ниже уровень сообщества, тем больше
вероятность того, что индивид с готовностью подчинит собственные
интересы интересам сообщества, однако присоединение к такому
сообществу должно быть добровольным — это универсальный прин-
цип, которого следует придерживаться на всех уровнях, включая и
уровень государства.
1
Принципы открытого общества
Теперь, сделав все предварительные замечания, я, наконец, готов ска-
зать, что я подразумеваю под открытым обществом. То, что я скажу,
наверняка вызовет разочарование. Я буду проводить различие между
универсальными, инвариантными для всех эпох принципами, с од-
ной стороны, и специфическим описанием того, каким открытое об-
щество представляется в настоящий исторический момент. Разуме-
ется, различные эпохи, общества и индивиды будут включать в такое
описание разные наборы универсальных принципов. Мое описание
включает права и свободы человека, верховенство закона, социаль-
ную ответственность и социальную справедливость.
Необходимость свободы мысли и высказывания, как и свободы
выбора, можно непосредственно вывести из нашей подверженности
ошибкам: поскольку конечная истина нам не доступна, мы должны
позволить людям думать и делать выбор самостоятельно. Из несовер-
186
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
шенства нашего понимания вовсе не следует, что конечной истины
не существует; однако недостаток рационального знания по необхо-
димости восполняется элементами веры. Открытое общество ничего
не имеет против религии. Однако попытка религии навязать свои
предписания тем, кто к ней не принадлежит, будет нарушением
принципов открытого общества. • •
Свобода мысли делает возможным критическое мышление, а
свобода выбора позволяет функционировать рыночному механизму.
И то и другое — процессы межличностные, и мы только выиграем,
если обеспечим для них должные условия. Свобода объединений от-
носится к числу таких условий. Она позволяет нам вполне реализо-
ваться как общественным существам.
Права личности можно выводить из того, что мы являемся мыс-
лящими существами, осознающими себя и способными на самосто-
ятельный выбор. Идею прав человека можно обосновать также и
христианскими представлениями о человеческой душе.
Мы должны сознавать, однако, что различно понимаемые пра-
ва человека могут вступать в противоречие. Например, права жен-
щин могут не согласовываться с правами эмбриона. Поскольку я вы-
вожу права человека из его способности к мышлению, я не питаю
сомнений в том, чьи права в этом случае обладают приоритетом, но
существуют и люди, аргументация которых основана на существова-
нии души, и они могут прийти к противоположным выводам. По
крайней мере, сегодня в Соединенных Штатах идет острая дискус-
сия между сторонниками этих двух подходов. Различные общества
находятся на различных этапах развития, и развитие их идет различ-
ными путями. Вследствие этого реализация прав человека по необ-
ходимости различна в разных обществах. Правители экономически
менее развитых стран заявляют, что вынуждены придерживаться
более низких стандартов. В том, что касается условий жизни, они,
разумеется, правы, — но не в том, что касается свободы мысли и вы-
сказывания. Я бы сказал, что права тех, кто думает сам за себя, долж-
ны охраняться в слаборазвитых странах куда более ревностно, чем в
187
ДЖОРДЖ СОРОС
зрелых демократиях, поскольку для первых такие люди намного
важнее.
Вообще говоря, я с подозрением отношусь к так называемым
социальным и экономическим свободам и связанным с ними правам
человека: к свободе от голода и праву на сытную пищу. Соблюдение
прав должно кем-то обеспечиваться; соблюдением экономических
прав придется заниматься государству, а это наделит его слишком
большой ролью в экономике. Такая его роль не вызывала бы возра-
жений, если бы государство было способно наилучшим образом
удовлетворять экономические потребности. Однако все попытки ре-
ализации этой идеи оказались несостоятельными. Я предпочитаю бо-
лее прямые средства оказания помощи бедным путем утверждения
представлений о социальной справедливости как одном из коренных
принципов открытого общества. Преимущество этого подхода в том,
что для него безразличны границы государств. Мы должны осознать,
что при глобальном капитализме отдельные государства обладают ог-
раниченными возможностями обеспечения благосостояния своих
граждан, а значит, богатым надлежит помогать бедным, и социаль-
ная справедливость должна быть предметом заботы международно-
го сообщества.
Социальную справедливость ни в коем случае не следует отож-
дествлять с равенством — поскольку это грозило бы нам возвратом к
коммунизму. Я предпочитаю концепцию социальной справедливос-
ти Ролза*, полагающего, что рост совокупного богатства должен так-
же приносить определенные блага наиболее неимущим. Содержание
слова «определенные» каждое общество должно устанавливать само-
стоятельно, причем это содержание может со временем меняться.
Однако создание более равных возможностей для всех участников
должно быть ясно сформулированной целью международных орга-
низаций. Эту мысль я буду развивать в главе 12.
См. Ролз Дж. «Теория справедливости». Новосибирск: Издательство Новосибир-
ского университета, 1995. — Прим. науч. ред.
188
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
А что сказать о правах собственности? Следует ли и их признать
основополагающим принципом, подобно правам человека? На этот
вопрос можно дать как положительный, так и отрицательный ответ.
Я нисколько не сомневаюсь в том, что частная собственность являет-
ся основой свободы и независимости личности, как и непременным
атрибутом открытого общества; однако я верю и в то, что прав без
обязанностей не существует. Последнее относится как к правам че-
ловека, так и к правам собственности, однако, в случае собственнос-
ти, и права, и обязанности принадлежат одному и тому же человеку,
между тем как в случае прав человека существует четкое различие
между индивидом, которому они принадлежат, и властями, которые
обязаны их уважать. Мы можем включить права собственности в
число прав и свобод, но не следует забывать и об оборотной стороне
медали — социальной ответственности, которая должна проявлять-
ся, к примеру, в уплате налогов, в том числе налогов на наследство.
Вообще говоря, между правами и обязанностями существует
неизбежный конфликт, и форму компромисса между ними необхо-
димо искать и пересматривать постоянно. Исайя Берлин назвал этот
латентный конфликт между различными социальными ценностями
«ценностным плюрализмом». Основные принципы не позволяют ре-
шить, когда мы должны искать компромиссы, но тем не менее, что-
бы общество могло называться свободным и открытым, оно обязано
уважать все эти принципы. Люди учатся методом проб и ошибок, их
взгляды, что вполне естественно, со временем меняются, но никакое
общество не способно просуществовать долго без определенного
представления о социальной справедливости, разделяемого боль-
шинством его членов. • : '
Однако открытое общество не может удовлетворяться такого
рода релятивистским определением основополагающих принципов,
поскольку тирания большинства (или меньшинства, как в случае
Южной Африки с ее апартеидом) создать открытое общество не
способна. Одной лишь выборной демократии недостаточно, она
должна дополняться конституционной защитой прав меньшинства.
189
ДЖОРДЖ СОРОС
И опять-таки, объем этих прав может быть различным в разных
странах. Я завершаю список основных принципов открытого обще-
ства принципом верховенства закона. Хотя, вообще говоря, мой пе-
речень не является исчерпывающим, он показывает совокупность
идей, которые способны обеспечить существование открытого об-
щества.
Как в настоящий исторический момент сформулировать на ос-
новании этих принципов конкретные условия, наличие или отсутст-
вие которых позволило бы определить степень открытости общест-
ва? Арье Нейер, президент моего фонда, предложил семь таких
условий:
• регулярные, свободные, честные выборы;
• свободные, плюралистические средства массовой информа-
ции;
• верховенство закона, поддерживаемое независимой судебной
властью;
• конституционная защита прав меньшинств;
• рыночная экономика, при которой уважается право собст-
венности, обеспечиваются равные возможности и существу-
ют гарантии для обездоленных;
• приверженность мирному разрешению конфликтов;
• наличие законов, позволяющих обуздывать коррупцию.
Другие люди могут предложить другие перечни условий. Инте-
ресно, что мы можем указать на несколько стран, более или менее
отвечающих этим критериям, но не можем сказать того же о нашем
глобальном обществе. Самый вопиющий его недостаток — отсутст-
вие верховенства закона в международном масштабе; кроме того, мы
лишены самых элементарных механизмов поддержания мира.
Конкретный вид этих соглашений невозможно вывести из ос-
новополагающих принципов. Полная перестройка реальности озна-
чала бы нарушение принципов открытого общества. Именно этим
190
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
концепция подверженности ошибкам отличается от рационализма.
Принцип подверженности ошибкам означает, что мы не знаем, в чем
состоит общее благо. Тем не менее, я считаю, что он в сочетании с
концепцией зависимого индивида образует лучшую основу для уста-
новления основополагающих принципов глобального открытого об-
щества, чем разум и концепция независимого индивида.
Чистый разум и моральный кодекс, основанный на самоценно-
сти индивида, — изобретения западной культуры; в других культурах
они находят значительно меньший отклик. К примеру, конфуциан-
ская этика, основанная на ценностях семьи и родственных отноше-
ний, плохо сочетается с выработанными Западом универсальными
концепциями. Принцип подверженности ошибкам допускает более
широкий спектр культурных различий, а представление о зависимом
индивиде придает должный вес родственным отношениям. Не следу-
ет во имя универсальных ценностей без разбора навязывать интел-
лектуальную традицию Запада всему остальному миру. Западная
форма представительной демократии может быть не единственной
формой правления, совместимой с открытым обществом.
И все же должны существовать определенные принятые всеми
универсальные ценности. Открытое общество должно быть плюра-
листическим в своей основе, но ему не следует заходить в погоне за
плюрализмом так далеко, что оно уже перестанет отличать правое от
неправого. Терпимость и умеренность тоже можно довести до край-
ности. Что конкретно является правильным, можно установить лишь
посредством проб и ошибок. Определение «правильного» должно
применяться к обстоятельствам времени и места, однако в любое
данное время и в любом данном месте такое определение должно су-
ществовать. - ...
В то время как эпоха Просвещения сулила нам перспективу ус-
тановления вечных истин, открытое общество сознает, что ценности
являются продуктами рефлексии и по ходу истории подвергаются
изменениям. Коллективные решения не могут основываться на веле-
ниях разума, и однако же, без коллективных решений нам не обой-
191
ДЖОРДЖ СОРОС
тись. Законы нужны как раз потому, что мы не способны с уверенно-
стью сказать, что правильно, а что неправильно, и потому нуждаемся
в разъяснениях. Нам необходимы институты, которые сознают соб-
ственную подверженность ошибкам и обладают механизмами для
исправления своих ошибок.
Создание глобального открытого общества невозможно, пока
люди не воспримут его основные принципы. Для того, чтобы откры-
тое общество получило признание, люди должны увидеть в нем же-
лательную форму общественного устройства. До сих пор этого не
произошло. Подверженность ошибкам и рефлексивность носят уни-
версальный характер. Если бы удалось добиться признания столь же
универсальной идеи общего блага, были бы заложены основы взаи-
мопонимания для всех народов мира. Глобальное открытое общест-
во и могло бы стать такой основой, а осознание нашей подверженно-
сти ошибкам помогло бы нам избежать некоторых связанных с
универсальными идеями опасностей.
Конечно, открытое общество также не лишено изъянов, однако
недостаток его состоит в том, что оно предлагает скорее слишком
мало, чем слишком много. Говоря точнее, это концепция слишком
общая, чтобы давать рецепты для принятия конкретных решений.
Нормы и правила не устанавливаются на основе дедуктивных рас-
суждений. Если бы каждая проблема имела решение, это вступило
бы в противоречие с принципом подверженности ошибкам. Люди,
провозглашающие, будто им известны ответы на все вопросы, спо-
собны создать только закрытое общество. Кроме того, незнание на-
ми того, в чем состоит общее благо, не может служить оправданием
для отрицания существования этого блага. В частности, идея о том,
что стремление к личной выгоде позволяет достичь общего блага, яв-
ляется привлекательной, но ложной.
Нам нужно создать институты, которые будут служить общему
благу, хотя мы отлично знаем, что эти институты окажутся несовер-
шенными. Мы должны также обеспечить способность этих институ-
тов изменяться в соответствии с развитием наших представлений об
192
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
общем благе, — требование, выполнить которое особенно сложно
ввиду свойственной любой организации инерции. Выполнение этой
задачи возможно лишь в результате множества проб и ошибок.
Возможно ли достижение консенсуса относительно принципов
открытого общества? Они носят отвлеченный, философский харак-
тер, а из нашей подверженности ошибкам следует, что наши пред-
ставления не определяются велениями разума. Стало быть, простым
разъяснением соответствующих принципов невозможно добиться
общего их приятия (не говоря уже о том, что мое объяснение может
быть не вполне удачным). Необходимо что-то еще. Людей необходи-
мо растревожить, взволновать, они должны соединиться ради обще-
го дела, и только тогда общие их интересы возобладают над личными.
Это может произойти в закрытом обществе, где стремление к
свободе объединяет людей, интересы которых различаются корен-
ным образом. А в открытом? Я обязан спросить сам у себя: был ли бы
я столь предан открытому обществу как идеалу, если бы еще в ран-
нем возрасте не узнал, какую опасность для людей может представ-
лять закрытое общество?
Я видел, как идея открытого общества восторжествовала в моей
родной стране, в Венгрии. Все противники режима объединились во-
круг моего фонда. Фонд поддерживал оппозиционеров самых разных
направлений и поддерживался ими — в том смысле, что средства ис-
пользовались должным образом без какого-либо надзора за их расхо-
дованием. Но как только режим был свергнут, они вступили в борь-
бу друг с другом. Так оно и должно быть при демократии. Беда в том,
что партии, некогда единые в своей борьбе с закрытым обществом,
теперь, борясь между собой, вовсе не придерживались принципов
открытого общества. То был наглядный урок, заставивший меня уви-
деть изъян в концепции открытого общества, о которой я имел,
впрочем, довольно смутные представления. Я понимал, конечно, что
эта концепция не лишена изъянов, потому что их имеют любые че-
ловеческие построения, но в данном случае я получил конкретный
опыт.
193
ДЖОРДЖ СОРОС
Мне не сразу удалось сформулировать проблему. Один из спосо-
бов ее выражения таков: открытое общество нуждается во врагах.
Карл Поппер назвал свою книгу «Открытое общество и его враги».
Собственно говоря, я и сам, нападая на рыночный фундаментализм,
обзавожусь новыми врагами. Наличие врагов укрепляет сообщества:
своим появлением городские укрепления обязаны врагам не в мень-
шей мере, чем самим городским жителям. Можно сказать и по-дру-
гому: открытое общество не является сообществом (community), а
ведь только в сообществах могут существовать общепризнанные
идеи, способные возобладать над соображениями личной выгоды, ко-
торыми руководствуются их члены.
Это и объясняет те затруднения, с которыми мы сталкиваемся,
пытаясь создать глобальное открытое общество. Сообщества строятся
по принципу исключения «чужаков», между тем как открытое обще-
ство нацелено на то, чтобы включить в себя все народы планеты. Мож-
но ли наполнить открытое общество положительным содержанием
или оно должно непременно противостоять чему-то? По счастью,
всегда существует нечто, против чего надлежит бороться: бедность,
болезни, угрозы окружающей среде. Враг — это не обязательно госу-
дарство-соперник. Но пока мы не определим общего врага, в борьбе с
которым мы сможем объединиться, нам, скорее всего, так и придет-
ся жить в разделенном мире, где национальные государства борются
друг с другом. Мы сумели объединиться на уровне суверенных стран:
мы сумели создать демократические государства, признающие верхо-
венство закона и уважающие друг друга. Теперь нам следует добиться
того же в глобальном масштабе.
Решение не может быть аналогичным решению на государст-
венном уровне: глобальное государство создает куда большую угрозу
свободе, чем национальное. Мы не можем также выработать абст-
рактное решение, поскольку и оно противоречило бы принципам от-
крытого общества. Поэтому нам следует разобраться в современной
ситуации. Этим я и собираюсь заняться во второй части книги. Осно-
вываясь на оценке ситуации, мы сможем затем разработать про-
194
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
грамму создания открытого общества. Я сделаю это в последних гла-
вах. Должен заранее предупредить, что я буду рассматривать там
«открытое общество» еще в одном аспекте — как рабочий проект.
Здесь я попытался обосновать его в качестве универсальной идеи; в
заключительных главах я попробую показать, что оно может быть
реализовано в настоящий исторический момент.
Глава 6.
ПРОБЛЕМА
ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
В данной главе я более подробно исследую проблему общест-
венных ценностей. Без такого фундамента невозможно кри-
тическое рассмотрение глобальной капиталистической систе-
мы в том виде, какой она приняла к настоящему времени.
Рыночные и общественные ценности
Разобраться в соотношении между рыночными и общественными
ценностями нелегко. Проблема состоит не только в том, чтобы уста-
новить различие между теми и другими, но и в том, чтобы решить —
какими именно мы должны руководствоваться. Рыночные фунда-
менталисты пытаются отрицать особую природу общественных цен-
ностей, утверждая, что все ценности — что бы они собой ни пред-
ставляли — находят выражение в рыночном поведении. Например,
если кто-то стремится проявлять заботу о других людях или защи-
щать окружающую среду, он может реализовать эту потребность,
просто потратив деньги, — его альтруизм станет просто частью вало-
вого национального продукта (ВНП), представляя собой сознатель-
ный акт потребления. Разумеется, подобные вопросы требуют кол-
196
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
лективных решений, однако общественный выбор диктуется теми
же экономическими принципами, что и личный.
Нет нужды прибегать к абстракциям (и без того их в итоге ока-
зывается слишком много), чтобы продемонстрировать ложность это-
го довода. У меня есть возможность опереться на мой собственный
опыт.
В качестве анонимного участника финансовых рынков мне
никогда не приходилось оценивать социальные последствия моих
действий. Я понимал, что при определенных обстоятельствах эти по-
следствия могут быть пагубными, но чувствовал себя вправе игнори-
ровать их на том основании, что веду игру по правилам. Игра основа-
на на конкуренции, и если я буду связывать себя дополнительными
ограничениями, то в конце концов проиграю. Кроме того, я сознавал,
что личные переживания участника игры никак не сказываются на
ее конечном результате: если я воздержусь от игры, мое место займет
кто-то другой. Решая, какие ценные бумаги и какую валюту покупать
или продавать, я руководствовался только одним: необходимостью
оптимизировать отдачу на мой капитал, сопоставляя риск с возмож-
ным выигрышем. Тем не менее, принимаемые мною решения имели
социальные последствия: купив акции компаний Lockheed и
Northrop после того, как их руководство обвинили в подкупе, я помог
удержать на прежнем уровне котировки этих акций. А когда я в
1992 г. играл на понижение английской валюты, моим противником
в этой игре был Английский банк, так что, по сути, я вытягивал день-
ги из карманов английских налогоплательщиков. Но если бы я пы-
тался принимать во внимание социальные последствия, это ослож-
нило бы мои расчеты соотношения риска и выигрыша и сократило
бы мою прибыль. По счастью, мне не было нужды оценивать соци-
альные последствия, поскольку они возникли бы так или иначе — не
купи я акции Lockheed и Northrop, их купил бы кто-нибудь другой.
Великобритания девальвировала бы фунт стерлингов даже в том слу-
чае, если бы меня не было на свете. «Не сделаю я, сделает кто-то
еще» — к такой отговорке принято прибегать в подобных обстоя-
197
ДЖОРДЖ СОРОС
тельствах; впрочем, в данном случае она была вполне обоснованной.
Число людей, подвизающихся на финансовых рынках, столь велико,
что ни один их них не способен сколько-нибудь заметно повлиять на
исход игры. Если бы я задумывался о своей социальной ответственно-
сти в процессе принятия решений, это никак не сказалось бы на ре-
альном мире, но ухудшило бы результаты моей деятельности.
Этот аргумент справедлив только для финансовых рынков.
Имей я дело не с рынками, а с людьми, я не мог бы избежать мораль-
ного выбора, и как человек довольно щепетильный, я зарабатывал бы
деньги далеко не так успешно. Я благословлял удачу, которая приве-
ла меня на финансовые рынки и позволила сохранить чистые руки:
«Pecunia non olet» («Деньги не пахнут»). Анонимные участники
финансовых рынков, до тех пор, пока они играют по правилам, в
большинстве своем освобождены от необходимости морального вы-
бора. В этом смысле финансовые рынки не являются аморальны-
ми — они вне морали. Вполне респектабельные люди, покупая и про-
давая акции или товары, способны испортить жизнь тем, кто живет
очень далеко от них: добывающие медную руду африканцы или ин-
донезийские строительные рабочие могут потерять средства к суще-
ствованию по причине изменения товарных цен или валютных кур-
сов. Однако решения, принимаемые отдельными участниками
финансовых рынков, на эти изменения не влияют, а потому им и не
приходится принимать подобные обстоятельства в расчет. Пробле-
мы, создаваемые колебаниями рынка, могут решаться только на по-
литическом уровне.
Я сознаю, что теперь, когда я стал общественной фигурой, этот
довод уже не работает — мои действия и заявления способны влиять
на рынки. А это порождает вопросы морального свойства, от кото-
рых я был прежде избавлен, и делает мое положение как участника
рынка более сложным.
Вот пример: я был активным сторонником запрета противопе-
хотных мин, однако мои фонды владели акциями компаний, кото-
рые эти мины производят. Я чувствовал себя обязанным продать эти
198
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
акции, даже несмотря на то, что они представлялись мне выгодным
вложением капитала — собственно говоря, после того, как я их про-
дал, они значительно выросли в цене. Я не продал бы их, если бы не
стал общественной фигурой. И разумеется, продажа мною этих ак-
ций никак не повлияла на производство противопехотных мин, од-
нако я больше не мог оправдывать владение ими теми аргументами,
какими пользуются анонимные участники рынка.
Лишившись анонимности, я столкнулся с необходимостью про-
являть крайнюю осторожность в высказываниях. Я взял себе за пра-
вило не говорить ничего, что могло бы принести выгоду мне как ин-
вестору. И все равно я нередко попадаю в неприятное положение.
Хороший пример — мое письмо, опубликованное газетой Financial
Times во время кризиса в России (глава 9). Трудности усугубляются,
когда мне приходится решать, должен ли я сказать нечто, способное
повредить мне как инвестору. Скажем, защищая налоговую схему
Тобина (см. главу 10), я выступал против моих деловых интересов.
Обычно я ссылаюсь на Пятую поправку к Конституции США, то есть
стараюсь не действовать вопреки собственным интересам, но време-
нами я вынужден говорить о том, во что верю. По сути дела, невоз-
можно в одно и то же время быть и общественной фигурой, и актив-
ным инвестором*. По счастью, я больше не играю значительной роли
в управлении моими фондами, предоставив их менеджерам право
при принятии решений игнорировать позицию, которую я занимаю
в качестве общественной фигуры. Однако этот компромисс дался
мне нелегко, заставив меня вполне оценить преимущества аноним-
ности.
Очень важно отличать аморальность от «внеморальности». Рассмот-
рение финансовых рынков в качестве аморальных изменило бы про-
# Людям, занимающим публичные должности, обычно приходится вкладывать
свои средства вслепую.
199
ДЖОРДЖ СОРОС
цесс их функционирования, лишив их одного из важнейших атрибу-
тов — а именно, внеморальности. Внеморальность содействует их эф-
фективности. Соображения морали, которые ставят участников фи-
нансовых рынков в сложное положение, можно легко обойти с
помощью использованного мною аргумента.
Этот аргумент остается в силе независимо от того, волнуют ин-
весторов соображения морали или не волнуют. До самого последне-
го времени многие инвесторы старались не покупать акций заводов,
производящих спиртные напитки, но эти их решения практически
не сказывались на уровне потребления алкоголя. То же относится и
к окружающей среде. Да, в отношении корпораций к этой проблеме
произошли существенные перемены, однако они стали результатом
общественного, политического и правового давления, а не решений
отдельных инвесторов. Акции табачной промышленности сейчас не
в фаворе, но падение их котировок вызвано судебными решениями,
соответствующим образом отразившимися на рыночных оценках.
Разумеется, финансовые рынки не только пассивно отображают
фундаментальные экономические показатели, они также могут ак-
тивно формировать реальность. Однако следует проводить различие
между коллективным и индивидуальным поведением. Коллективное
поведение на рынках имеет далеко идущие последствия; индивиду-
альное поведение участников рынков оказывает на них лишь кратко-
временное воздействие, поскольку всегда находится новый игрок, го-
товый предложить новую цену. Основное свойство эффективно
работающего рынка состоит в том, что ни один индивидуальный его
участник не в состоянии повлиять на сложившиеся цены.
Финансовые рынки можно использовать как арену коллектив-
ных действий. Например, бойкот южноафриканских капиталовло-
жений оказался успешным и помог сменить правивший в ЮАР ре-
жим. Однако коллективные действия — скорее исключение, чем
правило; так оно и должно быть, поскольку главное достоинство
рынков состоит в их способности обеспечивать выражение индиви-
дуальных предпочтений. Коллективные интересы должны защи-
200
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
щаться посредством политических и гражданских акций. Использо-
вание финансовых рынков для осуществления гражданских акций
вполне возможно, однако это отнюдь не основное их назначение.
Приняв как данность, что рынки по сути своей стоят вне морали, мы
приходим к пониманию жизненной необходимости существования
внерыночного сектора. Внеморальность рынков сообщает еще более
важное значение общественным ценностям, которые находят свое
выражение в правилах, определяющих функционирование рынков
(равно как и в других аспектах жизни общества). Анонимный участ-
ник рынка может игнорировать моральные, политические и соци-
альные соображения, но если мы рассмотрим последствия функцио-
нирования финансовых рынков, мы будем не вправе сбрасывать
такие соображения со счетов. Как мы видели в период кризиса
1997—1999 гг., финансовые рынки способны сыграть деструктивную
роль. И хотя мы оправдываемся тем, что играем по правилам, нам
следует все же приглядеться к правилам, по которым мы играем.
Правила устанавливаются властями, однако в демократических стра-
нах власти избираются игроками и испытывают на себе их влияние.
-'?/;****' ... -..........................
ЧЫН(..... Важнейшее различие , ,
В'. • !..? Ь >• . :
Участники рынка и субъекты, определяющие правила, выполняют
разные функции. Было бы ошибкой приравнивать мотив получения
прибыли, направляющий действия индивидуальных участников рын-
ка, к соображениям социального порядка, коими следует руководст-
воваться создателям правил. Именно эту ошибку совершают некото-
рые рыночные фундаменталисты, когда пытаются распространить
принципы экономической теории на прочие виды деятельности, та-
кие как политика и контрактное право. Как совершается эта экспан-
сия? Первым аргументом обычно выступает утверждение, что они
всего лишь моделируют человеческое поведение: «Люди могут сколь
угодно разговаривать о правильном и неправильном, однако, когда
201
ДЖОРДЖ СОРОС
доходит до дела, они руководствуются личными интересами». К со-
жалению, в этом утверждении немало правды. Коллективное приня-
тие решений в современных демократиях по преимуществу пред-
ставляет собой силовую игру конкурирующих интересов. Люди
норовят устанавливать такие правила, которые были бы удобными
прежде всего для них самих.
Однако аргументация рыночных фундаменталистов не выдер-
живает критики. Во-первых, они моделируют не реальное человечес-
кое поведение, а, скорее, строят модели на основании вполне опреде-
ленного представления о рациональном поведении. Во-вторых,
ценности являются результатом рефлексии, и рыночным фундамен-
талистам свойственно поддерживать в политике поведение, отвечаю-
щее их собственным интересам. Соответственно, чем влиятельнее
рыночный фундаментализм, тем более реалистичной становится его
модель человеческого поведения. В-третьих, даже если модели ры-
ночных фундаменталистов отвечают реальности, это не делает их ар-
гументацию верной. Экономические действия имеют социальные
последствия, от которых нельзя отмахиваться лишь на том основа-
нии, что люди эгоистичны.
Тут является на свет второй аргумент: «Рынки имеют тенден-
цию к установлению равновесия, а значит, преследование личных ин-
тересов служит также и интересам общества». Рыночные фундамен-
талисты уверяют, будто никто так не заботится об общем благе, как
они, а теория общего экономического равновесия ясно указывает
путь к его достижению. Предполагается, что эта теория должна быть
свободна от ценностных суждений, однако она наделяет свободный
рынок моральными качествами, утверждая, что общее экономичес-
кое равновесие обеспечивает максимизацию благосостояния. Я счи-
таю, что мне удалось показать некоторые из изъянов теории равно-
весия. Здесь я укажу лишь, что она вступает в прямое противоречие
с концепцией открытого общества. Теория общего экономического
равновесия применима только к совершенному обществу, а основ-
ное положение концепции открытого общества состоит в том, что
202
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
совершенство недостижимо. Отсюда следует, что этот второй аргу-
мент рыночных фундаменталистов не имеет силы применительно к
реальному миру. В отсутствие же общего экономического равнове-
сия стремление к личной выгоде может иметь негативные социаль-
ные последствия.
Рыночные фундаменталисты могут отклонить мои возражения,
заявив, что преимущества свободного рынка видны невооруженным
глазом. Я готов первым признать, что свободный рынок способствует
созданию богатства, что он является также обязательным элементом
открытого общества, поскольку предоставляет людям возможность
выбора. Однако, апеллируя к концепции равновесия, рыночные фун-
даменталисты интерпретируют рыночные процессы ошибочно. Со-
здание богатства — процесс динамический. Он не является саморегу-
лирующимся и не гарантирует социальной справедливости.
Все это довольно просто; подлинные трудности начинаются по-
сле того, как проведено различие между рыночными и обществен-
ными ценностями. Как одни соотносятся с другими? Понятно, что
рыночные ценности отражают интересы индивидуальных участни-
ков рынка, тогда как общественные ценности выражают интересы
общества, как они понимаются его членами. Рыночные ценности
можно измерять в денежном выражении, в отношении ценностей
общественных это проблематично: они сложны для наблюдения и
еще более сложны для измерения. Измерить прибыль легко — до-
статочно взглянуть на последнюю строку баланса. Но как измерить
социальные последствия выбранного образа действий? Эти дейст-
вия имеют последствия как предусмотренные, так и непредусмот-
ренные, и они рассеяны по всем строкам «баланса». Свести их к
единственной строке баланса невозможно, поскольку разными
людьми они по-разному интерпретируются. А это еще более затруд-
няет оценку результатов. Общие интересы — понятие куда более
расплывчатое, чем личная выгода, и допускает разного рода подта-
совки. Политики постоянно занимаются подтасовками, и это схо-
203
ДЖОРДЖ СОРОС
дит им с рук как раз по причине неясности самого понятия общих
интересов.
В качестве филантропа я стараюсь служить тому, что считаю об-
щим благом, но я более чем отчетливо сознаю, что мои поступки мо-
гут иметь непредусмотренные последствия. Принимая решения, я
стараюсь оценивать эти последствия. Я совершаю немало ошибок, но
у меня есть хотя бы то преимущество, что я сам себе хозяин и пото-
му могу исправлять свои ошибки, не неся за них наказания. Полити-
кам такая роскошь недоступна: признание ими ошибки влечет за со-
бой наказание уже на следующих выборах. Вследствие этого они
пытаются оправдывать свои действия, хватаясь за любой аргумент.
При этом от заботы об общих интересах не остается уже и следа.
При отсутствии объективного критерия вроде итоговой строки ба-
ланса дебаты между политиками вырождаются в перебранку, и в
конце концов рядовые граждане приходят к заключению, что все по-
литики— прохвосты. ,
Такова оборотная сторона настойчивого стремления к совер-
шенству: мы устанавливаем для наших лидеров нереалистичные стан-
дарты, а потом обнаруживаем, что они до них недотягивают. Любой
разумный человек согласится с тем, что совершенство недостижимо.
Тем не менее, идеология рыночного фундаментализма ухитрилась
объявить совершенство нормой. Она утверждает, что рынок совер-
шенен в том смысле, что он имеет тенденцию к установлению равно-
весия или по меньшей мере способен к самокоррекции; поэтому мы,
в наших политических решениях, должны в максимально возмож-
ной мере опираться на рынок и измерять эффективность политики
путем ее сопоставления с эффективностью рынка. Этот довод — лож-
ный во всех отношениях, но он стал господствующим в обществен-
ном сознании.
Процесс принятия решений в политике или в общественной
жизни не может быть таким же эффективным, как в естественных
науках или на рынке. У науки имеется независимый, объективный
критерий, с которым она может работать, — а именно, факты; этот
204
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
критерий позволяет истине проложить себе путь, даже если она про-
тиворечит здравому смыслу. У рынка тоже имеется объективный
критерий — прибыль. Напротив, в политической и общественной
жизни единственный имеющийся критерий субъективен: он заклю-
чается в том, что думают люди. По двум причинам он не может слу-
жить основой для критического мышления. Первая причина состоит
в том, что очень трудно определить, о чем, собственно, думают люди.
Слишком многое здесь остается неясным. Как мы видели, общест-
венные науки добились меньших успехов, чем естественные, по-
скольку в общественно-научных дискуссиях присутствует вопрос о
мотивах. Марксисты, к примеру, отклоняли любую критику их дог-
матов, обвиняя своих противников в том, что они руководствуются
классовыми интересами. Психоаналитики, как правило, говорят о че-
ловеке, отказывающемся подвергнуться анализу, что он «не склонен»
осознать нелестную для него реальность. Таким образом, когда речь
идет о мотивах, критическое мышление оказывается гораздо менее
эффективным, чем тогда, когда речь идет о фактах. Другая причина
состоит в том, что факты не служат надежным критерием, позволя-
ющим судить об истинности или обоснованности человеческих
убеждений. Мы уже сталкивались с подобным явлением, когда об-
суждали рефлексивные процессы, которые могут сами себе служить
оправданием. То обстоятельство, что стратегия или политика «рабо-
тает», еще не означает, что она корректна; недостатки ее станут зри-
мыми лишь после того, как она перестанет «работать». Возьмем про-
стой пример: накопление бюджетного дефицита или дефицита
торгового баланса. До поры до времени все довольны, зато цена, ко-
торую приходится платить потом, может оказаться непомерно высо-
кой.
Непосредственное сравнение демократической политики с ры-
ночным механизмом показывает, что политика, как правило, менее
эффективна, чем рынок. Сравнение это проводится нечасто, а между
тем оно может привести нас к некоторым интересным выводам.
205
ДЖОРДЖ СОРОС
Представительная демократия
Демократия обеспечивает механизм принятия коллективных реше-
ний. Она предназначена для осуществления коллективного выбора,
как рыночный механизм — для индивидуального. Граждане избира-
ют представителей, представители образуют ассамблеи, в которых
принимают коллективные решения посредством голосования. Так
работает принцип представительства.
Представительная демократия предполагает наличие опреде-
ленных отношений между гражданами и их представителями. Кан-
дидаты поднимаются на трибуну и рассказывают гражданам, за что
они выступают; затем граждане выбирают того, кто внушает им на-
ибольшее доверие и уважение. Такого рода представителем был в
старые добрые времена Томас Джефферсон, с той лишь разницей,
что во время избирательной кампании он отсиживался дома. Таким
образом, в основе демократии лежит предположение, что кандидаты
честны и откровенны с избирателями, — предположение, разумеет-
ся, нереалистичное. Кандидаты давно уже обнаружили, что их шансы
на избрание повысятся, если они станут говорить избирателям то,
что те хотят услышать. Этот изъян не является фатальным, посколь-
ку система его учитывает: если кандидат не выполняет данных им
обещаний, его другой раз не выберут. В результате сохраняется со-
стояние, близкое к равновесному. Избиратели не всегда получают тех
представителей, которые им нужны, но у них есть возможность ис-
править свои ошибки в ходе следующих выборов.
Впрочем, рефлексивные процессы могут приводить и политиче-
скую систему к состояниям, далеким от равновесных. Кандидаты
разрабатывают методы, которые позволяют использовать разрыв
между обещаниями и поступками. Они проводят опросы обществен-
ного мнения и встречи с фокусными группами, позволяющие им
выяснить, что именно хочет услышать электорат, а затем подстраива-
ются под эти пожелания. Однако это соответствие между заявления-
206
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
ми кандидатов и желаниями избирателей, достигаемое путем при-
способления заявлений кандидатов к ожиданиям избирателей, вовсе
не гарантирует исполнения этих ожиданий. Вместо того, чтобы на-
правлять общество, политики следуют за общественным мнением, а
в итоге страна не получает того руководства, в котором она действи-
тельно нуждается. Избиратели начинают испытывать разочарование
и утрачивают веру в сам демократический процесс.
Собственно, не так уж безгрешны и сами избиратели. Предпола-
гается, что они будут поддерживать тех представителей, которые при-
нимают близко к сердцу основные интересы общества, между тем са-
ми они ставят узкие личные интересы выше общественных. Кандидаты
в свой черед апеллируют к личным интересам, но поскольку интересы
всех и каждого они удовлетворить не способны, они заключают сделки
с влиятельными группами. Система вырождается, когда избирателей
перестает волновать то обстоятельство, что их кандидаты прибегают к
обману — лишь бы они обслуживали личные интересы избирателей.
Мерилом становится не честность и интеллект, а способность набрать
побольше голосов. Деньги делают это вырождение еще более явным.
Двойной вред наносит телевизионная политическая реклама:
во-первых, она подменяет честные заявления вводящими в заблуж-
дение, негативными лозунгами; во-вторых, она оплачивается деньга-
ми спонсоров (читай: носителей особых интересов). В Соединенных
Штатах ни один кандидат заведомо не способен собрать достаточ-
ных для своего избрания средств, не заключая сделок с такими спон-
сорами. Эта система в высшей степени жизнеспособна, поскольку
она ставит в благоприятное положение тех, кто уже находится у вла-
сти, и они отнюдь не желают ее изменять. Таковы условия, преобла-
дающие в настоящее время.
Сравните их с бумом создания конгломератов, описанным
мной в главе 3. Менеджеры конгломератов нашли способ, позволяю-
щий использовать рефлексивную связь между оценкой акций и фун-
даментальными экономическими показателями. Они обнаружили,
что способны увеличить доходность в расчете на акцию, просто по-
207
ДЖОРДЖ СОРОС
обещав сделать это посредством корпоративных поглощений. Этот
прием аналогичен выяснению мыслей избирателей с целью говорить
им то, что они хотят услышать. В обоих случаях достигается динами-
ческое неравновесие. Но есть и огромная разница. Бум создания кон-
гломератов был скорректирован крахом. Рынок имеет возможность
исправлять свои ошибки — за игрой на повышение следует игра на
понижение. Представительная же демократия в этом отношении
менее совершенна. Действительно, законодательные собрания и пра-
вительства регулярно обновляются, но демократия, похоже, неспо-
собна исправлять собственные конструктивные недостатки; и созда-
ется впечатление, что граждан охватывает все более глубокое
недовольство ею. На это указывает рост безразличия и цинизма сре-
ди избирателей и успех кандидатов-популистов.
Оговорюсь: я подчеркиваю способность рынков к самокоррек-
ции как раз в тот момент, когда финансовые рынки могут лишиться
этой способности. Инвесторы утратили веру в фундаментальные эко-
номические показатели, поняв, что цель игры составляет прибыль, а
не какие-то иные ценности. Многие из прежних критериев оценки
акций отброшены, и те, кто продолжает пользоваться ими, проигры-
вают в сравнении с теми, кто уверовал в зарю «новой экономики».
Однако вывод, что мы оказались очень далеко от равновесия, лишь
укрепится, если и рынки утратят свою устойчивость.
То, что верно в отношении политики, не менее верно и в отно-
шении общественных ценностей. В определенном смысле общест-
венные ценности уступают рыночным. Их невозможно подвергнуть
количественной оценке — более того, их невозможно даже толком
идентифицировать. Они определенно не сводятся к общему денеж-
ному знаменателю. Тем не менее, сплоченное сообщество не может
не иметь четко сформулированных ценностей; его члены могут при-
держиваться их или поступать вопреки им, они могут находить в
этих ценностях поддержку или ощущать их гнет, но, по крайней ме-
ре, они должны знать, в чем эти ценности состоят. Мы живем в сооб-
ществе иного рода. Мы затрудняемся решить, что хорошо, а что пло-
208
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
хо. Внеморальность рынка подрывает мораль даже в тех сферах, где
общество не может без нее обойтись. Не существует согласия по по-
воду таких моральных ценностей, как право на жизнь и право выбо-
ра. С денежными ценностями путаницы гораздо меньше. Они не
только измеримы; мы также вправе считать, что окружающие нас
люди их разделяют. Они дают нам определенность, которую не спо-
собны дать общественные ценности. Именно поэтому мотив погони
за прибылью возобладал над профессиональными ценностями и да-
же врачи и юристы — не говоря уж о политиках, ученых, сотрудни-
ках благотворительных и вообще неправительственных организаций,
превратились в бизнесменов.
Общественные ценности могут быть менее ясно очерчены, неже-
ли рыночные, однако существовать без них общество не способно. Ры-
ночные ценности были подняты до положения общественных, но они
не пригодны для выполнения этой функции. Их назначение — облег-
чать принятие индивидуальных решений в условиях конкуренции, и
они не могут служить подспорьем при принятии коллективных реше-
ний в ситуации, которая требует и конкуренции, и сотрудничества.
Мы допустили, чтобы рыночные ценности исполняли несвойст-
венные им функции, и это отрицательно сказывается на процессе
принятия коллективных решений. Рыночные ценности не способны
заменить собою дух гражданственности, или, прибегнем к старомод-
ному обороту, гражданских добродетелей. Всякий раз, когда пересе-
каются интересы политики и бизнеса, возникает опасность, что для
достижения целей бизнеса будет использовано политическое влия-
ние. Выборные представители всегда пеклись об интересах своих из-
бирателей. Но где следует провести границу между законным и неза-
конным? Предпочтение, отдаваемое интересам бизнеса — и
эгоистическим интересам политиков, — сдвинуло эту границу за
пределы допустимого с точки зрения избирателей. Отсюда — их ра-
зочарование и неудовлетворенность.
Такая подмена особенно бросается в глаза в международных от-
ношениях. Внешняя политика, как правило, определяется соображе-
209
ДЖОРДЖ СОРОС
ниями внутренней политики. Эта тенденция особенно сильна в Со-
единенных Штатах с их этническими блоками избирателей. Прези-
дент одной восточноевропейской страны рассказывал мне о потрясе-
нии, которое он испытал, когда при его встрече с Жаком Шираком
французский президент потратил большую часть времени на угово-
ры отдать предпочтение французскому покупателю приватизируе-
мой в его стране цементной компании. Я уже не говорю о том, что
творится в сфере торговли оружием.
Коррупция существовала в политике всегда, но прежде, по
крайней мере, люди стыдились ее и старались ее утаить. Ныне же,
когда мотив погони за прибылью оказался возведенным в моральный
принцип, политики стыдятся, если им не удается воспользоваться
преимуществами, которые дают занимаемые ими посты. Я сам на-
блюдал это там, где функционируют мои фонды. За Украиной, как
уже было сказано, закрепилась слава коррумпированной страны. Я
также специально изучал положение в Африке и обнаружил, что и в
богатых, и в бедных природными ресурсами странах люди одинако-
во бедны; единственная разница состоит в том, что в странах, бога-
тых природными ресурсами, правительства более коррумпированы.
И все же отказаться от коллективного принятия решений лишь
потому, что оно неэффективно и приводит к коррупции, — это то же
самое, что отвергнуть рыночный механизм по причине его неста-
бильности и несправедливости. В обоих случаях соответствующие
импульсы имеют своим источником стремление к совершенству и
неспособность смириться с тем фактом, что любые конструкции че-
ловеческого разума небезупречны.
Наши представления и относительно рыночного механизма, и
относительно представительной демократии сформировались под
влиянием эпохи Просвещения. Мы склонны считать воззрения уча-
стников рынка и реальность, к которой эти воззрения относятся, вза-
имно независимыми. Мы склонны полагать, что финансовые рынки
оценивают будущее, которое не зависит от сегодняшних оценок; что
избираемые нами люди олицетворяют определенные ценности, не
210
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
зависящие от их стремления оказаться избранными. Однако дело об-
стоит вовсе не так. Ценности носят рефлексивный характер. И, ста-
ло быть, ни от рыночного механизма, ни от представительной демо-
кратии не следует ожидать, что они оправдают возлагаемые на них
надежды. Но это еще не причина, чтобы отказываться от них. И по-
литические процедуры, и рыночный механизм необходимо совер-
шенствовать, а не отбрасывать.
Рыночные фундаменталисты не приемлют никаких форм и раз-
новидностей коллективного принятия решений на том основании,
что в нем отсутствует присущий рынку механизм автоматической
коррекции ошибок. Они утверждают, что наилучшим образом инте-
ресы общества достигаются косвенным способом, состоящим в том,
что рынку предоставляется полная свобода. Их доводы не лишены
оснований, однако их чрезмерная вера в рынок ошибочна по трем
причинам. Во-первых, сама структура рынка не позволяет ему ре-
шать справедливо вопросы распределения; он принимает существу-
ющее распределение богатства за должное. - - •
Во-вторых, рынок никак не отражает интересы общества. Цель
корпораций состоит не в том, чтобы обеспечивать занятость населе-
ния; они нанимают людей (по возможности меньше и дешевле)
единственно для того, чтобы получать прибыль. Компании, работаю-
щие в сфере здравоохранения, занимаются бизнесом не для того,
чтобы спасать человеческие жизни, а опять-таки для того, чтобы по-
лучать прибыль. Нефтяные компании вовсе не заинтересованы в со-
хранении окружающей среды, и если они занимаются этим, то ис-
ключительно ради того, чтобы не нарушать существующие правила
или для поддержания благоприятной репутации. Мотив погони за
прибылью может использоваться в качестве стимула к достижению
желательных последствий социального плана, однако если допустить,
чтобы такие отрасли экономики, как фармакологическая, ориенти-
ровались исключительно на получение прибыли, неблагоприятные
социальные последствия станут неизбежными. На самом деле, если
целиком отдать конкуренцию на откуп рыночному механизму, кон-
211
ДЖОРДЖ СОРОС
куренция может вообще исчезнуть. Фирмы вступают в конкурент-
ную борьбу ради получения прибыли, а вовсе не ради сохранения
конкуренции, и, если дать им волю, они попросту искоренят любую
конкуренцию. Карл Маркс говорил об этом еще 150 лет назад.
И, в-третьих, финансовые рынки по природе своей нестабиль-
ны. Я более чем ценю такое достоинство финансовых рынков, как су-
ществование механизма обратной связи, который не только позволя-
ет их участникам исправлять совершаемые ими ошибки, но и
принуждает их к этому, однако я хотел бы добавить, что и сами фи-
нансовые рынки допускают ошибки. Мысль о том, что рынок всегда
прав, неверна. Результаты действия Рыночного механизма должны
корректироваться методом проб и ошибок. Для этой роли особенно
хорошо подходят центральные банки, поскольку они взаимодейству-
ют с финансовыми рынками и оснащены средствами обратной свя-
зи, которые позволяют им исправлять собственные ошибки. Рыноч-
ные фундаменталисты указывают на замечательную гибкость
финансовых рынков, отрицая даже мысль об их фундаментальной
нестабильности. Посмотрите, говорят они, как быстро оправились
эти рынки от кризиса 1997—1999 гг. При этом они сбрасывают со
счетов стабилизирующую роль институтов денежно-кредитной по-
литики; напротив, они заявляют, что кризис возник прежде всего по-
тому, что МВФ создал проблему морального риска, спровоцировав-
шую волну чрезмерного кредитования. Как я показываю во второй
части этой книги, без вмешательства Федеральной резервной систе-
мы глобальная финансовая система рухнула бы, и именно это вмеша-
тельство до сих пор держит экономику на плаву. МВФ действовал ме-
нее успешно, и страны с развивающимися рынками заплатили за это
большую цену. Международные финансовые институты остро нуж-
даются в реформировании. ; ?;
Я тоже не свободен от распространенной в обществе неприяз-
ни к политике. Я создан рынком, мне нравится его свобода и воз-
можности, которые он предоставляет. Как участник рынка, я сам
принимаю решения и учусь на собственных ошибках. Мне не прихо-
212
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
дится убеждать кого бы то ни было в том, что следует сделать то-то и
то-то, а результаты моих действий я не скрываю с помощью полити-
ческих уловок. Как ни странно это звучит, то, чем я занимаюсь на фи-
нансовых рынках, помогает мне в моих поисках истины. Но даже не-
смотря на мое личное предубеждение против политики и иных форм
коллективного принятия решений, я сознаю, что без них нам не
обойтись.
Общественные ценности
в открытом обществе
Какие возможности для совершенствования процесса коллективно-
го принятия решений предоставляет открытое общество? Я предла-
гаю использовать довольно простое правило: каждому из людей сле-
дует отделить свою роль как участника рынка от своей роли как
участника политического процесса. Как участник рынка, человек
должен преследовать личные интересы; как участник политического
процесса, он должен руководствоваться интересами общества.
Обоснование этого правила довольно просто. В условиях, близ-
ких к совершенной конкуренции, никто из тех, кто участвует в ней,
не способен воздействовать на ее результат, поэтому индивидуаль-
ные рыночные решения не оказывают влияния на общественные ус-
ловия, независимо от того, заботится ли субъект принятия решений
об общественном благе или нет. Однако политические решения не-
посредственно воздействуют на условия существования общества, и
следовательно, крайне важно, служат ли они интересам общества
или нет. - ' ‘
Внимательный читатель заметит, что в этой аргументации при-
сутствует, возможно, некоторый изъян. Если участники рынка не
обязаны учитывать социальные последствия своих действий, по-
скольку их влияние на конечный результат минимально, то не отно-
сится ли то же самое и к рядовым гражданам, как участникам про-
213
ДЖОРДЖ СОРОС
цесса выработки правил? Не является ли минимальным и то влия-
ние, которое способен оказать отдельный избиратель? Это действи-
тельно так, но участие в рыночной и участие в политической деятель-
ности имеют важные отличия. Участники рынка преследуют
собственную выгоду путем вступления в отношения свободного об-
мена с другими его участниками; избиратели же, голосуя, выражают
свои воззрения на то, в чем состоят коллективные интересы. Поэто-
му различные виды деятельности должны оцениваться по разным
критериям — рыночные решения следует оценивать по их индиви-
дуальным последствиям, политические решения — по социальным.
Существует множество случаев, когда политические решения
затрагивают интересы определенных групп населения или отдель-
ных индивидов. Просить последних о том, чтобы они руководствова-
лись интересами общества, значило бы просить их слишком о мно-
гом. Достаточно будет, однако, и того, что люди станут соблюдать
разделение ролей в тех случаях, когда это не затрагивает их жизнен-
ных интересов. Тогда арбитром, выносящим окончательное решение
по тому или иному вопросу, будет общество (general public). А пока
последнее слово остается за ним, сохраняются шансы на то, что об-
щие интересы возобладают.
Задача такого арбитра сильно осложняется тем, что в настоящее
время политические решения касаются в основном бюджета, а не
определения правил. Вопрос о бюджете — это прежде всего вопрос о
деньгах, поэтому он затрагивает интересы всех и каждого. Тем не ме-
нее, я считаю, что и здесь срабатывает различие между определени-
ем правил и игрой по правилам. Возьмите, к примеру, вопрос об уп-
разднении налога на недвижимость, поднятый как раз в то время,
когда я писал эту книгу. Как гражданин, я против такой отмены; как
участник рыночной игры, я воспользуюсь всеми изъянами законода-
тельства1.
1 George Soros. «..No, Keep It Alive to Help the Needy», The Wall Street Journal (New
York), July 14,2000.
214
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
Следует подчеркнуть, что я предлагаю мое правило в качестве
морального предписания, а не рационального вывода, который люди
должны принять, коль скоро они являются рациональными сущест-
вами. Ничего хорошего не получилось бы, если бы при определении
правил мы исходили из предположения, будто люди готовы придер-
живаться этого морального предписания. Основатели американско-
го государства подобной ошибки не совершили. Они исходили из то-
го, что люди преследуют собственные выгоды, и создали систему
сдержек и противовесов, позволяющую умерить разрушительные
последствия эгоизма.
И, тем не менее, отцы-основатели имели право рассчитывать на
наличие у людей хотя бы минимальных гражданских добродетелей.
Им не приходилось принимать в расчет существование высококон-
курентного, основанного на взаимных сделках рынка. Господство мо-
тива погони за прибылью над гражданскими добродетелями отрица-
тельно сказывается на политическом процессе. Это обстоятельство
было бы несущественным, если бы мы могли полагаться на рыноч-
ный механизм в той мере, в какой на него полагаются рыночные
фундаменталисты. Однако любые действия приводят к определен-
ным социальным последствиям. Распространение рыночного фунда-
ментализма и проникновение мотива погони за прибылью в те сфе-
ры жизни, где им не должно быть места, подвергают институты
американской демократии опасностям, с которыми ей не приходи-
лось сталкиваться за всю ее двухсотлетнюю историю.
На практике различие между созданием правил и игрой по правилам
в значительной мере игнорируется. Напротив, широко практикуют-
ся и не осуждаются лоббирование и торговля политическим влияни-
ем. Однако мы не можем просто махнуть на все рукой и влиться в об-
щую толпу. Люди, которые ставят свои интересы выше интересов
общества, будут существовать всегда. Наличие в обществе людей,
склонных следовать стратегии «безбилетника», отрицательно сказы-
215
ДЖОРДЖ СОРОС
вается на сотрудничестве между его членами, однако эту проблему
можно решить, если достаточно большое число людей осознает раз-
личие между рыночными и общественными ценностями.
Рыночные ценности внеморальны, тогда как ценности общест-
венные являются моральными по самой своей сути. Рыночные цен-
ности ориентированы на победу, общественные — на то, чтобы за-
ставить человека поступать по правилам независимо от того,
приводит ли это к победе или поражению. Если бы мы были участни-
ками гонки, в которой значение имеет лишь победа, мы вправе были
бы поступать так, как поступают другие. Если же мы действительно
верим в моральные ценности, мы обязаны поступать по правилам,
даже если другие поступают иначе. «Проблема безбилетника» про-
сто не возникает, поскольку цель не в том, чтобы добиться преиму-
ществ в конкурентной борьбе, но в том, чтобы действовать в соответ-
ствии с правилами.
Я никогда не забуду слова русского диссидента и борца за права
человека Сергея Ковалева, сказавшего мне, что он гордится тем, что
всю жизнь вел безнадежную борьбу. Конечно, мне до него далеко, и
все же я стараюсь поступать в соответствии с тем, что я проповедую.
Как участник рынка, я пытаюсь победить; как человек и гражданин,
я стараюсь служить интересам общества. Иногда бывает трудно иг-
рать эти роли по отдельности, однако принцип ясен, — по крайней
мере, ясен мне. Если его уяснит достаточно большое число людей,
«проблема безбилетника» попросту исчезнет. Большинство станет
поступать по правилам, невзирая на «безбилетников», и последние
перестанут играть главенствующую роль. Может быть, они даже нач-
нут вести себя по-другому. Для зависимых индивидов, если прибег-
нуть к уже использованному мной термину, чрезвычайно важно, что
о них думают другие. Они могут помышлять лишь об успехе, но ус-
пех, который навлечет на них всеобщее презрение, уже не будет ка-
заться им успехом. «Безбилетникам», руководствующимся мотивом
личного интереса, придется маскироваться. И это станет большим
достижением в сравнении с нынешним положением вещей, когда
216
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
стратегия «безбилетника» воспринимается в качестве вполне леги-
тимной деловой стратегии.
Было время, когда мораль играла в жизни общества куда более
важную роль, но к этому примешивалась изрядная доля лицемерия и
ханжества. Выступаю ли я за возврат к подобному состоянию? Я не
считаю, что поворот времени вспять возможен или разумен. Каждое
поколение должно само решать вопрос о соотношении моральных
принципов и принципов практической целесообразности. В Средние
века, когда первостепенную роль играла религия, существовало согла-
сие между церковью и государством, представленными фигурами па-
пы и императора Священной Римской империи. Ныне, когда рынки
приобрели столь большое влияние, требуется согласие иного рода, по-
строенное на различении между созданием правил и конкуренцией.
Люди должны иметь возможность преследовать собственные
интересы, пока они соблюдают правила конкурентной борьбы, не
нуждаясь при этом в каких-либо ханжеских моральных оправдани-
ях. Однако, когда дело доходит до деятельности по созданию правил,
преобладающее значение должны иметь интересы общества. Конеч-
но, вряд ли удастся обойтись без ханжества, когда люди, защищая
свои интересы, ссылаются на интересы общественные, но оно все же
предпочтительнее демонстративного преследования собственных
интересов, которое возобладало сегодня в политике.
Беда в том, что люди не могут позволить себе думать об интере-
сах общества. Глобальная капиталистическая система основана на
конкуренции, причем конкуренция стала столь острой, что даже на-
иболее преуспевающие предприниматели вынуждены бороться за
выживание. На самом деле как раз те, кто преуспел больше других,
подвергаются, как показывает случай компании Microsoft1, наиболее
1 Билла Гейтса, главу компании Microsoft, было принято осуждать за то, что он не
торопился расстаться со своими богатствами. При этом упускалось из виду, что всю
его энергию поглощал бизнес. Ныне, когда ему приходится вести борьбу против
антитрестовского решения Министерства юстиции, благотворительность стала ча-
стью его деловой стратегии.
217
ДЖОРДЖ СОРОС
мощному давлению. Это прискорбно. Ранее богатые и преуспева-
ющие люди обладали независимостью и досугом. Аристократы-зем-
левладельцы имели возможность предаваться разного рода утончен-
ным занятиям. Даже Джон Д. Рокфеллер мог на самом пике успеха
позволить себе отправиться в длительное европейское турне.
Нынешние же капиталисты — рабы финансовых рынков: им прихо-
дится работать не покладая рук. Прежде существовало множество
категорий людей, не захваченных конкурентной борьбой: професси-
оналов, интеллектуалов, государственных служащих, рантье, кресть-
ян, — теперь их число сократилось. Наше общество стало богаче, но,
на мой взгляд, каждый из нас стал от этого только беднее. Кроме
борьбы за выживание, в жизни должно присутствовать что-то еще, а
наша цивилизация, кажется, озабочена исключительно выживанием
наиболее приспособленных.
Я полагаю, что такое положение дел несовместимо с представ-
лением об открытом обществе, однако, описывая его, я обязан со-
блюдать осторожность. Я не вправе сам себя назначить судьей, выно-
сящим окончательное решение относительно того, что должно
составлять открытое общество. Я могу лишь сказать, что подмена об-
щественных ценностей мотивом погони за прибылью — это заблуж-
дение. Люди руководствуются ценностями разного рода, нередко
конфликтующими одна с другой. Как участники конкурентной борь-
бы, они стараются получить максимальную прибыль; как человечес-
кие существа, они снедаемы также и иными заботами. Исайя Берлин
назвал это ценностным плюрализмом. Ценностный плюрализм мож-
но рассматривать как частный случай подверженности ошибкам, по-
скольку возможности избежать конфликта между различными цен-
ностями и устремлениями не существует. Например, дружба и иные
человеческие отношения могут, когда речь заходит об увольнении
людей, вступать в конфликт с мотивом погони за прибылью. Рыноч-
ный фундаментализм, определяя рациональное поведение как
стремление к личной выгоде, по сути дела, подчиняет мотиву погони
за прибылью все прочие соображения. Тем самым рыночный фунда-
218
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
ментализм, отрицая ценностный плюрализм, нарушает коренной
принцип открытого общества.
Повторюсь: финансовые рынки не аморальны, они вне морали. На-
против, механизмы коллективного принятия решений не могут нор-
мально функционировать без проведения различий между «правиль-
ным» и «неправильным». Что является правильным, мы не знаем.
Знай мы это, нам не понадобилось бы демократическое правление,
нами правил бы король-философ. Но мы все же обязаны иметь об-
щее представление о правильном и неправильном — некий внутрен-
ний свет, который освещает наш путь в общественной жизни и по-
литике. Без него представительная демократия работать не будет.
Мотив погони за прибылью затмевает этот внутренний свет. Целесо-
образность берет верх над моральными принципами. В высококон-
курентном обществе, основанном на сделках, забота об интересах
других людей становится обузой. Здесь действует механизм негатив-
ного отбора (adverse selection): верх берет тот, кто не обременен
принципами. Если позволить мотиву погони за прибылью править в
сфере политики, общество лишится каких бы то ни было моральных
основ. А пока для него остается допустимым существование без мо-
ральных основ, оно не может считаться открытым. Как бы там ни
было, кто захочет жить в таком обществе?
Переоценка
То, как многие люди реагировали на первоначальный вариант этой
книги, навело меня на мысль о том, что им трудно согласиться с
представлением о внеморальности рынка. Немалое число людей, ко-
торых волнуют вопросы морали (и некоторое число журналистов,
разрабатывающих эту тему), считают финансовые рынки амораль-
ными. Идея о том, что рыночное поведение лежит вне сферы мора-
219
ДЖОРДЖ СОРОС
ли, просто не встраивается в систему их взглядов. Они подозревают,
что в основе моей аргументации скрыт личный интерес: я просто пы-
таюсь оправдать аморальные поступки, совершенные мною как фи-
нансовым спекулянтом Из того, как часто я сталкивался с подобной
реакцией, я заключаю, что мне, похоже, действительно удалось ска-
зать нечто новое и важное. Стоит вспомнить о том, что развитие мо-
рали и религии предшествовало развитию финансовых рынков. В ка-
честве финансового спекулянта я могу видеть проблему в ином свете,
нежели другие люди, размышляющие над ней.
В настоящее время я веду по этим вопросам подлинную битву с
Фредериком ван Зил Слаббертом, президентом «Инициативы от-
крытого общества в Южной Африке» (OSISA). Он глубоко религиоз-
ный человек и просто не способен представить себе какие-либо по-
ступки, лежащие вне сферы морали. Строго говоря, он считает
внеморальность грехом еще худшим, чем аморальность. Вопрос за-
ключается в том, должны ли с точки зрения морали оцениваться на-
ши намерения или результаты наших действий. Если учитывать за-
кон непреднамеренных последствий, придется признать, что они не
тождественны. Я готов согласиться с ним в том, что моральной оцен-
ке подлежат наши намерения, поскольку мы не можем заранее
знать результаты наших действий. И, тем не менее, я настаиваю на
том, что не имеет смысла выносить моральные суждения о решени-
ях, которые ни к каким последствиям не приводят, — а индивидуаль-
ные решения о капиталовложениях с социальной точки зрения
именно таковы. От этих решений изменяется лишь прибыль, получа-
емая принимающим их индивидом, но никак не цены, господствую-
щие на рынке. Именно это я и имею в виду, когда говорю о внемо-
ральности рынка: анонимному его участнику нет необходимости
тревожиться о социальных последствиях принимаемых им решений.
Напротив, действия в сфере политики, такие, как лоббирование, го-
лосование или даже участие в дискуссии, имеют социальные послед-
ствия. Именно поэтому нам следует проводить различие между ро-
лями, которые мы играем как участники рынка, и ролями, которые
220
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
мы играем как участники политического процесса, между созданием
правил и игрой по правилам. В качестве игроков, мы должны руко-
водствоваться стремлением к личной выгоде, в качестве творцов пра-
вил — нашими представлениями об общем благе. Если мы будем сле-
довать этому предписанию, мы добьемся достижения и личных, и
общественных интересов.
Я вывел это правило еще в то время, когда сам был анонимным
участником рынка. Этот период моей карьеры финансиста продол-
жался до девальвации фунта стерлингов в 1992 г. включительно. За-
тем я снял маску и позволил говорить о себе как о человеке, который
«подорвал Английский банк». С того времени я приобрел опыт сов-
сем иного рода. Я лишился анонимности. Я стал общественной фигу-
рой, высказывания которой могут иметь серьезные последствия. Те-
перь я просто не могу не выносить моральных суждений. А это
делает мое участие в рыночной игре практически невозможным.
Новый опыт показал мне, что сфера применения моего правила
ограничена. Оно не решает проблем людей, не являющихся аноним-
ными участниками рыночной игры, а в их число входят практически
все, кто подвизается в бизнесе или политике. Две роли, о которых я
говорил, вступают в конфликт во множестве ситуаций: к примеру,
когда руководителя компании просят войти в состав некоего коми-
тета политических действий или когда политика просят высказаться
по вопросу, затрагивающему интересы одного из его сторонников.
Мое правило ставит моральные вопросы, но не разрешает их. Их дол-
жен разрешать каждый индивид и каждое общество по своему усмо-
трению. Более того, мое правило не дает надежного руководства в
обычной деловой практике. Не существует общих правил и норм от-
носительно того, как надлежит обращаться с другими людьми, как
совместить заботу о них с деловой эффективностью; эти проблемы
каждому приходится решать самостоятельно и нести ответствен-
ность за последствия этих решений.
Критика в мой адрес позволила мне вполне оценить преимуще-
ства положения, которое я занимал в качестве анонимного участни-
221
ДЖОРДЖ СОРОС
ка рынка. В течение большей части моей карьеры мне даже не при-
ходилось решать организационных проблем. Я был одиночкой. Я
имел возможность сосредоточиться исключительно на рынке, не от-
влекаясь ни на что иное. Деловые отношения с людьми — инвестора-
ми, партнерами, моими служащими, брокерами — представлялись
мне отвлекающим фактором. Для того, чтобы преуспеть на финансо-
вом рынке, необходимо думать только о нем и ни о чем больше. Я хо-
тел преуспеть, но не хотел ради достижения успеха отказываться от
собственной личности. Вот почему я строго отделял мою деловую
жизнь от частной. По этой же причине, когда у меня появились день-
ги, которыми я мог распоряжаться единолично, я создал благотвори-
тельный фонд. Формула сработала. Я обнаружил, что зарабатывать
деньги и тратить их — гораздо легче, чем подвести моральные осно-
вания под деятельность, связанную с извлечением прибыли. Как я
уже не раз говорил, я стал чем-то вроде гигантского трубопровода, в
один конец которого деньги вливаются, а из другого — выливаются.
Эта выигрышная позиция и позволила мне сформировать мои
взгляды на финансовый рынок как на эффективный, но бесчеловеч-
ный механизм, и я считаю, что взгляды эти верны. Финансовый ры-
нок находится вне сферы морали, и именно по этой причине он столь
эффективно приводит к общему знаменателю взгляды и представле-
ния его участников. Но по этой же причине нельзя предоставить ему
возможность определять наше будущее. Я считаю, что разграничение
сфер создания правил и игры по правилам оказалось эффективным
приемом, однако в качестве всеобъемлющего морального принципа
оно решительно непригодно. Очень немногим людям выпало побы-
вать в положении, схожем с моим, да и мое положение уже измени-
лось.
Начав заниматься благотворительностью, я решил, что буду дер-
жать мои фонды на такой же дистанции от моей деловой жизни, на
какой держал от нее частную жизнь. Я совершенно уверен, что этот
принцип и обусловил их успех, поскольку он позволил мне так же со-
средоточиться на благотворительности, как я сосредотачивался на
222
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
бизнесе. И все же сохранить дистанцию мне не удалось. Страны, в
которых работали фонды, нуждались в инвестициях не меньше, чем
в благотворительности, и после продолжительных размышлений я
решил инвестировать капитал в России. В итоге я нажил крупные не-
приятности, о которых еще пойдет речь в главе 9. С течением време-
ни мои фонды все в большей степени втягивались в деловую актив-
ность, поддерживая газеты, издательства, только-только встающие на
ноги предприятия, организуя доступ в Интернет, осуществляя мик-
рокредитование. Такое развитие событий вынудило меня пересмот-
реть мои установки. Я по-прежнему с недоверием отношусь к сме-
шению бизнеса и благотворительности, однако понимаю теперь, что
без него не обойтись. Я уклонялся от него так долго, как только мог.
Ныне я готов сделать еще один шаг, признав, что оно неизбежно. Я
уже говорил о том, что мы не можем обойтись без политики даже
несмотря на то, что она коррумпирована и неэффективна. То же са-
мое относится и к социальной ответственности в бизнесе. И раз уж
мы не в состоянии избежать смешения бизнеса и морали (что удает-
ся анонимным участникам эффективно работающего рынка), мы
обязаны позаботиться хотя бы о том, чтобы оно принесло положи-
тельные результаты. Результаты все равно получатся неидеальные:
бизнес имеет тенденцию подчинять социальную ответственность
стремлению к прибыли, форма приобретает большее значение, чем
содержание, и даже тем, чьи мотивы искренни, приходится думать о
своих деловых интересах. Но достижение хоть каких-то результатов
все же лучше, чем полное их отсутствие. Чем больше давление со сто-
роны общества вынуждает компании проявлять заботу об окружаю-
щей среде или других социальных проблемах, тем лучше, — хотя
нельзя не признать, что требования защитников окружающей среды
оказываются порой непомерными.
Было бы, однако, ошибкой предоставить корпорациям исклю-
чительное право заботиться о благе общества. Акционерные компа-
нии преследуют лишь одну цель — зарабатывать деньги. Чем жестче
конкуренция, тем меньше у них возможностей уклоняться от нее.
223
ДЖОРДЖ СОРОС
Руководящие этими компаниями люди могут быть благонамеренны-
ми, честными гражданами, но занимаемые ими посты резко ограни-
чивают для них возможность маневра. Они по долгу службы обязаны
блюсти интересы своих компаний. Если они считают, что сигареты
наносят ущерб здоровью, или что развязывание гражданской войны
с целью получения концессии на добычу полезных ископаемых есть
дело бесчестное, что ж, им следует распрощаться со своей работой.
Их место займут люди, готовые пойти гораздо дальше, чем они. Это
и есть тот негативный отбор, о котором я уже говорил.
. Все сказанное мною относится и к неправительственным орга-
низациям (НПО). У них также имеется единственная цель, и они не
могут отступиться от дела, которое отстаивают. В некотором смысле,
руководители НПО привержены своему делу в большей мере, чем
руководители компаний — получению прибылей, поскольку первые
считают, что их дело правое, между тем как вторые могут питать со-
мнения в правоте своего дела. Я знаю, о чем говорю, поскольку явля-
юсь основателем самой, быть может, большой сети НПО в мире. Я
считаю, что НПО способны сделать много хорошего для защиты пре-
бывающих в небрежении сфер общественной жизни, но доверять им
в деле создания правил следует не больше, чем бизнесу. Они, как и
бизнесмены, могут отстаивать определенную точку зрения, и демо-
кратическое правительство обязано выслушивать все стороны, одна-
ко принятие решений должно, в конечном итоге, быть передано в
руки граждан. Для того, чтобы граждане могли выполнять роль тре-
тейского судьи, они должны уметь дистанцироваться от своей роли
как заинтересованных лиц. Достигнуть этого легче, чем подчинить
мотив погони за прибылью, руководящий деятельностью акционер-
ных компаний, соображениям общего блага. Как я уже говорил, во-
все не обязательно, чтобы все граждане придерживались этого пра-
вила — достаточно, чтобы некоторое их число руководствовалось им
независимо от того, как поступают другие. Я же определенно буду и
дальше поступать именно так, даже если другие будут поступать
иначе. , ,•
224
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
Изменение моей позиции связано с отношением к предприни-
мательству в социальной сфере. Я относился к нему отрицательно по
причине принципиального неприятия смешения бизнеса с благотво-
рительностью. Однако опыт показал мне, что я был не прав: как фи-
лантроп, я видел немало преуспевающих предприятий, действующих
в социальной сфере, и даже сам участвовал в некоторых из них. Со
временем я обнаружил просчет в моей логике. Предпринимательст-
во в социальной сфере не характеризуется двойственностью мотивов
(или их смешением), которая связана с попытками примирения со-
циальной ответственности с погоней за прибылью; в социальном
предпринимательстве извлечение прибылей является не целью, но
средством ее достижения. Задачи, стоящие перед некоммерческими
предприятиями, сложнее тех, что стоят перед коммерческими, по-
скольку у первых отсутствует единый критерий — та самая итоговая
строка баланса, по которой можно судить об успехе. Но это еще не
причина, чтобы их сторониться; наоборот, в их деятельности просма-
тривается новый вызов. Благотворительные организации, работаю-
щие в социальной сфере, подобно государственным институтам по-
грязают в бюрократической трясине. С другой стороны, есть немало
наделенных воображением творческих людей, по-настоящему озабо-
ченных условиями, в которых живет общество. Я пришел к заключе-
нию, что творческое предпринимательство способно дать результа-
ты, которых бюрократическая деятельность не даст никогда.
Например, я предоставил гарантию на 50 миллионов долларов юж-
ноафриканской ипотечной организации, которая профинансировала
более 100 000 компаний, предоставляющих дешевое жилье. И до сей
поры мне не пришлось отозвать ни единого цента из этой гарантии,
поскольку соответствующая организация превосходно управляется.
Трудность состоит в том, чтобы найти верные критерии успеха. Возь-
мем то же микрокредитование — оно представляет собой эффектив-
ный метод борьбы с обнищанием. Grameen Bank и его руководство
смогли изменить социальный ландшафт Бангладеш. Беда в том, что
расширение микрокредитования требует привлечения капитала со
225
ДЖОРДЖ СОРОС
стороны. Но я уверен, что если удастся вывести должные критерии,
мы сможем привлечь в эту сферу куда больше внешних капиталов.
Итак, я продолжаю разграничивать создание правил и игру по
правилам, однако я пересмотрел мое прежнее отрицательное отно-
шение к предпринимательству в социальной сфере.
Часть II.
ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ
ИСТОРИИ
Глава 7.
ГЛОБАЛЬНАЯ
КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ
СИСТЕМА
Итак, мы подошли к ключевому вопросу: может ли абстракт-
ная теоретическая схема, которую я представил в предыду-
щих главах, пролить свет на проблемы нынешнего истори-
ческого момента? Я утверждаю, что глобальная капиталистическая
система, которая господствует в современном мире, представляет со-
бой искаженную форму открытого общества. Она слишком большое
значение отводит конкуренции и погоне за прибылью, и не обеспе-
чивает защиты общих интересов через механизмы кооперативного
принятия решений. В то же время она наделяет государственные ин-
ституты слишком большой властью, которая часто оказывается вне
гражданского контроля. Эти недостатки глобальной капиталистиче-
ской системы необходимо последовательно устранять, не забывая
при этом о нашей подверженности ошибкам и о том, что абсолютно-
го совершенства достигнуть невозможно. .; ; / ::...ш' >.;
Современная глобальная экономика — это не только свободная
торговля товарами и услугами, но и — даже в большей степени —
свободное движение капиталов. Процентные ставки, валютные кур-
сы и курсы акций в разных странах тесным образом связаны между
собой, благодаря чему обстановка на финансовых рынках оказывает
огромное влияние на экономическую ситуацию в мире. Имея в виду
229
ДЖОРДЖ СОРОС
решающую роль, которую международный финансовый капитал иг-
рает в жизни конкретных стран, мы можем говорить о «глобальной
капиталистической системе».
Эта система создает благоприятный климат для финансового ка-
питала, поскольку капитал может свободно перемещаться в поисках
максимальной нормы вознаграждения. Это, в свою очередь, обуслов-
ливает быстрый рост глобальных финансовых рынков. В результате
сложилась гигантская система циркуляции капитала, «перекачиваю-
щая» его в финансовые институты и на финансовые рынки стран цен-
тра и оттуда уже направляющая его в страны периферии либо напря-
мую, в форме кредитов и портфельных инвестиций, либо косвенно —-
через многонациональные корпорации. Эта система захватывает в
свою орбиту все «локальные» источники капитала, фактически «ло-
кальный» капитал в значительной своей части является международ-
ным. Капитал несет с собой многие выгоды: рост производственных
мощностей, совершенствование технологий и иные инновации, рост
богатства и общую атмосферу прогресса. Данное обстоятельство по-
буждает страны привлекать и удерживать капитал, и если они хотят
преуспеть в этом, они должны обеспечить приоритет интересов меж-
дународного капитала над социальными приоритетами.
Глобальная капиталистическая система обладает рядом врож-
денных недостатков. Ее экономические и политические структуры
пребывают в состоянии хаоса. Развитие глобальной экономики не со-
провождается развитием глобального общества. Базовой политичес-
кой и общественной единицей по-прежнему остается национальное
государство. Оно в состоянии предоставлять гражданам определен-
ные социальные услуги, но его возможности в этом отношении огра-
ничены конкуренцией на международных рынках и тем, что капитал
плохо поддается налогообложению. При этом государство по-преж-
нему остается первичным источником власти, оно просто перестало
быть основным источником богатства. Во многих отношениях такие
изменения можно только приветствовать. Уровень налогообложения
в «государствах благосостояния» был слишком высоким, а либерали-
230
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
зация торговли и движения капитала дает огромные экономические
преимущества. Однако многие социальные потребности, которые
ранее обеспечивали национальные государства, в настоящее время
обеспечиваются неудовлетворительно.
Отношения между центром капиталистической системы и ее
периферией также совершенно неравноправны. Страны центра
имеют множество преимуществ перед странами периферии. Они
не только много богаче, но и живут в условиях большей стабильно-
сти, поскольку являются хозяевами собственной судьбы. То обстоя-
тельство, что капитал находится в собственности иностранцев, ли-
шает страны периферии самостоятельности и часто препятствует
развитию в них демократических институтов. Международное дви-
жение капиталов подвержено катастрофическим сбоям, вследствие
чего этим странам труднее удержать у себя капитал: собственники
капитала, являющиеся резидентами этих стран, предпочитают раз-
мещать его за рубежом. Время от времени приток капитала в стра-
ны центра становится выше оттока и процесс этот носит кумуля-
тивный характер. Таким образом, глобальная капиталистическая
система зачастую приносит странам периферии больше вреда, чем
пользы.
Однако проблемы этим не ограничиваются. Международные
институты, призванные обеспечивать мирное сосуществование госу-
дарств и гарантировать верховенство закона внутри каждой отдель-
ной страны, не отвечают стоящим перед ними задачам. Отсутствие
адекватной институциональной структуры может привести к дезин-
теграции системы глобального капитализма. Если же глобальная эко-
номика столкнется с трудностями, начнут действовать политические
механизмы, ведущие ее к распаду. Один раз, столетие назад, в мире
уже сложилось некое подобие системы глобального капитализма, но
эта система была разрушена Первой мировой войной и последую-
щими революциями. Не думаю, что новая мировая война возможна,
и все же считаю необходимым отметить, что благодаря технологиче-
ским достижениям, которые принес двадцатый век, наши способно-
231
ДЖОРДЖ СОРОС
сти к разрушению значительно возросли без адекватного улучшения
механизмов обеспечения безопасности.
Критику глобальной капиталистической системы я веду по двум
основным направлениям. Одно из них связано с дефектами рыночно-
го механизма, и прежде всего с нестабильностью, имманентно при-
сущей международным финансовым рынкам, второе — с недостат-
ками, присущими нерыночному сектору, и в первую очередь с
проблемой неадекватности политики на национальном и междуна-
родном уровне. Причем если сравнивать недостатки нерыночного и
рыночного секторов, то первые сильно перевешивают вторые.
Первые три главы Части II (главы 7~9) посвящены недостаткам
глобальной капиталистической системы, другие три (главы 10—12) —
формированию глобального открытого общества. Данная глава со-
держит общий анализ глобальной капиталистической системы, осно-
ванный на теоретических выводах, изложенных ранее. В главе 8 ана-
лизируется финансовый кризис 1997—1999 гг. Глава 9 показывает,
как капиталистическая система реагировала на коллапс советской
системы. В главе 10 предложены контуры новой финансовой архи-
тектуры, которая должна сделать глобальную капиталистическую си-
стему более стабильной и справедливой. Глава 10 посвящена самой
тяжелой проблеме современной истории — проблеме стабильности
на Балканах. Если мы не сможем решить ее в соответствии с принци-
пами открытого общества, все наши абстрактные рассуждения на
эту тему не будут иметь смысла. В главе 12 от частных вопросов я пе-
рехожу к общим и делаю попытку дать общее описание политичес-
кой архитектуры, адекватной глобальному открытому обществу.
...... / з -.....
Отличительная черта нашего времени — его крайняя динамичность.
Мы живем в условиях динамического неравновесия, а для него харак-
терны очень быстрые изменения. В ноябре 1998 г., когда моя книга
поступила в печать, казалось, что глобальная капиталистическая сис-
тема трещит по всем швам. Два года спустя кризис 1997—1999 гг. уже
232
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
воспринимается как нечто принадлежащее далекому прошлому. По-
этому время написания разных частей текста, безусловно, наложило
на них свой отпечаток. Первый вариант данной главы был опублико-
ван в феврале 1997 г., т.е. еще до кризиса; дополнения к нему и глава
8 написаны в начале 1998 г. и доработаны осенью 1998 г., когда кри-
зис почти достиг своего апогея. Я как мог старался анализировать эта-
пы кризиса, опираясь на модель подъем-спад, но действительность не
желала следовать моим предсказаниям. Однако, чтобы сохранить ау-
тентичность анализа, я не стал здесь пересматривать тогдашние свои
выводы, хотя и позволил себе внести изменения в текст, разъясняю-
щие и уточняющие мои исходные аргументы. Случаи, когда мои
взгляды претерпели изменение, я специально оговариваю, так что чи-
татель может проследить эволюцию моих идей. При написании по-
следних четырех глав я уже не был связан этими ограничениями, так
что главы 9-12 частью содержат совершенно новый, а частью — ко-
ренным образом переработанный материал.
Абстрактная империя
Первый вопрос, на который следует дать ответ: существует ли такой
феномен, как глобальная капиталистическая система? Мой ответ: да,
существует, но в строгом смысле феноменом эту систему назвать
нельзя. Мы склонны к «материализации» или персонификации абст-
рактных понятий, это свойство нашего языка. Вследствие этого абст-
рактные понятия зачастую начинают жить собственной жизнью и
легко могут увести нас далеко от реальности. С этим трудно что-либо
поделать. Реальность слишком сложна, и постичь ее во всей полноте,
не пользуясь абстрактными категориями, мы не в состоянии. Имен-
но поэтому идеи играют столь значительную роль в истории — более
значительную, чем нам представляется.
Обсудив опасности, которые таит в себе материализация абст-
рактных понятий, я ровно ею сейчас и займусь. Глобальную капита-
233
ДЖОРДЖ СОРОС
диетическую систему можно сравнить с империей, причем гораздо
более глобальной, чем все существовавшие ранее. Она управляет всей
цивилизацией, а тех, кто находится за ее пределами, считает варвара-
ми. Это — империя без территории, поскольку она не обладает суве-
ренитетом и присущими ему атрибутами; в действительности суве-
ренитет отдельных государств — основной фактор, ограничивающий
ее власть и влияние. Таким образом, мы имеем дело с империей,
практически невидимой и не имеющей формальной структуры.
Аналогия с империей вполне оправдана потому, что глобальная
капиталистическая система управляет всем и вся и вырваться из ее
объятий не так легко. Подобно любой империи, она имеет центр и
периферию, причем первый получает выгоды за счет последней. Са-
мое же главное — глобальный капитализм проявляет склонность к
экспансии. Он не ищет равновесия, а одержим идеей завоевания. И
пока существуют рынки и ресурсы, не инкорпорированные в его си-
стему, с этой идеей он не расстанется. Когда я говорю об «экспан-
сии», то имею в виду не столько географические границы, но прежде
всего рост масштабов и влияния системы. Это то, о чем мы уже гово-
рили, — рыночные ценности распространяют свое влияние на сфе-
ры, в которых прежде господствовали нерыночные ценности.
Л Аналогия с империей действительно оправданна, и в этом таит-
ся большая опасность. Господство рыночных ценностей встречает
жесткую оппозицию со стороны самых разных сил — националисти-
ческих, религиозных, культурных и интеллектуальных. Звучат слова о
новом типе империализма. Американцу или европейцу они, конеч-
но, режут слух, но важно понимать, какие эмоции стоят за такими
высказываниями. Ведь глобальный капитализм и его плоды выглядят
по-разному, если смотреть на них из центра или с периферии.
В отличие от XIX в., когда империализм не означал ничего друго-
го, кроме захвата колоний, нынешняя глобальная капиталистическая
система по своей сути является практически полностью внетеррито-
риальной, даже экстерриториальной. Территориями управляют го-
сударственные институты, которые нередко ограничивают экспан-
234
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
сию капитализма. Это верно даже для Соединенных Штатов, самой
«капиталистической» из всех стран. Как следствие, капитал имеет
тенденцию перемещаться в оффшорные зоны.
Глобальная капиталистическая система по своей природе пре-
дельно функциональна, и понятно, что функции ее чисто экономиче-
ские — производство, потребление, обмен товарами и услугами. Важ-
но отметить, что обмен охватывает не только товары и услуги, но
также и факторы производства. Как указывали 150 лет назад Маркс
и Энгельс, капиталистическая система превращает землю, труд и ка-
питал в товары1. По мере ее расширения экономическая составляю-
щая начинает доминировать в жизни людей и обществ, проникать в
сферы, ранее считавшиеся неэкономическими — в культуру, полити-
ку, медицину, образование и право. Разумеется, в этом нет ничего но-
вого. Все мы помним, как Моисей, возвратившись с горы Синай, раз-
бил в гневе скрижали, обнаружив, что, пока он отсутствовал, народ
стал поклоняться золотому тельцу.
Несмотря на внетерриториальный характер, глобальная капи-
талистическая система имеет свой центр и периферию. Хотя точно
очертить их на карте трудно, для практических целей можно счи-
тать, что центр — это Соединенные Штаты и — в меньшей степе-
ни — Европа. Япония находится где-то посредине между перифери-
ей и центром. Центр является источником капитала, периферия его
использует. Зарождение ключевых тенденций и инноваций, обмен
информацией — все это происходит в центре. Наиболее важная чер-
та центра заключается в том, что он не только контролирует собст-
венную экономическую политику, но и распоряжается судьбами
стран периферии. Дело обстояло бы именно таким образом даже в
том случае, если бы между центром и периферией не было радикаль-
ных различий по уровню богатства и развития. К примеру, в Евро-
1 На идеи, изложенные в этом разделе, существенное влияние оказала книга К.По-
лани «Великая трансформация» (Polanyi К. «The Great Transformation». Boston:
Beacon Press, 1989).
235
ДЖОРДЖ СОРОС
пейской валютной системе центром была Германия. После ее объе-
динения Бундесбанк, руководствуясь интересами национальной эко-
номики, поднял процентные ставки, что вызвало рецессию в странах
периферии Европейской валютной системы. Но, разумеется, в рам-
ках глобальной капиталистической системы уровни развития центра
и периферии отличаются кардинально. , ,< л . - :
Существующий режим
Международная капиталистическая система не есть нечто новое.
Среди наиболее ранних такого рода объединений можно упомянуть
итальянские города-государства и Ганзейский союз, в рамках кото-
рых между различными политическими образованиями существова-
ли тесные коммерческие и финансовые связи. Капитализм утвердил
свое господство в XIX в. и сохранял его до тех пор, пока оно не было
подорвано Первой мировой войной. Режим, который мы имеем се-
годня, обладает рядом черт, которые отличают его от всех предшест-
вующих инкарнаций капитализма. Одна из этих черт — фантастиче-
ский рост скорости коммуникаций. Впрочем, не вполне ясно, такой
ли уж новой она является: изобретение телефона и телеграфа в XIX в.
было ничуть не менее мощным рывком, чем развитие компьютер-
ных коммуникаций в настоящее время. Бесспорно, информационная
революция уникальна; но уникальной была и транспортная револю-
ция XIX в. Таким образом, нынешний режим в целом схож с тем, что
существовал столетие назад, при том, что он принципиально отлича-
ется от режима, возникшего пятьюдесятью годами позже.
Отличительной чертой глобальной капиталистической системы
является свободное движение капитала. Международный обмен то-
варами и услугами — это еще не глобальная экономика. О ней мож-
но говорить тогда, когда факторы производства также становятся
объектами обмена. При этом земля и природные ресурсы не облада-
ют мобильностью, да и перемещение людей сопряжено с определен-
236
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
ними трудностями. Так что именно мобильность капитала, инфор-
мации и предпринимательских «мозгов» — решающие факторы эко-
номической интеграции. . 'б'-Гх . чи •
Поскольку финансовый капитал более мобилен, чем инвести-
ции в физический капитал, он обладает важным преимуществом. Он
может обходить стороной государства, где его подвергают жестоко-
му налогообложению или регулированию. Завод трудно переместить
в пространстве. Разумеется, многонациональные корпорации ис-
пользуют гибкие методы трансфертного ценообразования и при
принятии инвестиционных решений часто включают рычаги поли-
тического давления. Но все это не идет ни в какое сравнение с той
свободой, какой пользуются международные портфельные инвесто-
ры. То, что они находятся в центре глобальной экономики, а не на ее
периферии, также существенно расширяет диапазон их возможнос-
тей по части осуществления инвестиций. Все эти факторы способст-
вуют привлечению капитала в финансовые центры и его распределе-
нию через финансовые рынки. Именно поэтому финансовые рынки
играют ключевую роль в современном мире, и их влияние растет
день ото дня.
Свободное движение капитала — относительно новое явление.
В конце Второй мировой войны экономики были в основном чисто
национальными, международная торговля замерла, а о прямых инве-
стициях и финансовых операциях фактически не было и речи. Брет-
тон-Вудские институты — Международный валютный фонд и Все-
мирный банк — были созданы для того, чтобы в ситуации отсутствия
международного движения капиталов обеспечить условия для разви-
тия международной торговли. Всемирный банк должен был компен-
сировать отсутствие прямых инвестиций, а Международный валют-
ный фонд — отсутствие кредитных ресурсов, необходимых для
покрытия дефицитов торгового баланса. Международный капитал в
менее развитых странах был задействован главным образом в сфере
разработки природных ресурсов, причем эти страны отнюдь не стре-
мились к привлечению новых иностранных инвестиций, — напро-
237
ДЖОРДЖ СОРОС
тив, они были склонны их экспроприировать. К примеру, в 1951 г.
была национализирована компания Anglo-Iranian Oil-, за этим шагом
последовало еще несколько волн национализации, была создана Ор-
ганизация стран-экспортеров нефти (ОПЕК). Национализация стра-
тегических отраслей экономики стояла на повестке дня и в европей-
ских странах. Большинство инвестиций в страны периферии
делались на основе межправительственных соглашений, подобно пе-
чально известной британской схеме финансирования производства
арахиса в африканских странах.
После войны начался бурный рост торговли, а затем — и прямых
инвестиций. Американские фирмы шагнули в Европу и чуть позже в
другие части света. Неамериканские компании вступили на этот путь
позднее. Во многих отраслях, таких как автомобилестроение, химиче-
ская промышленность и производство компьютеров, лидерство захва-
тили многонациональные корпорации. Международные финансовые
рынки развивались с некоторым отставанием, поскольку многие ва-
люты не были полностью конвертируемыми, и значительное число
стран осуществляло контроль над операциями с капиталом. Отмены
ограничений на движение капитала пришлось ждать довольно долго:
в Великобритании они были формально устранены лишь в 1979 г.
Когда я начал свой бизнес в Лондоне в 1953 г., финансовые рын-
ки и банковская деятельность жестко регулировались на националь-
ном уровне. Действовала система фиксированного валютного курса
со множеством ограничений на движение капитала. Функциониро-
вали рынки «клирингового стерлинга» (switch sterling) и «премиаль-
ного доллара» (premium dollar) — специальных валютных курсов,
применявшихся при операциях с капиталом. Но после 1956 года —
это совпало с моим переездом в США — международная торговля
ценными бумагами была постепенно либерализована. Когда был со-
здан Общий рынок, американские инвесторы начали приобретать
европейские ценные бумаги, однако система финансового учета в со-
ответствующих компаниях и механизмы урегулирования платежей
оставляли желать лучшего. Условия инвестирования в тот период не-
238
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
сколько отличались от условий, которые существуют сегодня на мно-
гих развивающихся финансовых рынках, — только аналитики и
трейдеры тогда были менее квалифицированными. В те времена — а
это было начало моей финансовой карьеры — я был подобен одно-
глазому королю слепых. Только в 1963 г. президент Дж. Ф. Кеннеди
предложил уравнительный налог на процентные доходы инвесторов,
приобретающих иностранные ценные бумаги. В 1964 г. соответству-
ющий закон был принят, и он фактически вынудил меня оставить
этот бизнес.
Глобальные финансовые рынки начали складываться в семидесятых
годах. Нефтедобывающие страны создали ОПЕК и подняли цены на
нефть, сначала в 1973 г. с 1,90 до 9,76 долл, за баррель, затем в 1979 г.
(в ответ на события в Иране и Ираке) — с 12,70 до 28,76 долл, за бар-
рель. Экспортеры нефти внезапно получили значительное активное
сальдо торгового баланса, в то время как импортеры вынуждены бы-
ли финансировать масштабный его дефицит. Перераспределением
этих средств, с негласного одобрения правительств западных стран,
занялись коммерческие банки. Были изобретены евродоллары и со-
зданы крупные оффшорные рынки. Правительства стали предостав-
лять налоговые и иные льготы, чтобы привлечь финансовый капитал
в страну. Это, по иронии судьбы, дало оффшорному капиталу еще
большее пространство для маневра. Международный кредитный бум
завершился в 1982 г., однако к тому времени свободное перемеще-
ние финансового капитала уже стало неоспоримой реальностью.
Развитие международных финансовых рынков получило мощ-
ный импульс, когда к власти пришли Маргарет Тэтчер и Рональд Рей-
ган, выступавшие против вмешательства государства в экономику и за
предоставление свободы действий рыночным силам. Но для этого
нужно было установить строгую денежно-кредитную дисциплину.
Поначалу ни к чему хорошему это не привело: мир погрузился в ре-
цессию и наступил международный долговой кризис 1982 года. Про-
239
ДЖОРДЖ СОРОС
шло несколько лет, прежде чем мировая экономика смогла от него
оправиться (в Латинской Америке эти годы называют даже «поте-
рянным десятилетием»). И с тех пор она переживает период практи-
чески непрерывного роста. Несмотря на периодические кризисы, раз-
витие мировых рынков капитала идет такими темпами, что их уже
можно считать по-настоящему глобальными. Колебания валютных
курсов, процентных ставок и курсов акций в разных странах тесным
образом связаны между собой. В этом отношении, за те 45 лет, что я
работаю на финансовых рынках, они изменились до неузнаваемости.
Когда сложился современный капиталистический режим? В се-
мидесятые ли годы, когда возник оффшорный рынок евродолларов?
Или в восьмидесятые, когда к власти пришли Тэтчер и Рейган? Или,
может быть, за точку отсчета надо принять 1989 г., когда распалась
Советская империя и капитализм стал подлинно глобальным? Я
склонен считать, что это произошло в 1980 г., поскольку именно тог-
да рыночный фундаментализм стал доминирующим идейным на-
правлением в странах центра.
Сегодня мобильность капитала существенно снижает возмож-
ности государства обеспечивать благосостояние своих граждан.
Страны, которые соответствующим образом пересмотрели свою по-
литику в сфере социального обеспечения и занятости (в первую оче-
редь США и Великобритания), добились экономического процвета-
ния, те же, которые этого вовремя не сделали (например, Франция и
Германия), существенно отстали1.
Отказ от идеи государства благосостояния — сравнительно но-
вое явление, и его следствия до конца еще не проявились. С момента
окончания Второй мировой войны доля государства в ВНП промыш-
ленно развитых стран более чем удвоилась1 2. Лишь после 1980 г. эта
1 Что касается здравоохранения, то здесь картина иная: Франция занимает первое
место, Великобритания — восемнадцатое, а США — тридцать седьмое.
2 D.Rodrik. «Has Globalization Gone Too Far?» Washington: Institute for Inter-
national Economics, 1997. . . , • .
240
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
тенденция сменилась на обратную, но примечательно, что сколь ли-
бо значительного снижения доли государства в ВНП не произошло.
Фактически произошло снижение налогов на капитал при продол-
жающемся росте прочих налогов (особенно налогов на потребле-
ние). Другими словами, налоговое бремя переместилось с собствен-
ников капитала на потребителей, с богатых — на бедных и
представителей среднего класса. Это не совсем то, что ожидалось, но
назвать такой результат непредвиденным тоже нельзя, поскольку он
полностью отвечает установкам рыночных фундаменталистов.
Незавершенность режима
Хотя мы можем рассматривать глобальный капитализм как режим,
режим этот не является завершенным. Он управляет выполнением
лишь экономической функции, пусть она сегодня и доминируют над
всеми другими. Политические и социальные функции по-прежнему
остаются прерогативами суверенных государств.
Финансовый капитал настолько усилился, что получил широкое
распространение тезис о том, будто многонациональные корпора-
ции и международные финансовые рынки некоторым образом под-
рывают суверенитет государства. Это отнюдь не так. Государства и
сегодня сохраняют свой суверенитет и обладают такой юридической
властью и силой принуждения, о которых частные лица и корпора-
ции не могут и мечтать. Золотое время Ост-Индской компании и
Компании Гудзонова залива прошло безвозвратно. Сегодня вторже-
ние в сферу государственного суверенитета осуществляется гораздо
более тонкими методами.
Хотя правительства имеют все возможности для вмешательства
в экономику, они все больше зависят от глобальной конкуренции. Ес-
ли государство не создает благоприятные условия для капитала, он
покидает страну. Напротив, если правительство сдерживает рост за-
работной платы и создает стимулы для развития определенных от-
241
ДЖОРДЖ СОРОС
раслей, оно тем самым способствует накоплению капитала. Глобаль-
ная капиталистическая система состоит из множества суверенных
государств, и хотя каждое проводит свою экономическую политику,
на всех на них давит сила международной конкуренции не только в
сфере торговли, но и на рынке капитала. Но у этой конструкции есть
одна особенность, которая делает ее весьма сложной. Если в эконо-
мике и финансах можно говорить о едином для всех режиме, то в по-
литической сфере это не так: каждое государство здесь имеет собст-
венный режим. В странах зрелой демократии силы, осуществляющие
принуждение, находятся под гражданским контролем, однако в ос-
тальном мире дело обстоит прямо противоположным образом.
В сочетании глобальной экономики и политических структур,
основанных на принципе суверенитета государства, нет ничего ново-
го. Похожая картина наблюдалась столетие назад. Но с тех пор и го-
сударства, и рынки сильно изменились. К примеру, сто лет назад го-
сударства еще только начинали брать на себя функции по
предоставлению социальных услуг, а после Второй мировой войны
идея государства благосостояния уже стала господствующей во всех
странах Запада, и некоторым из них впоследствии оказалось трудно
от нее отказаться. Столетие назад колониализм был обычной практи-
кой, в настоящее время он неприемлем. Опыт минувшего столе-
тия — это наше достояние. Он показывает, что один глобальный ка-
питалистический режим уже был разрушен Первой мировой
войной, за которой последовали революции, диктатуры и еще одна
мировая война. Можем ли мы избежать подобного развития собы-
тий В будущем? , - Л,
Центральный тезис данной книги следующий: глобальный ка-
питализм в том виде, в каком он существует сегодня, представляет
собой незавершенную и искаженную форму глобального открытого
общества. Ее слабость коренится в политических и социальных
структурах, а не в экономике. Действительно, главный порок гло-
бального капитализма заключается в его излишней однобокости: он
делает чрезмерный акцент на получении прибыли и экономическом
242
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
успехе, пренебрегая соображениями социального и политического
характера. Этот тезис особенно верно отражает ситуацию на между-
народной арене.
Вера в то, что капитализм и демократия напрямую друг с дру-
гом связаны, очень сильна. Действительно, страны центра — это
страны демократические, чего не скажешь о многих государствах пе-
риферии. Однако многие утверждают, что экономическое развитие
может обеспечить только та или иная форма диктатуры. Для разви-
тия необходимо накопление капитала, а это, в свою очередь, требует
поддержания низкого уровня заработной платы и высокой нормы
накопления. Автократический режим, способный навязать свою во-
лю гражданам, может создать более благоприятные условия для ка-
питала, чем демократический, несущий ответственность перед изби-
рателями.
Рассмотрим Азию, которая дает нам наиболее яркие примеры
быстрого экономического роста. В рамках азиатской модели разви-
тия государство вступает в альянс с интересами местного бизнеса и
помогает ему аккумулировать капитал. Эта модель требует, чтобы го-
сударство играло ключевую роль в промышленном планировании,
обладало значительным влиянием в финансовой сфере, проводило
политику протекционизма, защищая тем самым национальную эко-
номику, и осуществляло контроль над динамикой заработной платы.
Такая стратегия была впервые использована Японией, которая име-
ла еще и то преимущество, что обладала демократическими институ-
тами, созданными в период послевоенной американской оккупации.
Южная Корея пыталась механически копировать опыт Японии, хотя
демократические институты в ней отсутствовали. Более того, управ-
лялась она военной диктатурой, контролировавшей немногочислен-
ную группу промышленных конгломератов (чеболов), и, соответст-
венно, ни о какой системе сдержек и противовесов, характерной для
Японии, в Южной Корее и речи быть не могло. В Индонезии альянс
между правительством и предпринимательским классом (состояв-
шим в основном из этнических китайцев) принял примерно такие
243
ДЖОРДЖ СОРОС
же формы. В Сингапуре государство само выступало в качестве капи-
талиста. Оно учредило инвестиционные фонды с квалифицирован-
ным менеджментом, деятельность которых оказалась в высшей сте-
пени успешной. В Малайзии правящей партии удалось обеспечить
баланс интересов бизнеса и этнического малайского большинства.
Политическая структура Таиланда слишком запутана, чтобы в ней
мог разобраться сторонний наблюдатель. Главный ее недостаток —
военные в этой стране вмешиваются в бизнес, а финансовые круги —
в выборы. Лишь в Гонконге, в силу его колониального статуса, обес-
печивавшего верховенство закона, связь между государством и биз-
несом отсутствовала. Особняком стоит и Тайвань, который успешно
завершил переход от репрессивного к демократическому политичес-
кому режиму.
Бытует мнение, что успешные автократические режимы в ито-
ге создают условия для развития демократических институтов. В
этом есть доля правды: появление среднего класса весьма способству-
ет переходу страны к демократической форме правления. Однако
финансовые кризисы, периодически сотрясающие государства пери-
ферии, препятствуют развитию среднего класса. Это мы наблюдаем
и в странах Юго-Восточной Азии, и в России, где средний класс силь-
но пострадал от кризиса 1997—1999 гг. Неверен также и другой рас-
пространенный тезис, будто экономическое процветание ведет к
развитию демократических свобод. Правители неохотно выпускают
власть из рук: обычно их к этому приходится принуждать. К приме-
ру, в Сингапуре экономическое процветание длится уже не одно де-
сятилетие, что никак не мешает лидеру этого государства Ли Кван Ю
с прежней энергией отстаивать преимущества «азиатского пути».
Те, кто утверждают, что капитализм ведет к демократии, не учи-
тывают еще одну, более важную проблему. Внутри глобальной капи-
талистической системы почти отсутствуют силы, способные подтал-
кивать страны к демократии. Международные банки и
многонациональные корпорации часто чувствуют себя более уверен-
но при сильном автократическом режиме, чем при слабом демокра-
244
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
тическом. Иностранный капитал нередко становился главной опо-
рой диктатур, особенно когда дело касалось доступа к природным
ресурсам, таким, как нефть.
Возможно, наиболее мощный фактор, способствующий разви-
тию демократии, — свободный обмен информацией. Правительст-
вам сегодня гораздо труднее дезинформировать население, чем в не-
давнем прошлом. Однако степень свободы информации не так
велика, как кажется. В Малайзии, к примеру, режим обладает доста-
точным контролем над средствами массовой информации, чтобы
премьер-министр Мохатхир Мохаммад мог делать, что ему вздумает-
ся. Еще в большей степени ограничена свобода информации в Китае,
где правительство контролирует даже Интернет. В любом случае,
свободное движение информации не связано напрямую со стремле-
нием к демократии, особенно если люди, живущие в условиях демо-
кратии, не верят в нее как универсальный принцип.
Говоря по правде, связь между капитализмом и демократией
мне представляется крайне слабой. Более того, капитализм не нужда-
ется в демократических институтах для исправления присущих ему
недостатков. Жуткие пророчества «Коммунистического манифеста»
не сбылись только потому, что в XIX веке в Европе стали быстро рас-
пространяться демократические свободы. В настоящее же время ав-
тократические режимы и распадающиеся государства представляют
серьезную угрозу для мира и экономического процветания как на
национальном, так и на международном уровне.
.; . Роль денег
Анализировать глобальную экономическую систему, функционирую-
щую в условиях, когда отсутствует глобальная политическая система,
достаточно трудно, особенно если учесть, сколь неоднозначна связь
между капитализмом и демократией. Однако эту задачу существен-
но облегчает то обстоятельство, что в глобальной капиталистической
245
ДЖОРДЖ СОРОС
системе заложен унифицирующий принцип — деньги. Это не тот
случай, когда принцип вводится специально, чтобы упростить реше-
ние некой задачи. Он действительно доминирует в глобальной систе-
ме. Разговор о принципах свободного рынка может увести нас в сто-
рону, поскольку конкуренция — не единственный способ
приобретения денег. В итоге все сводится к прибыли и богатству, из-
меряемому деньгами.
Любой анализ глобальной капиталистической системы следует
начинать с выяснения роли, которую в ней играют деньги. В учебни-
ках обычно пишут, что у денег три функции: единицы измерения,
средства обмена и средства накопления. Первые две достаточно оче-
видны, насчет же третьей имеются определенные сомнения. В клас-
сической теории деньги — лишь средство, а не собственно цель; они
имеют меновую ценность (exchange value), но сами по себе ценнос-
тью не являются. Это означает, что ценность денег зависит от ценно-
сти товаров и услуг, на которые деньги можно обменять. Но каковы
те реальные ценности (intrinsic values), ради которых мы ведем эко-
номическую деятельность? Экономисты XIX в. исходили из концеп-
ции «полезности», однако она не выдержала проверки временем. В
конце концов экономисты решили, что им не обязательно отвечать
на этот вопрос, и ценности экономических субъектов стали прини-
мать как нечто данное. Предпочтения экономических субъектов мо-
гут быть определены с помощью «кривых безразличия», которые, в
свою очередь, могут быть использованы для определения цен.
Проблема в том, что в реальном мире ценности не являются чем-
то заданным. Рыночная экономика дает людям свободу выбора, но они
отнюдь не всегда знают, чего хотят. В условиях быстрых изменений,
когда прежние традиции теряют свою силу и люди сталкиваются с
множеством предложений, меновая ценность вполне может занять
место реальных ценностей. Деньги обладают рядом свойств, которых
лишены реальные ценности. Они имеют «общий знаменатель», их
можно посчитать, и они практически одинаково ценятся всеми людь-
ми. Именно эти свойства делают деньги средством обмена — но не
246
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
обязательно превращают в самоцель. Большинство выгод, связанных с
владением деньгами, реализуется, когда мы их тратим; в этом отноше-
нии деньги выступают в роли средства достижения неких целей. Одна-
ко деньги могут также служить средством накопления. В той мере, в
какой человек стремится к обладанию деньгами и готов на все, чтобы
их получить, деньги становятся мерилом власти над ним, а власть мо-
жет быть самоцелью. Преуспевающие люди не всегда знают, что им
делать со своими деньгами, но по крайней мере они видят, что другие
завидуют их успеху, богатство дает им ощущение власти. Это часто за-
ставляет человека накапливать деньги бесконечно, даже когда у него
уже нет других мотивов. Те, кто добивается успеха на этом поприще,
обладают в капиталистическом мире наибольшим влиянием.
Я вовсе не собираюсь отрицать преимуществ, которые дает бо-
гатство. Однако превращение накопления богатства в самоцель при-
водит к тому, что игнорируются многие иные аспекты человеческого
существования, особенно в том случае, если материальные потребно-
сти, связанные с обеспечением выживания, уже удовлетворены. Я не
могу указать, какие именно аспекты игнорируются в каждом кон-
кретном случае, поскольку имманентное свойство реальных ценнос-
тей как раз и состоит в том, что их нельзя привести к общему знаме-
нателю. Думающие люди способны сами решить для себя этот
вопрос, что они и делают, как только оказываются удовлетворенны-
ми их потребности, связанные с физическим выживанием. Однако
вместо того, чтобы наслаждаться роскошью, мы лишь делаем борьбу
за существование еще более острой.
Капиталистическая система во главу угла ставит конкуренцию и
измеряет успех деньгами. Деньги подменяют собой реальные ценно-
сти, а рынки захватывают господствующие позиции в чуждых им
сферах. В праве и медицине, политике, образовании, науке, искусст-
вах, даже в отношениях между людьми — достижения или качества,
которые должны рассматриваться в качестве самоцели, переводятся
в денежное измерение; о них судят по количеству денег, которые они
приносят, а не по их реальным достоинствам.
247
ДЖОРДЖ СОРОС
Оставляя пока этот вопрос в стороне, я принимаю как данность,
что доминирующая ценность в глобальной капиталистической сис-
теме — прибыль. Это на самом деле так потому, что экономические
субъекты, единственная цель которых состоит в том, чтобы делать
деньги, занимают господствующие позиции в экономике, такие, ка-
ких раньше они не имели. Я говорю о корпорациях. Ими управляют
использующие современные методы менеджмента профессионалы,
единственная цель которых — максимизировать прибыль. Эти мето-
ды хорошо работают и в других областях, что побуждает менеджеров
приобретать и продавать компании так же, как приобретают и про-
дают акции портфельные инвесторы. Сами корпорации находятся в
собственности этих профессиональных портфельных инвесторов,
единственная цель которых — получение прибыли.
Согласно теории совершенной конкуренции, фирма — это еди-
ница, максимизирующая прибыль, однако на практике бизнес не
всегда преследует одну лишь эту цель. Частный собственник может
руководствоваться в своих действиях, например, гордостью за произ-
водимые его фирмой товары и услуги, желанием обеспечить работой
членов семьи и друзей, религиозными, моральными (или аморальны-
ми) принципами, соображениями престижа, стремлением получить
определенную власть. Даже корпорациями, чьи акции обращаются
на открытом рынке, в недавнем прошлом управляли менеджеры, ко-
торые чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы думать не толь-
ко о прибыли, но и о таких вещах, как премии, поддержание стиля
жизни, утверждение своей власти над людьми, иногда — реализация
своих альтруистических или националистических устремлений. Ме-
неджеры крупных германских многонациональных компаний тра-
диционно свою ответственность перед рабочими и обществом в це-
лом ощущали не в меньшей степени, чем перед акционерами.
Японские менеджеры стремились к увеличению рыночной доли сво-
их компаний, и потому связи для них обычно играли большую роль,
чем прибыль. В Южной Корее японская модель была доведена, если
можно так выразиться, до совершенства. ; :
248
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
Однако в современной глобальной капиталистической системе
произошел радикальный сдвиг в сторону максимизации прибыли.
Соответственно выросло конкурентное давление. Собственники ча-
стных предприятий обладают большей свободой выбора, чем менед-
жеры корпораций, и все же по мере складывания глобальных рын-
ков частные компании оказываются в худшем положении с точки
зрения удержания или увеличения своей рыночной доли. Чтобы ис-
пользовать предоставляемые глобализацией возможности, необходи-
мо привлекать капитал акционеров. Поэтому доминирующее поло-
жение заняли компании, акции которых продаются на открытом
рынке, и прибыль все в большей и большей степени становится для
них путеводной звездой.
В Соединенных Штатах акционеры стали более требовательны
к менеджерам. Об успехах корпораций судят по краткосрочным по-
казателям их деятельности, а в качестве вознаграждения менеджеры
получают теперь не деньги, а акции. Менеджеры, которым не сопут-
ствует успех, очень быстро теряют работу, гораздо быстрее, чем рань-
ше. Европейские компании обычно не придавали слишком большого
значения прибыли. Ее рост обычно сопровождался требованиями по-
высить заработную плату и ростом налогов, так что даже привлекать
внимание к уровню прибыльности считалось неразумным. Однако
давление глобальной конкуренции заставило государства ограничить
рост заработной платы, а также свои аппетиты по части взимания
налогов. Потребность в дополнительном финансировании для осуще-
ствления рыночной экспансии стала весьма острой. В результате, мо-
тивация менеджеров претерпела удивительную метаморфозу, и ев-
ропейские многонациональные компании стали все больше
напоминать своих американских «коллег».
Создание Европейского Союза как единого рынка с единой ва-
лютой привело к тому, что между компаниями завязалась острая
борьба за доли на этом рынке. Цена акций стала гораздо более важ-
ным параметром, чем прежде, как с точки зрения возможности мо-
билизации капитала, так и с точки зрения осуществления корпора-
249
ДЖОРДЖ СОРОС
тивных поглощений (или, в случае низкой стоимости акций, с точки
зрения вероятности стать жертвой поглощения). Социальные при-
оритеты, такие как создание рабочих мест, были отодвинуты на вто-
рой план. Конкуренция вызвала рыночную консолидацию, снижение
масштабов операций и перемещение производства за рубеж. Имен-
но эти факторы в значительной степени ответственны за сохранение
высокого уровня безработицы в Европе.
Таким образом, главное, что отличает современный глобальный
капитализм от всех его более ранних форм — это ничем не сдержива-
емая погоня за прибылью, в этом и кроется секрет его успеха и про-
никновения в сферы, в которые прежде он доступа практически не
имел. Еще недавно нематериальные ценности играли в жизни людей
гораздо большую роль, чем сегодня. В культурной и профессиональной
среде главными были соответственно культурные и профессиональные
ценности, и организационные формы, характерные для коммерческих
предприятий, в нее не проникали. Семейные традиции и воспитание
ценились выше богатства, а поступки людей, как мне кажется, куда в
большей степени определялись патриотизмом и верой. Чтобы понять,
чем современный капитализм отличается от прежних его форм, необ-
ходимо отдавать себе отчет в том, что роль денег как универсального
критерия растет быстрыми темпами и сегодня она высока как никог-
да. Такая тенденция существовала всегда, однако в наши дни погоня за
прибылью возведена в абсолют. Это опасно, как опасен всякий прин-
цип, если он не учитывает все многообразие реальности. ‘ >
Кредит как источник нестабильности
Деньги тесно связаны с кредитом, однако понять роль последнего —
задача непростая. Кредит представляет собой рефлексивный фено-
мен: его доступность зависит от ценности залога, а ценность залога, в
свою очередь, от доступности кредита. Это особенно верно, когда за-
логом является недвижимость — наиболее предпочтительная его
250
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
форма. Банки обычно предоставляют кредит под залог недвижимос-
ти без права обратного требования, и основным параметром, кото-
рый определяет цену недвижимости, является сумма кредита, кото-
рый банки готовы предоставить под ее залог. Как ни странно, эта
рефлексивная зависимость не признается теорией и часто упускает-
ся из виду на практике. В строительной отрасли цикл подъем-спад
носит гораздо более выраженный характер, чем где бы то ни было, и
после каждого кризиса менеджеры банков становятся крайне осто-
рожными и преисполняются решимости никогда больше не подда-
ваться соблазну. Однако как только они сталкиваются с избытком
ликвидности и необходимостью найти способ заставить деньги рабо-
тать, начинается новый цикл.
Аналогичная картина наблюдается в сфере международного
кредитования. О кредитоспособности суверенного заемщика судят
по определенным показателям: отношению суммы долга к ВНП, от-
ношению платежей по долгу к стоимостному объему экспорта и т.д.
Такого рода показатели носят рефлексивный характер, поскольку
благосостояние страны-заемщика зависит от ее способности привле-
кать заемные средства. Эту рефлексивную связь опять-таки часто
игнорируют. Так было во время великого бума международного кре-
дитования в 1970-е гг. После кризиса 1982 г. казалось, что бум чрез-
мерного кредитования более не повторится. Тем не менее он повто-
рился — сначала в Мексике в 1994 г., а затем в Южной Корее, России
и других странах в 1997 г.
Большинство экономистов-теоретиков не признают рефлексив-
ности. Они заняты определением условий равновесия, а рефлексив-
ность как раз является источником неравновесия. Джон Мейнард
Кейнс прекрасно отдавал себе отчет в существовании рефлексивных
феноменов — он сравнивал финансовый рынок с конкурсом красо-
ты, где люди должны угадать, как думают другие люди о мнениях
других людей, и сам заработал большие деньги как финансовый спе-
кулянт. Однако даже он свою теорию изложил в терминах равнове-
сия, чтобы ее могло принять академическое сообщество.
251
ДЖОРДЖ СОРОС
Наиболее популярный способ абстрагироваться от рефлексив-
ности, имманентно присущей кредиту, — переключить внимание на
предложение денег. Этот показатель поддается измерению и, пред-
положительно, отражает условия предоставления кредита. Так что в
первом приближении рефлексивные явления, связанные с расшире-
нием и сокращением кредита, можно не брать в расчет. Вместе с тем
стабильность предложения денег не гарантирует стабильности эко-
номики. «Ошибки» рынка могут корректироваться автоматиче-
ски — но какой ценой? В XIX в., когда предложение денег регулиро-
валось деперсонифицированными правилами золотого стандарта, то
и дело случались финансовые паники, за которыми следовали эконо-
мические депрессии. г > ' : ;
В период Великой депрессии 1930-х гг. Кейнс подверг монета-
ризм резкой критике и выдвинул теорию, которая важную роль от-
водила кредиту. Борьба с экономической депрессией с помощью
предписанного Кейнсом средства — увеличения государственных
расходов — привела к разбуханию государственного сектора и ин-
фляции. После смерти Кейнса его теория вышла из моды. (Проживи
Кейнс дольше, он, вероятно, изменил бы свои рекомендации.) Ста-
бильность в денежной сфере вновь стала главным приоритетом. В ре-
зультате произошло второе рождение монетаристской теории. От-
цом ее стал Милтон Фридмен. Однако теория Фридмена страдает
серьезными недостатками, поскольку она игнорирует рефлексивную
составляющую в расширении и сокращении кредита.
На самом деле с середины 1980-х гг. денежная политика была
довольно эффективной, однако во многом благодаря тому, что реко-
мендации монетаристской теории по большей части игнорирова-
лись. Центральные банки не ориентировались исключительно (или
главным образом) на показатели денежного предложения. При при-
нятии решений, направленных на поддержание стабильности в
денежной сфере, они принимали во внимание также множество дру-
гих факторов (включая неправдоподобно быстрый рост конъюнкту-
ры финансовых рынков). Центральный банк Германии всеми силами
252
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
старался создать иллюзию, что он ориентируется исключительно на
показатели предложения денег, однако участники рынка, наблюдая
за его действиями, пришли к выводу, что это не более чем миф. На-
против, руководители Федеральной резервной системы занимали бо-
лее критическую позицию по отношению к монетаризму и открыто
заявляли, что денежная политика — это вопрос здравого смысла. Вы-
сказывания Председателя ФРС Алана Гринспэна представляют со-
бой квинтэссенцию рефлексивности и зачастую напоминают прори-
цания Дельфийского оракула. Когда председательствующий на
парламентских слушаниях однажды поблагодарил его за четкое из-
ложение экономической ситуации, Гринспэн ответил: «Боюсь, что
мои слова были неправильно поняты».
Кредит имеет важное значение для экономического роста. Воз-
можность привлечения кредитных ресурсов значительно увеличи-
вает прибыльность инвестиций. Чем больше объем заемных
средств, тем выше норма отдачи, при условии, что издержки, свя-
занные с привлечением денежных ресурсов, остаются неизменны-
ми. Таким образом, доступность кредита и упомянутые издержки в
значительной степени определяют уровень экономической актив-
ности. Благодаря своему рефлексивному характеру, кредит не де-
монстрирует тенденции к достижению равновесия, напротив, он,
вероятно, является наиболее важным фактором, определяющим
асимметрию цикла подъем-спад, хотя и не единственным. Во вся-
ком случае, именно сокращение кредита ответственно за то, что
спад оказывается гораздо более резким, чем предшествовавший ему
подъем. Когда дело доходит до вынужденной ликвидации долгов, за-
логовые активы выбрасываются на рынок, что приводит к падению
их цены. Таким образом, запускается кумулятивный процесс, кото-
рый протекает с гораздо большей скоростью, чем скорость цикли-
ческого подъема. Это утверждение справедливо независимо от того,
был ли кредит предоставлен банками или получен на финансовом
рынке и служили ли в качестве залога ценные бумаги или физиче-
ские активы. . > ...... '
253
ДЖОРДЖ СОРОС
Международный кредит особенно нестабилен, поскольку его
регулирование несравненно менее совершенно, чем регулирование
кредита в экономически развитых странах. Капитализм с самого на-
чала периодически сотрясали финансовые кризисы, нередко катаст-
рофические. Чтобы предотвратить их, государства подвергали банки
и финансовые рынки регулированию, но такого рода меры обычно
учитывали специфику прошлого, а не будущего кризиса, и потому
каждый новый кризис существенно менял финансовую архитектуру.
Крайне сложная структура, которую имеют сегодня центральные
банки, органы банковского надзора и органы надзора за финансовы-
ми рынками, объясняется именно этим обстоятельством.
Однако их развитие не было линейным. Крах 1929 г. и последо-
вавший за ним паралич банковской системы США заставил прави-
тельство ввести систему жесткого регулирования деятельности аме-
риканских банков и фондовых рынков. После Второй мировой
войны ограничения стали понемногу снимать, и чем дальше, тем ак-
тивнее. И хотя разграничение функций банков и других финансовых
институтов, введенное законом Гласса-Стигала, сохраняло силу на
протяжении десятилетий, регулирование как банков, так и финансо-
вых рынков постепенно ослаблялось1.
Дерегулирование шло параллельно с глобализацией финансовых
рынков и было рефлексивно с ней связано. В большинстве случаев ре-
гулирование осуществлялось на национальном уровне, и потому гло-
бализация вела к ослаблению регулирования, и наоборот. Но этот
процесс не был однонаправленным. Часто в ответ на либерализацию
национальных правил регулирования на международном уровне вво-
дились новые. Бреттон-Вудские институты — МВФ и Всемирный
банк — адаптировались к изменившимся условиям и стали более ак-
тивно брать на себя роль глобального финансового контролера. Де-
1 Закон Гласса-Стигала был окончательно отменен 12 ноября 1999 г.
254
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИ Я. СИСТЕМА
нежно-кредитные институты ведущих экономических стран создали
систему кооперации, был выработан ряд общих для всех правил ре-
гулирования. Несомненно, наиболее важные из них — это требова-
ния к капиталу коммерческих банков, принятые под эгидой Банка
международных расчетов в Базеле в 1988 г.
Если бы не вмешательство международных институтов денеж-
но-кредитной политики, мы могли бы оказаться свидетелями как
минимум четырех коллапсов мировой финансовой системы: в 1982 г.,
1987 г., 1994 г. и 1997 г. Тем не менее, уровень международного кон-
троля остается недостаточным, особенно в сравнении с уровнем кон-
троля в экономически развитых странах. Более того, страны центра
реагируют в первую очередь на те кризисы, которые их непосредст-
венно затрагивают, те же, от которых страдают страны периферии,
их интересуют куда меньше. Примечательно, что крах фондового
рынка США в 1987 г., обусловленный исключительно внутренними
причинами, заставил Америку изменить систему регулирования и
ввести так называемые «автоматические выключатели» (circuit
breakers). В то же время на сходные события на международных фи-
нансовых рынках аналогичной реакции не последовало. Конечно,
введение требований к капиталу коммерческих банков в соответст-
вии с Базельскими соглашениями 1988 г. было хоть и запоздалым, но
ответом на кризис 1982 г. И все же факт остается фактом — между-
народные правила регулирования не поспевают за глобализацией
финансовых рынков.
Недостаточность международного регулирования отчасти свя-
зана с непониманием рефлексивной природы кредита, отчасти — с
критическим отношением к самому регулированию, но главным об-
разом — с отсутствием соответствующих международных институ-
тов. Регулирование национальных финансовых систем осуществляют
центральные банки и другие институты финансового контроля. Они
в основном успешно справляются со своими задачами: финансовые
системы экономически развитых стран в последние десятилетия не
испытывали глубоких кризисов. Но кто несет ответственность за со-
255
ДЖОРДЖ СОРОС
стояние международной финансовой системы? Наднациональные и
национальные институты денежно-кредитной политики, конечно,
взаимодействуют в периоды кризисов, однако на международном
уровне отсутствует единый центральный банк, равно как и другие
международные органы контроля, сколько-нибудь схожие с теми,
которые оперируют на национальном уровне. Бреттон-Вудские ин-
ституты пытались заполнить этот вакуум, и какое-то время это им
удавалось. Однако в итоге разрыв между объемом их ресурсов и мас-
штабами международных потоков капитала сделался слишком боль-
шим, и в период кризиса 1997—1999 гг. эти институты потерпели
полное фиаско. Реакцией на него было сокращение, а не усиление
власти и влияния МВФ, что, как я показываю в главе 10, ведет к серь-
езному ослаблению международной финансовой системы. . .
; Асимметрия, нестабильность -
.; . и целостность .
Центр, по определению, — поставщик капитала, а периферия — его
реципиент. Резкие изменения возможностей или готовности центра
поставлять капитал оборачиваются для стран-реципиентов экономи-
ческими потрясениями. Природа потрясений зависит от формы пре-
доставления капитала. Если это — приобретение долговых инстру-
ментов или предоставление банковских кредитов, то результатом
обычно бывают банкротства и банковский кризис. Если инвестиции
осуществлялись через приобретение акций, может произойти крах
фондового рынка. Прямые инвестиции сопряжены с гораздо мень-
шим риском, и самое худшее, с чем можно здесь столкнуться — это
с отсутствием новых инвестиций. Впрочем, для всех форм движения
капитала обычно характерны одинаковые тенденции. >
Что происходит, когда страна отказывается от погашения своих
долговых обязательств? Ответить на этот вопрос непросто, посколь-
ку формального дефолта по долгам обычно стараются избежать. ОБ-
256
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
щее мнение таково, что страна, объявившая дефолт, несет невоспол-
нимые потери. Однако на практике многие государства не выполня-
ют свои финансовые обязательства. Для решения возникающих при
этом проблем после кризиса 1982 г. были созданы специальные ин-
ституты: Парижский клуб кредиторов, который занимается урегули-
рованием официальной задолженности, и Лондонский клуб, специа-
лизирующийся на коммерческой задолженности. Когда пик кризиса
миновал, были выпущены так называемые облигации Брейди, на ко-
торые обменивались подлежащие погашению старые облигации.
До недавнего времени должники страдали от кризисов гораздо
сильнее, чем кредиторы. Последние иногда бывают вынуждены про-
лонгировать кредит, соглашаться на отсрочку погашения долга и да-
же на снижение процентных ставок, однако от финансовых требова-
ний к должникам им не приходится отказываться. Хотя при
создании МВФ, основная функция которого — поддержание ста-
бильности международной финансовой системы, не имелось в виду,
что он будет служить интересам кредиторов, в своей деятельности
фонд руководствуется стремлением предотвратить резкое снижение
кредитоспособности крупнейших банков. Более того, у него отсутст-
вуют достаточные ресурсы для того, чтобы выступать в качестве кре-
дитора последней инстанции. Вследствие этого он с самого начала
вынужден был прибегать к мобилизации средств банков, и те быстро
поняли, как можно использовать стратегическую позицию, которую
они таким образом получили. Иногда им даже удавалось убедить
правительства стран-должников принять на себя обязательства ком-
мерческих банков этих стран, по которым в противном случае был
бы объявлен дефолт (как это было в Чили в 1982 г., в Мексике в
1994 г. и, в ограниченных масштабах, в Южной Корее в 1998 г.). Ра-
зумеется, кредиторам приходится создавать резервы, однако в конце
концов им обычно удается взыскать значительную часть просрочен-
ной задолженности. Более того, национальные институты денежно-
кредитной политики часто помогают банкам компенсировать кре-
дитные потери. ФРС сознательно поддерживала на протяжении
257
ДЖОРДЖ СОРОС
1991-1993 гг. низкий уровень краткосрочных процентных ставок,
чтобы помочь оказавшимся в сложном положении американским
банкам восстановить уровень прибыльности. Банк Японии проводит
аналогичную политику начиная с 1995 г. Страны-должники лишены
такой возможности. Что же касается международной помощи, то
она обычно предоставляется этим странам для того, чтобы они мог-
ли выполнять свои долговые обязательства. Если же это должнику не
по силам, ему может быть предложено рассчитываться по долгам в
меру своих возможностей. Бремя таких выплат страны-должники
обычно вынуждены нести на протяжении многих лет.
Все это резко контрастирует с тем, как разрешаются внутрен-
ние долговые кризисы в экономически развитых странах, где сущест-
вующие процедуры банкротства ориентированы на защиту интере-
сов должников. К примеру, во время кризиса ссудно-сберегательных
институтов 1985—1989 гг. американские банки понесли более значи-
тельные убытки, чем во время международного долгового кризиса
1982 г. Что касается международного кредитования, то деятельность
МВФ в конечном итоге сводится к поддержке кредиторов, что созда-
ет серьезную проблему морального риска. В настоящее время ситуа-
ция меняется (см. главу 10).
Такой асимметричный подход к кредиторам и должникам яв-
ляется главным источником нестабильности. Каждому финансовому
кризису предшествует период стремительного роста кредитования.
Если кредит доступен, не приходится ожидать, что должники будут
проявлять умеренность в привлечении финансовых средств. Напри-
мер, слабые правительства, как правило, стараются набрать как мож-
но больше кредитов, так как знают, что расплачиваться придется не
им, а их преемникам. Так называемый режим «коммунистов-рефор-
маторов» в Венгрии в свое время пытался «купить» лояльность граж-
дан на заемные деньги, и только кризис 1982 г. положил конец этой
практике. Однако механизмы, ограничивающие масштабы заимст-
вования, дают сбой не только в государственном секторе. Когда за-
долженность накапливается в частном секторе, институты денежно-
258
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
кредитной политики могут ничего об этом не знать вплоть до момен-
та, когда уже поздно что-либо предпринимать. Именно так развива-
лись события в ряде стран Азии в 1997 г. • i - -
С другой стороны, асимметрия обеспечивает целостность (cohe-
sion) системы. Различного рода финансовые и политические факторы
затрудняют «выход» из нее стран-должников (путем отказа от своих
обязательств) даже в тех случаях, когда принадлежность к системе
сопряжена с высокими издержками. К примеру, первые демократи-
ческие выборы в Венгрии давали прекрасную возможность провести
черту между задолженностью, накопленной в предшествующий пе-
риод, и обязательствами нового демократического режима. Я пытал-
ся предложить такую схему, однако будущий премьер-министр Йо-
жеф Анталл, который был слишком многим обязан Германии,
крупнейшему кредитору Венгрии, ее отверг. Можно привести и дру-
гие примеры. На память приходит Чили, банковская система кото-
рой, в соответствии с рекомендациями экономистов Чикагской шко-
лы, была приватизирована, причем за счет средств, заимствованных у
самих банков. В 1982 г., когда приватизированные банки оказались
не в состоянии выполнять свои международные финансовые обяза-
тельства, режим Пиночета, который испытывал дефицит легитимно-
сти внутри страны и потому стремился поддержать свою кредитную
репутацию за рубежом, принял на себя ответственность по их дол-
гам. В результате, платить пришлось налогоплательщикам.
Необходимо отметить еще одно проявление асимметрии.
Эмиссия денег является прерогативой национальных органов, и
страны, чья валюта широко используется в международных финан-
совых трансакциях, имеют преимущества перед странами, которые
не могут привлекать кредиты в своей собственной валюте. Это — од-
но из наиболее важных преимуществ, связанных со статусом страны
центра. Доход от сеньоража (т.е. процента, сэкономленного за счет
выпуска в обращение банкнот, а не казначейских векселей) обычно
мал в сравнении с теми выгодами, которые дает контроль над своей
собственной денежной политикой. Страны периферии вынуждены
259
ДЖОРДЖ СОРОС
ориентироваться на сигналы, идущие из стран центра, прежде всего
из США. И поскольку денежная политика последних диктуется со-
стоянием их собственных экономик, страны периферии не являются
в полной мере хозяевами своей судьбы.
Колебание курсов главных валют также может служить источ-
ником нестабильности. Изменения процентных ставок и валютных
курсов действуют на страны периферии как экзогенные шоки, хотя
для системы в целом они являются эндогенными. Международный
долговой кризис 1982 г. спровоцировал резкое повышение процент-
ных ставок в экономике США; азиатский кризис 1997 г. был связан
с ростом валютного курса американского доллара. Теперешняя сла-
бость евро также ведет к нарастанию экономических проблем.
Асимметрия между центром и периферией присуща не одной
только международной финансовой системе, она характерна также
для европейского механизма валютных курсов. В этом смысле харак-
терна роль Бундесбанка. Согласно Конституции ФРГ, на него возло-
жена функция поддержания стабильности немецкой марки, но в то
же время de facto он являлся арбитром денежной политики в рамках
Европейской валютной системы. После объединения Германии эти
две роли пришли в противоречие. Соображения внутренней полити-
ки требовали проведения жесткой денежной политики, экономиче-
ские же интересы других стран Европы требовали прямо противопо-
ложного. Неудивительно, что первые одержали верх над вторыми, и
в 1992 г. европейский механизм определения валютных курсов рас-
пался.
Эти две асилгметрии — между кредиторами и должниками и между
центром и периферией — являются важнейшими, но отнюдь не
единственными источниками нестабильности международной фи-
нансовой системы. В этом отношении портфельные инвестиции так-
же снискали себе печальную известность. Исторически международ-
ные портфельные инвестиции — это явление, характерное для
260
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
периодов высокой конъюнктуры, когда акции национальных компа-
ний оказываются переоцененными, отчего инвесторы становятся бо-
лее склонными к риску. Всплеск интереса к зарубежным финансо-
вым рынкам вел к безудержному росту котировок. Но как только
заканчивался период высокой конъюнктуры на национальных рын-
ках стран-кредиторов и инвесторы начинали переводить деньги на-
зад, цены столь же быстро падали. Я начинал свою карьеру на этом
рынке и помню несколько таких эпизодов. С тех пор ситуация изме-
нилась. Межгосударственные инвестиции более не носят эпизодиче-
ского характера, теперь они повседневное занятие международных
инвесторов. И все же, хотя специфический цикл иностранного инве-
стирования, который я описал, и стал фактом истории, было бы не-
разумно полагать, что финансовым рынкам уже более не свойствен-
но находиться в состоянии динамического неравновесия. В периоды
высокой неопределенности капитал обычно возвращается в страну
происхождения. Это еще одна причина того, что кризисные явления
наносят гораздо более сильный удар по странам периферии, чем по
странам центра. Обычно незначительные неурядицы в последних по-
рождают кризис на периферии. В этом смысле финансовый кризис
1997—1999 гг. был необычен, даже уникален, так как импульс, его за-
пустивший, не был связан с событиями в странах центра.
Несмотря на асимметрию и нестабильность — а может, благо-
даря им, — глобальная капиталистическая система успешно сохра-
няет свою целостность. Государства, находящиеся на ее периферии,
конечно, несут в связи с этим определенные издержки, но сколь-ли-
бо реальной альтернативы у них просто нет. Изоляция привела бы к
тому, что они лишились бы доступа не только к капиталу, но и к тех-
нологическим инновациям. - ' •
Рассматривая проблему в целом, необходимо признать, что гло-
бальная капиталистическая система дает огромные материальные
выгоды. Существуют оценки, согласно которым глобализация обес-
печивает ежегодный рост мировой экономики на 1%. И хотя выиг-
рывает от этого прежде всего центр, те страны периферии, которые
261
ДЖОРДЖ СОРОС
смогли привлечь капитал, также обеспечили себе экономическое
процветание. Страны Азии, например, пережили период бурного
роста, а выход из поразившего их кризиса 1997—1999 гг. занял мень-
ше времени, чем можно было ожидать. Таким образом, помимо це-
лостности, система продемонстрировала высокую жизнестойкость.
Будущее глобальной
капиталистической системы
Что можно сказать о будущем глобальной капиталистической систе-
мы? Прошлое может дать нам несколько подсказок. Нынешняя эпо-
ха — не первый в истории период свободного движения капиталов. В
некотором смысле тот глобальный капитализм, который существовал
в XIX в., был более стабильным. Тогда была единая валюта — золото,
сейчас же ключевых валют три: доллар, иена и евро, и они сталкива-
ются друг с другом, подобно тектоническим плитам. Прежняя систе-
ма давала великим державам, и в первую очередь Великобритании,
столь существенные преимущества, что для них имело смысл посы-
лать в отдаленные концы света канонерки для поддержания мира и
взыскания долгов. Сегодня же Соединенные Штаты отказываются
выполнять роль всемирного полицейского. Еще важнее то обстоя-
тельство, что раньше отношение к фундаментальным ценностям бы-
ло куда серьезнее, чем в наши дни. Реальность рассматривалась как
нечто данное, а мышление — как средство получения знаний. Добро
и зло, истина и ложь считались абсолютными категориями, дающими
твердую опору в жизни. Наука объясняла мир и делала прогнозы, ис-
ходя из принципов детерминизма. Разумеется, существовал конфликт
между религиозным и научным взглядами на действительность, одна-
ко вместе они служили для человека надежным ориентиром. Более
того, они сформировали цивилизацию, которая, несмотря на внутрен-
ние противоречия, заняла доминирующее положение в мире.
Первая мировая война привела к краху глобальной капиталис-
262
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
тической системы. До войны эта система пережила несколько фи-
нансовых кризисов, иногда достаточно глубоких, за которыми следо-
вали затяжные периоды экономических неурядиц и спада. Однако
разрушили систему не финансовые кризисы, а война и последовав-
шие за ней революционные потрясения.
Международный капитализм уже в новом своем воплощении
начал возрождаться в 1920-е гг., хотя тогда он не был по-настоящему
глобальным. Крах 1929 г. уничтожил его. Сомневаюсь, чтобы подоб-
ный крах мог повториться в будущем, поскольку коллапс банковской
системы США — это результат ошибки, которая едва ли может по-
вториться. Тем не менее, я полагаю, что в будущем нас ждет период
нестабильности.
' ‘У ч -
- , , > Подъем-спад .... . < .
Не думаю, что модель подъем-спад применима к глобальной капита-
листической системе как к целому. Эта система слишком открыта и
неполна, чтобы укладываться в мою модель. И все же, преодолевая
некоторое внутреннее сопротивление — ибо не все явления можно
интерпретировать в рамках модели подъем-спад, — я должен отме-
тить, что какие-то элементы цикла подъем-спад я обнаруживаю и
здесь. Превалирующей тенденцией сегодня является международная
конкуренция за привлечение капитала, а превалирующим субъек-
тивным представлением — слишком большие надежды, возлагаемые
на рыночный механизм. В период подъема тенденция и субъектив-
ные представления усиливают друг друга, в период спада они расхо-
дятся. Что может привести к спаду? Я полагаю, что ответ на этот во-
прос связан с несоответствием глобального характера финансовых
рынков национальному характеру политики. Ранее я описывал гло-
бальный капитализм как гигантскую систему циркуляции капитала,
которая «закачивает» капитал в страны центра и направляет его в
страны периферии. Суверенные государства играют здесь роль кла-
263
ДЖОРДЖ СОРОС
панов. Когда на глобальных финансовых рынках наблюдается рост
конъюнктуры, клапаны открыты, однако если направление потоков
капитала меняется, они могут закрыться, а это угрожает системе
распадом. Но прежде, чем заняться подробным рассмотрением дан-
ной гипотезы, я должен разобрать специфику господствующей идео-
логии и особенности доминирующей тенденции.
Рыночный фундаментализм
Глобальная капиталистическая система опирается на идеологию, ос-
нованную на теории совершенной конкуренции. В соответствии с
этой теорией, рынки имеют тенденцию к достижению равновесия,
причем точке равновесия соответствует наиболее эффективное рас-
пределение экономических ресурсов. Любое ограничение свободной
конкуренции снижает эффективность рынков, поэтому таких огра-
ничений следует избегать. В XIX в. эта идеология стала называться
«laissez-faire», однако я использую более удачный термин — рыноч-
ный фундаментализм. Фундаментализм — вера, доведенная до край-
ности, вера, претендующая на знание ответов на все вопросы. Он
предполагает, что есть совершенное знание, которое совсем не обя-
зательно доступно простому смертному. Источником такого знания
может быть религия, однако в новое время более «надежной» в этом
смысле считается наука. На статус науки претендовал марксизм, и
точно так же сегодня на него претендует рыночный фундаментализм.
Научная основа обеих идеологий была разработана в XIX в., когда ве-
ра в то, что наука обладает истиной в последней инстанции, стала
всеобщей. С тех пор у нас было много возможностей убедиться в ог-
раниченности научного метода и несовершенстве рыночного меха-
низма. Как марксизм, так и идеология laissez-faire полностью себя
дискредитировали. Отказ от идеологии laissez-faire был связан с Ве-
ликой депрессией и возникновением кейнсианской экономической
теории. Марксизм, несмотря на эксцессы сталинского режима, еще
264
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
долго сохранял свои позиции, однако после краха советской системы
его влияние практически сошло на нет. • . ;
В начале пятидесятых, в мои студенческие годы, к идеологии
laissez-faire отношение было еще более отрицательное, чем сегодня к
государственному вмешательству в экономику. Представить тогда,
что идеология laissez-faire может вновь вернуться на свои позиции,
было невозможно. Думаю, возрождение рыночного фундаментализ-
ма связано уж никак не с его научной обоснованностью, а исключи-
тельно с верой в его магическую силу. Президент Рейган говорил о
«магии рынка»; «невидимую руку», действительно, иначе, как маги-
ческим инструментом, не назовешь.
Фундаментализм — это всегда черно-белая картина мира, его
суждения строятся по принципу «или-или». Если некий экономичес-
кий тезис признается ошибочным, противоположный ему не может
не быть верным. На этом логическом non sequitur построен как
марксизм, так и рыночный фундаментализм. Марксизм утверждает,
что частная собственность несправедлива и нетерпима, следователь-
но, она должна быть заменена государственной собственностью. Ры-
ночный фундаментализм утверждает, что государственное вмеша-
тельство в экономику неэффективно и ничего, кроме вреда, не
приносит; следовательно, необходимо избегать какого-либо вмеша-
тельства в рыночный механизм. Действительно, вмешательство госу-
дарства в экономику всегда приводило к тем или иным негативным
последствиям. Это справедливо не только для стран с центральным
планированием, но и для государства благосостояния и для кейнси-
анской политики управления спросом. Из этого тривиального на-
блюдения рыночные фундаменталисты делают вывод, что свободный
рынок во всех случаях обеспечивает максимальную эффективность.
Справедливости ради отмечу, что аргументы в пользу свободно-
го рынка редко формулируются в столь примитивной форме. Напро-
тив, такие исследователи, как Милтон Фридмен, основывают свои
выводы на огромном статистическом материале, а в теории рацио-
нальных ожиданий используются столь тонкие математические ме-
265
ДЖОРДЖ СОРОС
тоды, что нам, простым смертным, крайне трудно в них разобраться.
Разработаны сложные модели, которые объясняют отклонение от со-
вершенства (т.е. от положения равновесия, обеспечивающего макси-
мум благосостояния) несовершенством или асимметрией информа-
ции. Большинство таких моделей (хотя и не все) ориентировано на
определение условий равновесия. В связи с этим мне вспоминаются
средневековые богословские диспуты на тему: сколько ангелов мо-
жет поместиться на булавочной головке.
Рыночный фундаментализм играет определяющую роль в гло-
бальной капиталистической системе. Он направляет действия наибо-
лее успешных ее членов, а его влияние на политику трудно переоце-
нить. Без рыночного фундаментализма о самом существовании
глобальной капиталистической системы вряд ли можно было бы го-
ворить. Рыночный фундаментализм стал доминировать в экономике
примерно с 1980 г., когда к власти в своих странах пришли Р.Рейган
и М.Тэтчер. Доминирующая тенденция, связанная с международной
конкуренцией за капитал, сложилась раньше — благодаря двум неф-
тяным кризисам и развитию оффшорного рынка евровалют, — одна-
ко только политические преобразования, осуществленные Тэтчер и
Рейганом, обеспечили капиталу и предпринимательству как таково-
му главенствующую роль. С того времени господствующая тенден-
ция и господствующие субъективные представления только под-
крепляют друг друга.
Триумф капитализма1
Огромное значение, которое приобрел сегодня финансовый капитал,
обусловлено глобальными масштабами конкуренции за него. Любая
1 Данный раздел написан в августе 1998 г. Я специально не вносил в него измене-
ний (за исключением специально оговоренных случаев), чтобы обеспечить истори-
ческую корректность изложения.
266
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
страна вынуждена делать все, чтобы его привлечь и удержать. Дейст-
вия США, которые используют политическое давление, чтобы до-
биться максимальной открытости рынков капитала, еще более уско-
ряют их глобализацию. ;• .
В США число и размеры компаний, акции которых котируются
на открытом рынке, непрерывно возрастают, а с интересами их ак-
ционеров приходится считаться все в большей и большей степени.
Состояние рынка акций компаний волнует их менеджеров не мень-
ше, чем состояние рынка товаров, производимых этими компания-
ми. Сигналы с финансовых рынков значат для менеджеров гораздо
больше, чем сигналы с товарных рынков, и если дело доходит до вы-
бора, менеджеры, чтобы максимизировать стоимость активов акци-
онеров, с легкостью избавляются от тех или иных подразделений
компании или даже от самой компании. В условиях все возрастаю-
щей интеграции мирового рынка компании вынуждены либо погло-
щать другие компании, либо смириться с тем, что поглотят их. Но и
в том, и в другом случае менеджеры заинтересованы в высокой цене
акций своей компании. Вознаграждение, которое менеджеры полу-
чают за свой труд, также все больше увязывается с курсом акций. Пе-
ремены заметнее всего в банковском секторе, который переживает
период быстрой консолидации. Акции банков продаются по ценам,
в несколько раз превышающим номинал, но менеджеры, памятуя о
своих опционах, продолжают скупать акции, сокращая их количест-
во в обращении и повышая, таким образом, их котировки.
В отраслях, где консолидация носит глобальный характер, слия-
ния и поглощения достигли колоссальных масштабов. Все большее
распространение получают трансграничные сделки. Создание единой
европейской валюты дало мощный толчок консолидации в масштабе
континента. Реорганизация компаний идет интенсивнее, чем можно
было ожидать. Возникают глобальные монополии и олигополии (на-
пример, Microsoft и Intel). В мире осталось всего 4 крупнейшие ауди-
торские фирмы. Аналогичный, хотя и менее выраженный процесс
концентрации наблюдается в других секторах финансовой отрасли.
267
ДЖОРДЖ СОРОС
При этом число акционеров также растет, как растет и относи-
тельный вес акций в портфеле активов домашних хозяйств. Все это
происходит на фоне устойчивого и быстрого роста котировок на
фондовом рынке. С начала 1980-х гг. вплоть до августа 1998 г. един-
ственный случай спада конъюнктуры на фондовом рынке был зафик-
сирован в 1987 г. С тех пор фондовый индекс Standard and Poor’s
(S&P) вырос более чем на 350%. В Германии индекс активности фон-
дового рынка увеличился с 1992 г. на 300%1. Темпы экономического
роста были более скромными, но устойчивыми. Упор на прибыль-
ность ведет к сокращению численности занятых и увеличению выпу-
ска продукции в расчете на одного работника, а быстрый прогресс
технологии способствует росту производительности. Глобализация и
использование более дешевой рабочей силы позволили удержать из-
держки производства на низком уровне. Процентные ставки с нача-
ла 1980-х гг., в среднем, демонстрировали тенденцию к понижению,
что способствовало росту цен акций. Л . г ,
Рост числа собственников акций, обусловленный развитием вза-
имных фондов (mutual funds), создал — это касается прежде всего Со-
единенных Штатов — два потенциальных источника нестабильности.
Один из них связан с так называемым эффектом богатства. 38% сово-
купного богатства домашних хозяйств и 56% активов пенсионных
фондов инвестировано в акции. Владельцы акций получают высокую
прибыль, они ощущают себя состоятельными людьми и не стремятся
делать сбережения. Личные сбережения в процентах к располагаемо-
му доходу упали в настоящее время до опасно низкого уровня — 0,1%
(максимальное значение — 13% — этот показатель имел в 1975 г.). Ес-
ли начнется устойчивое снижение котировок на фондовых рынках, на-
строение инвесторов может измениться, что грозит ускорением паде-
ния стоимости акций и экономической рецессией. ‘
Другой потенциальный источник нестабильности связан с дея-
1 По сравнению с осенью 1998 г. индекс S&P к середине марта 2000 г. вновь вы-
рос на 42%, индекс Nasdaq — на 238%, а германский индекс DAX — на 100%.
268
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
тельностью взаимных фондов. Работу менеджера такого фонда при-
нято оценивать не по абсолютным результатам, а по тому, как они
соотносятся с результатами других менеджеров. Данное обстоятель-
ство, хоть мои рассуждения и могут показаться чисто умозрительны-
ми, имеет далеко идущие последствия: такая практика побуждает
менеджеров плыть по течению. Пока они идут в ногу с основной мас-
сой, их позиции вполне прочны, даже если инвесторы теряют свои
деньги. Но если они пытаются отклониться от господствующей тен-
денции и сравнительные результаты их работы ухудшаются, даже на
короткое время, они могут потерять работу. (Именно это произош-
ло с Джеффом Вэником, менеджером крупнейшего фонда Fidelity.
Впоследствии, работая самостоятельно и получая комиссионные, со-
ответствующие абсолютным результатам его деятельности, он добил-
ся больших успехов.) К осени 1998 г. взаимные фонды, привыкшие к
постоянному притоку денежных средств, имели самый низкий уро-
вень резервов за всю свою историю. Если наступит перелом тенден-
ции, они будут вынуждены изыскивать денежные средства, что
опять-таки приведет к нарастанию понижательных тенденций.
Как ни важны указанные источники нестабильности, те, что та-
ит в себе международная система, много важнее. Глобальная капита-
листическая система переживает ныне самое суровое испытание за
весь период своего существования. Я имею в виду азиатский кризис и
его последствия. Испытание — это третья стадия цикла подъем-спад.
И предсказать, сохранится ли в результате такого испытания преж-
няя тенденция или она резко изменится, невозможно. Самое разум-
ное, что тут можно сделать, — это привести возможные сценарии как
для случая успешного испытания, так и для случая неудачного. ;
Если глобальная капиталистическая система выдержит нынешние ис-
пытания, то ускорение продолжится, и оно уведет систему далеко от
равновесного состояния (если, конечно, она уже не находится далеко
от равновесия). Главное, чем будет отмечена новая, более драматичес-
269
ДЖОРДЖ СОРОС
кая стадия глобального капитализма, — это ликвидация одной из воз-
можных альтернатив модели свободного рынка, а именно, возникшей
сравнительно недавно так называемой азиатской, или конфуцианской,
модели. Серьезно пострадавшие от кризиса китайские и корейские
капиталисты, живущие за пределами своих стран, столкнутся с необ-
ходимостью отказаться от семейного контроля над бизнесом. Кто бу-
дет готов пойти на это, выживет экономически, остальные просто ис-
чезнут. Кризис также осложнил положение азиатских компаний,
обремененных значительной задолженностью. Те из них, кто имел
обязательства в иностранной валюте, испытали рост задолженности в
процентном отношении к собственному капиталу; те же, кто имел за-
долженность в национальной валюте, пострадали от сочетания расту-
щих процентных ставок и сокращения доходов. Единственная воз-
можность выбраться из этой ямы — конвертировать долговые
обязательства в акции или увеличить акционерный капитал. Такую за-
дачу невозможно решить силами одной семьи, более того, ее, как пра-
вило, невозможно решить, используя только местные источники капи-
тала. Другого выхода, кроме как продажа бизнеса иностранцам, нет.
В результате азиатская модель прекратит свое существование, и
начнется новая эра более тесной интеграции стран периферии в гло-
бальную капиталистическую систему. Позиции международных бан-
ков и многонациональных корпораций укрепятся еще более. На ру-
ководящие посты в местных компаниях выдвинутся представители
нового поколения семейного бизнеса или профессиональные менед-
жеры, получившие образование за рубежом. Мотив погони за при-
былью одержит верх над конфуцианской этикой, господство рыноч-
ного фундаментализма укрепится. Страны, в которых процветает
ксенофобия в сочетании с антирыночной политикой, такие, напри-
мер, как Малайзия, могут оказаться на обочине, зато все другие, ско-
рее всего, добьются значительных успехов1.
1 В настоящее время Малайзия справляется с экономическим кризисом успеш-
нее, чем Индонезия и Таиланд. ....
270
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
Таким образом, если глобальный капитализм успешно преодолеет
кризис, можно ожидать, что господствующее положение в мировой
экономике займут корпорации, акции которых котируются на откры-
том рынке. Глобальная конкуренция не позволит им уделять много
внимания социальным проблемам. Разумеется, на словах (особенно в
широковещательных своих заявлениях) они будут всячески приветст-
вовать разного рода гуманитарные начинания, такие, например, как за-
щита окружающей среды, однако позволить себе поддерживать высо-
кий уровень занятости в ущерб прибыльности операций они не смогут.
Впрочем, не исключено, что глобальная капиталистическая сис-
тема не выдержит нынешнего испытания. На политическом гори-
зонте явно собираются тучи, и это несмотря на то, что на начальной
своей стадии кризис способствовал развитию демократии. В ряде
стран были свергнуты коррумпированные и авторитарные режимы.
В Южной Корее удалось избрать нового президента Ким Дэ Чжуна,
который многие годы выступал с резкой критикой порочной прак-
тики сращивания правительственных и деловых кругов. Нынешний
премьер-министр Таиланда пользуется всеобщим уважением как че-
стный политик. Члены его кабинета получили образование на Западе
и придерживаются рыночной ориентации. В Индонезии революция
смела режим Сухарто. Лишь в Малайзии премьер-министру Мохат-
хиру Мохаммаду и его сторонникам удалось удержать власть путем
введения контроля за движением капитала. Однако экономический
спад еще не преодолен, и политическая напряженность нарастает. В
Китае у власти стоят политики, выступающие за экономические ре-
формы, но в случае ухудшения экономической ситуации реформато-
ров могут сменить сторонники жесткой линии. Антиамериканские,
антизападные настроения, ксенофобия набирают силу во всей Азии,
включая Японию. Выборы в Индонезии вполне могут привести к
формированию националистического исламского правительства,
близкого по взглядам Мохатхиру Мохаммаду1.
1 События вновь получили иное развитие. Президентом Индонезии был избран
271
ДЖОРДЖ СОРОС
И все же будущее глобальной капиталистической системы в ос-
новном определяют процессы, протекающие в странах центра, До
недавнего времени кризисы на периферии благотворно отражались
на экономике этих стран. Они не давали усилиться инфляционным
тенденциям, заставляли институты денежно-кредитной политики
воздерживаться от повышения процентных ставок, благодаря им
фондовые рынки били все рекорды роста котировок. Однако поло-
жительные последствия азиатского кризиса постепенно начинают
уступать место отрицательным. Прибыльность операций имеет яв-
ную тенденцию к понижению. Некоторые компании сталкиваются с
сокращением спроса или ростом иностранной конкуренции; на сфе-
ре услуг, свободной от прямой иностранной конкуренции, отрица-
тельно сказывается рост трудовых издержек.
Бум на фондовом рынке США также исчерпал себя1. Если на
нем начнется спад, эффект богатства может привести к тому, что
кризис на фондовом рынке перерастет в кризис экономический. Это
с большой вероятностью подтолкнет правительство к введению им-
портных ограничений, что, в свою очередь, вызовет протест у стран
периферии. . :ч, г •!; . -и
С самого начала азиатского кризиса наблюдается отток капита-
ла с периферии. Если страны периферии потеряют надежду на возоб-
новление его притока, они могут воспользоваться своей суверенной
властью, чтобы затруднить перевод капитала за границу. В этом слу-
чае иностранные инвесторы постараются изъять свои средства из
стран периферии, что приведет к коллапсу системы. Надо отметить,
что Соединенные Штаты все больше внимания обращают на внутри-
экономические проблемы. Отказ Конгресса предоставить в распоря-
жение МВФ дополнительные финансовые средства может сыграть
представитель исламского духовенства Абдуррахман Вахид, твердый сторонник
открытого общества В Китае реформаторы, положение которых в какой-то мо-
мент сделалось неустойчивым, восстановили свое влияние, хотя пришедший на
смену коммунизму национализм еще более укрепился в этой стране.
1 Вынужден признаться, что с этим выводом я явно поспешил.
272
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
сегодня такую же роль, какую сыграл в период Великой депрессии
протекционистский тариф Смута-Хоули1. . . , • . . .
У какого из двух предложенных сценариев шансы предпочтитель-
нее? Я ставлю скорее на второй, но как участник рынка должен быть го-
тов ко всему. В любом случае, и это мое твердое убеждение, глобальная
капиталистическая система, не в этот раз, так в следующий, рухнет под
грузом собственных недостатков, если только мы не осознаем эти недо-
статки и не примем своевременные меры по их устранению.
Я уже различаю контуры этого финального кризиса. Он будет
политическим по своему характеру. В странах периферии, скорее
всего, возникнут политические течения, которые будут выступать
под лозунгом экспроприации многонациональных корпораций и
восстановления контроля над национальным богатством. Им может
в той или иной мере сопутствовать успех, как это было во время бок-
серского восстания в Китае или сапатистской революции в Мексике.
При таком развитии событий доверие к финансовым рынкам будет
подорвано, следствием чего станет кумулятивный спад. Произойдет
это сейчас или позже — вопрос открытый.
Стадии цикла подъем-спад, следующие за стадией испытания,
носят тем более выраженный характер, чем более суровым было ис-
пытание. После каждого успешно пройденного испытания наступа-
ет период ускорения, после каждого периода ускорения — момент
истины. Ответить на вопрос о том, в какой стадии этого цикла мы на-
ходимся, можно будет только в ретроспективе.
.Критический постскриптум
Приведенный выше текст написан осенью 1998 г. Глобальная эконо-
мика справилась с кризисом гораздо успешнее, чем я предполагал.
1 Хотя этот апокалипсический сценарий не был реализован на практике, я рассма-
триваю тенденции развития МВФ как источник проблем в будущем (см. главу 10).
273
ДЖОРДЖ СОРОС
Если оглянуться назад из 2000 года, то кризис 1997—1999 гг. — это
всего лишь краткая остановка на триумфальном пути капитализма.
Глобальная капиталистическая система выдержала суровое испыта-
ние, и, чтобы быть последовательным, я должен из этого заключить,
что, согласно модели подъем-спад, теперь надо ожидать укрепления
позиций рыночного фундаментализма. Однако в главе 10 я покажу,
что усиление рыночной дисциплины, на чем сегодня делается акцент,
вряд ли поможет глобальной финансовой системе выдержать следу-
ющее испытание.
Тем не менее, я считаю себя обязанным обратить внимание чи-
тателя на просчеты, допущенные в моем анализе. Я слишком большое
внимание уделял роли капитала, особенно финансового, и не прида-
вал достаточного значения потенциалу, которым обладает предпри-
нимательство. Это — серьезное упущение. Осуждая приверженцев
экономической теории за ретроградство, я попал в ту же ловушку.
Спор между капитализмом и социализмом берет начало в XIX в.,
поэтому в нем до сего времени слышны отголоски экономических
концепций прошлого столетия. Сам термин «капитализм» возник из
подразделения факторов производства на труд, землю и капитал.
Фактор предпринимательства встал в этот ряд позже, когда было об-
наружено, что ценность производимого товара не может быть опре-
делена на основе учета лишь трех указанных факторов производства.
Для заполнения этого пробела и был введен фактор предпринима-
тельства. Таким образом, когда произносится словосочетание «развя-
зать руки капиталу», в действительности имеется в виду не капитал,
а предпринимательство, цель которого — получить максимально вы-
сокую отдачу на капитал, т.е. прибыль. Прибыль в большей степени
продукт предпринимательства, чем капитала. К примеру, моя коман-
да и я лично как менеджеры хеджевого фонда вкладываем средства
других людей и получаем 20% от прибыли. Иными словами, человек
без всякого стартового капитала может стать капиталистом.
Предпринимательство способно значительно повысить произво-
дительность капитала. Глобализация, которая постепенно устраняет
274
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
внутригосударственные ограничения и вообще все, что мешает полу-
чению прибыли, привела к небывалому росту производительности.
Как можно было не понимать этого? Я мог бы утверждать, что парал-
лельное протекание процесса глобализации и ускорения темпов вне-
дрения технологических инноваций было простым совпадением, но
от этого само ускорение не перестает быть фактом. Как сторонник те-
ории рефлексивности, я в любом случае не хотел бы становиться на та-
кую позицию. Элемент совпадения, конечно, может присутствовать. В
конце концов, рост производительности связан со становлением Ин-
тернет-экономики, а развитие Интернета достигло апогея именно в
последние годы. Однако бурный рост Интернета сам по себе стал три-
умфом идеи получения прибыли. Интернет начинался с финансируе-
мой правительством исследовательской сети, к которой впоследствии
стали подключаться пользователи, — подобно тому, как сквоттеры не-
санкционированно подключаются к электрическому кабелю. Лишь
когда Интернет стал использоваться в коммерческих и рекламных це-
лях, он превратился в важный фактор, способствующий увеличению
производительности, экономическому росту и повышению котиро-
вок на фондовом рынке1. Технологические инновации, одной из кото-
рых является Интернет-протокол, также рефлексивно связаны с уст-
ранением регулируемых монополий в телефонии. В свою очередь,
стремление к получению прибыли, которое проникло в биологичес-
кие исследования, ускорило революцию в биотехнологиях. Необходи-
мо признать, что устранение регулирующих правил и создание усло-
вий, при которых получение прибыли становится главным стимулом,
высвобождает творческую энергию: джинн вырывается из бутылки.
1 Должен признать, что я неверно оценивал перспективы Интернета. Я знал о нем
еще до его рождения, поскольку был инвестором компании Bolt, Beranek, and
Newman, которая в конце 1970-х гг. разработала прототип Интернета — Arpanet.
Я видел, сколь высок потенциал технологии Интернет как средства, способствую-
щего развитию открытого общества, и истратил десятки миллионов долларов, что-
бы познакомить с ним страны бывшего СССР. Однако я не осуществлял инвести-
ции в Интернет в начальный период его коммерческого использования.
275
ДЖОРДЖ СОРОС
То, что я не придавал этому фактору должного значения, было
большой ошибкой. Я должен был учесть его в моем анализе модели
подъем-спад. Я утверждал, что финансовый коллапс в странах пери-
ферии ослабляет инфляционные тенденции в странах центра. Инсти-
туты денежно-кредитной политики отнеслись к этому утверждению
крайне серьезно, и в нем действительно была доля правды. Однако
мировая экономика к настоящему моменту уже вышла из кризиса, а
инфляция до сих пор не набрала силу. Федеральная резервная систе-
ма оказалась сегодня практически в том же положении, в каком она
была в начале финансового кризиса 1997—1999 гг.: она чувствует не-
обходимость в повышении процентных ставок. Цель такого повыше-
ния — не дать развиться инфляционным тенденциям, но, в первую
очередь, — предупредить кризис на фондовом рынке.
Как я уже указывал ранее, имманентную нестабильность фи-
нансовых рынков обуславливает цикл подъем-спад, в основе которо-
го всякий раз лежат некие реальные предпосылки; при этом реаль-
ность, взаимодействуя с представлениями участников рынка, в
каждом случае принимает новый облик. Если бы финансовые рынки
представляли собой закрытую систему, они были бы гораздо более
предсказуемы. В данном конкретном случае роль технологических
инноваций была реальной и значительной, и я сделал серьезную
ошибку, не оценив ее по достоинству. Однако я по-прежнему при-
держиваюсь точки зрения, что за подъемом конъюнктуры фондового
рынка может последовать спад, и руководство Федеральной резерв-
ной системы действует абсолютно правильно, стремясь предотвра-
тить его. Удержание колебаний рыночной стоимости активов в при-
емлемых рамках стало частью моей миссии.
И все же я должен пересмотреть мои прогнозы, касающиеся
грядущего краха капиталистической системы. Я предсказывал, что в
странах периферии к власти придут националистические силы и нач-
нется вакханалия экспроприаций. Однако если иностранные инвес-
тиции приносят с собой современные технологии, а не направлены
исключительно на эксплуатацию природных ресурсов, такой исход
276
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
маловероятен. В существующих условиях попытки покинуть рамки
системы просто невыгодны. Это не означает, что не найдутся страны,
которые захотят предпринять такую попытку, но вряд ли это станет
тенденцией. Да и трудно представить, чтобы такие государства-изгои
(rogue states) могли сокрушить капиталистическую систему. В бли-
жайшем будущем крах этой системы не предвидится. Однако на ее
горизонте вырисовываются вполне реальные, хотя, на первый взгляд,
менее очевидные опасности, которые будут детально проанализиро-
ваны в трех заключительных главах книги.
Глава 8.
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС
1997-1999 ГГ.
Азиатский кризис1
Финансовый кризис, начавшийся в Таиланде в 1997 г., внушал особое
беспокойство, столь велики были его размах и острота. Как и многие
другие, мы в Soros fund Management отдавали себе отчет в том, что
кризис близок, за полгода до того, как он разразился, однако мас-
штаб порожденных им проблем оказался для всех полной неожидан-
ностью. Латентные и, как казалось, не связанные друг с другом дис-
пропорции, накопившись, запустили неравновесный процесс,
последствия которого оказались несоизмеримыми с масштабом ис-
ходных диспропорций.
Финансовые рынки сыграли при этом роль, далекую от той, ко-
торую отводит им экономическая теория. Принято считать, что ко-
лебания на финансовых рынках подобны колебаниям маятника: они
возникают под влиянием экзогенных шоков и постепенно затухают,
так что в итоге рынки приходят к равновесию, отражающему фунда-
ментальные экономические показатели. Однако во время кризиса
1 Данный раздел написан летом 1998 г.; там, где это необходимо, материал был об-
новлен.
278
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1 997-1 999 ГГ.
финансовые рынки, скорее, напоминали шар в кегельбане, который
катился из страны в страну, поражая на своем пути слабейших и из-
меняя сами фундаментальные показатели.
Непосредственной причиной кризиса стало несовершенство ва-
лютного регулирования. В странах Юго-Восточной Азии действовали
неформальные механизмы «привязки» национальных валют к долла-
ру США, обеспечивавшие стабильность курсов. Эта стабильность по-
буждала местные банки и компании привлекать номинированные в
долларах займы и конвертировать их в национальную валюту без хе-
джирования. Полученные таким образом средства либо предоставля-
лись в ссуду, либо вкладывались во внутренние инвестиционные про-
екты, особенно в недвижимость. Пока действовали неформальные
механизмы «привязки» валют к доллару, такая схема позволяла полу-
чать прибыли при нулевом уровне риска. Однако действие этих ме-
ханизмов оказалось под угрозой, отчасти вследствие кредитного бу-
ма, связанного с их функционированием, отчасти по причине
замедления темпов экономического роста в Японии, а отчасти из-за
роста курса доллара относительно японской иены. Торговый баланс
азиатских стран ухудшился, хотя его дефицит компенсировался про-
должающимся значительным притоком средств по счету операций с
капиталом. '>
К началу 1997 г. нам в Soros hind Management стало очевидно, что
диспропорции между состоянием торговых балансов и счетов опера-
ций с капиталом превысили разумные пределы. В начале 1997 г. мы
заключили контракты без покрытия на продажу таиландских батов
и малазийских ринггитов со сроком исполнения от 6 месяцев до 1 го-
да1. Впоследствии премьер-министр Малайзии совершенно беспоч-
венно обвинил меня в том, что я спровоцировал кризис. Мы не про-
давали валюту в период кризиса (или за несколько месяцев до него),
1 Иными словами, мы приняли обязательство поставить покупателям в оговорен-
ные сроки таиландские баты и малазийские ринггиты, которых в момент заключе-
ния контрактов у нас не было.
279
ДЖОРДЖ СОРОС
напротив, мы приобретали ринггиты, когда их курс стал снижаться,
чтобы реализовать прибыль по ранее заключенным контрактам. (Как
выяснилось, мы поторопились с покупкой и не получили большей ча-
сти прибыли, на которую могли рассчитывать. Мы опасались, что Мо-
хатхир введет контроль за операциями с капиталом; он действитель-
но ввел его, но гораздо позже.)
В январе 1997 г. нам стало ясно, что ситуация становится неста-
бильной. Думаю, это понимали и другие. Однако кризис разразился
позже, чем мы предполагали, — лишь в июле 1997 г., когда таиланд-
ские власти отказались от поддержки курса бата. Это объясняется
тем, что национальные институты денежно-кредитной политики
поддерживали курсы валют гораздо дольше, чем можно было ожи-
дать, а международные банки продолжали кредитовать азиатские
страны, хотя должны были уже видеть сполохи надвигающейся гро-
зы. Валютные резервы сокращались, и кризис оказался более глубо-
ким, чем мог бы быть. Вслед за Таиландом от поддержки курсов на-
циональных валют отказались Малайзия, Индонезия, Филиппины,
Южная Корея и другие страны. Однако азиатский кризис затронул и
те государства, в которых не действовали неформальные механизмы
поддержки курсов национальных валют по отношению к доллару.
Но тогда возникает вопрос: какой общий для всех стран фактор сде-
лал их жертвами кризиса? Некоторые комментаторы утверждают,
что фактор этот — порочная или незрелая форма капитализма, кото-
рую раньше уважительно называли «азиатской моделью», а ныне
уничижительно именуют «приятельским капитализмом» (crony ca-
pitalism). Тут есть доля правды, но связывать кризис исключительно
со спецификой азиатских экономик было бы неправомерно. Такой
подход не позволяет оценить всю сложность проблемы, ведь кризис
захватил не только Азию, но и Латинскую Америку, Россию и Вос-
точную Европу, то есть практически все страны периферии. Хотя те
из них, которые имели закрытые рынки капитала и вовремя деваль-
вировали свою валюту, оказались в лучшем положении.
280
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1 997-1 999 ГГ.
Сам собой напрашивается вывод, что главная причина кризиса —
экспансия международной финансовой системы. Эта причина дей-
ствовала во всех странах, затронутых кризисом, в то время как дру-
гие причины имели страновую специфику. Данный вывод трудно
примирить с широко распространенным мнением, что финансовые
рынки имеют тенденцию к достижению равновесия. Но если он ве-
рен, то господствующая точка зрения, что контроль за финансовыми
рынками, в какой бы форме он ни осуществлялся, недопустим,
должна быть радикально пересмотрена. Чтобы понять, насколько
обоснован мой вывод, рассмотрим, какие еще факторы могли ока-
заться причиной кризиса, а затем проанализируем реальный ход со-
бытий.
Крах азиатской модели
Экономикам азиатских стран были присущи многие структурные
недостатки. Большинство компаний находилось в семейной собст-
венности. В соответствии с конфуцианской традицией, семейные ин-
тересы в бизнесе ставились превыше всего. Если семьи и пускали ак-
ции в открытую продажу, то имели обыкновение игнорировать
интересы меньшинства акционеров. В тех случаях, когда семьи не
могли финансировать расширение деловых операций за счет собст-
венных доходов, они предпочитали использовать кредит, но не рис-
ковать потерей контроля над семейным бизнесом. Государственные
чиновники использовали банковский кредит как инструмент про-
мышленной политики; он также служил одной из форм «вознаграж-
дения» членов их семей и друзей. Деловые круги и правительство бы-
ли тесно связаны друг с другом, и использование банковского
кредита в качестве инструмента промышленной политики являлось
лишь одним из проявлений этой связи. За счет этих факторов азиат-
ские компании, как правило, имели очень высокое отношение задол-
женности к собственному капиталу, а финансовый сектор азиатских
281
ДЖОРДЖ СОРОС
стран отличала весьма низкая прозрачность и неоптимальный ре-
жим функционирования. Принцип, согласно которому банки высту-
пают в роли своеобразной дисциплинирующей силы по отношению
к компаниям-заемщикам, в принципе не работал1.
К примеру, в южнокорейской экономике доминирующие пози-
ции занимали контролируемые семейными группами чеболы (кон-
гломераты). Для чеболов было характерно очень высокое отношение
заемных и собственных средств: для 30 крупнейших чеболов (на ко-
торые приходилось в целом примерно 35% промышленного произ-
водства Южной Кореи) в 1996 г. оно в среднем составляло 388%, а
для некоторых — 600—700%. К концу марта 1998 г. средний показа-
тель достиг 593%. Собственники использовали свое право контроля
для предоставления кросс-гарантий по долгам других членов группы,
тем самым нарушая права меньшинства акционеров. Ко всему про-
чему у корейских компаний были очень низкие показатели чистой
прибыли: в 1996 г. отношение валового дохода к процентным выпла-
там по 30 крупнейшим чеболам составляло 1,3, а в 1997 г. — лишь
0,94 (иными словами, процентные платежи не покрывались дохода-
ми). Корейские банки предоставляли дешевые кредиты, что являлось
важным элементом промышленной политики. Когда правительство
приняло решение о поддержке определенных отраслей экономики,
чеболы устремились туда, что привело к бурной экспансии, не моти-
вированной показателями прибыли. В этом отношении Корея созна-
тельно копировала опыт Японии, однако копия получилась довольно
грубой. Как я уже упоминал, в Японии развиты демократические ин-
ституты, в то время как Южная Корея на протяжении большей час-
ти своей послевоенной истории находилась под властью военных
диктатур. В ней отсутствовали традиционное для Японии стремление
к консенсусу и демократическая система сдержек и противовесов.
1 По мнению многих авторов, банковское кредитование было главным инстру-
ментом политического контроля над бизнесом в странах Азии. См, к примеру,
J.EStiglitz. «Credit Markets and the Control of Capital», Journal of Money, Credit and
Ranking, May 1985, v.l 7, no.2, p.l 50. .'
282
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1997-1999 ГГ.
Когда просроченная задолженность стала накапливаться, ко-
рейские банки, чтобы справиться с трудностями, начали привлекать
еще больше кредитов из-за рубежа и вкладывать их в высокодоход-
ные, но весьма ненадежные финансовые инструменты таких стран,
как Индонезия, Россия, Украина и Бразилия. Это обстоятельство
весьма способствовало возникновению корейского кризиса.
Японские банки находились не в лучшем состоянии. Экономические
проблемы Японии своими корнями уходят в события 1987 г., когда
на Уолл-стрит произошел крах. Японская финансовая система нахо-
дилась под жестким контролем Министерства финансов. Чиновники
этого ведомства, подобно французским Inspecteurs de Finance, состав-
ляли интеллектуальную элиту страны. Они лучше, чем все известные
мне группы специалистов, отдавали себе отчет в рефлексивной при-
роде рынков и были одержимы грандиозной идеей трансформации
промышленной мощи Японии в финансовое господство путем пред-
ложения ликвидности на мировом финансовом рынке. Эту концеп-
цию изложил мне чиновник Министерства финансов после краха
1987 г. Он утверждал, что катастрофа 1929 г. повториться не может,
поскольку Япония «обеспечит весь мир ликвидностью». К несчастью,
в Японии не учли одну из сторон рефлексивности — подверженность
ошибкам, и это привело к непредвиденным последствиям. Стремле-
ние Японии занять доминирующие позиции в международном кре-
дитовании помогло миру преодолеть последствия краха на Уолл-
стрит, однако оно же стало причиной того, что японские финансовые
институты понесли существенные убытки от операций за рубежом.
Политика, проводимая японским правительством, привела к буму в
сфере финансов и недвижимости, который достиг апогея в 1991 г.
Министерству финансов за счет жесткого контроля над националь-
ными финансовыми институтами удалось предотвратить кризис, ко-
торым угрожал закончиться этот бум, — то был первый в истории
подвиг такого рода. Однако на балансах финансовых институтов ос-
283
ДЖОРДЖ СОРОС
тались значительные низколиквидные активы. Спад цен на активы
был более плавным, но не менее глубоким, чем бывает при кризисе.
Индекс активности фондового рынка Nikkey упал с 39 000 пунктов в
январе 1991 г. до 14 000 в августе 1992 г. Очередной минимум — 12
800 пунктов — был достигнут в октябре 1998 г. Падение цен на не-
движимость оказалось еще более значительным и продолжительным.
Деньги налогоплательщиков не могли быть использованы для под-
держки проблемных банков, но когда положение стало критичес-
ким, к этой мере пришлось прибегнуть. И хотя она была вынужден-
ной, японская традиция требовала, чтобы полетели головы
чиновников Министерства финансов, что в конце концов и произош-
ло. Неудивительно, что чиновники, опасаясь такого исхода, как мог-
ли сопротивлялись радикальной реструктуризации финансовых ин-
ститутов.
В начале азиатского кризиса Япония придерживалась тактики
сокращения бюджетного дефицита, что было ошибкой. Да и азиат-
ский кризис разразился как нельзя более некстати. Японские банки,
имевшие крупные вложения в Таиланде, Индонезии и Южной Ко-
рее, стали сокращать операции, что в условиях избытка ликвидности
привело к сокращению кредита. Потребители, напуганные азиат-
ским кризисом и рядом банкротств японских фирм, стали активнее
делать сбережения. Низкие процентные ставки стимулировали от-
ток капитала за границу. Валютный курс иены понизился, и эконо-
мика вступила в фазу рецессии. Экономистам в конце концов уда-
лось убедить правительство в необходимости сокращения налогов и
использования бюджетных денег для рекапитализации банков, одна-
ко этих мер было явно недостаточно, да и приняты они были слиш-
ком поздно. Экономический спад в Японии, стране, имеющей вто-
рую по величине экономику в мире и являющейся важным
торговым партнером своих азиатских соседей, усугубил экономичес-
кий кризис в Азии.
284
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1997-1999 ГГ.
Мы можем указать целый ряд недостатков азиатской модели эконо-
мического развития: структурная слабость банковской системы и си-
стемы собственности на предприятия, недопустимо тесная связь
между бизнесом и политикой, отсутствие прозрачности и политиче-
ской свободы. Недостатки эти были присущи многим странам, но ни
один из них — сразу всем. Гонконг был свободен от большинства из
них; в Японии и на Тайване были развиты политические свободы; в
Японии не наблюдалось доминирование семейной собственности на
крупнейшие предприятия; в Сингапуре существовала прочная бан-
ковская система. ! ...
Более того, азиатская модель показала себя как крайне успешная
стратегия экономического развития, и в деловых кругах ее оценивали
очень высоко. Она обеспечила значительное повышение уровня жиз-
ни; средние темпы роста доходов на душу населения на протяжении
длительного времени составляли 5,5% в год — такого, если брать срав-
нимый по длительности период, не было нигде в мире. Поэтому даже
когда кризис уже начался, такие лидеры азиатских стран, как Ли Кван
Ю в Сингапуре, Сухарто в Индонезии и Мохатхир в Малайзии, с гор-
достью заявляли, что азиатские ценности превосходят западные. Они
зашли так далеко, что поставили под сомнение ценности, зафиксиро-
ванные во Всеобщей Декларации прав человека ООН. Ли Кван Ю го-
ворил об упадке западных демократий, Мохатхир обрушился с крити-
кой на неоколониализм, а Сухарто превозносил достоинства
непотизма. Ассоциация стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН) в июне
1997 г. приняла в свои ряды Мьянму (Бирму), что было прямым вызо-
вом западным демократиям, для которых репрессивный режим
Мьянмы был неприемлем и с политической, и с гуманитарной точек
зрения. (Мое публичное осуждение этого решения АСЕАН вызвало
резкие выпады в мой адрес со стороны Мохатхира.)
Как могла столь эффективная модель экономического развития
так быстро прийти к краху? На этот вопрос нельзя ответить, не про-
анализировав недостатки глобальной капиталистической системы.
Тот факт, что азиатский кризис затронул не только азиатские стра-
285
ДЖОРДЖ СОРОС
ны, но и все государства с развивающимися рынками, подтверждает
мой тезис, что основной источник нестабильности следует искать в
самой международной финансовой системе. • • ' ' :
Нестабильность международных
финансов
Рассматривая международную финансовую систему, следует делать
различие между прямыми инвесторами, портфельными инвестора-
ми, коммерческими банками и регулирующими институтами, таки-
ми, как МВФ и центральные банки. Деятельность прямых инвесто-
ров, как и деятельность многонациональных (multinational)
корпораций, не оказывает дестабилизирующего действия, за исклю-
чением, возможно, случаев, когда они проводят операции хеджиро-
вания и спекулятивные операции со своими ликвидными активами.
В группе портфельных инвесторов мы можем выделить институцио-
нальных инвесторов, работающих с финансовыми средствами других
людей, хеджевые фонды, использующие эффект финансового рычага,
и индивидуальных инвесторов. .о;- •
Институциональные инвесторы оценивают эффективность сво-
ей деятельности в сравнении друг с другом, что приводит к возник-
новению эффекта «стадного поведения». Они распределяют свои
средства между национальными рынками. Когда цены активов на
одном из рынков растут, они считают своим долгом увеличить инве-
стиции, и наоборот. Кроме того, когда взаимные фонды добиваются
хороших показателей, они привлекают вкладчиков, если же их дея-
тельность приносит убытки — вкладчики уходят. Институциональ-
ные инвесторы не способствовали приближению краха, но они усу-
губили его, так как вначале задержались на рынках захваченных
кризисом стран дольше, чем следовало, а затем бросились изымать
свои средства. Во многих случаях они были вынуждены сбрасывать
активы, чтобы удовлетворить претензии вкладчиков.
286
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1 997-1 9 99 ГГ.
Роль менеджеров хеджевых фондов и других субъектов, которые
ведут операции с заемными средствами, была примерно одинаковой.
В период высокой конъюнктуры они, как правило, расширяют инве-
стиции, при появлении же убытков вынуждены продавать активы,
чтобы уменьшить финансовый рычаг. Их действия и стали главной
причиной кризиса: когда инвесторы и спекулянты несли потери на
одном рынке, им часто приходилось продавать активы на других. Оп-
ционы, хеджевые контракты и иные производные инструменты так-
же имеют свойство поощрять «стадное поведение». Менеджеры хед-
жевых фондов и другие спекулянты могут торговать ценными
бумагами, «физически» не покупая и не продавая их. То же можно
сказать и о банках, которые осуществляют подобные операции как за
свой счет, так и по поручению своих клиентов. Банки играют на ва-
лютных рынках более важную роль, чем хеджевые фонды, однако
приходится признать, что хеджевые фонды (включая мой собствен-
ный) сыграли свою роль в азиатском валютном кризисе. Поскольку
хеджевые фонды в большей степени ориентируются на абсолютные, а
не на относительные показатели своей деятельности, их действия ско-
рее могут привести к смене господствующей тенденции, чем дейст-
вия других участников рынка. Разумеется, это делает их открытыми
для критики в случаях, когда подобная смена тенденций является не-
желательной, однако если тенденция неустойчива, то чем раньше
произойдет эта смена, тем лучше. К примеру, продажа без покрытия
таиландских батов в январе 1997 г., осуществленная Quantum Funds,
дала рынку сигнал, что курс бата завышен. Если бы власти Таиланда
вовремя отреагировали на сокращение своих валютных' резервов, то
адаптация к новым условиям произошла бы раньше и оказалась бы
менее болезненной. Но они допустили истощение валютных резервов.
В результате произошедший крах носил катастрофический характер.
В связи с этим возникает вопрос, в какой степени необходимы
валютные спекуляции. Факты говорят о том, что страны со свободно
конвертируемой валютой пострадали от кризиса сильнее, чем стра-
ны, в которых в той или иной форме осуществлялся контроль за опе-
287
ДЖОРДЖ СОРОС
рациями на валютном рынке. Таиланд имел более открытый валют-
ный рынок, чем Малайзия, и пострадал сильнее. Ущерб от кризиса в
материковом Китае был менее значительным, чем в Гонконге, хотя
Гонконг имел гораздо более здоровую банковскую и финансовую си-
стему. Сопоставление Китая и Гонконга особенно показательно, по-
скольку слабость банковской системы обычно усугубляет кризис. Ес-
ли бы китайские ценные бумаги — renminbi — обращались на
открытом рынке, коллапс китайской банковской системы был бы
неминуем. Означает ли это, что валютные спекуляции должны быть
запрещены? Вовсе не обязательно. Во-первых, отрицательная роль
валютных спекуляций далеко не очевидна. Они могут, например, да-
вать важные рыночные сигналы, как мы видели в случае Таиланда.
Во-вторых, даже если их роль и негативна, без операций с валютой
нет международной торговли, международных инвестиций, доступа
к ресурсам международной банковской системы. Грань, за которой
операции с валютой начинают носить спекулятивный характер, за-
висит от степени развития национальной банковской системы и фи-
нансовых рынков. Существуют методы, позволяющие ограничить
масштабы валютных спекуляций, не создавая препятствий для «за-
конных» операций с валютой. Но в каждом конкретном случае на-
бор регулирующих мероприятий должен быть свой. США и МВФ,
возможно, оказывали слишком сильное давление на азиатские стра-
ны с целью принудить их открыть национальные финансовые рынки;
этот фактор также способствовал возникновению кризиса.
Все вышесказанное заставляет нас обратить пристальное внимание
на роль коммерческих банков. Каждая страна имеет свою собствен-
ную банковскую систему и институты банковского регулирования.
Они сложным образом взаимодействуют между собой, благодаря че-
му формируется международная банковская система. Некоторые
крупные банки в центре системы настолько активно вовлечены в
международные операции, что их можно рассматривать в качестве
288
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1997-1999 ГГ.
подлинно международных банков. Они нередко владеют банками в
других государствах или осуществляют операции — например, пре-
доставляют потребительский кредит — в целом ряде стран. Однако
большинство стран, затронутых кризисом 1997—1999 гг., имели до-
статочно закрытые банковские системы, т.е. лишь немногие их бан-
ки находились в собственности нерезидентов. Исключениями явля-
лись только Гонконг и Сингапур: крупнейшие банки этих стран были
международными. . -. . , . >
г: Международные и национальные банки связаны кредитными
линиями, которые определяют масштабы их вовлечения в различные
операции, такие, как торговля валютой, процентные свопы и т.д. Бан-
ки могут быть также связаны кредитами, предоставленными на бо-
лее длительный срок. Как кредитные линии, так и займы номиниру-
ются в долларах США или в других твердых валютах. В таких странах,
как Южная Корея и Таиланд, центральные банки предоставляли яв-
ные или неявные гарантии по обязательствам крупнейших коммер-
ческих банков. Наличие этих гарантий объясняет, почему междуна-
родные банки не спешили сокращать свои кредитные линии при
появлении первых признаков кризиса. : .
В странах, валюты которых формально или неформально были
прикреплены к доллару, национальные банки и заемщики, проводя
операции, исходили из того, что центральный банк будет поддержи-
вать курс национальной валюты. Нередко они даже не прибегали к
хеджированию валютных рисков. В результате, когда от поддержки
валютных курсов пришлось отказаться, у них остались значительные
непокрытые обязательства в иностранной валюте. Борясь за выжива-
ние, они оказывали мощное давление на национальные денежные
единицы, скупая валюты, в которых были номинированы их обяза-
тельства. Падение валютного курса оказалось столь глубоким, что оно
привело к резкому ухудшению балансов должников. К примеру, Siam
Cement, самая крупная и мощная компания Таиланда, понесла в
1997 г. убытки в размере 52,6 млрд, батов, в то время как ее уставный
капитал (beginning equity) составлял 42,3 млрд, батов, а прибыль в
289
ДЖОРДЖ СОРОС
1996 г. — 6,8 млрд, батов1. Положение более слабых компаний было
значительно хуже. Многие должники использовали заемные средства
для инвестиций в недвижимость, цены на которую к моменту отме-
ны поддержки валютных курсов уже начали снижаться. Кредитный
риск наложился на валютный риск, вследствие чего готовность кре-
диторов предоставлять дополнительные кредиты резко снизилась.
Все это вместе с уходом иностранных инвесторов инициировало ку-
мулятивный процесс, который привел к тому, что за период с июня
1997 г. по конец августа 1998 г. бат обесценился на 42%, а суммарная
капитализация фондового рынка Таиланда (измеряемая в нацио-
нальной валюте) упала на 59%. Общий результат был таков: за 14 ме-
сяцев капитализация в долларовом выражении снизилась на 76%.
(Для сравнения, потери Уолл-стрит за три года с октября 1929 г. по
апрель 1933 г. составили 86%.)
Через финансовые рынки паника перекинулась на соседние
страны (я уже приводил аналогию с шаром в кегельбане). Некоторые
комментаторы даже сравнивали финансовый кризис с бубонной чу-
мой, имея в виду скорость его распространения. В некоторых из
вновь затронутых кризисом стран признаки экономического дисба-
ланса были менее выраженными. Экономика Малайзии хоть и нахо-
дилась в состоянии перегрева, рост денежной массы в стране объяс-
нялся преимущественно внутренними причинами; дефицит
торгового баланса был также достаточно умеренным. Тем не менее,
кризис поразил Малайзию не менее жестоко, чем Таиланд. Фунда-
ментальные экономические показатели в Индонезии выглядели
вполне благополучно. Главная проблема заключалась в том, что эта
страна привлекла слишком большой объем кредитов корейских и
японских банков, которые сами столкнулись с проблемами и не бы-
ли готовы пролонгировать кредиты. Тем не менее, ущерб от кризиса
в Индонезии оказался гораздо большим, чем в Таиланде. Когда под
1 Валютный курс до 2 июля 1997 г., дня отмены прикрепления бата к доллару, со-
ставлял 24,35 бата за доллар; в конце года он был уже равен 45,9 бата за доллар.
290
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 19 9 7-1999 ГГ.
ударом оказался гонконгский доллар, механизм валютного управле-
ния ответил на это повышением процентных ставок, которое, в свою
очередь, привело к снижению котировок акций и цен на недвижи-
мость. Международные банки, имевшие деловые контакты с гон-
конгскими банками, столкнулись с кредитным риском, о возможно-
сти которого они даже не подозревали. Осуществляя взаимные
процентные свопы (back-to-back interest rate swaps)1, они исходили
из того, что риски по обеим операциям взаимно компенсируются.
Однако они поняли, что в случае изменения валютного курса гон-
конгские контрагенты окажутся должны им больше, чем сами они
должны гонконгским контрагентам. Это обстоятельство побудило
международные банки сократить кредитные линии Гонконгу. В ре-
зультате, прежде чем власти успели среагировать, спад на фондовом
рынке этой страны достиг 62%.
В Южной Корее кредитный риск оказался еще более серьезной
проблемой. Некоторые ее банки даже объявили дефолт по своим
обязательствам. Очень скоро финансовый кризис заставил Таиланд, а
затем Южную Корею и Индонезию обратиться за помощью к МВФ.
Роль Международного валютного фонда
МВФ столкнулся с проблемами, решать которые ему ранее никогда
не приходилось. Азиатский кризис носил комплексный характер, у
него была как валютная, так и кредитная составляющие. В свою оче-
редь, кредитная составляющая имела международный и внутренний
аспекты. Все эти составляющие и их аспекты взаимодействовали
между собой. Отличие азиатского кризиса от предшествующих со-
1 Операции, при которых банк переходит от предоставления кредита по фикси-
рованной процентной ставке к предоставлению кредита по плавающей процент-
ной ставке в то время, как его зарубежный банк-корреспондент осуществляет об-
ратный переход.
291
ДЖОРДЖ СОРОС
стояло в том, что он зародился в частном секторе, в то время как со-
стояние государственного сектора было вполне удовлетворительным.
МВФ прописал традиционное лекарство — то, которое пропи-
сывают, когда проблемы возникают в государственном секторе:
повышение процентных ставок и сокращение государственных рас-
ходов для стабилизации валюты и восстановления доверия междуна-
родных инвесторов. Он признавал наличие структурных изъянов в
конкретных странах и давал также конкретные рекомендации, та-
кие, как закрытие проблемных финансовых институтов. Однако к
восстановлению доверия международных инвесторов программы
МВФ не привели, ибо они решали лишь отдельные проблемы, связан-
ные с кризисом. А поскольку все эти проблемы были связаны между
собой, с ними невозможно было бороться по отдельности. В частнос-
ти, стабилизации валют нельзя было добиться, не решив проблему
задолженности, так как массовая скупка иностранной валюты долж-
никами с целью покрытия своих обязательств ослабляла националь-
ные денежные единицы, это, в свою очередь, приводило к росту дол-
гового бремени — так возник порочный круг.
Почему МВФ не осознал этого? Возможно, потому, что он не об-
ладал методикой борьбы с дисбалансами, возникающими в частном
секторе. Несомненно, ряд чиновников МВФ не вполне правильно
представляли себе, как функционируют финансовые рынки. Это в
полной мере проявилось в Индонезии, где МВФ настоял на банкрот-
стве ряда банков, не предусмотрев механизма защиты вкладчиков,
что вызвало классическую банковскую панику. (Отсутствие понима-
ния существа проблем МВФ впоследствии продемонстрировал и в
России.) . . Ь. : о: •: ’> : '
Эта паника ослабила решимость президента Сухарто следовать
антикризисной программе МВФ, к которой он и без того относился
критически, поскольку она покушалась на привилегии его семьи и
друзей. Перебранка между Сухарто и МВФ привела к обвалу курса
рупии. При этом серьезно пострадали интересы Soros Fund
Management, поскольку мы скупали индонезийские рупии по курсу
292
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1997-1999 ГГ.
примерно 4000 рупий за доллар, полагая, что после конъюнктурного
падения (в июле 1997 г. доллар стоил 2430 рупий) ее курс будет рас-
ти. Однако по краткосрочным контрактам (short order) он продол-
жил падение до уровня 16 000 рупий за доллар — для нас это было
жестоким уроком. Я полностью отдавал себе отчет в коррумпирован-
ности режима Сухарто и настоял на продаже нашей доли в индоне-
зийской электростанции исключительно потому, что члены семьи
Сухарто имели там финансовые интересы, а я не хотел, чтобы мое
имя с ними ассоциировалось. В результате, мы понесли убытки в Ин-
донезии, хотя должны были получить прибыль.
МВФ критиковали за то, что он выдвигал слишком много условий
странам, обратившимся к нему за помощью, и слишком активно вме-
шивался в их внутренние дела. Вопрос ставился так: какое дело МВФ до
того, что режим коррумпирован, а отношение заемных средств к соб-
ственному капиталу банков или промышленных компаний слишком
велико? Единственное, что МВФ должно интересовать, — это способ-
ность страны обслуживать свои финансовые обязательства. Его зада-
ча — предотвратить кризис ликвидности, а со своими структурными
проблемами страна должна разбираться самостоятельно.
Я занимаю прямо противоположную позицию. Когда банки и
корпорации чрезмерно обременены задолженностью, их положение
нельзя облегчить простым предоставлением им новых кредитов,
должна быть проведена дополнительная эмиссия акций. Но беда в
том, что в период кризиса ни такая эмиссия, ни привлечение новых
кредитов невозможны. '
Единственный путь — наложить мораторий на обслуживание
задолженности, после чего конвертировать долг в акции. Однако та-
кие мероприятия выходят далеко за рамки полномочий МВФ. Если
бы они были проведены, это ослабило бы давление на валютные кур-
сы и избавило бы от необходимости значительного повышения про-
центных ставок. Они обеспечили бы требуемую структурную кор-
рекцию, не ввергая страны в экономическую рецессию. Но, не
мобилизовав политическую волю как на национальном, так и на
293
ДЖОРДЖ СОРОС
международном уровне, на такой путь встать невозможно. Им мог
бы пойти корейский президент Ким Дэ Чжун, однако сомнительно,
чтобы его примеру последовал Сухарто. К тому же нельзя себе пред-
ставить, чтобы международное финансовое сообщество, и в частнос-
ти Федеральное казначейство США, согласилось бы на временный
мораторий по обслуживанию финансовых обязательств. Такой мора-
торий потряс бы международную банковскую систему, и последст-
вия его были бы не менее тяжелыми, чем последствия недавнего рос-
сийского дефолта. Мораторий означал бы также полный разрыв с
предыдущей практикой. Стержень доктрины МВФ — защита инте-
ресов международной банковской системы. Сейчас доктрина пере-
сматривается, но этим занялись только после того, как кризис закон-
чился. Поэтому события развивались, как действие в античной
трагедии. В настоящее время конверсия долга в акции уже практику-
ется, но это стало возможным только после того, как многие страны
прошли через тяжелые испытания.
Разумеется, здесь мы сталкиваемся с системной проблемой, и
МВФ — скорее часть этой проблемы, а не инструмент ее решения.
Фонд сегодня сам переживает кризис. Успех его политики в значи-
тельной мере объяснялся доверием рынков, которым он пользовался,
но в настоящее время его репутация подорвана. Кроме того, между-
народные финансовые институты сталкиваются с давлением со сто-
роны Конгресса США. Но главное, сам МВФ утратил доверие к докт-
рине, которой он руководствовался, и озабочен ныне поиском
методов воздействия на частный сектор. Все эти вопросы более по-
дробно рассматриваются в главе 10.
Развертывание кризиса
Осенью 1997 г. финансовая паника в Индонезии ослабила позиции
корейских и японских банков и подорвала доверие международных
кредиторов к корейской банковской системе. Из Южной Кореи
294
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1 997- 1 999 ГГ.
кризис перекинулся на Россию и Бразилию, «по пути» затронув стра-
ны Восточной Европы и Украину. Корейские банки инвестировали
на рынках России и Бразилии, а бразильские — на российском рын-
ке. И те, и другие были вынуждены ликвидировать свои активы. В от-
вет Бразилии и России пришлось повысить процентные ставки, что-
бы защитить свои валюты от спекулятивной атаки. Бразилию кризис
заставил приступить к осуществлению давно назревших структур-
ных реформ, которые позволили его отсрочить — но лишь на не-
сколько месяцев.
Первого пика международный кризис достиг в конце декабря
1997 г., когда, вопреки программе МВФ, иностранные банки отказа-
лись пролонгировать кредиты корейским банкам. Центральные бан-
ки соответствующих стран вынуждены были вмешаться и заставить
находящиеся под их юрисдикцией коммерческие банки пролонги-
ровать кредиты. Одновременно Южной Корее был предоставлен
второй антикризисный займ. После этого паника начала спадать.
Председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспэн за-
явил, что азиатский кризис сделал невозможным какое-либо повы-
шение процентных ставок, и фондовые рынки воспряли духом. Кри-
зис прекратил свое движение по планете, не достигнув Латинской
Америки (если не считать первого удара по Бразилии). Приход к вла-
сти в Южной Корее и в Таиланде новых правительств, привержен-
ных реформам, также способствовал стабилизации. Лишь в Индоне-
зии ситуация продолжала ухудшаться, и в конце концов Сухарто
вынужден был сложить президентские полномочия. На рынки вер-
нулись игроки, произошло укрепление валют. К концу марта 1998 г.
азиатские рынки, включая индонезийский, возместили от трети до
половины своих убытков (измеряемых в национальных валютах). Все
это очень типично для рынков, только что переживших крах.
Однако оживление оказалось мнимым. За финансовым кризи-
сом последовал экономический спад. Внутренний спрос и объем им-
порта сократились, а увеличения экспорта в долларовом выражении
не произошло вследствие обесценения валют. Значительная доля экс-
295
ДЖОРДЖ СОРОС
порта ранее направлялась в страны, также пострадавшие от кризиса.
Кроме того, номенклатура экспортируемых товаров была ограниче-
на, и по этой причине увеличение поставок повлекло за собой сниже-
ние цен. Особенно пострадали цены на полупроводники, на рынке
которых конкурировали Южная Корея, Тайвань и, в меньшей степе-
ни, Япония. Экономический спад быстро распространился на стра-
ны, изначально не затронутые кризисом. В Японии началась рецес-
сия, экономическая ситуация в Китае ухудшилась. Давление на
экономику Гонконга вновь усилилось. Падение цен на сырье, особен-
но на нефть, ударило по России и другим странам — поставщикам
сырья.
Проблемы японской экономики носили почти исключительно
внутренний характер. Страна имела огромные валютные резервы и
значительное (и растущее) активное сальдо торгового баланса. В этих
условиях правительство Японии могло себе позволить осуществить
рекапитализацию банковской системы и провести мероприятия по
стимулированию экономики. К несчастью, его политика оказалась
неудачной, а бюджетные средства были предоставлены банковской
системе уже после того, как ряд банков обанкротился и полетели го-
ловы чиновников. Банкиры и чиновники Министерства финансов
сделали все, чтобы отложить наступление «судного дня». Результатом
их усилий было сокращение кредита, ввергнувшее японскую эконо-
мику в рецессию, что оказало колоссальное давление на экономики
других азиатских стран.
Проблемы, с которыми столкнулся Китай, были в какой-то сте-
пени аналогичны южнокорейским. Те, кто стоял во главе китайской
банковской системы, руководствовались главным образом политиче-
скими, а не коммерческими соображениями, а масштабы накопле-
ния проблемных кредитов были еще больше, чем в Южной Корее.
Наблюдался настоящий бум инвестиций в коммерческую недвижи-
мость (по некоторым данным, к началу азиатского кризиса половина
строительных кранов мира работала в Шанхае). Что касается прито-
ка иностранных инвестиций (из которых 70% приходилось на инве-
296
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1997-1999 ГГ.
стиции этнических китайцев, живущих за рубежом), то он фактиче-
ски прекратился. ". с-' '
Главное, что отличало Китай от Кореи, — китайская валюта не
была конвертируемой, в противном случае кризис несомненно сде-
лал бы свое дело, несмотря на огромные валютные резервы страны.
Точных данных о размере валютных займов Китая, как и о займах
других азиатских стран, нет. Иностранные инвесторы, особенно про-
живающие за рубежом этнические китайцы, могли отозвать свои ак-
тивы или по крайней мере хеджировать свои инвестиции на фью-
черсном рынке, если бы у них была такая возможность. Как бы то ни
было, контроль за операциями с капиталом позволил правительству
Китая выиграть врел4я.
Оно использовало это время для стимулирования внутреннего
спроса. После событий на площади Тяньаньмынь Коммунистическая
партия Китая потеряла свой «небесный мандат», и, чтобы сохранить
легитимность, она должна была обеспечить экономическое процве-
тание. Это означало поддержание темпов экономического роста на
уровне 8% в год. Однако двигатели роста — экспорт и приток иност-
ранных инвестиций — оказались выключенными. Их место должен
был занять внутренний спрос. Правительство прибегло к старым до-
брым кейнсианским рецептам: поощрению крупных инфраструк-
турных проектов и стимулированию жилищного строительства. От
девальвации юаня оно отказалось, так как стремилось повысить
международный статус страны, укрепить отношения с США и до-
биться членства во Всемирной торговой организации (ВТО). Прави-
тельство также опасалось ответных протекционистских мер, кото-
рые могли принять Соединенные Штаты в ответ на девальвацию.
Девальвация к тому же нанесла бы удар по механизму валютного уп-
равления в Гонконге, а китайское правительство строго придержива-
лось лозунга «одна страна, две экономических системы», поскольку
его цель состоит в том, чтобы «подтянуть» континентальный Китай
до уровня Гонконга. Оно также хотело продемонстрировать Тайва-
ню, что в случае объединения его экономике ничего не грозит.
297
ДЖОРДЖ СОРОС
Летом 1998 г. было отнюдь не очевидно, даст ли эффект эта по-
литика. Китайское правительство надеялось достичь тех же результа-
тов, какие обычно дает девальвация, путем создания барьеров на пу-
ти импорта и предоставления экспортных субсидий, однако
масштабный теневой импорт, осуществлявшийся, в частности, пред-
приятиями, контролируемыми Народно-Освободительной Армией,
подрывал спрос на национальные товары. Состояние балансов бан-
ковской системы и государственных предприятий продолжало ухуд-
шаться. Активное сальдо торгового баланса было эфемерным ввиду
значительных масштабов контрабандных операций. Официально
валютные резервы оставались неизменными, но это вряд ли соответ-
ствовало действительности, так как шел скрытый отток капитала.
Меры, предпринятые правительством для развития частной собст-
венности в жилищном секторе, имели и отрицательную сторону —
они вели к росту сбережений. Банковская система использовала сбе-
режения для подпитки проблемных государственных предприятий,
что лишь увеличивало внутренний долг правительства, не содействуя
оживлению экономики. Необходимость в структурных реформах
была весьма острой, но правительство их не проводило, опасаясь со-
циальных потрясений.
Второго пика глобальный финансовый кризис достиг осенью 1998 г.,
когда Россия объявила дефолт по внутреннему долгу. Он до основа-
ния потряс международную банковскую систему и практически
привел к банкротству Long-Term Capital Management (LTCM) — хед-
жевого фонда, активно использовавшего заемные финансовые сред-
ства. -
Ситуация в России будет детально проанализирована в главе 9.
Сейчас мы лишь остановимся на влиянии российского дефолта на
финансовые рынки. Рынки стран центра пережили кризис, захватив-
ший страны периферии, сравнительно безболезненно. Смягчение
инфляционного давления оказало позитивное влияние на котировки
298
ФИНАНСОВЫЙ'КРИЗИС 1 997- 1 999 ГГ.
акций и облигаций. К началу азиатского кризиса Федеральная ре-
зервная система была близка к тому, чтобы повысить процентные
ставки. Отказ от этих планов облегчил ситуацию на рынках. В резуль-
тате кризиса спрэды между менее рискованными и более рискован-
ными финансовыми инструментами увеличились, и банки, вложив-
шие значительные средства в страны периферии, стали сокращать
свое участие на их рынках. Однако вплоть до российского дефолта
действие этих дефляционных факторов было ограниченным.
Дефолт радикально изменил ситуацию. Ряд коммерческих и ин-
вестиционных банков активно кредитовали российские банки, кото-
рые спекулировали на рынке ГКО как на наличные деньги, так и в
кредит. Иностранные банки также вели операции на этом рынке
как за свой счет, так и по поручению своих клиентов. Дефолт принес
им значительные убытки. Однако прямые последствия дефолта не
шли ни в какое сравнение с косвенными. В конце концов масштабы
российского рынка были ничтожны в сравнении с масштабами меж-
дународных финансовых рынков своповых операций, т.е. операций
конверсии государственных обязательств в ипотечные, казначейских
в евродолларовые, евродолларовых в евростерлинговые, обязательств
с фиксированной процентной ставкой в обязательства с плавающей
процентной ставкой и т.д. Отделы крупных коммерческих и инвес-
тиционных банков по операциям с ценными бумагами, как и неко-
торые хеджевые фонды (но не мой), активно вели арбитражные опе-
рации на спрэдах по этим ценным бумагам, скупая те, которые, по
их мнению, были недооценены, в ожидании возвращения спрэдов к
нормальному уровню. Спрэды уже вышли на рекордный уровень
благодаря азиатскому кризису; после российского дефолта они вы-
росли еще больше.
Крупнейшим игроком на этом рынке был LTCM, хеджевый
фонд, основанный Джоном Мерривезером и его командой после то-
го, как они покинули Salomon Brothers, крупный инвестиционный
банк, являющийся ныне частью финансовой группы Citigroup. Им со-
путствовал успех, принесший высокую прибыль инвесторам и высо-
299
ДЖОРДЖ СОРОС
кую репутацию самому фонду. В своей деятельности эта команда ис-
пользовала тонкие модели, строившиеся на базе теории эффектив-
ных рынков. В совет директоров фонда входили два лауреата Нобе-
левской премии по экономике. Партнеры были готовы вести
операции с фондом, не требуя никакой маржи. Кроме того, LTCM
смог получить крупный негарантированный резервный кредит
(standby credit). В начале 1998 г. фонд распределил часть капитала
инвесторов в качестве дивидендов с целью повысить отдачу на остав-
шийся капитал. Его балансовые обязательства достигли 100 млрд,
долл., а внебалансовые превысили 1 трлн. долл, при собственном ка-
питале 5 млрд. долл. В результате дефолта России LTCM понес колос-
сальные убытки. К моменту, когда Федеральный резервный банк
Нью-Йорка организовал встречу крупнейших партнеров LTCM —
тех, которые сильнее всего должны были пострадать от его дефолта,
и убедил их составить достаточно крупный кредитный пул, чтобы
предотвратить катастрофу, собственный капитал фонда сократился
до 600 млн. долл. Если бы не этот пул, партнеры LTCM понесли бы
значительные убытки как по вложениям в LTCM, так и по своим соб-
ственным счетам операций с ценными бумагами (proprietary
accounts). Дело могло дойти до ликвидации открытых позиций. На
активы трудно было бы найти покупателей, более того, была бы по-
ставлена под вопрос кредитоспособность партнеров фонда, что гро-
зило возникновением классической финансовой паники. Вмешатель-
ство федерального резервного банка Нью-Йорка спасло положение.
На фондовом рынке произошел временный спад, однако Федераль-
ная резервная система трижды за короткий промежуток времени
снижала процентные ставки, и спокойствие было восстановлено.
Международная финансовая система находилась на краю краха; это
был единственный случай, когда фондовый рынок стран центра пост-
радал от глобального финансового кризиса.
Я закончил свою книгу «Кризис глобального капитализма» не-
посредственно после российского дефолта и незадолго до фактичес-
кого банкротства LTCM. Я видел его приближение и жестоко постра-
300
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1997-1999 ГГ.
дал от него. Это выбило меня из колеи и побудило высказать прогноз,
что крах глобальной капиталистической системы неизбежен. Вот что
было мною тогда написано: -< • • < ! •
«Мексиканский кризис 1994—1995 гг. для глобальной капиталистиче-
ской системы был суровым испытанием, однако она устояла и вышла
’ из него еще более мощной, чем была прежде. Система вступила в пе-
риод ускорения, и новый бум стал приобретать все более нестабиль-
ный характер. Тот факт, что держатели мексиканских казначейских
обязательств вышли сухими из воды, подал дурной пример спекулян-
там, работающим с российскими казначейскими обязательствами,
б- Переломный момент наступил в июле 1997 г., когда разразился таи-
ландский кризис, приведший к изменению направления потоков ка-
питала... - I
Вначале это изменение оказало положительное действие на фи-
нансовые рынки стран центра, но по причинам, о которых я уже упо-
минал, рост конъюнктуры в центре дал надежду странам периферии. К
тому моменту, когда произошел новый спад, азиатские фондовые рын-
ки восполнили почти половину своих потерь. Этот этап может интер-
претироваться как период заката. В итоге финансовые рынки в центре
также оказались затронуты кризисом. Сначала их ослабление было по-
степенным, и приток финансовых средств во взаимные фонды сохра-
нялся. Однако российский кризис вызвал сброс ценных бумаг. По ряду
признаков можно было заключить, что кризис достиг пика. Однако я
полагаю, что это — ложный пик, точно так же, как оказался ложным
пик кризиса на азиатских фондовых рынках в начале 1998 г. Я ожидаю
роста активности на рынках до 50% от докризисного уровня, но нельзя
исключить, что спад продлится еще какое-то время. Рост сменится сни-
жением конъюнктуры на рынках, которое перейдет в глобальную ре-
цессию. Дезинтеграция глобальной капиталистической системы вос-
препятствует оживлению, и рецессия перерастет в депрессию.
Имеются три причины, заставляющие меня утверждать, что на-
стоящий пик кризиса еще впереди. Одна из них состоит в том, что
301
ДЖОРДЖ СОРОС
российский кризис выявил недостатки международной банковской
системы, которые раньше предпочитали не замечать. Банки активно
вовлечены в своповые операции, фьючерсные сделки и операции с
производными финансовыми инструментами как с другими банками,
так и со своими клиентами. Эти трансакции не отражаются по стать-
ям банковских балансов. .л . ;
Когда российские банки объявили дефолт по своим обязательст-
вам, западные банки понесли значительные убытки как по собствен-
ным счетам, так и по счетам своих клиентов. Хеджевые фонды и дру-
гие спекулятивные институты также понесли огромные потери. В
настоящее время банки лихорадочно пытаются сократить свое учас-
тие в этих операциях, уменьшить отношение заемных средств к соб-
ственному капиталу и ограничить риски. Их акции упали в цене, и воз-
никла угроза глобального сжатия кредита1.
Во-вторых, проблемы на периферии стали настолько острыми,
что некоторые страны либо сами испытывают желание выйти из гло-
бальной капиталистической системы, либо просто оказываются вы-
брошенными на ее обочину. Вначале Индонезия, а затем и Россия пе-
режили экономический коллапс. События в Малайзии и, в меньшей
степени, в Гонконге принимают еще более угрожающие формы. Кол-
лапс в Индонезии и в России был непредумышленным, в то время как
Малайзия сознательно проводит политику самоизоляции от междуна-
родных рынков капитала. Подобная политика принесла временное
облегчение малазийской экономике и позволило руководству страны
сохранить власть. Однако она ускорила процесс бегства капиталов из
стран периферии, что создает дополнительное давление на страны, ко-
торые стремятся поддерживать открытость своих рынков. На фоне со-
седних стран, бегство капиталов из которых только усиливается, эко-
номические показатели Малайзии выглядят совсем неплохо, и потому
у нее легко могут найтись последователи.
1 С тех пор произошел крах фонда Long-Term Capital Management, имевший ката-
строфические последствия. [Прим, в цит. тексте.]
302
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1997-1999 ГГ.
Третий важнейший фактор, способствующий дезинтеграции гло-
бальной капиталистической системы, — это очевидная неспособность
международных финансовых институтов обеспечить ее единство. Про-
граммы МВФ, судя по всему, не дают ожидаемого эффекта, а средства
его в значительной мере исчерпаны. Реакция стран Большой семерки
на российский кризис была на удивление неадекватной, и сам факт ут-
раты контроля над ситуацией внушает серьезные опасения. Позиция
финансовых рынков в этом отношении весьма неоднозначна: они вы-
ступают против какого-либо вмешательства властей, однако глубоко
уверены, что в случае возникновения реальной угрозы государство все
же вмешается. Теперь эта уверенность подорвана1.
Ясное присутствие рефлексивной связи между тремя этими фак-
торами привело меня к заключению, что мы перешли поворотную
точку, и теперь смена господствующей тенденции подкрепляется сме-
ной господствующих субъективных представлений. Дальнейшее раз-
витие событий зависит главным образом от реакции банковской сис-
темы, сообщества инвесторов и властей в странах центра. Спектр
возможных сценариев простирается от обвала фондовых рынков до
затяжного снижения их конъюнктуры.
Я полагаю, что последнее более вероятно. Шок, который пере-
жила международная финансовая система, скорее всего, скоро прой-
дет; последствия вынужденной ликвидации активов сгладятся. Один
из основных источников напряженности, связанный с усилением дол-
лара и слабостью иены, уже ликвидирован. Другая проблема — Гон-
конг, но он, по-видимому, в ближайшее время вновь возьмет свою
судьбу в собственные руки. Россия списана со счетов. Ожидается со-
кращение процентных ставок. Курс акций уже достаточно упал, и
многие из них выглядят вполне привлекательно. Участники рынка
привыкли считать, что скупка дешевых акций на «рынке быков» при-
носит прибыль, и понимание того, что «рынок быков» не может про-
1 Эти моменты нашли отражение в моем заявлении Конгрессу США 15 сентября
1998 г. [Прим, в цит. тексте]
303
ДЖОРДЖ СОРОС
должаться вечно, приходит к ним медленно. Таким образом, пройдет
некоторое время, прежде чем три перечисленных фактора проявятся
В ПОЛНОЙ мере.
Мнимое оживление сменится периодом «рынка медведей», по-
добным тому, с которым столкнулись в 1930-х гг. США и который на-
блюдается сегодня в азиатских странах. Инвесторы прекратят скупать
дешевые акции и начнут перебрасывать средства в инвестиционные
фонды, оперирующие на денежном рынке, и в казначейские обяза-
тельства. Начнет проявляться эффект богатства, приводя к падению
потребительского спроса. Инвестиционный спрос также сократится.
Причины тут следующие: прибыли снижаются; американский импорт
растет, а экспорт сокращается; предложение капитала для менее ус-
тойчивых предприятий и для операций с недвижимостью истощилось.
Сокращение процентных ставок затормозит спад, и в конечном итоге
произойдет восстановление экономики, если, конечно, уцелеет сама
глобальная капиталистическая система. Но вероятность ее дезинтег-
рации значительно возросла. Если в экономике США произойдет спад,
готовность этой страны и далее мириться со значительным дефицитом
торгового баланса может сойти на нет, что поставит под угрозу свобо-
ду торговли. •. ‘ •
Ранее я полагал, что азиатский кризис приведет к полному триум-
фу капитализма: многонациональные компании вытеснят семейный ка-
питал этнических китайцев, и азиатская модель будет ассимилирована в
глобальную капиталистическую модель. Этот вариант все еще возмо-
жен, однако более вероятно, что по мере сокращения возможностей
привлечения капитала из стран центра страны периферии все активнее
будут стремиться вырваться за пределы системы. Банки и портфельные
инвесторы понесли значительные потери, но это — только начало. Вели-
ки шансы, что Россия объявит дефолт по своим долларовым обязатель-
ствам. Инвесторам также придется признать убытки от операций в Ин-
донезии. Акционеры не простят банкам потерь в странах периферии и
не пожелают расширять свое участие на рынках этих стран. Только со-
гласованные действия правительств стран центра могут обеспечить при-
304
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1 9 9 7-1999 ГГ.
. - ток денег в страны периферии, однако признаки международной коо-
перации отсутствуют».
т> та:/
Мои прогнозы оказались ошибочными. Это еще одно доказательство
того, как опасно делать однозначные прогнозы, особенно если учесть,
что моя собственная концепция рефлексивности подчеркивает нео-
пределенность будущего. Разумеется, невозможно быть участником
финансовых рынков, не имея некоторых гипотез относительно буду-
щего. В данном случае я сделал свою ставку и проиграл. Это был горь-
кий опыт как в личном, так и в профессиональном плане.
Тем не менее, этот опыт был, безусловно, полезен, так как он
выявил некоторые слабости исходного анализа. Я привел свой ока-
завшийся ошибочным прогноз целиком, поскольку важно понять, в
чем именно он ошибочен. Одна из моих ошибок заключалась в том,
что я не предусмотрел возможности вмешательства федеральной ре-
зервной системы для спасения LTCM. Между тем, ФРС призвана за-
щищать финансовую систему США, а крах LTCM грозил последней
большими неприятностями. Я утверждал, что глобальный капита-
лизм благоприятствует странам центра в большей степени, чем стра-
нам периферии. Способность американских институтов денежно-
кредитной политики защитить экономику США и неспособность
международных финансовых институтов защитить глобальную эко-
номику — лучшее тому подтверждение.
Однако моя ошибка была более глубокой. Уделив основное вни-
мание недостаткам международных финансовых структур, я не при-
дал должного значения колоссальному росту производительности,
вызванному технологическими инновациями, особенно в сфере ком-
пьютерных технологий и обработки информации. Они достигли кри-
тической массы и оказывают сегодня мощное влияние как на эконо-
мику, так и на фондовый рынок. Интернет породил свой
собственный бум, который схож с предшествующими, но превосхо-
дит их по масштабу. Интернет и другие инновации радикально изме-
нили методы ведения бизнеса, что будет иметь далеко идущие по-
305
ДЖОРДЖ СОРОС
следствия для судеб конкретных компаний и стран. Они также обес-
печили конкурентные преимущества США и изменили отношения
между странами центра и периферии. Это делает существенно менее
вероятным выход стран периферии из системы, поскольку она обес-
печивает доступ не только к капиталу, но и к технологическим дости-
жениям. Национализация активов может принести выгоды (по
крайней мере краткосрочные) в том случае, если технологии исполь-
зования этих активов более-менее стабильны и известны, как в слу-
чае нефтяных компаний. Однако когда главным становится приток
не капитала, а предпринимательских талантов, реальной альтернати-
вы политике поощрения предпринимательства нет.
Оглядываясь назад, нельзя не признать, что мой анализ имел
очевидный «медвежий» уклон. Я предвидел всякого рода спады, но
то, что фондовые рынки могут взять новые высоты, не приходило
мне в голову. Трудно преодолеть «медвежьи» настроения, когда про-
должают работать многие фундаментальные факторы, лежащие в их
основе. Глобального сокращения кредита удалось избежать, а угроза
выхода отдельных стран из системы так и не реализовалась. Однако
диспаритет между центром и периферией еще более усилился, а спо-
собность международных финансовых институтов контролировать
финансовые рынки или воздействовать на них снизилась. Сегодня си-
стема нестабильна, как никогда ранее. Этот вопрос будет детально
рассмотрен в главе 10.
Soros Fund Management столкнулся с серьезными проблемами в
преодолении «медвежьих» настроений. Согласно моей модели подъ-
ем-спад, после успешного испытания наступает период ускорения.
Мы приняли в нем участие, хотя и скрепя сердце. Мы пытались иг-
рать на акциях Интернет-компаний, но неудачно, и с января по май
1999 г. капитализация Quantum Fund снизилась на 20%. Затем нам
удалось вновь исправить ситуацию, правильно идентифицировав сле-
дующую группу технологических компаний-лидеров, и окончить год
с приростом в размере 35%. В общем и целом рост по сравнению с
точкой минимума, пройденной в 1999 г., составил 70%. Тогда мы
306
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1 997-1 999 ГГ.
чрезмерно оптимистично оценивали ситуацию и были за это наказа-
ны — фонд сильно пострадал от спада, начавшегося в марте 2000 г.
Для человека, стоящего у руля, это был слишком серьезный удар.
Стэн Дракенмюллер, наш главный инвестиционный менеджер, по-
дал в отставку. Я тоже посчитал необходимым отойти от дел и преоб-
разовать Quantun fund в более консервативный инвестиционный ин-
ститут с более широкой диверсификацией рисков.
Теперь, когда прибыль сама идет в руки, искушение остаться на
рынке особенно велико, однако это путь к катастрофе. Чтобы управ-
лять хеджевым фондом, моей квалификации, видимо, уже недоста-
точно. К тому же эта работа требует полной отдачи, а у меня слиш-
ком много других интересов и обязательств1. Кроме того, мне уже
трудно выдерживать напряжение и стрессы, с которыми связана моя
работа. Возвращение к активной деятельности сулит мне больше по-
терь, чем приобретений. Нет зрелища более жалкого, чем престаре-
лый чемпион на ринге. Даже если мне удастся сорвать куш, я более
не способен решать долгосрочную задачу управления моими актива-
ми. Продолжая и далее управлять ими, я стану палачом своего собст-
венного состояния. Чтобы избежать этого, я более не должен управ-
лять им самостоятельно. ' ! ”
Оценивая события последних лет, я не могу не задаться вопро-
сом, так ли уж полезна модель подъем-спад. Я всегда считал ее не бо-
лее чем простой иллюстрацией того, что близкие к равновесным ус-
ловия могут привести к далеко неравновесным последствиям.
Однако, приводя пример бума конгломератов, я трактовал его слиш-
ком расширительно. Попытки применить мою схему к советской си-
стеме и американскому банковскому сектору были несколько искус -
1 Интересно отметить, что написание книги «Кризис глобального капитализма»
укрепило мои «медвежьи» настроения, и они помешали нам принять участие в на-
чавшемся буме. Схожая ситуация сложилась в 1987 г. Я был слишком занят обсуж-
дением с экономистами в Бостоне книги «Алхимия финансов», чтобы предпри-
нять необходимые шаги перед наступлением кризиса. В мои лучшие дни я
придерживался правила не высказывать свою точку зрения публично.
307
ДЖОРДЖ СОРОС
ственны, а применительно к анализу событий 1997—1999 гг. они ока-
зались вообще контрпродуктивны. Потенциал моей модели как пло-
дотворной ошибки исчерпан.
* * *
И все же я не думаю, что самобичевание, которым я занимался на
предыдущих страницах, обесценивает мой подход. Напротив, оно
подчеркивает, как важно для человека признать свою подвержен-
ность ошибкам. Я неоправданно широко применял модель подъем-
спад, однако сама идея не вызывает сомнений: доминирующая тен-
денция и доминирующие субъективные представления способны
взаимодействовать, вначале подкрепляя, а затем подрывая друг дру-
га. Верно и то, что успешное прохождение стадии испытания под-
крепляет господствующие субъективные представления, а неудач-
ное — приводит к их смене. Однако концепция момента истины и
периода заката вызывает определенные сомнения: если эти стадии и
можно идентифицировать, то только задним числом.
Вероятно, с моей стороны было методологически некорректно
давать столь однозначные прогнозы, поскольку теория рефлексивно-
сти допускает лишь выдвижение альтернативных сценариев. Однако
участники рынка лишены роскоши следовать рекомендациям науч-
ного метода; они вынуждены действовать на основе ложных гипотез.
Сделав неверный прогноз, я, по крайней мере, продемонстрировал
фальсифицируемость гипотез, с которыми я работаю. Таким обра-
зом, мой оказавшийся ошибочным анализ служит подтверждением
правильности подхода, основанного на признании подверженности
ошибкам и необходимости их корректировки, — подхода, которого
Soros fund Management придерживался на протяжении 30 лет.
Глава 9.
КТО ПОТЕРЯЛ
РОССИЮ?
Крах Советской империи в 1989 г., а затем распад Советского
Союза в 1991 г. создали историческую возможность превра-
щения стран этого региона в открытые общества. Но запад-
ные демократии не воспользовались предоставленной возможнос-
тью, и от этого страдает теперь весь мир. Советский Союз, а потом и
Россия нуждались в помощи извне, поскольку открытое общество
представляет собой более сложную форму общественной организа-
ции, чем закрытое. В закрытом обществе существует одна-единст-
венная концепция, согласно которой оно должно быть организовано.
Эта концепция санкционирована властями и навязывается силой. В
открытом же обществе граждане не только могут, но и обязаны ду-
мать сами за себя; в нем имеются институты, обеспечивающие сосу-
ществование людей с разными интересами, социальным опытом и
мнениями. ,
Советская система была, возможно, наиболее завершенной
формой закрытого общества за всю историю человечества. Она про-
никла практически во все сферы человеческой жизни: как в полити-
ческую и военную, так и в экономическую и интеллектуальную. Как
показывает история с Трофимом Лысенко, ее агрессивности хватало
даже на то, чтобы вторгаться в сферу естественных наук. Переход к
309
ДЖОРДЖ СОРОС
открытому обществу требовал революционной смены режима, кото-
рую нельзя было совершить без помощи извне. Это убеждение побу-
дило меня как можно скорее основать фонды «Открытое общество»
во многих странах, прежде входивших в состав Советской империи.
Но открытые общества Запада не разделяли моего убеждения.
После разрушительной мировой войны Соединенные Штаты в 1947 г.
ввели в действие план Маршалла по восстановлению Европы; после
краха советской системы о подобной программе никто и не думал. Я
предложил нечто в этом роде весной 1989 г. на конференции в Пот-
сдаме, который тогда еще входил в состав Восточной Германии, но
меня буквально высмеяли. Главным насмешником был Уильям Уолд-
грейв, министр иностранных дел при Маргарет Тэтчер. Сама пре-
мьер была убежденной защитницей свободы — посещая коммунис-
тические страны, она неизменно настаивала на встречах с
диссидентами, но мысль, что открытое общество необходимо стро-
ить и что такое строительство может потребовать (и заслуживает)
внешней помощи, была явно выше ее разумения. Как сторонница
рыночного фундаментализма, она не верила в то, что государственное
вмешательство может принести пользу. Таким образом, коммунис-
тическим странам фактически предложили выходить из кризиса са-
мостоятельно. Одни из них справились с этим, другие — нет.
Сейчас по поводу России много спорят. Журналисты в своих
статьях спрашивают: кто потерял Россию? Я убежден, что большая
доля ответственности за случившееся лежит на нас — западных де-
мократиях — и что в бездействии следует винить в первую очередь
администрации Буша и Тэтчер. Роль Германии, которой руководил
тогда канцлер Гельмут Коль, вряд ли может быть оценена однознач-
но. Германия предоставляла Советскому Союзу, а позднее России
большую финансовую помощь в виде кредитов и субсидий, однако
Коль делал это не ради преобразования России, а скорее для того,
чтобы она не возражала против воссоединения Германии.
Я убежден, что если бы западные демократии приложили неко-
торые усилия, России удалось бы выйти на прямую дорогу к рыноч-
310
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
ной экономике и открытому обществу. Я понимаю, что это утверж-
дение идет вразрез с общепринятым мнением. На первый взгляд, оно
противоречит фактам, поскольку попытки провести экономические
реформы закончились удручающим провалом. Чтобы утверждать,
что исход мог быть другим, нужно верить в эффективность помощи
из-за рубежа. Но такая помощь плохо себя зарекомендовала, а вера в
то, что государственное вмешательство способно помочь экономике,
не согласуется с господствующими представлениями рыночного
фундаментализма. Поэтому ныне основное внимание уделяется во-
просу о том, чьи и какие именно поступки привели к тому, что про-
изошло. Однако в случившемся следует винить именно рыночный
фундаментализм. Он помешал оказать Советскому Союзу, а позже
России настоящую помощь,
России симпатизировали, но и только. Открытые общества За-
пада не верили в открытое общество как универсальную идею, во-
площение которой в жизнь оправдывает значительные усилия.
Именно с этим открытием связаны моя величайшая ошибка и глубо-
чайшее разочарование. Меня ввела в заблуждение риторика холод-
ной войны. Запад был готов помочь трансформации словами, но не
деньгами, а те советы и помощь, которые от него исходили, подтал-
кивали в неверном направлении из-за заблуждений рыночного фун-
даментализма. Советские, а позже российские граждане готовы бы-
ли принять помощь извне и надеялись на нее. Они понимали, что их
система прогнила насквозь, и были склонны идеализировать Запад.
Увы, они совершили ту же ошибку, что и я: они сочли озабоченность
Запада глубокой и искренней. •
Я основал свой фонд в Советском Союзе еще в 1987 г. Когда Ми-
хаил Горбачев позвонил сосланному в Горький Андрею Сахарову и
предложил ему «продолжить свою патриотическую деятельность в
Москве», я понял, что начались революционные перемены. Свои тог-
дашние переживания я уже описал в другой книге’. Здесь же умест-
1 George Soros. «Underwriting Democracy» (New York Free Press, Macmillan, 1991).
311
ДЖОРДЖ СОРОС
но будет сказать только, что в 1988 г. я предложил организововать
международную комиссию по изучению проблем создания «откры-
того сектора» в советской экономике, и, к моему удивлению — я был
тогда всего лишь финансистом — мое предложение было принято
советскими чиновниками.
Замысел состоял в том, чтобы создать внутри командной эконо-
мики рыночный сектор, выбрав для этого, скажем, пищевую промы-
шленность, продукция которой будет продаваться потребителям не
по установленным сверху, а по рыночным ценам (с соответствующей
системой перехода от командных цен к рыночным). Затем этот от-
крытый сектор предполагалось постепенно расширять. Скоро стало
ясно, что этот замысел невыполним, поскольку командная экономи-
ка оказалась прогнившей до такой степени, что внутри нее невоз-
можно было взрастить зародыш рыночной экономики. Другими сло-
вами, проблема трансфертного ценообразования не могла быть
решена. Но даже такая немудреная идея, источник которой был к
тому же не слишком авторитетным, была поддержана на самом вы-
соком уровне. Премьер-министр Николай Рыжков велел руководст-
ву Госплана, Госснаба и прочих штабов советской экономики при-
нять участие в ее претворении в жизнь. Мне же удалось привлечь в
качестве участников нескольких западных экономистов — таких, как
Василий Леонтьев и Романо Проди.- •• •; _•
Позже я собрал группу западных экспертов, которые помогали
советами различным группам российских экономистов, составляв-
шим альтернативные программы экономических реформ. Потом я
устроил авторам основного проекта экономических реформ (так на-
зываемого Шаталинского плана) под руководством Григория Явлин-
ского приглашение на совещание МВФ и Всемирного банка, прохо-
дившее в 1990 г. в Вашингтоне. Горбачев долго размышлял над этим
планом и в конце концов отверг его. Его испугали два пункта: введе-
ние частной собственности на землю и роспуск Советского Союза с
одновременным образованием экономического союза. Я до сих пор
думаю, что Шаталинский план обеспечил бы более плавный переход
312
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
от одной системы к другой по сравнению с тем, который произошел
в действительности. ;
Вскоре после этого Горбачев потерял власть, Советский Союз
распался, и президентом России стал Борис Ельцин. Он доверил эко-
номику Егору Гайдару, главе Института экономики переходного пе-
риода, который изучал макроэкономическую теорию по обычному
учебнику Руди Дорнбуша и Стэна Фишера. Гайдар попытался приме-
нить принципы денежно-кредитной политики к экономике, кото-
рая не подчинялась денежным сигналам. Государственные предпри-
ятия продолжали выпускать продукцию согласно плану, даже если
не получали за нее оплаты. Я помню, как в апреле 1992 г. звонил Гай-
дару и говорил ему, что суммарная задолженность компаний друг
другу уже достигла трети ВНП. Он согласился, что проблема сущест-
вует, но не стал ничего менять.
Когда Гайдар потерпел неудачу, была предпринята неуклюжая
попытка стабилизации, и вскоре заместителем премьер-министра
по экономике назначили выходца из другого исследовательского ин-
ститута — Анатолия Чубайса. Он сделал упор на передаче государст-
венной собственности в частные руки. Он полагал, что после прива-
тизации государственной собственности ее новые владельцы станут
защищать свою собственность и процесс дезинтеграции будет оста-
новлен. .1.1?; .. Л!;' ; •
Однако все вышло не так. Раздача ваучеров, которые гражданам
предлагалось использовать для приобретения государственных ком-
паний, привела к откровенному разграблению государственной соб-
ственности. Руководители компаний получили контроль над ними,
обманом выманивая у рабочих ваучеры или скупая акции по дешев-
ке. Затем они перекачивали доходы, а нередко и основные фонды
своих предприятий в холдинговые компании, базирующиеся на Ки-
пре, — отчасти чтобы избежать уплаты налогов, отчасти чтобы опла-
тить приобретенные акции, отчасти чтобы перевести собственность
за границу и тем самым обезопасить себя от внутренней нестабиль-
ности. Несмотря на огромную нехватку наличных денег и кредитных
313
ДЖОРДЖ СОРОС
средств, как в рублях, так и в долларах, за одну ночь сколачивались ги-
гантские состояния.
В условиях этого хаоса стали складываться зачатки нового экономи-
ческого порядка. Это была разновидность капитализма, но очень
странная, и она зарождалась не так, как тому следовало бы происхо-
дить в нормальных условиях. Первой произошла приватизация об-
щественной безопасности, и в определенном смысле она была наибо-
лее успешной. Были созданы многочисленные частные армии и
мафиозные структуры, которые захватили власть везде, где только
могли. Руководители государственных предприятий создавали част-
ные компании, в основном на Кипре, которые заключали контракты
с этими государственными предприятиями. Фабрики начинали ра-
ботать себе в убыток, переставали платить налоги и заработную пла-
ту и оказывались в долгу у других предприятий. А деньги продолжа-
ли утекать на Кипр. Появлялись новые банки, создаваемые как
компаниями и банками, принадлежащими государству, так и недав-
но возникшими торговыми группами. Некоторые банки приобрели
целые состояния на операциях со счетами государственных органов,
включая российское Министерство финансов. >
Затем в связи с появлением ваучеров — чеков, подлежащих об-
мену на акции приватизируемых государственных предприятий, —
родилась фондовая биржа. Это произошло прежде, чем были нала-
жены механизмы регистрации акций и эффективного заключения
сделок и задолго до того, как предприятия, акциями которых торго-
вали на этой бирже, начали вести себя как акционерные компании.
Нарушение закона вошло в привычку задолго до введения в действие
необходимых норм и правил. Средства от реализации ваучерной схе-
мы приватизации не доставались ни государству, ни самим компани-
ям. Сначала руководителям приходилось укреплять контроль над
своими компаниями и погашать долги, сделанные в процессе укреп-
ления контроля, и лишь после этого они могли ожидать получения
314
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
прибылей. Но даже тогда им было выгоднее скрывать размеры своих
доходов, нежели афишировать их, если только они не рассчитывали
увеличить свой капитал благодаря продаже акций. Но такого уровня
достигли очень немногие компании.
В результате возник строй, который в полной мере заслуживает
названия «бандитского капитализма», поскольку самым эффективным
способом накопления частного капитала «с нуля» является присвоение
собственности государства. Конечно, были и некоторые исключения. В
обществе, «изголодавшемся» по услугам, можно было разбогатеть более
или менее законным способом, предоставляя эти услуги, например,
осуществляя ремонтные работы или открывая гостиницы и рестораны.
Иностранная помощь фактически свелась к помощи двух меж-
дународных финансовых институтов — МВФ и Всемирного банка,
поскольку западные страны не хотели выделять деньги из своих соб-
ственных бюджетов. Я был противником такого варианта, потому
что МВФ плохо приспособлен к подобной деятельности в организа-
ционном отношении. Он требует от правительства подписания доку-
мента, в котором оно обязуется, помимо всего прочего, выполнять
условия, обеспечивающие стабильность национальной валюты и цен-
трального бюджета, и приостанавливает платежи, если правительст-
ву не удается выполнить свои обязательства. Если в стране нет эффек-
тивно действующего правительства, такой метод практически
гарантирует провал всей программы. Это и случилось в России. Цен-
тральное правительство не способно было собрать налоги, и единст-
венным способом выполнения целевых показателей по денежным
агрегатам оставалось нарушение бюджетных обязательств. Задол-
женность по заработной плате и взаимные долги компаний выросли
до неуправляемых размеров. Я утверждал, что необходима более пря-
мая и решительная поддержка, и в то время ее встретили бы с благо-
дарностью. Но это означало бы вложение реальных денег, а западные
демократии пугала такая перспектива.
Когда МВФ предоставил России кредит в размере 15 млрд, дол-
ларов, я утверждал в статье, опубликованной в Wall-Street Journal
315
ДЖОРДЖ СОРОС
11 ноября 1992 г., что эти деньги следует направить на социальные
нужды и что их расходование должно происходить под строгим кон-
тролем. Благодаря заниженному курсу рубля пенсии составляли все-
го 8 долларов в месяц, так что предоставленного кредита могло хва-
тить на выплату всех пенсий. Моему предложению не уделили
серьезного внимания, поскольку оно не сочеталось с методами рабо-
ты МВФ. И я решил продемонстрировать, что помощь из-за рубежа
может приносить пользу.
Я основал Международный научный фонд с капиталом в 100 млн.
долл, (общая сумма выплат в конечном итоге достигла 140 млн. долл.).
Мы начали свою деятельность с того, что выдали по 500 долларов
каждому из примерно 40 тыс. лучших российских ученых: нам хоте-
лось, чтобы они не покидали Россию и продолжали свою научную ра-
боту. Всего таким образом было выплачено 20 млн. долл., и это помог-
ло ученым сводить концы с концами в течение года. Критерии для
отбора получателей были просты, понятны и объективны: претенден-
ты должны были иметь по три публикации в ведущих научных жур-
налах. Все мероприятие заняло несколько месяцев, издержки соста-
вили менее 10 процентов, а схема нашей работы обеспечила выплаты
в долларах каждому получателю на всей территории бывшего Совет-
ского Союза. Это доказало, что контролировать расходование денеж-
ных средств вполне возможно. ;
Остальные деньги были потрачены на поддержку российских
научно-исследовательских программ, отбираемых на конкурсной ос-
нове зарубежными специалистами, среди которых были ученые с ми-
ровым именем. (Борис Березовский, который позднее стал олигархом
с дурной славой, по собственному почину пожертвовал 1,5 миллиона
долларов на поездки ученых за границу. Это было единственным
вкладом с российской стороны.) Все средства были распределены ме-
нее чем за два года. •> > • -
Решение поддержать именно ученых было вызвано нескольки-
ми причинами. Я хотел показать, что иностранная помощь может
быть эффективной, и выбрал в качестве демонстрационного полиго-
316
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
на науку, потому что мог рассчитывать на поддержку членов между-
народного научного сообщества, готовых потратить свое время и си-
лы на оценку исследовательских проектов. Однако такая же схема
распределения экстренной помощи могла бы сработать не только
ДЛЯ ученых, НО И ДЛЯ пенсионеров. ; • -1
Были и другие аргументы, побудившие меня остановить свой вы-
бор на науке. При советском режиме многие лучшие умы оказались в
исследовательских институтах, где к независимости мышления отно-
сились более терпимо, чем в других сферах советского общества, при-
чем работа в этих институтах велась на уровне передовых достиже-
ний человечества. Наука имела здесь слегка иную окраску, чем на
Западе: она была более умозрительной и, если не считать нескольких
приоритетных областей, опиралась на менее развитую техническую
базу. Кроме того, ученые шли в авангарде политических реформ. Анд-
рей Сахаров пользовался наиболее широкой известностью и уваже-
нием, но были и многие другие. Наконец, существовала опасность, что
специалистов по ядерной физике переманят к себе страны-изгои.
Все предприятие увенчалось блестящим успехом, что создало
моему фонду прочную репутацию. На нас много нападали из-за не-
ортодоксальности наших программ. Например, мы объявили кон-
курс на лучшие учебники, свободные от марксистско-ленинской иде-
ологии, и нас обвинили в развращении молодежи. Как-то раз в
Государственной Думе прошли слушания по поводу того, что мы яко-
бы скупаем по дешевке научные секреты, хотя все исследования, фи-
нансируемые нашим фондом, были открытыми и необходимость от-
четных публикаций оговаривалась заранее. Все научное сообщество
встало на нашу защиту, и в конце концов Государственная Дума вы-
несла нам благодарность. Поэтому, говоря, что история могла бы
пойти по другому пути, если бы после краха советской системы за-
падные демократии пришли России на помощь, я опираюсь на ре-
зультаты своего собственного эксперимента. Представьте себе, на-
сколько иначе относились бы сейчас граждане России к Западу, если
бы МВФ платил им пенсии, когда они находились на грани голода.
317
ДЖОРДЖ СОРОС
Я лично воздерживался от вложений в российские предприятия —
отчасти чтобы избежать конфликта интересов, но главным образом
потому, что ни одно предложение не казалось мне привлекательным.
Однако я не препятствовал делать такие вложения управляющим
моим фондом и одобрил их участие в создании, наравне с другими за-
падными вкладчиками, инвестиционного фонда под российским уп-
равлением.
В январе 1996 г. я побывал на Всемирном экономическом фору-
ме в Давосе, где кандидат в президенты от Коммунистической партии
Геннадий Зюганов был тепло принят представителями деловых кругов.
Я встретился с Борисом Березовским и сказал ему, что если выберут
Зюганова, то его, Березовского, повесят на фонаре. Мне хотелось, что-
бы он поддержал Григория Явлинского, которого я считал единствен-
ным честным реформатором среди кандидатов, но это было наивно с
моей стороны. Я понятия не имел, до какой степени Березовский во-
влечен в сомнительные сделки с кланом Ельцина. Согласно его собст-
венным публичным заявлениям, мое предостережение заставило его
задуматься. Он побеседовал с другими ведущими российскими бизне-
сменами, и они вместе взялись за подготовку переизбрания Ельцина.
Благодаря этому они и стали олигархами. Это поразительный
пример политической махинации: в начале кампании рейтинг Ель-
цина, по опросам избирателей, составлял менее 10%, а в результате
его снова привели к власти. Руководил всей кампанией Анатолий Чу-
байс. Я не знаю ее подробностей, но кое-что мне подсказывает вооб-
ражение. Когда одного из помощников Чубайса поймали на выходе
из российского Белого дома — штаб-квартиры премьер-министра и
правительства — с 200 000 долларов в чемодане, я не сомневаюсь, что
он не в кости их выиграл. Олигархи взяли за поддержку Ельцина хо-
рошую цену. В обмен на кредиты, предоставленные ими по пресло-
вутой схеме «залоговых аукционов», они получили пакеты акций
крупнейших государственных компаний. После победы Ельцина на
выборах эти компании были выставлены на продажу, и олигархи по-
делили их между собой.
318
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
Я хорошо знаю Чубайса. Мне кажется, что это искренний ре-
форматор, продавший душу дьяволу ради борьбы с тем, что он назвал
«красно-коричневой угрозой» — гибридом социализма и национа-
лизма, который, по его мнению, мог бы взять в России верх, если бы
он этому не помешал. После переизбрания Ельцина он вновь стал во
главе экономики, но теперь ему трудно было контролировать олигар-
хов. Я сильно воспрянул духом, когда Ельцин ввел в правительство ре-
форматора Бориса Немцова, который прежде был губернатором Ни-
жегородской области, и начал обращаться с ним как с приемным
сыном. Чубайс был запятнан выборами, но Немцов был чист — он
мог твердо стоять на своем там, где Чубайсу это было уже не под си-
лу. Я воспринял это как свидетельство того, что ельцинский режим
под предводительством Чубайса действительно стремится перейти
от бандитского капитализма к легитимному. Дефицит бюджета и
объем денежной массы удерживались в определенных границах, ста-
ла сокращаться задолженность по налогам. Инфляция и процентные
ставки снизились. Права акционеров стали соблюдаться строже, и
активность на фондовых рынках резко повысилась. В страну хлынули
иностранные деньги, которые вкладывались в акции и долговые ин-
струменты. Российские бизнесмены получали пятилетние займы по
ставкам, которые были всего на 250 базисных пунктов выше лондон-
ских ставок по межбанковским депозитам.
Ввиду этого в 1997 году я решил принять участие в аукционе по про-
даже «Связьинвеста» — государственной телефонной холдинговой
компании. Это решение далось мне нелегко: я слишком хорошо знал
о всепроникающей коррупции в России. Легче было заниматься ис-
ключительно филантропией, чтобы не запачкать рук, но я чувствовал,
что иностранные вложения нужны России еще больше, чем благо-
творительная помощь. Если бы России не удалось совершить переход
от бандитского капитализма к легитимному, вся моя благотвори-
тельность оказалась бы ненужной. Поэтому мы сделали на торгах
319
ДЖОРДЖ СОРОС
коллективное предложение и победили конкурентов. Это был пер-
вый настоящий аукцион, на котором государство не оказалось обма-
нутым. Хотя мы предложили хорошую цену — чуть меньше двух
миллиардов долларов, причем почти половина этих денег принадле-
жала мне, я подсчитал, что это будет весьма выгодным вложением,
если переход к легитимному капитализму все-таки совершится.
К сожалению, этого не произошло. Аукцион послужил причи-
ной жестокой, затяжной схватки между олигархами — среди жули-
ков начался разлад. Некоторые из олигархов хотели перехода к ле-
гитимному капитализму, другие противились этому, поскольку не
умели работать в рамках закона. Главным противником аукциона и
его результатов был Борис Березовский. После того как его союзни-
ки проиграли торги, он поклялся уничтожить Чубайса. У меня было
несколько откровенных бесед с ним, но мне не удалось его переубе-
дить. Я сказал ему, что он богатый человек: его состояние исчисляет-
ся миллиардами. Основу его богатства составляет «Сибнефть» — од-
на из крупнейших в мире нефтяных компаний. Ему нужно было
всего лишь укрепить свои позиции. Если он не мог сделать этого
сам, достаточно было воспользоваться услугами инвестиционного
банка. Он ответил мне, что я не понимаю сути: дело не в том, на-
сколько он богат, а в том, насколько он силен по сравнению с Чу-
байсом и другими олигархами. Они приняли свои правила игры и
должны их придерживаться. Либо он уничтожит других, либо будет
уничтожен сам.
Мне довелось близко наблюдать впечатляющий исторический
спектакль, когда могучие олигархи пытались не только отменить ре-
зультаты аукциона, но и вообще не дать правительству возможности
поставить олигархов под контроль. Они были похожи на людей, зате-
явших драку в лодке, которую несет к водопаду. В ходе борьбы, со-
провождавшейся взаимными обвинениями в мошенничестве, Бере-
зовский предал гласности тот факт, что Чубайс получил 90 тыс.
долларов по фиктивному контракту на написание книги, тогда как
на самом деле это была плата других олигархов за его руководство
320
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
ельцинской кампанией. Необходимость постоянно защищаться ос-
лабила Чубайса, отвлекая его внимание. Процесс сбора налогов тре-
бовал его личного вмешательства, и объем налоговых поступлений
снизился. В 1998 г. как раз начали проявляться последствия азиатско-
го кризиса, и в экономике страны наметился опасный спад. Его куль-
минацией стал дефолт России по внутренним долговым обязатель-
ствам в августе 1998 г., потрясший международные финансовые
рынки.
Корейским и бразильским банкам, сделавшим крупные вложе-
ния на российском рынке, пришлось ликвидировать свои активы.
Некоторые ведущие московские банки тоже оказались в сложном
положении, так как приобрели много государственных облигаций в
расчете на скорую выгоду и были связаны непокрытыми форвард-
ными контрактами в рублях. В декабре 1997 г. было несколько опас-
ных моментов, но они миновали. Процентные ставки подскочили,
правительственные расходы снизились, но Государственная Дума
медлила, опасаясь принимать законы, необходимые для проведения
структурных реформ. 24 марта 1998 г. Ельцин освободил Виктора
Черномырдина от обязанностей премьер-министра и вынудил Госу-
дарственную Думу согласиться на назначение вместо него Сергея
Кириенко — молодого технократа, рекомендованного Гайдаром и
Чубайсом. На короткий период Россия получила правительство
реформаторов, лучшее со времен распада Советского Союза, и в ию-
ле 1998 г. МВФ открыл для России кредитную линию на сумму
8,5 млрд. СДР (около 11,2 млрд. долл. США), из которых было фак-
тически получено 3,6 млрд. СДР (около 4,8 млрд. долл. США). Но
этого было недостаточно. . = ’• ; '
Теперь я опишу то, что называю экспериментом в режиме ре-
ального времени. Я начал его как раз перед окончательным крахом.
Здесь я честно воспроизвожу заметки, которые сделал в течение двух
недель кризиса.
321
ДЖОРДЖ СОРОС
Эксперимент в режиме
реального времени
Воскресенье, 9 августа 1998 г.
Текущий валютный курс рубля к доллару = 6,29
Премия по форвардным контрактам
на валютном рынке1 = 45%
Доходность ГКО1 2 = 94,52%
Доходность облигаций Prins3 = 21,79%
Индекс S&P = 1089,45
Процентная ставка по казначейским облигациям
США с 30-летним сроком погашения = 5,63%
Я начал внимательно следить за событиями в России всего дня
два-три назад — прежде я был слишком занят работой над этой кни-
гой. Я понимал, что положение остается отчаянным даже после того,
как МВФ согласился на предоставление кредита на общую сумму в
18 млрд. долл. Процентные ставки по российскому государственному
долгу по-прежнему держались на астрономическом уровне — от 70%
до 90% по государственным казначейским обязательствам, номиниро-
ванным в рублях (ГКО). Правительство России предложило синдикату,
купившему 25,1% акций «Связьинвеста», крупнейшими иностранны-
ми участниками которого были мы, выделить ему промежуточную
ссуду под продажу очередного пакета акций «Связинвеста» объемом в
24,9%. В наших интересах было заключить эту сделку, но я не хотел вы-
брасывать деньги на ветер и решил как следует изучить ситуацию.
1 Имплицитная процентная ставка по месячным форвардным контрактам в дол-
ларах на приобретение рублей (без реальной поставки).
2 Доходность номинированных в рублях государственных казначейских обяза-
тельств.
3 Доходность номинированных в долларах государственных облигаций России.
322
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
Вскоре мне стало ясно, что рефинансирование государственного
долга представляет собой практически неразрешимую проблему.
Программа МВФ предполагала, что отечественные кредиторы про-
лонгируют свои вложения, когда подойдет срок погашения соответст-
вующих траншей ГКО; неопределенной оставалась лишь цена. Если
бы правительству удалось собрать налоги, процентные ставки посте-
пенно снизились бы до приемлемого уровня — скажем, до 25% — и
кризис был бы преодолен. Однако в этих рассуждениях не учитыва-
лось то, что большинство ГКО находилось в руках отечественных дер-
жателей, которые по наступлении срока погашения прежних тран-
шей не смогли бы пролонгировать свои вложения по какой бы то ни
было цене. На корпорации оказывалось давление к уплате налогов, и
деньги, которые они перечисляли в виде налогов, не могли быть ре-
инвестированы в ГКО. Что еще важнее, банки (за исключением госу-
дарственного Сбербанка) приобретали ГКО на заемные средства.
Вследствие падения рыночных курсов российских акций и облига-
ций большинство этих банков оказались неплатежеспособными, и
даже те, которые сохраняли платежеспособность, не могли привле-
кать заемные средства в прежнем объеме. В результате они не толь-
ко перестали быть покупателями, но и вынуждены были продать
часть уже имеющихся у них ценных бумаг для внесения дополни-
тельного залогового обеспечения (margin calls). Большинство креди-
тов поступило от иностранных банков, которые также пытались те-
перь сократить свои кредитные позиции. Массовые продажи
российских долговых обязательств, номинированных в долларах,
привели к падению их курса до рекордно низкого уровня. Разразил-
ся полномасштабный банковский кризис.
Обычно банковские кризисы сдерживаются вмешательством
Центрального банка, который обеспечивает ликвидность, выдавая,
например, ссуды под залог на льготных условиях; но в данном случае
Центральный банк не мог предпринять такие действия, поскольку
они противоречили условиям его соглашения с МВФ. Это делало си-
туацию практически безвыходной.
323
ДЖОРДЖ СОРОС
В пятницу 7 августа я позвонил Анатолию Чубайсу, который
был в отпуске, и Егору Гайдару, оставшемуся «у штурвала». Я сказал
им, что дело, на мой взгляд, зашло в тупик: в сентябре правительство
не сможет пролонгировать свой долг, даже если получит второй
транш кредита МВФ. Ситуацию усугубляло еще и то, что украинское
правительство стояло на грани дефолта по займу в размере 450 мил-
лионов долларов, полученному от Nomura Securities, срок погашения
которого наступал в ближайший вторник. В таких условиях я не мог
согласиться на предоставление ссуды под продажу акций «Связьин-
веста», ибо риск дефолта был слишком велик. Я видел только один
выход: создать достаточно крупный синдикат, чтобы покрыть финан-
совые потребности российского правительства до конца года. В этот
синдикат должны были войти как государственные, так и частные
компании. Группа «Связьинвеста» могла вложить, скажем, 500 мил-
лионов доларов, но частный сектор не смог бы собрать достаточно
денег. Я спросил, сколько может понадобиться. Семь миллиардов
долларов, ответил Гайдар. И это при условии, что Сбербанк — един-
ственный банк, располагающий большими суммами вкладов населе-
ния, сможет удержать эти вклады. К тому времени вкладчики еще не
начали забирать свои деньги в массовых масштабах. «Это значит, что
придется формировать кредитный синдикат с капиталом 10 милли-
ардов долларов, — сказал я, — иначе не удастся восстановить доверие
населения». Половина денег могла бы поступить из иностранных
правительственных источников (таких, как Валютный стабилизаци-
онный фонд, который находится под контролем Министерства фи-
нансов США), а другая половина — от частного сектора. Синдикат
начнет действовать в сентябре, когда будет получен второй транш
кредита МВФ. Он сможет приобретать ГКО со сроком погашения 1
год при начальной ставке, скажем, 35% годовых, с ее постепенным
снижением примерно до 25% годовых (текущий показатель состав-
ляет около 90%). О программе следовало объявить заранее, что сти-
мулировало бы приобретение ГКО: инвестиции под 35% будут оправ-
данными, если надежная программа гарантирует снижение
324
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
доходности до 25% к концу года. В случае успеха из всей суммы в раз-
мере 10 миллиардов долларов окажется израсходованной лишь не-
большая часть. Объединить государственный и частный секторы —
непростая задача, но я готов был за нее взяться. Гайдар, естественно,
откликнулся на мое предложение с энтузиазмом. - • • !
Я позвонил Дэвиду Липтону, заместителю министра финансов
США по международным вопросам. Он прекрасно отдавал себе от-
чет в серьезности возникшей проблемы, но даже не помышлял о том,
чтобы использовать Валютный стабилизационный фонд. Конгресс
был настроен решительно против оказания России какой бы то ни
было финансовой помощи. Я сказал, что все понимаю, но не вижу
альтернативы. Поднялась паника, и в наших национальных интере-
сах поддержать реформаторское правительство в России. Если мы
получим деньги из частного сектора, то мобилизовать политическую
поддержку проекту антикризисного кредитования будет гораздо
легче. Конечно, русским придется подготовить серьезное обоснова-
ние для Конгресса. Будет также чрезвычайно трудно привлечь част-
ных инвесторов, поскольку это в основном инвестиционные банки и
спекулятивные инвесторы вроде нас, и государству значительно
сложнее мобилизовать их средства, чем воспользоваться капиталами
крупных коммерческих банков.
Чтобы проверить все варианты, я снова позвонил Гайдару и
спросил, нельзя ли будет взыскать штраф с тех держателей ГКО, ко-
торые захотят получить наличные в счет их погашения. Он сказал,
что это принесет больше вреда, чем пользы, так как подорвет дове-
рие к ГКО. Разумеется, он был прав.
В настоящее время я убежден, что невыполнение моего плана
грозит государственным дефолтом с катастрофическими послед-
ствиями; и даже если мой план будет выполнен, большинство рос-
сийских банков обанкротится; но было бы ошибкой пытаться их
спасти. . . . . - .. - . . - - -
325
ДЖОРДЖ СОРОС
Вторник, 11 августа (вечер)
Текущий валютный курс рубля к доллару = 6,30
Премия по форвардным контрактам
на валютном рынке =91%
Доходность ГКО = 147%
Доходность облигаций Prins - = 23,92%
Индекс S&P = 1068,98
Процентная ставка по казначейским облигациям
США с 30-летним сроком погашения = 5,60%
В понедельник я снова имел разговор с Липтоном. Администра-
ция США еще не пришла ни к какому решению. Он обещал перезво-
нить. Во вторник на российском финансовом рынке произошел обвал.
Торги на фондовой бирже были временно приостановлены. Государ-
ственные обязательства упали в цене еще сильнее. Это сказалось даже
на международных рынках. План, который я предлагал, уже неосуще-
ствим. Стабилизировать рынок мог бы лишь кредитный пакет в раз-
мере как минимум в 15 миллиардов долларов, причем уже нет сомне-
ний, что ни один частный инвестор не согласится участвовать в нем.
Липтон уехал в Москву, так и не позвонив. По слухам, он был страш-
но раздосадован тем, что не может предложить Москве ничего кон-
кретного. Я решил отправить в financial Times следующее письмо:
Сэр, кризис российских финансовых рынков достиг своей финальной
стадии. Банкиры и брокеры, сделавшие займы под обеспечение цен-
ных бумаг, не могли внести дополнительное залоговое обеспечение и
вынуждены были пойти на массовые продажи акций и облигаций.
Фондовую биржу пришлось временно закрыть, поскольку на ней на-
чался хаос; цены на государственные облигации и казначейские век-
селя резко упали. Хотя предложение удалось временно удовлетворить,
существует опасность, что население снова начнет изымать вклады со
своих сберегательных счетов. Нужно действовать немедленно.
326
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
Беда в том, что действия, необходимые для выхода из банковско-
го кризиса, диаметрально противоположны действиям, согласован-
ным с Международным валютным фондом и направленным на пре-
одоление бюджетного кризиса. Программа МВФ основана на жесткой
денежно-кредитной и фискальной политике, тогда как банковский
кризис требует вливания наличности. Эти требования нельзя прими-
рить без дальнейшего международного финансового содействия. Про-
грамма МВФ предполагала, что государственные обязательства будут
размещаться на рынке; правительство будет собирать налоги и сокра-
щать расходы, процентные ставки снизятся и кризис постепенно сой-
дет на нет. Это предположение оказалось неверным, поскольку выпла-
чивать проценты по большинству кредитов было нечем и
договоренности об их продлении не могли быть достигнуты. Возникла
финансовая брешь, которую необходимо заполнить. Если население
начнет отзывать свои вклады, эта брешь будет расширяться.
Наилучшим выходом было бы введение механизма валютного
управления после умеренной девальвации на 15—25%. Такая девальва-
ция нужна, чтобы компенсировать падение цен на нефть и снизить
сумму резервов, необходимых для введения механизма валютного уп-
равления. Кроме того, на ней потеряют держатели государственных
обязательств, номинированных в рублях, а это позволит избежать об-
винений в искусственной их поддержке.
Потребуются резервы в 50 млрд, долл.: 23 млрд, уйдут на покры-
тие денежного агрегата Ml и еще 27 млрд. — на покрытие дефицита по
рефинансированию внутреннего долга на следующий год. Россия рас-
полагает резервами в размере 18 млрд, долл.; МВФ обещал еще 17 млрд.
Чтобы можно было ввести механизм валютного управления, Большая
семерка должна внести еще 15 млрд. долл. Поддержку банковской си-
стемы осуществлять не следует. За исключением нескольких кредит-
ных организаций, которые являются держателями вкладов населения,
банки должны быть предоставлены сами себе. Государственные цен-
ные бумаги немедленно поднимутся в цене, и самые прочные финан-
совые институты успешно переживут кризис. Сейчас у населения Рос-
327
ДЖОРДЖ СОРОС
сии находятся примерно 40 млрд. долл, в иностранной валюте. После
введения механизма валютного управления они, возможно, захотят
скупать государственные облигации, номинированные в рублях, по-
скольку это будет сулить хорошую прибыль. В этом случае резервный
кредит Большой семерки уже не понадобится. Снижение процентных
ставок поможет правительству достичь запланированных финансовых
показателей.
Если Большая семерка согласится выделить 15 млрд. долл, прямо
сейчас, ситуацию можно будет стабилизировать даже без введения ме-
ханизма валютного управления, хотя это займет больше времени и бу-
дет связано с более высокими издержками. Кроме того, без механизма
валютного управления будет трудно провести ограниченное снижение
валютного курса рубля, поскольку давление в сторону дальнейшей де-
вальвации может стать непреодолимым, как это произошло в Мекси-
ке в декабре 1994 г.
Чем больше мы будем медлить, тем выше будет цена преодоле-
ния кризиса. Неделю назад она составляла всего 7 млрд. долл. К несча-
стью, международные финансовые институты не осознают серьезнос-
ти ситуации. Она чревата дефолтом или гиперинфляцией. И то и
другое приведет к разрушительным финансовым и политическим по-
следствиям. . >. , ; ‘
.. /• Четверг, 13 августа
Текущий валютный курс рубля к доллару = 6,35
Премия по форвардным контрактам у
на валютном рынке . = 162%
Доходность ГКО . ; 1 = 149%
Доходность облигаций Prins . = 23,76%
Индекс S&P = 1074,91
Процентная ставка по казначейским облигациям
США с 30-летним сроком погашения = 5,65%
328
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
После того, как я написал письмо в Financial Times, заместитель
председателя российского Центробанка ввел некоторые ограниче-
ния на конвертируемость рубля. Это произвело разрушительное дей-
ствие на российский рынок: цены акций в начале торгов упали на
15% и почти не поднялись впоследствии. Мое письмо вызвало широ-
кий резонанс, но общее внимание было привлечено в основном к мо-
им аргументам в защиту девальвации, а не к предложениям ввести
механизм валютного управления. Это стало одним из факторов, под-
готовивших наступление так называемого «черного четверга». Меня
обвинили в том, что я играл на понижение курса рубля. Но мои на-
мерения были вовсе не таковы. Я почувствовал, что обязан сделать
очередное заявление: -
Хаос на российских финансовых рынках никак не связан с моими
словами или поступками. Нам невыгодно «обрушивать» рубль, по-
скольку мы не заключали сделок с расчетом на понижение его курса.
Наоборот, любая девальвация нам только во вред. ' г
Отправляя письмо в Financial Times, я хотел лишь разбудить пра-
вительства Большой семерки. Хотя российское правительство изо всех
сил пытается справиться с ситуацией, без дальнейшей помощи из-за
рубежа ему это не удастся.
Пятница, 14 августа
Текущий валютный курс рубля к доллару = 6,35
Премия по форвардным контрактам
на валютном рынке ’ — 162,7%
Доходность ГКО ' = 172%
Доходность облигаций Prins = 23,01%
Индекс S&P ; • = 1062,75
Процентная ставка по казначейским облигациям
США с 30-летним сроком погашения = 5,54%
329
ДЖОРДЖ СОРОС
Я переговорил с министром финансов США Рубином и заявил,
что медлить больше невозможно. Он полностью разделял мое беспо-
койство, но этого нельзя было сказать о правительствах остальных
стран Большой семерки, представители которых по большей части
находились на отдыхе, вне пределов досягаемости. Мне позвонил се-
натор Митч Макконнелл, и я уговорил его связаться с Рубином и обе-
щать ему поддержку республиканцев в подготовке операции, кото-
рая обещала быть очень рискованной. Позже мне позвонили от
Кириенко. Он все еще надеялся на промежуточный кредит в разме-
ре 500 млн. долл., но получить его было уже нереально. Я предложил
вылететь в Москву для обсуждения более масштабных проектов, ес-
ли от этого будет какой-нибудь прок. •
Воскресенье, 16 августа (вечер)
Текущий валютный курс рубля к доллару = 6,35
Премия по форвардным контрактам
на валютном рынке = 162,7%
Доходность ГКО =172%
Доходность облигаций Prins : • • = 23,01%
Индекс S&P = 1062,75
Процентная ставка по казначейским облигациям
США с 30-летним сроком погашения = 5,54%
Большую часть уик-энда я провел в России. Я дал интервью ра-
диостанции «Эхо Москвы», объяснив свою позицию, и мое заявление
было передано по российскому телевидению. Надеюсь, мне удалось
разубедить людей в том, что, призывая к введению механизма валют-
ного управления, я выступал за девальвацию, а также в том, что эта
девальвация может сыграть мне на руку. Неоднократно говорил с
Гайдаром Подготовил статью, объясняющую выгоды введения меха-
низма валютного управления, и отправил ее ему на отзыв. Только что
(сейчас 6.30 утра по московскому времени) он сообщил мне, что го-
330
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
ворил с Ларри Саммерсом (заместитель министра финансов США),
и помощи не будет: им придется принимать решения в односторон-
нем порядке. Я сказал, что моя статья уже не имеет смысла, но он на-
стоятельно попросил меня все же опубликовать ее. Я этого делать не
стану.
Вторник, 18 августа
• Текущий валютный курс рубля к доллару = 6,80
Премия по форвардным контрактам
на валютном рынке = 305%
Доходность ГКО1 ' • = -
Доходность облигаций Prins - = 29,41%
Индекс S&P ; = 1101,20
<. Процентная ставка по казначейским облигациям
США с 30-летним сроком погашения = 5,56%
В понедельник начался сущий ад. Россия ввела мораторий по
ГКО и расширила валютный коридор, что фактически привело к де-
вальвации рубля почти на 35%. Еще хуже то, что российским банкам
запретили выполнять долговые обязательства перед иностранцами.
Это вызвало панику среди зарубежных инвесторов, которые приня-
лись сбрасывать российские ценные бумаги по демпинговым ценам.
Дэвид Липтон обратился ко мне за техническими разъяснениями и
попросил изложить их письменно в небольшой справке.
Перечитывая эту справку, я видел шаткость своей собственной
позиции. Я пытался доказать, что еще не поздно искать конструктив-
ный выход из кризиса в России. Большая семерка должна предло-
жить твердую валюту в сумме, достаточной для введения механизма
валютного управления при условии, что Государственная Дума при-
117 августа торговля ГКО была приостановлена, так что соответствующие данные
не приводятся и в остальных таблицах.
331
ДЖОРДЖ СОРОС
мет законы, необходимые для выполнения требований МВФ. Суще-
ствуют две возможности: либо Дума согласится на это предложение,
либо отвергнет его. В первом случае курс рубля будет укреплен, а руб-
левый долг реструктурирован разумным образом, что позволит про-
вести структурные реформы (предполагающие банкротство компа-
ний, которые не платят налогов, и так далее). Большинство
российских банков обанкротится, и международные банки и фонды,
заключившие с ними контракты, понесут убытки, зато российские
государственные обязательства приобретут определенную ценность
и развитие кризиса прекратится. Во втором же случае кризис будет
продолжаться, но бремя ответственности ляжет на Государственную
Думу. Ельцин может распустить Думу, объявить выборы и провести
реформы. Если они принесут заметные плоды, избиратели их одоб-
рят. Даже если Ельцину не удастся использовать представившуюся
возможность или реформы окажутся не слишком удачными, мы сде-
лаем все, что в наших силах, и не дадим реформам в России угаснуть
совсем. Это очень рискованный план, но бездействие чревато еще
большими потерями.
Суббота, 22 августа
Текущий валютный курс рубля к доллару = 7,15
Премия по форвардным контрактам
на валютном рынке = 443%
Доходность ГКО . ... . = дефолт
Доходность облигаций Prins - . = 36,05%
Индекс S&P = 1081,18
Процентная ставка по казначейским облигациям .
США с 30-летним сроком погашения , = 5,43%
В последние два дня российский кризис ударил по международ-
ным финансовым рынкам. Например, на немецком фондовом рынке
в пятницу произошло падение на 6%. Меня удивило, что суть проис-
332
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
ходящего стала ясной международным рынкам только сейчас. Мой
партнер уверяет меня, что фондовая биржа США в пятницу достиг-
ла хорошего «временного дна», и мы покупали акции и продавали
пут-опционы*. Кстати, в течение всего описанного мной экспери-
мента в режиме реального времени мы не торговали российскими
ценными бумагами.
Целую неделю я пытался объяснить свой замысел всем, кто был
готов меня слушать, но ничего не достиг. Предлагаемые мной меры
улучшили бы политическую ситуацию в России. Государственная Ду-
ма в ее нынешнем составе не примет нужные законы, и второй
транш кредита МВФ не поступит. Отсутствие помощи из-за рубежа
в обозримом будущем заставит Ельцина отправить нынешнее прави-
тельство в отставку и искать новый источник поддержки внутри
страны. Но где? Олигархи безнадежно слабы. Остается «Газпром»
плюс некоторые нефтяные компании. Значит, назад к Черномырди-
ну? Он, безусловно, на это надеется. Но ни один режим не преуспеет,
пока отсутствует политическая воля, необходимая для исправления
структурных дефектов. Нельзя наполнить бочку, у которой нет дна.
Воскресенье, 23 августа
г
Ельцин отправил в отставку правительство и снова назначил
Черномырдина исполняющим обязанности премьера. Больше я не
берусь ничего предсказывать.
Среда, 26 августа
Текущий валютный курс рубля к доллару = 10,00
Премия по форвардным контрактам
на валютном рынке ;= 458%
* Пут-опцион (put option) — опцион на продажу ценных бумаг по фиксирован-
ной цене.— Прим. науч,ред. .'.л/о.' mi и •.. v ,
333
ДЖОРДЖ СОРОС
Доходность ГКО > ii - = дефолт
Доходность облигаций Prins • = 42,83%
Индекс S&P = 1084,19
Процентная ставка по казначейским облигациям
США с 30-летним сроком погашения = 5,42%
Конца кризиса не видно. Дезинтеграция российской банков-
ской системы происходит лавинообразно. Банки приостановили
выплаты, и население охватила паника. Были объявлены условия
конверсии ГКО — поначалу они встретили неплохой прием, но
рубль перешел в состояние свободного падения, и это сделало пред-
ложение бессмысленным. В работе международной финансовой си-
стемы начались локальные сбои. Российские обязательства по ва-
лютным контрактам составляют 75—100 млрд, долл., и какая их
часть будет погашена, пока неясно. Агентство кредитной информа-
ции объявило о понижении рейтинга крупнейшего коммерческого
банка Германии. Некоторый элемент кредитного риска проник в
международные межбанковские своповые операции. Скорее всего,
это временное явление, но оно может вскрыть другие недостатки,
связанные с массовым использованием заемного капитала. Фондо-
вые биржи Европы и США содрогнулись, но, похоже, снова обретут
прежнюю устойчивость. Финансовый крах в России — свершив-
шийся факт, его политические и социальные последствия не подда-
ются оценке. •
На этом мой дневник кончается.
Влияние российского дефолта на международные финансовые рын-
ки уже обсуждалось. Его воздействие на российскую экономику ока-
залось менее разрушительным, чем можно было ожидать. Дефолт по
ГКО принес облегчение бюджету, рост цен на нефть помог восстано-
вить баланс как бюджетной, так и торговой сфере, а девальвация,
объявленная Ельциным летом 1998 г., привела к повышению спроса
334
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
на отечественные товары. После первого шока, вызванного крушени-
ем банковской системы, экономика достигла «дна» и пошла на по-
правку. Банки и олигархи понесли серьезные убытки, но меньше чем
через год российский ВНП превысил докризисный уровень. Даже
иностранным кредиторам предложили условия урегулирования за-
долженности, которые они сочли выгодными.
Политическая и социальная эволюция России оказалась гораздо
менее удовлетворительной. Клан Ельцина под руководством Бориса
Березовского искал преемника, который защитил бы их от преследо-
вания после президентских выборов. Они нашли такого преемника в
лице Владимира Путина, главы Федеральной службы безопасности.
Летом 1999 г. он был назначен премьер-министром и объявлен ель-
цинским кандидатом в президенты. Произошла резкая активизация
деятельности чеченских террористов. Когда Шамиль Басаев, предво-
дитель чеченских боевиков, вторгся в соседний Дагестан, Путин от-
реагировал очень энергично. Российские силы безопасности атакова-
ли чеченцев, и Путин предъявил им ультиматум и обещал, что к 25
августа Дагестан будет очищен от террористов. Это обещание было
выполнено. Российское население восприняло действия Путина с эн-
тузиазмом, и его популярность сразу же подскочила.
Затем была серия таинственных взрывов в Москве, разрушив-
ших жилые дома и погубивших около трехсот человек. В порожден-
ной этими взрывами панике страх и гнев были направлены против
чеченцев, чему способствовала тщательно организованная кампания
в печати и на телевидении. Путин вторгся в Чечню, и выборы в Госу-
дарственную Думу прошли в атмосфере военной истерии. Очень не-
многие кандидаты отважились возражать против вторжения.
Среди этих немногих был Григорий Явлинский. Он поддержал
антитеррористскую кампанию в Дагестане, но заявил, что нельзя во-
евать в самой Чечне. Популярность его партии («Яблоко») резко упа-
ла, и она едва набрала 5% голосов, необходимых для того, чтобы
пройти в Государственную Думу. Наспех сколоченная правительст-
венная партия «Единство», без всякой связной программы получила
335
ДЖОРДЖ СОРОС
23% и заняла второе место после коммунистов. «Союз правых сил»,
возглавляемый Чубайсом, Сергеем Кириенко и прочими реформато-
рами, объявил о том, что поддерживает Путина, и уверенно прошел
в Думу, набрав 8,3%. Евгений Примаков, который благодаря под-
держке московского мэра Юрия Лужкова считался фаворитом в пре-
зидентской гонке, потерпел явное поражение: их партия получила
всего 13% голосов. Используя волну успеха, созданную победой на
выборах в Государственную Думу, Ельцин объявил о своей отставке в
канун Нового года, практически закрепив за Путиным президент-
ский пост. Примаков снял свою кандидатуру. -л - к
Феноменальное возвышение Путина буквально из ничего силь-
но напоминает политические махинации, обеспечившие переизбра-
ние Ельцина в 1996 г. Благодаря своему долгому опыту общения с Бе-
резовским я чувствую его руку в обоих предприятиях. Впервые я
встретился с ним в связи с его полуторамиллионным пожертвовани-
ем в Международный научный фонд — нас познакомил исполни-
тельный директор фонда Алекс Гольдфарб. Я уже описывал наш ши-
роко известный разговор в Давосе; потом Березовский заявил, что
именно этот разговор побудил его создать синдикат для переизбра-
ния Ельцина. В течение 1996 г. мы провели ряд весьма откровенных
бесед о предвыборной кампании, и я близко познакомился с его ме-
тодами. Я - С, • • . :
На аукционе по продаже акций «Связьинвеста» мы выступили
как соперники, но продолжали общаться. Я пытался превратить его
из принципиального защитника бандитского капитализма в сторон-
ника легитимного капитализма; он пытался использовать меня в сво-
ей борьбе за должность председателя совета директоров «Газпрома»,
самой мощной коммерческой организации в России на сегодняшний
день. В июне 1997 г. он пригласил меня в Сочи на встречу с Виктором
Черномырдиным, который был руководителем «Газпрома» до того,
как стал премьер-министром, а потом доставил меня в Москву на
своем частном самолете. Березовский сказал мне, что его кандидату-
ру поддерживают и Чубайс, и Немцов. Я не поверил ему и спросил
336
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
Немцова. Он ответил, что впервые об этом слышит. «Через мой
труп», — такова была его реакция. ; - 'й.
Затем я обедал с Березовским в его «клубе», который — не знаю,
есть в этом умысел или нет, — очень напоминает изнутри голливуд-
скую декорацию мафиозного притона. Я был единственным гостем.
Я не передал ему слов Немцова, но сказал, что беседовал с Немцовым
и он отрицает свою осведомленность о том, что Березовский претен-
дует на руководство «Газпромом». Это очень разозлило Березовского,
и у меня по спине поползли мурашки. Я буквально почувствовал, что
он готов меня убить. И хотя он не сказал этого прямо, он дал мне по-
нять, что я предал его, обратившись к Немцову. Это стало перелом-
ной точкой в наших отношениях. Мы беседовали и позже — однаж-
ды Березовский даже прилетел в Нью-Йорк, чтобы повидаться со
мной, — но с тех пор я старался сохранять между нами известную
дистанцию. к- КЭлГи.- ’СИ ОЯНЧнч'-;
Как я говорил выше, ссора олигархов и особенно конфликт Бе-
резовского с Чубайсом произвели на меня странное впечатление —
однако не настолько странное, как выдвижение Путина в качестве
преемника Ельцина. Березовский смотрел на мир сквозь призму сво-
их личных интересов и без колебаний ставил их выше судьбы России.
Он искренне верил, что он и другие олигархи купили правительство,
заплатив за переизбрание Ельцина, и что правительство нарушило
свои обещания, устроив честный аукцион по продаже «Связьинвес-
та». Он обещал свалить Чубайса за то, что тот его предал. Когда я за-
метил, что он рубит сук, на котором сидит, Березовский сказал, что у
него нет выбора: если он проявит слабость, ему не выжить.
Тогда я этого не понимал, но многое прояснилось по прошест-
вии времени. Березовский не мог перейти к легитимному капитализ-
му: единственный шанс на выживание он видел в том, чтобы удержи-
вать людей в сплетенной им паутине незаконных связей. Он
приобрел влияние на Ельцина благодаря противоправным услугам,
которые оказывал его семье. Например, он поставил зятя Ельцина во
главе «Аэрофлота». Доходы авиакомпании в твердой валюте перечис-
337
ДЖОРДЖ СОРОС
лялись в швейцарскую фирму под названием Forus, которое, как мне
объяснили, можно перевести буквально — «для нас». Это дало ему
такую власть над Ельциным, какой не мог похвастаться ни один оли-
гарх. У Березовского был компромат и на Чубайса, и в критический
момент он не преминул им воспользоваться. Обнародование сведе-
ний о 90 тыс. долларов, полученных Чубайсом якобы в качестве гоно-
рара за книгу, на время ослабило его позиции.
С этой же точки зрения я рассматриваю и последующие собы-
тия. Березовский и семья Ельцина искали способ сохранить на буду-
щее неприкосновенность, которой они пользовались в период ель-
цинского правления. Они перепробовали множество вариантов,
некоторые из которых были близки к фарсу. Однажды Ельцин по на-
ущению Березовского сообщил председателю Государственной Ду-
мы, что собирается выдвинуть на пост премьер-министра Николая
Аксененко, но вмешался Чубайс, и в официальном документе, по-
сланном в Думу, оказалось имя Сергея Степашина. Вскоре Степаши-
на отправили в отставку. В 1999 г., когда разразился скандал, связан-
ный с отмыванием в банках США российских денег криминального
происхождения, Березовский оказался в отчаянном положении: он
понял, что ему уже не удастся найти убежище на Западе. Так или
иначе, ему было необходимо подобрать Ельцину преемника, кото-
рый не дал бы его в обиду. Тогда и родилась идея поддержать канди-
датуру Путина.
Во время нашего полета из Сочи в Москву в 1997 году Березов-
ский рассказывал мне о том, как он подкупал командиров чеченских
и абхазских отрядов, воюющих против России. Когда Шамиль Баса-
ев вторгся в Дагестан, я сразу почуял неладное. Моя догадка получи-
ла бы подтверждение, если бы Басаев ушел из Дагестана к сроку, по-
ставленному Путиным. Он ушел. Несмотря на все это, мне не
верилось, что взрывы жилых домов в Москве тоже являются частью
плана кампании по оправданию войны. Это было бы слишком уж
дьявольским приемом. В этом не было бы ничего уникального — в
российской истории полно преступлений, совершенных агентами-
338
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
провокаторами, от Азефа при царе до убийства Кирова, задуманно-
го ради обоснования сталинских чисток. Однако преступление тако-
го масштаба все же представляло бы собой нечто их ряда вон выхо-
дящее.
И все-таки я не мог исключить возможности злого умысла. С
точки зрения Березовского, организовать такие взрывы было чрезвы-
чайно полезно. Эти теракты не только помогли бы выбрать прези-
дента, который бы гарантировал неприкосновенность Ельцину и его
семье; они бы еще и обеспечили Березовскому власть над Путиным.
До сих пор не произошло ничего, что заставило бы меня отбросить
эту гипотезу.
Хотя мы, возможно, никогда не узнаем правды о московских
взрывах, нет никакого сомнения в том, что победу Путина на выбо-
рах обеспечила война в Чечне. Это кажется мне удручающим, чтобы
не сказать больше. С 1994 г. по 1996 г., во время первой чеченской
войны, россияне возмущались, видя по телевизору опустошение и
страдания, вызванные вторжением в Чечню. Протесты солдатских
матерей и правозащитников вроде Сергея Ковалева помогли достичь
мирного соглашения. На этот раз реакция российского населения
была совсем иной. Конечно, большая доля вины лежит на чеченских
террористах: они брали в плен сотрудников гуманитарных организа-
ций и журналистов, требовали за них выкуп и зачастую убивали. Та-
ким образом погиб Фред Кьюни, герой Сараево. Теперь уже почти
никто не осмеливается помогать чеченцам или публично заявлять о
жестокостях, жертвами которых они становятся. Кроме того, отри-
цательное отношение российского народа к чеченцам стало резуль-
татом мастерского манипулирования. В любом случае, факт остается
фактом: российский народ настроен теперь совсем не так, как не-
сколько лет назад.
В начале постгорбачевской эры россияне питали явное отвра-
щение к насилию. На первом этапе преобразований было пролито
очень мало крови, а в тех редких случаях, когда людей все же убива-
ли — в столице Грузии Тбилиси, в столице Литвы Вильнюсе и в октя-
339
ДЖОРДЖ СОРОС
бре 1993 г. при штурме парламента, — общественное мнение обора-
чивалось против тех, кто применял силу. Сейчас все по-другому. Вы-
брав Путина в марте 2000 г., российские граждане стали соучастни-
ками кровопролития в Чечне.
Существует теория, что жертвы жестокости сами начинают пи-
тать склонность к насилию. Это предположение кажется справедли-
вым в отношении многих преступников и, похоже, применимо к эт-
ническим конфликтам1. Сербы долго считали себя жертвами, и
Слободан Милошевич воспользовался этим для организации этниче-
ских чисток. Нечто подобное, по-видимому, произошло и в России.
Путин попытается восстановить сильное государство и вполне
может преуспеть в этом. Во многих отношениях это было бы весьма
желательно. События в России научили нас тому, что слабое государ-
ство может стать угрозой свободе. Рыночной экономике необходима
власть, способная обеспечить выполнение законов. Возможно, Путин
осуществит переход от бандитского капитализма к легитимному и
добьется исцеления российской экономики; возможно даже, что мои
вложения в России — включая «Связьинвест» — когда-нибудь оку-
пятся.
Но путинское государство вряд ли окажется построенным на
принципах открытого общества; более вероятно, что оно будет опи-
раться на чувства унижения и разочарования, пережитые россий-
ским народом после распада Советской системы. Путин попытается
восстановить авторитет власти внутри страны и авторитет России за
рубежом. Россия не потеряна — наоборот, при Путине она может
встать на ноги. Но Запад потерял в лице России своего возможного
друга, союзника и приверженца принципов открытого общества. Од-
но теперь кристально ясно: мы могли бы избежать нынешнего разви-
тия событий в России, если бы открытые общества Запада сами бо-
лее стойко придерживались принципов открытого общества.
1 См; Richard Rhodes. «Why They Kill: The Discoveries of a Maverick Criminologist»
(New York: Knopf, 1999).
340
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
В своей прощальной речи Ельцин попросил у российского наро-
да прощения:
За то, что многие наши с вами надежды не сбылись. И то, что нам ка-
залось просто, оказалось мучительно тяжело. Я прошу прощения за то,
что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы
одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застой-
ного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное бу-
дущее. Я сам в это верил. Казалось, одним рывком, и все одолеем.
Одним рывком не получилось. В чем-то я оказался слишком на-
ивным*. . . s . .. .......
Но Ельцин не сказал о том, что он и многие другие возлагали
большие надежды на Запад, однако Запад не оправдал их, возможно,
преувеличенных ожиданий. Я могу отвечать только за себя. Сначала
я думал, что западные государственные деятели просто не понимают,
что происходит. Они не могли поверить, что Горбачев действительно
хочет изменить систему, и решили испытать его. Они ставили ему ба-
рьеры, а когда он брал их, воздвигали еще более высокие барьеры. В
конце концов они были вынуждены признать, что перемены реаль-
ны, но к тому времени потеряли всякое уважение к России как к
сверхдержаве. Они стали обращаться с русскими, как с нищими.
Американцы выделили деньги по закону Нанна-Лугара, чтобы по-
мочь им провести ядерное разоружение, но сверх этого не сделали
почти ничего. Я помню, как русский экономист Николай Шмелев го-
ворил мне, что в 1990 г. он провел пять часов в самолете с тогдашним
госсекретарем США Джеймсом Бейкером, прося о помощи — но
безрезультатно.
Помню я и то, как Александр Яковлев, активный помощник
Горбачева, гораздо позже рассказывал мне, какое унижение он испы-
тывал, ведя переговоры с американцами. Все это, к сожалению, выну-
* Цит. по: Российская газета, 05.01.2000. — Прим. науч. ред.
341
ДЖОРДЖ СОРОС
дило меня заключить, что Запад не слишком волнует открытое обще-
ство как универсальная идея. В противном случае, переход России к
новому строю все равно оказался бы болезненным, со своими сбоями
и разочарованиями, но страна по крайней мере двигалась бы в пра-
вильном направлении. Россия могла бы стать истинно демократиче-
ским государством и верным другом США, как это произошло с Гер-
манией после Второй мировой войны и реализации плана Маршалла.
Но сейчас мы стоим перед иной перспективой.
Мой фонд продолжает свою деятельность в России и пользуется ши-
рокой поддержкой российского общества. Мы открыли в провинци-
альных городах тридцать два компьютерных центра. Это помогло со-
зданию в России интернет-инфраструктуры, и электронная
информация компенсирует все более робкое поведение прессы. В
большинстве текущих программ мы настаиваем на том, чтобы мест-
ные власти тоже вносили свои средства. Например, мы снабжаем
книгами пять тысяч местных библиотек, требуя от властей покрытия
25% затрат в первом году, 50% во втором и 75% в третьем, — и дей-
ствительно получаем эти деньги. Когда мы хотели ввести в действие
программу реформирования системы образования в 6 областях, 15
предложили нам свое финансовое участие. Я намерен обеспечивать
работу фонда до тех пор, пока он пользуется поддержкой российско-
го общества и может функционировать свободно. Тяга к открытому
обществу — это искра, которую не удалось затушить даже во време-
на сталинского террора. Я уверен, что она не погаснет в России, ка-
ким бы ни было ее будущее.
Глава 10.
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ
ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
Глобальный финансовый кризис 1997—1999 гг. стал уже фак-
том истории. Даже если финансовые рынки завтра вновь об-
рушатся, это будет рассматриваться как новый финансовый
кризис, а не как продолжение предыдущего. Кризис оказался гораз-
до менее длительным, а спад экономической активности — менее
глубоким, чем можно было ожидать. Данное обстоятельство многие
считают признаком того, что финансовые рынки обладают способ-
ностью к самокоррекции, а глобальная капиталистическая система
в ее современном состоянии вполне устойчива. Широко распрост-
ранено представление, что причины кризиса коренятся в проблемах
пораженных им стран, а не в системе как таковой. Эти проблемы в
настоящее время находятся в стадии решения, и система выйдет из
кризиса более прочной, чем прежде. Указанные наблюдения под-
крепляются тем фактом, что мировая экономика снова перешла в
фазу роста.
Я не разделяю такой оптимистической оценки и полагаю, что
глобальная капиталистическая система далека от стабильности. Дей-
ствительно, некоторые проблемы, существовавшие в докризисный
период, постепенно решаются, однако на их место приходят новые.
В период кризиса вмешательство МВФ было направлено на спасение
343
ДЖОРДЖ СОРОС
международных кредиторов от банкротства, что привело к возник-
новению признаваемой многими сегодня проблемы морального ри-
ска (moral hazard). Теперь ситуация изменилась: акцент сместился
на ужесточение отношения к частному сектору; иными словами,
предполагается, что кредиторы также должны нести свою долю рис-
ка при осуществлении «спасательных операций». Такая политика
обеспечит решение проблемы морального риска и предотвратит бум
избыточного кредитования, однако не принимается никаких мер для
того, чтобы решить проблему нарастающей неадекватности прито-
ка капитала в страны периферии. В целом глобальная финансовая си-
стема стала менее надежной, поскольку значительно пострадали ав-
торитет и репутация МВФ.
На пике кризиса было много разговоров о глобальной финансо-
вой архитектуре и необходимости заключения нового Бреттон-Вуд-
ского соглашения. Стремление проводить радикальные реформы в
настоящее время ослабло, и представляется маловероятным, что
будут начаты какие-либо иные преобразования помимо уже реали-
зуемых. Единственное радикальное предложение по осуществлению
реформ было выдвинуто назначенной Конгрессом США консульта-
тивной комиссией (так называемой Комиссией Мелтцера)1. Ее реко-
мендации предусматривают резкое ограничение функций междуна-
родных финансовых институтов. Хотя эти рекомендации едва ли
будут осуществлены на практике (ибо международные институты не
так легко изменить), они, весьма вероятно, окажут негативное, сдер-
живающее влияние на их деятельность, что весьма нежелательно.
Нам необходимы более мощные, лучше функционирующие финан-
совые институты, а не ослабленные и вынужденные непрерывно от-
бивать атаки критиков.
1 Консультативная комиссия по вопросам международных финансовых институ-
тов (Комиссия Мелтцера). Председатель Комиссии, Алан Мелтцер, представил
итоговый доклад Комиссии Конгрессу США и Федеральному казначейству 8 мар-
та 2000 г.
344
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
Исторически финансовые кризисы всегда приводили к усиле-
нию регулирования. Именно так достиг своей нынешней, крайне со-
вершенной стадии развития институт центральных банков. Финан-
совые рынки приобрели глобальный характер, и мы должны усилить
регулирование на международном уровне. Однако кризис
1997-1999 гг., похоже, станет исключением из описанного правила:
сейчас превалирует тенденция к ослаблению регулирования. По-ви-
димому, это связано с тем, что кризис затронул страны периферии, а
не центра.
Осуществляемые в настоящее время реформы носят достаточно
ограниченный характер. В общем и целом они направлены на реше-
ние структурных проблем в странах-должниках и сокращение мас-
штабов рискованного кредитования. При этом отвергается идея о
том, что какие-либо структурные проблемы могут быть присущи са-
мим глобальным финансовым рынкам. Существующие финансовые
теории не претерпели изменений. Считается, что, располагая более
полной информацией, финансовые рынки окажутся в состоянии ав-
томатически корректировать возникающие диспропорции; точнее,
если финансовые рынки не смогут их корректировать, то с такой за-
дачей вообще никто не сможет справиться. Значит, в соответствии с
этой логикой главная задача состоит в обеспечении доступности не-
обходимой информации и в недопущении любого вмешательства в
деятельность рыночного механизма. Усиление рыночной дисципли-
ны остается центральным принципом; ключевыми являются слова
«транспарентность» и «информация». Образно говоря, речь идет о
том, чтобы привести в порядок водопровод, вместо того чтобы пере-
страивать все здание.
Я не имею ничего против починки водопровода. Несомненно,
недостатки национальных банковских систем явились главным фак-
тором, определившим масштабы экономического урона, вызванного
кризисом. Подобно урагану он нанес наибольший ущерб самым сла-
бым, так что укрепление национальных банковских систем может
дать значительный положительный эффект. Однако при этом возни-
345
1
ДЖОРДЖ СОРОС
кает вопрос, не нуждаются ли в таком укреплении и международные
механизмы предотвращения кризисов. Нельзя забывать о более мас-
штабных конструкциях здания мировых финансов, поскольку в ре-
зультате недавнего кризиса в них обнаружился ряд серьезных струк-
турных проблем; возникшие в этих конструкциях трещины
необходимо заделать до того, как они будут заклеены обоями в ходе
косметического ремонта.
В действительности в глобальной финансовой архитектуре уже
произошли некоторые важные изменения, хотя мы не в полной ме-
ре отдаем себе в этом отчет. В целом они отвечают задаче ограниче-
ния рискованного международного кредитования и, несомненно,
помогут предотвратить повторение недавнего кризиса, который был
именно им и обусловлен. Однако, с моей точки зрения, это может
породить новый кризис, причиной которого будет неадекватность
притока капитала в страны периферии. На память приходит ситуа-
ция с Линией Мажино во Франции: она была построена, чтобы не до-
пустить повторения событий Первой мировой войны, но в ходе Вто-
рой мировой войны оказалась абсолютно бесполезной.
Недостатки прежней
финансовой архитектуры
Говоря о международной финансовой архитектуре, мы в первую оче-
редь имеем в виду роль международных финансовых институтов,
особенно МВФ. Анализируя поведение МВФ до и в период кризиса
1997—1999 гг., можно идентифицировать две главные проблемы или,
точнее, два вида асимметрии. Одна из них связана с асимметрией
между мероприятиями по предотвращению кризиса и по борьбе с
ним; другая — с асимметрией в отношениях с кредиторами и долж-
никами. Оба вида асимметрии тесно переплетены между собой и яв-
ляются неотъемлемой частью самой системы; таким образом, руко-
водство МВФ не может нести за них реальной ответственности.
346
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
Вместе с тем, по всей видимости, МВФ допустил несколько ошибок в
области экономической политики. Он настаивал на сокращении
государственных расходов, в то время как причины кризиса лежали
в частном секторе; он недооценил масштабы распространения кри-
зиса; в случае Индонезии он спровоцировал массовое изъятие бан-
ковских вкладов, настояв на банкротстве ряда банков без предвари-
тельного создания схемы страхования депозитов. Однако эти
специфические просчеты не являются объектом нашего интереса в
данной главе. Наша задача состоит в том, чтобы идентифицировать
структурные проблемы, поскольку именно они обусловливают необ-
ходимость осуществления структурных преобразований.
Согласно действующим правилам, МВФ не может активно вме-
шиваться во внутриэкономическую политику стран-членов, за ис-
ключением кризисных ситуаций, когда соответствующие страны об-
ращаются к нему за помощью. Он может направить свои миссии для
оценки положения и предоставления консультаций, однако в нор-
мальной обстановке он не имеет ни мандата, ни инструментов для
такого вмешательства. Важнейшая задача МВФ заключается в под-
держании стабильности международной финансовой системы. При
осуществлении вмешательства его главной целью остается именно
сохранение ее стабильности. Он не может проводить какие-либо ме-
роприятия по снижению долгового бремени стран-должников в
период кризиса, поскольку подобные шаги могут оказать катастро-
фическое влияние на финансовые рынки. Кредиты, которые он пре-
доставляет, и требования, которые он предъявляет странам-должни-
кам, направлены на то, чтобы обеспечить выполнение ими своих
финансовых обязательств. Любые шаги по уменьшению долгового
бремени могут предприниматься лишь после того, как минует пик
кризиса.
МВФ не имеет достаточных ресурсов для выполнения функций
кредитора последней инстанции. Для обеспечения успеха своих про-
грамм он нуждается в поддержке со стороны финансовых рынков, и
коммерческие и инвестиционные банки знают, как воспользоваться
347
ДЖОРДЖ СОРОС
таким положением. Кроме того, МВФ находится под контролем
стран, образующих центр капиталистической системы; любые шаги
МВФ, наносящие ущерб кредиторам, противоречили бы националь-
ным интересам стран, являющихся его ключевыми акционерами.
Требования, предъявляемые МВФ странам-должникам, обычно
предусматривают сокращение бюджетного дефицита и повышение
процентных ставок. Результатом является экономический спад в
странах-должниках, способствующий ограничению импорта и сти-
мулирующий экспорт. Возникающее благодаря этому активное саль-
до торгового баланса дает стране-должнику возможность обслужи-
вать и погашать свои долговые обязательства. В критической
ситуации на кредиторов может быть оказано давление с целью до-
биться пролонгации предоставленных ими кредитов, однако при
этом должно было сохраняться впечатление добровольности креди-
тования с тем, чтобы даже на пике кризиса балансы банков не оказа-
лись чрезмерно ослабленными. Впоследствии, после того как положе-
ние стабилизируется, может быть достигнуто более долгосрочное
урегулирование задолженности. Именно так развивались события в
ходе международного долгового кризиса 1982 г. Спустя несколько
лет просроченная задолженность была реструктурирована посредст-
вом выпуска так называемых облигаций Брейди.
Подобный подход возлагает все издержки на страны-должники.
Им вменяется в обязанность обслуживание своих долговых обяза-
тельств в меру всех имеющихся финансовых ресурсов. Разумеется,
кредиторы также несут убытки, однако они оказываются гораздо
меньше тех, которые возникли бы в случае отсутствия вмешательст-
ва МВФ. К примеру, в 80-е годы убытки американских банков в ре-
зультате кризиса на рынке ссудно-сберегательных операций намно-
го превысили потери, связанные с международным кредитованием.
Но даже с учетом этого обстоятельства банки не любят, когда им
«выкручивают руки». После печального опыта 80-х годов банки нео-
хотно предоставляют долгосрочные кредиты; вместо того чтобы утя-
желять свои балансы кредитами, они предпочитают размещать вы-
348
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
пуски облигаций среди широкого круга инвесторов. Владельцы обли-
гаций гораздо менее чувствительны к давлению со стороны органов
банковского надзора, чем коммерческие банки, так что переход от
прямого кредитования к выпуску облигаций существенно укрепил
позиции кредиторов и усилил их преимущества по сравнению с
должниками.
Данное обстоятельство стало очевидным в период мексикан-
ского кризиса 1994 г. В ходе кризиса иностранные владельцы тесо-
бонос (tesobonos) — мексиканских казначейских облигаций, номи-
нированных в долларах США, — вышли сухими из воды, хотя
доходность тесобонос в момент их приобретения свидетельствовала
о высоком уровне риска. Когда Мексика оказалась не в состоянии по-
гашать свой долг, последовало вмешательство Федерального казна-
чейства США и МВФ, в результате чего инвесторы были спасены. Все
издержки этой операции пришлось нести мексиканским налогопла-
тельщикам. . '-й - л’М»;я; . г. - • ;
Данный прецедент во многом определил ожидания инвесторов
в отношении России. Банки, брокеры и хеджевые фонды продолжа-
ли покупать российские государственные краткосрочные облигации
(ГКО) даже тогда, когда ухудшение ситуации стало очевидным для
всех. Считалось, что Россия — слишком большая страна, чтобы ее
банкротство могло быть допущено; можно было рассчитывать на
вмешательство международных финансовых институтов, направлен-
ное на спасение положения. Даже с учетом возможности того, что
владельцы ГКО в конечном счете понесут какие-либо убытки, соот-
ношение риска и доходности выглядело привлекательным. Таким об-
разом, люди продолжали приобретать ГКО с непрерывно растущей
доходностью, пока не наступила развязка. Господствовавшие среди
держателей ГКО ожидания, что их спасет вмешательство междуна-
родных финансовых институтов, лишь усложнило задачу последних.
В результате была осознана проблема морального риска, связанная с
деятельностью МВФ, и возникло мощное политическое давление
против оказания помощи инвесторам, участвовавшим в спекулятив-
349
ДЖОРДЖ СОРОС
ных операциях именно в расчете на то, что вмешательство МВФ спа-
сет их от убытков. Данное обстоятельство обусловило практически
полное бессилие финансовых институтов в деле предотвращения де-
фолта России. . 1.. ; : л
Как раз в этом заключается наиболее важное изменение, про-
изошедшее в глобальной финансовой архитектуре в результате кри-
зиса 1997—1999 гг. Оно протекало так постепенно и незаметно, что
многие люди до сих пор имеют о нем крайне приблизительное пред-
ставление.
Возникновение новой архитектуры
В начале кризиса два описанных нами вида асимметрии — между от-
ношением к должникам и кредиторам и между мерами по предот-
вращению кризиса и по борьбе с ним — проявились достаточно пол-
но. Именно они главным образом объясняют провал программ МВФ
в странах Азии. Рассмотрим примеры трех азиатских стран, обратив-
шихся за помощью к МВФ: Таиланда, Индонезии и Южной Кореи.
Все они страдали от проблем структурного характера: компании ча-
стного сектора привлекли слишком много кредитных ресурсов в
иностранной валюте без соответствующего хеджирования, и их ак-
ционерный капитал оказался недостаточен по сравнению с объемом
заемных средств. Произошедшие девальвации привели к росту отно-
шения величины иностранных кредитов к собственному капиталу.
Высокие процентные ставки и падение внутреннего спроса, обуслов-
ленные проведением согласованных с МВФ экономических про-
грамм, способствовали росту долгового бремени, поставив под во-
прос платежеспособность должников. Предоставление им новых
кредитов не спасло ситуацию. Здесь требовалась конверсия долга в
акционерный капитал. Однако введение моратория на погашение
долговых обязательств и осуществление указанной схемы конверсии
нанесли бы ущерб интересам международных банков и владельцев
350
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
облигаций, и МВФ не мог пойти на подобный шаг. Поэтому он при-
менил свои традиционные рецепты, побочным эффектом которых,
как обычно, стал экономический спад в странах-должниках.
Однако снижение деловой активности не остановило обесцене-
ние национальных валют, поскольку долговое бремя еще больше воз-
росло. Должники спешили погасить свои валютные обязательства, а
международные кредиторы пытались любым способом репатрииро-
вать активы. Снижение курсов валют (а в случае Индонезии — об-
вальное падение валютного курса) приносило инвесторам огромные
убытки. Это стало горьким лекарством от морального риска. Затем
разразился кризис в России, где признание проблемы морального
риска воспрепятствовало осуществлению мероприятий по спасению
инвесторов. Их убытки оказались еще более значительными.
На пике бразильского кризиса проблема морального риска
приобрела первостепенное значение. МВФ и казначейства различных
стран-членов не были склонны предоставлять Бразилии какие-либо
финансовые ресурсы в отсутствие обязательств коммерческих бан-
ков по сохранению кредитных линий. Правительство Бразилии со-
противлялось оказываемому давлению, полагая, что в результате вы-
полнения рекомендаций МВФ пострадает кредитный рейтинг
страны. Переговоры проходили в вялотекущем режиме, благодаря
чему у банков появился шанс сократить свои кредитные линии или
занять против них краткосрочные позиции, играя на понижение. Все
это сделало наступивший кризис еще более глубоким.
К этому времени позиция МВФ изменилась на 180 градусов:
вместо оказания помощи пострадавшим от кризиса странам (bail
out) его официальной политикой стало ужесточение отношения к
странам-должникам (bail in). Подобная политика, по моему мне-
нию, гибельна и абсурдна. Абсурдна потому, что равносильна закачи-
ванию воды в тонущую лодку, а гибельна потому, что ведет в конеч-
ном счете к затоплению самой лодки.
В настоящее время МВФ не склонен предоставлять кредиты
странам, вынужденным обеспечивать высокую доходность по своим
351
ДЖОРДЖ СОРОС
долговым облигациям, если их держатели не согласны нести свою до-
лю риска. МВФ долго искал страну, которая могла бы послужить мо-
делью его новой политики. Его взоры обратились было на Румынию,
но она не пожелала объявлять дефолт. Румыния выплатила займы,
сроки погашения которых наступили, за счет привлечения еще более
дорогих кредитных ресурсов до того, как получила кредит МВФ, что
позволило бы ей занять средства на более выгодных условиях; такой
выход из положения, очевидно, нельзя назвать оптимальным. В ко-
нечном счете новый подход был применен к облигациям Брейди, вы-
пущенным правительством Эквадора; тем самым финансовым рын-
кам было ясно дано понять, что международные облигации не
являются безрисковыми.
Одно из недавно предложенных новшеств, еще не реализован-
ное на практике, заключается во введении применительно к меж-
дународным облигациям так называемых оговорок коллективных
действий (collective-action clauses). Это облегчило бы проведение ре-
структуризации задолженности. Неудивительно, что данное предло-
жение наталкивается на яростное сопротивление со стороны держа-
телей облигаций и инвестиционных банков.
Одновременно было осознано значение мероприятий по пре-
дотвращению кризисов. На достижение этой цели направлены раз-
личные попытки установления стандартов и определения оптималь-
ной практики ведения операций, особенно в банковской сфере;
такую функцию выполняют, в частности, чрезвычайные кредитные
линии (contingency credit lines), недавно учрежденные МВФ.
Можно видеть, что различные предложения ориентированы на
исправление одного или другого описанного нами вида асимметрии, а
чрезвычайные кредитные линии даже начинают увязывать их вместе.
Доступность этих финансовых ресурсов для стран, осуществляющих
здоровую экономическую политику, повышает у них стимулы к тако-
го рода увязке. Я поддерживаю подобные меры; более того, я полагаю,
что они на сегодняшний день отражают самое позитивное изменение
в глобальной финансовой архитектуре. К сожалению, лишь немногие
352
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
страны выразили желание воспользоваться соответствующими схема-
ми. В этом нет ничего удивительного, учитывая то, что доступность
кредитных ресурсов по указанным линиям ограничена недостатком
средств. Отдельные фонды — такие, как Генеральные соглашения по
займам (General Arrangements to Borrow) и Новые соглашения по зай-
мам (New Arrangements to Borrow), доступны только странам, где кри-
зис создает системные риски; тем самым за бортом остаются менее
крупные страны, также подверженные риску «заражения» кризисом
Я считаю, что чрезвычайные кредитные линии должны быть подкреп-
лены эмиссией специальных прав заимствования (СДР), однако такой
вариант развития событий практически исключен.
В настоящее время превалирует тенденция к сокращению, а не
к расширению полномочий и ресурсов МВФ. Это, как я уже отмечал,
очень опасная тенденция. Все усилия направлены на ограничение
масштабов рискованного кредитования. Подобная цель вполне оп-
равданна. Однако сегодня возникает угроза того, что приток капита-
ла в страны периферии окажется неадекватным как по цене, так и по
объемам. Названная угроза совершенно игнорируется, поскольку до-
минирует точка зрения о необходимости опоры на рыночный меха-
низм. Общепризнано, что уровень риска при международном креди-
товании не полностью учитывался в цене активов, и это было
обусловлено проблемой морального риска, связанной с действиями
МВФ. В соответствии с данной логикой все, что требуется, — решить
проблему морального риска. Сейчас она преодолена, что повысило
уровень риска в международном кредитовании. В таких условиях не-
достаточно обеспечить полный учет риска в цене активов; необходи-
мо также принять меры по снижению его уровня. Но это предложе-
ние не соответствует господствующим представлениям.
Термин «моральный риск» стал модным и звучит весьма убеди-
тельно в устах рыночных фундаменталистов. Он придает моральное
обоснование институту рынка, аморальному по своей природе, и пол-
ностью оправдывает необходимость противодействовать любому
вмешательству в рыночные процессы. Однако факт остается фактом:
353
ДЖОРДЖ СОРОС
функции кредитора последней инстанции или страхования кредитов
невозможно выполнять, не порождая проблему морального риска.
Рекомендации Комиссии Мелтцера предусматривают, что МВФ дол-
жен выступать в качестве квазикредитора последней инстанции по
отношению к странам с развивающимися рынками, но при этом для
устранения проблемы морального риска оговариваются такие усло-
вия, которые не позволят МВФ эффективно выполнять данную роль. В
докладе Комиссии Мелтцера указывается, что «ликвидные займы
должны быть краткосрочными, предоставляться по процентной став-
ке, превышающей ставку текущих заимствований должника, и но-
сить четко оговоренный приоритетный характер с правом первооче-
редного обращения требований на активы должника». Чтобы иметь
право на получение таких кредитов, страна должна открыть свой фи-
нансовый рынок для международной конкуренции, обеспечить адек-
ватную капитализацию своей банковской системы и следовать соот-
ветствующему курсу бюджетной политики, согласованному с МВФ.
Сомнительно, чтобы эти условия смогло выполнить большое число
стран, а тем странам, которые все же сумеют их соблюдать, они при-
несут большую пользу. Такие рекомендации не связаны с особым мо-
ральным риском, но они не содействуют и оказанию сколько-нибудь
серьезной помощи странам с развивающимися рынками.
Здесь я хотел бы ввести еще одно ключевое выражение в противовес
термину «моральный риск», а именно «равенство условий». Условия,
в которых различные страны находились на глобальных финансовых
рынках в период, предшествовавший недавнему кризису, были дале-
ко не равными. Ужесточение отношения к странам-должникам де-
лает рыночные условия еще более неблагоприятными для стран пе-
риферии. Данный подход предполагает определенные жертвы со
стороны частного сектора, связанные с пролонгированием кредитов
или обещанием сохранять открытые кредитные линии. Однако част-
ный сектор не склонен идти на жертвы без соответствующей ком-
354
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
пенсации. Ожидание ужесточения отношения к стране-должнику в
случае кризиса может сделать кредит более дорогим.
Цена капитала является одним из наиболее важных факторов
конкурентоспособности. Таким образом, пропасть между странами
центра и периферии становится еще более глубокой. Более того, это
уже произошло. Спрэд* по кредитам, предоставляемым странам пе-
риферии, в настоящее время гораздо больше, чем до кризиса
1997-1999 гг.
Часто утверждается, что данная тенденция носит позитивный
характер, поскольку в докризисный период спрэды были крайне ма-
лыми, что приводило к чрезмерным заимствованиям со стороны
стран периферии. Было бы гораздо лучше, если бы место займов за-
няли прямые инвестиции. Этот аргумент сам по себе вполне коррек-
тен. Спрэды действительно были слишком маленькими, а прямые
инвестиции более стабильны и с меньшей вероятностью способны
привести к краху финансового рынка, чем портфельные инвестиции
или краткосрочные кредиты. Однако проблема неравенства условий
сохраняется; более того, она усугубляется благодаря увеличению
спрэдов при привлечении заемных средств. Многонациональные
корпорации, располагающие более значительными ресурсами и луч-
шим доступом к капиталу, могут обойти, превзойти и победить сво-
их местных конкурентов. Рассмотрим пример Аргентины: все круп-
нейшие банки этой страны, за единственным исключением,
находятся в руках иностранцев. В ходе приватизации государствен-
ной нефтяной компании YPF испанская компания Repsol с легкостью
обошла своих аргентинских конкурентов за счет возможности при-
влечения кредитов на более выгодных условиях; фактически Repsol
поглотила YPE Кроме того, резко упало значение биржи Буэнос-Ай-
реса, поскольку большинство ее крупнейших операторов стало фи-
лиалами иностранных компаний.
Ф Спрэд — зд. разрыв процентными ставками по кредитам, предоставляемым за-
емщикам в странах периферии и в странах центра. — Прим, перев.
355
ДЖОРДЖ СОРОС
Все это, может быть, не так уж плохо. На практике интернацио-
нализация финансовой системы и расширение операций многонаци-
ональных корпораций способны решить немало проблем экономиче-
ски менее развитых стран. Данные процессы могут помешать
коррумпированным и диктаторским режимам подчинить экономику
своим частным интересам; они могут также принести выгоды, связан-
ные с внедрением современных методов управления и новейших тех-
нологий. Но за все придется платить свою цену. Страны периферии
будут переживать нарастающую маргинализацию, что может ока-
заться политически неприемлемым, если это не будет компенсирова-
но видимым повышением уровня жизни населения. Однако во мно-
гих странах мира ничего подобного сегодня не наблюдается.
Целью корпораций является получение прибыли, а не распрост-
ранение в мировом масштабе выгод, связанных с их деятельностью.
С учетом более высокого риска корпорации требуют большей при-
быльности при осуществлении операций в экономически менее раз-
витых странах. Необходимо создание специальных механизмов, ко-
торые компенсировали бы действие данного фактора. Само по себе
присутствие иностранных корпораций на территории страны не
обязательно ведет к улучшению экономической и политической си-
туации. Напротив, иностранные корпорации часто действуют сооб-
ща с коррумпированными и диктаторскими правительствами. Ино-
странная эксплуатация еще менее приемлема, чем эксплуатация со
стороны национальных компаний, и может привести к политичес-
ким потрясениям. История изобилует примерами подобного рода:
боксерское восстание в Китае, перонизм в Аргентине, экспроприа-
ция нефтяных компаний во всем мире. Угроза политических беспо-
рядков чревата снижением стоимости активов в странах с развиваю-
щимися рынками и углублением пропасти между странами центра и
периферии. Это может послужить причиной возникновения эконо-
мического кризиса, распространяющегося из одной страны в другую,
как это произошло в 1997—1999 гг. .
Я не хочу строить свою аргументацию в пользу необходимости
356
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
выравнивания условий в глобальной финансовой системе на тезисе
об угрозе экспроприации. Как я указывал в главе 7, с иностранными
инвестициями приходят остро необходимые предпринимательские
таланты и технологии. Страны периферии могут мириться со многи-
ми проявлениями неравноправия, поскольку изоляционизм имел бы
для них еще более неблагоприятные последствия. Однако с мораль-
ной точки зрения некорректно сохранять ситуацию неравноправия,
особенно если ее можно исправить. Соображения морали обычно не
принимаются во внимание при принятии практических решений в
сфере бизнеса, но они должны учитываться при принятии политиче-
ских решений. Люди, ощущающие допускаемую по отношению к
ним несправедливость, могут решиться на деструктивные действия.
Интересам стран центра и глобальной капиталистической системы в
целом отвечает содействие экономическому и политическому разви-
тию стран периферии. >•-:.!
„ Скромное предложение
Как можно создать более равные условия для стран центра и перифе-
рии? Проблема обеспечения перетока финансовых средств из стран
центра в страны периферии волновала меня с самого начала кризиса.
В статье, опубликованной в лондонской газете Financial Times 31 дека-
бря 1997 г.1, я предложил схему гарантий по международным креди-
там Развивая эту идею, я предположил, что институт, предоставляю-
щий гарантии по кредитам, мог бы выполнять функции центрального
банка по отношению к международной системе*. Четвертого января
1999 г. я опубликовал еще одну статью в Financial Times1 2, где отстаи-
1 «Avoiding a Breakdown: Asia's Crisis Demands a Rethink of International Regula-
tion». Financial Times (London), December 31,1997.
* Дж. Сорос «Кризис мирового капитализма». М., Инфра-М, 1999, с192—195. —
Прим. перев.
2 «То Avert the Next Crisis», Financial Times (London), January 4,1999.
357
ДЖОРДЖ СОРОС
вал необходимость создания международного центрального банка.
Должен признать, что с окончанием финансового кризиса эти идеи
выглядят чрезмерно радикальными. Поэтому я предлагаю провести
более умеренную реформу, которая не предусматривает реализацию
каких-либо совершенно новых идей, однако может сделать глобаль-
ную финансовую архитектуру более сбалансированной, а значит, бо-
лее устойчивой. Мое предложение учитывает элементы ранее выдви-
гавшихся проектов реформ и увязывает их таким образом, чтобы они
стали более согласованными и подкрепляющими друг друга. Это —
именно та функция, которую призвана выполнять архитектура.
Существует ряд мер, ориентированных на преодоление описан-
ных выше видов асимметрии. Те из них, направленные на смягчение
асимметрии первого вида, носят главным образом карательный ха-
рактер: они предусматривают введение в антикризисные «пакеты»
МВФ оговорок коллективных действий применительно к долговым
ценным бумагам и мер по привлечению коммерческих банков к уча-
стию в таких «пакетах». Эти меры предполагают уменьшение остро-
ты проблемы морального риска путем повышения ответственности
кредиторов за предоставление рискованных кредитов. В свою оче-
редь, меры, направленные на преодоление асимметрии второго вида,
носят превентивный характер: совершенствование банковского над-
зора и улучшение контроля МВФ за макроэкономической и струк-
турной политикой правительств, более высокая транспарентность и
т.д. Но между этими двумя наборами мер отсутствует связь, за ис-
ключением чрезвычайных кредитных линий, которые, однако, не
подкреплены необходимыми финансовыми ресурсами. Я утверждаю,
что связь между указанными наборами мер должна быть усилена по-
средством дополнения карательных мер позитивными стимулами. В
частности, я предлагаю ослабить карательный эффект оговорок кол-
лективных действий применительно к тем странам, которые прово-
дят здоровую экономическую политику.
Вот как может работать такой механизм. Согласно утвержден-
ным ранее проектам реформ, на МВФ уже возложена функция пуб-
358
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
ликовать информационные сообщения (Public Information Notices)
по итогам консультаций, проводимых в соответствии со статьей 4
Устава МВФ, в которых должна быть изложена его оценка макроэко-
номической ситуации в соответствующих странах и степени соблю-
дения ими установленных стандартов и кодексов поведения. Я пола-
гаю, что МВФ следует сделать еще один шаг и приступить к
составлению рейтинга стран в зависимости от соблюдения ими этих
стандартов. Применительно к тем странам, которые в наибольшей
мере им отвечают, программы МВФ не должны предусматривать ре-
структуризацию долга, так что держатели облигаций могут не опа-
саться использования оговорок коллективных действий (за исключе-
нием случаев, когда проблемы испытывают конкретные компании).
Это позволит таким странам привлекать кредитные ресурсы на рын-
ках по более низким процентным ставкам. От стран, которые удов-
летворяют установленным стандартам в меньшей степени, МВФ не
должен требовать реструктуризации долга до начала реализации со-
гласованной с ним программы, в то время как в случае стран, не со-
ответствующих установленным стандартам, МВФ должен настаивать
на проведении реструктуризации.
Реализация данного предложения предоставила бы МВФ мощ-
ный рычаг превентивного регулирования, использование которого не
предусматривало бы ограничения суверенитета стран-членов. МВФ
мог бы предотвратить чрезмерное привлечение займов посредством
предупреждения о возможности понижения рейтинга страны. (При
этом не возникало бы угрозы чрезмерного заимствования со стороны
стран, рейтинг которых и так низок.)
Гарантии МВФ в этих условиях ограничивались бы облигация-
ми, обращающимися на открытом рынке, и не распространялись бы
на кредитные линии банков. Предоставление банкам имплицитных
гарантий послужило ключевой причиной недавнего кризиса; этот
фактор должен быть устранен. В случае банков адекватным инстру-
ментом влияния МВФ может быть изменение требований к собст-
венному капиталу и, предусмотренных Базельскими соглашениями,
359
ДЖОРДЖ СОРОС
в зависимости от рейтинга МВФ. В настоящее время идет работа над
пересмотром Базельских соглашений и предлагаемый мною прин-
цип может быть интегрирован в их новую версию.
Далее, я считаю, что чрезвычайные кредитные линии должны
быть подкреплены эмиссией СДР. Простая эмиссия СДР могла бы
иметь инфляционные последствия, однако эмиссия, специально ори-
ентированная на использование в рамках чрезвычайных кредитных
линий, служила бы исключительно противодействию дефляционным
тенденциям.
ь • Эти три новшества, взятые вместе, могли бы стать теми «кнутом
и пряником», которые необходимы МВФ для его превращения в ин-
ститут эффективного предотвращения кризисов. Более того, «пря-
ник» поощрял бы долгосрочное кредитование, а «кнут» подрывал бы
стимулы к краткосрочному кредитованию. Такое изменение при-
оритетов можно было бы только приветствовать. •
Я полагаю, что реализация этого предложения имела бы боль-
шой положительный эффект, но оно столкнулось с резкой оппози-
цией. В частности, в подготовленном Советом по международным
отношениям «Независимом докладе по вопросам будущей междуна-
родной финансовой архитектуры» мое предложение было отвергну-
то, и я вынужден был оформить его в качестве особого мнения. Одно
из возражений сводилось к тому, что МВФ не решится снизить рей-
тинг страны, поскольку такой шаг спровоцировал бы кризис вместо
того, чтобы его предотвратить. Но институциональные интересы
МВФ заключаются в сохранении стабильности системы, и раннее
снижение рейтинга страны смягчило бы остроту кризиса. Другое
возражение заключалось в том, что дифференциация между страна-
ми, соблюдающими и не соблюдающими стандарты поведения, при-
вела бы к усилению неопределенности. Однако эта неопределен-
ность была бы ослаблена посредством разграничения стран,
применительно к которым проведение реструктуризации долга не-
обходимо, тех, где такая реструктуризация возможна, но нежела-
тельна, и тех, где она недопустима. Требования к собственному капи-
360
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
талу банков также могут быть дифференцированы. Но главное возра-
жение было связано с проблемой морального риска. Не приведут ли
гарантии МВФ к чрезмерному кредитованию? Ответ на этот вопрос
отрицательный. Если бы чрезмерное кредитование вызвало кризис,
МВФ должен был бы отвечать за его последствия и оказывать под-
держку, не прибегая к оговоркам коллективных действий. Он прини-
мал бы на себя реальный риск, не порождая при этом проблемы мо-
рального риска. Подобный пример показывает, как происходит
злоупотребление концепцией морального риска.
Предлагаемые мною меры, увязывающие поведение конкрет-
ных стран с теми видами помощи, которые они могут получить от
МВФ, едва ли можно рассматривать как революционные. Они пред-
ставляют собой усеченную версию моей прежней схемы предостав-
ления гарантий по кредитам. Увы, даже у столь умеренного предло-
жения нет никаких шансов быть принятым в нынешней
политической ситуации. Доминирующие взгляды отвергают любое
вмешательство в рыночный механизм.
Однако потребность в подобном вмешательстве остается. Успех
Федеральной резервной системы (ФРС) в деле поддержания эконо-
мического процветания США резко контрастирует с провалом по-
пыток МВФ достичь аналогичной цели в странах периферии. В ходе
недавнего кризиса МВФ требовал повышения процентных ставок,
что привело к глубокой рецессии в затронутых им странах. Но когда
кризис стал угрожать Соединенным Штатам, ФРС снизила процент-
ные ставки, и американская экономика благополучно его избежала.
Примечательно, что два упомянутых института находятся в со-
вершенно разном положении. ФРС несет ответственность за состоя-
ние финансовой системы, которую она наряду с другими федераль-
ными институтами может контролировать; в свою очередь, МВФ
имеет дело с суверенными государствами, по отношению к которым
он не обладает никакими властными полномочиями. Нельзя было
ожидать, что МВФ предоставит ликвидные средства в распоряжение
банковской системы России в августе 1998 г., подобно тому, как это
361
ДЖОРДЖ СОРОС
сделала ФРС в отношении банков Уолл-стрит в октябре 1987 г. Меж-
дународные финансовые институты, на которые возложена функция
поддержания стабильности глобальной финансовой системы, вы-
нуждены действовать совершенно иначе, чем национальные цент-
ральные банки. Это, однако, не устраняет потребности в соответству-
ющих институтах.
Наиболее сильный аргумент против расширения функций МВФ
заключается в том, что он не располагает методикой классификации
мероприятий экономической политики на «корректные» и «некор-
ректные»1. Я признаю справедливость этого возражения, особенно в
свете недавних событий. Как МВФ, так и федеральное казначейство
США, задающее тон в МВФ, всячески потакали господствующим в
Конгрессе США настроениям в духе рыночного фундаментализма.
Это внушает серьезные опасения относительно способности МВФ
определять адекватные ориентиры экономической политики для от-
дельных стран. После неудач периода 1997~1999 гг. МВФ, находя-
щийся сейчас под огнем жесткой критики, может пойти по неверно-
му пути. , . • . .
Я не собираюсь предлагать конкретную методику, которой дол-
жен был бы руководствоваться МВФ, исполняя роль международно-
го центрального банка. Но я полагаю, что сам МВФ мог бы разрабо-
тать такую методику, если бы у него были для этого достаточные
ресурсы и ответственность. Вспомним, что у национальных цент-
ральных банков также отсутствовала соответствующая методика,
когда на них впервые была возложена функция предотвращения фи-
нансовых кризисов и поддержания стабильности национальных эко-
номик, однако они выработали ее и добились существенных успехов
в решении данных задач. То же самое может произойти и с МВФ.
1 Аналогичное возражение относится к рекомендации Комиссии Мелтцера, в со-
ответствии с которой МВФ должен «установить соответствующие фискальные тре-
бования» к странам, претендующим на получение кредитов МВФ.
362
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
Всемирный банк
Три предлагаемые мною меры могли бы повысить эффективность
деятельности МВФ по предотвращению кризисов, но они не слиш-
ком способствуют созданию равных условий для стран центра и пе-
риферии. В частности, они принесут очень мало пользы наиболее
бедным и наиболее обремененным долгами странам, которые, как
правило, не имеют доступа к международным рынкам капитала. Для
помощи этим странам необходимо осуществить дополнительные
меры. Здесь я могу сослаться на достаточно неожиданный источник,
а именно на доклад, представленный Конгрессу США Комиссией
Мелтцера.
В докладе содержится рекомендация, согласно которой вся —
как двусторонняя, так и многосторонняя — задолженность бедных
стран-должников, реализующих программы развития в сотрудниче-
стве с Всемирным банком, должна быть полностью списана. В более
общем плане рекомендации доклада предусматривают, что Соеди-
ненные Штаты должны быть готовы значительно увеличить финан-
совую помощь, оказываемую этим странам из федерального бюдже-
та. Поскольку ее текущий уровень в расчете на каждого гражданина
США составляет лишь 6 долл, (а в целом — 1,5 млрд, долл.), имеются
возможности для ее заметного увеличения (при условии, что оно бу-
дет оправдано с точки зрения результатов).
Я полностью согласен с этим мудрым советом. В преддверии
юбилейного 2000 года существовала широкая поддержка предложе-
ния о списании долгов беднейших стран, однако оно было провалено
в результате отказа Конгресса США увеличить долю участия страны в
капитале Всемирного банка — пример, далекий от идеала «сострада-
тельного консерватизма». Помощь бедным странам в рамках действу-
ющей схемы сводится к сохранению для них такого долгового бреме-
ни, которое они могут обслуживать, что не позволяет им обеспечить
рост национальной экономики. Необходимо было бы сделать еще
363
ДЖОРДЖ СОРОС
один шаг и дополнить схему списания долга той или иной версией си-
стемы страхования кредитов, чтобы привлечь капитал в эти страны.
Применительно к деятельности Всемирного банка доклад Ко-
миссии Мелтцера содержит рекомендацию о том, что он должен
прекратить заниматься предоставлением кредитов и превратиться в
организацию, оказывающую финансовую помощь. Выделение креди-
тов в кризисных ситуациях должно относиться к компетенции МВФ;
Всемирному банку следует специализироваться на техническом со-
действии. Цель Комиссии Мелтцера состоит в снижении роли Все-
мирного банка. Страны со средним уровнем дохода на душу населе-
ния, такие, как Бразилия, Китай и Россия, потеряют право на
получение помощи Всемирного банка, а сам банк должен отзывать
гарантии, предоставленные экономически развитыми странами, по
мере того, как менее развитые страны будут погашать свою задол-
женность. Это приведет к обратному трансферту ресурсов от бедных
стран к богатым и к нарастанию неравенства условий между страна-
ми центра и периферии. Тем не менее Комиссия Мелтцера совер-
шенно права в том, что необходим радикальный пересмотр той роли,
которую Всемирный банк призван играть в современном мире.
Всемирный банк был создан для предоставления капитала наи-
менее развитым странам в тот период, когда частный капитал был
им недоступен. Его капитал формировался в основном в виде гаран-
тий промышленно развитых стран, под которые Всемирный банк
мог занимать средства на финансовом рынке на условиях, соответст-
вующих кредитному рейтингу А А А. Устав Всемирного банка требу-
ет, чтобы предоставляемые им займы были гарантированы прави-
тельством страны-должника. Это требование накладывает жесткие
ограничения на кредитную деятельность Всемирного банка: он не
может предоставлять кредиты непосредственно частным компани-
ям или неправительственным организациям. Указанные гарантии
стали инструментом контроля в руках правительств стран-реципи-
ентов, что не способствует становлению открытых обществ в соот-
ветствующих странах. ; >
364
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
Правительства экономически развитых стран исходят из еще
более корыстных соображений, влияя на кредитную деятельность
Всемирного банка: они лоббируют предоставление займов, выгодных
для их резидентов, и могут наложить вето на займы, реализация ко-
торых создает им конкуренцию или каким-либо другим образом
вредит их интересам.
Изначально Всемирный банк занимался кредитованием преж-
де всего инфраструктурных проектов, однако под руководством Дж.
Вулфенсона он кардинально переориентировал свою деятельность
на системные реформы, направленные на создание человеческого и
социального капитала, а также на преодоление бедности. Эта рабо-
та может быть выполнена гораздо более успешно путем предостав-
ления финансовой помощи и сотрудничества с другими структура-
ми общества, помимо правительства, — с частным сектором,
местными органами власти, неправительственными организациями.
Всемирный банк располагает многочисленным квалифицирован-
ным персоналом — слишком многочисленным с точки зрения Ко-
миссии Мелтцера, — рекрутированным в основном в странах Треть-
его мира и знакомым с местными условиями и социальными
проблемами. Но его возможности серьезно ограничены необходи-
мостью взаимодействия с национальными правительствами. По мо-
ему мнению, главное преимущество кредитных операций состоит в
том, что на их основе можно использовать определенные дискреци-
онные фонды. При Вулфенсоне Всемирный банк приступил к реали-
зации ряда крайне необходимых социальных инициатив — от пре-
доставления микрокредитов (microlending) до создания систем
дистанционного образования, однако с точки зрения объемов дис-
креционных расходов его персонал действительно следует признать
избыточным. Деятельность банка может стать гораздо более эффек-
тивной, если в его распоряжении будет больше дискреционных
фондов (то есть средств, не связанных гарантиями правительств
стран-реципиентов). Такие средства могут быть предоставлены в ка-
честве кредитов, либо безвозмездных грантов, либо в виде опреде-
365
ДЖОРДЖ СОРОС
ленной комбинации этих инструментов (как, например, в случае
программ микрокредитования). -
. Комиссия Мелтцера рекомендует изменить название Всемир-
ного банка на Агентство мирового развития (World Development
Agency). Я всемерно поддерживаю идею создания такого агентства,
однако сомневаюсь, что Всемирный банк должен отказаться от сво-
их кредитных функций, поскольку опасаюсь, что в существующей
политической ситуации это приведет к сокращению его ресурсов, а
не к увеличению дискреционных фондов. Именно к этому сводятся
рекомендации Комиссии Мелтцера. Она придерживается крайне
жестких критериев определения стран — кандидатов на получение
средств. Страны с уровнем годового дохода на душу населения свыше
4000 долл, вообще не могут претендовать на них; для стран с уровнем
душевого дохода свыше 2500 долл, официальная финансовая помощь
должна быть ограничена. Капитал, предоставляемый на условиях га-
рантий, будет уменьшен соответственно сокращению портфеля зай-
мов; Международная финансовая корпорация вольется в Агентство
мирового развития, а ее капитал в размере 5,3 млрд. долл, будет воз-
вращен акционерам; Международное агентство по гарантированию
инвестиций должно быть упразднено. Все это приведет к колоссаль-
ному трансферту ресурсов от Всемирного банка в пользу экономиче-
ски развитых стран. , «I ! ,
Я согласен с тем, что кредитная деятельность Всемирного банка
является неэффективной, неадекватной и в определенном смысле
контрпродуктивной, поскольку она усиливает роль центральных
правительств стран-реципиентов. Но я не могу согласиться с тем, что
Агентство мирового развития должно ограничиться теми функция-
ми, которые ему отводит Комиссия Мелтцера. В странах, подобных
России, Бразилии и Индонезии, число бедных остается значитель-
ным. Менее развитые страны также страдают от диспаритета в сто-
имости капитала. Национальные предприятия, особенно малые и
средние, находятся в неравноправном положении по сравнению с
многонациональными корпорациями. Следовательно, нет оправда-
366
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
ния для обратного трансферта капитала в экономически развитые
страны или для сокращения объемов капитала, предоставляемого на
условиях гарантий. Напротив, этот капитал должен использоваться
более активно путем предоставления дополнительных кредитов ма-
лым и средним предприятиям.
Предложение о превращении Всемирного банка в своего рода
агентство помощи и развития не лишено недостатков. Подобные
агентства отличаются крайней неэффективностью, и методы, кото-
рые позволили бы им обеспечить экономию издержек, еще предсто-
ит разработать. Однако это — тот вызов, который вполне стоит при-
нять. Как центральные банки оказались в состоянии разработать
методы поддержания стабильности национальной экономики, так и
Агентство мирового развития может добиться аналогичных успехов
в деле распределения финансовой помощи. Менеджмент Агентства
должен быть более независим от правительств стран-доноров. Ко-
ренной порок международной финансовой помощи заключается в
том, что интересы стран-доноров имеют приоритет перед потребно-
стями стран-реципиентов. В то же время следует предпринять меры
для предотвращения подчинения деятельности Агентства интересам
его персонала. Для этого целесообразно установить предельный срок
службы в нем. В настоящее время персонал Всемирного банка состо-
ит из высококвалифицированных специалистов главным образом из
стран Третьего мира, основная цель которых — подольше не возвра-
щаться на родину. Наилучший способ обеспечения финансовой от-
ветственности Агентства — настаивать на использовании имеющих-
ся ресурсов в течение определенного периода времени. Это заставит
менеджмент Агентства периодически обращаться к странам-доно-
рам за новыми средствами. Необходимость вести борьбу за сущест-
вование может лучше стимулировать деятельность Агентства, чем
любой из традиционных методов контроля.
Достижение подобного результата не входит в число целей, ко-
торые ставила перед собой Комиссия Мелтцера. Тем не менее я при-
ятно удивлен наличием ряда точек пересечения между моими идея-
367
ДЖОРДЖ СОРОС
ми и ее рекомендациями. Большинство членов Комиссии, по моему
мнению, — рыночные фундаменталисты. Несомненно, им пришлось
сделать ряд уступок на фронте борьбы с бедностью, чтобы заручить-
ся одобрением одного из своих коллег, Дж. Сакса. И все же я очень
удовлетворен их поддержкой идеи создания Агентства мирового раз-
вития. Это свидетельствует о том, что рыночный фундаментализм и
открытое общество не являются полностью антагонистическими по-
нятиями; различия между ними носят более тонкий характер.
Исключение составляет вывод Комиссии Мелтцера, согласно
которому частота и глубина финансовых кризисов обусловлены про-
блемой морального риска, связанной с деятельностью МВФ, а не с
имманентной нестабильностью финансовых рынков. В докладе Ко-
миссии не признается ни сам факт этой нестабильности, ни сущест-
вование неравных условий для стран центра и периферии, ни необ-
ходимость реализации МВФ мероприятий по предотвращению
кризисов. Вместе с тем Комиссия Мелтцера считает, что для решения
проблемы бедности нужно активное вмешательство экономически
развитых стран. Как представляется, она согласна с тем, что эконо-
мическое развитие требует проведения институциональных и как
следствие политических реформ. Я приветствую критический под-
ход, принятый в ее докладе. Я согласен не со всеми его аргументами,
однако, по крайней мере, он служит отправной точкой для дискус-
сии. В целом я полагаю, что рыночные фундаменталисты более спо-
собны к креативному мышлению и радикальным предложениям,
чем либералы старого толка. Они находятся сегодня на гребне волны.
Я не решился бы предложить трансформацию Всемирного банка в
Агентство мирового развития, опасаясь, что это приведет к деграда-
ции его роли; рыночные фундаменталисты выдвигают это предложе-
ние, поскольку намерены достигнуть именно такого результата.
Я согласен с Комиссией Мелтцера в том, что функции и методы
деятельности международных финансовых институтов должны быть
пересмотрены. После окончания кризиса вновь устанавливается ат-
мосфера благодушия. Однако наилучшим временем для проведения
368
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
реформ является как раз период, когда отсутствует непосредствен-
ная опасность кризиса. Реформы, предлагаемые мною, несколько от-
личаются от тех, за которые выступает Комиссия Мелтцера. Более
подробно я остановлюсь на них в главе 10, где я буду обсуждать во-
просы глобальной политической архитектуры. В последующих разде-
лах данной главы я завершу обсуждение вопросов, связанных с функ-
ционированием финансовых рынков. . ".!,-
Валютные режимы
Наиболее важная нерешенная проблема международной финансо-
вой системы связана с валютным режимом. В настоящее время от-
сутствует четкая система валютных курсов. Курсы ключевых валют
могут колебаться, однако нельзя говорить при этом о режиме сво-
бодного «плавания», поскольку нередко ощущается необходимость
вмешательства со стороны институтов денежно-кредитной полити-
ки (и в ряде случаев такое вмешательство действительно осуществля-
ется). Применительно к валютам, не являющимся ключевыми в
международной финансовой системе, действует широкий спектр ре-
жимов — от свободного «плавания» до фиксированных валютных
курсов, причем для большинства таких валют характерен тот или
иной промежуточный режим.
Опыт показывает, что любой из существующих режимов имеет
свои недостатки. Валютам, курсы которых свободно колеблются,
присуща внутренняя нестабильность, вызванная спекуляциями, ори-
ентирующимися на складывающиеся на рынке тенденции; более то-
го, подобная нестабильность является кумулятивной, так как со вре-
менем влияние указанного спекулятивного фактора усиливается.
Режим фиксированных валютных курсов также опасен, поскольку
он слишком жесткий, и обвал рынка, когда он наступает, принимает
катастрофический характер. Промежуточные режимы особенно
проблематичны. Прикрепление валютных курсов к базовым валютам
369
ДЖОРДЖ СОРОС
стало непосредственной причиной азиатского кризиса. Я часто срав-
ниваю валютные режимы с брачными контрактами: какой бы кон-
тракт ни был заключен, его альтернативный вариант кажется более
предпочтительным.
Кризис 1997—1999 гг. привел к дискредитации промежуточ-
ных режимов. Режимы механизма валютного управления (currency
board) выдержали удар кризиса, но менее жесткие режимы, преду-
сматривающие поддержку валютного курса, оказались несостоя-
тельными. Большинство попыток удержать валютные курсы от па-
дения потерпели крах, и те страны, которые предпринимали
подобные попытки, столкнулись с более глубоким кризисом, чем
страны, решившиеся на девальвацию. Как следствие сейчас имеют-
ся лишь две полярные альтернативы: механизм валютного управле-
ния и режим «плавающего» валютного курса, причем преимущест-
во осталось на стороне последнего. Многие эксперты стараются
обосновать такую поляризацию, однако это — сложная задача, по-
скольку практика свидетельствует о том, что ни одна из указанных
альтернатив не является стабильной. Нестабильность валютного ре-
жима в межвоенный период привела к Бреттон-Вудсу, но и Бреттон-
Вудское соглашение в конечном счете потерпело крах. Я полагаю,
что сегодняшняя ситуация нестабильна и не сохранится в течение
длительного времени. . j
В определенных условиях введение механизма валютного уп-
равления является оправданным. Это справедливо применительно к
странам, стремящимся к членству в Европейском Союзе, и Балкан-
ским странам, надеющимся получить выгоды от Пакта стабильности
для Юго-Восточной Европы (см. главу 11). Однако издержки режима
валютного управления наглядно демонстрирует пример Аргентины.
После девальвации в Бразилии курс аргентинской валюты стал завы-
шенным, а очевидный выход из сложившегося положения [т.е. де-
вальвация. — Прим, пер] был блокирован механизмом валютного уп-
равления. Аргентина оказалась в наихудшей из всех возможных
ситуаций, когда высокий уровень безработицы сочетался с высоким
370
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
уровнем процентных ставок. Она должна принять болезненные ме-
ры по сокращению как бюджетного, так и внешнеторгового дефици-
та. Аналогичная ситуация возникла в Великобритании в 1925 г., ког-
да страна вернулась к золотому стандарту с восстановлением
довоенного паритета (соответствующая проблема была проанализи-
рована Дж. М. Кейнсом в работе «Экономические последствия поли-
тики мистера Черчилля»), До настоящего времени не выработано
никаких рецептов коррекции валютного курса в условиях действия
механизма валютного управления для случаев, когда этот курс оказы-
вается завышенным.
Режим свободного «плавания» валютных курсов также сопря-
жен с высокими издержками: он делает крайне рискованными заим-
ствования в иностранной валюте и обусловливает уязвимость нацио-
нальной валюты перед спекулятивными атаками. В отсутствие иных
альтернатив правительства могут оказаться вынужденными ввести
контроль за движением капиталов. В результате страны, заинтересо-
ванные в поддержании открытости своих финансовых рынков, ста-
новятся еще более уязвимыми, что в конечном счете может привес-
ти к системному кризису. Существует настоятельная потребность в
разработке иной альтернативы, даже если она пока недостаточно
ощущается. Особое значение это имеет для небольших стран, таких,
как Таиланд. и, -
Проблема валютных курсов относится к числу тех, которые не
могут быть решены раз и навсегда. Единственная надежда состоит в
том, чтобы смягчить ее остроту на основе использования метода
проб и ошибок. Перспективным отправным пунктом может стать
сокращение диапазона колебаний курсов ключевых валют. Колеба-
ния, превышающие 50%, выходят за разумные границы. П. Волкер,
бывший председатель федеральной резервной системы, выступает за
переход к таргетированию диапазона колебаний (target zones) кур-
сов ключевых валют. Хотя такое намерение само по себе заслужива-
ет одобрения, избранный метод его достижения представляется не-
удачным. Подобное формальное таргетирование приведет именно к
371
ДЖОРДЖ СОРОС
тому, что предполагает прямой смысл термина*: появлению мише-
ней, по которым «стреляют» валютные спекулянты.
Стабильность валютных курсов желательна, однако невозмож-
но определить, каким должен быть равновесный (или средний) уро-
вень валютного курса. Обратимся к текущей ситуации. Дефицит тор-
гового баланса США составляет 3% ВНП и имеет тенденцию к росту;
это указывает на то, что курс доллара должен снижаться. Но эконо-
мика находится на пороге перегрева, что предполагает необходи-
мость поддержания сильного доллара. Напротив, 11 стран-членов
зоны евро и Япония имеют положительное сальдо внешней торгов-
ли, что способствует укреплению их валют, но испытывают внутри-
экономические проблемы, что свидетельствует об их слабости. Кор-
ректировки внутриэкономического неравновесия и неравновесия
торгового баланса требуют, таким образом, прямо противополож-
ных изменений валютного курса. Вполне вероятно, что валютные
курсы придут в движение — сначала в одном направлении, потом —
в другом. Проблема состоит в том, чтобы определить, когда и в каком
порядке произойдут такие изменения, поскольку от этого прямо за-
висят судьбы различных финансовых рынков и национальных эконо-
мик. Политика правительств будет оказывать огромное влияние на
конечный результат, однако не определяя его однозначно в силу на-
личия нежелательных последствий. Очевидно одно: данную ситуа-
цию невозможно понять в терминах равновесия.
Таргетирование диапазона колебаний валютного курса было бы
неоправданным, поскольку оно сократило бы пространство маневра
для правительств. Стабильность должна достигаться за счет исполь-
зования более тонких методов, и важной задачей является обеспече-
ние их адекватности современным условиям. Правительства и фи-
нансовые рынки вовлечены в бесконечную игру в кошки-мышки: обе
стороны вынуждены корректировать свое поведение с учетом пове-
дения оппонента. Правительства должны поддерживать стабиль-
Игра слов: target (англ.) — мишень, цель. — Прим. науч. ред.
372
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
ность рынков и национальных экономик, но это — не единственная
их цель. Они стремятся обеспечить экономический рост, контроли-
ровать инфляцию и в зависимости от своей политической ориента-
ции реализовать собственное видение социальной справедливости.
Они могут также стремиться перетянуть одеяло на себя и получить
выгоды за счет других. Упомянутое таргетирование несовместимо с
таким разнообразием целей.
Приоритет стабильности глобальной системы должен иметь
большее значение, чем ныне. Представление о том, что система спо-
собна к самокоррекции, — это пророчество, которое само себя опро-
вергает. Система продемонстрировала такую способность, и я был
неправ, предсказывая ее близкий крах, но она была спасена благода-
ря действиям финансовых органов, последовавшим в ответ на воз-
никновение очевидной угрозы. Идеология рыночного фундамента-
лизма может подорвать их решимость осуществить необходимое
вмешательство. 7 -V...,
В настоящее время полномочия и ответственность по поддержанию
глобальной финансовой системы лежат в основном на США. Финан-
совые органы США отдают себе в этом отчет и стремятся дейст-
вовать соответствующим образом, однако они непосредственно
отвечают за состояние американской экономики. Если внутриэконо-
мические и международные приоритеты приходят в противоречие,
выбор в пользу первых не вызывает сомнения. Роль ФРС аналогична
роли Бундесбанка в европейском механизме валютных курсов в
1992 г., а мы знаем, что последний развалился. Конфликт между вну-
триэкономическими и международными приоритетами в период
кризиса 1997—1999 гг. был менее нагляден; в то же время очевидно,
что Соединенные Штаты справились с кризисом лучше, чем другие
страны.
У меня нет готового решения рассматриваемой проблемы. Все,
что я могу сделать, — это привлечь к ней внимание. Было бы полез-
373
ДЖОРДЖ СОРОС
ным, если бы американские избиратели и конгресс лучше представ-
ляли себе степень нестабильности существующих механизмов, но
убежденность в способности рынков к самокоррекции препятствует
осуществлению любых структурных реформ. Я выдвинул три уме-
ренных предложения, но даже они, похоже, неприемлемы. Я пола-
гаю, что проблема нестабильности международной финансовой сис-
темы не имеет в настоящее время стратегического решения; это,
скорее, вопрос текущего управления. Оно может быть успешным
лишь в том случае, если государственные чиновники отвергнут ха-
рактерное для рыночного фундаментализма предположение о том,
что рынки, предоставленные сами себе, автоматически придут в со-
стояние равновесия и обеспечат достижение социально приемлемых
результатов.
В долгосрочной перспективе возможно окончательное решение:
упразднение национальных валют. Создание евро — шаг в этом на-
правлении. Все шире распространяется понимание того, что наличие
собственной валюты создает для небольшой экономики серьезные
проблемы. Некоторые страны Латинской Америки, столкнувшись с
кризисом, явно намерены признать доллар США в качестве своей ва-
люты, однако в результате их зависимость от политических решений,
принимаемых в США, станет еще более очевидной. Национальные
валюты нельзя упразднить, не создав международного центрального
банка, а до этого еще очень далеко. Сегодня же доминирует прямо
противоположная тенденция.
Производные финансовые инструменты,
свопы и спрэды
Можно ли уменьшить нестабильность валютных рынков, сделав опе-
рации на них менее прибыльными для профессиональных участни-
ков рынка? Лауреат Нобелевской премии по экономике Дж.Тобин
полагает, что достичь этого можно, и я склонен согласиться с ним.
374
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
Вместе с тем я считаю, что возникновение производных финансовых
инструментов (дериватов) делает налоговую схему Тобина малоосу-
ществимой. Цель данного раздела состоит в том, чтобы стимулиро-
вать дискуссию, а не сформулировать конкретные рецепты.
Производные финансовые инструменты создаются на основе те-
ории эффективных финансовых рынков. Тот факт, что эти инструмен-
ты получили столь широкое распространение, может быть истолкован
как свидетельство правильности соответствующей теории. Я не согла-
сен с этим утверждением, но должен проявить осторожность в форму-
лировке контраргументов; ведь я не предпринимал специального де-
тального изучения ни теории эффективных рынков, ни вопросов
создания производных финансовых инструментов. «Бета», «гамма»,
«дельта» — для меня прежде всего буквы греческого алфавита. Такое
признание может прозвучать неожиданно со стороны «финансового
волшебника», которым меня принято считать, но это факт. Здесь так-
же проявляется мое недоверие к теории эффективных рынков. :
Насколько я понимаю проблему, теория утверждает, что мож-
но измерить нестабильность и приобрести страховку от нее, выпла-
тив премию по опциону. Те, кто принимает на себя риск, продавая
опционы, могут либо переложить его на свои текущие позиции, ли-
бо перестраховать его, осуществив так называемую операцию дель-
та-хеджирования. Это — сложная стратегия, но суть ее сводится к
довольно грубому методу ограничения риска. Он предполагает, что
продавец опциона выкупает определенную часть специфицирован-
ного пакета ценных бумаг в случае неблагоприятного движения цен.
Операциями дельта-хеджирования обычно занимаются профессио-
нальные участники рынка, которые получают прибыль за счет спрэ-
да между ценами спроса и предложения и ограничивают свои риски
также с помощью дельта-хеджирования. • , •
В долгосрочной перспективе при должном осуществлении соот-
ветствующие операции являются прибыльными, однако дельта-хед-
жирование автоматически порождает эффект стадного поведения
(trend-following behavior). Как только рынок начинает двигаться в
375
ДЖОРДЖ СОРОС
том или ином направлении, дельта-хеджеры сразу же реагируют на
тенденцию, заключая контракты на покупку при росте цен и на про-
дажу при их падении. Тем самым участники рынка перекладывают
риск на рынок. Если бы теория эффективных рынков была справед-
ливой, такое поведение приводило бы к исчезновению рисков. Я ут-
верждаю, что эта теория ложна. С моей точки зрения, нестабиль-
ность нельзя измерить со сколь-нибудь приемлемой степенью
точности, поскольку сам акт измерения может оказать воздействие
на измеряемый феномен рефлексивным образом. В частности, прак-
тика дельта-хеджирования может привести к возникновению риска
нестабильности, не существовавшего ранее. Все зависит от того, явля-
ются ли действия участников рынка взаимно компенсирующими
или кумулятивными. Обычно они взаимно компенсирующие, по-
скольку участники рынка действуют в разных направлениях. Но по-
рой риски аккумулируются либо на стороне спроса, либо на стороне
предложения, и тогда дельта-хеджирование может привести к сбою
в движении цен. В этих случаях теория эффективных рынков оказы-
вается бессильной. Подобного рода ситуации возникают достаточно
редко, чтобы подорвать в целом прибыльный бизнес, однако когда
они наступают, их эффект оказывается катастрофическим. Одним из
примеров может служить обвал фондового рынка в 1987 г.
Управление рисками, осуществляемое подразделениями ком-
мерческих и инвестиционных банков по операциям с ценными бу-
магами (proprietary trading desks), лимитирует масштаб потерь, ко-
торые могут понести трейдеры. Такое управление основано на тех
же принципах, что и дельта-хеджирование: оно заставляет трейдера
сокращать свои позиции, когда конъюнктура рынка неблагоприят-
на для него. В действительности — это схема добровольно принято-
го обязательства о продаже по курсу, минимизирующему потери
(self-imposed stop-loss order), которая усиливает тенденции, вызвав-
шие возникновение исходных потерь. Опасность принятых ныне ме-
тодов управления рисками стала очевидной, когда фонд Long-Term
Capital Management столкнулся с финансовыми проблемами.
376
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
Эффект стадного поведения в целом и дельта-хеджирование в
частности увеличивают рыночную нестабильность, однако ключевые
участники рынка (market makers) выигрывают от такой нестабиль-
ности, поскольку они могут запрашивать более высокую премию по
опционам; при этом покупатели опционов не вправе жаловаться, ибо
более высокая премия оправдана ввиду более высокой нестабильно-
сти. Подобная практика может иметь скрытые издержки для обще-
ства, но они скрыты очень хорошо. По выражению бывшего предсе-
дателя ФРС П.Волкера, все жалуются на нестабильность, но никто
ничего не делает, поскольку общественность не может выдвинуть ни-
каких претензий, а ключевые участники рынка производных финан-
совых инструментов выигрывают от нестабильности, сначала созда-
вая ее, а затем продавая от нее страховку.
Производные финансовые инструменты со временем станови-
лись все более сложными, и некоторые из них сопряжены с более
высоким риском вызвать сбой в движении цен, чем другие. Крах
фондового рынка в 1987 г. был обусловлен широким распростране-
нием дельта-хеджирования, фигурировавшего под названием порт-
фельного страхования. Те, кто приобретал такую страховку, оказыва-
лись склонны более активно инвестировать в ценные бумаги, чем в
случае, если бы у них такой страховки не было. Когда спад рыночной
конъюнктуры привел в действие механизмы страхования, внезапный
всплеск продаж обусловил сбой в функционировании рынка и в ко-
нечном счете его крах. Чтобы предотвратить подобное развитие со-
бытий в будущем, органы надзора за финансовыми рынками ввели
механизм так называемых «автоматических выключателей» (circuit
breakers) — временных приостановок торгов, разрушающих ту не-
прерывность рыночных операций, на которой основаны программы
дельта-хеджирования.
Столь же опасные производные инструменты активно исполь-
зуются на валютных рынках, однако здесь ничего не делается для
ограничения их циркуляции. К примеру, действие опционов типа
«нокаут» («knockout» options) прекращается по достижении опре-
377
ДЖОРДЖ СОРОС
деленного ценового уровня, оставляя покупателя опциона без всякой
страховки. Такие опционы приобрели популярность среди японских
экспортеров, поскольку они гораздо дешевле, чем обычные. Но когда
все эти опционы были «нокаутированы» в феврале 1995 г., возникла
паника, в результате которой валютный курс иены за несколько не-
дель возрос с примерно 100 иен за 1 доллар до менее чем 80 иен. Вре-
менами несбалансированные позиции по опционам также приводи-
ли к значительным и, судя по всему, необоснованным колебаниям
валютных курсов. Данная ситуация требует регулирования или, по
крайней мере, надзора; однако еще раз процитируем Волкера: в об-
ществе отсутствовали источники политических импульсов к приня-
тию соответствующих мер.
Вообще говоря, на сегодня нет никаких ограничений по марже
или по масштабу операций с производными финансовыми инстру-
ментами, свопами и форвардными контрактами, за исключением
случаев, когда они осуществляются на зарегистрированных биржах.
Для коммерческих и инвестиционных банков, выступающих в каче-
стве ключевых участников финансовых рынков, имеется возмож-
ность проведения этих операций как забалансовых. Данные инстру-
менты были разработаны в тот период, когда люди верили в
способность финансовых рынков к самокоррекции. Напротив, огра-
ничения на величину маржи при покупке ценных бумаг остались в
наследство от давно прошедшей эпохи. Если мое утверждение верно
и многие из недавно изобретенных финансовых инструментов и ме-
тодов ведения операций действительно опираются на ложную тео-
рию, отсутствие ограничений на величину маржи может вести к воз-
никновению серьезного системного риска. >
Если перейти на более фундаментальный уровень рассуждений,
то следует признать, что мы должны пересмотреть свое отношение к
финансовым инновациям. Инновации считаются одним из главных
преимуществ свободных рынков, однако в случае финансовых рын-
ков инновации неизбежно порождают нестабильность. Мы должны
рассматривать инновации на финансовых рынках под иным углом
378
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
зрения, чем усовершенствование мышеловок, прорывы в информа-
ционных технологиях и другие изобретения. Это потребует серьез-
ных изменений, ведь финансовые рынки привлекают к себе лучшие
умы, а комбинация компьютерных технологий и теории эффектив-
ных рынков привела к взрывному росту числа новых финансовых ин-
струментов и новых типов арбитражных сделок. Опасности, с ними
связанные, обычно игнорировались, поскольку предполагалось, что
рынки способны к самокоррекции. Но это было иллюзией. Новые
финансовые инструменты и новые методы осуществления финансо-
вых операций еще недостаточно осознаны как субъектами, ответст-
венными за регулирование рынков, так и самими участниками рын-
ков, а потому представляют угрозу стабильности.
Насколько я понимаю, теория эффективных рынков основана на
идее, что, если цена обеспечивает достижение баланса между спросом
и предложением, то рынок находится в состоянии перманентного
равновесия. Я исхожу из прямо противоположной идеи: с моей точки
зрения, рынки находятся в состоянии перманентного неравновесия в
силу колоссальной неопределенности, с которой вынуждены бороть-
ся участники рынка. Я полагаю, что сама идея измерения риска не-
корректна, так как она игнорирует феномен рефлексивности. Менед-
жеры фонда Long-Term Capital Management считали, что риск можно
измерить, и эта их идея привела к существенному нарастанию рис-
ков, с которыми столкнулся фонд в своих операциях.
Возможно, производные и другие искусственные финансовые
инструменты следует лицензировать, подобно тому, как новые выпу-
ски ценных бумаг должны быть зарегистрированы Комиссией по
ценным бумагам и биржам. Идея о том, что неповоротливым бюро-
кратам необходимо сдерживать творческую энергию инноваторов,
многим не понравится, но именно это я и предлагаю. Инновации
приносят интеллектуальное удовлетворение и прибыль инновато-
рам, но приоритетное значение должно иметь поддержание стабиль-
ности или, точнее, предотвращение развития нежелательных тенден-
ций на рынках.
379
ДЖОРДЖ СОРОС
Выдвигая такое предложение, я действую против своих личных
интересов и пристрастий. Я — участник рынка и ненавижу бюрокра-
тические ограничения, пытаюсь их обойти. Например, мне пришлось
ограничить число фондов, которые я консультирую, чтобы избежать
необходимости проходить регистрацию в Комиссии по ценным бу-
магам и биржам. С моей точки зрения, финансовые рынки являются
имманентно нестабильными; при этом мне ясно, что регулирование
также всегда страдает недостатками. Поэтому поддержание стабиль-
ности обеспечивается своеобразной игрой в кошки-мышки между
рынками и субъектами их регулирования. С учетом неумелости регу-
лирования может быть целесообразным ограничить масштабы и за-
медлить темпы внедрения финансовых инноваций.
Российский кризис августа 1998 г. обнаружил некоторые из си-
стемных рисков. Крах фонда Long-Term Capital Management, высту-
пившего пионером использования основанных на теории эффектив-
ных рынков методов управления рисками, демонстрирует провал
самой теории. Тот факт, что спасением фонда была вынуждена зани-
маться Федеральная резервная система, указывает на наличие в дан-
ном случае системного риска. Как я уже упоминал, балансовые обя-
зательства фонда составляли свыше 100 млрд. долл, при собственном
капитале менее 5 млрд. долл. Кроме того, он имел забалансовые обя-
зательства на сумму свыше 1 трлн. долл. Потрясения, вызванные рос-
сийским кризисом, привели к уменьшению величины собственного
капитала; на момент осуществления антикризисной операции он со-
ставлял лишь 600 млн. долл. Если бы фонду позволили обанкротить-
ся, его контрагенты понесли бы потери, исчисляемые миллиардами
долларов, тем более что они имели аналогичные позиции по своим
счетам. В итоге контрагенты под давлением ФРС объединились и
предоставили терпящему бедствие фонду дополнительный капитал,
что позволило обеспечить более плавное решение проблемы. Феде-
ральная резервная система сделала именно то, что она должна была
сделать: предотвратила системный кризис. После преодоления кри-
зисной ситуации необходимо реформировать саму систему, чтобы
380
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
избежать повторения подобного. Реформа может быть поверхност-
ной, как в случае введения «автоматических выключателей» после
кризиса 1987 г., или же более фундаментальной. Едва ли стоит повто-
рять, что я предпочитаю более фундаментальное решение, посколь-
ку полагаю, что господствующие взгляды на финансовые рынки ос-
нованы на ложных посылках.
Тем не менее я не уверен, что введение ограничений на величи-
ну маржи при операциях с производными финансовыми инструмен-
тами или при своповых операциях (или какие-либо иные меры регу-
лирования) приведет к уменьшению нестабильности, ибо подобные
шаги обусловят также снижение объема капитала, который участни-
ки рынка будут готовы использовать в своих операциях. Итоговым
результатом регулирования будет уменьшение «глубины» рынка, а
не степени его нестабильности. .
В случае валютных рынков подобный результат был бы весьма
желательным. В настоящее время властям трудно контролировать
операции на валютном рынке в силу огромного объема сделок, то
есть «глубины» рынка. Если рыночная конъюнктура ухудшится, вла-
сти могут укрепить свое влияние. Уменьшив нестабильность, указан-
ные меры могут снизить спрос на хеджирование и ослабить роль
стадного поведения. Сделки торгового и инвестиционного характера
приобретут большее значение, и движение валютных курсов будет
теснее связано с базовыми макроэкономическими показателями
(economic fundamentals), чем сейчас.
Хеджевые фонды
и банковское регулирование
После операции по спасению фонда Long-Term Capital Management
велись активные дискуссии о регулировании деятельности хеджевых
фондов. Я полагаю, что они шли в неверном направлении. Хеджевые
фонды — не единственные институты, использующие принцип фи-
381
ДЖОРДЖ СОРОС
нансового рычага; ключевыми участниками рынка производных фи-
нансовых инструментов и своповых операций являются подразделе-
ния коммерческих и инвестиционных банков. Большинство хедже-
вых фондов даже не участвует в операциях на этом-рынке. Soros Fund-
Management, к примеру, не занимается подобным бизнесом. Мы
крайне редко используем производные финансовые инструменты и
опираемся на гораздо меньший финансовый рычаг. Фонд Long-Term
Capital Management в определенном смысле был исключением: в дей-
ствительности он представлял собой подразделение инвестиционно-
го банка (Salomon Frothers'), преобразованное в самостоятельное
агентство. После того как его дела пошли в гору, у него появилось
много последователей. Но даже с учетом этого хеджевые фонды все
же менее многочисленны, чем подразделения банков и брокерских
компаний по операциям с ценными бумагами, и именно угроза, ко-
торую крах фонда Long-Term Capital Management представлял для
этих участников рынка, обусловила вмешательство Федеральной ре-
зервной системы.
Я не защищаю хеджевые фонды и полагаю, что их деятельность
должна регулироваться подобно деятельности любых других участни-
ков рынка. Их трудно регулировать, поскольку многие из них опери-
руют за рубежом, однако кооперация между регулирующими органа-
ми национальных государств может сделать эту проблему вполне
решаемой. Хеджевые фонды не только не должны быть свободны от
регулирования, но и не могут рассчитывать на особый его режим.
На мой взгляд, регулирование и надзор должны начинаться там,
где предоставляются кредиты, то есть на уровне коммерческих и ин-
вестиционных банков. Регулирующие органы наделены необходимы-
ми полномочиями; более того, они могут распространить свою юри-
сдикцию на институты, оперирующие за рубежом. Проблема
состоит в том, что им может не хватить опыта. Финансовые сделки
сегодня крайне сложны, и субъекту, осуществляющему надзор, прак-
тически невозможно оценить как эффект финансового рычага, так и
уровень риска. Органы регулирования обычно использовали ограни-
382
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
чения на величину маржи (haircuts) и другие аналогичные меры.
Этот подход стал фактически бесполезным, поскольку прикладные
правила трудно применять к изощренным финансовым инструмен-
там, использующимся в современной практике. Участники рынка
могут задействовать их, чтобы обойти меры регулирования. Многие
производные финансовые инструменты были специально разработа-
ны для этой цели. Наиболее вопиющие случаи подобного рода на-
блюдались в Японии, где международные инвестиционные банки со-
здали целый бизнес так называемых «сделок по избежанию налогов»
(wash transactions). Я всегда удивлялся отдельным аномальным ры-
ночным явлениям, объяснить которые можно было только желанием
соблюсти требования Министерства финансов. Недавно в Японии
была отозвана лицензия у банка Credit Suisse за попытки скрыть сле-
ды такой деятельности.
Органы регулирования в США осознали, что они не в состоянии
оценить уровень риска «извне» и им целесообразнее опираться на
методы управления рисками, разработанные самими банками. Не-
достаток данного подхода состоит в том, что банки учитывают толь-
ко риск, непосредственно касающийся их самих, и игнорируют риск,
который их поведение создает для банковской системы в целом. Как
я уже отмечал, управление рисками — всего лишь усложненная схе-
ма добровольного обязательства о продаже по курсу, минимизирую-
щему потери. Когда множество подобных обязательств осуществля-
ется одновременно, это может породить обвал. Именно так и
произошло во время кризиса фонда Long-Term Capital Management.
Финансовые институты, скорее всего, станут более осторожными,
пока кризис фонда не изгладится из их памяти, однако действие дан-
ного фактора будет недолгим.
Базельские соглашения 1988 г. предусматривали определенные
требования к собственному капиталу коммерческих банков, осуще-
ствляющих международные операции. Критерии, применявшиеся
при этом, были достаточно грубыми; как выяснилось, они лишь усу-
губили финансовый кризис 1997-1999 гг., особенно в Южной Ко-
383
ДЖОРДЖ СОРОС
рее. После вступления этой страны в Организацию экономического
сотрудничества и развития (ОЭСР) международные банки, опери-
рующие в этой стране, были освобождены от обязательств по созда-
нию специальных резервов, что обеспечило стимулы для кредитова-
ния экономики Южной Кореи. В довершение всего Центральный
банк Южной Кореи предписывал осуществлять регистрацию лишь
тех кредитов, которые предоставлялись на срок свыше 1 года; как
следствие большинство кредитов выдавалось на срок менее года и
Центральный банк не имел никакой информации об их объеме. На-
званные факторы сделали разразившийся кризис еще более не-
управляемым. Сейчас идет процесс пересмотра Базельских соглаше-
ний, и, вероятно, эти аномалии будут устранены.
Контроль за движением капитала
Тезис о том, что контроль за движением капитала должен быть уст-
ранен, а финансовые рынки национальных государств и их банков-
ские системы — открыты для международной конкуренции, долгое
время не подвергался сомнению. Перед тем, как разразился недав-
ний кризис, МВФ даже предлагал внести в свой устав поправки, бо-
лее четко выражающие данную цель. Однако азиатский кризис час-
тично изменил настроения. Страны, поддерживающие закрытость
своих финансовых рынков, пережили кризис легче, чем открывшие
их. Индия пострадала от кризиса меньше, чем страны Юго-Восточ-
ной Азии, Китай — меньше, чем Гонконг. Мнения по вопросу об от-
крытии финансовых рынков еще больше разошлись.
Широко признается, что краткосрочные потоки капитала мо-
гут давать дестабилизирующий эффект1; в этой связи большую по-
пулярность приобрела так называемая чилийская модель. В Чили
1 В этом нет ничего удивительного. Студентом я читал работы, посвященные дес-
табилизирующим последствиям движения «горячих денег» в межвоенный период.
384
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
были введены резервные требования к операциям по импорту капи-
тала, дестимулирующие приток краткосрочного капитала. В этой
стране была также проведена реформа системы социального обес-
печения, в результате которой возник внутренний источник долго-
срочного капитала. Как следствие страна практически не пострада-
ла от мексиканского кризиса 1994—1995 гг. и азиатского кризиса
1997-1999 гг.
Сам по себе приток краткосрочного капитала может принести
больше вреда, чем пользы. Как показал опыт азиатского кризиса,
стране-реципиенту крайне рискованно использовать краткосрочный
иностранный капитал для финансирования долгосрочных проектов.
Наиболее адекватная политика состоит в стерилизации притока
краткосрочного капитала. Это обычно достигается путем наращива-
ния международных резервов, что сопряжено с высокими издержка-
ми и может стимулировать дальнейший приток капитала. Основное
оправдание поддержанию открытости рынков капитала, таким об-
разом, состоит в том, что она способствует развитию международной
торговли и свободному движению долгосрочных финансовых инст-
рументов, таких, как акции и облигации.
Также признается, что преждевременное открытие рынков ка-
питала новыми индустриальными странами Азии послужило одним
из ключевых факторов, обусловивших наступление кризиса
1997—1999 гг. В рамках азиатской модели экономического развития
банковская система всегда была инструментом достижения полити-
ческих целей. Менеджеры банков привыкли получать инструкции от
своих политических патронов и оказались неспособными эффектив-
но конкурировать на открытом рынке. Этот тезис справедлив даже
применительно к Японии с ее демократическим правительством; в
еще большей мере он справедлив по отношению к странам с автори-
тарными и коррумпированными режимами.
Опыт свидетельствует, насколько трудно решить данную про-
блему. Япония — вторая по масштабам экономика в мире — пытает-
ся преодолеть ее в течение многих лет и пока не добилась оконча-
385
ДЖОРДЖ СОРОС
тельной победы. Указанная проблема касается качества работы не
только менеджмента коммерческих банков, но и органов регулиро-
вания. Центральные банки Индонезии, Южной Кореи и Таиланда,
не говоря уже о Малайзии, проявили себя в ходе кризиса с худшей
стороны. V ЧР'•-
Экономист Пол Кругман показал, что отдельные страны могут
выиграть, введя контроль за движением капитала, и премьер-ми-
нистр Малайзии Мохатхир Мохаммад подтвердил это на практике.
Однако поддержание закрытости финансовых рынков может быть
нежелательным по политическим соображениям. Контроль за дви-
жением капитала создает идеальные условия для коррупции и зло-
употреблений властью. Закрытая экономика представляет собой уг-
розу для свободы. Вслед за закрытием рынков капитала Мохатхир
Мохаммад начал преследования своего политического оппонента
Анвара Ибрагима. ’ >
Однако за открытость рынков капитала также приходится пла-
тить политическую цену. На глобальных рынках многонациональные
корпорации и финансовые институты пользуются серьезными пре-
имуществами по сравнению с местными компаниями и банками.
Первые имеют лучший доступ к капиталу, более широкую базу фи-
нансирования НИОКР и большие возможности по распределению
рисков. В отсутствие мер по защите местных предприятий многона-
циональные корпорации просто поглотят их. Азиатская модель раз-
вития была столь успешной именно потому, что она защищала на-
копление национального капитала.
Более важно то, что открытость рынков капитала приводит к
лишению страны контроля за своей собственной судьбой. Политиче-
ские решения принимаются в центре глобальной системы исходя из
внутриэкономических приоритетов соответствующих стран. Данное
обстоятельство может иметь печальные последствия даже в том слу-
чае, если между странами центра и периферии отсутствуют различия
в уровне богатства. Именно так обстояло дело с Европейской валют-
ной системой, механизм валютных курсов которой развалился в
386
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
1992 г. в результате действий Бундесбанка. В глобальной капиталис-
тической системе большинство стран периферии зависят от центра
как от источника капитала. Это ограничивает свободу их действий.
Они должны поддерживать доверие иностранных инвесторов, иначе
произойдет катастрофа. Можно высказать мнение, что все это к луч-
шему, поскольку такая перспектива ставит деятельность правитель-
ства под контроль рыночной дисциплины. Но рыночная дисциплина
в отношении стран периферии — нечто противоестественное: она
требует повышения процентных ставок в период экономического
спада и усиливает неравновесие, вместо того чтобы противодейство-
вать ему. Это — не то, что рекомендовал Кейнс.
Нет сомнений в том, что открытые рынки капитала являются край-
не желательным — если не сказать необходимым — элементом гло-
бального открытого общества. Однако рынки капитала не могут ос-
таваться открытыми, если мы не найдем способ обеспечить
поддержание стабильности и более равных условий для стран цент-
ра и периферии. В отсутствие коллективных мер каждая страна ста-
нет неизбежно ориентироваться на достижение своих собственных
интересов, что, в свою очередь, может потребовать реализации мер
контроля за движением капитала. Основываясь на опыте кризиса
1997-1999 гг., страны, столкнувшиеся с трудностями, будут более
склонны вводить такие меры. Они могут обеспечить временное об-
легчение, но, подрывая доверие инвесторов, нанесут ущерб другим
странам, которые стремятся поддерживать открытость своих рын-
ков. Контроль за движением капитала представляет собой пример
политики разорения соседа, которая может разрушить глобальную
капиталистическую систему. К сожалению, наши средства борьбы с
этой угрозой практически исчерпаны. В настоящее время мы явля-
емся свидетелями процесса ослабления международных финансовых
институтов во имя стремления решить проблему морального риска.
Глава 11.
ГЛОБАЛЬНАЯ
ПОЛИТИЧЕСКАЯ
АРХИТЕКТУРА
осле мирового финансового кризиса было много разговоров
I о глобальной финансовой архитектуре, однако почти ниче-
JL го не говорилось о глобальной политической архитектуре.
Это странное упущение — особенно если учесть, что в мире тлеет
множество политических конфликтов, а механизмы, предназначен-
ные для их разрешения, гораздо слабее, чем механизмы разрешения
кризисов В финансовой сфере. . rj,-- , .и:!.;-.;?- ,
Мы давно не переживали политических потрясений, сравнимых
по масштабам с глобальным финансовым кризисом, однако и ло-
кальные конфликты в отсутствие эффективного миротворческого
механизма приводят к разрушительным последствиям. Даже если
мы возьмем только один континент — Африку, нам не удастся пере-
числить все конфликты, вспыхнувшие там за последнее время. Воз-
можно, им не придают значения потому, что они не угрожают суще-
ствованию глобальной капиталистической системы, но этого нельзя
сказать о гонке ядерных вооружений, в которой участвуют Индия и
Пакистан, и о трениях на Среднем Востоке и Балканах, не говоря
уже о Тайване. Существованию глобального капитализма в его пре-
дыдущем воплощении положила конец Первая мировая война. Я не
хочу пророчить новую мировую войну, но считаю, что политические
388
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
конфликты могут разрушить нынешнюю систему так же легко, как и
финансовая нестабильность. Вероятнее всего, оба этих фактора уси-
лят действие друг друга и приведут к грандиозным потрясениям.
Складывается впечатление, что улаживать локальные конфлик-
ты становится все труднее и труднее. Во времена холодной войны
они сдерживались благодаря существованию более масштабного
конфликта между двумя сверхдержавами. Каждая из них следила за
порядком в своем лагере и стремилась использовать слабости про-
тивника. Такая система была далека от совершенства, и некоторые
локальные конфликты не утихали годами, но лишь немногие из них
оставались без внимания и ни одному не позволялось спровоци-
ровать полномасштабную войну между сверхдержавами. Сегодня
кризисы обращают на себя внимание только тогда, когда они разго-
рятся, и даже после этого мобилизация политической воли, необхо-
димая для их урегулирования, происходит с большим трудом.
Большинство локальных конфликтов порождается проблемами
внутри суверенных государств: этническим противостоянием, кор-
рупцией, репрессиями, переворотами. Со временем они могут вы-
рваться за национальные границы, но до тех пор беспрепятственно
набирают силу под защитным зонтиком государственного суверени-
тета. Вот почему они так часто перерастают в полномасштабные
кризисы.
Международные отношения обычно рассматриваются как от-
ношения между странами. Вместе с тем то, что происходит внутри
самих государств, приобрело на сегодняшний день очень большое
значение для международного сообщества. Эффективных же средств,
которые позволяли бы справляться с внутренними конфликтами,
оно пока не выработало. Предполагается, что страны обладают суве-
ренитетом, за исключением тех случаев, когда правительство отказы-
вается от своего суверенитета либо делегирует его в соответствии с
международным договором. Нормы, регулирующие отношения
между государствами, далеки от совершенства, однако с регулирова-
нием проблем, возникающих внутри суверенных государств, дело об-
389
ДЖОРДЖ СОРОС
стоит еще хуже. У нас нет эффективных механизмов, с помощью ко-
торых можно было бы воспрепятствовать развитию кризисов. Любое
вмешательство извне означает нарушение суверенитета. А поскольку
предотвращение кризисов, как правило, требует внешнего вмеша-
тельства, современное положение дел благоприятно для разрастания
конфликтов.
Положение это сложилось давно. Принцип, согласно которому
суверенные государства имеют право самостоятельно решать, как им
обращаться со своими гражданами, был закреплен Вестфальским
мирным договором в 1648 г., после тридцати лет религиозных войн.
С тех пор международные отношения опираются на принцип наци-
онального суверенитета.
Суверенные государства руководствуются в своей деятельности
национальными интересами. Но интересы государств не обязательно
совпадают с интересами граждан, и еще меньше государства пекут-
ся о гражданах других стран. Эта система дает очень мало средств
для охраны интересов людей. Организация Объединенных Наций
приняла Всеобщую декларацию прав человека, но не располагает ме-
ханизмами, которые могли бы обеспечить ее соблюдение. Заключен
ряд международных договоров и создан ряд институтов, но их влия-
ние ограничено узкой сферой, которую отвели им суверенные госу-
дарства. Таким образом, события внутри национальных границ ока-
зываются по большей части вне международного контроля.
Тем не менее люди, живущие в странах с репрессивным режи-
мом, нуждаются в защите извне. Государство чаще злоупотребляет
властью в отношении собственных граждан, нежели в отношении
других государств, поскольку в первом случае действуют не столь же-
сткие формальные ограничения. Для людей, живущих в стране с ре-
прессивным режимом, содействие извне часто дает единственный
шанс на выживание. Но жители других стран не спешат приходить
им на помощь. Как правило, граждане демократических государств
готовы защищать свою собственную свободу, когда ей что-либо угро-
жает. Но идея создания глобального открытого общества не овладела
390
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
умами большинства. Насколько серьезен этот недостаток? Можно ли
его исправить? Сначала мы рассмотрим господствующую точку зре-
ния на международные отношения, а затем — действительное поло-
жение дел.
Геополитический реализм
Мы до сих пор лишены адекватного понимания международных от-
ношений. Для описания этих отношений не разработано научной те-
ории, хотя имеется претендующая на научность доктрина так назы-
ваемого «геополитического реализма». Так же как и теория
совершенной конкуренции, геополитика уходит своими корнями в
XIX в., когда от науки ожидали однозначных ответов и предсказаний,
какую бы область человеческой деятельности она ни исследовала. Со-
гласно геополитической доктрине, поведение государств определяет-
ся, прежде всего, их географическими, политическими и экономиче-
скими возможностями. Апостол геополитики Генри Киссинджер
считает родоначальником геополитического реализма кардинала Ри-
шелье, заявившего, что «у государств нет принципов, у них есть толь-
ко интересы»1. Эта доктрина имеет нечто общее с доктриной laissez-
faire: в обеих интерес провозглашается единственным реальным
мотивом действий субъекта. В доктрине laissez-faire субъектом явля-
ется индивидуальный участник рынка; в геополитике его место зани-
мает государство. Очень близка к этим двум доктринам вульгарная
разновидность дарвинизма, которая объявляет законом природы вы-
живание наиболее приспособленных. Общий знаменатель всех трех
доктрин: они в основание расчетов кладут эгоистический интерес и
исключают все моральные и этические соображения. В геополитике
речь идет о государственных интересах, которые вовсе не обязатель-
но совпадают с интересами людей. Идея о том, что государство долж-
1 Henry Kissinger. «Diplomacy» (New York: Simon and Schuster, 1995).
391
ДЖОРДЖ СОРОС
но представлять интересы своих граждан, находится вне рамок этой
теории. Конечно, существуют и другие точки зрения на международ-
ные отношения, принимающие в расчет соображения морали, но
они считаются наивными и идеалистическими. Государственные де-
ятели, как правило, полагают, что, имея дело с другими государства-
ми, они обязаны руководствоваться принципами геополитического
реализма.
Следование этой доктрине нередко заводит в тупик. Например,
геополитический реализм не мог справиться с широкой оппозицией
войне во Вьетнаме. В самое недавнее время он оказался неспособен
объяснить распад Советского Союза и Югославии. Согласно геополи-
тической теории, каждая страна — это только государство. Нас учат
думать об отдельных странах как о пешках на шахматной доске. Тем,
что происходит «внутри» этих пешек, геополитика не интересуется.
Примечательно, что экономическая теория страдает схожими
недостатками. Геополитика оперирует отдельными государствами,
экономика — изолированными индивидами, Ъото economicus. Ни
то, ни другое понятие не является достаточно надежным, чтобы вы-
держать тяжесть возведенной на них теории. Считается, что эконо-
мические субъекты обладают абсолютным знанием как своих по-
требностей, так и открытых перед ними возможностей и способны
совершать рациональный выбор, исходя из этой информации. Мы
видели, что эти допущения противоречат действительности; мы так-
же видели, как экономическая теория выходит из этого затрудни-
тельного положения, рассматривая возможности и предпочтения
как данность. Но существо доктрины остается неизменным: люди
рассматриваются как автономные индивиды, руководствующиеся ис-
ключительно личным интересом. На самом же деле люди — социаль-
ные существа: выживание наиболее приспособленных обеспечивается
не только конкуренцией, но и кооперацией. Общий недостаток ры-
ночного фундаментализма, геополитического реализма и вульгарного
социального дарвинизма состоит в том, что все они не признают ни-
какой другой мотивации, кроме узких эгоистических интересов.
392
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
Отсутствие мирового порядка ...:
Давайте теперь перейдем от идей к реальности и рассмотрим дейст-
вительное положение дел в области международных отношений.
Особенность нынешней ситуации в том, что она не может быть опи-
сана как некий «режим». Не существует политической системы, по-
добной глобальной финансовой системе; более того, мнение, соглас-
но которому глобальная политическая система возможна или хотя
бы желательна, отнюдь не является общепринятым.
Такая ситуация сложилась относительно недавно. До краха Со-
ветской империи в международных отношениях можно было усмо-
треть черты режима — режима холодной войны, который был очень
стабилен. Две сверхдержавы, представляющие две различные формы
общественной организации, сошлись в смертельном поединке. Каж-
дый из соперников стремился погубить другого и наращивал запас
ядерных вооружений. В результате оба стали достаточно сильны, что-
бы в случае нападения нанести ему «неприемлемый ущерб». Это рав-
новесие препятствовало началу полномасштабной войны, но не ме-
шало локальным стычкам и маневрированию с целью укрепления
СВОИХ ПОЗИЦИЙ. , .X ' . .
Общепризнано, что баланс сил, пример которого дает нам со-
стояние холодной войны, является одним из вариантов механизма
сохранения мира и стабильности на земном шаре. Другой вариант —
гегемония имперской державы, третьим могло бы быть учреждение
международной организации, способной вести эффективную миро-
творческую деятельность. В настоящее время нет ни первого, ни вто-
рого, ни третьего.
Соединенные Штаты остались единственной сверхдержавой, но
у них нет ясного понимания своей роли в мире. В пору холодной вой-
ны Соединенные Штаты были не только сверхдержавой, но и лиде-
ром свободного мира, и именно это сочетание придавало им силы.
После распада Советской империи распался и этот привычный об-
393
ДЖОРДЖ СОРОС
раз, но американцы не осознали происшедшей перемены. Соединен-
ные Штаты могли бы остаться лидером свободного мира, но для это-
го им нужно в сотрудничестве с прочими демократическими госу-
дарствами сначала заложить основы демократии в бывших
коммунистических странах, а потом укрепить международные орга-
низации, необходимые для построения глобального открытого обще-
ства. В двух предыдущих случаях, когда Соединенные Штаты высту-
пали в роли лидера свободного мира, — после окончания Первой и
Второй мировых войн — они именно это и делали, спонсируя созда-
ние сначала Лиги Наций, а затем Организации Объединенных На-
ций. Однако обе попытки не увенчались успехом. Конгресс отказал-
ся ратифицировать вступление США в Лигу Наций, а холодная война
практически лишила ООН возможности действовать эффективно.
Шанс снова вдохнуть жизнь в ООН представился, когда власть в
Советском Союзе перешла в руки Михаила Горбачева. Он надеялся,
что альянс СССР и США даст возможность ООН функционировать
так, как того хотели ее основатели. Доктрина «нового мышления»,
разработанная Министерством иностранных дел, единственным ор-
ганом советской бюрократии, поддерживавшим реформы, была са-
мой последовательной частью горбачевской программы. Его позиция
в области экономических реформ была гораздо менее последователь-
ной; он ждал, что его потенциальный союзник, Соединенные Штаты,
придет на помощь.
Одним из первых действий Горбачева стало погашение совет-
ской задолженности перед ООН. Затем он предстал перед Генераль-
ной Ассамблеей и произнес прочувствованную речь о международ-
ном сотрудничестве. Реакция на нее была мгновенной и довольно
жесткой. Соединенные Штаты заподозрили мошенничество и при-
нялись испытывать искренность Горбачева. Когда он прошел одно
испытание, были придуманы новые. Когда он согласился на все ус-
тупки, которых от него требовали, обстановка в Советском Союзе
ухудшилась настолько, что западные лидеры уже не видели смысла
оказывать помощь, на которую надеялся Горбачев. Однако ни Горба-
394
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
чев, ни его преемник Борис Ельцин на протяжении пяти или шести
лет не создавали серьезных помех деятельности Совета Безопасности
ООН. .. -.чн ... -:
Совет Безопасности утратил возможность функционировать
так, как планировалось при основании ООН, после трагического ин-
цидента в Сомали и конфликта в Боснии. Сомалийские события при-
вели к установлению принципа, согласно которому солдаты США не
должны действовать под руководством ООН, хотя в момент инци-
дента они ООН не подчинялись. Вдобавок эти события показали пра-
вительству США, как быстро кончается терпение общественности,
когда начинают гибнуть люди. Тем не менее, Боснийский кризис был
бы урегулирован гораздо успешнее, если бы западные постоянные
члены Совета Безопасности смогли договориться между собой. Эта
задача была бы поручена НАТО — как оно в конце концов и произо-
шло, — и трагедии, возможно, удалось бы избежать. В 1992 г. Россия
не стала бы чинить препятствий. Но президент Билл Клинтон, напу-
ганный сомалийскими событиями, не взял на себя инициативы, а Ве-
ликобритания, стоявшая в то время во главе Европейского сообщест-
ва, предпочитала посылать войска для поддержания мира туда, где
мира уже не было. Кровопролитные схватки в Боснии продолжались
до тех пор, пока Соединенные Штаты не проявили большей реши-
тельности. . . , >
После Боснийского конфликта в Соединенных Штатах сложи-
лось убеждение, что без их руководства вообще ничего не может быть
сделано. Европейские страны не способны скоординировать свои дей-
ствия, а независимая ООН только мешает действовать США. Под дав-
лением Конгресса администрация Соединенных Штатов даже не ста-
ла погашать свою задолженность перед ООН. После кровопролития в
Руанде можно без преувеличения утверждать, что сегодня деятель-
ность ООН еще менее эффективна, чем во времена холодной войны.
В то же время ввиду отсутствия поддержки соответствующих меро-
приятий со стороны граждан власти Соединенных Штатов не прояв-
ляют желания брать на себя роль лидера в разрешении международ-
395
ДЖОРДЖ СОРОС
ных проблем. В результате конфликты набирают силу, пока не достиг-
нут кризисной точки, после чего игнорировать их становится уже не-
возможно. Разумеется, такое положение дел неудовлетворительно.
Существует настоятельная потребность в глубоком пересмотре и ре-
организации системы международных отношений. . .......
.... К глобальному открытому обществу
Я утверждал, что мы не можем создать глобальную экономику без
глобального общества. Но как идею глобального общества можно
примирить с идеей национального суверенитета? У государств есть
лишь интересы, но нет принципов. Как же заставить их блюсти об-
щие глобальные интересы? Это возможно только в том случае, если
граждане демократических государств будут оказывать на свои пра-
вительства известное влияние, заставляя их действовать в соответст-
вии с потребностями глобального общества.
Я предлагаю демократическим государствам мира образовать
альянс с целью создания глобального открытого общества. Альянсу
предстоит решать две взаимосвязанные задачи: способствовать раз-
витию открытых обществ во всем мире и создавать определенные
правила и институты, которые регулировали бы поведение госу-
дарств по отношению к их собственным гражданам и друг к другу.
Это грандиозный проект, и его можно было бы считать утопическим,
если бы не самое главное свойство открытого общества — призна-
вать ограничения, накладываемые действительностью. Идеальных
решений не бывает, и мы вынуждены довольствоваться приближе-
нием к ним в результате длительного процесса проб и ошибок. Да и
сами эти решения зависят от обстоятельств времени и места. Преж-
де всего нам необходимо помнить, что поступки, вызванные добры-
ми намерениями, часто приводят к незапланированным негативным
последствиям. Это особенно верно в отношении внешнего вмеша-
тельства. Когда одни люди пытаются силой навязать другим свое по-
396
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
нимание абсолютной истины, результатом зачастую становятся ре-
лигиозные, идеологические или социальные конфликты, которым не
видно конца. Так было во время Тридцатилетней войны. Этой опас-
ности можно избежать, если положить в основу международной по-
литической архитектуры принципы открытого общества. Открытое
общество опирается на признание того, что абсолютная истина нам
недоступна. Мы должны научиться уважать разные интересы и точ-
ки зрения, и найти средства, которые позволили бы всем людям
жить в мире.
Создание глобального открытого общества неизбежно потребу-
ет внешнего вмешательства во внутренние дела суверенных госу-
дарств. Как из принципа подверженности ошибкам, так и из прин-
ципа суверенитета (которым мир руководствуется сегодня) следует,
что такое вмешательство должно быть не насильственным, а конст-
руктивным. Вмешательство должно производиться не для того, что-
бы кого-нибудь покарать, а для того, чтобы предотвратить кризис.
Чем раньше начинается подобная антикризисная профилактика, тем
лучше, однако на ранних стадиях бывает невозможно определить
точки потенциальных конфликтов. Лучший метод предотвращения
кризисов состоит в том, чтобы способствовать развитию открытых
обществ по всему миру. При этом политическое развитие должно
идти рука об руку с экономическим. Эту позицию хорошо выразил
Амартия Сен, определяя развитие как политическую свободу1.
Я считаю, что концепция открытого общества могла бы стать
руководящим принципом в сфере международных отношений, но
чтобы быть действенной, абстрактная идея должна быть конкрети-
зирована. Однако составление предварительной схемы открытого
общества противоречит самим принципам открытого общества, и
потому такая попытка была бы заведомо обречена на неудачу. От-
крытое общество не может быть выведено из неких базовых прин-
ципов: оно должно создаваться людьми, которые в нем живут.
____________________________________ - - X
1 Amartya Sen. «Development as Freedom» (New York Alfred AKnopf, 1999).
397
ДЖОРДЖ СОРОС
Тактику построения открытого общества каждому обществу и
каждой эпохе следует разрабатывать самостоятельно. Глобальное от-
крытое общество должно быть создано совместными усилиями от-
крытых обществ всего мира. Именно это я и предлагаю. v . ; <
Карл Поппер рекомендует процесс постепенного социального
инжиниринга (piecemeal social engineering). Я не в восторге от этой
рекомендации, поскольку в дни революционных изменений события
разворачиваются слишком быстро, чтобы мы могли позволить себе
роскошь действовать постепенно, утрачивая тем самым контроль
над событиями. Таким революционным моментом был крах совет-
ской системы. Но этот момент миновал, и мы, как я указывал выше,
упустили представившийся нам исторический шанс. Сейчас на меж-
дународной политической арене затишье, и лишь некоторые отдель-
ные проблемы грозят перерасти в кризисы. Поэтому метод посте-
пенных преобразований может быть применен с успехом. Для
иллюстрации я сосредоточусь на одном примере — распаде Югосла-
вии, который поднимает перед нами важные вопросы в их особенно
острой форме. Я постараюсь обосновать тезис о глобальном откры-
том обществе, двигаясь от частного к общему.
Распад Югославии
Со времени первой публикации этой книги кризис в Косово достиг
своего пика. Вмешательство НАТО создало важный прецедент: впер-
вые альянс демократических государств вмешался во внутренний
конфликт во имя универсальных принципов, хотя эти принципы и
не были достаточно четко определены. .
Вмешательство завершилось успешно, однако риск был велик, а
сама операция возбудила много тревожных вопросов. Бомбардиров-
ки, производившиеся самолетами НАТО с больших высот, повлекли
за собой жертвы среди мирного населения и во многих отношениях
вызвали эффект, обратный ожидаемому. Они привели к активизации
398
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
этнических чисток, которые должны были остановить; они заставили
временно замолчать внутреннюю оппозицию Слободану Милошеви-
чу; и вместо того, чтобы объединить мир на основе провозглашаемых
универсальных принципов, они разделили его на два лагеря. Успеш-
ный исход операции отодвинул в тень некоторые из этих негативных
последствий, и было бы чрезвычайно соблазнительно совсем забыть
обо всех тревожных вопросах и спокойно праздновать победу. Одна-
ко при нынешнем положении рано почивать на лаврах. Падение ре-
жима Слободана Милошевича не разрешило тех проблем, которые
были им созданы. Процесс дезинтеграции может быть обращен
вспять только путем экономического и политического включения ре-
гиона в Сообщество европейских стран. Эта необходимость призна-
ется политическими лидерами; теперь нужны активные действия.
Надеюсь, что к моменту выпуска моей книги в этом деле будет до-
стигнут существенный прогресс. Судьба бывшей Югославии и ее со-
седей имеет принципиальное значение для решения многих вопро-
сов, связанных с идеей открытого общества. ;
Давайте вспомним, как происходил распад Югославии. Кое-чему был
свидетелем я сам. Мои благотворительные фонды работают во всех
Балканских странах, за исключением Греции и Турции. До Косовско-
го кризиса в Косово и Черногории работали отделения Югославско-
го фонда; сейчас они превратились в независимые фонды.
Я был в Белграде в апреле 1990 г. и встречался с премьер-мини-
стром Анте Марковичем в тот день, когда он объявил о создании фе-
деральной партии, которая должна была участвовать в выборах в
каждой из республик. Мы обсуждали вопросы, связанные с основа-
нием фонда «Открытое общество», для работы которого федеральное
правительство собиралось выделить дополнительные средства. В ту
пору Югославия находилась в гораздо более выгодном экономичес-
ком положении, чем Польша. При коммунистах Югославия была бо-
лее открытой и зажиточной. Обе страны пережили гиперинфляцию,
399
ДЖОРДЖ СОРОС
и обе с 1 января 1990 г. ввели в действие спонсируемую МВФ про-
грамму стабилизации (больше известную как программу шоковой
терапии). У Югославии было преимущество: она имела экспертов,
подготовленных в международных финансовых институтах Вашинг-
тона, и программа, ими разработанная, была гораздо лучше поль-
ской. В апреле цены уже начали снижаться, и Анте Маркович решил,
что пора приступить к созданию партии. Однако Милошевич, осуще-
ствляя государственные расходы за счет наращивания бюджетного
дефицита, сорвал стабилизационную программу и добился победы
на сербских выборах. . ч . . .
Был я в Белграде и в июне 1991 г., как раз перед началом военных
действий в Словении и Хорватии. Я завтракал с послом США Уорре-
ном Циммерманом, сообщившим мне, что государственный секре-
тарь Джеймс Бейкер только что побывал в Белграде и сказал команди-
рам югославской армии, что Соединенные Штаты не будут возражать,
если армейская верхушка объявит чрезвычайное положение, обеспе-
чит охрану границ и в течение шести месяцев проведет федеральные
выборы под международным контролем. Кроме того, я встретился с
министром иностранных дел Леко Лонкаром, который сказал мне,
что Европейское сообщество предложило кредит в три миллиарда
экю — немалая сумма! — при условии, что Югославия сумеет избе-
жать дезинтеграции, однако он не питает на этот счет особенных на-
дежд. Больше половины федерального бюджета шло на финансирова-
ние армии, находившейся под руководством сербов, и в то же время
больше половины доходов федерального бюджета обеспечивалось та-
моженными сборами в Словении. Неудивительно, что армия стреми-
лась удержать в составе федерации главный источник финансовых ре-
сурсов, а Словения отнюдь не горела желанием делиться своими
доходами. Когда дело дошло до вооруженного конфликта, югославская
армия первым делом попыталась захватить пограничные КПП в Сло-
вении, но словенцы были настроены более решительно и победили.
Когда распалась Югославская федерация, я основал фонды в
каждой из отделившихся республик. Позже я корил себя за то, что
400
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
затянул этот процесс в надежде получить от федерального правитель-
ства дополнительные средства. Моей поддержки искала группа ин-
теллектуалов, стремившихся сделать Югославию демократической
страной, и я поставил их во главе своих фондов. Они противостояли
националистическим настроениям, которые набирали силу по мере
распада Югославии и эскалации насилия. Эти интеллектуалы по-
прежнему хотели сотрудничать друг с другом; они смотрели на раз-
горающийся конфликт не с точки зрения сербов, хорватов, босний-
цев или албанцев, но видели в нем борьбу открытого общества с
закрытым. В результате на них стали смотреть косо не только правя-
щие круги, но также, как, например, в Хорватии, и общество в целом.
Хорватский фонд рисковал превратиться в гетто, и я против своей во-
ли вынужден был сменить его руководителей, чтобы приблизить
фонд к обществу.
Когда разразился Боснийский кризис и Сараево оказалось в оса-
де, я пожертвовал 50 миллионов долларов Управлению верховного
комиссара ООН по делам беженцев. Это было в декабре 1992 г. По-
могая проникновению в страну благотворительных организаций, я
рассчитывал, что следом туда придут миротворческие силы ООН для
их защиты, а это поможет предотвратить вспышки насилия. Но мои
надежды не оправдались. Тем не менее, я отчасти сохранил возмож-
ность распоряжаться пожертвованными мною деньгами, и они были
потрачены в высшей степени разумно. Под руководством талантли-
вого организатора Фреда Кьюни, который позже погиб в Чечне, бы-
ла налажена альтернативная система водоснабжения и организована
подача электроэнергии, в больнице установили аппарат для произ-
водства кровяной плазмы, людям раздали семена, чтобы они могли
выращивать овощи на своих маленьких участках и балконах, и так
далее. И все же такая благотворительность — знак поражения: было
бы гораздо лучше, если бы* кризис удалось предотвратить, а деньги
пошли бы на помощь странам, не подвергшимся разорению.
Я посетил Сараево в ноябре 1993 г., прилетев на «ИЛе» — од-
ном из самых крупных в мире самолетов, который вез трубы, зака-
401
ДЖОРДЖ СОРОС
занные Фредом Кьюни для расширения сети снабжения природным
газом. Это было опасное путешествие: украинская бригада то затяги-
вала, то ослабляла канаты, удерживавшие трубы в связке, когда само-
лет кренился то на одно крыло, то на другое, а мы сидели на скамье
около этих труб, которые раздавили бы нас, если бы канаты лопнули.
В Сараево я должен был присутствовать при включении водопрово-
да. Кьюни собрал в Техасе водоочистную установку, состоящую из
отдельных модулей, и привез ее в Югославию по частям. Они едва
влезли в «ИЛ», а извлечь их из грузового отсека требовалось за восемь
минут — потом самолет должен был отправляться из Сараево в об-
ратный путь. Затем их установили в туннеле на шоссе, идущем вдоль
реки; вода забиралась из реки и очищалась. Кьюни даже отыскал на
близлежащем холме заброшенный резервуар, уцелевший со времен
Австро-Венгерской монархии, который вполне мог служить водона-
порной башней. Труднее всего оказалось преодолеть сопротивление
местных властей, которые не давали разрешения на включение сис-
темы. Нам так и не удалось выяснить, почему — то ли она мешала бы
разным мошенникам наживаться на доставке воды, то ли правитель-
ству нужно было, чтобы по Си-Эн-Эн показывали, как убивают стоя-
щих в очереди за водой мирных жителей. Мне пришлось пригрозить,
что я расскажу об этой истории широкой публике, и лишь после это-
го разрешение было получено.
Фонд «Открытое общество» в Боснии и Герцеговине не был
обычной гуманитарной организацией. Его целью была поддержка
гражданского общества, и он сохранял дистанцию между собой и
властями. Он стал центром притяжения для всех оппозиционных сил
и взывал к зарубежной помощи. Во всяком случае, моя совесть не ос-
талась глухой к этому призыву. Приехав туда, я убедился в том, в чем
не сомневался и на расстоянии: деятели фонда были стойкими при-
верженцами ценностей открытого общества.
На обратной пути я остановился в Загребе и провел свою един-
ственную встречу с президентом Франьо Туджманом. Он обвинил
меня в том, что я поддерживаю предателей страны и распространяю
402
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
новую ересь, пропагандируя так называемое открытое общество.
Мой фонд продолжал оказывать поддержку независимой прессе, вы-
зывая враждебность властей. Правительственный контроль над сред-
ствами массовой информации в Хорватии был более полным, чем в
Югославии, а осуждение со стороны Европы проявлялось по отноше-
нию к Хорватии не так остро ввиду религиозной и исторической бли-
зости. Поэтому здешний фонд оказался в изоляции и действовал под
угрозой закрытия.
Я также оказался глубоко вовлеченным в дела Македонии. Гре-
ция, оспаривавшая право Македонии называться Македонией, ввела
эмбарго, сильно подорвавшее македонскую экономику. Македония
не имеет выхода к морю и получает нефть из Греции. В начале 1993 г.
я предоставил Македонии заем в размере 25 млн. долл.; нефти, кото-
рую она могла закупить на эти деньги, должно было хватить на це-
лую зиму. Македония — многонациональная страна со значитель-
ным албанским меньшинством. Она могла уцелеть как независимое
государство только при соблюдении равенства прав всех своих граж-
дан, и ее правительство, казалось, понимало это. Вот почему я почув-
ствовал себя обязанным прийти ему на помощь. Правительство пога-
сило заем, однако в остальном не вполне сдержало свои обещания.
По-видимому, оно пыталось это сделать, но столкнулось со слишком
сильным противодействием со стороны македонской интеллиген-
ции. В частности, в университете было запрещено преподавание на
албанском языке. Когда в Тетово открылся подпольный албанский
университет, я просил президента Киро Глигорова не поддаваться на
уговоры подстрекателей, но тщетно: кровь все-таки пролилась. Пуб-
лично выразив свое возмущение, я стал для македонского правитель-
ства persona non grata. Недовольство было взаимным. Мне горько бы-
ло наблюдать моральную деградацию общества. В первые дни
независимости и в пору греческого эмбарго я замечал в правительст-
ве духовный подъем, даже проявления идейной стойкости. Когда
международные санкции были введены против Югославии, ситуация
изменилась. Контрабанда и другие виды незаконной деятельности
403
ДЖОРДЖ СОРОС
породили коррупцию. На президента Глигорова было совершено по-
кушение, и он только чудом уцелел. Я обнаружил, что прежде чест-
ные правительственные чиновники отказались от борьбы и смотрели
на коррупцию сквозь пальцы.
Наш фонд в самой Югославии всегда был в напряженных отно-
шениях с правительством, но ему удалось пустить прочные корни в
гражданском обществе. Кроме деятельности по поддержке незави-
симой прессы и распределению грантов, вызывавшей гнев прави-
тельства, фонд вел и другую деятельность — особенно интенсивную в
сферах здравоохранения, образования, культуры и помощи бежен-
цам, в отношении которой правительство не могло явно выказывать
неодобрение. Однажды регистрация фонда была отменена, но он
продолжал действовать, и в конце концов его регистрацию восстано-
вили. Позже, посетив фонд в июне 1997 г., я был принят тогдашним
министром иностранных дел Миланом Милутиновичем. Мы прове-
ли, если воспользоваться дипломатическим языком, открытую дис-
куссию. , . . - • ; : ."
Югославский фонд имел свои отделения в Воеводине, Черного-
рии и Косово. Косовский филиал поддерживал параллельную систе-
му образования, созданную албанским населением, лишившимся
возможности учиться на албанском языке в официальных учебных
заведениях. Хотя в основном фонд оказывал поддержку албанцам —
включая прессу на албанском языке, — он не имел этнических при-
оритетов, и в 1997 г., приехав в Косово, я встречался в фонде с самы-
ми разными людьми. Бетон Суррой, албанец, входящий в совет ди-
ректоров фонда, был и остается стойким приверженцем разумной и
умеренной политики. Он сыграл решающую роль в спасении от пол-
ного краха конференции в Рамбуйе (проходившей с 6 по 23 февраля
1999 г.), которая предшествовала военному вторжению в Косово.
Я должен также упомянуть о своей деятельности в Албании и в
Болгарии. В Албании я принимал участие в восстановлении школь-
ных зданий. Такое отклонение от нашего обычного подхода (как пра-
вило, мы ограничиваемся происходящим внутри школ) было обус-
404
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
ловлено тем, что после крушения коммунистического режима мно-
гие школы оказались разрушены. Нам удалось организовать строи-
тельную сеть, свободную от коррупции, и привлечь население к вос-
становительной деятельности. Я понял, что мы добились успеха,
когда один подрядчик пожертвовал деньги на перестройку школы в
своем родном поселке. Впоследствии, когда режим Бериши был
свергнут в результате переворота 1997 г., многие дома снова оказа-
лись разрушенными, но наших зданий не тронул никто. У нас, прав-
да, украли компьютеры, но со склада, а не из школ. Эти события по-
казали мне, что у албанцев существуют строгие этические нормы и
что неприятие правительства нельзя отождествлять с падением об-
щественной морали. В целом опыт моей деятельности в Албании,
бесспорно, оказался положительным, и наш тамошний фонд пользу-
ется широкой поддержкой и уважением. То же самое можно сказать
и о Болгарии.
Я привожу эти подробности отчасти в качестве своих верительных
грамот, отчасти же для того, чтобы изложить собственную точку зре-
ния (или мои субъективные ощущения). Мои фонды боролись за ус-
тановление открытого общества и потерпели поражение. Тем не ме-
нее, я полагаю, что и проигранные битвы имело смысл вести. Кроме
того, я считаю, что эти битвы можно было бы выиграть, если бы пра-
вительства Запада следовали принципам открытого общества. Здесь
нет места для описания моих переговоров с западными политиками;
достаточно будет сказать, что я часто критиковал их действия как
публично, так и приватно, и мои публичные выступления помогали
мне добиваться личных встреч. Например, я провел несколько бесед
с тогдашним Генеральным секретарем ООН Бутросом Бутросом-Га-
ли и убеждал его, что лучше подать в отставку, чем согласиться на
проведение миротворческой миссии, которая не может быть выпол-
нена, однако об отставке он и не помышлял. Я был приверженцем
политики жестких мер в отношении Милошевича и Туджмана, и я
405
ДЖОРДЖ СОРОС
остро чувствовал личную ответственность за исход событий, когда
мы, наконец, стали проводить жесткую линию в Косово, — не пото-
му, что со мной посоветовались (этого не было), а потому, что я счи-
тал такое решение правильным.
Я не хочу давать подробный обзор событий в Югославии; огра-
ничусь лишь несколькими наблюдениями. Во-первых, западные
демократии — Европа и Соединенные Штаты — оказались глубоко
вовлечены в югославские дела. Я уже упоминал о визите государст-
венного секретаря США Дж.Бейкера и о предложении Югославии
кредита в три миллиарда экю со стороны Европейского сообщества.
По моему мнению, подобную активность следовало проявить рань-
ше — когда Милошевич отменил автономию Косово и Воеводины
или когда он сорвал программу экономических реформ — и при
этом надо было тверже придерживаться принципов открытого об-
щества. Чем раньше будет осуществлено международное вмешатель-
ство, тем лучше, однако успех не гарантирован в любом случае.
Во-вторых, интересы какой-либо из западных демократических
стран не были поставлены на карту, хотя Европа и Соединенные Шта-
ты были равно заинтересованы в мирном разрешении Югославского
кризиса. Возможно, поэтому действия Запада не были достаточно ско-
ординированными, и в них ощущалось отсутствие ясной цели. По
большей части западные государства стремились сохранить статус-кво
и предотвратить вооруженный конфликт. Так было в июне 1991 г.,
когда госсекретарь Джеймс Бейкер дал согласие на объявление чрез-
вычайного положения; так было в Боснии, когда западные державы
предпочли военному вмешательству гуманитарную помощь — то есть
применили шестую статью Устава ООН о поддержании мира, а не
седьмую статью о миротворчестве. Так было и во время Косовского
кризиса, когда Соединенные Штаты перепробовали все подходы к
Милошевичу. Весной 1998 г., когда Милошевич развернул крупномас-
штабную кампанию против Армии Освобождения Косово (АОК) и
выселил около 400 тыс. косовских албанцев из родных деревень, посол
США Ричард Холбрук заключил с Милошевичем соглашение о вводе в
406
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
Косово наблюдателей Организации по безопасности и сотрудничест-
ву в Европе (ОБСЕ). Только после того, как стало ясно, что Милошевич
продолжает творить преступления даже на глазах у наблюдателей из
ОБСЕ, последних отозвали и была организована конференция в Рам-
буйе. Детальный анализ событий заставляет меня сделать вывод, что
Милошевич хотел спровоцировать бомбардировки, чтобы провести
планомерную и широкомасштабную этническую чистку, которая
подготовила бы почву для фактического разделения Косово.
Вообще, западные демократии обращали относительно мало
внимания на реальную внутриполитическую обстановку в республи-
ках бывшей федерации; в гораздо большей степени они руководство-
вались религиозными, историческими и национальными стереоти-
пами. К примеру, Германия настаивала на признании Хорватии и
Словении независимыми государствами, не задумываясь о безопас-
ности сербского меньшинства. Франция, Греция и в меньшей степе-
ни Великобритания симпатизировали сербам. В Европе в целом бы-
ло широко распространено предубеждение против мусульман.
Соединенные Штаты заключили Дейтонские соглашения, не позабо-
тившись о решении проблемы Косово. Лидер косовских албанцев
Ибрагим Ругова, уповавший на ненасильственные методы борьбы и
надеявшийся на помощь западных демократий, после Дейтона начал
терять влияние, а АОК укрепила свои позиции. Не будет преувеличе-
нием сказать, что Косовский кризис 1999 г. стал прямым следствием
Дейтонских соглашений 1995 г.
Западным политическим лидерам следовало признать, что в
Югославии возник конфликт не только между сербами, хорватами,
боснийцами и албанцами, но и между открытым и закрытым обще-
ствами. Это признание сделало бы политиков более чувствительными
к таким симптомам закрытости, как отсутствие независимой прессы
и подтасовка результатов выборов. Тогда не возникло бы репрессив-
ных режимов, подобных режимам Милошевича, Туджмана и, в
меньшей степени, Алии Изетбеговича в Боснии; тогда проблему Ко-
сово не игнорировали бы на протяжении целых десяти лет.
407
ДЖОРДЖ СОРОС
Внешнее вмешательство оказалось явно неэффективным. Были
испробованы разные механизмы, но ни один из них не сработал. В
Боснии международное сообщество осуществило вмешательство под
эгидой ООН, и результаты были катастрофическими. Наученные
горьким опытом, в Косово западные лидеры положились на НАТО, но
результаты оказались немногим лучше, и в конце концов для заключе-
ния соглашения вновь пришлось обратиться к ООН. Экономические
санкции, введенные ООН ранее, привели к непредвиденным негатив-
ным последствиям. Деятели теневого бизнеса при потворстве властей
могли нарушать санкции. Это привело к формированию преступных
альянсов правящих режимов с мафиозными структурами в Югосла-
вии и некоторых соседних странах. Европейское сообщество попыта-
лось использовать вместо кнута пряник, пообещав Югославии кредит,
если она сможет избежать дезинтеграции, но и это ни к чему не при-
вело. Короче говоря, все усилия оказались тщетными. Военная опера-
ция в Косово достигла своей прямой цели, но не принесла мира.
В конечном счете Милошевич был отстранен от власти самими
сербами. Давление со стороны международного сообщества, безус-
ловно, способствовало отставке Милошевича, но нельзя сказать, что
она стала результатом действий стран Запада. Напротив, их полити-
ка во многом препятствовала возникновению мощной объединен-
ной сербской оппозиции. В частности, США настаивали на том, что-
бы считать Вука Драш ковича деятелем оппозиции, вместо того
чтобы признать его деструктивную роль в сербской политике. Запад-
ные державы медлили со снятием нефтяного эмбарго с тех городов,
власть в которых принадлежала представителям оппозиции. Они ко-
лебались с предоставлением помощи лидеру Черногории Джукано-
вичу, который выступал против Милошевича. Если бы режим Джука-
новича мог обеспечить экономическую стабильность в Черногории
во время падения югославского динара, режим Милошевича был бы
разрушен гораздо вернее, нежели при помощи бомбардировок. На
деле же Милошевичу удалось, опираясь на мощные рычаги влияния,
фальсифицировать выборы в Черногории. ,<<.
408
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
Развитие событий в Косово также играло на руку Милошевичу.
Фактически там произошло «размножение» бюрократических орга-
низаций. Власть была поделена между военными под руководством
НАТО (KFOR) и гражданскими властями, учрежденными ООН
(UNMIK). Гражданские власти, в свою очередь, опираются на четыре
«столпа»: в гуманитарной сфере — это Управление Верховного ко-
миссара ООН по гуманитарным проблемам, в вопросах организации
временного гражданского управления — собственно ООН, в сфере
создания политических институтов — ОБСЕ и в сфере восстановле-
ния экономики — Европейский Союз. Ко всему прочему, штаб-квар-
тира ООН в Нью-Йорке желала бы полностью контролировать дея-
тельность UNMIK. /Ц ' K.’wf •• •; • : . , •: •. s -
Нехватка средств и путаница во властных структурах тормози-
ли действия администрации ООН на каждом шагу. Она не могла вы-
платить заработную плату учителям и другим государственным слу-
жащим, восстановить коммунальное хозяйство, заложить основы
судебной системы и даже обеспечить регистрацию актов граждан-
ского СОСТОЯНИЯ. *‘J V . ;• //
Через полгода после урегулирования Косовского кризиса поря-
док все еще не был восстановлен и люди не чувствовали себя в безопас-
ности. Отряды KFOR преуспели в защите самих себя, но не в защите
гражданского населения. ООН оказалась неспособна обеспечить до-
статочные полицейские силы. С тех пор ситуация улучшилась, но упу-
щенного уже не вернуть. Сербское население нашло убежище в анкла-
вах, цыган изгнали, а албанцы живут в страхе. Это позволяло
Милошевичу надеяться на получение голосов косовских сербов.
В этих условиях Милошевич объявил о проведении выборов, но,
как это часто бывает с удачливыми диктаторами, он перехитрил са-
мого себя. Мощь оппозиции оказалась полной неожиданностью для
всех, включая самих оппозиционеров, и ее победа была настолько
убедительной, что Милошевичу не помогли даже многочисленные
подтасовки. В конечном итоге победа досталась тем, кто не боялся
вести борьбу, казавшуюся безнадежной.
409
ДЖОРДЖ СОРОС
Уроки Югославии
События в Югославии подтверждают мои основные тезисы. Вмеша-
тельство карательного характера неэффективно и нередко приводит
к обратным последствиям. Это справедливо в отношении экономи-
ческих санкций, деятельности по поддержанию мира и военных дей-
ствий. Работу по предотвращению кризиса нужно начинать как
можно раньше, и основываться она должна на принципах открыто-
го общества. Даже в этом случае нет гарантии, что кризис удастся
предотвратить, поэтому мы не можем вовсе отказаться от каратель-
ных мер. Но если бы все возможности конструктивного вмешатель-
ства были полностью исчерпаны, карательные санкции были бы бо-
лее оправданными в моральном и политическом смысле.
На ранних стадиях меры по предотвращению кризиса относи-
тельно безболезненны и недороги; с течением времени ущерб и за-
траты возрастают по экспоненте. Беда в том, что даже если эти меры
будут предприняты очень рано, они не обязательно предотвратят
кризис Сама концепция открытого общества предполагает, что не
всякая проблема имеет решение. Например, сохранить статус-кво в
Югославии не помогли бы никакие усилия. '* .
Если бы западные демократии выступили с протестом в 1989 г.,
когда Слободан Милошевич отменил автономию Косово, тогда, воз-
можно, Милошевичу не удалось бы консолидировать свою власть в
Сербии и переход к новому режиму оказался бы менее болезненным.
Но если меры по предотвращению кризиса не приводят к успеху, то
военное вмешательство становится неизбежным. И в этом случае
действия, предпринятые на ранних стадиях развития кризиса, при-
водят к меньшим издержкам. Общий ущерб был бы гораздо меньше,
если бы вмешательство НАТО произошло в декабре 1991 г., когда
югославские военно-морские силы бомбили Дубровник.
Одним из главных препятствий для раннего вмешательства с
целью урегулирования кризисов является обратная зависимость по-
410
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
лучаемых в случае успеха наград и славы от степени риска. Никого не
станут увенчивать лаврами за разрешение кризиса, который еще не
разразился: ведь если меры по предотвращению кризисов оказыва-
ются успешными, сами кризисы не возникают. В этом случае видны
будут только неудачи. А какое правительство или организация захо-
тят рисковать при таком раскладе карт?
Я считаю, что это препятствие можно преодолеть с помощью
морального правила, сформулированного мною выше: если люди де-
лают правое дело, они должны быть готовы и к поражениям. Для ил-
люстрации действенности этого принципа я хотел бы рассмотреть
положение дел в еще одной чреватой кризисом области, еще не при-
влекшей широкого внимания, — в ферганской долине.
Ферганская долина
Немногие даже слышали о Ферганской долине, расположенной на
границе Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана. Еще меньше
людей знает о том, какой серьезнейший кризис там назревает. Я то-
же ничего не знал бы, не будь в этих странах моих фондов. В Узбеки-
стане — самом крупном и сильном государстве региона, богатом
нефтью и другими минеральными ресурсами, — установлен репрес-
сивный режим. Репрессии мотивируются необходимостью борьбы
против исламского фундаментализма, но поскольку любые действия
мусульман расцениваются государством как проявления исламского
фундаментализма, оно не испытывает недостатка в объектах подав-
ления. Соседняя страна, Кыргызстан, меньше и гораздо беднее. У нее
демократически настроенный, но пользующийся малым влиянием
президент. Таджикистан опустошен несколькими годами граждан-
ской войны, которая закончилась лишь недавно. Границы в Ферган-
ской долине трудно контролировать, и в нее легко попасть из Афга-
нистана. В долине царит экономическая разруха, процветает
торговля наркотиками и хозяйничают террористы. Вооруженные
411
ДЖОРДЖ СОРОС
столкновения чаще происходят на территории Кыргызстана именно
потому, что в Узбекистане более авторитарный режим. Президент-
ские выборы в Кыргызстане были намечены на октябрь 2000 г., при-
чем ожидалось выступление сильной оппозиции. Под давлением со
всех сторон администрация стала прибегать к репрессивным мерам,
запугивая средства массовой информации и арестовывая потенци-
альных кандидатов в президенты. Нет, однако, никаких оснований
полагать, что эти кандидаты демократичнее нынешнего президента.
Общая перспектива безрадостна.
Репрессии и терроризм взаимно усиливают друг друга. Мы на-
блюдаем раннюю стадию развития конфликта. В этом смысле сло-
жившееся положение вещей напоминает югославскую ситуацию
1990 г. Что делать? Я не вижу стратегии, которая позволила бы изме-
нить основную тенденцию, остается выбирать один из двух вариан-
тов: либо продолжать делать то, что удается (а именно, поддерживать
образование, гражданское общество и законность), либо свернуть всю
деятельность вообще. Плоды наших усилий выглядят скромно, в не-
котором смысле наша работа может даже привести к отрицательным
результатам. Например, если мы преуспеем в обеспечении верховен-
ства закона в Кыргызстане, нынешний относительно демократичный
президент может проиграть выборы более жесткому политику. Но я
убежден, что прекращение деятельности было бы ошибкой. . :
Ферганская долина представляет собой тот случай, когда стоит
продолжать деятельность независимо от ближайших перспектив. Мы
сеем семена открытого общества. Большинство этих семян пропадет,
но те, что прорастут, могут оказаться чрезвычайно ценными именно
благодаря своей малочисленности. Помню, когда я хотел открыть в
Венгрии школу бизнеса, самыми лучшими кандидатами на пост ее ру-
ководителя оказались люди, которые двадцать пять лет назад обуча-
лись за рубежом на стипендии, выданные им Фондом Форда.
Решение, к которому я пришел, многих не удовлетворит, по-
скольку оно не предлагает выхода из нынешнего кризиса. Более того,
оно способно подорвать веру в саму возможность предотвращения
412
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
кризисов. Мы заметили кризис на относительно ранней стадии раз-
вития, хотим предупредить его, но не знаем, как это сделать. Но та-
кова жизнь: не всякая проблема имеет решение. Похоже, что кризи-
са в Ферганской долине не избежать, но это только увеличивает
необходимость той работы, какой заняты сейчас мои фонды. Я ут-
верждал, что за предотвращение кризиса нужно браться как можно
раньше и что лучше всего начинать с создания основ открытого об-
щества. Если бы мы умели предупреждать кризисы, этот метод, воз-
можно, был бы отвергнут как слишком дорогостоящий; но посколь-
ку мы этого не умеем, он, пожалуй, оптимален. Бывают времена,
когда можно разработать многообещающую стратегию. На ранних
этапах распада советской системы я почти всегда видел какие-то
перспективные ходы и пытался реализовать их, но безуспешно. Быва-
ют и другие времена, когда любые усилия кажутся бессмысленными,
потому что тенденция уже сформировалась. Примером последнего
рода может служить распад Югославии; другой такой пример дает
нам, возможно, Ферганская долина. В подобных случаях нам остает-
ся лишь прибегнуть к рецепту Сергея Ковалева и продолжать бо-
роться, несмотря на то, что борьба заведомо безнадежна. Парадок-
сальным образом это рано или поздно приводит к победе, ибо люди,
не боящиеся поражений, не дают угаснуть пламени свободы. Если бы
люди руководствовались только соображениями личного интереса,
общество было бы гораздо дальше от идеала открытого общества. Вот
почему следует бороться за правое дело независимо от того, как по-
ступают другие.
Зарубежная помощь
Говоря о конструктивном вмешательстве в целях построения откры-
тых обществ, я выступаю за оказание внешней помощи. В каком-то
смысле этим и занимаются мои фонды, и то же самое я предлагаю
делать альянсу открытых обществ. ; - ?
413
ДЖОРДЖ СОРОС
Экономическая помощь из-за рубежа снискала себе дурную сла-
ву, и не случайно. По существу, это предпринимательская деятель-
ность, во многих отношениях более сложная, чем ведение частного
бизнеса, однако ее склонны низводить до уровня чисто бюрократичес-
ких процедур. Бюрократию обычно больше заботят проблемы самосо-
хранения, чем выполнение ее миссии. Подотчетность — важное усло-
вие демократии, но она поощряет пассивность, нерешительность и
стремление переложить ответственность на других. Мы спрашиваем с
правительственных чиновников больше, чем с бизнесменов. Мы со-
гласны нести убытки в бизнесе, но не при оказании помощи иностран-
ным государствам. Неудивительно, что те, кто принимает решения,
стараются избегать риска, даже упуская ради этого возможный успех.
Выступая в защиту зарубежной помощи, я иду наперекор обще-
му мнению. Рыночный фундаментализм стремится оградить эконо-
мическую деятельность от всякого бюрократического вмешательст-
ва, и следует признать, что он достиг ряда замечательных результатов
благодаря высвобождению творческой энергии человека. И вот на
тебе — я ратую за восстановление в правах косной бюрократии!
Однако суть моего предложения состоит не в этом. Я признаю
достоинства рыночной экономики. Я полагаю, что они состоят имен-
но в высвобождении творческой энергии, а не в установлении равно-
весия. Но для того, чтобы сохранить общество, недостаточно одного
лишь мотива погони за прибылью. Рыночная экономика — это лишь
одна сторона открытого общества. Следует прилагать также созна-
тельные усилия для построения открытых обществ, причем усилия
эти должны иметь конструктивную составляющую, ибо карательные
акции сами по себе не способны достигнуть цели. Нельзя оправдать
их и с этической точки зрения. Это означает, что мы должны оказы-
вать помощь иностранным государствам, отдавая себе полный отчет
в ее несовершенствах.
Я верю, что при решении социальных задач человеческий интел-
лект может проявлять столько же изобретательности, сколько он
проявляет в погоне за прибылью.
414
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
Я пытался продемонстрировать это на примере своей собствен-
ной благотворительной деятельности. Я создал то, что я называю
«предварительной версией» («fractal version») открытого общества,
учредив сеть фондов, во главе которых стоят советы директоров из
граждан тех стран, в которых они функционируют. Я предоставляю
им решать, чем должен заниматься фонд, а они принимают на себя
ответственность за свои действия. Меня часто удивляет то, что они
делают. В основе некоторых лучших программ лежат идеи, которые
никогда не пришли бы мне в голову. Конечно, во многом это работа
вслепую. Бывали крупные удачи, некоторые проекты давали посред-
ственные результаты, а изредка случались и провалы, требовавшие
смены персонала.
Я хотел бы, чтобы подобный опыт был воспроизведен в более
широком масштабе, но я понимаю, что это невозможно. Действи-
тельно, моя собственная сеть фондов разрослась настолько, что отча-
сти утратила свою первоначальную гибкость и стала приобретать
черты бюрократической структуры. И все же пока я сохраняю неза-
висимость. Я могу позволить себе признавать свои ошибки и исправ-
лять их — вот почему моя деятельность была и остается по большей
части успешной. Политики и общественные деятели не могут позво-
лить себе такой роскоши, так как им приходится оправдывать свои
действия в глазах критически настроенной общественности. Это за-
ставляет их излишне осторожничать в ситуациях, когда без риска
бывает невозможно добиться положительных результатов.
Официальная помощь не может быть столь же эффективной,
как мои филантропические мероприятия (хотя невысокое качество
она в состоянии компенсировать количеством). Тем не менее, если
мы хотим построить глобальное открытое общество, нам без нее не
обойтись. То же самое верно и в отношении прочих разновидностей
государственного вмешательства: его неэффективность еще не озна-
чает его ненужности, но означает лишь, что мы должны попытаться
сделать его более эффективным. Стимулы к построению открытого
общества, создаваемые посредством выработки соответствующих
415
ДЖОРДЖ СОРОС
правил, действеннее правительственных программ. Вот почему гло-
бальная политическая и финансовая архитектура приобретают такое
значение. Но даже в рамках правительственных программ возможно
высвобождение творческой энергии неравнодушных людей. Нет ни-
каких оснований сводить предпринимательство к одной лишь пого-
не за прибылью. . >
Пакт стабильности
для Юго-Восточной Европы
Вернемся к Балканам. Я говорил о распаде Югославии как о приме-
ре безнадежной ситуации, когда не срабатывают никакие рецепты.
После вмешательства НАТО положение изменилось. Появилась воз-
можность добиться позитивных результатов, и мы обязаны ее ис-
пользовать. Я не единственный, кого глубоко взволновали этические
вопросы, вставшие в связи с бомбардировками НАТО. Широко рас-
пространено мнение, что европейское участие в балканских делах
было слишком робким и пассивным. Европейский Союз должен
разработать активную, созидательную стратегию, которая позволи-
ла бы предотвращать кризисы в этом регионе, а не просто реагиро-
вать на них. Впервые, еще до интервенции НАТО, мне заявил об
этом Хавьер Солана, бывший в то время Генеральным секретарем
НАТО. Сеть моих фондов начала подготовку широкомасштабной
программы действий в этом регионе, но нас опередил Центр изуче-
ния европейской политики (ЦИЕП) — брюссельская группа специ-
алистов, чей план пользовался поддержкой Романо Проди, предсе-
дателя Европейской Комиссии. Мы не стали изобретать велосипед и
положили этот план в основу своих собственных проектов. Мы про-
вели семинар в Любляне (18—20 июля 1999 г.) для двадцати пяти
политических организаций Балканского региона и выпустили декла-
рацию, представляющую собой дальнейшее развитие предложений
ЦИЕП.
416
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
Ключевая идея состоит в том, чтобы сблизить страны региона
между собой путем их сближения с Европой. Европейский Союз мо-
жет сыграть роль магнита, поскольку жителей региона уже сейчас
тянет к нему. Разрушение таможенных барьеров, отделяющих стра-
ны друг от друга и от Европейского Союза, устранит основной источ-
ник коррупции и политического вмешательства. Страны Юго-Вос-
точной Европы получат финансовую поддержку, которая позволит
им использовать евро в качестве внутренней валюты. Условием ока-
зания этой поддержки станут политические обязательства, которые
помогут заложить фундамент для построения открытого общества.
Помощь будет предоставляться на основе не двусторонних, а регио-
нальных соглашений. Странам-участницам придется конкурировать
в борьбе за получение финансовой и технической помощи; власти от-
дельных стран не смогут контролировать поток денежных средств и
использовать их в личных и политических целях. < •
Это — всеобъемлющий план, который позволит избежать по-
вторения ошибок, совершенных в Боснии. Восстановление Боснии
потерпело неудачу по двум главным причинам: во-первых, ее терри-
тория слишком мала, а во-вторых, коррумпированным политичес-
ким властям всегда удается урвать кусок от любого пирога. Регио-
нальный подход устранит оба недостатка. Общий рынок и общая
валюта, подкрепленные инфраструктурой рыночной экономики,
обеспечат экономическое развитие. Остается еще много нерешен-
ных социальных и политических вопросов, предстоит замолить гре-
хи и залечить раны прошлого, но путь к лучшему будущему вырисо-
вывается вполне ясно.
Нетрудно обеспечить поддержку этому плану, потому что Евро-
па питает к Балканскому региону чрезвычайно высокий интерес.
Сеть моих фондов мобилизует силы гражданского общества. Многие
правительства выражают желание сотрудничать. Готовы поддержать
этот план и влиятельные лица в странах Европейского Союза. Кроме
Романо Проди, о своей готовности действовать в том же направле-
нии заявляли государственные деятели Германии, Италии, Велико-
417
ДЖОРДЖ СОРОС
Британии и других стран. Согласно помогать и правительство США,
особенно при условии, что большая часть затрат ляжет на Европей-
ский Союз.
Проблема связана с тем, как побудить ЕС взять на себя руковод-
ство выполнением этого плана. Только ЕС может определить условия,
на которых страны региона могут получить доступ к единому ев-
ропейскому рынку. Однако институты ЕС мало приспособлены для
реализации инициатив, сходных по характеру с планом Маршалла.
Общие затраты будут относительно скромными, так как в экономи-
ческом отношении речь идет об очень маленьком регионе — меньше
Нидерландов. Тем не менее, деньги — это проблема. Страны-участни-
цы решительно возражают против увеличения бюджета Европейско-
го Союза. Они хотят контролировать свои средства через конферен-
ции стран-доноров. Это подорвет один из главных принципов, на
которых зиждется план: соревноваться должны сами страны региона,
желающие получить помощь, а не страны-доноры, стремящиеся ис-
пользовать максимальную долю средств в своих собственных целях.
Другая проблема — организационная. Воплощая свой замысел в
жизнь, внешнеполитические ведомства стран Европейского Союза
выработали Пакт стабильности для Юго-Восточной Европы, являю-
щийся пока лишь пустым сосудом, который предстоит наполнить со-
держанием; однако министерствам финансов этот сосуд не нравится,
и они отказываются предоставлять необходимые средства. Не нра-
вится он и чиновникам Европейского Союза. Они привыкли к дву-
сторонним межправительственным соглашениям и предпочитают
заключать особые договоры, так называемые Stability and Association
Agreements, с отдельными странами. Но подобная практика исключа-
ет региональный подход, предусматривающий участие неправитель-
ственных организаций.
Бывают моменты, когда история предоставляет нам более широ-
кий выбор путей, чем обычно. Мы не воспользовались такой возмож-
ностью в Советском Союзе в 1989 г. Новый шанс дается нам на Бал-
канах в начале нового века. Мы мало что можем сделать в отношении
418
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
Чечни: чем больше мы протестуем, тем сильнее разгораются национа-
листические настроения в России. Но нам вполне по силам изменить
к лучшему ход событий на Балканах. Однако Балканы — не единст-
венная проблемная область в мире, и перечислить их все вряд ли воз-
можно: Индонезия (которая может оказаться Югославией в увели-
ченном масштабе), Чечня, Ферганская долина, Конго, Ангола,
Кашмир, Тайвань и так далее, и так далее. И все же судьба Балкан бро-
сает прямой вызов НАТО. Если мы не хотим действовать конструк-
тивно, у нас нет и права на карательные акции. Если же мы не хотим
вмешиваться во внутренние дела суверенного, но репрессивного госу-
дарства, то мы не можем надеяться на создание открытого общества
Я твердо верю, что идея открытого общества пройдет испыта-
ние, которому она подвергается в Балканском кризисе. На карту по-
ставлена не только судьба бывшей Югославии, но и будущее Евро-
пейского Союза, а также обоснованность концепции открытого
общества.
Глава 12.;
АЛЬЯНС ВО ИМЯ
ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
Лвигаясь от частного к общему, я хотел бы теперь обосновать
необходимость построения глобального открытого общест-
ва. Я предложил создать альянс демократических стран, во-
первых, для содействия построению открытых обществ по всему ми-
ру и, во-вторых, ради выработки определенных правил, которыми
руководствовались бы государства в отношениях со своими гражда-
нами и друг с другом. Альянс во имя открытого общества должны
возглавить развитые демократические страны, поэтому я начну с рас-
смотрения современной ситуации в Соединенных Штатах и Евро-
пейском Союзе (обсуждение проблем Японии увело бы нас слишком
далеко в сторону). Альянс, которому я посвящаю эту главу, должен
выполнять не только созидательные, но и карательные функции. По-
этому прежде, чем обсуждать вопросы создания самого альянса, я
поговорю о НАТО. Альянс мог бы действовать как в рамках, так и
вне рамок ООН. Поэтому до того, как дать своей точке зрения окон-
чательное обоснование, я рассмотрю возможности реорганизации
ООН.
420
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
Соединенные Штаты
Соединенные Штаты — единственная на сегодняшний день сверх-
держава, и ее военное превосходство над другими странами сейчас
больше, чем когда бы то ни было. США могли бы создать глобальное
открытое общество, если бы имели ясное представление о том, как
оно должно выглядеть. К несчастью, у США нет четкого видения сво-
ей роли в мире. Точнее говоря, их нынешняя позиция внутренне про-
тиворечива. Соединенные Штаты переживают кризис идентичности,
хотя сами не отдают себе в этом отчета.
Во внешней политике США всегда существовали два лейтмоти-
ва: геополитический реализм и то, что может быть названо «идеализ-
мом открытого общества». История не знает других великих держав,
которые могли бы сравниться с Соединенными Штатами по своей
приверженности некоторым универсальным принципам. Эти прин-
ципы были блестяще сформулированы в Декларации независимости
и заново утверждены Атлантической хартией (содержание которой,
в свою очередь, нашло отражение во Введении к Уставу ООН). Даже
такой последовательный «геополитический реалист», как Генри Кис-
синджер, признает эту «американскую исключительность»1.
Две названные тенденции зачастую противоречат друг другу.
Можно сказать, что геополитический подход олицетворял собой Те-
одор Рузвельт, а позицию открытого общества — Вудро Вильсон. В
итоге идеализм, как правило, отступает перед национальными, кор-
поративными и прочими интересами, однако ради того, чтобы уго-
дить общественному мнению, политическим лозунгам обычно при-
дают моралистическую мотивировку. Таким образом, во внешней
политике США возникает элемент лицемерия.
В пору холодной войны Соединенные Штаты «брали лучшее от
обоих миров»: они пользовались возможностью быть одновременно
1 Henry Kissinger. «Diplomacy» (New York: Simon and Schuster, 1995).
421
ДЖОРДЖ СОРОС
и сверхдержавой, и лидером свободного мира. Внешняя политика
США выигрывала еще и оттого, что обе ведущие партии пребывали в
полном согласии относительно ее целей и методов. Эта гармония бы-
ла разрушена Вьетнамской войной, когда внешняя политика вступи-
ла в прямой конфликт с внутренней. В конце концов, внутренняя оп-
позиция сделала продолжение Вьетнамской войны невозможным.
Этот опыт оставил по себе глубокие шрамы и горькие воспоминания.
Холодная война завершилась внутренним кризисом советской
системы и распадом Советской империи. Это выглядело как великая
победа Соединенных Штатов. Но суть этой победы не была по-насто-
ящему осознана, поскольку две роли США — как сверхдержавы и как
лидера свободного мира — были нераздельно слиты. Кроме того, не-
ясно было, что скрывается за понятием «свободный мир» — капита-
лизм или открытое общество. Что вызвало крах советской системы —
реализация США стратегической оборонной инициативы (так назы-
ваемой «программы звездных войн»), превосходство капиталистиче-
ской системы или стремление к свободе внутри самой Советской им-
перии? Реакция на крах СССР также оказалась неоднозначной.
С тех пор во внешней политике США царит неопределенность.
Конечно, нам нравится быть единственной сверхдержавой. Но мы
хотим быть еще и лидером свободного мира, как во времена холод-
ной войны, и из-за этого начинается путаница. В пору холодной вой-
ны под вопросом стояло само существование свободного мира, и он
искал защиты у сверхдержавы. Западные демократии объединились
в НАТО, где доминировали Соединенные Штаты. Но теперь холод-
ная война завершилась, и угроза исчезла. У других стран больше нет
причин подчиняться воле сверхдержавы. Чтобы остаться лидером
свободного мира, мы должны были бы вести себя иначе: мы должны
наладить с другими странами полноценное сотрудничество и жить
по тем же правилам, соблюдения которых требуем от других.
Но мы избрали иной путь. Мы убеждены, что наш статус сверх-
державы позволяет нам рассчитывать на особые привилегии и что
мы имеем право доминировать в международных организациях, чле-
422
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
нами которых являемся. Мы стремимся расширить НАТО; мы состо-
им членами Всемирной торговой организации, Международного ва-
лютного фонда и Всемирного банка, но только потому, что можем в
них доминировать1. Мы приложили все усилия к тому, чтобы устро-
ить ООН публичную порку. Под давлением жестких консервативных
лидеров вроде сенатора Джесси Хелмса мы выступаем категоричес-
ки против любого ограничения нашего суверенитета. Однако мы с
готовностью нарушаем суверенитет других государств во имя свобо-
ды и прав человека. Мы не желаем жертвовать своими солдатами, но
налагаем на другие страны торговые санкции и бросаем с самолетов
бомбы ради защиты наших принципов. Принципы эти как будто
универсальны, но мы присвоили себе право судить, когда и как их
следует применять. Таким образом, возникает двойной стандарт,
унижающий все остальное человечество, хотя американцы этого да-
же не замечают.
Нашу позицию можно было бы оправдывать, опираясь на воен-
ное превосходство: Соединенные Штаты являются единственной
сверхдержавой и потому обладают особыми правами. Но это несо-
вместимо с нашими притязаниями на роль лидера свободного мира.
Именно здесь наша позиция становится внутренне противоречивой.
Мы считаем, что право на нашей стороне, но другие видят в этом
лишь высокомерие сильных.
Соединенные Штаты обладают военным превосходством, но не
хотят выступать в роли единственного «мирового жандарма». Это и
к лучшему, поскольку выгоды, извлекаемые Соединенными Штата-
ми из существования глобальной капиталистической системы, не оп-
равдывают тех жертв, которые сопряжены с односторонней деятель-
ностью по поддержанию мира. Кроме того, мировое господство
трудно примирить с идеей открытого общества.
1 По сравнению с МВФ Всемирный банк пользуется большей независимостью от
США; тем не менее, его старший вице-президент и главный экономист Джо Стиг-
лиц, человек прямой и откровенный, счел необходимым подать в отставку, когда
США выразили недовольство его позицией.
423
ДЖОРДЖ СОРОС
Однако мир действительно нуждается в правилах и стандартах
поведения, а также в средствах, которые могли бы обеспечить их со-
блюдение. Иначе сильные будут помыкать слабыми как во внутрен-
ней, так и во внешней политике. Необходимые правила поведения
могут быть установлены только на основе международного согласия.
Если одна сверхдержава примется силой навязывать такие правила и
нормы, это и будет означать, что сильные помыкают слабыми. Здесь
роли единственной сверхдержавы и лидера свободного мира вступа-
ют в противоречие.
Возможно, мое утверждение кого-то шокирует, но Соединенные
Штаты превратились в самое большое препятствие на пути установ-
ления верховенства закона в международных отношениях. Сущест-
вуют репрессивные режимы, которые держат своих граждан в ежо-
вых рукавицах, но при этом прекрасно понимают, что их попытки
распространить свои порядки за пределы национальных границ мо-
гут разбудить дремлющего гиганта. Во внутренней политике Соеди-
ненные Штаты нисколько не похожи на репрессивный режим, но в
сфере международных отношений они щеголяют своей силой, как
никакая другая страна. Иногда, если это не грозит им человеческими
жертвами, они выступают как агрессор — так было, например, при
бомбежке фармацевтической фабрики в Судане. Что еще более пока-
зательно, США решительно отказываются от международного со-
трудничества. Они не желают погашать свою задолженность перед
ООН, они не торопились пополнять ресурсы МВФ во время глобаль-
ного финансового кризиса; наконец, они в одностороннем порядке
применяют экономические санкции по малейшему поводу или, точ-
нее говоря, под давлением внутриполитических сил. Соединенные
Штаты были одной из всего семи стран, проголосовавших против уч-
реждения Международного суда по уголовным преступлениям
(International Criminal Court, ICC). Остальные шесть — Китай, Ирак,
Израиль, Ливия, Катар и Йемен. Пентагон, не желающий, чтобы де-
424
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
ла военнослужащих США подпадали под международную юрисдик-
цию, зашел настолько далеко, что поручил военным атташе при аме-
риканских посольствах по всему миру склонить военных министров
из местных правительств к лоббированию против Международного
суда по уголовным преступлениям. Эта тактика была особенно со-
мнительной в тех странах, где гражданские власти не обладают пол-
ным контролем над вооруженными силами.
Против создания ICC у Соединенных Штатов имеется по край-
ней мере правдоподобное возражение: они говорят, что он может
оказаться не в силах обеспечить американским гражданам те же га-
рантии, что и Конституция США1. Однако нельзя найти оправдания
отказу Конгресса ратифицировать столь необходимые международ-
ные соглашения, как Конвенция по морскому праву и Конвенция о
биологическом разнообразии. Соединенные Штаты были одной из
девяти стран, не ратифицировавших последнюю из названных кон-
венций (наряду с Афганистаном, Кувейтом, Либерией, Ливией,
Мальтой, Таиландом, Тувалу и Югославией — не самая почтенная
компания!).
Необходимость сотрудничать с другими странами не воспри-
нимается США как нечто само собой разумеющееся. Сторонники
геополитического реализма, рыночного фундаментализма или вуль-
гарного дарвинизма, связывающие выживание наиболее приспособ-
ленных с экономической и военной мощью, возможно, и не видят
причин, по которым США должны накладывать на свой суверенитет
какие бы то ни было ограничения. Лишь желание жить в открытом
обществе может побудить нас подчиниться универсальным нормам
и стандартам поведения. Как я всеми силами пытался показать, речь
тут идет именно о выборе: США сознательно предпочли использова-
ние силы международному сотрудничеству.
1 Я не согласен с этим возражением, поскольку означенная проблема не возника-
ет, если суд США сам берется вести процесс, как было, например, с делом о резне
в Ми Лае (Му Lai). •. .
425
ДЖОРДЖ СОРОС
Соединенные Штаты могли бы вернуть себе положение лидера
свободного мира, образовав альянс со странами, придерживаю-
щимися тех же убеждений и соблюдающими принципы открытого
общества как в международных, так и во внутренних делах. Но это
потребует радикальной перемены курса — от принципа односторон-
них действий, граничащего с произволом, к сотрудничеству с други-
ми странами. Возможна ли такая перемена?
Я полагаю, что да. Со времен принятия Декларации независи-
мости, то есть в течение весьма долгого периода, Соединенные Шта-
ты сохраняли приверженность идеалам открытого общества. Как по-
казывают результаты опросов общественного мнения, Организация
Объединенных Наций, несмотря на свой нынешний паралич, по-
прежнему более популярна у публики, чем Конгресс или президент.
Остается только найти способ сделать явной эту скрытую поддерж-
ку международному сотрудничеству.
До выборов 2000 г. консервативное большинство в Конгрессе
стойко противилось международному сотрудничеству. Эта позиция,
однако, вовсе не отражает мнение большинства избирателей. Она,
скорее, результат противоестественного союза рыночных фундамен-
талистов с многочисленными приверженцами идеи национального
суверенитета в самых разнообразных формах — от изоляционизма
религиозных фундаменталистов и профсоюзных движений под ло-
зунгом «Америка прежде всего» до принципа односторонних дейст-
вий Джесси Хелмса. Хотя они едины в своем противостоянии между-
народным институтам, их цели глубоко различны. Рыночные
фундаменталисты возражают против государственного ограничения
экономической свободы; религиозные фундаменталисты борются
против свобод, узаконенных государством (таких, как право на абор-
ты). Рыночные фундаменталисты выступают против международно-
го сотрудничества по той же причине, по какой им не нравится силь-
ное правительство: они хотят обеспечить полную свободу
предпринимательства. Изоляционисты, тред-юнионисты и религиоз-
ные фундаменталисты также выступают против международного со-
426
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
трудничества; однако они, наоборот, боятся той угрозы, которую гло-
бальные рынки представляют для их ценностей и интересов. Удиви-
тельно, что столь несхожие группы сумели преодолеть свои разногла-
сия, дабы объединиться против общего врага — политической власти
на государственном и международном уровне. Я думаю, что по мере
продвижения к своим целям им будет все труднее поддерживать
этот союз.
Сейчас Соединенные Штаты стоят перед решающим выбором
между стратегиями односторонних или многосторонних действий.
Первая ведет к восстановлению системы «баланса сил» и в перспекти-
ве — вооруженного противостояния между соперничающими блока-
ми; вторая — к глобальному открытому обществу. Едва ли во время
ноябрьских выборов 2000 г. выбор, перед которым оказались амери-
канские избиратели, будет сформулирован именно в таких терминах:
«многосторонние действия» — слишком сложное понятие, чтобы ис-
пользовать его в качестве предвыборного лозунга. Альберт Гор явно
относится к идее многосторонних действий более сочувственно, не-
жели Джордж Буш, но и он, пожалуй, сочтет, что делать на нее ставку
в предвыборной кампании чересчур рискованно. И все-таки на выбо-
рах 2000 г. вопросы внешней политики наверняка привлекут к себе
большее внимание, чем в 1992 г., когда Билл Клинтон намеренно пре-
уменьшил их роль, а общее ощущение экономического благополучия
вполне может породить большую, чем прежде, склонность американ-
цев к международному сотрудничеству.
После выборов на внутриполитической сцене, видимо, произой-
дет перестановка сил, и интернационалисты разных направлений
смогут объединиться вокруг идеи глобального открытого общества.
Эта идея не чужда обеим ведущим партиям, поскольку у каждой из
них есть соответствующие традиции, которые могут быть пробужде-
ны. Для Демократической партии это — либеральная традиция
«нового курса», для Республиканской — интернационалистская тра-
диция свободного рынка. Сторонникам глобализации из Республи-
канской партии нужно всего лишь объявить построение всемирного
427
ДЖОРДЖ СОРОС
открытого общества своей целью. Благосклонное отношение к про-
екту создания Международного агентства развития, с которым мы
сталкиваемся в отчете Мелтцера, свидетельствует, что это вовсе не
так фантастично, как может показаться. 5 -
Обычно для серьезной смены курса требуется кризис. Хотелось
бы надеяться, что острые кризисы в Косово, Восточном Тиморе и Аф-
рике заставят американцев задуматься. Если мы будем дожидаться
кризиса, который подорвет авторитет США в мире, шанс возглавить
движение человечества к открытому обществу может оказаться для
Америки упущенным. Поэтому важно объявить открытое общество
перспективной целью политики США именно сейчас, пока статус
Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы ни у кого не
вызывает сомнений.
Европейский Союз
Создание Европейского Союза является грандиозной проверкой ме-
тода «постепенной социальной инженерии», о котором говорил
Карл Поппер Важно рассмотреть этот эксперимент более детально,
ибо это при сер решения ключевой проблемы нашего времени: как
во имя общего блага преодолеть препятствия, воздвигнутые нацио-
нальным суверенитетом. При создании Европейского Союза эту про-
блему не пытались разрешить непосредственно — иначе процесс не
зашел бы так далеко. К ней подходили исподволь, определяя кон-
кретную цель и мобилизуя значительную поддержку для ее достиже-
ния. Все начиналось с Европейского объединения угля и стали, а до-
шло уже до общей валюты. Каждый шаг вперед выводит систему из
равновесия, которое можно восстановить, лишь сделав очередной
шаг вперед.
Это — способ движения, свойственный именно открытому об-
ществу. Однако такое движение связано с большими трудностями, и
невозможно сказать, до каких пределов оно может дойти. Каждый
428
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
шаг встречает сопротивление — в основном из-за опасений, что по-
следующие шаги будут сделаны в том же направлении. И эти опасе-
ния вполне оправданны. Например, введение общей валюты может
оказаться губительным при отсутствии общей фискальной политики.
А вопрос о том, достанет ли союзникам политической воли для вве-
дения единой налоговой системы, пока остается открытым.
Процесс создания единой Европы, начатый политической эли-
той, понемногу теряет поддержку масс. Идея представлялась чрезвы-
чайно заманчивой, особенно в ту пору, когда воспоминания о Второй
мировой войне были еще живы и Европа не имела надежной защи-
ты от советской угрозы. Однако реальный Европейский Союз выгля-
дит куда менее привлекательно. Политически он остается объедине-
нием государств, передавших часть своих суверенных прав Союзу. В
экономической сфере действительно произошло делегирование пол-
номочий и единый рынок работает очень хорошо; но в политической
сфере такого делегирования практически не было, и итог оказался
неутешительным. Европейский Союз, как и все подобные объедине-
ния, страдает «дефицитом демократии» (democratic deficit)1. Инте-
ресы государства не всегда совпадают с интересами его граждан, но в
демократическом государстве люди могут контролировать действия
правительства через своих выборных представителей. В объединении
же государств такой контроль отсутствует, поскольку правом кон-
тролировать общие органы власти наделены не граждане, а прави-
тельства.
Администрация Европейского Союза переживает острый кри-
зис. Его главный исполнительный орган — Европейская Комиссия —
подчиняется Совету Европы, образованному из представителей пра-
вительств стран-членов Союза. Поэтому действия Европейской Ко-
миссии диктуются скорее национальными, нежели общими интере-
сами. Самые простые решения принимают форму международных
1 William Maynes. «America’s Fading Commitments», World Policy Journal (Summer
1999).
429
ДЖОРДЖ СОРОС
договоров, которые трудно согласовать и еще труднее изменить. Чле-
ны Комиссии назначаются на основе национальных квот, а ее работа
страдает всеми недостатками бюрократического аппарата, у которо-
го к тому же пятнадцать начальников вместо одного. Чиновники ста-
раются защитить себя от своих политических «патронов», избегая
решений, которые могут быть вменены им в вину. Когда чиновники
должны отвечать не перед одним начальником, а перед пятнадцатью,
учреждение разбивает паралич: дефицит демократии усугубляется
дефицитом способности принимать решения. В это трудно поверить,
но каждый директорат Еврокомиссии превратился как бы в изоли-
рованный островок, и ни один член Комиссии не может отдавать
распоряжения другим. Страны-участницы лезут из кожи вон, блоки-
руя расходные статьи, чтобы сократить объем своих взносов в бюд-
жет ЕС. При этом их постоянные представители в Брюсселе делают
все возможное, дабы направить максимальную долю этого бюджета
на цели, отвечающие их национальным интересам. Утверждение
всех расходных статей — будь то ассигнования на сельское хозяйст-
во, на научные исследования или на помощь иностранным государст-
вам — производится на основе одной и той же громоздкой процеду-
ры. Люди же видят только непомерно разбухший бюрократический
аппарат, производящий непонятные, окутанные покровом секретно-
сти манипуляции. Складывается впечатление, что он вообще не по-
дотчетен представителям общественности, хотя недавно Европей-
ский парламент был наделен некоторыми дополнительными
контрольными функциями, а прежний состав Комиссии был отправ-
лен в отставку по результатам парламентского антикоррупционного
расследования. Бюрократия деморализована, публику же постигло
разочарование. Как показывает низкая явка на последних выборах,
Европарламент не пользуется уважением широкой общественности.
Все большее число людей отвергает идею объединенной Евро-
пы, и все шире распространяются национализм и ксенофобия. Оста-
ется надеяться, что политическая элита найдет в себе силы подтолк-
нуть общество еще на один шаг вперед, и на сей раз этот шаг должен
430
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
быть сделан в направлении обуздания самой политической элиты.
Народ должен установить прямой политический контроль над пра-
вительством Европейского Союза. Такая реформа находится в еще
более остром противоречии с принципом национального суверени-
тета, чем все предыдущие, и ее успех вовсе не очевиден. Фактически,
неудача может повлечь за собой дезинтеграцию Европейского Сою-
за, поскольку интеграция является динамическим процессом: если
она не идет вперед, начинается движение назад. Именно в таких ус-
ловиях предстоит решать проблемы, связанные с принятием в Союз
новых членов. Как следствие, перспективы расширения ЕС весьма
туманны.
Ситуацию усугубляет то, что Европейский Союз крайне неудач-
но выступает в области внешней политики. Второй главной темой
Маастрихтского договора было формирование общей внешней поли-
тики, но он не посягал на суверенитет стран-участниц. Результат ока-
зался вполне предсказуемым: никакой общей политики не появи-
лось. Внешняя политика Союза поставлена в зависимость от
приоритетов внутренней политики стран-членов. Идея общей поли-
тики была дискредитирована еще во время заключения Маастрихтс-
кого договора. В процессе его подготовки тогдашний министр иност-
ранных дел Германии, Ханс-Дитрих Геншер, выторговал признание
независимости Хорватии и Словении, спровоцировав тем самым на-
чало войны в Боснии. В международных отношениях Европейскому
Союзу редко удавалось говорить от имени всех стран-членов, да и в
этих редких случаях его голос был слаб. Иллюстрацией может слу-
жить то, как ЕС действовал в связи с распадом Югославии — очень,
очень осторожно. После того, как ЕС вручил руководство внешнепо-
литическими вопросами Хавьеру Солане, бывшему Генеральному се-
кретарю НАТО, положение может измениться, но и теперь немно-
гие верят, что ЕС станет «великой державой». Нынешняя ситуация,
мягко говоря, неудовлетворительна, и для того, чтобы наладить ус-
пешную деятельность в сфере международных отношений, Европей-
скому Союзу, как и Соединенным Штатам, необходимо провести се-
431
ДЖОРДЖ СОРОС
рьезную переоценку ценностей. Важным шагом на этом пути может
стать Пакт стабильности для Юго-Восточной Европы.
Во многих областях международных отношений — особенно в
сфере торговли и капиталовложений — национальные интересы
стран ЕС существенно разнятся. В таких областях трудно было бы
оправдать делегирование полномочий на уровень ЕС. Возьмем про-
стой пример: дипломатическое представительство в международных
организациях. Великобритания, Франция и Германия имеют различ-
ные финансовые и промышленные интересы, которые не могли бы
быть адекватно представлены Европейским Союзом.
Тем не менее, существуют вопросы, при рассмотрении которых
общие интересы следует ставить выше интересов отдельных стран
ЕС. Как правило, это вопросы, связанные с процессами, происходя-
щими вне пределов Европейского Союза. События на Балканах, на
Ближнем Востоке, в Северной Африке и на территории бывшего Со-
ветского Союза касаются не только Европы, но и Соединенных Шта-
тов, и всего остального мира. В создании новых открытых обществ за-
интересованы все существующие открытые общества. Для
достижения этой цели требуется сотрудничество ЕС как с Соединен-
ными Штатами, так и с другими демократическими странами.
Очевидно, что основная часть внешнеполитических проблем
должна разрешаться на уровне либо более низком, либо более высо-
ком, чем уровень ЕС. Соответственно, ЕС нуждается в образовании
альянса демократических государств даже сильнее, чем Соединен-
ные Штаты.
НАТО
Альянс с подходящим составом участников уже существует — я
имею в виду НАТО. Однако НАТО — военная организация, а задача
создания открытых обществ может решаться каким угодно путем,
но только не военным. У НАТО есть и политическое измерение, ее
432
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
политическая цель — поддержка демократии. Это неудивительно,
поскольку НАТО является детищем холодной войны. Но ее полити-
ческий компонент до сих пор остается неиспользованным придат-
ком к военному. ; •! о. : г hi~ • '
После окончания холодной войны НАТО утратила прежний
смысл существования. Ее задачи следовало пересмотреть. Завязалась
бурная дискуссия, но военный характер союза наложил на нее свой
отпечаток. Раздавались голоса, предлагающие создать альянс нового
типа, куда вошла бы и Россия, но другие участники обсуждения руко-
водствовались в основном геополитическими соображениями. Нако-
нец, был достигнут компромисс: НАТО будет расширяться на восток,
принимая в свои ряды некоторых бывших участников Варшавского
Договора, ограничивая программой «Партнерство во имя мира»
свои отношения с другими бывшими коммунистическими странами
и оставляя открытым вопрос о приеме в будущем новых членов.
Польша, Венгрия и Чешская Республика уже вступили в НАТО. Ру-
мыния и Словения упорно добивались того же, но потерпели неуда-
чу; Словакию не допустили по политическим мотивам; предложения
других стран всерьез не рассматривались.
Я попытался принять в этих дебатах конструктивное участие,
организовав конференцию в Центрально-Европейском университете
в Будапеште. Ее посетили многие, включая Манфреда Вернера — в ту
пору Генерального секретаря НАТО, — человека в высшей степени
целеустремленного и искренне преданного принципам открытого
общества; тогда он был уже неизлечимо болен. Я выпустил брошюру,
где защищал по большей части те же взгляды, что и теперь, а имен-
но, говорил, что в посткоммунистическую эпоху необходим альянс
нового типа и «Партнерство во имя мира» должно быть дополнено
Партнерством во имя процветания. Но это предложение было слиш-
ком радикальным. Изменение функций НАТО требовало согласия
как геополитиков и деятелей холодной войны, так и тех, кто был оза-
бочен проблемами построения открытых обществ. Не слишком
удачным компромиссом между ними стало расширение НАТО, при-
433
ДЖОРДЖ СОРОС
чем баланс в конечном итоге склонился не в пользу сторонников от-
крытого общества. Показателен пример с Белоруссией, где прези-
дент Александр Лукашенко установил диктатуру, которая погубила
ростки демократии в стране и превратилась в угрозу демократичес-
ким силам в России. Однако Россия сблизилась с Лукашенко, потому
что расширение НАТО было сочтено более серьезной угрозой. В этом
случае расширение НАТО явно сыграло на руку противникам прин-
ципов открытого общества.
В случае с Косово вмешательство НАТО было осуществлено во
имя принципов открытого общества. Среди членов блока нет ни од-
ной страны, чьи интересы были бы непосредственно затронуты со-
бытиями в Косово, но все страны НАТО были заинтересованы в том,
чтобы не допустить проведения очередной этнической чистки. В про-
цессе распада Югославии западные демократии не раз обнаружива-
ли слабость, но на этот раз они готовы были занять твердую позицию.
Однако администрация США разделилась на два лагеря: Госдепарта-
мент выступал за ультиматум НАТО, Министерство обороны — про-
тив. В конце концов командующий войсками НАТО генерал Уэсли
Кларк склонил чашу весов в пользу вмешательства. Пентагон не про-
стил ему этого и вел подлинную войну против генерала Кларка так
же активно, как и против Милошевича. Например, он саботировал
применение вертолетов «Апач». В результате Кларк был досрочно от-
правлен в отставку. .
Косовский кризис нанес душевную травму и мне. Я был сторон-
ником жесткого отпора Милошевичу и чувствовал бремя персональ-
ной ответственности за все происходящее, хотя решение о воору-
женном вмешательстве принималось без моего участия. Я ратовал за
вооруженное вмешательство, однако его результаты глубоко разоча-
ровали меня. По моему мнению, бомбардировки были бы оправданы
только в том случае, если бы за ними последовали конструктивные
мероприятия, которые принесли бы в регион мир и процветание.
Доказательства виновности Милошевича неопровержимы. Он
повинен не только в совершении документально подтвержденных
434
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
преступлений, за что его осудил Гаагский трибунал; он, кроме того,
нарушил международное соглашение, которое сам подписал за не-
сколько месяцев до этого. Но способ действий, избранный НАТО,
также заслуживает осуждения. Бомбардировки еще раз показали, ка-
кая пропасть лежит между ценой жизни самих американцев и це-
ной жизни тех, кого они якобы защищают. Вооруженное вмешатель-
ство не остановило этническую чистку, а, наоборот, подхлестнуло ее.
Трудно даже сказать, ради чего была проведена эта военная опера-
ция: чтобы наказать Милошевича, защитить население Косово или
продемонстрировать военную мощь НАТО. НАТО собиралась отме-
тить свое пятидесятилетие — разве не соблазнительно было ознаме-
новать юбилей военной победой?
Вместо того, чтобы объединить мир в его противостоянии Ми-
лошевичу, вмешательство НАТО произвело в нем раскол. Да и успех
самой военной акции тоже представляется сомнительным. Отказав-
шись от наземной операции, президент США Билл Клинтон поста-
вил под вопрос благополучный исход вооруженного вмешательства, и
когда Милошевич все-таки уступил контроль над Косово, это вызва-
ло удивление у всех участников событий. Мне не хочется думать о
том, чем бы кончилось дело, прояви он больше упорства. :
На мой взгляд, его вынудили уступить Армия Освобождения
Косово и Россия. (Бомбардировки возымели действие на Милошеви-
ча только после того, как было нарушено правило не бомбить граж-
данские объекты.) Президент Клинтон запретил использование сухо-
путных войск, но на территории Косово действовали отряды АОК, и
когда они завязывали бои с югославской армией, она становилась
уязвимой для воздушных ударов. Албанские повстанцы оказались бо-
лее серьезной угрозой для югославской армии, чем были бы войска
НАТО. Россия сыграла двойственную роль. С одной стороны, Виктор
Черномырдин оказал правому делу большую услугу, лишив Милоше-
вича всякой надежды на российскую поддержку, и за это НАТО сле-
дует его поблагодарить. С другой стороны, российская армия создала
НАТО немало дополнительных трудностей, заняв аэропорт Пришти-
435
ДЖОРДЖ СОРОС
ны раньше западных войск. Русское военное присутствие потребова-
ло совершения сложных дипломатических маневров. Эта двойствен-
ность стала отражением конфликта между политическими и воен-
ными соображениями: в политическом отношении Россия
стремилась набрать очки в глазах Запада, от которого находится в
экономической и финансовой зависимости, в военном же отноше-
нии НАТО рассматривалась как источник угрозы.
Альянс во имя открытого общества
Косовский кризис укрепил меня в убеждении, что НАТО должна
быть дополнена политическим альянсом, который провозгласил бы
своей целью защиту ценностей и принципов открытого общества. Во-
оруженное вмешательство ради защиты прав человека всегда пред-
принимается слишком поздно и часто приводит к обратным резуль-
татам. Следует сосредоточить усилия на предотвращении кризисов.
Деятельность по предотвращению кризисов должна начинаться
как можно раньше. Чем раньше будут предприняты соответствую-
щие шаги, тем реже будет возникать необходимость в силовых акци-
ях. Дипломатического или экономического давления может оказать-
ся вполне достаточно, причем создание позитивных стимулов может
принести больше пользы, чем карательные меры. Вот пример —
Прибалтийские государства хотят тесной дружбы с Европой. Латвия
и Эстония приняли дискриминационные законы о гражданстве, по-
сеявшие семена потенциального конфликта с Россией. Путем дипло-
матического давления Европейский Союз и ОБСЕ добились переме-
ны в отношении к национальным меньшинствам. Теперь Латвия и
Эстония — кандидаты в члены ЕС. Если бы международное сообще-
ство выразило свое недовольство Милошевичу в 1989 г., когда он ан-
нулировал автономию Косово, он мог бы и не набрать потом такую
силу, поскольку в ту пору федеральное правительство еще не находи-
лось под его контролем. Если бы НАТО вмешалась, когда югослав-
436
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
ский флот бомбил Дубровник в декабре 1991 г., Боснийского кризи-
са, возможно, удалось бы избежать.
Эффективнее всего политический альянс мог бы предупреждать
кризисы с помощью пропаганды ценностей и принципов открытого
общества. Что ЭТО значит? ''“ОПд-кр:”? ,-:Г- <• • Г!-».-:
Единой модели открытого общества не существует. У различных
стран разные традиции и разный уровень развития. Общество стано-
вится открытым, когда его граждане получают свободу решать, как
это общество должно быть организовано. Но необходимо соблюде-
ние известных условий, гарантирующих, что эта свобода не будет ис-
пользована людям во вред. Альянс во имя открытого общества дол-
жен заниматься созданием и обеспечением таких условий. Очевидно,
что в числе их на первом месте стоит Конституция, устанавливающая
демократическую форму правления, верховенство закона, свободу
слова и печати, независимость судопроизводства и другие важней-
шие свободы. Однако не существует объективных универсальных
критериев, которые позволяли бы судить о наличии таких условий.
Каждому обществу следует предоставить максимальную свободу са-
моопределения. Альянс во имя открытого общества должен будет ус-
танавливать свои собственные критерии, отдавая себе полный отчет
в возможности ошибок.
Эра подверженности ошибкам отличается от эры разума при-
знанием того, что разум не способен находить однозначные, бесспор-
ные решения. Существует несколько правовых систем: римское пра-
во принципиально отличается от англосаксонского. Вовсе не нужно
отдавать одному приоритет над другим, но абсолютно необходимо
настаивать на верховенстве закона. Другой пример — независимость
судебной системы. Не существует методов, которые позволяли бы
обеспечить ее в полной мере. В последние годы даже в США незави-
симость судов оказалась в опасности из-за усиления влияния полити-
ческих мотивов на судебные решения. Несмотря на это, представля-
ется желательным обеспечить рост уровня независимости и
компетентности судебных органов во всех странах.
437
ДЖОРДЖ СОРОС
Целью альянса должна стать координация деятельности его
членов по построению глобального открытого общества. Здесь при-
дется решать две различные, но взаимосвязанные задачи: одна состо-
ит в помощи созданию открытых обществ в отдельных странах, а
другая — в развитии международного права и установлении между-
народных стандартов поведения.
Первую задачу альянс во имя открытого общества мог бы ре-
шать с помощью разумного сочетания кнута и пряника, то есть рас-
ширения или ограничения доступа к рынкам и инвестициям. Тем
самым глобальная политическая архитектура оказывается в зависи-
мости от глобальной финансовой архитектуры, поскольку многие
положительные и отрицательные стимулы будут иметь финансовый
характер. В рамках складывающейся новой финансовой архитекту-
ры ощущается острый недостаток положительных стимулов. Я
предлагал расширить возможности МВФ в смысле поощрения
стран, которые проводят здравую экономическую политику. Я под-
держал рекомендацию Комиссии Мелтцера о преобразовании Все-
мирного банка в Агентство мирового развития при условии, что его
ресурсы будут увеличены, а не уменьшены, а его капитал будет более
активно использоваться для выдачи гарантий по кредитам малым и
средним предприятиям. Я выступал за списание задолженности бед-
ных стран, в которых проводятся экономические и политические
реформы. В конкретных случаях, видимо, понадобятся особые до-
полнительные меры — иллюстрацией может служить Пакт стабиль-
ности для Юго-Восточной Европы.
Критерии, применяемые МВФ для оценки экономической по-
литики, должны быть в основном финансовыми, но следует иметь в
виду, что нет четкой разграничительной линии между финансовыми
и политическими соображениями. Прозрачная, профессионально
управляемая, хорошо контролируемая банковская система, которую
нельзя использовать в политических целях, может быть чрезвычайно
полезной для развития открытого общества. От финансовой прозрач-
ности всего один шаг до свободной, открытой прессы, и в тех стра-
438
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
нах, где свобода прессы ограничена, финансовые газеты часто осве-
щают политические события лучше всех остальных печатных орга-
нов. При распределении помощи Агентство мирового развития мо-
жет в большей степени использовать политические критерии,
особенно если оно вслед за Амартией Сеном будет понимать разви-
тие как свободу. 'ИГ >; .
Существует множество областей, в которых демократические
страны конкурируют и будут конкурировать впредь. Но применять
положительные и отрицательные стимулы они должны согласован-
но. Каждая страна должна подчиняться коллективным решениям.
Торговые санкции могут быть эффективными, только если применя-
ются сообща. Соединенные Штаты имеют обыкновение вводить
санкции в одностороннем порядке; им придется отказаться от этой
привычки. При этом все члены альянса должны будут применять
санкции, получившие коллективное одобрение, иначе они не смогут
оставаться в рядах альянса.
Вмешательство во внутренние дела отдельных стран с каратель-
ными целями должно быть сведено к минимуму, так как подобное
вмешательство может иметь непредсказуемые негативные последст-
вия. Торговые санкции нередко дают обратный эффект: они укрепля-
ют режим, который должны расшатывать, поскольку контрабандис-
там нужна поддержка режима, а они, в свою очередь, поддерживают
его. В случае с Югославией гораздо более эффективным оказалось
внесение компаний, сотрудничающих с репрессивным режимом, в
«черный список». Представляется разумным заменять торговые
санкции составлением таких «черных списков» везде, где только воз-
можно. Эта мера бьет по тем, кто этого заслуживает, и ослабляет ре-
жим, против которого направлена, а не укрепляет его.
Такой способ оказания давления, как вооруженное вмешатель-
ство, еще менее желателен, чем торговые санкции. Он не только на-
носит вред тем странам, жителям которых призван помочь, он еще и
трудновыполним. Демократические страны дорожат жизнью людей.
Политический альянс должен поставить своей целью минимизацию
439
ДЖОРДЖ СОРОС
необходимости в военном вмешательстве. Наличие положительных
стимулов и перспектива внесения в «черный список» помогут до-
биться желаемого эффекта в большинстве случаев. В большинстве,
но, конечно, не во всех — поэтому необходим и военный альянс.
Только провал превентивных мер делает оправданным вооруженное
вмешательство. Но даже в таких случаях применение силы следует
считать признанием поражения1. . , -
Альянс во имя открытого общества должен существовать от-
дельно от НАТО, чтобы быть менее зависимым от военных сообра-
жений. Для достижения большей, чем у НАТО, легитимности он дол-
жен включать большее число членов. В идеале он должен быть
открыт для любой страны, согласной с его целями, независимо от ее
географического положения. Однако для компенсации неравенства
между периферией и центром в альянс следует включить как можно
больше стран периферии. Поскольку на периферии мало зрелых де-
мократий, развивающимся демократиям можно предоставлять ста-
тус кандидатов в члены альянса, но при этом надо строго следить за
тем, чтобы их политика соответствовала его целям. Общим недостат-
ком международных организаций является то, что они редко исклю-
чают из своих рядов однажды принятые страны или приостанавлива-
ют их членство. Альянс во имя открытого общества должен быть
строже со своими членами.
. - Цели альянса никогда не будут полностью совпадать с внешне-
политическими задачами конкретной страны. Содействие построе-
нию открытых обществ всегда будет лишь одной из целей, которая 1 * * Ч
1 Разумный прецедент создан здесь Организацией американских государств
(ОАГ). Сантьягская резолюция 1991 г. требует от Генерального секретаря ОАГ,
чтобы он созывал совещание всех министров иностранных дел полушария в тече-
ние десяти дней после государственного переворота или другого нарушения дея-
Ч тельности законно избранного правительства какой-либо из стран. Резолюция
1080 применялась четырежды: после переворота на Гаити в 1991 г., после «автопе-
реворотов» в Перу в 1992 г. и в Гватемале в 1993 г. и после угрозы правительству
Парагвая в 1996 г. Во всех случаях этот механизм помог мобилизовать эффектив-
ную политическую поддержку восстановлению конституционной демократии.
440
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
может вступать в противоречие с другими целями. Но альянс внесет
в международные отношения элемент, которого им сейчас явно не
хватает, — а именно, стимулирование политического и экономичес-
кого развития. Наиболее эффективной будет работа альянса со стра-
нами, желающими получить помощь. В таких странах, как Индоне-
зия, он может играть роль ключевой силы, определяющей успех или
неудачу в политическом и экономическом развитии. Для оказания
давления на непокорные правительства альянс будет пользоваться
двумя главными средствами: приостанавливать выплаты и бойкоти-
ровать лидеров режима. Каждый случай будет требовать индивиду-
ального подхода. Возможно, окажется разумным создание особых
коалиций для работы в отдельных регионах: на Балканах, в Ферган-
ской долине или в Бурунди. Альянс может также заниматься вопро-
сами, связанными с окружающей средой, — например, проблемой
глобального потепления.
Это подводит нас ко второй главной задаче альянса, которая за-
ключается в развитии международного права и установлении между-
народных стандартов поведения. В этом контексте я рассмотрю сна-
чала Всемирную торговую организацию, а затем ООН. щ >
яот?' in-..:) 1 '.чцт У-i мч'йн;:- -/лу г /<гг«г- ><--
Всемирная торговая организация л
Всемирная торговая организация (ВТО) — весьма таинственный ин-
ститут. Его правила сложнее, чем Налоговый кодекс США, а прини-
мались они в результате сложных махинаций за закрытыми дверями.
Честно говоря, когда речь заходит о ВТО, на меня сразу нападает то-
ска, однако эта организация играет важную роль, устанавливая пра-
вила свободной торговли в мировом масштабе. Она пользуется под-
держкой Соединенных Штатов и ЕС, хотя по отдельным вопросам у
них часто возникают разногласия. ; т, ; . - > •
Недавно внимание всего мира привлекла конференция ВТО в
Сиэтле, штат Вашингтон. Здесь предполагалось утвердить соглаше-
441
ДЖОРДЖ СОРОС
ние по инвестициям, которое документально закрепило бы те пре-
имущества, которые глобальная капиталистическая система предо-
ставляет иностранному капиталу в области международных инвести-
ций. Но заключение этого соглашения было сорвано международной
коалицией неправительственных организаций (НПО). На встрече в
Сиэтле Соединенные Штаты хотели также поднять вопрос о трудо-
вом законодательстве и стандартах в области охраны окружающей
среды. Это дало повод неправительственным организациям подверг-
нуть ВТО жестоким нападкам. К этой коалиции примкнули протек-
ционистски настроенные организации США, в основном профсою-
зы, и конференция окончилась полным провалом. Это очень
печально, поскольку вопросы, которые предполагалось решить в Си-
этле, имеют самое прямое отношение к становлению глобального от-
крытого общества.
Трудовые и природоохранные стандарты представляют собой
важный объект общего интереса. Ранее ВТО обходила связанные с
ними вопросы, опасаясь, что их обсуждение сыграет на руку протек-
ционистам. Свободная торговля также является важным объектом
общего интереса. С ее помощью мы достигаем благосостояния, кото-
рое позволяет нам заниматься улучшением условий труда и защитой
окружающей среды. Конечно, рост благосостояния одновременно и
усложняет эти проблемы. Который из общих интересов возьмет
верх, покажет будущее; сегодня они представляются одинаково важ-
ными. Как их примирить? Простого решения здесь не существует.
Введение штрафов за нарушение трудовых и природоохранных стан-
дартов ударит по экономически менее развитым странам, потому
что главными нарушителями норм окажутся именно они. В результа-
те они попадут в еще более неблагоприятное положение, чем сейчас.
Менее развитые страны никогда не примирятся с этим, и ВТО разва-
лится.
Здесь следует использовать конструктивный подход. Менее раз-
витые страны должны получить компенсацию за те убытки, которые
они понесут, соблюдая трудовые и природоохранные стандарты. Та-
442
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
кие стандарты, которые хотят установить богатые страны, бедные
просто не могут себе позволить. Богатые страны поступили бы ра-
зумно, предложив вместо штрафов систему позитивных стимулов
для бедных стран. Нечто подобное уже произошло в сфере торговли
квотами на промышленные выбросы. Штрафы погубят свободную
торговлю; позитивные стимулы позволят ВТО устоять при одновре-
менном улучшении условий труда и обеспечении защиты окружаю-
щей среды. '
Неправительственные организации должны были бы проявлять
большую широту взглядов, однако они слишком часто становятся на
защиту узких интересов отдельных общественных групп. В этом от-
ношении они ничем не отличаются от представителей деловых кру-
гов, хотя уверены в своем моральном превосходстве над ними. Неко-
торые НПО уже превратились в коммерческие предприятия: они
извлекают доходы, защищая определенную точку зрения. Хотя граж-
данское общество представляет собой важный элемент открытого
общества, оно не должно решать проблему общего блага в одиночку.
Для защиты общественных интересов нам нужны публичные инсти-
туты. Таким институтом является ВТО, и жаль было бы его потерять.
Но ВТО стремится добиваться одного общего блага — свободной
торговли — за счет других. Мы должны найти способ обеспечивать и
другие блага, которые считаем необходимыми. Не поможет ли нам в
этом Организация Объединенных Наций?
Организация Объединенных Наций
Важно понять, что может ООН и чего она не может. Эта организа-
ция ущербна по сути, так как она представляет собой ассоциацию
государств и потому страдает дефицитом демократии. Даже если бы
граждане могли контролировать деятельность представителя в ООН
от своей страны, они не имели бы возможности контролировать са-
му ООН. Этот дефицит демократии усугубляется тем, что некоторые
443
ДЖОРДЖ СОРОС
государства, входящие в ООН, нельзя даже назвать демократически-
ми. Назначения на все бюрократические посты в ООН также зави-
сит от государств-членов. Главный недостаток этой структуры связан
с тем, что во Введении к Уставу ООН, где сформулированы ее цели,
говорится о «народах», тогда как сама организация состоит из госу-
дарств. Таким образом, ООН не способна выполнить цели, постав-
ленные во Введении к собственному Уставу.
Это печальное обстоятельство, но если мы смиримся с ним как
с данностью и соответственно умерим свои ожидания, ООН может
оказаться весьма полезной. Как и многие другие международные ор-
ганизации, ООН обладает большим потенциалом. Организация
включает четыре главных компонента: Совет Безопасности, Гене-
ральную Ассамблею, Секретариат и ряд специализированных учреж-
дений. Давайте рассмотрим каждый компонент по очереди.
Совет Безопасности устроен вполне разумным образом и мог
бы диктовать миру свою волю, если бы только его постоянные члены
смогли договориться между собой. С окончанием холодной войны
Совет Безопасности получил возможность функционировать в соот-
ветствии с первоначальным замыслом, но эта возможность была упу-
щена, когда трем западным странам — постоянным членам (Соеди-
ненным Штатам, Великобритании и Франции) — не удалось
выработать общую линию поведения во время Боснийского кризиса.
Они отправили войска по поддержанию мира туда, где уже нечего
было поддерживать. Вследствие этого престиж ООН в этой сфере де-
ятельности оказался непоправимо подорванным. Другой такой слу-
чай вряд ли представится в скором времени, потому что ни Россия,
ни Китай уже не будут такими покладистыми, как в 1992 г. Совет Бе-
зопасности еще может сыграть свою роль в особых случаях, но рас-
считывать на него как на главный инструмент сохранения мира
впредь не стоит.
Генеральная Ассамблея в настоящее время представляет собой
простую говорильню, но альянс во имя открытого общества мог бы
приложить усилия к тому, чтобы сделать ее более похожей на зако-
444
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
нодательный орган, принимающий законы глобального открытого
общества. Ассамблея суверенных государств вряд ли пригодна для
осуществления исполнительных функций, но если дефицит демокра-
тии будет преодолен, она может превратиться в полноценный меж-
дународный парламент. К сожалению, сейчас мы не видим большого
желания превратить Генеральную Ассамблею из говорильни в нечто
более серьезное. Секретариат также мог бы играть более важную
роль, чем сейчас, но для этого необходимо изменить правила избра-
ния Генерального секретаря. В настоящее время каждый из постоян-
ных членов Совета Безопасности имеет право вето, а Соединенным
Штатам, к примеру, вовсе не нужен сильный и независимый Гене-
ральный секретарь.
Специализированные агентства — такие, как Программа разви-
тия ООН (ПРООН), Организация ООН по промышленному разви-
тию (ЮНИДО), Организация ООН по вопросам образования, науки
и культуры (ЮНЕСКО) и прочие, — элементы системы ООН, заслу-
живающие наиболее жесткой критики. Очень немногие из них рабо-
тают продуктивно. Назначения на должности в них производятся по
протекции отдельных государств, а не в соответствии с заслугами
претендентов. Чиновников трудно увольнять, и еще труднее ликви-
дировать учреждения, существование которых потеряло смысл.
Именно эти свойства специализированных агентств создали ООН ее
нынешнюю дурную славу.
Бюрократия заинтересована в самосохранении больше, чем в
выполнении поставленных перед нею задач. Когда бюрократия
должна подчиняться всем членам ООН вместо единственного на-
чальника, она становится неуправляемой. Ассоциация государств ма-
лопригодна для осуществления каких бы то ни было исполнительных
функций. Отправление тех исполнительных функций, без которых
нельзя обойтись, должно быть поручено специализированным агент-
ствам со своим собственным штатом управляющих, бюджетами и
советами директоров, перед которыми будут отчитываться управля-
ющие. Бреттон-Вудские институты, несмотря на все их недостатки,
445
ДЖОРДЖ СОРОС
работают намного лучше учреждений ООН, но и в них руководство
пользуется чересчур большой властью.
Из-за того, как относятся к ООН страны-члены, особенно США,
она утратила значительную долю своего прежнего влияния и прести-
жа. Несмотря на все свои изъяны, раньше ООН обладала известным
моральным авторитетом и пользовалась уважением в мире. Голубые
каски в какой-то степени обеспечивали солдатам ООН неприкосно-
венность. Многое из этого теперь утрачено и может быть восстанов-
лено только ценой больших усилий.
Общепризнано, что ООН нуждается в реформировании. Разра-
ботано великое множество самых разнообразных проектов реформ,
но ни одну из этих реформ нельзя провести, поскольку страны-члены
ООН не способны достичь согласия. Поэтому ООН остается ущерб-
ной организацией, недостатки которой трудно исправить.
Если члены альянса во имя открытого общества смогут достиг-
нуть между собой согласия, этот альянс получит очень неплохие шан-
сы помочь Организации Объединенных Наций реализовать имею-
щийся у нее потенциал. В этом отношении с ним не сравнится,
пожалуй, ни один другой институт. Альянс сможет выбирать, как ему
лучше действовать — в рамках ООН или вне их, и это даст ему пре-
имущество, которое отсутствовало у всех предыдущих реформаторов.
Каким образом альянс во имя открытого общества мог бы реформи-
ровать ООН? Он может ввести правило принятия решений боль-
шинством голосов и превратить Генеральную Ассамблею в законода-
тельный орган. Законы, принятые Генеральной Ассамблеей,
действительны только в тех странах, которые ратифицировали их, но
члены альянса во имя открытого общества могут взять на себя обяза-
тельство ратифицировать эти законы автоматически при условии,
что в Ассамблее за них проголосует квалифицированное большинст-
во. Страны, не подчинившиеся решению квалифицированного боль-
шинства, будут исключаться из альянса. Таким образом, междуна-
446
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
родный правовой кодекс будет совершенствоваться без нарушения
принципа национального суверенитета.
Каким должно быть это «квалифицированное большинство»? Я
нахожу очень интересной идею «ключевой триады» (binding triad),
сформулированную Ричардом Хадсоном применительно к ООН. Ее
можно адаптировать для нужд альянса. Квалифицированное боль-
шинство будут составлять две трети стран, являющихся членами аль-
янса, на которые приходится две трети их общего населения и две
трети валового внутреннего продукта. Но разработка таких деталей
вне моей компетенции. Этим должны заняться сами члены альянса.
Если альянсу удастся получить контроль над ООН, его прерога-
тивой станет назначение Генерального секретаря, который возглавит
Секретариат, а Секретариат будет руководить законодательной дея-
тельностью Генеральной Ассамблеи. Положение Генерального сек-
ретаря будет примерно соответствовать положению лидера партии
большинства в демократическом государстве. Поскольку человек, за-
нявший этот пост, получит огромную власть, разумно будет узако-
нить процедуру его отставки путем вынесения ему вотума недоверия
общим голосованием членов альянса.
За Советом Безопасности останутся прежние функции, но его
постоянные члены потеряют право вето, а временные члены будут
выбираться альянсом, а не чередоваться по чисто географическому
принципу. Те постоянные члены, которые войдут в альянс, уже по од-
ной только этой причине будут вынуждены отказаться от своего пра-
ва вето, так как им придется подчиняться решениям квалифициро-
ванного большинства. Вы можете спросить, зачем двум другим
постоянным членам, России и Китаю, отказываться от своей приви-
легии. Ответ таков: они скорее захотят остаться постоянными члена-
ми без права вето, чем наблюдать, как Совет Безопасности вытесня-
ет другая организация, к которой они не принадлежат.
Намного более спорным является вопрос о том, захотят ли под-
чиняться правилам альянса Соединенные Штаты. Это потребует от
них радикальной переоценки ценностей. На самом деле потеря пра-
447
ДЖОРДЖ СОРОС
ва вето грозит Соединенным Штатам гораздо меньшими неприятно-
стями, чем другим постоянным членам, ибо крайне маловероятно,
чтобы альянс пошел против воли сверхдержавы, чье содействие абсо-
лютно необходимо ему для продуктивной работы.
В эру подверженности ошибкам мы должны оставить претензии на
рациональность. Однако есть все основания полагать, что принцип
многосторонних действий завоюет симпатии американской обще-
ственности. Соединенным Штатам будет выгодно присоединиться к
альянсу, так как это снимет с них часть бремени, сопряженного с
ролью «мирового жандарма». При этом Соединенные Штаты могли
бы взять на себя материально-техническое обеспечение соответст-
вующих операций, предоставив другим членам формирование на-
земных сил.
Помимо этих реформ, возможных в отдаленной перспективе,
есть по крайней мере один существенный шаг, который Соединен-
ным Штатам следовало бы поддержать уже сейчас: организовать в
ООН постоянный фонд по обеспечению гражданской полиции в та-
ких конфликтных зонах, как Косово, Гаити и Восточный Тимор. Ге-
неральный секретарь ООН Кофи Аннан предложил создать такой
фонд, и администрация Клинтона поддержала его инициативу, но
Конгресс отказался выделить деньги. я. > •.• • v.-, С' н.,.п
Аргументы в пользу создания альянса
..., во имя открытого общества
Необходимость создания альянса во имя открытого общества мож-
но обосновать двумя аргументами. Один из них продиктован благо-
разумием, другой носит идеалистический характер. Благоразумие
подсказывает, что сегодня Соединенные Штаты обладают наиболь-
шим военным превосходством за всю свою историю. Главная же уг-
448
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
роза миру и процветанию исходит от тех внутренних условий в дру-
гих странах, которые могут быть использованы неразборчивыми в
средствах лидерами. Соединенные Штаты не могут бороться с этой
угрозой в одиночку, следовательно, они нуждаются в альянсе со стра-
нами, придерживающимися тех же убеждений.
Возглавив такой альянс, Соединенные Штаты смогут вновь за-
нять и удержать за собой положение мирового лидера, поскольку для
успешного претворения этого замысла в жизнь участие Соединен-
ных Штатов необходимо. Другие страны, войдя в альянс, приобретут
большее влияние в сфере международных отношений. Кроме того,
они получат выигрыш от установления более стабильного мирового
порядка.
Если Соединенные Штаты будут продолжать придерживаться
принципа односторонних действий, прочим странам рано или позд-
но надоест терпеть их превосходство, и они образуют свою собствен-
ную коалицию, призванную играть роль противовеса. Тогда Соеди-
ненным Штатам придется смириться с утратой своих лидирующих
позиций. Поскольку система, в основу которой положен принцип
баланса сил, отнюдь не гарантирует прочного мира, вероятность гло-
бальной военной катастрофы возрастет во много раз. »;. ,.<<
Этот аргумент представляется мне довольно веским, но с его по-
мощью трудно убедить людей в своей правоте, поскольку он носит
чисто гипотетический характер. Чтобы иметь основания заявить: «Я
же вам говорил!», нужно нарисовать мрачную картину будущего и
дождаться, пока она станет явью. Как я убедился на примере с Рос-
сией, подобный подход малопродуктивен. Гораздо более заманчиво,
на мой взгляд, подкрепить свою идею чисто идеалистическими моти-
вами. Глобальное открытое общество сделает мир лучше, чем сейчас,
а Соединенные Штаты достаточно сильны и богаты, чтобы такое об-
щество построить. Это — простая и вдохновляющая мысль. Ее сла-
бость заключается в том, что идеалистические аргументы считают
слабыми и оторванными от реальности, и они, как правило, отступа-
ют перед особыми интересами различных общественных групп.
449
ДЖОРДЖ СОРОС
Вступая в конфликт с особыми интересами этих групп, идеалистиче-
ские мотивы всегда оказываются в проигрыше. Но мы можем пре-
одолеть эту слабость, если смягчим свой идеализм признанием того,
что нам свойственно ошибаться. Это умерит наши ожидания, сдела-
ет нас более терпимыми к недостаткам конструктивного вмешатель-
ства и поможет избежать некоторых изъянов, присущих политичес-
кому активизму. Открытое общество — это идеал особого рода, не
претендующий на абсолютное совершенство. Оно задает рамки, вну-
три которых идеализм может преуспеть. - - • •
Удивительно, но величайшее в мире открытое общество — Со-
единенные Штаты — никогда не принимало ограничений, заложен-
ных в самой концепции открытого общества. Оно установило стан-
дарты общественной жизни, до которых не в силах подняться ни
один политик, и присвоило себе право навязывать свои представле-
ния о правах человека и демократических ценностях другим стра-
нам. Такое высокомерие не могло принести нам ничего, кроме разо-
чарования. Мы добились бы большего, если бы рассчитывали на
меньшее. Вместо того, чтобы навязывать свои ценности, мы должны
признать, что тоже не застрахованы от ошибок. Вместо того, чтобы
следовать принципу односторонних действий, нам следует принять
участие в выработке правил, по которым мы готовы жить.
Альянс во имя открытого общества будет добиваться своих це-
лей мирными средствами, но даже при всем своем старании он не
сможет гарантировать, что во всех случаях удастся обойтись без при-
нуждения. Поэтому возможность вооруженного вмешательства
нельзя исключать совсем. Даже если альянс не получит контроля над
Советом Безопасности, он может все же действовать в обход его и
привести в действие механизм НАТО без согласия Совета Безопас-
ности, как это произошло во время Косовского кризиса. Поскольку
альянс предварительно исчерпает все имеющиеся в его распоряже-
нии конструктивные возможности, предпринятые им карательные
меры будут в большей степени оправданны, чем действия НАТО в
Косово.
450
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
* * *
Сможет ли альянс во имя открытого общества (независимо от того,
как он будет работать — в рамках ООН или вне их) избежать недо-
статков, присущих, по-видимому, всем ассоциациям государств, — а
именно, неспособности быстро принимать решения и дефицита де-
мократии? Пожалуй, нет. Однако нежелательный эффект можно
смягчить, если заранее признать его наличие. Например, можно сра-
зу ввести условие, по которому «срок жизни» альянса будет ограни-
чен, скажем, двадцатью пятью годами. Любая только что созданная
организация проникнута духом своего предназначения, который по-
степенно выветривается. Так случилось с Организацией Объединен-
ных Наций. Ее появление вызвало в мире большой энтузиазм, но те-
перь почти все ее преданные сторонники уже достигли пенсионного
возраста. Если бы срок существования ООН был ограничен, это на-
верняка пошло бы ей на пользу. Никакое решение не может считать-
ся совершенным или вечно сохранять свою актуальность. Любая ко-
алиция, возникшая в открытом обществе, должна быть открыта для
пересмотра и реформы.
Дефицит демократии — это дефект, присущий всем междуна-
родным организациям, но если бы альянсу во имя открытого обще-
ства действительно удалось превратить Генеральную Ассамблею
ООН в законодательный орган, мы могли бы с равным успехом
иметь избыток демократии, поскольку тогда с предложением своих
законопроектов смогла бы выступить любая неправительственная
организация. Международное гражданское общество способно до-
биться многого (например, запрещения противопехотных мин), но
при содействии Интернета хорошего может оказаться чересчур мно-
го. Все мы видели, что произошло во время конференции ВТО в Си-
этле. К счастью, существуют надежные средства борьбы с несовер-
шенством законодательства. Законы будут действовать только в тех
странах, которые ратифицируют их, и чтобы остальные страны под-
451
ДЖОРДЖ СОРОС
чинились этим законам, они должны будут получить одобрение ква-
лифицированного большинства членов альянса. Конечно, эти законы
должны будут пройти также тщательное рассмотрение судебными
органами каждой страны — включая Верховный суд США. Тем са-
мым будет расширен комплекс сдержек и противовесов, необходи-
мых каждому открытому обществу.
Будучи весьма скептически настроенным по отношению к са-
мозваным НПО, преисполненным чувства собственной правоты, я
больше доверял бы администрации альянса во имя открытого об-
щества, а если бы этот альянс установил контроль над ООН, то и ру-
ководству последней. В штат международной организации легко
набрать высокомотивированный персонал — для этого нужно толь-
ко выбирать кандидатов на основании их заслуг, а не на основе про-
текции национальных правительств. Несмотря на все недостатки
ООН, в ее аппарате работает очень много хороших людей. Для
улучшения ситуации нужно наделить Генерального секретаря и
глав специализированных учреждений ООН властью нанимать и
увольнять своих сотрудников, а также возложить на них ответст-
венность за результаты деятельности соответствующих организа-
ций.
Я не хочу далее углубляться в рассмотрение структурных особеннос-
тей альянса во имя открытого общества, поскольку чем дольше я
этим занимаюсь, тем сильнее ощущаю утрату связи с реальностью.
Детали проекта могут быть разработаны только его участниками.
Альянс может принимать разные формы — от официального союза
до коалиций, созданных ради рассмотрения особых ситуаций в от-
дельных странах. Если взглянуть на мой замысел под этим углом зре-
ния, он кажется вполне реалистическим. Мало того, он уже находит-
ся на пути к воплощению. Сеть моих фондов участвует в ряде
подобных коалиций, от коалиции по заключению Договора о запре-
щении противопехотных мин до Фонда развития средств массовой
452
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
информации, спонсирующего независимые СМИ в тех странах, где
они нуждаются в помощи, онтш--тяглой''. о'; , у: •= , '.:(»!;: »«_•
Нельзя ожидать, что инициатива создания глобального откры-
того общества будет исходить от правительств; она должна полу-
чить поддержку широкой общественности. Предполагается, что де-
мократические правительства должны реагировать на пожелания
избирателей. Если люди не проявят истинной приверженности
принципам открытого общества, эти принципы никогда не возоб-
ладают.
Может возникнуть вопрос: как примирить это утверждение с
моими прежними нелестными отзывами о самозваных, преиспол-
ненных чувства собственной правоты защитниках гражданского об-
щества? Это очень легко. Хотя инициатива по укреплению принци-
пов открытого общества должна исходить от народа, гражданское
общество не может справиться с поставленной задачей в одиночку,
ему нужна помощь правительств. Мои фонды обнаружили, что они
добиваются лучших результатов, если пользуются поддержкой пра-
вительств или оказывают на них давление. Эти результаты носят дво-
який характер. Во-первых, происходят перемены в отдельных сфе-
рах, с которыми связана деятельность фондов (например, реформы
пенитенциарных учреждений, системы образования или защиты лю-
дей, страдающих психическими расстройствами). Во-вторых, совер-
шенствуется деятельность самого правительства.
Важно нарисовать величественную картину глобального откры-
того общества, однако приближение к этому обществу возможно
лишь постепенно, шаг за шагом. Вот почему я не хочу увлекаться
фантазиями на темы будущего, предпочитая вместо этого сосредото-
читься на настоящем. События на Балканах стали подлинным испы-
танием для открытого общества. В связи с ними уже возник неофи-
циальный альянс демократических государств, который имеет все
шансы достичь своих целей. Если мы добьемся успехов на Балканах,
это приблизит нас еще на один шаг к идеалу глобального открытого
общества.
453
ДЖОРДЖ СОРОС
Если же нас постигнет неудача, перспектива построения гло-
бального открытого общества заметно отодвинется. Мои фонды
стремятся обеспечить успех Пакту стабильности для Юго-Восточной
Европы как ради него самого, так и ради торжества идеи открытого
общества. Я верю, что шаг за шагом нам удастся построить глобаль-
ное открытое общество.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I -.T ередавая рукопись этой книги издателю, я испытываю бес-
I покойство и в то же время питаю великие надежды. Как я
JL уже сказал во Введении, мне не хотелось с ней расставать-
ся. Сделал ли я все, чтобы выразить свои мысли наилучшим образом?
Связно ли они изложены? Будут ли они значить для других так же
много, как для меня? Все эти вопросы тревожат меня. Усиливает мои
опасения еще и то, что я правил и правил текст до последнего момен-
та. Но я чувствую, что достиг или почти достиг того предела, какого
способен был достичь собственными силами. Критические замеча-
ния других людей научили меня очень многому, и я буду продолжать
учиться и после публикации книги.
Надежды мои связаны с Альянсом во имя открытого общества.
Я не знаю, каким будет отклик на мое предложение, но уверен, что
мы должны идти вперед по этому пути, если хотим использовать воз-
можности, которые открывает перед нами развитие глобальной эко-
номики. убедил я других или нет — не знаю, но себя самого я убедил.
После периода лихорадочной активности, когда я жил с ясным пред-
ставлением о том, что надо делать, я почувствовал, что мне нужно
привести в систему мои соображения об открытом обществе. Сде-
лать это мне помогла данная книга. Теперь у меня вновь есть ясное
видение задачи, решать которую призваны учрежденные мною фон-
ды. Я не стану формулировать ее здесь детально, поскольку это в ка-
455
ДЖОРДЖ СОРОС
кой-то степени ограничит мою свободу, необходимую для ее реше-
ния (тут можно провести параллель с эффектом публичных заявле-
ний, который мне приходилось учитывать во времена, когда я актив-
но действовал на финансовых рынках), однако в общих чертах она
такова: развивать ту составляющую Альянса во имя открытого обще-
ства, которая непосредственно связана с гражданским обществом.
Джордж Сорос
Август 2000 г.
СОДЕРЖАНИЕ
Перевод с английского ОАлякринского (Введение), САфонцева (Главы
2, 3, 7, 8,10), В.Бабкова (Главы 9,11,12), СМльииа (Предисловие к рус-
скому изданию. Главы 5, 6), АМотылева (От автора. Главы 1, 4. Заклю-
чение).
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
5
ОТ АВТОРА
7
ВВЕДЕНИЕ
1 . 9 .... .
Часть I
КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ СХЕМА
Глава 1
МЫШЛЕНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ
Глава 2
КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ
78
Глава 3
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ НА ФИНАНСОВЫХ РЫНКАХ
* 101
Глава 4
РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ
141
Глава 5
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО КАК ИДЕАЛ
170
Глава 6
ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ
196
Часть II
ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ ИСТОРИИ
Глава 7
ГЛОБАЛЬНАЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
. . ,, . .. : : ..... ..... ,, 229, , ;
Глава 8
ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС 1997-1999 ГГ.
278
Глава 9
КТО ПОТЕРЯЛ РОССИЮ?
309
. , , . . ., Глава 10
НОВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ФИНАНСОВАЯ АРХИТЕКТУРА
343
Глава 11
ГЛОБАЛЬНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРА
388
’ ' • Глава 12 ‘ '
АЛЬЯНС ВО ИМЯ ОТКРЫТОГО ОБЩЕСТВА
420
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
455
ДЖОРДЖ СОРОС
ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО
[РЕФОРМИРУЯ ГЛОБАЛЬНЫЙ КАПИТАЛИЗМ]
Художник А.Бондаренко
Выпускающий редактор Ю.Ульянова
Корректор Ю.Евстратова
Компьютерная верстка КЛ4оскалев
ЛР № 001622 от 14.04.2000.
Подписано в печать 11.04.2001. Формат 70x100/16.
Объем 29 п. л. Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура Лазурского.
Тираж 10 000 экз. Заказ № 168.
Некоммерческий фонд
«Поддержки культуры, Образования
и Новых Информационных Технологий*
109189, пМосква, ул.Николоямская, 1.
Отпечатано с готовых диапозитивов
на ГИПП «Уральский рабочий»
620219, Екатеринбург, улТургенева, 13