Текст
Отто Рейнингеръ.
С-;,..,.' і;с;-Ог::т.«-.оаич Г 7
ПОЛЪ и ХАРАКТЕРЪ
ПРИНЦИПІАЛЬНОЕ
ИЗСЛѢДОВАНІЕ.
Изданіе 3-е.
(11-15-я тысяча).
ПОЛНЫЙ ПЕРЕВОДЪ СЪ Ю-ГО НЪМ.
ИЗДАНІЯ С. ПРЕССА ПОДЪ РЕДАК-
ЦІЕЙ Б. ПРИВ.-ДОЦЕНТА КІЕВСКАГО
УНИВЕРСИТЕТА А. ГРЕНА.
1909.
Москва, Книгоиздательство „СФИНКСЪ".
ПЕРВАЯ (подготовительная часть).
ПОЛОВОЕ МНОГООБРАЗІЕ.
СОДЕІ^ЖЛІПК.
Предисловіе автора (къ первому изданію).............
первая (подготовительная) часть? Половое мно-
гообразіе.
Введеніе............................................
О развитіи понятій вообще и въ частности.
Мужчина и женщина. Противорѣчія. Постепенные пере-
ходы. Анатомія и дарованіе. Даетъ-ли вѣрный критерій
морфолоіія?
ГЛАВА I. „Мджчины и женщины"........................
Эмбріональная недпфференцированность. Рудимен-
тарныя части у взрослаго. Степени „гонохоризма". Прин-
ципъ промежуточныхъ формъ. М. и Ж. Доводы. Необ-
ходимость установленія типа. Резюме. Самыя древнія
представленія объ этой теоріи.
глава п. АггЬепорІазта и Ніеіуріазта . . .
Гдѣ заключается полъ? Защита мнѣнія Степструпа.
Половые признаки. Внутреннее выдѣленіе. Идіоплазма,
арреноплазма, телиплазма. Колебанія. Выводы изъ факта
безуспѣшной кастраціи. Трансплантація железъ п пере-
ливаніе крови. Органотерапія. Индивидуальныя различія
между отдѣльными клѣтками. Причина половыхъ проме-
жуточныхъ формъ. Мозіъ. Преобладающее число маль-
чиковъ при рожденіи. Опредѣленіе пола. Сравнительная
патологія.
ГЛАВА III. Законы полового притяженія...............
Половой „вкусъ". Законосообразность его. Пер-
вая формула: Первое толкованіе. Доказательства. Гете-
росіилія. Ея объясненіе. Животное царство. Дальнѣйшіе
законы. Вторая формула. Хемотактическое приттжшіе?
Аналогіи и различія. Нарушеніе брака и бракъ. Послѣд-
ствія для потомства. „\ѴаЬ1ѵегдѵап(І8сЬаіѣеп".
ГЛАВА ІУ. Гомосексдальность и педерастія . . .
Гомосексуальность, какъ половая промежуточная
форма. Прирождеиа или пріобрѣтена, нормальна или не-
Стр.
1—4
7—9
11—14
15—25
26—39
40—45
I
Стр.
нормальна? Частный случай того-же закона. Всѣ
люди предрасположены къ гомосексуальности. Дружба
и сексуальность. Животныя. Совѣтъ въ области терапіи.
Гомосексуальность, уложеніе о наказаніяхъ и этика.
Гомосексуальность и педерастія.
ГЛАВА V. Характерологія и морфологія . .
Принципъ половыхъ промежуточныхъ формъ, какъ
кардинальное основоположеніе индивидуальной психологіи.
Одновременность или періодичность? Методъ психологи-
ческаго изслѣдованія. Примѣры. Индивидуализирующее
воспитаніе. Шаблонъ воспитанія. Морфологическиха-
рактерологическій параллелизмъ. Физіономика и прин-
ципъ психофизики. Ученіе о различіяхъ. Новая поста-
новка вопроса. Дедуктивная, морфологія. Соотноситель-
ность и понятіе функцій. Перспективы.
ГЛАВА VI. Эманципированныя женщины ....
Женскій вопросъ. Потребность въ эмансипаціи и
мужественность. Эмансипація и гомосексуальность. По-
ловой вкусъ эмансипированныхъ женщинъ. Физіогноми-
ческія замѣчанія объ этомъ. Не вошедшія въ эти ка-
тегоріи знаменитыя женщины. Ж и эмансипація. Прак-
тическое правило. Мужественность всякаго генія. Жен-
ское движеніе въ исторіи. Періодичность. Біологія и
пониманіе исторіи. Перспективы женскаго движенія. Его
основная ошибка.
Вторая (главная) часть: Поло выѳ типы.
ГЛАВА I. Мджчияа и женщина...........................
Бисексуальность и унпсексуальность Человѣкъ —
или мужчина, или женщина. Значеніе этого вопроса,
какъ проблемы, и основная трудность характерологіи.
Экспериментъ, анализъ ощущеній и психологія. Дильтей.
Понятіе эмпирическаго характера. Что есть цѣль и что
не есть цѣль психологіи. Характеръ и индивидуальность.
Проблема характерологіи и проблема половъ.
ГЛАВА II. Мджская и женская сексдальность . .
Проблема женской психологіи. Мужчина, какъ
психологъ женщины. Различія въ „половомъ влеченіи".
„Контрактація" и „детумесценція". Интенсивность и
активность. Половая возбудимость женщины. Широкая
сфера половой жизни у Ж. Половыя различія въ ощу-
щеніи сексуальности. Прострапственпая и временная
обособленность мужской сексуальности. Различія въ со-
знаніи сексуальности у половъ.
ГЛАВА III. Мджское и женское сознаніе................
Ощущеніе и чувство. Ихъ отношеніе. Дѣленіе
Авенаріуса на „элементы" и „характеры". Къ болѣе
ранней стадіи оно еще непримѣнимо. Обратное отноше-
46—55
56—64
67—72
73—79
80—88
II
Стр.
ніе между отчетливостью и „характеризованное™») “.
Процессъ высвѣтлѣнія. Предчувствія. Степени пониманія.
Забываніе. „Прокладываніе пути“ и артикуляція^. Поня-
тіе „гепиды“. Генида какъ самое простое психическое
явленіе Различіе половъ въ разчлененности содержаній.
Чувственность. Увѣренность въ сужденіи. Развитое соз-
наніе, какъ мужской половой признакъ.
ГЛАВА IV. Дарованіе и геніальность......................89—98
Геній и талантъ. Геніальный и богатый умъ.
Методъ. Пониманіе для большинства людей. Что значить:
понять человѣка. Сложность генія. Періоды въ психи-
ческой жизни. Значительнаго человѣка не унижаетъ
этотъ взглядъ. Пониманіе и воспріятіе. Внутренняя связь
свѣта и бодрствованія. Окончательное установленіе усло-
вій пониманія. Универсальная сознательность генія. Боль-
шее удаленіе отъ генидной стадіи; отсюда высшая сте-
пень мужественности. Существуютъ лишь универсальные
геніи. Ж не геніальна и не понимаетъ культа героевъ.
Дарованіе и полъ.
ГЛАВА У. Дарованіе и память.............................99—122
Отчетливость сознанія и память. Память о пере-
житомъ, какъ признакъ дарованія. Воспоминанія и ап-
перцепція. Примѣненіе и выводы. Способность сравни-
вать и сопоставлять основанія въ пользу мужественности
музыки. Рисунокъ и краски, степень геніальности. От-
ношеніе генія къ негеніальному человѣку, Ісіеез-ііхез.
Воспоминанія о творчествѣ. Непрерывная и прерывная
память. Единство біографическаго самосознанія только
у М. Характеръ женскихъ воспоминаній. Непрерывность
и піететность. Прошлое и судьба. Прошлое и будущее.
Потребность безсмертія. Прежнія попытки психологиче- _
скаго объясненія. Истинный корень. Внутреннее разви-
тіе человѣка до самой смерти. Онтогенетическая психо-
логія или теоретическая біографія. Женщина лишена
всякой потребности безсмертія. Шагъ впередъ. Память
и время. Постулированіе внѣвременнаго. Цѣнность, какъ
внѣвременное. Законъ теоріи цѣнности. Доводы. Индиви-
дуація и длительность конститутивны для цѣнности. Воля
къ цѣнности. Потребность безсмертія какъ частный слу-
чай. У генія потребность безсмертія совпадаетъ съ его
внѣвременностью, благодаря универсальной памяти и
вѣчной жизни его созданія. Геній и исторія. Геній и
нація. Геній и языкъ, „Люди дѣла“ п „люди науки“
не имѣютъ права па эпитетъ генія. Философъ, основа-
тель религіи и художникъ.
ГЛАВА VI. Память, логика, этика ....... 123—132
' Психологія и психологизмъ. Высокое значеніе памяти.
Теорія памяти. Упражненіе и ассоціація. Узнаваніе. Па-
III
Стр.
мять присуща только человѣку. Моральное значеніе.
Ложь и вмѣненіе. Переходъ къ логикѣ. Память и прин-
ципъ тождества. Память и принципъ достаточнаго осно-
ванія. Женщина алогична и аморальна. Интеллектуаль-
ная и нравственная совѣсть. Умопостигаемое „Я“.
ГЛАВА УП. Логика, этика, „Я“.............................133—143
Критика понятія „Я“: Юмъ Лихтенбергъ, Махъ,
Маховское „Я“ и біологія. Индивидуація и индивидуаль-
ность. Логика и этика, какъ свидѣтели въ пользу суще-
ствованія „Я“.—Во первыхъ, логика: принципы тожде-
ства и противорѣчія. Ихъ польза и значеніе. Логическія
аксіомы тождественны съ функціей понятія. Логическое
понятіе какъ норма сущности. Логическія аксіомы. Аб-
солютное бытіе или бытіе абсолютнаго „Я“. Кантъ и
Фихте. Логичность какъ норма. Свобода мышленія ря-
домъ со свободой воли. Во вторыхъ, этика. Вмѣненіе.
Отношеніе эгики къ логикѣ. Различеніе субъективнаго
доказательства въ логикѣ и этикѣ. Упущеніе Канта.
Предметныя и личныя причины этого упущенія. Къ пси-
хологіи Кантовской этики. Кантъ и Ницше.
ГЛАВА VIII. Проблема „Я“ и геніальность. . . . 144—162
Характерологія и вѣра въ „Я". Жанъ Поль, Но-
валисъ, Шеллингъ. Личное „Я“ и миросозерцаніе. Са-
мосознаніе и самооцѣнка. Взглядъ генія цѣнится выше,
чѣмъ взгляды обыкновенныхъ людей. Окончательное уста-
новленіе. Геніальная личность, какъ всесознательный
микрокосмъ. Естественно синтестическая полная истин-
наго смысла дѣятельность генія. Значеніе и символика.
Опредѣленія генія въ отношеніи къ обыкновеннымъ лю-
дямъ., Универсальность, какъ свобода. Нравственность
или безнравственность генія. Обязаности къ себѣ и къ
другимъ. Критика морали, построенной на симпатіи, и
критика соціальной этики. Пониманіе ближняго есть
единственное требованіе какъ познанія такъ и нрав-
ственности „Я“ и „Ты“. Индивидуализмъ и универса-
лизмъ. Нравственность только среди монадъ. Самый
геніальный человѣкъ; какъ самый нравственный. Почему
человѣкъ ^(роѵ тоі'.тглбѵ. Самосознаніе и нравственность.
Великій преступникъ. Геніальность, какъ долгъ и пови-
новеніе. Геній и преступленіе. Геній и помѣшательство.
Человѣкъ, какъ творецъ самого себя.
ГЛАВА IX. Мджская и женская психологія . . . 163—194
Бездушіе женщины. Исторія этого познанія. Жен-
щина безусловно негеніальна. Не существуетъ мужест-
венныхъ женщинъ въ строгомъ смыслѣ слова. Безсозна-
тельная натура женщины, объясняется ея безличностью.
Поправка въ теоріи генидъ. Женское мышленіе. Поня-
тіе и объектъ. Свобода объекта. Понятіе и сужденіе.
IV.
Стр. -
Сущность сужденія. Женщина и истина, какъ руководя-
щая нить мышленія. Принципъ достаточнаго основанія
и его отношеніе къ принципу тождества. Аморальность,
но не антиморальность женщины. Женщина и проблема
одиночества. Раздробленность не составляетъ общество.
Женское состраданіе и женская стыдливость. Женское
„Я“. Женское тщеславіе. Отсутствіе самоцѣнности. Память-
благосклонности, которую женщинѣ дарятъ. Самонаблюденіе
я раскаяніе. Справедливость и зависть. Имя и собствен-
ность. Подчиняемость чужимъ вліяніямъ. Радикальное раз-
личіе между мужской и женской духовной жизнью. Пси-
хологія съ душ< й и психологія безъ души. Психологія
наука-ли? Свобода и закономѣрность. Основныя понятія
психологіи трансцендентныхъ природъ (натуръ). Душа и
психологія. Безпомощность натуралистической психоло-
гіи. Гдѣ дозволительны „Расколы личности“? Психо-
физическій параллелизмъ и взаимодѣйствіе. Проблема
воздѣйствія на женщину психическихъ половыхъ приз-
наковъ мужчины.
ГЛАВА X. Материнство и проетитдція....................
Спеціально женская характерологія. Мать и про-
ститутка. Предрасположеніе къ проституціи прирожденно,
но не рѣшительно. Вліяніе мужчины. Ошибка. Отноше-
ніе обоихъ типовъ къ ребенку. Женщинѣ свойственно
многобрачіе. Бракъ и вѣрность. Обычай и право. Анало-
гія между материнствомъ и сексуальностью. Мать и цѣль
рода. „Аіта таіег“. Материнская любовь въ нрав-
ственнОхМЪ смыслѣ безразлична. Проститутка внѣ цѣли
брака. Проститутка и общественная мораль. Проститутка,
преступникъ и завоеватель. Еще разъ „Человѣкъ воли“
и его отношеніе къ генію. Гетера и императоръ. Мо-
тивъ йроститутки. Половой актъ—самоцѣль. Кокетство.
Чувство женщины во время полового акта къ отноше-
нію своей обыденной жизни. Право матери и отцовство.
Ошибка и ученіе инфекціи. Проститутка, какъ врагъ.
Утвержденіе и отрицаніе. Жизнерадостность и жизне-
враждебность. Нѣтъ проституціи у животныхъ. Загадка
въ происхожденіи.
Глава XI. Эротика и эстетика..........................
Женщины и женоненавистничество. Эротика и сексу-
альность. Платоническая любовь и чувственность. Проб-
лема идеи любви. Красота женщины. Отношеніе ея къ
половому влеченію. Любовь и красота. Отличіе эстетики
отъ логики и этики, какъ нормативныхъ наукъ. Сущ-
ность любви. Проекціи. Красота и нравственность.
Красота и совершенство. Природа и этика. Красота
природы и искусства. Законъ природы и искусства.
Красота единичная. Половая любовь,» какъ вина. Не-
нависть и любовь, какъ облегченія моралистическаго
194—220
221—241
Стр.
влеченія. Творчество дьявола. Любовь и состраданіе.
Любовь и стыдливость. Любовь и ревность. Любовь
и потребность искупленія. Женщина служитъ въ эротикѣ
средствомъ къ цѣли. Зависимость ребенка и любви, ре-
бенка и сексуальности. Жестокость присуща не только
сладострастію, но также и любви. Любовь и убійство.
Любовь, какъ трусость, несправедливость, заблужденіе.
Культъ Мадонны. Мадонна, идейная концепція мужчины,
безъ причины въ реальной женственности. Про-
тивовлеченіе взгляду въ истинную женщину. Любовь
мужчины къ женщинѣ, какъ частный случай. Жен-
щина только сексуальна, а не эротична. Чувство пре-
краснаго у женщинъ. Хорошо и красиво. Любовь и
влюбленность. Чѣмъ мужчина дѣйствуетъ па жен-
щину. Фатумъ женщины. Введеніе новыхъ признаній
въ бывшія. Любовь, какъ иодтверждеіаіе для существо-
ванія человѣчества. Почему мужчина любитъ женщину.
Возможности.
ГЛАВА XII. Снщность женщины и ея смыслъ во
вселенной........................................ . . . 242—289
Равенство или уравненіе. (П. Мёбіусъ). Безуміе
или значеніе женственности. Сводничество. Инстинк-
тивное влеченіе. Мужчина и сводничество. Какія явле-
нія суть также сводничество. Высокая оцѣнка полового
акта. Собственное влеченіе—частный случай. Мать—
проститутка. Сущность женщины выражена только въ
сводничествѣ. Сводничество—женственность, универсаль-
ная сексуальность. Система отъ примѣненія и противо-
рѣчій. Необходимость разгадки. Вліяніе и пассивность.
Непризнанная лживость природы, какъ послѣдствіе. Ор-
ганическая лживость женщины. Истерія. Психологиче-
ская схема для „механизма" истеріи. Опредѣленіе по-
слѣдней. Состояніе истеріи. Своеобразное перемѣщеніе:
чужая природа, какъ собственная, собственная—какъ
чужая. „Чужеродное тѣло". Принужденіе и ложь. Гетерно-
логія истеричныхъ. Воля и сила въ правдѣ (истинѣ).
Истерическій параксизмъ. Что отклоняется. Истериче-
ская конституція. Служанка и мегера. Мегера, какъ про-
тивоположность истеричкѣ. Любовь къ правдѣ истерички,
какъ ея ложь. Истерическое цѣломудріе и отвращеніе
къ половому акту. Истерическое сознаніе виновности и
истерическое самонаблюденіе. Визіонерка и ясновидящая.
Истерія и несвобода женщины. Различія между чело-
вѣкомъ и животнымъ, между мужчиной и женщиной.
Наглядная таблица. Вторая, или высшая жизнь, мета-
физическое бытіе въ человѣкѣ. Аналогія съ низшей
жизнью. Только въ мужчинѣ есть вѣчная жизнь. На-
слѣдственный грѣхъ. Рожденіе и смертъ. Свобода и
счастье. Счастье и мужчина. Счастье и женщина. Жен-
щина и проблема жизни. Небытіе женщины. Возмож-
VI
Стр.
постъ лжи и сводничества, аморальности и алогичности. Об-
щеніе и сексуальность. Мужская и женская дружба. Свод-
ничество не допускаетъ ревности. Сводничество тожде-
ственно съ женственностью. Почему женщины—люди.
Субъектъ—объектъ=форхма—матерія = мужчина—жен-
щина. Контректація и чувство осязанія. Истолкованіе
генидъ. Безсущность женщины. Универсальная переим-
чивость. Мужчина образуетъ и формируетъ женщину.
Дуализмъ міра. Значеніе женщины во вселенной. Муж-
чина, какъ нѣчто, женщина, какъ ничто. Психологиче-
ская проблема страха передъ женщиной. Женственность
и преступникъ. „Нѣчто" и „не". Женщина, какъ санк-
ціонированный полъ мужчины. Женщина какъ, вина
мужчины. Чѣмъ является въ своей глубочайшей основѣ
любовь мужчины къ женщинѣ. Дедукція женственности.
ГЛАВА XIII. Еврейство . •............................. 290—321.
Различія среди мужчины. Промежуточныя формы
и антропологія расъ. Женственность и еврейство. Ев-
рейство, какъ идея. Антисемитизмъ. Рихардъ Вагнеръ. ,
Еврейство не тождественно съ женственностью. Общія
свойства: отношеніе къ собственности, государству, об-
ществу. Отсутствіе личности и самоцѣнности, амораль-
ность безъ антиморальности. Семья, сводничество. Един-
ственный способъ рѣшенія еврейскаго вопроса. Понятіе
Бога у еврея. Душа, безсмертіе. Еврейство въ наукѣ.
Еврей, какъ химикъ. Еврей негеніаленъ. Спцдоэа. Ев-
рей, по природѣ своей, не склоненъ къ монадологіи.
Англичанинъ и еврей. Англичанинъ въ философіи, му-
зыкѣ, архитектурѣ. Отсутствіе юмора у еврея. Сущность
юмора. Юморъ и сатира. Еврейка. Активность и склон-
ность къ мышленію въ понятіяхъ у еврея. Глубочайшая
сущность еврейства. Безвѣрье и внутренняя безсодержа-
тельность. Внутренняя многозначность. Отсутствіе просто-
сердечія и вѣры. Отсутствіе внутренняго достоинства.
Еврей, какъ противоположность героя. Христіанство и
еврейство. Происхожденіе христіанства. Проблема осно-
вателя религіи. Основатель религіи, Христосъ. Христіан-
ство и еврейство, какъ послѣднія противоположности.
Основатель религіи, какъ величайшій человѣкъ. Преодо-
леніе еврейства, какъ необходимость для каждаго осно-
вателя религіи. Еврейство и наше время. Еврейство,
женственность. Культура и человѣчество.
ГЛАВА ХІУ. Женщина и человѣчество........................ 322—336
Идея человѣчества. Женщина, какъ сводница.
Культъ Гёте. Дѣвственность и цѣломудріе. Женщина
понимаетъ половую жизнь и не понимаетъ эротики. По-
ловой актъ и любовь Женщина, какъ противница эман-
сипаціи. Аскетизмъ безнравствененъ. Половое общеніе,
какъ не уваженіе къ ближнему. Проблема еврея, про-
XII
Стр.
блема женщины, проблема рабства. Въ чемъ состоитъ
нравственное поведеніе по отношенію къ женщинѣ. Муж-
чина, какъ противникъ женской эмансипаціи. Нравст-
венные постулаты. Двѣ возможности. Женскій вопросъ,
какъ вопросъ человѣчества. Воздержанность и вымира-
ніе человѣческаго рода. Страхъ передъ одиночествомъ.
Истинныя причины безнравственностп полового общенія.
Земное отцовство. Постулатъ включенія женщинъ въ идею
человѣчества. Мать и воспитаніе человѣческаго рода.
Послѣдніе вопросы.
Приложеніе. Добавленія и ссылки. 339—420
ѴІП
Предисловіе
къ первому изданію.
Разобрать вопросъ объ отношеніи между полами при свѣтѣ новой,
рѣшающей точки зрѣнія—вотъ какова задача этой книги. Не составлять
безконечные ряды отдѣльныхъ особенностей и чертъ характера и не сопо-
ставлять результаты прежнихъ научныхъ измѣреній и экспериментовъ;
нѣтъ—цѣлью этого произведенія является попытка свести всю противопо-
ложность между мужчиной и женщиной къ единому общему принципу.
Въ этомъ именно пунктѣ предлагаемая книга отличается отъ всѣхь дру-
гихъ работъ подобнаго рода. Она всячески избѣгаетъ погружаться въ идил-
лическое созерцаніе явленій, а упорно и рѣшительно стремится къ своей
конечной цѣли. Не громоздя отдѣльныхъ наблюденій другъ на друга, она
сводитъ духовныя различія между поломъ въ одну общую систему; она
трактуетъ не о женщинахъ, а о женщинѣ. Правда, она беретъ своей ис-
ходной точкой все самое повседневное и поверхностное, но только для
того, чтобы дать истолкованіе конкретному, единичному опыту. И это—не
„индуктивная метафизика44, а послѣдовательное, шагъ за шагомъ возраста-
ющее психологическое углубленіе въ сущность предмета.
Это изслѣдованіе не спеціальное, а принципіальное; оно не прене-
брегаетъ и лабораторіей, хотя, при разрѣшеніи болѣе глубокихъ проблемъ,
ея вспомогательныя средства являются ограниченными вч> сравненіи съ
тѣмъ, что можетъ дать анализъ самонаблюденія. И художникъ, изобража-
ющій женское существо, можетъ-создать въ этомъ направленіи вѣчто ти-
пическое, и не заручившись при этомъ признаніемъ оффиціальныхъ экспер-
товъ. Художникъ не брезгаетъ опытомъ, напротивъ, пріобрѣтеніе возможно
большаго опыта онъ считаетъ своимъ непосредственнымъ долгомъ. Но онъ
служитъ ему только исходной точкой для погруженія въ самого себя, что
въ искусствѣ пріобрѣтаетъ характеръ погруженія въ міръ.
Психологія, которой будетъ пользоваться наше изслѣдованіе,—все-
цѣло философская, хотя ея своеобразность метода, вызванная своеобразно-
стью разсматриваемой темы, заставляетъ насъ исходить изъ самыхъ три-
віальныхъ данныхъ опыта. Но задачи философа ц художника различаются
между собою лишь по формѣ. То, что для одного является символомъ,
есть для другого понятіе. Искусство относится къ философіи, какъ форма
къ содержанію. Художникъ вдохнулъ въ себя міръ, чтобы выдохнуть его
обратно изъ своей души; для философа міръ представляется лежащимъ внѣ
его,—онъ долженъ его снова вдохнуть въ себя.
Тѣмъ не менѣе, всякая теорія неизмѣнно носигь въ себѣ черты нѣ-
которой претенціозности; и то же’ содержаніе, которое въ произведеніи
‘искусства является вполнѣ естественнымъ, здѣсь, въ философской системѣ,
въ формѣ сжатаго общаго утвержденія, въ формѣ тезиса, подчи-
неннаго прцнцнпу достаточнаго основанія и требующаго доказательства,
оно производитъ гораздо болѣе суровое, даже оскорбительное впечатлѣніе.
Гдѣ наше изложеніе особенно антифеминистично—таково оно почти вездѣ,
—тамъ и мужчины не вполнѣ охотно и не съ полной убѣжденностью при-
соединятся къ нашимъ взглядамъ: ихъ сексуальный эгоизмъ заставляетъ ихъ
видѣть женщину въ томъ свѣтѣ, въ какомъ они хотѣли бы ею обладать,
въ какомъ они могли и хотѣли бы ее любить.
Развѣ я не предвижу заранѣе тотъ отвѣтъ, который дадутъ жен-
щины на мои сужденія объ ихъ полѣ?
2.
Предисловіе.
Въ этомъ отношеніи для автора нѣтъ спасенія. Ему не поможетъ,
какъ то, что онъ въ концѣ своего изслѣдованія направляетъ свои удары
въ сторону мужчинъ—въ нѣсколько болѣе глубокомъ смыслѣ, чѣмъ это
представляется современной феминистикѣ—такъ и то, что онъ приписываетъ
мужчинѣ величайшую и дѣйствительную вину. Здѣсь изслѣдованіе, благо-
даря особому характеру своему, меньше всего можетъ послужить для его
реабилитаціи въ средѣ женскаго пола.
Далѣе нашъ анализъ подходитъ къ проблемѣ вины, ибо, исходя изъ
ближайшихъ, непосредственныхъ явленій, онъ достигаетъ того пункта, откуда
открывается широкій видъ не только на сущность женщины и зпаченіе ея
въ міровомъ цѣломъ, но и на ея отношеніе къ человѣчеству и къ послѣд-
нимъ, высшимъ задачамъ его. При такихъ обстоятельствахъ намъ представ-
ляется возможность занять опредѣленное положеніе относительно проблемы
культуры и выяснить роль женственности въ цѣломъ міру идеальныхъ
цѣлей. Тамъ же, гдѣ проблема культуры и проблема человѣчества совпа-
даютъ другъ съ другомъ, нельзя ограничиться однимъ только объясненіемъ,
но необходимо также оцѣнить явленія, тѣмъ болѣе, что объясненіесѳвпадетъ
съ оцѣнкой.
Все глубже уходя въ сущность разбираемыхъ проблемъ, наше изслѣ-
дованіе достигаетъ такой высоты взгляда какъ бы по необходимости, безъ
задуманнаго плана направиться именно по этому пути. На почвѣ эмпири-
чески-психологическаго изслѣдованія оно постепенно приходитъ все къ
большему * убѣжденію въ несостоятельности всякой эмпирически-психоло-
гической философіи. Но отъ этого еще не подрывается его уваженіе къ
опыту, наоборотъ, оно увеличивается, а не исчезаетъ, если человѣкъ въ
явленіяхъ жизни—конечно, въ единственномъ, которое приходится намъ
переживать—подмѣчаетъ тѣ составныя части, которыя съ убѣдительностью
указываютъ ему, что существуетъ не одно только явленіе; если человѣкъ
внутри явленія найдетъ тѣ именно знаки, которые указываютъ на нѣчто
высшее, лежащее надъ явленіемъ. Можно съ полной рѣшительностью ут-
верждать, что такой первоисточникъ существуетъ, хотя бы и ни одному
смертному не удалось подоити къ нему. Эта книга поведетъ насъ къ бли-
жайшимъ сферамъ этого источника; она не успокоится, пока не достигнетъ
этого.
Въ томъ тѣсномъ кругу, въ которомъ обыкновенно сталкиваются и
замыкаются противорѣчивыя мнѣнія о женщинѣ и женскомъ вопросѣ,
нельзя было, конечно, стремиться къ такой высокой цѣли. Но проблема
принадлежитъ къ числу тѣхъ, которыя стоятъ въ самой близкой связи
съ глубочайшими загадками бытія. Она можетъ быть разрѣшена, какъ съ
практической, такъ и теоретической, моральной или метафизической то-
чекъ зрѣнія только подъ твердымъ руководствомъ опредѣленнаго міросо-
зерцанія.
Міросозерцаніе (если оно только заслуживаетъ этого имени) никогда
не можетъ служить препятствіемъ къ постиженію какого-нибудь спеціаль-
наго явленія; напротивъ, оно только и въ состояніи вознести всякое ча-
стное познаніе на степень болѣе глубокой и проникновенной правды. Міро-
созерцаніе само по себѣ продуктивно; но оно ни въ коемъ случаѣ недо-
стижимо путемъ синтезированія, хотя бы и безконечной суммы спеціаль-
Предисловіе.
3
ныхъ свѣдѣній, какъ то думаютъ люди исключительно эмпирическаго на-
правленія въ наукѣ.
Въ этой книгѣ даны только зародыши того міросозерцанія, которое
ближе всего стоитъ къ міросозерцанію Платона, Канта и христіанства.
Но научное, психологически-философское, логически-этическое обоснованіе
мнѣ пришлось по большей части создать здѣсь совершенно самостоятельно.
Правда, очень многое, что невозможно было здѣсь подробнѣе развить, я
имѣю ^виду основательно разобрать впослѣдствіи. Если же я сейчасъ
особенно подчеркиваю именно эту сторону книги, то объясняется этоттмъ,
что для меня значительно цѣннѣе вниманіе, которое слѣдуетъ удѣлить
всему сказанному здѣсь о самыхъ глубокихъ и общихъ проблемахъ, чѣмъ
тотъ успѣхъ, на который, безъ сомнѣнія, можеіъ разсчитывать всякое
спеціальное изслѣдованіе въ области женскаго вопроса.
Философски настроенный читатель, пожалуй, почувствуетъ себя не-
пріятно задѣтымъ тѣмъ фактомъ, что разсмотрѣніе высшихъ и самыхъ
послѣднихъ вопросовъ человѣчества, здѣсь какъ бы подчинено цѣлямъ
спеціальной проблемы, не особенно высокаго достоинства; съ своей стороны
могу сказать, что я всецѣло дѣлю съ нимъ непріятность этого чувства.
Но тутъ же долженъ прибавить, что спеціальная проблема о протпвопож-
ности половъ играетъ здѣсь скорѣе роль исходной точки, но ни въ коемъ
случаѣ не является конечной цѣлью проникновенія въ сущность бытія.
Разработка этой проблемы дала богатѣйшіе плоды въ самыхъ разнообраз-
ныхъ областяхъ; коснувімсь кардинальныхъ вопросовъ логики о сужденіи
и понятіи и ихъ отношеніи къ аксіомамъ мышленія, она перешла къ теоріи
космическаго, любви, прекраснаго, грѣшности, къ проблемамъ одиночества
и этики и ихъ взаимному отношенію, разобравъ явленія геніальности, по-
требности безсмертія и еврейства. Само собой понятно, что весь этотъ
обильный матеріалъ могъ быть очень удачно использованъ въ интересахъ
спеціальной проблемы этой книги: ея отношенія къ нему становятся все
болѣе многообразными по мѣрѣ того, какъ расширяется сфера общаго
изслѣдованія. И если въ дальнѣйшемъ взаимоотношеніи явленій ярко высту-
паетъ, насколько безконечны и мизерны тѣ надежды, которыя культура
можеіъ связать съ существомъ женщины, если конечныя результаты этого
изслѣдованія указываютъ на полнѣйшее обезцѣниваніе, даже отрицаніе жен-
ственности, то изъ этого еще нельзя заключить, что оно стремится уни-
чтожить нѣчто, обладающее бытіемъ, или низвести такое существо, которое
само по себѣ надѣлено извѣстной цѣнностью. Ужасъ объялъ бы меня при
одномъ сознаніи, что мое дѣло направлено на всеуничтоженіе, не утверждая
ничего устойчиваго! Вполнѣ согласенъ, что быть можеіъ, положительная
сторона книги не достаточно прочно обоснована, но кто понятливъ, кто
умѣетъ смотрѣть, тотъ увидитъ ее вездѣ.
Работа распадается на двѣ части: первую—біологически-психологи-
ческую, вторую—психологически философскую. Многимъ, пожалуй, пока-
жется, что правильнѣе было бы разбить этотъ трудъ на двѣ отдѣльныя книги:
естественно-научную и чисто умозрительную. Но для того, чтобы превра-
титься въ психолога чистѣйшей воды, мкѣ пришлось бы освободиться
прежде всего отъ біологіи. Вторая часть изслѣдуеіъ извѣстныя проблемы
души совершенно иначе, чѣмъ это сдѣлалъ бы современный естествоиспы-
4.
Предисловіе.
татель, и я отлично сознаю, что этимъ самымъ я возбуждаю въ читате-
ляхъ сильное недовѣріе и къ первой части моего труда. Однако, именно
эта первая часть разсчитана на вниманіе и оцѣнку со стороны естество-
знанія, чего нельзя сказать о второй части, обращенной преимущественно
въ сторону внутренняго опыта, за исключеніемъ развѣ только немногихъ
мѣстъ. Такъ какъ эта вторая часть возникла на основѣ непозитивисіиче-
скаго міросозерцанія, то многіе объявятъ обѣ части ненаучными (хотя
сама книга даетъ самое строгое опроверженіе позитивизма). Но съ этимъ
приходится мириться въ твердомъ убѣжденіи, что біологія получила то,
что принадлежитъ ей по праву, а за небіологической, нефизіологической
психологіей сохранено то положеніе, которое остается за ней во всѣ
времена.
Можетъ быть, мое изслѣдованіе въ нѣкоторыхъ мѣстахъ вызоветъ
упрекъ, что оно обставлено слишкомъ незначительнымъ количествомъ
доказательствъ; но, именно, это является, на мой взглядъ, наименѣе сла-
бой стороной труда. Ибо, что могутъ значить въ такомъ вопросѣ „дока-
зательства?'4 Изслѣдованіе эго не математическое и не гносеологическое
(послѣднимъ оно является только въ двухъ мѣстахъ). Здѣсь разрабаты-
ваются предметы научнаго опыта, а въ этой сферѣ, въ лучшемъ случаѣ,
достаточно указать лишь на то, что есть. То же, что здѣсь назы-
вается доказательствомъ, есть простое совпаденіе новыхъ опытовъ
съ прежними. А въ такомъ случаѣ совершенно безразлично, создано ли
это явленіе руками человѣка путемъ эксперимента, или творческими
силами природы. Послѣднихъ доказательствъ моя книга приводитъ огромное
множество.
Я считаю, наконецъ, своимъ долгомъ предупредить, что книга эта въ
основной части своей, насколько я могу судить, не принадлежитъ къ числу
тѣхъ, кот -рыя можно вполнѣ понять и усвоить послѣ одного только бѣг-
лаго и поверхностнаго чтенія. Я обращаю вниманіе на это обстоятельство,
какъ въ интересахъ оріентировки читателя такъ и для собственной защиты.
Чѣмъ менѣе я въ обкихъ частяхъ этого произведенія (и особенно
во второй) повторялъ все старое и всѣмъ давно знакомое, тѣмъ отчетли-
вѣе хотѣлъ я подчеркнуть всѣ случаи совпаденія моихъ взглядовъ съ тѣми
мнѣніями, которыя уже давно были высказаны и пользуются всеобщимъ
признаніемъ. Для этой цѣли я снабдилъ эту книгу указателемъ литературы,
помѣщеннымъ въ приложеніи. Я старался изложить цитаты въ той формѣ,
которая была,бы доступна, какъ для профана, такъ и для спеціалиста. Въ
виду значительнаго объема ихъ, а также для того, чтобы устранить по-
стоянныя помѣхи при чтеніи текста, я отнесъ ихъ къ концу книги.
Профессору университата д-ру Лаурспцу Мюльнеръ я приношу
глубокую благодарность за то содѣйствіе, которое я встрѣтилъ съ его сто-
роны; профессору д-ру Фридриху Годлю—за тотъ радушный интересъ, ко-
торый онъ съ самаго начала проявлялъ къ моимъ работамъ. Особенно
обязаннымъ я чувствую себя по отношенію къ своимъ друзьямъ помогав-
шимъ мнѣ при чтеніи корректуры книги.
Введеніе.
Всякое мышленіе исходитъ изъ понятій средней общности и
развивается изъ нихъ по двумъ направленіямъ: съ одной стороны оно стре-
мится къ понятіямъ все высшей абстрактности, обнимающихъ все бблішую
совокупность вещей и въ силу этого охватывающихъ все шире и шире
область дѣйсгвительности; съ другой стороны, оно направляется къ пункту
пресѣченія понятій,—къ конкретному единичному комплексу, къ индивидууму,
къ ъ му, чего мы, въ сферѣ нашего мышленія, въ состояніи достигнуть
только путемъ безконечнаго числа ограничивающихъ опредѣленій, путемъ
присоединенія къ высшему, общему понятію ъвещи“ или „чего то“ без-
численнаго количества специфическихъ, дифференцированныхъ моментовъ.
Тотъ фактъ, что существуетъ классъ рыбъ, отличающійся отъ млекопитаю-
щихъ, птицъ, червей, былъ всѣмъ извѣстенъ еще задолго до того, какъ
среди рыбъ стали различать хрящевыхъ и костевыхъ, и значительно
раньше, чѣмъ, съ другой стороны, пришли къ мысли объединить всѣхъ
рыбъ съ птицами и млекопитающими понятіемъ позвоночнаго, противо-
поставивъ червей полученному такимъ образомъ единому, болѣе сложному
комплексу явленій.
Это самоутвержденіе духа въ сферѣ дѣйствительности, пестрящей
безчисленными сходствами и различіями, люди сравнивали съ борьбой за
существованіе въ животномъ мірѣ1). Съ помошью нашихъ понятій мы за-
щищаемся отъ міра2). Медленно и постепенно схватываемъ мы ими
весь міръ, какъ схватываютъ буйно-помѣшаннаго и связываютъ по рукамъ
и ногамъ съ тѣмъ, чтобы обезвредить его для той ограниченной сферы, въ
которой онъ находится; совершивъ это дѣло и устранивъ главную опас-
ность, мы приступаемъ къ отдѣльнымъ членамъ, и тогда все дѣло обез-
печено.
Существуютъ два понятія, принадлежащія къ самымъ
древнѣйшимъ, съ которыми человѣчеству приходилось съ са-
маго начала кое-какъ перебиваться въ своей духовной жизни.
Правда, частенько вводили въ нихъ незначительныя поправки, отправляли
въ починку, дѣлали лишь заплаты, тогда, когда нужно было чинить либо
все, либо части; отбросивъ отъ нихъ кое-что и снова прибавивъ, люди то
ограничивали ихъ содержаніе, то снова расширяли—подобно тому, какъ
*) Здѣсь легко примѣнима и Спенсеровская міровая схема диффе-
ренціаціи и инте. раціи.
2) Это приложимо къ понятіямъ, какъ объектамъ психологическа-
го, но не логическаго анализа. Смѣшеніе этихъ двухъ точекъ зрѣнія
должно вредно отразиться на обѣихъ, несмотря на то, что допускаетъ
современная психологія (Вгепіапо, Меіпоп^, Неііег).
2
8
Половое многообразіе.
старый, узкій избирательный законъ подъ напоромъ новыхъ потребностей
вынужденъ развязывать одинъ за другимъ свои путы. Но однако въ общемъ
и цѣломъ, мы еще и до сихъ поръ уживаемся съ этими понятіями, точно
также, какъ уживались съ ними и въ старину* Я говорю здѣсь о понятіяхъ:
мужчина и женщина.
Правда, мы говоримъ о худощавыхъ, тонкихъ, плоскихъ, мускули-
стыхъ, энергичныхъ, геніальныхъ „женщинахъ", о „женщинахъ" съ
короткими волосами п низкимъ голосомъ, говоримъ также о безбородыхъ,
болтливыхъ „мужчинахъ". Мы даже признаемъ, что существуютъ „нежен-
ственныя женщины", „мужеподобныя женщины" и „немужественные",
„женственные" „мужчины". Во вниманіе къ одной только особенности,
которая еще при рожденіи опредѣляетъ принадлежность человѣка къ тому
пли ипому полу, мы рѣшаемся даже приписывать понятіямъ отрицающія
ихъ опредѣленія. Но подобное положеніе вещей логически немыслимо.
Кому не приходилось, въ кругу ли друзей или въ салонѣ, въ науч-
номъ или общественномъ собраніи, слушать или даже самому задѣвать
горячіе споры о „мужчинахъ и женщинахъ", объ „освобожденіи женщины"?
Это все разговоры и споры, въ которыхъ „мужчины" и „женщины" съ без-
надежнымъ постоянствомъ противопоставляются другъ другу, подобно бѣлымъ
и краснымъ шарамъ, которые лишены всякихъ-различій между собою въ
предѣлахъ одного цвѣта! Не было никогда попытки изслѣдовать спорные
пункты съ точки зрѣнія индивидуальной созданное™ каждаго изъ нихъ, а
такъ какъ каждый обладаетъ индивидуальнымъ опытомъ, то всякое согла-
шеніе, естественно, оказывается немыслимымъ, какъ и во всѣхъ тѣхъ слу-
чаяхъ, гдѣ различныя вещи обозначаются однимъ словомъ, гдѣ языкъ и
понятіе не покрываютъ другъ друга. Неужели, „женщины" и „мужчины",
представляя собою двѣ совершенно различныя группы, являются въ пре-
дѣлахъ каждой группы чѣмъ-то однообразнымъ, совпадающимъ во всѣхъ
пунктахъ со всѣми прочими представителями этой группы? На этомъ именно
и покоятся—большей частью безсознательно—всѣ рѣшительно разсужденія
о различіяхъ между полами. Нигдѣ въ природѣ мы не наблюдаемъ такого
рѣзкаго разграниченія; мы видимъ, напримѣръ, постепенные переходы отъ
металловъ къ не-металламъ, отъ химическихъ соединеній къ смѣсямъ; мы
находимъ также промежуточныя формы между животными и растеніями, между
явнобрачными и тайнобрачными, между млекопитающими и птицами. Вѣдь,
только пзъ соображеній всеобщей практической потребности найти точку
обозрѣнія міра, мы подраздѣляемъ явленія, проводимъ между ними точныя
границы, вырываемъ аріи изъ безконечной мелодіи естества. Но „разумное
становится нелѣпымъ, благодѣяніе—мукой": это также относится къ поня-
тіямъ мышленія, какъ и къ унаслѣдованномъ законамъ оборота. Исходя изъ
приведенныхъ аналогій, мы и въ данномъ случаѣ признаемъ совершенно
невѣроятнымъ предположеніе, что природа провела рѣзкую грань между
всѣми существами мужского рода—съ одной стороны, и существами жен-
скаго рода—съ другой; въ связи съ этимъ невозможно охарактеризовать
какое-либо существо, какъ нѣчто, стоящее по ту пли другую сторону этой
пропасти. Даже грамматикѣ—и той чужда эта рѣзкость.
Къ безконечнымъ спорамъ о женскомъ вопросѣ неоднократно при-
влекали анатома въ качествѣ верховнаго судьи. Ояъ долженъ былъ раз-
Введеніе.
9
рѣшить спорное разграниченіе меледу врожденными^ а потому и неиз-
мгънными свойствами мужского и женскаго душевнаго склада и свойст-
вами пріобрѣтенными. (Дшольно сгранно ставить разрѣшеніе вопроса объ
одаренности мужчины и женщины въ зависимосгь оіъ анатомическихъ выво-
довъ; если здѣсь, дѣйствительно, не удастся установить никакого различія меледу
ними съ помощью опыта, взятаго изъ какой-либо другой сферы человѣче-
скаго бытія, то неужели* могутъ какіе-нибудь двѣнадцать лишнихъ куби-
ческихъ сантиметровъ мозга на одной сторонѣ опровергнуть общій резуль-
татъ изслѣдованія?). Но болѣе вдумчивые анатомы на вопросъ о рѣшительныхъ
критеріяхъ даютъ во всѣхъ случаяхъ — идетъ ли рѣчь о мозг з или о какомъ-либо
другомъ органѣ нашего тѣла—слѣдующій отвѣть: невозможно указать на общія
половыя различія между всѣми мужчинами и всѣми женщинами. Правда,
у большинства мужчинъ скелетъ руки совершенно иной, чѣмъ у большинства
женщинъ; однако невозможно съ полной достоверностью опредѣлить полъ
не только по однимъ костямъ, но и тогда, когда отдѣльные члены сохра-
нены съ ихъ мускулами, связками, сухожиліями, кожей, артеріями и нер-
вами. То же самое примѣнимо и къ грудной клѣткѣ, къ крестцовой костя и къ
черепу. Что же тогда можно сказать о той части скелета, которая особенно
отчетливо должна была-бы подчеркнуть строгое разграниченіе между полами,
что можно сказать о тазѣ? Вѣдь по общему убѣжденію тазъ въ однихъ
случаяхъ приспособленъ для акта дѣторожденія, а въ другихъ—нѣтъ. Тѣмъ
не менѣе и тазъ не можетъ служить для насъ надежнымъ критеріемъ.
Каждый человѣкъ, наблюдая людей на улицѣ, легко могъ бы замѣтить, что
есть много „женщинъ" съ мужскимъ, узкимъ тазомъ, какъ и много „муж-
чинъ"—съ женскимъ, широкимъ. Неужели, такимъ образомъ, отсутству-
ютъ всякія половыя различія? Въ такомъ случаѣ не слѣдуетъ ли посовѣ-
товать вообще не дѣлать никакихъ различій между мужчинами и женщи-
нами?!
Гдѣ выходъ изъ этого затрудненія? Старое воззрѣніе отжпло свой
вѣкъ и не удовлетворяетъ насъ больше, и все же, мы никакъ не можемъ
обойтпсь безъ него. Унаслѣдованныя понятія не даютъ удовлетворитель-
наго объясненія вопроса.—попробуемъ же поставить себѣ задачу — разо-
браться въ нихъ получше.
9*
Глава I.
„Мужчины" и „женщины".
Наиболѣе общая классификація большинства живыхѣ существъ,—
подраздѣленіе ихъ на самцовъ и самокъ, мужчинъ и женщинъ—не даетъ
никакой возможности разобраться въ фактахъ дѣйствительности. Многіе
болѣе или менѣе ясно сознаютъ полную несостоятельность этихъ понятій.
Прійти къ какому-нибудь ясному положенію относительно этого пункта—
такова ближайшая цѣль моей работы.
Я вполнѣ присоединяюсь къ тѣмъ изслѣдователямъ, которые въ но-
вѣйшее время подвергли разсмотрѣнію явленія, относящіяся къ разбираемой
мною темѣ; но тутъ же считаю долгамъ оговориться, что исходной точкой
этого изслѣдованія я избираю установленный исторіей развитіи (эмбріоло-
гіей) фактъ половой недифференцированности первоначальнаго, эмбріональ-
наго строенія человѣка, растеній и животныхъ.
Такъ, у пятинедѣльнаго человѣческаго зародыша нельзя еще никакъ
распознать того пола, въ который онъ впослѣдствіи разовьется. Только по
истеченіи пяти недѣль начинаются здѣсь тѣ процессы, которые къ концу
третьяго мѣсяца беременности завершаются одностороннимъ развитіемъ^
первоначально общаго обоимъ поламъ строенія; въ дальнѣйшемъ же тече-
ніи своемъ этотъ процессъ приводитъ къ выра откѣ всего индивидуума въ
какомъ-нибудь опредѣленномъ сексуальномъ направленіи х). Я не буду
здѣсь останавливаться на описаніи отдѣльныхъ деталей этихъ процессовъ.
Этимъ бисексуальнымъ строеніемъ всякаго зародыша, принадлежащаго
даже къ категоріи высшихъ организмовъ, объясняется тотъ фактъ, чю
признаки другого пола всегда остаются и никогда вп лнѣ не исчезаютъ,
хотя бы даже и у вполнѣ однополаго индивидуума—растительнаго, живот-
наго или человѣческаго. Половое дифференцированіе никогда не бываетъ
вполнѣ законченнымъ. Всѣ особенности мужского пола, хотя и
въ слабомъ, едва развитомъ состояніи, можно найти и у
женскаго; и наоборотъ, всѣ половы^ признаки женщины въ
своей совокупности содержатся и въ мужчинѣ, хотя въ очень
неоформленномъ видѣ. Въ такихъ случаяхъ, обыкновенно, говорятъ,
что они находятся въ „рудиментарномъ" состояніи Для подтвержденія
нашей мысли возьмемъ, въ качествѣ примѣра, человѣка, кот«>рый и въ.
дальнѣйшемъ изложеніи явится предметамъ нашего исключительнаго инте-
реса. У самрй женсівенной женщины имѣется на тѣхъ мѣстахъ, гдѣ у
мужчины растетъ борода, легкій’пушокъ непигменгированныхъ мягкихъ во-
лосковъ, такъ называемый „Іапи^о"; точно также у самаго мужественнаго
мужчины находятся подъ сосцами комплекса молочныхъ железь, комплексы,
остановившіеся на пути своего развитія. Всѣ эти явленія особенно точно
изслѣдованы въ . области половыхъ органовъ и ихъ кыв »дныхъ путей,—въ
области такъ называемаго ігасіиз иго^епНаІіб; всѣ они въ одинъ го-
лосъ говорятъ о существованіи полнѣйшаго параллелизма между признаками
обоихъ половъ въ ихъ рудиментарномъ состояніи.
і) Безусловно, должно существовать какое-либо формированіе,
„пре-формированіе“ половыхъ различій еще ранѣе ихъ первой диф-
ференціаціи, хотя бы анатомически, морфологически они оставались не-
видимыми не только простымъ глазомъ, но даже и при самыхъ сильныхъ
увеличеніяхъ микроскопа. Но въ чемъ заключаются эти различія, какъ,
разъ это-то и остается великой загадкой всей исторіи развитія.
Мужчины" и женщины".
11
Эти эмбріологическія изысканія могутъ быть приведены въ система-
тическую связь, будучи сопоставлены съ нѣкоторыми другими данными.
Если согласиться съ Геккелемъ и назвать раздѣленіе половъ „гонохориз-
момъ", то тогда у различныхъ классовъ и видовъ живыхъ существъ при-
дется установить различныя степени этого гонохоризма. Не только различные
виды растеній, но и виды животныхъ, будутъ отличаться между собою сооб-
разно тому, въ какой степени каждый изъ нихъ скрываетъ въ себѣ при-
знаки будущаго пола. Самой крайней степенью половой дифференцирован-
ности, стало быть, сильнѣйшимъ гонохоризмомъ, является, съ этой болѣе
широкой точки зрѣнія, половой диморфизмъ; напр., у нѣкоторыхъ видовъ
„азЛІиз адиаѣісиз" (водяного ослика) наблюдается та особенность, что
мужскія и женскія особи одного и того же вида съ внѣшней стороны
отличаются другъ отъ друга не менѣе, а подчасъ и значительно рѣзче,
чѣмъ члены двухъ совершенно разныхъ семействъ и родовъ. У позвоноч-
ныхъ никогда не видно такого рѣзкаго гонохоризма, какъ напр., у рако-
видныхъ или у насѣкомыхъ. У нихъ не наблюдается такого рѣзкаго раз-
граниченія, какъ между самцомъ и самкой, какъ въ явленіяхъ полового
диморфизма; здѣсь скорѣе встрѣчается безчисленное количество смѣшан-
ныхъ половыхъ формъ, вплоть до такъ называемаго „гермафродитизма"; а
у рыбъ мы находимъ даже цѣлыя семейства съ исключительной двунолостью,
съ „нормальнымъ гермафродитизмомъ".
И вотъ слѣдуетъ заранѣе принять, что хотя и существуютъ, крайніе
самцы съ самыми незначительными остатками женственности, и крайнія
самки, съ совершенно незамѣтной мужественностью, и въ центрѣ между
этими двумя типами нѣкоторая гермафродитная форма, тѣмъ не менѣе,
между этими тремя точками нѣтъ пустоты, совершенно незаполненной. Насъ
спеціально занимаетъ человѣкъ. Однако все то, что примѣнимо къ нему,
можно съ нѣкоторыми видоизмѣненіями утверждать и относительно боль-
шинства другихъ живыхъ существъ, обладающихъ способностью къ половому
размноженію.
Относительно же человѣка можно безъ колебаній сказать слѣдующее:
Существуютъ безчисленныя переходныя степени между
мужчиной и женщиной, такъ называемыя „промежуточныя
половыя формы?. Какъ физика говоритъ объ идеальныхъ га-
захъ, т,-е. о такихъ, которые вполнѣ подчиняются закону Бойля-Гэ-Люс-
сака (въ дѣйствительности ему не подчиняется ни одинъ газъ), чтобы,
исходя изъ этого закона, установить всевозможныя уклоненія отъ него въ
данномъ конкретномъ случаѣ: такъ и мы можемъ принять идеаль-
наго мужчину М и идеальную жен/щину }К, какъ типичныя
половыя формы, которыя въ дѣйствительности не сущест-
вуютъ, Установить эти типы не только возможно, но и необходимо.
Не одинъ только „объектъ искусства", но и объектъ науки является ти-
помъ, идеей, въ смыслѣ Платона. Изслѣдуя свойства абсолютно твердаго и
абсолютно упругаго тѣла, научная физика отлично сознаетъ, что дѣйстви-
тельность не можетъ представить ей ни одного случая, въ которомъ ея
выводы могли бы найти полное подтвержденіе; эмпирически данныя,
промежуточныя стадіи между этими двумя состояніями тѣла служатъ для
нея лишь исходной точкой для отысканія типическихъ свойствъ, и эти же
12
Половое многообразіе.
стаціи при обратномъ направленіи—отъ теоріи къ практикѣ—разсматри-
ваются и исчерпывающе обсужіаются, какъ нѣкоторыя смѣшанная ф'*рмы.
Точно также существуютъ только всевозможныя промежуточныя ступени
между совершеннымъ мужчиной и совершенной женщиной, только извѣстныя
приближенія къ нимъ, сами же они наглядно никогда не могутъ быть дапы.
Слѣдуетъ обратить вниманіе на то, что рѣчь идетъ здѣсь не просто
о бисексуальномъ предрасположеніи, а о постоянно дѣйствующей двуполости..
Послѣдняя не должна ограничивайся однѣми только средними половыми
формами, физическими или психическими гермафродитами, какъ это дѣла-
лось до сихъ поръ во всѣхъ изслѣдованіяхъ подобнаго рода. Въ этой формѣ,
слѣдовательно, моя мысль является совершенно новой. До сихъ поръ подъ
именемъ „промежуточныхъ половыхъ ступеней" извѣстны были только
среднія половыя ступени: словно, говоря математически, здѣсь находилось
мѣсто скопленія половыхъ формъ, словно тутъ появлялось нѣчто большее,
чѣмъ нѣкоторое незначительное разстояніе на линіи, соединяющей двѣ край-
ности и вездѣ одинаково густо покрытой.
Итакъ, мужчина и женщина являются какъ-бы двумя субстанціями,
которыя въ самыхъ разнообразныхъ соотношеніяхъ распредѣлены на всѣ
живые индивидуумы, причемъ коэффиціентъ каждой субстанціи никогда
не можетъ быть равепъ нулю. Можно даже сказать, что въ мірѣ опыта
нѣтъ ни мужчины, ни женщипы, а есть только мужественное и женствен-
ное. Поэтому индивидуумъ А или В не слѣдуетъ просто обозначать именемъ
„мужчина" или „женщина", а нужно указать сколько частей того и дру-
гого содержитъ въ себѣ каждый изъ нихъ; напр., какъ:
I а М | 8 Ж
А ( р <
| а Ж I М
при чемъ всегда
Въ подтвержденіе этого взгляда можно было бы привести безконеч-
ное число доказательствъ; самыя общія изъ нихъ были уже намѣчены
предварительно во введеніи. Я напомню о „мужчинахъ" съ женскимъ
тазомъ и женскими грудями, съ слабой или даже безъ всякой раститель-
ности, съ точно оформленной таліей, съ слишкомъ длинными волосамм на
головѣ; далѣе о „женщинахъ" съ узкими бедрами г) и плоскими грудями,
съ плохо развитымъ регіласипі (паіез) и худощавыми бедрами, съ низкимъ,
грубымъ голосомъ и усами (которые гораздо чаще бываютъ у женщинъ, чѣмъ мы
это замѣчаемъ,такъ какъ имъ,конечно, не даютъ расти; борода, которая растетъ
у женщинъ послѣ к>имактерія, сюда не относится) и т. д. и т. д. Всѣ
эти явленія, которыя удивительнымъ образомъ сочетаются, обыкновенно, въ
одномъ и томъ же человѣкѣ, хорошо извѣстны и врачу, и анатому-практику;
*) Отношеніе ширины бедеръ къ ширинѣ плечъ “служитъ доста-
точно вѣрнымъ и общеупотребительнымъ критеріемъ процентнаго содер-
жанія Ж у даннаго человѣка. Абсолютная же ширина таза, т. е. выра-
женное въ сантиметрахъ разстояніе между бедровыми костями, такимъ,
критеріемъ служить не можетъ.
„Мужчины4/ и „женщины44.
13
но до сихъ поръ ихъ разсматривали отдѣльно и не приводили въ общую
связь.
Но самымъ рѣшительнымъ доказательствомъ въ пользу защищаемаго
нами взгляда является сильное колебаніе чиселъ, выражающихъ половыя
различія, что накладываетъ неизмѣнную печать шаткости на всѣ спеціаль-
ные труды и на всевозможныя измѣренія антропологическаго и анатоми-
ческаго характера, предпринятыя съ цѣлью установить подобныя различія:
числа для женскаго пола никогда не начинаются тамъ, гдѣ кончаются
таковыя для мужскаго, а всегда остается нѣкоторая промежуточная сфера,
одинаково заполненная какъ мужчинами, такъ и женщинами. Эта не-
устойчивость теоріи промежуточныхъ половыхъ формъ принесла извѣстную
долю пользы, но одновременно съ этимъ она нанесла серьезный вредъ
интересамъ чистой пстинной науки. Спеціалисты-анатомы и антропологи
никогда еще не стремились къ научному установленію половыхъ типовъ, а
хотѣли лишь найти общіе одинаково примѣнимые признаки, но это имъ
никогда не удавалось, благодаря безконечному числу всевозможныхъ исклю-
ченіи. Этимъ объясняется неопредѣленность и расплывчатость всѣхъ отно-
сящихся сюда результатовъ измѣренія.
Сильнымъ тормазомъ въ успѣшномъ развитіи этихъ идей служитъ об-
щее увлеченіе статистикой, которымъ наша промышленная эпоха отличается
отъ всѣхъ предыдущихъ и которымъ она думаетъ особенно подчеркнуть
свою научность (вѣроятно, въ силу нѣкотораго родства статистики съ ма-
тематикой). Искали средній уровень, но не типъ. Не понимали, что только
послѣдній является центральной фигурой въ системѣ чистой (не приклад-
ной) пауки. Поэтому, существующая морфологія и физіологія не въ состоя-
ніи помочь своими изысканіями человѣку, занятому отысканіемъ типовъ.
Здѣсь слѣдуетъ установить новыя измѣренія и предпринять новыя подроб-
нѣйшія изслѣдованія вопроса. Тѣ свѣдѣнія, которыми мы располагаемъ
въ настоящее время, не имѣютъ для науки — въ широкомъ, не Кантов-
скомъ только смыслѣ слова—никакого значенія.
Самымъ важнымъ въ данномъ случаѣ является познаніе М и Ж,
точное и вѣрное установленіе идеальнаго мужчины и идеальной женщины
(„идеальный44 въ смыслѣ типичный, безъ всякой дальнѣйшей квалификаціи).
Если намъ удастся познать и установить эти типы, тогда уже не-
трудно будетъ примѣнить ихъ къ отдѣльному случаю и изобразить послѣд-
ній въ видѣ нѣкотораго количественнаго смѣшанія обоихъ типовъ; тѣмъ
самымъ, этотъ трудъ обѣщаетъ намъ богатые результаты.
Я резюмирую содержаніе этой главы: пѣтъ ни одного живого су-
щества, которое можно было бы точно опредѣлить съ точки зрѣнія одного
опредѣленнаго пола. Дѣйствительность скорѣе обнаруживаетъ нѣкоторое
колебаніе между двумя пунктами, изъ которыхъ ни одинъ не воплощается
цѣликомъ въ какомъ-нибудь индивидуумѣ эмпирическаго міра, но къ кото-
рымъ приближается всякій индивидуумъ. Наука должна поставить себѣ
задачей опредѣлите положеніе единичнаго существа между этими двумя
типами строенія. Эгимъ типамъ не слѣдуетъ приписывать особое метафи-
зическое бытіе, находящееся наряду съ міромъ опыта или возвышающееся
надъ нимъ; къ сознанію ихъ неизбѣжно ведетъ эвристистическій мотивъ
возможно совершеннаго изображенія дѣйствительности.
14
Половое многообразіе.
Предчувствіе этой бисексуальности всѣхъ живыхъ существъ (какъ резуль-
татъ неполной дифференцированности половъ) относится еще къ глубокой древ-
ности. Быть можетъ, оно и не чуждо было даже китайскимъ миѳамъ;
во всякомъ случаѣ, оно пользовалось большой извѣстностью въ древней
Греціи. Доказательствомъ служитъ олицетвореніе гермафродита въ миѳиче-
скомъ образѣ и разсказъ Аристофана въ Платоновскомъ „Пирѣ". И въ
позднѣйшее время гностическая секта офитовъ представляла себѣ перво-
человѣка андрогиномъ, ароеѵо&тДос.
Глава II.
АггііепорІа$та и іііеіуріаата.
Изслѣдованіе, которое ставитъ своей цѣлью всесторонній пересмотръ
всѣхъ относящихся сюда фактовъ, прежде всего должно удовлетворить
самому естественному ожиданію читателя, что онъ найдетъ въ немъ новое
и полное описаніе анатомическихъ и физіологическихъ особенностей поло-
выхъ типовъ. Но такъ какъ я не предпринималъ самостоятельныхъ изслѣ-
дованій для разрѣшенія этой обширной задачи, что къ тому же пред-
ставляется мнѣ совершенно неважнымъ для конечной цѣли моей работы,
я долженъ заранѣе отказаться отъ этого труда—совершенно независимо
отъ того, по силамъ ли онъ одному человѣку. Компилятивное же изложеніе
всѣхъ выводовъ, имѣющихся въ литературѣ, явилось бы совершенно из-
лишнимъ, такъ какъ оно уже прекрасно выполнено Гэвлокомъ Эллисомъ.
Если попытаться создать половые типы на почвѣ найденныхъ имъ выводовъ,
путемъ вѣроятныхъ умозаключеній, то это въ лучшемъ случаѣ, приведетъ
насъ къ гипотетическимъ положеніямъ, которыя ни на Іоту пе облегчатъ
развитіе научной работы. Содержаніе этой главы носитъ болѣе формаль-
ный, общій характеръ; оно направлено на біологическіе принципы и от-
части хочетъ обратить вниманіе будущихъ изслѣдователей на нѣкоторые
отдѣльные вопросы и этимъ внести свою лепту въ ихъ трудъ. Читатель,
не обладающій біологическими знаніями, можетъ безъ особеннаго ущерба
для пониманія остальной части книги опустить эту главу.
Ученіе о различныхъ степеняхъ мужественности и женственности
было развито выше съ чисто анатомической точки зрѣнія. Анатомія же не
ограничивается однимъ только вопросомъ о формахъ, въ которыя вылива-
ются мужественность и женственность; она интересуется также вопросомъ
о томъ, въ какихъ мѣстахъ онѣ особенно рѣзко сказываются. Приведенные
примѣры половыхъ различій, отражающихся въ разныхъ частяхъ тѣла,
привели насъ къ тому убѣжденію, что полъ не ограничивается исключи-
тельно органами оплодотворенія и зародышевыми железами. Но гдѣ же
провести здѣсь границу? Исчерпывается ли полъ одними только „первич-
ными* или „вторичными* половыми признаками? Или сфера его гораздо
шире? Иными словами, гдѣ находится полъ и гдѣ его нѣтъ?
Масса новыхъ фактовъ, открытыхъ въ послѣднія десятилѣтія, снова
вынуждаютъ насъ повидимому, принять одну теорію, которая была открыта
въ сороковыхъ годахъ XIX столѣтія, но которая привлекла къ себѣ очень
мало сторонниковъ. Дѣло въ томъ, что слѣдствія, къ которымъ неизбѣжно
приводила эта теорія, наталкивала^ какъ ея основателя, такъ и ея про-
тивниковъ, на непримиримыя противорѣчія со всѣми выводами научныхъ
изсл дованій; правда, эти противорѣчія казались неустранимыми не осно-
вателю, а противникамъ ея. Въ настоящее время опытъ вынуждаетъ насъ
снова обратиться къ этой теоріи, которая въ связи съ новѣйшими науч-
ными данными должна быть подвергнута нѣкоторымъ измѣненіямъ. Я го-
ворю объ ученіи копенгагенскаго зоолога Іог. Іапетуса. См. Стэнструпа,
который утверждалъ, что полъ распространенъ по всему ттълу.
Эл іисъ собралъ многочисленныя данныя о всѣхъ почти тканяхъ
организма, обнаруживающія вездѣ черты различія въ половомъ строеніи.
Я хочу напомнить, что типичный мужской и типичный женскій цвѣтъ лица
сильно различаются между собою; это даетъ основаніе предположить, что
16
Половое многообразіе.
и въ клѣткахъ кожи и ея кровяныхъ сосудахъ обнаруживается извѣстное
половое различіе, И несомнѣнно они имѣются и въ количествѣ кровокра-
сящаго вещества, въ числѣ кровяныхъ шариковъ въ кубическомъ санти-
метрѣ жидкости. Бишофъ и Рюдингеръ установили различія половъ отно-
сительно мозга, а вч> новѣйшее время Юстусъ и Алисъ Гауль открыли тѣ
же различія и въ вегетативныхъ органахъ (печень, легкія селезенка). И
въ самомъ дѣлѣ, все въ женщинѣ—одно сильнѣе, другое слабѣе—дѣйст-
вуетъ „эрогенно" на мужчину; въ свою очередь все мужское возбуждаетъ
и привлекаетъ къ себѣ женщину.
И вотъ въ этомъ пунктѣ мы можемъ выставить положеніе, которое,
правда, съ формально-логической точки зрѣнія является одной только гипо-
тезой, но которое подъ вліяніемъ цѣлой массы подтверждающихъ ее фак-
товъ пріобрѣтаеть, почти полную достовѣрность: каждая клѣтка ор-
ганизма обладаетъ опредѣленнымъ половымъ характеромъ,,
обладаетъ опредѣленнымъ половымъ оттѣнкомъ Въ соотвѣт-
ствіи съ нашимъ принципомъ всеобщности промежуточныхъ половыхъ формъ
я тутъ же прибавлю, что этотъ половой характеръ можетъ
обладать различной степенью интенсивности. Это необходимое
допущеніе различной силы выраженія половой характеристики позволяетъ
безъ особеннаго труда включить въ нашу систему также гермафродитизмъ,
какъ ложный, такъ и настоящій (существованіе котораго у животныхъ со
временъ Стэнструпа находится внѣ всякихъ подозрѣній; относительно че-
ловѣка пожалуй приходится еще нѣсколько сомнѣваться). Стэнструпъ гово-
ритъ: „Если бы полъ животнаго, дѣйствительно, ограничивался одними только
органами оплодотворенія, тогда допустимы были бы два половыхъ механизма,
совмѣщенные въ одномъ животномъ, существующіе рядомъ другъ съ дру-
гомъ. Но полъ не слѣдуетъ себѣ представлять въ видѣ чего-то, имѣющаго
своимъ средоточіемъ опредѣленное мѣсто или выражающимся только вч>
опредѣленномъ механизмѣ; онъ сказывается повсюду и развивается во
ъсѣхъ точкахъ живого существа. Въ мужскомъ созданіи каждая, даже са-
мая незначительная часть—мужская, хотя бы она была очень похожа на-
соотвѣтствующую часть женскаго существа, въ которомъ, въ свою очередь
самая ничтожная часть является только женской. Объединеніе обоихъ по-
ловыхъ механизмовъ въ одномъ индивидуумѣ только тогда дѣлаетъ его
истинно двуполымъ, когда природа обоихъ половъ господствуетъ въ оди-
наковой степени во всемъ его тѣлѣ и обнаруживается въ каждомъ пунктѣ
послѣдняго. Но это при существующей противоположности половъ равно-
сильно ихъ взаимному уничтоженію или исчезновенію всякихъ половыхъ
признаковъ въ подобномъ существѣ". Если же поступая, сообразно
смыслу эмпирическихъ фактовъ, признать, что принципъ безчисленнныхъ
переходныхъ половыхъ ступеней между М и Ж слѣдуетъ распространить
на всѣ клѣтки организма, то тогда отпадетъ то затрудненіе, съ которымъ
столкнулся Стэнструпъ, и гермафродитизмъ не представится уже извра-
щенностью.
Всѣ среднія ступени отъ абсолютной мужественности вплоть до ея
полнѣйшаго отсутствія, т. е. до того пункта, гдѣ она совпадаетъ съ на-
личностью абсолютной женственности, представляется въ видѣ безчислен-
ныхъ различныхъ половыхъ характеристикъ каждой отдѣльной клѣтки. Слѣдуетъ
ли представить себѣ эту скалу различій въ видѣ двухъ реальныхъ связан-
Арреноплазма и телиплазма.
17
ныхъ другъ съ другомъ субстанціи или принять единую протоплазму въ
безконечно многихъ видоизмѣненіяхъ атомовъ въ большихъ молекулахъ)—
при рѣшеніи этого вопроса лучше всего воздержаться отъ всякихъ пред-
положеній. Первое предположеніе не примѣнимо физіологически—подумать
только, что тогда для каждаго мужского или женскаго тѣлодвиженія была
бы необходима двойственность въ опредѣляющихъ его условіяхъ, тогда
какъ форма его остается физіологически единой—второе предположеніе
слишкомъ ужъ напоминаетъ мало удачныя теоріи наслѣдственности. Оба
они, быть можетъ одинаково далеки отъ истины.
Въ наше время даже приблизительно на основаніи опыта, нельзя
доказать, въ чемъ собственно состоитъ мужественность или женственность
данной клѣтки, каково гистологическое, молекулярно-физическое или хими-
ческое отличіе каждой клѣтки Ж. отъ клѣтки М. Не предрѣшая результатовъ
будущихъ изслѣдованій (а они навѣрное признаютъ невозможнымъ выводить
специфически-біологическія явленія изъ физики и химіи), мы въ правѣ защи-
щать свое мнѣніе о различной силѣ половой окраски не только во всемъ
организмѣ, какъ суммѣ клѣтокъ, но и въ самыхъ клѣткахъ. Женоподобные
мужчины обладаютъ большею частью женственной кожей, и клѣтки муж-
скихъ органовъ отличаются у нихъ слабой способностью къ дѣленію, на
что непосредственно указываетъ слабый ростъ макроскопическихъ половыхъ
признаковъ и т. д.
Дѣленіе половыхъ признаковъ точно такъ-же нужно производить по
различной степени макроскопическаго выраженія половой характеристики.
Ихъ назначеніе, главнымъ образомъ, связано съ силою эротическаго воз-
дѣйствія на другой полъ (по крайней мѣрѣ въ животномъ царсгвѣ), Чтобы
не уклоняться отъ общепринятой номенклатуры Джона Гёнтера, я называю
мужскую и женскую зародышевую железу (ѣезѣіз, ерісіісіушІ84 оѵагіит,
ероорііогоп) первоосновными половыми признаками; внутренніе придатки
зародошевыхъ железъ (сѣменные канатики, сѣменные пузырьки, ѣиЪа
иѣегиз’, которые, какъ показалъ опытъ, по своимъ половымъ признакамъ
иногда очень отличаются отъ зародышевыхъ желѣзъ)—первичнымгс, и
наконецъ, „внѣшніе половые признаки", по которымъ при рожденіи опре-
дѣляется полъ человѣка и даже извѣстнымъ образомъ предрѣшается его
судьба (часто, какъ увидимъ, неправильно). Всѣ другіе половые признаки
имѣютъ то общее, что они непосредственно не нужны для цѣлей совокуп-
ленія. КЪ вторичнымъ половымъ признакамъ причислимъ прежде всего
тѣ, которые наружно проявляются ко времени половой зрѣлости и, на ос-
нованіи почти достовѣрно установленнаго мнѣнія, не могутъ развиться
безъ „внутренняго выдѣленія" опредѣленнаго вещества изъ зародышевыхъ
железъ въ кровь (ростъ бороды у мужчинъ, женскіе волосы на головѣ,
развитіе груди, перемѣна голоса и т. д.).
Болѣе изъ практическихъ, чѣмъ изъ теоретически!!» основаній, обо-
значимъ третичными признаками, распознаваемые по внѣшнимъ
проявленіямъ или дѣйствіямъ, прирожденныя свойства, какъ напр. мускуль-
ная сила и твердость воли у мужчины. Сюда же могутъ быть присоединены,
наконецъ, случайно приобрѣтенные, благодаря обычаю, привычкѣ или занятію
побочные, четверичные половые признаки, каковы: куренье та-
баку, употребленіе вина у мужчинъ и рукодѣлье у женщинъ. Эти послѣдніе
18
Половое многообразіе.
также иногда способны проявлять свое эротическое дѣйствіе на другой полъ
и это одно указываетъ, что, гораздо чаще, чѣмъ, пожалуй, думаютъ, они
легко переходятъ въ третичные, а порой простираются еще глубже и свя-
зываются съ первоосновными признаками пола. Сама классификація не
предрѣшаетъ порядка половыхъ признаковъ, какъ таковыхъ, она не уста-
навливаетъ, первиіны-ли духовныя свойства по сравненію съ тѣлесными
или обусловливаются послѣдними и выводятся изъ нихъ путемъ длинной
причинной цѣпи явленій. Она указываетъ въ большинствѣ случаевъ лишь
силу притягивающаго воздѣйствія на другой полъ, то время, когда половые
признаки бросаются въ глаза, ту отчетливость, съ которой они высту-
паютъ передъ глазами другого пола х).
Говоря о „вторичныхъ признакахъ“, мы указывали уже на внутрен-
нее выдѣленіе зародышевыхъ веществъ въ общій кругооборотъ организма.
Дѣйствіе этого выдѣленія, какъ и отсутствіе его, искусственно вызванное
кастраціей, изучили прежде всего именно на развитіи или на отсталости
вторичныхъ половыхъ признаковъ. Внутреннее же выдѣленіе оказываетъ
несомнѣнное вліяніе на вс§ клѣтки тѣла. Это доказываетъ перемѣны, про-
исходящія ко времени возмужалости во всемъ организмѣ, а не только въ
частяхъ тѣла съ вторичными половыми признаками. Точно такъ же и вы-
дѣленіе всякихъ железъ нужно заранѣе представлять не иначе, какъ равно-
мѣрно распространяющимся на всѣ ткани организма.
Внутреннее выдѣленіе зародышевыхъ железъ завершаетъ собою полъ ин-
дивидуума. Поэтому для каждой клѣтки необходимо принять первоначальную
половую характеристику, къ которой должно быть присоединено въ извѣст-
ной м';рѣ выдѣленіе зародошевыхъ железъ, какъ завершающее дополни-
тельное условіе для того, чтобы развился качественно-опредѣленный, вполнѣ
готовый тэзсиііішт или іетіпіпит.
Зародышевая же іеза представляетъ изъ себя только органъ, въ которомъ
половой признакъ выступаетъ ярче всего; легче всего замѣтить этотъ при-
знакъ въ ея морфологическомъ единствѣ.
Точно такъ-же необходимо согласиться, что и родовыя, видовыя и
семейныя свойства организма лучше всего представлены въ зародышевыхъ
железахъ. Съ другой стороны Стэнструпъ съ полнымъ правомъ могъ утвер-
ждать, что полъ распространенъ во всемъ организмѣ, а не заключенъ въ
специфическихъ „половыхъ частяхъ“ его. Такъ же Нэгели, де-Врисъ’ Оскаръ
Гертвигъ и др. развили и обосновали важными аргументами теорію выя-
сняющую весьма многое въ этомъ вопросѣ, по которой каждая клѣтка
многоклѣточнаго организма является носителемъ всѣхъ видовыхъ свойствъ,
а эти послѣднія съ особенной силой соединены въ зародышевыхъ клѣткахъ.
Теорія эта будетъ, со временемъ, вѣроятно, для всѣхъ изслѣдователей по-
нятна сама собой, въ особенности, если принять во вниманіе тотъ фактъ,
что каждое живое существо происходитъ изъ одной клѣтки, благодаря
образованію въ ней бороздъ и ея дѣленію.
Здѣсь, само собой разумѣется, оставлены въ сторонѣ различ-
ные „фетиптизмы*, точно такъ-же невозможно говорить объ эротиче-
скомъ воздѣйствіи первоосновныхъ признаковъ.
Арреноплазма и телиплазма.
19
Упомянутые изслѣдователи на основаніи многихъ фактовъ, умножен-
ныхъ послѣ этого безчисленными опытами въ области возстановленія орга-
низма изъ любой части и установленіемъ химическаго различія въ гомо-
логическихъ тканяхъ разныхъ видовъ, вполнѣ справедливо приняли суще-
ствованіе идіоплазмы, какъ совокупности специфическихъ видовыхъ свойствъ,
которые не имѣютъ непосредственнаго значенія для размноженія. Здѣсь
также могутъ и должны быть созданы понятія арревоплазмы и телиплазмы,
какъ двухъ видоизмѣненій, въ кбторыхъ каждая идіоплазма выступаетъ у
дифференцированныхъ въ половомъ отношеніи существъ, при чемъ на
основаніи высказанныхъ уже раньше положеній, имѣются въ виду лишь
идеальные случаи, какъ границы, въ которыхъ находится эмпирическая
реальность. Дѣйствительно существующая протоплазма, удаляясь все болѣе
и болѣе отъ идеальной арреноплазмы, переходитъ черезъ (реальный или
мыслимый) безразличный пунктъ (=ЪегтарЪгосІііІ8тп8 ѵегиз) въ
протоплазму, приближающуюся до самыхъ крайнихъ предѣловъ къ тели-
плазмѣ. Все это—лишь послѣдовательный выводъ изъ всего вышесказан-
наго; я прошу только извинить меня за новую терминологію: она изобрѣ-
тена вовсе не для того, чтобы поднять въ глазахъ читателя новизну
предмета.
Положеніе, что каждый отдѣльный органъ и даже каждая отдѣльная
клѣтка надѣлены половыми признаками, помѣщенными на какой-нибудь точкѣ
между арренопдазной и телиплазмой, и что поэтому каждая простая частица
съ самаго начаіа охарактеризована опредѣленнымъ образомъ въ половомъ
смыслѣ, это положеніе легко установить изъ слѣдующаго факта: даже въ
одномъ и томъ же организмѣ различныя клѣтки не всегда одинаково надѣ-
лены половой характеристикой.
Во всѣхъ клѣткахъ одного тѣла вовсе нѣтъ одинаковаго содержанія
М или Ж, одинаковаго приближенія ихъ къ арреноплазмѣ или телиплазмѣ;
клѣтки одного и того же тѣла могутъ даже находиться на различныхъ сто-
ронахъ безразличной точки, лежащей между этими дзумя полюсами. Если
мы, вмѣсто того, чтобы говорить постоянно—мужественность, женствен-
ность, подберемъ для нихъ различныя знаки и назовемъ, конечно, безъ
всякой коварной задней мысли, мужское начало положительнымъ, а жен-
ское—отрицательнымъ, то вышеуказанное положеніе можно выразить такъ:
сексуальность различныхъ клѣтокъ одного организма не только имѣетъ раз-
личную абсолютную величину, но обладаетъ еще и различнымъ знакомъ
[т. е. или —]• Есть напр. довольно хорошо развитыя табсиііпа съ
плохо ростущей бородой п слабой мускулатурой, или почти типичныя
Геішшпа съ слаборазвит й грудью. Съ другой стороны бываютъ совер-
шенно женственныя мужчины съ сильнымъ ростомъ бороды и женщины съ
ненормально короткими волосами, довольно замѣтной бородкой, но съ пре-
красно развитой грудью и объемистымъ тазомъ. Я знавалъ людей съ жен-
скими бедрами и мужскими голенями, съ женскимъ лѣвымъ и мужскимъ
правымъ бедромъ. Вообще симметрія обоихъ половинъ тѣла бываетъ лишь
въ рѣдкихъ случаяхъ, а большею частью наблюдается въ лѣвыхъ и пра-
выхъ частяхъ, различіе половой характеристики, въ степени проявленія
половыхъ-признаковъ, напр. въ ростѣ бороды здѣсь постоянно встрѣчаются
безчисленныя ассиметріи.
20
Половое многообразіе.
Едва-ли однако, какъ уже было сказано, недостатокъ въ сходствѣ
(а абсолютнаго сходства половой характеристики не бываетъ никогда) можно
свести къ неравномѣрности внутренняго выдѣленія. Кровь, во всѣхъ слу-
чаяхъ непатологическаго характера, должна попадать въ органы, правда не
въ одинаковой массѣ, хотя въ одинаковомъ составѣ при чемъ въ такомъ
количествѣ и качествѣ, которое бы соотвѣтствовало условіямъ сохраненія
организма.
Если не принять за причину всѣхъ этихъ варіацій начальной, не-
измѣнной съ первыхъ же шаговъ эмбріональнаго развитія и чрезвычайно
разнообразной половой характеристики каждой данной клѣтки, то каждый от-
дѣльный индивидуумъ можно было бы вполнѣ описать въ половимъ отношеніи,
указавъ на относительное приближеніе его зародышевыхъ железь къ иоловому
типу. Вопросъ рѣшался бы тогда гораздо проще, чѣмъ это есть въ дѣй-
ствительности. Однако половые признаки вовсе не распредѣлены по всему
организму въ воображаемой одинаковой массѣ, а пот. му половое опредѣ-
леніе одной клѣтки не характеризуетъ всѣхъ другихъ. Если значительныя
отклоненія въ половой характеристикѣ между разными клѣтками или орга-
нами одного и того-же существа встрѣчаются рѣдко, то всетаки специфич-
ность этой характеристики для каждой отдѣльной клѣтки слѣдуетъ признать
общимъ случаемъ. При этомъ можно установить, что приближенія къ пол-
ному единообразію половой характеристики (всего тѣла) бываютъ гораздо
чаще, чѣмь значительныя различія отдѣльныхъ органовъ, не говоря ужъ
объ отдѣльныхъ клѣткахъ. Махішпт возможности колебанія долженъ еще
быть установленъ изслѣдованіемъ для каждаго отдѣльнаго случая.
Если бы, какъ это полагаетъ популярное мнѣніе, высказанное еще
Аристотелемъ и подіерживаемое многими врачами и зоологами, кастрація
животнаго превращала бы его—безъ всякаго исключенія—въ противопо-
ложный полъ, если бы напр., оскопленіе самца ео ірзо вполнѣ превра-
щіло бы его въ самку, тогда вопросъ о существованіи независимыхъ отъ
зародышевыхъ железъ, первоосновиыхъ половыхъ признаковъ каждой клѣтки,
былъ бы снова спорнымъ. Однако новѣйшія экспериментальныя изслѣдованія
Зелльгейма и Фогеса показали, что существуетъ типъ скопца, совершенно отлич-
ный отъ женщины, что оскопленіе самца совершенно не тождественно съ превра-
щеніемъ его въ самку. Правда, въ этомъ направленіи слѣдуетъ избѣгать широ-
кихъ радикальныхъ выводовъ; нельзя исключать возможности того, что остав-
шаяся скрытой вторая зародышевая железа другого пола, послѣ устраненія
или атрофіи первой зародышевой железы, овладѣваетъ въ извѣстной мѣрѣ
колеблющимся въ половомъ отношеніи организмѣ. Многочисленные, правда
нѣсколько смѣло объясняемые (въ смыслѣ абсолютнаго допущенія мужскихъ
признаковъ) случаи, когда при перерожденіи въ организмѣ женскихъ поло-
выхъ органовъ ко времени климактеріи становятся замѣтны вторичные
мужскіе половые признаки: борода у „бабушки", короткія шишки на лбу
нѣкоторыхъ старыхъ козуль, „пѣтушье опереніе" старыхъ куръ и т. д.
Впрочемъ, бываютъ подобныя же измѣненія и безъ деградаціи престарѣлыхъ
органовъ, безъ удаленія ихъ оперативнымъ путемъ. Ихъ можно установить
въ качествѣ вполнѣ нормальнаго развитія у нѣкоторыхъ представителей
родовъ Суиіоіііоа, Апііосга Кегосііа у рыбныхъ паразитовъ, азеіиз
адиаѣісиз (водяныхъ осликовъ), принадлежащихъ къ группѣ СупіоШоі-
Арреноплазма и телиплазма.
21
сіеае. Эти животныя—гермафродиты совсѣмъ особаго рода; у нихъ непре-
рывно и одновременно существуютъ и мужскія, и. женскія зародышевыя
железы, хотя оні; не могутъ одновременно функціонировать. У нихъ замѣ-
чается родъ „протандріи": каждый индивидуумъ функціонируетъ сперва, какъ
самецъ, затѣмъ—какъ самка. Во время сноей мужеской дѣятельности, они
обладаютъ развитыми органами оплодотворенія, которые затѣмъ отбрасы-
ваются, когда развиваются и открываются женскіе проходные пути и жен-
скіе органы оплодотворенія. Но что точно такія-же явленія втрѣчаются и
у людей, доказываютъ тѣ удивительные случаи „еѵігаѣіо и еПепнпаѣіо“
у взрослыхъ и зрѣлыхъ мужчинъ и женщинъ. о которыхъ разсказываетъ
половая психопаталогія. Отрицать дѣйствительную возможность перехода
самца въ самку тѣмъ болѣе нельзя при условіи удаленія мужской зароды-
шевой железы*). Тѣмъ не менѣе, указаппая связь фактовъ не можетъ быть
всеобщей и необходимой, такъ какъ оскопленіе не ставить индивидуума
обязательно вь число особей противоположнаго пола, и это служить доказа-
тельствомъ, что необходимо принять первичное существованіе арреноплаз-
матическихъ и телиплазматическпхъ клѣтокъ во всѣмъ организмѣ.
Существованіе первоначальныхъ половыхъ признаковъ у каждой клѣтки
и безсиліе одного выдѣленія зародышевыхъ железъ (какъ опредѣляющаго
полового признака) доказывается даіѣе совершенной безплодностью пересадки
мужскихь зародышевыхъ железъ на животное женскаго пола. Правда для
строгой доказательности этихъ опытовъ было бы необходимо, чтобы вырѣ-
занныя яички прививались возможно болѣе родственной женской особѣ,
напр. сестрѣ оскоппрованнаго самца: идіоплазма ихъ не должна быть раз-
личной. Здѣсь, т^къ и вездѣ нужно позаботиться о возможно чистой изо-
ляціи условій для того, чтобы получить отъ оіыта однозначный выводъ.
Опыты, сдѣланные въ вѣнской клиникѣ Хробака, показали что перемѣна
у двухъ (выбранныхъ наудачу) самокъ яичниковъ приводитъ къ атрофія
послѣднихъ, при чемъ вторичные половые признаки неизбѣжно погибаютъ
(напр. молочныя железы)—въ <го время, какъ удаленіе зародышевой железы
изъ ея естественнаго положенія введеніе въ любое мѣсто того-же самого
животнаго (гакь, что ея собственная ткаяь сохраняется), въ идеальномъ
случаѣ не препятствуетъ развитію вторичныхъ признаковъ, какъ будто ни-
чего не было вынуто. Неудачи пересадки железъ на кастрированныя особи
того-же пола объясняются, вѣроятно, главнымъ образомъ недостаточнымъ
семейнымъ родствомъ: идіоплазматическій моментъ долженъ быть постав-
ленъ здѣсь на первое мѣсто.
Этп явленія напоминаютъ опыты съ переливаніемъ (ѣгапзіизіо)
крови. Практическое правило хирургіи гласитъ, что ори замѣщеніи поте-
рянной крови кровью другого индивидуума (во избѣжаніе тяжелыхъ осло-
женій) оба индивидуума должны быть не только одного вида и родствен-
ной семьи но и одного пола. Аналогія съ опытами пересаживанія (ігап-
зріапѣаѣіо) бросается въ глаза. Если защищаемые сдг.сь взгляды под-
тверждаются опытомъ, то хирурги, насколько они производятъ трансфузію,
а не ограничиваются введеніемъ поваренной соли, должны обратить вниманіе
на то, достаточпо-ли близкаго родства животныхъ при переливаніи крови.
*) Точно такъ же въ обратномъ случаѣ оскопленія самки нельзя
отрицать ея превращенія въ самца.
22
Половое многообразіе.
Остается открытымъ вопросъ, было ли-бы чрезмѣрнымъ при этомъ слѣду-
ющее требованіе: примѣнять кровь существъ, находящихся на возможно
близкой ступени мужественности или женственности.
Подобно тому, какъ условія, наблюдаемыя при трансфузіи, служатъ
доказательствомъ, что кровяныя шарики обладаютъ собственными половыми
признаками, точно такъ-же и полная неудача пересаживанія (трансплантаціи)
мужскихъ зародыіп выхъ железъ на самку или. наоборотъ, женскихъ на самца
(Указываетъ, какъ ужъ было упомянуто, что внутреннее выдѣленіе дѣйству-
етъ только на соотвѣтствующую ему арреноплазму или телиплазму.
Въ связи съ этимъ нужно упомянуть еще объ органотерапевіическихъ
способахъ леченія. Если переживаніе по возможности неповрежденныхъ цѣль-
ныхъ зародышевыхъ железъ на особи другого пола не приводитъ ни къ
какимъ результатамъ, то изъ сказаннаго выше ясно, почему, напр., введеніе
въ кровь самца частицъ изъ яичника можетъ причинить ему только вредъ.
Но зато съ другой стороны отпадаетъ масса возраженій противъ принципа
органотерапіи потому именно, что органическіе препараты различныхъ ви-
довъ не могутъ выказать полнаго дѣйствія. Благодаря невниманію ьъ біоло-
гическому принципу такой огромной важности, какъ ученіе объ идіоплазмѣ,
врачи, представители органотерапіи, упустили, быть можетъ, по своей не-
брежности не мало случаевъ правильнаго леченія.
Ученіе объ идіоплазмѣ, приписывающее специфически видовой харак-
теръ, такъ же, тѣмъ тканямъ и клѣткамъ, которыя потеряли возм«ж ость къ.
размноженію, еще не признано повсюду.
Все-же каждый долженъ сагласиться съ мнѣніемъ, что въ зародыше-
выхъ железахъ собраны видовые признаки и что для препаратовъ изъ за-
родышевыхъ железъ необходиио возможно меныпее различіе половъ, но
сколько самый методъ стремиться дать нѣчто болѣе цѣнное, чѣмт простой
тоническій эффектъ. Параллельные опыты пересаживанія зародышевыхъ же-
лезъ и введенія ихъ экстракта въ другія о’соби были бы вѣроятно очень
полезны въ данномъ случаѣ: сравнить, напр., вліяніе пересаженнаго мужского
яичка пѣтуха, вынутаго у него самого или другой родственной особи, и
вставленнаго въ область его промежности съ вліяніемъ интравенозиой
инъекціи, приготовленной изъ яичка экстракта на другого ос.опленнаі о пѣ-
туха, при чемъ экстракты должны быть взяты отт родственныхъ индиви-
дуумовъ. Такіе опыты дали бы, быть можетъ, богатыя научныя объясненія
относительно соотвѣтствующаго изгот< вленія и количества органі четкихъ
препаратовъ и единичность вспрыскиваній (инъекцій). Желательно «также
установить теоретически, соединяюкя-ли химически вну«рвенія выдѣленія
зародышевыхъ железъ съ матеріей клѣтки, или нхъ воздійсівіе является
только разлагающимъ, незавимымъ отъ ихъ массы. Послѣднее поло-
женіе еще не можетъ быть установлено на основаніи сдѣланныхъ до сихъ
поръ изслѣдованій.
Границы изслѣдованія внутренняго выдѣленія на образованіе окон-
чательнаго полового характера были приведены для того, чтобл оградить
отъ возраженій принятое нами положеніе врожденной, въ общемъ разигг
ной для каждой клѣтки, но изначала опредѣленной половой характерно-
Арреноплазма и телиплазма.
23
тики.1) Если въ огромномъ большинствѣ случаевъ и нельзя отличить сте-
пени этихъ характеристикъ для различныхъ клѣтокъ и тканей одного и
того же организма, то все же существуютъ исключенія, указывающія на
возможность большихъ амплитудъ. Точно также и отдѣльныя яйцевыя
клѣтки и сперматозоиды—не только въ различныхъ организмахъ, но и въ
фолликулахъ и сѣмени одного и того-же индивидуума—ноказывакиъ въ одно и
то-же время, а еще болѣе въ разные періоды времени, различія въ степени му-
жественности или женственности; напр., сѣменныя ихъ нити бывають различ-
наго строенія и различной подвижности. Конечно,, до сего времени мы
очень мало знаемъ объ этихъ различіяхъ въ виду того, что никто не
изслѣдовалъ этихъ явленій съ подобной точки зрѣнія.
Чрезвычайно интересно, что въ ядрахъ амфибій находили рядомъ съ
нормально развитыми ступенями сперматогенезиса совершенно правильныя
и хорошо развитыя яйца; и этотъ фактъ не однажды былъ изслѣдованъ
различными учеными. Толкованіе этой находки, положимъ оспаривается:
признаютъ лишь прочно установленнымъ, существованіе ненормально боль-
шихъ клѣтокъ въ сѣменныхъ канальцахъ, хотя наличность яицъ была
позднѣе безусловно установлена. Во всякомъ случаѣ, какъ разъ среди ука-
занныхъ амфибій встрѣчаются очень часто гермафродиты. Этотъ фактъ
все же доказываетъ необходимость осмотрительно принимать однородность
арреноплазмы и телиплазмы въ одномъ организмѣ. Къ категоріи такой
поспѣшности принадлежитъ и тотъ фактъ (какъ будто нѣсколько удален-
ный отъ нашей области), что человѣческій индивидуумъ, только, благодаря,
наличности у него при рожденіи мужского члена, хотя бы и короткаго,
эписпадическаго или гипоспадическаго, даже при двойственномъ криптохиз-
мѣ, нарицается мальчикомъ, и безъ разсужденій разсматривается, какъ
таковой, несмотря на то, что въ остальныхъ частяхъ тѣла,—напр., въ
мозговомъ отношеніи—онъ приближается болѣе къ телиплазмѣ, чѣмъ къ
арреноплазмѣ. И здѣсь должны бы еще поучиться различать тонкія сте-
пени ш ла при самомъ рожденіи.
Результатомъ этихъ немного длинныхъ индукцій и дедукцій можно
считать извѣстную увѣренность въ существованіи первоначальныхъ поло-
выхъ характеристикъ, которую а ргоігі нельзя представлять себѣ одина-
ковой, даже приблизительно одинаковой для всѣхъ клѣтокъ одного тѣла.
Каждая клѣтка, каждый комплексъ ихъ, каждый органъ обладаетъ опре-
дѣленнымъ указателемъ, опредѣляющимъ его мѣсто между арреноплазмой
п телиплазмой. Впрочемъ, въ большинствѣ случаевъ достаточно одного
признака для всего тѣла, если нѣтъ надобности въ большей точности. Но,
если въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ серьезно думаютъ ограничиться та-
кимъ поверхностнымъ описаніемъ, то это можетъ привести лишь къ ро-
ковымъ ошибкамъ въ теоріи и къ тяжелымъ погрѣшностямъ, на практикѣ.
Разіичнын ступени первоначальной половой характеристики вмѣстѣ
съ измѣняющимся внутреннимъ выдѣленіемъ (у отдѣльныхъ индивидуумовъ,
вѣроятно, количественно и качественно) и обусловливаютъ существованіе
половыхъ промежуточныхъ формъ.
О Что такія границы есть, доказывается существованіемъ поло
выхъ различій до половой зрѣлости.
3
24
Половое многообразіе.
Арреноплазма и телиплазма въ ихъ безчисленныхъ переходахъ суть
микроскопическіе факторы, создающіе вмѣстѣ съ „внутреннимъ выдѣле-
ніемъ" тѣ микроскопическія различія, которыми исключительно занималась
предыдущая глава.
Изъ допущенія правильности сдѣланныхъ выводовъ вытекаетъ необхо-
димость цѣлаго ряда анатомическикъ, физіологическлхъ, гистологическихъ
и гистохимическихъ изслѣдованій относительно различій между типами
М и Ж въ строеніи и функціяхъ всѣхъ единичныхъ органовъ, о той
формѣ, по которой различаются арреноплазма и телиплазма въ различныхъ
тканяхъ и органахъ. Среднія данныя, какія мы до сихъ поръ имѣемъ,
едва-ли достаточны для современнаго статистика. Ихъ научная цѣнность
весьма мала. Если напр., всѣ изслѣдованія о половыхъ различіяхъ въ
мозгу достигли такихъ незначительныхъ результатовъ, то это объясняется
тЬмъ, что никогда не искали типическихъ проявленій, а довольствова-
лись указаніями о принадлежности къ тому или другому полу метриче-
скимъ свидѣтельствомъ или поверхностнымъ осмотромъ трупа, такъ что
каждый Иванъ или Марья считались полноцѣнными представителями му-
жественности или женственности. Если ужъ не довольствовались психоло-
гическими данными, то слѣдовало бы по крайней мѣрѣ—такъ какъ гар-
монія половыхъ характеристикъ различныхъ частей тѣмъ встрѣчается чаще,
чѣмъ большіе скачки между отдѣльными органами—установить факты отно-
сительно тѣлосложенія остального тѣла, имѣющіе значеніе для опредѣленія
мужественности и женственности, напр., разстояніе большихъ бугровъ,
зріпае ііісае апѣ. 8ир еіс. еіс.
Тотъ же самый источникъ ошибокъ—необдуманная постановка по-
ловыхъ промежуточныхъ формъ, вмѣсто типическихъ индивидуумовъ — не
устраненъ, впрочемъ, и въ другихъ изслѣдованіяхъ; эта безпечность мо-
жетъ на долгое время задержать пріобрѣтеніе значительныхъ и доказатель-
ныхъ результатовъ. Даже тотъ, кто напр. наблюдаетъ причины большаго
числа мальчиковъ при рожденіи, не долженъ упускать изъ виду этихъ
положеній. Пренебреженіе къ нимъ дастъ себя почувствовать въ особен-
ности тому, кто занятъ изслѣдованіемъ проблемы опредѣленія половъ.
Пока онъ не опрдѣлитъ положеніе между М и Ж каждаго существа,
служащаго объектомъ его изслѣдованія, до тѣхъ поръ пусть остерегаются
довѣрять его гипотезамъ, даже его методамъ. Если онъ половыя промежу-
точныя формы—согласно внѣшнимъ признакамъ, какъ это дѣлаютъ те-
перь—намѣтитъ въ число мужскихъ или женскихъ рожденій, онъ натол-
кнется на такіе случаи, которые при внимательномъ разсмотрѣніи будутъ
показывать противъ него; онъ будетъ разсматривать на самомъ дѣлѣ не-
существующіе случаи, какъ противоположныя инстанціи. Безъ идеальнаго
мужчины и идеальной женщины изслѣдователь лишенъ твердаго масштаба,
который бы онъ могъ примѣнить къ дѣйствительности, онъ ходитъ ощупью
въ темнотѣ неизвѣстныхъ, поверхностныхъ сужденій. Мона напр., которому
удалось установить экспериментальнымъ—путемъ полъ одного изъ видовъ
гойаіогіа (коловоротки), Нуйаііпа зепіа, насчиталъ все-таки отъ
3—5% уклоняющихся случаевъ. При низкой температурѣ ожидается
обыкновенно рожденіе самокъ, и все таки появляется указанный процентъ
самцовъ; при высокой температурѣ рождалось, противъ правила, такое же
Арреноплазма и телиплазма.
25
количество самокъ. Нужно признать, что это были половые промежуточ-
ныя формы, арреноидныя самки при высокой и теліидные самцы при низ-
кой температурѣ—гдѣ проблема является болѣе сложной напр. у быка (не
говоря уже о человѣкѣ), тамъ процентъ результатовъ едва-ли будетъ такъ
великъ, и поэтому здѣсь правильное объясненіе вызванныхъ половыми про-
межуточными формами уклоненій гораздо труднѣе.
Подобно морфологіи, физіологіи и механикѣ развитія, весьма жела-
тельна также сравнительная патологія половыхъ типовъ. Понятно, здѣсь,
какъ и тамъ можно извлечь изъ статистики извѣстные результаты. Если
статистика показываетъ, что извѣстная болѣзнь гораздо чаще бываетъ у
„женскаго пола", чѣмъ у „мужского", то нужно имѣть смѣлость принять
слѣдующее положеніе: она свойственна, „идіопатичва" телиплазмѣ. Такъ
напр. слизистый отекъ, обусловленный прекращеніемъ дѣятельности щито-
видной железы-—болѣзнь Ж; водянка яичка по природѣ—болѣзнь М.
Но даже самыя точныя статистическія цифры не могутъ предохра-
нить отъ теоретич скихъ ошибокъ, если относительно характера болѣзни
не будетъ указано, что она связана съ мужественностью или женствен-
ностью. Теорія указанныхъ болѣзней должна будетъ также дать отчетъ,
почему онѣ свойственны одному полу, т. е, (согласно съ обоснованнымъ
здѣсь мнѣніемъ) почему онѣ принадлежатъ или М., или Ж.
ГЛАВА Ш.
Законы полового притяженія.
Сагтеп:
„Ь’атпоиг езѣ ни оізеаи геЪе11е7
Оие пиі пе репі арргіѵоізег:
РЬ с’езѣ Ъіеп еп ѵаіп йи’оп 1’арреІІе-
8’іі Іиі сопѵіепѣ йе геГизег.
Кіеп п’у Гаіѣ; тепасе ои ргіёгё:
Ъ’ші рагіе, Гаиіге, дие з’е ргеГёге;
Л п’а гіеп йіѣ, таіз іі те ріаіѣ
Ь’атоиг езѣ епГапі йе Вокёте
Л п’а затаіз соппи йе 1оі“.
У всѣхъ дифференцированныхъ въ половомъ отношеніи живыхъ су-
ществъ есть, выражаясь старыми понятіями, влеченіе къ совокупленію меж-
ду мужчиной и женщиной, самкой и самцомъ. Но такъ какъ мужчина и
женщина представляютъ изъ себя типы, нигдѣ не существующіе въ реально-
чистомъ видѣ, то мы не можемъ теперь сказать, что половое влеченіе стре-
мится свести любого мужчину съ любой женщиной. Моя теорія, чтобы быть
полной, должна еще дать отчетъ относительно фактовъ полового воздѣй-
ствія; она должна лучше изобразить область разсматриваемыхъ ею явле-
ній съ новыми средствами въ рукахъ, а не со старыми, тѣмъ болѣе, если
послѣднія уступаютъ первымъ. Въ самомъ дѣлѣ, мое мнѣніе, что М и Ж
разчленены въ различныхъ комбинаціяхъ среди всѣхъ живыхъ существъ,
привело меня къ открытію еще неизвѣстнаго, только разъ упомянутаго
однимъ философомъ естественнаго закона, закона полового притяженія.
Найти его мнѣ помогли наблюденія надъ человѣкомъ, а потому я и начну
съ него.
Каждый человѣкъ обладаетъ опредѣленнымъ одному ему свойственнымъ
„вкусомъ" въ отношеніи къ другому полу. Если сравнить напр. портреты
женщинъ, которыхъ любилъ исторически знаменитый человѣкъ, (фактъ этотъ,
конечно, долженъ быть, вполнѣ достовѣрнымъ), то мы почти всегда най-
демъ, что они приблизительно похожи другъ на друга; это сказывается
Закопы полового притяженія.
27
внѣшнимъ образомъ въ фигурѣ (въ узкомъ смыслѣ—въ ростѣ), въ ихъ
лицахъ и даже, если вглядѣться ближе, въ самыхъ мельчайшихъ чертахъ—
ай ип^иеш до ногтей пальцевъ. Совершенно тоже самое можно сказать
о всѣхъ людяхъ. Вотъ почему понятно явленіе, что каждая дѣвушка, кото-
рая сильно привлекаетъ мужчину, вызываетъ въ немъ воспоминаніе о дру-
гихъ дѣвушкахъ, дѣйствовавшихъ на него подобнымъ же образомъ. У
каждаго человѣка есть много знакомыхъ, вкусъ которыхъ къ другому полу
вызывалъ въ немъ восклицаніи: „не понимаю, какъ она можетъ имъ нра-
виться!" Множество фактовъ, устанавливающихъ, безъ сомнѣнія, для всякаго
отдѣльнаго существа (даже у животныхъ) опредѣленный особенный „вкусъ",
собрано Дарвиномъ въ его „Происхожденіи человѣка". Ниже мы укажемъ,
что такая же аналогія къ факту опредѣленнаго полового вкуса ясно выра-
жена даже у растеній.
Половое притяженіе, какъ и законъ тяготѣнія, почти безъ исключенія
взаимно; гдѣ въ этомъ правилѣ оказываются исключенія, тамъ всегда можно
указать болѣе дифференцированные моменты, которые препятствуютъ непо-
средственному всегда почти обоюдному проявленію полового вкуса, или же
вызываютъ желаніе, когда первое непосредственное впечатлѣніе отсут-
ствуетъ.
И въ обыденной рѣчи говорятъ о „суженомъ" или, что „люди не
подходятъ другъ къ другу".
Тутъ сказывается слабое предчувствіе того факта, что въ каждомъ
человѣкѣ заложены извѣстныя свойства, для которыхъ не является безу-
словно безразличнымъ, какой индивидуумъ другого пола вступаетъ съ
нимъ въ половое общеніе; такъ что не каждый „мужчина" можетъ замѣ-
нить другого „мужчину", не каждая „женщина"—всякую другую „жен-
щину" такъ, чтобы не было никакой разницы въ половомъ чувствѣ.
Каждый человѣкъ знаетъ по собственному опыту, что извѣстныя лица
другого пола производятъ на него отталкивающее впечатлѣніе, другія для
него безразличны, а третьи его привлекаютъ; наконецъ (правда не всегда)
ему встрѣчается индивидуумъ, соединиться съ которымъ составляетъ его
страстное желаніе, такъ что весь міръ теряетъ въ его глазахъ цѣну и
исчезаетъ. Какой-же это индивидуумъ? Какими свойствами онъ долженъ
обладать? Если дѣйствительно,—а это такъ и есть—каждому типу муж-
чины соотвѣтствуетъ женскій типъ, дѣйствующій на него возбуждающе, и
наоборотъ,—то, очевидно, здѣсь долженъ дѣйствовать опредѣленный законъ.
Какой это законъ? Какъ онъ выражается?
„Противоположности сходятся"—такую формулировку я слышалъ,
когда, имѣя уже свой собственный отвѣтъ на вопросъ, добивался у раз-
ныхъ людей, чтобы они высказали свое мнѣніе, помогая имъ примѣрами
возвыситься до абстрактнаго сужденія. Въ извѣстномъ смыслѣ и для нѣко-
торыхъ немногихъ случаевъ это вполнѣ справедливо. Но такое опредѣленіе
слишкомъ ужъ широко; оно уплываетъ между пальцами, которые хотятъ
охватить нѣчто болѣе осязательное; оно не допускаетъ затѣмъ математи-
ческой формулировки.
Моя книга не намѣревается открыть всѣ законы полового притяже-
нія (а ихъ нѣсколько); она не претендуетъ дать каждому опредѣленныя
свѣдѣнія о той особѣ другого пола, которая бы вполнѣ соотвѣтствовала его
28
Половое многообразіе.
вкусу; такое требованіе можетъ осуществить лишь совершенное знаніе всѣхъ,
относящихся сюда законовъ. Эта глава будетъ разсматривать лишь одинъ
изъ нихъ, такъ какъ онъ находится въ органической связи съ остальнымъ
выраженіемъ книги. Я напалъ на слѣдъ цѣлаго ряда дальнѣйшихъ законовъ,
но этотъ первый, на который я обратилъ вниманіе, и то, что я могу о
немъ сказать, сравнительно разработано. Пусть снисходительно отнесутся
къ недостаточной полнотѣ доказательствъ, оправдываемой новизной и труд-
ностью вопроса.
Факты, на основаніи которыхъ я открылъ первоначально законъ поло-
вого сродства и большое количество другихъ, его подтверждающихъ, я при-
водить здѣсь не буду: къ счастью, это является въ извѣстномъ смыслѣ из-
лишнимъ. Я прошу каждаго провѣрить законъ сначала на самомъ себѣ, а
затѣмъ присмотрѣться къ нему въ кругу своихъ знакомыхъ. Особенно я ре-
комендую обратить вниманіе на тѣ случаи, когда вашего вкуса не пони-
маютъ, даже отказываютъ вамъ во всякомъ вкусѣ, или когда то же самое
случается съ вами по отношенію къ другимъ. Каждый человѣкъ обладаетъ
тѣмъ минимумомъ знанія внѣшнихъ формъ человѣческаго тѣла, который
необходимъ для такой провѣрки.
Я самъ указаннымъ путемъ открылъ законъ, который я сейчасъ и
формулирую.
Законъ гласитъ такъ: „Для полового соединенія всегда сходятся со-
вершенный мужчина (М.) и совершенная женщина (Ж), хотя и
расчлененные въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ на два различныхъ индиви-
дуума въ разнообразныхъ сочетаніяхъ.
Иначе выражаясь: если Мр. обозначимъ все мужское, а Жрі все жен-
ское какого-нибудь индивидуума рі, въ просторѣчіи называемаго „мужчи-
ной а черезъ Жсо—женское, Мсо мужское въ извѣстномъ субъектѣ со, ко-
тораго поверхностное сужденіе обозначаетъ просто „женщиной*, то каждое
совершенное сродство т. е. случай самаго сильнаго полового притяженія
выражается въ слѣдующей формулѣ:
(1а) Мр.-|-М(о=С (опзкап8)1=М=идеальному мужчинѣ
точно такъ же:
(1Ъ) Жрі-|--Ж(о==С2==Ж==идеальной женщинѣ.
Не слѣдуетъ превратно понимать этой формулировки. Это одинъ слу-
чай, одно единственное половое отношеніе, для котораго обѣ формулы
одинаково важны; изъ нихъ вторая непосредственно вытекаетъ изъ первой
и не вноситъ въ нее ничего новаго; вѣдь мы предполагаемъ, что у каж-
даго индивидуума столько женскаго элемента, сколько не достаетъ въ немъ
мужского. Цѣльное мужское нуждается въ цѣльномъ женскомъ и наоборотъ.
А если индивидуумъ имѣетъ опредѣленную большую часть мужественности
и, хотя бы малую (которой одной не слѣдуетъ пренебрегать) долю жен-
ственности; тогда нужно, чтобы другой индивидуумъ дополнилъ недостающую
для всего цѣлаго долю мужественности; такъ-же пополняется въ одно время
и его женская часть.
Какой-нибудь индивидуумъ имѣетъ напр.:
( М.
рі< стало быть
I 7< ж.
Законы полового притяженія.
29
О М.
1. Ж.
Тогда лучшимъ его половымъ дополненіемъ, на основаніи этого закона,
будетъ такой индивидуумъ о, который опредѣляется въ половомъ отно-
шеніи слѣдующимъ образомъ:
| 7л М.
(о< и стало быть
I 3/4 ж.
Уже въ этихъ формулахъ обнаруживается цѣнность большей всеобщ-
ности теоріи 'по сравненію съ обычными взглядами. Что мужчина и жен-
щина, какъ половые типы, привлекаютъ другъ друга—это только частный
( 1. М.
случай изъ того общаго, гдѣ воображаемый X у о ® находитъ себѣ
дополненіе въ воображаемомъ У
Всякій согласится съ фактомъ опредѣленнаго полового вкуса; но
этимъ уже не признается правомѣрность вопроса о законахъ вкуса, о функ-
ціональной связи между половымъ предпочтеніемъ и другими физическими
и психическими свойствами отдѣльнаго существа. Приведенный здѣсь за-
конъ не имѣетъ самъ по себѣ ничего невѣроятнаго: ему нисколько не
противорѣчитъ ни повседневный, ни научный опытъ. Конечно, ап ипй
йіг 8ІсЬ. онъ не можетъ быть чѣмъ-то „само-собой понятнымъ". Законъ,—
такъ какъ онъ не выведенъ изъ опыта, а созданъ путемъ умозаключеній—
можно бы было представить слѣдующимъ образомъ: Мц—М<о=Соп8І,
т. е. разность, а не сумма содержанія М представляетъ постоянную ве-
личину. Самый мужественный мужчина отстоялъ бы тогда на столько же
далеко отъ своего дополненія, расположеннаго какъ разъ по серединѣ между
М и Ж, какъ и женственный мужчина—отъ своего дополненія, которое
въ этомъ случаѣ является крайней жепственностью. Какъ мы сказали,—
это только мыслимо, но не осуществимо въ дѣйствительности. Если мы по-
слѣдуемъ научному завѣту скромности, въ сознаніи, что предъ нами эмпи-
рическій законъ, то мы не будемъ говорить заранѣе о силѣ, которая тол-
каетъ двухъ индивидуумовъ, какъ двухъ игрушечныхъ плясуновъ, другъ
къ другу, а увидимъ въ этомъ законѣ лишь выраженіе отношеній, наблю-
даемыхъ въ одинаковой формѣ въ каждомъ сильномъ половомъ притяженіи.
Онъ можетъ показать лишь „инваріанту" (Оствальдъ), „многократную",
„МиШропіЪІе" (Авенаріусъ), въ данномъ случаѣ постоянно одинаковую
сумму мужественности или женственности въ обоихъ притягивающихъ другъ
друга существахъ.
Не слѣдуетъ при этомъ обращать вниманія на „этическій" моментъ—
моментъ красоты. Какъ часто случается, что одинъ человѣкъ совершенно
восхищенъ какой нибудь женщиной, безъ ума отъ ея „необыкновенной"
„обольстительной" красоты, а другой въ то же время „очень бы хотѣлъ
знать, что можно въ ней найти",—такъ какъ она не прадставляетъ его
полового дополненія. Не становясь здѣсь на точку зрѣнія нормативной
эстетики и не собирая примѣровъ относительности такой оцѣнки, можно
однако сказать, что влюбленные находятъ иногда прекраснымъ не только
безразличное съ эстетической точки зрѣнія, а прямо не красивое, при
чемъ подъ „чисто-эстетическимъ" понимается не абсолютно прекрасное, а
30
Половое многообразіе.
просто прекрасное, т. е. то, что намъ эстетически нравится, помимо всѣхъ
половыхъ апперцепцій.
Самый законъ подтверждается многими сотнями фактовъ, (называю
самое низкое число) и всѣ исключенія изъ него являются кажущимися.
Почти каждая любовная парочка, которую встрѣчаешь на улицѣ, даетъ
этому новое доказательство. Исключенія были бы тѣмъ болѣе поучительны,
что они усиливали бы слѣды другихъ закоповъ и побуждали бы къ ихъ
изслѣдованію. Впрочемъ, я самъ произвелъ много опытовъ слѣдующимъ
образомъ: у меня была коллекція фотографій безупречно чисто красивыхъ
эстетически женщинъ, съ опредѣленнымъ содержаніемъ въ каждой Ж., и
вотъ я производилъ анкету, показывая карточки ряду знакомыхъ и прося
ихъ указать „самую красивую", какъ я говорилъ изъ хитрости. Отвѣтъ,
полученный мною былъ съ неизмѣнною правильностью тотъ самый, кото-
раго я ожидалъ. Другихъ, которые знали, зачѣмъ я это дѣлаю, я просилъ"
испытывать меня такимъ образомъ: они показывали мнѣ портреты и я
долженъ былъ найти ту женщину, которая нравилась имъ больше всего.
Это удавалось мнѣ всегда. Третьимъ я описывалъ ихъ идеалъ другого пола
сь близкой къ дѣйствительности точностью, хотя не получалъ отъ нихъ
раньше даже непроизвольныхъ указаній, часто описывалъ точнѣе, чѣмъ
они сами могли это сдѣлать; иногда люди впервыѳ обращали вниманіе на
то, что имъ не нравиться, лишь послѣ того, какъ я имъ это указывалъ,—
а въ общемъ, человѣкъ скорѣе узнаетъ то, что ему не нравится, чѣмъ то,
что привлекаетъ.
Я думаю, что читатель при нѣкоторомъ упражненіи скоро достигнетъ
такого совершенства. Этого очень скоро достигли нѣкоторые мои знакомые
изъ тѣснаго дружескаго научнаго кружка, которые поинтересовались пред-
ставленными здѣсь идеями. Конечно, для этого желательно бы было знать
еще и другіе законы полового притяженія. Масса отдѣльныхъ постоянныхъ
величинъ указываютъ на существующее 'отношеніе половыхъ дополненій.
Можно бы было иронически формулировать тотъ законъ природы, что сумма
длины волосъ двухъ влюбленныхъ равна постоянной величинѣ. Впрочемъ
уже изъ найденныхъ во второй главѣ основаній это попадается не всегда,
такъ какъ не всѣ органы одного и того же человѣческаго существа оди-
наково мужественны или женственны. Кромѣ того такія геуристическія
правила скоро бы размножились, и затѣмъ скоро снизошли бы до степени
плоскихъ остротъ, почему я и хочу воздержаться здѣсь отъ ихъ упоми-
нанія.
Я не скрываю отъ себя, что способъ, . которымъ я вывелъ здѣсь
этотъ законъ нѣсколько догматиченъ, и это особенно плохо для него при
отсутствіи точныхъ обоснованій. Но и здѣсь меня меньше интересуетъ вы-
ступить съ готовыми результатами, чѣмъ указать способъ ихъ достиженія,
тѣмъ болѣе, что средства, которыя были у меня для точнаго испытанія
указаннаго принципа по естественно научному методу, оказались крайне
ограниченными. Итакъ, если въ частностяхъ остается много неопредѣлен-
наго, то въ дальнѣйшемъ я все таки надѣюсь, указавъ на удивительныя
аналогіи, до сихъ поръ еще не наблюдаемыя, скрѣпить между собой балки
научнаго зданія: безъ этого „обратно-дѣйствующаго укрѣпленія" не мо-
Законы полового притяженія.
31
гутъ, по всей вѣроятности, обойтись даже принципы аналитической меха-
ники.
Бросающееся въ глаза подтвержденіе получаетъ выведенный законъ,
благодаря фактамъ изъ царства растеній, которыя до сего времени разсма-
тривались совершенно изолированно, которымъ поэтому приписывался ха-
рактеръ особенной рѣдкости.
Каждый ботаникъ догадается, что я говорю объ открытыхъ Пёрсо-
номъ, впнрвые описанныхъ Дарвиномъ и названныхъ Гильдебрандомъ явле-
ніяхъ разнопестичности и гетеростиліи. Оно состоитъ въ слѣдующемъ: многіе
виды двудольныхъ (и нѣкоторыхъ однодольныхъ) растеній напр. ргішиіа-
сеае, ^егапіасеае, а въ особенности многія гиЪіасеае, растенія, у
которыхъ въ цвѣтахъ функціонируютъ, какъ цвѣточная пыль, такъ и рыльце,
но лишь для продуктовъ другихъ цвѣтовъ; они являются, слѣдовательно,
андрогинами (гермафродитами) въ морфологическомъ смыслѣ, по однополыми
въ физіологическомъ — всѣ они обладаютъ той особенностью, что ихъ
рыльце и пыльники на разныхъ индивидуумахъ развиваются
до различной высоты. Одинъ экземпляръ образуетъ исключительно
цвѣты съ длиннымъ пестикомъ, высокостоящимъ рыльцемъ и низкими пыль-
никами. Это, по моему мнѣнію—женскій экземпляръ. Другой, напротивъ,
производятъ лишь цвѣты съ глубокозасѣвшимъ рыльцемъ и высокими пыль-
никами (благодаря длиннымъ тычиночнымъ нитямъ) это — мужской экзем-
пляръ. Рядомъ съ этими „диморфными" видами существуютъ еще „три-
морфные", каковы ЬШігипі заіісагіа съ тройными различными подлинѣ
половыми органами: кромѣ формы цвѣтовъ съ длинными и короткими пе-
стиками встрѣчаются здѣсь еще „лизостильные" цвѣты, т. е. съ средними
пестиками и, хотя въ учебникахъ помѣщаютъ обыкновенно только диморф-
ную и триморфную гетеростилію, однако этимъ не исчерпывается все мно-
гообразіе. Дарвинъ замѣчаетъ, что, „если принять во вниманіе малѣйшія
различія, то слѣдуетъ отличать пять разныхъ положеній мужскихъ органовъ".
И здѣсь, стало быть, несомнѣнно существующая непрерывность, дѣленіе
различныхъ ступеней мужественности п женственности на отдѣльные этажи
не составляетъ общаго правила, но и въ этихъ случаяхъ мы имѣемъ кое-
гдѣ постепенные переходы половыхъ промежуточныхъ формъ. Съ другой
стороны есть поразительныя аналогіи явленій этой слабо изслѣдованной об-
ласти въ животномъ царствѣ, гдѣ эти явленія такъ же раздроблялись и
считались особенно удивительными, вслѣдствіе того, что забывали о гетеро-
стиліи. У многихъ родовъ насѣкомыхъ, именно у іогйсиіісіае (уховертокъ)
и Іатеііісогпіае (у Іисаішз сегѵиз, у оленя-рогача, у (іупазіез
Ьегсиіез и хуіоігирез §і(1еоп) встрѣчаются съ одной стороны самцы,
у которыхъ ихъ вторичный половой признакъ, ясно отличающій ихъ отъ
самокъ,—рожки развиты до значительной длины; а у другой главной группы
самцовъ, рожки развиты относительно мало. Бэтсонъ, отъ котораго исходитъ
подробное описаніе этихъ явленій, различаетъ поэтому птаіез" п
„Іахѵ таіез". Правда, эти два типа связаны другъ съ другомъ непрерыв-
ными переходами, но промежуточныя ступени у нихъ рѣдки, и большинство
экземпляровъ приближается къ той или иной половой границѣ. Къ сожа-
лѣнію Бэтсонъ не занимался вопросомъ о половыхъ отношеніяхъ обѣихъ
группъ къ самкамъ, такъ какъ онъ приводитъ эти случаи, какъ примѣры
32
Половое многообразіе.
варіацій съ отсутствіемъ непрерывности; поэтому остается неизвѣстнымъ,,
есть ли такъ-же среди самокъ двѣ группы подобнаго рода, которыя обла-
даютъ различнымъ половымъ сродствомъ съ разными формами самцовъ.
Поэтому указанныя наблюденія примѣнимы только, какъ морфологическія
параллели къ гетеростиліи, а не какъ физіологическіе доводы для закона
полового притяженія, для подтвержденія котораго гетеростиліи являются
дѣйствительно весьма цѣнными.
Вѣдь, можетъ быть, гетеростильныя растенія являются полнымъ под-
твержденіемъ мнѣнія объ общей цѣнности приведенной формулы для всѣхъ
живыхъ существъ. Дарвинъ указалъ, а послѣ этого многіе изслѣдователи
констатировали подобнымъ же образомъ, что у гетеростильныхъ растеній
оплодотвореніе тогда лишь имѣетъ надежду на успѣхъ, а иногда и вообще
возможно, когда только оплодотворяющая пыльца макростильнаго цвѣтка
т.-е. цвѣтка съ низкими пыльниками, перенесена на микростильное рыльце
другой особи, которая можетъ имѣть при этомъ длинныя тычиночныя нити,
или когда пыльца изъ высокихъ пыльниковъ мпкростильнаго цвѣтка попа-
даетъ на микростильное рыльце (съ короткими тычиночными нитями) дру-
гого растенія. Итакъ, чѣмъ длиннѣе на цвѣткѣ пестикъ, т.-е. чѣмъ лучше
развитъ въ немъ женскій органъ, тѣмъ длиннѣе долженъ быть мужской
органъ, тычинка, въ другомъ цвѣткѣ, съ которымъ оплодотвореніе должно
имѣть успѣхъ, и тѣмъ короче пестикъ, длина котораго выражаетъ степень
женственности. Гдѣ есть тройные размѣры пестика, тамъ оплодотвореніе—
по тому-же правилу—можетъ произойти лучше всего тогда, когда цвѣточ-
ная пыльца переносится на рыльце, которое по высотѣ соотвѣтствуетъ пыль-
нику другого цвѣтка. Если не придерживаться этого правила, а производить
искусственное оплодотвореніе съ несоотвѣтствующей пыльцей, то получается
(когда подобная процедура вообще принесетъ какіе-нибудь результаты) почти
всегда только больные, жалкіе, карликовые и чрезвычайно неплодородные
отпрыски, подобные гибридамъ различныхъ видовъ.
У авторовъ, писавшихъ о гетеростиліи всюду замѣтно, что они на
удовлетворяются обычнымъ объясненіемъ этихъ разнообразныхъ отношеній
при оплодотвореніи. Это объясненіе говоритъ, что насѣкомыя, посѣщающія
растенія, касаются одинаково высоко стоящихъ половыхъ органовъ одними
и тѣми же частями тѣла, и тѣмъ вызываютъ этотъ удивительный эффектъ.
Однако самъ Дарвинъ сознался, что пчелы носятъ на себѣ всѣ виды пыльцы
на каждой части тѣла; такимъ образомъ, способъ дѣйствія женскихъ орга-
новъ при оплодотвореніи пыльцами двухъ или трехъ родовъ, остается, какъ
и раньше, не выясненнымъ. Какъ ни привлекательны, какъ ни волшебны
подобныя объясненія, все-таки они немного поверхностны; вѣдь если ими
можно все объяснить, то почему искусственное опыленіе несоотвѣтствующей
пыльцей, такъ назыв. „незаконное оплодотвореніе" приводитъ къ такимъ
плохимъ результатамъ? Значитъ, лишь исключительное соприкосновеніе съ
„законной“ пыльцей должно бы было создать у рыльца привычку къ вос-
пріятію только этой пыльцы; но я могу привести самого Дарвина въ сви-
дѣтели, указывающаго что несоприкосновеніе съ другого рода пыльцей—со-
вершенная иллюзія, такъ какъ насѣкомыя, служащія при этомъ, какъ бы
брачными посредниками, въ дѣйствительности способствуютъ безразличному
скрещиванію.
Законы полового притяженія.
33
Поэтому кажется гораздо болѣе вѣроятной гипотеза, что основаніе
этого особеннаго избирательнаго свойства глубже и заложено въ самихъ
цвѣткахъ. Здѣсь, можетъ быть, дѣло обстоитъ также, какъ и у человѣка, т. е. что
половое притяженіе сильнѣе всего въ тѣхъ случаяхъ, когда у одного инди-
видуума столько-же М, сколько у другого Ж,—что опять таки является
лишь другимъ выраженіемъ предыдущей формулы. Возможность такого
объясненія особенно увеличивается еще тѣмъ, что въ мужскихъ, коротко-
пестичныхъ цвѣткахъ съ высокостоящими тычинками цвѣточная пыльца
всегда крупнѣе, а сосочки рыльца меньше чѣмъ въ гимологическихъ частяхъ
длиннопестичяаго болѣе женственнаго цвѣтка. Изъ этого видно, что здѣсь
едва-ли идетъ дѣло о чемъ-нибудь другомъ, какъ о различныхъ степеняхъ
мужественности и женственности. Этой гипотезой блестяще подтверждается
выставленный здѣсь законъ полового сродства, такъ какъ именно въ жи-
вотномъ и растительномъ царствахъ—(къ этому мы еше вернемся позд-
нѣе)—оплодотвореніе успѣшнѣе всего тамъ, гдѣ родители находятся въ
большомъ половомъ родствѣ другъ съ другомъ х).
Большая вѣроятность огромнаго значенія этого закона и въ животномъ
царствѣ будетъ указана при изслѣдованіи „обратнаго полового влеченія*.
Здѣсь я хочу обратить лишь вниманіе пока на то, насколько интересны
были бы изслѣдованія, не оказываютъ-ли болѣе сильнаго привлекающаго
дѣйствія бдльшія, мало подвижныя яйцевыя клѣтки на болѣе живые и тон-
кіе сперматозоиды, въ то время какъ мелкія, богатыя желткомъ и не столь
косныя яйца привлекаютъ болѣе медлительныхъ и объемистыхъ зооспермъ.
Быть можетъ, здѣсь, въ самомъ дѣлѣ, сказывается, какъ предполагаетъ
Л. Вейль въ небольшомъ изслѣдованіи объ опредѣляющихъ полъ факто-
рахъ, соотношеніе между величинами движенія или кинетической энергіи
двухъ коньюгирующихъ клѣтокъ. До сихъ поръ ни разу не было установ-
лено—правда, установить это очень трудно—оказываютъ-ли другъ на друга
обѣ слившіяся клѣтки—при вычетѣ того вліянія, которое оказываетъ треніе
и теченіе въ жидкой средѣ—ускоряющее движеніе, или же двигаются съ
прежней скоростью. Тутъ нужно бы было поставить и еще нѣкоторые другіе
вопросы.
Какъ уже раньше было указано,—приведенный законъ полового
притяженія*у людей (и, вѣроятно, такъ-же у животныхъ) не единиченъ.
Если бы это было такъ, то казалось бы тогда совершенно непонят-
нымъ, почему же не могли его до сихъ поръ открыть. Именно потому,
что здѣсь играютъ роль многіе другіе факторы, и что число законовъ
должно быть значительно пополнено * 2); вотъ почему такъ рѣдки слу-
чаи неудержимаго полового притяженія. Я не буду здѣсь говорить объ
этихъ законахъ, такъ какъ относящіеся сюда изслѣдованія еще не закон-
а) Скотоводы, спеціальная цѣль которыхъ направлена на измѣненіе
естественныхъ тенденцій, часто необходимо отступаютъ отъ этого правила.
2) Говоря о постоянствѣ въ половомъ отношеніи, мужчины или
женщины обыкновенно думаютъ о предпочтеніи цвѣта волосъ у дру-
гого пола. Дѣйствительно, гдѣ вообще цѣнится какой-нибудь опредѣлен-
ный цвѣтъ волосъ (это бываетъ не у всѣхъ людей) тамъ предпочтеніе
заложено повидимому довольно глубоко.
34
Половое многообразіе.
чены, а просто укажу ради иллюстраціи па одинъ дальнѣйшій факторъ,
не легко поддающійся математической обработкѣ.
Явленія, на которыя я укажу, въ отдѣльности достаточно извѣстны.
Въ молодости, не старше 20 лѣтъ, мужчину привлекаютъ обыкновенно по-
жилыя женщины (не моложе 35 лѣтъ); по мѣрѣ возмужанія онъ начинаетъ
любить болѣе молодыхъ. Точно такъ-же (взаимность!) молодыя дѣвушки
„подростки" предпочитаютъ зрѣлыхъ мужчинъ юношамъ, чтобы позднѣе
нерѣдко измѣнять мужьямъ съ мальчишками. Всѣ эти явленія должны ко-
рениться глубже, чѣмъ они выглядятъ въ той анекдотической формѣ, ко-
торую имъ придаютъ.
Хотя настоящая работа должна по необходимости ограничиться однимъ
закономъ, однако въ интересахъ истины попытаемся дать ей лучшую ма-
тематическую формулировку, но допускающую никакихъ ложныхъ упрощеній.
Не приводя даже всѣхъ играющихъ здѣсь роль факторовъ и находящихся
подъ сомнѣніемъ законовъ, какъ самостоятельныхъ величинъ, мы достиг-
немъ большей точности примѣненіемъ фактора пропорціональности.
Первая формула была лишь „экономическимъ" выясненіемъ всѣхъ
однородныхъ случаевъ полового притяженія идеальной сплы, поскольку по-
ловое отношеніе вообще можетъ быть этимъ закономъ опредѣлено. Теперь
мы хотимъ дать выраженіе для силы полового сродства въ каждомъ вооб-
ражаемомъ случаѣ, выраженіе, которое, впрочемъ, благодаря своей неопре-
дѣленной формѣ могло бы передать въ то же время самое общее описаніе
отношеній двухъ существъ, даже разныхъ видовъ одного и того-же пола.
„ ѵ ) а М. ѵ Ж.
Если X | а1 ж и У м
при чемъ
{а
а’<1
Р
опредѣляетъ въ половомъ отношеніи двухъ любыхъ существъ, то тогда
сила ихъ взаимнаго притяженія выражается такъ:
А= * Л(і)...........................(II)
. а— р
гдѣ і (ѣ) обозначаетъ какую-нибудь эмпирическую или аналитическую
функцію времени, во время которой индивидуумы могутъ дѣйствовать
другъ на друга „время реакціи", какъ мы его назовемъ К—есть тотъ
факторъ пропорціональности, въ котор’ый мы вкладываемъ всѣ извѣстные
и неизвѣстные законы полового сродства, который кромѣ того зависитъ
отъ степени видового, рассоваго и фамильнаго родства, а такъ же отъ
здоровья и отсутствія поврежденій у обоихъ индивидуумовъ, который, на-
конецъ, становится меньше при большемъ удаленіи ихъ другъ отъ друга
и, стало быть, устанавливается особо для каждаго даннаго случая.
Если въ формулѣ а~=Ь, то А=ип безконечности; это—крайній слу-
чай; въ новеллѣ Линкеиса „Въ почтовой каретѣ" половое притяженіе,
какъ стихійная могучая сила изображено съ наводящимъ ужасъ мастерствомъ.
Половое притяженіе точно такъ-же обусловлено законами природы, какъ
Законы полового притяженія.
35
ростъ корня къ центру земли или движеніе бактерій къ кислороду на
краяхъ штифтика въ микроскопѣ. Правда, къ такому взгляду нужно еще при-
выкнуть. Впрочемъ, я сейчасъ вернусь къ «этому пункту.
Если а—р достигаетъ своего максимальнаго значенія
Ііт (а—р)=Мах=1,
то Ііт А=к. Г (і). Здѣсь выражены стало-быть, какъ въ нѣкоторомъ
опредѣленномъ случаѣ, всѣ симпатіи и антипатіи отношеній между людьми
вообще, (они не имѣютъ, однако, никакого дѣла до соціальныхъ отноше-
ній въ узкомъ смыслѣ, какъ констинтутивными для общественнаго правопо-
рядка) по скольку они не обоснованы на нашемъ законѣ полового срод-
ства. Въ то время, какъ к въ общемъ вырастаетъ пропорціонально силѣ
родственныхъ отношеній, величина А, напр., между единомышленниками
гораздо больше, чѣхмъ между чуждыми національностями. Какъ I (і) удержи-
ваетъ здѣсь свое значеніе, можно это наблюдать на отношеніяхъ двухъ жи-
вущихъ вмѣстѣ домашнихъ животныхъ разныхъ видовъ: первое движеніе
часто непримиримая вражда, часто взаимная боязнь (А получаетъ здѣсь
отрицальный знакъ), позднѣе на ихъ мѣсто выступаютъ самыя дружескія
отношенія, такъ что они ищутъ друіъ друга.
х , . к і (ѣ)
Если я предположу въ формулѣ А=-------.
1 3 т г л а—, чток=о тогда А=о,
т. е. между двумя индивидуумами различнаго происхожденія не бываетъ
никакихъ замѣтныхъ половыхъ притяженій.
Такъ какъ въ уголовныхъ законахъ параграфъ о содоміи долженъ
опираться на какіе-ниб. реальные факты такъ какъ половые акты наблю-
дались даже между человѣкомъ и курицей, то изъ этого видно, что к въ
широкихъ границахъ остается больше пуля. Мы не можемъ такимъ обра-
зомъ, ограничить двухъ изслѣдуемыхъ индивидуумовъ не только однимъ и
тѣмъ же видомъ, но даже одинаковымъ классомъ.
Что всякая встрѣча мужского и женскего организмовъ не есть дѣло
случая, а подлежитъ власти опредѣленныхъ законовъ—совершенно новый
взглядъ, и то чуждое въ немъ,—на что уже раньше указывалось,— при-
нуждаетъ къ изслѣдованію глубокаго вопроса о полной тайны природѣ по-
лового притяженія.
Извѣстные опыты Вильгельма Пфеффера показали, что сперматозоиды
различныхъ тайнобрачныхъ растеній привлекаются пе только женскими архе-
гоніями іи паѣига, но также и веществами, которыя при естественныхъ
условіяхъ либо дѣйствительно выдѣляются послѣдними, либо изготовляются
искусственно, часто даже такими веществами, съ которыми сѣменныя нити
могутъ вступать только въ экспериментальныхъ условіяхъ такъ какъ въ при-
родѣ ихъ вовсе не существуетъ, а только при возможности научныхъ опытовъ.
Такъ сперматозоиды папортниковъ привлекаются извлеченной изъ
архегоній яблочной кислотой, а такъ-же и синтетически составленной яб-
лочной кислотой и даже мелеиновой кислотой; сперматозоиды лиственныхъ
мховъ—тростниковымъ сахаромъ. На сперматозоидъ—какъ,—это намъ не
извѣстно,—вліяютъ различія въ концентраціи раствора; онъ двигается по
направленію къ болѣе сильной концентраціи. Пфефферъ назвалъ эти движенія
„хемотактическими“ и для всѣхъ этихъ явленій, какъ и для другихъ слу-
36
Половое многообразіе.
чаевъ безиоловыхъ движеній, создалъ понятіе „хемотропизма". Многое го-
воритъ за то, что то притяженіе, которое оказываетъ самка у животныхъ
на самца, замѣтившаго ее издали при помощи органовъ чувствъ, нужно
разсматривать въ извѣстныхъ пунктахъ, какъ аналогичное хемотропизму.
Весьма вѣроятно, что этотъ хемотропизмъ есть причина тѣхъ энер-
гичныхъ и упорныхъ движеній, которыя производятъ сѣмянныя нити млеко-
питающихся, попавъ въ тѣло самки; движенія эти на іравлены изнутри про-
тивъ шейки матки къ мерцающимъ рѣсничкамъ слизистой оболочки. Цѣ-
лыми днями они продолжаютъ двигаться безъ всякой внѣшней поддержки.
Съ невѣроятной, почти загадочной правильностью сперматозоидъ находитъ
вопреки всѣмъ механическимъ и инымъ препятствіямъ яйцевую клѣтку.
Это очень напоминаетъ невѣроятныя странствованія нѣкоторыхъ рыбъ; напрпм.;
семга многіе мѣсяцы бродитъ, не принимая пищи, отъ моря до истоковъ
Рейна, гдѣ и находитъ безопасное, богатое пищей мѣсто для метанія икры.
Вспомнимъ съ другой стороны превосходное описаніе Фалькенберга,
излагающее процессъ оплодотворенія у нѣкоторыхъ высшихъ водорослей
Средиземнаго моря. Мы говоримъ напр., о линіяхъ силы, соединяющей два
противоположныхъ магнитныхъ полюса; такую же силу природы наблюдаемъ
мы и въ неудержимомъ влеченіи сперматозоида къ яйцу. Вся разница въ
томъ что движенія мертвой матеріи могутъ измѣняться отъ состоянія на-
пряженности окружающей среды, тогда какъ силы живой матеріи локали-
зированы въ самихъ органахъ, какъ истинныхъ центрахъ силы. По наблю-
деніямъ Фалькенберга сперматозоиды во время движенія къ яйцу преодолѣ-
ваютъ даже силу, обычно влекущую ихъ къ свѣту. Стало быть, хемотакти-
ческое воздѣйствіе, т. е. половое влеченіе оказывается сильнѣе фототакти-
ческаго.
Когда вступаютъ въ связь два мало соотвѣтствующіе нашей формулѣ
индивидуумы, а затѣмъ позднѣе появляется третій, дополняющій одного изъ
пихъ, то сейчасъ же съ закономѣрной необходимостью возникаетъ стрем-
леніе покинуть прежншою вынужденную связь. Въ заключеніе — нарушеніе
брака; оно является стихійнымъ необходимымъ такъ же, какъ при хими-
ческихъ соединеніяхъ: въ Ре8О4 при соединеніи съ 2К0Н іоны 804
покидаютъ іоны Ре и переходятъ къ іонамъ К. Если бы кто-нибудь захо-
тѣлъ оцѣнить эти природныя явленія съ моральной точки зрѣнія, то тотъ
показался бы очень смѣшнымъ.
Это — основная идея „\ѴаЫѵегшапЙ8аЬайеп“ Гёте, развитая
въ IV главѣ 1-й части, какъ игривая прелюдія, полна неожиданнаго
смысла, развитая тѣми, кому предстоитъ испытать на самихъ себѣ ея глубо-
кую детальную справедливость. Мое изслѣдованіе можетъ гордиться тѣмъ,
что онъ вновь разсматриваетъ эту идею. Однако, я не имѣю въ виду защищать
(такъ-же, какъ и Гёте) нарушеніе брака, а просто сдѣлать его болѣе по-
нятнымъ. У человѣка есть, правда, мотивы заставляющіе успѣшно бороться
съ стремленіемъ нарушить брачные узы. Но объ этомъ рѣчь будетъ идти
во второй части книги. Половая сфера человѣка не такъ строго связана
съ законами природы, какъ у остальныхъ организмовъ; это видно изъ того,
что человѣкъ сексуаленъ во всѣ времена года, и пережитки особаго ве-
сенняго полового возбужденія въ немъ гораздо меньше,, чѣмъ даже у до-
машнихъ животныхъ.
Законы полового притяженія.
37
Законъ полового сродства представляетъ еще много аналогій съ од-
нимъ извѣстнымъ закономъ теоретической химіи,—правда, при наличности
большихъ отклоненій. Онъ аналогиченъ явленіямъ, связаннымъ съ „закономъ
вліянія массъ"; напр., болѣе сильныя кислоты предпочтительно соединяются
съ боДѣе сильными „основами"’, какъ болѣе мужественный индивидуумъ
съ болѣе женственнымъ. Здѣсь возникаетъ впрочемъ, нѣчто гораздо боль-
шее, чѣмъ Моѵшті по сравненію съ мертвымъ химизмомъ. Живой
организмъ не есть гомогенная, изотропная, дѣлимая на безконечно много
одинаковыхъ частей субстанція: „ргіпсіріит іцдіѵійиаііопіз" (прин-
ципъ индивидуализма) т. е. фактъ, что все живое, живетъ, какъ индиви-
дуумъ, указываетъ на необходимость опредѣленнаго строенія организма.
Здѣсь не можетъ большая часть вступать въ одно соединеніе, а меньшая
въ другое, образуя побочный продуктъ. Хемотропизмъ, далѣе,< можетъ быть
и отрицательнымъ. Начиная съ извѣстной величины разности а—р въ
формулѣ II, мы получаемъ отрицательное, обратное влеченіе, иначе говоря,
половое отталкиваніе.
Правда, и въ мертвомъ химизмѣ такая-же реакція можетъ послѣдо-
вать съ различной быстротой. Но никогда—по крайней мѣрѣ, судя по но-
вѣйшимъ взглядамъ—нельзя вызвать, при помощи катализа въ долгій или
короткій промежутокъ времени одну и ту-же реакцію, вмѣсто ея полнаго
отсутствія (въ нашемъ случаѣ, такъ сказать, противоположную реакцію).
Напротивъ, извѣстное соединеніе, образующееся при опредѣленной темпе-
ратурѣ, можетъ разлагаться съ ея повышеніемъ, и наоборотъ. И если уп-
равленіе реакціи является функціей температуры то у живыхъ организмовъ
оно часто—функція времени.
Въ значеніи фактора ѣ, т. е. „времени реакціи" и заключается по-
слѣдняя аналогія между половымъ протяженіемъ и химизмомъ, если вообще
возможны такія сравненія. И здѣсь можно представить формулу скоростей
реакціи, различныя степени той быстроты, съ которой развивается поло-
вая реакція между двумя пндивидуумами, и попробовать дифференцировку
А по ѣ. Никто, однако, не долженъ унижать „великолѣпіе математики"
(Кантъ) безполезнымъ хвастовствомъ: вводить дифференцированіе въ столь
сложныя и запутанныя отношенія, гдѣ постоянство функцій—вопросовъ
спорный. И такъ, вполнѣ ясно, что я хочу сказать: чувственное влеченіе
двухъ организмовъ, долго находящихся вмѣстѣ или, лучше выражаясь,
вмѣстѣ запертыхъ, можетъ развиться даже тамъ, гдѣ сначала было отвра-
щеніе,—подобно химическому процессу, который требуетъ много времени,
пока наличность его станетъ замѣтной. На этомъ основаніи покоится от-
части то утѣшеніе, которое даетъ людямъ, вступающимъ въ бракъ безъ
любви: „стерпится—слюбится"!
Ясно, что нельзя придавать большой цѣнности аналогіямъ полового
сродства съ мертвымъ химизмомъ. Подобныя наблюденія, однако, кажется
мнѣ, многое выясняютъ. Остается еще нерѣшеннымъ вопросъ, слѣдуетъ ли
причислить половое притяженіе къ разряду тропизмовъ; если бы даже это
было прочно установлено для полового чувства, то по отношенію къ эро-
тикѣ рѣшеніе было бы искусственнымъ. Явленіе любви нуждается еще въ
другомъ толкованіи, которое и будетъ дано ему во второй части. Тѣмъ не
менѣе существуетъ несомнѣнная аналогія между формами страстнаго вле-
38
Половое многообразіе.
ненія людей и хематропизмомъ; я* опять сошлюсь па описаніе отношеній
между Эдуардомъ и Оттиліей въ гетевскихъ „ЛѴаЫѵеглѵапйзсІіайеп".
Съ названіемъ этого романа уже было связано нѣсколько замѣчаній
о проблемѣ брака. Нѣкоторые необходимые практическіе выводы изъ тео-
ретической части этой главы должны быть связаны также съ указанной
проблемой. Приведенный законъ полового притяженія,—а ему подобны, по-
видимому, и нѣкоторые другіе,-—учить, что въ виду существованія безчи-
сленнаго количества половыхъ П| омежуточныхъ формъ, могугъ быть двѣ
такія особи, которыя лучше всего подходятъ другъ къ другу. Съ этой біо-
логической точки зрѣнія слѣдуетъ оправдать бракъ и отвергнуть „свободную
любовь". Правда, вопросъ о моногаміи осложняется опять еще другими
отношеніями, какова напр. періодичность (о ней будетъ упомянуто ниже),
а также уже указаннымъ изслѣдованіемъ вкуса по мѣрѣ возмужалости; та-
кимъ образомъ простота рѣшенія этого вопроса опять уменьшается.
Но получится другой выводъ, если вспомнить о гетеростиліи, въ осо-
бенности о томъ фактѣ, что изъ „незаконнаго оплодотворенія" рождаются
почти исключительно мало способные къ развитію зародыши. Это застав-
ляетъ предполагать, что у другихъ существъ самое крѣпкое и здоровое
потомство рождается отъ тѣхъ связей, гдѣ наблюдается самое сильное обоюд-
ное половое влеченіе. Народъ издавна отмѣтилъ „дѣтей любви", онъ ду-
маетъ, что изъ нихъ выходятъ болѣе красивые и лучшіе люди. Въ виду
этого даже тотъ, кто не считаетъ себя призваннымъ быть разсадникомъ человѣ-
чества, не можетъ сочувствовать,—хотя бы изъ гигіеническихъ соображеній,
чисто-денежному браку, значительно отличающемуся отъ брака по разсудку.
Изученіе законовъ полового влеченія могло-бы оказать замѣтное влі-
яніе на разведеніе домашнихъ животныхъ. Слѣдовало-бы, вторичнымъ по-
ловымъ признакамъ и степени ихъ развитія у обоихъ случаемыхъ живот-
ныхъ удѣлять больше вниманія, чѣмъ это дѣлали до сихъ поръ. Искус-
ственные образцы дѣйствія, примѣняемыя для того, чтобы случить самку съ
самцомъ, когда она ему не нравится, достигаютъ конечно своей цѣли, но
они въ общемъ всегда сопровождаются дурными послѣдствіями. Невѣроят-
ная нервность, полученныхъ отъ подставныхъ кобылъ, жеребцовъ, которыхъ,
подобно современному юношѣ, приходится кормить бромомъ и другими ме-
дикаментами, въ послѣднемъ счетѣ, навѣрное противорѣчить этому закону.
Подобно тому, какъ въ физической де;енераціи современнаго еврейства
не послѣднюю роль сыграло то обстоятель тво, что у евреевъ гораздо
чаще, чѣмъ гдѣ либо на свѣтѣ, браки заключаются не по любви, а черезъ
посредниковъ.
Дарвинъ, въ своихъ фундаментальныхъ работахъ установилъ путемъ
обширныхъ опытовъ и наблюденій,—а это теперь уже признано всѣми,—
что, какъ родственные индивидуумы, такъ и слишкомъ несходные между
собой по своимъ видовымъ признакамъ, менѣе привлекаюіъ другъ друга,
чѣмъ индивидуумы „незначительно различные", и что если, дѣло все таки
коснется оплодотворенія, то сѣмя пли умираетъ въ первыхъ же стадіяхъ
развитія, или же развивается въ слабый, въ большинствѣ случаевъ не спо-
собный къ размноженію, индивидуумь; какъ и у гетеростильныхъ растеній
„законное оплодотвореніе" приноситъ сѣмена многочисленнѣе и лучше,,
чѣмъ всякія иныя комбинаціи.
Законъ полового притяженія. 39.
Итакъ, лучше всего развиваются тѣ зародыши, родители которыхъ
оказали бдлыпее половое сродство. Изъ этого общепримѣнимаго правила
вытекаетъ справедливость сдѣланнаго вывода: когда вступаютъ въ бракъ
и рождаютъ дѣтей, то послѣднія не должны быть, по крайней мѣрѣ, пло-
домъ преодоленнаго полового отвращенія, ибо оно не можетъ ве отразиться
на духовной и физической организаціи ребенка. Конечно, большую часть
безплодныхъ браковъ составляютъ браки безъ любви. Старый опытъ отно-
сится также къ этой области. Онъ говоритъ, что надежды на потомство
повышаются, когда возбужденіе при половомъ актѣ велико; это особенно
становится понятнымъ, если вспомнить, что у двухъ дополняющихъ другъ
друга индивидуумовъ половое влеченіе съ самаго начала болѣе интенсивно.
ГЛАВА IV.
Гомосексуальность и педерастія.
Приведенный законъ полового притяженія содержитъ въ себѣ давно
искомую теорію половыхъ противоположныхъ ощущеній т. е. половой склон-
ности не только къ другому, но и собственному полу. Можно смѣло утвер-
ждать, оставивъ пока въ сторонѣ одно различіе (о немъ будетъ рѣчь
ниже), что каждый, имѣющій противоположную половую склонность, обна-
руживаетъ несомнѣнные анатомическіе признаки другого пола. Нѣтъ чистыхъ
„ психически- половыхъ" гермафродитовъ. Мужчи ны, чувствующіе половое
влеченіе къ собственному полу, по своей внѣшней структурѣ женственны;
точно также и женщины, у которыхъ чувственность направлена къ дру-
гимъ женщинамъ, обнаруживаютъ физически мужскіе признаки. Утвержденіе
это само собой понятно съ точки зрѣнія параллелизма между явленіями
психики и физики, однако примѣненіе его требуетъ вниманія къ фактамъ
упомянутымъ во 11 главѣ. Именно: не всѣ части одного организма зани-
маютъ равное положеніе между М. и Ж.; различные органы могутъ быть
въ равной степени или мужественны или женственны. Словомъ, у инди-
видуума съ обратнымъ половымъ влеченіемъ всегда есть извѣ-
стная анатомическая близость къ другому полу.
Сказаннаго достаточно, чтобы опровергнуть мнѣніе, разсматривающее
противоположную половую склонность, какъ свойство, пріобрѣтенное извѣ-
стнымъ индивидуумомъ въ теченіи его жизни и подавившее нормальное по-
ловое чувство. Между тѣмъ, даже нѣкоторые такіе извѣстные изслѣдова-
тели, какъ Шренкъ-Нотцингъ, Крэпелинъ, Фере,—вѣрятъ, что оно пріобрѣ-
тается посредствомъ внѣшнихъ толчковъ индивидуальной жизни. Внѣшними
же толчками они считаютъ воздержаніе отъ „нормальнаго" полового обще-
нія и особенно „совращеніе". Что-же тогда было съ первымъ совратите-
лемъ? Или его научилъ богъ-Гермафродитъ? Подобное мнѣніе всегда по-
хоже на то, какъ еслибъ кто-нибудь сталъ доказывать, чго „нормальная"
половая склонность типичнаго мужчины къ типичной женщинѣ тоже пріоб-
рѣтена искусственно, что она плодъ наущеній старшихъ товарищей, какъ-
то случайно открывшихъ привлекательность половыхъ сношеній. У лицъ
съ „противоположнымъ" половымъ влеченіемъ, пользующихся въ данномъ
случаѣ особями собственнаго пола, оно проявляется само по себѣ въ те-
ченіе ихъ индивидуальной жизни, благодаря тѣмъ онтогенетическимъ про-
Гомосексуальность и педерастія.
41
цессамъ, которые неизмѣнно продолжаютъ дѣйствовать всю жизнь; такое
„извращенное" влеченіе проявляется совершенно такъ-же, какъ и у „нор-
малъ пыхъ" людей проявляется сознаніе, „что такое женщина". Само собой
разумѣется, что въ жизни всегда долженъ представиться случай, дающій
возможность проявить свою страсть къ гомосексуальному акту, но случай
этотъ можетъ воздѣйствовать лишь на тѣ половые задатки, которые въ
большей или меньшей степени заложены въ индивидуумѣ и лишь ждутъ
разрѣшенія.
Остается еще одно мнимое толкованіе противоположныхъ половыхъ
ощущеній—воздержаніе. Но защитники теоріи „совращенія" должны тогда
объяснить фактъ, почему при половомъ воздержаніи можно еще найти
какой нибудь другой выходъ изъ возбужденнаго состоянія, не считая онанизма.
Стремленіе же людей къ гомосексуальнымъ, актамъ и ихъ выполненіе объ-
ясняется только тёмъ, что стремленіе это заложено въ ихъ природномъ
предрасположеніи. Гетеросексуальное влеченіе тоже вѣдь, можно назвать
„пріобрѣтеннымъ", въ особенности, если констатировать то обстоятельство,
что гетеросексуальный мужчина долженъ прежде увидѣть какую-нибудь жен-
щину, по крайней мѣрѣ, ея портретъ, чтобы влюбиться.
Кто признаетъ противоположное половое чувство пріобрѣтеннымъ,
подобенъ тому человѣку, который сначала серьезно обратилъ на него свое
вниманіе, а потомъ вдругъ отнесся съ пренебреженівлмъ къ строенію инди-
видуума, откуда какъ разъ и развиваются опредѣленныя причины и дѣй-
ствія; и только для того, чтобы провозгласитъ какой-нибудь побочный случай
внѣшней жизни или какое-нибудь „завершающее условіе", „частную при-
чину"—общимъ факторомъ всего явленія.
Обратное половое ощущеніе такъ-же мало пріобрѣтено, какъ и уна-
слѣдовано отъ родителей. Подобное мнѣніе врядъ-ли кто-нибудь доказы-
валъ—югда бы этому съ перваго же взгляда противорѣчилъ бы весь
опытъ,—но обыкновенно думали, что главнымъ условіемъ въ данномъ слу-
чаѣ является чрезвычайно невропатическое строеніе, та наслѣдственная по-
рочность, которая можетъ проявиться у потомковъ въ извращенности по-
ловыхъ инстинктовъ. Все это явленіе причисляли къ области психопато-
логіи, разсматривали его, какъ симптомъ дегенераціи, а людей ему под-
верженныхъ, какъ больныхъ. Хотя это мнѣніе насчитываетъ сейчасъ уже
меньше сторонниковъ, чѣмъ въ прежніе годы, съ тѣхъ поръ какъ главный
его представитель Крафтъ-Эбингъ въ своихъ позднѣйшихъ, изданіяхъ
„Рзусііораѣіііа зехиаііз" обошелъ этотъ вопросъ молчаніемъ, тѣмъ не
менѣе, не лишнимъ будетъ замѣчаніе, что люди съ половымъ извращеніемъ
въ остальномъ вполнѣ могутъ быть здоровы и, если не считаться съ второ-
степеннымъ соціальнымъ моментомъ, чувствуютъ себя не менѣе прекрасно,
какъ и всѣ здоровые люди. Если ихъ спросятъ, хотятъ-ли они вообще въ
половолмъ отношеніи стать другими, то очень часто получать отрицательный
отвѣтъ.
Вся вина неудачныхъ попытокъ объясненія гомосексуальности состо-
итъ въ томъ, что она разсматривалась совершенно изолированно, безъ связи
съ другими фактами. Кто считаетъ „половое извращеніе" за нѣчто патоло-
гическое, за отвратительную, чудовищную аномалію воображенія (этотъ
взглядъ особенно санкціонированъ филистерами) или видитъ въ немъ прі-
обрѣтенный'порокъ результатовъ проклятаго соблазна, тотъ долженъ поду-
4*
42
Половое многообразіе.
мать о томъ, какіе безконечные переходы ведутъ отъ мужествен-
наго тазсиііпит черезъ женственнаго мужчину, наконег^ъ, че-
резъ индивидуумъ съ обратнымъ половымъ влеченіемъ къ лож-
ному и естественному гермафродитизму (кегтаркгосі. зри-
гіиз еі §епиіпиз), а отсюда черезъ трибаду и черезъ муже-
ственную женщину (ѵіга^о) къ женственной дѣвственницѣ (ѵіг-
до). Индивидуумовъ съ обратно-половымъ влеченіемъ (у „обоихъ половъ44)
можно опредѣлить, согласно нашему воззрѣнію, какъ особей, у которыхъ
дробь а колеблется около 0,5, стало быть, не многимъ отличается отъ а, (см.
стр. 34); они, слѣдовательно, обладаютъ въ одинаковой степени и мужествен-
ностью, и женственностью, часто больше послѣдней, хотя считаются мужчина-
ми и наоборотъ. Въ виду не всегда равномѣрнаго распредѣленія половой харак-
теристики по всему тѣлу, можно утверждать, что достаточно много индивиду-
умовъ, только на основаніи первичныхъ мужскихъ половыхъ признаковъ, при-
числяются къ тому полу, который этимъ признакамъ соотвѣтствуетъ, хотя
бы впослѣдствіи наступилъ (іезсепзиз ѣезіісиіогит, ерізрайіа,
ЬурозраПіа или агоозрегтіа, хотя бы стала замѣтной (у женскаго пола)
аігезіа ѵа^іпае. Всѣ они получаютъ мужское воспитаніе, поступаютъ,
на военную службу, хотя у нихъ а<Л),5; а^>0,5. Сообразно съ этимъ,
половымъ дополненіемъ такого индивидуума является, повидимому, тотъ, кто
находится съ нимъ по одну сторону половыхъ различій, потому что самъ
индивидуумъ въ дѣйствительности стоитъ на противоположной сторонѣ.
Впрочемъ, пе существуетъ ни одного „извращеннаго44 индивидуума,,
который былъ надѣленъ только обратнымъ половымъ влеченіемъ (это об-
стоятельство подтверждаетъ мое мнѣніе, и даже имъ только объясняется).
Первоначально всѣ бисексуальны, т. е. могутъ имѣть половыя сношенія и
съ мужчинами, и съ женщинами. Возможно что они сами способствуютъ
впослѣдствіи одностороннему образованію пола, оказываютъ на себя вліяніе
въ направленіи полового единообразія, наконецъ, они доводятъ въ себѣ до
преобладанія гетеросексуальность или гомосексуальность, подчиняясь иногда
внѣшнимъ воздѣйствіямъ, хотя ^бисексуальность никогда не вымираетъ,—на-
противъ, очень часто заявляетъ о своемъ только временнб оттѣсненномъ
существованіи.
Очень часто, въ особенности въ послѣднее время, указывалось на
связь гомосексуальныхъ явленій съ бисексуальнымъ строеніемъ эмбріона (за-
родыша) въ животномъ и растительномъ царствѣ.
Въ моемъ изложеніи ново то, что гомосексуальность не означаетъ
для него неполнаго развитія, слабой дифференцировки пола, какъ это принято
въ другихъ изслѣдованіяхъ; моя точка зрѣнія не считаетъ вообще гомо-
сексуальность аномаліей, совершенно обособленной, вошедшей только, какъ
остатокъ прежней недифференцированности въ законченную обособленность
половъ. Она причисляетъ гомосексуальность къ половымъ свой-
ствамъ среднихъ сексуальныхъ ступеней въ ихъ непрерывной
связи съ половыми промежуточными формами, ибо онѣ ка-
жутся ей исключительно—реальнымъ бытіемъ, а крайности—идеаломъ. Та-
кимъ образомъ, на основаніи моей теоріи, всѣ существа въ одно время
и гомосексуальны и гетеросексуальны.
Гомосексуальность и педерастія.
43
Предрасположеніе каждаго существа къ гомосексуальности, хотя бы
въ слабой степени, сообразно съ большими или меяыппми остатками (руди-
ментами) другого пола, ясно доказывается слѣдующимъ фактомъ. Въ воз-
растѣ до половой зрѣлости, когда еще господствуетъ половая недифферен-
цировапность, когда внутреннее выдѣленіе зародышевыхъ железъ еще не
положило рѣшительный отпечатокъ на степень односторонняго полового раз-
витія, общимъ правиломъ является мечтательная „юношеская дружба",
не лишенная характера чувсдвенностп, какъ у мальчиковъ, такъ и у дѣ-
вочекъ.
Правда, кто въ болѣе старшемъ возрастѣ все еще мечтаетъ о
„дружбѣ" съ лицомъ собственнаго пола, у того, стало быть, сильно выра-
жены, признаки противоположнаго пола; еще же болѣе замѣтна принадлежность
къ половымъ промежуточнымъ формамъ у людей, воодушевленныхъ дружбой
между „обоими полами", дружескими отношеніями съ другимъ поломъ (ко-
торый въ сущности ихъ собственный); не заботясь подавить своего чувства,
они вступаютъ съ нимъ въ товарищескія отношенія, стараются добиться до-
вѣрія, хотятъ даже въ эту „чистую", „идеальную" связь втянуть другихъ,
которымъ при такихъ условіяхъ было бы гораздо труднѣе оставаться чистыми.
Вообще между мужчинами не бываетъ дружбы, лишенной полового
элемента, хотя послѣднимъ сущность дружбы менѣе всего опредѣляется,
хотя половая возбужденность оскорбительна и прямо противоположна идеѣ
дружбы. Достаточнымъ доказательствомъ справедливости сказаннаго служитъ
полная невозможность дружбы среди мужчинъ, если ихъ внѣшность непо-
буждаетъ въ обоюдной симпатіи; вѣдь, въ противномъ случаѣ они никогда
бы не сошлись ближе другъ съ другомъ. Очень много „благосклонности",
протекціи, покровительства между мужчинами исходитъ изъ безсознатель-
ныхъ половыхъ отношоній.
Чувственной юношеской дружбѣ соотвѣтствуетъ, вѣроятно, аналогичное
явленіе у пожилыхъ мужчинъ, когда со старческой атрофіей, односторонне
развивавшагося въ зрѣломъ возрастѣ полового признака, наступаетъ скрытая
амфисексуальность. Не это ли причина, что многіе мужчины съ 50 лѣтъ
судятся за „учиненіе преступленій противъ нравственности?"
Наконецъ, гомосексуальные акты замѣчаются не въ меньшемъ числѣ
й у животныхъ. Ф. Коршъ соединилъ многіе извѣстные въ литературѣ
случаи. Къ сожалѣнію изслѣдователи даютъ мало матеріала о степени
„мужественности" и „женственности" у этихъ животныхъ, однако, несом-
нѣнно, что и здѣсь мы имѣемъ дѣло еще съ однимъ доказательствомъ нашего
закона изъ міра животныхъ. Если держать долгое время быковъ запертыми,
не пуская ихъ къ коровамъ, рано или поздно можно констатировать у нихъ
наличность обратно-полового акта; одни, болѣе женственные, поддаются
этому раньше, другіе позже, а иные, правда,—никогда. (Но именно у ро-
гатаго скота установленно большее число половыхъ промежуточныхъ формъ).
Послѣднее доказываетъ все таки существованіе въ нихъ предрасположенія,
но тогда они могли лучше удовлетворять свою потребность. Заключенные
быки держатъ себя совершенно такъ же, какъ это бываетъ и среди дюдей
въ тюрьмахъ, интернатахъ и конвиктахъ1). Въ фактѣ существованія у
\) Конвиктъ—заведеніе, гдѣ бѣдные студенты получаютъ безплат-
ное содержаніе; особенно распространенъ въ Австріи. Іірим. перев.
44
Половое многообразіе.
животныхъ не только онанизма (онъ встрѣчается у нихъ, какъ и у людей),
но и гомосексуальности, я вижу важное подтвержденіе выведеннаго закона
полового притяженія.
Противоположное половое чувство не представляетъ въ нашей те-
оріи исключенія изъ естественнаго закона; оно—только спеціальный слу-
чай. Индивидуумъ, наполовину мужчина, наполовину женщина, обяза-
тельно нуждается въ томъ, чтобы дополняющая его особа обладала въ
равной степени тѣми же признаками. Это и есть искомая причина ниже-
слѣдующаго явленія: индивидуумы „съ обратно половыми призна-
ками^ почти всегда совершаютъ половой актъ въ своей средѣ;
весьма рѣдко попадаетъ къ нпмъ другое лицо, ищущее нормальной формы
полового удовлетворенія; половое влеченіе всегда взаимно, оно-то и яв-
ляется могучимъ факторомъ, заставляющимъ гомосексульныхъ людей тот-
часъ же узнавать другъ друга. „Нормальные" люди и понятія не имѣютъ о не-,
вѣроятной распространенности гомосексуальности, вотъ почему даже самый
гнусный „нормальный" развратникъ считаетъ себя въ правѣ осуждать „та-
кія мерзости", когда внезапно услышитъ о гомосексуальномъ актѣ. Нѣкій
профессоръ-психіатръ въ одномъ нѣмецкомъ университетѣ еще въ 1900
году серьезно предлагалъ просто кастрировать всѣхъ гомосексуалистовъ.
Способы теоріи, которыми хотятъ излѣчить половое извращеніе (гдѣ
вообще подобныя попытки предпринимаются), правда, не такъ радикальны,
какъ этотъ совѣтъ, но все же они показываютъ въ ихъ практическомъ
примѣненіи полную недостаточность подобныхъ теоретическихъ представле-
ній о гомосексуальности. Въ наши дни—кажется, главнымъ образомъ, сто-
ронники теоріи „пріобрѣтенія"—гомосексуалистовъ лѣчачъ гипнозомъ: пы-
таются внушить имъ представленіе о женщинѣ, „нормальномъ" половомъ
актѣ и такимъ образомъ пріучить ихъ къ нему.
Результаты лѣченія, какъ признаютъ, чрезвычайно минимальны.
Съ нашей точки зрѣніь это само собой понятно. Гипнотизеръ ри-
суетъ своему паціенту типичную (!) картину женщпны, которая кажется
ему, благодаря цѣльной, врожденной, а не сознательной, неподдающейся
внушенію натурѣ, чѣмъ-то чудовищнымъ. Вѣдр Ж не является его допол-
неніемъ, и напрасно врачъ будетъ посылать своего паціента къ первой по-
павшейся продажной женщинѣ, чтобы завершить курсъ лѣченія, увели-
чившаго только его отращеніе къ „нормальному" половому акту. Спросимъ
себя, согласно нашей формулѣ, кто будетъ дополненіемъ такого субъекта?
Въ лушемъ случаѣ будетъ отвѣтъ такой: самая мужественная жен-
щина, лесбійка, трибада. И въ самомъ дѣлѣ, это будетъ един-
ственная женщина, которая можетъ привлечь субъекта съ
противоположнымъ половымъ чувствомъ, и единственная, ко-
торой онъ понравится. Если ужъ „теорія" обязательно необходима, если
отъ ея примѣненія вь данномъ случаѣ отказаться нельзя, то, на основаніи
нашей теорія, извращеннаго надо отсылать къ извращенной, гомосексуалиста—
къ трибадѣ.Смыслъ этого предложенія таковъ:сдѣлать болѣе легкимъ для обоихъ
ихъ приспособленіе къ дѣйствующему и понынѣ (въ Англіи, Германіи и Австріи)
закону противъ гомосексуалистовъ; законъ этотъ—просто смѣшенъ; отмѣнѣ его
хотѣти бы служитъ и эти строки. Вторая часть моей работы постараетсявыяснпть,
почему какъ активная, такъ и пассивная роль мужчины въ гомосексуалъ-
Гомосексуальность и педерастія.
45
пой проституціи считается большимъ позоромъ, чѣмъ въ половыхъ сношеніяхъ
мужчины съ женщиной. Съ этической точки зрѣнія оба эти явленія — ап
ипсі йіг 8І0І1—не имѣютъ никакой разницы. Вопреки излюбленной бол-
товнѣ о различныхъ правахъ для особей, существуетъ для всего, что но-
ситъ человѣческій образъ, равная общая этика, точно также, какъ есть
только одна логика. Совершенно недостойно и несообразно съ принципомъ
уголовнаго права, карающаго только преступленіе, а не грѣхъ, запрѣщать
гомосексуальные половые акты и разрѣшать гетеросексуальные, поскольку
оба они одинаково лишены „общественнаго соблазна44. Логически было
единственно вѣрнымъ дать возможность особямъ съ обратнымъ половымъ
влеченіемъ удовлетворять свою потребность тамъ, гдѣ они ищутъ: между
собой (въ данномъ случаѣ, я оставляю въ сторинѣ точку зрѣнія чистой гу-
манности и уголовнаго права, поскольку послѣднее не является „запугива-
ющей44 системой для соціальнопедагогическихъ цѣлей).
Вся эта теорія, лишенная всякихъ противорѣчій, будучи замкнута въ себѣ,
открываетъ, повидимому, возможность къ объясненію всѣхъинтересующихънасъ
явленій. Обратимся, однако, къ фактамъ, которые, навѣрно, выставятъ противни-
ки теоріи; они какъ будто опровергаютъ мое причисленіе особей съ противо-
половыми влеченіями къ половымъ промежуточнымъ формамъ, опровергаютъ-
даже самый законъ половыхъ отношеній. Дѣйствительно, внѣ всякаго со-
мнѣнія, существуютъ мужчины—для женщинъ вышеприведенное объясненіе
вполнѣ достаточно—чрезвычайно мало женственные, на которыхъ, тѣмъ
не менѣе, лицо собственнаго пола производитъ очень сильное дѣйствіе, го-
раздо большее, чѣмъ на другихъ, болѣе женственныхъ мужчинъ, сильнѣе,
чѣмъ женщина дѣйствуетъ на мужчину. Альбертъ Молль могъ съ полнымъ
правомъ сказать: „Есть психосексуальные гермафродиты, чувствующіе вле-
ченіе къ обоимъ поламъ, но у каждаго пола любящіе только его типич-
ныя свойства; съ другой стороны, бываютъ и такіе психосексуальные (?)
гермафродиты, которые не только не любятъ типичныхъ свойствъ пола, а
напротивъ, относятся къ нимъ равнодушно, даже не выносятъ ихъ44. На
этой разницѣ и основано названіе этой главы, отмѣчающее различіе ме-
жду гомосексуальностью н педерастіей. Такое раздѣленіе легко обосновать:
гомосексуалистомъ нужно назвать типъ, предпочитающій весьма теліидвыхъ
мужчинъ и очень арреноидныхъ женщинъ; напротивъ, педерастъ мо-
жетъ любитъ и мужественныхъ мужчинъ и женственныхъ
женщинъ; послѣднее по стольку, по скольку онъ не педерастъ.
Склонность къ мужскому полу у него будетъ, все-таки, силь-
нѣе, чѣм^ъ къ женскому. Вопросъ о причинѣ педерастіи образуетъ
особую проблему, но она совершенно не причастна къ нашему изслѣдо-
ванію.
ГЛАВА V.
Характерологія и морфологія.
Извѣстно, что между физическимъ и психическимъ элементами суще-
ствуетъ какая-бы то ни было врожденная связь, а потому и принципъ по-
ловыхъ промежуточныхъ формъ, имѣющій широкое примѣненіе среди мор-
фологическихъ и физіологическихъ отношеній, можетъ дать столь-же бога-
тые результаты и въ психологіи. Несомнѣнно, есть психическіе типы жен-
щины и мужчины (но крайней мѣрѣ, найденные уже результаты ставятъ
задачу отыскать такіе типы), типы которыхъ дѣйствительность никогда не
достигаетъ, ибо она изобилуетъ богатствомъ полойыхъ промежуточныхъ формъ,
какъ въ духовномъ, такъ и въ тѣлесномъ отношеніи. Можно почти вполнѣ на
дѣяться, что этотъ принципъ сохранится въ области духа и освѣтитъ ту
хаотическую тьму, которая окутала и скрыла для науки психологическія
различія среди людей. Этимъ дѣлается шагъ впередъ въ смыслѣ болѣе
дифференцированнаго представленія о духовномъ содержаніи каждаго чело-
вѣка; больше уже не будутъ опредѣлять съ научной точки зрѣнія харак-
теръ кокого-нибудь лица, просто какъ мужской или женскій, а будутъ изслѣдо-
вать и спрашивать: сколько мужчины или женщины заключено въ этомъ чело-
вѣкѣ? Кто, онъ или она данной особи, сдѣлалъ, сказалъ, подумалъ? Ин-
дивидуализированное описаніе всѣхъ людей, всего человѣческаго этимъ об-
легчается. Новый методъ совпадаетъ съ указаннымъ въ введеніи направ-
леніемъ всего изслѣдованія: всякое познаніе, исходя изъ общихъ среднихъ
понятій, распространяется въ двухъ противоположныхъ направленіяхъ — и
не только въ сторону болѣе широкихъ понятой, но и къ самому единич-
ному, индивидуальному явленію. На этомъ основана надежда, что прин-
ципъ половыхъ промежуточныхъ формъ явится самой сильной поддержкой
для неразрѣшенныхъ еще научныхъ проблемъ характерологіи. Попытка воз-
высить этотъ принципъ въ методическомъ отношеніи до степени геурести-
ческаго (познавательнаго) основоположенія въ „психологіи индивидуаль-
ныхъ различій", въ „дифференцированной психологіи" должна быть по-
этому оправдана. Примѣненіе принципа къ задачамъ характерологіи—этой
богатой нивы, совершенно научно не затронутой, разрабатываемой лишь
исключительно литературой—тѣмъ болѣе нужно привѣтствовать, что онъ
непосредственно касается всѣхъ количественныхъ ступеней явленія; вѣдь и
въ психологіи не слѣдуетъ бояться отыскивать то процентное содержаніе
Характерологія и морфологія.
47.
М. и Ж., которымъ обладаетъ каждый индивидуумъ. Задача не разрѣшается
еще анатомическимъ отвѣтомъ на вопросъ о половомъ положеніи организма
между мужчиной и женщиной и, въ общемъ, требуетъ еще особаго изслѣ-
дованія, если бы даже въ частности замѣчалось больше анатомическихъ
совпаденій или отличій въ половомъ отношеніи.
Справедливость такого утвержденія вытекаетъ уже изъ замѣчаній вто-
рой главы о различіяхъ въ степени мужественности или женственное!и у
отдѣльныхъ частей тѣла и качествъ извѣстнаго индивидуума.
Совмѣстное существованіе мужественности или женственности въ чело-
вѣкѣ не слѣдуетъ понимать въ смыслѣ полной иди приблизительной одно-
временности и того и другого элемента. Здѣсь чрезвычайно важно приба-
вить одно замѣчаніе, являющееся не только простымъ указываніемъ на пра-
вильное психологическое примѣненіе принципа, но и чрезвычайно значи-
тельнымъ дополненіемъ къ прежнимъ положеніямъ.
Каждый человѣкъ колеблется (осцилируетъ) между мужи-
чиной и женщиной. Колебанія у одного могутъ быть ненормально ве-
лики, у другого почти незамѣтны, тѣмъ не менѣе, они всегда существуютъ
и, если они значительны, всегда сказываются въ измѣняющейся наружно-
сти. Эти колебанія половой характеристики распадаются, подобно колебані-
ямъ земного магнетизма, на правильныя и неправильныя. Правильныя или
очень малы, напр., нѣкоторые люди чувствуютъ себя по вечерамъ болѣе
мужественными, чѣмъ утромъ, или они принадлежатъ къ числу огромныхъ
періодовъ органической жизни, на которые едва только стали обращать
вниманіе, и изслѣдованіе которыхъ должно, повидимому, освѣтить еще не-
предвидимую массу явленій. Неправильныя колебанія вызываются, по всей
вѣроятности, внѣшними воздѣйствіями, прежде всего половыми характерами
окружающей среды. Несомнѣнно, они обусловливаютъ отчасти замѣчатель-
ныя явленія, играющія столь значительную роль въ психологіи толпы и до
сихъ поръ еще плохо изслѣдованныя. Однимъ словомъ, бисексуальность про-
является психологически не въ одинъ моментъ, а лишь послѣдовательно въ
цѣломъ рядѣ моментовъ; при чемъ совершенно безразлично, повинуется-ли
это временное различіе половой характеристики закону періодичности или
нѣтъ, имѣетъ-ли отклоненіе къ одному полу иную амплитуду, чѣмъ откло-
неніе къ другому, пли уклоненія къ мужской и женской фазамъ равны; (по-
слѣдній случай вовсе не обязателенъ, наоборотъ, онъ только одинъ изъ
безчисленнаго множества возможныхъ случаевъ).
Итакъ, можно принципіально, не прибѣгая къ опыту, признать, что
принципъ половыхъ промежуточныхъ формъ открываетъ возможность луч-
шаго характерологическаго описанія индивидуумовъ, такъ какъ онъ побуж-
даетъ отыскивать процентное отношеніе мужскаго и женскаго началъ въ
каждомъ отдѣльномъ индивидуумѣ, и опредѣлить уголъ колебаній, на кото-
рыя способенъ каждый человѣкъ. Мы подошли къ вопросу, требующему не-
медленнаго разрѣшенія, такъ какъ отъ этого всецѣло зависитъ ходъ дальнѣйшаго
изслѣдованія. Сущность этого вопроса заключается въ томъ, должно-ли это
изслѣдованіе прежде всего измѣрить безконечно богатую область половыхъ
промежуточныхъ формъ, половое многообразіе въ духовной сферѣ и достичь,
въ особенно нужныхъ пунктахъ, возможно полнаго опредѣленія отношеній, или
слѣдуетъ установить половые типы, закончить психологическую структуру „иде-
48.
Половое многообразіе.
альнаго мужчины* и „идеальной женщины*, прежде чѣмъ изслѣдовать іп
сопсгеіо, различныя возможности ихъ эмпирическаго соединенія, а затѣмъ
провѣрить, насколько полученныя дедуктивномъ путемъ картины соотвѣт-
ствуютъ дѣйствительности. Первый путь совпадаетъ съ тѣмъ психологиче-
скимъ развитіемъ, которое, по общему признанію, всегда принимаетъ теченіе
нашихъ мыслей; вѣдь идеи 'берутся изъ дѣйствительности, а половые типы
нужно черпать только изъ реальнаго полового разнообразія: это—индуктив-
ный, аналитическій методъ. Второй путь удовлетворилъ бы, главнымъ об-
разомъ, строгость формально-логическихъ требованій; это—путь дедуктивно-
синтетическій.
Я не воспользовался вторымъ методомъ на томъ основаніи, что каж-
дый вполнѣ самостоятельно можетъ легко примѣнить два уже установлен-
ныхъ типа къ конкретной дѣйствительности, привести въ соотвѣтствіе те-
орію съ практикой. Кромѣ того, (даже, если предположить, что былъ бы
выбранъ, лежащій внѣ компетенціи автора, историко-біографическій способъ
изслѣдованія) нужно бы было повторять сказанное, и благодаря детальной
раздробленности, явился бы интересъ къ отдѣльной личности, но теорія бы
въ данномъ случаѣ проиграла. Первый индуктивный путь также не примѣ-
нимъ, такъ какъ въ этомъ случаѣ масса повтореній пришлась бы на ту часть
работы, гдѣ развертывается таблица противоположностей у половыхъ ти-
повъ, при чемъ предварительное изученіе половыхъ промежуточныхъ формъ
и сопровождающее его построеніе типовъ отняло бы у^читателя много вре-
мени, было бы длительно и безполезно.
Другое соображеніе опредѣлило подраздѣленіе моей работы.
Я не ставилъ своей задачей морфологически и физіологически изслѣ-
довать половыя крайности, а только разсмотрѣть принципъ промежуточныхъ
формъ со всѣхъ сторонъ, гдѣ онъ могъ бы, повидимому, многое выяснить
даже съ біологической точки зрѣнія. Отсюда, настоящая работа и получила
свое строеніе. Упомянутое изслѣдованіе промежуточныхъ ступеней образуетъ
первую часть, вторая пытается возможно шире и глубже дать чисто-пси-
хологическій анализъ М. и Ж. Конкретные же случаи можетъ установить
каждый самостоятельно, примѣняя и сравнивая ихъ съ выведенными резуль-
татами и понятіями.
Эта вторая часть будетъ очень мало опираться на общественныя,
ходячія мнѣнія о духовномъ различіи между полами. Но здѣсь я только
для полноты изложенія, не придавая этому особой важности, хочу вкратцѣ
представить нѣкоторые пункты психической жизни половыхъ промежуточ-
ныхъ формъ, пункты, дающіе болѣе ясное опредѣленіе немногимъ общеиз-
вѣсгнымъ особенностямъ, которыя, однако, не подлежатъ здѣсь ближайше-
му анализу.
Женственные мужчины обладаютъ часто сильной потребностью же-
ниться, хотя-бы они были блестяще обезпечены въ матеріальномъ отноше-
ніе (упоминаю объ этомъ, во избѣженіе недоразумѣній). Это тѣ, которые
по возможности рано вступаютъ въ бракъ. Имъ особенно нравится, если
жена—знаменитость, поэтесса, художница, пѣвица или актриса.
Такіе мужчины, сообразно съ ихъ женственностью, гораздо болѣе
тщеславны въ физическомъ отношеніи, чѣмъ другіе мужчины. Есть „муж-
чины, которые идутъ гулять, чтобы чувствовать, какъ восхищаются ихъ
Характерол-огія и морфологія.
49
наружностью — ихъ лицо, такъ-же, какъ у женщинъ, выдаетъ намѣренія
своего хозяина—и затѣмъ съ полнымъ удовлетвореніемъ возвращаются до-
мой. Прототипомъ такихъ мужчинъ былъ Нарциссъ. Такія особы чрезвы-
чайно заботятся о прическѣ, платьѣ, обуви, бѣльѣ. Они заботятся о поло-
женіи своей фигуры въ данный моментъ, о томъ, какъ они выглядятъ каж-
дый день, о мельчайшихъ подробностяхъ туалета, они замѣчаюіъ каждый
случайно упавшій взглядъ профессора и часто, точь въ точь, какъ женщины,
такъ-же кокетливы въ . походкѣ и жестахъ. Напротивъ у ѵіга^о (муже-
ственной женщины) часто замѣчается полное пренебреженіе туалетомъ п
плохой уходъ за тѣломъ: она одѣвается гораздо скорѣе любого женствен-
наго мужчины. Все пошлое фатовство, какъ и (отчасти) женская эманси-
пація указываютъ на увеличеніе числа гермафродитовъ; все это—больше,
чѣмъ „простая мода“. Можно всегда спросить себя, почему что-нибудь
становится „моднымъ", ибо такъ называемой „простой моды", встрѣчается
гораздо меньше, чѣмъ это предполагаетъ наблюдатель съ поверхностнымъ
критическимъ взглядомъ.
Чѣмъ больше Ж имѣетъ женщина, тѣмъ меньше она понимаетъ
мужчину, зато тѣмъ сильнѣе онъ дѣйствуетъ на нее своими половыми
особенностями, тѣмъ большее впечатлѣніе онъ производитъ на нее, какъ
мужчина. Это—не только слѣдствіе упомянутаго закона полового притяже-
нія, но служитъ также указаніемъ на то, что женщина тѣмъ скорѣе по-
нимаетъ свою противоположность, чѣмъ чище выражена въ ней женствен-
ность. Наоборотъ, мужчина, чѣмъ больше въ немъ М, тѣмъ меньше онъ
склоненъ понимать Ж, но тѣмъ сильнѣе онъ будетъ рисовать себѣ жен-
щину въ ея внѣшнихъ проявленіяхъ, ея специфическую женственность. Такъ
называемые „знатоки женщинъ", т.-е. тѣ люди, которые являются ничѣмъ
больше, какъ „знатоками"—по большей части сами „женщины". Жен-
ственные мужчины очень часто умѣютъ гораздо лучше обходиться съ жен-
щинами, чѣмъ ярко выраженные мужчины, которые, за немногими исклю-
ченіями, даже послѣ долгаго опыта никогда не могутъ вполнѣ изучить
женщинъ.
Къ этимъ иллюстраціямъ, наглядно показывающимъ примѣнимость
принципа характерологіи, къ примѣрамъ, взятымъ изъ тривіальной
сферы третичныхъ половыхъ признаковъ, я хочу еще присоединить нѣкото-
рыя сходныя съ ними замѣчанія, которыя, какъ я предполагаю, могутъ
быть полезны педагогикѣ. Я думаю, что общее признаніе этихъ и другихъ
фактовъ, имѣющихъ общее основаніе, оказало, бы дѣйствіе на индивиду а-
лизацгю вспгітанія. Каждый сапожникъ, снимающій съ ноги мѣрку,
умѣетъ лучше различать индивидуальности, чѣмъ современные педагоги въ
школѣ и дома, которые не могутъ придти къ живому сознанію этого нрав-
ственнаго долга. Вѣдь до сихъ поръ воспитываютъ дѣтей съ половыми
промежуточными формами (особенно среди женщинъ) въ смыслѣ возмож-
наго приближенія къ мужскому или женскому идеалу; совершаютъ духов-
ную ортопедію, пытку въ истинномъ смыслѣ слова. Этимъ не только умень-
шаютъ разнообразіе въ природѣ, во и уничтожаютъ многое, что могло бы
укорениться, иное ломаютъ самымъ неестественнымъ образомъ, создаютъ
искусственность и притворство.
50
Половое многообразіе.
Долгое время наше воспитаніе ставило подъ одну мѣрку все рож-
дающееся съ мужскими половыми органами и подъ другую—все съ женскими.
Очень рано на „мальчиковъ44 и „дѣвочекъ“ напяливаютъ разныя платья, учатъ
разнымъ играмъ, примѣняютъ къ нимъ совершенно различное элементарное
преподаваніе, „дѣвочекъ*4 всѣхъ безъ разбору учатъ рукодѣлію и т. д. и
т. д. Всѣ промежуточныя формы при этомъ въ расчетъ не принимаются.
Но какъ сильны инстинкты, „детерминанты44 ихъ естественнаго состоянія,
въ такихъ дурно воспитываемыхъ существахъ! Это часто обнаруживается
еще до періода половой зрѣлости: есть мальчики, особенно охотно играю-
щіе въ куклы; они выучиваются у своихъ сестренокъ вязать и вышивать,
любятъ одѣваться въ женское платье и съ удовольствіемъ называютъ себя
женскими нменамп. Бываютъ, наоборотъ, дѣвочки, которыя охотно участвуютъ
съ мальчиками въ ихъ дикихъ играхъ и часто принимаются послѣдними
на правахъ товарищей. Но подавленная воспитаніемъ природа всегда вы-
ступаетъ вмѣстѣ съ половой зрѣлостью: мужественныя женщины носятъ
короткіе волосы, предпочитаютъ одежду, похожую на мужской костюмъ,
посѣщаютъ университета, пьютъ, курятъ, лазятъ на горы, становятся стра-
стными охотницами; женственные мужчины, наоборотъ, отращиваютъ длин-
ные волосы, носятъ корсетъ, выказываютъ много пониманія по части дам-
скаго туалета, о которомъ они ведутъ съ женщинами дружескіе разговоры
и часто на самомъ дѣлѣ вздыхаютъ о дружескомъ отношеніи меледу по-
лами, напр., женоподобные студенты о „товарищескихъ отношеніяхъ44 со
студентками и т. д.
Подъ давленіемъ такого уравнивающаго воспитанія страдаютъ и дѣ-
вочки и мальчики. Первые, благодаря, шаблонности нравовъ, послѣдніе отъ
подчиненія ихъ вч> будущемъ одинаковому закону. Я боюсь, что мое тре-
бованіе по отношенію къ дѣвочкамъ встрѣтитъ гораздо большее пассивное
сопротивленіе въ головахъ „умныхъ людей44, чѣмъ по отношенію къ маль-
чикамъ. Здѣсь прежде всего нужно убѣдиться въ совершенной лживости
широко-распространеннаго, поддерживаемаго совершенными авторитетами,
вѣчно повторяемаго мнѣнія объ однообразіи „женщинъ44 („нѣтъ никакой
разницы, никакой индивидуалнзаціп среди женщинъ; кто знаетъ одну,
знаетъ всѣхъ44). Правда, среди индивидуумовъ, больше приближающихся
къ Ж, чѣмъ къ М (среди „женщинъ44) бываетъ не такъ много различій
и возможностей, какъ среди многихъ другихъ существъ—громадное разно-
образіе „самцовъ44 не только у людей, но и во всемъ зоологическомъ цар-
ствѣ представляетъ изъ себя рбщій фактъ, что особенно подробно разрабо-
тано Дарвиномъ. Однако и среди Ж есть достаточо разлити.
Психологическій генезисъ этого ложнаго мнѣнія объясняется частью тѣмъ,
что каждый мужчина (см. главу III) въ своей жизни ближе знакомится
только съ опредѣленной группой женщинъ, которыя, естественно, имѣютъ
между собой много общихъ чертъ. Часто и отъ женщинъ по такой же при-
чинѣ и еще съ меньшими основаніями можно услышать: „мужчины всѣ
одинаковы44. Этимъ объясняются, мягко выражаясь, смѣлыя утвержденія
многихъ эмансипированныхъ женщинъ о мужчинѣ, относительно его мнимо-
неправильнаго превосходства. Объясняется это именно тѣмъ, какихъ муж-
чинъ они обычно узнавали короче.
Характерологія и морфологія.
51
Въ различныхъ ступеняхъ существованія М. и Ж. вт> одномъ орга-
низмѣ, именно тамъ, гдѣ мы нашли основной принципъ всей научной
характерологіи, я вижу очень важный фактъ для спеціальной педагогики.
Характерологія такъ относится къ психологіи,—гдѣ собственно только
одна психологическая „теорія актуальности", можетъ имѣть значеніе,—
какъ анатомія къ физіологіи. Но такъ какъ она всегда останется и теоре-
тической и практической потребностью, то необходимо, независимо отъ
основоположеній теорій познанія и разграниченія ея отъ предмета общей
психологіи, изслѣдовать психологію индивидуальныхъ различій. Кто благо-
склонно относится къ теоріи психофизическаго параллелизма, тотъ согла-
сится съ принципіальной точкой зрѣнія, высказанной въ нашемъ изслѣдо-
ваніи, что для него, подобно тому какъ психологія въ узкомъ смыслѣ—
наука параллельная физіологіи (центральной нервной системы), такъ харак-
терологія явится родной сестрой морфологіи. Въ самомъ дѣлѣ отъ связи
анатоміи съ характерологіей, отъ рихъ возможнаго взаимодѣйствія, нужно
ожидать большихъ результатовъ въ будущемъ. Въ то-же время этотъ
союзъ дастъ въ руки психологической діагностики, являющейся не< бходи-
мымъ условіемъ индивидуализированной педагогики, неоцѣнимыя вспомо-
гательныя средства. Принципъ половыхъ промежуточныхъ формъ и еще
болѣе методъ морфологически-характерологическаго параллелизма въ его
широкомъ примѣненіи гарантируютъ намъ возможность бросить взглядъ на
то время, когда разрѣшится эта задача, постоянно привлекавшая выдаю-
щіеся умы и остававшаяся все же неразрѣшенной и на то время, когда
фозіономика достигнетъ наконецъ высокой чести стать научной дисциплиной.
Проблема физіономики представляетъ проблему постояннаго подчиненія
покоющагося психологическаго начала покоющемуся физическому, точно
такъ же, какъ проблема физіологической психологіи—закономѣрное подчи-
неніе подвижнаго психологическаго начала подвижному физическому (не
говоримъ при этомъ о спеціальной механикѣ нервныхъ процессовъ). Пер-
вая—извѣстнымъ образомъ статическая, вторая—скорѣе чисто динамичес-
кая. Обѣ онѣ принципіально имѣютъ одинаковое большее или меньшее
право на существованіе. Итакъ, и методологически, и разсуждая объективно
большая несправедливость считать занятіе физіономикой, благодаря огром-
нымъ трудностямъ, за нѣчто несолидное, какъ это бываетъ теперь—больше
безсознательно, чѣмъ сознательно—въ научныхъ кругахъ и какъ это слу-
чилось напр., по отношенію къ возобновленной Мебіусомъ попыткѣ Галля
найти физіономію прирожденнаго математика. Если возможно по наружно-
сти незнакомаго человѣка опредѣлить вполнѣ вѣрно многое въ его харак-
терѣ на основаніи непосредственнаго впечатлѣнія—есть люди, обладаю-
щіе въ высокой степени такой способностью,—то нѣтъ ничего невоз-
можнаго создать въ этой области научную систему. Все дѣло только въ
выясненіи извѣстныхъ сильныхъ чувствъ, (выражаясь грубо) въ про-
кладкѣ кабеля къ центру сознанія; но такая задача, конечно, чрезвычайно
трудна.
Пройдетъ еще много времени, пока офиціальная наука перестанетъ
считать занятіе физіономикой за нѣчто безнравственное. Можно быть убѣж-
деннымъ сторонникомъ психофизическаго параллелизма и все таки считать
физіономистовъ за людей погибшихъ, за шарлатановъ, какъ это случилось
52
Половое многообразіе.
еще не тайъ давно съ изслѣдователями въ области гипноза; тѣмъ не менѣе,
нѣіъ человѣка, который не былъ бы безсознательно физіономистомъ, въ то
время, какъ всѣ выдающіеся люди являются ими сознательно. Часто при-
ходится слышать, какъ люди не считающіе физіономику за науку, упо-
требляютъ такія фразы: „это у дего на лбу написано,“ а портретъ извѣ-
стнаго человѣка или разбойника интересуетъ даже людей, никогда не слы-
хавшихъ слова „физіономика/4
Въ наше время, когда литература наводнена отношеніями психиче-
скаго къ физическому, когда возгласъ маленькой, но смѣлой и все растущей
кучки „взаимодѣйствіе44! противопоставленъ возгласу компактному большин-
ства: „психологическій параллелизмъ!,,—было бы полезно обратить внима-
ніе на упомянутыя явленія. Правда, нужно было бы тогда поставить воп-
росъ, не есть ли предположеніе соотвѣтствія между психическомъ и физиче-
скимъ началами—до сихъ поръ не разсмотрѣнная, апріорная, синтетическая
функція нашего мышленія; мнѣ по крайней мѣрѣ кажется вѣроятнымъ, что
каждый человѣкъ признаетъ физіономику, поскольку онъ, независимо отъ
опыта, примѣняетъ ее. Хотя Кантъ и не замѣтилъ этого факта, однако по-
слѣдній подтверждаетъ только его взглядъ, что отношеніе тѣлеснаго къ
духовному не можетъ быть дальше доказано научно. Принципъ закономѣр-
ной связи духа съ матеріей нужно поэтому признать въ каж-
домъ изслѣдованіи за основной, а метафизикѣ и религіи предо-
ставить находить еще болѣе близкія опредѣленія характера этой связи,
существованіе которой а ргіогі извѣстно каждому человѣку.
Безразлично—связываютъ-ли характерологію съ морфологіей иля
нѣтъ,—но какъ относительно первой, такъ и относительно результата ко-
ординированнаго изученія обѣихъ—физіономики—нужно сознать я, что поч-
ти безуспѣшныя попытки основать такія науки, глубоко коренятся въ са-
мой природѣ такого труднаго предпріятія, но что и отсутствіе надлежаща-
го метода должно приписать къ одной изъ причинъ неудачи. Пріемъ, ко-
торый я въ дальнѣйшемъ предложу взамѣнъ общепринятаго метода, былъ
моимъ вѣрнымъ проводникомъ черезъ многіе лабиринты; не желая медлить
больше, я предоставлю его на общее обсужденіе.
Одни люди любятъ собакъ и не терпятъ кошекъ, другіе охотно смо-
трятъ на игру котятъ, а собака для нихъ является противнымъ животнымъ.
Во всѣхъ такихъ случаяхъ чрезвычайно гордились, и имѣли на то право, ког-
да спрашивали: почему одинъ предпочитаетъ кошку, другой собаку? Почему?
Почему?
Но именно здѣсь такая постановка вопроса менѣе всего кажется
плодотворной. Я не думаю, что Юмъ и въ особенности Махъ правы, когда
не дѣлаютъ никакого особого различія- между одновременной и послѣдова-
тельной причинностью. Имъ приходится сильно преувеличивать извѣстныя
несомнѣнныя анологіи, чтобы поддержать колеблющееся зданіе свопхъ си-
стемъ. Отношеніе двухъ явленій, закономѣрно слѣдующихъ одно за другимъ
во времени, никакъ нельзя отождествлять съ закономѣрной функціональной
связью различныхъ единовременныхъ элементовъ: въ дѣйствительности мы
не имѣемъ право говорить объ ощущеніяхъ. времени и примѣнять ихъ ко-
ординированными съ другими чувствами. Кто дѣйствительно считаетъ проб-
лему времени разрѣшенной, въ томъ случаѣ, когда отожествяютъ его съ ча-
Характерологія и морфологія
53.
новымъ угломъ земли, тотъ не замѣчаетъ по крайней мѣрѣ того, что если
бы земля внезапно стала вращаться вокругъ своей оси съ неравномѣрною
скоростью, мы бы все таки остались съ апріорнымъ предположеніемъ равно-
мѣрнаго теченія времени. Отличіе времени отъ матеріальныхъ переживаній,
на чемъ и основывается раздѣленіе послѣдовательной и одновременной зави-
симости, а вмѣстѣ съ тѣмъ и вопросъ о причинѣ измѣненій, вопросъ почему
тогда законы и плодотворны, когда условіе и обусловленное являются другъ
за другомъ во времени. Въ нашемъ случаѣ, какъ примѣрѣ индивидуально-
психологической постановки вопроса, въ эмпирической ваукѣ, не выясня-
ющей метафизическимъ примѣненіемъ субстанціи закономѣрнаго одновремен-
наго существованія отдѣльныхъ чертъ даннаго явленія, не должно ставить
вопроса почему; прежде всего необходимо изслѣдовать: чѣмъ еще отли-
чаются другъ отъ друга любите ли кошекъ и любители собакъ?
Привычка ставитъ вопросъ о существующихъ другихъ различіяхъ
вездѣ, гдѣ замѣтно лишь какое-нибудь одно, послужитъ на пользу, я думаю,
не только характерологіи но и морфолоііи, а соооразно съ этимъ явится
методомъ въ соединеніи ихъ—физіономикѣ. Еще Аристотель обратилъ вни-
маніе, что многіе признаки у животныхъ не мѣняются, независимо другъ
отъ друга. Позднѣе, сначала, на сколько извѣство, Кювье, затѣмъ Жоф-
фруа Сентъ—Илэръ и Дарвинъ обстоятельно изслѣдовали эти явленія „кор-
релятивности". Существованіе постоянныхъ отношеній можно легко понять
изъ единства цѣли: телеологически слѣдуетъ напр., ожидать, что тамъ, гдѣ
пищеварительный каналъ присиособленъ къ мясному питанію, должны су-
ществовать жевательные аппараты и органы для схватыванія добычи. Но поче-
му всѣ жвачныя животныя имѣютъ двойное копыто, а у мужскихъ особей рога,
почему невоспріимчивость къ извѣстнымъ ядамъ у нѣкоторыхъ животныхъ
связана съ опредѣленной окраской волосъ, почему голуби съ короткимъ
клювомъ имѣютъ маленькія ноги, а съ длиннымъ—большія, или почему
бѣлыя кошки съ голубыми глазами почти безъ исключенія всѣ слѣпы—всѣ эти
правильныя, совмѣстно существующія явленія, нельзя объяснить очевидной
причиной; нельзя понять и съ точки зрѣнія однородной цѣли. Этимъ я не
хочу сказать, что изслѣдованіе должно на-всегда удовлетвориться простымъ
констатированіемъ факта совмѣстнаго существованія. Тогда было бы слѣ-
довательно возможно то, что если бы кто-нибудь сталъ утверждать, что весьма
научно —ограничиться такимъ наблюденіемъ: „Если я брошу въ автоматъ мо-
нету, то выпадетъ коробочка спичекъ", а что сверхъ того, то метафизика, ис-
ходитъ отъ лукаваго. Критерій истиннаго изслѣдователя—смиреніе. Проб-
лемы, вродѣ такихъ, почему у одного и того-же человѣка почти безч> ис-
ключенія соединяются длинные волосы на головѣ съ существованіемъ двухъ
нормальныхъ япчниковъ, представляютъ громадное значеніе; но они отно-
сятся къ области морфологіи и физіологіи. Цѣль идеальной морфологіи, быть
можетъ, лучше всего опредѣляется слѣдующимъ положеніемъ: морфологія въ
дедуктивносинтетпческой части не должна ползать въ пластахъ земли и нырять
въ морскую глубпну за каждымъ отдѣльнымъ существующимъ видомъ или
подъ.видомъ—это научность собирателя почтовыхъ марокъ,—ей нужно изъ
качественно и количественно опредѣленныхъ частей возсоздать весь орга-
низмъ не на основаніи интуиціи, какъ могъ это дѣлать только Кювье, а
на основаніи строгихъ доказательствъ, взятыхъ изъ опыта. Точно изслѣ-
54.
Половое многообразіе.
дованный организмъ могъ бы дать будущей наукѣ, новое непроизвольное^
а съ полной точностью опредѣленное свойство. На языкѣ термодинамики
нашихъ дней это можно такъ-же хорошо выразить, какъ требованіе, что
для такой дедуктивной морфологіи организмъ долженъ обладать конечнымъ
числомъ „свободныхъ ступеней44. Или, пользуясь высоко научнымъ мето-
домъ Маха, можно было бы требовать, чтобы органическій міръ, поскольку
онъ научно изслѣдуется, долженъ былъ имѣть на п перемѣнныхъ величинъ
меньше, чѣмъ п уравненій (именно п—1, если въ научной системѣ воз-
можно однооиредѣленпое значеніе этого міра: уравненія при меньшемъ чис-
лѣ сдѣлаются неопредѣленными, а при большемъ зависимость, выраженная
въ одномъ уравненіи, могла бы быть опровергнута безъ дальнѣйшихъ раз-
сужденій другимъ).
Это и составляетъ магическое значеніе принципа коррелативпости въ
біологіи! Онъ раскрывается, какъ примѣненіе функціональнаго понятія ко
всѣмъ живымъ существамъ, и потому па возможности его разработки и
углубленія основана надежда создать теоретическую морфологію. Причинное
изслѣдованіе этимъ не исключается: оно примѣнено только къ своей соб-
ственной области. Въ идіоплазмѣ оно найдетъ основанія для фактовъ, под-
тверждающихъ принципъ коррелативности.
Возможность психологическаго примѣненія принципа коррелативнаго
измѣненія основана на „дифференціональной психологіи44, т. е. на психоло-
гическомъ ученіи о различіяхъ. Однозначенное подчиненіе анатомическаго
строенія и душевнаго склада одному принципу составляетъ задачу стати-
ческой психофизики или физіономики.
Правиломъ изслѣдованія во всѣхъ трехъ дисциплинахъ долженъ быть
поставленъ вопросъ, чѣмъ еще различаются два существа, оказавшіеся раз-
ными въ какомъ нибудь отношеніи. Требуемый способъ постановки вопроса
кажется мнѣ единственно мыслимымъ „шеіІіосГиз іпѵепіепсіі44, „агз
та^па“ названныхъ наукъ, приспособленный для техники изслѣдованія.
Для обоснованія характерологическаго типа не нужно будетъ съ помощью
сверлящаго вопроса „почему44 копаться въ дырѣ твердаго земнаго царства
или, подобно стереотропическимъ червямъ Жака Леба, обливающимися соб-
ственной кровью, толкаясь все въ одинъ уголъ сосуда и не видя другихъ,
—заслонять наглазниками видъ на сосѣднюю достижимую ниву познанія,
для того, чтобы дышать въ глубинѣ земли, недоступной эмпирическому
познанію. Всякій разъ, когда не проявляя небрежности изъ-за кажущагося
удобства, находятъ какое нибудь различіе, будетъ ощущаться потребность
обратить вниманіе на другія различія въ принципѣ неизбѣжно существу-
ющія; всякій разъ, когда къ неизвѣстнымъ свойствамъ, стоящимъ, въ фун-
кціональной связи съ прежде найденными, приставить „въ интеллектѣ
дозорщика44, тогда увеличится надежда открыть новые коррелативы: если
вопросъ поставленъ, то рано или поздно, смотря по степени терпѣнія и
бдительности наблюдателя, или меньшей сложности испытываемаго мате-
ріала, долженъ явиться отвѣть.
Во всякомъ случаѣ, пользуясь сознательно даннымъ принципомъ, не
надо будетъ ожидать, пока кто-нибудь по счастливой случайности, удач-
ному теченію мыслей, не откроетъ постояннаго совмѣстнаго существованія
двухъ явленій въ однохмъ индивидуумѣ; научатся тотчасъ-же задавать себѣ
Характерологія и морфологія.
55
вопросъ о несомнѣнной наличности второго явленія. А вѣдь всѣ сдѣлан-
ныя до сихъ поръ открытія основывались на счастливой комбинаціи пред-
ставленій въ мозгу одного человѣка!
Какую громадную роль играетъ здѣсь произволъ обстоятельствъ, сво-
дящихъ въ нужный моментъ разнородныя группы мыслей пресѣченія. А вѣдь
изъ нихъ то и рождаются новые взгляды, новое міросозерцаніе! Уменьшить
эту роль и пользоваться ею только въ отдѣльныхъ необходимыхъ случаяхъ,
способна только, кажется мнѣ, новая постановка вопроса. При слѣдованіи
дѣйствія за причиной, является психологическая потребность поставить во-
просъ, потому что нарушеніе постоянства и непрерывности въ данномъ
психическомъ состояніи тотчасъ-же дѣйствуетъ волнующимъ образомъ, вы-
зываетъ ѴііаІйііГегепг (Авенаріусъ).
Вотъ почему этотъ методъ можетъ оказать большую службу дѣя-
тельности изслѣдователя, ускорить развитіе науки; признать примѣнимость
въ изслѣдованіяхъ коррелятивнаго принципа (принципы соотношеній), зна-
читъ призвать методъ, который въ силу своей производительности могъ-
бы способствовать созданію все новыхъ и новыхъ взглядовъ.
ГЛАВА VI.
Эмансипированныя женщины.
Непосредственнымъ дополненіемъ къ дифференціальнопсихологиче-
скому примѣненію принципа/ половыхъ промежуточныхъ формъ является
прежде всего теоретическое и практическое разрѣшеніе вопроса, которому
собственно и посвящена эта книга. Вопросъ эготъ разрѣшается здѣсь по-
стольку, по скольку онъ не имѣетъ отношенія съ теоретической стороны
къ этнологіи и политической экономіи, т. е. соціальнымъ наукамъ въ широкомъ
смыслѣ слова, а съ практической—къ правовому и хозяйственному строю,
иначе говоря, соціальной политикѣ. Я имѣю въ виду женскій воп-
росъ. Отвѣтъ, который думаетъ дать эта глава, не исчерпываетъ про-
блемы, поставленной нашимъ изслѣдованіемъ: Онъ—лишь предварительный,
такъ какъ изъ указанныхъ до сихъ поръ принциповъ ничего болѣе вы-
вести нельзя. Основывается онъ всецѣло на самыхъ обыденныхъ фактахъ
единичнаго опыта, отъ которыхъ невозможно возвыситься до всеобщихъ
законовъ, имѣющихъ глубокое значеніе. Практическое указаніе, какое дастъ
нашъ отвѣть, не является максимомъ нравственнаго поведенія, которое
должно или можетъ регулировать будущій опытъ, это—только выведенныя
изъ прошлаго опыта техническія правила для соціально-діэтическаго поль-
зованія. Я поступаю такъ на томъ основаніи, что здѣсь еще не хочу уста-
навливать мужского и женскаго типовъ, чѣмъ занимается вторая часть из-
слѣдованія. Это предварительное разслѣдованіе должно только привести
тіъ характерологическіе выводы изъ принципа половыхъ про-
межуточныхъ формъ, которые имѣютъ для женскаго вопро-
са извѣстное значеніе.
Изъ предыдущаго довольно ясно, какъ мы примѣнимъ наши прин-
ципы. Именно: у каждой женщины потребность и способность
къ эмансипаціи основана на имѣющейся у нея части М. По-
нятіе эмансипаціи очень растяжимо; увеличить его неясность было въ ин-
тересахъ тѣхъ, кто, пользуясь словомъ, часто преслѣдовалъ практическія
цѣли, не предпринимая теоретическаго разсмотрѣнія предмета. Подъ эман-
сипаціей женщины я вовсе не понимаю такихъ напр., фактовъ, какъ пол-
ное веденіе домашняго хозяйства, при чемъ супругъ больше похожъ на безсло-
весное животное, не причисляю сюда и храбрости пройти ночью безъ провожатаго
по опаснымъ мѣстаиъ. Не отношу я къ эмансипаціи пренебреженія общепрн-
Эмансипированныя женщины..
57
нятыми обычаями, которыя почти запрещаючъ женщинѣ жить одной, посѣ-
щать мужчину, самой или другимъ въ ея присутствіи затрагивать темы о
половой любви; сюда не относятся также попытки къ самостоятельному
существованію, посѣщеніе унивеситета, консерваторіи или учительскаго
института. Есть, вѣроятно, еще много фактовъ, которые безъ всякаго раз-
бора прикрываются большимъ щитомъ эмансипаціоннаго движенія. Эманси-
пація,’ когорую я имѣю въ виду, не есть такъ-же желаніе добиться одина-
коваго положенія съ мужчиной; для вашей п< пытки освѣтить женскій во-
просъ проблематично является лишь желаніе женщины внутренно срав-
няться съ мужчиной достичь его духовной и нравствеоной свободы,
его интересовъ, его творческой силы. Я здѣсь буду утверждать, что у
нѣтъ никакой потребности и, сообразно, съ этимъ спо-
собности къ такой эмансипаціи. Всѣ, дѣйствительно, стре-
мящіяся* къ эмансипаціи, всѣ знаменитыя и духовно-выдаю-
щіяся женщины всегда выказываютъ многочисленныя мужскія
черты характера, а при болѣе внимательномъ наблюденіи
въ нихъ замѣтны анатомическіе мужскіе признаки, крибли-
жающіе ихъ къ мужчинѣ.
Только изъ числа явно выраженныхъ половыхъ промежуточныхъ
формъ—можно сказать половыхъ среднихъ ступеней, причисляемыхъ
обычно къ „женщинамъ*4,—выводятъ тѣ женщины прошлого и настоящаго,
имена которыхъ приводятъ защитники (мужчины и женщины) стремленій
къ эмансипаціи, для доказательства женскихъ способностей. Первая истори-
чески-извѣстная женщина, Сафо, отличается обратно-половыми признаками;
отъ нея даже исходитъ обозначеніе половыхъ сношеній среди женщинъ—
мафическая, лесбійская любовь. Здѣсь видно, какъ важны для насъ вы-
воды ПІ и IV главы при рѣшеніи женскаао вопроса. Находящійся въ на-
шемъ распоряженіи характерологическій матеріалъ о такъ называемыхъ
„значительныхъ жинщипахъ“, т. е. (іе Гасіо эмансипированныхъ, настолько
теменъ, толкованіе его приводитъ къ такой массѣ возраженій, что мы не
надѣемся съ его помощью удовлетворительно рѣшить данный вопросъ. У
насъ не было бы принципа, посредствомъ котораго можно, пе д<пуская
двусмысленности, установить положеніе человѣка между М. Ж. Та-
кой принципъ найденъ, однако, въ законѣ полового притяженія между
мужчиной и женщиной. Его примѣненіе къ проблемѣ гомосексуальности по-
казало, что женщина, чувствующая половое влеченіе къ другой женщинѣ—
наполовину мужчина. Но этимъ для каждаго отдѣльнаго историческаго
случая уже доказанъ тезисъ, что степень эмансип^рованности женщины
совпадаетъ со степенью ея мужественности. Сафо лишь начинаетъ рядъ
женщинъ, внесенныхъ въ списокъ женскихъ знаменитостей, и всѣ онѣ
при этомъ или гомосексуальны, или, по крайней мѣрѣ, бисексуальны
Филологи ревностно старались очистить Сафо отъ подозрѣнія, въ дѣй-
ствительно существовавшихъ у нея любовныхъ сношеніяхъ съ женщинами
и объяснить ихъ простой дружбой, какъ будто такой упрекъ, еслибъ онъ
былъ справедливымъ, могъ быть оскорбителенъ для женщины въ нрав-
ственнымъ, смыслѣ. Напротивъ, во второй части будетъ ясно доказанг, что
гомосексуальная любовъ гораздо болѣе возвышаетъ женщину, чѣмъ гете-
росексуальная. Здѣсь пока достаточно замѣтить, что склонность къ лесбін-
5*
58
Половое многообразіе.
ской любви въ женщинѣ есть слѣдствіе ея мужественности, а послѣдняя
является условіемъ ея болѣе высшей структуры. Екатерина 11, гивед-
ская королева Христина, на основаніи одного указанія высокоода-
ренная слѣпая и глухо-нѣмая Лаура Бриджмэнъ, безусловно Жоржъ
Зандъ были отчасти бисексуальны, частью даже исключительно гомосек-
суальны, точно такъ-же, какъ многія женщины и дівушки съ замѣтнымъ
дарованіемъ, съ которыми я имѣлъ случай познакомиться.
Что касается большого числа тѣхъ эмансипированныхъ женщинъ,
относительно которыхъ пѣтъ никакихъ указаній объ ихъ склонности къ лесбій-
ской любви, то и здѣсь мы почти всегда располагаемъ другими признаками,
доказывающими, что когда я говорю о мужественности всѣхъ женщинъ, имена
которыхъ съ извѣстнымъ правомъ приводятся, какъ доказательство жен-
ской даровитости, то это вовсе не произвольное утвержденіе и не без-
сердечный, желающій все приписать мужскому полу, алчный эгоизмъ. Вѣдь
дѣло въ томъ, что какъ бисексуальныя женщины состоятъ въ половыхъ
сношеніяхъ съ мужественными женщинами или съ женственными мужчи-
нами, такЪчП гетеросексуальныя женщины обнаруживаютъ свое содержаніе
мужественности тѣмъ, что дополняющій ихъ мужчина не вполнѣ настоящій.
Изъ многихъ „связей" Жоржъ Зандъ самыя извѣстныя—съ Мюссе, жен-
ственнѣйшимъ лирикомъ, какого только знаетъ исторія, и съ Шопеномъ,
котораго можно назвать единственнымъ женскимъ композиторомъ, настолько
онъ женствененъ 1). Викторія Колонна менѣе извѣстна по своему поэти-
ческому творчеству, чѣмъ по тому почитанію, которое питалъ къ вей
Микель-Анджело, состоявшій въ эротическихъ связяхъ только съ мужчи-
нами. Писательница Даніель Стернъ была возлюбленной Франца Листа, въ
жизни и творчествѣ котораго есть несомнѣнно что-то женское, дружба ко-
тораго съ Вагнеромъ, тоже не вполнѣ мужественнымъ, во всякомъ случаѣ,
склоннымъ къ педерастіи, заключаетъ въ себѣ столько же гомосексуаль-
ности, какъ и мечтательная любовь къ Вагнеру баварскаго короля Люд-
вига И. Весьма вѣроятно, что м-мъ де-Сталь, книгу которой о Германіи
слѣдуетъ считать самой значительной изъ всѣхъ написанныхъ женщинами,
находилась въ гомосексуальной свизи съ учителемъ своихъ дѣтей Авгус-
томъ Вильгельмомъ Шлегелемъ. Мужа Клары Шуманъ, судя только по
лицу, можно было бы признать въ извѣстные періоды жизни болѣе при-
ближающимся къ женщинѣ, тѣмъ къ мужчинѣ, да и въ музыкѣ его много,
хотя и не всегда, женственности.
Тамъ, гдѣ указанія о людяхъ, съ которыми у женщинъ бывали по-
ловыя сношенія, отсутствуютъ, или гдѣ такія лица вообще не названы,
тамъ ихъ вполнѣ замѣняютъ сообщенія о внѣшности знаменитыхъ женщинъ.
Они показываютъ, на сколько мужественность этихъ женщинъ выражена въ
ихъ лицѣ и фигурѣ и подтверждаютъ такимъ образомъ, точно такъ-же какъ
и дошедшіе до насъ портреты нѣкоторыхъ изъ нихъ, справедливость вы-
2) Это показываетъ и его портретъ. Меримэ называетъ Жоржъ Зандъ
„шаі^ге сотте ип с1ои„ (худая, какъ гвоздь). При первой ихъ
встрѣчѣ „она“ обнаруживаетъ явные признаки самца, а онъ—самки:
онъ краснѣетъ, подъ ѳя фиксирующимъ взгядомъ, она же грубымъ и
низкимъ голосомъ говоритъ ему комплименты.
Эмансипированныя женщины.
59
сказаннаго мнѣнія. Говорятъ напр., о широкомъ, могучемъ лбѣ Джоржъ
Эліотъ; „ея движенія и мимика были рѣзки и опредѣленны, но имъ не
доставало граціозной, женственной мягкости*, Мы знаемъ о „рѣдкомъ, оду-
хотворенномъ лицѣ Лавиніи Фонтана, которое нравилось намъ какпмъ-то
особенно страннымъ образомъ*. Черты лица Рашели Рюйшъ „носятъ почти
опредѣленный мужской характеръ*. Біографъ оригинальной поэтесы Аннетъ
фояъ-Дросте—Гюльсгоффъ сообщаютъ о ея „стройной, какъ у эльфа, нѣж-
ной фигурѣ“; а лицо ея по своему выраженію строгой мужественности
отдаленно напоминаетъ черты Данте. Писательница и математикъ Софья
Ковалевская, подобно Сафо, обладала ненормально короткими волосами;
они были у нея еще короче, чѣмъ обычно у современныхъ поэтессъ и
студентокъ, которыя неизмѣнно призываютъ ее въ качествѣ свидѣтель-
ницы, когда рѣчь заходитъ о духовныхъ способностяхъ женщины. А кто въ
лицѣ выдающейся художницы, Розы Бонэръ, найдетъ хоть одну женскую
черту, тотъ просто будетъ обманутъ звукомъ ея имени. Знаменитая Елена
Петровна Блаватская имѣетъ также очень мужественную наружность. О живу-
щихъ и дѣйствующихъ эмансипированныхъ женщинахъ я умышленно не
упоминаю, хотя собственно онѣ то и побудили меня высказать нѣкоторыя мысли
и вполнѣ подтвердили мое мнѣніе, что, настоящая женщина, не имѣетъ ни-
чего общаго съ „женской эмансипаціей*. Историческія изслѣдованія должны
отдать полную справедливость народной поговоркѣ, задолго предрѣшившей
результаты: „Волосъ дологъ да умъ коротокъ*. Эти слова вполнѣ со-
гласны съ дѣйствительностью, если вспомнить сдѣланное во II главѣ огра-
ниченіе.
А что же касается эмансипированныхъ женщинъ, то относительно нихъ
можно сказать слѣдующее: только мужчина, заключенный въ нихъ
хочетъ эмансипироваться.
Гораздо большее основаніе, чѣмъ это обычно думаютъ, имѣетъ тотъ
фактъ, что женщины-писательницы очень часто берутъ мужскіе псевдонимы;
онѣ чувствуютъ себя почти такъ-же, какъ мужчины, а у такихъ личностей,
какъ Жоржъ Зандъ, это вполнѣ совпадаетъ съ ихъ склонностью къ муж-
скому платью и мужскимъ занятіямъ. Мотивъ, побуждающій къ выбору
мужского псевдонима, оспованъ на томъ чувствѣ, что, только такое муж-
ское имя соотвѣтствуетъ собственной природѣ женщины; онъ не можетъ
корениться въ желаніи обратить на себя большее вниманіе и получить
признаніе со стороны общественнаго мнѣнія. Ибо то, что создано женщи-
нами, возбуждало до сихъ поръ, вслѣдствіе связанной съ этимъ половой пикант-
ности, гораздо больше вниманія, чѣмъ—при равныхъ условіяхъ—творче-
ство мужчинъ; къ созданіямъ женщины всегда относятся болѣе снисходи-
тельно, не предъявляя къ нимъ глубокихъ требованій. Если произведеніе
было хорошо, ему всегда давали несравненно высшую оцѣнку, чѣмъ въ
томъ случаѣ, когда мужчина создалъ бы нѣчто совершенно подобное. Это
въ особенности наблюдается теперь: женщины постоянно достигаютъ боль-
шой извѣстности за произведеніе, которое врядъ-ли было-бы отмѣчено,
если бы оно было созданіемъ мужчины. Пора наконецъ обособить и разъ-
единить эти явленія. Пусть возьмутъ для сравненія, какъ масштабъ, со-
зданія мужчинъ, которыя цѣнятся исторіей литературы, философіи, науки и
искусства, и сейчасъ же увидятъ, какое довольно значительное число жен-
60
Половое многообразіе.
щипъ, считаемыхъ духовно-одаренными натурами, тотчасъ-же съежится
самымъ плачевнымъ образомъ. Правда, нужно имѣть много благосклонности
или нерѣшительности, чтобы придавать хоть частицу значенія такимъ жен-
щинамъ, какъ Анжелика Кауфманъ, м-мъ Лебренъ, Фернанъ Кабаллеро,
Гросвита фонъ Гандерсгеймъ, Мари Сомервилль, Джоржъ Эджертонъ, Ели-
завета Варретъ-Враунингъ, Софи Жерменъ, Анна Марія Шурмацъ или Си-
билла Меріанъ. Я не говорю уже о томъ, насколько высоко цѣнятся жен-
щины, приведенныя раньше, какъ примѣръ, ѵіга^іпез (мужественныхъ
женщинъ, какова напр. Дросте-Гюльсгофъ). Я не буду разбирать размѣра
тѣхъ лавровъ, которые пожинаютъ современные художницы. Достаточно
общаго утвержденія, что ни одну изъ всѣхъ высокоодаренныхъ женщинъ
(даже самыхъ мужественныхъ) нельзя сравнить съ мужскими геніями пя-
таго и шестого разряда, каковы напр., Рюккертъ среди поэтовъ, ванъ-
Дейкъ въ живописи и Шлейермахеръ въ философіи.
Если мы оставимъ пока въ сторонѣ истерическихъ визіонерокъ, ка-
ковы напримѣръ, сибиллы, дельфійскія пифіи, Вуриньонъ и Клеттенбергъ,
Жанна де ла Мотъ-Гюопъ, Іоанна Саускотъ, Беата, Стурмипъ или святая
Тереза1), то всетаки останутся такія явленія, какъ напр., Марія Баш-
кирцева. Она (посколько я могу вспомнить ея портретъ) была, правда,
выдающагося женственнаго сложенія. За исключеніемъ лба, который произ-
велъ на меня впечатлѣніе мужественности. Но кто видѣлъ въ заііез йе8
еѣгап^егз парижскаго Люксембурга ея картины повѣшанныя рядомъ съ
картинами ея возлюбленнаго Бастіенъ-Лепажа, тотъ знаетъ, что она не ме-
нѣе совершенно переняла его стиль, какъ Оттилія почеркъ Эдуарда въ гё-
тевскихъ „ЛѴаЫѵеглѵап(І8сЬаІіепи.
Очень длинный списокъ образуютъ еще тѣ случаи, когда свойствен-
ный всѣмъ членамъ семьи талантъ, случайно с" большой силой проявляется
въ женщинѣ. Не нужно, конечно, считать ее геніальной^ ибо только та-
лантъ передается по наслѣдству, но не геній. Маргарета ванъ-Эйкъ, Са-
бина фонъ-Штейнбахъ являются здѣсь образцами длиннаго ряда художницъ;
о нихъ Эрнестъ Гуль, чрезвычайно благосклонный ко всѣмъ занимающимся
искусствомъ женщинамъ, говоритъ слѣдующее: .„Намъ опредѣленно извѣстно,
что онѣ направлялись въ искусствѣ отцомъ, матерью или братомъ, другими
словами, причину ихъ художественнаго призванія нужно искать въ ихъ
собственной семьи. Есть сотни женщинъ, о которыхъ исторія умалчиваетъ,
ставшихъ художницами именно благодаря подобному вліянію*. Чтобы оцѣ-
нитъ значеніе этихъ цифровыхъ данныхъ, нужно принять во вниманіе, что
Гуль говоритъ передъ этимъ „приблизительно о тысячи именъ извѣстныхъ
намъ художницъ*.
Этимъ я оканчиваю историческій обзоръ эмансипированныхъ женщинъ.
Онъ вполнѣ установилъ, что настоящая потребность къ эмансипаціи и
истинная къ ней способность предполагаетъ въ женщинѣ мужественность.
Вѣдь огромное число женщинъ, которыя, навѣрно, меньше всего жили
*) Исторія бываетъ основной побудительной причиной высшихъ
стремленій у очень многихъ выдающихся женщинъ. Все-таки опредѣле-
ніе ея, обычно выводимое изъ патологическихъ эксцессовъ слишкомъ
узко. Объ этомъ я буду говорить во второй части (XII. глава).
Эмансипированныя женщины.
61
искусствомъ или наукой, у которыхъ это занятіе замѣняетъ обычное „руко-
дѣліе* и въ безмятежной идилліи ихъ жизни обозначаетъ только препро-
вожденіе времени—затѣмъ всѣ тѣ женщины, у которыхъ умственная или
художественная дѣятельность представляетъ только напряженное кокетство
передъ лицами мужскаго пола—эти двѣ болящія группы должны быть
исключены изъ чистаго научнаго изслѣдованія. Всѣ остальныя выказываютъ
при ближайшемъ разсмотрѣніи всѣ признаки половыхъ промежуточныхъ
формъ.
Если потребность въ освобожденіи и въ одинаковомъ съ мужчиной
положеніи свойственна только мужественнымъ женщинамъ, то совершенно
справедливъ индуктивный выводъ, что Ж, не чувствуетъ никакой потреб-
ности къ эмансипаціи, хотя это положеніе выведено только изъ разсмотрѣнія
единичныхъ историческихъ фактовъ, а не изъ психическихъ свойствъ Ж.
ч Такой приговоръ объ эмансипаціи женщинъ мы выводимъ, ставъ на
гигіеническую (на этическую) точку зрѣнія, по которой практическая жизнь
мримѣняется къ естественной склонности индивидуумовъ. Безсмысленность
стремленій къ эмансипаціи заключается, въ движеніи, въ агитаціи.
Благодаря ей, не говоря о мотивахъ тщеславія и уловленія мужчинъ,
при большой склонности къ подражанію, начинаютъ учиться, писать и т. д.
женщины вовсе не имѣющія къ этому врожденной склонности. Такъкакъ дѣй-
ствительно существуетъ большое число женщинъ, стремящихся по извѣстной
внутренней потребности къ эмансипаціи, то отъ нихъ и переходитъ и на другихъ
ютребность къ образованію, а это уже создаетъ моду, и въ концѣ кон-
цовъ, смѣшная агитація женщинъ заставляетъ вѣрить въ справедливость
того, что у хозяйки служитъ лишь средствомъ для демонстраціи противъ
мужа, у дочери тѣмъ-же противъ материнской власти. Практическій выводъ изъ
всего предыдущаго, вовсе не ставя его основаніемъ законодательства (хотя
бы въ силу расплывчатости), можно сдѣлать такой: „свободный доступъ
ко всѣму, устраненіе всѣхъ препятствій съ пути тѣхъ, ис-
тинныя душевныя потребности которыхъ, всегда въ соотвѣт-
ствіи* съ ихъ физическимъ строеніемъ, толкаютъ ихъ къ муж-
скому занятію,—для женщинъ съ мужскими чертами. По долой
все партійное образованіе, долой ложное революціонизированіе,
долой женское движете, порождающее столько противоестественныхъ,
искусственныхъ въ основѣ своей, лживыхъ стремленій.
Долой нелѣпую фразу о „полномъ равенствѣ!* Самая мужественная
женщина имѣетъ едва-ли больше 5Оо/о М и только этому то чистому
содержанію она и обязана всѣй своей значительностью, иначе говоря, всѣмъ,
что она при случаѣ могла бы значить. Ни въ коемъ случаѣ нельзя, какъ
это повидимому, дѣлаетъ не мало умныхъ женщинъ, изъ нѣкоторыхъ (какъ
было замѣчено, не типичныхъ) отдѣльныхъ случайно собранныхъ впечат-
лѣній, указывающихъ скорѣе на превосходство женскаго пола, а не на
равенство, дѣлать общія заключенія; нужно, какъ это предложилъ Дарвинъ,
сравнить вершины обоихъ половъ. „Если бы составить списокъ самыхъ
значительныхъ мужчинъ и женщинъ въ области поэзіи, живописи, ваянія,
музыки, исторіи, естествовѣдѣніи и философіи и привести по каждому
62
Половое многообразіе.
предмету по полъ-дюжины именъ, то оба списка нельзя бы было сравни-
вать другъ съ другомъ *).
Желаніе феминистокъ сравнивать такіе списки сдѣлалось бы еще меньше,
чѣмъ это было до сихъ поръ, еслибъ онѣ замѣтили, что, при вниматель-
номъ разсмотрѣніи, лица женскаго списка Заказываютъ только му-
жественность генгя.
Обычное возраженіе, которое обыкновенно дѣлаютъ, состоитъ въ
томъ, что исторія ничего не доказываетъ, такъ какъ движеніе должно создать
путь безпрепятственнаго, полнаго духовнаго развитія женщины. Это возра-
женіе однако забываетъ, что эмансипированныя женщины, женскій вопросъ,
женское движеніе существовали во всѣ времена, правда, въ разныя эпохи
съ различной живостью; оно всегда преувеличиваетъ тѣ созданныя муж-
чинами трудности, которыя женщинамъ стремящимся къ образованію при-
ходилось нѣкогда преодолѣвать и которыя будто бы наступятъ вновь; на-
конецъ, оно не обращаетъ вниманія на то, что требованія эмансипаціи
заявляются не настоящей женщиной, а исключительно болѣе мужественной,
плохо понимающей свою природу, пе видящей мотивовъ своей дѣятель-
ности, когда она заявляетъ отъ имени женщинъ вообще.
Всякое движеніе въ исторіи, а стало быть и женское, убѣждено, что
оно ново, никогда не бывало раньше. Первыя представительницы движенія
учили, что женщина томилась во тьмѣ, была заключена въ оковы и, только
теперь она поняла свое естественное право и требуетъ его. Какъ во вся-
комъ историческомъ движеніи, такъ и здѣть можно все дальше и дальше
прослѣдить аналогіи. Женскій вопросъ существовалъ и у древнихъ и въ
средніе вѣка, не только въ соціальномъ отношеніи; уже въ давно про-
шедшія времена сами женщины стремилпсь къ духовной эмансипаціи при
помощи своихъ твореній, и кромѣ того апологеты женскаго пола, мужчины
и женщины поддерживали ея теоретическими изслѣдованіями. Итакъ, совер-
шенно ошибочна вѣра, приписывающая борьбѣ феминистокъ столько рвенія
и новизны, вѣра, что до послѣднихъ лѣтъ женщины не имѣли случая
безпрепятственно развернуть силы своего духовнаго развитія. Іаковъ Бурк-
гардтъ разсказываетъ о ренесансѣ: „Самое похвальное, что можно сказать
о великихъ итальянкахъ того времени—это о ихъ мужественномъ духѣ, муже-
ственныхъ сердцахъ. Нужно только посмотрѣть на совершенно мужественное
поведеніе большинства женщинъ героической поэзіи, у Боярдо и Аріосто,
чтобы понять, что здѣсь дѣло идетъ объ опредѣленномъ идеалѣ. Эпитетъ,
„ѵіга^о", считающійся въ наше время довольно двусмысленнымъ ком-
плиментомъ, былъ тогда высшей похвалой". Въ XVI столѣтіи женщи-
намъ былъ данъ свободный доступъ на сцену, появились первыя актрисы.
„Въ это время женщину считали способной достичь вмѣстѣ съ мужчиной
высшихъ степеней образованія". Эго время, когда одинъ за другимъ поя-
вляются панегирики женскому полу, когда Томасъ Моръ требовалъ пол-
наго уравненія половъ, а Агриппа фонъ Неттесгеймъ ставилъ женщину
выше мужчинъ. И всѣ эти успѣхи погибли, вся эпоха подверглась забве-
нію, изъ котораго ее извлекъ лишь XIX вѣкъ.
*) Были, правда, многіе совершенно необразованные великіе ху-
дожники (Бернсъ, Вольфрамъ фонъ Эпіенбахъ), но ни одной художницы
сравнить съ ними нельзя.
Эмансипированныя женщины.
63
Развѣ не бросается въ глаза, что стремленіе къ женской эманси-
паціи въ міровой исторіи появляется, какъ кажется, черезъ опредѣленные,
одинаковые промежутки времени?
Въ X вѣкѣ, въ XV и XVI и теперь XIX и XX, по всѣмъ призна-
камъ, было больше эмансипированныхъ женщинъ, а женское движеніе
сильнѣе, чѣмъ въ промежуточныя эпохи. Было бы слишкомъ поспѣшно
строить на этомъ какую-нибудь гипотезу, но все-же слѣдуетъ» отмѣтить
возможность проявленія могучей періодичности, благодаря которой въ это
время съ чрезвычайной правильностью появляется на свѣтъ больше герма-
фродитовъ, больше переходныхъ формъ, чѣмъ въ промежуточныя эпохи.
У животныхъ въ родственныхъ случаяхъ наблюдались такія-же періоды:
Но нашему мнѣнію это стало быть время наименьшаго гонохоризма;
тотъ фактъ, что въ извѣстныя времена больше, чѣмъ обычно, рождается
мужественныхъ женщинъ, требуетъ дополненія съ другой стороны, т.-е.
что въ ту же эпоху появляется на свѣтъ больше женственныхъ мужчинъ.
Это мы и видимъ въ самой поражающей степени. Весь сецессіонистическій
вкусъ, присуждающій высокимъ, стройнымъ женщинамъ съ плоской грудью
и узкими бецрами призы за красоту, можно вѣроятно, объяснить именно
этимъ явленіемъ. Невѣроятное увеличеніе фатовства и гомосексуальности
находитъ объясненіе только въ большей женственности нашей эры. Не безъ
глубокихъ причинъ современный эстетическій и половой вкусъ опирается
на созданія прерафаэлитовъ.
Поскольку существуютъ» въ органической жизпи періоды, подобные
колебаніямъ въ жизни отдѣльныхъ индивидуумовъ, но распространенные лишь
на многія поколѣнія, то постольку же этотъ фактъ можетъ проложить намъ
дорогу и открыть широкій видъ на пониманіе нѣкоторыхъ темныхъ точекъ
человѣческой исторіи болѣе широкій, чѣмъ тѣ претенціозныя „историчес-
кія миросозерцанія“, въ такомъ громадномъ количествѣ появившіяся въ на-
ше время, особенно теорія экономическаго матеріализма. Несомнѣнно, что отъ
біологическихъ изслѣдованій нужно ожидать въ будущемъ безконечно
много результатовъ и для исторіи человѣчества. Здѣсь только сдѣлана
попытка примѣнить ее къ нашему случаю.
Если вѣрно, что въ однѣ эпохи больше, а въ другія меньше рождается
гермафродитовъ, то, какъ результатъ этого, женское движеніе большею
частью исчезаетъ само собой и появляется затѣмъ черезъ долгій про-
межутокъ времени, чтобы возрождаться п вновь погружаться въ опредѣлен-
номъ темпѣ безъ конца. А стало быть и женщины, стремящіяся сами по
себѣ къ эмансипаціи, рождаются то въ большемъ, то въ меньшемъ числѣ.
Объ экономическихъ отношеніяхъ, принуждающихъ даже самую жен-
ственную жену многосемейнаго пролетарія идти на фабрику или на по-
стройку домовъ, не можетъ быть, конечно рѣчи. Связь индустріальнаго и
промышленнаго развитія съ женскимъ вопросомъ болѣе неустойчива, чѣмъ
это обычно думаютъ, въ особенности теоретики-соціалдемократы; и еще
меньше существуетъ причинной связи между стремленіями направленными
съ одной стороны къ духовной способности, а съ другой, къ экономиче-
ской конкуренціи. Напр., во Франціи, хотя она и выдвинула треть вы-
дающихся женщинъ, никогда женское движеніе не могло прочно укоре-
ниться, и все же ни въ одной европейской странѣ нѣтъ такого количе-
64
Половое многообразіе.
ства женщинъ, самостоятельно занятыхъ торговлей, какъ тамъ. Борьба за
ежедневное пропитаніе рѣзко отличается, стало быть, отъ борьбы за ду-
ховное содержаніе жизни, если таковая вообще ведется извѣстной группой
женщинъ.
Прогнозъ, поставленный этому движенію, въ духовной области, — не
радостенъ; онъ еще болѣе безутѣшенъ, чѣмъ та надежда, которой можно
бы было воспользоваться, если вмѣстѣ съ нѣкоторыми авторами признать^
что прогрессивное развитіе человѣческаго рода идетъ къ полной половой
дифференцировкѣ, т. е. къ половому диморфизму.
Послѣднее мнѣніе я не могу принять на томъ основаніи, что въ
животномъ царствѣ нельзя прослѣдить связи высшаго положенія особей
съ болѣе значительнымъ раздѣленіемъ пола. Нѣкоторыя ^ерііугеае иго-
іаіогіае, многія птицы, а также среди обезьянъ мандриллы выказываютъ
гораздо больше гонохоризма, чѣмъ сь морфологической точки зрѣнія его
можно наблюдать у человѣка. Если это предположеніе предсказываетъ
то время, когда навсегда погаснетъ и самая потребность въ эмансипаціи и
будутъ только вполнѣ развитыя тпазсиііпа и такія-же іешіпіпа, то
теорія періодическаго возврата женскаго движепія осуждаетъ всѣ стремле-
нія феминистокъ самымъ ужаснымъ образомъ на мучительное безсиліе и
объявляетъ всю ихъ дѣятельность работой Донавдъ, которая превратится
въ ничто черезъ опредѣленный промежутокъ времени.
Эта мрачная судьба постигнетъ женскую эмансипацію, если женщины
будутъ создавать себѣ иллюзіи и видѣть свои цѣли только въ соціальной
жизни, въ историческомъ будущемъ рода, а своихъ враговъ только въ
мужчинахъ и въ созданныхъ послѣдними правовыхъ институтахъ. Тогда
придется сформировать армію амазонокъ, которая, впрочемъ просущест-
вуетъ недолго, т. к. черезъ извѣстные промежутки времени, эта армія
должна будетъ непремѣнно разсыпаться. Полное исчезновеніе женскаго
движенія изъ эпохи Ренессанса даетъ въ этомъ смыслѣ хорошій урокъ фе-
министкамъ. Истинное освобожденіе духа не можетъ быть произведено даже
самой большой и дикой арміей; каждый индивидуумъ пусть борется за не-
го самъ. Противъ кого? Противъ того, что препятствуетъ этому освобож-
денію въ его собственной душѣ. Самый огромный и единственный
врагъ женской эмансипаціи—сама женщина.
Доказать это—задача второй части.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПОЛОРЫЕ ТИПЫ.
ГЛАВА I.
Мужчина и женщина.
АП йіаѣ а таи йоез із рЬузіо^потіса! оі’Ыт.
Сагіуіе.
Наша теорія создала теперь свободный путь для изслѣдованія всѣхъ
дѣйствительно существующихъ половыхъ противоположностей. Теорія эта
указала намъ, что мужчина и женщина должны пониматься только, какъ
типы, и, что запутанная дѣйствительность, дающая все новую и новую пищу
извѣстнымъ уже противорѣчіямъ можетъ быть изображена, какъ резуль-
татъ смѣшенія двухъ типовъ. Первая часть нашего изслѣдованія разсмот-
рѣла единственно реальныя половыя промежуточныя формы, правда, нужно
сознаться, по нѣсколько схематическому плану. Мною руководило въ дан-
номъ случаѣ желаніе дать развитымъ принципамъ общее біологическое
значеніе. Теперь, когда еще больше, чѣмъ раньше, объектомъ наблюденія
долженъ явиться человѣкъ, и когда психофизіологическія изысканія дол-
жны дать мѣсто интроспективному анализу,—теперь требованіе универсаль-
ности принципа половыхъ промежуточныхъ формъ нуждается въ ограниченіи.
Вполнѣ подтвержденнымъ и несомнѣннымъ фактомъ являются случаи
гермафродитизма среди животныхъ и растеній.
Но уже у животныхъ эта наличность обоихъ половъ въ одномъ орга-
низмѣ представляетъ скорѣе совмѣщеніе въ индивидуумѣ мужскихъ и жен-
скихъ зародышныхъ железъ, чѣмъ уравновѣшенное существованіе обоихъ
половъ, скорѣе наличность обѣихъ крайностей, чѣмъ ихъ нейтральное по-
ложеніе между конечными половыми точками. Однако, о человѣкѣ съ пси-
хологической точки зрѣнія приходится вполнѣ опредѣленно установить, что
онъ во всякій данный моментъ необходимо долженъ бытъ или муж-
чиной или женщиной. Съ этимъ вполнѣ согласуется то явленіе, что
всякій, просто считающій себя лицомъ женскаго или мужского пола, впдптъ
свое дополненіе или просто въ „мужчинѣ“, или просто въ „женщинѣ44 !),
9 Однажды я слышалъ, какъ одинъ бисексуальный мужчина во-
скликнулъ, увидя бисексуальную актрису съ легкимъ пушкомъ на под-
бородкѣ и звучнымъ низкимъ голосомъ: „Какая чудная женщина!*
„Женщина* для каждаго—другая и въ то время—одна и та-же; въ ..Жен-
щинѣ,, каждый поэтъ воспѣвалъ различное и въ то-же время всѣмъ
общее.
68
Половые типы.
Однополый характеръ человѣка лучше всего подтверждается слѣдующимъ
фактомъ, теоретическое значеніе котораго врядъ-ли можно переоцѣнить: въ
сношеніяхъ двухъ гомосексуальныхъ людей тотъ, кто беретч, на себя пси-
хическую и физическую роль мужчины обязательно въ случаѣ долгой связи
сохраняетъ свое мужское имя или принимаетъ его, тогда какъ другой, иг-
рающій роль женщины, или удерживаетъ свое женское имя, или даетъ себѣ
его, а еще чаще—довольно характерно—получаетъ его отъ другихъ.
Поэтому, въ половыхъ сношеніяхъ двухъ лесбіекъ или двухъ урнин-
говъ, одно лицо всегда выполняетъ функціи мужчины, другое—всегда жен-
щины. Отношеніе М. и Ж. обнаруживается здѣсь въ рѣшающемъ случаѣ,
какъ что-то фундаментальное, какъ нѣчто, чего нельзя обойти.
Несмотря на есть половыя промежуточныя формы, че-
ловѣкъ въ концѣ концовъ все-таки—одно изъ двухъ: или муж-
чина^ или женщина'. Въ этой древней эмпирической двойственности
заключается (не только анатомически и не только для каждаго конкретнаго
случая въ закономѣрномъ и точномъ согласованіи съ морфологическимъ со-
стояніемъ) глубокая истина и пренебрегать ею нельзя безнаказанно.
Этимъ, повидимому, сдѣланъ шагъ громадной важности и благо-
дѣтельный, и роковой для всего дальнѣйшаго. Мое міровозрѣніе устанавли-
ваетъ уже извѣстное бытіе. Изслѣдовать значеніе этого бытія и есть
задача всего послѣдующаго изложенія. Но такъ какъ съ этимъ проблема-
тическимъ бытіемъ непосредственно связана основная трудность характеро-
логіи, то, прежде чѣмъ приступить съ наивной храбростью къ работѣ,
нужно, хоть немного, оріентироваться въ этой щекотливой проблемѣ, о по-
рогъ которой можетъ запнуться всякая рѣшимость.
Всякому характерологическому изслѣдованію приходится бороться съ
огромными, благодаря сложности матеріала, препятствіями. Часто бываетъ
что дорога, какъ будто уже проложенная въ лѣсной чащѣ, снова теряется
въ дикой заросли, и нить совершенно путается въ безконечномъ клубкѣ.
Самое худшее то, что относительно метода систематическаго изложенія уже
добытаго матеріала, относительно принципіальнаго толкованія успѣшныхъ
началъ изслѣдованіи—вновь подымаются серьезныя сомнѣнія, главнымъ
образомъ, въ правильности принципа установленія типовъ. Напр., въ во-
просѣ половыхъ противоположностей, оказалось пріемлемымъ только родъ
полярности обѣихъ крайностей и безконечнаго ряда ступеней между ними.
Нѣчто подобное полярности, повидимому, можно примѣнить и къ большин-
ству остальныхъ характерологическихъ явленій, о которыхъ я буду говорить
впослѣдствіи. (Такое толкованіе предугадывалъ еще пиѳагорецъ Алкемеонъ
изъ Кротона); въ этой области натурофилософія Шеллинга, быть можетъ,
переживетъ еще иное удовлетвореніе, чѣмъ то возрожденіе, которое ду-
малъ дать ей одинъ физикъ и химикъ нашихъ дней.
Но основательна-ли надежда исчерпать индивидуумъ прочной уста-
новкой его положенія въ опредѣленномъ пунктѣ линіи, соединяющей двѣ
крайности, даже безконечнымъ нагроможденіемъ числа такихъ линій, создавъ
систему координатъ для безконечно многихъ измѣреній? Ожидая совершен-
наго описанія человѣческаго индивидуума въ формѣ какого-то рецепта, не
подойдемъ ли мы снова къ опредѣленной конкретной области, къ догма-
тическому скептицизму Махо-Юмовскаго анализа человѣческаго „Я“? Не
Мужчина и женщина.
69
ведетъ-ли насъ родъ Вейсмановской Веіегтіпапіеп — Аіотізѣік къ
мозаической психогномикѣ, послѣ того, какъ мы отошли отъ „мозаичной
психологіи44?
Снова стоимъ аы передъ старой и вѣчно новой проблемой: есть-ли
въ человѣкѣ единое простое бытіе, и какъ оно относится къ безусловно
существующему въ немъ многообразію? Есть-ли душа? Каково отношеніе
ея къ душевнымъ явленіямъ? Понятно теперь, почему до сихъ поръ не су-
ществовало никакой характерологіи; объектъ этой науки, характеръ, самъ
по себѣ проблематиченъ. Проблема всякой метафизики и теоріи познанія, выс-
шій принципіальный вопросъ психологіи, составляетъ также и проблему ха-
рактерологіи, проблему „до всякой характерологіи, разсматриваемой, какъ
научную систему44. По крайней мѣрѣ, это—проблема характерологіи, стре-
мящейся критиіески разъяснить всѣ свои предположенія, требованія и
цѣли, понять всѣ различія посредствомъ человѣческой (ущноспги.
Пусть характерологію назовутъ нескромной, но она хочетъ дать
больше, чѣмъ всякая „психологія индивидуальныхъ различій44, и огромная
заслуга Л. Вильяма Стерна состоитъ въ возстановленіи ея, какъ цѣли
психологическаго познанія; она дастъ гораздо больше, чѣмъ простой сводъ
двигательныхъ и чувствительныхъ реакцій въ индивидуумѣ; вотъ почему
она и не можетъ снизойти до остальныхъ современныхъ эксперименталь-
ныхъ психологическихъ изслѣдованій, представляющихъ лишь удивительную
комбинацію статистическихъ матеріаловъ и физической практики. Она на-
дѣется остаться въ сердечномъ согласіи съ богатой душевной дѣйствитель-
ностью, полнымъ забвеніемъ которой единственно можно объяснить спѣсь
психологіи рычаговъ и впнтиковъ; она не боится что ей придется разо-
чаровать ожиданія студента, изучающаго психологію, жаждуюшаго познать
самого себя, и что ей придется удовлетворять его психологическими изы-
сканіями о запоминаніи односложнаго слова или о вліяніи небольшой дозы
кофе на процессъ ариѳметическаго сложенія. И совершенно ясно, что болѣе
уважаемые ученые, представляющіе себѣ психологію, какъ Ничто большее, чѣмъ
ученіе объ ощущеніяхъ и ассоціаціяхъ, среди господствующей въ ихъ нау-
кѣ пустыни, приходятъ къ убѣжденію, что проблемы героизма, самоот-
верженія, сумасшествія или преступленія умозрительная наука должна на
вѣки передать искусству, какъ единственному органу ихъ пониманія, оста-
вить всякую надежду не только постичь ихъ лучше (это было бы слиш-
комъ дерзко по отношенію къ Шекспиру и Дост< евскому). но даже охва-
тить систематически. Никакая другая наука, становясь нефилософской, не
можетъ такъ скоро опошлиться, какъ психологія. Освобожденіе ея оть фи-
лософіи—истинная причина ея упадка. Понятно, не только въ своихъ пред-
посылкахъ. но и конечныхъ выводахъ, психологія должна бы оставаться
философской. Тогда бы только она пришла къ убѣжденію что ученіе
объ ощущеніяхъ не имѣетъ абсолютно ничего общаго съ пси-
хологіей. Эмпирическая психологія исходитъ обычно изъ осязанія и об-
щихъ ощущеній, чтобы закончить „развитіемь нравственнаго характера44.
Анализъ ощущеній составляетъ обіасть физіологіи чувствъ, и всякая по-
пытка поставить ея соціальныя проблемы въ болѣе глубокую связь съ
остальнымъ содержаніемъ психологіи успѣха имѣть не можетъ.
Большимъ несчастьемъ для научной психологіи было продолжительное
70
Половые типы.
вліяніе на нее двухъ физиковъ, Фехнера и Гельмгольца. Такимъ образомъ
и было призвано, что не только внѣшній, но и внутренній міръ
состоитъ изъ чистыхъ ощущеній. Единствонкые два лучшихъ эм-
пирическихъ психолога послѣдняго времени, Вилльямъ Джемсъ и Рихардъ
Авенаріусъ, по крайней мѣрѣ, инстинктивно чувствовали, что психологію
нельзя начинать съ осязанія или мускульнаго ощущенія, въ то время, какъ
вся остальная современная психологія—какая-то клейкая смѣсь ощущеній.
Это и составляетъ недостаточно ярко выраженную Двльтеемъ причину, по-
чему современная психологія не касается проблемъ, обычно причисляемыхъ
къ психологическимъ: анализъ убійства, друбжы, одиночества и т. п.;—
тутъ ужъ не поможетъ старое указаніе на ея молодость;—да опа и не
можетъ достичь этихъ проблемъ, потому что движется въ направленіи, ко-
торое никогда не приведетъ ее къ благопріятному концу. Вотъ почему
лозунгомъ въ борьбѣ за психологическую психологію должно быть
прежде всего: долой ученье объ ощущеніяхъ изъ области психо-
логіи!
Характерологія, въ вышеуказанномъ широкомъ и глубокомъ смыслѣ,
заключаетъ въ себѣ прежде всего понятіе характера, т. е. понятіе по-
стоянно-единаго бытія. Какъ это уже разсматривалось въ V главѣ первой
части относительно морфологіи, изучающей всегда одинаковыя при физіо-
логическихъ перемѣнахъ формы органическаго цѣлаго, такъ и характеро-
логія предметомъ своего изслѣдованія предполагаетъ нѣчто неизмѣнное въ
психической жизни индивидуума, аналогичнымъ образомъ проявляющееся
въ его душевныхъ жизненныхъ проявленіяхъ. Тутъ прежде всего характе-
рологія противопоставляется „теоріи актуальности" психическаго, не приз-
нающей ничего неизмѣннаго, потому что сама она покоится на основаніи
атомистики ощущеній.
Характеръ не представляетъ изъ себя нѣчто, лежащее по ту сторону
мыслей и чувствъ индивидуума; напротивъ, онъ то, что открывается
въ каждой мысли и въ каждомъ чувствѣ. „Всѣ,' что человѣкъ дѣ-
лаетъ, типично съ точки зрѣнія физіономика". Какъ каждая клѣтка
скрываетъ въ себѣ всѣ свойства индивидуума, такъ каждое психиче-
ское движеніе человѣка содержитъ не только отдѣльныя „характерныя
черты", а все его существо, откуда въ одинъ моментъ выступаетъ одно
какое-нибудь свойство, въ другой—другое.
Подобно тому, какъ не бываетъ изолированныхъ ощущеній, а всегда
только цѣлый комплексъ ощущеній, широкое зрительное поле, подобно
объекту, противопоставленному какому-нибудь опредѣленному субъекту, по-
добно міру нашего я, откуда исходитъ то одинъ, то другой предметъ съ
большей или меньшей отчетливостью; подобно тому, какъ не могутъ ассо-
ціироваться одни, „представленія", а только отдѣльные моменты жизни, раз-
личныя состоянія нашего сознанія, взятыя изъ прошлаго (каждое изъ нихъ
при этомъ обладаетъ фиксаціонной точкой въ полѣ зрѣнія), такъ и въ каждое
мгновенье психической жизни вложенъ весь человѣкъ п только
въ разное время падаетъ удареніе на различные пункты его существа.
Это всегда проявляющееся въ психологическомъ состояніи
каждаго момена бытіе и составляетъ объектъ характерологіи.
Послѣдняя образуетъ, такимъ образомъ, необходимое дополненіе къ совре-
Мужчина и женщина.
71.
менной эмпирической психологіи, находящейся въ удивительномъ противо-
рѣчіи со своимъ названіемъ и разсматривающей до сихъ поръ исключи-
тельно смѣну въ области ощущеній и пестроту міра, пренебрегая богат-
ствомъ человѣческаго я. Здѣсь характерологія, какъ ученіе о цѣломъ,
являющимся результатомъ соединенія субъекта съ объектомъ (оба они мо-
гутъ быть изолированы только абстрактно), оказало бы плодотворное воз-
дѣйствіе на всеобщую психологію. Такъ, многіе спорные вопросы психо-
логіи—быть можетъ ея принципіальныя проблемы,—можетъ рѣшить только
характерологическое изслѣдованіе, такъ какъ оно укажетъ почему одинъ
упорно защищаетъ одно, другой—другое мнѣніе; оно выяснитъ, почему
люди не могутъ сойтись, говоря на одну и ту-же тему: потому, что
они имѣютъ различные взгляды на одно и то-же событіе или
одинаковый психическій процессъ на томъ основаніи, что эти явле-
нія получаютъ у каждаго индивидуальную окраску, отпечатокъ его харак-
тера. Психологическое ученіе о различіяхъ дѣлаетъ, такимъ образомъ,
возможнымъ единеніе въ области общей психологіи.
Формальное „я“ было бы послѣдней проблемой динамической пси-
хологіи, а матеріальное „я“—проблемой психологіи статистической. Между
тѣмъ вѣдь и до сихъ поръ сомнѣваются, существуетъ-ли вообще харак-
теръ; по крайней мѣрѣ, послѣдовательный позитивизмъ въ смыслѣ Юма,
Маха и Авенаріуса долженъ его отрицать. Легко понятно, почему до сихъ,
поръ нѣтъ характерологіи, какъ ученія объ опредѣленномъ характерѣ.
Самый большой вредъ принесло характерологіи соединеніе ея съ
ученіемъ о душѣ. Если характерологія была исторически соединена съ
судьбою понятія л, то это еще не даетъ права связывать ее съ этой по-
слѣдней по существу. Абсолютный скептикъ ничѣмъ, развѣ только сло-
вомъ, не отличается отъ абсолютнаго догматика. Тотъ, кто стоитъ на точкѣ
зрѣнія абсолютнаго феноменализма и полагаетъ, что послѣдній вообще сни-
маетъ съ него всю тяжесть доказательствъ, необходимыхъ только для
другихъ точекъ зрѣнія, тотъ безъ дальнѣйшихъ разсужденій отклонитъ
существованіе бытія, установленнаго характерологіей и вовсе не совпа-
дающаго съ какой нибудь метафизической сущностью.
У характерологіи имѣется два опаснѣйшихъ врага. Первый прини-
маетъ характеръ, какъ нѣчто данное и отрицаетъ, что наука могла бы
справиться съ нимъ, такъ-же, какъ это дѣлаетъ художественное изобра-
женіе. Другой видитъ единственную дѣйствительность только вь ощущеніяхъ;
реальность и ощущенія для него одно и тоже; ощущеніе является для него
тѣмъ камнемъ, на которомъ построенъ и міръ, и человѣческое „я“, но для по-
слѣдняго, не существуетъ никакого характера. Что дѣлать характерологіи, наукѣ
о характерѣ? „Ве іпсііѵійио пиііа зсіепііа", „іпйіѵісіиит езііпе?-
1аЫ1е“—вотъ что слышится ей съ той стороны, гдѣ придерживаются
индивидуума; а съ другой, гдѣ цѣликомъ предаются наукѣ, гдѣ не спасли
даже себѣ „искусства, какъ органа жизнепониманія", она должна услышать,
что наука ничего не знаетъ о характерѣ.
Среди такого перекрестнаго огня приходится устанавливать характе-
рологію. Кто не боится, что она раздѣлитъ судьбу своихъ сестеръ и оста-
нется вѣчно невыполненнымъ обѣтомъ, какъ физіономика, такимъ же га-
дательнымъ искусствомъ, какъ графологія?
6
72.
Половые типы.
На эти вопросы а попытаюсь отвѣтить въ слѣдующихъ главахъ.
Бытіе, устанавливаемое характерологіей, предстоитъ изслѣдовать въ его
простомъ или многообразномъ значеніи. Почему этотъ вопросъ такъ тѣсно
связанъ съ вопросомъ о психическомъ различіи половъ, выяснится только
изъ конечныхъ результатовъ моей работы.
ГЛАВА II.
Мужская и женская сексуальность.
„Віе Егаи ѵеггаѣ іііг СеЬеіпі-
пі8 піс!і“. Капѣ.
„Миііег ѣасеаѣ де тиііеге".
, Ктіеѣгс1іе.
Подъ психологіей вообще нужно понимать психологію психологовъ,
а послѣдніе всѣ, безъ исключенія—мужчины: съ тѣхъ поръ, какъ люди
пишутъ исторію, не слышно было ни объ одномъ психологѣ-жепщинѣ. На
этомъ основаніи психологія женщины образуетъ главу, относящуюся къ
общей психологіи такъ-же, какъ психологія ребенка. Такъ какъ психологію
пишетъ мужчина и вполнѣ послѣдовательно, имѣя при этомъ въ виду,
главнымъ образомъ, мужчину, хотя врядъ ли сознательно, то всеобщая пси-
хологія стала психологіей „мужчинъ44, а проблема психологіи половъ вып-
лываетъ на поверхность только съ мыслью о психологіи женщины. Кантъ
сказалъ: „въ антропологіи женскія особенности должны быть больше пред-
метомъ философскаго изслѣдованія, чѣмъ мужскія44. Психологія половъ
всегда покрывается психологіей Ж.
Но и психологія Ж писалась все-таки только ^іуясчинами. Поэтому не
трудно понять, что въ дѣйствительности написать ее невозможно, такъ какъ
приходится устанавливать о постороннихъ людяхъ положенія, не подтвер-
ждаемыя путемъ самонаблюденія. Допустимъ, что женщина сама могла бы
описать себя съ надлежащей полнотой, но и этимъ бы дѣло не исчерпы-
валось, ибо мы не знали бы тогда, будетъ ли она относиться съ интересомъ
къ тѣмъ именно явленіямъ, которыя насъ занимаютъ. Допустимъ даже такой
случай, что она хочетъ п можетъ познать самое себя, то все-же остается
вопросомъ, будутъ-ли у нея побудительныя причины говорить о себѣ. Мы
усганавливаемъ въ послѣдующемъ изложеніи, что невѣроятность всѣхъ трехъ
случаевъ заключается въ общемъ источникѣ,—природѣ женщины.
Предпринять подобное изслѣдованіе можно слѣдовательно только тогда,
когда кто яибудь (не женщина) будетъ въ состояніи сдѣлать о женщинѣ
правильные выводы. Такимъ бразомъ первое возраженіе остается въ силѣ,
но такъ какъ опроверженіе его можетъ быть дано только позднѣе, то мы
признаемъ за лучшее оставить его пока въ сторонѣ. Я сдѣлаю, впрочемъ,
6*
74
Половые типы.
лишь нѣсколько замѣчаній. Еще никогда (неужели это тоже слѣдствіе пора-
бощенія мужчиной?) напр., беременная женщина не выразила своихъ ощу-
щеній и чувствованій ни въ стихахъ, ни въ мемуарахъ, ни въ гинекологи-
ческомъ сочиненіи; и это не можетъ быть слѣдствіемъ чрезмѣрнаго стыда,
ибо еще Шопенгауэръ вполнѣ,справедливо замѣтилъ, что нѣтъ ничего болѣе
несвойственнаго беременной женщинѣ, чѣмъ стыдъ за свое положеніе.
Кромѣ того есть еще возможность по окончаніи беременности на основаніи
воспоминаній о психологической жизни этого періода сдѣлать извѣстныя
признанія; если все-таки чувство стыда удерживаетъ первоначально отъ
разнаго рода сообщеній, то вслѣдствіе этого мотивъ отпадаетъ, такъ какъ,
интересъ, возбуждаемый всюду подобнаго рода откровенностью, былъ бы
достаточнымъ основаніемъ нарушить молчаніе. Однако ничего подобнаго не
происходитъ! Какъ всегда только мужчины давали цѣнныя открытія изъ
области психическаго состоянія женщины, такъ и въ данномъ случаѣ только
они описывали ощущенія беременности. Какъ могли они сдѣлать это?
Если въ послѣднее время увеличилось количество свѣдѣній, давае-
мыхъ женщинами,—которыя только на три четверти или наполовину жен-
ственны—о своей психической* жизни, то разсказы эти трактуютъ больше
о томъ мужскомъ элементѣ, который въ нихъ заключенъ, чѣмъ о настоящей
женщинѣ. Намъ остается поэтому указать только одно: именно то, что
есть женственнаго въ самихъ мужчинахъ. Принципъ половыхъ промежуточ-
ныхъ формъ является въ данномъ случаѣ предпосылкой всякаго правиль-
наго сужденія мужчины о женщинѣ. Въ дальнѣйшемъ, впрочемъ, слѣдуетъ
и ограничить, и дополнить значеніе этого принципа. Вѣдь если его не
принять безъ оіраниченій, то выйдетъ, что женственный мужчина въ состо-
яніи лучше всего описать женщину, то есть это значить, что только насто-
ящая женщина лучше всего можетъ охарактеризовать себя—а это-то
какъ-разъ и находится подъ сомнѣніемъ. Замѣтимъ при этомъ, что муж-
чина" можетъ имѣть опредѣленное количество женственности, не причисляясь
при этомъ къ половымъ промежуточнымъ формамъ. Тѣмъ болѣе удивительно тог-
да, какимъ образомъ мужчина можетъ создать цѣнныя положенія о природѣ
женщины. При несомнѣнной мужественности многихъ замѣчательныхъ людей,
прекрасно судивлихъ о женщинѣ, эту способность нельзя отрицать, повиди-
мому и у М, такъ что право мужчины судить о женщинѣ*) составляетъ еще
болЬе перемѣнную проблему. Впослѣдствіи мы не будемъ уже имѣть осно-
ваній обойти рѣшеніе вопроса о принципіальномъ методологическомъ сомнѣ-
ніи въ такомъ правѣ, а пока, какъ уже сказано, оставляемъ его въ сторо-
нѣ и приступаемъ къ изслѣдованію самаго предмета. Прежде всего зада-
димъ себѣ слѣдующій вопросъ: въ чемъ состоитъ существенное пси-
хологическое различіе между мужчиной и женщиной!.
Хотѣли видѣть это различіе между полами въ большей интенсивности
полового влеченія у мужчины, а отсюда вывести и всѣ другія различія. Не
говоря уже о правильности или неправильности такого утвержденія, о томъ,
насколько самое слово „половое влеченіе" представляется вполнѣ однозначу-
*) Въ дальнѣйшемъ изложеніи „мужчина" всегда обозначаетъ М,
а „женщина" Ж, а не просто „женщина" и „мужчина".
Мужская и женская сексуальность.
75
щимъ съ дѣйствительно измѣримымъ, самая правовѣрность такого вывода
представляетъ большой вопросъ. Правда, во всѣхъ античныхъ и средневѣко-
выхъ теоріяхъ о вліяніи „неудовлетворенной матки" женщины и „зетіпіз
геіепіі" у мужчины есть нѣкоторая доля истины; стало быть не только въ
наши дни употребляли излюбленную фразу, что „все есть только возвышен-
ное половое влеченіе". Однако ни одно систематическое изслѣдованіе не
можетъ сослаться на предчувствіе такихъ шаткихъ связей. И до сихъ поръ
еще не пытались прочно установить, что большая или меньшая сила поло-
вого влеченія связана въ извѣстной степени съ другими качествами половъ.
Между тѣмъ самое утвержденіе, что интенсивность полового влеченія
у М больше, чѣмъ у Ж, неправильно. Кромѣ того утверждали вѣдь и пря-
мо противоположное, что тоже невѣрно. Въ дѣйствительности сила потреб-
ности въ половомъ актѣ у мужчинъ съ одинаково выраженной мужествен-
ностью всегда различна, точно такъ же, какъ, повидимому, и у женщинъ
съ одинаковымъ содержаніемъ Ж. Среди мужчинъ играютъ роль здѣсь со-
вершенно другія основанія, которыя мнѣ удалось отчасти открыть; ихъ по-
дробное изслѣдованіе будетъ сдѣлано мной въ другомъ сочиненіи.
' Итакъ, вопреки многимъ ходячимъ воззрѣніямъ, на пылкости полового
влеченія, вовсе не основано различіе половъ. Такое различіе можно найти въ
примѣненіи къ мужчинѣ и женщинѣ двухъ аналитическихъ моментовъ, вы-
двинутыхъ Альбертомъ Моллемъ изъ понятія полового влеченія: влеченіе
къ детумесценціи и контректаціи. Первое, результатъ чувства неудовольствія,
вызваннаго большимъ скопленіемъ зрѣлыхъ половыхъ клѣтокъ, второе есть
потребность въ прикосновеніи къ тѣлу индивидуума, въ которомъ видятъ
свое половое дополненіе. Только М обладаетъ влеченіемъ и къ детумесцен-
ціи, и къ контректаціи, тогда какъ у Ж стремленіе къ детумесценціи со-
вершенно отсутствуетъ. Это ясно изъ того, что въ половомъ актѣ не Ж
отдаетъ нѣчто М, а наобротъ: Ж удерживаетъ, какъ свои, такъ и муж-
скія выдѣленія. Въ анатомическомъ строеніи это выражено тѣмъ, что у
мужчины половые органы выдѣлены на тѣлѣ и потому они не имѣютъ форму со-
суда, По крайней мѣрѣ, въ этомъ морфологическомъ фартѣ можно найти намекъ
на мужественность детумесцентнаго влеченія, не связывая съ этимъ, конечно,
никакихъ натурфилософскихъ выводовъ. Слѣдующій фактъ доказываетъ от-
сутствіе у Ж влеченія къ детумесценціи: большинство людей, имѣющихъ
болѣе 2/з М, безъ исключенія предавались въ юности, на долгое или ко-
роткое время, онанизму—пороку, которому среди женщинъ предаются лишь
самыя мужественныя. Ж совершенно чуждъ онанизмъ. Я знаю, что выска-
занное положеніе встрѣтитъ рѣзкія возраженія. Впрочемъ, всѣ кажущіяся
противорѣчія будутъ сейчасъ вполнѣ выяснены.
Прежде всего нуждается въ описаніи влеченіе Ж въ контректаціи.
Оно играетъ у женщины громадную и единственную роль. Однако нельзя
сказать, чтобы это влеченіе было болѣе сильно у одного пола, чѣмъ у
другого. Въ понятіи контректаціоннаго влеченія не заключается активность
въ прикосновеніи, а только потребность прикосновенія съ другимъ человѣ-
комъ, причемъ вовсе не принимается во вниманіе, кто именно прика-
сается и какая часть тѣла испытываетъ прикосновеніе съ другой,—безраз-
лично какой, частью. Смѣшеніе двухъ явленій: интенсивности жела-
нія съ желаніемъ активнымъ основано на томъ фактѣ, что М во
76
Половые типы.
всемъ животномъ царствѣ по отношенію къ Ж,.. такъ-же, какъ и всякій
микрокосмъ животной или растительной сѣменной нити по отношенію къ
яйцевой клѣткѣ, играетъ ищущую, наступающую фолъ. Тутъ легко
ошибиться, допустивъ, что наступательное дѣйствіе при достиженіи
цѣли и желаніи достичь этой цѣли закономѣрно вытекаютъ одно изъ
другого и составляютъ постоянную пропорцію, что самая потребность от-
сутствуетъ тамъ, гдѣ нѣтъ ясныхъ двигательныхъ стремленій къ ея удо-
влетворенію. Такпмъ образомъ, влеченіе къ контректаціи приписали исклю-
чительно мужчинѣ, отказавъ въ немъ женщинѣ. Понятно, однако, что вну-
три самаго контректаціоннаго влеченія встрѣчаются различія. Въ дальнѣй-
шемъ изложеніи будетъ ясно указано, что М въ половомъ отношеніи обла-
даетъ потребностью наступать (въ прямомъ и переносномъ смыслѣ) Ж—
стать объэктомъ наступленія; но, конечно, изъ этого не слѣдуетъ,
что женская потребность, въ силу евцей пассивности, меньше мужской—
активной. Это разграниченіе полезно при частыхъ спорахъ, постоянно под-
нимающихъ вопросъ о томъ, какой полъ испытываетъ большее половое
влеченіе.
То, что считали у женщины онанизмомъ, происходитъ отъ другой
причины, а не отъ влеченія къ детумесценціи. Ж обладаетъ—здѣсь мы
высказываемъ первое дѣйствительное различіе ея отъ М—гораздо боль-
шею половой возбудимостью, чѣмъ, М; ея физіологическая
возбудимость (не чувствительность) гораздо сильнѣе въ половой сферѣ.
Фактъ легкой половой возбудимости у женщины проявляется или въ жела-
ніи полового возбужденія, или въ особенномъ, раздражительномъ, ей самой
непонятномъ, а потому и безпокойномъ, жгучемъ страхѣ передъ тѣмъ воз-
бужденіемъ, которое вызоветъ прикосновеніе. Желаніе полового возбужденія
является также дѣйствительнымъ указаніемъ легкой возбудимости; желаніе
это не принадлежитъ къ числу тѣхъ, которымъ судьбой, имѣющей мѣсто
въ природѣ человѣка, положено никогда не исполниться; напротивъ оно
означаетъ легкость и наклонность всего организма переходить въ состояніе
полового возбужденія, которое женщина жаждетъ усилить и по возможности
продлить, тогда какъ у мужчины сно находитъ естественный конецъ въ
детумегценціи, вызванной контректаціей. Слѣдовательно то, что выдавалось
за онанизмъ женщины, не есть,—подобно такому же акту у мужчины,—
стремленіе прекратить состояніе половой возбужденности; въ гораздо боль-
шей степени этой попытки—вызвать возбужденіе, повысить его и продлить.
Изъ страха женщины передъ половымъ возбужденіемъ, анализъ котораго
ставитъ психологіи женщины нелегкую, скорѣе труднѣйшую задачу, можно
также съ увѣренностью заключить о слабости женщины въ этомъ отношеніи.
Состояніе полового возбужденія обозначаетъ у женщины только вы-
сшій подъемъ всего ея существованія. Послѣднее опредѣляется у
нея исключительно половымъ чувствомъ, Ж расцвѣтаетъ
только въ половой жизни,въ сферѣ полового акта и размноженія,
въ отношеніяхъ къ мужу и ребенку; ея существованіе вполнѣ за-
полняется этими вещами, тогда какъ М не исключительно сексуаленъ. Здѣсь
то именно и заложена дѣйствительная разница, котірую пыталась найти въ
различной интенсивности полоѣого влеченія. Нужно остерегаться отъ смѣ-
шенія пылкости полового желанія и силы полового аффекта съ той ши-
ротой, съ которой "половыя желанія и заботы выполняются мужчиной и
женщиной. Только болѣе широкое распространеніе половой сферы
Мужская и женская сексуальность.
77.
на весь человеческій организмъ у Ж образуется важное спе-
цифическое различіе между двумя половыми крайностями.
Итакъ, въ то время какъ Ж совершенно заполнена половой жизнью,
М знаетъ еще много другихъ вещей: борьбу и игру, дружеское общество и
пирушки, спортъ и науку, обыденныя занятія и политику, религію и искус-
ство. Я не говорю о томъ, было-ли когда-нибудь иначе—это касается насъ
меньше всего. Тутъ наблюдается то-же, что и въ европейскомъ вопросѣ: го-
ворятъ: евреи де сдѣлались только теперь такими, какими мы ихъ знаемъ
а раньше когда-то были другими. Возможно, только этого мы не знаемъ,
Кто довѣряетъ подобному историческому развитію, пусть въ это вѣритъ.
Ничего нельзя доказать тамъ, гдѣ одно историческое преданіе опровер-
гается другимъ, противоположнымъ. Для насъ имѣетъ значеніе вопросъ:
каковы женщины теперь? Если мы натолкнемся на явленія, которыя никакъ
нельзя признать привитыми какому-нибудь существу извнѣ, то мы въ правѣ
признать, что оно и всегда было такимъ. Теперь вполнѣ можно принять за
истину слѣдующее: Ж, не принимая во вниманіе одно кажущееся исклю-
ченіе (гл, XII), занимается внѣполовыми вещами только для любимаго муж-
чины, илп для того, чтобы пріобрѣсти его любовь. Интересъ къ самой ве-
щи у нея совершенно отсутствуетъ. Бываетъ, что женщина изучаетъ латин-
скій языкъ,—но только лишь для того, чтобы поддержать и наставить свего
сына, посѣщающую гимназію. Но вѣдь склонность къ какой-нибудь вещи
и интересъ къ ней, талантливое и легкое ея усвоеніе—пропорціональны
другъ къ другу. У кого нѣтъ мускуловъ, у того не можетъ быть и склон-
ности къ сопротивленію; только тотъ, у кого есть талантъ къ математикѣ,
берется за ея изученіе. Итакъ, повидимому, самый талантъ встрѣчается
у настоящей женщины рѣдко и бываетъ мало интенсивенъ (хотя это не такъ
важно: вѣдь и въ противномъ случаѣ ея половыя свойства были бы слиш-
комъ сильны, чтобы допустить другія серьезныя занятія). Вотъ почему у
женщины не достаетъ условій къ образованію интересныхъ комбинацій,
хоторыя не создаютъ у мужчины индивидуальности, но все же его вы-
дѣляютъ.
Сообразно съ этимъ, только исключительно женственные мужчины всегда
ухаживаютъ за женщинами и находятъ интересъ только въ любовныхъ ин-
трижкахъ и половыхъ связяхъ. Впрочемъ этимъ утвержденіемъ вовсе не
разрѣшается проблема Донъ-Жуана,—даже серьезно не затрагивается.
Ж только сексуальна, М тоже сексуаленъ и еще кое-
что сверхъ того. Это особенно ясно обнаруживается въ томъ совер-
шенно различномъ способѣ, съ какимъ мужчина и женщина переживаютъ
наступленіе періода половой зрѣлости. У мужчины это время всегда но-
ситъ характеръ кризиса: онъ чувстуетъ, что какое-то новое для него на-
чало овладѣло его 'существомъ, нѣчто такое, что присоединяется помимо
его воли къ его прежнимъ мыслямъ и чувствамъ. Эта физіологическая
эрекція, надъ которой воля не имѣетъ власти; поэтому первая эрекція
ощущается всякимъ мужчиной, какъ нѣчто загадочное и безпокойное;
многіе мужчины цсю жизнь помнятъ съ большой точностью обстоятельства,
впервыя ее вызвавшія. Женщина, напротивъ, совершенно легко вступаетъ
въ періодъ половой зрѣлости, она чувствуетъ, какъ ея существованіе по-
вышается, какъ безконечно увеличивается ея собственное значеніе. У муж-
78.
Половьір ТИПЫ.
чины, пока онъ мальчикъ, вовсе нѣтъ потребности въ половой
зрѣлости') женщина же будучи дѣвочкой, ждетъ отъ этого вре-
мени всего.
Симптомы наступленія половой зрѣлости у мужчины сопровождаются
непріятнымъ, враждебнымъ и безпокойнымъ чувствомъ, а женщина слѣдитъ
съ величайшей напряженностью, съ лихорадочнымъ, нетерпѣливымъ ожи-
даніемъ за своимъ тѣлеснымъ развитіемъ въ періодъ половой зрѣлости.
Это доказываетъ, что половое влеченіе мужчины не лежитъ на прямой ли-
ніи его развитія, тогда какъ у женщины наступаетъ вмѣстѣ съ нимъ не-
обычайный подъемъ всего ея прежняго существованія. Есть много маль-
чиковъ въ этомъ возрастѣ, которые только при мысли, что они могутъ
влюбиться или жениться (вообще жениться, а не на какой нпбудь опре-
дѣленной дѣвушкѣ) уже съ негодованіемъ отвергаютъ эту мысль, между
тѣмъ, какъ даже самыя маленькія дѣвочки страстно жаждутъ любви и брака,
какъ завершенія ихъ жизни. Вотъ почему женщина, какъ въ себѣ, такъ
и въ другихъ индивидуумахъ ея пола, цѣнитъ положительно только періодъ
половой зрѣлости; къ дѣтству и старости у нея нѣтъ никакого прямого
отношенія. Воспоминаніе о своемъ дѣтствѣ является у нея, какъ мысль о
глупости, а представленіе о будущей старости вселяетъ ей страхъ и от-
вращеніе. Положительную оцѣнку изъ періода дѣтства получаютъ у нея
только вызванные памятью сексуальные моменты, впрочемъ, и они теряютъ
свое значеніе по сравненію съ поздѣйшей, несравненно большей, интен-
сивностью ея жизни, такъ какъ послѣдняя вся — сексуальна. Наконецъ,
брачная ночь, моментъ дефлораціи, есть самый важный моментъ; я счи-
таю его пунктомъ полнаго перелома всей жизни женщины. Въ жизни муж-
чины, напротивъ, первый половой актъ не играетъ никакой роли.
Женщина только сексуальна, мужчина—также сексуаленъ; различіе
это, какъ въ пространственномъ, такъ и въ временномъ отношеніи можно
продлить и дальше. Точки тѣла, гдѣ мужчина можетъ быть возбужденъ
прикосновеніемъ, чрезвычайно незначительны по числу и строго локали-
зированы. У женщины сексуальность распространена по всему тѣлу, всякое
прикосновеніе, къ какой угодно части тѣла женщины, возбуждаетъ ее въ
половомъ отношеніи: Слѣдовательно, если во второй главѣ первой части
была установлена, опредѣленная половая характеристика всего мужскаго
и всего женскаго тѣла, то изъ этого не слѣдуетъ понимать, что съ каж-
дой точкой тѣла, какъ у мужчины, такъ и у женщины, соединена возмож-
ность вызвать одинаковое половое возбужденіе. Правда, и у женщины есть
различія въ возбудимости отдѣльныхъ мѣстъ тѣла, но здѣсь нѣтъ, какъ у
мужчины, рѣзкаго полового различія отъ всѣхъ другихъ частей.
Морфологическое отдѣленіе мужскихъ половыхъ частей изъ всего
тѣла можно принять, какъ нѣчто символическое въ этомъ отношеніи. Какъ
половое влеченіе мужчины пространственно выдѣляется отъ всего, не имѣ-
ющаго къ нему прямого отношенія, точно такъ-же и различно выражена
у него половая жизнь въ разные моменты времени. Женщина сексуаль-
на всегда, мужчина—съ перерывами. Половое влеченіе женщины — по-
стоянно (кажущіяся исключенія, всегда приводимыя противъ полового вле-
ченія женщинъ, будутъ разсмотрѣны впослѣдстви подробно), у мужчины
оно прекращается на долгое или короткое время. Этимъ объясняется также
вулканиченскгй характеръ мужского полового влеченія, являющійся по это-
Мужская и женская сексуальность.
79.
му болѣе замѣтнымъ, чѣмъ у женщины; онъ то и послужилъ распростра-
неніемъ ошибки, будто половое влеченіе мужчины гораздо интенсивнѣе, чѣмъ
у женщины, Вся разница состоитъ въ томъ, что для М потребность^ въ со-
вокупленіи есть, если можно такъ выразиться, временами прерывающійся
зудъ, а для Ж—постоянное щекотаніе.
Исключительное и постоянное половое влеченіе женщины въ физи-
ческомъ и психическомъ отношеніяхъ имѣетъ и дальнѣйшія важныя послѣд-
ствія. Половое влеченіе мѣсчины является только придаткомъ, а не рѣ-
щающимъ моментомъ; вотъ почему это обстоятельство даетъ ему возмож-
ность психологически сознать его и выдѣлить изъ общаго фона. Вотъ по-
чему мужчина можетъ противопоставить себя собственному половому влеченію,
освободиться отъ него и стать его наблюдателемъ. У женщины нельзя выдѣлить
ея сексуальность ни временнымъ ограниченіемъ полового проявленія, ни посред-
ствомъ анатомическаго, доступнаго глазу, органа, въ которымъ бы это
проявленіе было ясно локализировано. Поэтому мужнина знаетъ свою сек-
суальность, тогда какъ женщина не сознаетъ ея; она съ полнымъ убѣжде-
ніемъ можетъ отрицать ее: именно потому что она сама съ головы до
пятъ сексуальна, какъ это покажетъ дальнѣйшее изслѣдованіе. • Женщи-
нѣ, только потому, что она исключительно сексуальна, не достаетъ не-
обходимой двойственности для того, чтобы замѣтить свою сексуальность,
въ то время какъ у мужчины, обладающаго чѣмъ-то большимъ, помимо
полового влеченія, сексуальность можно отдѣлить не только анатомически,
но и психологически отъ всего остального. Вотъ почему у мужчины есть спо-
собность занимать то или иное положеніе по отношенію къ сексуальности.
Благодаря тому, что мужчина вполнѣ объяснилъ себѣ половое влеченіе,
онъ можетъ его ограничить или расширить, отрицать или утверждать; онъ
.можетъ стать и Донъ-Жуаномъ, и святымъ; онъ можетъ использовать и то и
другое. Грубо выражаясь.-мужчина владѣетъ своимъ репІ8‘омъ, надъ жен-
щиной же господствуетъ ѵа^іпа.
Мы вывели здѣсь съ извѣстной вѣроятностью, что мужчина вполнѣ
самостоятельно сознаетъ свое половое влеченіе и такъ же самостоятельно
можетъ съ нимъ бороться, тогда какъ у женщины такая возможность, по-
видимому, отсутствуетъ; это утвержденіе основывается на большой диффе-
ренцированности мужчины въ половой и не половой сферѣ. Впрочемъ, воз-
можность или невозможность понять какой-нибудь опредѣленный предметъ
основано не на понятіи, съ которымъ связано извѣстное слово въ нашемъ
сознаніи. Послѣднее, повидимому, даетъ право заключить, что если извѣст-
ное существо имѣетъ сознаніе, оно можетъ каждый объектъ сдѣлать его со-
держаніемъ. Итакъ, здѣсь поднятъ вопросъ о природѣ женскаго
сознанія вообще,*разсмотреніе этой темы приведетъ насъ вновь, послѣ
долгого обхода къ пунктамъ, здѣсь только слегка затронутымъ.
Глава Ш.
Мужское и женское сознаніе.
Прежде чѣмъ приступить къ разсмотрѣнію основного различія пси-
хической жизни половъ, поскольку содержаніе ея представляютъ явленія
внѣшняго и внутренняго міра, необходимо предпринять извѣстныя психоло-
гическія изысканія и установить нѣкоторыя понятія. Въ виду того, что
взгляды п принципы господствующей психологіи развились безъ всякаго
отношенія къ нашей спеціальной темѣ, то нужно было бы удивляться, если
бы ея теоріи можно было бы примѣнить безъ дальнѣйшихъ разсужденій къ
нашей области. Къ тому-же, въ наше время не существуетъ одной психо-
логіи,—есть много психологій; присоединеніе къ какой-нибудь опредѣлен-
ной школѣ для изслѣдованія, только на основаніи ея научныхъ положеній,
всей избранной нами темы, было бы въ большой степени произволомъ, чѣмъ
принятый мною методъ, который/присоединяясь ко всѣмъ современымъ ре-
зультатамъ, стремится обосновать явленія, по скольку зто необходимо впол-
нѣ самостоятельно.
Стремленіе къ объединенному разсмотрѣнію всей душевной жизни,
сведеніе ея къ одному опредѣленному основному процессу, проявились въ
эмпирической психологіи прежде всего въ отношеніи, принятомъ отдѣль-
ными изслѣдователями. Между ощущеніями и чувствами. Гербартъ выво-
дилъ чувства изъ представленій; Горвичъ, напротивъ, предполагалъ, что
ощущенія развиваются изъ чувствъ. Современные выдающіеся психологи
указали на полную безнадежность такихъ попытокъ. А все-же въ основѣ
ихъ лежитъ истина.
Чтобы найти ее, не слѣдуетъ упускать одного, повидимому, вполнѣ
яснаго отличія, совершенно обойденнаго^ какимъ-то страннымъ образомъ,
современной психологіей. Первое явленіе'какого-нибудь ощущенія, мысли,
чувства слѣдуетъ отличать отъ ихъ повтореній, при которыхъ можно уже
прослѣдить процессъ запоминанія. Для цѣлаго ряда проблемъ это различіе
имѣетъ, какъ кажется, важное значеніе, хотя оно и не соблюдается совре-
менной психологій.
Всякому отчетливому, ясному, пластическому огыущенгю точно такъ-
же, какъ каждой рѣзко разграниченной мысли, прежде чѣмъ она впер-
вые будетъ выражена въ словахъ предшествуетъ правда, чрезвы-
чайно короткая стадія неясности. Точно такъ-же всякой еще не-
обычай ассоціаціи предшествуетъ болѣе или менѣе краткій моментъ вре-
мени когда намѣчается только неопредѣленное чувство, направленное къ
Мужское и женское сознаніе»
81
предмету ассоціаціи, общее предчувствіе ассоціаціи, ощущеніе принадлеж-
ности ея къ чему-то другому. Родственная явленія, навѣрное, особенно за-
нимали Лейбница; они-то и дали возможность (хуже или лучше описан-
ныя) къ составленію упомянутыхъ теорій Герберта и Горвица.
Такъ какъ въ качествѣ основныхъ формъ чувствованій разсматри-
ваютъ обычно лишь удовольствіе и неудовольствіе, а вмѣстѣ съ Вундтомъ
еще освобожденіе и напряженіе, успокоеніе и возбужденіе, то дѣленіе
психическихъ феноменовъ на ощущенія и чувства для явленій, предше-
ствующихъ стадіи ясности, какъ это будетъ вскорѣ подробно указано, слиш-
комъ узко, а потому и непримѣнимо для ихъ описанія. Поэтому я хочу
для рѣзкаго разграниченія воспользоваться здѣсь, насколько можно, самой
общей классификаціей; это классификайія Авенаріуса на „элементы“ и
„характеры44 („характеръ» здѣсь не имѣетъ ничего общаго съ объектомъ
характерологій).
Распространенію своихъ теорій Авенаріусъ помѣшалъ не одной
только, какъ извѣстно, совершенно новой терминологіей (она содержитъ
въ себѣ много преимуществъ, а для извѣстныхъ явленій, впервые имъ за-
мѣченныхъ и названныхъ, она едва ли замѣнима)—больше всего препят-
ствуетъ принятію нѣкоторыхъ его выводовъ, его несчастное стремленіе
вывести психологію изъ физіологической системы мозга, тогда какъ
самъ онъ постигъ ее только на основати психологическихъ
фактовъ внутренняго опыта (посредствомъ чисто внѣшняго присо-
единенія общихъ біологическихъ положеній о равновѣсіи между питаніемъ
и работой). Вторая психологическая часть его „критики чистаго опыта44
послужила ему самому базисомъ для постройки гипотезъ первой физіоло-
гической части. Въ изложеніи это взаимоотношеніе обѣихъ частей пере-
вернулось, и первая часть напоминаетъ читателю скорѣе описаніе путе-
шествія по Атлантидѣ. Въ виду этой трудности, я вкратцѣ поясню сей-
часъ смыслъ указаннаго дѣленія Авенаріуса, оказавшагося крайне пригод-
нымъ для моихъ цѣлей.
„Элементомъ44 Авенаріусъ называетъ то, что въ школьной психологіи на-
зывается „ощущеніемъ44 (какъ при „воспріятіи44, такъ и при „воспроиз-
веденіи44 (репродукціи), у Шопенгауэра оно называется „представле-
ніемъ44, а у англичанъ или „ітрге88Іоп“, или „і(1еа4‘, а въ обыден-
ной жизни оно называется: „вещью, предметомъ44,—причемъ совершенно
безразлично, (у Авенаріуса) происходитъ ли при этомъ внѣшнее
раздраженіе органовъ чувства, или нѣтъ, что весьма важно
и ново. При этомъ, какъ для его, такъ и для нашихъ цѣлей, представ-
ляется совершенно постороннимъ вопросъ, гдѣ собственно нужно остановиться Аъ
такъ называемомъ анализѣ: наблюдать ли, какъ „ощущеніе44, или только какъ
одинъ листъ, отдѣльный стебель, или же (на чемъ особенно останавлива-
ются) только краску, величину, твердость, запахъ, температуру считать
дѣтствительно „простыми44. Вѣдь можно бы было на этомъ пути пойти
еще дальше и говоритъ, что зелень листа представляетъ уже комплексъ,
результатъ его качества, интенсивности, яркости, насыщенности и про-
тяженія, и что только эти послѣдніе нужно считать элементами; нѣчто
подобное происходитъ и сь атомами: уже раньше они должны были усту-
пить мѣсто „амерамъ44, а теперь „электронамъ44.
82
Половые типы.
Итакъ, если „зеленый", „голубой", „холодный", „теплый", „твер-
дый", „мягкій", „сладкій", „кислый" являются элементами, то ха-
рактеромъ по Авенаріусу будетъ всякаго рода „окраска", „тонъ чувст-
вованія “, съ которымъ эти элементы выступаютъ; и не только „пріят-
ный", „прекрасный", „благодѣтельный" и ихъ противоположности призналъ
Авеэаріусъ психологически принадлежащими сюда же, но и такія поня-
тія, какъ „странный", „надежный", „жуткій", „постоянный", „иной",
„вѣрный", „извѣстный", „дѣйствительный", „сомнительный» и т. д. и
т. д. Все, что я напр., предполагалъ, во что вѣрю, знаю — составляетъ
элементъ; а то, что я только предполагалъ, но не вѣрю, не
знаю психологически (не логически)—является „характеромъ*,
въ которомъ заключенъ „элементъ".
Но въ душевной жизни есть стадія, въ которой такое общее дѣленіе
психическихъ феноменовъ не только не правильно, но и преждевре-
менно. Именно, всѣ „элеменхфі" являются въ началѣ, какъ
бы на расплывчатомъ фонѣ, какъ „гийіб іпйі^езЬадие шоіез",
тогда какъ въ то же самое время характеристика (прибли-
зительно, стало быть—чувственная окраска) обхватываетъ
все цѣлое. Это подобно процессу, являющемуся передъ нами, когда мы
приближаемся издали къ какому нибудь предмету,—кусту или кучѣ дровъ:
первоначальное впечатлѣніе, тотъ первый моментъ, когда мы еще не
можемъ различить, какой это въ сущности предметъ,—моментъ первой не-
ясности и неувѣренности; вотъ это-то именно я и прошу ясно представить
себѣ для пониманія дальнѣйшаго изложенія.
Въ это мгновенье „элементы" и „характеръ" абсолютно
неразличимы (неотдѣлимы они постоянно, на основанід вполнѣ пра-
вильно защищаемаго Пегцольдомъ видоизмѣненія изслѣдованій Авенаріуса).
Въ густой толпѣ людей я замѣчаю напр., лицо, черты которыя . тот-
часъ же исчезаютъ у меня, благодаря непрестанно двигающимся массамъ
народа. У меня нѣтъ ни малѣйшаго представленія о томъ, какъ выгля-
дитъ это лицо; я былъ бы не въ состояніи описать его или дать, хотя его
незначительные признаки; и все таки оно привело меня въ сильное воз-
бужденіе: я спрашиваю съ боязливымъ, жаднымъ безпокойствомъ, гдѣ я
видѣлъ это лицо раньше?
Если человѣкъ увидитъ „но мгновенье" женскую голову, и она про-
изведетъ на него сильное чувственное впечатлѣніе, то очень часто онъ
не можетъ объяснить себѣ, что собственно онъ видѣлъ; бываетъ даже, что
онъ не въ состояніи точно припомнить цвѣта ея волосъ. Необходимымъ
условіемъ всегда является то, чтобы сѣтчатая оболочка, выражаясь вполнѣ
фотографически, была достаточно короткое время, не дальше извѣстной
части секунды, экспонирована.
Когда приближаются издали къ какому нибудь предмету, то разли-
чаются первоначально лишь очень неясныя очертанія, щри чемъ испыты-
ваютъ достаточно сильныя ощущенія, которыя стушевываются по мѣрѣ
того какъ приближаются къ предмету и лучше воспринимаютъ подробно-
сти. (Нужно замѣтить, что здѣсь не идетъ рѣчь о „чувствахъожиданія"). Пусть
вспомнятъ напр., о первомъ впечатлѣніи, полученномъ отъ вынутой изъ швовъ
человѣческой клиновидной кости, или впечатлѣніи отъ нѣкоторыхъ рисунковъ
Мужское и женское сознаніе.
83
и картинъ, наблюдаемыхъ на полъ-метра ближе или дальше правиль-
наго разстоянія. Я припоминаю впечатлѣніе, произведенное иа меня пас-
сажами изъ одногоБетховенскаго сочиненія для рояля, состоявшими изъ Узз-хъ
и вспоминаю впечатлѣніе отъ страницъ ученаго изслѣдованія заполненныхъ
всецѣло тройными интеграллами, пока я еще не зналъ потъ и понятія не имѣлъ
объ интегрированіи. Это и есть то, что просмотрѣли Авенаріусъ и
Петцрлъдъ*. всякое выявленіе элементовъ сопровождается из-
вѣстнымъ обособленіемъ характеристики (чувственной окраски}.
Нѣкоторые твердо установленные экспериментальной психологіей факты
можно сопоставить съ этими выводами самонаблюденія. Пусть попробуютъ
въ темной комнатѣ моментально подѣйствовать цвѣтнымъ свѣтовымъ раз-
драженіемъ на привыкшій къ темнотѣ глазъ, и наблюдатель получитъ про-
сто впечатлѣніе свѣта, не будучи въ состояніи ближе опредѣлить цвѣто-
вого качества. Получится впечатлѣніе „чего то", не имѣющее болѣе точна-
го опредѣленія, „впечатлѣніе свѣта вообще". Точное указаніе цвѣтового ка-
чества не легко сдѣлать и при большей продолжительности раздраженія
(конечно, до извѣстной величины).
Точно такъ же всякому научному открытію, технологическому изо-
брѣтенію или художественному созданію, предшествуетъ родственная стадія
темноты, подобно той, откуда Заратустра вызываетъ свое ученіе о вѣч-
номъ возвращеніи (АѴіейегкшіЙ). „Встань бездонная мысль, изъ глубины
моей! Я твой пѣтухъ, твой предразсвѣтный туманъ, заспавшійся червь:
встань, встань! мой голосъ долженъ тебя разбудить!" Весь этотъ процессъ въ
своемъ поступательномъ шествіи, отъ полной спутанности до сіяющей ясно-
сти, подобенъ ряду воспринимаемыхъ памп пассивно картинъ, когда съ
какой нибудь пластической группы или рельефа снимаютъ одно за другимъ
обвивавшія его влажныя покрывала. При открытіи памятника зриталь пере-
живаетъ нѣчто подобное. Точно такъ же, если я вспоминаю напр., слы-
шанную однажды мелодію, процессъ этотъ въ точности повторяется, хотя
часто настолько быстро, что его трудно уловитъ. Каждой новой
мысли предшествуетъ такая, какъ я ее называю, стадія „предмыслгя“,
когда выплываютъ и разсыпаются геометрическія фигуры, кажущіяся фан-
тазмы и туманные образы, когда появляются „колеблющіяся формы", оку-
танныя мракомъ картины, таинственно манящія маски. Начало и конеіЬ
всего этого хода мыслей, которыя я кратко называю процессомъ „просвѣт-
ленія", относятся между собой такѣ, какъ два впечатлѣнія, полученныя
очень близорукимъ субъектомъ отъ находящагося вдали предмета,—одно
въ—очкахъ, другое—безъ очковъ.
И какъ въ жизни отдѣльнаго индивидуума (который, быть можетъ,
умретъ прежде, чѣмъ закончитъ весь процессъ), точно такъ же и въ
исторіи изслѣдованій, „предчувствія" всегда-предшествуютъ ясному позна-
нію. Это тотъ же процессъ просвѣтленія, распредѣленный на цѣлыя поко-
лѣнія. Пусть вспомнятъ напр., о безчисленныхъ предвосхищеніяхъ у гре-
ковъ и въ болѣе новое время теорій Ламарко и Дарвина, за которыя
„предвозвѣстники" ихъ чрезмѣрно восхваляются, о предшественникахъ Ро-
берта Майера и Гельмгольца, о тѣхъ случаяхъ, когда Гёте и Леонардо да
Винчи, — правда, быть можетъ, разносторонніе люди, — предвосхитили
84
Половые типы.
позінѣйшій прогрессъ науки и т. д., и т. д. О такихъ именно предвари-
тельныхъ стадіяхъ идетъ обычно рѣчь, когда открываютъ, что та или
иная мысль не нова, что ее можно найти у того, или другого мыслителя,
поэта и пр. Подобный же процессъ развитія наблюдается такъ же при
всѣхъ художественныхъ стиляхъ въ живописи и музыкѣ: отъ неувѣреннаго
прикосновенія, осторожныхъ колебаній до полной побѣды. Умственный
прогрессъ человѣчества въ наукѣ основывается такъ же на лучшемъ и
лучшемъ описаніи и познаніи однихъ и тѣхъ же явленій; это про-
цессъ просвѣтленія, распространенный на всю человѣческую
исторію; то что мы замѣчаемъ новаго, то въ сравненіи съ этимъ
процессомъ мало достойно вниманія.
Сколько степеней выясненія и дифференцированности пройдетъ содер-
жаніе извѣстнаго представленія, вплоть4 до полной и отчетливой, не задер-
нутой никакимъ туманомъ мысли, можетъ наблюдать всякій, кто старается
усвоить новый трудный предметъ, напр., теорію эллиптическихъ функцій.
Какъ много степеней лонимамія нужно пройти (особенно въ математикѣ
и механикъ), пока все не предстанетъ въ полномъ порядкѣ, въ совершен-
ной системѣ, ненарушимой и стройной гармоніи частей къ цѣлому! Эти
степени соотвѣтствуютъ отдѣльнымъ этапамъ на пути просвѣтленія.
Процессъ просвѣтленія можетъ протекать такжа и въ обратномъ
порядкѣ', отъ полной ясности до полной неопредѣленности. Это обратное
движеніе—ннчто иное, какъ процессъ забыванія', обычно онъ растяги-
вается на довольно значительное время, и лишь случайно можно замѣтить
отдѣльныя точки на его пути. Даже прекрасно сооруженныя улицы тотчасъ
разрушаются, если не заботятся объ ихъ „возстановленіи", и подобно
тому, какъ изъ юношескаго _,предмыслія" развивается интенсивная блещу-
щая „мысль", такъ и отъ нея происходитъ переходъ къ старческому
„послѣмыслію"; какъ брошенная лѣсная дорога заростаетъ справа и слѣва
травой и кустарникомъ, такъ стирается день за днемъ и ясный отпечатокъ
мысли о какомъ-нибудь явленіи, уже не служащемъ для насъ предметомъ
мышленія. Одинъ изъ моихъ друзей*) открылъ отсюда и обосновалъ самонаблю-
деніемъ слѣдующее практическое правило: кто хочетъ что-нибудь изучить,
будь то музыкальный отрывокъ, или отдѣлъ изъ исторіи философіи, тотъ не дол-
женъ посвящать себя усвоенію этой работы безъ перерывовъ; ему нужно
будетъ повторять отдѣльныя части даннаго матеріала по нѣсколько разъ.
Возросъ въ томъ, какъ велики должны быть перерывы для болѣе цѣлесо-
образнаго усвоенія? Выяснилось—и это должно имѣть общее значеніе,—
что повторенія слѣдуетъ возобновить, когда не окончательно еще из-
сякъ интересъ къ работѣ, когда на половину владѣютъ еще своимъ
сознительнымъ мышленіемъ. А когда предметъ уже достаточно исчезъ изъ
памяти, такъ что онъ не интересуетъ нась, не возбуждаетъ ни любопыт-
ства, пи любознательности, тогда результаты перваго усвоенія стираются,
и вторичное изученіе ихъ не усиливаетъ: здѣсь приходится сдѣлать вновь
значительную долю работы просвѣтленія.
*) Д-ръ Германъ—Свобода, въ Вѣнѣ.
Мужское и женское сознаніе.
85
Весьма возможно, что въ смыслѣ ученія Зигмунда Экснера о „про-
никновеніи", вполнѣ соотвѣтствующему весьма популярному взгляду о со-
вершенно параллельномъ этому процессу просвѵьтленгя, слѣдуетъ принять,
что нервные сосуды должны быть чувствительными въ своихъ фибрахъ,
если дѣло каснется раздраженія посредствомъ аффекта (безразлично отъ
того, будетъ-ли послѣдній существовать долго или часто повторяться).
Весьма понятно и то, что въ случаѣ заболѣванія результатъ этого „про-
никновенія" будетъ совершенно обратнымъ. На этомъ-то основаніи морфо-
логическіе элементы строенія, происшедшіе благодаря вышесказанному,
атрофируются въ отдѣльныхъ клѣткахъ изъ-за недостаточнаго ихъ примѣ-
ненія. Авенаріусъ въ своей теоріи принимаетъ для объясненія всѣхъ этихъ
родственныхъ явленій различія между „отдѣлкой" и „расчлененіемъ" въ
процессахъ мозга (въ независимыхъ уклоненіяхъ отъ системы С). Той-же
теоріей обгоняются очень просто и дословно свойства вліянія зависимаго
(психическаго) ряда явленій на независимый (физическій), т.-е. его спо-
собность вліять на вопросъ психофизическаго сопоставленія. Поэтому и
выраженія „отдѣланный" и „расчлененный" употребляются для описанія
степени разницы отдѣльныхъ психическихъ данныхъ, въ которыхъ они и
употребляются для этой цѣли.
Необходимо прослѣдить процессъ „просвѣтленія" во всемъ его теченіи
для того, чтобы изучить объемъ и внутреннее содержаніе новаго понятія.
Однако для послѣдующаго важна лишь первоначальная стадія, исходный
пунктъ „просвѣтленія". Въ томъ внутреннемъ содержаніи, черезъ которое
проходитъ процессъ просвѣтленія, т.-е., такъ сказать, въ первый моментъ
его проявленія, еще не ощущается разница, по Авенаріусу, „элемента"
от^ „характера".
Однако, всякій, принимающій подобное дѣленіе для всѣхъ явленій
развивающейся психики, обязательно долженъ ввести новое названіе для
выраженія внутренняго содержанія той стадіи, гдѣ такая двойственность
еще не различается. И вотъ мы, не считаясь со всѣми требованіями, вы-
ходящими илъ рамокъ этой работы, предлагаемъ здѣсь слово „генпда" для
выраженія физическихъ данныхъ въ первобытно-дѣтскомъ состояніи (отъ
греч. слова Ьеп, такъ какъ воспріятіе и чувство не позволяютъ ощутить
въ себѣ двойственности, въ видѣ двухъ аналитическихъ моментовъ аб-
стракціи).
Необходимо разсматривать абсолютную гениду въ качествѣ ограни-
чивающаго понятія. Конечно, при этомъ невозможно точно и быстро рѣ-
шить, сколько разъ настоящія психическія переживанія достигаютъ въ взрос-
ломъ человѣкѣ степени индифферентности. Впрочемъ, теорія сама
по себѣ и не касается этого. Вообще можно назвать именемъ „гениды" то,
весьма различное у различныхъ людей, что происходитъ при разговорѣ. Ко-
нечно, тутъ имѣется въ виду нѣчто совершенно опредѣленное. Напр., если кто-
нибудь замѣчаетъ что-либо и это „что-либо" испарилось такъ, что его не-
возможно возстановить. Однако позднѣе нѣчто изъ утраченнаго можетъ
быть возстановлено на основаніи ассоціаціи идей. И вотъ изъ этого возоб-
новленнаго, какъ оказывается, возможно узнать, что представляло изъ
утраченнаго, то, чего раннѣе никакъ не удавалось уловить. Очевидно, мы
86
Половые типы.
тогда получимъ понятіе, имѣющее то-же самое содержаніе, но только въ
другой формѣ, на другой стадіи развитія. Подобное проясненіе не только
производится въ теченіе всей индивидуальной жизни по этому направленію,
но и должно быть съизнова испытанно для каждаго внутренняго содержанія.
Предполагаю, что кто либо вдоугъ потребуетъ болѣе точнаго описа-
нія того, что я собственно понимаю подъ словомъ генида. Какъ выглядитъ
такая генида? Это было бы полнѣйшимъ абсурдомъ. Въ самомъ понятіи
гениды зак іючается представленіе о томъ, что она являетъ собою туманную
единицу, которую невозможно описать точнѣе. Однако, если при этомъ не-
сомнѣнно, что позднѣе слѣдуетъ полное отождествленіе гениды съ самымъ
расчлененнымъ внутреннимъ содержаніемъ, то столь же несомнѣнно, что
сама генида еще не вполнѣ совпадаетъ съ нимъ, чѣмъ то отъ него отли-
чается,—меньшей степень») сознанія, недостаткомъ рельефности и главнымъ
образомъ отсутствіемъ „фиксаціонной точки" въ „зрительномъ полѣ".
Невозможно также разсматривать и описывать отдѣльныя гениды:
можно только лишь знать объ ихъ существованіи.
Остается принять приниципіально, что въ генидѣ существуютъ такія-
же мысли у жизнь, какъ въ элементахъ и характерахъ: каждая генида
при этомъ представляетъ изъ себя индивидуумъ и совершенно различна
одна отъ другой.
По даннымъ, которые будутъ приведены позднѣе, можно заключить,
что переживанія перваго дѣтства (это можно принять для первыхъ
14 мѣсяцевъ жизни всего человѣчества) суть гениды, если не
принимать таковыя въ ихъ абсолютномъ значеніи. По крайней мѣрѣ пси-
хическія событія перваго дѣтства никогда не отходятъ далеко отъ стадіи
гениды; у взрослыхъ-же развитіе внутренней жизни уже переросло эту сту-
пень. Отсюда видно, что въ состояніи генвды проходитъ форма сознатель-
ной жизни низшихъ организмовъ и, можетъ быть, очень многихъ растеній
и животныхъ. У взрослаго человѣка происходитъ уже дальнѣйшее развитіе
изъ гениды, благодаря вполнѣ разборчивому, пластическому впечатлѣнію,
въ томъ случаѣ, если оно представляетъ для него никогда недостижимый
идеалъ. У абсолютной гениды языкъ еще не сформированъ, ибо расчле-
неніе' рѣчи вытекаетъ изъ расчлененія мысли; но и на самой высокой изъ
доступныхъ человѣку ступеней интеллекта остается много неяснаго, а по-
тому и невыразимаго.
Вообще вся теорія генвды помогаетъ сгладить борьбу между впеча-
тлѣніемъ и чувствомъ въ ихъ спорѣ о старшинствѣ и сдѣлать попытку
поставить на мѣсто понятій „элементъ" и „характеръ", выхваченныхъ изъ
теоріи просвѣтленія, описаніе самого содержанія этой теоріи, опираясь при
этомъ на тотъ основный фактъ наблюденія, что только съ выдѣленіемъ
„элементовъ" послѣдніе становятся отличными отъ „характеровъ".
Теперь понятно, почему человѣкъ ночью болѣе, чѣмъ днемъ скло-
ненъ къ „настроеніямъ" и „сантиментальностямъ"—ибо ночью всѣ вещи
лишены тѣхъ рѣзкихъ очертаній, какія они имѣютъ днемъ.
Въ какомъ же направленіи нужно вести все это изслѣдованіе съ
психологіей половъ? Повторяемъ, что мы тутъ находимъ разницу между
Мужское и женское сознаніе.
87
М и Ж въ отношеніи различныхъ стадій просвѣтленія, такъ какъ, откро-
венно говоря, наше пространное сочиненіе и клонится къ подобной цѣли.
Но въ чемъ же заключается эта разница?
Н\жно отвѣтить на это слѣдующимъ образомъ:
Мужчина обладаетъ одинаковымъ съ женщиною психическимъ содер-
жаніемъ, но только въ болѣе расчлененной формѣ. Тамъ, гдѣ женщина бо-
лѣе или менѣе мыслитъ генидами, она имѣетъ ясныя, отчетливыя
представленія, къ которымъ присоединяются ясно выраженныя и всегда
отдѣльныя отъ вещей чувства. У Ж мысли и чувства бываютъ одинаковы.
У М они различны. Когда у Ж переживанія находятся еще въ состояніи
гевиды, то у М давно уже наступило просвѣтленіе. (Конечно тутъ нельзя
думать ни обь абсолютныхъ генидахъ у женщины, ни объ абсолютномъ
просвѣтленіи у мужчины). Вотъ почему женщина сентиментальна, и вотъ
почему ее можно только тронуть, но не потрясти.
Лучшая отдѣлка психическихъ данныхъ у мужчины соотвѣтствуетъ
также большей строгости въ его строеніи тѣла и въ чертахъ ^его лица.
Совершенно обратно этому, малая отдѣлка психическихъ данныхъ у жен-
щины соотвѣтствуетъ нѣжности, округленности и неясности въ женской
фигурѣ и физіономіи. Говоря далѣе, съ этимъ представленіемъ вполнѣ
согласуются выводы изъ измѣренія различныхъ степеней чувствительности
половъ, которыя, вопреки ходячему мнѣнію, показали, что чувствительность
мужчинъ тоньше, даже есіи брать при этомъ среднія числа. Эта разница вы-
ступаетъ еще въ болѣе обширныхъ размѣрахъ при точномъ наблюденіи надъ
типами. Единственнымъ тутъ исключеніемъ является чувство осязанія.
Осязательная чувствительна сть женщины вообще тоньше, чѣмъ у мужчины.
Фактъ этотъ довольно интересенъ, и требуетъ точнаго изложенія, которое я
сдѣлаю нѣсколько позднѣе. Здѣсь же лишь я замѣчу, что болевыя ощуще-
нія мужчины несравненно выше, чѣмъ у женщины. Подобный фактъ имѣ-
етъ извѣстное значеніе для физіологическаго изысканія надъ „болевымъ
ощущеніемъ*4 и его отличіемъ оіъ „кожнаго".
Слабая чувствительность должна, конечно, способствовать пребыванію
внутренней жизни въ состояніи стадіи гениды. Конечно, при этомъ нельзя
разсматривать ничтожную степень ея проясненія за непремѣнное слѣдствіе
такой стадіи. Тѣмъ не менѣе она находится съ нимъ въ очень вѣроятной
связи. Точнымъ доказательствомъ меньшей отдѣлки представленій у жен-
щинъ является большая рѣшительность въ сужденіи у мужчинъ. Конечно,
такой фактъ невозможно вывести изъ одной только недостаточной отчет-
ливости женскаго мышленія (возможно, что тутъ имѣется и одинъ общій,
болѣе глубокій кор'*нь). Для насъ несомнѣнно лишь то, что пока мы пре-
бываемъ еще вблизи стадіи гениды, мы точно знаемъ только то, какихъ
свойствъ нѣтъ у даннаго предмета. Это мы узнаемъ гораздо раньше, чѣмъ
бываемъ въ состояніи опредѣлить, какими свойствами онъ обладаетъ на
дѣлѣ. То, чго Махъ называетъ „инстинктивнымъ опытомъ44 основывается,
вѣроятно, на томъ, что извѣстныя состоянія сознанія даются намъ въ формѣ
гениды. Чѣмъ мы ближе къ такой стадіи, тѣмъ болѣе мы лишь кружимся
вокругъ предмета, постоянно поправляемся при каждой попыткѣ его опи-
сать и постоянно лишь повторяемъ: нѣтъ, не то слово! Конечно, этимъ-то
88
Половые типы.
и обусловливается нерѣшительность въ сужденіи. Послѣднее только тогда
пріобрѣтаетъ опредѣленность и прочность, когда процессъ просвѣтленія уже
оконченъ. Уже самое сужденіе само по себѣ предполагаетъ извѣстное
удаленіе отъ стадіи гениды. И это бываетъ даже тогда, когда имъ высказы-
вается только нѣчто аналитическое, не увеличивающее духовнаго содер-
жанія извѣстнаго -субъекта.
Въ томъ фактѣ, что Ж всегда ожидаетъ отъ М проясненія своихъ
темныхъ представленій, истолкованія генидъ вездѣ, гдѣ нужно высказать
новое сужденіе, а не повторять старое, давно готовое въ видѣ простой
сентенціи—находится доказательство правильности взгляда, что генида есть
свойство Ж, а дифференцированное внутреннее содержаніе—свойство М.
Въ этомъ и заключается основная противоположность половъ. Выступающая
въ рѣчи мужчины расчлененность его мысли тамъ, гдѣ у женщины нѣтъ яснаго
сознанія, обыкновенно ожидается, желается ею, какъ третичный половой
признакъ и дѣйствуетъ на нее именно въ такомъ смыслѣ. На этомъ осно-
ваніи многія дѣвушки говорятъ, что онѣ охотно-бы вышли замужъ за та-
кого мужчину, (или, по крайней мѣрѣ, могли-бы полюбить такого), кото-
рый былъ-бы умнѣе ихъ. Если-же мужчина просто соглашается съ ихъ
словами и не умѣетъ высказать ихъ въ лучшемъ видѣ, то такой фактъ
имъ не нравится и даже ихъ отталкиваетъ въ половомъ отношеніи. Совер-
шенно ясно, что женщина ощущаетъ въ качествѣ признака мужествен-
ности тотъ фактъ, что мужчина сильнѣе ея и въ духовномъ отношеніи.
Ж привлекаетъ къ себѣ лишь тотъ мужчина, мышленіе котораго выше
ея собственнаго. Этимъ она, сама того не сознавая, подаетъ рѣшающій
голосъ противъ всѣхъ теорій равноправія половъ.
М живетъ сознательно, Ж безсознательно. Мы имѣемъ теперь пол-
ное право говорить такъ по поводу крайнихъ типовъ. Ж получаетъ свое
сознаніе отъ М. Половой функціей типичнаго мужчины по отношенію къ
типичной женщинѣ, въ качествѣ его идеальнаго дополненія—является ра-
бота превращенія безсознательнаго въ сознательное.
Теперь мы подошли къ проблемѣ дарованія. Въ настоящее время
весь теоретическій споръ о женщинахъ почти, вездѣ сводится къ вопросу,
кто имѣетъ болѣе духовныхъ качествъ: мужчины или женщины. Обыкно-
венная постановка вопроса не считается съ типами. Тутъ-же была изло-
жена теорія типовъ, и она не можетъ остаться безъ вліянія на требуемый
отвѣтъ. Намъ теперь остается разъяснить, въ чемъ состоитъ связь между
доставленнымъ вопросомъ и этой теоріей.
ГЛАВА IV.
Дарованіе и геніальность.
Приступая къ изложенію этой главы, я считаю не лишнимъ пред-
послать нѣсколько предварительныхъ замѣчаній. Дѣлаю я это во избѣжа-
ніе всякихъ недоразумѣній, которыя могутъ возникнуть, благодаря самому
разнорѣчивому пониманію сущности геніальности со стороны различныхъ
писателей.
Въ ряду этихъ замѣчаній первое мѣсто должно быть отведено во-
просу о соотношеніи между геніемъ и талантомъ и о полнѣйшемъ разгра-
ниченіи этихъ двухъ понятій. Широкая публика этого различія не при-
знаетъ. Для нея геній является только высокой или высшей степенью
таланта; подчасъ подъ геніемъ разумѣютъ лицо, совмѣщающее въ себѣ
цѣлый рядъ всевозможныхъ талантовъ; въ крайнемъ случаѣ допускаютъ су-
ществованіе между ними промежуточныхъ ступеней. Подобное представле-
ніе совершенно превратно. Дѣйствительно, мы различаетъ разнообразныя
степени геніальности, тѣмъ не менѣе эти степени ничего общаго съ
талантомъ не имѣютъ. Человѣкъ можетъ съ перваго дня своего рожденія
обладать яркимъ, сильнымъ талантомъ, такъ напр., математическимъ.
Этотъ человѣкъ въ состояніи безъ малѣйшаго труда усвоить самые слож-
ные отдѣлы этой науки; но для этого ему совершенно не нужно обладать
геніальностью, которая вполнѣ идентична оригинальности, индивидуальности;
она же—условіе изобрѣтательности. И наоборотъ. Существуютъ высоко-
геніальные люди, которые не обладаютъ никакимъ значительнымъ талан-
томъ. Примѣры: Новалисъ, Жанъ Поль. Итакъ, геній совершенно не
является какой-либо степенью таланта; оба понятія—двѣ несоизмѣримыя,
совершенно различныя категоріи, между которыми лежитъ цѣлый міръ.
Талантъ—наслѣдственное, подчасъ родовое имущество (семья Баховъ); геній же
не переходитъ по наслѣдству; это имущество не родовое, а индивидуальное
(Іоаннъ Себастіанъ).
Посредственность легко поддающаяся ослѣпленію, а посредственность
•женщины въ особенности, совершенно не отличаетъ блестящаго ума отъ ума
геніальнаго. Женщины не понимаютъ геніальности, хотя на первый взглядъ
'Могло бы показаться иначе; на самомъ дѣлѣ ея половое тщеславіе вполнѣ
удовлетворяется всякой экстравагантностью, которая выдѣляетъ мужчину
среди окружающихъ его людей; драматургъ для нихъ то же, что артистъ;
•между художникомъ я виртуозомъ онѣ не дѣлаютъ никакого различія, Бле-
7*
90.
Половые типы.
стящій и геніальный умъ, по ихъ мнѣнію, два совершенно тождественныхъ
понятія: Нитцше для нихъ—типъ генія! Однако все, что только жонгли-
руетъ причудами ума, всякое изящество духа, не имѣетъ даже и отдален-
наго сходства съ истиннымъ духовнымъ величіемъ. Великіе люди серьезно
ставятъ проблему своего „я" и вдумчиво относятся къ окружающимъ ихъ
вещамъ; но они дѣлаютъ это не съ цѣлью казаться одаренными въ наи-
болѣе _ подходящій моментъ, а съ цѣлью быть таковымм во всякое время.
Люди, которые только сверкаютъ своимъ умомъ, лишены духовнаго благо-
честія. Это все лица, которые далеки отъ искренняго и серьезнаго инте-
реса къ окружающему, такъ какъ вопросъ о сущности бытія не въ состо-
яніи ими овладѣть, лица, у которыхъ побужденіе къ творчеству вяло и
мимолетно. Всѣ силы ихъ сосредоточены на томъ, чтобы мысль ихъ искри-
лась и сверкала, какъ блестяще отшлифованный алмазъ, но они совер-
шенно не стремятся къ тому, чтобы она что-нибудь освѣщала! Это вполнѣ,
понятно, такъ какъ они всегда думаютъ только о томъ, что „скажутъ"
другіе—соображеніе, которое далеко не всегда заслуживаетъ уваженія.
Есть люди, которые въ состояніи жениться на женщинѣ, лишенной для
нихъ всякой привлекательности—исключительно лишь потому, что она
нравится другимъ. И подобные же „бракп“ люди очень часто заклю-
чаютъ и со своими мыслями. Я говорю здѣсь объ одномъ авторѣ, кото-
рый отличается злобной, грубой, оскорбительной манерой писать: ему ка-
жется, что онъ рычитъ, аки левъ, на самомъ дѣлѣ, онъ только лаетъ.
Къ сожалѣнію, кажется, что и Фридрихъ Нитцше въ своихъ послѣд-
нихъ произведеніяхъ особенно отчетливо выдѣляетъ именно то, что, по
его мнѣнію, сильно должно было бы задѣть и шокировать людей (на-
сколько онъ во всемъ остальномъ стоялъ неизмѣримо выше упомянутаго
уже писателя?). И онъ наиболѣе тщеславенъ именнно тамъ, гдѣ проявляетъ
столь сильное невниманіе и пренебреженіе къ человѣческому роду. Это
тщеславіе зеркала, которое съ настойчивымъ упорствомъ требуетъ призна-
нія: „смотри, какъ хорошо, какъ безпощадно я отражаю!"—Въ молодости,*
когда человѣкъ чувствуетъ свою полнѣйшую неустойчивость, каждый ста-
рается укрѣпить свое „я" тѣмъ, что набрасывается на другихъ; но лишь
одна необходимость заставляетъ великихъ людей быть страстно-агрессив-
ными. Это не они являются подобіемъ молодой лисы, ищущей драки во
что-бы то ни стало, или молодой дѣвицы, которой нравится новый туалетъ
только потому, что онъ въ состояніи возбудить зависть среди ея „под-
ругъ".
Геній! Геніальность! Какихъ только чуствъ не вызывалъ у боиь-
шинства людей этотъ феноменъ! Безпокойство, ненависть, зависть, недо-
брожелательство, жажда унизить! Сколько непоминанія—и вмѣстѣ съ тѣмъ
сколько подражанія! „Какъ онъ харкаетъ и какъ онъ плюетъ".
Отрѣшимся отъ всего псевдо-геніальнаго съ тѣмъ, чтобы перейти къ
истино-геніальному и къ высшимъ проявленіямъ его. И въ самомь дѣлѣ:
съ чего бы ни начиналось наше изслѣдованіе, неисчерпаемое богатство и
глубина содержанія этой темы предоставляетъ изслѣдователю полнѣйшій
произволъ въ выборѣ исходной точки. Разсмотрѣніе отдѣльныхъ качествъ,
принимаемыхъ нами за признакъ геніальности, обрекаетъ наше изслѣдова-
ніе на непреодолимыя трудности: всѣ эти качества до того тѣсно связаны
Дарованіе и геніальность.
91
между собой, что изученіе каждаго изъ нихъ въ отдѣльности не даетъ и
не можетъ дать намъ общаго представленія. При подобномъ способѣ изу-
ченія этого вопроса намъ грозитъ двоякое зло: съ одной стороны мы ри-
скуемъ преждевременно выдвинуть конечные результаты нашего изслѣдо-
ванія, съ другой—изолированное изученіе каждаго признака въ отдѣльности
можетъ заслонить отъ насъ цѣлое.
Всѣ высказанныя соображенія о сущности геніальности носятъ или
біологически-клиническій характеръ или характеръ метафизическій. Въ
первомъ случаѣ люди съ забавной самоувѣренностью утверждаютъ, что не-
значительныя познанія въ этой области даютъ намъ вполнѣ надежный
ключъ для Объясненія самыхъ сложныхъ психологическихъ проблемъ; во
второмъ случаѣ, метафизика съ высоты своего величія взираетъ на гені-
альность съ тѣмъ, чтобы включить ее въ свою систему. Если же эти пути
не ведутъ къ достиженію всѣхъ цѣлей этого изслѣдованія, то объ-
ясненія этого прискорбнаго явленія слѣдуетъ искать въ природѣ этихъ
путей.
Постараемся вникнуть въ то, насколько великій поэтъ глубже и
прочнѣе вселяется въ души людей, чѣмъ человѣкъ средняго уровня. Слѣ-
дуетъ только подумать о томъ необычайномъ количествѣ характеровъ, ко-
торые создалъ Шекспиръ или Эврипидъ, о безконечномъ разнообразіи
тиковъ, нарисованныхъ въ романахъ Золя. Генрихъ фонъ Клейстъ создалъ
два совершенно противоположныхъ типа: сначала Пентезилею, а затѣмъ—
Кетхенъ фопъ Гейльброннъ; фантазія Микель Анджело воплотила образы
Леды и дельфійской Сибиллы. Иммануилъ Кантъ и Іосифъ Шеллингъ про-
изнесли самое вдумчивое и правдивое слово объ искусствѣ; а вмѣстѣ съ
тѣмъ только очень немногіе люди уступаютъ имъ въ области изобразитель-
наго творчества.
Необходимо прежде всего понятъ человѣка для того, чтобы по-
знать и изобразить его. Для того же, чтобы понять человѣка нужно имѣть
какое-либо сходство съ нимъ; необходимо быть такимъ же, какъ и онъ.
Только тогда можно изобразить и оцѣнить поступки людей, когда всѣ пси-
хологическія предпосылки, вызвавшія тотъ или иной образъ дѣйствій, из-
вѣстны намъ изъ собственныхъ переживаній. Понятъ человѣка—зна-
читъ носитъ его въ себѣ. Надо уподобиться тому духовному міру,
который хочешь постигнуть. Поэтому плутъ великолѣпно понимаетъ только
плута, простодушный—простака же, но онъ никогда не въ состояніи по-
нять плута. Позёръ видитъ объясненіе поступковъ людей только въ позѣ
п вѣрнѣе пойметъ другого позёра, чѣмъ наивный человѣкъ, существованіе
котораго кажется въ свою очередь позёру неправдоподобнымъ. Словомъ,
понятъ человѣка—значитъ, бытъ этимъ человѣкомъ.
Изъ всего сказаннаго нужно было бы вывести заключеніе, что
каждый человѣкъ лучше всего понимаетъ самого себя. Но это ошибочно.
Ни одинъ человѣкъ не въ состояніи самого себя понять; для этого субъ-
ектъ познанія долженъ одновременно фигурировать въ качествѣ объекта,
иными словами, человѣкъ долженъ былъ бы выйти изъ рамокъ своего
собственнаго духовнаго міра. Это такъ же невозможно, какъ невозможно
объяснить универсальности. Для объясненія универсальности слѣдуетъ
найти точку, лежащую внѣ предѣловъ ея, а это противорѣчитъ понятію
92
Половые типы.
универсальность. Если бы кому-нибудь выпало на долю постичь себя, тотъ
могъ бы понять всю вселенную. Дальнѣйшее изложеніе покажетъ, что
въ этихъ словахъ кроется глубокій смыслъ, что это—не одна только
параллель.
Въ этой стадіи нашего изложенія слѣдуетъ считать доказаннымъ,
что понять свою глубочайшую, истинную природу человѣкъ не въ состоя-
ніи. Это безспорный фактъ: мы можемъ быть поняты только другимъ, но
никогда себя постичь не можемъ. Этотъ другой несомнѣнно долженъ обла-
дать нѣкоторыми чертами сходства съ нами, хотя во всѣхъ другихъ от-
ношеніяхъ можетъ далеко отличаться отъ насъ; эти черты сходства
являются предметомъ его изслѣдованія, и въ результатѣ онъ аь состояніи
будетъ познать, отразить, понять себя въ насъ или насъ въ себѣ.
Понять человѣка значитъ—быть этимъ человѣкомъ и вмѣстѣ
съ тѣмъ быть самимъ собою.
Но, какъ видно было изъ приведенныхъ примѣровъ, геній объем-
летъ въ своемъ пониманіи гораздо большее количество людей, чѣмъ
средній человѣкъ. Гёге будто бы сказалъ о себѣ, что нѣтъ того порока
и преступленія, къ которому онъ не питалъ-бы нѣкоторой склонности и
котораго онъ не могъ бы вполнѣ понять въ какой-нибудь моментъ своей
жизни. Геніальный человѣкъ сложнѣе, богаче;—онъ—личность многогранная.
Чѣмъ больше людей человѣкъ вмѣщаетъ въ своемъ понима-
ніи, тѣмъ онъ геніальнѣе, и—слѣдуетъ прибавить—тѣмъ отчет-
ливѣе, интенсивнѣе отражены въ немъ эти люди. Слабое, лишенное
яркости, отраженіе духовнаго міра окружающихъ людей не приведетъ его
къ созданію сильныхъ, могучихъ образовъ, охваченныхъ пламеннымъ поры-
вомъ; его образы будутъ блѣдны, безъ мозга и костей. Творчество генія
всегда направлено къ тому, чтобы жить во всѣхъ людяхъ, затеряться въ
нихъ, исчезнуть въ многообразіи жизни; въ то время, какъ философъ
стремится найти другихъ людей въ своемъ собственномъ духовномъ мірѣ,
свести ихъ къ единству, которое неизмѣнно будетъ его собственнымъ
единствомъ.
Природа генія—природа Протея; но эту природу не слѣдуетъ, какъ
и бисексуальность, представлять себѣ безпрерывно дѣйствующей. Даже
величайшему въ свѣтѣ генію не дано одновременно, скажемъ, въ одинъ
и тотъ же день, постичь всѣхъ людей. Духовное богатство и широта
постиженія раскрываются у человѣка не сразу; они проявляются въ про-
цессѣ постепеннаго развитія всей его сущности. Получается представленіе,
что они появляются по мѣрѣ истеченія опредѣленныхъ, закономѣрныхъ
періодовъ. Эти періоды по своему характеру являются различными; они
никогда не повторяются въ той формѣ, и каждый послѣдующій періодъ
представляетъ собою, такъ сказать, высшую фазу въ сравненіи съ про-
шедшимъ. Нѣтъ двухъ моментовъ индивидуальной жизни, которые были бы
совершенно похожи другъ на друга; между позднѣйшими и прежними
періодами существуетъ только то же соотвѣтствіе, что и между гомоло-
гичными пунктами высшаго и низшаго оборота спирали. Отсюда совер-
шенно понятно, что многіе выдающіеся люди еще въ юности намѣчаютъ
себѣ планъ своего произведенія, затѣмъ готовая, такимъ образомъ, мысль,
остается долгое время въ теченіе зрѣлаго возраста, безъ разработки и
Дарованіе и геніальность.
93.
только въ глубокой старости снова приступаютъ къ осуществленію разъ
задуманнаго плана: это все различные періоды, по очереди выступающіе
въ ихъ жизни, исполненные самаго разнообразнаго содержанія/ Эти періоды
существуютъ у всѣхъ людей съ различной степенью интенсивности, съ раз-
личной „амплитудой?" Такъ какъ геній вмѣщаетъ въ себѣ съ ослѣпитель-
ной яркостью большинство людей, то „амплитуда" каждаго періода будетъ
находиться въ полнѣйшемъ соотвѣтствіи съ богатствомъ духовнаго содер-
жанія человѣка. Поэтому даровитые люди еще въ дѣтствѣ нерѣдко слы-
шатъ отъ своихъ воспитателей упрекъ въ томъ, что они „изъ одной край-
ности впадаютъ въ другую." Словно они дѣлаютъ это ради собственнаго
удовольствія! Именно у выдающихся людей подобные переходы носятъ ха-
рактеръ ярко выраженнаго критическаго переживанія. Гёте какъ-іо гово-
рилъ о „повторной зрѣлости" у художниковъ. Его мысль неразрывно свя-
зана съ нашей темой.
Именно періодичность генія съ ея рѣзкими переходами способна объ-
яснить намъ, почему у него годы величайшей продуктивности смѣняются
годами, полнѣйшаго безплодія,—годами, когда онъ ни во что себя не ставитъ;
бо іьше того, когда онъ склоненъ психологически (не логически) пре-
вознести любого человѣка надъ собою: такъ какъ его мучаетъ воспо-
минаніе о творческомъ періодѣ, а въ особенности, какими свободными
въ сравненіи съ нимъ кажутся ему люди, лишенные этихъ мукъ! Насколько
порывъ восхищенія сильнѣе у генія, чѣмъ у средняго человѣка, настолько
безпощаднѣе его подавленность. У каждаго выдающагося человѣка суще-
ствуютъ подобные болѣе или менѣе продолжительные періоды, исполненные
ужасающаго отчаянія въ самомъ себѣ, безконечныхъ мыслей о самоубій-
ствѣ. Онъ не относится безучастно къ окружающей жизни: многіе пред-
меты возбуждаютъ его вниманіе и интересъ; они несомнѣнно явятся пред-
метомъ будущей жатвы, но непосредственно не влекутъ къ творчеству и не
манятъ могучими, ослѣпительными тонами, какъ въ періоды продуктивной
дѣятельности; словомъ нѣтъ бури. Это времена, когда геній продолжа-
ющій все-таки свое творчество, неизмѣнно слышитъ: „Какъ онъ палъ!"—
„Какъ онъ выдохся!,,—„Какъ онъ повторяется!" и т. д.
Не только само по себѣ творчество, но и другія качества генія,
а также матеріалъ надъ которымъ онъ работаетъ, духъ—исходный пунктъ
его творчества,—все это подвержено смѣнѣ и рѣзкой періодичности. Вре-
менами онъ болѣе расположенъ къ рефлексіямъ и научной дѣятельности;
а временими къ художественному творчеству (Гете); то его вниманіе со-
средоточено на культурѣ и исторіи человѣчества, то оно снова возвращает-
ся къ природѣ (сравните „Несовременныя размышленія" и „Заратустру"
Нитцше). Онъ то мветиченъ, то наивенъ (примѣры этого дали намъ въ
новѣйшее время Морисъ Метерлинкъ и Бьернсонъ). Да, до такой степени
велика въ выдающихся людяхъ „амплитуда" періодовъ, когда раскрываются
многообразнѣйшія стороны ихъ существа, когда въ ихъ духовномъ „я" по-
слѣдовательно проходитъ съ интенсивной яркостью цѣлый рядъ людей, что
періодичность эта находитъ свое выраженіе и внѣшнимъ образомъ. Этимъ
я объясняю то весьма странное явленіе, что у людей одаренныхъ выраже-
ніе лица гораздо чаще мѣняется, чѣмъ у посредственности, что въ раз-
личные моменты ихъ лицо нераспознаваемо; для того стоитъ сравнить
94
Половые типы.
нить портреты Гете, Бетховена, Канта, Шопенгауера за различные періоды
ихъ жизни! Количество всевозможныхъ выраженій лица какого-
нибудь человѣка, можно принятъ за критерій его дарованія*).
Люди, неизмѣнно сохраняющіе одно и то же выраженіе лица,стоятъ очень
низко въ интеллектуаіьномъ отношеніи. Физіономиста поэтому не удивитъ,
что особенность людей, проявляющихъ въ общеніи съ себѣ подобными все
новыя черты, и тѣмъ затрудняющихъ возможность высказать какое-либо
сужденіе о нихъ, ярко и отчетливо отражается на внѣшнемъ выраженіи
ихъ лица.
Весьма возможно, что развитое здѣсь, поразительное сужденіе
о ученіи будетъ отвергнуто съ глубокимъ возмущеніемъ на томъ основаніи,
что исходя изъ него, мы съ необходимостью должны признать за Шек-
спиромъ всю пошлость Фальстафа, низость Яго, грубость Калибана. Тѣмъ
самымъ мы какъ будто унижаемъ моральное достоинство великихъ людей,
приписывая имъ пониманіе всего отвратительнаго и мелкаго. И слѣдуетъ
признать, что, согласно этому взгляду, всѣ великіе люди, дѣйствительно,
исполнены многочисленныхъ самыхъ сильныхъ страстей и низменныхъ вле-
ченій (подтвержденіемъ чего впрочемъ могутъ служить ихъ біографіи).
Однако, этотъ упрекъ неоснователенъ. Это ясно станетъ по мѣрѣ
дальнѣйшаго углубленія въ сущность разбираемаго вопроса. Пока же я за-
мѣчу, что только поверхностное размышленіе могло сдѣлать такое заклю-
ченіе изъ приведенныхъ предпосылокъ, мнѣ представляется болѣе, чѣмъ вѣро-
ятнымъ, что онѣ приведутъ насъ къ діаметрально-противоположному выводу.
Золя, столь хорошо понимающій мотивы убійства изъ страсти, тѣмъ не
менѣе ни одного подобнаго убійства не совершилъ бы самъ, а именно
потому, что въ немъ таится еще такъ много другого. Дѣйстви-
тельный убійца этого рода является жертвой своей страсти; въ художникѣ
же, изображающемъ его, искушенію противится все богатство его духовнаго
міра. Это духовное богатство и есть причина того, что Золя знаетъ этого
убійцу изъ страсти лучше, чѣмъ этотъ убійпа знаетъ самого себя; но познать онъ
въ состояніи будетъ -только тогда, когда онъ лично.испытаетъ на себѣ всю
силу влеченія убійцы; отсюда—художникъ стоитъ лицомъ къ лицу съ ис-
кушеніемъ, съ полной готовностью подавить и защищаться отъ него. Та-
кимъ образомъ одухотворяется преступное влеченіе въ великомъ чело-
вѣкѣ, возносится въ степень мотива къ художественному творчеству, какъ
у Золя, или къ философской концепціи „радикальнаго зла“, какъ у Канта,
а потому не толкаетъ его на путь преступнаго дѣянія.
Изъ огромнаго числа возможностей, присущихъ высоко-одареннымъ
личностямъ, вытекаютъ весьма важныя послѣдствія, возвращающія насъ къ
развитой вами въ прошлой главѣ теоріи генидъ. То* что мы включа-
емъ въ себѣу мы замѣчаемъ съ большей легкостью, чѣмъ тоу
чего мы не понимаемъ (будь это иначе, немыслимо было бы никакое
общеніе между людьми;—они большей частью совершенно не знаютъ, какъ
*) Я употребляю слово дарованіе для того, чтобы по возможности
избѣгать слова геніальность и означаю имъ то предрасположеніе, край-
нимъ выраженіемъ котораго является геніальность. Поэтому здѣсь слѣ-
дуетъ строго отличать дарованіе отъ таланта.
Дарованіе и "геніальность.
95
часто они другъ друга не понимаютъ); геній же, который значительно
больше понимаетъ обыкновеннаго дюжиннаго человѣка, будетъ также и
больше подмѣчать. Интриганъ безъ труда замѣтитъ человѣка, сродствен-
наго ему; страстный игрокъ сразу замѣтитъ, когда другой чувствуетъ силь-
ное влеченіе къ игрѣ, въ то время, какъ то же обстоятельство ускользнетъ
совершенно отъ вниманія прочихъ людей. „Вег АгЬ ѵегзіейзі <1и
(іісіі Ъе88ег“ говоритъ Вагнеровскій „Зигфридъ44. Относительно же болѣе
одареннаго человѣка было сказано, что онъ пойметъ каждаго человѣка
лучше, чѣмъ послѣдній самого себя, при томъ предположеніи, что онъ
кромѣ этого человѣка вмѣщаетъ въ себѣ нѣчто большее, точнѣе, если
онъ воплощаетъ въ себѣ этого человѣка и его противополож-
ность. Двойственность является необходимымъ условіемъ
воспріятія и пониманія*, примѣромъ служитъ психологія, которая на
вопросъ, что является рѣшающимъ условіемъ сознанія, „самоотрѣшенія44,
отвѣтитъ: контрастъ. Если въ мірѣ все рѣшительно было бы сѣро, то
люди совершенно лишены были бы представленія цвѣта, неговоря уже о
понятіи цвѣта. Шумъ, полный однообразныхъ звуковъ, легко вызываетъ
сонливое состояніе въ человѣкѣ: двойственность (свѣтъ, разъединяющій и
различающій вещи)—вотъ причина бодрствующаго сознанія.
Потому никто не въ состояніи себя понять, хотя бы онъ всю жизнь
безпрерывно и зорко слѣдилъ за собою. Человѣкъ же всегда можетъ по-
нять другого, съ которымъ онъ, правда, сходенъ, во сходство это не ис-
черпываетъ всѣхъ сторонъ его духовнаго міра; у него столько же общаго
съ его противоположностью сколько общаго у послѣдней съ нимъ самимъ.
Въ этомъ подраздѣленіи лежатъ наиболѣе выгодныя условія пониманія:
вышеприведенный примѣръ Клейста. Итакъ, понять человѣка зна-
читъ—имѣть въ себѣэтого человѣка и его противоположность:
Для того, чтобы дойти къ сознанію одного только члена какой-ни-
будь пары, человѣку необходимо вмѣстить въ себѣ цѣлый рядъ противопо-
ложныхъ паръ. Это положеніе вполнѣ подтверждается физіологическими
доказательствами ученія о цвѣтовомъ ощущеніи глаза. Я приведу здѣсь
только всѣмъ знакомое явленіе, что свѣтовая слѣпота простирается на оба
дополнительныхъ цвѣта. Человѣкъ, лишенный способности воспринимать
красный цвѣтъ, не воспринимаетъ также и зеленаго; съ другой стороны,
нѣтъ человѣка, воспринимающаго голубой цвѣтъ и одновременно не реаги-
рующаго на желтый цвѣтъ. Этотъ законъ вполнѣ приложимъ и къ области
духовной жизни человѣка: это основной законъ всякаго сознанія. Напри-
мѣръ, человѣкъ жизнерадостный сильнѣе поддается удрученному состоянію,
чѣмъ человѣкъ уравновѣшенный: меланхолика можетъ спасти только могу-
щественная, сильная манія. У кого чувство тонкаго и изящнаго столь
сильно развито, какъ у Шекспира, тотъ скорѣе другихъ восприметъ и
пойметъ, какъ нѣкоторую опасность для себя, всякую отвратительную гру-
бость.
Чѣмъ больше типовъ и ихъ противоположностей объединяетъ въ себѣ
человѣкъ, тѣмъ менѣе ускользнутъ отъ его вниманія (такъ какъ за пони-
маніемъ слѣдуетъ способность воспріятія) активные и пассивные дѣйствія
людей, тѣмъ глубже онъ проникаетъ въ ихъ помыслы, истинныя 'желанія
и чувства. Нѣтъ геніальнаго человѣка, который бы не былъ великимъ зна-
96
Половые типы.
токомъ людей. Значительный человѣкъ озираетъ съ перваго раза самые
отдаленные тайники души человѣка и онъ нерѣдко готовъ тотчасъ же дать
полную характеристику его.
Срнди большинства людей каждый проявляетъ опредѣленную, болѣе
или менѣе развитую склонность къ какому-либо предмету. Этотъ прелестно
знакомъ съ міромъ птицъ и мастерски различаетъ ихъ голоса; а тотъ съ
самаго утра вперилъ свой любовный пристальный взглядъ въ окружающіе
его цвѣты; одного потрясаютъ нагроможденные другъ на друга теллури-
ческіе осадки, й звѣзды мелькаютъ передъ нимъ въ вид§ радушнаго при-
вѣта, и только, (Гете), — другой застываетъ въ какомъ-то безот-
четномъ предчувствіи отъ вѣянья холоднаго ночного звѣзднаго неба
(Кантъ). Иные находятъ, что горы безжизненны, и чувствуютъ себя окол-
дованными безпрерывно переливающимися морями (Бёклинъ), а другіе
ровно ничего не находятъ въ этомъ не прекращающемся движеніи и ищутъ
удовлетворенія подъ возвышающей властью горныхъ громадъ (Нитцше).
Совершенно также, каждый, даже самый простой человѣкъ находитъ въ
природѣ нѣчто такое, что его больше всего привлекаетъ; по отношенію
къ предмету своего влеченія, чувства его становятся острѣе и воспріимчи-
вѣе, чѣмъ ко всему прочему. Какъ же геніальнѣйшему человѣку, который
въ идеалѣ вмѣщаетъ въ себѣ духовную сущность всѣхъ людей, не впитать
въ себя вмѣстѣ съ ихъ внутреннимъ міромъ всѣ ихъ склонности и разно-
образное отношеніе къ окружающему міру?
Не только всеобщность духовной сущности человѣка, но и всеобщ-
ность естественно—природнаго начала пустила въ его душу прочные глу-
бокіе корни. Онъ—человѣкъ, стоящій въ самыхъ близкихъ
интимныхъ отношеніяхъ къ вещамъ*, все возбуждаетъ его внима-
ніе; ничто отъ него не ускользаетъ. Онъ въ состояніи все понять; вмѣстѣ
съ тѣмъ его пониманіе обладаетъ особенной глубиной уже потому, что онъ
можетъ каждый предметъ сравнить съ самыми разнообразными вещами и
провести между ними соотвѣтствующее различіе. Онъ лучше другихъ из-
мѣритъ предметъ и укажетъ его надлежащія границы. Все это съ яр-
кой отчетливостью и силой отражается въ сознаніи геніаль-
наго человѣка. Отсюда несомнѣнно и его чувствительность является
наиболѣе утонченной. Ее не слѣдуетъ смѣшивать съ той чувствительностью^
которую односторонній взглядъ приписываетъ художнику, когда говоритъ
объ остротѣ зрительнаго воспріятія у живописца (или у поэта) или объ
утонченности слуховыхъ органовъ у композитора. Въ послѣднемъ случаѣ
подъ чувствительностью разумѣютъ чрезвычайно утонченное развитіе сферы
чувственныхъ ощущеній. Мѣра же геніальности опредѣляется не столько
чувственной, сколько духовной воспріимчивостью къ различіямъ. Съ другой
стороны эта воспріимчивость и направлена преимущественно внутрь.
Такимъ образомъ, геніальное сознаніе неизмѣримо далеко отстоитъ
отъ стадіи гениды: оно обладаетъ сильнѣйшей яркостью и наиболѣе отчет-
ливой ясностью. Геніальность является здѣсь нѣкоторой сте-
пенью высшей мужественности, а потому-то Ж и не можетъ быть
геніальной. Это является вполнѣ послѣдовательнымъ примѣненіемъ вывода
предыдущей главы, что М живетъ сознательнѣе, чѣмъ Ж, къ результа-
тамъ, полученнымъ нами въ настоящей главѣ. Отсюда—общее положеніе:
Дарованіе и геніальность.
97
геніальность идентична болѣе общей, а потому и высшей
сознательности. Но интенсивная сознательностъ достигается путемъ
неизмѣримаго количества противоположностей, которыя вмѣщаетъ въ себѣ
выдающійся человѣкъ. 1
Потому универсальность является характернымъ приз-
накомъ генія. Геніальности въ какой-нибудь спеціальной области—нѣтъ;
нѣтъ ни математическихъ, ни музыкальныхъ геніевъ. Геній—универса-
ленъ. Можно дать слѣдующее опредѣленіе генія: человѣкъ, который
все знаетъ, не изучивъ ничего. Подъ этимъ „всезнаніемъ", естест-
венно, слѣдуетъ разумѣть не какія-либо теорія или системы, по которымъ
наука расоредѣляетъ факты дѣйствительности; сюда также не подойдетъ
ни исторія войны за испанское наслѣдство, ни опыты, произведенные надъ
діамагнетизмомъ (?). Точно также цвѣтъ воды при облачномъ или луче-
зарномъ небѣ художникъ познаетъ, не знакомясь предварительно
съ принципами оптической науки; и вовсе не нужно особенно углубляться
въ ученіе о человѣческомъ харектерѣ для того, чтобы создать законченный
цѣльный образъ человѣка. Чѣмъ даровитѣе человѣкъ тѣмъ больше онъ
самостоятельно думалъ о всевозможныхъ предметахъ и, такимъ об*
разомъ, выработалъ себѣ опредѣленное личное отношеніе къ нимъ.
Теорія о геніяхъ-спеціалистахъ, съ точки зрѣнія которой позволи-
тельно говорить напр., о „музыкальномъ геніи, невмѣняемомъ во всѣхъ дру-
гихъ областяхъ", опять таки смѣшиваетъ понятія талантъ и геній. Музы-
кантъ, если онъ дѣйствительно великъ, можетъ на языкѣ, указанномъ ему
особаго рода талантомъ его, быть столь же универсальнымъ, такъ же
совершенно охватить внутренній и внѣшній міръ, какъ поэтъ или философъ.
Такимъ геніемъ былъ Бетховенъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ можетъ вращаться
въ такой же ограниченной сферѣ, какъ посредственный ученый или худож-
никъ. Таковъ былъ Іоганъ Штраусъ, котораго называютъ, къ нашему ве-
ликому изумленію, геніальнымъ, хотя его живая, но очень ограниченная
фантазія и создала прелестные цвѣты. Итакъ повторяю, суще-
ствуютъ различные таланты, но одинъ только генгй\ послѣд-
ній можетъ выбрать себѣ опредѣленный талантъ, чтобы въ этой сферѣ
развивать свою дѣятельность. Есть нѣчто общее у всѣхъ геніальныхъ людей
какъ таковыхъ, какъ бы сильно не различались между собой великій
философъ и великій художникъ, великій музыкантъ и великій скульпторъ,
великій поэтъ и великій творецъ религіозной догмы. Талантъ, этотъ ме-
діумъ, при помощи котораго раскрывается истинная духовная сущность
человѣка, играетъ менѣе значительную роль, чѣмъ это привыкни думать;
его значеніе большей частью переоцѣниваютъ въ той узкой перспективѣ,
въ которой, къ сожалѣнію, такъ часто производится художественно-фило-
софское изслѣдованіе. Не только различные оттѣнки дарованія, но харак-
теръ и міровоззрѣніе не расходятся, соотвѣтственно границамъ различныхъ
искусствъ; эти границы какъ бы стираются, и, для непредубѣжденнаго глаза
получаются самыя неожиданныя сходства. Вмѣсто того, чтобы копаться
въ поискахъ за аналогіями въ исторіи музыки, или вообще въ исторіи искус-
ства, литературы, философіи, можно смѣло сравнить напр., Баха съ Кан-
томъ, Карла Марію ф. Вебера съ Эйхендорфомъ, Бёклина поставить на-
ряду съ Гомеромъ. Подобное изслѣдованіе не только выигрываетъ въ
98.
Половые типы.
смыслѣ огромной плодотворности его, но оно приноситъ неизмѣримую пользу
глубинѣ психологическаго анализа, отсутствіе которой такъ болѣзненно
ощущается въ трудахъ по исторіи искусства и философіи. Вопросъ о томъ,
каковы тѣ органическія и психологическія условія, которыя превращаютъ
генія то въ мистическаго духовидца, то въ великаго рисовальщика, дол-
женъ остаться въ сторонѣ, такъ какъ существеннаго значенія для данной
статьи онъ не имѣетъ.
Эта геніальность которая при всевозможныхъ различіяхъ, часто
очень глубокихъ у различныхъ геніевъ, всегда остается неизмѣнной и ко-
торая, какъ мы выше указали, вездѣ и всюду проявляется, совершенно
недосягаема для женщины. Въ одномъ изъ послѣдующихъ отдѣловъ
я подвергну разсмотрѣнію вопросъ о томъ, могутъ ли существовать чисто-
научные и практическіе геніи, а не только художественные и философскіе
тутъ же я замѣчу, что слѣдуетъ весьма осмотрительно награждать людей
эпитетомъ „геніальный"—положеніе, которое до сихъ поръ совершенно не
соблюдалось. Мнѣ еще представится случай доказать, что женщина должна
быть признана не геніальной, если мы хотимъ постигнуть сущность и по-
нятіе геніальности. Тймъ не менѣе несправедливо будетъ упрекнуть изло-
женіе въ томъ, что оно по отношенію къ женскому полу выдвинуло про-
извольное понятіе и объявило это понятіе сущностью геніальности съ той
цѣлью, чтобы совершенно исключить изъ нея женщину.
Здѣсь можно вернуться къ соображеніямъ, высказаннымъ въ самомъ
началѣ этой главы. Женщина не проявляетъ никакого пониманія геніаль-
ности, за исключеніемъ развѣ того случая, когда оно направлено на жи-
вого еще носителя ея; мужчина, наоборотъ, питаетъ къ этому явленію то
глубокое чувство, которое съ такой яркостью и увлекательностью описано
Карлейлемъ въ его до сихъ поръ еще мало понятой книгѣ Него-хѵог8Ііір
(Почитаніе героевъ). Въ этомъ почитаніи героевъ еще разъ сказывается та
особенность, что геніальность тѣсно связана съ мужествен-
ностью, что она является идеальной, потенцированною
мужественностью*). Женщина лишена оригинальности сознанія; пос-
лѣднее она заимствуетъ отъ своего мужа. Она живетъ безсознательно,
мужъ—сознательно; сознательнѣе всѣхъ—геній.
*) Дарованіе (не талантъ!) и полъ—единственныя вещи, которыя
не переходятъ по наслѣдству; они совершенно независимы отъ „на-
слѣдственной массы44 и потому, повидимому, возникаютъ какъ бы само-
произвольно. Одинъ этоть фактъ заставляетъ думать, что геніальность
или ея отсутствіе находится въ тѣсной связи съ мужественностью или
женственностью природы человѣка.
ГЛАВА V.
Дарованіе и память.
Я начну о теоріи генидъ; съ этой цѣлью приведу слѣдующее наблю-
деніе. Какъ то разъ я ^о/гу-механвчески отсчитывалъ страницы какой-то
книги по ботаникѣ и вмѣстѣ съ тѣмъ думалъ о чемъ-то въ формѣ гениды.
Но уже въ слѣдующій моментъ я никакъ н§ могъ вспомнить, о чемъ
я думалъ, какъ я думалъ, что именно стучалась въ дверь моего созна-
нія. Именно поэтому случай эготъ представляется мнѣ особенно поучитель-
нымъ, такъ какъ онъ—типиченъ.
Чѣмъ пластичнѣе, чѣмъ болѣе оформленъ комплексъ
ощущеній, тѣмъ его легче воспроизвести. Ясность сознанія есть
первое условіе воспоминанія. Способность сохранить въ памяти испытанное
ощущеніе прямо пропорціонально интенсивности сознанія въ моментъ ощу-
щенія. „Этого я никогда въ жизни не забуду“, „я буду помнить всю свою
жизнь“, „это никакъ не можетъ исчезнуть изъ моей памяти44—такъ го-
воритъ человѣкъ о такихъ явленіяхъ, которыя его особенно сильно взвол-
новали, о такихъ моментахъ, которые обогатили его разумъ новымъ на-
блюденіеАмъ. Но, если самая возможность воспроизвести извѣстныя состоя-
нія сознанія стоитъ въ прямомъ отношеніи къ пхъ расчлененности, то
ясно, что не можетъ существовать никакого воспоминанія
объ абсолютной генидѣ.
Такъ какъ одаренность человѣка растетъ вмѣстѣ съ расчлененностью
всѣхъ его переживаній, то отсюда непосредственно слѣдуеіъ, что тотъ
человѣкъ вспомнитъ съ особенной отчетливостью все свое
прогилое, все, о чемъ онъ когда-либо думалъ, что видѣлъ и
слышалъ, что чуствовалъ и ощущалъ, кто духовно богаче и
одареннѣе. Вмѣстѣ съ тѣмъ его воспоминанія о фактахъ минувшей жизни
будутъ обладать большей достовѣрностью и живостью. Универсальная
память о всемъ пережитомъ поэтому является наиболѣе
вѣрнымъ и самымъ общимъ признакомъ генія; къ тому-же этотъ
признакъ очень легко обосновать. Большой популярностью, особенно среди
кафе-ресторанныхъ литераторовъ, пользуется взглядъ, что люди твор-
чества совершенно лишены памяти, такъ какъ они создаютъ все новое.
Такъ думаютъ, вѣроятно, потому, что именно въ памяти лежитъ единствен-
ное условіе творчества, условіе, которому творцы вполнѣ удовлетворяютъ.
100
Половые типы.
Положеніе необъятности и живости памяти у геніальныхъ людей яв-
ляется для насъ догматическимъ выводомъ теоретической системы, лишен-
нымъ пока новаго подтвержденія данными опыта. Это положеніе, конечно,
нельзя опровергнуть тѣмъ доводомъ, что гимназическій курсъ исторіи, или
неправильные греческіе глаголы очень быстро забываются и геніальными
людьми. Не воспоминаніе пройденнаго, а понятъ о пережитомъ
—вотъ предметъ наіпихь разсужденій. То, что изучается для экзаменовъ,
остается въ памяти въ самой незначительной своей части, именно въ той,
которая вполнѣ соотвѣтствуетъ спеціальному таланту школьника. Благодаря
этому станетъ вполнѣ понятнымъ, что у маляра можетъ быть лучшая
память цвѣтовъ, чѣмъ у величайшаго философа; у самаго ограниченнаго
филолога лучшая память о давно заученныхъ аористахъ, чѣмъ у его кол-
леги, геніальнѣйшаго изъ поэтовъ. Тотъ фактъ, что экспериментальная
психологія испытываетъ память человѣка, заставляя его заучивать всевоз-
можныя буквы, многозначныя числа или безсвязныя слова, самымъ без-
пощаднымъ образомъ обнаруживаетъ всю свою безнадежность и безпомощ-
ность. Эта безпомощность особенно ярко сказывается у людей, которые,
вооружившись цѣлымъ арсеналомъ электрическихъ батарей и сфигмографи-
ческихъ аппаратовъ, не переставая кричать о „точности" своихъ безко-
нечно-скучныхъ опытовъ, заявляютъ притязаніе на авторитетное слово іп
геЬиз рзусііоіо^ісіб. Но всѣ эти попытки имѣютъ такъ мало общаго
съ той памятью, которая вмѣщаетъ въ себѣ сумму переживаній цѣлой че-
ловѣческой жизни, что невольно задаешься вопросомъ, имѣютъ-ли эти кро-
потливые экспериментаторы вообще какое нибудь представленіе объ этой
особой формѣ памяти, или даже о психической жизни. Упомянутыя из-
слѣдованія примѣняютъ къ разнообразнѣйшимъ модамъ одинаковую мѣрку,
благодаря чему все индивидуальное совершенно сглаживается. Они какъ
бы умышленно отвлекаются отъ самаго ядра индивидуума и разсматриваютъ
его, какъ хорошій или плохой регистраціонный аппаратъ. Несомнѣнно, глу-
бокая мысль лежитъ въ томъ, что въ нѣмецкомъ языкѣ слова „Ъетегкеп"
и „тегкеп" одного и того же корня. То, что возбуждаетъ вниманіе
вслѣдствіе естественной созданности своей,—запоминается. То, о чемъ мы
вспоминаемъ, первоначально должно было вызвать интересъ къ себѣ; если
же мы что-нибудь забыли, то ясно, что мы въ этомъ обстоятельствѣ при-
нимали самое ничтожное участіе. У религіознаго человѣка прочнѣе всего
врѣзываются въ память религіозныя ученія, у поэта—стихи, у мистика
чиселъ—числа.
Здѣсь можно вернуться къ содержанію предыдущей главы и обосно-
вать особую твердость памяти у геніальныхъ людей еще другимъ путемъ.
Чѣмъ геніальнѣе человѣкъ, тѣмъ больше онъ вмѣщаетъ въ себѣ человѣче-
скихъ типовъ и человѣческихъ интересовъ; это въ свою очередь предпола-
гаетъ и значительные размѣры его памяти. Въ общемъ для всѣхъ людей
одинаково открыта возможность „перцепировать" явленія окружающей
среды; но большинство, „ап перцепиру етъ“ изъ безконечнаго множества явле-
ній только безконечно малую часть ихъ. Для генія идеаломъ, является та-
кое существо, у котораго число „апперцепцій" равно числу „перцепцій".
Такого существа въ дѣйствительности нѣтъ. Съ другой стороны, не суще-
ствуетъ также человѣка, который ограничился бы однѣми „перцепціями" и
Дарованіе и память.
101
-никогда не „апперцепировалъ бы". Уже по одному этому должны суще-
ствовать всевозможныя степени геніальностиа), въ крайнемъ случаѣ, нѣтъ
ни одного мужчины, который абсолютно былъ бы лишенъ
геніальности. Все же совершенная геніальность остается идеаломъ:
нѣтъ человѣка, совершенно лишеннаго апперцепціи, какъ нѣтъ
человѣка съ универсальной апперцепціей (которую мы впослѣдствіи
отождествимъ съ совершенной геніальностью). Апперцепція, какъ усвоеніе,
пропорціональна памяти, какъ обладанію, въ смыслѣ объема и твердости ея.
Такъ тянется непрерывный рядъ ступеней отъ человѣка, живущаго отдѣль-
ными безсвязными моментами, лишенными для него всякаго значенія—та-
кого человѣка въ дѣйствительности нѣтъ— къ человѣку, который живетъ
непрерывной жизнью, оставляющей въ его памяти слѣдъ на вѣчныя вре-
мена (такъ интенсивно онъ все воспринимаетъ!). Такого человѣка въ дѣй-
ствительности тоже нѣтъ: даже величайшій геній геніаленъ не во всѣ
періоды своей жизни.
Первымъ подтвержденіемъ этого взгляда о непреложномъ соотноше-
ніи между памятью и геніальности), какъ и изложенной здѣсь дедукціи
изъ этого взгляда, можетъ служить неимовѣрная память, которую прояв-
ляютъ геніальные люди по отношенію кь мелочамъ, къ самымъ вто-
ростепеннымъ сторонамъ какого-либо явленія. При универсаль-
ности ихъ природы все обладаетъ для нихъ одинаковымъ, часто для нихъ
самихъ неяснымъ значеніемъ. А потому, всевозможныя детали само со-
бою неизгладимо запечатлѣваются въ ихъ памяти, врѣзываются въ нее безъ
особенныхъ усилій, безъ особенной внимательности со стороны. Мы уже
здѣсь обратимъ наше вниманіе на ту мысль, которая впослѣдствіи будетъ
глубже разработана, что геніальный человѣкъ въ разговорѣ о давно ми-
нувшихъ событіяхъ никогда не скажетъ напр., „это неправда", не скажетъ
ни себѣ, ни кому-либо другому. Правильнѣе было бы думать, что для него
нѣть ничего такого, въ чемъ онъ не ощущалъ бы извѣстной степени до-
стовѣрности, именно потому, что онъ воспріимчивѣе всѣхъ прочихъ людей
къ различнымъ измѣненіямъ предметовъ, происшедшимъ въ процессѣ ихъ
жизни.
Въ качествѣ вѣрнаго средства испытать дарованіе какого-либо чело-
вѣка можно порекомендовать слѣдующее: въ теченіе болѣе или менѣе про-
должительнаго времени избѣгать всякихъ встрѣчъ съ нимъ, и при первой
шослѣ этого перерыва встрѣчѣ завязать разговоръ, близко касающійся со-
держанія встрѣчи, происшедшей до перерыва. Уже съ самаго начала можно
будетъ замѣтить, какъ живо сохранилъ онъ въ своей памяти всѣ подроб-
ности ея, какъ сильно и отчетливо онъ воспринялъ ее. Сколько фактовъ
'собственной жизни теряетъ изъ памяти своей бездарность, въ этомъ каж-
дый можетъ убѣдиться на себѣ. Вы можете имѣть съ бездарными людьми
самое продолжительное и тѣсное общеніе; но уже черезъ нѣсколько недѣль
они обо всемъ этомъ забываютъ. Можно найти людей, которые въ теченіе
одной или двухъ недѣль имѣли съ вами какое нибудь одно общее дѣло—
черезъ нѣсколько лѣтъ они уже ничего не въ состояніи вспомнить. Прав-
да, путемъ самаго подробнаго изложенія всего того, о чемъ идетъ рѣчь,
х) Которыя, однако, съ талантомъ ничего общаго не имѣютъ.
102
Половые типы.
путемъ самаго старательнаго описанія прежняго положенія во всѣхъ его
деталяхъ, можно, наконецъ, вызвать самые туманные проблески памяти
о совершенно забытомъ. Этотъ опытъ навелъ меня на мысль, что теоре-
тическое положеніе о недопустимости полнаго забвенія можно доказать не
только состояніемъ гипноза, но и эмпирически тѣмъ, что мы воскрешаемъ
въ памяти человѣка представленія, которыя онъ въ свое время дѣйстви-
тельно воспринялъ.
Центръ тяжести, такимъ образомъ, лежитъ въ томъ,
много ли мы должны разсказать человѣку изъ его жизни, изъ
того, что онъ говорилъ, слышалъ, видѣлъ, чувствовалъ, сдѣ-
лалъ,—и чего теперь онъ не вспомнитъ. Здѣсь мы впервые подошли
къ критерію дарованія, который легче подвернуть испытанію со стороны
другихъ, такъ какъ онъ не требуетъ наличности творческой дѣятельности
человѣка. Какимъ широкимъ примѣненіемъ онъ пользуется въ сферѣ во-
спитанія,—объ этомъ мы здѣсь особо говорить не будемъ. Онъ одинаково
важенъ какъ для родителей, такъ и воспитателей.
Отъ памяти, естественно, зависитъ и мѣра того, насколько люди въ
состояніи подмѣтить сходства и различія. Особенно развита эта способ-
ность у тѣхъ людей, которые все свое прошлое содержатъ въ своемъ на-
стоящемъ, которые сводятъ всѣ моменты своей жизни къ извѣстному един-
ству и сравниваютъ ихъ другъ съ другомъ. Именно эти люди особенно
удачно схватываютъ всевозможныя сходства, пользуясь принципомъ
іегішт сотрагаііопіз, о которомъ преимущественно и идетъ рѣчь. Изъ
своего прошлаго они извлекаютъ то, что имѣетъ наибольшее сходство съ
настоящимъ; каждое изъ этихъ переживаній обладаетъ у нихъ до того ярко
выраженной индивидуальностью, что отъ ихъ взора не ускользнутъ ни сход-
ства, ни различія между ними, а-потому событія далекаго прошлаго ус-
пѣшно борятся съ дѣйствіемъ времени и отчетливо сохраняются въ памяти.
Недаромъ видѣли въ прежнее время въ богатствѣ красивыхъ сравненій и
образовъ исключительную принадлежность поэтовъ; люди читали и перечи-
тывали любимыя сравненія Гомера Шекспира и Клопштока или съ нетер-
пѣніемъ ждали ихъ въ самомъ чтеніи. Но, кажется, эти времена давно
прошли послѣ того, какъ Германія, впервые въ теченіе 150 лѣтъ, осталось
безъ великаго поэта и мыслителя, когда скоро уже не найдется человѣка,
который бы не „написалъ“ чего-нибудь. Теперь такія сравненія уже не ищутъ,
да если бы даже и стали искать то, едва лп бы нашли. То время, кото-
рое видитъ лучше свое выраженіе въ неясныхъ, туманныхъ настроеніяхъ,
философія котораго всецѣло свелась къ „безсознательному“—не есть время
великихъ людей. Ибо великій человѣкъ—это сознаніе, передъ которымъ
разсѣивается туманъ безсознательнаго, какъ подъ лучами солнца. Проявись
въ наше время, хоть одно яркое сознаніе, о, какъ быстро разстались бы
мы сь нашимъ искусствомъ настроеній, которымъ мы такъ гордимся! Въ
полномъ сознаніи, которое въ переживаніяхъ настоящаго вмѣщаетъ
переживаніе прошлаго, кроется фантазія—условіе философскаго и художе-
ственнаго творчества.
Сообразно этому совершенно невѣрно, будто у женщинъ фантазія бо-
гаче, чѣмъ у мужчинъ. Опыты, которые говорятъ въ пользу болѣе живого
воображенія женщинъ, всецѣло взяты изъ сферы ихъ фантастической по-
Дарованіе и память.
103
ловой жизни. Слѣдствія же, которыя дѣйствительно можно было бы вывести
изъ этихъ опытовъ, еще не соотвѣтствуютъ настоящей стадіи нашего из-
ложенія, а потому мы ихъ пока оставимъ.
Правда, существуютъ болѣе глубокія причины того, что женщина
совершенно лишена всякаго значенія въ исторіи музыки; тѣмъ не менѣе,
мы тутъ же можемъ указать на ближайшую причину: отсутствіе фантазіи
у женщины. Для музыкальнаго творчества необходимо обладать гораздо
большей фантазіей, чѣмъ фантазія самой мужественной изъ женщинъ. Оно
требуетъ фантазіи въ большей степени, чѣмъ художественная или научная
дѣятельность. Вѣдь нѣтъ ничего въ природѣ или въ чувственной эмпиріи,
что соотвѣтствовало бы музыкальной картинѣ. Музыка стоитъ какъ бы внѣ
всякихъ отношеній къ міру опыта: въ природѣ нѣтъ никакихъ звуковъ,
никакихъ аккордовъ и мелодій, такъ что въ этой области человѣку само-
стоятельно приходится создавать и основные элементы. Всякая другая об-
ласть искусства имѣетъ болѣе непосредственное отношеніе къ эмпирической
реальности. Больше того, родственная музыкѣ (взглядъ, который далеко
не всѣ раздѣляютъ) архитектура имѣетъ дѣло съ матеріей даже въ самыхъ
первоначальныхъ стадіяхъ своихъ, хотя она имѣетъ то общее съ музыкой,
что свободна отъ всякаго подражанія природѣ (пожалуй, еще въ боль-
шей степени, чѣмъ музыка). Поэтому архитектура—занятіе мужчины;
женщина-архитекторъ—это представленіе, вызывающее въ насъ живѣйшее
чувство состраданія.
Этимъ объясняется „одуряющее" дѣйствіе музыки на композиторовъ
и исполнителей, о которомъ мы такъ часто слышимъ (особенно, когда рѣчь
идетъ о чистой инструментальной музыкѣ). Вѣдь обоняніе приноситъ намъ
гораздо больше пользы въ смыслѣ познанія чувственнаго міра, чѣмъ со-
держаніе музыкальнаго произведенія. Эта абсолютная независимость музыки
отъ внѣшняго міра, который мы видимъ, ощущаемъ, обоняемъ, дѣлаетъ
послѣднюю совершенно неподходящей для того, чтобы служить средствомъ
выраженія существа женщины. Эта особенность музыкальнаго искусства
доказываетъ, что композиторъ долженъ обладать наиболѣе развитой фан-
тазіей. Этимъ также объясняется и тотъ фактъ, что человѣкъ, творящій
мелодіи (весьма возможно что онѣ навязываются ему противъ его воли),
вызываетъ въ насъ больше удивленія, чѣмъ поэтъ или скульпторъ. Оче-
видно, „женская фантазія" сильно отличается отъ мужской, если ни одна
женщина не пріобрѣла въ музыкѣ такого значенія, какъ напр., Анжелика
Кауфманъ пріобрѣла въ живописи.
Гдѣ дѣло идетъ о мощной формировкѣ матеріала, тамъ женщина
лишена всякой творческой дѣятельности. Ни въ музыкѣ, ни въ архитек-
турѣ, пластикѣ и философіи—нигдѣ въ этихъ областяхъ женщина не
умѣла себя проявить. Въ тѣхъ областяхъ, гдѣ робкіе, мягкіе переходы
чувства играютъ извѣстную роль, какъ напр., въ живописи и поэзіи, рас-
плывчатой псевдо-мистикѣ и теософіи—тамъ онѣ искали поля дѣятельно-
сти—и нашли. Отсутствіе творчества въ вышеприведенныхъ областяхъ
искусства находится въ тѣсной связи съ недифференцированностью психи-
ческой жизни женщины. Подъ этимъ мы понимаемъ напр., въ музыкѣ наиболь-
шую тонкость и расчлененность ощущеній. Нѣтъ ничего брлѣе опредѣлен-
наго, характеристическаго, индивидуальнаго, чѣмъ мелодія, ничего, что
8
104
Половые типы.
сильнѣе ощущало бы на себѣ дѣйствіе нивеллировкп. Поэтому пѣснь вспо-
минается легче, чѣмъ разговоръ, арія легче, чѣмъ речитативъ; потому-то
такъ много труда стоитъ изучить разговорное пѣніе Вагнеровскихъ оперъ.
Мы остановимся нѣсколько дольше на этой области, такъ какъ здѣсь
менѣе возможны возраженія со стороны феминистовъ и феминистокъ. Жен-
щина только въ очень недавнее время получила доступъ къ этой области,
а потому рано требовать отъ нея чего-лпбо существеннаго. Пѣвицы и ис-
полнительницы-виртуозы были всегда, даже въ классической древности.
А все-таки...
Занятіе женщинъ живописью, довольно распространенное въ прежнія
времена, за послѣднія 200 лѣтъ получило особенно широкое развитіе. Из-
вѣстно всѣмъ, сколько дѣвицъ учатся живописи й рисованію, не питая къ
этому особеннаго влеченія. Такимъ образомъ и въ этой области нѣтъ без-
жалостнаго изгнанія женщины; она имѣетъ полнѣйшую внѣшнюю воз-
можность себя проявить. Если же, несмотря на это, существуетъ очень
мало женщинъ-живовисцевъ, которыя занимали бы выдающееся положеніе
въ исторіи этого искусства, то фактъ этотъ объяснимъ только съ точки
зрѣнія внутреннихъ причинъ. Женская живопись и гравированіе можетъ
имѣть для женщинъ значеніе элегантнаго, изящнаго рукодѣлія. При этомъ
онѣ, кажется, лучше усваиваютъ чувственный, тѣлесный элементъ красокъ,
чѣмъ духовную, формальную сторону линій. Въ этомъ, безъ сомнѣнія, кроется
причина того, что только отдѣльныя художницы, но не рисовальщицы, поль-
зуются нѣкоторымъ значеніемъ. Способность придать хаосу опредѣленную
форму—это способность мужчины, которому дана всеобъемлющая аппер-
цепція и всеобъемлющая память—эти существенныя черты мужского генія.
Я очень сожалѣю, что мнѣ такъ часто приходится прибѣгать къ
слову „геній*. Этимъ словомъ я какъ бы замыкаю опредѣленный кругъ
людей и рѣзко отдѣляю отъ другихъ, которымъ не дано быть геніальными
т.-е. дѣлаю то же, что и государство, которое изъ финансовыхъ сообра-
женій выдѣляетъ въ особую группу только людей опредѣленнаго годового
дохода. Слово „геній* изобрѣлъ, вѣроятно, человѣкъ, который меньше
всего заслуживалъ этого названія. Великимъ людямъ свойство геніальности
не представляется ничѣмъ особеннымъ; имъ придется долго размышлять
надъ тѣмъ обстоятельствомъ, что существуютъ и „негеніальные* люди.
Весьма удачно по этому поводу замѣтилъ Паскаль: „чѣмъ оригинальнѣе
человѣкъ, тѣмъ больше оригинальности онъ находитъ въ другихъ людяхъ*.
Любопытно сопоставить съ этимъ слова Гете: „возможно, что только геній
въ состояніи хорошо понять генія*.
Существуетъ, вѣроятно, очень мало людей, которые въ жизни своей
никогда не были „геніальными*. Если же, паче чаянія, этого никогда не
было, то слѣдуетъ объяснить это отсутствіемъ подходящаго случая: сильной
страсти или сильнаго горя. Достаточно было бы пмъ пережить что-нибудь
съ нѣкоторой интенсивностью—безъ сомнѣнія, способность переживать
опредѣляется чисто субъективными моментами—и тѣмъ самымъ они были
бы хотя и временно, „геніальны*. Склонность къ поэтическому творчеству
во время первой любви всецѣло относится сюда. И истинная любовь—дѣло
случая.
Дарованіе и память.
105
Не слѣдуетъ забывать, что самые обыкновенные люди въ состояніи
сильнаго возбужденія находятъ иногда такія слова, существованіе которыхъ
мы у нихъ никогда не предполагали. Большая часть того, что мы обо-
значаемъ просто словомъ „удачное выраженіе", какъ въ поэзіи такъ и
прозѣ, покоится на томъ, (вспомните наши замѣчанія о процессѣ просвѣт-
ленія,) что болѣе одаренный человѣкъ предлагаетъ свою мысль уже въ про-
свѣтленномъ, расчлененномъ видѣ, въ то самое время, когда мысль другого,
менѣе одареннаго человѣка, находится еще только въ состояніи гениды или
близко отъ нея. Процессъ просвѣтленія только сокращается „удачнымъ
выраженівімъ," найденнымъ другимъ человѣкомъ; отсюда—наше удовольствіе
по поводу всякаго „удачнаго слова," даже, когда оно найдено другимъ.
Если два, неодинаково одаренныхъ субъекта, переживаютъ одно и тоже,
то у болѣе одареннаго это переживаніе достигаетъ той интенсивности, что
оио приближается вплотную къ „порогу словесной рѣчи" :) У менѣе ода-
реннаго этимъ процессъ облегченія только облегчается.
Если бы вѣренъ былъ взглядъ, пользующійся колоссальной популяр-
ностью, что геніальные люди отдѣлены отъ негеніальныхъ толстѣйшей стѣ-
ной, черезъ которую ни одинъ звукъ не мотъ бы проникнуть изъ одного
царства въ другое, то слѣдовало бы заключить, что негеніальный человѣкъ
никогда не будетъ въ состояніи понять геніальнаго, что произведенія генія
должны быть лишены всякаго, даже самаго ничтожнаго, вліянія на неге-
ніальнаго человѣка Всѣ наши культурныя надежды должны
сосредоточиться на одномъ только желати*. чтобы этого
такъ не было. И въ дѣйствительности такъ никогда и не бываетъ.
Разница лежитъ въ меньшей интенсивности сознанія, она
—разница количественная, но не принципіальная, качествен-
ная * 2).
И наоборотъ. Мы видимъ очень мало разумнаго смысла въ томъ,
что люди мало цѣнятъ или же совершенно не считаются съ мнѣніемъ мо-
лодыхъ людей только потому, что они обладаютъ менѣе значительнымъ
опытомъ, чѣмъ старики. Есть люди, которые не усвоятъ ни одного цѣн-
наго опыта, еслибъ они жили даже тысячу лѣтъ и больше. Такое отношеніе
имѣетъ смыслъ только къ людямъ, одинаково одареннымъ.
Геніальный человѣкъ уже съ самаго дѣтства живетъ самой интен-
сивной жизнью. Чѣмъ онъ геніальнѣе, тѣмъ дальше заходитъ его воспо-
минаніе о дѣтствѣ; иногда, хотя въ рѣдкихъ случаяхъ, оно простирается
до третьяго года его жизни. Обыкновенный же человѣкъ, въ состояніи вос-
произвести въ своей памяти только событія болѣе зрѣлаго своего возраста.
Я знаю людей, которые могутъ вспомнить лишь событія, имѣвшія мѣсто
только на восьмомъ году ихъ жизпни, а о своей предыдущей жизни
знаютъ только то, что имъ другіе разсказывали. Несомнѣнно
существуютъ и такіе люди, у которыхъ первое интенсивное переживаніе
относится къ болѣе позднему періоду ихъ жизни. Всѣмъ этимъ я не хочу
еще сказать, что геніальность двухъ людей опредѣляется исключительно
2) Выраженіе д-ра Г. Свободы.
2) Даже въ одномъ и томъ же человѣкѣ существуетъ громадная
психологическая разница между моментомъ геніальнымъ и негеніаль-
нымъ.
106
Половые типы.
тѣмъ, что одинъ помнитъ себя въ раннемъ дѣтствѣ, въ то время, какъ
другой начинаетъ себя помнить съ двѣнадцати лѣтъ. Но въ общемъ и цѣ-
ломъ это правило всегда подтверждается.
Безъ сомнѣнія и у геніальнаго человѣка протекаетъ извѣстное ко-
личество времени отъ того момента, къ которому относится его первое дѣт-
ское воспоминаніе, до того момента, когда онъ вспоминаетъ рѣшительно всеу
когда онъ окончательно становится геніемъ. Большинство людей просто
забываетъ значительна часть своей жизни; многіе даже утверждаютъ, что
за все это время для нихъ какъ Оы не существовало ни одного
человѣка изъ всей ихъ жизни имъ представляются только отдѣльные
моменты, изолированные пункты, рѣзкія остановки на пути. Если же спро-
сить ихъ о чемъ нибудь другомъ изъ прошедшей жизни, то они знаютъ, или
вѣрнѣе, поспѣшно опредѣляютъ, что имъ тогда-то было столько-то лѣтъ,
занимали такое-то положеніе, жили тамъ-то и получали столько-то жало-
ванья. Но стоитъ большого труда возстановить все прошлое изъ общей
совмѣстной жизни. Можно въ такомъ случаѣ безъ малѣйшаго колебанія при-
знать этого человѣка бездарностью; по крайней мѣрѣ мы имѣемъ право не
признавать его геніальнымъ.
Если бы мы обратились съ просьбой къ большинству людей напи-
сать свою автобіографію, то этимъ самымъ поставили бы большую часть,
изъ нихъ въ самое затруднительное положеніе: вѣдь очень немногіе могутъ
дать отвѣтъ на вопросъ, что они вчера дѣлали. У большинства людей па-
мять функціонируетъ скачками, помощью случайныхъ ассоціацій. Впечатлѣ-
ніе, воспринятое геніальнымъ человѣкомъ, долго пребываетъ въ его созна-
ніи. Онъ вообще находится подъ властью впечатлѣній. Съ этимъ въ непо-
средственной связи находится тотъ фактъ, что геніальныя люди страдаютъ,,
по крайней мѣрѣ временами, навязчивыми идеями. Психическое содер-
жаніе обыкновеннаго человѣка можно сравнить съ цѣлой системой коло-
кольчиковъ, расположннныхъ на близкомъ разстояніи другъ отъ друга: однъ
колокольчикъ звучитъ, когда въ него ударяетъ волна, исходящая отъ дру-
гого... Звучитъ только нѣсколько мгновеній. Геній же—это колоколъ, ко-
торый послѣ удара далеко разглашаетъ свой явственный звонъ и приводитъ,
въ движеніе всю окружающую его систему, иногда опъ звучитъ въ теченіе
всей своей жизни. Подобнаго рода движеніе у геніальнаго человѣка можетъ
имѣть самый незначительный даже смѣшной поводъ, который цѣлыми не-
дѣлями неотступно преслѣдуетъ, причиняя ему нестерпимыя муки. Вотъ въ
этомъ, дѣйствительно, лежитъ аналогія безумія.
По приблизительно одинаковымъ основаніямъ чувство благодар-
ности является одной изъ наиболѣе рѣдкихъ добродѣтелей человѣка.
Онъ, правда, помнитъ, какую именно услугу оказалъ ему такой-то человѣкъ;
но онъ никакъ не въ состояніи вспомнить степень интенсивности нужды,
которую онъ ощущалъ, чувство освобожденія, которое испыталъ при удовле-
твореніи этой нужды. Если недостатокъ памяти и ведетъ къ неблагодарно-
сти, то и одна только память не можетъ привести человѣка къ чувству
благодарности. Для этого необходимо еще одно особое условіе, которое не
входитъ въ область разбираемаго вопроса.
Изъ соотношенія между дарованіемъ и памятью—соотношенія, кото-
раго совершенно не признавали, такъ какъ искали его не тамъ, гдѣ его
Дарованіе и память.
107
собственно можно било найти: въ воспоминаніяхъ о своей прошлой
жизни—іложно вывести еще одно заключеніе. Поэтъ, который чувствуетъ
необходимость написать какое-нибудь произведеніе, не имѣя опредѣлен-
наго плана, опредѣленныхъ мыслей, не нажимая педали для созданія своего
настроенія; музыкантъ, на котораго творческій стихъ напалъ съ той силой,
что онъ противъ своей воли долженъ творить, хотя бы въ данный моментъ
чувствовалъ большое влеченіе къ отдыху и сну: они всю жизнь будутъ
помнить все то, что создано, но не выдумано ими въ данный мо-
ментъ. Композиторъ, который не помнитъ ни одного своего произведенія,
поэтъ, который долженъ „выучитъ наизусть** свое стихотвореніе для того,
чтобы его запомнить, какъ это думаетъ Сикстъ Бекмессеръ о Гансѣ Саксе,
то можно навѣрное сказать, что они и не создали ничего истинно великаго.
Прежде, чѣмъ примѣнить найденные выводы къ духовному развитію
половъ, мы остановимся на одномъ различіи между отдѣльными формами
памяти. Отдѣльные моменты жизни геніальнаго человѣка хранятся въ его
памяти не въ видѣ изолированныхъ точекъ, разъединенныхъ представленій,
которыя настолько отличаются другъ отъ друга, какъ напр., цифрЯ 1 отъ
цифры 2. Самонаблюденіе обнаруживаетъ тотъ фактъ, что, несмотря на су-
ществованіе сна, на ограниченность нашего сознанія, на всѣ пробѣлы па-
мяти,—самыя разнообразныя переживанія наши весьма загадочнымъ обра-
зомъ объединяются въ нашемъ сознаніи. Событія не слѣдуютъ другъ за дру-
гомъ, подобно тиканью часовъ, а сливаются въ одномъ общемъ потокѣ, въ
которомъ нѣтъ перерывовъ. У негіальнаго человѣка очень мало такихъ мо-
ментовъ, которые изъ пестраго разнообразія соединились бы въ нѣчто
замкнутое, непрерывное; теченіе его жизни подобно ручейку. Жизнь генія—
это могучій потокъ, въ которомъ стекаются самыя далекія воды, который
съ помощью универсальной апперцепціи принимаетъ въ себя всѣ от-
дѣльные моменты, не выбрасывая наружу ни одного. Это единственная не-
прерывность, которая одна только убѣждаетъ человѣка въ томъ, что онъ
существуетъ, необъятная у генія, ограниченная въ предѣлахъ отдѣль-
ныхъ моментовъ у средняго человѣка, совершенно отсутствующая у
женщины. Женщинѣ представляется ея прошлая жизнь не въ видѣ не-
удержимаго, непрерывнаго порыванія и стремленія, а въ видѣ отдѣльныхъ,
совершенно разъединенныхъ пунктовъ.
Что это за пункты? Это именно тѣ, къ которымъ Ж по своей при-
родѣ питаетъ особенный интересъ. Вопросъ о томъ, на что именно прости-
рается этотъ интересъ, мы выяснили уже во второй главѣ. Кто вспомнитъ
выводы этой главы, того не удивитъ слѣдующій фактъ.
Ж располагаетъ вообще только однимъ классомъ воспоминаній:
это воспоминанія связаныя съ половымъ влеченіемъ и размноженіемъ. Она
помнитъ о своемъ любовникѣ и ухаживателѣ, о своей брачной ночи, о
своихъ дѣтяхъ, какъ и своихъ куклахъ; о всѣхъ цвѣтахъ приподнесенныхъ
ей на балахъ, о цѣнѣ, числѣ и величинѣ букетовъ, о всякой спѣтой ей
серенадѣ, о всякомъ стихотвореніи, которое, какъ она воображаетъ, посвя-
щено ей, о каждой фразѣ мужчины, который импонируетъ ей, и прежде
всего она съ особенной отчетливостью, вызывающей въ равной степени
изумленіе, помнинъ каждый безъ исключенія комплиментъ, ко-
торый былъ ей сдѣланъ когда-либо въ жизни.
108
Половые типы.
Это все, о чемъ истинная женщина можетъ вспомнить изъ всей
своей жизни.
Чего человѣкъ никогда не забываетъ, чего никакъ не можетъ под-
мѣтить—это служитъ надежнымъ средствомъ познанія существа и характе-
ра его. Въ дальнѣйшемъ мы дольше остановимся на вопросѣ о томъ, ка-
ково значеніе того факта, что Ж располагаетъ только этими воспоми-
наніями. Та памятливость, которую женщины проявляютъ съ самаго дѣт-
ства къ выраженіямъ почета, чести и обходительности, чревата самыми
важными послѣдствіями для рѣшенія нашего вопроса. Я прекрасно пони-
маю тѣ возраженія, которыя мнѣ могутъ выставить противъ подобнаго ог-
раниченія женской памяти сферой половой жизни и жизни рода: я уже
предвижу грозный походъ женскихъ школъ противъ меня. На все эти мож-
но будетъ отвѣтить только впослѣдствіи. Здѣсь же я опять напомню, что
подъ памятью, которая является дѣйствительнымъ орудіемъ психическаго по-
знанія индивидуальности, можно понимать память о пройденномъ только тог-
да, когда пройденное вполнѣ совпадаетъ съ пережитымъ.
фактъ отсутствія непрерывности въ психической жизни женщины мо-
жетъ быть доказанъ только въ дальнѣйшемъ. Эту непрерывность не слѣду-
етъ разсматривать какъ спиритуалистическій или идеалистическій тезисъ,
введенный въ цѣляхъ изслѣдованія; въ ней нужно видѣть опредѣленный
психологическій фактъ, приложеніе, такъ сказать, къ теоріи памяти. Кромѣ
того необходимо принять ясное и опредѣленное отношеніе къ самымъ спор-
нымъ вопросамъ философіи и психологіи для того, чтобы правильно вырѣ-
шить вопросъ о непрерывности. Мимоходомъ я хотѣлъ бы указать на одинъ
фактъ, который нѣкоторымъ образомъ служитъ доказательствомъ нашего
положенія объ отношеніи непрерывности у женщинъ. Его еще подмѣтилъ Ло-
тце; но въ настоящее время онъ служитъ предметомъ всеобщаго недоумѣнія.
Женщина гораздо легче приспособляется къ новымъ условіямъ, быстрѣе
оріентируется въ новой обстановкѣ, чѣмъ мужчина. Въ процессѣ сліянія съ
окружающей средой мы въ мужчинѣ видимъ выскочку еще въ то время,
когда женщина уже успѣла преобразиться до того, что мы не узнаемъ,
мѣщанка она или дворянка, дитя она жестокой нужды пли дочь патриція.
И этотъ фактъ я постараюсь впослѣдствіи подвергнуть всестороннему
разбору.
Впрочемъ само собою понятно, почему только лучшіе люди дѣлятся
съ нами воспоминаніями изъ своей жизни (впрочемъ, за исключеніемъ тѣхъ
случаевъ, когда пишутъ автобіографію изъ тщеславія, болтливости или изъ
подражанія другимъ). Далѣе понятно, почему я въ этомъ вижу подтвержде-
ніе связи между памятью и дарованіемъ. Это еще не значитъ, что всякій
геніальный человѣкъ долженъ непремѣнно написать автобіографію; для это-
го необходимы спеціальныя, болѣе глубокія психологическія условія. Но,
если человѣкъ написалъ автобіографію, подчиняясь исключительно своему
внутреннему влеченію, то это несомнѣнно признакъ его геніальности. Ибо
въ истинно вѣрной памяти лежитъ корень благочестія. Геніальный че-
ловѣкъ никогда не разстанется со своимъ прошлымъ, даже если ему вза-
мѣнъ этого обѣщаютъ величайшія сокровища міра, само счастье. Желаніе
пить изъ Леты—черта, свойственная среднимъ, слабымъ людямъ. Правъ
Дарованіе и память.
109
Гете, говоря, что геніальный человѣкъ очень часто съ отчаянной рѣзко-
стью нападаетъ на другихъ людей за ихъ пошлые взгляды, которые въ
свое время были и его взглядами. Но онъ вѣдь никогда не позволитъ
себѣ вышучивать свои поступки и потѣшаться надъ своимъ прежнимъ об-
разомъ мыслей и жизни. Очень модные въ настоящее время „самопобѣди-
телѣ заслуживаетъ рѣшительно всего, только не этого имени. Зто все
люди, которые въ шутливомъ тонѣ разсказываютъ другимъ, какъ они
прежде во все вѣрили, какъ они теперь все это „преодолѣли". Одно
можно сказать про нихъ: какъ мало серьезнаго было въ ихъ прошломъ,
такъ же мало серьезнаго и въ ихъ настоящемъ. Главнымъ является для
нихъ инструментовка, ничуть не мелодія: ни одна изъ стадій „побѣжден-
наго" не имѣла дѣйствительно глубокихъ корней въ ихъ психикѣ. Въ
противовѣсъ этому слѣдуетъ только обратить вниманіе, съ какой благого-
вѣйной заботливостью описываютъ великіе люди въ своихъ автобіографіяхъ
даже самыя незначительныя подробности изъ своей жизни: для нихъ прош-
лое и настоящее равноцѣнны, для тѣхъ же ни прошлое, ни прошедшее не
имѣетъ особаго значенія. Великій человѣкъ чувствуетъ, какъ все, даже
самое незначительное, второстепенное пріобрѣтало въ его жизни особое
значеніе, способствовало его общему развитію; отсюда: духъ благочестія
въ его мемуарахъ. Подобная автобіографія рождается не сразу; мысль о
ней возникаетъ не вдругъ, а какъ бы всегда таится въ немъ. Его новыя
переживанія пріобрѣтаютъ для него особый выдающійся смыслъ потому что,
непосредственно передъ его духовными очами стоитъ и вся прошлая жизнь;
отсюда—онъ и только онъ обладаетъ судьбою. Изъ этого ближайшимъ
образомъ вытекаетъ то обстоятельство, что великіе люди болѣе суевѣрны,
чѣмъ люди среднія. Суммируя все сказанное, мы приходимъ къ слѣдую-
щему выводу:
Человѣкъ тѣмъ болѣе геніаленъ, чѣмъ больше значенія
имѣютъ для него всѣ вещи.
Въ дальнѣйшемъ ходѣ изслѣдованія это положеніе, обнимающее со-
бою универсальное сознаніе и универсальную память, получитъ еще дру-
гой, болѣе глубокій смыслъ.
Какое положеніе занимаетъ женщина во всехъ разобранныхъ нами
вопросахъ, на это нетрудно отвѣтить. Истинная женщина никогда не при-
ходитъ къ сознанію судьбы, своей судьбы. Женщина—не героична, такъ
какъ въ лучшемъ случаѣ она ведетъ борьбу за предметъ своего обладанія;
она—не трагична, такъ какъ ея участь опредѣляется участью этого пред-
мета. Лишенная непрерывности, она лишена и благочестія. И въ самомъ
дѣлѣ, благочестіе—добродѣтель чисто мужская. Человѣкъ прежде всего
является благочестивымъ по отношенію къ самому себѣ, а это—условіе
благочестія ко всѣмъ прочимъ людямъ. Женщинѣ нужно очень мало для
того, чтобы совершенно разстаться со своимъ прошлымъ. Если умѣстно
употребить слово иронія, то можно безъ колебанія сказать, что мужчина
никогда такъ иронически и насмѣшливо не отзывался о своемъ прошломъ,
какъ это часто дѣлаетъ женщина даже до брачной ночи. Намъ еще пред-
ставится много случаевъ показать, что помыслы женщины всегда направ-
лены на вещи, которыя прямо противорѣчатъ благочестію. Что же касается
110
Половые типы.
благочестія вдовъ, то объ этомъ предметѣ я предпочитаю совершенно
умолчать. Наконецъ суевѣріе женщинъ психологически сильно отличается
отъ суевѣрія геніальныхъ людей.
То отношеніе къ своему прошлому, которое находитъ свое выраже-
ніе въ благочестіи и основывается на непрерывной памяти, связанной въ
свою очередь съ апперцепціей, можетъ быть прослѣжено на многихъ дру-
гихъ явленіяхъ и подвергнуто болѣе глубокому анализу. Прежде всего мы
остановимся на слѣдующемъ положеніи: наличность у человѣка ка-
кого-либо отношенія къ своему прошлому или отсутствіе
его находится въ самой тѣсной внутренней связи съ тѣмъ—
ощущаетъ ли этотъ человѣкъ потребность въ безсмертіи
или онъ остается равнодушнымъ къ мысли о смерти.
Вопросъ о потребности въ безсмертіи считается въ настоящее время
очень устарѣлымъ и на него склонны смотрѣть нѣсколько свысока. Съ
проблемой, возникающей на основаніи этой потребности, раздѣлываются
непростительно легко не съ одной только онтологической стороны, но и со
стороны психологической. Одинъ старается объяснить эту потребность въ
связи съ вѣрой въ переселеніе душъ; его разсужденія сводятся къ слѣ-
дующему; существуютъ состоянія, которыя человѣкъ переживаетъ лишь
первый разъ въ своей жизни, но которыя вызываютъ въ немъ чувство,
что они были имъ уже нѣкогда пережиты. Второе объясненіе представляетъ
собою всѣми принятый въ настоящее время выводъ изъ культа души
(Тейлоръ, Спенсерсъ, Авенаріусъ). Но надо замѣтить, что подобное объясне-
ніе всегда и во всякое время было бы а ргіогі отвергнуто; только эпоха
экспериментальной психологіи можетъ признавать его правильнымъ.
Мнѣ кажется, что каждому мыслящему человѣку должно представляться не-
возможнымъ, чтобы вопросъ, который вызвалъ столько горячихъ споровъ
въ силу своего кардинальнаго значенія для всего человѣчества, могъ полу-
чить свое разрѣшеніе въ видѣ вывода изъ силлогизма, посылками котораго
являются нѣчто вродѣ ночныхъ видѣній умершихъ людей. Позволительно
спросить, какія явленія признана объяснить эта несокрушимая вѣра въ
безсмертіе, которую расдѣляли Гете и Бахъ, какая „псевдо-проблема"
вырастаетъ изъ той потребности, въ безсмертіи, которой проникнуты по-
слѣдніе квартеты и сонаты Бетховена? Жажда личнаго безсмертія должна
имѣть глубокій источникъ, чѣмъ раціонализмъ.
Этотъ источникъ находится въ непосредственной связи съ отноше-
ніемъ человѣка къ своему прошлому. Въ ощущеніи въ созерцаніи
своего „я“ въ прошедшемъ лежишъ желаніе продолжить это
ощущеніе и созерцаніе на дальнѣйшее будущее. Кто вѣско цѣ-
нитъ свое прошлое, кто ставитъ свою внутреннюю духовную жизнь выше
физической, тотъ не легко отдаетъ эти цѣнности въ руки
смерти. Поэтому у геніальныхъ людей, обладающихъ богатѣйшимъ прош-
лымъ, изначальная, самобытная потребность въ безсмертіи выступаетъ съ
особенной силой и настойчивостью. Что подобная связь между жаждой без-
смертія и памятью дѣйствительно существуетъ, ясно изъ того, что весьма
единодушно говорятъ о себѣ люди, которымъ удалось вырваться изъ когтей
угрожавшей имъ смерти. Съ быстротой молніи проносится въ ихъ головѣ
все ихъ прошлое, хотя бы они въ другое время очень много думали о немъ,
Дарованіе и память.
111
и въ теченіе немногихъ секундъ они вспоминаютъ о такихъ вещахъ, о
которыхъ въ продолженіе десятковъ лѣтъ ’ совершенно не думали. Такъ
какъ ощущеніе того, что имъ предстоитъ, возрождаетъ въ сознаніи—опять-
таки путемъ контраста—все то, что теперь безвозвратно должно погибнуть.
Мы очень мало знаемъ о душевномъ состояніи умирающихъ. Нужно
быть болѣе, чѣмъ обыкновеннымъ человѣкомъ для того, чтобы узнать, что
творится въ душѣ умирающаго. Съ другой стороны именно лучшіе люди
избѣгаютъ смотрѣть, какъ умираютъ. Но совершенно ошибочно будетъ сво-
дить внезапно пробуждающееся чувство религіозности у безнадежно боль-
ныхъ къ настроенію, которое отражается у нихъ въ словахъ: „а все-таки"
или „такъ-то оно такъ". Слѣдуетъ такъ-же признать поверхностнымъ
взглядъ, что мысль объ адѣ, никогда серьезно не занимавшая умы людей,
пріобрѣтаетъ въ минуту смерти такую силу, что человѣкъ не можетъ уме-
реть съ ложью въ душѣ. Именно это является самымъ главнымъ: почему
люди, проведшіе самую безчестную, лживую жизнь, внезапно ощущаютъ въ
себѣ стремленіе къ истинѣ? Почему производитъ потрясающее впечатлѣніе
даже йа человѣка, который не вѣритъ въ потустороннюю кару, тотъ фактъ,
что другой человѣкъ умираетъ съ ложью, съ нераскаяннымъ поступкомъ?
Почему упорство до послѣдняго вздоха и за полное обращеніе передъ
смертью дѣйствовало на поэтовъ, какъ властный мотивъ къ художествен-
ному творчеству? Вопросъ объ „эвтаназіи атеистовъ", который такъ часто
подымался въ XVIII вѣкѣ,—не безсмыслица и не историческій курьезъ,
какъ склоненъ думать Фридрихъ Альбертъ Ланге.
Обо всемъ этомъ я говорю только, какъ о нѣкоторой возможности, или
вѣрнѣе догадкѣ. Такъ какъ существуетъ гораздо больше „геніальныхъ" людей,
чѣмъ истинныхъ „геніевъ", то для меня несомнѣнно, что эта количествен-
ная разница въ дарованіяхъ проявляется именно въ тотъ моментъ, когда
люди становятся „геніями". Для большинства людей этотъ моментъ совпа-
даетъ съ моментомъ смерти. Мы еще раньше указывали на то, что геніаль-
ные люди не представляетъ собою обособленной группы, которая рѣзко
отличается отъ всего прочаго человѣческаго міра. И здѣсь мы видимъ, какъ
прежнія разсужденія наши совпадаютъ съ настоящими. Первое воспоминаніе
дѣтства человѣка никогда не бываетъ связанно съ какимъ-нибудь внѣш-
нимъ явленіемъ, прерывающимъ прежній ходъ вещей. Въ жизни каждаго
человѣка долженъ наступить моментъ, когда вслѣдствіе внутренняго раз-
витія, внезапно и незамѣтно сознаніе пріобрѣтаетъ такую сте-
пень интенсивности, что этомъ моментъ, глубоко врѣзывается въ па-
мять человѣка, а впослѣдствіи, смотря по дарованію каждаго отдѣльнаго
индивидуума, къ этому воспоминанію присоединяется цѣлый рядъ новыхъ.
Одинъ этотъ фактъ въ состояніи сокрушитъ всю современ-
ную психологію. Точно такъ-же различнымъ людямъ необхо-
димо разное число толчковъ для того, чтобы стать геніальными; по
числу этихъ толчковъ, изъ которыхъ послѣдній совпадаетъ
съ моментомъ смерти, можно классифицировать людей съ точки зрѣ-
нія ихъ дарованія. Здѣсь я хочу отмѣтить, какъ ошибочно мнѣніе совре-
менной психологіи, что въ дѣтствѣ сохраняется наибольшее число впеча-
тлѣній* Но вѣдь для психологіи человѣкъ не что иное, какъ простой регистра-
ціонный аппаратъ, который не обладаетъ никакой внутренней, онтогенти-
112
Половые типы.
ческой духовной жизнью. Нельзя смѣшивать пережитыя впечатлѣнія съ
тѣмъ внѣшнимъ чужимъ матеріаломъ, который только заучивается. Несо-
мнѣнно, ребенокъ лучше запоминаетъ этотъ матеріалъ, но объясняется это
тѣмъ, что его не давитъ тяжесть душевныхъ переживаній.
Психологія, которая въ такихъ кардинальныхъ вопросахъ противорѣ-
читъ опыту, должна предпринять значительныя поправки или окончательно
измѣниться. Точка зрѣнія нашего изслѣдованія представляетъ собою только
слабый намекъ на онтогенетическую психологію или теоретиче-
скую біографію—дисциплины, которая рано или поздно вытѣснятъ со-
временную науку о человѣческой душѣ. Всякая программа ітріісіѣе со-
держитъ въ себѣ убѣжденіе, взглядъ. Каждой цѣли, къ которой стремится
воля, предшествуютъ извѣстныя представленія реальныхъ отношеній. На-
званіе „теоретическая біографія“ должно точнѣе ограничить эту область
отъ философіи и физіологіи; вмѣстѣ съ тѣмъ оно призвано расширить
область примѣненія метода біологическаго изслѣдованія, которымъ послѣд-
нее по времени направленія психологической науки (Дарвинъ, Спенсеръ,
Махъ, Авенаріусъ), то пользовалось односторонне, то слишкомъ злоупотреб-
ляло. Задача этой новой науки дать ясное описаніе закономѣрнаго хода
душевной жизни человѣка, какъ чего-то единаго, цѣльнаго, начиная съ
момента рожденія до самой смерти его,совершенно такое же описаніе, ка-
кое мы привыкли читать о рожденіи и всѣхъ фазахъ развитія какого-ни-
будь растенія. Она должна быть названа не біологіей, а біографіей, такъ
какъ основной цѣлью ея является изслѣдованіе непреложныхъ, вѣчныхъ за-
коновъ духовнаго развитія человѣка. До сихъ поръ историческія опи-
санія всякаго рода имѣли дѣло только съ индивидуальностями. Здѣсь же
центръ тяжестп лежитъ въ отысканіи общихъ точекъ, типовъ. Психоло-
гія должна превратиться въ теоретическую біографію.
Всѣ задачи современной психологіи нашли бы свое разрѣшеніе въ
этой наукѣ, и тогда осуществилась бы завѣтная мечта Вильгельма Вундта
отыскать широкую, плодотворную основу для науки о человѣческой душѣ.
Смѣшно отчаиваться въ возможности созданія такой науки только потому,
что современная психологія ничего не въ состояніи сдѣлать для разрѣшенія
самыхъ загадочныхъ сторонъ вашей душевной жизни. Вѣдь она совершенно
иначе понимаетъ задачи и цѣли этой науки, или вѣрнѣе, совсѣмъ ихъ не
понимаетъ. Вотъ почему, несмотря на прекрасныя изслѣдованія Виндель-
банда и Риккерта, мы можемъ при новомъ раздѣленіи наукъ на „номоге-
тическія" и „иді о графическія" дисциплины, сохранить и Миллевское подраз-
дѣленіе наукъ на науки о природѣ и науки о духѣ.
Изъ развитой нами дедукціи потребности въ безсмертіи, благодаря
которой она оказалась въ связи съ непрерывностью памяти и благочесті-
емъ, съ непреложностью слѣдуетъ, что женщина совершенно лишена
этой потребности. Изъ этого такъ-же видно, насколько ошибочно
мнѣніе, наиболѣе распространенное среди людей, что положеніе о человѣ-
ческомъ безсмертіи является результатомъ страха смерти и физическаго
эгоизма. Страхъ смерти одинаково присущъ мужчинамъ и женщинамъ;
жажда безсмертія свойственна только мужчинамъ.
Попытка моя объяснить психологическую жажду безсмертія является
скорѣе указаніемъ на связь, существующую между ней и памятью, чѣмъ
Дарованіе и память.
113
выводомъ изъ какого-нибудь высшаго положенія. Очень легко убѣдиться,
что подобная связь существуетъ: чѣмъ больше человѣкъ живетъ своимъ
прогилымъ,—но не будущимъ, какъ привыкли думать—тѣмъ интенсив-
нѣе въ немъ жажда безсмертія. У женщинъ отсутствіе этой жажды вполнѣ
соотвѣтствуетъ отсутствію у нея благочестія къ себѣ самой. К#къ у жен-
щины отсутствіе этихъ двухъ началъ требуетъ обоснованія къ какомъ-ни-
будь одномъ болѣе общемъ принципѣ, точно такъ-же у мужчины суще-
ствованіе памяти и жажда безсмертія требуетъ отысканія какого-нибудь
общаго корня. Все, что было изложено до сихъ поръ, являлось только ука-
заніемъ на то, какимъ образомъ жизнь въ прошломъ и ея высокая цѣн-
ность соединяется въ человѣкѣ съ надеждой на потустороннее существова-
ніе. Найти болѣе глубокое основаніе этого взаимоотношенія еще не вхо-
дило въ нашп задачи. Пора приняться и за нее.
* *
Въ качествѣ исходной точки выберемъ то опредѣленіе, которое мы
дали универсальной памяти геніальнаго человѣка. Для него одинаково
реально все: и то, что еще недавно имѣло мѣсто, и то, что давно уже
успѣло исчезнуть. Изъ этого слѣдуетъ, что отдѣльное переживаніе не исче-
заетъ вмѣстѣ съ тѣмъ моментомъ, въ теченіе котораго оно длилось, что
оно не связано съ этимъ моментомъ времени; оно путемъ памяти какъ бы
отрывается отъ него. Память превращаетъ переживанія въ нѣчто
внѣвременное', память по самому понятію своему есть побѣда надъ
временемъ. Человѣкъ въ состояніи вспомнить прошлое, только потому,
что память освобождаетъ его отъ разрушительнаго дѣйствія вре-
мени. Всѣ явленія природы суть функціи времени', явленія
духа, наоборотъ, господствуютъ надъ временемъ.
Здѣсь мы останавливаемся передъ затрудненіемъ, но затрудненіемъ
мнимымъ. Какъ можетъ память являться отрицаніемъ времени? Вѣдь не
будь у насъ памяти, мы не имѣли бы никакого представленія о времени.
Вѣдь только воспоминаніемъ о прошедшихъ событіяхъ мы приходимъ къ
мысли о томъ, что существуетъ нѣкоторое теченіе времени. Какъ можно
утверждать, что одна вещь является противоположностью и отрицаніемъ
другой, если обѣ эти вещи неразрывно связаны между собою.
Затрудненіе это разрѣшается очень просто. Коль скоро новое су-
щество—оно не должно быть непремѣнно человѣкомъ—надѣлено памятью,
оно уже не можетъ быть втиснуто со своими переживаніями
въ потокъ времени. А если это такъ, то оно можетъ сдѣлать время
предметомъ своего изслѣдованія, охватить его общимъ понятіемъ, противо-
поставить себя ему. Если бы отдѣльное переживаніе было оставлено на
произволъ неудержимому теченію времени, измѣнялось бы вмѣстѣ съ вре-
менемъ, какъ зависимая перемѣнная съ своей независимой и никакая па-
мять не въ состояніи была бы вырвать переживаніе изъ этого бурнаго
потока, то тогда ясно, что понятіе времени никогда не проникло ни въ его
сознаніе—сознаніе предполагаетъ двойственность,—не могло бы быть ни
объектомъ, ни мыслью, ни представленіемъ человѣка. Необходимо какимъ-
пибудь образомъ преодолѣть время для того, чтобы узнать о немъ;
необходимо стоять внѣ времени, чтобы его понять. Это примѣнимо не только
къ отдѣльному промежутку времени, но къ общему понятію о времени. Точно
114
Половые типы.
также, человѣкъ, охваченный какой-нибудь сильной страстью не въ состояніи
изучить и разобрать основныя черты ея; необходимо прежде всего оторваться
отъ ея главной основы—времени. Не будь ничего внѣвременнаго, не
было бы и представленія времени. Чтобы опредѣлить что внѣвре-
менное, вспомнимъ только, что собственнно память похищаетъ, вырываетъ
изъ когтей времени. Мы видѣли, что память сохраняетъ все, имѣющее
для индивидуума интересъ или значеніе', короче говоря,—все,
что обладаетъ для человѣка извѣстною цѣнностью. Обыкно-
венно человѣкъ вспоминаетъ о такихъ вещахъ, которыя имѣли для него
когда-либо извѣстную, часто совершенно несознанную, цѣнность: эта цѣн-
ность надѣляетъ ихъ внѣвременностью. Человѣкъ забываетъ
о томъ, что такъ или иначе, не цѣнилось имъ.
Цѣнность и есть это внѣвременное. И наоборотъ: цѣнность вещи
тѣмъ болѣе значительна, чѣмъ эта вещь менѣе подвержена вліянію вре-
мени; она, по крйней мѣрѣ, не должна являться функціей времени. Въ
каждой вещи воплощается цѣнность постольку, поскольку она существуетъ
внѣ времени: только внѣвременныя вещи положительно оцѣ-
ниваются. Это положеніе, конечно, еще не исчерпытаетъ сущности цѣн-
ности; больше того, оно даже не является общимъ и глубокимъ опредѣ-
лейіемъ ея. Но оно представляетъ собою первый спеціальный законъ
всякой теоріи цѣнности
Достаточно будетъ совершить бѣглый обзоръ нѣкоторыхъ явленій,
чтобъ убѣдиться въ правильности выставленнаго положенія. Люди очень
мало придаютъ значенія убѣжденію, которое еще недавно родилось въ со-
знаніи человѣка. Они вообще не считаются съ мнѣніемъ человѣка, взгляды
котораго находятся еще въ процессѣ теченія, измѣненія и т. д. Напротивъ,
неутомимое постоянство всегда внушаетъ намъ уваженіе, даже въ томъ
случаѣ, когда оно проявляется въ неблаговидныхъ формахъ жажды мести
и упрямства. Оно чарующе дѣйствуетъ на насъ даже тогда, когда прояв-
ляется въ безжизненныхъ предметахъ. Вспомнимъ только „аеге рагеппіиз*
у поэтовъ и „диагапіе 8Іёс1ез“ египетскихъ пирамидъ. Слава, которая
выдала на долю человѣка, свѣтлая память, которую онъ оставилъ по
себѣ,—все это обезцѣнивается въ нашихъ глазахъ вмѣстѣ съ мыслью, что
онѣ преходящи. Разнообразныя измѣненія, которыя претерпѣваетъ на себѣ
человѣкъ, тоже не являются предметомъ особеннаго восхищенія для него.
Правда, когда ему говорятъ, что онъ каждый разъ проявляетъ себя съ
новой стороны, то онъ 'будетъ гордъ и доволенъ и этимъ свойствомъ. Но
причина этой гордости лежитъ въ томъ постоянствѣ, въ той закономѣрности,
съ какой проявляется въ немъ эта разносторонность. Для людей, которые
устали жить, не существуетъ никакихъ цѣнностей; они не видятъ ничего
интереснаго для себя въ упомянутомъ постоянствѣ. Сюда же относится
боязнь вымиранія рода и исчезновенія имени человѣка.
Всякая соціальная оцѣнка, единственнымъ выраженіемъ которой яв-
ляются законодательные акты и договоры, уже съ самаго момента своего
возникновенія претендуетъ на непреложность и полнѣйшую независимость
отъ вліяній времени, хотя бы обычай и повседневная жизнь наносили ей
очень существенныя измѣненія. Это относится и къ тѣмъ правовымъ нор-
Дарованіе и память.
115
мамъ, сила которыхъ (по точному смыслу ихъ) должна сохраниться въ те-
ченіе только опредѣленнаго промежутка времени. Здѣсь время фигурируетъ
въ качествѣ величины постоянной, но не перемѣнной, въ зависимости отъ
которой непрерывно или съ перерывами измѣнялась бы вся совокупность
отношеній. Этимъ объясняется тотъ фактъ, что вещь обладаетъ тѣмъ боль-
шей, цѣнностью, чѣмъ продолжительнѣе ея существованіе. Никто нв поду-
маетъ, что контрагенты особенно заинтересованы въ предметѣ договора^
если онъ заключенъ только на весьма короткое время. Точно такое же
отношеніе проявляютъ къ нему и сами контрагенты; отсюда, несмотря на
всевозмомныя обязательства, вѣчныя подозрѣнія и недовѣріе, съ которымъ
они относятся другъ къ другу.
Въ выдвинутомъ нами ранѣе законѣ лежитъ единственное объясне-
ніе того факта, что человѣческія мысли направлены далеко за предѣлы
смерти. Потребность въ наличности цѣнностей проявляется въ общемъ
стремленіи освободить вещи отъ всякой зависимости отъ времени; это
стремленіе сказывается даже на такихъ отношеніяхъ, которыя такъ или
иначе измѣняются „въ связи со временемънапр., на богатство и вла-
деніе, на все, что мы привыкли называть „земными благами". Въ этомъ
лежитъ глубокій психологическій моментъ завѣщанія, оставленія на-
слѣдства. Не забота къ своимъ роднымъ вызвала этотъ институтъ. И
человѣкъ, лишенный семьи и родственниковъ составляетъ завѣщаніе. Больше
того: можно съ увѣренностью сказать, что дѣлаетъ это онъ съ большей
серьезностью и вдумчивостью, чѣмъ отецъ семейства, такъ какъ у нега
вѣдь больше риска совершенно исчезнуть съ лица земли, изъ памяти дру-
гихъ людей.
Великій политикъ и властелинъ, въ особенности же деспотъ, власть
котораго кончается вмѣстѣ съ его жизнью, старается придать ей извѣстную
цѣнность; этого онъ достигаетъ только тѣмъ, что связываетъ эту власть
съ. чѣмъ-нибудь внѣвременнымъ: кодексомъ, біографіей (Юлій-Цезарь), или
всякаго рода грандіозными просвѣтительными учрежденіями и коллективными
научными работами, музеями и коллекціями, постройками изъ твердаго камня
(заха Іодшіпіиг) или, оригинальнѣе всего, созданіемъ или упорядоче-
ніемъ календаря. Кромѣ того его мысль направлена на то, чтобы сохра-
нить власть въ теченіе всей своей жизни. Для этого недостаточно только-
обмѣняться договорами, которые взаимно связываютъ стороны, или заклю-
чить какой-нибудь дипломатическій бракъ, который прочно укрѣпилъ бы
соотвѣтствующія родственныя отношенія; сообразно основной идеѣ подоб-
наго стремленія, необходимо устранить все то, что однимъ только суще-
ствованіемъ своимъ угрожаетъ вѣчному, незыблемому продолженію этой
власти. Такъ политикъ превращается въ завоевателя.
Психологическія и философскія теоріи цѣнности оставили безъ вся-
каго вниманія категорію внѣвременности. Онѣ, несомнѣнно находились подъ
вліяніемъ политической экономіи и всячески старались внести нѣчто свое
въ эту область. Тѣмъ не менѣе я не думаю, чтобы законъ развитый нами
не нашелъ никакого примѣненія въ политической экономіи только потому,
что въ этой сферѣ онъ представляется менѣе яснымъ и болѣе сложнымъ
чѣмъ въ психологіи. И съ экономической точки зрѣнія большой цѣнностью
116
Половые типы.
обладаетъ тотъ предметъ, который дольше можетъ служить потребностямъ
человѣка. Вещь, которая въ состояніи просуществовать только какихъ-нибудь
четверть часа, можно напр., всегда купить значительно дешевле ея цѣны въ
поздній часъ передъ наступленіемъ ночи; конечно, такой случай немыслимъ
тамъ, гдѣ установленіе прочной цѣпы возвышаетъ моральное значеніе
торговаго предпріятія надъ случайными временными колебаніями. Я на-
помню только о тѣхъ многочисленныхъ учрежденіяхъ, которыя созданы для
сохраненія цѣнности предметовъ отъ разрушительнаго вліянія времени:
•скиады, амбары, погреба, гёсііаікіз, музеи со служащими при нихъ ку-
стодами. Совершенно ошибочно опредѣленіе психологовъ, которые подъ цѣн-
ностью понимаютъ то, что удовлетворяетъ человѣческимъ потребностямъ.
Ввдь и капризъ есть не что иное, какъ потребность (правда, ненужная),
вмѣстѣ съ тѣмъ нѣтъ ничего болѣе противоречащаго понятію цѣнности,
какъ капризъ. Капризъ вообще не знаетъ цѣнности; онъ вызываетъ
желаніе обладать цѣнностью съ тѣмъ, чтобы въ слѣдующій же моментъ
ее уничтожить. Такимъ образомъ, моментъ длительности входитъ,
какъ существенный признакъ, въ понятіе цѣнности. Даже тѣ
явленія, которыя, по мнѣнію многихъ, могутъ быть объяснены только съ
помощью менгеровской теоріи „предѣльной полезности" вполнѣ разрѣшимы
съ моей точки зрѣнія (при этомъ я далекъ отъ мысли ввести какія-либо
новыя точки зрѣнія въ политическую экономію). То обстоятельство, что
вода и воздухъ лишены цѣнности, объясняется исключительно тѣмъ, что
только индивидуализированныя, оформенныя вещи могутъ обладать
положительной цѣнностью: только все оформенное можно превратить въ
нѣчто безформенное или даже совершенно разрушить, а потому, какъ
таковое, не обладаетъ длительностью. Можно придать опредѣ-
ленную форму горѣ, лѣсу, равнинѣ путемъ обработки или проведенія гра-
ницъ; потому эти предметы даже въ самомъ дикомъ своемъ состояніи
являются объектами цѣнности. Атмосферный же воздухъ или водную повер-
хность никакъ нельзя заключить въ опредѣленныя границы, такъ какъ они
подвержены закону диффузіи и расширены въ безпредѣльность. Если бы
какому-нибудь чародѣю удалось сжать атмосферный воздухъ, окружающій
со всѣхъ сторонъ земной шаръ, на какомъ-нибудь незначительномъ про-
странствѣ земли, подобно тому, какъ это сдѣлалъ духъ въ одной восточной
сказкѣ, если-бы кто-нибудь собралъ всю водную массу, покрывающую нашъ
земной шаръ въ одинъ резервуаръ; предотвративъ испареніе, вода и воз-
духъ пріобрѣли бы опредѣленную форму, а вмѣстѣ съ ней и цѣнность.
Понятіе цѣнности только тогда связано съ вещью, когда есть хоть малѣй-
шій поводъ безпокоиться, что эта вещь со временемъ можетъ измѣняться
ибо цѣнность рождается изъ отношенія къ времени, изъ про-
тивопоставленія времени. Цѣнность и время взаимно обусловливаютъ
другъ друга, какъ два соотносительныхъ понятія. Здѣсь я позволю себѣ не
говорить по вопросу о томъ, къ какимъ глубокимъ послѣдствіямъ приво-
дитъ насъ подобный взглядъ, насколько плодотворенъ онъ, даже для со-
зданія цѣлаго міровоззрѣнія. Для нашей цѣли вполнѣ достаточно знать,
что тамъ, гдѣ нѣтъ угрозы со стороны времени, отпадаетъ всякій разговоръ
о цѣнности. Хаосъ, если онъ даже вѣченъ можетъ быгь оцѣненъ только
Дарованіе и память.
117
отрицательно. Форма и внѣвременность или индивидуацгя и дли-
тельность—два аналитическихъ момента, впервые создающихъ цѣнность
и ея обоснованіе.
Такимъ образомъ, мы разобрали этотъ кардинальный законъ цѣн-
ности въ его примѣненіи, какъ въ сферѣ индивидуально-психологической,
такъ и въ сферѣ соціально-психологической. Теперь только мы можемъ
вернуться къ главному предмету нашего изслѣдованія и разрѣшить тѣ
основные вопросы, которые, хотя и являются исключительными для нашей
работы, тѣмъ не менѣе остались до сихъ поръ открытыми.
Первое слѣдствіе, которое мы можемъ вывести изъ всего предше-
ствовавшаго изложенія,—это то, -что во всѣхъ сферахъ человѣческой дѣя-
тельности существуетъ какая-то потребность внѣвременности, во-
левое тяготѣніе къ цѣнности. Это именно тяготѣніе, которое по
своей глубинѣ можетъ быть безъ всякаго опасенія поставлено наряду со
„стремленіемъ къ власти", совершенно отсутствуетъ у индивидуальной жен-
щины, по крайней мѣрѣ въ формѣ стремленія къ внѣвременности. Въ
очень рѣдкихъ случаяхъ женщины даютъ какія-либо указанія на дальнѣй-
шую судьбу имущества послѣ ихъ смерти: это лишній разъ доказываетъ,
что женщина лишена потребности въ безсмертіи. Ибо уъ завѣщаніи ле-
житъ духъ чего-то высшаго, болѣе общаго; именно это и является причи-
ной, отчего люди такъ свято соблюдаютъ волю завѣщателя.
Потребность въ безсмертіи есть только частный слу-
чай изъ того общаго закона, что только внѣвременныя вещи
поддаются положительной оцѣнкѣ. Въ этомъ законѣ лежитъ
связь упомянутой потребности съ памятью. Память человѣка о разнообраз-
ныхъ переживаніяхъ пропорціональна тому значенію, которое имѣли для
него эта переживанія. Какъ ни парадоксально они звучатъ, однако слѣду-
етъ признать глубокую истину въ словахъ: цѣнность, это то, что
создаетъ прошлое. Только то, чему придается значеніе положительной
цѣнности, вырывается памятью изъ когтей времени. Отсюда слѣдуетъ,
что психологическая жизнь, поскольку она разсматривается
какъ положительная цѣнность, должна, какъ цѣлое, под-
няться надъ категоріей времени путемъ вѣчной длительно-
сти, простирающейся далеко за предѣлы физической смерти
человѣка; она ни въ коемъ случаѣ не должна быть только
функціей времени. Этимъ мы уже несравненно ближе подошли къ са-
мому глубокому мотиву жажды безсмертія. Сознаніе того, что со смертью
окончательно теряетъ значеніе наша ослѣпительная, яркая индивидуальная
жизнь, которая такимъ образомъ преващается въ безсмыслицу, — это со-
знаніе ведетъ насъ къ жаждѣ безсмертія. Ту же мысль, только другими
словами выразилъ Гете Эккерману (4 февраля 1829 года).
Интенсивнѣе всѣхъ ощущаетъ эту потребность безсмертія геній. Это
свойство находится въ самой тѣсной связи съ другими качествами его при-
роды, которыя мы уже успѣли раскрыть. Память есть полнѣйшая
побѣда надъ временемъ только въ томъ случаѣ, если она вы-
ступаетъ въ своей универсальной формѣ, какъ у универсаль-
наго человѣка. Откуда слѣдуетъ, что геній одинъ только
и является человѣкомъ внтьвременности', по крайней мѣрѣ, это
118
Половые типы.
является его идеалрмъ. Онъ какъ видно изъ его безконечной, сильной
жажды безсмертія, человѣкъ съ интенсивнѣйшимъ стремленіемъ къ внѣ-
временному, съ властнымъ тяготѣніемъ къ цѣнности т)
Но вотъ глазу представляется еще болѣе удивительное совпаденіе.
Внѣвременность генія обнаруживается не бъ одномъ только отношеніи къ
отдѣльнымъ моментамъ его жизни; она проявляется также въ отношеніи
къ тому періоду времени, который считаютъ его созданіемъ и который
называютъ „его временемъ“ Къ послѣднему онъ сіе/асіо не имѣетъ
никакого отношенія. Не время рождаетъ генія, онъ не продуктъ вре-
мени; очень мало чести дѣлаютъ генію, оправдывая его существованіе
только временемъ, Карлейль вполнѣ справедливо указалъ на то, какъ
многія эпохи ждали генія, какъ сильно они въ немъ нуждались, а онъ
все же не являлся. Появленіе генія должно, остаться мистеріей, отъ раз-
рѣшенія которой человѣкъ благоговѣйно долженъ отказаться. Такъ же^
какъ причины появленія генія не могутъ быть разрѣшены однимъ только
временемъ и, результаты его жизни не могутъ быть пріуро-
чены къ опредѣленному времени (это совпаденіе составляетъ вторую
загадку). Произведенія творчества генія живутъ вѣчно; вліяніе
времени на нихъ ничуть не отражается; они дѣлаютъ генія
безсмертнымъ. Такимъ образомъ, можно говорить о внѣвременности генія
въ троякомъ отношеніи: войственная ему универсальная апперцепсція
въ связи съ тѣмъ фактомъ, что онъ всѣмъ своимъ переживаніямъ при-
даетъ значеніе цѣнности, лишаетъ эти переживанія характера чего-то вре-
меннаго, преходящаго; его появленіе въ опредѣленную эпоху не можетъ,
бытъ объявлено характеромъ этой эпохи; наконецъ, произведенія его чув-
ства не связаны ни въ какомъ отношеніи съ временемъ, ни съ тѣмъ вре-
менемъ, которое совпадаетъ съ его существованіемъ, ни съ тѣмъ, которое
преошествовало или слѣдуетъ за этимъ временемъ.
Здѣсь мнѣ представляется счастливый случай отвѣтить на одинъ во-
просъ, который къ моему великому изумлѣнію до сихъ поръ едва ли кѣмъ-
нибудь былъ задѣтъ. Вопросъ этотъ заключается въ томъ, существуютъ-ли
и среди животныхъ (или растеній) такія существа, которыя по праву мог-
ли бы быть названы геніальными. Въ дальнѣйшемъ изложеніи мы поста-
раемся обосновать цѣлый рядъ положеній, которыя рѣшительно выказы-
ваются противъ подобнаго предположенія. Къ тому же выдвинутые нами
раньше критеріи одаренности едва ли привели бы насъ къ открытію та-
кихъ геніальныхъ индивидуумовъ среди животныхъ. Мы не отрицаемъ воз-
можности существованія талантовъ въ мірѣ животныхъ, какъ возможны
они среди людей, которые еще не сдѣлались геніальными, Но мы имѣемъ
всѣ основанія полагать, что у нихъ отсутствуетъ та „искра Божія", о
которой такъ много 'говорили до Моро-де-Тура, Ломброзо и Максъ Нордау.
Подобное отрицаніе за ними „искры Божіей" не есть выраженіе ревности
или робкаго опасенія за привиллегіи человѣка; нѣтъ, его можно обосно-
вать очень вѣскими соображеніями.
О Очень часто удивляются, что самые средніе люди иногда не
ощущаютъ страха смерти. Но вѣдь это очень ясно: не страхъ смерти
рождаетъ жажду безсмертія, а наоборотъ, жажда безсмертія создаетъ
въ насъ страхъ смерти.
Дарованіе и память.
119
Чего только нельзя объяснить тѣмъ фактомъ, что геній впорвые
появился среди людей! Рѣшительно все: весь „объективный духъ", или
другими словами, то, что одинъ только человѣкъ среди другихъ
живыхъ существъ обладаетъ исторіей.
Развѣ всю человѣческую исторію (конечно, духовную, но не напр.,
исторію войнъ) нельзя объяснить съ помощью одного только факта появ-
ленія генія, съ помощью тѣхъ толчковъ, которыми онъ двигалъ впередъ
прогрессъ человѣчества, съ помощью тѣхъ подражаній, которыя вызывалъ
онъ въ обезьяноподобныхъ существахъ? Развѣ не къ этой причинѣ нужно
снести возникновеніе архитектуры, земледѣлія и, прежде всего, языка?
Каждое слово было первоначально создано однимъ человѣкомъ, стоявшимъ
выше окружающей его среды,—фактъ, который можно наблюдать повсюду
еще и въ настоящее время (здѣсь, конечно слѣдуетъ оставить въ сторонѣ
названія техническихъ изобрѣтеній). Да и какъ оно могло возникнуть
иначе? Первоначально слова былп „звукоподражательными". Въ нихъ помимо
воли говорящаго проникало нѣчто похожее на то душевное состояніе, гъ
которомъ находился человѣкъ, произносившій ихъ. Всѣ слова вообще были
первоначально тронами, такъ сказать, звукоподражаніями второго порядка,
метафорами, сравненіями: прозы не существовало, всякая проза была поэзіей.
Такимъ образомъ, большинство геніевъ совершенно исчезло для
насъ. Стоятъ только подумать о пословицахъ, даже самыхъ тривіальныхъ
въ настоящее время, какъ напр. „рука руку моетъ". Да, вѣдь это много
лѣтъ тому назадъ произнесъ виервые иакой-нпбудь геніальный человѣкъ!
Сколько различныхъ цитатъ пзъ классическихъ авторовъ, сколько словъ
Христа кажутся намъ какими-то пословицами, не связанными въ своемъ
происхожденіи съ какимъ-нибудь человѣкомъ; сколько труда намъ стоитъ
прійти къ той мысли, что намъ знакомъ авторъ этихъ выраженій. Поэтому,
ошибочно говорить о „мудрости языка", о преимуществахъ и удачныхъ
выраженіяхъ французской рѣчи. Какъ создателемъ „народной пѣсни", такъ
и создателемъ языка является далеко не народная масса. Такими взгля-
дами мы проявляемъ свою неблагодарность къ отдѣльнымъ людямъ ст>
тѣмъ, чтобы незаслуженно расхваливать народъ. Геній, проявившій свое
творчество въ сферѣ языка, благодаря своей универсальности не принадле-
житъ къ той паціопальности, изъ которой онъ произошелъ и на языкѣ
которой онъ выразилъ свою духовную сущность. Извѣстная національность
оцѣниваетъ сущность своихъ геніевъ и, такішт, образомъ, составляетъ
себѣ нѣкоторое понятіе идеала. Но этотъ идеалъ является путеводной
звѣздой, конечно, для другихъ, а не для самого генія. По тѣмъ же сообра-
женіямъ мы рекомендовали бы побольше осторожности во всѣхъ тѣхъ
случаяхъ, когда психологію языка относятъ безт> всякихъ предварительныхъ
изслѣдованій къ принадлежностямт, психологіи народовъ. Въ языкѣ кроется
поразительная мудрость потому, что онъ является созданіемъ отдѣльныхъ
выдающихся людей. Если такой глубокій мыслитель, какъ Яковъ Беме,
всецѣло предался научнымъ изысканіямъ въ области этимологіи, то вѣдь
этотъ фактъ самъ по себѣ имѣетъ гораздо больше значенія, чѣмъ ему
приписываетъ какой-нибудь историкъ философіи. Отъ Бэкона до Фрица
Маутнера критикой языка занимались только плоскіе умы1).
2) Впрочемъ, я пѳ премину здѣсь не извиниться передъ прахомъ
Бэкона за такое сопоставленіе.
9
120
Половые типы.
, Для генія языкъ—не предметъ критики, а творчества. Онъ создаетъ
языкъ, какъ и всѣ другія духовныя цѣнности, которыя составляютъ истинную
основу культуры, „объективный духъ". Отсюда ясно, что внѣвременный
человѣкъ—это тотъ, который создаетъ исторію. Только
люди, стоящіе внѣ причиной цѣны историческихъ явленій,
могутъ создать исторію. Ибо только они стоятъ въ неразрывной
•связи съ абсолютно внѣвременнымъ, съ цѣнностью, которая даетъ ихъ
произведеніямъ неприложяое вѣчное содержаніе. Всякое явленіе, входящее
какъ сосгавкая часть въ человѣческую культуру, входитъ въ нее подъ
видомъ вѣчной цѣнности.
Если мы воспользуемся даннымъ нами масштабомъ геніальности, то
мы безъ особеннаго труда разрѣшимъ сложный вопросъ о томъ, кому слѣ-
дуетъ пряпнсать геніальность и кому слѣдуетъ въ ней отказать. Наиболѣе
популярный взглядъ, который имѣетъ въ рядахъ своихъ сторонниковъ
Тюрка и Ломброза, видитъ геніальность во всякомъ интеллектуальномъ или
матеріальномъ произведеніи, которое по своимъ достоинствамъ превосходитъ
среднія произведенія человѣческаго ума. Съ другой стороны теорія Канта
и Шеллинга обладаетъ въ сильной степени характеромъ исключительности.
Она видитъ геніальность только въ творческомъ инстинктѣ художника. Не-
обходимо признать, что правда лежитъ между этими двумя взглядами.
Титулъ генія слѣдуетъ приписать только великимъ худож-
никамъ и великимъ философамъ (къ нимъ я причисляю наиболѣе
рѣдкихъ геніевъ, творцовъ религіозной догмы1). Но на этотъ титулъ
не имѣютъ права ни „великій человѣкъ дѣла", ни „великій человѣкъ
науки".
„Люди дѣла", знаменитые политики и полководцы могутъ, пожалуй,
обладать нѣкоторыми чертами, присущими также генію (напр., совершенное
знаніе людей, поражающая память). Наше изслѣдованіе еще вернется къ
вопросу о психологіи зтихъ людей* 2). Но признать ихъ геніями можетъ
только тотъ, кто ослѣпляется блескомъ внѣшняго величія. Геній именно
отличается внутреннимъ, духовнымъ величіемъ; онъ не знаетъ величія, ко-
торое проявляется только во внѣ. Истинно великій человѣкъ обладаетъ
глубокимъ пониманіемъ категоріи цѣнности, между 1?|мъ какъ политику-
полководцу доступно только понятіе власти. Геній стремится придать
власть понятію цѣнности, политикъ — придать цѣнность понятію власти
(вспомните о различныхъ сооруженіяхъ, предпринимаемыхъ императорами
съ этой цѣлью). Великій полководецъ, великій политикъ выступаютъ изъ
хаоса различныхъ отношеній, какъ фениксъ, который долженъ мгновенно
исчезнуть. Великій императоръ или великій демагогь—единственные люди,
которые живутъ исключительно настоящимъ. Онъ не мечтаетъ о ка-
комъ-нибудь лучшемъ, болѣе яркомъ будущемъ; его мысль не уносится
также въ глубь прошлаго. Свое существованіе онъ связываетъ непосред-
ственно съ даннымъ моментомъ и не стремится къ ,;одолѣнію време-
ни? тѣми двумя способами, которые единственно возможны для человѣка.
Въ своемъ творчествѣ геній старается свергнуть съ себя зависимость отъ
х) Имъ посвящается немного мѣстъ въ XIII главѣ.
2) См. гл. X.
Дарованіе и память.
121.
конкретныхъ условій даннаго времени; для политика или полководца эти
условія—вещь „ап шій іиг 8Іск", направленіе ихъ дѣятельности. Та-
кимъ образомъ, великій императоръ—явленіе природы, а великій мысли-
тель стоитъ внѣ этой природы, онъ — овеществленіе духа. Подригп
„людей дѣла" безслѣдно исчезаютъ съ лица земли вмѣстѣ съ этими людьми,
а иногда еще раньше; только хроника времени регистрируетъ эти подвиги
въ ихъ безконечной смѣнѣ. Императоръ не создаетъ ничего такого, что
содержало бы въ себѣ вѣчную, простирающуюся на цѣлыя тысячилѣтія цѣн-
ность; ибо таковы только произведенія генія. Онъ и никто другой, тво-
ритъ исторію, такъ какъ стоитъ внѣ дѣйствія ея законовъ,
Великій человѣкъ имѣетъ исторію; императоръ же—пред-
метъ исторіи. Великій человѣкъ даетъ эпохѣ опредѣленный характеръ;
наоборотъ, время налагаетъ опредѣленный отпечатокъ на характеръ импе-
ратора—и уничтожаетъ его.
Такъ же мало права па титулъ генія имѣетъ, какъ человѣкъ вели-
кой воли, такъ и великій ученый, если онъ одновременно не является и
великимъ философомъ; носи онъ даже имя Ньютона или Гауна, Линнея
или Дарвина, Коперника или Галилея—безразлично, этого права у него
нѣтъ! Ученые не универсальны, ибо существуетъ наука объ опредѣленномъ
предметѣ или опредѣленныхъ предметахъ. Этого пельзя объяснить „все
прогрессирующей спеціализаціей", которая лишаетъ насъ возможности „все
знать". И среди ученыхъ XIX и XX вв. существуютъ люди, обладающіе
полигисторіей въ той же степени, какъ Аристотель и Лейбницъ; я на-
помню здѣсь имена двухъ ученыхъ: Александра ф.-Гумбольдта и Виль-
гельма Вупдта. Этотъ недостатокъ лежитъ гораздо глубже въ сущности
всякой науки и въ природѣ самихъ ученыхъ. Восьмая глава разрѣшитъ
послѣдній остатокъ, остающійся открытымъ въ этомъ вопросѣ. Но мнѣ ка-
жется, чго мы уже здѣсь пришли къ тому положенію, что даже самые
выдающіеся ученые не обладаютъ той всеобщностью, которая свойственна
была философамъ, стоявшимъ уже на границѣ геніальности (Фихте, Шлей-
ермахеръ, Карлейль и Нитцше). Какой ученый когда-либо непосредственно
понималъ все, всѣхъ людей, всевозможныя вещи? Больше того! Какой
ученый когда-лпбй' проявлялъ, хотя бы возможность постиженія всего этого
въ себѣ и внѣ себя? Вѣдь замѣна этого непосредсхв^аго провидѣнія,
постиженія всѣхъ вещей и является исключительно^іяИЙ|ІК[сячелѣтней
научной работы. Въ этомъ лежитъ основаніе того, ч# ИВг^ауки явля-
ются „спеціалистами". Человѣкъ науки, если онъ только не филонъ, не
знаетъ той непрерывной, все въ себѣ сохраняющей, ничего не забываю-
щей жизни, которая является достояніемъ генія: именно въ силу отсутствія
въ немъ универсальности.
Наконецъ, изслѣдованія ученаго всегда связаны съ общимъ разви-
тіемъ пауки въ его время. Онъ беретъ знанія своего времени въ опре-
дѣленномъ количествѣ и формѣ, умножаетъ ихъ и измѣняетъ, а затѣмъ
передаетъ полученные имъ результаты будущему. Но и его изслѣдованія
длительно сохраняются только въ качествѣ книгъ па библіотечныхъ пол-
кахъ: многое изъ нихъ выбрасывается, многое дополняется, какъ недо-
стающее; но они не являются вѣчными цѣнностями, созданіями, не подле-
жащими исправленію ни въ одномъ пунктѣ. Отъ великихъ же философ-
122
Половые типы.
скихь системъ, какъ отъ великихъ произведеній художественнаго твор-
чества, вѣетъ чемъ-то непреложнымъ, нѣизмѣннымъ, выростаетъ міросо-
зерцаніе, въ которомъ прогрессъ человѣческой культуры ничего не въ
состояніи измѣнить. Чѣмъ значительнѣе индивидуальность творца данной
системы, тѣмъ болыпе она имѣетъ сторонниковъ во есть времена существо-
ванія человѣчества. Есть платонисты, аристотелъяіщы, спино-
зггты, берклейянцы есть, наконецъ, еще въ настоящее
время сторонники Бруно но вы нигдѣ не найдете ^галнлеянцевъ,
гелъмголъцистовъ, птоламеистовъ и коперннканцсвъ. Отсюда ви-
дно, какая безсмыслица говорить о „классикахъ точныхъ наукъ“ или о
„классикахъ педагогикп“. Вѣдь подобное словоупотребленіе искажаетъ зна-
ченіе этого слова, когда мы говоримъ о классическихъ философахъ пли
классическихъ художникахъ.
Великій философъ носитъ титулъ генія вполнѣ заслуженно и съ боль-
шой честью. И если философъ вѣчно скорбитъ о томъ, что онъ не худож-
никъ (именно такимъ путемъ онъ собственно становится эстетикомъ), то
художникъ не въ меньшей степени завидуетъ упорной и настойчивой силѣ
абстрактнаго систематическаго мышленія философа. Вполнѣ понятно, что
опп выдвигаютъ такія проблемы, какъ Прометей и Фаустъ, Просперо и
Кипріанъ, Апостолъ Павелъ и „Пензерозо“. Поэтому, кажется, и художникъ,
и философъ имѣютъ въ одинаковой степени право на почетъ; ни одному
не слѣдуетъ отдавать предпочтенія предъ другимъ.
И въ области философіи не слѣдуетъ особенно усиленно раздавать
титулъ генія, какъ это было до сихъ поръ. Въ противномъ случаѣ моя
работа заслуженно понесетъ упрекъ въ узкой партійности противъ „поло-
жительныхъ наукъ." Я далекъ отъ подобнаго рода партійности, тѣмъ бо-
лѣе, что въ первую голову она обратилась бы противъ меня и большей ча-
сти моего труда. Нельзя назвать Анаксагора, Гейлинкса, Баадера, Эмерсона,
геніальными людьми. Ни шаблонная глубина (Анжело Силезій, Филонъ
Якоби), ни оригинальная плоскость (Кантъ, Фейербахъ, Юмъ, Гербартъ,
Локкъ, Карнеадъ,) духа не въ состояніи рѣшить вопросъ о примѣненіи по-
нятія геніальности. Исторія искусства, какъ и исторія философіи полны
въ настоящее# ЗДвВД ^-самЫхъ превратныхъ цѣнностей. Совершенно другое
, дѣлц предст^йМкмбею исторія такой науки, которая безпрерывно под-
вергаетъ мНМВоі^вильность своихъ выводовъ и выдвигаетъ все новыя
цѣнн’оду' соВжнРвбъему поправокъ, введенныхъ въ нее. Исторія науки
соцефіген^г Пренебрегаетъ личностью своихъ самоотверженнѣйшихъ борцовъ.
Ея цѣлью является система сверхъ-индивидуальнаго опыта, изъ котораго
отдѣльная личность совершенно исчезаетъ. Въ преданности паукѣ лежитъ
поэтому высшая степень „самоотреченіяэтой преданностью отдѣльный че-
ловѣкъ отказывается отъ вѣчности.
Глава VI.
Память, логина, этика.
Заглавіе легко можетъ вызвать крупное недоразумѣніе. Оно даетъ
возможность причислите меня къ сторонникамъ того взгляда, согласно ко-
торому логическія и этическія оцѣнки являются объектами исключительно
эмпирической психологіи т.-е. представляютъ собою такіе же психическіе
феномены, какъ ощущеніе и чувство. Соотвѣтственно этому логика и этика
должны быть отнесены къ спеціальнымъ дисциплинамъ, представляющимъ
отдѣльныя отрасли психологіи.
Я здѣсь же рѣшительно заявляю, что это воззрѣніе, такъ называе-
мый „психологизмъвъ корнѣ ложно и вредно. Ложно—потому, что оно
никогда не приведетъ насъ къ торжеству дѣла, въ чемъ мы убѣдимся еще
впослѣдствіи; пагубно—потому, что оно разрушаетъ психологію, но отнюдь
не логику и этику, когорыхъ оно едва-едва касается. Господствующая тео-
рія ощущеній привела къ тому, что логика и этика заняли второстепенное
мѣсто нѣкотораго приложенія къ психологіи въ то время, какъ имъ подо-
бало бы играть роль фундамента психологіи. Вотъ этому то обстоя-
тельству мы и обязаны „эмпирической психологіей44 въ ея теперешнемъ
видѣ: груда мертвыхъ камней, которую не въ состояніи оживить никакое
усердіе, никакое остроуміе, гдѣ прежде всего отсутствуетъ даже отдѣльный
намекъ па дѣйствительный опытъ. Что касается безцЖекныхъ попытокъ
превратить логику и этику, эти нѣжные юные побви дм^Ьшто міра,
опредѣленную ступень сложной психологической "й^риДЮ^г^ѣшцтельно.
высказываюсь противъ Брентано и его школы (Штумпфъ, Мёй^оШь^ Геф-
леръ, Эренфельсъ), противъ Т. Липпса п Г. Гейманса, а также противъ
аналогичныхъ взглядовъ Маха и Авенаріуса. Я принципіально присоединя-
юсь къ тому теченію, которое отстаивается въ настоящее время Виндель-
бандомъ, Когеномъ, Наторпомъ, Ф. I. Шмидтомъ, въ особенности же Гус-
серлемъ (который также былъ психологистомъ, но впослѣдствіи пришелъ
къ убѣжденію въ совершенной неосновательности этой точки зрѣнія). Это
именно то теченіе, которое выдвигаетъ противъ психологически-генетиче-
скаго метода Юма трансцендентально-критическую идею Канта и съ досто-
инствомъ защищаетъ ее.
Настоящая работа не ставитъ себѣ цѣлью разборъ общихъ, сверх-
индивпдуальныхъ нормъ дѣйствія и мышленія. Ея задача скорѣе заклю-
124
Половые типы.
чается въ томъ, чтобы установить различія между людьми; причемъ она
въ противовѣсъ основной мысли кантовской философіи не разсчитываетъ
на примѣнимость своихъ положеній къ любымъ существамъ (хотя бы даже
къ нѣжнымъ небеснымъ „ангелочкамъ“). Изъ всего сказаннаго слѣдуетъ,
что работа эта могла и должна оставаться психологической, не принимая
вмѣстѣ съ тѣмъ оттѣнка психологистичности. Однако въ дальнѣйшемъ изло-
женіи и именно тамъ, гдѣ явится необходимость, мы не откажемся отъ нѣ-
которыхъ формальныхъ соображеній или, въ крайнемъ случаѣ, отъ указа-
нія, что въ томъ или иномъ мѣстѣ единственнымъ судьей является логи-
ческій, критическій или трансцендентальный методъ.
Названіе этой главы оправдывается иначе. Предыдущее нѣсколько
пространное (что объясняется новизной избраннаго пути) изложеніе пока-
зало, что человѣческая память находится въ самыхъ интимныхъ отноше-
ніяхъ къ вещамъ; говорить о родствѣ съ ними считалось, повидимому, не-
достойнымъ. Время, цѣнность, геній, безсмертіе—все это раскрыло порази-
тельную связь вещей съ памятью, связь о существованіи которой до сихъ
поръ совершенно не предполагали. Это почти полное отсутствіе всякихъ
указаній должно имѣть болѣе глубокое основаніе. Оно, кажется, лежитъ въ
тѣхъ нелѣпостяхъ и несообразностяхъ, которыми въ столь сильной степени
изобилуютъ теоріи памяти.
Здѣсь прежде всего слѣдуетъ обратить вниманіе на теорію, обосно-
ванную еще въ серединѣ XVIII в, Шарлемъ Бонне и получившимъ осо-
бенное распространеніе благодаря трудамъ Эвальда Геринга (и Е. Маха).
Эта теорія видитъ въ памяти только „всеобщую функцію организованной
матеріи"—реагировать на новыя раздраженія, болѣе или менѣе аналогич-
ныя прежнимъ, съ большой легкостью и меньшей интенсивностью, чѣмъ па
первоначальное раздраженіе. По этой теоріи феномены человѣческой па-
мяти исчерпываются опытомъ, добытымъ путемъ упражненія; они являются
особой формой приспособленности въ Ламарковскомъ смыслѣ. Безспорно,
существуетъ нѣчто общее между человѣческой памятью и фактами, вродѣ
повышенной рефлексіи при массовой повторности раздраженій. Аналогичный
элементъ лежитъ въ основѣ того явленія, что дѣйствіе перваго впечатлѣнія
продолжительнѣе момента раздраженія, и въ XII главѣ мы еще вернемся
къ разбору гоборго ^снованія этого родства. Тѣмъ не менѣе цѣлая про-
пасть сущесяЦр^Г м^жду такими явленіями, какъ возрастаніе упругости
мускула благодаря частой привычкѣ къ сокращенію, или приспособленость
морфинАта и потребителя мышьяка къ воспріятію все болѣе значитель-
ныхъ дозъ яда — съ одной стороны, и воспоминаніемъ человѣка о своихъ
прежнихъ переживаніяхъ—съ другой. Въ первомъ случаѣ въ каждомъ но-
вомъ переживаніи мы видимъ отчетливые слѣды стараго; во второмъ—
раньше пережитое состояніе снова оживаетъ въ сознаніи со всѣми своими
индивидуальными чертами. Новый моментъ выступаетъ съ такой же яркостью,
какъ въ свое время протекалъ старый. А потому полное отождествленіе
этихъ двухъ явленій до того безсмысленно, что можно отказаться отъ даль-
нѣйшихъ разсужденій объ этомъ обще-біологическомъ взглядѣ.
Съ физіологической гипотезой неразрывно связано ученіе объ ассо-
ціаціи, какъ теоріи памяти. Эту связь можно прослѣдить исторически—въ
лицѣ Гартли, матеріально же она основывается чрезъ понятіе привычки. По
Память, логика, этика.
125
этой теоріи память представляется механической игрой соединенія пред-
ставленій, подчиняющейся опредѣленнымъ закономъ (отъ одного до четы-
рехъ). При этомъ она упускаетъ изъ виду, что память (без-
прерывная память мужчины) есть явленіе волевое. Я могу
что-нибудь вспомнить, если я этого дѣйствительно хочу. хотя бы мнѣ
обошлось цѣною подавленія въ себѣ состоянія сонливости. Въ состояніи
гипноза, который воскрешаетъ въ памяти все позабытое, воля
другого выступаетъ взамѣнъ сильно ослабѣвшей собственной
воли. Это лишній разъ доказываетъ, чщо только воля отыски-
ваетъ цѣлесообразныя ассоціаціи. что ассоціація вызывается
путемъ болѣе глубокой апперцепціи.' Здѣсь пришлось забѣжать
впередъ; въ дальнѣйшемъ мы займемся вопросомъ объ отношеніяхъ между
ассоціаціонной и апперцепціонной психологіей и постараемся дать надлежа-
щую оцѣнку обѣимъ.
Итакъ, ассоціаціонвая психологія разбиваетъ психическую жизнь на
отдѣльныя составныя части, съ другой стороны—пытается снова соединить
сродственныя другъ другу единицы. Въ связи съ ней стоитъ третье заблу-
жденіе: несмотря на вполнѣ основательныя возраженія, выдвинутыя почти
одновременно Авенаріусомъ и Геффдингомъ (особенно послѣднимъ), она все
еще смѣшиваетъ память съ узнаваніемъ. Узнаваніе* какого-либо пред-
мета не должно вовсе покоиться на самостоятельномъ воспроизведеніи стараго
впечатлѣнія, хотя бы въ нѣкоторой части случаевъ новое впечатлѣніе и
склонно было вызвать старое. Но рядомъ съ этимъ существуетъ не менѣе
значительное число случаевъ, когда непосредственное узнаваніе не на-
мѣчаетъ никакого дальнѣйшаго движенія ощущенія. какъ бы ни
къ чему дальнѣйшему не стремится, но видѣнное, слышанное и т. д. вы-
ступаетъ съ какой-то специфической „окраской“ („ііп^е" сказалъ бы
Джемсъ). Это тотъ особенный „характеръ", который Авенаріусъ обозна-
чаетъ именемъ „(іаз Ыоіаі," а Геффдингь—„качествомъ знакомости". Для
человѣка, возвращающагося на родину, каждая дорога, тропинка предста-
вляется „знакомой", хотя онъ не можетъ вспомнить даже того дня, когда
онъ ходилъ по ней, не знаетъ ея названія и, пожалуй, не оріентируется
въ ней. Мнѣ можетъ „показаться знакомой" какая-нибудь мелодія, хотя
бы я не зналъ, гдѣ и когда мнѣ приходилось ее слышать. Этотъ „харак-
теръ" (въ пониманіи Авенаріуса) знакомости, интимности и т. д. витаетъ,
такъ сказать, надъ чувственнымъ впечатлѣніемъ; анализъ ничего еще не
знаетъ объ ассоціаціяхъ, которыя въ „связи" съ моимъ новымъ ощуще-
ніемъ должны еще, по мнѣнію кичливой псевдо-психологіи, вызвать то
непосредственное чувство. Анализъ можетъ весьма отчетливо отличить эти
случаи отъ тѣхъ, въ которыхъ уже слегка и едва замѣтно (въ формѣ
гениды) старое переживаніе дѣйствительно ассоціируется.
И съ индивидуально психологической точки зрѣнія подобное различіе
является вопросомъ необходимости. Выдающійся человѣкъ хранитъ въ себѣ
столь яркое сознаніе непрерывнаго прошлаго, что напр., при каждой новой
встрѣчѣ знакомаго на улицѣ онъ воспроизводитъ прежнюю встрѣчу, какъ
самостоятельное переживаніе. У менѣе одареннаго человѣка каждая встрѣча
вызываетъ обыкновенное чувство знакомости, облегчающее ему узнаваніе;
126
Половые типы.
это имѣетъ мѣсто даже тогда, когда, прежняя встрѣча могла быть воспро-
изведена со всѣми своими подробное вши.
Въ заключеніе за доимся вопросомъ, обладаютъ ли и другіе орга-
низмы, кромѣ человѣка, способностью возродитъ въ своемъ сознати
прошедшіе моменты своей жизни; при этомъ слѣдуетъ строго отли-
чить эіу способность отъ всѣхъ сходныхъ съ ней свойствъ. На этотъ воп-
росъ придется съ большой вѣроятностью отвѣтить отрицательно. Если бы
животныя способны были уноситься своей мыслью въ прошлое или пред-
восхищать будущее, то они не могла бы оставаться цѣлыми часами на
одномъ мѣстѣ безъ всякаго движенія; а вѣдь подобное спокойное состояніе
является для нихъ характернымъ. Животныя обладаютъ способностью узна-
вать и чувства ожиданія; такъ напр., собака, привѣтствующая своего
господина послѣ двадцатилѣтняго отсутствія, свиньи у воротъ мясника пли
кобыла, которую ведутъ на случку. Но они совершенно лишены воспоми-
нанія п надежды. Они способны узнавать при помощи „Моіа1“, но
память у нихъ отсутствуетъ.
Итакъ, память представляетъ собою опредѣленное свойство высшихъ
сферъ психологической жизни человѣка; кромѣ того, она какъ было указано,
является достояніемъ исключительно послѣдняго. Поэтому нѣтъ ничего уди-
вительнаго въ томъ, что она стоитъ въ самой тѣсной связи съ предметами
такого высокаго значенія, какъ понятіе цѣнности и времени, какъ потреб-
ность безсмертія, которая едва ли тревожитъ животный міръ, какъ гепіаль-
ппсіь, доступная только человѣку. Больше того, слѣдуетъ ожидать, что
логическіе и этическіе феномены, которые, повидимому, подобно памяти,
отсутствуютъ у всѣхъ прочихъ живыхъ существъ, приходятъ какимъ-нибудь
образомъ въ соприкосновеніе съ памятью. Это ожиданіе можетъ оправ-
даться только при существованіи единаго понятія о человѣкѣ, о нѣкоторой
глубочайшей сущности человѣчества, понятія которое проявляется во
всѣхъ отдѣльныхъ качествахъ его. Задача наша—найти эту связь.
Для цѣлей этого изслѣдованія возьмемъ общеизвѣстный фактъ, что
у лжецовъ плохая память. Никто уже не споритъ, что „патологическій
лкецъ“ почти совершенно „лишенъ памяти". Въ дальнѣйшемъ я вернусь
еще къ лжецамъ—мужчинамъ; вообще говоря, они являются исключеніемъ.
Если имѣть въ виду то, что было сказано относительно памяти женщинъ,
то ясно будетъ, что это придется поставить рядомъ съ только что упомя-
нутымъ положеніемъ'относительно недостаточной воспоминательной способ-
ности лжецовъ. Отсюда всевозможныя предостереженія противъ лживости
женщинъ въ пословицахъ, поэзія и сказкахъ. Ясно: человѣкъ, у котораго
.едва мерцаеть искра сознанія того, что онъ пережилъ, прочувствовалъ,
когда-нибудь говорилъ, очень часто будетъ врать, если онъ, конечно, не
лишенъ дара рѣчи. Такому человѣку нелегко будетъ подавить въ себѣ
импульсъ ко лжи въ тѣхъ случаяхъ, когда его помыслы направлены къ
достиженію какихъ-либо практическихъ цѣлей. Искушеніе солгать должно
быть особенно сильно въ тѣхъ случаяхъ, когда память лишена той без-
прерывности, которою обладаютъ мужчины, когда она сосредоточивается па
отдѣльныхъ безсвязныхъ, изолированныхъ моментахъ вмѣсто того, чтобы
подниматься надъ ними пли, но меньшей мѣрѣ, подчинить ихъ
собственнымъ проблемамъ. Особенно рѣзко*это проявляется, когда существо
Память, логика, этика.
127
не способно отнести, подобно М, всѣ свои переживанія къ единому носителю
ихъ, когда отсутствуетъ аперцепціонный „центръ", который сосредо-
точиваетъ въ себѣ все прошедшее, какъ нѣчто единое, когда человѣкъ
лишенъ сознанія единства и неизмѣнности своей сущности въ многообраз-
ныхъ жизненныхъ положеніяхъ своихъ. Бываетъ, что и мужчина себя
иногда „не понимаетъУ большинства изъ нихъ является вполнѣ обыч-
нымъ, что, воспроизводя въ сознаніи свое прошлое, внѣ какой-лпбо связи
съ феноменами психической періодичности *), никакъ не могутъ признать
себя носителями прежнихъ переживаній; они часто отказываются понимать,
какъ могли они то или другое думать, сдѣлать и т. д. Несмотря на это,
они отлично знаютъ и чувствуютъ, что въ свое время они
думали и дѣлали именно это; они даже нисколько не сомнѣ-
ваются въ этомъ. Это чувство тождественности въ различныхъ жиз-
ненныхъ положеніяхъ совершенно отсутствуетъ у настоящей женщины; даже
въ тѣхъ единичныхъ случаяхъ (они несомнѣнно бываютъ), когда ея па-
мять поразительно хороша; послѣдняя совершенно лишена свой-
ства непрерывности. Въ потребности себя- понять проявляется
сознаніе единства мужчины, который въ данный моментъ себя не понима-
етъ; но эта потребность предполагаетъ, несмотря на временное самонепо-
ниманіе, постоянное единство и неизмѣнность. Женщина никогда не
въ состояніи понять себя, размышляя о прошедшемъ; но она не ощу-
щаетъ никакой потребности себя понять. Это можно заклю-
чить изъ ея поверхностнаго отношенія къ словамъ мужчины, когда тотъ
говоритъ именно о ней. Женщина не интересуется собою,—по-
этому нѣтъ женщины-психолога, нѣтъ психологіи женщины, написанной
женщиной. Ея пониманію совершенно недоступны конвульсивныя, чисто му-
жественныя усилія, представить свое прошлое въ видѣ логически и при-
чинно упорядоченной, безпрерывной цѣпи послѣдовательныхъ переживаній;
такъ же мало понимаетъ она стремленіе установить опредѣленное соотно-
шеніе между началомъ, серединой и конечнымъ пунктомъ индивидуальной
жизни.
Здѣсь, па границѣ двухъ областей, умѣстно будетъ перекинуть мостъ
къ логикѣ. Существо, подобное Ж, абсолютной женщинѣ, которое не въ
состояніи познать свою тождественность въ различные послѣдовательно
смѣняющіе другъ друга моменты, не постигнетъ также идентичности объекта
мышленія за различные періоды' времени. Если же обѣ части, т.-е. субъ-
ектъ п обьектъ подвержены измѣненію, то мы такимъ образомъ лишены,
такъ сказать, координатной системы, къ которой можно было бы отнести
это измѣненіе; а вѣдь безъ нея мы совершенно не въ состояніи даже за-
мѣтить измѣненіе. Дѣйствительно, существо, лишенное способности благо-
даря мизерной памяти своей высказать сужденіе, что предметъ сохранилъ
всѣ свои черты и остался неизмѣннымъ по истеченія извѣстнаго проме-
жутка времени, не въ состояніи будетъ оперировать въ какомъ-нибудь
дланномъ вычисленіи съ математическими постоянными величинами. По-
добное существо (я беру крайній случай) не въ состояніи будеіъ при по-
*) Одинаково знакомой человѣку, который всегда себя понимаетъ,
к акъ и человѣку, никогда себя не понимающему.
Половые типы.
12$
мощи своей памяти преодолѣть тотъ безконечно малый промежутокъ вре-
мени, во всякомъ случаѣ психологически необходимый для того, чтобы
высказать сужденіе, что въ ближайшій моментъ А не измѣнилось, что оно
осталось тѣмъ же А, словомъ, высказать сужденіе тождества А=А. Ему
такъ же затруднительно будетъ произнести сужденіе противорѣчія, которое
предполагаетъ, что А не тотчасъ же исчезло съ поля зрѣнія мыслящаго
субъекга; въ противномъ случаѣ послѣдній не могъ бы отличить А отъ
не-А, отъ того, что не есть А, чего именно онъ, въ силу ограниченности
своего сознанія, не можетъ одновременно охватить своимъ взоромъ.
Это не хитроумная выдумка, не злой математическій софизмъ и не
выводъ, поражающій насъ неожиданностью своихъ предпосылокъ. Конечно, суж-
деніе тождества всегда направлено на понятія,—мы вернемся еще къ этому
предмету, здѣсь же я замѣчу объ этомъ мимоходомъ во избѣжаніе возмож-
ныхъ возраженій,— понятія же логически находятся внѣ времени; они со-
храняютъ свое постоянство безразлично, мыслитъ ли ихъ психологическій
субъектъ постоянными или нѣтъ. Но человѣкъ никогда не мыслитъ поня-
тіе. какъ нѣчто чисто-логическое, ибо онъ кромѣ логическаго содер-
житъ въ себѣ и психологическое существо, подверженное „усло-
віями чувственности". Онъ мыслитъ общими представленіями, выросшими
на почвѣ индивидуальнаго опыта путемъ сглаживанія различія и усиленія
сходныхъ элементовъ („типичное", „созначающее", замѣщающее" пред-
ставленіе); ото именно представленіе содержитъ въ себѣ аб-
стаактный моментъ присущій понятію, и въ этомъ смыслѣ
оно можетъ быть разсматриваемо въ качествѣ понятія,
какъ зто ни удивительно. Онъ должонъ имѣть возможность сохра-
нить свое представленіе, въ которомъ онъ созерцательно мыслитъ факти-
чески несозерцаемое понятіе; эту возможность ему опять таки можетъ до-
ставить память. И если у него нѣтъ памяти, то онъ лишенъ способности
логически мыслить; эта способность всегда нуждается, такъ сказать, въ.
психологическомъ медіумѣ для своего воплощенія.
Такимъ образомъ, послѣ приведенныхъ доказательствъ никто спорить,
не будетъ о томъ, что вмѣстѣ съ памятью уничтожается способность пра-
вильнаго логическаго мышленія. Этимъ положеніемъ мы нисколько не задѣ-
ваемъ основъ логики; оно скорѣе сводится къ тому, что правильное при-
мѣненіе этихъ основъ обусловливается наличностью памяти. Положеніе
А=А психологически имѣть отношеніе ко времени, поскольку то мо-
жетъ быть высказано въ противоположность времени: АѢ1=АѢ2. Съ.
логической стороны это положеніе совершенно лишено отношенія ко вре-
мени; но въ дальнейшемъ мы еще увидимъ, почему оно чисто логически,
какъ особое сужденіе, не имѣетъ никакого спеціальнаго смысла, а потому
столь сильно нуждается въ дополненіи психологическаго характера.
Сообразно этому, психологически сужденіе простирается въ опредѣленномъ
отношеніи ко времени и представляетъ собою несомнѣнное отрица-
ніе послѣдняго.
Въ предыдущемъ изложеніи я опредѣлилъ память, какъ нѣкоторую
способность господствовать надъ временемъ; отсюда ясно, что память вмѣ-
стѣ съ тѣмъ является необходимымъ психологическимъ условіемъ представ-
ленія о времени. Такимъ образомъ, фактъ безъ прерывной памяти
Память, логика, этика.
129
является психологическимъ выраженіемъ логическаго сужденія
тождества 1). Абсолютная женщина, лишенная совершенно памяти, не
можетъ принять это положеніе за аксіому своего мышленія. Ргіпсіріит
ісіепѣіѣаѣіз не существуетъ для абсолютной женщины (такъ же, какъ и
сопігайісііопіз или ехсіизі ѣегѣіі).
Не только эти три принципа, но и четвертый законъ логическаго мы-
шленія, принципъ достаточнаго основанія, который является необходимымъ
условіемъ правильности всякаго сужденія, а потому обязательный для каж-
даго мыслящаго человѣка,—также и этотъ принципъ тѣснѣйшимъ образомъ
связанъ съ памятью.
Законъ достаточнаго основанія является жизненнымъ нервомъ, основ-
нымъ принципомъ силлогизма; посылками являются сужденія, которыя пси-
хологически предшествуютъ выводу; ясно, что для извлеченія правильнаго
вывода необходимо удержать въ памяти эти посылки въ томъ чистомъ и
нетронутомъ видѣ, въ какомъ сохраняются наши понятія подъ вліяніемъ
законовъ тождества и противорѣчія. Основанія духовнаго міра человѣка
слѣдуетъ искать всегда въ прошломъ. А потому безпрерывность, которая
является центральнымъ пунктомъ человѣческаго мышленія, такъ тѣсно свя-
зана съ причинностью. Каждый4 случай примѣненія принципа достаточнаго
основанія психологически предполагаетъ непрерывную память, ревниво
охраняющую всѣ тождества. Такъ какъ Ж лишена подобной памяти, какъ
и вообще лишена понятія непрерывности во всѣхъ другихъ отношеніяхъ,
то для нея не существуетъ также рѵіпсіріит гаііопіз зи$і-
сіепііз.
Такимъ образомъ, вполнѣ справедливо положеніе, что жен-
щина лишена логики.
Георгъ Зиммель считалъ это положеніе совершенно непріемлемымъ
на томъ основаніи, что женщины очень часто проявляютъ весьма строгую
послѣдовательность мышленія. То обстоятельство, что въ конкретномъ
случаѣ, когда это необходимо для достиженія какой-нибудь цѣ-
ли, женщина проявляетъ способность къ строгому и послѣдовательному
умозаключенію, одинаково мало доказываетъ ея отношеніе къ закону доста-
точнаго основанія, какъ и къ закону тождества; тѣмъ болѣе, что и
въ подобномъ, наиболѣе счастливомъ случаѣ, весь споръ сводится къ тому,
что она упорно и настойчиво возвращается къ своимъ прежнимъ положе-
ніямъ, давно уже опровергнутымъ. Весь вопросъ заключается въ
томъ, признаетъ ли человѣкъ аксіомы логики критеріемъ
правильности своего мышленія, верховнымъ судьей своихъ мнѣ-
ній и взглядовъ, словомъ, руководящей нитью и высшей нормой своихъ
сужденій. Женщина не видитъ особенной надобности въ томъ, чтобы рѣ-
шительно все должно было покоиться на извѣстныхъ основаніяхъ. Такъ
какъ ей чужда категорія непрерывности, то она не ощущаетъ никакой
потребности въ логическомъ подтвержденіи своихъ мыслей: отсюда—лег-
ковѣрность всѣхъ женщинъ. Въ отдѣльныхъ случаяхъ она можетъ
поэтому быть весьма послѣдовательной; но именно тогда логика является
не масштабомъ, а орудіемъ, не судьей—а палачемъ. И вполнѣ естествен-
а) Этимъ, кажется, оправдывается смѣлость моего новаторства; а
именно: установленія связи между логикой и памятью.
9
130
Половые типы.
но, что женщина чувствуетъ какую-то неловкость, когда мужчина, который
настолько глупъ, что принимаетъ ея слова за чистую монету, требуетъ отъ
нея доказательствъ высказаннаго ею сужденія; вѣдь подобное требованіе
совершенно противно ея природѣ. Мужчина чувствуетъ себя при-
стыженнымъ, какъ бы виновнымъ всякій разъ, когда онъ упу-
скаетъ изъ виду необходимость подкрѣпить свои сужденія
логическими доказательствами и привести для нихъ соотвѣт-
ствующія основанія. Онъ какъ бы чувствуетъ себя обязаннымъ под-
чиниться логической нормѣ; опа является его верховнымъ властителемъ.
Женщина возмущается, требованіемъ придерживаться во всѣхъ своихъ
сужденіяхъ логики. У нея нѣтъ интеллектуальной совѣсти. По
отношенію къ ней можно говорить „Іо^ісаі іпзапііу*.
Логическій недостатокъ, наиболѣе распространенный въ сужденіяхъ
женщины (хотя мужчина не проявляетъ особенной склонности раскрывать эти
логическіе деффекты, чѣмъ онъ доказываетъ свое легкое отношеніе къ жен-
ской логикѣ), это—диаіегпіо ѣегівіпогит, замѣна одной мысли дру-
гою, которая является результатомъ неспособности закрѣпить за собою
опредѣленныя представленія, а также отсутствія всякаго отношенія къ
принципу тождества. Женщина не можетъ самостоятельно прійти къ созна-
нію, что слѣдуетъ строго придерживаться этого принципа; онъ лишенъ для
нея значенія высшаго мѣрила ея сужденій. Для мужчины логика обяза-
тельна, для женщины—нѣтъ. И только чувство подобной обязательности
является ручательствомъ того, что человѣкъ всегда, вѣчно будетъ стре-
миться къ логически правильному мышленію. Самая глубокая истина, кото-
рую когда-либо высказывалъ Декартъ и которую потому до сихъ поръ
отказываются понимать и даже признаютъ ложной, гласитъ: всякое за-
блужденіе есть вина.
Но источникомъ всякаго заблужденія въ жизни является недостатокъ
памяти. Въ этомъ смыслѣ логика и этика, двѣ области, которыя соприка-
саются между собою въ общемъ стремленіи къ истинѣ и совершенно схо-
дятся въ высшей цѣнности истины, тоже приходятъ въ тѣсную связь съ
памятью. И у насъ смутно всплываетъ признаніе, что Платонъ вовсе не
былъ такъ неправъ, когда онъ разумъ человѣка связывалъ съ воспомина-
ніемъ, Память, правда, не логическій и не этическій актъ, но она, по мень-
шей мѣрѣ, является логическимъ и этическимъ феонменомъ. Человѣкъ,
который испыталъ серьезное, глубокое ощущеніе, чувствуетъ себя виновнымъ,
когда онъ, спустя полчаса послѣ этого ощущенія, уже думаетъ о посто-
роннихъ вещахъ, хотя бы онъ былъ къ этому вынужденъ внѣшними обстоя-
тельствами. Онъ готовъ узрѣть свою безсовѣстность и аморальность въ томъ,
что онъ въ теченіе значительнаго промежутка времени ни о чемъ не думалъ.
Память уже по одному тому моральна, что только благодаря ей является
возможнымъ раскаяніе. Напротивъ, всякое же забвеніе—аморально,
безнравственно. Потому, благочестіе является требованіемъ нравствен-
ности: человѣкъ обязанъ ничего не забывать.. Только поэтому и нужно
помнить объ умершихъ. Вотъ почему мужчина изъ логическихъ и этиче-
скихъ соображеній стремится внести свѣтъ логики въ свое прошлое, всѣ
момепт этого'прошлаго свести къ единству.
Память, логика, этика.
131
Однимъ ударомъ мы коснулись здѣсь глубокой связи меж-
ду логикой и этикой, связи, которую смутно предполагали еще
Сократъ и Платонъ съ тѣмъ, чтобы Канту и Фихте пришлось
ее снова открывать] впослѣдствіи она была совершенно оста-
влена безъ вниманія и въ настоящее время окончательно
предана забвенію. Существо, которое не въ состояніи понять, что А
и ве-А взаимно исключаютъ другъ друга, не встрѣчаетъ никакихъ пре-
градъ въ своей склонности ко лжи. Больше того, для него даже не су-
ществуетъ понятія лжи, такъ какъ отсутствуетъ ея противоположность,—
истина. Такое существо можетъ лгать, не зная совершенно объ
томъ, не имѣя даже возможности понять, что онъ лжетъ, такъ какъ онъ
лишенъ критеріи истины. „Ѵегіѣаз погта зиі еѣ іаізі езѣ“. Нѣтъ
ничего болѣе потрясающаго той картины, когда мужчина, по поводу словъ
женщины, обращается къ пей съ вопросомъ: „Зачѣмъ ты лжешь?“ Въ этотъ
тритъ на него удивленными глазами, старается его успокоить или разра-
жается слезами.
Ложь—весьма распространенное явленіе и среди мужчинъ, такъ какъ
не одной только памятью исчерпывается сущность разбираемаго пред-
мета. Можно лгать, отлично помня фактическое положеніе дѣла; для эгого
достаточно, чтобы какія-либо практическія соображенія руководили нами—
и мы охотно подмѣняемъ факты. И только о такомъ именно человѣкѣ,
который, великолѣпно зная всѣ обстоятельства дѣла благодаря сильной памяти
и ясному сознанію, тѣмъ не мѣнѣе искажаетъ ихъ, можно съ основаніемъ
говоритъ, что онъ лжетъ. Рѣчь объ оскорбленіи во имя практиче-
скихъ цѣлей идеи истины, какъ высшей цѣнности этики и логики, можетъ
быть только тогда, когда человѣкъ дѣйствительно находится въ извѣстныхъ
отношеніяхъ къ этой идеѣ. Тамъ же, гдѣ подобнаго отношенія нѣтъ, вообще
нельзя говорить о заблужденіи и лжи] тамъ одна только склон-
ность къ заблужденіямъ и лживости, не антиморалъное, но амораль-
ное бытіе. Отсюда—женщина аморальна.
Слѣдовательно, это абсолютное непониманіе цѣнности истины
должно имѣть болѣе глубокую причину. Изъ непрерывности памяти нельзя
еще вывести требованія истины, потребности въ истинѣ, этого основного
этико-логическаго феномена; будь это не такъ, мужчина никогда не лгалъ
бы; но онъ также лжетъ, или вѣрнѣе—только онъ лжетъ. Изъ не-
прерывности памяти можно только вывести тѣсную связь съ потребностью
истины.
То, что внушаетъ человѣку (мужчинѣ) искреннее отношеніе къ идеѣ
правды и что удерживаетъ его отъ всякой лжи, представляется чѣмъ-то
неизмѣннымъ, независимымъ отъ времени. Оно заключается въ томъ, что
въ данный моментъ прошлый фактъ оживаетъ въ сознаніи съ такой яркостью,
силой и отчетливостью, что не допускаетъ никакихъ измѣненій въ изло-
женіи этого факта. Оно является тѣмъ средоточіемъ, въ которомъ сходятся
всѣ наши разрозненныя переживанія, въ результатѣ чего является наше
безпрерывное бытіе. Дѣйствіе этого момента сказывается въ наличности
чувства отвѣтственности у людей;—оно ведетъ къ раскаянію, сознанію
виновности. Иными словами, это „нѣчто" заставляетъ васъ относить
все прошедшее къ чему-то вѣчно единому, а потому су-
132
Половые типы.
ществующему и въ настоящемъ. Это чувство способно достигнуть
такихъ крупныхъ успѣховъ, на которые общественное мнѣніе и судебные
приговоры и разсчитывать не могутъ; оно влечетъ за собою человѣка со-
вершенно независимо отъ всякихъ соціальныхъ условій. Вогь почему
всякая моральная психологія, которая считаетъ мораль порожденіемъ обще-
ственной жизни людей, въ корнѣ своемъ ложна. Общество знаетъ только
понятіе преступленія но не понятіе грѣха; оно налагаетъ штрафъ,
не имѣя этимъ въ виду вызвать раскаяніе. Ложь карается уголовными
законами, когда она проявляется въ формѣ нарушенія присяги т. е. когда
влечетъ за собою общественный вредъ. Что касается заблужденія, то
его до сихъ поръ не считаютъ посягательствомъ на существующій писан-
ный законъ. Соціальная этика находится въ вѣчномъ страхѣ, что этическій
индивидуализмъ вредно отразится на интересахъ ближнихъ, а отсюда—не-
скончаемыя бредни объ обязанностяхъ человѣка къ обществу и къ 1500 мил.
живыхъ людей. Но подобное воззрѣніе не расширяетъ, какъ ей хотѣлось
бы думать, область морали, наоборотъ, ограничиваетъ ее самымъ недопу-
стимымъ образомъ.
Въ чемъ заключается то, что возвышается надъ временемъ и из-
мѣнчивостью? Что представляетъ собою этотъ „центръ апперцепціи"?
„Это не можетъ быть менѣе значительно, чѣмъ то, что возвышаетъ
человѣка надъ сампмъ собою (какъ извѣстной частью чувственнаго міра),
что приковываетъ его къ порядку вещей, тому порядку, который въ со-
стояніи постигнуть одинъ только- разумъ, для котораго весь чувственный
міръ... предметъ подчиненный. Это—не что иное, какъ личность".
Самая величественная книга въ мірѣ „Критика практическаго разу-
ма"—откуда и взяты вышеприведенныя слова—указала морали на „умопо-
стигаемое". Я, отличное отъ всякаго эмпирическаго сознанія, какъ на
своего единственнаго законодателя.
Эгамъ мы привели изслѣдованіе къ проблемѣ субъекта. Она и со-
ставитъ предметъ ближайшаго разсмотрѣнія.
ГЛАВА VII.
Логика, этика, Я.
Извѣстно, что Давидъ Юмъ подвергъ критикѣ понятіе „я"; резуль-
таты ея сводятся къ тому, что понятіе „я" является „пучкомъ" различ-
ныхъ „перцепцій", находящихся въ вѣчномъ движеніи, въ безпрерывномъ
теченіи. Правда, понятіе „я" благодаря Юму, сильно скомпрометировано;
но вѣдь онъ излагаетъ свое воззрѣніе съ такой скромностью, въ такихъ
безупречныхъ выраженіяхъ. Не слѣдуетъ, по его мнѣнію, обращать внима-
нія на нѣкоторыхъ метафизиковъ, которые склонны думать, что у нихъ
имѣется какое-то другое „я". Онъ вполнѣ увѣренъ, что самъ онъ лишенъ
какого бы то ни было я; а потому необходимо предположить, что и всѣ
прочіе люди не болѣе, какъ пучки (о той парѣ чудаковъ онъ не рѣшается
что-либо высказать). Такъ заявляетъ міровой человѣкъ. Въ ближайшей
главѣ будетъ показано, какъ его иронія обращается противъ него же. То,
что она получила такую извѣстность, является результатомъ всеобщей пе-
реоцѣнки Юма, виною чему—Кантъ. Юмъ—выдающійся эмпирическій пси-
хологъ, но его никакъ нельзя назвать геніальнымъ, какъ это въ большин-
ствѣ случаевъ дѣлаютъ. Правда, немного . нужно для того, чтобы стать
величайшимъ англійскимъ философомъ, но и на это званіе Юмъ не имѣетъ
ни малѣйшаго права. И если Кантъ (несмотря па „паралогизмы") а И-
пііпе отвергъ спинозизмъ только на томъ основаніи, что люди согласно
этой теоріи являются акциденціями, а не субстанціями, и поставилъ крестъ
надъ нимъ только въ силу подобной „нелѣпой" основной идеи, то я, по
крайней мѣрѣ, не рѣшаюсь утверждать, чтобы онъ совершенно не умалилъ
похвалъ, выпавшихъ на долю этого англичанина, если бы зналъ также и
„Тгеаіізе", а не ограничилзя бы только „Іпдиігу"— трудомъ, въ ко-
торомъ критика понятія „я" совершенно отсутствуетъ.
Лихтенбергъ, который отправился въ походъ противъ „я" послѣ
Юма, былъ уже смѣлѣе послѣдняго. Онъ, философъ безличности, ставитъ
на мѣсто словеснаго выраженія „я думаю" — „думается", какъ болѣе со-
отвѣтствующее дѣйствительности. Для него „я" является открытіемъ,
честь котораго по справедливости принадлежитъ грамматикѣ. И въ этомъ
отношеніи Юмъ предвосхитилъ его мысль тѣмъ, что въ концѣ своихъ раз-
сужденій объявилъ весь споръ о тождествѣ личности чисто словеснымъ
споромъ.
Въ новѣйшее время Э. Махъ выдвинулъ теорію, согласно которой
севленная представляется компактной массой; отдѣльныя же „я" являются
134
Половые типы.
пунктами сосредоточенія наибольшей плотности этой массы. Единственно
реальными являются ощущенія, которыя тѣснѣе связаны между собою въ
одномъ индивидуумѣ, чѣмъ въ отдѣльныхъ двухъ индивидуумахъ. Центръ
тяжести лежитъ въ содержаніи, которое заключается во всѣхъ, даже ли-
шенныхъ всякой цѣнности (!) личныхъ воспоминаніяхъ. „Я“—единство не
реальное, а практическое; ему нѣтъ спасенія^ а потому можно (охотно)
отказаться отъ идеи индивидуальнаго безсмертія. Тѣмъ не менѣе, нѣтъ ни-
чего преступнаго въ томъ, если мы всѣмъ нашимъ поведеніемъ обнаружимъ
наличность у насъ нѣкотораго „я"; эю даже въ интересахъ дарвиновской
борьбы за существованіе. ' '
Намъ странно видѣть, когда изслѣдователь, вродѣ Маха, который
принесъ огромную пользу не только въ своей области въ качествѣ исто-
рика и критика основныхъ понятій, но и въ біологической сферѣ оказалъ
несомнѣнныя услуги, толкая ее на дальнѣйшій путь изслѣдованія, совер-
шенно оставляетъ безъ вниманія тотъ фактъ, что всѣ органическія суще-
ства прежде всего недѣлимы ь значитъ въ какомъ-то отношеніи явля-
ются атомами, монадами (ср. часть I/ гл. 3, стр. 37). Вѣдь основное раз-
личіе между живымъ и мертвымъ заключается въ томъ, что первое всегда
дифферерцвровано на неоднородныя, тяготѣющія другъ къ другу части въ
то время, какъ даже оформленный кристаллъ является вездѣ однороднымъ.
Можно вѣдь было бы задуматься надъ вопросомъ, не чреватъ ли весьма
важными для психической жизни послѣдствіями этотъ принципъ индиви-
дуальности, а именно тогъ фактъ, что отдѣльныя части органическихъ су-
ществъ связаны далеко, не какъ сіамскіе близнецы. Пожалуй, этотъ во-
просъ далъ бы намъ нѣчто болѣе плодотворное въ психическомъ смыслѣ,
чѣмъ Маховское „я“—эта „зала ожиданія" для ощущеній.
Вполнѣ правдоподобно, что такой психологическій коррелятъ суще-
ствуетъ даже у животныхъ. Все то, что животное чувствуетъ и ощущаетъ,
обладаетъ, вѣроятно, у каждаго индивидуума особымъ характеромъ, осо-
бымъ оттѣнкомъ. Этотъ оттѣнокъ однако не является присущимъ всему
классу, роду пли виду, расѣ или семейству; больше того, онъ различается
по мѣрѣ перехода одного индивидуума къ другому. Идіоплазма— физіоло-
гическій эквивалентъ этой специфичности ощущеній и чувствъ каждаго от-
дѣльнаго животнаго. Это положеніе покоится на тѣхъ же основаніяхъ, что
и теорія идіоплазмы (ср. часть I, гл. 2, стр. 19 и часть II, гл. 1, стр. 44);
они именно и допускаютъ возможность существованія эмпирическаго
характера и у животныхъ. Охотникъ, имѣющій дѣло съ собаками, кон-
нозаводчикъ, хорошо знающій лошадей, сторожъ, присматривающій за обезь-
янами,—всѣ они подтвердятъ наличность въ поведеніи отдѣльныхъ живот-
ныхъ не только нѣкоторыхъ особенностей, но и извѣстнаго постоянства.
Такъ что весьма правдоподобно нѣчто, выходящее за предѣлы простого
свиданія „ элементовъ ".
Но если подобный коррелятъ идіоплазмы дѣйствительно существуетъ,
{‘ели далѣе даже и животныя обладаютъ какой-то своеобразной особен-
ностью въ отдѣльныхъ своихъ представителяхъ, то эта особенность яв-
ляется далеко .еще не тѣмъ умопостигаемымъ характеромъ, который мы
вправѣ приписать одному только человѣку за отсутствіемъ основаній при-
писать его кому-либо другому изъ живыхъ существъ. Умопостигаемый ха-
Логика, этика, Я.
135
рактеръ человѣка, индивидуальность, такъ относятся къ эмпириче-
скому характеру, индивиндуаціи, какъ память къ просгому непосредст-
венному узнаванію. Въ конечномъ итогѣ здѣсь несомнѣнно тождество: въ
обоихъ случаяхъ въ основѣ лежитъ структура, форма, законъ, космосъ,
который остается равнымъ себѣ, когда содержаніе мѣняется. Здѣсь должны
быть вкратцѣ изложены соображенія, на основаніи которыхъ нужно пред-
положить наличность у человѣка нуменальнаго, трансъ-эмпирическаго субъ-
екта. Они вытекаютъ изъ основъ логики и этики.
Въ логикѣ рѣчь идетъ объ отысканіи истиннаго значенія принципа
тождества (также противорѣчія; для существа нашего предмета не имѣютъ
значенія безконечные споры, которые ведутся о преимуществѣ одного
передъ другимъ и истинной формѣ ихъ выраженія). Положеніе А=А
непосредственно безспорно и очевидно. Оно является элементарнымъ
мѣриломъ истины для всякихъ другихъ положеній. Всякое противорѣчіе
этому положенію мы признаемъ ложнымъ; напр., когда въ какомъ-нибудь
спеціальномъ сужденіи предикатъ высказываетъ относительно субъекта нѣчто
такое, что чуждо опредѣляемому понятію. И слѣдуетъ только глубже, вду-
маться, чтобы обнаружить, что въ конечномъ итогѣ это положеніе яв-
ляется закономъ всякихъ логическихъ выводовъ. Законъ тождества—прин-
ципъ истиннаго и ложнаго. Кто видитъ въ этомъ положеніи одну только
тавтологію, которая ничего не объясняетъ и нисколько не способствуетъ
нашемумыіпленію, тотъ пожалуй, и правъ, но, онъ очевидно, очень скверно усво-
илъ природу этого положенія. Такого взгляда придерживался Гегель и впо-
слѣдствіи почти всѣ эмпиристы. к=к, какъ принципъ всякой
истины, не можетъ являться какой-нибудь спецільной истиной. Кто
видитъ безсодержательность въ законахъ тождества и противорѣчія, тотъ
долженъ это качество прежде всего приписать себѣ. Онъ, пожалуй, надѣ-
ялся найти въ нихъ особую мысль, обогатить ими свой запасъ положи-
тельныхъ знаній. Ио положенія, о которыхъ идетъ рѣчь, не представляютъ
собою особаго познанія или особыхъ актовъ мышленія', они явля-
ются той мѣркой, которую слѣдуетъ приложить ко всѣмъ
мыслительнымъ процессамъ. Эта мѣра сама по себѣ не мо-
жетъ являться актомъ мышленія, который можно было бы
сравнить со всѣми прочими актами. Норма мышленія не
можетъ находиться въ самомъ мышленіи. Законъ тождества ни-
чего не прибавляетъ къ нашимъ знаніямъ; онъ не увеличиваетъ нашего
богатства; онъ стремится заложить первый камень и дать основаніе этому
богатству. Принципъ тождества—все или ничего.
Къ чему примѣняются принципы тождества и различія? Обыкновенно
думаютъ: къ сужденіямъ. Напр., Зигвартъ формулируетъ законъ противо-
рѣчія слѣдующимъ образомъ: „Оба сужденія А есть В, и А не есть В не
могутъ одновременно быть вѣрны;“онъ утверждаетъ, что сужденіе: „необра-
зованный человѣкъ—образованъ" содержитъ въ себѣ противорѣчіе потому,
что сказанное „образовапъ" отнесено къ такому субъекту, относительно
котораго сужденіе ішріісііе утверждаетъ, что онъ „человѣкъ необразо-
ванный"; это опять можно свести къ двумъ сужденіямъ Х^образованъ и
X—"необразованъ" и т. д. Психологизмъ подобнаго доказательства бьетъ
въ глаза. Оно ссылается на сужденіе, предшествующее по времени об-
136
Половые типы.
разованію понятія „необразованный человѣкъ". Вышеприведенное же по-
ложеніе, А не есть не=А, претендуетъ на истинность, безразлично су-
ществуютъ ли, существовали или будутъ существовать и другія сужденія.
Оно простирается на понятіе „необразованный человѣкъ". Оно обезпе-
чиваетъ намъ это понятіе путемъ исключенія всѣхъ противорѣчащихъ
ему признаковъ.
Именно въ этомъ состоитъ единственная функція принциповъ то-
ждества и противорѣчія. Она конститутивна для специфической
стороны понятія.
Конечно, такова ихъ функція по отношенію къ логическому понятію,
но не къ тому, что мы называемъ „психологическимъ понятіемъ". Правда,
понятіе всегда психологически замѣняется общимъ созерцательнымъ пред-
ставленіемъ; но это представленіе въ извѣстной степени содержитъ въ
себѣ моментъ специфичности понятія. Это общее представленіе, служащее
психологически замѣной понятія, не есть то же самое, что понятіе. Пред-
ставленіе можетъ быть богаче (когда я думаю о треугольникѣ) или скуднѣе
(въ понятіи льва гораздо больше содержанія, чѣмъ въ моемъ представле-
ніи о немъ, въ то время, какъ въ случаѣ треугольника — совершенно на-
оборотъ). Логическое понятіе есть та руководящая нить, по направленію
которой слѣдуетъ вниманіе, когда оно извлекаетъ изъ представленія, за-
мѣщающаго понятіе, только извѣстные моменты, указанные именно этимъ
понятіемъ. Оно является цѣлью и завѣтной мѣчтой психологическаго по-
нятія, полярной звѣздой, къ которой обращены упорные взоры вниманія,
когда оно создаетъ конкретный суррогатъ понятія: оно—законъ* по ко-
торому вниманіе дѣлаетъ свой выборъ.
Нѣтъ мышленія, которое наряду съ логическими моментами не содер-
жало бы въ себѣ моментовъ психологическихъ. Наличность одного только
логическаго момента являлась бы чудомъ. Только тождество мыслитъ чисто
логически. Человѣкъ же долженъ мыслить одновременно и психологически,
такъ какъ кромѣ разума онъ надѣленъ и чувственностью. Правда, его мы-
шленіе направленно на логическія, находящіяся внѣ времени явленія; пси-
хологически же оно протекаетъ въ предѣлахъ опредѣленнаго промежутка
времени. Логичность играетъ роль высшаго критерія, которымъ руковод-
ствуется'человѣкъ въ актахъ психологическаго мышленія. Когда два че-
ловѣка спорятъ о чемъ-либо, они говорятъ о понятіи, а не о тѣхъ совер-
шенно различныхъ индивидуальныхъ представленіяхъ, которыми это понятіе
замѣняется у каждаго изъ нихъ. Понятіе есть та цѣнность* съ
помощью которой измѣряютсяразнообразны я индивидуальныя
представленія. Вопросъ о томъ, какъ психологически возникаетъ общее
представленіе, не имѣетъ никакого отношенія къ природѣ самого понятія.
Понятіе пріобрѣтаетъ характеръ логичности—это условіе достоинства
и прочности всякаго понятія—не изъ опыта; послѣдній въ состояніи
создать лишь неустойчивые образы, въ лучшемъ же случаѣ, общія пред-
ставленія весьма шаткаго свойства. Сущностью специфичности понятія яв-
ляются — абсолютное постоянство и абсолютная однозначность*
черты, которыя опытомъ не могутъ быть даны. „Критика чистаго разума"
характеризуетъ эту сущность слѣдующими словами: „это—то, скрытое въ
тайникахъ человѣческой души, искусство, загадку котораго намъ врядъ ли
Логика, этика, Я.
137
удастся когда-либо разрѣшить и выставить передъ глазами рода человѣ-
ческаго. “ Это абсолютное постоянство, эта однозначность не относится къ
метафизическимъ сущностямъ: вещи далеко не такъ реальны, какъ это
представляется намъ въ понятіи; ихъ качества логически являются при-
сущими имъ постольку, по скольку они являются содержаніемъ понятія.
Понятіе есть норма сущности,—не существованія.
Я говорю, что кругообразный предметъ обладаетъ кривизной. Это
сужденіе оправдывается моимъ понятіемъ о кругѣ, которое содержитъ въ
себѣ кривизну, какъ характерный признакъ. Понимать подъ понятіемъ са-
мую сущность, само по себѣ „существо44 будетъ неправильно: „существо44
въ данномъ случаѣ обозначаетъ или исключенье всего психологическаго, или
представляетъ собою метафизическую вещь. Понятіе и опредѣленіе понятія—
двѣ вещи совершенно разныя. Представлять себѣ ихъ, какъ нѣчто одно-
значащее, запрещаетъ природа опредѣленія, которое имѣетъ дѣло не съ
объемомъ, а съ содержаніемъ понятія. Иными словами, опредѣленіе даетъ
только смыслъ понятія, а не сферу компетенціи нормы, составляющей
сущность понятія. Понятіе, какъ норма, какъ норма сущности, сама сущ-
ностью быть не можетъ. Норма должна являться чѣмо-то другимъ; но такъ
какъ она не можетъ быть сущностью, то она должна быть выраженіемъ
нѣкотораго факта—бытія, ибо ІегШпппоп (іаіиг; причемъ этотъ фактъ
раскрываетъ не бытіе объектовъ, а существованіе извѣстной функціи.
Во всякомъ идейномъ спорѣ между людьми нормой сущности
является не что иное, какъ положеніе А=А или А=|=не-А; это бываетъ
въ тѣхъ случаяхъ, когда люди для разрѣшенія спора прибѣгаютъ къ со-
дѣйствію дефиниціи, опредѣленія. Сущность понятія, постоянство и
однозначность, сообщается послѣднему только сужденіемъ А=А и ни-
чѣмъ другимъ. При этомъ роти логическихъ аксіомъ распредѣляются слѣ-
дующимъ образомъ: ргіпсіріиш ісіепѣіѣаѣіз поддерживаетъ продолжи-
тельную неизмѣнность и замкнутость понятія, въ то время какъ ргіпсі-
рішп сопігайісііопіз проводитъ рѣзкую границу между этимъ и всѣли
прочими понятіями. Этимъ впервые доказано, что сущность по-
нятія выражается при помощи приведенныхъ двухъ логиче-
скихъ аксіомъ, и не представляетъ собою ничего другого, какъ
именно эти аксіомы. Положеніе А=А (или А=|—не-А) и только оно
даетъ возможность возникновенія каждаго понятія; оно является нервомъ
своеобразной природы понятія.
Если я произношу само по себѣ положеніе А=А, то это не зна-
читъ, что какое-нибудь спеціальное или даже всякое А, взято изъ дѣй-
ствительнаго опыта и дѣйствительнаго мышленія, равно самому
себѣ. Сужденіе тождества совершенно независимо отъ того, суще-
ствуетъ ли дѣйствительно какое-нибудь А. Этимъ я, конечно,
не хочу сказать, что это положеніе можетъ быть мыслимо кѣмъ-либо не-
существующимъ. Это обозначаетъ собою только слѣдующее: положеніе
тождества мыслимо совершенно независимо отъ того, суще-
ствуетъ ли что-нибудь или кто-нибудь—или нѣтъ. Оно, далѣе
обозначаетъ: если есть какое-нибудь А (все равно, существуетъ ли какое-
либо А, или нѣтъ), то уже во всякомъ случаѣ правильно будетъ утвер-
ждать, что А=А. Эгимъ самымъ безповоротно дается опредѣленная позиція,
9*
138
Половые типы.
какое-то бытіе, а именно А=А, хотя вопросъ о самомъ существованіи
А весьма проблематиченъ. Положеніе А=А утверждаетъ такимъ образомъ и
что нѣчто существуетъ} но это существованіе именно и является нормою
сущности. Мы не согласны съ Миллемъ, который говоритъ, что это поло-
женіе взято изъ эмпиричнскаго міра, что оно взято изъ небольшого или,
даже допустимъ, изъ большого числа переживаній. Дѣло въ томъ, что
оно совершенно независимо отъ опыта; его истинность непреложна по отно-
шенію къ тому, фигурировало ли гдѣ-нибудь въ опытѣ это А, или нѣтъ.
Никто не пробовалъ отрицать это положеніе; да и это представляется совер-
шенно невозможнымъ, такъ какъ отрицаніе чего-либо опредѣленнаго
всегда предполагаетъ существованіе этого положенія. Такъ какъ оно вы-
ражаетъ собою бытіе, не ставя себя въ зависимость отъ самаго факта
существованія объектовъ и ничего не высказывая объ ихъ бытіи, то оно
можетъ выражать только бытіе, отличное отъ бытія всѣхъ дѣйствительныхъ
и возможныхъ объектовъ, иными словами, оно можетъ выражать собою
бытіе того, что по самому понятію своему никогда не можетъ стать объ-
ектомъ х) Такимъ образомъ, своей очевидностью оно раскрываетъ суще-
ствованіе субъекта. Къ тому же это бытіе, выраженное въ принципѣ
тождества, лежитъ ни въ первомъ, ни во второмъ А; оно лежитъ въ са-
момъ знакѣ равенства А~А. Итакъ, это положеніе совершенно идентично
положенію: я есмь.
Психологически эта сложная дедукція легко упрощаегся, но безъ нея
обойтись все же нельзя. Положеніе А=А, выражаетъ собою неизмѣнность
понятія А, ту неизмѣнность, которая отличаетъ А отъ всѣхъ прочихъ
явленій нашего опыта. Слѣдовательно, необходимо имѣть нѣчто неизмѣн-
ное, къ которому подобное сужденіе было бы примѣнимо. Этимъ нѣчто
можетъ быть только субъектъ. Будь я самъ вовлеченъ въ кругъ измѣненій,
я никакъ не могъ бы признать, что А осталось равнымъ себѣ. Если бы
Я безпрерывно измѣнялся и такпмъ образомъ терялъ свое тождество съ
самимъ собою, т.-е., если бы мое Я превратилось въ опредѣленную функ-
цію измѣненій, то я никогда не въ состояніи былъ бы противопоставить
себя этому измѣненію и познать его. Для этого мнѣ не хватало бы абсо-
лютной системы координатъ, относительно которыхъ только и можемъ мы
опредѣлить тождество и фиксировать его какъ таковое.
Существованіе субъекта невозможно ни изъ чего вывести, это со-
вершено справедливо утверждаетъ „Критика раціональной психологіи"
!) Какъ видно это доказательство покоится на отождествленіи
любого логическаго А съ гносеологическимъ объектомъ вообще; дока-
зать же допустимость такого отождествленія не представляется возмож-
нымъ. О бытіи вообще которое является слѣдствіемъ только закона
тождества я не хочу здѣсь говоритъ изъ методическихъ соображеній.
Впрочемъ, для опроверженія позитивизма вполнѣ достаточно доказа-
тельства бытія по ту сторону опыта, бытія, независимо отъ всякаго
опыта. Что это бытіе есть бытіе человѣческаго Я—для этого не суще-
ствуетъ число логическаго доказательства, а скорѣе доказательство
психологическое на основѣ того опытнаго факта, что логическая норма
дается человѣку не извнѣ, а пріобрѣтается изъ самыхъ глубокихъ сферъ
собственнаго существа. Поэтому абсолютное бытіе или бытіе абсолют-
наго можетъ быть отождествлено съ бытіемъ человѣческаго „Я“, какъ
это видно изъ положенія А—А. Абсолютное и есть само абсолютное.
Логика, этика, Я.
139
Канта. Но можно показать, гдѣ это существованіе строго и недвусмысленно
выражено и въ логикѣ. Не слѣдуетъ это умопостигаемое бытіе представлять
себѣ въ видѣ какой-то логической мыслимости, какъ это дѣлаетъ Кантъ,
мыслимости, достовѣрность которой пріобрѣтается лишь впослѣдствіи при
помощи моральнаго закона. Фихте былъ вполнѣ правъ, утверждая, что
идея реальнаго нашего „а“ находится въ скрытой формѣ и въ логикѣ,
поскольку „я“ совпадаетъ съ умопостигаемымъ бытіемъ.
Логическія аксіомы суть принципы всякой истины. Онѣ основываютъ
бытіе и направляютъ наше познаніе. Логика это законъ, которому слѣ-
дуетъ всегда повиноваться; и человѣкъ только тогда является
самимъ собою, когда онъ вполнѣ логиченъ; больше того, онъ—
ничто, пока онъ не является воплош^еніемъ логики. Въ по-
знаніи онъ находитъ самого себя.
Всякое заблужденіе вызываетъ ощущеніе вины. Изъ этого слѣдуетъ,
что человѣкъ не долженъ заблуждаться. Онъ долженъ найти истину, а
потому онъ можетъ ее найти. Обязанность познанія имѣетъ своимъ
слѣдствіемъ его возможность, свободу мышленія и надежду на побѣду по-
знанія. Въ нормативности логики лежитъ доказательство того, что
человѣческое мышленіе свободно и что оно въ состояніи достигнуть
своей цѣли.
* #
Относительно этики я выскажусь короче. Дѣло въ томъ, что это
изслѣдованіе всецѣло покоится на Кантовской моральной психологіи; въ
извѣстной аналогіи съ ней, какъ видно было изъ предыдущаго, проведены
были послѣдніе логическіе дедукціи и постулаты. Глубочайшая, умопости-
гаемая сущность человѣка не подлежитъ закону причинности и свободно
выбираетъ между добромъ и зломъ. Она проявляется въ сознаніи винов-
ности, въ раскаяніи. Но никто до сихъ поръ еще не въ состояніи былъ
иначе объяснить эти факты; никого также нельзя было убѣдить, что
тотъ или иной поступокъ онъ обязательно долженъ былъ совершить. Въ
долженствованіи и здѣсь лежптъ залогъ возможности. Человѣкъ отлично
можетъ понимать всѣ причинные факторы, всѣ мотивы, побудившіе его къ
какому-нибудь низкому поступку; тѣмъ не менѣе онъ будетъ утверждать,
а въ данномъ случаѣ особенно настойчиво, что его умопостигаемое
„я“ совершенно свободно, что оно могло поступить иначе, а потому вся
вина за этотъ поступокъ падаетъ на упомянутое „я“.
Правдивость^ чистота, вѣрность, искренность по от-
ношенію къ самому себѣ—это единственно мыслимая этика. Суще-
ствуютъ обязанности лишь по отношенію къ себѣ, обязанности эмпириче-
скаго „я“ къ умопостигаемому. Эти обязанности выступаютъ въ формѣ двухъ
императивовъ, которые способны нанести самое позорное пораженіе всякому
психологизму: въ формѣ логической и моральной законности. Нормативныя
диспицлины, психическій фактъ наличности внутренняго голоса, который
требуетъ значительно больше того, что содержитъ въ себѣ буржуазная
нравственность—это именно то, чего никакой эмпиризмъ не въ состояніи
удовлетворительно объяснить. Его противоположность лежитъ въ критиче-
140
Половые типы.
ски—трансцендентальной, но не въ метафизически—трансцендентальной ме-
тодѣ, такъ какъ всякая метафизика является только гипостазированной
психологіей, въ то время какъ трансцендентальная философія есть логика
оцѣнокъ. Всякій эмпиризмъ, скептицизмъ, позитивизмъ, релятивизмъ, психо-
логизмъ и всякія другія имманентныя методы изслѣдованія инстинктивно
чувствуютъ, что логика и этика являются для нихъ камнемъ преткновенія.
Этпмъ объясняются вѣчно новыя и неизмѣнно безнадежныя попыіки эмпи-
рическаго и психологическаго обоснованія этихъ дисциплинъ. Объ одномъ
только забыли: испытать и доказать экспериментальность ргіпсіріит
сопѣгайісѣіопіз.
Въ своей же основѣ логика и этика совершенно тождественны: обя-
занность по отношенію къ самому себѣ. Онѣ торжествуютъ свое единеніе
въ высшей цѣнности истины, отрицаніемъ которой въ одномъ случаѣ
является заблужденіе, въ другомъ случаѣ—ложь: истина же едина. Всякій
этическій законъ есть одновременно закопъ логическій и наоборотъ. Не
только добродѣтель, но и разумъ, не только святость, но и
мудрость являются задачей человѣка: только оба члена въ
совокупности составляютъ совершенство.
Конечно изъ этики, нормы которой обладаютъ принудительнымъ
характеромъ, нельзя строго логически вывести доказательство бытія,
какъ изъ логики. Этика является, правда, логической заповѣдью, но не
въ томъ смыслѣ, въ какомъ логика является этической заповѣдью. Логика
ставитъ совершенное существованіе „я“, какъ абсолютное бытіе, передъ
глазами послѣдняго; этика же только требуетъ этою осуществленія. Этика
принимаетъ къ себѣ логику въ качествѣ собственнаго своего содержанія,
въ качествѣ своего основного требованія.
Въ томъ знаменитомъ мѣстѣ „Критики практическаго разумагдѣ
Кантъ видитъ въ человѣкѣ нѣкоторый членъ умопостигаемаго міра („Долгъ!
О возвышенное, великое слово../4) можно съ полнымъ основаніемъ поста-
вить вопросъ, откуда Кантъ знаетъ, что моральный законъ имѣетъ исход-
ной своей точкой личность? На это Кантъ отвѣчаетъ, что онъ не можетъ
имѣть другого, болѣе достойнаго происхожденія. Въ дальнѣйшемъ положеніи
онъ не доказываетъ, что категорическій императивъ есть законъ, данный
нуменомъ; для него уже эти два понятія, категорическій имеративъ и ну-
менъ, съ самаго начала связаны между собою самымъ тѣснымъ образомъ.
Это именно и лежитъ въ природѣ этики. Она требуетъ, чтобы умопости-
гаемое „я“ дѣйствовало свободно, внѣ вліяній эмпирическихъ наслоеній.
Только тогда этика въ состояніи. вполнѣ осуществить бытіе
въ его чистомъ видѣ, то бытіе, о которомъ возвѣщаетъ намъ
логика въ формѣ чего-то все-таки существующаго.
Какъ дорожилъ Кантъ своей теоріей менадъ, теоріей души! Онъ
ставилъ ее выше всЯкаго другого блага! Своей же теоріей „умопостигаемаго
характера44, которую совершенно ошибочно приняли за какое-то новое от-
крытіе и въ которой думали найти отличительный признакъ Кантовской
философіи, онъ хотѣлъ только выдвинуть ея научныя цѣнности. Это ясно
видно изъ тѣхъ пробѣловъ, о которыхъ мы говорили выше.
Долгъ существуетъ только по отношенію къ самому себѣ. Это явля-
лось безспорнымъ для Канта ещевь ранней юности его, можетъ быть, послѣ
Логика, этика, Я.
141
того, какъ онъ впервые почувствовалъ импульсъ ко лжи. Миѳъ о Герку-
лесѣ, нѣкоторыя мѣста у Нитцше и особенно у Штирнера содержатъ въ
себѣ нѣчто родственное Кантовской теоріи. Но, оставивъ все это въ сто-
ронѣ, мы видимъ одного только Ибсена, которому вполнѣ самостоятельно
удалось прійти къ принципу Кантовской этики (въ „Брандѣ" и „Пьеръ
Гпнтѣ"). Такого же характера эпиграмма у Геббеля: „Ложь и правда."
„УѴаз (Іи іеигег ЪегаЫзі, йіе Ьид*е ойег сііе ЛѴаНгііеіі?
Йепе козіеѣ Беіп ІсЬ, йіезе йоск кбскзіепз Беіп СНиск."
Или всемірно—извѣстныя слова Зулейки изъ „Западно-восточнаго
Дивана:"
„Ѵоік шій Кпескѣ шій ИЬепѵіпйег,
8іе ^езіек^п яи ^ейег 2еіІ:
Нбсіізіез СПііск йег Егйепкіпйег
8еі пш* йіе РегзбЫісйкеік
йейез ЬеЪеп зеі яи Ійіігеп,
АѴепп тап зісіі піскі зеІЪзі ѵегтіззі:
АПезкбппе тап ѵегііегеп,
АѴепп тап ЫеіЪе, хѵаз тап ізі."
Безспорная истина, что большинство людей нуждается въ Іеговѣ.
Только меншинство—это именно геніальные люди—совершенно не знаютъ
гетерономіи. Иные оправдываютъ свои поступки или упущенія, свое мы-
шленіе и бытіе, по крайней мѣрѣ, мысленно, передъ кѣмъ нибудь другимъ,
будь то личный, іудейскій Богъ или человѣкъ, котораго любятъ, уважаютъ,
боятся. Только тогда они дѣйствуютъ въ формальномъ, внѣшнемъ согласіи
съ закономъ нравственности.
Вся жизнь Канта независимая, свободная до послѣднихъ мелочей,
является доказательствомъ его убѣжденія въ томъ, что человѣкъ отвѣст-
венъ только передъ собою. Это положеніе онъ считалъ безспорнымъ пунк-
томъ своей теоріи, до того, что не предвидѣлъ возможности какихъ-либо
возраженій противъ него. И все-таки молчаніе Канта именно въ. этомъ
мѣстѣ привело къ тому, что его этика до сихъ поръ еще мало понята.
А вѣдь она одна только стремилась къ тому, чтобы строгій и властный
внутренній голосъ не былъ заглушенъ воплемъ толпы; она единственно
интроспективно-психологически пріемлемая этика.
У Канта въ его земной жизни было такое состояніе, которое пред-
шествовало „обоснованію характера." Это легко заключить изъ одного мѣ-
ста его „Антропологіи." Но моментъ, когда онъ представилъ себѣ это въ
ужасающе-ослѣпительной яркости: Я отвѣтствененъ только передъ собою!
никому другому не долженъ служить! но могу себя забыть въ работѣ! я
одинъ! свободенъ! я господинъ самому себѣ!—Этотъ моментъ означаетъ за-
рожденіе Кантовской этики, наиболѣе героическій актъ міровой исторіи.
„Двѣ вещи наполняютъ нашу душу удивленіемъ н трепетомъ, при-
чемъ тѣмъ сильнѣе, чѣмъ чаще и продолжительнѣе останавливается на
нихъ мысль: звѣздное небо простирается надо мною, и мо-
ральный законъ во мнѣ. И то, и другое я не долженъ искать или
предполагать, какъ нѣчто, скрытое отъ меня въ туманѣ, или лежащее въ
безпредѣльности, внѣ моего кругозора. Я вижу это предъ своими глазами,
142
Половые типы.
✓
непосредственно связываю это съ сознаніемъ моего существованія. Первое
начинается въ томъ мѣстѣ, которое я занимаю во внѣшнемъ чувственномъ
мірѣ; оно удаляетъ эту связь въ необразимо— великое, гдѣ міры встаютъ
за мірами, гдѣ системы возникаютъ за системами, въ безконечныя времена
ихъ періодическаго движенія, возникновенія и продолженія. Второе имѣетъ
началомъ мое незримое „я", мою личность: оно переноситъ меня въ міръ,
который обладаетъ дѣйствительной безконечностью, міръ, ощутимый только
разумомъ; съ этимъ міромъ (и такимъ образомъ со всѣми тѣми видимыми
мірами) я познаю свою не случайную, какъ въ томъ случаѣ, но всеобщую
и необходимую связь. Первый взглядъ, брошенный на эту безконечную
массу міровъ, сразу уничтожаетъ мое значеніе, какъ существа плотскаго,
которое должно вернуть планетѣ (простой точкѣ вселенной) матерію, изъ
которой оно состояло, послѣ того, какъ эта матерія короткое время (не-
извѣстно, какъ) была надѣлена жизненной силой. Второй взглядъ, напро-
тивъ, безконечно возвышаетъ мою цѣнность, какъ интеллектуальной
единицы; личность, въ которой моральный законъ открываетъ жизнь, неза-
висимую отъ моей животной сущности и отъ прочаго чувственнаго міра;
онъ возвышаетъ мою цѣнность, по крайней мѣрѣ, постольку, поскольку
это можно вывести изъ цѣлесообразнаго опредѣленія моего существованія
этимъ закономъ, опредѣленія, не ограничивающагося условіями и предѣ-
лами этой жизни, а уходящаго въ безконечность."
Такъ понимаемъ мы „Критику практическаго разума." Человѣкъ во
вселенной одинъ, въ вѣчномъ потрясающемъ одиночествѣ.
Его единственная цѣль—это онъ самъ; нѣтъ другой вещи, ради ко-
торой онъ живетъ. Онъ далеко вознесся надъ-желаніемъ бытъ рабомъ, надъ
умѣніемъ быть рабомъ, надъ необходимостью быть рабомъ. Въ глубинѣ
подъ нимъ гдѣ-то затерялось человѣческое общество, провалилась соціаль-
ная этика. Человѣкъ—одинъ, одинъ.
И только теперь онъ—одинъ и все* а потому онъ содержитъ за-
конъ въ себѣ, потому онъ самъ законъ, а не произволъ. Онъ требуетъ
отъ себя, чтобы этотъ законъ въ немъ былъ соблюденъ съ всей стро-
гостью. Онъ хочетъ быть только закономъ безъ оглядокъ и видовъ на
будущее. Въ этомъ есть нѣчто потрясающее-величественное: далѣе уже
нѣтъ того смысла, ради котораго онъ повинуется закону. Нѣтъ высшей
инстанціи надъ нимъ единственнымъ. Онъ долженъ слѣдовать заключенному
въ немъ категорическому императиву, неумолимому, не допускающему ни-
какихъ сдѣлокъ съ собой. „Искупленія/4 „отдыха, только бы отдыха отъ
врага, отъ міра, лишь бы не эта нескончаемая борьба!" восклицаетъ онъ !)
—и ужасается: въ самсй жаждѣ искупленія была трусость, въ желанномъ
„довольно" — бѣгство человѣка, чувствующаго свое ничтожество въ этой
борьбѣ. "Къ чему!"—вырывается у него крикъ вопроса во вселенную—и
онъ краснѣетъ. Ибо онъ уже снова захотѣлъ счастья, признанія борьбы
со стороны другого, который долженъ былъ-бы его вознаградить за нее.
9 Восклицаютъ Шопѳнгауеръ и Вагнеръ.
Логика, этика Я.
143
Одинокій человѣкъ Канта не смѣется и не танцуетъ не рычитъ и не ли-
куетъ: ему не нужно вопить, такъ какъ вселенная слишкомъ глубоко хра-
нитъ молчаніе. Не безсмыслица какого нибудь ничтожнаго міра внушаетъ
ему его долгъ: его долгъ—смыслъ вселенной. Сказать да этому одино-
честву—вотъ гдѣ „діонисовское“ въ Кантѣ, вотъ гдѣ нравственность.
Глава VIII.
Проблема „Я“ и геніальность.
„Въ началѣ міръ былъ только
Атманомъ въ образѣ человѣка. Онъ
началъ озираться кругомъ себя и
не увидѣлъ ничего, кромѣ самого
себя. Тогда онъ впервые восклик-
нулъ: „Эго я!“ Отсюда ведетъ свое
происхожденіе слово „я.“ — Поэтому
еще въ настоящее время, когда зо-
вутъ человѣка, онъ прежде всего
произноситъ: „я“, а затѣмъ только
называетъ свое имя.
(Бригадараніака-Упанишада).
Многіе принципіальные споры, которые ведутся въ психологіи, по-
коятся на индивидуальныхъ различіяхъ характера самихъ спорящихъ На
долю характерологіи при подобныхъ обстоятельствахт., какъ уже было
упомянуто, могла бы выпасть весьма важная роль. Въ то время, какъ
различные люди приходятъ въ своемъ мышленіи къ самымъ разнообраз-
нымъ результатамъ, ей надлежало бы выяснить, по чему итоги самонаблю-
денія у одного отличаются отъ таковыхъ же у другого. Она по крайней
мѣрѣ должна была показать, въ какихъ еще отношеніяхъ отличаются люди
между собою, помимо различія въ ихъ взглядахъ. И въ самомъ дѣлѣ, я
рѣшительно отказываюсь найти какой-либо другой путь для выясненія
наиболѣе спорныхъ вопросовъ психологіи. Вѣдь психологія является наукой
опыта, а потому въ ней общее не должно, предшествовать частному, какъ
въ сверхъ-индивидуальныхъ нормативныхъ наукахъ логики и этики; наобо-
ротъ, для психологіи исходной точкой долженъ являться именно отдѣль-
ный человѣкъ. Нѣтъ всеобщей эмпирической психологіи; созданіе подобной
психологіи безъ одновременнаго изслѣдованія въ области психологіи
различій было бы непростительной ошибкой.
Подобное печальное положеніе всецѣло лежитъ на совѣсти того
двойственнаго положенія, которое психологія занимаетъ между философіей
и анализомъ ощущеній. Какую бы область не избралъ психологъ своей
исходной точкой, онъ всегда претендуетъ на всеобщую достовѣрность своихъ
выводовъ. Но врядъ ли когда-нибудь удастся ясно отвѣтить на столь фун-
даментальные вопросы, какъ вопросъ о томъ, не лежитъ ли въ самомъ
ощущеніи дѣятельный актъ воспріятія, спонтанность сознанія, если
не предпринять никакихъ изслѣдованій въ области характерологическихъ
различій. Раскрыть незначительную часть такихъ амфиболій при помощи
характерологіи въ примѣненіи къ психологіи половъ—является основной
задачей дальнѣйшаго изложенія. Что касается различныхъ взглядовъ на
Проблема „Я“ и геніальность.
145
проблему „я", то они вытекаютъ не изъ психологическихъ различій по-
ловъ, но прежде всего, хотя и не исключителі по,!) изь индивидуальныхъ
различій въ дарованіи.
Какъ разъ границу между Кантомъ и Юмомъ можно провести въ
такой же степени, въ какой это можно сдѣлать между человѣкомъ, кото-
рый видитъ въ произведеніяхъ Макарта и Гуно верхъ совершенства, и
другимъ, который находитъ вѣнецъ творчества въ произведеніяхъ Рем-
брандта и Бетховена. Этихъ людей я прежде всего начну различать со
стороны ихъ дарованія. И уже здѣсь видно, что слѣдуетъ, даже необходимо,
придавать различную цѣнность сужденіямъ о понятіи „я", исходящимъ отъ
двухъ различныхъ, весьма даровитыхъ людей. Нѣтъ ни одного истинно
выдающагося человѣка, который не былъ бы убѣжденъ въ су-
ществованіи „я“, и обратно: человѣкъ, который отрицаетъ „я", не
можетъ быть выдающимся человѣкомъ * 2).
Этотъ тезисъ въ процессѣ дальнѣйшаго изложенія пріобрѣтаетъ ха-
рактеръ непреложнаго принудительнаго положенія. Въ немъ мы найдемъ и
обоснованіе болѣе высокой цѣнности сужденій генія.
Нѣтъ и не можетъ быть ни одного выдающагося человѣка, который
въ своей жизни не пережилъ бы момента, когда онъ проникается убѣж-
деніемъ, что обладаетъ нѣкоторымъ „я“—въ высшемъ значеніи этого
слова3). Въ общемъ этотъ моментъ наступаетъ тѣмъ раньше, чѣмъ ду-
ховно богаче человѣкъ. (См. гл. V). Для доказательства сравнимъ приз-
нанія трехъ совершенно различныхъ, безспорно геніальныхъ, людей.
Жанъ Поль разсказываетъ въ своемъ автобіографическомъ эскизѣ
„Правда изъ моей жизни", слѣдующее:
„Никогда въ жизни пе забуду того факта, когда я стоялъ лицомъ
къ лицу съ рожденіемъ своего самосознанія. Я еще никому не разсказы-
валъ объ этомъ фактѣ, но я отлично помню время и мѣсто, гдѣ онъ про-
исходилъ. Еще совсѣмъ маленькимъ ребенкомъ, стоялъ я какъ-то разъ пе-
редъ обѣдомъ у порога нашего дома и смотрѣлъ на складку дровъ на-
лѣво; какъ вдругъ внутренній свѣтъ—я есмь „я"—словно молнія, озарилъ
все мое существо: мое „я" впервые увидѣло само себя—и навѣки. Трудно
предположитъ тутъ обманъ памяти. Дѣло въ томъ, что никакой разсказъ
изъ жизни другого человѣка не можетъ до такой степени соединиться съ
различными переживаніями отдаленныхъ тайниковъ человѣческой души,—
переживаніями, новизна которыхъ запѣчатдѣваетъ въ памяти самыя не-
значительныя обыденныя подробности ихъ."
Повидимому, то же переживаніе характеризуетъ Новалисъ въ своихъ
„Фрагментахъ смѣшаннаго содержанія":
„Нельзя дать полную картину этого факта; каждый человѣкъ дол-
женъ самъ пережить его. Это—фактъ высшаго порядка имѣющій мѣ-
’) См. о людяхъ, понимающихъ и не понимающихъ самихъ себя
(Гл. VI).
2) Этимъ я еще далекъ отъ утвержденія, что человѣкъ уже геній
потому только, что онъ въ состояніи познать это „я“.
3) Вопросъ о тоцъ, какпмъ образомъ выдающіеся люди уже въ
ранней юности, напр., въ возрастѣ четырехъ лѣтъ, испытываютъ про-
бужденіе чувства любви, будетъ разобранъ впослѣдствіи.
146
Половые типы.
сто только въ жизни выдающагося человѣка. Люди должны
стре^ръся какимъ бы то ни было образомъ вызвать этотъ фактъ къ жизни.
Философствовать значитъ производить надъ собою высшій анализъ, дости-
гнуть самооткровенія, возвышенія эмпирическаго „я“ до степени идеаль-
наго „я“. Философствованіе является основаніемъ всѣхъ прочихъ открове-
ній; оно есть требованіе, направленное къ эмпирическому „я“, требованіе;
чтобы это философствованіе глубже вникло въ свою собственную сущ-
ность, пробудилось къ новой жизни въ новой формѣ: въ формѣ Духа.
Въ ѴШ главѣ своихъ юношескихъ „философскихъ писемъ о догма-
тизмѣ и критицизмѣ“—(произведеніе это мало извѣстно широкой публикѣ)
Шеллингъ въ слѣдующихъ глубокихъ и красивыхъ выраженіяхъ рисуетъ
то же самое переживаніе: „Всѣмъ памъ... свойственна таинственная,
поразительная склонность возвращаться изъ смѣны времени къ нашему
внутреннему, духовному „я“ отъ всего того, что приходитъ въ наше
„я“ изъ внѣшней среды. Въ этомъ „я“ подъ формой неизмѣнности мы
удовлетворяемъ своему желанію созерцать вѣчность. Это созерцаніе
есть глубочайшій, правдивѣйшій опытъ, отъ котораго зави-
ситъ рѣшительно все, что мы знаемъ и предполагаемъ от-
носительно сверхчувственнаго міра. Это созерцаніе убѣж-
даетъ насъ въ томъ, что есть нѣчто, существованіе кото-
раго для насъ вполнѣ достовѣрно, и что все остальное предста-
вляютъ собою одни шолько явленія, хотя мы и употребля-
емъ въ примѣненіи къ нимъ слово „существуетъ''. Оно отли-
чается отъ чувственнаго созерцанія тѣмъ, что имѣетъ своимъ источникомъ
свободу, что оно чуждо всякому человѣку, свобода котораго настолько
стѣснена подавляющей силой окружающихъ объектовъ, что не въ состояніи
вызвать въ человѣкѣ сознаніе. Даже у тѣхъ людей, которые лишены этой
свободы самосозерцанія, существуетъ нѣчто приблизительно похожее на это,
сѣкоторый посродствеяный опытъ, при помощи котораго они только чув-
нтвуютъ существованіе своего „я“. Существуетъ какое-то глубокое ощуще-
ніе, которое тщетно стараются познать и развить въ себѣ. Описаніе его
принадлежитъ перу Якоби... Это интеллектуальное созерцаніе наступаетъ
тогда, когда мы теряемъ въ своихъ собственныхъ глазахъ значеніе объекта,
когда мы, замыкаясь въ сферѣ нашего собственнаго „я“, отождествляемъ
созерцающее „я“ съ созерцаемымъ. Въ моментъ подобнаго созерца-
нія исчезаетъ для насъ категорія ввремени и продолжитель-
ности', не мы существуемъ во времени, а время, или вѣрнѣе,
не время, а абсолютная вѣчность существуетъ въ насъ. Весь
міръ исчезаетъ въ нашемъ созерцаніи, а не мы исчезаемъ въ созерцаніи
объективнаго міра.
Позитивистъ, сторонникъ имманентной философіи, быть можетъ,
усмѣхнется надъ обманутымъ обманщикомъ, надъ философомъ, который
заявляетъ о существованіи у него подобныхъ переживаній. Что-жъ, про-
тивъ этого ничего не подѣлаешь! Да, по моему, и не зачѣмъ. Однако я
не сторонникъ того взгляда, что этотъ „фактъ высшаго порядка" прояв-
ляется у всѣхъ геніальныхъ людей въ той мистической формѣ полнѣй-
шаго сліянія субъекта и объекта, въ какой обрисовалъ его Шеллингъ. Мы
оставимъ здѣсь въ сторонѣ вопросъ, существуютъ ли недѣлимыя пережи-
Проблема „Я“ и геніальность.
147
вавія, первоначальный дуализмъ которыхъ уничтожается въ теченіе нашей
жизни, какъ утверждаетъ Плотинъ и индійскіе махатмы, или это—только
высшее напряженіе переживаній, принципіально ничѣмъ не отличаюЭДіхся
отъ всѣхъ прочихъ. Мы также воздержимся здѣсь отъ всякихъ разсужде-
ній о томъ, возможно или невозможно совершенное совпаденіе субъекта н
объекта, времени и вѣчности,—созерцаніе Бога живымъ человѣкомъ. Съ
точки зрѣнія теоріи познанія, переживаніе своего „я“ лишено всякой
цѣнности, никто еще до сихъ поръ не пытался оперировать съ категоріей
переживанія въ цѣляхъ созданія систематической философіи. Поэтому,
я хочу этотъ фактъ „высшаго порядка, который у различныхъ людей про-
текаетъ совершенно различно, назвать не переживаніемъ своего „я„
а явленіемъ своего „я“.
Съ этимъ явленіемъ знакомъ всякій выдающійся человѣкъ. Чело-
вѣкъ можетъ достигнуть познанія этого явленія чрезъ посредство любви
къ женщинѣ а), такъ какъ выдающійся человѣкъ интенсивнѣе ощущаетъ
это чувство, чѣмъ человѣкъ средній, или сознаніе вины можетъ привести
его къ познанію высшей, совершенной сущности своей, которую онъ оскор-
билъ поступкомъ, вызвавшимъ въ немъ раскаяніе—вѣдь и сознаніе вины
сильнѣе и дифференцированнѣе у выдающагося, чѣмъ у средняго человѣка.
Далѣе, явленіе своего „я“ можетъ происходить въ процессѣ полнѣйшаго
сліянія со всеобщностью, путемъ созерцанія всѣхъ вещей въ Богѣ, или, на-
противъ, оно раскрываетъ передъ нимъ потрясающую двойственность во
вселенной между природой л духомъ и пробуждаетъ въ немъ потребность
искупленія и внутренняго чуда. Но, какъ бы ни совершалось это явле-
ніе, въ немъ самомъ лежитъ уже ядро опредѣленнаго миросозерцанія.
Вѣдь подъ міросозерцаніемъ не слѣдуетъ понимать всеобъемлющаго синтеза,
который пріобрѣтается путемъ упорнаго и настойчаваго труда надъ разно-
образными отраслями человѣческой науки за письменнымъ столомъ посреди
огромной библіотеки. Міросозерцаніе является результатомъ переживаній;
оно въ общемъ и цѣломъ представляется яснымъ для своего
носителя, хотя бы нѣкоторыя детали его были неясны и противорѣчивы.
Явленіе своего „я“ есть корень всякаго міросозерцанія, т.-е. всеобъемлю-
щаго взгляда на міръ, какъ на нѣчто цѣлое. Въ этомъ смыслѣ
оно одинаково, какъ у художника, такъ и у философа И какъ радикально
не различались бы между собою всевозможныя міросозерцанія, всѣмъ имъ
поскольку они дѣйствительно, заслуживаютъ этого имени2), свойственно
одно: это именно то, что является въ результатѣ познанія своего „я“, это та
вѣра, которая присуща всякому выдающемуся человѣку, вѣра въ
существованіе какого-то „я“ или какой-то дугии, стоящей оди-
ноко во вселенной и созерцающей весь міръ.
:) Этотъ случай будетъ еще разсмотрѣнъ въ дальнѣйшемъ.
2) Сюда, конечно, не относится дарвинизмъ и другія монистиче-
скія теоріи, въ центрѣ которыхъ стоитъ „идея развитія". Почетъ, кото-
рымъ пользуется въ наше время родовая и половая жизнь, не могла
отчетливѣе обнаружиться, какъ соединеніемъ теоріи наслѣдственности
со словомъ міросозерцаніе и противопоставленіемъ ея пессимизму.
148
Половые типы.
Жизнь души для выдающагося человѣка начинается съ момента
позиція категоріи „я", хотя бы эта жизнь прерывалась самымъ ужасаю-
щимъ чувствомъ, чувствомъ смерти, небытія.
Я хочу здѣсь замѣтить, что только на основаніи тѣхъ соображеній,
которыя мы до сихъ поръ развивали, а не на основаніи чувства неудовле-
творенности своими твореніями, чувства, которое въ столь сильной сгепени
присуще выдающимся людямъ, мы приписываемъ имъ высшую степень само-
сознанія, которой лишены всѣ прочіе люди. Нѣтъ ничего болѣе ошибоч-
наго, какъ говорить о „скромности" великихъ людей, будто бы не знаю-
щихъ, какое богатство въ нихъ скрывается. Нѣтъ ни одного выдающагося
человѣка, который бы не зналъ, насколько сильно онъ отличается отъ
всѣхъ прочихъ (за исключеніемъ періодовъ депрессіи, когда выгодное о
себѣ мнѣніе, сложившееся въ моменты духовнаго подъема, теряетъ силу).
Нѣть ни одного, который не считалъ бы себя выдающимся человѣкомъ,
разъ онъ кое-что сотворилъ создалъ, и уже, безъ сомнѣнія, не най-
дется ни одного, который въ своемъ тщеславіи и суетности не переоцѣ-
нилъ бы себя. Шопенгауэръ ставилъ себя значительно выше Канта. Если
Нитцше назвалъ своего „Заратустру" глубочайшей въ мірѣ книгой, то въ
этомъ не послѣднюю роль играло возмущеніе его по поводу молчанія жур-
налистовъ и желаніе ихъ познать—мотивы, которые трудно признать осо-
бенно благородными.
Одно только глубоко вѣрно въ этомъ мнѣніи о скромности великихъ
людей: имъ чужда наглость. Самооцѣнка и наглость—двѣ вещи діамет-
рально-противоположныя; ни въ коемъ случаѣ не слѣдуетъ, какъ это
большей частью бываетъ, одно понятіе замѣнять другимъ. Человѣкъ на-
халенъ въ той же степени, въ какой онъ лишенъ надлежащей самооцѣнки.
Наглость является средствомъ насильственно поднять собственное достоин-
ство путемъ искусственнаго обезцѣненія окружающихъ людей; она иногда
поэтому впервые приводитъ къ сознанію своего „я". Это все, конечно,
относится къ безсознательной, такъ сказать, физіологической наглости. Что
касается умышленной грубости по отношенію къ низкимъ личностямъ, то
ее могутъ проявлять въ равной мѣрѣ и выдающіеся люди вь цѣляхъ под-
держанія своего достоинства.
Итакъ, всѣмъ геніальнымъ людямъ обще твердое, непоколебимое
убѣжденіе въ томъ, что они обладаютъ душой. Это убѣжденіе совершенно
пе нуждается въ особыхъ доказательствахъ, поскольку рѣчь идетъ о са-
момъ носителѣ его. Пора, наконецъ, перестать видѣть теолога пропагандиста
въ каждомъ человѣкѣ, который говоритъ о душѣ, какъ о лѣкоторой сверхъ-
эмпирической реальности. Вѣра въ существованіе души далеко не суевѣріе
и не простой обманъ духовенства. Даже художники, при томъ такіе атеисты,
какъ Шеіли, говорятъ о своей душѣ, какъ о чемъ-то имъ извѣстномъ, не
изучивъ ни философіи, ни теологіи. Тѣмъ не менѣе они въ это слово вкла-
дываютъ очень понягное и опредѣленное содержаніе. Быть можетъ, кто-
нибудь подумаетъ, что „душа" для нихъ красивое слово, которое они охотйо
произносятъ, но которое не вызываетъ въ нихъ никакихъ чувствъ? что ху-
дожникъ употребляетъ различныя названія предметовъ, не имѣя представле-
нія о самой сущности ихъ, какъ въ данномъ случаѣ, о высшей мы-
слимой реальности? Но имманентный эмпиристь, физіологъ по убѣжденію
Проблема „Я" и геніальность.
149
долженъ объявить всѣ подобныя предположенія пустой болтовней и провоз-
гласить Лукрещд единственнымъ великимъ поэтомъ. Какъ бы ни злоуцдд-
ребляли слово» „душа", одно остается несомнѣннымъ: когда выдст-
гиіеся художники говорили о своей душѣ, они отлично понимали, о чемъ
говорятъ. У нихъ, какъ и у великихъ философовъ, существуетъ чувство
мѣры высшей реальности; это чувство было чуждо Юму.
Ученый, какъ уже было замѣчено, а впослѣдствіи еще будетъ дока-
зано, стоитъ ниже философа и художника. Послѣдніе заслуживаютъ эпи-
тетъ генія, ученый—нѣтъ. По придавать больше вѣса взгляду генія на
какую-нибудь проблему только потому, что этого взгляда придерживается
геній, одновременно значитъ отдавать геніальности то предпочтеніе передъ
научностью, котораго еще до сихъ поръ не удалось обосновать. Имѣемъ
ли мы право на это? Можетъ ли геній открывать такія вещи, которыя не-
доступны для человѣка науки? Простирается ли взглядъ генія на такую
глубину, которая закрыта для ученаго?
По своей идеѣ геніальность, какъ уже было показано, включаетъ въ
себѣ универсальность. Для геніальнаго во всѣхъ отношеніяхъ человѣка, пред-
ставляющаго необходимую фикцію, не было бы ничето такого, къ чему онъ
не питалъ бы одинако живого, безконечно близкаго, фатальнаго отношенія.
Геніальность, какъ мы видѣли, является универсальной апперцепціей, а
вмѣстѣ съ тѣмъ самой совершенной памятью, абсолютнымъ отрпцаніемъ вре-
мени. Но для того, чтобы быть въ состояніи что-нибудь апперципировать,
необходимо имѣть въ себѣ самомъ нѣчто, родственное этому. Обыкновенно
замѣчаютъ, понимаютъ и постигаютъ только то, съ чѣмъ имѣютъ какое-
либо сходство. Геній явился передъ нами, наконецъ, какъ бы вопреки всей
своей сложности, въ образѣ самаго интенсивнаго, живого, сознательнаго,
непрерывнаго, самаго цѣльнаго „я". „Я"—центральный пунктъ, единство
апперцепціи, „синтезъ" всего многообразнаго въ человѣкѣ.
Зто „я", принадлежащее генію, должно поэтому само по себѣ пред-
ставлять универсальную апперцепцію; этотъ центральный пунктъ—„я"—
уже включаетъ въ себѣ безконечное пространство: выдающійся чело-
вѣкъ включаетъ весь міръ въ себѣ, геній есть живой микро-
космъ. Онъ—пе пестрая мозаика, не искусственное соединеніе конечнаго
числа химическихъ элементовъ; не въ этой мысли заключался истинный
смыслъ изслѣдованія IV главы о внутреннемъ духовномъ родствѣ съ боль-
шимъ количествомъ людей и вещей. 1 еній—все. Въ нашемъ „я" при
помощи его всѣ психическія явленія пріобрѣтаютъ самую тѣсную связь
между собою; эта связь является результатомъ непосредственнаго пережи-
ванія, а не вносится въ нашъ духовный міръ упорными условіями науки,
что послѣдняя совершаетъ по отношенію къ вещамъ внѣшняго міра. Здѣсь
цѣлое существуетъ раньше составныхъ частей своихъ. Такъ геній, въ ко-
торомъ „я" есть все, пронимаетт> своимъ взоромъ природу и жизнь всѣхъ
существъ, какъ нѣчто цѣлое, замѣчаетъ всѣ соединенія и связи и создаетъ
знаніе, которое составлено не изъ отдѣльныхъ частей. Потому геніальный
человѣкъ не можетъ быть психологомъ-эмпиристом.ъ, который главное вни-
маніе свое сосредоточиваетъ на деталяхъ и въ потѣ лица своего старается
спаять нхъ при помощи ассоціацій, проводящихъ путей и т. д. Въ одина-
150
Половые типы.
ковой степени онъ не можетъ быть исключительно физикомъ, для котораго
>ъ является соединеніемъ атомовъ и молекулъ.
Изъ идеи цѣлаго, въ которой непрестанно вращается
геній, онъ постигаетъ смыслъ отдѣльныхъ частей. Сообразно
этой идеѣ, онъ оцѣниваетъ все, лежащее въ немъ и внѣ его.
Только поэтому все это является не функціей времени, а представляетъ
собою выраженіе великой, вѣчной мысли. Геніальный человѣкъ является
потому и глубокимъ человѣкомъ и только глубокій человѣкъ геніаль-
нымъ. Потому его мнѣніе болѣе вѣско, чѣмъ мнѣніе всѣхъ прочихъ. Онъ
творитъ изъ своего „я“, какъ цѣлаго, включающаго въ себѣ всю вселен-
ную, въ то время какъ другіе едва ли когда-нибудь приходятъ къ сознанію
своего истиннаго „я“. Поэтому каждая вещь исполнена для него глубокаго
смысла; она имѣетъ для него опредѣленное значеніе, онъ видитъ въ ней всегда
символъ. Дыханіе для него—больше, чѣмъ простой обмѣнъ газовъ черезъ
тончайшія стѣнки капилляровъ крови, лазурь неба—больше, чѣмъ частично
поляризованный, разсѣиваемый туманностями атмосферы солнечный свѣтъ,
змѣи—больше, чѣмъ безногія рептиліи, лишенныя плечевого пояса и ко-
нечностей. Если собрать вмѣстѣ всѣ когда-либо совершенныя открытія въ
области науки и приписать ихъ изобрѣтательности и уму одного только
человѣка, если все, созданное въ области науки такими людьми, какъ Ар-
химедъ и Лагранжъ, Іоганнъ Мюллеръ и Карлъ Эрнстъ фонъ-Беръ, Нью-
тонъ и Лапласъ, Кондаръ ПІпренгель и Кювье, Ѳукидидъ и Нибуръ, Фрид-
рихъ Августъ Вольфъ и Францъ Боннъ, если, повторяемъ, все это раз-
сматривать какъ результатъ дѣятельности непродолжительной жизни одного
человѣка, то и тогда этотъ человѣкъ не заслужилъ бы званія
генія.
Мы должны еще болѣе углубиться въ самую сущность предмета. Че-
ловѣкъ науки беретъ вещи такъ, какъ онѣ представляются нашему чув-
ственному воспріятію; геній же беретъ изъ нихъ то, что они собою озна-
чаютъ. Для него море и горы, свѣтъ и тьма, весна и осень, кипарисъ
и пальма, голубь и лебедь—символы. Онъ не только чувствуетъ, онъ ви-
дитъ въ нихъ нѣчто болѣе глубокое. Для него полетъ валькирій не простое
теченіе воздуха; ослѣпительные ‘огненные эффекты—не простой процессъ
окисленія. И все это понятно, поскольку рѣчь идетъ о геніѣ, такъ какъ
внѣшній міръ связанъ у него богатыми и прочными узами съ внутрен-
нимъ міромъ, болѣе того, внѣшній міръ является частнымъ, спеціальнымъ
случаемъ внутренняго. Міръ и „я“ для него тождественно; а потому ему
не приходится отдѣльныя части своего опыта соединять воедино по опре-
дѣленнымъ правиламъ и законамъ. Даже величайшій полигисторъ громоз-
дитъ только одну спеціальность на другую, не образуя ничего дѣльнаго. А
потому великій ученый занимаетъ свое мѣсто позади великаго художника
или великаго философа.
Безпредѣльности вселенной соотвѣтствуетъ безконечность въ собствен-
ной груди у генія. Его внутренній міръ включаетъ въ себѣ хаосъ и кос-
мосъ, всѣ частности и все общее, все многообразіе и всякое единство.
Если этими опредѣленіями мы гораздо больше сказали о геніальности, чѣмъ
о сущности геніальнаго творчества, если состояніе художественнаго экстаза,
философской концепціи, религіознаго просвѣтленія осталось столь же зага-
Проблема „Я“ и геніальность.
151
дочнымъ, какъ и раньше и, если, такимъ образомъ, мы выяснили условія,
а не самый процессъ геніальнаго творчества, то для большей полное
необходимо выяснить слѣдующее опредѣленіе геніальности:
Геніальнымъ слѣдуетъ назвать такого человѣка, кото-
рый живетъ въ сознательной связи съ міромъ, какъ цѣлымъ.
Геніальное есть вмѣстѣ съ тѣмъ и истинно божественное
въ человѣкѣ.
Великая идея о душѣ человѣка, какъ о микрокосмѣ, величайшее
созданіе философовъ эпохи возрожденія, хотя слѣды ея можно найти у
Платона и Аристотеля, совершенно забыта со времени смерти Лейбница.
Здѣсь эта идея нашла примѣненіе къ природѣ генія; тѣ же мыслители хо-
тѣли видѣть въ ней истинную сущность всякаго человѣка.
Однако, разница между ними только кажущаяся. Всѣ люди геніальны,
и въ тоже время нѣтъ абсолютно геніальнаго человѣка. Геніальность—это
идея, къ которой одинъ приближается въ то время, какъ другой находится
вдали отъ нея; одинъ подходитъ къ ней быстро, другой только на закатѣ
своей жизни.
Человѣкъ, котораго мы признаемъ геніальнымъ, это тотъ, который
только еще прозрѣлъ и началъ уже открывать глаза другимъ людямъ. И
если они въ состояніи смотрѣть его глазами, то это доказываетъ, что они
уже стояли у самаго порога геніальности. Посредственный человѣкъ, даже
какъ таковой, можетъ стать въ посредственныя отношенія ко всему;
его идея цѣлаго волна какихъ-то неясныхъ предчувствій, но онъ никакъ
не въ состояніи отождествить себя съ ней. Онъ не лишенъ возможно-
сти переживать это отождествленіе съ помощью другихъ и, такимъ образомъ,
составить себѣ картину цѣлаго. Міросозерцаніемъ онъ связываетъ себя со
вселенной, какъ цѣлымъ, просвѣщеніемъ—съ единичными частями. Нѣтъ
ничего, что было бы ему совершенно чуждо; всѣ вещи въ мірѣ приковы-
ваютъ его къ себѣ узами расположенія. Совершенно не то происходитъ съ
животными или растеніями: они ограничены, они знаютъ не всѣ элементы,
а только одинъ, они населяютъ далеко не весь міръ. Тамъ же, гдѣ они
получили всеобщее распространеніе, они подпадаютъ подъ власть человѣка,
который опредѣляетъ каждому изъ пихъ однообразную, неизмѣнную функцію.
Опп, пожалуй, могутъ пмѣть нѣкоторое отношеніе къ солнцу и лунѣ, но у
нихъ, безъ сомнѣнія, нѣтъ ни „звѣзднаго неба“, ни „моральнаго закона".
Послѣдній имѣетъ своимъ источникомъ человѣческую душу, въ которой
скрыто все цѣлостное, которая въ состояніи все понять, такъ
какъ она сама по себѣ уже все: звѣздное небо и моральный законъ
—вещи, въ корнѣ своемъ совершенно одинаковыя. Универсальность кате-
горическаго императива есть универсальность вселенной, безконечность все-
ленной—только отраженіе безконечности нравственнаго хотѣнія.
О микрокосмѣ человѣка училъ еще Эмпедоклъ, могучій магъ изъ
Агригента:
Гсит; цгѵ уар уаіяѵ бттштсаріеѵ, оЗат' о’сіосор,
А'Йере 5’ятар стрі тгбр
2торут §8 аторугр;, ѵгг/.о; ог тг ѵзг/.гі Ьурго.
11
152
Половые типы.
И Плотинъ: (Ъ уа аѵ тгоггсоте еі5еѵ ’ор&ауріб; ' Г|уюѵ гусоеі§гЧ риг,
уеуеѵгірігѵо;, которому Гете подражаетъ въ знаменитыхъ стихахъ;
„ЛѴаг’ пісііѣ йаз Аи^е- зошіепііай,
Ьіе 8ошіе когтѣ’ ез піе егЫіскеп;
Ьа&’ піскѣ іи шіз йез Сгойез еі^’пе Кгаіі,
ЛѴіе когтѣ’ ипз СгоШіскез епѣ2йскеп?“
Человѣкъ—единственное существо въ природѣ, которое
стоитъ въ извѣстныхъ отношеніяхъ ко всевозможнымъ ве-
щамъ въ ней.
Человѣкъ въ которомъ это отношеніе не къ отдѣльнымъ только ве-
щамъ достигло ясности и интенсивности сознанія, который совершенно са-
мостоятельно мыслитъ обо всемъ—это геній. Человѣкъ, въ которомъ можно
пробудить нѣкоторый интересъ, ко всякимъ вещамъ, но, если онъ самъ не
себѣ интересуется только немногими изъ нихъ,—то такой можетъ быть
просто названъ человѣкомъ. Ученіе Лейбница, столь мало понято, вы-
ражаетъ ту же самую мысль, говоря, что и низшая монада является отра-
женіемъ всего міра. Геніальный человѣкъ живетъ въ состояніи всеобщаго
сознанія,* которое и есть не что иное, какъ сознаніе всеобщаго. И въ сред-
немъ человѣкѣ живетъ міровое цѣлое, но оно никогда не доходитъ у него
до творческаго сознанія. Одинъ живетъ въ активно-сознательной связи съ
міровчмъ быгіемъ, другой въ безсознательной, пассивной. Геніальный
человѣкъ—актуальный микрокосмъ, негенгальный —потенці-
альный. Тотько геніальный человѣкъ совершененъ. То, что есть въ чело-
вѣкѣ человѣческаго (въ Кантовскомъ смыслѣ), какъ нѣчто воз-
можное, живетъ въ геніальномъ человѣкѣ въ развитомъ состояніи,
іѵеруеѣа.
Человѣкъ универсаленъ, онъ содержитъ въ себѣ все, онъ—все, а
потому уже не можетъ быть частью всего, той частью, которая находится
въ зависимости отъ другихъ частей. Закономѣрность—этотъ основный
принципъ всѣхъ явленій природы—на него не распространяется, такъ
какъ онъ самъ по себѣ составляетъ сущность всѣхъ
законовъ, а потому онъ свободенъ, какъ міровое цѣлое, которое ни-
чѣмъ не обусловлено и ни отъ чего зависѣть не можетъ. Геніальный чело-
вѣкъ—это тотъ, который ничего не забываетъ; забывать—значитъ нахо-
диться подъ неотразимымъ вліяніемъ времени, а потому быть несвободнымъ
и неэтичнымъ. Геніальный человѣкъ—это не тотъ, котораго одна волна
историческаго движенія выбрасываетъ наружу, а другая—снова затопля-
етъ; ибо все прогиедшее и будущее кроется въ вѣчности его духов-
наго взгяда. Сознаніе безсмертія въ немъ особенно ярко, такъ какъ мысль
о смерти не пугаетъ его; онъ стоитъ въ отношеніяхъ страстной влюбленности
къ символамъ и цѣнностямъ, въ то время, цакъ оцѣниваетъ и осмы-
сливаетъ все, лежащее, какъ внутри, такъ и внѣ его. Онъ самый свобод-
ный и мудрый человѣкъ, вмѣстѣ съ тѣмъ самый нравственный, и только по-
этому онъ особенно сильно страдаеть подъ гнетомъ того, что въ немъ са-
момъ еще не озарено свѣтомъ сознанія, хаотично, слѣпо, какъ рокъ.
Теперь зададимся вопросомъ, что происходитъ съ нравственностью ве-
кикихъ людей по отношенію къ другимъ людямъ? Вѣдь это единственная
форма, въ которой по мнѣнію широкой публики, и можетъ проявиться
Проблема „Я" и геніальность.
153
истинная моральность; по тому же взгляду, безнравственность самымъ по-
слѣдовательнымъ образомъ связана съ уголовнымъ кодексомъ! Съ другой
стороны, развѣ не въ этой именно области великіе люди проявляли самыя
подозрительныя черты своего характера? Развѣ не приходилось очень часто
прощать имъ самые позорные поступки: черную неблагодарность, величай-
шую черственность, развращенность натуры?
Художникъ и мыслитель остаются неизмѣнно вѣрными самимъ себѣ;
они дѣлаютъ это съ той большей рѣшительностью, чѣмъ они геніальнѣе.
Правда, они иногда могутъ обмануть ожиданія многихъ. Мыслимъ напр., такой
случай, когда человѣкъ, стоя въ отношеніяхъ временной общности духов-
ныхъ интересовъ съ геніемъ, впослѣдствіи теряетъ свой могучій духовный
размахъ; онъ, конечно, не прочь будетъ приковать орла къ землѣ (Лафа-
геръ и. Гете). Вотъ гдѣ лежиіъ причина того, что всѣ въ одинъ голосъ
признали великихъ людей аморальными. Фредерика изъ Зезенгейма меньше
безпокоилась по поводу своей участи, чѣмъ это дѣлалъ Гете по отношенію
къ ней. Ему, правда, этого не въ коемъ случаѣ простить нельзя; но—
счастье, что онъ далеко не все разсказалъ намъ о своихъ сношеніяхъ къ
этой женщинѣ. Вѣдь ужо и безъ того нашимъ современниками кажется что
они его совершенно поняли, и только на основаніи одного туманнаго на-
мека, одной тончайшей, снѣжной пелены, окутывающей безсмертную часть
его „Фауста", объявляютъ его жизнерадостнымъ олимпійцемъ. Но нужно
быть справедливымъ: никто лучше его самаго не зналъ, какъ велика его
вина, и, надо полагать, онъ въ достаточной мѣрѣ раскаивался по поводу
всего происшедшаго. И когда ворчливая брюзга, которая въ жизни своей
не понимала и никогда не пойметъ Шопенгауэрской теоріи искупленія и
самаго смысла нирваны, ставить ему въ упрекъ то обстоятельство, что
эготъ философъ весьма ревниво защищалъ свое право собственности, то на
подобный собачій лай, я считаю лишнимъ даже отвѣчать.
Сл вдуетъ считать доказаннымъ, что геніальный человѣкъ отличается
высшей нравственностью по отношенію къ самому себѣ: онъ не позволитъ
насильственно привить ему чужое мнѣніе и тѣмъ умалить значеніе своего
собственнаго „я". Правда, чужое „я" и его взгляды онъ рѣзко отличаетъ
отъ своего „я“, отъ своихъ взглядовъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ восприни-
маетъ чужое мнѣніе не пассивно: болѣзненна и мучительна для него мысль
о томъ, что онъ въ тотъ или иной моментъ ограничивался однимъ только
воспріятіемъ. Онъ будетъ всю свою жизнь помнить ложь, произнесенную
имъ сознательно, и не въ состояніи будетъ ее легкомысленно, „подіони-
созски" стряхнуть. Особенно мучительны страданія геніальнаго человѣка,
когда они случайно натыкаются на какую-нибудь произнесенную ими ложь,
которой они совершенно не сознавали въ моментъ разговора, или ложь,
благодаря которой они ввели самихъ себя въ заблужденіе. Прочіе люди,
которые не ощущаютъ столь сильной потребности въ истинѣ, поэтому глубже
утопаютъ въ лжи и заблужденіи. Вотъ гдѣ причина того, что они таръ
мало понимаютъ самый смыслъ и страстность борьбы великихъ людей
противъ „лжи жизни".
Выдающійся, геніальный человѣкъ—это тотъ, въ которомъ внѣвре-
менное „я" окончательно утвердило свое господство, который стремится
поднять свою цѣнность передъ своимъ умопостигаемымъ „я", передъ своей
154
Половые типы.
моральной и интеллектуальной совѣстью. Онъ тщеславенъ прежде всего пе-
редъ самимъ собою: въ немъ порождается потребность импони-
ровать самому себѣ (своимъ мышленіемъ, поступками, творчествомъ).
Подобнаго рода тщеславіе особенно характерно для генія: онъ несетъ въ
себѣ самомъ сознаніе своей цѣнности и награды и пренебрегаетъ мнѣніемъ
всѣхъ прочихъ людей на томъ основаніи, что они не въ состояніи измѣ-
нить его собственнаго представленія о себѣ. Но и это тщеславіе едва ли
заслуживаетъ похвалы: аскетически настроенныя натуры (Паскаль) очень
сильно страдаютъ подъ тяжестью этого тщеславія, но разстаться сч> нимъ
онѣ не могутъ. Вѣрнымъ товарищемъ внутренняго тщеславія всегда яв-
ляется тщеславіе внѣшнее; но эти различные виды тщеславія на-
ходятся между собою въ непрекращающейся борьбіь.
Но настойчивое подчеркиваніе какого-то долга по отношенію къ са-
мому себѣ, не отодвигаетъ ли оно па задній планъ, или просто, не напо-
ситъ-ли оно рѣшительнаго удара понятію долга по отношенію ко всѣмъ
прочимъ людямъ? Не находятся ли эти два понятія въ такомъ взаимоот-
ношеніи, что сохраненіе вѣрности самому себѣ естественно предполагаетъ
нарушеніе ея по отношенію ко всѣмъ прочимъ людямъ?
Ни въ коемъ случаѣ. Истина—едина; такъ же едина и потребность
въ ней—Карлеилевская „§іпсегіѣу“. Эта потребность можетъ быть у насъ,
но она можетъ и не быть. Она недѣлима: потребность въ истинѣ къ самому
себѣ необходимо предполагаетъ потребность въ истинѣ по отношенію ко
всѣмъ. Нѣтъ міронаблюденія безъ самонаблюденія, какъ и самонаблюденія
безъ міронаблюденія: существуетъ только одинъ долгъ, только одна нрав-
ственность. Можно поступать и нравсгвенно, и безнравственно. Но кто
мораленъ по отношенію къ себѣ, тотъ мораленъ и ко всѣмъ людямъ.
Между тѣмъ ни въ одной области нѣтъ такого множества ложныхъ
представленій, какъ въ вопросѣ о томъ, что представляетъ собою эта нрав-
ственная обязанность къ окружающимъ, и какимъ образомъ она можсть
почитаться исполненной.
Мы оставимъ пока въ сторонѣ тѣ теорптическія системы этики, ко-
торыя благо человѣческаго общества считаютъ руководящимъ принципомъ
всякой нравственной дѣятельности. Эги системысводя гь всю этику къ господству
какой-то всеобщей нравственной точки зрѣнія, (и въ этомъ отношеніи снѣ;
выгодно отличаются отъ всякой этики, основанной на симпатіи), совер-
шенно оставляя безъ изученія конкретныя чувства въ процессѣ дѣянія и
эмпирическую сторону импульса. Такимъ образОхМъ, остается самая распро-
страненная точка зрѣнія, согласно которой нравственность опредѣляется
чувствохмъ состраданія, „добротой"—человѣка. Гётчесонъ, Юмъ и Смитъ
видѣли съ философской точки зрѣнія въ состраданіи сущность и источ-
никъ этическаго поведенія. Необычайную глубину придалъ этой теоріи впо-
слѣдствіи Шопенгауэръ своей эгикой состраданія. „Сочиненіе на соисканіе
преміи объ основахъ моралп" Шопенгауэра уже въ своемъ эпиграфѣ:
„проповѣдывать мораль легко, обосновать мораль трудно", обнаруживаетъ
ошибку, общую всякой этикѣ, основанной на симпатіи: эта ошибка какъ чбудто
всякій разъ забываетъ, что этика—наука, нормирующая нише поведеніе,
и отнюдь не предметно-описательная. Кто склоненъ смѣяться надъ попыт-
ками людей отчетливо услышать свой внутренній голосъ, съ достовѣр-
Проблема „Я“ и геніальность.
155
ностыо познать идею долженствованія, тотъ, очевидно, отрицаетъ всякую
этику, которая по своему содержанію есть наука о требованіяхъ предъ*
являемыхъ человѣкомъ къ себѣ и ко всѣмъ другимъ; ее не интересуетъ
вопросъ о томъ, что человѣкъ дѣйствительно совершилъ, подчинился ли
онъ велѣніямъ внутренняго голоса или нѣтъ. Объектомъ этики является
вопросъ о томъ, что должно совершиться, а не что совершается. Все
прочее принадлежитъ къ области психологіи.
Вс!; попытки, стремящіяся превратить этику въ любую часть психо-
логіи, совершенно упускаютъ изъ виду, что каждое психическое движеніе
въ человѣкѣ оцѣнивается самимъ человѣкомъ, что мѣра оцѣнки какого-
нибудь явленія сама по себѣ явленіемъ быть не можетъ. Этотъ масштабъ
никогда вполнѣ не осуществлялся, онъ не можетъ быть взять изъ опыта,
такъ какъ оставался бы неизмѣннымъ даже въ томъ случаѣ, если бы
опытъ противорѣчиль ему; онъ можетъ быть только идеей иля цѣнно-
стью. Поступать нравственно—значитъ поступать согласно
опредѣленной идеи. Поэтому-то и приходится выбирать только между
такими этическими системами, которыя выдвигаютъ опредѣленныя идеи и
максимы дѣйствованія. Съ одной стороны сюда относится этическій соціа-
лизмъ или „соціальная этикаоснованная Вентамомъ и Миллемъ и перевезен-
ная впослѣдствіи усердными импортерами на континентъ, даже въ Герма-
нію и Норвегію, съ другой стороны—этическій индивидуализмъ въ томъ
видѣ, въ какомъ понимаетъ его христіанство и нѣмецкій идеализмъ.
Вторая ошибка всякой этики состраданія заключается въ томъ,
что она хочетъ обосновать мораль, вывести ее изъ какихъ-нибудь пред-
варительныхъ положеній. Но это совершенно невозможно. Мораль, которая
по своей сущности должна представлять собою послѣднее основаніе на-
шихъ поступковъ,—необъяснима. Она—самоцѣль, а потому ее нельзя ста-
вить къ другому предмету въ отношеніи средства и цѣли. Поскольку упо-
мянутая попытка эгики состраданія вполнѣ совпадаетъ съ принципомъ вся-
кой исключительно описательной, а потому необходимо релятивистической
этики, постольку обѣ ошибки въ корнѣ своемъ совершенно одинаковы.
Бороться съ ними можно было бы только тогда, когда человѣкъ, измѣривъ
всю область причинъ и вліяній, не нашелъ бы идеи высшей цѣли^ ко-
торая одна существенна для нашихъ нравственныхъ поступковъ. Идея цѣли
не можетъ быть результатомъ отношенія между причиной и слѣдствіемъ,
а, напротивъ, это отношеніе уже скрываетъ въ себѣ эту идею цѣля. Цѣль
выступаетъ одновременно съ попыткой предпринять какое-либо дѣйствіе;
она служитъ мкриломъ успѣха каждаго поступка. Этотъ успѣхъ можетъ
оказаться неудовлетворительнымъ даже въ томъ случаѣ, когда извѣстны
всЬ факторы, опредѣлившіе его, и когда они въ достаточной степени ясно
отражаются въ сознаніи.
Рядомъ съ царствомъ причинъ есть и царство цѣлей; послѣднее бу-
детъ царствомъ человѣка. Совершенная наука о бытіи есть совокупность
причинъ, стремящаяся вознестись до высшей причины; совершенная наука
должнаго есть единство цѣлей, кульминирующее въ своей послѣдней вы-
сшей цѣли.
Кто съ этической точки зрѣнія смотритъ на состраданіе, какъ на поло-
жительную величину, тотъ оцѣниваетъ съ нравственной стороны не дѣяніе.
156
Половые типы.
а чувство, не поступокъ, а аффектъ (послѣдній, по самой природѣ своей
не подлежитъ разсмотрѣнію съ точки зрѣнія цѣли). Мы не отрицаемъ,
что состраданіе можетъ являться особой формой выраженія нравственнаго
начала, особымъ этическимъ феноменомъ, но оно столь же мало этическій
актъ, какъ чувство стыда и гордость: слѣдуетъ строго различатъ
понятія: этическій феноменъ и этическій актъ. Подъ этиче-
скимъ актомъ мы понимаемъ сознательное подтвержденіе идеи
посредствомъ какого-либо дѣйствія', 'этическій феноменъ есть
непреднамѣренное, непроизвольное выраженіе продолжитель-
наго стремленія нашей души къ этой идеѣ. Только въ борьбу мотивовъ
вторгается эта идея; она старается повліять на ходъ ея и рѣшить исходъ
этой борьбы. Въ эмпирической смѣси нравственныхъ и безнравственныхъ
чувствъ, чувства состраданія и злорадства, чувства собственнаго достоин-
ства и высокомѣрія, мы не видимъ еще ничего похожаго па опредѣленное
рѣшеніе. Состраданіе является, пожалуй, самымъ вѣрнымъ
признакомъ для опредѣленія характера человѣка, но не
цѣлью какого-либо дѣйствія. Только знаніе цѣли, сознаніе цѣн-
ности создаетъ нравственность; и это положеніе выгодно отличаетъ Сократа
отъ всѣхъ послѣдующихъ философовъ, за исключеніемъ Платона и Канта,
которые присоединились къ его взгляду. По существу своему состраданіе
не можетъ претендовать на уваженіе, ибо оно есть алогическое чувство;
въ лучшемъ случаѣ оно возбуждаетъ въ насъ симпатію.
Поэтому слѣдуетъ прежде всего отвѣтитъ на вопросъ, какимъ обра-
зомъ проявляется нравственное отношеніе человѣка къ другимъ людямъ.
Оно проявляется не въ формѣ лепрошенной помощи, которая втор-
гается въ одиночество другого человѣка, не считаясь съ границами той
сферы, которую человѣкъ признаетъ своей. Чувство уваженія, какъ къ
этому одиночеству, такъ и къ упомянутой сферѣ—вотъ гдѣ смыслъ вся-
кой нравственности. Не состраданіе, а уваженіе. Мы никого въ мірѣ
не уважаемъ, кромѣ человѣка—это впервые высказалъ Кантъ. Это ве-
ликое открытіе заключается въ томъ, что ни одинъ человѣкъ не въ со-
стоянія превратить самого себя, свое умопостигаемое „я", то человѣческое
(эту идею человѣческой души, а не 1500 милліоновъ, составляющихъ,
человѣческое общество), которое заключается въ немъ самомъ и въ дру-
гихъ людяхъ, въ одно только средство для достиженія какой-либо цѣли.
„Любая вещь, всецѣло подчиненная’ нашей власти, можетъ быть превра-
щена нами въ простое средство', только человѣкъ, а вмѣстѣ съ нпмъ
всякое разумное существо есть „самоцѣль".
Какимъ образомъ я проявляю къ человѣку презрѣніе или уваженіе?
Первое—тѣмъ, что я игнорирую человѣка, второе—тѣмъ, что мое вни-
маніе останавливается на немъ. Какимъ путемъ я разсматриваю человѣка,
какъ простое средство для достиженія цѣли, и какимъ образомъ я вижу
въ немъ самоцѣль? Въ первомъ случаѣ я вижу въ человѣкѣ одно изъ
звеньевъ непрерывной цѣпи обстоятельствъ, связанныхъ съ । моими соб-
ственными дѣйствіями; во второмъ случаѣ я стараюсь познать и по-
стичь человѣка. Уваженіе къ ближнему начинаемся тогда, когда мы
интересуемся имъ, когда мы обдумываемъ его поступки и судьбу съ тѣмъ,
ьтобы постичь ихъ, чтобы понять его самого. Кто, подавляя въ себѣ са-
Проблема „Я“ и геніальность.
157
молюбіс и чувство обиды по поводу мелкихъ раздраженій, вызванныхъ
поступками ближняго, старается понятъ его, тотъ поистинѣ безкорыстный
человѣкъ. Его образъ дѣйствій мораленъ, такъ какъ онъ подавляетъ въ
себѣ самомъ сильнаго врага, стоящаго на пути пониманія своего ближняго:
себялюбіе.
Какъ поступаетъ въ этомъ отношеніи геніальный человѣкъ?
Онъ, который понимаетъ неиболыпее число людей, такъ какъ по
природѣ свое# универсальнѣе всѣхъ, который стоитъ въ самыхъ близкихъ
отношеніяхъ къ міровому цѣлому и страстно жаждетъ объективнаго по-
знанія его, онъ—поступаетъ нравственно съ своимъ ближнимъ, какъ никто
другой. Дѣйствительно, никто не думаетъ такъ много и интенсивно о дру-
гихъ людяхъ (даже въ томъ случаѣ, если онъ видѣлъ ихъ одинъ только
разъ), никто не даетъ себѣ столько труда понять ихъ, усвоить ихъ со-
держаніе, какъ онъ. Имѣя за собою прошлое, черезъ которое непрерывно
проходитъ его собственное „я", онъ естественно задумается надъ ихъ
прошлымъ, надъ тѣмъ, что происходило въ ихъ жизни до того момента,
когда онъ ихъ узналъ. Стараясь понять ихъ, онъ одновременно удовлетво-
ряетъ самаму могучему стремленію своей собственной души: достиженію
яснаго и правдиваго пониманія своего ,,я“. Здѣсь обнаруживается тотъ
фактъ, что люди являются членами одного умопостигаемаго міра, въ ко-
торомъ нѣтъ оригинальнаго эгоизма или альтруизма. Этимъ объясняется
то странное явленіе, что великіе люди чувствуютъ живую, содержательную
близость не только къ своимъ ближнимъ, но и къ историческимъ лич-
ностямъ, жившимъ задолго до нихъ. Вотъ почему великій художникъ
ярче и интенсивнѣе схватитъ всѣ черты исторической личности, чѣмъ
представитель исторической науки. Нѣтъ великаго человѣка, который не
стоялъ бы въ какихъ-нибудь личныхъ отношеніяхъ къ Наполеону, Платону
или Магомету. Такимъ образомъ, онъ проявляетъ уваженіе и пре-
клоненіе къ личностямъ, жившимъ до него. Человѣкъ вращаю-
щійся среди художниковъ, иногда самымъ неожиданнымъ образомъ нахо-
дитъ свое изображеніе въ картинѣ своего пріятеля. Это его задѣваетъ—
и не безъ основанія. Далѣе раздаются голоса, обвийяющіе поэтовъ въ
томъ, что всѣ люди для нихъ одна только модель. Можно понять неудоб-
ство такого положенія. Но надо быть справедливымъ и признать, что они
подобными поступками еще не совершаютъ преступленія, такъ какъ мало
считаются съ мелочностью людей. Своимъ изображеніемъ, свобод-
нымъ отъ всякой рефлексіи, пересозданіемъ міра посредствомъ
искусства, художникъ проявляетъ по отношенію къ человѣку
творческій актъ пониманія; болѣе низшаго отношенія между
людьми не бываетъ.
Этимъ мы лучше поймемъ глубоко справеливое выраженіе Паскаля:
„А тезиге дтГоп а ріиз (Гевргіі, оп ігоиѵе ди’іі у а ріиз
Ъ’Нопітез огі&іпаих. Ьез §;еп8 (іи соттип пе ѣгоиѵепѣ раз
сіе (іійёгепсе епѣге Іез Ъотте8“. Чѣмъ человѣкъ выше, тѣмъ
больше требованій онъ предъявляетъ къ своему пониманію чужихъ мыслей.
Бездарности все кажется яснымъ; она даже не чувствуетъ, что въ
данной мысли заключается нѣчто такое, чего она далеко еще не поняла,
что ей остается чуждымъ самый духъ какого-нибудь художественнаго
158
Половые типы.
произведенія или философской системы. Она въ лучшемъ случаѣ усваиваетъ
опредѣленное отношеніе къ вещамъ, но не поднимается своей мыслью къ
самому творцу.
Эга мысль находится въ самой тѣсной связи съ дальнѣйшимъ.
Геніальный человѣкъ, который занимаетъ высшую ступень сознатель-
ности, не спѣшитъ связать прочитанное со своимъ собственнымъ мнѣніемъ;
болѣе податливый умъ, наоборотъ, смѣшиваетъ самыя разнообразныя вещи
въ одну кучу.
Геніальный человѣкъ—это тотъ, который достигъ яснаго сознанія
своего „я", а потому онъ наиболѣе удачно отмѣчаетъ всѣ тончайшія раз-
личія между собой и другими людьми. Потому онъ такъ отчетливо
схватываетъ это ,,я“ другого человѣка, которое еще на-
столько слабо опредѣлилось, что осталась еще неяснымъ для,
самого носителя этого „я“. Человѣкъ, который, какъ въ себѣ,
такъ и въ другомъ человѣкѣ, видитъ монаду, „я“, особый мі-
ровой центръ, особую форму чувствованія и мышленія, осо-
бое прошлое,—только онъ будетъ особенно далекъ отъ мысли
воспользоваться другимъ человѣкомъ, какъ средствомъ для
осуществленія какой-либо цѣли] онъ, оставаясь вѣрнымъ за-
вѣтамъ кантовской этики, видитъ, чувствуетъ, а потому
уважаетъ въ своемъ ближнемъ личность (какъ часть умо-
постигаемаго міра). Основнымъ психологическимъ условіемъ
практическаго альтруизма есть поэтому теоретическій ин-
дивидуализмъ.
Вотъ тотъ мостъ, который можно перекинуть между моральнымъ от-
ношеніемъ кь себѣ и ко всѣмъ прочимъ людямъ. Напрасно Шопенгауеръ
упрекалъ Канта въ томъ, что основные принципы его философіи, какъ бы,
совершенно исключаютъ наличность этой связи.
Это легко провѣрить. Только озвѣрѣвшій преступникъ и сумасшедшій
не проявляютъ никакого интереса къ своимъ ближнимъ; они совершенно
не чувствуютъ существованія другихъ людей, какъ будто они одни и
жили бы во всемъ свѣтѣ. Нѣтъ поэтому практическаго солипсизма',
тамъ гдѣ существуетъ сознаніе своего „я“, есть вмѣстѣ съ
тѣмъ и сознаніе наличности „я“ и у другихъ людей. Если че-
ловѣкъ утратплъ ядро (логическое или этическое) своей сущности, онъ уже
въ другомъ человѣкѣ не видитъ человѣка, не видитъ существа, обладаю-
щаго собственной индивидуальностью. Я и ты—понятія соотносительныя.
Только въ общеніи съ другими людьми человѣкъ въ состояніи осо-
бенно ярко познать свое „я“. Потому человѣкъ въ присутствіи другихъ
людей кажется особенно гордымъ; только въ часы одиночества онъ можетъ
позволить себѣ умѣрить свою гордость.
Наконецъ: кто себя убиваетъ—убиваетъ весь міръ. Кто убиваетъ
другого человѣка, совершаетъ самое тяжкое преступленіе, такъ какъ въ
немь онъ убилъ себя. Отсюда ясно, что практическій солипсизмъ—без-
смыслица; его скорѣе слѣдовало бы назвать нигилизмомъ. Если нѣтъ
на лицо понятія „ты", тогда подавпо нѣтъ никакого „я“, нѣтъ вообще
ничего.
Проблема „Я“ и геніальность.
159
Невозможность превратить человѣка въ простое средство для пашнхъ
цѣлей лежитъ въ самомъ укладѣ нашей психической жизни. Но мы уже
видѣли, что человѣкъ, который чувствуетъ свою индивидуалъ-
ноетъ, чувствуетъ себя и въ другихъ. Для него іаѣ-ѣѵат-азі—
не гипотеза, а дѣйствительность. Высшій индивидуализмъ есть
высочайшій универсализмъ.
Тяжело заблуждается отрицатель субъекта, Эрнстъ Махъ, полагая, что
отреченіемъ отъ собственнаго „я" мы приходимъ къ этическому принципу,
который „совершенно исключаетъ пренебреженіе къ чужому „я" и пере-
оцѣнку собственнаго". Мы уже видѣли, къ какимъ отношеніямъ между
людьми ведетъ отрицаніе своего „я". „>/“—основной принципъ вся-
кой соціальной этики. Къ какому-нибудь узловому пункту, въ
которомъ перекрещиваются разнообразные „элементы", Я психологически
не въ состояніи примѣнить какой-нибудь этическій принципъ. Это, пожалуй,
является идеаломъ; по для практическаго поведенія оно лишено всякаго
значенія, такъ какъ исключаетъ психологическое условіе осуще-
ствленія всякой нравственной идеи. Нравственное требованіе
уже заключено въ самомъ психологическомъ строѣ нашемъ.
Совершенно другая картина получается, когда рѣчь
идетъ о томъ, чтобы привить, людямъ сознаніе своего выс-
шаго „я“, своей души такъ же, какъ и сознаніе наличности
души и другихъ людей. Большинству людей необходимъ для этого па-
стырь душъ. Только тогда и будетъ существовать дѣйствительное
этическое отношеніе меледу людьми.
У геніальнаго человѣка осуществляется это отношеніе извѣстнымъ
образомъ. Никто въ такой сильной степени не принимаетъ участія въ
страданіяхъ своего ближняго, какъ онъ. Въ извѣстномъ смыслѣ можно
говорить о томъ, что человѣкъ познается только состраданіемъ. Если со-
страданіе и не то же, что ясное знаніе, выраженное въ абстрактныхъ'по-
нятіяхъ и наглядныхъ символахъ, то оно во всякомъ случаѣ сильнѣйшій
импульсъ къ достиженію знаній. И только страданіе подъ гнетомъ вещей
даетъ генію пониманіе ихъ, только страданіе къ людямъ уясняетъ ему ихъ
сущность. Геній страдаетъ больше всѣхъ, такъ какъ онъ страдаетѣ во всѣхъ
и со всѣми. Но сильнѣе всего онъ страдаетъ отъ своего страданія.
Въ одной изъ предыдущихъ главъ мы выяснили, что геніальность
есть факторъ, который собственно и возвышаетъ человѣка надъ животнымъ;
вмѣстѣ съ тѣмъ мы уже установили тотъ фактъ, что только человѣкъ имѣетъ
исторію (это объясняется наличностью у всѣхъ людей геніальности различ-
ныхъ степеней). Къ этой темѣ мы должны теперь вернуться. Геніальность
вполнѣ совпадаетъ съ живой дѣятельностью умопостигаемаго субъекта. Ис-
торія проявляется въ соціальномъ цѣломъ, въ „объективномъ духѣ"; инди-
видуумы же остаются равными себѣ и не прогрессируютъ подобно „объ-
ективному духу" (они элементъ историческій). И мы видимъ, какъ сходятся
нити нашего изложенія съ тѣмъ, чтобы получить неожиданный резуль-
татъ. Я нисколько не сомнѣваюсь, что внѣвременная человѣческая личность
является условіемъ истинно-этическаго поведенія по отношенію къ ближ-
нимъ, что индивидуальность,—предпосылка соціальнаго чувства.
Если это такъ, то ясно, почему „апітаі теѣаркузіеит" и
160
Половые типы.
яоХ'.т’.Зѵ", творецъ и дѣтише исторіи, представляютъ собоіо одно и то же
существо; Существо—это человѣкъ. Такимъ образомъ разрѣшенъ
старый споръ о томъ, что было раньше: индивидуумъ или общест-
во'. оба даны вмѣстѣ и одновременно.
Теперь я считаю совершенно доказаннымъ, что геніальность есть
высшая нравственность. Геніальный человѣкъ—самый вѣрный самому
себѣ человѣкъ, ничего о себѣ не забывающій, болѣзненно реагирующій на
всякую ложь и заблужденіе. Но не это только. Онъ одновременно самый
соціальный человѣкъ, самый одинокій и самый общительный. Геній—
высшая форма бытія вообще, не только въ интеллектуаль-
номъ, но и въ моральномъ отношеніи. Геній самымъ совер-
шеннымъ образомъ раскрываетъ идею человѣка. Онъ возвѣ-
щаетъ на вѣчныя времена, что есть человѣкъ', субъектъ,
объектомъ котораго является вся вселенная.
Не слѣдуетъ заблуждаться. Сознаніе и только сознаніе уже само
по себѣ нравственно; безсознательность—аморальна, и наоборотъ, все амо-
ральное безсознательно. „Безнравственный геній", „великій злодѣй"—
сказка, созданная, какъ возможность, великими людьми въ опредѣленные
моменты ихъ жизни съ тѣмъ, чтобы противъ воли творцовъ превратиться
въ пугало для слабыхъ, пугливыхъ людей. Нѣтъ ни одного преступника,
который дошелъ бы до сознанія своего преступленія, который думалъ и
говорилъ бы устами Гагена въ „Сумеркахъ боговъ“ передъ трупомъ Зиг-
фрида: „Да, я его убилъ, я, Гагенъ, убилъ его на смерть!" Наполеонъ и
Бэконъ Беруланскій, которыхъ приводятъ въ качествѣ опроверженія этого
взгляда, непомѣрно переоцѣнены или скверно поняты. И къ
Нитцше—особенно тамъ, гдѣ онъ говоритъ о Борджіа—слѣдуетъ питать
мало довѣрія въ подобныхъ дѣлахъ. Концепція Дьявола, Антихриста, Арп-
мана, „радикальнаго зла въ человѣческой природѣ" производитъ потряса-
ющее впечатлѣніе. Къ генію же она имѣетъ то отношеніе, что представ-
ляетъ собою его противоположность. Она—фикція, рожденная въ минуты
рѣшительной борьбы великихъ людей съ преступникомъ, таившимся въ
нпхъ.
Универсальная апперцепція, всеобщее сознаніе, абсолютная внѣвре-
менность—это идеалъ и для „геніальнаго" человѣка. Геніальность
внутренній императивъ, фактъ, не получающій полнаго завершенія
въ одномъ человѣкѣ. Поэтому „геніальный" человѣкъ меньше, чѣмъ кто-
либо другой, въ состояніи просто сказать: „Я—геній*. Ибо геніальность
есть пе что иное, какъ полное осуществленіе идеи человѣка, т.-е. то, чѣмъ
долженъ быть человѣкъ и, чѣмъ онъ принципіально въ состояніи
стать. Геніальность—высшая нравственность, а потому она—долгъ каж-
даго. Человѣкъ становится геніемъ путемъ высшаго акта воли, тѣмъ,
что онъ утверждаетъ въ себѣ всю вселенную. Геніальность есть
то, что „геніальные" люди самп взяли на себя: величайшая задача и вели-
чайшая гордость, величайшее яесчастіе и величайшее блаженство, которыхъ
только можетъ достигнуть человѣкъ. Это звучитъ нѣсколько парадоксально:
человѣкъ геніаленъ, если опъ того хочетъ.
Пожалуй, возразятъ мнѣ: очень многіе люди охотно превратились бы
яъ. „оригинальныхъ геніевъ", но одного желанія, очевидно, мало. На это
Проблема „Я“ и геніальность.
161
мы отвѣтимъ: если бы эти люди, которые „охотно превратились бы", имѣ-
ли болѣе ясное представленіе о томъ, къ чему направлено ихъ желаніе,
если бы они поняли, что геніальность есть ни что иное, универсаль-
ная отвѣтственность (а пока предметъ не совсѣмъ ясенъ, его можно
только желать, но не хотѣть) — то надо полагать, что подавляющее
большинство этихъ людей откажется отъ своего желанія.
Въ этомъ кроется причина того, что столько геніальныхъ людей схо-
дятъ съ ума, (Глупцы, конечно, склонны приписать это поклоненію культа
Венеры илп спинномозговой дегенераціи неврастеника). Это тѣ, для кото-
рыхъ слишкомъ обременительно стало тащить на своихъ плечахъ, подобно
Атланту, всю вселенную; а потому они менѣе значительныя, менѣе выдаю-
щіяся, не величайшія п не сильнѣйшія души. Но чѣмъ выше человѣкъ,
тѣмъ глубже его паденіе. Геній есть преодоленіе абсолютнаго нпчто, тем-
ноты, мрака; когда же онъ обезличивается и исчезаетъ, то наступаетъ
ночь, тѣмъ болѣе глубокая и черная, чѣмъ обильнѣе и ослѣпительнѣе былъ
свѣтъ, который онъ испускалъ. Геній, сошедшій съ ума, не хочетъ
далыие оставаться геніемъ-, вмѣсто нравственности онъ жаждетъ—
счастья. Всякое безуміе имѣетъ своимъ источникомъ невыносимыя
страданія, связанныя съ сознаніемъ. Софоклъ глубже всѣхъ отмѣтилъ мо-
тивъ, почему человѣкъ можетъ желать своего собственнаго помѣшатель-
ства. Устами Аякса, духъ котораго погружается въ мракъ, онъ говоритъ
слѣдующее:
бѵ т(5 (р^оѵсіѵ -р; -5'ос.
Я заключаю эту главу прекрасными словами Пико Мирандолы, про-
буждающими въ насъ память о возвышенномъ кантовскомъ' стилѣ. Очень
можетъ быть, что я своимъ изложеніемъ облегчилъ пониманіе пхъ. Въ
своей рѣчи „о человѣческомъ достоинствѣ" онъ описываетъ обращеніе Бо-
жества къ человѣку:
„О, Адамъ, мы не дали тебѣ ни истиннаго мѣстопребыванія, ни
свойственнаго тебѣ облика, ни соотвѣтствующей тебѣ обязанности: ты по-
лучишь и сохранишь то мѣстопребываніе, тотъ образъ, то занятіе, какіе
самъ изберешь по собственному желанію. Природа, законченная въ осталь-
номъ, принудила тебя оставаться въ рамкахъ, предписанныхъ намъ зако-
новъ, по ты, пе побуждаемый ровно никакими стѣсненіями, самъ, по соб-
ственному сужденію, предпишешь себѣ свой закопъ, во власть котораго я
поставилъ тебя. Я поставилъ тебя въ срединѣ міра, чтобы ты лучше могъ
наблюдать оттуда за всѣмъ тѣмъ, что происходитъ въ этомъ мірѣ. А для
того, чтобы ты самъ, какъ бы свободный и почтенный пластикъ и скуль-
пторъ, могъ нарядить себя въ такую форму, въ которой ты лучше всего
выглядѣлъ-бы—я пе создалъ тебя ни небеснымъ, ни земнымъ, ни смерт-
нымъ, ни безсмертнымъ. Ты можешь выродиться въ низшее существо—къ
которому принадлежитъ животное, но въ тоже время, по твоей собствен-
ной воли, ты можешь и возродиться до существа высшаго, къ коему при-
надлежитъ Божество.
„О, великая либеральность Бога Отца, о величайшее и удивитель-
нѣйшее счастье человѣка! Кому дано имѣть то, что захочетъ, быть тѣмъ,
чѣмъ пожелаетъ! Животныя, рождаясь, приносятъ съ собою изъ чрева ма-
162
Половые типы.
тери все, чѣмъ суждено имъ быть. Высшія же духи уже почти съ самаго
начала были тѣми, чѣмъ они будутъ въ постоянной вѣчности. Отецъ
указалъ человѣку при его рожденіи на всѣ сѣмена и всѣ зародыши жизни.
О какихъ онъ будетъ заботиться, тѣ и будутъ цвѣсти въ немъ и прине-
сутъ плоды: если они растительнаго міра—станетъ растеніемъ, если чув-
ственнаго міра—животнымъ; если духовнаго—станетъ существомъ небес-
нымъ, если интеллеклуальнаго міра—станетъ ангеломъ и сыномъ Божіемъ.
П, если человѣкъ, недовольный никакимъ родомъ творенія сочтетъ самого
себя центромъ вселенной,—то ставъ духомъ единымъ съ Богомъ, предста-
нетъ въ одинокое жалище Отца, который надъ всѣмъ возвышается, ва
которомъ все зиждется.
Глава IX.
Мужская и женская психологія.
Пора вернуться къ основному вопросу нашего изслѣдованія. Разрѣ-
шеніе его теперь значительно облегчено предшествовавшимъ разборомъ
различныхъ второстепенныхъ явленій, который очень часто грозилъ увлечь
насъ далеко отъ главной темы.
Слѣдствія, вытекающія изъ развитыхъ основныхъ положеній для пси-
хологической характеристики половъ, до того радикальны, что могутъ от-
пугнуть отъ себя даже человѣка, который до сихъ поръ соглашался съ
нашими выводами. Здѣсь не мѣсто анализировать основанія для подобнаго
отношенія къ нимъ. Въ этой главѣ я хочу выдвинуть наиболѣе вѣскіе
аргументы, которые должны будутъ окончательно убѣдить насъ въ правиль-
ности выставленнаго мною тезиса и совершенно обезсилить всѣ возраже-
нія, которыя онъ можетъ вызвать.
Разбираемый нами вопросъ вкратцѣ заключается въ слѣдующемъ. Мы
видѣли, что логическій и этическій феномены, сливаясь въ одну высшую
цѣнность въ понятіи истины,, съ неизбѣжностью приводятъ насъ къ приня-
тію умопостигаемаго „я“, какой-то души, какъ бытія высшей, сверхъ эмпи-
рической реальности. Для существа, которое, подобно Д\, ли-
шено логическаго и этическаго феноменовъ, нѣтъ основаній
для принятія подобнаго положенія. Истинно женское существо не
знаетъ ни логическаго, ни нравственнаго императива. Слова: законъ, долгъ,
долгъ по отношенію къ себѣ — совершенно пустой звукъ для женщины.
Отсюда правильно будетъ заключить, что женщина лишена понятія сверх-
чувственной личности.
Абсолютная женщина лишена всякаго „я“.
Это положеніе представляетъ собою въ извѣстномъ отношеніи по-
слѣдній итогъ, къ которому въ конечномъ счетѣ приводитъ насъ всякій ана-
лизъ женщины. Правда, въ такой краткой и сжатой формулѣ оно звучитъ
нѣсколько рѣзко, парадоксально и даже ново. Но можно быть вполнѣ ув$-
164
Половые типы.
реинымъ, что въ этомъ вопросѣ авторъ далеко не первый человѣкъ, ко-
торый пришелъ къ подобному взгляду, хотя бы ему и пришлось самосто-
ятельно прокладывать путь для достиженія той же истины, но возвѣщен-
ной заголго до него.
Китайцы уже съ давнихъ поръ отказываются признать за женщиной
собственную душу. Если вы спросите у китайца, сколько у него дѣтей, то
вы получите въ отвѣтъ точную цифру его сыновей; если же вся его семья
состоитъ изъ дочерей, то онъ объявляетъ себя совершенно бездѣтнымъ 1).
Тѣми же причинами, вѣроятно, слѣдуетъ объяснить и изгнаніе Магометомъ
женщинъ изъ рая и вызванное этимъ подчиненное положеніе, которое жен-
щина занимаетъ въ странахъ Ислама.
Изъ философовъ здѣсь прежде всего слѣдуетъ назвать Аристотеля.
Для него мужской принципъ при зачатіи есть элементъ формирующій, актив-
ный, элементъ, играющій роль Логоса; женскій же играетъ роль пассив-
ной матеріи. Если же вдуматься нѣсколько глубже въ то, насколько
сильно Аристотель отождествляетъ душу съ формой, энтелехіей, изначально-
движущимъ началомъ, то ясно станетъ, какъ близко подходитъ онъ къ
высказанному нами взгляду. Правда, свое воззрѣніе на женщину, онъ из-
лагаетъ тольло тамъ, гдѣ говоритъ о процессѣ оплодотворенія; но мы на-
прасно будемъ искать у него, какъ и у всѣхъ грековъ, кромѣ Эврипида,
общей точки зрѣнія на характеръ женщины (не только на ея роль въ актѣ
оплодотворенія); она, повидимому, въ очень слабой степени занимаетъ ихъ
мысли.
Среди отцовъ церкви особенно отличались своимъ взглядомъ Тер-
тулліанъ и Оригенъ, которые ставили женщину очень низко; между тѣмъ
Августинъ не могъ придерживаться подобнаго взгляда, въ силу глубокой
привязанности, которую онъ питалъ къ своей матери. Въ эпоху возрожде-
нія взглядъ Аристотеля снова пріобрѣлъ много сторонниковъ, напр., въ лицѣ
Жана Вира (1518—1588 г.). Въ то время вообще лучше понимали этотъ
взглядъ; его воспринимали инстинктомъ, интуиціей; въ немъ не видѣли
одинъ только курьезъ, какъ это дѣлаетъ современная наука, которой еще
во многихъ отношеніяхъ придется преклониться передъ Аристотелевской
антропологіей.
Въ послѣднія десятилѣтія аналогичный взглядъ высказали Ибсенъ
(въ образѣ Анигры, Риты и Ирены) и Августъ Стриндбергъ („Вѣрующіе").
Но наибольшее распространеніе мысли объ отсутствіи у женщины души
сдѣлала дивная сказка Фукэ. Этотъ романтикъ позаимствовалъ матеріалъ
для нея изъ Парацельса, произведенія, которымъ онъ усердно занимался;
сказку эту переложили на музыку Гофманъ, Гиршперъ и Альбертъ Лорт-
цпягъ. Ундина, лишенная души, Ундина—вотъ платоновская
гідея женщины. Несмотря на биссексуальность, эта идея сильно соот-
вѣтствуетъ дѣйствительности. Очень распространенное выраженіе: „женщина
*) См. также Соломонъ, Проповѣдникъ 7,29: Между Тысячами лю-
дей я нашелъ одного человѣка, но среди всѣхъ людей я не нашелъ ни
одной женщины.“
Мужская и женская психологія.
165
лишена характера" имѣетъ въ своей основѣ ту же мысль. Личность и
индивидуальность, (умопостигаемое) „я" и душа, воля и (умопостигаемый)
характеръ—все это одноименныя понятія, которыя присущи мужской по-
ловинѣ человѣческаго рода и чужды женской его половинѣ.
Такъ какъ человѣческая душа есть микрокосмъ, а люди, которые
живутъ душою, т.-е. въ которыхъ живъ весь міръ, геніальны, то слѣдуетъ
заключить, что Ж по природѣ лишены геніальности. Мужчина
таитъ въ себѣ все и можетъ, какъ выражается Пико де Мпрандола, осо-
бенно ярко развить въ себѣ ту или другую черту. Онъ можетъ вознестись
на неизмѣримую высоту и можетъ очень глубоко пасть; онъ можетъ пре-
вратиться въ животное, въ растеніе, даже въ женшину, а потому
мы и видимъ женственныхъ мужчинъ.
Но женщина никогда не можетъ стать мужчиной. Та-
кимъ образомъ, здѣсь приходится сдѣлать самое существенное ограниченіе
въ положеніяхъ, выставленныхъ нами въ первой части этого труда. Я
знаю много мужчинъ, которые по всему своему психическому
укладу, а не только въ какомъ-нибудь опредѣленномъ отно-
шеніи, совершенно похожи на женщину; я видалъ также
много женщинъ, которыя обладаютъ чисто мужскими чер-
тами, но среди нихъ ни одной, которая въ основѣ своей не
сохранила бы свою истинно-женскую природу', правда, эта жен-
ственность удачно окутана тонкой пеленой, такъ что она тщательно скрыта
не только отъ подобной женщины, но и отъ посторонняго взгляда. Чело-
вѣкъ можетъ быть (см. гл. I второй части) или мужчиной или только
женщиной, хотя бы онъ вмѣщалъ въ себѣ самыя разнообразныя качества
обоихъ половъ; это бытіе человѣка—основная проблема нашего изслѣдова-
нія—опредѣляется сообразно его отношенію къ логикѣ и этикѣ. Но въ то
время, какъ мужчина, взятый съ анатомической точки зрѣнія, можетъ пси-
хологически вполнѣ походить на женщину, женщина никогда психологиче-
ски на мужчину походить не можетъ, какъ бы мужественъ ни былъ ея
внѣшній видъ и какъ бы мало женственно ни было впечатлѣніе, которое
она производитъ.
Теперь мы можемъ съ достовѣрностью дать окончательный отвѣтъ на
вопросъ объ одаренности половъ: есть женщины съ нѣкоторыми чер-
тами геніальности, но нѣтъ женскаго генія, никогда его не
было (даже у мужественныхъ женщинъ, о которыхъ говоритъ исторія и
первая часть нашего труда), никогда его и не будетъ. Кто въ этомъ
вопросѣ проявитъ нерѣшительность и настолько расширитъ понятіе геніаль-
ности, что подъ него отчасти подойдутъ и женщины, тотъ тЬмъ самымъ
окончательно разрушитъ это понятіе. Если вообще есть возможность
отыскать понятіе геніальности и сохранить его во всей строгости и неиз-
мѣнности, то мнѣ кажется, что для этой цѣли необходимо придерживаться
тѣхъ опредѣленій, которыя мы выставили въ этомъ трудѣ. Не могутъ ли
эти опредѣлія приписать геніальность такому существу, которое лишено
души? Геніальность идентична глубинѣ. Досіаточно только связать под-
166
Половые типы.
лежащее—женщина со сказуемымъ—глубокая для того, чтобы каждый по-
чувствовалъ въ этомъ какое-то противорѣчіе. Женскій геній есіпь
поэтому сопігасіісііо іп а(1]есіо, такъ какъ геніальность есть повы-
шенная, высоко развитая, вообще сознанная мужественность. Геніальный
человѣкъ включаетъ въ себѣ все, а потому и женщину; женщина же пред-
ставляетъ собою только часть вселенной, а потому, какъ часть, не можеіъ
содержать въ себѣ цѣлое. Женственность не можетъ включать въ себѣ
геніальность. Негеніальность женщины съ неумолимой послѣдовательностью
вытекаетъ изъ того факта, что она не монада, а потому и не отраженіе
вселенной 1).
Всѣ предыдущія главы говорятъ, какъ бы въ одинъ голосъ, въ пользу
того взгляда, что женщина лишена души. Прежде всего третья глава до-
казала, чго женщина живетъ генидами, между тѣмъ какъ мужчина—рас-
члененнымъ содержаніемъ, что женскій полъ ведетъ меюье сознатель-
ную жизнь, чѣмъ мужской. Сознаніе есть одно изъ гносеологическихъ
понятій, но вмѣстѣ съ тѣмъ единственное основное понятіе психологіи.
Гносеологическое сознаніе иобладавіе не прерывнымъ „я“, трансценденталь-
ный субъектъ и душа—понятія, взаимно замѣняющія другъ друга. „Я“
существуетъ въ томъ смыслѣ, что оно само себя чувствуетъ, познаетъ себя
въ содержаніи своего мышленія: всякое бытіе есть сознаніе. Но здѣсь слѣ-
дуетъ прибавить одно очень цѣпное поясненіе къ теоріи генидъ. Расчленен-
ное содержаніе сознанія мужчины не слѣдуетъ себѣ представлять въ видѣ
развитаго, оформеннаго сознанія женщины; это не актуальная форма того,
что будто бы потенціально скрывается въ сознаніи женщины; въ немъ уже
съ самаго начала лежитъ нѣчто, качественно отличное. Психическое
содержаніе мужчины даже въ стадіи гениды, которую оно всячески ста-
рается одолѣть, проявляетъ склонность къ специфичности понятія; весьма
возможно, что всякое ощущеніе мужчины, даже на самыхъ раннихъ
ступеняхъ его развитія, обладаетъ стремленіемъ вылиться въ понятіе.
Женщина же лишена этого стремленія, какъ въ своемъ воспріятіи, такъ
въ мышленіи.
Принцопомъ всякой специфичности понятія являются логическія ак-
сіомы которыя для женщины совершенно не существуютъ. Законъ тождества,
который придаетъ понятію однозначную опредѣленность, для нихъ лишенъ
значенія путеводной нити. Онѣ не признаютъ нормой и ргіпсіріиш
сопігасіісііопіз, который ограничиваетъ это понятіе, какъ нѣчто само-
стоятельное, отъ всего сущаго и возможнаго. Отсутствіемъ специфической
опредѣленности понятій въ мышленіи женщины объясняется ея „чувстви-
тельность", которая способствуетъ возникновенію самыхъ неосновательныхъ
ассоціацій и сравненій предметовъ, ничего общаго между собою не имѣю-
*) Было бы самымъ легкимъ дѣломъ разсмотрѣть произведенія
наиболѣе выдающихся женщинъ и доказать, какъ мало въ данномъ
случаѣ можно говорить о геніальности. Но я позволю себѣ отказаться
отъ этой историко-филологической работы по источникамъ, которая
требуетъ педантично точнаго отношенія къ себѣ и можетъ быть безъ
всякаго труда произведена всякимъ, кто находитъ въ этомь удо-
вольствіе.
Мужская и женская психологія.
167
щихъ. Даже женщины съ наиболѣе богатой и наименѣе ограниченной па-
мятью никакъ не могутъ отказаться отъ этой склонности къ сивэстезіямъ.
Предположимъ напр., что какое нибудь слово напоминало имъ опредѣлен-
ный цвѣтъ, или представленіе о человѣкѣ ассоціировалось у нихъ съ пред-
ставленіемъ о какой-нибудь опредѣленной пищѣ—явленіе, которое очень
часто бываетъ у женщинъ. Но важнѣе всего то, что онѣ вполнѣ удовле-
творяются одной этой ассоціаціей; у нихъ нѣтъ желанія выяснить, почему
онѣ напали именно на такое сравненіе, насколько оно вызвано фактиче-
скими отношеніями предметовъ другъ къ другу; еще меньше онѣ думаютъ
о томъ, чтобы разобрать, какое впѣчатлѣніе произвело на нихъ это слово
или этотъ человѣкъ. Эта непритязательность и самоудовлетворенность на-
ходится въ тѣсной связи съ тѣмъ, что раньше было названо безсовѣстно-
стью женщины. Мы еще вернемся къ этому вопросу и постараемся выяс-
нить его отношеніе къ отсутствію опредѣленности понятія женщины.
Это вѣчное пребываніе въ сферѣ неуловимыхъ чувствъ, это отрица-
ніе понятія и понятливости, это самоубаюкиваніе безъ порыванія къ глу-
бинѣ придаетъ зыбкому стилю большинства современныхъ писателей п ху-
дожниковъ характеръ женственности. Мужское мышленіе основнымъ образомъ
отличается отъ женскаго потребностью въ прочныхъ ^формахъ, а потому
всякое „искусство настроеній" есть „искусство" безформенное.
По этимъ соображеніямъ психическое содержаніе мужчины не мо-
жетъ быть приравнено къ болѣе развитой формѣ генидъ женщины. Мысль
женщины порхаетъ между различными предметами, сквозитъ по ихъ по-
верхности, чего не дѣлаетъ мужчина, который привыкъ мыслить „въ
корень всііхъ вещей"; она отвѣдываетъ, лакомится, осязаетъ, но не
схва'тывае'тъ истинной сущности предметовъ. Такъ какъ мышленіе жен-
щины преимущественно протекаетъ въ формѣ своеобразнаго вкушенія,
самымъ выдающимся свойствомъ женщины остается вкусъ. Вк^съ —исклю-
чительная принадлежность женщины; въ его развитіи она можетъ достиг-
нуть даже извѣстной степени совершенства. Вкусъ требуетъ сосредоточенія
вниманія на самой поверхности предметовъ, онъ направленъ на однообраз-
ное строеніе цѣлаго и никогда не останавливается на отдѣльныхъ рѣзко
выдѣляющихся частяхъ. Когда женщина „понимаетъ" мужчину—о возмож-
ности или невозможности такого пониманія рѣчь впереди—то она, такъ
сказать, своимъ вкусомъ слѣдитъ,—какъ ни безвкусно это выраженіе—за
тѣмъ, что онъ продумалъ передъ ней. Такъ какъ при этомъ нельзя до-
стигнуть точной опредѣленности понятій съ ея стороны, то она вполнѣ
удовлетворяется тѣмъ, что сказанное вызываетъ въ ней рядъ неустойчи-
выхъ аналогій и увѣрена, что повяла все. Это различіе въ мышленіи муж-
чины и женщины не слѣдуетъ себѣ объяснять тѣмъ, что оба эти рода мы-
шленія расположены на различныхъ линіяхъ, что содержаніе мышленія
мыжчинн занимаетъ линію, нѣсколько болѣе удаленную, чѣмъ содержаніе
мышленія женщины. Это два совершенно различныхъ ряда, простирающихся
на одинъ и тотъ же объектъ:—одинъ мужской, вращающійся всецѣло въ
понятіяхъ, другой— женскій, находящійся совершенно внѣ всякихъ понятій.
Поэтому, если можно установить нѣкоторое тождесіво содержанія развитаго,
' 12
168
Половые типы.
дифференцированнаго, позднѣйшаго съ содержаніемъ того же порядка,
но хаотическимъ, нерасчлененнымъ, болѣе раннимъ, то вч> примѣненіи къ
различію способовъ мышленія у мужчины и женщины это тождество не
выдерживаетъ критики: мысли, выраженной въ опредѣленномъ по-
нятіи съ одной стороны, т.-е* у мужчины, соотвѣтствуетъ „чувство",
лишенное всякаго логическаго понятія, гениды, на другой сторонѣ,
т.-е. у женщины.
Природа женщины, существенной чертой которой является отсутствіе
опредѣленности логическихъ понятій, не менѣе убѣдительно, чѣмъ слабо
развитая сознательность ея, доказываетъ, что у женщины нѣтъ своего „я".
Только понятіе превращаетъ комплексъ ощущеній въ объекта оно дѣла-
етъ его независимымъ отъ того, существуетъ ли онъ у меня въ настоящее
время, или нѣтъ. Наличность или отсутствіе комплекса ощущеній находится
въ полнѣйшей зависимости отъ воли человѣка: онъ закрываетъ глаза, за-
тыкаетъ уши—ни зрительное, ни звуковое раздраженіе до него не дохо-
дитъ; онъ опьяняетъ себя или засыпаетъ—тогда онъ обо всемъ забываетъ.
Только понятіе освобождаетъ комплексъ ощущеній отъ вѣчно субъек-
тивнаго, психологически-отпосительнаго факта ощущенія, только оно
создаетъ вещи, Человѣческій интеллектъ можетъ противопоставить себѣ
объектъ только потому, что вся его дѣятельность протекаетъ въ сферѣ по-
нятій; и наоборотъ, только тамъ можетъ итти рѣчь объ объектѣ и субъектѣ
и различіи между ними, гдѣ есть налицо сфера понятій. Во всѣхъ другихъ
случаяхъ мы имѣемъ цѣлую массу сходныхъ или несходныхъ между собою
картинъ, которыя безъ опредѣленнаго плана и порядка сливаются и пере-
ходятъ другъ въ друга. Понятіе, такимъ образомъ, превращаетъ свободно
рѣющія въ воздухѣ впечатлѣнія въ предметы, изъ ощущенія создаетъ
объектъ, которому противостоитъ субъектъ, пробующій свои ‘ силы на
немъ, какъ на врагѣ. Понятіе играетъ конститутивную роль по отношенію
ко всему реальному. Эго положеніе не слѣдуетъ понимать въ томъ смыслѣ,
что предметь обладаетъ реальностью постольку, поскольку онъ связанъ съ
идеей, лежащей по ту сторону опыта, въ нѣкоторомъ сот:; ѵотутб^ и
является несовершенной проекціей, неудачнымъ отраженіемъ ея. Совершенно
наоборотъ. Поскольку нашъ интеллектъ, какъ функція поня-
тія, простирается на кой-нибудь предметъ, постольку онъ
пріобрѣтаетъ реальность. Понятіе есть „трансцендентальный
объектъ" кантовской критики разума, который, какъ таковой, соотвѣт-
ствуетъ „трансцендентальному су бъек№у".Только субъектъ является
источникомъ той загадочной объектирующей функціи, которая создаетъ кан-
товскій „предметъ Х“ —направленіе всякаго познанія; функція эта совер-
шенно тождественна логическимъ аксіомамъ въ которыхъ снова получаетъ
свое выраженіе наличность субъекта. Ргіпсіріит сопітасіісііошз огра-
ничиваетъ понятіе отъ всего того, что не является его содержаніемъ:
ргіпсідіиш ісіепіііаііз даетъ возможность разсмотрѣть понятіе такъ,
какъ будто оно одно только и существовало бы въ мірѣ. Сырой, необра-
ботанный комплексъ ощущеній не можеіъ меня побудить къ заключенію, что
онъ равенъ самому себѣ; но, съ примѣніемъ къ нему закона тождества
онъ превращается уже въ опредѣленное понятіе. Такъ понятіе придаетъ
Мужская и женская психологія.
169
соотвѣтствующее достоинство и строгость пестрому сочетанію ощу-
щеній, всякому узору, сотканному изъ мыслей: понятіе освобождаетъ
содержаніе тѣмъ, что оно его связываетъ. Существуетъ свобода
объекта, какъ и свобода субъекта; оба соотвѣтствуютъ другъ другу.
Здѣсь снова раскрывается передъ нами тотъ фактъ, что, какъ въ логикѣ,
такъ и въ этикѣ, всякая свобода содержитъ въ себѣ самоограниченіе. Чело-
вѣкъ становится свободнымъ только тогда, когда онъ самъ превращается
для себя въ верховный законъ. Только такимъ путемъ ему удастся избѣ-
жать гетерономіи, поставить себя внѣ зависимости отъ чужой воли, кото-
рая неизбѣжно включаетъ въ себѣ произволъ. Поэтому функція понятія
является вмѣстѣ съ тѣмъ и мотивомъ самоуваженія человѣка: давая своему
объекту, какъ всеобщему предмету познанія, полнѣйшую свободу, и незави-
симость, человѣкъ тѣмъ самымъ, какъ бы уважаетъ самого себя. Когда
двое мужчинъ спорятъ между собою, они всегда ссылаются на какой-нибудь
предметъ. Только женщина этого не дѣлаетъ: она носится съ предметами
и рѣетъ среди нихъ, подчиняясь исключительно своему желанію, она не
можетъ дать объекту свободу, такъ какъ сама ею не обладаетъ.
Самостоятельность, пріобрѣтаемая ощущеніемъ, благодаря понятію, не
представляетъ собою освобожденія отъ субъекта, а освобожденіе отъ
субъективности. Вѣдь понятіе и есть именно то, о чемъ я мыслю, о
чемъ я говорю, что я могу написать. Это обстоятельство служитъ источ-
никомъ вѣры, что я тѣмъ не менѣе еще нахожусь въ нѣкоторомъ отноше-
ніи къ понятію; эта вѣра—сущность всякаго сужденія. Имманентные пси-
хологи, Юмъ, Гекели, Махъ, Авенаріусъ, совершенно раздѣлались съ поня-
тіемъ, отождествивъ его съ общимъ представленіемъ, причемъ, между
логическимъ и психологическимъ понятіемъ, они никакой разницы не дѣла-
ютъ. Поэтому, весьма характерно для нихъ, что они совершенно игнори-
руютъ самое сужденіе, какъ будто его совершенно не существовало. Съ
своей точки зрѣнія они никакъ не въ состояніи понять элементы, чуждые
монизму ощущеній, которые скрываются въ каждомъ актѣ сужденія.
Каждое сужденіе содержитъ въ себѣ признаніе или отрицаніе, одобреніе
или неодобреніе опредѣленныхъ вещей; мѣра этого признанія—идея истины
—не можетъ одновременно заключаться въ комплексахъ ощущеній, кото-
рые подвержены нашему сужденію. Тамъ, гдѣ нѣтъ ничего, кромѣ ощуще-
ній, всѣ ощущенія должны являться равноцѣнными и имѣть право на
одинаковое значеніе въ построеніи реальнаго міра. Отсюда видно, что
именно эмпиризмъ разрушаетъ дѣйствительность опыта, а позити-
визмъ, не смотря на „солидность“ и „добросовѣстность“ своей фирмы дол-
женъ превратиться въ настоящій нигилизмъ. Такъ очень часто бываетъ
и съ весьма почтенными торговыми предпріятіями, которыя въ конечномъ
счетѣ обнаруживаютъ свою безпочвенность и шарлатанство. Въ самомъ
опытѣ еще не можетъ заключаться мысль объ опредѣленной мѣрѣ опы-
та, объ идеѣ истины. Но всякое сужденіе содержитъ въ себѣ
именно это притязаніе на истинность. Оно, не смотря, на цѣлый
рядъ ограничивающихъ его дополненій, заявляетъ ітріісііе свое требо-
ваніе на объективную непреложность въ той рѣшительной, строгой, формѣ,
какую придалъ этому сужденію его творецъ. Дійствительно, когда чело-
12*
170.
Половые типы.
вѣкъ высказываетъ сужденіе въ подобной формѣ, то въ этомъ видятъ съ
его стороны требованіе всеобщаго признанія того, что онъ высказалъ. Если
же человѣкъ отказывается отъ подобнаго требованія, то ему вполнѣ спра-
ведливо замѣчаютъ, что онъ злоупотребилъ формой сужденія. Отсюда
вполнѣ правильно будетъ заключить, что въ функціи сужденія лежитъ при-
тязаніе на познаніе, или другими словами на истинность того, что
высказывается.
Это притязаніе на познаніе выражаетъ собою только ту мысль, что
субъектъ обладаетъ способностью высказывать сужденія объ объектѣ,
причемъ сужденія совершенно правильныя. Въ качествѣ объектовъ, отно-
сительно которыхъ мы высказываемъ свои сужденія, служатъ понятія'.
понятіе есть предметъ позванія. Оно противопоставляетъ объектъ субъекту;
путемъ сужденія снова устанавливается связь и родство
между ними. Ибо требованіе истины предполагаетъ, что субъектъ спо-
собенъ правильно судить объ объектѣ; такимъ образомъ мы пришли къ
выводу, что въ функціи сужденія уже заключается доказатель-
ство извѣстной связи между „я“ и всебытіемъ, доказательство
возможности ихъ абсолютнаго единства. Только такое единство,—не простая
согласованность, а тождество бытія и мышленія, — есть истина; оно
является вѣчнымъ требованіемъ, постулатомъ, но не фактомъ1), который
человѣкъ въ состояніи былъ бы осуществить. Свобода субъекта и свобода
объекта есть въ конечномъ счетѣ одна и та-же свобода. Способность
сужденія со своей основной предпосылкой — человѣкъ можетъ судить обо
всемъ — является только сухимъ логическимъ выраженіемъ теоріи микро-
косма человѣческой души. Вызвавшій столько споровъ вопросъ о томъ,
что чему предшествовало, понятіе ли сужденію или наоборотъ, нужно бу-
детъ разрѣшить въ томъ смыслѣ, что оба они, хотя и одновременны, по
необходимо другъ друга обусловливаютъ. Всякое познаніе направлено на
какой-нибудь предметъ; самый же процессъ познанія совершается въ формѣ
сужденія, предметомъ котораго является понятіе. Функція понятія разъеди-
нила субъектъ и объектъ и оставила въ одиночествѣ субъектъ. Какъ и
всякая любовь, тоска познавательнаго инстинкта стремится объединить раз-
двоенное.
Если какое-либо существо, подобное истинной женщинѣ, лишено дѣя-
тельности въ сферѣ понятій, то оно неизбѣжно лишено и дѣятельности
въ сферѣ сужденія. Это положеніе можетъ показаться смѣшнымъ парадок-
сомъ, такъ какъ вѣдь и женщины достаточно говорятъ (по крайней мѣрѣ,
мы не слышали, чтобы кто-нибудь жаловался на ихъ склонность къ мол-
чанію), а всякая рѣчь является выраженіемъ сужденій. Лжецъ, напр., кото-
раго всегда выставляютъ въ качествѣ убѣдительнаго довода противъ глу-
бокаго значенія явленій сужденія, никогда не строитъ сужденій въ
собственномъ смыслѣ слова (есть „внутренняя форма сужденія2)
какъ и „внутренняя форма рѣчи“), такъ какъ онъ, говоря ложь, оставля-
г) Такого рода фактъ не можетъ быть исходнымъ пунктомъ фило-
софіи; онъ скорѣе является самымъ крайнимъ пограничнымъ пунктомъ
котораго она должна достигнуть.
2) Это выраженіе принадлежитъ д-ру Вильг. Іерузалему.
Мужская и женская психологія.
171
отъ совершенно въ сторонѣ мѣрило истины. Правда, онъ требуетъ всеоб-
щаго признанія своей лжи; но это требованіе онъ предъявляетъ ко всѣмъ
рѣшительно людямъ, кромѣ себя, а потому его ложь лишена объективной
истины. Если человѣкъ обманываетъ самого себя, то это значитъ, что онъ
свои мысли не подвергаетъ суду своего внутренняго голоса; тѣмъ менѣе
онъ будетъ расположенъ защищать ихъ передъ внѣшнимъ судомъ, судомъ
другихъ людей. Такимъ образомъ, можно вполнѣ соблюсти внѣшнюю форму
сужденія, не соблюдая внутренняго условія его. Это внутреннее условіе
есть искреннее признаніе идеи истины въ качествѣ верховнаго судьи всѣхъ
нашихъ сужденій, беззавѣтная готовность держать отвѣтъ и оправдаться въ
своихъ поступкахъ передъ этимъ судьей. У человѣка разъ навсегда зало-
жено извѣстное отношеніе къ идеѣ истины; это обстоятельство является
источникомъ правдивости по отношенію къ другимъ людямъ, вещамъ и ьъ
самому себѣ. Поэтому выставленное раньше дѣленіе: ложь по отношенію
кь себѣ и ложь по отношенію къ другимъ — невѣрно. Кто субъективно
расположенъ ко лжи — склонность, отмѣченная у женщины и подлежащая
еще болѣе подробному разбору— тотъ пе ощущаетъ никакого интереса въ
объективной правдѣ. Женщина не чувствуетъ никакого стремленія къ
истинѣ—отсюда ея несерьезность, ея безучастное отношеніе къ мыслямъ.
Есть много писательницу, но нѣтъ нп одной мысли въ ихъ произведені-
яхъ. Ихъ любовь къ (объективной) правдѣ столь незначительна, что даже
заимствовать мысли у другихъ онѣ считаютъ дѣломъ, на которое не сто-
итъ тратить труда.
Нп одна женщина пе питаетъ серьезнаго интереса къ наукѣ; на этотъ
счетъ оча, пожалуй, легко введетъ въ заблужденіе, какъ себя, такъ и много
другихъ благородныхъ людей, но очень скверныхъ психологовъ. Въ тѣхъ
случаяхъ, когда женщина успѣла въ своей научной дѣятельности создать
нѣчто болѣе или менѣе значительное, (Софія Жерменъ, Марія Сомервиллъ и
т. д.) можно съ увѣренностью сказать, что за всѣмъ этимъ скрывается
мужчина, на котораго она такимъ образомъ старалась больше походить.
Гораздо правильнѣе будетъ примѣнить къ женщинѣ „сііегсііет; ГЬотте*,
чѣмъ къ мужчинѣ—„сЬегсЬег Іа Іетте“.
Женщина не создала еще ничего выдающагося въ научной области.
Ибо способность къ истинѣ вытекаетъ изъ воли къ истинѣ и ею измѣ-
ряется.
Поэтому пониманіе дѣйствительности у женщинъ гораздо слабѣе, чѣмъ
у мужчинъ, хотя бы многіе и утверждали противное. Фактъ познанія у нихъ
всегда подчиненъ посторонней цѣли, и если стремленіе къ ея осуществле-
нію достаточно интенсивно, то женщина въ состояніи очень правильно и
безошибочно смотрѣть на вещи. Но она никогда не въ состояніи понять
истину ради самой истины, постигнуть, какую цѣнность имѣетъ истина сама
по себѣ. Женщина теряетъ всякую способность, къ критикѣ, сна совершенно
теряетъ контроль надъ реальностью, когда въ своихъ (часто безсознательныхъ)
стремленіяхъ сталкивается лицомъ къ лицу съ заблужденіемъ. Этимъ объ-
ясняется твердая увѣренность очень многихъ женщинъ, что имъ отовсюду
172
Половые типы.
угрожаетъ любовная аттака; это же является причиной столь частыхъ
галлюцинаціи чувства осязанія у женщинъ, галлюцинацій, которыя обла-
даютъ столь ярко выраженнымъ характеромъ чего-то реальнаго, что совер-
шенно непонятно для мужчинъ. Ибо фантазія женщины—заблужденіе и
ложь; фантазія же мужчины, какъ художника или философа, есть высшая
истина.
Идея истины лежитъ въ основѣ всего того, что только можетъ быть
названо сужденіемъ. Сужденіе есть форма всякаго познанія, а мышленіе
есть не что иное, какъ процессъ составленія сужденій. Законъ достаточ-
наго основанія является нормой сужденія въ томъ же самомъ смыслѣ, въ
какомъ законы тождества и противорѣчія конститутивны для понятія (какъ
нормы сущности). Было уже сказано, что женщина не признаетъ закона
достаточнаго основанія.
Всякое мышленіе есть сведеніе разнообразнаго къ извѣстному единству.
Законъ достаточнаго основанія ставитъ правильность всякаго сужденія въ
зависимость отъ логической основы познанія; въ немъ заложена идея
функціи единства нашего мышленія по отношенію къ многообразію и
вопреки ему, въ то время, какъ три прочГя логическія аксіомы являются
выраженіемъ бытія единства, безъ отношенія ко всему многообразію явле-
ній. Поэтому оба эти принципа, единство и множественность, нельзя свести
къ одному; въ ихъ двойственности скорѣе слѣдуетъ видѣть
формально-логическое выраженіе мірового дуализма, существо-
ваніе множественности рядомъ съ единствомъ. Во всякомъ слу-
чаѣ Лейбницъ былъ совершенно правъ, различая эти два принципа. Всякая
теорія, которая отказываетъ женщинѣ въ логическомъ мышленіи, должна
не только доказать полное пренебреженіе съ ея стороны къ закону про-
тиворѣчія (и тождества), который находитъ свое приложеніе въ процессѣ
выясненія понятія, но она должна кромѣ того показать, что и законъ доста-
точнаго основанія, которому всецѣло подчинено сужденіе, остается ей
совершенно чуждымъ и непонятнымъ. Указаніемъ на это служитъ интел-
лектуальная безсовѣстность женщинъ. Теоретическая мысль, случайно воз-
никшая въ мозгу женщинъ, остается безъ дальнѣйшей разработки; жен-
щина не даетъ себѣ труда развить эту мысль, примѣнить ее къ различнымъ
жизненнымъ отношеніямъ, привести ее въ связь съ другими мыслями,
словомъ, женщина не останавливается на этой мысли. Поэтому,
менѣе всего возможно существованіе женщины-философа; ей не достаетъ
выдержки, рѣзкости и настойчивости мышленія; она лишена и мотивовъ
къ нему. Совершенно не можетъ быть рѣчи о женщинахъ, которыхъ му-
чаютъ неразрѣшимыя проблемы. Предпочтительнѣе молчать о такихъ жен-
щинахъ, такъ какъ ихъ положеніе поистинѣ безнадежно. Мужчина, занятый
всецѣло проблемами, хочетъ познать, женщина же, носящаяся съ пробле-
мами, хочетъ только—быть познанной.
Психологическимъ доказательствомъ того, что функція суж-
денія есть показатель мужественности, служитъ тотъ
фхіктъ, что женщина воспринимаетъ сужденіе, какъ нѣчто
Мужская и женская психологія.
173
мужественное, а потому притягивающее ее, какъ третичный
половой признакъ. Женщина всегда требуетъ отъ мужчины опре-
дѣленныхъ взглядовъ, чтобы имѣть возможность ихъ заимствовать. Мужчина
съ неустойчивыми взглядами (какова бы ни была эта неустойчивость) со-
вершенно чуждъ ея пониманію. Она страстно жаждетъ, чтобы мужчина
разсуждалъ', , разсужденія мужчины для нея признакъ мужественности.
Женщина обладаетъ способностью говорить, но лишена способности раз-
суждать. Особенно опасна женщина, когда она нѣма, такъ какъ мужчина
слишкомъ часто склоненъ принимать нѣмоту за молчаніе.
Такимъ образомъ мы доказали, что Ж лишена не только логическихъ
нормъ, но также тѣхъ функцій, которыя регулируются этими нормами;
пнымп словамп, она лишена дѣятельности въ сферѣ понятій и сужденій.
Но функція понятія по своему существу заключается въ томъ, что субъ-
ектъ стоитъ лицомъ къ лицу со своимъ объектомъ; функція же сужденія
является отраженіемъ первоначальнаго родства и глубочайшаго единства
сущности объекта и субъекта. Отсюда мы не въ первый разъ приходимъ
къ выводу: у женщины нѣтъ субъекта.
Къ доказательству алогичности абсолютной женщины непосредственно
примыкаетъ доказательство аморальности въ нѣкоторыхъ ея проявленіяхъ.
Мы уже видѣли, насколько глубоко внѣдрилась ложь въ природу женщины;
этотъ фактъ является результатомъ отсутствія у нея всякаго отношенія къ
идеѣ истины, какъ и вообще ко всевозможнымъ цѣнностямъ. Но намъ
придется еше вернуться къ этой темѣ, а пока сосредоточимъ наше внима-
ніе на нѣкоторыхъ другихъ моментахъ. При этомъ рекомендуется соблюдать
особенную осторожность и проявить извѣстную степень проницательности.
Дѣло въ томъ, что существуетъ столько подражаній на этичность, столько
фальшивыхъ поддѣлокъ подъ мораль, что многіе уже ставятъ женскую
нравственность выше мужской. Я уже указалъ, что необходимо точно
различать антиморальное поведеніе отъ аморальнаго; и я повторяю, что
въ примѣненіи къ женщинѣ рѣчь можетъ итти только объ аморальномъ
поведеніи, которое никакого отношенія къ морали не имѣетъ, которое даже
не является особымъ направленіемъ или теченіемъ въ области морали.
Общеизвѣстенъ фактъ, неоднократно подтвержденный данными криминаль-
ной статистики и повседневной жизни, что женщины совершаютъ несрав-
ненно меньше преступленій, чѣмъ мужчины. На этотъ фактъ неизмѣнно'
ссылаются усердные апологеты чистоты женскихъ нравовъ.
По при рѣшеніи вопроса о нравственности женщинъ существеннымъ
является не то, согрѣшилъ ли человѣкъ объективно противъ какой-нибудь
идеи. Гораздо важнѣе опредѣлить, есть ли въ человѣкѣ опредѣленное,
субъективное начало, которое стоитъ въ извѣстныхъ отношеніяхъ къ по-
руганной идеѣ, и зналъ ли человѣкъ въ моментъ преступленія, какую
цѣнность онъ приноситъ въ жертву въ лицѣ упомянутаго начала. Правда,
преступникъ рождается уже съ преступными задатками; тѣмъ не менѣе
онъ самъ чувствуетъ, вопреки всевозможнымъ теоріямъ о „тогэі іпза-
пі!у“ что своимъ преступленіемъ онъ утратилъ свою человѣческую цѣн-
174
Половые типы.
ность и право на человѣческое существованіе. Это объясняется тѣмъ, что
преступники—народъ по преимуществу малодушный; нѣтъ среди нихъ ни
одного, который былъ бы гордъ сознаніемъ совершеннаго имъ злодѣянія,
который нашелъ бы въ себѣ столько мужества, чтобы оправдать свое пре-
ступленіе.
Престрникъ-мужчина уже съ самаго рожденія своего стоитъ въ
такихъ же отношеніяхъ къ идеѣ цѣнности, какъ и всякій другой муж-
чина, который лишенъ преступныхъ инстинктовъ, Женщина, напротивъ, ве
чувствуетъ никакой вины за собою, даже когда совершитъ самое гнусное
преступленіе. Въ то время, какъ преступникъ молчаливо выслушиваетъ всѣ
пункты обвиненія, женщина можетъ искренно удивляться и возмущаться;
ей кажется страннымъ, что подвергаютъ сомнѣнію ея право поступать
такъ или иначе. Никогда не подвергая себя суду своей совѣсти, жен-
щины всегда убѣждены въ своемъ „правѣ*. И преступникъ, правда, тоже
мало прислушивается къ своему внутреннему голосу, по онъ никогда и
не настаиваетъ на своемъ правѣ. Онъ старается по возможности дальше
уйти отъ мысли о правѣ, такъ какъ эта мысль можетъ только напом-
нить ему о совершенномъ имъ преступленіи. Это ясно доказываетъ, что
онъ имѣлъ раньше опредѣленное отношеніе къ идеѣ, но теперь не хочетъ
вызвать въ своей памяти фактъ измѣны своему бывшему, лучшему, „я“.
Ни одинъ преступникъ еще не думалъ серьезно о томъ что
люди учиняютъ надъ нимъ несправедливость, подвергая его на-
казанію1}', женщина, напротивъ, убѣждена въ томъ, что ея обвинитель
руководствуется только злымъ умысломъ. Никто пе въ состояніи будетъ ей
доказать, что она совершила преступленіе, если сама не захочетъ этого
понять. Когда начинаютъ ее увѣщевать, то весьма часто бываетъ, что она
бросается въ слезы, проситъ прощенія и кается, что „узрѣла всю свою
вину“; она серьезно убѣждена, что чувствуетъ всю тяжесть ея; все это
возможно, только при извѣстномъ желаніи съ ея стороны: самыя эти слезы
доставляютъ ей томительное наслажденіе. Преступникъ запирается, его нельзя
сразу переубѣдить; но мнимое упорство женщины при извѣстномъ умѣніи
со стороны обвинителя легко превращается въ такое же мнимое сознаніе
виновности. Страданія въ одиночествѣ подъ тяжестью преступленія, тихія
сл^ы, отчаяніе отъ позора, запятнавшаго ее на всю жизнь—все это вещи
совершенно неизвѣстныя женщинѣ. Кажущееся исключеніе изъ этого правила—
именно флагеллантка, кающаяся, бичующая свое тѣло—впослѣдствіи насъ
еще убѣдитъ вт> томъ, что женщина чувствуетъ себя виновной
только въ компаніи съ другими.
Итакъ я не говорю, что женщина зла, антиморачьна; скорѣе я ут-
верждаю, что она не можетъ быть злой: она—аморальна, низка.
9 Преступникъ чувствуетъ себя, какъ бы, виновнымъ даже и
тогда, когда онъ собствевенно ничего сквернаго еще не сдѣлалъ. Онъ
болѣзненно воспріимчивъ ко всевозможнымъ обвиненіямъ въ обманѣ,
кражѣ и т. д., хотя онъ самого преступленія и не совершилъ; но онъ
чувствуетъ себя способнымъ совершить его. Онъ считаетъ себя ули-
ченнымъ, когда въ руки правосудія попадаетъ совершенно другой
преступникъ.
Мужская и женская психологія.
175
Женское состраданіе и женская непорочность—два дальнѣйшихъ фе-
номена, на которые неоднократно ссылается цѣнитель женской добродѣтели.
Въ частности женская доброта и женское сочувствіе дали поводъ къ со-
зданію чудесной сказки о душѣ женщины; но самымъ неотрозимымъ ар-
гументомъ въ пользу высшей нравственности женщины явилась женщина,
какъ сидѣлка, какъ сестра милосердія. Я касаюсь этого пункта безъ осо-
беннаго желанія и охотно оставилъ бы его безъ вниманія; во меня вынуж-
даетъ къ этому возраженіе, которое мнѣ лпчно выставили въ одномъ раз-
говорѣ и которое, вѣроятно, повторятъ, п другіе.
Совершенно ошибочно предполагаютъ, будто ухаживаніе женщинъ
за больными доказываетъ ихъ состраданіе; по моему, это свидѣтельствуетъ,
о наличности у нихъ совершенно противоположной черты. Мужчина нико-
гда не въ состояніи былъ бы смотрѣть на страданія больныхъ; одинъ видъ
этихъ страданій до того мучительно подѣйствовало бы па него, что онъ
совершенно изнурился, бы; а потому, не можетъ быть и рѣчи о какомъ-
нибудь продолжительномъ ухаживаніи мужчины за паціентами. Кто наблю-
далъ сестеръ милосердія, тотъ, вѣроятно, не мало удивлялся ихъ равноду-
шію и „мягкости" даже въ минуты самыхъ отчаянныхъ страданій смер-
тельно больныхъ. Такъ оно и должно быть. Ибо мужчина, который не
можетъ хладнокровно созерцать страданія и смерти другихъ людей, мало
помогъ бы дѣлу. Мужчина хотѣлъ бы успокоить боль, задержать прибли-
женіе смерти, словомъ, онъ хотѣлъ бы помочь*, но гдѣ помочь нельзя,
тамъ для него нѣтъ мѣста, тамъ вступаетъ въ свои права ухаживаніе —
занятіе, для котораго наиболѣе приспособлена женщина. Жестоко заблуж-
даются, когда дѣятельность женщинъ на этомъ поприщѣ объясняютъ ка-
кими-либо иными соображеніями, кромѣ утилитарныхъ.
Къ этому присоединяется еще то обстоятельство, что женщинѣ со-
вершенно чужда проблема одиночества и общества. Она наиболѣе приспо-
соблена къ роли компаньонки (чтпцы, сестры милосердія) именно потому,
что она никогда не выходитъ изъ своего одиночества. Для мужчины
состояніе одиночества и пребываніе въ обществѣ составля-
ютъ, такъ или иначе,, проблему, хотя бы онъ только одно
изъ двухъ признавалъ для себя возможнымъ. Чтобы ухаживать
за больнымъ, женщина не оставляетъ своего одиночества; если бы она въ
состояніи была оставить его, то ея построкъ могъ бы быть названъ нрав-
ственнымъ. Женщина никогда не одинока; она не питаетъ особен-
ной склонности къ одиночеству, но и не чувствуетъ особеннаго страха
передъ нимъ. Женщина, даже будучи одинокой, живетъ въ самой
тѣсной связанности со вѣми людьми, которыхъ она знаетъ:
это лучшее доказательство того, что она не монада, такъ какъ монада
все же имѣетъ свои границы. Женщина по своей природѣ безгранична,
но не въ томъ смыслѣ, какъ геній, границы котораго совпадаютъ съ гра-
ницами міра; подъ безграничностью женщины нужно понимать только то,
что ничто существенное не отдѣляетъ ее отъ природы и людей1).
*) Такъ какъ женщина не видитъ въ другомъ человѣкѣ совер-
шенно отдѣльнаго существа, она никогда и не страдаетъ среди своихъ
ближнихъ, она можетъ всегда чувствовать свое превосходство надъ
другими людьми.
176
Половые типы.
Въ этомъ состояніи сліянія есгь несомнѣнно нѣчто половое; сообразно
этому, женское состраданіе проявляется въ нѣкоторомъ тѣлесномъ при-
ближеніи къ существу, вызывающему въ ней это чувство; это—животная
нѣжность; женщина должна ласкать для того, чтобы и утѣшать. Вотъ еще
одно доказательство въ пользу того, что между женщиной и окружающей
средой нѣтъ той рѣзкой грани, какъ между одной индивидуальностью и
другой! Женщина проявляетъ свое уваженіе къ страданіямъ ближняго не
въ молчаніи, а въ причитываніяхъ: настолько сильно она чувствуетъ свою
связь съ нимъ не какъ существо духовное, а физическое.
Жизнь, расплывающаяся въ окружающемъ, является одной изъ наи-
болѣе важныхъ чертъ существа женщинъ, чреватыхъ самыми глубокими
послѣдствіями. Она является причиной повышенной чувствительности жен-
щины, ея необычайной готовности и безстыдства лить слезы по всякому
поводу. Недаромъ мы знаемъ только типъ плакальщицы; мужчина же,
который плачетъ въ обществѣ, мало можетъ разсчитывать на уваженіе къ
себѣ. Когда кто-либо плачетъ—женщина плачетъ вмѣстѣ съ нимъ; когда
кто-либо смѣется (только не надъ ней),—женщина дѣлаетъ то же. Этимъ
исчерпана добрая половина женскаго состраданія.
Приставать къ другимъ людямъ со своимъ горемъ, плакаться на
свою судьбу, требовать отъ людей состраданія — искусство исключительно
женское. Въ этомъ лежитъ самое убѣдительное доказательство психическаго
безстыдства женщины. Женщина вызываетъ состраданіе въ другихъ людяхъ,
чтобы имѣть возможность плакать вмѣстѣ съ ними и, такимъ образомъ,
повысить собственную жалость къ самой себѣ. Можно безъ преувеличенія
сказать, что женщина, проливая слезы даже въ одиночествѣ,—плачетъ
вмѣстѣ съ другими, которымъ она мысленно жалуется на свои страданія:
это еще въ большей степени растрогиваетъ ее. „Состраданіе къ себѣ
самой"—исключительно женская особенность. Женщина прежде всего ста-
витъ себя въ одинъ рядъ съ другими людьми, дѣлаетъ себя объек-
томъ ихъ чувства состраданія,—а затѣмъ она, сильно растроганная
вмѣстѣ съ ними начинаетъ плакать надъ собой „несчастной". Йа Этомъ
основаніи ничто въ столь сильной степени не вызываетъ стыда въ муж-
чинѣ, какъ импульсъ къ этому, такъ называемому „состраданію къ себѣ
самому", на которомъ онъ себя иногда неожиданно поймаетъ: такое со-
стояніе фактически превращаетъ субъекта въ объектъ.
Женское состраданіе, въ которое вѣрилъ даже Шопенгауэръ — это
вообще одинъ только плачъ и вой, при малѣйшемъ поводѣ, безъ малѣй-
шаго труда, изъ стыда подавить въ себѣ это чувство. Истинное сострада-
ніе, какъ и всякое страданіе, поскольку оно дѣйствительно серьезно, должно
быть стыдливо. Больше того, ни одно страданіе не можетъ быть такъстыд-<
ливо, какъ страданіе и любовь, такъ какъ въ этихъ двухъ чувствахъ мы
приходимъ къ сознанію тѣхъ крайнихъ предѣловъ личности, которыхъ
уже нельзя перейти. О любви и ея стыдливости мы поговоримъ въ даль-
нѣйшемъ. Въ состраданіи^ въ истинномъ мужскомъ состраданіи, лежитъ
какое-то чувство стыда, какое-то сознаніе вины, что мнѣ не приходится
Мужская и женская психологія.
177
такъ сильно страдать, какъ ему, что я—не одно и то же, что и онъ, а
совершенно отличное отъ него существо,Отдѣленное отъ него даже внѣш-
ними условіями жизни. Мужское состраданіе—это краснѣющее
за самого себя рппсіріит іпсііѵісіиаііопіз. Поэтому женское
состраданіе навязчиво, мужское—скрытно.
Какое отношеніе имѣетъ состраданіе къ стыдливости женщинъ, от-
части уже выяснено здѣсь, отчасти будетъ разобрано въ дальнѣйшемъ въ
связи съ вопросомъ обь истеріи. Мы окончательно отказываемся понимать,
какъ люди могутъ говорить о какбй-то врожденной стыдливости женщины
при томъ наивномъ усердіи, съ какамъ онѣ щеголяютъ въ декольтирован-
ныхъ платьяхъ, конечно, съ нѣкотораго разрѣшенія со стороны обществен-
наго мнѣнія. Можно быть стыдливымъ, можно и не быть. Но нельзя го-
ворить о стыдливости женщинъ, разъ онѣ равномѣрно забываютъ о ней
въ . извѣстные промежутки времени.
Абсолютнымъ доказательствомъ безстыдства женщинъ можетъ служить
тотъ фактъ, что онѣ въ присутствіи другихъ женщинъ безъ всякаго стѣс-
ненія выставляютъ напоказъ свое голое тѣло, мужчины же между собою
всегда стараются прикрыть свою наготу. Въ этомъ лежитъ также указаніе
на то, откуда собственно исходитъ эго пресловутое требованіе стыдливости,
которое женщины внѣшнимъ образомъ такъ педантично соблюдаютъ. Когда
женщины остаются однѣ, между ними происходитъ самый оживленный об-
мѣнъ сравненій физическихъ прелестей каждой изъ нихъ, и нерѣдко всѣ
присутствующія подвергаются самому подробному осмотру; все это дѣ-
лается не безъ нѣкоторой похотливости, такъ какъ совершенно безсозна-
тельно основной точкой зрѣнія остается та цѣнность, которую мужчина
придаетъ тому или иному физическому преимуществу женщины. Мужчина
абсолютно не интересуется наготой другого мужчины; женщина же мыс-
ленно раздѣваетъ всякую другую женщину и, такимъ образомъ, она доказы-
ваетъ всеобщее междуиндивидуальнье безстыдство своего пола. Мужчинѣ
непріятно и противно знать половую жизнь другого мужчины. Женщина
же создаетъ себѣ въ мысляхъ общую картину половой жизни другой жен-
щины немедленно послѣ перваго знакомства съ ней; она даже оцѣниваетъ
другую женщину исключительно съ этой точки зрѣнія въ ея „жизни“.
Я еще вернусь къ болѣе глубокому разбору этой темы. Здѣсь изло-
женіе впервые сталкивается съ тѣмъ моментомъ, о которомъ я говорилъ
во второй главѣ этой части труда. Необходимо прежде всего сознавать
то, чего мы стыдимся; только тогда мы и можемъ ощущать чувство стыда.
Но для сознательности, какъ для чувства стыда, необходимъ прежде всего
какой-нибудь дифференцирующій моментъ. Женщина, которая только сек-
суальна, можетъ казаться асексуальной, такъ какъ она—сама
сексуальность} у нея половая индивидуальность не выступаетъ ни фи-
зически, ни психически, ги пространственно, пи во времени съ такой
отчетливостью, какъ у мужчины. Женщина, безстыдная по природѣ своей,
можетъ произвести впечатлѣніе стыдливости,такъкакъу еянѣтъстыда,
который можно было бы оскорбить. Такимъ образомъ оказывается,
178
Половые типы.
что женщина или никогда не бываетъ голой, или пребываетъ въ вѣчной
наготѣ. Она никогда не можетъ быть голой, такъ какъ не въ состояніи
прійти къ мысли объ истинной наготѣ. Она всегда остается голой, такъ
какъ въ ней отсутствуетъ то, что могло бы привести ее къ сознанію
своей (объективной) наготы и послужить импульсомъ къ ея прикрытію. Что
можно быть голымъ и въ одеждѣ—истина, недоступная только тупому
уму; но плохъ тотъ психологъ, на котораго одежда такъ убѣдительно дѣй-
ствуетъ, что онъ отказывается говорить о наготѣ. Женщина объективно
всегда нага, даже въ кринолинѣ и корсетѣ :).
Это находится въ неразрывной связи съ тѣмъ значеніемъ, которое
имѣетъ для женщины слово „я". Когда спрашиваютъ женщину, что она
разумѣетъ подъ своимъ „я", то она не можетъ себѣ представить ничего
иного, кромѣ своего тѣла. Внѣшность—это „я" женщинъ. „Рисунокъ
человѣческаго я", набросанный Махомъ въ его „Предварительныхъ антп-
метафизическпхъ замѣчаніяхъ", даетъ намъ истинную характеристику „я"
совершенной женщины. Если Э. Краузе говоритъ, что самосозерцаніе „я"
вполнѣ выполнимо, то это вовсе не такъ смѣшно, какъ думаетъ Махъ, а
за нимъ многіе другіе, которымъ въ произведеніяхъ Маха понравилась
именно эта „шутливая иллюстрація философскаго „Много шума изъ
ничего".
Женское „я" является основаніемъ ея специфическаго тщеславія.
Мужское тщеславіе есть проявленіе воли къ цѣнности. Объективная
ферма его выраженія, его чувствительность, заключается въ потребности
устранить всякое сомнѣніе со стороны другихъ людей въ достижимости
этой цѣнности. Личность—это то, что даетъ мужчинѣ цѣнность и внѣ-
временность. Эта высшая цѣнность, которую нельзя отождествить съ
цѣной, такъ какъ она, по выраженію Канта, „не можетъ быть замѣщена
никакимъ эквивалентомъ*, „она выше всякой цѣны, а потому совер-
шенно устраняетъ возможность эквивалента"—эта цѣнность есть досто-
инство мужчины. Женщины, вопреки мнѣнію Шиллера, не обладаютъ
никакпмъ достоинствомъ; этотъ пробѣлъ старались заполнить изобрѣтеніемъ
слова дама. Ихъ тщеславіе, естественно направится къ высшей женской
цѣнности, т.-е. къ сохраненію, усиленію и признанію ихъ тѣлесной кра-
соты. Тщеславіе Ж, такимъ образомъ, представляетъ собою съ одной сто-
роны извѣстное расположеніе къ своему собственному тѣлу, расположеніе,
присущее только ей, чуждое даже самому красивому (мужественному)
мужчинѣ2). Это своего рода радость, которая проявляется даже у самой
некрасивой дѣвушки, когда она любуется собсю въ зеркалѣ, трогаетъ себя
или испытываетъ какія-либо ощущенія отдѣльныхъ органовъ своего тѣла.
Но тутъ же съ яркой силой и возбуждающимъ предчувствіемъ вспыхиваетъ
въ ея головѣ мысль о мужчинѣ, которому когда-нибудь будутъ принадле-
жать всѣ эти прелести. Все это еще разъ доказываетъ, что женщина мо-
’) Въ этомъ изслѣдованіи предусмотрены всѣ возраженія противъ
нашего взгляда и всѣ доводы въ пользу стыдливости женщины. Къ
нимъ мы подойдемъ въ XII главѣ.
а) Ыоіа Ьепе: Многія, такъ называемые „красивые мужчины* --
наполовину женщины.
Мужская и женская психологія. > 179
жетъ находиться одна, но она никогда не можетъ быть одинокой. Съ дру-
гой стороны, женское тщеславіе выражается въ потребности, чтобы тѣло
женщины вызывало удивленіе и было предметомъ желанія возбужден-
наго въ половомъ отношеніи мужчины.
Эта потребность столь сильна, что существуетъ въ дѣйствительности
много женщинъ, которыхъ вполнѣ удовлетворяетъ это восхищеніе, сопро-
вождаемое вожделѣніемъ у мужчинъ, завистью—у женщинъ; этого для
нихъ вполнѣ достаточно; другихъ потребностей у нихъ совершенно нѣтъ.
Итакъ, женское тщеславіе есть вниманіе, всегда обращенное на дру-
гихъ; женщины живутъ только мыслью о другихъ. Щепетиль-
ность женщины имѣетъ именно это основаніе. Женщина никогда въ жизни
не забудетъ, что какой-то человѣкъ нашелъ ее безобразной. Сама она ни-
когда не признаетъ себя некрасивой; въ крайнемъ случаѣ, она согласится
съ тѣмъ, что оьа малоцѣнна. Но и къ этому печальному выводу при-
водятъ ее единственно побѣды, одержанныя другими женщинами надъ ней
въ борьбѣ за мужчину. Нѣтъ женщины, которая нашла бы себя въ зер-
калѣ некрасивой и непривлекательной. У женщины собственная безобразная
внѣшность никогда не пріобрѣтаетъ столь мучительной реальности, какъ
у мужчины. Она до конца старается разубѣдить въ этомъ себя и
другихъ.
Гдѣ источникъ подобнаго тщеславія женщины? Оно вполнѣ совпа-
даетъ съ отсутствіемъ у нея умопостигаемаго „я“, съ отсутствіямъ того,
чему человѣкъ придаетъ всегда абсолютную цѣнность; оно объясняется
отсутствіемъ самоцѣнности. Такъ какъ женщина лишена всякой са-
моцѣнности для себя и передъ собой, то вполнѣ естественно, что она
старается пріобрѣсти ее для другихъ или передъ другими, путемъ превра-
щенія себя въ объектъ для изученія съ ихъ стороны, вызывая въ нихъ
восхищеніе и вождѣленіе. Единственное въ мірѣ, что имѣетъ абсолютную
безконечную цѣнность, есть душа. „Вы лучше многихъ птицъ" говорилъ
Христосъ людямъ. Женщина оцѣниваетъ себя не съ той точки зрѣнія, насколько
она оставалась вѣрной своей личности, насколько она была свободна. Вся-
кое же существо, обладающее своимъ „я“, оцѣниваетъ себя такъ и только
такъ. Если же женщина всегда и безъ всякаго исключенія ставитъ себя
на ту высоту, которую занимаетъ мужъ, избравшій ее—обстоятельство, ко-
торое вполнѣ соотвѣтствуетъ дѣйствительности; если она далѣе пріобрѣта-
етъ цѣнность только черезъ посредство своего мужа или любовника, такъ
что она не только въ соціальномъ и матеріальномъ отношеніи, но и въ
глубочайшей сущности своей тѣснѣйшимъ образомъ связана съ бракомъ,
если это все такъ, то выводъ можетъ быть только одинъ: она сама по
себѣ не обладаетъ никакой цѣнностью, у нея отсутствуетъ
самоцѣнность человѣческой личности. Женщина приписываетъ
себѣ цѣнность, сообразно цѣнности другихъ предметовъ: денегъ п богатства,
количества и пышности саг ихъ платьевъ, театральнаго яруса, въ которомъ
находится ея ложа, своихъ дѣтей и прежде всего сообразно цѣнности сво-
его обожателя, своего мужа. Самымъ вѣрнымъ оружіемъ женщины въ спорѣ
ея съ другой женщиной является указаніе на высшее соціальное положе-
180
Половые типы.
ніе своего мужа, на богатство, почетъ и титулъ его; при этомъ является
нелишнимъ указать на сравнительную его моложавость и многочисленность
его поклонницъ. Это въ состояніи окончательно сразить противницу и ли-
шить ее всякихъ дальнѣйшихъ возраженій. Но колоссальный позорь для
мужчины (и онъ это чувствуетъ лучше всякаго другого), если онъ ссылается
на что-нибудь чужое и не защищаетъ собою своей собственной
цѣнности противъ всякихъ посягательствъ на нее.
Дальнѣйшимъ доказательствомъ отсутствія души у Ж послужитъ слѣ-
дующее. Женщина ощущаетъ (по извѣстному рецепту Гете) сильнѣйшее
желаніе произвести впечатлѣніе на мужчину, когда тотъ не обращаетъ на
нее никакого вниманія; вѣдь въ этой способности произвести впечатлѣніе
лежитъ весь смыслъ и цѣнность ея жизни. М, напротивъ, чувствуетъ анти-
патію къ той женщинѣ, которая встрѣтила его непривѣтливо или посту-
пила по отношенію къ нему невѣжливо. Ничто не можетъ сдѣлать М столь
счатливымъ, какъ любовь дѣвушки; если она его плѣнила и не сразу, то
для него самого существуетъ опасность воспламениться впослѣдствіи. Любовь
мужчины, который не нравится женщинѣ, является для нея удовлетворе-
ніемъ ея тщеславія, пробужденіемъ долго дремавшихъ въ ней надеждъ.
Женщина заявляетъ одновременно притязаніе на всѣхъ мужчинъ міра. То
же самое лежитъ въ основѣ ея склонности дружить преимущественно съ
представительницами своего же пола; эта склонность не лишена нѣкотораго
полового оттѣнка.
Такимъ образомъ взаимоотношеніе эмпирически данныхъ промежу-
точныхъ половыхъ формъ опредѣляется сообразно ихъ положенію между
М и Ж. Чтобы доказать справедливость этого положенія приведемъ слѣ-
дующій фактъ. Въ то время, какъ всякая улыбка дѣвушки вызываетъ
въ М чувство восхищенія, умиленія, женственные мужчины обращаютъ свое
исключительное вниманіе на тѣхъ женщинъ и мужчинт, которые о нихъ
совершенно не думаютъ. Такъ поступаетъ женщина, бросая своего поклон-
ника, который настолько вѣренъ ей, что совершенно не въ состояніи по-
высить ея самоцѣнность. Поэтому женщина чувствуетъ особенное влеченіе
къ тому мужчинѣ, который пользуется у другихъ женщинъ такимъ же успѣ-
хомъ, какъ у нея; такому и только такому мужчинѣ женщина остается
вѣрной и во время брака. Объясняется это тѣмъ, что она . не можетъ дать
мужчинѣ никакой новой цѣнности, противопоставивъ свое сужденіе суж-
деніямъ другихъ. Совершенно обратное имѣетъ мѣсто у настоящаго
мужчпны.
Безстыдство и безсердечіе женщины особенно сильно проявляется въ
ея способности говорить о томъ, что какой-либо мужчина ее любитъ. Муж-
чина, напротивъ, чувствуетъ себя пристыженнымъ любовью къ нему со сто-
роны другого человѣка, такъ какъ эта любовь его сковываетъ, ограничи-
ваетъ, дѣлаетъ его пассивнымъ, между тѣмъ какъ по природѣ своей онъ
долженъ быть одаряющимъ, активнымъ, свободнымъ; далѣе мужчина от-
лично сознаетъ, что, какъ цѣлое, онъ не заслуживаетъ любви въ полной
мѣрѣ. Поэтому мужчина нигдѣ не будетъ такъ упорно хранить молчаніе,
Мужская,и женская психологія.
181
какъ въ этомъ вопросѣ, хотя бы отсутствіе у него интимныхъ отношеній
къ какой-либо дѣвушкѣ и устраняло всякій рискъ ее скомпрометировать.
Женщина горда тѣмъ, что ее любятъ; она хвастается своей любовью передъ
другими женщинами для того, чтобы вызвать въ нихъ зависть. Мужчина
воспринимаетъ любовь къ себѣ другого человѣка, какъ вниманіе къ его
истинной цѣнности, какъ болѣе глубокое пониманіе его сущности. Совер-
шенно не то чувствуетъ женщина. Въ любви другого человѣка ова видитъ
фактъ, который придаетъ ей цѣнность, прежде ей не принадлежавшую,
который даруетъ ей впервые бытіе и сущность, который легитимируетъ ее
въ глазахъ другихъ людей.
Этимъ объясняется неимовѣрная способность женщины запоминать всѣ
комплименты, сказанные ей даже въ самомъ раннемъ дѣтствѣ. Эта своеоб-
разная память женщины была уже предметомъ особаго изслѣдованія въ
одной изъ предыдущихъ главъ. Путемъ комплиментовъ она собственно
пріобрѣтаетъ сознаніе своей цѣнности, а потому женщина всегда тре-
буетъ отъ мужчины „галантно сти“. Обходительность является для
мужчины наиболѣе дешевой формой приданія цѣнности женщинѣ; ему она
ровно ничего не стоитъ. Но зато какое значеніе она пріобрѣтаетъ для жен-
щины которая въ жизни своей не забудетъ ни одной любезности, проявлен-
ной къ ней, и до самой глубокой старости питается пошлыми комплимен-
тами. Стоитъ только вспомнить о томъ, что можетъ имѣть для человѣка
извѣстную цѣнность, тогда только мы поймемъ значеніе того факта, что
женщина обладаетъ особенной памятью по отношенію къ комплиментамъ.
Женщина извлекаетъ изъ комплиментовъ сознаніе своей цѣнности только
потому, что у нея нѣтъ изначальнаго мѣрила цѣнности, чувства своей
собственной абсолютной цѣнности, которая признаетъ только себя и прене-
брегаетъ всѣмъ прочимъ. II мы видимъ, что явленіе ухаживанья, „рыцарства“
снова подтверждаетъ нашъ взглядъ, что женщина лишена души. Когда
мужчина особенно галантенъ по отношенію къ женщинѣ, именно тогда онъ
меньше всего склоненъ приписать ей душу, самоцѣнность; онъ осо-
бенно глубоко презираетъ и обезцѣниваетъ ее, какъ разъ въ
моментъ, когда она сама чувствуетъ себя на недосягаемой
высотѣ.
Насколько женщина аморальна, можно видѣть изъ того, что она мо-
ментально забываетъ совершенную ею безнравственность; этотъ фактъ вы-
зываетъ неоднократныя замѣчанія по ея адресу со стороны мужчины, ко-
торый взялъ на себя роль воспитателя женщины. Благодаря характерной
лживости женской природы, она въ состояніи увѣрить себя, что поняла всю
преступность своего поступка, и такимъ образомъ ввести въ заблужденіе
и себя, и мужчину. Напротивъ, мужчина ничего такъ отчетливо не помнитъ,
какъ моменты, въ которые онъ совершилъ преступленіе. Здѣсь память опять
является передъ нами въ видѣ въ высшей степени нравственнаго качества.
Одно и то же—простить и забыть, но не простить и понять. Кто вспо-
минаетъ о лжи, тотъ вмѣстѣ съ тѣмъ и сильно упрекаетъ
себя въ ней. Тотъ фактъ, что женщина никогда не винитъ себя въ своей
низости, вполнѣ объясняется тѣмъ, что она никогда не въ состояніи прійти
182
Половые типы.
къ сознанію этой низости, такъ какъ ей совершенно чужда нравственная
идея, а потому она ее и забываетъ. Вполнѣ понятно, что она отрицаетъ
за собою эту низость Какъ-то совершенно неосновательно считаютъ жен-
щину невинной, такъ какъ этическое начало никогда не пріобрѣтало въ ея
глазахъ значенія проблемы; ее даже считаютъ болѣе нравственной, чѣмъ
мужчину. Такой взглядъ можно объяснить только тѣмъ, что женщинѣ чуждо
понятіе безнравственности. Невинность ребенка—не заслуга; заслугой яв-
ляется невинность старца, но ея то и не существуетъ.
Самонаблюденіе, какъ и сознаніе вины, раскаяніе—черты чисто муж-
скія; мы пока оставимъ въ сторонѣ мнимое исключеніе изъ этого правила,
а именно: истерическое самонаблюденіе нѣкоторыхъ женщинъ. Самобичева-
нія, которымъ подвергаютъ себя женщины, эти поразительно удачныя по-
дражанія истинному чувству вины, послужатъ для насъ еще предметомъ
дальнѣйшаго изученія въ связи съ формой женскаго самонаблюденія.
Субъектъ самонаблюденія тождественъ съ субъектомъ мора-
лизующимъ: оцѣнивая психическія явленія, онъ ихъ подмѣ-
чаетъ.
Взглядъ Огюста Конта на самонаблюденіе нисколько насъ не уди-
вляетъ, такъ какъ этотъ взглядъ вполнѣ соотвѣтствуетъ характеру позити-
визма. По мнѣнію 0. Конта самонаблюденіе кроетъ въ себѣ противорѣчіе
и является „глубочайшимъ абсурдомъ". Совершенно справедливо, что при
ограниченности нашего сознанія невозможно полнѣйшее совпаденіе во вре-
мени факта возникновенія какого-нибудь переживанія съ особымъ воспрія-
тіемъ его: объ этомъ даже не приходится особенно много говорить. Наблю-
деніе и оцѣнка связана прежде всего съ „первичнымъ" образомъ, остав-
шимся въ вашей памяти; мы какъ бы произносимъ сужденіе относительно
образа, существующаго еще въ нашемъ воображеніи. По среди двухъ со-
вершенно равноцѣнныхъ феноменовъ невозможно превратить только одинъ
изъ нихъ въ объектъ, только его призвать или отрицать, какъ это бываетъ
при всякомъ самонаблюденіи. То, что изслѣдуетъ, судитъ и оцѣниваетъ со-
держаніе, само содержаніемъ быть не можетъ. Все это совершаетъ умо-
постигаемое „я", которое одинаково цѣпитъ прошлое, какъ и настоящее,
которое создаетъ „единство самосознанія", непрерывную память—вещи,
чуждыя женщинѣ. Ибо не память, какъ думаетъ Милль, и не безпрерыв-
ность, какъ полагаетъ Махъ, рождаютъ вѣру въ свое „я", которое будто
бы внѣ памяти и безпрерывности совершенно не существуетъ. Совершенно
напротивъ. Память и безпрерывность, какъ благочестіе и жажда безсмертія,
вытекаютъ изъ цѣнности своего „я"; содержаніе ихъ не должно нп въ
какомъ отношеніи превратиться въ простую функцію времени и подвергнуться
полнѣйшему уничтоженію 1)-
Если бы женщина обладала извѣстной самоцѣнностью и достаточной
волей защищать ее отъ всякихъ нападеній, еслп бы она ощущала хоть
*) Такимъ образомъ мы пришли къ окончательному выводу, что
душа и есть именно та цѣнность, которая воскрешеніемъ прошлаго отри-
цаетъ время. Таковъ былъ смыслъ V главы.
Мужская и женская психологія.
183
потребность въ самоуваженіи, то она не могла бы бытъ зави-
стливой, Всѣ женщины, вѣроятно, завистливы; зависть же представляетъ
собою качество, возможное только при отсутствіи вышеупомянутыхъ пред-
посылокъ. Даже зависть матерей по поводу того, что дочери другихъ
женщинъ успѣли раньше выйти замужъ, чѣмъ ея собственныя, есть сим-
птомъ дѣйствительной низости; эта зависть, какъ и всякая другая, предпо-
лагаетъ позднѣйшее отсутствіе чувства справедливости. Въ ид^ѣ справед-
ливости, которая является практическимъ выраженіемъ идеи истины, ло-
гика и этика касаются между собою, какъ и въ теоретической цѣнности
истины.
Безъ справедливости нѣтъ общества; зависть, напротивъ, абсолютно
несоціальное свойство. Дѣйствительно, женщина совершенно несоцгалъна.
Здѣсь именно можно провѣрить правильность того взгляда, который
ставилъ идею общества въ тѣсную связь съ наличностью индивидуаль-
ности. Такихъ вещей, какъ государство, политика, товарищеское общеніе,
жешципа совершенно пе понимаетъ; женскіе союзы, въ которые закрытъ
доступъ мужчинѣ, распадаются вскорѣ послѣ своего возникновенія. На-
конецъ, семья представляетъ собою институтъ далеко не соціальный. Муж-
чины тотчасъ же послѣ женитьбы оставляютъ всѣ тѣ общества и союзы,
въ которыхъ они до того принимали самое живое участіе. Эти строки
были написаны еще до появленія замѣчательныхъ этнологическихъ изслѣ-
дованій Генриха Шурца. Тамъ онъ съ богатымъ матеріаломъ въ рукахъ
доказываетъ, что ни въ семьѣ, а въ особыхъ союзахъ мужчинъ слѣ-
дуетъ искать зачатки человѣческаго общества.
Нужно только удивляться тонкости Паскаля, который доказалъ, что
человѣкъ ищетъ общества не потому, что онъ не можетъ выносить одино-
чества, а исключительно потому, что хочетъ забыться. Здѣсь обнаружи-
вается полнѣйшее согласіе между прежнимъ положеніемъ, которое отри-
цало за женщиной способность къ одиночеству, и теперешнимъ, которое
настаиваетъ на ея несоціальности.
Если бы женщина обладала сознаніемъ своего „я“,то она могла бы по-
стигнуть значеніе собственности—какъ своей, такъ и чужой. Клептоманія
сильнѣе развита у женщинъ, чѣмъ у мужчинъ: клептоманы (воры безъ
нужды) почти исключительно женщины. Женщинѣ доступно понятіе власти,
богатства, но не собственности. Женщина-клептоманка, случайно настигну-
тая на мѣстѣ преступленія, всегда оправдывается тѣмъ, что по ея оши-
бочному предположенію все это должно было принадлежать ей. Въ би-
бліотекахъ, выдающихъ книги на домъ, большинство посѣтителей состав-
ляютъ женщины; причемъ среди нихъ есть и такія, которыя обладаютъ
достаточными средствами, чтобы купить нѣсколько книжныхъ лавокъ. Дѣло
въ томъ, что свои вещи и вещи чужія для нихъ одно и то же; онѣ къ
своимъ вещамъ не питаютъ болѣе глубокаго отношенія, чѣмъ къ вещамъ
чужимъ, которыя онѣ только одолжили. И здѣсь особенно ярко прояв-
ляется связь между индивидуальностью и соціальностью. Для того, чтобы
13
184
Половые типы.
признавать чужую личность, необходимо прежде всего обладать своею
собственною. Параллельно этому, наша мысль должна быть направлена на
пріобрѣтеніе своей собственности, только тогда и чужая собственность
остается неприкосновенной.
Но еще глубже, чѣмъ собственность, заложено въ человѣческой
личности имя; личность питаетъ къ своему имени поистинѣ сердечныя
чувства. И здѣсь факты такъ краснорѣчиво говорятъ за себя, что слѣ-
дуетъ только удивляться, почему языкъ этихъ фактовъ такъ мало поня-
тенъ для людей. Женщина викакими узами не связана со своимъ име-
немъ. Доказательствомъ можетъ служить тотъ фактъ, что она безъ вся-
каго сожалѣнія, самымъ легкомысленнымъ образомъ отказывается отъ сво-
его имени и принимаетъ имя того мужчины, за котораго выходитъ за-
мужъ. Этому обстоятельству опа не придаетъ рѣшительно никакого значе-
нія, и уже во всякомъ случаѣ оно не въ состояніи омрачить ея настро-
еніе, хотя бы на секунду. Аналогичное явленіе мы имѣемъ въ фактѣ пе-
рехода (по крайней мѣрѣ еще до недавняго времени) всего имущества
женщины къ мужчинѣ, фактъ, объясненіе котораго слѣдуетъ искать глу-
боко въ природѣ женщины. Не видно также, чтобы женщинѣ стоило осо-
бенной борьбы разстаться со своимъ именемъ; мы видимъ какъ разъ об-
ратное, а именно, что женщина разрѣшаетъ своему любовнику или уха-
живателю называть ее такъ, какъ ему заблагоразсудится. Даже въ томъ
случаѣ, когда она противъ своего желанія выходитъ замужъ за ненави-
стнаго ей человѣка, и тогда не слышно съ ея стороны особенныхъ жалобъ
на то, что пришелъ моментъ разстаться со своимъ именемъ. Она легко
бросаетъ свое имя и не проявляетъ благочестія даже тѣмъ, что вспоми-
наетъ иногда о немъ. Она требуетъ еще отъ своего любовника новаго
имени для себя съ такой же настойчивостью, съ какимъ нетерпѣніемъ
она ждетъ его отъ своего мужа, увлеченная новизной этого имени. Но
подъ именемъ слѣдуетъ попимать символъ индивидуальности; и только у
расъ, стоящихъ на самой низкой ступени развитія, какъ напр., у бушме-
новъ южной Африки, нѣтъ человѣческихъ именъ, такъ какъ естественная
потребность различенія людей еще слишкомъ слабо развита у нихъ. Жен-
щина—существо въ основѣ своей безымянное*), а потому она, сообразно
идеѣ своей, лишена индивидуальности.
Въ связи съ этимъ стоитъ одно явленіе, которое при извѣстной
внимательности прямо бьетъ въ глаза. Стоитъ женщинѣ услышать шаги,.
*) См. слова Клингзора къ Кундри въ „Нарсифалѣ" Вагнера, въ
началѣ второго акта:
Негаиі! Негаиі' ги тіг!
Оеіп Меізіег гГиі ОісЪ КатепІо$е\
Пг-Теиіеііп! НбПепгозе!
НегоНіаз хѵагзі Ви, шні дѵаз посН?
бшкігу^іа сіогі, Кипсігу Ыег:
НіеЬег! НіеЬег йепп, Кипсігу!
2и Веіпепі Меізіег, ЬегаиТ’
Мужская и женская психологія.
185
почувствовать присутствіе или увидѣть, наконецъ, мужчину, который во-
шелъ туда, гдѣ она находится, какъ она моментально становится
совсѣмъ другой. Всѣ манеры, движенія ея мѣняются съ непостижимой
быстротой. Она начинаетъ „поправлять прическуразглаживать складки
на своемъ платьѣ, подтягивать юбку; все существо ея наполняется то без-
стыднымъ, то трусливымъ ожиданіемъ. Въ отдѣльномъ только случаѣ
можно сомнѣваться, краснѣетъ ли она по поводу своего безстыднаго смѣха,
или она безстыдно смѣется надъ тѣмь, что покраснѣла.
Душа, личность, характеръ—все это тождественно со свободной во-
лей; въ этомъ заключается безконечно-глубокій, непреложный взглядъ
Шопенгауэра. По крайней мѣрѣ, воля постольку совпадаетъ съ „я“, по-
скольку мы понятіе „я“ мыслимъ въ извѣстномъ отношеніи къ аболютному.
Такъ какъ женщина лишена своего „я", то у нея не можетъ быть также
и воли. Кто не обладаетъ своей волей, своимъ характеромъ въ высшемъ
значеніи этого слова, тотъ очень легко поддается вліянію; на него, какъ
и на женщину, вліяетъ одинъ только фактъ наличности другого человѣка
рядомъ съ нимъ; онъ становится въ функціональную зависимость отъ одной
только этой наличности вмѣсто того, чтобы служить объектомъ воспріятія
съ ея стороны. Оттого Ж—лучшій медіумъ, а М—лучшій гипнотизеръ ея.
Изъ этого факта ;еще не видно, почему думаютъ, что женщины особенно
приспособлены къ йедицинской дѣятельности. Вѣдь наиболѣе выдающіеся
врачи сами утверждаютъ, что главнымъ ихъ средствомъ помочь больному
въ настоящее время (и, вѣроятно, останется въ будущемъ) является воз-
дѣйствіе на него черезъ внушеніе.
Во всемъ животномъ царствѣ Ж легче поддается гипнозу, чѣмъ М.
Насколько гипнотическія явленія имѣютъ близкое родство съ явленіями
повседневной жизни, видно изъ слѣдующаго: какъ легко „заразить“ Ж
смѣхомъ или плачемъ (объ этомъ я уже говорилъ при разборѣ вопроса о
женскомъ состраданіи)! Какъ импонируетъ ей все, что она прочитываетъ
въ газетѣ! Какъ легко еда падаетъ жертвой самаго нелѣпаго предразсудка!
Какъ набрасываема, она на всякое чудодѣйственное средство, которое по-
рекомендовала Жй^^дка!
У кого нѣтъ характера, у того нѣтъ и убѣжденій. Поэтому Ж лег-
ковѣрна, некритична; поэтому она не можетъ постигнуть духа протестан-
тизма. Мы, конечно, не сомнѣваемся, что всякій христіанинъ рождается
католикомъ или протестантомъ еще до крещенія, но у насъ, тѣмъ не менѣе,
очень мало основанія признать католичество женской религіей только по-
тому, что оно доступнѣе ей, чѣмъ протестаптизмъ. Здѣсь слѣдовало бы
установить другую основу характерологическаго подраздѣленія, но это не
входитъ въ задачи нашего труда.
Такимъ образомъ, мы вполнѣ и исчерпывающе доказали, что жен-
щина бездушна, что она лишена своего „я“, индивидуальности, личности,
свободы, харахтера и воли. Этотъ результатъ обладаетъ такой
цѣнностью для всякой психологіи, что его значеніе трудно
13*
186
Половые типы.
преувеличитъ. Онъ говоритъ, ни больше, ни меньше, что пси-
хологію М и психологію Ж слѣдуетъ изучать совершенно
отдѣльно. По отношенію къ Ж возможно чисто эмпири-
ческое изслѣдованіе ея психической жизни; при изученіи пси-
хологіи М мы должны придерживаться того основного по
ложенія, которое выдвинулъ егце Кантъ, а именно: исходитъ
изъ понятія „я“, понятія, вѣнчающаго все зданіе мужской
психологіи.
Взглядъ Юма (и Маха), согласно которому существуютъ одни только
„ітрте88І0П8“ и „Ѣ1юи§1іі8" (А. В. С..... х [1 И --.), какъ извѣстно,
совершенно изгналъ душу изъ области психологіи. Онъ изображаетъ весь
міръ въ видѣ какого-то калейдоскопа, сводитъ его къ игрѣ „элементовъ"
я, такимъ образомъ, лишаетъ міръ всякаго смысла и почвы. Онъ разру-
шаетъ всякую возможность найти твердую точку опоры для нашего мыш-
ленія, уничтожаетъ понятіе истины и вмѣстѣ съ нимъ ту самую дѣйстви-
тельность, философію которой опъ считаетъ своимъ исключительнымъ при-
званіемъ. Въ результатѣ—это воззрѣніе несетъ на себѣ всю вину жалкаго
положенія современной психологіи.
Современная психологія съ гордостью несетъ свое имя „Психологія
безъ души"—имя, которымъ окрестилъ ее не по заслугамъ превознесен-
ный Фридрихъ Альбертъ Ланге. Намъ удалось, кажется, доказать, что
невозможно объяснить себѣ психическія явленія, отрицая существованіе
души. Наличность души необходима, какъ для толкованія психическихъ
феноменовъ М, которому необходимо приписать душу, такъ и для разрѣ-
шенія соотвѣтствующихъ феноменовъ Ж, которая окончательно должна быть
признана бездушной. Наша современная психологія по преимуществу жен-
ская психологія; именно поэтому столь поучительно сравнительное изученіе
половъ—обстоятельство, которое сыграло не послѣднюю роль въ той осно-
вательности, съ какой я разобралъ этотъ вопросъ. Только подобное изуче-
ніе можетъ уяснить намъ, что собственно заставляетъ насъ допустить
существованіе „я", почему полное смѣшеніе мужской и женской психики
(въ самомъ широкомъ и глубокомъ смыслѣ) привело къ такимъ роковымъ
ошибкамъ при созданіи всеобщей психологіи.
Возникаетъ вопросъ можетъ ли психологія М являться
наукой! На этотъ вопросъ слѣдуетъ отвѣтитъ отрицатель-
но. Я уже предвижу, что нѣкоторые отошлютъ меня къ изслѣдованіямъ
экспериментаторовъ: даже тотъ, который среди всего этого эксперименталь-
наго шума сохранилъ извѣсную трезвость мысли, съ удивленіемъ спроситъ
себя, неужели эти труды уже такъ и не стоятъ вниманія. Но эксперимен-
тальная психологія не только не раскрыла намъ глубокихъ основъ мужской
психики; она не только не даетъ возможности систематически разработать
этотъ безконечный рядъ научныхъ опытовъ, но едва позволяетъ мечтать
даже о какой-нибудь приблизительной сводкѣ ихъ. Мало того. Методъ
ея, какъ уже было указано, насквозь — отъ самаго верхняго слоя своего
до сердцевины—ложенъ; а потому экспериментальная психологія не дала и
Мужская и женская психологія.
187
не могла дать объясненія глубокой внутренней связи психическихъ явленій.
Психофизическая иллюзія измѣреній прямо показала истинную сущность
психическихъ явленій въ противоположность физическимъ: эта сущность
заключается въ томъ, что функціи, съ помощью которыхъ можно было бы
установить связь явленій и объяснить переходъ одного явленія въ другое,
въ лучшемъ случаѣ непостоянны, а потому онѣ не поддаются и точному
разграниченію. Но вмѣстѣ съ отсутствіемъ постоянства функцій принци-
піально приходится разстаться съ самой возможностью когда-либо достиг-
нуть непреложный математическій идеалъ всякой науки. Впрочемъ, для
кого ясно, что понятія пространства и времени созданы душой, тотъ ни-
когда не потребуетъ отъ геометріи и ариѳметики, чтобы онѣ когда-либо
смогли исчерпать своего создателя.
Нѣтъ научной психологіи мужчины. Ибо существу всякой психологіи
свойственно выводить то, чего собственно и вывести-то нельзя, точнѣе го-
воря, ея конечной цѣлью было бы доказать человѣку его бытіе,
его сущность. Но тогда каждый человѣкъ былъ бы даже въ своей глу-
бокой сущности только слѣдствіемъ извѣстной причины, онъ былъ бы детерми-
нированъ, и ни одинъ человѣкъ не долженъ былъ бы уважать другого, какъ
представителя царства свободы и безконечной цѣнности. Въ тотъ самый
моментъ, когда я превратился бы въ выводъ изъ опредѣлен-
ныхъ посылокъ и оказался бы подчиненнымъ извѣстнымъ
опредѣленіямъ, я потерялъ бы вмѣстѣ съ тѣмъ всякую
цѣнность и лишился бы души. Со свободой хотѣнія и мышленія
(послѣднюю необходимо присоединить къ первой) не мирится допущеніе
безусловной опредѣленности, которая является исходнымъ пунктомъ всякаго
психологическаго изслѣдованія. Кто вѣритъ въ существованіе свободнаго
субъекта, подобно Канту и Шопенгауэру, тотъ долженъ отрпцать психоло-
гію, какъ науку. Но кто вѣрилъ до сихъ поръ въ психологію, для того
свобода субъекта немыслима, даже въ видѣ теоретической возможности.
Въ такомъ видѣ эта свобода представляется Юму и Гербарту, этимъ осно-
вателямъ современной психологіи.
Этой дилеммой объясняется то плачевное положеніе, которое зани-
маетъ современная психологія во всѣхъ своихъ принципіальныхъ вопросахъ.
Неимовѣрныя усилія, направленныя къ тому, чтобы изгнать волю изъ
области психологіи, безконечныя попытки вывести наличность этой воли
изъ ощущенія и чувства — все это кроетъ въ основѣ своей совершенно
вѣрную мысль, а именно, что воля не есть эмпирическій фактъ. Нигдѣ
въ опытѣ не представляется возможнымъ сыскать волю, такъ какъ она
сама является предпосылкой всякаго эмпирически-психологическаго факта.
Пусть попытается человѣкъ, который любитъ долго спать по утрамъ, про-
извѣсти надъ собою наблюденіе въ тотъ моментъ, когда окончательно рѣ-
шается встать съ постели. Рѣшеніе (какъ и вниманіе) всецѣло погло-
щаетъ недѣлимое пяи, а потому въ немъ нѣтъ той двойственности,
которая необходима для воспріятія воли. Мышленіе столь же мало, какъ
и хотѣніе, является фактомъ, который можно было бы фиксировать для
цѣлей научной психологіи. Мыслить значитъ судить; но что представляетъ
188
Половые типы.
•
собою сужденіе для внутренняго воспріятія? Ровно ничего. Это нѣчто чуж-
дое, привходящее въ качествѣ посторонняго элемента въ воспріятіе, чего
нельзя вывести изъ того строительнаго матеріала, который натаскали эти
психологическіе Фазольты и Фафнеры. Каждый новый актъ сужденія разру-
шаетъ кроп гтливую работу атомистовъ ощущенія. Такъ же обстоитъ дѣло
и съ понятіемъ. Ни одинъ человѣкъ не мыслитъ понятіями, чѣмъ не менѣе
существуютъ понятія, какъ п сужденія.
Въ концѣ концовъ совершенно правы противники Вундта, утверждая
что апперцепція не есть фактъ эмпирически-психологическаго характера,
что она и не актъ, который можно было бы воспринять. Безспорно, Вундтъ
глубже своихъ противниковъ — только плоскіе умы могутъ быть ассоціа-
ціонными психологами; онъ не безъ основанія связываетъ апперцепцію съ
волей и вниманіемъ. Но апперцепція столь же мало фактъ опыта, какъ и
вниманіе, какъ понятіе и сужденіе. Итакъ, если все это, какъ хотѣніе,
такъ и мышленіе существуетъ, если всего этого оставить безъ изученія
нельзя, если далѣе все это зло смѣется надъ попытками подвергнуть ихъ
анализу, то ясно, что мы стоимъ передъ выборомъ: принять ли нѣчто
такое, что обусловливаетъ самую возможность психической жизни, — или
пѣтъ.
Пора поэтому оставить разговоры о какой-то эмпирической аппер-
цепціи и признать разъ навсегда, что Кантъ былъ глубоко правъ, призна-
вая одну только трансцендентальную апперцепцію. Но если не-
угодно разстаться съ опытомъ въ качествѣ средства изученія, то тогда
остается только расплывчатая, безнадежно пустая атомистика ощущеній съ
ев ассоціаціонными законами; психологія же при этомъ, съ точки зрѣнія
своей методы, должна превратиться въ придатокъ къ физіологіи и біологіи,
какъ у Авенаріуса. Послѣдній очень тонко разработалъ одинъ только, и то
весьма узкій, отдѣлъ всей нашей психической жизни; но его трудъ не вы-
звалъ дальнѣйшаго развитія идей, лежащихъ въ его основѣ, за исключе-
ніемъ немногихъ^ кстати очень неудачныхъ попытокъ.
Такимъ образомъ, отсутствіе философской точки зрѣнія въ изученіи
нашей души вполнѣ показало, что оно не можетъ привести насъ къ по-
стиженію истинной сущности человѣка, что никакія утѣшенія не могутъ
намъ доставить гарантіи того, что мы такимъ путемъ когда-нибудь въ бу-
дущемъ достигнемъ желательныхъ результатовъ. Чѣмъ лучше психологъ,
тѣмъ скучнѣе ему изучать современныя системы психологіи. Такъ всѣ онѣ
вмѣстѣ и каждая порознь напрягаютъ всяческія усилія къ тому, чтобы по
возможности меньше обращать вниманія на то единство, которое только и
даетъ основаніе каждому психическому явленію. Тѣмъ сильнѣе поражаетъ
насъ своей неожиданностью послѣдній отдѣлъ каждой такой психологія,
трактующій о развитіи единой гармонической личности. Это единство,
которое представляетъ собою истинную безконечность, думали создать
изъ большаго или меньшаго числа опредѣляющихъ его элементовъ; „пси-
хологія, какъ опытная наука" хотѣла найти условіе всякаго опыта въ са-
момъ опытѣ! Подобныя попытки вѣчно рушатся и вѣчно возобновляются,
Мужская и женская психологія.
189
такъ какъ умственное теченіе, подобное позитивизму и психологизму, не
исчезнетъ до тѣхъ поръ, пока будетъ существовать посредственныя и оппорту-
нистическія головы, пока не переведутся натуры, неспособныя довести свою
мысль до ея окончательнаго завершенія. Кто, подобно идеализму, доро-
житъ душой и не хочетъ ею жертвовать, тотъ долженъ отказаться отъ
психологіи; кто создаетъ психологію, тотъ убиваетъ душу. Всякая психо-
логія хочетъ вывести цѣлое изъ отдѣльныхъ его частей, представить его
въ видѣ чего-то обусловленнаго. Но болѣе вдумчивый взглядъ признаетъ,
что частныя явленія вытекаютъ здѣсь изъ цѣлаго, какъ своего первоисточника.
Такъ психологія отрицаетъ душу, а душа, по своему понятію,
отрицаетъ всякую науку о себѣ', душа отрицаетъ психо-
логію.
Въ этомъ изслѣдованіи мы рѣшительно высказались въ пользу души
и противъ комичной и вмѣстѣ съ тѣмъ жалкой психологіи безъ души
Для насъ является еще вопросомъ, можно ли совмѣстить психологію съ
душой, можно ли вообще науку, ищущую раскрытія законовъ причинности
и нормъ мышленія и хотѣнія, поставить рядомъ со свободой мышленія и
хотѣнія. Даже принятіе особой „психической причинности" *) мало поможетъ
дѣлу: психологія, показавъ наконецъ свою собственную неспособность, да-
етъ тѣмъ самымъ блестящее доказательство въ пользу понятія свободы,
понятія вообще осмѣяннаго и поруганнаго.
Этимъ мы еще не провозглашаемъ повой эры въ области раціональ-
ной психологіи. Напротивъ, если согласиться съ Кантомъ, то трансценден-
тальная идея души является для насъ руководящей нитью при восхожде-
ніи въ ряду условій вплоть до необусловленнаго, а не наоборотъ, т.-е. при
„схожденіи къ обусловленному". Нужно только отвергнуть всѣ попытки
вывести это необусловленное изъ обусловленнаго, выводъ, который не-
измѣнно преподносйтся намъ въ концѣ какой-нибудь книги въ 500—1500
страницъ. Душа есть регулирующій принципъ, который долженъ лежать въ
основѣ и руководить нами при всякомъ истинно психологическомъ, но не
относящемся къ области анализа ощущеній, изслѣдованіи. Въ противномъ
случаѣ, сколько старанія, любви и пониманія мы ни вложили бы въ это
дѣло, всякое изображеніе психологической жизни человѣка въ самой суще-
ственной части своей страдало бы роковымъ пробѣломъ.
Совершенно непонятно, откуда взялось столько мужества у изслѣдо-
вателей легко раздѣлаться съ понятіемъ „я" только на томъ основаніи,
что „я" не поддается воспріятію въ той формѣ, въ какой мы восприни-
маемъ цвѣтъ апельсина или вкусъ щелочи. Тѣмъ болѣе странно, что эти
изслѣдователи даже не пытались анализировать такія чувства, какъ стыдъ
и вина, вѣра и надежда, страхъ и раскаяніе, любовь и ненависть, тоска
и одиночество, тщеславіе и воспріимчивость, жажда славы и потребность
х) Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что весьма легко прійти къ
принятію подобнаго положенія. Кто напр., при переходѣ отъ одной части
моего труда къ другой не почувствовалъ, что въ обѣихъ частяхъ рѣчь
идетъ о совершенно различныхъ предметахъ. Тамъ мы говорили о
внѣшнемъ взаимоотношеніи, здѣсь—о внутреннемъ.
190
Половые типы.
въ безсмертіи. Какимъ инымъ путемъ хотятъ Махъ и Юмъ объяснить одинъ
только фактъ стиля, какъ не съ помощью индивидуальности? Далѣе: жи-
вотныя ничуть не боятся своего отраженія въ зеркалѣ, но ни одинъ чело-
вѣкъ не въ состояніи будетъ провести свою жизнь въ зеркальной комнатѣ.
Можетъ быть этотъ страхъ слѣдуетъ себѣ объяснить „біологически", „дар-
винистически“ страхомъ передъ своимъ двойникомъ (котораго, интересно
замѣтить, нѣтъ у женщины а)? Стоитъ только назвать слово двойникъ для
того, чтобы вызвать сильнѣйшее сердцебіеніе у мужчины. Здѣсь эмпириче-
ская психологія совершенно безсильна, здѣсь нужна глубина. Ибо какъ
можно всѣ эти явленія свести къ отдаленной стадіи дикости, животности,
когда человѣчество лишено было той безопасностп, которую въ состояніи
доставить одна только цивилизація, какъ это сдѣлалъ Махъ, признавъ страхъ
у маленькихъ дѣтей пережиткомъ онтогенетическаго развитія? Я объ этомъ
только вскользь упомянулъ съ тѣмъ, чтобы поставить на видъ „имма-
нентнымъ" и „наивнымъ реалистомъ", что въ нихъ самихъ имѣется много
такого, о чемъ они...
Почему человѣка непріятно задѣваетъ, когда говорятъ, что онъ при-
надлежитъ къ нитцшеанцамъ, гербартіанцамъ, вагнеріанцамъ и т. д.? Сло-
вомъ, когда его подводятъ подъ опредѣленное понятіе? Вѣдь такой случай
навѣрное приключился и съ Махомъ, когда кто-либо изъ милыхъ друзей
хотѣлъ его причислить къ позитивистамъ, идеалистамъ и т. п. Неужели
онъ серьезно думаетъ, что чувство, которое вызываютъ въ насъ подобныя
опредѣленія со стороны другихъ людей, можно исчерпывающе объяснить
полной увѣренностью въ одиночности совпаденія „элементовъ" въ одномъ
человѣкѣ, что это чувство есть не что иное, какъ оскорбленный расчетъ
вѣроятности? Однако это чувство не имѣетъ ничего общаго съ тѣмъ явле-
ніемъ, когда мы напр., не согласны съ какимъ-нибудь научнымъ тезисомъ.
Его не слѣдуетъ смѣшивать также съ тѣмъ чувствомъ, которое испытыва-
етъ человѣкъ, когда онъ самъ причисляетъ себя напр., къ Вагнеріанцамъ.
Въ глубочайшихъ основахъ этого чувства кроется положительная оцѣнка
Вагнеріанства, такъ какъ самъ говорящій—Вагнеріанецъ. Человѣкъ искрен-
ній всегда сознается, что подобнымъ признаніемъ онъ имѣлъ въ виду воз-
высить Вагнера. Въ признаніяхъ другихъ людей мы чувствуемъ, что чело-
вѣкъ имѣлъ въ виду какъ разъ обратное, Отсюда мы видимъ, что чело-
вѣкъ можетъ о себѣ сказать очень много такого, что ему крайне непріятно
слышать отъ другихъ; такъ, Сирано-де Бержеракъ говоритъ о самыхъ же-
стокихъ колкостяхъ:
,Де те Іез зегз тоі-тёте, аѵес аззег (іе ѵегѵе,
Маіз пе регтеіз раз ди’ип аиіге те Іез зегѵе".
Гдѣ же источникъ этого чувства, которое свойственно даже людямъ,
низко стоящимъ? Онъ находится въ сознаніи, можетъ быть, даже очень
неясномъ, своего „я", своей индивидуальности, которая чувствуетъ себя
1) Никто еще не слышалъ о женщинахъ-двойникахъ. Женщинъ
называютъ обыкновенно трусливымъ поломъ. Это потому, что люди
мало отличаютъ роботать отъ страха. Есть глубокій страхъ—но его зна-
етъ только мужчина.
Мужская и женская психологія.
191
стѣсненной подобными опредѣленіями. Этотъ протестъ есть заро-
дитъ всякаго возмущенія.
Какъ то нелѣпо съ одной стороны признавать Паскаля и Ньютона
великими мыслителями, а съ другой стороны приписывать имъ цѣлый
рядъ самыхъ безсмысленныхъ предразсудковъ, съ которыми „мы“ давно
уже разстались. Дѣйствительно ли мы ушли уже такъ далеко отъ того вре-
мени со всѣми нашими электрическими дорогами и эмпирическими психоло-
гіями? Неужели, дѣйствительно, культура (если только существуютъ
культурныя цѣнности) измѣряется состояніемъ науки, которая всегда
имѣетъ характеръ соціальный, но не индивидуальный, числомъ лаборато-
рій и народныхъ библіотекъ? Является ли культура чѣмъ то внѣшнимъ
по отношенію къ человѣку, не лежитъ ли она прежде всего въ немъ
самомъ?
Можно, конечно, ставить себя выше Эйлера, величайшаго матема-
тика всѣхъ временъ, который говоритъ: „то, что я дѣлаю въ настоящій
моментъ, когда пишу письмо, я дѣлалъ бы совершенно такъ же, если бы
находился въ тѣлѣ носорога". Я не берусь защищать эту мысль Эйлера;
она очень характерна для математика, художникъ никогда ничего подоб-
наго не сказалъ бы. Тѣмъ не менѣе, я считаю глубоко неосновательнымъ
видѣть въ ней одинъ только смѣшной курьезъ и оправдывать Эйлера
общей „ограниченностью его времени", не давъ себѣ труда понять содер-
жаніе этой мысли.
Итакъ, невозможно обойтись безъ понятія „я" въ психологіи, по
крайней мѣрѣ, по отношенію къ мужчинѣ. Приходится, правда, сомнѣ-
ваться, совмѣстимо ли это понятіе съ номотетической психологіей въ Вин-
дельбандовскомъ смыслѣ, имѣющей своей цѣлью установить опредѣленные
психологическіе законы. Но это обстоятельство нисколько не умаляетъ зна<
ченія нашего положенія о необходимости понятія „я". Выть можетъ, пси-
хологія вступить на тотъ путь, который былъ указанъ ей въ одной изъ
предыдущихъ главъ, и, такимъ образомъ, превратится въ теоретическую
біографію. Только тогда она познаетъ истинныя границы всякой эмпири-
ческой психологіи.
Тотъ фактъ, что всякое изслѣдованіе мужской психологіи въ конеч-
номъ счетѣ сталкивается съ чѣмъ то недѣлимымъ, неразлагаемымъ, ст>
іпеЯаЪіІе, поразительно совпадаетъ съ тѣмъ, что равномѣрныя явле-
нія „сІирІех“ птиІіірІех регзопъ.1ііу“ раздвоенія или умно-
женія чдловѣческаго „я“, наблюдались только у женщинъ.
Психика абсолютной женщины разложима до послѣдняго
атома. Мужская психика не поддается полному разложенію на состав-
ныя части; этого не въ состояніи сдѣлать самая совершенная характеро-
логія, не говоря уже объ экспериментѣ. Въ ней заключено ядро сущности
не поддающееся дальнѣйшему дѣленію. Ж—аггрегатъ, а потому она диссо-
ціируема, дѣлима.
Поэтому то такъ смѣшно и забавно слышать разговоры гимнази-
стовъ (гимназистъ, какъ платоновская идея) о женской душѣ, о женскомъ
192
Половые типы.
сердцѣ и его мистеріяхъ, о душевномъ складѣ современной женщины и т. д.
Вѣра въ женскую душу является, кажется, въ настоящее время и дока-
зательствомъ выдающихся качествъ акушера. По крайней мѣрѣ, женщины
очень охотно слушаютъ, когда имъ говорятъ о женской душѣ, хотя онѣ
отлично (въ формѣ гениды) знаютъ, что все это — ерунда.
Жснищна—сфинскъ! Ничего болѣе нелѣпаго нельзя было
сказать! Врядъ ли какая-нибудь чепуха превзойдетъ эту!
Мужчина безконечно загадочнѣе, несравненно сложнѣе. Доста-
точно выйти на улицу, чтобы убѣдиться, что у женщины пѣтъ ни одного
такого выраженія лица, которое сразу не стало бы яснымъ и понятнымъ
для насъ. Какъ безконечно бѣденъ у женщины регистръ ея чувствъ, ея
настроеній! Вмѣстѣ съ тѣмъ мы вц лицѣ мужчины часто видимъ такое
выраженіе, которое можно отгадать только въ результатѣ продолжительнаго
напряженія мысли.
Наконецъ, мы пришли къ разрѣшенію вопроса о томъ, существуетъ
ли между психическими и физическими явленіями извѣстный параллелизмъ
или взаимодѣйствіе. Въ примѣненіи къ Ж координирующимъ началомъ
обоихъ рядовъ явленій слѣдуетъ признать психофизическій параллелизмъ:
по мѣрѣ, того, какъ женщина старѣетъ, она теряетъ способность къ пси-
хическому напряженію, которая является средствомъ для достиженія ея
половыхъ цѣлей и развивается вмѣстѣ съ послѣдними. Мужчина никогда
не старѣетъ въ столь сильной степени, какъ женщйна; духовная деграда-
ція для него не является необходимостью; въ отдѣльныхъ случаяхъ она
проявляется въ связи съ физической деградаціей. Меньше всего, наконецъ,
проявляется старческое слабосиліе у тѣхъ людей, которые обладаютъ ши-
роко развитой духовной мужественностью,—у геніевъ.
Недаромъ такіе философы—параллелисты чистѣйшей воды, какъ
Спиноза и Фехнеръ, были одновременно и самыми строгими детермини-
стами. Свободному, умопостигаемому субъекту М, который выбираетъ между
добромъ и зломъ, руководствуясь своей волей, чуждъ психофизическій
параллелизмъ, который для психическихъ явленій требуетъ той же послѣ-
довательной причинности, какъ и для явленій механическихъ.
Этимъ разрѣшенъ вопросъ о принципіальной точкѣ зрѣнія всякаго
психологическаго изученія половъ. Этотъ взглядъ снова встрѣчается съ
колоссальнымъ затрудненіемъ въ видѣ цѣлаго ряда фактовъ самаго пора-
зительнаго свойства. Правда, эти факты лишній разъ намъ доказываютъ
полнѣйшее отсутствіе души у Ж и притомъ самымъ рѣшительнымъ обра-
зомъ; но съ другой стороны они требуютъ выясненія одной очень своеоб-
разной, черты въ поведеніи женщины, черты, которая, какъ это ни
странно до сихъ поръ еще не пріобрѣла ни въ одномъ произведеніи зна-
ченія проблемы.
Въ свое время мы обратили уже вниманіе на ясность, свойственную мыш-
ленію мужчины, въ сравненіи съ той неопредѣленностью, которая господ-
ствуетъ въ мышленіи женщины. Далѣе мы указывали, что функція пра-
Мужская и женская психологія.
193
впльной рѣчи, содержаніемъ которой являются твердыя логическія сужденія,
вліяетъ на женщину въ качествѣ характернаго полового признака мужчины.
Но то, что возбуждаетъ Ж въ половомъ отношеніи, должно являтьси свой-
ствомъ М. Твердость характера мужчины производитъ на женщину также
чисто половое впечатлѣніе; она презираетъ покладистаго, уступчиваго муж-
чину. Въ подобныхъ случаяхъ говорятъ о нравственномъ вліяніи женщины
на мужчину; а между тѣмъ, она стремится только пріобрѣсти свое половое
дополненіе во всѣхъ его дополнительныхъ качествахъ. Отъ мужчины жен-
щины требуютъ мужественности; онѣ чувствуютъ свое незыблемое право
возмущаться и презирать того мужчину, который не оправдалъ ихъ ожи-
даній въ этомъ направленіи. Какъ ни кокетлива, какъ ни лжива женщина,
тѣмъ не менѣе ее раздражаетъ и возмущаетъ кокетство и лживость муж-
чины. Она можетъ быть трусливой до послѣдней степени, но мужчина дол-
женъ быть храбръ. Обыкновенно не хотятъ и знать о томъ, что это все
проявленія полового эгоизма, который жаждетъ неомраченнаго наслажденія
черезъ свое дополненіе. И врядъ ли можно было бы найти гдѣ-нибудь въ
опытѣ болѣе убѣдительное доказательство бездушности женщины, чѣмъ въ
томъ фактѣ, что женщина всегда требуетъ отъ мужчины души,
что на нее пріятно дѣйствуетъ доброта, тогда какъ она сама далеко не
добра. Душа есть половой признакъ, котораго женщина требуетъ оіъ муж-
чины совершенно такъ же и для тѣхъ же цѣлей, для какихъ ей нужна
мускульная сила и щекочущіе усы. Можно возмущаться грубостью этого
выраженія, но дѣло отъ этого не измѣнится. Сильнѣе всего дѣйствуетъ на
женщину мужская воля. Въ этомъ отношеніи она обладаетъ удивительно
тонкимъ чутьемъ. Опа съ точностью узнаетъ, гдѣ подъ словами „я хочу"
скрывается у мужчины напряженность и аффектація, и гдѣ видна истин-
ная рѣшимость. Въ послѣднемъ случаѣ эффектъ получается самый пора-
зительной.
Какъ можетъ женщина, являясь бездушной, чувство-
вать душу мужчины! Какъ можетъ она будучи аморальной,
судитъ о его нравственности*. Какъ можетъ она знать о
твердости его характера, если она сама, какъ личность, не-
обладаетъ характеромъ! Какъ можетъ она чувствовать его
волю, не имѣя сама воли!
Вотъ формулировка той колоссально сложной проблемы, которая по-
служитъ предметомъ дальнѣйшаго изложенія.
Но прежде, чѣмъ приступить къ разрѣшенію этого вопроса, необхо-
димо укрѣпить со всѣхъ сторонъ занятыя нами позиціи и защитить ихъ
отъ нападеній, которыя могли бы ихъ хоть сколько-нибудь поколебать.
Глава X.
Материнство и проституція.
Главное выраженіе, которое безъ сомнѣнія будетъ выставлено про-
тивъ нашего изслѣдованія, заключается въ томъ, насколько найденныя
положенія примѣнимы ко всѣмъ женщинамъ. Для нѣкоторыхъ, даже для
многихъ женщинъ это, пожалуй, и вѣрно, но есть вѣдь еще и другія...
Первоначально я не имѣлъ въ виду останавливаться на спеціальныхъ
формахъ женственности. Женщины поддаются подраздѣленію съ различныхъ
точекъ зрѣнія. Но слѣдуетъ остерегаться примѣнить ко всѣмъ женщинамъ
то положеніе, которое справедливо только относительно какого-нибудь край-
няго типа ихъ, хотя бы этотъ типъ и обладалъ большой распространен-
ностью, попадался бы намъ повсюду; необходимо однако помнить, что это
только извѣстный типъ и что характерная ивдивидуальночть его можетъ
потерять всю свою яркость при преобладаніи другого прямо противополож-
наго типа. Существуетъ много подраздѣленій женщинъ; существуютъ также
различные женскіе характеры, хотя слово характеръ слѣдуетъ въ дан-
номъ случаѣ понимать въ эмпирическомъ смыслѣ. Всѣ черты характера
мужчины имѣютъ много поразительныхъ аналогій въ характерѣ женщины—
обстоятельство, которое часто даетъ поводъ для разныхъ амфиболій (ин-
ресное сравненіе этого рода будетъ приведено въ дальнѣйшей части этой
главы). Но помимо этого характеръ мужчины всецѣло погруженъ въ сферу
умопостигаемаго и прочно укрѣпленъ тамъ; благодаря этому для насъ опять
выясняется фактъ смѣшенія характерологіи и ученія о душѣ, также
общность ихъ судьбы. Характерологическія различія женщинъ не имѣютъ
тѣхъ глубокихъ и прочныхъ корней, которые могли бы привести къ раз-
витію обособленной индивидуальности.
По жалуй не существуетъ не одной женской черты, которая въ те-
ченіе всей жизни женщины, сохранилась,бы въ первоначальной своей чи-
стотѣ, которая не измѣнилась бы благодаря воздѣйствію мужской воли и
не отступила бы на задній планъ или окончательно не уничтожилась бы
подъ ея вліяніемъ.
Материнство и проституція.
195
Каковы дальнѣйшія различія между одинаково мужественными и оди-
наково женственными индивидуумами—этотъ вопросъ я не безъ намѣреніе
оставляю пока въ сторонѣ. Но сдѣлали мы это не потому, что сведеніе
психологическихъ различій къ принципу половыхъ промежуточныхъ формъ
дало намъ больше, чѣмъ только одну изъ тысячи руководящихъ нитей,
которую можно найтп въ этой зааутаннѣйшей изъ всѣхъ областей. Мы
исходили при этомъ изъ того простого соображенія, что всякое скрещеніе
съ другимъ принципомъ, всякое расширеніе линейнаго метода до плоско-
стнаго неблагопріятно отразилось бы на этой первой попыткѣ основательно
разобраться въ характерологическихъ явленіяхъ; эта попытка имѣетъ въ
виду нѣчто больше, установленіе характеровъ или эмоціональныхъ типовъ.
Спеціально женская характерологія должна явиться предметомъ осо-
баго изслѣдованія, хотя и настоящая работа, по мѣрѣ возможности, не
упускала изъ виду индивидуальныхъ различій женщинъ. Мпѣ кажется, что
я при этомъ избѣжалъ поспѣшныхъ и ложныхъ обобщеній и утверждалъ
только то, что въ одинаковой степени и съ одинаковой справедливостью
примѣнимо ко всѣмъ женственнымъ женщинамъ безъ исключенія. Рѣчь до
сихъ поръ шла о Ж въ самомъ общемъ смыслѣ слова. Но такъ какъ мнѣ
въ качествѣ возраженія могутъ выставить только одинъ типъ, то я на-
хожу нужнымъ охарактеризовать здѣсь изъ всего множества, только пару
самыхъ противоположныхъ типовъ.
Все то низкое и гадкое, что я приписалъ женщинѣ, найдутъ не-
правильнымъ въ приложеніи къ женщинѣ—матери.
Придется остановиться на этоі^ъ нѣсколько дольше. Тутъ же слѣду-
етъ замѣтитъ, что никто не можетъ взяться за разрѣшеніе этой проблемы,
не подвергнувъ одновременно изученію и противоположный полюсъ матери,
діаметрально противоположную возможность женской натуры. Только такимъ
путемъ намъ удастся провести точныя границы типа матери, рѣзко выдѣ-
лить свойства матерп отъ всевозможныхъ свойствъ, присущихъ другимъ
женщинамъ.
Діаметрально—противоположнымъ типу матери яв-
ляется типъ проститутки. Это противопоставленіе такъ же мало
можно вынести изъ какихъ-нибудь логическихъ посылокъ, какъ и противо-
поставленіе мужчины женщинѣ. Послѣднее мы только видимъ, но никогда
не доказываемъ; то же самое и относительно перваго: его мы должны
разглядѣть или найти въ опыгѣ; только тогда мы убѣдимся, что оно
ничуть не нарушаетъ стройности нашей схемы. Всевозможныя ограниченія,
которыя здѣсь необходимо установить, будутъ разсмотрѣны въ дальнѣйешемъ.
Пока мы только разсмотримъ женщину съ точки зрѣнія двухъ типовъ;
при чемъ, въ одномъ случаѣ преобладаетъ одинъ типъ, въ другомъ слу-
чаѣ—другой.
Эти оба типа—мать и проститутка.
Наше дѣленіе можетъ быть превратно понято, если мы не укажемъ
на отличіе его отъ другого, очень распространеннаго подраздѣленія. Не
196
Половые типы.
рѣдко приходилось слышать, что женщина является одновременно и ма-
терью и возлюбленной. Мнѣ трудно уяснить себѣ мысль и пользу
подобнаго раздѣленія. Должно ли качество возлюбленной представлять со-
бою опредѣленную стадію; которая необходимо предшествуетъ материнству?
Въ такомъ случаѣ оно не можетъ быть длительной характерологической
особенностью. Далѣе, что говоритъ намъ понятіе „возлюбленная" относи-
тельно самой женщины? Ровно ничего; развѣ только то, что'ее любятъ.
Придаетъ ли это понятіе женщинѣ существенное качество, или одно даетъ
только внѣшнее опредѣленіе ей? Быть либимой можетъ быть одинаково
какъ мать, такъ и проститутка. Въ крайнемъ случаѣ, можно было бы подъ
видомъ „возлюбленной" описать цѣлую группу женщинъ, которая за-
нимаетъ среднее положеніе между матерью и проституткой, которая пред-
ставляетъ собою промежуточную форму двухъ упомянутыхъ полюсовъ; или,
быть можетъ, считали необходимымъ особо подчеркнуть тотъ фактъ, что
женщина стоитъ въ другихъ отношеніяхъ къ отцу своихъ дѣтей, чѣмъ къ
самымъ дѣтямъ. Но иногда подъ „возлюбленной" слѣдуетъ понимать жен-
щину, которая даетъ себя любить, т.-е. всецѣло отдается любящему. Этимъ
однако мы еще ничего цѣннаго не пріобрѣли, такъ какъ въ подобномъ
случаѣ и мать, и проститутка формально могутъ дѣйствовать одинаково.
Понятіе „возлюбленная" еще ничего не говорятъ о качествахъ того суще-
ства, которое является предметомъ любви: да, это само собой понятно,
такъ какъ оно выражаетъ собою опредѣленную стадію жизни одной и
той же женщины, стадію, за которой слѣдуетъ другая въ формѣ материн-
ства. Такъ какъ состояніе „возлюбленной" является только случайнымъ
признакамъ ея личности, то можно видѣть, насколько нелогично это подраз-
дѣленіе. Вѣдь материнство содержитъ въ себѣ нѣчто болѣе глубокое, чѣмъ
онинъ только фактъ того, что женщина родила. Это именно болѣе глубокая
сущность материнства и является ближайшей задачей нашего изслѣдованія.
Итакъ, материнство и проституція—два полярно-противоположныхъ
явленія. Это положеніе можно съ извѣстной степенью вѣроятности заклю-
чить уже изъ того факта, что у женщины-матери гораздо больше дѣтей, чѣмъ
у кокотки, въ то время какъ уличная проститутка въ большинствѣ случаевъ
совершенно бездѣтна. Слѣдуетъ замѣтить, что не одна только продажная
женщина принадлежитъ къ типу проститутки; къ нему можно причислить
и много, такъ называемыхъ, благородныхъ дѣвушекъ и замужнихъ женщинъ,
даже такихъ, которыя не нарушаютъ брачныхъ узъ; онѣ не дѣлаютъ этого
не потомку, что не представлялось случая, а просто потому, что сами не
хотѣли заходить такъ далеко. Поэтому не слѣдуетъ особенно удивляться
примѣненію понятія проститутки къ болѣе широкому кругу женщинъ, чѣмъ
это привыкли до сихъ поръ дѣлать, относя это понятіе только къ продаж-
нымъ женщинамъ. Уличная проститутка только тѣмъ отличается отъ поль-
зующейся большимъ почетомъ кокотки и болѣе благородной гетеры, что она
абсолютно лишена способности къ какому-либо дифференцированію отноше-
ній; далѣе, отсутствіе у нея всякой памяти превращаетъ ея жизнь въ сово-
купность отдѣльныхъ, изолированныхъ моментовъ, между которыми нѣтъ
ни мал ѣйшей связи. Поэтому типъ проститутки могъ бы существовать даже и
Материнство и проституція.
197
тогда, когда на свѣтѣ были бы только одинъ мужнина да одна женщина,
ибо этотъ типъ получаетъ свое выраженіе въ специфическомъ отношеніи
къ отдѣльному мужчинѣ.
»
Только самъ по себк фактъ меныпеи плодовитости проститутки уже осво-
бождаетъ меня отъ обязанности опровергать одинъ очень распространенный
взглядъ, по которому проституція—явленіе, лежащее, строго говоря, глубоко
въ естественной природѣ человѣческаго существа, представляетъ собой ре-
зультатъ неблагопріятныхъ соціальныхъ условій, а именно отсутствія зара-
ботка у .многихъ женщинъ. Этотъ взглядъ склоненъ обвинять существую-
щій общественный строй, въ которомъ экономическій эгоизмъ мужчинъ, за-
бравшихъ всю власть въ свои руки, сильно затрудняетъ незамужнимъ жен-
щинамъ доступъ къ честной жизни; далѣе онъ указываетъ на сильно рас-
пространенную холостую жизнь, вызванную будто бы матеріальными усло-
віями и требующую во что бы то ни стало существованія проституціи. Развѣ
слѣдуетъ напоминать, что проституція--черта, свойственная не однѣмъ только
уличнымъ проституткамъ, но что иногда и богатыя дѣвушки, преяеберегая всѣми
преимуществами своего положенія, предпочитаютъ открытое фланированіе
по улицамъ—улица есть принадлежность истинной проституціи—тайнымъ
любовнымъ связямъ. Вѣдь женщинамъ отдаютъ даже предпочтеніе въ заня-
тіи должностей, въ магазинахъ, на почтѣ, телеграфѣ, телефонѣ. Правда,
эти занятія очень однообразны и шаблонны, по вѣдь женщина менѣе диф*
ференцирована, чѣмъ мужчина, а потому и менѣе требовательна. Въ этомъ
отношеніи капитализмъ опередилъ науку; онъ нашелъ, что женскій трудъ
долженъ быть оплачиваемъ дешевле мужского, такъ какъ потребности жен-
щинъ менѣе значительны. Впрочемъ, проституткѣ приходится очень туго,
такъ какъ ей нужно дорого платить за квартиру, одѣваться въ дорогія
платья и сверхъ того содержать еще сутенера. Насколько сильно въ нихъ
влеченіе къ этому образу жизни видно изъ того, что проститутка, даже
выйдя замужъ, часто возвращается къ своему прежнему ремеслу. Прости-
тутка кромѣ того, въ силу неизвѣстныхъ, лежащихъ глубоко въ ея природѣ
причинъ, совершенно невоспріимчива къ нѣкоторымъ инфекціямъ, которыя
въ большинствѣ случаевъ поражаютъ честныхъ женщинъ. Наконецъ прости-
туція существовала всегда и ея ростъ не находится ни въ какомъ отно-
шеніи съ различными усовершенствованіями капиталистической эпохи; мало
того, она даже принадлежала къ числу религіозныхъ институтовъ нѣкото-
рыхъ народовъ древности, напр., финикіянъ.
Итакъ, проституція не есть какой-нибудь опредѣленный путь, на ко-
торый, мужчина толкалъ бы женщину. Мы не отрицаемъ, что въ очень мно-
гихъ, случаяхъ вина всецѣло падаетъ на мужчину, а именно, когда дѣвушка
должна была покинуть свою должность и остаться безъ хлѣба. Но тотъ
фактъ, что въ подобныхъ случаяхъ женщина видитъ* надлежащій выходъ
изъ затруднительнаго положенія только въ проституціи,—этотъ именно фактъ
глубоко лежитъ въ природной сущности ея. Чего нѣтъ, того и быть не
можетъ. Вѣдь мужчинѣ, который съ матеріальной стороны гораздо чаще
подвергается всякимъ превратностямъ судьбы и который интенсивнѣе ощу-
щаетъ нужду, чѣмъ женщина, проституція совершенно чужда; если она и
198
Половые типы.
встрѣчается (среди кельнеровъ, парикмахеровъ и т. д.) то только въ ярко
выраженныхъ промежуточныхъ половыхъ формахъ. Поэтому, склонность и
влеченіе къ проституціи является органической врожденной чертой женщины,
такой же естественной чертой, какъ и предрасположеніе къ материнству.
Этимъ я не хотѣлъ сказать, что женщина становится проституткой
исключительно подъ вліяніемъ внутренней необходимости. Въ большинствѣ
женщинъ кроются обѣ возможности—матери и проститутки; нѣтъ только—
прошу изведенія, ибо знаю, что это очень жестоко по отношенію къ мужчи-
намъ—нѣтъ только дѣвственницы. Рѣшающимъ моментомъ въ торжествѣ
одной изъ этихъ возможностей является мужчина, который можетъ сдѣлать
женщину матерью, но не актамъ совокупленія, а однимъ только своимъ
взгядомъ. Шопенгауэръ замѣтилъ, что человѣкъ, строго говоря, дол-
женъ исчислять время своего существованія съ того момента, когда его
отецъ и его мать влюбились другъ въ друга. Но это невѣрно. Въ идеаль-
номъ случаѣ рожденіе человѣка слѣдовало бы отнести къ тому моменту,
когда женщина впервые увидѣла или услышала только голосъ
мужчины, будущаго отца ея ребенка. Правда, біологія и медицина,
теорія искуственнаго подбора и гинекологія за послѣднія шестьдесятъ лѣтъ,
подъ вліяніемъ Іоганна Мюллера, Т. Вишофа и Ч. Дарвина, относились
крайне отрицательно къ вопросу о „предопредѣляющемъ глазѣ“ и „предо-
предѣляющемъ взглядѣ". Вь дальнѣйшемъ я постаралась развить теорію
этого явленія. Здѣсь же я только замѣчу, что очень несправедливо отри-
цать возможность существованія „предопредѣляющаго глаза" только на томъ
основаніи, что она несовмѣстима съ взглядомъ, по которому только сѣмен-
ная клѣтка и яйцо могутъ образовать новый индивидуумъ. „Предопредѣляю-
щій глазъ" въ дѣйствительности существуетъ, и наука должна стремиться
объяснить его вмѣсто того, чтобы безъ всякихъ разговоровъ объявлять его
невозможнымъ; вѣдь трудно сказать, чтобы наука обладала тѣмъ огромнымъ
запасомъ опыта, который далъ бы ей право упорно настаивать на своемъ
взглядѣ. Въ апріорной наукѣ, подобной математикѣ, я долженъ рѣшительно
отвергнуть мысль, что на Юпитерѣ дважды два равно пяти; біологія же
имѣетъ дѣло съ положеніями „относительной всеобщности." (Кантъ).
Если я здѣсь выступаю въ пользу „предопредѣляющаго глаза" и въ его
отрицаніи вижу только ограниченность человѣческаго пониманія, то изъ
этого еще не слѣдуетъ заключить, что я его принимаю за причину всѣхъ
уродливостей или только большей части ихъ. Рѣчь пока идетъ только о
возможности вліянія на потомство безъ полового акта съ матерью. И здѣсь
я осмѣлюсь сказать слѣдующее *): теть фактъ, что Шопенгауеръ и Гете
придерживались одного взгляда въ теоріи цвѣтовъ, а ргігоі устраняетъ
всякое сомнѣніе въ превосходствѣ ихъ взгляда передъ всѣми мнѣніями
прошлыхъ, настоящихъ и будущихъ физиковъ; точно также истина, вы-
сказанная Ибсеномъ („Женщина съ моря") или Гете („АѴаЫѵеглѵаікіѣ-
9 Мы здѣсь имѣемъ въ виду положенія, высказанныя въ VIII
главѣ о томъ преимуществѣ, которое слѣдуетъ отдать болѣе глубокому
взгляду геніальнаго человѣка передъ состояніемъ современной науки.
Материнство и проституція.
199
бсІіаГіеіі), не можетъ быть опровергнута приговорами всѣхъ вмѣстѣ взя-
тыхъ медицинскихъ факультетовъ міра.
Человѣкъ, отъ котораго можно было бы ожидать такого сильнаго
вліянія на женщину, что ея дитя оказалось Сы похожимъ на него даже
въ томъ случаѣ, если бы оно выросло не изъ его сѣмени—такой человѣкъ
долженъ былъ бы явиться самымъ совершеннымъ дополненіемъ этой жен-
щины въ половомъ отношеніи. Если же такіе случаи чрезвычайно рѣдки,
то это объясняется невѣроятностью встрѣчи двухъ, столь совершенныхъ
дополнительныхъ моментовъ, но ни въ коемъ случаѣ, не служитъ возраже-
ніемъ противъ принципіальной возможности тѣхъ фактовъ, которые опи-
саны Гете и Ибсеномъ.
Встрѣтитъ ли женщина такого мужчину, который однимъ только при-
сутствіемъ своимъ уже дѣлаетъ ее матерью своего ребенка—это является
дѣломъ случая. Въ этихъ именно предѣлахъ можно допустить мысль, что
судьба многихъ матерей и проститутокъ могла сложиться совершенно иначе.
Съ другой стороны существуетъ безчисленное множество примѣровъ совер-
шенно противоположнаго характера. Женщина можетъ въ теченіе всей
своей жизни не встрѣтиться съ такимъ человѣкомъ и вмѣстѣ съ тѣмъ
навсегда сохранить типичныя черты матерп. И наоборотъ. Такой един-
ственный мужчина можетъ появиться, но онъ своимъ появленіемъ не въ со-
стояній предовратигь окончательнаго и рѣшительнаго обращенія женщины
къ проституціи.
Остается одинъ выходъ: слѣдуетъ принять два врожденныхъ противо-
положныхъ предрасположенія, которыя въ различныхъ женщинахъ распре-
дѣлены въ неодинаковой пропорціи: абсолютная мать и абсолютная про-
ститутка. Дѣйствительность лежитъ между двумя этими типами. Нѣтъ ни
одной рѣшительно женщины, которая была бы лишена инстинктовъ про-
ститутки.
Я знаю, многіе будутъ это отрицать. Они спросятъ: что, свойствен-
ное проституткѣ, можно найти въ женщинѣ, которая меньше всего похожа
на кокотку? Я пока ограничусь указаніемъ на то, съ какой снисходитель-
ностью, даже сочувствіемъ относятся женщины къ грязному прикосновенію
со стороны чужого человѣка. Если придерживаться этого масштаба, то
легко будетъ доказать, что абсолютной матери совершенно не сущест-
вуетъ.
Нѣтъ также ни одной женщины, которая не обладала бы побужде-
ніями матери. Но я долженъ тутъ же замѣтить,-что гораздо чаще встрѣ-
чалъ въ женщинахъ рѣзко выраженныя черты абсолютной проститутки,
чѣмъ черты материнства, развитыя до такой степени, что совершенно вы-
тѣснили бы изъ нея всякое подобіе проститутки.
Самый поверхностный анализъ понятія материнства приводитъ насъ
къ заключенію, что желаніе имѣетъ дѣтей является главной п основной
11
200
Половые типы.
цѣлью жизни матери; для абсолютной проститутки, напротивъ, актъ оплодо-
творенія совершенно потерялъ эту цѣль. Такимъ образомъ всестороннее
изслѣдованіе поставленнаго нами вопроса должно прежде всего выяснить
отношеніе матери и проститутки къ слѣдующимъ двумъ явленіямъ: къ ре-
бенку и къ акту совокупленія.
Мать и проститутка различаются прежде всего по характеру ихъ
отношенія къ ребенку. Центромъ тяжести для проститутки является муж-
чина; для матери—ребенокъ. Пробнымъ камнемъ въ этомъ вопросѣ мо-
жетъ служить отношеніе къ дочери. Если женщина не завидуетъ сравни-
тельной молодости и красотѣ своей дочери, ея успѣхамъ у мужчинъ,
вполнѣ отождествляя себя съ нею и радуясь ея поклонникамъ, какъ будто
своимъ собственнымъ,—только такая женщина можетъ быть названа ма-
терью.
Абсолютная мать, всѣ помыслы которой сосредоточены только на ре-
бенкѣ, становится матерью черезъ любого мужчину. Замѣчено, что женщины,
которыя въ дѣтствѣ много вниманія удѣляли кукламъ, любили дѣтей и
охотно ухаживали за ними, не особенно разборчивы въ отношеніи мужчины;
онѣ берутъ себѣ въ мужья перваго попавшагося молодца, который въ со-
стояніи ее кой-какъ обезпечить и расположить къ себѣ ея родителей и
родственниковъ; когда же такая дѣвушка становится матерью, то каковъ
бы ни былъ ея мужъ она никогда о другомъ мужчинѣ не думаетъ (конечно,
въ идеальномъ случаѣ). Для абсолютной проститутки, даже въ дѣтскомъ ея
возрастѣ, дитя является синонимомъ ужаса. Впослѣдствіи она пользуется
ребенкомъ только какъ средствомъ создать обманчивыя идиллическія отно-
шенія матери къ ребенку, отношенія, которыя всецѣло разсчитаны на то,
чтобы растрогать мужчину и привлечь его къ себЬ.
Она—женщина, которая ощущаетъ сильнѣйшую потребность нра-
виться всѣмъ мужчинамъ. Но, такъ какъ абсолютной матери не существу-
етъ, то можно въ каждой женщинѣ найти, по крайней мѣрѣ, слѣды этой
потребности, которая распространяется на всѣхъ безъ исключенія мужчинъ
въ мірѣ.
Здѣсь мы подошли только къ формальному сходству между
абсолютной матерью и абсолютной кокоткой. Строго говоря, онѣ обѣ не
предъявляютъ никакихъ требованій къ личности своего полового допол-
ненія. Одна беретъ любого мужчину, который ей можетъ быть полезенъ
въ ея желаніи имѣть ребенка, и, когда этотъ ребенокъ уже налицо, ей
другого мужчины не надо: только въ этомъ смыслѣ ее можно
назвать „единобрачной*. Другая же отдается первому попавшемуся
мужчинѣ, который можетъ доставить ей эротическое насложденіе: онъ яв-
ляется для нея самоцѣлью. Здѣсь, такимъ образомъ, сходятся эти двѣ
крайности, и мы имѣемъ основаніе надѣяться, что, исходя изъ этого, мы
проникнемъ въ сущность женщины вообще.
Въ самомъ дѣлѣ: всеобще распространенный взглядъ, котораго я
раньше самъ придерживался, взглядъ, что женщина—однобрачна, а мужчина—
Материнство и проституція.
201
многобраченъ, слѣдуетъ считать крайне ложнымъ. Какъ разъ наоборотъ.
Насъ не долженъ вводить въ заблужденіе тотъ фактъ, что Женщины иногда
подолгу выжидаютъ и, гдѣ это представляется возможнымъ, выбираютъ
того муж чину, который можетъ сообщить имъ высшую цѣнность—мужчины бла-
городнѣйшаго, извѣстнѣйшаго, „перваго среди всѣхъ". Этой потребностью
женщина отличается отъ животнаго, которое вообще не стремится пріобрѣ-
сти какую-либо цѣнность ни передъ самимъ собою, ни черезъ себя (какъ
мужчина), ни передъ другими, ни посредствомъ другихъ (какъ женщина).
Но только дураки могутъ съ восхищеніемъ говорить объ этомъ
явленіи, которое убѣдительнѣйше говоритъ намъ о томъ, насколько жен-
щины лишены самоцѣнности. Эта потребность несомнѣнно жаждетъ
удовлетворенія; но въ ней мы никакъ не видимъ нравственной идеи мо-
ногаміи. Мужчина въ состояніи всюду раздавать свою цѣнность, онъ мо-
жетъ перенести ее на женщину, онъ можетъ и хочетъ ее подарить. Но
онъ никакъ не можетъ, подобно женщинѣ, пріобрѣсти свою цѣнность въ
качествѣ подарка отъ другого человѣка. Женщина поэтому старается пріо-
брѣсти для себя возможно больше цѣнности, останавливая свой выборъ
именно на томъ человѣкѣ, который въ состояніи ей дать наивысшую
цѣнность. У мужчины же въ основѣ брака лежатъ совершенно другіе мо-
тивы. Первоначально онъ является для него завершеніемъ идеальной любви,
исполненіемъ его завѣтныхъ желаній, хотя бы очень умѣстно было бы и спро-
сить, дѣйствительно ли это такъ. Далѣе, онъ насквозь проникнутъ исклю-
чительно мужской идеей вѣрности (которая предполагаетъ безпрерывность,
умопостигаемое „я"). Очень часто приходится слышать, что женщина
добросовѣстнѣе соблюдаетъ вѣрность, чѣмъ мужчина, что для мужяины
вѣрность является бременемъ, которое онъ самъ—несомнѣнно по сво-
бодной волѣ и въ полномъ знаніи—взвалилъ на себя. Онъ можетъ
иногда отказаться отъ этого самостѣсненія, но онъ вѣчно будетъ чувство-
вать въ этомъ поступкѣ вину свою. Когда онъ нарушаетъ супружескую
вѣрность, онъ при этомъ лишаетъ слова свою умопостигаемую сущность.
Для женщины же измѣна авляется интересной, пикантной игрой, въ которой
принимаетъ участіе не идея нравственности, а мотивъ безопасности и до-
браго имени. Нѣтъ ни одной женщины, которая въ мысляхъ никогда не
измѣняла бы своему мужу, и которая вмѣстѣ съ тѣмъ ставила бы себѣ
это въ упрекъ. Ибо женщина вступаетъ въ бракъ, полная трепетнаго,
безсознательнаго желанія, и нарушаетъ его—такъ какъ она лишена внѣ-
временнаго „я"—полная такихъ же ожиданій и такъ же безсмысленно,
какъ и заключила его. Мотивъ вѣрности заключенному договору—прина-
длежность одного только мужчины. Связующая сила разъ даннаго слова—
вещь, недоступная пониманію женщины. Всѣ факты, которые обыкновенно
приводятъ въ доказательство вѣрности женщины, мало говорятъ противъ
высказаннаго взгляда. Такая вѣрность является или результатомъ интен-
сивной половой связи (Пенелопа), или она представляетъ собою женскую
покорность, покорность собаки, бѣгущей по пятамъ, покорность, соединен-
ную съ цѣпкой привязанностью, которую можно сравнить съ физической
близостью, характеризующей женское состраданіе (Кэтхенъ фонъ Гейль-
бронъ).
14*
202
Половые типы.
Мужчина создалъ моногамію. Своимъ источникомъ она имѣетъ идею
мужской индивидуальности, которая въ потокѣ временъ остается неиз-
мѣнной; именно поэтому она для ,своего полнаго завершенія вѣчно тре-
буетъ одной и той же сущности. Въ этомъ смыслѣ установленіе монога-
міи кроетъ въ себѣ какую то высшую идею; и для насъ становится вполнѣ
понятнымъ, почему она включена въ число таинствъ католической церкви.
Я предупреждаю: своими словами я не хочу намѣтить своего отношенія
къ вопросу „бракъ или свободная любовь". На почвѣ различныхъ укло-
неній отъ строжайшаго закона нравственности—а такія уклоненія свой-
ственны всякому эмпирическому браку—уже невозможно найти вполнѣ
удовлетворительное рѣшеніе выдвинутой проблемы: вмѣстѣ съ бракомъ
явилось на свѣтъ и его нарушеніе.
А все-таки только мужчина могъ создать бракъ. Нѣтъ ни одного
правового института, который былъ бы созданъ руками женщины. Все
право принадлежитъ мужчинѣ, женщинѣ—только различные обычаи (по-
этому совершенно ошибоченъ взглядъ, по которому законы развиваются
изъ обычаевъ или наоборотъ.—Оба—совершенно различныя вещи). Только
мужчина—Поппа ё тоЪПе—чувствуетъ потребность и обладаетъ доста-
точной силой для того, чтобы ввести порядокъ въ запутаннѣйшія поло-
выя отношенія. Это является выраженіемъ его общаго стремленія къ по-
рядку, правилу^ закону. И кажется, что у многихъ народовъ на самомъ
дѣлѣ было нѣкогда время, когда женщина могла пользоваться большимъ влія-
ніемъ на устои соціальной жизни; но тогда не было ничего похожаго на
бракъ: эпоха патріархата есть эпоха многомужества.
Различное отношеніе матери и проститутки къ ребенку даетъ поводъ
къ дальнѣйшимъ весьма цѣннымъ выводамъ. Женщина, въ которой преобла-
даютъ черты проститутки, и въ сынѣ своемъ прежде всего видитъ муж-
чину, и ея отношеніе къ нему всегда носитъ половой характеръ.
Такъ какъ нѣтъ женщины, которая всецѣло была бы матерью, то
едва уловимый оттѣнокъ полового вліянія сына на свою мать можно замѣ-
тить повсюду. Поэтому-то я и считаю отношеніе къ дочери самымъ надеж-
нымъ масштабомъ материнской любви. Не подлежитъ сомнѣнію, что каждый
сынт> стоитъ въ извѣстныхъ половыхъ отношеніяхъ къ своей матери, хотя
бы эти отношенія были тщательно скрыты отъ взоровъ, какъ сына, такъ и
матери. Эти отношенія ярко сказываются въ томъ фактѣ, что для многихъ
мужчинъ мать является главнымъ объектомъ ихъ половыхъ фантазій во
время сна („Сонъ Эдипа"). У нѣкоторыхъ это проявляется только въ ран-
немъ періодѣ ихъ половой зрѣлости, а у другихъ и позже; но какъ въ
томъ, такъ и въ другомъ случаѣ, подобныя фантастическія картины совер-
шенно вытѣсняются изъ воображенія сына въ бодрствующемъ сознаніи. Что
и въ дѣйствительныхъ отношеніяхъ истинной матери къ своему ребенку
заключается глубокій половой элементъ, въ этомъ можно убѣдиться на томъ
безспорномъ фактѣ, что кормленіе ребенка грудью доставляетъ матери чувство
мучительнаго наслажденія. Это такъ же несомнѣнно, какъ и тотъ анатоми-
ческій файтъ, что подъ сосцами женскихъ грудей находится эректильная
ткань, раздраженіемъ которой, какъ доказано физіологами, можно вызвать
Материнство и проституція.
203
сокращеніе маточной мускулатуры. Какъ пассивность, которая обусловлена
фактомъ сосанія ребенкомъ молока, такъ и тѣсное физичес-
кое прикосновеніе во время кормленія, представляетъ поразительную
аналогію съ ролью женщины въ актѣ оплодотворенія. Этимъ объясняется
прекращеніе мѣсячныхъ регулъ во время кормленія и намъ до нѣкоторой
степени становится понятнымъ неясная, но очень глубокая ревность муж-
чины даже къ грудному ребенку. Но кормленіе ребенка—исключительно
материнское занятіе; чѣмъ женщина сильнѣе приближается къ типу про-
ститутки, тѣмъ меньше у нея будетъ желанія самой кормить ребенка, тѣмъ
меньше она въ состояніи будетъ это сдѣлать. Поэтому нельзя отрицать
того, что въ отношеніи матери къ ребенку уже заключено нѣчто сродствен-
ное отношеніе между женщиной и мужчиной.
Материнство такая же всеобщая черта, какъ и сексуальность; и та,
и другая проявляются у различныхъ существъ съ неодинаковою силой.
Женщина которая является воплощеніемъ материнства должна раскрывать эту
черту не только въ отношеніяхъ къ своему кровному ребенку, но прежде
всего въ отношеніяхъ ко всѣмъ людямъ безъ исключенія; правда, впослѣд-
ствіи интересъ къ собственному ребенку до того поглащаетъ все остальное,
что такая женщина въ случаѣ конфликта поступаетъ крайне слѣпо, не-
справедливо, иногда даже безжалостно по отношенію къ другимъ. Инте-
реснѣе всего здѣсь отмѣтить отношеніе дѣвушки-матери къ своему воз-
любленному. Женщина-мать, еще будучи дѣвушкой, проявляетъ чисто
материнскія чувства къ мужчинѣ; котораго она любитъ, и даже къ тому
мужчинѣ, который впослѣдствіи долженъ стать отцомъ ея ребенка; онъ
уже самъ въ извѣстномъ смыслѣ ея ребенокъ. Въ этой именно чертѣ,
одинаково свойственной, какъ матери, такъ и любящей женщинѣ * 2) прояв-
ляется глубочайшая сущность этого типа женщинъ: она именно и есть
тотъ корень, вѣчно живой, сросшійся съ почвой, вѣчно распускающійся, отъ
котораго единичный мужчина отдѣляется, какъ индивидуумъ, и передъ
которымъ онъ чувствуетъ всю свою мимолетность. Это именно та мысль,
которая заставляетъ каждаго мужчину съ большей или меньшей сознатель-
ностью видѣть въ женщинѣ-матери даже въ дѣвушкѣ-матери какую-то,
идею вѣчности 3) и которая возводитъ беременную женщину въ степень
какой-то возвышенной идеи (Золя). Колоссальная самоувѣренность рода,
но ничего больше, кроется въ молчаніи этихъ существъ, передъ которымъ
мужчина чувствуетъ себя моментами очень ничтожной величиной. Въ подоб-
ныя минуты миръ и спокойствіе сходятъ въ его душу, высшая и глубочай-
а) Безпечность, которую проявляетъ ребенокъ въ своихъ движе-
ніяхъ, порыванія его ко всему, на что направляетъ его минутный кап-
ризъ, сильное желаніе и инстинктивное схватываніе всевозможныхъ пред-
метовъ сообщаетъ женщинѣ ту пассивность, которую опа проявляетъ
въ сферѣ своей половой жизни (въ болѣе тѣсномъ смыслѣ).
2) Это познали величайшіе поэты. Вспомните полнѣйшее отожде-
ствленіе Озе и Сольвейгъ въ концѣ „Перъ Гинтаи Ибсена и связь Гер-
целейды съ Кундри въ искушеніи Вагнеровскаго Парсифаля.
3) „Я была вѣчно, вѣчно въ сладко-томительномъ блаженствѣ,
вѣчно для твоего спасенія" (Брунгильда къ Зигфриду).
204
Половые типы.
шая тоска умолкаетъ въ немъ и онъ готовъ себя увѣрить, что женщина
сообщила ему самую глубокою тайну связи человѣка съ міромъ. Тогда онъ
самъ преврмщается въ ребенка любимой имъ женщины (Зигфридъ уБрун-
гильды въ третьемъ актѣ), въ ребенка, на котораго мать смотритъ съ
радостной улыбкой, для котораго опа безконечно много знаетъ, за кото-
рымъ умѣетъ ухаживать, котораго умѣетъ укрощать и держать подъ уздой,
Но это продолжается только одинъ мигъ. Зигфридъ рѣшительно сбрасы-
ваетъ гнетъ мыслей, навѣянныхъ Брунгильдой. Ибо сущность мужчины
заключается въ томъ, что онъ свергаетъ съ себя эту власть и возноситъ
себя надъ ней. А потому роль отца менѣе всего способна удовлетворить
глубочайшую потребность его духа, потому мысль раствориться и исчезнуть
въ безконечности рода является для него ужасной. Наиболѣе пессимисти-
ческое изъ всѣхъ произведеній міровой литературы: „Міръ, какъ воля и
представленіе44 въ самой потрясающей главѣ своей: „Смерть и ея отноше-
ніе къ неразрушимости нашей сущности въ себѣ44 объявляетъ эту безко-
нечность воли рода единственно мыслимымъ безсмертівхмъ.
Эта увѣренность рода имѣетъ своимъ результатомъ мужество и без-
страшіе матери въ противоположность неувѣренности и робости проститутки.
Это не моральное мужество, не мужество индивидуальности, которое выте-
каетъ изъ глубокой цѣнности истины и непреклонности внутренне свобод-
наго существа; оно скорѣе является жизненной волей рода, который черезъ
посредство матери беретъ подъ свою защиту ребенка и даже мужчину.
Противоположныя понятія мужества и трусости распредѣляются между ма-
терью и проституткой совершенно такъ же, какъ и понятія надежды и
страха: надежда свойственна матери, страхъ—проституткѣ. Абсолютная мать
всегда и при всякихъ обстоятельствахъ, такъ сказать, „надѣется44. Въ су-
ществованіи рода лежитъ ея безсмертіе, а потому она не знаетъ страха
смерти. Проституткѣ, наоборотъ, смерть внушаетъ жесточайшій ужасъ, не
смотря на то, что ей совершенно чужда потребность въ индивидуальномъ
безсмертіи.
Вотъ еще одно доказательство того, насколько ложенъ взглядъ, по
которому жажда личнаго безсмертія обусловлена страхомъ п сознаніемъ фи-
зической смерти.
Женщина-мать всегда чувствуетъ свое превосходство надъ мужчиной;
по ея мнѣнію, она для него—якорь спасенія. Она, защищенная со всѣхъ
сгоронъ замкнутой цѣпью поколѣній, подобна гавани, изъ которой выплы-
ваютъ все новые корабли; мужчина же—одинъ плыветъ далеко въ откры-
томъ, бурномъ океанѣ. Даже въ самой глубокой старости мать еще вполнѣ
готова къ тому, чтобы принять и охранить своего ребенка. Этотъ моментъ,
какъ мы увидимъ изъ дальнѣйшаго, глубоко заложенъ въ психикѣ матери
уже во время зачатія; во время же беременности ясно выступаетъ моментъ
защиты и питанія. Сознаніе превосходства проявляется также по отношенію
къ возлюбленному: женщина-мать особенно воспріимчива ко всему наивному
и дѣтскому, къ простотѣ мужчины; гетера же любитъ его изысканность,
тонкость его натуры. Въ матери глубоко заложена потребность учить сво-
Материнство и проституція.
205
его ребенка, одарять его, хотя-бы этотъ ребенокъ былъ ея возлюбленнымъ;
гетера же сгораетъ отъ желанія, чтобы мужчина ей импонировалъ, чтобы
она во всемъ была обязана ему. Женщина-мать, какъ представительница
цѣлаго рода, питаетъ чувства глубокой любви ко всѣмъ членамъ его (въ
этомъ смыслѣ и дочъ является матерью своего отца). Съ
появленіемъ же ребенка всѣ интересы ея сосредоточиваются исключительно
на немъ, все прочее уже не занимаетъ ея вниманія ни въ малѣйшей сте-
пени. Женщина-проститутка никогда не бываетъ такъ любвеобильна и узко-
сердечна, какъ мать.
Цѣлъ рода всецѣло поглощаетъ женщину-матъ; про-
ститутка же находится совершенно внѣ этой г^ѣли. Мало
того. Родъ имѣетъ въ лицѣ матери единственнаго своего защитника, един-
ственнаго жреца; она выражаетъ его волю въ ея чистѣйшемъ видѣ. По-
явленіе же проститутки доказываетъ, насколько правъ былъ Шопенгауэръ,
говоря, что взглядъ, согласно которому цѣлью всякой половой жизни
является производство будущихъ поколѣній, лишенъ всеобщаго значенія.
Изъ того факта, что женщины-матери проявляютъ особенно жестокое отно-
шеніе къ животнымъ, можно убѣдиться, насколько всѣ пхъ помыслы на-
правлены къ жизни и сохраненіе своего рода. Слѣдуетъ присмотрѣться, съ
какимъ невозмутимымъ спокойствіемъ домовитая хозяйка и мать шлетъ на
закланіе одну курицу за другой; надо замѣтить, что все это она совер-
шаетъ съ чувствомъ глубокаго удовольствія по поводу исполняемаго ею по-
хвальнаго долга. Ибо всякая медаль имѣетъ свою обратную сторону, обрат-
ной же стороной матери является мачеха. Женщина можетъ быть ма-
терью только по отношенію ко своему ребенку; ко всему остальному она—
мачеха.
Итакъ, женщина—мать всецѣло живетъ мыслью о сохраненіи рода.
Для доказательства этого положенія достаточно обратить вниманіе на свое-
образное отношеніе ея ко всѣмъ предметамъ, которые служатъ цѣлямъ
питанія. Она не можетъ хладнокровно смотрѣть на то, что какая-нибудь
съѣдобная вещь, будь то даже самый жалкій объѣдокъ, пропадаетъ на-
ірасно. Совершенно обратное отношеніе замѣчается у проститутки. Она,
подчиняясь минутному капризу своему, заготовляетъ огромные запасы съѣст-
ныхъ веществъ и нисколько не страдаетъ, когда эти запасы пропадаютъ
самымъ безполезнымъ образомъ. Мать—скупа и мелочна; проститутка же—
расточительна, капризна. Сохраненіе рода является основной цѣлью
жизни матери. Вотъ почему она вѣчно носится съ заботой о хорошемъ
питаніи своихъ дѣтей; вотъ почему ничто не въ состояніи доставить ей
столько удовольствія, какъ здоровый хорошій аппетитъ ихъ. Неразрывно
съ этимъ связано ея отношеніе къ хлѣбу и ко всему, что можетъ быть
названо хозяйствомъ. Церера—отмѣнная мать; этотъ фактъ особенно ясно
выраженъ въ ея греческомъ имени—Деметры. Мать воспитываетъ своего
ребенка физически, но не духовно *)• Со стороны матери отношеніе ея къ
*) Сопоставьте во II актѣ „Перъ Гинта“ Ибсена разговоръ между
отцомъ Сольвейгъ и Озе (одной изъ самыхъ типичныхъ „матерей44 въ
изящной литературѣ), когда они разыскиваютъ своего сына:
206
Половые типы.
ребенку носитъ всегда физическій характеръ; это проявляется во всѣхъ ея
поступкахъ, начиная отъ поцѣлуевъ и ласкъ, которыми она осыпаетъ его
въ дѣтствѣ, и кончая заботами, которыя какъ бы окутываютъ существо
его въ періодъ возмужалости. Безсмысленное восхищеніе, которое способно
вызвать въ матери всякое внѣшнее проявленіе грудного младенца, имѣетъ
въ своей основѣ то же начало: сохраненіе и поддержаніе земной жизни.
Изъ всего этого вытекаетъ, что съ нравственной точки зрѣнія нельзя
особенно высоко ставить материнскую любовь. Вѣдь каждый можетъ съ
полнымъ основаніемъ спросить себя: насколько умалилась бы любовь матери
къ нему, если бы онъ представлялъ изъ себя нѣчто совсѣмъ другое, чѣмъ
онъ есть на самомъ дѣлѣ! Въ этомъ вопросѣ лежитъ центръ тяжести всей
нашей Проблемы. Пусть дадутъ отвѣтъ на него тѣ, которые въ материнской
любви видятъ доказательство нравственнаго величія женщины. Опредѣлгн-
ная индивидуальность ребенка не имѣетъ никакого значенія для
материнской любви\ для нея достаточно одного того, что онъ ея ребе-
нокъ: въ этомъ лежитъ безнравственность ея. Во всякой любви
мужчины къ женщинѣ, даже въ любви къ представителю одного съ нимъ
пола главную роль играетъ опредѣленное существо съ извѣстными физи-
ческими и психологическими качествами; одна только материнская любовь
неразборчива: она простирается на все, что мать когда-либо носила въ
своемъ чревѣ. Это роковая истина, роковая какъ для матери, такъ и для
ребенка, по нельзя не видѣть, что именно въ этомъ заключается вся без-
нравственность материнской любви, той любви, которая остается всегда
одинаковой, становится ли сынъ святымъ или праступникомъ, королемъ или
нищимъ, остается ли онъ ангеломъ или превращается въ мерзкое чудо-
вище. Не менѣе безнравственно и притязаніе дѣтей на любовь со стороны
ихъ матери, притязаніе, которое всецѣло покоится на томъ, что они—ея
дѣти (особенно требовательны въ этомъ отношеніи дочери; но нельзя также
сказать, чтобы и сыновья были безъ грѣха). Материнская любовь безнрав-
ственна, такъ какъ она не выражаетъ опредѣленнаго отношенія къ чужому
„я“, а прѣдставляетъ изъ себя самаго начала состояніе какой то сро-
щенности; какъ и всякая безнравственность, она является нарушеніемъ
чужихъ границъ. Отношеніе одной индивидуальности къ другой
—вотъ истинно нравственное отношеніе. Материнская же любовь
отвергаетъ понятіе индивидуальности, являясь въ основѣ своей не-
разборчивой и навязчивой. Отношеніе матери къ ребенку есть
не что иное, какъ система рефлекторныхъ взаимоотношеній
между ними] таковъ вѣчный и неизмѣнный характеръ материнской люб-
ви. Закричитъ ли ребенокъ, или онъ заплачетъ въ тотъ моментъ, когда
мать будетъ находиться въ смежной комнатѣ, она вскакиваетъ, словно
ужаленная, и быстро спѣшитъ къ нему (великолѣпный случай убѣдиться,
является ли данная женщина проституткой или матерью). И въ періодѣ
возмужалости всякое желаніе, всякая жалоба взрослаго моментально сообщается
Озе: „...Мы найдемъ его!*
Мужъ: „Спасемъ его душу!“
Озе: „И тѣло.“
м
атеринство и простптуц
ія.
207
матери, переходитъ въ сферу ея личныхъ переживаній и превращается
самымъ необдуманнымъ, самымъ неудержанпымъ образомъ въ ея собственное
желаніе, въ ея собственную жалобу. Никогда не прерывающееся вза-
имодѣйствіе между матерью и всѣмъ тѣмъ, что было сое-
динено съ нею пупочной связью—вотъ истинная сущность материн-
ства. Я окончательно отказываюсь дѣлить всеобщее преклоненіе передъ
материнскимъ чувствомъ, ибо нахожу безнравственнымъ именно то, что
люди такъ высоко цѣнятъ въ матери, т.-е. ея неразборчивость. Я не со-
мнѣваюсь, что, эту истину отлично сознавали очень многіе выдающіеся
художники и философы; но они предпочитали хранить о ней глубокое мол-
чаніе. Безграничная переоцѣнка Рафаэля въ настоящее время сильно умѣ-
рилась; вообще же пѣвцы материнской любви не поднимаются выше Фишарта
или Ришпена. Материнское чувство инстинктивно, непроизвольно; оно свой-
ственно животнымъ не въ меньшей мѣрѣ, чѣмъ людямъ. Этимъ однимъ
уже достаточно доказано, что материнская любовь—не настоящая любовь,
что подобный альтруизмъ не можетъ быть названъ нравственнымъ. Ибо
всякая мораль вытекаетъ изъ умственнаго характера, котораго совершенно
лишены несвободныя животныя. Только разумное существо можеіъ подчи-
няться нравственному императиву. Непроизвольной нравственности нѣтъ;
есть только нравственность сознательная.
Если вообще позволительно говорить объ этическомъ превосходствѣ
одной женщины надъ другой, то можно съ увѣренностью сказать, что гетера
стоитъ въ извѣстномъ отношеніи выше матери. Основныя цѣли рода ей со-
вершенно чужды. Все новыя и новыя существа въ безконечной смѣнѣ ихъ
вѣчно мелькаютъ передъ глазами гетеры, пе находя въ ней того прочнаго,
насиженнаго мѣста, которое представляетъ собою мать. Эти существа не
поглащаютъ ея въ вѣчной заботѣ объ ихъ пропитаніи. Напротивъ того
мать, поглащенная непрерывными заботами о пищѣ и одеждѣ, кухнѣ и
хозяйствѣ, въ интеллектуальномъ отношеніи стоитъ очень низко. Наиболѣе
развитыя въ духовномъ отношеніи женщины, которыя становились для муж-
чинъ чѣмъ-то вродѣ Музы, принадлежатъ исключительмо къ категоріи про-
ститутокъ; къ этому типу, типу Аспазіи, слѣдуетъ причислить всѣхъ жен-
щинъ романтическаго періода и прежде всего наиболѣе выдающуюся среди
нихъ Каролину Михаэлисъ-Вэмеръ-Форстеръ-Шлегель-Шеллингь.
Въ неразрывной связи съ этимъ находится тотъ фактъ, что только
люди, которые не ощущаютъ никакой потребности въ духовной дѣятель-
ности, испытываютъ особенно сильное половое влеченіе къ своей матери.
Отъ человѣка, отцовство котораго ограничивается кругомъ только тѣлесныхъ
дѣтей, слѣдуетъ ожидать, что онъ средн всѣхъ женщинъ выберетъ наиболѣе
плодовитую, наиболѣе приближающуюся къ типу женщины-матери. Выдаю-
щіеся люди всегда любили только проститутокъ] а) ихъ выборъ
всегда останавливается на женщинѣ безплодной. Если же они и оставляютъ
потомство, то оно лишено всякой жизнеспособности и очень склонно къ
а) Я все время говорю, естественно, не объ одной только продаж-
ной женщинѣ.
208
Половые типы.
вымиранію; въ этомъ слѣдуетъ признать фактъ, покоющійся на очень глу-
бокой этической основѣ. Земное отцовство такъ же малоцѣнно какъ и ма-
теринство; оно также безнравственно (глава XIV); ено тоже нелогично,
ибо является во всѣхъ отношеніяхъ иллюзіей: ни одинъ человѣкъ не можетъ
знать въ какой степени онъ является отцомъ своего ребенка. Наконецъ
это*чувство очень непродолжительно и преходяще: каждый народъ, каждая
раса, въ концѣ концовъ, гибли и безслѣдно исчезали съ лица земли.
Широко распространенное, исключительное и даже благоговѣйное
преклоненіе передъ женщиной—матерью, которую хотятъ признать един-
ственнымъ наиболѣе совершеннымъ типомъ истинной женщины, лишено
всякихъ основаній. Правда, мужчины упорно настаиваютъ на подобномъ
отношеніи къ женщинѣ; они утверждаютъ, что только въ типѣ матери жен-
щина находитъ свое завершеніе. Я откровенно сознаюсь, что мнѣ личпо
проститутка—не какъ лицо, а какъ явленіе—импонируетъ гораздо больше.
Всеобщее превознесеніе матери имѣетъ самыя разнообразныя осно-
ванія. Прежде всего она, повидимому, вполнѣ удовлетворяетъ тѣмъ иде-
альнымъ требованіямъ дѣвственности, которыя, какъ увидимъ дальше, каж-
дый мужчина въ силу особой потребности своей предъявляетъ къ женщинѣ.
И на первый взглядъ это можетъ показаться дѣйствительно правильнымъ:
вѣдь для женщины—матери мужчина самъ по себѣ не играетъ никакой
роли; а если онъ и играетъ нѣкоторую роль, то въ той только мѣрѣ, въ
какой она можетъ относиться къ нему, какъ къ ребенку. Но слѣдуетъ за-
мѣтить, что цѣломудріе чуждо въ одинаковой степени, какъ женщинѣ—
матери, всѣ мысли которой направлены на ребенка, такъ и проституткѣ,
которая страстно жаждетъ мужчину.
Эта иллюзія нравственности не остается безт> награды: мужчина са-
мымъ неосновательнымъ образомъ возноситъ женщину-мать въ моральномъ
и соціальномъ отношеніи надъ проституткой. Женщина-проститутка совер-
шенно игнорируетъ тотъ масштабъ цѣнности, котораго придерживаются
мужчины; она не подчиняется идеалу дѣвственности, котораго мужчины такъ
настойчиво требуютъ. Она протестуетъ противъ всего этого въ самыхъ раз-
нообразныхъ формахъ; въ открытой ли формѣ свѣтской дамы, въ слабой
ли, массивной формѣ демимондки или, наконецъ, въ формѣ открытой де-
монстраціи уличной проститутки—все въ ней протестъ. Этимъ объясняется
исключительное положеніе проститутки въ обществѣ: она стоитъ внѣ права,
внѣ закона, всѣ сферы соціальнаго уваженія. Женщинѣ-матери не стоитъ
особеннаго труда подчиниться волѣ мужчины: вѣдь главнымъ для нея яв-
ляется жизнь ребенка, жизнь рода.
Другое дѣло—проститутка. Она по крайней мѣрѣ, живетъ исключи-
тельно своей жизнью, 2) хотя бы ей это досталось (я беру крайній случай)
цѣной общественнаго презрѣнія. Въ ней, правда, нѣтъ того мужества, что
9 Въ неразрывной связи съ этимъ находятся тотъ фактъ, который
многимъ покажется очень страннымъ, что проститутки больше заботятся
о чгіетотѣ своего тѣла, чѣмъ женщины—матери.
Материнство и проституція.
209
у матери, она труслива насквозь, но за то обладаетъ неизмѣннымъ корре-
латомъ трусости, т.-е. нахальствомъ, а потому она и не стыдится своего
безстыдства. Склонная отъ природы къ многомужеству, она отдается всѣмъ
мужчинамъ, не ограничиваясь однимъ только основателемъ семьи. Она даетъ
безграничный просторъ своему влеченію, удовлетворяя его на зло всему.
Она—владычица, которая отлично понимаетъ, что въ ея рукахъ—власть.
Женщину-мать легко смутить, еще легче оскорбить; проститутку же никто
не въ состояніи задѣть, оскорбить. Мать, какъ хранительница рода, семьи,
обладаетъ сознаніемъ чести, проститутка же игнорируетъ всякое обществен-
ное уваженіе — въ этомъ ея гордость, это заставляетъ ее высоко держать
свою голову. Но мысль, что у нея нѣтъ никакой власти, эту мысль она не
въ состояніи понять („Іа таііге88е“). Всѣ люди заняты ею, думаютъ
только о ней, жгівутъ ею одной—вотъ въ чемъ ее никакъ разубѣдить
нельзя. Оно и въ дѣйствительности такъ. Женщина-проститутка—эта жен-
щина, какъ дама—обладаетъ наибольшей властью среди всѣхъ другихъ
людей; она оказываетъ преобладающее, даже исключительное вліяніе на
всякую человѣческую жизнь, которая не опредѣляется мужскими союзами
(начиная съ гимнастическихъ клубовъ и кончая государствомъ).
Здѣсь мы видимъ полнѣйшую аналогію между проституткою и вели-
кимъ завоевателемъ въ области политики. Подобно Александру и Наполеону,
великая, чарующая своею прелестью проститутка рождается разъ въ тысячу
лѣтъ и, родившись, побѣдоносно шествуетъ по всему міру, подобно этимъ
великимъ завоевателямъ. , .
Каждый такой человѣкъ содержитъ въ себѣ нѣчто родственное про-
ституткѣ (каждый политикъ является нѣкоторымъ образомъ и народнымъ
трибуномъ, а въ трибунатѣ лежитъ элементъ проституціи). Въ сознаніи своей
власти ни завоеватель: ни проститутка не могутъ быть смущены кѣмъ бы
то ни было, въ то время какъ другіе ліди очень легко смущаются. Какъ
и великій трибунъ, всякая проститутка увѣрена, что она можетъ осчаст-
ливитъ человѣка своимъ разговоромъ съ нимъ. Обратите вниманіе на
такую женщину, когда она обращается къ полицейскому за справкой или
входить въ какой-нибудь магазинъ. Безразлично, прикизчики ли тамъ
или приказчицы, купила ли она цѣнную пли очень ничтожную вещь, она
глубоко убѣждена въ томъ, что раздаетъ какіе-то подарки на всѣ стороны.
Тѣ же элементы можно раскрыть и во врожденномъ политикѣ. Стоитъ
только вспомнить отношеніе Гете, насквозь проникнутаго сознаніемъ своего
„я“, въ Наполеону въ Эрфуртѣ для того, чтобы видѣть, что многіе глу-
боко убѣждены въ этой способности подобныхъ людей дѣйствительно ода-
рятъ всѣхъ (мифъ о Пандорѣ, о рожденіи Венеры: едва вынырнувъ изъ
пѣны морской, она окидываетъ милостивымъ взоромъ все окружающее).
Такимъ образомъ я исполнилъ обѣщаніе данное мною въ V главѣ,
и вернулся на очень короткое время къ „людямъ дѣла*. Даже такой
глубокій человѣкъ, какъ Карлейль, очень высоко цѣнилъ ихъ, но выше
всѣхъ вопросовъ ставилъ онъ лД1іе Ьего аз Мы уже показали,
что подобный взглядъ неправиленъ. Теперь же я хотѣлъ бы доказать, что
210
Половые типы.
великіе политики не брезгуютъ въ своей дѣятельности ни ложью, ни об-
маномъ, что эта черта, свойственна даже самымъ величайшимъ среди
нихъ, какъ напр., Цезарю, Кромвелю, Наполеону. Александръ Великій сталъ
даже убійцей и съ чувствомъ удовольствія выслушивалъ оправданія своего
поступка, которыя придумалъ для него софистъ. Но лживость несовмѣстима
съ геніальностью. Наполеонъ на о Св. Елены пресытился ложью; онъ писалъ
мемуары, насквозь проникнутые сентиментализмомъ, и его послѣднимъ сло-
вомъ была любовь къ Франціи, что вполнѣ соотвѣтствовало характеру его
альтруистической позы. Наполеонъ это—величайшее изъ всѣхъ явленій—
даетъ разительное доказательство того, что „великіе люди воли"—преступ-
ники, а потому они не могутъ быть геніями. Его нельзя понять иначе, какъ
по той изумительной интенсивности, съ какой онъ бѣгалъ отъ
самаго себя; только такимъ образомъ можно объяснить себѣ всякое за-
воеваніе, какъ ничтожныхъ, такъ и огромныхъ размѣровъ. Надъ своей соб-
ственной сущностью Наполеонъ никогда не въ состояніи былъ думать; онъ
и часу не могъ остаться безъ какого-нибудь подвига, который долженъ
былъ наполнить его существо: поэтому-то онъ и долженъ былъ завоевать весь
міръ. Такъ какъ онъ обладалъ выдающимися качествами, гораздо болѣе
выдающимися, чѣмъ всѣ императоры до него, то вполнѣ естественно, что
ему необходимо было очень многое, чтобы подавить въ себѣ всѣ противо-
рѣчія своей натуры. Заглушить свою лучшую сущность—вотъ властный
мотивъ его честолюбія. Человѣкъ геніальный можетъ дѣлить съ остальными
людьми ихъ страсть къ славѣ и удивленію; но его честолюбіе будетъ со-
вершенно другого рода. Онъ не поставитъ всѣ предметы въ мірѣ въ исклю-
чительную зависимость отъ себя, не свяжетъ ихъ съ собой, какъ съ эм-
пирическоѣ личностью, и не нагромоздитъ ихъ на своемъ имени въ видѣ
безконечной пирамиры. Вотъ почему достовѣрное ощущеніе дѣйствитель-
ности постепенно покидаетъ императора (онъ становится эпилептикомъ).
Онъ отнялъ свободу у объекта *) и вступилъ въ преступную связь съ ве-
щами, превративъ ихъ въ средство для своихъ цѣлей, въ подножіе своей
ничтожной личности съ ея эгоистическими, хищными замыслами. У вели-
каго человѣка есть опредѣленныя границы, такъ какъ онъ монада изъ
монадъ, такъ какъ онъ—что является наиболѣе важнымъ—сознательный
микрокосмъ.
Онъ—пантогененъ, включаетъ въ себѣ всю вселенную и уже при
первомъ опытѣ (я беру самый выдающійся случай) видитъ тѣсную связь
міровыхъ явленій; ему нужны дальнѣйшія переживанія, но ему не нужно
индукціи. Великій трибунъ п великая гетера—абсолютно безграничные
люди; они превращаютъ міръ въ декорацію, на которой должно съ особен-
ной яркостью отразиться ихъ эмпирическое „я“. Потому имъ чужда
любовь, дружба, расположеніе; въ ихъ душѣ нѣтъ любви.
Вспомните глубокую сказку о царѣ, который хотѣлъ завладѣть звѣз-
дами. Она раскрываетъ идею императора съ ослѣпительной ясностью.
х) См. гл. IX.
Материнство и проституція.
211
Истинный геній самъ воздаетъ себѣ честь; но онъ ни въ коемъ случаѣ
не становится къ черни въ отношеніе взаимной зависимости, какъ это дѣ-
лаетъ трибунъ. Ибо великій политикъ не только спекулянтъ и милліардеръ,
онъ къ этому же уличный пѣвецъ; онъ великій шахматистъ, во и великій
актеръ; онъ деспотъ, но онъ въ сильной степени заискиваетъ у другихъ;
онъ не только проституируетъ, онъ самъ величайшая проститутка.
Нѣтъ того политика, того полководца, который „снисходилъ" бы къ дру-
гимъ людямъ. Его снисхожденія пріобрѣтаютъ извѣстность—это его поло-
вые акты! Улица является также принадлежностью истиннаго
трибуна. Отношеніе его къ черни, какъ къ своему дополненію, является кон-
ститутивнымъ для политика. Вся сфера его дѣятельности—это чернь. Съ от-
дѣльными людьми, съ индивидуальностями онъ порываетъ, если онъ, ко-
нечно. не уменъ; но если онъ также хитеръ, какъ Наполеонъ, то онъ
лицемѣритъ и оказываетъ имъ всякіе знаки уваженія дъч того, чтобы сдѣ-
лать ихъ безвредными для себя. Наполеонъ тоньше всѣхъ понималъ свою
зависимость отъ черни. Въ своихп замыслахъ политикъ не можетъ руко-
водствоваться однимъ только желаніемъ своимъ; не можетъ онъ этого сдѣ-
лать какъ въ томъ случаѣ, если онъ—самъ Наполеонъ, такъ и въ томъ
случаѣ, когда онъ вдругъ захотѣлъ бы осуществить свои идеалы, чего
Наполеонъ ни въ коемъ случаѣ не сдѣлалъ бы: чернь, этотъ истинный
владыка его, живо вразумилъ бы его. Всякое „наказаніе воли" имѣетъ
значеніе только для формальнаго акта иниціативы; но воля власто-
любца свободной быть не можетъ.
Каждый императоръ отлично чувствуетъ свою связь съ народными
массами, а потому они какъ бы инстинктивно стоятъ за конституцію, за
народныя или военныя собранія, за.всеобщее избирательное право (Бисмаркъ
въ 1866 г.). Не Маркъ Аврелій и Діоклетіанъ, а Клеонъ, Антоній, Ѳеми-
стоклъ, Мирабо—вотъ личности, въ которымъ вполнѣ отлилась фигура
политика. АтЬіѣіо въ собственномъ смыслѣ слова значитъ „хожденіе во-
кругъ". Это именно и дѣлаетъ, какъ трибунъ, такъ и проститутка. Эмер-
сонъ говоритъ, что Наполеонъ гулялъ „инкогнито" по улицамъ Парижа съ
тѣмъ, чтобы прислушиваться къ ликованію и восторженнымъ крикамъ
толпы. То же самое говоритъ Шиллеръ о Валенштейвѣ.
„Великіе люди дѣла", какъ извѣстное явленіе, уже съ давнихъ поръ
приковывали къ себѣ вниманіе художниковъ (не философовъ) своей исклю-
чительной своеобразностью. Неожиданная аналогія, которая была развита
мною, облегчитъ намъ задачу пониманія этого явленія. Постараемся про-
анализировать и уложить въ рамки какого-нибудь опредѣленнаго точнаго
понятія. Антоній (Цезарь) и Клеопатра—люди весьма похожіе другъ на
друга. Большинство людей увидятъ, пожалуй въ этой параллели какую-то
фпкцію; но для меня эта аналогія не подлежитъ никакому сомнѣнію, какъ
бы сильно ни расходились на первый взглядъ эти люди. „Великій чело-
вѣкъ дѣла" отказывается отъ своей внутренней, духовной жизни съ тѣмъ,
чтобы—здѣсь подходитъ слово—изжить себя въ мірѣ и уничтожиться, по-
добно всему изжитому, вмѣсто того, чтобы вѣчно пребывать въ видѣ чего-
212
Половые типы.
то внутрепне-пережитого; свою собственную цѣнность онъ со всей сви-
рѣпостью отвергаетъ и держиіъ себя всю жизнь вдали отъ нея. То же самое
представляетъ собою и проститутка: она нагло бросаетъ въ лицо всему
обществу ту цѣнность, которую могла пріобрѣсти отъ него въ качествѣ
матери, но не для того, чтобы углубиться въ свою внутреннюю сущность
и вести созерцательную жизнь, а исключительно съ тѣмъ, чтобы дать пол-
ный просторъ своему чувственному влеченію. Оба они, великая проститутка
и великій трибунъ, являются факелами съ ослѣпительнымъ далекимъ свѣ-
томъ, ихъ путь усѣянъ грудою труповъ; но они погасаютъ, какъ метеоры,
безсмысленно, бездѣльно для человѣческой мудрости, не оставивъ по себѣ
ничего неизмѣннаго, ничего вѣчнаго. Только мать и геній ведутъ свою
тихую работу, разсчитанную на будущность. Поэтому, трибунъ и проститутка
получили названіе „бичей Божіихъ4*; они разсматриваются, какъ явленія
глубоко антиморальныя.
Здѣсь мы еще разъ убѣждаемся, насколько правильно было господ-
ствовавшее въ свое время мнѣніе, согласно которому „великій человѣкъ
воли** былъ исключенъ изъ понятія генія. Не только философскій, но и
художественный геній имѣетъ ту характерную особенность, что теоретиче-
ское или образное мышленіе преобладаютъ у него надъ всѣмъ практи-
ческимъ.
Намъ предстоитъ еще изслѣдовать мотивъ, который руководитъ про-
ституткой, Познать сущность матери было относительно легко: она является
совершеннѣйшимъ орудіемъ для сохраненія рода. Познать же сущность про-
ституціи представляется дѣломъ болѣе сложнымъ и запутаннымъ. Человѣкъ,
который з?думывался надъ ней нѣсколько глубже, несомнѣнно переживалъ
моменты, когда онъ терялъ всякую надежду прійти къ какому-нибудь окон-
чательному результату по этому вопросу. Все дѣло заключается въ различ-
номъ отношеніи матери и проститутки къ акту оплодотворенія. Надо пола-
гать, что разборъ этого вопроса, какъ и вообще вопроса о проституціи,
сочтутъ дѣломъ вполнѣ достойнымъ фолософа; было бы смѣшно, если бы мнѣ
пришлось слышать обратное. Въ каждомъ произведеніи духъ изслѣдованія
является тѣмъ моментомъ, который придаетъ достоинство всякому предмету.
Скульпторъ или живописецъ очень часто задавались вопросомъ о томъ, что
ощущаетъ Леда или Дамая; художники, которые избирали предметомъ своего
творчества проститутку (мнѣ извѣстны въ этомъ направленіи. „Исповѣдь
Клода**, Гортензіи, Рене и Нана—Золя, „Воскресеніе** Толстого, наконецъ
Сопя—созданіе одного изъ величайшихъ геніевъ—Достоевскаго), всегда
имѣли въ виду изобразить нѣчто общее, а не отдѣльные частные случаи. Гдѣ
есть общее, тамъ можетъ быть создана и теорія о немъ.
Половой актъ имѣетъ для матери значеніе средства въ интересахъ
опредѣленной цѣли. Проститутка же занимаетъ исключительное положеніе
въ томъ смыслѣ, что половой актъ является для нея самоцѣлью.
Тотъ фактъ, что въ природѣ, какъ цѣломъ, половой актъ, кромѣ роли
своей въ процессѣ размноженія, играетъ еще другую роль, пріобрѣтаетъ
особенную достовѣрность благодаря слѣдующему явленію; у многихъ жи-
Материнство и проституція.
213
выхъ существъ процессъ размноженія протекаетъ безъ акта совокупленія
(партеногенезисъ). Но, съ другой стороны, мы видимъ, что половой актъ
у всѣхъ животныхъ служитъ цѣлямъ размноженія рода, и мы очень
далеки отъ мысли предположить, что копуляція столь, привлекательна для
животныхъ исключительно въ силу того удовольствія, съ которымъ она
связана. Послѣднее не выдерживаетъ критики уже благодаря тому, что
копуляція совершается въ опредѣленное время, а именно въ періодъ течки,
а потому и самое удовольствіе отъ полового акта является какъ бы сред-
ствомъ, которое природа примѣняетъ въ своихъ собственныхъ цѣляхъ—въ
цѣляхъ поддержанія рода.
Итакъ, половой актъ является для проститутки самоцѣлью. Но этимъ
еще не сказано, что для матери онъ лишенъ всякаго значенія. Правда,
существуетъ категорія „сексуально-анестетическихъ женщинъ, которыхъ
въ общежитіи называютъ „холоднымино такихъ женщинъ значительно
меньше, чѣмъ думаютъ, такъ какъ очень часто виною этой холодности
является самъ мужчина, который не сумѣлъ вызвать въ женщинѣ противопо-
ложнаго настроенія; послѣдніе именно случаи мы не вправѣ причислять къ
типу женщины-матери. Холодность одинаково присуща, какъ матери такъ
и проституткѣ; мы ниже еще разсмотримъ ее въ связи съ явленіями истеріи.
Мы также не должны говорить- объ отсутствіи половой воспріимчивости у
проститутки только потому, что уличныя проститутки (главный контингентъ
которыхъ набирается изъ крестьянскаго населенія, среди служанокъ и т. д.)
иногда не оправдываютъ самыя напряженныя ожиданія отсутствіемъ всякой
жизни. Нужно помнить, что проститутка терпитъ любовныя ласки и такихъ
людей, которыя для нея совершенно безразличны въ половомъ отношеніи;
а потому не слѣдуетъ утверждать, что безжизненное, холодное отношеніе
къ половому акту является характерной чертой проститутки. Эта мнимая
холодность возникаетъ именно потому, что проститутка предъявляетъ самыя
высокія требованія къ чувственному наслажденію, и за всѣ лишенія, кото-
рымъ она подвергается въ этомъ направленіи, она вознаграждаетъ себя еще
въ болѣе сильной степени связью съ сутенеромъ.
Что половой актъ обладаетъ для проститутки значеніемъ самоцѣли,
видно изъ того, что она и только она кокетлива. Кокетство всегда
сохраняетъ извѣстное отношеніе къ половому акту. Сущность кокетства
сводится къ слѣдующему: обладаніе женщиной рисуется въ воображеніи
мужчины въ видѣ факта уже вполнѣ законченнаго; въ дѣйствительности
же этого факта еще нѣтъ—и вотъ тутъ то выступаетъ основная цѣль вся-
каго кокетства, а именно, путемъ контраста между его иллюзіей
и дѣйствительностью вызвать въ мужчинѣ импульсъ къ осуществленію этого
обладанія. Этотъ вызовъ ставитъ передъ мужчиной одну и ту же задачу
въ вѣчно мѣняющейся формѣ и одновременно онъ даетъ мужчинѣ понять,
что его считаютъ неспособнымъ выполнить эту задачу. Но кокетство оказываетъ
женщинѣ еще ту услугу, что кокетируя, она въ то же время удовлетворяетъ
до извѣстной степени своему единственному желанію: переживать актъ соитія.
Ибо страсть, которую проститутка разжигаетъ въ мужчинѣ, вызываетъ въ
214
Половые типы.
ней самой нѣчто аналогичное тѣмъ ощущеніямъ, которыя она испытываетъ при
актѣ совокупленія, и такимъ образомъ доставляетъ себѣ сладострастное
наслажденіе въ любое время и черезъ любого мужчину. Дойдетъ ли жен-
щина въ этой игрѣ до послѣднихъ предѣловъ, или она начнетъ отступать,
когда дѣло приметъ рѣшительный оборотъ, зависитъ это отъ того, удовлетво-
ряетъ ли его форма дѣйствительнаго общенія съ ея мужемъ въ такой сте-
пени, что она не нуждается въ услугахъ другихъ мужчинъ. Тотъ фактъ,
что именно уличныя проститутки въ общемъ не кокетливы, объясняется
просто тѣмъ, что тѣ ощущенія, которыя составляютъ основную цѣль ко-
кетства, онѣ и безъ того испытываютъ въ большомъ числѣ и въ самой
грубой формѣ, такъ что пмъ очень легко отказаться отъ болѣе утончен-
ныхъ, щекочущихъ варіацій полового чувства. Итакъ кокетство является
средствомъ вызвать активное половое нападеніе со стороны мужчины, уси-
лить или ослабить по желанію интенсивность этого нападенія и, совершенно
незамѣтно для мужчины, направить его въ ту сторону, которая особенно
желательна женщинѣ. Это средство одинаково дѣйствительно и для того,
чтобы вызвать въ мужчинѣ, отдѣльные взоры и слова, которые мучитель-
но-сладостно дѣйствуетъ на женщину, такъ и для того, чтобы довести
всю эту игру до „изнасилованія" 1).
Ощущеніе полового акта прингщтально не отличаются
у женщины отъ всѣхъ прочихъ ощущеній, которыя она
знаетъ и которыя при этомъ актѣ проявляются только
съ высшей интенсивностью', въ половомъ актѣ проявляется
все бытіе женщины въ потенцированномъ видѣ', поэтому-то въ
немъ особенно рѣзко отражаются различія между матерью и проституткой.
Жзнщина-мать испытываетъ ощущенія отъ полового акта съ меньшей
силой, чѣмъ проститутка, но переживаетъ она ихъ иначе', она какъ бы
вбираетъ, впитываетъ въ себя, проститутка же упивается чувственнымъ
наслажденіемъ до послѣднихъ предѣловъ. Мать (таковы всѣ женщины,
когда онѣ беременны) ощущаетъ въ сѣмени мужчины нѣчто вродѣ йеро-
8Іѣііш: уже въ томъ чувствѣ, которое она испытываетъ при половомъ
актѣ, можно раскрыть въ ней моментъ принятія и сохраненія; ибо она—
9 Авторъ вполнѣ раздѣляетъ чувство читателя, котораго произ-
веденный анализъ кокетства не вполнѣ удовлетворилъ. То, что анализъ
въ состояніи былъ раскрыть, едва касается поверхности предмета. Са-
мымъ загадочнымъ мнѣ представляется въ кокетствѣ тотъ актъ, при
помощи котораго женщина дѣлаетъ себя объектомъ мужчины и функ-
ціонально связываетъ себя съ послѣднимъ. Здѣсь умѣстно будетъ про-
вести аналогію съ ея стремленіемъ стать предметомъ состраданія со
стороны своихъ ближнихъ: въ обоихъ случаяхъ субъектъ превращается
въ объектъ, въ предметъ ощущеніи другого человѣка, который подчи-
няется послѣднему, какъ своему верховному судьѣ. Кокетство является
специфическимъ состояніемъ сліянности у проститутки, которую у ма-
тери проявляется въ формѣ заботы, сначала связанной съ беременно-
стью, затѣмъ съ кормленіемъ и т. д Для большей ясности слѣдуетъ
указать на женщину-невѣсту. Невѣста представляетъ собою исключи-
тельно объектъ, совершенно несвободный предметъ для изслѣдованія
всѣхъ тѣхъ, кому приходится съ ней встрѣчатяся.
Материнство и проституція 215
хранительница жизни. Проститутка совершенно не стремится къ тому, что-
бы чувствовать общій подъемъ существованія, когда она встаетъ послѣ
полового акта; она скорѣе хотѣла бы исчезнутъ въ половомъ
актѣ, уничтожиться, превратиться въ ничто, опьянѣть до
потери сознанія отъ сладострастнаго наслажденія. Для матери
половой актъ представляетъ собою начало цѣлаго ряда дальнѣйшихъ яв-
леній; проститутка же ищетъ въ немъ своего конца, она хотѣла бы уто-
нуть въ немъ. Крикъ матери поэтому короткій, онъ быстро обрывается;
крикъ же проститутки—затяжной, ибо она хочетъ, чтобы вся ея жизнь
была сосредоточена на этомъ одномъ моментѣ. .Такъ какъ это желаніе со-
вершенно неосуществимо, мы и видимъ, что проституткѣ іикогда не мо-
жетъ быть удовлетворена, хотя бы всѣми мужчинами міра.
Въ этомъ заключается громаднѣйшая разница въ существѣ матери и
проститутки. Такъ какъ женщина является существомъ сексуальнымъ, и
эта сексуальность распространяется по всѣму тѣлу равномѣрно, за исклю-
ченіемъ нѣкоторыхъ пунктовъ, въ которыхъ, говоря языкомъ физики, она
выражена плотнѣе, прямымъ слѣдствіемъ отсюда является то, что она
испытываетъ ощущенія полового акта всегда и вездѣ, во всемъ тѣлѣ и
отъ всѣхъ вещей. То, что обозначаютъ обыкновенно половымъ актомъ, пред-
ставляетъ собою только частный случай высшей интенсивности. Проститутка
хочетъ быть обладаемой всѣми вещами; этимъ объясняется тотъ
фактъ, что она кокетничаетъ, находясь совершенно одна, даже съ
безжизненными предметами, съ ручьемъ, деревомъ, и т. д. Мать же,
наоборотъ, беременѣетъ отъ всѣхъ предметовъ и во всѣхъ частяхъ тѣла.
Въ этомъ лежитъ объясненіе „предопредѣляющаго взгляда". Все, что про-
извело какое-нибудь впечатлѣніе на мать, продолжаетъ въ ней дѣйствовать
въ томъ же направленіи соразмѣрно силѣ своего вліянія половой актъ,
ведущій къ зачатію, представляетъ изъ себя наиболѣе интенсивную форму
подобныхъ переживаній, которая своей силой подавляетъ всѣ другія пере-
живанія. Во всѣхъ этихъ переживаніяхъ отецъ ребенка уже налицо; они
являются началомъ опредѣленнаго процесса развитія, результаты котораго
впослѣдствіи проявятся въ лицѣ ребенка.
Вотъ почему отцовство жалкая иллюзія, такъ какъ отецъ долженъ
дѣлить свое чувство съ безконечнымъ числомъ людей и вещей; естествен-
ное, физическое право—право материнства. Бѣлыя женщины, которыя
когда-либо родили ребенка отъ негра, впослѣдствіи рожаютъ дѣтей съ яс-
ными признаками негритянской расы, даже воспринявши сѣмя отъ бѣлаго
мужчины. Не только зародышъ, но и материнская ткань переживаетъ круп-
ныя измѣненія, когда какое-либо растеніе оплодотворяется несоотвѣтствую-
щей пыльцей; эти то измѣненія и расматриваются, какъ извѣстныя при-
ближенія къ формѣ и цвѣту этой чужой особи. А кобыла лорда Мортона
даже пріобрѣла извѣстность послѣ того какъ, родивъ отъ квагги* ублюдка,
она, долгое время спустя, принесла отъ арабскаго жеребца двухъ жеребятъ
съ ясно выраженными признаками квагги.
Объ этихъ случаяхъ много говорили въ свое время; многіе утвер-
• 15
216
, Половые типы.
ждали, что они должны были встрѣчаться гораздо чаще, если бы этотъ
процессъ вообще былъ возможенъ. Но для того, чтобы „ инфекція", какъ
называютъ это явленіе, могла вполнѣ проявиться (Вейсманъ обозначилъ это
явленіе замѣчательнымъ словомъ „телегонія"—т. е. оплодотвореніе на
разстояніи, Фокке же говоритъ о подаркахъ за гостепріимство, Ксеніяхъ);
для того, чтобы это оплодотвореніе на разстояніи всегда сопровождалось
надлежащимъ результатомъ, необходимо соблюсти всѣ законы’полового при-
тяженія, необходимо изъ ряду вонъ выходящее половое родство между
первымъ отцомъ и матерью. Предположеніе, что существуетъ пара индиви-
дуумовъ, въ которыхъ половое родство настолько сильно выражено, что
оно въ состояніи возмѣстить недостатокъ расоваго родства, кажется съ
самаго начала маловѣроятнымъ; а вѣдь только при наличности расовыхъ
различій можно надѣяться на раскрытіе всеобще-доказательныхъ отступленій,
которыя обладали бы особенной убѣдительностью. При очень близкомъ се-
мейномъ родствѣ совершенно невозможно съ увѣренностью констатировать
наличность нѣкоторыхъ уклоненій отъ отцовскаго типа въ такомъ ребенкѣ,
который находился подъ вліяніемъ болѣе ранняго оплодотворенія. Впрочемъ,
многочисленныя возраженія, съ которыми столкнулась теорія инфекціи за-
родышевой плазмы, можно объяснить только тѣмъ, что всѣ явленія подоб-
наго рода еще до сихъ поръ не сведены въ опредѣленную систему.
Не лучше, чѣмъ съ теоріей инфекціи, обстоитъ дѣло и съ ученіемъ
о половомъ предопредѣлепіи. Стоило только вникнуть и понять, что оплодо-
твореніе на разстояніи является частнымъ случаемъ полового предопредѣ-
ленія. Въ наиболѣе интенсивной формѣ, что мочеполовой аппаратъ есть
не единственное, а наиболѣе совершенное средство женщины для пережи-
ванія полового акта, что женщина однимъ только взглядомъ или словомъ
уже чувствуетъ себя въ обладаніи мужчины, и тогда всѣ возраженія, ко-
торыя раздаются противъ телегоніи и предопредѣленія, потеряли бы всю
свою остроту. Существо, которое продѣлываетъ половой актъ всюду и съ по-
мощью всевозможныхъ вещей, можетъ быть оплодотворено въ какомъ угодн*
мѣстѣ и какой угодно вещью: женщина-матъ вообще открыта для
воспріятія. Все производитъ на нее физіологическое впечатлѣніе, все
отражается на ея ребенкѣ въ видѣ новой черты, все пріобрѣтаетъ въ
ней жизнь, Въ самой низкой физической области ее можно вполнѣ
сравнить съ геніемъ.
Другое дѣло—проститутка. Она полна самыхъ разрушительныхъ ин-
стинктовъ: въ половомъ актѣ она ищетъ своей погибели, во всѣхъ дру-
гихъ проявленіяхъ она также жаждетъ разрушенія. Жепщина-мать всячески
заботится о земной жизни и благополучіи человѣка, охраняя его отъ вся-
кихъ излишествъ и разврата; она поддерживаетъ прилежаніе въ сынѣ, по-
буждаетъ мужа къ трудолюбію. Гетера, напротивъ, требуетъ отъ мужчины,
чтобы онъ удѣлялъ ей одной всѣ свои силы, все свое время. Гетера зло-
употребляетъ мужчиной. Но въ этомъ злоупотребленіи играетъ роль не
одна только природная созданность гетеры: здѣсь важное значеніе имѣетъ
еще слѣдующее обстоятельство: въ самомъ мужчинѣ кроется нѣчто такое,
Материнство и проституція.
217
что не можетъ удовлетвориться простой, вѣчно занятой, безвкусно одѣтой,
лишенной всякой духовной элегантности, женщиной-матерью. Въ немъ
что то ищетъ наслажденія, а забвенья онъ можетъ легче всего достигнуть толь-
ко у жрицы веселья. Ибо только она является воплощеніемъ легкомыслія,
только она лишена вѣчныхъ заботъ о будущемъ, которыя въ столь сильной сте-
пени наполняютъ существо женщины-матери. Она, а не мать,—лучшая
танцовщица, она любитъ оживленный, разговоръ, шумное ощество, про-
гулки, увеселительныя мѣста, морскія купанья, курорты, театръ, концерты,
новые туалеты и драгоцѣнные камни. Она жаждетъ денегъ, чтобы можно
было разсыпать ихъ цѣлыми пригоршнями; она любитъ роскошь, но не
комфортъ, шумъ, но не спокойствіе. Покойное кресло, окруженное со всѣхъ
сторонъ внуками и внучками—не ея идеалъ; ея завѣтная мечта—тріум-
фальное шествіе по всему міру на побѣдоносной колесницѣ богатаго, кра-
сиваго тѣла. ;
Чувства, которыя проститутка пробуждаетъ въ мужчинѣ, вызываютъ
въ немъ представленіе о ней, какъ о соблазнительницѣ. Эта женщина,
нецѣломудренная раг ехсеііепсе, только она является „волшебницей44.
Она—женскій „Донъ Жуанъ44; она—то существо среди женщинъ, которое
знаетъ, провозглашаетъ и учитъ искусству любви.
Въ связи съ этимъ находятся еще болѣе интересныя и глубокія яв-
ленія. Женщина-мать требуетъ отъ мужчины порядочности, но не ради
самой идеи, а потому, что она является основой, на которой зиждется зем-
ная жизнь. Дѣловитая и работящая, погруженная въ свои вѣчныя заботы
о будущемъ, она въ противоположность проституткѣ полна сочувствія трудо-
любію мужчины и охраняетъ послѣдняго отъ всякихъ искушеній, которыя
могутъ нарушить правильный ходъ его занятій. Мысль о безпечномъ, без-
пардонномъ, пренебрежительно относящемся къ труду мужчинѣ возбуж-
даетъ проститутку въ самой сильной степени. Человѣкъ, понесшій наказа-
ніе за какое, нибудь преступленіе, внушаетъ матери отвращеніе, а прости-
туткѣ—безконечную симпатію. Есть женщины, которыя, дѣйствительно,
недовольны своимъ сыномъ, если онъ скверно ведетъ себя въ школѣ, но
есть и такія, которыя благодаря этому обстоятельству склонны находить
вь сынѣ еще какую-то особую привлекательность, хотя бы въ разговорѣ
съ другими онѣ и утверждали обратное. Матери нравится все „солидное44,
проституткѣ же,,—несолидное44. Мать презираетъ мужчину-пьяницу, про-
ститутка наоборотъ даже любитъ его. Можно было бы привести еще массу
фактовъ такого рода. Тотъ фактъ, что уличныя проститутки особенно рас-
положены къ заклятымъ преступникамъ, является частнымъ случаемъ того
общаго различія между двумя типами женщинъ, которое можно прослѣдить
во всѣхъ слояхъ населенія, включая сюда и состоятельные классы: суте-
неръ—насильникъ, кроющій въ себѣ задатки преступника, подчасъ раз-
бойникъ и обманщикъ, если къ тому же не убійца.
Все сказанное наводитъ насъ на мысль о томъ, что проституція
находится въ нѣкоторомъ отношеніи къ безнравственности, къ антимораль-
15*
218
Половые типы.
ному, поскольку въ примѣненіи къ женщинѣ можно вообще говорить объ
антиморальномъ (мы уже видѣли, что женщина можетъ быть только амо-
ральной) Сущность материнства, какъ мы успѣли убѣдиться, не содержала
въ себѣ указанія на подобное отношеніе. Не слѣдуетъ представлять себѣ
дѣло такъ, что проститутка является женскимъ эквивалентомъ преступника
—мужчины. Хотя они оба вполнѣ похожи другъ на друга въ смыслѣ ихъ
одинаковаго презрительнаго отношенія къ труду, но уже на основаніи тѣхъ
положені.і, которыя были разобраны нами въ предыдущей главѣ, мы должны
отвергнуть всякое предположеніе о возможности существованія преступной
женщины: женщины стоятъ не такъ высоко. Нѣтъ сомнѣнія, что мужчина
видитъ въ проституткѣ признакъ чего-то антиморальнаго, злого, хотя бы
онъ въ половую связь никогда съ ней и не вступалъ. Уже изъ одного этого
видно, насколько неправильно мнѣніе, что мужчина связываетъ съ прости-
туткой представленіе о злѣ только для обороны собственнаго сладострастья.
Въ переживаніяхъ мужчины проституція вызываетъ мрачные, ночные,
потрясающіе, чудовищные образы; своей сущностью она безпощаднѣе
и мучительнѣе давитъ мозгъ мужчины, чѣмъ женщина-мать. Всѣ факты
жизни, все рѣшительно подтверждаетъ нашъ взглядъ. Возьмемъ ли мы
поразительную аналогію между великой гетерой и великимъ преступникомъ,
т.-е. завоевателемъ, вникнемъ ли мы нѣсколько глубже въ интимныя отно-
шенія проститутки къ этому выродку человѣческой нравственности—суте-
неру, или мы остановимся на томъ чувствѣ, которое проститутка вызываетъ
въ мужчинѣ, на тѣхъ замыслахъ, которыми оваубпутываетъ его въ видѣ
тонкой сѣти, наконецъ, на той особой формѣ переживанія полового акта—
во всемъ этомъ мы найдемъ все болѣе вѣскія и убѣдительныя доказатель-
ства въ пользу нашего взгляда. Женщина—матъ является вопло-
щеніемъ принципа любви къ жизни, проститутка есть носи-
тельница принципа глубокой вражды къ ней. Какъ утвержденіе
матери, такъ и отрицаніе проститутки простирается въ дьявольскомъ раз-
махѣ не на идею, не на душу человѣческую, а на эмпирическую, живот-
ную сущность нашу. Проститутка носится съ желаніемъ самоуничтоженія и
всеуничтоженія; она наноситъ вредъ и разрушаетъ. Физическая жизнь
и физическая смерть, объединяясь таинственнной, глубокой
связью въ половомъ актѣ (см. слѣд. главу), распредѣляются
между женщиной-матерью и женщиной проституткой.
Ет;ва ли возможно бы было дать болѣе опредѣленный отвѣтъ на вопросъ
о значеніи материнства и проституціи. Область, въ которой я нахожусь,
окутана непроницаемымъ мракомъ; туда еще не заглянулъ блуждающій
глазъ человѣческой мысли. Въ расцвѣтѣ религіозной фантазіи миръ дер-
заетъ раскрыть сущность этихъ явленій; но философу не подобаетъ торо-
питься съ подобными метафизическими обобщеніями. Тѣмъ не менѣе намъ
придется остановиться еще на одномъ пунктѣ. Глубокая безнравственность
проституціи вполнѣ соотвѣтствуетъ тому факту, что она ограничивается
исключительно человѣкомъ. У животныхъ самка всецѣло подчинена цѣлямъ
размноженія рода; тамъ мы не встрѣтимъ безплодной женственности. Боль -
Материнство и проституція.
219
ше того. Есть много явленій въ животномъ царствѣ, которыя наводятъ
насъ на мысль о проституціи самцовъ; вспомнимъ павлина, широко раз-
вѣвающаго свой хвостъ, или возьмемъ фактъ свѣченія свѣтляка, призыв-
ные крики пѣвчихъ птипъ, токующаго глухаря. Но эта демонстрація вто-
ричныхъ половыхъ признаковъ является только эксгибиціонными актами
самца. Подобныя явленія имѣютъ мѣсто и среди грубыхъ людей; нѣкото-
рые мужчины не стѣсняются обнажать передъ женщиной свои половые
органы съ цѣлью склонить ее къ половому акту. Всѣ упомянутые факты
слѣдуетъ толковать осторожно въ томъ смыслѣ, что нельзя предполагать
наличности у животнаго обдуманнаго плана и разсчета на то психическое
дѣйствіе, которое эти акты могутъ вызвать въ самкѣ. Сущность ихъ заклю-
чается въ томъ, что они являются инстинктивнымъ выраженіемъ собствен-
ной половой страсти, а не средствомъ вызвать ее у самки; иными словами,
это не что иное, какъ демонстрація полового возбужденія передъ самкой.
У эксгибиніонирующихъ людей имѣетъ мѣсто явленіе совершенно другого
характера; здѣсь всегда играетъ роль представленіе о половой возбужден-
ности женщины.
Итакъ, проституція есть явленіе, свойственное исключительно чело-
вѣку. Животныя и растенія абсолютно аморальны; они никакого отношенія
къ аптиморальному не имѣютъ, а потому имъ знакомо только явленіе ма-
теринства. Такимъ образомъ въ этомъ скрывается одна и$ъ глубо-
чайшихъ тайнъ сущности и происхожденія человѣка. Тутъ
пора внести поправку въ найденныя нами положенія, поправку, которая
мнѣ кажется все болѣе необходимой по мѣрѣ дальнѣйшаго углубленія въ
природу разбираемаго вопроса: проституція является такой же
возможностью для всѣхъ женщинъ, какъ и физическое ма-
теринство. Въ ней, пожалуй, слѣдуетъ видѣть нѣчто, свойственное
каждой женщинѣ, какъ "бы ингредіентъ всякаго животнаго материнства.х)
Наконецъ она является чѣмъ-то соотвѣтствующимъ тѣмъ особымъ
качествамъ женщины, благодаря которымъ мужчина пред-
ставляетъ изъ себя нѣчто больше, чѣмъ животный самецъ.
Въ связи съ антиморальнымъ элементомъ въ мужской природѣ и не безъ
удивительнаго соотношенія къ нему здѣсь присоединился новый фактъ къ
простому материнству животнаго; этотъ фактъ ведетъ къ самому глубокому
различію, которое лежитъ между женщиной - человѣкомъ и самкой-жи-
вотнымъ. То исключительное значеніе для мужчины, которое могла бы
пріобрѣсти женщина, кякъ проститутка, послужитъ предметомъ нашего раз-
говора въ концѣ всего труда. Происхожденіе и основная причина прости-
туціи до сихъ поръ еще остается и' пожалуй, останется навсегда глубокой
загадкой.
') Кто приметъ въ соображеніе, какъ почти всѣ женщины, при той
большой свободѣ, которой они теперь пользуются, снуютъ по улицамъ,
какъ онѣ, надѣвая платья туго обтягивающія тѣло, выставляютъ на
показъ его формы, какъ онѣ пользуются для этой же цѣли дождливой
погодой, тотъ не найдетъ это утвержденіе преувеличеннымъ.
220
Половые типы.
Въ этомъ изслѣдованіи, которое сильно растянулось, но не исчерпало,
даже не задѣло всѣхъ явленій, лежащихъ въ сферѣ разбираемаго вопроса,
я меньше всего думалъ выставить проститутку въ качествѣ идеала жен-
щины, что весьма откровенно сдѣлали нѣкоторые новѣйшіе, весьма талант-
ливые писатели. Но я долженъ былъ лишить ореола, которымъ окружали
мужчины дѣвушку, одержанную мнимой холодностью и мнимымъ половымъ
равнодушіемъ, доказавъ, что именно это существо воплащаетъ въ себѣ всѣ
черты материнства и, что дѣвственность такъ же чужда такой дѣвушкѣ,
какъ и проституткѣ. Болѣе глубокій анализъ также показалъ, что материн-
ская любовь не можетъ почитаться нравственной заслугой. Идея безгрѣш-
наго зачатія, чистой дѣвы Гете, Данте, содержитъ въ себѣ ту истину, что
абсолютная мать въ половомъ актѣ не видитъ самоцѣли, какъ исключитель-
наго средства для удовлетворенія половой страсти. Только иллюзія могла
признать ее на этомъ основаніи святой. Но съ другой стороны для насъ
вполнѣ понятно, почему материнству и проституціи, какъ символамъ
глубокихъ и могучихъ тайпъ, выпали на долю религіозныя почести.
Итакъ, мы доказали всю непріемлемость того взгляда, который беретъ
подъ свою защиту особый женскій типъ, будто бы свидѣтельствующій о
наличности нравственнаго элемента у женщины. Теперь приступимъ къ
изслѣдованію тѣхъ мотивовъ, которые всегда и вѣчно ведутъ мужчину къ
возвеличенію сущности женщины.
Глава XI.
Эротика и эстетика.
Аргументы, которыми неоднократно пользовались для обоснованія
высокой оцѣнки женщины, за немногими исключеніями, подлежащими даль-
нѣйшему разбору, подвергнуты испытанію съ точки зрѣнія критической
философіи, которой не безъ основанія придерживается наше изслѣдованіе.
Мы видѣли, что аргументы эти испытанія не выдержали. Конечно, у насъ
•чень мало основанія надѣяться, что полемика по этому вопросу будетъ
іротекать на суровой почвѣ критической философіи. Здѣсь вспоминается
судьба Шопенгауэра, который былъ очень низкаго мнѣнія „о женщинахъ“,
іо это отрицательное отношеніе къ женщинамъ неизмѣнно объяснили себѣ
тѣмъ, что одна венеціанская дѣвушка, съ которой опъ гулялъ, заглядѣлась
на физически болѣе красиваго Байрона, проѣзжавшаго мимо нихъ верхомъ.
Словно худшее мнѣніе о женщинахъ составляетъ себѣ тотъ мужчина, ко-
торый больше всѣхъ пользуется у нихъ успѣхомъ!
Вмѣсто того, чтобы опровергать воззрѣнія автора убѣдительными
логическими доводами, вполнѣ достаточно объявить его женоненавистникомъ.
Подобный методъ борьбы, дѣйствительно имѣетъ много достоинствъ. Нена-
висть никогда не поднимается выше своего объекта, а потому, говоря, что
человѣкъ одержимъ ненавистью къ тому объекту, о которомъ онъ выска-
зываетъ свое сужденіе, мы тѣмъ самымъ ставимъ подъ сомнѣніе искрен-
ность, чистоту и достовѣрность его взглядовъ. Правда, логической доказа-
тельности въ подобномъ пріемѣ мало, но она вполнѣ возмѣщается гипер-
болическимъ характеромъ обвиненій, возводимыхъ на него, и патетической
защитой, съ помощью которой мы охраняемъ себя отъ нападеній съ его
стороны. Итакъ, мы видимъ, что подобный способъ защиты всегда ведетъ
къ желательной цгьли\ избавить человѣка отъ необходимости высказаться
но существу дебатируемаго вопроса. Онъ является наиболѣе совершеннымъ
и надежнымъ оружіемъ въ рукахъ огромнаго множества мужчинъ, которые
упорно не желаютъ вникнуть и понять истинную сущность женщины. Такихъ
мужчинъ, которые въ своихъ мысляхъ удѣляли бы много мѣста женщинѣ
и вмѣстѣ съ тѣмъ высоко ставили бы ее, совершенно нѣтъ; есть среди
222
Половые типы.
мужчинъ или глубокіе женоненавистники, или такіе, которые никогда не
думали особенно долго и глубоко о женщинѣ.
Въ теоритическомъ спорѣ безусловно недопустимо ссылается на
психологическіе мотивы, которыми руководствуется противникъ; еще хуже,
когда эта ссылка должна замѣнять собою доказательства. Я далекъ отъ
мысли кого-либо поучать въ теоретическомъ отношеніи, говоря, что въ
спорѣ о какомъ-нибудь предметѣ оба противника должны поставить надъ
собою сверхличную идею истины и искать конечныхъ результатовъ своего
спора внѣ всякой зависимости отъ конкретныхъ качествъ ихъ, какъ от-
дѣльныхъ личностей. Если же одна сторона, придерживаясь строгой логи-
ческой послѣдовательности своихъ выводовъ, привела изслѣдованіе къ оп-
редѣленному, убѣдительному результату, а другая ограничилась одними
только нападками на выводы противника, не доказывая съ своей стороны
ничего, то, въ извѣстныхъ случаяхъ, одна сторона имѣетъ полное право
упрекнуть противника въ непристойности его поведенія, лишеннаго поря-
дочности отношенія къ процессу строгаго логическаго доказательства, и
выложить передъ нимъ всѣ мотивы его настойчиваго упрямства. Если бы
онъ сознавалъ эти мотивы, то самъ постарался бы ихъ взвѣсить съ тѣмъ,
чтобы не стать въ прямое противорѣчіе съ дѣйствительностью. Именно
потому, что эти мотивы лежатъ внѣ сферы его сознанія, онъ не могъ
объективно отнестись къ самому себѣ. Поэтому мы въ настоящій моментъ
послѣ длиннаго ряда логическихъ и предметныхъ разсужденій повернемъ
остріе анализа и разсмотримъ, изъ какихъ чувствъ вытекаетъ паѳосъ фе-
министа, насколько побужденія его благородны и насколько они по своему
существу сомнительны.
Всѣ возраженія, которыя обыкновенно выставляютъ противъ женофоба,
покоятся на извѣстномъ эротическомъ отношеніи мужчины къ женщинѣ.
Это отношеніе слѣдуетъ принципіально отличать отъ исключительно полового
отношенія у животныхъ, отъ чисто полового отношенія, которое по своему
объему играетъ наиболѣе выдаюшуюся роль среди людей. Совершенно оши-
бочно думать, что сексуальность и эротика, половое влеченіе и любовь—
вещи въ основѣ своей совдршенно тожедственныя, что вторая является лишь
оправой, лишь утонченной, скрытой формой перваго, хотя бы въ этомъ
клялись всѣ медики, хотя бы это убѣжденіе раздѣлялось такими людьми,
какъ Кантъ и Шопенгауэръ. Прежде чѣмъ перейти къ обоснованію этого
различія, я хотѣлъ бы поговорить объ упомянутыхъ двухъ геніяхъ. Мнѣніе
Канта не можетъ быть рѣшающимъ для насъ уже потому, что онъ меньше
кого-либо другого былъ знакомъ съ чувствомъ любви и полового влеченія.
Онъ былъ настолько мало эротиченъ, что даже не чувствовалъ потребности
путешествовать. Онъ стоитъ слишкомъ высоко, слишкомъ чисты его
побужденія въ этомъ смыслѣ, чтобы явиться для насъ авторитетомъ въ
данномъ вопросъ: единственной его возлюбленной, которой онъ себя воз-
наградилъ, была метафизика. Что касается Шопенгауэра, то онъ скорѣе
понималъ чувственную сексуальность, но не сущность высшей эротики. Эго
можно очень легко.доказать. Лицо Шопенгауэра выражаетъ мало доброты,
но много жестокости. Нѣтъ сомнѣнія, что онъ больше всѣхъ страдалъ отъ
Эротика и эстетика.
223
этой черты своей: людямъ, насквозь проникнутымъ чувствомъ состраданія,
не приходится создавать этику состраданія. Наиболѣе сострадательными,
можно считать тѣхъ, которые больше всего осуждаютъ себя за свое состра-
даніе: Кантъ и Нитцше. Но уже здѣсь слѣдуетъ обратить вниманіе на то,
что только люди, сильно расположенные къ состраданію, склонны къ страш-
ной эротикѣ\ тѣ люди, которые „ни въ чемъ не принимаютъ участія^,
неспособны къ любви. Это не сатанинскія натуры,—напротивъ, они могутъ
очень высоко стоять въ нравственномъ отношеніи, но вмѣстѣ съ тѣмъ не
обращать ни малѣйшаго вниманія на то, о чемъ думаетъ, что происходитъ въ
дулѣ ихъ ближняго. Эти люди лишены вмѣстѣ съ тѣмъ и пониманія сверх-
полового отношенія къ женщинѣ. Такъ обстоитъ дѣло и съ Шопенгауэромъ.
Среди людей, страдавшихъ сильнымъ половымъ влеченіемъ, онъ представ-
лялъ изъ себя крайность, но онъ вмѣстѣ съ тѣмъ никогда не любилъ.
Этотъ фактъ даетъ намъ ключъ къ разумѣнію его знаменитой „Метафизики
половой любви“, въ которой проводится очень односторонній взглядъ, что
безсознательной конечной цѣлью всякой любви является „производство
слѣдующихъ поколѣній^
Этотъ взглядъ, какъ я надѣюсь доказать, въ корнѣ своемъ ложенъ.
Правда, въ реальной дѣйствительности нѣтъ такой любви, которая была
бы лишена чувственнаго элемента. Какъ бы высоко ни стоялъ человѣкъ,
онъ всѣ же вмѣстѣ съ тѣмъ является чувственнымъ существомъ. Но рѣ-
шающимъ моментомъ, окончательно опровергающимъ противоположный
взглядъ, является то, что любовь, совершенно независимо отъ какихъ бы
то ни было аскетическихъ принциповъ, видитъ во всемъ имѣющемъ какое-
либо отношеніе къ половому акту, нѣчто враждебное себѣ, даже свое от-
рицаніе. Любовь и вождѣленіе—это два состоянія до того различныя про-
тивоположныя, другъ друга исключающія, что человѣку кажется невозможной
мысль о тѣлесномъ единеніи съ любимымъ существомъ въ тѣ моменты,
когда онъ проникнутъ чувствомъ истинной любви. Нѣтъ надежды безъ
страха; но это ничего не мѣняетъ въ томъ фактѣ, что надежда и страхъ—
вещи, діаметрально-противоположныя. Таково же отношеніе между поло-
вымъ влеченіемъ и любовью. Чѣмъ эротичнѣе человѣкъ, тѣмъ меньше гне-
тетъ его сексуальность, г наоборотъ. Если нѣтъ преклоненія передъ жен-
щиной, лишеннаго страсти, то нельзя еще отождествлять эти оба состоя-
нія, которыя, въ крайнемъ случаѣ, являются противоположными фазами,
послѣдовательно занимаемыми одареннымъ человѣкомъ. Человѣкъ лжетъ
или, въ лучшемъ случаѣ, не знаетъ, о чемъ говоритъ, когда утверждаетъ,
что онъ еще любитъ женщину, къ которой питаетъ страсть: настолько раз-
нятся между собою любовь и половое влеченіе. Поэтому-то вѣетъ на насъ
какимъ-то лицемѣріемъ, когда человѣкъ говоритъ о любви въ бракѣ.
Тупому глазу, который, какъ бы изъ намѣреннаго цинизма, продол-
жаетъ настаивать на тождествѣ этихъ двухъ явленій, мы порёкумендуемъ
обратить вниманіе на слѣдующее: половое притяженіе прогрессируетъ со-
отвѣтственно усиленію тѣлесной близости; любовь проявляется съ особенной
силой въ отсутствіи любимаго существа; ей нужна разлука, извѣстная ди-
224
Половые типы.
станція для того, чтобы сохранить свою жизненность и силу. Чего нельзя
достигнуть никакими путешествіями по отдаленнымъ странамъ, чего не въ
состояніи изгладить изъ нашей памяти никакое время—все это даетъ намъ
одно нечаянное, самое случайное тѣлесное прикосновеніе къ любимому су-
ществу: она вызываетъ страсть и тутъ же убиваетъ любовь. И для чело-
вѣка богато одареннаго, дифференцированнаго, дѣвушка, къ которой онъ
питаетъ страсть, обладаетъ совершенно другими качествами, чѣмъ та, кото-
рую онъ только любитъ, но къ которой не питаетъ чувственнаго влеченія.
Онъ различаетъ ихъ по внѣшнему облику, по походкѣ, по всему складу
характера: это два совершенно различныхъ существа.
Итакъ, „платоническая" любовь существуетъ, несмотря на протесты
профессоровъ психіатріи. Я скажу больше: существуетъ только пла-
тоническая любовь. Все прочее, что обозначаютъ именемъ любовь,
есть просто свинство. Есть только одна любовь: любовь къ Беатриче, пре-
клоненіе передъ Мадонной. Для полового акта есть только вавилонская
блудница.
Если наша мысль вѣрна, то слѣдуетъ дополнить кантовскій перечень
трансцендентальныхъ идей. Чистая, возвышенная, безстрастная любовь Пла-
тона и Бруно должна бы быть также названа трансцедентальной
идеей, значеніе которой, какъ идеи, ничуть не умалялось бы благодаря
полнѣйшему отсутствію ея въ сферѣ опыта.
Такова проблема „Тангейзера". Съ одной стороны—Тангейзеръ, съ
другой—Вольфрамъ; здѣсь—Венера, тамъ—Марія. Тотъ фактъ, что возлюб-
ленные, воистину и навѣки нашедшіе себя—Тристанъ и Изольда—скорѣе
идутъ на смерть, чѣмъ на брачное ложе, является абсолютнымъ доказа-
тельствомъ того, что въ человѣкѣ существуетъ нѣчто высшее, метафизиче-
ское, проявившееся хотя бы въ мученичествѣ Джордано Бруно.
„Віг, Іюііе ЫеЬе, ібле
Ве^еізіегѣ тіеп Сгезап^,
Віе тіг іп Еп^еізсіібпе,
Тіеі іи сііе 8ее1е Нгап§!
Би паІізЬ аіз ѲоМ^езашНе:
ІсЬ іоі^’аиз Ііоісіег Гегп;—
8о И111Г8І сіи іи <1іе ЬапПе,
АѴо елѵі§ зігаЫі йеіп 8іегп".
Кто же является предметомъ этой любви? Неужели изображенная
нами женщина, которая лишена всѣхъ качествъ, способныхъ сообщить
человѣческому существу извѣстную цѣнность? Неужели та женщина, которой
чужда воля къ своей собственной цѣнности? Врядъ іи, предметомъ такой
любви является божественно красивая, ангельски чистая женщина. Весь
вопросъ заключается въ томъ, какимъ образомъ женщина пріобрѣтаемъ
эту красоту, эту дѣвственность.
Эротика и эстетика.
225
Очень много спорили о томъ, можно ли женскій полъ считать наи-
болѣе красивымъ; многіе даже возставали противъ одного опредѣленія его
словомъ „прекрасный". Здѣсь умѣстно будетъ спросить, кто и въ какой
степени находитъ женщину красивой.
Извѣстно, что женщина не тогда прекрасна, когда она совершенно
обнажена. Правда, въ произведеніяхъ искусства, въ видѣ статуи пли кар-
тины, голая женщина можетъ быть прекрасной; однако никто не найдетъ
прекрасной живую голую женщину уже на томъ основаніи, что половое
влеченіе уничтожаетъ всякую возможность безстрастнаго наблюденія, этого
единственнаго условія и основной предпосылки всякаго истиннаго исканія
красоты. Но и помимо этого, голая живая женщина производитъ впечатлѣніе
чего-то незаконченнаго, стремящагося къ чему-то внѣ себя, что ни въ коемъ
«лучаѣ не вяжется съ идеей красоты. Женщина въ цѣломъ менѣе прекрасна,
чѣмъ въ отдѣльныхъ частяхъ своихъ. Какъ цѣлое, она вызываетъ въ насъ
такое чувство, будто она чего-то ищетъ, а потому возбуждаетъ въ зрителѣ
скорѣе чувство неудовольствія, чѣмъ удовольствія. Наиболѣе ярко выступаетъ
этотъ моментъ внутренней безцѣльности, ищущей своей цѣли во внѣ, въ
женщинѣ, стоящей прямо; лежачее положеніе, естественно, смягчаетъ нѣ-
сколько это впечатлѣніе. Художественное изображеніе женщины отлично
поняло эту особенность. Оно рисуетъ голую женщину и въ вертикальномъ
положеніи и въ видѣ человѣка, несущагося въ воздухѣ, но никогда не одну,
а всегда въ связи съ какой-нибудь обстановкой, отъ которой она пытается
прикрыть свою наготу рукой.
Но и въ отдѣльныхъ своихъ частяхъ женщина не такъ прекрасна
даже когда она самымъ совершеннымъ и безукоризненнымъ образомъ во-
ілощаетъ въ себѣ типическія тѣлесныя черты своего пола. Теоретически
въ этомъ вопросѣ на первомъ планѣ стоятъ женскіе половые органы. Если
справедливо мнѣніе, что всякая любовь мужчины къ женщинѣ есть лишь
іронзившее мозгъ влеченіе къ детумесценціи; если, далѣе, пріемлемо поло-
женіе Шопенгауэра: „только мужчина, интеллектъ котораго окутанъ тума-
номъ полового влеченія, можетъ найти красоту въ низкоросломъ, узкопле-
чемъ, широкобедренномъ и коротконогомъ полѣ: въ этомъ влеченіи
единственно и кроется его красота", если, повторяемъ все это
вѣрно, то слѣдовало бы ожидать, что именно половые органы женщины
являются предметомъ особеннаго восхищенія для мужчины, что онъ нахо-
дитъ ихъ прекраснѣе всего. Въ послѣднее время появилось нѣсколько
отвратительныхъ крикуновъ, которые назойливо рекламируютъ красоту по-
ловыхъ органовъ женщины; правда, уже одной этой рекламой они въ до-
статочной степенп доказываютъ, что необходимъ упорный трудъ и настойчивая
агитація для того, чтобы убѣдить людей въ правильности ихъ взгляда и
въ искреппости ихъ собственныхъ рѣчей. Но, оставивъ въ сторонѣ этихъ
субъектовъ, мы со всей рѣшительностью утверждаемъ, что ни одинъ муж-
чина не находитъ женскіе половые органы красивыми; онъ скорѣе видитъ
въ нихъ нѣчто отвратительное. Даже наиболѣе низкія натуры среди
мужчинъ, въ которыхъ эта часть тѣла вызываетъ неудержимую половую
страсть, находитъ въ нихъ скорѣе нѣчто пріятное, чѣмъ красивое. Та-
226
Половые типы.
кимъ образомъ, красота женщины ни въ коемъ случаѣ не является про-
стымъ дѣйствіемъ полового влеченія; она представляетъ изъ себя нѣчто
діаметрально—противоположное ему. Мужчины, которые всецѣло находятся
подъ гнетомъ своего полового влеченія, ничуть пе понимаютъ женской кра-
соты. Доказательствомъ этому служитъ тотъ фактъ, что подобные мужчины
совершенно неразборчивы; ихъ возбуждаетъ первая встрѣчная женщина съ
самыми неопредѣленными формами тѣла.
Основаній всѣхъ приведенныхъ явленій—отвратительности женскихъ
половыхъ органовъ и отсутствія общей красоты живого голаго женскаго
тѣла—слѣдуетъ искать въ томъ, что все это въ сильной степени оскорб-
ляетъ чувство стыда мужчины. Каноническое плоскоуміе нашихъ дней видитъ
въ чувствѣ стыдливости результатъ того, что люди одѣваются, и всякій
протестъ противъ женской наготы оно разсматриваетъ, какъ склонность къ
чему-то противоестественному, къ разврату. Но человѣкъ, который всецѣло
погрязъ въ развратѣ, не возстаетъ противъ наготы, такъ какъ она не
возбуждаетъ уже, какъ таковая, его вниманія. Онъ только жаждетъ обла-
данія, онъ не въ состояніи больше любить. Истинная любовь такъ же
стыдлива, какъ и истинное состраданіе. Есть одно только безстыдство: объ-
ясненіе въ любви, искренность которой стала будто бы непреложнымъ фак-
томъ для человѣка именно въ тотъ моментъ, когда онъ его произноситъ.
Подобное безстыдство есть объективный максимумъ безстыдства, который
вообще только мыслимъ; это совершенно то же, какъ еслибы кто-нибудь
сказалъ женщинѣ: „я васъ страстно хочу“. Первое является идеей безстыднаго
поступка, второе—безстыдной рѣчи. Ни то, ни другое не осуществляется въ
дѣйствительности, ибо всякая истина стыдлива. Нѣтъ ни одного объясненія
въ любви, которое не заключило бы въ себѣ какой-нибудь лжи. Но на-
сколько глупы женщины, можно видѣть изъ того, что онѣ такъ охотно и
легко вѣрятъ всякимъ любовнымъ признаніямъ.
Такимъ образомъ, въ любви мужчины, которая обладаетъ
неизмѣнной чертой стыдливости, лежитъ мѣрило всего того,
что въ женщинѣ находятъ прекраснымъ и отвратительнымъ.
Положеніе нѣсколько иначе, чѣмъ въ логикѣ, гдѣ истинное является мѣри-
ломъ человѣческаго мышленія, а его творецъ—цѣнность истины. И въ
этикѣ дѣло обстоитъ иначе: добро есть критерій всего должнаго, цѣнность
добра заявляетъ притязаніе направлять человѣческую волю къ добру. Здѣсь
же, въ эстетикѣ, любовь впервые создаетъ красоту. Тутъ нѣтъ
никакого внутренняго нормативнаго принужденія любить именно то, что
красиво, и обратно: красивое не заявляетъ притязанія непремѣнно распо-
ложить въ свою пользу человѣческія сердца. (А потому и не существуетъ
сверхъ-индивидуальнаго, единственно „правильнаго вкуса"). Всякая кра-
сота уже сама по себѣ есть проекція, эманація потребности
въ любви; поэтому красоту женщины нельзя отличать отъ любви мужчины
въ качествѣ предмета, па который эта любовь простирается: красота
женщины есть то же самое, что и любовь мужчины, это одинъ
и тотъ же, а не два различныхъ факта. Какъ безобразіе есть выраженіе
ненависти, такъ и красота—выраженіе любви. Тотъ же фактъ выражается
Эротика п эстетика.
227
въ томъ, что какъ красота такъ и любовь ничего общаго съ половымъ
влеченіемъ не имѣютъ, что онѣ одинаково чужды чувственной страсти.
Красота есть нѣчто недосягаемое, неприкосновенное, что не допускаетъ ни-
какого смѣшенія съ чѣмъ-либо другимъ. Наблюдая на далекомь разстояніи,
мы видимъ ее, какъ бы вблизи, и при каждомъ приближеніи она все уда-
ляется отъ насъ. Женщина, которая находилась уже въ обладаніи муж-
чины, не можетъ разсчитывать на поклоненіе передъ ея красотой.
Это даетъ намъ отвѣтъ и на второй вопросъ: въ чемъ заключается
непорочность, нравственность женщины?
Въ качествѣ исходной точки мы возьмемъ нѣсколько фактовъ, кото-
рые сопровождаютъ начало всякой любви. Какъ уже было показано, чи-
стота тѣла является въ общемъ признакомъ нравственности и правдивости
мужчины; по крайней мѣрѣ, нечистоплотные люди едва ли обладаютъ осо-
бенной душевной чистотой. И вотъ можно замѣтить, что люди, которые
въ общемъ мало заботятся о чистотѣ своего тѣла, въ моменты исключи-
тельнаго нравственнаго подъема начинаютъ усерднѣе и чаще мыться. И
люди, въ общемъ далеко нечистоплотные, въ періодъ своей любви вдругъ
ощущаютъ въ себѣ потребность въ физической чистотѣ; эти короткіе пе-
ріоды, пожалуй, единственные во всей ихъ жизни, когда тѣло у нихъ чисто,
когда у нихъ подъ рубашкой нѣтъ ни одного пятнышка. Перейдемъ къ области
духовныхъ переживаній и тамъ мы замѣтимъ, что у многихъ людей начало
любви связано съ порывами самоосужденія, самообвиненія, самобичеванія.
Совершается нравственный переломъ: возлюбленная излучаетъ насъ какимъ-то
внутреннимъ свѣтомъ, даже когда мы съ ней ни разу не говорили, когда мы ее
только видѣли какъ-то вдали нѣсколько разъ. Нельзя признать, чтобы
основанія этого переворота скрывались гдѣ-нибудь въ существѣ возлюб-
ленной.
Слишкомъ часто мы видимъ въ ней просто дѣвчонку, или она глупа,
какъ корова, или распутная кокетка, и она уже во всякомъ случаѣ, ли-
шена тѣхъ небесныхъ неземныхъ качествъ, которыми надѣляетъ ее лю-
бящій мужчина. Неужели допустимо, чтобы подобная конкретная личность
являлась предметомъ любви мужчины? Неправильнѣе ли будетъ предпо-
ложить, что она является исходнымъ пунктомъ болѣе возвышеннаго
душевнаго движенія?
Во всякой любви мужчина любитъ только себя. Но онъ любитъ себя
не какъ субъективное существо, опутанное всякими слабостями и низостями,
тяжеловѣстностью и мелочностью своей натуры. Онъ любитъ то, чѣмъ онъ
хотѣлъ бы, чѣмъ онъ долженъ-бы быть; онъ любитъ свое интимнѣйшее,
глубочайшее, умопостигаемое существо, свободное отъ гнета необходимости,
отъ грудъ земного праха. Въ своихъ временно пространственныхъ прояв-
леніяхъ это существо смѣшано съ грязью чувственной ограниченности, оно
не является чистымъ первозданнымъ изображеніемъ своимъ. Какъ бы ни
углубился человѣкъ въ созерцаніе своего существа, онъ чувствуетъ въ себѣ
тьму и грязь; онъ не находитъ той бѣлой незапятнанной чистоты, которую
228
Половые типы.
онъ такъ мучительно ищетъ въ себѣ. И нѣть у него болѣе сильнаго, го-
рячаго, искренняго желанія, чѣмъ желаніе оставаться всецѣло тѣмъ, что
онъ есть. Но эту цѣль, къ которой онъ такъ жадно стремится, онъ не
находитъ въ основахъ собственнаго существа, а потому переносится своей
мыслью въ окружающую среду для того, чтобы тѣмъ скорѣе достигнуть ея.
Онъ проектируетъ свой идеалъ абсолютно цѣннаго существа,
котораго не въ состояніи выявить въ себѣ самомъ, на другое человѣческое
существо—въ этомъ и только въ этомъ кроется значеніе того, что онъ
любитъ это существо. Но къ этому акту способенъ только тотъ чело-
вѣкъ, который въ чемъ-нибудь провинился и чувствуетъ за собою вину:
поэтому ребенокъ еще не въ состояніи любить. Любовь изображаетъ
высшую, недосягаемую цѣль всякой страсти въ такомъ видѣ, будто она
уже гдѣ-то претворилась въ дѣйствительность, а не витаетъ въ образѣ
абстрактной идеи; она сосредоточиваетъ эту цѣль въ ея чистѣйшемъ и не-
порочнѣйшемъ видѣ на ближнемъ, выражая этпмъ тотъ фактъ, что идеалъ
любящаго еще очень далекъ отъ осуществленія. Вотъ почему любовь снова
вызываетъ порывъ къ духовному очищенію, будитъ въ насъ стремленіе къ
какой-то цѣли, которая насквозь проникнута высшимъ духовнымъ содер*
жаніемъ, а потому не терпитъ тѣлеснаго единенія съ возлюбленной въ
сферѣ пространственной близости. Вотъ почему любовь является вы-
сшимъ я могучимъ выраженіемъ воли къ цѣнности; въ ней, какъ ви въ
чемъ другомъ, раскрывается истинная сущность человѣка, неустойчивая
между духомъ и тѣломъ, между чувственностью и нравственностью,
свойственная какъ міру божественному, такъ и міру животному. Чело-
вѣкъ только тогда является во всѣхъ отношеніяхъ самимъ
собой, когда онъ любитъ * 2). Эгпмъ объясняется, что многіе люди только
когда они влюблены начинаютъ отличать собственное „я“ отъ чужого „ты
которыя, какъ было показано, являются не только грамматическими, но
этическими соотносительными понятіями. Отсюда и важная роль, которую
во всякомъ любовномъ отношеніи играютъ имена влюбленныхъ. Отсюда
становится понятнымъ и тотъ фактъ, почему многіе люди только въ любви
приходятъ къ познанію собственнаго существованія и до того времени ни-
какъ не могутъ проникнуться мыслью о томъ, что они обладаютъ душою2).
Бэтъ отчего любящій ни за какую цѣну не позволитъ себѣ осквернить
возлюбленную своею близостью, а будетъ смотрѣть на нее издали для того,
чтобы убѣдиться въ дѣйствительности ея, т. е. своего существованія. Такимъ
образомъ непреклонный эмпиристъ благодаря любви, превращается въ меч-
тательнаго мистика, примѣромъ чему можетъ служить отецъ позитивизма,
Огюстъ Контъ, который перетерпѣлъ роковой переворотъ своего мышленія
послѣ того, какъ познакомился съ Клотильдой де Во. Не только для ху-
дожника, но вообще для человѣка, психилогически существуетъ одно: ашо,
ег§о 8шп.
Итакъ, любовь является феноменомъ проекціи, подобно ненависти,
но не феноменомъ равенства, какъ дружба. Основной предпосылкой по-
*) Не когда онъ гьграетъ (Шиллеръ).
2) См. стр. 147.
Эротика и эстетика.
229
слѣдней является равноцѣнность обоихъ индивидуумовъ; любовь же всегда
есть установленіе неравенства, неравноцѣнности. Любить значитъ припи-
сать какому-нибудь человѣку или сдѣлать его носителемъ всѣхъ тѣхъ цѣн-
ностей, которыми хотѣлъ бы обладать самъ любящій. Чувственнымъ от-
раженіемъ этого высшаго совершенства является красота. И для пасъ не-
удивительно, что человѣкъ любящій способенъ сильно удивляться, даже
ужасаться, когда узнаетъ, что какая-нибудь красивая женщина совершенно
лишена всякихъ основъ нравственности; всю вину этой низости, по его
мнѣнію, слѣдуетъ приписать исключительно природѣ, которая вселила
„столько порочности44 въ „столь красивое тѣло44. Для него непонятно, что
онъ находитъ женщину красивой только потому, что ее еще лю-
битъ; въ противномъ случаѣ, его не трогало бы полнѣйшее несоотвѣтствіе
внѣшности съ ея внутреннимъ духовнымъ содержаніемъ. Уличная прости-
тутка не можетъ намъ казаться красивой потому, что она а ргіогі не-
способна служить для насъ проекціей цѣнности. Самое большее, что она
въ состояніи сдѣлать—это удовлетворить вкусъ человѣка, весьма низко
стоящаго въ моральномъ отношеніи; она можетъ быть возлюбленной че-
ловѣка безнравственнаго, сутенера. Въ этомъ пунктѣ раскрывается передъ
нами отношеніе, прямо противоположное моральному, ибо женщина совер-
шенно индифферентна ко всему этическому, она только аморальна. Без-
нравственный преступникъ, котораго всѣ ненавидятъ, или чортъ, который
вызываетъ отвращеніе во всѣхъ людяхъ, оба они ни въ коемъ случаѣ не
могутъ служить основой акта перенесенія цѣнности. Жннщина намъ даетъ
згу основу. Такъ какъ она существо безразличное, она не творитъ
добра, но и не грѣшитъ, то въ ней ничто рѣшительно не противится же-
ланію человѣка сосредоточить свой идеалъ на ея личности. Красота жен-
щины является лишь олицетвореніемъ нравственности,—но нравствен-
ность эта принадлежитъ мужчинѣ, который перенесъ ее на
женщину въ высшемъ ея напряженіи и завершеніи.
Всякая красота неизмѣнно вызываетъ въ насъ попытку воплотить
въ ней высшую цѣнность, а потому все красивое рождаетъ въ насъ
чувство удовлетворенія по поводу чего-то найденнаго, чувство, передъ ко-
торымъ умолкаютъ страсти и эгоистическіе интересы, Всевозможныя формы,
которыя человѣкъ находитъ красивыми, представляютъ собою не что иное,
какъ число попытокъ воплотить самое высокое съ помощью эстетической
функціи, которая стремится все нравственное и умозрительное облечу въ
образы. Красота есть символъ совершенства—въ явленіи. По-
этому красота неприкосновенна, она статична, а не динамична, и всякая
перемѣна въ отношеніяхъ къ ней уничтожаетъ ее, уничтожаетъ самое по-
нятіе ея. Любовь къ собственной цѣнности, стремленіе къ совершенству—
вотъ что творитъ красоту въ матеріальномъ мірѣ. Такъ рождается красота
природы, красота, которой не знаетъ преступникъ, ибо этика впервые
создаетъ природу. Этимъ объясняется, что природа всюду и всегда,
отъ самыхъ значительныхъ и до самыхъ мелкихъ своихъ проявленій, про-
изводитъ впечатленіе чего-то законченнаго. Такимъ образомъ, законъ при-
роды есть чувственный символъ закона нравственности, какъ и красота
природы—чувственное отраженіе благородства души, какъ и логика есть
230
Половые типы.
осуществленная этика. Какъ любовь мужчины создаетъ совершенно новую
женщину вмѣсто реально существующей, такъ и искусство, эротика, на-
правленная на цѣлый міръ, творитъ изъ мірового хаоса полноту реаль-
ныхъ формъ. Нѣтъ красоты природы безъ опредѣленной формы, опредѣ-
леннаго закона, какъ и нѣтъ искусства безъ формы, нѣтъ красоты искус-
ства, которая не подчинялась бы опредѣленнымъ правиламъ. Ибо красота
природы воплощается въ красотѣ искусства, какъ законъ природы въ за-
конѣ нравствѣнности, какъ цѣлесообразность прироцы въ той гармоніи,
прообразъ которой безгранично властвуетъ въ душѣ человѣка. Природа,
которую художникъ называетъ своимъ вѣчнымъ учителемъ, есть создан-
ная имъ самимъ норма его творчества—не въ концентраціи ло-
гическихъ понятій, а въ созерцательной безконечности. Для иллюстрація
приведемъ математику. Она является реализованной музыкой (не наобо-
ротъ), она есть точное отраженіе музыки, перенесенной изъ царства сво-
боды въ царство необходимости; а потому императивомъ для всѣхъ музы-
кантовъ является математика. Искусство создаетъ природу, но не
природа творитъ искусство.
Поллѣ этихъ замѣчаній, которыя представляютъ собою продолженіе
и дальнѣйшее развитіе взгляда Канта и Шеллинга, (а также находившагося
подъ ихъ вліяніемъ Шиллера) на искусство, я вернусь къ основной темѣ
этой главы. Въ интересахъ подлежащаго разбора этой темы слѣдуетъ счи-
тать доказаннымъ, что вѣра въ нравственность женщины — „интроекція“
души мужчины въ женщину—и красивая внѣшность ея представляютъ
собою одинъ и тотъ же фактъ, что послѣдняя является чувственнымъ
выраженіемъ первой. Намъ представляется вполнѣ понятнымъ, когда
говорятъ о „прекрасной душѣ“ въ моральномъ смыслѣ, или когда этику
подчиняютъ эстетикѣ, какъ сдѣлали это Шэфтебери и Гербартъ, а за нпми
и многіе другіе; но слѣдуетъ замѣтить, что подобныя положенія являются
полнѣйшимъ извращеніемъ истиннаго отношенія. Да, люди могутъ вмѣстѣ
съ Сократомъ и Антисѳеномъ отождествлять понятіе то хаібѵ и тбауайбѵ
но не слѣдуетъ забывать, что красота является матеріальнымъ воплоще-
ніемъ и осуществленіемъ нравственности, что всякая эстетика есть
созданіе этики. Каждая отдѣльная, ограниченная временемъ попытка подоб-
наго воплощенія уже по самой природѣ своей должна быть иллюзорной,
ибо она даетъ только ложное изображеніе достигнутаго совершенства. Вотъ
почему всякая единичная красота преходяща, и всякая любовь къ жен-
щинѣ терпитъ крушеніе, когда женщина состарится. Идея красоты есть
идея природы, она вѣчна, непреходяща, хотя бы все единично красивое,
все естественное и не обладало вѣчностью.
Только иллюзія можетъ въ ограниченномъ, конкретномъ узрѣть безконеч-
ность, только заблужденіе можетъ видѣть въ любимой женщинѣ символъ
совершенства. Чтобы пересоздать основы полового влеченія къ женщинѣ,
необходимо сильно остерегаться, чтобы любовь къ красотѣ не ограничива-
лась одной только женщиной. Если всякая любовь къ отдѣльнымъ лицамъ
основана на указанномъ смѣшеніи, то не можетъ быть никакой другой
любви, кромѣ несчастной. Но любовь цѣпко ухватилась за это заблужденіе;
Эротика и эстетика.
231.
она является наиболѣе героической попыткой утвердить цѣнность тамъ,
гдѣ никакихъ цѣнностей не существуетъ. Любовь къ цѣнности безконеч-
наго, т. е. любовь къ абсолютизму, къ Богу, даже въ формѣ любви
къ безконечной, чувственно-созерцаемой красотѣ природы, какъ цѣлаго
(пантеизмъ)—вотъ она, эта трансцендентальная идея любви, если такая
вообще существуетъ. Любовь же къ отдѣльной вещи, какъ и къ женщинѣ,
есть уже отпаденіе отъ идеи, она есть вина.
Мотивы, въ силу которыхъ человѣкъ беретъ на себя эту вину, были
показаны раньше. Всякая ненависть есть проекція низости нашей натуры
на ближняго съ тѣмъ, чтобы эта низость выступила передъ нами въ еще
болѣе ужасающей формѣ. Человѣкъ создалъ чорта для того, чтобы гдѣ-
нибудь внѣ себя узрѣть всѣ собственныя дурныя склонности свои; такимъ
путемъ человѣкъ проникаетъ гордостью и силой борца* «о зломъ. Совер-
шенно ту же цѣль преслѣдуетъ и любовь: она облегчаетъ человѣку борьбу
за то совершенство, то добро, которое онъ безсиленъ еще охватить въ себѣ
самомъ, какъ идею. И ненависть, и любовь поэтому ничто иное, какъ
трусость. Человѣкъ, который одержимъ сильной ненавистью, воображаеіъ
себя невинной чистотой, которой грозитъ опасность со стороны другого
человѣка; онъ правильнѣе поступилъ бы, если бы сознался, что необходимо
искорени гь зло изъ его собственной души, что оно гнѣздится нигдѣ въ
другомъ мѣстѣ, какъ только въ его собственномъ сердцѣ. Мы создаемъ
чорта для того, чтобы запустить въ него чернильницей—только тогда мы
вполнѣ удовлетворены. Вотъ почему вѣра въ чорта безнравственна: мы
пользуемся его преступнымъ образомъ ьъ качествѣ момента, облегчающаго
намъ борьбу и сваливающаго вину на другое существо—идею собственной
цѣнности сообщаемъ другому лицу, которое кажется намъ для этого
наиболѣе подходящимъ: сатана—безобразенъ, возлюбленная — прекрасна.
Эгимъ противопоставленіемъ, распредѣленіемъ добра и зла межъ двухъ
лицъ мы легче воспламеняемся въ пользу моральныхъ цѣнностей. Если
любовь къ единичнымъ вещамъ, въ противовѣсъ любви къ идеѣ, есіь
нравственная слабость, то она должна проявляться во всѣхъ безъ исклю-
ченія чувствахъ любящаго.
Никто не совершаетъ преступленія, котораго онъ не позналъ бы пу-
темъ особаго чувства вины. Не даромъ любовь является наиболѣе стыдли-
вымъ изъ всѣхъ чувствъ: у нея гораздо больше основаній стыдиться, чѣмъ
у чувства состраданія. Человѣкъ, которому я сочувствую, пріобрѣтаетъ отъ
меня что-то; въ самомъ актѣ состраданія я удѣляю ему часть своего во-
ображаемаго или дѣйствительнаго богатства; помощь есть лишь олицетво-
реніе того, что уже заключалось въ самомъ состраданіи. Совершенно иначе
обстоитъ дѣло съ человѣкомъ, котораго я люблю. Отъ него я хочу полу-
чить что-то; я хочу, по крайной мѣрѣ, чтобы онъ не вторгался въ мою
любовь къ нему своими отвратительными манерами или пошлыми чертами
Ибо съ помощью любви я хочу, наконецъ, гдѣ-нибудь найти себя вмѣсто*
того, чтобы продолжить свои исканія и умереть. Отъ своего ближняго я не
требую ничего иного, кромѣ самого себя, хочу отъ него—себя.
16
232.
Половые типы.
Состраданіе стыдливо, такъ какъ оно ставитъ другого человѣка ниже
меня, оно унижаетъ его. Любовь стыдлива, такъ какъ я ставлю себя ниже
другого человѣка; въ любви исчезаетъ гордость человѣка—въ этомъ вся
ея слабость; вотъ отчего она стыдится. Такъ родственны между собою со-
страданіе и любовь; отсюда понятно, что любовь доступна только тому че-
ловѣку, которому доступно и состраданіе. И тѣмъ не менѣе они другъ
друга исключаютъ: нельзя любить, жалѣя; нельзя жалѣть любя. Въ со-
страданіи я—даритель, въ любви я—нищій. Въ любви лежитъ самая по-
зорная изъ всѣхъ просьбъ, такъ какъ она молитъ о наибольшемъ, о наи-
высшемъ. Поэтому она такъ быстро превращается въ самую дикую, въ
самую мстительную гордость, когда предметъ любви нечаянно или нарочно
доводить до ея сознанія, о чемъ она собственно просила.
Всякая эротика полна сознанія любви. Въ ревности проявляется вся
шаткость той почвы, на которой зиждется любовь. Ревность есть обратная
сторона любви; она показываетъ, насколько безнравственна любовь. Въ
ревности воздвигается власть, господствующая надъ свободной волей ближ-
няго. Она вполнѣ понятна съ точки зрѣнія развитой теоріи: вѣдь съ по-
мощью любви истинное „я“ любящаго всецѣло сосредоточивается въ
лицѣ его возлюбленной, а человѣкъ всегда и всюду чувствуетъ (кстати, въ
силу очень понятнаго, но тѣмъ не менѣе ошибочнаго заключенія) за собою
право на свое „я“. Однако слѣдуетъ признать, что опа тутъ же выдаетъ
себя. Мы видимъ, что она полна страха, а страхъ, какъ и родственное
ему чувство стыда, всегда простирается на опредѣленную вину, совер-
шенную пами въ прошломъ. Вотъ когда мы убѣждаемся, что въ любви
хотятъ достичь того, чего не слѣдуетъ добиваться на этомъ пути.
Вина, которую человѣкъ совершаетъ въ любви, есть желаніе освобо-
диться отъ того сознанія вины, которое я назвалъ раньше предпосылкой и
условіемъ всякой любви. Вмѣсто того, чтобы взять на себя свою вину и
постараться въ дальнѣйшемъ искупить ее, человѣкъ стремится въ любви
освободиться и забыть ее; это—стремленіе сдѣлаться счастливымъ. Вмѣсто
того, чтобы самодѣятельно осуществлять въ себѣ совершенство, любовь
раскрываетъ передъ нами уже осуществленную идею, превращаетъ чудо въ
дѣйствительность; правда, эта идея осуществляется въ другомъ человѣкѣ—
поэтому любовь есть самая тонкая хитрость,—но она даетъ намъ освобож-
деніе отъ собственныхъ пороковъ, освобожденіе, которое можно достичь
такъ легко, безъ всякой борьбы. Такимъ образомъ объясняется тѣснѣйшая
связь, которая существуетъ между любовью и потребностью въ искупленіи
(Данте, Гете» Вагнеръ, Ибсенъ). Всякая любовь есть только жажда искуп-
ленія, а жажда искупленія—безнравственна (см. конецъ VII главы). Лю-
бовь ставитъ себя въ положеніе полнѣйшей независимости отъ времени и
причинности; безъ собственнаго содѣйствія она хочетъ внезапно и непо-
средственно достигнуть чистоты. Поэтому она сама въ себѣ заключаетъ не-
возможность, такъ какъ она чудо внѣшнее, а не внутреннее. Она никогда
не въ состояніи будетъ достигнуть своей цѣли—и меньше всего у тѣхъ
людей, которые въ особенно сильной степени расположены къ ней. Она
является наиболѣе опаснымъ самообманомъ потому, что производитъ впе-
Эротика и эстетика.
233.
чатлѣніе, будто она сильнѣе всѣхъ толкаетъ насъ на путь борьбы за добро.
Она можетъ произвести облагораживающее вліяніе на людей среднихъ; че-
ловѣкъ же, обладающій болѣе тонкой и чуткой совѣстью, будетъ всячески
противиться неотразимому дѣйствію ея чаръ.
Человѣкъ любящій ищетъ въ любимомъ существѣ свою собственную
душу. Въ этихъ предѣлахъ любовь свободна и не подлежитъ дѣйствію тѣхъ
законовъ полового притяженія, которые мы выставили въ первой части этого
труда. Тамъ, гдѣ психическая жизнь женщины обладаетъ такими достоинст-
вами, которыя легко поддаются идеализаціи, любовь находится подъ неотра-
зимымъ и настойчивымъ вліяніемъ ея вь сторону усиленія этого чувства,
даже при незначительныхъ физическихъ достоинствахъ и при весьма слабо
развитомъ половомъ дополненіи. Но нѣтъ никакой возможности расцвѣсти
этому чувству любви тамъ, гдѣ упомянутая „интроекція“ стоитъ въ самомъ
непримиримомъ ч противорѣчіи съ дѣйствительностью. И не смотря на всю
ихъ противоположность, все же сексуальность и эротика кроютъ въ себѣ
нѣчто аналогичное. Сексуальность пользуется женщиной, какъ средствомъ
удовлетворенія своей страсти и произведенія на свѣтъ тѣлеснаго ребенка;
эротика же разсматриваетъ женщипу, какъ средство для достиженія цѣнности
и — духовнаго ребенка, продуктивности. Безконечно глубокій, хотя,
повидимому, мало понятый смыслъ кроется въ словахъ Платоновской
Діотимы, что любовь относится не къ прекрасному, а къ созиданію, къ
зачатію въ прекрасномъ, къ безсмертію въ духовномъ, какъ низменное
половое влеченіе относится къ продолженію человѣческаго рода. Въ ре-
бенкѣ, какъ тѣлесномъ, такъ п духовномъ, отецъ жаждетъ только найти себя:
конкретное осуществленіе идеи его „я“, которое составляетъ сущность любви,
есть ребенокъ. Поэтому художникъ такъ часто обращается къ женщинѣ,
когда хочетъ создать произведеніе искусства. „Когда человѣкъ не безъ
зависти смотритъ на Гомера, Гезіода и другихъ выдающихся поэтовъ, на
тѣ великія созданія, которыя они оставили послѣ себя и которыя доста-
вили имъ неувядаемую славу и безсмертную память среди людей—тогда
всякій кается, что онъ предпочелъ бы имѣть такихъ дѣтей... Вы прекло-
няетесь передъ Солономъ, такъ какъ онъ создалъ законы, вы преклоняетесь
передъ многими другими греками и варварами, которые создали много
прекрасныхъ твореній и проявили многообразную добродѣтель. Ради ихъ
дѣтей вы создали имъ священныя капища, а ради созданія человѣческихъ
дѣтей—ничего и никому не создали“.
Это не одна только формальная аналогія или случайное словесное
совпаденіе, когда мы говоримъ о духовной плодовитости, духовномъ заро-
жденіи и продуктивности или, слѣдуя за Платономъ, о духовныхъ дѣтяхъ
къ болѣе глубокомъ смыслѣ. Какъ тѣлесная сексуальность является
попыткой органическаго существа дать своему образу, своимъ формамъ
длительное существованіе, такъ и каждая любовь въ основѣ своей
есть стремленіе окончательно реализовать нашу душевную форму,
нашу индивидуальность. Здѣсь находится тотъ мостъ, который
связываетъ волю къ собственному увѣковѣченію (такъ можно
было бы назвать то, что обще суксуальности п эротикѣ) съ ребенкомъ.
16«
234.
Половые типы.
Половое влеченіе и любовь—оба они являются попытками реализовать свое
„я“; первое хочетъ увѣковѣчить индивидуумъ путемъ тѣлеснаго изобра-
женія, вторая—увѣковѣчить индивидуальность въ ея духовномъ идеальномъ
подобіи. Только геніальный человѣкъ знаетъ абсолютно безчувственную
любовь; только онъ стремится создать внѣвременныхъ дѣтей, въ которыхъ
получаеть выраженіе его глубочайшая духовная сущность.
Эту параллель можно прослѣдить еще дальше. Многіе, вслѣдъ за
Новалисомъ, неоднократно повторяли, что половое влеченіе содержитъ въ
себѣ нѣчто родственное жестокости. Эта „ассоціація" имѣетъ глубокое осно-
ваніе. Все, что рождено отъ женщины, должно непремѣнно умереть.
Передъ ранней, преждевременной смертью въ каждомъ существѣ вспыхи-
ваетъ сильнѣйшее половое влеченіе—это потребность оставить по себѣ
какое-нибудь созданіе. Такимъ образомъ, половой актъ не съ одной только
психологической, но также этической и натурфилософской точки зрѣнія
кроетъ въ себѣ глубочайшее родство съ убійствомъ: онъ отрицаетъ женщину,
онъ отрицаетъ также и мужчину; въ идеальномъ случаѣ онъ лишаетъ ихъ
обоихъ сознанія съ тѣмъ, чтобы дать жизнь ребенку. Для этическаго міро-
воззрѣнія вполнѣ понятно, что всякое созданіе, возникшее такимъ путемъ,
должно непремѣнно погибнуть. Но для высшей эротики, какъ и для низшей
сексуальности, женщина не является самоцѣлью, а только средствомъ дать
возможно полное и чистое отраженіе „я“ любящаго человѣка. Произведе-
нія художника представляютъ собою не что иное, какъ его неизмѣнное „я"
на различныхъ этапахъ его жизненнаго пути, „я“, которое онъ большей
частью приписываетъ той или иной женщинѣ, хотя бы эта женщина явля-
лась плодомъ его богатой фантазіи.
Реальная психологія возлюбленной женщины при этомъ всегда исклю-
чается: въ тотъ моментъ, когда мужчина любитъ женщину, онъ не можетъ
проникнуть взоромъ въ ея духовную сущность. Въ любви обыкновенно не
становятся къ женщинѣ въ отношенія взаимопониманія, которыя являются
единственно нравственными отношеніями между людьми. Нельзя любить
человѣка, котораго вполнѣ знаешь, такъ какъ тогда вмѣстѣ съ тѣмъ узнаешь
и о всѣхъ несовершенствахъ, которыя ему необходимо присущи, какъ чело-
вѣку; Лобовъ же простирается только на совершенство. Лю-
бовь къ женщинѣ возможна только тогда, когда ее мало смущаютъ дѣй-
ствительныя качества, исіинныя желанія и интересы, которые исключи-
тельно занимаютъ данную женщину и которые окончательно противятся
сосредоточенію высшихъ цѣнностей въ ея личности. Любовь предполагаетъ
безграничный произволъ въ подмѣнѣ психической реальности любимаго су-
щества соверъиенно иной реальностью. Попытка найти въ женщинѣ
свою собственную сущность вмѣсто того, чтобы впдѣть въ женщинѣ—только
женщину, необходимо предполагаетъ пренебреженіе ея эмпирической личностью.
Эта попытка, такимъ образомъ, исполнена жестокости по отношенію
къ женщинѣ; въ этомъ именно заключается корень эгоизма всякой любви,
всякой ревности, эгоизма, который видитъ въ женщинѣ только несамостоя-
тельный, зависимый предметъ обладанія, но который не обращаетъ внима-
нія на ея внутреннюю духовную жизнь.
Эротика и эстетика.
235
На этомъ кончается параллель между жестокостью эротики и жесто-
костью сексуальности. Любовь есть убійство. Половое влеченіе отрицаетъ
тѣло и душу женщины, эротика ’)—опять таки отрицаетъ душу. Совер-
шенно низменная сексуальность видитъ въ женщинѣ или аппаратъ для
онанированія, или родильную машину. По отношенію къ женщинѣ нельзя
совершать болѣе гнуснаго поступка, какъ обвинить ее въ безплодіи; если
же какой нибудь кодексъ признаетъ безплодіе женщины легальнымъ пово-
домъ къ разводу, то ужъ, вѣроятно, болѣе мерзкаго пункта въ немъ найти
нельзя. Высшая эротика безпощадно требуетъ отъ женщины, чтобы она
удовлетворяла потребности мужчины въ обожаніи, чтобы она дала себя
любить самымъ безпрепятственнымъ образомъ, ибо мужчина хочетъ видѣть
въ ней идеалъ свой осуществленнымъ, онъ хочетъ вмѣстѣ съ ней создать
духовное дитя. Такимъ образомъ любовь ангилогична, такъ какъ она пре-
небрегаетъ объективной истиной о женщинѣ и совершенно отрѣшается отъ
ея дѣйствительной созданности; любовь, кромѣ того, жаждетъ иллюзіи мысли
и настойчиво добивается обмана разума. Больше того. Она антиэтична по
отношенію къ женщинѣ, такъ какъ она насильно хочетъ навязать ей при-
творство и обманъ, полнѣйшее совпаденіе ея желаній съ желаніями дру-
гого, чуждаго ей человѣка.
Эротика пользуется женщиной въ качествѣ срѣдства умѣрить и со-
кратить борьбу силъ, она требуетъ отъ женщины только спуститъ ту
вѣтвь, по которой мужчинѣ легче будетъ взойти на высоту
полнаго искупленія. Это признаніе мы слышимъ изъ устъ Поля Верлена:
„Магіе Іпіпіасиіёе, апіоиг еззепііеі,
Ьо^ідие йе Іа Гоі согсііаіе еі ѵіѵасе,
Еп ѵоиз аітапі ди'езі-іі Не Ьоп дие ]е пе /аззе,
Еп ѵоиз аітапѣ йи зеиі атоиг, Рогіе йи Сіеі?“
Еще отчетливѣе выражена эта мысль у Гете въ „Фаустѣ“:
„Віг йег ІІпЪегйІігЪагеп,
І8І ез піскѣ Ъепоттеп,
Вазз йіе Іеісііѣ ѴегІйкгЪагеп
ТгаиІісЬ. ги йіг коттеп.
Іп йіе Зскхѵасііііеіі Ып^егайі,
8іпй зіе зсііхѵег ги геНеп;
ѴѴеіг яеѵгеізі аиз еі^пег Кга]і
І)ег Оеійзіе Кеііеп?*
Я далекъ отъ мысли отрицать героическое величіе, которое содер-
житъ въ себѣ высшая эротика, культъ Мадонны. Какъ я могу закрывать
глаза на величайшее явленіе, которое озарено именемъ Данте! Въ жизни
этого величайшаго почитателя Мадонны лежитъ такая безграничная, без-
мѣрная уступка цѣнности женщинѣ, что одинъ только Діонисовскій раз-
махъ, съ которымъ онъ отказался отъ своей цѣнности въ пользу жен-
щины, вопреки ея истинной сущности, производитъ впечатлѣніе чего-то
2) Кормленіе матери есть сосаніе ребенка. Такъ далеко заходитъ
эквивалентность материнства и сексуальности. Мать непрерывно уми-
раетъ ради ребенка.
236.
Половые типы.
грандіознаго. Сколько самоотреченія лежитъ въ этсмъ стремленіи вопло-
тить цѣль всѣхъ своихъ томленій въ одномъ существѣ, ограниченномъ
земной жизнью, и къ тому же въ дѣвушкѣ, которую художникъ еще де-
вятилѣтнпмъ мальчикомъ видѣлъ всего одинъ разъ и,- которая, пожалуй,
впослѣдствіи превратилась въ Ксантиппу или просто въ жирную гусыню! Въ
этомъ лежитъ такой явный актъ проекціи пѣнностей, выходящихъ за пре-
дѣлы временно-ограниченнаго индивидуума, на женщину, которая сама по
себѣ лишена всякой цѣнности, что очень нелегко раскрыть истинную при-
роду этого явленія, что нелегко также говорить противъ него. Но зна-
ченіе всякой, даже самой утонченной эротики сводится къ
безнравственности троякаго рода', во-первыхъ, непримиримый эго-
измъ по отношенію къ эмпирической личности женщины, которая пред-
ставляетъ изъ себя средство личнаго подъема, а потому лишена
самостоятельной жизпи; во-вторыхъ, нарушеніе обязанностей по отношенію
къ самому себѣ, бѣгство отъ себя, бѣгство цѣнности въ чуждую ей страну,
жажда искупленія, а потому трусость, слабость, отсутствіе достоинства,
какое-то отсутствіе героизма; наконецъ, въ третьихъ, боязнь истины, кото-
рая не мирится съ любовью, хлестко бьетъ ее по лицу, которой боится
любовь, такъ какъ она стоитъ на самомъ пути къ искупленію.
Безнравственность послѣдняго рода окончательно не даетъ возмо-
жности выяснить истинную сущность женщины. Она обходитъ женщину,
такъ что мы никогда не въ состояніи будемъ прійти къ тому заключенію, что
женщина сама по себѣ лишена всякой цѣнности, Мадонна—созданіе муж-
чины; нѣтъ ничего, что ей соотвѣтствовало бы въ дѣйствительности.
Культъ Мадонны нельзя признать нравственнымъ, такъ какъ онъ закры-
ваетъ глаза на дѣйствительность, такъ какъ любящій обманываетъ имъ
самого себя. Культъ Мадонны о которомъ я говорю, этоть культъ великаго
художника, является во всѣхъ отношеніяхъ пересозданіемъ женщины, кото-
рое возможно только тогда, когда мы окончательно отрѣшимся отъ эмпи-
рической реальности женщинъ. Интроекція совершается соотвѣтственно
красотѣ тѣла и потому она не можетъ осуществить свою цѣль на жен-
щинѣ, которая рѣзко проіиворѣчитъ символу красоты.
Цѣль такого пересозданія женщины или потребность, въ которой
беретъ свое начало любовь, мы уже въ достаточной степени выяснили.
Эта потребность является основной причиной того, что люди тщательно
закрываютъ уши, когда имъ говорятъ что-нибудь не въ пользу женщины.
Люди охотно клянутся въ женской „стыдливости", восхищаются ея „со-
страданіемъ", они склонны признать отмѣнно нравственное явленіе въ
томъ, что дѣвица потупляетъ взоры. Но они никогда вмѣстѣ съ этой ложью
не откажутся отъ возможности обращаться съ женщиной, какъ средствомъ
для цѣлей ихъ собственныхъ высшихъ подъемовъ, они никогда не закро-
ютъ этого пути къ своему искупленію.
* Въ этомъ уже заключается отвѣтъ па поставленный нами въ началѣ
этой главы вопросъ, каковы тѣ мотивы, въ силу которыхъ люди такъ
сильно увѣровали въ женскую добродѣтель. Мужчина не хочетъ отказаться
Эротика и эстетика.
237
отъ того, чтобы превратить женщину въ сосудъ для идеи его собственнаго
совершенства, чтобы видѣть въ ней эту идею вполнѣ реализованной, ибо
ему тогда легче будетъ съ помощью женщины, вознесенной до степени
носительницы высшихъ цѣнностей, реализовать свое духовное дитя, свое
лучше „я". Но даромъ состояніе влюбленнаго носитъ въ себѣ всѣ черты
сходства съ состояніемъ творца. Имъ обоимъ обще исключительное благо-
воленіе къ всему, что живетъ, имъ чуждо пониманіе всѣхъ мелкихъ кон-
кретныхъ цѣнностей; а потому они кажутся столь странными и смѣшными
какому-нибудь филистеру, вся реальность котораго исчерпывается именно
этими мелочами матеріальной жизни.
Великій эротикъ—геній, и всякій геній въ основѣ своей эротиченъ,
даже въ томъ случаѣ, когда его любовь къ цѣнности, т. е. къ вѣчности,
къ міровому цѣлому не сосредоточилась въ тѣлесной оболочкѣ какой-ни-
будь женщины. Отношеніе нашего „ я“ къ міру, отношеніе
субъекта къ объекту уже является въ нѣкоторой степени
повтореніемъ—въ болѣе высокой и широкой сферѣ—отноше-
нія мужчины къ женщинѣ, илщ вѣрнѣе, послѣдній есть ча-
стный случай перваго. Подобно тому, какъ комплексъ ощущеній пре-
вращается въ объектъ, но при содѣйствіи субъекта и изъ послѣдняго,
точно также женщина опыта, какъ реальное существо, уничтожается жен-
щиной эротики. Жажда познанія есть мечтательная любовь къ вещамъ, въ
которыхъ человѣкъ всегда и вѣчно находитъ только самого себя. Совер-
шенно то же и съ любовью. Человѣкъ, любящій, впервые создаетъ пред-
метъ своей любви, въ тѣсномъ смыслѣ слова, и открываетъ въ немъ всегда
свою собственную глубочайшую сущность. Такъ превращается любовь въ
параболу для любящаго: она стоитъ въ фокусѣ параболы, сопряженномъ
съ безконечностью...
Спрашивается, кому знакома подобная любовь: извѣстно-ли только
мужчинѣ сверхполовое отношеніе, или женщина также способна къ высшей
любви. Попытаемся какъ-пибудь въ сферѣ опыта найти отвѣтъ на этотъ
вопросъ, независимо отъ всѣхъ найденныхъ положеній и даже внѣ ихъ
вліянія. .Опыть же самымъ недвусмысленнымъ образомъ показываетъ, что
Ж (оставимъ въ сторонѣ одно кажуш&еся исключеніе) только сексуальна.
Женщины хотятъ или полового акта, или ребенка (во всякомъ случаѣ, онѣ
хотятъ выйти замужъ). „Любовная лирика" современныхъ женщинъ не
только лишена всякой эротики, но она въ высшей степени чувственна.
Всего только короткое время прошло съ тѣхъ поръ, какъ женщины рѣ-
шили выступать съ подобными произведеніями, но онѣ уже успѣли въ этой
сферѣ проявить такую смѣлость, на которую еще не дерзалъ ни одинъ
мужчина до нихъ; ихъ произведенія вполнѣ могутъ удовлетворить самымъ
алчнымъ ожиданіямъ, такимъ напр., которыя будятъ въ насъ, „чтенія для
холостяковъ". Здѣсь и намека нѣтъ наі цѣломудренное, чистое влеченіе,
которое любящій человѣкъ такъ боится осквернить своей собственной бли-
зостью. Здѣсь рѣчь идетъ о буйномъ оргіазмѣ и дикомъ сладострастіи, а
потому эта литература, повидимому, могла бы лучше всего показать, что
природа женщины сексуальна, но не эротична.
238
Половые типы.
Только любовь создаетъ красоту. Имѣютъ ли женщины какое-нибудь
отношеніе къ красотѣ? Выраженіе, столь употребительное среди женщинъ:
„ахъ, къ чему мужчинѣ быть красивымъ?“—не фраза. Если женщина про-
ситъ у мужчины совѣта, какіе цвѣта лучше идутъ къ ея платью, то это
ие лесть, которая разсчитана на его тщеславіе; она сама не въ состояніи
подобрать цвѣта, чтобы они производили впечатлѣніе чего-то красиваго,
эстетическаго. Тамъ, гдѣ недостаточенъ простой вкусъ, а необходимо тонкое
чувство, женщина не можетъ обойтись безъ помощи мужчпны, даже въ
вопросахъ своего туалета. Будь у женщины какое-нибудь чувство красоты,
обладай она въ глубинѣ своего внутренняго духовнаго міра изначальнымъ
мѣриломъ красоты, она бы не требовала отъ мужчины вѣчныхъ увѣреній
ея въ томъ, что она прекрасна.
Женщины не видятъ ничего прекраснаго также и въ мужчинѣ, и
чѣмъ больше онѣ носятся съ этимъ словомъ, тѣмъ сильнѣе обнаруживаютъ,
какъ далеко отъ нихъ идея красоты. Самымъ надежнымъ масштабомъ
стыдливости человѣка является то, насколько онъ часто произноситъ слово
„прекрасный"—это объясненіе въ любви всей природѣ. Если бы женщины,
дѣйствительно, обладали жаждой красоты, то онѣ меньше говорили бы о
ней. Но онѣ не обладаютъ никакой потребностью въ красотѣ, да и не
могутъ ею обладать, такъ какъ считаютъ красивымъ все то, что признано
таковымъ общественнымъ мнѣніемъ. Нельзя считать красивымъ то, что
нравится; намъ очень часто приходится слышать подобное опредѣленіе, хотя
оно глубоко ложно и противорѣчитъ смыслу самого слова. То, что нравится,
мило; красиво же то, что единичное лицо любитъ. Миловидность есть
черта всеобщая, красота—индивидуальная. Поэтому всякая истинно эсте-
тическая оцѣнка стыдлива, такъ какъ она рождена тоской, а тоска—не-
совершенствомъ и безсиліемъ одиночества. Эросъ, сынъ Пороса и Пеній,
есть отпрыскъ, родившійся изъ соединенія богатства и бѣдности. Для того,
чтобы найти что-нибудь прекраснымъ, для этого, какъ и для объективности
любви, необходима опредѣленная индивидуальность, не одна только инди-
видуація. Быть просто милымъ значитъ превратиться въ монету, очень
ходкую въ общественномъ кругу. Красоту любятъ, а миловидность это то,
во что люди обыкновенно влюбляются. Любовь всегда рвется наружу, она
трансцендентна, такъ какъ она вытекаетъ изъ неудовлетворенности субъекта,
вѣчно прикованнаго къ субъективности своего духовнаго міра. Кто думаетъ
найти подобную неудовлетворенность у женщины, тотъ скверно понимаетъ
и различаетъ вещи. Въ лучшемъ случаѣ, Ж влюблена, М же любитъ; глупы
и ложны ламентаціи тѣхъ женщинъ, которыя утверждаютъ, что женщина
способнѣе къ истинной любви, чѣмъ мужчина: совершенно напротивъ—она
абсолютно неспособна къ ней. Состояніе влюбленности, а въ особенности
влюбленность женщины, представляетъ собою видъ замкнутаго круга, но
она мало похожа на ту параболу, которую образуетъ собою любовь.
Если мужчина производитъ на женщину извѣстное вліяніе свое»
индивидуальностью, то причиной этого является не его красота. Красоту,
носителемъ которой является даже мужчина, въ состояніи понять только
мужчина: не удивительно ли, что понятіе красоты, будь то мужская или
женская красота, впервые создано мужчиной. Пожалуй, скажутъ, что и это
является слѣдствіемъ „подчиненнаго положенія" Единственное понятіе, ко-
Эротика и эстетика.
239
торое, хотя и не всецѣло принадлежитъ женщинѣ, такъ какъ послѣдняя
еще ни одного не въ состояніи была создать, но все-же до извѣстной
степени обязано ей своимъ внѣшнимъ содержаніемъ и живостью сопрово-
ждающихъ его ассоціацій, это—понятіе „элегантнаго фланера"—въ Вѣнѣ
и южной Германіи—и „добраго молодца"—въ Берлинѣ и сѣверной Герма-
ніи. Этимъ понятіемъ обозначается исключительно сильно-развитая сексуаль-
ность мужчины. Вѣдь женщина видитъ въ книгахъ, въ политикѣ, въ наукѣ,
въ искусствѣ—во всемъ, что только отвлекаетъ мужчину отъ сексуально-
сти и размноженія, своего злѣйшаго врага.
Итакъ, женщина подверждена вліянію только сексуальности, но не
асексуальности и не транссексуальности. Она требуетъ отъ мужчины не
красоты, а высшаго полового наслажденія. То, что производитъ на нее
вліяніе,—это фавнъ въ мужчинѣ, но не Апаллонъ или Діонисъ; не муж-
чина, а именно, „1е таіе"—самецъ: А все это сводится—объ этомъ не
можетъ умолчать книга о настоящей женщинѣ—къ сексуальности мужчины
въ тѣсномъ смыслѣ слова, т.-е. къ рйаііик 2)
Люди едва ли составили себѣ вѣрное представленіе о томъ, какое
психологическое значеніе имѣетъ мужской половой органъ для женщины, даже
для дѣвушки, въ какой степени онъ господствуетъ, если даже и безсозна-
тельно для нея, надъ всѣмъ ходомъ ея жизни. Но это обыкновенно закры-
вали глаза или предпочитали молчать по этому поводу. Я пе говорю,
что женщина находитъ этотъ половой органъ красивымъ или чтобы онъ
нравился ей. Она воспринимаетъ ого совершенно такъ же, какъ человѣкъ—
голову Медузы, или какъ птица—змѣю; онъ производитъ на нее гипноти-
зирующее, приковывающее дѣйствіе; онъ околдовываетъ ее. Она ощущаетъ
его, какъ нѣчто извѣстное, несомнѣнное, для чего у нея даже имени не
существуетъ: это нѣчто—ея судьба, то, чего избѣжать нельзя. Вотъ
почему она такъ боится видѣть голаго мужчину, почему она на подаетъ
намека, что хотѣла бы его видѣть такимъ: она чувстваетъ, что въ тотъ же
моментъ растерялась бы. Фаллусъ есть то, что дѣлаетъ женщину
абсолютно гі окончательно несвободной.
Но половой органъ является именно той частью, которая собственно
уродуетъ тѣло мужчины и которая даже самому мужчинѣ представляется
чѣмъ-то безобразнымъ, отчего ваятели и прикрываютъ его обыкновенно
акантовымъ или фиговымъ листкомъ. Но она тѣмъ не менѣе глубоко дѣй-
ствуетъ на женщину и возбуждаетъ въ ней особенно сильную страсть въ
самомъ отвратительномъ своемъ состояніи—въ состояніи эрекціи. Въ этомъ
лежитъ лучшее доказательство того, что женщина ищетъ въ любви не
красоты, а чего-то другого.
Этотъ новый опытъ, окончательно пріобрѣтенный этимъ изслѣдова-
ніемъ, можно было предсказать на основаніи предыдущаго. Такъ какъ
*) Мужская борода дѣйствуетъ на женщину, и психологически и
біологически въ болѣе широкомъ смыслѣ и до болѣе глубокимъ моти-
вамъ—какъ полное, но ослабленное въ своей интенсивности отраженіе
дѣйствія на нее реі1І8’а. Къ сожалѣнію я не могу здѣсь изложить объ
этомъ подробнѣе.
240
Половые типы.
логика и этика являются исключительной принадлежностью мужчины, то
можно было бы заранѣе предвидѣть, что эстетика находится у женщины не
въ лучшемъ положеніи, чѣмъ двѣ сродственныя * ей нормальныя науки.
Сродство между эстетикой и логикой обнаруживается во всякой система-
тикѣ и архитектоникѣ философовъ, въ требованіи строжайшей логичности
отъ художественнаго произведенія, наконецъ, въ математическомъ постро-
еніи и музыкальной композиціи. Мы уже упоминали, насколько трудно
многимъ разграничить область этики и эстетики. Не одна только эстети-
ческая функція, но и функція этическая и логическая, развивается чело-
вѣкомъ, по мнѣнію Канта, съ полной свободой. Женщина же лишена сво-
бодной воли, а потому ей слѣдуетъ отказать въ способности проектировать
красоту въ пространствѣ внѣ себя»
Но этимъ же сказано, что женщина и не способна любить. Условіемъ
любви является индивидуальность, хотя и не въ чистой, свѣтлой ея фор-
мѣ, но индивидуальность, исполненная воли къ своему освобожденію отъ
грязи и праха. Середину между обладаніемъ и необладаніемъ занимаетъ
Эросъ—не Богъ, а демонъ. Онъ одинъ соотвѣтствуетъ положенію чело-
вѣкъ между смертью и безсмертіемъ: это позналъ величайшій мыслитеть,
божественный Платонъ, какъ называетъ его Плотинъ (единственный чело-
вѣкъ, который истинно понималъ его всѣмъ духовнымъ существомъ сво-
имъ. Между тѣмъ, современные историки и комментаторы понимаютъ его
такъ же мало, какъ и уховертка способпа понять о падающихъ звѣздахъ).
Такимъ образомъ, въ дѣйствительности любовь не „трансцендентальная
идея", ибо она соотвѣтствуетъ идеѣ существа не исключительно трансценден-
тально-апріорнаго, но и чувственно-эмпирическаго: идеѣ человѣка.
Женщина же, совершенно лишенная души, пе стремптся вовсе найти
эту душу, свободную, очищенную отъ всего ей чуждаго. У женщины нѣтъ
того идеала мужчины, который по характеру своему напомнилъ бы идеалъ
Мадонны. Женщина жаждетъ не чистаго, цѣломудреннаго, нравственнаго
мужчину, а—другого.
Итакъ, доказано, что женщина не можетъ желать отъ мужчины до-
бродѣтели. Если бы въ ней была заложена идея совершенства, если бы
она представляла собою образъ и подобіе Бога, то она должна была бы
искать въ мужчинѣ того святого, божественнаго начала, котораго мужчина
ищетъ въ женщинѣ. Тотъ фактъ, что она очень далека отъ этого, еще
разъ доказываетъ насколько чужда ей воля въ собственной цѣнности, ко-
торую она, подобно мужчинѣ, хотѣла бы воплотить гдѣ-нибудь внѣ себя
съ тѣмъ, чтобы легч/з подняться на должную, соотвѣтствующую ей
высоту.
Но |се еще остается неразрѣшимой загадкой, почему именно жен-
щина является предметомъ той любви, которая такъ сильно склонна къ
обоготвореній^а исключеніемъ „любви въ мальчикамъ", гдѣ возлюблен-
ный также превращается въ ту же женщину). Не является ли слишкомъ
смѣлой гипотеза, Шгорую можно было бы выдвинуть для объясненія этого
явленія?
Эротика и эстетика.
241
Можетъ быть, когда метафизическимъ, внѣвременнымъ актомъ былъ
созданъ человѣкъ, мужчина присвоилъ себѣ одному все божественное—душу;
но по какимъ мотивамъ это совершилось, мы конечно, представить себѣ не
можемъ. Преступленіе, которое онъ, такимъ образомъ, совершилъ противъ
женщины, онъ искупаетъ теперь муками любви; путемъ любви онъ хочетъ
ей вернуть, подарить ту душу, которую отнялъ у нея; онъ дѣлаетъ это,
такъ какъ сознаетъ всю тяжесть своей вины. И дѣйствительно, онъ ощу-
щаетъ сильнѣйшимъ образомъ сознаніе какой-то вины особенно передъ той
женщиной, которую любитъ. Безнадежность этой попытки вернуть ей душу
съ тѣмъ, чтобы искупить свою вину, можетъ объяснить намъ, отчего отсут-
ствуетъ счастливая любовь. Такимъ образомъ, этотъ миѳъ явился бы очень
удачной темой для драматической мистеріи. Но онъ далеко заходитъ за
предѣлы научнаго дли научно-философскаго изслѣдованія.
Чего женщина не хочетъ, мы уже выяснили. Теперь мы посмо-
тримъ, въ чемъ заключается ёя глубочайшее стремленіе и насколько оно
противоположно стремленію мужчины.
І\л а в а XII.
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
„Еі‘8і Мали ипй ЛѴеіЪ гизат-
теп тасііеп сіеп Мепзсііеп аиз“.
Капі.
Все глубже и глубже уходилъ нашъ анализъ въ оцѣнкѣ женщины;
шагъ за шагомъ мы должны были отказать ей во всемъ возвышенномъ,
благородномъ, величественномъ и прекрасномъ. Наше изслѣдованіе теперь
предпринимаетъ самый крайній, самый рѣшительный шагъ въ этомъ на-
правленіи, а потому я, во избѣжаніе возможныхъ недоразумѣній, хочу
теперь-же обратитъ вниманіе на одно обстоятельство, къ которому я еще
впослѣдствіи вернусь: ничто мнѣ не чуждо въ такой степени, какъ желаніе
оправдать азіатскую точку зрѣнія въ изслѣдованіи сущности женщины. Кто
внимательно слѣдилъ за моими словами, когда я говорилъ о той неспра-
ведливости, которую терпитъ на себѣ женщина, благодаря всевозможнымъ
проявленіямъ сексуальности и даже эротики, тотъ отлично пойметъ, что
эта книга не имѣетъ своей цѣлью пѣть хвалу гарему. Такая проблемати-
ческая по отношенію къ женщинѣ кара совершенно обезличила бы вели-
кую суровость нашего приговора.
Вѣдь можно требовать равноправія для женщинъ и мужчинъ и безъ
вѣры въ моральное и интеллектуальное равенство ихъ. Можно безъ риска
навлечь на себя подозрѣнія въ непослѣдовательности отбросить все вар-
варское въ отношеніяхъ къ женскому полу и вмѣстѣ съ тѣмъ признавать
непроходимую космическую противоположность между сущностью мужчины
и женщины. НѣтъАни одного мужчины, въ которомъ не жило бы нѣчто
сверхчувственное, который совершенно былъ бы лишенъ доброты; по нѣть
и ни одной женщины, въ которой мы могли бы примѣнить сказанныя только-
что слова. Мужчина, представляющій собою олицетвореніе
низости, стоитъ безконечно выше наиболѣе возвышенной изъ
женщинъ; онъ настолько возвышается надъ ней, что невозможно здѣсь
говорить о какомъ-нибудь сравненіи или сопоставленіи, и, ткмъ не менѣе,
ппкто не имѣетъ права притѣснять или угнетать женщину, даже низко
стоящую. Требованіе равенства передъ закономъ вполнѣ справедливо; но
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
243
это нисколько не повліяетъ на глубокаго, тонкаго знатока человѣческой
души: онъ останется при прежнемъ убѣжденіи своемъ, что между обоими
полами существуетъ діаметральнѣйшая противоположность. Насколько повер-
хностны въ своихъ психологическихъ изслѣдованіяхъ матеріалисты, эмпири-
сты и позитивисты (не говоря уже о глубокомъ, проникновенномъ взглядѣ
соціалистическихъ теоретиковъ), видно изъ того, что изъ ихъ среды мы
неоднократно слышали и теперь еще слышимъ голоса въ пользу изна-
чально прирожденнаго психологическаго равенства между мужчиной и жен-
щиной.
Далѣе позволю себѣ надѣяться, что я вполнѣ застрахованъ отъ смѣ-
шенія моей точки зрѣнія съ тривіальными взглядами II. Ю. Мебіуса,
которое можно привѣтствовать, какъ смѣлую реакцію противъ распростра-
неннаго общаго теченія. Женщину нельзя назвать „физіологически слабо-
умнойя также не раздѣлю того взгляда, что выдающіяся женщины пред-
ставляютъ собою явленіе вырожденія. Съ моральной точки зрѣнія слѣдуетъ
привѣтствовать такихъ женщинъ, такъ какъ опѣ мужественнѣе всѣхъ» про-
чихъ и являютъ • собою прямую противоположность вырожденію, т.-е. про-
грессъ и побѣду. Съ біологической же точки зрѣнія въ нихъ слѣдуетъ
признать явленіе вырожденія въ такой же или не въ большей степени,
чѣмъ въ женственномъ мужчинѣ (когда къ послѣднему не примѣняютъ
этической оцѣнки). Что касается промежуточныхъ половыхъ формъ, то онѣ
въ ряду существующихъ организмовъ представляютъ собою вполнѣ нор-
мальное, ничуть не патологическое явленіе, а потому и наличность ихъ
нельзя разсматривать, какъ признакъ физической деградаціи тѣлеснаго
декаданса. >
Женщина не обладаетъ ни глубокимъ, ни высокимъ, ни острымъ, ни
прямымъ умомъ; она скорѣе прямая противоположность всего этого. На-
сколько мы видѣли, къ ней вообще непримѣнимы признаки интеллектуаль-
ности; она, какъ цѣлое, представляетъ собою отрицаніе всякаго смысла,
она—безсмыслена. Но это еще не означаетъ, что она слабо-умна, по
крайней мѣрѣ, въ томъ смыслѣ, къ какомъ понимаетъ это слово нѣмецкій
языкъ, а именно въ смыслѣ полнѣйшаго отсутствія самой элементарной
способности оріентироваться въ практическихъ явленіяхъ повседневной
жизни. Наоборотъ, тамъ, гдѣ дѣло идетъ о достиженіи близкихъ ей эгои-
стическихъ цѣлей, Ж проявляетъ гораздо больше хитрости, разсчета,
„сметки“, чѣмъ М. Женщина никогда не бываетъ такъ глупа, какъ иногда
мужчина.
Дѣйствительно ли женщина лишена всякаго значенія? Неужели ей
чужда какая-нибудь болѣе общая цѣль? Не имѣетъ ли она своего опредѣ-
леннаго назначенія? Не кроется ли въ основѣ женщины, несмотря на всю
ея безсмысленность и ничтожество, опредѣленная задача въ міровомъ цѣломъ?
Живетъ ли она во имя какой-нибудь миссіи, или ея суще-
ствованіе одна только случайность и насмѣшка?
Чтобы выяснить смыслъ существованія женщины, мы возьмемъ исход-
нымъ пунктомъ одно явленіе, которое нигдѣ еще не удостоивалось болѣе
244
Половые типы.
или менѣе серьезной оцѣнки, серьезнаго разбора, несмотря на то, что оно
далеко не ново и всѣмъ въ достаточной мѣрѣ извѣстно. Это не что
иное, какъ явленіе сво^рдничества, которое даетъ намъ вполнѣ
надежное средство для постиженія глубочайшихъ основъ при-
роды женщины.
Анализъ сводничества приводитъ насъ на первыхъ порахъ къ мо-
менту покровительства и сведенія двухъ лицъ, которыя могутъ вступить въ
половыя отношенія между собою въ формѣ лп брака, или въ какой-либо
другой формѣ. Каждая женщина безъ исключенія уже въ самомъ раннемъ
дѣтствѣ своемъ проявляетъ стремленіе создать какія-либо отношенія между
двумя лицами: совсѣмъ маленькія дѣвочки оказываютъ посредническія услуги
даже поклонникамъ своихъ старшихъ сестеръ. Правда, склонность къ
сводничеству особенно отчетливо проявляется только тогда, когда женщина,
какъ отдѣльный индивидуумъ, уже успѣла себя обезпечить выходомъ за-
мужъ, но эта черта не покидаетъ ее все время въ теченіе періода между
половымъ созрѣніемъ и свободой. Въ этотъ періодъ влеченіе къ сводни-
честву сильно умѣряется чувствомъ зависти къ конкурренткамъ и боязнью
оказаться наиболѣе слабой среди нихъ въ борьбѣ за мужчину; но такое
состояніе длится лпшь до того момента, когда женщинѣ счастливо удается
завладѣть своимъ мужемъ, опутать и окрутить его деньгами или тѣми отно-
шеніями, которыя соединяютъ его съ ея семьею. Въ этомъ заключается
причина того явленія, что только въ бракѣ женщина изо всѣхъ силъ
старается поженить сыновей и дочерей своихъ знакомыхъ. Сильная страсть
къ сводничеству у старухъ, которыя совершенно лишены заботы о собствен-
номъ половомъ удовлетвореніи, фактъ настолько общеизвѣстный, что
старую женщину даже называютъ—безъ всякаго основанія—типичной
сводницей.
Свое стремленіе къ сводничеству женщины распространяютъ также и
на мужчинъ, Опѣ всячески стараются поженить ихъ; въ этомъ отношеніи
особенной настойчивостью и изобрѣтательностью отличаются женщины, ко-
торыя хотятъ женить своихъ сыновей. Всякая мать хочетъ поскорѣе ви-
дѣть своего сына женатымъ, и это желаніе совершенно не считается съ
индивидуальной своеобразностью его. Въ этомъ естественномъ стремленіи
всякой матери хотѣли видѣть нѣчто высшее, свойственное природѣ мате-
ринской любяи, которую намъ пришлось развѣнчать въ одной изъ преды-
дущихъ главъ. Есть много матерей, которыя убѣждены въ томъ, что бракъ
можетъ обезпечить безоблачное счастье своимъ сыновьямъ, которые под-
часъ къ брачной жизни совсѣмъ не расположены, которые не созданы для
нея. Но ужъ безъ сомнѣнія очень многія женщины лишены э+ого убѣжденія,
и въ ихъ дѣйствіяхъ роль сильнѣйшаго мотива играетъ влеченіе къ свод-
ничеству непосредственное отвращеніе къ холостой жизни мужчины.
Мы видимъ, что женщины подчиняются какому-то чисто инстинктивному,
коренящемуся глубоко въ ихъ природѣ влеченію, даже и тогда, когда онѣ ста-
раются выдать замужъ своихъ дочерей. Какія-либо логическія соображенія безъ
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
245
сомнѣнья въ данномъ случаѣ совершенно отсутствуютъ; что же касается
соображеній матеріальнаго характера, то они играютъ здѣсь самую незна-
чительную роль. Нельзя далѣе сказать, чтобы въ своихъ заботахъ о бракѣ
мать проявляла готовность пойти навстрѣчу ясно выраженному или скрытому
желанію своихъ дочерей (вѣдь въ частномъ, спеціальномъ случаѣ выборъ
матери можетъ пе совпадать съ желаніемъ дочери или даже противорѣчить
ему). Явленіе сводничества женщинъ въ самой общей формѣ простирается
на всѣхъ людей и не ограничивается кругомъ собственныхъ дочерей, а по-
тому нельзя говорить въ даншжъ случаѣ объ „альтруистическомъ", „мораль-
номъ* элементѣ материнской любви. Правда, существуетъ много женщинъ,
которыя совершенно не смущаются указаніемъ на присущія имъ сводническія
манеры; напротивъ, въ отвѣтъ на подобное указаніе онѣ даже съ гордостью
возражаютъ, что это ихъ обязанность заранѣе позаботиться о будущности
ихъ дорогихъ дѣтей.
Нѣтъ никакого различія въ дѣйствіяхъ матери, когда она ѣыдаетъ
замужъ свою собственную дочь или когда она способствуетъ созданію брака
между какой - нибудь посторонней дѣвушкой и мужчиной (конечно,
послѣднее она дѣлаетъ особенно охотно тогда, когда первое уже вполнѣ
завершено): какъ въ первомъ, такъ и во второмъ случаѣ, мы видимъ передъ
собою—сводничество, и эти оба сводничества психологически пичѣмъ одно
отъ другого пе отличаются. Да, я утверждаю: нѣтъ ни одной матери, которой
бы то бы абсолютно непріятно, когда какой-нибудь посторонній человѣкъ,
даже съ самыми низкими намѣреніями и недостойными видами, добивается
обладанія ея дочерью и соблазняетъ ее.
г
Характеръ отношеній одного пола къ извѣстнымъ чертамъ, прису-
щимъ другому, служитъ намъ въ качествѣ надежнаго критерія для
опредѣленія того, какія характерныя черты свойственны одному только полу
и какія общи обоимъ г). И вотъ до сихъ поръ въ нашему изслѣдованіи
женщина фигурировала въ качествѣ единственной свидѣтельницы того, что
очень многія черты, которыя люди приписывали ей, являются исключитель-
ной принадлежностью мужчины; теперь же привлечемъ къ отвѣту и муж-
чину; пусть опъ своимъ отношеніемъ къ явленію сводничества докажетъ
намъ, что эта черта чисто и исключительно женская. Правда, будутъ и
исключенія, но они относятся или къ женственнымъ мужчинамъ, или къ
одному случаю, который будетъ разобранъ впослѣдствіи * 2). Истинный муж-
чина съ глубокимъ отвращеніемъ относится къ явленію сводничества и смо-
тритъ на него, какъ па исключительное призваніе и спеціальность жен-
щины; его отношеніе нисколько не мѣняется отъ того, что въ особомъ слу-
чаѣ рѣшается вопросъ о будущности его дочери, которую онъ хотѣлъ бы
видѣть вполнѣ пристроенной. Отсюда можно видѣть, что истинные психи-
ческіе признаки женскаго пола дѣйствуютъ па мужчину далеко непритяги-
*) Сопоставленіе этихъ результатовъ приведено въ концѣ главы
IX стран. 193—194.
2) См. Главу ХШ.
246
Половые типы.
вающе; наоборотъ, они сильно отталкиваютъ его, если онъ сознаетъ ихъ.
Совершенно другое дѣло у женщины. Чисто мужскія свойства, какими онѣ
являются въ дѣйствительности, сами по себѣ уже притягиваютъ женщину—
и вотъ почему мужчинѣ слѣдуетъ пересоздать женщину съ тѣмъ, чтобы
онъ могъ ее любить.
Но явленіе сводничества имѣетъ болѣе глубокіе корни. Приведенные
мною примѣры исчерпываютъ значеніе этого слова лишь въ его
обычномъ употребленіи: На самомъ же дѣлѣ эта черта пропитываетъ сущ-
ность женщины въ болѣе значительныхъ размѣрахъ. Тутъ я хочу указать
прежде всего на то, какъ женщины сидятъ въ театрѣ: онѣ находятся въ
напряженномъ ожиданіи, „добудутъ“ ли другъ друга двое влюбленныхъ и
какъ они этого достигнуть. Эта черта ни ьа волосъ не отличается отъ
сводничества; въ ней проявляется не что иное, какъ желаніе, чтобы муж-
чина и женщина сошлись гдѣ бы то ни было. Но она заходитъ еще дальше:
чтеніе чувственныхъ, скабрезныхъ стиховъ или романовъ и сопровождающее
его у женщинъ необыкновенное напряженное ожиданіе момента полового
акта есть не что иное, какъ сводничество двухъ героевъ книги,
тоническое возбужденіе при мысли о копуляціи и положительная оцѣнка
факта полового общенія. Въ этомъ не слѣдуетъ видѣть логическую,
формальную аналогію; я совѣтую посмотрѣть, насколько одинаковы для
женщины оба эти случая съ психологической стороны. Возбужденіе
матери въ день свадьбы ея дочери совершенно аналогично тому,
которое испытываетъ женщина при чтеніи Прево или „КаІ2еп8Іе§’“,
Зудермана. Бываетъ, что и мужчины читаютъ подобные романы въ цѣляхъ
детумесценціи, но ихъ чтеніе принципіально отличается отъ чтенія жен-
щинъ, Здѣсь чтеніе направлено на пріобрѣтеніе болѣе живой и ясной кар-
тины полового акта, но при немъ мужчина остается совершенно равнодуш-
нымъ ко всякой перемѣнѣ отношеній между главными лицами произведенія,
его чувства не мѣняются отъ того, достигли ли эти лица какой-нибудь
близости въ своихъ отношеніяхъ или всякая связь между ними совершенно
невозможна. Радость, захватывающая до потери дыханія, при всякомъ при-
ближеніи къ осуществленію этой цѣли, тяжелое разочарованіе при всякомъ
препятствіи къ половому удовлетворенію—черты несомнѣнно женскія, но
не мужскія. Эти черты проявлятся у женщины при всикомъ душевномъ
волненіи, вызванномъ представленіемъ о половомъ актѣ, безразлично, отно-
сится ли это представленіе къ дѣйствительнымъ или вымышленнымъ
лицамъ.
Неужели люди никогда не думали надъ тѣмъ, почему женщины такъ
охотно, такъ „ безкорыстно “ сводятъ другихъ .женщинъ съ мужчинами?
Удовольствіе, которое они испытываютъ принтомъ, покоится на своеобраз-
номъ возбужденіи ихъ при мысли о чужой половой встрѣчѣ.
Но изложеніемъ главной точки зрѣнія, которой придерживаются жен-
щины при чтеніи книгъ, мы не исчерпали еще всѣхъ проявленій сводни-
чества, которыя сказываются въ поведеніи женщинъ. Если въ теплые лѣтніе
вечера, влюбленныя парочки ищутъ уединенія въ поэтическихъ мѣстахъ
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
247
на скамьяхъ тѣнистыхъ садовъ, то женщина случайно проходящая мимо
чутко настораживается. Стоитъ ей замѣтить одну такую парочку, какъ у
нея пробуждается любопытство, и она не въ состояніи оторвать глазъ- отъ
иея: мужчина же въ подобныхъ случаяхъ брезгливо отворачивается, такъ
еакъ чувствуетъ себя задѣтымъ въ своей стыдливости. То же явленіе имѣетъ
мѣсто, когда женщина встрѣчаетъ такую пару на улицѣ: она оборачивается
и долго провожаетъ ее глазами. Это желаніе присматриваться, обернуться
при каждомъ такомъ случаѣ есть сводничество не въ меньшей мѣрѣ, чѣмъ
все то, что было до сихъ поръ подведено подъ это понятіе. Мы обыкно-
венно отворачиваемся отъ всего того, на что намъ почему-либо непріятно
смотрѣть. Но женщины именно особенно охотно всматриваются въ влюблен-
ную парочку и накрываютъ ее на поцѣлуяхъ и другихъ проявленіяхъ любви,
такъ какъ онѣ жажцутъ полового акта вообще (не только для себя). Мы
уже указывали, что человѣкъ обращаетъ вниманіе только на то, что онъ
положительно оцѣниваетъ. Женщина, которая слѣдитъ за двумя влюблен-
ными, съ нетерпѣніемъ ждетъ развязки, результатовъ, т.-е. она предвидитъ,
надѣется, желаетъ тего-то. Одна знакомая мнѣ женщина, которая давно
уже была замужемъ, отказала своей горничной отъ мѣста по той при чинѣ
что та впустила къ себѣ любовника; но передъ тѣмъ она долго съ живѣйшимъ
участіемъ прислушивалась за дверью къ разговору, который происходилъ между
горничной и ея любовникомъ. Эта женщина, такимъ образомъ, внутренне одо-
брила все то, что происходило на ея глазахъ, и потомъ только рѣшила вы-
бросить ее на улицу. Это можно объяснить, конечно, ѳя желаніемъ соблюсти
элементарныя правила благопристойности, но я думаю, что здѣсь не послѣднюю
роль сыгралъ и мотивъ зависти, правда, безсознательной: эта дама не желала
подарить часы наслажденія пострадавшей дѣвушкѣ.
Мысль о половомъ актѣ въ какой бы онъ формѣ не выразился (хотя
бы его совершали животныя) всегда принимается женщиной, но 4 никогда
ею не отвергается, х); она его нисколько не отрицаетъ, не чувствуетъ ни-
какого отвращенія даже къ самой отвратительной сторонѣ этого процесса
и не даетъ себѣ труда измѣнить сейчасъ-же какъ-нибудь характеръ и содер-
жаніе своихъ мыслей въ этомъ направленіи. Представленіе о половомъ актѣ
овладѣваетъ ею всецѣло до тѣхъ поръ, пока это представленіе не смѣнится
дружными аналогичными по содержанію представленіями. Этимъ мы исчерпали
большую часть психической жизни женщины, которая многимъ представляется
столь загадочной. Потребность лично, участвовать въ половомъ
актѣ является самой жгучей потребностью женщины; но
это только частный случай ея глубочайшаго, ея единствен-
но жизненнаго интереса, направленнаго на половой актъ
вообще, частный случай ея желанія, чтобы этотъ актъ со-
вершался возможно чаще, безразличо кѣмъ, когда и гдѣ.
Эта всеобщая потребность женщины направлена въ большей или
меньшей степени на одинъ изъ двухъ моментовъ: или на половой актъ,
или на ребенка. Въ первомъ случаѣ представленіе объ одномъ только по-
ловомъ актѣ дѣлаетъ женщину проституткой и сводницей. Во второмъ
*) Единственно кажущееся исключеніе будетъ еще болѣе подробно
разъяснено въ этой главѣ.
; 17
248
Половые типы.
случаѣ она мать. Но этого не слѣдуетъ понимать въ томъ смыслѣ, что
женщина сама хочетъ стать матерью. Нѣтъ. Поскольку женщина прибли-
жается къ типу матери, постольку мысль ея о всякомъ бракѣ, который
она или знаетъ или сама создала, будетъ связана съ фактомъ рожденія
дѣтей. Истинная мать въ то же время и истинная бабушка (хотя бы она
сама осталась дѣвой; вспомните неподражаемую „тётю Юлю" 'Іоганна
Тесмана въ Ибсеновской „Геддѣ Габлеръ"). Всякая истинная мать живетъ
для всего рода—она мать всего человѣчества: она привѣтствуетъ всякую
беременность. Проститутка же хочетъ видѣть всѣхъ женщинъ не беремен-
ными, а проституированными, какъ она сама.
Тотъ фактъ, что личная половая жизнь женщины вполнѣ подчинена
ея влеченію къ сводничеству и представляетъ лишь частный случай пос-
лѣдняго, ясно обнаруживается въ ея отношеніи къ женатымъ мужчинамъ.
Нѣтъ ничего болѣе противнаго для женщинъ—такъ какъ всѣ онѣ сводни-
цы—какъ холостое состояніе мужчины; вотъ почему онѣ такъ сильно
стараются его поженить. Но стоитъ ему вступить въ бракъ, какъ онъ те-
ряетъ значительную долю интереса для нихъ, хотя бы онъ раньше очень
сильно имъ нравился. Далѣе, предположимъ, что женщина уже вышла
замужъ. Казалось бы, что тогда нѣтъ никакого основанія дѣлать какое-
либо различіе между женатымъ и холостымъ мужчиной, такъ какъ при-
подобныхъ обстоятельствахъ ни одинъ мужчина не можетъ входить въ раз-
счеты женщины самой пристроиться. И тѣмъ не менѣе невѣрная жена
врядъ ли станетъ кокетничать съ мужемъ другой женщины, развѣ только,
если она захочетъ отбить его у послѣдней съ тѣмъ, чтобы торжествовать
одержавшую надъ ней побѣду. Такимъ образомъ вполнѣ доказано, что
главною роль играетъ у женщины сводничество. Вотъ почему нарушеніе
брака такъ рѣдко совершается при участи женатыхъ мужчинъ: вѣдь они
уже вполнѣ удовлетворяютъ той идеѣ, которая лежитъ въ основѣ сводни-
чества. Сводничество—наиболѣе общая черта женщины: желаніе стать те-
щей гораздо сильнѣе стремленія женщины къ материнству, интенсивность
и объемъ котораго превозносили не по заслугамъ.
Многіе найдутъ, пожалуй, преувеличеннымъ то значеніе, которое я
придаю этому въ равной степени комическому и отвратительному явленію,
а паѳосъ аргументаціи—лишеннымъ всякой мотивировки. Но нужно ясно
представить себѣ то, о чемъ идетъ рѣчь. Сводничество—это черта, раскры-
вающая всю сущность женщины; ее слѣдуетъ подвергнуть самому детальному
анализу и обосновать, а не только принять къ свѣдѣнію, какъ это обык-
новенно дѣлаютъ, и обойти совершенно молчаніемъ. Для большинства людей
это несомнѣнный фактъ, что „женщина любитъ чуть-чуть „посводничать".
Но центръ тяжести лежитъ въ томъ, что именно въ этомъ и ни въ чемъ
другомъ заключается основная сущность женщины. Послѣ тщательнаго
изученія разнообразныхъ женскихъ типовъ помимо тѣхъ подраздѣленій, ко-
торые были разобраны до сихъ поръ, я пришелъ къ тому заключенію что
нѣтъ абсолютно ни одного положительнаго обще-женскаго
качества, кромѣ сводничества подъ которымъ слѣдуетъ по-
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
249
ниматъ дѣятельность, проводимую въ интересахъ идеи поло-
вого акта вообще.
Всякое опредѣленіе понятія женственности, которое въ потребности
лично пережить половой актъ и находиться въ обладаніи мужчины ви-
дѣло бы исключительную и единственную сущность ея, было бы слишкомъ
узкимъ; всякое опредѣленіе, которое утверждаетъ, что единственнымъ со-
держаніемъ женщины является ребенокъ или мужъ или оба вмѣстѣ, было
бы слишкомъ широко. Всеобщая и истинная сущность женщины всецѣло
и исчерпывающе характеризуются понятіемъ сводничества, т. е. опредѣлен-
ной миссіи, находящейся въ услуженіи идеи физическаго общенія. Всякая
женщина сводничаетъ. Это свойство женщины быть посланицей, пред-
ставительницей идеи полового акта присуще ей во всѣхъ ея возрастахъ и
переживаетъ даже климактеріумъ: старуха продолжаетъ сводить, по уже не
себя, а другихъ. Почему люди представляютъ себѣ старую женщину въ
видѣ совершенной, типичной сводницы, объ этомъ я уже говорилъ. Приз-
ваніе старухи-сводницы не пріобрѣтается вмѣстѣ съ преклоннымъ возра-
стомъ; это призваніе скорѣе выдѣляется и остается въ качествѣ единст-
веннаго свойства, благодаря отпаденію всѣхъ другихъ вліяній, связанныхъ
съ потребностями и запросами личной жизни: чистая дѣятельность во имя
нечистой идеи.
Я позволю себѣ теперь сдѣлать сводку всѣхъ тѣхъ положительныхъ
результатовъ, къ которымъ мы пришли въ изслѣдованіи половой жизни
женщины. Мы видѣли, что всѣ интересы ея исключительно и непрерывно,
вращаются въ сферѣ половой жизни, что какъ съ физической, такъ
и психической точки зрѣнія вся сущность ея является одной только сек-
суальностью. Далѣе мы пришли къ тому неожиданному результату, что
женщина непрестанно испытываетъ ощущенія, аналогичныя съ ощущеніями
полового акта, во всѣхъ частяхъ своего тѣла и благодаря всевозможнымъ
предметамъ. Все тѣло женщины въ цѣломъ оказалось, какъ мы видѣли,
только ПёрепПаіісе’омъ ея отдѣльныхъ половыхъ частей; вотъ тутъ-то
выступаетъ центральная роль, которую играетъ идея полового акта въ мы-
шленіи женщины. Половой актъ есть единственное чему жен-
щина всегда и вездѣ даетъ безусловно, положительную
оцѣнку; женщина есть носительница идеи полового общенія
вообще. Высшая цѣнность, которую женщина придаетъ идеѣ полового акта,
не ограничивается сферой половой жизни одного индивидуума или сферой
своей собственной половой жизни; она простирается на всѣхъ людей, она
не индивидуальна, а сверхъ индивидуальна, она является, такъ сказать,—
да простятъ мнѣ оскверненіе этого слова—трансцендентальной функціей
женщины. Ибо если женственность и сводничество одно и
то же, то женственность есть вмѣстѣ съ тѣмъ универ-
сальная сексуальность. Половой актъ есть высшая цѣнность
женщины, которую она старается всегда и повсюду осуще-
ствитъ. Ея собственная половая жизнь представляетъ собою
только ограниченную часть этого безграничнаго хотѣнія.
17*
250. Половые типы.
Мы указывали, что мужчина выше всего ставить чистоту и непо-
рочность; онъ въ силу свойственной ему эротической потребности жаждетъ
видѣть въ женщинѣ олицетвореніе этой высшей идеи дѣвственности. Но
этому чисто мужскому идеалу цѣломудрія соотвѣтствуетъ на сторонѣ жен-
щины неизмѣнное стремленіе осуществить половое общеніе. Противополож-
ность между этими двумя идеалами настолько ясна, что ея не можетъ за-
крыть отъ насъ никакой туманъ эротической иллюзіи. А вмѣстѣ съ тѣмъ
въ процессъ изученія истинной сущности женщины постоянно вторгается
одинъ факторъ, который окончательно разбиваетъ всякія надежды на ус-
пѣхъ. Этотъ именно факторъ, который служитъ сильнѣйшимъ препятствіемъ
къ постиженію основныхъ чертъ природы женщины, является одной изъ
самыхъ сложныхъ проблемъ о женщинѣ: проблемой бездонной лживо-
сти ея.
Мы приступимъ теперь къ ея разбору. Какъ ни трудна, какъ ни
отважна эта попытка, она должна насъ привести къ тому главному корню,
изъ котораго выростаетъ, какъ сводничество (въ самомъ широкомъ смыслѣ,
при которомъ собетвённая половая жизнь является лишь болѣе яркимъ и
замѣтнымъ частнымъ случаемъ), такъ и лживость, вѣчно скрывающая отъ
глазъ—даже самой женщины!—жажду полового акта. Возникновеніе обоихъ
явленій изъ этого послѣдняго корня должно обнаружиться предъ нами въ
свѣтѣ единаго конечнаго принципа.
- Все то, что дало намъ изслѣдованіе къ качествѣ положительнаго
непреложнаго результата, приходится опять ставить подъ сомнѣніе. Мы от-
казали женщинѣ въ самонаблюденіи; но безъ сомнѣнія существуютъ жен-
щины, которыя очень зорко слѣдятъ за своими переживаніями. Мы отка-
зали ей въ любви къ истинѣ; но есть такія женщины, которыя тщательно
избѣгаютъ всякой лжи. Мы утверждали, что женщинѣ чуждо сознаніе вины.
Но мы знаемъ, что женщины способны изводить и жестоко упрекать себя
по поводу самыхъ ничтожныхъ пустяковъ, что касается грѣшницъ, бичу-
ющихъ свое тѣло, то о нихъ мы имѣемъ самыя достовѣрныя свѣдѣнія. Мы
говорили, что чувство стыда, свойственно только мужчинѣ. Но вѣдь слѣ-
дуетъ задаться вопросомъ: не даетъ ли опытъ какихъ-нибудь основаній
нредпологать, что женская стыдливость, то чувство стыда, который по мнѣ-
нію Гамерлинга, присуще исключительно женщинѣ, есть безспорный фактъ,
который дѣлаетъ возможнымъ и даже вѣроятнымъ иное толкованіе явле-
ній? Далѣе: какъ можно отрицать религіозность женщинъ, когда сущест-
вуетъ столько „геіі&іеизез"? Какъ можно отрицать за.ней строго нрав-
ственную чистоту, когда существуетъ столько добродѣтельныхъ женщинъ, о
которыхъ повѣтствуетъ народная пѣсня и исторія? Можно ли утверждать,
что женщина сексуальна, что она приписываетъ высшую цѣнность мо-
менту сексуальности—въ то время, какъ всѣмъ извѣстно, что многія жен-
Сущность женщины и ея смыслъ во вселеннйо.
261
щины сильно возмущаются при всякомъ намекѣ на половыя темы, что она
съ горечью и отвращеніемъ бѣжитъ отъ того мѣста, гдѣ сводничество и
развратъ распустили свои сѣти? Можно ли говорить серьезно обо всемъ
этомъ, когда женщина очень часто отказывается отъ личной половой жизни,
гораздо чаще, чѣмъ это дѣлаютъ мужчины, когда у многихъ изъ нихъ
этотъ актъ вызываетъ одно только чувство омерзѳнія?
Вполнѣ очевидно, что всѣ перечисленныя антиноміи ставятъ передъ
нами одинъ и тотъ же вопросъ, отъ рѣшенія котораго вполнѣ зависятъ
окончательные результаты нашего изслѣдованія о женщинѣ. Далѣе совер-
шенно понятно, что если бы хотя одна только женщина оказалась бы по вну-
тренней природѣ. своей асексуальной или стоящей въ дѣйствительномъ отно-
шеніи къ идеѣ нравственной самоцѣнности, то всѣ положенія, высказанныя
нами въ этой книгѣ о женщинахъ, безнадежно потеряла-бы всеобщую при-
мѣнимость свою въ качествѣ психической характеристики женскаго пола*
И этимъ самымъ мы окончательно однимъ ударомъ потеряли бы всю позицію4
занятую нами въ этой книгѣ. Всѣ приведенныя выше явленія, будто
бы противоречащія нашимъ выводамъ, должны бытъ основа
тельно изслѣдованы и удовлетворительнымъ образомъ разъяс-
нены; слѣдуетъ далѣе показать, что основа всѣхъ этихъ явленій-
вызывающихъ самыя разнорѣчивыя и двусмысленныя толко-
ванія, кроется въ существѣ той женской природы, которая,
была прослѣжена здѣсь во всѣхъ ея проявленіяхъ.
Чтобы постичь природу этихъ обманчивыхъ противорѣчій, стоитъ
только подумать о томъ, насколько легче женщины поддаются вліянію со
стороны другихъ людей, насколько сильно онѣ подвержены даже вліянію
впѳчатлѣтій. Эта чрезвычайная воспріимчивость всего чужого, эта легкость
перениманія чужихъ взглядовъ еще недостаточно оцѣнена въ нашей книгѣ.
Ж прилаживается къ М въ той же степени, какъ футляръ къ драгоцѣнно-
стямъ. Его взгляды становятся ея взглядами, ого симпатіи—ея симпатіями,
его антипатіи—ея антипатіями. Каждое слово его становится для нея со-
бытіемъ, причемъ тѣмъ болѣе значительнымъ, чѣмъ сильнѣе онъ дѣй-
ствуетъ на нее въ половомъ смыслѣ. Въ этомъ вліяніи со стороны муж-
чины, женщина не видитъ нѣкотораго уклоненія отъ линіи своего собствен-
наго развитія, она не противится ему, какъ постороннему вмѣшательству,
она не стремится освободиться отъ него, какъ отъ непрошеннаго- вторже-
нія въ ея внутреннюю духовную жизнь, она не стыдится быть рецепивной*
Совершенно напротивъ: она чувствуетъ себя счастливой при одной мысли,
что она можетѣ быть такой; она требуетъ отъ мужчины, чтобы онъ заста-
вилъ ее реципировать и въ духовной области. Она всегда охотно примы-
каетъ къ кому-нибудь и ея ожиданіе мужчины есть ожиданіе того момента-
когда она можетъ стать совершенно пассивной.
Женщины перенимаютъ всѣ свои мысли и взгляды не отъ одного
только любимаго мужчины (отъ него—охотнѣе всего); онѣ перенимаютъ
ихъ отъ отца и матери, дяди и тети, братьевъ и сестеръ, близкихъ род-
ственниковъ и далекихъ знакомыхъ. Женщина рада,.когда кто-нибудь со-
252
Половые типы.
здаетъ въ ней опредѣленный взглядъ. Взрослыя, замужнія женщины, словно
маленькія дѣти, подражаютъ другъ другу во всемъ, будто бы это такъ и
должно быть; начиная съ туалета, прически, осанки, вызывающей вниманіе
и кончая магазинами, въ которыхъ онѣ покупаютъ, и рецептами, по которымъ
онѣ готовятъ пищу—все служитъ для нихъ предметомъ подраженія. Въ
такомъ стремленіи копировать другъ друга онѣ остаются далеки отъ чув-
ства, что нарушаютъ какія-то обязанности по отношенію къ себѣ; это чув-
ство имѣло бы мѣсто только въ томъ случаѣ, если бы онѣ обладали из-
вѣстной индивидуальностью, которая подчиняется исключительно своимъ
собственнымъ законамъ. Теоретическое содержаніе женскаго мышленія и
женской дѣятельности всецѣло покоится на традиціи и усвоеніи взглядовъ
другихъ людей. Женщина ревностно перенимаетъ эти взгляды и достаточно при-
держивается ихъ, такъ какъ самостоятельнаго убѣжденія, основаннаго на объ-
ективномъ наблюденіи вещей, она не въ состояніи пріобрѣсти, а потому
и не можетъ оставить его при измѣнившейся точки зрѣнія. Она никогда
не подымается надъ своей мыслью; она хочетъ, чтобы ей было поднесено
готовое мнѣніе, за которое цѣпко ухватывается. Вотъ почему женщины
особенно возмущаются, когда, люди нарушаютъ установленные порядки и
обычаи, каково бы ни было содержаніе этихъ институтовъ. Я хочу подѣ-
литься однимъ примѣромъ, взятымъ у Герберта Спенсера; этотъ примѣръ
особенно забавенъ въ сопоставленіи съ женскимъ движеніемъ. Какъ у мно-
гихъ индійскихъ племенъ Сѣверной и Южной Америки, такъ и у дакотовъ
мужчины занимаются охотой и военнымъ промысломъ, всѣ же тяжелыя и
грязныя работы оставлены на попеченіе женщинъ. Но послѣднія не жа-
луются, да и не чувствуютъ своего приниженнего состоянія; онѣ, напротивъ,
такъ сильно проникнуты мыслью о правильности и закономѣрности такого
порядка вещей, что самымъ глубокимъ оскорбленіемъ и кровной обидой,
которую можно нанести женщинѣ-дакоткѣ, является слѣдующая: „Гнусная
женщина... я видѣла, какъ ъвой мужъ тащилъ дрова къ себѣ домой, что-
бы затопить печку. Гдѣ была его жена, что онъ вынужденъ былъ пре-
вратиться въ женщину? “
Эта необычайная опредѣлиемость женщины при помощи всего, лежа-
щаго внѣ ея, въ основѣ своей совершенно тождественна съ тѣмъ фактомъ,
что она легче и чаще поддается внушенію, чѣмъ мужчина. Все это соотвѣт-
ствуетъ той пассивной роли, которую женщина играетъ какъ въ самомъ
половомъ актѣ, такъ іи во всѣхъ стадіяхъ, предшествующихъ ему. Въ
этомъ выражается общая пассивность женской природы, благодаря которой
женщины въ конечномъ итогѣ усваиваютъ и акцептируютъ даже тѣ муж-
скія оцѣнки, къ которымъ онѣ по существу не имѣютъ никакого отноше-
нія. Женщина насквозь проникается взглядами мужчины и ея собственная
идейная жизнь пропитывается чуждыми ей элементами. Въ глубокой жи-
вости своей природы она является поборницей нравственности; но этого
нельзя даже назвать лицемѣріемъ, такъ какъ этимъ признаніемъ нравствен-
ности она не прикрываетъ ничего антиморальнаго, а усваиваетъ и примѣ-
няетъ совершенно гетерономный завѣтъ. Все это, вмѣстѣ взятое, можетъ,
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
253
поскольку женщина сама лишена правильной оцѣнки явленій, протекать
очень гладко и легко, можетъ вызвать обманчивую видимость высшей нрав-
ственности. ’ Но дѣло сильно осложняется, когда все это приходитъ въ
коллизію съ единственной врожденной обще-женской оцѣнкой — высшей
оцѣнкой полового акта.
Утвержденіе между людьми полового общенія, какъ высшей цѣнности,
протекаетъ у женщины совершенно безсознательно. Вѣдь у женщины этому
утвержденію не противостоитъ, какъ у мужчины, возможность его отрица-
нія, иными словами, нѣтъ той двойственности, которая необходима для
фиксаціи. Ни одна женщина не знаетъ, никогда не знала да и не можетъ
знать, что она собственно дѣлаетъ, когда удовлетворяетъ своему влеченію
къ сводничеству. Женственность совершенно тождественна свод-
ничеству; вотъ почему женщинѣ пришлось бы выступить изъ предѣловъ
своей собственной личности, чтобы подмѣтить и понять тотъ фактъ, что
она сводничаетъ. Такимъ образомъ, глубочайшее хотѣніе женщины, истин-
ное значеніе и смыслъ ея существованія, остается внѣ предѣловъ ея соз-
нанія. Нѣтъ никакихъ препятствій къ тому, чтобы мужская отрицательная
оцѣнка сексуальности вполнѣ покрыла въ сознаніи женщины ея собствен-
ную положительную. Рецептивность женщины заходитъ такъ далеко, что
она въ состояніи отрицать тотъ единственный положительный элементъ,
который составляетъ исключительную природу женщины.
Но ложь, которую совершаетъ женщина, приписывая себѣ взглядъ
мужского общества на сексуальность, на безстыдство и, объявляя мужской
критерій всѣхъ поступковъ своимъ собственнымъ—эта ложь никогда не
сознается ею. Женщина пріобрѣтаетъ вторую натуру, не предполагая даже,
что это не ея истинная натура. Она серьезно убѣждена, что представляетъ
собою что-то: она глубоко увѣрена въ искренности и изначальности своего
нравственнаго поведенія и сужденія. Такъ глубоко засѣла эта ложь, эта
органическая или, если можно такъ выразиться, эта онтологическая лжи-
вость женщины.
Вольфрамъ фонъ Эшенбахъ такъ разсказываетъ о своемъ героѣ:
„...........8о кеизсЬ. ипсі геіп
Викі’ег Ъеі зеіпег Копі&іп,
База кеіп Сгепй^еп іапй сіагіп
8о тапсйёз ХѴеіЬ Ьеіт ІіеЪеп Мапп
І)а88 (ІосИ. 80 тапсііе іп Сгейапкеп
2иг Бррі&кеіі лѵШ йЪегзінѵапкеп,
Біе 80П8Ѣ 8ісіі 8ргос1е геі^еп капп!
Ѵог Ргепкіеп 2йсМі^ зіе егзсііеіпеп,
Боск /5/ Дез Неѵзепв ііе/віев Меіпеп
И аз ІѴісІегзріеІ ѵот аиззет 5скеіп“.
Что является глубочайшимъ помысломъ женскаго сердца, достаточно
ясно охарактеризовалъ Вольфрамъ. Но онъ не все еще сказалъ. Въ этомъ
254
Половые тйпы.
пунктѣ женщины вводятъ въ заблужденіе, кромѣ другихъ, еще и себя. Дѣдо
въ томъ, что нельзя безнаказанно подавлять извнѣ свою природу такимъ
образомъ, да еще искусственными мѣрами. Но гигіена не оставляетъ жен-
щину безъ кары за подобное отрицаніе звоей природы: она наказуетъ ее
истеріей.
Изъ всѣхъ неврозовъ и психозовъ истерическія явленія представля-
ютъ для психолога самую увлекательную тему. Они безконечно сложнѣе,
а потому и заманчивѣе, чѣмъ меланхолія, которую относительно легко
вызвать въ своихъ переживаніяхъ, или простая паранойя.
Почти всѣ психіатры питаютъ упорное недовѣріе къ различнымъ
психологическимъ анализамъ. Уже а Ііпііпе они допускаютъ объясненіе
явленій съ помощью патологическаго измѣненія въ тканяхъ или отравле-
ній пищей, но они отказываютъ психическому элементу въ первичной дѣй-
ственности. Но такъ какъ до сихъ поръ еще не доказано, что психическій
элементъ долженъ занимать второе мѣсто въ сравненіи съ физическимъ—
всѣ указанія на принципъ „сохраненія энергіи" рѣшительно отвергнуты
самыми выдающимися физиками—то этотъ предразсудокъ можно, по спра-
ведливости, оставить безъ вниманія. Выясненіе „физическаго механизма"
истеріи можетъ пролить свѣтъ на различныя стороны этого явленія, а
пожалуй и на все явленіе х). Тотъ фактъ, что всѣ данныя, которыми мы
располагаемъ въ настоящее время по вопросу объ истеріи, найдены имевно
путемъ такого изслѣдованія, заставляетъ насъ предположить, что этотъ путь
наиболѣе надежный. Я имѣю здѣсь въ виду изслѣдованія, непосредственно
связанныя съ именами Пьера Жане и Оскара Фогта, а особенно I. Брей-
ера и 3. Фрейда. Дальнѣйшее изслѣдованіе и раскрытіе явленія истеріи
необходимо производить въ томъ направленіи, по которому слѣдовали эти
ученые, т.-е. надлежитъ возсоздать тотъ психологическій процессъ,
который привелъ къ этой болѣзни.
Если принять опредѣленное сексуальное „трауматическое" пережива-
ніе въ качествѣ наиболѣе обычнаго (по Фрейду, единственнаго) повода къ
заболѣванію, то, по моему мнѣнію, возникновеніе этой болѣзни слѣдуетъ
представлять себѣ схематически такимъ образецъ: женщина находилась
подъ вліяніемъ какого-нибудь полового впечатлѣнія или представленія, ко-
торое она восприняла въ извѣстномъ, прямомъ или непосредственномъ от-
ношеніи къ себѣ. И вотъ въ ея психикѣ разгорается конфликтъ. Съ одной
стороны мужская оцѣнка, которая насквозь проникла въ ея существо, при-
вилась къ ней, перешла въ ея сознаніе въ видѣ доминирующаго начала,
заставляетъ ее отвергнуть это представленіе, возмущаться имъ и чувство-
вать себя несчастной изъ-за него. Съ другой стороны, ея собственная жен-
ская природа дѣйствуетъ въ противоположномъ направленіи: она положи-
тельно оцѣниваетъ это представленіе, одобряетъ, желаетъ его въ самыхъ
глубокихъ безсознательныхъ основахъ своего существа. Этотъ именно кон-
9 По крайней мѣрѣ ничего не говоритъ противъ этого, а въ
пользу этого говоритъ уже то, что никто еще не видѣлъ истерически
измѣненной ткани.
Сущннсть женщины и ея смыслъ во вселенной* 255
флинтъ постепенно наростаетъ и бродитъ внутри ея, пока не разряжается
припадкомъ. Вотъ такая женщина являетъ собою типическую картину
истерическаго состоянія. Этимъ объясняется, почему больная ощущаетъ
половой актъ, какъ „чужеродное тѣло въ сознаніи", тотъ половой актъ,
который она, по ея глубокому убѣжденію, рѣшительно отвергаетъ, но ко-
тораго фактически требуетъ ея изначальная природа, это нѣчто въ ней.
Колоссальная интенсивность желанія, которое усиливается по мѣрѣ увели-
ченія числа попытокъ, направленныхъ къ его подавленію, и параллельно
съ этимъ тѣмъ болѣе сильное и оскорбленное отрицаніе мысли о половомъ
актѣ—вотъ та пестрая игра двухъ чувствъ, которая совершается въ исте-
ричкѣ. Хроническая лживость женщины особенно обостряется, когда дѣло
касается основного пункта, когда женщина впитываетъ въ себя также эти-
чески отрицательную мужскую оцѣнку сексуальности. А вѣдь всѣмъ извѣ-
стенъ тотъ фактъ, что сильнѣе всѣхъ поддаются вліянію мужчины именно
истерички. Истерія есть органическій кризисъ органической
лживости женщины. Я не отрицаю, что есть и истеричные мужчины,
хотя значительно рѣже: ибо среди безконечнаго числа различныхъ психиче-
скихъ возможностей мужчины, есть одна, а именно—это обратиться въ жен-
щину, а, вмѣстѣ съ тѣмъ и—въ истеричку. Несомнѣнно существуютъ и
лживые мужчины; но въ данномъ случаѣ кризисъ протекаетъ совершенно
иначе (также и лживость здѣсь иная, не такая безнадежная): онъ ведетъ
къ просвѣтленію, хотя очень часто на весьма короткій срокъ.
Это проникновеніе въ органическую лживость женщины, въ ея неспо-
собность составить себѣ истинное представленіе о своей собственной сущ-
ности, неспособность, которая ведетъ ее къ образу мышленія, совершенно
чуждому ей—все это даетъ, на мой взглядъ, въ принципѣ вполнѣ удов-
летворительное разрѣшеніе тѣхъ трудностей, которыя связаны съ этіоло-
гіей истеріи. Если бы добродѣтель была вполнѣ свойственна женщинѣ, то
послѣдняя не страдала бы отъ нея, на самомъ дѣлѣ она расплачивается
за ту ложь, которую совершаетъ противъ своей собственной, въ дѣйстви-
тельности, неослабленной природы. Въ частности отдѣльныя положенія тре-
буютъ дальнѣйшаго выясненія и подтвержденія.
Явленіе истеріи ясИ свидѣтельствуетъ о томъ, что лживость жен-
щины, которая такъ глубоко засѣла въ ея природѣ, занимаетъ не столь
прочное положевіе, чтобы быть въ состояніи вытѣснить все прочее. Жен-
щина усвоила себѣ цѣлую систему чуждыхъ ей представленій и оцѣнокъ
путемъ воспитанія или общенія съ другими людьми: или вѣрнѣе, она по-
слушно и безропотно подчинилась вліянію съ ихъ стороны. Могуществен-
нѣйшій толчекъ необходимъ для того, чтобы искоренить этотъ огромнѣйшій,
сросшійся съ нею психическій комплексъ, чтобы женщина очутилась въ
состояніи интеллектуальной безпомощности той абуліи, которая такъ типична
для истеріи. Необычайный испугъ можетъ опрокинуть эту искусственную
постройку и превратить женщину въ поле битвы между безсознательной
для нея, вытесненной природой и хотя сознательнымъ, но неестествен-
нымъ для нея духомъ. Наступающее вслѣдъ за этимъ бросаніе то въ
одну, то въ другую сторону, объясняетъ намъ необыкновенную психическую
256
Половые типы.
прерывистость во время истерическихъ страданій, постоянную смѣну раз-
личныхъ настроеній, изъ которыхъ ни одно не можетъ быть схвачено,
фиксировано, подвергнуто наблюденію, описано или познано какимъ-нибудь
элементомъ сознанія, господствующемъ надъ всѣмъ состояніемъ. Въ связи
съ этимъ находится чрезвычайная воспріимчивость къ испугу, свойственная
истеричкамъ. Тѣмъ не менѣе есть основанія въ этомъ случаѣ предполо-
жить, что очень много поводовъ къ испугу, который объективно не имѣютъ
никакого отношенія къ половой сферѣ, воспринимаются ими въ качествѣ
половыхъ. Кто теперь скажетъ, съ чѣмъ связывается у нихъ переживаніе,
вызвавшее въ нихъ испугъ, которое при томъ по всѣмъ признакамъ со-
вершенно лишено сексуальныхъ элементовъ?
Совмѣщеніе цѣлаго ряда всевозможныхъ противорѣчій въ истеричкахъ
всегда вызывало въ людяхъ удивленіе. Съ одной стороны, онѣ отличаются
развитымъ критическимъ умомъ и строгой послѣдовательностью и вѣрно-
стью своихъ сужденій, сильно противятся дѣйствію гипноза и т. д. и т. д.;
съ другой стороны, онѣ сильно возбуждаются подъ вліяніемъ самыхъ ве-
значителіпыхъ явленій и склонны впадать въ самый глубокій гипнотическій
сонъ. Съ одной стороны онѣ кажутся намъ неестественно цѣломудренными,
а съ другой—необычайно чувственными.
Но все это легко объясняется съ излагаемой здѣсь точки зрѣнія. Глубокая
правдивость, безкорыстная любовь къ истинѣ, строгое избѣганіе всего по-
лового, осмысленное сужденіе и сила воли—все это составляетъ лишь ча-
стицу той псевдоличности, которую женщина, по своей пассивности, ра-
зыгрываетъ передъ собой и всѣмъ міромъ. Все то, что свойственно ея
истинной природѣ и составляетъ ея единственный смыслъ, образуетъ собою
„отдѣлившуюся личность“, ту „безсознательную душу“, которая можетъ
проявиться въ самыхъ разнообразныхъ непристойностяхъ или подчиниться
безраздѣльному вліянію со стороны другихъ. Въ фактахъ, извѣстныхъ подъ
именемъ „(1ир1ех“ и „тиіѣіріех регзопаШу", „доиЪІе сопзсіепсе"
или „раздвоеніе Я“, хотѣли узрѣть одинъ изъ убѣдительнѣйшихъ аргументовъ
противъ допущенія единой душу. Въ дѣйствительности же всѣ эти явленія
даютъ лучшее указаніе на то, что и гдѣ можно говорить о ея единой
душѣ. „Расщепленіе личности" возможно только тамъ, гдѣ съ самаго на-
чала отсутствуетъ личность, какъ это бываетъ у женщины. Всѣ знамени-
тые случаи, которые описаны Жане въ книгѣ: „Психологическій автома-
тизмъ “ относятся только къ женщинамъ; ни одинъ изъ нихъ не имѣетъ
отношенія къ мужчинѣ. Только женщина, лишенная души и умопостигае-
маго „я", не въ состояніи познать своего внутренняго содержанія, не въ
силахъ озарить духовный міръ свѣтомъ истины. Только она можетъ пре-
вратиться въ игрушку чужого сознанія, совершенно пассивно проникающаго
въ ея существо и побужденій, заложенныхъ глубоко въ ея истинную при-
роду, что предполагаетъ Жане при описаніи истерическихъ явленій. Только
она можетъ въ такой сильной степени притворяться, жаждать полового
акта и вмѣстѣ съ тѣмъ испытывать страхъ передъ нимъ, маскироваться
передъ собой и скрывать свое истинное хотѣніе въ непроницаемую оболочку
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
257
кокона. Истерія есть банкротство внѣшняго, мнимаго „я“; поэтому она
превращаетъ иногда женщину въ „ѣаЪпІа газа": послѣдняя кажется ли-
шенной всѣхъ собственныхъ влеченій („анорексія"). Но это продолжается
до тѣхъ поръ, пока не проявляется истинная натура женщины, которая
рѣшительно протестуетъ противъ лжи истерическаго отрицанія. Если этотъ
„сЬос пегѵеих", эта психическая „ѣгаита" является испугомъ, дѣй-
ствительно, асексуальнаго характера, то тѣмъ самымъ лучше всего дока-
зывается вся слабость и неустойчивость усвоеннаго „я“, которое исчезаетъ
и, такимъ образомъ, даетъ возможность проявиться истинной природѣ.
Появленіе послѣдней и есть именно та, „противоволя “ Фрейда, ко-
торая ощущается, какъ нѣчто совершенно чуждое; отъ этой „противоволи"
больная хочетъ спастись, прибѣгнувъ къ помощи ложнаго „я“, которое въ
теперешнемъ состояніи превратилась въ нѣчто дряхлое и хрупкое. Вольная
всячески стремится оттѣснить эту, „противоволю"; прежде внѣшнее принуж-
деніе, въ которомъ истеричка видѣла свой долгъ, изгнало истинную при-
роду ея изъ сферы сознанія, прокляло и заковало ее въ цѣпи. Теперь
же женщина стремится спастись отъ освободившихся, рвущихся наружу силъ,
спастись бѣгствомъ въ ту систему усвоенныхъ ею принциповъ, съ помощью
которой она надѣется уничтожить и свергнуть съ себя дѣйствіе непривыч-
ныхъ искушеній. Но эта система уже, во всякомъ случаѣ, потеряла ѵсвое
исключительное господство.
Это „чужеродное тѣло въ сознаніи", это „дурное я" составляетъ на
самомъ дѣлѣ ея истинную женскую природу, въ то время какъ то, что она
считаетъ своимъ истиннымъ „я", является личностью, которая сложилась
подъ вліяніемъ всѣхъ чуждыхъ ей элементовъ. „Чужеродное тѣло есть ни-
что иное, какъ сексуальность, которой женщина не признаетъ и отъ кото-
рой она всячески открещивается. Но она уже не въ состояніи сдерживать
эту сексуальность, какъ прежде, когда всѣ ея влеченія безъ борьбы и на-
всегда отступали подъ напоромъ внѣдрявшейся въ нее нравственности.
Правда, половыя представленія, подавляемыя съ крайнимъ напряженіемъ,
могутъ вызвать въ вей самыя разнообразныя чувства; этимъ объясняется
тотъ неустойчивый характеръ болѣзни, перескакиванія изъ одной фазы въ
другую, тотъ подражательный, непостоянный элементъ въ ней, который
такъ затрудняетъ симптоматическое опредѣленіе истеріи. Но никакія пре-
вращенія не въ состояніи уничтожить основное влеченіе; оно стремится
проявиться наружу и не исчерпывается ни въ одномъ изъ упомянутыхъ
моментовъ.
Неспособность женщинъ къ истинѣ обусловливаетъ ихъ лживость.
Для меня, въ частности, это положеніе является результатомъ отсутствія у
нея свободной воли къ истинѣ, такъ какъ я придерживаюсь точки зрѣнія
Кантовскаго индетерминизма. Кому приходилось вести знакомство съ жен-
щинами, тотъ отлично знаетъ, какъ іасто онѣ приводятъ ложные мотивы
для оправданія своихъ словъ или поступковъ; стоитъ ихъ только внезапно
притянуть и рѣшительно заставить ихъ держать отвѣтъ—и онѣ не затруд-
258
Половые типы.
нятся въ выборѣ тѣхъ или иныхъ оправданій. Отсюда несомнѣнно выте-
каетъ, что именно истерички педантично (но не безъ извѣстной демонстра-
тивной умышленности передъ чужими) избѣгаютъ всякой лжи; но именно
въ этомъ, какъ это и не парадоксально, заключается ихъ лживость. Онѣ
не отдаютъ себѣ отчета въ томъ, что требованіе истины привходило и
постепенно пускало въ нихъ корни, шедшіе изъ внѣшней средѣ. Онѣ рабски
приняли поступокъ нравственности и при каждомъ удобномъ случаѣ даютъ,
подобно вѣрному рабу, понять, какъ неуклонно онѣ соблюдаютъ его. Не-
рѣдко приходится слышать, когда о комъ-нибудь говорятъ, что онъ очень
порядочный человѣкъ. Но такая аттестація всегда кажется весьма подо-
зрительной. Слѣдуетъ полагать, что такой человѣкъ самъ постарался о томъ,
чтобы всѣ знали о его высокой порядочности, и часто держать пари, что въ
тайнѣ души онъ—прохвостъ. Если врачи очень часто (и вполнѣ искренно) гово-
рятъ о высокой нравственности своихъ паціентокъ, то отъ этого наше до-
вѣріе къ истинности истерической нравственности ничуть не увеличивается.
Я повторяю: истерички симулируютъ не сознательно; только подъ
вліяніемъ внушенія онѣ могутъ вполнѣ сознать, что все происшедшее явля-
лось одной только симпуляціей, и въ этомъ заключается весь смыслъ ихъ
„ признанія “ въ притворствѣ. Въ общемъ онѣ глубоко вѣрятъ въ свою
искренность и нравственность. Страданія, которыя причиняютъ имъ нестер-
пимыя муки, не являются плодомъ ихъ воображенія; напротивъ, тотъ фактъ,
что оаѣ ихъ дѣйствительно чувствуютъ, и, что симптомы эти исчезаютъ
только съ появленіемъ Врейеровской „каі1іаг8І8“, которая путемъ гипноза
постепенно приводитъ ихъ къ познанію истинныхъ причинъ болѣзни,—этотъ
фактъ служитъ доказательствомъ органическаго характера ихъ лживости.
Даже обвиненія, которыя склонны возводить на себя истерички, въ
корнѣ своемъ представляютъ собою то же притворство. Если какіе-нибудь
незначительные проступки вызываютъ въ насъ то же чувство вины, что и
крупныя преступленія, то слѣдуетъ признать подобное чувство недостаточно
развитымъ. Если бы у истерическихъ самоистязателей была опредѣленная
мѣра нравственности въ себѣ и внѣ себя, то они были бы тогда немного
разборчивѣе въ обвиненіяхъ, возводимыхъ на себя, они тогда отличали бы
простое упущеніе отъ серьезнаго проступка въ томъ смыслѣ, что чувство
виновности въ томъ и другомъ случаѣ обладало бы неодинаковой интен-
сивностью.
Рѣшающимъ показателемъ безсознательной лживости ихъ самоупре-
ковъ является манера всѣхъ истеричекъ разсказывать другимъ, какъ онѣ
дурны, сколько грѣховъ онѣ совершили, и къ тому же еще спрашиваютъ, не
являются ли онѣ совершенно погибшими существами. Кого, дѣйствительно,
мучатъ угрызенія совѣсти, тотъ не будетъ такъ говорить. Это глубокое заблуж-
деніе, въ которое впали особенно Брейеръ и Фрейдъ, говоря, что только
истерлчки являются высоко нравственными людьми. Дѣло въ томъ, что
именно онѣ гораздо полнѣе другихъ восприняли въ себѣ нравственность,
которая первоначально была имъ совершенно чужда. Онѣ рабски подчи-
няются этому кодексу, не подвергая его самостоятельному испытанію, не
взвѣшивая въ дальнѣйшемъ никакихъ частностей. Это очень легко можетъ
создать впечатлѣніе строго нравственнаго ригоризма, однако это до-нельзя
Сущность женшины и ея смыслъ во вселенной.
259
безнравственно, такъ какъ представляетъ собою высшую степень гетероно-
міи. Истеричныя женщины ближе всего соотвѣтствуютъ бытовымъ цѣлямъ
соціалной этики, для которой ложь едва ли является проступкомъ коль
скоро она приноситъ пользу обществу и служитъ интересамъ развитія рода
послѣодватель подобной гетерономной этики болѣе всего похожъ именно на
истеричку. Истеричная женщина является пробирной палаткой этики со-
ціальной и этики повседневной жизни: какъ со стороны генетической, такъ
какъ нравственныя предписанія усвоены ею извнѣ, такъ и со стороны
практической, ибо она всегда будетъ вызывать представленіе о себѣ, какъ
объ альтруисткѣ. Вѣдь долгъ по отношенію къ другимъ для нея не есть
частный случай тѣхъ обязанностей, которыя она несетъ по отношенію
къ себѣ самой.
Чѣмъ сильнѣе истерички вѣрятъ въ свою приверженность къ истинѣ,
тѣмъ глубже сидитъ въ нихъ ложь. Ихъ полная неспособность къ соб-
ственной истинѣ, къ истинѣ относительно самихъ себя—истеричкки никогда
не задумываются надъ собою и хотятъ только, чтобы другой думалъ о нихъ,
хотятъ его заинтересовать—видно уже изъ того, что истерички явля-
ются лучшими медіумами при всевозможныхъ гипнозахъ. Кто даетъ себя
пагипнотизировать, тотъ дѣлаетъ самый безнравственный изъ всѣхъ посту-
зковъ, какіе себѣ можно только представить. Онъ отдаетъ себя въ полней-
шее рабство: онъ отказывается отъ своей воли, своего сознанія; другой,
совершенно посторонній человѣкъ, пріобретаетъ надъ нимъ неограниченную
власть, благодоря которой онъ въ состаяніи вызвать въ гипнотизируемомъ
объектѣ то сознаніе, какое ему заблагоразсудится. Такимъ образомъгип-
нозъ даетъ намъ доказательство того, насколько возможность истины зави-
ситъ отъ хотѣнія, но непремѣнно собственнаго, истины. Человѣкъ, кото-
рому внушили что-нибудь въ гипнотическомъ состояніи, исполняетъ это
уже при бодрствующемъ сознаніи; но тутъ же на вопросъ о причинахъ
такого дѣйствія, онъ подыскиваетъ какой-нибудь мотивъ для обоснованія
своихъ поступковъ. Не только передъ другими, но и передъ собою онъ
оправдываетъ свой образъ дѣйствій различными безпочвенными даводами,
тхваченными на лету. Тутъ мы имѣемъ, такъ сказать, экспериментальное
подтвержденіе Кантовской этики. Если бы загипнотизированныйбылъ лишенъ
однихъ только воспоминаній, то его непремѣнно испугалъ бы одинъ тотъ
фактъ, что онъ знаетъ, что совершаетъ нѣчто. Но онъ безъ особеннаго
затрудненія придумываетъ какой-нибудь мотивъ, который, конечно, не
имѣетъ ничего общаго съ истинной причинной его поступковъ. Онъ отка-
зался отъ собственнаго хотѣнія, а потому и потерялъ способность
къ истинѣ.
Всѣ женщины поддаются дѣйствію гипноза и хотятъ этого; легче жѳ
всего гипнотизировать истеричекъ. Даже память объ опредѣленныхъ явле-
ніяхъ ихъ собственной жизни—такъ какъ „я“, воля создаетъ впервые
память—можно вытравить, уничтожить однимъ только внушенімъ, что бы
онѣ ничего больше не знали объ этомъ.
То, что Брейеръ называетъ „абреагированіемъ* психическихъ кон-
фликтовъ у загипнотизированнаго больного, даетъ неопровержимое, доказа
тельство того, что чувство виновности было у него пе собственное. Кто
хоть одинъ разъ серьезно чувствовалъ себя виновнымъ, тотъ неможетъ
260
Половые типы.
такъ легко, какъ истерички, освободиться отъ этого чувства подъ вліяніемъ
доводовъ чужого человѣка.
Ко это мнимое самомѣненіе истеричекъ испаряется въ тотъ моментъ,
когда истинная природа, сексуальное влеченіе, грозитъ вырваться изъ при-
зрачныхъ оковъ своихъ. Въ пароксизмѣ истеріи женщина настойчиво увѣ-
ряетъ себя въ томъ, во что она сама уже вѣритъ не тйкъ сильно, какъ
раньше: „этого я совершенно не хочу, этого кто-то хочетъ отъ меня чужой,
посторонній человѣкъ, я же сама совершенно не хочу этого“. Всякое
побужденіе другихъ людей она ставитъ въ связь съ этимъ требованіемъ,
которое, какъ ей кажется, люди предъявляютъ къ ней; на самомъ же дѣлѣ
это требованіе непосредственно вытекаетъ изъ ея собственной природы и
вполнѣ соотвѣтствуетъ глубочайшимъ желаніямъ ея; вотъ почему самая не-
значительная мелочь можетъ разбудить во время припадка истеричку. Здѣсь
рѣчь идетъ о послѣднемъ живомъ отрицаніи настоящей природы женщины,
съ неимовѣрной силой освобождающейся отъ всѣхъ путъ; аШийез раз-
8Іоппе11ез“ истеричныхъ женщинъ есть не что иное, какъ демонстра-
тивное отверженіе полового акта, отверженіе тѣмъ болѣе громогласное и
настойчивое, чѣмъ менѣе искреннее и болѣе опасное. По этой причинѣ
женщины такъ легко переходятъ изъ истерическаго припадка въ сомнам-
булизмъ (согласно Жане); въ этомъ случаѣ, онѣ подчинены наиболѣе силь-
ной чужой волѣ. Съ этой точки зрѣнія легко понять тотъ фактъ, что ост-
рая форма истеріи играетъ важную роль во всевозможныхъ сексуальныхъ
переживаніяхъ, предшествующихъ періоду половой зрѣлости. Легко оказать
моральное воздѣйствіе на ребенка, такъ какъ при такихъ обстоятельствахъ
сопротивленіе со стороны едва пробуждающихся половыхъ вожделѣній очень
не велико, а потому его можно одолѣть безъ особеннаго труда. Но истин-
ная природа— оттѣсненная на задній планъ, но не побѣжденная—вызы-
ваетъ снова къ жизни старое переживаніе, которое получило уже тогда
положительную оцѣнку, не обладая достаточной силой запечатлѣть и со-
хранить его въ бодрствующемъ сознаніи. Теперь это переживаніе высту-
паетъ во всей своей соблазнительности. Теперь уже трудно удалить эту
истинную потребность изъ сферы бодрствующаго сознанія, а потому и на-
ступаетъ кризисъ. Тотъ же фактъ, что истерическій припадокъ проявляется
въ самыхъ разнообразныхъ формахъ и что онъ способенъ безпрерывно об-
лекаться во все новые и новые'симптиматическіе образы, объясняется тѣмъ,
что первопричина страданій не познана, что индивидуумъ не соглашается
съ наличностью полового влеченія въ этомъ явленіи, что оно, по его мнѣ-
нію, исходитъ не отъ него, самаго, а отъ другого, его второго „я“.
Въ этомъ лежитъ основная ошибка всѣхъ врачей—наблюдателей
истеріи; изучая природу истеричныхъ женщинъ, они обманываютъ себя
тѣмъ же самымъ, во что увѣровали сами истеричкиг): не отвергающее, а
отверженное „я“ является истинной, настоящей, изначальной природой
истеричныхъ женщинъ, какъ бы настойчиво онѣ ни старались бы внушить
2) Старое мнѣніе, согласно которому, истеричка въ полномъ соз-
наніи симулируетъ и придумываетъ разныя исторіи—надо признать со-
вершенно поверхностнымъ. Лживость женщины всецѣло покоится въ
безсознательной области; къ настоящей лжи, поскольку послѣдняя яв-
ляется противоположность другой возможности—истины, женщина сов-
сѣмъ неспособна. (Стр. 131).
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
261
себѣ и другимъ, что это „я“ совершенно чуждо имъ. Еслибы отверга-
ющее „я“ было ихъ собственнымъ дѣйствительнымъ „я“, тогда онѣ могли
бы противопоставить себя чуждому имъ искушенію, сознательно оцѣнить
его и отвергнуть съ полной рѣшительностью, выразить его въ опредѣлен-
номъ понятіи и познать его природу. И вотъ наступаетъ симуляція, маски-
рованіе, такъ какъ отвергаемое „я“ въ сущности только одолжено, а по-
тому нѣтъ у нея и смѣлости смотрѣть своему желанію прямо въ глаза;
вѣдь, какъ бы то ни было, истеричка отлично чувствуетъ, что это желаніе
перворожденный, самый властный мотивъ ея души. Потому что вождѣленіе
не можетъ выразиться въ совершенно идентичной формѣ, поскольку отсут-
ствуетъ тождество субъекта. Такъ какъ это желаніе должно быть подавлено,
то оно и перепрыгиваетъ съ одной части тѣла на другую. Ложь многооб-
разна; она вѣчно мѣняетъ формы своего проявленія. Это объясненіе най-
дутъ, пожалуй, нѣсколько миѳологическимъ; но, во всякомъ случаѣ нужно
согласиться, что мы имѣемъ дѣло съ отнимъ и тѣмъ же явленіемъ, кото-
рое обнаруживается то въ видѣ контрактуры, то частичной анэстезіи, то
совсѣмъ въ видѣ паралича. Это именно явленіе и есть то, чего истеричка
ни въ коемъ случаѣ не хочетъ признать своимъ; но, именно, благодаря по-
добному отрицанію, она подпадаетъ подъ власть этого явленія: ибо,
если бы она вмѣнила его себѣ и постаралась составить опредѣленное суж-
деніе о немъ, какъ она поступаетъ по отношенію къ самымъ ничтожнымъ
вещамъ, то она уже тѣмъ самымъ какъ-нибудь поставила бы себя внѣ
своего переживанія, или поднялась бы надъ нимъ. Это, именно, неистовство
и чувство возмущенія, которое охватываетъ истеричекъ при столкновеніи
со всѣмъ тѣмъ, что онѣ ощущаютъ, какъ желаніе, совершенно чуждое имъ,
хотя оно имъ въ глубокой степени и присуще,—это чувство въ достаточной
мѣрѣ показываетъ, что онѣ находятся въ томъ же рабскомъ подчиненіи
сексуальности, какъ и неистернчки, такъ же подавлены своей судьбой и
лишены всего, что возвышается надъ ней: внѣвременнаго, умопостигаемаго,
свободнаго „я“.
Но можно съ полнымъ основаніемъ спросить, почему не всѣ жен-
щины истеричны, тогда какъ лживы’ онѣ всѣ. Этотъ вопросъ ничуть не отли-
чается отъ вопроса о сущности истерической конституціи. Если развитая
здѣсь теорія правильна, то она должна дать отвѣтъ, вполнѣ соотвѣтству-
ющій фактамъ дѣйствительности, и на этотъ вопросъ. Согласно этой теоріи
истеричка есть женщина, которая въ пассивной покорности своей воспри-
нимала весь комплексъ мужскихъ и общественныхъ оцѣнокъ, вмѣсто того,
чтобы предоставить своей чувственной природѣ возможно болѣ свободный
ходъ развитія. Непокорная женщина есть, такимъ образомъ, противопо-
ложность истерички. Я не хотѣлъ бы долго останавливаться на этомъ во-
просѣ, такъ какъ онъ относится къ области женской характерологіи. Исте-
ричная женщина становится истеричной въ силу свойственнаго ей серви-
лизма; она совершенно тождественна въ духовномъ отношеніи типу слу-
жанки; ея противоположностью, т.-ѳ* женщиной, совершенно лишенной
истеричности (которая существуетъ, только въ идеѣ, но не въ дѣйствитель-
ности), была бы мегера. И это является основой подраздѣленія женщинъ.
Служанка служитъ, мегера властвуетъ). Служанкой должно родиться, и
къ ея типу относятся и такія женщины, которыя достаточно богаты для
262
Половые типы.
того, чтобы въ дѣйствительности и не занимать никогда должности ея.х) Слу-
жанка и мегера всегда находятся въ отношеніяхъ взаимной дополняе-
мости3).
Слѣдствія, вытекающія изъ этой теоріи, вполнѣ подтверждаются опы-
томъ. Ксантина — это женщина, которая и на дѣлѣ очень мало имѣетъ
общаго съ истеричкой. Она вымещаеТъ свою ярость (которую слѣдуетъ
объяснить, какъ недостатокъ половой удовлетворенности) на другихъ,
истеричная раба—на себѣ. Мегера „презираетъ“ другихъ, служанка „пре-
зираетъ себя". Все, что давитъ и мучаетъ мегеру, въ достаточной сте-
пени чувствуетъ и ея ближній: она льетъ слезы такъ же легко, какъ и
служанка, но всегда обращаетъ свои слезы на другихъ. Раба хнычетъ и одна,
не будучи никогда одинокой—ибо одиночество идентично нравственности и
является условіемъ истинной двойственности и множественности; мегера не
выноситъ одиночества, она должна сорвать свою злобу на комъ-нибудь внѣ
себя, въ то время, какъ истеричка преслѣдуетъ только себя. Мегера лжетъ
открыто и только; но она не сознаетъ, что лжетъ, такъ какъ по природѣ
своей она должна вѣрить, что всегда права; она поэтому готова обругать
человѣка, который ей въ чемъ нибудь противорѣчитъ. Служанка безро-
потно исполняетъ требованіе истины, которое также чуждо и ея природѣ',
лживость ея беззавѣтной покорности сказывается въ ея истеріи, т.-е. ко-
гда разгорается конфликтъ съ ея собственными половыми желаніями. Въ
силу этой склонности къ рецепціи и всеобщей воспріимчивости мы сочли
нужнымъ подробнѣе, остановиться на вопросѣ объ истеріи и истерической
женщинѣ; я думаю что въ конечномъ итогѣ мнѣ выдвинутъ въ качествѣ
возраженія именно этотъ типъ, но не мегеру3).
Лживость, органическая лживость характеризуетъ оба эти типа, а
вмѣстѣ съ ними и всѣхъ жинщинъ. Очень невѣрно, когда говорятъ, что
женщины лгутъ. Ибо это предполагаетъ, что онѣ когда-нибудь говорятъ
правду. Словно искренностъ, рго Гото іпіегпо еі ехіегпо, не есть
именно та добродѣтель, къ которой женщина абсолютно неспособна, кото-
рая для нея совершенно невозможна! Рѣчь идетъ о томъ, чтобы постиг-
нуть, насколько женщина никогда въ жизни своей не бываетъ
правдива, даже тогда или вѣрнѣе именно ТОЛЬКО тогда, когда
она, подобно истеричкѣ, рабски придерживается гетероном-
наго ей трѣбованія истины и внѣшнимъ образомъ* говоритъ
одну только правду.
*) Этимъ типамъ аналогичны такіе же и среди мужчинъ; бываютъ
прирожденные слуги бываютъ и мегеры мужчины напр., полицейскіе.
Замѣчательно, что и свое половое дополненіе полицейскій находитъ
обыкновенно въ служанкѣ.
2) Привожу здѣсь самый банальный, отличилельный признакъ
мегеры и истерички: первая никогда не спрашиваетъ мужа, какъ ей
поступать, напр., что готовить въ кухнѣ; вторая же всегда безпомощна
и требуетъ указаній извнѣ.
3) Вопреки XI главѣ можно было бы предположить, что слу-
жанка (не мегера) способна къ любви. Но любовь ея является только
процессомъ духовнаго наполненія мужественностью опредѣленнаго муж-
чины, что и возможно лишь у истерички. Къ настоящей любви она не
имѣетъ и не можетъ имѣть никакого отношенія. Точно также и стыд-
ливость такой женщины обусловливается только одержимостью однимъ
мужчиной; только такимъ образомъ осуществляется отдаленіе ея отъ
всѣхъ остальныхъ мужчинъ.
Сущность женщины и ия смыслъ во вселенной.
263
наго ей требованія истины и внѣшнимъ образомъ говоритъ
одну только правду.
Каждая женщина можетъ по заказу смѣяться, плакать, краснѣть; она
можетъ по желанію даже плохо выглядѣть. Мегера зто можетъ сдѣлать въ
интересахъ какой-нибудь цѣли, когда захочетъ. Служанка это дѣлаетъ подъ
вліяніемъ внѣшняго принужденія, которое совершенно безсознательно для
нея властвуетъ надъ нею. Для такой лживости у женщины не хватаетъ
органическихъ и физіологическихъ условій.
Но, если послѣ разоблаченія этого чувства любви къ истинѣ, чувства,
свойственнаго этому типу женщинъ, оно превратилось въ своеобразную форму
лживости, то слѣдуетъ заранѣе полагать, что со всѣми прочими качествами,
которыя такъ превозносятъ въ женщинѣ, дѣла обстоятъ не лучше. Въ осо-
бенности хвалятъ ея стыдливость, самонаблюденіе, религіозность. Но жен-
ская стыдливость—это не что иное, какъ ргйсіегіе, т.-е. демонстративное
отрицаніе и отверженіе собственной нецѣломудренности. Если въ женщинѣ
можно проглядѣть такія черты, которыя указываютъ на стыдливость, то
можно быть заранѣе увѣреннымъ, что въ ней мы найдемъ въ соотвѣтствен-
ной мѣрѣ и истерію. Совершенно неистеричная женщина та, которая аб-
солютно не поддается вліянію, т.-е. абсолютная мегера не покраснѣетъ даже
тогда, когда мужчина сдѣлаетъ вполнѣ заслуженный упрекъ. Зачатки исте-
ріи лежатъ тамъ, гдѣ женщина краснѣетъ подъ непосредственнымъ влія-
ніемъ порицанія со стороны мужчины. Но женщина вполнѣ истерична только
тогда, когда она краснѣетъ при отсутствіи всякаго посторонняго человѣка,
будучи совершенно одна: только тогда она всецѣло проникнута другимъ
человѣкомъ, пропитана мужской оцѣнкой.
Женщины, которыя близки къ состоянію, извѣстному подъ именемъ
половой анестезіи или холодности, являются, на мой взглядъ, который кстати
сказать вполнѣ совпадаетъ съ выводами Поля Солье, истеричками. Сексу-
альная анэстезія есть одинъ только видъ безчисленнаго количества исте-
рическихъ, другими словами, неистинныхъ, ложныхъ анэстезій. Вѣдь въ
точности извѣстно, особенно, благодаря опытамъ Оскара Фогта, что подоб-
ныя анэстезій не представляютъ собою дѣйствительнаго отсутствія ощущеній,
а являются извѣстнымъ принудительнымъ началомъ, которое устраняетъ и
исключаетъ изъ сознанія нѣкоторыя ощущенія. Если уколоть нѣсколько
разъ анэстезированную руку загипнотизированной женщины и одновременно
попросить медіумъ назвать какое-нибудь любое число, то онъ назоветъ
число полученныхъ умъ уколовъ, которое онъ не рѣшался перципировать
въ силу опредѣленнаго приказанія. И половая холодность возникла по из-
вѣстной командѣ: подъ вліяніемъ принудительной силы усвоенія чужого
асексуальнаго жизнепониманія, проникшаго въ сознаніе женщины изъ
внѣшней среды. Но и холодность, подобно всякой анэстезій, можно также
уничтожить по командѣ.
Совершенно такъ же, какъ съ физической нечувствительностью къ
половому акту, обстоитъ дѣло и съ отвращеніемъ къ половой жизни вообще.
Подобное отвращеніе, или интенсивное отрицательное отношеніе ко всему
18
264
Половые типы.
сексуальному, дѣйствительно, ощущается нѣкоторыми женщинами, и вотъ
тутъ, какъ разъ, умѣстно было бы подумать, что рушится нашъ взглядъ,
согласно которому сводничество является всеобщей чертой, вполнѣ тожде-
ственной женственности. Женщины, которыя склонны къ заболѣванію от-
того, что имъ случилось застать двухъ людей при выполненіи полового акта,
несомнѣнно и всегда истерички. Здѣсь съ особенной убѣдительностью обна-
руживается правильность теоріи, по которой сводничество является истин-
ной сущностью женщины, а сексуальность послѣдней подчинена сводни-
честву, какъ отдѣльный, спеціальный случай его. Женщина можетъ стать
истеричкой не только благодаря половому нападенію, которое было совер-
шено надъ ней и отъ котораго она внѣшнимъ образомъ защищается,
хотя внутренне и далека отъ его отрицанія, но также и при взглядѣ на
какую нибудь пару, совершающую актъ совокупленія; правда, ей кажется,
что она оцѣниваетъ этотъ актъ съ отрицательной стороны, но прирожден-
ное утвержденіе его властпо порывается сквозь все наносное и искус-
ственное, сквозь строй мыслей, привитыхъ и втиснутыхъ въ нее внѣшней
средой. При всякомъ половомъ общеніи другихъ людей она чувствуетъ и
себя участницей полового акта.
Тоже самое можно сказать о „сознаніи виновности“ у истеричекъ^
которое мы уже подвергли критическому разбору. Абсолютная мегера ни-
когда не чувствуетъ себя виновной; женщина, одержимая истеріей въ лег-
кой степени, испытываетъ сознаніе вины только въ присутствіи мужчины;
что же касается женщины, сильно страдающей отъ истеріи, то она сознаетъ
свою виновность въ присутствіи того мужчины, который пріобрѣлъ безраз-
дѣльное господство надъ ея внутреннимъ міромъ. Чтобы доказать налич-
ность сознанія виновности у женщинъ, не слѣдуетъ приводить въ видѣ
примѣра самобичеванія флагеллантокъ и кающихся грѣшницъ. Съ ними мы
недалеко уйдемъ. Именно крайнія формы, которыя принимаетъ здѣсь само-
наказ^ніе, бросаетъ на нихъ нѣкоторую тѣнь подозрѣнія. Самобичеваніе въ
большинствѣ случаевъ указываетъ % лишь на то, что человѣкъ не поднялся
надъ своимъ поступкомъ, что онъ не беретъ его на себя путемъ достиже-
нія сознанія виновности. Это скорѣе попытка навязать себѣ извнѣ рас-
каяніе, которое внутренне ощущается человѣкомъ недостаточно интенсивно,
и, такимъ путемъ, сообщить ему ту силу, какой оно въ настоящее время
еще лишено.
По въ чемъ заключается разница между сознаніемъ виновности
истерички и мужскимъ сознаніемъ, направленнымъ внутрь человѣка, и
какъ возникаютъ самоупреки у истерички — все это пункты весьма важ-
ные, требующіе точнаго разграниченія. Когда женщина замѣчаетъ на себѣ,
что она въ какомъ-то случаѣ нарушила основы нравственности, то она
исправляетъ свою ошибку, сообразно предписаніямъ кодекса, и старается
по возможности точнѣе исполнить ихъ. Она стремится поставить на мѣсто
своего безнравственнаго желанія то именно чувство, которое рекомендуется
кодексомъ для даннаго случая. Она не попадаетъ на мысль, что въ ней
кроется глубокое, внутреннее, постоянное влеченіе къ пороку; это ее не ужа-'
саетъ, она не стремится проглядѣть внутренніе мотивы своего поступка
съ тѣмъ, чтобы вполнѣ выяснить его содержаніе и свою истинную роль въ
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
265
данномъ фактѣ. Она шагъ за шагомъ приспособляется къ требованіямъ
нравственности; это не переворотъ, вытекающій изъ цѣлаго, изъ идеи, а
постепенныя улучшенія отъ одного пункта къ другому, отъ случая къ слу-
чаю. Нравственный характеръ создается въ женщинѣ отдѣльными клочками;
въ мужчинѣ, если онъ только добръ, нравственный поступокъ вытекаетъ
изъ нравственнаго характера. Въ мужчинѣ весь человѣкъ пересоздается
однимъ обѣтомъ; все, что можетъ совершиться, совершается только изнутри
—переходъ къ такому образу мыслей, который единственно въ состояніи
привести къ святости, настоящей, но не искусственной. Вотъ почему нрав-
ственность женщины непродуктивна; это доказываетъ, что женщина сама
безнравственность, ибо только этика созидательна, она одна—творецъ вѣч-
наго въ человѣкѣ. Потому истеричныя женщины не могутъ быть истинно
геніальными, хотя бы внѣшнимъ образомъ могло показаться значительно
иначе (святая Тереза). Геніальность есть высшая доброта, высшая нрав-
ственность, которая всякую границу чувствуетъ, какъ слабость и вину,
какъ несовершенство и трусость.
Въ связи съ этимъ стоитъ вѣчно повторяемая и переходящая изъ
устъ въ уста ошибка, что женщина обладаетъ религіознымъ складомъ души.
Женская мистика, поскольку она выходитъ за предѣлы простыхъ суевѣрій,
съ одной стороны является мягко скрытой сексуальностью, какъ у многихъ спи*
ритокъ и теософокъ—отождествленіе возлюбленнаго съ божествомъ' было от-
мѣчено уже многими писателями, особенно Мопассаномъ въ лучшемъ романѣ
котораго Христосъ принимаетъ въ глазахъ жены банкира Вольтера черты
„Вѳ1-Аті“; послѣ него этой темы коснулся также Гергартъ Гаупманъ въ „Воз-
несеніи Ганнеле",—съ другой стороны эта мистика есть не что иное, какъ
религіозность мужчины, усвоенная совершенно безсознательно и пассивно
женщиной; этой религіозности женщина придерживается съ тѣмъ большей
послѣдовательностью, чѣмъ сильнѣе она противорѣчитъ ея истиннымъ по-
требностямъ. Возлюбленный иногда превращается въ Спасителя; иди наобо-
ротъ, Спаситель въ возлюбленнаго (какъ извѣстно, у многихъ манахинь).
Всѣ великія визіонерки, о которыхъ упоминаетъ исторія (см. Часть І
стр. 60—61), были истеричками; самую значительную среди нихъ, святую
Терезу, не безъ основанія называли „ангеломъ хранителемъ истеричекъ".
Но если бы религіозность женщинъ была бы настоящей, истинной рели-
гіозностью, вытекающей изъ глубокихъ основъ внутренняго существа, то
женщины должны были бы что нибудь создать въ сферѣ религіозной мысли,
но на самомъ дѣлѣ онѣ не проявили никакого творчества въ этомъ напра-
вленіи. Меня, вѣроятно, поймутъ, если я выражу разницу между мужскимъ
и женскимъ сгейо въ слѣдующихъ словахъ: религіозность мужчины есть
высшая вѣра въ себя самого, ралигіозность женщины есть высшая вѣра
въ другихъ.
Остается еще одно только самонаблюденіе, которое, какъ привыкли ду-
мать, развито въ необычайной степени у истеричекъ. Но то, что это самонаблю-
деніе женщины есть не болѣе и не менѣе, какъ наблюденіе надъ женщи-
ной со стороны мужчины, проникшаго въ самыя глубокія основы ея сущ-
ности, ясно видно изъ того способа, какимъ Фогтъ добился самонаблюде-
18*
266
Половые типы.
ніемъ загипнотизированныхъ, продолжая въ широкихъ размѣрахъ опыты, пред-
принятые Фрейдомъ. Посторонняя мужская воля, путемъ вліянія на загипно-
тизированную женщину, создаетъ въ ней самонаблюдателя, приводя ее въ
состояніе „систематически съуженнаго бодрствованія". Но и внѣ внуше-
нія, въ обычной жизни истерички, въ ней наблюдаетъ только тотъ муж-
чина который насквозь пропиталъ ея существо. И поэтому то зна-
ніе людей, которымъ обладаютъ женщины, является результатомъ
того, что онѣ насквозь пропитались правильно понятымъ ими
мужчиной. Въ • пароксизмѣ’ истеріи исчезаетъ это искусственное
самонаблюденіе подъ напоромъ прорывающейся наружу истинной при-
роды.
Совершенно также обстоитъ дѣло и съ ясновидѣніемъ историческихъ
медіумовъ, которое несомнѣнно имѣетъ мѣсто въ дѣйствительности, но у
котораго такъ же мало общаго съ „оккультическимъ" спиритизмомъ, какъ
и съ гипнотическими явленіями. Какъ паціентки Фогта, подъ вліяніемъ
энергичной воли внушителя, отлично производили надъ собою самонаблюде-
ніе, такъ и ясновидящая подъ давленіемъ грознаго голоса мужчины, кото-
рый можетъ заставить ее все сдѣлать, пріобрѣтаетъ способность къ теле-
патическимъ дѣйствіямъ, напр., она покорно читаетъ съ завязанными
глазами по книгѣ, которую держатъ на далекомъ разстояніи отъ нея, въ
чемъ я самымъ положительнымъ образомъ убѣдился въ бытность мою
въ Мюнхенѣ. Дѣло въ томъ, что въ женщинѣ воля къ добру и истинѣ
не встрѣчаетъ того сопротивленія въ лицѣ сильныхъ, неискоренимыхъ
страстей, какое бываетъ у мужчины. Мужская воля скорѣе способна власт-
вовать надъ женщиной, чѣмъ надъ мужчиной: онъ можетъ въ женщинѣ
осуществить нѣчто такое, чему въ его собственномъ духовномъ мірѣ про-
тивится цѣлая масса вещей.
Въ мужчинѣ раздается протестъ противъ проясненія со стороны
аатиморальныхъ и антилогичныхъ элементовъ; онъ не хочетъ одного только
познанія, онъ жаждетъ еще чего-то другого. Но надъ женщиной мужская
.воля пріобрѣтаетъ такую непреодолимую силу, что мужчина въ состояніи
сдѣлать женщину ясновидицей, въ результатѣ чего у нея отпадаютъ всякія
границы чувственности.
Вотъ почему женщина болѣе телепатична, чѣмъ мужчина; она мо-
жетъ скорѣе казаться безгрѣшной, чѣмъ онъ; поэтому она, какъ яснови-
дица, можетъ проявить нѣчто болѣе изумительное, чѣмъ мужчина, конечно
только въ томъ случаѣ, когда она превращается въ медіумъ, т. е< въ объ-
ектъ, наиболѣе приспособленный воплотить въ себѣ наиболѣе легкимъ и
совершеннымъ образомъ волю мужчины къ добру и истинѣ. И Вала мо-
жетъ кое-что знать, но только тогда, когда опа осилена Вотаномъ. Здѣсь
женщина сама идетъ навстрѣчу мужчинѣ, ибо ея единственная страсть—
это быть подъ гнетомъ принужденія.
Такимъ образомъ я исчерпалъ тему объ истеріи, по крайней мѣрѣ,
въ тѣхъ предѣлахъ, въ какихъ это необходимо было для цѣлей настоящаго
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
267
изслѣдованія. Женщины, которыя обыкновенно приводятся въ качествѣ
примѣровъ женской нравственности, всегда истерички. Именно это педан-
тичное соблюденіе принциповъ нравственности, это строгое слѣдованіе
закону морали (будто бы этотъ законъ является зокономъ ихъ личности!
Нѣтъ, здѣсь скорѣе бываетъ обратное: законъ, совершенно не считаясь
съ ихъ личностью, овладѣваетъ и всецѣло проникаетъ въ существо жен-
щины) обнаруживаетъ всю ихъ лживость, всю безнравственность этой
нравственности. Истерическая конституція есть смѣшная мимикрія мужской
души, пародія на свободу воли, которую навлекаетъ на себя женщина
особенно въ тѣ моменты, когда она находится подъ сильнымъ вліяніемъ
мужчины. Даже наиболѣе высоко стоящія женщины не что иное, какъ
истерички; если мы въ нихъ видимъ нѣкоторое ослабленіе силы полового
влеченія, которое отличаетъ ихъ отъ другихъ женщинъ, то это далеко не
является результатомъ собственной мощи, заставившей противника сложить
оружіе въ упорной борьбѣ. Но истерическія женщины испытываютъ, по
крайней мѣрѣ, на себѣ силу мести своей собственной лживости и въ этомъ
смыслѣ ихъ можно (хотя и неправильно) назвать суррогатомъ той трагедіи,
на которую женщина во всѣхъ остальныхъ отношеніяхъ совершенно 'не-
способна.
Женщина не свободна: она въ концѣ концовъ вѣчно находится подъ
гнетомъ своей потребности быть изнасилованной мужчиной, какъ въ своемъ
лицѣ, такъ и въ лицѣ другихъ. Опа находится подъ неотразимымъ вліяні-
емъ фаллуса и нѣтъ для нея спасенія отъ рокового дѣйствія его даже въ
томъ случаѣ, когда дѣло еще не доходитъ до полового общенія. Высшее,
до чего женщина можетъ дойти—это смутное чувство своей несвободы,
слабое предчувствіе нависшаго надъ ней рока, но это уже будетъ послѣдніе
проблески свободнаго, умопостигаемаго субъекта, жалкіе остатки врожденной
мужественности, которые сообщаютъ ей путемъ контраста ощущеніе (прав-
да, слабое) необходимости; ибо абсолютной женщины нѣтъ. Но ясное соз-
наніе своей судьбы и того принужденія, которое вѣчно тяготѣетъ надъ ней,
совершенно недоступно для женщины: только свободный человѣкъ можетъ
познать свой фатумъ, такъ какъ онъ не всецѣло поглощенъ необходимо-
стью, а извѣстной частью своего существа онъ стоитъ внѣ своей судьы и
надъ ней, въ качествѣ объективнаго наблюдателя и борца. Убѣдительное
доказательство человѣческой свободы заключается въ томъ, что человѣкъ
въ состояніи былъ дойти до понятія причинности. Женщина именно потому
и считаетъ себя не связанной, что она связана по рукамъ и ногамъ: онъ
не страдаетъ отъ страсти, такъ такъ она—сама страсть. Только мужчина
можетъ говорить о „Лига песе88Ііа8“, кроющейся въ немъ, только онъ
въ состояніи постичь концепцію Мойры и Немезиды, только онъ могъ соз-
дать Паркъ и Норнъ: ибо онъ не только эмпирическій, обусловленный, но
и умопостигаемый, свободный субъектъ.
Но, какъ уже было сказано: если женщина начинаетъ смутно
чувствовать свою детерминированность, то этого еще никакъ нельзя на-
звать яснымъ сознаніемъ, постиженіемъ, пониманіемъ; ибо для послѣдняго
268
Половые типы.
необходима воля къ своему собственному „я“« Эго состояніе такъ и об-
рывается на тяжеломъ темномъ чувствѣ, ведущемъ къ отчаянному само-
терзанію, но оно никогда не доводитъ женщину до рѣшимости начать
войну, ту войну, которая въ себѣ самой кроетъ возможность побѣды. Жен-
щины неспособны осилить свою сексуальность, которая поработила ихъ на
вѣки. Истерія была движеніемъ обороны противъ пола. Если бы эта борьба
противъ собственной страсти велась честно и серьезно, если бы пораженіе
этой страсти было искреннимъ желаніемъ женщины, то все это было бы
вполнѣ возможно для нея. Но истерія это именно то, что такъ жела-
тельно самимъ истеричкамъ: онѣ никогда серьезно не пытаются выздоро-
вѣть. Лживость этой демонстраціи противъ рабства обу-
словливаетъ ея безнадежность. Лучшіе экземпляры женскаго пола
могутъ ^отлично сознавать, что это рабство обязательно для нихъ только
потому, что они это сами желаютъ—вспомните Юдиѳь Геббеля и Кундри
Вагнера. Но и это не даетъ еще имъ достаточно силы, чтобы серьезно
обороняться отъ этого принужденія: въ послѣдній моментъ онѣ все еще
цѣлуютъ того мужчину, который ихъ насилуетъ, и рабски подчиняются
волѣ того мужчины, который медлитъ еще своими ласками. Надъ жен-
щиной какъ бы тяготѣетъ проклятіе. Временами она можетъ
чувствовать всю тяжесть этого гнета, но она никогда не освободится отъ
него, такъ какъ этотъ гнетъ мучительно сладокъ для нея. Ея крикъ и не-
истовство въ основѣ неискренни, не настоящіе. Сильнѣе всего она жаждетъ
этого проклятія именно тогда, когда притворяется, будто ведетъ отчаянную
борьбу противъ него.
Итакъ, минный рядъ выставленныхъ мною положеній, къ которыхъ
выражается отсутствіе у женщины какого-нибудь врожденнаго, неотъемле-
маго отношенія къ цѣнностямъ, остался нетронутымъ: ни одного изъ этихъ
положеній не пришлось взять обратно или даже только ограничить. Ихъ
не въ состояніи были опровергнуть всѣ тѣ качества, которыя такъ сильно
превозносятся подъ видомъ женской любвы, женской набожности, женской
стыдливости, женской добродѣтели; они выдержали также сильнѣйшій на-
поръ со стороны огромной арміи истерическихъ поддѣлокъ подъ преиму-
щество мужчины. Не однимъ только мужскимъ сѣменемъ, которое оплодо-
творяетъ» и производитъ сильный душевный переломъ въ женщинѣ, только
что вступившей въ бракъ, но и сознаніемъ мужчины, даже его соціаль-
нымъ духомъ пропитывается она съ самаго ранняго дѣтства своего: подъ
вліяніемъ всѣхъ этихъ моментовъ женщина (конечно, воспріимчивая) совер-
шенно преображается въ самыхъ глубокихъ основахъ своей сущности.
Этимъ объясняется тотъ фактъ, что всѣ качества, которыя свойственны
исключительно мужскому полу и совершенно чужды женскому, тѣмъ не
менѣе проявляются въ женщинахъ благодаря рабскому подражанію муж-
чинѣ. Отсюда понятны будутъ всѣ безчисленныя ошибки людей, которые
говорили о высшей женской нравственности.
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
269
Но эта поразительная рецептивность женщины все еще остается однимъ
только изолированнымъ фактомъ опыта. Теоретическія задачи нашего из-
слѣдованія требуютъ установленія прочной связи между этой рецептивостыо
и всѣми прочими положительными и отрицательными качествами женщины.
Что общаго между легкой формируемостью женщины и ея влеченіемъ къ
сводничеству, что общаго между сексуальностью и лживостью? Почему все
это сосредоточивается въ женщинѣ именно въ подобномъ соединеніи?
Необходимо еще обосновать, какимъ образомъ женщина въ состояніи
все это воспринять въ себя. Откуда эта лживость, благодаря которой жен-
щина приписываетъ себѣ вѣру въ то, что она переняла отъ другихъ, обла-
даніе тѣмъ, что она лишь отъ нихъ получила, бытіе того, чѣмъ она только
стала съ помощью другихъ?
Чтобы дать отвѣтъ на всѣ поставленные вопросы, необходимо въ
послѣдній разъ свернуть съ прямого пути нашего изслѣдованія. Нетрудно
будетъ вспомнить, что мы находили глубокое различіе и вмѣстѣ съ тѣмъ
нѣчто глубоко сродственное между животнымъ узнаваніемъ, этимъ
психическимъ эквивалентомъ всеобще-органической способности къ упраж-
ненію, и человѣческой памятью. Въ то время, какъ оба они явля-
ются вѣчнымъ продолженіемъ вліянія одного временно-ограниченнаго впе-
чатлѣнія, человѣческая память въ отличіе оть непосредственнаго пассив-
наго узнаванія находитъ выраженіе своей сущности въ активномъ воспро-
изведеніи прошедшаго г). Въ дальнѣйшемъ мы отличали индивидуацію,
которая присуща всему органическому, отъ индивидуальносіи—черты исклю-
чительно человѣческой 1 2). Наконецъ, явилась необходимость строго разгра-
ничить половое влеченіе и любовь, причемъ опять таки только первое можно
было приписать также и нечеловѣческимъ существамъ 3). Тѣмъ не менѣе
оба они оказались глубоко родственными, какъ въ самыхъ низменныхъ,
такъ и въ самыхъ возвышенныхъ проявленіяхъ своихъ (какъ стремленіе къ
собственному увѣковѣченію).
Воля къ цѣнности неоднократно признавалась чертой характерной
для человѣческаго существа; животнымъ же мы приписывали только стрем-
леніе къ наслажденію и одновременно отказывали имъ въ понятіи цѣн-
ности 4). Существуетъ извѣстная аналогія между наслажденіемъ и цѣнно-
стью; но вмѣстѣ съ тѣмъ эти оба понятія въ основѣ своей глубоко раз-
личны: къ наслажденію стремятся, къ цѣнности должно стремиться. Оба
эти понятія самымъ неосновательнымъ образомъ смѣшиваются; отсюда от-
чаянная путаница, которая такъ долго уже господствуетъ въ психологіи и
этикѣ. Но подобное смѣшеніе существовало не только относительно понятій
цѣнности и наслажденія. Не лучше обстояло дѣло и съ понятіями личности
и лица, узнаванія и памяти, полового влеченія и любви: всѣ эти противопо-
1) См. стр. 124—125.
2) См. стр, 134—135.
3) См. стр. 221.
4) См. стр. 116—117; 152.
270
Половые типы.
ложныя понятія совершенно не различаются, и, что еще удивительнѣе,
почти одними и тѣми же людьми, съ тѣми же теоретическими воззрѣніями
и какъ будто съ намѣреніемъ стереть всякое различіе между человѣкомъ
и животнымъ.
Большей частью оставляютъ безъ вниманія и дальнѣйшія различія,
которыя мы сейчасъ затронемъ. Узость сознанія есть свойство животнаго;
свойство человѣка—активная внимательность; каждый видитъ, что обѣ онѣ
содержатъ нѣчто общее, но вмѣстѣ съ тѣмъ и нѣчто глубокое различное.
То же можно сказать и относительно обычнаго смѣшенія понятій влеченія
и воли. Влеченіе свойственно всѣмъ живымъ существамъ; но ѵ человѣка
къ нему присоединяется воля, которая вполнѣ свободна и которая не яв-
ляется психологическимъ фактомъ, такъ какъ она лежитъ въ основѣ всѣхъ
психологическихъ переживаній. Въ томъ, что люди совершенно отождест-
вляютъ влеченіе и волю, заключается вина не одного только Дарвина; ее
слѣдуетъ въ одинаковой степени приписать, съ одной стороны, неясному,
общему, натурфилософскому, съ другой стороны—чисто этическому понятію
воли у Артура Шопенгауэра.
Я сопоставляю:
Также
животнымъ, вообще -всѣмъ организ-
мамъ присущи:
ипдивидуація
узнаваніе
наслажденіе
половое влеченіе
узость сознанія
влеченіе
Только
человѣку, точнѣе мужчинѣ, свой-
ственны:
индивидуальность
память
цѣнность
любовь
вниманіе
воля.
Изъ этой таблицы видно, что рядомъ съ каждымъ отдѣльнымъ свой-
ствомъ, присущимъ всему органическому, у человѣка находится еще одно
свойство, родственное съ первымъ, но стоящее значительно выше его.
Стародавнее тендеціозное отождествленіе этихъ обоихъ рядовъ, съ одной
стороны, необходимость строго различать отдѣльные члены этихъ рядовъ,
съ другой стороны, указываютъ на нѣчто общее, связующее члены одного
ряда съ членами другого, но вмѣстѣ съ тѣмъ выражаютъ и глубокое раз-
личіе между ними. Прежде всего здѣсь создается представленіе, что въ че-
ловѣкѣ воздвигается какая-то надстройка изъ высшихъ качествъ на фун-
даментѣ соотносительныхъ низшихъ свойствъ. Это обстоятельство невольно
наводитъ насъ на мысль объ одномъ ученіи индійскаго эзотерическаго
буддизма, объ его теоріи, о „волнахъ человѣчества". Одновременно
кажется, что на каждое исключительно животное качество накладывается
въ человѣкѣ другое свойство, родственное первому, но принадлежащее
къ высшей сферѣ; это явленіе можно сравнить съ соединеніями различ-
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
271
ныхъ колебаніи между собою: упомянутыя низшія качества никогда не от-
сутствуютъ въ человѣкѣ, но къ нимъ прис( единяется въ немъ еще нѣчто
другое. Но что представляетъ собою это ново-присоединенное? Чѣмъ оно
отличается отъ другого? Въ чемъ заключаются черты сходства между ними?
Приведенная таблица ясно показываетъ, что существуетъ глубокое сход-
ство между двумя членами лѣваго и праваго ряда, стоящими на одинако-
вой высотѣ; вмѣстѣ съ тѣмъ изъ этой же таблицы отчетливо обнаружи-
вается, что вегъ члены каждаго ряда тѣсно связаны между собою.
Откуда это поразительное соотвѣтствіе при одновременномъ существованіи
непроходимаго различія?
Черты, отмѣченныя на лѣвой сторонѣ таблицы, являются фундамен-
тальными качествами, присущими воякой животной (и растительной) жизни.
Это жизнь отдѣльныхъ индивидуумовъ, но не сплоченныхъ массъ. Она
проявляется, какъ нѣкоторое влеченіе, для удовлетворенія своихъ потреб-
ностей, въ особенности же, какъ половое влеченіе въ цѣляхъ размноженія
рода. Индивидуальность, память, волю, любовь можно признать качествами
другой жизни, которая имѣетъ извѣстное сходство съ органической жизнью,
но которая ѣоіо соеіо отъ нея отличается.
Та глубоко вѣрная идея, съ которой мы тутъ же встрѣчаемся, есть
идея вѣчной, высшей, новой жизни религій, въ частности, христіанства.
Кромѣ органической, человѣкъ участвуетъ еще въ другой жизни, въ сют,
сисоѵ'оз Новаго Завѣта. Какъ та жизнь питается земной пищей, эта жизнь
требуетъ духовной пищи (символъ тайной вечери). Какъ та имѣетъ моментъ
рожденія и смерти, такъ и эта знаетъ моментъ обоснованія—нравственное
возрожненіе человѣка, „ воскресеніе“—и моментъ гибели: окончательное
погруженіе въ безуміе и преступленіе. Какъ та опредѣляется извнѣ при-
чинными законами природы, такъ и эта связывается извнутри нормирующими
императивами. Та, въ органической сферѣ своей, цѣлесообразна, эта въ
своемъ безконечномъ неограниченномъ величіи, совершенна.
Свойства, перечисленныя въ лѣвомъ столбцѣ приведенной таблицы,
общи всякой низшей формѣ жизни: члены правой колонны суть соотвѣт-
ственные знаки вѣчной жизни; провозвѣстники высшаго бытія, въ кото-
ромъ человѣкъ—и только онъ—принимаетъ участіе. Вѣчное смѣшеніе и
вѣчно возобновляемыя попытки разграниченія этихъ обоихъ рядовъ высшей
и низшей формъ жизни составляютъ основную тему всякой исторіи чело-
вѣческаго духа: это—мотивъ міровой исторіи.
Въ этой второй формѣ жизни можно узрѣть нѣчто такое, что полу-
чило свое развитіе уже при наличности прежнихъ качествъ человѣка; мы
не будемъ вдаваться въ разборъ этого вопроса. Но тутъ же слѣдуетъ
сказать, что болѣе вдумчивый глубокій взглядъ откажется признйть за
этой чувственной бренной жизнью роль создателя другой высшей, духов-
ной, вѣчной жизни. Совершенно наоборотъ. Сообразно смыслу предыдущей
главы, слѣдуетъ видѣть въ первой лишь проекцію второй на чувствен-
272
Половые типы.
ноетъ, ея отраженіе въ царствѣ необходимости, ея паденіе, пониженіе,
грѣхопаденіе. Если я не убиваю мухи, которая причиняетъ мнѣ непріятное
ощущеніе, то въ этомъ сказываются послѣдніе проблески идеи вѣчной
жизни во мнѣ. Если мы такимъ образомъ дошли до глубочайшей идеи
человѣчества, въ которой оно впервые постигло истинную сущность свою,
до идеи грѣхопаденія, то тутъ возникаетъ вопросъ, почему люди совершаютъ
этотъ грѣхъ? Вѣдь, сообразно смыслу приведенной нами таблицы то, что
исчезаетъ и развушается, остается въ извѣстномъ смыслѣ самимъ собою,
эмпирической реальностью, ограниченнымъ началомъ всего живого. Тутъ
только паше изслѣдованіе предстало передъ лицомъ единственно существую-
щей проблемы, на которую ни одинъ человѣкъ не осмѣлился еще дать
свой отвѣтъ, проблемы, которой ни одинъ живой человѣкъ не въ состояніи
разрѣшить. Это—загадка міра и жизни, стремленіе внѣпространственнаго
въ пространство, внѣвременнаго въ предѣлы времени, духа въ матерію.
Это есть отношеніе свободы къ необходимости, отношеніе между „что то"
и „ничто", отношеніе Вога къ чорту. Міровой дуализмъ непостижимъ; онъ
МОТИВЪ грѣхопаденія, Изначальная загадка. Въ немъ заложены основа,
смыслъ и цѣль паденія изъ вѣчнаго бытія въ преходящую жизнь, низвер-
женія внѣвременнаго въ земную временность, никогда непрекращаются же-
ланія совершенно невиннаго впасть въ вину. Я не могу понять, почему я
подверженъ наслѣдственному грѣху, почему свободное становится несвобод-
нымъ, почему чистое—грязнымъ, какимъ образомъ можетъ грѣшить со-
вершенное.
Но очень легко доказать, что этого не въ состояніи понять не только
я, но и всякій другой человѣкѣ. Свой грѣхъ я только тогда могу погнать,
когда я больше его не совершаю, и наоборотъ: я не совершаю его съ
того момента, когда вполнѣ позналъ его. Поэтому я не могу понять жизни,
пока я нахожусь въ ней; время является для меня неразрѣшимой загад-
кой, пока я въ немъ существую, пока я еще полагаю его 2). Я постигну его
сущность, когда мнѣ удастся его одолѣть; только смерть можетъ показать
намъ смыслъ жизни. Не было еще ни одного момента, когда я не стре-
мился бы также и къ небытію; но какъ это желаніе могло бы превратиться
для меня въ объектъ изслѣдованія, въ предметъ познанія? Если мнѣ уже
удалось что-нибудь познать, то я уже несомнѣнно стою внѣ • этого: моя
грѣховность не поддается моему постиженію,, такъ какъ я еще все грѣшенъ.
Вѣчная жизнь и высшая жизнь не слѣдуютъ другъ за другомъ—онѣ па-
раллельны, и предсуществованіе добра находится лишь въ опредѣленномъ
отношеніи къ цѣнности его.
Теперь пора опредѣленно сказать: абсолютная женщина, которая
лишена индивидуальности и воли, которая непричастна къ цѣнности и
любви, совершенно исключена изъ того высшаго, трансцедентнаго, мета-
физическаго бытія. Умопостигаемое, сверхъ-эмгіирическое существо мужчины
возвышается надъ матеріей, временемъ и пространствомъ; въ немъ доста-
точно преходящаго, но и много безсмертнаго. Онъ располагаетъ возмож-
*) См. гл. V стр. 113—114. Время становится проблемою для чело-
вѣка, если въ какомъ-нибудь отношеніи онъ внѣ его; яснымъ оно мо-
жетъ стать только тогда, когда оно находится совершенно внѣ е.го.
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
273
ностью выбирать между обѣими изъ нихъ: между-одной жизнью, которая
прокращается вмѣстѣ съ земной смертью, и другой, для которой смерть
является лишь возрожденіемъ въ совершенной чистотѣ. Глубочайшая воля
мужчины направлена на это совершенное, внѣвременное бытіе, на абсолют-
ную цѣнность: она тождественна съ потребностью къ безсмертію. Такъ какъ
женщина не ощущаетъ никакой потребности въ дальнѣйшемъ существованіи
своей личности, то отсюда ясно: въ ней нѣть ни одного элемента той
вѣчной жизни, которую хочетъ и долженъ утвердить мужчина въ противо-
вѣсъ своему жалкому отраженію въ мірѣ чувстві нности. Каждый мужчина
стоитъ въ какихъ-нибудь отношеніяхъ къ идеѣ высшей цѣнности, къ идеѣ
абсолютнаго, къ идеѣ той совершенной свободы,, которой онъ, какъ лич-
ность детерминированная, еще не обладаетъ», во которую онъ въ состояніи
достичь, такъ какъ духъ властвуетъ надъ природой. Такое отношеніе есть
отношеніе къ идеѣ, къ божеству. Жизнь на землѣ ведетъ его къ конфликту
и разрыву съ абсолютнымъ, но душа стремится вырваться изъ этой грязи,
изъ когтей наслѣдственнаго грѣха.
Какъ любовь родителей не была чистой любовью къ идеѣ, а явля-
лась въ большей пли меньшей степени лишь чувственнымъ воплощеніемъ
ея, точно также п сынъ, который является предметомъ этой любви, хочетъ,
пока онъ живъ, не одной только вѣчной, но и временной жизни. Мы ужа-
саемся при мысли о смерти, боремся съ ней, цѣпко впиваемся въ наше
земное существованіе; этимъ мы доказываемъ, что, когда мы родились,
мы хотѣли родиться, если и теперь, послѣ рожденія, мы все снова хотимъ
рождаться на этотъ свѣтъ1). Человѣкъ, который не испыталъ бы никакого
страха при мысли о земной смерти, умеръ бы въ то же мгновеніе, ибо
онъ былъ бы исполненъ одной только воли къ вѣчной жизни; ее-то дол-
женъ и можетъ осуществить къ себѣ каждый человѣкъ: она, какъ и всякая
жизнь, себя создаетъ.
Но такъ какъ каждый мужчина стоитъ въ какомъ-нибудь отношеніи
къ идеѣ высшей цѣнности, не доводя до состоянія полнѣйшей преданности
этой идеѣ, то отсюда ясно, что нѣтъ ни одного мужчины, который былъ
бы счастливъ. Счастливы только женщины. Ни одинъ мужчина не
чувствуетъ себя счастливымъ, ибо каждый находится въ опредѣленномъ
отношеніи къ идеѣ свободы, будучи несвободнымъ въ своей земной жизни.
Счастье является удѣломъ или совершенно пассивнаго существа, какъ жен-
щины, или совершенно активнаго, какъ божество. Счастье есть не что
иное, какъ чувство совершенства, но это чувство совершенно чуждо муж-
чинѣ; только женщины способны видѣть въ себѣ олицетвореніе совершенства.
У мужчины всегда есть проблемы въ прошломъ и задачи впереди: проблемы
*) Я предполагаю, что связь между половымъ влеченіемъ, рожде-
ніемъ и наслѣдственнымъ грѣхомъ, можетъ быть понята именно только
такимъ образомъ. Единичный образъ, въ которомъ хочетъ утвердиться
низшая жизнь, я назвалъ раньше (стр. 229—230) отпаденіемъ отъ идеи,
виной. Но не безконечная индивидуальность, а только ограниченный
индивидуумъ есть грѣхъ.
274
Половые типы.
имѣютъ свои корни въ прошедшемъ,—страна же задачъ есть будущность.
Для женщины и само время ни на что не направлено, оно лишено для
нея смысла: нѣтъ женщины, которая поставила бы себѣ вопросъ о цѣли
своего существованія. Только одноизмѣримость времени является выражені-
емъ того, что эта жизнь должна и можетъ пріобрѣсти извѣстный смыслъ.
Счастье для мужчины было бы совершенно тождественно полной, чи-
стой активности, совершенной свободѣ; но оно не должно содержать въ
себѣ ни одного, даже самаго незначительнаго намека на несвободу, ибо
вина человѣка растетъ по мѣрѣ дальнѣйшаго расхожденія съ идеей сво-
боды. Земная жизнь является для него сплошнымъ страданіемъ; это и со-
вершенно естественно, такъ какъ въ ощущеніи человѣкъ всегда пассивенъ,
такъ какъ онъ подверженъ дѣйствію аффекта и такъ какъ, кромѣ форми-
ровки опыта, существуетъ еще также матерія. Нѣтъ человѣка, который не
нуждался бы въ воспріятіи; безъ него не можетъ обойтись и геніальный
человѣкъ, хотя бы онъ рѣшительнѣе и быстрѣе другихч, людей заполнилъ,
пронзилъ его всѣмъ духовнымъ содержаніемъ своего „я“, хотя бы онъ и
не нуждался въ послѣдовательной индукціи для постиженія идеи какой-
нибудь вещи. Рецептивность не удастся стереть съ лица земли; здѣсь не
поможетъ и физическій насильственный переворотъ: въ чувственномъ ощу-
щеніи человѣкъ остается пассивнымъ; его спонтанность и свобода прояв-
ляются впервые въ сужденіи и въ той формѣ универсальной памяти, кото-
рая воспроизводитъ для воли индивидуума всѣ переживанія прошлаго. Лю-
бовь и духовное творчество являются для мужчины лишь приближеніемъ къ
высшей спонтанности, кажущимся осуществленіемъ совершенной свободы.
Они именно и доставляютъ ему смутное предчувствіе счастья, близость
котораго въ подобные моменты вызываетъ въ немъ, правда не надолго,
душевный трепетъ.
Для женщины, которая не можетъ быть глубоко несчастной, счастье
является пустымъ звукомъ: понятіе счастья было создано мужчиной, несча-
стнымъ мужчиной, хотя онъ никогда не находитъ полной, адэкватной реа-
лизаціи его. Женщина не стыдится показывать другимъ свое несчастье: ибо
эго несчастье не глубоко, не истинно, ибо она не чувствуетъ за собою
никакой вины: болѣе всего далека она отъ вины своего земного существо-
ванія, которымъ воплощается въ идеѣ наслѣдственнаго грѣха.
Послѣднимъ и абсолютнымъ доказательствомъ полнѣйшаго ничтоже-
ства женской жизни, совершеннаго отсутствія въ ней высшаго бытія, является
тотъ особый способъ, какимъ женщины покушаются на самоубійство. Ихъ
самоубійство неизмѣнно сопровождается мыслью о другихъ людяхъ: что они
будутъ думать объ этомъ, какъ они будутъ сожалѣть, печалиться или —
досадовать. Этимъ я не хочу сказать, что въ моментъ самоубійства он»>
не проникаетъ сознаніемъ глубокаго несчастья, которое, по ея мнѣнію,
совершенно незаслуженно терзаетъ ее. Совершенно напротивъ. Въ этотъ
именно моментъ ее всецѣло охватываетъ чувство глубокаго сожалѣнія къ
себѣ самой; но это сожалѣніе всецѣло укладывается въ рамки выставленной
нами схемы, согласно которой оно представляетъ собою не что иное, какъ
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
275
способность плакать вмѣстѣ съ другими надъ объектомъ ихъ состраданія,
иными словами, способность совершенно перестать быть субъектомъ. Да и
какъ могла бы женщина приписать себѣ опредѣленное несчастіе въ то
время, какъ она совершенно неспособна имѣть свою судьбу? Самымъ ужас-
нымъ и вмѣстѣ съ тѣмъ наиболѣе убѣдиті льнымъ доказателъствомъ без-
содержательности, пустоты и ничтожества женщинъ является тотъ фактъ,
что онѣ даже въ моментъ ближайшей къ смерти не въ состояніи дойти
до проблемы жизни, своей жизни: ибо высшая жизнь личности не можетъ
найти своей реализаціи въ нихъ.
Теперь мы можемъ отвѣтить на вопросъ, который въ началѣ этой
второй части былъ выдвинутъ въ качествѣ основной проблемы нашего из-
слѣдованія—на вопросъ о значеніи бытія мужчинъ и бытія женщинъ. У
женщинъ нѣтъ ни существованія, ни сущности, онѣ не существуютъ, онѣ
—ничто. Человѣкъ либо мужчина, либо женщина, другими словами, онъ
либо кто-нибудь, либо-никто.
Женщина не является частью онтологической реальности; поэтому
она не имѣетъ никакого отношенія къ вещи въ себѣ, которая, при болѣе
глубокомъ проникновеніи въ сущность предмета, совершенно тождественна
съ абсолютнымъ, съ идеей, съ Богомъ. Мужчина, въ своей актульности, въ
своей геніальности, вѣритъ въ вещь въ себѣ. Она является для него абсо-
лютнымъ, величайшимъ понятіемъ о дѣйствительной цѣнности—тогда онъ
философъ, или чудесная, сказочная страна его сновъ, царство абсолютной
красоты—тогда онъ художникъ. Но та и другая вѣра въ основѣ своей—
одно и то же.
Женщина лишена отношенія къ идеѣ: она не утверждаетъ, но и не
отрицаетъ ея. Она—ни нравственна, ни безнравственна; у нея нѣтъ, говоря
математическимъ языкомъ, опредѣленнаго знака. Она лишена всякаго нап-
равленія: ни добра—ни зла, ни ангелъ—ни чортъ, она не эгоистична
(поэтому она кажется альтруисткой). Она столь же аморальна, сколь и
алогична. Всякое же бытіе есть бытіе моральное и логическое. Итакъ, у
женщины нѣтъ бытія.
Женщина лжива. Въ животномъ такъ же мало метафизической ре-
альности, какъ и въ истинной женщинѣ; но животное не говоритъ, а по-
тому и не лжетъ. Для того, чтобы умѣть сказать правду, надо обладать
нѣкоторымъ бытіемъ, ибо истина простирается на бытіе, а къ бытію мо-
жетъ имѣть отношеніе только тотъ, который самъ по себѣ представляетъ
собою нѣчто. Мужчина жаждетъ имѣть всю правду, т.-е. онъ хочетъ только
бытъ. И влеченіе къ познанію въ концѣ концовъ идентично потребности
къ безсмертію. Но кто высказываетъ что-либо о какомъ-нибудь фактѣ безъ
истиннаго мужества утвердить какое-нибудь бытіе, кому дана внѣшняя
форма сужденія безъ внутренней, въ комъ, подобно женщинѣ, нѣтъ, прав-
дивости—тотъ по необходимости долженъ всегда лгать. Поэтому женщина
всегда лжетъ, даже когда она объективно высказываетъ истину.
276.
Половые типы.
Женщина сводничаетъ. Единицы низшей жизни суть индивидуумы,
организмы; единицы высшей жизни суть индивидуальности, души, монады,
„мета-организмы" (терминъ Гелленбаха, котораго нельзя оставить безъ
вниманія). Каждая монада рѣзко отличается отъ другой; одна также
далеко отстоитъ отъ другой, какъ только могутъ двѣ вещи отстоять
другъ отъ друга. У монадъ нѣтъ оконъ; вмѣстѣ этого онѣ включаютъ въ
себѣ весь міръ. Мужчина, какъ монада, какъ потенціальная или актуль-
няя, т.-е. геніальная индивидуальность, требуетъ повсюду различія и разъ-
единенія, идивидуаціи и дифференцировки: наивный монизмъ присущъ
исключительно женщинѣ. Каждая монада представляетъ для себя замкнутое
единство, нѣчто цѣльное; но и чужое „я" является для нея такой
же законченной цѣльностью, въ которую она не переходитъ. У мужчины
есть границы—онъ утверждаетъ ихъ и хочетъ ихъ имѣть. Женщина, ко-
торая совершенно не знаетъ одиночества, также не въ состояніи подмѣ-
тить и постичь одиночества, своего ближняго; она не можетъ отнестись къ
нему съ извѣстнымъ вниманіемъ и уваженіемъ, признать его неприкосно-
веннымъ. Для нея одинаково не существуетъ ни одиночества, ни множе-
ственности; она знаетъ одно только состояніе безраздѣльнаго сліянія съ
окружающими. Женщина, лишенная своего „я", лишена и понятія „ты";
на ея вззлядъ, „я" и „ты" принадлежатъ къ одной парѣ, составляютъ
неразличимое единство; вотъ почему женщина умѣетъ сводить, сводничать.
Ея любовь, какъ и ея состраданіе кроютъ въ себѣ одну и туже тенденцію:
общность, состояніе сліянности. 2)
Женщина нигдѣ не видитъ границъ своего „я", границъ, которыя
она должна была бы охранять отъ посторонняго вторженія. На этомъ прежде
всего покоится главное различіе между мужской и женской дружбой. Всякая
мужская дружба есть попытка итти рука объ руку подъ знакомъ одной идеи,
къ которой оба друга, каждый въ отдѣльности и въ то же время сообща
стремятся. Женская же дружба есть торчаніе вмѣстѣ и, что особенно
важно, подъ знаменемъ сводничдства. Ибо только на сводничествѣ по-
коится единственная возможность болѣе или менѣе интимной и искренной
дружбы между женщинами, поскольку онѣ стремятся именно къ женскому
обществу, пе въ цѣляхъ одной только болтовни и не изъ матеріальныхъ
побужденій 2). Если изъ двухъ двухъ дѣвушекъ или женщинъ одна выдалась
особенно красивой, то другая, некрасивая, испытываетъ извѣстное половое
удовлетвореніе въ томъ восхищеніи, которое выпадаетъ на долю красивой.
х) Всякая индивидуальность враждебна общенію: въ ея высшемъ
проявленіи, въ геніи, это замѣчается именно въ половой области Толь-
ко этимъ и мажно объяснить тотъ фактъ, что почти всѣ значительные
люди, поскольку они обладаютъ развитымъ поломъ, страдаютъ въ са-
мой сильной степени половыми извращеніями („садизмъ4*, „мазохизмъ44).
Такимъ людямъ свойственно инстинктивное уклоненіе отъ полнаго тѣ-
леснаго общенія, желаніе избѣжать половой актъ: для истинно выда-
ющагося человѣка половой актъ является нѣчто большимъ, чѣмъ актъ
животный, мерзкій. Здѣсь уже, конечно, совсѣмъ не приходится гово-
рить о возведеніи его на степень глубочайшей, священнѣйшей мистеріи
2) Мужская дружба стыдливо боится уничтоженія стѣнъ между
друзьями—подруги требуютъ интимности на почвѣ дружбы.
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
277
Поэтому основнымъ условіемъ дружбы между женщинами является полнѣй-
шее отсутствіе соперничества; нѣтъ ни одной женщины, которая не срав-
нила бы себя физически съ другой, тотчасъ же въ моментъ знакомства.
Только въ случаямъ сильнаго неравенства и безнадежной конкуренціи не-
красивая можетъ восхищаться красивой, такъ какъ послѣдняя является для
нея ближайшимъ средствомъ удовлетворить себя въ половомъ отношеніи,
при чемъ все это протекаетъ совершенно безсознательно для обѣихъ. Это
именно такъ: некрасивая чувствуетъ себя участницей полового акта на-
равнѣ съ красивой, какъ будто бы она сама была на ложѣ ея любви * 2).
Въ этомъ ясно сказывается отсутствіе личной жизни женщинъ, сверхъ-
индивидуальный смыслъ ихъ сексуальности, наличность въ ней влеченія къ
сводничеству, которое является основной чертой всего ея существа. Онѣ
и себя сводятъ, какъ другихъ, себя—въ другихъ. Самое незначительное,
что требуетъ даже наиболѣе безобразная изъ женщинъ и, въ чемъ она уже
находитъ извѣстное удовлетвореніе;—это, чтобы вообще кто-нибудь изъ ея
пола пользовался восхищеніемъ, является предметомъ вождѣленія.
Въ связи съ этой сліянной жизнью женщины находится тотъ фактъ,
что женщины никогда не ощущаютъ истинной ревности. Какъ пи низменны
сами по себѣ чувства ревности и жажды мести, въ нихъ все же заклю-
чается нѣчто великое, къ чему женщины неспособны, какъ неспособны
опѣ вообще на все великое, какъ въ сторону добра, такъ и въ сторону
зла. Въ ревности лежитъ безумное притязаніе на мнимое право, а понятіе
права для женщины трансцендентно. Но главная причина того факта, что
женщина никогда не можетъ всецѣло предаться ревности относительно одного
и того же мужчины, совершенно другая. Если бы мужчина, хотя бы тотъ,
котораго она безконечно любитъ, находился въ сосѣдней комнатѣ съ другой
женщиной, обнималъ ее и обладалъ ею, то этотъ фактъ до того сильно
подѣйствовалъ бы на нее въ половомъ отношеніи, что всякая мысль о
ревности была бы для нея совершенно недоступна. Подобная сцена про-
извела бы на мужчину одно только отталкивающее впечатлѣніе, которое
гнало бы его подальше отъ мѣстъ происшествія. Женщина же внутренне,
почти лихорадочно подтверждаетъ весь этотъ процессъ; она становится
истеричной, если отказывается признать, что въ глубинѣ души она также
жаждала подобной встрѣчи съ мужчиной.
Далѣе, мысль о чужомъ половомъ актѣ никогда не въ состояніи
всецѣло поглотить мужчину, который стоитъ внѣ этого переживанія и по-
дымается надъ нимъ; для него собственно, чужой половой актъ совершенно
не существуетъ. Женщина же мысленно преслѣдуетъ весь этотъ процессъ, но
не самодѣятельно, а въ лихорадочномъ возбужденіи, очарованная мыслью о
томъ, что рядомъ съ ней происходитъ 2)?
х) Въ подобныхъ случаяхъ болѣе красивая женщина всегда жалѣ-
етъ и вмѣстѣ съ тѣмъ презираетъ, другую, менѣе видную и некрасивую.
2) Въ этомъ заключается разница между сводничествомъ женщины
и сводничествомъ преступника. Послѣдній также сводничаетъ, но это
является для него лишь частнымъ случаемъ; онъ одобряетъ всякое прес-
тупленіе и чувственность, гдѣ бы они только не происходили. Для него
является радостью каждое несчастіе, каждое убійство, каждая смерть,
каждый пожаръ, разрушеніе и гибель—ибо во всемъ этомъ онъ ищетъ
оправданія своего собственнаго влеченія къ небытію, къ низшей жизни.
278
Половые типы.
Правда, очень часто интересъ мужчины по отношенію къ другому
человѣку, который составляетъ для него неразрѣшимую загадку, можетъ
простираться вплоть до сферы половой жизни послѣдняго. Но то любопыт-
ство, которое до извѣстной степени толкаетъ ближняго къ сексуальности,
свойственно только женщинамъ и обнаруживается у нихъ всегда, какъ по
отношенію къ женщинамъ, такъ и къ мужчинамъ. Женщину прежде всего
интересуютъ въ человѣкѣ его любовныя связи. Поскольку она составила
себѣ ясное представленіе объ этомъ пунктѣ, мужчина остается для жен-
щины загадочнымъ и привлекательнымъ въ интеллектуальномъ отношеніи.
Отсюда еще разъ вытекаетъ, что женственность и сводничество—два
совершенно тождественныхъ понятія; на этомъ положеніи должно было бы,
собственно, закончиться чисто имманентное изслѣдованіе предмета. Но моя
задача идетъ еще дальше; мнѣ кажется, что я уже успѣлъ намѣтить связь
между женщиной, какъ чѣмъ-то положительнымъ, какъ сводницей, и жен-
щиной, какъ чѣмъ-то отрицательнымъ, совершенно лишенной высшей
жизни, жизни монады. Женщина является воплощеніемъ одной идеи, кото-
рая именно въ силу этого обстоятельста никогда не можетъ дойти до ея
сознанія: эта идея есть прямая противоположность идеи души. Сосредото-
чены ли у нея мысли, какъ у матери, на брачномъ ложѣ, или она, подобно
проституткѣ, предпочитаетъ вакханалію, стремится ли она ссновать вдвоемъ
семью или она жаждетъ массовыхъ поглощеній Венериной горы—во всѣхъ
этихъ случаяхъ дѣло идетъ объ идеѣ общенія, той идеѣ, которая путемъ
смѣшенія совершенно уничтожаетъ границы инвидуумовъ.
Здѣсь одно способствуетъ другому: эммиссаромъ полового акта можетъ
быть существо, лишенное индивидуальности,, границъ. Не безъ основанія
ходъ доказательства раскинулся до тѣхъ предѣловъ, какихъ онъ не до-
стигалъ ни въ одномъ изслѣдованіи этого же явленія, ни въ какой-либо
другой характерологической работѣ. Тема очень благодарная именно по-
тому, что здѣсь раскрывается связь между всякой высшей жизнью, съ од-
ной, и всякой низшей жизнью, съ другой стороны. Здѣсь всякая психологія
и философія найдутъ лучшій пробный камень, на которомъ каждая изъ
нихъ могла бы себя испытать. Вотъ почему проблема мужчины и жен-
щины остается одной изъ наиболѣе интересныхъ главъ всякой характеро-
логіи. Теперь также ясно станетъ, почему я ее именно выбралъ объектомъ
столь обширнаго и пространнаго изслѣдованія.
Въ этомъ именно пунктѣ, на которомъ остановилось наше изслѣдо-
ваніе, намъ, безсомнѣнія, уже открыто предложатъ вопросъ, который до
сихъ поръ едва лпшь зарождался въ умѣ читателя: неужели это изслѣ-
дованіе признаетъ женщину человѣкомъ? Не слѣдуетъ ли ее, по мнѣнію
автора, отнести къ животному или растительному царству? Вѣдь, согласно
его воззрѣнію, она обладаетъ однимъ только чувственнымъ существованіемъ
и лишена высшей жизпи не въ меньшей мѣрѣ, чѣмъ животныя; она такъ
же мало причастна къ вѣчной жизни, какъ и всѣ прочіе организмы, для
которыхъ личное безсмертіе не составляетъ ни потребности, ни возможно-
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
279
сти. Всѣмъ имъ въ одинаковой степени чужда метафизическая реальность,
они не имѣютъ бытія—ни женщина, ни животное, ни растеніе—всѣ они
одни только явленія, но не вещь въ себѣ. Согласно нашему взгляду, про-
никшему въ глубочайшую сущность человѣка, послѣдній является зерцаломъ
вселенной; онъ—микрокосмъ. Женщина же абсолютно негеніальна, она не
живетъ въ глубокой связи со всебытіемъ.
Я приведу прекрасное мѣсто изъ „Маленькаго Эйольфа“ Ибсена, гдѣ
жена говоритъ мужу;
Рита\ Въ концѣ-концовъ мы же только люди.
Алъмерсъ: Но мы сродни немного также небу и морю,
Рита.
Рита: Ты, пожалуй, я нѣтъ.
Здѣсь совершенно ясно выраженъ взглядъ поэта, котораго такъ мало
мы поняли, а потому и выдали за пѣвца женщины. Этотъ взглядъ гово-
ритъ, что женщина совершенно лишена отношенія къ идеѣ безконечности,
къ божеству, такъ какъ у нея нѣтъ души. По индійскому воззрѣнію, къ
Брамѣ стремятся только черезъ Атмана, Женщина не микрокосмъ, она
не создана по образу Божію. Человѣкъ ли она? Можетъ быть, животное?
Растеніе?
Эти вопросы покажутся очепъ смѣшными анатому, который й ргіогі
признаетъ ложной основную точку зрѣнія подобныхъ проблемъ. Для него
женщина является Ьото заріепз, отличный отъ всѣхъ другиіъ видовъ
живыхъ существъ; въ предѣлахъ человѣческаго рода женщина, по его
мнѣнію, такъ же соподчинена мужчинѣ, какъ всякая самка соподчинена
самцу, соотвѣтственнаго вида и рода. И философъ не вправѣ сказать:
какое мнѣ дѣло до анатомовъ! У него, пожалуй, мало надежды найти
разрѣшеніе волнующихъ его вопросовъ съ этой именно стороны, но
онъ говоритъ объ антропологическихъ вещахъ, и если овъ достигъ истины,
то она должна дать объясненіе, она должна быть съ успѣхомъ примѣнена
и къ морфологическому факту.
Въ самомъ дѣлѣ! Въ состояніи своей безсознательности женщины,
несомнѣнно, стоятъ ближе къ природѣ, чѣмъ мужчины. Цвѣты ихъ сестры,
и то, что онѣ значительно ближе стоятъ къ животнымъ, чѣмъ мужчины,
ясно видно изъ ихъ большей склонности къ содоміи (миѳы о Парсифалѣ
и Ледѣ; отношеніе ихъ къ комнатной себачкѣ содержитъ въ себѣ гораздо
больше чувственности, чѣмъ это обыкновенно себѣ представляютъ). Но женщи-
ны—люди. Даже Ж, которую мы рисуемъ себѣ безъ всякихъ слѣдовъ умо-
постигаемаго „я“, все же является неизмѣннымъ дополненіемъ къ М.
Если тотъ фактъ, что особая половая и эротическая дополняемость къ
мужчинѣ сосредоточена въ лицѣ женщины, и не представляетъ собою
19
280
Половые типы.
нравственнаго явленія, которымъ прожужжали уши защитники брака, то
онъ, во всякомъ случаѣ, обладаетъ чрезвычайной важностью для проблемы
женщины. Далѣе, животныя только индивидуумы, женщины—лица (если
и не личности), онѣ все-таки обладаютъ внѣшней формой сужденія, хотя
и лишены внутренней; если имъ отказано въ способности рѣчи, то все же
слѣдуетъ за ними признать способность говорить; правда, у нихъ отсут-
ствуетъ единство самосознанія, но у нихъ вѣдь есть нѣкоторая память.
У нихъ есть соотвѣтствующіе суррогаты рѣшительно всего, чѣмъ ни
обладалъ бы мужчина. Эти-то именно суррогаты способствуютъ смѣшенію
понятій, которое господствуетъ въ умахъ поклонниковъ женственности.
Возникаетъ своего рода амфисексуалъностъ понятій, изъ которыхъ
многія (тщеславіе, стыдъ, любовь, фантазія, страхъ, чувствительность ит. д)
имѣютъ два значенія: мужское и женское.
Здѣсь мы, такимъ образомъ, затронули вопросъ о послѣдней сущ-
ности противоположности половъ Сюда не входить вопросъ о
той роли, которую играетъ въ животномъ и растительномъ царствѣ муж-
ской и женскій принципы; здѣсь рѣчь идетъ только о человѣкѣ. Наше
изслѣдованіе еще въ самыхъ зачаткахъ своихъ ясно подчеркивало тотъ
фактъ, что эти принципы мужественности и женственности слѣдуетъ при-
нять не какъ метафизическія идеи, а какъ теоретическія понятія. Даль-
нѣйшій ходъ нашего изслѣдованія показалъ, какія глубокія различія суще-
ствуютъ между мужчиной и женщиной, различія, которыя, по крайней мѣрѣ,
у людей выходятъ далеко за предѣлы одной только физіологически-сек-
суальной природы ихъ, Такимъ образомъ, взглядъ, согласно которому
фактическій дуализмъ половъ есть выраженіе установленнаго природой
распредѣленій различныхъ функцій среди различныхъ существъ, распредѣ-
ленія, понимаемаго въ смыслѣ раздѣленія физіологическаго труда—это
взглядъ, который, по моему мнѣнію, получилъ особенно широкое распро-
страпіе благодаря Мильнъ-Эдварсу, совершенно непріемлемъ съ нашей
точки зрѣнія. Не стоитъ терять словъ о его поверхностности, доходящей
иногда прямо до смѣшного; еще меньше слѣдуетъ говорить объ его ин-
теллектуальной ограниченности. Дарвинизмъ особенно сильно способствовалъ
популяризаціи этого взгляда; было уже чуть не всеобще распространеннымъ
воззрѣніемъ, что сексуально-дифференцированныя организмы ведутъ свое
происхожденіе отъ низшей стадіи половой нераздѣльности. Произошло это
будто путемъ побѣды, которую одержало существо, освобожденное отъ
бремени этой функціи, надъ другими болѣе примитивными, обремененными
работой, безполыми или двуполыми видами. Но, что такое именно „проис-
хожденіе пола“, какъ результатъ „преимуществъ раздѣленія труда“, „об-
легченія въ борьбѣ за существованіе", представляетъ собою совершенно
необыкновенное явленіе—это доказалъ съ неопровержимой аргументаціей,
задолго до появленія могильныхъ червей у праха Дарвина—Густавъ Тео-
доръ Фехнеръ.
Нельзя отдѣльно, изолированно изслѣдовать и постичь смыслъ муж-
чины и женщины. Значеніе можетъ быть познано при совмѣстномъ изуче-
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
281
ніи и взаимномъ сопоставленіи мужчины и женщины. Въ ихъ отношеніи
другъ къ другу слѣдуетъ искать ключъ къ раскрытію обѣихъ сущностей.
Мы слегка коснулись этого отношенія при попыткѣ обосновать природу
эротики. Отношеніе между мужчиной и женщиной есть не
что иное, какъ отношеніе между субъектомъ и объектомъ.
Женщина ищетъ своего завершенія, какъ объектъ. Она—вещь
мужчины или вещъ ребенка; она хочетъ, чтобы ее принимали только за
вещь, что удачно скрывается вѣчной рисовкой. Никто такъ скверно не
понимаетъ истиннаго желанія женщины, какъ тотъ, который интересуется
всѣмъ тѣмъ, что въ ней происходитъ, который проявляетъ вниманіе къ ея
чувствамъ и надеждамъ, ея переживаніемъ и духовной оригинальности.
Женщина не хочетъ, чтобы къ ней относились, какъ къ субъекту; она
всегда и во всѣхъ направленіяхъ (въ этомъ именно выражается ея бытіе
женщины) хочетъ оставаться пассивной, хочетъ чувствовать волю, направ-
ленную на нее; она не хочетъ, чтобы ея стыдились или щадили, она
вообще не хочетъ, чтобы ее уважали. Ея единственная потребность
заключается въ томъ, чтобы ее желали, какъ тѣло, чтобы она находилась
въ обладаніи чужихъ рукъ, какъ ихъ собственность, какъ простое ощу-
щеніе пробргътаетъ реальность лишь тогда, когда оно выра-
жено въ понятіи, т.-е, когда оно превращается въ извѣстный
объектъ, такъ и женщина доходитъ до своего существованія
и ощущенія его лишь тогда, когда она возводится мужчи-
ной или ребенкомъ, какъ субъектомъ, на ступень объекта.
Такимъ путемъ, путемъ подарка, она пріобрѣтаетъ свое
существованіе.
Противоположность между субъектомъ и объектомъ съ точки зрѣнія
теоріи познанія является съ онтологической точки зрѣнія противопоставле-
ніемъ формы и матеріи. Это противопоставленіе есть только перемѣщеніе
первой изъ сферы трансцендентальнаго въ сферу трансцендентнаго, изъ
оныто-критической области въ область метафизическую. Матерія, а именно
то, что абсолютно индивидуализировано, что можетъ принять какую угодно
форму, но что не имѣетъ опредѣленныхъ длительныхъ свойствъ такъ же
мало обладаетъ сущностью, какъ простое ощущеніе—матерія опыта—обла-
даетъ самостоятельнымъ существованіемъ. Итакъ, противоположность между
субъектомъ и объектомъ относится къ существованію (тѣмъ, что ощущеніе
пріобрѣтаетъ реальность, какъ объектъ, противопоставленный субъекту)^
противоположность же между формой и матеріей означаетъ разницу въ
сущности (матерія безъ формировки абсолютно безкачественна). Поэтому
Платонъ съ полнымъ основаніемъ могъ и вещественность, массу, поддаю-
щуюся формировкѣ, нѣчто само по себѣ безформенное—акаіроѵ, легко
принимающую любую форму глипу, ЕУ.рсаугІоѵ, то, во что вливается форма,
ея мѣсто, ея /юра, ея еѵ ш, то —вѣчно второе, другое, Мтероѵ—назвать
также и не сущимъ цт] оѵ. Кого эти слова наводятъ на мысль о томъ,
что Платонъ имѣлъ здѣсь въ виду пространство, тотъ низводитъ вели-
чайшаго мыслителя на степень поверхностнаго философа. Мы нисколько
не сомнѣваемся въ томъ, что ни одинъ выдающійся философъ не станетъ
19*
282
Половые типы.
приписывать пространству метафизическое существованіе, но онъ вмѣстѣ
съ тѣмъ не скажетъ, что пространство лишено всякой сущности. Для
дерзкаго болтуна характерно именно то, что онъ считаетъ пустое прост-
ранство „химерой", что оно для него „нѣчто0; только у вдумчиваго мы-
слителя оно пріобрѣтаетъ реальность и становится проблемой для него.
Не-сущее Платона есть именно то, что для филистера кажется наиболѣе
реальнымъ; суммой всѣхъ цѣнностей существованія; это ничто иное, какъ
матерія.
Итакъ, я въ этомъ мѣстѣ присоединяюсь съ одной стороны къ Пла-
тону, который сравниваетъ принимающее всевозможныя формы „нѣчто" съ
матерью и кормилицей всякаго процесса возникновенія вообще, а съ дру-
гой стороны, слѣдуя по стопамъ Аристотеля, натурфилософія котораго
удѣляетъ въ актѣ оплодотворенія женскому принципу матеріальную, а муж-
скому—формирующую роль. Но не будетъ ли слишкомъ смѣло и рисковано
утверждать на основаніи приведенныхъ взглядовъ, что значеніе женщины
сводится лишь къ факту воплощенія въ ней начала матеріи? Человѣкъ,
какъ микрокосмъ, сосредоточиваетъ въ себѣ оба начала; онъ составленъ
изъ жизни высшей и низшей, изъ метафизически существующаго и несуще-
ствующаго, изъ формы и матеріи. Женщина же есть ничто; она—
только матерія.
Это положеніе вѣнчаетъ все зданіе. Оно выясняетъ все, что до сихъ
поръ оставалось неяснымъ; оно замыкаетъ длинную цѣпь нашихъ доказа-
тельствъ. Половое влеченіе женщины направлено на прикосновеніе; оно—
влеченіе къ контректаціи, но не къ детумесценціи (См. стр. 75—76). Со-
отвѣтственно этому и самое тонкое чувство женщины, и притомъ единствен-
ное, которое у нея болѣе развито, чѣмъ у мужчины, есть чувство осяза-
нія (См. стр. 86—87). Глазъ и ухо направляютъ насъ въ неограниченное
пространство и доставляютъ намъ предощущеніе безконечности; чувство ося-
занія требуетъ тѣснѣйшей тѣлесной близости для своего проявленія. Чело-
вѣкъ сливается съ предметомъ, который онъ схватываетъ: это исключительно
грязное чувство, какъ бы созданное для существа, которое но природѣ
своей чувство есть склонность къ физическому общенію. Единственное, что
оно способно вызвать—это ощущеніе сопротивленія, воспріятіе осязаемаго;
но именно о матеріи, какъ показалъ Кантъ, нельзя высказывать ничего
иного, какъ то, что она является такого рода заполненіемъ пространства,
которое оказываетъ сопротивленіе всему, что только ни стремится проник-
нуть туда. Фактъ „препятствія" создалъ, какъ психологическое (не гносео-
логическое) понятіе вещи, такъ и тотъ необычайный характеръ реальности,
который большинство людей приписываетъ чувству осязанія, какъ болѣе
солидному, „первичному" свойству опытнаго міра. Но тотъ фактъ, что для
чувства мужчины матерія не вполнѣ теряетъ характера истинной реально-
сти, объясняется наличностью въ немъ нѣкотораго остатка женственности,
которая все же присуща ему. Если бы абсолютный мужчина существовалъ
въ дѣйствительности, то матерія и психологически (не только логически)
не была* бы для него чѣмъ-то сущимъ.
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
283
Мужчина—форма, женщина—матерія. Если зто положеніе вѣрно, то
смыслъ его долженъ также проявляться и въ отношеніи отдѣльныхъ психи-
ческихъ переживаній между собою. Давно упомянутая нами дифференциро-
ванность содержанія духовной жизни мужчины въ сравненіи съ нерасчленен-
ностью, хаотичностью способа представленія у женщины является выраже-
ніемъ той же противоположности между формой и матеріей. Матерія
хочетъ пріобрѣсти извѣстную форму: поэтому женщина требуетъ отъ муж-
чины разъясненія своихъ запутанныхъ мыслей, толкованія генидъ1); -
Женщина и есть именно та матерія, которая принимаетъ любую
форму. Тотъ фактъ, что дѣвочки обладаютъ большей способностью запоми-
нанія учебнаго матеріала, чѣмъ мальчики, можно объяснить только пусто-
той и ничтожествомъ женщинъ, которыя пропитываются любымъ содержа-
ніемъ; мужчина же сохраняетъ въ своей памяти лишь то, что его, дѣй-
ствительно интересуетъ, все же остатьное онъ забываетъ (см. часть II
стр. 100—101). Но то, что мы назвали приноравливаемостью женщины, ея
полная подчиняемость пересоздающей волѣ мужчины — все это объ-
ясняется только тѣмъ, что женщина является одной только матеріей, что,
она лишена всякой изначальной -формы. Женщина—ничто; поэтому и только
поэтому она можетъ стать всѣмъ; мужчина же можетъ стать только тѣмъ,
что онъ есть. Изъ женщины можно сдѣлать все, что только угодно, тогда
какъ мужчинѣ можно лишь помочь достигнуть того, къ чему онъ самъ
стремится. Поэтому, серьезно говоря, имѣетъ смыслъ воспитывать женщинъ,
но не мужчинъ. Воспитаніе производитъ крайне незначительную перемѣну
въ истинной сущности мужчины; въ женщинѣ же путемъ одного внѣшняго
вліянія можно вытѣснить глубочайшую природу ея — высшую цѣнность,
которую она придаетъ сексуальности. Женщина можетъ создать
какое угодно представленіе, она можетъ все . отрицать, но въ дѣй-
ствительности она—ничт0. У женщинъ нѣтъ какого-нибудь опредѣленнаго
свойства; единственное ея свойство покоится на томъ, что она лишена
всякихъ свойствъ. Вотъ въ чемъ заключается вся сложность и загадоч-
ность женщины; въ этомъ кроется ея превосходство надъ мужчиной и ея
неуловимость для него, потому что мужчина и въ данномъ случаѣ йцетъ
какого то прочнаго ядра.
Если найденные нами выводы въ своей правильности и не вызовутъ
ни въ комъ сомнѣнія, то все же они заслуживаютъ упрекъ въ томъ, что
они не даютъ никакихъ свѣдѣній объ истинной сущности мужчины. Можно
ли приписать ему какую-нибудь общую черту, какъ мы сдѣлали это по от-
ношенію къ женщинѣ, всеобщимъ свойствомъ которой является сводниче-
ство, отсутствіе всякой сущности? Существуетъ ли вообще понятіе муж-
чины въ томъ смыслѣ, въ какомъ существуетъ понятіе женщины? Допу-
скаетъ ли она подобное же опредѣленіе?
I) См. стр. 86, 87, 88.
284
Половые типы.
На это слѣдуетъ отвѣтить, что мужественность лежитъ въ фактѣ
индивидуальности, монады, и этимъ фактомъ вполнѣ покрывается. Без-
предѣльное различіе отдѣляетъ одну монаду отъ другой, а потому ни
одной изъ нихъ нельзя подвести подъ болѣе широкое понятіе, которое
содержало бы въ себѣ нѣчто общее нѣсколькимъ монадамъ. Мужчина—
микрокосмъ; въ немъ заключены всѣ возможности. Но это не слѣдуетъ
смѣшивать съ универсальной переимчивостью женщины, которая можетъ
стать всѣмъ, будучи ничѣмъ; мужчина же—все, и онъ можетъ стать
болѣе или менѣе всѣмъ сообразно своей одаренности. Мужчина содержитъ
въ себѣ также женщину, матерію; онъ можетъ широко развить въ себѣ
именно эту часть своей сущности, тогда онъ обезличивается, исчезаетъ;
но онъ также можетъ познать ее и одолѣть въ себѣ—поэтому онъ и
только онъ въ состояніи достигнуть истины о женщинѣ (см. часть II,
стр. 73—75). Женщина же совершенно лишена возможности
развиться развѣ только черезъ мужчину.
Значеніе мужчины и женщины выступаютъ особенно отчетливо лишь
при разсмотрѣніи ихъ взаимныхъ половыхъ и эротическихъ отношеній.
Глубочайшее желаніе женщины заключается въ томъ, чтобы съ помощью
мужчины пріобрѣсти опредѣленную форму и быть имъ созданной. Женщина
хочетъ, чтобы мужчина преподносилъ ей мнѣнія, совершенно отличныя отъ
тѣхъ, которыхъ она даже придерживалась раньше; она хочетъ, чтобы онъ
опровергъ все то, что ей казалось раньше правильнымъ (противополож-
ность благочестію, стр. 109—110); какъ нѣчто цѣлое она жаждетъ соб-
ственнаго крушенія съ тѣмъ, чтобы быть наново созданной мужчиной.
Воля мужчины впервые создаетъ женщину, она властвуетъ надъ ней
и измѣняетъ ее въ самыхъ глубокихъ основахъ ея (гипнозъ) Здѣсь, на-
конецъ, выясняется отношеніе психическаго къ физическому у мужчины и
женщины, Мы раньше приняли для мужчины нѣкоторое взаимодѣйствіе въ
смыслѣ односторонняго творчества тѣла трансцендентной душой, тѣла, ко-
торое есть не что иное, какъ проекція послѣдней въ мірѣ явленій; для
женщины же мы приняли параллелизмъ только эмпирически-психическаго
и эмпирически физическаго. Теперь ясно, что и у женщины имѣетъ мѣсто
нѣкоторое взаимодѣйствіе. Но тогда какъ у мужчины—по глубоко вѣрной
теоріи Шопенгауэра, что человѣкъ является своимъ собственнымъ созда-
ніемъ—воля создаетъ и пересоздаетъ по своему желанію тѣло, женщина
физически проникается вліяніемъ и пересоздается съ помощью чужой воли
(внушеніе, предопредѣленіе). Мужчина придаетъ форму не только себѣ, но,
что еще легче, также и женщинѣ. Тѣ миѳы книги Бытія и другихъ космо-
гоній, которые приписываютъ мужчинѣ созданіе женщины, возвѣстили бо-
лѣе глубокую истину, чѣмъ біологическія теоріи эволюціи, которыя вѣрятъ
въ происхожденіе мужского изъ женскаго элемента.
Теперь можно уже отвѣтить па одинъ сложнѣйшій вопросъ, кото-
рый остался открытымъ въ IX главѣ. Сущность его заключалась въ слѣ-
пующемъ: какимъ образомъ, женщина, сама лишенная души и воли, можетъ
достичь въ какой мѣрѣ онѣ присущи мужчинѣ. Одного только не сдѣ-
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
285
дуетъ упускать изъ виду: то, что женщина подмѣчаетъ въ сферѣ, то, для
чего у нея имѣется опредѣленный органъ, въ дѣйствительности не при-
надлежитъ къ природѣ мужчины, а является лишь всеобщимъ фактомъ
мужественности, опредѣленной степенью его. Это глубокая ложь, лицемѣріе
или ложное представленіе о женщинѣ, насквозь пропитанной мужской сущ-
ностью, когда говорятъ, что женщина обладаетъ самосостоятельнымъ пони-
маніемъ индивидуальности мужчины 2)4 Влюбленный, котораго такъ легко
обмануть на этомъ безсознательномъ симулированіи болѣе глубокаго пони-
манія со стороны женщины, можетъ быть вполнѣ удовлетворенъ этимъ
пониманіемъ; но болѣе требовательный человѣкъ не скроетъ отъ себя того,
что пониманіе женщинъ направлено только на формальный всеобщій фактъ
существованія души, а не на своеобразность личности мужчины. Ибо для
того, чтобы обладать способностью перципировать и апперципировать спе-
ціальную форму, матерія не должна была быть безформенной. Отношеніе
женщины къ мужчинѣ есть отношеніе матеріи къ формѣ; и ея пониманіе
сущности мужчины есть одна только готовность принять возможно болѣе
прочныя формы или инстиктивное стремленіе того, существа, которое не имѣетъ
бытія, къ бытію. Итакъ, это „пониманіе" нельзя назвать теоретическимъ; оно
выражаетъ собою не участіе, а желаніе быть причастной: оно навязчпво
и эгоистично.
Женщина не имѣетъ никакого отношенія къ мужчинѣ; она надѣлена
пониманіемъ мужественности, но не мужчины. И если въ половой сферѣ
ее слѣдуетъ признать болѣе требовательной, чѣмъ мужчину, то это указы-
ваетъ лишь на сильное желаніе ея подвергнуться болѣе прочной и отчет-
ливой формировкѣ: это есть ожиданіе возможно большаго дпапішп’а
существованія.
И сводничество въ концѣ концовъ ничего другого собою не пред-
ставляетъ. Сексуальность женщинъ сверхъ-индивидуальна, такъ какъ онѣ
не являются строго ограниченными, оформенными, индивидуализированными
сущностями. Высшимъ моментомъ въ жизни женщины, когда раскрывается
ея изначальное бытіе, ея изначальное наслажденіе, является тотъ моментъ,
когда въ нее втекаетъ мужское сѣмя. Тогда она въ бурныхъ объясненіяхъ
жметъ мужчину и прижимаетъ его къ себѣ: это — высшее наслажденіе
пассивности, еще болѣе сильное, чѣмъ ощущеніе счастья у загипнотизи-
рованной. Это—матерія, которая формируется и которая хочетъ связать
себя съ формой навѣки, никогда ея не оставляетъ. Вотъ почему женщина
безконечно благодарна мужчинѣ за половой актъ; это чувство благодар-
ности можетъ быть мимолетнымъ, какъ напр., у лишенной всякой памяти
уличной проститутки, или болѣе длительнымъ, что имѣетъ мѣсто у болѣе
дифференцированныхъ женщинъ. Это непрестанное стремленіе нищеты при-
соединиться къ богатству, это фезформенное, а потому и сверхъ индиви-
дуальное влеченіе нерасчлененнаго содержанія прійти въ соприкосновеніе
съ формой и длительно прикрѣпить его за собою съ тѣмъ, чтобы такимъ
!) Ом. стр. 167—168.
286
Половые типы.
образомъ пріобрѣсти бытіе—все это лежитъ въ глубочайшихъ основахъ
сводничества. Тотъ фактъ, что женщина лишена всякихъ границъ, что она
не менада, дѣлаетъ возможнымъ самое явленіе сводничества. Она претво-
ряется въ дѣйствительность потому, что женщина является представитель-
ницей полнаго ничто матеріи, которая всячески и непрестанно стремится
привести себя въ связь съ формой. Сводничество есть вѣчное стремленіе
„ничего" къ „чему-то".
Постепенно развиваясь, двойственность мужчины и женщины разро-
слась въ дуализмъ вообще, въ дуализмъ высшей и низшей жизни, субъ-
екта и объекта, формы и матеріи, „чего-то*4 и „ничего". Всякое метафи-
зическое и трансцендентальное бытіе есть бытіе логическое и моральное:
женщина алогична и аморальна. Она на содержитъ въ себѣ уклоненія отъ
логическаго и моральнаго начала: она не антилогична, она не антиморальна.
Она представляетъ собою не отрицающее „не", а полное „ничто", ни
„да", ни „нѣтъ". Мужчина кроетъ въ себѣ возможность абсолютнаго
„нѣчто" и абсолютнаго „ничто", а потому вся его дѣятельность имѣетъ
опредѣленное направленіе въ ту или другую сторону: женщина не грѣ-
шитъ, такъ какъ она уже сама по себѣ грѣхъ, возможность грѣха въ
мужчинѣ.
Чистый мужчина есть идеальный образъ Бога, абсо-
лютнаго „нѣчто"; женщина, даже женщина въ мужчинѣ,
есть символъ полнаго ничто: таково значеніе женщины во вселенной,
токъ дополняютъ и обусловливаютъ другъ друга мужчина и женщина. Какъ
противоположность мужчины, женщина имѣетъ опредѣленный смыслъ и
извѣстную функцію въ міровомъ цѣломъ. Какъ мужчина возвышается надъ
самцомъ—животнымъ, такъ и женщина—надъ самкой. Человѣкъ не ведетъ
борьбы между ограниченнымъ бытіемъ и ограниченнымъ небытіемъ, какъ
животныя. Въ человѣческомъ царствѣ борьба идетъ между неограниченнымъ
бытіемъ и неограниченнымъ небытіемъ. Вотъ почему мужчина и женщина
вмѣстѣ только составляютъ человѣка.
Итакъ, смыслъ женщины—быть безсмыслицей. Она воплощаетъ въ
себѣ „ничто", противоположный полюсъ божества, другую возможность въ
человѣкѣ. Поэтому никто не пользуется такимъ презрѣніемъ, какъ муж-
чина, превратившійся въ женщину; его ставятъ несравненно ниже тупоум-
наго, заклятаго преступника. Такъ мы дошли до пониманія глубочайшаго
страха у мужчины: это страхъ передъ женщиной, страхъ передъ безсмы-
сленностью, передъ манящей бездной пустоты.
Только старая женщина глубоко правдиво раскрываетъ намъ, что пред-
ставляетъ собою женщина въ дѣйствительности. Красота женщины, согла-
сно съ опытомъ, создается благодаря любви мужчины: женщина становится
красивѣе, когда мужчина ее любитъ, такъ какъ она пассивно подчиняется
волѣ, заложенной въ его любви; какъ это и не звучитъ мистично—это по-
вседневный опытъ. Старая женщина показываетъ, насколько женщина ни-
когда не была красивой: была бы женщина красива, не было бы вѣдьмы.
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
287
Но женщина есть ничто, пустой сосудъ, на время вычищенный и выбѣленный.
Всѣ качества женщины являются результатомъ ея небытія, отсутствія
въ ней сущности. Такъ какъ она лишена истинной неизмѣнной жизни, и
обладаетъ лишь земной жизнью, то она, какъ сводница, и поощряетъ вся-
кое созданіе этой жизни; поэтому мужчина, который дѣйствуетъ на нее
чувственно, можетъ въ основѣ пересоздать и впитаться въ нее. Этимъ
путемъ объединяются всѣ три качества женщины, отмѣченныя въ этой главѣ;
всѣ они замыкаются въ сферѣ ея небытія.
Путемъ непосредственной дедукціи изъ этого понятія небытія мы при-
ходимъ къ двумъ отрицательнымъ признакамъ: измѣнчивости и лживости.
Только сводничество, какъ единственно положительное въ женщинѣ, нельзя
было вывести изъ него такъ быстро, путемъ простого анализа.
И это вполнѣ понятно. Ибо бытіе женщины тождественно сводни-
честву; оно является утвержденіемъ сексуальности вообще. Сводничество
это тоже, что универсальная сексуальность. Тотъ фактъ, что въ дѣйстви-
тельности есть женщина, указываетъ лишь на наличность въ мірѣ ради-
кальнаго влеченія ко всеобщей сексуальности. Прослѣдить явленіе сводни-
чества въ порядкѣ дальнѣйшей причинности значитъ раскрыть бытіе
женщины. {
Если взять исходнымъ пунктомъ таблицу двоякой жизни (стр. 270),
то можно сказать, что направленіе отъ ѣысшей жизни къ низшей есть пере-
ходъ отъ бытія къ небытію, воля, направленная на „ничто", на отрицаніе,
на зло въ себѣ. Утвержденіе полнаго „ничто"—антиморально: это—пот-
ребность превратить форму въ нѣчто безформенное, въ матерію, потребность
разрушать.
Но „отрицаніе“ родственно „ничто". Поэтому существуетъ такая глу-
бокая связь между преступнымъ и женскимъ началомъ. Антиморальное и
аморальное, именно то, что мы въ нашемъ изслѣдованіи такъ строго отли-
чали, теперь какъ бы соприкасаются въ общемъ понятіи не-моральнаго
этимъ до извѣстной степени оправдывается обычное смѣшеніе и отожде-
ствленіе этихъ двухъ понятій. Ибо ничто" есть только „ничто": оно не
имѣетъ ни существованія, ни сущности. Оно является всегда лишь сред-
ствомъ для отрицанія; оно есть то, что съ помощью „не" противопоста-
вляется „чему-то". Только тогда, когда мужчина утверждаетъ
свою собственную сексуальность, уклоняется отъ высшей
жизни и пріобщается къ низшей—только тогда женщина
получаетъ существованіе Только, когда „что-то" переходитъ
въ „ничто", „ничто" можетъ превратиться во „что-то".
Признанный фаллусъ есть нѣчто антиморальное. Поэтому его воспри-
нимаютъ, какъ нѣчто отвратительное; его представляютъ себѣ находящимся
въ извѣстномъ отношеніи къ сатанѣ: половой органъ Люцифера занимаетъ
центръ Дантовскаго ада (центръ земли).
288
Половые типы.
Здѣсь выясняется абсолютная власть мужской се-
ксуальности надь женщиной 1). Только благодаря тому, что мужчина
становится сексуальнымъ, женщина пріобрѣтаетъ существованіе и значеніе:
ея бытіе связано съ фаллусомъ, а потому онъ является ея
величайшимъ повелителемъ и неограниченнымъ властелиномъ.
Мужчина ставшій сексуальнымъ, это фатумъ женщины; Донъ-Жуанъ—
единственный человѣкъ, который заставляетъ ее трепетать въ самыхъ осно-
вахъ своихъ.
Проклятіе, которое, какъ мы предчувствовали, тяготѣетъ
надъ женщиной, есть злая воля мужчины: „ни что “—только орудіе
для „нѣтъ“. Отцы церкви выражали эту мысль съ большимъ паѳосомъ,
говоря, что женщина есть орудіе дьявола. Ибо матерія сама по себЬ—
„ничто“, только форма должна ей дать существованіе. Грѣхопаденіе формы
есть самооскверненіе путемъ влеченія сосредоточить свою дѣятельность па
матеріи. І\ргда мужчина сталъ сексуальнымъ, онъ создалъ
женщину.
Тотъ фактъ, что женщина существуетъ, означаетъ
только то, что мужчина утвердилъ сексуальность. Жен-
щина есть результатъ этого существованія, иными словами
женщина—сама сексуальность, (стр. 78—79).
Въ своемъ существованіи женщина находится въ зависимости отъ
мужчины: послѣдній, становясь мужчиной, половой противоположностью
женщины, вызываетъ ее къ жизни, даетъ ей бытіе. Поэтому первымъ
дѣломъ для женщины является сохраненіе въ мужчинѣ сексуальности: ибо
она обладаетъ сушествованіемъ въ той же степени, въ какой онъ—се-
ксуальностью.
Поэтому женщина хочетъ, чтобы онъ всецѣло превратился въ
фэаллусъ, поэтому она сводничаетъ. Она неспособна пользоваться
существомъ иначе, какъ средствомъ къ цѣли, къ этой цѣли полового акта.
Ибо она не преслѣдуетъ никакой другой цѣли, кромѣ той, которая направлена
на виновность мужчины. Ея сразила бы смерть въ тотъ моментъ, когда
мужчинѣ удалось бы одолѣть въ себѣ свою сексуальность.
Мужчина создалъ и создаетъ женщину, фока онъ сохраняетъ свою
сексуальность. Онъ далъ ей сознаніе (часть II, конецъ III главы), онъ
даетъ ей и бытіе. Ее отказываясь отъ полового акта, онъ вызываетъ къ
жизни женщину. Женщина есть первородный грѣхъ мужчины.
2) См. гл. XI, заключеніе. Только по этой причинѣ выдающіяся
женщины бисексуальны: фаллусъ не играетъ для нихъ исключительной
роли, (См. стр. 56— 58). Однако, въ лесбійской любви, повидимому, зна-
чительную роль играетъ истерія.
Сущность женщины и ея смыслъ во вселенной.
28^
Любовь призвана замолить этотъ грѣхъ. Только теперь выясняется то,
о чемъ въ концѣ предыдущей главы говорили въ формѣ туманнаго, неяс-
наго миѳа. Раскрывается то, что раньше было скрыто: что женщина не
существуетъ до грѣхопаденія мужчины, не существуетъ безъ него, что это
грѣхопаденіе не отнимаетъ у нея богатства, которымъ она владѣла до него,
напротивъ, оно съ самаго начала предполагаетъ женщину въ жалкой нищетѣ.
То преступленіе, которое совершилъ и совершаетъ мужчина, создавая жен-
щину, т. е. утвердивъ половой актъ, онъ погашаетъ по отношенію къ ней,
какъ эротикъ. Ибо чѣмъ можно объяснить эту безконечную неисчерпаемою
щедрость всякой любви? Почему любовь призвана надѣлить душой именно
женщину, а не какое-либо другое существо? Почему ребенокъ еще неспо-
собенъ любить? Почему любовь наступаетъ вмѣстѣ съ сексуальностью, въ
періодѣ возмужалости, въ связи съ утвержденіемъ женщины и съ возобно-
вленіемъ грѣха? Женщина несомнѣнно является предметомъ, созданнымъ
руками полового влеченія мужчины; онъ создалъ ее, какъ собственную цѣль,
какъ галлюцинирующій образъ, за который жадно хватается его мечта; жен-
щина есть объективація мужской сексуальности, овеществленная сексуаль-
ность; она — грѣхъ мужчины, претворившійся въ живую плоть. Каждый
мужчина, воплощаясь, создаетъ себѣ женщину, ибо онъ сексуаленъ. Но жен-
щина обязана своимъ существованіемъ не своей, а чужой винѣ; все, что
можно поставить въ упрекъ женщинѣ, есть грѣхъ мужчины. Любовь должна
прикрывать этотъ грѣхъ, но не осилить его: она возвышаетъ женщину
вмѣ то того, чтобы уничтожить ее. „Нѣчто" заключаетъ въ свои объятія
„ничто", надѣется такимъ образомъ освободить міръ отъ всякаго отрицанія
и примирить всѣ противорѣчія; однако „ничто" могло бы уничтожиться
только тогда, еслибы „нѣчто" держало себя вдали отъ него. Какъ ненависть
мужчины къ женщинѣ есть лишь едва сознанная ненависть къ своей соб-
ственной сексуальности, такъ и любовь мужчины есть самая смѣлая, самая
отчаянная попытка спасти для себя женщину, какъ женщину вмѣсто того,
чтобы отрицать ее, какъ таковую, изнутри. Отсюда именно вытекаетъ ея
сознаніе вины: съ помощью нея грѣхъ долженъ быть устраненъ, но не
искупленъ.
Ибо женщина существуетъ, какъ грѣхъ и существуютъ только благо-
даря грѣху мужчины; и если женственность означаетъ сводничество, то это
лишь потому, что всякій грѣхъ самъ собой стремится къ своему размноже-
нію. Все то, что женщина въ состояніи сдѣлать своимъ существованіемъ,
всей своей сущностью, все, что она вѣчно безсознательно совершаетъ, сво-
дится къ отраженію влеченія въ мужчинѣ, его второго, неискоренимаго,
низшаго влеченія: она, подобно Валкиріи, сама слѣпая, является орудіемъ
чужой воли. Матерія кажется такой же неразрѣшимой загадкой, какъ
и форма; женщина такъ же безконечна, какъ мужчина, „ничто" столь же
вѣчно, какъ и бытіе. Но эта вѣчность есть вѣчность грѣха.
Глава XIII.
Еврейство.
„НіеЪеі лѵігй ез (іагаиі апкотп-
теп, еЬѵаз лѵігкіісіі ѴогЬапйепез
йеиШсЬ аизгизргескеп, кеіпез-
лѵе^з аЪег еілѵаз ІІпАѴІгкІісЬез
сіигсіі йіе КгаІЬ іг^епсКѵеІсЬег
ЕіпЪіІйип^ кйпзШсІі ЪеіеЪеп ги
Аѵо11еп“-
Суммируя всѣ положенія, развитыя въ этомъ изслѣдованіи, меня
нисколько не удивитъ, если многимъ покажется, что „мужчины* выстав-
лены въ слишкомъ выгодномъ свѣтѣ, что они возведены на незаслуженно
высокій пьедесталъ. Конечно, можно и не обращать вниманія на дешевые
аргументы, не спорить противъ довода, какое ошеломляющее дѣйствіе дол-
женъ былъ бы произнести па филистера или плута одинъ тотъ фактъ, что
онъ включаетъ въ себѣ цѣлый міръ. А все таки мы рискуемъ навлечь на
себя подозрѣніе не въ одной только чрезмѣрной снисходительности: намъ
ясно поставятъ въ вину тенденціозное замалчиваніе всѣхъ низменныхъ,
отвратительныхъ и мелочныхъ сторонъ мужественности ради высшихъ ея
проявленій.
Но это обвиненіе было бы несправедливо. Я далекъ отъ мысли
идеализировать мужчинъ съ той только цѣлью, что бы легче обезцѣнить жен-
щинъ. Я не отрицаю, что средп эмпирическихъ представителей муже-
ственности есть много ограниченныхъ и низкихъ экземпляровъ; но здѣсь
рѣчь идетъ о томъ, что таится въ видѣ лучшей возможности въ каждомъ
человѣкѣ. Эта возможность, оставаясь въ полнѣйшемъ пренебреженіи со
стороны мужчины, вызываетъ въ немъ то ярко-мучительное, то глухо-
враждебное чувство; но въ примѣненіи къ женщинѣ она не идетъ въ
счетъ—ни въ качествѣ дѣйствительнаго факта, ни въ качествѣ и теорети-
ческаго соображенія. И какъ ни важны на мой взглядъ всевозможныя
различія, существующія между мужчинами, я, тѣмъ не менѣе, счелъ воз-
можнымъ на нихъ совершенно не останавливаться. Самымъ важнымъ было
для меня установить, что'" женщина собою не представляетъ; и мы видѣли,
что она дѣйствительно лишена безконечно многихъ чертъ, которыя даже
у самаго посредственнаго, самаго плебейскаго мужчины отсутствуютъ не въ
Еврейство.
291
полной мѣрѣ. То, что представляетъ собою женщина, ея положительныя
черты (поскольку здѣсь вообще можно говорить о какомъ нибудь бытіи,
о чемъ-нибудь положительномъ) можно всегда обнаружить у очень многихъ
мужчинъ. Мы уже не разъ говорили о томъ, что есть мужчины, которые
всецѣло превратились въ женщинъ, или всегда оставались таковыми; но
нѣтъ ни одной женщины, которая вышла бы за предѣлы извѣстнаго, не
особенно высокаго, моральнаго и интеллектуальнаго начала. Поэтому я
хотѣлъ бы тутъ же повторить прежнее положеніе: наиболѣе высоко
стоящая женщина все же стоитъ безконечно ниже самаго
низкаго изъ мужчинъ.
Но возраженія можно и еще продолжить, пока они не коснутся
одного пункта, на которомъ моей теоріи придется непремѣнно остановится,
чтобы избѣгнуть лишнихъ упрековъ. Существуютъ различныя племена и
расы, гдѣ мужской элементъ, не являясь какой-нибудь промежуточной
сексуальной формой, тѣмъ не менѣе обнаруживаетъ такъ мало сходства
съ идеей мужественности въ томъ видѣ, въ какомъ она представлена въ
этой книгѣ, что одинъ этотъ фактъ заставляетъ насъ опасаться за не-
преложность его принциповъ п несокрушимость его главнаго фундамента.
Что можно сказать напр. о китайцахъ съ ихъ чисто женской нетребова-
тельностью и отсутствіемъ всякихъ стремленій? Здѣсь, безъ сомнѣнія, со-
блазнъ приписать цѣлому народу исключительную женственность особенно
великъ. Вѣдь обычай носить косу не есть же пустой капризъ цѣлой націи;
а что должна означать собою скудная растительность на лицѣ? Въ такомъ
случаѣ, какъ обстоитъ дѣло съ неграми? Врядъ ли негры выдвинули хоть
одного генія; въ моральномъ же отношеніи они стоятъ почти всѣ такъ низко.,
что американцы, какъ извѣстно, стали серьезно призадумываться, не яв-
ляется ли эмансипація ихъ слишкомъ рискованнымъ шагомъ.
Итакъ, если принципъ промежуточныхъ половыхъ формъ можетъ
имѣть нѣкоторое значеніе для расовой антропологіи (благодаря тому, что
нѣкоторые народы въ цѣломъ обладаютъ большимъ количествомъ женствен-
ности), то все же слѣдуетъ признать, что всѣ предыдущіе выводы отно-
сятся прджде всего къ арійскому мужчинѣ и къ арійской женщинѣ. Если
же мы обратимся къ вопросу о томъ, насколько другія великія племена
человѣчества обнаруживаютъ совпаденіе съ тѣми отношеніями, которыя
проявляются въ крайнихъ вершинахъ его, если мы далѣе поинтересуемся
узнать, какія препятствія мѣшаютъ имъ приблизиться къ этимъ вершинамъ—
во всѣхъ этихъ случаяхъ мы всецѣло переходимъ въ область расовыхъ
характеровъ, путемъ самаго тщательнаго и благороднаго углубленія въ со-
держаніе и сущность его.
Въ качествѣ предмета ближайшихъ разсужденій я выбралъ еврейство.
При этомъ я руководствовался тѣмъ соображеніемъ, что оно, какъ далѣе
видно будетъ, является самымъ упорнымъ и подчасъ опаснымъ противни-
комъ тѣхъ воззрѣній, которыя уже были развиты до сихъ поръ и которыя
предстоитъ еще развить въ дальнѣйшемъ; кромѣ того, оно даже возстаетъ
292
Половые типы.
противъ главной точки зрѣнія, лежащей въ основѣ моего изслѣдованія.
Слѣдуетъ замѣтить, что еврейство обнаруживаетъ черты антропологическаго
родства съ обѣими упомянутыми расами; съ неграми и съ монголами. На
негровъ указываютъ столь распространенные среди евревъ курчавые волосы;
на примѣсь монгольской крови указываетъ, столь обычная среди евреевъ,
китайская или малайская форма лицевой части черепа, которой всегда со-
отвѣтствуетъ желтоватый оттѣнокъ кожи.
Все это результатъ ежедневнаго опыта, и только въ этомъ смыслѣ
нужно понимать наши замѣчанія. Антропологическій вопросъ о происхо-
жденіи еврейства, кажется, совершенно неразрѣшимъ; даже столь инте-
ресный отвѣтъ, какой далъ Г. С. Чэмберленъ въ своихъ знаменитыхъ
„Основахъ XIX вѣка", вызвалъ въ новѣйшее время цѣлую массу возра-
женій. Я не обладаю достаточными знаніями, чтобы разбирать этотъ вопросъ;
то, что здѣсь будетъ, хотя и кратко, но возможно глубже проанализировано,
относится къ психическому своеобразію еврейскаго элемента ]). Эта задача
лежитъ въ сферѣ психологическаго наблюденія и расчлененія; она разрѣшима
внѣ всякихъ гипотезъ объ историческихъ явленіяхъ, которыя въ настоящее
время уже не поддаются контролю. Объективность—это главное, что не-
обходимо соблюдать при разрѣшеніи поставленнаго вопроса. Это тѣмъ болѣе
важно, что отношеніе къ еврейству въ настоящій моментъ является самой
важной и рѣзкой стороной національнаго вопроса, которую каждый старается
публично разрѣшить, и которая всюду служитъ теперь основнымъ принци-
помъ раздѣленія цивилизованныхъ людей. И нельзя утверждать, чтобы та
цѣнность, которую придаютъ открытому заявленію въ этомъ вопросѣ, не со-
отвѣтствовала бы серьезности и глубокому значенію его, чтобы люди пре-
увеличивали огромную важность этого вопроса. Тотъ фактъ, что мы стал-
киваемся съ нимъ повсюду, исходили ли мы изъ культурныхъ или матеріаль-
ныхъ, изъ религіозныхъ пли политическихъ, изъ художественныхъ или науч-
ныхъ, изъ біологическихъ или историческихъ, характерологическихъ и фило-
софскихъ проблемѣ, — этотъ фактъ, вѣроятно, имѣетъ глубочайшую
основу въ существѣ самого еврейства. Отыскать эту причину есть задача, для
которой никакой трудъ не можетъ казаться чрезмѣрнымъ, ибо результатъ,
во всякомъ случаѣ 2), долженъ насъ безконечно вознаградить.
9 Это духовное своеобразіе еврея представляется мнѣ чѣмъ-то
самобытнымъ, цѣльнымъ, совершенно отличнымъ отъ направленія духа
и сердца, у всѣхъ другихъ народовъ міра. Мы постараемся по крайней
мѣрѣ, это доказать въ концѣ нашего изслѣдованія. Поэтому я сильно
сомнѣваюсь въ томъ, чтобы происхожденіе еврейства'можно было объ-
яснить по методу расовой химіи—путемъ скрещенія и смѣшенія раз-
личныхъ народностей, ибо такія слагаемыя можно было бы и психоло-
гически прослѣдить и обнаружить. Еврейство представляетъ собою, по-
видимому, нѣчто цѣльное; всякая попытка эмпирически вывести и син-
тезировать его обречена на неудачу. Можно быть очень далекимъ отъ
юдофильства и вмѣстѣ съ тѣмъ признать, что вѣра евреевъ въ свой
народъ, какъ „народъ избранный", содержитъ въ себѣ глубокую
истину.
2) Авторъ считаетъ своимъ долгомъ замѣтить, что онъ самъ еврей-
скаго происхожденія.
Еврейство.
293
Но предварительно я хотѣлъ бы точно опредѣлить въ какомъ смыслѣ
я говорю о еврействѣ. Я говорю, здѣсь не о расѣ и не о народѣ, еще
меньше о вѣроисповѣданіи, оффиціально признаннымъ закономъ. Подъ
еврействомъ слѣдуетъ понимать только духовное направле-
ніе, психическую конституцію, которая является возмож-
ностью для всѣхъ людей, но которая получила полнѣйшее.
осуществленіе свое въ историческомъ еврействѣ.
Что это такъ, доказывается ничѣмъ инымъ, какъ антисемитиз-
момъ.
Самые настоящіе, наиболѣе арійскіе изъ арійцевъ, увѣренно сознаю-
щіе свое арійство, не бываютъ антисемитами. Нѣтъ никакого сомнѣнія,
что ихъ могутъ непріятно поразить бьющія въ глаза еврейскія черты, но
антисемитизма въ общемъ, того антисемитизма, который насквозь проник-
нутъ человѣконенавистничествомъ, они совершенно постичь не могутъ. Это
именно тѣ люди, которые среди защитниковъ еврейства извѣстны подъ
именемъ „филосемитовъ“. Въ тѣхъ случаяхъ, когда уничтожаютъ или на-
падаютъ на еврейство, приходятъ на выручку ихъ мнѣнія относительно
юдофобства, мнѣнія, исполненныя чрезвычайнаго удивленія и глубокаго
негодованія х). Напротивъ, въ аггрессивномъ антисемитѣ можно всегда за-
мѣтить нѣкоторыя еврейскія черты; онѣ могутъ и запечатлѣться и на его
физіономіи, хотя бы его кровь была чиста отъ всякой семитической примѣси.
Да иначе и быть не можетъ. Подобно тому, какъ мы въ дру-
гомъ человѣкѣ любимъ именно то, къ чему сами стремимся
и чего никогда вполнѣ достичь не можемъ, мы ненавидимъ
въ другомъ то, чего мы не хотѣли бы видѣть въ себѣ, но
что все-таки отчасти свойственно намъ.
Человѣкъ не можетъ ненавидѣть то, съ чѣмъ у него нѣтъ никакого
сходства. Только другой человѣкъ часто въ состояніи указать намъ на то,
какія непривлекательныя и низменныя черты свойственны намъ.
Этимъ объясняется то, что самые отъявленные антисемиты всегда
находятся среди самихъ евреевъ. Ибо только еврейскіе евреи, подобно со-
вершенно арійскимъ арійцамъ, не настроены антисемитично. Что касается
всѣхъ остальныхъ, то болѣе низкія натуры проявляютъ свой антисемитизмъ
по отношенію къ другимъ, произносятъ надъ ними свой приговоръ, никогда
однако не подвергая себя въ этомъ направленіи суду своей критики.
Только у немногихъ антисемитизмъ направленъ прежде всего противъ ихъ
собственной личности.
Одно остается безспорнымъ: кто ненавидитъ еврейскую сущность,
ненавидитъ ее прежде всего въ себѣ самомъ. Тотъ фактъ, что онъ безжа-
лостно преслѣдуетъ все еврейское въ другомъ человѣкѣ, есіь только по-
пытка самому такимъ образомъ освободиться отъ него. Онъ стремится
г) Также совершенно свободнымъ отъ всякаго еврейства человѣ-
комъ, а потому и „филосемитомъ* былъ Золя. Тотъ фактъ, что болѣе
выдающіеся люди были антисемитами (Тацитъ, Паскаль, Вольтеръ,
Гердеръ, Гете, Кантъ, Жанъ Поль, Шопенгауэръ, Грильпарцеръ, Ваг-
неръ) объясняется тѣмъ, что эти люди, понимая больше всѣхъ дру-
гихъ людей, понимали лучше и еврейство. (См. гл. IV).
294
Половые типы.
свергнуть съ себя все еврейское, сосредоточивъ его цѣликомъ въ своемъ
ближнемъ, чтобы на минуту имѣть возможность считать себя свободнымъ
отъ него. Ненависть есть явленіе проекціи, какъ и любовь: человѣкъ не-
навидитъ только того, кто вызываетъ въ немъ непріятныя воспоминанія о
себѣ самомъ.
Антисемитизмъ еврея доказываетъ, что никто, знающій еврея, не
видитъ въ немъ предмета, достойнаго любви—даже самъ еврей. Антисе-
митизмъ арійца приводитъ насъ къ не менѣе важному выводу: не слѣ-
дуетъ смѣшивать еврейство и евреевъ. Есть арійцы, которые содержатъ въ
себѣ значительно больше еврейскаго, чѣмъ наадоящій еврей; есть также
евреи, которые больше походятъ на арійцевъ, чѣмъ любой аріецъ. Я не
буду здѣсь перечислять не-семитовъ, которые содержали въ себѣ много арій-
скаго—ни менѣе значительныхъ (какъ напр. извѣстный Фридрихъ Николай
въ XVIII вѣкѣ), ни болѣе значительныхъ среди нихъ (здѣсь слѣдуетъ
упомянуть Фридриха Шиллера), я также отказываюсь отъ болѣе подроб-
наго анализа ихъ еврейства. Глубочайшій антисемитъ Рихардъ Ваг-
неръ—и тотъ не вполнѣ свободенъ отъ нѣкотораго оттѣнка еврейства,
даже въ своемъ искусствѣ,—какъ бы сильно ни обманывало насъ то. чув-
ство, которое видитъ въ немъ великаго художника внѣ рамокъ историчес-
каго человѣка, какъ бы мало мы ни сомнѣвались въ томъ, что его
Загфридъ есть самое нееврейское произведеніе, какое только можно было
создать. Но безъ причины никто антисемитомъ не бываетъ. Какъ отрица-
тельное отношеніе Вагнера къ большой оперѣ и театру слѣдуетъ свести
къ сильному влеченію, которое онъ самъ питалъ къ нимъ, влеченію, кото-
рое ясно выступаетъ, еще въ его „Мо,>нгрипѣ",—точно также и его музыку,
единственную въ мірѣ по силѣ мыслей, выраженныхъ въ мотивѣ, трудно
будеіъ признать свободной отъ чего-то навязчиваго, шумнаго, неблагород-
наго,—въ связи съ послѣднимъ обстоятельствомъ стоятъ и необычайныя
усилія Вагнера, направленныя на внѣшнюю инструментовку своихъ произ-
веденій. Цельзя отрицать и того, что Вагнеровская музыка производитъ
сильнѣйшее впечатлѣніе, какъ на еврея антисемита, который никакъ не
монетъ вполнѣ освободиться отъ своего еврейства, такъ и на индогерманца
юднфоба, который боится впасть въ него. Сказанное не относится къ му-
зыкѣ „Парсифаля", которая на вѣки останется недоступной для настоящаго
еврея, какъ и сама драма „Парсифаль"; онъ не пойметъ ни „хора пили-
гриммовъ", ни поѣздки въ Римъ „Тангейзера", какъ и многаго другаго.
Человѣкъ, который былъ бы только нѣмцемъ, никогда не могъ бы
прійти къ тому ясному сознанію сущности нѣмецкаго духа, къ какому при-
шелъ Вагнеръ въ своихъ „Нюренбергскихъ Мейстерзингерахъ1)". Нако-
нецъ, слѣдуетъ также подумать надъ тѣмъ, почему Вагнера больше тя-
нуло къ Фейербаху, чѣмъ къ Шопенгауэру.
Въ мои планы вовсе не входитъ низвести великаго человѣка, путемъ мел-
ко-психологическаго разбора. Еврейство служило ему великой поддержкой
Ч Си. стр, 94—95.
Еврейство.
295
въ дѣлѣ познанія и утвержденія въ себѣ другого полюса; благодаря еврей-
ству Вагнеру удалось проложить себѣ дорогу къ Зигфриду и Парсифалю
и дать единственное въ исторіи высшее выраженіе германскаго духа. Че-
ловѣкъ, болѣе выдающійся, чѣмъ Вагнеръ, долженъ прежде всего одолѣть
въ себѣ еврейство, чтобы найти свою миссію. Я позволю себѣ уже въ
этомъ мѣстѣ выставить слѣдующее положеніе: всемірно-историческое
значеніе и величайшая заслуга еврейства заключается, вѣро-
ятно^ въ томъ, что оно безпрестанно приводитъ арійца
къ постиженію его собственной сущности, что оно вѣчно
напоминаетъ ему о немъ самомъ. Этимъ именно аріецъ и обязанъ
еврею. Благодаря еврею аріецъ узнаетъ, что ему слѣдуетъ особенно опа-
саться: еврейства, какъ извѣстной возможности, заключенной въ немъ
самомъ.
Этотъ примѣръ даетъ вполнѣ точное представленіе о томъ, что по
моему мнѣнію, слѣдуетъ понимать подъ еврействомъ. Не націю и не расу,
не вѣроисповѣданіе и не писанный завѣтъ. Если я тѣмъ не менѣе говорю
о евреѣ, то подъ этимъ я понимаю ни отдѣльнаго еврея, ни совокупности
ихъ; я имѣю въ виду человѣка вообще, поскольку онъ причастенъ къ
платоновской идеѣ еврейства. Значеніе именно этой идеи я и хочу
обосновать.
Необходимость разграничить явленія опредѣляетъ направленіе моего
изслѣдованія: оно должно протекать въ сферѣ половой психологіи. Стран-
ная неожиданность поражаетъ человѣка, который задумывался надъ вопро-
сомъ о женщинѣ о евреѣ; онъ чутьемъ своимъ воспринимаетъ, въ какой
степени еврейство проникнуто той женственностью, сущность которой мы
изслѣдовали до сихъ поръ исключительно въ смыслѣ нѣкоторой противо-
положности во всему мужскому безъ всякихъ различій. Здѣсь все можетъ
легко навести его на мысль о томъ, что у еврея гораздо больше жен-
ственности чѣмъ у арійца; онъ, наконецъ, можетъ прійти къ допущенію
платоновской цейе&с—соприкосновенія съ женщиной даже самаго мужест-
веннаго еврея*
Это мнѣніе было бы ошибочно. Но такъ какъ существуетъ огромное
количество важнѣйшихъ пунктовъ, тѣхъ пунктовъ, въ которыхъ передъ
нами, повидимому раскрывалась глубочайшая сущность женственности, и
которые мы, къ нашему великому изумленію, снова и какъ бы во второй
разъ, находимъ у еврея, то намъ представляется необходимымъ точно
установить здѣсь же всевозможныя случаи совпаденія и уклоненія.
На первый взглядъ соотвѣтствіе между женщиной и еврействомъ
кажется прямо необычайнымъ; аналогіи въ этой области до того порази-
тельны, что представляется возможнымъ прослѣдить ихъ необыкновенно
далеко. Мало того. Мы находимъ здѣсь не только подтвержденіе прежнихъ
выводовъ, но пріобрѣтаемъ много новыхъ интересныхъ дополненій къ ос-
новной темѣ. И, повидимому, вопросъ о томъ, изъ чего слѣдуетъ исходить
при дальнѣйшемъ изложеніи, лишенъ всякаго серьезнаго значенія.
Чтобы недолго ходить за аналогіей, приведемъ здѣсь тотъ замѣча-
тельный фактъ, что евреи отдаютъ значительное предпочтеніе движимымъ
благамъ, даже въ настоящее время, когда имъ вполнѣ доступны всѣ дру-
20
296
Половые типы.
гія формы пріобрѣтенія. Несмотря на сильно развитые въ нихъ пріобрѣта-
тельные инстикты, они не ощущаютъ никакой потребности въ собствен-
ности, по крайней мѣрѣ, въ ея наиболѣе прочной формѣ, въ формѣ
землевладѣнія. Собственность стоитъ въ неразрывной связи съ личной
своеобразностью, съ индивидуальностью. Отсюда вытекаетъ массовое обра-
щеніе евреевъ къ коммунизму. Коммунизмъ, какъ опредѣленную тен-
денцію къ общности, слѣдуетъ всегда отличать отъ соціализма, который
стремится къ общественной коопераціи и къ признанію человѣчества въ
каждомъ отдѣльномъ человѣкѣ. Соціализмъ — арійскаго происхожденія
(Оуэнъ, Карлейль, Рескинъ, Фихте), коммунизмъ—еврейскаго *) (Марксъ).
Современная соціалдемократія далеко ушла отъ христіанскаго, прерафаэлит-
скаго соціализма только потому, что въ ней евреи играютъ очень выдаю-
щуюся роль. Вопреки своимъ обобществляющимъ склонностямъ, марксистская
форма рабочаго движенія (въ противоположность Родбертусу) не имѣетъ
ровно никакого отношенія къ идеѣ государства, что несомнѣнно выте-
каетъ изъ отсутствія у евреевъ всякаго пониманія этой идеи. Она слиш-
комъ неуловима; абстракція, кроющаяся въ ней, слишкомъ далека отъ
всякихъ конкретныхъ цѣлей, чтобы еврей могъ духовно вполнѣ освоиться
съ нею. Государство есть совокупность всѣхъ цѣлей, которыя могутъ быть
осуществлены лишь соединеніемъ разумныхъ существъ, какъ такевыхъ.
Но этотъ кантовскій разумъ, этотъ духъ, повидимому,
въ одинаковой степени отсутствуетъ какъ у еврея, такъ и
у женщины.
По этой-то причинѣ сіонизмъ и представляется намъ до того безна-
дежнымъ, хотя бы онъ пробудилъ самыя благородныя чаянія среди евреевъ.
Дѣло въ томъ, что сіонизмъ является отрицаніемъ еврейства, которое, по
идеѣ своей, стремится распространиться на всю поверхность земного шара.
Для еврея понятіе гражданина трансцендентно; вотъ почему еврейскаго
государства, въ истинномъ значеніи этого слова, никогда не было, никогда
и быть не можетъ. Въ идеѣ государства заключается утвержденіе, гипо-
стазированіе между-индивидуальныхъ цѣлей, рѣшеніе по свободному выбору
подчиниться созданному для себя правопорядку, который находитъ свое
символическое (и никакое иное) выраженіе въ лицѣ главы государства.
Въ силу этого противоположностью государства является анархія, которая
еще въ настоящее время такъ близка по духу коммунизму, именно въ виду
его полнѣйшаго непониманія сущности государства; однако тутъ же слѣ-
дуетъ замѣтить, что всѣ прочіе элементы соціалистическаго движенія со-
вершенно лишены этого анархическаго оттѣнка. Правда, исторически
существующія формы государственности не осуществили еще идеи даже до
извѣстной приблизительности; тѣмъ не менѣе въ каждой попыткѣ образо-
ванія государства все же кроется извѣстная частица, допустимъ даже,
’) И русскаго. Но русскіе отличаются очень слабыми соціальными
задатками и среди всѣхъ европейскихъ народовъ меньше всѣхъ пони-
маютъ сущность государства. Съ этимъ вполнѣ совпадаетъ, согласно
предыдущему изложенію, тотъ фактъ, что они сплошь анти-
семиты.
Еврейство.
297
минимумъ этой идеи, которая возвышаетъ его надъ простой ассоціаціей,
ради торговыхъ цѣлей или цѣлей могущества и господства. Историческое
изслѣдованіе возникновенія какого-нибудь опредѣленнаго государства еще
ничего не говоритъ намъ о присущей ему основной идеѣ его, поскольку
оно дѣйствительно является государствомъ, а не казармой. Для того, чтобы
постигнуть сущность этой идеи, необходимо будетъ признать значительную
долю справедливости за осмѣянной нынѣ теоріей договора Руссо. Въ
истинномъ государствѣ выражается лишь соединеніе нравственныхъ лично-
стей во имя общихъ задачъ.
Еврей чуждъ идеѣ государственности не со вчерашняго дня; этимъ
качествомъ онъ отличается еще издавна. По отсюда мы уже можемъ
заключить, что у еврея, какъ и у женщины, личность совершенно
отсут ствуетъ.
Въ процессѣ дальнѣйшаго изложенія мы убѣдимся, насколько вѣрно
это положеніе. Ибо только отсутствіе умопостигаемаго „я“ является осно-
вой, какъ женской, такъ и еврейской несоціальности. Евреи, какъ и
женщины, охотно торчатъ другъ возлѣ друга, но они не знаютъ общенія
ддегъ съ другомъ, какъ самостоятельныя, совершенно отличныя существа,
подъ знаменемъ сверхъ-индивидуальной идеи.
і Какъ нѣтъ въ дѣйствительности „достоинства женщинъ44, такъ и
немыслимо представленіе о еврейскомъ „^епѣіетап". У истиннаго еврея
нѣтъ того внутренняго благородства, которое ведетъ къ чувству собствен-
наго достоинства и къ уваженію чужого „я“. Нѣтъ еврейскаго дво-
рянства; это тѣмъ знаменательнѣе, что интеллектуальной подборъ дѣй-
ствуетъ среди евреевъ въ теченіе тысячелѣтій.
Этимъ объясняется также и то, что извѣстно подъ названіемъ
еврейскаго высокомѣрія. Оно является выраженіемъ отсутствія сознанія
собственнаго „я44 и сильнѣйшей потребности поднять цѣнность своей
личности, путемъ низведенія личности ближняго; ибо истинный еврей,
какъ и Ъюенщина, лишенъ собственнаго „я“, а потому онъ
лишенъ и самоцѣнности. Вотъ почему, хотя еврей и аристокра-
тичность суть двѣ ^совершенно несоизмѣримыя величины, онъ проявляетъ
чисто женскую страсть къ титуламъ. Это можно поставить наряду съ его
чванствомъ, объектами котораго является театральная ложа или модныя
картины въ его салонѣ, христіанскіе знакомые’ или его знаніе. Но въ
этихъ то именно примѣрахъ и лежитъ полнѣйшее непониманіе всего ари-
стократическаго со стороны евреевъ. У арійца существуетъ потребность знать,
что представляли собою его предки; онъ высоко ставитъ ихъ, такъ какъ
онъ выше цѣнитъ свое прошлое, чѣмъ быстро мѣняющійся еврей, который
лишенъ благочестія, такъ какъ не можетъ придать жизни никакой цѣнно-
сти. Ему чужда та гордость предками, которая еще въ извѣстной степени
присуща даже самому бѣдному, плебейскому арійцу; послѣдній почитаетъ
своихъ предковъ именно въ силу того, что они предки его; еврей этого
не знаетъ—онъ неспособенъ уважать въ нихъ самого себя. Было бы не-
правильно возразить мнѣ указаніемъ на необычайную силу и богатство
еврейской традиціи. Исторія еврейскаго народа представляетъ для его по-
томковъ, даже для того изъ нихъ, который придаетъ ей большое значеніе,
2**
298
Половые типы.
не сумму всего когда-то случившагося, протекшаго; она скорѣе является для
него источникомъ, изъ котораго онъ черпаетъ новыя мечты, новыя на-
дежды: еврей цѣнитъ свое прошлое не какъ таковыя; оно—его будущее.
Недостатки еврейства очень часто хотѣли объяснить—не только одни
евреи—жестокими гоненіями и рабскимъ положеніемъ, которОе занимали
евреи въ теченіе всего средневѣковья вплоть до самаго XIX вѣка. Духъ
порабощенности будто-бы воспиталъ въ евреѣ аріецъ; немало есть хри-
стіанъ, которые, въ этомъ отношеніи, видятъ въ евреѣ вѣчный упрекъ по
поводу совершеннаго ими преступленія. Однако слѣдуетъ признать, что
подобный взглядъ заходитъ слишкомъ далеко.
Нельзя говорить о какихъ-нибудь перемѣнахъ въ человѣкѣ, которыя
явились бы результатомъ внѣшняго вліянія на цѣлый рядъ предшество-
вавшихъ поколѣній, если этотъ человѣкъ въ силу внутренняго импульса
охотно идетъ навстрѣчу этому внѣшнему воздѣйствію и благосклонно про-
тягиваетъ ему руку. Теорія наслѣдованія пріобрѣтенныхъ качествъ еще
до сихъ поръ не доказана; а что касается человѣка, то, несмотря на
видимую приспособляемость его, можно съ большей увѣренностью, чѣмъ
по отношенію ко всѣмъ прочимъ живымъ существамъ, сказать, что хара-
ктеръ, какъ отдѣльнаго лица, такъ и цѣлой расы, постояненъ. Только убо-
жество и поверхностность мысли можетъ привести къ тому взгляду, что
человѣкъ создается окружающей его средой; я считаю позорнымъ удѣлитъ
хоть одну строчку возраженію противъ взгляда, который уничтожаетъ вся-
кую возможность свободнаго пониманія вещей. Если человѣкъ, дѣйстви-
тельно, измѣняется, то это межетъ происходить изнутри къ внѣшнему
міру; въ противномъ случаѣ, нѣтъ, какъ у женщины, ничего дѣйствитель-
наго, а есть одно только небытіе, вѣчное, неизмѣнное. Какъ можно го-
ворить о какомъ-то воспитаніи, которое еврей будто бы получилъ въ про-
цессѣ исторической жизни, когда еще Ветхій Завѣтъ отчетливо и ясно
указываетъ на то, какъ Іаковъ, этотъ патріархъ, обманулъ своего умираю-
щаго отца Исаака, провелъ своего брата Исава и не вполнѣ правильно
и честно обогатился на счетъ своего тестя Лавана?
Защитники евреевъ очень часто отмѣчаютъ тоть фактъ, что евреи,
даже и въ процентномъ отношеніи, совершаютъ тяжкія преступленія зна-
чительно рѣже, чѣмъ арійцы. Совершенно справедливо. Вѣдь еврей въ
сущности нисколько не антимораленъ. Но тутъ же слѣдуетъ прибавить, что
онъ не является также воплощеніемъ высшаго нравственнаго типа. Можно
сказать, что онъ относительно амораленъ; онъ не особенно добръ, ни осо-
бенно золъ, въ основѣ же своей онъ ни то, ни другое; но прежде всего
онъ—низокъ. Поэтому еврейству одинаково чуждо, какъ пред-
ставленіе объ ангелѣ, такъ и понятіе чорта; олицетвореніе
добра, какъ и олицетвореніе зла—вещи, ему совершенно незнакомыя. Это
положеніе ничуть не пострадаетъ отъ указанія на книгу Іова, на образъ
Веліала, на миѳъ объ Эдемѣ. Хотя современные спорные вопросы въ об-
ласти критики источниковъ, вопросы о разграниченіи самобытнаго и заим-
. ствованнаго, лежать на такомъ пути, вступить на который я не считаю
себя призваннымъ, однако я съ полной рѣшительностью утверждаю, что
въ психической жизни современнаго еврея, будь онъ „свободомыслящій*
Еврейство.
299
или „ортодоксъ", принципъ дьявола или образъ ангела, небо или адъ не
играютъ ни малѣйшей религіозной роли. Если еврей никогда не въ состо-
яніи подняться на крайнюю высоту нравственности, то съ другой стороны,
убійство и насиліе совершаются имъ несомнѣнно гораздо рѣже, чѣмъ арій-
цемъ. Только теперь иы можемъ понять отсутствіе у еврея всякаго страха
передъ демоническимъ принципомъ.
Защитники женщинъ не рѣже, чѣмъ защитники евреевъ, ссылаются
на ихъ меньшую преступность, желая этимъ доказать ц болѣе совершен-
ную нравственность ихъ. Аналогія между тѣми и другими кажется все
болѣе полной. Нѣтъ женскаго чорта, какъ нѣтъ женскаго ангела: только
любовь, это упорное отрицаніе дѣйствительности, даетъ мужчинѣ возмож-
ность видѣть въ женщинѣ небесное созданіе, только слѣпая ненависть
можетъ заставить ее признать испорченной, подлой, низкой. Что безусловно
чуждо женщинѣ, какъ и еврею, это величіе, въ какомъ угодно отношеніи;
нѣтъ среди нихъ ни великихъ побѣдителей въ сферѣ нравственности, ни
великихъ служителей идеѣ безнравственности. Въ мужчинѣ-арійцѣ сосредо-
точены одновременно и злой, и добрый принципъ кантовской философіи
религіи, но оба эти принципа сидятъ въ немъ въ строго разграниченномъ
состояніи: добрый духъ и злой демонъ ведутъ между собою борьбу за его
обладаніе. Въ евреѣ, какъ и въ женщинѣ, добро и зло еще не дифферен-
цированы; нѣтъ еврейскаго убійцы, какъ и нѣтъ еврейскаго святого. И
весьма правдоподобно, что малочисленные элементы вѣры въ чорта, кото-
рые остались въ еврейскихъ преданіяхъ, идутъ отъ парсизма и изъ Ва-
вилона.
Итакъ, евреи ведутъ существованіе не какъ свободныя, державныя
выбирающія между добродѣтелью и порокомъ индивидуальности, подобно
арійцамъ. Каждый человѣкъ, какъ-то непроизвольно представляетъ себѣ
арійцевъ въ видѣ огромной толпы отдѣльныхъ людей; евреи же пріобрѣ-
таютъ видъ какого-то слитнаго плазмодія, разлившагося по широкой по-
верхности. Антисимитизмъ благодаря этому очень часто впадалъ въ заблуж-
деніе, онъ говорилъ о какой-то упорной сознательной сплоченности, о
„еврейской солидарности." Это вполнѣ понятное смѣшеніе различныхъ
вещей. Бываетъ иногда, что самый незначительный, никому неизвѣстный еврей,
на котораго возводится какое нибудь обвиненіе, вызываетъ чувство живѣй-
шаго участія среди всѣхъ евреевъ; они хотятъ непремѣнно доказать его
невинность и сильно надѣются, что имъ это удастся. Но ни въ коемъ
случаѣ не слѣдуетъ думать. что ихъ интересуетъ этотъ
человѣкъ, какъ отдѣльный еврей, что ихъ занимаетъ его
индивидуальная судьба, какъ судьба единичнаго еврея, что онъ,
какъ таковой, вызываетъ въ нихъ больше состраданія, чѣмъ
несправедливо преслѣдуемый аріецъ. Это далеко не такъ. Угроза
всему еврейству, опасеніе, что этотъ фактъ можетъ бро-
сить невыгодную тѣнь на всю совокупность евреевъ или. лучше
сказать, на все еврейское вообще, на идею еврейства—вотъ
гдѣ кроется причина упомянутыхъ явленій непроизвольнаго
участія съ ихъ стороны. Совершенно то же бываетъ и съ женщиной,
которая безконечно рада, когда слышитъ нелестные отзывы о какой-нибудь
300
Половые типы.
представительницѣ одного съ ней пола; она даже сама не прочь прійти
на помошь, чтобы тѣмъ рѣшительнѣе низвести ее, но только при одномъ
условіи: если женщина, какъ таковая, женщина вообще, не должна быть
при этомъ задѣта; только при условіи, чтобы изъ за этого не уничтожалась
въ мужчинѣ жажда женщины, чтобы никто не усумнился въ „любви," чтобы
люди попрежнему продолжали сочетаться брачными узами, и чтобы число
старыхъ холостяковъ отъ этого не увеличилась. Защитой женщины поль-
зуется родъ, но не личность, полъ или раса, но не индивидуумъ*. по-
слѣдній пріобрѣтаетъ значеніе лишь постольку, поскольку онъ является
членомъ какой-нибудь группы. Настоящій еврей и настоящая женщина
живутъ только интересами рода, а не какъ индивидуальности 1).
Этимъ объясняется и то, что семья (какъ біологическій, но не какъ
правовой комплексъ) ни у одного народа въ мірѣ не играетъ такой зна-
чительной роли, какъ у евреевъ; приблизительно такое же значеніе имѣетъ
семья у англичанъ, которые, какъ видно будетъ изъ дальнѣйшаго, въ из-
вѣстной степени родственны евреямъ* Семья въ этомъ смыслѣ есть жен-
ское материнское образованіе, которое ничего общаго не имѣетъ съ го-
сударствомъ, съ возникновеніемъ общества. Сплоченность среди членовъ
семьи, какъ результатъ пребыванія вокругъ общаго очага, особенно сильна
у евреевъ. Каждому индогерманскому мужчинѣ—одаренному въ большей
степени, чѣмъ человѣку среднему—даже самому заурядному изъ нихъ,
свойственно какое-то непримиримое отношеніе къ своему отцу, ибо каждый
ощущаетъ едва замѣтное, безсознательное, а иногда и ярко выраженное
чувство гнѣва противъ того человѣка, который, не спросясь его, толкнулъ
его въ жизнь и надѣлилъ его при рожденіи именемъ, которое тотъ нашелъ
наиболѣе подходящимъ. Въ этомъ именно и выражается самый минимумъ
зависимости сына отъ отца, хотя, съ болѣе глубокой, метафизической точки
зрѣнія, этотъ моментъ можно было бы привести въ связь съ тѣмъ, что
сынъ самъ хотѣлъ войти въ земную жизнь. Только среди евреевъ наблю-
дается тотъ фактъ, что сынъ всецѣло уходить въ свою семью и велико-
лѣпно себя чувствуетъ въ самомъ пошломъ общеніи со своимъ отцомъ;
тѣ же, которые заводятъ дружескія отношенія съ отцомъ, почти исключи-
тельно христіане. Даже арійскія дочери, скорѣе стоятъ внѣ своей семьи,
чѣмъ еврейки/ и онѣ чаще выбираютъ себѣ такое поприще, которое ихъ
вполнѣ освобождаетъ и дѣлаетъ независимыми отъ родственниковъ и роди-
телей.
Здѣсь мнѣ предстоитъ подвергнуть испытанію выставленное мною
въ предыдущей главѣ положеніе, чго индивидуальная жизнь, не отдѣлен-
ная отъ другого человѣка предѣлами одиночества, является необходимымъ
условіемъ и предпосылкой сводничества(См. стр. 276-277). Мужчины, которые
сводничаютъ, содержатъ въ себѣ нѣчто еврейское; тутъ мы дошли до того
пункта, гдѣ совпаденіе между женственностью и еврействомъ
особенно сильно. Еврей всегда сладострастнѣе, похотливѣе, хотя—что
9 Вѣра въ Іегову и ученіе Моисея есть ничто иное, какъ вѣра
въ упомянутый еврейскій родъ и въ его жизненную силу. Іегова, это
олицетворенная идея еврейства.
Еврейство.
ЗОІ
весьма странно и что, вѣроятно, находится въ связи съ его антиморальной
природой—онъ обладаетъ меньшей потентностью въ половомъ отношеніи;
онъ, безъ сомнѣнія, менѣе способенъ къ интенсивному наслажденію, чѣмъ
мужчина-аріецъ. Только евреи являются брачными посредниками; нигдѣ
въ другой національности бракопосредяичество черезъ мужчинъ не поль-
зуется такой распространенностью, какъ среди евреевъ. Правда, дѣятель-
ность въ этомъ направленіи здѣсь болѣе необходима, чѣмъ гдѣ-либо въ
другомъ мѣстѣ; дѣло въ томъ, что какъ я уже говорилъ,1) нѣтъ ни одного
народа въ мірѣ, гдѣ было бы такъ мало браковъ по любви, какъ у евреевъ:
еще одно доказательство отсутствія души у абсолютнаго еврея.
То, что сводничество является органическимъ свойствомъ природы
еврея, доказывается его полнѣйшимъ непониманіемъ аскетизма. Это свой-
ство пріобрѣтаетъ еще большую выразительность подъ вліяніемъ раввиновъ,
которые любятъ говорить на тему о размноженіи и приводить устную тра-
дицію въ связь съ вопросомъ о дѣторожденіи. Да иного, собственно, и не
слѣдовало ожидать отъ высшихъ представителей того народа, который ви-
дитъ основную нравственную задачу свою, по крайней мѣрѣ, согласно пре-
данію, въ томъ, чтобы „множиться44.
Наконецъ, сводничество есть не что иное, какъ уничтоженіе границъ,
а еврей—это разрушитель границъ /.а? іс-оэд. Онъ является полярной
противоположностью аристократа. Принципомъ всякаго аристократизма слу-
житъ точное соблюденіе всѣхъ границъ между людьми. Еврей—прирожден-
ный коммунистъ; онъ всегда хочетъ общности. Этимъ объясняется полнѣй-
шее пренебреженіе всякими формами, отсутствіе общественнаго такта въ
сношеніяхъ съ людьми. Существующія формы общенія представляютъ собою
изысканныя средства для того, чтобы отмѣтить и охранить границы монадъ-
личностей, но еврей, по природѣ своей, не монадологъ.
Я считаю своимъ долгомъ еще разъ подчеркнуть, хотя это должно
быть и само собой понятно: несмотря на низкую оцѣнку настоящаго еврея,
я тѣмъ не менѣе далекъ отъ мысли своими выводами служить опорой
теоретическому, не говоря уже о практическомъ, преслѣдованію евреевъ.
Я говорю о еврействѣ въ смыслѣ платоновской идеи—нѣтъ абсолют-
наго еврея, какъ нѣтъ и абсолютнаго христіанина,—я также
не говорю объ отдѣльныхъ евреяхъ, большинству которыхъ я своими вы-
водами не хотѣлъ* бы причинить боль; и слѣдуетъ замѣтить, что многимъ
изъ нихъ была бы нанесена жестокая несправедливость, если бы все ска-
занное было примѣнено къ нимъ. Лозунги въ родѣ „покушайте только у
христіанъ44—еврейскіе лозунги, ибо онп , разсматриваютъ и оцѣниваютъ
индивидуумъ только съ точки зрѣнія его принадлежности къ роду; точно
также и еврейское понятіе ,,гой“ просто обозначаетъ всякаго христіанина,
какъ такового и исчерпывающе опредѣляетъ его цѣнность.
Здѣсь я не становлюсь на защиту бойкота, изгнанія евреевъ, недо-
пущенія ихъ ко всякимъ должностямъ и чинамъ. Еврейскій вопросъ нельзя
разрѣшить такими средствами, такъ какъ они лежатъ внѣ пути нрав-
ственности. Но, съ другой стороны, и „сіонизмъ44 далеко еще не разрѣшенъ.
Онъ хочетъ собрать народъ, который, какъ указываетъ Г. С. Чемберленъ,
еще задолго до разрушенія іерусалимскаго храма отчасти уже избралъ.
1) Часть 1, стр. 38.
302
Половые Типы.
діаспору въ качествѣ естественной формы своего существованія—существо-
ванія корня, распускающагося по всей землѣ, вѣчно подавляющаго въ себѣ
свою индивидуацію. Ясно, что сіонизмъ хочетъ чего то нееврейскаго. Прежде
всего евреямъ необходимо подавить въ себѣ еврейство и только тогда они
вполнѣ созрѣютъ для идеи сіонизма.
Для этой цѣли прежде всего необходимо, чтобы евреи
сами себя понимали, чтобы они изучали и боролись противъ
себя, чтобы они пожелали побѣдить въ себѣ еврейство.
Но до сихъ поръ пониманіе еврея своей собственной природы идетъ не
дальше того, чтобы сочинять относительно себя остроты и смаковать ихъ.
Еврей совершенно безсознательно ставитъ арійца выше себя. Только твердая,
непоколебимая рѣшимость достичь высшей степени самоуваженія могла бы
освободить еврея отъ еврейства. Но это рѣшеніе долженъ принять и осу-
ществить отдѣльный индивидуумъ, но не цѣлая группа, какъ бы сильна,
какъ бы почтенна она ни была. Поэтому еврейскій вопросъ можетъ полу-
чить только индивидуальное рѣшеніе; каждый отдѣльный еврей долженъ
дать отвѣтъ на него прежде всего за свой собственный страхъ.
Иного рѣшенія нѣтъ и быть не можетъ; сіонизмъ также не въ со-
стояніи этого сдѣлать.
Еврей, который побѣдилъ бы въ себѣ еврейство, еврей, который
сталъ бы христіаниномъ, обладалъ бы безспорнымъ правомъ на то, чтобы
аріецъ относился къ нему, какъ къ единичному лицу, а не какъ къ члену
расы, за предѣлы которой его давно уже вынесло его нравственное стрем-
леніе. Онъ можетъ быть вполнѣ спокоенъ: никто не будетъ оспаривать его
вполнѣ основательнаго и справедливаго притязанія. Выше стоящій аріецъ
чувствуетъ потребность уважать еврея; антисемитизмъ не доставляетъ ему
особеннаго удовольствія ’ и не является для него времяпрепровожденіемъ.
Поэтому онъ не любитъ, когда еврей откровенно говоритъ о евреяхъ; кто
же это все-таки дѣлаетъ, тотъ вызоветъ въ арійцѣ еще меньше благодар-
ности, чѣмъ въ самомъ еврействѣ, которое такъ чутко и болѣзненно вос-
принимаетъ всякія обиды. Но аріецъ уже во всякомъ случаѣ не хочетъ,
чтобы еврей оправдалъ антисемитизмъ своимъ крещеніемъ. Но и эта опас-
ность крайняго непониманія его благороднѣйшаго стремленія не должна
смущать еврея, который жаждетъ внутренняго освобожденія. Ему при-
дется отказаться отъ мысли совершить невозможное: онъ не можетъ цѣнить
въ себѣ еврея, какъ того хочетъ аріецъ, и одновременно съ этимъ поз-
волить себѣ уважать себя, какъ человѣка. Онъ будетъ стремиться къ внут-
реннему крещенію своего духа, за которымъ можетъ послѣдовать внѣшнее
символическое крещеніе тѣла.
Столь важное для еврея и необходимое познаніе того, что собственно
представляетъ собою еврейство и все еврейское вообще, было бы разрѣ-
шеніемъ одной изъ труднѣйшихъ проблемъ. Еврейство представляетъ собою
гораздо болѣе глубокую загадку, чѣмъ это думаетъ какой-нибудь катехи-
зисъ антисемитизма, и въ своей послѣдней основѣ, едва ли удастся
представить его съ полной ясностью. Параллель, которую я установилъ между
женственностью и еврействомъ, и та скоро потеряетъ для насъ свое значеніе,
а потому я постараюсь воспользовать ею.
Еврей с'т в о.
303
Въ христіанинѣ борются между собою гордость и смиреніе, въ евреѣ—
заносчивость и низкопоклонство, въ первомъ—самосознаніе и самоуничиженіе,
во второмъ—высокомѣріе и раболѣпіе. Въ связи съ отсутствіемъ смиренія
у еврея находится его полное непониманіе идеи милости. Только рабская
природа еврея могла создать его гетерономную этику, его Декалогъ—этотъ
безнравственнѣйшій изъ всѣхъ законодательныхъ кадексовъ міра, обѣщаю-
щій за покорное и безропотное соблюденіе чужой властной воли земное
благоденствіе и завоеваніе всего міра. Отношеніе его въ Іеговѣ, этому аб-
страктному идолу, который внушаетъ ему страхъ раба, имя котораго онъ
не осмѣливается произнести, все это говоритъ намъ о томъ, что еврей,
подобно женщинѣ, нуждается въ чужой власти, которая господствовала бы
надъ нимъ. Шопенгауэръ какъ-то говорилъ: „Слово Богъ означаетъ чело-
вѣка, который создалъ міръ". Богъ евреевъ именно таковъ. О божествен-
номъ началѣ въ самомъ человѣкѣ, о томъ „Богѣ, который живетъ въ
моей душѣ", еврей ровно ничего не знаетъ. Все то, что понимали подъ
божественнымъ Христосъ и Платовъ, Экгартъ и Павелъ, Гете и Кантъ, и
всѣ арійцы, отъ ведійскихъ священнослужителей до Фехнера, въ своихъ
прекрасныхъ заключительныхъ стихахъ изъ „Трехъ мотивовъ и основъ
вѣры"—слова „и пребуду среди васъ во всѣ дни до скончанія міра"—
все это еврею совершенно недоступно, онъ не въ состояніи понять этого.
Ибо божественное въ человѣкѣ есть его душа; у абсолютнаго же еврея
души нѣтъ.
Поэтому вполнѣ естественно, что въ Ветхомъ Завѣтѣ отсутствуетъ
вѣра въ безсмертіе. Какъ можетъ человѣкъ ощущать потребность въ без-
смертіи души, разъ у него ея нѣтъ! Еврею, какъ и женщипѣ, чужда по-
требность въ безсмертіи: „апіта паіигаИіег сЬгізііапа"—говорить
Тертулліанъ.
По тѣмъ же причинамъ у евреевъ отсутствуетъ, какъ вполнѣ вѣрно
доказалъ Г. С. Чемберленъ, истинная мистика; у нихъ есть только без-
разсудное, дикое суевѣріе и истолковательная магія, которая называется
„Каббалой". Еврейскій монотеизмъ не имѣетъ никакихъ общихъ точекъ
съ истинной вѣрой въ Бога, онъ является скорѣе отрицаніемъ этой вѣры,
не истиннымъ служеніемъ во имя принципа добра, а „лжеслуженіемъ".
Одноименность еврейскаго и христіанскаго Бога есть кощунственное пору-
ганіе послѣдняго. Религія евреевъ—это не религія чистаго разума: это
вѣра старыхъ бабъ, проникнутыхъ сомнительнымъ, грязнымъ страхомъ.
Почему ортодоксальный рабъ Іеговы въ состояніи быстро и легко
превратиться въ-матеріалиста, въ „свободомыслящаго?" Почему лессннг-
ское слово „мусоръ просвѣщенія"—что бы ни говорилъ Дюрингъ, этотъ
антисемитъ на вполнѣ справедливомъ основаніи—какъ бы направлено на
еврейство? Тутъ рабская психологія нѣсколько отодвинулась съ тѣмъ,
чтобы уступить мѣсто своей оборотной сторонѣ—наглости; это двѣ взаимно
смѣняющія другъ друга фазы одного и того же хотѣнія въ одномъ и томъ же
человѣкѣ. Высокомѣріе по отношенію къ вещамъ, неспособности видѣть или
толчко предчувствовать въ ннхъ символы чего-то таинственнаго и болѣе глубо-
каго, полнѣйшее отсутствіе „ѵегесшісііа" даже по отношенію ко всевоз-
можнымъ явленіямъ природы—все это ведетъ къ еврейской, матеріали-
стической формѣ науки, которая, къ сожалѣнію, заняла въ настоящее
время господствующее положеніе, которая, кстати сказать, отличается не-
304
Половые типы.
примѣримымъ враждебнымъ отношеніемъ ко всякой философіи. Если согла-
ситься съ единственно возможнымъ и единственно правильнымъ толкова-
ніемъ сущности еврейства и видѣть въ ней опредѣленную идею, къ ко-
торой въ большей или меньшей степени причастенъ каждый аріецъ, тогда
замѣна „исторія матеріализма" заглавіемъ „сущность еврейства" уже не
должна вызвать особенно рѣзкихъ возраженій. „Еврейство въ музыкѣ"
было разсмотрѣно Вагнеромъ: о еврействѣ въ наукѣ мнѣ придется еще
сдѣлать нѣсколько замѣчаній.
Подъ еврействомъ, въ самомъ широкомъ смыслѣ, слѣдуетъ понимать
то направленіе, которое въ наукѣ прежде всего видитъ средство къ оп-
редѣленной цѣли—изгнать все трансцендентное. Аріецъ ощущаетъ глубокую
потребность все понять и вывести изъ чего-то другого, какъ нѣкоторое
обезцѣненіе міра, ибо онъ чувствуетъ, что своею цѣнностью наша жизнь
обязана чему-то такому, что не поддается изслѣдованію. Еврей не испы-
тываетъ страха передъ тайнами, такъ какъ онъ ихъ нигдѣ не чувствуетъ.
Представить міръ возможно болѣе плоскимъ и обыкновеннымъ—вотъ цен-
тральный пунктъ всѣхъ научныхъ стремленій еврея. Но въ своихъ науч-
ныхъ исканіяхъ, онъ не преслѣдуетъ той цѣли, чтобы яснымъ познаніемъ
закрѣпить и обезпечить за вѣчно таинственнымъ вѣчное право его. Нѣтъ,
онъ хочетъ доказать убогую простоту и несложность всебытія, онъ сме-
таетъ со своего пути все, что стѣсняетъ -свободное движеніе его локтей
даже въ духовной сферѣ. Антифилософская’ (по не афилософская) наука
есть въ основѣ своей, еврейская наука.
Евреи всегда были особенно предрасположены къ механически-мате-
ріалистическому міропониманію—именно потому, что ихъ богопочитаніе ни-
чего общаго съ истинной религіей не имѣетъ. Они были самыми ярыми
послѣдователями дарвинизма, этой смѣшной и забавной теоріи о проис-
хожденіи человѣка отъ обезъяны; они явились чуть ли не творцами и
основателями той экономической точки зрѣнія на исторію человѣчества,
которая совершенно отрицаетъ духъ, какъ творческую силу развитія чело-
вѣческаго рода. Усердные апологеты Бюхнера, они теперь выступаютъ на-
иболѣе вдохновенными защитниками Оствальда.
Тотъ фактъ, что химія въ настоящее время находится преимущест-
венно въ рукахъ евреевъ, какъ раньше въ рукахъ родственныхъ имъ
арабовъ,—не случайность. Раствореніе въ матеріи, потребность все ра-
створить въ ней предполагаетъ отсутствіе умопостигаемаго „я"—она есть
черта чисто еврейская.
„О сигаз Сііутісогшп! о диапіипі іп риіѵеге іпапе"!
Этотъ гекзаметръ принадлежитъ, правда, самому нѣмецкому изъ
всѣхъ изслѣдователей всѣхъ временъ; его имя: Іоганнъ Кеплеръ1).
Современное направленіи медицины, въ которую устремляются евреи
цѣлыми массами, несомнѣнно вызвано широкимъ вліяніемъ на нее духа
еврейства. Во всѣ времена, начиная съ дикарей и кончая современнымъ
движеніемъ въ сторону естественныхъ методовъ лѣченія движеніемъ
отъ котораго евреи, что весьма знаменательно, всегда держались въ сто-
9 Здѣсь я хотѣлъ лишь отмѣтить влеченіе евреевъ къ химіи. Дру-
гой химіи, науки Берцеліуса, Либиха, ванъ тТоффа я здѣсь не касаюсь.
Еврейство.
305
ронѣ—искусство лѣченія содержало въ себѣ нѣчто религіозное; врачъ
былъ священнослужителемъ. Исключительно химическое направленіе въ
медицинѣ—это именно и есть еврейство. Но можно быть вполнѣ увѣрен-
нымъ, что органическое никогда не удастся вывести изъ неорганическаго;
въ лучшемъ случаѣ, послѣднее удается вывести изъ перваго. Правда были
Фехнеръ и Прейеръ, и въ этомъ не можетъ быть никакого сомнѣнія, го-
воря, что мертвое возникаетъ изъ живого, а не наоборотъ. Мы ежедневно
наблюдаемъ въ индивидуальной жизни превращеніе органическаго въ неор-
ганическое (уже окостѣненіе и кольцинація въ старости, старческій арте-
ріосклерозъ и артероматозъ подготовляютъ смерть); но никому еще не уда-
лось видѣть превращеніе мертваго въ живое. Это и слѣдовало бы — въ
смыслѣ „біогенетическаго параллелизма" между онтогеніей и филоге-
ніей—распространить на всю совокупность неорганической матеріи. Если
теорія самозарожденія должна была на всемъ пути своемъ, отъ Сваммер-
дама Пастера, уступать одну за другой занятыя уже ею позиціи, то слѣдуетъ
ожидать, что ей придется покинуть и послѣднее убѣжище, которое она
нашла въ монистической потребности столь многихъ людей, если, конечно,
потребность эту удастся удовлетворить другимъ путемъ и болѣе правиль-
нымъ образомъ. Быть можетъ, уравненія для мертваго теченія вещей ока-
жутся когда-нибудь путемъ подстановки опредѣленныхъ величинъ времени
предѣльными случаями уравненій для живого теченія вещей; но мы не
представляемъ себѣ, чтобы созданіе живого помощью мертваго было воз-
можно. Стремленіе создать гомункула было чуждо Фаусту; Гете, не безъ
основанія, предоставилъ это сдѣлать Вагнеру—фамулусу. Химія и на
самомъ дѣлѣ имѣетъ дѣло только съ экскрементами живого; все мертвое
есть не что иное, какъ экскретъ жизни. Химическое міровоззрѣніе ставитъ
организмъ на одну доску съ его отбросами и выдѣленіями. Да какъ еще иначе
можно было бы объяснить себѣ вѣру человѣка въ то, что болѣе или менѣе
усиленнымъ употребленіемъ сахара, можно воздѣйствовать на полъ рождаю-
щагося ребенка? Эта манера касаться нецѣломудренной рукой тѣхъ вещей,
которыя аріецъ въ глубинѣ души ощущаетъ, какъ промыселъ, пришло въ
естествознаніе вмѣстѣ съ евреемъ. Время тѣхъ глубоко религіозныхъ из-
слѣдователей, для которыхъ ихъ объектъ казался всегда причастнымъ къ
какому-то сверхчувственному достоинству, для которыхъ существовали
тайны, которыхъ едва ли когда-нибудь покидало изумленіе передъ тѣмъ,
что они открыли и открытіе чего они всегда ошущали, какъ милость
свыше,—время Коперника и Галилея, Кеплера и Эйлера, Ньютона и Лин-
нея, Ламарка и Фарадея, Конрада Шпренгеля и Кювье—это время безвоз-
вратно миновало. Современные „свободомыслящіе", какъ люди, совершенно
свободные отъ всякой мысли, лишены вѣры въ возможность имманентнаго
открытія чего-то высшаго въ природѣ, какъ цѣломъ; именно поэтому они
даже въ своей спеціальной научной сферѣ не въ состояніи вполнѣ замѣ-
нить и подняться на ту высоту, которую занимали тѣ люди.
Этотъ недостатокъ глубины объяснитъ намъ, почему евреи не
могутъ выдѣлить изъ своей среды истинно великихъ людей, почему имъ,
какъ и женщинамъ, отказано въ высшей геніальности. Самой вы-
дающійся еврей послѣднихъ девятнадцати вѣковъ, семитское происхожденіе
806
Половые типы.
котораго не подлежитъ никакому сомнѣнію, и который обладаетъ несрав-
ненно большимъ значеніемъ, чѣмъ лишенный почти всякаго величія поэтъ
Гейне или оригинальный, но далеко не глубокій живописецъ Израэльсъ,—
это философъ Спиноза. Всеобще распространенная, неимовѣрная переоцѣнка
послѣдняго вызвана не столько углубленіемъ въ его произведенія и тща-
тельнымъ изученіемъ ихъ, сколько тѣмъ случайнымъ фактомъ, что онъ
единственный мыслитель, котораго Геі№ особенно усердно и внимательно
читалъ.
Строго говоря, для самаго Спинозы не существовало никакихъ яро-
мблемъ; въ этомь смыслѣ онъ проявилъ себя истиннымъ евреемъ. Въ про-
тивномъ случаѣ онъ не выбралъ бы „математическаго метода", который
разсчитанъ на то, чтобы представить все простымъ и очевиднымъ. Систе-
ма Спинозы была великолѣпной цитаделью, за которой онъ самъ защищался;
ибо никто въ такой степени не избѣгалъ думать о себѣ самомъ, какъ Спи-
ноза. Вотъ почему эта система могла служить средствомъ успокоенія и
умиротворенія для человѣка, который дольше и мучительнѣе всѣхъ другихъ
людей думалъ о своей собственной сущности. Этотъ человѣкъ былъ Гете.
О чемъ бы только не думалъ истинно великій человѣкъ, онъ въ концѣ
концовъ думаетъ только о себѣ самомъ. Какъ вѣрно то, что Гегель сильно
заблуждался, разсматривая логическое противоположеніе, какъ нѣкоторое
реальное боевое сопротивленіе, такъ несомнѣнно для насъ и то, что даже
самая сухая логическая промблема психологически вызываетъ у болѣе глу-
бокаго мыслителя внутренній, властный конфликтъ. Система Спинозы въ ея
догматическомъ монизмѣ и оптимизмѣ, въ ея совершенной гармоніи, кото-
рую Гете такъ гигіенически ощущалъ, ни въ коемъ случаѣ не является
философіей мощнаго духа; она скорѣе затворничество несчастливца, ищу-
щаго идиллію, къ которой на дѣлѣ онъ совершенно неспособенъ, какъ
человѣкъ абсолютно лишенный юмора.
Спиноза неоднократно обнаруживаетъ свое истинно еврейское проис-
хожденіе; онъ ясно намѣчаетъ предѣльные пункты той сферы, въ которой
вращается еврейскій духъ и за предѣлы которой онъ не въ состояніи выйти. Здѣсь
я не имѣю въ виду его полнѣйшаго непониманія идеи государства; сюда так-
же не относится и его приверженность къ теоріи Гоббеса о „войнѣ всѣхъ
противъ всѣхъ“, теоріи, которая будто бы характеризуетъ первобытное
состояніе чековѣчества. Что особенно отчетливо указываетъ на относитель-
но низкій уровень его философскихъ воззрѣній—это его абсолютное непо-
ниманіе свободы воли (еврей, по природѣ своей, рабъ, а потому и детер-
министъ); но рельефнѣе всего это вытекаетъ изъ того факта, что онъ, какъ
истый еврей, видитъ въ индивидуумахъ не субстанціи, а лишь акциден-
ціи, лишь недѣйствительные модусы единственно дѣйствительной, чуждой
всякой индивидуаціи, безконечной субстанціи. Еврей не монадологъ. Поэтому
нѣтъ болѣе глубокой противоположности, какъ между Спинозой и его не-
сравненно болѣе выдающимся и болѣе универсальнымъ современникомъ
Лейбницемъ, защитникомъ ученія о монадахъ, а также еще болѣе великимъ
Еврейство.
307
творцомъ этого ученія—Бруно, сходство котораго со Спинозой поверхно-
стное пониманіе преувеличило до уродливыхъ размѣровъ. х)
Подобно „радикально-доброму" и „радикально-злому", у еврея (и у
женщины) вмѣстѣ съ геніальностью отсутствуетъ „рацикально-глупое", за-
ложенное въ человѣческой, мужской природѣ. Специфическій видъ интел-
лектуальности, который превозносится въ евреѣ, какъ и въ женщинѣ, есть,
съ одной стороны, большая бдительность ихъ большого эгоизма;
съ другой стороны, онъ покоится на безконечной способности ихъ приспосо-
биться ко всевозможнымъ внѣшнимъ цѣлямъ безъ всякаго исключенія, ибо
они оба лишены природнаго мѣрила цѣнности, лишены цар-
ства цѣлей въ самомъ сердцѣ своемъ. Взамѣнъ этого они обладаютъ
неомраченными естественными инстинктами, которые у мужчины-арійца не
всегда возвращаются въ подходящее время, чтобы оказать ему посильную
поддержку, когда его покидаетъ сверхчувственное, въ его инталлектуаль-
номъ выраженіи.
Здѣсь пора вспомнить о сходствѣ между евреемъ и англичаниномъ,
о которомъ еще со времени Рихарда Вагнера неоднократно говорили. Внѣ
всякаго сомнѣнія, англичане единственные изъ всѣхъ индогерманцевъ имѣ-
ютъ нѣкоторое родство съ семитами. Ихъ ортодоксальность, ихъ строгое
буквальное соблюденіе субботняго отдыха—все это подтверждаетъ нашу
мысль. Въ ихъ религіозности нерѣдко можно замѣтить черты ханжества,
въ ихъ аскетизмѣ—немалую долю „ргйсіегіе". Они, подобно женщинамъ,
не создали еще ничего выдающагося ни въ области музыки, ни въ области
религіи. Иррелигіозный поэтъ—вещь вполнѣ возможная; очень выдающійся
художникъ не можетъ быть иррелигіознымъ; но существованіе иррелигіоз-
наго композитора совершенно немыслимо. Въ связи съ этимъ находится
тотъ фактъ, что англичане не выдвинули ви одного выдающагося архитек-
тора, ни одного значительнаго философа. Беркли, также, какъ Свифтъ и
Стернъ—ирландцы; Эригена, Карлейль, Гамильтонъ и Бернсъ—шотланды.
Шекспиръ и Шелли—два величайшихъ англичанина, но они далеко еще
не являются крайними вершинами человѣчества; имъ очень далеко до такихъ
людей, какъ Микель Анжело и Бетховенъ. Обратимся въ англійскимъ
„философамъ"; тутъ мы видимъ, что еще съ самыхъ среднихъ вѣковъ они
всегда являлись застрѣльщиками реакціи противъ всякой глубины: начиная
съ Вильгельма Оккама и Дунса Скота—черезъ Рожера Бэкона и его одно-
фамильца канцлера, черезъ столь родственнаго Спинозѣ Гоббесса и плоскаго
Локка—и кончая Гартли, Пристли, Бентамомъ, обоими Миллями, Люисомъ,
Гекели и Спенсеромъ. Вотъ вамъ и всѣ крупнѣйшія имена изъ исторіи
англійской философіи; Адамъ Смитъ и Давидъ Юмъ въ счетъ не идутъ:
они были шотландцами.
>) Геніемъ Спиноза не былъ. Во всей исторіи философіи нѣтъ ни
одной фигуры, которая была бы въ такой степени лишена мыслей и
фантазіи. Если же въ философіи Спинозы склонны видѣть застѣнчивое
выраженіе глубочайшаго отношенія къ природѣ—что всегда вызывается
мыслью о Гете--то это самое превратное толкованіе этой философіи.
Напротивъ, отношеніе Спинозы къ природѣ было самое безсодержа^
тельное. Этимъ объясняется тотъ фактъ, что онъ ни разу въ своей
жизни не столкнулся съ вопросомъ объ искусствѣ (см. гл. XI стр. 229
—230).
308
Половые типы.
Не слѣдуетъ забывать, что изъ Англіи пришла къ намъ психологіи
безъ души! Англичанинъ импонировалъ нѣмцу, какъ дѣльный эмпирикъ,
какъ реальный политикъ въ теоретической и практической сферѣ, но этимъ
и исчерпывается все его значеніе въ области философіи. Не было еще ни
одного болѣе глубокаго мыслителя, который остановился бы на эмпириче-
скомъ; не было также ни одного англичанина, которому удалось бы само-
стоятельно перешагнуть за предѣлы эмпирическаго.
Однако не слѣдуетъ отождествлять англичанина съ евреемъ. Въ ан-
гличанинѣ заложено больше трансцендентнаго, чѣмъ въ евреѣ, только духъ
его, скорѣе, направленъ отъ трансцендентнаго къ эмпирическому, чѣмъ отъ
эмпирическаго къ трансцендентному. Будь это не такъ, англичанинъ не
былъ бы такъ полонъ юмора, какъ мы наблюдаемъ въ дѣйствительности—
еврей же совершенно лишенъ юмора и онъ самъ представляетъ лучшій—
послѣ половой жизни—объектъ для остроумія.
Я отлично знаю, какая это трудная проблема смѣхъ и юморъ; он^
трудна, какъ и все свойственное только человѣку и чуждое животному-
Насколько она трудна, можно видѣть изъ того, что Шопенгауэръ не могъ
на этотъ счетъ сказать что-либо основательное и даже Жанъ Поль не въ
состояніи былъ кого-либо удовлетворить своимъ толкованіемъ. Прежде всего,
въ юморѣ заключаются самыя разнообразныя черты: для многихъ онъ, по-
видимому, служитъ болѣе тонкой формой выраженія состраданія къ дру-
гимъ и къ самому себѣ. Но этимъ еще не сказано, что собственно яв-
ляется для юмора особенно характернымъ. Человѣкъ, абсолютно лишенный
паѳоса, можетъ съ помощью юмора выразить сознательный „паѳосъ раз-
стоянія “—но и этимъ мы еше не пододвинулись къ разрѣшенію вопроса
о сущности юмора.
Самой существенной стороной юмора, на мой взглядъ, является пре-
увеличенное подчеркиваніе эмпирическаго, которое такимъ образомъ
яснѣе выставляетъ всю незначительность послѣдняго. Строго говоря,
все, что реализовано, смѣшно. На этомъ и базируетъ юморъ, являясь та-
кимъ образомъ противоэмоціей эротики.
Эротика охватываетъ и человѣка, и весь міръ въ одно цѣлое, и
направляетъ все это къ одной цѣли; юморъ же даетъ всему этому про-
тивоположное направленіе; онъ распускаетъ всѣ синтезы, чтобы показать,
каковъ собою міръ безъ тоновъ. Можно сказать, что юморъ такъ от-
носится къ эротикѣ, 3) какъ неполяризованный свѣтъ къ поляризо-
ванному.
Въ то время, какъ эротика устремляется изъ ограниченнаго въ без-
граничное, юморъ сосредоточиваетъ свое вниманіе на ограниченномъ, вы-
двигаетъ его на передній планъ, выставляетъ его напоказъ, разсматривая
его со всѣхъ сторонъ. Юмористъ меньше всего расположенъ къ путе-
шествіямъ; только онъ понимаетъ смыслъ всего мелкаго и чувствуетъ
влеченіе къ нему; море и горы не его царство—его сфера это равнина.
*) Для ясности стоитъ подумать о глубокой разницѣ между Шек-
спиромъ и Бетховеномъ—этими двумя крупнѣйшими противоположно-
стями въ сферѣ психологіи.
Еврейство.
309
Вотъ почему онъ съ такой любовью отдается идилліи и углубляется въ
каждую единичную вещь, но только съ той цѣлью, чтобы показать-- все
несоотвѣтствіе ея съ вещью въ себѣ. Онъ роняетъ престижъ имманентности,
отрывая ее совершенно отъ трансцендентности, ни разу не упоминая даже
имени послѣдней. Остроуміе раскрываетъ противорѣчіе внутри самого явле-
нія; юморъ же наноситъ явленію болѣе рѣшительный ударъ, представляя
его какѣ іѣчто цѣлое, замкнутое въ самомъ себѣ. Оба обнаруживаютъ все,
что только возможно, и этимъ они компрометируютъ міръ опыта осно-
взШьнѣйшимъ образомъ. Трагедія, наоборотъ, показываетъ то, что на-
вѣкікостается невозможнымъ', такимъ образомъ, комедія и трагедія,
каждая по своему, отрицаютъ эмпирію, хотя онѣ обѣ противоположны
другъ другу.
У еврея, который не исходитъ отъ сверхчувственнаго, подобно юмо-
ристу, и не устремляется туда, подобно эротику, пѣтъ никакихъ основаній
умалять цѣнность даннаго явленія, а потому жизнь никогда не превращается
для него ни въ скоморошество, ни въ домъ для умалишенныхъ. Юморъ
по характеру своему терпимъ, такъ какъ онъ знаетъ болѣе высокія
цѣнности, чѣмъ всѣ конкретныя вещи, но онъ лукаво умалчиваетъ о нихъ.
Сатира, какъ противоположность юмора, по природѣ своей, нетерпима, а
потому она больше соотвѣтствуетъ истинной природѣ еврея, а также и
женщины. Евреи и женщины лишены юмора, но склонны къ издѣвательству.
Въ Римѣ даже была сочинительница сатиръ по имени Сульпиція. Нетерпи-
мость сатиры ведетъ къ тому, что человѣкъ становится невозможнымъ въ
обществѣ. Юмористъ же, который знаетъ, какъ устранить въ себѣ и въ
другихъ людяхъ печаль и скорбь по поводу мелочей и мелочности жизни,
является самымъ желаннымъ гостемъ во всякомъ обществѣ. Ибо юморъ,
какъ и любовь, сносятъ всякія горы съ пути; онъ является особой формой
отношеній къ людямъ, которыя способствуетъ развитію соціальной жизни,
т. е. общенію людей подъ знаменемъ высшей идеи. Еврей совершенно
лишенъ общественной жизни, тогда какъ англичанинъ въ высшей степени
соціа ленъ.
Итакъ, сравненіе еврея съ англичаниномъ оставляетъ насъ значи-
тельно раньше, чѣмъ параллель между евреемъ и женщиной. Причина, въ
силу которой мы должны были въ томъ и въ другомъ случаѣ основательно
прослѣдить всѣ аналогіи, заключается въ той ожесточенной борьбѣ, которая
издавна ведется за цѣнность и сущность еврейства. Я позволю себѣ со-
слаться на Вагнера, который ревностнѣе всѣхъ занимался проблемой ев-
рейства съ самаго начала до самаго конца своей жизни. Онъ хотѣлъ при-
знать еврея не только въ англичанинѣ: надъ его Кундри—единственной
по своей глубинѣ женской фигурой въ искусствѣ—неизмѣнно витаетъ тѣнь
Агасфера.
Параллель, которую мы провели между женщиной и евреемъ, пріобрѣ-
таетъ еще большую основательность и достовѣрность, благодаря тому факту,
что ни одна женщина въ мірѣ не воплощаетъ въ себѣ идею женщины въ
той законченной формѣ, какъ еврейка. И она является таковой не только
въ глазахъ еврея; даже аріецъ относится къ ней именно съ этой точки
зрѣнія: стоитъ вспомнить „Ерейку изъ Толедо“ Грильпарцера, Подобное
310
Половые типы.
представленіе возникаетъ благодаря тому, что арійка требуетъ отъ арійца,
въ качествѣ полового признака, еще и метафизическаго элемента; она прони-
кается его религіозными убѣжденіями въ той же мѣрѣ, какъ и всѣми ос-
тальными свойствами его (см. конецъ гл. IX и главу XII). Въ дѣйстви-
тельности, конечно, существуютъ только христіане, а не христіанки. Еврейка
является на первый взглядъ наиболѣе совершеннымъ воплощеніемъ жен-
ственности въ ея обоихъ противоположныхъ полюсахъ—въ видѣ матери,
окруженной своей многочисленной семьей, и въ видѣ страстной одалиски,
какъ Киприда и Кибела — именно потому, что мужчина, который ее
сексуально дополняетъ и духовно насыщаетъ, который создалъ ее для самаго
себя, самъ содержитъ въ себѣ такъ мало трансцендентнаго.
Сходство между еврействомъ и женственностью пріобрѣтаетъ на пер-
выхъ порахъ особенную реальность, если обратиться къ способности еврея
безконечно измѣняться. Выдающійся талантъ евреевъ въ сферѣ журнали-
стики, „ подвижность “ еврейскаго духа, отсутствіе самобытнаго, врожден-
наго умственнаго склада—развѣ все это не даетъ намъ права примѣнить
къ евреямъ то же положеніе, которое мы высказали относительно жен-
щинъ: они сами по сибѣ ничто, а потому могутъ стать всѣмъ? Еврей—
индивидуумъ, но не индивидуальность; вращаясь въ сферѣ низшей жизни,
онъ лишенъ потребности въ личномъ безсмертіи: у него отсутствуетъ
истинное, неизлѣчимое, метафизическое бытіе, онъ непричастенъ къ выс-
шей, вѣчной жизни,
А все таки, именно въ этомъ мѣстѣ еврейство и женственность
рѣзво расходятся; отсутствіе бытія и способность стать всѣмъ, оба качества
свойственныя и еврею и женщинѣ, принимаютъ у каждаго изъ нихъ раз-
личныя формы. Женщина является матеріей, которая способна принять
любую форму. Въ евреѣ прежде всего наблюдается извѣстная аггресивность;
онъ становится рецептивнымъ не подъ вліяніемъ сильнаго впечатлѣнія,
которое производятъ на него другіе; онъ поддается внушенію не въ боль-
шей степени, чѣмъ аріецъ. Рѣчь идетъ о томъ, что онъ самодѣятельно
приспособляется къ различнымъ обстоятельствамъ и требованіямъ жизни,
къ разнообразнѣйшей средѣ и расѣ. Онъ подобенъ паразиту, который
въ каждомъ новомъ тѣлѣ становится совершенно другимъ, который до того
мѣняетъ свою внѣшность, что кажется другимъ, новымъ животнымъ, тогда
какъ онъ остается тѣмъ же. Еврей ассимилируется со всѣмъ окружаю-
щимъ и ассимилируетъ его съ собою; при этомъ онъ ничему другому не
подчиняется, а подчиняетъ себѣ это другое.
Далѣе, расхожденіе между женщиной н евреемъ заключается въ томъ,
что женщинѣ совершенно чуждо мышленіе въ понятіяхъ, тогда какъ муж-
чинѣ подобный образъ мышленія присущъ въ огромной степени; въ связи
съ этимъ обстоятельствомъ находится его склонность къ юриспруденціи,
которая никогда не въ состояніи будетъ возбудить серьезный интересъ
къ себѣ со стороны женщины. Въ этой природной склонности къ понятіямъ
находитъ свое выраженіе активность еврея, активность, правда, довольно
своеобразнаго сорта; это, во всякомъ случаѣ, не активность, которая свой-
ственна самотворческой свободѣ высшей жизни.
Еврей вѣченъ, какъ и женщина; онъ вѣченъ не какъ личность,
Еврейство.
311
а какъ родъ. Онъ не обладаетъ той непосредственностью, которой отли-
чается аріецъ; тѣмъ не менѣе его непосредственность совершенно иная,
чѣмъ непосредственность женщины.
Но глубочайшаго познанія истинной сущности еврея мы достигнемъ
только тогда, когда обратимся къ его иррелигіозности. Здѣсь не мѣсто
входить въ разборъ понятія религіи, такъ какъ этотъ раздоръ изъ
необходимости оказался бы чрезмѣрно пространнымъ и завелъ бы насъ
слишкомъ далеко. Поэтому не вдаваясь въ болѣе подробныя обоснованія,
я подъ религіей буду прежде всего понимать утвержденіе человѣкомъ всего
вѣчнаго, той вѣчной жизни въ человѣкѣ, которая не можетъ быть доказана
и введена изъ данныхъ низшей жизни. Еврей—человѣкъ невѣрующій*
Вѣра, это опредѣленное Дѣйствіе человѣка, съ помощью котораго онъ
становится въ извѣстныя отношенія къ бытію. Религіозная вѣра на-
правлена исключительно на внѣвременное, абсолютное бытіе, на вѣч-
ную жизнь, какъ гласитъ языкъ религіи. Еврей, въ глубочайшей ос-
новѣ своей, есть ничто, и именно потому, что онъ ни во
что не вѣритъ.
Вѣра есть все. Но не въ томъ дѣло, вѣритъ ли человѣкъ въ Бога
пли нѣтъ: вѣрилъ бы онъ хотя въ свой атеизмъ. Какъ разъ въ этомъ-то и
вся бѣда: еврей ни во что не вѣритъ, онъ не вѣритъ въ свою вѣру, онъ
сомнѣвается въ своемъ сомнѣніи. Онъ неспособенъ насквозь проникнуться
сознаніемъ своего торжества, но онъ также не въ состояніи всецѣло уйти
въ свое несчастье. Онъ никогда не относится серьезно къ себѣ самому,
поэтому у него нѣтъ и серьезнаго отношенія къ другимъ людямъ и вея
щамъ. Быть евреемъ представляетъ собою какое-то внутреннее удобству
за которое приходится расплачиваться разными внѣшними неудобствами.
Этимъ мы, наконецъ, подошли къ самой существенной разница между
евреемъ и женщиной. Ихъ сходство, въ глубочайшей основѣ своа поко
ится на томъ, что еврей такъ же мало вѣритъ въ себя, какъ и она. Но она
вѣритъ въ другого, въ мужчину, въ ребенка, „въ любовь,,; у нея имѣется
какой-то центръ тяжести, но онъ лежитъ внѣ ея. Еврей же и во что не-
вѣритъ—ни въ себя, ни въ другихъ. Онъ также не находитъ отклика въ
душѣ другого, не въ состояніи пустить въ нее глубокіе корни, какъ и
женщина. Отсутствіе всякой почвы подъ его ногами получаетъ какъ бы символи-
ческое выраженіе въ его абсолютномъ непониманіи землевладѣнія и въ
томъ предпочтеніи, которое онъ отдаетъ движимой собственности1).
Женщина вѣритъ въ мужчину, въ мужчину внѣ себя, въ мужчину
въ себѣ самой, въ мужчину, которымъ опа насквозь проникается въ ду-
ховномъ отношеніи; благодаря этому она пріобрѣтаетъ способность серьезно
относитья къ себѣ самой* 2). Еврей никогда серьезно не считаетъ что-лнбо
истиннымъ и нерушимымъ, священнымъ и неприкосновеннымъ. Поэтому у
него всегда фривольный тонъ, поэтому онъ всегда надо всѣмъ остритъ,
Христіанство какого-либо христіанина для пего очень сомнительная вещь.
2) Въ связи съ этимъ находится фактъ отсутствія у него глубо-
каго и неотъемлемаго ощущенія природы.
2) См. гл. XII, стр. 252—253; 257—258.
21
312
Половые типы.
и онъ ужъ, конечно не повѣритъ въ искренность крещенія еврея. Но онъ
даже не вполнѣ реалистиченъ и ужъ ни въ коемъ случаѣ не настоящій
эмпирикъ. Здѣсь слѣдуетъ свести одно очень важное ограниченіе въ
прежнія положенія, выставленныя нами въ извѣстномъ соотвѣтствіи с«
взглядами Г. С. Чемберлена. Еврею чужда та настоящая имманентность, ко-
торая свойственна англійскому философу опытнаго міра. Дѣло въ томъ, что
позитивизмъ истиннаго эмоириста вѣритъ въ возможность для человѣка
пріобрѣсти вполнѣ законченное познаніе внутри чувственнаго міра, овь
надѣется на завершеніе системы точной науки. Еврей же не вѣритъ въ
самое значеніе; тѣмъ не менѣе онъ далеко не скептикъ, такъ какъ онъ
не убежденъ въ своемъ скептицизмѣ. Между тѣмъ, даже надъ абсолютно
аметафизической системой, какъ философія Авенаріуса, рѣетъ духъ какой-то
благоговѣйной озабоченности; мало того—релативистическія воззрѣнія Эрнста
Маха, и тѣ даже проникнуты благочестіемъ, исполненнымъ радостнаго уио-
ванія. Эмпиризмъ, пожалуй, и не глубокъ, но его поэтому еще нельзя
назвать, еврейскимъ.
Еврей—неблагочестивый человѣкъ въ самомъ широкомъ
смыслѣ. Благочестіе есть качество, которое не можетъ существовать на-
ряду съ другими вещами, или внѣ ихъ: благочестіе есть основа всего,
базисъ, на которомъ возвышается все остальное. Еврея считаютъ прозаич-
нымъ уже потому, что онъ лишенъ широты размаха, что онъ не стремится
къ первоисточнику бытія. Но это несправедливо. Всякая настоящая внут-
ренняя культура, все то, что человѣкъ считаетъ истиной, содержитъ въ
основѣ своей вѣру, нуждается въ благочестіи. На той же основѣ покоится
п тотъ фактъ, что для человѣка существуетъ культура, что для него суще-
ствуетъ пстпна, что существуютъ цѣнностп. Но благочестіе далеко еще не
то, что обнаруживается въ одной только мистикѣ или религіи; оно таится
въ глубокихъ основахъ всякой науки, всякаго скептицизма, всего того, къ
чему человѣкъ относится съ искренней серьезностью. Не подлежитъ ника-
кому сомнѣнію, что благочестіе можетъ проявляться въ самыхъ разнообраз-
ныхъ формахъ: вдохновеніе и объективность, высокій энтузіазмъ и глубокая
серьезность—вотъ двѣ выдающіяся формы, въ которыхъ оно выражается.'
Еврей—не мечтатель, но и не трезвенникъ, не экстатиченъ, но и не сухъ.
Онъ, правда, не поддается ни низшему, ни духовному опьяненію, онъ не
подвержденъ страсти алкоголика, какъ и неспособенъ къ высшимъ прояв-
леніямъ восторженности. Но изъ этого еще нельзя заключить, что онъ хо-
лоденъ или, по крайней мѣрѣ, спокоенъ, какъ человѣкъ, находящійся подъ
вліяніемъ убѣдительной аргументаціи. Отъ его теплоты отдаетъ потомъ,
отъ его холода стелется туманъ. Его самоограниченіе превращается въ
худосочіе, его полнота представляетъ собою своего рода опухоль. Когда
онъ въ дерзкомъ порывѣ совершаетъ полетъ въ безграничное воодушевле-
ніе своего чувства,—онъ и тогда не подымается выше паѳоса. Вращаясь
въ тѣснѣйшихъ основахъ своей мысли, онъ не можетъ не гремѣть своими
цѣпями. У него, правда, не является желаніе поцѣловать весь міръ, тѣмъ
не менѣе онъ остается къ нему столь же навязчивымъ.
И одиночество, и общеніе съ міромъ, п строгость, и любовь, и объек-
тивность, и мышленіе, похожее на шумъ, всякое истинное, нелживое дви-
Еврейство.
313
жсніе человѣческаго сердца—серьезное или радостное—все это въ конечномъ
счетѣ покоится на благочестіи. Вѣра совсѣмъ не должна, какъ въ геніи,
т.-е. въ самомъ благочестивомъ человѣкѣ, относиться къ метафизическому
бытію: религія есть утвержденіе ^самого себя и, вмѣстѣ съ собою, всего
міра. Она можетъ также относиться къ эмпирическому бытію и, такимъ
образомъ, одновременно какъ бы совершенно исчезнуть въ немъ. Вѣдь это
одна и таже вѣра въ бытіе, въ цѣнность, въ истину, въ абсолютное,
въ Бога.
Понятіе религіи и благочестія, которое я исчерпывающе развилъ
въ моемъ изложеніи, можетъ легко повести къ различнымъ недоразумѣ-
ніямъ. Поэтому я позволю себѣ для большей ясности сдѣлать еще нѣсколько
замѣчаній. Благечестіе заключается не въ одномъ только обладаніи; оно
лежитъ и въ борьбѣ за достиженіе этого обладанія; благочестивъ не только
человѣкъ, возвѣщающій новаго Бога (какъ Гендель или Фехнеръ); благо-
честивъ также и колеблющійся, полный сомнѣній, богоискатель (какъ Ленау
или Дюреръ) *). Благочестіе не должно стоятъ въ одномъ только вѣчномъ
созерцаніи передъ міровымъ цѣлымъ (какъ стоитъ передъ нимъ Бахъ);
оно можетъ проявляться въ видѣ религіозности, сопровождающей всѣ еди-
ничныя вещи (какъ у Моцарта). Оно, наконецъ, не связано съ появле-
ніемъ основателя религіи; самымъ благочестивымъ народомъ были греки,
и потому ихъ культура превосходитъ всѣ другія, существовавшія до
сихъ поръ, однако среди нихъ, безъ сомнѣнія, не было ни одного
выдающагося творца религіозной догмы (въ которомъ они совершенно и
ве нуждались).
Религія есть творчество всебытія; все, что существуетъ въ человѣкѣ,
существуетъ только благодаря религіи. Еврей, такимъ образомъ, меньше
всего отличается религіозностью какъ до сихъ поръ привыкли думать о
немъ; онъ иррелигіозный человѣкъ у.ат е&эдѵ.
Нуждается ли это еще въ обоснованіи? Долженъ ли я вести
пространныя доказательства того, что еврей лишенъ настойчивости въ своей
вѣрѣ, что іудейская религія—единственная, не вербующая прозелитовъ;
почему человѣкъ, принявшій іудество, является для самихъ евреевъ вели-
чайшей загадкой и предметомъ недоумѣвающаго смѣха? Долженъ ли я
распространяться о сущности еврейской молитвы и говорить о ея строгой
формальности, подчеркивать отсутствіе въ ней той страстности, которую въ
состояніи дать одинъ лишь моментъ возвышеннаго чувства? Долженъ ли я,
наконецъ, еще разъ повторять, въ чемъ заключается сущность іудейской
религіи? Долженъ ли еще разъ подчеркнуть, что она не является учені-
емъ о смыслѣ и цѣли жизни, а есть лишь историческая традиція, въ центрѣ
которой стоитъ переходъ евреевъ черезъ Красное море, традиція, которая
завершается благодарностью могучему избавителю со стороны убѣгающаго
труса?
і) Еврей совершенно не является тѣмъ еще не просвѣтленнымъ,
еще не видящемъ Ѳомой Веррокію (Ог 8ап МІсЬсІС во Флоренціи),
ничего такъ не желающимъ, какъ вѣры. Еврей ощущаетъ свое невѣріе
скорѣе, какъ свое превосходство надъ другими, какъ насмѣшку, смыслъ
которой понимаетъ телько онъ одинъ.
21*
314
Половые типы.
И безъ того все ясно: еврей—иррелигіозный чедовѣкъ, очень далекій
отъ всякой вѣры. Онъ не утверждаетъ самого себя и вмѣстѣ съ собой
весь міръ, т. е. онъ не дѣлаетъ именно того, въ чемъ заключается сущест-
венная сторона всякой религіи. Всякая вѣра героична: еврей же не знаетъ
ни мужества, ни страха, какъ чувствъ угрожаемой вѣры. Онъ ни сынъ
Солнца, ни порожденіе Демона.
Итакъ, не мистика, какъ полагаетъ Чемберленъ, а благочестіе есть
то, что въ конечномъ счетѣ отсутсвуетъ у еврея. Былъ бы онъ хоть част-
нымъ матеріалистомъ, хоть ограниченнымъ преверженцемъ идеи развитія!
Но онъ не критикъ, а критиканъ: онъ не скептикъ по образцу Картензія
Онъ не склоненъ поддаваться сомнѣнію съ тѣмъ, чтобы изъ величайшаго
недовѣрія выбиться къ величайшей увѣренности. Онъ—человѣкъ абсолют-
ной ироніи, подобно—здѣсь я могу назвать только одного еврея—Генриху
Гейне. Преступникъ также неблагочестивъ и не вѣритъ въ Бога, но онъ
падаетъ въ пропасть, такъ какъ не можетъ устоятъ рядомъ съ Богомъ.
Но и послѣднее обстоятельство не можетъ смутить еврея—вотъ въ этомъ
состоитъ удивительная уловка его. Поэтому преступникъ всегда находится
въ отчаяніи, еврей же—никогда. Онъ даже и не настоящій революціонеръ
(гдѣ у него для этого сила и внутренній порывъ возмущенія?) и этвмъ
онъ отличается отъ француза. Онъ растрескиваетъ, но никогда серьезно не
разрушаетъ.
Но что же такое этотъ самый еврей, который не нредстаавляетъ собою
ничего, чѣмъ вообще можетъ быть человѣкъ? Что же въ немъ въ дѣй-
ствительности происходитъ если онъ лишенъ того послѣдняго, той основы,
въ которую долженъ твердо и настойчиво упереться, лобъ психолога?
Совокупность психическихъ содержаній еврея отличается извѣстной
двойственностью или множественностью; за предѣлы этой двусторонности,
раздвоенности или даже множественности онъ не выходитъ. У него остается
еще одна возможность, еще много возможностей тамъ, гдѣ аріецъ, обладая
не менѣе широкимъ кругозоромъ, безусловно рѣшается на что-либо одно и
безповоротно выбираетъ это. Эта внутренняя многозначность, это отсутствіе
непосредственной реальности его психологическаго переживанія, это
бѣдность въ томъ „бытіи въ себѣ и для себя“, изъ котораго единственно
и вытекаетъ высшая творческая сила,—все это, на мой взглядъ, можетъ
служить опредѣленіемъ того, что я назвалъ еврействомъ въ качествѣ опре-
дѣленной идеи *). Это является состояніемъ, какъ бы предшествовавшимъ
бытію, вѣчнымъ блуждсніемъ снаружи, передъ вратами реальности. По-
истинѣ, нѣтъ ничего такого, съ чѣмъ могъ бы себя отождествить еврей,
нѣтъ той вещи, за которую онъ всецѣло отдалъ бы свою жизнь * 2). Не
ревнитель, а рвеніе отсутствуетъ въ евреѣ, ибо все нераздѣльное, все
цѣльное ему чуждо. Простоты вѣры въ немъ нѣтъ. Онъ не являетъ собою
’) Толко это и объясняетъ негепіальность еврея (см. стр. 160-161):
лишь вѣра созидательна. Что же касается до его слишкомъ малой поло-
вой потентности и большой слабости мускуловъ его тѣла, то они суть
только отраженіе того же факта въ. низшей области.
2) Женщина создается только мужчиной; поэтому у еврейки пѣтъ
той простоты, какою обладаетъ христіанка, цѣликомъ отдающаяся поло-
вому дополненію.
Еврейство.
315
никакого утвержденія, а потому онъ кажется болѣе сообразительнымъ, чѣмъ
аріецъ, потому онъ такъ эластично увертывается отъ всякаго подчиненія.
Я повторяю: внутренняя многозначность—абсолютно сервисная
черта, простота—черта абсолютно не еврейская. Воп-
росъ еврея это тотъ самый вопросъ, который Эльза ставить Лоэнгрияу:
вопросъ о неспособности воспринять голосъ хотя бы внутренняго открове-
нія, о невозможности просто повѣрить въ какое бы то ни было
бытіе.
Мнѣ, пожалуй, возразятъ, что это раздвоенное бытіе можно встрѣ-
тить лишь у цивилизованныхъ евреевъ, въ которыхъ старая ортодоксія
продолжаетъ бороться съ современнымъ умственнымъ теченіемъ. Но это
было бы очень неправильно. Образованность еврея еще рѣзче и яснѣе
выдаетъ его истинную сущность. Дѣло въ томъ, что ему, какъ человѣку
образованному, приходится вращаться въ сферѣ такихъ вещей, которыя
требуютъ значительно большей серьезности, чѣмъ денежныя, матеріальныя
дѣла. Въ доказательство того, что еврей самъ по себѣ не однозначенъ,
можно привести то, что онъ никогда пе поетъ. Не изъ стыдливости онъ
не поетъ, а просто потому, что онъ самъ не вѣритъ въ свое пѣніе.
Между многозначностью еврея и истинной реальной дифференцирован-
ностью или геніальностью общаго весьма мало; и его своеобразный страхъ
передъ пѣніемъ или передъ громкимъ, яркимъ словомъ очень далекъ отъ
истинной рдержапностп. Всякая стыдливость горда; но отрицательное отно-
шеніе еврея къ пѣнію есть въ сущности признакъ отсутствія въ немъ
внутренняго достоинства: онъ не понимаетъ непосредственнаго бытія и
стоить ему только запѣть, чтобы онъ почувствовалъ себя смѣшнымъ
и скомпрометированнымъ. Стыдливость охватываетъ всѣ содержанія, кото-
рыя съ помощью внутренней непрерывности прочно связаны съ человѣ-
ческимъ „я“. Сомнительная застѣнчивость еврея простирается ва такія
вещи, которыя ни въ какомъ отношеніи не являются для него священными;
поэтому у него собственно не можетъ быть никакихъ опасеній профаниро-
вать ихъ однимъ только открытымъ повышеніемъ голоса. Тутъ мы опять
сталкиваемся съ отсутствіемъ благочестія у еврея: всякая музыка абсолютна,
она какъ бы оторвана отъ всякой основы. Поэтому она стоитъ въ болѣе
тѣсныхъ отношеніяхъ къ религіи, чѣмъ всякое другое искусство; по-
этому самое обыкновенное пѣніе, которое вкладываетъ въ мелодію всю
свою душу,—есть нееврейское пѣніе. Ясно, что опредѣлять сущность
еврейства—задача очень трудная. У еврея нѣтъ твердости, но и нѣтъ
нѣжности—онъ скорѣе жестокъ и мягокъ; онъ ни неотесанъ, ни тонокъ,
ни грубъ, ни вѣжливъ. Онъ—не царь и не вождь, но и не ленникъ и не
вассалъ. Чувство потрясенія ему незнакомо; но ему также чуждо и равно*
душіе. Ничто не является для него очевиднымъ и понятнымъ; но онъ
также не знаетъ истиннаго удивленія. У него нѣтъ ничего общаго съ Лоэн-
гриномъ, но нѣтъ никакого родства и съ Тельраму ядомъ, который живетъ
и умираетъ съ честью. Онъ смѣшонъ, какъ студентъ-корпорантъ, но онъ
даже не настоящій филистеръ. Онъ не меланхоличенъ, но онъ и не легко-
мысленъ отъ всего сердца. Такъ какъ ему чужда всякая вѣра, онъ бѣ-
житъ въ сферу матеріальнаго; отсюда и его алчность къ деньгамъ: здѣсь
316
Половые типы.
онъ ищетъ нѣкоторой реальности; путемъ „гешефта* онъ хочетъ убѣдиться
въ наличности чего-то существующаго; „заработанныя деньги*—это един-
ственная цѣнность, которую онъ признаетъ, какъ нѣчто дѣйствительно
существующее, И тѣмъ не менѣе онъ все же не настоящій дѣлецъ: „не-
истинное*, „несолидное* въ поведеніи еврейскаго торговца есть лишь
конкретное проявленіе въ дѣловой сферѣ того же еврейскаго существа,
которое и во всѣхъ остальныхъ отношеніяхъ лишено внутренней тожде-
ственности. Итакъ, „еврейское* есть опредѣленная категорія,
и психологически его нельзя ни сводить къ чему-либо, ни опредѣлить.
Съ метафизической точки зрѣнія оно тождественно съ состояніемъ, пред-
шествовавшимъ бытію; интроспективный анализъ не идетъ больше извѣстной
внутренней многозначности, отсутствія какой бы то ни было убѣжденности,
неспособности къ любви, т.-е. къ беззавѣтной преданности и жертвѣ.
Эротика еврея сантиментальна, его юморъ—сатира; но всякій сати-
рикъ сантименталенъ, какъ каждый юмористъ—эротикъ на изнанку. Въ
сатйрѣ и сантиментальности и заключается та двойственность, которая к
составляетъ сущность еврейства (ибо сатира слишкомъ мало замалчи-
ваетъ, а потому и является подражаніемъ юмору). Но имъ обѣимъ при-
суща та усмѣшка, которая такъ характеризируетъ еврейское лицо: пе бла-
женная, не страдальческая, не гордая, не искаженная усмѣшка, а то не-
опредѣленное выраженіе лица (физіономическій коррелатъ внутренней мно-
гозначности), которое говоритъ о безконечной готовности съ его стороны
на все соглашаться. Но это именно свидѣтельствуетъ объ отсутствіи у че-
ловѣка уваженія къ самому себѣ, того уваженія, которое можетъ послужить
основой для всякой другой „ѵегесшісііа*.
Изложеніе мое отличалось той ясностью, которая позволяетъ мвѣ
надѣяться, что мой взглядъ на сущность еврейства былъ правильно по-
нятъ. Если что и осталось неяснымъ, то пусть король Гаконъ изъ „Пре-
тендентовъ на корону* Ибсена и докторъ Штокманъ изъ „Врага народа*
покажутъ, что остается навѣки недоступнымъ для настоящдго еврея: непо-
средственное бытіе, милость божья, трубный гласъ, мотивъ Зигфрида, сомо-
творчество. Еврей по истинѣ „пасынокъ Божій на землѣ*, и въ дѣйстви-
тельности нѣтъ пи одного еврея—мужчины, который испытывалъ хотя бы
смутныя страданія отъ своего еврейства, т. е.—въ глубочайшей основѣ
своей—отъ своего невѣрія.
Еврейство и христіанство составляютъ двѣ самыя крайнія, неизмѣ-
римыя противоположности: первое есть нѣчто разорванное, лишенное вну-
тренней тождественности, второе—непрекловно-вѣрующее, уповающее на
Бога. Христіанство есть высшій героиЗхМъ, еврей же никогда не бываетъ
ни единымъ, ни цѣльнымъ. Поэтому еврей трусливъ; герой это его пря-
мая противоположность.
Г. С. Чемберленъ сказалъ много глубоко вѣрнаго о поразительномъ,
прямо ужасающемъ непониманіи, которое еврей проявляетъ къ образу и
ученію Христа, къ борцу и страдальцу въ немъ, къ его жизни и смерти.
Но было бы ошибочно думать, что еврей.ненавидитъ Христа, ибо еврей
не Антихристъ, онъ вообще къ Христу никакого отношенія не
имѣетъ. Строго говоря, существуютъ только арійцы, которые ненави-
Еврейство.
317
датъ Христа,—это преступники. Въ евреѣ образъ Христа, не поддающійся
«го пониманію, вызываетъ чувство тревоги и непріятной досады, такъ
какъ онъ недосягаемъ для его склонности къ издѣвательству и шуткѣ.
Тѣмъ не менѣе сказаніе о Новомъ Завѣтѣ, какъ о самомъ спѣломъ
вдодѣ и высшемъ завершеній Стараго, и искусственная связь перваго съ
мессіанскими обѣщаніями второго принесли евреямъ огромную пользу.
Это ихъ сильнѣйшая, внѣшняя защита. Не смотря на полярную противопо-
ложность между еврействомъ и христіанствомъ, послѣднее все же вышло
изъ перваго; но это именно и является одной изъ глубочайшихъ психо-
логическихъ загадокъ; проблема, о которой здѣсь идетъ рѣчь, есть ничто
мое, какъ проблема психологіи самого творца религій.
Чѣмъ отличается геніальный творецъ религіозной догмы отъ всякаго
другого генія? Какая внутренняя необходимость толкаетъ его на путь со-
зданія новой религіи?
Здѣсь слѣдуетъ предположить, что этотъ человѣкъ всегда вѣрилъ
въ того самаго Бога, котораго онъ самъ возвѣстилъ. Преданіе разсказы-
ваетъ намъ о Буддѣ и Христѣ, о тѣхъ неимовѣрныхъ искушеніяхъ, кото-
вымъ они подвергались и которыхъ никто другой не зналъ. Дальнѣйшіе
два—Магометъ и Лютеръ были эпилептиками. По эпилепсія есть болѣзнь
вреступнпковъ: Цезарь, Нарзесъ, Наполеонъ—это „великіе“ преступники—
страдали падучей болѣзнью. Флоберъ и Достоевскій, будучи только склонны
къ эпилепсіи, скрывали въ себѣ много преступнаго, хотя они преступни-
ками и не были.
Основатель религіи есть тотъ человѣкъ, который жилъ
совергиенно безъ Бог.а, но которому удалось выбиться на
путь высшей вѣры. „Какъ это возможно, чтобы человѣкъ злой отъ
врироды самъ могъ сдѣлать себя добрымъ человѣкомъ—это превосхо-
дить всѣ наши понятія; ибо какъ можетъ плохое дерёво дать хорошій
плодъ?“ вопрошаетъ Кантъ въ своей философіи религіи. Но эту возмо-
жность онъ самъ принципіально утверждаетъ. Ибо, не смотря на наше
отпаденіе, властно и съ неуменыпенной силой звучитъ въ насъ заповѣдь:
мы должны стать лучшими; слѣдовательно, мы должны и умѣть стать
таковыми"... Эта непонятная для насъ возможность полнѣйшаго переро-
жденія человѣка, который въ теченіе многихъ лѣтъ и дней 'жилъ жизнью
злого человѣка, эта возвышенная мистерія нашла свое осуществленіе въ
тѣхъ шести или семи людяхъ, которые основали величайшія религіи чело-
вѣчества. Этимъ они отличаются отъ генія въ обыкновенномъ смыслѣ: въ
мослѣднемъ уже съ самаго рожденія заложено предрасположеніе къ добру.
Всякій другой геній удостаивается ^милости и осѣняется благодатью
еще до рожденія; основатель религіи пріобрѣтаетъ все это въ процессѣ
своей жизни. Въ немъ окончательно погибаетъ старая сущность съ тѣмъ,
чтобы уступить мѣсто новой. Чѣмъ величественнѣе хочетъ стать человѣкъ
тѣмъ больше въ немъ такого, что должно быть уничтожено смертью. Мнѣ
кажется, что въ этомъ именно пунктѣ Сократъ х) приближаетея къ основа-
телю религіи (какъ единственный среди всѣхъ грековъ); весьма возможно,
9 Ницше, не признавая въ Сократѣ настоящаго эллина, считалъ
Платона грекомъ съ ногъ до головы.
318
Половые типы.
что онъ велъ самую ожесточенную борьбу съ злымъ началомъ въ тотъ
именно день, когда онъ стоялъ при Потидеѣ цѣлыхъ дцадцать четыре ча-
са, не двигаясь съ мѣста.
Основатель религіи есть тотъ человѣкъ, для котораго въ моментъ
рожденія не разрѣшена была еще ни одна проблема. Онъ — человѣкъ съ
наименьшей индивидуальной увѣренностью; въ немъ всюду опасность,
сомнѣніе, онъ долженъ себѣ самъ отвоевать рѣшительно все. Въ то
время, какъ одинъ человѣкъ борется съ болѣзнью и страдаетъ отъ
физическаго недомоганія, другой дрожитъ передъ преступленіемъ, которое
заложено въ немъ въ видѣ нккоторой возможности. При рожденіи каждый
несетъ съ собою что-нибудь, каждый беретъ на себя какой-нибудь грѣхъ.
Формально наслѣдственный грѣхъ для всѣхъ одинъ и тотъ же, матеріально
же онъ отличается у различныхъ людей. Одинъ избираетъ для себя ничтож-
ное безцѣнное въ одномъ мѣстѣ, другой — въ другомъ, когда онъ пере-
сталъ хотѣть, когда его воля вдругъ превратилась въ простое влеченіе,
индивидуальность—въ простой индивидуумъ, любовь—въ страстное наслаж-
деніе—когда онъ родился. И этотъ именно его наслѣдственный грѣхъ, это
ничто въ его собственной личности, ощущается имъ какъ вина, какъ тем-
ное пятно, какъ несовершенство и превращается для него, какъ мыслящей
личности, въ проблему, загадку, задачу. Только основатель религіи вполнѣ
подпалъ своему наслѣдственному грѣху; его признаніе—всецѣло и до конца
искупить его: въ немъ все, всебытіе проблематично; но онъ все разрѣша-
етъ, онъ разрѣшаетъ и себя, сливаясь со всебытіемъ. Онъ даетъ отвѣтъ
на всякую проблему и освобождаетъ себя отъ вины. Твердой стопой онъ
шагаетъ по глубочайшей пропасти, онъ побѣждаетъ „ничто въ себѣ“-и
схватываетъ „вещь въ себѣ“, „бытіе въ себѣ“. И именно въ этомъ смыслѣ
можно про него сказать, что онъ искупилъ свой наслѣдственный грѣхъ,
что Богъ принялъ въ немъ образъ человѣка и человѣкъ всецѣло превра-
тился въ Бога; ибо въ немъ все было преступленіемъ и проблемой, н все
превращается въ искупленіе—въ избавленіе.
Всякая же геніальность является высшей свободой отъ закона при-
роды:
„Ѵоп (іег Оелѵаіі, (ііе аііе ЛѴезеп Ъіпсіеі,
Веігеіі (іег Мепзсіі 8іс1і, (іег зіеіі йЪепѵіпсІеіЛ
Если это такъ, то основатель религіи есть самый ге-
ніальный человѣкъ. Ибо онъ больше всѣхъ преодолѣлъ въ себѣ. Это
тотъ человѣкъ, которому удалось то, что глубочайшіе мыслители человѣче-
ства лишь нерѣшительно, во имя своего этическаго міросозерцанія, во имя
свободы воли выставляли лишь, какъ нѣчто возможное: полнѣйшее возрож-
деніе человѣка, его „воскресеніе", абсолютное обращеніе его воли. Всѣ
прочіе великіе люди также ведутъ борьбу со зломъ, но у нихъ чашка
вѣсовъ уже а ргіогі склоняется къ добру. Совершенно другое дѣло у
основателя религіи. Въ немъ таится столько злого, столько властной воли,
земныхъ страстей, что ему приходится бороться съ врагомъ въ себѣ, без-
прерывно сорокъ дней, не вкушая пищи и сна. Только тогда онъ побѣ-
дилъ; но онъ не убилъ себя на-смерть, а освободилъ отъ оковъ высшую
Еврейство.
319
жизнь свою. Будь это не такъ, тогда не было бы никакого импульса и
основанію новой вѣры. Основатель религіи является рротивополжностью
императора, царь—противополжностью галилеянина. И Наполеонъ въ опре-
дѣленный періодъ своей жизни переживалъ въ себѣ извѣстный переломъ.
Но это былъ не разрывъ съ земной жизнью, а именно окончательное об-
ращеніе въ сторону богатства, могущества и великолѣпія ея. Наполеонъ
великъ именно въ силу той колоссальной интенсивности, съ которой онъ
отбрасываетъ отъ себя идею, въ силу безмѣрной напряженности его от-
паденія отъ абсолютнаго, въ силу огромнаго объема неискупленной
вины. Основатель религіи, этотъ наиболѣе обремененный виною человѣкъ,
хочетъ и долженъ принести людямъ, то, что что ему’ самому удалось: за-
ключить союзъ съ божествомъ. Онъ отлично знаетъ, что онъ насквозь про-
питанъ преступленіемъ, пропитанъ въ несравненно большей степени, чѣмъ вся-
кій цругойчеловѣкъ; но онъ искупаетъ величайшуювинусвоюсмертью на крестѣ.
Въ еврействѣ скрывались двѣ возможности. До рожденія Христа обѣ
эти возможности находились вмѣстѣ, и жребій еще не былъ брошенъ. Была
діаспора и одновременно, по крайней мѣрѣ, подобіе государства: отрицаніе:
и утвержденіе—оба существовали рядомъ. Христосъ явился тѣмъ
человѣкомъ, который побѣждаетъ въ себѣ сильнѣйшее отри-
цаніе, еврейство, и создаетъ величайшее утвержденіе, христі-
анство—эту рѣзкую противоположность еврейства. Изъ со-
стоянія до-бытія выдѣляются бытіе и небытіе. Теперь жребій брошенъ:
старый Израиль распадается на евреевъ и христіанъ; еврей въ томъ видѣ,
въ какомъ мы его тутъ описали, возникаетъ одновременно съ христіани-
номъ. Діаспора становится особенно полной, въ еврействѣ исчезаетъ воз-
можность величія. Люди, подобные Самсону и Іошуѣ, этимъ самымъ неев-
рейскимъ людямъ среди стараго Израиля, съ тѣхъ поръ не появляются я
не могутъ появляться въ средѣ еврейства. Еврейство и христіанство
всемірно-исторически обусловливаютъ другъ друга, какъ от-
рицаніе и утвержденіе. Въ Израилѣ таились величайшія возможности,
которыя никогда не выпадали на долю ни одного другого народа: возмож-
ность Христа. Другая возможность—еврей.
Я надѣюсь, что меня вѣрно поняли: я не имѣю въ виду провести
связь между еврействомъ и христіанствомъ, связь, которой въ дѣйствитель-
ности совершенно не существуетъ. Христіанство есть абсолютное отрицаніе
еврейства; по оно имѣетъ къ послѣднему такое же отношеніе, въ какомъ
находятся взаимно противополжныя вещи, или утвержденіе. Христіанство
и еврейство—еще въ большей степени, чѣмъ благочестіе и еврейство,
можно опредѣлить рядомъ, путемъ взаимнаго исключенія. Нѣтъ ничего
легче, какъ быть евреемъ, и нѣтъ ничего труднѣе, какъ быть христіани-
номъ. Еврейство есть та пропость, надъ которой воздвигнуто христіанство,
а потому еврей является предметомъ сильнѣйшаго страха и глубочайшаго
отвращенія со стороны арійца.
Я не могу согласиться съ Чемберленомъ, что рожденіе Спасителя въ
Палестинѣ является простой случайностью. Христосъ былъ евреемъ, но съ
тѣмъ, чтобы одолѣть въ себѣ самымъ рѣшительнымъ образомъ еврейство.
Кто одержалъ полную побѣду надъ самымъ могучимъ сомнѣніемъ, тотъ
320
Половые типы.
является самымъ вѣрующимъ человѣкомъ; кто поднялся надъ безнадежнѣй-
шемъ отрицаніемъ, тотъ есть человѣкъ самаго положительнаго утвержденія.
Еврейство было особымъ наслѣдственнымъ грѣхомъ Христа; его побѣда
надъ еврействомъ есть именно то, чѣмъ онъ отличается по своему богат-
ству отъ Будды, Конфупція и всѣхъ другихъ основателей религіи. Хри-
стосъ величайшій человѣкъ, такъ какъ онъ мѣрился силами съ величай-
шимъ противникомъ. Быть можетъ, онъ былъ и останется единственнымъ
евреемъ, которому посчастливилось въ борьбѣ: былъ первымъ евреемъ и
послѣднимъ, ставшимъ въ полной степени христіаниномъ. Вполнѣ право-
подобно, что и въ настоящеее время кроется въ еврействѣ возможность
произвести Христа; очень можетъ быть, что ближайшій основатель религіи
долженъ непремѣнно опять-таки пройти черезъ еврейство.
Только этимъ мы можемъ себѣ объяснить жизнеспособность еврей-
ства, которое пережило много народовъ и расъ. Абсолютно безъ всякой
вѣры п евреи не могли бы долго существовать и сохраниться. Эта вѣра
заключается въ какомъ-то смутномъ, тупомъ и все же чрезвычайно вѣр-
номъ чувствѣ, что нѣчто единое должно находиться въ еврействѣ, сто-
ять въ какой нибудь связи съ еврействомъ. Это единое есть Мессія, Изба-
витель. Избавитель еврейства есть избавитель отъ еврейства. Всякій дру-
гой народъ осуществляетъ опредѣленную мысль, единичную обособленную
частную идею, а потому и всякая національность въ концѣ концовъ по-
гибаетъ. Только еврей не осуществляетъ никакой частной идеи, ибо если
бы онъ былъ въ состояніи что-нпбудь осуществить, то это что-нибудь было
бы только идей въ себѣ: изъ самаго сердца юдаизма долженъ выйти бого-
человѣкъ. Въ связи съ этимъ находится и жизненная сила еврейства:
еврейство живетъ христіанствомъ не въ смыслѣ одного только матеріаль-
наго обогощенія; оно беретъ отъ него многое въ различныхъ другпхъ от-
ношеніяхъ. Сущность еврейства метафизически не имѣетъ другого назна-
ченія, какъ служитъ подножіемъ для основателя религіи. Этимъ объясняется
одно очень знаменательное явленіе—особая форма у евреевъ служить сво-
ему Богу; они молятся не какъ отдѣльныя личности, а цѣлой массой.
Только въ массѣ они „благочестивы", имъ необходимъ „со-молельщикъ":
ибо надежда евреевъ тождественна съ постоянной возможностью увидѣть въ
своей средѣ, въ своемъ родѣ, величайшаго побѣдителя, основателя но-
вой религіи. Въ этомъ заключается безсознательный смыслъ всѣхъ мес-
сіанскихъ надеждъ въ еврейскомъ преданіи: Христосъ—вотъ смыслъ еврея.
Если въ евреѣ и заложены величайшія возможности, то въ немъ
одновременно таятся самыя малозначущія дѣйствительности. Онъ—человѣкъ,
одаренный высшими задатками, но вмѣстѣ съ тѣмъ и наименѣе могучій.
Наше время подняло еврейство на ту высочайшую вершину, какой
оно достигало со времени Ирода.
Еврейство—духъ современности, съ какой бы точки зрѣнія мы его
не разсматривали. Сексуальность одобряется, и современная половая этика
поетъ хвалебныя пѣсни половому акту. Несчастный Ницше дѣйствительно
Еврейство.
321
мало виновенъ въ томъ смѣшеніи естественнаго подбора и неестественной
извращенности, позорный апостолъ ѵ которой носитъ имя Вильгельмъ Белыпе.
Ницше отлично понималъ сущность аскетизма, но онъ слишкомъ страдалъ
отъ своего собственнаго аскетизма чтобы не находить болѣе желательной
его противоположность. Но женщины и евреи сводничаютъ—въ этомъ ихъ
цѣль: сдѣлать людей виновными.
Наше время не только самое еврейское, оно и наиболѣе женственное
время: время, для котораго искусство есть лишь платокъ для вытиранія
пота его настроеній, которое порывъ къ творчеству выводитъ изъ игры
животныхъ; время легковѣрнаго анархизма, время, лишенное пониманія
сущности государства и права, время родовой этики, время самой поверх-
ностной и ограниченной изъ всѣхъ историческихъ теорій (историческаго
матеріализма), время капитализма и марксизма, время, для котораго исторія,
жизнь, наука, словомъ все, сводится къ экономикѣ и техникѣ; время, ко-
торое въ геніальности видитъ особую форму умопомѣшательства, но кото-
рое не выдвинуло ни одного великаго художника, ни одного великаго фи-
лософа; время наименьшей оригинальности и наибольшей погони за ориги-
нальностью, время, которое на мѣсто идеала дѣвственности поставило
культъ полудѣвы. Это время пріобрѣло вполнѣ заслуженную славу, какъ
единственное время, которое пе только одобряетъ и поклоняется половому
акту, но возводитъ его на степень извѣстнаго долга. Половой актъ слу-
житъ не средствомъ забыться, какъ у римлянъ, у грековъ въ вакханаліи.
Нѣтъ, въ нѣмъ современный человѣкъ хочетъ найти себя, въ немъ онъ
ищетъ содержанія своей собственной пустоты.
Но навстрѣчу половому еврейству рвется къ свѣту половое христі-
анство; человѣчество ждетъ новаго религіознаго творца, и борьба близится
къ рѣшительному концу, какъ и въ первомъ году нашей эры. Передъ
человѣчествомъ снова лежитъ выборъ между еврействомъ и христіанствомъ,
гешефтомъ и культурой, женщиной и мужчиной, родомъ и личностью, без-
пѣннымъ и цѣнностью, земной и высшей жизнью,—между Ничто и Богомъ.
Это—два противоположныхъ царства: третьяго царства—нѣтъ.
Глава XIV.
Женщина и человѣчество.
Только теперь, освободившись отъ всего посторонняго и вооружив-
шись соотвѣтствующими доводами, МЫ МОЖвМЪ снова приступить къ воп-
росу объ эманпсипація женщины. Мы освободились отъ всего посторонняго,
такъ какъ горизонтъ нашъ очистился отъ тысячи порхающимъ мошекъ,
которыя въ видѣ разныхъ двузначностей застилали предметъ нашего из-
слѣдованія: мы вооружились, такъ какъ имѣемъ въ рукахъ своихъ твер-
дыя теоретическія понятія и прочныя этическія воззрѣнія. Вдали отъ сует-
ливаго шума банальныхъ споровъ и, минуя проблему нервной одаренности
наше изслѣдованіе подошло къ тому пункту, который уже даетъ возмож-
ность прозрѣть роль женщины въ міровомъ цѣломъ и опредѣлить значеніе
ея миссіи для человѣка. Поэтому мы и въ дальнѣйшемъ изложеніи будемъ
избѣгать вопросовъ частнаго характера, ибо мы но настолько оптимистичны,
чтобы надѣятьсь, будто результаты нашего изслѣдованіи могутъ оказать
какое нпбудь вліяніе на ходъ политическихъ дѣлъ. Мы далеки отъ мысли
вырабатывать какіе-нибудь соціально гигіеническіе рецепты: наше изслѣдо-
ваніе разсматриваетъ проблему съ точки зрѣнія идеи человѣчности, которая
рѣетъ надъ философіей Иммануила Канта.
Серьезная опасность грозитъ этой идеѣ со стороны женственности.
Женщина обладаетъ незамѣнимымъ искусствомъ создавать о себѣ пред-
ставленіе, какъ о существѣ совершенно асексуальномъ; если ей и свой-
ственна нѣкоторая сексуальность, то это-де является только уступкой муж-
чинѣ. Исчезни эта иллюзія—и что осталось бы съ борьбой многихъ пре-
тендентовъ на одну и туже женщину? Мало того. Опираясь на мужчинъ,
которые имъ во всемъ вѣрили, имъ удалось убѣдить другой полъ, что
сексуальность является важнѣйшей и насущнѣйшей потребностью мужчины,
что только женщина въ состояніи удовлетворить всѣ истиннѣйшія, глубо-
чайшія желанія его, что цѣломудріе представляетъ для него нѣчто неесте-
ственное и невозможное. Какъ часто молодымъ людямъ, находящимъ удо-
влетвореніе въ серьезной работѣ, приходится слышать отъ женщинъ, кото-
рымъ они кажутся не особенно безобразными и не особенно мало обѣщаю-
щими въ качествѣ любовниковъ и зятей, чтобы они не особенно утомля-
лись работой, а по возможности старались бы „пользоваться жизнью". Въ
этихъ дружескихъ напоминаніяхъ, кроется, правда, совершенно безсозна-
тельное чувство женщины, что она превратится въ ничто, что она поте-
ряетъ всякое значеніе, которое направлено исключительно на половой актъ,
Женщина и человѣчество.
323
коль скоро мужчина начнетъ заниматься не половыми, а всякими другими
дѣлами.
Перемѣнится ли когда-нибудь женщина въ этомъ отношеніи—весьма
сомнительно. Не слѣдуетъ также думать, что она когда-либо была иной.
Въ настоящее время чувственный элементъ выступилъ еще сильнѣе, чѣмъ
раньше, ибо въ этомъ „теченіи" огромную роль играетъ стремленіе жен-
щины перейти изъ сферы материнства въ сферу проституціи. Въ цѣломъ,
теченіе это скорѣе является эмансипаціей проститутки, чѣмъ эмансипаціей
женщины; прежде всего это положеніе оправдывается на положительныхъ
результатахъ его: мужественное выступленіе кокотки въ женщинѣ. Что
является несомнѣнно новымъ,—то это положеніе, которое занялъ муж-
чина. Подъ вліяніемъ еврейства онъ готовъ подчиниться женской оцѣнкѣ
своей собственной личности, даже усвоить ее. Мужское цѣломудріе осмѣяно;
его больше не понимаютъ; мужчина ощущаетъ женщину не какъ грѣхъ,
а какъ судьбу, собственное влеченіе не вызываетъ уже въ мужчинѣ
стыда.
Теперь видно, откуда исходитъ требованіе „измѣнить себя", ресто-
ранный взглядъ на Діониса, культъ Гете, поскольку Гете является Овпдіемъ,
откуда ведетъ свое происхожденіе этотъ современный культъ полового акта.
Дѣло зашло такъ далеко, что едва ли кто-нибудь находитъ въ себѣ до-
статочно мужества сознаться въ своемъ цѣломудрія, и всякій предпочитаетъ
навлечь на себя маску развратника. Половыя излишества представляютъ
собою самый изысканный предметъ хвастовства; но сексуальность пріобрѣла
въ настоящее время такую высокую цѣнность, что буяну приходится по-
тратить не мало силъ, чтобы повѣрили его хвастовству. Цѣломудріе же до
того пренебрегается, что даже цѣломудренный человѣкъ считаетъ для себя
болѣе удобнымъ скрыться подъ личиной развратника. Безспорная истина,
что стыдливый человѣкъ стыдится своей стыдливости; но эта другая, со-
временная стыдливость есть не стыдливость эротики, а стыдливость жен-
щины, которая стыдится потому, что не нашла еще мужчину, не пріобрѣла
еще отъ другого пола никакой цѣнности. Каждый изощряется передъ дру-
гимъ въ разсказахъ о той вѣрности, упоеніи и добросовѣстности, съ какой
онъ отправляетъ свои половыя функціи. Такъ женщина, которая по своей
природѣ въ состояніи оцѣнить мужѣину только съ половой стороны, опре-
дѣляетъ теперь, что такое мужественность: изъ ея рукъ мужчины берутъ
критерій своей собственной мужественности. Такимъ образомъ число сово-
купленій, „связь", „дѣвочка" являются свидѣтельствомъ достоинства муж-
чины. Но нѣтъ: вѣдь въ такомъ случаѣ не было-бы больше настоящихъ
мужчинъ.
Напротивъ, высокая оцѣнка дѣвственности первоначально исходила
и продолжаетъ исходитъ отъ мужчинъ тамъ, гдѣ они еще имѣются: она яв-
тяется проекціей имманетнаго мужского идеала незапятнанной чистоты на
предметъ его любви. Страхъ и трепетъ, которые испытываетъ женщина
при всякомъ прикосновеніи къ пей и которые очень быстро переходятъ
зъ интимную довѣрчивость, вспышки истеріи, которые розсчитаны на по-
давленіе половыхъ желаній ея—все это не должно вводитъ пасъ въ за-
блужденіе и вызывать въ насъ иллюзію женской непорочности. Правда,
324
Половые типы.
женщина съ внѣшней стороны сильно старается наиболѣе полно удовлет-
ворить мужчину въ его требованіи физической чистоты, ибо въ против-
номъ случаѣ на нее не нашлось бы покупателя; вѣрно и то, что ей свой-
ственна потребность пріобрѣсти возможно большую цѣнность, а потому
она и ждетъ подолгу того мужчину, который ей можетъ сообщить наивыс-
шую цѣнность (что совершенно превратно толкуется, какъ высокая само-
оцѣнка дѣвушекъ). Но все это вещи, которыя могутъ вызвать въ насъ
превратный образъ женщины, а потому необходимо относиться къ нимъ
съ крайней осторожностью. Вопросъ же о томъ, какъ сами женщины относятся
къ дѣвственности, едва ли можетъ возбудить сомнѣнія, послѣ того, какъ
было установлено, что основная цѣль женщины направлена на осущест-
леніе полового акта, черезъ который она какъ бы впервые пріобрѣтаетъ
бытіе. А что женщина хочетъ полового акта и ничего другого, хотя бы она
сама изображала полнѣйшую индифферентность къ сладострастному наслаж-
денію—это было доказано всеобщностью сводничества.
Чтобѣ снова убѣдиться въ этомъ, слѣдуетъ подумать, какими гда
зами смотритъ женщина на цѣломудренное состояніе представительницы
одного съ ней пола.
Первое, что здѣсь бросается въ глаза,—это та низкая оцѣнка, ке-
торую придаетъ женщина состоянію незамужества. Да это собственно н
единственное состояніе женщины, которое женщина же отрицательно
оцѣниваетъ. Только когда женщина выходитъ замужъ, она пріобрѣтаетъ
цѣнность въ глазахъ другихъ женщинъ. Пусть это даже будетъ „несчаст-
ный “ бракъ съ безобразнымъ, разслабленнымъ, і бѣднымъ, низкимъ, тира-
ническимъ, ничтожнымъ человѣкомъ—она все же замужемъ—я хочу сказать,
она все же пріобрѣла цѣнности, бытіе. Даже женщина, которая лишь ко-
роткое время вкушала прелести жизни содержанки, даже уличная прости-
тутка—и та облагаетъ большей цѣнностью въ глазахъ женщинъ, чѣмъ
старая дѣва, которая одиноко проводить время въ своей коморкѣ за ши-
тьемъ и штопаньемъ, ни разу не вскусивъ наслажденія связи съ мужчи-
ной—ни законной, ни незаконной, ни продолжительной, ни проносящейся,
какъ кратковременное опьяненіе.
И молодая дѣвушка, которая отличается крупными физическими до-
стоинствами, оцѣнивается женщиной съ положительной стороны не потому,
что она вызываетъ восхищеніе своей красотой (у женщины нѣтъ органа
ощущенія прекраснаго, такъ какъ она лишена внутренней цѣнности, кото-
рую могла бы проектировать), а исключительно потому, что она обладаетъ
большими шансами приковать къ себѣ вниманіе мужчины. Чѣмъ обворо-
жительнѣе дѣвушка, тѣмъ надежнѣе то обѣщаніе, которое видятъ въ ней
другія женщины, тѣмъ болѣе цѣнна она для женщины, какъ сводницы,
назначеніе которой является охрана интересовъ общенія между полами;
только эта безсознательная мысль заставляетъ женщину восхищаться кра-
сивой молодой дѣвушкой. Что подобное отношеніе проявляется съ особен-
ной рельефностью только тогда, когда единичный женскій индивидъ, оцѣ-
нивающій и восхищающійся красотой, самъ уже получилъ бытіе (иначе это
чувство подавляется въ ней завистью къ конкуренткѣ и опасеніемъ, что
Женщина и человѣчество.
325
ея шансы въ борьбѣ за цѣнность уменьшатся), объ этомъ мы уже го-
ворили. Прежде всего онѣ должны посводничать въ своихъ собственныхъ
интересахъ, и только тогда другія женщины могутъ разсчитывать на ихъ
содѣйствіе въ этомъ направленіи 1).
Низкая оцѣнка „старой дѣвы“ ставшая, къ сожалѣнію, столь попу-
лярной. несомнѣнно исходитъ отъ женщины. О пожилой дѣвушкѣ мужчины
очень часто говорятъ съ полнымъ уваженіемъ; но каждая женщина, заму-
жемъ ли она или нѣтъ, придаетъ ей необычайно низкую оцѣнку, хотя она
отлично можетъ этого и не сознавать. Мнѣ самому пришлось слышать,
какъ одна замужняя дама, необычайно умная и талантливая, окруженная,
благодаря своей красивой внѣшности, такимъ громаднымъ количествомъ
поклонниковъ, что о зависти здѣсь и рѣчи быть не можетъ—подтруни-
вала надъ своей некрасивой и старообразной итальянской учительницей за
то, что та неоднократно повторяла: „Іо зопо апсога ипа ѵег^іпе"—
„я еще дѣвушка".
Правда, прп этомъ предположеніи, что эти слова точно переданы,
слѣдуетъ все же признать, что та дѣвушка навлекла на себя маску добро-
дѣтели только по необходимости; она, во всякомъ случаѣ, была бы очень
рада освободиться отъ своей дѣвственности, которая въ такой сильной
степени умаляетъ ея значеніе въ глазахъ общества.
Самымъ же важнымъ является слѣдующее обстоятельство: женщина
презираетъ и высмѣиваетъ дѣвственность не только у другихъ женщинъ;
но даже и свое собственное цѣломудріе она разсматриваетъ, какъ состояніе
весьма малоцѣнное. Правда, женщина способна придать извѣстное значе-
ніе и дѣвственности, но лишь съ точки зрѣнія товара, обладающаго въ гла-
захъ мужчины величайшей цѣнностью. Вотъ почему замужняя женщина явля-
ется для нихъ существомъ высшаго порядка. Насколько природа женщины,
въ глубочайшей основѣ своей, устремлена на половой актъ, видно изъ
беззавѣтнаго преклоненія молодыхъ дѣвушекъ передъ женщинами, недавно
вышедшими замужъ: смыслъ ея существованія ясно выступаетъ наружу, а
опа находится въ зенитѣ ого. Съ другой стороны, каждая молодая дѣвуш-
ка видитъ въ другой какое-то несовершеное существо, стремящееся, по-
добно ей самой, достигнуть своего призванія.
Такимъ образомъ я вполнѣ ясно показалъ, что житейскій опытъ
самымъ рѣшительнымъ образомъ подтверждаетъ положеніе, которое мы
вывели изъ явленія сводничества: идеалъ дѣвственностп не женскаго,
а мужского происхожденія. Мужчина требуетъ цѣломудрія и отъ себя,
и отъ всѣхъ прочихъ людей, но въ особенности отъ того существа, кото-
рое онъ любитъ. Женщина стремится къ возможности потерять свою дѣй-
ственность; даже отъ мужчины опа требуетъ не добродѣтель, а чувствен-
ность. „Примѣрныхъ мальчиковъ" женщина не можетъ понять. Но всѣмъ
извѣстно, что она летитъ въ объятіи того человѣка, который особенно
широко прославился, какъ Донъ-Жуанъ. Женщина хочетъ только сексу-
т) КирреІП—по нѣмецки: сводничать—происходитъ отъ слова
СОриІаге: произвести пару, свести двухъ человѣкъ.
326
Половые типы.
альности мужчины, такъ какъ только эта даетъ ей бытіе и существованіе.
Она не видитъ никакого смысла въ эротикѣ мужчины, какъ явленіи,
сохраняющемъ опредѣленную дистанцію, между людьми. Напротивъ, ту сто-
рону мужчины, которая толкаетъ его на путь захвата и обладанія предме-
томъ своего вожделѣнія—она отлично понимаетъ. Мужчина, у котораго
слабо развиты животные инстинкты, не привлекаетъ ее. Даже высшая
платоническая любовь мужчины представляетъ собою явленіе не особенно
желательное для нихъ: она льститъ имъ, щекочетъ ихъ, но она имъ ни-
чего не говоритъ. И если молитва на колѣняхъ передъ ней продолжа-
лась бы слишкомъ долго, то Беатриче стала бы столь же нетерпѣливой,
какъ и Мессалина.
Въ половомъ актѣ лежитъ глубочайшее низведеніе,
въ любви—высочайшее вознесеніе женііщны. Тотъ фактъ что
женшина предпочитаетъ половой актъ любви, означаетъ
ни болѣе, ни менѣе, какъ то, что она хочетъ бытъ, низве-
дена, а не вознесена. Послѣдняя противница женской эмансипа-
ціи есть сама женщина.
Половой актъ безнравствененъ не потому, что онъ полонъ наслаж-
деній, что онъ является изначальнымъ прототипомъ всякой страсти,
присущей низшей жизни. Аскетизмъ, признающій наслажденіё само по себѣ
безнравственнымъ, самъ безнравствененъ, ибо онъ ищетъ критерія не-
правды въ явленіяхъ, сопровождающихъ извѣсгное дѣйствіе, въ слѣдствіяхъ
изъ него, а не въ помышленіи: оаъ гетерономенъ. Человѣкч, можетъ стре-
миться къ наслажденію, онъ можетъ желать устроить свою жизнь болѣе
веселой и радостной; но онъ не долженъ принести въ жертву своимъ
стремленіямъ ни одной нравственной заповѣди. Въ аскетизмѣ человѣкъ
хочетъ выжатъ нравственность путемъ самораспинанія, хочетъ достигнуть
ея, какъ нѣкотораго слѣдствія изъ нѣкотораго основанія, онъ хочетъ ея,
какъ нѣкоторой награды за безконечныя лишенія, которымъ онъ себя под-
вергалъ. Поэтому слѣдуетъ отвергнуть аскетизмъ и какъ принципіальную
точку зрѣнія, и какъ психологическое настроеніе, ибо онъ связываетъ
добродѣтель съ чѣмъ-то дргуимъ, какъ результатъ послѣдняго, превра-
щаетъ ее въ слѣдствіе изъ извѣстной причины и лишаетъ ее значенія
непосредственной самоцѣли. Аскетизмъ—опасный соблазнитель: онъ очень
часто вводитъ въ заблужденіе тѣмъ, что наслажденіе является самымъ
обычнымъ побудительнымъ мотивомъ оставить путь законности; п вотъ
тутъ лежитъ возможность ошибочнаго заключенія, что, замѣнивъ наслаж-
деніе страданіемъ,, намъ съ меньшей затратой энергіи удается остаться на
правильномъ пути. Само по себѣ наслажденіе ни нравственно, ни без-
нравственно. Когда же влеченіе къ наслажденію побѣждаетъ въ человѣкѣ
волю къ цѣнности,—тогда человѣкъ палъ.
Половой актъ является безнравственнымъ потому, что нѣтъ нп од-
ного мужчины, который въ этотъ моментъ не видѣлъ бы въ женщинѣ
средства для достиженія извѣстной цѣли. Онъ отбрасываетъ цѣнность чело-
вѣчества, какъ въ своей собственной, такъ и въ ея личности, и под-
чиняетъ ее цѣлямъ наслажденія. Въ половомъ актѣ мужчина забываетъ
для наслажденія и самого себя, и женщину; послѣдняя потеряла для нэге
Женщина и человѣчество.
32 7
значеніе психической сущности, она пріобрѣла лишь физическое бытіе. Онъ
хочетъ отъ нея или ребенка, или удовлетворенія своего сладострастія:
въ обоихъ случаяхъ онъ видитъ въ ней не самоцѣль, а средство во имя
постороннихъ разсчетовъ. Только по этой причинѣ, и никакой иной,
половой актъ безнравственненъ.
Везъ сомнѣнія, женщина является глашатаемъ полового акта и
употребляетъ себя, какъ и все остальное въ мірѣ, лишь какъ средство для
этой цѣли. Въ мужчинѣ она видитъ или средство для наслажденія, или
средство для полученія ребенка. Она сама хочетъ, чтобы мужчина пользо-
вался ею, какъ средствомъ къ цѣли, какъ вещью, какъ объектомъ, об-
ектомъ собственности; она жаждетъ, чтобы онъ измѣнялъ ее, прида-
вая ей ту форму, какая ему заблагоразсудится. Никто не долженъ
въ жизни своей допустить, чтобы имъ пользовались, какъ средствомъ
къ цѣли. Мало того. Положеніе мужчины по отношенію къ женщинѣ ни
въ коемъ случаѣ не должно опредѣляться однимъ тѣмъ фактомъ, что жен-
щина абсолютно ничего, кромѣ полового акта, не хочетъ, какъ бы тща-
тельно она ни скрывала этого желанія, какъ отъ себя, такъ и отъ всѣхъ
прочихъ людей. Въ своемъ страстномъ томленіи Кундри, правда, аппел-
лируетъ къ чувству состраданія Парсифаля; но въ этомъ именно и заклю-
чается слабая сторона этики состраданія, которая заставляетъ насъ испол-
нять всякія желанія ближняго, какъ бы преступны они ни были. Послѣдо-
вательная этика состраданія, какъ и послѣдовательная соціальная этика,
обѣ одинаково безсмысленны, такъ какъ онѣ ставятъ долженствованіе
въ зависимость отъ хотѣнія (своего ли, чужого или общественнаго—это
совершенно безразлично), а не хотѣніе—отъ долженствованія. Критеріемъ
нравственности служитъ для нихъ конкретная человѣческая судьба, кон-
кретное человѣческое счастье, конкретный человѣческій моментъ; на са-
момъ же дѣлѣ этимъ критеріемъ должна была бы служить идея.
Вопросъ заключается въ слѣдующемъ: какъ долженъ ,мужчина отно-
ситься къ женщинѣ? Долженъ ли онъ относиться къ ней, какъ она сама
того хочетъ, или какъ предписываемъ ему нравственная идея? Если опъ
долженъ относится къ пей такъ, какъ она этого хочетъ, то онъ долженъ
искать полового акта съ ней, ибо она хочеіъ полового акта, онъ долженъ бить
ее, ибо она хочетъ быть битой, долженъ гипнотизировать ее, ибо она лю-
битъ находится подъ дѣйствіемъ гипноза, онъ долженъ далѣе съ изящной
галантностью дать ей понять, какъ низко онъ ^ее ставитъ, ибо ока любитъ
только комплименты, ибо она не хочетъ, чтобы кто-нибудь уважалъ ее,
какъ таковую. Если же онъ хочетъ обращаться съ ней такъ, какъ пове-
лѣваетъ нравственная идея, то онъ прежде вс-го долженъ искать и ува-
жать въ ней человѣка. Правда, Ж является функціей М, функ-
ціей, которую онъ можетъ сотворить и уничтожить; сами женщины только
того и желаютъ, чтобы быть этой функціей и ішчѣмь инымъ. Говорятъ,
что индійскія вдовы охотно и даже съ нѣкоторой убѣжденностью идутъ на
самосожженіе, что онѣ даже стремятся къ этой смерти; тѣмъ не менѣе
этотъ обычай является образцомъ отъявленнѣйшаго варварства.
Съ эмансипаціей женщинъ дѣло обстоитъ такъ же, какъ и съ эманси-
паціей евреевъ и негровъ. Если съ этими народами обращались, какъ съ
22
328
Половые типы.
рабами, если ихъ повсюду очень низко ставили, то виною всему этому
безспорно являются ихъ собственныя рабскія наклонности, они лишены той
сильной потребности въ свободѣ, какая свойственна индогерманцамъ. Если
въ настоящее время бѣлые въ Америкѣ постигли ту мысль, что имъ не-
обходимо обособиться отъ негровъ, такъ какъ послѣдніе дѣлаютъ очень
скверное и недостойное употребленіе изъ своей свободы, то все же въ
войнѣ сѣверныхъ штатовъ съ федеративными, въ войнѣ которая дала сво-
боду чернымъ, право было на сторонѣ первыхъ. Хотя въ евреѣ, а еще
больше въ негрѣ, и еще значительно больше въ женщинѣ, человѣческія
склонности подавлены огромнымъ количествомъ аморальныхъ влеченій, такъ
что борьба его за человѣчность сопряжена съ гораздо большими трудно-
стями, чѣмъ борьба арійца, все же человѣкъ долженъ уважать свой послѣд-
ній, даже самый незначительный остатокъ человѣчности, онъ долженъ
преклоняться передъ идеей человѣчества—не идеей человѣческаго обще-
ства, а идеей бытія, души, какъ нѣкоторой части сверхчувственнаго міра.
Никто, кромѣ закона, не смѣетъ поднять руку на самаго опустившагося,
закоренѣлаго преступника; никто не въ правѣ его линчевать.
Проблема женщины и проблема еврейства совершенно тождественны
съ проблемой рабства, и должны быть разрѣшены такъ же, какъ и пос-
лѣдняя. Никто не долженъ быть порабощенъ, хотя бы рабъ и хорошо
чувствовалъ себя въ своихъ оковахъ. У домашняго животнаго, которымъ
я пользуюсь для своихъ цѣлей, я не отнимаю никакой свободы, такъ какъ
у него никогда никакой свободы и не было. Въ женщинѣ же все еще
таится слабое чувство безпомощности, безысходности, какой-то послѣдній,
хотя и очень плачевный слѣдъ умопостигаемой свободы; это наблюдается,
вѣроятно, потому, что пѣтъ абсолютной женщины. Женщпны все же люди
и къ нимъ слѣдуетъ относится, какъ къ таковымъ, хотя бы онѣ этого
никогда не хотѣли. }І\енщина и мужчина имѣютъ одинаковыя
права.
Изъ этого еще нельзя вывести, что женщинамъ надо открыть доступъ
и къ политическому могуществу. Съ утилитарной точки зрѣнія мы пока,
а, можетъ быть, и никогда не совѣтовали бы людямъ сдѣлать эту уступку.
Новая Зеландія—это страна, гдѣ этическій принципъ стоялъ на такой вы-
сотѣ, что женщинъ рѣшили надѣлить избирательнымъ правомъ, въ настоя-
щее время является,свидѣтельницей самыхъ безотрадныхъ явленій. Вѣдь
никто ие сомнѣвается въ справедливости т«й мѣры, что дѣти, слабоумныя,
преступники устраняются отъ всякаго воздѣйствія на ходъ обществен-
ныхъ дѣлъ, хотя бы они, по какой-нибудь случайности, п достигли чис-
леннаго равенства или даже большинства. Совершенно также слѣдуетъ до
поры до времени держать и женщину въ сторѳнѣ отъ всего того, что можетъ
потерпѣть ущербъ отъ одного только прикоснавенія женской руки. Какъ
результаты науки совершенно независимы отъ того, согласны ли съ ними
люди или нѣтъ, точно такжг вопросъ о правѣ и безправіи женщины
можетъ быть разрѣшенъ и безъ ея участія. При этомъ ѳнѣ не должны
опасаться, что ихъ какъ-нибудь обдѣлятъ,—если, конечно, соотвѣтствующее
законоположеніе будетъ опредѣляться принципами права, а не силы.
Право само по себѣ совершенно одинаково для мужчины и для жен-
Женщина и человѣчество.
329
щины. Никто не въ правѣ запретить что-нибудь женщинѣ подъ тѣмъ пред-
логомъ, что это „неженственной И глубокаго презрѣнія достоинъ тотъ
приговоръ, который оправдываетъ мужчину, убившаго свою невѣрную жену—
какъ будто она и юридически является его вещью. Женщину слѣдуетъ
разсматривать, кѣкъ единственное существо и согласно идеѣ свободы, а не
какъ родовое существо, не по критерію, взятому изъ эмпирическтго міра
и изъ мужской потребности любви—хотя бы опа сама и не достойна была
возведенія на такую высоту.
Вотъ почему эта книга есть величайшая честь, которая когда-либо
была оказана женщинамъ. И для мужчины остается одно только нравствен-
ное отношеніе къ женщинѣ: не сексуальность п не любовь—такъ какъ обѣ
пользуются женщиной, какъ средствомъ для постороннихъ цѣлей,—а по-
пытка понять ее. Большинство людей предпочитаетъ теоретически ува-
жать женщину съ тѣмъ, чтобы практически глубже презирать женщинъ;
здѣсь же приведено обратное отношеніе. Женщина не можетъ удостоиться
высокой оцѣнки, но „женщинъ “ нельзя а ргіогі и разъ навсегда лишить
права на уваженіе со стороны другихъ людей.
Къ сожалѣнію, даже знаменитые и выдающіеся люди высказались
очень пошло по этому вопросу. Я напомню мнѣнія Шопенгауэра п Демос-
ѳена объ эмансипаціи женщинъ. Л Гетевское:
„Іттег ізі зо сіаз Майскеп ЪезсЬаЙі^ ипсі геіТеі іт
8Ш1еп
Наизііскег Ти^еіиі епі&е^еп, сіеп кІн§еп Мапп Ье§-
Іискеп.
\Ѵипзс1іі 8іе (іаті епсШсЬ ги Іезеп, 80 лѵаЫі 8іе §едѵіз-
8Ііс1і еіп Кос1іЬис1іи.
не дальше ушло отъ Мольеровскаго:
„...ІТпе і'етпіе^еп заіі Іои^оигз аззея,
фиапсі Іа сарасііё Йе зоп езргіѣ зе Ііаиззе.
А соппаііге ип роигроіпѣ (і’аѵес ип Ьаиѣ-сІе-сІіаиззеЛ
Мужчина долженъ побороть въ себѣ отрицательное отношеніе къ му-
жественной женщинѣ, ибо оно является результатомъ низкаго эгоизма. Вѣдь
стоить женщинѣ стать мужественной въ логическомъ и этическомъ отно-
шеніяхъ, какъ она теряетъ всякую способность служить пассивнымъ субстра-
томъ для проекціи. Но это еще не служитъ достаточнымъ основаніемъ для
того, чтобы воспитывать женщину, какъ это широко практикуется въ на-
стоящее время, только для мужа и ребенка; ей слѣдуетъ предоставить боль-
шую свободу дѣйствій и не запрещать дѣлать того, что до извѣстной сте-
пени напоминаетъ собою мужественность.
Если и для абсолютной женщины закрытъ путь къ нравственности,
то исходя изъ этой идеи женщины, мы все же не можемъ признать пра-
вильнымъ, чтобы мужчина долженъ предоставить эмпирической женщинѣ
всецѣло и безвозвратно спуститься на самую низкую ступень этой идеи;
еще преступнѣе будетъ съ его стороны, если онъ самъ толкнетъ женщину
на путь этой идеи. Въ живой „человѣческой^ женщинѣ все еще слѣдуетъ
22
330
Половые типы.
теоретически признать наличность „зародыша добра“, по терминологіи
Канта; это тотъ послѣдній остатокъ женскаго существа, который сообщаетъ
женщинѣ смутное чувство судьбы 2). Что этотъ зародышъ способенъ дать
какіе-нибудь ростки—этого мы теоретически никакъ не можемъ безусловно
отрицать, хотя бы практически мы никогда не встрѣчались, а, можетъ
быть, и не встрѣтимся съ такимъ примѣромъ.
Глубочайшая основа и цѣль вселенной есть добро; весь міръ нахо-
дится подъ господствомъ нравственной идеи. Даже животныя разсматри-
ваются, какъ феномены—слонъ, напр. съ нравственной стороны оцѣнивается
выше, чѣмъ змѣя—хотя убійство другого животнаго не вмѣняется имъ,
какъ лицамъ. Что касается женщины, то мы сами вмѣняемъ ей всѣ ея по-
ступки, и въ этомъ заключается требованіе, чтобы она стала иной. И если
женственность тождественна съ безнравственностью, то
женщина должна перестать быть женщиной—она должна
стать мужчиной.
Правда, здѣсь слѣдуетъ особенно остерегатся опасности внѣшняго
подражанія, которое всегда еще рѣшительнѣе возвращаетъ женщину къ ея
женственности. Надежды на то, что женщина достигнетъ истинной эманси-
паціи, что она пріобрѣтетъ ту свободу, которая является не произволомъ,
а волей—эти надежды, на нашъ взглядъ, весьма ничтожны. Если судить
на основаніи фактовъ дѣйствительности, то необходимо будетъ признать,
что для женщины открыта двоякая возможность: лживое перениманіе того,
что создано мужчиной, то перениманіе, которое внушаетъ ей убѣжденіе и
вѣру, что она хочетъ именно того, чему противорѣчитъ вся ея, еще не
ослабленная, природа, напр. безсознательно лживое возмущеніе по поводу
всего безнравственнаго, какъ будто сама она нравственна, чувственнаго,
какъ .будто она сама хочетъ нечувственной любви; или—открытое призна-
ніе (Лаура Маргольмъ), что содержаніе женщины есть мужчина и ребенокъ,
безъ малѣйшаго сознанія того, что собственно этимъ признается; какое
безстыдство, какое униженіе заключается въ подобныхъ словахъ. Безсозна-
тельное лицемѣріе или циничное отождествленіе съ природнымъ влеченіемъ:
кромѣ этого, женщинѣ, повидимому, ничего иного не дано.
Центръ тяжести лежитъ не въ утвержденіи, не въ отверженіи, а въ
отрицаніи, въ одолѣніи женственности. Еслибы напр., женщина дѣйстви-
тельно хотѣла цѣломудрія мужчины, то она такимъ образомъ побѣдила бы
въ себѣ женщину, ибо въ такомъ случаѣ половой актъ не являлся бы
высшей цѣнностью, а его осуществленіе—конечной цѣлью. Но въ томъ-то
п дѣло, что мы не модемъ вѣрить въ искренность и серьезность этого
желанія, хотя бы оно гдѣ-нибудь и проявилось. Ибо женщина, которая
требуетъ отъ мужчины цѣломудрія, уже помимо своихъ истерическихъ склон-
ностей обладаетъ той пустотой и неспособностью къ истинѣ; которая не
даетъ ей даже смутнаго сознанія того, что она такимъ образомъ себя от-
рицаетъ, что она абсолютно и безвозвратно лишаетъ себя своей цѣнности,
своего существованія. Тутъ, право, затрудняешься опредѣлить, кому слѣ-
дуетъ отдать предпочтеніе: безграничной ли лживости ея, которая способна
-1) См. главу XII.
Женщина и человѣчество.
331
поднять знамя наиболѣе чуждаго ей аскетическаго идеала, или—безцере-
монному восхищенію закоренѣлымъ развратникомъ, въ объятія котораго
бросается женщина.
Такъ какъ всякое истинное хотѣніе женщины въ обоихъ случаяхъ
одинаковымъ образомъ направлено на то, чтобы сдѣлать мужчину винов-
нымъ, то въ этомъ именно и заключается основная проблема женскаго
вопроса; въ этомъ смыслѣ послѣдній совпадаетъ съ общимъ вопросомъ
человѣчества.
Въ одномъ мѣстѣ своихъ сочиненій Фридрихъ Ницше говоритъ:
„промахнуться въ основной проблемѣ мужчина-женщина, отрицать здѣсь
самый глубокій антагонизмъ и необходимость вѣчно-враждебнаго напряже-
нія, мечтать здѣсь о равныхъ правахъ, равномъ воспитаніи, равныхъ при-
тязаніяхъ и обязанностяхъ—вотъ истинный признакъ тупоголовости, и мы-
слитель, который оказался плоскимъ—плоскимъ въ инстинктѣ!—въ этомъ
самомъ опасномъ мѣстѣ, долженъ считаться подозрительнымъ, больше того,
пойманнымъ, накрытымъ. Онъ, вѣроятно, является „недалекимъ" и во всѣхъ
прочихъ основныхъ вопросахъ жизни, въ вопросахъ будущаго; онъ никогда
не проникаетъ въ глубину вещей. У человѣка же, который отличается глу-
биной своего духа и своихъ влеченій, найдется и достаточно глубины
доброжелательства, которая способна на строгость и суровость и легко съ
ними схмѣшивается—этотъ человѣкъ будетъ всегда думать о женщинѣ
только по восточному. Онъ долженъ видѣть въ женщинѣ имущество, соб-
ственность, которую можно держать подъ замкомъ; онъ долженъ понимать
ее, какъ нѣчто, предназначенное для покорности и находящее лишь въ
послѣдней свое завершеніе,—онъ долженъ опереться на великій разумъ
Азіи, на превосходство Азіи въ инстинктѣ, какъ это нѣкогда сдѣлали греки—
эти лучшіе наслѣдники и ученики Азіи. Отъ Гомера до временъ Перикла,
по мѣрѣ возрастанія ихъ культуры и мощи они шагъ за шагомъ станови-
лись къ женщинѣ строже, т.-е. восточнѣе. Какъ необходимо, какъ логично,
какъ даже человѣчески желательно это было, да поразсудитъ каждый объ
этомъ про себя!"
Индивидуалистъ мыслитъ здѣсь несомнѣнно въ соціально-этическомъ
духѣ: его теорія кастъ и группъ, теорія замкнутости разрушаетъ здѣсь,
какъ это часто бываетъ у него, автономію его нравственнаго ученія. Онъ
хочетъ въ интересахъ общества, въ интересахъ безмятежнаго спокойствія
мужчинъ наложить на женщину властную руку, подъ которой она не издала
бы ни одного звука объ эмансипаціи, не выставила бы того лживаго и
неискренняго требованія свободы, за которую ратуютъ современныя феми-
нистки, совершенно не подозрѣвая даже, въ чемъ, собственно, заключается
несвобода женщины и гдѣ слѣдуетъ искать ея причины. Я привелъ ци-
тату изъ Ницше не для того, чтобы уличить его въ непослѣдовательности;
я хотѣлъ показать лишь, насколько проблема человѣчества неразрывно свя-
зана съ проблемой женщины, такъ что одна безъ другой разрѣшена быть
но можетъ. Найдется, несомнѣнно, человѣкъ, которому покажется излишнимъ
преувеличеніемъ требованіе, чтобы мужчина уважалъ женщину ради идеи
ради нумена, и не пользовался бы ею, какъ средствомъ для цѣлей, лежа-
щихъ внѣ ея личности, чтобы онъ призналъ за ней одинаковыя съ нимъ
332
Половые типы.
права и обязанности (нравственнаго и духовнаго самообразованія). Но пусть
этотъ человѣкъ подумаетъ надъ тѣмъ, что онъ не въ состояніи будетъ
разрѣшить этическую проблему для своей собственной личности, если онъ
въ женщинѣ будетъ неизмѣнно отрицать идею человѣчества, употребляя ее,
лишь какъ средство для наслажденій. Во всякомъ азіатнзмѣ половой актъ
является той цѣной, которую мужчина уплачиваетъ женщинѣ за ея прини-
женное состояніе. Правда, для женщины очень характерно, что за эту плату
она готова подчинить себя садому ужасному игу—мужчина же не смѣетъ
вступать въ подобную сдѣлку, такъ какъ такимъ образомъ онъ съ нравст-
венной стороны совершенно обезличивается.
Итакъ, даже съ чисто технической стороны невозможно разрѣшить
проблему человѣчества въ примѣненіи къ одному только мужчинѣ. Даже
въ томъ случаѣ, если онъ хочетъ искупить только себя, онъ долженъ
считаться съ женщиной, онъ долженъ стремиться чтобы заставить ее от-
казаться отъ безнравственныхъ расчетовъ на него. Женщина должна внутренне,
искренно, по доброй волѣ отвергнуть половой актъ. Это означаетъ слѣ-
дующее: женщина должна, какъ таковая, уничтожиться; и если это не
случится, надежда на установленіе царства Божія на землѣ совершенно
потеряна. Поэтому Пиоагоръ, Платонъ, христіанство (въ противоположность
еврейству), Тертулліанъ, Свифтъ, Вагнеръ, Ибсенъ выступили за освобож-
деніе, за искупленіе женщины—не за эмансипацію женщины отъ мужчины,
а за эмансипацію женщины отъ женщины. Въ этомъ обществѣ легко снести
и проклятіе Ницше.
Собственными силами женщинѣ трудно будетъ достигнуть этой цѣли,
Искра, которая въ ней едва тлѣетъ, должна постоянно воспламенятся ог-
немъ мужчины: необходимо было бы показать пргімтъръ. Такой примѣръ
далъ Христосъ: онъ искупилъ Магдалину. Онъ вернулся къ этому моменту
своего прошлаго и искупилъ свой первородный грѣхъ—свое происхожденіе
отъ женшины. Вагнеръ, величайшій человѣкъ послѣ Христа, понялъ это
особенно глубоко: прежде, чѣмъ женщина не перестанетъ существовать
для мужчины, какъ женщина, она и сама не можетъ перестать быть жен-
щиной.
Кундри можетъ быть освобождена отъ проклятія Клингзора только
безгрѣшнымъ, непорочнымъ Парсифалемъ. Такъ эта психологическая дедукція
покрывается философской, которая вполнѣ совпадаетъ здѣсь съ Вагнеров-
скимъ „Парсифалемъ", глубочайшимъ произведеніемъ міровой литературы.
Только сексуальность мужчины даетъ существованіе женщинѣ, какъ таковой.
Бытіе матеріи измѣряется суммой вины въ мірѣ: женщина будетъ суще-
ствовать только до того момента, когда мужчина вполнѣ искупитъ свою
вину и окончательно побѣдитъ въ себѣ сексуальность.
Вѣчное возраженіе противъ антифеминистическихъ тенденцій такимъ
образомъ падаетъ: женщина, какая бы она тамъ ни была, существуетъ
разъ навсегда, она неизмѣнна. Съ ея существованіемъ необходимо прими-
риться; борьба же здѣсь безполезна, такъ какъ она ничего не въ состо-
яніи устранить. Но было показано, что женщина лишается бытія и уми-
раетъ въ тотъ моментъ, когда мужчина всецѣло проникается жаждой бы-
тія. Тс, противъ чего ведется война, не обладаетъ вѣчно неизмѣннымъ
Женщина и человѣчество.
333
существованіемъ и сущностью: это есть нѣчто, что можетъ и должно быть
уничтожено.
Старая дѣва есть именно та женщина, которая не встрѣтила муж-
чину, способнаго дать ей бытіе. Она обречена на гибель. Старая женщина
тѣмъ злѣе, чѣмъ больше она старая дѣва. Если мужчина и созданная имъ
женщина снова встрѣчаются во злѣ, то оба должны погибнуть; если же
они встрѣчаются въ добрѣ,—тогда совершается чудо.
Только такъ можетъ быть разрѣшенъ женскій вопросъ человѣкомъ,
который его вполйѣ постигъ.
Это рѣшеніе найдутъ невозможнымъ, его духъ—пріувеличеннымъ, его
притязанія—непомѣрными, его требованія—нетерпимыми. Одно останется
несомнѣннымъ: тотъ женскій вопросъ, о которомъ говорятъ женщины,
давно уже лежитъ за предѣлами пашихъ разсужденій. Рѣчь идетъ о томъ
вопросѣ, о которомъ женщины молчатъ, о которомъ онѣ должны вѣчно
молчать: о не свободѣ, заложенной въ сексуальности. Это жен-
скій вопросъ старъ, какъ полъ, и не моложе человѣчества.
И тутъ возможенъ одинъ только отвѣтъ: мужчина долженъ вырваться
изъ когтей пола, и этимъ, только этимъ, онъ искупитъ и женщину. Только
его цѣломудріе, а не его нецѣломудріе, какъ она думаетъ, можетъ спасти
ее. Правда, какъ женщина, она такимъ образомъ погибаетъ, но только
для того, чтобы возстать изъ пепла новой и юной, — чистымъ чело-
вѣкомъ.
Поэтому женскій вопросъ будетъ существовать, пока существуетъ два
пола; онъ заглохнетъ только вмѣстѣ съ вопросомъ о человѣчествѣ. Въ
этомъ смыслѣ Христосъ, по свидѣтельству отца церкви Климента, сказалъ
Саломеѣ, безъ той оптимистической мишуры, которую впослѣдствіи нашли
для пола Павелъ и Лютеръ, слѣдующее: смерть будетъ существовать до
тѣхъ поръ, пока женщины будутъ рожать и правда сойдетъ не раньше,
чѣмъ изъ двухъ не станетъ одного, изъ мужчины и женщины—третье,
Самосущее, что ни есть ни мужчина, ни женщина.
*
Отправляясь отъ высшей точки зрѣнія на проблему о женщинѣ, какъ
проблему о человѣчествѣ, мы только теперь пришли къ вполнѣ обосно-
ванному требованію воздержанія для обоихъ половъ. Выводить его изъ
вредныхъ для здоровья послѣдствій половыхъ сношеній—плоско; мы предо-
ставляемъ адвокатамъ тѣла защищать этотъ взглядъ. Основывать его на
безнравственности наслажденія—неправильно, такъ какъ мы такимъ обра-
зомъ вводимъ въ этику гетерономный мотивъ. Но уже Августину, пропо-
вѣдывавшему воздержаніе среди людей, пришлось выслушать возраженіе,
что въ такомъ случаѣ человѣчество въ очень короткое время исчезнетъ
съ лица земли. Это поразительное опасеніе, для котораго самой страшной
мыслью представляется возможность вымиранія рода, является не только
выраженіемъ крайняго невѣрія въ индивидуальное безсмертіе и въ вѣчное
существованіе нравственной личности. Оно не только отчаянно иррелигі-
334
Половые типы.
озно: имъ доказывается собственное малодушіе и неспособность жить внѣ
стада.
Кто такъ думаетъ, для того земля представляется въ видѣ толкотни
и суетни людей на ея поверхности. Мысль о смерти пугаетъ его меньше,
чѣмъ мысль объ одиночествѣ. Будь въ немъ сильна безсмертная въ себѣ
нравственная личность, онъ нашелъ бы въ себѣ достаточно мужества,
смотрѣть этому выводу прямо въ глаза. Этому человѣку чуждъ страхъ
физической смерти; отсутствіе вѣры въ вѣчную жизнь онъ не замѣнитъ
жалкимъ суррогатомъ ея: увѣренностью въ дальнѣйшемъ существованіи
рода. Отрицаніе сексуальности убиваетъ лишь физическаго человѣка, и
только его, но съ тѣмъ, чтобы дать полное существованіе духовному че-
ловѣку.
Поэтому забота о дальнѣйшемъ продолженіи рода не можетъ счи-
таться долгомъ нравственности, какъ это многіе думаютъ.
Этотъ взглядъ насквозь проникнутъ безстыдной лживостью, которая
до того бьетъ въ глаза, что я рискую показаться смѣшнымъ, поставивъ
слѣдующій вопросъ: совершалъ ли кто-нибудь половой актъ, руковод-
ствуясь тѣмъ соображеніемъ, что онъ обязанъ предотвратить гибель чело-
вѣчества, или—считалъ ли кто-нибудь когда-либо справедливымъ упрек-
нуть цѣломудреннаго человѣка въ безнравственности его поступковъ? Вся
Іёсоткііѣё—только омерзительна; ни одинъ человѣкъ не считаетъ своимъ
долгомъ заботиться о продолжительномъ существованіи человѣческаго рода—
это извѣстно всякому, кто серьезно и искренно подумалъ надъ этимъ
вопросомъ. Но то, въ чемъ человѣкъ не видитъ /звоего непосредственнаго
долга, не есть на самомъ дѣлѣ ого долгъ.
Напротивъ: безнравственно превращать человѣческое существо
въ дѣйствіе опредѣленной причины, представлять его чѣмъ-то обусловлен-
нымъ—именно родительствомъ. Человѣкъ въ глубочайшей основѣ своей
лишенъ свободы и детерминированъ несмотря на. наличность въ немъ сво-
боды и спонтанности именно потому, что онъ возникъ только этимъ без-
нравственнымъ путемъ. Вѣчное существованіе человѣчества совершенно
не въ интересахъ разума. Кто хочетъ дать человѣчеству вѣчное существо-
ваніе, тотъ хочетъ дать вѣчное существованіе проблемѣ и винѣ, единствен-
ной винѣ какая только существуетъ. Конечной цѣлью является Божество
и исчезновеніе человѣчества въ Божествѣ; цѣлью является точное разгра-
ниченіе между добромъ и зломъ, между „ нѣчто “ и „ничто“. Моральное
освѣщеніе, которое пытались придать половому акту (и въ которомъ онъ
несомнѣнно сильно нуждается) путемъ фикціи идеальнаго соііиз’а, пре-
слѣдующаго яко-бы цѣли размноженія человѣческаго рода — оказывается
иллюзіей, недостаточной защитой. Мотивъ, будто бы санкціонирующій
п освящающій его, не только не можетъ быть открытъ въ человѣкѣ
въ качествѣ императива, но съ нравственной точки зрѣнія необходимо от-
вергнуть его самымъ рѣшительнымъ образомъ, ибо человѣка, отцомъ или
матерью которою мы становимся, совсѣмъ не спрашиваютъ о согласіи.
Для иного же полового акта, при которомъ возможность размноженія
искусственно устраняется, падаетъ и это, столь слабо обоснованное
оправданіе. 4
Женщина и человѣчество.
335
Итакъ, половой актъ, во всякомъ случаѣ, противорѣчитъ идеѣ чело-
вѣчества. Но не потому, что аскетизмъ является долгомъ человѣка,
а исключительно по той причинѣ, что женщина въ немъ хочетъ являться
объектомъ, вещью, и мужчина дѣлаетъ ей это одолженіе и видитъ въ ней
только вещь, а не живого человѣка съ извѣстными внутренними психи-
ческими переживаніями. Поэтому мужчина презираетъ женщину въ тотъ
самый моментъ, когда онъ достигъ обладанія ею; женщина чувствуетъ, что
она презираема, хотя двумя минутами раньше оій сознавала себя бого-
творимой.
Человѣкъ можетъ уважать въ другомъ человѣкѣ только идею, идею
человѣчества; въ презрѣніи къ женщинѣ (и къ самому себѣ), которое
возникаетъ тотъ часъ послѣ совершенія полового акта, лежитъ убѣдитель-
нѣйшее доказательство того, что здѣсь нарушена и оскорблена эта идея.
И кто не въ состояніи понять, что мы разумѣемъ подъ Кантовской идеей
человѣчество, тотъ пусть, по крайней мѣрѣ, подумаетъ надъ тѣмъ фактомъ,
что рѣчь идетъ о его сестрахъ, его родственницахъ: ради насъ самихъ
мы должны желать человѣческаго отношенія и ув аженія къ женщинѣ, а не
ея униженія которое является результатомъ всякой сексуальности.
Но мужчина только тогда окажется въ состояніи уважать женщину,
когда она сама оставитъ свое желаніе служить объектомъ и матеріей для
мужчины, когда она начнетъ стремиться къ истинной эмансипаціи жен-
щины, а не къ эмансипаціи проститутки. Еще до сихъ поръ не было от-
кровенно сказано, гдѣ слѣдуетъ искать корень рабской покорности женщины:
въ державной, боготворяемой власти надъ ней фаллуса мужчины. Поэтому
искренно желали эмансипаціи женщины только мужчины, не особенно сек-
суальные, не слишкомъ эротическіе, не очень проницательные, но благородные,
воодушевленные идеей права—въ этомъ не можетъ быть никакого сомнѣнія.
Я не хочу щадить эротическіе мотивы мужчины, ве хочу умалять его ан-
типатію къ „эмансипированной женщинѣ": легче дать себя вознесть, какъ
Гете, чѣмъ одиноко возвышаться, постоянно возвышаться, подобно Канту.
Но очень многое, что разсматривается, какъ враждебное отношеніе къ эман-
сипаціи со стороны мужчины, является лишь выраженіемъ недовѣрія п со-
мнѣнія въ ея осуществимости. Мужчина хочетъ не женщину-рабыню: онъ
очень часто ищетъ въ ней подругу, которая его понимала бы.
Воспитаніе, которое получаетъ въ настоящее время женщина, является
далеко несоотвѣтствующей школой, чтобы легче подготовить ее къ рѣшенію
—побѣдить въ себѣ свою истинную несвободу. Послѣднимъ средствомъ
материнской педагогики является угроза дочери, которая въ чемъ-нибудь
не слушается ея, что она не получитъ мужа. Воспитаніе, которое выпадаетъ
на долю женшины, направлено исключительно на сводничество, удачное
осуществленіе котораго вѣнчаетъ ее короной. На мужчину подобныя влія-
нія производятъ очень слабое дѣйствіе; женщина же, благодаря такому
• воспитанію, еще болѣе укрѣпляется въ своей женственности, несамостоя-
тельности, несвободѣ.
Воспитаніе женщины слѣдуетъ вырвать изъ рукъ жен-
щины, воспитаніе же всего человѣчества—изъ рукъ матери.
Это первая предпосылка, которая должна быть осуществлена съ тѣмь,
336
Половые типы.
чтобы подчинить женщину идеѣ человѣчества, идеѣ, которой она сама съ
самаго начала противодѣйствовала.
Женщина, которая, дѣйствительно, отреклась бы, которая искала бы
спокойствія въ самой себѣ—такая женщина прекратила бы свое существо-
ваніе, какъ таковая. Она перестала бы быть женщиной; къ внѣшнему кре-
щенію она присоединила бы и внутреннее.
Можетъ ли это случиться?
Нѣтъ абсолютной женщины — и все же утвердительный отвѣтъ на
этотъ вопросъ кажется намъ утвержденіемъ какого*то чуда.
Отъ такой эмансипаціи женщина счастливѣе не станетъ: блаженство
она ей не можетъ обѣщать, а до Бога все еще далека дорога. Ни одно
существо, находящееся между свободой и несвободой, не знаетъ счастья.
Но тогда окажется ли женщина способной рѣшиться сбросить съ себя цѣпи
рабства для того, чтобы стать несчастной*
Рѣчь не можетъ итти о томъ, чтобы сдѣлать женщину святой;
вопросъ скорѣе заключается въ слѣдующемъ: можетъ ли женщина честно
подняться къ проблемѣ своего существованія, къ понятію вины* Проник-
нется ли она, по крайней мѣрѣ, желаніемъ свободы?
Суть дѣла заключается въ .осуществленіи идеала, въ созерцаніи
путеводной звѣзды. Развѣ только въ этомъ? Можетъ ли въ женщинѣ ожить
категорическій императивъ? Подчинится ли женщина нравственной идеѣ,
идеѣ человѣчества!
Только это одно и было бы эмансипаціей женщины.
ДОБАВЛЕНІЯ и ССЫЛКИ.
КЪ ПЕРВОЙ Ч А С Т II.
ВВЕДЕНІЕ.
1. Стр. 7, строч. 1. Выраженіе „понятія средней общности" принад-
лежитъ Джону Стюарту Миллю. Съ описаннымъ здѣсь развитіемъ системы
понятій см. Е. Масй. Сіе Апаіузе йег Етрііпйип^еп еѣс.,
3 Аийа^е Йепа 1902. 8. 242 1.
2. Стр. 8, строч. 29. См. ілійлѵі^ Воіігпіаіт, „ОЪег йеп
лѵеііеп Наирѣзаіг йег тесііапізсііеп ЛѴагтейіеогіе, Аіта-
пасіі йег к. к. Акайетіе йег \Ѵі88еіі8ІіаЙеіі ги ДѴіеп, 36.
Йа1іг§ап^, 8. 255. „Различіе между животнымъ и растеніемъ положи-
тельно бьетъ въ глаза, а все же простѣйшія формы ихъ безпрерывно пере-
ходятъ другъ въ друга, такъ что нѣкоторыя изъ нихъ стоятъ на самой
границѣ между животными и растеніями; онѣ такъ же похожи на живот-
ныхъ, какъ и на растенія. Въ наукѣ естествознанія всѣ виды строго отдѣ-
лены другъ отъ друга, но это еще не устраняетъ незамѣтныхъ переходовъ
между ними". Объ отношеніи между химическимъ соединеніемъ и смѣсью
см. Р. \Ѵа1й, КгШзске 8ѣийіе йЪег йіе дѵісЬѣі§8Іеп сііетізсііеп
ѲгшійЪе^гійе, Атіаіеп йег Жіигрііііозоріііе, I, 1902, 8. 181 іі.
3. Стр. 8, строч. 1 сн. См. напр., подробное изслѣдованіе Бартельса:
„ИЪег ОезсЫесЫзиіііегбсІііейе ат Зсііайеі, Вегііп 1897, 8. 94.
„Мы еще до настоящаго времени не знаемъ общаго различія между чере-
помъ мужчины и черепомъ женщины... Всѣ подмѣченныя намп различія
относятся только къ среднему типу череповъ мужчины и женщины, но они
указываютъ также на существованіе безконечнаго числа уклоненій". 8. 100.
„Точный діагнозъ пола представляется пока невозможнымъ, и я сильно
опасаюсь, что онъ невозможенъ будетъ и впослѣдствіи".
4. Стр. 9, строч. 11. Копгай Кіе^ег, Віе Казігаііоп іп
гесЫісІіег, 802Іа1ег шій ѵііаіег НіпзісМ, йепа 1900, 8. 35.
„Всякій, кто видѣлъ голыхъ людей, знаетъ уже по опыту, что существу-
ютъ женщины съ мужскимъ тазомъ, и наоборотъ, мужчины съ тазомъ
женщины... Извѣстно, что діагнозъ скелета, съ точки зрѣнія опредѣлен-
наго пола, далеко пе всегда возможенъ".
340
Добавленія и ссылки.
КЪ ГЛАВЪ I.
1 . Стр. 11, строч. 8. До Г. Ратке (ВеоЪасІіѣип^еп шій Веі-
гасЫип^еп йЪег йіе Епідѵіскіип^ йег ѲезсЫеІіІздѵегкгеи^е
Ъеі сіеп АѴігЬеШегеп, Наііе 1825, Кеиезіе 8с1ігіЙеп (іег па-
ішйогзсііепйеп Сіезеіізсііай іп Еапгі^, Вй. I, Ней 4) догмати-
чески господствовала теорія Тпдеманна, по которой всѣ зародыши перво-
начально являются носителями признаковъ женскаго пола и яичко возни-
каетъ путемъ дальнѣйшаго развитія яичника. (См. Вісііагй 8етоп, Еіе
іпйій’егепіе Апіа^е йег Кеітйгйзеп Ьеіт НиІтсЬеп ипй
іііге БШегигіегопд гит Нойеп, НаЫШаііопззсІігітѣ, Йена
1887, 8. 1. 1.) Ратке съ убѣдительными доводами въ рукахъ боролся
противъ взгляда, по которохму мужской полъ является высшей стадіей раз-
витія женскаго, и первымъ пришелъ къ слѣдующему выводу: „Всѣ собран-
ныя въ этой работѣ наблюденія ясно доказываютъ, что все чувственное
различіе, обнаруживающееся въ разныхъ полахъ, совершенно отпадаетъ на
самыхъ раннихъ ступеняхъ развитія зародышей мужчины и женщины. Это
вѣрно, по крайней мѣрѣ, относительно внутреннихъ половыхъ частей; что
касается внѣшнихъ, то о нихъ я могу говорить только на основаніи чу-
жого опыта, но не своего. Но этотъ опытъ другихъ людей, повидимому,
указываетъ на полнѣйшее сходство и во внѣшнемъ строеніи ихъ. Можно,
такимъ образомъ, утверждать, что, по крайней мѣрѣ у позвоночныхъ, оба
пола первоначально—поскольку это доступно чувственному воспріятію—
тождественны й. Эта теорія неоднократно подвергалась испытанію, находила
все новыя подтвержденія своей правильности и, наконецъ, была обоснована
въ работахъ йоііаппез Мйііег (ВіІйип^здезсЫсІііе сіег Оепііа-
Ііеп, Вйезеійогі, 1830), Ѵаіепііп (ИЬег йіе ЕпЬѵіскІип^ сіег
РоШкеІ іп сіеп Еіегзіоскеп (іег 8аи§еііеге, МйІІегз Агсіііѵ,
1838, 8. 103 Й), К. Ветаск (Епіегзисііип^еп йЬег йіе Епілѵіск-
Іип^ сіег АѴігЬеШеге) ипсі АѴіПіеІт ЛѴаІйеуег (Еіегзіоск ипсі
Еі, 1870).
2—Стр. 11, строч. 11.—Относительно растенія то же самое было
обосновано въ новѣйшее время въ работѣ К. (ЗоеЬеГя: ИЬег Ното-
іодіеп іп сіег Епѣѵгіскіпп^ таппіісііег ипсі дѵеіЫісІіег
6е8с1і1ескІ8ог^апе“ (Еіога осіег аіід’етеіпе Ьоіапіске йеіѣип^,
ВЙ. ХС, 1902, 8. 279—305). Гебель показываетъ, что и у растеній
мужскіе и женскіе органы образовались изъ первоначальной основной формы,
причемъ въ женскомъ органѣ теряютъ способность къ размноженію тѣ
клѣтки, которыя въ мужскомъ ведутъ къ образованію живтиковъ, и на-
оборотъ.
3 .—Стр. 11, строч. 14.—Указанія времени относятся къ внѣшнимъ
половымъ частямъ. Въ этомъ вопросѣ не существуетъ единодушія среди
изслѣдователей, см. ДѴ. Ха^еі, ИЪег йіе Епѣѵпскіип^ йез Иго-
^епііаІ8у8Іет,8 йез Мепзскеп, АгсЫѵ ійг тікгозкорізсііе Апа-
Сотіе, ВЙ. XXXIV, 1889, 8. 269—384). Приведенныя въ текстѣ
данныя заимствованы у Озкаг Негілѵі^, ЬеІігЬисІі йег Епілѵіскіипд’з-
^езсЫсМе йез Мепзскеп ипй йег Тіеге^ 7 АиП, 8. 427, 441.
Добавленія и ссылки.
341
Очень споренъ вопросъ о моментѣ дифференціаціи зародышей внутреннихъ
половыхъ железъ, а также и вопросъ о томъ, является ли строеніе этихъ
зародышей двуполымъ или они уже съ самаго начала обладаютъ опредѣ-
леннымъ характеромъ. См. ту же работу Нагеля, дающую прекрасную
оріентировку въ этихъ явленіяхъ (8. 299 й).
4 .—Стр. 12, строч. 4.—0. Гсртвигъ въ своемъ ЬеЬгЪисІі сіег
ЕпМѵіскІип^з^езсЫсІііе йез Мепзсііеп ипй сіег ДѴігЬеШеге
на стр. 444, даетъ „синоптическую таблицу 1) сравнимыхъ частей внутрен-
нихъ и внѣшнихъ половыхъ органовъ мужского и женскаго пола и 2) про-
исхожденія ихъ отъ первоначально недифференцированнаго зародыша мо-
чеполовой системы у млекопитающихъ. Привожу ее тутъ же:
Мужскія половыя частя. Общая исходная Форма. Йоловыя часта жен- щины.
Сѣменные пузырьки п Зародышевый эпителій Фолликулы п Граафовы
сѣменные канальцы. Мочеполовые органы пузырьки
а) Придатокъ яичка— а) передняя часть съ а) ЕроорПогоп съ
ЕріПійушіз съ Веѣе наружными половыми мозговой частью яичника
кезѣіз и ТиЫіІі гесѣі органами
Ъ) Рагайісіуіпіз Ъ) задняя часть (соб- Ь) Рагооріюгоп
ственно мочеполовая часть)
Сѣменной канатикъ и Мочевой ходъ Гартнеровы каналы нѣ-
сѣменные пузырьки которыхъ млекопитаю- щпхся
Почки и игеѣгез Почки п игеігез Почкп и игеігез
Гидатида придатка яичка 'І г Фаллопіева труба и фим-
8ішіз ргозіаіісиз / Мюллеровъ каналъ буріи
(Шегиз шазсиііпиз) } < Матка и влагалище
биЪегпасиІшп Связка мочеполовыхъ Круглая связка матки и
Нипіегі. органовъ Іл^ашепіиго оѵагіі ргоргіипі
Мочеиспускательные каналы (Рагз ргозіаѣіса и тетЪгапасеа) 8іші8 иго^епііаііз Предверіе влагалища
Мужской членъ Половой бугоръ Клиторъ
Рагз саѵегпоза игеѣгае Половыя складки кожи Малыя срамныя губы
Мошонка Половой валикъ кожи Большія срамныя губы.
342
Добавленія и ссылки.
5 .—Стр. 12, сроч. 10—Егпзі Наскеі, Оепегеііе Могркоіо^іе
йег Ог^апізтеп, Вапй II: АП^етеіпе Епіхѵіскіип^з^езсііісіііе
йег Ог^апізтеп еіс., Вегііп 1866, 8. 60 I.: „Каждый индивидуумъ
(какого-нибудь порядка), какъ гермафродитъ, соединяетъ въ себѣ вещества
обоихъ половъ, какъ оѵшп, такъ и зрегта. Противоположностью этого
является полнѣйшее раздѣленіе пеловыхъ частей, распредѣленіе веществъ
обоихъ половъ между двумя особыми индивидуумами (безразлично, какого
порядка); это мы обозначаемъ раздѣленіемъ половъ или гонохризмомъ.
Всякій индивидуумъ любого порядка, не какъ гермафродитъ, а какъ гоно-
хористъ, содержитъ вещества одного только пола, какъ его оѵит, такъ
и зрегта“. Въ примѣчаніи къ этому онъ приводитъ этимологическое
объясненіе своего термина: „рѵт], т“ что значитъ половая часть и
усоріатбс-^раздѣленный. Этимъ словомъ мы воспользовались здѣсь потому,
что другого слова для обозначенія раздѣленія половъ, какъ это ни странно,
до сихъ поръ не существуетъ, въ то время, какъ для обозначенія дву-
полости существовало много словъ (гермафродитизмъ, андрогинія).
6 .—Стр. 12, строч. 23.—Наиболѣе слабый половой дифоризмъ
наблюдается у иглокожихъ (Есіііпойегтае). По ЛѴеізтаті’у, йаз
Кеітріазта, йепа 1892, 8. 466 I. и по Ѵоіѵох’у, среди губокъ
и медузо-полиповъ встрѣчаются организмы, у которыхъ мужскія и женскія
особи различаются лишь характеромъ половыхъ клѣтокъ, стало быть лп*
шеиы всякихъ дальнѣйшихъ половыхъ признаковъ.
7 .—Стр.—12, строч. 26.—Нормальный гермафродитизмъ наблю-
дается у слѣдующихъ рыбъ: у Зеггапиз зсгіЪа, СЪгузопйгуз аигаѣа
и Михіпе ^Іиііпоза (паразитирующей на другихъ рыбахъ Сусіозіота).
См. С. Сіаиз, ЪеНгЪпсІі йег 2оо1о<*іе, 6. Аиі’і., МагЪиг§-, 1897,
8. 745, и Вісііагй Негідѵі^. ЬеЬгЬисЬ. йег 2оо1о^іе, 5. АпП.
йена 1900. 8. 99.
8 .—Стр. 12, строч. 36.—По соображеніямъ, вытекающимъ изъ
исторіи наслѣдственности, Дарвинъ и въ особенности Вейсмапъ признаютъ
бисексуальность живыхъ существъ вполнѣ дифференцированныхъ въ по-
ловомъ отношеніи, необходимостью. Дарвинъ въ сбоемъ трудѣ: „Ваз
Ѵагііегеп йег Тіеге ипй РПапгзп іт 2изіапйе йег Вотезіі-
ка!іоп“ (2 АпП., 8іиН§агѣ 1874, Вй. II, 8. 59. I.)—говоритъ
слѣдующее: „Отсюда мы видимъ, что во многихъ, а, вполнѣ возможно,
и во всѣхъ случаяхъ, вторичные признаки одного пола находятся въ едва
замѣтномъ или совершенно скрытомъ состояніи въ представителѣ противо-
положнаго пола; при извѣстныхъ, правда, своеобразныхъ обстоятельствахъ
опи готова вступить на путь дальнѣйшаго развитія. Благодаря этому намъ
становится понятнымъ, какимъ образомъ, напр., корова, дающая много
молока, передаетъ свои цѣпныя качества дальнѣйшимъ поколѣніямъ черезъ
своихъ потомковъ мужского пола; для этого необходимо окончательно
согласиться съ тѣмъ положеніемъ, что эти качества находятся у самцовъ
каждаго поколѣнія, хотя бы и въ скрытомъ состояніи. То же самое можно
сказать о боевомъ пѣтухѣ, который передаетъ свое мужество и подвиж-
ность мужскому потомству при помощи женскаго. Относительно человѣка
Добавленія п ссылки.
343
извѣстно, что болѣзни, которымъ подверженъ исключительно мужской полъ,
передаются черезъ дочь къ внуку. Всѣ приведенные Случаи представляютъ
собою простѣйшіе примѣры возвращенія къ свойствамъ предковъ; * общіе
дѣду и внучку, находятся, хотя бы и въ скрытомъ состоянія, и въ суще-
ствѣ противоположнаго пола, лежащемъ между нами". ЛѴеізтапп (І)а8
Кеітріазта, еіпе ТНеогіе сіег ѴегегЪші§; йепа 1892, 8? 467 1.)
говоритъ: „Люди даютъ намъ достаточно примѣровъ того, что всѣ вто-
ричные половые признаки переходятъ по наслѣдству не только къ инди-
видуумамъ соотвѣтствующаго пола, но и къ индивидуумамъ противополож-
наго. Прекрасное сопрано матери можетъ быть передано сыномъ внучкѣ,
ка/къ и черная борода отца переходитъ къ внуку черезъ дочь. И въ цар-
ствѣ животныхъ всѣ существа, вполнѣ дифференцированныя въ половомъ
отношеніи, должны содержать въ себѣ признаки обоихъ половъ, причемъ
признаки одного пола находятся въ развитомъ, открытомъ состояніи,
а признаки другого—въ зачаточномъ, скрытомъ. Преслѣдить это явленіе
можно только въ онредѣлевныхъ случаяхъ, такъ какъ намъ очень рѣдко
удается точно примѣнить индивидуальныя различія этихъ признаковъ; но
оно вполнѣ подтверждается даже на существахъ съ самой примитивной
организаціей, а потому необходимо признать, что скрытая наличность
признаковъ противоположнаго пола въ каждомъ существѣ, вполнѣ диф-
ференцировайномъ въ половомъ отношеніи, является свойствомъ, прису-
щимъ всѣмъ живымъ существамъ". См. Моіі, Ппіегзисітп^еп ііЬег
йіе ЫЪійо зехиаііз, Вегііп 1898, Вй. I, 8. 444.
9 .—Стр. 12, строч. 5, сн. Какъ „объектъ искусства", „Платонов-
ская идея" разбирается Шопенгауэромъ въ третьей книгѣ: „Міръ, какъ
воля и представленіе".
10 .—Стр. 13, строч. 11. Съ 1899 года ежегодно выходитъ подъ
редакціей Д-ра М. Гиршфельда: „йаНтЪисЪ. йіг зехиеііе ЕЛѵізсНеп-
зіиіеп". Крупныя заслуги этого предпріятія значительно увеличатся, если
оно не ограничится однимъ только вопросомъ объ гомосексуалистахъ и
гермафродитахъ, которые являются вѣдь средними половыми ступенями.
См. главу IV и примѣчанія къ ней.
11 .—Стр. 14, строч. 10. И относительно растеній. Аи^изі 8сЬи1г,
Веііга^е гиг Кеппѣпіз сіег ВезѣаиЪип^зеіпгісНіип^еп шій
Сге8зЫес11і8ѵе^^еі1ипд, Ъеі йеп РПапгеп, II. Теіі, Ка88е1 1890,
8. 185. Гіапѵіп, Біе ѵегзсіііейепеп Віиіепіогтеп Ъіе РЙапгеп
сіег патІіЬсеп АгЬ, ЛѴегке ІХ/3) 8йій§агі 1877 8. 10. См. также
явленія гетеростиліи, о которыхъ говоритъ III глава.—Что касается жи-
вотныхъ, а въ особенности человѣка, то о нихъ можно привести цѣлую
массу изслѣдованій въ этой области. Я предпочитаю здѣсь прежде всего
указать по АІЬегРа МоІГа. ПпіегвисИші^еп ііЪег йіе ЫЪійо
зехиаііз. I, 8. 344 й (напр. доказательство правильно функціонирую-
щихъ молочныхъ железъ у самцовъ).—Копгай Кіе^ег, Біс Казігайоп
іи гесІііІісЪег, зогіаіег шій ѵііаіег Ніпзісін. йена 1900,8.21,
Аптегкшід 2: „Нѣкоторыя козы снабжены крѣпкими рогами, совер-
23
344
Добавленія и ссылки.
шепно не отличающимися отъ роговъ козла; иныя козы совсѣмъ лишены
роговъ что наблюдается и у многихъ козловъ (и притомъ некастрирован-
ныхъ". См. Далѣе М. ИЬег ВеІіЬоеке тіѣ аЪпогтег (лехѵеікЬіІйип^
ипсі Йегеп еі^епѣіітіісііез Ѵегііаіѣеп, Ьеиізсііе Да^ег-Хеііип^.
XXXII. 363, Ейхѵ. Ч. Аізіоп, Оп Еетаіе Веег дѵіііі апііегз,
Ргосеей. 2ооіо^. 8оеіеіу Ьопйоп 1879, р. 296 I. О скопленіяхъ
промежуточныхъ ступеней въ опредѣленныхъ мѣстностяхъ (у жуковъ и
бабочекъ) разсказываетъ ѴѴіШапі Ваѣезоп, Маіегіаіз Іог іііе зіийу
оі ѵагіаѣіоп ітеаіей ѵ.'іѣЬ езресіаі ге^агй оі йізсопЫпиііу іп
Йіе огі§тп оі зресіез, Ьопсіоп 1894, р. 254. Онъ ссылается на Е. А.
Йепііпк, Моѣез, Ьеуй. Миз., VII, 1885, р. 90. Оагѵіп. Баз Ѵагіі-
егеп сіег Тіеге ипсі Рііапгеп еѣс, II, 259, говоритъ: „Точно уста-
новленные случаи, когда самцы млекопитающихъ даютъ молоко, показы-
ваютъ, что ихъ рудиментарныя молочныя железы обладаютъ этой способ-
ностью въ скрытомъ состояніи. По этому же вопросу: Моіі, Ыпіегзи-
сііип^еп, I, 481: „Мы наблюдаемъ безчисленные переходы отъ типиче-
скаго строенія мужской груди до полнаго превращенія ея въ молочныя
железы женщины", о сильной измѣняемости вторичныхъ половыхъ призна-
ковъ Дарвинъ говоритъ въ V главѣ „Происхожденія видовъ"; о постепен-
ныхъ переходахъ вторичныхъ половыхъ признаковъ—XIV глава „Проис-
хожденія человѣка" и т. д.—0 промежуточныхъ половыхъ формахъ у
Сегѵійае см. также Айоіі Кбгі^, ЛѴеІсЬе Вегіеішп^еп Ъезіеііеп
гѵ/ізсііеп сіеп Кергойикііопзог^апеп йег Сегѵійеп ипсі сіег
СгетѵеіЪЪіІйип^, Агсіііѵ ійг ЕпіЧѵіскгипд'зтесЪапік сіег Ог^а-
пізтеи, VIII, 1599, 332—447 (съ указаніемъ литературы); у птицъ:
А. Тіскотігоіі, Апйгодупіе Ьеі йеп Ѵсідеіп, Апаѣотізсііег
Апиеідсг, 15, Магг 1888, (1)1, 221—228); у пгвцъ и другихъ живот-
ныхъ: Аіехапйег Вгапйі, Апаѣотізскез ипй АІІ^етеіпез йЪег
йіе зо^епаппѣе Н'айпепіейгі^кеіі ипй йЪег апйегѵгеіѣі^е (хез-
ІесЫзсІіагакіеге Ъеі Ѵё^еіп, ХеіѣзсіігііТ. і'ііг лѵіззепзскаіШске
2ооіо§іе, 48, 1889, 8. 101—190.
12 .—Стр. 13, строч. 19.—0 мужскомъ тазѣ у женщинъ см. ЧѴ.
ЛѴаІйеуег. Г)аз Вескеп, Торо^гарЫзск-апаѣотісІі тіѣ Ъезоп-
йегег ВегискзісЪіі^ип^ йег Сіигиг^іе ипй (лупакоіо^іе йаг-
^езіеііі (О. йоеззеі. ЬеіігЪпсІі йег ѣоро^гарІіізск-сЫгиг^і-
зеііеп Апаіотіе. Теіі II, Вопп 1899) 8. 393 Г.
13,—Стр, 13, строч. 11. См.—0 бородатыхъ женщинахъ ср. Мах
Вагіеіз, ІІЬег аЬпоггпе Веііаагип» Ъеіт Мепзсііеп, 2еіізс1ігііѣ
ійг ЕѣЬпоІо^іе, VIII (1876), 110—129 (съ указаніемъ литературы),
XI (1879), 145—194, XIII (1881), 213—233. ѴѴіІ^еіш Зігіскег,
ОЬег йіе зо^епаппіеп НаагтепзсЬеп' (Нурегѣгісііозуз ипіѵег-
заііз) ипй іпзЪезопйеге йіе Ъйгѣі^еп Егаиеп, ВегісЫ йЪег йіе
8епскепЪег§ізсЬе паѣигіогзскепйе СезеіІзеЪаіі, Егапкіигк 1887.
8. 97 I, Ьоиіз Виіігіп^ Сазе оі Ъеагйей хѵ-ошеп, Агсіііѵез оі
Вегтаѣоіо^у, III (1877), р. 19 1—200. Наггіз Ызѣоп, Сазез оі
Ъеагйей хѵотеп, Вгіѣізіі тейісаі йоигпаі ѵот 2. йипі 1894.
Добавленія и ссылки.
345
АІЪегі Моіі, ЕГпІегзисІіип^еп йЬег йіе ЫЬійо зехиаііз, Вегііп
1898, I, р. 337 (съ указ. литер.). Сезаге ТагиГіі, Негпіаріігойі-
ѣізтиз ипй 2еидип^зйі1іі§‘кеіі, Еіпе зузіетаіізсііе Еагзіеііип^
йег МіззЬі1йи六еп йег тепзсЫісІіеп (лезсЫесМзог^аие, йЬег-
зеігЬ ѵоп В. Теизсііег, Вегііп, 1903, 8, 164—173: ЕЬет Нурег-
ѣгісііозіз Ъеігп ХѴеіЬе (съ подроби, указ. лит.) Аіехапйег Вгапйі,
ІДЪег йеп ВагЬ йег МапплѵеіЬег (Ѵіга^іпез), Віоіо^ізскез Хепі-
гаІЫаѣѣ, 17, 1897, 8. 226—239. Ьез і'еттез а ЪагЪе, Веѵие
зсіепШідие, VII, 618—622. СІизіаѵ Векгепй, Агіікеі Нуреіѣ-
гісЬозіз іп ЕиІепЬиг^з Веаіепгукіорайіе, Вй. XI3, 8. 194, Аіе-
хапйег Ескег, ПЬег аЬпогте Векаагип^ Ъеіт Мепзсііеп,
іпзЪезопйеге йЪег йіе зо^епалпіеп Наагтепзсііеп,. Вгаип-
зс1г\ѵеі§ 1878, (съ указ. лит.). 8. 21.
14 .—Стр. 13, строч. 2. См. напр. у Л. Фюрста (Ыѵіиз Ейгзі,
йіе Мазз—ипй Хеі^ип^зѵегііаііпіззе йез дѵеіЫісІіеп Вескепз
пасіі РгоПІ йигсЬзсІіпііѣеп ^еі'гогепег Ьеісііеп, Ьеіргі^ 1875,
8. 16 ипй 24 (I) таблицы измѣреній таза обоихъ половъ, произведен-
ныхъ различными изслѣдователями: ЬизсЪка, Непіе, Вййіп^ег, НоР-
тапп, Пироговъ, Вгаипе, Ъе Еепйге и ЕіігзЬ.—Далѣе АѴ. Кгаизе,
8регіе11е ипй такгозкорізііе Апаіотіе (II Вапй, 3 Аиі'І. йез
НапйЬискез йег тепзсідііскеп Апаіотіе ѵоп С. Е. Тіі. Кгаизе),
Наппоѵег 1879, 8. 122 П съ таблицами минимальныхъ и максималь-
ныхъ пропорцій, какъ у мужчины, такъ у женщины.
15 .—Стр. . строч. . ИЬепѵе^—Неіпге, Сігипйгіз йег
Оезсііісіііе йег РЫІозорІііе, Теіі II, Ьіе-тіШеге ойег йіе раѣ-
гіЩзске ипй зсііоіазіізсііе Хеіі, 8. АиІ, Вегііп 1898, 8. 40.
КЪ ГЛАВЪ II.
1 .—Стр. 15. строч. 10. Наѵеіоск ЕШз, Мап апй АѴотап,
А 81ийу оі Ьитап зееопйагу зехиаі сііагасѣегз, Ьопйоп 1894,
на нѣмецк. яз.: Мапп ипй АѴеіЬ, Апігороіо^ізсііе ипй рзусіід-
іо^ізсііе Цпіегзисііип^ йег зекипйагеп Везсіііескізипіегзсіііейе,
ПЪегзеігѣ ѵоп Ог. Напз Кигеііа (ВіЫіоВіек йіг босіаГѵѵіззеп-
зсІіаЙ, ВЙ. III) Ьеір2І§^ 1895. Здѣсь можно также указать на одно,
правда, нѣсколько одностороннее, но очень оригинальное и богатое много-
численными произведеніями, доказательства изъ беллетристической литера-
туры. Произведеніе С. ЬогпЪгозо ипй <3. Ееггего, йаз АѴеіЪ аіз
ѴегЪгесІіегіп ипй РгозШиігіе, Апйігороіо^ізсіте Зіийіеп,
^е^гйпйеѣ аиі еіпе Вагзіеііип^ йег Віоіодре ипй Рзускоіо^іе
йез погйіаіеп \ѴеіЬез, йЬегзеігі ѵоп Кигеііа, НапдЪиг^ 1894.
2 .—Стр. 16, строч. 3. ЙоЪ. Іареіиз 8т. Зіеепсѣгир, Епѣегзи-
скип^еп ііЪег йаз Ѵогкоттеп йез Негтаріігойііізтиз іп йег
Ыаіиг, аиз йет Еапізсііеп йЬегзеШ ѵоп С. Е. Ногпзсііиск,
23*
346
Добавленія и ссылки.
(дгеі&лѵаШ 1846. 8. 9 И.—См. о взглядахъ Стенструпа разсужденія.
Висі. Ьеискагі, Агіікеі „Хеи^и陸 іп В.исі. АѴа^пегз Напскѵог-
ѣегЬиск сіег РЬузіоІо^іе, Всі. VI, 1853, 8. 743 і‘. и С. Сіаиз,
ЬеІігЬисЬ. сіег 2ооіо§Діе. 8. 117е.
3 .—Стр. 16. стро.ч. 5. ЕШз, Мапп шій АѴеіЬ. особенно стро
203.
4 .—Стр. 16, строч. 9. ЕПіз, стр. 204. О1аі‘ Наштагзіеп,
ЬеІігЬисЬ. сіег рііузіоіо^ізсііеп СЪетіе, 4. АиЙ, ЛѴіезЬасіеп,
1899, 8. 137. „В. I. ст.3 крови содержится у мужчины 4 милліоновъ!,
у женщины отъ 4 до 4.5 милл. красныхъ кровяныхъ шариковъ.— Егпз-
2іе^Іег, Ьеіігоисіі сіег аіі^ешеіпеп ипй зрегіеііеп раіііоіо^і.
зсііеп Апаіотіе, 9. АиЙ, Депа 1898. 8. 3: „Въ 100 ст.3 крови
мужчины—14,5 ^., а у женщины-—13,2 гемоглобина". См. ЬотЬгозу
—Ееггего. іЫсІ. 8. 22; тамъ же литература.
5 .—Стр. 16, строч. 11. Візсііой, Ваз Нігп^елѵісій сіез Меп-
зсііеп, Вопп 1880.—ВйсІіпд;ег, ѴогІаий^е Мійеііип^еп йЬег
сііе ІДпѣегзсІііесІе сіег Вгоз8Ііігпсѵіпс1ип§'еп пасіі сіеіп (лезсіі-
ІесЫ Ъеіт Еоіиз иші Иеи^еЪогепеп. Вейга^е гиг АпШгоро-
1о§іе ипсі Иг^езсіисійе Вауегпз. 1, 1877, 8. 286—307.—Также
Раззеѣ, ОЪег еіпі^е ПпіегзсЫесІе Дез СггоззЪігпз пасіі Дет
СгезсЫесйС. Агсйіѵ Йіг Апііігороіо^іе, Всі. XIV, 1883, 8.
89—141 и Ешіі НизсЫсе, бсііасіеі, Нігп ипсі 8ее1е сіез Меп-
зскеп ипсі сіег Тіеге пасіі АНег, ВезсЫесІіѣ ипсі Каззе, Депа
1854, 8.'152 Г.
16 .—Стр. 16, строч. 12. Аіісе (лаиіе, Віе ^езсЫесІііІісІіеп
Ііпіегзсіііесіе іп сіег ЬеЬег Дез ЕгозсЬез, Агзіііѵ Йіг сііе ^езапйе
Рйузіоіо^іе, Ііегаиз^едеЬеп ѵоп РЙй^ег, Всі. ЬХХХІѴ, 1901,
НеЙ 1/2, 8. 1—5.
7. —Стр. 16, строч. 15. Гдѣ въ первый разъ встрѣчается выраженіе
„его§еп“ („гопез ёго^ёпез", какъ наименованіе тѣхъ частей тѣла,
которыя особенно притягивающе дѣйствуютъ на другой полъ), мнѣ устано-
вить не удалось. Покойный профессоръ ф. Краффтъ-Эбингъ, у котораго я
справлялся на этотъ счетъ, указалъ мнѣ на Віііез Де Іа Тоигейе.
Однако я въ его трудѣ, относящемся къ вопросу объ истеріи, никакихъ
указаній не нашелъ.
8. —Стр. 16, строч. 22 сн. ЗЬеепзігир, іЪій. 8. 9—10.
9. —Стр. 17, строч. 26. ДоЬп Нипіег, ОЬзегѵаііопз оп сег-
іаіп рагіз оГ Йіе апітаі ес.опоту, Ьопсіоп 1786; въ статьѣ
„Ассоип! оі ап ехѣеаогДіпагу рЬеазап! (напечатанный раньше въ
РііііозорЫсаІ Тгапзасѣіопз о Г йіе ВоуаІ Зосіеіу оі Ьопсіоп,
Ѵоі, ЬХХ/2, 1 іюня 1780, стр. 527—535) опъ проводилъ случаи „пѣ-
тушьяго оперенія" старыхъ куръ и сравниваетъ его съ бородатостыо ста-
Добавленія и ссылки.
347
рухъ. См. Вагхѵіп. Ваз Ѵагіегеп еѣс. I, 8. 199. ЕпѣзѣеЬипд
йег Агѣеп (йЬегзеѣгѣ ѵоп Наек) 8. 201.
40 .—Стр. 18, строч. 28. Отъ первичныхъ половыхъ признаковъ
слѣдуетъ отличать „первоосновные"; въ пользу этого говорятъ всѣ случаи,
когда внѣшнія половыя части являются женскими, въ то время какъ поло-
выя железы—мужскими. См. напр.: Апйгехѵ Сіагк, А сазе оі‘ зригіѵиз
ЬегтарЬгойіѣізт (Ііурозрайіа апй ипйезепйей ѣезѣіз іп а
зиЪіесѣ, хѵЬо ]іаз Ъееп Ъгоидѣѣ ир аз іешаіе апсі таггіей іог
зіхѣееп ѵеагз), Міййіезех Нозріѣаі, ТЬе Ьапсеѣ, 12. Магг 1898,
8.-718 к
11 .—Стр. 17, строч. 10 сн. Ученіе о „внутреннемъ выдѣленія"
было высказано впервые не Вроунъ-Секаромъ, какъ думаютъ теперь, а
Клодомъ Бернаромъ. Вгохѵп бёдиагй первый примѣнилъ его къ половымъ
железамъ. Что касается всей теоріи въ цѣломъ, то намеки на нее мы на-
ходимъ еще у С. Ье^аііоіз (въ 1801 г.), о чемъ подробнѣе см. Аппёе
Ьіоіо^ідие, Ѵоі. I, р. 315. См. Вегпагй, Ыоиѵеііе іопсѣіоп йи
і'оіе сопзійёгё сотте ог^апе. ргойисѣеиг йе таѣіёге зисгёе
сЬег Гііотте еѣ Іез апітаих, Рагіз. ВаіШёге, 1753 р. 58 ипй 71 і.
Далѣе Ье(;опз йе рйузіоіоя'іе ехрёгітепѣаі. Ѵоі. I. Рагіз 1855-
откуда дословно приведемъ слѣдующія мѣста: Оп з'езѣ /аіѣ репйапѣ
Іоп^ѣетрз ипе ѣгёзіаиззе ійёе йе се ди’езѣ ип ог^апе зёсгё,
ѣеиг. Оп репзаіѣ дие ѣоиѣе зёсгёѣіоп йеѵаіѣ ёѣге ѵегзёе зиг
ипе зигіасе іпѣегпе ои ехѣегпе, еѣ дие ѣоиѣ ог^апе зёсгёѣоіге
йеѵаіѣ пёсеззаігетепѣ ёѣге роигѵи Й’ип сопйиіѣ ехсгёѣеиг йе-
зѣіпё а рогѣег аи йеііогз Іез ргойиіѣз йе Іа зёсгёѣіоп.Ь’Ііізѣоіге
йи Гоіе ёѣаЫіѣ таіпѣепапѣ й’ппе тапіёге ѣгёз-пеѣѣе ди’іі у а йез
зёсгёѣіопз іпѣегпез, с’езѣ а йіге йез зёсгёѣіоз йопѣ 1е ргойпіѣ,
аи Ііеи й’ёѣге йёѵегёё а Гехѣёгіеиг, езѣ ѣгапзтіз йігесѣетепѣ
йапз 1е зап§’ „(р. 96).—“ II йоіѣ ёѣге таіпѣепапѣ Ьіеп ёѣаЫі
ди’іі у а йапз 1е і'оіе йеих Гопсѣіопз йе Іа паѣиге йе зёсгё-
ѣіопз, ІЛте. зёзгёѣіоп ехѣегпе, ргойпіѣ Іа Ьііе диі з’есои-
аи йеііогз; Гаиѣге, зёсгёѣіоп іпѣегпе, і’огте 1е зисге диі
епѣге іттёйіаѣетепѣ йапз 1е запд йе Іа сігсиіаѣіоп §ёпега1е“
(р. 107).—Далѣе (Каррогѣ зиг Іез рго^гёз еѣ Іа тагсііе Йе Іа
рііузіоіо^іе ^ёпёгаіе еп Ргапсе, Рагіз 1867, р. 73): Ма сеііиіе
зёсгёѣоіге сгёе еѣ ёІаЪоге еп еііе-тёте 1е ргойиіѣ Йе зёсгёѣіоп
ди’еііе ѵегзе зоіѣ аи йеііогз зиг Іез зигіасез тидиеизез, зоіѣ
йігесѣетепѣ йапз Іа таззе йи зап§. й’аі арреіё зёсгёѣіопз
ехѣегпез сеііез диі з’ёсоиіепѣ еп йеііогз, еѣ зёсгёѣіопз
іпѣегпез сеііез диі зопѣ ѵегзёез йапз 1е тіііеи ог§апідиеіпѣёгі-
еиг“.(р.79:)„Ъез зёсгёѣіопз іпѣегпеззопѣЬеаисоир тоіпз соппиез
дие Іез зёсгёѣіоп ехѣегпез. ЕПез опѣ ёѣё ріиз ои тоіпз ѵадие-
тепѣ зоир^оппёез, таіз еііез пе зопѣ роіпѣ епсоге ^ёпёгаіе-
тепѣ айтізез. Серепйапѣ, зеіоп тоі еііез пе заигаіепѣ ёѣге
йоиѣеизез, еѣ )ѳ репзе дие 1е зап&, ои аиѣгетепѣ йіѣ 1е тіііеи
іпѣёгіеиг ог^апідие, йоіѣ ёѣге ге&агйё сотте ип ргойиіѣ йез
348
Добавленія и ссыл.ки.
§1апйез ѵазсиіаігез іпіегпез." (р. 84:) „Ье іоіе ^Іусо^ёпідие
іогше ипе §го8зе §1апсІе каплите, с’езі-а-сііге ипе «Іапсіе
диі п’а раз сіе сопсіиіѣ ехсгёіеиг ехіёгіеиг. II сіоппе
паіззапзе аих ргоіиііз зисгёз сіи зап§, реиіёіге аиззі а
сі’аиігез ргосіиііз аІЪитіпоійез. Маіз іі ехіяіе Ъеаиёоир сі’аиігез
^Іапсіез зап^иіпез, ЙіПе дие Іа гаѣе, 1е согрз Йіугоійе, Іез
сарзиіез зиггёпаіез, Іез ^Іапсіез Іутрііаіідиез, Попѣ Іез Іопс-
ѣіопз зопі аи)оиг<і’йш іпДёіегтіпёез; серепсіапѣ оп ге^агйе
^ёпёгаіетепі сез огдапез соитіе сопсоигапѣ а Іа гё^ёпегаііоп
сіи ріазта еі сіи запд, аіпзі ди’а Іа іогтаііоп сіез ^ІоЪиІез
гои^ез, диі па§епѣ сіапз се Іідиісіе11. Соотвѣтственно этому слѣ-
довало бы внести, поправку въ указаніе о томъ, что Вгоѵсп - Зёдиагй
былъ творцомъ теоріи о функціи железъ, не имѣющихъ выводныхъ путей,
указаніе которое приводятъ, напр., Вип^е („Рйузіоіо^ізсИе Скетіе,
ЬеІігЪисІі Дег Рііузіоіо^іе сіез МепзсЬеп, Ьеіргі^, 1901, Всі. II
д. 545), СйгоЪак иисі Козѣііот (Віё Егкгапкип^еп сІеглѵеіЫі-
сііеп ОезсЫесІіѣзог^апе, I Теіі, ЛѴіеп (1900 3. 388), ЕтзіХіе^-
Іег (ЬекгЪисІі сіег аіі^етеіпеи ипсі зрегіеііеп раіііоіо^ізсііеп
Апаіопііе, I9, 1898, 8. 80), Озсаг Негѣѵѵід (Віе Хеііе ипсі сііе
ОетѵеЪе, Всі. II, 1698, 8. 167), Н. ВогиНап (Киггез ЬекгЪисІі
сіег Рііузіоіо^іѳ, Ъеіргі§ ипсі ДѴіеп 1898, 8. 138).
См. Вготѵп —Зёдиагсі (Ейеіз рііізіоіо^ідиез сі’ип Іідиісіе
ехігаіѣ сіез ^іапсіез зехиеііез еі зигіоиі сіез ѣезйсиіез, Сотр-
ѣез Кепсіиз НеЬсІотайаігез сіез Зёапсез сіе ГАсасІётіе сіез
Зсіепсез, Рагія, 30. Маі 1892, р. 1237 1'.) говоритъ: „Вёрі
еп 1868, (іапз ип соигз а Іа Еасиііё сіе Мёйесіпе сіе Рагіз,
і’аѵаіз ётіз Гсіёее дие Іез ^Іапсіез опі сіез зёсгёііопз іпіетез,
еі іоигпіззепі аи зап§- сіез ргіпсірез иШез зіпоп еззепііеіз'*.
Такимъ образомъ, пальма первенства безспорно принадлежитъ ВегпагсГу,
примѣненіе же къ половымъ железкамъ является исключительной заслугой
Вгоѵ’п ЗёдиагсГа „<Те сгоуаіз (Іёз аіогз, дие Іа ІаіЫеззе сііе г
Іез ѵіеіііагсіз (Іёрепсі поп зеиіетепі сіе 1’ёѣаѣ зёпііе сіез ог^апез,
таіз аиззі йе се дие Іез ^Іапсіез зехиеііез пе йопкепі ріиз
аи зап§ сіез ргіпсірез диі, а Га^е айиііе, сопігіЪиепѣ іаг^е-
тепі а таіпіепіг Іа ѵі&иёг Ъгорге а ееі а^е. II ёѣаіѣ сіопс
ѣоиѣ паіигеі сіе зопдег а ігоиѵег ип тоуеп сіе йоппег аи запд;
сіе ѵіеіііагсіз аИаіЫіз Іез ргіпсірез дие Іез §1апс1ез зехиеііез
пе Іиі Іоигпіззепѣ р]из. С’езѣ се диі т’а сопсіиіі а ргорозег
Гетріоі (Гпцесѣіопз зоиз-сиіапёез сі’ип Іідиісіе ехігаіісіе сез
.^Іапсіез". Первая статья его на эту тему появилась въ „Сотріеё
гепсіиз ІіеЪПотайаігез сіез зёапсез еі тёшоігез Пе Іа Зоеіёіз
сіе Віо1о^іе,“ Тоте 41, 1889, р. 415—419 епЙіаІЬепе (Йаііегб
ѵош і. <Іипі 1889).
Противниками теоріи внутренняго выдѣленія, въ частности, половыхъ
железъ, выступаютъ: Копгай 1ііе§’ег въ своемъ трудѣ о кастраціи (Депа
1900. 8. 71; это ученіе вызываетъ въ немъ память о теоріяхъ средне-
Добавленія и ссылки.
349
вѣковыхъ монаховъ относительно послѣдствій „зетеп геЬепѣит“)и А. ЛѴ.
ДоЫізіоп, ІпіегпаІ 8есгеѣіоп оГ Иіе Оѵагу, 25. Аптіаі. Мееѣіп^
оі‘ йіе Атегісап Оапаесоіод’ісаі Зосіеіу; см. Вгііізіі Оуп.
Лоигпаі. Рагѣ 62, авг. 1900, стр. 63. Остается нерѣшеннымъ вопросъ,
совершаются ли явленія, наблюдаемыя послѣ кастраціи и инволюціи поло-
выхъ железъ, въ періодъ полового развитія п во время беременности—
совершаются ли они—поскольку они исходятъ отъ половыхъ органовъ—
путями или посредникомъ является кровь. Хіе^іег, Райіоіо^. Апа-
Іотіе, I9, 8. 80, и О. Негиѵід’, йеііе ипй ОехѵеЪе, II, 161. Послѣд-
ній говоритъ: „Если, съ одной стороны, нельзя отрицать наличность из-
вѣстной связи между развитіемъ половыхъ железъ и вторичныхъ половыхъ
признаковъ, то съ другой стороны, она не поддается объясненію. Является
ли отношеніе между органами, которые лишены непосредственной функціо-
нальной связи между собою, результатомъ посредничества всей нервной системы,
или, быть можетъ, эти органы являются самостоятельными субстанціями,
которыя выдѣляются яичкомъ и попадаютъ въ общій кровяной токъ, суб-
станціями, возвышающими корреллятпвный ростъ въ отдаленныхъ частяхъ
тѣла? Для рѣшенія поставленной альтернативы нѣтъ пока эксперименталь-
ныхъ данныхъ/4
Мысль, выраженная въ послѣднемъ предложеніи, была не совсѣмъ
вѣрна уже въ то время, кот Негілѵі^ написалъ ее. Ег. Ооііг п А.
ЕгепзЬег^ уже 1874 г. (ИЬег сіеп Еіпііиез сіез Кегѵепзувѣегаз
апі‘ йіе Ѵог^ап§-е лѵйЬгеасІ йег 8с1іѵгап§ег8сЬаЙ ипсі сіез
ОеЪагакіез," Рі'ііі^егз АгсЫѵ Ійг (Ііе деза пліе Ркузіоіодіе,
XI, 552—565) писалъ (стр. 557): „Одна сука съ вполнѣ изолированнымъ
па высотѣ перваго поясничнаго позвонка сппннымъ мозгомъ, получила теч-
ку, забеременѣла и произвела на свѣтъ безъ искусственной помощи жиз-
неспособнаго дѣтеныша. Во время и послѣ этихъ процессовъ у животнаго
появлялись тѣ же инстинкты, что и у здороваго существа" (т.-е. молоч-
ныя железы наполнялись и ребенокъ пользовался самымъ нѣжнымъ ухо-
домъ со стороны матери. См. Вгііске, Ѵогіезипдеп ііЬег Рііізіо-
Іодіе, II3, АѴіеп 1874, 8. 126 к Самъ Гольтцъ уже тогда пришелъ къ
слѣдующему выводу (стр. 559): „Для меня является еще большимъ вопросомъ,
устанавливается ли связь между маткой и молочными железами при уча-
стіи нервной системы. Мысль, что роль посредника въ данномъ случаѣ
пграетъ кровь, кажется мнѣ болѣе правильной." При этомъ онъ приводитъ
случаи прекращенія обычныхъ явленій послѣ кастраціи. Черезъ 22 года
послѣ приведеннаго изслѣдованія Гольтцъ и Эвальдъ снопа вернулось къ
этой темѣ въ своемъ знаменитомъ трудѣ: „Вег Нппсі тіѣ ѵегкигхѣет
Кискептагк".
Рѣшительнымъ доказательствомъ въ пользу того, что тутъ нѣтъ ни-
какого посредничества со стороны нервной системы, является на мой
взглядъ, тотъ фактъ, что односторонняя кастрація, т.-е.,вырѣзаніе лишь
одного яичника пли одного ядра, не производитъ никакихъ перемѣнъ въ
развитіи вторичныхъ половыхъ признаковъ. Но если предположить, что
.вліяніе половыхъ железъ осуществляется нервнымъ путемъ, то каждая же-
350
Добавленія и ссылки.
леза должна была бы сильнѣе дѣйствовать на одну сторону тѣла, такъ
что полукастрація отразилась бы лишь на одной половинѣ тѣла. Но за
исключеніемъ одного указанія (Вгейт, Заи^еііеге, Ьеіргі§ ипй
ЛѴіеп 1891, ІП3, 330), которому Ригеръ (Біе Казігаііоп, 8. 24)
какъ свидѣтельству охотника, имѣетъ основаніе не довѣрять — мы нигдѣ
не встрѣтимъ ничего подобнаго; полукастрированныя животныя ничѣмъ не
отличаются отъ некастрированныхъ. См. напр., Вегйюій, Ыасіігісіііеп
ѵоп йег ИпіѵегзііаЬ ипй СгезеІІзсІіаЙ йег АѴіззепзсІіаііеп яи
СгоШп^еп, 1849, №. 1, 8. 1—6. СІігоЪак-ЕозІІіогп, Егкгап-
кип^еп йег лѵеіЫісІіеп ОезсЫескізог^апе, 1/2, 8. 371. Соколовъ
(„ОЬег йеп Еіпііизз йег Оѵагіепехзііграііоп аиі‘ Зігикіигѵе-
гапйегип§’еп йез ІЛегиз, АгсЫѵ Ійг Сгупакоіо^іе, 51,1896, 286)
бперировалъ надъ собаками и изслѣдовалъ измѣненія, происходящія въ
организмѣ, какъ при односторонней, такъ и при двусторонней кастраціи.
Прп первой, течка нормально наступала, при второй—ея никогда не бывало.
При односторонней кастраціи у молодыхъ животныхъ обѣ половины матки
продолжаютъ расти, при двусторонней же уже черезъ Р/2 мѣсяца наступаетъ
атрофія циркулярныхъ мышечныхъ волоконъ
Это доказательство я потому считаю болѣе, вѣскимъ, чѣмъ опыты
трансплантаціи железъ, на основаніи которыхъ вполнѣ правильно приходятъ
къ теоріи внутренняго выдѣленія Э. НаІЪап, ЁЪег йеп ЕіпПизз йег
Оѵагіеп аиі йіе Епілѵіскіии^ йез Сгеиііаіез, Мопаіззсіігіі’Ь Гйг
беЬигізЬШе ипй Оупакоіо^іе XII, 1900, 496—506, особенно
стр. 105; А. Еоо-ез, 7ліг Ьеііге ѵоп йеп зекипйагепСІезсЫесІііз-
сЬагакЬегеп. Иій&егз Агсіііѵ. ХСІ1І, 1902, 39; Епііі Кпаиег,
Б.е Оѵагіепігапзріапіаііои, Ехрегітепѣеііе 8іийіе, АгсЫѵ
Гйг Оупакоіо^іе, ЬХ, 1900, особенно стр. 352 — 359, такъ какъ
послѣдніе опыты еще допускаютъ возраженіе, что посредствующіе нервные
пути прошли въ перенесенную ткань вмѣстѣ съ кровеносными сосудами.
12 .—Стр. 18, строч. 1 сн.—Другое понятіе третичныхъ половыхъ
признаковъ выдвинулъ Г. Эллисъ (Мапгі ипй АѴеіЬ, 8. 24): „...Такъ,
напр., мы наблюдаемъ у женщинъ сравнительно большую плоскость черепа,
большую активность и величину щитовидной железы, меньшее (въ среднемъ)
количество красныхъ кровяныхъ шариковъ. Вполнѣ вѣроятно, что эти раз-
личія находятся въ косвенной связы съ первичными и вторичными поло-
выми признаками. Съ зоологической точки зрѣнія они едва ли представля-
ютъ собою интересъ, но съ антропологической, и въ извѣстныхъ случаяхъ,
также съ патологической и соціальной точекъ зрѣнія, они заслуживаютъ
большого вниманія. Включить ихъ въ одну группу со вторичными половыми
признаками никакъ нельзя; лучше всего объединить ихъ въ отдѣльную
группу и назвать ихъ третичными половыми признаками. Эллисъ самъ за-
мѣчаетъ, что „это подраздѣленіе очень трудно провести, такъ какъ эти
признаки обладаютъ ярко-выраженной тенденціей переходить другъ въ дру-
га". Однако не только теоретическая, но и практическая цѣнность этого
подраздѣленія, кажется, во многомъ уступаетъ приведенному въ текстѣ
раздѣленію, по которому первоосновные половые признаки относятся ко
Добавленія и ссылки.
351
всеобще-біологическому развитію половъ, первичные признаки являются
анатомическими въ болѣе узкомъ смыслѣ, вторичные—физіономическими,
третичные—психологическими, и четвертичные—соціальными.
13 .—Стр. 18, строч. 18. На мой взглядъ, вполнѣ правдоподобно
было бы допустить что одновременно съ внѣшнимъ протекаетъ и внутреннее
выдѣленіе, такъ что и послѣднее является не непрерывной, а прерывистой
функціей. Ибо, напр., ростъ бороды происходитъ не равномѣрно, а какъ
бы толчками. Это объяснимо съ точки зрѣнія внутренняго выдѣленія.
14 .—Сгр. 18, строч. 25. Выраженіе „завершающее условіе" заим-
ствовано у Авенаріуса (Кгііік йег геіпеп ЕгГаІігип^, Вй. I,
Ьеіргі^ 1888, 8. 29).
15 .—Стр. 19, строч. 1—5. 'Объ идіоплазмѣ см. С. ѵ. Кае^еіі,
Месііапізсіі—Рііузіоіо^ізсііе Тііеогіе йег АЪзіаттып^зІеІіге,
1$84. Важнѣе всего для моихъ взглядовъ слѣдующее мѣсто „Любая
клѣтка должна содержать извѣстное количество ея (идіоплазмы), такъ какъ
въ зависимости отъ этого находится унаслѣдованная ею дѣятельность".
См. также стр. 351.—Ни^о йе Ѵгіея: Іпігасеііиіаге Рапд-епезіз,
йена 1889. 8. 55—60, 75, 92, 101, особенно 120. Озсаг Негілѵі#
Эіе 2е11о ипй йіе ОелѵеЬе, Огипйгй^е йег а11§’етеіпеп
Апаіотіе ипй Рііузіоіо^іе (этой книгѣ, рядомъ съ Дарвиновскимъ
„Измѣненіемъ животныхъ" я обязанъ богатымъ поученіемъ въ біологическихъ
вопросахъ). См. у послѣдняго 1 т. (йена 1893) стр. 277. Самымъ горячимъ
противникомъ ученія объ идіоплазмѣ является Альбертъ Вейсманъ въ своемъ
трудѣ: „Віе Копѣіпиііаѣ йез Кеітріазтаз аіз Сггипйіа^е еіпег
ТЪеогіе йег ѴегегЪип^ 1885 (Аиізаѣге йЪег ѴегегЪип§ ипй ѵег-
лѵапйѣе Ъіоіодізсііе Рга^еп, йепа 1892,8. 215). Его главный аргументъ
—„пока не будетъ доказано, что соматическая идіоплазма поддается вообще
обратному превращенію въ зародышевую идіоплазму, мы не въ правѣ пред-
полагать, что какая-либо изъ нихъ (соматическихъ кмѣтокъ) даетъ начало
зародышевымъ клѣткамъ"—совершенно падаетъ послѣ точныхъ изслѣдованій
Ф. Митера (Віе Ііізіосііетізсііеп ипй рііузіоіо^ізсііеп АгЪеііеп
ѵоп ГгіейгісЬ МіезсИег, Ьеіргі^ 1897, Вй. II, 8. 116): „йЪег
йіе Еп1х\гіск1ип§ йег Кеітйгйзеп йег Ьасіізе аиГ Козіеп ііігез
^гоззеп беііепгитрітизкеіз. См. впрочемъ, безпощадную критику,
которой Кассовицъ подвергъ искусственныя теоріи Вейсмана (Каззохѵіѣт;,
АН^етеіпе Віоіо§1е, Вй. II, АѴіеп 1900) и на которую Вейсманъ,
вѣроятно, изъ-за ея чрезмѣрнаго рѣзкаго тона, не отвѣтилъ.
Въ пользу теоріи идіоплазмы говорятъ точныя изслѣдованія Іенсена
(Раиі Іепзеп, ІІЪег іпйіѵійиеііе рііузіоіо^ізсііе Бпіегзсіііейе
хлѵізсііеп 2е11еп йег ^Іеісііеп Агі> РІІй^егз АгсЬіѵ, ЬХІІ 1896,
172—200):—Онъ говоритъ: о способности возстановленія тканей (также
и у низшихъ животныхъ) см. Негтапп ѴосЫіп^, ЕГЪег йіе Ке^е-
пегаѣіоп йег Магсііапііееп, йаІігЪйсІіег Тйг хѵіззепзсІіаШісІіе
Добавленія и ссылки.
352
Воѣапік, В<1. XVI, 1885, 8. 367—414. ІІЪег Огд'апЪіИипд- іт
РІІапгепгеіск.РйузіоІо^ізске Ьпіегзискип^еп иЪегХѴасІізіитя-
игзаскеп ипсі ЬеЬепзеіпІіеіЬеп, Теіі I, Вопп 1878, 8. 236—
240, особ. 251—253.—Дасдиез ЬоеЪ, Ыпѣегзисііип^еп гиг рііузі-
оіо^ізсііеп Могрйоіо^іе сіег Тіеге. II, Ог^апЪіІсіип^ ипсі ХѴаскз-
Іиш, ХѴиггЬиг^ 1892, 8. 34 (йЪег Ве^епегаЬіоп Ъеі Сіона
іпіезііпаііз).
16 .—Стр. 19, строя. 19. Если каждая клѣтка, а потому н каждая
нервная клѣтка (въ извѣстной степени) обладаетъ мужской и женской ха-
рактеристикой, то падаетъ послѣднее основаніе, въ силу котораго мы при-
нимаемъ какой-то „психосексуальный" центръ въ мозгу для объясненія по-
лового влеченія. Сторонникомъ этого воззрѣнія выступалъ Краффтъ-Эбипгь
(Рзусйораііа зехиаііз, 11 Аиі. 8. 248, Апт 1) и его ученики, а
также ТагиіТІ (Негшаріігойіѣізтиб ипсі Хеидип^зіаЫ^кеіі,
йЪегбеіяѣ ѵоп В. ТеизсЬег, Вегііп 1903, 8. 190), хотя и это опро-
вергается опытами Гольца.
17 .—Стр. 19, строч. 6 сн. ХѴіПіеІпі Саерагі, Еіпі^ез йЬег
Негтаріігосіііеп Ъеі 8скпіеНег1іп§еп, -ІакгЪисІіег сіез Ха8-
заизскеп Ѵегеіпз іиг Хабигкипсіе, 48. Даііг^ап^, 8. 171—173
(ВеГегаѣ ѵоп Р. Магскаі, Аппёе Ъіоіо^ідие, I, 288) говоритъ
что бываютъ случаи, когда одна сторона бабочки мужская, а другая—
женская. У 8аѣигпіа раѵопіа, (Павлиный глазъ) мужская и женская
окраска сильно различаются между собою, а потому у гермафродитовъ этого
вида контрастъ между обѣими частями тѣла рѣзко бросается въ глаза. —
Рнхаръъ Гсртзпгъ (ЬеЪгЪиеІі сіег йооіо^іе, 1900, 8. 99) разсматри-
ваетъ этотъ „Негтаріігосіііібшиз Іаіегаііз" и тѣ двуполыя формы у
бабочекъ (напр. Оспегіа сіібраг), когда мужская половина спажбеаа
замѣтно отличающимися отъ женской усиками, глазами и крыльями.
18 .—Стр. 20, строч. 8 сн. О заимствованіи женщиной мужскихъ
признаковъ по окончаніи періода половой зрѣлости (у самокъ вообще—
по прекращеніи мѣсячныхъ) см. прежде всего подробную работу Брандта
(Апаіоіпізсііеб и АІ1§етеіпез йЪег сііе зодс Наітепіейгі^кеіі;,
еіс., йеВзскгіІЬ Г. хѵізз, 2оо1. 58, 1889, 8. 101—190).—Первое
указаніе на пѣтуиіияое опереніе у Аристотеля, Нізіог. Апітаі. 9, 49,
631 Ъ. 7. Въ XIX в. о немъ говорятъ, особенно Іаррель (Оп іЪе с!іап§’е
іп Сііе ріипіа^е оі зоте Ъеп-рііеазапіз, Рііііоз. Тгапз. оі Сііе
Воуаі 8ос. оі Ьопсіоп, 10 Маі 1827, РагЬ II, р. 268—275), Дар-
винъ (Еаз-Ѵагііегеп II, 58), Гертвигъ (Ые 2е11е ипсі сііе ОетѵеЪе,
Всі. И, Депа 1898, 8. 162). Сюда же относится, быть можетъ, и инте-
ресный случай НурегігісЪозіз. о которомъ говорятъ (по Вирхову) Хро-
бакъ и Ростгорнъ (Ые Егкгапкпп^еп сіег тѵеіЪІісііеп СІезсЪІескіз-
ог^апе, Теіі I, 8. 388).
19 .—Стр. 20, строч. 6. См. О косуляхъ у Брема (ТіегІеЪеп,
3 Аий. уоп Ресііиеі—Ьоезсііе, Заи^еііеге, Всі. III, 1891.
8. 495).?
Добавленія и ссылки.
353
20 .—-Стр. 21, строч. 4 сн. См. Раиі Мауег, Сагсіпоіо^ізсііе
Міііеііип^еп, МіН. а. (1. 2оо1, 8іаі. ги Хеареі I, 1879, VI:
ЁЬег сіеп Негтаріігосіііізтиз Ъеі еіпі^еп Ізоройеп 8. 165—
179.—Выраженіе „протандрія44 (см. Ыо1І8 Ркузоіо^іе іп 81га88-
Ьиг^егз ЬеЫЪисІі йег Воіапік, 3 АиІІ, 1898, 8. 250) пользуется
для обозначенія этого явленія также Майеръ (8. 177). См. Ч. Ломброзо
и Г. Ферреро, ор. сіѣ. стр. 3. Ь. Спёпоі указалъ на то же явленіе
у нѣкоторыхъ морскихъ звѣздъ (Моіез зиг Іез ЕсЫпойегтез, III:
„ЬЪегтарЫойШзте ргоіапйгідие й’Азіегпіа ^іЪЬоеа репп.
еі 8е8 ѵагіаѣіопз зиіѵапі Іез Іосаіііёз4*, 2оо1с^І8с1іег Ап2еі§*ег,
XXI, (I, 1898, 8. 273—279).
21 .—Стр. 21, стр. 11. О случаяхъ полового превращенія мы чи-
таемъ и у другихъ авторовъ. Напр. Ь. Лапзоп, СЬет зсІіеіпЪаге
ОезсІіІесЫзшеіатогрІіозе Ъеі НйЪпегп, Мійеііип^еп й. йеиІ8СІі.
Сез. I. Хаіиг-и Ѵоікегкипйе Озіазіепз, НеЙ 60, 8. 478—480,—
КоЪ, Пе тиіаѣіопе 8ехи8, Вегііп 1823.—Анекдотическіе случаи
собраны у Таруффи (ор. сй., стр. 296, 307 сл., 364 сл.) изъ литературы
различной степени достовѣрности—Дарвинъ (Ьаз Ѵагііегеп, П, 8. 58)—
Краффгъ-Эбангъ (РзусИор, 8ех. тіі. Ьезопсі. Вегйскзіскіі^піі^ йег
копігагеп 8ехиаіетрйпйип§, 8 Аиі'І, 81иЙ§'агЬ 1893) приво-
дитъ (стр. 198) замѣчательные случаи, когда мужчина въ теченіе своей
жизни превратился въ женщину; особеннаго вниманія заслуживаетъ авто-
біографія одного врача (стр. 203), какъ примѣръ превращенія, которое,
но признанію самаго Краффтъ-Эбинга, совершенно свободно отъ пара-
нойнаго бреда, хотя онъ и приводитъ этотъ случай въ числѣ „Меіа-
тогрко8І8 8ехие1І8 рагапоіса“.
22 .—Сір. 21, строч. 22 сп. приведенные опыты были произведены
Э. Кпаузромъ (Віе Оѵагіепігапзріаійаііоп, Ехрегітепіеііе 8іийіе,
Агсіііѵ йіг Оупакоіо^іе, Вй. ЬХ, 1900, 8. 322—376). Изъ три-
надцати случаевъ трансплантація пе удалась только въ двухъ (стр. 371).
Фогесу, повторявшему этотъ опытъ, перенесеніе пи разу не удалось
(РПи^егз АгсЫѵ, Вй. ХСШ, 1902, и. 93). Оба удачныхъ результата
трансплантаціи у того же животнаго см. Квауеръ, ор. сй. 339.
23 .—Стр. 21, строч. 10 сн. О трансфузіи крови, которая въ на-
стоящее время, вслѣдствіе связанной съ нен опасности, совершенно не
практикуется. См. Ь. Ьапсіоіз, Агйкеі „гГгап8Іи8Іоп“: Еи1епЪиг§ъ
Ііеаіепиукіорайіе йег ^езапйеп Неіікипйе. 2 Аий., Всі. 8.
1890 (онъ высказывается въ пользу трансфузіи); Егпзі ѵ. Вег§тапп,
Сіе ЗсЫскзаІе йег Тгапзйізіоп іт іеййеп Ьегеппіит, Вегііп
1883, также А. Ьаийегег, ЁЬег Тгап8Іи8Іоп ипй ІпГизіоп, Ѵіг-
с1ю\Ѵ8 АгсЫѵ Йіг раіЪоІосІіеске Апаі. ипй Рііузіоіо^іе
ипй к1іпІ8ске Мейіхіп, Вй. СѴ, 1886, 8. 351—372 (оба они—
противъ трансфузіи).
24 .—Стр. 22, строч. 10. О такъ наз. „Ог^апзаЙШегаріе44 под-
робнѣе всего въ Еп1епЪиг^8 Кеаіепгукіорайіе, 2 Аий., Всі.
354
Добавленія п ссылки.
XVIII, 1898) 8. 22—82 (авторъ статьи, (Зеог^ Впзсііап, правда,
очень защищаетъ принципъ этого метода).
25 .—Стр. 22, строч. 11 сн. По Фогесу (ор. сіѣ, 8. 57, количе-
ство поступающихъ изъ половой железы въ кровь веществъ играетъ гро-
мадную роль.
26 .—Стр. 22, строч. 4 сн. См. Визсііап, ор. сіѣ. 8. 32, объ
опытахъ, которые производили Ееггё и Весііазі (Ыоѣе ргёіішіваіге
зиг Гёѣибе Не Гасѣіоп би зис, оѵагіеп зиг 1е соЪауе, Ѳахеѣѣе
ІіеЪботабаіге, ХЫѴ, 1897, №. 50).
27 .—Стр. 23, строч, 5. У различныхъ органовъ это, вѣроятно, бываетъ
совершенно различно. Напр. Гертвигъ. опровергая противоположныя мнѣнія
Борна и Пфлюгера, говоритъ (Озсаг шіб Кісііагб Незѣхѵі^, Ипѣег-
зисііип^еп яиг Могрііоіо^іе иші РЬузіоІо&іе сіег ХеІІе, 4.
Ней, -Тепа 1885): „даже при самыхъ сильныхъ увеличеніяхъ не удалось
обнаружить различій въ формѣ и величинѣ между зрѣлыми сѣменными
нитями, напр. у брііаегесіііпиз, у Зѣгоп^уіосепѣгоѣиз, у АгЪасіа“,
Между тѣмъ Ь. ЛѴеіІІ, ІІЬег біе кіпеѣізсііе Коггеіаѣіоп гѵбзсііеп
сіеп Ъеібеп СІепегаѣіопзгеІІеп, Агсіііѵ Ійг Епѣѵгіскіип^зпіесііа-
пік сіег Ог§апізтеп, Вй. XI, 1901, 8. 222—224 предполагаетъ
наличность различій у одного и того же животнаго, какъ между спермато-
зоидами, такъ и между яйцевыми клѣтками. Насколько неустойчивы раз-
мѣры лицъ, видно пзъ чиселъ, приведенныхъ Кагі Зсііиііп, Хиг Мог-
рЬо1о§іе йез Оѵагішпз, Агсіііѵ ійг шікгозкорізсііе Апаѣошіе,
Вб. XIX, 8. 472 I. и ЛѴ. Ха^еІ, Оаз шепзсЫісііе Еі, іЪіб. Вб.
XXXI, 1888, 8. 397/399.
28 .—Сгр. 23, строч. 9. О быстромъ движеніи спермазоидовъ см.
СіігоЪак-КозѣЬогп, 1/2, 8. 441.
29 .—Стр. 23, строч. 15. Ригзег, Тііе Вгіѣізіі Месіісаі боиг-
паі, 1885, р. 1159 (по Моллю, ібиѣегзисііип^еп, I, 8. 252) и въ
особенности Ёгапг Егіебшапп, Вибішепѣаге Еіет іт Носіеп ѵоп
Капа ѵігібіз, Агсіііѵ ійг тікгозкррізсііе Апаѣошіе ипй Епѣхѵі-
скіип^з^езсііісііѣе, Вй. ЫІ, 1898, 8. 248—261 (съ обильнымъ указ.
литер. 8. 261). Случай Фридмана представляетъ собою выдающійся инте-
ресъ въ томъ отношеніи, что въ обоихъ яичкахъ были найдены хорошо
развитыя яйца (въ одномъ пять, въ другомъ десять) съ поперечниками въ
225—500 р..; они находились внутри самихъ сѣменныхъ каналцьевъ. Так-
же Ріій^ет (ОЬег сііе баз Сезсіііесііѣ Ъезѣішшепбеп ІІгзасІіеп
ипб біе (лезсіііесііѣзѵегііаіѣпіззе бег Ггбзсііе, Агсіііѵ йіг біе
^езашѣе Рзузіоіо^іе, Вб. XXIX, 1882, 8. 13—40) сообщаютъ о
большихъ Граффовыхъ фолликулахъ, которыя онъ, противъ ожиданія, на-
шелъ въ яичкахъ коричневыхъ, травяныхъ лягушекъ (стр. 33). Его изслѣ-
дованіе говоритъ именно въ пользу переходныхъ формъ между сѣменникомъ
и яичникомъ. Дальнѣйшія указанія на литературу см. Егапк б. СоЪе,
А сазе оі Негшаріігобіѣізпі іп Вапа ѣешротатіа, Апаѣогпізсііег
Апгеі^ег, 21 8етѣ. 1895, 8. 104—112. Ьоізеі, СгепопШе
іеіпеііе ргёзепѣапѣ Іез сатасѣёгез зехпеіе зесойбаігез би шаіе,
Добавленія и ссылки.
Зо5
Сотрѣе гепйиз ІіеЪйопіайаігез сіез Зёапсез еѣ Мётоігез сіе
Іа Зосіёеѣё сіе Віоіо^іе, .ЫІ, 1901, р. 204—306. Ьа ѴаІІеНе 81.
Оеог^е, йлѵіѣбегЪіМипд Ьеіт кіеіпеп АѴаззегтоІсІі, Агсй. Г.
тікг. АгсЬ. Вй. ХЬѴ (1895), 8. 1—14.
30 .—Стр. 23, строч. 3 сн. Первые зачатки теоріи промежуточныхъ
половыхъ форм выдвинулъ еще въ 1877 г. знаменитый гениколОгъ А. Гегаръ
(ЁЬег йіе Ехзѣіграѣіоп погтаіег ипсі пісііѣ ги шпіап§-1іс)іег
Титогеп йе^епегіегіег Еіегзѣоске 2епіга1Ыаіѣ Йіг Оупакоіодіе,
ю. ЫоѵетЬег 1876, 8. 297—307).
31 .—Стр. 24, строч. 6 сн. Маираз, 8иг 1е йёіегтіпізте сіе
Іа зехиаіііё сііея ГНуйаѣіпа зепка, Сотріез Кепсіиз ІгеЪйо-
тайаігез (іез Зёапсез сіе 1’Асасіётіе (іез Зіепсез, 14. Зер-
ѣетЬег 1891, р. 388 I.: „Аи йёЬиѣ сіе Гоѵо^ёпёзе, Гсеиі' езі
епсоге пеиѣге еѣ, еп а^іззапі сопѵепаЪІетепі, оп реиѣ а зе
тотепѣ Іиі Гаіге ргепйге а ѵоіопіё Гип оп Гаиѣге сагасіёге
зехиеі. Ь’а^епі тойііісаѣеиг езі Іа ѣетрёгаіиге. Ь’аЪаізе-і-оп,
Іез ^еипез оеиіз диі ѵопѣ зе і'огтег геѵёіепѣ Гёіаб <іе ропсіеизез
(Гоеиіз Гетеііез; Гёіёѵи-ѣ-оп, аи сопігаіге, с’езѣ ГёЬаѣ сіе роп-
сіеизез сГоеиГз таіез диі зе- сіёѵеіорре".
32 .— Стр. 25, строч. 1. См. М. ИиззЪаит, Еіе Епізѣеііипо’
сіез Сезсіііесйіз Ьеі ІІуйаѣіпа зепѣа, АгсЫѵіиг тікгозкорізсііе
Апаѣотіе ипсі Епілѵіскіип^з^езсііісіііе, Всі. ХЫХ (1897),
227—308.
33 .—Стр. 25, строч. 2. Выраженія „аггітепоій" и „іііеіуій"
изъ упомянут. сочиненія Брандта (2еіізс1ігіі'(. і'ііг 'ѵѵіззепзсІіаШісйе
2оо1о§іе, Вй. ХЬѴІІІ, 8. 102).
К Ъ Г .1 А В Ѣ Ш.
1 .—Стр. 26. Эпиграфъ изъ Сагшеп, Орёга-Сопіідие ѣігё йе
Іа поиѵеііе сіе Ргозрег Мёгішёе раг Непгу Меііііас еі Ьисіоѵіс
Наіёѵу, Рагіз, Асѣе 1, 8сёпе V, р. 13.
2 .—Стр. 26, строч. 7 сн. Этотъ философъ — Артуръ Шопенгауэръ.
Въ своей „Метафизикѣ половой любзи“ (Оіе ѴѴеІѢ аіз АѴШе ипсі
ѴогзСе11ип§’, ей. Ггаиепзіайѣ, ВЙ. II. Карііеі 45, 8. 623 I.) онъ
говоритъ: „Всякая сексуальность есть односторонность. Эта односторонность
находитъ въ одномъ индивидуумѣ болѣе рѣшительное выраженіе и болѣе
сильную степень интенсивности, чѣмъ въ другомъ. Поэтому она можетъ
быть въ каждомъ индивидуумѣ наиболѣе совершенно дополнена и нейтра-
лизована однимъ, а не другимъ представителемъ противоположнаго пола.
Ибо всякая односторонность требуетъ индивидуальной противоположности
своей съ тѣмъ, чтобы завершить типъ человѣчности въ рождающемся ин-
дивидуумѣ: вѣдь все п всегда сводится къ природной созданносто послѣд-
няго. Физіологи отлично знаютъ, что между мужественностью и женствен-
ностью существуютъ безчисленныя ступени, такъ что первая способна опу-
856
Добавленія и ссылки.
стптся до отвратительнаго ^упапйег и Ьурозрасіаеиз, а вторая—
подлиться до миловидной апсіго^упе: съ обѣихъ сторонъ можно дойти
до полнаго гермафродитизма, къ которому принадлежатъ индивидуумы,
находящіеся, правда, въ самой серединѣ между обоими полами не отно-
сящіеся ни къ тому, на къ другому полу въ отдѣльности, а потому они
совсѣмъ лишены способности къ размноженію. Такимъ образомъ обоюдная
нейтрализація двухъ индивидуальностей необходимо требуеть, чтобы опре-
дѣленная степень мужественности мужчины вполнѣ сэотввтстовала опредѣ-
ленной степени женственности женщины; именно этимъ путемъ обѣ одно-
сторонности уничтожаютъ другъ друга. Согласно этому, мужественнѣйшій
мужчина будетъ искать женственнѣйшую Женщину п ѵісе ѵегза, каждый
индивидуумъ будетъ искать существо, вполнѣ соотвѣтствующее ему въ
степени сексуальности. Въ какой мѣрѣ имѣетъ мѣсто это требуемое отно-
шеніе между двумя парами, это чувствуется ими инстинктивно и лежитъ
рядомъ съ другими относительными соображеніями, въ основѣ высшей сте-
пени влюбленности*. Въ этой цитатѣ обнаруживается болѣе глубокое пони-
маніе, чѣмъ въ другомъ мѣстѣ—единственномъ, гдѣ я могъ нѣчто подоб-
ное найти; послѣднее принадлежитъ Ал. Молю (Ипіегзисііип^еп йЪег
Йіе ЬіЪіПо 8ех., Вегііп 1897, ВЙ. 1, 8. 193). Онъ говоритъ:
„Можно сказать, что существуютъ всевозможные переходы между типичнымъ
половымъ влеченіемъ женщины, которое направлено на вполнѣ зрѣлыхъ
мужчинъ, и типичнымъ половымъ влеченіемъ мужчины, которое простирается
на вполнѣ зрѣлыхъ женщинъ".
Эти мѣста мнѣ были совершенно неизвѣстны, когда я (въ началѣ
1901 г.) считалъ себя первымъ, нашедшимъ этотъ законъ—какъ тѣсно
ходится мое изложеніе съ Шопенгауэровскимъ по содержанію, мѣстами
даже по выраженію.
3 .—Стр. 23, строч. 5 сп. Здѣсь можно употребятъ выраженіе Блеза
Паскаля (Репзеез 1, 10, 24), хотя его болѣе широкая правомѣрность
станетъ совершенно ясной лишь изъ послѣдующаго изложенія (см. часть I.
гл. V и часть II, гл. I).
4 .—Стр. 27, строч. 10. СИагІез Вагхѵіп, Біе АЪ8Іаттип§*
сіез МепзсПеп ипй сііе 2ис1іѣѵѵа1і1 іп ^езсЫесЬЫісІіег ВеяіеЬ-
ип^, йЬегееШ ѵоп Ваѵісі Наек (ПпіѵегзаІЬіЫіоіІіек), Вй. II,
Кар. 14, 8. 120—132, Кар. 17, 8. 185—290. Приведенные случаи пе
говорятъ исключительно о „выборѣ* со стороны самки: они свидѣтель-
ствуютъ также о предпочтеніи или пренебреженіи по отношенію къ самкамъ
со стороны самцовъ. Ср. также: Оаз Ѵагііегеп (іег Тіеге ипй
РПапгеп іт йизѣапсіе йег Вотезіікаііоп, йЬегзеѣгі ѵоп <1. V.
Сагиз, Каг. 18 (8ѣиИ§агІ 1873, II2, 186).
5 .—Стр. 28, строч. 1. „Почти безъ исключенія*... „почти всегда*...—
въ виду изслѣдованій Оскара и Рихарда Гертвига (И піегзисііип^еп яиг
МогрЬоІо^іе ипсі Рііу8іо1о§іе сіег 2е11е, Неіі 4: Ехрегішепіеііе
ИпІегзисКип^еп ііЬег сііе Весііп^ип^еп сіег ВазЬагПЪееІгисІі-
ѣип^, Пепа, 1885,8. 33: „Въ Прекрасномъ оплодотвореніи двухъ видовъ
весьма часто не наблюдается взаимности*.
Добавленія и ссылки.
357
6 .—Стр. 28, строя. 29. Выраженіе „половое сродство"—по аналогіи
съ химическимъ сродствомъ—введено впервые 0. и Р. Гертвигъ (ор.
сіѣ. 8. 44); первый въ своей книгѣ „Біе 2е11е ипсі зеіпе ОеѵгеЪе'‘
Всі. I, 8. 140) употребляетъ его въ болѣе тѣсномъ смыслѣ, чѣмъ это
дѣлается здѣсь, ограничивая его случаями ‘взаимодѣйствія между единич-
ными клѣтками.
7 .—Стр. 28, строч. 7 сн. Съ открытыми Дарвиномъ (А. Мопо-
^гарй оп. ѣие ЗиЪ-СНазз Сіггіресііа: Тйе Ьерасіісіае ог Ресіип-
сиіаѣесі Сіггірейез, Ьопсіоп 1851, р. 55, 8. 182, 213, 281, 291,
ТЪе Ваіапісіае ог зеззііе Сіггіресіез, ТЪе Ѵеггисісіае еіс, Ьоп-
сіоп 1854, р. 29—„дополнительными самцами", которые скрещиваются
съ гермафродитами, развиваемая здѣсь теорія полового дополненія, не-
смотря на одинаковость терминовъ, ничего общаго не имѣетъ.
8 —Стр. 29, строч. 14 сн. 'ѴѴШіеІпі Озѣ'ѵѵаМ, Біе ОЬепѵіп-
йип^ сіез хѵіззепзскаШісйеп Маѣегіаіізтиз (Ѵогѣга^ аиі сіег
Хаѣигі'огзсЬегѵегбаиітІип^ хи ЬиЬеск), Ьеірхі§ 1895, 8. II
ипсі 27.—ВісЪаг<і Аѵепагіиз, Кгіѣік сіег геіпеп Егіакгипд,
Ьеірхі^ 1888—1890, во многихъ мѣстахъ, нано., Всі, II, 8. 299.
9 .—Стр. 31, строч. 7. Р. Ѵоікшапп, ЕіпГйкгип^ іп сіазбѣи-
сііит сіег ѢЪеогеѣіяскеп РЪузік, іпзЪеяопДеге іп сіая сіег апа-
ІіѣізсЪеп Мескапік тіѣ еіпег Еіпіеіѣипр; іп сііе ТЬеогіе сіег
рЪуяікаІізскеп Егкеппѣпізз, Ьеірхі^ 1900, 8. 4: „физика есть си-
стема понятій съ обратно дѣйствующей непреложностью".
10 .—Стр. 31, строч. 7. „Регяооп далъ (Езѣегіз Аппаіеп,
1793, II, 8Ы1ск, 8. 10) первое описаніе длинно—и короткопестичныхъ
формъ Ргішиіа"—говоритъ Ни^о ѵ. Моіі (Еіпі§е ВеоЪасйсип^еп
йЬег сііпіогрііе Війѣеп, Воѣапіясііе 2еіѣип^, 23 Осѣ. 1863,
8. 326).
11 .—Стр. 31, строч. 8. Сііагіез Багхѵіп, Тііе сіііТегепѣ і'огшз
оі Йохѵегз оп ріапѣз оі ѣііе ваше зресіея, Ьопсіоп 1877, 2 есі.,
1884, р. 1—227 (по-нѣмецки: Біе ѵегясЪіесіепеп Війѣепіогтеп
Ъеі РГІапхеп сіег патіісйеп Агѣ, ЛѴегке, йЬегзеѣхѣ ѵоп Д. V.
Сагиз, ІХ/З, 8ѣиѣѣ§агѣ 1877, 8. 1—240). Въ своихъ разсужденіяхъ
объ этомъ предметѣ, относящихся къ 1862 гг., а также въ дальнѣйшихъ,
Даринъ пользовался лишь выраженіемъ „диформнзмъ" и „триморфизмъ".
Терминъ „гетеростилія" былъ впервые введенъ Фр. Гильдебрандомъ въ
книгѣ: „ЁЬег сіеп ТгіпіогрЪізтиз іп сіег СтаНищ* Охаііз" (8.369)
въ „МопаѣзЬегіс'іѣеп йег к^І. ргеизізскеп Акасіетіе сіег АѴія-
зепзсЪаіѣеп хи Вегііп", 1866, 8. 352—374. См. также и его болѣе
значительные труды: Біе СезсЫесЬѣзѵегѣеіІип^ Ъеі сіеп РЛапхеп
ипсі йаз Сгезеѣх сіег ѵегтіесіепеп ипсі ипѵогѣеііЬаГѣеп 8е1Ъзѣ-
Ъг-ігисЫип^, Ьеірхі^ 1867, и Біе ЬеЬепзѵегйаІѣпіязе сІегОха-
іізагѣеп, Депа 1884, 8. 127 Ъ
12 .—Стр. 31, строч. 9. О гетеростиліи, помимо прекраснаго и основ-
ного труда Дарвина объ этомъ предметѣ, помимо также литературы ука-
занной тамъ, ср. Озкаг КігсЪпег ипсі И. Роѣопіё, Біе Ѳейеі-
358
Добавленія и ссылки.
тпіззе сіег Віитеп, еіпе рориіаге ДиЪіІаитззсІігіСі гит Ап-
сіепкеп аи Сіігізііап Копгасі Зргеп^еі, Вегііп 1893, 8. 27 Г.;
Диііиз 8ас1і8, Ѵогіезип^еп йЪег Рііапгепрііувіоіо^іе, 2. АпЙ.
Ьеір?л<? 1887, 8. 850; Ыоіі іп ЗігавЪиг^егз ЬеІігЪисІі сіег Во-
іапік іиг Носіізсііиіеп, 3. Аиііа^е. Депа 1898, 8. 250і.;Ди1іиз
ЛѴіезпег, Еіетепіе сіег іѵІ8зеп8сЬ.аіі1іс1іеп Воіапік, Всі. III.
Віоіо^іе сіег Рііапхеп, 'ѴѴ’іеп 1902, 8. 152—154. Апіоп Кегпег
ѵ. Магііаип, Баз РЙапаепІеЪеп, Всі. II, АѴіеп 1891, 8. 300 іі.,
389 Й.; также Дарвинъ въ" „Епізіеііипд сіег Агіеп“; кар. 9. (8.
399 і., йЬегзеШ ѵоп Наек), и „Баз Ѵагііегеп еіс.“ Кар. 19
(II2, 8. 207 іі.).
13 .-—Стр. 31, строч. 10. Единственныя однодольныя, обладающія
гетеростнльными цвѣтами, это открытыя Ф. Мюллеромъ (Егііг Мйііег,
-Тепаізсііе 2еіІ8с1іг. і. Ыаіиглѵізз., IV, 1871, 8. 74) въ Бразиліи
Ропіесіегіае.
14 .—Стр. 31, строч. 19. Къ этому взгляду разъ или два раза
приближается и Дарвинъ; но онъ впослѣдствіи теряетъ его изъ виду, такъ
какъ всеобщій принципъ промежуточныхъ половыхъ формъ у него
оттѣсняется мыслью о прогрессирующей тенденціи растеній къ двуполости.
См. стр. 257 англійскаго изданія. Тѣмъ не менѣе у него встрѣчаются
такія выраженія (стр. 296 о Кііатпиз Іапсеоіаіиз): „ТІіе зііогі-
еіуіесі іогт із за'ісі Ъу Аза Сггау іо Ъе Йіе тоге йпійпі оі
йіе іъѵо, аз ті§Діі йаѵе Ъееп ехресіесі йот ііз арреагіпд' іо
ргосіисе Іезз роііеп, апсі йот Йіе §гаІ8 Ъеіп& оі бтаііег біие;
і і із іііегеіоге ѣ 11 е тоге 11 і Іі 1 у іетіпіпе оі' і Іі е
4 іѵ о. ТІіе Іоп^ зѣуіесі зоте іогт ргоѵисез а ^геаіег питЬег
оі іѳоѵгеі’8... Йіеу уіеісі ігиіі, Ъиі аз ,іизі зіаіесі аге Іезз
йиій'иі Йіап йіе ойіег іогт, зо і Іі а і і Іі і з іогт арреагз
іо Ье і 11 е тоге тазспііпе оі іііе ідѵо“.
15 .—Стр. 31, строч. 7 сн. ‘ѴѴ’іІІат Ваіезоп, Маіегіаіз іог
іііе зѣпсіу оі ѵагіаііоп ігеаіесі лѵіііі езресіаі гедыгс! іо сіізсоп-
ііппііу іп іііе огідіп оі зресіез, Ьопсіоп 1894, р. 38 і. ОХуІо-
ігпрез онъ какъ разь говоритъ слѣдующее: „ТІіе іогт із сіітогріііс,
апсі ііаз ііѵо таіе погтаІ8“.Мѣсто это слишкомъ пространно, чтобы
цѣликомъ привести его здѣсь.
16 .—Стр. 32, строч. 14. Багѵіп, р. 148 (англ. изд.).
17 .— Стр. 33, строч. 3. На стр. 186 Дарвинъ говоритъ объ этомъ
явленіи: „іііе пзпаі гиіе оі йіе §таіпз йот йіе іоп&ег зіатепз,
іііе іпЪеб оі лѵііісіі Ііаѵе іо репеігаіе йіе іоп^ег різіііз, Ъеіп§-
іа^гег йіап йюзе йот іііе зіатепз оі Іезз 1еп^Йі“. См. также
стр, 38, 140 и особенно 286 сл.—Г. НіІсіеЪгапЛ, Ехрегішепіе ііЬег
сіеп БітогрЫзтпз ѵоп Ьіппт регеппе ипсі Ргітиіа зіпепзіз,
Воіапізс’ое 2еііип§, I. Дап 1865, 8. 2.
19 .—Стр. 33, строч. 9. НіМеЪгапсі, МопаізЬегісІііе сіег к^І.
ргеибівсііеп Акасіешіе сіег \Ѵіз8еп8с1іаііеп, 1866, 8. 370.
20 .—Стр. 33, строч. 25. Ъ. ЛѴеШ, ЁЪег сііе кіпеіізсііе Ког-
Добавленія и ссылки.
359
геіаііоп ххѵізскеп йеп Ъеійеп Сгепегаѣіопзхеііеп, АгсЬіѵ ійг
Епѣхѵіскіип^зшесііапік (іег Ог^апізтеп, В<1. XI, 1901, 8.
222—224.
21 . Стр. 34, строч. 13 сн. Факторъ ѣ играетъ важную и достой-
ную вниманія роль не только въ отношеніи людей и другихъ организмовъ,
но и въ отношеніяхъ половыхъ клѣтокъ между собою. Такъ говорятъ О.
ипсі В.. Негіхѵі§, ѴпіегзисЬип^еп хиг Могрііоіо^іе ипй РЪузіо-
1о§іе йег 2е11е, 4. Неіі, Ехрегітепіеііе Рпіегзисііип^еп йЪег
йіе Вейіп^ип^еп йег ВазіагйЬеігисІіЬип^, йепа 1885, 8. 37.
22 .—Стр. 34, строч. 3 сн. Рііапіазіеп еіпез Кеаіізіеп ѵоп
Ьупкеиз, Вгезйеп ипй Ьеірхі^, 1900, II Теіі, 8. 155—162.
23 .—Стр. 35, строч. 11. „. въ общемъ ....“; К не возрастаетъ
въ простои пропорція съ систематическою близостью.
24 .—Стр. 35, строч. 14 сн. ДѴШіеІт РГейег, ЬокотоѣогізсИе
КісІіѣип^зЬехѵе^ип^еп йигсіі сііетізсііе Веіге, Цпіегзис1іип§еп
аи8 йет ЬоіапібсЪеп Іпзіііиѣ хи ТйЬіп^еп, Вй. I, 1885, 8.
363—482.
25 .—Стр. 35, строч. 5 сн. О дѣйствія малеиновой кислоты („которая,
какъ извѣстно, въ растительномъ царствѣ не встрѣчается“), Ріеііег
стр. 412,
26 .—Стр. 36, строч. 2 сп. Терминъ введенъ Пфефферомъ, 8. 474,
Ашп. 2.
27 .—Стр. 36, строч. 5. Сопоставленіе съ хемотропизмомъ развито у
Е. 8ее1і§тапп, АѴеііеге Мііѣеііип^еп хиг Веііапйіип^ йег
8іег11ііа8 таѣгітопіі, Ѵоіга^ іп йег дупакоіодізсііеп Оезеіі-
есііай хи ИапіЬш‘5', Кеіегаі. іт ХепігаіЫаН ійг (лупако1о§іе,
18 Аргіі 1896, 8. 429.
28 .—Стр. 36, строч. 8. М. Ноішеіег, 2иг КеппіпІ88 йегпог-
таіеп ЦѣегибзсЫеітІіаиѣ, ХепігаІЫаН ійг Ѳупако1о§’іе, Вй.
XVII, 1893 8. 794—766.
29 .—Стр. 36, строч. 12. О странствованіяхъ семга, пхъ постѣ и
исхуданіи см. Ргіейгісіі Міезсііег, І)іе Ііізіосііетібсііеп ипйрііізіо-
1о§І8сЬеп АгЬеііеп ^езаттеіѣ ѵоп зеіпеп Ргеипйеп, Вй. II, Ьеір-
ХІ§ 1897, 8. 116—191, 192—218, 304—324,325—327,359—414,
415—420.
30 . Стр. 36, строч. 15. Р. РаІкепЪего-, Піе Ве&искіип§
иий йег ОепегаііопбхѵесЬзеІ ѵоп Сиііегіа, МіЙеіІип§еп аиз
йег хооіо^ізсііеп Зіаііоп хи Хеареі. Вй. I, 1879, 8. 420—4ч7.
31 .—Стр. 36, строч. 8 сн. См. Сгезргасііе тіі ОоеЙіе іп йеп
Іеѣхіеп йаіігеп веіпез ЬеЪепз ѵоп «Іокапп Реіег Ескегпіапп
(30 Магх 1824).
32 .—Стр. 36, строч. 3 сн Очень часто преувеличиваютъ аналогіи
между человѣкомъ и домашними животными въ смыслѣ полнѣйшей неза-
висимости полового общенія отъ опредѣленнаго момента времени. См.
СІігоЪак—Козѣіюгп, Віе Егкгапкип^еп йег ѵѵеіЪІісІіеп Ое-
зсМесііІ80г§апе, ‘ѴѴіеп 1900, Теіі */„ 8. 379 I.
24
360
Добавленія и ссылки.
33 .—Стр. 38, строч. 2. Я говорю объ одномъ, полномъ жизненной
правды, мѣстѣ: „Какъ и прежде, они производили другъ на друга неизъ-
яснимое, почти магическое дѣйствіе. Ови жили подъ однимъ кровомъ; не думая
другъ о другѣ, занятые совершенно .другими вещами, вращаясь въ обще-
ствѣ, они приближались другъ къ другу. Стоило имъ очутиться въ одной
залѣ и они уже стояли, сидѣли другъ возлѣ друга. Только близость могла
ихъ успокоить и вполнѣ удовлетворить; эта близость оказывалась совер-
шенно достаточной; не нужно было ни взгляда, ни звука, ни жеста, ни
прикосновенія—одно только пребываніе вмѣстѣ. Тогда это были не два
разныхъ человѣка, а одинъ человѣкъ, погруженный въ безсознательное
блаженство довольный собой и всѣмъ міромъ. Еслибы одного изъ нихъ насильно
удержали въ отдаленной части дома, другой совершенно безсознательно
шагъ за шагомъ приближался бы къ нему". (СгоеѣЬе, АѴаЫѵепѵапй-
зсііайеп, II Теіі, 17 Карііеі.)
34 .—Стр. 8, строч. 10. Вапѵіп: Ваз Ѵагііегеп еѣс. Вй. II.
Кар. 17—19 (напр. стр. 170, II изд.); особенно: Віе АѴігкип^еп
йег Кгеии—ипй 8е1ЬзІЬе.ігис1ііип§ іт РПапгепгеісЬ, біий&агѣ
1877 (ЛѴегке Вй. X), 8. 24.
КЪ Г Л А В Ѣ IV.
1 .—Изъ литературы по этому вопросу я приведу только важнѣйшія
книги, въ которыхъ читатель найдетъ дальнѣйшія указанія: Кісііагй ѵ.
КгаШ-ЕЪіп^, Рзусіюрайа зехиаііз, шіі Ъезопйегег Вегйскзісіі-
ѣі^ип^ Йег копігагеп 8ехиа1етрііпйип§, 9 Аиіі., ЗкиН^аіЧ
1894. АІЬегі Моіі, Віе копігаге 8ехиа1етрііп§ип^, 3 Аиіі.,
Вегііп 1899. Цпіегзис1іип§-еп йЪег йіе ЬіЬійо зехиаііз, Вй. I,
Вегііп 1897/98. Наѵеіоск ЕПіз ипй й. А. бутопйз, Ваз копігаге
СгезсЫесМз^ейіЫ, Ьеіргі^ 1896.
2 .—Стр. 40, строч. 12 ся. ѵ. Зсіігепск-Хоѣгіп^, Віе Зи^е-
зйопзѣііегаріе Ьеі кгапкііаііеп Егзсііеіпипгеп йез ВезсЫесЬСз-
ІеЪепз тіі Ъезопйегег Вегйскзіс.іііі^ипз; йег копігагеп 8ехи-
аіешрііпйип^, ЗіиН^агЬ 1892, 8. 193. Еіп Веіігар; гиг Аѣіоіо^іе
йег копігагеп бехиаіетрііп^ип^, АѴіеп 1895, 8. 1 іі. Ктіті-
паірзусііоіо^ісііе ипй рзуско-раѣііоіо^ізсііе ЗЬийіеп, Ьеіргі^
1902, 8. 2 I., 8. 17 I.—Етіі Кгаереііп, РзусЫаѣгіе, 4. Аиіі.,
Ьеіргід 1893, 8. 689 і.—СЬ. Рёгё, Ьа йезсепйапсей’ипіпѵегѣі,
Кеѵие ^ёпёгаіе йе сііпідие еі йе іііёгареиѣідие, 1896, сіііегЬ
паск Моіі, Ііпіегзисііип^еп, Вй. 1, 8. 651, Апт. 3. Однако въ
своей книгѣ Ь’Іпзйпсі 8ехпе1, Еѵоіиѣіоп еі Віззоіиііоп, Рагіз
1899, р. 266 і., Фере видитъ центръ тяжести во врожденномъ предрас-
положеніи.
3 .—Стр. 41 строч. 24. „Завершающее условіе" но Авенаріусу,
Кгіѣік йег геіпеп Егіакгип^, Вй. I, Ьеіргі^, 8. 29, „Частичная
Добавленія и ссылки.
361
причина" по Аіоіз Нййег, Ьо§1к шііег Міілѵігкип^ ѵоп Бг.
Аіехіез Меіпоп§, ѴѴіеп 1890 8. 63.
4 .—Стр. 42 строч. 19. Что между М. и Ж. находятся лица, дѣй-
ствующія другъ на друга въ половомъ отношеніи, видно изъ наблюденій
Рг. ХеидеЪаиег’а (РіііЬу іаізе таггіа^е Ьеілѵееп Іпйіѵійиаіз
оі Іііе зате §епйег лѵіі'іі зоте йіѵогзез Іог „Еггепгсіе 8ехе“),
Кеіегаі іт ВгііісЬ Сіупаекоіо^ісаі ]оигпа1, 15, 1899. 8. 315.
ср. 16, 1900 8. 104, „Зшптагу оі (хупаекоіо^у, іпсіийіпу
ОЬзіеігісз".
5 .—Стр. 42, строч. 24. 'Ср. Етіі Кгаереііп; РзусЬіаігіе, 4.
Аиік, Ьеіргі^ 1893, 8. 690. „Существуетъ сравнительно мало лицъ,
у который, никогда не бываетъ проявленій гетеросексуальныхъ влеченій.
6 .—Стр. 42, строч 17 сн. Американецъ Іаз (л. Кіегпап, былъ,
вѣроятно, первымъ, который искалъ основу гомосексуальности въ половой
недифференцированности зародыша (Ашегісап Ьапсеі, 1884, и въ
Мейісаі біапйагй, Ыоѵ,— Оес. 1888); послѣ чего РгапкЬуйзіоп
(РЫІайеіркіа Мейісаі шій Зиг^ісаі Кисогйег, ЗеріетЬег 1888,
Айгеззез апй Еззауз, 1892, р. 46 иий 243)—въ работахъ, кото-
рыхъ мнѣ лично не удалось изучить. Ту же теорію приводитъ паціентъ
Крафтъ-Эбинга въ РзусЬораіЬіа зехиаііз, 8 Аиіі. 8іиіі^агі 1*893,
8. 227. Послѣдній включилъ ее въ свою работу „Хиг Егкіагип^ Йег
копігагеп 8ехиа1етрііпйип^“, йакгЬйсІіег йіг РзусЬіаігіе
шій іѴегѵепІіеіІкипйе, Ваий XIII, Ней 2; далѣе кт> ней прим-
кнули АІЬегі МоІІ, ЦпіегзисЬші^еп йЪег йіе ЫЬійо зехиаііз,
Вй. I, 8. 4 4!.. НаѵеІоск ЕШз, Зіийіез іп іЬе РІіусЬоІо^у оі
зех, ѴоІ. I, зехиаі Іпѵегііоп, 1900, р. 132 Г., ЬІогЬегі Сга-
Ьоіѵзкі, Віе таптѵеіЫісЬе. Хаіиг йез Мепзсііеп, Ьеіргі^
1896 еіс.
7 ,—Стр. 43, строч. 9 сн. Признаніе извѣстной закономѣрности по-
лового влеченія въ царствѣ животныхъ пріемлемо постольку, поскольку
оно совершенно уничтожаетъ гипотезу о „половомъ подборѣ".
8 .—Стр. 43, строч. 15 сп. Гомосексуальность у животныхъ См.
СЬ. Рёгё, Ьез регѵегзіопз зехиеііез сЬеи Іез апітаих (Ь’Іпзіі-
исі зехиеі, Рагіз 1899, р. 59—87. Р. Кагзсіі, Райегазііе
шій ТгіЬайіе Ъеі йеп Тіегеп аиі (Згиий йег Ыіегаіиг гизапі-
ліеп^езіеііі, ЙаІігЪисЬ ійг зехиеііе 2ѵгіскепзіиГеп, ВЙ. II (1900)
8. 126 — 154. АІЬегі МоІІ, Ипіегзискип^еп йЪег йіе ЬіЪійо
зехиаііз, Вй. I, 1898, 8. 368 Г..
9 .—Стр. 43, строч. 8 сн. Неправильно думать, какъ это дѣлаютъ
многіе (даже Ріаіоп, Оезеіае, VIII, 836 с.), что „влеченіе кь соб-
ственному полу" есть „противоестественный" порокъ, свойственный ис-
ключительно человѣку. Впрочемъ, въ вопросѣ о педерастіи Платонъ былъ,
пожалуй, правъ, тогда какъ гомосексуальность не ограничивается однимъ
только человѣкомъ.
10 .—Стр. 44, строч. 19. См. Кгаііі ЕЬіп^ и АІЬегі РисЬз,
Віе ТЬегаріе йег апошаіеп Ѵііа зехиаііз, Зіиіі^агі1899,8. 4.
24-
362
Добавленія и ссылки.
11 .—Сгр. 45, строч. 9. Единственнымъ истинно великимъ человѣ-
комъ, строго осудившимъ гомосексуальность былъ апостолъ Павелъ (Ко-
тег I. 26—27); но онъ самъ отлично сознавалъ, что половая потреб-
ность въ немъ слабо развита; этимъ объясняется наивный оптнпизмъ въ
его разсужденіяхъ о бракѣ.
12 .—Стр. 45, строч. 16 сн. Моіі, Цпіегз. ііЬ. й. ЫЪій. зех.,
Вй. I, 8. 484.
13 .—Стр. 45, строч. 4 сн. Людей, какъ Микель-Анджело и Вин-
кельманъ (первый, несомнѣнно, одинъ изъ самыхъ мужественныхъ худож-
никовъ) слѣдуетъ съ точки зрѣнія приведенной терминологіи назвать пе-
дерастами, но не гомосексуалистами.
КЪ ГЛАВѢ V.
1. —Сгр. 46, строч. 12. Если Тііеойог Сготпрегг (СггіесЬісзІіе
Вепкег, Ьеіргі§“ 1896, Ва. I, 8. 149) правильно истолковалъ нѣко-
торые стихи Парменида, сохранившіеся въ латинскомъ переводѣ (ср.
Рагтепійез’ ЬеІіг^ейісМ, «^гіесііізсіі ипй йеиізсіі ѵоп Нег-
тапп Віеіз, Вегііп 1897, Рга^тепі 18, ипй ВіеГз Ветегкип-
§еп Ыеги, 8. 113 II), тогда я долженъ назвать великаго мыслителя
своимъ предшественникомъ. Вошрегг говоритъ; „Въ этой теоріи высту-
паетъ тенденція, указывающая на знакомство съ пиѳагорействомъ и, стало
быть съ математикой... тенденція выводить качественныя различія изъ
количественныхъ. Величина того отношенія, въ которыхъ предположенное
имъ (какъ уже раньше Алкмеономъ) женское образовательное вещество
стоитъ кь мужскому, была примѣнена имъ къ объясненію особенностей
характера произведеннаго на свѣтъ человѣка, и, прежде всего, ради его
полового влеченія. То же направленіе сказывалось въ стремленіи свести
индивидуальныя различія между индивидуумами и ихъ душевными состоя-
ніями на большее или меньшее содержаніе въ ихъ организмѣ обоихъ со-
ставныхъ веществъ". Если Гомперцъ имѣетъ въ виду только приведенный
нами отрывокъ, то подобное толкованіе приписываетъ Пармениду то, что
принадлежитъ самому Гомперцу. Ср. также 2еПег, Віе РЫІозорІііе
йег Огіесііеп, 1/1 5 Аиі‘1., Ьеіргі^ 1882, 8. 578 Г., Апш. 4.
2. —Стр. 46, строч. 6 сн. Здѣсь намекается на сочиненія Ь. АѴіПіат
8іегп, Рзусііоіо^іе сіег іпйіѵійиеііеп Війегепгеп (Ійееп ги
еіпег „йіЙегепгіеІІеп Рзусііоіо^іе"), Згійеп сіег Сгезеіізсііай
йіг рзусііоіо^ізсііе Рогзсііип^, Ней 12, Ьеіргі^ 1900.
3. —Стр. 47, строч. 17 сн. О періодичности въ человѣческой и,
въ особенности, въ мужской жизни, какт, и вообще въ біологическихъ яв-
леніяхъ, можно найти очень много интереснаго въ одной книгѣ,неудачное
заглавіе которой даже не наводитъ на мысль о такомъ выдающемся со-
держаніи ея: \ѴіІ1іе1ш Рііезз, Віе ВегіеИпп^еп злѵізсііеп Хазе
ипй ѵгеіЫісйеп ВезсЫесіізізог^апеп, іп ііігег Ъіоіо^ізсііеп
Вейеиіип§ йаг^езіеій, Ьеіргі^ ипй \Ѵіеп 1897; это оригиналъ-
Добавленія и ссылки.
363
нѣіішее сочиненіе пріобрѣтетъ, вѣроятно, историческую извѣстность, когда
изслѣдованіе уже переростетъ его. До сихъ поръ же открытыя Флисомъ
явленія не возбудили въ себѣ достаточнаго вниманія.
4. —Стр. 50, строч. 16 сн. Объ этой мнимой „монотоміи" среди
женщинъ можно найти мнѣнія различныхъ авторовъ въ большомъ сборникѣ
С. ЬотЪгозо ип<1 Сг. Ееггего, Баз ЛѴеіЬ аіз ѴегЬгесІіегіп ипй
Ргозѣііиіегіе, АпДігороІо^ізсЬе ЗѣиДіеп, §е§гйпс!еі аиі еіпе
Багзіеііип^ сіег Віоіо^іе ипсі Рзусііоіо^іе Йез погтаіеп
ЛѴеіЬез, йЪегзеШ ѵоп Н. Кигеііа, НатЪигд 1894, 8. 172 і.
5. —Стр. 50, строч. 13 сн. Большая измѣнчивость самцовъ: Баг-
лѵіп, Біе АЪзіаттип^ йез Мепзсііеп еіс, йЬегзеігі. ѵоп На,ек,
Кар. 8, 8. 334 іі; Кар. 14, 8. 132 іі., Ъезопйегз 136; кар. 19,
8. 338 іі.—С. В. Баѵепрогѣ ипсі С. Виііагсі, ЗіиДіез іп ( Мог-
рко^епезіз, VI: А. СопѣгіЪиііоп 10 ѢЬ.е диапШаііѵе 8іи<іу оі'
соггеіаѣей ѵагіаѣіоп апД Іііе сотрагаѣіѵе ѴагіаЪіІііу оі Діе
зехез, РгосееДіпд оі ѣііе Атег. РЫ1. 8ос. 32, 85—97. Кеіеѣаі
Аииёе Віо1о§;ідие, 1885, р. 273 I.
6. —Сгр. 51, строч. 5. Теорія актуальности психическаго принад-
лежитъ Вильгельму Вундту (СггипДгізз сіег Рзус1іо1о§;іе, 4 Аиі.,
Ьеіргі§ 1901, 8. 385); она отвергаетъ всякое субстанціонпое и внѣ-
временное бытіе въ психологіи и въ этомъ вндптъ существенное отличіе
послѣдней отъ естествознанія, которое не выходитъ за предѣлы понятія
матеріи (см. также АѴипДі, Ьодік, В<1. II, МеДіоДепІекге, 2 Аиіі.,
Ьеіргі§ 1895).
7. —Сгр. 51, строч. 13 сн. Р. Д. МоеЪіиз, ЁЪег Діе Апіа^е
2иг МаЙіетаѣік, Ьеіргі^ 1900.
8. Стр. 57, строч. 10 сн. Юмъ умалчиваетъ объ этомъ различіи;
Махъ его совершенно отрицаетъ (Біе Ргіпгіріеп сіег ЛѴагшеІеІіге,
ІіізіогізсІі-кгііізсЬ. епіхѵіскеіѣ, 2 Аиіі. Беіргі^ 1900, 81 432 іі).
9. —Стр. 52, строч. 10 сн. Этотъ взглядъ на проблему времени
принадлежитъ Маху, Біе Месііапік іп ііігег Епѣѵѵіскіипд' кізіо-
гізсіі-кгііізсіі Даг^езѣеііі, 4 Аиіі., Ьеіргі^ 1901, 8. 233. Замѣ-
чанія <1. В. 8іа11о по этому вопросу весьма плоски, Тііе Сопсеріз
ипД Тііеогіез оі шоДегп рііузіез, 7. еД. Ьопсіоп 1890, р. 204.
10 .—Стр. 53, строч, 17. Объ Аристотелѣ, какъ основателѣ ученія
о соотносительности Дпг^еп Вопа Меуег, Агізѣоіеіез Тіегкппсіе,
Вегііп 1855, 8. 468.
11 .—Сгр. 53, строч. 19. О замѣчательномъ соотношеніи у кошекъ,
какъ и вообще о „соггеІаіеД ѵагіаЬШІу" см. Багхѵіп, БазѴагіе-
геп есѣ., Зіиіѣдагі 1873, кар 25, (ВД. II, 8. 375). Епізіе-
Ініп& Д. Агѣеп, 8. 36, 194 (йЪетз. ѵ. Наек).
12 .—Стр. 54, строч. 6. Егпзі Маск, Біе Месііапік еіс.
4 АиД., 8, 235.
13 .—Сгр. 54, строч. 19. Здѣсь изложеніе соприкасается съ слѣ-
дующимъ мѣстомъ (БіеІЙіеу, Веііга^е гшп ЗіиДіиш сіег ІпДіѵі-
Диаіііаі, Віігип^зЪегісІііе «іег к§Д. ргсиззізсііеп АкаДетіе сіег
364
Добавленія и ссылки.
ЛѴіеззепзсІіайеп 211 Вегііп, 1896 8. 295—335), 8. 305: „Въ одномъ
типѣ закономѣрно связаны между собою многіе признаки, части или
функціи. Эти черты, общая связь которыхъ составляетъ типъ, находятся
въ такомъ взапмноотношеніи, что наличность одной черты приводитъ насъ
къ предположенію наличности другихъ. При чемъ эта типическая связан-
ность признаковъ увеличивается въ восходящемъ ряду жизненныхъ формъ
во вселенной и достигаетъ высшаго пункта въ органической, а затѣмъ
психической жизни. Этотъ принципъ типа можно считать вторымъ, господ-
ствующимъ надъ индивидуумами. Этотъ законъ далъ возможность великому
Кювье воспроизвести тѣло животнаго по его окаменѣлымъ остаткамъ; и
тотъ же законъ въ примѣненіи къ исторически-духовной области привелъ
Фр. А. Вольфа и Нпбура къ выставленнымъ ими положеніямъ.
14 .—Стр. 54, строч. 17 сн. Мы говоримъ объ искусственно лишен-
ныхъ верхнеглоточнаго ганглія нереидахъ. Стоитъ собрать нѣсколько опе-
рированныхъ червей въ сосудъ, какъ.... они собираются въ одномъ углу
и пытаются пробиться здѣсь сквозь стѣнку. Черви оставались въ такомъ
положеніи въ теченіе многихъ часовъ и погибали въ своемъ безразсуд-
номъ стремленіи пробиться впередъ. йасдпе ЬоеЬ, Еіпіеііип^ іп
йіе ѵег^іеісііепйе Сгеііігпрііузіоіо^іе пііѣ Ьезопйегег Вегіі-
ск8Іс1іѣі^цп§’ йег лѵігЬеіІозеп Тіеге. Ъеіргід’ 1899, 8. 63 (гдѣ
по 8. 8. МахлѵеП, Рйи^егз АгсЫѵ іиг йіе ^езатіе Рйу8Іо1о§іеѵ
67, 1897, приведенъ рисунокъ этого процесса).
15 .—Стр. 54, строч. 8 сн. Выраженіе „дозорщикъ и т. д.“,
у Шопенгауэра, Рагег^а II § 350 Ъіз.
16—Стр. 16, строч. 1 сн. Копгай Кіе^ег (Віе Казігаііоп,
Эепа 1900, Ѵогѵѵогѣ, 8. XXV) гороритъ: „И я вполнѣ раздѣляю
съ Галлемъ, Кантомъ, Мебіусомъ убѣжденіе, что было бы крупнымъ
шагомъ впередъ, не только въ области чистой науки, но въ практи-
ческомъ п соціальномъ отношеніи, если удалось бы найти методу, съ по-
мощью которой можно было бы дать точное (физіономическое) опредѣленіе
нравственности, ума, характера, воли человѣка*. Я не могу присоеди-
ниться къ подобному взгляду и считаю его нѣкоторымъ преувеличеніемъ;
но я привожу его потому, что онъ способствуетъ обнаруженію важности
этого вопроса.
КЪ ГЛАВѢ VI.
1 .—Стр. 56, строч. 1 сн. Ближе всего подходитъ къ развиваемому
нами взгляду на женскій вопросъ Агйпіп, Віе РгапепІга§’е ппй йіе
еехпеііеп Тдѵізсііеп&гтеп, ЯаІігЪисЬ. Тйг зехиеііе Тдѵізсііепзілі-
і’еп, ВЙ. II, 1900, 8. 211—223. Но мои выводы совершенно само-
стоятельны.
2 .—Стр. 57, строч. 18 сн. см. ДѴеІскег, Заррію, ѵоп еіпеіп
кегг8с1іепйеп ѴогшЧеіІ Ъе&еіі, ОбШп^еп 1816, хѵіейег аЪ^ей-
гпскі іп зеіпеп „Кіеіпеп 8с1ігіТіеп“, II Теіі, Вопп 1845,,
Добавленія п ссылки.
365
8. 80—144. И. О- Ногаііиз Еіасиз, егкіагі ѵоп Неппапп
Зсіійіг, III, Ерізіеіп (Вегііп 1883), Копішепіаг ги Ерізіеі
1, 19, 28, къ тому же ЛѴеІскег, Кіеіпе Зсіггійеп, ВЦ. У,
8. 239 і‘.
3 .—Стр. 58, строч. 22. Мёгішёе; см. Айеіе Сгегііагйѣ ипй
Неііепе 8ішоп, МиіегзсІіаЙ ипй ^еізіі^е АгЬеіѣ, еіпе рзусііо-
Іо^ізсйе иий зогіоіо^ізсііе Зѣийіе аиі Сгипйіа^е еіпег іпѣег-
паііопаіеп ЕгЬеЪип^ пііі ВегйскзісЬ.ѣі§ип§ йег §езсЬіс1іШс1іеп
Епѣдѵіскіип^, Вегііп 1901, 8. 162. Разсказъ о Ж. Завдъ и Шо-
пенѣ тамъ же, стр. 166. Этой тщательно составленной книгѣ я обя-
занъ огромнымъ количествомъ примѣровъ и указаніями на нѣкоторые
источники.
4 .—Стр. 58, строч. 4. Данныя о Лаурѣ Бриджменъ взяты у АІЪ.
МоІГя, Впіегз. йЬ. й. ЬіЬ. зех. Вегііп 1897/98, Вй. I, 8. 144.
Скорѣе противъ этого взгляда говорятъ мѣста у ХѴіШеІпі йегизаіеш,
Ьаига Вгій^тап, Егаіеішп^ еіпег ТаиЬзіртт-Вііпйеп, еіпе
рзусііоіо^ізсііе 8іийіе, ХѴіеп 1890, 8. 60. О Жоржъ Зандъ; Моіі
іЬій., 8. 698 I. Апт. 4; о Екатеринѣ И: Моіі, Віе копігаге 8ехи-
аіешрііпйип^, 3. АиП., Вегііп 1899, 8. 516; о Христинѣ: Айеіе
Оегііагйі ипй Неіепе 8ітоп, МиЙегзсЬаіѣ ипй §еізіі§е АгЪеіі,
Вегііп 1901, 8. 209 („во всякомъ случаѣ, лнчность, подверженная дѣй-
ствію сексуально-патологическихъ явленій").
5 .—Стр. 58, строч. 19. См. „Вгіеіе Ьийхѵі^з II ѵоп Вауегп
ап КісЬагй ХѴадпег", ѵегоіТепШсМ іп йег ХѴа§е, ЛѴіепег
Ѵѵосііепзсітй. I. йапиаг Ьіз 5. ГеЪгиаг 1899.
6 .—Стр. 59, строч. 10. Сіеог^е Еііоѣ: Сгегііагйі ипй 8іпюп,
ор. сіѣ 8. О Ьаѵіпіа Еопѣапа тамъ же, 8.98. О Вгозѣе-НйІзІіоіГ,
8. 137. О Касііеі Киузсіі: Егпзі бгиііі, Віе Ггаиеп іп йег
Кипзі^езсЫсЫе, Вегііп 1858, 8. 122.
7 .—Стр. 59, строч. 14. Воза Вопііеиг: (Іегііагйі-Зітоп, 8-
107 I. Тамъ приведена цитата біографа-художницы Вепё Реигоі (Коза
Вопііеиг, Нег Иіе апй хѵогк, Ьопйоп): Чисто мужская сила въ чер-
тахъ лица, а также и волосы, которыя она обыкновенно коротко стригла,
придавали ей видъ мужчины. Когда Р. Б. одѣвала мужское платье, никто
все-таки не подозрѣвалъ, что она мужчина.
8 .—Стр. 59, строч. 3 сн. Такъ какъ женщины создаютъ значительно
меньше, чѣмъ мужчины, то каждое произведеніе ихъ считается рѣдкостью.
См. Сгиііі, Віе Егдиеп іп йег Кипзѣ^езсЫсІіІе, 8. 260 I.: „Доста-
точно, чтобы произведеніе явилось дѣломъ рукъ женщины для того, чтобы
его всюду превозносили".
9 .—Стр. 60, строч. 25. См. 0. й. МоеЬіиз, ЁЪег йіе Ѵегег-
Ъипд кйпзйегізсігег Таіепѣе, іп йег „Іітзсііаи", IV, Ыг. 38.
8. 742—745 (15 ЗеріетЪег 1900). ййг^еп Вопа Меуег. 2еіѣ-
зсіігій Гиг Ѵбікегрзусііоіо^іе ипй Зргасіпѵіззепзсііай, 1880,
8. 295—298. Кагі йоеі, Віе Ггаиеп іп йег Ркііозоріііе.
366
Добавленія и ссылки.
8атт1ші§’ ^етеіііѵегйіапЛісЬег ѴоНга^е, 1іегап8§’е^. ѵоп Ѵіг-
сікпѵ ппсі. НоІігепйогіТ, НеЙ 246, НатЪиг§* 1896,8. 32 ипй 63.
10 .—Стр. 60, строя. 17 сп. ѲиЫ, іЪій.; 8. 8 и 5.
11 .—Стр. 60, строя. 19 сн. Я могъ бы назвать здѣсь, какъ очень
мужественную женщину, Доротею Мендельсонъ; о ней и ея женственномъ
мужѣ Фридрихѣ Шлегелѣ см. <Іо1і ЗсІшЪегЬ, Ггаиеп^езіаНеп аиз
<1ег (іег сіеиізсііеп Вотапіік, НатЬиг§ 1898 (8атт1ип§’
о‘р,піеіпѵег8Іаіі(11іс1іег ѵЙ88еп8с1іаШіс1іег Ѵогіга^е 1іегаи8§'е§'е-
іэеп ѵоп ѴігсЬохѵ, НеЙ 285), 8. 8 і. Слѣдовало бы упомянуть гомо-
сексуальную графиню Сарольту В. изъ Р8ус1іораНііа8ехиа1І8 Кр.-Эбяпга
(8. Аиті., 1893, 8. 311—317).
12 .— Стр. 60, строя. 7 сп. Кто тщательнѣе собиралъ данныя, чѣмъ
я, обладая болѣе значительными знаніями въ исторіи литературы, искус-
ства, пауки и политики, кто лучше меня оріентируется въ источникахъ,
тотъ найдетъ много поразительныхъ подтвержденій этого пункта.
13 .—Стр. 62, строч. 14. О знаменитыхъ женщинахъ. Ьагѵіп,
АЬзіаіп. <1. МепзсЬ., ііЪегз. ѵ. Наек, Всі. II, 8. 344 і‘.
14 .--Стр. 62, строя. 16. Этому указанію о Борисѣ, позаимствован-
ному мною у Ѳагіуіе (Оп Негоез еЬс., Ьопсіоп, Сііатрап апй НаІІ,
р. 175), противорѣчивъ то, что сказано о ходѣ развитія поэта въ Мешоіг
о! КоЪегІ Вигіі8“ (Роеѣісаі АѴогкз, Ьопсіоп, Ѵ/агпе, 1896,
Р. 16 і'.).
15 .—Стр. 62, строч. 18 си. Цитата изъ Впгскііагйі, Ьіе Кпііпг
йег Вепаіззапсе іп Ііаііеп, 4. АиГІ., Ъе8г;г§ѣ ѵоп Ьийкі§'
Оеі^ег, Ьеіргі^ 1885, Вй. II, 8. 125.
16 .—Стр. 62, строч. 6 сн. Побудительнымъ мотивомъ служитъ для
меня Оттокаръ Лоренцъ. Онъ говорятъ (ЬеІігЪпсІі йег ^езапіѣеп
\ѵі88еп8впаШіс1іеп Оепеаіо^іе, 8іаіпгпЬаит шій АЙпепіаіеі
іп ііігег о\?8с1іісІіѣ1іс1іеп, зойіоіо^ізсізеп ыпй паіипѵі88еп8СІіай-
Ііскеп Вейеикш^, Вегііп 1898, 8. 54. I.): „Въ явленіяхъ, которыя
въ настоящее время обозначаютъ однимъ не вполнѣ удачнымъ именемъ
женской эманспяаціи, ни одинъ знатокъ всѣхъ ступеней культуры, пройден-
ныхъ уже человѣчествомъ, не можетъ признать чего-то новаго въ отдѣль-
ныхъ частяхъ этого теченія. Стремленіе женщинъ пріобщиться къ совре-
менному состоянію пауки и просвѣщенія было въ XVI или X вѣкѣ не
менѣе слабо, чѣмъ въ XIX в. Соціальная идея современности, ратующая
за самостоятельность матеріальнаго существованія женщины, вполнѣ ана-
логична тому, чго наблюдаемъ еще въ церковной и монастырской жизни
прошлыхъ временъ. Стоить памъ, поэтому, приступить къ изслѣдованію
причинъ этихъ явленій, которыя съ строгой закономѣрностью повторяются
въ пестрой смѣнѣ временъ, и мы приходимъ къ тому безспорному выводу,
что значительную роль тутъ играютъ личныя свойства, влеченія и побуж-
денія тѣхъ женщинъ, которыя стремятся къ такъ называемой женской
эмансипаціи, въ ея различныхъ формахъ и въ разныя времена. Такимъ
образомъ, если въ потокѣ временъ женскій вопросъ выступаетъ то силь-
нѣе, то слабѣе, то поелѣдающія поколѣнія метутъ вывести отсюда извѣст-
Добавленія и ссылки.
367
ное возвращеніе женственныхъ качествъ, которыя въ извѣстныя эпохи прі-
обрѣтаютъ преобладающій характеръ мужественности; ихъ смѣняютъ эпохи
женственности, которыя во всемъ мужскомъ видятъ нѣчто безобразное".
17 .—Стр. 63, строч. 6. Ванѵіп, І)а§ Ѵагііегеп еіс. II2, 58.
Въ подтвержденіе этого онъ ссылается на ЛѴіПіат Уаггеіі, Оп ѣііе
сЪап^е іп Ійе рішпа^е оі зоте Неп-РІіеазапі^ РЫІозоркісаІ
Тгапзасііопз оі іЪе Коуаі Зосіеіу оі Ьопсіоп, 1827 (р. 270).
18 .—Стр. 63, строч. 10 сн. ЛѴегпег ЗотЪагі (Ьіе Ргапеп-
Гга^е, іп йег ЛѴегпег ЛѴосІіепзсІігііі „Ьіе 2еіі", 1 Магя 1902,
8. 134) высказывается но поводу того взгляда, что женскій трудъ вы-
званъ введеніемъ машинъ, которыя не требуютъ отъ рабочаго мускульной
силы, и говоритъ „Это безспорно п справедливо въ примѣненіи ко мно-
гимъ отраслямъ, напр., къ весьма важному ткацкому производству. Но
нельзя того же сказать относительно прядильнаго искусства, такъ какъ оно
до изобрѣтенія прядильнаго станка было спеціальностью женщинъ еще въ
большей мѣрѣ, чѣмъ это наблюдается въ настоящее время. Техника ма-
шиннаго производства здѣсь только дала возможность примѣнить мужскую
силу, и, какъ извѣстно, на механическихъ прядильняхъ работаетъ очень
много мужчинъ. Но этотъ взглядъ не находитъ подтвержденія и въ дру-
гихъ отрасляхъ, требующихъ усиленнаго труда; я напомню модныя издѣлія,
вязанье, вышиванье, табачное производство и другія отрасли, гдѣ машины
скорѣе изгнали женщинъ, чѣмъ привлекли. Это невѣрно также относи-
тельно главной отрасли современнаго женскаго труда—относительно фаб-
ричнаго производства готоваго платья. Вѣдь ручное шитье столь же до-
ступно женщинѣ, какъ и машинное. Что было рѣшающимъ моментомъ въ
развитіи женскаго труда—это явленіе, прежде всего, лежало внѣ сферы
производства; око скорѣе скрывалось въ опредѣленныхъ формахъ соотно-
шеній населенія, а именно въ возникновеніи численнаго превосходства
женщинъ надъ мужчинами, какъ въ деревнѣ, такъ и въ городѣ, превос-
ходство, причины котораго здѣсь не мѣсто разбирать44.
10 .—Стр. 63, строч. 4 сн. Кгаііі—ЕЬіп§, РзусІюраіЬіа
зехиаііз, 8. 220: „Тенденція природы на современной ступени развитія
есть произведеніе моносексуальныхъ индивидуумовъ".
20 .—Стр. 63, строч. 11 сн. ЛѴеізтапп, КеітрІазтаЗ. 477 Т.
Сіаиз, ЬеЪгЪисІі сіег /ооіо^іе. 6. Аиіі., МагЬиг^ 1898, 8. 403.
Также нѣкоторые Воругійае рѣзче дифференцированы въ половомъ отно-
шеніи, чѣмъ человѣкъ. См. СІаиз, іЪісІ, 8. 482.
Къ части II.
К Ъ ГЛАВѢ I.
1 .—Стр. 67, строч. 3. ТЬотаз Сагіуіе, Оп Негоез, Него-
АѴогзЫр апй ѣііе Негоіс іп Нізіогу, Ьопсіоп. СЬартап &.
Наіі, р. 99.
2 .—Стр. 67, строч. 16 сн. Ргапг Ъ. Хеп^еЪапег, 37 ГаІІе
ѵоп Ѵегйорреіип^еп йег аиззегеп безсЫесМзіеіІ, Мопаѣзіісгііі
і'ііг СеЪигіз^іІі'е ипй Супакоіо^іе, VII, 1898, 8. 550—564, 645
—659, Ъезопйегз 8. 554 і‘., гдѣ описанъ случай „Лихіарозіѣіо
ог^апогшп зехиаііит ехіегпогшп иігіиздие зехиз". Я оставляю
здѣсь въ сторонѣ ложный гермафродитизмъ, основанный лишь на препят-
ствіяхъ къ развитію.
3 .—Стр. 68, строч. 36—38 , Агізіоіеіез, Меіайііузік, А 5,
986а, 31: Акхраій» о Кро'шѵ'.а'п;; <рт(3! е>а? 5уо та голла тюѵ
аѵ9ра>'П'ѵа)>.
4 .—Стр. 68, строч. 10 сп. Ср. 8сЬ.е11іп§, Ѵоп йег АѴеІізееІе,
АѴегке, Зіиѣі^агі ипй АидзЪиг§', 1857, АЫ. I, Вй. II, 8, 489:
„Такимъ образомъ, законъ полярности есть всеобщій міровой законъ."
5 .—Стр. 69, строч. 17. Я имѣю въ виду здѣсь получившіе широ-
кую извѣстность труды Дильтея (ѴѴіШеІт ВіШіеу, Ійееп йЬег еіпе
ЬезсйгеіЬепйе ипй гег^ііейегпйе Рзусііоіо^іе, Зіігип^зЪегісІііе
йег к§1. ргеиззізсііеп Акайетіе йег ‘ѴѴ’іззепзсЬ.айеп, 1894, 8.
1309—1407. Веііга^е гит 8іийіит йег ІпйіѵійиаШаі, іЪій.,
1896, 8. 295—335. Первое сочиненіе гласитъ напр. на стр. 1322: „Въ
произведеніяхъ поэтовъ, въ размышленіи о жизни великихъ писателей
кроется такое глубокое пониманіе человѣка, которое оставляетъ далеко
позади себя всякій курсъ психологіи". Во второмъ сочиненіи на стр. 299
въ прим. сказано: „Я жду... убѣдительной расчлененности... и героичес-
каго проявленія воли, которое способно принести себя въ жертву и отверг-
нуть чувственное бытіе".
6,—Стр. 71, строч. 24. Ср. Неіпгісіі Кйскегѣ, Віе Сгепгеп
йег паіипѵіззепзсііаіііісііеп Ве^гШзЪіІйип^, РгеіЪиг^ іт
Добавленія и ссылки.
369
Вгеіз^аи 1902, 8. 545: „Атомизирующая индивидуальная психологія
видитъ во всѣхъ индивидуумахъ нѣчто равное и дожна это дѣлать въ
качествѣ самой общей теоріи душевной жизни; индивидуалистическая исто-
рія сосредоточиваетъ свое вниманіе въ индивидуальныхъ различіяхъ".
7.—Стр. 71, строч. 17 сн. См, полемику между О. ѵ. Веіохѵ и
Кагі Ьатргесііі объ исторической соціологической исторіи къ индиви-
дуальности (въ 1898 и 1899 ну).
8.—Стр. 71, строч. 20 сн. Ни одна ученая голова, никакой про-
грессъ науки не въ состояніи создать того, что можетъ создать художникъ
е содержаніи жизни. Искусство есть органъ жизнепониманія \ Ьіійіеу,
ВеіЬг. 2. 81и(1. й. Іпйіѵійпаі. Вегііпег ЗіІгип^зЪегісйІе. 1896,
3. 306.
К Ъ Г Л АВѢ II.
1 .—Стр. 73.—Эпиграфы: Капі,Апйігороіо^іе іп рга^шаіізсііег
НіпзісМ, Ххѵейег Теіі В. (8. 229 ей. КізсЬіпапп); Меігзсііе,
йепзейз ѵоп (тпі ипй Вбзе, АрЬогізшиз 232.
2 .—Стр. 73, строч. 21 сн. Капі, 8. 228.
3 .—Стр. 74, строч. 8. „... достойный удивленія фактъ, что жен-
щина безъ тѣни стыда, даже съ нѣкоторымъ оттѣнкомъ гордости выстав-
ляетъ па показъ свою беременность, въ то время, какъ она готова умереть
ѳгъ стыда, если-бъ кто-либо застигъ ее при совершеніи полового акта. Какъ
всякій безошибочно точный признакъ какого-нибудь предмета вполнѣ ото-
ждествляется съ самимъ опредѣляемымъ предметомъ, такъ отдаленнѣйшее
указаніе на совершенный половой актъ способно вызвать краску стыда
па лицѣ женщины; исключеніе составляетъ беременность". Зсііорепііаиег,
Рагег§'а, II, § 166.
4 .—Стр. 73, строч. 17. Я счелъ себя въ правѣ обойти молчаніемъ
двухъ женщинъ-психологовъ, извѣстныхъ мнѣ своими работами; одна—
американка-экспериментаторша, другая—русская, составившая плохую исто-
рію понятія апперцепціи.
5 .—Стр. 74, строч. 1. Все лучшее, что можно было сказать о
беременной женщинѣ и о происходящихъ въ пей процессахъ, выражено въ
стихотвореніи: „Сгеііеітпізѵоііе Кгайе зсЫіп^еп" (Етіі Ъпска,
81егпеппасіііе, Ѵегіад; АѴі^апй, Ьеіргі§ 1903).
6 .—Стр. 74, строч. 11 сн. Такъ, между прочимъ, Р. Реггсго,
АѴошапз Зрііеге іп Агі, Келѵ Веѵіехѵ, КоѵетЪег 1893 (цитирую
по Эллису).
7 .—Стр. 74, строч. 6 сн. Изслѣдователи, повидимому, склонны
одобрить мнѣніе о менѣе значительной интенсивности „полового влеченія"
у женщинъ (напр. Не^га, Бег ѲезсЫесІИзігіеЬ, 1893, 8. 9); что
касается практическихъ „знатаковъ женщины", то они самымъ рѣшитель-
нымъ образомъ настаиваютъ на обратномъ.
8 .—Стр. 75, строч. 19. Моіі. (Ипіегзисііпп^еп, I, 5. 8 Н)
370
Добавленія и ссылки.
доказываетъ, что у женщины страсть не можетъ найти выхода въ какомъ-
нибудь извержаніи, какъ у мужчины. См. также Скгосак-Возіііогп,
Віе Егкгапкші^еп <1ег хѵеіЪІісІіеп Сгезскіезсізог^апе ДѴіеп
1900 (аиз Хоікпа^еі, 8регіе11е Раікоіо&іе ипй Тііегаріе), Всі.
I, 8. 432 Г.: „Вмѣстѣ съ Моллемъ мы должны признать влеченіе къ де-
тукесценціи (изверженіе),—можетъ быть, правильнѣе было бц сказать не
Веішпезгепг, а ВерІеііопзігіЬ—и влеченіе къ контректаціи (прикос-
новенію). Гораздо сложнѣе вопросъ относительно женщины, у которой мы...
не видимъ аналоги съ тѣмъ же процессомъ у мужчины постольку, посколь-
ко ей чуждъ процессъ изверженія зародышевыхъ клѣтокъ/4
9 .—Стр. 76, строч. 9. Положеніе: Ж является всецѣло и повсюду
воплощеніемъ сексуальности, находится въ полнѣйшемъ соотвѣтствіи
съ тѣмъ фактомъ, что на всемъ протяженіи зоологіи мы въ примѣненіи
къ самкѣ не можемъ говорить о „вторичныхъ половыхъ признакахъ44
въ томъ смыслѣ, въ какомъ мы говорили относительно самцовъ. Самки
„рѣдко даютъ примѣры замѣтныхъ половыхъ признаковъ". (Вагхѵіп,
ЕпізѣеЬип^ <і. Агіеп, 8. 201, ед. Наек.).
10 .—Стр. 78. строч. 2. сн. У животныхъ время течки является
для самца болѣе сильнымъ контрастомъ всей остальной жизни, чѣмъ для
самки. См. напр. описаніе рейнской семги до и послѣ метанія икры
у Ф. Мишера (Оіе Ііізіосііетізсііеп. ипсі рііузіоіо^ізсііеп Аг-
Ьеііѳп ѵоп Е. М. Ьеіргі^, 1897, Вй. II, 8. 123.
11 .—Стр. 79, строч. 1. Одно очень выдающееся, но по какой-то
необъяснимой странности, не привлекшее вниманія сочиненіе Оскара Фрид-
лендера (Озсаг РгіесПапсІег „Еіпе іііг Ѵіе1е“, еіпе рзусіюіо^ізске
Зіисііе, „Віе СгезеІІзсІіаГІ", МйпсЬепег НаІЪтопаІззсІігііѢ,
XVIII. Лаііг^ап^, 1902, НеіѢ 15/16,8. 166) до такой степени близко
подходитъ къ моему взгляду въ этомъ вопросѣ, что я пе могу отказаться
процитировать одно мѣсто: „Несомнѣнно, половое влеченіе проявляется
у мужчины съ большой силой и бурностью, чѣмъ у женцины. Но это
зависть не столько отъ различной степени интенсивности, сколько отъ
того, что въ душѣ у мужчины борятся самые разнородные элементы все-
возможныхъ психическихъ областей, которые стараются вытѣснить половые
инстинкты и занять господствующее положеніе; такимъ образомъ, благодаря
контрасту, половое влеченіе ощущается съ гораздо большей силой, тогда
какъ у женщины равномѣрное распредѣленіе его на всю душу... пе при-
водить его къ особенной рѣзкости проявленія.
К Ъ Г Л А В ѣ Ш.
1 .—Сгр. 80, строч. 18 си. „Желаніе п чувство суть лпшь формы
нашихъ представленіи въ сознанія". ЛоЪ Ггіедг. НегЬагі, РзусЬоІо-
^іе аіз АѴівзепзсііаі’І, пей ^е^гшкіеі аиі Егіаіігип^ ипсі
МаЙіегпаіік. II (апаіуіізсііег) Теіі, § 104 (АѴегке VI, 8. 60,
еЛ. КеІігЪасіі, Ьап^епзаіга, 1887).
Добавленія и ссылки.
371
2 .—Стр. 80, сроч. 17 сн. А. Ногхѵісг, Рзуііоіо^ізсііе
Апаіузеп аиі‘ ркузіоІо^ізсИег Сггшійіаде, Еіп ѴегзисГі гиг
МеиЪе§гі1пйип& сіег Зееіепіеііге, П/І, Біе Апаіузе дез Беп-
кепз, Наііе 1875, 8. 177 Г.: „Мы -думаемъ, что чувство является
самымъ первоначальнымъ, элементарнымъ образованіемъ душевной жизни,
самымъ раннимъ и единственнымъ содержаніемъ сознанія, факторомъ всего
нашего душевнаго развитія. Какъ же обстоитъ дѣло съ мышленіемъ?..
Мышленіе есть явленіе, вытекающее изъ чувства,—какъ нѣкоторое слѣд-
ствіе, подобно движенію; это—изначальная діалектика влеченій... Часто
повторяемое, отличное отъ другихъ, влеченіе дастъ въ результатѣ своемъ
продуманныя, упорядоченныя движенія, выбранныя изъ извѣстнаго числа
другихъ привычныхъ движеній,—эго придуманное мышленіе", II/2, Біе
Апаіузе йег диаіііаііѵеп СгеійЫе, Ма^йеЬиг^ 1878, 8. 59:
Оно (чувство) есть наиболѣе всеобщая элементарная форма сознанія;
конечно, въ этой наиболѣе простой формѣ (у животныхъ и растеній)
сознаніе является лишь слабымъ и смутнымъ; оно скорѣе инстинктивное
предчувствіе, чѣмъ познаваніе и знаніе. Но для того, чтобы стать отчет-
ливымъ и яснымъ, сознаніе не нуждается ни въ какихъ дальнѣйшихъ
добавленіяхъ; здѣсь необходимо лишь многоразличное выраженіе и повы-
шеніе интенсивности". См. "ѴѴШіеІт ХѴипйѣ, ІІЬег йаз "V егііаііпізз
сіег СгеійЫе ги Йеп Ѵогзіеііип^еп, ѴіегіеЦаІігззсІігііі ійг
хѵіззепзсЪаШісІіе РЫІозорЫе, III, 1879, 8./ 12—151 и отвѣтъ
Горвича: „ПЬег (іаз Ѵегііаіѣпізз йег СгеійЫе ги йеп Ѵогзіеііип-
Яеп ипй <ііе Ргад’е пасіі Йет рзусЫзсІіеп Сггипйргогеззе",
8. 308—341.
3 .—Стр. 80, строч. 1 сн. О такпхъ „іееііп^з оі іепйепсу"
см. ЛѴШіапі -іатез, Тііе Ргіпсіріез оі Рзусііоіо^у, Кехѵ—Ѵотк
1890 Ѵоі I, р. 254.
4 . Стр. 81, строч. 3. См. особенно ЬеіЪпіЪіі Мейііаѣіопез йе
со^піііоие, ѵегііаіе еѣ ійеіз Асіа егийііогит, Ырз. і\тоѵет-
Ьег 1684, р. 537 і. (р. 79 Г. ей. Егйтапи).
5 .—Стр. 81, строч. 6. 'ѴѴіШеІт ЛѴипйі, Сггипйгй^е сіег
рііузіоіо&ізсідеп Рзѵсііоіо^іе, 5. Аиіі., Беіргі^ 1902, Вй. II, 8.
286 іі.
6 .—Стр. 81, строч. 12. Кісііагй Аѵепагіиз, Кгііік Йег геіиеп
ЕгіаЫип»', ВЙ. I, Беіргі^ 1888, 8. 16 Бег тѳпзсЫіеЬе АѴеІі-
Ъе^гііі, Беіргід’ 1891, 8. I. і, См, йозеріі Реѣгоійі, Еіпійіігшід
іи Йіе РЫІозорЫе Йег геіпеп ЕгіаЫип^, Вй. I, Біе Везіітші-
Ііеіѣ йег 8ее1е, Беіргі^ 1900, 8. 112 іі.
7—Стр. 81, строч. 13. О различныхъ значеніяхъ слова „Сііагак-
іег" см. Вийоіі Еискеп, Біе ОгипйЬе&гііГе йег Ѳе^епдѵагЬ,
11І8І0ГІ8СІ1 ипй кгіѣізсіі епѣѵѵіскеіі, 1893, 8. 273 іі.
8 .—Стр. 81, строч. 22 сн. Авенаріусовское сопоставленіе образовъ
воспріятія и воспоминанія среди позднѣйшихъ психологовъ принялъ лишь
Озвалдь Кюльпе, который въ своемъ „Стгипйгізз йег Рзусііоіо^іе,
аиі ехрегітепіаііег Сггипй1а§'е йаг§езіе11і" разбираетъ (не безъ
372
Добавленія и ссылки.
недостатковъ со стороны терминологіи) ученіе о памяти, какъ ученіе о
„центрально-возбужденныхъ ощущеніяхъ".
9 .—Стр. 82, строч. 22 сн. РеІ20ІйІ, 8. 138 Я.
10 .—Стр. 83, строч 11. Ср. А. Кипкеі, ТІЬег (ііе АЪІіап-
^і^кеіѣ йег ЕагЪепешрйпйип^ ѵоп йег 2еіѣ, АгсЫѵ іиг (Ііе
^езатіе Ркузіоіо^іе сіег Мепзсііеп ипй сіег Тіеге, IX, 1874,
8. 21. Сюда же Еескпег, Еіетепіе йег Рзусііорііузік, I, АиІІ.,
Ьеіргі^ 1860, Вй. I, 8. 249 I.; Озхѵаій Кйіре, (Ігипйгізз сіег
Рзусіюіо^іе, 8. 131—210. Негтапп ЕЪЬіп§1іаиз, Сггипгй^е йег
Рзусіюіо^іе, Ьеіргі^ 1902, 8, 230.
11 .—Стр. 83, строч. 6 сн. йоііапп СгоШіеЪ РісМе, ІІЬег йеи
Ве^гШ (іег ХѴіззепзсІіаЙзІеІіге (ѴѴегке І/І, Вегііп, 1845, 8. 73);
„Человѣческій духъ дѣлаетъ разнообразныя попытки: слѣпымъ ощупыва-
ніемъ онъ приходитъ къ сумеречному состоянію, когда онъ, наконецъ, вы-
ходитъ на открытый, ясный свѣтъ. Вначалѣ путеводной звѣздой его явля-
ются смутныя чувства". 8сЬореп1іаиег, Рагег^а, I, 814, (ѴѴегке VI,
8. 159 I, ей. (ЗгізепЬасІі): „Въ общемъ... слѣдуетъ объ этомъ пунктѣ
сказать, что каждая великая истина, покуда она еще не найдена, будитъ
какое-то неясное предчувствіе, прозрѣніе, неясный, туманный образъ и
тщетное усиліе схватить ее; ибо она подготовляется поступательнымъ про-
цессомъ времени. Соотвѣтственно этому ей предшествуютъ отдѣльныя выра-
женія. Но только тотъ человѣкъ, который позналъ истину въ ея основахъ
и продумалъ всѣ ея послѣдствія, развилъ все ея содержаніе, измѣрилъ
объемъ ея примѣненія и затѣмъ, въ полномъ сознаніи ея цѣнности и
важности, отчетливо и связно изложилъ ее,—опъ является ея творцомъ".
(Еще лучше говоритъ Кантъ: Ргоіе^отепа ги ^ейег кйпЙі^еп
Меіарііузік, § 3, конецъ).
12 .—Стр. 85, строч. 1. 8. Ехпег, Епілѵигі ги еіпег рііузіо-
Іо^ізсііеп Егкіагип^ йег рзускізсііеп Егзс1іеіпип§еп, I ТеіІ,
Ьеіргі^ ипй ЛѴіеп 1894, 8. 76 Гі. См. Н. Ноййіп^, Ѵіегіеі-
Іакгззсііг I. хѵізз. Рііііоз 13, 1889, 8. 431.
13 .—Стр. 85, строч. 11. Аѵепагіиз, Кгіѣік, й. геіп. Егіаііг.,
Вй. I, Врг, 1888, 8. 77; Вй. II, 8р2^. 1890, 8. 57. Впрочемъ то
же выраженіе употребляетъ въ аналогичномъ случаѣ и ѴѴіШеІт ВіеШіеу.
Ійееп йЪег еіпе ЪезсЬгеіЪепйе ипй гег^ііейегпйе РзусПоІо^іе,
Вегііпег 8іІ2ип§зЪегіс]і1;е, 1894, 8 1384.
14 .—Сгр. 8б, строч. 4. Болѣе правдоподобнымъ, чѣмъ теорія Эк-
спера, мнѣ представляется слѣдующее предположеніе. Параллелизмъ между
филогонезпсомъ и онтогенезисомъ, „біогенетическій основный законъ", обы-
кновенно, просто констатируютъ, совершенно не задаваясь вопросомъ о томъ,
почему развитіе индивидуума неизмѣнно повторяетъ исторію рода; до
такой степени люди спѣшатъ извлечь изъ этого факта всѣ тѣ выгоды,
которыя онъ въ состояніи оказать эволюціонной теоріи, а особенно въ
примѣненіи ея въ полномъ объемѣ къ человѣку. Вполнѣ возможно, что
въ самомъ ходѣ развитія отъ состоянія гениды до дифференцированнаго
содержанія протекаетъ процессъ, параллельный этому явленію, процессъ,
Добавленія и ссылки.
373
который въ состряніи устранить изолированность и загадочность по-
слѣдняго.
15 .—Стр. 87, строч. 17. О ложномъ ходячемъ имѣніи, которое
приписываетъ женщинѣ большую чувствительность и, такимъ образомъ,
смѣшиваетъ чувствительность съ возбудимостью съ раздражимостью см.
Наѵеіоск ЕШз, Мали ипсі АѴ’еіЪ, 8. 153, Т. О болѣе тонкомъ чувствѣ
осязаніи у женщины ЬотЪгозо-Ееггего, Баз ЛѴеіЬ аіз ѴегЪгесІіегт
ипсі РгозШиіегіе, 8. 48 і.
16 .—Стр. 87, сточ. 5. Сн. Ср. ЕгпзЬ Масіі, Віе МесЬапік іп
ііігег Епілѵіскіип^, Ызіогізсіі-кгііізсіі сіаг^езіеііі, 4 АиЙ.,
Ьеіргі^ 1901, 8. 1 і., 28 і. Віе Ргіпгіріеп сіег ЛѴагшеІеІіге,
Ъізіогізск-кгШзсІі епілѵіскеіѣ, 2. Аиіі., Ьрг. 1900, 8. 151.
КЪ ГЛАВѢ IV.
1. —Стр. 91, строч. 1. Опредѣленія геніальности, къ которымъ при-
ходитъ эта глава, вполнѣ провизорны; они могутъ быть поняты лишь послѣ
чтенія восьмой главы, которая ихъ снова принимаетъ, развиваетъ въ
дальнѣйшемъ направленіи, а потому, можно сказать, окончательно ихъ
обосновываетъ,
2. —Стр. 91, строч. 10 сн. О пониманіи людей и ихъ сужденіи мы
найдемъ въ научно-психологической литературѣ поразительно мало свѣдѣній.
Только ЛѴШіеІш ВіШіеу замѣчаетъ (Веіѣга^е яит бкисііит сіег
Лп(ііѵі(іиа1ііаі, Вегііпег біѣгип^зЬегісЫе, 1896, 8. 309 Й.):
Прежде всего мы въ пониманіи чужого состоянія видимъ заключеніе по
аналогіи, которое отъ внѣшняго физическаго процесса путемъ сходства съ
другими процессами, связанными въ насъ самихъ съ извѣстными внутрен-
ними состояніями, переходитъ къ аналогическому съ послѣдними внутрен-
нему состоянію... Члены процесса воспроизведенія связаны между собою
не одной только логической операціей, какъ напр., однимъ только заклю-
ченіемъ по аналогіи. Возсоздать значитъ переживать. Загадочное явленіе!
Какъ перв ^начальное явленіе, мы можемъ свести его къ нашей способности
переживать ч\жія сознанія, какъ свои собственныя, къ способности ощу-
щать радость или скорбь вмѣстѣ съ другимъ человѣкомъ, прежде всего,
конечно, въ зависимости отъ степени симпатіи, любви или родства съ
другими людьми. Сродство этого явленія съ пониманіемъ, выражающимся
въ возсозданіи внутренняго состоянія, обнаруживается въ многочисленныхъ
обстоятельствахъ И пониманіе зависитъ отъ степени симпатіи; совсѣмъ
несимпатичныхъ намъ людей мы вообще не понимаемъ. Далѣе родство со-
страданія съ возсоздающимъ понимпніемъ особенно ярко выступаетъ, когда
мы сидимъ передъ сценой!"... „Соотвѣтственно этому и научное объясне-
ніе или истолкованіе, какъ искусственнымъ образомъ возсоздающее пони-
маніе, содержатъ въ себѣ нѣчто геніальное, т.-е. оно достигаетъ высокой
степени завершенія путемъ внутренняго родства и симпатіи. Такъ, произ-
веденія древнихъ были въ совершенствѣ поняты лишь въ эпоху возрож-
374
Добавленіе и ссылки.
деш’я, когда аналогичныя обстоятельства создали родство людей съ этими
произведеніями. Нѣтъ ни одного научнаго процесса, который могъ бы пре-
небречь этимъ новымъ воспроизведеніемъ, какъ моментомъ подчиненнымъ.
Эго—та материнская почва, откуда абстрактнѣйшія операціи въ наукѣ о
человѣческой душѣ почерпаютъ свою силу. Въ этой сферѣ постиженіе ни-
когда не можетъ превратиться въ раціональное пониманіе. Совершенно
напрасны попытки представить намъ героя или генія въ видѣ, доступномъ
нашему пониманію. Есть только одинъ доступъ къ нему—субъективный"...
(стр. 314 сл.): „Прежніе живописцы стремились сосредоточить вѣчныя,
неизмѣнныя черты физіономіи въ одномъ идеальномъ моментѣ, который
явился бы яркимъ и характернымъ отраженіемъ ихъ. Если новая школа
стремится фиксировать мимолетное впечатлѣніе, чтобы такимъ образомъ
повысить жизненность картины, то она всецѣло отдаетъ‘ человѣка въ руки
случайности отдѣльнаго момента. Но здѣсь схватывается вся сущность
впечатлѣній даннаго момента, впечатлѣній, на которыя вліяютъ пріобрѣ-
тенныя душевныя связи". Кромѣ того, слѣдуетъ упомянуть здѣсь книгу
Г. Свободы (Ѵегзкеііеп ипй Ве^геііеп, ѴігкеІ^аІігбзсІігШ Гйг
АѴІ88еп8сЬаШ1с1іе РНіІоборЪіе, XXII, 1903, НеЙ 2 ц 3). Вмѣстѣ
съ Дильтеемъ онъ видитъ въ равенствѣ или сродствѣ единственную, не-
обходимую предпосылку пониманія; въ этомъ пунктѣ я расхожусь съ
обоими.
3. —Стр. 95, строч. 5. Вісііагй ЛѴа^пег, Сгезаттаііе 8сЬгіѣеп
шісі БісМип^еп, 3 АиЛ, Ьрх 1898, Вй. VI, 8. 127.
4. —Сгр. 96, строч. 17 сн. Такъ вліяніе мельчайшихъ дозъ кофе,
чаю иля никотина на психическое состояніе будетъ гораздо сплнѣе чув-
ствовать одаренный человѣкъ, чѣмъ неодареняый.
5. —Стр. 97, строч. 1. Существуетъ только универсальный геній:
„оѵ уар акгзтзйгѵ о веб;, та ^ріата тоб каіеі о 3 уар е/.
ргтроо 8 і § а- а е. то тсѵебаа". (Еѵап^. Эоіт. 3, 34).
6. —Стр. 97, строч. 8. Смѣшеніе, противъ котораго мы высказы-
ваемся въ текстѣ, особенно ярко выступаетъ у Ф. Брентаяо (Егапг
Вгепіапо, Ба8 Ѳепіе, еіп Ѵогѣга^, Ьрг. 1892, 8. II): „Каждый
геній имѣетъ свою исключительную область; универсальныхъ геніевъ въ
полномъ смыслѣ слова, совершенно не существуетъ. Но и этого мало. Даже
въ опредѣленной сферѣ искусства геніальность замкнута въ извѣстныхъ
границахъ. Такъ напр. Пиндаръ былъ геніальнымъ лирикомъ, но ничего
больше". Еслибы это весьма распространенное мнѣніе было вѣрно, то
слѣдовало бы поэта и художника Россетти поставить выше „только" поэта
Данте, Новалиса—выше Канта, а Леонардо-де-Винчи оказалса бы величай-
шимъ человѣкомъ.
7. —Стр. 98, строч. 16. Съ этимъ вполнѣ совпадаетъ взглядъ Шо-
пенгауэра (ХѴеІЬ аІ8 ЛѴіІІе ипсі Ѵогзѣеііші^, В(і. II, Кар. 13, 8.
447, ей. Егаиеп8Іа<іі): „Женщины могутъ обладать значительнымъ
талантомъ, но быть геніальными онѣ не могутъ.
375
Добавленія и ссылки.
8. —Стр. 98, строч. 27. Объ отношеніи другихъ людей къ героямъ
см. Тііопіаз Сагіуіе, Оп Негоез, Него—ЛѴогвЫр ипсі йіе Негоіе
іп Нізіогу, Ьопсіоп, СЬатрап апсі Наіі р. 10 й‘.
К Ъ ГЛАВ Ѣ V.
1. —Стр. 29, строч. 19 сн. Черезъ полгода послѣ того, какъ я на-
писалъ эти части книги, мнѣ попалось у Шопенгауэра (Хеие Рагаіі-
ротепа, 8. 143) одно мѣсто, единственное во всей знакомой мнѣ ли-
тературѣ, въ которомъ было выражено нѣкоторое предвидѣніе извѣстной
связи между геніальностью и памятью. Оно гласитъ: „Развѣ геніальность
не коренится въ совершенствѣ и ‘жизненности воспоминанія всего хода
собственной жизни? Ибо только благодаря воспоминанію, связывающему
всю нашу жизнь въ единое цѣлое, мы достигаемъ болѣе широкаго и глу-
бокаго пониманія ея, чѣмъ всѣ прочіе люди.
2. —Стр. 99, строч. 6 сн. Давидъ Юмъ какъ-то спрашиваетъ-
(А. Тгеайзе Ншпап Хаіиге, I. Аиз^аЪе, Ьопсіоп 1738, ѴоІ.
1, р. 455): „АѴІю сап ѣеіі те, іог іпвіапсе, лѵііаі \ѵеге Ыз
І1іои§-1іі8 апсі асііопз оп йіе йгзк оі Лапиагу 1715, Йіе II,
оі‘ Магсіі 1719 апсі Йіе 3. оі Аи^изі 1733й? Абсолютный геній
долженъ съ иоложительной достовѣрностью знать это относительно всѣхъ
дней своей жизни.
3. —Стр. 102, строч. 20. См. Сіоейіе, ЬісЫдіп^ ипй ЛѴаЬгІіеіі,
III Теіі, XIV. Висіі (Вй. XXIV, 8. 142, сіег Неззезсііеп Аиз-
§;аЪе); „Чувство, которое всецѣло овладѣло мной и которое поражало
меня особой своеобразностью, это—ощущеніе единства прошедшаго и на-
стоящаго: настроеніе, которое придавало настоящему характеръ какой-то
призрачности. Оно выражено во многихъ крупныхъ и мелкихъ работахъ;
дѣйствуетъ особенно благотворно въ поэзіи, хотя оно въ готъ моментъ,
когда является непосредственно въ жизни п * примѣнительно къ жизни,
представляется человѣку чѣмъ-то поразительнымъ, непонятнымъ, пожалуй,
даже прискорбнымъ
4. —Сгр. 104, строч. 7. „Успѣхъ пѣвицъ открылъ въ XVII вѣкѣ
доступъ женщинъ и къ теоретическому музыкальному образованію. Такимъ
образомъ недостаточность предварительной подготовки не можетъ считаться
удовлетворительнымъ объясненіемъ ничтожной производительности женщины
въ сферѣ композиціи". А. (іегііагйк шій Н. 8ішоп, МиНегзсІі. и.
АгЪ., 8. 74, цитирую это мѣсто съ тѣмъ, чтобы привести пре-
красный силлогизмъ Милля- „Женщинъ обучаютъ музыкѣ, но не для того,
чтобы онѣ сочиняли, а только для того,, чтобы исполнить чужія вещи;
отсюда—мужчины, какъ композиторы, стоятъ въ музыкѣ выше жен-
щинъ", (Біе Ногі^кеіѣ сіег Ргаи йЪгз. ѵоп Зеппу Нігзсіі, Вегііп
1869, 8. 126).
5. —Стр. 104, строч. 10. О художницахъ и т. д. по Оиііі, Біе
Ргапеп іп (іег Кшізі^езсііісііѣе, Вегііп 1858, 8. 150).
25
376
Добавленія и ссылки.
6. —Стр. 104, строч. 13 си. Разеаі, Репзеез, I, 11, I.
7. —Стр. 105, строч. 26. Съ этимъ вполнѣ совпадаетъ то, что
говорятъ Гельвецій (по <1. В. Меуег’у, Вепіе ипй Таіепі, Еіпе
ргіпхіріеііе ВеГгасЫиид’, Ееіѣзсіігііѣ ійг ѴоІкегрзусііоІосДе,
ВД. Х4, 1880, 8. 298), и Шопенгауэръ (Рагег^а ипсі Рагаііроте-
па, II, § 53), о различіи лишь въ опредѣленной степени между геніемъ
и среднимъ человѣкомъ. Ср. также Деап Раиі, Ѵогзсііиіе йег Аз-
ѢІіеѣік. § 8: „Какъ могла бы масса въ теченіе одного мѣсяца, не говоря
уже о тысячелѣтіяхъ, терпѣть или даже превозносить генія, если бы между
ними не было какого-нибудь семейнаго сходства11.
8. —Стр. 106, строч. 6. Стоитъ сравнить автобіографіи выдающихся
людей и людей среднихъ: первые всегда заходятъ дальше въ своихъ во-
споминаніяхъ (Сгоеѣііе, НеЪЬеІ, ОгШрагхег, КісПатД АѴа^пег, Деап
Раиі еѣс). Воиззеаи, Сопіеззіопз/Хоиѵеііе ёсііѣіоп. Рагіз 1875,
р. 4: „Д’і^поге се дие ,)е Гіз ^изди’а сіид ои зіх апз.
Де пе заіз сопипепѣ рірргіз а Ііге; Де пе те зоиѵіепз дие
Де тез ргетіёгез Іесѣигез еѣ Де іеиг еііеѣ зиг тоі: с’езѣ
1е ѣетрз Д’ой ]е Даѣе запз іп Ьеггирѣіоп Іа
сопзсіепсе Де тоі-тёте". „Естественно, не всякій біографъ
своей собственной жизни уже тѣмъ самымъ и геній. (Д. 81. Мііі, Ваг-
хѵіп, Вепѵепиѣо Сеіііпі).
9. Стр. 107, строч. 12. КіеІіагД АѴа^пег, „Віе Меізіегзіп-
"ег ѵоп КгцгпЬе㧓,Ш. Акі. безаттеке 8с1ігііѣеп ипД Вісіі-
йт^еп, ВД. VII, Ьра. 1898, 8. 246).
10 .—Стр. 107, строч. 15. Это замѣчаетъ еще Аристотель (въ то
время какъ для Платова—за исключеніемъ лишь одного мѣста въ Тішае-
из, 37 Г).—время въ болѣе узкомъ смыслѣ, повидимому, не стало про-
блемой), РЬузіка VI, 9, 239 Ъ., 8: (Оо уяр ааухмз'.гас о /роѵо; зх
тсбѵ >5ѵ а^іа'.рзта»11).
11 .—Стр. 108, строч. 1. Насколько неглубоко коренится память
въ существѣ женщины, видно изъ того, что въ ней можно совершенно
убить память объ извѣстныхъ вещахъ, запретивъ ей въ гипнотическомъ
состояніи вспомнить о нихъ. Я заимствую этотъ случай изъ разсказа
Фрейда. (РгеиД и. Вгеиег, ЗІиДіеп йЪег Нузѣегіе, Ееіраі" ипД
ЛѴіеп 1895, 8. 49).
12 .—Стр. 108, строч. 22 си. Ьоіге „Мікгокозтиз", 1 Аиіі.
1848, ВД. II, 8. 369.
13 .—Стр. 110, строч. 2. Это выведеніе изъ мнимаго знакомства
съ новыми положеніями у КІіиз Ваѵісіз, Вег ВиДДІіізтиз, Ьрг.
СпіѵегзаІЬіЪІіоѣІіек, 8. 107.
14 .—Стр. 109, строч. 2 сп. ЕДхѵатД Туіог, Віе Апіііп^е Д.
Киіѣиг, Ътпѣегзис1іші§-еп йЪег Діе Епѣѵѵіскіип» Дег Муѣіюіо^іе,
РЫІозорІііе, Кеіі^іоп, Кинзѣ ипД 8іѣѣе, ііЬегз ѵоп Д. \Ѵ. 8рсп-
<>е1 ипД Гг. Розке, Ьри. 1873, ВД. И, 8. 1: „Нельзя достаточно
отчетливо подчеркнуть тотъ фактъ, что ученіе о будущей жизни, какъ мы
находимъ его у самыхъ первобытныхъ расъ, является необходимымъ слѣд-
Добавленія и ссылки.
377
ствіемъ грубаго анимизма".—НегЪегІ брепсег, Ьіе Ргіпяіріеп сіег
8о2Іо1о^іе, Вй. I, 8іиНдагі 1877, § 100 (8. 225).—Кісіі. Аѵе-
пагіиз, Вег тепзсЫісІіе ЛѴеІѢЬе^гіІІ, Ьеіргі§ 1891. 8. 35 й.
15 .—Стр. 110, строч. 1 си. Объ этомъ внезапномъ наплывѣ всѣхъ
воспоминаній передъ смертью нли въ состояніи крайней опасности, бли-
зости смерти ср. РесНпег, Хепй-Аѵевіа, 2, Аиі‘1, В<1. II, 8. 203 Гі‘.
16 .—Стр. 111, строч. 21 Объ „эвтаназіи атеистовъ" ср. Р. А.
Ьап^е, (Зезсііісіііе йез Маіегіаіізпіиз, 5, Аиі‘1, 1896 Вй. I,
8. 358.
17 .—Стр. 113, строч. 4. По приведеннымъ соображеніямъ мнѣ пред-
ставляются индійскія ученія о загробной жизни, греческая идея о дающей
забвеніе Летѣ или вѣщаніе Вагнеровскаго Тристана:—... въ далекомъ цар-
ствѣ міровой ночи. Одно лишь званіе дано намъ тамъ: божественно вѣч-
ное перво-забвеніе",—гораздо менѣе попятными, чѣмъ воззрѣніе Густава
Теодора Фехнера, которому будущая жизнь рисуется въ видѣ полной и
совершенной жизни воспоминаній (2епй-Аѵезіа осіег ііЬег йіеВіп^е
йез Нітпіеіз ипй йез Зепзеііз хгот ЗЬапйрипкіе йег КаіигЬе-
і.гасЬіипо’, 2 Аиі‘1., Ъезог^і ѵоп Кигй Ъаездѵіій. НатЪигд ипй
1901, ВЙ. II, 8. 190 II, нанр. стр. 196). „Полное воспоми-
наніе старой жизни начнется лишь тогда, когда старая жизнь окажется
позади насъ, и всякое воспоминаніе при ней является лишь слабымъ
предварительнымъ понятіемъ будущаго воспоминанія". Безнравственно ду-
мать, что воспоминанія о земной жизни умираютъ вмѣстѣ съ человѣкомъ:
это обезцѣниваетъ цѣнное; вѣдь безцѣнное и безъ того забывается. Далѣе:
въ воспоминаніи человѣкъ всегда активенъ, память есть волевое явленіе;
но о жизни въ полной активности слѣдуетъ думать, что она приняла въ
себѣ всѣ элементы активности; она вѣчпа, ибо она видитъ рядомъ про-
шедшее и будущее. Прекрасно говоритъ Фехнеръ (стр. 197 сл.): „Итакъ,
подумай: когда ты въ послѣдній разъ сомкнешь вѣки, когда созерцаніе
посторонняго міра окончательно въ тебѣ разрушится и исчезнетъ всякое
ощущеніе чувственности, которое явилось пріобрѣтеніемъ высшаго духа,
пріобрѣтеніемъ, достигнутымъ имъ черезъ тебя,—тогда облекутся въ плоть
и кровь воспоминанія, частью способность къ нимъ, воспоминанія о всей
твоей прошедшей жизни нахлынутъ па тебя во всей ихъ жизненности, связ-
ности, необъятности, яркости, ясности; въ жизни у тебя еще не было та-
кихъ воспоминаній, такъ какъ ты извивался въ цѣпяхъ чувственности; ибо
твое собственное тѣло было средствомъ, только средствомъ для того, чтобы
творить и переживать, какъ вѣрный сынъ земли, посюстороннія чувствен-
ныя созерцанія; да, оио тѣмъ самымъ было самымъ надежнымъ средствомъ
приковать и замкнуть тебя въ этомъ кругу дѣйствій. Насталъ конецъ
посюстороннему міру; нѣтъ больше творчества, соединенія, преображенія;
сосудъ, очутившись въ родной стихіи, раскрывается, ты, высшій духъ въ
тебѣ сразу завоевалъ себѣ все богатство, которое ты медленно и посте-
пенно вкладывалъ туда. Чувство духовной связи, мощный отзвукъ всѣхъ
земныхъ дѣяній, видѣній, мыслей и побѣдъ звучно и ясно разглашается во
всѣхъ углахъ твоей души; благо тебѣ, если ты только можешь радоваться
25*
378
Добавленія и ссылки.
всему этому. Съ такимъ свѣтозарнымъ пробужденіемъ всего твоего духов-
наго зданія ты снова рождаешься для новой жизни; съ сознаніемъ, озарен-
нымъ свѣжими могучими лучами, ты пробиваешь тропу къ высшей жизни
духа’4...
„Есть люди, которые и вѣрятъ въ будущую жизнь, но которыхъ
нельзя убѣдить въ томъ, что воспоминанія настоящаго займутъ въ пей
главное мѣсто. По ихъ мнѣнію, человѣкъ снова рождается; онъ въ новой
жизни ничего не зналъ о томъ человѣкѣ, который былъ на землѣ. Они
ломаютъ мостъ между поту—и посюстороннимъ міромъ и.... наводятъ
темную тучу между ними. Вмѣсто того, чтобы, согласно нашему взгляду,
предоставить человѣку найти себя послѣ смерти во всей своей цѣлостности,
во всемъ единствѣ, въ ореолѣ того совершенства, котораго опъ былъ
лишенъ въ земной жизни, они обрекаютъ его па окончательную гибель;
напр., подымающійся изъ воды, не есть для нихъ прообразъ будущаго
состоянія ея;—онъ исчезаетъ для нихъ вмѣстѣ съ водой. Новая вода
должна заново родиться въ новомъ мірѣ. Но какъ вода стала новой? Какъ
она попала туда? Напрасно ждемъ: мы отвѣта не добьемся. Съ той же
легкой совѣстью мы можемъ отвергнуть и эту вѣру44.
На чемъ основанъ подобный взглядъ? Какъ нѣтъ никакихъ воспо-
минаній о какей-то прежней жизни, которыя перешли бы въ настоящую,
такъ невозможно и то, чтобы воспоминанія нашей теперешней жизни пере-
шли въ будущую. Но пора разстаться съ привычкой выводить одинаковое
изъ неодинаковаго. Жизнь ваша до рожденія не обладала никакими воспо-
минаніями; она лишена была даже способности—какъ можно при такихъ
обстоятельствахъ говорить о переходѣ какихъ-то воспоминаній въ нашу
теперешнюю жизнь. Послѣдняя развила въ себѣ, какъ способность къ
воспоминаніямъ, такъ и сама воспоминанія—какъ же этимъ воспомина-
ніямъ не перевалить въ будущую жизнь, какъ пе расцвѣсть имъ, если мы
при переходѣ въ будущую жизнь ждемъ пышнаго расцвѣта всего того, что
дало уже богатые ростки при переходѣ изъ прежней жизни въ тепереш-
нюю. Правда, въ смерти слѣдуетъ видѣть второе рожденіе въ новую
жизнь; по можетъ ли поэтому смерть во всемъ походить на рожденіе?
Вѣдь нѣтъ двухъ вещей, которыя были бы во всѣхъ подробностяхъ по-
хожи другъ на друга. Смерть есть второе рожденіе, рожденіе же—первое.
И неужели второе должно насъ отбросить къ первому пункту? Можетъ
быть, оно въ сильномъ порывѣ увлечетъ насъ въ широкія дали? Развѣ
предѣлъ между двумя жизнями долженъ быть непремѣнно разрывомъ? Не
заключается ли этотъ предѣлъ въ томъ, что узость внезапно раскидывается
въ ширь? (стр. 199 сл.).
, 18,—Стр... 114 Строч... Я напрасно искалъ опредѣленія отношенія
между цѣнностью и временемъ въ трудахъ Деринга, Мейнонга, Эренфельда,
Крейбига, посвященныхъ теоріи цѣнности. То это можно найти у Аіехіиз
ѵ. Метоп^а (РзусІюІо^ізсЬ-еіЬізсІіе ИпѣегзисЬип^еп гиг
ЛѴегШіеогіе, Ога 7 1894, I. 46 ипсі 58 И,) или у ЯозеГ Сіетепз
КгеіЪі&’а (Рзусіюіо^ізсііе Сгптйіе^ипд еіпез Зузіетз еіпег
ЛѴегіѣКеогіе АѴіеп 1902, I. 53 Щ не находится рѣшительно ни въ.
Добавленія и ссылки.
379
какомъ отношеніи съ той цѣлью, которая имѣетъ для насъ принципіальное
значеніе. Именно то, что приводитъ Крейбигъ (на стр. 54)—„однообразный,
длительный звукъ парового гудка или сигнала во время тумана, безко-
нечно сѣрое небо, непрерывная болтовня веселаго остряка—всѣ эти явленія,
продолжаясь болѣе или менѣе долгое время, вызываютъ въ насъ какое-то
непріятное ощущеніе, хотя бы въ началѣ все это намъ очень нравилось.
Гете правъ говоря, что нѣтъ ничего столь труднаго, какъ вынести рядъ
прекрасныхъ (!) дней. Во всѣхъ высшихъ областяхъ мы встрѣчаемся съ
аналогичными явленіями; неизмѣнно сладкій Мендельсонъ, монотонный гек-
саметръ Фосса, похвала льстецовъ—все это въ концѣ-концовъ становится
намъ въ тягость. Соціалистъ Фурье проявилъ даръ наблюдательности въ орга-
низаціи своей фаланстеры; отлично понимая присущую человѣку „страсть
бабочки", онъ стремится дать ей удовлетвореніе путемъ соотвѣтствующей
смѣны обязательныхъ запятій каждаго индивидуума. Что, съ другой стороны,
слишкомъ быстрая смѣна различныхъ содержаній дѣйствуетъ на человѣка
отрицательно, вызывая въ немъ чувство усталости, этого не приходится
подробнѣе доказыватьКакъ разъ эти разсужденія свидѣтельствуютъ о
томъ, къ какимъ вреднымъ послѣдствіямъ привело смѣшеніе школой Брен-
тана „чувства цѣнности" и наслажденія. Наслажденіе можетъ съ теченіемъ
времени потерять свою интенсивность; по цѣнное никогда не можетъ по-
терять цѣнности подъ вліяніемъ одного только времени.
Только въ двухъ мѣстахъ мнѣ удалось встрѣтиться съ такими взгля-
дами, которые нѣкоторымъ образомъ напоминаютъ намъ разсужденія, при-
веденныя въ текстѣ. Гаральдъ Геффдингь (НагаМ НойхИп^, Ке1і{?і-
опзрЫІозрІііе, йЬегзеЫ ѵоп Р. Вепйіхеп, Ьеіргцу 1901 1. 105,
193 И.) видитъ сущность религіи въ сохраненіи цѣнности" въ мірѣ;
это до нѣкоторой степени способно напомнить намъ положеніе о внѣвре-
менности цѣнности. Гораздо рельефнѣе выступаетъ мое единодушіе съ Р.
Эйкеномъ (ВийоІТ Еискеп, Вег ЛѴаІігГіеіѣз^еІіаІѢ (Іег Ееіі^іоп,
Ьеіргі^ 1901, I. 219 Г.): „.... Никто не будетъ спорить, что человѣкъ
всецѣло находится въ тискахъ времени; но этотъ фактъ обусловленъ из-
вѣстной плоскостью его существованія. Всякая же духовная жизнь возвы-
шается надъ временемъ, она есть побѣда надъ нимъ. Все это раскрывается
въ духовныхъ содержаніяхъ, заявляетъ притязаніе на непреложность въ
вѣчномъ порядкѣ вещей, т. е. внѣ всякой зависимости отъ времени и
смѣны его. Не одна толко наука создаетъ истину „подъ формой вѣч-
ности"; все то, что приписываетъ себѣ извѣстную цѣнность и вѣскость,
противится исчезновенію своему въ потокѣ времени, подчиненію шаткости
я неустойчивости его формъ и модъ; мало того, оно само хочетъ господ-
ствовать надъ временемъ, дать ему надлежащій критерій и цѣнность.
Это стремленіе къ вѣчности не можетъ удовлетвориться отысканіемъ
убѣжища, гдѣ можно было бы спастись отъ буйства времени, оно на почвѣ
времени бросается въ битву съ нимъ. Это столкновеніе времени и вѣч-
ности и есть именно то, изъ чего рождается и чѣмъ заполняется исторія
человѣчества. Въ самомъ времени выростаетъ стремленіе къ чему-то не-
извѣстному, выходящему за предѣлы его: такъ, культурная жизнь закрѣн-
380
Добавленія и ссылки.
ляетъ нѣкоторыя изъ твореній прошлаго, какъ классическія и не только
стремится продолжительно сохранить ихъ въ своемъ сознаніи, но найти въ
нихъ также безошибочный кретерій этого стремленія къ вѣчности... исторіи
въ человѣческомъ п духовномъ смыслѣ, создается ве тѣмъ, что явленія
слѣдуютъ другъ за другомъ, образуя цѣлыя массы, а тѣмъ, что эта смѣна
одного явленія другимъ какъ-нибудь мыслится и переживается. Даже обо-
зрнніе всего многообразія явленій и объединеніе ихъ въ одномъ общемъ
взглядѣ было бы невозможно, если бы наблюдатель все время оставался
въ этомъ неудержимомъ потокѣ времени. Далѣе, одно только наблюденіе
не въ состояніи создать историческую картину человѣческой культуры, эта
картина можетъ быть нарисована только при томъ условіи, если строго
отграничить существенное отъ второстепеннаго, неизмѣнное отъ преходя-
щаго; здѣсь необходимо энергичное отдѣленіе и процѣживаніе той хаоти-
ческой полноты, которая несется намъ навстрѣчу. Изъ самаго явленія не-
обходимо извлечь тотъ совершенный составъ, который имѣетъ цѣнность для
склада личной жизни каждаго индивидуума. Кто иной могъ бы совершить
это отдѣленіе и процѣживаніе, какъ не жизненный процессъ, возвышаю-
щійся надъ временемъ, руководящійся въ своихъ измѣреніяхъ внутренними
необходимостями? Да и какъ это можетъ быть иначе сдѣлано, если не
вырвать пзъ смѣны временъ и противопоставить ей то, что есть въ пей
настоящаго?., „стр. 221 сл.“... одно — отвергать антропоморфическое
безсмертіе, другое—отказывать духовной сущности человѣка во всякомъ
участіи въ вѣчности. Ибо это кроетъ въ себѣ не одинъ только отказъ
отъ надеждъ на будущее; это значитъ передать всю духовную жизнь чело-
вѣка во власть одного только времени и, такимъ обризомъ, придавить,
разстроить, внутренне уничтожить ее. Жизнь во времени превращается въ
какую то тѣнь, видимость, если ей чуждо стремленіе къ вѣчности. Вѣдь
при полной связанности съ временемт» всякое человѣческое переживаніе,
всякая человѣческая дѣйствительность должна была бы, послѣ моменталь-
наго порыва, тотчасъ же погрузиться въ бездну полнаго ничто".
Если бы я хотѣлъ продолжать эти ссылки, я могъ бы указать только
на прекрасный сопъ въ романѣ Кнута Гамсуна ,^еие Егс1е“ (ііЪегз.
ѵоп М. ѵ. Вогсіі Мипсііеп 1894, 8. 169 II.) или долженъ былъ бы
вернуться къ вѣчнымъ идеямъ Платона, которыя возсѣдаютъ на тронѣ
„по ту сторону неба", не испытавъ на себѣ дыханія времени. Идеп Пла-
тона, въ ихъ позднѣйшей, строгой интерпретаціи, являются основными
пѣнностями современной философіи, основанной Кантомъ. Но объ этом^
еще рано говорить въ настоящей главѣ, которая занята вопросами чисто
психологическаго характера.
19 .—Сгр. 117, строч. 7. Сагіуіе, Оп Негоез еѣс., р. 11 Т.: „Ые
хѵаз ѣііе, сгеаѣиге оѣ ѣііе Тіте, ѣііеу зау, (Не Тіте саііесі Ніт
ІогѣН, ѣііе Тіше сіісі еѵегуѣ1ііп§’, Не поѣіііп^... ѣііе Тіте саіі
1’огѣН? Аіаз, хѵе Наѵе кпохѵп Тітез саіі Іоисііу епои^п
іог ѢНеіг ^геаѣ тап; Ъиѣ поѣ ѣіпсі Ніт кНеп ѣііеу саііесі! Ііе
дѵаз поѣ ѢНегё; Ргоѵісіепсе Ііаз поѣ зепѣ Ніт; ѣііе Тіте, саі-
Добавленія и ссылки,
381
Ііп^ ііз Іоийезі, Ііай іо йоіѵп іо сопіизіоп апй іѵгеск
Ъесаизе ііе іѵоиій поі соте іѵйеп саііей.
Рог іі лѵе лѵііі ііііпк о! іѣ, по ііте пеей Ъаѵе ^опе Іо
гиіп, соиій іі Ііаѵе іошій а тап §геаі епои&Ь, а тап іѵізе
ап<1 р;оосІ епои§іі: іѵізйот іо йізсегп ігиіу дѵііаі ійе Тіте
ѵ'апіей, ѵаіоиг іо Іеай іі оп іііе гі^’ііі гоай іЫіІіег; іііезе
аге іЪе заіѵаііоп оі апу Тіте. Виі 1 Іікеп соттоп Іап&иій
ТітеЗ, іѵіііі ікеіг ипЬеІіеі, йізігезз, регріехііу, іѵіііі ійеіг
Іаи^иій йоиЪііп§ сііагасіегз апй еі^Ъаггаззей сігситзіапсез,
ітроіепііу сгитЫіщрйоіѵп іпіо еѵег іѵогзе йізігезз іоіѵагйз
ііпаі гиіп;—аіі ііііз 1 Іікеп іо йгу йеасі 1‘иеі, іѵаіііи§ Тог іііе
И^іііпіп^ оиі о Неаѵеп іііаі зііаіі кіпйіе іі. Тііе ер-еаі тап,
кіій. Іііз ігее іогсе йігесі оиі оі Оой’з олѵп ЪапсІ, із іііе
1і(*1ііпіп§. Ніз іѵогй із іііе іѵізе Ьеаііп" лѵогй іѵііісіі аіі сап
ЪеПіеѵе іп, АІІ Ыагез гоипй Іііт поіѵ, іѵііеп 1іе Ііаз опсе
зігиск оп іі, іпіо і'іге Ике Ніз оіѵп. Тііе (Ігу тоиійегіпд
зсіекз аге І1юи§1іі іо Ііаѵе саііей Іііт іогііі. Тііеу йій іѵапі
Іііт дгеаііу; Ъиі аз іо са!1іп§' Іііт іогііі—!—ТЬ.озе аге сгііісз
оі' зтаіі ѵізіоп, I ііііпк, іѵію сгу: „8се, із іі поі іЪе зііск
іііаі тайе іііе ііге?“ X заййег ргооі сап Ііе ^іѵеп
Ъу а тап оі Іііз о\ѵп Іііііепезз іііаи йізЪеІіеі іп
угеаі теп“.
20 .—Сгр. 119, строч. 3 сн. Васо аіз Зргасіікгііікег: Ыоѵит
Ог^апит I, 43.—Ргііг Маиіііпег, Веііга§е ги еіпег Кгііік сіег
Зргасііе, ВД. I, Зргасііе ип<і Рзусііоіо^іе, біиіі^агь 1901.
21 .—Стр. 120, строч. 14. Негтапп Тйгск, Вег ^епіаіе Мепзсіі,
5. Аиі'1., Вегііп 1901, 8. 275 Г—Сезаге ЬашЬгозо, Вег §’епіа1е
Мепзсіі, йЬегзеігі ѵоп М. О. Егапкеі НатЪиг§’ 1890, раззіт.—
Для развлеченія приведу одно мѣсто изъ Ргапсіз Оаііоп (Негесіііагу
Сепіиз, Іпдиігу іпіо ііз ЪаЧѵз апсі Сопзефіепсез, Ьопсіоп,
1892, р. 9, см. РгеГасе, р. XII): „ЛѴІіеп I зреак оі апетіпепі
тап’ I теап опе лѵііо Ііаз асіііеѵед. а розіііоп іііаі із аііаіпеі
Ъу опіу 250 регзопз іп еасіі тіШоп оі теп, ог Ъу опе ре-г-
зоп іп еасіі 4000“
22 .—Огр. 120, строч. 31. Кантъ о геніи: Кгііік сіег Пгіеіізкгаіі,
§ 46—50. См. Оііо 8сЫарр, Капіз .ЬеІіге ѵош Сгепіе, Ооіііп-
$>'еп 1902, особенно 8. 305 іі’.—8с1іе11іпд, Зузіепі Дез ігапз-
зсепсіепіаіеп Ісіеаіізпіиз, ЛѴегке 1/3. 8. 623 гласитъ: „То, что
создается искусство, есть дѣло рукъ одного только генія".—Противъ Кан-
товскаго исключенія философовъ изъ сферы' геніальности возстаютъ Деап
Раиі, Ваз Кашрапегіаі осіег йЪег сііе ВпзіегЫісккеіі сіег
8ее1е, 503 Зіагіоп и. Доііапп бгоііІіеЬ Ріскіе. ВЬег сіеп Ве%--
гііі йег ЛѴіззепзсІіаіізІейге, 1794, § 7. (8ашіІіс1іе "ѴѴегке
Ііегаиз§е§,еЪеп ѵоп <1. Н. Гісіііе, Вй. 1/1, 8. 73, Апш.).
382 Добавленія и ссылки.
КЪ ГЛАВѢ VI.
1. —Стр. 124, строч. 11 сн. За психологизмъ: Кагі 8іитрі', Рзуско-
1о§іе ипсі ЕгкеппѣпізЫіеогіе, АЫіапй1ип§’еп йег рііііоз.-рііііоі.
Кіаззе (1. к§1. Ьауегісііе Акай. Йег АѴіззепзсІі., ВЙ. 19, 1892.
8. 465—516.—Аіоіз Нёйег, Ьод'ік, АѴіеп 1890,8. 17: „Такъ какъ
непосредственнымъ предметомъ психологіи является вся совокупность пси-
хическихъ явленій, предметомъ логики—явленія мышленія, причемъ вѣр-
наго мышленія, то теоретическая разработка послѣдней должна входить въ
психологію, какъ ея спеціальная часть". Тііеойог Ілррз, Спіпйгй^е
йег Ьо^ік. НаіпЪпг^ 1893, 8. 1 Г., 8. 149.
Противъ психологизма: Ейпіипй Нцззегі, Ьо^ізсйе ІТпіегзи-
скип^еп, I. Теіі, Ргоіе^ошепа гиг геіпеп Ьо§’ік, Наііе 1900.
Негшапп Соііеп, Капіз Тііеогіе Йег ЕгГакгип^, 2. Аиіі., Вег-
ііп 1885, 8. 69 і., 81., и. Ьордк йег геіпеп Егкеппіпіз, Вегііп
1902 (8узѣет Йег РЫІозорІііе, I. Теіі), 8. 509’ Г. ЛѴіІІіеІіп
ЛѴіпйеІЪапй, Кгііізсііе оЙег ^епеѣізсЬе МеЫіойе (Ргаіпйіеп, I,
ВпГІ, 1884, 8. 247 й.). Еегйіпапй йакоЪ ЗсІітійЬ, (Згппйгй^е
йег копзШпііѵеп Егіаіігип^зрііііозоріііе аіз Тііеогіе йез
іттапепіеп Егіаіігип^зтопізтиз, Вегііп 1901, 8. 16 Г., 59 Г.,
69 Г. Гтіі Виска, ЕгкеппІпізѣЬеогіе, Ьо§ік ипй Рзуз1іо1о§,іе,
іп йег АѴіепег НаІЪтопаІззсІігіГі „Эіе Сгпѳзіз" ѵоп 25.
Мага 1903.
2. —Стр. 123, строч. 10. Если Кантъ при уставленіи своего закона
нравственности для „всѣхъ возможныхъ разумныхъ существъ" въ самомъ
дѣлѣ имѣлъ въ виду какого-то иного носителя, кромѣ человѣка, а не
стремился уберечь строго формальный принципъ во всей его чистотѣ отъ
всего случайнаго въ эмпирическомъ человѣчествѣ, то надо полагать, что
вѣрнѣе всего передъ нимъ витали образы людей иныхъ планетъ, тѣхъ
людей, о которыхъ онъ говоритъ въ третьей части своей „всеобщей есте-
ственной исторіи и теоріи о небѣ"; во всякомъ случаѣ, это представляется
болѣе правдоподобнымъ, чѣмъ предположеніе Шопенгауэра (Ргеіззсідгій
йЪег йіе Сггппйіа^е йег Могаі, § 6). Трудно, отдѣлаться отъ подо-
зрѣнія, что Кантъ при этомъ немного замечтался о милыхъ ангелочкахъ
или, но крайней мѣрѣ, разсчитывалъ на ихъ помощь въ убѣжденіи чита-
теля". Но къ ангелочкамъ Кантовская этика непримѣнима, такъ какъ у
нихъ совпадаетъ сущее съ должнымъ.
3. —Стр. 124, строч. 15. Также статья А. Меіпоп^’а, 2иг ег-
кеппіпізіііеогеѣізейеп АѴигйі^тіп^ йез Оейасіііпіззез, Ѵіегіеі-
Заіігззсіігій Ійг хѵіззепзеІіаШісЬе РЫІозорІііе, X, 1886, 8.
7—33, находится въ сторонѣ отъ разбираемыхъ здѣсь вопросовъ.
4. —Стр. 124, строч. 22. Скагіез Воппеі, Еззаі апаіуіідие
зиг Іез іасиііёз йе Галіе, Сорепііа^ие 1760 р. 61: „Ьа зоир-
Іеззе ои Іа тоЫІйё йез НЪгез ап^тепіе раг 1е геіопг йез
тётез ёЬгапІетепѣз. Ье зепйтепі аМаске а сейе аидгпеп-
Іакіоп йе зопріеззе оп йе токііііё сопзіііпе Іа гётіпізсепсе,"
Добавленія и ссылки.
383
(цитировано по Г. Геффдпнгу). Ср. Мах Ойпег.Віе Рзусііоіо^іе
Сііагіез Воппеіз, Еіпе 8іийіе гиг (Зезсііісіііе йег Рзусііоіо^іе,
8с1ігШеп йег ѲезеІІзсІіаЙ Іиг рзускоіо^ізсііе Еогзсііип^, Неіі' 5,
Ъеіргі^ 1893, 8. 34 И.—Ехѵаій Негіп^, ЁЬег йаз ѲейасМпіа
а1§ еіпе аіі^етеіпе Рипкііоп йег ог^апізіегіеп Маѣегіе, Ѵогіга#,
2. Аиз^аЪе, Ѵ^іеп 1876 —Ср. Е. Масіі, Віе Апаіуее йег
Етрііпйип^еп ипй йаз Ѵегііаііпіз йез РЬузізсІіеп гит Рзу-
сЫзсІіеп, 3. Аиі‘1., Йена 1902, 8. 177 й‘.
5. —Стр. 125, строч. 6. Воспоминаніе подъ вліяніемъ внушенія см.
Ггіейгісіі йойі, ЬеІігЬисІі сіег Рзусіюіо^іе, 2. Аиі‘1., 8Ьиіі$агі
ипй Вёгііп 1903, ВЙ. II. 8. 159: „Промежуточной ступенью между
тѣмъ, что... различается, какъ активный и пассивный моментъ воспроиз-
водящаго вниманія, является тотъ случай, когда въ процессъ воспроиз-
веденія и фиксаціи вниманія вторгается чужая воля съ тѣмъ, чтобы съ
помощью воли самого субъекта добиться осуществленія опредѣленныхъ
цѣлей или вызвать опредѣленныя явленія сознанія... Путемъ воздѣйствія
извнѣ мы въ данномъ случаѣ достигаемъ того, что при произвольномъ
воспроизведеніи вытекаетъ изъ воли самого субъекта44.
6. —Стр. 125, суроч. 19. Кісііагй Аѵепагіиз, Кгіѣік йег геіпеп
ЕгШігипд’, Вй. II, Ееірхід* 1890, 8. 32* 42 Гі.—Н. Нбіі’йіп^,
сЪег ѴѴіейегегкеппеп, Аззосіаііоп ипй рзусЫзсІіе Акііѵііаі,
ѴіеіѣеЦакг88сгій іиг лѵіззепзсІіаІ'Шске РІіііозорЫе, XIII, 1899,
8. 420 I. ипй XIV, 1890, 8. 27 й. Рзусіюіо^іе іп Ишгіззеп.
йЬегзеЬхі ѵоп Вепйіхеп, 2. Аиі‘1. 8. 1893 Г., Рітііозорііізсііе
Зіийіеп, VIII, 8. 86 і‘.
Въ первомъ изъ своихъ сочиненій Геффдингъ говоритъ (стр. 426 сн.):
„Что откладывается въ такихъ состояніяхъ сознанія... это непосредственное
постиженіе различія между интимнымъ, близкимъ и новымъ, чуждымъ.
Это различіе до того элементарно, что его также трудно подробнѣе описать,
какъ трудно охарактеризовать напр. различіе между удовольствіемъ и не-
удовольствіемъ, между желтымъ и синимъ цвѣтомъ. Здѣсь мы стоимъ
лицомъ къ лицу съ непосредственнымъ качественнымъ различіемъ. То осо-
бое свойство, которое сопровождаетъ выступленіе въ сознаніи чего-то зна-
комаго въ противоположность къ чему-то новому, я назову „свойствомъ
зяакомости44—„Необходимо отмѣтить, что во всѣхъ приведенныхъ случаяхъ
самонаблюденіе не обнаружило ни малѣйшихъ слѣдовъ тѣхъ представленій,
которыя могли бы родиться подъ вліяніемъ вновь распознаннаго явленія и
которымъ можно было бы приписать какую-нибудь роль въ самомъ узна-
ваніи. И если человѣкъ утверждаетъ, что всякое узнаваніе предполагаетъ
подобныя представленія, то тяжесть доказательства должна пасть на него.
По, если непосредственное узнаваніе, въ томъ видѣ, въ какомъ мы изло-
жили его въ приведенныхъ случаяхъ, поддается удовлетворительному объ-
ясненію и безъ подобнаго утвержденія, то это объясненіе и слѣдуетъ счи-
тать единственно научнымъ.
Противъ этого ученія Геффдинга выступили, безъ достаточно вѣскихъ
доводовъ, ДѴіПіеІт ЛѴшійѣ, Ѳгипйгйде йег рІіузіоІодізсЬеп
384
Добавленія и ссылки.
Р8ус1юІо§’іе, 4. Апй., Ьеіргі^ 1893, Всі. Л, 8. 442, Апт, I, п
ЛѴШіат Эатее, Тііе Ргіпсіріез оі РзусНоІо^у, 1890, Ѵоі, I.
р. 674, Апт. 1. Самъ Геффдингъ на стр. 431 вполнѣ ясно говорить:
„Это воспроизведеніе не должно непремѣнно привести къ тому, чтобы
воспроизводимое превратилось въ самостоятельный члевъ сознанія. И мы,
дѣйствительно, пе видимъ этого въ приведенныхъ случаяхъ. Ихъ особен-
ность и заключалась именно въ томъ, что они, между прочимъ, совер-
шенно лишены были составного характера. Кромѣ указанной черты или
указанныхъ чертъ, мы въ сознаніи не найдемъ ровно ничего такого, что
имѣло бы извѣстное отношеніе къ указанію. Слово „1е8 р1ап8“ звучитъ
знакомо; это именно „свойство знакомости" и составляетъ все явленіе...
Между тѣмъ, далеко неправъ Вундтъ, говоря (стр. 445): „Процессъ одно-
временной ассоціаціи всего ясно переходитъ въ процессъ послѣдовательной
ассоціаціи, въ которомъ первоначально данное впечатлѣніе, затѣмъ при-
входящее посредствующее представленіе, наконецъ, "Чувство узнаванія вы-
ступаютъ, какъ члены ассоціаціонпаго ряда.
7. —Стр. 129, строч. 23. Удивительно выражаетъ Фуке связь между
алогическимъ и полнымъ отсутствіемъ непрерывности у женщины въ пятой
главѣ „Ундины“: „Часть дня онъ бродилъ со старымъ самострѣломъ въ
рукахъ, который нашелъ въ углу своей хижины и исправилъ; онъ
зорко слѣдилъ за прилетавшими птицами, подстрѣливалъ ихъ и приносилъ
въ хижину на хорошее жаркое. Когда онъ приходилъ съ добычей, Ундина
набрасывалась на него съ упреками, что онъ безжалостно отнялъ жизнь
у этпхъ милыхъ, веселыхъ животныхъ, порхавшихъ въ голубой лазури
воздушнаго моря; часто опа горько плакала при видѣ мертвыхъ птицъ.
Но стоило ему вернуться домой съ пустыми руками, Ундина съ немень-
шей ожесточенностью кидалась на него съ бранью, что благодаря его не-
поворотливости и безпечности, имт> приходится пробавляться рыбою и
раками".
К Ъ Г Л А В Т> VII.
1.—Стр. 133, строч. 18 сн. Мѣсто, гдѣ Кантъ говоритъ о Спинозѣ,
весьма характерно (ср. гл. XIII); она находится въ его трудѣ: „Кгііік
сіег ргакіізсііеп Ѵегпипіі" (8. 123, ей, КеІігЪаск).—То, что
вполнѣ справедливо вызвало симпатичные отзывы Капта о Юмѣ, было
исключительное положеніе, которое отвелъ математикѣ этотъ умнѣйшій
эмпиристъ. Великая похвала Юму въ устахъ Канта, которой Юмъ обязанъ
своимъ выдающимся положеніемъ у послѣ кантовскихъ философовъ и исто-
риковъ философіи, объясняется, вѣроятно, тѣмъ, что самъ Кантъ еще до
своего знакомства съ Юмомъ неясно чувствовалъ необходимость замѣны
метафизической точки зрѣнія трансцендентальною. Натискъ Юма оиъ ощу-
тилъ, какъ нѣчто такое, что ему давно слѣдовало бы самому совершить,
я это обстоятельство вызвало въ немъ упрекъ по своему собственному ад-
ресу въ недостаткѣ рѣшительности, который онъ обнаружилъ при разсчетѣ
Добавленія и ссылки.
385
со всѣмъ недоказаннымъ въ теоретической области. Дошло до того, что
въ противовѣсъ въ своихъ собственныхъ членахъ, Кантъ могч, высоко поста-
вить скептицизмъ Юма, а плоскость этого эмпиризма, на которомъ самъ
опъ никогда долго оставаться не могъ, сравнительно мало оттолкнула его.
—Насколько чудовищно поверхностенъ Юмъ, какъ историкъ, въ своихъ
сужденіяхъ объ историческихъ теченіяхъ и личностяхъ, см. (Лиііиз ОоМ-
8Іеіп, Біе етрігізске ѲебсЫсІйзаийабзип^ Баѵісі Нитез шіі
Вегйск8ЬЫі§ип§’ тосіегпег теікойіескег ипй егкеппіпіз-
зікеогеіізскег РгоЪІете, еіпе ркі1о8оркі8скіе біисііе, Ьеірхі^
1903; см. напр. то, что приведено на стр. 19 изъ юмовекой „Нізіогу
оі Еп^іапй" о религіи и религіозныхъ людяхъ, особенно о Лютерѣ. Эти
мѣста обнаруживаютъ прямо таки ограниченность.
3 .—Стр. 133. строч. 10 сн« Сеог^ Скгіёіоріі ЫскіепЪет^,
Апз^елѵакИе ЗсІігіТіеп, Ііегаиз^едеЬеп ѵоп Еп^еп КеісЫ,
Ьеіряі§, І.Тпіѵеі’8а1ЬіЪ1іоЙіек, 8. 74 і.: „Мы приходимъ къ сознанію
извѣстныхъ представленій, которыя отъ насъ не зависятъ; иныя, по край-
ней мѣрѣ, по нашему убѣжденію вполнѣ отъ насъ зависятъ; гдѣ же гра-
ница? Мы знаемъ только существованіе нашпхъ ощущеній, представленій н
мыслей. Слѣдовало бы говорить: мыслится, подобно тому, какъ мы гово-
римъ: сверкаетъ. Если со^Ио перевести словомъ: я мыслю, то этимъ хже
слишкомъ много сказано. Принять, постулировать „я“ есть наша практи-
ческая потребность".
4 .—Стр. 133, строч. 5 сн. Ншпе, іЫй., 8. 445 „АП 11іе
піее апй зиЪШе сріезііопз сопсегпіп^ регзопаі ійспіііу сап
веѵег ро88ІЫу Ъе сіесісіесі, апсі аге ѣо Ье ге^агйесі гаГЬег аз
^гаттаіісаі ѣііап аз рііііозоркісаі (ІійісиНіе . . . АП іііе
сНзриіез сопсегпт^ ѣііе ісіепШу оі соппесіеН оЬ]есіз аге
тсгеіу ѵегкаі".
5 .—Стр. 135, строч. 20. Не^еі, Епгукіорасііе сіег ркііо-
зоркізскеп АѴІ85еіі8скаіЬеп іш ѲгшісІгІ88е, § 115 (ѴѴегке, ѵоіі-
8Іап(1і§е АиздаЬе, Всі. VI, 8. 230 і., Вегііп 1840).
6 .—Стр. 135, строч. 25 сн. Ср. Негтапп Сокеп, Зузіепі
Пег Ркііозоркіе, I Теіі, Ьо^ік сіег геіпеп Ргкеппіпіз, Вегііп
1992, 8. 79: „Говорятъ, что это тождество есть не что иное, какъ тав-
тологія. Слово, которымъ пользуется этотъ упрекъ выдаетъ подкладку прин-
ципа. Конечно, тождество значитъ—тавтологія: именно, благодаря „тому
же самому (та’Зто) мышленіе становится логосомъ. Такимъ образомъ вполнѣ
понятно то, что тождество преимущественно, даже исключительно устана-
вливалось въ качествѣ закона мышленія".
7 .—Стр. 136, строч. 9. Въ этомъ пунктѣ мое изложеніе находится
въ полнѣйшемъ согласіи со взглядами Гомперца (Неіпгіск Ѳотрегг,
Хпг Рзускоіо^іс сіег 1о§і8скеп (ігиткПаізаскеп, Ьеірхі^ ипсі
ѵѴіеп 1897,8. 21 Г.). Онъ говоритъ: „... научныя * понятія нигдѣ не
являются предметомъ психологіи, т.-е. психологическаго отвѣта .. Мы до-
стигаемъ этихъ понятій путемъ особаго метода, путемъ синтеза, какъ мы путемъ
индукціи доходимъ до установленія законовъ природы; эти понятія мы при-
мѣняемъ съ помощью анализа, какъ упомянутые закопы:—помощью дедукцій.
386
Добавленія и ссылки.
А потому психологія научнаго пониманія млекопитающаго такъ же мало мы-
слима, какъ и психологія научнаго закона тяготѣнія. То, что мы эти зако-
нообразности обозначаемъ особыми словами—млекопитающее и тяготѣніе—
ничуть не измѣняетъ дѣла. Ибо эти слова обозначаютъ внѣшнія, хотя и
идеальныя вещи. Это—предметы, а не элементы или вообще составныя
части мышленія".
9 .—Стр. 137,строч. 6 сн.Ср.8с1іе11іп^,8у8Іепі йе8 ігапзсепйеп-
іаіеп Ійеа1І8іпи8, ЛѴегке 1/3, 8. 362: „Въ сужденіи: А=А мы совер-
шенно отвлекаемся отъ содержанія субъекта. Обладаетъ ли А реальностью,
пли нѣтъ,—это въ данномъ случаѣ совершенно безразлично". „Положеніе
это очевидно и достовѣрно, совершенно независимо отъ того, является ли
А чѣмъ-либо существующимъ или воображаемымъ, или оно вообще невоз-
можно".
10 .—Стр. 138, строч. 4. йоЬп 8іиаН Мііі, 8у8Іеш йег йейик-
Ііѵеп ипй іпйикііѵеп Ьо^ік, Еіпе Сагіе^ип^ йег Огипйзаіге
йег Ведѵеівіеііге ипй йег Меікойеп лѵІ88еп8с1іаШіс1іег Гог-
8скип&, Впей И, Карііеі 7, § 5, 2 Аий., йЪегзеШ ѵоп Теойог
(лопірегг, Ьеіргід; 1884, Вй. I, (Сгезаттеііе ХѴегке, Вй. И),
8. 326: „Въ ргіпсірішп сопігайісііопіз, какъ и въ другихъ аксіо-
махъ, я вяжу одно изъ самыхъ раннихъ и непосредственныхъ обобщеній
изъ опыта. Первоначальная основа ихъ кроется, по моему мнѣнію, въ томъ
фактѣ, что вѣра и невѣріе суть два состоянія человѣческаго духа, взаимно
исключающія другъ друга. Это мы познаемъ изъ самаго несложнаго наблю-
денія нашего собственнаго духа. Направимъ нашъ взоръ во внѣшнюю
среду—и тамъ мы находимъ, что свѣтъ и тьма, шумъ и тишина, движе-
ніе и покой, равенство и неравенсгво, предшествованіе и слѣдованіе,
послѣдовательность и одновременность, словомъ, всякое положительное
явленіе и его отрицаніе, суть два отличныя другъ отъ друга явленія,
находящіяся въ отношеніи рѣзкаго противорѣчія, причемъ одно всегда
отсутствуетъ тамъ, гдѣ имѣется на лицо другое. Эту аксіому я разсматри-
валъ какъ, обобщеніе всѣхъ этихъ фактовъ".
Я не буду говорить о поверхностности этого разсужденія, ибо тотъ
фактъ, что среди всѣхъ плоскихъ умовъ XIX ст. Дж. Ст. Милль—самый
плоскій, обладаетъ характеромъ тождественнаго равенства. Но никто,
пожалуй, не рѣшится выдвинуть такую ложную и легкомысленную аргу-
ментацію, какую привелъ здѣсь Милль. Для этого человѣка Кантъ какъ
будто совершенно напрасно существовалъ въ мірѣ; онъ даже не потру-
дился уяснить себѣ, что опытъ никогда не можетъ противорѣчить поло-
женію А=А, что эго положеніе обладаетъ той абсолютной достовѣроостью,
которая навсегда останется чуждой положеніямъ, найденнымъ путемъ
индукціи.—Кромѣ того, Милль смѣшиваетъ здѣсь противоположное съ про-
тиворѣчащимъ.—Мы обойдемъ молчаніемъ многочисленныя поношенія прин-
ципа тождества, обнаруживающія полное непониманіе его.
11 .—Стр. 139, строч. 5. йоііапп СгоШіеЪ Еісіііе, (лгипйіа^е
йег ^езашіеп ЛѴі88еп8с1іаЙ8Іе1іге, Ьеіргі^ 1794, 8. 5 1Т.
(запіШсІіе АѴегке, кегаиз^е^. ѵоп й. Н. Еісіііе, Егзіе АЫеі-
Іип#, Вй. I, Вегііп 1895, 8. 92 й.).
Добавленія и ссылки.
387
1. Съ положеніемъ А есть А (т.-е. А=А, ибо таково значеніе логи-
ческой связки) всякій соглашается, и притомъ безъ особенныхъ колебаніи:
оно признается вполнѣ достовѣрнымъ.
Но еслибы кто-нибудь потребовалъ у насъ его доказательства, то мы
совершенно отказались бы пуститься въ подобныя разсужденія и просто
настаивали бы на томъ, что это положеніе вѣрно безъ всякихъ дальнѣй-
шихъ основаній. Но тѣмъ самымъ, что это дѣлаютъ, безъ сомнѣнія, при
всеобщемъ согласіи, мы приписываемъ себѣ способность постулировать
нѣчто просто такъ.
2. Утвержденіемъ, что приведенное положеніе достовѣрпо, мы не
полагаемъ, что А есть. Положеніе: А есть А вовсе не значитъ, что А есть,
или что есть нѣкоторое А. Если допустить, что А обозначаетъ замкнутое
двумя прямыми линіями пространство, то это Положеніе остается все же
вѣрнымъ, хотя положеніе: А есть, было бы, несомнѣнно ложнымъ.
Мы полагаемъ, что если А есть, то есть А. Этимъ самымъ устра-
няется вопросъ о томъ, существуетъ ли А, или нѣтъ. Это вопросъ не о
содержаніи положенія, а о его формѣ; это вопросъ пе о томъ, о чемъ мы
что-лпбо знаемъ, а о томъ, что мы знаемъ о любомъ предметѣ, каковъ бы
онъ ни былъ.
Такимъ образомъ, утвержденіемъ, что положеніе наше просто вѣрно,
мы устанавливаемъ только то, что между однимъ если и другимъ то
существуетъ необходимая связь, и что именно эта связь меледу обоими
и есть то, что устанавливается просто такъ, безъ всякаго основаніе. Эту
необходимую связь я называю пока^=Х.
3. Вопросъ же о томъ, существуетъ ли А или нѣтъ, оставался иока
въ сторонѣ".
Доказательство, приводимое Фихте, ошибочно; ибо онъ находитъ
бытіе того А, которое фигурируетъ въ отношеніи А=А, содержащимся
въ самомъ положеніи, хотя вначалѣ онъ это отвергаетъ. Доказательства,
которыя я попытался привести въ текстѣ, представляются также мало
удовлетворительными; они покоятся на недоступной эквивокаці'и, на кото-
рую я впослѣдствіи указываю. Мои взгляды на этотъ счетъ нѣсколько
измѣнились за время печатанія этой книги. Я думаю теперь, что без-
цѣльно выводить вмѣстѣ съ Фихте и Шеллингомъ наше „я" изъ этого
положенія. Но что получаетъ въ немъ особенно яркое выраженіе—это
бытіе, абсолютное, сверхъэмнприческое, ни въ коемъ случаѣ не случайное,
по истинно сущее бытіе въ себѣ. При такомъ взглядѣ, доказательство
представляется, въ нѣсколькихъ словахъ въ слѣдующемъ видѣ: существуетъ
нѣчго (именно, знакъ равенства, Фихтевское X), безотносительно къ тому,
есть ли еще что-нибудь, или нѣтъ. Существуетъ и имѣетъ силу, по край-
ней мѣрѣ, бытіе А=А, независимо отъ каждаго отдѣльнаго А, или нѣтъ.
Такъ какъ женщина лишена всякаго отношенія къ этому положенію, то
опа и не есть. И въ этой формѣ упомянутое положеніе имѣетъ колоссальное
значеніе для содержанія XII главы, гдѣ разсматривается вопросъ объ от-
сутствіи души у женщины въ болѣе широкомъ объемѣ.
12.—Стр. 141, строч. 6. РгіеПгісЬ НеЪЪеІз затШсЬе ХѴегке»
Ьегаиз^е^. ѵоп Негтапп Кгитт, Вй. I. 8. 214.
388 Добавленія и ссылки.
13—Стр. 141, строч. 15. Капѣ, Апігороіо^іе іп рга^піа-
ѣізсііег Ніпзісііѣ, § 87 (8. 216, ей. Кігсіітапп): „Человѣкъ,
создающій опредѣленный характеръ въ своемъ образѣ мышленія, обладаетъ
пиъ не отъ природы, а долженъ былъ завоевать его. Можно сказать, что
обоснованіе этого характера есть своего рода возрожденіе, что торжествен-
ность того обѣта, который человѣкъ налагаетъ этимъ па себя, дѣлаетъ
для него незабвеннымъ, подобно новой эпохѣ, и ту минуту, когда въ немъ
произошелъ этотъ переворотъ*.
15.—Стр. 141, сгроч. 9 сп. Капѣ, Кгііік сіег ргакіізсііеп
Ѵегпипй, 8. 193 і. КеІігЪасЬ.
15.—Стр. 142, строч. 27. См. столь простыя и столь глубокія
слова Капѣ'а, бгипйіе^ип# гиг МеіарЬузік йег 8іНеп, йгіііег
АЬзсІіпіѣѣ, 8. 75, ей. Кігсіітапп): „Естественная необходимость
была гетерономіей дѣйствующихъ причинъ; ибо каждое дѣйствіе была
возможно только по тому закопу, по которому дѣйствующую причину опре-
дѣляетъ къ казуальности что-либо другое, чѣмъ инымъ можетъ быть сво-
бода воли, какъ не автономіей, т.-е. свойствомъ воли быть собственнымъ
своимъ законодателемъ? Положеніе же: воля является для себя самой за-
кономъ во всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ, обозначаетъ лишь принципъ—пасіі
кеіпег апйегеп Махіте ги капйеіп, аіз зіе зіеіі зеІЪзі аиск
а!з еіп аіі^епіеіпез Се8еіг гит Се^епзѣапйе ЬаЪеп капп.
Но это именно и есть формула ‘категорическаго императива и принципъ
нравственности. Итакъ, свободная воля и воля, подчиненная нравственнымъ
закопамъ,—одно и то же.
К Ъ Г Л А В Ѣ VIII.
1 .—Стр. 144, Эпиграфъ изъ „Большой лѣсной Упаяишады* (бесііхі^*
Срапі8ІіасІ8 йез Ѵейз, йЪегееЫ ѵ. Раиі Беиззеп, Ьеіргі"
1897, 8. 392 І*.).
2 .—Стр. 145, строч. 24. йеап Раиіз ЛѴегке, НетреІзсИе
Ди8§-аЪе, ХЬѴІІІ. ТеіІ, 8. 328.—Хоѵа1і8 8с1ігііѢеп,ѵоп Зсіііе^еі
ипй 8ісск, II, ТеіІ, ЛѴіеп 1820. 8. Д.43,—Зсііеіііпд^ ХѴегке,
1/1, 8. 318.
3 .—Стр. 148, строч. 18. Ргіейгісіі Т\тіеІ8сЬе, Ѳоігеп-Бат-
теги陸 ойег дѵіе тап тіѣ йеш НаттегрІііІозорІйеіЧ (ХѴегке,
Егзіе АЫеіІип*;. Вй. XIII, 8. 165).
4 .—Стр. 149, строч. 18. Этимъ примѣчаніемъ я надѣюсь точнѣе
отмѣтить то, что Дильтей открылъ въ качествѣ основного различія между
психическими и физическими явленіями и въ чемъ его такъ скверно пони-
маютъ (напр. въ Веііга^е х. 8Ьий. й. ІпйіѵійиаІіѣаЬ, Вегііпег
Зіігип^зЪегісІііе, 1896, 8. 296). Въ томъ, что связь въ душевной
жизни первична, лежитъ основное различіе между психологическимъ по-
знаніемъ и познаніемъ природы, и, стало быть, въ этомъ пунктѣ кроется
первая и элементарнѣйшая особенность паукъ о духѣ. Такъ какъ въ об-
ласти внѣшнихъ явленій опыту попадаетъ только сосуществующее и по-
Добавленія и ссылки.
389
олѣдовательное, то мысль о какой-то связи не могла бы совершенно воз-
никнуть, еслибы эта связь не была дана въ собственномъ связномъ
единствѣ.
5 .—Стр. 151, строя. 6. Сознательная связь со всебытіемъ, созна-
тельность микрокосма, которая констатируетъ генія, пожалуй, вполнѣ
достаточна для объясненія того факта, что если и не всѣ, то во всякомъ
случаѣ, большинство геніевъ знаютъ п испытываютъ телепатическія пере-
живанія и видѣнія. Геніальная индивидуальность содержитъ въ себѣ нѣчто
ясновидящее. Я не упомянулъ въ текстъ объ этихъ явленіяхъ, такъ какъ
въ наше время каждый, кго считаетъ телепатію возможной, считается
обскурантомъ. И откровенія умирающихъ вполнѣ подходятъ подъ эту связь:
умирающій пріобрѣтаетъ болѣе глубокую интимность со всебытіемъ,
чѣмъ живой человѣкъ; онъ можетъ поэтому являться въ свой смертный
часъ людямъ, удаленнымъ отъ него, пріобрѣтать вліяніе на ихъ мысли
в сны.
6 .—Стр. 151, строч. 8. Идея микрокосма лежитъ, естественно, н
въ основѣ исторіи сотворенія въ книгѣ Бытія, гдѣ человѣкъ понимается,
какъ образъ и подобіе Божіе.
Ту же концепцію мы, естественно, встрѣчаемъ и у индусовъ. Віііайа-
гапуака-ИрапізІтасІ, 4, 4, 5 (Веиззеп, бесіігі^ Прапібііайз сіез
Ѵесіа, Ьеіргі^ 1897, 8. 746): „Поистинѣ, это само есть Брама, и со-
стоитъ оно изь познанія, изъ жизни, изъ глаза, изъ уха, состоитъ изъ
земли, изъ воды, изъ вѣтра, изъ эѳира: оно состоитъ и изъ огня, и не
изъ огня, изъ наслажденія и не изъ наслажденія, изъ гнѣва и не изъ
гнѣва, изъ справедливости и не изъ справедливости, состоитъ изъвсего“.
СІтап(1о§,уа-ПрапІ8Ііа(і, 3, 14, 2 і‘. (стр. 109): „Духъ есть его (чело-
вѣка) матерія, жизнь—его тѣло, свѣтъ—его образъ; его рѣшеніе есть
истина, его само есть безконечность. Онъ вседѣйствующій, всеже-
лающій, всеобоняющій, всевкушающій, всеобъемлющій, молчаливый, не-
озабочеиный;—
вотъ кто—моя душа въ глубокихъ тайникахъ сердца, меньше рисо-
ваго зерна или ячменнаго зерна или пшеничнаго зерна или ядра пшенич-
наго зерна;—
вотъ кто—моя душа въ глубокихъ тайникахъ сердца, больше земли,
больше воздушнаго пространства, больше неба, больше этихъ міровъ.
Вседѣйствующій, всежелающій, всеобоняющій, всевкушающій, всеобъ-
емлющій, молчаливый, неозабочепный,—эта моя душа въ глубокихъ тай-
никахъ сердца, это—Брама, къ нему я устремлюсь, разставаясь съ этой
жизнью.—Съ кѣмъ это свершилось, воистину—тотъ не сомнѣвается!“
7—Стр. 157, строч. 9 сн. Въ Кантовской этикѣ ничто не было
такъ скверно понято, какъ требованіе дѣйствовать сообразно всеобщей
максимѣ. Люди все еще хотятъ видѣть въ этомъ элементы соціальности,
элементы Бюхнеровской этики („Чего ты не хочешь, чтобы тебѣ дѣлали
іі т. д.“), введеніе и руководство къ уголовному кодексу. Всеобщность
категорическаго императива выражаетъ лишь трансцендентально ту мета-
физику, которой, ко словамъ Цицерона (Бе паѣига (іеогит, II, 14,
37), училъ великій стоикъ Хризиппъ: „Сеіега отпіа аііогшп саиза,
390
Добавленія и ссылки.
е&зе ^епегаіа, иі еоз іги§ез аЦие ігисіиз диоз ѣегга &і&паі,
апітапііит саиза, апітапіез аиСет Ьоттит, иі едиит
ѵеІіепДі саиза, агагкіі Ъоѵет, ѵепапйі еЬ сизѣойіетіі сапет.
Ірзе аиіет кото огіиз еѳѣ асітипсіит сопѣетріапсіит еѣ
ітікап<1ит...“
8 .—Стр. 154, строч. 11. Сагіуіе, Оп Негоез еіс. 8. 116.
9 .—Стр. 159, строч. 7. Масіі, Біе Апаіузе сіег ЕтрНасіип-
деп и. я. ѵл, 3. АиГІ., 1902, 8. 19.
10 .—Стр. 161, строч. 20. Зоріюкіез, Аіаз, Ѵегз 553.
КЪ ГЛАВѢ IX.
1. —Стр. 163, строч. 6. Тітеойог ЛѴаііг, АпіЪгороІо^іе сіег
Хаіигѵбікег, Егзіег Теіі, Ьеіряі§; 1859, 8. 389: „Если древніе
христіанскіе авторитеты разсматривали бракъ только съ чувственной сто-
роны и серьезно сомнѣвались въ томъ, есть ли у женщины душа, то намъ
нечего удивляться, что китайцы,^индусы, магометане окончательно отрицаютъ
за пей душу. Если спросить китайца о числѣ его дѣтей, то онъ перечи-
слятъ только мальчиковъ; если же у него только дѣвочки, то онъ объ-
являетъ себя бездѣтнымъ. (ВиЬаиі-СіІІу, Ѵоуо^е аиіоиг йитопйе,
1834, II, 369).“
2. —Стр. 164, строч. 28. Йеап ЛѴіег, Орега опіпіа, Ашзіеіойаті
1660, ЫЪег IV, Сариі 24. Изъ позднѣйшей литературы я йогъ бы
еще назвать Окепа (Окепъ, ЬекгЬисІі йег Хаіигрітііоборіііе 3. АиП.,
Хйгісіі 1893, 8. 387, Хг. 2958): „Въ совокупленіи мужскія части
являются органомъ чувства, женскія же—лишь воспринимающій ротъ. Въ
сущности п тѣ, и другія являются органами чувства, но первыя—активны,
тогда какъ послѣднія—пассивны“. (іЪій, Хтг. 2962): „Если п мужское
сѣмя затвердѣваетъ въ плодъ, то все же не его масса играетъ роль, а
его поляризующая сила".
Соображенія, приведенныя въ текстѣ, не преслѣдуютъ цѣли созданія
натурфилософской теоріи оплодотворенія, какую мы находимъ у Аристотеля
и Окена. Но умозрѣніе этихъ людей исходило, безъ сомнѣнія, изъ духовныхъ
различій половъ и распространила ихъ также на отношенія обоихъ заро-
дышей въ оплодотвореніи; поэтому я имѣлъ основаніе привести ихъ
здѣсь.
3. —Стр. 164, строч. 9 сн. См. Аиз^ехѵаЫіе АѴегке ѵоп
Ргіейгісіі Вагоп йе Іа МоН-Роидиё, АиздаЪе Іетѣег Напй, Вй.
XII, Наііе 1841, 8. 136 й.
4. —Стр. 166. строч. 15. Кантіанцы, которые толкуютъ философа
буквально, несомнѣнно будутъ это отрицать; и кантовская терминологія
можетъ до извѣстной степени служить для нихъ опорой; согласно этой
терминологіи трансцендентальный субъектъ есть субъектъ разсудка, а умопо-
стигаемый характеръ—субъектъ разума, послѣдній же, какъ практическая
способность въ человѣкѣ, возвышается надъ первымъ, какъ способностью
чисто теоретической. Однако, я могу указать на такія мѣста, какъ въ пре-
Добавленія и ссылки.
391
дисловіи къ „Огипйіе^игі^ гиг Меіарйузік йег Зіѣьеп" (8. 8,
ей. КігсЬтапп): „Отчасти я требую отъ критики чистаго практическаго
разума, чтобы вмѣстѣ съ ея разрѣшеніемъ возможно было обнаружить ея
единство съ критикой теоретическаго разума въ одномъ общемъ принципѣ,
ибо въ концѣ-концовъ мыслимъ одинъ только разумъ, который различается
лишь въ процессѣ примѣненія". Приблизительно то же въ „Кгіѣік йег
ргакѣізсЬеп ѴетпипГѢ", 8. 110, 118, 145 (ей. КеЬгЪасЬ). Впро-
чемъ, это именно и было „тѣмъ единствомъ цѣльной чистой способности
разума, какъ теоретическаго, такъ и практическаго", которое должно было
получить свое выраженіе въ задуманномъ, но невыполненномъ основномъ
трудѣ Канта: „Вег ТгапзсепйепѣаІрІііІозорЬіе Іібсіізѣег біапйрипкѣ
іш 8узѣет йег геіпеп Ійееп: ОоН, йіе ЛѴеІѢ ипй йегМепзск,
ойег 8у8Іет йег геіпеп РЫІозорЫе іп Шгет Хизаттеп-
Ьап^е" (ср. Напз ѴаШіп^ег, Агсіііѵ ійг (тезсЬісІііе йег РЫ-
ІозорЫе, IV, 8. 734 і’.).
5. —Стр. 167, строч. 22. Одно изъ самыхъ простыхъ и ясныхъ раз-
сужденій объ этомъ вопросѣ принадлежитъ Ф. Штаудингеру (Ргапг
8Ьаийіп^ег, Ійепѣіѣаѣ ипй Аргіогі, Ѵіегіуа1іГ88сЬгіЙ ійг
\ѵі88епзс1іаЙ1ісііе РЬіІ080рЬіе, XII, 1889, 8. 66 Г.): „...не только
сегодняшнее воспріятіе солнца иное, чѣмъ вчерашнее,—само солнце сегодня
совершенно не то, что свѣтило вчера. И все же я говорю: вчерашнее и
сегодняшнее солнце—одно. Но это означаетъ только то, что я долженъ
иредположить непрерывную связь предмета, на который простираются мои
временно, несомнѣнно, разграниченныя представленія. Это мыслится объ-
ективное бытіе предмета, независимое отъ нашего воспріятія. Это утвер-
жденіе продолжительности предмета и есть именно существеннѣйшій мо-
ментъ, который конституируетъ наше представленіе о субстанціи. Загадка,
кроющаяся въ томъ, что мы изъ представленій, которыя, строго говоря,
являются предметами настоящаго момента, переходимъ къ представленію
связи единаго длительнаго предмета, эта загадка, хотя и ясно понятая
Кантомъ, не привлекла еще того вниманія, котораго она заслуживаетъ.
Разрѣшилъ ли ее Кантъ и какъ возможно разрѣшить ее—это, конечно,
вопросъ, который касается первоисточника элементовъ познанія... Мы должны
удовлетвориться здѣсь тѣмъ фактомъ, что вынуждены относить представ-
ленія, именуемыя, нами воспріятіями, къ единымъ, длящимся, по крайней
мѣрѣ, оіч» перваго воспріятія до нынѣшняго, предметамъ".
Но и это затрудненіе, повидимому, устраняется соображеніями, при-
веденными въ текстѣ; по крайней мѣрѣ, обнаруживается его полнѣйшее
тождество съ другой, правда, не менѣе значительной трудностью. А=А,
принципъ' схематичности и предметности является психологическимъ отри-
цаніемъ времени (хотя въ чисто логическомъ смыслѣ это положеніе не
имѣетъ никакого отношенія ко времени) и такимъ образомъ способствуетъ
установленію непрерывности психической жизни, несмотря на единичность
внутреннихъ переживаній, несмотря на узость сознанія. Итакъ, вопросъ о
непрерывности объекта является той же загадкой, какъ и вопросъ о непре-
рывности субъекта.
6. —Стр. 168, строч. 11 сн. Капѣ, Кі*Шк йег геіпеп Ѵегпипіѣ
26
392
Добавленія и ссылки.
I, Ап?!., Ѵоіі сіег Зупѣііезіз йег Веко^пШоп іш Ве§тШе (8.
119, КеіігЪасЬ).
7 .—Стр. 170, строч. 24. Сужденіе существуетъ; въ качествѣ пред-
посылки его существованія въ немъ заключается признаніе связи между
человѣкомъ и всебытіемъ, выражаясь познавательно-критически, между
мышленіемъ и всебытіемъ. Обосновать эту связь, это взаимоотношеніе—
есть основная проблема всей теоретической философіи, подобному тому,
какъ установленіе отношенія между должнымъ и сущимъ является основной
проблемой всей практической философіи. Сущее должно быть созерцаемо
путемъ дѣянія; такимъ образомъ требованіе познанія и требованіе нрав-
ственности въ конечномъ счетѣ снова совпадаютъ: дуализмъ ощущенія и
мышленія, чувственнаго сопротивленія и нравственнаго закона долженъ въ
концѣ-концовъ исчезнутъ.—Поскольку сужденіе существуетъ, постольку
человѣкъ есть микрокосмъ.
8 .—Стр. 170, строч4 6 сн. Выраженіе принадлежитъ Іерузалему
(ѴѵіПіеІш йегпзаіет, Віе Ѵгкеіізѣшікѣіоп, еіпе рзусііоіо^ізсііе
шій егкеппѣпізкгіѣізсііе Цпѣегзискипй, \Ѵіеп ипй Ьеіргі^,
1895, 8. 80).
9 .—Стр. 171, строч. 17, На это обратилъ вниманіе еще
Лотце.
10 .—Стр. 173, строч. 12. О меньшей преступности женщинъ,
см., папр., статью: Г)г. 6. Могасііе, Біе ѴегапѣхѵогШсІікеіѣ йез
АѴеіЪез ѵог ОегісІіЬ іп йег ѵопі 14. Магз (1903, 8.
372—376. Тамъ мы читаемъ: „Число женщинъ сильно превосходитъ число
мужчинъ; это менѣе всего замѣтно во Франціи, но и тамъ разница велика;
еслибы преступность женщины была равна преступности мужчины, то и
числа, выражающія и ту, п другую, должны были бы приблизительно
совпадать.
Возьмемъ статистическія данныя за три любыхъ года—напр. за 1889,
1890, 1891. За все это время подверглись судебному преслѣдованію за
тяжкія преступленія (убійство, дѣтоубійство и преступленія противъ нрав-
ственности) 2970 мужчинъ; въ это же самое время отвѣтственности за тѣ
же преступленія подлежало только 745 женщинъ. Такимъ образомъ, пре-
ступность женщины выражается числомъ, составляющимъ лишь четвертую
часть преступности мужчины, иными словами, на каждыя четыре преступ-
ленія—три приходятся на мужчинъ, а одно па женщинъ. Если же мы
оставимъ въ. сторонѣ преступленіе дѣтоубійства, за которое всегда, какъ
виновникъ, отвѣтствененъ мужчина, то найдемъ, что на 2954 мужчинъ пре-
ступниковъ приходится лишь 211 женщинъ преступницъ, т.-е. преступ-
ность женщины въ 14 разъ меньше преступности мужчины.
Приводятъ безчисленное множество объясненій этого непреложнаго
факта,—вѣдь оспаривать его представляется дѣломъ совершенно невозмож-
нымъ. Говорятъ, что физическая конституція женщины неприспособлена
къ совершенію насильственныхъ дѣйствій, которыя фигурируютъ въ боль-
шинствѣ преступныхъ дѣяній; она, говорятъ, не создана для преступленій
съ оружіемъ въ рукахъ, для нападенія. Утверждаютъ, что хотя она
матеріально преступленія и не совершаетъ, однако она внушаетъ его и из-
Добавленія и ссылки.
393
впекаетъ изъ него выгоду; морально она именно является подстрекателемъ,
и тѣмъ болѣе преступнымъ, что дѣйствуетъ въ темнотѣ и наноситъ удары
чужой рукой. Такъ возвращаются къ старому выраженію скегскег Іа
іетте... Итальянская школа окончательно признала, что съ матеріальной
точки зрѣнія женщина менѣе преступна, чѣмъ мужчина, но она даетъ
этому факту любопытное освѣщеніе. Преступникъ крадетъ и убиваетъ
съ тѣмъ, чтобы безъ труда добыть себѣ деньги, а съ ихъ помощью—
праздность и наслажденіе Для достиженія тѣхъ же цѣлей у женщины
имѣется болѣе простое средство. Она торгуетъ своимъ тѣломъ, продаетъ
себя. Сложимъ число женщинъ преступницъ и число продажныхъ женщинъ
и мы получимъ въ суммѣ число мужской преступности.
Теорія, на первый взглядъ, вполнѣ удовлетворительная, все же
парадоксальна. Кромѣ того, она въ основѣ своей невѣрна; ибо, если мы
даже знаемъ точную цифру женщинъ преступницъ, то мы все же не въ
состояніи даже приблизительно опредѣлить число тѣхъ женщинъ, которыя
подъ той илп иной маской и въ совершенно различныхъ формахъ извле-
каютъ выгоду изъ своихъ прелестей.
Оставляя въ сторонѣ поверхностность этого взгляда, по которому глав-
ной цѣлью всякаго преступленія является матеріальная выгода, мы ука-
жемъ лишь на то, что есть много женщинъ типа проститутки, которыя
проституируюся совсѣмъ не ради денегъ или нарядовъ, а отдаются кучеру,
возбуждающему въ нихъ желаніе, и,. стало быть, не ищутъ денежныхъ
выгодъ—притомъ женщинъ изъ самыхъ богатыхъ и высшихъ круговъ.—
См. ЕПіз, Мали ипй ХѴеіЪ, 8. 364 Й., и привед. тамъ литерат.—
ЬопіЬгозо-Реггего, Баз ХѴеіЪ аіз ѴегЪгесІіегіп ипй Ргозѣі-
Сиіегке, НаіпЬиг§' 1894, яхѵеііег Теіі: Кгітіпоіо^іе йез ЛѴеіЪез,
8. 193 Й., и въ особенности Раиі Хаске, ѴегЪгесЬеп ипй ХѴакп-
зіпп Ъеіпі АѴеіЪе, тіЬ АизЫіскеп аиі‘ йіе Кгітіпаі-Апііігоро-
Іо^іе йЪегІіаирі, ХѴіеп ипй Ьеіргі^ 1894, тіі зеііг ѵоіізіап-
йі^еп Ьііегаѣигѵеггеісііпіз аиГ 2. 240 Ъіз 255.
11 .—Стр. 174, строч. 8 сн. Поэтому женщина не безобразна, тогда
какъ преступникъ безобразенъ.
12 . — Стр. 175, строч. 27 сн. Съ этой- точки зрѣнія
разсматриваютъ уходъ женщинъ за больными. Е. Сгеуйеп, ХѴеіЫісІіе
Кгапкепрйе^е ипй дѵеіЫісІіе Неіікипзі, Беиѣзске Кипйзсііаи,
XIV, 1897, 8. 126—148, Ргапг Копі^, Бі.е 8с1пѵезіегпрі1е§'е
йег Кгапкеп, Еіп 81йск іпойегпег КикигагЪеіІ йег Ргаи, а.
а. О. ЬХХІ, 1892, 8. 141—146, йиііиз БиЪос, Ейп&і^ йаітге
Егаиепйа^е іп Беиізсіііапй, ОезсЫсЫе ипй Кгііік, Ьеіряі^,
1896, 8. 187 Г. Объ истерическомъ характерѣ, которымъ отличается иногда
уходъ за больными и который станетъ понятнымъ лишь послѣ XII главы,
ср. замѣчанія Фрейда въ: Вгеиег и Ргеий, біийіеп йЬег Нузіегіе,
Ъеіргі§' ипй АѴіеп 1896, 8. 141.
13 .—Стр. 178, строч 14. МасЬ, Біе Апаіузе йег ЕтрНп-
йип^еп, 3 АиЙ, 1902, 8. 14.
14 .—Стр. 178, строч. 27. Капі: „(тгипйіе^ип^ яиг Меіа-
рііузік йег Зійеп, 8. 60, ей. Кігсктапп.
26*
394
Добавленія и ссылки.
15 .—Стр. 179, строч. 22. Слово „самоцѣнность" принадлежитъ не
мпѣ; оно было впервые примѣнено, кажется; А. Дерингомъ (Аи§изі
Вогіп^, РЫІ080р1іі8с1іе Стйіегіейге, 1888, 8. 56, 319 й).
16 .—Стр. 180, строч. 18. Капі, Апйігороіо^іе, 8. 234, ей.
КігсЬшапп: Мужчина ревнивъ когда любитъ.' женщина ревнива и
безъ любви. Дѣло въ томъ, что поклонники, пріобрѣтенные другими женщи-
нами, выходятъ изъ круга ея собственныхъ почитателей.
17 .—Стр. 180, строч. Доказательство: отношенія товарищества
существуютъ между многими, дружба же устанавливается только между
двумя лицами.
18 .—Стр. 181, строч. 29—32. Явленіе галантности я надѣюсь еще
разобрать въ другомъ мѣстѣ. Также и Кантъ говоритъ (Рга§иіепѣе аиз
йеш КасЫазз, ей. Кігсйтаті, Вй. VIII. 8. 307) объ „оскорбле-
ніи женщинъ въ привычкѣ льстить имъ".
19 . —Стр. 182, строч. 25. Ргіейгісй йойі, ЬеІігЪисІі йег
Рзусііоіодіе, 2 Аий., Вй. II, 8йіН§*агі шій Вегііп 1903, 8. 103.
20 .—Стр. 183, строч. 27. Неіпгісіі Зсііигг, Айегзкіаззеп
ипй МаппегЪшійе, Еіпе Оагзіеііип^ йег Сггппйіогтеп йег
СезеІзсІіаЙ, Вегііп 1902.
21 .—Стр. 182, строч. 12 сн. Милль въ своей книгѣ противъ Га-
мильтона, цитировано по Ріегге йапеі, Ь’апѣотаѣізпіе рзусіюіо-
^ідие, 3 ей., РагІ8 1899, р. 39 і, гдѣ относительно проблемы Я
приведено не мало данныхъ, менѣе знакомыхъ въ Германіи. Масіі, Юіе
Апаіузе йег Етрйпйші^еп, 3 Аий., 1902, 8. 3. 18 Г. Впрочемъ
еще Юмъ (Тгеаѣізе 1, 4, 6, р. 454 йег егзіеп Аиз&аЬе, Ѵоі. I.
Ьопйоп 1739), „Мепогу І8 іо Ъе сопзійегей а8 ѢЬе зоигсе оі
регзопаі ійепіііу.
22 .—Стр. 184, строч. 4. Ейиагй ѵоп Нагіпіапп, Рйапотепо-
1о§че йез 8ій1іс1іеп Вечѵиззізеіпз, Ргоіе^отепа гиіейегкйпГ-
ѣі^еп ЕЙіік, Вегііп 1879, 8. 522 і., дѣлаетъ вѣрное замѣчаніе:
„Почти всѣ женщины—врожденныя дефродантки по влеченію. Очень не-
многіе изъ нихъ рѣшатся возвратить излишекъ полученной сдачи или то-
вара. Онѣ утѣшаются тѣмъ, что торговецъ вѣдь вполнѣ достаточно нажился
на нихъ, и имъ невозможно доказать, что онѣ совершили воровство".
23 .—Стр. 184, строч. 11. Въ одномъ только случаѣ имѣло мѣсто,
повидимому, нѣчто обратное: говорятъ что мужъ Изабеллы Пурасоле при-
нялъ имя своей жены (ЕгпзЬ ОпЫ, Віе Егаиеп іп йег Кипзі&ез-
сйісіііе йег МепвсЫіеіі, Ьеіргі^ 1844, Вй. I, 8. 326).
24 .—Стр. 185, строч. 8. Здѣсь я могу сослаться на Канта для
обоснованія моего взгляда объ отсутствіи души у женщины. Въ Апйіго-
роіо^іе, 8. 234, ей. КігсЬтапп, онъ говоритъ: „Что говоритъ міръ,
то истинно, что онъ дѣлаетъ, то хорошо—это женскій принципъ, который
съ трудомъ сочетается съ характеромъ^ въ узкомъ смыслѣ этого слова".
Правда, онъ прибавляетъ: „Все же бывали дѣльныя женщины, которыя
по отношенію къ своей домашней жизни съ гордостью настаивали на та-
комъ, соотвѣтствующемъ ихъ назначенію характерѣ". Никто однако не
рѣшится утверждать, что это ограниченіе можетъ спасти „умопостигаемый
Добавленія и ссылки.
395
характеръ“ женщины, который, съ точки зрѣнія основнаго ученія Канта
является цѣлью въ себѣ.—Если же какой-нибудь кантіанецъ, придержи-
вающійся строго буквальнаго смысла Кантовскаго ученія, возразитъ намъ,
что умопостигаемый характеръ есть принадлежность всякаго разумнаго су-
щества, то ему можно на это отвѣтить, что женщина совершенно лишена
разума въ Кантовскомъ смыслѣ слова. Такъ какъ женщинѣ совершенно
чуждо отношеніе къ цѣнностямъ, то отсюда съ непреложностью вытекаетъ,
что она лишена и оцѣнивающаго законодателя.
25 .—Стр. 186, строч. 3—8. Непроходимая пропасть, которая ле-
житъ между психической жизнью мужчины и женщины, по своему значе-
нію и объему еще недостаточно оцѣнена, пожалуй, даже въ этой книгѣ.
Только изрѣдка попадаются неясныя указанія на это, такъ папр., у Неіп-
гісіі 8ріНа. 8сЫаГ-ипй Тгаитхизіапйе йег тепзсЫіскѳп
8ее1е тіѣ Ъезопйегег ВегискзісПѣі^ип^ ііігез Ѵегііаііпіззез
хи йеп рзусііізсііеп АІіепаѣіопеп, 2 Аиі‘1, ТііЫп^еп 1882, 8.
301: „Рѣшительное, всюду проникающее вліяніе на всю душевную жизнь
оказываетъ, прежде всего, различіе половъ; эта грань, которую природа
провела черезъ весь человѣческій міръ, сказывается во всѣхъ сферахъ
психической жизни. Всякое чувствованіе, хотѣніе, желаніе, словомъ, весь
способъ представленія, всѣ помыслы и стремленія пріобрѣтаютъ какую-то
типическую особенность въ связи съ сравненіемъ половъ; эта особенность
въ процессѣ человѣческой жизни пріобрѣтаетъ все большую яркость и об-
разуетъ ту форму, въ которую отливается своеобразіе душевнаго міра,
какъ чего-то цѣлаго, каждой отдѣльной индивидуальности. Психическое
различіе между мужчиной и женщиной громадно; оно проникаетъ во всѣ
мельчайшія детали духовнаго уклада обоихъ половъ“. Ггіейгісіі Кіеѣхзсііе,
Аізо зргасіі йагаШизіга, III. ТеіІ (Карііеі ѵоп (іеп йгеі Вбзеп):
„Кто вполнѣ понялъ, насколько чужды другъ другу мужчина и женщина!":
26 .—Стр. 186, строч. 14. Ггіесігісіі А1Ьегі{Ьап^е, Сгезсііісіі-
1е йез Маѣегіаіізшиз ипсі Кгіѣік зеідег Вейеиѣип^ іп сіег
бге^епхѵагі, Висіі II, 5. Аиі‘1. Ьеірхі^ 1896, 8. 381).
27 .— Стр. 188, строч, 10 сн. Ср. ТЬеойог Ьіррз, 8и^§езѣіоп
ипсі Нурпозе, 8іѣхип^зЬегіс1іѣе сіег рііііозоріпзсіі-ііізіогізсііеп
Кіаззё сіег к^І. Акай. сі. ЛѴіззепзсІіаіѣеп хи Мипсііеп, 1897/П,
8. 520: „Психологически цѣлое всегда больше и всегда, въ извѣстномъ
смыслѣ, предшествуетъ части". Особенно см. не разъ упомянутыя харак-
терологическія изслѣдованія В. Дильтея.
28 .—Стр. 189, строч. 22. Ср. Капѣ, Кгіѣ. й. геіп. Ѵегпппй,
8. 289, ей. КеІігЬасІі.
29 .—Стр. 189, строч. 12 сн. Съ развитыми мною въ этомъ пунктѣ
положеніями близко соприкасается интересное изслѣдованіе 0. Эвальда
(Озкаг Елѵаій, Віе зо^епаппѣе етрігізсііе Рзускоіо^іе ипй
йег ТгапзсепйепШізтпз Капѣз, Віе Сгпозіз, НаІЬпіопаѣзсІігііѣ,
АѴіеп, 5 Магх 1903, 8. 87—91. Эвальдъ стремится къ ученію о ка-
тегоріяхъ, какъ къ таблицѣ тѣхъ понятій разсудка („воля, сила, психи-
ческая активность"), которыя открыли бы намъ доступъ къ психологи-
ческому опыту. Кантъ совершилъ только половину этой работы—ея есте-
396
Добавленія и ссылки.
ственно-науяную часть, уставивъ невыполненной вторую часть ея. Я не могу
согласится съ такимъ взглядомъ, такъ какъ онъ предполагаетъ двоякаго
рода опытъ, одинъ—внѣшній, другой—подчиненный ему внутреній; далѣе
потому, что единство психической жпзни переживается непосредственно и
изъ наблюденія ея можно почерпать высшую, а пе сравнительную только
общность. Но выставленными замѣчаніями я не думаю разрѣшить затро-
нутую Эвальдомъ проблему. Эта проблема, при извѣстномъ серьезномъ
отношеніи къ ней, является глубочайшей философской проблемой вообще
пли, по крайней мѣрѣ, идентичной съ послѣдней, ибо сюда вторгается
отношеніе между понятіемъ и созерцаніамъ, между свободой и необходи-
мостью. Наконецъ, этотъ вопросъ находится въ самой тѣсной связи съ по-
стулатомъ независимости теоріи позванія отъ психологіи. Я не могу
подробно остановиться на этомъ вопросѣ, и хотѣлъ только указать на зна-
чительную мысль, изложенную въ мало извѣстномъ органѣ печати.
30 .—Стр. 191, строч. 3. Опровергаемые здѣсь взгляды принадле-
жатъ Маск’у, Біо Месііапік, 4. Аиіі., Ьеіряі^ 1901, 8. 478 й‘.
31 .—Стр. 191, строч. 25. АѴШіеІпі ХѴіпйеІЪапй, ѲезсЫсІйе
ипй ЬтаіипѵІ88еп8с1іай, Кекіогаіетейе, ЗітаззЬиг^ 1894.
32 .—Стр. 191, строч. 8. 8сЬгепк-КоІ2Іп§, йЬег 8раНип^
сіег Регзопііспкеіѣ (зо^епаппіез .Эорреі-Ісіі), ХѴіеп 1896, при-
водитъ (на 6 стр.) случай (единственный извѣстный мнѣ изъ всей лите-
ратуры) истеричнаго мужчины съ „сопйіііоп ргіте“ и „сопйіііоп
8есопсІе“. Слѣдуетъ думать, что есть еще много подобныхъ случаевъ;
во всякомъ случаѣ, опи утопаютъ въ огромной массѣ женщинъ съ подоб-
нымъ психическимъ состояніемъ. Тотъ фактъ, что существуютъ мужчины
съ „множественнымъ я“ ничего еще не говоритъ противъ основныхъ по-
ложеній нашего текста; такъ какъ мужчина можетъ осуществить одну изъ
всѣхъ возможностей, заключенныхъ въ немъ,—онъ можетъ также стать
женщиной.
КЪ ГЛАВѢ X.
1 .—Стр. 197, строч. 15 сн. Только 34^/0 настоящихъ проститутокъ
рождаютъ на свѣтъ дѣтей (С. ЬотЪгозо и. С. Ееггего, Ваз ЛѴеіЬ
аіз ѴегЪгесІіегт ипй РгозШиіегіе, йЪегзеШ ѵоп Н. КигеГіа,
НапіЪиг^ 1894, 8. 450).
2 .—Стр. 107, строч. 4. Взглядъ, признанный въ текстѣ ложнымъ,
принадлежитъ, прежде всего, теоретикамъ извѣстнаго соціалъ-демократи-
ческаго ученія, въ особенности Августу Бебелю (Віе Ггап іп й. Ѵег-
^ап^епііеіі, Сге^ешѵаті и. Йикипй, 9 Аиіі., ЗіиН^аіЧ 1891.
8. 140 Й.): „Проституція есть необходимый соціальный институтъ буржу-
азнаго міра“. „Такъ проституція является необходимымъ соціальнымъ учреж-
деніемъ соціальнаго общества, совершенно такъ же, какъ полиція, посто-
янная армія, церковь, предпринимательство и т. д.“
3 .—Стр. 198, строч. 20. Эоііаппез Мйііег, НапйЪисІі й. Рііу-
зіоіо^іе йез Мепзсііеп ійг Ѵогіезип^еп, II Вй., 2. АЪі. СоЪІепх
Добавленія и ссылки.
397
1838, 8. 574 і‘.—Тіі. ВізсНой КийоІІЛѴа^пегз НапсІлѵогіегЪисЬ
сіег РІіузіоІо^іе^ВсІ.І.ВгаипзсІілѵеі^ 1842, статья: „Еиѣхѵіскіип^з-
§е8с1ііс]іІе тіѣ Ъезопйегег ВегйскзІсІііі^ші^сІегМіззЪіІйип^еп
8. 885—889. Онъ приводитъ восемь основаній, „которыя нужно выставить
противъ объясненія нѣкоторыхъ уродствъ аффектами матери, вызванными
нредметами, похожими на уродства"; эти аргументы всѣмъ достаточно
извѣстны, и я не буду ихъ здѣсь повторять. Далѣе онъ приходитъ къ
слѣдующему заключенію: „Если прибавить еще сюда, что большинство на-
блюдаемыхъ нами уродствъ можетъ быть объяснено законами развитія и
другими естественно-научными причинами, подлежащими дальнѣйшему ана-
лизу, то всякій безъ сомнѣнія, согласится съ тѣмъ, что „предопредѣляющій
взглядъ" является необычайно рѣдкой и очень ограниченно дѣйствующей
причиной уродствъ". Сііагіез Багѵіп: Баз \агііегеп сіег Тіеге
шій Рйапяеп іш йизіапйе сіег Бошезіікаііоп, йЬегзеШ ѵои
3. Л'ісЬог Сагиз, II, Вй., 2 Аий., 8іиН§агк 1873, 8. 301 (Ка-
рііеі 22). Отрицательное отношеніе къ этому вопросу теоретиковъ под-
бора: Негшапп ЗеНе^азѣ, Біе ТіеггисЫ 4. Аий., I. Всѣ; Біе
йисіііип^іеііге, Вгезіаи 1878, 8. 100 ЪІ8 202, 219 Ъі8 222,
8. 219: „Вѣра въ возможность „предопредѣляющаго взгляда" очень стара.
Уже Библія разсказываетъ (I книга Моисея, гл. 70, ст. 30—39), что
патріархъ Яковъ умѣлъ пользоваться подчиняемостью вліяніемъ овецъ-
матерей и производить такимъ образомъ пестрыхъ ягнятъ; въ водопойныя
корыта онъ вставлялъ прутья, съ которыхъ была мѣстами содрана кожа
и которые имѣли поэтому пестрый цвѣтъ. Неизвѣстно, разсчитывалъ ли
Яковъ на вліяніе пестрыхъ прутьевъ во время случки, которая, повидимому,
имѣла мѣсто у водопада, или онъ думалъ, что эти прутья производятъ
дѣйствіе на уже беременныхъ овецъ... Такъ или иначе, но онъ достигъ
своей цѣли и тѣмъ положилъ начало сзоему благосостоянію". Наконецъ
въ качествѣ» гинеколога назовемъ имя Мах’а Вші§е, ЪеІігЪисІі сіег
(ЗеЪигізІііІІе, 6. Аий., Вегііп 1901, 8. 82 і’.: „Съ научной точки
зрѣнія этотъ вопросъ, пожалуй, подлежитъ еще обсужденію для практики
же необходимо дать одинъ совѣтъ—всячески бороться съ вѣрой въ „предо-
предѣляющій взглядъ" у беременныхъ и ихъ окружающихъ"^
4 .—Стр. 199, строч. 9 сн. Непгік ІЪзеп, Біе Ргаи ѵот
Меег, Тдѵеіѣег Аи&и^, ЗіеЪепѣег АиЙгіН—Ооеіііе, БіеЛѴаЫ-
ѵегхѵапйізсііайеп, Едѵеііег Теіі, Бгеіяеііиіеб Карііеі.—ѵ. \Ѵе1-
зепйиг^ указываетъ также на Иммермановскаго охотника, родившагося
вслѣдствіе дурного сна своей матери, съ пятномъ въ формѣ охотничьяго
ружья подъ сердцемъ. („МппсЫіаизеп", Висй. II, Кар. 7. 8. 168—
175, ей. Нетреі).
Интересно послушать, что говорятъ двое ученыхъ объ извѣстномъ
случаѣ изъ УѴаЫѵегхѵапйізсІіаіѣеп: Н. Зеііе^азі, Біе Тіеггисііѣ,
4. Аий., Вй. I: Біе 2йсМип^з1е1іге, Вгезіаи 1878, 8. 101:
Весьма обычнымъ средствомъ случить самца съ самкой, которая не
вызываетъ въ немъ желанія, является то, что рядомъ ставятъ одну изъ
его любимицъ. Но никогда еще не наблюдалось, чтобы дитя
обманутаго было хоть сколько-нибудь похоже на предметъ
398
Добавленія и ссылки.
его страсти, которымъ была занята его фантазія во время
оплодотворенія, и не было никогда того процесса, который
съ такимъ художественнымъ мастерствомъ изображаетъ
Гете въ его „ЛѴаЫѵепѵапѣбСІіайеп^. Гораздо скромнѣе выражается
Вийоіі АѴа^пег, Мас1іѣга§: хи Кий. Ьеискегіз Агѣікеі „2еий’ип^“
іш ЛѴа^пегз НапйхѵогіегЬисІі йег Рііузіоіо^іе, Вй. IV. Вгаип-
зсіпѵеі^ 1853, 8. 1013: „Кто, въ смыслѣ Гетевскихъ ХѴаЫѵепѵапйѴ
бскаЙеп, гдѣ этотъ взглядъ проведенъ съ своеобразной глубиной, свой-
ственной знатоку людей—допускаетъ воздѣйствіе внутренняго хода мыслей
въ моментъ совокупленія на физическую и психическую формацію плода,
того нельзя будетъ опровергнуть съ физіологической точки зрѣнія какъ
невозможно будетъ ему дать какія-либо подтвержденія своего взгляда. Де
такой глубины физіологія еще не дошла, и приходится сильно сомнѣваться,
чтобы опа когда-либо досіигла ея. Что касается моего субъективнаго взгляда
на вліяніе одного только представленія въ моментъ совокупленія, то при-
ходится сознаться, что онъ скорѣе отрицательный и что я ни въ коемъ
случаѣ не склоненъ придавать этому явленію характеръ чего-то положи-
тельнаго
7 .—Стр. 200, строч. 7. Что проститутки лишены материнскихъ
чувствъ, см. ЬотЪгозо-Реггего, ор. сіі.,8. 539 I'.
8,—Сгр. 202, строч. 6. Аргументы, приводимые для нравственнаго
обоснованія брака,—оДна софистика. Даже съ точки зрѣнія Кантовской
этики—а другой вѣдь нѣтъ—стремились оправдать его слѣдующимъ обра-
зомъ ТЬеойог 6. ѵ. Нірреі (ЁЬег йіе ЕИе, 3 Аиіі., Вегііп 1792,
8. 150): „Никогда человѣкъ не является средствомъ, онъ всегда—цѣль:
не инструментъ, а артистъ; имъ нельзя пользоваться, онъ всегда—поль-
зующійся! Въ бракѣ соединяются два человѣка для цѣлей взаимнаго поль-
зованія: женщина хочетъ превратится въ предметъ для мужчины, но и
мужчина налагаетъ на себя правовое обязательство—отдаться ей... И
этотъ договоръ взаимнаго использованія является единственно-допустимымъ,
необходимымъ, божественно-мудрымъ “. Самъ Кантъ совершаетъ аналогич-
ную ариѳметическую операцію въ своихъ Меѣарііубізсііе АпСап^з-
§піпйе йег Рес1іі8Іе1іге“ § 25, 8. 88 I., ей. Кігсіішапп. Это
оправданіе брака производитъ странное впечатлѣніе. Объяснить это можно
тѣмъ, что женщина играла весьма незначительную роль въ психической
жизни Канта; кромѣ того, сила эротическихъ наклонностей, съ которыми
ему приходилось бороться, была также весьма слаба.
9 .—Стр. 202, строч. 2 сн. См. йозеріі Нугіі, Торо§тарЬізс1іе
Апаіошіе, 5. АиП., АѴіеп 1865, 8. 559. Объ эрекціи сосца см.
Ь. Ьаийоіз, ЬеЪгЪисІі й. Рііузіоіо^іе й. Мепзсіъеп. 9. Аиі‘1.,
АѴіеп ипй Ьеірхі^ 1896, 8. 441. О сокращеніяхъ' матки: Мах
Кип^е, ЬеКгЬисЬ. й. ОеЬигізІііІіе, 4. Аиі'1., Вегііп 1898,
8. 180.
10 .—Стр. 303, строч. 17. См. съ этимъ слѣдующія замѣчанія Ба-
хофеяа, которыя, пожалуй, могутъ быть названы глубокими (<І. <1. ВасІю-
іеп, ІЭаз Миіѣеггесііі, Зіиѣі^агѣ 1861, 8. 165 і‘): „Мужчина
является движущимъ принципомъ. Съ того момента, когда мужская сила
Добавленія и ссылки.
399
воздѣйствуетъ на женское вещество, начинается движеніе жизни, кругово-
ротъ видимаго міра. Если все до сихъ поръ находилось въ состояніи
покоя, то теперь, съ первымъ мужскимъ дѣйствіемъ, начинается тамъ вѣч-
ный'потокъ вещей, который былъ вызванъ первымъ и, согласно
извѣстному образу Гераклита, ни въ одно мгновеніе не остается однимъ
и тѣмъ же. Дѣяніемъ Пелея изъ безсмертнаго материнскаго лова Ѳетиды
рождается родъ смертныхъ. Мужчина приноситъ смерть на землю. Въ это
время, какъ мать сама по себѣ пользуется безсмертіемъ, теперь, пробуж-
денное Фаллусомъ, изъ чрева ея выходитъ поколѣніе, которое, подобно
потоку, устремляется къ смерти, точно огопь Мелеагра, самъ себя пожи-
рающій". И на стр. 34 мы найдемъ у Бахофепа мпого прекраснаго о
томъ родѣ безсмертія, который заключается въ „деметротеллургическомъ
принципѣ".
11 .—Стр. 204, строч. 13. 8с1іореп1іаиег, Віе ДѴеІѢ аіз ДѴШе
шій Ѵогзѣеііші^, Вй. II, Висіі 4, Каріѣеі 41.
12 .—Стр. 205, строч. 14. 8с1іореп1іаиег, іЪісГ, Кар. 44:
„Конечная цѣль всякой половой лиры, протекаетъ ли она въ трагическомъ
или комическомъ духѣ... является самой важной изъ всѣхъ другихъ цѣлей
человѣческой жизни, а потому она вполнѣ достойна той серьезности, съ ко-
торой каждый къ ней стремится. Тотъ вопросъ, который она въ состояніи
разрѣшить, есть не что иное, какъ вопросъ о ближайшемъ поколѣніи
и т. д.".
13 .—Стр. 206, строч. 14. Такъ, напр., говоритъ безусловно плоскій
и не оригинальный Эд. Гартманъ, который, повидимому, въ глазахъ нѣ-
которыхъ людей пріобрѣлъ авторитетъ великаго мыслителя исключительно
потому, что онъ не состоитъ профессоромъ университета. Такъ въ его
„Ріібпотепоіо^іе дез зіШісІіеп Веуѵиззізетз, Ргоіе^отепа ги
Зейег кйпЙі^еп Еіііік" 8. 268 Г. ійы читаемъ: „Представьте себѣ
женщину, насквозь проникнутую наивнѣйшимъ, но беззастѣнчивымъ и без-
стыднымъ эгоизмомъ, которая съ того самаго дня, лишь только - стала
матерью, со всей наивностью женскаго чувства простираетъ свое личное
Я на своихъ дѣтей, не останавливается ни передъ какой жертвой для ихъ
блага, но проявляетъ свое материнское себялюбіе такъ же безпощадно и
безстыдно, какъ прежде—свой эгоизмъ, даже еще беззастѣнчивѣе, такъ
какъ она находитъ полнѣйшее нравственное оправданіе своего поведенія
въ своихъ обязанностяхъ матери... Если эта односторонняя любовь, кото-
рая самымъ безпощаднымъ образомъ относится ко всему, что лежитъ внѣ
ея сферы, является съ нравственной стороны и несовершенной, то она въ
принципѣ знаменуетъ собою крупный шагъ впередъ сравнительно съ упор-
нымъ корыстолюбіемъ и голымъ себялюбіемъ, и мы видимъ здѣсь прин-
ципіальный разрывъ съ ограниченіемъ человѣческой воли исключительно
благомъ индивидуальности. Можно сказать, что въ такой матерп, при всей
односторонней нравственности ея, заложено гораздо больше этической глу-
бины, чѣмъ въ виртуозѣ морали благоразумія, у безвольнаго раба церков-
ныхъ формулъ нравственности и художника эстетической морали—вмѣстѣ
взятыхъ". Всѣ эти заблужденія имѣютъ своимъ источникомъ общераспро-
страненную (вопреки Канту), но совершенно непріемлемую вѣру въ инстин-
400
Добавленія и ссылки.
ктпвную, наивную, безсознательную нравственность, которая именно въ
этихъ качествахъ своихъ содержитъ свое совершенство. Придется вѣчно
повторять, что нравственность и сознательность, безнравственность и без-
сознательность—вещи, совершенно тождественныя. (Такъ о „безсознатель-
ной нравственности" говоритъ Гартманъ (стр. 311); нужно впрочемъ,
признать, что онъ въ другихъ мѣстахъ говоритъ о женщинахъ съ болѣе
тонкимъ знаніемъ дѣла; напр., на стр. 526 мы читаемъ; „Отсутствіе за-
конности и справедливости у женщинъ, превращаетъ ихъ, какъ цѣлое, въ
моральный паразитъ мужчинъ".)
15 .—Стр. 207, строч. 20. й. й. Васіісйеп, Ваз МиНеггесЫ,
8. 10 говоритъ: „На самыхъ низкихъ мрачныхъ ступеняхъ человѣческаго
существованія любовь, связывающая мать съ ея дѣтьми, является един-
ственной яркой точкой, единственнымъ проблескомъ среди окутывающаго
людей моральнаго мрака, единственной отрадой среди глубокаго злопо-
лучія".—„То отношеніе, благодаря которому - человѣчество вырастаетъ до
степени цивилизованности и которое способствуетъ развитію добродѣтели
и расцвѣту благородныхъ сторонъ человѣческаго бытія, есть волшебство
материнства, которое среди жизни, полной насилія, становится божествен-
нымъ принципомъ любви, единенія, міра". Бахофенъ является человѣкомъ
глубокаго и широкаго кругозора, человѣкомъ болѣе универсальной и истинно
философской эрудиціи, чѣмъ какой-либо соціологъ со времени 'Гегеля; и
все же онъ упустилъ изъ виду такой элементарный фактъ, какъ то, что
между материнской любовью у животныхъ (у курицы, у кошки) и у чело-
вѣка не существуетъ никакого различія.
Робертъ Гамерлингъ, вообще больше риторъ, чѣмъ художникъ, дѣ-
лаетъ весьма вѣрное замѣчаніе относительно материнской любви, которое,
повидимому, безъ всякаго желанія съ его стороны свидѣтельствуетъ о томъ,
что здѣсь и рѣчи быть не можетъ о нравственности (Е. Нашег1іп§',
Аііазѵег іи Еот, II Ѳезап^, ЛѴегке, ѴоІкзапз^аЪе Вй. I,
8. 59):
„Віе МпйегІіеЪе, зіеіі, йаз ізі йег Рйісііііеіі
Ѵоп ЬіеЪез&Ійск, (іеп ^ейег Кгеаіиг
Аизхѵігй сііе каг^епйе Хаіиг—йег Еезі
Ізібсііеіп ипй Тги^. ѴУакгйайі^, тісіі ег^оігі ез,
Вазз ез еіп ЛѴезеп §іЫ, іиг сіаз ез ехѵі§*
Хаіигпоѣѵѵепйі^кеіі ізі, шіей ги ІіеЪеп".
16 .—-Стр. 207, строч. 12 сн. О знаменитомъ Каролинѣ см. Міппа
Оапег, Віе Егап іш XIX йаіігііипйегіз, Вегііп (1898 изъ: Ат
Епйе дез йаіігітпйегіз, Ейскзсііаи аиі Ііипйегі Йакге ^еізіі-
§ег Епілѵіскіип^, Ігегаиз^е^еЬеп ѵ. Вг. Раиі Вегпзіеіп), 8.
32—36.
17 .—Стр. 209, строч. 19. Въ приближеніяхъ къ этому типу великой
гетеры (Аспазія, Клеопатра) не было недостатка въ эпоху возрожденія. Ср.
Вигскііагйі, Віе Киііиг йег Еепаіззапсе іп Ііаііеп, 4 АиіГ.,
Ьез. ѵоп Ь. Сеі^ег, Вй. I, 8. 127.
18 .—Стр. 211, строч. 31. Разсказъ о Наполеонѣ: по Етегзоп’у,
Добавленія и ссылки.
401
Вергазепіапѣеп Дез МепзсЬеп^езсІіІесІііез.'ііЬегзеЫѵопОзкаг
Баііпегі, Ьеіргі^, БпіѵегзаІЪіЫіойіек, 8. 199.
19 .—Стр. 215, строч. 14 ся. Иллюзія отцовства дала имя могучей
трагедіи Стривдберга „Отецъ". См. въ этомъ выдающемся произведеніи
(йЪегееЬхі ѵоп Е. Вгаизехѵеіѣег, ІТпіѵегзаІЪіЫіоІкек) стр. 34,
относящуюся именно къ этому предмету. •
20 .—Стр. 215, строч. 11 сн. ВасЬоГеп, Баз МиНеггесІіѣ,
8. 9:
„...само названіе тоѣгііпопіит покоится на основной идеѣ мате-
ринскаго права. Говорили таігітопіит, а не раѣгітопіит, такъ же,
какъ прежде говорили только о шаѣегіатіііаз. Слово раіегіатіііаз
несомнѣнно болѣе поздняго происхожденія. Плавтъ очень часто употреблялъ
слово таіегіапііііаз, но ни разу не упомянулъ о раѣегіатіііаз... Съ
материнскимъ прагомъ мирится существованіе „раіег’а", но не „раѣег-
іатіііаз'а". „Еатіііа" есть понятіе чисто физическое, а потому прежде
всего оно относится къ матери. Перенесеніе этого понятія на отца есть
ішргоргіе (іісіит, которое поэтому хотя п принято правомъ, по про-
никло въ обыкновенную разговорную рѣчь лишь впослѣдствіи. Отецъ, всегда
является юридической фикціей, мать же есть физическій фактъ. Раиіиз
а И Есіісішп іп Ег. 5 8. Не іп Диз ѵосапсіо (2,4), „таіег зетрег
сегѣа езі, еѣіатзі ѵиі^о сопсерегіі, раіег ѵего із ѣапіит, диет
пирѣіае Йетопзігапѣ". Тапіит обозначаетъ то, что юридическая
фикція должна занять мѣсто вѣчно отсутствующей естественной достовѣр-
ности. Материнское право есть паіига ѵегшп, отецъ—это лишь Диге
сіѵііі, какъ выражается Павелъ".
21 .—Стр. 215, строч 9 сн. НегЪеіѣ брепсег, Біе Бпгиіапд-
Іісккеіі сіег паійгіісііеп 2исЫлѵа1іі, Біоіодізііез ХепігаІЫаЙ,
XIV, 1894, 8. 743—748.
22 .—Стр. 215, строч. 8 сн. См. Сііагіез Багхѵіп, ЁЪег сііе
сіігекіе осіег иптіНеіЪаге Еіпхѵігкипд Дез таппіісйеп Еіетеп-
іез аиі Діе МиЙегіогт (Баз Ѵагііегеп сіег Тіеге ипсі Рііапаеп
іт Хизіапсіе сіег Ботезіікаѣіоп, II. Кар., ВД. I, 2 АиП., 8ѣиѣ-
і^агѣ 1873, 8. 445 !.).
23 .—Стр. 216, строч. 3. Е. С. Маііпке, Біе Іпіекоіопзіііеогіе,
ЗіеШп 1864. См. ВиДоІі АѴа^пег, Хасіііга^ гиЬеискагіз Агіікеі
„2еи§и陸 іп ѴѴа^пегз НапДдѵогіегЪисЬ ёег РЬузіоІо§іе, Всі.
VI, 1853. 8. 1011, Озкаг Негідѵід, Біе 2е11е ипсі сііе ОехѵеЪе,
ВП. II, Депа 1798, 8. 137
Аи^изі АѴеізшапп, Баз Кеітріазпіа, Еіпе Тііеогіе Дег
ѴегегЪип^, Депа 1892, 8. 5631. Біе АПтасЫ Дег Хаіш’гіісЬ-
іип^. Депа 1803, 8. 81—84, 87—91. Вейсмапъ относится къ этому
вопросу отрицательно (что вполнѣ соотвѣтствуетъ его убѣжденію въ полной
недоступности вліяніемъ зародышевой плазмы; онъ прежде всего ссылался
402
Добавленія и ссылки.
на тщательныя излѣдованія Зеттегеста. Приблизительно то же: Нидо йе
Ѵгіез. Іпігасёііиіаге Рапдепезіз, йепа 1889, 8. 203—207.
Дарвинъ, напротивъ, убѣжденъ въ „прямомъ воздѣйствіи мужского
элемента на самку* (но пе на одну только зародышевую клѣтку ея), Баз
Ѵагііегеп, (іег Тіеге ипсі РГІапгеп іт Хизѣапйе (іег Ботезіі-
каііоп, Кар. 27 ВЙ. II2, 8. 414, бЬиІі^агі 1873); это убѣжденіе
долженъ раздѣлять каждый, кто только ясно видитъ необычайную пере-
мѣну, которая постигаетъ женщину тотчасъ же при вступленіи ея въ бракъ,
и пріобрѣтеніе близкаго сходства съ мужемъ въ теченіе брачной
жизни*.
ХѴШіеІш ОІЪегз Роске. Ьіе РіІапяеп-МізсЫіпде, Еіп
Веіігад* яиг Віоіо&іе (іег белѵасйзе, Вегііп 1881, 8. 510—518:
Я предлагаю тѣ уклоненія нормальной формы или окраски, которыя выз-
ваны въ какихъ-нибудь частяхъ воздѣйствіемъ чужой цвѣточной пыльцы,
назвать „Ксеніями*, какъ бы подарками растенія, отдающаго пыльцу,
тому, которое ее принимаетъ.
24 .—Стр. 216, строч, 21. О „половомъ предопредѣленіи* см. при-
мѣчаніе 5 къ этой главѣ.
25 .—Стр. 216, строч. 18 сн. Въ связи съ неоднократными ссыл-
ками на Гете и Ибсена по вопросу о „половомъ предопредѣленіи* я могъ
бы сослаться въ пользу реальности телегоніи на произведеніе великаге
художника: я говорю о „Майеіеіпе Рёгаі*—юношескомъ, прекрасномъ,
но мало читанномъ произведеніи Золя. Взгляды Золя на женщину, изложен-
ные, какъ въ этомъ, такъ и въ другихъ произведеніяхъ, должны были быть
очень близки къ моимъ. См. Масіеіеіпе Рёгаѣ, Ыоиѵеііе ёйіііоп,
Рагіз, ВіЫ.-СІіагрепііег 1898 8. 173 {., въ особенности стр. 181
сл. и 251 сл.—это все мѣста, которыхъ я не рѣшался привести цѣликомъ
въ виду ихъ значительныхъ размѣровъ.
26 .—Стр. 217, строч. 3 сн. О сутенерахъ см. ЬошЬгозо-Реггего,
Ваз АѴеіЪ аіз ѴегЬгесІіегіп ипй. Ргозіііиіегіе, НатЪигд- 1894,
8. 560 Й‘., „о ея тождественности съ настоящимъ преступникомъ*, іЬій.,
8. 563-564.
К Ъ Г Л АВѢ XI.
1 .—Стр. 222, строч. 28' сн. бсіюрепііапег, Рагегда ипй
Рагаііропіепа, Вй. II, Каріѣ. XXVII. Расказъ о лордѣ Байронѣ при-
веденъ Эдуардомъ Гризенбахомъ (по Р. фонъ Горнштейну) въ приложеніи
къ собранію сочиненій Шопенгаэра (т. IV стр. 191).
2 .—Стр. 222, строч. 12 сн. Капѣ ВеоЬасЫипдеп йЬег <іаз
Добавленія и ссылки.
403
ОейіМ йез ЗеПопеп ипсі ЕгІіаЬепеп, Копі§8Ъег§’ 1764, III
АЪзсИпіН (ВЙ. VIII, 8. 36, сіег Кігсіцпаппзсііеп Аиз^аЪе).—
Шопенгауэръ въ своей, неоднократно цитированной нами книгѣ „Метафи-
зика половой любви" (Віе ЛѴеІѢ аіз АѴШе ипй Ѵогзѣе11ип§ Вй. И,
Кар. 44).
3 .—Стр. 224, строч. 27. Пѣснь Вольфрама изъ Вангеровскаго Тан-
гейзера, II дѣйствіе, 4 явленіе.
' 4.—Стр. 230, строч. 19. Капѣ, Кгіѣік йег ІІіЧеіІзкгаІД.—
8ске11іп§ Зузѣет йез ѣгапзсепйепѣаіеп Ійеаіізгпиз, й. 8атѣ-
Исііе ЛѴегке, I. АЪѢеіІипд, Вй. III.—ЗеЫПег, ЁЬег йіе азѣЬе-
ѣізске ЁГ2Іе1іип§- йез Мепзсііеп.
5 .—Стр. 233, строч. 20. Платонъ, Пиръ (206 Е.).
6 .—Стр. 233, строч. 20 сн. Платонъ, іЪДЙ., Кар. 27, 8. 209
С—Е (ІІЬегзеѣ2Ші§ пасіі ЗсЫеіегшасІіег).
7 .—Стр. 233, строч. 8. Новалисъ: „Слѣдуетъ удивляться, что ассо-
ціація сладострастія, религія и жестокости уже давно не привлекала вни-
манія человѣка къ внутреннему сродству и къ общей тенденціи этихъ
явленій". Коѵаііз, ЗсІігійеп Иегаиз^едеЪеп ѵоп Ьийлѵі§ Тіеск
ипй Ег. 8сЫе§е1, 2?ѵѵеіѣег ТеіІ, ЛѴіеп 1820, 8. 288).
8 .—Стр. 235, строч. 7. Сіогйапо Вгипо, СИ егоісі Гиготі
Віаіо^о зесипйо 13 (Ореге йі С. В. Ёоіапо ей. Айоііо ЛѴа§-
пег Ѵоі. II, Ьеіргі§ 1830, р. 332).
9 .—Стр. 235, строч. 7. Особенно среди еврейства безплодныя жен-
щины ставятся наряду съ женщинами безполезными (см. гл. XIII). Но п
по германскому закону „безплодіе ясены даетъ мужу право... требовать
развода". Іаковъ Сггітш, Вепѣзеііе ВесЫзаІіегѣипіег, 4. Аиз^аЬе,
Ьеіргід’ 1899, 8. 626.
10 .—Стр. 235, строч. 23. Французская цитата взята изъ цикла
„8а§еззе“. (Раиі Ѵегіаіпе, Сііоіх йе Роёзіез, Ейіѣіоп аи^піеп-
іёе й’ипе Ргёіасе йе Егап<?оіз Соррёе, Рагіз 1902, р. 179).
11 .—Стр. 237, строч. 12 сн. См. ЬіеЪезІіейег шойегпег Егаг-
еп, еіпе Заштіип^ ѵоп Раиі СгаЬеіп, Вегііп 1902.
12 .—Стр. 238, строч. 27. Поросъ и Пенія, какъ родители Эроса—
по глубокомысленной баснѣ Платоновскаго „Пира".
13 .-7-Стр. 239, строч. 15. О вліяніи мужскихъ половыхъ частей
на женскій полъ см. разсказъ изъ Фрейда (Вгеиег ипй Ргеий, 8ѣи-
йіеп ііЬег Нузѣегіе, Ьеіргі^ ипй ХѴіеп 1895, 8. 113); прежде
всего же прекрасную сцену въ „Углекопахъ" Золя, гдѣ женщины видятъ
членъ убитаго и кастрированнаго послѣ смерти Маі^гаі.
14 .—Стр. 239, строч. 24. Долго послѣ того, какъ я нашелъ это
404 Добавленія и ссылки.
мѣсто я обратилъ вниманіе на то, что іазеіпит—латинское слово, про-
исходящее отъ іазсіпаге; она обозначаетъ не что иное, какъ мужской
членъ.
15 .—Стр. 249, строч. 21. Новѣйшій изслѣдователь Платоновской
идеологіи является сторонникомъ Милля въ философскихъ вопросахъ: это—
ТНеойог (лотрегг, (Згіесітізсііе Оепкег, еіпе (ІезсІіісІіЬе (іег
апѣікеп Ркііозоріііе, 13(1. II, Ьеіряі^ 1902, 8. 291 й‘. Въ нѣкото-
рыхъ областяхъ этотъ весьма заслуженный авторъ, повидимому, самъ чув-
ствуетъ, насколько далеко ему до пониманія внутреннихъ идеальныхъ
порывовъ философа. Гораздо интереснѣе тѣ мѣста книги, гдѣ авторъ
вполнѣ увѣренъ въ своемъ пониманіи Платона и гдѣ онъ чувствуетъ себя
обязаннымъ воздать ему хвалу. Духъ современности, осуществившій высшіе
свои синтезы, на которые онъ только былъ способенъ, въ лаунъ-тенисѣ,
милостиво снисходитъ только къ двумъ мѣстамъ „Государства", (мыдолжны
еще вмѣнить Платону въ высокую заслугу, что онъ осудилъ „хромающую"
односторонность человѣка, ушедшаго всецѣло въ спортъ п охоту, какъ
и односторонность, которая въ центрѣ всего ставитъ духъ и оставляетъ
въ полнѣйшемъ пренебреженіи тѣло... Не менѣе знаменательно и то, что
онъ при выборѣ властителей совѣтуетъ наряду съ особенностями характера
обращать по возможности вниманіе и па благопристойную внѣшность...
Здѣсь авторъ Федона, проникнутый аскетизмомъ, снова превратился въ на-
стоящаго грека" 8. 83). Высшая похвала діалогу „Политикъ" онъ выра-
жаетъ въ слѣдующихъ словахъ: „надъ нимъ рѣетъ бэконовскій, современ-
но-индуктивныя духъ (стр. 465).
16 .—Стр. 240, строч. 16 сн. 0. Ргіейіапйег замѣчаетъ въ своемъ
сочиненіи „Еіпе ійг Ѵіеіе" 8. 180 і., очень рѣзко, но весьма вѣрно:
„Ничто не можетъ быть такъ чуждо женщинѣ, какъ борьба противъ до-
брачной потеря невинности мужчиной. Напротивъ, она требуетъ отъ мужчины
самаго тонкаго знанія всѣхъ деталей половой жизни и рѣшимости
осуществить это теоретическое превосходство также и практически... Юная
дѣвушка охотнѣе довѣряетъ свои нетронутыя прелести опытнымъ рукамъ
отъявленнаго развратника, который уже давно выдержалъ экзаменъ на ат-
тестатъ зрѣлости въ агз атапсіі, чѣмъ трепещущимъ пальцамъ эроти-
ческаго школьника, едва бормочущаго азбуку любвп".
К Ъ ГЛАВѢ XII.
1. —Стр. 242. Эпиграфъ изъ Канта я нашелъ, въ видѣ цитаты въ
какой-то книгѣ, но теперь никакъ не вспомню, въ какой именно; кромѣ
того, я лишенъ былъ возможности найти его въ самыхъ произведеніяхъ
Канта. В. „Рга^шепѣеп апз (іеш Касіііазз" (Всі. VIII, 8. 330.
есі. КігсЬпіапп) мы читаемъ: „Если подумать надъ тѣмъ, что мужчина
Добавленія и ссылки.
405
и женщина составляютъ одно моральное цѣлое, то вмъ никакъ нельзя
приписать одинаковыхъ качествъ— одному слѣдуетъ приписать тѣ свойства,
которыхъ недостаетъ другому—впрочемъ, взглядъ, который могъ бы при-
вести истину къ ея противоположности: мужчина содержитъ въ себѣ рѣ-
шительно всѣ свойства женщины, по меньшей мѣрѣ, какъ возможность;
женщина же бѣднѣе мужчины, какъ часть послѣдняго. (См. конецъ этой
главы).
2. —Стр. 243, строч. 10. Раиі Дііішз МоеЬіиз, ПЬег йеп
рііузіоіо^ізсііеп бсііхѵасіізіпп (іез АѴеіЪез 5. АиП., Наііе 1903.
О нѣкоторыхъ различіяхъ половъ въ 8іасКуо1о§іе, ЛѴеіѣеге ѵег-
тізсЫе Ап&аіхе, Ьеір2І§э 1901, 8. 125—138.
3. —Сгр. 248, строч. 15 сн. Очень часто преувеличиваютъ стрем-
леніе матери къ ребенку. Ей. ѵ. Нагішапп, РкапГотепоІо&іе сіез
зіШісІіеп Велѵиззізеіпз, 1879, 8. 693 замѣчаетъ отчасти совершенно
правильно: „Инстинктъ обладанія ребенкомъ вовсе не столь всеобщъ и
силенъ у молодыхъ дамъ п дѣвушекъ, какъ это обыкновенно думаютъ и
какъ лицемѣрно утверждаютъ дѣвушки, чтобы Привлечь къ себѣ
мужчинъ; лишь въ зрѣломъ возрастѣ безплодныя женщины ощущаютъ свое
состояніе какъ потрясающее лишеніе, сравнительно съ ихъ болѣе счастли-
выми сверстницами... Большей частью бываетъ такъ, что женщины хотятъ
дѣтей скорѣе для того, чтобы угодить своимъ мужьямъ, а вовсе не по
своему собственному желанію; материнскій инстинктъ появляется лишь
тогда, когда нуждающійся въ помощи юный гражданинъ міра уже на лицо“.
Впрочемъ, здѣсь уже видно, насколько необходимо въ этомъ вопросѣ, какъ
и въ вѣчныхъ утвержденіяхъ гинекологовъ (для которыхъ женщина теорети-
чески является дѣтородительпымъ учрежденіемъ) придерживаться того
двойственнаго дѣленія, которое мы провели въ X главѣ.
4. —Стр. 252, строч. 21. НеіѣегЬ Врепсег, Біе Ргіпгріеп
сіег ЕІІіік, Вй. I, БѣиН^агѣ 1894, 341 1'.
5. —Сгр 252, строч. 12 сн. ЕШз, Маші ипсі ХѴеіЬ, на стр.
288 высказываетъ интересное предположеніе, что и явленія мимикріи
находятся въ связи съ внушеніемъ. Со взглядами, приведенными въ
текстѣ, это, пожалуй, согласуется лучше, чѣмъ всякое другое объясненіе
этого явленія.
6. —Сгр. 254, строч. 9. Одиноко раздается среди психіатровъ го-
лосъ профессора вюрцбургскаго университета, К. Ригера: „Къ чему я
стремлюсь—это автономія психіатріи и психологіи. Обѣ онѣ должны оста-
ваться свободными отъ анатоміи, которая ихі совершенно не касается,
отъ химіи, которая никакого отношенія къ нимъ не имѣетъ. Психологи-
ческое явленіе есть нѣчто столь же оригинальное, какъ химическое и
анатомическое явленіе. Ей не нужно никакой подпоры для поддерживанія
своей жизни“. (Віе Казігаііоп іп геЬШсІіег, зогіаіег ипйѵііаіег
НІП8ІСІ11, Пепа 1900, 8. 31).
406
Добавленія и ссылки.
7. —Стр. 254, строч. 16 сн. 8і§тпп(і Вгепй, 2діг Аѣіоіо^іе
йег Нузѣегіе, ХѴіепег кііпізсііе Впп(І8сЬаи X, 8. 379 И.
(1886, Хг. 22—26). ІЭіе бехиаііѣаѣ іп сіег Аѣіоіо&іе сіег Хеп-
гозеп.
8. —Стр. 255, строч. 16. Среди истеричныхъ мужчинъ, вѣроятно,
очень много промежуточныхъ половыхъ формъ. На это указываетъ одно
замѣчаніе Шарко (Сііагсоѣ, Хепе Ѵогіезпп^еп йЪег (ііе Кгапк-
Ііеіѣеп йег Хегѵепзузѣешз іпзЪезопсІеге йЪег Нузѣегіе, йЪег-
8еѣгѣ ѵоп 8ідтип(і Ргеисі, Ьеіргі§ ипсі ДѴіеп 1886, 8. 70).—
См. также стр. 74 объ истерическомъ мальчикѣ женственной внѣшности.
Согласно Вгідпеѣ (цитированно по Сііагсоѣ. 8. 78) 20 истеричныхъ
женщинъ приходится на одного истеричнаго мужчину. Впрочемъ, весьма
вѣроятно, только наиболѣе мужественный мужчина, и только онъ особенно
сильно осуществляетъ въ себѣ возможность женщины. Геббель, Иб-
сенъ, Золя — три величайшіе знатока женшинъ въ XIX в.—суть
крайне мужественные художники, и послѣдній настолько, что его законы,
большею частью сексуальнаго содержанія, пользуются поразительно малой
благосклонностью женщинъ... Чѣмъ мужественнѣе мужчина тѣмъ больше
женственнаго онъ въ себѣ поборолъ, п мужественнѣйшій мужчина является
пожалуй п наиболѣе женственнымъ. Этимъ мы вполнѣ разрѣшили вопросъ,
поставленный на стр. 74 строч. 11 сн.
9. —Стр. 255, строч. 19 сн. Ріегге Эапеѣ одинъ разъ .подходитъ
очень близко къ моему взгляду о пассивномъ перениманіи женщиной муж-
скаго образа мышленія. Хёѵгозез еѣ Эсіёез ѣіхез, I, 475 I.
10 .—Стр. 255, строч. 5 сн. Абулія: см. описаніе Эапеѣ (пи
саз сГаЬопІіе еѣ сГісІёез 1‘іхез, Хеѵгозез еѣ ісіёез ііхез, Ѵоі.
I, р. 1 II.).
11 .—Стр. 256, строч. 17 сн. Напр., Тііеосіог Стотрегг, Огіес-
Ызсііе Бепкег, Ьеіргід; 1902, II, 353: „Только наше время... про-
тивопоставило сильной простотѣ души факты „двойного сознанія* и род-
ственныя имъ явленія.
12 .—Стр. 257, строч. 3. „Апогехіе* отсутствіе влеченія—такъ
называли временное отсутствіе возбудимости, полнѣйшій индифферентизмъ
истеричныхъ: послѣдній вытекаетъ изъ подавленія женскихъ влеченій,
когда изъ сознанія вытѣсняется послѣдняя* оцѣнка, на которую способны
женщины и которая во всѣхъ другихъ отношеніяхъ опредѣляетъ ея образъ
дѣйствій.
13 .—Сір. 287, строч. 10. „Противоволя*—Вгепег п. Ргеппа
ор. сіѣ, 8. 2.
14 .—Стр. 287, строч. 12. Объ „отверженіи* (АЪѵгеЬг): Ргеисі,
Хепгоіо^ізсііез 2епѣга1Ыаѣѣ 15’Маі 1894, 8. 364.
15 .—Стр. 287, строч. 21. „Скверное я*—выраженіе принадлежитъ
одной паціенткѣ Брейера (Вгепег п. Ргеисі, ор. сіѣ., 8. 36).
Добавленія и ссылки.
407
16 .—Стр. 287, строч. 9 сн. См. Р. <1. МоеЬіиз ІІЬег сіеп
Ве^гій йег Нузіегіе, йепігаІЫаН йіг Хегѵепйеіікитіе, РзусЫ-
аітіе ипсі ^егісЫИсІіе Рзусйораѣііоіо^іе, XI, 66—71 (I. II. 1888).
17 .—Стр. 258, строч. 25 сн. Вгеиег и. Ргеий, ор. сіѣ., 8. 6.
18 .—Стр. 258, строч. 5. Объ истерической гетерономіи см. напр.,
Ріегге ^пеі, Хёѵтозез еѣ Ліёез Гіхез, I, 458.
19 .—Стр. 259, строч. 8 сп. Что отношеніе между гипнотизеромъ
и медіумомъ содержитъ въ себѣ крупную долю сексуальности, доказывается
изслѣдованными Моллемъ фактами (АІЬеіѣ МоІІ, Бег Каррогі іи сіег
Нурпозе, ІТпіегзисІіип^еп йЪег йеп ѣіегізсЬеп Мадпеіізтиз,
бсЬгіЙеп ійг рзусііоіо^ізсііе ѴогзсЬип^ Ней III—IV, Ьеіряі^
1892). Литература указана у Лапеіз, ор. сіѣ. Самъ Жане разбираетъ
вопросъ о томъ, насколько гипнотическія явленія сексуальны; онъ прихо-
дитъ къ отрицательному выводу во совершенно неосноватальнымъ сообра-
женіямъ, напр., потому, что гипнотизируемая испытываетъ страхъ передъ
гипнотизеромъ, или питаетъ къ нему чисто материнскія чувства; но ясно,
что страхъ женщины передъ мужчиной есть только замаскированное, пол-
ное ожиданія половое влеченіе и что материнское отношеніе тоже сексу-
ально. Молль (стр. 131) говоритъ: „Относительно отдѣльныхъ случаевъ
нельзя отрицать извѣстнаго родства между половой любовью и отношеній
въ гипнозѣ". У Фрейда (Ртеиа и. Вгеиег, ор. сіѣ, 8. 44) мы читаемъ:
„Мое вліяніе сказывается каждый разъ на пей уже во время массажа, она
становится спокойнѣе и яснѣе и уже безъ гипнотическихъ разспросовъ
приводитъ шрпчины своего дурного настроенія и т. д." Какъ половые узы,
связывающія женщину съ мужчиной, ослабѣваютъ благодаря всякой нерѣ-
шительности или обману послѣдняго такъ и уничтожается вліяніе внушенія
лишь только воля гипнотизируемаго оказалась противоположной тому, чего
отъ нея въ данномъ случаѣ спеціально ждали. Такой фактъ сообщаетъ
Фрейдъ (Вгеиег и. Егеисі, ор. сіѣ, 8. 64 ѣ). „Мать... длиннымъ
рядомъ уімозаключеній, за которымъ я не услѣдилъ, пришла къ той мысли,
что мы оба, д-ръ X и я, виновны въ болѣзни ея ребенка, такъ какъ мы
говорили ей, что страданія его очень легки въ то время, какъ они были
довольно тяжелы; затѣмъ извѣстнаго рода волевымъ актомъ она уничтожила
дѣйствіе моего лѣченія и моментально очутились въ томъ же состояніи,
отъ котораго я всячески старался ее избавить". Отношеніе между медіу-
момъ и гипнотизеромъ является всегда и неизмѣнно, по крайней мѣрѣ,
со стороны перваго, сексуальнымъ или совершенно аналогичнымъ сек-
суальному.
20 .—Стр. 260, строч. 10 сн. Выло бы очень смѣло и мало заман-
чиво для меня истолковать въ смыслѣ моей теоріи также нѣкоторые успѣхи
оваріотоміи въ примѣненіи къ истерическимъ заболѣваніямъ, успѣхи, о
которыхъ такъ часто сообщаютъ теперь. И все же многочисленныя, отно-
сящіяся сюда данныя, если они только достовѣрны, вполнѣ укладываются
въ рамки развиваемаго нами взгляда. Сексуальность, которая борется съ
27
408
Добавленія в ссылки.
проникающей въ нее противополовой волей, окончательно уничтожается
йодъ вліяніемъ этой операціи пли значительно уменьшается (см. ч. I, гл.
II.), и, такимъ образомъ, отпадаетъ поводъ къ конфликту.
21 .—Сгр. 261, строч. 5 сн. Можно было подумать, что мать именно
является истеричной женщиной; этого взгляда я самъ долгое время при-
держивался. Дѣло въ томъ, что я считалъ мать менѣе чувственной, чѣмъ
всѣхъ прочихъ женщинъ, а истерія, на мой взглядъ, являлась результатомъ
конфликта между желаніемъ единичнаго существа родить ребенка и отвра-
щеніемъ къ тому средству, съ помощью котораго эта цѣль могла бы быть
достигнута; словомъ, я пытался объяснить истерію, какъ нѣчто вытекающее
изъ столкновенія между индивидуальной и родовой волей, происходящаго
въ безсознательной сферѣ единичнаго существа. Вгідиеі же показалъ, что
проститутки также очень часто являются истеричками. Такимъ образомъ,
въ этомъ пунктѣ нѣтъ никакой разницы между матерью и проституткой.
Но истеричными могутъ быть и матери: Леонія, надъ которой П. Жане
собралъ столько наблюденій, видѣла въ немъ, своемъ магнетизерѣ, сына
(Хёѵгозез еі Ійёез Тіхез, Ѵоі. I, р. 447). У меня впослѣдствіи была
цѣлая масса случаевъ, которые привели меня къ убѣжденію, что матери
и проститутки, безъ всякаго различія, истеричны.
22 .—Стр. 263, строч. 16 сн. Озкаг Ѵо§1, Ыогшаірзусііоіо-
^ізсііе Еіпіеіѣип^ іп йіе Рзускораѣііоіо^іе йег Нузіегіе,
Хеіѣзеіігій Ійг Нірпоіізтиз, Вй. ѴШ, 1899, 8. 215: „Съ одной
стороны, я внушаю А, чтобы при каждомъ прикосновеніи къ правой рукѣ
въ немъ возникало представленіе краснаго цвѣта, ст> другой стороны, я
дѣлаю его правую руку анэстезичной. Если я теперь прикасаюсь къ его
рукѣ, то А не ощущаетъ прикосновенія, несмотря на то, что на этомъ
было сосредоточено все вниманіе; но при всякомъ прикосновеніи, котораго
А не ощущаетъ, у него все же возникаетъ представленіе краснаго
цвѣта".
23 .—Стр. 265, строч. 24 сн. Сгиу йе МоираззапЬ Веі-Аті,
Рагіз, 8. 389 !♦
24 .—Стр. 265, строч. 19 сн. Объ одномъ очень поучительномъ
случаѣ разсказываей Фрейдъ (Вгеиег шій Ргепй, ор. сіѣ., 8. 242 I.).
Одна дама фантазируетъ тамъ въ символахъ теософовъ, въ общество кото-
рыхъ она вступила. На вопросъ Фрейда, съ какихъ поръ она начала упре-
кать себя и испытывать неудовольствіе по поводу собственной личности,
она отвѣчаетъ: съ тѣхъ поръ, какъ она стала членомъ союза и начала
читать издаваемыя имъ сочиненія. Женщины, какъ и дѣти, поддаются и
вліянію книгъ.
25 .—Стр. 265, сгроч. 1 сн. Озкаг Ѵо^ѣ, Біе йігекіе рзусію-
Іо^ізсііе Ехрегішепіаішейіойе іи курпоіізсііеп. Ведѵиззізеіпз-
яизіапйеп, Йеізсіігііѣ Гйг Нурпоѣізтиз, V, 1897, 8. 7—30,
180—218. (Ср. особенно истинность стр. 195 „Опытъ учитъ насъ, что истин-
ность самонаблюденія можетъ быть увеличена путемъ внушенія". Стр. 199:
Добавленія и ссылки.
409
„Самонаблюденіе можетъ быть усилено: прежде всего, путемъ частичныхъ
усиленій и ослабленій элементовъ сознанія, а затѣмъ—путемъ суженія
бодрствующаго сознанія, а такимъ образомъ и суженіемъ вниманія къ тѣмъ
элементамъ сознанія, которые участвуютъ въ экспериментѣ44. Стр. 218:
„Въ отдѣльномъ человѣкѣ сильная подчиняемость внушенію можетъ соеди-
няться со способностью къ критическому самонаблюденію (именно въ со-
стояніи вызваннаго гипнотизеромъ „частичнаго систематическаго бодрство-
ванія44). Къ методикѣ этіологическаго изслѣдованія истеріи, іЪій. VIII,
1899, 5. 65 й., въ особенности 8. 70. Къ критикѣ гипно-генетическаго
изслѣдованія' истеріи, іЬісІ. 342—355. О Фрейдѣ, какъ о первомъ изслѣ-
дователѣ, проложившемъ путь къ этимъ опытамъ, см. Вгеиег ипй Егеші,
Зіийіеп йЪег Нузѣегіе, 8. 133 Й.
26 .—Стр. 270, строч. 13—14. Замѣчаніе относительно Шопен-
гауэра требуетъ дальнѣйшаго поясненія. Смѣшеніе влеченія съ волей
является самой ‘роковой по своимъ послѣдствіямъ ошибкой всей Шопен-
гауэровской системы. Насколько она содѣйствовала популяризаціи его фило-
софіи, настолько же она немыслимо упростила факты. Объясняется и тотъ
фактъ, что Шопенгауэръ, для котораго умопостигаемое существо человѣка
вполнѣ справедливо отождествляется съ волей, нашелъ его въ оживленной
природѣ и, наконецъ, рѣшился открыть его и въ неодушевленной природѣ
въ видѣ нѣкотораго движенія. Ясно, что по всей системѣ Шопенгауэра
должна господствовать отчаянная путаница. Будучи въ глубочайшей основѣ
своей склоннымъ къ дуализму, онъ создалъ монистическую метафизику;
онъ отлично знаетъ, что именно это умопостигаемое существо человѣка
есть воля, и все же онъ вынужденъ подъ вліяніемъ несчастной психологіи,
которая весьма ошибочно разграничиваетъ волю и интелектъ признать
только послѣдній исключительнымъ достояніемъ человѣка, отличающимъ его
отъ животныхъ и растеній. Можно также сказать, что онъ въ концѣ кон-
цовъ является оптимистомъ въ своей роли зиждителя иной формы бытія,
относительно которой онъ не даетъ намъ никакихъ положительныхъ опре-
дѣленій, словомъ въ качествѣ основателя новой жизни. Итакъ, какъ это
ни парадоксально, но одинъ только монизмъ его даетъ всей его системѣ
пессимистическую оцѣнку, ибо одну и ту же волю онъ видитъ повсюду, ибо
онъ не разграничиваетъ вѣчной и земной жизни и единственное безсмертіе
есть для него безсмертіе воли рода. Такъ раскрывается тождество высшаго
и низшаго понятія воли—причемъ послѣднее слѣдуетъ всегда обозначать
именемъ „влеченіе44, какъ рокъ тяготѣющій надъ всей философіей.Еслибы
онъ понялъ нравственную философію Канта, то онъ зналъ бы, въ чемъ
лежитъ разница между волей и влеченіемъ: воля всегда свободна и только
влеченіе—несвободно. Нѣтъ вопроса о свободѣ воли, есть лишь вопросъ
о существованіи воли. Всѣ явленія прилично обусловлены; а потому эмпи-
рическая психологія, признающая лишь психическія явленія, не нуждается
въ волѣ и не можетъ допустить ея. Ибо всякая воля, по самому понятію
своему, свободна и обладаетъ абсолютной спонтанностью. Для Канта со-
вершенно не существуетъ несвободы воли: воля никакъ не можетъ быть
деіерминирована. Человѣкъ, который хочетъ, который, дѣйствительно,
410
Добавленія и ссылки.
хочетъ—хочетъ всегда свободно. Конечно, у человѣка не одна только воля,
у него есть и влеченія. Кантъ (0гшіс11е§ші§ гиг Меѣарііузік сіег
8іѣѣеп, 8. 77 I. Кігсктапп).
Всякая воля есть воля къ цѣнности, а всякое влеченіе есть влеченіе
къ наслажденію; нѣтъ воли къ наслажденію, какъ и воли къ господству;
есгь лишь жажда и неутомимый голодъ владычества. Сократское „оуйгк
гашѵ а/хар-аш"—какъ часто это будутъ забывать, какъ все снова будутъ
выдвигать противъ этой достовѣрнѣйшей истины плоскія и безсмысленныя
возраженія, и найдутся люди, которые попытаются нѣкоторымъ образомъ
оправдать Сократа по поводу этого выраженія (такъ напр., ТЬеойот
Сготрегг, СггісЫзсІіе Вепкег, Вапй. II, Ьеірхі§ 1902, 8. 51 И.).
Тѣмъ чаще слѣдуетъ это повторять.
Идея абсолютно свободнаго существа есть идея Бога; идея существа
составленнаго изъ смѣси элементовъ свободы и не свободы, есть идея чело-
вѣка. Поскольку человѣкъ свободенъ, иными словами, поскольку онъ сво-
боднаго хочетъ, постольку онъ—Богъ. Итакъ въ глубочайшей основѣ своей
Кантовская этика мистична и говоритъ то же самое, что Фехнеровскій
символъ вѣры:
„Іп бой гпііѣ теіпе 8ее1е,
(Зой дѵігкѣ віе іп зісіі апз;
8еіп ЛѴоІІеп ізѣ теіп 8оІ1еп“,
Віе сігеі Моѣіѵе ипсі Огйпсіе йез СНаиЬепз, Ьеіргі^ 1863,
8. 256.
27 .—Стр. 273, строч. 14 сн. Только въ одномъ небольшемъ, но
очень интересномъ сочиненіи К. Іоеля я нашелъ приблизительно такое же
замѣчаніе (Кагі Іоеі, Віе Вгапеп іп сіег РЫІозорЬіе, НатЬпг^
1896, ЗаттІпп§ детеіпѵегзѣапсііісііег чѵіззепзсііаіѣіісііег
Ѵогѣга^е, НеЙ 246, 8. 59): „Женщина интеллектуально счастливѣе, но
менѣе расположена къ философствованію, сообразно со старымъ словоупо-
требленіемъ, по которому философія рождается изъ борьбы и смятенія души.
Мать Шопенгауэра была романисткой, а сестра его—художницей; она пи-
сала цвѣты “.
28 .—Стр. 274, строч. 7 сн, Та^пеѣ, Ви зиісійе сіапз Гііузѣёгіе
Аппаіез Мёсіісо-Рзусііоіо^ідиез, V. 8ёгіе, Ѵоі. 17,1867, р. 346:
„Ь’ііузѣёгідие тепѣ сіапз Іа тогѣ сотте еііе тепѣ (іапз ѣоиѣез
Іез сігсопзѣапсез сіе за ѵіе“. 7
29 .—Стр. 278, стр. 16. Насколько тѣсно связаны сексуальность и
уничтоженіе границъ, на это указываетъ ВасІіоГеп, Ваз МпЙеггесЬѢ,
8. XXIII: „Культъ Діаниса.^ порвалъ всѣ цѣпи, уничтожилъ всякія раз-
личія тѣмъ, что онъ направилъ духъ народовъ преимущественно на мате-
рію п украшеніе тѣлеснаго бытія, тѣмъ самымъ, что онъ снова вернулъ
Добавленія и ссылки.
411
жизни къ законамъ вещества. Этотъ прогрессъ въ направленіи чувствен-
наго характера человѣческаго существованія совпадаетъ съ моментомъ рас-
паденія политическихъ организацій и упадка государственной жизни. Мѣсто
богатой дифференцировки занимаетъ законъ демократіи, безличной и без-
различной массы, возвѣщается та свобода, то равенство, которое отличаетъ
естественную жизнь отъ жизни цивилизованной и которое всецѣло лежитъ
въ тѣлесно-вещественной сферѣ человѣческой природы. Древніе отлично
сознавали эту связь, выражали ее въ самыхъ рѣшительныхъ фразахъ...
Діонисовская религія есть одновременно апоѳеозъ культа Афродиты и
всеобщаго братства, а потому наиболѣе пріятная для подчиненныхъ сосло-
вій и для тирановъ—Пизистратиды, Птоломеи, Цезарь, поддерживавшіе ее
въ интересахъ своего владычества, всецѣло покоющагося на процвѣтаніи
демократіи “.
30 .—Стр. 279, строч. 7. „Маленькій Эйольфъ", ІИ Актъ (Непгік
ІЬзепз затШске ДѴегке, Негаиз^е^еЪеп ѵоп Вгапйез, ЕІіаз,
йсЫепіЬіег, Вегііп, Вй. IX, 8. 72).
31 .—Стр. 280, строч. 29. Мііпе-Ейхѵагйз, Іпігойпсііоп а Іа
Хооіо^іе §ёпёга!е. I рагііе, Рагіз 1851, р. 157. Такъ же Кпйоіі
Ьеискаіѣ, Агіікеі „Хеи§и陸 іп АѴа^пегз НапсІѵѵогІегЪисІі
Йег Рііузіоіодіе, ВЙ. IV, Вгаипзсііѵѵеі^ 1853, 742 I.: „...въ фи-
зіологическомъ отношеніи это рездѣленіе мужскихъ и женскихъ органовъ
означаетъ собою раздѣленіе труда".
Слѣдующія слова Мейкарта свидѣтельствуютъ о весьма слабомъ пони-
маніи отношенія между женскимъ и мужскимъ элементомъ: „Нерѣдко при-
ходится слышать, что мужскіе и женскіе индивидуумы одной животной
формы не только различны по своимъ свойствамъ и дѣятельности, но п
противоположны. Мы должны рѣшительнымъ образомъ отвергнуть подобный
взглядъ. Ученіе о противоположности половъ, выросшее на почвѣ извѣст-
ныхъ и мистическихъ представленій объ оплодотворенія, возникало во
время естественно-историческаго изслѣдованія, когда были увѣрены, что
съ помощью полярности, полярнаго отношенія и т. д. удастся объяснить
жизнь во всѣхъ проявленіяхъ. Мужскіе и женскіе продукты, органы,
индивидуумы, согласно этой теоріи относятся другъ къ другу, какъ+и—,
словно природа обращается съ поломъ и половыми веществами, какъ фи-
зикъ съ электричествомъ и лейденскими банками! Непредупрежденное,
свободное отъ предразсудковъ изслѣдованіе показываетъ намъ, что между
мужскими и женскими половыми частями существуетъ та же противопо-
ложность, какая вообще существуетъ между различными органами пли
группами органовъ, которые въ своихъ функціяхъ взаимно другъ друга
дополняютъ. Не трудно будетъ въ общихъ чертахъ намѣтить физіологиче-
скіе мотивы подобнаго раздѣленія труда. Въ основѣ своей они ничуть не
отличаются отъ тѣхъ мотивовъ, которые оправдываютъ въ нашихъ глазахъ
всякое раздѣленіе труда, также и въ области практической жизни. Выгоды,
связанныя съ этимъ выражаются прежде всего въ экономіи силъ и времени
для другихъ новыхъ работъ. Въ дуализмѣ половъ мы не видимъ ничего
412
Добавленія и ссылки.
иного, какъ механическое приспособленіе, дающее извѣстныя выгоды".
Этотъ взглядъ на различіе половъ—самый распространенный. Сюда
относятся также взгляды К. Брукса (К.. \Ѵ. Вгоокз, Тііе Іалѵ оі
НегеДіѣу, а зіиДу оС йіе саизе оі ѵагіаііоп апД Йіе огі^іп
оі Ііѵіп^ ог^апізшиз, ВаШтоге, 1883) и А. Вейсмана (Аи^изѣ
АѴеізтапп, Г)іе ВеДеиѣші^ сіег зехиеііеп ЕогѣрЙапгйп^ійг Діе
ЗеІекііопзЙіеогіе, Депа 1886), согласно которымъ половое размноженіе
является средствомъ, которымъ „природа пользуется для созданія измѣ-
неній" (ЛѴеізтапп, Аиізаіяе йЪег ѴегегЪип^, Депа 1892,
8. 390). Наконецъ, отмѣтимъ мнѣнія, которые высказали ЕДпагД ѵап
ВепеДеп (ВесЬегсІіез зпг Іа таіпгаѣіоп Де Гоепі, Іа ІёеопДаѣіоп
еѣ Іа Діѵізіоп сеііиіаіге, (лапД 1883, р. 404 Г.), Ѵісіог Непзеп
(РЬузіоІо^іе Дег 2еи^ип§, іп Негтаппз НапДЬисіг Дег РЬу-
зіоіо^іе, ВД. ѴІ/2, 8. 236 1), Маираз (Ье га,)еипіззетепѣ
кагуо§атідие сііег Іез Сіііёз, АгсЫѵез Де 2оо1о§іе ехрёгітеп-
ѣаіе, 2 зёгіе, Ѵоі. VII. 1890) и ВйѣзсЫі (ІІЪег Діе егзіеп
ЕпЬѵіскІип&зѵог^ап^е Дег Еіяеііе, ЙеШеіІип^ ипД Коп)и§аѣіоп
Дег ІпГизогіеп, АЬІгапД1ип§еп Дег ЗепскепЪег^ізсЬеп паіиг-
іогзсіі. ОезеІІзсііаіѣ, X, 1876), которыя относятся скорѣе къ существу
процесса оплодотворенія; эти изслѣдователи склонны видѣть въ послѣднемъ
средство помолодѣнія индивидуумовъ. То, что высказалъ о половомъ и
непоиовомъ зарожденіи Бундъ (АѴіШеІт ДѴппДѢ, Зузіет Дег
РЬіІозорЬііе, 2. Аиіі., Ьеіряі^ 1897, 8. 521 И.), не идетъ далѣе
господствующихъ естественно-научныхъ взглядовъ.
32 .—Стр. 280, строч. 3 сн. Ресііпег, Еіпі^е ІДееп яиг
8с1ібріип§з - ипД ЕпМѵіскІип^з^езсЫсІііе Дег Ог^апізшеп,
Ъеіряі^ 1873, 8. 59 Й.
33 .—Стр. 281, строч. 14. Въ этой связи установленіе пассивности
женщины является больше, чѣмъ повтореніемъ тривіальности; см. Док.
8с1іегг, ОезсЫсІгіе Дег Деиѣзсііеп Ггаиеплѵеіі, П/4, 1869,
8. 262).
34—Стр. 287, строч. 5 сн. Это истолкованіе понятія /юра, какъ
понятія пространства, пытался наиболѣе подробно обосновать Негтапп
ЗіеЪеск, ЕГпІегзпсІшп^еп гиг РкПозорЫе Дег Огіесііеп, 2 Аий.,
РгеіЪиг^ 1888, 8. 49—106).
35 .—Стр. 282, строч. 12 сн. Капѣ, Меіарііузізсіге Апіап&з-
§піпДе Дег ХаіипѵіззепзсііаЙ, 2дѵеііез Наирѣзѣйск, Егк1іігип§'
1—4.
36 .—Стр. 288, строч. 1. Женщина есть выраженіе грѣхопаденія
мужчины, его объективированная сексуальность и ничего кромѣ этого. Ева
никогда не была въ раю. Но вмѣстѣ съ миѳомъ книги Бытія (I, 2, 22),
вмѣстѣ съ апостоломъ Павломъ (I Тітоііі. 2, 13, и особенно I. Ко-
гіпііі, II, 8: бэ уар готіѵ а>т(р ех уоѵаіхбс, ак).а уоѵт( аѵЗро’;)
я вѣрю въ первенство мужчины, въ созданіе женщины мужчиной, въ ея
Добавленія и ссылки.
413
посредственность, которая объясняетъ намъ ея бездушность. Эта метафизи-
четкая постеріорность—ностеріорность по роду бытія, незакрѣпленная
опредѣленнымъ образомъ во времени, а непрерывное, каждый моментъ
совершающееся созданіе женщины все еще сексуальнымъ мужчиной, такъ
сказать, постоянно длящееся событіе—эта постеріорность не опровергается
еще тѣмъ возраженіемъ, что у мало дифференцированныхъ живыхъ существъ
отсутствуетъ еще мужской полъ, и такимъ образомъ, остается, повидимому,
невыполненными тѣ функціи, которыя предназначены ему на высшихъ сту-
пеняхъ развитія. Что въ моихъ словахъ кроется рѣзкое отрицаніе эволю-
ціонно-теоретическихъ абстракцій, поскольку послѣднія претендуютъ на из-
вѣстное вліяніе въ области философіи—это я отлично сознаю, но съ пол-
ною готовностью беру на себя эту легкую отвѣтственность. Философія—не
исторія; она скорѣе прямая противоположность послѣдней. Нѣтъ философіи,
которая не отрицала бы времени; нѣтъ философа, для котораго время
являлось бы такой же реальностью, какъ всѣ прочія вещи.
Но съ другой стороны, очень понятно, какимъ образомъ сложплся
взглядъ о вѣчности женщины и преходящемъ характерѣ мужчины. Абсо-
лютно лишенное формы кажется столь же вѣчнымъ, какъ и чистая духов-
ная форма, которая для дюжиннаго человѣка является немыслимымъ пред-
ставленіемъ. О вѣчности матери въ X главѣ сказано все необходимое,
См. также ВасЬоіеп, Баз МиИеггесЫ, 8. 35: „Женщина есть дан-
ное, мужчина станетъ таковымъ въ будущемъ. Въ началѣ земля была мате-
ринскимъ основнымъ веществомъ. Изъ ея материнскаго лона выступаетъ за-
тѣмъ все вйдимое твореніе, и тутъ впервые возникаетъ двураздѣльный полъ;
здѣсь только появляется на свѣтъ мужской элементъ; такимъ образомъ жен-
щина и мужчина’рождаются не одновременно, они представляютъ собою момен-
ты неодинаковаго порядка. Женщина появляется раньше—за ней слѣдуетъ
мужчина' Раньше женщина, затѣмъ выступаетъ мужчина въ качествѣ ея
сына: женщина есть данное, мужчина становится изъ нея. Итакъ, въ области
физической жизни мужской принципъ, занимая второе мѣсто, подчиненъ
женскомуСм. далѣе стр. 27 ор. сіі.
Дѣло въ томъ, что рі оѵ, которое воплощено въ женщинѣ, пред-
ставляетъ собою нѣчто вполнѣ неоформленное, безструктурное, аморфное,
матерію, которая нисколько не причастна къ идеѣ жизни, но которая
кажется столь же вѣчной и безсмертной, какъ чистая форма, какъ свобод-
ная отъ грѣха, высшая жизнь, какъ не воплощенный духъ. Здѣсь не-
мыслима никакая перемѣна, какъ въ безформенномъ не можетъ быть
разрушена никакая форма; здѣсь немыслимо воплощеніе, такъ какъ оно
не становится конечнымъ, а потому не подвергается разрушенію.
Религіозное понятіе вѣчной жизни есть понятіе абсолютнаго, мета-
физическаго бытія (Азеііаі) философія.
37 .—Стр. 287, строч. 2 сн. Насколько мужчина, благодаря своей
сексуальности приближается къ женщинѣ, видно изъ того факта, что эрек-
ція не подчиняется дѣйствію воли и не можетъ быть устранена послѣдней,
414
Добавленія и ссылки.
какъ нѣкоторое другое сокращеніе мышцы, которое останавливаетъ однимъ
напряженіемъ воли здоровый человѣкъ. Состояніе сладострастнаго возбуж-
денія овладѣваетъ женщиной цѣликомъ, въ мужчинѣ же дѣйствіе его
сосредоточивается въ одной части. Но сладострастіе собственно и должно
было быть единственнымъ ощущеніемъ, которое по своему характеру въ об-
щемъ не должно было сильно отличаться у обоихъ половъ; ощущеніе
полового акта у мужчины и женщины совершенно одинаково, въ против-
номъ случаѣ самый половой актъ былъ бы невозможенъ. Это—актъ, кото-
рый наиболѣе сильно уравниваетъ двухъ людей. Поэтому, нѣтъ ничего
болѣе ложнаго, чѣмъ ходячее мнѣніе о томъ, что мужчина и женщина
отличаются исключительно своей сексуальностью; этого взгляда придержи-
ваются напр., Еопззеаи „Еп іоиѣ се диі пе ііепі раз аи зехе Іа
Геште езі Нотте".
39 .—Стр. 289, строч. 7 сн. Этимъ даны какъ будто три различ-
ныхъ объясненія сводничества (и вмѣстѣ съ тѣмъ три дедукціи женствен-
ности); но они въ сущности выражаютъ одно и то же. Вѣчно возрастающая
вина высшей жизни есть для человѣка вѣчно непонятный, по истинѣ по-
слѣдній для него фактъ отпаденія отъ высшей жпзни къ низшей, внезап-
ное впаденіе совершенно безвиннаго въ вину. Но низшяя жизнь кульми-
нируетъ въ такомъ актѣ, который снова возрождаетъ ее; поэтому всякое
поощреніе низшей жизни включаетъ въ себѣ сводничество. То же самое
стремленіе—придать земной жизни реальность—выражается въ томъ, чта
всякая матерія соблазнительно рвется навстрѣчу формировкѣ. Или какъ
глубокомысленно замѣчаетъ Платонъ: обманчивая навязчивость Неніи (бѣд-
ность, пустота, ничто) къ пьяному, дремлещему богу Поросу (богатство).
К Ъ ГЛАВѢ XIII.
1. —Стр. 290. Эпиграфъ изъ „Баз Лшіепѣит іп йег Мизік“
(Ѳезаттеііе ЗсЪгШеп ипй Бісіііип^ ѵоп Еісііагй АѴа^пег,
3. Аиіі., V. Ваий, Ьѳіргі^ 1898, 8. 76).
2. —Стр. 293, строч. 16. Выдающимися „филосемптами“ были
Лессингъ, которому дали преувеличенную оцѣнку и Фр. Ницше. Послѣдній
выступалъ въ этой роли, повидимому, изъ потребности противорѣчить
Шопенгауэру и Вагнеру; первый же яснѣе понималъ и гораздо откровеннѣе
признавалъ собственное значеніе, чѣмъ всѣ историки нѣмецкой литературы;
см. (НатЪпг^ізсІіе Бгатаіиг§іе, 8ійск 101 Г). Самымъ ярымъ изъ
всѣхч> антисемитовъ былъ, вѣроятно, Кантъ (судя по примѣчанію къ § 44
его “Апѣіігороіо^іе іп рга^піаіізсЬег НіпзісІіѴ') см. о „сопзеп-
зпз іп^епіогшп“ СЬатЪегІаіп, Біе Ѳгипйіа^еп йез 19. Лаііг-
Ьипйегіз, 8. 335.
Добавленія и ссылки.
415
3. —Стр. 298, строч. 5 сн. По мнѣнію Фридлендера (Вег Апѣі-
сЬгізѣ іи йеп ѵогсІігізЫісІіеп зіійізсііеп (ПіеПеп СбШп^еп
1901, 8. 118 й). Антихристъ подъ именемъ „Веліаръ* игралъ роль
уже въ дохристіанскомъ еврействѣ (иапр., въ книгѣ Второзаконія, возник-
шей правда, довольно поздно). Взглядъ Фридлендера покоится, какъ
мнѣ кажется, на томъ (я долженъ здѣсь оставить въ сторонѣ историческій
матеріалъ), что Антихристъ долженъ былъ существовать раньше, для того
чтобы для его уничтоженія явился Христосъ (стр. 131). Такимъ образомъ
мы приписываемъ злому началу существованіе болѣе раннее и незави-
симое отъ добра; между тѣмъ зло есть лишь недостатокъ (Ргіѵаѣіоп) до-
бра (Августинъ, Гете). Дьяволъ есть порожденіе мысли добраго человѣка,
который борется съ нимъ. Только добрый, не злой человѣкъ боится зла,
которому преступникъ, напротивъ, самъ служитъ. Зло есть лишь отпаде-
ніе отъ добра, и лишь въ отношеніи къ послѣднему имѣетъ смыслъ; до-
бро же существуетъ само по себѣ и не нуждается въ отношеніи къ чему
бы то ни было.
Немногіе элементы дохристіанской еврейской вѣры въ чорта воз-
никли, согласно новѣйшимъ изслѣдованіямъ, на почвѣ парсизма. См. XV.
Воиззеѣ Віе ;]іі(1І8с1іе Арокаіуріік, ікге геІі^іопз^езскШсІте
НегкшіЙ шісі іііге Вейеиѣип^ Шг (іаз пепе Тезіатепі. Вег-
ііп, 1903, 8. 38—51.
4. —Стр. 299, строч. 19 сн. И не только доводы дня, но и Шопен-
гауэръ (Рагег^а и. Рагаііротепа, Вй. II, § 132): „(Еврейскій на-
родъ) живетъ паразитически на всѣхті другихъ народахъ и на ихъ землѣ,
и все же онъ проникнутъ живѣйшимъ патріотизмомъ по отношенію къ соб-
ственной націи, патріотизмомъ, который онъ выставляетъ на показъ своей
тѣсной сплоченностью, своей жизнью по принципу: всѣ за одного и одинъ
за всѣхъ: такимъ образомъ этотъ патріотизмъ раѣгіоѣізтиз зіпе раѣгіа
превосходитъ по своей силѣ всякій другой. Отечество еврея—это всѣ про-
чіе евреи: поэтому онъ и борется за нихъ, какъ рго ага еі Іосіз, и
никакое общество на землѣ не держится такъ прочно на землѣ, какъ
еврейское*.
5. —Стр. 303, строч. 24 сн. Наиболѣе правильно и рѣшительно
высказался Шопенгауэръ относительно отсутствія вѣры въ безсмертіе въ
Ветхомъ Завѣтѣ (Рагег^а и. Рагаііротепа, Вй. I, 8. 151, ей.
ОгізеЬасІі).
6. —Стр. 303, строч. 25 сн. бсііорепііаиег, Кепе Рагаііро-
тепа, § 296 (Напйзсйгійіісііег НасЫа88, Вй. IV, 1іегаиз^е§-е-
Ъеп ѵоп Ейпагй Сггі8еЬас1і, 8. 244).
7. —Стр. 303, строч. 6 сн. Шопенгауэръ въ одномъ мѣстѣ,, очень
вѣрно прочувствовалъ сущность еврейства, пбо ему принадлежать слова:
„изъ всѣхъ извѣстныхъ національныхъ недостатковъ еврейства особенно
бьетъ въ глаза отсутствіе того, что объясняется словомъ „ѵегесипйіа*
хотя этотъ недостатокъ приноситъ въ жпзаи гораздо больше пользы чѣмъ
416
Добавленія и ссылки.
любое положительное качество"... (Рагег^а ипй Рагаіірошепа, Вй.
II, § 132).
Это отсутствіе „ѵегесипйіа" я хочу еще впослѣдствіи затронуть
и привести въ связь съ различными другими особенностями еврейства.
8. —Стр. 305, строч., 6. (лизіаѵ ТЬеойог Ресііпег, Ійееп
хиг 8сІібріип§з-ипй Епіідѵіскіип^з^езсііісіі^е (іег Ог^апізтеп,
Ьзіргі§, 1873. ДѴіІІіеІт Ргеуег, ХаіигѵіззепзсМШсЫ Таѣ-
засііеп ипй РгоЫете, РориІаге Ѵогіга^е, Вегііп, 1880, II.
Ѵогіга^. Біе Нуроіііезеп йЪег Леи Цгзргип^ (іег ЬеЬепз,
(„Козтогоеп-ТІіеогіе").
9. —Стр. 306, строч. 18 сн. Удивительныя нравственныя теоріи
Спинозы, которыя вызвали протестъ со стороны Шопенгауэра ( Ъег сіеп
ЛѴШеп іп йег Каіпг, ЛѴегке, ей. (ЗгізеЪасІі, III, 337) и Чэм-
берлена (Огипйіа^еп йез XIX. йаіігіпіпйегіз 4. АиП., 8. 170 I),
еще не представляетъ собою выраженія сущности еврейства; этотъ про-
тестъ меньше всего указываетъ па какую-нибудь имморальность въ самомъ
Спинозѣ. Нравственное ученіе Спинозы именно потому стало необыкно-
венно плоскимъ, что ему самому пришлось одолѣть въ себѣ слишкомъ
мало преступнаго. По тѣмъ же соображеніямъ нравственныя теоріи Ари-
стотеля, Фехнера или Лотце такъ далеки отъ основной проблемы, хотя
они, какъ арійцы, уже а ргіогі глубже еврея.
10 .—Стр. 306, строч. 8 сн. Я полагаю, что только недоразумѣніемъ,
смѣшеніемъ воли и произвола, можно объяснить себѣ слова Чэмберлена
(стр. 243 і.): „ЬГЬегшп агЬіігішп есть несомнѣнно семитическое, въ
своемъ полномъ развитіи спеціально еврейское представленіе".
11 .—Стр. 306, строч. 2 сн. Другого мнѣнія придерживается Фех-
неръ, поверхностный взглядъ котораго хотѣлъ поставить очень близко къ
Спинозѣ, человѣку, гораздо меньшаго значенія и меньшей глубнны.
Ср. напр., Хепй-Аѵезіа, ІР, 197: „Человѣкъ, изъ котораго вы-
ходитъ потусторонній духъ (при смерти),., остается при всѣхъ воздѣйстві-
яхъ, съ которыми онъ сталкивается, чѣмъ-то индивидуальнымъ".
12 .—Стр. 309, строч. 13 сн. Въ „Иіе&епйег Ноііапйег", въ
„Ъоііеп^гіп", въ „РагзіШ" открыто формулирована проблема еврейства,
но „глупый мальчикъ" Зигфридъ не меньше, чѣмъ „настоящій дуракъ"
Парсифаль представлялся Вагнеру, какъ нѣкоторая противоположность
всему еврейскому.
13 .—Стр. 314, строч. 6—9. Самоутвержденіе Я остается глубо-
чайшей идеей Фихтевской философіи. См. Сггипйіа^е йег ^езапііеп
АѴіззепзсЬайзІеІіге, 8ашШс1іе ЛѴегке Ііегаиз^е^еЪеп ѵоп <1. Н.
ЕісМе І/І Вегііп 1845, 8. 95 I.
14 .—Стр. 313, строч. 17 сн. Ср. Н. 8. СІіашЪегІаіп, ор. сіі.,
Добавленія и ссылки.
417
8. 327 Г.—Врядъ ли допустима двойственность между религіей и вѣрой,
которую приводитъ Чэмберленъ.
15—Стр. 317, строч. 19 сн. Капі, Віе Веіі^іоп іппегЬаІЬ
йег (лгепгеп йег Ъіоззеп ѴегпипЙ, 8. 46—47, ей. КеЬгЪасЬ.
9
Кантъ *(Ве1і§іопзр1іі1О8ор]ііе; см. также конецъ VII главы и
примѣч. къ нему), Гете, Яковъ Беме (Ве ге^епагаііопе) и Рихардъ
Вагнеръ (ЛѴоіап Ъеі Егйа, 8іе^й?іей, ІП. Акі.) были ближе къ со-
бытію буквальнаго ново-рожденія всего человѣка, чѣмъ всѣ прочіе великіе
люди. Но у нихъ ново-рожденіе ограничивается актомъ, въ силу котораго
они въ свое настоящее включаютъ и все будущее; всякое будущее отпаде-
ніе въ сферу безнравственнаго они уже заранѣе чувствуютъ, какъ вину, и
такимъ образомъ, высоко подымаются надъ обоими—надъ настоящимъ
и будущимъ: путемъ внѣвременнаго утвержденія характера, путемъ обѣта
на вѣчныя времена. Но процессъ этотъ у нихъ не совершается въ видѣ
полной противоположности къ ихъ половой жизни, какъ у творца религіи.
Послѣдній изъ мрака восходитъ къ свѣту; самый отчаянный ужасъ это
сознаніе, что онъ все время до этого слѣпо существовалъ и чувствовалъ
себя хорошо, и что люди еще до сихъ поръ продолжаютъ такъ жить и
чувствовать.
К Ъ Г Л А В Ѣ XIV.
1 .—Стр. 323, строч 19. „Высшая культура покоится не на прин-
ципѣ сексуальности, а на принципѣ аскетизма4*—это .одно изъ наиболѣе
справедливыхъ замѣчаній Фридлендера, если только его не понимать въ
томъ узкомъ смыслѣ, какой ему обыкновенно придаютъ.
2 .—Стр. 323, строч. 5 сн. Все усиливающееся отрицательное отно-
шеніе и неспобность женщинъ кормить своихъ дѣтей слѣдуетъ объяснить
скорѣе преобладаніемъ элементовъ проститутки въ современной женщинѣ,
чѣмъ употребленіемъ алкоголя, которое по своимъ размѣрамъ остается рав-
нымъ въ теченіе многихъ столѣтій.
3 .—Стр. 325, строч. 12 сн. Другимъ путемъ, скорѣе путемъ ана-
лиза мужественности, чѣмъ женственности, пришелъ къ тому же выводу
Озкаг Ггіейіапйег, „Еіпе йіг Ѵіе1е“, еіпе 8іпйіе, Віе Ѳезеіі-
зскаіі, Мйпскепег НаІЪтопаіззскгій, 1902, НеГі 15/16.
4 .—Стр. 327, строч. 24. Человѣкъ, карающій себя самобичеваніемъ
и убіеніемъ плоти, жаждетъ побѣды безъ борьбы; онъ сметаетъ съ пути
тѣло, такъ какъ слишкомъ слабъ, чтобы одолѣть его влеченія. Онъ такой
же трусъ, какъ и самоубійца, который выстрѣлилъ въ себя, отчаявшись
въ побѣдѣ. И самонаказаніе совершенно противоположно раскаянію, ибо оно
418
Добавленія и ссылки.
доказываетъ, что человѣкъ не поднялся надъ своимъ злодѣяніемъ, а все
еще подвластенъ ему: въ противномъ случаѣ онъ не каралъ бы себя;
вопреки вмѣненію, онъ видѣлъ бы нѣкоторую разницу между моментомъ
преступленія и моментомъ раскаянія, поскольку оно дѣйствительно, была
раскаяніемъ. Ибо условіемъ раскаянія является дальнѣйшая неспособность
къ этому поступку, а человѣкъ никогда не будетъ карать себя за неспо-
собность ко злу. И Кантъ прозрѣлъ этотъ аскетизмъ (Меѣарііузізсііе
Апіап§з^гшійе йег Тидепйіеііге, § 53).
5 .—Стр. 329, строч. 10—13. СгоеЙіе, ТЛѵеііе Ерізіеі—Моііёге.
Ьез Рептіез Заѵапіез, Асіе II, 8сёпе VII.— Если судить о Кантѣ
на основѣ одного сочиненія, его 1764 года, то и ему не избѣжать этого
упрека. Дѣло въ томъ, что въ его „ВеоЪасЫші^еп йЪег йаз Сгейііііе
йез Зсііопеп шій ЕгІіаЪепеп" (III. АЪзсІіпій, Вй. VIII, 8. 32,
ей, Кігскпіапп) мы читаемъ слѣдующее: „(Женщины) дѣлаютъ что-
нибудь исключительно только потому, что это именно имъ нравится, и за-
дача искусства должна заключаться въ томъ, чтобы расположить ихъ въ
пользу того, что хорошо. Я съ трудомъ могу допустить, что прекрасный
полъ способенъ къ принципамъ, и я надѣюсь этимъ никого не оскорбить,
такъ какъ принципы—вещь довольно чуждая и мужскому полу".
6 .—Стр. 330, строч. 14. АѴ. Н. ВіеЫ, Віе Гатіііе, 811111-
§аг! 1861, 8. 7 говоритъ: „Нужно... удивлятся безумному мужеству
соціалистовъ, которые приписываютъ обоимъ поламъ, несмотря на ихъ
физическую и духовную неодинаковость, одинаковое политическое и соціаль-
ное признаніе и которое окончательно уничтожаютъ законъ природы, чтобы
на его мѣсто водрузить знамя школы и системы. Рёгіззе Іа паѣиге
рійіоі аие Іез ргіпсірез".
Точка^зрѣнія, которую Риль называетъ безумной, есть моя точка
зрѣнія. Я не вижу другой точки зрѣнія для человѣка мыслящаго не утили-
тарно, а этически. Безъ сомнѣнія, тутъ мы наблюдаемъ, какъ снова вы-
ступаетъ злоупотребленіе словами „природа", „естественное", „согласное
съ природой", именно тутъ, гдѣ рѣчь идетъ о низложеніи этого требова-
нія. Но, говоря ясно, отношеніе человѣка къ природѣ не разрушается, а
наоборотъ, только создается въ тотъ моментъ, когда человѣкъ поднимается
надъ ней и начинаетъ видѣть въ себѣ нѣчто большее, чѣмъ опредѣленный
членъ или извѣстную часть ея. Ибо природа есть всегда цѣлое чувствен-
наго міра, а часть не въ состояніи обозрѣть цѣлое.
Чѣмъ ниже стоитъ женщина, тѣмъ необходимѣе становится эманси-
пація. Обыкновенно думаютъ наоборотъ.
7 .—Стр. 330, строч. 9 сн. Я говорю здѣсь о такъ называемой
“Ѵега“—Ьіѣегаѣиг, которая надѣлала не мало шуму въ 1902 году.
Единственное хорошее, что было высказано по этому спорному пункту, за-
ключается въ сочиненіи О. Ггіейіапйег’а „Еіпе Ійг Ѵіеіе", еіпе
8іийіе.
Добавленія и ссылки.
419
8 .—Стр. 332, строч. 19. „Пиѳагоръ выступаетъ защитникомъ, жен-
скаго пола, сторонникомъ его правъ, его неприкосновенности, его высо-
каго признанія въ семьѣ и государствѣ. Женщина должна находиться не
въ подчиненномъ положеніи; она должна занимать одинаковое мѣсто со
своимъ мужемъ". (3. й. Васііоіеп, Ваз Мпгіеггесііѣ, Еіпе Ипіег-
зисітп^ йЪег йіе Оупаікокгайе йег аііеп ЛѴеК пасй. ііігег
геіі^ібзеп ипй гескѣіісііеп Каіпг, ЗіиИ^агі 1861, 8. 381),
9 .—Стр. 332, строч. 12 сп. О Вагнеровскомъ „Карсифалѣ", какъ
художественномъ произведеніи, я знаю одну лишь статью, обнаруживающую
глубокое пониманіе: 2иг ЗутЪоІік іп \Ѵа§чіег8 Рагзйаі, ѵоп Етіі
Ьпска, ДѴіепег Кшійзсііап, V, 16, 3, 8. 313 і, (15 Ап^пзѣ
1901). Къ сожалѣнію, въ этой великолѣпной статьѣ тема недостаточно
развита. Я надѣюсь еще впослѣдствіи изложить свой взглядъ на это про-
изведеніе, который нѣсколько отличается отъ взгляда упомянутаго автора.
10 .—Стр. 334, строч. 5. Здѣсь именно заключается тотъ мотивъ
страха, котораго искалъ Левъ Толстой, но не нашелъ (ИЪег йіе зехи-
еііе Гга^е, Ьеіргі^ 1901, 8, 16 П, 87 1.).
11 .—Стр. 334, строч. 21. Можно назвать болѣзненнымъ, если муж-
чина находитъ беременную женщину отталкивающе безобразной (хотя она
можетъ иногда возбудить его чувственность), но именно этимъ онъ отли-
чается отъ животнаго; кто хочетъ его упрекнуть въ этомъ вмѣстѣ съ тѣмъ
лишитъ его черты человѣческой. Это явленіе имѣетъ очень глубокій корень;
оно указываетъ, насколько эстетика является выраженіемъ этики".—„Тоиіез
Іез Ыйеигз йе Іа Іесопйіѣё" говоритъ какъ-то Бодлеръ (Ьез йеигз
йи тпаі, Рагіз 1857, 8. Оейісііі, р. 21).
12 .—Стр. 335, строч. 20. Все развитіе, которое описываетъ Г. Спен-
серъ въ своихъ „Ргіпсіріеп йег ЕЙіік", все развитіе отъ „жителя
острова Фиджи, который въ состояніи убить и съѣсть свою жену", отъ
древнихъ германцевъ, у которыхъ мужъ „имѣлъ право продать и даже
убить свою жепу“, отъ древнѣйшихъ англійскихъ временъ, когда невѣста
покупалась безъ всякаго согласія съ ея стороны, до настоящаго времени,
когда женщина, по крайней мѣрѣ, по закону можетъ обладать самостоя-
тельной собственностью—все это развитіе возникло безъ всякаго вліянія
со стороны женщины; оно было вызвано мужчинами, путемъ постепеннаго
усовершенствованія правовыхъ учрежденій.
Я хотѣлъ бы привести еще одно мѣсто изъ 0. Фридлендера (Віе
(Зезеіізсііаіѣ, 1902, НсЙ 15/16. Тамъ мы читаемъ: „Скудные мораль-
ные элементы, которые заключаются въ эмансипаціанномъ движеніи, имѣютъ
своимъ источникомъ, впрочемъ—что лучше всего характеризуетъ его внут-
реннее значеніе, совершенно такъ же, какъ идеалъ цѣломудрія у женщинъ—
не разгоряченный мозгъ поборницъ движенія, стремящихся больше всего
къ эмансипаціи своей плоти. Люди, которые выдвинули цѣнность этихъ
элементовъ, были мужчины; они хотѣли, наконецъ, уничтожить недостои-
420
Добавленія и ссылки.
ное „порабощенное состояніе женщины; женщины же вышли на поле битвы
лишь тогда, когда первый натискъ былъ рѣшенъ въ ихъ пользу и когда
уже постыдно было бы оставаться въ сторонѣ. Достаточно характерно, что
именно изъ ихъ рядовъ выступили наиболѣе рѣзкіе противники новаго на-
правленія. Мнимая готовность считаться съ измѣнившимися обстоятельствами,
аггрессивное поведеніе многихъ женщинъ не должно никого вводить въ
заблужденіе относительно истиннаго положенія дѣлъ. Въ этой сферѣ выс-
шее образованіе не занимаетъ болѣе высокаго мѣста, чѣмъ велосипедная
ѣзда или игра въ лаунъ-тенисъ: необходимое минимальное научное обра-
зованіе причисляется въ настоящее время къ вторичнымъ половымъ при-
знакамъ. Нравственное ядро эмансипаціонной тенденціи, поднятіе до нрав-
ственнаго уровня мужчины, женщины всегда ощущали, какъ тяжелое иго,
которое онѣ съ удовольствіемъ свергнутъ съ себя, если это только можно
сдѣлать съ нѣкоторой благопристойностью, не слишкомъ открыто отвергая
доброе время ихъ адвокатовъ".
К0НЕЦЪ.’'Ѵ§^-