ББК 84.4 ВЛ
Ф87
Серия «Мастера остросюжетного детектива»
выпускается с 1991 года
Художник А.А. Хромов
ISBN 5-218-00160-0
© Состав, послесловие и художествен¬
ное оформление, торгово-издательское
объединение «Центрполиграф», 1996 г.

Глава 1
Своей работой я никогда особенно не интересовался до того дня,
когда меня подстрелили и я чуть не потерял ее вместе с жизнью. Но
кусочек свинца тридцать восьмого калибра, превративший мои внут¬
ренности в подобие ситечка от перечницы, возжег у меня внутри огонь
не в одном-единственном смысле.
Если бы не это, я никогда бы не встретил Занну Мартин и все еще
трепыхался в паутине тоски по утраченным радостям, абсолютно бес¬
полезной для всех, и тем более для меня.
Эта пуля была первым шагом к моему освобождению, хотя в
тот момент мне это и в голову не приходило. Я нарвался на нее по¬
тому, что был неосторожен. А неосторожен, потому что мне было
скучно.
Очнулся я в больнице, в отдельной палате, за которую мне вскоре
прислали огромный счет. Прежде чем открыть глаза, я пожалел, что не
расстался с этим миром навсегда. Кто-то запалил костер у меня под
пупком.
Над моей головой спорили, не понижая голоса. И хотя благодаря
обезболивающим мозги были ватными, как пухлые облака в летнем
небе, я попытался без всякого интереса понять, о чем они говорят.
—	Не можете ли вы дать ему что-нибудь, чтобы он побыстрее при¬
шел в себя?
—	Нет.
—	Пока не выясним, что произошло, мы ничего не сможем сделать,
понимаете? Ведь прошло уже семь часов, как вы кончили операцию..
Наверняка...
—	А до этого он четыре часа пробыл на операционном столе. Вам
что, хочется доделать то, что начала пуля?
—	Доктор!
—	Очень сожалею, но вам придется подождать.
«Это мой друг, — подумал я. — Им придется подождать. Кому так
не терпится вернуть меня скорее в этот ужасный мир? Почему бы не
5

дать мне проспать месяц и возвратиться к делам после того, как этот
костер в животе погаснет?»
Я неохотно открыл глаза.
Была ночь. Шарик электрической лампочки сиял в центре потол¬
ка. Кое о чем это мне говорило. Этот парень, Джоунс, обнаружил меня
лежащим на линолеуме в конторе утром. Побежал к телефону. Пожа¬
луй, прошло часов двенадцать с того моментд, когда мне в руку вко¬
лоли благословенную иглу со снотворным.
Хватит маленькому,, охваченному паникой негодяю двадцати четы¬
рех часов на то, чтобы убраться из страны?
Слева у моей постели стояли двое полицейобтх — один в фор¬
ме, второй в штатском. С обоих тек пот: в палате было жарко. Док¬
тор Стоял справа. Он возился с трубкой, шедшей от укрепленной
на штативе бутылки к моему локтю. Еще какие-то трубки омерзи¬
тельно росли из моего живота, прикрытые легкой простыней. «Ка¬
пельницы и дренаж», — саркастически подумал я. Замечательное зре¬
лище!
Рэдцор-смотрел на меня, стоя в ногах кровати. Он не участвовал в
продолжавшейся дискуссии, в споре медицины и закона. Никак я не
предполагал, что босс сочтет нужным дежурить у моей постели. Но
потом сообразил, что не каждый день его сотрудникам удается привес¬
ти себя в такой блистательный беспорядок.
Он сказал:
—	Он пришел в сознание. И глаза не такие туманные. Мы сможем
узнать у него что-то на этот раз. — И он взглянул на часы.
Доктор наклонился надо мной, пощупал пульс и кивнул:
—	Хорошо. Но только пять минут, ни секундой больше!
Полицейский в штатском опередил Рэднора на долю секунды:
—	Можете' сказать, кто в вас стрелял?
Я с удивлением обнаружил, что говорить почему-то еще трудно,
но, во всяком случае, уже не так невозможно, как это было утром,
когда они задавали тот же вопрос. Тогда я был где-то очень далеко.
Сейчас, видимо, я уже на обратном пути. Но и при этом полицей¬
скому пришлось несколько раз повторить вопрос и еще подождать,
прежде чем я смог ответить:
—	Эндрюс.
Полицейским имя ничего не говорило. А Рэднор был испуган и
несколько разочарован.
—	Томас Эндрюс? — переспросил он.
-Да.
Рэднор объяснил полицейским:
—	Я уже говорил вам, что ХэйЛи и еще один из моих оперативни¬
ков устроили засаду в надежде прояснить одно дело, которое мы рас¬
следуем. Я думаю, рассчитывали поймать крупную рыбку, но, похоже,
им попалась мелочь. Эндрюс — ничтожный парень, слабак, мальчик
6

на побегушках. Никогда бы не поверил, что у него окажется оружие и
он сможет пустить, его в ход.
Я и сам так считал. Он неуклюже вытащил пистолет из кармана и
трясущимися руками направил его в мою сторону. А чтобы нажать на
спуск, ему понадобились обе руки. Если бы я не видел, что на нашу на¬
живку клюнул всего лишь Эндрюс, я бы не появился так неосторожно из
темноты ванной комнаты, чтобы обвинить его в незаконном вторжении
в час ночи во владение на Кромвель-роуд, принадлежащее рэдноровско-
му сыскному агентству. Мне и в голову не пришло, что он способен на¬
пасть на меня таким образом. К тому моменту, когда я понял, что он
действительно собирается пустить оружие в ход, а не просто размахива¬
ет им для устрашения, было уже слишком поздно. Едва я стал поворачи¬
ваться, чтобы выключить свет, пуля прошила мое тело по диагонали.
Сила удара оказалась так велика, что я опустился на колени, а потом
распластался на полу ничком. Пока я падал, он ринулся к двери на не¬
ги ушихся ногах, заорав и вытаращив глаза так, что стали видны белки.
Он ужаснулся тому, что сделал, почти так же, как и я.
Полицейский задал формальный вопрос:
—	В какое время был произведен выстрел?
Еще одна пауза, прежде чем я смог ответить:
—	Около часу ночи.
Доктор глубоко вздохнул. Он мог ничего и не говорить. Я и сам
знал, что в живых остался чудом. Постеценно теряя силы, лежал, я на
полу холодной сентябрьской ночью, с отвращением глядя на Телефон¬
ный аппарат, по которому не мог позвать на помощь. Все аппараты в
агентстве работали через коммутатор. Лежать там, в коридоре у пово¬
рота к лестнице, на расстоянии шага от приемной, было все равно что
на Луне. Девушка, работавшая на коммутаторе, давно крепко спала в
своей постели.
Полицейский писал в блокноте.
—	Описание Томаса Эндрюса я смогу получить от кого-нибудь дру¬
гого, чтобы не слишком тревожить вас, но хорошо было бы, если бы
вы вспомнили, как он был одет.
—	Черные джинсы, очень узкие, обтягивающие. Оливково-зеленая
шерстяная рубашка. Просторная черная куртка. — Тут я передохнул. —
Черный меховой воротник, черно-белая клетчатая подкладка. Все силь¬
но потрепанное... Грязное. — Я снова передохнул и сделал новую попыт¬
ку: — Пистолет был в правом кармане... унес с собой... перчаток не
было... Вряд ли он у вас числится...
—	А ботинки?
—	Не заметил. Но двигался он бесшумно.
—	Что-нибудь еще?
Я подумал.
—	Значки. Разные — с названиями городов, черепа и скрещенные
кости... все в таком духе... нашиты на левом рукаве... куртки.
7

—	Понятно: Ну,'мы пока пойдем. — Он захлопнул свой блокнот,
слегка улыбнулся и двинулся к двери в сопровождении своего коллеги
в форме. Рэднор вышел за ними, чтобы уточнить описание Эндрюса.
Доктор пощупал мой пульс, не торопясь проверил трубки капельни¬
цы и дренажей. На лице отразилось удовлетворение. Он весело сообщил:
—	У вас, должно быть, сложение, как у лошади!
—	Нет, — возразил Рэднор, услышавший это замечание, когда входил
.в палату. — Лошади,'на самом деле, существа очень хрупкие. У Хэйли —
конституция жокея. Жокея стипль-чеза. Он жокеем и был. Тело у них —
привычное к ударам... Ведь ему приходилось справляться со всеми уши¬
бами и травмами, которые он получал на скачках.
—	А то, что с рукой, — тоже случилось на скачках? Падение с ло¬
шади?
Рэднор взглянуд на меня и отвел глаза. В агентстве при мне никог¬
да не говорили о моей руке, если это было возможно. Никто, кроме
моего приятеля, Чико Барнса, с которым мы подстроили эту ловушку.
Чико наплевать, приятно или нет то, что он говорит.
—	Да, это так, — корЪтко ответил Рэднор и переменил тему разго¬
вора. — Что ж, Сид, когда поправишься, заходи ко мне. Не спеши! —
Он нерешительно кивнул, и они с доктором, кинув прощальный взгляд
на меня, удалились.
Значит, Рэднор не очень торопится заполучить меня назад. Если бы
хватило силенок, я бы улыбнулся. Когда он предложил мне эту рабо¬
тенку, я догадался, что где-то за сценой за ниточки дергает мой тесть.
Но настроение у меня было тогда: «А почему бы и нет?» Ничто не
имело никакого значения.
«Почему бы и нет?» — ответил я Рэднору, и он включал меня в чис¬
ло сотрудников своего агентства в качестве расследователя по делам ска¬
чек, совершенно1 игнорируя мою полную неопытность и разъяснив
остальным своим сотрудникам, что я у них на положении советника,
поскольку хорошо знаю всю эту кухню изнутри. В целом они приняли
это нормально. Может быть, так же как и я, понимали, что это был акт
жалости. Возможно, считали, что мне следует быть более гордым и не
принимать эту жалость. Мне же просто все было безразлично.
В агентстве Рэднора было много отделов: отдел розыска пропавших
людей, отдел личной охраны, отдел разводов, а также отдел «Bona fide»,
по величине равный всем остальным, вместе взятым.
В основном это была работа, требующая больших усилий, иногда
приводящая 'к разводам или каким-то еще гражданским делам. Чаще
всего речь шла о секретном сообщении, посланном клиенту.
Поручения, связанные с преступлениями, хотя и принимались, но
попадались очень редко. Случай с Эндрюсом был первый за три месяца.
Отдел скачек — любимое дитя Рэднора. Его не существовало, ког¬
да Рэднор купил это' агентство на свое армейское выходное пособие
после войны. С тех пор из маленькой конторы, ютившейся в трех гряз¬

ных комнатушках, он превратил агентство в организацию, ставшую
чуть ли не государственным учреждением. На вывеске Рэднор начер¬
тал: «Скорость, результативность, сохранение тайны». Он обещал это
и выполнял обещанное.
Изначальная, природная любовь к скачкам и те шесть раз, когда он
участвовал в юношеском кроссе, привели к тому, что он предложил свои
услуги жокей-клубу и Национальному комитету по конному спорту. Те
для начала попробовали, что из этого получится, увидели, что дело вы¬
годное, и полностью приняли^его предложение. Так что отдел скачек
процветал. Но вышло так, что и тут преобладал частный бизнес, особен¬
но когда Рэднор взялся за охрану лошадей перед скачками.
К тому моменту, когда я стал служить в агентстве, отделы «Вопа
fide» и скачек действовали так успешно, Что кроме своей большой кон¬
торы заняли еще и соседнее помещение.
За вполне умеренную плату тренер мог выяснить характер и фи¬
нансовое положение предполагаемого владельца лошади, букмекер
узнать все о клиенте, клиент — о букмекере. Словом, любой чело¬
век мог навести справки о любом другом. Фраза «Рэднор говорит:
«О'кей» вошла в скаковой сленг. Это означало: «надежно» или «дело
стоящее». Я даже слышал, как это относили к лошади.
Мне никогда не поручали никаких'дел по отделу «Bona fide». Эту
работу делала группа пожилых отставных полицейских, которые доби¬
вались результатов, затрачивая минимум усилий.
Меня также никогда не посылали провести ночь в стойле фавори¬
та, хотя эту работу я делал бы с большой охотой. Меня ни разу не на¬
значали в патруль — обеспечивать безопасность ипподромов. И если
распорядители скачек просили прислать агентов, чтобы проследить за
подозрительными типами, меня тоже не посылали. И выслеживать
карманников около тотализатора — тоже^аботенка не для меня.
У Рэднора было два неизменных резона, чтобы не посылать на та¬
кие дела меня. «Во-первых, — говорил он, — вас слишком хорошо
знают в мире скачек для того, чтобы вы могли что-то делать скрыт¬
но. А во-вторых, кто будет загружать жокея, экс-чемпиона, делами,
в которых можно потерять лицо».
В результате большую часть времени я проводил, путешествуя по
всей конторе и читая чужие донесения. Когда у меня просили компе¬
тентного совета, ради которого я, видимо, там и сидел, я такой совет
давал. Если спрашивали, как я поступил бы в такой-то ситуации, я
отвечал. Я познакомился со всеми агентами и болтал с ними, когда они
приходили в агентство. У меня всегда было полно времени. Если я брал
выходной и отправлялся на скачки — никто не возражал. Иногда мне
казалось, что этого и не замечают.
Время от времени я говорил Рэднору, что он не обязан меня дер¬
жать, поскольку я просто ничего не делаю, чтобы заработать свое жа-
• лованье. Но он каждый раз отвечал, что если я не против, то его наше
9

соглашение устраивает. У меня было ощущение: он чего-то ждет. Но
если он не ждал, что я сам уйду, то ума не приложу, чего еще он мог
дожидаться.
К тому дню, когда Эндрюс всадил в меня’пулю, я служил в агент¬
стве уже полных два года.
Вошла медсестра, чтобы измерить давление и проверить капельни¬
цы. Вся накрахмаленная и очень решительная. Улыбнулась мне, но не
сказала ни слова. А я ждал, что она сообщит, что моя жена беспоко¬
ится и спрашивает обо мне, Ничего этого она не сказала. Моя жена
не приходила. И вовсе не должна была приходить. Если я не смог удер¬
жать ее, когда был вполне здоров и жив, почему ей- следовало прибе¬
жать, когда я чуть не умер? Дженни. Моя жена. Все еще моя жена,
несмотря на то, что мы расстались три года назад.
Думаю, от развода нас обоих удержало сожаление. Мыс ней про¬
шли все стадии: страсть, восторг, удовольствие, разногласия, гнев и,
наконец, взрыв. Осталось только сожаление. И оно было не настолько
сильным, чтобы она приехала в больницу.
Слишком много раз видела она меня в разных больницах до этого.
Поэтому ни драм, ни потрясений по поводу того, в каком виде я лежу,
больше не было. Даже капельницы и дренажи ее уже не трогали.
Она не придет. И не будет звонить. И не станет писать. Глупо с
моей стороны ожидать ее.
Время тянулось медленно. Нельзя сказать, что я ему радовался. Но
постепенно все трубки, кроме одной, той, что в руке, были убраны,
и я начал выздоравливать. Полиция не нашла Эндрюса. Дженни не
появилась.
Машинистка Рэднора прислала мне открытку с пожеланием попра¬
виться поскорее, а больница предъявила счет.
Однажды вечером забрел Чико. Руки в карманах, на губах обыч¬
ная ироническая улыбочка. Он медленно оглядел меня. Улыбочка
стала шире.
—	Лучше ты, чем я, приятель! — откомментировал он.
—	Иди ко всем чертям!
Он рассмеялся. Хорошо ему смеяться: я сидел в засаде вместо него,
потому что у. него было свидание с какой-то девушкой. И пуля Энд¬
рюса была предназначена для его живота, а не для моего.
—	Эндрюс! Кто бы мог подумать! — задумчиво сказал он. — Этот ни-
1тожный червяк! Но если бы ты сделал все, как мы уговаривались, —
сидел бы в ванной и тихонько его сфотографировал, — мы бы взяли его
позже, легко и просто. А ты и .сейчас спокойненько отирал бы зад по
столам в конторе, как и всегда, вместо того, чтобы тут корчиться.
—	Хватит тебе это долбить! А ты бы что сделал?
Он засмеялся:
—	Наверное то же, что и ты. Я бы решил: раз, два и Готово, схва¬
тим этого ничтожного типа, а он скажет, кто его послал.
10

—	А теперь мы ничего не знаем!
—	Нет. — Он вздохнул. — Старику вообще вся эта история не по
душе. Он знал, что я решил устроить западню в конторе, но не ве¬
рил, что сработает. А теперь ему и вовсе не по себе. Он хочет спус¬
тить все на тормозах. Говорит, они могли черт-те что устроить, а не
воришку подсылать. И Эндрюс, когда лез, разбил окно. Мне придет¬
ся платить за стекло. Посылать такого типа, который не умеет
вскрыть замок!
—	Я заплачу за стекло, — сказал я.
—	Ладно. Я так и считал, что ты это предложишь, когда-узнаешь.
Он послонялся по палате, оглядывая все вокруг. Смотреть, правда,
было не на что.
—	А что в той бутылке, из которой тебе капает в руку?
—	Насколько я понимаю, какое-то питание. Есть мне не дают.
—	Небось боятся, что ты опять начнешь отдавать концы.
—	Наверное, — согласился я.
Он снова побродил по палате.
—	А телика у тебя нет? Ты бы немножко повеселился, глядя, как
подстреливают других дурачков. — Он взглянул на температурный
лист, висевший в ногах кровати. — Температура у тебя утром была
102 градуса1, тебе сказали? Как ты считаешь, ты отдаешь концы?
—	Нет.
—	А я слыхал, было очень близко к тому. Этот тип, Джоунс, гово¬
рит, что крови на полу было столько, что хватило бы на несколько
кровяных колбас!
Чувство юмора Джоунса я не оценил.
Чико спросил:
—	Ты к нам вернешься?
—	Возможно.
Он завязывал узлы на шнуре от штор. Я наблюдал за ним. Его то¬
щая фигура излучала так много энергии, что ему трудно было стоять
неподвижно. Он просидел в ванной безрезультатно две ночи, прежде
чем я заменил его. Я знал, что если бы он не верил так в это дело, то
не смог бы выдержать так долго в бездействии.
В команде Рэднора он был самым младшим. Он считал, что ему
двадцать четыре. Но так как его подбросили ребенком на ступеньки
полицейского участка, никто не знал точно, сколько ему лет.
«Если бы в полиции не были так добры ко мне, — говорил иногда
Чико, — я бы, наверное, стал преступником». Полицейским он не сде¬
лался, потому что не вышел ростом. Работа у Рэднора — лучшее, чего
он смог достичь. Но тут работал прекрасно. Соображал моментально,
физическая реакция — молниеносная. В качестве хобби он увлекался
дзюдо и рестлингом. Кроме обычных бросков и захватов он знал не-
1 По ФаренгеЙ1у.
11

сколько коварных приемчиков. Маленький рост никак не влиял на
эффективность его работы.
—	А как идет расследование этого дела? — спросил я.
—	Какого дела?.. A-а... этого... С тех пор"кактебя подстрелили, весь
жар остыл. Бринтону больше никто не звонил после той ночи и писем
с угрозами тоже не было. Похоже, на него перестали давить. Во вся¬
ком случае, он вдруг почему-то почувствовал себя в безопасности. И
без конца препирается с шефом насчет оплаты. Я потерплю еше день
или два, а потом брошу все это. И сторожить его по ночам будет не¬
кому. Я выйду из игры. Завтра улетаю из Ньюмаркета в Ирландию —
охранять жеребца, который стоит сотню тысяч фунтов.
Сопровождение и охрана лошадей'— еще одно дело, которое мне
никогда не поручали. А Чико любил эту работу и часто этим занимал¬
ся. С тех пор, как он однажды перебросил здоровенного бандита-
лазутчика, весившего 15 стоунов1, через семифутовую2 стену, на него
всегда был большой спрос.
—	Ты должен вернуться к нам, — вдруг выпалил он.
—	Почему? — удивился я.
—	Не знаю... — Он усмехнулся. — Глупо, конечно, но, знаешь, все
привыкли, что ты рядом. И тебя, приятель, не хватает, хочешь — верь,
хочешь— нет.
—	Шутишь, конечно!
—	Ага!.. — Он распутал узлы на шнуре от шторы, пожал плечами и
снова сунул руки в карманы. — Господи, эта обстановка как-то дейст¬
вует на меня... Я почему-то теряюсь. Да еще воняет свежей дезинфек¬
цией! Противно. И долго еще ты собираешься здесь тухнуть?
—	Несколько дней еще, — сдержанно отозвался я. — Удачной по¬
ездки!
—	До встречи! — Он кивнул и с облегчением двинулся к дверям. —
А может, ты чего-нибудь хочешь? Я имею в виду книги и все такое?
—	Спасибо, ничего не нужно.
—	Ничего... это твоя раковинка, Сид, дружочек! Ты ничего не хо¬
чешь! — Он снова усмехнулся и ушел.
Я ничего не хотел. Моя раковина. Мои неприятности. У меня было
все, чего я желал бЪлыпе всего на свете. И все это я безвозвратно по¬
терял. А больше мне хотеть было нечего.
Я лежал и смотрел в потолок с одним желанием, чтобы время прошло
побыстрее. Единственное, чего мне хотелось, — встать на ноги и пере¬
стать чувствовать себя так, словно я слопал центнер зеленых яблок.
Недели через три после выстрела меня навестил тесть. Он пришел
днем, принес с собой небольшой пакет и без слов положил его на
прикроватный столик.
1	Стоун равен 6,35 кг
2	Фут равен 30,48 см.
12

—	Ну, Сид, как вы себя чувствуете? — Он уселся в легкое кресло,
перекинул ногу на ногу и закурил сигару.
—	Более или менее поправился. Скоро выйду отсюда.
—	Хорошо. Это хорошо! А какие у вас планы?..
—	Никаких!
—	Вы не сможете вернуться в агентство... не восстановившись как
следует, — заметил он.
—	Вероятно, не смогу.
—	Вам следует побыть где-нибудь на солнышке, — сказал он, изу¬
чая свою сигару. — Я бы очень хотел, чтобы вы могли погостить у меня
в Эйнсфорде.
Я ответил не сразу.
—	А?.. — начал я и умолк нерешительно.
—	Нет, нет, ее не будет. Она уехала в Афины, погостить у Джил и
Тони. Я ее вчера проводил. Она передает вам привет.
—	Спасибо, — сухо поблагодарил я. Как всегда, я не знал, радовать¬
ся или сожалеть, что мне не придется встретиться со своей женой. И я
вовсе не был уверен, не было ли путешествие к ее сестре, Джил, столь
же дипломатичным, как служба мужа Джил, Тони, в дипломатическом
корпусе.
—	Ну что, приедете? Миссис Кросс будет прекрасно за вами уха¬
живать.
—	Спасибо, Чарльз. Приеду. С удовольствием приеду ненадолго.
Он зажал сигару в зубах, поморщился из-за дыма и вынул свой де¬
ловой ежедневник.
—	Давайте подумаем. Предположим, вы выйдете отсюда, скажем*
через неделю... Нет необходимости спешить, пока вы не вполне ок¬
репнете. Это будет примерно двадцать шестое.,, хм... так... значит, вы
приедете на неделю в воскресенье. Я буду дома весь день. Это вас
устроит?
—	Вполне. Если, конечно, доктор согласится.
—	Ну и хорошо. — Он сделал запись в ежедневнике, спрятал его в
карман, осторожно вынул изо рта сигару и улыбнулся мне с обычным
своим непроницаемым выражением глаз.
Он прекрасно смотрелся в темном городском костюме, отставной
адмирал тыловой службы королевского флота Чарльз Роланд, легк*
несущий бремя своих шестидесяти шести лет. На фотографиях, сня¬
тых1 во время войны, он выглядел высоким, очень прямым, стройным,
даже несколько костлявым, с высоким лбом и густыми темными во¬
лосами. Время посеребрило его волосы. Поредев, они сделали его лоб
еще выше, чем раньше. За эти годы он несколько набрал вес, но это
его не портило. Его манера общения с людьми обычно в высшей сте¬
пени любезна, хотя иногда бывала и обидно покровительственной.
Мне довелось испытать оба варианта.
Он расслабился в кресле и неспешно заговорил о стипль-чезе.
13

—	Что вы думаете о новых скачках в Сандауне? Не знаю, как счи¬
таете вы, но мне,кажется, там все устроено довольно неудобно... Из-
за всех этих “условий придется' ограничиться лишь маленьким полем.
И если этот чертов герцог не уладит все, народу там не соберешь...
Его интерес к скачкам возник лишь несколько лет назад. А недавно,
к полному его удовольствию, его пригласили на один или два ипподро¬
ма в качестве распорядителя. Слушая, как он свободно и привычно рас¬
суждает о скаковых проблемах и пользуется скаковым жаргоном, я в глу¬
бине души тихо забавлялся.
Невозможно было забыть его давнюю реакцию на сообщение Джен¬
ни о помолвке с жокеем, его недружелюбное нежелание признать меня
будущим зятем, его отсутствие на нашей свадьбе, его леденящее не¬
одобрение; то, как он редко разговаривал или даже смотрел на меня.
Вто время я был.уверен, что это чистейшей воды снобизм, но оказа¬
лось, что все совсем не .так просто. Конечно, он не считал меня подхо¬
дящим зятем, но дело было вовсе не в разном социальном положении;
и, возможно, мы никогда бы не поняли друг друга и не понравились бы
друг другу, если бы не дождливый день и не шахматная партия.
Мы с Дженни приехали в Эйнсфорд с одним из тягостных воскрес¬
ных визитов. В полном молчании мы съели свой ростбиф. Отец Джен¬
ни был откровенно невежлив. Он молча смотрел в окно и барабанил
пальцами по столу. Я решил про себя, что больше сюда не поеду, с
меня хватит. Дженни может и одна навещать его.	.
После ленча она объявила, что хочет разобрать свои книги, посколь¬
ку у нас теперь есть новый книжный шкаф, и упорхнула наверх.
Чарльз. Роланд и я глядели друг на друга с неприязнью. Нас ожи¬
дал впереди тоскливый день, а ливень лишал возможности ускользнуть
в сад или в парк.
—	Вы играете в шахматы? — спросил он скучным голосом, явно
ожидая отрицательного'ответа.
—	Знаю, как двигаются фигуры, — ответил я.
Он пожал плечами, но, явно решив, что играть проще, чем под¬
держивать беседу, принес шахматы, расставил их и жестом .пригласил
меня сесть напротив. Он вообще-то играл хорошо, но в тот день ему
было скучно, он был раздражен и невнимателен. Я победил его очень
быстро. Он поначалу не мог в это поверить. Сидел, уставившись на
*юску, держа в руках слона, с помощью которого я объявил ему клас¬
сический шах.
—	Где вы учились? — спросйл он наконец, все еще не глядя на меня.
—	По книгам.
—	Много играли?
—	Нет, не так уж много. Иногда. Но я играл с хорошими партне¬
рами.
—	М-м... Сыграем еще раз?
—	Если хотите.
14

Мы сыграли. Это была долгая партия, и окончилась она вничью,
причем почти все фигуры были уже сняты с доски. Через две недели
он позвонил, чтобы попросить: когда мы соберемся навестить его еще
раз, приехать с ночевкой. Это был первый отросток на оливковой
ветви. После этого мы стали ездить в Эйнсфорд чаще и охотнее. Мы
с Чарльзом изредка играли в шахматы и выигрывали обычно равное
количество партий. А он начал иногда ездить на скачки.
Ирония заключалась в том, что наше взаимное' уважение настоль¬
ко возросло, что пережило даже крушение нашего с Дженни брака, а
интерес Чарльза к скачкам расширялся и углублялся с каждым годом.
—	Вчера я ездил в Эскот, — заговорил он, стряхнув пепел с сига¬
ры. — Учитывая погоду, нельзя сказать, что собралось мало народу.
Я выпил стаканчик с этим парнем, Джоном Пэганом. Славный ма¬
лый! Он был очень доволен собой — взял последний барьер в первой
шестерке. Результаты трехмильйой скачки были опротестованы: скан¬
дальная история — блокирование дороги перед ездоком. Картер кля¬
нется, что ничего не мог поделать, но ему верить нельзя! Во всяком
случае, распорядители решили аннулировать результат. Единственное,
что можно было сделать. Уолли Гиббонс превосходно победил в ба¬
рьерной скачке, а в состязаниях молодняка все испортил.
—	У него для молодых лошадей тяжелая рука, — согласился я.
—	Замечательный там скаковой круг!
—	Самый лучший! — В этот момент волна слабости поднялась от
живота. Ноги под одеялом задрожали. И так все время! Взбеситься
можно!
—	Хорошо, что этот ипподром принадлежит королевской семье и
спекулянты землей не смогут добраться до него, — улыбнулся он.
—	Да. Полагаю, это так...
—	Вы утомились, — внезапно сказал он. — Я сижу тут слишком -
долго.
—	Нет, нет, — запротестовал я. — Правда, я в порядке!
Но он отложил сигару и встал.
—	Я слишком хорошо знаю вас, Сид. Ваши представления о том,
что такое «в порядке», совсем не такие, как у других людей. Если вы
не поправитесь через неделю и не сможете цриехать в Эйнсфорд, дай¬
те мне знать. Тогда я приеду навестить вас.
—	Хорошо. О’кей!
Он ушел, оставив меня с мыслями о том, что я чертовски быстро
утомляюсь. Старость, должно быть, усмехнулся я про себя. Старость,
это в тридцать один-то год! Старый, потрепанный Сид Хэйли, бедня¬
га, старина! Я состроил рожу, глядя в потолок.
Вошла сестра с ежевечерними процедурами.
—	А вам тут оставили какой-то сверток, — неестественно бодрым го¬
лосом сообщила она, будто говоря с умственно отсталым ребенком. —
Разве вы не хотите посмотреть, что в нем?
15

Я и забыл о свертке, принесенном Чарльзом.
—	Может быть, мне развернуть его для вас? Я хочу сказать, что с
этой вашей рукой вам, наверное, нелегко самому сделать это.
Она сказала это просто по доброте душевной.
—	Пожалуйста, — ответил я. — Спасибо вам.
Она извлекла из кармана ножницы, ловко орудуя ими, разрезала
бумагу и с некоторым сомнением посмотрела на небольшую книжку в
темном переплете,, которая оказалась внутри.
—	Это для вас? Совсем непохоже на то, что обычно приносят
больным!
Она вложила книгу мне в правую руку, и я прочитал вытесненное
золотом название: «Основы коммерческого права».
—	Мой тесть оставил эту книгу специально. Он хотел, чтобы я ее
прочел.
—	Ну ладно, просто я подумала, что человеку, который не может
проглотить и виноградинку, трудновато пока думать о таких сложных
вещах. — Она энергично захлопотала вокруг меня, быстро справилась
со всеми процедурами и в конце концов оставила меня в покое.
«Основы коммерческого права». Я полистал страницы. Это и на
самом деле была книга о коммерческом праве. Серьезная книга. Вов¬
се не легонькое развлечение для инвалида. Я положил ее на стол.
Чарльз Роланд — Человек проницательного ума, и эта проницатель¬
ность доставляла ему удовольствие. Нашего .брака он не одобрял не из-
за моего происхождения, а главным образом потому, что, выбрав себе
в мужья жокея, Дженни отвергла его интеллектуальные стандарты. До
этого он не сталкивался ни с одним жокеем, не бывал на скачках и
считал само собой разумеющимся, что любой, кто связан с этим, либо
негодяй, либо идиот. Ему.бы хотелось, чтобы обе его дочери вышли за¬
муж за умных людей — умных прежде всего, не важно, красивы они,
богаты или высокого происхождения, — так, чтобы их общество до¬
ставляло ему удовольствие.
Джил, выйдя замуж за Тони, ему угодила. Дженни своим замуже¬
ством разочаровала. Так все это представлялось ему, пока он не обна¬
ружил, что я гожусь, по крайней мере, на то, чтобы играть с ним в
шахматы время от времени.
Зная его привычки, я понял, что вовсе не случайно он принес мне
эту книгу. И оставил ее никак не по ошибке. Он хотел, чтобы я ее
рочитал. Считал, что она будет полезна мне, а может быть, и ему,
лозже. Может быть, он задумал втянуть меня в какое-то дело, после
того, как я не проявил себя в агентстве? Книга должна была подтолк¬
нуть меня, послужить намеком. Толчком в каком-то направлении.
Я стал прокручивать обратно все, что он говорил, в поисках раз¬
гадки. Он очень настаивал, чтобы я приехал в Эйнсфорд. Он отослал
Дженни в Афины. Он говорил о скачках, о1 новом ипподроме в Сан-
дауне, об Эскоте, упоминал Джона Пэгана, Картера, Уолли Гиббон¬
16

са... Все это не имело даже самой отдаленной связи с коммерчес¬
ким лравом.
Закрывая глаза, я вздохнул. Не очень-то хорошо я себя чувство¬
вал. И вовсе не должен читать эту книгу или идти туда, куда указы¬
вал Чарльз.
А все-таки... почему бы и нет? Ведь не существовало ничего друго¬
го, что бы я хотел делать вместо этого. Я решил, что займусь этим скуч¬
ным домашним заданием. Но завтра. Может быть...
Глава 2
Четыре дня спустя после моего приезда в Эйнсфорд я спустился
вниз после дневного отдыха и обнаружил, что Чарльз занят разбор¬
кой большого упаковочного ящика, стоявшего в центре холла. Пол-
акра паркета засыпано густым слоем кудрявой деревянной стружки,
а на низком столике рядом с ним аккуратно разложены первые тро¬
феи, добытые из ящика. Мне они показались просто скучными ка¬
менными осколками.
Я взял в руки один из них. Камень был отполирован с одной сто¬
роны, внизу прилеплена этикетка. На ней написано: «Порфир», а по¬
ниже: «Карверовский минералогический фонд».
—	А я и не знал, что вы так сильно увлекаетесь кварцами!
Он глянул на меня одним из своих ничего не выражающих взгля¬
дов. Я уже знал, что это не значит, будто он не слышал или не понял,
что я сказал. Просто не хотел объяснять.
—	Я собираюсь ловить рыбку, — сообщил он, вновь ныряя в ящик.
Следовательно, кварцы — наживка, приманка. Я положил кусок
порфира и взял другой камень. Очень красивый, чистый и прозрач¬
ный, как стекло. Этикетка сообщала кратко: «Горный хрусталь».
—	Если хотите делать что-то полезное, — сказал Чарльз, — надо
надписывать, какие это камни, на чистых этикетках, которые лежат у
меня на столе, потом отлепить этикетки минералогического фонда и
заменить их новыми. А старее не выбрасывайте. Их првдется вернуть
на свои места, когда все это будет отправлено обратно.
—	Ладно, — согласился я.
Следующий кусок, который я взял в руки, был пронизан золотыми
жилками.
—	Они ценные?. — спросил я.
—	Некоторые — очень. Где-то тут есть буклет. Но я обещал фонду,
что они будут в безопасности. Даже сказал, что в доме есть частный
детектив, который будет их охранять.
Я рассмеялся и сел надписывать этикетки, работая по описи.
Куски кварца перелились через стол и выплеснулись на пол, преж¬
де чем ящик опустел.
17

—	Там сйаружи еще один ящик, — заметил Чарльз.
—	Не может быть!
—	Я собираю кварц, — с достоинством отозвался Чарльз, — не за¬
бывайте это. Я собираю его уже много лет. Лет! Не так ли?
—	Да, да, конечно, MHQro лет! — согласился я. — Вы большой спе¬
циалист. Да и кто не стал бы знатоком камней после жизни, прове¬
денной в море?
—	У меня всего один день, чтобы выучить это все, — улыбнулся
Чарльз. — Камни прислали позже, чем я просил. К завтрашнему вече¬
ру я должен знать все до тонкости!
Он притащил второй ящик, поменьше, снабженный солидного вида
печатями. Внутри были необработанные кристаллы самоцветов, уста¬
новленные на маленьких отдельных подставках. Их общая стоимость
была потрясающа. Карверовский фонд всерьез воспринял сообщение
насчет частного детектива. Если бы там знали, в каком я состоянии,
они бы крепко держались за свои камушки.
Мы продолжали заменять этикетки, и Чарльз, как заклинания, бор¬
мотал вполголоса их названия: хризопраз, авантюрин, агат, оникс, хал¬
цедон, тигровый глаз, сердолик, цитрин, гелиотроп (зеленый халце¬
дон), кровавик, черт (кремнистый сланец)...
—	Какого дьявола я все это затеял?
—	Действительно, зачем?
В ответ был все тот же ничего не выражающий взгляд. Он не соби¬
рался отвечать.
—	Придется вам меня проверять! — сказал он.
Мы перенесли камни в столовую, где я обнаружил, что застеклен¬
ные полки по обе стороны камина были освобождены от заполнявших
их ранее сочинений классиков в кожаных переплетах.
—	Мы их потом разложим на полках, — сказал Чарльз, накрывая
стол толстым куском фетра. — Выкладывайте их пока на стол.
Когда все камни оказались на столе, он стал медленно прохаживать¬
ся вокруг, заучивая их названия. Всего их было около пятидесяти. По
его требованию я стал егб проверять. Он путался и половину забыл.
Вообще-то это была трудная задача — многие из них почти не отлича¬
лись друг от друга.
Он вздохнул.
—	Пожалуй, мне пора выпить стаканчик, а вам надо снова лечь.
Он повел меня в маленькую гостиную, которую иногда использо¬
вал как кают-компанию, налил два стаканчика крепчайшего бренди.
Он поднял свой стакан и оценивающе отпил глоток. На его лице было
выражение подавляемого возбуждения, в глазах тайный блеск. Я отпил
глоток бренди, с большой заинтересованностью наблюдая за ним и
раздумывая, что это он затеял?
—	Ко'мне на уик-энд приедут гости, — небрежно объявил он,
глядя на свой стакан, -г Мистер и миссис Рекс Ван-Дизарт, мистер
18

и миссис Ховард Крайе и моя кузина. Виола, которая будет за хо¬
зяйку,
—	Старые друзья? — пробормотал я, поскольку слышал до этого
только о Виоле.
—	Нет, — мягко ответил он. — Они приедут завтра к обеду. Вы тогда
их и увидите.
—	Но за столом я буду лишним... Я поднимусь к себе перед тем,
как они приедут, и не буду показываться весь уик-энд.
—	Нет, нет! — резко оборвал он. Пожалуй даже слишком резко.
Я удивился. Потом вдруг мне пришло в голову, что история с эти¬
ми камнями и приглашение побыть для выздоровления в его доме —
все затеяно, чтобы устроить мою встречу с этими его гостями. Мне
он предложил отдых. Мистеру Ван-Дйзарту или, может быть, мисте¬
ру Крайе он предложил камни. Мы клюнули на эту наживку. Я ре¬
шил подергать леску, чтобы выяснить, насколько решительно настро¬
ен рыбак.
—	Мне все-таки лучше остаться наверху. Вы же знаете, я не могу
есть нормальную еду. — Моя диета в этот момент состояла из бренди,
мясного сока и специальной пасты, обработанной в вакууме, которую
готовят для космонавтов. Ни один из этих продуктов не действовал
плохо на мои простреленные кишки.	\
—	За едой люди расслабляются... Они, больше говорят, и вы смо¬
жете их лучше узнать. — Как всегда, он тщательно выбирал слова, что¬
бы не нажимать на меня слишком сильно.
—	Они будут свободно разговаривать с вами, если меня*и не будет,
даже еще лучше. А мне трудно вынести, как вы будете поглощать все
эти бифштексы.
—	Все вы можете вынести, Сид! — веско сказал он. — Но мне ка¬
жется, вам будет интересно. Во всяком случае, не скучно! Это я вам
обещаю. Еще стаканчик бренди?
Я отрицательно покачал головой и смягчился:
—	Ладно. Буду за обедом, если вы этого хотите.
Он чуть-чуть расслабился. Очень сдержанный и проницательный
человек.
Я улыбнулся, и он догадался, что я его разыгрывал.
—	Ну и шельмец же вы!
В его устах это был комплимент.
Транзистор у моего изголовья сообщал утренние новости, пока я
медленно поглощал утреннюю порцию пасты для космонавтов.
«Скачки, объявленные по расписанию на сегодня’ и завтра в Си-
бэри, — сказал диктор, — отменяются. Произошла авария. Цистер¬
на, перевозящая жидкие химикаты, вчера в сумерках перевернулась
на дороге, пересекающей скаковую Дорожку. Полотну скаковой до¬
рожки нанесены серьезные повреждения. Обследовав эти поврежде¬
ния сегодня утром, распорядители с сожалением решили, что для
19

скачек дорожка не годится. Надеются, что к следующим скачкам,
которые должны состояться через две недели, удастся заменить ис¬
порченный грунт. Но об этом будет специально объявлено позже.
Слушайте-прогноз погоды...»
Бедный Сибэри, думал я. Вечно там что-то случается, Лишь год
назад, вечером, в канун скачек сгорели конюшни. И тоже пришлось
отменять скачки, потому что за ночь* не поставишь даже конюшню-
времянку. Национальный комитет по конному спорту, проконсульти¬
ровавшись с Рэднором, решил, что частные конюшни в ближайшей
округе недостаточно надежны в смысле безопасности.
А скаковая дорожка там прекрасная. Длинная, ровная окружность,
без крутых поворотов.
_ А весной там была еще какая-то неприятность — прорвало какой-
то водосток во время скачек молодняка, и одна несчастная лошадь
попала передней ногой в промоину и сломала ногу. Еще две лошади
наткнулись на нее и тоже ушиблись, а один из жокеев получил силь¬
ное сотрясение мозга. На схемах скаковой дорожки этот водосток
даже не был обозначен, и никто не^знал, что он вообще существует.
Я слышал, как кое-кто из тренеров интересовался, не обнаружится ли
где-нибудь еще какой-нибудь древний водосток, готовый прорваться
без предупреждений. Администрация ипподрома со своей стороны,
естественно, клялась, что ничего похожего нет.
Я лежал еще некоторое время, как бы в полусне. Мысленно я сно¬
ва скакал в Сибэри и бесполезно, безнадежна, мучительно желал сно¬
ва повторить это в жизни:
Миссис Кросс постучала в дверь и вошла. Это была спокойная,
скромная женщина, тихая как мышка, с мягкими темными волосами
и чуть косящим взглядом серо-зеленых глаз. Она редко вступала в
разговор, и, казалось, ей недоставало воли и сил, но с помощью це¬
лого войска невидимых поденных работниц она управляла домом, как
хорошо смазанным механизмом.
Для меня главным ее Достоинством было то, что она сравнительно
недавно служила в доме ивсе, что касалось наших отношений с Джен¬
ни, ее не затрагивало. Ее предшественнице я доверять не мог. Она
была фанатично предана Дженни и-потому способна добавить отравы
в мой мясной сок.
—	Адмирал хотел бы знать, хорошо ли вы себя чувствуете сегодня, —
чопорно спросила миссис Кросс, забирая поднос с завтраком.
—	Спасибо, я в порядке. — (Более или менее.)'
—	Тогда, он спрашивает, может быть, вы спуститесь к нему в сто¬
ловую?
—	Камни?
Она одарила меня тенью легкой улыбки.
—	Он встал сегодня утром раньше меня и унес свой поднос в стЬ-
ловую. Сказать ему, что вы спуститесь?
20

—	Да, пожалуйста.
Она ушла, и, пока я неторопливо одевался, позвонил телефон. Чуть
позже Чарльз сам поднялся ко мне.
—	Звонили из полиции, — кратко сообщил он, нахмурясь. — Оче¬
видно, они нашли какой-то труп и хотят, чтобы вы его опознали.
—	Господи, какой еще труп?
—	Не сказали. Хотя заявили, что немедленно высылают за вами,
машину. Я так понял, что они звонили сюда, разыскивая вас.
—	У меня никаких родных нет. Должно быть, это какая-то ошибка.
Он пожал плечами:
—	Скоро выяснится. Спуститесь и проверьте меня насчет кварцев.
-Кажется, я их наконец запомнил.
Мы спустились в столовую, где я убедился, что он прав. Он обо¬
шел все и ни разу не ошибся. Я кое-какие поменял местами, но это
его не сбило. Он был очень доволен собой.
—	Отлично. Теперь давайте уложим их на полки. Во всяком случае,
наименее Ценные мы'уложим тут, а самоцветы — в книжном шкафу в
гостиной, в том, где стекла внутри занавешены.
—	Вообще-то им следует быть в сейфе, — повторил я то же, что
говорил накануне.
—	Сохранились же они на столе в гостиной, несмотря на все ваши
страхи.
—	Как частный детектив и ваш консультант, я рекомендовал бы
держать их в сейфе.
Он рассмеялся:
—	Вы прекрасно знаете, что сейфа у меня нет. Но как частный детек¬
тив, можете охранять их сегодня ночью. Положите их под подушку!
—	О’кей! — кивнул я..
—	Вы это серьезно?
—	Нет, конечно... Жестковато будет спать с камнями под по¬
душкой.
—	Ну и к чертям это...
—	Но они, несомненно, должны быть наверху, у вас или у меня.
Некоторые из этих камней обладают огромной ценностью. Вам при¬
дется заплатить большие деньги за страховку.
—	Э-э, нет, пожалуй... Я обязался возместить все, что будет повреж¬
дено или утрачено.
У меня даже глаза на лоб полезли.
—	Я знаю, вы богаты, но... вы просто спятили! Немедленно застрахуй¬
те их! Вы хоть отдаленно представляете себе, сколько может стоить к
каждый камушек?
—	По правде говоря, нет... Я не спросил.
• — Ну, знаете! Если вы собираетесь принимать у себя коллекционег
ра, подумайте — он, естественно, должен ожидать, что вы помните,
сколько пришлось выложить за каждый камень...
21

—	Это я предусмотрел, — прервал он меня. — Я получил коллек¬
цию в наследство от дальнего родственника. Это как-то объяснит мою
неосведомленность в некоторых вопросах — не только насчет их цен¬
ности и стоимости, но и насчет кристаллографии и насчет того, на¬
сколько они редки, и в прочих сугубо специальных делах. Выучить все
это в один день, как выяснилось, я не могу. Достаточно будет пока¬
зать близкое знакомство с коллекцией.
—	Может быть, вы правы. Но все равно, в Карверовский фонд вы
должны позвонить немедленно и выяснить, сколько стоят камни, а
потом сразу же свяжитесь со своим брокером. Ваша беда в том, Чарльз,
что вы слишком честный человек. А другие люди совсем не такие. Вы
живете сейчас в скверном, грубом мире. Это вам не флот!
-*■ Хорошо, — дружелюбно ответил он. — Я сделаю то, что вы пред¬
лагаете. Дайте-ка мне эту опись.
Он двинулся к телефону, а я начал расставлять куски кварца
по пустым полкам. Много сделать мне не удалось — позвонили в
дверь.
Миссис Кросс пошла открывать и тут же вернулась с сообщением,t
что меня спрашивает полицейский.
Я убрал свою бесполезную, изуродованную руку в карман, как
поступал всегда при встрече с незнакомыми людьми, и вышел в
холл.
Высокий, плотного сложения молодой человек в форме стоял там,
пытаясь не показать, какое благоговение внушает ему роскошное ок¬
ружение. Я хорошо помнил это чувство.
—	Это насчет трупа? — спросил я.
—	Да, сэр. Я думаю, вы нас ждали.
—	А чей это труп?/
—	Не знаю, сэр. Меня только Попросили привезти вас.
—	А куда?
—	В лес около Эцпинга, сэр.
—	Но это же очень далеко! — запротестовал я.
—	Да, сэр, — согласился он мрачновато.
—	Вы уверены, что вам нужен именно я?
—	Совершенно уверен, сэр.
—	Ладно. Подождите минуту, пока я надену пальто и скажу, куда
уехал.
Полицейский вел машину на большой скорости, что для меня было
утомительно. Для того чтобы от Эйнсфорда, расположенного на запад
от Оксфорда, добраться до леса около Эппинга, ушло два часа. Слиш¬
ком долго для меня. В конце концов мы были встречены у перекрест¬
ка еще одним полицейским на мотоцикле и последовали за ним по
извилистой проселочной дороге.
В этот серый, влажный день безлиственный лес, тянувшийся по обе
стороны дороги, выглядел довольно уныло.
22

Наконец за одним из поворотов показались стоявшие рядышком
две машины и фургон. Мотоциклист остановился и слез с мотоцикла,
мы с моим провожатым тоже вышли.
—	Уже 12.15, — сказал мотоциклист, гл*гаув на часы. — Вы опозда¬
ли! Вас ждут уже двадцать минут.
—	На шоссе А-40 машины тащатся, как улитки, — оправдывался
мой водитель.
. — Надо было включить сигналку, — улыбнулся мотоциклист. — Ну
пошли. Сюда.
Он повел нас по едва заметной дороге в лес. Шел, шурша сухими
мертвыми листьями. Пройдя около полумили, мы увидели группу муж¬
чин, стоявших вокруг экрана, сделанного из мешковины. Они прито¬
пывали на месте, чтобы согреть ноги, и негромко разговаривали.
—	Мистер Хэйли? — Один из них пожал мне руку. Приятный, энер¬
гичного вида человек средних лет, представившийся как старший ин¬
спектор Корниш. — Мы очень сожалеем, что пришлось тащить вас так
далеко, но мы хотели, чтобы вы сами увидели э-э-э... останки... прежде
чем мы их увезем. Я должен вас предупредить, зрелище кошмарное! —
И он содрогнулся, как простой смертный.
—	Кто это? — спросил я.
—	Мы надеемся, что вы сможете нам это. сказать. У нас есть пред¬
положения, но хотелось бы, чтобы вы сказали нам свое мнение без
подсказки. Ну как? Прямо сейчас?
Я кивнул. Он завел меня за экран.
Это был Эндрюс. То, что от него осталось. Он был мертв уже дав¬
но и, видимо, пришелся по вкусу живущим в лесу зверям. Я понял,
почему полиция хотела, чтобы я посмотрел его на месте. Когда его
попробуют тронуть, он рассыплется на куски.
—	Ну что?
—	Томас Эндрюс, — сказал я.
Они облегченно расслабились.
—	Вы уверены? Точно?
-Да.
—	Не только iio одежде?
—	Нет. Очертания линии волос. Глаза навыкате, округлый ушной
завиток, отсутствие мочек на ушах. Очень короткие брови, утолщен¬
ные около носа, лопатовидные большие пальцы на руках, белые пята,
на ногтях. Волосы, растущие на фалангах пальцев.
—	Признаюсь, это убедительно, — отметил Корниш. — Мы пред¬
варительно уже идентифицировали его, в основном по одежде, она
была подробно описана в сообщении, что он разыскивается. Но на
наши первоначальные запросы мы не получили ответа. У него нет се¬
мьи, и никто не мог вспомнить какие-либо его отличительные особен¬
ности — ни татуировок, ни шрамов, ни послеоперационных следов.
Даже у зубного врача он, кажется, в жизни не бывал.
23

—	Очень предусмотрительно с вашей стороны проверить все это,
прежде чем передать его в руки патологоанатому, — заметил я.
Корниш улыбнулся:
—	Патологоанатом и подбросил нам эти идеи.
—	А кто его нашел?
—	Какие-то мальчишки. Мальчишки обычно и находят все трупы.
—	Когда?
—	Три дня назад. Но он, по-видимому, пролежал тут несколько
недель. Вероятно, это произошло очень скоро после того, как он вса¬
дил заряд в вас.
—	Ясно. А что, пистолет все еще у не^о в кармане?
Корниш отрицательно покачал головой:
—	Даже и следа нет.
—	Вы знаете, как он погиб?
—	Пока нет. Но теперь, когда вы его опознали, мы можем этим
заняться.
Мы вышли из-за экрана, и несколько человек двинулись туда с
носилками. Я им не завидовал.
Корниш повернулся и пошел со мной к дороге. Водитель следовал
за нами на небольшом расстоянии. Мы шли довольно медленно, раз¬
говаривая об Эндрюсе, но мне показалось, что путь этот равен не вось¬
ми сотням ярдов, а восьми милям. Не слишком я был готов к «весе¬
леньким» загородным прогулкам.
Когда мы дошли до машин, Корниш предложил мне позавтракать
с ним. Я покачал головой и, объяснив ему все насчет своей диеты,
предложил вместо этого вместе выпить.
—	Прекрасно, — согласился он. — После всего этого, — он кивком
указал в сторону Эндрюса, — нам обоим это не повредит. Тут непода¬
леку есть приличный бар. Пусть ваш водитель едет за нами.
Он влез в свою машину, а мы поехали за ним.
В баре, вооружившись большим стаканчиком бренди с водой для
меня и виски с сандвичами для него, мы уселись за большой дубовый
стол на обтянутые ситцем стулья. Вокруг нас на стенах были развеша¬
ны охотничьи рога, сверкающая медью лошадиная упряжь, оловянные
кубки.
—	Забавно встретиться с вами вот так, — заметил Корниш, откусы¬
вая сандвич. — Я так часто следил за тем, как вы скачете. В свое, вре¬
мя выиграл изрядный куш благодаря вам. Я почти не пропускал скачек
на старом ипподроме в Данстэбле, пока его не продали под застройку.
Сейчас мне не часто удается бывать на скачках — далеко ехать до ип¬
подрома. Поблизости нет ни одного, куда можно было бы заскочить
на пару часов днем. — Он весело улыбнулся и продолжал: — Вы до¬
ставили мне несколько незабываемых минут в Данстэбле. Помните тот
день, когда вы на финише шли голова в голову с Брашвудом?
—	Помню, — отозвался я.
24

—	Вы же буквально принесли лошадь на себе к победному фини¬
шу. — Он еще раз впился в сандвич. — Никогда до этого не слыхал,
чтобы кого-нибудь так приветствовали! И ничего удивительного. Вы
действительно были чудом! Как жаль, что вам пришлось это бросить.
-Да...
—	Конечно, в этом весь риск стипль-чеза. Слишком многие кале¬
чатся.
—	Да, это верно.
—	А где это случилось с вами?
—	В Стратфорде-он-Эйвоне. В мае было два года.
Он сочувственно покачал головой:
—	Чертово невезенье!
Я улыбнулся.
—	Но до этого-то мне здорово везло!
—	Да уж! — Он шлепнул ладонью по столу. — Три или четыре года
назад мы с женой поехали в Кемптон в День подарков... — и он продол¬
жал с удовольствием рассказывать о тех состязаниях, на которых присут¬
ствовал. Ясно было, что он один из тех настоящих энтузиастовглюбите¬
лей, без которых скачки давно бы потерпели крах. В конце концов он с
сожалением допил виски и взглянул на часы: — Должен возвращаться.
Мне было очень приятно познакомиться с вами. Странно, как все обо¬
рачивается, верно? Когда вы побеждали в скачках, вам, наверное, и в
голову не приходило, что вы окажетесь на высоте и в этой работе.
Я удивился:
—	Что вы имеете в виду?
—	Ну... Эндрюса, конечно. Описание его одежды, которое вы дали
после того, как он вас ранил. И то, как вы опознали его сегодня. В
высшей степени профессионально. Точно, умело и убедительно.
—	Не очень-то профессионально было дать себя подстрелить, —
возразил я.
Он пожал плечами:
—	С каждым может случиться, уж поверьте мне. Я бы из-за этого
не расстраивался.
Пока водитель вез меня назад в Эйнсфорд, я улыбался при мысли,
что кто-то может считать, будто я гожусь в детективы.
Я смог дать точное описание одежды и опознать тело, но это объ¬
яснялось очень просто. Я прочел огромное количество сообщений об
исчезнувших людях и уйму*разводных дел. Команда бывших полицей¬
ских, которая вела эти дела, хорошо знала; на чем следует основывать
опознание: на особенностях человеческой внешности, которые не из¬
меняются, вроде ушей и рук, а вовсе не на цвете волос или на том,
носит человек очки или усы.
Один из них как-то рассказывал мне без всякой гордости, что па¬
рики, бороды, изменения лица с помощью подкладных подушечек,
наличие или отсутствие косметию! — все это не производит на него
25

никакого впечатления. Он на них и не смотрит. «Уши и пальцы, —
говорил он, — их не изменишь и не замаскируешь. Никто и не пы¬
тается их менять. Смотри на уши и пальцы не ошибешься!»
Уши и пальцы — это было почти все, что осталось от Эндрюса для
опознания.
Водитель высадил меня у задней двери дома, и я прошел по кори¬
дору в холл. Но только поставил ногу на нижнюю ступеньку лестни¬
цы, как в дверях .гостиной появился. Чарльз.
—	О-о, привет! Я так и думал, что это вы приехали. Зайдите, по¬
глядите.
Неохотно расставшись с перилами, я последовал за ним в гостиную.
—	Вот!
Он Пристроил лампочку внутри книжного шкафа. Подсвеченные
сзади самоцветы ожили и засверкали. Открытые дверцы шкафа с крас¬
ными шелковыми занавесками составляли мягкое, блестящее обрамле¬
ние. Зрелище эффектное и очень привлекательное. Я сказал ему об этом.
—	Ну вот. Свет включается автоматически, когда дверца открыва¬
ется. Остроумно, правда? — он засмеялся. — И можете успокоиться.
Они уже застрахованы.
—	Вот это правильно!
Он захлопнул дверцы шкафа, и свет внутри погас. Красные зана¬
вески надежно скрывали свои сокровища.
Чарльз обернулся ко мне и серьезно спросил:
—	Чей труп?
—	Эндрюса.
—	Человека, который стрелял в вас? Как странно! Самоубийство?
—	Не думаю. Во всяком случае, оружия при нем не было.
Чарльз быстрым жестом пригласил меня в кресло:
—	Сид, дорогой, садитесь же. Видик у вас... э-э-э... несколько утом¬
ленный. Вам не. следовало ездить так далеко. Положите ноги сюда.
Сейчас принесу воды.
Он хлопотал около меня, как встревоженная курица над цыплен¬
ком. Принес мне сначала воды, потом стаканчик бренди и, наконец,
чашку горячего мясного сока от миссис Кросс и сел напротив, наблю¬
дая, как я с ним справляюсь.
—	Вам нравится это?
—	К счастью, да, — усмехнулся я.
—	Мы его пили, когда были детьми. Это был целый ритуал. Раз в
неделю, когда жарился кусок мяса для воскресного обеда, отец его
собирал. Для этого он протыкал мясо вилкой. Мы все очень любили
пить его. Я не пробовал уже много лет.
—	Хотите капельку? — предложил я.
Он взял у меня чашку и попробовал.
—	Да, это вкусно. Возвращает меня лет на шестьдесят назад... —
Он приятельски улыбнулся, откинувшись в кресле.
76

Я рассказал про Эндрюса и про то, как долго он пролежал там
мертвый.
—	Выходит, он был убит? — медленно выговорил он.
—	Я бы не удивился. Молодой и здоровый парень. Не мог же он
просто лечь и умереть от переохлаждения в Хартфордшире.
Чарльз покачал головой.
—	Когда ожидаются ваши гости? — спросил я, взглянув на часы.
Было чуть больше пяти.
—	Около шести.
—	Тогда я поднимусь и полежу немного у себя.
—	Вы в порядке, Сид? Я хочу сказать, вы действительно в по¬
рядке?
—	Ну конечно. Просто устал.
—	Так вы спуститесь к обеду? — В небрежном тоне, которым это
было спрошено, я уловил легчайший, скрытый оттенок разочарования.
Я вспомнил о трудной работе с этими камнями и всей дипломатии,
которую он вокруг развел. Кроме того, мне и самому стало любопыт¬
но узнать, что это он затеял.
—	Спущусь, — кивнул я, вставая с кресла. — Положите для меня
чайную ложку.
Я поднялся наверх и улегся на кровать, обливаясь потом , и про
себя ругаясь последними словами. Хотя пуля не задела ни один жиз¬
ненно важный орган, когда продырявила мои кишки, она обожгла и
повредила какие-то нервные окончания. В больнице предупреждали,
что должно пройти время, пока все успокоится. И меня совсем не ра¬
довало, что на сей счет они оказались правы.
Я слышал, как гости прибыли, слышал их громкие, веселые голоса,
когда их провожали в отведенные им комнаты, слышал как хлопали
двери, как шумела вода в ванных. Из соседних комнат до меня доноси¬
лись неясные разговоры и стуки и, наконец, затихающие голоса, когда
они, переодевшись, спускались вниз, проходя мимо моей двери.
Я сполз с кровати, снял трикотажную рубашку и свободные спор¬
тивные брюки, в которых мне было всего удобнее, и натянул бедую
рубашку и темно-серый костюм.
Мое лицо, глядевшее на меня темными глазами из зеркала, когда:
прошелся щеткой по волосам, выглядело изможденным. «Скелет на
празднике», — саркастически усмехнулся я, глядя на свое отражение.
От этого стало чуточку легче.
Глава 3
К тому моменту, когда я добрался до нижней площадки лестницы,
Чарльз и его гости как раз шли через холл из гостиной в столовую.
Мужчины были в смокингах, а дамы — в вечерних туалетах. Чарльз
27

нарочно не предупредил меня об этом, отметил я. Он знал, что в моем
багаже нет черного галстука.
Он не остановился, чтобы представить меня своим гостям, лишь
слегка кивнул и прямиком пошел в столовую, любезно беседуя с ма¬
ленькой женщиной, шедшей рядом с ним. Сзади шла Виола и высо¬
кая, темноволосая, молодая женщина, поразительно красивая. Виола,
пожилая вдовая кузина Чарльза, одарила меня смущенной, встрево¬
женной полуулыбкой. Я удивился. В чем тут дело? Обычно она при¬
ветствовала меня с большой симпатией и совсем недавно написала
мне теплое письмо, жейая поскорее поправиться. Шедшая рядом с
ней женщина едва глянула в мою сторону, а двое мужчин, завершав¬
ших процессию, и вовсе на меня не посмотрели.
Пожав плечами, я последовал за ними в столовую. Ошибиться, какой
прибор поставлен для меня, было невозможно, поскольку он состоял из
ложки, салфетки, бокала и вилки. Расположен в центре боковой сторо¬
ны стола. Напротив — пустое место.
Чарльз усадил своих гостей, а сам, как обычно, сел во главе стола.
Справа от него расположилась миловидная миссис Ван-Дизарт, а сле¬
ва — ослепительная миссис Крайе. Я сидел между нею и мистером Рек¬
сом Ван-Дизартом. Я не очень быстро в них разобрался. Чарльз, во
всяком случае, воздержался от представлений. На каждом конце стола
началась оживленная болтовня. На меня никто не обращал никакого
внимания. Я начал'было подумывать, не вернуться ли мне в постель.
Лакей, которого Чарльз приглашал при таких событиях, подал
каждому в отдельной супнице черепаховый суп. В супнице, поданной
мне, был мясной сок. Передали хлеб, звякнули ложки, солонки и
перечницы, и трапеза началась.
Со мной никто не заговаривал, хотя гостей начало одолевать любо¬
пытство. Миссис Ван-Дизарт несколько раз переводила свои острые
фарфорово-голубые глаза с Чарльза на меня и обратно, как бы пригла¬
шая его представить меня. Этого не последовало. Он продолжал любез¬
ный разговор с обеими женщинами, демонстрируя явную рассеянность.
Рекс Ван-Дизарт, сидящий слева от меня, предложил мне хлеба,
подняв брови со слабой, ни к чему не обязывающей улыбкой. Это был
крупный мужчина с плоским белым лицом, в тяжелых очках в черной
шраве и с Покровительственной манерой держаться. Когда я отказал¬
ся от хлеба, он поставил хлебную корзинку на стол, одарил меня крот¬
ким кивком и отвернулся к Виоле.
Раньше чем разговор зашел о кварцах, я догадался, что все это было
затеяно ради Ховарда Крайе. Мне он с первого взгляда не понравил¬
ся. Эта внезапная антипатия даже расстроила меня. Если Чарльз рас-'
считывает, что мне придется работать для него или с ним, ему придется
поискать кого-нибудь-другого.
Выглядел он солидно, но с виду больше сорока четырех ему не
дашь. Смокинг сидел на. нем как влитой, а когда он небрежно по¬
28

правлял манжеты, видны были хорошо ухоженные руки со свежим
маникюром. Седеющие темные волосы аккуратно зачесаны, прямые
брови, узкий нос, маленький жесткий рот, округлый, свежевыбритый
подбородок и большие, без морщин, нижние веки придавали ему зам¬
кнутый вид. Непроницаемое лицо, похожее на маску, скрывающую
что-то скверное. Я почти чуял это через стол. И подумал, что этому
человеку могут быть присущи слишком многие пороки. Но на поверх¬
ности все было очень гладко. На мой взгляд, слишком гладко. Он
напоминал один из скверных типов мошенников. Я слушал, как он
самодовольно вещал, обращаясь к Виоле:
—	Когда мы с Дориа приехали в Нью-Йорк, я навестил господ в
том фантастическом хрустальном дворце на Первой авеню и заставил
их зашевелиться. Этим- щеголям-дипломатам надо дать толчок, пони¬
маете ли, у них нет абсолютно никакой инициативы. Послушайте, го¬
ворю я им, односторонние действия не только нежелательны, но и
непрактичны. Но они так погрязли в своем прагматизме, что квали¬
фицированное мнение имеет те же шансы' пробиться к их сознанию,
как ртуть через риолит...
Виола кивала с умным видом, явно не пойимая ни слова. Претен¬
циозная болтовня проплывала мимо ее ушей, ничуть не задевая. Мне
эта ложная многозначительность представилась частью какого-то гран¬
диозного фокуса — ведь все это должно производить глубокое впечат¬
ление на слушателей.
Но поверить, что он мог произвести впечатление на Чарльза, я не
мог. Это невозможно. Не тем человеком был мой проницательный,
умный, хладнокровный тесть. Вот мистер Ван-Дизарт внимательно
ловил каждое слово.
Когда все покончили с супом, его жена, сидевшая на другом конце
стола, больше не могла сдерживать свое любопытство. Она положила
ложку, уставилась на меня и спросила Чарльза тихо, но так, что всем
было слышно:
—	Кто этот человек?
Все головы обернулись к Чарльзу, словно они давно ждали этого
вопроса.
Чарльз поднял подбородок и произнес ясно, так, что его все могли
расслышать:
—	Это мой зять. — В его легком тоне прозвучали насмешка и пре¬
зрение. Это больно задело меня, хотя я считал, что эти чувства давно
угасли.
Я внимательно посмотрел на него, но встретил лишь пустой, ниче¬
го не выражающий взгляд.
Я перевел глаза и посмотрел на стену позади него. Там вот уже не¬
сколько лет, и в это самое утро тоже, висел написанный маслом мой
портрет — я на лошади, прыгаю через забор в Челтенхэме. Сейчас на
этом месте висел какой-то потемневший от времени морской пейзаж.
29

Чарльз явно наблюдал за мной. Я опять взглянул на него и ничего
не сказал. Думаю, он знал, что я смолчу. Моей единственной защитой
против его выпадов и оскорблений в давние времена было молчание.
Он, конечно, рассчитал, что моя мгновенная реакция останется той же.
Миссис Ван-Дизарт, пригнувшись вперед с проснувшейся злобой,
пробормотала:
—	Продолжайте же, адмирал!
Чарльз повиновался ей и продолжал разделывать меня в том же
тоне:
—	Его отцом, насколько ему известно, был какой-тсУ мойшик окон,
а родила его девятнадцатилетняя незамужняя девушка из ливерпуль¬
ских трущоб. Потом,- я слышал, она работала упаковщицей на бисквит*
ной фабрике.	,
—	Не может быть, адмирал! — задохнувшись, воскликнула миссис
Ван-Дизарт.
—	Да, да! — кивнул Чарльз. — Как вы понимаете, я делал все, что
мог, чтобы отговорить дочь от такого неподходящего брака. Он, как вы
видите, маленького роста, у него изуродована рука. Знаете, выходец из
рабочего класса, потом недоросток... но моя дочь решила, и все. Зна¬
ете, как это бывает у молодых девушек! — Он вздохнул.
—	Может быть, она его пожалела? — предположйла миссис Ван-
Дизарт.
—	Возможно, — отозвался Чарльз. Он еще не закончил и не дал ей
сбить себя с мысли. — Если бы она встретилась с ним где-нибудь в
колледже, где он бы учился, можно было бы это понять... Но у него
нет никакого образования. Он бросил школу, когда ему было шестнад¬
цать, чтобы заняться какой-то торговлей. Сейчас он без работы. И моя
дочь, должен сказать, его бросила.
Я сидел окаменев, глядя на свернувшуюся жижицу на дне моей та¬
релки, пытаясь расслабить зажатые мышцы челюсти и сообразить, что
происходит.
Ведь и четырех часов не прошло с тех пор, как он искренне беспоко¬
ился обо мне и пил из моей чашки. Насколько я мог быть в чем-нибудь
уверен, его привязанность ко мне была подлинной и неизменной. Зна¬
чит, должна была быть серьезная причина для того, что он делал со мной
сейчас. Во всяком случае, я на это надеялся. Я посмотрел на Виолу. Она
не возражала. Сидела с несчастным, расстроенным видом, уставившись
в свою тарелку. Я вспомнил, как она смутилась, встретив меня в холле,
и догадался, что Чарльз ее предупредил о том, что предстоит. Мог бы
заодно предупредить и меня, мрачно подумал я.
Все они, как по команде, уставились на меня. Ничего удивитель¬
ного.
Красивая, темноволосая Дориа Крайе подняла свои восхитительные
брови и заметила чуть-чуть в нос:
—	Вы, значит, не обижаетесь?
30

В вопросе отчетливо звучала насмешка. Ясно было, она считала,
что я должен обижаться, если вообще чего-либо стою.
—	Он не обижается, — небрежно кинул Чарльз. — И почему прав¬
да должна обижать?
—	Значит, это все правда, — опять произнесла она, сморщив свой
безукоризненный носик, — насчет того, что вы незаконнорожденный
и прочее?
Я глубоко вздохнул и расслабил мышцы:
-Да.
Повисло короткое тягостное молчание. Дориа лишь невыразитель¬
но протянула:
—	О-о! — И раскрошила кусок хлеба.
Тут, несомненно по сигналу, поданному Чарльзом, нажавшим но¬
гой кнопку звонка, явился лакей, чтобы сменить тарелки, и постепен¬
но разговор возник снова, как табачный дым послз грозного предуп¬
реждения о том, что от курения бывает рак.
Я сидел, размышляя над деталями, которые Чарльз обошел, напри¬
мер о том, что мой двадцатилетний отец, работая сверхурочно, что¬
бы заработать немного лишних денег, свалился с высокой лестницы
и разбился за три дня до свадьбы, а я появился на свет через восемь
месяцев после этого. И о том, что моя юная мать, узнав, что умирает
от какой-то неизвестной болезни почек, забрала меня из школы, ког¬
да мне было пятнадцать лет, и, из-за того что для своего возраста я
был маленького роста, отдала меня в учение лошадиному тренеру в
Ньюмаркете, чтобы у меня был дом и люди, к которым я мог бы об¬
ратиться, когда ее не станет. Они были хорошими людьми, оба — и
муж, и жена, — и Чарльз знал, что я так считаю.
Следующее блюдо — какая-то ркба в чем-то вроде грибного соу¬
са. Моя «радость космонавтов», которую подали мне одновременно,
выглядела примерно так же, а главное, была не в банке, а на тарел¬
ке. Дорогая миссис Кросс, с жаром подумал я, Готовый расцеловать
ее. В таком виде я мог есть вилкой, одной рукой. Банку же в моем
случае приходилось неэлегантно держать, прижимая предплечьем к
груди. А тут я скорее умер бы с голоду, чем вынул руку из кармана.
Миловидная миссис Ван-Дизарт была в восторге. Она явно получа¬
ла удовольствие, глядя на то, как я сидел за столом, практически в пол¬
ной изоляции, одетый в неподобающий костюм и-являя собой объект
для насмешек хозяина. Со своими пушистыми, вьющимися светлыми
волосами и детскими голубыми глазами, одетая в ярко-розовое платье,
вышитое серебром, 041а выглядела сладкой, как сахарное мороженое.
То, что она говорила, неопровержимо показывало, что она очень хоро¬
шо понимает, как приятно иметь мальчика для битья.
—	Эти бедные родственники — такая обуза, правда? — сочувствен¬
но обратилась она к Чарльзу, говоря нарочито громко, так, чтобы я
слышал. — В вашем положении вы не можете ими пренебречь, иначе
31

воскресные газетенки тут же выпачкают вас грязью. И особенно не¬
удобно, когда приходится держать их у себя в доме. Невозможно за¬
ставить их обедать в кухне, но есть множество случаев, когда человек
охотно бы без них обошелся! Наверное, лучший выход — послать под¬
нос с едой им в комнату.
—	Да, да, вы правы, — покивал головой Чарльз. — Но они не всег¬
да с этим соглашаются...
Я чуть не подавился, вспомнив, как он настаивал, чтобы заставить
сойти вниз. И тут уж я не только успокоился, но и здорово заинтересо¬
вался. Значит, именно это он так старательно планировал — уничто¬
жить меня в глазах своих гостей. Конечно, он позже все объяснит. Во
всяком случае, пока что возвращаться в постель мне как-то расхотелось.
Я посмотрел на Крайе и встретил пристальный взгляд его зелено-
вато-янтарных глаз. Он внимательно разглядывал мое лиго. Он был не
так откровенен, как миссис Ван-Дизарт, но все же и у него в глубине
глаз таилось то же самое — удовольствие. От этого взгляда у меня даже
непроизвольно сжались пальцы ног. Довольно-таки неприятно было
сидеть и спокойно выдерживать эту отвратительную, едкую полуулыб¬
ку.. Я опустил глаза в тарелку, отгораживаясь от него.
Он не то кашлянул, не то коротко, удовлетворенно засмеялся, от¬
вернулся от меня и, обратившись к Чарльзу, начал с ним беседу о кол¬
лекции кварцев.
—	Это так предусмотрительно с вашей стороны, старина, держать
их за стеклом! Для меня это большое искушение. Это там у вас жеода
на средней полке? Знаете, отражение мешает... мне не очень видно.
—	Э-э, — начал Чарльз, зная не больше меня, что такое жеода. —
Я еще предвкушаю, как я вам это все покажу. Может, после обеда? Или
завтра?
—	Нет, нет, сегодня. Терпеть не могу откладывать такое удовольст¬
вие. Вы, кажется, говорили, что в вашей коллекции есть полевой шпат?
—	Нет, — не очень уверенно ответил Чарльз.
—	Нет, нет, я вижу, это небольшая, но тщательно подобранная кол¬
лекция. Возможно, вы правы, что держитесь за двуокись кремния.
Чарльз принялся пространно излагать в оправдание своего невеже¬
ства историю насчет наследства, полученного от кузена, которую Крайе
принял вежливо, но с некоторым разочарованием.
—	Но, мой дорогой Роланд, это же замечательно — иметь такую
коллекцию. Она стоит того, чтобы ее изучить. Земля под нашими но¬
гами — это наше бесценное наследство, источник всей нашей жизни
и силы... Ничто йа свете не интересует меня так сильно, как земля...
Дориа, сидевшая справа от меня, тихонько фыркнула, чего ее муж не
слышал. Он был занят сочинением еще одной новой, длинной, много¬
словной и совершенно бессмысленной тирады о природе вселенной.
Пока все ели бифштексы, меренговый пудинг, сыр и фрукты, я
сидел праздно. Разговоры шли по обе стороны от меня, иногда мимо
32

меня, но я участвовал в этом так же, как если бы на моем месте был
глухонемой.
Миссис Ван-Дизарт посетовала, как трудно кормить бедных родст¬
венников, у которых чувствительный желудок и прихотливый вкус.
Чарльз не. стал сообщать ей, что в меня стреляли и что я вовсе не
беден. Он даже согласился с тем, что скверное пищеварение в какой-
то мере связано с недостатками в морали. Миссис Ван-Дизарт это
очень понравилось.
Дорйа время от времени поглядывала на меня, как на интересный
образчик низшей жизни. Рекс Ван-Дизарт вновь пытался угостить
меня хлебом. И это было все.
Наконец Виола увела Дориа и миссис Ван-Дизарт пить кофе в гос¬
тиную, а Чарльз предложил своим гостям портвейн и бренди. Он с
раздражением передал бутылку бренди мне и неодобрительно поджал
губы, когда я налил себе немного. Это не прошло незамеченным. Его
гости все засекли.
Через некоторое время Чарльз встал, раскрыл дверцы стеклянно¬
го шкафа и стал показывать кварцы Крайе. Они обсуждали камень за
камнем, медленно продвигаясь вдоль полок. Рекс Ван-Дизарт стоял
рядом, изображая вежливый интерес, с трудом удерживая зевоту. А я
продолжал сидеть. И налил себе еще бренди.
Чарльз держался очень хорошо и провел свой показ без единой
ошибки. Потом они перешли в гостиную, где шкафчик с подсветкой
имел большой успех.
Я потащился следом, сел на стул у стены, слушал, как они болтали.
Но вскоре понял, что если быстро не уйду наверх, потом мне не хва¬
тит на это сил. Было уже одиннадцать вечера, и у меня позади остался
долгий день. Когда я вышел, Чарльз даже не оглянулся.
Полчаса спустя, когда гости разошлись по своим комнатам, он ти¬
хонько открыл дверь и подошел к кровати. Я все еще лежал поверх
одеяла в рубашке и брюках, пытаясь собрать немножко сил, чтобы
раздеться.
Он улыбаясь смотрел на меня.
—	Ну и как?
—	Это вы сами, — с чувством выговорил я, — настоящий стопро¬
центный ублюдок!!!
Он расхохотался:
—	Я боялся, что вы испортите мне всю сцену, когда заметите, что ваш
портрет снят, — тут он принялся снимать с меня туфли и носки. — Вид
у вас был ледяной, как у Берингова пролива в декабре. Пижама?
—	Под подушкой.
Он помог мне переодеться, действуя по-флотски быстро и точно.
—	Зачем вы все это устроили? — спросил я.
Он подождал, пока я удобно улегся, затем сел на краешек кровати.
—	А вам было неприятно?
^ Д. Френеле «Без шансов»
33

—	Черт побери, Чарльз... конечно! Во всяком случае, сначала.
—	Да, боюсь, это получилось даже хуже, чем я хотел. Но я объясню
вам, почему я это сделал. Помните тот первый раз, когда мы играли в
шахматы? Когда вы меня разбили в пух и прах. Знаете, почему вы так
легко победили?	__
—	Вы не отнеслись серьезно к этой партии.
—	Совершенно точно! Я не отнесся к ней серьезно, потому что. не
считал вас достойным противником. Серьезная тактическая ошибка, —
он усмехнулся. — Адмиралу следовало помнить об этом. Если недооце¬
ниваешь сильного противника, оказываешься в худшем положении.
Если сильно недооцениваешь его, если абсолютно убежден, что про¬
тивник совершенно не заслуживает внимания, ты не готов к защите
и обязательно проиграешь. — Он помолчал немного, а потом продол¬
жал: — Вот почему ввести противника в заблуждение, уверив его в том,
что ты просто слабак, которого-не следует брать в расчет, — отлич¬
ная стратегия. И это как раз то, что я проделал сегодня с вами. — Он
серьезно смотрел на меня.
Помолчав немного, я спросил:
—	И в какую игру, вы хотите, чтобы я сыграл с Ховардом Крайе?
Он вздохнул удовлетворенно и улыбнулся:
—	Вспомните, что, по его словам, интересует его больше всего на
свете?
Я стал вспоминать:
—	Земля!
Чарльз кивнул:
—	Правильно. Земля. Он собирает ее. По кусочкам. По ярдам, по
акрам... — Он замолчал, колеблясь.
—	Ну и что?
—	Вы можете выиграть у него, — медленно выговорил он, — иппо¬
дром в Сибэрц!
Чудовищность этого заявления заставила меня задохнуться. .
—	Что? — не веря своим ушам,’ переспросил я. — Не глупите! Ведь
я только...
—	Заткнитесь, — оборвал он. — Слышать не желаю, что вы там
думаете о себе: «Я только...». Вы сообразительны. Разве вы не рабо¬
таете на детективное агентство? Вы же не хотели бы, чтобы ипподром
Сибэри закрыли! Почему бы вам не сделать что-нибудь для этого?
—	Но из того, что вы говорили, я решил, что он охотится за каки¬
ми-то сливающимися фирмами, желая нагреть на этом руки. Для того
чтобы противостоять ему в таком деле, вам нужен серьезный деловой
парень, а не я...
—	Против этих серьезных деловых парней он держит ухо востро.
А против вас он не защищен.
Я перестал спорить, потому что явно имелось в виду то, насколько
я не подхожу для этой работы.
34

—	Вы уверены, что он нацелился на Сибэри?
—	Кто-то нацелился. Последнее время много акций перешло в Дру¬
гие руки. Они даже несколько поднялись в цене, хотя компания не
выплачивает дивиденды в этом году. Мне об этом рассказал бухгалтер
ипподрома. Он сказал, что директора крайне встревожены. По отче¬
там не видно, чтобы акции скапливались в одних руках. Но в Данс-
тэбле тоже было так. А когда дело дошло до голосования, продавать
или не продавать ипподром торговцам недвижимостью, выяснилось,
что примерно двадцать держателей акций были подставными фигура¬
ми Крайе. Ему удалось уговорить остальных акционеров, и ипподром
был продан под застройку.
—	Значит, все по закону?
—	Хитрая игра. Но, к сожалению, все на законных основаниях. И по¬
хоже, снова все повторяется.
—	Но как его остановить, если все по закону?
—	Вы можете попытаться.
Я молча уставился на него.
Он встал, аккуратно расправил покрывало на постели и, сказав
лишь:
—	Обидно будет, если с Сибэри случится то же, что и с ипподро¬
мом в Данстэбле, — пошел к двери.
—	Каким боком в этой истории замешан Ван-Дизарт?	—
—	Ну, он тут ни при чем. Мне нужна была миссис Ван-Дизарт. У нее
язык, как жало гремучей змеи. Я знал, что она поможет раскромсать вас
на кусочки. — Он улыбнулся. — Могу себе представить, какой ужасный
уик-энд она вам устроит.
—	Огромное вам спасибо! — саркастически заметил я. —Почему бы
не предупредить меня заранее? Например, когда вы так предусмотри¬
тельно подсунули мне ту книжку насчет коммерческого права? Или,
скажем, сегодня, когда я вернулся с опознания Эндрюса, чтобы я хоть
как-то подготовился к тому, что ожидало меня за обедом?
Он открыл дверь и улыбнулся мне с порога. Его глаза снова ничего
не выражали.
—	Выспитесь хорошенько. Доброй ночи, Сид!
На следующее утро Чарльз увез мужчин на охоту, а Виола поехала
с их женами в Оксфорд — пройтись по магазинам и посмотреть вы¬
ставку венецианского стекла.
А я воспользовался этой возможностью, чтобы хорошенько осмот¬
реть спальню Крайе.
Я пробыл там чуть больше десяти минут, когда меня вдруг осени¬
ло: два года назад такая мысль мне бь! и в голову не пришла. А сейчас
я делал это так, будто все в порядке вещей, ни минуты не задумыва¬
ясь. Я сардонически усмехнулся. Очевидно, само пребывание в стенах
детективного агентства, даже если просто сидишь в нем, меняет общий
взгляд на вещи. Больше того, я осознал, что инстинктивно делаю свой
35

обыск методично и очень осторожно. Как ни странно, это даже сму¬
тило меня.
Конечно, ничего определенного я не искал, просто хотел понять,
что это за люди. Я бы и самому себе не признался, что принял вызов,
так тщательно подготовленный Чарльзом. Тем не менее я делал обыск,
и очень тщательно.
Ховард Крайе спал в малиновой пижаме с вышитыми белым ини¬
циалами на кармашке. Халат из малиновой парчи с черным стеганым
воротником и черными кистями на поясе. Его умывальные принадлеж¬
ности, аккуратнейшим образом уложенные в большой несессер, были
многочисленны и изысканны. Лосьон с запахом сосновой хвои после
бритья, туалетная вода для протираний, лимонный крем для рук, до¬
рогое масло для укладки -волос — все в особых флакончиках с позоло¬
ченными пробочками. Еще там были куски лечебного мыла, зубная
паста особого состава, тальк в золоченой коробочке, дезодорант и ульт¬
развуковая электрическая бритва. Он носил зубные протезы и привез
с собой запасную пару. Он взял с собой бутылочку освежающего ло¬
сьона для полоскания рта, какие-то фруктовые соли, наполовину за¬
полненный пузырек со слабительным, антисептическую пудру для ног,
пенициллиновое полоскание для горла, карандаш для выведения пя¬
тен, таблетки, способствующие пищеварению, и ванночку для глаз. Все
снадобья, необходимые для красоты тела как снаружи, так и изнутри.
Все его вещи, включая трусы и нижние сорочки, были сделаны на
заказ. И он привез с собой столько всего, что хватило бы на все слу¬
чаи жизни, подстерегавшие его во время уик-энда за городом. Я про¬
верил карманы его смокинга и трех других костюмов, висевших в
шкафу, но он человек аккуратный, и все карманы были пусты, если
не считать пилочек для ногтей, лежавших в нагрудных кармашках
каждого пиджака. Все шесть пар туфель сделаны на заказ и почти
новые. Я заглянул в каждую туфлю, но, если не считать распорок,
они все были пусты. В ящике комода лежал аккуратно сложенный
запас носовых платков и носков — все очень дорогое.
Серебряная коробочка, украшенная гравировкой, содержала запо¬
нки и булавки для галстука, в рсновном золотые. Драгоценных камней
он, видимо, не носил, хотя одна пара привлекательных запонок была
украшена камнями, которые, как я теперь узнал, называются тигровым
лазом. Щетки для волос украшены красивыми пластинками дымча¬
того топаза. В щетке между щетинками — несколько темных и седо¬
ватых Волос.
Осталось осмотреть лишь четыре его роскошных чемодана, аккурат¬
ным рядком выстроенных около шкафа. Я открыл их. Они были пус¬
ты, кроме последнего, самого маленького. В нем лежал чемоданчик-
дипломат коричневой телячьей кожи. Я внимательно осмотрел его,
прежде чем прикоснуться. Похоже, Крайе не оставил никаких сигналь¬
ных знаков вроде прилепленного волоска или кусочка ваты.
36

Я вынул его из чемодана и уложил на одну из кроватей. Он был
заперт, но я уже умел справляться с такими препятствиями. Мрач¬
ный отставной полицейский сержант, который был на жалованье у
Рэднора, давал мне все усложняющиеся уроки того, как открывать
запертые замки, всякий раз, как приходил в контору за новыми за¬
даниями, жалуясь на то, что лондонская копоть делает с его хризан¬
темами.
Мою однорукость он воспринимал в основном как вызов и даже
придумал пару новых приспособлений специально для меня. Недавно
он подарил мне набор отличных отмычек, которые в свое время ото¬
брал у одного грабителя, и дрессировал меня до тех пор, пока я не
начал всегда носить их с собой. Связка была у меня в комнате. Я при¬
нес ее и без всяких неприятностей открыл чемоданчик.
Он был уложен с той же педантичной аккуратностью, как и все ос¬
тальное. Я старался не менять положения и порядка бумаг. Там было
несколько писем от биржевого маклера, кипа сертификатов на пере¬
ход акций в другие руки (трансферт), какие-то дополнения к ним,
пачка переписанных на машинке страниц, датированных предыдущим
днем, в которых содержался, очевидно, анализ всех его денежных вло¬
жений на данный момент. Видимо, он был состоятельным господином
и много покупал и продавал. Его деньги были вложены в нефтедобы¬
чу, в шахты, промышленность и недвижимость. Был там листок, оза¬
главленный буквами «И. С.», в котором зафиксированы только опера¬
ции покупок. Рядом с каждым пунктом в этом списке было написано
название и адрес банка. Некоторые упоминались три или четыре раза,
некоторые названы лишь один раз.
Под бумагами лежал большой толстый коричневый конверт, внутри
которого были два пакета с новенькими десятифунтовыми банкнотами.
Я не считал, но их было там не меньше сотни. Конверт лежал на самом
дне чемоданчика, если не считать бювара со слегка использованной бе¬
лой промокательной бумагой. Бювар крокодиловой кожи с золотыми
уголками. Я его вынул и обнаружил под ним еще два листка бумаги, ис¬
писанных датами, инициалами с обозначением денежных сумм.
Я положил бумаги на место, убедился, что все выглядит точно так,
как было, когда я открыл чемоданчик, снова запер его и вложил в че¬
модан, в котором он лежал.
Божественная Дориа, как я обнаружил, оказалась совсем не такой
аккуратной, как ее муж. Все ее вещи валялись в полном беспорядке.
Из-за этого оставить все будто бы нетронутым оказалось нелегки,
делом. Но это означало также, что она скорее, чем ее муж, не заме¬
тит, если что-нибудь окажется немного не на месте.
Ее платья, дорогие на вид, покупались готовыми, и владелица от¬
носилась к ним вполне небрежно.
Ее туалетные принадлежности уместились в пластиковой сумке на
молнии. В ней — фланелька, зубная щетка, эссенция для ванны и бу-
37

галочка с тальком. Практически ничего по сравнению с коллекцией
Ховарда. Никаких лекарств. Похоже, что и в постели она не надевала
на себя ничего, кроме хорошенького белого стеганого халата, наполо¬
вину свалившегося с крючка за дверью ванной.
Она еще не распаковала свои вещи до конца. В чемоданах, бро¬
шенных на кресла и скамеечки, в беспорядке валялось нижнее белье
и разнообразное женское снаряжение, которого я не видел с тех пор,
как Дженни ушла от меня.
На туалетном столике, который, судя по всему, приходящая слу¬
жанка старательно вычистила, царил полный хаос. Баночки с косме¬
тикой, флакончики духов и баллончики с лаком для волос сдвинуты
в одну сторону, а коробка с бумажными салфетками, шарф и гро¬
мыхающая верхняя полочка из дорожного несессера валялись — с
другой.
Сам несессер крокодиловой кожи с золотыми замочками стоял на
полу. Я поднял его и поставил на кровать. Он был заперт. Я отпер его
и заглянул внутрь.
Дориа — вполне современная женщина! У нее с собой два набора
искусственных ресниц, запасные накладные ногти и шиньон, укреп¬
ленный на черепаховом обруче. В большой шкатулке для драгоценнос¬
тей, единственной аккуратно уложенной вещи в ее багаже, на верхней
полочке лежали серьги, в которых она была вчера, — из сапфиров с
бриллиантами. Там же бриллиантовая брошь в виде солнца с лучами
и кольцо с сапфиром.
На нижней полочке — ожерелье, браслет, серьги, брошь и кольцо —
все из золота и платины с цитрином. Желтые камни необычные, грубо¬
ватые, несомненно сделанные для нее по специальному заказу.
Под шкатулкой с драгоценностями — четыре романа в бумаж¬
ных переплетах, таких порнографических по содержанию, что воз¬
никали серьезные сомнения относительно возможностей Крайе как
любовника. Дженни всегда считала, что полностью удовлетворенная
женщина не нуждается в чтении грязного секса. Дориа явно нуж¬
далась.
Кроме шшг там был толстый в кожаном переплете дневник, ко¬
торому прекрасная миссис Крайе поверяла очень странные мысли. Ее
жизнь, казалось, пребывала в том же беепорядке, что и ее платья.
Смесь обычной светской рутины, фантастических снов и извращен¬
ной семейной жизни! Если верить дневнику, они с Ховардом оба по¬
лучали самое глубокое удовлетворение, когда он ее бил, а не от нор¬
мального любовного акта.
Ну, подумал я, тут они друг другу хорошо подошли. Некоторые
разводы, которыми занималось рэдноровское агентство, происходи¬
ли из-за того, что у одного из партнеров был этот комплекс: ему не¬
обходимо было причинять боль, а второй категорически против
этого возражал.
38

На дне несессера были еще два интересных предмета. Один —
свернувшийся в коричневом бархатном мешочке кожаный ремень,
вроде тех, которыми пользуются школьные надзиратели. О его назна¬
чении,, имея в виду дневник, легко было догадаться-А второй — ле¬
жащий в коробке из-под шоколада пистолет.
Глава 4
Вызвав по телефону такси, я поехал в Оксфорд и купил фотоаппа¬
рат. Хотя в магазине начался трудный субботний день, парень, кото¬
рый мною занимался, воспринял проблемы однорукого фотографа с
большим энтузиазмом и так, словно других дел у него не было. В кон¬
це концов мы выбрали маленькую чшестнадцатимиллиметровую не¬
мецкую камеру — три дюйма длиной и полдюйма толщиной. Я мог с
легкостью держать се, наводить на резкость, фотографировать и пере¬
водить пленку одной рукой.
Он дал мне серьезный урок, как пользоваться ею, добавил дюйм к
ее длине, присоединив привинчивающийся электроэкспонометр, заря¬
дил пленку и сунул камеру в черный футлярчик — такой маленький,
что он даже не оттопыривал карман брюк. Он также предложил поме¬
нять пленку потом, если я сам с этим не справлюсь. Мы расстались
очень довольные друг другом.
Когда я вернулся, все уютно сидели в гостиной около Камина и ели
сдобные лепешки. Большое искушение. Я люблю лепешки.
Никто не обратил внимания, когда я вошел и уселся с краю. Кро¬
ме миссис Ван-Дизарт, которая тут же начала оттачивать свои когти.
Для начала она сделала парочку замечаний насчет паразитов, которые
женятся на девушках ради их денег. Чарльз не возразил, что я к ним
не отношусь. Виола тревожно взглянула на меня и чуть было не откры¬
ла рот, чтобы возразить, но я подмигнул ей, и она успокоилась.
Я узнал, что утренняя охотничья вылазка прошла, как обычно: две
пары фазанов, пять диких уток и заяц. Чарльз обычно предпочитал сам
стрелять дичь на своей земле. Он не любил организованные охоты с
большим количеством стрелков.
Дамам не очень понравились оксфордские продавцы в магазинах.
Главным трофеем оказался буклет выставки итальянского стекла
XV века. Нормальный уик-энд в загородном доме.
На этом фоне мое расследование^казалось нереальным. И еще то
ложное положение, в которое поставил меня ЧарлЬз.
Взгляды Крайе, а потом и его руки потянулись к полкам с само¬
цветами. Снова открыли дверцы, фокус с подсветкой, придуманный
Чарльзом, сработал эффектно, и один за другим камни стали выни¬
мать, передавать друг другу и восхищаться ими. Миссис Ван-Дизарт,
похоже, особенно понравился большой кусок розового кварца. Она
39

поворачивала его. так, чтобы он искрился -на. свету, и все поглажи¬
вала пальцами его блестящую гладкую поверхность.
—	Рекс, ты должен достать мне такой же камень, — приказала она,
и ее воля сверкнула, как сабля среди пуха. И важный Рекс покорно
кивнул в знак согласия.
Крайе все разглагольствовал:
—	Знаете, Роланд, все это действительно замечательные образцы.
Одно из лучших собраний из тех, какие мне приходилось видеть. Ваше-
му кузену, должно быть, поразительно везло. Чтобы собрать так много
замечательных кристаллов, надо было обладать особым везением.
—	О да, так и было, — спокойно согласился Чарльз.
—	Если вы когда-нибудь соберетесь ее продать, я был бы очень
заинтересован... Можно это считать первой заявкой?
—	Конечно. Но уверяю вас, я не буду ее продавать.
—	Ну, это вы сейчас говорите. Но я легко не сдамся... Попытаю
счастья еще как-нибудь, попозже... Но вы не забудете, что я первый
подал заявку?
—	Не забуду! Даю слово.
Крайе одарил улыбкой камень, который держал в руках, — огромный,
необработанный аметист, похожий на пучок окаменевших фиалок.
—	Смотрите, чтобы он не попал в огонь, а то пожелтеет. — И он
тут же прочел всем длинную лекцию об аметистах, которая была бы,
может быть, даже интересной, если бы он попытался говорить проще.
Но манера ослеплять людей словами была не то его привычкой, не
то политикой. Я еще не решил точно.
—	...Марганец, конечно, попадается в жеодах или агатовых кон¬
крециях в Южной Америке или России, но при таком широком рас¬
пространении по всему миру, вполне понятно, что в примитивных
обществах им приписываются дополнительные качества и свойства...
• Я вдруг обнаружил, что он смотрит прямо на меня. А у меня на лице
явно не было выражения потрясенного восхищения. Скорее, насмеш¬
ка и сарказм. Ему это не понравилось. Я уловил бешеную вспышку в
его глазах.
—	Очень симптоматично для трущобного менталитета, — заметил
он, — издеваться над тем, чего не способен понять.
—	Сид, я уверен, что у вас есть другие дела, — резко сказал Чарльз. —
Мы можем отпустить'вас до обеда.
Я встал. Естественно, разозлившись, хотя и не показал вида. Сглот¬
нул разок, потом пробормотал:
—	Ладно.
—	Прежде чем вы уйдете, Сид, — обратилась ко мне миссис Ван-
Дизарт из глубины дивана, — ... Сид, какое поразительно плебейское
имя и так хорошо подходит... Положите, это, пожалуйста, на стол.
Она протянула мне обе руки, в которых держала по камню, а третий
был зажат между ними. Я не мог управиться со всеми ими и уронил их.
40

—	О Боже! — кисло-сладким голосом воскликнула миссис Ван-Ди-
зарт, пока я, встав на колени, поднимал камни и один за другим клал на
стол. — Я и забыла, что вы не можете их взять. Как это глупо с моей сто¬
роны! — Конечно же, ничего она не забыла. — А вы уверены, что нельзя
вылечить то, что там у вас случилось? Вы должны больше упражняться,
это очень поможет вам. Вам нужно лишь немного настойчивости. Не
кажется ли вам, что вы обязаны хотя бы постараться.
Я не ответил. Да и Чарльз постарался смолчать.
—	Я знаю одного прекрасного человека, — продолжала миссис
Ван-Дизарт, — он в свое время был связан с армией... Ему хорошо
удавалось возвращать в строй симулянтов. Он, пожалуй, как раз тот
человек, который вам поможет. Как вы считаете, адмирал, стоит уст¬
роить свидание вашего зятя с ним?
—	Э-э... Не думаю, что это поможет.
—	Чепуха! — Она заулыбалась и очень оживилась. — Не можете же
вы позволить ему слоняться здесь и ничего не делать до конца жизни.
Хороший, напряженный курс лечения — вот что ему нужно! — Тут она
обратилась ко мне: — А теперь, когда я знаю, о чем идет речь, прежде
чем договорюсь с доктором о приеме, покажите-ка нам вашу драгоценг
ную изуродованную руку.
Все примолкли. Я чувствовал их испытующие взгляды, их недруже¬
ственное любопытство.
—	Нет, — спокойно ответил я. — Извините меня, но нет!
И пока я шел через всю комнату к двери,, ее голос плыл мне вслед:
—	Вот видите, адмирал! Он просто не хочет вылечиться. Они все
одинаковы...
Я прилег на постель и стал перечитывать книгу по коммерческо¬
му праву, особенно раздел насчет перехода дел в другие руки. Читать
былр ничуть не легче, чем в больнице. Теперь, когда я знал, почему
я это читаю, все казалось куда сложнее. Если .директора компании
ипподрома Сибэри так обеспокоены, им следовало пригласить насто¬
ящего следователя. Кого-то, кто знал бы все эти биржевые дела так
же, как я знал скаковые дорожки. Им нужен эксперт. Я вовсе не тот
человек, кто сможет остановить Крайе, если вообще кто-нибудь
сможет. И все-таки... Я уставился в потолок,' прикусив зубами ниж¬
нюю губу. И все-таки... У меня возникла одна сумасбродная идейка...
Пришла Виола, постучав, прежде чем открыть дверь.
—	Сид, дорогой, с вами все в порядке? Могу я чем-нибудь по¬
мочь? — Она закрыла дверь. Нежная, встревоженная, щедрая.
Я сел, спустив ноги с кровати.
—	Нет, спасибо. Все в порядке.
Она присела на ручку кресла, посмотрела на меня добрыми, печаль¬
ными карими глазами и выговорила торопливо:
—	Сид, почему вы разрешаете Чарльзу говорить о вас такие ужасные
вещи? И не только когда вы там. Они хихикали за вашей спиной: Чарльз
41

и эта ужасная миссис Ван-Дизарт... Что произошло между вами? Когда
вы чуть не умерли, он не мог бы волноваться больше, будь вы его род¬
ным сыном... А сейчас он так-жесток и ужасно несправедлив!
—	Дорогая Виола, не беспокойтесь. Это просто игра, которую Чарльз
разыгрывает, И я тут заодно с ним.
—	Да, да, — она покивала. — Он меня предупредил. Сказал, что вы
устраиваете что-то вроде дымовой завесы и чтобы я ни в коем случае
не пыталась и словечка вставить в вашу защиту за весь уик-энд. Но
ведь это неправда, верно? Я видела ваше лицо, когда Чарльз говорил
все это о вашей бедной матери, и поняла, что вы не знали о том, что.
он собирается делать.
—	Это было так очевидно? — огорченно отозвался я. — Ну, во вся¬
ком случае, уверяю вас, мы с ним не ссорились. Обещайте делать все,
как он просил, ладно? Не говорите никому из них ни слова ни о более
удачных периодах моей жизни, ни насчет службы в агентстве, ни о том,
как в меня стреляли. Во время поездки в Оксфорд вы им ничего не
сказали? — спросил я с некоторым беспокойством.
Она отрицательно покачала головой:
—	Решила сначала поговорить с вами.
—	Ну и правильно!
—	-Господи! — воскликнула она частично от облегчения, частично
оттого, что все это ее озадачило. — Ну, во всяком случае, Чарльз про¬
сил меня заглянуть к вам и узнать, спуститесь ли вы к обеду?
—	Да? Просил? Боялся, что й запущу в него ботинком после того,
как он таким манером выпроводил меня вон? Ну тогда загляните к
нему и скажите, что- я спущусь к обеду только при условии, что он
организует потом партию в железку, а меня от этого освободит.
Обед оказался чистой пыткой: поглощая копченую лососину и жа¬
реного фазана, гости снова развлекались моей травлей. Оба Крайе,
поддержанные Чарльзом и пушистой гарпией, сидящей рядом с ним,
достигли большого искусства в этой новой для гостиной игре, так что
я от всей души желал бы, чтобы Чарльз этого не затевал. Как бы там
ни было, свою часть договора он выполнил, и после кофе, бренди и
нового осмотра камней в столовой решительно усадил гостей вокруг
стола в гостиной.
Я поднялся наверх и, услышав, что игра началась всерьез, пошел,
взял чемоданчик-дипломат Крайе и унес его к себе в комнату.
Поскольку другого такого шанса могло не быть и я не хотел про¬
пустить что-то такое, о чём потом мог бы пожалеть, я сфотографи¬
ровал каждую бумажку из тех, что были в чемоданчике. Все письма
брокеров и все отчеты о вложениях'. Все сертификаты на акции, а так¬
же три отдельных листка, лежавшие под бюваром.
Хотя у меня была очень яркая лампа и экспонометр, чтобы устано¬
вить правильную выдержку, я делал несколько снимков каждого листа
при разном освещении. Главное, думал я, получить резкие отпечатки.
42

С маленькой камерой я управлялся отлично и даже обнаружил, что
без больших трудностей могу менять пленку. К тому моменту,, когда я
закончил, пришлось потратить три пленки по двадцать кадров в каж¬
дой. Все это заняло у меня довольнамного времени, поскольку после
каждого снимка приходилось опускать камеру, подкладывать на осве¬
щенный стол новый лист, да еще приходилось быть все время начеку,
чтобы не поменять порядок, в котором бумаги лежали в чемоданчике.
Конверт с десятифунтовыми банкнотами заставил меня поволно¬
ваться: а вдруг Крайе проиграется и поднимется пополнить ресурсы!
В тот момент все это казалось дурацкой затеей, но все-таки я вынул
две плоские пачки десяток из конверта и сфотографировал и их заод¬
но. Укладывая их обратно, я пересчитал их: все банкноты были новень¬
кие, номера шли последовательно, по пятьдесят в каждой пачке. Одна
тысяча фунтов.
Когда все было снова сложено в дипломат, я минутку посмотрел,
как все это выглядит, вспоминая, как это лежало, когда я увидел в
первый раз. Убедился, что зрительная память меня не подводит, за¬
крыл чемоданчик, запер его, протер, чтобы стереть отпечатки пальцев,
которые мо! оставить, и отнес туда, откуда взял.'
После этого я спустился в столовую, чтобы выпить стаканчик брен¬
ди, от которого отказался за обедом. Мне он был очень кстати. Постоял
со стаканом в руках, прислушиваясь к разговорам и звукам, доносив¬
шимся из гостиной, и снова пошел наверх, чтобы поскорее улечься в
постель.
Лег и стал обдумывать ситуацию. Ховард Крайе, попавшись на на¬
живку в виде коллекции кварцев, принял приглашение провести уик¬
энд в деревне, в доме отставного адмирала. Он привез с собой под¬
борку важных частных бумаг. Поскольку у него не было никаких
причин опасаться, что кто-нибудь в таком невинном окружении
станет шпионить за ним, бумаги должны быть очень важными. На¬
столько важными, что самым безопасным он считал держать их при
себе? Слишком важными, чтобы оставить их дома? Думать так было
приятно.
С этими мыслями я незаметно уснул.
Нервы в животе сдаваться не хотели. После безуспешной пятича¬
совой борьбы с ними я рейшл, что оставаться в постели все утро с этой
болью бессмысленно. Встал и оделся. Против воли меня потянуло в
комнату Дженни. Я пересек коридор и вошел в нее. Это была малень¬
кая солнечная комнатка, в которой она жила в детстве. Уйдя от меня,
она вернулась сюда. Здесь были только ее вещи. Я никогда не спал тут.
Узкая кровать, оставшаяся с детства, девичьи оборочки на занавесках
и туалетном столике — все это отторгало меня. На фотографиях, раз¬
вешанных на стенах, были ее отец и покойная мать, ее сестра и зять,
собаки и лошади, но не я. Насколько могла, она вычеркнула наш брак
из своей жизни.
43

Я медленно кружил по комнате, трогая ее вещи, вспоминая, как
сильно любил ее. Я понимал, конечно, что возврата быть не может, и,
если бы она вошла в эту минуту, мы не упали бы в объятия друг дру¬
гу, залившись слезами примирения.
Убрав одноглазого плюшевого мишку, я присел в ее розовое крес¬
ло. Трудно сказать, в какой момент брак дает трещину, потому что
называются обычно не истинные причины. Те ссоры, которые у нас
были с Дженни, вроде бы всегда возникали из-за одного и того же —
из-за моего честолюбия.
Став в конце концов слишком тяжелым для участия в гладких скач¬
ках, я переключился целиком на стипль-чез. Это произошло пример¬
но за год до нашей женитьбы. Я хотел обязательно стать чемпионом в
прыжках. Ради этого я был готов мало есть и еще меньше пить, рано
ложиться спать и воздерживаться от любовных ласк, если на следую¬
щий день мне предстояло скакать. К несчастью, поздние вечеринки и
танцы нравились ей больше, чем что-либо другое. Сначала она охотно
отказывалась от них, потом менее охотно, потом с яростью. После это¬
го она стала ездить на них одна.
В конце концов она предложила мне выбирать между нею и скач¬
ками. Но к этому моменту я уже стал жокеем-чемпионом и был им
некоторое время. Конечно, я не мог все это бросить. И Дженни
ушла. И, по иронии судьбы, шесть месяцев спустя я потерял и скач¬
ки тоже.
Постепенно я понял, что браки не разбиваются из-за того, что
одна половина любит вечеринки, а другая нет. Теперь я знал: Джен¬
ни так настаивала на веселой жизни потому, что мне не удалось дать
ей удовлетворения в чем-то главном, самом глубоком. И это не име¬
ло никакого отношения к моему самоуважению или уверенности в
себе.
Вздохнув, я встал, водрузил обратно медвежонка и спустился вниз
в гостиную.
Ветреный осенний день. Одиннадцать часов утра. В большой уют¬
ной комнате была одна Дориа. Сидела, свернувшись на подоконнике,
и читала воскресную газету, листы которой в беспорядке валялись во¬
круг нее на полу.
—	Хэлло, — сказала она, подняв глаза, — из какой это дыры вы
выползли?
Я, не отвечая, подошел к огню.
—	Значит, бедный маленький человечек обижен?
—	У меня такие же чувства, как и у других.
—	Оказывается, вы все-таки умеете разговаривать! — насмешливо
кинула она. — А я уже начала сомневаться.
—	Да, я умею говорить.
—	Что ж, расскажите мне о ваших бедах, малыш!
—	Жизнь похожа на миску спелой вишни.

Она встала с подоконника и подошла к огню. В своих пятнистых,
под леопардовую шкуру, обтягивающих брюках и черной шелковой
блузке она выглядела тут как-то не к месту.
Она была одного роста с Дженни и со мной — примерно сто пять¬
десят шесть сантиметров. Поскольку мой маленький рост был ценным
качеством для скачек, я никогда не относился к нему как к вызову, сде¬
ланному мне самой жизнью, — социально и физически. И совершен¬
но не понимал людей, считающих, что их рост сам по себе важен. Но
конечно, наивно было не принимать во внимание широко распрострат
ненное странное допущение, что об уме и сердце можно судить по рос¬
ту человека.
Маленький человечек, обуреваемый сильными страстями, — стан¬
дартный комический персонаж. Но какое значение для сущности чело¬
веческой натуры могут иметь несколько дополнительных дюймов
длины костей ног?
Может быть, мне просто повезло, что я довольно рано примирился
с тем, что не вырос побольше из-за неважного питания в трудном дет¬
стве. Но это не мешало мне понять, почему другие люди невысокого
роста проявляют агрессивность, чтобы защититься, скажем, от булавоч¬
ных уколов девушек, подобных Дориа, когда они, желая причинить
боль, называют человека коротышкой или малышом.
—	Вы здесь уютно устроились, правда? — заметила она, вынимая
сигарету из серебряной коробки на каминной полке.
—	Пожалуй.
Была бы я на месте адмирала, я бы выкинула вас вон.
—	Спасибо, — ответил я, не предлагая ей огня для ее сигареты.
Одарив меня косым взглядом, она сама зажгла спичку и закурила.
—	Вы что, больны?
—	Нет. Почему вы спрашиваете?
—	Ну... едите эту странную еду и выглядите довольно болезненным
созданием... Мне просто интересно. — Она выдохнула дым через нозд¬
ри. — Похоже, адмиральской дочери отчаянно хотелось надеть обру¬
чальное кольцо.
—	Отдадим ей должное, — кротко ответил я. — Во всяком случае,
она не подцепляла себе богатого папочку вдвое старше себя!
Какое-то мгновение я думал, что она собирается стукнуть меня по фи¬
зиономии, но не вышло, поскольку она держала в этой руке сигарету.
Ах ты дерьмо! — выпалила она.
Очаровательная молодая женщина, в общем.
—	Ничего, поладим.
—	Ну уж, во всяком случае, не со мной! — Ее лицо было искажено.
Пожалуй, я задел ее слишком глубоко.
—	Где все остальные? — спросил я, указав на пустую гостиную.
—	Где-то вместе с адмиралом. И ты тоже можешь выметаться от-
С1Ода. Ты тут не нужен!
45

—. Не собираюсь! Я здесь живу, помните!
—	Вчера вечером ты убрался достаточно быстро, — ухмыльнулась
она. — Когда адмирал приказал подпрыгнуть, ты подпрыгнул. И очень
быстро! А я с удовольствием на это поглядела!
—	Адмирал — та рука, которая кормит. Я ее не кусаю!
—	Жалкий, ничтожный, пресмыкающийся подлиза!
Я недобро усмехнулся и поудобнее уселся в кресле. Чувствовал себя
все еще не слишком хорошо. Меня то и дело прошибал холодный пот,
и, если говорить точно, я был зеленым, как молодой горох. Но тут уж
ничего не поделаешь. Приходилось терпеть и ждать, когда это пройдет.
Дориа стряхнула пепел с сигареты и взглянула на меня свысока,
явно готовясь к следующей атаке. Но прежде чем она начала ее, дверь
распахнулась и вошел ее муж.
—	Дориа, — спросил он счастливым голосом, не сразу заметив меня
в кресле, г- куда ты дела мой портсигар? Я накажу тебя за это!
Она быстрым движением головы указала на меня, и Ховард тут же
замолк.
—	Что вы здесь делаете? — резко спросил он. И голос и лицо утра¬
тили игривое выражение.
—	Провожу время.
—	Убирайтесь отсюда. Я хочу говорить с моей женой.
Я отрицательно помотал головой и остался в кресле.
—	Если ты не схватишь его и не выбросишь отсюда, — сказала
Дориа, — от него не отделаешься. Я пыталась.
Крайе пожал плечами:
—	Роланд с ним мирится. Полагаю, можем и мы тоже.
Он поднял с пола одну из газет и сел в кресло напротив меня. До-
"риа, надувшись, вернулась к подоконнику. Крайе развернул газету и
начал читать первую страницу. Поверх всей последней полосы, как
обычно посвященной конному спорту, ко мне был обращен набран¬
ный огромными буквами заголовок: «Новый Хэйли?» Внизу были по¬
мещены рядышком две фотографии — моя и того парня, который
выиграл вчерашнюю скачку.
Важно было, чтобы Крайе,-не узнал, как неверно Чарльз представил
меня. Это зашло уже слишком далеко* чтобы можно было выдать за шут¬
ку. Фотография пропечаталась очень четко: Я хорошо ее знал. Она была
довольно старая, газеты публиковали ее несколько раз, главным образом
из-за большого сходства. Даже если никто из гостей не интересуется ска¬
ковым разделом, — Дориа, например, явно его не видела, — они могли
случайно заметить снимок, помещенный на видном месте.
Крайе закончил читать первую страницу и начал переворачивать
газету.
—	Мистер Крайе, у вас большая коллекция кварца?
Он опустил газету и глянул на меня без всякого энтузиазма.
—	Большая, — кратко откликнулся он.
46

—	Тогда не могли бы вы посоветовать, что можно было бы пода¬
рить адмиралу, чтобы дополнить коллекцию? И где это можно купить
и сколько это может стоить?
Газета свернута, фотография внутри. Он прочистил горло и с вы¬
мученной вежливостью стал говорить о каких-то неизвестных мне
формах кристаллов, которых у адмирала нет.
«Нажал нужную кнопочку», — подумал я...
Но Дориа все. испортила. Она подошла к Крайе и резко оборва¬
ла его:
—	Ради бога, Ховард! Этот коротышка просто умасливает тебя. Пари
держу, ему что-то нужно. Как только с тобой заговорят о камнях, ты
становишься простофилей!
—	Я не допущу, чтобы меня дурачили! — категорически отрезал
Крайе. Глаза его сузились от раздражения.
—	Нет, нет. Мне только хотелось порадовать адмирала, — восклик¬
нул я.
—	Этот хитрый, ничтожный зверек, — заявила Дориа, — мне не
нравится!
Крайе пожал плечами, взглянул на газету и начал было снова ее
разворачивать.
—	Эти чувства взаимны, — небрежно кинул я. — Папочкина ку¬
колка!
Крайе медленно поднялся с кресла. Газета упала на пол, первой
страницей вверх.
—	Что вы сказали?
—	Я сказал, что не очень высокого мнения о вашей жене.
Он пришел в ярость.-Шагнул ко мне по ковру, и вдруг в комнате
возникло что-то большее, чем простая враждебность повздоривших в
гостиной у камина гостей.
Даже при том, что я казался ему ничтожной мухой, которую ниче¬
го не стоило прихлопнуть, от него исходила ясно ощутимая, как ра¬
диосигнал, волна угрозы. Говорливый, надутый, поверхностный тип —
маска, которой он прикрывался в обществе, исчезла.
Смутное подозрение, возникшее у меня, когда я просматривал его
бумаги, и та антипатия, которую я сразу почувствовал по отношении,
к нему, — все это вмиг прояснилось и превратилось в уверенность: он
не обычный делец, балансирующий в делах на грани закона, а опас¬
ный, законченный негодяй.
Я-то считал, что просто разворошил муравейник, а* наткнулся на
осиное гнездо. Крутил хвост ужу, а он обернулся боа-констриктором.
Интересно, как он проявит себя, если стать ему поперек дороги, а не
просто выразить неодобрение той, которую он выбрал в жены.
—	Он вспотел, — с удовольствием отметила Дориа. г- Он тебя бо¬
ится!
—	Встать! — приказал он.
47

Поскольку я был уверен, что, если встану, он тут же пинком сва¬
лит меня снова, я остался, где был.
—	Я извинюсь! — быстро сказал я.
—	О нет, это было бы слишком просто, — отрезала Дориа.
—	Тут нужно придумать что-нибудь остренькое, — уставившись в
пол, произнес Крайе.
—	Я знаю что! — Дориа была в восторге от своей идеи. — Давай-ка
достанем его руку из кармана!
По моему лицу они сразу поняли, что этого я не хотел больше все¬
го на свете. Оба заулыбались. Я подумал было о том, чтобы удрать, но
то^ца газета осталась бы у них.
—	Годится! Отличная мысль! — С этими словами Крайе схватил
меня спереди за ворот трикотажной рубашки одной рукой, а другой —
за волосы и рывком поставил на ноги. Моя макушка была на уровне
его подбородка. Я был* в не очень-то подходящем состоянии для того,
чтобы сопротивляться, но все же предпринял нерешительную попыт¬
ку стукнуть его, когда поднимался. Но Дориа перехватила двумя рука¬
ми мою занесенную для удара руку и заломила ее за спину. Она была
сильная, здоровая молодая женщина, и ее ничуть не смущала возмож¬
ность причинить-боль другому человеку.
—	Это научит тебя не грубить мне! — удовлетворенно заявила она.
Я хотел было стукнуть ее по голени, но это лишь усилило бы воз¬
мездие. И больше всего мне хотелось, чтобы Чарльз приехал немедлен¬
но из того места, куда уехал.
Но он не приехал.
Крайе отпустил волосы, ухватился за мою левую руку и начал ее
тянуть. От этой руки вообще-то было мало толку, но я сопротивлялся
как мог. Плотно прижал локоть к боку и рука оставалась в кармане.
—	Держи его крепче, — скомандовал он Дориа, — он сильнее, чем
кажется.
Она заломила мою руку еще на дюйм, и я стал поворачиваться.,
чтобы освободиться. Но Крайе все еще крепко держал меня за ворот,
е^о рука проходила у меня под горлом, и я был буквально зажат меж¬
ду ними. И все равно я чувствовал, что просто не могу позволить им
делать со мной то, чего я так не хотел.
—	Он пытается вывернуться, правда? — оживленно заметила Дориа.
Я увертывался и боролся еще довольно долго, пока они не ожесто¬
чились от расстройства, а я не задохнулся. Это все из-за моего несчаст¬
ного простреленного живота. Я почувствовал, что еще слишком слаб,
чтобы продолжать борьбу. С ужасающим усилием Крайе вытянул мою
руку из кармана.
—	Ну вот! — триумфально объявил он. Ухватил меня за локоть, за¬
драл трикотажный рукав вверх, освободив запястье. Дориа отпустила
мою правую руку и подошла полюбоваться на свой приз. Меня трясло
от ярости, боли, унижения... и Бог знает от чего еще.
48

—	О! — невыразительно произнесла Дориа. — О!
Она больше не улыбалась. И муж ее тоже. Уставились на бесполез¬
ную, вялую, скрюченную руку, на шрамы на предплечье, запястье и
ладони. Не только на те ужасные следы, оставшиеся после главного
увечья, но и на те, более аккуратные шрамы, которые остались после
операций, которые я с тех пор перенес. Это было просто месиво, ина¬
че не назовешь — полное месиво.	«
—	Вот, значит, почему адмирал позволил ему остаться в доме —
этому противному маленькому зверьку, — и Дориа с отвращением
отвернулась, скривив лицо.
—	Но это не служит извинением его поведению, — объявил Крайе. —
Я уж позабочусь, чтобы он в будущем придерживал язык! — и он руба¬
нул меня по самому больному месту — пониже запястья.
Я дернулся.
—	Ох... Не надо!
—	Если ты сделаешь ему очень больно, он расскажет адмиралу, —
предупредила Дориа. — Мне очень жаль, но, пожалуй, хватит!
—	Не согласен, хотя...
В этот момент раздался скрежет гравия и машина вернувшегося
Чарльза проехала мимо окна.
Крайе, встряхнув, отпустил мой локоть. Я от слабости опустился на
колени рядом с ковриком. Это не было притворством.
—	Если вы расскажете об этом эпизоде адмиралу, я буду все отри¬
цать, — заявил Крайе. — И мы знаем, кому он поверит.
Я-то знал, кому он поверит, но не сказал. Газета, послужив¬
шая причиной всего этого шума, валялась на коврике рядом со
мной.
Дверцы машины захлопнулись неподалеку. Оба Крайе отвернулись
от меня к окну. Я взял газету, поднялся на ноги и пошел к двери. Они
не пытались меня остановить и ничего не сказали о газете. Я вышел и
обходным путем прошел через холл в кабинет Чарльза. Спальня навер¬
ху была, казалось, ^слишком далеко. Я плотно закрыл дверь, спрятал
газету, скользнул в любимое кресло Чарльза и стал ждать, когда все
мои горести, душевные и физические, улягутся.
Через некоторое время вошел Чарльз с пачками свежих сигарет.
—	Привет, — кинул он через плечо, открывая шкафчик. — Я счи¬
тал, что вы еще в постели. Миссис Кросс сказала мне, чтсгвы не очень
хорошо себя чувствовали утром. Здесь совсем не тепло. Почему вы не
в гостиной?
—	Крайе... — начал я и замолк.
—	Они не били вас? — Он круто обернулся, все еще держа пачки
сигарет в руках. Вгляделся в мое лицо: — Что смешного? — спросил
он резко, вглядываясь в меня. — В чем дело?
—	Да ничего особенного. Вы не видели сегодня воскресную «Хеми-
сферу»?
49

—	Нет еще. А вам она нужна? Я думал, она в гостиной, вместе с
другими газетами.
—	Нет, она у вас в верхнем ящике стола. Взгляните.
Озадаченный, он открыл ящик, достал газету и развернул ее. Без¬
ошибочно нашел скаковую полосу.
—	Господи! — воскликнул он. — Надо же, чтобы это появилось имен¬
но сегодня! — Его глаза пробежали по строчкам, и он улыбнулся. — Вы,
конечно, прочли все это?
Я покачал головой:
—	Я взял ее, чтобы спрятать.
• Он сунул мне газету.
—	Все-таки прочтите. Это будет полезно для вашего «эго». Они не
дадут вам умереть! «Молодой Финч, — процитировал он, — проявил
рассудительность и удивительную настойчивость, достойные великого
Сида...» Каково, а? И это еще только начало!
—	Да,.да. Каково! — усмехнулся я. — Обойдитесь без меня за лен¬
чем, если вы не против, Чарльз. Да я вам больше и не нужен.
—	Ладно уж, если вам так хочется" Вам, верно, приятно будет ус¬
лышать, что они все уедут не позже шести. — Он улыбнулся мне и
отправился к своим гостям.
Прежде чем снова убрать газету в ящик, я прочел статью. Чарльз был
прав, это было полезно для моего «эго». Я подумал, что журналист, ко¬
торого я знал сто лет, несколько преувеличил мои былые возможности.
Миф, как обычно, перерос реальность. Но все равно читать было при¬
ятно. Особенно учитывая раздражающе бесславный конец того сканда¬
ла, в который великий Сид был так недавно вовлечен.
На следующее утро мы с Чарльзом снова меняли этикетки на кус¬
ках кварца и упаковывали их, чтобы вернуть Карверовскому фонду.
Когда мы все уложили, обнаружилось, что одна этикетка осталась.
—	Вы уверены, что мы не упаковали какой-нибудь камень, не сме¬
нив наклейку?
—	Совершенно уверен.
—	Пожалуй, лучше проверить. Боюсь, это все-таки.случилось.
Мы снова вынули- все камни из коробки. Коллекция самоцветов,
которую Чарльз каждый вечер убирал к себе в спальню, была в пол¬
ной сохранности. Но мы пересмотрели и их тоже, чтобы увериться,
что пропавший камень не оказался случайно среди них. Но его ни¬
где не было.
—	Камень святого Луки, — прочел я на этикетке. — Я помню, где
он был — на верхней полке с правой стороны.
—	Да, — согласился Чарльз. — Скучного вида кубик, размером при¬
мерно с кулак. Надеюсь, мы его не потеряли.
—	Мы его потеряли, — заметил я. — Крайе его стащил.
—	Нет, нет! — воскликнул Чарльз. — Не может быть, чтобы вы были
правы!
50

—	Позвоните в фонд, узнайте, что это за камень и сколько он стоит.
Он с сомнением покачал головой, но все-таки пошел звонить и
вскоре вернулся, хмурясь.
—	Мне сообщили, что он не имеет значительной собственной цен¬
ности, но это редчайший вид метеоритов. Их нельзя найти в шахте.
Вы должны ждать, пока он упадет с неба, а потом найти его. Слож¬
ная штука!
—	Это такой кварц, какого у приятеля Крайе нет.
—	Но конечно же, он должен знать, что я стану его подозревать, —
запротестовал Чарльз.
—	Вы бы никогда не хватились его, если бы этот камень действи¬
тельно был частью коллекции, доставшейся вам от покойного кузена.
На полке не было пустоты. Он сдвинул соседние камни, чтобы было
незаметно. Ему и в голову не могло прийти, что вы будете Все прове¬
рять сразу же после их отъезда.
Чарльз вздохнул:
—	Значит, никаких шансов заполучить камень назад.
—	Никаких, — подтвердил я.
—	Хорошо, что вы настояли на страховке. Карверовский фонд ценит
этот скучный камешек дороже, чем все остальные, вместе взятые, Есть
лишь еще один такой метеорит — камень святого Марка, — тут Чарльз
неожиданно улыбнулся, — пожалуй, мы несколько переоценили себя.
Глава 5
Спустя два дня я прошел мимо колонн портика перед входом в рэд-
норовское агентство куда более живым, чем тогда, когда я в послед¬
ний раз оттуда уходил.
Получив горячее приветствие телефонистки на коммутаторе, я под¬
нялся по лестнице, чуть ли не насвистывая, и был встречен огнем со¬
леных замечаний в отделе скачек. Меня самого больше всего удивило
ощущение, что я пришел домой. Честно говоря, я никогда не считал
себя раньше действительно сотрудником агентства, несмотря на то что
в Эйнсфорде я понял, что совсем не хочу уходить отсюда. Это откры¬
тие пришло с некоторым опозданием. Они, вероятно, уже решили от¬
делаться от меня.
Чико широко улыбнулся:
Значит, вы все-таки решились!
—	Ну... пожалуй, да!
—	Это я насчет возвращения сюда, в эту мясорубку.
—	Пожалуй.
—	Но, — он бросил взгляд на часы, — как всегда, с опозданием.
—	Поди ты... — отозвался я.
Чико протянул руку к улыбающимся сотрудникам отдела:
51

—	Великий Сид вернулся в своем нормальном, распрекрасном
виде. Работа агентства теперь может начаться.
—	Но стола у меня, как я вижу, так до сих пор и нет, — заметил я,
оглянувшись. — Нет стола. Нет корней. Нет настоящей работы. Все,
как раньше.
—	Садитесь за стол Долли, она стирала с него пыль в ожидании вас.
Долли улыбаясь посмотрела на Чико, тоска по материнству слиш¬
ком живо светилась в ее взгляде. Она бь!ла вторым человеком в агент¬
стве; ум ее подобно компьютеру удерживал огромное количество дан¬
ных; ей сорок с хвостиком, в прошлом — пара замужеств, у ее ног
вечно какой-нибудь холостяк, но все же она считала, что жизнь про¬
шла бесполезно, потому что ее тело не смогло произвести на свет де¬
тей. Работником она была потрясающим, мощная женская жизнеспо¬
собность переполняла ее через край, она прекрасно умела поддержать
любую компанию, но всегда была очень, очень печальна.
Чико вовсе не нуждался в маменьках и весь ощетинивался, когда о
них заходила речь. Обо всех, не только о тех, которые бросают своих
малышей в колясках у полицейского участка на Барис-Бридж. Он вечно
подшучивал над Долли и искусно избегал ее материнских притязаний.
Я уселся бочком на давно привычное место на краешке стола у
Долли и качнул ногой.
—	Ну что, Долли, любовь моя, как там идут дела у всяких мошен¬
ников?
—	Знаешь, что нам нужно? — отрезала она со своей обычной на¬
смешливой прямотой. — Чуть больше работать и чуть меньше болтать!
—	Тогда дайте мне работу!
—	Хорошо, сейчас. — Она задумалась. — Вы могли бы... — начала она
и замолкла. — Впрочем, нет. Пожалуй, нет. А в Ламбурн пусть лучше едет
Чико. Тренер хочет проверять одного сомнительного конюха...
—	А для меня, значит, ничего нет?
—	Э-э... ну... пожалуй, нет! — сказала Долли. Она и до этого раз сто
говорила «нет». И ни разу не сказала «да».
Я состроил ей гримасу, поднял телефонную трубку, нажал правую
кнопку, и меня соединили с секретаршей Рэднора.
—	Джоан? Это Сид Хэйли. Да... Вернулся с того света, это верно.
Что старик, занят? Я бы хотел перекинуться с ним словечком.
—	Важные дела! — иронически кинул Чико.
Джоан официальным голосом сообщила:
—	У него сейчас клиентка. Когда она уйдет, я спрошу его и пере¬
звоню.
—	О’кей! — Я положил трубку.
Долли удивленно подняла брови. Она была начальником отдела и,
следовательно, моим боссом. Прося Рэднора о встрече помимо нее,
Я таким образом выражал пренебрежение к порядкам, заведенным в
агентстве. Но я был уверен, что ее вечные отказы дать мне хоть ка¬
52

кую-то работу — результат прямого приказа Рэднора. Если я хочу
разблокировать запрет, надо вытащить пробку. Или на коленях вы¬
молить-разрешение остаться в агентстве.
—	Долли, дорогая! Я устал болтать ногами, сидя на вашем видав¬
шем лучшие времена столе. Хотя вид отсюда открывается просто вос¬
хитительный!
На ней была кремовая, с запахом на груди шелковая блузка. Она ,
была такси открытой, что, будь Долли юной девушкой, это моглсГбы
вызвать необузданную вспышку страстей. Но и у Долли, благодаря
щедрости природы и качеству белья, все тоже выглядело вполне за¬
жигательно.
—	Ты что, смеешься? — Чико, как всегда, попал в точку.
—	Все зависит от старика. Вполне возможно, он предложит мне
смеяться где-нибудь в другом месте.
В отделе задумчиво помолчали. Все они прекрасно знали, как мало
я делал. И как мало готов был делать. Лицо Долли ничего не выража¬
ло. И это тоже не помогало мне.
Топая, Джоунс внес поднос с безукоризненными, без щербинок,
чайными кружками. Ему было шестнадцать — грубый, шумливый,
склонный к анархии, черствый, но, вероятно, самый энергичный кон¬
торский служащий во всем Лондоне. На плечи ниспадали роскошные
вьюшиеся волосы, необыкновенно чистые, причесанные у дорогого
парикмахера. Сзади он был похож на девушку, что его совершенно
не расстраивало, поскольку спереди его костлявое, угреватое, не рас-'
полагающее к себе лицо ясно декларировало его принадлежность к
мужскому полу. Половину своего жалованья он оставлял и все вос¬
кресенья проводил на Карнаби-стрит1, а вторую половину — в ноч¬
ной охоте за девушками. Если верить ему, охота бывала удачной. Но
ни одна девушка пока что не появлялась в конторе, чтобы подтвер¬
дить его слова.
Под алой рубашкой билось каменное сердце. Внутри этой заросшей
головы вызывающе торчал лишь огромный вопрос: «Ну и что?»
И все же именно благодаря тому, что это забавное, честолюбивое,
необщительное создание неизменно являлось в контору чуть ли не за
час до срока, чтобы все было готово к рабочему дню, он нашел меня
раньше, чем я умер. Так что где-то там, в глубине его души, сущест¬
вовали мораль и чувство ответственности.
Он взглянул на меня:
—	A-а, труп вернулся, как я вижу!
—	Благодаря тебе, — лениво произнес я.
Он знал, что я так и думаю. Впрочем, ему это было безразлично.
Он только сообщил:
'Карнаби-стрит — улица, известная модными магазинами для мо¬
лодежи.
.53

—	Ваша кровь и все такое протекла сквозь трещину в линолеуме и
намочила доски. Старик интересовался, не пойдет ли от этого гниль.
Долли возмущенно одернула его:
—	Джоунс! Заткнись сейчас же и катись отсюда к чертям!
Телефон на ее столе зазвонил. Она сняла трубку, послушала, ска¬
зала: «Хорошо!» — и положила трубку.
—	Босс хочет вас видеть. Прямо сейчас.
—	Спасибо. — Я встал;
—	Ботинком под зад? — заинтересованно спросил Джоунс.
—	Не суй свой сопливый нос! — отрезал Чико.
Я, улыбаясь, вышел из комнаты. Дойли снова начала разбираться в
бесконечной собачьей сваре Чико и Джоунса, от которой оба никогда
не уставали.
Вниз по лестнице, через холл в маленькую приемную, где сидела
Джоан, и мимо нее в кабинет Рэднора.
Он стоял у окна и смотрел на улицу, где машины с трудом вырули¬
вали на Кромвель-роуд.
Комната, в которой клиенты изливали свои горести, выглядела ус¬
покоительно. Скромные серые стены, малиновые занавески и ковер
на полу, удобные кресла и маленькие столики с пепельницами, вазы,
картины на стенах. Если не считать маленького рэдноровского пись¬
менного стола в углу, комната выглядела, как обычная гостиная.
И конечно же, все считали, что Рэднор получил эту комнату в та¬
ком виде, когда снимал дом, поскольку она выглядела именно так, как
ожидаешь увидеть в добропорядочном шестиэтажном городском доме,
построенном в поздний викторианский период. У Рэднора была тео¬
рия, что люди меньше преувеличивают и искажают факты, находясь в
таком мирном, почти домашнем окружении, чем в строгой обстанов¬
ке обычного офиса.
—	Входите, Сид! — сказал он, по-прежнему стоя у окна.
Я подошел к нему пожать руку.
—	Вы уверены, что уже достаточно окрепли, чтобы быть тут? У вас
на это ушло меньше времени, чем я ожидал. Даже зная вас... — И он
слегка улыбнулся, глядя на меня своими внимательными глазами.
Я ответил, что уже в порядке.
Он сделал замечание о погоде, о напряженных временах, о поли¬
тической ситуации и в конце концов дошел до того,, ради чего был
затеян весь разговор.
—	Ну что, Сид, я полагаю, вы уже несколько огляделись у нас?
Ну вот, наконец,'мы и дошли до сути, подумал я.
—	Если бы я захотел остаться...
—	Если бы? Хм, не знаю. — И он слегка покачал головой.
—	Я согласен, что не на тех же условиях!
—	Мне очень жаль, что это не получилось... — В его голосе звучало
искреннее сожаление, но от этого мне не стало легче.
54

Я сказал, стараясь, чтобы это прозвучало спокойно:
—	Вы платили мне два года просто ни за что. А теперь я прошу
вас дать мне возможность заработать, что смогу. Я вовсе не хочу ухо¬
дить!
Он слегка поднял голову, как пойнтер, взявший след, но ничего не
сказал.
Я продолжал с усилием:
—	Я буду работать бесплатно. Но только, чтобы это была настоя-
' щая работа, достойное дело. Я не могу больше просто сидеть. От это¬
го взбеситься можно! *
Он окинул меня жестким взглядом и глубоко вздохнул:
—	Господи! Наконец! — воскликнул он. — И чтобы это случилось,
понадобилась пуля!
—	Что вы этим хотите сказать?
—	Сид, вы когда-нибудь видели, как просыпаются зомби?
—	Нет, — уныло отозвался я, поняв его. — А что, все выглядело так
скверно?
Он дернул плечом:
—	Не забывайте, я видел, как вы скакали! Когда огонь гаснет, не
заметить нельзя. У нас в конторе болтался славный, разговорчивый
огарок, вот и все. — Он усмехнулся неодобрительно по поводу своей
фантазии. Он любил словесные картинки и завитушки. На них уходи¬
ло довольно много времени в целом.
—	Считайте, что огонь снова разгорелся, — улыбнулся я. — И у
меня есть задача, в которой мне очень хотелось бы разобраться.
—	Долгая история?
—	Пожалуй!
—	Тогда нам лучше присесть.
Он пригласил меня в кресло, погрузился в другое и приготовился
слушать с тем спокойствием и сосредоточенностью, которые помога¬
ли ему добираться до самой сути проблем.
Я рассказал ему о делах. Крайе, связанных с ипподромами. И то,
что знал, и то, о чем догадался. Когда наконец я закончил, он спро¬
сил спокойно:
—	Как вы об этом узнали?
—	Мой тесть, Чарльз Роланд, подбросил это мне, когда я гостил )
него в последний уик-энд. Крайе тоже был его гостем. «Хитрый ста¬
рый лис, — думал я, — забросил меня на глубину, чтобы я проснулся
и поплыл».
—	А откуда Роланд узнал об этом?
—	Секретарь ипподрома в Сибэри рассказал ему, что директора
компании обеспокоены тем, что слишком много акций было прода¬
но в последнее время. А так как контрольный пакет акций в Данс-
тэбле оказался в руках Крайе, администрация боится, что за всем, что
происходит в Сибэри, снова стоит Крайе.
55

—	Но остальное, то, что вы мне только что рассказали, это уже ваши
собственные предположения?
-Да.
—	Основанные на ваших впечатлениях о Крайе после одного уик¬
энда, проведенного с ним вместе?
—	Да, частично основанные на том, как он проявил передо мной свой
характер. Частично на том, что я прочел в его бумагах... — И после не¬
которого колебания я рассказал о том, как я сунул нос в бумаги Крайе и
сфотографировал их. — Остальное — предположения и догадки.
—	Хм-м. Все это требует проверки. А пленки вы принесли?
Я кивнул, вынул их из кармана и положил на маленький столик.
—	Я отдам их проявить.
Раздумывая, он легонько*барабанил пальцами по ручке кресла. За¬
тем, как бы придя к решению, сказал оживленно:
—	Первое, что нам нужно — это клиент!
—	Клиент? — рассеянно повторил я.
—	Конечно! А как же иначе? Мы же не полиция. Мы работаем ради
прибыли. Накладные расходы и жалованье нам оплачивают не нало¬
гоплательщики, а клиенты.
—	A-а, ну да, конечно!
—	Наиболее вероятным клиентом в данном случае будет или прав¬
ление ипподрома Сибэри, или Национальный комитет по конному
спорту. Думаю, начать надо с главного распорядителя в любом слу¬
чае. Вреда не будет, если начать с самой верхушки.
—	Он может предпочесть полицию. Это не будет стоить денег.
—	Дорогой мой Сид, к частным детективам люди обращаются ради
сохранения тайны. Они платят именно за секретность. Когда полиция
расследует какое-то дело, об этом все знают. А когда за дело беремся
мы, никто ничего не знает. Вот почему мы иногда расследуем преступ¬
ления, хотя, несомненно, куда дешевле обращаться в полицию.
—	Понятно. Значит, вы попробуете поговорить с главным распоря¬
дителем...
—	Нет, — перебил он. — Это вы попробуете.
-Я?
—	Естественно. -Это ваше расследование.
Но агентство* же ваше! Он привык иметь дело с вами.
—	Вы тоже его знаете.
—	Да, я скакал на его лошадях, и это ставит меня в ложное поло¬
жение. Я для него — просто жокей или бывший жокей. Он не отне¬
сется ко мне всерьез.
Рэднор дернул плечом:
—	Если вы хотите сразиться с Крайе, вам нужен клиент. Вот и до¬
бывайте его.
Я прекрасно знал, что он никогда не посылал даже старших опера¬
тивников, не говоря уж о таком неопытном человеке, как я, на пере¬
56

говоры р контракте. Так что вначале я просто не поверил, что он все¬
рьез хочет, чтобы я провел эти переговоры. Но он больше ничего не
добавил, и мне оставалось лишь встать и пойти к двери.
—	Сегодня день скачек в Сандауне, — испытующе кинул я. — Он,
конечно, там будет.
—	Отличная возможность! — Рэднор не смотрел на меня.
—	Ну тогда я попробую.
—	Правильно!
Он не отпустил меня, но и не вышвырнул вон. Я вышел и закрыл
за собой дверь. И пока все еще не мог опомниться и поверить в то,
что случилось, услышал, как он там, в кабинете, вдруг коротко, тор¬
жествующе засмеялся.
Я вернулся домой, сел в машину и отправился в Сандаун. День
приятный — солнечный, сухой и сравнительно теплый для ноября.
Как раз подходящий, чтобы собрать публику на стипль-чез.
Я въехал через ворота ипподрома в хорошем настроении, поставил
машину («Мерседес-230 SL» с автоматическим переключением neper
дач, сервоприводом и объявлением сзади: «Ручных сигналов нет») и
пошел, чтобы присоединиться к людям, толпившимся около дверей
весовой. Входить в эти двери я больше не мог. Это было самое труд¬
ное из того, к чему мне пришлось привыкнуть, к тому факту, что все
раздевалки и весовые, которые были моим, вторым домом в течение
четырнадцати лет, наглухо закрылись для меня с того дня, когда я ска¬
кал свою последнюю скачку. Когда сдаешь свою жокейскую лицензию,
теряешь не только работу — ломается весь образ жизни.
В Сандауне было полно людей, с которыми можно перекинуться
словечком. И поскольку я не был на скачках последние шесть недель,
услышал довольно много разных сплетен. Похоже, никто ничего не
слыхал насчет стрельбы, что меня обрадовало, а я не стал рассказывать.
Счастливо погрузился в атмосферу скачек, и в течение часа Крайе и
все с ним связанное ушло куда-то на задний план.
Не то чтобы я забыл о своем деле, но до третьей скачки главный
распорядитель, виконт Хэгборн, не был свободен ни минуты так, что¬
бы я мог его перехватить.
Хотя я в течение многих лет скакал на его лошадях и находил егс
справедливым и не выдвигающим невозможных требований — в качест¬
ве владельца лошадей, — во многих смыслах он оставался для меня не¬
знакомцем. Человек, далекий от всех, отчужденный, которому, казалось,
трудно давались обычные человеческие контакты, и, видимо, поэтому,
он, к несчастью, не имел большого успеха как главный распорядитель.
Впечатление было такое, будто он сам по себе власти не имеет, а все
оглядывается через плечо на кого-то, кто стоит за ним. Я бы сказал, что
он боится вызвать неодобрение небольшой кучки решительных мужчин,
которые на деле и управляли скачками, не обращая внимания на то, кто
там в это время сидит в конторе. Лорд Хэгборн тянул с решением вопро¬
S7

сов до тех пор, пока почти уже поздно было их решать. Да и потом всег¬
да оставалась опасность, что он передумает. Но как бы то ни было, до
конца этого года он был самым главным и именно с ним мне предстоя¬
ло иметь дело.
Дождавшись наконец момента, когда он отошел от секретаря ип¬
подрома, я опередил какого-то тренера, который двигался к нему с
жалобой.
Лорд Хэгборн, проявив редкое для него чувство юмора, охотно по¬
вернулся спиной к жалобщику и потому приветствовал меня с боль¬
шей теплотой, чем обычно.
—	Сид, как приятно вас* видеть! Где это вы пропадали последнее
время?
—	Отпуск, — кратко объяснил я. — Сэр, не могли бы вы уделить
мне время для разговора после скачек? Есть кое-что, что мне хотелось
бы срочно обсудить с вами.
—	Лучшего моментИ, чем сейчас, не будет, — заметил он, косясь
одним глазом на жалобщика. — Выкладывайте!
—	Нет, сэр. Это требует времени и полного вашего внимания.
—	Хм! — Жалобщик отвернулся и пошел прочь. — Не сегодня, Сид.
Мне надо быть дома пораньше. А в чем дело?. Расскажите сейчас.
—	Я хочу поговорить с вами о попытке купить ипподром в Сибэри.
Он испуганно взглянул на меня.
—	Вы хотите сказать?..
—	Вот именно. И об этом нельзя рассказать тут, на ходу, когда вы
в любой момент можете понадобиться кому-нибудь еще. Если бы вы
могли выкроить минут двадцать в конце дня?..
—	Э-э... А какое отношение вы имеете к ипподрому в Сибэри?
—	Никакого особенного, сэр. Не знаю, помните ли вы, но послед¬
ние два года я связан Правильный глагол, чтобы выразить это) с рэд-
норовским сыскным агентством. Различные... э-э... факты относитель¬
но дел в Сибэри попали в наши руки, и мистер Рэднор счел, что они
могут вас заинтересовать. Я здесь в качестве его представителя.
—	Понятно. Хорошо, Сид, подойдите к буфету распорядителей пос¬
ле последней скачки. Если меня не будет, дождитесь. Идет?
—	Да. Спасибо.
Я поднялся по железной лестнице на жокейские места на трибуне,
тихонечко улыбаясь себе под нос. «Представитель». Очень солидное и
важное слово. Годится ко всякому делу — начиная от посла и далее
вниз. Коммивояжеры перекрестили себя в «представителей» много лет
назад. Они-то проделали это из-за бесконечных шуток в свой адрес.
Ведь даже анекдоты звучат иначе, если начинаются так: «Вы слышали
анекдот, как некий представитель заехал однажды на ферму?..»
Офицеры по борьбе с грызунами и вывозкой мусора, санитарная
служба хорошие новые названия для крысоловов, мусорщиков и
подметальщиков улиц. Почему бы и мне не отнести это к себе?
58

—	Только идиоты смеются просто так, ни над чем, — прозвучал
чей-то голос у самого моего уха. — И чего это вдруг у тебя такой до¬
вольный вид? И где, черт побери, ты- пропадал весь прошлый месяц?
—	Неужели скажешь, что скучал обо мне? — усмехнулся я, посколь¬
ку оглядываться не было нужды.
Мы поднялись вместе в верхнюю жокейскую ложу, люди близкие
по духу, одних убеждений, и стояли, оглядывая всю замечательную
скаковую дорожку.
—	Лучший вид во всей Европе! — Он вздохнул.	—
Это был Марк Уитни, скаковой тренер, тридцати восьми лет от
роду. Его лицо, изуродованное, как у боксера, несло на себе следы
слишком многих падений на скачках. А за те два года, что он пере¬
стал участвовать в скачках и тратить время попусту, он набрал почти
сорок фунтов весу. Толстый, уродливый человек. У нас была куча
общих воспоминаний, куча тяжелых скачек, где мы оба работали изо
всех сил. Я очень его любил.
—	Как дела? — спросил я.
—	Сносно! Было бы еще лучше, если бы это мое животнре не при¬
шло пятым!
—	У него были хорошие шансы?
—	Ну, он был верняк! Фаворит! И если бы он не споткнулся на эту
чертову ногу... Самый неуклюжий гад по эту сторону преисподней! —
Он поднес к глазам скаковой бинокль и взглянул на табло.
—	Я вижу, старина Чарли опять не годится по весу для этой лоша¬
ди Боба... Этот малый у Плимтри теперь много скачет. Что ты о нем
думаешь?
—	Он слишком рискует. Может сломать себе шею.
—	Только гляньте, кто это говорит! Нет, серьезно,' я думаю его при¬
гласить. А ты что скажешь? — Он опустил бинокль. — Мне. нужен кто-
то для постоянной работы, а все, кого я хотел бы пригласить, уже заняты!
—	Тут уж как повезет. На мой взгляд, он слишком рисуется, но
скачет он хорошо, это видно. Но будет он слушаться? Делать то, что
ты ему скажешь?
Он скорчил рожицу:
—	Ты попал в точку! В этом вся загвоздка! Он всегда все знает луч¬
ше всех!
—	Жаль.
—	Можешь подсказать кого-нибудь другого?
—	М-м... А что ты скажешь насчет этого парня, Коттона? Он, прав¬
да, еще очень молод. Но у него есть хватка... — И мы продолжали эту
приятную болтовню, обсуждая его проблемы. А тем временем народу
вокруг прибавилось и лошади вышли на старт.
Это была трехмильная скачка, и одна из лошадей, на которой я
раньше скакал, была фаворитом. Я наблюдал за тем, как человек, ко¬
торому досталась моя старая работа, отлично провел скачку. Но по¬
59

ловина моего сознания была занята делами, касающимися операций
с землей, предназначенной под строительство жилых домов.
Ипподром в Сандауне кое-как устоял несколько лет назад против
посягательств тех, кто хотел бы покрыть эти акры соблазнительных
зеленых лужаек маленькими коробочками коттеджей.
У Сандауна были сильные покровители. Но скаковые дорожки в
Херст-парке, Манчестере и Бирмингеме уже снесло накатной прилив¬
ной волной кирпича и известкового раствора, да еще силой двухзаряд¬
ных аргументов: во-первых, держатели акций хотят получать значи¬
тельную прибыль, а во-вторых, людям нужны дома.
Чтобы защититься от такой судьбы, ипподром в Челтенхэме трас-
формировался из частной компании, выплачивающей дивиденды, в
холдинговый трест, не приносящий прибыли. Некоторые другие ип¬
подромы последовали этому примеру.
Но не Сибэри. И Сибэри глубоко увяз в очень скверной ситуации.
И не Данстэбл. И теперь вместо ипподрома в Данстэбле был тихий
спальный район для рабочих фирмы Оксколла в Лутоне.
Большинство британских ипподромов являются частными акционер¬
ными компаниями закрытого типа. Для аутсайдера попасть в число дер¬
жателей акций против воли членов компании практически невозможно.
Но четыре ипподрома — Данстэбл, Сибэри, Сандаун и Чипстоу —
это компании открытого типа, и акции этих ипподромов можно купить
на открытых торгах через биржу.
В Сандауне дела велись по всем правилам и совершенно честно.
Планы насчет продажи земли, чтобы превратить ее в пригородный
жилой поселок, местные власти категорически отвергли, и совет
графства их поддержал. Сандаун процветал, давал хорошую прибыль,
выплачивал десять процентов дивидендов и, вероятно, был неуязвим.
Ипподром в Чипстоу окружен таким количеством свободных земель,
что вряд ли мог быть в опасности. А маленький ипподром в Данс¬
тэбле был крошечным оазисом в растущем индустриальном районе.
Сибэри расположен на равнине у южного побережья, со всех сто¬
рон окружен протянувшимися на многие мили теплыми маленькими
домиками, в которых реализовались и мечты и сбережения многих
пенсионеров.
Двенадцать домов на одном акре земли. Пожилые люди любят ма¬
ленькие садики — на широком пространстве ипподрома их могло раз¬
меститься более трех тысяч. А если добавить шесть или семь сотен
фунтов — приблизительная стоимость строительства каждого коттед¬
жа — в целом получался куш примерно В два миллиона...
Фаворит выиграл и был соответственно встречен приветствиями.
Грохоча сапогами, мы спустились по железной лестнице и пошли
с Марком выпить вместе.
— Ты пошлешь кого-нибудь в Сибэри на следующей неделе? —
спросил я.
60

Ближайшие скачки должны были состояться в Сибэри.
—	Возможно. Еще не знаю. Это зависит от того, смогут ли они во¬
обще провести скаковой день. Кроме того, мои лошади должны вы¬
ступать еще и в Лигфилде. Так что, скорее всего, я пошлю их туда.
Там все выглядит получше и владельцам лошадей больше нравится.
Хороший ленч и все такое,.. А в Сибэри теперь все так вылиняло, и
вообще там очень тоскливо. Я с большим трудом уговорил старика
Кармайкла согласиться, чтобы его лошади выступали там — и что из
этого вышло? Выступления отменили, а мы из-за этого пропустили
возможность стартовать в Уорчестере. Конечно, я тут ни при чем, но
я настаивал и уговаривал его, что в Сибэри у его лошадей больше
шансов. В результате я оказался виноват, что его лошади остались
дома переводить корм задарма. Он говорит, что на Сибэри лежит
какое-то заклятье. У меня есть еще пара владельцев, которые не хо¬
тят, чтобы их лошади выступали там. Я объясняю, что там перво¬
классная скаковая дорожка, с точки зрения лошадей, но это ничего
не меняет: ведь они не знают ее так, как мы с тобой.
Мы опорожнили свои стаканы и неторопливо вернулись к весовой.
Его лошадь, с трудом рванувшись, пришла пятой, и я увидел его улы¬
бающееся, как праздничная тыква, лицо в загоне для расседлывания.
После последней скачки я пошел к буфетной комнате распоряди¬
телей. Там сидели некоторые распорядители с женами и друзьями. Но
лорда Хэгборна не было. Мне предложили стул, дружно приветство¬
вали меня и, как в старые времена, завели разговор о скачках. Боль¬
шинство из них в свое время выступали как любители, а один даже
состязался со мной не так уж и давно. Я их всех хорошо зная.
—	Сид, какого вы мнения о барьерах нового типа?
—	По-моему, они ничего. Молодая лошадь лучше их видит.
—	Не знаете ли резвую лошадь, которую я мог бы купить?
—	Не правда ли, Хэйуорд блестяще проскакал эту скачку?
—	Я внимательно смотрел третью, оттуда, снизу от пруда, и, поверь¬
те, этот каштановый стартовал раньше...
—	...И что же, вы считаете, мы должны его отвести, Джордж?
—	...Слышал, что Грин вчера снова поломал ребра...
—	Не люблю эту породу, она не настоящая...
—	Не похоже, что Миффи. действует правильно. Он победит толь¬
ко в гонке ломовиков.
—	Не сможете ли вы выступить с лекцией в нашем пони-клубе,
Сид? Я сообщу обо всем подробно. Какой день вас устроит?
Наконец они покончили со своим чаем, попрощались и отправи¬
лись по домам. Я ждал. И вот он пришел, торопясь, извиняясь, объяс¬
няя, что его задержало.
—	Ну а теперь, — сказал он, вгрызаясь в сандвич, — расскажите
мне, о чем идет речь.
—	О Сибэри.
61

—	A-а, да, Сибэри! Очень тревожно. Очень, очень тревожно!
—	А мистер Крайе приобрел большое количество акций...
—	Минутку, Сид. Это только догадки из-за того, что было в Данс-
тэбле. Мы пытались проследить покупателей акций Сибэри через бир¬
жу, но не нашли никаких определенных связей с Крайе.
—	Агентство Рэднора эти связи обнаружило.
Он уставился на меня.
—	Й есть доказательства?
—	Есть.
—	Какого рода?
—	Фотографии документа, на котором зафиксировано движение
сертификатов акций, — ответил я и подумал: «Господи, хорошо бы
мне ничего не перепутать».
—	О! Пока мы не были уверены, оставалась надежда, что мы оши¬
баемся, — сказал он мрачно. — А где вы взяли эти фотографии?
—	Не имею права раскрывать это, сэр. Но агентство Рэднора будет
готово сделать попытку противостоять захвату Сибэри.
—	За хороший гонорар, полагаю, — с сомнением заметил он.
—	Боюсь, что так, сэр.
—	Я как-то не связывал вас с такого рода вещами, Сид. — Он бес¬
покойно прошелся по комнате и взглянул на часы.
—■ Если бы вы забыли о том-то я был жокеем, и воспринимали
меня как человека, пришедшего от Рэднора, нам было бы легче разго¬
варивать. Скажите мне, сэр, как Национальный комитет по конному
спорту ценит ипподром в Сибэри?
Он удивленно взглянул на меня, но на вопрос ответил, хотя и не
совсем так, как я хотел.
—	Э-э... ну, вы же знаете, что там отличная скаковая дорожка, удоб¬
ная для лошадей, и все такое.
—	Но тем не менее ипподром не дает прибыли в этом году.
—	Там все время происходят какие-то неприятности.
—	Верно. А вам не приходило в голову, что их слишком много, что¬
бы это было совпадением?
—	Что вы хотите этим сказать?
—	А неужели в Национальном комитете никому не приходило в
голову, что эти неприятности могут быть... ну, скажем, подстроены?
—	Но вы же не можете всерьез считать, что Крайе... Я хочу сказать,
что кто-нибудь станет нарочно приводить в негодность ипподром? Для
того, чтобы он стал убытрчным?
—	Именно об этой возможности я и говорю. Именно об этом!
—	Господи! — Он вдруг снова уселся в кресло.
—	Умышленный ущерб. Или саботаж, если это вам больше нра¬
вится. В промышленности таких случаев полно. Агентство Рэдно¬
ра только в прошлом году расследовало случай, когда на маленькой
провинциальной пивоварне вдруг нарушился процесс фермента¬
62

ции. Обвинение было предъявлено, и пивоварня смогла действовать
дальше.
Он покачал головой:
—	Считать, что Крайе может быть замешан в такую историю, про¬
сто смехотворно! Он член одного из моих клубов. Он богатый, уважае¬
мый человек.
—	Знаю. Я с ним знаком.
—	Ну тогда вы должны знать, что это за человек.
—	Да, — ответил я, и подумал: и даже слишком хорошо знаю!
—	Вы не можете всерьез считать... — начал он.
—	Никому не повредит, если мы это выясним, — перебил я. — Вы
сможете познакомиться с цифрами. Сибэри — это хороший приз! Ка¬
питал ипподрома в Сибэри составляет восемьдесят тысяч фунтов в
полностью оплаченных акциях по фунту каждая. Когда эту часть по¬
бережья покупали, она была почти необжита, поэтому эта сумма не
имеет абсолютно никакого отношения к сегодняшней стоимости зем¬
ли. Любая компания, находящаяся в таком положении, прямо про¬
сится, чтобы ес перекупили.
Теоретически покупатель должен иметь пятьдесят один процент ак¬
ций для того, чтобы контролировать ситуацию. Но на практике, как мы
выяснили в случае с Данстэблским ипподромом, сорока вполне хватает.
Вероятно, можно было бы обойтись и куда меньшим числом, но, с точ¬
ки зрения покупателя, чем больше акций он сможет захватить, прежде
чем объявит о своих намерениях, тем больше будет его доход.
Когда хотят перекупить ипподром, главная трудность и, по суще¬
ству, единственная реальная защита в том, что эти акции очень редко
появляются на рынке. Как я понимаю, на бирже обычно невозможно
купить даже несколько акций, поскольку, как правило, владельцы этих
акций относятся к ним любовно и даже гордятся тем, что они у них
есть, и до тех пор, пока по ним выплачиваются хоть какие-то диви¬
денды, пусть совсем маленькие, они их не продают. Но совершенно
ясно, что вовсе не каждый может позволить, себе, чтобы капитал не
приносил дохода. И как только ипподром становится убыточным, воз¬
никает большое искушение перекинуть акции кому-нибудь другому.
Сегодняшняя стоимость акции Сибэри — тридцать шиллингов, что
примерно на четыре шиллинга выше, чем два года назад. Если Крайе
удастся заполучить сорок процентов акций по средней стоимости в трид¬
цать шиллингов, это обойдётся ему лишь в сорок восемь тысяч фунтов.
Владея таким количеством акций, поддержанный другими акцио¬
нерами, соблазненными надеждами на значительное увеличение ка¬
питала, он сможет переиграть при голосовании любую оппозицию и
продать компанию торговцам землей.
Он наверняка обеспечит разрешение на эту продажу, потому что
места эти не слишком красивы и, что очень важно, уже окружены
жилыми домами. Я полагаю, компания, торгующая землей, заплатит
63

за нее примерно миллион; сумма может быть удвоена, если прода¬
вать эти акры земли маленькими участками. Есть, конечно, налог на при¬
быль, но держатели акций Сибэри получат восемьсот процентов на
свои первоначальные вложения, если эта схема сработает. Примерно
четыреста тысяч дохода придется на долю мистера Крайе. Вы инте¬
ресовались, сколько он заработал на операции с Данстэблским иппо¬
дромом?
Он не ответил.' И я продолжал:
—	Сибэри был когда-то оживленным, процветающим ипподромом,
а сейчас ничего этого нет. Очень, подозрительное совпадение, что, как
только появляется крупный покупатель, это место приходит в упадок.
В прошлом году они выплатили только шесть пенсов на акцию, в це¬
лом доход менее одного и трех четвертей процента сегодняшней цены,
а в этом году у них три тысячи семьсот четырнадцать фунтов убытка.
Если в ближайшее время ничего не будет сделано, следующего года
просто не будет.
Он не ответил мне сразу. Сидел, уставившись в пол, держа в руке
недоеденный сандвич.
Наконец он спросил:
—	Кто делал эти расчеты? Рэднор?
—	Нет... Это я их сделал. Очень просто. Вчера пошел в архив Дело¬
вого центра и просмотрел балансовые отчеты ипподрома Сибэри за
последние несколько лет. А утром узнал у биржевого маклера сегод¬
няшнюю цену акции. Вы легко можете это проверить.
—	Я не сомневаюсь в ваших словах. Помнится, ходили слухи, что
вы сделали себе состояние на бирже к моменту, когда вам исполни¬
лось двадцать лет. .
—	Люди имеют привычку преувеличивать, — улыбнулся я. — Мой
старый хозяин, у которого я тогда работал, учил меня, как следует
вкладывать деньги. И мне немножко везло.
Еще одна пауза, пока он раздумывал над своим решением. Я ему
не мешал, но у меня отлегло от сердца, когда он наконец спросил:
—	Рэднор уполномочил вас на эту встречу со мной? Он знает то,
что вы мне рассказали?
—	Да.
—	Ну что ж. — Он напряженно встал и отложил недоеденный санд¬
вич. — Можете сказать Рэднору, что я согласен на проведение рассле¬
дования и, думаю, могу рассчитывать на поддержку своих коллег. Вы,
вероятно, хотите начать сразу же?
Я кивнул.
—	Условия обычные?
—	Я не знаю. Может бьггь, вам лучше связаться по этому поводу с
мистером Рэднором.
Поскольку я не знал, каковы обычные условия, мне не хотелось их
обсуждать.
64

—	Ну хорошо. И Сид... надеюсь, мы можем рассчитывать, что утеч¬
ки информации не будет? Мы не можем себе позволить, чтобы Крайе
подал на нас в суд за клевету и порочащие его действия.
—	Агентство всегда хранит тайну, — ответил я улыбнувшись. Еще
шире я улыбался в душе. Рэднор был прав. Люди платят за сохране¬
ние тайны. Почему бы* и нет?
Глава 6
Когда я появился на следующее утро, в отделе скачек было спокой¬
но. В основном потому, что Чико отправился сопровождать лошадь.
Все остальные головы, включая голову Долли, были склонены над сво¬
ими рабочими столами.
Она подняла глаза и сказала со вздохом:
—	Вы снова опоздали. На часах — без десяти десять. Старик хочет
вас видеть.
Я скорчил ей рожицу и пошел обратно вниз по лестнице. Джоан
указала на часы:
—	Он уже полчаса вас ищет.
Я постучался и вошел. Рэднор сидел, за письменным столом и чи¬
тал газеты с карандашом в руках.
Он взглянул на меня и нахмурился:
—	Почему вы так поздно?
—	Животик болел, — легкомысленно ответил я.
—	Не смешите меня! — резко оборвал он, а потом, сообразив; про¬
тянул: — О-о, вы, наверное, и не собирались меня смешить!
—	Нет. Но мне очень жаль, что я опоздал. — Я нисколько не жалел
об этом, тем более что это было замечено. Раньше мне никто бы и
слова не сказал, даже если бы я за весь день носа не показал.
—	Вы говорили с лордом Хэгборном? — спросил Рэднор. — Он за¬
интересовался?
—	Да. Он согласился на проведение расследования. Я сказал ему,
что насчет оплаты он должен договориться с вами.
—	Понятно. — Он щелкнул выключателем на маленькой коробочке,
стоящей у него на столе. — Джоан, постарайтесь, если удастся, соединить
меня с лордом Хэгборном. Начните с номера его лондонской квартиры.
—	Хорошо, сэр, — прозвучал тоненький голос из динамика.
—	Вот, взгляните на это. — Рэднор достал большую картонную ко¬
робку. В ней толстая пачка блестящих фотографий. Я со вздохом об¬
легчения просмотрел их одну за другой. Все вышли четкими и резкими,
кроме некоторых, которые я .дублировал с разной выдержкой.
Телефон на столе Рэднора звякнул разок. Он взял трубку.
—	Доброе утро, лорд Хэгборн. Это Рэднор. Да, это верно... — Он
жестом предложил мне сесть, и я остался в кабинете, пока он обгова-
Э	Д. Френсис «Вез шансом
65

ривал все условия спокойным, обманчиво небрежным деловитым го¬
лосом. — И конечно, в делах такого рода, лорд Хэгборн, есть кое-что
еще. У нас бывают перегрузки, и нашим оперативникам приходится
чрезмерно рисковать... Да, да, так же, как в деле Кэнела, совершенно
верно. Договорились! Через несколько дней вы получите от нас пред¬
варительный доклад. Хорошо... До свидания.
Он положил трубку, задумчиво потер ноготь большого пальца и в
конце концов произнес:
—	Ну что ж, Сид. Действуйте!
—	Но... — начал было я.
—	Никаких «но». Это дело ваше... Так что давайте действуйте.
Я поднялся с места, держа в руках пакет с фотографиями.
—	А могу я... могу я прибегнуть к помощи отдела «Bona fide» и
все такое?
Он разрешающе помахал рукой:
—	Используйте все возможности и ресурсы агентства, Сид, все, что
вам нужно. Расходы, конечно, держите под контролем. Нам следует
держаться, в рамках. Если понадобятся люди для поручений, органи¬
зуйте это через Долли и начальников других отделов. Идет?
—	А им не покажется это странным? Я хочу сказать... Я тут счита¬
юсь не очень важной персоной...
—	А по чьей вине? Если они откажутся делать что-то, адресуйте их
ко мне. — И он поглядел на меня без всякого выражения.
—	Ладно. — Я двинулся к двери. — А кто получает плату за риск?
Агентство или оперативники?
—.Помнится, вы говорили, что будете работать задаром? — сухо
напомнил он.
Я засмеялся:
—	Точно! А деньги на расходы я получу?
—	Эта ваша машина просто пьет бензин!
—	Всего двадцать галлонов, — запротестовал я.
—	А на все агентство приходится тридцать. Ладно. Это мы оплатим.
И другие расходы тоже. Укажите их в счете.
—	Спасибо.
Он неожиданно улыбнулся той ясной улыбкой, которая появлялась
очень редко и совершенно не соответствовала его армейской внешнос¬
ти, и разразился неожиданной метафорой:
—	Ну вот, Сид, тесьма поднята! Что выйдет из этой скачки, как
всегда, зависит от вашего умения и скорости. Я поставил на вас и под¬
держал репутацией агентства и не могу позволить себе потерять эту
ставку. Помните об этом.
—	Хорошо, — сдержанно ответил я. — Буду помнить.
Пока я полз на два этажа вверх в отдел «Bona fide», держась за свой
дурацкий ноющий живот, думал о том, что пора уже Рэднору устано¬
вить в агентстве лифт. Хорошо еще, что не пришлось лезть на пятый
66

этаж, дышать разреженным воздухом отдела «Пропавшие без вести».
В этом прекрасно спланированном и надежно построенном городском
доме на углу Кромвель-роуд, который Рэднор выбрал для своего агент¬
ства, было больше своеобразия, чем во многих акрах современного
конторского района. Правда, служащим там работалось бы куда легче.
А стоило бы это, несомненно, раз в десять больше.
В подвале, если начинать с самого низа, не считая кухни, распола¬
гался только архив. На первом этаже — кроме самого Рэднора и Джо¬
ан — еше две приемные вместе с комнатами для ожидания. Тут же
отдел разводов. На втором этаже — отдел скачек, расчетный отдел, еще
одна приемная для бесед с клиентами и общий секретариат. Выше —
«Bona fide», а еше выше, на двух невысоких этажах, размещались от¬
делы охраны и «Пропавшие без вести». Только в этом отделе еще ос¬
тавалось какое-то место. «Bona fide», разделенный на части, захватил
часть территории отдела охраны. Бедный отдел охраны был потеснен
до того, что просто стоял на цыпочках.
Джоунс, основной курьер, должен был иметь железные ноги от бес¬
конечного топанья вверх и вниз по лестнице. Лишь благодаря малень¬
кому служебному лифту, который когда-то использовался для того, что¬
бы подавать еду из кухни в детскую, расположенную на самом верху, он
мог поднимать наверх десять подносов вместо того, чтобы таскать их по
лестнице.
В отделе «Вона fide» стоял привычный шум, как бывает, когда
шесть человек одновременно разговаривают по телефону. Начальник
отдела прижал трубку к одному уху, зажав другое пальцем. Крупный
лысый мужчина с очками в виде полумесяцев, сидящими на сере¬
дине крупного носа. Как всегда, он был в рубашке с короткими ру¬
кавами, потертом пуловере и мешковатых фланелевых брюках. Без
галстука.
Казалось, у него неиссякаемый запас старой одежды. Он никогда
не носил ничего нового. У Джоунса даже была на этот счет теория, что
его жена покупает ему одежду на распродажах старого барахла.
Я дождался, пока он закончит разговор с управляющим стеколь¬
ной фабрикой относительно характера кандидата на пост заведующего
производством. Бесценным свойством Джека Копленда была его спо¬
собность быстро и глубоко постигать особенности множества профес¬
сий. Он разговаривал с управляющим стекольной фабрикой так, слов¬
но всю жизнь работал в этой сфере. А через пять минут с тем же
знанием дела будет рассуждать о способностях конторского клерка.
Оценки, которые он давал людям, выходили далеко за пределы основ¬
ного списка качеств: честности, добросовестности, нормальной пси¬
хики и благоразумия, далее чего обычно не шли требования нанима¬
телей. Джек Копленд старался выяснить, как будет действовать его
подопечный в обстановке стресса, чего он не любит делать и о чем
он имеет обыкновение забывать. В результате примечания к его
6?

отчетам обычно были самой ценной их частью. Доверие большого
числа промышленных фирм свидетельствовало о верности его суж¬
дений.
Он обладал большой властью, но, казалось, не сознавал этого и
был поэтому всеми любим. После Рэднора он был самым влиятель¬
ным человеком в агентстве.
—	Джек, — обратился я к нему, когда он положил трубку. — Мо¬
жете ли вы навести для меня справки об одном человеке?
—	А что там, в секции скачек, произошло, приятель? — спросил он,
указав большим пальцем в пол.
—	Этот человек не связан со скачками.
—	Да? А кто он?
—	Ховард Крайе. Не знаю, есть ли у него какая-нибудь профес¬
сия. Он играет на бирже. И еще он бешеный, яростный коллекцио¬
нер. Собирает кварц. — Я сообщил лондонский адрес Крайе.
- Он быстренько это все записал.
—	О’кей, Сид. Я дам задание одному из своих ребят и сообщу вам
результаты. Это срочно?
—	Довольно срочно.
—	Ладно. — Он вырвал страничку с записью из блокнота. — Джордж,
вы все еще пишете этот отчет для торговца шерстью для вязания? Когда
закончите, вот вам следующее задание.
—	Джордж, — бросил ему я, — будьте осторожны!
Оба они, замолчав, уставились на меня.
—	Неразорвавшаяся бомба, — сказал я. — Постарайтесь, чтобы она
не взорвалась!
Джордж весело заметил:
—	Приятная перемена после торговца шерстью. Не тревожься, Сид.
Я буду предельно осторожен.
Джек Копленд вгляделся в меня сквозь свои полумесяцы:
—	Надеюсь, Сид, вы уладили это со стариком?
—	Да, — кивнул я. — Речь идет о возможном мошенничестве. Он
сказал, чтобы вы проверили у него, если захотите.
Он слегка'усмехнулся:
—	Как я догадываюсь, в этом нет надобности. Это все?
—	Пока все.
—	А чье шоу? Ваше? Или это идет от Долли и прочих?
—	Думаю... мое!
—	Так, так! — многозначительно заметил он. — Если я правильно
понял, подул ветер перемен?
Я засмеялся.
—	Кто знает!
Внизу, в отделе скачек, я застал Долли, наблюдавшую за переста¬
новкой мебели. Я спросил, что происходит, и она наградила меня
ослепительной улыбкой:
68

—	Похоже, вы утверждаетесь туг, а вовсе не вылетаете вон. Босс
только что звонил и сказал, что у вас должно быть место для работы.
Я послала Джоунса наверх, чтобы он стащил стол в «Пропавших без
вести». Пока сойдет, верно? У нас нет ни одного свободного стола.
Грохот и стук снаружи возвестили о появлении Джоунса в комплек¬
те с высоким сооружением из клееной фанеры лимонного цвета.
—	Как эти ребята находят пропавших людей, не понимаю! Держу
пари, они и не заметят пропажи этой рухляди! — Он снова исчез и
немедленйо вернулся со стулом.
—	Подумать только, что я для вас делаю! — заявил он, поставив стул
передо мной. — Эта тусклая птичка из машбюро сидит теперь на та¬
буретке. Я ее уговорил.
—	В чем нуждается эта контора, так это в дополнительном обору¬
довании, — пробормотал я.
—	Не смешите меня, — возразила Долли. — Каждый раз, когда ста¬
рик покупает новый стол, он берет на работу двух помощников. Когда
лет пятнадцать назад я впервые пришла сюда, у нас на каждого было
по комнате. Хотите — верьте, хотите — нет!
Перестановка мебели закончилась тем, что мой стол уместился в
углу, рядом со столом Долли. Я уселся и разложил фотографии, что¬
бы рассортировать их. Люди, которые проявляли и печатали их, де¬
лали в агентстве всю необходимую техническую работу и, как всегда,
отлично справились со своей задачей. Меня даже поразило, как они
умудрились из крошечных негативов сделать отпечатки семь на де¬
вять дюймов и получить ясные, вполне читаемые снимки.
Я убрал все нерезкие отпечатки, дубликаты, снятые с неправильной
выдержкой, порвал и выбросил их в корзинку для ненужных бумаг,
стоявшую у стола Долли. Осталась пятьдесят одна фото1рафия содер¬
жимого чемоданчика Крайе. Совершенно невинные на вид, но, как
выяснилось, заключавшие в себе динамит.
Когда я их рассортировал, две самые большие стопки составили до¬
кументы о движении акций Сибэри и письма от биржевого маклера
Крайе. Лист бумаги, озаглавленный буквами «И. С.», содержал итоги
движения акций, так что я положил его в ту же стопку. Остались: фо¬
тографии банкнотов, деловых операций с акциями, не имеющими ни¬
чего общего с Сибэри, и два листа с цифрами, которые лежали под
всеми бумагами на дне дипломата.
Я прочитал все письма от биржевого маклера, человека по имени
Эллис Болт, который работал в фирме «Чаринг, Стрит и Кинг». Болт
и Крайе были в дружеских отношениях. В письмах попадались ссыл¬
ки на различные мероприятия, где они встречались. Но большей
частью машинописные страницы касались перспектив и ценности
различных акций (включая Сибэри), покупок, совершенных или
предполагаемых, и ссылок на налоги, гербовые сборы и комисси¬
онные...
v
69

Два письма были написаны рукой Болта. В первом, отправленной
десять дней назад, говорилось кратко:
«Дорогой X.! Буду с интересом ожидать новостей в пятницу. Э.*
Во втором, которое Крайе получил, вероятно, утром, перед тем, как
ехать в Эйнсфорд, говорилось:
«Дррогой X! Я передал окончательный вариант в типографию.
К концу Следующей недели, самое позднее — в следующий вторник,
листовки будут готовы. За три или два дня до скачек в любом случае.
Я думаю, они сработают. Тем более что будет много зол нений, если
случится еще какая-нибудь неприятность. Ну да вы, конечно, об этом
позаботитесь. Э.»
—	Долли, — спросил я, — могу я воспользоваться вашим телефоном?
—	Прошу!
Я позвонил наверх в «Bona fide».
—	Джек? Могу я попросить вас разузнать заодно еще об одном че¬
ловеке? Это биржевой маклер, Эллис Болт, работает для фирмы «Ча-
ринг, Стрит и Кинг». — Я дал ему адрес. — Это приятель Крайе. Бо¬
юсь, требуется такая же осторожность.
—	Понятно. Я дам вам знать.
Я сидел, уставясь на эти два совсем безобидных на вид письма.
«Буду с интересом ожидать новостей в пятницу». Это могло относить¬
ся к чему угодно. Могло также означать определенную новость.
В пятницу по радио я услышал, что скачки в Сибэри отменяются
из-за того, что цистерна с химикалиями перевернулась и скаковая до¬
рожка повреждена.
Второе письмо тоже было с фокусом. Оно вполне могло относить¬
ся к собранию акционеров, на котором следовало любой ценой из¬
бежать неприятностей. Или могло относиться ко дню скачек в
Сибэри, где новая неприятность опять вызовет массовую продажу
акций.
Так фокусник делает свой фокус: с одной стороны вы видите нор¬
мальный предмет, а с другой — подделку.
Если это подделка, мистер Эллис Болт по уши завяз в преступной
деятельности. Если же подозрительность подталкивает меня к поспеш¬
ным выводам, я совершаю ужасную несправедливость по отношению
к уважаемому биржевому маклеру из старой, солидной компании.
Я снял трубку и попросил соединить меня с Городом.
—	«Чаринг, Стрит и Кинг» слушает, доброе утро! — ответил спокой¬
ный женский голос.
-О-о, доброе утро. Я хотел бы условиться о встрече с мистером Бол¬
том и обсудить с ним вопрос о денежных вложениях. Это возможно?
70

•	— Конечно да. С вами говорит секретарь мистера Болта. Могу я
узнать ваше имя?
—	Хэйли. Джон Хэйли.
—	Вы хотите стать нашим новым клиентом, мистер Хэйли?
—	Да, это так.
—	Понятно. Ну что же, мистер Болт будет в конторе завтра во второй
половине дня. Я могу записать вас на пятнадцать тридцать. Подходит?
—	Благодарю вас. Это удобно. Я приду.
Я, положил трубку и испытующе взглянул на Долли:
—	Вы не против, если я уйду и не вернусь сегодня?
Она улыбнулась:
—	Сид, дорогой, вы очень милы, но вам вовсе незачем спрашивать
моего разрешения. Босс ясно сказал — вы теперь работаете самостоя¬
тельно. И, кроме шефа, больше ни перед кем вам отчитываться не нуж¬
но. Могу вас уверить, я не помню, чтобы раньше он давал кому-нибудь
такую свободу действий. Но это так. Поэтому, Сид, дорогой, вы можете
делать все, что вам вздумается. Я вам больше не начальство!
—	Вы не против? — спросил я.
—	Нет! — задумчиво ответила она. — Если подумать, то ничуть! У
меня ощущение, что старик всегда хотел, чтобы вы стали его партне¬
ром в агентстве.
—	Долли, — потрясенно воскликнул я, — не смешите меня!
—	Он не становится моложе, — объяснила она.
Я рассмеялся:
—	И он подобрал поломавшего себе кости жокея, чтобы тот помо¬
гал ему!
—	Он нашел человека, у которого хватит капитала, чтобы стать
партнером, человека, который был на вершине своей профессии и у
которого достаточно времени — пусть на это уйдут годы, — чтобы до¬
браться до вершин в другой профессии.
—	Вы бредите, дорогая Долли. Он чуть не вышиб меня прочь вчера
утром.
—	Но вы же остались, верно? И даже прочнее, чем раньше. А Джо¬
ан говорит, что вчера'он весь день был в отличнейшем настроении
после разговора с вами.
Я, смеясь, покачал головой.
—	Вы слишком романтичны. Жокеи превращаются в сыщиков не
чаще, чем в...
—	Ну, «чем в...*? — перебила она.
—	В аукционистов или... в бухгалтеров...
Она покачала головой:
—	Вы уже давно стали сыщиком, и не имеет значения, сознаете это
сами или нет. Не забудьте, все эти два года я наблюдаю за вами. Вы
выглядите так, будто ничего не делаете, но впитываете все, чему вас
учат сыщики-профессионалы, как голодная губка. И еще скажу вам,
71 •

дорогой Сид, что если вы не будете начеку, то непременно окажетесь
частью этого дела. 7
Я о я не поверил ей и не обратил внимания на ее слова.
Улыбнулся и предложил:
—	Собираюсь поехать взглянуть на ипподром в Сибэри сегодня
днем. Хотите составить мне компанию?
—	Вы шутите? — вздохнула она. Поднос с только что принесенны¬
ми письмами и деловыми бумагами был завален кипой дюймов в шесть
толщиной. — Но я с удовольствием проехалась бы в этой вашей бы¬
строй, как ракета, машине и подышала бы морским воздухом.
Я сложил фотографии и сунул их снова в коробку вместе с нега¬
тивами. В письменном столе был ящик. Я вытащил его, чтобы убрать
коробку. Но оказалось, что ящик вовсе не был пуст. Внутри лежал
пакет сандвичей, сигареты и полфляжки виски.
Я рассмеялся:
—	Кто-то из «Пропавших без вести» вскоре явится разыскивать
свой пропавший без вести ленч.
Инподром в Сибэри расположен примерно в полумиле от морско¬
го побережья, чуть в стороне от основного шоссе, ведущего к морю.
Если стоишь на самом верху трибун, можно видеть серебряную
ширь пролива Ла-Манш. Со всех сторон ипподром окружали малень¬
кие коттеджи, неудержимо стремившиеся к побережью.
В каждом таком коттедже жил или бывший учитель, или отстав¬
ной чиновник, или бывший священник, или их вдовы. Они извлек¬
ли свои корни из тех мест, где было слишком холодно или слишком
пыльно и шумно для их возраста, и прибыли сюда, чтобы дышать
теплым, южным, пропитанным морской солью воздухом. Их мечта
сбылась. Они совершили то, чего всегда желали. Вышли на пенсию
и купили домик у моря.
Я въехал в открытые ворота ипподрома и остановился около весо¬
вой. Вылез из 'машины, потянулся и подошел, чтобы постучать в две¬
ри контрры управляющего. Ответа не было. Я тронул ручку. Заперто.
То же и в весовой.
Сунув руки в карманы, обошел трибуны, чтобы взглянуть на ска¬
ковую дорожку.
Ипподром Сибэри числился по третьей категории — ниже, чем
Донкастер, но выше, чем Виндзор, особенно, когда дело доходило до
получения помощи.
Трибуны тут были хуже, чем на ипподромах третьей категории: де¬
ревянные ступени с рифлеными жестяными навесами над большей
частью скамеек и сквозными ветрами, прилетавшими со всех частей
света.
Но мчаться по скаковой дорожке Сибэри было истинным удоволь¬
ствием, и я всегда жалел, что остальные удобства ипподрома не соот¬
ветствуют ей.
72

Около трибун тоже никого не было. Но у дальнего поворота скако¬
вого круга я заметил несколько человек и трактор. Пошел к ним по
траве вдоль ограды.
Идти было приятно. Перед ноябрьскими скачками земля была мяг¬
кой и пружинила под ногами. Она как бы искушала тренеров послать
лошадей на круг, пробежаться стайкой.
В нормальных обстоятельствах, конечно.
При том, как дело обстояло сейчас, не только Марк Уитни поста¬
рается отправить своих лошадей куда-нибудь в другое место. Скаковой
круг, который не привлекает скакунов, не привлечет и зрителей смот¬
реть на них. Входные сборы здесь последнее время падали, а затраты
все росли — отсюда и убытки.
Раздумывая над печальной йсторией, которую я прочел в листах
баланса ипподрома, я дошел до людей, работающих на скаковой до¬
рожке. Они лопатами снимали толстый слой дерна и грузили его на
прицеп к трактору. В воздухе висел неприятный запах.
Неровное пятно, ярдов примерно в тридцать шириной, захваты¬
вало почти всю скаковую дорожку, поверхность которой выглядела
выжженной и мертвой. Снято было меньше половины поврежденной
поверхности, под ней виднелась сероватая грязь, которую еще пред¬
стояло выгребать? Мне показалось, что рабочих явно недостаточно,
чтобы дорожка была восстановлена и готова к скачкам, которые
планировались всего через восемь дней.
—	Здравствуйте! — сказал я им всем. — Что за жуткое зрелище!
Один из мужчин воткнул лопату в землю и подошел, вытирая ла¬
донь о брюки.
—	Вам что-нибудь нужно? — спросил он не слишком вежливо.
—	Я хотел бы видеть управляющего, капитана Оксона.
Его поведение несколько изменилось и стало относительно кор¬
ректным.
—	Его сегодня здесь нет, сэр. О, а вы не Сид Хэйли?
—	Верно. Это я.
Он улыбнулся, и его поведение снова изменилось, на этот раз ста¬
ло дружелюбным и почти братским:
—	Я тут прораб. Тед Уилкинс. — Я пожал его протянутую руку. —
Капитан Оксон уехал в Лондон. Сказал, что до завтра его не будет.
—	Неважно. Просто я был в этих краях и подумал, что надо заехать
и взглянуть на бедный старый ипподром.
Он обернулся вместе со мной, чтобы обозреть все это разорение.
—	Стыдоба, правда?
—	А что случилось?
—	Цистерна перевернулась на дороге, вон там. — Он указал место,
и мы двинулись к нему, обходя поврежденный кусок.
Узкая второстепенная дорога пересекала скаковой круг в самом
дальнем его конце. Во время скачек твердую поверхность дороги обыч¬
73

но покрывали корьем, торфом или толстыми зелеными циновками,
по которым лошади скакали без всяких неприятностей. Так поступа¬
ли, хотя это, конечно, не дело, почти на всех ипподромах страны.
Больше всего на знаменитой Мелтинг-роуд в Эйнтри и еще в Лэдлоу,
где скаковой круг пересекало пять дорог,
—	Вот тут, — сказал Тед Уилкинс. — Самое худшее место, где это
могло случиться. Как раз в центре дорожки. Эта гадость просто вылилась
из цистерны. Она здесь перевернулась, а крышка при аварии открылась.
—	А как это случилось? — спросил я. — Сама авария?
—	Никто точно не знает.
—	А водитель? Он не погиб?
—	Нет, он даже не очень пострадал. Просто его немного тряхну¬
ло. Но он ничего не мог вспомнить. Какие-то люди ехали на машине
в темноте и чуть не врезались в цистерну. Когда его нашли, водитель
сидел на обочине, держался за голову и сТонал. Говорят, сотрясение
мозга. Считают, что он ударился головой, когда цистерна переверну¬
лась. Меня только поражает, как он мог так легко отделаться, когда
машина вся была разбита и кругом валялось стекло.
—	А часто тут ездят цистерны? Еще счастье, что этого раньше не
случалось, если они тут все время ездят!
—	Раньше они тут и не ездили, — он прскреб голову. — Но послед¬
ний год-два ездят регулярно. На лондонском шоссе очень большое дви¬
жение.
—	Ага, значит, эта цистерна какой-нибудь местной фирмы?
—	Чуть дальше на побережье есть фирма «Интерсаут кемикалз*.
Цистерна принадлежит им.
—	Как скоро, по-вашему, можно будет тут снова проводить скач¬
ки? — спросил я, оборачиваясь, чтобы взглянуть на скаковую дорож¬
ку. г- Успеете к следующей неделе?
Он нахмурился.
—	Строго между .нами, не думаю, что на это есть хоть малейшая
надежда. Нам нужна парочка бульдозеров, а не шесть человек с лопа¬
тами. Я говорил капитану. '
Мне тоже так казалось.
Он вздохнул.
—	А капитан ответил только, что мы не можем себе этого позво¬
лить, и посоветовал заткнуться и работать. Вот мы этим и занимаем¬
ся. При такой скорости мы едва сумеем снять отравленную землю к
следующей среде.
—	Тогда не останется времени, чтобы уплотнить новое покрытие, —
заметил я.
—	Чудом будет, если нам удастся его уложить, не говоря уж о том,
чтобы уплотнить, — угрюмо согласился он.
Я наклонился и провел рукой по коричневого цвета траве. Она была
вялой и на ощупь казалась покрытой елизью.
74

Я скривился, и прораб засмеялся.
—	Ужасно, правда? Она еще и воняет.
Я поднес пальцы к носу и тут же пожалел об этом.
—	Трава с самого начала была такая скользкая?
—	Да, да, с самого начала. Безнадежно!
—	Ну что ж, не буду больше отнимать ваше время, — улыбаясь
сказал я.
—	Я передам капитану Оксону, что вы приезжали. Жаль, вы его не
застали.
—	Не беспокойте его. У него и так, вероятно, много волнений сейчас.
—	Одна проклятая неприятность за другой, — кивнул он. — Ну,
тогда пока. — Он вернулся к своей лопате и к своей неприятной рабо¬
те, а я прошел четверть мили обратно к пустынным трибунам.
Постояв около весовой, я колебался, не открыть ли замок и не войти
ли внутрь, но понял, что меня к этому побуждает в основном носталь¬
гия, а не убеждение, что это поможет в расследовании. Всегда будет ис¬
кушение воспользоваться своим профессиональным умением ради соб¬
ственного удовольствия. Подобно тому, как врачи начинают нюхать
эфир. Я заставил себя удовлетвориться заглядыванием в окна.
Пустая весовая выглядела так же, как всегда, — обширное nyejoe
пространство дощатых полов, лишь в одном углу стояли жесткие сту¬
лья и стол. А слева — сама машина для взвешивания.
Весовые машины на ипподромах не везде одной конструкции. Уже
не осталось весов старого типа, где жокей становился на платформу и
его вес добавляли к показаниям качающейся стрелки. Это слишком
медленный процесс. Теперь весовая машина состоит или из сиденья,
подвешенного кверху, где ты чувствуешь себя похожим на кулек с са¬
харом, или из кресла, укрепленного на пружинной плите. В обоих слу¬
чаях вес тут же фиксировался указателем на огромном циферблате. По
существу, обычные кухонные весы, только сильно увеличенные.
Весы в Сибэри были именно этого типа — кресло на пружинной
плите. Я всегда считал, что они самые простые и удобные. Я припо¬
мнил несколько случаев, когда приходилось сидеть именно на этих
весах. Удачные и неудачные, они всегда были связаны со скачками.
Пожав плечами, я отвернулся. Мне не придется, подумал я, снова
сидеть на этих весах. И никакие предчувствия меня в тот момент не
посетили.
Влез в машину и доехал до ближайшего городка, выяснил, где на¬
ходится компания «Интерсаут кемикалз», и час спустя разговаривал
с управляющим. Я объяснил, что проезжал мимо и от имени Нацио¬
нального комитета по конному спорту решил узнать, полностью ли
поправился водитель цистерны и не вспомнил ли он чего-нибудь еще
относительно происшествия.
Управляющий — тучный человек лет пятидесяти — был вполне
любезен, но ничем помочь не смог.
75

—	Смит от нас ушел, — кратко сообщил он. — Мы дали ему не¬
сколько свободных дней, чтобы он мог прийти в себя после несчаст¬
ного случая, а он вчера пришел и заявил, что его жена больше не хочет,
чтобы он возил химикалии, и они уезжают. — В его голосе слышалось
огорчение.
—	Долго он у вас работал? — сочувственно спросил я.
—	Около года.
—	Хороший водитель, надеюсь?
—	Средней квалификации для такой задачи. Понимаете, они долж¬
ны быть хорошими водителями, других мы не берем. Смит водил ма¬
шину хорошо, но, конечно, без особого блеска.
—	И вы до сих пор не знаете, что там случилось?
—	Нет, — вздохнул он. — Не так-то просто перевернуть нашу цис¬
терну. А на дороге, ничего нельзя было разглядеть. Ее залило маслом,
бензином и химикалиями. Если вначале там и были какие-то следы, я
хочу сказать, следы заноса или торможения, после того как цистерну
поднимали краном и дорогу расчистили — ничего там не осталось.
—	А ваши цистерны часто ездят по той дороге?
—	Некоторое время ездили, но после катастрофы больше ею не
пользуются. Между прочим, именно Смит нашел ту дорогу. Когда
едешь через скаковой круг, можно миновать несколько узких мест на
перекрестках шоссе. Некоторые водители, насколько мне известно,
сочли это отличной идеей.
—	Так что, они ездили через Сибэри регулярно?
—	Довольно часто. Удобно — напрямик от Саутгемптона к нефте¬
очистительному заводу в Фоули.
—	Да? А что именно было в той цистерне, которую вел Смит?
—	Серная кислота. Ее применяют для очистки бензина среди про¬
чих компонентов.
Серная кислота. Густая, маслянистая, разрушающая и как бы обуг¬
ливающая. Ничего более смертельно разрушительного не могло вы¬
литься на дерн в Сибэри. Были бы это какие-то химикалии послабее,
г качки могли быть возможны, если сожженную траву засыпать песком
кли корьем. Но кто рискнет пустить лошадь по земле, пропитанной
серной кислотой!
Я попросил:
—	Не могли бы вы дать мне адрес Смита? Я заеду к нему на слу¬
чай, вдруг он что-нибудь вспомнил.
—	Конечно. — Он порылся в папке и нашел его. — Скажите ему,
что если он хочет, может получить свою работу снова. Мы увольняем
одного водителя.
Я пообещал, поблагодарил и поехал по адресу Смита. Две комнат¬
ки на втором этаже в пригородном доме. Но Смит и его жена больше
там не жили. Сложили чемоданы и уехали, как сообщила мне моло¬
денькая женщина с волосами, накрученными на бигуди. Нет, они не
76

оставили своего нового адреса, но на моем месте она не стала бы
беспокоиться о его здоровье, потому что весь день после аварии он
хохотал, пил и с утра до вечера крутил пластинки. Так что его сотря¬
сение мозга прошло очень быстро. Когда она пожаловалась на шум,
он сказал, что это реакция на то, что он чудом избежал смерти.
К этому времени стемнело, и я медленно поехал в Лондон, двига¬
ясь навстречу потоку машин, ослепляющих меня фарами. Назад, к
себе в квартиру в большом современном доме недалеко от агентства,
вниз по спуску в подземный гараж, а потом вверх, в лифте на пятый
этаж, домой.
Две комнаты, выходящие на юг, и гостиная, а за нею еще кухня
и ванная, с окнами во внутренний колодец двора. Приятное солнеч¬
ное место, обставленное светлой мебелью и выдержанное в прохлад¬
ных красках. Центральное отопление. Уборка входит в квартирную
плату.
Постоянный набор необходимых продуктов из ближайшего магази¬
на появляется каждую неделю прямо в кухне через люк, а мусор исче¬
зает в мусоропроводе. Вот такая жизнь. Ни волнений, ни беспорядка,
ни связей. И проклятое одиночество, без Дженни.
И не потому, что она бывала в этой квартире. Она никогда здесь
не была. Но дом в беркширской деревне, где мы в основном жили,
стал слишком памятным полем битвы. Когда она ушла, я с облегче¬
нием его продал.
Переехал в эту квартиру вскоре после того, как стал работать-в
агентстве, из-за того, что она расположена поблизости.
Конечно, квартира стоила дорого, но других расходов у меня не было.
Я смешал бренди с водой, добавил льда, уселся в кресло, поднял
ноги вверх и все думал и думал о Сибэри, капитане Оксоне, Теде Уил¬
кинсе, «Интерсаут кемикалз» и водителе по имени Смит.
После этого я задумался о Крайе. Ничего приятного в мыслях о
нем. Совсем ничего. Под обманчиво изысканной внешностью скры¬
вается безжалостная алчность, поглощающая его страсть к кристал¬
лам — эта та же страсть к земле. Его преувеличенное стремление к
чистоте своего тела должно компенсировать мрак в сознании. Извра¬
щенные сексуальные пристрастия и ненормальная способность раз¬
глядывать изувеченную руку, а потом спокойно ударить по ней!
Нет, мне нисколько не нравился Ховард Крайе, ну ни капельки.
Глава 7
—	Чико, — спросил я, — как перевернуть грузовик в точно опреде¬
ленном месте?
—	Что? Ну это просто! Нужен лишь мощный подъемный механизм.
Например, гидравлический домкрат. Или кран. Что-нибудь в этом роде.
77

—	И сколько времени это займет?
—	Если и кран и грузовик наготове?
-Да.
—	Минуту или две. Какого рода хрузовик?
—	Цистерна.
—	С бензином?
—	Немного меньше бензиновой. Скорее такая, в каких перевозят
молоко.
—	Так же просто, как поцеловать свою руку. Понимаешь, у этих
цистерн центр тяжести смещен вниз. Нужно только сильно ее припод¬
нять. Но все равно, проще простого!
Я обернулся к Долли:
—	Чико занят сегодня? Могли бы вы одолжить его мне?
Долли наклонилась вперед и стала просматривать свое дневное
расписание, покусывая кончик карандаша. Открытая блузка делала
свое дело.
—	В Кемптон я могу послать кого-нибудь другого... — Она пере¬
хватила мой взгляд, засмеялась и отодвинулась назад на полдюйма. —
Да, пожалуй, вы можете его занять, — и она одарила Чико любящим
взглядом.
—	Чико! Поезжай в Сибэри и погляди, сможешь ли обнаружить
следы тяжелого подъемного механизма, замеченного вблизи от иппо¬
дрома в прошлую пятницу... В этих маленьких домиках полно людей,
которым нечего делать, кроме как наблюдать, что происходит в их
ближайшем окружении. Можешь проверить, не нанимали ли такой
механизм в ближайшей округе, но я полагаю, что на это нет надеж¬
ды. Дорога, как я думаю, должна была быть перекрыта ненадолго,
пока не подойдет цистерна. Гляди, может тебе удастся найти кого-
нибудь, кто заметил хоть что-нибудь в этом роде... например, уста¬
новленные на дороге знаки объезда.
А после этрго зайди в магистрат, поройся в старых картах, вдруг
тебе удастся найти среди них схему дренажа. — Я дал ему грубую схе¬
му расположения той канавы, из-за которой получилась такая крова¬
вая мясорубка во время скачек с барьерами, чтобы он знал, что ему
следует искать на картах. — И пожалуйста, никому ни слова.
—	Не учи ученого! — усмехнулся он.
—	Зверь, которого мы выслеживаем, кусается!
—	Не хочешь, чтобы он знал, что мы крадемся по следу?
—	Точно!
—	Маленький Чико позаботится о себе, — серьезно пообещал ой.
После его ухода я позвонил лорду Хэгборну и детально описал ему
состояние скаковой дорожки в Сибэри.
—	Больше всего им сейчас нужны несколько землеройных машин.
И срочно! Но очевидно, в загашниках нет денег, чтобы за них запла¬
тить. Может быть, совет директоров..*
7%

—	Совет директоров не фея-крестная, — перебил он. — Но я по¬
думаю, что можно сделать. Меньше половины расчищено, вы гово¬
рите? М-м-м. Но я покял так, что капитан Оксон уверил Комитет по
конному спорту, что ипподром будет в порядке к следующему скако¬
вому дню. Он что, изменил свое мнение?
—	Я его не видел, сэр. Его не было на месте.
—	О! — Голос лорда Хэгборна стал чуточку холоднее. — Так это не
он просил вас, чтобы я помог?
—	Нет.
—	Тогда я не могу вмешиваться. Поскольку он управляющий ип¬
подромом, он и должен решать, что следует делать. И я думаю, так и
должно быть. М-м, да. Если ему нужен совет, он, конечно, может по¬
советоваться с председателем правления.
—	Председатель правления, мистер Фотертон, живет в Бристоле.
Он возглавляет и правление тамошнего ипподрома тоже. И он будет
очень занят. Ведь и завтра и в понедельник в Бристоле дни скачек.
—	Э-э, да, вы правы...
—	Могли бы вы позвонить капитану Оксону неофициально и спро¬
сить, как там подвигается работа? — предложил я.
—	Не знаю...
—	Ну, сэр, можете мне поверить, что, если там и дальше будут так
же волынить, никаких скачек в конце следующей недели в Сибэри не
будет. Нс думаю, что капитан Оксон отдает себе отчет, как медленно
идет работа.
—	Он должен, — запротестовал лорд Хэгборн. — Он уверял...
—	Еще одна отмена скачек в последний момент просто убьет Си¬
бэри, — произнес я с некоторым нажимом.
Последовала минутная пауза. Потом он нехотя произнес:
—	Да, полагаю, это может случиться. Ну хорошо! Я спрошу капи¬
тана Оксона и мистера Фотертона, удовлетворены ли они тем, как там
идут дела.
К более прямым действиям мне не удалось побудить его. А этого
было, конечно, совершенно недостаточно.
Еще один протокол об отмене скачек будет смертным приговорок
Сибэри, подумал я.
Монополизировав телефон Долли, я позвонил в полицию Эппинга
и поговорил со старшим инспектором Корнишем.
—	Есть ли какие-нибудь новости относительно Эндрюса? — спросил я.
—	Полагаю, у вас вполне объяснимый личный интерес. — До меня
ясно донесся сдержанный смешок. — Мы выяснили, что у него есть
сестра. Мы пригласили ее вчера на официальное дознание, чтобы она
опознала тело, поскольку она родственница. Но она ничего, по-мое¬
му, оказать не смогла. Взглянула разок на его'останки, и тут же хлоп¬
нулась на пол без сознания.
—	Бедняжка, вряд ли ее можно в чем-то винйть.
79

—	Конечно. Но она и не смотрела достаточно долго, чтобы опоз¬
нать. Но так как у нас было ваше уверенное заявление, мы не стали
заставлять ее смотреть еще раз.
—	Как он умер? Вы выяснили?
—	Выяснили, конечно. Ему выстрелили в спину. Пуля ударилась о
ребро и рикошетом попала в грудину. Мы попросили экспертов срав¬
нить эту пулю с той, которую вынули из стены в вашем офисе. Ваша
пуля чуть сплюснулась от удара о твердый пластик, но все равно, нет
сомнений, что они одинаковы. Он был убит из того же пистолета, из
которого стрелял в вас.
—	А пистолет был там, под ним?
—	Нет. И никаких следов от него. Вердикт такой: «Убит неизвест¬
ными лицами». И между нами говоря, так это пока и останется. У нас
нет ни одной ниточки, о которой стоило бы говорить.
—	А что у вас есть? — спросил я.
В его ответе чувствовалась усмешка.
—■ Лишь то, что рассказала его сестра. Она ухаживает за больным в
Айслингтоне. И вечер того дня, когда Эндрюс влез в вашу контору, он
провел у нее. Он показывал ей пистолет. Видимо, он был чуток просто¬
ват. Говорил ей, что «большой парень» одолжил ему оружие, чтобы он по¬
шел и кое-что взял. И ему велено было пристрелить любого, кого встре¬
тит. Она ему не поверила. Она сказала, что он вечно все выдумывал, всю
жизнь напускал на себя важность. Поэтому она не стала ни о чем его
расспрашивать: ни насчет «большого парня», ни про то, куда он идет.
—	Как-то несерьезно. Особенно когда он размахивал заряженным
пистолетом у нее перед носом!
—	Судя по тому, что говорят соседи, ее больше интересовали ме¬
няющиеся каждый день приятели, а не дела брата.
-- Приятные люди эти соседи!
—. Да уж! Но мы проверили всех, кто видел Эндрюса в ту неделю, ког¬
да он вас прострелил. Никто и слова не сказал ни о пистолете, ни о «боль¬
шом парне», ни о поручении, которое у него было на Кромвель-роуд.
—	А после этого он не был у сестры?
—	Нет. Она предупредила его, что у нее будет гость.
—	В час ночи? Соседи, вероятно, правы! А на ипподромах вы справ¬
лялись? Эндрюса там хорошо знают как мальчика на побегушках, со¬
гласного на любые темные делишки.
—	Да, конечно, мы пытались узнать и на ипподромах. Никаких
результатов. Все удивляются, что убили такого безобидного малого.
—	Безобидного!
Он засмеялся:
—	Если бы вы не считали его безобидным, вы держались бы в сто¬
ронке!
—	Вы совершенно правы, — с чувством ответил я. — А теперь мне
чудится негодяй в каждом уважаемом господине. Очень неприятно.
80

—	Большинство из них и в самом деле негодяи — в том или ином
смысле, — весело откликнулся он. — Загружают нас работой! Да, кста¬
ти, а что вы думаете о шансах Спаркла в Хеннеси в этом году?
Когда я, наконец, положил трубку, Долли схватила ее, саркасти¬
чески справившись: «Ты не против?» — и попросила телефонистку на
коммутаторе соединить ее подряд с тремя номерами «без перерыва
ради Хэйли».
Я усмехнулся, вынул пакет с фотографиями из ящика фанерного
стола и принялся снова их рассматривать. Ничего нового они мне не
сообщили. Письма Эллиса Болта к Крайе. Негодяй в каждом респек¬
табельном господине!
Надо играть эту игру тайком, подумал я, держа карты закрытыми у.
груди, чтобы никто не догадался ни о чем, даже заглядывая через пле¬
чо. Я и сам удивился, почему меня так подавляли смутные предчувст¬
вия, и раздраженно решил, что пуля в животе сделала меня нервным.
Когда Долли закончила свои переговоры, я взял из ее рук трубку и
позвонил своему банковскому менеджеру.
—	Мистер Харпер? Это Сид Хэйли... Да, спасибо, неплохо. А вы?
Хорошо. Я хотел бы узнать, сколько там у меня на обоих счетах, на
депозитном и текущем?
—	Они оба в прекрасном состоянии, — ответил он своим скрипу¬
чим басом. — Вам недавно поступили кое-какие дивиденды. Держите
трубку, и я сообщу вам точные цифры. — Он поговорил с кем-то и тут
же вернулся к разговору со мной: — Кое-что из этого надо бы во что-
нибудь вложить.
—	Я имею в виду кое-какие вложения, — согласился я. — И мы с
вами должны это обсудить. Я хочу купить кое-какие акции, но на этот
раз не через банк, а у биржевого маклера. Э-э... только не подумайте,
что я чем-то недоволен. Да это и невозможно при том, что вы так хо¬
рошо ведете мои дела, но... это имеет некоторое отношение к моей
работе в агентстве...
—	Ничего больше не говорите. Скажите только, что вы хотите?
—	Я сообщу ему ваше имя в качестве поручителя. И я был бы обя¬
зан, если в разговоре вы коснетесь только финансовых дел. И по воз¬
можности не скажете ему ни чем я занимался раньше, ни что делаю
сейчас. Это очень важно.
—	Не скажу. Что-нибудь еще?
—	Как будто ничего... Хотя, да! Я представился ему, как Джон Хэй¬
ли. Сможете вы, говоря обо мне, называть меня так, если он с вами
свяжется?
—	Хорошо. Я предвкушаю, что вы мне на днях расскажете, в чем
тут дело. Почему бы вам не повидать меня? У меня есть очень хоро¬
шие сигары. — Его глубокий бас.звучал удовлетворенно. — A-а, вот и
цифры... — Он сообщил мне общую сумму, которая оказалась на этот
раз больше, чем я ожидал.
81

Такое прекрасное состояние дел долго продолжаться не будет, по¬
думал я, если мне придется жить года два без жалованья у Рэднора. И
никто не будет виноват, кроме меня.
Возвратив Долли ее телефон с ироническим поклоном, я поднялся
наверх в «бопа fide».
На.груди трикотажной рубашки грязноватого цвета, надетой на
Джеке Копленде, на самом видном месте красовалась темно-синяя
лггопка, а на бедре — вытертая полоса. Он то и дело тянул за вися¬
щую нитку и этим делал только хуже.
—	Есть уже что-нибудь насчет Крайе? — спросил я. — Или еще
слишком рано?
—	По-моему, у Джорджа какие-то предварительные данные уже
есть, — ответил он и завопил: — У кого-нибудь есть ножницы?
Большая часть трикотажа распустилась и пошла дорожками.
—	Проклятье!
• Смеясь, я подошел.к столу Джорджа. Предварительные данные — это
был листок бумаги, пописанный почерком Джорджа: «Зак. бр. 2 г., 2
пред. 1 раз., 1 сам.» и далыце в этом же роде — и еще список имен и дат.
—	Что это? спросил я.
Он усмехнулся:
—	Два года назад Крайе женился законным браком на Дориа Даун,
урожденной Эстерман. До этого у него уже были две жены. Одна покон¬
чила с собой, вторая развелась с ним из-за жестокого обращения, — и он
указал на имена и даты.
—	Так, ясно, — заметил я, — когда знаешь, что к чему!
—	Если бы вы не были столь нетерпеливы, вы бы получили отпеча¬
танный по всем правилам отчет. Но, поскольку уж вы здесь... — и он
продолжал объяснять, что записано на этом листке. — Геологи считают
его слегка эксцентричным человеком,, ведь кварцы подлинной ценнос¬
тью не обладают, не считая, конечно, самоцветов. Большинство — обыч¬
ные, широко распространенные камни. Но Крайе гоняется за ними и
старается купить то, что понравилось. Его хорошо знают в Геологичес¬
ком музее. И ни намека на какие-нибудь темные дела. Он состоит в трех
клубах. Его там не слишком любят, но большинство членов этих клубов
считают его отличным парнем и прекрасным оратором.
Он играет у Крокфорда и аккуратнейшим образом расплачивается
со всеми долгами каждый месяц. Путешествует всегда первым классом,
предпочитая пароходы, а не самолеты.
У него нет никакой службы или профессии, и мы не смогли найти его
в каких-либо профессиональных списках — скажем, среди выпускников
университетов. Считается, что он живет на доходы от удачного вложения
денег, игры на бирже. Его не очень любят, но считают умным4, культур¬
ным человеком. Но кое-кто считает его лицемером и надутым болтуном.
—	Никто не говорит о нем, как о человеке нечестном, хоть в ка¬
кой-то мере?
82

—	Ни слова! Вы хотите, чтобы мы покопались поглубже?
—	Если сможете делать это так, чтобы он ничего не узнал.
Джордж кивнул утвердительно:
—	Может, хотите, чтобы за ним последили?
—	Пожалуй, нет. Во всяком случае, не сейчас. — Круглосуточная
слежка трудна для агентов и дорого обходится клиенту, не говоря уж о
том, что тот, за кем следят, может это заметить. — Удалось выяснить
хоть что-нибудь о его прошлом?
Джордж покачал головой:
—	Ничего. Никто из тех, кто знаком с ним, не знает его дольше, чем
десять лет. Возможно, он родился не в Британии или при рождении у
него было другое имя — не Крайе. Родственные связи неизвестны.
—	Вы просто совершили чудо, Джордж! Подумать только — все это
в один день!
—	Контакты, друг, контакты! Куча телефонных разговоров, немно¬
го выпивки в пабе, кое-какие сплетни с окрестными продавцами —
ничего особенного!
Джек, мрачно запустив пальцы в паутину, образовавшуюся на мес¬
те его трикотажной рубашки, глянул на меня поверх своих очков-полу¬
месяцев и сказал, что насчет Болта пока нет предварительных сведе¬
ний, поскольку отставной сержант Ламар, который этим занимается,
еще не звонил.
—	Если позвонит, дадите мне знать? У меня встреча с Болтом в три
тридцать. Хорошо бы иметь представление о нем, прежде чем ехать.
—	О’кей!
После этого я спустился вниз и примерно полчаса праздно разгляды¬
вал в окно жизнь, текущую по Кромвель-роуд. А думал о том, как испор¬
чу все это расследование — дело Крайе. Ведь я, как жокей, который сел
на новичка, чудом попавший на состязания за Большой национальный
приз, вот кто я! Хотя, если вспомнить, я скакал однажды на таком нович¬
ке в Большом национальном, и мы не опозорились! Чуточку повеселев,
я вытащил Долли в закусочную при аэровокзале, чтобы съесть сандвичи
и выпить по стаканчику. Мы сидели там и завидовали людям, отправля¬
ющимся в путешествия.
Столько ожиданий и предвкушений на лицах, будто они могут уле¬
теть и оставить все свои неприятности на земле. Все иллюзии, кисло
s подумал я. Ваши неприятности полетят вместе с вами: то же бремя на
душе, тот же убыток в кармане.
Я смеялся и шутил с Долли, как обычно. А что еще можно было
делать?
Фирма «Чаринг, Стрит и Кинг» занимала две комнаты в большом
конторском здании, принадлежавшем крупной фирме. Состояла она из
самого Болта, его клерка и секретаря.
Мне указали дверь в комнату секретаря, и я вошел в скучную, чис-
тую, туманного цвета комнату, освещенную холодным светом'ламп
83

дневного освещения. Сквозь грязное окно открывался прекрасный вид
на пожарную лестницу. У правой стены за столом сидела женщина —
лицом к окну, спиной ко мне. В ярде за ее стулом — дверь, на матовом
стекле которой краской написано: «Эллис Болт». Мне пришло в го¬
лову, что женщина сидит в комнате самым неудобным образом, но,
вероятно, ей нравилось сидеть на сквозняке и оборачиваться каждый
раз, когда кто-то входил в комнату.
Она тем не менее не обернулась. Она чуть повернула голову и
спросила:
-Да?
—	У меня назначена встреча с мистером Болтом. На три тридцать.
—	О да! Вы, должно быть, мистер Хэйли! Присядьте, пожалуйста.
Я узнаю, свободен ли мистер Болт сейчас.
Она указала мне на кресло, стоявшее рядом со мной, и щелкнула
выключателем на своем столе. Пока она тем же спокойным голосом,
который я слышал по телефону, сообщала мистеру Болту, что я при¬
шел, у меня было достаточно времени увидеть, что ей уже под сорок:
стройная женщина с прямой спиной и темными волосами, падающи¬
ми гладкой волной на щеку. Прическа, пожалуй, выглядела несколько
молодежной для нее. На ее пальцах не было колец, а на ногтях лака.
Одежда была темной и неприметной. Казалось, она специально ста¬
ралась быть непривлекательной, хотя, когда она полуобернулась, чтобы
сказать мне, что мистер Болт меня примет, я заметил — профиль у нее
вполне приятный. Я заметил блеск темного глаза, поспешно опущенно¬
го, и подобие улыбки на бледных губах, и тут же угловатым движением
она снова повернула ко мне затылок.
Озадаченный, я отворил дверь Эллиса Болта и вошел. Внутренняя
часть его конторы была не более вдохновляющей, чем приемная. Она
была больше, линолеум застелен новым квадратным зеленым ковром, но
сероватые стены и скучная опрятность офиса несколько подавляли. По¬
жарная лестница в доме напротив видна были из двух окон еще лучше.
Бели бы скучная обстановка свидетельствовала о добропорядочнос¬
ти, Болта можно было смело считать честным биржевым маклером.
Ламар, позвонивший до моего ухода из агентства, не нашел ниче¬
го, доказывающего обратное.
Болт встретил меня, стоя за своим столом с протянутой рукой. Я по¬
жал ее, он жестом предложил мне кресло и сигарету.
—	Спасибо, но я не курю.
—	Счастливый человек, — ласково заметил он, стряхивая пепел со
своей наполовину выкуренной сигареты, и снова опустил свое тело,
одетое в костюм в тонкую полосочку, в кресло.
Его лицо было круглым во всех деталях. Большой круглый нос,
круглые щеки, тяжелый круглый подбородок. Ничего плоского, ни¬
какого намека на основу из костей внутри. Исключительно широкие
брови, подвижный рот и самодовольное выражение лица.
84

—	Ну, мистер Хэйли, я предпочитаю сразу перейти к делу. Чем я
могу вам помочь?
Голос у него был медоточивый, сладкий, и говорил он так, будто
ему нравилось себя слушать.
Я сообщил:
—	Моя тетка подарила мне кое-какие деньги, чтобы не оставлять
по завещанию. И я хочу их во что-нибудь вложить.
—	Понятно. А что заставило вас обратиться ко мне? Кто-нибудь
порекомендовал?.. — Он не закончил фразу, рассматривая меня вни¬
мательными глазами, которые ясно говорили, что их хозяин не
дурак.
—	Неудобно говорить... — Я заколебался, глядя на него с винова¬
той, извиняющейся улыбкой, — но я буквально наколол вас булавкой.
Я совсем не знаю никого из биржевых маклеров. И не знал, к кому
обратиться. Так что я взял телефонный справочник и ткнул булавкой
в список с именами, и это оказались вы.
—	Ага, — покровительственно заметил он, разглядывая неважный
покрой второго выходного костюма Чико, который я одолжил ради
этого случая, и слушая, как я старательно восстанавливаю манеру речи,
которая была у меня в детстве.
—	Сможете вы мне помочь? — спросил я наконец.
—	Возможно, возможно. А как велик этот... э-э... подарок? — Его
голос звучал чуточку покровительственно, и было видно, что он не¬
сколько раздосадован. Явно решил, что зря тратит время.
—	Тысяча пятьсот фунтов.
Он немного воспрял духом:
—	О да, конечно, мы сможем что-нибудь с этим сделать. А что вы
хотите — вложить их так, чтобы деньги росли, или хотите получать
высокий процент дохода?
Видно было, что я ничего не понял. Он слегка объяснил мне раз¬
ницу между двумя вкладами и не стал давать советов.
—	Тогда пусть деньги растут, — кинул я ему пробный шар. — Пре¬
вратите их в состояние к тому времени, когда я состарюсь.
Он улыбнулся без всякой радости и потянул к себе листок бумаги.
—	Назовите мне ваше полное имя.
—	Джон Хэйли... Джон Сидней Хэйли, — произнес я вполне прав¬
диво.
Он записал.
—	Адрес?
Я дал.
—	Ваш банк?
Я сказал и это.
—	Боюсь, мне понадобится рекомендация.
—	А управляющий банком подойдет? У меня там открыт счет вот
уже два года. Он хорошо меня знает.
8S

—	Отлично. — Он завинтил колпачок на ручке. — Теперь скажи¬
те, у вас есть какие-нибудь идеи, акции каких компаний вы хотели
бы приобрести, или вы предоставите мне решать за вас?
—	Я хотел бы, чтобы вы решили. Если, конечно, вы не возражаете.
Понимаете, я ведь в этом ничего не смыслю. Просто подумал, что глу¬
по будет оставить деньги просто лежать и ничего не делать.
—	Верно, верно! — Я ему уже здорово надоел. А я с удовольстви¬
ем думал о том, как Чарльз оценил бы продолжение придуманной им
стратегии. — А скажите мне, мистер Хэйли, на что вы живете?
—	Я... э-э... Я работаю в магазине мужского платья. Очень интерес¬
ная работа.
—	Да, конечно, вы правы, — и он с трудом удержался, чтобы не
зевнуть.
—	Надеюсь, на будущий год меня сделают старшим продавцом.
—	Блестяще! Отличная карьера! — С него было довольно. Он тяже¬
ло встал на ноги и повел меня к двери. — Все в порядке, мистер Хэй¬
ли. Я помещу ваши деньги в надежные акции с хорошим доходом и,
когда все будет готово, пришлю вам бумаги на подпись. Извещу вас
через неделю или десять дней. Идет?
—	Да, мистер Болт, спасибо. Спасибо вам большое!
Он нежно прикрыл за мной дверь.
В приемной в этот момент были два человека. Женщина, так и си¬
девшая спиной, и пожилой человек с чопорно поджатыми губами и
жилистой шеей, оттопыривающей воротник. Он чувствовал себя впол¬
не как дома, одарил меня неторопливым, нелюбопытным взглядом и
вошел в контору Болта. Я решил, что это клерк.
Женщина сидела за машинкой и печатала адреса на конвертах.
Штук двадцать, которые она уже сделала, лежали скользкой стопкой
слева от нее, а справа, в открытой папке, — список с именами.
Сначала я мельком заглянул ей через плечо, и тут же мой интерес
усилился. Она работала над первой страницей списка держателей ак¬
ций Сибэри.
—	Вам что-то нужно, мистер Хэйли? — вежливо спросила она, вы¬
таскивая один конверт из машинки и ловко, без лишних движений,
вставляя другой.
—	Ну, э-э, да! — ответил я застенчиво. Попытался обойти ее стол и
встать перед ней, но обнаружил, что это невозможно — большой ста¬
ромодный стол с толстыми ножками занимал пространство между ее
письменным столом и концом комнаты. Я поглядел на это сооруже¬
ние с пониманием и сочувствием. — Я подумал, не будете ли вы так
добры и не объясните ли мне поподробнее насчет вложения денег и
все. такое. Я не стал задавать много вопросов мистеру Болту, ведь он
так занят. А мне хотелось бы узнать немного побольше об этом.
—	Мне очень жаль, мистер Хэйли, — она не оборачивалась ко мне,
склоцив голову над списком владельцев Сибэри, — но у меня срочная
86

работа, которую я делаю, как вы сами видите. Почему бы вам не по¬
читать специальные финансовые колонки в газетах или не раздобыть
какую-нибудь книгу?
Книга-то у меня была. «Коммерческое право». И одну вещь я из нее
запомнил: только биржевые маклеры, не считая самой компании, мо¬
гут рассылать сообщения держателям акций с предложением выкупить
их пай. Болт по закону может это делать.
—	Книжки не так хорошо все объясняют. Всегда лучше поговорить
с человеком. Если вы сейчас заняты* не мог бы я подойти, когда вы
закончите работу, и мы пообедали бы вместе? Я был бы очень благо¬
дарен, если бы вы, конечно, смогли.
Ее как током ударило. Она вздрогнула:
—	Мне жаль, мистер Хэйли, но, боюсь, я не смогу.
—	Если вы посмотрите на меня так, чтобы я мог видеть все ваше
лицо, — сказал я, — я еще раз приглашу вас.
От неожиданности она дернула головой, но в конце концов обер¬
нулась и посмотрела на меня.
Я улыбнулся ей;
—	Ну вот, это уже лучше! И как насчет того, чтобы провести вечер
вместе?
—	Вы догадались?
Я кивнул:
—	Из-за того, как вы поставили столы. Ну что, пойдем?
—	Вы еще хотите этого?
—	Ну конечно. Когда вы кончаете работу?
—	Сегодня около шести.
—	Я вернусь. Встречу вас у двери внизу на улице.
—	Хорошо, — сказала она. -- Если вы и вправду хотите этого, бла¬
годарю за приглашение. У меня не было никаких планов на вечер...
Годы безнадежного одиночества ясно отразились в этих простых
словах. Никаких планов на этот вечер и на все другие вечера тоже.
А ее лицо вовсе не было ужасным. Во всяком случае не настолько,
как я ожидал. У нее не было глаза. Вместо него — искусственный.
Следы сильных ожогов и повреждения лицевых костей заметны, но
пластическая хирургия в большой степени исправила их.
Случилось, видимо, все это очень давно. Шрамы были старыми. Не
заживала только рана в душе.
Ну... об этом я знал кое-что и сам. В меньшей степени.
Глава 8
Она вышла из дверей в шесть десять. На ней было надето хорошо
сшитое, аккуратное пальто, волосы прикрыты скромным, однотонным
шелковым шарфом, завязанным под подбородком. Он лишь, немного
87

прикрывал следы разрушений на лице. Глядя на нее, такую беззащит¬
ную на улице, лишенную того убежища, которое она устроила для себя
в конторе, я с неприятной отчетливостью ощутил те муки, которые она
испытывала каждый день по дороге на работу.
Она не ожидала, что я приду. Она и не оглянулась вокруг, когда
вышла, а решительно направилась к станции подземки. Я пошёл за ней
и, догнав, тронул за руку. Даже в туфлях без каблуков она оказалась
выше меня.
—	Мистер Хэйли, — сказала она, — я не думала...
—	Как насчет того, чтобы чуточку выпить сначала? Все бары еще
открыты.
—	О нет!
—	О да! А почему нет? — Я взял ее под руку и твердо перевел через
дорогу в ближайший бар.
Темный дуб, мягкое освещение, медные рукоятки пивных насосов
и стойкий запах сигарного дыма, оставшийся после ленча. Теплое,
манящее местечко, приглашающее джентльменов из Сити остановить¬
ся ненадолго по пути домой.
Их там было примерно полдюжины, слегка поднимающих себе на¬
строение, все — процветающего вида, все в темных костюмах.
—	Не здесь! — запротестовала она.
—	Здесь! — Я уса,^ил ее на стул у маленького столика в углу и спро¬
сил, что она хочет выпить.
—	Тогда, шерри... сухого.
Я принес два стакана — по одному за раз: шерри для нее, бренди
для себя. Она неудобно примостилась на краешке стула, вовсе не того,
на который я ее усадил. Пересела так, что оказалась спиной ко всем,
кроме меня.
—	Удачи вам, мисс?.. — сказал я, поднимая свой стаканчик.
—	Мартин. Занна Мартин.
—	Удачи вам, мисс Мартин. — Я улыбнулся.
Она испытующе улыбнулась в ответ. Лицо ее от этого исказилось.
Половина мыпщ на поврежденной стороне не действовала и не могла
помочь ей поднять угол рта или собрать кожу вокруг глаза.
Окажись жизнь добрее, она была бы приятной, уверенной в себе
женщиной лет под сорок, с любящим мужем и подрастающими
детьми.
А эти потерянные годы сделали ее одинокой, застенчивой старой
девой, которая одевалась и двигалась так, словно хотела стать невидим¬
кой. Правда, глядя на печальное, искаженное лицо, невозможно было
ни обвинить молодых людей, которые не пожелали взять ее в жены,
ни заклеймить ее собственные усилия скрыться ото всех.
—	Давно вы служите у мистера Болта? — мирно спросил я, лениво
устраиваясь в. кресле и наблюдая за тем, как она постепенно расслаб¬
ляется и усаживается поудобнее.
88

—	Всего несколько месяцев... — В ответ на мои заинтересованные
вопросы она немного рассказала о своей работе. Но либо она была
чрезвычайно искусной притворщицей, либо не слышала ничего о ка¬
ких-нибудь сомнительных делишках, происходящих в фирме «Чаринг,
Стрит и Кинг». Я мельком упомянул конверты, которые она надписы¬
вала, и спросил, что в них собираются вкладывать.
—	Еще не знаю, — был ответ. — Типография еще не прислала вкла¬
дыши.
—	А я думал, вы их перепечатывали, — лениво заметил я.
—	Нет. Наверное, мистер Болт напечатал их сам. Он, , знаете ли,
очень помогает. Если я занята, он часто сам печатает письма.
«Стал бы он? — подумал я. — Стал бы он?..»
Мисс Мартин, насколько я понял, была совершенно чиста. Я угос¬
тил ее еще стаканчиком шерри и выудил у нее, какого она мнения о
мистере Болте как о биржевом маклере.
—	Надежный, — сказала она, — хотя и не слишком занятый.
Она работала и у других биржевиков и, как выяснилось, знала до¬
статочно, чтобы судить.
—	Сейчас не так много осталось биржевых маклеров, которые ра¬
ботали бы самостоятельно, — объяснила она. — И... ну, мне не очень
нравится работать в больших конторах, понимаете? И становится все
труднее найти работу, которая устраивала бы меня. Очень многие мак¬
леры объединяются в партнерства — по трое или даже больше. Это,
конечно, здорово снижает накладные расходы, и, кроме того, они мо¬
гут больше времени проводить на бирже...
—	А где мистеры Чаринг, Стрит и Кинг? — спросил я.
Чаринг и Стрит уже умерли, как она поняла, а Кинг несколько лет
назад отошел от дел. Сейчас фирма состоит из одного-единственного
Эллиса Болта. Ей не очень-то нравилось, что контора Болта расположе¬
на внутри другой фирмы. Из-за этого она не была вполне уединенной,
но в наши дни это обычная практика. Сокращает накладные расходы...
Когда джентльмены из Сити по большей части отправились в лоно
своих семейств, мисс Мартин и я вышли из бара и пошли пешком по
пустынным улицам Сити к Тауэру. Мы нашли спокойный маленький
ресторанчик, в котором она согласилась пообедать. Как и раньше, она
прямиком отправилась к столику в углу и уселась спиной к залу.
—	Я заплачу за себя сама, — решительно заявила она, когда увиде¬
ла цены, указанные в меню. — Я и представления не имела, что этот
ресторан такой дорогой, иначе не позволила бы его выбрать. Мистер
Болт сказал, что вы работаете в магазине.	Л
—	Да, но есть тетушкин подарок. Обед — за счет моей тетушки.
Она засмеялась. Счастливый это был смех — если только при этом
не смотреть на нее. Но я обнаружил, что могу разговаривать с ней, не
думая все время о ее лице. К этому быстро привыкаешь. «Когда-ни¬
будь я скажу ей об этом», — подумал я.

У меня все еще сохранялись ограничения в диете. Это сильно.за¬
трудняло трапезу в чьем-либо обществе, не говоря уж об однорукости.
Но заказав бульон и рыбу по-дуврски, из которой официант мастер¬
ски удалил кость, я вышел из положения неплохо. Мисс Мартин, явно
отбросив внутренние запреты, заказала коктейль из омаров, кусок жа¬
реного филе и персики в вишневом ликере. Мы пили вино, кофе и
бренди и прекрасно провели время.
—	Ох! — воскликнула.она в экстазе в какой-то момент. — Я так
давно ничего этого не видела! Мой отец время от времени вытаскивал
меня из дома, но с тех пор.как он умер... Ну не могу же я одна ходить
в такие места. Иногда захожу в кафе поблизости от моего дома. Меня
там знают. Кормят там хорошо: отбивные, яйца, картофель фри... Зна¬
ете, все в таком духе...
Я ясно представил себе, как она сидит там одна, отвернув к стене
изуродованное лицо. Одинокая, несчастная мисс Мартин. Мне бы хо¬
телось помочь ей хоть чем-нибудь..
В конце концов,, прихлебывая свой кофе, она сказала просто:
—	Это была ракета. — Она дотронулась до лица. — Устраивали фей¬
ерверк. И бутылка, в которой она была, перевернулась и упала, как раз
в момент взлета. Ракета попала прямо в меня. Она ударилась об скулу
. и взорвалась. Никто в этом не виноват. Мне тогда было шестнадцать.
—	Хирурги хорошо поработали!
Она покачала головой и улыбнулась искаженной, трагической
улыбкой:
—	Хорошо поработали над тем, что было, но... Говорили, что, если
бы ракета попала на дюйм выше, она прошла бы сквозь глаз в мозг и
убила бы меня. Я часто думаю, может, так было бы и лучше.
Она и в самом деле так думала. Ее голос .был вполне спокоен. Она
просто сообщала факт.
—	Понимаю вас, — отозвался я.
—	Странно, но я почти забмла обо всем этом сегодня. Со мной не
часто так случается, особенно если я провожу вечер не одна.
—	Я польщен!
Она допила свой кофе, поставила чашку, задумчиво посмотрела на
меня и спросила:
—	Почему вы все время держите руку в кармане?
Я все-таки был перед ней в долгу. Вынул руку и положил ее ладо¬
нью вверх на стол, от души желая этого не делать.
Она удивленно вскрикнула:
—	О-о! — А потом взглянула мне в глаза. — Значит, вы действи¬
тельно понимаете. Вот почему я чувствую... мне так легко с вами. Вы
действительно понимаете!
Я отрицательно покачал головой:
—	Только немного. У меня ведь есть карман, а у вас нет. Я могу
укрыться.
90

Я убрал руку со стола (тыльная сторона была еще хуже) и уложил у
себя на коленях.
—	Но вы же не можете делать самые простые вещи! — воскликнула
она. Ее голос был полон жалости. — Вы не можете завязать шнурки
туфель, например. Вы не сможете есть бифштекс в ресторане, если вам
его не нарежут...
—	Замолчите! — оборвал я ее. — Замолчите, мисс Мартин! Не смей¬
те делать со мной то, что вы сами не можете вынести!
—	Жалость... — произнесла она, прикусив губу и с несчастным ви¬
дом глядя на меня. — Да, ее так легко выразить...
—	И так трудно принять, — улыбнулся я. — А в моих туфлях нет
шнурков. Они кстати говоря, теперь и не модны.
—	Ведь знаешь, что человек при этом испытывает, и все же дела¬
ешь это по отношению к другому... — она была очень расстроена.
—	Перестаньте чувствовать себя несчастной. Это была доброта.
Сочувствие.
—	А вы считаете, — неуверенно начала она, — что жалость и со¬
чувствие — одно и то же?
—	Очень часто — да. Но сочувствие скрытно, а жалость бестактна.
О-о, простите меня! — Я засмеялся. — С вашей стороны было очень
симпатично пожалеть, что я не могу сам нарезать свою еду, и бестакт¬
но сказать об этом. Прекрасный пример!
—	Было бы не так трудно прощать людей, если они просто бестакт¬
ны, — задумчиво заметила она.
—	Конечно, — согласился я удивленно. — Пожалуй, было бы не
трудно.
—	А простая бестактность... она не может ранить так глубоко.
—	Конечно.
—	А любопытство? Было бы куда легче считать, что это дурные
манеры, как вы думаете? Я хочу сказать, что бестактность и дурные
майеры было бы не так трудно вынести. В сущности, я могла бы по¬
жалеть их, потому что они не знают, как нужно себя вести. Ну поче¬
му, почему мне не пришло это в голову раньше, много лет назад,
когда сейчас это кажется таким простым! И таким разумным!
—	Мисс Мартин, — благодарно сказал я, — выпейте еще немного
бренди. Вы — освободительница!
—	Что вы хотите этим сказать?
—	Жалость — это просто дурные манеры и к этому надо относить¬
ся легко, как вы сказали.
—	Это вы сказали, — запротестовала она.
—	Нет, не говорил. Во всяком случае, не так!
—	Хорошо, — весело согласилась она, — выпьем за новую эру.
Будем храбро смотреть в лицо миру. Я переставлю свой стол обрат¬
но, как он стоял раньше, до меня — лицом к двери. И пусть каж¬
дый посетитель видит меня. Я... — Ее храбрый голос на минуту
91

сорвался. — И если они слишком открыто выразят свою жалость, я
буду невысокого мнения об их манерах. Это решено!
Мы выпили еще бренди. Про себя я думал, будет ли она такой ре¬
шительной наутро. Ведь она столько лет пряталась. Похоже, и она ду¬
мала о том же.
—	Не знаю, смогу ли я сделать это одна. Но если вы мне кое-что
пообещаете, я смогу.
—	Очень хорошо, — неосмотрительно согласился я. — А что?
—	Не прячьте завтра руку в карман. Пусть все ее видят!
Я не мог. Завтра я собирался на скачки. Посмотрел на нее потря¬
сенно и только тут понял, что ей пришлось перенести и чего ей будет
стоить перестановка стола. Она прочла отказ у меня на лице, и какой-
то свет в ней погас. Радость умерла, вернулось выражение беззащит¬
ности и побитости. Освобождение кончилось.
—	Мисс Мартин... — Я судорожно глотнул воздух.
—	Не имеет значения, — устало сказала она. — Не имеет значения.
И, в любом случае, завтра суббота. Я приду на работу ненадолго — про¬
смотреть почту и проследить, нет ли срочных сообщений. Нет смысла
переставлять стол.
—	А в понедельник?
—	Возможно. — Это означало «нет».
—	Если вы переставите стол завтра и просидите гак всю следующую
неделю, я сделаю то, о чём вы просите, — заявил я, содрогаясь при
мысли об этом.
—	Вы не сможете, — сказала она печально. — Я вижу, что не смо¬
жете!
—	Если сможете вы, то я должен.
—	Мне не следовало вас просить... ведь вы работаете в магазине...
—	О-о! — об этом я и забыл. — Неважно!
Отблеск прежнего возбуждения просочился обратно.
—	Вы правда собираетесь это сделать?
Я только кивнул. Я готов был сделать что угодно, чтобы помочь ей.
Что угодно!чО Господи!
-г- Обещаете? — с сомнением спросила она.
—	Да. А вы?
—	Хорошо, — проговорила она с вернувшейся решимостью. — Но
я смогу это сделать, только если буду знать, что мы в одной лодке.
Тогда я не смогу вас бросить, понимаете?
Я заплатил по счету и проводил ее до дому, хотя она и сказала, что
это не обязательно. Мы ехали в метро до Финчли. Войдя в вагон, она
прямиком устремилась в самый дальний угол и уселась так, чтобы вид¬
на была здоровая сторона лица. Потом посмеялась над собой и изви¬
нилась.
—	Неважно. Новая эра не начнется до завтра, — успокоил ее я и
спрятал свою руку, как полный трус.
92

Ее комната находилась рядом со станцией метро (специально, что¬
бы поменьше ходить, как я догадался) в большом, приличного вида
загородном доме. У ворот она остановилась.
—	Э-э... Я хочу спросить, не хотите ли зайти? Еще не поздно... но
вы, вероятно, устали?
Она не очень настаивала, но, когда я принял приглашение, каза¬
лось, была довольна.
—	Тогда сюда, пожалуйста.
Мы прошли через ухоженный голый сад к окрашенной черней крас¬
кой входной двери, отделанной кошмарными панелями из пятнистого
стекла.
Мисс Мартин бесконечно долго искала ключи у себя в сумочке, а я
беспечно подумал, что мог бы справиться с этим замком быстрее, чем
она, открыв его ключом...
Внутри, в теплом холле, приятно пахло освежителем воздуха, а в
конце коридора на двери была табличка: «Мартин».
Комната мисс Мартин удивила меня. Большая, удобная, пол по¬
крыт хорошим ковром. Мисс Мартин включила торшер и настольную
лампу под розовым абажуром, задернула темно-оранжевыми штора¬
ми французские окна. С удовлетворением показала мне пристроен¬
ную недавно крошечную ванную и кухню, размером с дорожный
чемодан. Обе пристройки оплатила она сама. Владельцы дома все
хорошо понимают, объяснила она. Они очень добрые. Она живет
здесь уже одиннадцать лет. Это — ее дом.
Зеркал в доме у мисс Мартин не было. Ни одного.
Она посуетилась немного в своей кухне, приготовляя еще кофе.
В основном, чтобы занять себя. А я сидел, расслабившись на ее удоб¬
ном современном диване, и наблюдал, как она, по давней привычке,
почти все время наклоняет голову так, чтобы тяжелая, до плеч волна
темных волос прятала лицо. Она принесла поднос, поставила его и
села на диван справа от меня. Нельзя было винить ее.
—	Вы когда-нибудь плачете? — неожиданно спросила она.
—	Нет.
—	И даже... от мыслей о крушении надежд?
—	Нет, — усмехнулся я. — В этих случаях я ругаюсь.
Она вздохнула.
—	Раньше я часто плакала. Сейчас уже нет. Из-за того, что стала
старше. Мне ведь скоро сорок. Я уже смирилась с тем, что не выйду
замуж. Я затеяла эту пристройку ванной и кухни, когда поняла, что
смирилась. Понимаете, до этого я всегда уговаривала себя, что в один
прекрасный день... однажды, может быть... Но больше я этого не жду.
Больше не жду.
—	Мужчины просто дураки, — сказал я невпопад.
—	Вы не против, что я говорю все это? Так редко у меня кто-то
бывает и практически никого, с кем я могла бы говорить о...
93

Я посидел часок, слушая ее воспоминания о том, что с ней было,
обо всей ее скрытой жизни. Ну что, бранил я себя мысленно, было в
моей жизни такого, что равнялось бы хотя бы одной десятой того, что
выпало ей. У меня было гораздо больше подъемов, чем падений.
Наконец она спросила;
—	А как это случилось с вами? Ваша рука?..
—	О-о, просто несчастный случай! Острый кусок металла!
Острая как бритва подкова, укрепленная на копыте скаковой лоша¬
ди, мчавшейся со скоростью тридцать миль в час, если говорить точ¬
но. Сильный, с маху разрез, когда я, слегка ударившись, скатился на
землю. Бывает так!
Лошади скачут в тонких легких подковах, которые называются
пластинками, а вовсе не в тех тяжелых подковах, которые они носят
обычно. Кузнецы всякий раз до и после скачки меняют их. А неко¬
торые тренеры экономят несколько шиллингов, используя одни и те
же пластинки по нескольку раз, так что ведущая часть постепенно
стирается до толщины ножа. Но ножа не гладкого, а зазубренного. Он
рубит, как топор.
Увидев свое разорванное запястье; из которого хлестала кровь и
виднелись осколки костей, я сразу понял, что как жокей я больше не
существую. Но не терял надежды и настаивал, чтобы хирурги сшили
это все, несмотря на то что они хотели просто отнять руку.
От нее больше не будет толку, говорили они. И были правы. Нер¬
вы и сухожилия слишком сильно были повреждены. Я еще дважды
заставлял их пытаться что-то делать с рукой, и оба раза это были бес¬
полезные мучения. Они отказались от дальнейших попыток.
Мисс Мартин колебалась, вот-вот готовая спросить о подробностях,
но, к счастью, удержалась.
—	А вы женаты? Знаете, я так много говорила о себе, но ничего не
спросила о вас.
—	Моя жена сейчас в Афинах, в гостях у своей сестры.
—	Как прекрасно! — Мисс Мартин вздохнула. — Мне бы хотелось...
—	И вы поедете туда когда-нибудь, — уверенно сказал я. — Подко¬
пите денег и поедете через год или два. В туристскую поездку на авто¬
бусе или что-нибудь в этом духе. Вместе с другими людьми. Не одна!
Посмотрел на часы и встал.
—	Я получил большое удовольствие от этого вечера. Большое вам
спасибо за то, что вы согласились провести его со мной.
Она поднялась, и мы чинно пожали друг другу руки. Она не пред¬
ложила встретиться еще раз.
Такое унижение, подумал я, так мало надежд! Бедная, бедная мисс
Мартин!
—	Завтра утром... — испытующе проговорила она у двери.
—	Завтра переставьте ваш стол. — Я утвердительно кивнул. - и я...
обещаю, что не забуду.	с
94

Я пошел домой, проклиная судьбу, пославшую мне встречу с мисс
Мартин. Я-то думал, что секретарша из фирмы «Чаринг, Стрит и Кинг»
окажется молоденькой особой, может быть, даже хорошенькой. Девуш¬
кой, с которой можно пойти в кафе и в кино. И пофлиртовать немного,
не вкладывая в это особых чувств и не ожидая этого от нее. А вместо того*
похоже, мне придется заплатить гораздо больше, чем я хотел, за то, что¬
бы получить внутреннюю информацию об Эллисе Болте.
Глава 9
—	Послушайте, — сказал лорд Хэгборн среди суеты кемптонских
скачек. — Я перекинулся словечком с капитаном Оксоном, и он удов¬
летворен тем, как идут работы. И я больше не могу в это вмешивать¬
ся. Вы, конечно, понимаете?
—	Нет, сэр. Не понимаю. Не думаю, что чувства капитана Оксона
важнее, чем ипподром Сибэри. Скаковая дорожка должна быть восста¬
новлена быстро, даже если придется действовать через его голову.
—	Капитан Оксон больше знает о своем деле, чем вы, — заявил он
с оттенком сарказма. — И я больше доверяю его суждению, чем ваше¬
му беглому впечатлению от осмотра трассы.
—	В таком случае не могли бы вы поехать и взглянуть сами? Пока
время еще есть.
Он не любил, когда его подталкивали. И выражение его лица ясно
говорило об этом. Да и я, пожалуй, не мог ничего сказать, не рискуя,
что он позвонит Рэднору и отменит все расследование.
—	Я мог бы... э-э... мог бы выкроить время в понедельник, — вор¬
чливо сказал он наконец. — Посмотрю. А вы обнаружили что-нибудь
конкретное в поддержку своей идеи, будто неприятности в Сибэри
специально подстроены?
—	Еще нет, сэр.
—	Хотите знать мое мнение — это все надумано. Я, кстати, сразу
вам так сказал. И если вы не найдете подтверждений в самое ближай¬
шее время... знаете, ведь расходы слишком велики...
Его прервал проходящий мимо распорядитель, переключивший его
на какую-то другую проблему.
А я остался угрюмо размышлять над ужасным отсутствием каких-
либо доказательств. Все, что удалось узнать, было со знаком минус.
Джордж до сих пор не нашел трещины в добропорядочности Крайе,
бывший сержант Ламар полностью оправдал Болта, а Чико вернулся
из Сибэри без всяких результатов по всем линиям.
Я видел его в то утро, прежде чем уехать в Кемптон.
—	Ничего! — объявил Чико. — Я распускал язык вовсю, стучался
во все двери вдоль дороги. Ни единой самой тусклой вспышечки! До¬
рога, пересекающая скаковую дорожку, Не перекрывалась, это точно!
95

Там, конечно, не такое уж большое движение. Я посчитал. В среднем
сорок машин в час. И все же многовато, чтобы никто из соседей не
заметил, если бы было что-то необычное.
—	Кто-нибудь видел цистерну до того, как она перевернулась?
—	А они все время видят эти цистерны. Некоторые даже жалова¬
лись мне. Но именно эту цистерну никто не заметил.
—	Но ведь это не может быть совпадением. На том месте и в та¬
кой момент, когда можно причинить больше всего вреда. И водитель
упаковал вещички и смылся день или два спустя, не оставив нового
адреса.
—	Да... — Чико задумчиво почесал ухо. — Но ведь я не нашел и сле¬
дов подъемного механизма. Их там не так уж много, а те, что есть, —
наперечет. Никто из обитателей соседних домов не заметил ничего, если
не считать тех кранов, что поднимали цистерну.
—	А насчет дренажа?
—	Никакого дренажа! Со дня творения все чисто!
—	Здорово!
—	Не понял, сделай другой заход!
—	Если бы ты нашел дренаж на карте, все, что случилось тогда во
время скачек, можно списать на несчастный случай. А так сильно при¬
пахивает чем-то вроде тигриной ловушки.
—	Поработали лопатой и в темноте вырыли ямку! Зверская штучка!
Я нахмурился:
—	Да! И вырыть ее следовало заранее, до начала скачек, чтобы зем¬
ля успела осесть и канава была незаметна.
—	Надо еще, чтобы по ней мог проехать трактор.
—	Трактор?
—	Там вчера на дорожке был трактор. Вывозил на трейлере повреж¬
денный дерн.
—	А, ну да, конечно. Да, точно, чтобы покрытие могло удержать
трактор... Ведь колеса не так бьют землю, как лошадиные копыта. Вес
распределяется сильнее.
—	Это точно!
—	Быстро там идет работа?
—	Быстро? Смеешься?!
Весь день я был подавлен. Из-за этого разговора, из-за нерешитель¬
ности лорда Хэгборна, а всего острее из-за того, что я выполнил обе¬
щание, данное мисс Мартин.
Жалость, любопытство, удивление, смущение и отвращение. Я хва¬
танул всего этого полной мерой. Изо всех сил старался расценить кое-
что из услышанного как бестактность или скверные манеры. Но, по
правде говоря, это не сильно помогало. И уговаривать самого себя, что
идиотство быть таким чувствительным, тоже не помогало.
«Если мисс Мартин со своей стороны не выдержала договора, —
думал я, чувствуя себя несчастным, — я готов ее удушить!»
96

Где-то в середине дня мы с Марком Уитни выпили по стаканчику
в большом баре наверху.
—	Вот, значит, что ты прятал все это время в карманах и перчат¬
ках, — заметил он.
-Да.
—	Жуткое зрелище!
—	Боюсь, что ты прав.
—	Все еще болит?
—	Нет, только если ударить. Правда, иногда ноет.
—	М-м, — посочувствовал он. — Моя лодыжка тоже все время ноет.
Суставы вечно так, вроде бы они поправились, но они тебе не проща¬
ют. — Он улыбнулся. — Ну, еще по половинке? Время есть. У меня
лошадь идет лишь в пятой скачке.
Мы выпили еще по стаканчику, болтая о лошадях, и я подумал, что
если бы все были такими, как он, мне было бы куда легче.
Когда мы снова шли к весовой, я вдруг спросил:
—	Марк, не помнишь, случались ли в Данстэбле какие-нибудь не¬
приятности, прежде чем его продав?
Он задумался:
—	Это было давно. Конечно, последний год или два дела там шли не
ахти, верно? Народу ездило мало, и они экономили на ремонте и краске.
—	Нет, не происходило ли там каких-то особых неприятностей?-
—	Помнится, смотритель ипподрома не то отравился, не то пере¬
брал, если это можно назвать несчастьем. Да, я вспоминаю сейчас, все
говорили, что смотритель совсем свихнулся и ипподром из-за этого
пришел в упадок. Кажется, его звали Бринтон. Он потихоньку сходил
с ума и принимал совершенно дурацкие решения.
—	А я и забыл, — угрюМЪ сказал я.
Марк ушел в весовую, а я прислонился к перилам снаружи. Само¬
убийство смотрителя вряд ли могло быть работой Крайе, думал я. Но оно
могло подать ему идею, как ускорить безвременную кончину Сибэри.
Когда дело шло о Данстэбле, у него было полно времени. Но из-за
недавно возникшей политической угрозы насчет национализации до¬
мов и земли он мог начать спешить с захватом Сибэри.
Я вздохнул, изо всех сил стараясь не замечать ужаса на лице девоч¬
ки-подростка, дочери человека, на лошадях которого я когда-то ска¬
кал, и двинулся к парадному кругу взглянуть на лошадей.
Когда чересчур длинный день закончился, я поехал домой, налил
себе в стакан бренди больше обычного и провел вечер в размышлени¬
ях, которые не дали потрясающих результатов.
На следующее утро, довольно поздно, когда я был занят тем же,
раздался звонок в дверь. На пороге стоял Чарльз.
—	Входите, — удивленно пригласил я.-Он редко навещал меня и
почти не бывал в Лондоне во время уик-эндов. — Хотите есть? Внизу
вполне приличный ресторан.
4	Д. Френсис «Без ппясов*
97

—	Может быть. Через минутку. — Он взял предложенный мной
стаканчик виски. Его поведение было немного необычным, какая-то
взъерошенность под благопристойной внешностью, намек на трево¬
гу морщил его высокий лоб.
—	О’кей, — сказал я. — Что случилось?
—	Э-э... Я только что из Эйнсфорда. На дороге никакого движения.
Такое прекрасное утро. Я думал, поездка будет... О-о, будь все прокля¬
то! — закончил он, неожиданно взорвавшись, и со стуком поставил свой
стакан на стол, -г Чтобы не тянуть, выложу сразу. Вчера вечером звони¬
ла Дженни из Афин. Она встретила там какого-то человека и просила
меня сказать вам, что она хотела бы получить развод.
—	О-о! — только и ответил я: Как похоже на нее, заставить Чарльза
опустить топор. Практичная Дженни, жаждущая возжечь новый огонь,
решила отрубить мертвое дерево. А если часть дерева еще жива, что ж,
тем хуже для него.
—	Должен заметить, — расслабившись, сообщил Чарльз, — что вы
тут сами хорошо постарались.
—	В каком смысле?
—	Не беспокоясь о том, что будет с вами.
—	Но я беспокоюсь.
—	Никому это и в голову не придет! — вздохнул он. — Когда я ска¬
зал, что ваша жена хочет развода, вы в ответ говорите лишь: «О-о!»
Когда все это произошло, — он кивнул на мою руку, — первое, что вы
сказали мне, когда я явился, полный сочувствия и сожалений, если я,
конечно, правильно помню, а я это помню: «Не унывайте, Чарльз! За
свои денежки я хорошо повеселился!»
—	Да, так я и сказал! — Всю жизнь, с раннего детства, у меня было
инстинктивное желание укрыться от слишком явного сочувствия. Я его
не хотел. Сочувствие размягчает тебя изнутри, а незаконнорожденный
ребенок не может позволить себе быть мягким. Можно расплакаться в
школе, а потом никогда не простить себе такого ужасного позора. Так что
и бедность, и насмешки, а позже потеря жены и крушение карьеры —
через все это следовало пройти, лишь пожав плечами, а то, что ты дей¬
ствительно чувствуешь по этому поводу, надо крепко запереть внутри,
подальше от .чужих глаз. Может быть, это глупо, но уж такой я.
Мы вполне по-дружески съели свой ленч внизу, в ресторанчике,
спокойно обсуждая процедуру развода. Как выяснилось, Дженни не
хотела, чтобы я просил развод в связи с тем, что она меня бросила.
Вместо этого мне, по ее словам, следовало «все устроить». Я должен
знать, как это делается, раз я работаю в агентстве.
Чарльз объяснил извиняющимся тоном: предполагаемый будущий
муж Дженни был, как Тони, на дипломатической службе и предпочи¬
тал, чтобы Дженни не была виновной в разводе.
Чарльз деликатно спросил меня, был ли я уже... э-э-э... неверен
Дженни.
98

—	Нет, — ответил я, глядя, как он зажигает сигару. — Боюсь, что
нет. Потому что все это время по тем или иным причинам я недоста¬
точно хорошо себя чувствовал.
Он, явно позабавленный, согласился, что это вполне уважительная
причина.
Я пообещал, что все устрою, как хочет Дженни, поскольку на мое
будущее это не могло так повлиять, как на ее. Она была бы очень бла¬
годарна, сказал Чарльз. Но, зная ее, я подумал,-что она примет это как
должное.
Когда на эту тему все было сказано, мы переключились на Крайе.
Я спросил Чарльза, видел ли он его снова в течение недели.
—	Да. Собирался рассказать вам. В четверг я встретил его в клубе,
во время ленча. Совершенно случайно. Получилось так, что мы оказа¬
лись вдвоем.
—	A-а, значит, вот где вы с ним встретились в первый раз, в вашем
клубе.
—	Верно. Он, конечно, благодарил меня за приятный уик-энд.
Болтал о кварцах. Сказал, очень интересная коллекция. И ни звука
насчет камня святого Луки. Мне ужасно хотелось спросить его напря¬
мик, просто, чтобы увидеть его реакцию. — Чарльз сбросил пепел и
улыбнулся: — Я мельком упомянул вас, а он, пустив в ход все свое
обаяние, заявил, что вы вели себя чрезвычайно оскорбительно по от¬
ношению к нему и его жене, но, конечно же, ничуть не испортили
им удовольствия. Я расценил его выпад, как очень злобный. Он на¬
деялся устроить вам крупные неприятности.
—	Ясно. И я действительно оскорблял его, и, кроме того, я за ним
шпионил, — беззлобно сообщил я. — Так что все им сказанное я за¬
служил вполне.
И я рассказал Чарльзу, как сделал фотографии и обо всем, что я
узнал и о чем догадался в течение последней недели.
Он выронил сигару. Его это все потрясло.
—	Ну, вы ведь этого и добивались от меня, верно? Вы* все это на¬
чали. Чего же вы ожидали?
—	Просто я почти забыл... вы ведь всегда были таким. Решитель¬
ным; Даже безжалостным. — Он усмехнулся. — Похоже, игра, затеян¬
ная ради вашего выздоровления, сработала лучше, чем я ожидал.
—	Господи, спаси и помилуй других ваших пациентов, если Крайе —
стандартное лекарство!
Мы прошлись по дороге до того места, где Чарльз оставил маши¬
ну. Он возвращался прямиком домой.
Я сказал ему:			 , .
—	Надеюсь, несмотря на развод, я все-таки иногда буду вас видеть?
Мне было бы очень жаль потерять вас. Как ваш бывший зять я едва
ли смогу приезжать в Эйнсфорд.
Похоже, это его потрясло.
99

—	Я буду очень расстроен, если вы не будете приезжать, Сид!
Дженни будет жить в разных концах света, так же как Джил. Приез¬
жайте в Эйнсфорд когда хотите!
—	Спасибо, — с чувством ответил я.
Я хотел поблагодарить его, и это ясно прозвучало в моем голосе.
Он стоял у своей машины, глядя на меня с высоты своих шести
футов.
—	Дженни просто дура, — небрежно сказал он.
Я покачал головой.* Дженни вовсе не была дурой. Дженни точно
знала, кто ей нужен. И это был вовсе не я.
Когда я появился в конторе на следующее утро (вовремя), телефо¬
нистка на коммутаторе отловила меня и сообщила, что Рэднор хочет
немедленно поговорить со мной.
—	Доброе утро. Мне недавно звонил лорд Хэгборн и сказал, что
пора уже нам представить результаты расследования. Кроме того, он
сказал, что не сможет поехать в Сибэри, потому что его машина на
профилактике. Погодите взрываться, Сид... Я сказал, что вы отвезете
его туда в своей машине. Так что отправляйтесь.
Я ухмыльнулся:
—	Держу пари, ему это не очень понравилось!
—	Но он не смог с ходу придумать предлог, чтобы отказаться.
Так что поезжайте и забирайте его, прежде чем он что-нибудь вы¬
думает.
—	Правильно!
Я быстренько забежал в отдел скачек, где Долли еще подмазывала
губы. И сегодня на ней не было открытой блузки. Разочарование!
Я сказал ей, куда еду, и спросил, могу ли использовать Чико.
—	Ради бога, если вам удастся вставить словечко. Он ругается с
Джоунсом.
Тем не менее Чико внимательно выслушал меня и повторил мою
просьбу:
—	Нужно выяснить, какие именйо ошибки совершил смотритель
Данстэблского ипподрома, и убедиться, что именно и только из-за них
ипподром терпел убытки.
—	Правильно. И достань досье на Эндрюса и папку с делом, над
которым мы работали, когда меня подстрелили.
—	Но это все похоронено! — запротестовал он. — Все давно в архиве.
—	Пошли за ними Джоунса, — предложил я. — Мне хотелось бы
кое-что проверить, хотя, возможно, это просто совпадение. Я займусь
этим завтра утром. Ладно?
—	Как скажешь, друг!
Вернувшись домой, я заправил машину и быстренько отправился на
Быочэм-Плейс. Лорд Хэгборн вежливо, но холодно поздоровался со
мной, усаживаясь рядом на место пассажира, и мы отправились в Си¬
бэри. Примерно четверть часа он потратил на то, чтобы привыкнуть к
100

мысли, что его заставили делать то, что он делать не хотел. В конце
концов он вздохнул, уселся поудобнее и предложил мне сигарету.
—	О нет, спасибо, сэр. Я не курю.
—	Не возражаете, если я закурю?
—	Конечно нет.
—	Хорошая машина! — заметил он, осмотревшись.
—	Ей уже около трех лет. Я купил ее в последний год, когда высту¬
пал в скачках. Думаю, это лучшая машина из тех, что у меня были!
—	Должен заметить, вы прекрасно ею управляете! — Замечание
было необидное. — Я не думал, что вы сможете так хорошо вести ма¬
шину, действуя практически одной рукой.
—	Она легко управляема из-за своей мощности. Прошлой весной я
проехал на ней по всей Европе... Там очень хорошие дороги!
И мы продолжали разговор о машинах и о том, как отдыхать, о те¬
атрах и книгах, и он наконец оттаял и стал казаться вполне обычным
человеком. Тему Сибэри мы старательно обходили. Я хотел, чтобы он
приехал туда в хорошем настроении: обсуждать что-либо, если потре¬
буется, можно на обратном пути. Похоже, и он думал так же.
Состояние скаковой дорожки в Сибэри удручило его, он стал мол¬
чалив и угрюм. Мы прошли пешком до поврежденного места вместе с
капитаном Оксоном, который был подчеркнуто вежлив, но держался
очень напряженно. Я-то считал, что он просто дурень. Ему следовало
упасть на колени перед главным распорядителем и умолять о немед¬
ленной помощи.
Раньше я капитана Оксона не встречал, хотя он сказал, что знает
меня в лицо. Это был стройный, приятного вида мужчина лет пяти¬
десяти, с длинным выдающимся вперед подбородком и слегка слезя¬
щимися глазами. На его лице было написано обиженное упрямство,
скорее детское, чем говорящее о подлинной силе.
Несостоявшийся полковник, — оценил я без всякой жалости. И ни¬
чего удивительного!
—	Я знаю, что не могу вмешиваться не в свое дело, но, на мой взгляд,
бульдозер мог бы выбрать остатки поврежденного грунта за пару часов.
Для того чтобы укладывать новый дерн, времени не осталось, но все это
место можно покрыть несколькими тоннами корья, и тогда скачки мож¬
но провести. Вы ведь все равно должны закрывать корьем дорогу. Надо
просто увеличить заказ.
Оксон раздраженно взглянул на меня:
. — Мы не можем себе это позволить!
—	Вы не можете позволить себе еще одну отмену скачек в послед¬
нюю минуту, — поправил я его.
—	На случай отмен мы застрахованы.
—	Сомневаюсь, что страховая, компания примет такую отмену. Они
скажут, что вы могли бы провести скачки, если бы постарались как
следует.
101

—	Сегодня понедельник. А скачки должны состояться в пятницу, —
задумчиво сказал лорд Хэгборн. — Предположим, мы завтра вызываем
бульдозер. Корье может быть привезено и уложено в среду и четверг. Да,
пожалуй, это может выйти.
—	Но стоимость... — начал Оксон.
—	Я считаю, что деньги должны быть найдены. Скажите мистеру
Фотертону, когда он приедет, что я разрешил эти расходы. Так или
иначе мы эти счета покроем. Думаю, стоит постараться!
У меня на кончике языка вертелась фраза, что если бы Оксон в
первый же день вызвал бульдозер, ему не пришлось бы платить слу¬
чайным землекопам за неделю работы. Но поскольку битва была уже
выиграна, я благородно промолчал. Но все равно считал Оксона наду¬
тым дураком.
Старый обычай — доверять управление ипподромами бывшим воен¬
ным — обычно срабатывал хорошо, но явно не в этом случае.
Мы втроем вернулись к трибунам. Посмотрев на них, лорд Хэгборн
замолчал и поджал губы: уж слишком жалкий был у них вид.
А я думал: как жаль, что председатель правления ипподрома живет
в Бристоле и, естественно, отдает все внимание и заботы тамошнему
ипподрому. Будь я ответствен за это, уж я бы еще год назад, когда
доходы стали падать, позаботился о том, чтобы Сибэри получил ново¬
го председателя правления, который был бы полностью предан только
его интересам. Кого-нибудь, чье личное благополучие зависело бы от
того, как идут дела на ипподроме.
Скверное ведение дел, неразбериха, волокита, чрезмерная забота
о чьем-то самолюбии и неумение действовать решительно — качест¬
ва, явно выказанные администрацией Сибэри, сослужили неоцени¬
мую службу спокойно скрывающемуся за кулисами Крайе.
Мистер Фотертон, возможно, был обеспокоен, как он говорил,
но не сделал ничего, кроме беглого упоминания об этом в раз¬
говоре с‘ Чарльзом как одним из распорядителей при случайной
встрече.
Чарльз, искавший хоть что-то, чтобы отвлечь меня от боли в живо¬
те, и, возможно, действительно беспокоившийся о Сибэри, перекинул
всё факты мне. В своей особой манере, естественно.
Случайная цепь событий. Я даже подумал: интересно, а много ли
акций Сибэри у Фотертона и не был ли он заинтересован в его кон¬
чине. Планируя исследовать повнимательнее список держателей ак¬
ций, я вслед за лордом Хэгборном и капитаном Оксоном обогнул три¬
буны и прошел еде сотни три ярдов или около того, мимо въезда на
ипподром и вниз по дороге, к квартире Оксона. Он жил рядом с ко¬
нюшнями на втором этаже, над буфетом.
По предложению лорда Хэгборна он позвонил при нас местному
подрядчику и договорился, чтобы испорченный грунт вывезли на сле¬
дующий день. Он все еще был раздражен, и, когда я отказался от санд¬
102

вичей с ветчиной, приправленной чатни1, его настроение не улучши¬
лось.
Знал бы он, с каким удовольствием я бы съел их, если бы мог! Ведь
я всего две недели как вышел из больницы, и мне предстояло терпеть
еще две недели, прежде чем нечто вроде свежего хлеба, ветчины, гор¬
чицы и чатни снова станет для меня доступно. Очень тоскливо.
После сандвичей лорд Хэгборн решил осмотреть все сам. И мы
втроем сначала обошли конюшни, зашли в общежитие для конюхов,
прошли через буфет на кухню, обследовали все административные
помещения и конторы.
Всюду одна и та же картина. Если не считать ряда дешевых дере¬
вянных денников, поспешно и грубо поставленных вместо сгоревших,
нигде не видно и следа свежей краски или недавних усилий поддер¬
жать и сохранить все в должном виде. Вернулись через главные во¬
рота на ипподром, прошли через длинные трибуны, через весовую,
столовую, бары и раздевалки, пристроенные сзади. В одном конце —
контора смотрителя, комната прессы, комната распорядителей, в дру¬
гом — пункт первой помощи и склад. Широкий, как тоннель, про¬
ход шел вдоль всего здания. Отсюда, во-первых, был второй вход
почти во все комнаты, а во-вторых, выход на трибуны. Мы тщатель¬
но осмотрели все помещения, включая бойлерную и склад с^горючим.
Так что мне удалось удовлетворить свою ностальгическую тоску, и я
снова увидел изнутри и весовую, и раздевалку.
Все огромное здание было сырым и холодным, в нем гуляли сквоз¬
няки и пахло пылью. Все было старым, даже грязь. Зрелище подавляю¬
щее. Только воспоминание о других кошмарных сооружениях около
худших и более дешевых скаковых дорожек побуждало попытаться все-
таки его спасти.
Капитан Оксон объяснил, что общее обветшание связано больше
всего с морской сыростью, поскольку ипподром расположен едва ли
не в полумиле от берега. Без сомнения, тут он был прав. Морская
сырость слишком долго хозяйничала здесь.
Наконец мы вернулись к моей машине и посмотрели на ряды три¬
бун — заброшенных, разрушающихся в холоде ноябрьского дня, под
начавшейся соленой изморосью, размывавшей все очертания.
—	Что можно сделать? — угрюмо обронил лорд Хэгборн, когда мы
ехали домой сквозь ряды маленьких коттеджей.
—	Не знаю, — покачал я головой.
—	Это место уже мертво!
Я не мог спорить. И мне вдруг показалось, что Сибэри уже не спасти.
Теперь скачки в пятницу и субботу можно было провести. Но если все
будет обстоять так же, плата за вход вряд ли сможет покрыть расходы. Ни
одна компания не станет мириться с постоянными убытками.
'Чатни — индийская кисло-сладкая приправа к мясу.
103

. Сибэри мог бы покрыть убытки из резервного фонда, но, как я
выяснил, просмотрев баланс компании, этот резерв сводился всего к
нескольким тысячам фунтов. А дела шли все хуже. Банкротство ожи¬
дало буквально за углом. Пожалуй, самым реалистичным было бы ре¬
шить, что у Сибэри нет будущего, и продать землю по самым высоким
ставкам. Ведь люди просто умирали от желания получить клочок зем¬
ли на побережье. И, в сущности, не было настоящих причин, почему
бы не вознаградить держателей акций за их долгую преданность ком¬
пании и те тощие дивиденды, которые они получали в последнее вре¬
мя, и дать им восемь фунтов на каждый вложенный ими в дело фунт.
Многие выиграли бы, если бы Сибэри пошел с молотка. И никто
бы от этого не потерял.
' Сибэри уже не спасти. Лучше думать только о тех людях, которые
от этого получат прибыль.
Мои мысли внезапно застопорились. Я понял, что, вероятно, имен¬
но так относились к этому и председатель правления ипподрома мис¬
тер Фотертон, и управляющий Оксон, и другие представители адми¬
нистрации. Это объясняет, почему они делали так поразительно мало
попыток спасти ипподром. Они смирились с его гибелью и считали это
не только безвредным, но даже для многих и прибыльным.
Раз уж это случилось с другими большими, знаменитыми ипподро¬
мами, вроде Хёрст-парка и того, что был в Бирмингеме, почему это не
должно случиться с Сибэри?
И какое имело значение, что еще один призрак встанет в один ряд
с такими, как Кардиф, Дерби, Бернмаунт и Ньюпорт.
Какое имеет значение,' если такие занятые люди, как инспектор
Корниш из Дэнстэбла, перестанут ходить на скачки из-за того, что ип¬
подром i который был поблизости, перестал существовать. Разве име¬
ло значение, что люди, проводящие свой отпуск в Сибэри, вместо
скачек станут ходить в бинго-холлы.
Владельцы скаковых лошадей, думал я, должны бы встать стеной и
требовать, чтобы Сибэри был сохранен, потому что не было лучшей ска¬
ковой дорожки для их скакунов. Но, конечно, они не станут этого делать.
Вы можете сколько угодно объяснять владельцам, как хорош скако-
юй круг, но если сами они не скачут, никто тебя и не слушает. Они лишь
видят подгнившие скамейки на трибунах, а не те замечательные, удоб¬
но поставленные заборы, которые просто приглашают лошадей прыгнуть
через них. Они не знают, как приятен лошадям короткий, пружинящий
под копытами дерн, те плавные закругления поворотов, словно создан¬
ные для скоростной скачки. Углы, существующие на других ипподромах,
широко разбрасывают лошадей на большой скорости и сбивают ритм.
Ничего этого не бывает в Сибэри.
Строитель этого ипподрома блестяще выполнил свою работу, а по¬
стоянное наблюдение, инспектора ипподрома сохранило его работу
почти нетронутой.
104

Быстрота, скорость, безопасность — вот чем славятся скачки в Си¬
бэри. Или славились, до того как появился Крайе...
Крайе, которому содействовала инертность администрации...
Я изо всех сил нажал на акселератор в приступе гнева, и машина
полетела вверх по склону Саут-Даунса, как птица. Я не часто ездил
теперь быстро: мне все еще не хватало второй руки на руле. На вер¬
шине, подумав о нервах своего пассажира, я позволил спидометру вер¬
нуться назад, к пятидесяти.
Тут он наконец нарушил молчание:
—	Я чувствую то же, что и вы.
Я удивленно взглянул на него.
—	Положение возмутительное! Такой был прекрасный ипподром!
И ничего уже не сделаешь!
—	Его можно спасти, — заявил я.
—	Как?
—	Если подойти к делу иначе... — Я не закончил фразу.
—	Продолжайте!
Но я не мог подобрать слова, чтобы повежливее сказать ему, что он
обязан выгнать всех, кто возглавляет Сибэри. Слишком многие из них,
вероятно, были его школьными приятелями или личными друзьями.
—	Предположим, вам дали полную свободу действий, — неожидан¬
но заговорил он. — Что бы вы стали делать?
—	Полной свободы действий никогда не добиться. В этом полови¬
на трудностей. Кто-то выдвигает хорошее предложение, а кто-то дру¬
гой его разбивает вдребезги. А кончается тем, что ничего не делается.
—	Нет, Сид, я имею в виду именно вас лично. Что бы сделали вы?
—	Я? От того, что я бы сделал, Национальный комитет по конному
спорту завопил бы как толпа старых ханжей.
—	Но я хотел бы знать.
—	Вы серьезно?
Он кивнул.
Я вздохнул.
—	Ну хорошо! Я бы подхватил все хорошие идеи, придуманные на
других ипподромах для привлечения людей, и запустил бы их все в
дело в один и тот же день.
—	Что, например?
—	Я предложил бы весь резервный фонд в качестве приза в боль¬
шой скачке. Я позаботился бы о том, чтобы на скачках выступали
скакуны высшего класса. Я посетил бы лично всех тренеров этих ло¬
шадей, объяснил ситуацию и попросил бы их поддержки. Я посетил
бы спонсоров Золотого кубка и уговорил бы их назначить призы в
пятьсот фунтов на все другие скачки в этот День. Я превратил бы это
в кампанию. Я позаботился бы о том, чтобы спасение Сибэри обсуж¬
дали по телевидению и на страницах спортивных газет. Я заинтере¬
совал бы и привлек к этому людей. Я превратил бы помощь Сибэри
105

в престижное дело. Я пригласил бы знаменитостей, вроде «Битлз»,
вручать призы победителям. Объявил бы, что в этот день вход на
ипподром и парковка машин свободные. Украсил бы все вокруг
флагами, транспарантами й цветами в горшках, чтобы прикрыть не¬
достаток краски. Я убедился бы в том, что все служащие хорошо по¬
нимают, как важно дружелюбно относиться ко всем посетителям.
Я настоял бы на том, чтобы фирмы-поставщики продуктов проявили
максимум воображения. И я устроил бы эти скачки в начале апреля
и молил бы Бога, чтобы он послал нам солнечный весенний денек.
Все это я сделал бы для начала, — закончил я.
—	А потом? — В его голосе не было никаких обещаний.
—	Полагаю, понадобится заем. В банке или у частных лиц. Но ад¬
министрация должна сначала доказать, что Сибэри может вновь до¬
биться успеха, как это бывало раньше. Никто не станет лезть из кожи,
чтобы поддержать деньгами погибающее* дело. Сначала должно насту¬
пить возрождение, а потом уже можно просить денег, понимаете?
—	Понимаю, — медленно согласился он, — но...
—	Да, конечно! «Но!» Всегда все сводится к этому «но!». А о Сибэ¬
ри никто и не думает беспокоиться!
' Мы долго молчали. В конце концов я сказал:
—	Эти скачки в пятницу и субботу — было бы очень жаль риско¬
вать тем, что опять в последнюю минуту случится какая-нибудь непри¬
ятность. Наше агентство может организовать охрану ипподрома. Что-то
вроде патруля безопасности.
—	Слишком дорого, — ответил он. -г И вы еще не доказали, что это
действительно необходимо. Пока что все эти неприятности выглядят
как простое невезенье.
—	Патруль безопасности сможет предотвратить новые неприятнос¬
ти, если они случатся.
—	Не знаю: Я еще подумаю. — И он сменил тему и всю дорогу до
Лондона обсуждал другие скачки на других ипподромах.
Глава 10
Во вторник утром Долли с неохотой одолжила мне телефон, и я
попросил коммутатор соединить меня по внутренней линии с отделом
«Пропавших без вести».
—	Сэмми? Это Сид Хэйли из скаковой. Вы очень заняты?
—	Последний пропавший подросток только что возвращен в Грет-
ну. Так что давай! Кто пропал?
—	Человек по фамилии Смит.
В ответ поток богохульств и ругательств скатился по проводам на
три этажа вниз.
Я засмеялся.
106

—	Думаю, его фамилия действительно Смит. Он по профессии во¬
дитель. Он водил цистерны для компании «Интерсаут кемикалз» весь
прошлый год. В прошлую среду он ушел с работы и убрался из своей
квартиры. Нового адреса не оставил. — Я рассказал ему про аварию,
про предполагаемое сотрясение мозга и ночную пирушку.
—	Вы считаете, что его нарочно устроили на эту работу год назад?
Тогда его подлинное имя, вероятнее всего, не Смит... И это будет го¬
раздо труднее.
—	Не знаю. Но думаю, больше похоже на то, что он был обычным
водителем этой фирмы, которому предложили заплатить наличными за
добавочную услугу.
—	Ладно. Попробую сначала этрт вариант. Если он попытается на¬
няться на работу где-нибудь в другом месте, он может сослаться на
«Интерсаут» в качестве рекомендателя. И еще я попробую найти его
через профсоюз. И потом жена тоже могла работать где-нибудь. Я вам
сообщу.
—	Спасибо.
—	Когда старик купит для вас отделанный золотом новый стол,
помните, что я хотел бы заполучить свой обратно!
-- Вам придется дожидаться вечно! — улыбнулся я. Видимо, то был
ленч Сэмми.
А на вышеупомянутом столе лежала тоненькая папка по делу Энд¬
рюса, которую Джоунс извлек из подвала.
Я оглядел комнату:
—	А где Чико?
Долли откликнулась:
—	Помогает букмекеру переезжать.
Я даже глаза вытаращил.
—	Да, да!. Это давняя договоренность, Букмекер перевозит свой
сейф и хочет; чтобы Чико сидел на нем в фургоне. Требовал, чтобы
это обязательно был Чико. Никто другой ему не подходит. Клиент,
который платит денежки, всегда прав, так что Чико пришлось ехать.
—	Проклятье!
-Она порылась в ящике:
—	Он оставил для вас магнитную запись.
—	Ну, тогда ладно!
Она усмехнулась и вручила ее мне, я поставил катушку на магни¬
тофон и прослушал ее через наушники.
Беззаботным голосом Чико сообщил:
—	Сбив себе все ноги, я выяснил: самое худшее, что делал этот тип'
в Данстэбле, устраивал скачки в такие дни, когда ни один приличный
скакун не мог в них участвовать, и, кроме того, был отвратительно груб
со всеми. За год до того, как он покончил с собой, его все любили.
Потом он постепенно начал все больше и больше слетать с катушек.
Он стал так груб с людьми, которые работали на ипподроме, что по¬
107

ловина из них не захотела это терпеть и ушла. А местный торговец
просто плюнул, когда я упомянул его имя. Я расскажу подробнее, когда
увидимся, но там не было ничего похожего на Сибэри. Никаких ава¬
рий, никаких повреждений, несчастных случаев и тому подобного.
Вздохнув, я начисто стер запись с пленки и вернул ее Долли. Затем
открыл папку на своем столе и начал изучать содержимое.
«Некий мистер Мервин Бринтон из Ридинга в Беркшире обратил¬
ся в агентство с просьбой о персональной защите. У него были ос-
нования^считать, что ему угрожает опасность нападения. Он не хо¬
тел говорить, почему на него могли напасть, и отказался разрешить
агентству выяснить, в чем дело. Ему требовался только телохранитель.
В отчете говорилось, что, очень вероятно, Бринтон пытался кого-то
по-любительски шантажировать, а его. в ответ сильно напугали. В кон¬
це концов он признал, что у него есть некое письмо, из-за которого
на него могут напасть, а письмо похитить. После настойчивых уго¬
воров Чико Барнса, который наконец втолковал ему, что не может же
он быть под охраной до конца жизни, Бринтон согласился сообщить
кому-то, что письмо, о котором шла речь, помещено в определенный
ящик стола в агентстве Рэднора. На самом-то деле этого не было.
Никто из работавших в агентстве этого письма не видел. Как бы то
ни было, Томас Эндрюс явился (или был послан), чтобы забрать это
письмо. Его остановил Д. С. Хэйли (которого он ранил выстрелом),
после чего Эндрюс убежал. Через два дня Бринтон позвонил и сооб¬
щил, что больше не нуждается в телохранителе. Таким образом, для
агентства дело оказалось закрытым.
Вся предшествующая информация была сообщена полиции, кото¬
рая расследовала, как был ранен Хэйли».
Я закрыл папку. Скучный маленький рассказ, подумал я, о незна¬
чительном человечке; который пытался сыграть в чужую игру.
Бринтон.
Смотритель ипподрома в Данстэбле тоже носил фамилию Бринтон.
Я сидел й смотрел на тощую папку. Бринтон вовсе не такая уж ред¬
кая фамилия. Возможно, они никак не связаны между собой. Брин-
эн из Данстэбла умер за два года до того, как Бринтон из Ридинга
вопросил защиты.
И хотя они находились на разных концах социальной лестницы, их
связывало только то, что и Томас Эндрюс, и Бринтон из Данстэбла
зарабатывали себе на жизнь на ипподромах. Не густо. Почти ничего.
Но почему-то мне было неспокойно.
Я пошел домой, вывел машину и поехал в Ридинг.
Нервный, седой пожилой человек открыл парадную дверь на ши¬
рину цепочки и поглядел сквозь щель.
-Да?
—	Мистер Бринтон?
—	Что вам нужно?
108

—	Я из частного сыскного агентства Рэднора. Я был бы очень бла¬
годарен, если бы мы могли поговорить.
Он холе б алея, нерешительно покусывая верхнюю губу, украшенную
неопрятными усами цвета перца с солью. Беспокойные карие глаза
осмотрели меня сверху донизу, а потом уставились на мою белую ма¬
шину, стоявшую на обочине.
—	Я отослал чек, — в конце концов произнес он.
—	И он в полном порядке, — успокоил его я.
—	Я не хочу ника?мх неприятностей... Я не виноват, что в того
человека стреляли. — Он явно был не вполне в этом убежден.
—	Ну, никто вас в этом не винит. И он уже вполне здоров. И снова
работает.
Его облегчение было заметно даже сквозь щель.
—	Ну ладно, — сказал он и прикрыл дверь, чтобы снять цепочку.
Я последовал за ним в гостиную его большого дома.
Внутри было тихо и душно, словно тут давно не проветривали.
Темная полированная мебель, жесткие стулья того типа, который мне,
привыкшему в детстве к дешевой фанерной мебели, когда-то казался
недостижимым верхом роскоши.
На стенах ящички с тропическими бабочками и на маленьких сто¬
ликах резные деревянные фигурки откуда-то — не то с Явы, не то с
Борнео.
Много лет жил за границей, вышел в отставку и вернулся на роди¬
ну, решил я. Из ярких жарких стран в солидный пригородный дом в
Ридинге.
—	Жена ушла за покупками, — все еще довольно нервно сообщил
он. — Она скоро вернется. — Он с надеждой взглянул в окно, укра¬
шенное кружевной занавеской, но миссис Бринтон не обрадовала его
своим появлением и поддержкой.
Я сказал ему:
—	Я просто хотел узнать у вас, мистер Бринтон, не родственник Л1
вы случайно Уильяму Бринтону, который был смотрителем ипподро
ма в Данстэбле?
Он окинул меня затравленным взглядом, а потом, к моему ужас,
уселся на диван и заплакал. Трясущимися руками прикрыл глаза, нс
слезы лились ему на твидовые брюки.
—	Ну пожалуйста... мистер Бринтон... Я так сожалею... — неловко
пытался я его успокоить.
Он чихал, кашлял, потом вынул носовой платок и вытер глаза.
Постепенно успокоился и неясно произнес:
—	Как вы узнали? Я же просил, чтобы не задавали никаких во¬
просов.
—	Совершенно случайно. Никто не задавал никаких вопросов, уве¬
ряю вас. Не могли бы вы рассказать мне об этом? Тогда, думаю, боль¬
ше не понадобится отвечать на чьи-либо вопросы.
109

—	Полиция... — с рыданием произнес он. — Они ведь уже прихо¬
дили раньше. Но я ничего им не сказал, и они ушли. — В его голосе
звучало сомнение.
—	Что бы вы ни рассказали мне, я все сохраню в тайне.
—	Я был таким идиотом! По правде говоря, мне бы даже хотелось
поделиться с кем-нибудь.
Я представил себе, в каком напряжении он провел эти недели, и его
рыдания стали вполне понятны.
—	Видите ли, все дело в письме, — сказал он. — В том письме, кото¬
рое Уильям начал писать мне, хотя так его и не отправил. Оно оказалось
в чемодане, набитом его вещами, после того как... он покончил с собой.
Я тогда был в Сараваке, понимаете, и мне прислали телеграмму. Я был
потрясен... мой единственный брат сделал... такую ужасную вещь. Он
был моложе меня. На семь лет. Мы никогда не были очень близки, кро¬
ме того времени, когда оба были маленькими детьми. Я жалею об этом
и хотел бы... но, что говорить, теперь,уже поздно...
Во всяком случае, вернувшись в Англию, я забрал все его вещи к
себе и сложил здесь на чердаке, всякие там скаковые книги и прочее.
Я не знал, что с этим делать, понимаете?
Меня все это не интересовало, но... не знаю... я не мог просто сжечь
их. Прошло несколько месяцев, прежде чем я стал их разбирать. И тут
нашел это письмо... — Его голос дрогнул, и он умоляюще посмотрел
на меня в поисках прощения. — Мы с Китти обнаружили, что моя
пенсия вовсе не такая, как мы ожидали. Все стоит так ужасно дорого!
Налоги... мы решили, что нам придется продать дом, хотя мы только что
купили его и родные Китти живут поблизости. И тогда... Я подумал...
а может, я смогу вместо этого продать письмо...
—	Но вместо денег получили угрозы, — вставил я.
—	Так и было. А идею мне подало само письмо. — Он пожевал
свой ус.
—	А теперь его у вас больше нет, — заметил я, как бы говоря само
'обой разумеющиеся вещи, будто я знал наверняка, а не догадывал-
т. — Когда вам пригрозили в первый раз, вы подумали, что все-таки
/дастся продать письмо, если агентство Рэднора обеспечит вашу без¬
опасность. А потом вас напугали еще раз, и вы отдали письмо и от¬
менили защиту, поскольку угрозы прекратились.
Он покивал утвердительно с несчастным видом:
—	Я отдал им письмо, потому что в того человека стреляли... Мне
и в голову не приходило, что может случиться что-нибудь подобное.
Я очень испугался. Ужасно!* Я не думал, что это может быть так опас¬
но— просто продать письмо... Лучше бы я его не находил! Лучше бы
Уильям его не писал!
Так уж случилось, что с этим я был целиком согласен!
—	А о чем говорилось в письме? — спросил я.
Он заколебался, страх снова охватил его:
ПО

—	Возникнут новые неприятности. Те могут вернуться!
—	Они же не узнают, что вы мне рассказали об этом, — объяснил
я. — Откуда?
—	Наверное, не узнают. — Он смотрел наменя, пытаясь решить, что
ему делать.
Есть преимущество в том, что ты маленького роста: никто тебя не
боится. Если бы я был высоким и внушительным, он бы наверняка не
рискнул. А тут его лицо смягчилось, он расслабился и отбросил пос¬
ледние остатки сопротивления.
—	Я знаю письмо наизусть, — сказал он. — Я напишу его, если вы
хотите. Это легче, чем пересказывать.
Так что я сел и подождал, пока он принес шариковую ручку и бю¬
вар с большими листами писчей бумаги и занялся своим делом.
Письмо, материализовавшись перед его внутренним взором, замет¬
но подействовало на него, хотя не могу сказать, какие чувства оно вы¬
звало: страх, раскаяние или сожаление. Он написал текст на одной
стороне листа, оторвал его от бювара и трясущимися руками отдал мне.
Я прочел то, что он написал. Прочел дважды. Потому что из-за этих
коротких отчаянных фраз, отметил я про себя спокойно, я оказался на
расстоянии плевка от ворот, которые открывает святой Петр.
—	Прекрасно, — сказал я. — Большое спасибо.
—	Лучше бы мне его не находить. Бедный Уильям! — снова повто¬
рил он.
—	Вы видели этого человека? — спросил я, укладывая письмо в
бумажник.
—	Нет. Я ему написал... Его не так трудно было разыскать.
—	И сколько вы попросили за это?
Он пробормотал стыдливо:
—	Пять тысяч фунтов.
Просить пять тысяч фунтов было ошибкой, подумал я. Если бы он
просил пятьдесят тысяч, у него мог быть шанс.
Пять тысяч сразу показали, что он не принадлежит к сильным ре¬
бятам. Они ясно показали его заурядность. Не удивительно, что егг
быстро затоптали.
—	А что было потом? — спросил я.
—	За письмом явился здоровенный детина, часа в четыре дня. Это
было ужасно. Я спросил его о деньгах, а он расхохотался мне в лицо и
толкнул меш! в кресло. Никаких денег не будет, объявил он. А если я
немедленно не отдам это письмо... он обещал показать мне «пару шту¬
чек». Так он и сказал: «Покажу пару штучек!» Я объяснил, что письмо
находится в банковском сейфе, банк уже закрыт и я не смогу получить
его до завтрашнего утра. Тогда он объявил, что завтра пойдет со мной
в банк, и ушел.
—	И вы тут же позвонили в агентство?
-Да.
Ill

—	А почему вы выбрали именно агентство Рэднора?
Он удивился.
—	Я только про него и знаю. А что, есть и другие? Я хочу сказать,
что большинство людей, которых я знаю, только про это агентство и
слышали.
—	Понятно. Значит, агентство Рэднора выделило вам телохраните¬
ля, но этот здоровенный тип не отставал.
—	Да, он продолжал звонить... А потом ваш человек предложил
устроить ловушку в вашем офисе, и в конце концов я на это согла¬
сился. 0-6, мне, конечно, не следовало соглашаться. Я был таким ду¬
раком! Ведь я все время знал, кто мне угрожает, но я не мог расска¬
зать об этом в агентстве, потому что тогда надо было признаваться,
что я пытался получить деньги... незаконным путем.
—	Да. Все ясно. Вот только еще одно, что я хотел бы узнать: какой
он был, этот человек, который приходил и грозил вам?
Бринтону даже вспоминать о нем было неприятно.
—	Очень сильный. И жестокий! Когда он толкнул меня, это было
будто я налетел на стену. Я не очень... Знаете, я никогда не умел пус¬
кать в ход кулаки. И если бы он начал меня бить, я не смог бы его
остановить...
—	Да я вовсе не виню вас, что вы не смогли ему противостоять.
Просто я хочу знать, какой он.
—	Очень большой! — нерешительно произнес он. — Огромный!
—	Я знаю, с тех пор прошло уже несколько недель, но не могли
бы вы припомнить что-нибудь еще? Какие у него волосы? Что-нибудь
странное в лице? Сколько ему лет? К какому классу он принадлежит?
В первый, раз за все время он улыбнулся. Печальные морщинки,
появившиеся на мгновение, слегка напомнили о былом обаянии.
Если бы он не предпринял свою первую, бесполезную попытку
преступить закон, подумал я, он так и оставался бы милым, безобид¬
ным человеком, мирно и беззлобно стареющим, обеспокоенным лишь
одной проблемой: как растянуть подольше маленькую пенсию. И не
герзался бы, разрываемый изнутри чувством вины.
—	Когдазы вот так задаете вопросы, как-то легче сообразить. Этот
человек, как я припоминаю сейчас, начинает лысеть. На тыльной сто¬
роне руки у него большие пятна. Насчет возраста сказать трудно. Но
не молодой, думаю, больше тридцати. Что еще вы спросили? А, да, к
какому классу он принадлежит? Я бы сказал, он из рабочих.
—	Англичанин?
—	Да, во всяком случае, не иностранец. Думаю, он кокни.
Я встал, поблагодарил его и собрался уходить. Он спросил, все еще
беспокоясь и желая, чтобы его успокоили:
—	Новых неприятностей не будет?
—	Во всяком случае, не от меня и не от нашего агентства.
—	А от того человека, в которого стреляли?
112

—	И от него тоже.
—	Я пытался себя уговорить, что я не виноват... но перестал спать.
Ну как я мог быть таким дураком? Я не должен был позволять тому мо¬
лодому человеку устраивать эту ловушку... Я не должен был обращать¬
ся в ваше агентство... А ведь это обошлось в изрядную часть наших
сбережений... Я не должен был пытаться получить деньги за письмо!
—	Вот это правильно, мистер Бринтон, вам не следовало этого де¬
лать. Но что сделано, то сделано. Я полагаю, вы больше не будете де¬
лать ничего подобного.
—	Нет. нет, — с болью ответил он. — Не буду! Никогда! Эти пос¬
ледние недели, они были как... — Он замолк. Потом произнес с уси¬
лием: — Нам теперь придется продать этот дом. Китти, конечно, здесь
очень нравится. Но я всю жизнь мечтал о маленьком домике на бере¬
гу моря.
Вернувшись в контору, я достал злополучное письмо и перечитал
его снова, прежде чем положить в папку. Поскольку это был не ори¬
гинал и не фотокопия, а просто восстановленное по памяти письмо,
оно ни в малейшей степени не могло быть использовано как улика.
Четким почерком старшего Бринтона, который представлял рази¬
тельный контраст с душераздирающим содержанием, было написано
следующее:
«Дорогой Мервин, дорогой мой старший брат!
Как бы мне хотелось, чтобы ты-помог мне сейчас, , как помогал ког¬
да-то в детстве, когда я был маленьким. Я потратил пятнадцать лет
жизни на строительство Данстэблского ипподрома, а человек по име¬
ни Ховард Крайе заставляет меня разрушать его. Я должен подстра¬
ивать скачки, которые никому не. нравятся. И теперь привозят очень
мало лошадей и доходы от вводных билетов быстро падают. На этой
неделе я должен проследить, чтобы расписание скачек попало в типо¬
графию слишком поздно и чтобы телефоны в комнате прессы вышли
из строя. Будет жуткая неразбериха. Люди, должно быть, думают, что
я с ума сошел. Я не могу от него спастись. Он мне, конечно, платит,
но я должен делать все так, как он требует. Я не могу изменить свои
природу, ты это знаешь. А он узнал насчет того парня, с которым I
жил, и мне грозит уголовное преследование. Он хочет, чтобы земля
ипподрома была продана под застройку. Ничто не может помешать ему
добиться этого. Мой ипподром, который я так люблю! Я знаю, что не
отошлю это письмо. Мервин, как бы я хотел, чтобы ты был здесь.
У меня больше никого нет. О Господи, я не смогу больше выдержать,
правда не смогу...*
Без пяти шесть в этот день я открыл дверь офиса Занны Мартин.
Ее стол стоял лицом ко мне. Она подняла, голову, узнала меня и
взглянула на меня с гордостью и смущением.
113

—	Я это сделала, — сказала она. — Если вы не сделали того же, я
вас убью!
Она начесала волосы еще больше вперед, так что они свисали на
лицо, но все равно изуродованная часть лица была видна с первого
взгляда.
За те дни, что прошли с пятницы, я успел забыть, как это ужасно
выглядит.
—	Я чувствовал то же самое по отношению к вам, — сказал я усме¬
хаясь.
—	Вы действительно сдержали свое слово?
—	Сдержал. Весь день в субботу и в воскресенье, почти весь день
вчера и сегодня. Было очень паршиво!
Она вздохнула с облегчением:
—	Я рада, что вы пришли. Сегодня утром я чуть было не сдалась. Я
решила, что вы не станете это делать и никогда не вернетесь узнать,
сделала ли я, и вообще думала, что я полная идиотка.
—	Ну, как видите, я здесь. А что, мистер Болт на месте?
^ Она покачала головой.
—	Ушел домой. Я тоже уже укладываюсь.
—	Покончили с конвертами?
—	Конвертами? A-а, с теми, что я печатала, когда вы были тут? Да,
все сделано.
—	Заполнены и отправлены?
—	Нет. Вкладыши еще не пришли из типографии. Мистер Болт был
очень недоволен. Вероятно, я отправлю их завтра.
Она встала, высокая и стройная, надела пальто и повязала голову
косынкой.
—	Вы куда-нибудь собираетесь сегодня вечером? — спросил я.
—	Домой, — решительно ответила она.
—	Давайте пообедаем где-нибудь, — предложил я.
—	Тетушкин подарок недолго продержится, если вы будете так швы¬
рять деньгами. Думаю, мистер Болт уже поместил ваши деньги в дело. Вы
лучше считайте каждый пенни до того дня, когда соглашение будет под¬
писано.
—	Может, выпьем кофе и сходим в кино?
—	Послушайте, — поколебавшись, произнесла она. — Я иногда по¬
купаю горячего цыпленка по дороге домой. Около станции метро есть
магазинчик, где их продают. Может быть, зайдете ко мне и мы съедим
этого цыпленка вместе? Как бы в ответ на наш обед в пятницу.
—	С удовольствием, — ответил я и был вознагражден довольной,
недоверчивой улыбкой.
—	Правда?
—	Правда!
Как и раньше, мы пошли по Финчли к метро, но на этот раз мисс
Мартин храбро села так, что ее лицо было видно. Пытаясь соответст-
114

вовать ее силе духа, я положил свой локоть на ручку сиденья между
нами. Она взглянула на мою руку, а потом на меня с благодарностью,
будто мы оба участвуем в каком-то приключении.
Когда мы вышли из метро, она сказала:
—	Знаете, совсем иначе себя чувствуешь, если с тобой мужчина,
даже если... — и она оборвала себя внезапно.
—	Даже, — улыбаясь закончил я, — если он ниже тебя ростом и
тоже изуродован.
—	О Господи... да еще намного моложе тебя к тому же! — Ее жи¬
вой глаз глядел на меня с печальной иронией. Стеклянный глаз камен-
но смотрел вперед. Но я снова стал к этому привыкать.
—	Разрешите мне купить цыпленка, — сказал я, когда мы останови¬
лись у магазина. Запах горячей жареной картошки смешался с выхлопом
пронесшегося грузовика. Цивилизация, мрачно подумал я. Жуть!
—	Ни в коем случае! — Мисс Мартин была тверда в своем решении
и купила цыпленка сама. Она вынесла его из магазина завернутым в
газету. — Я взяла еще немного картошки и пакет с горошком, — сооб¬
щила она.
—	А я, — твердо заявил я, когда мы поравнялись с ларьком, торгу¬
ющим спиртным, — куплю немного бренди. — Что жареная картошка
и горошек сделают с моим пищеварением, я не смел и подумать.
Мы дошли до дома со свертками и прошли в ее комнату. Она шла
с легким сердцем.
—	Вот в том буфете есть бокалы и бутылка шерри, — сказала она,
снимая пальто и шарф. — Нальете мне немного? Вы сами, как я по¬
нимаю, предпочитаете бренди, но, если хотите, выпейте шерри. Я толь¬
ко отнесу все это в кухню и поставлю в духовку, чтобы не остыло.
Пока я откручивал пробку и разливал напитки по бокалам, я слышал,
как она зажигает духовку и разворачивает свертки. Потом, когда шел
через комнату с ее бокалом шерри, там вдруг стало странно тихо. Когда
я добрался до двери, увидел почему. Она рассеянно держала одной ру¬
кой цыпленка в пергаменте, в который тот был завернут. Пакет с жаре¬
ной картошкой лежал на столе открытым, рядом с ним коробочка горош¬
ка. А она читала газету, в которую все это было завернуто.
Она взглянула на меня в замешательстве:
—	Это вы. Ведь это вы!
Я посмотрел туда, куда указывал ее палец. Ее покупки завернули в
магазине в воскресную «Хемисферу».
—	Вот ваш шерри, — сказал я, протягивая ей бокал.
Она положила цыпленка и взяла бокал, даже не поняв, что она де¬
лает.
—	«Новый Хэйли!» — выговорила она. — Этот заголовок привлек
мое внимание. И конечно, я все прочла. И это ваша фотография здесь.
И они даже упоминают о вашей руке. Вы — Сид Хэйли!
—	Это верно, — отрицать было невозможно.
US

—	Бохе мой! Ведь я знаю про вас очень давно. Я читала о вас. Час¬
то видела вас по телевизору. Мой отец очень любил смотреть скачки
по телевидению. И когда он был жив, мы часто смотрели... — Она обо¬
рвала себя и спросила озадаченно: — Почему же вы сказали, что ваше
имя Джон и что вы работаете в магазине? Зачем вы приходили к мис¬
теру Болту? Не понимаю.
—	Выпейте свой шерри, поставьте цыпленка в печь, прежде чем
он замерзнет, а я вам расскажу. — Ничего другого уже не оставалось.
Я не мог рисковать тем, что она расскажет пикантную новость свое¬
му нанимателю.
Без возражений она поставила подогревать обед, вошла, села на
софу напротив кресла, где я ее ждал, и вопросительно подняла брови.
—	Я работаю не в магазине, — признался я. — Я работаю в фирме,
которая называется «Сыскное агентство Рэднора».
Как и Брйнтон, она слышала об этом агентстве. Она напряглась и
нахмурилась.
Я. рассказал ей, как мог нейтрально, относительно Крайе и акций
ипподрома Сйбэри. Но она была не дура и сразу уловила самую суть
дела^
—	Вы подозреваете и мистера Болта тоже. Поэтому вы хотели его
повидать?
—	Да. Боюсь, это именно так.
—	А л? Вы пригласили меня единственно ради того, чтобы разуз¬
нать о нем? — В ее голосе звучала горечь.
' Я не*смог ответить сразу. Она ждала ответа, и ее спокойствие было
более пронзительным, чем если бы.она заплакала или стала горячо
возмущаться. Ведь она так немногого ждала от жизни.
Наконец я ответил:
—	Да. Я поехал в контору к Болту как для того, чтобы увидеть само¬
го Болта, так и .для того, чтобы пригласить куда-нибудь его секретаря.
Горошек переварился и громко шипел.
Она медленно поднялась с места:
—	Ну что ж, по крайней мере это уже честно.
Она вышла в кухню и погасила газ под сковородкой.
Я сказал:
—	Я приехал сегодня к вам в контору, потому что хотел взглянуть
на те письма, которые Болт рассылает держателям акций Сибэри. Вы
мне сразу сказали,'.что они еще не получены из типографии. Я мог бы
после этого не принимать ваше приглашение поужинать вместе. Но я
здесь.
Она стояла в дверях кухни, с. очевидным усилием держась очень
прямо.
-v — Я думаю, вы солгали мне и в этом, — жестко сказала она, указы¬
вая на мою руку. —. Зачем? Зачем вы сыграли со мной и эту жестокую
игру? Ведь вы могли получить свою3 информацию и без этого: Зачем
116

вы заставили меня повернуть стол? Наверное, весь день в субботу вы
смеялись до смерти, думая об этом.
Я встал. Тяжело было видеть ее боль.
—	В субботу я поехал на скачки в Кемптон.
Она не шевельнулась.
—	Я сдержал свое обещание.
Она недоверчиво покачала головой.
—	Мне очень жаль, — беспомощно сказал я.
—	Да. Доброй ночи, мистер Хэйли. Доброй ночи.
И я ушел.
Глава 11
На следующее утро, в среду, Рэднор провел совещание по поводу
Сибэри. Присутствовали он сам, Долли, Чико и я. Совещание состоя¬
лось главным образом потому, что накануне днем лорд Хэгборн, по¬
ворчав, разрешил мне организовать круглосуточную охрану в Сибэри
на ближайшие четверг, пятницу и субботу.
Бульдозер удалось достать без труда. Позвонив утром на ипподром,
я выяснил, что грузовики подвозят корье, которое бульдозер укладыва¬
ет. Скачки, таким образом, должны состояться, если, конечно, в по¬
следнюю минуту не произойдет какой-нибудь несчастный случай.
Долли предложила обычную систему патрулирования, и Рэднор был
склонен согласиться с ней. Но у меня и у Чико были другие идеи.
—	Если кто-нибудь вздумает совершить диверсию на скаковой до¬
рожке, патруль его напугает, — сказала Долли. — И то же самое —
если они планируют устроить что-нибудь на трибунах.
Рэднор покивал, соглашаясь.
—	Да, это самый безопасный способ, чтобы быть уверенными, что
скачки состоятся. Полагаю, нам понадобится человека четыре, чтобы
все было как следует.
Тут я высказался:
—	Я согласен. Нам нужен патруль завтра вечером и вечером в пятни¬
цу, просто для безопасности. Но завтра, когда ипподром будет почти
пуст... Нам надо их поймать, а не спугнуть. У нас пока нет никаких улик,
которые мы могли бы предъявить суду. Если бы мы могли изловить их,
так сказать, в процессе подготовки к диверсии, было бы куда лучше.
—	Правильно! — поддержал меня Чико. — Спрятаться и напасть
внезапно. Куда лучше, чем отпугивать!
—	Помнится, в последний раз, когда вы насторожили мышеловку, —
усмехнулась Долли, — мышка выстрелила в сыр!
—	Долли, я убит наповал! — с удовольствием откликнулся Чико,
впервые принимая ее симпатию.
Даже Рэднор засмеялся. А потом сказал:
117

—	Если говорить серьезно, я не очень понимаю, как вы с этим спра¬
витесь. Ипподром слишком велик. Если вы спрячетесь, вам будет виден
лишь небольшой кусок его территории. А если обнаружите себя, ваше
присутствие будет воспринято лишь как еще один патруль и просто спуг¬
нет всякие подозрительные действия. Не думаю, что это возможно.
—	Но есть нечто, что я все еще могу делать лучше, чем кто-либо
другой в агентстве, — высказался я.
—	И что же это? — спросил Чико с вызовом, готовый поспорить.
—	Ездить верхом на лошади.
—	A-а! Тут ты прав, — согласился Чико. — Это твое, друг!
—	Лошадь? — задумчиво произнес Рэднор. — Что ж, идея непло¬
хая. Полагаю, никто не станет относиться подозрительно к появлению
лошади на ипподроме. И можно быстро передвигаться. А где вы смо¬
жете достать лошадь?
—	У Марка Уитаи. Я могу одолжить его собственную лошадь. Для
него Сибэри — ипподром, расположенный рядом. Его конюшня всего
в нескольких милях.
—	А вы еще можете?.. — начала Долли и замолчала. — Ну, что вы
все смотрите на меня так? Я, например, и с двумя руками не могу сесть
на лошадь, не то что с одной!
—	У человека, которого звали Грегори Филлипс, ампутировали руку
очень высоко, — сообщил им я. — А он продолжал участвовать в скач¬
ках еще много лет.
—	Понятно, — сказала Долли. — А как насчет Чико?
—	Он может надеть мои галифе, в качестве защитной окраски. И бу¬
дет вроде бы без дела болтаться у перил.
—	Как надоедливое насекомое, — весело добавил Чико.
—	Этого вы хотите, Сид? — спросил Рэднор.
Я кивнул:
—	Взгляните на это с точки зрения самого худшего. У нас ведь нет
ничего против Крайе, что можно было бы предъявить в суде. Мы мо¬
жем так и не разыскать Смита, водителя цистерны. А даже если разы¬
щем, он ничего не выиграет, если заговорит, а потерять может много.
Когда год назад на ипподроме сгорели конюшни, никто не смог дока¬
зать, что это был не несчастный случай. Тогда нашли окурок сигаре¬
ты. Это «запрещено, но конюхи курят, несмотря на все запреты. Так
называемая дренажная канава, которая вдруг обнаружилась на дорож¬
ке — мы не знаем, когда ее выкопали — за день, за неделю или за
полтора месяца до того, как она сработала. Письмо; которое Уильям
Бринтон из Данстэбла писал своему брату, — это лишь копия, сделан¬
ная по памяти. Мы получили это письмо, но в качестве улики в суде
оно бесполезно. Оно лишь доказывает, к нашему удовлетворению, что
Крайе способен на все что угодно. Мы не можем показать его лорду
Хэгборну, потому что я получил его по секрету. А лорд Хэгборн не на
сто процентов уверен, что Крайе делает что-либо, кроме скупки акций.
118

Как я это понимаю, нам надо дать противнику продолжать вести свою
кампанию.
—	Вы, значит, думаете, они будут продолжать?
—	Чертовски похоже на то! В этом сезоне других скачек в Сибэри
не назначено до февраля. Перерыв в три месяца! И если я все пони¬
маю правильно, Крайе сейчас очень торопится из-за политической
ситуации. Ему не хочется потратить пятьдесят тысяч, скупая акции
Сибэри, а потом обнаружить, что земля, предназначенная под жи¬
лищное строительство, будет национализирована в одну ночь. Если
бы я был на его месте, я бы хотел поскорее покончить с этим делом,
как можно скорее продав все строителям. Судя по фотографиям от¬
четов о движении акций, ему принадлежит уже двадцать три процента
всех акций. Этого почти наверняка хватит, чтобы добиться продажи
компании, если дело дойдет до голосования. Но он очень жаден. Он
хочет получить больше. Но рассчитывать на большее он может лишь
в том случае, если получит их быстро. Ждать до февраля слишком
рискованно. Поэтому, я считаю, если мы дадим ему шанс, он поста¬
рается подстроить новые неприятности на этой неделе.
—	Очень рискованно, — высказалась Долли. — Представьте, случит¬
ся что-нибудь ужасное, а мы не помешаем этому и не поймаем нико¬
го, кто это устроил.
Они снова и снова обсуждали все это втроем, рассматривали все за
и против — обычное* патрулирование или игра в кошки-мышки.
В конце концов Рэднор снова обернулся ко мне и спросил:
—	Что скажете, Сид?
—	Это ваше агентство, — серьезно ответил я, — и ваш риск.
—	Но дело целиком ваше. И решать вам!
Я не понимал его. Очень мило с его стороны дать мне на первых
порах полную свободу действий. Но я не мог и ожидать, что он дове¬
рит мне решение такого рода.
—	Тогда... все-таки Чико и я, — сказал я. — Мы поедем одни се¬
годня вечером и просидим там завтра весь день. Думаю, мы даже ка¬
питану Оксону не сообщим, что мы там. И прорабу Теду Уилкинсу,
и никому другому из рабочих. Мы проникнем на ипподром с другой
стороны, из-за трибун. А для большей подвижности я одолжу лошадь.
Долли может договориться с Оксоном насчет официального патрули¬
рования на завтрашнюю ночь. Условьтесь, чтобы он выделил для пат¬
рульных теплую комнату. Он должен к тому времени включить цент¬
ральное отопление.
—	На пятницу и субботу? — спросил Рэднор уклончиво.
—	Нужна полная охрана. Столько патрулей, сколько лорд Хэгборн
согласится оплатить. Толпа посетителей скачек сделает игру в кошки-
мышки невозможной.
—	Хорошо, — решительно подытожил Рэднор. — Так и сделаем.
Когда Долли, Чико и я дошли до двери, он сказал:
119

—	Сйд, не будете возражать, если я еще разок взгляну на те фотогра¬
фии? Пришлите их мне с Джоунсом, если они вам сейчас не нужны.
—	Конечно, — согласился я. — Я их столько изучал, что знаю чуть
не наизусть. Держу пари, вы сразу обнаружите что-нибудь, мною про¬
пущенное.
—	Да, так часто получается, — кивнул он.
Мы втроем вернулись к себе в отдел скачек. Около распределитель¬
ного щита я засек Джоунса, который шел из «Пропавших без вести».
Пока он спускался вниз, я еще раз просмотрел фотографии. Отчет о
переходе акций из рук в руки, суммарный отчет со списком банков¬
ских счетов, письма от Болта, десятифунтовые банкноты и два листка
с датами, инициалами и цифрами со дна дипломата. С самого начала
было ясно, что это записи не то о поступлениях, не то о расходах.
Теперь-то я был уверен, что речь шла о последних. Некий У.Л.Б: ре¬
гулярно получал выплаты по пятьдесят фунтов в месяц в течение две¬
надцати месяцев. Последняя дата, когда У.Л.Б. упомянут, — за четыре
дня до того, как Уильям Лесли Бринтон, управляющий Данстэблским
ипподромом, избрал самый короткий путь, чтобы выбраться из запад¬
ни. Шестьсот фунтов и угрозы —. цена человеческой жизни.
Большинство других инициалов ничего не значили для меня, кро¬
ме последних — Джи.Р.С., которые, похоже, принадлежали водителю
цистерны..
Первая выплата Джи.Р.С. в размере сотни фунтов была датирована
днем раньше того, как цистерна перевернулась в Сибэри, в тот день,
когда Крайё отправился на уик-энд в Эйнсфорд. На следующей строч¬
ке, последней на этом листе, еще одна сумма в сто пятьдесят фунтов
была упомянута рядом с Джи.Р.С. Эта дата — следующий вторник,
через три дня после того, как я сделал фотографии.
Смит упаковал свои вещи и исчез в этот самый вторник.
Среди разных других инициалов постоянно повторялись два име¬
ни: Лео и Фред. Эти оба, похоже, получали плату постоянно. Я дога¬
дался, что один из них,, не то Фред, не то Лео, был тот самый
крупный, грозный человек, который навестил и напугал Мервина
Бринтона. Либо Лео, либо Фред был тем «большим человеком», ко¬
торый послал Эндрюса с пистолетом на Кромвель-роуд. У меня был
свой счет то ли к Лео, то ли к Фреду.
Джоунс явился, чтобы взять фотографии. Я сложил их вместе, су¬
нул снова в коробку и отдал ему.
—	Ты, сопливый дурень, где наш кофе? — грубо спросил Чико.
Когда Джоунс всех обносил, мы были внизу на совещании.
При помощи непечатных выражений Джоунс объяснил Чико, где
он сможет найти свой кофе.
Чико сделал шаг вперед со словами:
—	Ты напоминаешь мне людей, оскверняющих стены Иерусалима! —
В конце концов, Чико вырос в церковном сиротском доме.
120

Но и Джоунс знал основные места из пророка Исайи.
Он заявил бесчувственно:
—	А ты, по-моему, делал это на пороге полицейского участка в
Барнсе.
Чико в ярости саданул его кулаком по голове. Джоунс отпрыгнул
назад, нахально захохотав. Коробка с фотографиями, которую он дер¬
жал, выскользнула из рук, взлетела и раскрылась, когда падала.
—	Остановитесь, вы двое, черт вас побери! — крикнула Долли, ког¬
да большие фотографии, спланировав, легли на ее стол и на пол.
—	Простофили! — добродушно заметил Джоунс, получив полное
удовольствие от краткого боя.
Он помог мне и Долли подобрать фотографии, запихал их в беспо¬
рядке обратно в коробку и, ухмыляясь, удалился.
—	Чико, — строго сказала Долли, — вы же знаете, что с ним лучше
не связываться.
—	Материнские поучения надоели мне до смерти, — яростно от¬
резал Чико.
Долли закусила губу и отвернулась.
Чико вызывающе глянул на меня, отлично понимая, что он начал
первый и был не прав.
—	Как незаконнорожденный незаконнорожденному, — кротко ска¬
зал я, — советую тебе заткнуться.
Не найдя достаточно быстро испепеляющего ответа, Чико нахму¬
рился и выскочил из комнаты. Представление окончилось. Контора
вернулась к нормальной жизни. Застучали пишущие машинки, кто-то
включил магнитофон, кто-то взялся за телефон. Долли вздохнула и
начала писать распоряжения насчет Сибэри. Я уселся и стал размыш¬
лять о Лео. Или о Фреде. Безрезультатно.
Через некоторое время я взбежал наверх, в отдел «Bona fide», где,
как всегда, стоял крик от телефонных разговоров. Джордж, занятый
какой-то таинственной беседой о шариках против моли, взглянул на
меня и помотал головой.
Джек Копленд, облаченный на этот раз в выцветший, покрытый
пятнами зеленый пуловер без рукавов, сделал перерыв между звонка¬
ми, чтобы сообщить мне, что им очень жаль, но касательно Крайе у
них никакого прогресса. Он искусно заметает свои следы, во всяком
случае, примерно последние десять лет. Но они будут продолжать ко¬
пать, если я хочу. Я хотел.
Поднялся в отдел «Пропавших без вести», где Сэмми сообщил, что
пока рано ожидать результатов насчет Смита.
Решив, что Марк Уитни уже должен вернуться домой после проезд¬
ки второй группы лошадей, я позвонил ему и попросил одолжить мне
лошадь пенсионного возраста, которая была когда-то первоклассным
скакуном.
—	Конечно, — сказал он. — А зачем?
121

Я объяснил зачем.
—	Тогда возьми еще и мой фургон, — посоветовал он. — А вдруг бу¬
дет лить всю ночь? Если у вас будет фургон, можно укрыться от дождя.
—	А тебе самому он не понадобится? Тем более что по прогнозу
будет ясно и сухо.
—	Мне он не нужен до утра пятницы. До скачек в Сибэри мои ло¬
шади нигде не выступают. И в Сибэри, должен заметить, только одна,
несмотря на то что ипподром совсем рядом. Владельцы просто не хо¬
тят его. Я должен тащиться в такую даль, как Бэнбери, в субботу. Чер¬
товски глупо, когда гораздо лучший ипподром под боком!
—	А кого ты выпускаешь в Сибэри?
Он высказал самое нелестное мнение о полуслепой, глупой, не умею¬
щей толком бегать и прыгать лошади, с помощью которой он собирался
вышрать в скачке новичков. Зная его, я догадывался, что он выиграет.
Договорились, что мы с Чико будем у него примерно в восемь ве¬
чера, и я положил трубку.
После этого я ушел, спустился в метро, доехал до Сити и там, в Доме
коммерческих компаний, просмотрел папку с делом ипподрома Сибэри.
Сидел в нумерованном кресле за длинным столом, окруженный серьез¬
ными мужчинами и женщинами, конторскими клерками, выписываю¬
щими данные из таких же папок. Я изучил самый последний список
инвесторов. Кроме Крайе с его многочисленными псевдонимами, кото¬
рые я после долгого изучения узнавал с первого взгляда, в отчете о пере¬
ходе акций из рук в руки крупного скопления акций в одних руках не
обнаружилось. Ни у кого другого не было более трех процентов от обще¬
го количества. А так как эти три процента означали, что, грубо говоря,
две с половиной тысячи фунтов лежат, не принося ни пенни дивиденг
дов, легко цонять, почему никто особенно не стремился увеличить свои
вложения. Ими Фотертона в списках не упоминалось.
И хотя выводы делать было трудно, поскольку названия типа «Мэй-
дей инвестментс» могли скрывать кого угодно, я в какой-то степени
был удовлетворен тем, что председатель правления ипподрома не ста¬
рается сыграть на его гибели. Все крупные движения акций за прошед¬
ший год были связаны только с Крайе и больше ни с кем.
Нескольких держателей небольшого количества акций — пример¬
но около двух сотен у каждого — я знал. Записал их имена и адреса,
собираясь попросить их показать мне письмо Болта, когда оно придет.
Получится, конечно, медленнее, чем через Занну Мартин, но уж на¬
верняка.
Я старался не думать о мисс Мартин. Из-за нее я провел плохую
'“ночь. Из-за нее и из-за Дженни.
Вернувшись в агентство, я увидел, что перерыв на ленч еще не кон¬
чился и почти все столы пустовали. Один Чико сидел и грыз ногти.
—	Если мы собираемся сидеть всю ночь, нам лучше сейчас отпра¬
виться поспать.
122

—	Совершенно незачем!
—	Еще как нужно! Я не так молод, как ты.
—	Бедный старенький дедуля! — И он ухмыльнулся, извиняясь за
утреннюю сцену. — Не смог удержаться! Этот Джоунс жутко меня злит.
—	Джоунс за себя постоит. А вот Долли...
—	Но я же, черт .меня побери, не виноват, что она не может иметь
детей!
—	Ей так же хочется детей, как тебе хотелось бы иметь мать.
—	Но мне вовсе... — возмущенно начал он.
—	Свою собственную, родную, — ровным голосом закончил я. —
Так же как ты хотел бы иметь свою родную мать, которая заботилась
бы о тебе и любила тебя. Как моя.
—	Конечно, у тебя все преимущества.
—	Уж это точно!
Он засмеялся:
—	Самое занятное, что на самом деле я люблю старушку Долли.
Кроме тех случаев, когда она начинает кудахтать, как курица.
—	А кто ее не любит! — дружески откликнулся я. — Ты.можешь
поспать у меня на диване.
Он вздохнул:	t
—	С тобой работать будет потруднее, чем с Долли, я уж вижу!
—	Что?
—	Не прикидывайся, приятель! То есть я хотел сказать, сэр! — Он
был слегка ироничен.
Тут в комнату стали возвращаться ее обитатели, включая Долли, с
которой я договорился, что Чико всю.вторую половину дня будет сво¬
боден. Она держалась холодно и явно не простила его. Я про себя по¬
думал, что это будет полезно им обоим.
Она сообщила:	—
—	Первый официальный патруль начнет действовать на ипподро¬
ме завтра с шести утра. Сказать им, чтобы они нашли вас и доложи¬
лись?
—	Нет, я не знаю, где буду, — резко отозвался я.
—	Ну тогда пусть все идет как обычно. Они могут доложить босс,
по домашнему телефону, когда заступят на дежурство, и потом снова,
когда их сменит следующая пара.
—	А они позвонят, если что-нибудь случится?
—	Да, конечно, как обычно.
—	Паршивое ощущение. Будто ты врач!
Долли кивнула и пробормотала как бы про себя:
—	Вам еще предстоит узнать все это.
Мы с Чико отправились ко мне домой, задернули шторы и изо всех
сил старались уснуть. Не могу сказать, что днем, в полтретьего, это
было просто. Время скачек, а не отдыха. Мне показалось, что я чуть-
чуть стал погружаться в сон, когда зазвонил телефон. Прежде чем взять
123

трубку, взглянул на часы и обнаружил, что лишь без десяти пять. А я
просил позвонить в шесть.
Звонила Долли:
—	Вам тут привезли письмо, на нем пометка: «Очень срочно». Я по¬
думала, что вы захотите получить его до поездки в Сибэри.
—	Кто его привез?
—	Водитель такси.
—	Отправьте его ко мне, хорошо?
—	Боюсь, он уже уехал.
—	От кого ПИСЬМО?
—	Представления не имею. Оно в простом коричневом конверте,
такого размера, в каком мы посылаем промежуточные отчеты.
—	A-а, ну хорошо. Я сейчас приеду.
Чико сонно приподнялся на диване.
—	Спи дальше, — сказал я ему. — Мне придется съездить и погля¬
деть кое-что в конторе. Это недолго.
Очутившись снова в отделе скачек, я обнаружил, что хотя кое-что
ко мне прибыло, но кое-что и исчезло. Неустойчивый стол лимонного
цвета. И я снова остался без стола.
—	У меня там в ящике были кое-какие вещи. Тень ленча Сэмми,
подумал я.
—	Все здесь, — и Долли указала на угол своего стола. — Там были
только папка с делом Бринтона, полбутылки бренди и какие-то таб¬
летки. Кроме того, вот это я нашла на полу. — И она протянула мне
плоский хрустящий целлофановый пакет.
—	Здесь негативы тех фотографий, — сказал я, забирая у нее па¬
кет. — Они, кстати, были в коробке.
—	До тех пор, пока Джоунс их не уронил.
—	А, ну да, конечно!
Я вложил пакет с негативами в папку Бринтона, стащил у Долли со
-гола большое резиновое колечко, чтобы закрепить пакет внутри.
—	А что там за таинственное и очень срочное послание? — спросил я.
Долли аккуратно вскрыла конверт^ молча вытащила оттуда единст¬
венный лист бумаги, который был внутри, и вручила мне. Я развернул
его и стал читать, не веря своим глазам.
Это было официальное письмо под грифом фирмы «Чаринг, Стрит
и Кинг, биржевые брокеры», датированное завтрашним днем, следу¬
ющего содержания:
«Дорогой сэр или мадам!
У нас есть несколько клиентов, которые хотят купить небольшое
количество акций компаний, перечисленных в этом списке. Если вы
раздумываете о продаже вашей доли в любой из них, мы были бы очень
благодарны, если вы с нами свяжетесь. Мы можем уверить вас, что вы
получите хорошую цену по нынешнему курсу».
124

Далее следовал список примерно тридцати компаний, из которых
я слышал лишь об одной. Где-то в третьей четверти списка был назван
ипподром Сибэри.
Я перевернул страничку. На обороте Занна Мартин торопливо на¬
писала:
«Это рассылается только владельцам акций Сибэри и никому из тех,
у кого акции других компаний. Текст получен из типографии только
сегодня утром, и завтра его нужно отправить. Надеюсь, это то, что вам
было нужно. Простите меня за вчерашний вечер. 3. М.» '
—	Что это? — спросила Долли.
—	Помилование, — с легким сердцем ответил я, засовывая текст
письма в панку Бринтона рядом с негативами. — И еще доказательст¬
во того, что Эллис Болт вовсе не ангел.
—	Ну, вы крепкий орешек! — сказала она и добавила: — И забери¬
те все эти вещи с моего стола. У меня для них нет места.
Таблетки и бутылку бренди я сунул в карман, папку с делом Брин¬
тона взял в руки.
—	Так лучше?
—	Да, спасибо!
—	Тогда пока, моя дорогая. До пятницы.
По дороге домой я вдруг решил повидать мисс Мартин. Я не стал
заходить в дом и будить Чико, а сразу спустился в гараж за машиной.
И второй раз за день отправился в восточную часть города. В часы пик
машин было столько, что я боялся опоздать *и пропустить ее, но она
как раз задержалась минут на десять в конторе, и я успел перехватить
ее до того, как она дошла до метро.
—	Мисс Мартин! — позвал я. — Не хотите ли, чтобы я подвез вас
домой?
Она удивленно обернулась.
—	Мистер Хэйли!
—	Впрыгивайте!
И она впрыгнула. То есть она открыла дверцу, взяла папку Брин¬
тона, лежавшую на месте для пассажира, села, аккуратно расправив
пальто на коленях, и захлопнула за собой дверцу. Изуродованная сто¬
рона ее лица была обращена ко мне, и она все время это чувствовала.
Косынка и волосы были сдвинуты вперед.
Я вынул из кармана и вручил ей 'фунт стерлингов в десятишиллин¬
говых банкнотах.
Она приняла их с улыбкой.
—	Таксист сказал нашей телефонистке, что вы ему столько запла¬
тили за доставку письма. Спасибо вам большое!
Я вырулил на переполненную машинами улицу и поехал в Фин¬
чли. Она ответила мне с намеком:
125

—	Несчастный цыпленок так и застыл в духовке. Когда вы ушли, я
просто выключила газ.
—	Я был бы рад посидеть у вас сегодня, но я занят по делам агент¬
ства.
—	Ну, в другой раз, — спокойно ответила она. — Может быть, в
другой раз. Я понимаю, что вы не могли сказать мне сразу, на кого
работаете, потому что не знали... ? вдруг я, э-э-э, сообщница мисте¬
ра Болта. А потом вы не сказали, боясь, что я буду огорчена. Так и
вышло.
—	У вас щедрая душа.
—	Я всего лишь смотрю на вещи реалистично. Хотя и с некоторым
опозданием.
Некоторое время мы ехали молча.
Потом я спросил:
—	А что будет с теми акциями, которыми Крайе уже владеет, если
удастся доказать, что он организовывает диверсии против этой компа¬
нии? Если его осудят, я хочу сказать. Будут ли акции конфискованы у
него или он все равно будет владеть ими, когда выйдет из тюрьмы?
—	Никогда не слышала, чтобы у кого-нибудь конфисковывали ак¬
ции, — сказала она заинтересованно. — Но все это, конечно, в отда¬
ленном будущем?
—	Хотелось бы мне это знать! Это помогло бы мне решить, как я
должен действовать дальше.
—	Что вы имеете в виду?
—	Ну... Самым легким способом помешать Крайе скупать акции
было бы сообщить обо всем этом скаковой, а также и финансовой
прессе. О том, что такая перекупка компании происходит. Цены тут
же взовьются вверх, как ракеты. Но Крайе уже владеет двадцатью тре¬
мя процентами всех акций, и, если закон таков, что отобрать их у
гего нельзя, он будет за них держаться и голосовать за продажу ком¬
пании. А если струсит, сможет выбросить на рынок свои акции по
самой высокой цене и все-таки ухватить жирный куш. В любом слу¬
чае, с финансовой стороны у него будет все в порядке, независимо
от того, окажется он за решеткой или останется на свободе. И в лю¬
бом варианте Сибэри может пойти под застройку.
—	Вероятно, такого рода вещи уже случались?
—	Продажи компаний? Да, несколько раз. Но только однажды из-
за такой же деятельности. В Данстэбле. И снова это дело рук Крайе.
—	А какому-нибудь ипподрому удалось спастись от продажи?
—	Только Сандаунскому, причем это было сделано открыто. Не
знаю как с другими, вполне возможно, они сохранили это в тайне.
—	А как это проделали в Сандауне?
—	Об этом позаботилась местная администрация. Она публично
заявила, что ожидаемого разрешения на строительство домов не будет
дано. И всякие предложения о продаже тут же прекратились.
126

—	Похоже, что, в таком случае, единственная надежда для Сибэри,
это если местная администрация станет действовать так же. Я бы на ва¬
шем месте постаралась организовать мощное лобби.
—	Вы молодчина, мисс Мартин, — улыбнулся я. — Отличная мысль!
Я попробую разведать, как они там настроены „в магистрате.
Она одобрительно кивнула.
—	Конечно. Когда идешь против течения, толку не будет. Сначала
надо выяснить, куда люди хотят двигаться, прежде чем начинать их
подталкивать!
Тут мы добрались до Финчли. И я сказал:
—	Но вы понимаете, мисс Мартин, что если мне удастся сделать
мою работу, вы потеряете свою?
Она рассмеялась:
—	Бедный мистер Болт. Работать на него совсем не так уж плохо.
Но не беспокойтесь насчет моей работы. Для опытного секретаря бир¬
жевого брокера не так уж трудно найти хорошее место, уверяю вас.
Я остановился у ворот и поглядел на часы:
—	Боюсь, я не смогу зайти. Я уже чуть-чуть опаздываю.
Она открыла дверь и вышла из машины без разговоров.
—	Спасибо за то, что вы вообще приехали. — Она улыбнулась, за¬
хлопнула дверцу и помахала мне вслед рукой.
Я поехал к себе домой так быстро, как только мог, нервничая из-
за Перегруженных движением улиц. И только в гараже, выключив за¬
жигание, я обнаружил, что папки Бринтона в машине нет. А потом
вспомнил, как мисс Мартин держала ее на коленях во время поезд¬
ки. Видимо, когда я ее высадил, она все еще держала в руках эту
папку. Возвращаться за ней мне уже было некогда и позвонить ей я
тоже не мог, потому что не знал имени владельцев того дома, где она
жила. Но несомненно, папка будет в полной безопасности у нее до
пятницы.
Глава 12
Мы с Чико сидели в кусте утесника, прижавшись друг к другу, что¬
бы согреться, и наблюдали, как солнце восходит над ипподромом Си¬
бэри. Ночь была ясная и холодная, температура была близка к отри¬
цательным значениям по Цельсию, и оба мы тряслись от холода.
Сзади нас, невидимый среди кустов, завтракал тощей травкой От¬
кровение, когда-^о выигравший Челтецхэмский Золотой кубок. Нам
были слышны хруст, когда он добирался до корней, и слабое позвяки¬
вание уздечки, когда он ел. Мы с Чико с трудом противились искуше¬
нию освободить его от славной теплой попоны.
— Они могут сейчас, когда только что рассвело, попробовать что-то
сделать, — с надеждой сказал Чико. — Раньше чем кто-нибудь встанет.
127

Ночью никто не пошевелился, мы были уверены в этом. Каждый
час я садился на Откровение и осторожно объезжал весь скаковой круг,
а Чико в тапочках тихонько, как тень, обследовал трибуны. Поблизости
никого не было. И ни звука, кроме шелеста бриза, ни одного мерцаю¬
щего огонька, кроме звезд и убывающей луны.'
Место, где мы теперь находились, было выбрано, когда стало све¬
тать и понадобилось укрытие. Находилось оно в самом дальнем от
трибун конце ипподрома, в том полукруге, который отрезала дорога,
пересекающая скаковой круг. Кусты и низкорослые деревья, росшие
между ограждающим забором и скаковой дорожкой, достаточно хо¬
рошо укрывали нас. Заметить нас могли бы, лишь приблизившись
вплотную. Сразу за забором начинались задние дворы первого ряда
коттеджей.
Солнце, яркое и желтое, взошло слева от нас, и вокруг запели пти¬
цы. Половина восьмого утра.
—	Похоже, будет хороший день, — заметил Чико.
В десять минут десятого около трибун началось какое-то движение,
и по скаковому кругу поехал трактор с прицепом. Я вытащил бинокль,
пристроил его кое-как на согнутых коленях и поглядел. Прицеп был
нагружен барьерами. За ним шли пешком трое мужчин.
Я без слов передал Чико бинокль и зевнул.
—	Законные действия, — скучным голосом прокомментировал он.
Мы наблюдали за тем, как трактор с прицепом медленно и тяжело
двигался в дальнем конце дорожки, остановился, чтобы разгрузиться,
и вернулся за' новым грузом. Во время второго рейса они подъехали
достаточно близко к нам, и мы могли видеть, что это действительно
запасные барьеры, которые они оставляли, по четыре или пять в каж¬
дом месте, с тем чтобы они были наготове, если во время скачек какой-
нибудь барьер будет сбит. Мы молча наблюдали за ними некоторое
время. Потом вдруг меня осенило, и я воскликнул:
—	Чико! Я же просто слепец!
-Да?
—	Трактор! Трактор! У нас перед носом все время!
—	Ну и что?
—	А то, что цистерну с серной кислотой перевернул трактор! Ни¬
каких сложных подъемных механизмов не требуется. Достаточно пере¬
кинуть пару тросов или цепей через верх цистерны и закрепить их
вокруг осей. Потом отвинчиваешь люки и стоишь спокойно в сторон¬
ке. А кто-то направляет трактор на полной скорости на скаковую до¬
рожку, цистерна переворачивается и содержимое выливается! Раз — и
готово!
—	На каждом ипподроме есть трактор, — задумчиво произнес Чико.
—	Верно!
—	Никому и в голову не придет обращать внимание на трактор,
тарахтящий на ипподроме. Точно! И никто и не посмотрит на следы
128

от трактора. Никто не скажет, что видел его на дороге. Так что, если
ты прав, а я уверен, что это так, даже необязательно использовать тот
трактор, который принадлежит ипподрому.
—	А все-таки, пари держу, что этот самый! — И я рассказал Чико
насчет сфотографированных инициалов и платежей. — Завтра я про¬
верю по этому списку инициалы всех работающих здесь, начиная с
Теда Уилкинса. Любому из них могли заплатить за то, что он просто
оставит трактор на дорожке, чтобы он был наготове: Цистерна пере¬
вернулась вечером накануне скакового дня. День вроде сегодняшнего.
На тракторе должны были в тот день много работать. Он был разогрет
и заправлен горючим. Нет ничего легче. Ну а после — поезжай прямо
по скаковой дорожке и скрывайся из виду.
—	Это случилось в сумерках, — согласился Чико. — И поскольку
на дороге в тот момент никого не было, им понадобились считанные
минуты, чтобы убрать трос или цепи. И все чисто! Не нужно задержи¬
вать движение или' посылать машины в объезд!
Мы сидели, наблюдая за тем, как трактор деловито тарахтел по¬
близости, и оба помрачнели, понимая, что не сможем ничего этого
доказать.
—	Нам пора двигать отсюда, — сказал я наконец. — Тут, примерно
в пятнадцати ярдах, должен быть барьер. Они скоро сюда явятся.
Вместе с Откровением мы удалились в лошадиный фургон, котот
рый оставили у дороги, примерно в полумиле на запад, и воспользо¬
вались случаем, чтобы позавтракать. Когда с этим было покончено,
Чико не спеша пошел обратно, облаченный в мои галифе, сапоги и
трикотажную рубашку с коротким рукавом — типичный наездник с
головы до пят. А на самом деле он в жизни своей не сидел на лошади.
Через некоторое время я последовал'за ним на Откровении. Рабо-_
чие привезли запасные барьеры в полукруг скаковой дорожки, отре¬
занный проезжей дорогой, сгрузили их и сейчас были уже далеко от
нас со следующей порцией. Никем не замеченный, я вернулся к кус¬
там и спешился. Чико не было поблизости примерно с полчаса. По¬
том он появился на дороге, не спеша, посвистывая, руки в карманах.
Добравшись до меня, он сообщил:
—	Я ходил снова взглянуть на трибуны. Служба, безопасности здесь
никуда не годится. Никто даже не спросил, что я тут делаю. Там рабо¬
тают какие-то женщины — подметают, убирают и все такое. А другие
возятся около конюшен, готовят общежитие для конюхов. Я о ними
поздоровался, и они мне ответили. Пожелали доброго утра! — Он был
раздражен.
—	Не слишком подходящие условия для тех, кто подстраивает не¬
приятности, — угрюмо заметил я. — Уборщицы на трибунах и рабо¬
чие на скаковой дорожке.
—	Пожалуй, сегодня, когда стемнеет, будет самый удобный для них
момент, — подтвердил Чико.
5	Д. Френсис с Без шансов*
129

Утро медленно утекало. Солнце поднялось в свой невысокий но¬
ябрьский зенит и светило нам прямо в глаза. Я проводил время, фото¬
графируя Откровение, а потом Чико. Ему так понравилась моя кро¬
шечная фотокамера, что он заявил: «Не могу дождаться, когда куплю
себе такую же!»
Наконец я сунул фотоаппарат в карман брюк и, прикрывая глаза от
солнца, в сотый раз поглядел на ипподром.
Ничего и никого. Ни людей, ни трактора. Я взглянул на часы. Час
дня. Время ленча.
Чико взял бинокль и стал разглядывать скаковой круг.
—	Осторожнее, — лениво предупредил я, — не смотри на солнце,
испортишь себе глаза!
Я зевнул, чувствуя, что бессонная ночь дает знать о себе.
—	Там какой-то тип на скаковом кругу, — сказал вдруг Чико. — Он
один. Просто идет.
Передал мне бинокль, и я тоже взглянул. Он был прав. Какой-то
человек пересекал скаковой круг. Шел не вдоль дорожки, а напрямик,
через все эти заросли травы в середине. Он находился слишком да¬
леко, чтобы можно было различить черты лица, а кроме того, на нем
была желто-коричневая спортивная куртка с капюшоном. Я пожал
плечами и опустил бинокль. Он выглядел вполне безвредным.
Поскольку нам больше нечего было делать, мы наблюдали за тем,
как он дошел до дальнего конца, поднырнул под ограждение скаково¬
го круга и пошел вдоль него, пока не остановился у одного из барье¬
ров. Нам видны были лишь его голова и плечи.
Чико заметил, что тот захотел, видимо, прежде чем уйти, сделать
кое-какие свои дёлишкй. Я снова зевнул. А этот тип все еще торчал
там у барьера.
—	Какого черта он там делает? — спросил Чико минут через пять.
—	Ничего он не делает, — ответил я, глядя в бинокль. — Просто
стоит там и смотрит сюда.
—	Думаешь, он нас засек?
—	Нет, он не может. Бинокля у него нет, а мы сидим в кустах.
Еще пять минут прошло в бездействий.
—	Но он же должен хоть что7то делать! — выходил из себя Чико.
—	Но не делает ничего!
Чико в свою очередь взялся за бинокль.
—	Против солнца ни черта не видно, — пожаловался он. — Нам бы
следовало устроиться где-нибудь в другом конце.
—	На стоянке машин? — спокойно спросил я. — Через другой ко¬
нец проходит дорога от главного входа к конюшням. Там нет ни ма¬
лейшего прикрытия.
—	У него в руках.флаг, — внезапно объявил Чико. — Два флага. По
одному в каждой руке. Белый в левой и оранжевый в правой. Он ими
машет Попеременно: Просто какой-нибудВ дурень, служитель ипподро¬
130

ма, тренируется, как вызывать «скорую» или ветеринара. — Он был
разочарован.
Я наблюдал за тем, как этот человек махал флагами. Сначала бе¬
лым, потом оранжевым, снова белым, снова оранжевым, с перерывом
в секунду или две после каждого взмаха. Не похоже на обычные сиг¬
налы, ничего общего с флажным семафором. Чико правильно сказал.
Это были самые обычные флажки, которые употребляются на скач¬
ках при падении жокеев с лошади — белым вызывают «скорую по¬
мощь» жокею, а оранжевым зовут ветеринара к лошади.
Этот человек не очень долго махал руками. Примерно после вось¬
ми взмахов он прекратил это и через минуту или две неторопливо за¬
шагал через ипподром назад к трибунам.
—	Ну и что, по-твоему, все это может значить? — спросил Чико.
Он повел биноклем вокруг скаковой дорожки. — Кроме него и нас,
нигде ни души.
—	Может быть, он месяцами торчал у забора, дожидаясь возмож¬
ности помахать флажками, но вблизи него ничего такого не случилось.
В конце концов искушение оказалось слишком велико.
Я встал, потянулся, прошел сквозь кусты к Откровению, распутал
уздечку, которой он был привязан к кустам, отстегнул подпругу и снял
с него попону.
—	Что это ты делаешь? — спросил Чико.
—	То же, что и человек с флажками. Поддаюсь непреодолимому
искушению... Подсади меня!
Он сделал это, но повис на поводьях.
—	Ты с ума сошел! Ты ночью говорил, что они разрешат тебе сде¬
лать это после скачек. Но до того они ни за что не согласятся. А если
ты собьешь какой-нибудь барьер?
—	Да, тогда я наживу большие неприятности, — согласился я. «Но
вот он я на первоклассном прыгуне, на замечательной скаковой дорож¬
ке, и погода чудная, и нет ни души — все ушли на ленч». Я растянул
губы в улыбке. — Отпусти меня!
Чико убрал руки.
—	Это на тебя не похоже, — сказал он с сомнением.
—	Не принимай этого так близко к сердцу, — беспечно бросил я и,
тронув Откровение за бока, двинулся шагом.
На такой безопасной скорости мы с лошадью вышли на скаковую
дорожку и двинулись по направлению к трибунам. Против хода часо¬
вой стрелки — так, как бегут лошади во время скачек. Шагом мы до¬
шли до дороги и пересекли еще не прикрытое асфальтовое покрытие.
У дальнего конца дороги виднелось огромное темно-коричневое пят¬
но, покрытое уплотненным корьем, вместо сожженного серной кисло¬
той и убранного бульдозером дерна.
Лошадям будет удобно скакать тут. Оказавшись снова на цривы-
*щом дерне, Откровение перешел на легкий бег. Он хорошо знал, где
131

находится. Даже при том, что нет толпы и шума трибун, сам факт пре¬
бывания на знакомом ипподроме возбудил его. Он навострил уши, его
поступь стала пружинящей. Ему было уже четырнадцать лет, и он год
как не участвовал в скачках, но подо мной двигался, как четырехлет¬
ка. Он, как и я, почувствовал дьявольскую силу воспоминаний об удо¬
вольствии, которое можно урвать, пусть и незаконно.
Чико, конечно, был прав. Это не дело, что я езжу по скаковой до¬
рожке так незадолго до начала скакового дня. Но я не мог с собой
справиться! Мне бы следовало понять это раньше. Но я не понял. И я
мягко пустил Откровение легким галопом. . Впереди были три барьера
и еще три легких забора на прямой, близко друг от друга, и водное
препятствие сразу за ними. Поскольку я не был уверен, что Открове¬
ние по собственной воле спокойно станет прыгать через заборы (а
многие лошади этого не любят), я направил его к барьерам.
Как только он их увидел и угадал мои намерения — сомневаюсь,
удалось ли бы мне удержать его, если бы я этого захотел. Он прекрас¬
но и легко перелетел первый барьер и стремительно понесся ко вто¬
рому. После этого я предоставил ему самому выбирать из двух препят¬
ствий, лежавших на пути, и он выбрал забор. Его, видимо, совершенно
не беспокоило, что он тут был один. Это были отличные заборы, а он —
чемпион, выигравший Золотой кубок, рожденный и воспитанный для
этой работы. Ему дали неожиданную_возможность потренироваться, о
которой он давно тосковал. Через забор он перелетел с былым своим
порывом и умением. Что до меня, то не берусь описать свои чувства.
Перестав участвовать в скачках, я несколько раз сидел на лошади. Но
никогда не подворачивалась возможность делать что-либо, кроме спо-
кр^ноЙ проездки во время утренней тренировки у Марка. А тут я сно¬
ва был на старом, хорошо знакомом месте, делая то, чего мне до боли
хотелось всё эти два с половиной года. Засмеявшись от непреодоли¬
мой радости, я направил Откровение к водному препятствию. Он взял
его легко', с запасом в фут. Великолепно. От трибун справа никаких
злобных выкриков не было, и мы развернулись и двинулись к главно¬
му повороту скаковой дорожки быстро и свободно. Еще один забор в
конце поворота, и Откровение просто проплыл над ним. Еще пять
препятствий впереди до самого дальнего конца. Как раз тут, около
третьего препятствия — рва и забора за ним высотой в три фута шесть
дюймов — стоял тот тип, махавший флажками.
Несомненный и признанный факт, что эмоции всадника переда¬
ются лошади. И Откровение вел себя с той же безрассудной радос¬
тью, которая захватила меня. Вот почему мы после двух потрясающе
эффектных прыжков через два следующих забора устремились вперед,
протянув руки навстречу судьбе. Впереди было ограждение, отверс¬
тая канава в четыре фута шириной и четырехфутовый забор за ней.
Откровение, прекрасно все это знавший, автоматически приготовил¬
ся к прыжку.
132

Ослепительная вспышка ударила нам по глазам, когда мы взвились
в воздух. Белый, затмевающий сознание свет расколол день на миллио¬
ны ослепительных осколков и скрыл окружающий мир в сверканий,
столь же обжигающем, как солнце.
Я почувствовал, что Откровение падает подо мной, и инстинктив¬
но скатился вбок с открытыми, но ничего не видящими глазами. Тя¬
желый удар при падении на траву и постепенное возвращение зрения
от полной тьмы к свету. Потом все стало серым и, наконец, обрело
нормальные цвета.
Я вскочил на ноги раньше Откровения, и я все еще держал в руках
поводья. Он с усилием, испуганный и шатающийся, встал на ноги.
Очевидно ом не пострадал. Я потянул его вперед и заставил слегка
пройтись, чтобы проверить, как его ноги. С облегчением обнаружил,
что он ничего себе не сломал. Оставалось лишь снова сесть на него
побыстрее, а это оказалось чертовски трудно. Если бы у меня были две
руки, я бы легко вспрыгнул. А теперь с трудом вскарабкался в седло с
третьей попытки, потеряв поводья и к тому же ударившись животом о
луку седла.
Откровение, надо сказать, вел себя очень хорошо, учитывая все об¬
стоятельства. Он прошел лишь ярдов пятьдесят не в ту сторону, прежде
чем я пришел в себя, снова взялся за поводья и повернул его назад. В этот
раз мы прошли мцмо того забора и всех других тоже. Я пустил его лег¬
ким галопом по обочине скаковой дорожки, перешел на шаг, чтобы
пересечь шоссе, и направил его не назад, в глубину отсекаемого шоссе
полукруга скаковой дорожки, а вправо, к ограде, идущей вдоль главно-.,
го, лондонского шоссе.
Уголком глаза я заметил Чико, бегущего ко мне по высокой траве.
Я позвал его взмахом руки, остановился и ждал, когда мы встретимся.
—	Помнится, ты, вроде, говорил, будто хорошо умеешь ездить на
лошади, — заметил он, запыхавшись после бега.
—	Да-а, — протянул я. — Я и сам так думал!
Он окинул меня зорким взглядом:
—	Ты же свалился! Я все видел. Ты упал, как маленький!
—	Если ты видел... то, с твоего позволения, лошадь упала! Это боль¬
шая разница. Очень важная для жокеев!
По лондонскому шоссе, всего в десяти ярдах от нас, с шумом про¬
носились машины.
—	К черту! — Он не унимался. — Ты же упал!
—	Пошли, нам надо кое-что найти! — сказал я ему и направил От- •
кровение к ограде ипподрома. Я рассказал Чико, что именно надо ис¬
кать.
—	Вероятно, что в одном из этих домов. У окна, или на крыше, или
в саду.
—	Гады, — возмутился Чико. — Грязные гады!
Я с ним согласился.
133

Искать было нетрудно, потому что оно должно было находиться
на расстоянии не более ста ярдов или около того. Мы методично шли
вдоль ограды ипподрома в сторону лондонского шоссе, останавлива¬
ясь, чтобы внимательно осмотреть каждый крохотный садик и каждый
дом. И множество любопытных лиц глядело из окон нам вслед.
Чико углядел его первым. Оно было укреплено высоко, на голой
ветке дерева, росшего в предпоследнем саду. Машины проносились по
лондонскому шоссе всего в десяти ярдах от нас, и Откровение начал
нервничать и захотел повернуть назад.
—	Смотри! — и Чико указал рукой вверх. •
Я посмотрел, с трудом удерживая лошадь. Оно было футов пять в
высоту и три фута в ширину. Отполировано до полного блеска. Зеркало.
—	Гады! — снова сказал Чико.
Я кивнул, соглашаясь, слез с лошади и отвел Откровение вглубь, туда,
где шум движущихся машин его не беспокоил, и привязал к забору.
Затем мы с Чико вышли на лондонское шоссе и повернули на до¬
рогу среди коттеджей. Она называлась «Наполеон близко». Это поза¬
бавило меня. Наполеон был не так уж близко, подумал я.
Мы позвонили в дверь второго дома. Дверь открыли мужчина и
женщина. Пожилые, безобидные, с вопрошающими лицами.
Я вежливо, но напрямик спросил их:
—	Знаете ли вы, что на вашем дереве установлено зеркало?
—	Не говорите глупости! — снисходительно улыбнулась женщина,
будгго Ъна разговаривала с идиотом. У нее были слегка завитые седые
волосы. Поверх коричневого шерстяного платья надета свободная чер¬
ная кофта на пуговицах. Я подумал, что у нее скверное чувство цвета.
—	Лучше пойдите и посмотрите, — предложил я.
—	Там вовсе не зеркало, — сказал ее муж, слегка озадаченно. — Это
плакат. Ну, знаете, для рекламы!
—	Верно, — поддержала его жена. — Это плакат.
—	Мы согласились сдать наше дерево...
—	За небольшую сумму, правда... только наша пенсия...
'— Этот человек принес пока каркас...
—	Он сказал, что скоро вернется с плакатом...
—	Религиозного содержания, по-моему. Это хорошее дело...
—	Иначе мы бы не согласились...
Чико их перебил:
—	Не думаю, что это такое уж хорошее место для плаката. Ваше
дерево стоит глубже других. Он тут будет незаметен.
—	Я думал об этом... — с сомнением сказал мужчина, шаркая нога¬
ми в шерстяных клетчатых шлепанцах.
—	Но если ему хотелось заплатить именно за это дерево, вы не ста¬
ли его отговаривать, — закончил я его фразу. — Вы бы не хотели, что¬
бы лишний фунт или два уплыли по соседству.
Они не выразили это так определенно, но возражать не стали. —
134

—	Посмотрите сами, — сказал я.
Они последовали за мной. Мы обошли дом по узкой дорожке и
вышли в садик на заднем дворе. Дерево росло недалеко от забора ип¬
подрома. Солнечные лучи легко проходили сквозь лишенные листвы
ветки. Деревянная стенка зеркала была отчетливо видна вместе с ве¬
ревками, которыми оно было привязано к стволу. Мужчина и его жена
обошли ствол и были поражены.
—	Он сказал, что там будет плакат, — повторил хозяин дома.
—	Ну, — самым обыденным тоном заметил я, — вероятно, это и
предназначено для плаката, как тот человек вам говорил. Но сейчас, как
вы видите, это зеркало. И оно смотрит прямо на ипподром. А ведь вы
знаете, как зеркала отражают свет. Мы подумали, что если кого-нибудь
ослепит отражением, это может оказаться небезопасным. Поэтому и ре¬
шили спросить вас, не будете ли вы против, если мы его передвинем.
—	Господи, конечно! — согласилась женщина, обратив наконец
внимание на наши костюмы для верховой езды. — Невозможно смот¬
реть на скачки, когда свет бьет в глаза!
—	Совершенно справедливо. Значит, вы не будете возражать, если
мы немного повернем зеркало.
—	Не знаю, чем этб может кому-нибудь повредить, папа, — с со¬
мнением в голосе сказала она.
Хозяин дома, соглашаясь, сделал неопределенный жест рукой, а
Чико спросил, каким образом зеркало было поднято на дерево. Тот
человек приносил с собой лестницу, ответили они, а своей у них нет.
Чико пожал плечами, велел мне встать около ствола, поставил одну
ногу на мое бедро, другую мне на плечо и через секунду вскарабкал¬
ся по голым веткам, как белка. Пара старичков успели только рты
раскрыть.
—	А давно он это сделал? — спросил я. — Когда этот человек уста¬
новил зеркало?
—	Сегодня утром, — ответила женщина, преодолев потрясение, -т-
Он только что приходил с веревкой и чем-то еще. И сказал, что вер^
нется с плакатом.
Выходит, зеркало втащили наверх на дерево, когда мы с Чико си¬
дели, расслабившись, в кустах, а закрепили после, когда солнце ока¬
залось на небе под нужным углом. В два часа дня. То время, когда
на следующий день будет гандикапная скачка с препятствиями. Хо¬
рошенький гандикап — удар света по глазам!
Белый флаг — повернуть зеркало чуть влево. Оранжевый флаг —
чуть-чуть вправо. Нет флагов — оно точно направлено на цель!
Приезжай завтра и прилепи религиозный плакат на стекло, когда
весь вред уже будет причинен! И самые тщательные поиски не помо¬
гут отыскать зеркало.
Просто опять на ипподроме Сибэри какое-то таинственное несчас¬
тье. Мертвые лошади, разбившиеся и покалеченные жокеи. Несчаст-
135

НЫЙ случай! «Пошлите мою лошадь куда-нибудь в другое место, мис¬
тер Уитни, в Сибэри вечно что-нибудь случается!»
В одном лишь я был не прав. Насчет того, что плакат религиозного
содержания должен был быть укреплен на следующий день.
Глава 13
—	Мне кажется, — мягко посоветовал я пожилым хозяевам дома, —
что вам было бы лучше уйти в дом. А мы постараемся объяснить этому
человеку, который приедет, что мы делаем с его зеркалом.
Папа посмотрел на тропинку, ведущую к дороге, обнял жену за
облаченные в шерсть плечи и сказал благодарно:
—	Э-э, да-да!
И они зашаркали торопливо через заднюю дверь в дом. Как раз в
этот момент здоровенный верзила с алюминиевой стремянкой и боль¬
шим, скрученным в рулон плакатом вошел через калитку во двор. Пе¬
ред этим был слышен скрип колес его большого темно-синего фургона,
хриплый вздох включенного ручного тормоза, звонкий хлопок двери
и скрежет доставаемой лестницы. Чико, сидящий на дереве, тихонько
притаился, наблюдая.
Я стоял спиной к солнцу, а лицо этого верзилы было как раз ос¬
вещено, когда он вошел в сад. Лицо было не из тех, что ассоцииру¬
ются с плакатами религиозного содержания. Это была помесь горы
Везувий с борцом-тяжеловесом. Огромный, сильный как бык и го¬
товый к извержению.
Он прямиком подошел ко мне, прямо по высокой траве, уронил
рядом с собой стремянку и спросил:.
—	Что тут происходит?
—	Зеркало надо снять!
Его глаза сузились, когда он понял, тело напряглось.
—	Вот плакат, который будет поверх него, — -начал он вроде бы
вполне спокойно и разумно, подняв бумажный рулон. Потом лава
выплеснулась наружу, бумага отлетела в сторону и мускулы пришли
в действие.
Не могу сказать, что это была драка. Он хотел было ударить меня в
лицо, но передумал и саданул двумя кулаками ниже пояса. Ему для
этого пришлось низко пригнуться. Скрючившись от боли, я подхватил
лестницу и стукнул его под коленки.
Земля содрогнулась под его тяжестью. Он упал на бок, пальто рас¬
пахнулось. Я бросился вперед, схватился за рукоять пистолета, лежав¬
шего в кобуре, укрепленной у него под мышкой. Пистолет выскочил,
но в этот момент он взмахнул рукой, подобной телеграфному столбу,
и я отлетел в сторону и распростерся на земле. Он приподнялся, под¬
нял пистолет из травы и презрительно ухмыльнулся мне в лицо. По¬
136

том вскочил на ноги, как отпущенная пружина, и одновременно на¬
рочно изо всех сил стукнул меня по животу носком ботинка и щелк¬
нул предохранителем пистолета.
Чико, сидевший на дереве, пронзительно завопил. Громила обер¬
нулся и сделал шага три ему навстречу, тут только заметив его. Из двух
мишеней он выбрал ту, которая была способна сопротивляться. Рука,
с пистолетом нацелилась на Чико.
—	Лео! — крикнул я.
Ничего не произошло.
Я попробовал еще разок:
—	Фред!
Громила обернулся ко мне, и в этот момент Чико прыгнул на него
с высоты десять футов.
Пистолет выстрелил, звук почему-то раздвоился, и день снова раз¬
летелся на множество сверкающих осколков. Я сидел на земле, скрю¬
чившись, и тихонько стонал и ругался.
Привлеченные шумом, обитатели близлежащих коттеджей вышли
в свои дворы и испуганно глядели через заборы. Хозяева дома, по¬
жилая пара, бледные и перепуганные, смотрели в окно с полуоткры¬
тыми ртами.
У громилы оказалось слишком много свидетелей, чтобы пытаться
совершить убийство.
Чико уступал громиле в размерах, а в умении они были примерно
равны. Они с этим гигантом боролись, несколько раз бросая друг дру¬
га на землю, а я, все еще скрюченный, уполз по дорожке в садик пе¬
ред домом и добрался до ворот. Результаты битвы были предрешены,
не исключая отступления.
Он появился один, сокрушая дорожку шагами и, увидев меня, повис¬
шего на воротах, снова поднял было пистолет. Но на дороге стояло много
людей и еще больше пялилось из окон дома напротив. В приступе ярос¬
ти он решил стукнуть меня по голове рукояткой пистолета, но я уклонил¬
ся, отпустив калитку, и снова упал на землю, надежно защищенный от
его ботинок железными прутьями ворот.
Он выскочил на мостовую, хлопнул дверцей фургона и скрылся в
облаке пыли по лондонскому шоссе.
Чико, шатаясь, появился на садовой дорожке, пытаясь справиться
с кровью, струившейся из разбитой брови.
Видик у него был взъерошенный и озабоченный.
—	По-моему, ты говорил, что здорово умеешь бороться! — подко¬
лол я.
Он остановился около меня и встал на колени:
—	Черт тебя побери! — приложив пальцы ко лбу, заморгал, увидев
кровь.
Я усмехнулся.
—	Ты удрал! — сказал: он.
137

—	Естественно.
~ А это у тебя что? — Он взял из моей руки маленькую фотокаме¬
ру. — Только не рассказывай мне, что... — И его лицо расплылось в
злорадной улыбке.
—	Но ведь мы, в конце концов, за этим и пришли сюда!
—	И сколько?
Четыре кадра с ним. А на двух — фургон.
—	Сид, ты меня сразил!
—	Возможно. Но мне худо! — Я перекатился набок, и меня вырва¬
ло. Остатки моего завтрака оказались на корнях живой изгороди из
бирючины. Крови не было, и боль чуть отпустила.
—	Я пойду, подгоню лошадиный фургон и заберу тебя.
—	Ничего подобного, — сказал я, вытирая рот платком. — Мы вер¬
немся во двор. Мне нужна пуля.
—	Она на полпути в Сибэри, — запротестовал он, одалживая мой
носовой платок, чтобы стереть кровь с брови.
—	На что спорим? — спросил я. С помощью калитки я снова под¬
нялся, и через минуту или две почти смог распрямиться.
Мы подарили зрителям пару успокоительных улыбок и снова вер¬
нулись на задний двор.
Зеркало рассыпалось по всей лужайке на множество сверкающих
острых обломков.
—	Лезь наверх и посмотри, нет ли пули в деревянной основе зер¬
кала. Посмотри, не засела ли она в раме. Если ее там нет, нам придет¬
ся прочесать всю траву.
На этот раз Чико поднялся по алюминиевой стремянке.
—	Повезло! Она здесь! — крикнул он.
Я наблюдал, как он вынул из кармана перочинный нож и осторож¬
но выковырял ее из самого центра доски, на которой было укреплено
зеркало. Он медленно спустился вниз и протянул мне на ладони ма¬
ленький деформированный кусочек свинца. Я спрятал его в малень¬
кий карманчик брюк.
Пожилая пара высунулась из своего домика, как черепаха из-под
панциря. Они были напуганы и озадачены. Их можно понять. Мы
ушли, предоставив, им подбирать наломанные нами дрова.
Уходя, Чико вдруг перебежал садик и вынул плакат из мокрой клум¬
бы. Он развернул его и смеясь показал нам.
чгБлаженны кроткие, ибо они унаследуют землю».
—	У кого-то из них есть чувство юмора, — заметил Чико.
Против его желания мы вернулись на свой наблюдательный пункт
в низкорослом утеснике.
—	Тебе еще недостаточно? — спросил он сердито.
—	Патрули не появятся до шести, — напомнил я ему. — И ты сам
говорил, что сумерки — самое подходящее время, когда они могут
попробовать что-то сделать.
138

—	Но они уже попробовали.
—	Никто не может помешать им устроить не одну ловушку. Осо¬
бенно потому, что на эту затею с зеркалом нельзя положиться на все
сто, даже если бы мы ее не засекли. Все же зависит от солнца. Я знаю,
по прогнозу ожидается хорошая погода, но прогнозы не очень-то на¬
дежны. Одно облако — и вся затея пойдет прахой. Я склонен думать,
что у них есть в запасе еще что-то.
—	Весело! — откликнулся он. Отвязал Откровение и повел его по
дороге, чтобы поставить в фургон. Его не было довольно долго.
Вернулся, уселся рядом со мной и сообщил:
—	Я обошел все конюшни. Никто меня не остановил и йе спро¬
сил, что я здесь делаю. У них тут что, вообще нет никакой службы
безопасности? Уборщицы ушли домой, но какая-то женщина возит¬
ся на кухне в столовой. Она сказала, что я пришел слишком рано, и
велела явиться в полседьмого. А больше там никого. Только под три¬
бунами какой-то гнусавый старый гусь возится с бойлером.
Солнце уже склонилось к горизонту. Ноябрьский денек стал еще
холоднее. У нас зуб на зуб не попадал, и мы натянули свои шерстя¬
ные фуфайки.
Чико сказал вдруг:
—	А ты угадад насчет зеркала до того, как поехал по‘ скаковой до¬
рожке?
—	Я подумал, что такое может быть, вот и все.
—	Но ты ведь мог тихонько ехать вдоль ограды, заглядывая во все
дворы, как мы это делали потом, вместо того чтобы совершать все эти
прыжки!
Я легонько усмехнулся:
—	Да, конечно. Но я тебе уже говорил, что поддался иску¬
шению.
—	Вот чокнутый! Ты же должен был понимать, что упадешь.
—	Я не знал точно. Зеркало могло не сработать так эффектно. Кро¬
ме того, теорию лучше всего проверить на практике. И мне простс
хотелось проехаться. Для этого был отличный предлог, даже если м»
пришлось бы за это расплатиться. Вот я и поехал. И это было здороот
Так что заткнись.
Он засмеялся.
—	Ладно. — Он беспокойно потоптался на месте и сообщил, что
пойдет и сделает еще один круг. Когда он ушел, я все рассматривай
ипподром и так просто, и в бинокль; но никто и не шевелился.
Вернулся Чико и опустился на траву рядом со мной.
—	Все, как раньше.
—	Здесь тоже.
—	Ты чувствуешь себя так же .скверно, как выглядишь?
—	Неудивительно! — отозвался я. — А ты?
Он слегка потрогал припухлость вокруг рассеченной брови.
139

—	Хуже. Гораздо хуже. Проклятое невезенье, что он саданул тебя
по животу.
—	Он сделал это нарочно, — сказал я небрежно. — И этим многое
мне объяснил.
—	Что?
—	Он показал, что знает, кто я. Ему вовсе не нужно было напа¬
дать на нас, если бы мы простб явились с ипподрома, чтобы выяс¬
нить, нельзя ли убрать зеркало. Когда он заговорил со мной, он меня
узнал и понял, что мне не заморочишь голову этой историей с пла¬
катом. А* такие, как он, .никогда не отступают, не расплатившись с
тем, кто встал у них на дороге. Он ударил так, чтобы сделать поболь¬
нее. Я просто видел, как ему пришло это в голову.
—	А откуда он знал?
—	Это он послал Эндрюса к нам в агентство. Это он — тот, кого опи¬
сывал Мервин Бринтон: «Крупный лысеющий человек, с веснушками на
тыльной стороне руки, разговаривает с сильным акцентом кокни». Это
он напугал Бринтона, а потом послал Эндрюса взять письмо, которое
должно было лежать в агентстве. Ну вот. Эндрюс знал меня в лицо, а я
знал его. Он, должно быть, вернулся и сказал нашему большому другу
Фреду, что прострелил мне живот. Поскольку о моей смерти в газетах не
сообщали, Фред знал, что я жив и тут же укажу на Эндрюса. Рисковать
из-за такого мелкого, бессмысленного жулика Фреду вовсе не хотелось.
Так что Фред, как я догадываюсь, тут же повез Эндрюса в лес под Эп-
пингом и там отправил на тот свет, на съедение птичкам. А уж они-то,
надо отдать им справедливость, поработали отлично!
—	Ты, что, считаешь, пистолет, который был сегодня у Фреда...
Потому ты так хотел достать пулю?
Я. кивнул:
—	Точно! Я хотел добраться и до пистолета, но проиграл. Если я
уду продолжать эту работенку, приятель, тебе придется поучить меня
приемам дзюдо.
Он с сомнением взглянул на меня:
—	С такой рукой?
—	Изобрети новый вид спорта, — предложил я. — Борьба для одно¬
руких.
—	Я отведу тебя в наш клуб, — улыбнулся он. — У нас там есть
один старый японец, который что-нибудь придумает, если это, конеч¬
но, возможно.
—	Идет!
На дальнем конце ипподрома появился лошадиный фургон. Он
свернул с главной дороги и покатил к конюшням. Очевидно, прибыл
первый из завтрашних скакунов.
Чико пошел проверить.
Я сидел, глядя, как угасает день. Ничего не происходило. Крепко
обхватил себя руками, чтобы спастись от холода и как-то унять про¬
140

снувшуюся боль в животе. И думал недобрые думы насчет Фреда. Не
о Лео, а о Фреде.
Их четверо: Крайе, Болт, Фред и Лео.
Я встречался с Крайе. Он знал меня как Сида, презираемого при¬
живала в доме отставного адмирала, с которым он познакомился в
своем клубе и у которого как-то провел уик-энд.
Я встречался с Болтом. Он знал меня как Джона Хэйли, продавца,
решившего вложить в дело деньги, подаренные теткой.
Я встречался с Фредом. Он знал мое подлинное имя и то, что я
- работаю в агентстве и объявился в Сибэри.
Не знаю, встречался ли я с Лео. Но Лео мог знать меня. Если он
имел хоть какое-то отношение к скачкам, знал наверняка.
Вообще-то все должно быть в порядке, убеждал я себя, если они не
слишком быстро соединят вместе всех Сидов и всех Хэйли. Но была
еще моя несчастная рука, которую Крайе тогда вытащил из кармана,
которую Фред мог заметить в саду и которую Лео, кто бы он ни был,
мог видеть где угодно за эти последние шесть дней из-за моего обе¬
щания мисс Мартин. Мисс Мартин, которая, работает у Болта. «Насто¬
ящая карусель!» — подумал я.
Чико материализовался из сумрака.
—	Это Пинг-Понг. Он занят завтра в первой скачке. Все идет как
полагается. И нигде никого ни на трибунах, ни на дорожке. Мы мог¬
ли бы и уйти.
Было уже намного больше пяти. Я согласился и с трудом распря¬
мился.
—	Этот Фред, — сказал Чико, подавая мне руку. — Я все думаю
о нем. Я его видел раньше. Уверен. На скачках. Но он не завсегда¬
тай. И он не работает на букмекеров. Просто все время торчит там.
В основном на дешевых местах.
—	Будем надеяться, что он не скроется.
—	Не вижу, из-за чего он станет скрываться, — серьезно сказач
он. — Связать тебя ни с Крайе, ни с Эндрюсом он не может. Hj!
поймал ты его на том, что он цеплял плакат на дерево! Был бы я на
его месте, я бы спал спокойно.
—	Я назвал его Фредом.
—	А-а, — угрюмо откликнулся Чико. — Значит, вот что ты сделал.
Мы добрались до дороги и пошли вдоль нее по направлению к ло¬
шадиному фургону.
—	Фред, должно быть, тот, кто делает всю грязную работенку, —
сказал Чико. — Копает фальшивые дренажные канавы, поджигает ко¬
нюшни и переворачивает трактором цистерну. Он такой здоровый, что
для всего годится.
—	Но это не он махал флагами. Он в этот момент сидёл на де¬
реве.
—	Хм. Верно. А кто же тогда?
141

—	Эго не Болт, — заметил я. — Этот тип не такой круглый, как
Болт, даже в толстом шерстяном костюме. Может быть, Крайе? Ско¬
рее всего, это Лео, кто бы он ни был.
—	Один из рабочих или прораб. Так-то! И все равно, чтобы пере¬
вернуть цистерну, нужны двое.
—	Двоим, конечно, легче!
ЧиКо отвел лошадиный фургон к Марку, а потом, с явным удоволь¬
ствием, мой «мерс» обратно в Лондон.
Глава 14
Главный инспектор Корниш был очень доволен, но пытался это
скрыть.
—	Я полагаю, вы можете записать все на счет своего агентства, —
заявил он, будто это подлежало обсуждению.
—	Говоря по справедливости, он неожиданно наткнулся на нас...
—	И стукнул вас еще раз? — суховато закончил он.
Я скривился:
—	Вы его не видели!
—	И потому хотите перекинуть это дело нам, — автоматически про¬
комментировал он.
—	А где вы были?
—	В том-то и дело, — согласился он, улыбаясь.
Он снова взял в руки спичечный коробок и посмотрел на пулю.
—	Маленькая красотка! Четкие, ясные следы. Жаль, правда, что у
него пистолет, а не автомат. Хорошо бы получить еще и гильзы.
—	Вы жадничаете!
Он взглянул на алюминиевую стремянку, прислоненную к стене,
!а плакат на столе и на фотографии, сделанные во время схватки. Два
ясных отпечатка фургона, на которых четко видны номера, и четыре
фотографии Фреда во время драки с Чико. Нельзя сказать, что для
этих портретов специально позировали, но это четыре разных, очень
характерных и вполне узнаваемых снимка, сделанных при ярком со¬
лнечном свете.
—	С помощью всего этого мы найдем его, прежде чем он успеет
вздохнуть!
—	Прекрасно! — откликнулся я. И подумал при этом, что, чем
раньше они его обезвредят, тем лучше. — Только имейте в виду,
что для того, чтобы его поймать, вам понадобятся сети для ловли
тигров. Это крутое дитятко. И он владеет приемами дзюдо. И у него
все еще есть пистолет, если не хватит сообразительности выбро¬
сить его.
—	Буду, помнить об этом.'И спасибо.
Мы дружески пожали друг другу руки, и я уехал.
142

В рэдноровском агентстве день тоже оказался результативным.
Как только я вернулся, Долли сказала, что Джек Копленд просил
меня подняться в отдел «Bona fide». Я совершил это путешествие.
Джек взглянул на меня поверх своих очков-полумесяцев, вполне
удовлетворенный своим отделом.
—	Джордж поймал его! Речь о Крайе. Он вам все расскажет.
Я подошел к столу Джорджа, явно очень довольного собой. Но пос¬
ле того, что он изложил мне в течение двух минут, я согласился, что
это ощущение он заработал.
—	Совершенно случайно мне пришло в голову одолжить несколь¬
ко кусков кварца, которые Крайе недавно передал в Геологический
музей. Я попросил Сэмми снять отпечатки пальцев. Получил два или
три комплекта отпечатков, которые мы сфотографировали. Ни один
из них не был зарегистрирован в картотеке Великобритании, но у
меня есть приятель в Интерполе, и я передал ему копию. И как ты
думаешь, братец, попали ли мы в точку или нет?
—	Наверное, попали! — усмехнулся я.
—	И еще как! Ваш друг Крайе числится в картотеке бывших пре¬
ступников штата Нью-Йорк.
—	За какое преступление?
—	Оскорбление действием.
—	Девушки?
Джордж удивленно поднял брови:
т- Отца девушки. Девушку Крайе бил, очевидно, с ее согласия. Во
всяком случае, она не жаловалась. Но ее отец заметил синяки и под¬
нял шум. Он начал кричать, что подаст в суд на Крайе за изнасило¬
вание, хотя, похоже, девушка не сопротивлялась. Для Крайе все это
могло обернуться скверно, так что он хватил этого папашу стулом и
сбежал. Его схватили, когда он собирался сесть на самолет, улетав¬
ший в Южную Америку. От его удара отец девушки сильно постра¬
дал. Есть куча всяких медицинских подробностей, которые сводятся
к тому, что он не может координировать свой движения после удар
по голове. От обвинения в изнасиловании Крайе удалось отделаться,
но за нападение на отца девушки он получил четыре года. Через три
года он объявился в Англии с новым именем и порядочной суммой
денег. И вскоре женился. На той, которая развелась с ним из-за жес¬
токого обращения. Приятный господин!
—	Да уж, — откликнулся я. — А как его настоящее имя?
—	Уилбур Поттер, — сардонически ответил Джордж. — Никогда бы не
догадался! По профессии он геолог. Работал в какой-то строительной
фирме, занимался изысканиями. Всегда много ездил. Мнения о его харак¬
тере: хитрый, напористый, большой говорун. Делал кое-какие спекуля¬
ции, всегда имел денег больше, чем получал жалованья, очень заносчив.
К суду никогда до этого не привлекался. Нападение на отца девушки —
его первое столкновение с законом. Ему тогда было тридцать четыре.
143

—	Хорошенькая смесь!
—	Да уж, — отозвался Джордж.
—	Но жестокость в сексуальных делах не слишком-то связана с
попытками мошеннических спекуляций! — пожаловался я.
—	Ты мог бы с тем же успехом сказать, что невозможно в одно и
то же время болеть раком и страдать от фурункулов. Что-то не в по¬
рядке в его организме, а проявления совершенно разные.
—	Поверю тебе на слово, — вздохнул я.
Сэмми из отдела «Пропавших без вести» преуспел не только в том,
что добыл отпечатки пальцев Крайе. Он почти нашел Смита!
—	Сегодня утром позвонили из «Интерсаут кемикалз», — замурлы¬
кал он. — Смит обратился к ним за рекомендацией. Он хочет получить
работу водителя в Бирмингеме.
—	Здорово!
—	Сегодня днем мы получим его адрес.
Спустившись вниз в отдел скачек, я воспользовался телефоном
Долли и позвонил в контору «Чаринг, Стрит и Кинг».
—	Говорит секретарь мистера Болта, — ответил спокойный голос.
—	Мистер Болт у себя? — спросил я.
—	Боюсь, что нет... э-э, а кто говорит, скажите, пожалуйста?
—	Вы обнаружили, что у вас осталась моя папка?
—	О-о!.. — Она засмеялась. — Да! Я случайно прихватила ее из
машины. Мне очень жаль.
—	Она у вас с собой?
—	Нет. Я не взяла ее сюда. Я подумала, что лучше не рисковать.
Мистер Болт мог бы ее увидеть. А на ней напечатано, что она из рэд-
норовского сыскного агентства, и еще наклеена записка: «Из архива
для Сида Хэйли».
—	Да, пожалуй, это была бы катастрофа, — с чувством согласился я.
—	Я оставила ее дома. Она вам срочно нужна?
—	Нет, конечно нет. Главное, что она в безопасности. А что если я
заеду за ней в субботу утром? Мы могли бы немного покататься и по¬
завтракать вместе.
Последовала секундная пауза. Потом она сказала решительно:
—	Да, конечно! С удовольствием.
—	Письма разосланы?
—	Да, они вчера отправлены.
—	Увидимся В субботу, мисс Мартин.
Я положил трубку телефона и тут заметил, что Долли насмешливо
смотрит на меня.
Я снова примостился на уголке ее стола, поскольку девица из маш¬
бюро в мое отсутствие явилась за своим стулом.
—	Мышка снова улизнула, как я понимаю, — язвительно бросила
мне Долли.
—	Та еще мышка!
144

Туг вошел Чико. Ссадина над бровью покраснела и опухла, и все
его лицо представляло собой серо-бурый синяк.
—	Вы были вдвоем, и он побил вас, как маленьких. — Долли была
полна отвращения.
Это Чико перенес легче, чем если бы она начала по-матерински
причитать над его ранами.
—	Потребовалось больше двух лилипутов, чтобы связать Гулливе¬
ра, — добродушно ответил он. (В доме для сирот явно была неплохая
библиотека!)
—	Но для того чтобы сразить Голиафа, хватило одного Давида!
Чико скорчил ей рожицу, а я рассмеялся.
—	Как там твои кишочки сегодня? — иронически спросил он.
—	Лучше, чем твой вид!
—	Знаете, почему друзья Сида не могут ничето о нем толком рас¬
сказать?
—	Почему? — серьезно спросила Долли.
—	А у него от заносчивости понос!
—	Господи! Уберите его отсюда, Бога ради, я больше не могу его
выносить! — воскликнула Долли.
На первом этаже, в конторе-гостиной РэдНора, я уселся в мягкое
темно-бордовое кресло и выслушал от него сообщение патрулей: в
Сибэри не происходит ничего из ряда вон выходящего.
—	Физон только что звонил мне. Все идет, как обычно в дни ска¬
чек. Вскоре народ начнет прибывать. Он сам, вместе с Томом и ка¬
питаном Оксоном, обошел скаковую дорожку, чтобы все тщательно
проверить. Насколько они могли судить, все в порядке.
Могло быть что-то, чего они не заметили. Мне было неспокойно.
—	Я мог бы переночевать там, если бы для меня нашлось местеч¬
ко, — сказал я.
—	Если вы там будете, позвоните мне вечером домой.
—	Обязательно! — Накануне я испортил ему обед, рассказав пр<?
зеркало и Фреда.
—	Не могли бы вы вернуть мне фотографии, если они вам не нуж¬
ны? — спросил я. — Я хотел бы проверить тот список с инициалами,
сравнить их с именами рабочих ипподрома.
—	Мне очень жаль, Сид, но их у меня нет.
—	Они что, там наверху?
—	Нет, нет! Их вообще здесь нет. Они у лорда Хэгборна.
—	Но почему? — встревожился я.
—	Он приезжал сюда вчера днем. Я бы сказал, что он уже почти на
нашей стороне. Мне не пришлось, как обычно, убеждать его насчет
расходов, что хороший признак. Во всяком случае, он хотел видеть те
доказательства, которые, как вы ему говорили, у нас есть, и которые
показывают, что акции скупает Крайе. Фотографии документов о дви¬
жении акций. Он о них знал. Сказал, что вы ему о них говорили.
145

—	Да, говорил.
Он хотел их увидеть. Вполне разумно с его стороны. А мне не
хотелось, чтобы он вновь впал в нерешительность. Так что я показал
их ему. Он очень вежливо спросил, не может ли он взять их с собой,
чтобы показать администрации ипподрома Сибэри. У них сегодня ут¬
ром заседание, как я понял. Он считает, что, если они смогут сами
убедиться, как много акций прибрал к рукам Крайе, это может побу¬
дить их к более эффективным действиям.
—- А другие фотографии? Другие, что тоже были в коробке?
—	Он.взял все. Они там были перемешаны, а он торопился. Он
сказал, что потом их разберет.
—	Он взял их с собой в Сибэри? — Я был очень встревожен.
—	Да, да. Для того чтобы показать их на заседании администрации
сегодня утром. — Рэднор взглянул на часы. — Думаю, оно как раз сей¬
час вдет. Если они вам нужны, вы сможете взять их, когда доберетесь
туда. Они к тому времени уже покончат с ними.
—	Я бы предпочел, чтрбы вы не разрешали ему взять их с собой.
■— Это не причинит никакого вреда. Даже если он их потеряет, у
нас же остались негативы. И вы завтра же получите свежий отпечаток
своего списка.
А негативы, хоть он и не знал об этом, были надежно упрятаны в
ФинчДи. Я, правда, не признался.
Вместо этого пробормотал неуверенно:
—	Ладно. Надеюсь, это не очень существенно. Я отправляюсь
туда.
У себя дома я упаковал чемоданчик со всем, что могло мне пона¬
добиться для ночевки вне Дома. Солнце щедро лилось сквозь окна и
отражалось синим и зеленым в светлых панелях мебели. И неожидан¬
но для меня все вокруг смотрелось тепло и дружелюбно.
Наконец-то после двух лет жизни я начал ощущать эту квартиру
своим домом. Домом без Дженни. И счастье тоже должно быть без
Дженни. Как оказалось, и то и другое возможно. Впервые после того,
как она ушла от меня, я обрел самого себя.
И в Сибэри солнце все еще светило. Народу собралось не очень
много.. Невысокий уровень скачек был. столь же очевиден, сколь и
жалостен: дрянная стая хилых четвероногих, спотыкаясь, проплелась
по скаковому кругу и вышла в победители.
Глядя на все это, я философски размышлял о своей попытке про¬
тивопоставил» мой ум и сообразительность лорду Хэгборну, капитану
Оксону, всей администрации ипподрома Сибэри, Крайе, Болту» Фре¬
ду и всем прочим.
За весь день никаких неприятностей не произошло. Лошади спо¬
койно пронеслись через уложенный корьем кусок скаковой дородней.
И ни одной из них свет не ударил в глаза, когда они перелетали через
заборы на дальнем конце ипподрома. 11
146

Хорошая погода привела всех в радужное настроение. И казалось,
в Сибэри временно вернулась частица былого оживления. Во всяком
случае настолько, что люди обратили внимание на облупленные три¬
буны и стали говорить, что пора бы что-нибудь с этим сделать.
Если есть такое чувство, подумал я, возрождение не будет невоз¬
можным.
Старшина распорядителей внимательно выслушал, когда я изложил
ему соображения мисс Мартин насчет того, что следует переизбрать
администрацию Сибэри, и, как это ни удивительно, заявил,, что про¬
следит, чтобы это было сделано.
Но, несмотря на все эти небольшие достижения, где-то в позвоноч¬
нике у меня не прекращалась дрожь. Фотографий у лорда Хэгборна не
оказалось.
—	Их просто куда-то не туда засунули, Сид, — говорил он, успо¬
каивая меня. — Не надо из-за этого поднимать такой шум. Они най¬
дутся!
По его словам, он положил их на стол, вокруг которого все они
сидели. После того как совещание закончилось, он встал с места и с
кем-то недолго беседовал. Когда вернулся, чтобы взять коробку, на
месте ее не оказалось.
Стол уже был очищен, пепельницы опустошены. Стол готовили для
ленча. На нем расстилали белую скатерть.
—	Что же решило совещание? — справился я.
—	Э-э, хм, хм, решили все это отложить на одну или две недели.
Никто не считал, что дело срочное. Акции меняют владельцев очень
медленно. Но все согласились, что агентство Рэднора должно продол¬
жать копать.
Я раздумывал, стоит ли вторгаться в комнату администрации, про¬
сто чтобы поискать коробку фотографий, а потому спросил официан¬
тов. Они сновали вокруг и уверяли, что не видели фотографий. Я на¬
шел мужчину и женщину, которые убирали со стола после заседания
и накрывали стол к ленчу. Официантка сказала, что она убрала со стола
множество листочков бумаги, исчерканных бессмысленными рисун¬
ками, но никакой коробки с фотографиями там не было. «Извините,
дорогой, но они ждут сандвичи». Она согласилась еще поискать, по¬
искала и вернулась, отрицательно качая головой. Там их не было, раз¬
ве что она их не заметила.
—	Но фотографии были довольно большие, — отчаянно сказал я.
Я спрашивал о них мистера Фотертона, спрашивал капитана Оксо-
на, спрашивал секретаря и всех прочих, кто был на заседании. Никто
из них не знал, куда делись фотографии. Все они торопилась, были
заняты своими обязанностями на скачках и говорили мце примерно то
же, что и лорд Хэгборн:
—	Не беспокойся, Сид, они обязательно найдутся!
Но они не нашлись.
147

Я торчал на ипподроме до тех пор, пока после шести часов смени¬
лись патрули охраны. Заступили на дежурство те же люди, которые
дежурили предыдущую ночь, — четверо опытных, разумных, пожилых
бывших полицейских. Они уютно расположились в комнате для прес¬
сы, окна которой выходили на две стороны двора — переднюю и зад¬
нюю. В этой комнате хорошо грело центральное отопление и были
четыре телефона. По их словам, самое удобное помещение из всех,
какие им обычно доставались во время ночных дежурств.
Между последней скачкой (в полчетвертого) и шестью часами ве¬
чера, кроме безуспешных поисков фотографий и путешествия с лор¬
дом Хэгборном на улицу «Наполеон близко», где он с ужасом созерцал
разбитое зеркало, я заставил капитана Оксона сопровождать меня в
тщательном осмотре всех уголков и закоулков в зданиях ипподрома.
Он вполне охотно ходил со мной, его былая холодность растаяла за
эту неделю. Я счел это результатом сравнительного успеха скакового
дня. Мы не нашли ничего подозрительного и никого, кто находился
бы не там, где следовало.
Я поехал на машине в Сибэри и занял номер в «Приморском» оте¬
ле, где всегда раньше останавливался. Он был заполнен наполовину.
А раньше, в такие дни, перед скачками, бывал набит битком.
Сидя в баре над стаканчиком бренди, управляющий жаловался на
то, как идут дела.
—	Раньше скаковые дни поддерживали нас чуть ли не всю зиму.
А сейчас почти никто и не приезжает. Я слышал, скачки на январь
дая^.не планируются. Знаете, мне бы хотелось, чтобы ипподром сно¬
ва процветал, для нас это очень нужно.
—	Да? Ну так заявите об этом в городскую управу, — посоветовал я.
—	Это не поможет! — угрюмо проворчал он.
—	Никогда не знаешь заранее. Может помочь. Вы все-таки напи¬
шите!
—	Ладно, Сид. Напишем, чтобы доставить вам удовольствие. Ради
добрых, старых времен. Давайте выпьем еще по стаканчику. Я плачу.
Я рано пообедал с ним и его женой, а потом пошел погулять вдоль
берега. Ночь была сухая и холодная, с моря задувал бриз, принося за¬
пах водорослей. Прибрежная галька с хрустом проваливалась у меня
под ногами, а зимний песок стал плотным, как камень. Размышляя о
Крайе и его махинациях,- я прошагал довольно далеко от ипподрома на
запад, прежде чем вспомнил, что пообещал Рэднору позвонить ему
домой вечером. Сообщать было почти что нечего. Я не спешил, и было
уже около десяти, когда я вернулся в Сибэри.
Прогресс еще не дошел до того, чтобы в каждом номере отеля был
телефон, так что я воспользовался первым автоматом на набережной,
до которого добрался.
Ответил мне не Рэднор, а Чико. По ер голосу я сразу понял, что
случилось что-то очень плохое.
148

—	Сид... Сид... послушай, друг, я даже не знаю, как тебе это ска¬
зать. Но ты должен все это узнать. Мы весь вечер пытались тебя ра¬
зыскать...
—	Что?.. — Я не договорил.
—	Кто-то разбомбил твою квартиру.
—	Разбомбил? — гупо повторил я.
—	Пластиковая бомба. Она разворотила наружную стену Все квар¬
тиры вокруг твоей тоже здорово пострадали, но твоя... В ней ничего
не уцелело. Там просто огромная дыра,' и все покрыто чем-то вроде
гнусной паутины. Из-за этого и определили, что это была пластико¬
вая бомба. Такого типа, которым Пользовались французские террорис¬
ты... Сид, ты меня слышишь?
-Да.
—	.Мне очень жаль, друг. Очень жаль. Но это еще не все. То же
самое сделано и в нашей конторе! — Голос у него был измученный. —
Взорвали отдел скачек. Но обвалилась вся внутренняя стена. Это...
просто жуть!
—	Чико!..
—	Знаю! Знаю! Наш старик там, просто стоит и смотрит на все это.
Он велел мне сидеть тут, потому что ты обещал позвонить и потому
что патруль на ипподроме может что-нибудь сообщить. К счастью, ни¬
кто всерьез не пострадал. Полдюжины людей получили синяки и ца¬
рапины у тебя в доме. А в конторе было уже пусто.
—	Когда?..
—	Бомба в конторе взорвалась примерно полтора часа назад, а та,
что у тебя в доме, — сразу после семи. Шеф и я, мы были там вместе
с полицией, когда по радио сообщили насчет'конторы. Полиция счи¬
тает, что тот, кто это сделал, что-то искал. Люди, живущие под тобой,
слышали, как кто-то наверху ходил, примерно часа за два до того, как
бомба сработала. Они подумали, что это ты Почему-то шумишь боль¬
ше обычного. Похоже, в твоей квартире все было свалено в одну кучу
и бомба уложена в середину. В полиции говорят: это означает — то,
что искали, не найдено. Из-за этого все и уничтожают, на тот случай,
если то, что ищут, пропустили.
—	Всё... — повторил я.
—	Ничего не осталось! Господи, Сид, мне ужасно не хотелось го¬
ворить тебе... но так оно и есть. Из того, что там было, не осталось
ничего.
Письма, в которых Дженни писала о том, что любит меня. Единст¬
венные фотографии моих отца и матери. Мои скаковые призы... Всё.
Онемев, я прислонился к стене.
—	Сид, ты слушаешь?
-Да.
—	То же самое было и в конторе. Люди, живущие напротив, виде¬
ли свет в окнах и кого-то, кто двигался внутри. Они просто подумали,
149

что мы работаем допоздна. Босс говорит, нам следует считать, что они
так и не нашли того, что ищут. Он хотел бы знать, что это такое?
—	Не знаю, — откликнулся я.
—	Ты должен знать!
—	Но я не знаю.
—	Можешь об этом подумать на обратном пути.
—	Но я не собираюсь возвращаться, во всяком случае не сегодня.
От этого не будет толку. Я снова пойду на ипподром, просто чтобы
удостовериться, что там ничего такого же не случилось.
—	Хорошо. Я передам старику, когда он позвонит. Он сказал, что,
вероятно, пробудет на Кромвель-роуд всю ночь.
Я. повесил трубку и вышел из автомата в холодную ночь. Подумал,
что Рэднор прав. Важно узнать, что ищут эти бомбометатели. Я при¬
слонился к стене автомата, раздумывая об этом. Стараясь не думать о
квартире, месте, которое начало становиться домом и теперь утрачено
навсегда. Такое в той или иной степени случалось и раньше. Напри¬
мер, как в ту ночь, когда умерла моя мать. А на следующий день я
скакал на своем первом победителе.
Если нужно что-то искать, ты должен хотя бы знать, что «оно* су¬
ществует. А если уж пускают в ход бомбы, значит, разрушение важнее
самой находки.
Что есть у меня такого, что появилось недавно (в противном случае
они начали бы искать раньше) и что Крайе хотел бы уничтожить?
Пуля, которую Фред случайно выпалил в зеркало. Они ее не най¬
дут, она находится где-то в глубинах полицейской баллистической ла¬
боратории. И если бы они считали, что она у меня, стали бы искать ее
накануне.
Листовка, которую рассылал Болт. Но их напечатали несколько
сотен,, и вряд ли ему бы понадобилась та, что находится у меня, даже
если бы Болт знал, что я ее получил.
Письмо, которое Мервин Бринтон восстановил для меня по памя¬
ти, но если речь шла об этом, значит...
Я снова вошел в телефонную будку, нашел номер Мервина Брин-
тона в телефонной книге и позвонил ему. К моему облегчению, он взял
трубку.
—	У вас все в порядке, мистер Бринтон?
—	Да, да. А что случилось?
—	Этот здоровенный тип вам больше не звонил? Вы никому не
говорили о моем посещении или о том, что вы знаете письмо своего
брата наизусть?
В его голосе появился испуг:
—	Нет. Ничего не случилось. Я никому не рассказывал. И никому
не расскажу.
—	И прекрасно, — успокоил я его. — Просто прекрасно. Я только
проверяю.
150

Значит, дело не в письме Бринтона.
«Фотографии!» — осенило меня. Они были в агентстве все время,
пока Рэднор не передал их лорду Хэгборну вчера днем. Никто, кроме
служащих агентства, лорда Хэгборна и Чарльза, не знал об их сущест¬
вовании. Не знали до сегодняшнего утра, когда лорд Хэгборн привез
их в Сибэри на заседание администрации -где они и потерялись.
. Предположим, не потерялись, а были украдены. Кем-то, кто знал
Крайе и думал, что их следует придержать. По датам, проставленным на
документах, Крайе без труда поймет, когда снимки были сделаны. И где.
У меня волосы на голове зашевелились. Вероятно, следует считать,
что они уже соединили всех Хэйли и всех Сидов вместе.
Внезапно испугавшись, я позвонил в Эйнсфорд. Чарльз ответил на
звонок сам, спокойный и вполне уравновешенный.
—	Чарльз, пожалуйста, можете сделать то, о чем я прошу, немед¬
ленно и не задавая вопросов? Хватайте миссис Кросс, садитесь в ма¬
шину и уезжайте подальше от дома, а потом позвоните мне в Сибэри
по номеру 79411. Запомнили? Сибэри, 79411.
—	Хорошо, — сказал он и положил трубку.
Благодарение Богу за морское воспитание, подумал я. Времени у
него должно быть немного. Бомба в агентстве взорвалась полтора часа
назад. Путь из Лондона в Эйнсфорд займет примерно столько же.
Через десять минут телефон начал звонить. Я поднял трубку.
—	Мне сказали, что вы в будке автомата, — сообщил мне Чарльз.
—	Верно. А вы?
—	Я говорю из деревни, из паба. В чем дело?
Я рассказал ему насчет бомб, чем привел его в ужас, и еще насчет
исчезнувших фотографий.
—	Что же еще они ищут? Ведь фотографии они получили.
—	Негативы, — ответил я.
—	О-о! Да, конечно! А их не было ни у вас дома, ни в агентстве?
—	Не было. Это просто случайность, но их там не было.
—	Думаете, если они все еще ищут их, могут явиться в Эйнсфорд?
—	Могут, если дошли до отчаяния. Решат, что вы должны знать, где
я держу свои вещи... И могут попробовать заставить вас это сказать.
Потому-то я и просил вас уехать побыстрее. Не мог рисковать! Если
они собираются в Эйнсфорд, они могут появиться в любую минуту.
Очень похоже, что они о вас вспомнят. Поймут, что я снимал бумаги
у вас в доме.
—	Да, правильно. Смогут определить это по датам. Я заеду в мест¬
ную полицию и попрошу сейчас же поставить в доме охрану.
—	Чарльз, один из них... ну... если это он разъезжает с бомбами,
вам понадобится целый взвод. — Я описал Фреда и его фургон и на¬
звал номера.
—	Хорошо. — Адмирал все еще был спокоен. — Но почему эти
фотографии так важны для него? До такой степени, что Крайе готов
151

пускать в ход бомбы? Хотел бы я знать! — (Я и сам хотел бы это
знать!) — Будьте осторожны!
—	Постараюсь, — пообещал я.
И я был осторожен. Вместо того чтобы возвращаться в отель, я
позвонил туда.
Управляющий воскликнул:
—	Сид, господи, куда вы делись? Здесь вас весь вечер ищут. И по¬
лиция тоже.
—	Да, Джо, я знаю. Все в порядке. Я говорил с лондонской поли¬
цией- Ну, а кто-нибудь заезжал в отель, чтобы повидать меня?
—	Да. Кое-кто, кто и сейчас ждет вас в вашей комнате. Ваш тесть,
адмирал Роланд.
Правда? И он похож на адмирала?
—	По-моему, да. — Он был явно озадачен.
—	Это джентльмен?
—	Ну конечно!
—	Значит, это не Фред.
—	Так вОт, Джо. Это вовсе не мой тесть. Я только что разговаривал
с ним. Он в своем доме, в Оксфордшире. Возьмите пару помощников
и выдворите моего гостя вон.
Я положил трубку и вздохнул. Если в моем номере побывал кто-то,
значит; все, что я взял с собой в Сибэррт, скорее всего, разодрано в клоч¬
ки. Значит, у меня осталось лишь то, что на мне надето, да машина...
Я чуть ли не бегом побежал к тому месту, где оставил машину. Она
стояла на месте, запертая, молчаливая и нетронутая. Никаких повреж¬
дений. Я благодарно похлопал ее, уселся и поехал на ипподром.
Глава 15
Когда я въехал в ворота и выключил зажигание, все было спокой¬
но. Кое-тде горел свет. Светились окна комнаты прессы, над весовой
и еще где-то высоко на трибунах горели фонари. В неосвещенном
пространстве тени были черны. Ночь стояла ясная и безлунная.
Я пошёл в комнату прессы, чтобы "узнать, есть ли какие-нибудь
сообщения у патрулей.
Сообщений у них не было.
Все четверо крепко спали.
В ярости я стал трясти ближайшего ко мне. Его голова болталась
как маятник, но он так и не проснулся. Сидел, тяжело осев в кресле.
Другой спал, склонившись на стол, уронив голову на руки. Еще один
сидел, на полу, руки опущены, а голова покоилась на сиденье стула.
Четвертый лежал вниз лицом у противоположной стены.
«Ну'что затлупцы!* — подумал я. Бывшие полицейские позволили
себя усыпить» как младенцев! Это должно быть невозможным. Одно из
J52

первейших правил в работе охраны было: всегда брать с собой собст¬
венную еду и напитки и не принимать сладости и угощение от незна¬
комцев.
Я обошел вокруг их тяжко дышащих тел и снял трубку одного йз
телефонов для прессы, чтобы позвонить Чико и вызвать подкрепление.
Телефон был мертв. Я снял трубки трех остальных. Ни один из них не
работал.
Придется вернуться в Сибэри и позвонить оттуда, решил я. Вы¬
шел из комнаты прессы, но, прежде чем закрыл дверь, увидел неяс¬
ную фигуру, двигавшуюся навстречу мне со стороны въездных ворот.
—	Кто это? — властно спросил этот человек. Я узнал его по голосу.
Капитан Оксон.
—	Это всего лишь я, Сид Хэйли, — крикнул я в ответ. — Идите и
взгляните на эту картину!
Он вышел на свет, и я посторонился, чтобы пропустить его в ком¬
нату прессы.
—	Силы небесные! Что это с ними?
—	Снотворное! И ни один телефон не работает. Вы не видели по¬
близости никого, кому бы не следовало тут быть?
—	Нет. И ничего не слышал. Вышел на шум вашей машины посмот¬
реть, кто приехал.
—	Сколько конюхов осталось в конюшне на ночь? Не можем ли мы
воспользоваться их помощью, пока я дозвонюсь в агентство, чтобы
прислали других охранников?
—	Я думаю, они с радостью возьмутся за это, — ответил он. — Там их,
как мне кажется, пятеро. Они, вероятно, еще не спят. Пойдем и попро¬
сим их, а позвонить в свое агентство вы сможете из моей квартиры.
—	Прекрасно! Спасибо. — Я оглядел комнату и фигуры спящих. —
Пожалуй, мне нужно посмотреть, вдруг кто-нибудь из них пытался
написать записку. Это не займет и минуты.
Он терпеливо ждал. Под головой и сложенными руками того охран¬
ника, который заснул у стола, ничего не было, так же как и рядомv
тем, который лежал на полу, и с тем, чья голова лежала на сиденье
стула. Ни один из них не успел даже потянуться за карандашом. По-,
жав плечами, я осмотрел остатки их ужина. Полусъеденный сандвич в
пергаментной обертке, остатки кофе в чашках и термосах, пара огрыз¬
ков яблок, несколько ломтиков сыра, пустые обертки и неочищенный
банан.
—	Нашли что-нибудь? — спросил Оксон.
Я огорченно покачал головой.
—	Ничего! У них будет жуткая головная боль, когда они проснутся,
но так им и надо!
—	Могу себе представить, как вы расстроены... — начал он.
Но я больше его не слушал. На спинке стула, на котором сидел
первый из охранников, тот;, которого я пытался разбудить, висел ко¬
1S3

ричневый кожаный футляр от бинокля. На его крышке были вытес¬
нены три черных инициала: «Л. Е. О.» Лео. ЛЕО!!!
—	Что-нибудь случилось? — спросил Оксон.
—	Нет.Я улыбнулся ему и потрогал ремешок от бинокля. — Это
ваш?
—	Да. Этот человек спросил, не могу ли я одолжить ему бинокль.
На вечер, когда стемнеет.
—	Очень любезно с вашей стороны!
—	О-о, это пустяки! — Он пожал плечами, выходя в темноту. —
Пожалуй, будет лучше, если вы сперва позвоните. А уж потом мы по¬
зовем парней из конюшни.
Но я вовсе не собирался идти в его квартиру.
—	Правильно, — ответил я.
Мы вышли из двери, и я закрыл ее за нами.
Знакомый голос прозвучал в ярде от нас:
—	Значит, вы схватили его, Оксон. Это хорошо!
—	Он шел... — начал Оксон гневно и раздраженно, понимая, что
«схватили» — это преувеличение.
—	Ну нет! — воскликнул я, повернулся и кинулся к машине.
Я был уже ярдах в десяти от нее, когда кто-то включил фары. Фары
моей собственной машины!
Я так и примёрз к месту.
Один из мужчин закричал, и я услышал, как они бегут. Я не был
целиком в луче света, но мой силуэт слегка высвечивался. Я резко
свернул вправо, в сторону ворот. Но успел сделать лишь три шага, как
свет фар еще одной машины, только что въехавшей в ворота, ударил
меня по глазам.
Крики Крайе и Оксона слышались уже ближе. Наполовину ослеп¬
ленный, я обернулся и увидел, что они меня догоняют. Сзади на меня
ехала моя машина. Мотор моего собственного «мерседеса» ожил сам
по себе.
Я кинулся в темноту. Две движущиеся машины поймали меня в свет
своих фар. Оксон и Крайе неслись к тому месту, куда указывали скрес¬
тившиеся лучи света. Они повели меня, как преследуемого зайца, назад
к трибунам. Я пытался выскочить из освещенной полосы, но машины
неизменно обнаруживали меня, а та парочка бежала, чтобы схватить без¬
жалостными руками. В голове у меня мелькнуло: похоже на ночной кош¬
мар в детстве, когда за тобой гонится таинственный «Он». Но если меня
поймают... случится кое-что похуже, чем в детстве.
Я пробежал через парадный круг, через бетонированную площадку
за ним, нырнул под перила загона для расседлывания и проскользнул
внутрь через двери столовой для тренеров и без остановки — в кухню.
А оггуд^ в столовую для акционеров вокруг показавшейся мне беско¬
нечной череды столов с опрокинутыми на них ножками вверх стулья¬
ми, через дальнюю дверь в широкий проход, который простирался, как
154

тоннель, во всю длину огромного здания, пересек его, поднялся по
крутой лестнице, выходящей на открытые ступени трибун. Преследо¬
ватели остались позади.
Подогнув ногу так, чтобы можно было вскочить в любую секунду,
я присел в густой тени там, где низкая деревянная стена отделяла места
акционеров от тотализатора. Стена шла донизу, разделяя трибуны на
две половины. По ее верху была закреплена проволочная сетка, слиш¬
ком высокая, чтобы через нее можно было перелезть. Достаточно вы¬
сокая, чтобы не позволить посетителям дешевых мест у ворот проник¬
нуть на дорогие места.
В самом низу от трибун отходила широкая лужайка, простиравшая¬
ся до другой сетчатой ограды высотой по грудь, а за ней лежало все
открытое пространство ипподрома. Оттуда всего полмили по лондон¬
скому шоссе до Сибэри, правда, предварительно там надо справиться
еще с одним барьером — оградой ипподрома.
Слишком далеко! Я понимал, что не сумею туда добраться. Будь у
меня две руки для прыжка и если бы еще живот не болел так, словно
в нем образовались новые дыры, я бы смог. А сейчас нет, не смогу.
Хотя я всегда выздоравливал быстро, но ведь прошло всего две недели
с того момента, когда я ощутил, что короткая прогулка к останкам
Эндрюса оказалась слишком тяжелой для меня. А точно нацеленные
любезности Фреда, полученные накануне, были не лучшей терапией.
Кроме того, надо взглянуть на вещи прямо. Если я попытаюсь убе¬
жать, побег должен быть успешным. «Все царство за коня!» — думал
я. У любого предусмотрительного ковбоя Откровение стоял бы побли¬
зости, привязанный к ограде, готовый к тому, чтобы можно было с
ходу впрыгнуть в седло и удалиться под стук копыт. У меня же — ма¬
ленький белый «мерседес», делающий полторы сотни миль в час, за
рулем которого сидел кто-то другой.
Бежать и быть пойманным не дало бы ничего и было бы совершен¬
но бессмысленным.
У меня не оставалось альтернативы.
Ведь охрану не зря накачали снотворным. И Крайе приехал в Си¬
бэри не ради поправки своего здоровья. Какая-то акция была запла¬
нирована на эту ночь. Уже могла быть совершена. И если я останусь и
поищу, есть шанс, что мне удастся выяснить, в чем дело. Естественно,
прежде чем они найдут меня.
Если у меня когда-нибудь будут дети, я ни за что не стану играть с
ними в Прятки.
Полчаса спустя эта невеселая игра еще продолжалась. Мой авто¬
мобиль был поставлен поближе к трибунам, на асфальте около тота¬
лизатора, там, где днем стоят букмекеры. Он был развернут носом к
трибунам, и фары включены на полную мощность. Каждый дюйм на
трибунах освещался ими. После того, как машину поставили там, я
совсем не мог пользоваться этой стороной здания.
155

Второй автомобиль был установлен во дворе ипподрома. Его фары
освещали вход в весовую, бары, столовые, раздевалки и конторы.
'Допустим, что в каждой машине кто-то сидит и смотрит. Значит,
остаются только Крайе и Оксон, чтобы гоняться за мной. Но, пораз¬
мыслив, я решил, что за мной охотятся не двое, а трое. Вероятно, одна
из машин пуста. Но какая? И вряд ли ключ зажигания оставлен в ней.
Постепенно я прошел через все огромное здание. Беда в том, что
я не знаю, чего ищу. Могло быть все что угодно, начиная от пласти¬
ковой бомбы, заложенной где-то внизу. Но если они следовали преж¬
ней тактике, это должно было быть нечто такое, что выглядело бы как
несчастный случай.
Невезение... Наваждение... Открытый саботаж, который можно об¬
наружить, разрушил бы всю схему.
Пожалуй, можно быть уверенным, что часть трибун не рухнет вне¬
запно под тяжестью толпы на следующий день, поскольку я не нашел
никаких следов скрытых повреждений.
И времени у них было недостаточно — прошло всего пять или
шесть часов после окончания скакового дня.
На кухне почти не было оставшейся еды. Похоже, официанты все
убрали, чтобы назавтра привезти свеженькое. Большой двухкамерный
холодильник был надежно заперт. Я решил, что можно не думать о том,
что Крайе задумал устроить массовое пищевое отравление.
Все огнетушители, похоже, были на своих местах, и ни одного тлею¬
щего окурка вблизи банки с парафином. Ничего, могущего привести к
внезапному возгоранию. Полагаю, еще один пожар, вскоре после того,
который случился в конюшнях, мог бы показаться подозрительным.
Я шел очень осторожно, внимательно и напряженно заглядывая в
каждый угол, проходя в двери, с ужасом думая о том, что в любую се¬
кунду один из них кинется на меня сзади.
Они знали, что я все еще здесь, потому что там, куда они входили, они
включали свет, а я везде выключал. Когда открываешь дверь из освещен¬
ной комнаты в темный проход, тебя слишком легко засечь. Я выключал
свет везде, прежде чем открыть дверь. В самом проходе тоже горели три
лампочки, но я разбил их веником, взятым из кухни.
Один раз, когда я был в проходе, перебираясь из мужского туалета
в бар тотализатора, Крайе, собственной персоной, появился в дальнем
конце прохода и двинулся в мою сторону. Он шел сквозь слабый от¬
свет горящих автомобильных фар и не мог меня видеть. Проскочив
проход в один прыжок, я оказался под единственным возможным при¬
крытием — кучей букмекерского имущества, сложенного на ночь от
непогоды.
То были лишь их металлические стойки, сложенные зонты, короб¬
ки и скамейки, на которых они стоят, — ненадежные, колючие пред¬
меты, сваленные в кучу. Я свернулся рядом с ними, моля Бога о том,
чтобы ничего, не задеть.
156

Шаги Крайе гулко прозвучали в пустом* проходе, когда он шел к
моему ненадежному укрытию. Он дважды останавливался, открывая
двери в чуланы и кладовые, встроенные под ступенями трибун. Они в
основном были пусты и ничего мне не дали. Кроме того, они были
слишком малы. Если бы меня там нашли, я бы не смог ускользнуть.
Дверь бара, куда я направлялся, неожиданно отворилась, ярко ос¬
ветив проход между мной и Крайе.
Голос Оксона произнес встревоженно:
—	Он не мог удрать!
—	Конечно нет, дурень вы этакий! — в ярости бросил Крайе. — Но
если бы у вас хватило ума взять с собой ключи, мы бы поймали его
давным-давно.
Их голоса эхом отдавались по проходу.
—	Это была ваша идея, чтобы все было отперто. Я мог бы вернуть¬
ся и притащить их.
—	У него появилась бы возможность ускользнуть. Но если мы бу¬
дем так бессмысленно тут бродить, мы ничего не добьемся. Давайте
методически осматривать все помещения, начиная отсюда.
—	Мы уже это делали, — пожаловался Оксон. — И упустили его.
Давайте я схожу за ключами. И тогда мы сможем, как вы сказали, за¬
пирать за собой двери и не дадим ему вернуться назад.
—	Нет, — решительно отрезал Крайе. — Нас для этого слишком
мало. Оставайтесь здесь. Вернемся в весовую и начнем все вместе.
Они двинулись прочь. Дверь бара все еще была открыта и освеща¬
ла проход, что мне не понравилось. Если бы кто-то. двигался с другой
стороны, он наверняка увидел бы меня.	*
Я шевельнулся, чтобы проползти вдоль стены и получше спрятать¬
ся, но одна из букмекерских металлических треног соскользнула с вер¬
ха кучи и загрохотала, издавая шум, подобный дюжине пулеметов.
В проходе послышались крики:
—	Вот он где!
—	Хватайте его!
Я вскочил и побежал.
Ближайший проем в стене вел на лестницу, ведущую в комнату над
раздевалкой и столовую акционеров. Я поколебался долю секунды и
миновал ее. Там, наверху, были конторы и комнаты администрации.
Но я не знал расположения этих комнат, а Оксон знал. У него и так
преимущество передо мной: он досконально знал это здание.
Я бежал вперед, миновал мужскую раздевалку и, в конце концов,
нырнул в последнюю из возможных дверей — в длинную, голую,
грязную комнату, пропахшую пивом. Это был дополнительный, за¬
пасной бар. Сейчас тут лишь голый прилавок, за которым виднелись
пустые полки. Я чуть не упал на ведро, полное скрученных крышек
от пивных бутылок, которое кто-то беззаботно оставил прямо у меня
на дороге, а потом потратил драгоценные секунды, чтобы метнуться
157

обратно и поставить ведро с крышечками сразу за дверью, через ко¬
торую я влетел.
Крайе и Оксон бежали за мной. Я вырубил свет и, не имея возмож¬
ности удрать через дальнюю дверь в паддок, где все равно попал бы в
свет фар, забился за прилавок бара.
Дверь рывком распахнулась. Загрохотало ведро, раздался вопль и
звук чьего-то падения. Затем свет вновь загорелся, чтобы я мог убе¬
диться, каким крошечным было мое укрытие.
Две бутылочные крышки подкатились по полу ко мне.
— Ради Бога, — гневно вопил Крайе, — старый, неуклюжий идиот!
Вставайте! — Он пробежал через комнату к дальней двери, доски пола
слегка вибрировали под его тяжестью.
Слушая звяканье, проклятия и грохот пивных крышек, я представ¬
лял себе, как Оксон выбирается из-под ведра и все остальное. Если бы
опасность не была так велика, мне было бы смешно.
Крайе распахнул дверь, вышел наружу и крикнул тому, кто сидел в
машине, чтобы узнать, куда я делся: Я, скорее, почувствовал, чем уви¬
дел, что Оксон выбежал, чтобы присоединиться к нему. Я выполз из-
за прилавка^ кинулся к двери, через которую вбежал, снова вырубил
свет, хлопнул дверью и побежал назад через проход.
Сзади послышалось рычание Крайе, когда он ввалился снова в тем¬
ную комнату, и задолго до того, как они снова ворвались в проход,
разбрасывая пивные крышки в разные стороны, я успел нырнуть че¬
рез маленький коридорчик в кухню.
Кухня для меня была самым безопасным местом, потому что в ней
множество мест, где можно спрятаться, и масса выходов. Но торчать
там было бессмысленно, ведь я уже все осмотрел. Заглядывал повсю¬
ду. В бойлерной мне пришлось испытать пару неприятных минут, по¬
скольку второй выход вел в чулан, в котором, насколько я мог видеть,
Ье было ничего, кроме больших топливных баков и массы труб и ма¬
нометров. Они были жестко закреплены у стены — спрятаться невоз¬
можно. Бойлер гудел, центральное отопление включили на ночь.
Весовая была еще хуже: огромная и никакого укрытия. Там не
было ничего, Чему не следовало там быть, — только столы, стулья,
афиши, прикрепленные к стенам, и, конечно, весовая машина. Даль¬
ше, в раздевалке, были ряды вешал с седлами на них, коксовая печ¬
ка в углу и большая плетеная корзина, полная шлемов, сапог, утя¬
желяющих пластин и прочего снаряжения, оставленного накануне
служителями. Грязная чашка на блюдце. Экземпляр «Плейбоя». Не¬
сколько плащей-дождевиков. Скаковые цвета на вешалках. Ряд вы¬
стиранных брюк, повешенных для просушки. Это была самая дело¬
вая и живая часть здания, место, где я чувствовал себя как дома и где
мне хотелось устроиться и отдохнуть, ка*с устрице на знакомом пе¬
сочке. Н!о дверь в дальнем конце раздевалки вела лишь в душевую, а
это снова был тупик.
158

Напротив раздевалки в весовую выходила комната распорядителей.
В прошлом, в бытность мою жокеем, мне приходилось бывать там в
тех случаях, если победа на скачках была опротестована.
Комната была почти пустой: большой стол и стулья.вокруг него, на
стенах картины спортивного содержания, на полу потертый ковер, кое-
какие личные вещички распорядителей валялись вокруг, но в них ни¬
чего не спрятано.
Несколько дверей были заперты, несмотря на то что Оксон оста¬
вил ключи в своей квартире. Но у меня, как обычно, в кармане была
связка отмычек. С участившимся дыханием потратил я несколько дра¬
гоценных минут, войдя в хорошо защищенную комнату рядом с баром
акционеров. Выяснилось, что это был склад напитковгупаковки спир¬
та, шампанского, вина и пива. Коробки с пивом высились до потолка,
рядом — тележка для перевозки.
Было искушение запереться там и подождать, пока утром явятся
официанты и извлекут меня оттуда. Ведь это единственная дверь, за
которой Оксон не мог меня обнаружить.
Конечно, в этом складе я был бы в безопасности. А на ипподроме —
нет. Очень неохотно я вышел оттуда, но, уж конечно, не стал тратить,
времени и запирать его.
Преследователей не было видно, и я рискнул взглянуть, что дела¬
ется наверху. Там было тепло и тихо, все лампы горели. Я не стал их
выключать, решив, что наблюдатели в машинах могут это заметить и
будут слишком точно знать, где я нахожусь.
Казалось, все в порядке. С одной стороны холла находилась боль¬
шая комната, в которой администрация проводила заседания и ела
ленч. По другую сторону — что-то вроде гостиной, обставленной
светлыми креслами, а в глубине — две раздевалки. С передней сто¬
роны через двойные стеклянные двери можно было выйти в ложу,
расположенную высоко на трибунах. Особая ложа — для директоров
компании и знатных гостей, откуда вся скаковая дорожка как на ла¬
дони.
Я туда не пошел. Вряд ли они подстроили какую-нибудь диверсию
в королевской ложе, тем более что никто из членов королевской фа¬
милии на скачках не появлялся. А кроме того, тот, кто сидит в моей
машине, увидел бы, как я открываю двери.
Вернувшись, я прошел через столовую для правления и попал в
служебную комнату в дальнем конце. Там я обнаружил склад тарелок,
стаканов, ножей и столовых приборов. В этом складе был второй вы¬
ход. И маленький служебный лифт вниз, в кухню. Он действовал при
помощи канатов. Как тот, что у нас в агентстве на Кромвель-роуд... то
есть, тот, что действовал в агентстве до того, как сработала бомба.
Крайе с Оксоном были внизу, в кухне. Их злые голоса доносились
до меня через шахту лифтг(, смешанные с более мягким, мурлыкающим
голосом, который, как мНё показалось, спорил с ними. Поскольку я
159

знал, где они в тот момент находились, я решительно спустился вниз.
Но я был очень встревожен. В главном здании, похоже, все было в
порядке. А если они задумали подстроить еще какую-нибудь гадость
на скаковой дорожке, я не смогу их остановить.
Пока я, все еще дрожа от возбуждения, довольно бесцельно шел
вдоль центрального прохода, кухонная дверь отворилась, оттуда хлы¬
нул свет, и я услышал, что Крайе все еще говорит. Я поспешно ныр¬
нул в ближайшую дверь, и она отделила меня от них.
Как выяснилось, я оказался в дамской комнате, в которую я до
того еще не забегал. Другого выхода оттуда не было. Только двойной
ряд кубических кабинок, все двери которых нараспашку, ряд раковин,
зеркала на стенах* с широкой полкой внизу, несколько стульев, при¬
лавок вроде тех, что бывают в барах. За прилавком, на стене, вешал¬
ка для пальто.
В проходе за дверью послышались тяжелые шаги. Я тут же инстинк¬
тивно скользнул за прилавок и спрятался под ним, забившись в угол.
Дверь отворилась.
—	Его здесь нет, — сказал Крайе, — свет горит.
—	Конечно. Я'пять минут назад сюда заглядывал, — согласился
Оксон.
Дверь за ними закрылась, и звук их шагов удалился.
Я снова начал дышать, сердцебиение чуть утихло. Но лишь на пару
секунд. Там, в другом углу комнаты, кто-то кашлянул.
Я просто оцепенел. Не мог поверить. Ведь комната была пуста,
когда я вошел. Я уверен в этом. Ни Крайе, ни Оксон в комнате не
остались... Я в ужасе напряг слух, насторожился.
Опять кто-то тихо кашлянул. Но сколько я ни пытался что-нибудь
услышать, не доносилось ни звука. Ни дыхания, ни шелеста одежды,
никакого движения. Это было бессмысленно. Если кто-то тут есть и
знает, что я сижу за стойкой, почему ничего не делает? А если не зна¬
ет, почему так неестественно спокоен?
В конце концов справившись со своими нервами, я медленно встал
на ноги.
Комната была пуста.
Почти в ту же секунду опять кто-то кашлянул. Теперь, когда мои
уши не были больше загорожены стойкой, я яснее уловил направле¬
ние звука. Обернулся в ту сторону. Никого.
Я прошел вдоль комнаты и уставился на раковину. Из одного кра¬
на сочилась вода. И пока я смотрел на него, кран кашлянул. Чуть не
рассмеявшись от облегченияi я протянул руку, чтобы закрутить кран.
Металл на ощупь оказался очень горячим. Я удивился и снова пустил
воду. Она хлынула с брызгами, полная пузырьков и страшно горячая.
Кипящая. Каю глупо, подумал я, снова перекрывая кран, так сильно
греть воду, да еще ночью...
Господи, — вдруг понял я. — Бойлер!!!
160

Глава 16
Поскольку Крайе и Оксон, методично прочесывая все помещения,
не обнаружили меня в дамской комнате, они отправились дальше и
шарили сейчас в дальнем конце — в помещениях для акционеров и
около тотализатора.
Бойлер, как и я, находился в той части здания, которую они мино¬
вали. Я выключил свет в дамской комнате, осторожно вышел в проход
и через кухню, через обеденный зал акционеров, через мужскую раз¬
девалку и другие помещения вернулся в бойлерную.
Хотя двери там не было, я знал, что внутренняя стена слева соседст¬
вует с весовой, а справа — с раздевалкой. В тихие минуты, вроде нынеш^*
ней ночи, из обеих комнат ясно был слышен приглушенный гул бойлера.
Свет, который я раньше выключил, сейчас снова горел. Я оглядел¬
ся. Все выглядело нормально, как и раньше, кроме... кроме того, что
справа на полу образовалась небольшая лужица.
Бойлеры! У нас в школе был урок относительно них. Шестнадцать
или семнадцать лет назад. Но я хорошо запомнил, как наш учитель
начал этот урок.
«Первое, что следует знать о бойлерах, — сказал он, — это то, что
они взрываются».
Он был прекрасным учителем. Весь класс, состоящий из сорока
мальчиков, после этого вступления слушал его с жадным интересом.
Но с тех пор все мое знакомство с бойлерами ограничивалось теми
редкими случаями, когда я в подвале дома, где жил, выпивал иногда
чашечку чая со сторожем. Это был крепкий мужчина, бывший судо¬
вой кочегар и большой любитель скачек. Мы с ним в основном разго¬
варивали о лошадях. Но иногда и о его работе. Он рассказывал, что
насчет бойлеров существуют очень строгие инструкции^ каждые три
месяца их регулярно проверяют. И он, по его словам, очень этим до¬
волен: ведь ему приходилось около них работать каждый день.
«Первое, что следует знать о бойлерах, это то, что они взрываются».
Не надо утверждать, что я не испугался. Потому что я испугался, и
даже очень. Если бойлер взорвется, он не просто проделает большие
новые проходы в весовую и в раздевалку, но он также заполнит каж¬
дую щель ураганом обжигающего пара. Совсем не такая смерть, какую
я был бы склонен принять.
Я стоял спиной к'двери, отчаянно пытаясь вспомнить тот давний
урок и сообразить, что же не в порядке.
Это был большой паровой бойлер. Огромный цилиндр — девять
футов в высоту и пять в диаметре. Толстая сталь, покрытая темно-крас¬
ной антикоррозийной краской. Подогревался он снизу, но не коксом,
а на более современный манер — ревущей горелкой на жидком топ¬
ливе: мазуте или солярке. Открой я дверцу топки — почувствовал бы
нестерпимый жар.
б	IT Френсис «Без парсов»
161

Цилиндр должен быть до верху наполнен водой. Пламя нагревало
воду. Пар, образующийся в результате, под своим собственным силь¬
ным давлением поднимался вверх в трубу — я проследил за ней
взглядом, — ведущую в большой, окрашенный жёлтой краской круг¬
лый цилиндр, горизонтально укрепленный под потолком. По форме
этот сосуд напоминал дирижабль. Это, если я правильно помнил, ка¬
лорифер. Внутри него труба, наполненная паром, была свернута спи¬
ралью и Напоминала по форме неподвижную пружину. Калорифер
наполнялся из основного водопровода водой, которую надо было на¬
греть. Той водой, что шла потом в радиаторы центрального отопле¬
ния и краны горячей воды в кухне, в раздевалки, туалеты и жокей¬
ские душевые. Наполненная обжигающим паром спиральная труба
мгновенно нагревала воду, соприкасающуюся с ней так, что холод¬
ная вода, вливавшаяся в калорифер, выливалась оттуда уже очень
горячей. А пар, теряя свой жар в этом процессе, постепенно конден¬
сировался и превращался снова в воду, которая по трубе спускалась
от калорифера вниз и попадала в гораздо меньший по размеру квад¬
ратный бак, стоящий на полу. От его дна еще одна труба тянулась
через всю комнату и около самого бойлера, чуть выше моей головы,
расширялась в выпуклую металлическую штуковину. Электрический
насос. Он заканчивал систему, закачивая конденсировавшуюся воду
из бака, стоявшего на полу, обратно в бойлер, чтобы она снова заки¬
пела, превратилась в пар и снова конденсировалась. И так круг за
кругом. Пока все хорошо.
Но если перекрыть движение воды так, что вода не возвратится
обратно в бойлер, и в то же время не уменьшить жар горелки, вся
вода внутри цилиндра постепенно превратится в пар. Пар, который
достаточно силен, чтобы двигать океанский лайнер или двенадцати¬
вагонный поезд, в. этом случае может выйти только через узкую, свер¬
нутую в спираль трубу.
Бойлер такого типа, созданный не для того, чтобы двигать маши¬
ну, а лишь для подогревания воды, не рассчитан на то, чтобы проти¬
востоять большим давлениям.
Исход был не вполне ясен, думал я, поскольку когда вся вода пре¬
вратится в пар, неизвестно, какое слабое место он себе найдет, преж¬
де чем пламя прожжет дно. В любом случае бойлер взорвется.
Снаружи на бойлере есть индикатор уровня воды — стеклянная
трубка в фут длиной, укрепленная на скобах. Уровень воды в трубке
указывал уровень воды в бойлере. Около верхнего конца трубки была
черная линия, показывающая, какой уровень достаточен. На две тре¬
ти фута ниже шла широкая красная линия, очевидно являвшая собой
предупреждение об опасности. Вода в индикаторе.была на полдюйма
выше красной черта.
. Мягко говоря, я испытал облегчение. Бойлер еще не вспучило.
Взрыв предстоял в будущем, что давало мне немного времени поду¬
162

мать, как этому помешать. Вероятно, столько времени, сколько по¬
надобится Крайе и Оксону, чтобы пуститься на повторные поиски.
Я мог бы просто выключить огонь под бойлером, но Крайе и Ок-
сон сразу услышат, что гул прекратился, и тут же вновь включат го¬
релку. И ничего не выиграешь! С другой стороны, я был уверен, что
пламя сильнее, чем требуется ночью, потому что вода в кране дамской
комнаты почти кипела.
Я осторожно повернул колесо подачи топлива. Пол-оборота, пол¬
ный оборот. Гул оставался таким же громким. Еще поворот — и на
этот раз явное изменение. Еще пол-оборота. Наконец гул стал ощу¬
тимо спокойнее, я медленно, еще на дюйм повернул колесо, пока
совершенно неожиданно гул не превратился в шепот. Слишком да¬
леко. Я поспешно повернул маховик обратно. И в тот момент, когда
шепот снова перешел в гул, я его оставил.
Потом оглядел квадратный бак с конденсированной водой, стояв¬
ший внизу. Из-за его переполнения на полу оказалась лужа. Он пере¬
полнялся потому, что его содержимое не перекачивалось обратно в
бойлер. Если они сломали насос, в отчаянии думал я, все кончено. Про
электрические насосы я не знал ничего.
В памяти вдруг очень кстати всплыла еще одна фраза, услышанная
на том уроке в школе. «Ради безопасности каждый бойлер должен быть
снабжен двумя источниками воды».
Я закусил губу, наблюдая за тем, как вода сочилась по стенке бака
на пол. Даже за те немногие минуты, пока я/гам находился, лужа уве¬
личилась.
Один источник воды был явно перекрыт. А где второй и что с ним?
В бойлерной была дюжина всевозможных труб. Не только для подачи
топлива и воды. Все электрические кабели тоже были упрятаны в трубы.
Там проходило примерно шесть разных труб с кранами на них. Я поду¬
мал, что, вероятно, вода для всего здания поступала через бойлерную.
Две трубы, очевидно главные, поднимали воду по стене к калори¬
феру. На обеих трубах были запорные краны. Я их проверил. Оба
были благополучно открыты. Но трубы, ведущей прямо к бойлеру, я
не увидел.
Чистое везение, что в тот момент, когда я зашел за большой цилиндр
в поисках подающей воду трубы, заметил, как рукоятка двери пошла
вниз. Я прыгнул в единственное убежище — пространство между бойле¬
ром и стеной. Там было невозможно жарко, почти невыносимо.
Крайе пришлось поднять голос, чтобы перекрыть рев горелки:
—	Вы уверены, что тут еще безопасно?
—	Да, я же говорил вам. Он еще часа три не взорвется. По мень¬
шей мере часа три.
—	Вода уже течет, — возразил Крайе.
—	Там ее еще много. — Голос Оксона приблизился. Я чувствовал,
как стучит сердце, и ощущал биение пульса в ушах.
163

—‘ На индикаторе уровень еще не опустился ниже тревожной от¬
метки, — сказал он. — А он еще долго не взорвется после тбго, как
уровень воды опустится еще ниже.
—	Мы должны найти Хэйли, — сказал Крайе. — Должны!
Если Оксон сделает еще один шаг, он меня увидит.
—	Я буду идти с этого конца, а вы начинайте снова с того. Загля¬
дывайте в каждый шкаф. Этот маленький крысенок где-то залег.
Оксон словами не ответил. Я заметил движение его рукава, когда
. он повернулся.
Из-за гудения бойлера я не слышал, как они вышли за дверь. Но
мне пришлось рискнуть. Жара там, где я стоял, была такая, что, когда
я вышел на середину бойлерной и окунулся в обычный теплый воздух,
было такое чувство, будто я прыгнул в холодную ванну.
Оксон и Крайе ушли.
Я стащил с себя пиджак и отер пот с лица короткими рукавами
рубашки. И снова вернулся к проблеме: откуда еще в бойлер должна
поступать вода.
На вид, казалось, насос в полном порядке. Не видно никаких пере¬
резанных, висящих проводов, не заметно, что его трогали. Покрыт
маслом и грязноватой пылью. Было бы удачно, если бы они не повре¬
дили насос, а лишь блокировали трубу на выходе из бака.
Я снял галстук и рубашку и положил их на пиджак, лежавший на
грязном полу.
Крышка бака открылась довольно легко, и вода, когда я ее по¬
трогал, была не чересчур горячая. Я даже попил немного из ладош¬
ки. Вся эта беготня и жара вызвали сильную жажду. И хотя я пред¬
почел бы пить ее со льдом, никакая другая вода не показалась бы
мне чище и безвкуснее, хотя привередничать на этот счет не прихо¬
дилось.
Я встал на колени около бака и опустил в него руку до самого дна.
Поскольку он был всего около двух футов в глубину, я легко достал
дно и почти сразу же мои пальцы нащупали и нашли какой-то пред¬
мет. Я его вытащил.
Это был исправный сетчатый фильтр, который, несомненно, дол¬
жен был прикрывать выходное отверстие трубы. Убежденный, что тру¬
ба блокирована отсюда, я снова опустил руку в воду. Нашел край вы¬
ходного отверстия и осторожно залез рукой внутрь трубы. Ничего не
нащупал. Опустив плечо в воду, я засунул два пальца поглубже. Ниче¬
го достаточно крупного не нашел, лишь что-то похожее на шнурок.
Крепко ухватить его двумя пальцами было нелегко, но наконец, после
целой серии попыток, мне удалось сначала дернуть с нужной силой, а
потом вытащить эту пробку в бак.
В* конце концов она выскочила так неожиданно, что я чуть не по¬
терял равновесие. В трубе бака громко булькнуло, и на другой сторо¬
не комнаты вздохнул заработавший насос.
164

Я вынул руку из воды, чтобы посмотреть, что перекрыло трубу,
и с удивлением уставился на этот предмет. Крупная мышь. Я дергал
ее за хвост.	^
Опять та же имитация несчастного случая, подумал я. Та же самая
модель. Каким бы невероятным ни был сам факт, что мышь могла уто¬
нуть в баке, а фильтр оказался не на месте, и она закупорила трубу,
доказать, что это невозможно, было бы нелегко.'
Я спрятал промокшее тельце мыши в небольшой промежуток между
баком и стенкой. С облегчением заметил, что уровень воды уже начал
потихоньку опускаться. Это означало,* что насос работает как следует и
бойлер вскоре вернется в более или менее нормальное состояние. Напле¬
скал побольше воды на пол, чтобы лужа увеличилась, на тот случай,
если Крайс и Оксон заглянут, и закрыл бак крышкой. Потом оделся и
продолжал прослеживать глазами различные трубы, подводящие и от¬
ходящие от бойлера. Обшитая досками труба, отводящая пар от бойле¬
ра к калориферу Обширный дымоход для отвода горячих газов от
горелки. Труба, через которую насос закачивает охлажденную воду об¬
ратно в бойлер. Индикатор уровня воды. Насос для подкачки топлива.
Должна быть где-то еще одна труба, запасная, частично для безопаснос¬
ти, частично для поддержания циркуляции пара на нужном уровне.
Наконец-то я ее нашел. Она шла чуть сзади трубы, идущей от на¬
соса. Вода текла из трех небольших баков, незаметно укрепленных
высоко на стене. Там, по моим соображениям, должны находиться
фильтры, очищающие воду от минеральных солей, чтобы бойлер не
обрастал накипью.
Фильтровальные баки снабжались через магистральную трубу, и у
них был свой запорный кран.
Я дотянулся туда и попробовал повернуть его по часовой стрелке.
Не вышло. Главная линия была перекрыта. С полным удовлетворени¬
ем я открыл ее снова.
Удостоверившись, что бойлер действует как следует, я взглянул на
индикатор. Уровень воды поднялся до половины между красной и чер¬
ной отметками. От души надеясь, что Оксон в ближайшее время не
явится, чтобы еще раз вес проверить, я пошел к двери и выключил
свет. В проходе не было никого. Я проскользнул сквозь дверь и, когда
оставалось всего три дюйма, прежде чем она захлопнулась за мной,
протянул руку назад и снова включил свет.
Мне не хотелось, чтобы Крайе знал, что я там побывал.
Держась у самой стены, я двинулся вдоль прохода в сторону тота¬
лизатора. Если мне удастся там удрать с трибун, я бы нашел здания,
за которыми можно укрыться. Амбары, раздевалки, тотализатор се¬
ребряного круга... За ними лежала финишная прямая, путь к тому
месту на скаковой дорожке, поврежденному, а теперь засыпанному, к
той пересекающей ипподром дороге. Атам — дома, люди, телефоны...
Но тут удача покинула меня.
165

Глава 17
Мне едва удалось миновать дверь бара тотализатора, как она от¬
ворилась и свет высветил мою, осторожно, на цыпочках крадущуюся
фигуру. За те две секунды, которые понадобились Оксону, чтобы по¬
нять, кого он видит, я успел пробежать шагов шесть к выходу.
Его вопли эхом отозвались в проходе, и я подумал: если Крайе
тоже где-то сзади, возможно, у меня все-таки есть шанс. И был уже
в десяти шагах от выхода, когда там торопливо появилась новая фи¬
гура, привлеченная шумом. Я затормозил с ходу, поскользнувшись на
разбросанных крышках от пивных бутылок, и влетел в единственно
возможную дверь — в столь же пустой, как и раньше, бар. Кинулся
к двери, разбрасывая во все стороны рассыпанные крышки, но д*Г
дальней двери так и не добрался. Она открылась раньше, чем я до¬
бежал, — и это., был конец.
Там стояла Дориа Крайе, зловеще торжествующая. Одета она была
несколько театрально: в белые обтягивающие брюки и блестящий белый
короткий жакет. Темные прямые волосы падали на плечи, лицо так же
безупречно прекрасно, как раньше, и она твердо держала в элегантной
красивой руке маленький двадцатидвухмиллиметровый автоматический
пистолет, который в последний раз я видел в коробке из-под шоколада
на дне ее чемодана.
—	Конец пути, малыш! — сказала она. — Стой на месте, там, где
ты есть.
Я колебался, можно ли рискнуть и прорваться мимо нее.
—	Не рискуй! — предупредила она. — Я отличный стрелок. И не
промахнусь. Хочешь, чтобы я раздробила тебе коленную чашечку?
Этого я хотел меньше всего. Медленно полуобернулся. Трое муж¬
чин шли к нам по длинной комнате. Крайе, Оксон и Эллис Болт. Все
трое выглядели так, словно они давно уже устали от этой охоты и го¬
товы выместить это на жертве.
—	Сам пойдешь, — спросила сзади Дориа, — или тебя тащить?
Я пожал плечами.
—	Пойду.
И все равно Крайе не смог удержаться. Когда, следуя инструкциям
Дориа, я прошел мимо него через проход, он схватил меня сзади за во¬
ротник и ударил по ногам. Я'лягнул его в ответ, что было не очень ра¬
зумно, потому что я тут же оказался на полу.
С тем ощущением, которое дают маленькие металлические крыш¬
ки от пивных бутылок, когда на них падаешь, трудно что-нибудь срав¬
нить...
—	Вставай! — скомандовал Крайе.
Дориа стояла рядом с ним, держа в руке нацеленный на меня пис¬
толет.
Я сделал то, что он велел.
166

—	Хорошо, — сказала Дориа. — А теперь иди вперед по проходу
прямо в весовую. И, Ховард, Бога ради, потерпи/ пока мы туда добе¬
ремся, или мы снова его потеряем. Иди, иди, малыш! Иди прямо по
центру прохода. Если попытаешься рвануться в сторону, я прострелю
тебе ноги.
У меня не было причин не верить ей. Я шел точно посередине, а
она слишком близко следом за мной, чрбы можно было попытаться
ускользнуть. Мужчины охраняли тыл.
—	Остановитесь-ка на минутку, — приказал Крайе, когда мы шли
мимо двери в бойлерную.
Я остановился. Оглядываться не стал.
Крайе открыл дверь и заглянул внутрь. Свет хлынул оттуда вдоба¬
вок к тому, что шел из других открытых дверей.
—	Ну что? — спросил Оксон.
—	Лужа на полу стала больше. — Голос у него довольный. Он за¬
хлопнул дверь, не заходя внутрь для более подробного осмотра. Похо¬
же, везение не совсем меня оставило.
—	Шевелись! — приказал он.
Я подчинился.
Весовая была такой же большой и пустой, как и раньше. Я оста- •
новился посередине и обернулся. Все четверо стояли рядом, глядя на
меня. То, что я прочитал на их лицах, мне совсем не понравилось.
—	Иди и садись там! — приказала Дориа.
Я пересек комнату и сел там, где она приказала — в кресло весо¬
вой машины. Стрелка тут же качнулась вокруг циферблата, показывая
мой вес. Девять стоунов, семь. Ровно на десять фунтов меньше, чем
когда я в последний раз участвовал в скачках.
Пули хорошо могли бы решить все жокейские проблемы с весом,
подумал я.
Все четверо подошли ближе.
То, что Фреда с ними не было, несколько утешило меня, но лишь
чуть-чуть.
Крайе излучал такую же ярость, как и двенадцать дней назад в
Эйнсфорде. А тогда я всего лишь немного обидел его жену.
—	Держите его руки! — приказал он Оксону. Оксон был из худых,
жилистых типов, обладающих большой силой. Он подошел ко мне сза¬
ди, зажал пальцами локти и потянул их назад.
Крайе сосредоточенно несколько раз ударил меня по лицу.
—	Ну, — спросил он, — где они?
—	Что? — не вполне яейо спросил я.
—	Негативы!
—	Какие негативы?
Он снова саданул меня в лицо и ушиб себе руку. Тряся ею и поти¬
рая косточки на пальцах, сказал:
—	Знаешь ты, какие негативы! Пленки, переснятые с моих бумаг.
167

—	A-а, те...
—	Да, те! —И он снова стукнул меня, но не так сильно.
—	В агентствеj — промямлил я.
Он попытался дать мне пощечину, чтобы уберечь от удара косточ¬
ки пальцев.	*
—	В агентстве, — повторил я.
Он попробовал стукнуть меня левой рукой, но это получилось не¬
удачно. После этого он, потирая пальцы, держал свои руки при себе.
Тут впервые высказался Болт своим прекрасным голосом:
—	Фред бы их не пропустил, тем более что их незачем было пря¬
тать. Он все делает очень тщательно.
Если Фред ничего не пропустил бы, значит, эти бомбы — явное
проявление ненависти. Я лизнул изнутри разбитую губу и стал думать,
что бы я хотел сделать с Фредом.
—	Где в агентстве? — спросил Крайе.
—	В столе.
—	Стукните его! У меня рука болит. — Крайе обращался к Болту.
Но тому этого не хотелось.
—	Попробуйте этим, — Дориа предложила было Болту свой писто¬
лет, но он, к счастью, был так мал, что тот не мог его даже хорошень¬
ко ухватить.
Оксон отпустил мби локти, обошел вокруг и взглянул мне в лицо.
—	Если он решил не говорить вам, вы ничего от него таким обра¬
зом не добьетесь.
—	Я уже все сказал, — ответил я.
—	А почему не добьемся? — поинтересовался Болт.
—	Не глупите, — презрительно возразила Дориа, — он же такой
маленький!
Оксон беспощадно рассмеялся.
—	Раз Фред так говорит, значит, негативов не было в агентстве, —
снова вмешался Болт, — и у него дома их тоже не было. И с собой он
их не привез. Во всяком случае, их не было в его вещах в отеле.
Я искоса глянул на него тем глазом, который начал опухать. «Если
бы я так быстро не потребовал, чтобы его выставили из моего номера
в отеле, — кисло подумал я, — он не появился бы на ипподроме в са¬
мый неподходящий момент». Но я не мог это предусмотреть, а сейчас
уже поздно.
—	И у него в машине их тоже нет, — сказала Дориа. — Но вот это там
было. — Она сунула руку в свой блестящий белый карман и вынула мою
крошечную фотокамеру. Крайе взял у нее из рук футляр, открыл его и
увидел, что находится внутри. Жилы на шее и висках у него налились
кровью. Он швырнул в приступе ярости маленькую черную игрушку че¬
рез всю комнату так, что она ударилась о стену и рассыпалась.
—	Шестнадцать миллиметров! — злобно крикнул он. — Фред мог
их не заметить!
168

Болт упрямо стоял на своем:
—	Фред нашел бы иголку в стоге сена. А эта пленки где-то спрятаны.
—	Они могут быть у него в кармане, — предположила Дориа.
—	Снимай пиджак! — скомандовал Крайе. — Встать!
Я встал, и поверхность весовой машины дрогнула у меня под ногами.
Оксон стащил с меня пиджак сзади, дав мне пинка, чтобы освободить
рукава, и передал его Крайе. Потом засунул руки в карманы моих брюк.
В правом, под засунутым туда галстуком обнаружил связку отмычек.
—	Садитесь! — сказал он.	'
Я сел и тыльной стороной руки стал ощупывать повреждения на
липе. Могло быть хуже, думал я против воли, могло быть гораздо хуже.
Мне здорово повезет, если этим кончится. _
—	Что это? — с любопытством спросила Дориа, забирая звенящую
коллекцию у Оксона.
Крайе выхватил их у нее и швырнул их вслед за камерой.
—	Отмычки, — яростно крикнул он, — те, которыми он открывал
мои чемоданы.
—	Не знаю, как он мог, — заметила Дориа, — с этой его... этой...
клешней. — И она посмотрела на нее, лежащую у меня на коленях.
Прекрасная мишень для насмешек, подумал я, но она на неделю
опоздала. Благодаря мисс Мартин я наконец научился жить с клеш¬
ней. И я оставил ее лежать там, где он$ была.
—	Дориа, — спокойно сказал Болт, — не будете ли вы так добры
пойти домой к Оксону и подождать звонка от Фреда. Он мог уже отыс¬
кать то, что нам нужно, в Эйнсфорде.
Я обернулся и обнаружил, что он в упор смотрит на меня. В его
глазах была сосредоточенность. Круглое лицо затвердело. И я начал
думать, не окажется ли, в конце концов, сложнее иметь дело с его
спокойной холодностью, чем с яростью Крайе.
—	Эйнсфорд, — повторил я хрипло.
Посмотрел на часы. Если Фред действительно отправился со свои¬
ми бомбами в Эйнсфорд, он уже должен быть схвачен. Одного нет, но
четверо остаются. Всего, значит, их было пять. Я не считал, что Дориа
могла быть их равноправным коллегой. Моя ошибка. •
—	Я не хочу уходить, — заявила Дориа.
Болт пожал плечами.
—	Это не важно. Я вижу, что негативы не в Эйнсфорде, потому что
мысль о том, что Фред их там ищет, ничуть не встревожила Хэйли.
То, что Фред может устроить в Эйнсфорде или сделать с самим
Чарльзом, йикого из них тоже не беспокоило. Но больше всего Мне
не понравилось то, как Болт рассуждает. В этих обстоятельствах я бы
охотно обошелся без ясно мыслящего противника.
—	Мы должны их получить, — решительно заявил Крайе. — Или
быть уверены, без всяких сомнений, что они уничтожены. — обер¬
нувшись к Оксону, приказал: — Держите его за локти!
т

—	Нет, не надо, — сказал я, отпрянув назад.
—	A-а, это уже лучше! Ну?
—	Они были в агентстве, — у меня стянуло рот.
—	Где?
—	Я думаю, в столе мистера Рэднора.
Он уставился на меня, сузив глаза, держа свою ярость под контро¬
лем и взвешивая, правду я говорю или нет. Он, несомненно, не мог
пойти в агентство и убедиться.
—	Были... — неожиданно вмешался Болт.
—	Что? — нетерпеливо вскричал Крайе.
—	Были. Хэйли сказал: они были. Негативы были в агентстве. Это
очень интересное заявление, как вы думаете?
Оксон спросил:
—	Не понимаю почему?
Болт подошел ко мне вплотную и уставился мне в лицо. Я не встре¬
тился с ним глазами, и он мог прочесть в покрытых синяками чертах
все, что хотел.
—	Я думаю, он знает насчет бомб, — в конце концов сказал он.
—	Откуда? — спросила ДориВ.
—	Наверное, ему сказали в отеле. Полагаю, с ним пытались связать¬
ся из Лондона. Да, я думаю, мы можем быть уверенными и считать,
что. он знает про бомбы.
—	Какая нам разница? — спросил Оксон.
Крайе понял.
—	Это значит, он считает безопасным говорить, что негативы были
в агентстве, потому что мы не сможем доказать, что это не так.
—	Они были там, — настойчиво повторил я с явным беспокойством.
Болт поджал свои пухлые влажные губы:
—	Как вы думаете, насколько Хэйли умен?
—	Он был жокеем, — решительно заявил Оксон, будто это автома-
цчески означало, что коэффициент интеллектуального развития равен
семидесяти процентам.
Болт возразил:
—	Но его взяли в рэдноровское агентство.
—	Я уже объяснял вам раньше, — терпеливо ответил Оксон, — я спра¬
шивал разных людей об этом. Рэднор взял его советником. Он ни разу
не давал ему никаких специальных заданий, и если это не доказательст¬
во, что он не на многое способен, не знаю, что еще нужно! Всем извест-'
но, что его служба в агентстве — просто попытка спасти лицо. Звучит
очень прилично, но, в сущности, ничего не означает. Жокеев, вышедших
в тираж, часто берут на такую службу. Никто не ждет, что они будут что-
то делать. Для бизнеса полезно, чтобы с ним связывали известное имя.
А когда известность забывается, они получают расчет.
Это вполне соответствующее истине заявление огорчило меня поч¬
ти так же глубоко, как и моя ближайшая перспектива.
170

—	А что думаете вы, Ховард? — спросил Болт.
—	Не знаю, — медленно выговорил Крайе, — он ни в малейшей
степени не произвел на меня впечатление умного человека. Скорее,
наоборот. Согласен, он ловко сделал эти фотографии. Но, думаю, вы
совершенно правы, считая, что он не знает, почему нам нужно их
уничтожить.
И это тоже было вполне верно. Насколько я мог судить, эти фо¬
тографии не доказывали ничего, кроме того, что Крайе с помощью
Болта скупал акции Сибэри через подставных лиц. Их нельзя было
•преследовать за это по закону. Больше того, все правление ипподро¬
ма видело эти фотографии на сегодняшнем заседании. Так что их со¬
держание не было секретом.
—	А вы, Дориа? — спросил Болт.
—	Он, конечно, скользкий маленький шпион, но если бы он был
умен, он бы не сидел здесь.
И с этим тоже спорить не приходилось. Ведь ясно, кто-то работав¬
ший в Сибэри все время помогал Крайе. Но, даже зная о Бринтоне,
которого против его воли заставили работать на них, я считал: в Си¬
бэри помогал кто-то из рабочих: У меня ни на секунду не возникла
мысль насчет Оксона, потому что это было неразумно. Разрушать ип¬
подром, на котором работаешь, и лишить себя работы. И хорошей ра¬
боты. Для отставного сорокалетнего капитана не так уж много таких
мест, чтобы можно было легко их бросить. И на него не оказывали
давления. Его не заставляли с помощью шантажа поступать против
воли. Я считал его неумным и самодовольным, но уж никак не него¬
дяем. Как справедливо заметила Дориа, если бы у меня хватило ума
заподозрить его, я бы там не сидел.
Болт тем временем продолжал обсуждать меня так, словно меня там
не было и словно решение,, которое они примут, будет иметь обычные,
будничные последствия.
Он заявил:
—	Возможно, вы все правы, хотя я так не думаю. Потому что с
того момента, как Хэйли появился на сцене, все пошло наперекосяк
Это он заставил Хэгборна привести в порядок скаковую дорожку,
это он обнаружил зеркало, как только оно было установлено. Я, н^
усомнившись, принял его за того, кем он назвался, когда явился ко
мне, — за продавца в магазине. Вы двое приняли его за несчастного
и ничтожного приживала. Учитывая все это вместе с тем фактом, что
он открыл ваш запертый дипломат и сделал хорошие, четкие фото¬
графии маленьким фотоаппаратом, я могу суммировать это лишь
одним понятием — профессионализм. Даже то, как он сидит там и
ничего не говорит, свидетельствует о профессионализме. Любители
начинают кричать, обзывать вас нехорошими словами и пытаются
поразить тем, как они много знают. А он сказал лишь, что негативы
были в агентстве. Я считаю, мы должны забыть все наши предыду¬
171

щие представления о нем и считать, что он послан рэдноровским
агентством.
Они секунд пять молча обдумывали его слова.
Потом Крайе сказал:
—	Мы должны убедиться насчет негативов.
Болт кивнул, соглашаясь. Если бы я не догадался, что Крайе имел в
виду, улыбка его жены сказала бы мне об этом.
У меня мурашки пошли по коже.
—	А как? — спросила она с интересом.
Крайе изучал содранную кожу у себя на пальцах.
—	Вам не удастся выбить это из него, — предупредил Оксон. — Во
всяком случае, не так. Тут нет ни малейшей надежды.
—	А почему? — поинтересовался Болт.
Вместо ответа Оксон обернулся ко мне:
—	Как часто вы участвовали в скачках со сломанными костями?
Я не ответил. Тем более что все равно не мог бы вспомнить.
—	Ну, это просто смешно, — презрительно заметила Дориа. — Как
он мог?
—	Очень многие из них это делают, — возразил Оксон. — И я уве¬
рен, что он не исключение.
—	Чепуха! — недоверчиво отозвался Крайе.
Оксон покачал головой:
—	Ключицы, ребра, предплечья — они ездят с трещинами и пере¬
ломами, если могут скрыть их от владельцев лошадей и тренеров.
Почему бы ему не заткнуться, думал я злобно. Он делает эту си¬
туацию еще хуже для меня! Будто она' и так была еще недостаточно
скверной.
—	Вы хотите сказать, -*■ с болезненным удовольствием спросила
Дориа, — что он сможет многое вынести?
—	Нет, — сказал я. — Не всегда!— Это было правдой, но они не
юверили.
—	Негативы были в агентстве, — отчаянно повторил я. — В агент¬
стве!
—	Он испугался! — В голосе Дориа звучало удовольствие. Но это
тоже было правдой.
Крайе задело за живое. Он вспомнил то, что случилось в Эйнсфорде.
—	Мы знаем его самое уязвимое место, — заявил он. — Та рука!
—	Нет! — завопил я в подлинном страхе.
Они улыбнулись.
Меня всего затрясло от страха, с которым я не мог справиться.
Падения и удары на- скачках — совсем другое дело. Они случаются
мгновенно, неожиданно, и они составная часть твоей работы.
Но сидеть и ждать, что часть тебя самого, пусть она и превратилась
в тяжкое бремя, что она должна пострадать еще сильнее — совсем дру¬
гое дело.
172

Инстинктивно я закрыл лицо рукой, чтобы скрыть от них мой
ужас, но он, наверное, был все равно виден.	-
Крайе насмешливо расхохотался:
—	Ну вот вам ваш храбрый и умный мистер Хэйли. Не так уж мно¬
го усилий потребовалось, чтобы добраться до правды!
—	Какая жалость! — заметила Дориа.
Пока они ходили, чтобы извлечь то, что им было нужно, меня ос¬
тавили под ее присмотром. Она стояла передо мной, сжимая в твер¬
дой руке с покрытыми красным лаком ногтями маленький пистолет.
Я прикинул расстояние до двери — полных тридцать футов — и разду¬
мывал насчет того, не будет ли лучше попытаться убежать, чем жцать
того, что мне предстояло, если я останусь на месте.
Моя нерешительность явно развлекала Дориа.
—	Только попробуй, малыш! Только попробуй!
Я читал где-то, что точная стрельба из автоматического пистолета
требует большой практики и умения. Возможно, пистолет требовался
Дориа для того, чтобы дать ей ощущение власти, и точно прицелиться
она не сможет. Л с другой стороны, она твердо держала пистолет в
высоко поднятой, прямой руке — так что легко могла прицелиться.
В конце концов я пришел к мысли, что очень вероятно, она и
впрямь меткий стрелок и рисковать не стоит.
Жаль, что в прекрасном теле Дориа живет столь извращенная душа.
Она выглядела весело и лихо в своем белом костюме, со своей, каза¬
лось бы, теплой и дружеской улыбкой, которая была столь же безопас- .
на, как зевок питона. Вполне подходящая подружка для Крайе, поду-"
мал я. На четвертый, пятый или шестой раз «му, наконец, повезло, и
он нашел женщину вполне себе под стать. Если это удалось Крайе,
может быть, когда-нибудь и мне... Но пока что я не знал, смогу ли
дожить до завтрашнего дня.
Я приложил к глазам тыльную сторону руки. Все лицо, опухшее и
напряженное, болело. Начиналась головная боль. Я решил, что если
мне все-таки удастся выбраться отсюда, я не буду пытаться занимать¬
ся расследованиями. Я и так уже натворил Бог знает что.
Мужчины вернулись. Оксон притащил из комнаты распорядителей
деревянное кресло с решетчатой спинкой и подлокотниками. Крайе и
Болт принесли из раздевалки печную кочергу в ярд длиной и веревку, на
которой сушились бриджи. На ней еще оставалось несколько гвоздей.
Оксон поставил кресло внизу, примерно в ярде или двух в стороне.
Дориа указала мне рукой с пистолетом, чтобы я пересел туда. Я не
двинулся с места.
—	Господи! — разочарованно воскликнула она. — Он и впрямь про¬
сто ничтожный червяк, такой же, что и в Эйнсфорде. До того испу¬
ган, что не может шевельнуться!
—	Он совсем не продавец из магазина, — оборвал ее Болт. — И не
забывайте об этом.
\П

Я не смотрел на него. Если бы не он и не его отрицание того со¬
зданного Чарльзом имиджа слабоТго и ничтожного Хэйли, мне, может
быть, и не пришлось бы столкнуться с теперешней ситуацией.
Оксон ухватил меня за плечо:
—	Шевелитесь! — сказал он.
Я встал и устало спустился с весовой машины. Они тесно окру¬
жили меня. Крайе броском схватил меня за рубашку и толкнул в
кресло. Он, Болт и Оксон хорошо развлеклись, привязывая мои руки
и ноги бельевой веревкой к соответствующим ножкам и поручням
кресла.
Дориа зачарованно наблюдала за этим процессом. Я вспомнил про
ее несколько необычные удовольствия.
—	Хотите, поменяемся местами? — устало спросил я.
Это ее не разозлило. Она медленно улыбнулась, положила писто¬
лет в карман, нагнулась и поцеловала меня долгим поцелуем прямо в
губы. Это было омерзительно! Когда она наконец выпрямилась, у нее
на губе были капельки моей крови. Она отерла их рукой и тщательно
облизала ее. Глаза у нее затуманились, будто она испытала сексуаль¬
ное наслаждение. Меня чуть не вырвало.
—	Ну, — вопросил Крайе. — Где они?
Он вовсе не был против, что его жена целовала меня. Конечно, он
ее понимал.
Я смотрел, как они веревкой несколько раз туго обвязали мое ле¬
вое предплечье, оставив запястье голым, ладонью вниз. Какой смысл
в руке, подумал я, которая все равно не работает!
Я вгляделся в их лица. Восторженная Дориа. Оксон — несколько
удивленный. Крайе — уверенный в победе, растирающий свои муску¬
лы. И подозрительный, расчетливый Болт. Ни один из них и не соби¬
рался смягчаться.
—	Где они? — повторил Крайе, поднимая руку.
—	В конторе, — беспомощно сказал я.
Он ударил меня кочергой по запястью. Я надеялся, что он сначала
попытается бить помягче, но вместо этого он стукнул со всей силой и
первым же ударом разбил все на куски. Кочерга пробила кожу. Кости
переломились, как палки, с громким хрустом.
Я не крикнул лишь потому, что у меня не хватило дыхания. До
этого я бы мог сказать, что знаю все, что можно знать о боли. Но
оказывается, человек всегда еще может поучиться. Мир вспыхнул
желтым и серым за моими закрытыми глазами, как солнце сквозь
туман, и каждый дюйм моей кожи покрылся потом. Ничего подоб¬
ного я еще не испытывал. Это слишком, слишком! Я не могу больше
выдержать!
—	Где они? — снова спросил Крайе.
—	Не надо! —просил я. — Не надо! — Я едва мог говорить
Дориа глубоко вздохнула.
174

Я слегка приоткрыл глаза. Голова моя свесилась вниз, она была слиш¬
ком тяжела. Крайе улыбался, довольный своими стараниями. У Оксона
вид был больной.
—	Ну? — снопа спросил Крайе.
Я сделал глоток, все еще колеблясь. Он положил конец кочерги на
мое разбитое, кровоточащее запястье и резко дернул. Ощущение, как
от удара током. Меня пронзило с головы до ног. Рубашка намокла от
пота и прилипла к груди, а брюки к ногам.
—	Не надо! Не надо! — Это были не слова, а карканье, капитуля¬
ция, мольба.
—	Ну, говори! — приказал Крайе и снова стукнул кочергой. И я
сказал им. Я сказал, куда нужно ехать.
Глава 18
Они решили, что за негативами лучше ехать Болту.
—	Где это? — спросил он. Адреса он не узнал.
—	Это дом... одной... приятельницы.
Он невозмутимо наблюдал, как пот течет у меня по лицу. Во рту
. пересохло. Ужасно хотелось пить.
—	Скажите... что я вас послал, — выговорил я между двумя судо¬
рожными вздохами. — Я просил... сохранить их... Они... лежат вмес¬
те... с несколькими другими вещами!.. Пакет, который вам нужен... на
нем написано имя... того, кто делал пленки... Джигоро Кано.
—	Джигоро Кано. Ладно, — отрывисто повторил Болт.
—	Дайте мне... морфия!
Болт засмеялся:
—	Это после всех неприятностей, которые вы нам устроили? Даже
если бы он был у меня, я бы его не дал! Сидите здесь и терпите!
Я застонал. Болт улыбнулся удовлетворенно и отвернулся.
—	Я. позвоню вам, как только получу негативы, — сказал он, обра¬
щаясь к Крайе. — Тогда мы решим, чтр нам делать с .Хэйли. Я поду
маю об этом по дороге туда. — По его тону могло показаться, что речь
. идет о пакете бесполезных акций.
—	Хорошо, — согласился Крайе. — Мы подождем вашего звонка в
квартире Оксона.
Они двинулись к двери. Оксон и Дориа шли сзади. Дориа, пото¬
му что не могла оторвать своих очарованных расширенных зрачков от
моей фигуры, а Оксон из более практических соображений.
—	Вы собираетесь оставить его здесь? — удивленно спросил он.
—	Да. А почему бы и нет? — ответил Крайе. — Дориа, дорогая,
пошли. Самое лучшее уже позади.
Она неохотно последовала за ним. И Оксон тоже.
—	Воды, хоть капельку! — молил я. — Пожалуйста!
175

— Нет! — отрезал Крайе.
Они гуськом вышли мимо него за дверь. Прежде чем захлопнуть ее,
он кинул на меня последний удовлетворенный взгляд торжествующей
жестокости. Потом выключил все огни и вышел вон.
Я слышал звук включенного мотора и отъехавшей машины. Болт
был уже в пути. Там, за окнами, ночь была темна. Темнота опутала
меня, как четвертое измерение. Тишина углубилась, и я слышал тихое
гудение бойлера по ту сторону стены. Во всяком случае, думал я, на
этот счет можно не беспокоиться.
Маленькое утешение.
Спинка кресла доходила мне до плеч и не давала поддержки го¬
лове. Я чувствовал смертельную усталость. О том, чтобы шевельцуть-
ся, не мог и подумать. Каждый мускул моего тела, казалось, соединен
отдельной линией с моим левым запястьем, и даже легкое движение
правой ногой заставляло меня тяжко дышать. Хотелось лечь плашмя.
Хотелось долго пить прохладное питье. Хотелось потерять сознание,
отключиться. Но я продолжал сидеть в кресле в ясном сознании. Го¬
лова болела и весила тонну. О руке уже не стоило беспокоиться.
Я думал о том, как Болт подходит к парадным дверям Занны Мартин
и обнаруживает, что его собственная секретарша помогала мне. В сотый
раз подумал, интересно, что он станет делать. Сможет ли он причинить
ей зло. Бедная мисс Мартин, которую и так уже обидела жизнь. И не
только о ней я думал. В той же папке письмо Мервина Бринтона, кото¬
рое он написал для меня. Если бы Болт увидел эта письмо, Мервину
Бринтону всю жизнь был бы нужен телохранитель.
Я думал о людях, которые выносили побои и зверства нацистов и
японцев и зачастую умирали, так и не выдав свои секреты. Думал о всех
жестокостях, которые происходят в мире, и о той легкости, с которой
человек может сломать человека. В Алжире, говорят, происходили неве¬
роятные вещи. А промывание мозгов, которое идет за железным занаве-
эм? И кто знает, что происходит в тюрьмах Африки?
Родившийся слишком поздно, чтобы участвовать во Второй миро¬
вой войне, спокойно живущий в свободном, терпимом обществе, мог
ли я представить себе, что мне придется подвергнуться такому ис¬
пытанию! Страдать или заговорить. Дилемма, восходящая назад к ан¬
тичности. Благодаря Крайе, я теперь знал, что это такое. Благодаря
Крайе, я не мог понять, как можно ничего не сказать и умереть.
Я думал: мне хотелось снова проскакать по ипподрому и вернуться
в весовую и снова сесть на весы. Все это я сделал.
Я думал: две недели назад я никак не мог покончить с прошлым.
Не мог расстаться со слишком многими развалинами: с руинами моей
семейной жизни, моей скаковой карьерой, с моей бесполезной рукой.
Теперь все это ушло навсегда. И ничего не осталось. Все веществен¬
ные напоминания о моей прошлой жизни взорвались вместе с плас¬
тиковой бомбой. Я лишился корней и дома. Но освободился.
176

О чем я отказывался думать — это 6 том, что Крайе может сделать
в течение нескольких следующих часов.
Болт уехал уже довольно давно. Мне это время показалось вечностью,
но все равно я не хотел, чтобы оно кончилось.
Крайе вернулся и включил свет. Он и Дориа стояли в дверях, уста¬
вившись на меня.
—	А ты уверен, что еще есть время? — спросила Дориа.
Крайе кинул взгляд на часы и кивнул:
—	Да, если мы все сделаем быстро.
—	А ты не думаешь, что надо подождать звонка Эллиса? — спроси¬
ла она. — Может быть, он придумал что-нибудь получше?
—	Он запаздывает, — нетерпеливо отозвался Крайе. — Ему бы уже
следовало позвонить. Если мы собираемся это сделать, мы не можем
больше ждать.
—	Ладно, — она пожала плечами. — Пойду посмотрю.
—	Будь осторожна. Не заходи внутрь.
—	Не волнуйся!
Они подошли к тому месту, где я сидел.
Дориа с интересом поглядела на меня и то, что она увидела, ей
• понравилось.
—	Он выглядит жутко, правда? Так ему и надо!
—	Есть в вас хоть что-то человеческое? — спросил, я.
Осознание происходящего промелькнуло на ее приятном лице, слов¬
но в глубине души она хорошо знала, что все, чем она так наслаждалась
этой ночью, было греховным и непристойным, но она уже слишком при¬
страстилась, чтобы раскаиваться.
—	Помочь тебе? — спросила она Крайе, не отвечая мне.
—	Нет. Я сам справлюсь. Он не очень тяжелый.
Она с улыбкой наблюдала, как ее муж ухватил кресло, в котором я
сидел, за спинку и начал тащить его по полу к стене. Рывки были поч¬
ти невыносимы. От стараний не завопить во все горло мне стало н?
хорошо. Все равно меня никто бы не услышал, даж.е если бы я
удержался. Те несколько конюхов, которые ночевали в конюшне, креп¬
ко спали ярдах в трехстах отсюда. А здесь только оба Крайе, которые
были бы очень довольны.
Дориа облизала губы от удовольствия.
—	Иди, — приказал ей Крайе. — И быстро!
—	A-а, конечно, сейчас, — согласилась она неохотно и вышла.
Крайе перетащил меня через комнату и повернул кресло так, что я
оказался лицом к стене. Колени почти упирались в нее. Закончив эту
работу, он даже запыхался от усилий.
По другую сторону стены бойлрр мягко гудел. Когда находишься так
близко, этот звук хорошо слышен. Я знал, что мне можно не думать о
всеразрушающем взрыве, о летящих кирпичах, об обжигающем паре.
Но все равно песок времени сыпался быстро.
177

Дорйа вернулась и спросила озадаченно:
—	По-моему, ты сказал, что в проходе на полу должна быть вода?
-г Правильно.
—	Ну, так ее нет! Ни капли. Я заглянула в бойлерную и там тоже
совершенно сухо.
—	Этого не может быть! Уже три часа, как вода начала переливать¬
ся. Оксон предупредил, что бойлер вот-вот взорвется. Наверное, ты
ошиблась.
—	Ничего подобного, — настаивала она. — Вся эта штука, по-мое¬
му, в полном порядке.
—	Не может быть! — резко сказал Крайе. И торопливо вышел смот¬
реть. Вернулся еще быстрее.
—	Ты права. Пойду приведу Оксона. Я не знаю, как работает эта
проклятая.штука. — Он выскочил через главную дверь, и.я слышал его
бегущие шаги. Кроме гнева, никакой необходимости спешить не было.
Меня пронизала дрожь.
Дориа была не уверена в безопасности бойлера и потому ко мне
близко не подходила. За всю долгую ночь лишь это было приятным.
А разговаривать с моим затылком ей тоже не хотелось, она любила
наблюдать, как червяк корчится.
А может быть, она несколько утеряла вкус к этим развлечениям
теперь, когда все пошло как-то не так. Она ждала возвращения Крайе
у дверку поигрывая задвижкой.
Оксон прибежал вместе с ним. Они пронеслись сквозь весовую и
выскочили в проход.
У меня мало что осталось. Лишь несколько клочков гордости. Са¬
мое время сделать их своим знаменем.
Двое мужчин медленно вошли в комнату и подошли к тому месту, где
я сидел. Крайе схватил кресло й с яростью повернул меня лицом к себе.
В весовой было совсем тихо. За окнами лишь темнота.
Вот он и наступил, этот момент!
Я посмотрел в лицо Крайе и подумал, что лучше бы мне этого но
делать; Оно было белым и перекошенным. Глаза подобны двум чер¬
ным провалам.
Оксон держал в руке мышь.
—	Это, должно быть, Хэйли! — сказал он так, будто уже говорил
это. — Никого другого не было!
Крайе положил свою правую руку на мою левую и начал система¬
тично лупить по ней, желая отомстить. Продолжалось это долгие три
минуты. Потом я отключился.
Я льнул к темноте, пытаясь удержать ее вокруг себя, как одеяло. Но
она упрямо становилась все тоньше и тоньше, светлее и светлее. Стаг
ло все шумнее и больнее пока я уже не мог больше отрицать, что вер¬
нулся в этот мир.
Мои глаза против моей воли раскрылись.
178

Весовая была полна людей. Людей в темной форме. Полицейских.
Полицейских, входящих через все двери. За окнами горели, наконец,
яркие желтые огни.
Полицейские осторожно срезали веревки с моих окоченевших чле¬
нов. Крайе, Дориа и Оксон, окруженные мужчинами в темно-синем,
как бы съежились, стали меньше. Дориа в своем вызывающем белом
костюме инстинктивно и безуспешно пыталась заигрывать со своими
стражами. Оксон, потрясенный до основания, впервые был вынужден
взглянуть жизни в лицо.
Ярость Крайе еще не вся выплеснулась. С ненавистью, через вСЮ
комнату он закричал, вырываясь из сильных рук:
—	Куда ты его послал? Болта? Куда ты его послал?
—	A-а, мистер Поттер! — произнес я в неожиданном .оазисе тиши¬
ны, — мистер Уилбур Поттер! Постарайтесь узнать! Но не у меня!
Глава 19
Конечно, кончил я там же, где и начал. В больнице, лежа плашмя
на спине. Но на этот раз лежал не так уж долго.
У меня была приятная солнечная комната, из которой видно море,
несколько хорошеньких медицинских сестер и большой поток посети¬
телей.
Первым пришел. Чико. Сразу, как только ему разрешили, в воскре¬
сенье днем.
Он усмехнулся, глядя на меня:
—	Выглядишь ты жутко!
—	Большое тебе спасибо.
—	Два подбитых глаза, разбитая губа, физиономия вся в красных и
желтых пятнах и трехдневная борода. Захватывающая картина!
—	Судя по твоим рассказам, конечно!
—	Взглянуть хочешь? — спросил он, вытаскивая маленькое зерка¬
ло из комода.
Я взял зеркало и доглядел. Он не преувеличивал. В картине ужасов
мое лицо выглядело бы достойным фоном.
Я вздохнул.
Он засмеялся и забрал зеркало. На его лице до сих пор виднелись
следы битвы. Бровь заживала, но синяк потемнел и ясно обозначился
на щеке.
—	Эта комната получше той, что у тебя была в Лондоне, — заметил
ой, подойдя к окну. — И здесь хорошо пахнет. Для больницы, конечно.
—	Перестань болтать и расскажи, как все было,- — сказал я.
—	Мне не велели тебя утомлять.
—	Не будь ослом!
Ну ладно. Ты ведь чертовски крепкий орешек, верно?
179

—	Зависит от того, как взглянуть, — миролюбиво согласился я.
—	Конечно, конечно!
—	Чико, давай рассказывай! — взмолился я.
—	Ну, значит, сидел я, никому ничего плохого не делая, у Рэднора
дома, в кресле — с одной стороны телефон, с другой вкусный сандвич
с цыпленком, мечтая о какой-нибудь податливой блондинке и полу¬
чая удовольствие, когда вдруг позвонили в дверь. — Он усмехнулся. —
Я потянулся и пошел открывать. Подумал, может, это ты приехал, по¬
скольку тебе негде спать. Я знал, что это не должен быть Рэднор, если
только он не забыл ключи. А кто еще стал бы барабанить в дверь в два
часа ночи? Но там на пороге стоял этот жирный гусь в своем костюме
в тонкую полосочку и утверждал, что ты его прислал. «Войдите!» —
сказал я ему, зевая во весь рот. Он вошел, и я провел его к Рэднору в
кабинет, где я'сидел. «Вас.прислал Сид? — спросил я его. — А зачем?*
Тут он рассказал, что понял так, будто здесь живет твоя подружка.
Господи, друг, я чуть-чуть челюсть не вывихнул, так зевал. А он спра¬
шивает, нельзя ли ему ее повидать. Он очень извиняется, что так позд¬
но, но уж очень это важно. *А ее сейчас нет, — говорю я. — Она уехала
на пару дней. А я не могу помочь?» Он оглядывает меня с ног до го¬
ловы и спрашивает: «А вы кто?» Я говорю: «Я ее брат». Он поглядел
внимательно на сандвичи и на книгу, которую я читал и, верно, ре¬
шил, что все о’кей и говорит: «Сид просил меня забрать кое-что из тех
вещей, которые оставил ей на хранение. Как вы думаете, вы сможете
помочь мне и найти это?» «Конечно, — отвечаю я. — А что это?» Он
поколебался немного, но сообразил, что если откажется объяснить, о
чем речь, это будет выглядеть странно. Так Что он сказал: «Это пакет с
негативами. Сид говорит, у вашей сестры несколько его вещей, но на
пакете, который мне нужен, написано имя изготовителя пленок. Джи¬
горо Кано». «Да? — невинно переспросил я. — Сид прислал вас за па¬
кетом, на котором написано: «Джигоро Кано?» «Правильно, — говорит
он и осматривает комнату. — Может пакет быть здесь?» «Конечно,
может», — отвечаю я.
Чико замолчал, подошел к кровати и присел на краешек у меня в
ногах.
—	А откуда ты знаешь про Джигоро Кано? — спросил он серьезно.
—	Он изобрел дзюдо. Я где-то читал об этом.
Чико покачал головой.
—	Нет, на самом деле он ничего не изобрел. Но он собрал в 1882
году все лучшие приемы из разных вариантов джиу-джитсу, свел их в
систему и назвал ее дзюдо.
—	Я был уверен, что ты должен это знать, — улыбнулся я.
—	Ты жутко рисковал!
—	Ты должен был это знать! Ведь ты специалист! И ты провел в
своем клубе столько лет! Никакого риска! Я знал, что ты поймешь.
Если, конечно, я правильно запомнил имя. Ну, а что было потом?
180

Чико усмехнулся:
—	Ну я связал его парой узлов. Применил парочку приемов —
рычаг локтя и все в том роде. Он был совершенно ошеломлен. Даже
смешно! Но петом я немного на него нажал. Знаешь, это когда боль¬
шим пальцем жмешь нерв. Господи, ты бы слышал, как он орал! На¬
верное, рассчитывал разбудить соседей. Но ты же понимаешь, что та¬
кое Лондон. Никто и глазом не моргнет! Ну а потом я спросил, где
ты был, когда послал его сюда. Должен признаться, он очень не хо¬
тел отвечать, так что пришлось ему добавить. Высшая справедливость,
как говорится, если вспомнить, что они делали с тобой. Я ему объ¬
яснил, что могу продолжать в этом духе всю ночь, что я еще только-
только начал. Есть целая книжка приемов, которые я еще не пробо¬
вал. Это его потрясло. Здорово потрясло!
Чико встал и беспокойно зашагал по комнате.
—	Знаешь, — сказал он скривившись, — наверное, ему было что
терять! Он чертовски крепкий тип. Отдаю ему должное. Если бы я не
был уверен, что ты послал его в качестве SOS, у меня не хватило бы
духу делать ему больно до тех пор, пока он не сломается.
—	Мне очень жаль, — сказал я.
Он задумчиво посмотрел на меня.
—	Мы оба многое узнали благодаря этому, верно? Ты на одном
конце, а я... Но мне было здорово неприятно. Делать это, хочу я ска¬
зать. Лишний удар или два и несколько угроз — обычно "этого доста¬
точно и тебя нисколько не волнует, потом и не вспоминаешь.
Раньше мне никогда еще не приходилось причинять кому-нибудь
боль. Специально, всерьез, так, что невозможно вынести. Он пла¬
кал, понимаешь...
Чико отвернулся и, стоя спиной ко мне, смотрел в окно.
Была долгая пауза. Моральные проблемы того, кому достается, не
так велики, подумал я.
Наконец Чико сказал:
—	Он рассказал мне, конечно. В конце концов.
—	Ясно.
—	Я не оставил на нем никаких следов. Ни царапины... Он сказал,
что ты на ипподроме в Сибэри. Я знал, что это, наверное, правда, и
он не пытается выдать мне такую же дезинформацию, как: ты. Ведь ты
сам мне говорил, что идешь туда. Он сказал, что ты в весовой и что
бойлер скоро взорвется. Он сказал, что надеется, что это тебя убьет.
Что он не должен был тебе верить, ему следовало помнить, что ты
скользкий как змея и уже один раз его одурачил... Он сказал, что был
уверен, ты говоришь правду, когда ты не выдержал и перестал твер¬
дить, что негативы в агентстве, потому что... потому что ты просил
пощады и морфия и Бог знает что еще.
—	Да, знаю!-
Чико обернулся от окна, лицо осветилось подобием улыбки.
181

—	Никогда не подумаешь!
—	Он бы не поверил, если бы я сдался быстрее или легче. Крайе
поверил бы, а он нет. Это было очень досадно.
—	Досадно, — повторил Чико. — Мне нравится это слово. — Он
помолчал, соображая. — А когда именно ты придумал послать Болта
ко мне?
—	Примерно за полчаса до того момента, когда они меня поймали.
Продолжай. Что было потом?
—	У Рэднора в столе нашелся клубок веревки, так что я связал
этого толстого гуся в довольно неудобной позе. А потом возникла
главная проблема: кому звонить, чтобы вызвать помощь. Я хочу ска¬
зать, что если бы я сам стал звонить в полицию Сибэри, они там
могли решить, что я какой-то псих, раз звоню в такой час ночи и
рассказываю эти странные истории. В лучшем случае, они послали бы
бобби или двух, чтобы поглядеть, и Крайе мог бы легко ускользнуть.
А я посчитал, что ты бы хотел захватить их с поличным. Я не мог свя¬
заться с Рэднором из-за того, что телефоны в агентстве взорваны.
Поэтому я позвонил лорду Хэгборну.
—	Не может быть!
—	Точно! И он оказался на высоте! Правда, правда! Он выслушал
все, что я ему рассказал про тебя, про бойлер, про Крайе и все такое,
и сказал, что постарается заставить половину суссекской полиций в
самые кратчайшие сроки появиться на ипподроме в Сибэри!
—	Что они и сделали.
—	Да, они это сделали, — согласился Чико. — И обнаружили, что
мой старый приятель Сид сам позаботился о бойлере, хотя был в очень
скверном состояний.
—	Спасибо тебе.,За все.
—	Всегда рад помочь!
—	Можешь сделать мне еще одно одолжение?
—	Конечно. Какое?
—	Я обещал позавтракать сегодня кое с кем. Она будет удивляться^
если я не дам о себе знать. Я бы попросил одну из медсестер позво¬
нить, но до сих пор не знаю домашнего телефона.
—	Это ты мисс Занну Мартин имеешь в виду? Беднягу с попорчен¬
ным лицом?
—	Ее, — ответил я удивившись.
—	Тогда не волнуйся. Она не будет тебя ждать. Она знает, что ты
здесь.
—	Откуда?
—	Она вчера утром появилась в конторе Болта, очевидно, чтобы
разобрать почту, и обнаружила на пороге полицейского с ордером на
обыск. Когда он ушел, она поразмыслила, сообразила что к чему и
Приехала на Кромвель-роуд узнать, что происходит. Рэднор с лордом
Хэгборном уехали в Сибэри, но я был на месте, копался в руинах. Так
182

что мы обменялись информацией. Она немножко расстроилась из-за
тебя. Но не очень сильно. Во всяком случае, она не ждет, что ты за¬
едешь за ней с приглашением на ленч.
—	Она не говорила, что у нее лежит наша папка?
—	Говорила. Я просил ее подержать у себя папку денек-другой.
Потому что ее просто некуда деть.
—	Все равно, ты поезжай к ней домой, как только сможешь, и за¬
бери папку. Это папка с делом Бринтона. И береги ее! Негативы, ко¬
торые искал Крайе, внутри папки.
Чико был поражен:
—	Ты серьезно?
—	Почему ты спрашиваешь?
—	Потому что все — Рэднор, лорд Хэгборн, даже Крайе и Болт, да
и полиция вместе с ними — уверены, что негативы были в агентстве,
как ты говорил с самого начала, и уничтожены взрывом.
—	Просто везение, что их там не было. И сразу же отдай их в пе¬
чать, чтобы сделали побольше копий. Нам все равно еще предстоит
выяснить, почему они так чертовски важны. И не говори мисс Мар¬
тин, что Крайе искал их.
Дверь отворилась, и вошла одна из хорошеньких медицинских сестер.
—	Боюсь, вам придется сейчас уйти, — сказала она Чико, пробуя
мой пульс. — Вы хоть что-то соображаете? — воскликнула она, сер¬
дито глядя на него. — Вам что было сказано? Несколько спокойных
минут! Не говорите слишком много и совсем не позволяйте мистеру
Хэйли разговаривать.
—	Вы попробуйте приказать ему, — беззаботно отпарировал Чико, —
увидите, что выйдет.
—	Адрес мисс Мартин... — начал я.
—	Нет, — строго сказала сестра, — больше никаких разговоров!
Я сказал Чико адрес.
—	Видите, что я имел в виду? — обратился он к сестре.
Она посмотрела на меня и засмеялась. Славная девушка, несмотря
на все строгости.
Чико открыл дверь в коридор:
—	Пока, Сид! О, кстати, я принес это, чтобы ты почитал. Я поду¬
мал, тебе будет интересно.
Он вынул из внутреннего кармана сложенный в длину блестящий
буклет и бросил его мне на кровать. Он упал так, что я не мог дотя¬
нуться. Сестра подняла его, чтобы передать мне. Но вдруг крепко сжа¬
ла его в руке.
—	Ну нет! Вы не можете дать ему это.
—	Почему? — спросил Чико. — Вы что, думаете, он ребенок?
Чико вышел и закрыл дверь. Встревоженная сестра крепко держа¬
ла буклет в руках.
Я протянул к нему руку.
183

—	Дайте!
Думаю, мне следует спросить докторов...
—	В таком случае, могу угадать, что это такое. Зная Чико. Так что,
будьте душенькой и дайте мне. Все будет в порядке.
Она, колеблясь, отдала мне буклет и ждала, как я отреагирую, ког¬
да прочту слова на обложке: «Искусственные конечности. Современ¬
ные разработки».
Я засмеялся:
—	Он реалист, — сказал я. — Я и не ожидал, что он принесет мне
волшебные сказки.
Глава 20
Когда на следующий день меня пришел навестить Рэднор, он вы¬
глядел усталым, подавленным и казался на десять лет старше. Воен¬
ная подтянутость исчезла, под глазами и вокруг рта залегли глубокие
морщины, а голос был совершенно безжизненным.
Некоторое время он с явным расстройством созерцал обмотанную
белыми бинтами руку, которая оканчивалась четырьмя дюймами ниже
локтя.
—	Мне очень жалко здание агентства, — сказал я.
—	Ради Бога...
—	А восстановить его можно? Насколько оно повреждено?
—	Сид...
—	Наружные стены еще крепкие? Или их надо списывать?
—	Я слишком стар, — сказал он, сдаваясь, — чтобы начинать все
сначала.
—	Повреждены только кирпичи и известка. Вам совсем не придет¬
ся начинать все сначала. Агентство — это вы, а не стены. Все могут
работать для вас так же легко где-нибудь в другом месте.
ОН сидел в кресле, откинув голову назад и закрыв глаза.
—	Я устал, — сказал он.
—	Думаю, вы просто совсем не спали с тех пор, как это случилось.
—	Мне.семьдесят один год, — сказал он тусклым голосом.
Я был совершенно потрясен. До этого дня я бы сказал, что ему где-
то около шестидесяти!
—	Не может быть!
—	Время идет, — сказал он, — семьдесят один!
—	Если бы я не предложил эту войну с Крайе, ничего быле случи¬
лось, — с раскаянием сказал я. — Мне ужасно жаль... так жаль...
Он открыл глаза.
—	Вы ни в чем не виноваты. Если уж кто виноват, так это я сам.
Вы бы не разрешили Хэгборну взять фотографии в Сибэри, если бы
вас спросили. Я знаю, вы были недовольны, что я их отдал. То, что они
184

попали в Сибэри, послужило прямым поводом для взрыва бомб. И
это была моя ошибка, а не ваша.
—	Но вы же не могли предвидеть, — запротестовал я.
—	После всех этих лет мне следовало предвидеть. Я думаю... веро¬
ятно, я не понял этого так уж ясно... знаете, всякие условности и все
такое. — Его голос понизился до тихого, несчастного бормотания. —
Из-за того, что я отдал эти фотографии Хэгборну, вы потеряли руку.
—	Нет, — решительно возразил я. — Это просто смехотворно упре¬
кать себя за это. Ради Бога, бросьте это. А что будут делать Долли,
Джек Копленд, Сэмми, Чико и все остальные, если вы не соберете
осколки? Никто в агентстве не может позволить вам быть в таком на¬
строении...
Он не ответил.
—	Моя рука все равно была бесполезна. И если бы я хотел уступить
Крайе, я бы мог не потерять ее. Это не имеет к вам никакого отношения.
Он встал.	^	'
—	Вы нарассказали Крайе кучу вранья.
—	Это верно.
—	Но меня вы не должны обманывать.
—	Естественно нет!
—	Я вам не верю!
—	Сосредоточьтесь на этом. Со временем это придет*.
—	Вы высказываете не слишком большое уважение к старшим.
—	Конечно, когда они ведут себя, как чертовы дураки, — сухо со¬
гласился я.
Он помолчал, потом хмыкнул. Но спросил только:
—	А вы? Будете и дальше работать со мной?
—	Зависит от вас. В следующий раз я могу нас всех угробить.
—	Я рискну.
—	Тогда все в порядке. Хорошо. Но я еще не закончил это дело.
Чико забрал негативы?
—	Да. Он сделал два комплекта отпечатков сегодня утром. Один —
для него, а другой он передал мне для вас. Он сказал, что вы хотите их
получить, но я не думал...
—	Вы привезли их? — нетерпеливо перебил я.
—	Да, они внизу, в машине. А вы уверены...
—	Бога ради, — воскликнул я, — я едва могу их дождаться.
На следующий день я получил еще несколько таблеток, телефон
рядом с постелью и репутацию трудного пациента.
Агентство возобновило работу в это утро, уместившись^в малень¬
ком домике Рэднора. Долли позвонила сказать, что это просто ад ка¬
кой-то, что есть только один телефон вместо тридцати, но настроение
у всех, к счастью, неплохое, не надо ни о чем беспокоиться, а по
агентству пущено новое словцо: «Хэйли-луйя», и до свидания, сей¬
час кто-то другой должен говорить по телефону.
18S

Немного позже позвонил из автомата Чико.
—	Сэмми нашел того водителя, Смита, — сообщил он. — Вчера
он ездил в Бирмингем повидать его. Теперь, когда Крайе схвачен,
Смит готов быть свидетелем в суде. Он признал, что получил двести
пятьдесят фунтов только за то, что вылез из кабины, отвязал цепи,
когда цистерна перевернулась, и стонал, сидя на обочине, изображая
сотрясение мозга. Славно и легко заработанные денежки!
—	Отлично, — отозвался я.
—	Это еще не все. Самая изюминка в том, что все эти деньги до
сих пор у него, во всяком случае большая их часть. Он их держал в
жестянке, чтобы внести плату за дом. Этим его, очевидно, и соблаз¬
нили. Ему нужны были деньги для покупки дома. Крайе окончатель¬
но расплачивался с ним десятифунтовыми билетами из одной из тех
пачек, что ты сфотографировал в его дипломате. У Смита есть одна из
тех десяток, которые попали на снимок. Он согласился расстаться с
ней, чтобы она была вещественным доказательством. Но, по-моему,
никто не может заставить его отдать остальные. А ты как считаешь?
—	Конечно нет.
—	Так что мы можем предъявить Крайе обвинение в организации
серьезной диверсии.
—	Это здорово! — откликнулся я. — А сейчас за что его держат?
—	Нанесение сильных телесных повреждений. А остальных за по¬
собничество и соучастие.
—	Надеюсь, они получат соответствующий приговор! — я вздох¬
нул. — И все равно, Крайе все еще владеет двадцатью тремя процен¬
тами акций ипподрома Сибэри.
—	Точно! — угрюмо согласился Чико.
—	Как там с конторой, очень скЬерно? — поинтересовался я.
—	Пока еще исследуют. Наружная стена выглядит неплохо. Они
только хотят убедиться. Но внутри все здорово разворочено.
—	Мы могли бы обустроить все получше и поставить лифт.
—	Могли бы, конечно, — довольным голосом поддержал он. — Но
я расскажу тебе еще кое-что, может, тебя это заинтересует.
—	Что?
—	Соседний дом продается.
Чарльз пришел днем, когда я спал. Он наблюдал за тем, как я про¬
сыпался, о чем я пожалел. Первые несколько секунд возвращения со¬
знания всегда самые худшие. Мне было чертовски скверно, а когда я
открыл глаза, он оказался рядом.
—	Господи, Сид, они вам хоть что-нибудь дают? — в тревоге спро¬
сил он.
Я кивнул, обретая контроль над собой.
—	Но при современных лекарствах... Я буду жаловаться!
—	Нет.
—	Но, Сид...
186

—	Все, что можно, делается, уверяю вас. Не надо так огорчаться!
в Через несколько дней мне станет легче. Пока, конечно, приходится
терпеть, вот и все. Расскажите мне про Фреда.'
Фред уже был в доме, когда полиция явилась в Эйнсфорд. Четверо
полицейских вошли в дом, и для того чтобы справиться с ним, потре¬
бовались все четверо, да еще Чарльзу тоже пришлось помогать.
—	Много он успел натворить, прежде чем явилась полиция?
—	Он действовал очень быстро и методично. Уже обработал мой
письменный стол и весь кабинет. Конверты, блокноты, записные
книжки были разодраны и клочки свалены в кучу и подготовлены к
уничтожению. Он уже взялся за столовую, когда вошли полицейские.
Сопротивлялся он неистово. Коробка с пластиковой взрывчаткой сто¬
яла на столе в холле, и в его фургоне был еще запас. — Чарльз помол¬
чал. — А почему вы решили, что он может приехать?
—	Они знали, что фотографии я делал в Эйнсфорде, но не могли
знать, что проявляли их в Лондоне. Я побоялся, они решат, что я про¬
являл их на месте и вы можете знать, где негативы. Кроме того,'ведь
именно вы пригласили Крайе к себе на уик-энд.
Он озорно улыбнулся:
—	Вы приедете в Эйнсфорд на несколько дней, когда выйдете от¬
сюда?
—	Как-то я уже это слышал! — ответил я. — Нет уж, спасибо!
—	Больше никаких Крайе, — пообещал он. — Просто, чтобы от-
. дохнуть.
—	Я бы с удовольствием, но, боюсь, не будет времени. Агентство в
плохом состоянии. И я только что делал со своим боссом то, что вы
сделали со мной в Эйнсфорде.
—	Что же это?
—	Стараюсь выбить его из депрессии и заставить действовать.
Улыбка удовольствия скривила его губы.
—	А вы знаете, сколько ему лет? — спросил я.
—	Около семидесяти. А что?
Я удивился.	>
—	А я и не знал, что ему столько, пока он сам мне не сказал вчера.
Чарльз прищурился, глядя на кончик своей сигары, а потом сказал:
—	Вы всегда считали, что я просил его дать вам работу, правда?
И обеспечивал ваше жалованье!
Я смутился.
—	Возможно, вам будет интересно узнать, что это совсем не так.
Я вовсе не был с ним знаком, знал лишь по имени. Он однажды ра¬
зыскал меня в клубе и спросил, как я думаю, будет ли толк от вас
в его деле. Я сказал, что уверен, толк-будет, надо только дать вам
время.
—	Не могу поверить!
Он улыбнулся:
187

—	Я объяснил ему про то, как хорошо вы играете в шахматы. И про
то, что жокеем стали в силу жизненных обстоятельств: вы были малень¬
кого роста, ваша мать умерла. И вполне вероятно, вы могли бы преуспеть
в любом другом деле так же легко. Рэднор сказал мне, что видел, как вы
скачете, и решил: вы как раз тот парень, какой ему нужен. Тогда-то он и
сказал мне, сколько ему лет. Вот и все. Ничего больше. Просто сколько
ему лет. Но мы оба поняли, о чем он говорит.
—	А я чуть не бросил эту работу. Если бы не вы...
—	О да, вы за многое можете меня благодарить! — криво усмехнув¬
шись, сказал Чарльз. — За многое!
Прежде чем он ушел, я попросил его взглянуть на фотографии. Он
просмотрел их одну за другой и вернул, покачав головой.
Старший инспектор Корниш позвонил мне, чтобы сообщить: Фред
не только надежно сидит в мешке, но и крепко в нем зашит.
—	Пули точно совпадают. Он наставил тот же пистолет на челове¬
ка, который его арестовывал. К счастью, другой полицейский успел
бросить в него вазу и выбил оружие у Него из рук, прежде чем он ус¬
пел выстрелить.
—	Глупо было носить тот же пистолет после того, как он застрелил
Эндрюса.
—	Конечно, глупо. Но негодяи часто совершают эти глупости, иначе
мы никогда бы их не ловили. Он ничего не рассказал об этом убийст¬
ве Крайе и прочим, поэтому их нельзя считать соучастниками. Очень
жаль! Но совершенно ясно, что он молчал. Суссекская полиция сооб¬
щила, что Крайе просто неистовствовал, когда узнал. Видимо, больше
всего он жалел, что не знал про ваш живот, когда вы были у него в
лапах.
—	Слава Богу, что не знал! — с чувством воскликнул я.
В ответ Корниш только похихикал.
—	Фред должен был сам отправиться в ваше агентство за письмом
|'ринтона, но ему хотелось съездить на футбольный матч куда-то на
,евер. Поэтому он послал вместо себя Эндрюса. Он вовсе не ожидал,
что там будет засада или что-нибудь в этом роде. Просто мелкое пору¬
чение, как раз на уровне Эндрюса. Он сказал, что дал Эндрюсу писто¬
лет в шутку и вовсе не думал, что тот будет так глуп и пустит его в ход.
Но Эндрюс явился к нему перепуганный до смерти и рассказал, что
застрелил вас. Фред тут же предложил загородную прогулку в лес око¬
ло Эппинга, там пистолет случайно выстрелил. Как вы считаете, по¬
верят этому присяжные? Фред говорит, что не рассказал Крайе, потому
что боялся его.
—	Что? Фред боялся?
—	Видимо, Крайе произвел на него сильное впечатление.
—	Да, он это может, — согласился я.
Буклет, принесенный Чико, я прочитал от корки до корки. Оче¬
видно, нужно благодарить детей, рожденных после того, как будущие
188

матери употребляли таллитамид1, за то, что новая техника стала раз¬
виваться с большой скоростью. Когда моя рука заживет, я смогу за¬
получить универсальную, работающую на газу кисть — инструмент с
вращающимся на шарнирах запястьем, действующий при помощи
маленьких поршней. Главное затруднение, насколько я смог понять,
заключалось в необходимости постоянно носить с собой прикреплен¬
ные к телу маленькие баллончики с газом.
Гораздо более многообещающим, почти фантастическим было са¬
мое последнее изобретение британских и русских ученых — миоэлект-
рическая рука. Работает, используя мельчайшие электрические им¬
пульсы, производимые оставшимися мышцами. В буклете бодро
сообщалось, что это лучше всего применять в случаях недавней ампу¬
тации. Чем меньше утраченная часть конечности, тем больше шансов
на успех. Сообщение прямиком побуждало меня превратиться в подо¬
пытную морскую свинку.
И в заключение буклет с законным тушем фанфар объявлял, что в
больнице святого Томаса изобрели чудесную новую миоэлектрическую
руку, которая может делать практически все то же, что и настоящая.
Лишь ногти на ней не растут.
Я горевал об утраченной руке. Даже изуродованная, она мне по¬
могала. Полагаю, потеря такой существенной части самого себя мо¬
жет стать серьезным потрясением. Мое подсознание отвергало этот
факт. Каждую ночь мне снилось, что я в полном порядке, весь цели¬
ком, участвую в скачках, завязываю узлы, хлопаю в ладоши — сло¬
вом, делаю все, что требует обеих рук. Пробуждение возвращало меня
к безысходной реальности обрубка.
Врачи согласились запросить больницу святого Томаса, как скоро
меня смогут принять.
В среду утром я позвонил своему другу, советнику по финансовым
делам, и спросил, когда у него свободный день. Он сказал, что неожи¬
данно у него освободилась пятница. Я объяснил, где нахожусь, и в
общих чертах рассказал, что произошло. Он пообещал приехать навес¬
тить меня. Он не против того, чтобы проехаться, а глоток морского
воздуха ему не повредит.
Едва я положил трубку, дверь открылась и вошли лорд Хэгборн с
мистером Фотертоном. Я сидел на краешке кровати в темно-синем
халате, на ногах — шлепанцы, рука в шине, подвешена на повязке,
свежевыбрит и причесан. Мои посетители явно вздохнули с облегче¬
нием, увидев эти ободряющие признаки выздоровления и, расслабив¬
шись, удобно устроились в креслах.
— Значит, вы поправляетесь, Сид? — спросил лорд Хэгборн.
'Таллитамид — транквилизатор, обладающий побочными действия¬
ми. У женщин, принимавших его, дети рождались уродами, часто без конеч¬
ностей.
189

—	Да, благодарю вас.
—	Ну что ж, хорошо!
—	Как прошли скачки в субботу? — поинтересовался я.
Они оба были удивлены.
—	Но скаковой день состоялся? — забеспокоился я.
—	Конечно, — ответил Фотертон. — Благодаря хорошей погоде со¬
бралось довольно много народу.
Фотертон —худой, суховатый человек с длинным лицом, на кото¬
ром появились уже меланхолические морщины. В это утро он все по¬
глаживал тремя пальцами щеку. Похоже, нервничал.
Лорд Хэгборн сказал:
—	Не только ваши охранники были усыплены. Конюхи тоже про¬
снулись утром с тяжелой головой. А старик, который присматривает, за
бойлером, найден спящим на полу в столовой. Оксон угостил их всех
пивом. Естественно, ваши охранники ему доверяли.
Я вздохнул. Невозможно их винить. Я и сам мог бы выпить с ним
стаканчик.
—	Вчера мы пригласили специалистов хорошенько проверить бой¬
лер. Все равно срок обычного осмотра почти подошел. Инспектора
сказали, что бойлер слишком стар, чтобы выдерживать какие-то ма¬
нипуляции,' и хорошо бы больше не подвергать его таким испытани¬
ям. И еще они считают, потребовалось бы куда меньше трех часов для
взрыва. Оксон мог лишь предполагать.
—	Приятно слышать!
—	Я связался с муниципальным советом Сибэри, — сообщил лорд
Хэгборн. — Они решили обсудить дела ипподрома и поставили это в
повестку дня на следующий месяц. Ваш друг, управляющий «Примор¬
ским» отелем, начал в городе кампанию в поддержку обращения к
местным властям, чтобы они заинтересовались делами ипподрома, по-
тгольку он повышает престиж приморского города, создает ему бес-
татную рекламу и приносит пользу торговле.
—	Это прекрасно! — Я был очень доволен.
Фотертон откашлялся, взглянул с сомнением на лорда Хэгборна,
потом на меня.
—	Мы тут обсуждали... э-э... мы решили просить вас, — нереши¬
тельно начал он, — не возьметесь ли... не заинтересует ли вас предло¬
жение... возглавить администрацию ипподрома в Сибэри?
—	Меня?!! — у меня даже челюсть отпала, так я был поражен.
—	Мне стало трудновато управлять двумя ипподромами, — признал¬
ся он с годичным опозданием.
—	Вы спасли ипподром, когда он был на краю гибели, — с редкой
для него решительностью объявил лорд Хэгборн. — Мы все понима¬
ем, это необычный шаг — предлагать такой пост бывшему жокею, так
скоро после его ухода в отставку. Но администрация Сибэри едино¬
душна. Они хотят, чтобы вы закончили начатое.
190

Мне оказывали исключительную честь. Я поблагодарил их и, колеб,-
лясь, спросил, могу ли я все это обдумать.
—	Обдумайте, конечно. Но скажите «да»! — ответил лорд Хэгборн.
Я попросил их взглянуть на фотографии, и они это сделали. Оба
очень внимательно разглядывали снимки один за другим. Но так и не
смогли подбросить ни одной идеи..
На следующий день меня навестила мисс Мартин и принесла не¬
сколько огромных, сладко пахнущих хризантем цвета бронзы. Совер¬
шенно изменившаяся мисс Мартин -*■ в красивом темно-зеленом
твидовом костюме и туфлях, не слишком удобных, но привлекающих
внимание. И прическа другая — коротко подстриженные волосы кра¬
сивой волной ложились на шею. Она даже чуть-чуть припудрилась и
подмазала губы. И подправила брови, чтобы обозначились четкой ли¬
нией. Шрамы все равно были видны, мышцы половины лица бездей¬
ствовали так же, как и раньше, но мисс Мартин наконец-то с этим
примирилась.
—	Вы выглядите великолепно! — вполне искренне сказал я.
Она смутилась, но была довольна.
—	У меня теперь новая работа. Вчера было интервью, и, по-моему,
никто даже не обратил внимания на мое лицо. Во всяком случае, не
сказал ни слова. Контора куда больше. И жалованье гораздо выше, чем
раньше.
—	Блестяще! — от души поздравил я.
—	Я чувствую себя другим человеком.
—	И я тоже.
—	Я рада, что мы встретились. — Она сказала это легко и улыбну¬
лась. — Вы получили„назад свою папку? Этот ваш мистер Барнс при¬
ходил забрать ее.
—	Да, спасибо большое.
—	Там было что-то важное?
—	А почему вы спрашиваете?
—	У него был странноватый вид, когда я отдавала ее. Мне показа¬
лось, что он хочет мне что-то сказать. Даже начал, но так ничего и нй
сказал.
Придется поговорить с Чико, подумал я.
—	Нет, нет. Вполне обычная папка. Нечего рассказывать.
На всякий-случай я попросил ее посмотреть фотографии. Кроме
замечаний, что многие бумаги она печатала сама, и удивления, что
кому-то понадобилось фотографировать такие обычные бумаги, она
ничего не могла сказать.
Она встала и, собираясь уходить, натягивала перчатки. Автомати¬
чески она все еще привычно слегка наклонялась вперед, так, чтобы
локон прикрывал ее щеку, w
—	До свидания, мистер Хэйли. И спасибо вам за то, что вы изме¬
нили все в моей жизни. Я никогда не забуду, как многим вам обязана..
191

—	Но мы так и не позавтракали вместе.
—	Ничего. Как-нибудь потом. — Она улыбнулась. Я больше не был
ей нужен.
Мы пожали друг другу руки.
—	До свидания! — И она спокойно вышла из комнаты.
—	До свидания, мисс Мартин, — громко произнес я в пустой ком¬
нате. — До свидания, до свидания! — сардонически вздохнул про себя
и улегся спать.
Ноэл Уэйн приехал в пятницу, нагруженный переполненным бума¬
гами портфелем. Он занимался моими финансовыми делами с тех самых
пор, когда я в восемнадцать лет начал зарабатывать деньги. И возмож¬
но, он знал обо мне больше, чем кто-либо другой на свете. Маленький,
круглый человечек, почти совсем лысый, если не считать седой бахро¬
мы на ушах. Ему около шестидесяти. Осторожные черные глаза и про¬
ницательный ум.
Это его советы, а вовсе не мои собственные познания превратили
мои заработки благодаря удачным вложениям в акции в скромное со¬
стояние. Я редко предпринимал какие-нибудь шаги в финансовой
сфере,' не проконсультировавшись с ним предварительно.
—	О чем речь? — спросил он, прямо переходя к делу, едва сняв
пальто и шарф.
Я подошел к окну и посмотрел на улицу. Погода испортилась: Мо¬
росило, и море заволокло влажной дымкой.
—	Мне предложили работу. Стать во главе администрации ипподро-
_ма в Сибэри.
—	Не может быть! — Ой был так же потрясен, как и я. — Вы соби¬
раетесь согласиться?
—	Это очень соблазнительно. И безопасно!
Он сдавленно фыркнул у меня за спиной.
—	Ясно. Значит, вы согласились?
—	Неделю назад я твердо решил больше не заниматься расследова¬
ниями.
-Хм!
—	Поэтому я хочу знать, как вы отнесетесь к тому, что я стану парт¬
нером рэдноровского агентства?
Он заметил сдержанно:
—	Мне казалось, вам это дело совсем не по душе.
—	Так было месяц назад. Я переменился с тех пор. И к тому, что
прошло, не вернусь. Агентство — вот то, чего я хочу.
—	А Рэднор предложил вам стать его партнером?
—	Нет. Полагаю, он бы это сделал когда-нибудь, но не после того,
как в агентстве взорвали бомбу. Вряд ли он предложит мне купить
половину акций руин. А главное, винит в этом, — тут я указал на
свою повязку, — себя.
—	И у него есть основания?
192

—	Нет, — довольно угрюмо сказал я. — Я рискнул, но не полу¬
чилось.
—	Что именно?
—	Ну, если вы хотите, чтобы все точки над «i» были расставлены,
то я рассчитывал, что Крайе лишь стукнет, стараясь сделать поболь¬
нее, а не сломает все так, что невозможно починить.
—	Понятно. — Он выговорил это спокойно, но ввд у него был по¬
трясенный. — Вы и в будущем собираетесь так же рисковать?
—	Только если это необходимо.
—	Вы всегда говорили, что агентство не занимается расследовани¬
ем преступлений, — возразил он.
—	А теперь станет, если я буду иметь к нему отношение. Мошен¬
ники, негодяи, обманщики приносят много бед в этот мир. — Я вспом¬
нил беднягу Бринтона из Данстэбла. — И, знаете, дом по соседству с
агентством продается. Мы можем объединить их вместе. Агентство и
так уже трещало по швам. За те два года, что я там, оно здорово рас¬
ширилось. Этой службе требуется все больше и больше. Например,
человек, возглавляющий отдел «Bona fide», вполне естественно может
превратиться в консультанта по найму для менеджеров. У него просто
удивительное чутье. А потом — страховые дела. Рэднор всегда ими
пренебрегал. У нас даже нет такого отдела — расследования страховых
дел. Я бы хотел такой отдел завести. Знаете, всякие подозрительные
претензии по страховкам. В этой области полно работы.
—	А вы уверены, что Рэднор согласится, если вы предложите ему
партнерство?
—	Он может вышвырнуть меня вон. Но я рискну. А что вы ду¬
маете?
—	Я считаю, вы снова стали таким, каким были, — задумчиво ска¬
зал он. — И это хорошо. Только хорошо! Но... расскажите-ка мне, что
вы на самом деле думаете об этом, — и он указал на мой обрубок. —
Только не надо обычного легкомысленного вранья. Правду!
Я посмотрел на него и промолчал.
—	Всего неделя, как это случилось, и лицо у вас еще кошмарного
цвета. Вряд ли ко времени задавать эти вопросы. Но я хочу знать.
Было кое-что, чего я не мог рассказывать. Вместо этого я сказал:
—	Ее нет. Она утрачена, как и многие другие вещи, которые у меня
раньше были. Буду жить без них.
—	Жить или существовать?
—	Жить, конечно же, жить! — Я протянул руку и подал ему буклет,
принесенный Чико. — Взгляните!
Он взглянул на обложку, и на его лице отразилось некоторое смя¬
тение. У него не было свойственной Чико суровой жестокости. Он
перевел глаза на меня и увидел, что я улыбаюсь.
—	Ну что ж, — решительно заявил он, — давайте! Вкладывайте свои
деньги в самого себя!
193

—	В агентство.
—	Я это и имел в виду. В агентство, в самого себя!
Он сказал, что ему надо просмотреть бумаги агентства, прежде чем
можно назвать точные цифры, но мы примерно час обсуждали макси¬
мальную сумму, которую я могу предложить Рэднору. Что я смогу по¬
лучить в виде жалованья и дивидендов, какие акции лучше продать,
чтобы иметь*необходимую сумму, на которой мы сойдемся.
Когда с этим покончили, я снова извлек эти чертовы фотографии.
—	Просмотрите их, ладно? Я уже всем их показывал и совершенно
безрезультатно. Из-за этих фотографий в моей квартире и в агентстве
были взорваны бомбы, в я потерял руку. Но я не могу понять почему.
Это доводит меня до бешенства!
—	Полиция... — предложил он.
—	Полицию заинтересовала единственная фотография, где снят де-
сятифунговый банковский билет. Просмотрев все остальные, там за¬
явили, что не обнаружили ничего существенного, и вернули снимки
Чико. Но Крайе не мог волноваться из-за этого банкнота. Ведь был
один шанс из десяти тысяч, что мы наткнемся на эту купюру. Нет, тут
что-то другое. Что-то не столь очевидно преступное. Но Крайе был
готов пойти на что угодно, лишь бы немедленно это уничтожить. По¬
думайте, к примеру, о времени.-Оксон стащил фотографии как раз
перед ленчем в Сибэри. Крайе живет в Лондоне. Положим, Оксон зво¬
нит ему и говорит, чтобы он приехал и посмотрел: сам Оксон уехать
не мог — был день скачек. Крайе пришлось самому мчаться в Сибэри.
Он приехал, посмотрел на фотографии и увидел... Что? Что? Мою
квартиру обыскали около пяти часов.
Ноэл кивнул, соглашаясь:
■— Крайе явно был в полном отчаянии. Значит, тут есть что-то, из-
за чего можно прийти в отчаяние..
Он снова взял фотографии и начал изучать их одну за другой..
Полчаса спустя он поднял глаза и молча устремил взор за окно на
серое небо. Несколько минут он сидел замерев, так бывало всегда, ког-
- да он глубоко задумывался. В конце концов он зашевелился и вздохнул.
Подвигал своей короткой шеей, будто она затекла, и взял верхнюю из
лежавших стопкой фотографий.
—	Должно быть, вот это она! — сказал он.
Я чуть не выхватил снимок у него из рук.
—	Но это же просто отчет о движении акций! — разочарованно вос¬
кликнул я. Это был лист, озаглавленный буквами «И. С.» (Ипподром
Сибэри), на котором были перечислены в суммарной форме все акции
Сибэри, купленные Крайе. Единственное, на что я обратил внимание,
так это то, что тут указано общее количество акций, оказавшихся в его
руках. И потом, этот список напечатан на другой машинке. Печатала
не мисс Мартин. Но вряд ли это могло быть причиной для той исте¬
рики, в которую впал Крайе.
194

—	Рассмотрите этот лист внимательно, — сказал Ноэл. — На три
левые колонки можете не обращать внимания, потому что,, и тут я со¬
гласен с вами, эго просто отчет о движещш акций, и я не вижу ника¬
ких несоответствий.
—	Их и нет. Я проверял.
—	А что вы скажете о последней колонке, которая справа?
—	Список банков?
—	Да, список банков.
—	Ну и что с ними такое?
—	Сколько разных банков тут указано?
Я просмотрел длинный список и сосчитал.
—	Пять. «Барклейз», Пикадилли. «Вестминстер», Бирмингем. «Бри¬
тиш Линен Бэнк», Глазго. «Ллойдз», Донкастер. «Нэшнл Провиншэл»,
Ливерпуль.
—	Пять банковских счетов в пяти разных городах. Все совершен¬
но респектабельно и разумно. Он мог ездить по всей стране и всегда
мог легко добраться до своих денег. Я и сам имею счета в трех раз¬
ных банках — это помогает мне не путать дела клиентов с моими соб¬
ственными.
—	Я все это знаю. И не вижу ничего странного в том, что у него
несколько банковских счетов. Не вижу и все.
—	Хм. Я думаю, очень похоже на то, что он уклоняется от уплаты
подоходного налога, — сказал Ноэл.
—	И это все? — огорчился я.
Ноэл смотрел на меня, явно забавляясь, потом поджал губы:
—	Вижу, вы ни в малейшей степени ничего не понимаете.
—	Ну, Господи, не будете же вы ждать, что человек типа Крайе ста¬
нет платить налог на каждый пенни, как любой порядочный гражданин.
—	Конечно, конечно, — согласился Ноэл, широко ухмыляясь.
—	Согласен, он, возможно, был встревожен. В конце концов Аль-
Капоне упрятали в тюрьму за уклонение от уплаты налогов. Но у нас,
здесь, какое максимальное наказание?
—	Он получил бы, самое большее, год. Но...
—	И он наверняка отделался бы штрафом. Теперь, после нападе¬
ния на меня, это не выйдет. Но и теперь все, что он получит, ото три
или четыре года и еще меньше за умышленное нанесение ущерба. Он
выйдет и будет снова действовать слишком скоро. Болта, надеюсь,
вычеркнут из списка биржевых маклеров или лишат лицензии...
—	Замолчите и послушайте, — сказал он. — Хотя совершенно нор¬
мально иметь более одного банковского счета, налоговый инспектор,
полагаясь на вашу обязательность в отношении налогов, может попро¬
сить вас подписать документ, в котором вы заявляете, что указали ему
все свои банковские счета. Если вы не упомянули один или два — это
уже рассматривается как обман, и если это обнаружится, вас серьезно
накажут. А если Крайе такой документ подписал, забыв упомянуть об
195

одном, двух или даже трех счетах? И потом обнаруживает существо¬
вание фотографии самых потайных своих бумаг, в которых названы все
пять его счетов. И не отвертишься!
—	Но никто ничего не-заметил, — запротестовал я.
—	Правильно. Вероятно, никто. Но ему это могло показаться чудо¬
вищно опасным. Если человек виноват в чем-то, ему всегда кажется,
что окружающие могут заметить его вину. Они, эти люди, крайне чув¬
ствительны ко всему, что может их выдать. Я в своей работе часто с
этим сталкиваюсь.
—	Даже если так, бомбы — это уж слишком!
—	Все зависит от того, о каких суммах идет речь.
-Да?
—	Максимальный штраф за уклонение от уплаты налога — сумма,
вдвое превышающая тот налог, который следовало уплатить. Если, к
примеру, вы получили десять тысяч фунтов, а в декларации указали
лишь две, вы можете быть оштрафованы на сумму, вдвое превышаю¬
щую налог с восьми тысяч. Вместе с добавочным налогом и тому по¬
добным вы останетесь практически ни с чем. Большая неприятность!
—	Мягко говоря, — согласился я.
—	Интересно, — Ноэл задумчиво соединил кончики пальцев вмес¬
те, — много ли Крайе утаил на своих пяти банковских счетах?
—	Должно быть, много, чтобы пускать в ход бомбы!
—	Наверное.
Мы долго молчали. В конце концов я заметил:
—	Мне кажется, ни мораль, ни закон не требуют доносить о таких
случаях в Главное налоговое управление.
Он отрицательно покачал головой.
—Жо мы можем взять на заметку эти пять банков, на всякий случай?
—^Если хотите, — согласился он.
—	Тогда, я думаю,, я смогу отдать Крайе негативы и все новые от¬
печатки. Но не сообщать ему, что знаю, почему он,так хотел их полу¬
чить.
Ноэл вопросительно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
Я слегка усмехнулся:
—	При условии, что он сделает добровольный подарок компании ип¬
подрома Сибэри — преподнесет все свои двадцать три процента акций.

Глава 1
— Ты противный, избалованный сукин сын, — бросила мне сестра,
и ее слова отправили меня в путь, который чудом не стоил мне жизни.
Я вспоминал ее свирепое и некрасивое лицо и по дороге на стан¬
цию, и в вагоне, полном недорешенных кроссвордов и типичного по¬
недельничного уныния, и когда ехал по Лондону в свой горячо нелю¬
бимый офис.
Кем-ксм, а сукиным сыном я не был епископ сочетал браком
моих родителей в церкви в присутствии аристократической родни. Ну
а что касается избалованности, то это уж они сами были в этом вино¬
ваты — это было их подарком наследнику, родившемуся, так сказать,
в самый последний момент. До этого в нашей семье рождались только
дочери — целых пять. Мой дряхлый восьмидесятишестилетний, впав¬
ший в детство отец рассматривал меня исключительно как орудие, с
помощью которого ненавидимого им моего кузена можно было лишить
надежд на титул графа. Для отца я был символом, который он холил и
лелеял.
Когда я появился на свет, моей матери было сорок семь, а теперь
семьдесят три. Ее мозг явно перестал развиваться в День перемирия в
1918 году. С тех пор как я ее помню, она была совершенно безумной
или эксцентричной, как выражались те| кто ей симпатизировал. Так
или иначе, первое, что я успел усвоить, — возраст и ум не имеют меж¬
ду собой ничего общего.
Уже слишком немолодые, чтобы возиться с ребенком, они держа¬
ли меня на дистанции — няньки, гувернантки, интернат, Итон, и, го¬
ворят, очень сетовали на непомерно долгие школьные каникулы.
В наших отношениях присутствовали учтивость и чувство долга, но
любви не было и в помине. Они не требовали, чтобы я их любил, и я
их не любил. Я вообще никого не любил. У меня не было такой при¬
вычки.
Как всегда, в офис я пришел первым. Я взял ключ у дежурного,
неспешно прошел по длинному вестибюлю, в котором гулко раздава¬
199

лись мои шаги, потом поднялся по каменной лестнице, потом про¬
шел по узкому длинному коридору. В самом конце его была тяжелая
коричневая дверь, которую я отпер ключом. Внутри, как это принято
в лондонских тесных конторах, барачную атмосферу заглушал ком¬
форт. ♦Агентство «Старая Англия». Торговля лошадьми чистокровных
пород». В кабинета^ справа и слева ковры, стены покрашены в белый
цвет, на дверях аккуратные таблички, где черным по белому выведе¬
ны фамилии хозяев. Письменные столы отличались роскошыб, были
обиты кожей, на стенах эстампы. Я еще не достиг тех степеней успе¬
ха, чтобы сидеть в подобных кабинетах.
Комната, в которой я работал вот уже шесть лет, находилась в са¬
мом конце, за справочной и буфетной. Дверь была полуоткрыта. На
ней табличка — ТРАНСПОРТНЫЙ ОТДЕЛ. Три стола. С пятницы ни¬
каких изменений. Стол Кристофера завален кипой бумаг. На столе
Мэгги пишущая машинка с кое-как надетым чехлом. Рядом несколь¬
ко скомканных листков копирки. В вазе увядшие хризантемы, а в
грязной чашке — опавшие с них белые лепестки. На моем столе было
чисто и пусто.
Я вошел, повесил пальто, сел за стол, открыл один за другим ящи¬
ки и без особой цели стал поправлять и без того аккуратно уложенное
содержимое.
Удостоверившись, что по моим всегда точным часам без восьми ми¬
нут девять, я сделал вывод: часы на стене отстают на две минуты. После
этого я уставился невидящим взглядом на календарь на зеленой стене.
«Противный, избалованный сукин сын», — сказала мне сестра...
Нет, это не так. Характер у меня вовсе не противный, настойчиво
внушал я себе. Ни в коем случае.
Но в моих размышлениях не было убежденности. Я решил порвать
с традицией и воздержаться от замечаний в адрес Мэгги насчет ее не¬
ряшливости.
В десять минут десятого появились и Кристофер, и Мэгги. Вместе,
и с хохотом.
—	Привет, — сказал жизнерадостно Кристофер, вешая свое пальто. —
Ну что, проиграл'в воскресенье?
—	Проиграл, — признал я.
—	Повезёт в другой раз, — сказала Мэгги, сдувая белые лепестки
хризантем из чашки на пол.
Я прикусил язык, чтобы не отпустить какой-нибудь колкости.
Мэгги взяла вазу и пошла с ней в буфетную, усыпая путь лепестка¬
ми. Потом она вернулась и пронесла вазу над моим столом так, что
на нем оказался след из капель пятничного чая. Не говоря худого
слова, я взял промокательную бумагу, вытер потеки и, скомкав бу¬
магу, швырнул ее в корзину. Кристофер наблюдал за происходящим
с ироническим удовольствием, глаза его весело поблескивали за толс¬
тыми стеклами очков.
200

—	И проиграл-то всего голову, да? — осведомился он, беря в руки
мяч для крикета и делая вид, что швыряет его в окно.
—	Всего голову, — согласился я. — В конце концов, не все ли рав¬
но, сколько проиграть, голову или десять корпусов. Проигравший не
получает призов.
—	Мой дядя поставил на тебя пятерку, — сообщил Крис.
—	Мне очень жаль, — сухо отозвался я.
Кристофер развернулся на одной ноге и бросил мяч — он с грохо¬
том врезался в стену и отскочил, оставив на ней отметину. Заметив,
что я нахмурился, Крис расхохотался. К нам он пришел два месяца
назад из Кембриджа. Из-за ухудшения зрения он вынужден был рас¬
статься с крикетом, к тому же он завалил выпускные экзамены. Впро¬
чем, он был куда жизнерадостней, чем я, не испытавший подобных
ударов судьбы. Мы терпели друг друга, не более того. Я с большим
трудом сходился с людьми, и с Крисом тоже дружбы не вышло — он
поначалу старался установить дружеские отношения, но вскоре понял,
что это пустая затея.
Вернувшись из буфетной, Мэгги уселась за стол, вынула из верх¬
него ящика баночку лака для ногтей и начала накладывать сереб¬
ристо-розовый лак. Это была крупная, уверенная в себе девица из
Сурбитона, весьма злая на язык, но всегда готовая проявить сочувст¬
вие, когда шипы злоязычия окончательно вонзались в душу собесед¬
ника.
Крикетный мяч выскользнул из руки Кристофера и покатился по
столу Мэгги. Пытаясь его ухватить, Кристофер сбросил на пол груду
писем, а мяч опрокинул баночку с лаком, и по строкам «Мы получили
ваше письмо от 14 числа» покатились розовые капли.
—	Черт! — в сердцах воскликнул Кристофер.	^
В комнату вошел старик Купер, ведавший страховыми делами. Уви¬
дев разгром, он изобразил на лице неудовольствие, зажал пальцами
ноздри и протянул мне бумаги, которые принес.
—	Твой голубок, Генри. Приготовь ккк можно скорее к полету.
—	Хорошо.
Уже уходя, он обернулся к Мэгги и Кристоферу и сказал, стараясь
посильнее их задеть:
—	Почему вы оба не можете работать так же хорошо, как Генри?
Он никогда не опаздывает, у него во всем полный порядок, работу он
делает как следует и вовремя. Вам бы надо брать с него пример.
Я внутренне поморщился и стал ждать ответных действий Мэгги.
В понедельник с утра она бывала в отменной форме.
—	Ни за что и никогда, — возразила она. — Генри — чопорное,
скучное, бесполое существо. Он вообще, похоже, неодушевленный
предмет.
Ну и денек сегодня!
—	Но он выступает в скачках, — мягко возразил Кристофер,
201

—	Если он упадет с лошади и сломает обе ноги, его будет волно¬
вать только одно: правильно ли ему наложили швы.
—	Гипс, — поправил я.
—	Что?
—	При переломах накладывают гипс.
—	Кто знает, кто знает, — рассмеялся Кристофер. — В тихом омуте
под названием Генри могут вполне водиться черти.
—	Это не тихий омут, а старый пруд, — буркнула Мэгги.
—	Грязный и вонючий? — подсказал я.
Нет... О Господи... Извини меня, Генри, я не хотела...
—	Все в порядке, — отозвался я. — Все в полном порядке. — Я погля¬
дел на бумаги, что принес мне Купер, и взялся за телефон.
—	Генри, — с отчаянием в голосе сказала Мэгги. — Я правда не
хотела...
Старик Купер укоризненно поцокал языком и удалился своей шар¬
кающей походкой. Кристофер стал раскладывать свои отлакированные
письма.
Я позвонил Саймону Серлу в транспортное агентство Ярдмана и
сказал:
—	Четыре годовалых жеребенка с аукциона в Ньюмаркете должны
быть как можно скорее отправлены в Буэнос-Айрес.
—	Может получиться задержка, — сказал Саймон.
—	Почему?
—	Мы потеряли Питерса.
—	Большая небрежность с вашей стороны.
—	Ха-ха-ха!
—	Он вас бросил?
—	Похоже, — сказал Саймон, поколебавшись.
Как это понимать?
, — Он не вернулся из последней поездки. В прошлый Понедельник
он не прилетел тем рейсом, на который у него был билет. С тех пор о
:ем ни слуху ни духу.
—	Может, он попал в больницу? — предположил я.
—	Проверяли. И больницы, и морги, и тюрьмы. Он как в воду ка¬
нул. Поскольку за ним не числится никаких правонарушений, поли¬
ция отнеслась К этому совершенно прохладно. Они говорят, что нет
преступления, если человек уволился с работы без предупреждения. По
их мнению, он вполне мог влюбиться й не захотеть вернуться.
—	Он женат?
—	Нет, — вздохнул Саймон. — Ладно, я займусь твоими годович¬
ками, но боюсь, что даже приблизительно не могу сказать, когда их
отправим.
Саймон, — сказал я. — А разве нечто подобное не случалось
раньше?
—	Ты имеешь в виду Балларда?
202

—	Да, он же был вашим агентом и тоже пропал.
—	Да вроде бы...
—	Остался в Италии? — мягко напомнил я.
На другом конце провода возникло молчание, потом я услышал:
—	М-да. Как странно. Я об этом не подумал... Занятное совпадение.
Ладно, я займусь твоими годовичками, — еще раз повторил он. — Я тебе
позвоню.
—	Если вы не можете, я обращусь к Кларксону.
—	Я сделаю, что смогу, — вздохнул Саймон. — Завтра позвоню.
Я положил трубку и взялся за кипу таможенных деклараций. Бре^
мя побежало, приближался час ленча. За все утро мы с Мэгги не об¬
менялись ни единым словом, а Кристофер то и дело ругался себе под
нос, работая нал письмами. Когда наступил час дня, я рванул к двери
так, что обогнал даже Мэгги.
Улица была залита декабрьским солнцем. Вдруг, сам не зная зачем,
я вскочил в автобус, вышел у Мраморной арки и медленно пошел че¬
рез Гайд-парк к Серпантину. Я долго сидел там на лавочке и смотрел
на солнечные блики на воде. Затем взглянул на часы и обнаружил, что
уже два. Наступила половина третьего, но я по-прежнему сидел и смот¬
рел на волу. Без четверти три ко мне обратился сторож и попросил не
кидать камни в воду.
«Противный, избалованный сукин сын». Было бы все нормально,
если бы сестра говорила такие вещи постоянно, но Алиса была ти¬
хим, безвредным существом. В детстве ей мыли рот мылом, если она
употребляла бранные слова, и с той поры у нее не возникало жела¬
ния ругаться. Это была самая младшая из моих сестер, на пятнадцать
лет старше меня. Некрасивая, незамужняя, средних интеллектуальных
способностей. Поменявшись ролями с родителями, она управляла
домом и ими. Да и мной тоже. Причем уже давно. Я был скрытный,
тихий пай-мальчик, выросший в скрытного мужчину. Я был почт
патологически аккуратным, всегда приходил раньше всех на встреч
и в манерах, почерке и сексе проявлял неукоснительную сдержав
ность. «Чопорное, скучное, бесполое существо». Мэгги права... Но з1
внешнее впечатление. То, что внутренне я уже давно был совсем дру
гим, сбивало меня с толку и не давало покоя все больше и больше...
Я взглянул на голубое с золотыми разводами небо и подумал с тай¬
ной усмешкой, что только там я чувствую себя человеком. И еще ког¬
да скачу стилль-чезы. Да, пожалуй, так.
Алиса ждала меня, как всегда, за завтраком. Лицо ее посвежело от
ранней прогулки с собаками. Я почти не видел ее во время уик-энда.
В субботу у меня были скачки, а в воскресенье я уехал до завтрака и
вернулся поздно.
— Где ты вчера пропадал? — спросила Алиса, наливая кофе.
203

Я промолчал. Она, впрочем, успела привыкнуть к таким ответам.
—	Мама хотела с тобой поговорить.
—	О чем?
—	Она пригласила Филлихоев на ленч на следующее воскресенье.
Аккуратно поедая яичницу с беконом, я невозмутимо заметил:
—	Значит, эта робкая прыщавая Анджела! Пустая трата времени.
Меня и дома-то не будет.
—	Анджела получит в наследство половину миллиона, — совершен¬
но серьезно заметила сестра.
—	А у нас плохо с крышей.
—	Мама хочет, чтобы ты женился.
—	На богачке.
Сестра признала, что это так, хотя и не понимала, что в этом пло¬
хого. Финансовое положение нашей семьи ухудшалось, и родители
полагали, что обменять титул на денежный мешок — неплохая сдел¬
ка. Родители не понимали, что в наши дни богатые невесты слиш¬
ком хорошо разбираются в жизни, чтобы взять и за просто так отдать
свое наследство молодому супругу в его полное распоряжение.
—	Мама сказала Анджеле, что ты будешь.
—	Очень глупо с ее стороны.
—	Генри!
—	Мне не нравится Анджела, — холодно сообщил я. — И я не со¬
бираюсь быть здесь в воскресенье. Неужели вам не понятно?
—	Генри, но неужели ты бросишь меня одну — как мне с ними себя
вести?
—	Тебе следует удерживать мать от таких глупых приглашений.
Анджела — уже сотая уродливая наследница, которую она приглаша¬
ет к нам в дом в этом году.
—	Но это нужно нам всем.
—	Только не мне, — сухо возразил я. — Я не проститутка.
Сестра обиделась и встала.
—	Какой ты злой, — сказала она.
—	И раз уж об этом зашла речь, — сказал я, — я желаю жучкам при¬
ятного аппетита. Пусть съедят всю нашу крышу. Этот чертов дом погло¬
щает уйму денег, и если он рухнет, все мы вздохнем с облегчением.
—	Это наш дом, — сказала сестра в виде последнего довода.
Если бы дом принадлежал мне, я бы тотчас же его продал, подумал
я, но промолчал.
Неверно истолковав мое молчание, сестра попросила:
—	Генри, пожалуйста, будь на ленче с Филлихоями.
—	Нет, — решительно сказал я. — В воскресенье у меня найдутся
дела поважнее. Можете на меня не рассчитывать.
Внезапно сестра вышла из себя. Трясясь от гнева, она закричала:
—	У меня больше нет сил выносить твое аутическое поведение. Ты
-противный, избалованный сукин сын!
204

Неужели это так, размышлял я, сидя возле Серпантина. И если это
так, то почему?
В три часа, когда заметно похолодало, я встал и пошел из парка. Но
направился я не на Ганновер-сквер, в элегантный офис моей фирмы.
Пусть недоумевают, решил я, почему всегда пунктуальный Генри не
вернулся после ленча. Вместо этого я взял такси и поехал к старому,
захламленному причалу. Когда я расплатился и.вылез из машины, мне
в нос ударил запах ила — на Темзе был отлив.
На этом причале вскоре после войны было наспех построено при¬
земистое бетонное здание, которое кое-как поддерживалось все эти
годы. Его стены были в ржавых потеках от прохудившихся водосточ¬
ных труб. Их давно* бы следовало покрасить. Прямоугольные окна с
металлическими рамами были покрыты слоем сажи и копоти, а мед¬
ные ручки на дверях не чистили с моего последнего визита полгода
назад. Здесь не было необходимости прихорашиваться перед клиента¬
ми. Клиентов тут никто не ждал.
Я поднялся по голым каменным ступенькам лестницы, прошел че¬
рез покрытую линолеумом площадку второго этажа и вошел в распах¬
нутую дверь кабинета Саймона Серла. Он оторвался от блокнота, в
котором что-то сосредоточенно рисовал, встал и двинулся мне на^
встречу. Он приветствовал меня крепким рукопожатием и широкой
улыбкой.
Поскольку только он здоровался со мной столь радушно, с ним я
бывал приветливее, чем с кем-либо еще. Впрочем, встречались мы
редко и то лишь по делу и еще иногда заходили на обратном пути в
пивную, где он предавался алкогольным возлияниям и дружеским из¬
лияниям, а я ограничивался порцией виски и больше помалкивал.
—	Неужели ты приехал сюда специально из-за этих лошадей? —
удивился он. — Я же тебе говорил...
—	Нет, — перебил я его. — Я хотел узнать, не найдется ли у Ярд-
мана работы.
—	Для кого?
—	Для меня.
—	Ну и ну, — только и сказал Саймон, присаживаясь на край сто¬
ла и заполняя чуть не все его пространство своей массой. Это был
крупный бесформенный человек тридцати пяти — сорока пяти лет,
лысевший с макушки. Он отличался некоторой богемностью в одеж¬
де и широтой воззрений.
—	Но Господи, с чего это ты? — вопрошал Саймон, удивленно
уставясь на меня.
Мы представляли собой весьма разительный контраст: я в строгом
черном шерстяном костюме, он в мешковатом вельветовом зеленом
пиджаке.
—	Хочется перемен.
—	К худшему? — ухмыльнулся Саймон.
205

■ Хочется немного повидать мир, попутешествовать.
—	Хорошая идея, но неужели ты не можешь делать это с комфор¬
том, а не сопровождая лошадей?
Как и большинство окружающих, он не сомневался, что у меня
водились деньги. Но как раз денег у меня не было. Мои доходы поч¬
ти целиком определялись зарплатой от «Англин», и совсем крохи
приносила мне деятельность жокея-любителя — почти дилетанта. От
отца я получал только стол и изъеденную жучками крышу над го¬
ловой.
—	Пожалуй, я не прочь попутешествовать в компании с лошадка¬
ми, — равнодушно отозвался я. — Ну и какие у меня шансы?
—	Огромные, — усмехнулся Саймон. — Только попроси. Старик ни
за что не посмеет тебе отказать.
Но Ярдман чуть было не отказал мне. Он никак не мог взять в толк,
что я его не разыгрываю.
—	Мой дорогойг мальчик; подумайте хорошенько, прошу вас, —
говорил он мне. — Стоит ли покидать такое прекрасное место, как
агентство «Старая Англия»? Как бы вы ни старались, работа в нашей
конторе не принесет вам ни власти, ни престижа... Давайте честно
глядеть фактам в лицо.
—	По правде говоря, ни власть, ни престиж меня не очень-то вол¬
нуют...
—	Так говорят люди, которые получают их по наследству, — вздох¬
нул Ярдман. — Нам же, простым смертным, трудно заставить себя
презирать их.
—	Я не презираю. Просто они меня не интересуют. По крайней
мере, пока... •
: Ярдман стал медленно раскуривать темную сигару. Я внимательно
следил за ним, пытаясь понять, что у него на уме. Поскольку он был
из другого теста, чем начальство «Старой Англии», я не очень хорошо
представлял себе, как-он устроен. Мне приходилось иметь дело с людь¬
ми примерно из того же социального слоя, что и я сам, которые не
любили изъясняться открытым текстом. Ярдман же был для меня не-
Гведанной территорией.
Он держался покровительственно-отечески, что довольно необыч¬
но для худого человека. На крепком орлином носе сидели очки в чер¬
ной оцраве. У него были впалые щеки, и казалось, ему приходится
растягивать губы, чтобы закрывать зубы и десны. Уголки рта загиба¬
лись книзу, что придавало ему то недовольное, то печальное выра¬
жение. У него были едва заметная лысина и нездоровый цвет кожи,
но голос и пальцы были крепкими, а как потом выяснилось, харак¬
тер тоже.
Ярдман медленно затягивался сигарой — длинной, тонкой, с креп¬
ким запахом. Глаза за стёклами очков медленно меня изучали. Я по¬
нятия не имел; что он при этом думает.
206

—	Ладно, — наконец сказал Ярдман. — Возьму вас, будете помо¬
гать Серлу, а там видно будет.
—	Спасибо, — отозвался я, — хотя, признаться, меня интересовала
больше работа Питерса.
—	Питерса? — Он буквально разинул рот, обнажив нижний рад
искусственных зубов. Потом рот закрылся, чуть не со щелчком. —
Нет, не валяйте дурака. При чем тут работа Питерса?
—	Серл говорит, он от вас ушел.
—	Может, так оно и есть, но это не меняет дела.
—	Я проработал пять лет в транспортной службе «Старой Англии»,—
спокойно отозвался я, — поэтому я хорошо знаком со всеми техничес¬
кими деталями. Кроме того, я всю жизнь езжу на лошадях и знаю, как
за ними ухаживать. Может быть, у меня и правда плоховато с практи¬
кой, но я вообще-то быстро учусь.
—	Лорд Грей, — сказал Ярдман, качая головой, — вы просто не
представляете, что за работу выполнял Питерс.
—	Прекрасно представляю, — возразил я. — Он летал на самоле¬
тах, сопровождал лошадей. Его обязанностью было следить, чтобы в
пути с ними ничего не случилось и они попадали к кому положено,
чтобы они нормально проходили через таможни в пункте отправления
и пункте назначения. Кроме того, в его обязанности входило забирать
лошадей обратно. Это вполне ответственная-работа, она связана с по¬
стоянными разъездами, и я совершенно серьезно претендую на место
Питерса.
—	Вы не понимаете, — возразил он, — что Питерс был просто стар¬
шим конюхом, который ездил в заграничные командировки.
—	Мне это известно.
Он продолжал курить, выпуская клубы дыма. Один, другой-, третий.
Я невозмутимо ждал.
—	У вас с вашей фирмой... все в порядке?
—	Вполне. Просто мне надоела бумажная работа. Причем надоела
с самого первого дня.
—	А как насчет ваших выступлений на скачках?
—	В моем распоряжении были субботы. Кроме того, я разбивал
свой трехнедельный отпуск. Они с пониманием относились к этом)'
и я всегда мог получить дополнительные свободные дни.
—	Учитывая специализацию фирмы, они поступали разумно. —
Ярдман рассеянно стряхивал пепел в чернильницу. — А теперь вы со¬
бираетесь бросить скачки?
—	Нет.
—	Могут ли ваши скаковые связи способствовать работе нашей
фирмы?
—	Я постараюсь, — пообещал я.
Он отвернулся и поглядел в окно. Уровень воды в Темзе сильно
понизился. На том берегу в сумерках рыжие краны походили на иг-
20?

руппси из детского конструктора. Тогда я никак не мог взять в толк,
какие расчеты крутились в сообразительной голове Ярдмана, .хотя те¬
перь я нередко вспоминаю эти мгновения...
—	По-моему, вы поступаете неразумно. Эх, молодость, моло¬
дость, —- проговорил он и нацелил свой нос-клюв в мою сторону. Он
пристально посмотрел на меня своими зеленоватыми, глубоко поса¬
женными глазами, а потом сообщил, что получал Питерс: пятнадцать
фунтов плюс три фунта на расходы за каждую поездку. Ярдман был
уверен, что это меня заставит переменить решение. Так оно чуть было
и не случилось.
—	Сколько таких поездок выходит за неделю? — спросил я.
—	Все зависит от времени года. Да вы и сами знаете. После прода¬
жи годовичков — три, во Францию — даже четыре. Иногда две. Иног¬
да вообще никаких поездок.
—	Ну что, берете меня? — спросил я.
Его губы искривились — потом я понял, что это называется иро¬
нической усмешкой.
—	Можете попробовать, — сказал он. — Если вам, конечно, понра¬
вится.
Глава 2
Работа состоит из того, что ты в нее вкладываешь. Три недели спус¬
тя, после Рождества, я летел в Буэнос-Айрес с двенадцатью годович¬
ками: четыре от «Старой Англии» и восемь от других фирм. Все они
собрались в пять часов холодным утром в аэропорту Гатвик. Серл ор¬
ганизовал их доставку и заказал документы в транспортной компании.
Когда цх выгрузили из специальных автофургонов, они перешли под
мое начало. Я проследил, чтобы их погрузили в самолет, оформил до¬
кументы на таможне и полетел. Со мной летели также двое конюхов,
которым очень не понравилось, что место Питерса получил я. Каждый
из них очень надеялся на повышение, й с точки зрения человеческих
отношений эта командировка оказалась полным провалом.' В осталь¬
ном все прошло без осложнений. Мы прилетели в Аргентину с четы¬
рехчасовым опозданием, и машины новых хозяев уже ждали свой груз.
Я опять выполнил все таможенные процедуры и проследил, чтобы каж¬
дый из- пяти новых владельцев получил то, что заказывал, и все необ¬
ходимые сертификаты в цридачу. На следующий день в самолет загру¬
зили пушной товар, и в пятницу я снова был в Гатвике.
В субботу я один раз упал с лошади и один раз выиграл скачку в
Сандауне. Воскресенье я провел как обычно, а в понедельник выле¬
тел в Германию с цирковыми пони. Через две недели sc валился с ног
от усталости, но через месяц я привык. Я приспособился к долгим
перелетам, к нерегулярному питанию, к бесконечным чашкам кофе,
208

ко сну в сидячем положении на брикетах сена на высоте десять ты¬
сяч футов. Оба конюха, Тимми и Конкер, немного побушевав, взяли
себя в руки, и мы в конце концов составили неплохую, немногослов¬
ную, дельную команду.
. Моя семья, разумеется, пришла в ужас от моей новой работы и
делала все, чтобы заставить меня отказаться от нее. Моя сестра взяла
назад вполне заслуженные упреки, мой отец был убежден, что титул
графа попадет кузену, ведь аэропланы — такие противоестественные
и опасные устройства, а моя мать была в истерике от того, что поду¬
мают знакомые.
—	Это же работа поденщика, — причитала она.
—	Не место красит человека, а человек место, — отвечал я.
—	Но что скажут Филлихои?
—	А не все ли мне равно?
—	Эта работа не для тебя, — говорила мать, заламывая руки.
—	Она меня вполне устраивает. Стало быть, это работа для меня.
—	Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду совсем другое.
—	Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в-виду, мама, и я с тобой
не могу согласиться. Человек должен делать то, что ему нравится. Это
главное. И совершенно не важно, как на это смотрят окружающие.
—	Очень даже важно! — воскликнула она в полном отчаянии.
—	Я терпел целых шесть лет, но терпению моему настал предел.
И мир меняется. Кто знает, вдруг то, чем я занимаюсь, станет через
год самой модной профессией. Стоит мне зазеваться, и половина
моих знакомых попытается перехватить эту работу. Но так ши ина¬
че мне эта работа нравится, вот и все.
Но убедить мать было невозможно, и она могла смотреть в глаза
своим знакомым, лишь делая вид, что ее сын поступил в эту контору,
чтобы лучше узнать жизнь, и вообще все это было просто шуткой.
Саймон Серл тоже поначалу отнесся к этому как к шутке.
—	Ты у нас не задержишься, Генри, — доверительно говорил он. —
Ты как-то плохо сочетаешься с навозом. Я имею в виду твои темные
роскошные костюмы с белоснежными рубашками. Одна такая коман-
дировочка — и все!
Ровно через месяц, в пятницу, я зашел к Ярдману за конвертом с
жалованьем, и мы отправились с Серлом в его любимую пивную, где
были цветные витражи и спертый воздух. Он грузно опустился на та¬
буретку у бара, заказал пинту. Я заплатил и заказал полпинты себе.
Саймон осушил чуть ли не всю кружку одним мастерским глотком.
Слизнув языком с верхней губы остатки пены, он поинтересовался:
—	Ну как кочевая жизнь?
—	Нравится, — с улыбкой отозвался я.
—	Я уверен, — сказал он, дружески улыбаясь, — что ты еще не на¬
ломал ДРОВ.
—	Спасибо, — отозвался я.

—	Впрочем,поскольку я делаю всю черновую работу, у тебя и впрямь
все должно идти нормально.
—	Так оно и есть, — согласился я.
Саймон и правда был отличным организатором. Именно по этой
причине «Англия» чаще предпочитала иметь дело с фирмой Ярдма-
на, а не с агентством Кларксона, гораздо более солидной организа¬
цией. Все, что делал Саймон, отличалось простотой и надежностью,
и он всегда находил время проверить, правильно ли его поняли. Аген¬
ты, владельцы лошадей, представители авиакомпаний прекрасно зна¬
ли, как обстоят дела и что они должны делать. Я никогда не встречал
столь надежного делового партнера, как Саймон. Я и сам Отличался
пунктуальностью и потому восхищался работой Саймона как настоя¬
щим творчеством.
Саймон уставился на меня с явным удивлением и спросил:
^ Неужели ты и в командировки отправляешься в таком виде?
—	В общем-то да.
—	Что означает «в общём-то»?
—	В самолете я надеваю вместо пиджака свитер.
—	А пиджак ждет тебя на земле?
-Да.
Он рассмеялся, но в его смехе не было издевки.
—	Ты странный .парень, Генри, — сказал он, потребовал еще пива,
недоуменно пожал плечами, когда я отказался, и снова одним глотком
осушил кружку. — Почему ты такой аккуратист?
—	Так безопасней.
—	Безопасней? — Он поперхнулся пивом и закашлялся от смеха. —
Неужели тебе не кажется, что для очень многих выступления в стипль-
чезах и постоянные перелеты не являются образцом безопасного суще¬
ствования? -
—	Я не это' имел в виду.
—	А что же? — спросил Саймон.
Но я покачал головой и не стал вдаваться в объяснения.
—	Расскажи лучше мне о Ярдмане, — попросил я.
—	Что именно?
—	Ну, откуда он... что он за человек и так далее.
Саймон сгорбился над кружкой и поджал губы.
—	Он пришел в фирму после войны. До этого он служил сержантом
в пехоте. Не знаю подробностей: никогда не спрашивал: Но он прошел
весь путь снизу доверху. Тогда фирма не носила его имя. Хозяевами были
люди по фамилии Мейхыо, но они умерли, а племянники потеряли ин¬
терес и так далее. Когда я сюда поступил, Ярдман был уже главным. Не
знаю, как он этого добился, но факт остается фактом. Он, впрочем, че¬
ловек способный, в этом ему не откажешь. Кстати, это он ввел авиа¬
перевозки. Он считал, что так гораздо лучше, хотя остальные компании
предпочитают транспортировку по суше и морю.
210

—	Даже несмотря на то, что сама фирма расположена на пристани.
—	Точно. Кстати, в свое время это было очень удобно. Но потом
они перестали отправлять лошадей на континент на мясо.
—	Ярдман тоже этим занимался?
—	Да, — кивнул Серл. — Он был экспедитором. В том конце при¬
чала есть большой сарай, там мы собирали лошадей. Их обычно соби¬
рали дня за три до прихода парохода. А приходил он раз в две недели.
Не могу сказать, что очень жалею о прекращении таких поставок.
Много шума, много суматохи, много грязи. А, как говорил Ярдман,
прибыли кот наплакал.
—	А тебя не волновало, что их везут на убой?
—	А чего тут переживать? Примерно так же отправляют свиней или
коров. — Он допил пиво. — Никто не живет вечно. — Он весело улыб¬
нулся и, показав на кружки, спросил: — Еще по одной?
Я отказался, а он заказал очередную кружку.
—	О Питерсе что-нибудь известно? — спросил я.
—	Ни звука, — покачал головой Серл.
—	А его бумаги где?
—	По-прежнему в конторе.
—	Немножко странно.
—	Кто знает, что у него было на уме, — пожал плечами Серл. —
Может, он хотел от кого-то отвязаться, и он уж постарался на
славу.
—	И никто не поинтересовался, почему он пропал?
—	Нет, никто. Ни полиция, ни обманутые им букмекеры, ни раз¬
гневанные женщины.
—	Он что, поехал в Италию и исчез?
—	В общем-то да. Он повез маток в Италию, в Милан, и в тот же
день должен был вернуться. Но что-то случилось с самолетом: то ли
с двигателем, то ли еще с чем-то, и пилот сказал, что если прорабо¬
тает так еще несколько часов подряд, то у него будут неприятности.
Поэтому возвращение было перенесено на следующий день, но утром
Питерс не появился. Они прождали его чуть ли не целый день и вер¬
нулись без него.
—	И все?
—	Что делать, такова жизнь с ее маленькими тайнами. А что, ты,
может, боишься^ что Питерс появится и тебе придется освободить
место?
—	Может, и так.
—	Неуживчивый он был какой-то, — задумчиво проговорил Серл. —
Постоянно качал права. Постоянно спорил. Очень агрессивный человек.
Вечно вступал в препирательства с заграничными таможенниками. Они
небось рады-радешеньки, что теперь появился ты, — закончил Серл с
улыбкой.
—	Наверное, и я таким стану через год-другой, — сказал я.
211'

—	Через год-другой? — искренне удивился он. — Генри, ну я еще
могу понять, что ты занял вакансию, так сказать, смеха ради, но не¬
ужели ты собираешься работать тут постоянно?
—	Ты считаешь, мне куда больше к лицу респектабельная работа
за письменным столом в «Старой Англии»? — иронически осведомил¬
ся я.
Да, — сказал он на полном серьезе. — Пожалуй.
—	И ты тоже? — вздохнул я. — Я-то думал, хоть ты поймешь... —
Я многозначительно осекся.
—	Что я пойму?
—	Ну хотя бы то, что кое-кому, например, хочется, несмотря на все
сдое аристократическое происхождение, порвать с работой, которую
прилично иметь, и начать заниматься тем, что тебе подходит. Я не могу
сидеть за столом и перекладывать бумажки. Я понял это в первую ate
неделю работы в «Старой Англии», но остался, потому что сразу уст¬
роил скандал и потребовал самую заурядную работу. Я долго не желал
признаться, что допустил ошибку, поступив в эту фирму, и пытался
полюбить свое дело. Полюбить не полюбил, но, по крайней мере, при¬
вык, а теперь... Теперь уже я вряд ли.смогу вернуться к канцелярской
жизни с девяти до пяти.
—	Твоему отцу за восемьдесят? — задумчиво осведомился Саймон,
а когда я кивнул, продолжил: — И ты думаешь, когда он умрет, они
позволят тебе развозить лошадей по всему миру? Да и сколько ты сам
сможешь заниматься этим так, чтобы не прослыть эксцентриком, че¬
ловеком с причудами? Нравится тебе это или нет, Генри, но карабкать¬
ся по социальной лестнице вверх куда проще, чем спускаться, при этом
оставаясь уважаемым членом общества.
—	Значит, меня будут уважать, если я гоняю лошадей по белу све¬
ту, не вставая из-за письменного стола в «Англии», но я тотчас же
потеряю это уважение, если встану из-за стола и сам окажусь в само¬
лете?
—	Именно, — рассмеялся Саймон.
—	Мир-рехнулся, — заключил я.
—	Ты романтик, Генри, но со временем это пройдет. — Он окинул
меня дружеским взглядом, допил пиво и сполз с табуретки, словно
большая зеленая медуза. — Пошли, — сказал он. — Самое время про¬
пустить еще по одной в «Голове Сарацина».
На следующий день на ипподроме Ньюбери я просмотрел пять ска¬
чек с трибуны и принял участие в шестой.
Подобная бездеятельность была вынужденной. Когда мне испол¬
нилось двадцать лет, стюарды поставили меня перед выбором: или
перейти в профессионалы, или ограничиться пятьюдесятью открыты¬
ми скачками в сезон. Иными словами — не мешайте коммерции, не
отбирайте хлеб с маслом у жокеев-профессионалов. Как если бы про¬
фессиональные жокеи ели хлеб с маслом! <■'
212

Я не перешел тогда в профессионалы по двум причинам. Во-пер¬
вых, я все-таки получил слишком традиционное воспитание, а во-вто¬
рых, звезд с неба на ипподроме не хватал. Я и теперь не был королем
любителей, но все же давно работал с полной нагрузкой — какую
только может иметь жокей без лицензии профессионала. Большая рыба
в маленьком пруду. Теперь, обретя свободу, я пожалел, что в двадцать
лет не отважился стать профессионалом. Я очень любил стипль-чезы
и, пожалуй, смог бы кое-чего добиться, если бы все свое время уделял
скачкам. Сидя на трибуне ипподрома Ньюбери, я с горечью сознавал,
что сестра слишком поздно открыла мне глаза на жизнь. Мое единст¬
венное сегодняшнее выступление было в скачке «только для любите¬
лей». Поскольку на этот счет ограничений не существовало, редкая
любительская скачка обходилась без меня. Я регулярно выступая на
лошадях тех хозяев, которые не хотели тратиться на профессионалов,
и для тех, кто полагал, что их лошади имеют лучшие шансы в скачках
любителей, и, наконец, для тех немногих, кому нравилось, как я вы¬
ступаю.
Они знали, что, если я выигрываю в любительских или открытых
призах, я рассчитываю получить около десяти процентов от стоимос¬
ти призового места. Поползли слухи, что Генри Грей выступает ради
денег. Генри Грей — меркантильный любитель. Поскольку я отличал¬
ся сдержанностью и у меня не было длинного языка, мне порой пла¬
тили наличными, а так как мой отец был графом Креганом, моя лю¬
бительская лицензия оставалась неприкосновенной. В раздевалке я
обнаружил, что, несмотря на перемены в настроении, я не в состоя¬
нии изменить раз и навсегда установленный стереотип. Вокруг меня
шел веселый обмен репликами, в котором я не участвовал.
Никто, собственно, не ожидал обратного. Ко мне уже привыкли.
Половина жокеев относилась к моей отстраненности как к надмен¬
ному снобизму, остальные лишь пожимали плечами и говорили: «Так
уж Генри устроен». Никто не проявлял враждебности, это я сам от¬
казывался стать частью целого. Я медленно переодевался в рейтузы
и камзол, слушал сочные реплики других жокеев и не знал, что ска¬
зать.
Скачку я выиграл. Довольный владелец публично похлопал меня по
плечу, угостил выпивкой в баре для владельцев и членов жокей-клуба,
а потом украдкой сунул мне сорок фунтов.
Я их потратил до пенса в воскресенье.
Я зашел в гараж еще до рассвета, завел свой маленький «геральд»,
потом, стараясь не шуметь, открыл двери, и машина зашуршала ши¬
нами по аллее. Мать пригласила к нам на уик-энд еще одну состоя¬
тельную девственницу. В субботу я отвез ее с родителями в Ньюбери,
подсказал верную лошадку,,на которой, кстати, скакал сам, и счел,
213

что сделал достаточно. Когда я вернусь, холодно размышлял я, их уже
здесь не будет, и мои дурные манеры, выразившиеся в таком внезап¬
ном исчезновении, возможно, — если повезет, — охладят их интерес
ко мне.	ч
Два с половиной часа я ехал в северном направлении и наконец
оказался в Линкольншире перед воротами с вывеской. Я поставил ма¬
шину в конце стоянки, вылез, потянулся и взглянул на небо. Утро было
холодное, ясное, а видимость отличная. На небе ни облачка. Удовле¬
творенно улыбаясь, я двинулся к ряду белых строений и толкнул стек¬
лянную дверь Фенландского авиаклуба.
Я оказался в вестибюле, из которого в разные стороны вели не¬
сколько коридоров. Была там и двойная дверь — выход на летное
поле. По стенам висели карты в рамках, инструкции министерства
авиации, большая карта этого района, рекомендации для летчиков,
прогноз погоды, а также список участников турнира по настольному
теннису. В одном конце стояло несколько деревянных столов и жест¬
ких стульев — большинство из них пустовало, — а в другом находи¬
лась конторка администрации. За ней, потягиваясь и почесывая себя
между лопатками, стоял полный коротышка в свитере, примерно
моего возраста. Он был с похмелья. В одной руке у него была чашка
с кофе, в другой — сигарета, и он уныло отвечал молодому красавцу,
появившемуся с девицей, на которую тот, похоже, замыслил произ¬
вести неизгладимое впечатление:
—	Я же говорил, старина, сначала позвоните. У нас сейчас нет сво¬
бодных самолетов. Так что ничем не могу помочь. Но вы подождите,
вдруг кто-то не приедет.
Он небрежно обернулся ко мне и сказал:
—	Привет, Гарри, как дела? — Так меня здесь называли.
—	Очень даже неплохо, а у тебя?
—	Ой, — махнул он рукой, — лучше не спрашивай, а то верну об¬
ратно весь вчерашний джин. — Он повернулся и стал изучать много¬
численные листы с расписанием на стене. — Сегодня ты летишь на
«Кило-Ноябре». Он там, у заправки. Снова небольшой кросс?
—	Угу, — кивнул~ я.
—	Самая погода, — сказал он и поставил птичку против строки
«Г. Грей, одиночный полет».
—	Лучше не бывает.
—	Так может, попозже, днем? — мрачно спросила девица.
—	Без шансов. Все уже занято. И темнеет рано. Но завтра будет
полно самолетов.
Я прошел через дверь на летное поле и зашагал в сторону заправ¬
ки. Там стояло шесть'одномоторных самолетов — в два ряда по три
штуки. Человек и белом комбинезоне заправлял один из них через люк
в верхней части левого крыла. Увидев меня, он махнул рукой и с улыб¬
кой крикнул:
214

—	Следующей буду заправлять твою, Гарри. Ребята щц ней здоро¬
во потрудились. Говорят, что лучше ты и сам бы не отладил.
—	Рад это слышать.
Он завинтил люк и, спрыгнув на землю, сказал, глядя в небо:
—	Хорош денек. — Там уже кружились два маленьких самолета, а
еще четыре ждали* своей очереди у контрольной башни. — Далеко со¬
брался? — спросил он.
—	В Шотландию.
—	Это же просто надувательство, — сказал он и потащил шланг к
следующей машине. — Слишком легко. Надо взять на запад, пока вни¬
зу не увидишь шоссе А-1 — и лети себе над ним.
—	Я лечу в Ислей, — улыбнулся я. — Там дорог не будет.
—	В Ислей? Это другое дело. ,
—	Я приземлюсь, перекушу и привезу тебе букет вереска.
—	Это далеко?
—	Примерно двести семьдесят морских миль.
— Обратно полетишь в темноте. — Это был не столько вопрос,
сколько констатация факта..Он отвинтил крышку люка моего само¬
лета и стал прилаживать шланг.
—	Да, почти весь обратный путь полечу в темноте, — признал я.
Я выполнил привычные проверочные операции, взял свой летный
комбинезон и карты из машины, сдал план полета, получил разреше¬
ние диспетчера на взлет и вскоре уже был в воздухе.
Странная штука воздух. Многим кажется, что раз ой прозрачен, то.
и вовсе не существует. Так сказать, невидимое нереально. Но воздух —
материя плотная, эластичная и оказывающая сопротивление. Чем
сильнее ты на него давишь, тем тверже он становится. Воздушные те¬
чения посильнее морских приливов-отливов, а иные небесные водо¬
вороты пострашнее пути между Сциллой и Харибдой.
Когда я впервые взлетел в воздух, я попытался представить себе
самолет подводной лодкой, а воздух, водой. И там и там ты поднима.-
ешься, опускаешься, болтаешься из стороны в сторону в среде неви¬
димой, но вполне ощутимой. Потом я решил, что, если бы наше
зрение было устроено иначе, мы смогли бы отчетливо различать азот
и кислород в прозрачном воздухе, а также водород й кислород в про¬
зрачной жидкости, именуемой водой.
После этого я счел пластичность воздушной субстанции чем-то
само собой разумеющимся и перестал об этом думать.
Путешествие в Ислей оказалось сплошным удовольствием. К этому
времени я уже набрался опыта настолько, что вел самолет так же легко,
как автомобиль. Погода была отличная, карта под рукой на пустом пас¬
сажирском сиденье, маршрут тщательно разработан, и оставалось толь¬
ко наслаждаться полетом. Я любил быть в одиночестве. Особенно мне
нравилось быть одному в крошечной, шумной, трудолюбивой скорлуп¬
ке с мотором, делающим двадцать йять тысяч оборотов в минуту, на
2\5

высоте четыре с половиной тысячи футов над уровнем моря, в скорлуп¬
ке, двигавшейся со скоростью сто десять миль в час на северо-запад, в
сторону моря и одного из шотландских островов.
Я без труда отыскал Ислей и настроил рацию на частоту аэродрома
Порт-Элен.
Я сказал:	J
—	Диспетчерская аэропорта Порт-Элен, это Гольф-Альфа-Ромео-
Кило-Ноябрь, — вы меня слышите?
—	Гольф-Кило-Ноябрь, добрый день, — услышал я голос с шот¬
ландским акцентом, — милости просим.
—	Кило-Ноябрь подходит с юго-востока, дистанция пятнадцать
миль. Прошу разрешения на посадку.
Получив разрешение и соответствующие инструкции, я сделал круг
над летным полем, вырубил двигатель, поймал ветер и спланировал на
скорости восемьдесят миль в час на посадочную полосу, после чего
подрулил к диспетчерской доложить о прибытии.
Перекусив в баре, я пошел прогуляться к морю. Я так увлекся про¬
гулкой, наслаждаясь мягким морским воздухом, что забыл нарвать ве¬
реска. Остров, казалось, дремал на солнце. Было воскресенье, и жизнь
словно замерла. Тишина и спокойствие приятны, когда ты проводишь
так три часа, невыносимы — когда всю жизнь.
Золото погожего дня исчезло, когда я пустился в обратный путь. Я
летел в сумерках, потом в темноте, проверяя путь, который пролетал,
по компасу и радиомаякам. Я сделал короткую прсадку и без приклю¬
чений долетел до Линкольншира, тихо и печально приземлившись на
знакомом аэродроме.
Как всегда в воскресенье, гостиная летного клуба, расположенная
рядом с вестибюлем, была полна пилотов-любителей вроде меня. Все
они наперебой обсуждали недавние полеты, горячо говорили о свали¬
вании, штопорах, потере скорости, боковом скольжении и допустимых
отклонениях от курса. Я протиснулся через толпу к бару и заказал
шотландское виски с содовой. Виски приятно обжигало рот, напоми¬
ная о местах, где я недавно побывал.
Обернувшись, я обнаружил рядом с собой администратора и того
рыжеволосого молодого человека, с которым он объяснялся утром.
Поймав мой взгляд, администратор сказал своему спутнику:
—	Вот человек, с которым есть смысл потолковать. Это наш Гарри.
С виду он тихоня, но это впечатление обманчивое. В воздухе он всех их
за пояс заткнет. — Администратор обвел рукой гостиную. — Да ты сам у
него спроси. Гарри появился у нас точь-в-точь как ты, понятия не имея
о том, как летают самолеты. И было это всего три-четыре года назад.
—	Четыре, — уточнил я.
—	Вот видишь. Четыре года назад. А теперь у него лицензия пи¬
лота коммерческой авиации и летных часов видимо-невидимо. А ма¬
шину он может разобрать в два счета, что твой механик.
216

—	Ну хватит, — смущенно перебил я администратора.
Впрочем, молодой человек отнесся к его словам спокойно, по¬
скольку толком не знал, о чем идет речь.
—	Главное, начать, — сказал я. — А потом уже все идет как бы само
собой.
—	Сегодня у меня был первый урок в воздухе, — сообщил молодой
человек и последующие пятнадцать минут подробно* посвящал меня в
детали.
Пока он изливал душу, я съел два бутерброда с ветчиной и допил
виски. Он не виноват, размышлял я, слушая вполуха. Если тебе это
нравилось, то уже после первого полета ты оказывался на крюке. Это
и произошло с ним, а четыре года назад — со мной. Случайно, проез¬
жая мимо ворот аэроклуба, я вдруг развернулся, остановил машину и
вошел, решив прокатиться в самолете. Просто так, от нечего делать.
Я навещал умиравшую тетку, и настроение у меня было не из ве¬
селых.
—	Разумеется, мистер Грей может полетать с инструктором, — ска¬
зали мне в аэроклубе/
Но инструктор не знал, что я просто хотел покататься и посмотреть •
в окно. Он стал учить меня управлять самолетом. Я провел там целый
день и оставил жалованье за неделю. В следующее воскресенье я сно¬
ва появился в клубе. Так я и проводил с тех пор все воскресные дни и
тратил все деньги.
Рыжеволосого прервал крупный мужчина в твидовом костюме. Он
протиснулся между нами и сказал:
—	Гарри, я все ждал, когда ты вернешься.
—	Выпьем?
—	Да, сейчас...
Его звали Том Уэллс. Он был владельцем маленькой чартерной
авиакомпании, которая размещалась на этом же аэродроме; и по вос¬
кресеньям он сдавал свободные самолеты клубу. Как раз на его ма¬
шине я и летал в Ислей.
—	Я что-нибудь сделал не так? — осведомился я.
—	Не так? Господи, с чего ты это решил? Просто у меня неболь¬
шая проблема, и я подумал, может, ты меня выручишь?
—	Если смогу.
—	У меня масса заказов на следующий уик-энд, и нет как раз одно¬
го пилота. Ты не слетаешь?
—	Хорошо, — сказал я.
Мне и раньше иногда приходилось это делать.
—	Ты слов на ветер не бросаешь, Гарри, — усмехнулся он. — Ну,
когда мне тебе позвонить, чтобы объяснить, что к чему?
Поколебавшись, я сказал:
—	Лучше я сам позвоню.
—	Тогда утром в субботу.
217

—	Договорились.
Мы выпили по одной, и он принялся удрученно рассказывать о том,
как дорого теперь стоит обучение пилотов. Молодой человек, желаю¬
щий выучиться водить многомоторные самолеты, должен был выло¬
жить три тысячи фунтов. Только крупные авиакомпании могли себе
это позволить. Они готовили своих сотрудников и, естественно, дер¬
жали их при себе. Когда состарится поколение, научившееся летать во
время войны в РАФ1, маленькие фирмы окажутся в очень тяжелом
положении.
—	Ты странный человек, — начал он то, к чему подходил издалека. —
У тебя есть лицензия пилота коммерческой службы, а ты толком ею не
пользуешься. Почему? Почему бы тебе не бросить всю эту канцелярщи¬
ну и не. перейти ко мзне?
Я пристально уставился на него. Искушение было велико, но со¬
гласиться означало в то же время отказаться от стипль-чезов. На это
я не мог пойти. Я медленно покачал головой и сказал, что пока не
могу.
На обратном пути я размышлял над парадоксальной ситуацией. Том
Уэллс не догадывался, что именно я делаю, — он только знал, что я
работаю в конторе. Я не сообщил ему, что поменял работу, — и не со¬
бирался рассказывать. Он не знал, кто я и что делаю. Мне так больше
нравилось. Все остальные в Фенланде знали столь же мало. Им было
известно, что есть некто по имени Гарри, кто появляется по воскресе¬
ньям, и если у него есть деньги, то летает, а если нет, то работает в
ангарах с механиками.
Том Уэллс предложил мне работу, потому что ценил меня, а не
моего отца-графа, как Ярдман. Это мне очень нравилось. Далеко не
всегда я мог вычислить, по каким мотивам мне что-то предлагали, но
я понимал: если я приму предложение Тома, моя анонимность исчез¬
нет без следа и меня окружат старые проблемы. К тому же Том мо¬
жет пойти на попятный, и у меня не останется того единственного
дня в неделю, когда я бываю самим собой.
Дома не знали, что я стал пилотом. Я об этом им так и не сказал.
Дело в том, что в день, когда я появился в аэроклубе, моя тетка скон¬
чалась и я испытал приступ раскаяния: пока она умирала, я развлекал¬
ся вовсю. Я и потом не рассказывал об этом из опасения, что они
поднимут скандал и постараются мне помешать. Вскоре я понял, до
чего приятно вести две разные жизни сразу, и делал все, чтобы они не
смешивались. Это было нетрудно. Я от природы отличался неразговор¬
чивостью и не отвечал на расспросы о моих воскресных прогулках.
Я держал книги по летному делу, карты, логарифмические линейки и
все прочее под замком у себя в спальне. И все шло пока отлично.
1 Королевские военно-воздушные силы Великобритании. (Здесь и далее
примеч. перев.)

Глава 3
На следующий день я познакомился с Билли. Как только Конкер и
Тимми побороли приступы ярости, вызванные моим появлением, раз¬
рушившим их планы на повышение, мы заключили негласный мирный
договор. В наших поездках они болтали друг с другом, но не со мной —
потому что я и не проявлял особого желания, но зато вполне мирно де¬
лили сандвичи, шоколад и работу. Билли же сразу дал понять, что с ним
этот номер не пройдет. Для Билли классовая война была просто необхо¬
дима, и на поле брани он был самый неустрашимый воин. Через пять
секунд после нашего знакомства он стал точить клыки.
Знакомство состоялось в аэропорту Кембриджа в пять утра. Мы
должны были переправить партию лошадей из Ньюмаркета в Шан-
тильи под Парижем, и с погрузкой-разгрузкой и прочими формаль¬
ностями день обещал выдаться тяжелым. Я поставил свою машину на
стоянке и пока размышлял, как мы с Конкером и Тимми со всем
этим управимся, вдруг подъехал темный «ягуар» десятой,модели, и из
него вылез Ярдман. В машине были еще двое: неразличимый силуэт
сзади, а на переднем сиденье Билли.
Ярдман вылез, потянулся, зевнул, поглядел на небо и наконец об¬
ратился ко мне.
—	Здравствуйте, мой дорогой мальчик, — сказал он с^мым дружес¬
ким тоном. — Отличная погода для полетов.
—	Весьма, — удивленно отозвался я.
Ярдман вообще-то не любил ни рано вставать, ни приезжать в аэро¬
порт, чтобы пожелать нам счастливого пути. Если возникали какие-то
осложнения с документами, бывало, приезжал Серл, но не Ярдман. И все
же на сей раз пожаловал он собственной персоной, в черном костюме,
мешковато сидевшем на его худой фигуре. В холодном утреннем свете
его пятнистое лицо выглядело особенно невыигрышно. Очки в черной
оправе, как всегда, скрывали выражение его глубоко посаженных глаз.
После месяца работы в его конторе и непродолжительных контактов,
случавшихся несколько раз в неделю, когда я заходил за инструкциями,
бумагами или зарплатой, я так и не узнал его лучше. В каком-то смысле
его защитные барьеры ничем не уступали моим.
Сдерживая зевоту, он сообщил мне, что Тимми и Конкер получи¬
ли отгулы и сегодня их не будет. Он привез с собой двоих конюхов,
которые были только рады их заменить. Ярдман выразил надежду, что
с новыми помощниками у меня не будет осложнений. Он сказал, что
сам привез их, поскольку общественный транспорт не приспособлен
для встреч в пять утра в аэропорту Кембриджа.
Тем временем с переднего сиденья выбрался первый пассажир.
—	Билли Уоткинс, — кивнул в его сторону Ярдман.
—	Доброе утро, лорд Грей, — сказал Билли, худощавый девятна¬
дцатилетний юнец с круглыми и холодными голубыми глазами.
219

—	Генри, — машинально отозвался я. Меня больше устраивало та¬
кое обращение, да и в нашей работе другие варианты выглядели ме¬
нее естественно.
Билли холодно и с вызовом посмотрел на меня и повторил, выбра¬
сывая слово за словом:
—	Доброе утро, лорд Грей.
—	Доброе утро, мистер Уоткинс.
Он сверкнул глазами и снова холодно на меня уставился. Если он
надеялся сбить меня с толку и смутить, то сильно ошибся.
Ярдман с раздражением уловил трения.
—	Я тебя предупреждал, Билли, — быстро начал он и столь же бы¬
стро замолчал и обратился ко мне: — Я надеюсь, вы не допустите,
чтобы некоторая несхожесть характеров поставила под сомнение без¬
опасность ценного груза.
—	Ни в коем случае, — отрезал я.
Он улыбнулся, обнажив свои сероватые искусственные зубы. Я ни¬
как не мог понять, почему, имея средства на такую дорогую машину, как
«ягуар», Ярдман не мог раскошелиться на более естественно выглядев¬
шие зубы. Это, безусловно, придало бы ему более респектабельный вид.
—	Вот и отлично, — быстро и удовлетворенно проговорил он. —
Давайте грузиться.
Тем временем из машины осторожно выбрался третий. Его большой
живот был бы вполне к лицу женщине, собирающейся родить двойню.
Он был облачен в незастегнутый коричневый балахон. Под ним вид¬
нелись рубашка-ковбойка и красные подтяжки, с трудом поддерживав¬
шие простые темные брюки. Он был лысоват, заспан, устал и угрюм.
Ему было лет пятьдесят, и он почему-то упорно старался не смотреть
мне в глаза.
Ну и команда собралась, думал я, переводя взгляд с толстяка на
Билли. И это когда требуется максимум сноровки и проворства. Толс¬
тяк оказался совеем не пригодным ^-он обращался с лошадьми с гру¬
бостью, рожденной страхом перед ними. По распоряжению Ярдмана
он выводил лошадей из фургонов, в которых их привезли, и проводил
по устланному матами настилу в самолет, где мы с Билли устраивали
их во временных стойлах-боксах.
Джон — так звали толстяка — был слишком тучен или трусоват, что¬
бы идти рядом с лошадью. Он пятился задом, таща на себя лошадь, не¬
ловко вытягивая голову. Неудивительно, что животные нервничали и
отказывались идти. Ярдман подступал сзади, размахивая вилами, иног¬
да подталкивая лошадей рукояткой. В результате лошади были пере¬
пуганы, и в таком состоянии везти их было никак нельзя.
После того как три из них, потные, лягающиеся, бешено косящие
глазами, все же оказались в самолете, я вылез наружу и запротестовал.
—	Пусть Джон помогает Билли, а я сам буду выводить их из фур¬
гонов и заводить в самолет. Если они прибудут в таком нервном со¬
220

стоянии, владельцы вряд ли захотят с нами связываться в дальней¬
шем. Впрочем, скорее всего, лошади разнесут самолет на куски в воз¬
духе,
Ярдман знал, что такое случалось пару раз за историю авиаперево¬
зок чистокровных лошадей. Всегда существовала опасность, что лошадь
может сделаться неуправляемой даже при самых нормальных обстоя¬
тельствах. Но пускаться в полет, когда на борту табун перепуганных
лошадей, равносильно самоубийству.
Ярдман размышлял долю секунды, потом сказал:
— Ладно, поменяйтесь.
Погрузка продолжалась — не так суматошно, но по-прежнему мед¬
ленно. И в самолете от Джона тоже было мало толку.
Груз в самолетах следует размещать еще более тщательно, чем на
корабле. Если центр тяжести окажется нарушен, самолет не сможет
взлететь. Он промчится до конца взлетной полосы, а потом превратит¬
ся в груду искореженного металла. Если центр тяжести сместится в
воздухе, самолет накренится, примерно как и корабль, только выпра¬
вить крен будет куда труднее, да и спасательных шлюпок, увы, под
рукой не окажется.
Для соблюдения мер безопасности лошадей надо ставить в цент¬
ральной части самолета, причем для их спокойствия и удобства хвос¬
тами к хвосту самолета. Ярдман обычно пользовался самолетами сред¬
него калибра, и там помещалось по четыре пары лошадей. Они
должны стоять неподвижно, и к ним нужно иметь возможность лег¬
ко подходить. При взлете и посадке, например, приходится успокаи¬
вать их и гладить. Поэтому каждая пара помещалась в отдельный бокс
— получалось четыре самостоятельных островка. По центральному
проходу и вокруг боксов были проложены доски так, чтобы боксы
можно было обходить кругом, имея доступ к каждой лошади. Лоша¬
ди стояли на подстилках из торфа. Вокруг каждой пары сооружался
бокс из досок толщиной в полдюйма. Сначала сооружались передняя
и две боковые стенки, потом заводилась лошадь и запиралась задней
стенкой. Для прочности боксы скреплялись металлическими брусья¬
ми, а те — чеками. Всего таких брусьев на бокс приходилось три —
снизу, сверху и по центру. Для дополнительной надежности боксы
крепились к полу цепями. Когда погрузка завершалась, получались
четыре аккуратных контейнера, из которых выглядывали только ло¬
шадиные морды, спины и хвосты. Поскольку нельзя было, допустить,
чтобы бокс развалился при полете, их сборка была делом ответствен¬
ным и требовала времени, внимания и сноровки.
У Джона не было ни того, ни другого — он оказался на редкость
неуклюжим: долго возился с цепями, потом потерял две чеки, и мы,
так и не сумев отыскать их, стали скреплять брусья проволокой, что
вряд ли спасет бокс, если упрямая лошадь начнет в нем метаться. Кон¬
чилось тем, что работали мы вдвоем с Билли, а Джо» мрачно стоял и
221

смотрел на нас, причем Билли делал все, чтобы я почувствовал всю
тяжесть физического труда. Мы провозились так долго, что к тому
моменту, когда пилот забрался в кабину и завел моторы, три перепу¬
ганные лошади успели успокоиться. Закрывая двойные двери, через
которые мы вводили лошадей, я еще раз взглянул на Ярдмана. Он сто¬
ял на асфальте, и ветер от моторов развевал его жидкие волосы, пре¬
вратив его голову в нечто напоминающее морской анемон. Стекла его
очков серебрились. Он вскинул руку, не поднимая локтя, — неуклю¬
жий жест прощания. Я в ответ тоже вскинул руку и закрыл вторую
дверь, а самолет уже начал двигаться. Как обычно, команда самолета
состояла из трех человек — командир корабля, второй пилот и борт¬
инженер. Бортинженер, с которым я совершал все предыдущие поезд¬
ки, охотно варил кофе, всегда был готов погладить лошадь, и пользы
от него было куда больше, чем от Джона.
Полет был относительно недолгим, дул попутный ветер, но все рав¬
но мы опоздали примерно на час. Когда мы призехчлились, французы
подкатили к самолету настил, а я открыл дверь изнутри. Первое, что я
увидел, — три неулыбчивые физиономии таможенных чиновников. Са¬
мым тщательным образом они сверили лошадей со списком — сначала
со своим, потом с нашим. Каждая лошадь была подробно описана: масть
и все характерные приметы — и таможенники скрупулезно выискивали
на лошадях все звездочки, чулки и прочее, дабы не допустить попытки
всучить новому владельцу какую-нибудь клячу вместо того скакуна-
красавца, за которого тот заплатил большие деньги. Франция была в
этом смысле самой недоверчивой и привередливой страной.
Удостоверившись, что на сей раз все обошлось без обмана, старший
таможенник вежливо вернул мне документы и разрешил разгрузку.
Четыре автобокса от французских скаковых конюшен были при¬
сланы за новоприбывшими лошадьми. Водители, привыкшие к за¬
держкам, стояли плотной группкой и ковыряли зубочистками во рту.
Я спустился по настилу, подошел к ним и сообщил, в каком порядке
будут выгружаться лошади. Хотя по-французски я изъяснялся неблес¬
тяще, мне был хорошо знаком скаковой лексикон — за шесть лет ра¬
боты в «Старой Англии» я часто имел дело с французскими владель-
цаме и потому знал все французские термины не хуже английских.
Один из водителей подогнал свой фургон и собственноручно ввел в
него гнедую кобылу. Он дружески похлопал ее по крупу и, пока я от¬
вязывал вторую лошадь, пристроил ее в фургон и стал отъезжать. Дру¬
гие водители приехали с конюхами: так обычно делается, когда надо
забрать несколько лошадей. Билли выводил лошадей, а я с Джоном,
точнее сказать, один стал разбирать боксы в самолете. Джон ронял
брусья, спотыкался о замки, прищемлял пальцы цепями. Из-за боль¬
шого живота он: не мог выполнять никакой работы, где надо было на¬
гибаться: Причина, по которой Ярдман пользовался его услугами, —
великая тайная раздраженно размышлял я.
222

Предполагалось, что обратно мы повезем четырех лошадей, но
разгрузка закончилась, а груз так и не прибыл. Когда прошло еще
полчаса, я отправился в здание аэропорта и позвонил одному из тре¬
неров, имевших отношение к перевозке. Он подтвердил, что от него
должны были поступить две четырехлетки, купленные англичанами
для стипль-чезов, но в аэропорту они появятся лишь в три часа.
В извещении, что он получил от фирмы Ярдмана, черным по белому
значилось — пятнадцать ноль-ноль. Второй тренер сказал то же са¬
мое. Я не стал звонить третьему — похоже, и ой получил такое же
уведомление. Либо Саймон, либо его машинистка ошиблись, и вместо
ноля появилась цифра пять. Новость была малоприятной: это озна¬
чало разгрузку в конце дня, когда мы совсем выбьемся из сил. Но’
неприятности только начинались. Подойдя к самолету, я увидел, что
Билли и Джон оживленно препираются. Я не успел понять, о чем
они спорят, потому что оба сразу замолчали при моем приближе¬
нии. Джон сердито пнул ногой настил, а Билли окинул меня наглым
взглядом.
—	В чем дело? — спросил я.
Билли поджал губы, давая понять, что это не мое дело, однако после
внутренней борьбы все же решил ответить:
—	У него болит голова, — сказал он, кивая в сторону Джона. — От
шума.
Болит голова? Может, так оно и есть, но это все равно не объясня¬
ло ни мрачности, ни неуклюжести, ни беспомощности толстяка, да и
спора с Билли тоже. Также, вдруг с удивлением подумал я, это не объ¬
ясняет, почему за всю поездку он не сказал мне ни единого слова. Но
поскольку переспрашивать, в надежде получить более подробные объ¬
яснения, было бессмысленно, я только пожал плечами и решил не
обращать на него внимания.
—	Садитесь в самолет, — сказал я. — Произошло недоразумение, и
мы заберем французских лошадей в другой раз.
—	... — отозвался Билли. Он произнес это ругательство так спокой¬
но, что я с интересом подумал, как же. он говорит, когда сердится.
—	Я сказал, мы улетаем, — сухо заметил я, — и давайте больше не
будем об этом.
Джон мрачно и неохотно стал подниматься. За ним Билли. Я вы¬
ждал некоторое время и пошел за ними. Дистанция между нами носи¬
ла явно символический характер, не без сарказма отметил я:
Работники аэропорта убрали помост, летчики, вернувшись из кафе,
тоже заняли свои места, и мы полетели назад в Кембридж. Во время:
полета мы сидели на брикетах сена на значительном расстоянии друг
от друга. Джон поставил локти на колени и уронил голову на руки, а
Билли смотрел вдаль, на облачное небо.
Доски и брусья, ранее составлявшие боксы; теперь лежали плаш¬
мя на торфяных подушках, и самолет казался большим и пустым.
223

Грохот усилился, и мне даже стало жалко Джона. Фирма, которой
принадлежал самолет, быстро приспосабливала его для самых разных
перевозок. Цепи на полу использовались и для крепления пассажир¬
ских сидений, и для боксов с животными. Самолет мог везти шесть¬
десят туристов в один день и партию свиней или коров в другой.
Только перед очередным рейсом сиденья снимались или устанавли¬
вались и выметался соответствующий сор — солома и навоз в одном
случае и пачки из-под сигарет и пакеты с блевотиной в другом.
Навоз нельзя было выгребать на иностранной территории. В со¬
ответствии с карантинными инструкциями его полагалось везти на¬
зад в Англию. Как ни странно, вдруг пришло мне в голову, но
торфяные подушки никогда не воняли. Даже теперь, когда в самоле¬
те' не было лошадей и запаха конского пота. Правда, самолет не был
герметизирован, в него попадал свежий воздух и пахло в нем не так,
как в конюшне, даже после солнечного дня.
В Кембридже первым у самолета оказался веселый, не утомленный
работой акцизный чиновник, пришедший разобраться с лошадьми. Он
залез в самолет, как только к нему приставили трап, что-то грубо ска¬
зал командиру и затем перешел из кабины пилота в салон.
—	Что вы сделали с лошадками? — удивленно спросил он, таращась
в пустоту. — Сбросили в Ла-Манш?
Я объяснил, в чем дело.
—	Черт, — буркнул он. — А я-то хотел уйти пораньше. Ну а что вы
купили во Франции?
Джон промолчал, я покачал головой, а Билли сказал агрессивным
тоном:
—	У нас не было ни одной свободной минуты, чтобы отойти от...
самолета.
Таможенник в своем темно-синем костюме весело покосился на
меня. Похоже, он уже имел дело с Билли.
—	Ладно, — сказал он. — Еще увидимся. — Открыв двойные две¬
ри, он помахал рукой служителям, катившим трап-настил, и, как толь¬
ко тот был приставлен, весело сошел по нему и зашагал к зданию аэро¬
порта.
Поскольку мы прилетели по расписанию и благодаря отсутствию
лошадей, с которыми мы провозились бы при разгрузке, мы с Джоном
и Билли последовали за ним, чтобы перекусить. Я сел за один столик,
а Джон и Билли демонстративно выбрали другой, как можно дальше
от меня. .Но если Билли таким образом собирался меня задеть, то он
просчитался. Я был рад, что меня оставили в покое.
Наконец прибыли лошади, и мы быстро погрузили их в самолет.
Затем я вошел в аэропорт, уладил с таможней все формальности на
вывоз лошадей, оторвал пилотов от четвертой чашки кофе, и мы сно-
224

ва взмыли в чистое зимнее небо, перелетели через серый Ла-Манш и
приземлились во Франции. Снова нас приветствовали те же таможен¬
ники, самым тщательным образом проверили груз и дали добро. Мы
йыгрузили лошадей из боксов, предварительно разобрав последние, и
проследили, как их грузят в автофургоны, дабы удостовериться, что
они отбыли к своим новым владельцам. На сей раз четырехлетки ока¬
зались на месте, и мы сразу же занялись их погрузкой. Поскольку ло¬
шадей было всего четыре, надо было наладить два. бокса — работа, на
сей раз показавшаяся мне достаточно утомительной. Вклад Джона в
четвертый рейс состоял в том, что он навесил сетки с сеном для чет¬
вероногих пассажиров, но и здесь он выказал удивительную медлитель¬
ность и неуклюжесть.
Когда лошади спокойно устроились в боксах, мирно жуя сено, мы
отправились в здание аэропорта. Впереди Джон с Билли, я сзади. Един¬
ственное слово, которое я услышал, когда они спускались из самолета,
было «пиво».
Маленькая техническая неувязка с* документами в одном из ка¬
бинетов привела к задержке. К таким неувязкам и задержкам я уже
успел привыкнуть. Поездка без задержек -■> это вообще большой по¬
дарок судьбы. Когда ты везешь, скажем, двадцать лошадей, то стоит
возникнуть каким-то вопросам в связи с одной из них, как рейс мо¬
жет отложиться на несколько часов. Как правило, дело бывает не
столько в лошадях, сколько в том, заплатила ли фирма данному аэро¬
порту за самолет или рейс. Обычно рейс задерживался до тех пор,
пока не производилась оплата. Препирательства порой принимали
такой ожесточенный характер, что просто хотелось выпрыгнуть р
окно. Я очень гордился умением сдерживать себя, когда все вокруг
бушевали и винили меня во всем. Киплинг остался бы мною дово¬
лен. На сей раз возникла проблема страховки, которую я не в силах
был разрешить. Дело было в том, что одна из лошадей недавно при
перевозке попала в автокатастрофу, получила небольшую травму, и ее
хозяин потребовал от компании выплаты соответствующей суммы.
Компания не хотела платить и не давала разрешения на то, чтобы
лошадь покидала Францию. Я сказал, что лошадь продана,' И осведо¬
мился, вправе ли страховая компания помешать продаже. Никто не
мог ответить на этот вопрос, и начались бесконечные телефонные
переговоры.
Я был очень недоволен — спорная лошадь находилась в одном из
передних боксов, и если ее так и не выпустят, нам придется разбирать
два задних бокса, выгружать лошадей и только после этого начать раз¬
борку ее бокса. Учитывая, что Билли и Джон к тому времени сильно
накачались пивом, потрудиться мне предстояло крепко. Лошади стои¬
ли тысячи фунтов, конюхи и фургоны уже давно уехали. Кому мне
было оставить их, чьей заботе поручить, если все-таки их отправка не
состоится, удрученно размышлял я.
8	Д. Френсис «Без шансов»
225

Первый пилот был страшно недоволен и заявил, что если мы в
ближайшее время не вылетим, то нам-придется заночевать во Фран¬
ции: Либо мы вернемся в Кембридж к шести, либо он вообще не
полетит, так как его рабочее время заканчивается. Я передал эту ин¬
формацию чиновникам, но получил в ответ лишь пожимание плеча¬
ми. Первый пилот выругался и сказал, что до без двадцати пять он
пьет кофе, а потом уезжает в Париж. Мне же придется нанимать дру¬
гого пилота, поскольку он отработал максимум и по закону имеет
право на двое суток отдыха.
Мрачно глядя в окно на осиротевший самолет с ценным грузом, я
проклинал на чем свет стоит сложившуюся ситуацию. Если нам при¬
дется здесь ночевать, то я буду спать вместе с лошадьми. Появятся
новые яркие впечатления, думал я с мрачным юмором. Поступайте в
фирму Ярдмана, и вы объездите весь мир с полным дискомфортом!
Вскоре, однако, страховая компания сменила гнев на милость и
разрешила вылет. Я схватил бумаги, рассыпаясь в благодарностях, ки¬
нулся за. пилотом, потом за Билли. Он сидел за пенистой кружкой
пива, причем далеко'не первой.
—	Найдите Джона, — коротко сказал я. — Через десять минут мы
вылетаем.
—	Сами найдите, — сказал ой с насмешливым удовольствием в го¬
лосе. — Если, конечно, сможете.
—	Где он?
—	На пути в Париж. — Билли спокойно прихлебнул пива. — У него
там какая-то шлюха. Сказал, что вернется завтра, пассажирским рей¬
сом. Такие вот пироги!
С точки зрения дела отсутствие Джона мало что меняло, и мне
было решительно все равно, готов он платить за обратную дорогу сам
или нет. Вольному воля. Как и все мы, он был при паспорте. Мой
уже помялся и обтрепался от постоянного пользования. Мы предъ¬
являли паспорта в секции паспортного контроля для пассажиров.
Предъявляли их мельком, как заурядные пропуска, а не важные до¬
кументы, и, надо сказать, чиновники не чинили нам препятствий.
Они спокойно относились к тем, кто был связан с авиакомпаниями.
Один летчик рассказывал мне, что однажды забыл свой паспорт в
гостинице в Мадриде и целые три недели без помех летал по всему
свету, пока наконец не вернул себе этот документ.
—	Через десять минут вылет, — спокойно напомнил я Билли. —
Через пятнадцать вы полетите за свой счет.
Билли посмотрел на меня своими круглыми глазами, потом поднял
кружку и вылил пиво мне под ноги. На полу образовалась желтая лу¬
жица с пеной по краям.
—	Зря добро переводите,заметил я, — Ну, вы летите или нет?
Он не пошевелился. Было бы наивно с моей стороны предпола¬
гать, что он кротко встанет и пойдет за мной. Но поскольку в мои
226

намерения не входило устраивать с ним стычку, я повернулся и по¬
шел к самолету. Как я и предполагал, вскоре появился Билли. Впро¬
чем, чтобы подчеркнуть свою независимость, он сделал это.в самый
последний момент. Когда он поднялся в самолет, двигатель уже ра¬
ботал, и как только мы закрыли двери, машина начала выруливать на
взлетную полосу.
Как обычно, во время взлета и посадки Билли стоял и держал го¬
ловы двух лошадей. То же самое проделывал я с другой парой. Само¬
лет был теперь полупустой, и я думал, что Билли постарается устро¬
иться подальше от меня. Но одиннадцать часов существования без
присмотра Ярдмана и выпитое в аэропорту пиво сделали свое дело.
Экипаж был в кабине, а Джон в гостях у своей шлюхи.
Я был в полном распоряжении Билли.
И Билли решил не упускать такого удобного случая.
Глава 4
—	Такие, как ты, вообще не должны жить, — сказал он с очарова¬
тельной прямотой. Ему пришлось, правда, сказать это очень громко из-
за шума моторов.
Я сидел на брикете сена, прислонившись спиной к задней стенке
салона, и глядел на него. Он стоял в трех шагах от меня, широко рас¬
ставив ноги, чтобы не потерять равновесия.
—	А такие, как ты, стало быть, соль земли? — осведомился я.
Он сделал шаг в мою сторону, и тут самолет угодил в воздушную
яму. Машину тряхнуло, и Билли полетел на пол, упав на бок. Шипя
от злости, словно это я сбил его с ног, он поднялся на колено и, при¬
близив свое лицо почти вплотную к моему, сказал:
—	... твою мать.
Вблизи я еще раз убедился, насколько он юн. Кожа у него была
гладкая, как у ребенка, длинные густые ресницы окаймляли бледно-
голубые пронзительные глаза, Русые волосы слегка завивались на за¬
тылке. Спереди он был подстрижен коротко, сзади — длиннее. У него
были мягкие полные губы, прямой нос. Удивительно бесполое лицо —
слишком гладкое для мужчины, слишком грубое для женщины. В нем
не было мощи, рождаемой мужским личностным началом, но в то же
время в его теле бушевала какая-то первобытная дикая сила. Достаточ¬
но было заглянуть, ему в глаза, чтобы это почувствовать. Я ощутил ка¬
кое-то странное леденящее шевеление в животе и в то же, время
понял, что расположения Билли добиться невозможно, сколько бы
старания, теплоты и рассудительности я ни выказывал.
Он начал довольно кротко:
—	Такие, как ты, — проорал он, — думают, что им принадлежит
мир. Слюнтяи из чертова Итона.
227

Я промолчал. Он придвинул свое искаженное гримасой презрения
лицо ближе.
—	Думаешь небось что ты что-то особенное, да? Ты и твои парши¬
вые предки.
—	Ничего в них особенного нет, — прокричал я ему в ухо.
—	В ком?
—	В моих паршивых предках.
У Билли отсутствовало чувство юмора. Он никак не отреагировал
на мои слова.
—	Да и ты, кажется, родился не из желудя, — спокойно напомнил
я. — У тебя предков столько же, сколько и у меня.
Билли встал и отступил на шаг.
—	Правильно, — сказал он. — Давай смейся над теми, кто ниже
тебя.
Я тоже встал и, покачав головой, пошел проверить лошадей. Я тер¬
петь не мог бессмысленных споров даже в спокойном тоне, а уж ког¬
да приходилось напрягать голосовые связки — и подавно. Всё четыре
наших пассажира спокойно стояли в боксах, пожевывая сено. Я по¬
хлопал их по шеям, удостоверился, что они в порядке, и уже поду¬
мывал, не пойти ли мне в кабину пилота, чтобы сменить общество
на более дружеское, как.тут опять возник Билли.
—	Эй! — крикнул он, помахивая мне одной рукой и показывая дру¬
гой в хвост самолета, — погляди-ка, что там?
На лице его была тревога.
Я протиснулся между стеной самолета и боксом и оказался рядом с
Билли. Как только я подошел к нему, тревога на его лице перешла в
злобу.
—	Ты только посмотри, — повторил он и ударил меня кулаком в
живот.
За время весьма вялой академической карьеры в Итоне, если к
чему-то я действительно и проявил талант, так это к боксу. Потом я
перестал тренироваться, но за эти восемь лет все защитные рефлек¬
сы прекрасно сохранились. Неожиданный удар Билли не застал меня
врасцлох, я успел увернуться и потому лишил его шанса добить меня
вторым ударом в челюсть или ребром ладони по затылку. Вместо это¬
го он сам получил-неплохой удар по ребрам. Он был удивлен, но это
его не остановило. Скорее наоборот, подхлестнуло. Он, похоже, даже
обрадовался.
Самолет в воздухе — не самое удобное место для. боксерских по¬
единков. Пол нашего самолета был весь в тросах для крепления бок¬
сов и сидений, и потому оставалось только гадать, кто из нас первый
споткнется о них и полетит на пол. Впрочем, гадать долго не при¬
шлось. Уворачиваясь от руки, пытавшейся схватить меня за горло, я
потерял равновесие и грохнулся навзничь. Билли упал на меня,, ух¬
мыляясь от злой радости, больно прижимая меня к креплениям на
228

полу и впиваясь локтями в мои ребра. Мне было больно, а ему от
этого приятно. Я попытался сделать так, чтобы Билли сам оказался
внизу и попробовал, как сладко лежать на тросах. Но он отпрянул как
кошка, и когда я поднимался, уже был готов ударить меня ногой.
Удар пришелся мне по бедру, и я сделал ответный выпад, целя ему в
голову. Он коротким движением парировал мой удар и заработал ку¬
лаками быстро, сильно и без соблюдения правил честного боя. Но
улыбочка слетела с его физиономии, когда выяснилось, что он полу¬
чает все обратно с процентами.
Внутренне благодарный Билли за то, что он не выхватил нож или
велосипедную цепь, я хладнокровно отбивался, прекрасно сознавая,
что даже победа п этом поединке мало что мне принесет. Если Билли
проиграет тому, кого он презирает, это только усилит его ненависть.
В конце концов я победил, если тут вообще можно говорить о по¬
беде, да и то потому, что Билли до этого пил пиво, а я нет. Мне уда¬
лось ударить его изо всех сил в живот повыше пупка, отчего он
отлетел к заднему боксу, рыгнул и осел на колени. Я ухватил era за
запястье и завернул ему руку за спину;
— Ну а теперь, Билли, слушай меня внимательно, — сказал я, тя¬
жело дыша. — Я не вижу смысла с тобой драться, но если ты меня
опять вынудишь, пеняй на себя. Можешь забыть, что я сын графа.
Принимай меня за того, кто я есть на самом деле. — Я дернул его руку
вверх и добавил: — Не такой уж я маменькин сынок, верно?
Он промолчал, потому что, возможно, боролся с тошнотой. Я трях¬
нул его, поставил на ноги, толкнул по направлению к сортиру в хвос¬
те, отворил дверь и пихнул туда. Поскольку запор был изнутри, я не
мог проконтролировать его там, но по звукам, доносившимся через
открытую дверь, я понимал, что он пока что торопиться с выходом не
будет.
У меня самого ныло и ломило все тело: и от его ударов, и от кон¬
тактов с разнообразными металлическими предметами, в том числе и
на полу. Я обессиленно опустился на брикет и стал потирать ушиблен¬
ные места. Потом вдруг понял: что-то явно не так.
На лице у меня не было никаких следов драки.
Я ударился головой о металлический брус бокса, и чуть выше уха
у меня набухала шишка, что верно, то верно. Но теперь я отчетливо
вспомнил, что Билли ни разу и не подумал ударить меня по лицу.
Удивительная расчетливость для человека, охваченного приступом
неудержимой ярости! Обычно в таких случаях нападающий горит же¬
ланием «набить морду». Билли же как раз очень старался, чтобы этого
не произошло. Я не мог взять в толк почему, хотя и думал об этом
остаток пути до Кембриджа.
Мы приземлились уже в потемках. В салоне зажегся свет. Веселый
таможенник вошел в самолет, огляделся и, удивленно подняв брови,
осведомился, где мои помощники.
229

—	Билли вон там,. — кивнул я в сторону сортира, — а Джон задер¬
жался во Франции. Обещал вернуться завтра.
—	Ясно, ~ сказал он, небрежно проглядев документы, и буркнул: —
Порядок, — а потом добавил: — Что-нибудь покупали?
Я отрицательно покачал головой, он весело присвистнул, помог
мне открыть двойные двери и, как только подкатили трап, стал спус¬
каться.
Билли заперся в уборной и не собирался вылезать. Поэтому мне
пришлось призвать на помощь водителей автофургонов, приехавших
за лошадьми. Разгружать легче, чем погружать, цо тело у меня ныло
от синяков, и я был просто счастлив, когда выгрузка закончилась.
Водитель вывел последнюю лошадь, невзрачную гнедую кобылку,
очень похожую на ту, которую мы сегодня доставили во Францию,
хотя у этой была другая попона. Но эта, разумеется, не могла быть
опять та же лошадь. Кому нужно возить,одну и ту же лошадь туда и
обратно? Я отвернулся, и стал складывать части боксов, со вздохом
подумав, уго Билли мог бы оказаться и не таким активным, и забыл
о случившемся.
На следующий день я зашел в контору и пригласил Саймона на
ленч в пивную. Мы устроились за стойкой, и он привычно сгорбился
над своей кружкой, очень напоминая верблюда на водопое.
—	Так-то лучше, — сказал он, когда в кружке пива сильно поуба¬
вилось. — Ну как вчерашний перелет?
—	Все в порядке.
Он задумчиво посмотрел на меня и спросил:
—	Ты часом не падал с лошади в субботу?
—	Нет, наоборот — выйграл, а что?
—	Ты как-то скованно двигаешься.
—	Ты бы поглядел на другого парня, — улыбнулся я в ответ.
Лицо Саймона расплылось в понимающей улыбке. Он усмехнулся:
—	Я, кажется, уже поглядел. У Билли под глазом хороший фонарь.
—	Ты его уже видел? — удивленно, осведомился я.
-г- Да, — кивнул Саймон. — Он побывал у нас утром. Общался с
Ярдманом.
—	Излагал свою версию?
—	А что случилось-то? — поинтересовался Саймон.
—	Билли сам полез в драку, — ответил я, пожимая плечами. — Ему
очень не нравится мое происхождение. Абсурд какой-то. Мы не вы¬
бираем себе родителей.
—	Ты к этому слишком серьёзно относишься, — заметил Саймон,
заказывая еще кружку.
Я покачал головой в ответ на его приглашение повторить и сказал:
—	А как бы ты себя чувствовал, если был бы вынужден сталкиваться
с этим изо дня в день? Если бы к тебе относились как к негодяю, болва¬
ну или завидному жениху? — Я, конечно, преувеличивал, но не слишком.
230

—	Последнее как раз не так уж плохо; — улыбнулся Саймон.
—	Половина лондонских мамаш пытается т^бя заарканить, — мрач¬
но продолжал я, — а твоя собственная их только поддерживает.
—	Невелико горе! — отозвался Саймон, решительно отказывавший¬
ся увидеть в этом нечто плохое.
—	Им нужен не я, а мое имя. Титул. А остальные именно из-за
этого титула и желают моей погибели.
—	Ну, таких, как Билли, немного.
—	А французы в конце восемнадцатого века? Или русские в ты¬
сяча девятьсот семнадцатом? Они как раз были такими же, как
Билли.
—	Англичане любят свою аристократию.
—	Ничего подобного! Они, правда, не собираются ликвидировать
ее как класс, но только потому, что из-за аристократов хроника свет¬
ских скандалов получается еще пикантнее. Но они делают все, что¬
бы лишить аристократию малейшего влияния. Для них мы только
курьез, анахронизм, старомодные болваны. Они убеждают в этом всех
вокруг, чтобы обезвредить нас,, чтобы никто и не думал принимать
нас всерьез. Взять хотя бы сегодняшнее отношение англичан к пала¬
те лордов. Да и тебе кажется смешным, что я устроился на эту вот
работу, хотя ты не удивился, если бы мой отец был фермером, учи¬
телем или владельцем пивной. Но я живу в сегодняшней Англии,, а
не в туманном прошлом. Я не анахронизм. Я Генри Грей, родивший¬
ся, точно так же, как и все остальные. Я появился в этом мире и хочу
жить, как все люди. Я хочу жить нормальной, а не призрачной жиз¬
нью, жизнью бездельника, от которого требуется только одно: родить
наследника, чего так жаждут мои родители.
—	Когда получишь титул, можешь от него отречься, — спокойно
сказал Саймон. Он заметил на стойке булавку и, машинально подобрав
ее, воткнул себе в лацкан. За ним водилась такая странная привычка,
из-за чего он был утыкан булавками, словно портной.
—	Могу, но не отрекусь, — отозвался я. — Единственно ради чего
такое следовало бы сделать — это если ты хочешь баллотироваться в
Палату общин, но мне это ни к чему. Я не политик. Отречение из-за
других причин — это капитуляция. Я хочу, чтобы окружающие поня¬
ли: граф такой же человек, как и все остальные, и имеет с ними рав¬
ные права.
—	Но если ты преуспеешь, то все будут говорить, что дело в титу¬
ле, а не в таланте, — заметил Саймон.
—	Верно, но есть парочка принцев, несколько сыновей герцогов и
я... мы живем похожей жизнью. Я думаю, если мы не сдадимся, в кон¬
це концов к нам будут относиться как к личностям, а не как к носите¬
лям титулов. Еще пива хочешь?
—	Очень хочу, — усмехнулся Саймон и добавил: — Первый раз слы¬
шу, чтобы ты так много говорил.
231

—	Это все из-за Билли. Не обращай внимания.
—	Это будет не так-то просто сделать.
—	Знаешь, какая странная вещь случилась? Я весь в синяках, но на
лице у меня ни царапинки.
Саймон подумал, отпил пива и сказал:
—	Если бы он тебя разукрасил, у него вышли бы неприятности.
—	Скорее всего.
—	Ты не расскажешь об этом Ярдману?
—	Нет.
—	А почему?
Я пожал плечами и сказал:
—	Может, потому, что он ждал чего-нибудь такого. Он отнесся очень
иронически к моей просьбе дать мне работу. Он, похоже, догадывал¬
ся, что рано или поздно я столкнусь с Билли. А вчера он не сомневал¬
ся, что Билли мне задаст. Он даже йо-своему меня предупредил.
—	Что ты станешь делать?
—	Ничего.
—	А что, если еще раз полетишь вместе с Билли? Ведь такое впол¬
не может случиться.
—	Может. Но туг уж все зависит от него. Я ему сказал это откры¬
тым, текстом. Я никбму ничего не скажу, как не сказал вчера. Но спус¬
кать ему такое не собираюсь. Полезет — получит сдачи. И уж из-за
него я с работы не уйду.
—	А на вид ты такой тихий и кроткий. — Саймон криво улыбнул¬
ся, уставясь в опять опустевшую кружку. — Похоже, — добавил он
меланхолично, почти печально, — что кое-кто в фирме Ярдмана на
твой счет сильно ошибся, Генри.
Я пытался заставить его объяснить, что он имел в виду, но из этого
ничего не вышло.
До четверга поездок не было, и в среду я отправился на скачки. Мне
предложили выступить в скачке молодых лошадей, и на сей раз отказ
мне стоил особых усилий..
— Не могу, — сказал я, сделав все, чтобы мой отказ не был со¬
чтен за грубость. — Я имею право участвовать в пятидесяти профес¬
сиональных скачках за сезон, а мне еще предстоит выступать в
призах в. Челтенхэме и Уитбреде. Если я буду выступать сейчас, то
тогда при-дется отказаться от больших призов. Но все равно спаси¬
бо за приглашение.
. Мой собеседник понимающе кивнул и поспешил на поиски кого-
то еще. С немалым неудовольствием я наблюдал через два часа, как
его лошадь оторванно выиграла скачку. Зато в виде утешения меня
вскоре остановил грузный человек с проницательным лицом. Мы
были знакомы весьма отдаленно, и я лишь знал, что это отец одного
из весьма неплохих жокеев-любителей. Отец и сын владели полудю¬
жиной скаковых лошадей, которых они заявляли только в любитель¬
232

ских скачках, добиваясь неприлично высоких результатов. Но в тот
день мистер Текери, крупный фермер, из Шропшира, выказывал
признаки нерешительности и беспокойства.
—	Послушайте, — начал он беря быка за рога. — Я человек прямой.
А потому спрашиваю: что бы вы сказали, если бы я предложил вам
выступать на всех моих лошадях до конца сезона?
Я был очень удивлен и забормотал:
—	Я, конечно, с удовольствием... Но что с Джулианом? Он не рас¬
шибся?
Мистер Текери покачал головой:
—	Падать он не падал, но у него желтуха. И в сильной форме. Бед¬
няга выбыл на несколько месяцев. У нас в этом году отличные лоша¬
ди, и Джулиан не хочет, чтобы они из-за него простаивали без дела.
Он и предложил вас.
—	Очень любезно с его стороны, — отозвался я. — Я с удовольст¬
вием. Когда буду свободен.	ч
—	Вот и отлично. — Поколебавшись, он продолжил: — И еще один
вопрос. Джулиан просил передать вам — как насчет десяти процентов
от стоимости приза?
—	Спасибо, — сказал я. — Десять процентов меня устраивают.
Текери улыбнулся. По его тяжелому, лицу побежали морщинки,
отчего он помолодел лет на десять.
—	Честно говоря, это Джулиан настоял, — признался он. — Он ска¬
зал: Генри парень что надо, и я вижу, он прав. Джулиан сказал: Генри
не пьет. Генри не треплет языком, делает свое дело хорошо й рассчи¬
тывает, что ему за это заплатят. Генри — профессионал в душе. Кста¬
ти, мне надо оплачивать ваши расходы?
—	Нет, — сказал я. — Десять процентов призовых сумм будет до¬
статочно.
—	Отлично. — Он протянул мне руку, и я ее пожал.
—	Жаль, что Джулиан подхватил желтуху, — сказал я.
Мистер Текери скривил губы:
—	Джулиан сказал, что если вы выразите такое сожаление, согла¬
сившись на наше предложение, то проявите неискренность.
—	Тонкая мысль, — отозвался я. — Тогда передайте ему вот что.
Пусть поскорее встает с постели, садится в седло и получает рецидив.
На следующий день я вылетел в Нью-Йорк.
Вместе с Билли.
. В наших отношениях был такой же мороз, какой стоял за окном
авиалайнера. Ярдман, подумал я, не проявил рассудительности, отпра¬
вив-нас вдвоем в двухдневную командировку.
Холодный взгляд больших голубых глаз Билли портили синяки от
моих ударов. Билли явно держался осторожнее, чем во время коман¬
233

дировки во Францию. На сей раз он оставил примитивные подна¬
чки, но, всякий раз обращаясь ко мне, заканчивал фразу словами
«лорд Грей», что звучало в его устах как оскорбление.
На сей раз он не бросился на меня с кулаками, но, когда я прикреп¬
лял трос, он уронил мне на руку железный брус. Я злобно посмотрел
вверх, сжимая левой рукой ушибленные четыре пальца правой, и на¬
толкнулся на его взгляд. Он смотрел на меня с вызовом и с насмеш¬
ливым любопытством, пытаясь понять, как я на это отреагирую.
Если бы кто-то другой уронил брус, я бы решил, что это произо¬
шло'случайно, но, поскольку это сделал Билли, причем не уронил, а
с силой бросил, я не сомневался, что ни о какой случайности речи
быть не может. Но поездка только начиналась, да и груз был слиш¬
ком ценным, чтобы рисковать им из-за личных амбиций, на что, по¬
хоже, Билли и рассчитывал.
Когда он увидел, что я не собираюсь предпринимать ответных ша¬
гов, по крайней мере сейчас, он довольно кивнул и с холодной улы¬
бочкой стал прилаживать брус на место.
Погрузка закончилась, и самолет взлетел. На пальцах чуть пониже
ногтей проступили красные полосы, и боль давала о себе знать до са¬
мой Америки.
В этот раз мы везли сразу двенадцать лошадей, и кроме нас с Бил¬
ли летели глухой конюх от Ярдмана и человек, сопровождавший одну
определенную лошадь. Владельцы иногда посылали с трудными или
особенно ценными лошадьми своих конюхов, и Тимми и Конкер объ¬
яснили мне, что таких помощников можно только приветствовать.
Эта лошадь путешествовала из Норвегии. Проведя ночь в Англии,
она снова отправилась в путь. Конечным пунктом была Виргиния.
Новый владелец оплатил дорогу норвежскому конюху, с тем чтобы с
его приобретением ничего не случилось. Покупка явно не стоила та¬
кой опеки, размышлял я, поглядывая на лошадь и проверяя ее сосед¬
ку. Вялая кобылка со слабой шеей, с мохнатыми щетками, что застав¬
ляло заподозрить среди ее предков упряжных лошадей, да и
угловатые подколенки никак не указывали на резвость.
Норвежские лошади.-давно утратили славу лихих скакунов, хотя
скачки как спорт изобрели викинги. Они расставляли всевозможные
ценные предметы на разных расстояниях от места старта. Затем ло¬
шади выстраивались в ряд, и скачка начиналась. Чем дальше нахо¬
дился предмет от старта, тем выше была его ценность, и потому
каждый наездник мог заранее решить, на что способен его скакун,
что в нем преобладало: резвость или выносливость. Ошибка в расче¬
те означала, Что наездник останется вообще без приза. В Норвегии
тысячу двести лет назад быстрая выносливая лошадь стоила целое
состояние в самом прямом смысле. Но длинноногие гладкошерстные
потомки тех косматых пони не очень котировались в сегодняшнем
чистокровном коневодстве.
234

Похоже, размышлял я, американец заплатил за долгое путешест¬
вие такого невзрачного коня исключительно из сентиментальных со¬
ображений.
Я спросил у пожилого норвежского конюха, все ли в порядке, и он
ответил на ломаном английском, что он вполне доволен. Он остался
сидеть на брикете сена, безучастно глядя перед собой, а я стал обхо¬
дить лошадей.
Лошади мирно жевали и не подозревали, что несутся в вышине со
скоростью шестьсот миль в час. Ощущение скорости пропадает, если
за окном ничего не мелькает.
Без приключений мы совершили посадку в аэропорту Кеннеди, где
в самолет поднялся жующий резинку таможенный чиновник с тремя
помощниками. Говорил он медленно, через слово вставляя «э-э», но
документы и лошадей осмотрел очень придирчиво. Наконец мы мог¬
ли начать разгрузку. Прежде чем ступить на американскую землю, все
лошади должны были пройти через площадку с дезинфицирующим
средством, и пока я проводил через нее лошадей, то услышал, как та¬
моженник спросил у норвежца, есть ли у него разрешение на работу,
на что тот ответил, что едет не работать, а отдохнуть две недели благо¬
даря любезности нового владельца. Я и сам оказался в Америке впе¬
рвые и очень позавидовал норвежцу с его двухнедельными каникулами.
Из-за пятичасовой разницы во времени сейчас было шесть часов по
местному времени, а поскольку мы отправлялись назад в шесть утра,
то у меня оставалось на Нью-Йорк девять часов. И хотя организм мой
уже был готов отключиться, я не собирался тратить эти часы на сон.
Единственно неприятным было то, что мне не хотелось начинать
новый рабочий день со слипающимися глазами. Билли зевал не мень¬
ше моего, сооружая очередной бокс, и только пожилой Альф успел
отдохнуть. Поскольку он почти ничего не слышал, даже если кричать
ему в ухо, то мы трудились в полном молчании, словно роботы, по¬
грузившись каждый в свои мысли, далекие друг от друга, как полюса
магнитов. Одинаковые полюса отталкиваются, разные притягиваются.
Мы с Билли были два холодных северных полюса.
Обратно мы возвращались с полным грузом, как это было заведено
у Ярдмана. Он не любил порожних рейсов, особенно межконтинен¬
тальных. Поэтому он не ленился обзванивать клиентов, чтобы обеспе¬
чить полную загрузку. Владельцев это устраивало — в таком случае
Ярдман предоставлял им скидку. Тимми и Конкер не одобряли этой
практики, и теперь я понял почему. Человеческий организм не любит
фокусов со временем. Но где-то над Атлантикой мою сонливость и
усталость как рукой сняло. Я впервые столкнулся с лошадью, разбу¬
шевавшейся в полете.
Старый Альф потряс меня за плечо, и, увидев в его глазах испуг, я
мигом вскочил на ноги и поспешил туда, куда он показывал, — в пе¬
реднюю часть салона.
'235

Во втором от начала боксе увесистый трехлетний жеребец разло- у
мал свой хомут и теперь стоял в деревянной клетке, не сдерживае¬
мый ничем. Его передние ноги были связаны, но он методично бил
задними. Он был весь в мыле и время от времени тревожно ржал. Его
сосед, прижавшись к краю бокса, пугливо закатывал глаза, стараясь
не попасть под копыта буяна.
Тот же методично, как тараном, бил задними копытами в стенку
бокса. Доски дрожали, дребезжали и начали трескаться. Еще несколь^
ко ударов — и все сооружение рухнет.
Рядом со; мной возник второй пилот. Нервно теребя меня за рукав,
он. прокричал:
—	Капитан говорит, что не может вести самолет, когда лошадь так
прыгает. Он говорит, что надо заставить ее стоять спокойно, иначе
нарушается баланс.
—	А как ее заставишь?
—	Это ваша проблема, — отозвался он. — И Бога ради, сделайте
что-нибудь поскорее.
Задняя часть^окса была уже поломана. Цепи, правда, удержива¬
ли ее части на месте, но через минуту-другую все может развалить¬
ся. Тогда мы окажемся один на один с обезумевшим животным, и
стоит ему заехать копытом в иллюминатор, герметизация нарушится
и нам всем настанет конец.
—	У вас на борту есть шприц и лекарство для усыпления?
—	Нет. Обычно мы выполняем пассажирские рейсы. Почему вы не
захватили?
Не было инструкций, предусматривающих наличие всего этого при
перевозках животных. Это было, конечно, упущением, но рассуждать
об этом было поздно.
—	У нас есть в аптечке транквилизаторы, — сказал второй пилот,
но я только покачал головой.
—	Не пойдет. Они непредсказуемы. Могут успокоить, а могут, на¬
оборот, возбудить, — сказал я и подумал, что, возможно, жеребец взбе¬
сился как раз от неправильной дозы. С лошадьми часто получается
наоборот, к тому же просто невозможно сделать инъекцию из обыч-
ого шприца взбесившейся лошади.
—	Принесите тогда нож, — сказал я. — Или что-нибудь длинное и
острое, И поскорее.
Второй пилот повернулся и, спотыкаясь, побежал по проходу. Меж--
ду тем жеребец начисто выломал заднюю стенку. Затем развернулся,.
просунул голову между двух брусьев, пытаясь высвободиться. В его гла¬
зах была паника.
Билли вытащил из-за пазухи револьвер и стал целиться дрожащей
рукой в голову жеребца.
— Не валяйте дурака, — крикнул я. — Мы на высоте тридцать ты¬
сяч футов.
236

В этот момент появился второй пилот с хлебным ножом-пилкой
в руках. Увидев револьвер, он чуть не упал в обморок.
—	Н-не н-надо, — пробормотал он. — Н-не н-наДо.
Зрачки Билли расширились. Он не видел и не слышал ничего. Он
впился взором в жеребца, готовый пустить в ход оружие, которое убьет
всех нас.
Жеребец выбил чеку, скреплявшую брусья, и, протиснувшись меж¬
ду ними, выскочил на свободу, словно поток, прорвавший плотину.
Я сделал шаг вперед и ударил его ножом туда, где голова переходила
в шею. Каким-то чудом я угодил в сонную артерию, но сам не успел
отбежать.
Жеребец обрушился на меня, закатывая глаза, обливаясь кровью и
тщетно пытаясь снова встать на ноги. Его грива забивалась мне в рот,
лезла в глаза, а его тяжесть придавила к полу. Вздымающиеся бока
жеребца словно делали мне искусственное дыхание, как в каком-то
кошмарном сне. Он никак не мог подняться, постепенно его судороги
ослабли, и он затих.
Тогда подошел второй пилот, схватил меня под мышки и выволок
из-под жеребца. Кровь продолжала хлестать из его раны, растекаясь
алыми ручейками по доскам пола. Альф распотрошил один из брике¬
тов сена и стал забрасывать лужи. Сено тотчас же превратилось в бу¬
рую промокшую массу. Я не знал, сколько пинт крови в жеребце, но
из этого, похоже, она вышла вся до капли.
Моя одежда намокла, от сладковатого запаха крови стала подступать
тошнота. Шатаясь, я проследовал в уборную, сорвал с себя все, что щ
мне было, и стал отмываться. Я безудержно дрожал. Кто-то бесцере¬
монно распахнул дверь. Это был второй пилот. Он протянул мне брю¬
ки и свитер. Похоже, они были из его гардероба.
—	Подарок фирмы, — сказал он.
Я кивнул в знак благодарности, оделся и пошел назад, успокаивая
по пути прочих наших четвероногих пассажиров.
Второй пилот тем временем препирался с Билли насчет револьве¬
ра. Билли утверждал, что пуля не пробьет металлическую стенку. Пи¬
лот ругался и кричал, что нельзя так рисковать: мол, мог быть
рикошет в стекла иллюминаторов. Меня же интересовало другое:
почему Билли носит при себе заряженный револьвер так, словно это
обычный бумажник?
Глава 5
Когда я вернулся домой, то рухнул в кровать и заснул как убитый.
Утром я проснулся и еле успел в Кемптон, где проводились скачки
любителей. Я подумал, что достойным завершением этой недели бу¬
дет падение с той дохлятины, на которой я опрометчиво согласился
237

выступать. И хотя я неверно рассчитал момент, когда мой жеребенок
прыгал через последнюю канаву, я не слетел исключительно потому,
что присосался к жеребцу, словно пиявка: уж очень не хотелось грох¬
нуться на землю.
И хотя я удержался в седле, мой скакун, и без того не имевший
особых шансов, вовсе потерял интерес к скачке. Я трусцой подъехал
на нем к его склочному хозяину, который решил, что победа упуще¬
на из-за меня, о чем и не преминул сообщить. Поскольку он превос¬
ходил моего отца на несколько земляничных листьев1, то считал, что
имеет право свободно изливать свою желчь. Я слушал, как он выра¬
жает сомнения в. моей способности проехать и в телеге, и думал, как
же он обращается с жокеями-профессионалами.
Отец Джулиана Текери, проходивший мимо, услышал обрывки его
монолога, и на лице его выразилось крайнее удивление. Когда я вы¬
шел из комнаты для взвешивания, он подошел ко мне со списком ло¬
шадей, которых собирался заявить на скачки, и мы отправились об¬
суждать его в бар. Текери купил мне лимонад, мы сели за дальний
столик, и он разложил на нем бумаги. Я понял, что постоянные
успехи его лошадей были неслучайны: он был очень толковым спе¬
циалистом.
—	Почему вы не хотите стать тренером-профессионалом? — спро¬
сил я.
—	Слишком хлопотно, — улыбнулся он в ответ. — Так, если я оши¬
баюсь, то это мое личное дело. Не надо перед кем-то извиняться, обе¬
щать исправиться, не надо бояться, что владельцы могут взять и в
одночасье забрать своих лошадей, не надо беспокоиться, что они ме¬
сяцами не платят мне жалованье.
—	Вы знаете все подводные кдмни, — сухо заметил я.
—	Тренерская работа не приносит прибыли, — отозвался Текери. —
Я обычно не несу убытков, иногда что-то даже зарабатываю. Но учтите,
у меня еще есть ферма. Бблыпая часть накладных расходов увязывается с
доходами по ферме. Ума не приложу, как тренеры сводят концы с кон¬
цами. Либо у них должен быть солидный начальный капитал, либо фер¬
ма, как у меня, либо они шрают в тотализатор, иначе они ничего не за¬
работают.
—	И все же они не меняют профессию, — кротко заметил я.— И разъ¬
езжают в больших шикарных машинах. Стало быть, дела у них идут не
так скверно.
Мой собеседник покачал головой и допил виски.
—	Они хорошие актеры. Умеют прикидываться веселыми, беззабот¬
ными и преуспевающими, а у порога их караулят кредиторы. Ну да
ладно, — сказал Текери, сложил бумаги и сунул их в карман. — Как
1 Имеется в виду герб герцога в виде.земляничных листьев на герцогской
короне.
238

вы думаете, вам удастся взять в следующий четверг выходной -и по¬
ехать в Стратфорд?
—	Думаю, что да.
—	Отлично. Там, значит, и встретимся.
Мы встали. Кто-то оставил на соседнем столике «Ивнинг ставдард»,
и я взглянул на газету мимоходом. Затем я остановился и подошел по¬
глядеть повнимательнее. «Гибель потенциального дербиста» — гласил
заголовок внизу первой страницы. В ней коротко сообщалось о ток, что
жеребец Борнео, записанный в дерби, погиб во время перелета из Соеди¬
ненных Штатов, и тем самым все пари, связанные с его участием, отме¬
няются.
Я улыбнулся про себя. Судя по отсутствию ярких подробностей и
эмоциональных эпитетов, к публикации имел отношение скорее тре¬
нер, ожидавший Борнео, чем журналисты, учуявшие сенсацию. Ни
один журналист, который видел или хотя бы слышал о мясорубке в
самолете, не изложил бы факты столь сухо. Но останки жеребца бы¬
стро убрали, я сам помог вымыть салон, и любоваться было теперь
уже нечем. Борнео был отлично застрахован, ветврач подписал акт о
том, что ликвидация жеребца была продиктована необходимостью,
мое имя было написано с ошибкой — Грэй, и оставалось надеяться,
что везение, а также умение Ярдмана выходить из подобных ситуа¬
ций позволят быстро исчерпать инцидент.
—	Дорогой мой, — поспешно сказал мне он, когда его вызвали в
аэропорт. — Нам вовсе ни к чему, чтобы лошади теряли голову, когда
мы их перевозим, и потому вряд ли стоит трубить об этом происшест¬
вии во все трубы.
—	Ни к чему, — согласился я, больше имея в виду свое собствен¬
ное спокойствие, нежели репутацию его фирмы.
—	М-да, печальный инцидент, — сказал Ярдман, пожал плечами и
вздохнул с явным облегчением.
—	Нам следует иметь при себе шприц...
—	Да, я об этом позабочусь.
Я тебе об этом напомню, думал я, стоя в уютном баре ипподро¬
ма Кемптона и ощущая на себе тяжесть тела умирающего жеребца.
Мне казалось, я снова в крови Борнео. За двадцать четыре час*
эти воспоминания еще не успели стереться из сознания, но я взял
себя в руки, выбросил все из головы и пошел с отцом Джулиана
смотреть скачку, в которой красиво победил один из наших конку¬
рентов.
В субботу вечером я выказал максимум учтивости к очередной ма¬
миной юной гостье, хотя и проявил немало ухищрений, чтобы не ос¬
таться с ней один на один. В воскресенье же на рассвете я взял курс
на север, в Линкольншир.
Когда я приехал в Фенландский аэроклуб, Том Уэллс стоял на пло¬
щадке перед ангаром и лично проверял свои машины. Накануне утром
239

он мне позвонил и сообщил, что я должен доставить в Глазго трех биз¬
несменов, где они собираются играть в гольф. Я должен был лететь на
«ацтеке* и выполнять все пожелания клиентов. Это были солидные кли¬
енты, и Том не хотел их потерять.
—	Привет, Гарри, сказал он, когда я к нему подошел. — Я даю
тебе «Квебек Браво». Ты наметил маршрут?
Я кивнул.
—	На борту есть шотландское виски и шампанское, если они за¬
будут свою выпивку, — пояснил Том. — Забираешь их в Ковентри и
потом доставляешь туда же. Они могут задержаться в Глазго, так
что уж в случае чего извини.
—	Игра в гольф с большим призом, — отозвался я.
На это Уэллс только хмыкнул, а потом сказал:
—	Гольф — это алиби. Они крупные магнаты и любят обменивать¬
ся деловыми соображениями в тихой обстановке. Они попросили, что¬
бы пилотом был человек, который умеет держать язык за зубами, а
стало быть это ты. Я знаю тебя четыре года, и если за это время ты
хоть раз о чем-то ил» о. ком-то посплетничал, то я, значит, старший
помощник младшего бензозаправщика.
—	Что не соответствует действительности.
—	Вот именно. — Он улыбнулся спокойной, уверенной улыбкой
человека, который сам полетал, знал фрахтовое дело как свои пять
пальцев и спокойно, без шума и суеты, управлял своей фирмой. Ког¬
да-то он служил в военной авиации, летал на бомбардировщике, влю¬
бился в самолеты, а потом, как и многие его сверстники, оказался
демобилизованным, когда в* армии пошли сокращения. В послевоен¬
ные годы было слишком много безработных летчиков и слишком
мало вакансий, но Том Уэллс был упорен, целеустремлен, надежен и
везуч. Ему удалось превратиться из второго пилота небольшой авиа¬
компании в одного из ее руководителей, а затем с помощью самоле¬
тостроительной фирмы организовать свое собственное дело.
—	Позвони,, когда будешь вылетать из Глениглза, — сказал мне
Том. — Я сам буду тебя принимать в контрольной башне.
—	Надеюсь тебя не задержать.
—	Ты у меня не последний, — улыбнулся Том. — Джо Уилкинс
доставит три супружеские пары, они проводили уик-энд в Ле-Туке.
Похоже', прилетят на рассвете.
Я забрал трех солидных бизнесменов точно по расписанию, и мы
полетели в Шотландию. На пути туда они пили припасенное Томом
виски и говорили о дивидендах, нераспределенной прибыли, непред¬
виденных задолженностях и прочих малоинтересных материях. Затем
они перешли на проблемы экспорта , ц особенностей европейского
рынка..Они дискутировали о том, является ли одна целая семьдесят
пять сотых процента реальным стимулом или нет. По крайней мере,
ничего другого я понять не мог.	9
240

По работе в «Старой Англии» я знал, что одна целая семьдесят пять
сотых процента — это премия, которую предприниматель мог получить
с правительства за экспорт. Магнаты вели речь о станках и безалко¬
гольных напитках, но то же самое относилось к чистокровному коне¬
водству. Так, если фирма продавала за границу жеребца за двадцать
тысяч фунтов, то получала не только эту сумму от покупателя, но и
одну целую семьдесят пять сотых процента, то есть триста семьдесят
пять фунтов от правительства — морковка перед экспортером-ослом.
Премия. Поглаживание по головке за помощь национальной экономи¬
ке. Это, конечно, заставляло племенные фермы предпочитать ино¬
странных покупателей. Впрочем, с чистокровными лошадьми было все
проще -г они не нуждались в последующем техобслуживании, в рек¬
ламе, причем на многих языках, а все это, говорили мои пассажиры,
приводило к тому, что овчинка не стоила выделки. Затем они перешли
на проблему налогов, и я вовсе утратил нить беседы, тем более что
впереди возникли низкие облака, а я по просьбе пассажиров летел на
•высоте три тысячи футов, чтобы они могли любоваться пейзажем.
Я заметно изменил высоту — во избежание столкновений само¬
летов нужно было лететь на определенных высотах в зависимости от
избранного курса. В моем случае при курсе на северо-запад я мог вы¬
бирать: четыре тысячи пятьсот, шесть тысяч пятьсот, восемь тысяч
пятьсот и так далее.
Один из пассажиров поинтересовался, почему мы набираем высо¬
ту, а заодно спросил мою фамилию.
—	Грей, — отозвался я.
—	Так куда же мы летим, Грей, на Марс?
—	Высокие горы, низкие облака, — улыбнувшись пояснил я.
—	Боже! — воскликнул самый грузный и пожилой из магнатов,
похлопывая меня по плечу. — Я бы дорого дал за такую лаконичность
на наших совещаниях.
Они были в хорошей форме: и наслаждались отдыхом, и не терял]
времени зря. Аромат виски заглушал все остальные, обычные для ма
ленького самолета запахи, потом мой нос почуял запах дорогой сип
ры. Мои пассажиры со вкусом путешествовали, знали толк в полетах
и дабы поддержать репутацию Тома, да и свою собственную, я акку¬
ратно приземлился в Глениглзе, посадив самолет как пушинку. %
Они поиграли в гольф, выпили и закусили, а потом снова повто¬
рили программу. Я совершил прогулку в горы, а после ленча взял но¬
мер в отеле и лег спать. День складывался удачно.
В половине одиннадцатого мне позвонил администратор и сказал,
что пассажиры готовы лететь обратно. Вылетели мы в одиннадцать.
Бизнесмены, сытые и опьяневшие, тихо толковали уже не о деле,
а о жизни. Старший жаловался на сложности в связи с покупкой им
виллы на Коста-дель-Соль: британское правительство установило по¬
толок в две тысячи фунтов на расходы, связанные с пребыванием за
241

границей, а на две тысячи, жаловался он, не купит!, и кранов для
ванн на вилле. Человек, сидевший у меня за спиной, спросил, где
можно нанять приличную яхту на Эгейском море, и его друзья дали
ему полную информацию. Третий сказал, что его жена уже два меся¬
ца в Гпггадте и пора бы ей вернуться — на Пасху они собрались в
Нассау. Слушая их разговоры, я почувствовал себя жалким нищим.
Мы благополучно приземлились в Ковентри. Они попрощались со
мной за руку, поблагодарили за хороший полет, зевая выбрались из
самолета и двинулись, поеживаясь от прохлады, к ожидавшему их
«роллс-ройсу*.
Я же совершил небольшой перелет до Фенланда. Том, как и обе¬
щал, находился в контрольно-диспетчерском пункте, чтобы обеспе¬
чить мое приземление. Он крикнул мне из окна, чтобы я шел к нему.
В ожидании самолета из Ле-Туке он угостил меня кофе из термоса.
Самолет должен был прилететь через час, раньше чем предполагалось.
Похоже, клиентам сильно не везло, и компания решила уносить ноги,
пока окончательно не проигралась.
—	С твоими порядок? — спросил меня Том.
—	Они вроде бы довольны, — сказал я, занося детали полета в его
журнал, а потом переписывая в свой собственный.
—	Ты, наверное, хочешь вместо платы летные часы, а? — спро¬
сил он.
—	Как ты догадался? — улыбнулся я в ответ.
—	Почему бы тебе не перейти ко мне на постоянную работу?
Я положил ручку, скрестил руки на затылке и откинулся на дере¬
вянную спинку стула.
—	Еще рано. Может, годика через три-четыре.
—	Ты мне нужен сейчас.
Нужен. Приятное слово.
—	Не знаю... Надо еще подумать.
—	Ну, это уже кое-что. — Том взъерошил редеющие волосы и про¬
бел руками по лицу. Он устал. — Сандвич не желаешь?
Я взял один. Ветчина с французской горчицей. Ветчину делала жена
Тома, мастерица на все руки. Это вам не еда из столовой, Приготов¬
ленная с. пивом, сочная, толсто нарезанная ветчина была восхититель¬
ной. Мы ели молча, попивая крепкий горячий кофе. За стеклянными
стенами контрольного пункта небо стало черным. Облака скрывали
звезды. Ветер крепчал, давление падало. Холодало. Похоже, надвига¬
лась непогода.
Том проверил свои приборы, нахмурился и, откинувшись на спин¬
ку стула, стал вертеть в руке карандаш:
—	Все правильно предсказали. Завтра будет снег.
Я сочувственно хмыкнул. Снег означал отмену полетов и брешь в
его доходах.
—	Что поделаешь, февраль, — вздохнул Том.
242

Я согласно кивнул, думая, отложат ли из-за снега скачки в Страт¬
форде в четверг. Интересно, насколько погода мешает планам Ярдма-
на. И еще о том, чго Дженни Уэллс варит хороший кофе, а Том —
нормальный, разумный человек. Спокойные, обычные размышления.
Я не знал, что провожу спокойно последний вечер.
Когда на следующее утро в восемь мы отправлялись из Гатвика,
небо было оранжево-серым, еще не просыпавшийся снег висел в ту¬
чах, как икра в лягушачьем брюхе. Уходя от надвигающейся непого¬
ды, мы везли восемь маток в .Милан. К моему облегчению, Тимми и
Конкер снова вернулись на работу, но, судя по тому, что я от них ус¬
лышал, каникулы не принесли им радости. Я слышал, как Конкер,
маленький человечек, отец семи больших хулиганов, жаловался, что
все эти дни только и знал, что готовил и мыл посуду, пока его жена
валялась в постели якобы с гриппом. Тимми выразил свое сочувствие
характерным для него громким фырканьем. У этого коренастого чер¬
новолосого валлийца были бесконечные катары верхних дыхательных
путей, он страдал от них и все вокруг тоже. Из-за носоглотки, упрямо
Повторял он после очередного приступа кашля и харканья, он бросил,
работу шахтера, хотя это было потомственной профессией. Февраль¬
ские каникулы, по его убеждению, и правда, принесли мало радости.
—	И какой же у вас отпуск? — спросил я, налаживая трос.
—	Одна неделя в два месяца, — отозвался Конкер. — Черт, не го¬
ворите только, что вы не поинтересовались этим, когда нанимались на
работу.
—	Увы, не поинтересовался.
—	Значит, из вас все соки выжмут, — серьезно сказал Конкер. —
Когда нанимаешься на работу, надо четко оговаривать все — зарпла¬
ту, сверхурочные, оплаченный отпуск, премии, пенсионные и все та¬
кое прочее. Если ты не будешь защищать свои права, никто этого за
тебя не сделает. Тут профсоюза нет, разве что профсоюз сельскохозяй¬
ственных рабочих, если он вас устраивает, — меня лично нет. Старик
Ярдман ничего даром не делает, учтите. Если хотите иметь отпуск,
оговорите это с ним, а то не получите ни одного свободного денечка.
Я точно говорю.
—	Спасибо... Надо будет поговорить.
—	Имейте в виду, — добавил Тимми в своей мйгкой валлийской
манере. — У нас бывают и другие выходные. Мистер Ярдман не за¬
ставляет делать больше двух перелетов в неделю, что правда, то прав¬
да. Разве что ты сам готов лететь еще.
—	Ясно, — отозвался я. — А если вы не хотите лететь, то летят
Билли и Альф, так?
—	В общем-то да, — сказал Тимми, закрепив окончательно брусья
бокса й вытерев руки о штаны.
243

Я вспомнил, как Саймон говорил, что мой предшественник Пи¬
терс очень любил качать права. Похоже, своим антиэксплуататорским
пылом Конкер заразился именно от него. На самом деле я понимал,
что у них со свободным временем дело обстояло очень даже непло¬
хо. Разумеется, доставка груза туда и обратно за один день означала
часов двенадцать работы, но две такие поездки за семь дней вовсе не
были каторгой. Интереса ради я стал, подсчитывать, сколько я рабо¬
таю в неделю, и никак не выходило больше сорока часов. Они сами
не понимают, как им повезло, подумал я с усмешкой и помахал ру¬
кой работникам, чтобы они убрали трап.
В самолете было шумно и тесно. Проходы вокруг боксов были та¬
кими узкими, что двоим было никак не разминуться. Кроме того, пере¬
двигаться взад и вперед можно было лишь согнувшись в три погибели.
Самолет, как правило, выполнял пассажирские рейсы, и справа, и сле¬
ва были низкие полки для багажа. Полки, правда, откидывались, но
задвижки плохо их держали, и потому гораздо проще было оставлять
их опущенными, чем рисковать в любой момент получить полкой по
голове. В сочетании с цепями, протянувшимися во все стороны на
высоте лодыжек, это создавало самые плохие условия работы за всю
мою недолгую карьеру. Но Конкер, как ни странно, не жаловался.
Похоже, ему не случалось летать с Питерсом на «ДС-4».
После взлета, убедившись, что лошади в порядке и не волнуются,
мы отправились выпить кофе. Бортинженер, высокий худой человек,
имевший привычку, задавая вопрос, быстро поднимать и опускать
бровь, разливал его в пластмассовые стаканчики. Он уже наполнил
два, на которых фломастером было выведено «Патрик» и «Боб»,
и отнес их в кабину командиру и второму пилоту. Затем, спросив
наши имена, написал их на стаканчиках.
—	У нас их не такой-большой запас, чтобы каждый раз выбрасы¬
вать, — пояснил он, протягивая мне стаканчик с надписью «Генри». —
Сахар? — Он вынул мешок с двумя фунтами гранулированного сахар¬
ного песка и красную пластмассовую ложку. — Я знаю, как вы пьете
кофе. Командир тоже пьет с сахаром.
Мы пили горячую коричневую жидкость. Кофе там и не пахло, но
если принять во внимание, что это неизвестный, но утоляющий жаж¬
ду напиток, все будет ничего.
Вокруг все дребезжало от вибрации и рева моторов, и кофе плескал¬
ся в стаканчиках. Бортинженер осторожно прихлебывал из стаканчи¬
ка с надписью «Майк».
—	Хороший груз везете, — заметил он. — Будущих мамаш, значит?
Конкер, Тимми и я одновременно кивнули.
—	Они итальянские?
Теперь мы одновременно покачали головами. Ну просто номер на
эстраде.
—	Кто же они такие?
244

—	Английские матки, которых будут спаривать с итальянскими
производителями. — пустился в пояснения Конкер, который одно
время работал на племенном заводе и был бы просто счастлив, если
бы одна из кобыл преждевременно ожеребилась прямо в самолете.
—	Хватит меня разыгрывать, — сказал бортинженер.
—	Я правду говорю, — возразил Конкер. — Им придется жеребить¬
ся на том заводе, где им предстоит следующая случка.
—	Почему это? — бровь механика снова задергалась.
—	Потому что период беременности у лошадей — одиннадцать
месяцев. А кобыла приносит жеребенка раз в год, так? Стало быть,
остаются всего четыре недели между родами и зачатием, верно?! Ну
а четырехнедельного жеребенка нельзя тащить по. холоду за сотни
миль. Стало быть, там, где кобыла рожает одного,' она и зачинает
другого, понятно?
—	Понятно, — сказал бортинженер. — Вполне понятно.
—	Эта вот, — сказал Конкер, указывая на красивую коричневую
шелковистую голову в переднем боксе, — из-за общей тесноты- она
была чуть ли не над нами, — эта вот отправляется на случку с Моль-
ведо.
—	Откуда ты знаешь? — спросил бортинженер.^
—	Мне сказал шофер, который ее привез.
Тут появился второй пилот и сказал, что командир корабля просит
налить еще кофе.
—	Уже! Это не человек, а танкер какой-то! — Бортинженер подлил
еще кофе в стакан, помеченный «Патрик».
—	Вы не отнесете? — попросил второй пилот, протягивая мне ста-
кдн. — А то у. меня туг одно важное дело. — И, согнувшись, он про¬
скочил под носом любопытной будущей .супруги Мольведо и
двинулся, переступая через тросы, к уборной.
Я отнес дымящийся кофе в кабину пилота. Командир в белоснеж¬
ной рубашке без пиджака, несмотря на мороз за бортом, вяло протя¬
нул руку за стаканом и поблагодарил кивком. Я на секунду
задержался, оглядывая приборы, а он жестом пригласил меня придви¬
нуться к нему ухом — грохот стоял такой, что заглушал все слова.
—	Вы начальник над лошадьми?
-Да.
—	Хотите присесть? — Он показал на пустое кресло второго пи¬
лота.
—	С удовольствием.
Он изобразил рукой «добро пожаловать», и я скользнул в удобное
пилотское кресло рядом с ним. Кабина была тесная, учитывая, сколь¬
ко в ней всего находилось, а также старая и-обшарпанная. Но я. по¬
чувствовал себя в ней как дома.
Я с интересом осматривал приборы. Мне никогда не приходилось
водить четырехмоторные самолеты по той простой причине, что в
245

Фенланде имелись только одно- и двухмоторные. Даже маленькие
двухмоторные машины вроде «ацтека», на котором я на днях летал в
Глениглз, стоили дорого — летный час обходился в тридцать пять
фунтов. Я сильно сомневался, что накоплю достаточно денег, чтобы
поднять в воздух большую машину, даже если у меня появится не¬
обходимый для этого опыт. Да и 'вообще, один человек не может
просто так взять и взмыть в небо на настоящем авиалайнере. Тем не
менее я был рад пополнить мой запас знаний.
Патрик жестом велел мне надеть наушники с микрофоном, висев¬
шие на полукруглом штурвале. Я надел, и он начал объяснять, для чего
все эти диски и приборы. Это был первый летчик за все время моей
работы у Ярдмана, который взял на себя труд рассказать мне, что к
чему. Я слушал, благодарно кивал и не говорил, что большая часть им
рассказываемого мне давно и хорошо известна.
Патрик был крупный мужчина лет тридцати, с прямыми рыжева¬
тыми волосами, весьма театрально торчавшими утиными хвостиками
на затылке, и светло-янтарными глазами, как у кошки. Уголки губ
загибались кверху, отчего на его лице было нечто напоминающее улыб¬
ку, даже когда он и не думал улыбаться. Казалось, все в мире его ра¬
довало, и зло было раз и навсегда побеждено. В дальнейшем я имел
возможность убедиться, что это первое впечатление не было обманчи¬
вым. Патрик верил в добро, даже когда зло смотрело на него в упор.
У него была ни на чем не основанная вера в хорошее в человеке, слов¬
но у инспектора по делам досрочно освобожденных. Но в те первые
полчаса я лишь понял, что, Патрик — спокойный, внимательный, уве¬
ренный в себе и надежный пилот. Он настроился на частоту радио¬
маяка в Дъепе, попутно объясняя мне, что делает, потом принял
сводку погоды и взял курс на Париж.
—	Мы долетим до Средиземного моря и пойдем вдоль побережья, —
пояснил он мне. — Над Альпами большая облачность, и нет смысла ле¬
теть напрямик. Самолёт не герметизирован, и мы не можем идти на
большой высоте: В принципе мы не должны превышать десять тысяч
футов, хотя и четырнадцать ничего, если у вас нормальное сердце. Но в
такую погоду и четырнадцати может оказаться недостаточно, поэтому
придется сделать крюк.
Я одобрительно кивнул, а он взглянул второй раз за десять минут,
как работает антиобледенитель, и сказал:
—	Наша птичка может лететь, только если льда на ней не больше
чем четверть тонны. А антиобледенители на прошлой неделе пришлось
ремонтировать. — И с улыбкой добавил: — Но теперь порядок. Я про¬
верял их раз шесть, и они работают как положено.
Он отломил и очистил банан из связки на подоконнике за прибор¬
ной доской, затем спокойно приоткрыл окно на несколько дюймов и
выкинул кожуру. Я одобрительйо усмехнулся, Патрик мне очень нра¬
вился.
246

Вернулся второй пилот. Я уступил ему место и до конца полета
оставался с лошадьми. Над Францией мы пролетели без приключений.
Долетев до Дижона, повернули на юг и полетели над долиной реки
Роны. У Сан-Тропеза свернули на восток, а над Альбенгой — на север
и совершили посадку в миланском аэропорту Мальпенса ровно через
четыре часа после вылета из Гатвика.
В Италии было холодно. Когда Двери отворились и нас обдало ле¬
дяным воздухом — температура снаружи была градусов на тридцать
ниже, — мы увидели, как работники в голубом стали подкатывать
роскошный трап, а от здания аэропорта к нам направились три та¬
моженника. Они поднялись по трапу, и старший из них сказал что-
то по-итальянски.
—	Non parlo itaiiano1, — произнес я единственную известную мне
фразу на этом языке, от которой было мало толку.
—	Non importa2, — сказал он, взяв, у меня документы маток, и двое
его помощников стали переходить от лошади к лошади, вслух произ¬
нося описание каждой из них.
Все было в порядке. Таможенник Вернул мне документы с веж¬
ливым поклоном и увел за собой две свои тени. Снова мы заня¬
лись привычной выгрузкой четвероногого товара в автофургоны,,
протем Конкер вовсю суетился вокруг кобылы, спешившей к Моль-
ведо.
В нашем распоряжении был час до новой погрузки аналогич¬
ных пассажиров, путешествующих в обратном направлении с теми же
целями, и мы с Тимми и Конкером отправились в здание аэро¬
порта, чтобы поесть. У дверей нас встретил Патрик, выглядевший
весьма официально в синем кителе с золотыми шевронами и по¬
гонами.
—	Сегодня мы обратно не полетим, — сказал он, — так что вы,
ребята, можете не торопиться.
—	А в чем дело? — спросил Тимми, громко сопя.
—	Снежная буря. Не успели мы вылететь, как начался такой снего¬
пад, словно прорвали перину. Засыпало весь юг Англии и над Ла-Ман¬
шем то же самое. Давление так упало, что у барометра зашкаливает
стрелку. Короче, инструкции нам — оставаться здесь.
—	Ох уж эти макароны, — философски заметил Конкер. — От них
только в животе беспорядок.
Он и Тимми отправились подкрепиться, а Патрик показал мне,
откуда я могу дать телеграмму Ярдману и хозяевам лошадей, чтобы
сообщить о задержке. Затем мы вернулись к самолету. Патрик забрал
свою сумку, а я завернул обратно прибывшую партию итальянских
кобыл. Когда я закончил все свои дела, Патрик помог мне запереть
1	Не говорю по-итальянски (ит.).
2	Не важно (ит ).
247

двойные двери, после чего мы прошли по разобранным боксам че¬
рез салон и спустились по лесенке возле кабины.
—	Где ты собираешься ночевать?- — .спросил меня Патрик.
—	В отеле, наверное.
—	Если хочешь, поехали со мной. Когда я застреваю в Милане, то
ночуют в одной семье, у них комната на двоих.
Как всегда, я испытывал сильное желание побыть одному, но,
вспомнив, что я даже толком не в состоянии заказать по-итальянски
номер в отеле, и из развлечений могу рассчитывать лишь на осмотр
памятников архитектуры, поблагодарил и принял предложение.
—	Тебе у них понравится, — уверил меня Патрик.
Мы прошли ярдов двести молча, затем он спросил:
—	Правда, что ты виконт?
—	Я «боинг».
Он хмыкнул и добавил:
—	Если быть точным, то этот маленький валлиец назвал тебя «чер¬
тов виконт».
—	Для тебя это существенно, виконт я или нет?
—	Абсолютно не существенно.
—	Тогда все в порядке.
—	Так ты виконт?
—	В общем-то да.
Через стеклянные двери мы вошли в аэропорт. Это было простор¬
ное помещение с каменным полом и стеклянными стенами.
Вдоль одной из стен тянулся прилавок с разными товарами, в ос¬
новном сувенирами. Они были и в витринах, и на полках по всей сте¬
не. Там были шелковые галстуки, куклы в национальных костюмах,
книги, открытки с местными видами. Хозяйничала здесь высокая тем¬
новолосая девушка в гладком темном платье. При виде Патрика лицо
ее засветилось:
—	Привет, Патрик, — крикнула она. — Как дела?
Он ответил ей по-итальянски, а затем, словно поразмыслив, мах-
гул мне рукой:
—	Габриелла... Генри, — представил он нас, а потом что-то спро¬
сил ее по-итальянски.
Она пристально посмотрела на меня и ответила:
—	Si, Henry anche1.
—	Ну и договорились, — сказал Патрик.
—	Ты хочешь сказать, что мы остановимся у Габриеллы? — осведо¬
мился я.
Он напрягся;
—	Ты возражаешь?
Я посмотрел на Габриеллу, а она — на меня.
1 Да, Генри тоже (ит.).
248

— Я думаю, что это слишком прекрасно, чтобы быть правдой, —
наконец ответил я.
Только через десять минут, в течение которых oija трещала с Пат-
ршсом, я вдруг осознал, что не говорю по-итальянски, а единственное
английское слово, которое знает Габриелла, это «хэлло».
Глава б
Это было как удар молнии! Между двумя ударами сердца мне вдруг
стало ясно, что имели в виду лирические поэты всех времен и наро¬
дов. Я наконец понял, почему римлянин Антоний забыл всякую гор¬
дость, увидев Клеопатру, почему троянец Парис похитил Елену, что и
вызвало десятилетнюю войну, почему Леандр утонул,, в очередной раз
переплывая Дарданеллы, чтобы увидеть Геро. Удаленность от дома,
необычность и загадочность ситуации — все это делало свое дело.
В соседку, например, так не влюбишься. С другой стороны, это никак
не объясняло, почему любовь подступила ко мне именно сейчас, по¬
чему именно эта девушка заставила так заиграть мою кровь. Я стоял
на холодном камне, испытывая такое чувство, словно меня поразила
молния. Мир покачнулся, а воздух заискрился. Февральский серый
денек стал ослепительно ярким, и все из-за девушки, которая прода¬
вала сувениры туристам.
Как ни удивительно, с ней случилось то же самое. Возможно, все
дело в том, что любовь поразила нас одновременно. Точно сказать не
могу. Но я увидел, как ее глаза заблестели, как она повеселела, и; от¬
метая сомнения, я решил, что все это в мою честь. Мои сдержанные
манеры, мои русые волосы редко приводили девушек в восторг, и по¬
скольку я никогда не ставил целью производить на них неизгладимое
впечатление, тем реже мне это удавалось. Даже те, кто хотел выйти
замуж за мой титул, порой были не прочь зевнуть в моем присутствии.
Что сделало реакцию Габриелям вдвойне неотразимой.
—	Господи! — весело воскликнул Патрик, когда она не ответила на
дважды повторенный им вопрос. — Может, вы перестанете таращить¬
ся друг на друга?
—	Габриелла, — сказал я.
—	Si?
—	Габриелла...
Патрик засмеялся и сказал:
—	Ну, так вы далеко не уйдете.
—	Parla francese? — тревожно осведомилась Габриелла.
—	Говоришь по-французски? —. перевел Патрик.
—	Да, — сказал я с облегчением и засмеялся. — Более или менее.
Поскольку мы были избавлены от необходимости соблюдать сти¬
листические тонкости французского диалога, а также зная наперед, что
249

рано или поздно мы все равно этим кончим, мы сразу перешли на ты.
Патрик немного послушал нас, рассмеялся и сообщил на трех языках,
что мы психи .
Что я стал психом, на этот счет сомнений не было. Патрик прекрас¬
но выдержал наше безумие — мы сидели в ресторанчике, и он расска¬
зывал мне о Габриелле и ее семье. Из-за нашего столика было видно,
-как она передвигается вдоль длинного прилавка, продавая разные без¬
делушки, Она вся состояла из выпуклостей и округлостей, и это, по
контрасту с плоскими бедрами, плоскими животами и плоской грудью
многих дебютанток, гостивших у нас по уик-эндам, согревало как кос¬
тер в снежную ночь. Ее овальное бледное лицо напоминало мне по¬
ртреты работы художников средневековья — тот же тип лица, сохра¬
нившийся за многие столетия. Лицо ее, за исключением тех моментов,
когда она улыбалась, оставалось таким невозмутимо-спокойным, что
могло, показаться даже недружелюбным.
После того как она смутила нескольких застенчивых покупателей
своей отстраненной манерой, мне показалось, что работа продавщи¬
цы ей не по характеру, и я поведал о своей гипотезе Патрику.
—	Согласен, — сухо сказал он, — но для тех, кто занимается контра¬
бандой, нет места для работы лучше чем аэропорт.
—	Контрабандой? — удивился я.
—	Именно, — повторил он, наслаждаясь произведенным эффектом.
—	Не может быть! Она контрабандистка?
—	Как и я, — с улыбкой добавил Патрик.
Я ошарашенно уставился в чашку и пробормотал:
—	Вы не соответствуете моим представлениям о контрабандистах.
—	Что ты, Генри. Я лищь один из многих, кто доставляет... товар
Габриелле.
—	Что же это за товар? — медленно спросил я, боясь ответа.
Патрик запустил руку во внутренний карман пиджака, вытащил
флакон высотой в пять дюймов и протянул его мне. На этикетке было
написано: «200 таблеток аспирина ВР». Флакон коричневого стекла
был полон таблеток. Я отвинтил крышку, вынул вату и вытряхнул на
ладонь несколько таблеток.
—	Только не принимай, — улыбнулся Патрик, — тебе от них поль¬
зы не будет.
—	Это не аспирин? — удивленно спросил я, убирая таблетки обрат¬
но и снова завинчивая крышечку.
—	Нет.
—	А что же?
—	Противозачаточные пилюли!
—	Что-что?!
—	Италия — страна католическая, — напомнил Патрик,*— и пото¬
му такие таблетки здесь не купишь. Но итальянским женщинам не
хочется постоянно работать на ниве воспроизведения. А эти таблетки
250

позволяют избегать последствий брачной жизни, так что самые дотош¬
ные мужья не заподозрят неладного.
—	Господи Боже! — только и сказал я.
—	Жена моего брата собирает их дома в Англии у подруг, и, когда у
нее накапливается бутылочка, я передаю ее Габриелле, а она уже дви¬
гает товар дальше. Мне точно известно, что этим же занимаются по
крайней мере еще четверо летчиков и великое множество стюардесс.
Габриелла сама говорила, что не проходит и дня, чтобы не поступала
очередная партия товара.
—	Ты их продаешь? — спросил я.
—	Нет, конечно! — фыркнул с возмущением Патрик, чем весьма
меня порадовал. — И Габриелла тоже. Это подарок, помощь, кото¬
рую женщины одной страны оказывают женщинам другой страны.
Моя невестка и ее знакомые собирают посылки от чистого сердца.
Они не могут взять в толк, почему женщина обязана рожать, даже
если не хочет этого. Ведь это же непосильный труд.
—	Я никогда' об этом не задумывался.
—	Потому что у тебя нет сестры, которая за шесть лет родила шес¬
терых детей и превратилась в инвалида, когда забеременела в седь¬
мой раз.
—	Сестра Габриеллы?
Патрик кивнул:
—	Ну да, потому-то она и попросила таблетки. А потом спрос стал
расти...
Он положил бутылочку обратно в карман и спросил не без вызова:
—	Ну что скажешь?
—	Вот это девушка! — воскликнул я.
Уголки рта Патрика поползли еще выше.
—	Ты бы оправдал ее, даже если бы она украла брильянты из. анг¬
лийской короны, верно?
—	Ну конечно, — медленно ответил я.
Лицо его вдруг сделалось совершенно серьезным, и он задумчиво
сказал:
—	Я о таком только слышал. Но вижу впервые. Черт, вам даже не
надо говорить друг с другом'. Хорошо еще, что вы вообще можете по¬
говорить...
Он был прав. Габриелла сказала, что, если нас застанут за разгово¬
ром, у нее будут неприятности, поэтому я три раза отдельно приобре¬
тал подарки для отца, матери и сестры, подолгу выбирая каждый из
них. Всякий раз Габриелла говорила и смотрела на меня с меняющим¬
ся выражением удивления, радости и испуга, словно и для нее любовь
с первого взгляда, увлечение совершенно-незнакомым человеком ока¬
зались чем-то неодолимым и даже пугающим.
—	Мне нравится вот это.
—	Шесть тысяч лир.
251

—	Как дорого!
—	А вот эта вещь подешевле.
—	Покажите мне что-нибудь еще.
Мы начали общение, тщательно подбирая французские слова,
словно читали диалоги из школьного учебника, но позже, днем, ког¬
да Габриелла закрыла свой киоск и вместе со мной и Патриком про¬
шла через стеклянные двери служебного выхода, мы уже объяснялись
достаточно свободно.
Мы уехали из аэропорта в такси, и, как только машина тронулась,
Патрик передал ей флакон.
Лучше всех из нас троих знал французский я, потом Габриелла,
потом Патрик, но зато по-итальянски он говорил прекрасно, так что
•мы Втроем всегда могли найти способ выразить то, что хотели.
Габриелла поблагодарила его за флакон, ослепительно улыбнулась
и спросила, все ли таблетки одного сорта. Патрик кивнул и пояснил,
что эти таблетки — подарок от женщин, мужья которых военные
летчики, находящиеся на трехмесячной стажировке за границей. Из
большой кожаной сумки, которую Габриелла носила через плечо, она
извдекла полосатую яркую оберточную бумагу из своего сувенирного
киоска, а также большой пакет конфет. И конфеты, и флакон она уме¬
ло завернула в круглый сверток, только на верхушке торчали уголки,
словно-листья ананаса. Сверток она ловко обвязала липкой лентой.
Машина остановилась на довольно бедной улице перед обшарпан¬
ным домом с верандой. Габриелла вылезла, я хотел последовать за ней,
но Патрик жестом велел мне оставаться на месте.
—	Она живет не здесь, — цояснил он. — Она только отдаст кон¬
фетки.
Габриелла между тем заговорила с молодой изможденной жен¬
щиной в черном платье, отчего лицо ее казалось особенно бледным.
Я никогда не видел таких страшных варикозных вен — словно сине¬
черные черви, они покрывали все ее ноги. Рядом с ней было двое ма¬
леньких детишек, еще двое-трое маячили в дверях дома, но она не
была беременна и на руках у нее не было младенца. Взгляд, которым
одарила она Габриелду, принимая сверток, был красноречивее благо¬
дарных словоизлияний. Дети знали, что в свертке сладости. Они ста¬
ли неистово скакать и прыгать, пытаясь достать сверток, а мать'дер¬
жала его высоко над головой. Мы отъехали, а она двинулась к дому,
весело смеясь.
—	Ну что ж, — сказал Патрик, отворачиваясь от окна. — Надо Ген¬
ри как следует показать Милан.
Начало темнеть. Было холодно, но не нам двоим. Я бы не заметил,
даже если бы пошел град. Они медленно цровели меня по Пьяца-дель-
Дуомо, чтобы я мог полюбоваться огромным готическим собором й
Палаццо Реале, а потом мы прошли по стеклянной галерее на Пьяца-
дель-Скала посмотреть на знаменитый оперный театр. Габриелла ска¬
252

зала, что это второй по величине оперный театр в Европе и вмешает он
три тысячи шестьсот человек.
—	А где же самый большой? — спросил Патрик.
—	В Неаполе, — улыбнулась Габриелла. — А стало быть тоже в
Италии.
—	Но зато в Милане, кажется, самый большой собор? — спросил
Патрик, явно поддразнивая ее.
—	Нет, — рассмеялась Габриелла, отчего на щеках у нее появились
ямочки. — В Риме.
—	Удивительно расточительный народ эти итальянцы, все у них на
широкую ногу, — сказал Патрик.
—	Мы правили миром, когда вы еще ходили в шкурах, — отпари¬
ровала Габриелла, на что Патрик ответил, весело грозя пальцем:
—	Но-но-но!
—	Леонардо да Винчи жил в Милане, — сказала она.
—	Италия — самая красивая страна во всем мире, а Милан — ее
жемчужина, — отозвался Патрик.
—	Патрик, ты очень глуп, — нежно сказала Габриелла.
Но она и впрямь гордилась своим городом и до обеда успела пове¬
дать мне, что в Милане живет полтора миллиона человек, чтр в нем
множество театров, музеев, музыкальных и художественных школ, а
кроме того, Милан — главный промышленный город Италии, где про¬
изводится все что угодно: ткани, бумага, электровозы, автомашины, а
также самолеты.
Мы поужинали в маленьком, уютно освещенном ресторанчике, ко¬
торый подозрительно напоминал все итальянские ресторанчики Лондо¬
на, только ароматы здесь были приятнее и изысканнее.
"Я толком даже це заметил, что именно ел. Габриелла выбрала для
всех троих какую-то телятину. Еда была прекрасной, как и все в этот
вечер. Мы выпили две бутылки местного красного вина, которое слегка
пощипывало язык, и бесконечное количество маленьких чашечек кофе.
Я понял, что именно разговор на другом языке позволил мне освобо¬
диться от своего привычного, будничного «я». Другая культура, чужое
небо — все это позволяло избавиться от застарелых комплексов. Это
упрощало очень многое, но не делало происходящее менее реальным.
Мой язык избавился от пут, но то, что я говорил, вовсе не было бес¬
смысленным, слова шли от моего истинного, глубинного «я». В тот
вечер в Милане я понял, что такое радость, и уже хотя бы за одно это
я был благодарен Габриеле.
Мы говорили час за часом... Сначала о том, что мы видели и дела¬
ли в этот день, затем о самих себе, о нашем детстве. Затем о фильмах
Феллини, о путешествиях. Потом разговор пошел концентрическими
кругами — о религии, о наших надеждах, о том, что такое сегодняш¬
ний мир. Ни в одном из нас не было реформаторского зуда, хотя очень
многое вокруг хотелось бы видеть измененным. Но в наши дни вера
253

не сдвигает горы. Она, по словам Патрика, вязнет в работе комитетов
и комиссий, а святые прежних лет сейчас заклеймены как психопаты.
—	Ну разве можно представить, чтобы сегодняшняя французская
армия пошла за девицей, у которой бывают видения, — говорил Пат¬
рик. — Нет конечно же.
Он был прав. Такое просто исключено.
—	Психология, —продолжал Патрик, янтарные глаза которого блес¬
тели от выпитого вина и свечей, — это гибель для храбрецов.
—	Я тебя не понимаю, — сказала Габриелла.
—	Это относится к мужчинам, а не к женщинам, — пояснил он.
— В нащи дни считается просто глупостью подвергать свою жизнь
риску, если только этого можно избежать. Господи, лучший способ
погубить нацию — Это внушить молодежи, что глупо рисковать своей
жизнью. И не просто глупо, а опасно.
—	Что ты имеешь в виду? — спросила Габриелла.
—	А ты спроси Генри. Он тебе объяснит, зачем он рискует свернуть
себе шею, садясь на скаковую лошадь. Спроси, зачем он это делает.
—	Зачем? — обратилась ко мне Габриелла полушутливо-полусерьез¬
но, и в глазах ее замерцали звездочки.
—	Мне так нравится, — отозвался я. — Все не так скучно' жить.
Патрик покачал своей рыжеватой головой:
—	Будь осторожен, дружище. В наши дни опасно открыто в этом
признаваться. А то, чего доброго, тебе припишут мазохистский ком¬
плекс.вины. Да, назовут мазохистом и все тут.
—	Ты так думаешь? — улыбнулся я.
—	Да, и ничего смешного тут нет. Напротив, все гораздо серьез¬
нее, чем кажется. Насмешники так преуспели, что в наши дни луч¬
ше уж говорить, что ты трус. Ты вовсе можешь им и не быть на
самом деле, но лучше им прикидываться, чтобы доказать свою нор¬
мальность. Какая еще нация в мире станет открыто утверждать в
прессе, по телевидению и на приемах, официальных и неофициаль¬
ных, что трусость — это норма, а мужество — отклонение? Всегда, во
все времена, молодые люди должны были доказывать свою храбрость,
у нас же их учат выжидать, добиваться безопасного существования.
Но храбрость все равно гнездится в человеческой натуре, и ее про¬
сто так не подавить — как и сексуальные импульсы. Поэтому, если
объявить храбрость чем-то незаконным, закрыть ей нормальные ка¬
налы, она вырвется где-то в другом месте в искаженном виде, и, по-
моему, именно этим мы обязаны росту преступности. Если общество
объявляет дурным способность получать удовольствие от опасной
жизни, стоит ли жаловаться, что, в конце концов, опасно живут дей¬
ствительно. дурные люди.
Это он уже не мог выразить по-французски. Он перешел на анг¬
лийский, а когда Габриелла запротестовала, пересказал ей все по-
итальянски.
254

—	Господи, — удивленно сказала она. — Но кто из мужчин при¬
знается, что он трус. И кому это будет приятно про себя услышать?
Мужчина должен охотиться и защищать семью.
—	Назад в пещеры? — осведомился я.
—	Инстинкты в нас все те же, — сказал Патрик. — Изначально
правильные.
—	И еще он должен уметь любить, — сказала Гибриелла.
—	Это верно, — с жаром согласился я.
—	Если ты рискуешь головой, это мне нравится, — сказала она. —
Если ты рискуешь ради меня, мне это нравится еще больше.
—	Так не стоит говорить, — улыбнулся Патрик, — ибо этому могут
найти какое-то нехорошее объяснение.
Мы рассмеялись. Подали кофе, и разговор перешел на итальянских
девушек и различия между их желаниями и возможностями. Габриел¬
ла сказала, что разрыв потихоньку сокращается, но что лично ей про¬
ще, поскольку она сирота и родители на нее не давят. Затем мы стали
обсуждать все за и против совместного житья с родителями взрослых
детей. Мы сошлись на том, что у каждого из нас есть все, что надо: у
Габриелям — свобода, у Патрика — овдовевшая мать, которая во всем
ему потакала, а у меня — бесплатный кров и стол.
Патрик удивленно поглядел на меня, когда я.это сказал, и уже от¬
крыл рот, чтобы выдать мой секрет Габриелле, но я быстро сказал:
—	Не надо ей говорить, кто я.
—	Ты ей понравишься еще больше.
—	Все равно не надо.
Он заколебался, рассказать ей это или нет, но все же, к моему не¬
малому облегчению, решил промолчать и, когда Габриелла поинтере¬
совалась, о чем мы переговаривались, сказал, что речь шла о том, кто
будет платить по счету. Мы поделили расходы пополам, но, и распла¬
тившись, не торопились уходить. Мы еще посидели и поговорили. Речь
зашла о верности — сначала в личном, затем в политическом плане.
В Милане, по словам Габриелям, было много коммунистов, а, по
ее мнению, католик-коммунистэто такая же нелепость, как араб,
который хочет, чтобы его страной правил Израиль.
—	Интересно, кому же они будут верны, если, скажем,. Россия ок¬
купирует Италию? — полюбопытствовал Патрик.
—	Это не так-то просто, — усмехнулся я. — Им придется пройти
через Австрию, Германию, Швейцарию, да и Альпы — хорошая пре¬
града.
Габриелла покачала головой и сказала:
—	Коммунисты начинаются в Триесте.
Эти слова и рассмешили, и слегка огорчили меня: я вспомнил
своего непреклонного отца с его фразой: «Аравия начинается в Кале».
—	Ну конечно, — задумчиво отвечал Патрик. — Коммунисты уже
на пороге.
255.

—‘Не беда! — весело воскликнула Габриелла. — В Югославии тоже
высокие горы, и оттуда русские вряд ли придут.
—	На сей раз вторжение будет не военным, — подал я голос. —
Теперь все решают деньги и технологии. Так что британским, фран¬
цузским и итальянским коммунистам вряд ли придется ломать голо¬
ву, на чыр сторону вставать.
—	И поэтому они смогут с чистой совестью продолжать занимать¬
ся своей подрывной деятельностью, — весело закончил Патрик.
—	Давайте не будем об этом беспокоиться, — сказал я, наблюдая
за силуэтом Габриеллы на стене — гладкая прядь упала на щеку. — По
крайней мере, сегодня.
—	Вряд ли нас это коснется, — согласился Патрик. — Но если мы
не двинемся домой, то сестра Габриеллы запрет дверь.
Мы вышли на холодную улицу, но не успели сделать и десяти шагов,
как Патрик спохватился, что оставил свою сумку, и быстро скрылся в
ресторане. Я повернулся к Габриелле, а она ко мне. Уличные фонари
отразились в ее глазах, а серьезно сжатые губы тронула улыбка. Не надо
было ничего говорить. Все было ясно и так. Я осторожно обнял ее, но она
качнулась так, словно ее толкнули изо всех сил. Меня тоже вдруг слов¬
но ударили — во мне забушевали такие неодолимые и первобытные
силы, что стало страшно. Неужели возможность просто дотронуться до
девушки, пусть даже вынашиваемая с утра, привела меня в такое смяте¬
ние. И это случилось не гдегнибудь, а на главной улице города Милана.
Габриелла уронила голову мне на плечо, и я так и застыл, касаясь щекой
ее волос, пока не появился Патрик с сумкой. Улыбаясь, он молча развер¬
нул Габриеллу лицом к себе, взял под руку и коротко сказал:
—	Пошли. А то, если будете так стоять, вас арестуют.
Она посмотрела на него, потом засмеялась и сказала:
—	Сама не понимаю, что на меня кашло. Что это?
—	Боги, — сказал ироническим тоном Патрик. — Или химия. Сама
решай, что именно.
—	Безумие какое-то!
—	Это точно.
Он потянул ее за собой. Я сделал над собой усилие, обрел способ¬
ность переставлять ноги и пустился за ними следом. Габриелла взяла
и меня под руку, и так втроем мы прошли примерно с полторы мили.
Постепенно наш безумный порыв угас, мы снова стали нормально
говорить, и когда оказались у двери дома ее сестры, то весело хихи¬
кали как ни в чем не бывало.
Лизабетта, сестра Габриеллы, была лет на десять ее старше и пол¬
нее, хотя у нее были такая же гладкая смуглая кожа и прекрасные
темные глаза. Ее муж Джулир, полнеющий и лысеющий мужчина лет
сорока с усами и мешками под глазами, кое-как выбрался из кресла,
когда мы вошли в гостиную, и приветствовал нас со сдержанным ра¬
душием.	^
256

/ Ни он, ни Лизабетта не говорили ни по-английски, ни по-фран¬
цузски, и потому, пока женщины варили кофе, а Патрик беседовал с
Джулио, я с любопытством оглядывал дом Габриеллы. У ее сестры
была вполне, удобная квартира с четырьмя спальнями в недавно вы¬
строенном доме-башне. Она была обставлена в самом современном
стиле. Полы были из какого-то камня, и трубы отопления шли сни¬
зу. Ковров не было. На окнах не занавески, а жалюзи. Все это вы¬
глядело мрачновато, но. я напомнил себе, что летом в Милане самое
настоящее пекло,' и квартира специально спланирована так, чтобы не
превратиться в духовку.
Время от времени в комнату входили и выходили дети, я вспомнил,
что, по словам Патрика, их должно быть семеро: четверо мальчиков и
трое девочек. Несмотря на то что была уже полночь, никто из них,
похоже, не собирался ложиться спать. Они явно ждали Патрика и те¬
перь возились вокруг него, словно котята.
Когда Лизабетта стала разливать кофе, а дети передавать чашки,
Джулио спросил у Патрика что-то про меня.
—	Он спрашивает, чем ты занимаешься, — перевел Патрик.
—	Скажи ему, что я присматриваю за лошадьми.
—	И все?
—	И все.
Джулио спокойно выслушал это и задал еще какой-то вопрос.
С легкой улыбкой Патрик опять перевел:
—	Он хочет знать, сколько ты зарабатываешь.
—	За поездку в Милан я получаю пятую часть того, что получа¬
ешь ты.
—	Ему это вряд ли понравится.
—	Я тоже не в восторге...
Патрик рассмеялся. Когда он перевел ответ, Джулио скорчил кис¬
лую гримасу.
Мы с Патриком заняли комнату, в которой обычно спали двое
мальчишек, но теперь они переехали к своим двум братьям. Габриел-
ла жила в комнате с двумя старшими девочками, а младшая спала в
комнате родителей. Наша комната была усеяна игрушками, на полу то
здесь, то там валялись башмаки и сброшенная одежда, а простыни на
кроватях были смяты. Как опытный путешественник, Патрик запасся
пижамой, тапочками, умывальными принадлежностями, а также све¬
жей рубашкой. Я с завистью оглядывал это великолепие, коря себя за
недогадливость.
—	Почему ты не сказал им, что ты виконт? — услышал я из темно¬
ты голос Патрика.
—	Это не имеет никакого значения..
—	Для Джулио это как раз имеет очень даже большое значение.
—	Тем меньше оснований сообщать ему об этом.
—	Не понимаю, почему ты тдк это скрываешь.
9	Д. Френсис «Без шансов*
257

■— А ты попробуй говорить направо и налево, что твой отец граф,
и увидишь, что из этого получится.
—	Я был бы просто счастлив. Все бы кланялись и улыбались, не
зная как услужить. Я был бы всюду желанным гостем и лучшим
другом.
—	Но ты бы сомневался, за что тебя любят: за титул или личные
качества.
—	Я бы не сомневался ни секунды...
—	Ну и многих старших конюхов ты приводил до этого сюда? —
вкрадчиво осведомился я.
Патрик вздохнул и промолчал.
—	И предложил бы ты мне переночевать здесь, если бы Тимми дер¬
жал свой длинный язык за зубами?
Снова молчание.
—	Напомни, чтобы я дал тебе утром по физиономии, — сказал я.
Но до утра было еще далеко. Я никак не мог заснуть. Кровать Габ¬
риелям была в футе от меня, через стену. Я лежал, снедаемый таким
желанием, о котором ранее не мог и мечтать. Я лежал, обливаясь по¬
том, испытывая терзания — не только душевные, но и телесные. И это
холодный и сдержанный Генри Грей, горестно размышлял я. Лежит в
детской кровати в чужом городе и кусает себе локти, готовый зарыдать
в голос. Можно было, конечно, посмеяться над этой страстью, я, соб¬
ственно, так и сделал, но это не помогло. Я пролежал всю ночь напро¬
лёт, думая о Габриелле и мечтая заснуть, чтобы увидеть ее во сне.
Она пожелала мне спокойной ночи и поцеловала на прощанье при
Патрике, Лизабетте и детях, одобрительно взиравших на это, отступи¬
ла на шаг, давая мне пройти, — иначе, как тогда после ресторана, ма¬
лейшее соприкосновение вызвало бы землетрясение. Но этого как раз
в переполненной квартире надо было избегать.
Когда мы утром вставали, Патрик молча протянул мне бритву.
—	Ты уж извини, — сказал я.
—	Нет, ты прав. Я бы вряд ли пригласил тебя с собой, если бы не
проговорился этот валлиец...
—	Я знаю. — Я надел рубашку и стал застегивать рукава.
—	Но все равно я бы не позвал тебя, если бы не понял, что ты на¬
стоящий человек...
В удивлении я повернулся к нему.
—	Тебе, Генри, не хватает уверенности в себе. Ты очень даже нра¬
вишься людям. Ты, а не твой титул. Например, мне. И Габриелле.
—	Большинство придерживается другого мнения, — отозвался я,
натягивая носки.
—	Просто ты не предоставляешь им возможности получше разгля¬
деть, какой ты на самом деле.
Произведя этот разящий наповал выстрел, он вышел из дверей, на
ходу натягивая свой капитанский мундир.
258

Утро было сырое, серое. Мы ехали в аэропорт молча. У Габриел¬
ям под глазами были темные тени, и она не смотрела на меня, хотя
я ничем ее не обидел. Она обращалась исключительно к Патрику и
по-итальянски, а он, кротко улыбаясь, отвечал ей на том же изыке.
Когда мы приехали, она попросила меня не подходить и не говорить
с ней у киоска И удалилась разве что не бегом, а я не пытался ее
остановить. Погрузка лошадей должна была занять не один час, и,
несмотря ни на что, я собирался еще повидаться с ней.
Все утро я провел в аэропорту с Тимми и Конкером, а часов в две¬
надцать появился улыбающийся Патрик и сказал, что мне повезло из-
за глубокого снега. Гатвик практически не принимал самолетов, и все
второстепенные грузовые рейсы откладывались по крайней мере еще
на день.
—	Ты лучше позвони хозяевам еще раз и скажи, что привезешь
маток завтра часов в восемь. Если позволит погода, — закончил
Патрик.
Габриелла выслушала эти новости с таким восторгом, что я воспа¬
рил духом в небеса. Я не сразу осмелился задать следующий вопрос,
но она мне помогла, осведомившись:
—	Ты хорошо спал эту ночь?
—	Я вообще не спал.
Она вздохнула и, зарумянившись, призналась:
—	Я тоже.
—	Возможно, — осторожно начал я, — если бы мы провели эту ночь
вместе, мы бы спали лучше.
—	Генри! — рассмеялась она. — А где?
На этот вопрос оказалось трудно ответить, потому что от отеля она
отказалась: ночевать там она не собиралась, ей было нужно до полу¬
ночи вернуться домой. Она не могла пропасть на всю ночь.
—	Нужно соблюдать приличия, — сказала она.
В результате мы оказались в нашем самолете. Мы устроили себе
неплохое гнездышко в одеялах, которые я взял из багажного отде¬
ления.
Там нас никто не мог потревожить, и мы счастливо и весело про¬
вели вечер, выяснив, к своему великому облегчению, что мы прекрас¬
но подходим друг другу.
Лежа в моих объятиях, Габриелла призналась, что у нее уже был
любовник, о чем, впрочем, я и так догадался, но что она никак не
может привыкнуть заниматься любовью не в кровати. Почувствовав,
как заколыхалась моя грудь, она подняла голову и стала всматривать¬
ся в мое лицо в бликах лунного света.
-г- Ты почему смеешься? — спросила она.
—	Просто я никогда не делал этого в кровати.
—	А где же?
—	На траве!
259

—	Генри! Это английский обычай?
—	Только летом.
Она улыбнулась и, довольная услышанным, снова положила голову
мне на плечо. Я же погладил ее волосы и подумал, до чего же она
цельная натура и как не похожа на тех полупьяных нимф-дебютанток,
с которыми я блуждал по садовым дорожкам после званых обедов.
Никогда больше не прикоснусь к ним, внушал я себе. Ни за что и
никогда!
—	Сегодня утром мне было так стыдно, — призналась Габриелла, —
стыдно того, о чем я думала всю прошлую ночь.
—	В этом нет ничего постыдного.
—	Похоть — один из семи смертных грехов.
—	Но любовь — добродетель.
—	Трудно, отделить одно от другого. Вот сегодня мы как поступи¬
ли: грешно или добродетельно?
Впрочем, Габриеллу не очень пугала перспектива оказаться греш¬
ницей.
—	Мы поступили.естественно.
—	Тогда, значит, мы согрешили.
Она повернулась в моих объятиях, ее лицо оказалось рядом с моим,
глаза ее сверкнули в лунном свете, а зубы потерлись о мое плечо.
—	Какой ты соленый, — прошептала она.
Я погладил ее живот и почувствовал, как он напрягся. От этого у
меня по позвоночнику пробежала дрожь, и я подумал, что ничто не
придает больше сил, чем понимание, что кто-то тебя очень любит.
Я поцеловал ее, на что Габриелла отозвалась долгим мягким вздохом,
неожиданно перешедшим в смех.
—	Грех, — сказала она со смехом, —. это прекрасно.
Мы вернулись к ее сестре й проспали как убитые, опять разделен¬
ные тонкой стеной. Утром,-заспанная, в халате, с растрепанными во¬
лосами,'она сварила кофе нам с Патриком.
—	Ты еще приедешь? — спросила Габриелла, подавая мне чашку.
—	Обязательно, — отозвался я.
Она понимала, что я отвечал всерьез. Она поцеловала меня, потом
Патрика.
—	За то, что ты нас познакомил, — объявила она ему.
Когда мы ехали в такси в аэропорт, Патрик спросил:
—	А почему ты с ней не остался? Ты ведь мог это спокойно сде¬
лать.
Я помолчал и заговорил, лишь когда такси выехало на шоссе, веду¬
щее в аэропорт:
—	А ты бы остался?
—	Нет. Но у. меня ведь работа...
—	И у меня тоже. Я тоже не хочу ее терять. Может, правда, совсем
по другим соображениям.
260

—	Это, конечно, нс мое дело, — отозвался Патрик, — но я за
тебя рад.
Мы погрузили итальянских маток и доставили их в Англию без
новых задержек. Я следил за ними во время полета и думал о. Габри-
елле с любовью и без привычных волнений,, ибо она сказала мне с
усмешкой:
—	Плох тот контрабандист, который не может проглотить товар.
Глава 7
Скачки в Стратфорде были отменены из-за снега, но я не огорчал¬
ся, поскольку Ярдман запланировал еще одну поездку, причем пред¬
упредил меня о ней в самый последний момент. Он сказал, что надо
отправить семь трехлеток во Францию. Впрочем, у самолета их оказа¬
лось восемь.
Я опоздал в аэропорт, потому что на заснеженной дороге занесло гру¬
зовик, который загородил проезд, и когда я наконец прибыл в аэропорт,
все лошади были уже там и водители фургонов стояли, переминаясь с
ноги на ногу; чтобы согреться, и громко меня бранили. Билли — на сей
раз лошадей сопровождал он, а не Тимми и Конкер — стоял, засунув
руки в карманы, с застывшей презрительной ухмылочкой на губах, на¬
слаждаясь неудовольствием, которое я на себя навлек. Разумеется, он и
не подумал начать погрузку без меня.
•Грузили лошадей мы втроем — я, Билли и старый глухой Альф. Мы
работали в угрюмом молчании. Был там и четвертый конюх, невзрачный
человечек с большими усами и простудой, но он сопровождал лишь одну
лошадь знаменитого конезавода и опекал только ее, не оказывая нам
никакого содействия. Во время полета он сидел возле своей протеже,
охраняя ее от невидимой опасности. Билли уронил щепоть торфа в мой
кофе, а потом, наливая себе, пронес чашку у меня над Головой и как бы
ненароком пролил мне на голову кофе, наполовину состоявший из са¬
хара. Остаток пути я провел в туалете, неуклюже пытаясь смыть липкую
гадость и обещая себе расправиться с Билли, как только на руках у меня
не будет такого ценного груза.
Во время разгрузки я обратил внимание на одну невзрачную гне¬
дую кобылку. Она явно не была трехлеткой и походила на ту, которую
мы недавно возили во Францию. И очень напоминала и ту, что мы
вернули в Англию в тот же день. Три очень похожих гнедых кобылы?
А что, впрочем, такого удивительного? Всякое бывает. Тем более что
ни у одной из них не было особых отличительных черт.
В Париже четвертый конюх нас оставил. Он сказал, что ему пору¬
чено доставить кобылу до места назначения, а оттуда забрать жеребца,
приобретенного его заводом. Мы должны были доставить его в Анг¬
лию на следующей неделе.
261

В следующий вторник мы так и поступили. Жеребец был невысо¬
кий, с большим крупом, пламенным взором и бешено вращавшимся
хвостом. Когда мы его грузили в самолет, он пронзительно ржал, и на
сей раз его усатый проводник оказался вполне при деле.
Среди наших пассажиров снова оказалась невзрачная гнедая ко¬
былка. Я подошел к боксу и стал внимательно разглядывать ее, ког¬
да вдруг Билли подкрался сзади и ударил меня что было сил концом
цепи. Я повернулся быстрее, чем он предполагал, и ударил его два
раза ногой в бедро. Его губы исказила гримаса боли, и он взмахнул
рукой, отчего цепь взметнулась, словно разъяренная змея. Мне уда¬
лось увернуться, отступив в проход между боксами. Цепь хлестнула
об угол бокса, за которым я прятался, а я быстро ретировался, на¬
правившись к кабине бортинженера. Возможно, такое бегство выгля¬
дело не очень красиво, но в данных обстоятельствах это был наиболее
благоразумный выход. Остаток пути я провел в обществе бортинже¬
нера за кофе.
В ту ночь я о многом передумал, и мне не понравились некоторые
выводы.
Утром я долго караулил у конторы Ярдмана и наконец подкарау¬
лил Саймона, когда он вышел, чтобы перекусить.
—	Откуда ты возник? — улыбаясь, спросил он. — Ну что, погре¬
емся в «Ангеле»?
Я кивнул, и мы отправились по тающим остаткам недавно выпав¬
шего снега. Мы шли, выдыхая клубы пара. День был туманный, пас¬
мурный, холодный — под стать моему настроению.
Саймон толкнул дверь с витражом и вошел в пивную. Уселся на
любимую табуретку у стойки, распахнул свой потрепанный Вельвето¬
вый пиджак и потребовал от услужливого бармена горячей воды с ро¬
мом и лимоном — по стакану каждому из нас.
В старинном кирпичном очаге вовсю работал электрический камин.
Пульсирующий свет от его искусственных углей освещал широко улы¬
бающуюся физиономию моего спутника. Его глаза светились друже-_
любием.
Как мало у меня друзей.
—	Так что же случилось? — спросил он, прихлебывая свой дымя¬
щийся напиток. — Сегодня ты что-то уж больно тихий.
Некоторое время я поглядывал на фальшивые угли. Дальше откла¬
дывать я не мог.
—	Я все знаю, — сказал я. — Знаю про гнедую кобылу.
Саймон поставил стакан, рука его не дрожала, но улыбку как вет¬
ром сдуло.	*
—	Какую кобылу? — спросил он.
Я не отаетил. Молчание тянулось до бесконечности.
262

—	Что ты хочешь этим сказать? — наконец спросил Саймон.
—	В течение двух недель я дважды возил одну и ту же кобылу во
Францию и обратно. Одну и ту же.
—	Ты что-то перепутал.
—	Нет.
Возникла пауза. Потом Саймон повторил, но без убеждения в го¬
лосе.
—	Ты что-то перепутал.
—	Я заметил ее еще в тот день, когда она утром, полетела во Фран¬
цию, а вечером обратно в Англию. Я заинтересовался ею в прошлый
четверг, когда она совершила такой же перелет. Я понял, что это одна
и та же кобыла, вчера, когда она вернулась.
—	Ты же много летал. Неужели ты можешь заполнить всех лоша¬
дей, с какими имел дело?
—	Я разбираюсь в лошадях, — коротко сказал я.
—	Очень уж ты шустрый, — сказал он скорее себе, чем мне. —
Очень уж ты шустрый.
—	Нет, — покачал я головой. — Это не я шустрый, а ты. Тебе не
следовало посылать ее так часто, тогда бы я не понял, что к чему.
—	Ну и что? — вдруг встрепенулся он, отчего его Грузное тело по¬
шло какими-то складками. — Что с того, что одна кобыла несколько
раз съездила туда и обратно? И при чем тут я?
—	Я могу не объяснять тебе того, что тебе и так известно?
—	Генри, — подался он вперед, — я знаю то, что знаю, но я не
знаю, что ты тут надумал. Тебе в голову что-то такое взбрело, и я хо¬
тел бы знать, что именно.
—	Милое маленькое мошенничество, — вздохнул я. — Простое сим¬
патичное жульничество. Все легче легкого. И несколько сотен фунтов
прибыли от очередного ее перелета.
Я смотрел, как из моего неотпитого стакана поднимается пар, и
жалел, что пришел сюда.
Саймон молча смотрел на меня и ждал,* что я все скажу ему откры¬
тым текстом.
- — Ну что ж, слушай. Вы продаете кобылу вашему соучастнику во
Франции, который переводит вам деньги, и ваш банк удостоверяет
получение перевода. Вы подаете бумаги в правительственные инстан¬
ции, что одна гнедая кобыла была продана за границу за энную сум¬
му франков, — это часть коневодческого бизнеса. Благодарное, прави¬
тельство выплачивает вам премию в один и три четверти процента.
Тем временем вы переправляете кобылу обратно, а потом начинаете
все сначала. И деньги тоже переправляются наличными.
Саймон сидел, окаменев на своей табуретке и тупо глядя на меня.
—	Вам нужно только одно — неплохой капитал, с которого бы
один и три четверти процента были приличной суммой, иначе нет
смысла рисковать. Скажем, двадцать тысяч фунтов. И тогда ваша при¬
263

быль за очередную прогулку кобылы будет равна тремстам пятидеся¬
ти фунтам. Если она будет так кататься хотя бы раз в месяц, это оз¬
начает двадцатипроцентную и не облагаемую налогами прибыль
ежегодно. То есть четыре тысячи фунтов. Разумеется, тут не обойтись
без определенных накладных расходов, но все же...
—	Генри! — тихо и глухо произнес Саймон.
—	Это не крупная афера, — сказал я, — но вполне надежная. И без
тебя, Саймон, тут не обойтись — все дело в том, кто и как заполняет
разные бланки, а у Ярдмана это делаешь ты. Если бы на твоем месте
оказался посторонний человек, за лошадь пришлось бы всякий раз
платить — за ее доставку самолетом туда и обратно, а это сделало бы
операцию неприбыльной. Это возможно, лишь когда лошадь может
кататься бесплатно. Ты вносишь ее в опись груза, но в официальных
документах фирмы это отсутствует. Она отправляется в путь всякий
раз, когда есть свободное место. Прошлый раз Ярдман сказал мне, что
полетит семь трехлеток, а полетело восемь, и восьмой была как раз
гнедая кобыла. В тот день, когда Мы сделали две поездки, когда при¬
везли ее утром, а забрали днем, лошади, которых мы должны были
доставить обратно, задержались не случайно. Даже вы не решились
привезти кобылу и тотчас же отправить ее обратно. Поэтому ты якобы
допустил ошибку, указав, что тренеры должны доставить лошадей не
в десять, а в пятнадцать часов, — тем более любопытно, что ты никог¬
да не совершаешь ошибок. Твоя пунктуальность просто фантастична,
и никому в голову не придет проверять что-либо за тобой.
—	Как ты это вычислил? — глухо спросил Саймон.
—	Я же раньше работал в «Старой Англии», — спокойно напомнил
я. — Я заполнял такие же формы, что и ты. Я же тебе и посылал их,
когда работал в транспортном отделе. Но я не знал про эту премию.
О ней я услышал десять дней назад из разговора трех бизнесменов.
А потом, £огда я стал размышлять, зачем надо было возить туда и об¬
ратно и одну и ту же кобылу, я вдруг сразу все понял. Что-то щелк¬
нуло, и все стало ясно.
—	Щелкнуло, — тупо повторил он.
—	Ну да, — кивнул я. — И главное, никаких характерных примет.
Если бы ты посылал ее под ее собственным именем, все бы сразу об¬
наружилось. Я бы первый это заметил. Но ты просматривал регистр и
выбирал кобыл примерно того же возраста и масти и заполнял на них
документы. Британские таможенники подтверждали факт экспорта
этих лошадей, а французские — их импорта.. Всё очень просто. Нико¬
му и в голову не приходило проверить у владельцев, продавали ли они
этих лошадей на самом деле или нет. С какой стати? Ну а для того,
чтобы вернуть кобылу, ты проделывал такой же фокус с французским
регистром, только тут приходилось действовать аккуратнее — нельзя
было импортировать слишком дорогих кобыл, ведь фирма имеет пра¬
во свободно потратить за границей лишь две тысячи фунтов стерлин¬
264

гов в год, — все, что превышает эту сумму, означает особое разбира¬
тельство, чего вы никак не могли позволить.
—	Разложил все по полочкам, — мрачно заключил Саймон.
—	Я думал об этом всю ночь.
—	Кому же ты собираешься пожаловаться?
Я неловко отвел глаза, уставился в пространство.
—	Ярдману?
Я молчал.
—	Полиции?
Я посмотрел на фальшивые угли. Я бы никому не сказал, если бы не...
—	Неужели тебе нужно было обязательно делать так, чтобы Билли
не давал мне житья?
—	Генри! — обиженно воскликнул Саймон. Он был безутешен. —
Я и в мыслях этого не держал. Как ты мог такое подумать?
Я судорожно сглотнул и сказал:
—	Билли принимал участие во всех перелетах с кобылой.' И кроме,
пожалуй, первого, не давал мне ни минуты покоя. Один раз он набро¬
сился на меня с кулаками, второй раз облил сладкимчкофе, а вчера,
когда я стал разглядывать кобылу, ударил цепью. Он делал это не по¬
тому, что невзлюбил меня. По крайней мере, это не главная причина.
Это все, так сказать, отвлекающий маневр, попытка не дать мне разо¬
браться в лошадях. Потому-то он ни разу не ударил меня по лицу. Он
дрался не из ненависти, а по делу.
—	Генри, уверяю тебя, это не так. — Саймон был явно расстроен. —
Я бы не допустил, чтобы с тобой что-то случилось.
Он протянул руку к стакану и сделал затяжной глоток. Пар от на¬
питка уже не шел. И ром и дружба остыли.
—	Ладно, не гляди на меня, словно айсберг, — наконец сказал он,
зябко ежась и снова отпивая из стакана. — С кобылой ты все вычис¬
лил верно. Господь мне судья, но Билли на тебя я не напускал. Я и сам
терпеть его не могу. Это жуткий подонок. Уверяю тебя, что бы он там
ни делал, все это по собственной инициативе. Такая уж у него мерз¬
кая натура. Ты уж мне поверь, Генри.
Я пристально посмотрел на него, искренне желая поверить и чув¬
ствуя, что сваляю дурака, если позволю ему меня убедить.
—	Послушай, — сказал он, подаваясь вперед, — скажи, вот ты бы
его на меня напустил?
—	Нет.
—	Ну вот и я нет..
Наступила долгая пауза.
—	Что ты делаешь с деньгами? — спросил вдруг я.
—	Расплачиваюсь с долгами, — сказал он, поколебавшись. — Тота¬
лизатор, сам понимаешь...
Но я покачал головой:
—	Ты на скачках не играешь!
265

—	Играю.
—	Нет.
—	Ты просто не знаешь.
—	Прекрасно знаю, — устало отозвался я. — Скачки тебя не ин¬
тересуют. Ты никогда не пытался получить у меня сведения о тех, кто
может выиграть. Ты даже не спрашивал, какие у меня самого шан¬
сы. И не говори, что наделал карточных долгов, — тоже не поверю.
Ведь если ты наделал такие долги, что вынужден воровать, чтобы рас¬
платиться с ними, ты бы играл и в карты, и на тотализаторе, и на
чем угодно. Это уж как болезнь.
—	Воровать — слишком крепкое слово, — сказал он, поморщив¬
шись, потом взял мой нетронутый стакан и залпом осушил его. —
Ярдман пенсии платить не станет, — добавил он.
,Я попытался представить его будущее, его скудную пенсию в ста¬
рости. У меня хоть есть остатки состояния Креганов, что и говорить,
деньги небольшие, но можно покупать машины и выпивку. У Саймо¬
на же — лишь то, что он сумеет скопить.
—	Деньги держишь в банке? — спросил я.
—	Треть, т признался он. — Другую треть берет мой двоюродный
брат, который держит кобылу и привозит ее в аэропорт. А остаток — у
того парня, что помогает нам во Франции. Когда я придумал этот план,
они-то и достали деньги. У меня со средствами было плохо.
—	Выходит, ты не так уж много и зарабатываешь, — сказал я, —
'учитывая риск.
—	Удваиваю себе зарплату, — пояснил Саймон. — Причем без вы¬
четов. У нас две лошади, и в общей сложности набегает пятнадцать
поездок в год.
—	Вторую я тоже видел?.
—	Да. Она слетала туда и обратно.
—	Один раз?
—	Один раз.
—	А как вы доставляете деньги во Францию?
—	Вкладываем в газеты. В еженедельники «Хоре энд хаунд», на¬
пример.
—	Фунты?
—	Да. У нашего партнера во Франции есть человек, который обме¬
нивает их на франки.
—	Это же риск — посылать деньги по почте.
—	Пока еще мы ничего не потеряли.
—	И как давно вы этим занимаетесь?
—	С тех пор как ввели эту премию. Немного погодя.
Наступила еще одна долгая пауза. Саймон вертел в руках пустой
стакан. Он вовсе не походил на негодяя. Я же задал себе вопрос: не
ханжество ли требовать от друзей безукоризненной честности? Я все
еще рассматривал его как друга и не мог поверить, что он специально
266

платил Билли за то, чтобы тот задавал мне жару. Нет, конечно. Билли
просто ненавидел меня за мою родословную. Но с этим вполне можно
жить.
—	Ну, так что же ты собираешься предпринять? — спросил Саймон.
Й я, и он прекрасно знали, что, если начнется расследование, его
песенка будет спета: в разных банках и правительственных учрежде¬
ниях осталось слишком много его следов, и тюрьмы ему не миновать.
Я слез с табуретки и, выпрямившись, покачал головой.
—I Ничего, — сказал я неуверенным тоном.
—	При условии что мы завяжем?
—	Не знаю...
Он судорожно улыбнулся и сказал:
—	Ладно, Генри, мы договоримся.
Мы вышли из пивной и снова Зашагали по слякоти. Цо теперь все
переменилось. Доверия между нами не было и в помине. Он, похоже,
думал и гадал, сдержу ли я слово и буду ли помалкивать, а я знал, и
мне было от этого противно, что он будет заниматься мошенничест¬
вом, независимо от обещаний. Конечно, гнедая кобыла больше путе¬
шествовать не будет, но у них имелась вторая лошадь, которую я не
вычислил. Если действовать аккуратно, из этой операции еще можно
выжать неплохую сумму, а Саймон был человек аккуратный.
...Расписание полетов в его последнем варианте не включало ника¬
ких командировок в Милан до следующей среды. Впрочем, и других
поездок запланировано не было, кроме двух морских перевозок — мы
посылали кому-то пони для игры в поло, но это ко мне отношения не
имело. Я постучал в дверь Ярдмана, зашел и спросил, не могу ли я
взять выходные на остаток недели. Как говорил Конкер, надо отстаи¬
вать свои права.
—	Значит, у нас только в среду Милан, — задумчиво проговорил
Ярдман. — Ну, разумеется,, мой дорогой мальчик, разумеется. Гуляй¬
те. Но вдруг возникнет что-то срочное? Я надеюсь, вы не будете воз¬
ражать, если тогда я к вам обращусь.
—	Нет, конечно.
—	Превосходно, превосходно. — Он сверкнул стеклами очков, по¬
вернув голову к окну. На его лице натянулась кожа и возникло нечто
вроде улыбки — улыбки скелета. — Значит, вам все еще не надоела эта
работа?
—	Нет, что вы, — вежливо отозвался я.
—	Очень хорошо, даже очень хорошо. Я должен со своей стороны
заметить, что вы неплохо справляетесь, очень даже неплохо. На вас
можно положиться. Это вне всякого сомнения.
—	Благодарю вас, мистер Ярдман... — Я не был уверен, что внут¬
ренне он не подсмеивался надо мной. Интересно, когда же он поймет,
что я не отношусь к этой работе как к большой шутке, каковой пола¬
гают ее все остальные.
267

Я написал письмо Габриелле, где сообщил о своем приезде в сле¬
дующую среду, и'поехал домой, попеременно думая то о ней, то о
Саймоне, чередуя приятные мысли с неприятными.
Дома я нашел записку с просьбой позвонить отцу Джулиана Те-
кери, что я и сделал. Мистер Текери сообщил, что прогноз погоды
благоприятный и, похоже, в субботу скачки состоятся. Он планиро¬
вал заявить неплохую лошадку в Уэзерби и хотел знать, не соглашусь
ли я. на. ней выступить.
—	Согласен, — сказал я. — С удовольствием.
—	Вот и отлично! Она прекрасная кобылка, настоящий боец. В ней
и силенок и резвости хватит, чтобы обойти очень даже многих! И пры¬
гучесть у нее в порядке.
В Уэзерби высокие барьеры, — хмыкнул я.
—	Она их слопает, — с жаром сказал Текери. т- Она в хорошей
форме. Мы устроили ей пробный галоп на одну милю и думали —
выдохнется, потому что из-за снега она долго не работала, но и в
конце она неслась как паровоз. Перерыв пошел ей на пользу.
—	Приятно это слышать, — отозвался я.
—	Лошадка что надо, — сказал мой собеседник. — Увидимся перед
первой скачкой в весовой. Договорились?
Я сказал, что увидимся, и был рад возможности на законном
•основании убраться из дома, так как заметил письмо от Филлихоев,
где они сообщали, что с удовольствием снова посетят наш дом на
уик-энд. Увидев меня с письмом в руках, ко мне подошла моя сестра
Алиса.
—	В субботу я выступаю на ипподроме Уэзерби, — предупредил я
ее, решив перехватить инициативу.
—	Но в воскресенье... — начала было она.
—	Нет, дорогая Алиса, — перебил я сестру. — У меня нет ни ма¬
лейшего намерения жениться на Анджеле Филлихой, й потому нет
смысла с ней встречаться. Разве мы не договорились, что мама не
должна отлавливать для меня невест?
—	Но, Генри, ты же должен на ком-то жениться... — возразила моя
сестра.
—	Я не останусь холостяком, можешь не беспокоиться.
—	Ну, раз уж ты едешь на север, в Уэзерби, — сказала Алиса, — то,
может, заглянешь к Луизе и немножко ее подбодришь?
—	Подбодрить Луизу? — переспросил я.
Луиза, еще одна моя сестра, старше Алисы, жила в Шотландии, при¬
чем от нее до Уэзерби было примерно столько же, сколько от Уэзерби до
нашего дома.
Но не успел я продолжить, как Алиса сердито буркнула:
—	Я же сказала тебе это вчера вечером. Разве ты не слышал?
—	Боюсь, что нет, — сказал я. Похоже, я размышлял о гнедой ко¬
быле и не расслышал.
268

—	Луизе сделали операцию. Сегодня ее выписывают из больницы,
и ей придется провести в постели еще недели две-три.
—	А что с ней? — спросил я Алису, но она либо и сама не знала,
либо не пожелала мне сказать. Я плохо знал Луизу, но чувствовал, что
в каком-то смысле ее общество все равно лучше общества Анджелы
Филлихой, и потому согласился ее навестить.
^Поскольку путь после скачек предстоял долгий, я решил приехать
в Йоркшир в пятницу вечером и спокойно провести там субботнее
утро. Поэтому я выехал на север после ленча и по обычаю решил за¬
вернуть в Фенланд.
Тотчас же меня за рукав ухватил Том Уэллс.
—	Ну, Гарри, на ловца и зверь бежит. Ты-то мне и нужен. Как на¬
счет небольшого полета завтра? Двух тренеров и жокея из Ньюмарке¬
та в Уэзерби, а?
—	Извини, Том, — рассмеялся я* — не могу. Я заехал, чтобы отме¬
нить свой полет в воскресенье. Нужно навестить больную сестру, а она
живет в Шотландии. Я как раз туда еду.
—	Черт! — выругался он. — А ты не можешь отменить' поездку?
—	Боюсь, что нет.
—	Можешь взять и слетать в воскресенье на самолете, а? Бесплатно!
—	Правда, не могу, — рассмеялся я.
—	Что ж, придется отказать тренерам, очень жаль.
—	Мне тоже. Нехорошо получается.
—	Да уж, хорошего мало. Пойдем выпьем кофе.
Мы с час просидели в кафе, попили кофе, поговорили о самолетах,
а потом я продолжил свой путь в Уэзерби, размышляя, что моя жизнь
стала походить на цирковой номер: отныне мне придется изворачи¬
ваться, чтобы совмещать скачки, полеты, поездки с лошадьми и Габ
риеллу.
В Уэзерби проблески солнца сочетались с сильным ветром, но ска
ковая дорожка оказалась на удивление неплохой после недавнего сн |
га. Кобыла Текери вполне соответствовала его описанию: мощнад
гнедая с сердцем с амбар, решительно никому не желающая уступать.
Первые два барьера она взяла довольно осторожно, поскольку давно
не выступала, но затем к ней быстро вернулась уверенность. Я давно
не получал такого удовольствия от скачки. У барьеров кобыла обхо¬
дилась без моей помощи, и лишь когда она не совсем точно рассчи¬
тывала дистанцию для прыжка, мне приходилось ее поправлять — и
это не вызывало у нее никакого протеста. Когда она вышла на фи¬
нишную прямую, сил в ней было не меньше, чем на старте. Без осо¬
бых понуканий она начала обходить четырех лошадей, шедших перед
нами. Последний барьер она преодолела удачно, хотя чуть клюнула
носом при приземлении, но затем, не сбиваясь с хорошего галопа,
устремилась вдогонку за лидером. Мы обогнали его у самого финиш¬
ного столба, испытав пьянящее чувство, красивой победы.
269

—	Неплохо! — сказал отец Джулиана. — Очень даже неплохо! —
И он вручил мне заклеенный конверт, который без тени суеверия за¬
готовил заранее.
Поскольку мне предстояло еще преодолеть триста пятьдесят миль,
я вскоре после скачки уехал. Северные дороги были достаточно пус¬
тыми, и я довольно быстро оказался в Шотландии.
Моя сестра Луиза жила в огромном аристократическом особняке
возле Элгина — дом был такой же большой, как и наш, и так же пло¬
хо отапливался. В свое время она сильно порадовала родителей, удач¬
но выйдя замуж, но лишь после женитьбы обнаружила, что муж уди¬
вительно скуп. Учитывая ее нынешние расходы, ей было бы куда
уютнее в коттедже на две семьи в Пекеме. Когда я был маленьким,
она дарила мне на Рождество эврименовские издания классики. Те¬
перь подарки прекратились. Но даже учитывая все это, когда я утром
навестил ее,- — а приехал я вечером, когда она уже легла спать, —
было ясно, что кое-что от прежней Луизы уцелело. Мы смотрели друг
на друга как незнакомцы. Мы не виделись семь лет, и она выгляде¬
ла гораздо старше своих сорока трех лет. Но глаза ее были ясными,
а улыбка радостной.
—	Генри, младший братец... Как я рада...
Я поверил — и тоже обрадовался. Внезапно визит перестал быть
тяжкой обузой. Я провел с ней весь день. Рассматривал старые фото¬
графии, играл в китайские шашки, которым она в свое время меня
научила, и слушал ее рассказы и о троих сыновьях, сейчас находивших¬
ся в школе-интернате, и о том, какая была плохая тетеревиная охота
этой зимой, и о том, как ей хотелось бы побывать в Лондоне после
десятилетнего перерыва. Она просила меня о маленьких услугах, по¬
ясняя, что дорогбй Джеймс будет недоволен, если она снова обратит-
я к нему, а у служанок и так хлопот полон рот. Я приносил разные
редметы, упаковал посылку, убрал комнату, наполнил горячей водой
эелку и нашел пропавшую зубную пасту. После этого она попросила
гняу раз уж я так любезен, разобрать ее аптечку.
В аптечке лекарств было на самую настоящую аптеку. Сестра с
удовлетворением отметила, что половина лекарств ей уже ни к чему.
Она разобрала коробочки,и флакончики на две кучки и попросила
меня одну отправить в мусорную корзину. Послушно взяв пригорш¬
ню коробочек, на одной из них я заметил надпись: «Коновид» с по¬
яснением, для чего эти таблетки. Я не сразу сообразил, что это, но,
поняв, выудид коробочку из корзины и заглянул внутрь. Там в фоль¬
ге были еще таблетки. Я разорвал квадратик и посмотрел на розовую
пилюлю.
—	Тебе они больше не нужны? — спросил я у Луизы.
—	Конечно нет. После операции они мне ни к чему.
—	Ясно. А можно я их возьму?
—	А тебе-то они для чего?
270

—	Не будь наивной, Луиза...
—	У тебя завелась подружка! — рассмеялась Луиза. — Ну тогда, ко¬
нечно, бери их на здоровье. У меня где-то есть полная коробка. Мо¬
жет, в верхнем ящике... Да и в ванной должны быть еще таблетки....
Я набрал таблеток и наполнил ими доверху большой коричневый
флакон примерно тех же размеров, что тогда привез Патрик. На фла¬
коне был ярлык с указанием, как использовать пенициллиновую микс¬
туру при детских ангинах. Луиза с интересом смотрела, как я тщатель¬
но вымыл флакон, высушил его перед электрическим камином, а
потом доверху наполнил таблетками и, прежде чем завинтить крыш¬
ку, заткнул флакон ватой.
—	Женишься? — спросила она. Точь-в-точь как Алиса.
—	Не знаю. — Я поставил на место приведенный в порядок ящик с
лекарствами и добавил: — Только не говори маме.
Наконец настала среда. Я приехал в Гатвик за час до прибытия
цервой лошади. Даже появление Билли и Альфа не испортило мне
настроения. Мы погрузили лошадей без осложнений и быстрее обыч¬
ного, тем более что два конезавода прислали своих конюхов, и те на¬
сей-раз были рады нам помочь.
Появился и Саймон с какими-то понадобившимися в последний
момент бумагами. Он осторожно вручил их мне в офисе авиакомпа¬
нии, услугами которой мы пользовались, и сказал:
—	Доброе утро, Генри.
—	Доброе утро.
Прорехи в наших взаимоотношениях трудно было залатать в по¬
ловине восьмого утра в присутствии зевающих летчиков и служащих
'фирмы. Я взял бумаги, кивнул и, поколебавшись, пошел к самолету,
который должен был доставить меня в Милан.
За моей спиной послышались шаги. Кто-то подбежал и взял меш
за рукав.
—	Лорд Грей, вас к телефону, это срочно.
Я взял трубку, выслушал звонившего и, сказав: «Да, конечно», мед
ленно. положил ее. Я знал, что на моем лице появилась гримаса боли.
—	Что случилось? — спросил Саймон.
—	Мой отец... он умер ночью. Его только что обнаружили...
В офисе воцарилось ошеломленное молчание. Саймон смотрел на
меш! с большим сочувствием:
—	Мне очень жаль...
Я сразу же отозвался с привычными для наших прежних отноше¬
ний интонациями:
—	Мне надо ехать домой..
—	Конечно-конечно.
—	Но лошади1 погружены и, кроме Билли...
271

—	Я поеду, — Саймон показал свой паспорт.
Это было лучшее решение. Я вынул из кармана флакончик, напи¬
сал на нем черной шариковой ручкой: «Габриелла Барзини, сувенир¬
ный киоск, аэропорт Мальпенса» — и сказал:
—	Ты не передашь это девушке, которая продает сувениры в киос¬
ке в аэропорту? Скажи также, что я не смог приехать и обо всем на¬
пишу в письме.
—	Передам, — кивнул Саймон.
—	Не забудешь?
Он улыбнулся своей обычной улыбкой.
—	Конечно нет, Генри! Я обязательно передам и твои слова, и этот
флакон.
Мы обменялись рукопожатием, и, пройдя через паспортный кон¬
троль, Саймон зашагал по бетону к самолету, потом стал в него караб¬
каться. Я смотрел, как закрываются двери и как отправляется в путь
самолет, который везет моего друга, мою работу, мой сувенир, но не
меня.
Саймон Серл полетел в Италию вместо меня, но обратно не вер¬
нулся.
Глава 8
Я узнал об этом только через неделю. Когда я появился в фирме на
пристани, я сразу проследовал в кабинет Саймона. Там было пусто и
слишком уж прибрано.
Юная секретарша в соседней комнате в ответ на мой вопрос, где
мистер Серл, ответила, что его сегодня нет, а когда будет и будет ли
вообще, не известно ни ей, ни кому-то еще.
—	То ест£ как?	,
—	А вот так. Его нет уже неделю, и мы понятия не имеем, куда он
делся:
Расстроенный, я двинулся к Ярдману и постучал в его дверь.
—	Входите.
Я вошел. Он стоял у открытого окна и смотрел, как буксиры ташат
баржи вверх по Темзе. Финский сухогруз, появившийся во время при¬
лива, совершая маневры, продвигаясь к кранам, напоминавшим само¬
делки из детского конструктора. В воздухе висели гудки пароходов и
шум и грохот докерных работ. Прилив^ нес мусор и хлам от нижних
доков к Вестминстерскому дворцу. Увидев меня, Ярдман закрыл окно
и двинулся ко мне, раскинув руки в стороны.
Мой мальчик, — сказал он, стиснув мне руку, — мои самые ис¬
кренние соболезнования в связи с вашей утратой.
—	Благодарю вас, — смущенно отозвался я. — Вы очень любезны.
Вы не знаете, где Саймон Серл?
272

—	Мистер Серл? — Ярдман так вскинул брови, что они показались
над верхушками очков в черной оправе.
—	Секретарша сказала, что его нет уже неделю.
Это верно, — нахмурился Ярдман. — Мистер Серл по причинам,
понятным одному ему, предпочел, похоже, остаться в Италии. Скорее
всего, он принял это решение в тот день, когда полетел в,Милан вмес¬
то вас.
—	Но почему? — удивился я.
—	Понятия не имею. Это крайне неудобно для всех нас. Теперь мне
приходится выполнять его работу. По крайней мере, пока я не получу
от него известий. — Ярдман покачал головой. — Но, как я полагаю,
наши беды вас более не тревожат. Я думаю, вы захотите взять свои
документы. — И с кривой иронической улыбкой он протянул руку к
селектору.
—	Вы меня увольняете? — спросил я.
Его рука повисла в воздухе.
—	Мой мальчик, мне просто в голову не пришло, что вы можете
захотеть остаться...
—	Тем не менее это так.
Он поколебался, вздохнул и сказал:
—	Ну что ж, не хотелось мне этого говорить, но без Серла и вас
агентству пришлось отказаться от многих заказов, а мы этого себе не
можем позволить. Никоим образом. А потому, если бы вы поработа¬
ли, пока я не получу известий от Серла. или не найду ему замену, я
был бы вам признателен. Весьма признателен.
Если он говорил именно то, что думал, я решил воспользоваться
моментом.
—	В таком случае мог бы я взять отгул на три дня через две неде¬
ли? В Челтенхэме разыгрывается Золотой кубок, и мне там выступать
Он кивнул и спокойно сказал:
—	Назовите точные даты, и я не буду назначать на них перевозки
Я сразу же сообщил, в какие дни буду занятой отправился в каб^
нет Саймона, размышляя на ходу, что с Ярдманом удивительно легк
ладить, что бы мне ни подумалось о нем поначалу, особенно в первую
встречу.
На стене кабинета Саймона висело расписание перелетов. Следую¬
щий был во вторник, в'Нью-Йорк. Три доставки на прошлой и этой
неделе были вычеркнуты, что, как сказал Ярдман, и стало ударом для
фирмы. Фирма была слишком маленькой, чтобы выдержать потерю
постоянных клиентов. Ярдман подтвердил по телефону, что поездка во
вторник не отменяется, и в его голосе звучало такое удовлетворение,
что я понял: он уже собирался отменить и ее, когда вдруг появился я.
Я сказал, что получу все необходимые бумаги в понедельник и буду в
Гатвике точно в назначенное время во вторник утром. Это означало
длинный и свободный уик-энд и четкое осознание того, как его про¬
273

веду. С удовольствием я покинул мрачных родственников, послал те¬
леграмму, взял билет на дневной рейс «Алиталии» и полетел в Милан
к Габриелле.
Три недели и три дня разлуки ничего не изменили. Может, я и
позабыл какие-то черточки ее лица, может, ее нос казался чуточку
длиннее, чем я думал, а выражение лица более серьезным, но при
виде Габриелям мое сердце снова учащенно забилось. Сначала в ее
взгляде мелькнула тревога — а вдруг я изменил к ней отношение? Но
когда она убедилась, что это не так, то засияла.
—	Я получила телеграмму,' — сказала она, — и поменялась с одной
из наших девочек. Мне не придется работать в магазине ни в субботу,
ни в воскресенье. — Она помялась и, покраснев, добавила: — Я упа¬
ковала сумку и сказала сестре, что проведу пару дней у подруги под
Генуей.
—	Габриелла! — воскликнул я.
—	Я поступила неправильно? — тревожно спросила Габриелла.
—	Ты поступила великолепно, — отозвался я, полагая, что нас ожи¬
дают отдельные мелкие неудобства днем и необходимость спать по раз¬
ные стороны стены ночью. — Это так прекрасно, что просто даже не
верится.
Затем мы отправились на станцию, сели в поезд и, следуя принци¬
пу лгать не больше, чем того требует необходимость, отправились в
Геную. Мы заказали себе по номеру в большом безликом отеле, пол¬
ном занятых своими делами бизнесменов. Оказалось, что наши номе¬
ра на одном этаже — через четыре двери.
Когда мы сели за столик уютного теплого ресторанчика, Габриелла
сказала:	ч
—	Все это очень грустно, Генри... Я про твоего отца.
—	Да... — ее Искреннее сочувствие заставило меня ощутить себя
обманщиком.
Я и раньше пытался прочувствовать утрату, но пришел к выводу,
что наиболее сильные эмоции, связанные с отцом, — резкая неприязнь
к его титулу. Я предпочитал, чтобы ко мне относились не как к лорду
Грею, а как к самостоятельной личности. Но родственники и семей¬
ные адвокаГы явно решили, что я конечно же успел перебеситься и
теперь стану вести подобающий аристократу образ жизни. Его смерть,
так сказать, предвещала мой крах.
—	Я так обрадовалась твоему письму, — между тем говорила Габ¬
риелла. — Я ведь страшно испугалась, когда ты не прилетел с лошадь¬
ми. Я решила, что ты передумал.насчет меня.
—	Разве Саймон ничего тебе не объяснил?
—	Кто такой Саймон?
—	Большой, полный, лысеющий человек. Он полетел вместо меня.
Обещал все тебе передать и еще отдать флакон, — тут я улыбнулся, —
флакон с пилюлями.	^
274

—	Так они, значит, от тебя?
—	Тебе передал их Саймон. Похоже, он просто ничего не смог тебе
объяснить, потому что не говорит по-итальянски. Я забыл предупре¬
дить его, чтобы он говорил по-французски.
Но Габриелла покачала головой и сказала:
—	Флакон мне передал кто-то из летчиков. Сказал, что обнаружил
его в туалете и решил передать мне — вдруг это я его оставила. Высо¬
кий человек в форме. Я его до этого уже встречала, но никакого пол¬
ного лысого Саймона не было.
—	Значит, Саймон и не пытался с тобой объясниться?
—	Нет, — покачала головой Габриелла. — Я видела много высоких,
полных и лысых пассажиров, но они ко мне не подходили.
—	Ну как же, такой добродушный человек с мягким взглядом, —
подсказал я. — Он еще ходит в жутком старом зеленом вельветовом
пиджаке, и в лацкан у него понатыканы булавки. У него привычка их
всюду подбирать.
Но Габриелла снова покачала головой:
—	Такого не видела.
Саймон обещал передать флакон и мое послание Габриелле, но не
выполнил обещания и бесследно исчез. Мне не хотелось особенно при¬
ставать к Ярдману, чтобы выяснить, куда все-таки делся Саймон, —
слишком активные поиски могли бы привести к обнаружению аферы с
премией за импорт, а я смутно подозревал, что именно из-за этого Сай¬
мон и решил не возвращаться. Но даже если он принял такое решение
под влиянием эмоций, он все равно выполнил бы данное мне обещание
и увидел Габриеллу. Но может, искусственно оживленная дружба не про¬
стирается так далеко?
—	Что с тобой? — тревожно спросила меня Габриелла.
Я пояснил причину моих мрачных дум.
—	Ты за него переживаешь?
—	Он достаточно взрослый человек и сам понимает, что к чему, —
отозвался я, но тут на меня холодным душем нахлынуло воспомина¬
ние о том, что и Питерс, и Баллард тоже не вернулись — именно из
Милана.
—	Завтра утром ты поедешь назад в Милан и отыщепп» его, — ска¬
зала Габриелла.
—	Но я же не говорю по-итальянски.
—	Тебе, разумеется, не обойтись без переводчика. А переводчиком
у тебя буду я.
—	Лучшего переводчика и быть не может, — весело рассмеялся я.
Беззаботно болтая, мы дошли до отеля.
—	Ну как таблетки? — спросил я.
—	Отлично. Я дала их жене булочника. Обычно она работает нор¬
мально, но стоит ей забеременеть, и ее начинает тошнить от одного
вида теста. Булочник очень сердится, потому что ему приходится на¬
275

нимать помощника. Он плохой католик, — рассмеялась Габриелла.
— Он выпекает для меня огромный кремовый торт, когда я приношу
таблетки.
В отеле никто не проявлял к нам ни малейшего интереса. Я про¬
шел прямо в халате к ее номеру и постучал. Она открыла мне тоже в
халате и, впустив, заперла за мной дверь.
—	Если бы моя сестра увидела нас, у нее сделался бы припадок.
—	Если хочешь, я могу уйти.	^
—	Неужели можешь? — спросила Габриелла, обнимая меня.
—	Мне это будет нелегко...
—	Я не требую твоего ухода.
Я поцеловал ее и сказал:
—	Боюсь, теперь это и вовсе невозможно.
—	Я согласна, — сказала Габриелла и радостно вздохнула. — Раз так,
давай получать от общения удовольствие.
За этим дело не стало.
Утром Мы поехали обратно в' Милан. Мы сидели в вагоне и ук¬
радкой держались за руки, словно этот контакт мог удержать воспо¬
минания ночи.
Я и не представлял, как приятно держать за руку девушку. Я слов¬
но включился в электрическую цепь — теплую, приятную и все же
находящуюся под высоким напряжением.
Мы были вместе, и это радовало, В остальном нас ожидали разоча¬
рования. Мы так и не напали на след Саймона.
—	Не мог же он раствориться, — сердито буркнул я, когда мы вышли
на холод из очередной больницы. И здесь нас тоже ожидала неудача, хотя
местный персонал потратил немало времени, чтобы проверить, не посту¬
пал ли к ним кто-то соответствующий нашим описаниям за последние
десять дней.
—	Где же еще нам его искать? — грустно спросила меня Габриелла.
В ее голосе и осанке чувствовалась усталость. Она весь день держалась
молодцом — постоянно переводила мои вопросы и полученные на них
отрицательные ответы. Она держалась спокойно и по-деловому, и не
ее вина, что мы так ничего и не узнали. Мы побывали в полиции, в
государственных учреждениях, в похоронных бюро. Мы обзвонили все
миланские отели — он не останавливался ни в одном.
—	Может, порасспросить таксистов в аэропорту? — наконец пред¬
ложил я Габриелле.
—	Но их так много. Кто запомнит человека, прилетевшего уже
много дней назад?
—	У него не было багажа, -г в очередной раз повторил я стан¬
дартную фразу. — Он и сам не подозревал, что отправится в Милан.
Он не мог спланировать это заранее. У него нет итальянских де¬
нег, он не говорит по-итальянски. Куда он направился? Что пред¬
принял?
276

Габриелла удрученно покачала головой. Ответа не было. Мы сели
на трамвай и поехали на вокзал. До поезда было еще полчаса, и мы
стали расспрашивать тамошних служащих о Саймоне. Безрезультатно.
Уже в полночь мы пришли во вчерашний ресторанчик поужинать
и только там сумели позабыть усталость и горечь неудач. Мы не на¬
шли Саймона, но эти совместные поиски лишь укрепили наши с Габ-
риеллой отношения.
Когда мы возвращались в отель, она тяжело опиралась на мою руку.
У нее совсем не было сил.
—	Как я тебя утомил, — тревожно заметил я, но Габриелла только
улыбнулась.
—	Ты и не подозреваешь, какая, от тебя исходит энергия.
—	Энергия? — удивленно переспросил я.
—	Ну да.
—	Что ты хочешь этим сказать?
—	Внешне ты не производишь впечатление энергичного человека.
Ты спокойный и действуешь плавно, словно хорошо отлаженная ма¬
шина. Без лишних усилий. Без судорожных рывков. Без сбоев. А внут¬
ри что-то вроде генератора. Он постоянно рождает энергию. Я весь
день от тебя заряжалась.
—	Это тебе кажется, — рассмеялся я.
—	Нет, нет, я говорю правду.
Я покачал головой. «Во мне никаких генераторов не было. Я был
самый обычный, не совсем удачливый человек, и то, что ей казалось
гладко функционирующей машиной, было лишь аккуратностью.
Габриелла была уже в постели и засыпала, когда я пришел к ней в
номер. Я запер за собой дверь и забрался к ней в постель. Она сделала
усилие, чтобы ради меня стряхнуть сон.
—	Спи спокойно, — сказал я, легонько целуя ее. — Утро вечера
мудренее.
Она довольно улыбнулась и свернулась калачиком в моих, объяти¬
ях. Я лежал, баюкал ее, гладил теплое, мягкое тело. Голова Габриеллы
покоилась у меня на груди, волосы лезли в рот, и вдруг меня охватило
острое до боли желание защитить ее от всего плохого и разделить с ней
все, что у меня было. Да, Генри Грей, с удивлением думал я, оказыва¬
ется, ты всерьез двинулся по неизведанной дороге любви.
В воскресенье утром мы отправились бродить по Генуе — беседо¬
вали о пустяках, смотрели по сторонам, взирая на груды кожаных из¬
делий в магазинах под сводами галерей. Днем мы самым невероятным
образом попали на футбол: Габриелла оказалась заядлой болельщицей.
В воскресенье вечером мы легли спать рано, потому что, усмехнув¬
шись, сказала Габриелла, нам придется вставать в шесть, чтобы ей не
опоздать на работу.' Но в ту ночь она так крепко прижималась ко_мне,
словно это было последнее наше свидание, а когда я поцеловал ее,
щека Габриеллы оказалась мокрой от слез.
277

—	Ну что ты плачешь? — сказал я, вытирая их пальцем. — Не надо.
Я сама не знаю, в чем дело, — усмехнулась Габриелла. — Наш
мир — грустное место. Да и красота как динамит. Что-то внутри тебя
взрывается. А наружу выходит слезами.
Я был безмерно тронут. Я не заслужил этих слез. Я стал присты-
женно вытирать их и понял, почему люди говорят, что любовь причи¬
няет боль, почему Купидона изображали с луком и стрелами. Любовь
и впрямь пронзает сердца.
Лишь когда на следующий день мы сели в ранний поезд на Милан,
Габриелла впервые заговорила о деньгах. По ее смущению я понимал,
что она боится меня обидеть.
—	Я скоро верну тебе деньги за отель, — сказала она, пытаясь го¬
ворить спокойно, хотя это и стоило ей некоторых усилий. Когда мы
спускались вниз, я сунул ей в руку банкноты. Она не хотела, чтобы я
платил за нее при всех, а у самой Габриеллы таких денег не было.
—	Ни в коем случае, — сказал я.
—	Просто отель оказался куда дороже, чем я думала...
—	В больших отелях на тебя обращают меньше внимания, — рас¬
смеялся я.
—	И все же...
—	Нет.
—	Но ты же немного зарабатываешь. Ты не можешь позволить пла¬
тить за веб — за отель, за поезд, за обеды...
—	Я заработал деньги, когда выиграл скачку.
—	И тебе этого хватило на все?
—	Я выиграю еще одну скачку, и тогда будет порядок.
—	Джулио не нравится, что ты возйшь лошадей, — сказала Габри¬
елла со вздохом. — Он говорит, что если бы ты был хорошим жокеем,
то занимался бы этим все время.
—	А что делает Джулио?
—	Работает в налоговом управлении.
—	А! — улыбнулся я. — Ну, может, ему станет легче, если он узна¬
ет, что мой отец оставил мне достаточно денег, чтобы я мог тебя наве¬
щать, — по крайней мере, когда я их получу.
—	Я не буду ему этого говорить. Он судит людей по тому, сколько
у них денег.
—	Ты хочешь выйти за богатого человека?
—	Но не для того, чтобы доставить удовольствие Джулио.
—	А кому же? Себе?
—	Пусть он будет не богатый, но и не бедный тоже. Я не хочу ло¬
мать голову, как купить детям башмаки.
Я погладил ее пальцы и сказал:
—	Пожалуй, мне придется выучить итальянский.
—	А что, английский — трудный язык? — блеснула она улыбкой.
—	Можешь попрактиковаться со мной.
278

—	Если ты будешь меня часто навещать. Если деньги отца не ста¬
нешь откладывать на черный день.
—	Думаю, что нам хватит, — сказал я, с улыбкой глядя в ее темные
глаза. — По крайней мере, на башмаки детям.
На следующий день я отправился с лошадьми в Нью-Йорк, несмот¬
ря на неистовые протесты семьи. В доме по-прежнему жили мои род¬
ственники, в том числе и три старшие злоязычные, сестры, и они не
стеснялись открыто выражать свою точку зрения. Я выдерживал осаду
во время ленча. Общее мнение сводилось к тому, что мое отсутствие
на уик-энде — это плохо, но желание продолжать работу в фирме Ярд-
мана выглядит просто скандально. Мама была в истерике и в слезах,
Алиса — в гневе.
—	Обдумай свое поведение, — чуть не хором вещали они.
Я обдумал — и через три часа после возвращения из Милана отпра¬
вился к Ярдману, а потом в Гатвик.
Мама снова затронула тему моей женитьбы на богатой наследнице.
Я не стал сообщать ей, что, по сути дела, помолвлен с бедной итальян¬
ской девицей, которая работает в магазинчике сувениров в аэропорту
Милана, занимается контрабандой противозачаточных таблеток и не го¬
ворит по-английски. Я решил, что сейчас это будет несколько неуместно.
Полет в обшем-то прошел нормально. Мне помогали Тимми и Кон^
кер, а также пара конюхов, сопровождавших четырех чистокровных ло¬
шадей из «Старой Англии». Работа у нас шла споро. Но в Нью-Йорке мы
задержались на тридцать шесть часов из-за неполадок в двигателе, и ког¬
да мы наконец приземлились в Гатвике и я позвонил Ярдману, он попро¬
сил меня подождать там новой партии маток, которая должна была
прибыть днем.
—	Куда на сей раз? — осведомился я.
—	Снова в Нью-Йорк, — быстро ответил он. — Можете.отпустить
Тимми и Конкера. Я сам приеду с бумагами и привезу Билли и еще
двоих вам в помощь.
—	Мистер Ярдман, — сказал я. — Если Билли попытается устроить
драку, или каким-то образом попробует меня задеть, мои отношения с
вашей фирмой заканчиваются по приземлении самолета в НьЮ-Йорке.
Я не стану разгружать лошадей и снимаю с себя всякую ответствен¬
ность за-них.
Ответом мне было короткое удивленное молчание. Ярдман не мог
позволить себе расстаться со мной в нынешних неопределенных об¬
стоятельствах.
—	Мой мальчик, — наконец отозвался он со вздохом. — Я вовсе
не хочу, чтобы у вас были осложнения. Я поговорю с Билли. Он по¬
рой не очень соображает, что делает. Я напомню ему, что его шуточ¬
ки нравятся далеко не всем.~
279

—	Буду вам очень признателен, — отозвался я не без иронии,
услышав, как он трактует поведение Билли.
Что бы там Ярдман ни сказал Билли, это сработало. Билли был уг¬
рюм, ни в чем не шел навстречу и при случае давал понять, как он ко
мне относится, но впервые я закончил наш совместный полет без еди¬
ного синяка или царапины.
В самолете я присел рядом с Альфом и стал расспрашивать его о
последней командировке Саймона в Милан. Это было не просто, ибо
бедняга был глух как пробка.
—	Мистер Серл не сказал, куда он собирается? — кричал я.
-А?
После десяти выстрелов мне удалось пробить брешь, и Альф кивнул:
—	Он летел в Милан с нами.
—	Понятно, Альф, а куда он потом собирался?
-А?
—	Куда потом собирался?
—	Не знаю, он не вернулся.
—	А он не говорил, куда собирается?
Молчание. Я снова прокричал вопрос.
—	Нет. Мне не говорил. Может, правда, Билли знает. Он с ним о
чем-то переговаривался, понимаете?
Я понимал: В первую очередь я понимал, что нет смысла больше рас¬
спрашивать Альфа. Билли тоже можно было не беспокоить. Если он что-
то и знал про Саймона, то наверняка уже рассказал Ярдману. Если, ко¬
нечно, Саймон не попросил его держать язык за зубами. Но Саймон,
кажется, недолюбливал Билли и вряд ли доверил бы ему свою тайну.
—	Куда отправился мистер Серл, когда самолет приземлился?
Я совершенно охрип, когда Альф наконец ответил:
—	Он был с Билли и остальными. Я пошел вперед выпить пива.
Билли сказал, что они подойдут. Но так и не подошли.
—	Никто не подошел?
Кроме Билли и Саймона, в Милан летели еще двое конюхов с ко¬
незавода.
Нахонец Альф покачал головой:
—	Нет, я выпил пиво и вернулся к самолету. Там уже никого не
было. И я тогда сел перекусить.
Я оставил расспросы, потому что мои голосовые связки могли вот-
вот сорваться.
На обратном пути у нас появился помощник в лице очень бледного
и очень толстого типа, который не знал, что делать с руками, и все вре¬
мя потирал их о галифе для верховой езды, словно надеясь отыскать в
них карманы. Формально он сопровождал лошадь-двухлетку, но я сде¬
лал вывод, что, скорее всего, это какой-то родственник тренера или
владельца, который просто таким образом экономит на билете. Я не
стал выяснять, кто он такой на самом деле, потому что поездка выда¬
280

лась трудной и обратную дорогу я в основном проспал. Альфу даже
пришлось расталкивать меня, когда мы подлетели к Гатвику. Зевая, я
взялся за разгрузку. Было уже воскресное утро, и, чувствуя необычай¬
ную усталость, я поехал прямо домой, мечтая завалиться в кровать.
Дома внизу меня ждало письмо от Габриелям. Я стал подниматься к
себе, читая его на ходу.
Она писала, что расспросила всех таксистов и водителей автобу¬
сов в аэропорту, не случилось ли им везти высокого полного толстя¬
ка, у которого не было вещей и который не знал ни слова по-итальян¬
ски. Никто не мог припомнить ничего подобного. Кроме того, она
навела справки во всех агентствах по найму машин с отделениями в
аэропорту Мальпенса, но и они не имели дела с Саймоном. Она про¬
верила списки пассажиров всех авиалиний в день, когда Саймон при¬
был в Милан, и за несколько последующих дней, но он нигде не зна¬
чился. Я лежал в горячей ванне и думал, надо ли мне продолжать его
искать. Если призвать на помощь профессионалов, даже частных де¬
тективов, то они начнут раскапывать причины его исчезновения в
Англии и скоро их отыщут. Ордер на арест Саймона вовсе не входил
в мои планы. Это послужит для него лишней причиной оставаться в
бегах. Возможно, он и не хотел, чтобы его могли отыскать, — иначе
он бы не исчез так прочно и уже давно дал бы о себе знать. А вдруг с
ним что-то случилось? Хотя я не мог взять в толк, что именно. Соб¬
ственно, я вообще не подумал бы об этом, если бы не исчезновения
Питерса и Балларда.
У Саймона были партнеры в его афере. Его двоюродный брат и
человек во Франции. Возможно, следует спросить у них, не давал ли
о себе знать Саймон. Но это невозможно, размышлял я, ведь мне не¬
известны их имена. У Саймона была старая тетка где-то здесь, в Анг¬
лии, но я и фамилии ее не знал. Все это оказалось для меня слишком
сложным — я уже засыпал в ванне.
На следующий день в девять тридцать я появился в конторе на при¬
чале. Я пришел забрать свое жалованье за прошлую неделю и посмотреть
расписание на следующую. Ярдман сдержал обещание. В дни скачек в
Челтенхэме командировок не было. Сегодняшняя доставка шести цир¬
ковых лошадей в Испанию была помечена большим знаком вопроса.
К счастью, поездка в Милан, запланированная на пятницу, — надо было
везти маток, — никаких вопросительных знаков не имела.
Когда я зашел к Ярдману, тот сообщил, что доставка цирковых ло¬
шадей откладывается на следующую неделю, поскольку дрессировщик
обнаружил, что по гороскопу эта неделя для него неблагоприятна в
смысле путешествий. Ярдман не скрывал своего отвращения к астро¬
логии, которая только мешала работе.
—'Значит, в пятницу Милан, — сказал он, вертя в руке каран¬
даш. — Я и сам бы слетал, если бы удалось вырваться. Очень не во¬
время Серл нас оставил. Я дал объявление о вакансии. Не знаю...
281

В общем, если получится, я обязательно слетаю в Милан пообщать¬
ся. с нашими контрагентами. Такие поездки только идут на пользу
делу. Я всегда посещаю страны, в которые мы экспортируем товар.
Хотя бы раз в год.
Я кивнул. Конечно, делу от этого только польза.
—	Вы не спросите у наших контрагентов, не видели ли они Саймо¬
на после того, как он доставил в Милан лошадей?
Ярдмана это.удивило, кожа натянулась на его худом лице:
—	Спросить, конечно, спрошу. Но сильно сомневаюсь, что он по¬
святил их в свои планы, раз уж не счел необходимым проинформиро¬
вать меня.
—	Спросите на всякий случай, — сказал я.
—	Спрошу, конечно, — отозвался Ярдман. — Почему бы не спро¬
сить.
Я поднялся на второй этаж, вошел в кабинет Саймона, сел в его
кресло, выглянул из его окна. Кабинет располагался точно над ярдма-
новским, и из него открывался почти такой же вид на реку, только чуть
сверху. Вот бы жить здесь, вдруг подумалось мне. Я любил вид кораб¬
лей, шум доков, запахи реки, вечную суету. Все просто — мне нравил¬
ся процесс движения.
Финский сухогруз уже отошел от причала напротив, и на его место
стало пристраиваться судно поменьше. На мачте обвис флаг — красные
и белые горизонтальные полосы, голубой треугольник с белой звездой.
Я поглядел на карту флагов на стене. Пуэрто-Рико. Н-да, век живи —
век учись. Мне стало интересно, что означали три флага пониже. Я взял
книгу — морской международный код — и стал перелистывать страни¬
цы. Иду на разгрузку. Я закрыл книгу, покрутил пальцами, посмотрел на
полицейский катер, шедший со скоростью двадцать узлов против тече¬
ния, и решил, что Темза — скоростная магистраль.
Затем я позвонил по телефону в Фенланд, чтобы заказать себе само¬
лет на воскресенье.
—	Два часа устраивает? — услышал я в трубке.
.— Впблне, — отозвался я. — Большое спасибо.
—	Погодите, Гарри. Мистер Уэллс сказал, что, если вы позвоните,
он хотел бы вам что-то сказать.
—	Хорошо, — ответил я и цосле нескольких щелчков услышал го¬
лос Тома.
—	Гарри, послушай, ну что там у тебя за работа?
—	Я... я работаю в транспортном агентстве.
—	Да брось ты его, переходи ко мне, я буду тебе платить больше.
Он был взволнован й Лаже обеспокоен, не то что раньше, когда
приглашал меня спокойно, чуть ли не равнодушно.-
—	Что у тебя з воздухе? — спросил я.
—	Все, кроме моих самолетов. Я подписал отличный контракт с
автомобильной фирмой в Ковентри. Они хотят, чтобы я возил их ин¬
282

женеров, служащих, техников, коммерсантов... У них завод.в Ланка¬
шире, а филиалы по всей Европе. Их не устраивает прежний авиаиз-
возчик. Они прислали мне три самолета, и я должен ухаживать за ними
и держать в боевой готовности, а когда возникнет необходимость,
поднять их в воздух. Пилоты мои.
—	Неплохо-неплохо, — сказал я. — А в чем же дело?
—	В том, что я не хочу потерять клиента, не успев его обслужить.
Мало того, что я не могу*найти свободных пилотов хорошего класса,
так еще один из моих летчиков на прошлой неделе поехал в отпуск
кататься на лыжах и сломал ногу, осел безмозглый. Ну, что на это
скажешь?
—	Все не так просто, — промямлил я.
—	Что мешает?
—	Если мы увидимся в воскресенье, то все обговорим.
—	Самолеты прибудут в конце месяца, — сердито сказал Том, — то
есть через две недели.
—	Если сможешь, найми кого-то еще.
—	Если смогу... А если не смогу? — Том был удручен.
-- Даже не знаю... Ну один день в неделю я могу летать... но и
тогда'...
—	Что «но и тогда»?
—	Но и тогда будут проблемы.
—	Все это ерунда по сравнению с моими трудностями, Гарри. Ну
ничего, в воскресенье я тебя уломаю.
У всех проблемы, даже у тех, кто преуспевает. Чем выше берешь,
тем сложнее проблемы. Я набрал номер авиакомпании, где работал
Патрик. Мне ответил их. офис в Гатвике. Я спросил, как мне найти
Патрика.
—	Вам повезло. Он как раз сейчас в офисе. Кто спрашивает?
—	Генри Грей из транспортной фирмы Ярдмана.
После недолгого ожидания в трубке раздался голос. Патрика:
—	Привет! Как дела? Как Габриелла?
—	Она в порядке. Все остальное куда сложнее. Ты не можешь ока¬
зать мне услугу?
—	Говори, что там у тебя.
—	Ты не мог бы узнать, кто водил самолет с нашими лошадьми в
Милан две недели назад? А также кто был вторым пилотом и бортин¬
женером? И еще узнай, не могу ли я с ними переговорить.
—	Неприятности? — спросил Патрик. ч
—	Не для вашей фирмы. Просто один из наших не вернулся из
командировки. Вот я и хотел бы навести справки: может, члены эки¬
пажа что-либо знают. Вдруг он с кем-то поделился своими планами.
Его работа у нас стоит несделанной, и нам бы хотелось понять, как
быть дальше.	.
—	Ясно. Не вешай трубку. Значит, две недели назад?
283

—	Так точно.
Он отсутствовал несколько минут. Краны на противоположном бе¬
регу занялись пароходом из Пуэрто-Рико. Я зевнул.
—	Генри, я все выяснил. Командир корабля — Джон Кайл, вто¬
рой пилот — Дж. Л. Ролингс, бортинженер — В. Н. Брид. Сейчас,
правда, их нет, они полетели в Аравию, повезли горы багажа после
визита одного из тамошних эмиров. Он привез в Лондон шесть -жен,
и все они неплохо погуляли по магазинам.
—	Святое дело, — отозвался я. — А когда они'вернутся?
Патрик проконсультировался с кем-то в комнате и ответил:
—	Вроде бы в среду. В четверг у них выходной, а в пятницу они
снова летят в Аравию.
—	Опять повезут обновки, — буркнул я. — Ни в среду, ни в четверг
я до них не доберусь. Я выступаю на скачках в Челтенхэме. Но если
ты скажешь мне их телефоны, я бы мог позвонить им в среду вечером.
—	Джон Кайл, — медленно проговорил Патрик, — любит поиграть
на скачках.
—	Думаешь, он может поехать в Челтенхэм?
—	Вполне возможно, если он не занят чем-то другим.
—	Я могу дать ему пропуск и провести как члена клуба, и других
тоже, если они захотят.
—	Это будет неплохо. Значит, так. Завтра у меня два полета в Гол¬
ландию. Скорее всего, я увижу их в среду, если все пойдет по распи¬
санию. Я тогда’объясню им, что тебя интересует, и перезвоню. Если
они смогут, ты встретишься с ними в Челтенхэме, если нет — позво¬
нишь вечером. Ну как?
—	Отлично. В Челтенхэме я остановлюсь в отеле «Квинз».
—	Понятно. Кстати, в пятницу я везу лошадей в Милан. Это твоя
контора, насколько я понимаю?
—	Моя, моя. Вернее, то, что от нее осталось.
Я положил трубку и, откинувшись в кресле Саймона, стал обозре¬
вать предметы на его письменном столе, задумчиво грызя ноготь.
Телефон, подносик с карандашами, блокнот; плошка со скрепка¬
ми и булавками. Никаких ниточек, никаких следов. Затем медленно
и методично я обшарил его ящики. В основном они были заполнены
бланками на экспорт лошадей. Никаких личных принадлежностей там
не оказалось. Отвертка, желудочные таблетки, пара зеленых носков и
пластмассовая коробка с этикеткой «Запасные ключи». Вот и все. Ни
писем, ни счетов, никаких личных бумаг.
Я открыл коробку с ключами. Там их было десятка два. Наследство
многих лет. Ключики от чемоданов, тяжелый железный ключ, ключи
от машины. Я пошевелил груду пальцем. Ключ от английского замка.
Это был дубликат без.номера. Ключ потемнел от времени, но не стер¬
ся от употребления. Я задумчиво постучал им по столу, решив, что
попытка, в конце концов, не пытка.
284

Глава 9
Я узнал домашний адрес Саймона через секретаршу, разыскавшую
его страховую карточку. Это был убогий многоквартирный дом на ок¬
раине района Сент-Джонз-Вудз. Трава на пятнистом газоне была не¬
кошеной, отчего и без того уродливое здание казалось поставленным
прямо на сельском лугу. Я прошел через заляпанные стеклянные две¬
ри, поднялся по не отличавшейся опрятностью лестнице и остановил¬
ся перед дешевой зеленой дверью, на которой белели две пластиковые'
цифры, составлявшие число «15».
Ключ от английского замка проник в скважину с таким скрежетом,
словно им никогда не пользовались, но я приложил усилие, и дверь
отворилась. На полу за дверью оказалась хила газет и журналов в фут
высотой. Когда я толкнул дверь, гора развалилась, и я, обойдя рассы¬
панную периодику, вступил в квартиру, закрыв за собой дверь.
Квартира состояла из крошечной прихожей, маленькой спальни, убо¬
гих кухоньки, ванной и небольшой гостиной. В квартире преобладал
бордовый цвет. Вся мебель, казалось, была куплена во второразрядном
комиссионном магазине. Обстановка в принципе была достаточно гар¬
моничной, но желанный эффект все же не достигался — не столько из-
за отсутствия вкуса, сколько из-за отсутствия воображения. Саймон
потратил не много времени на обустройство своего жилья, и в результа¬
те все получилось очень угрюмо. В квартире было холодно, стоял нежи¬
лой запах. В кухне на сушилке немытые и заплесневелые тарелки, в
спальне на кровати скомканные простыни. В ванной тазик с пеной для
бритья, по краям образовалась твердая засохшая корка. Бедняга Саймон,
-грустно думал я. Ни жены, ни женского тепла. Неудивительно, что он
любил пивные. Одна стена была уставлена книжными полками. Самыь
новым и роскошным предметом была стереофоническая радиола. Теле
визора не было, на стенах тусклого кофейного цвета никаких карти^
Возле потрепанного кресла так, чтобы всегда можно было дотянутьс.
рукой, сдоял ящик с бутылками пива.
Бродя по квартире, я вдруг понял, что я здесь впервые — и это лиш¬
ний раз говорит о том, кто я такой. Я даже не знал, где и как живет
крупный, снисходительный, нечестный человек, которого я считал
своим единственным другом. Я не бывал у него и никогда не пригла¬
шал к себе. Даже когда мне хотелось дружить, я не знал, как это сде¬
лать. Внутри себя я ощущал холод, пустоту, какая была сейчас в квар¬
тире Саймона, Габриелла была где-то даЛеко-далеко.
* Я подобрал с пола газеты, отнес в гостиную и там рассортировал.
Всего оказалось шестнадцать номеров ежедневных изданий, три вос¬
кресных, три номера «Хоре энд хаунд», три «Спортинг лайф» и один
выпуск «Стол энд стейбл». Письма в коричневых жестких конвертах не
сулили никаких сенсаций, и я без колебаний стал открывать их все. Ни
от соучастника во Франции, ни от кузена сообщений не оказалось.
285

Лишь одно, на синей бумаге, написанное черными, остроконечными
буквами, носило личный характер. Письмо начиналось с обращения
«Дорогой Саймон...», содержало благодарность за подарок ко дню рож¬
дения и было подписано «Любящая тебя тетя Эдна». В углу был напи¬
сан адрес: Беркшир, Портерс-Грин, Ист-роуд, Гарден-Коттеджес, 3.
Телефон указан не был.
Письменного стола в квартире не было. Саймон держал все свои
бумаги и счета разложенными по папкам в верхнем ящике обшарпан¬
ного комода в спальне, но, даже если там и были фамилия и адрес его
кузена, я никак не мог их узнать. Рядом лежал свернутый в трубку и
завернутый в коричневую бумагу номер «Хоре энд хаунд», готовый к
/отправке. Я взял упаковку и стал вертеть в руках. Адреса не было. Бу¬
мага была прочной, и, хотя я очень аккуратно работал перочинным
ножом, когда я разрезал упаковку, у нее был такой вид, словно ее же¬
вал тигр. Я потряс журнал. Ничего не произошло. Лишь когда я стЯл
просматривать его страницу за страницей, обнаружил деньги — пяти¬
фунтовые купюры, прикрепленные липкой лентой. Всего их было
шестьдесят, причем старыми бумажками. Я снова свернул журнал в
трубочку и спрятал его в ящик. Потом подобрал куски обертки и от¬
нес их в мусорное ведро. Я представлял себе, как Саймон один-оди-
нешенек сидит в гостиной, слушает проигрыватель и вкладывает в
журнал деньги вечер за вечером, дабы обеспечить спокойную старость.
Портерс-Грин оказался большим поселком, раскинувшим свои
щупальца в разные стороны. На окраинах вовсю шло строительство.
Ист-роуд оказалась новой улицей, а^Гарден-Коттеджес, номер 3, —
одним из стандартных муниципальных домиков для престарелых. До-
Мик номер 3 был еще сравнительно новым и чистеньким, но под ок¬
ном на клумбе величиной с коврик для ванной ничего не росло. Дом
был выкрашен в желтый цвет, занавески на окне были розовые, а на
пороге стояла бутылка с молоком.
Я позвонил, занавески на-окне зашевелились, и на меня глянули
скорбные глаза на бледном лице. Старуха Махнула рукой, как бы про¬
гоняя меня, поэтому я еще раз позвонил.
Послышались шаги.
—	Уходите, — сказала она, — мне ничего не нужно.
—	Я не собираюсь Ничего продавать, — поспешил я ее успокоить. —
Я друг Саймона, вашего, племянника Саймона Серла.
—	Кто вы? Я вас не знаю.
—	Я Генри Грей. Я работаю с Саймоном в фирме Ярдмана. Разре¬
шите мне войти в дом. Отсюда рчень трудно говорить, и ваши, соседи
начнут любопытствовал», 4t6 тут такое Происходит.
286

Действительно, в окнах окружающих коттеджей уже показались
головы, и это возымело эффект. Хозяйка отперла мне дверь и жес¬
том пригласила войти.
Ее маленький домик был забит мебелью, которую она, похоже,
перевезла сюда из прежнего, более просторного жилища, и все сво¬
бодное пространство было забито бессмысленными безделушками
массового производства. Ближе всего ко мне находилась черная шка¬
тулка из ракушек с надписью: «Сувенир из Брайтона». Рядом с ней
фарфоровый ослик нес корзиночки иммортелей. Стены были увеша¬
ны фотографиями, между которыми были деревянные таблички с вы¬
жженными пословицами. Первой мне бросилась в глаза: «Мотовство
хуже, чем воровство», а потом я прочитал: «Береги пенсы, и фунты
поберегут тебя».
Полная тетка Саймона вовсю скрипела корсетом и сипела носом.
От нее пахло ментоловыми пастилками от кашля.
—	Его здесь нет, — пояснила она. — Он вообще-то живет в Лондоне.
Помявшись, я стал рассказывать ей, как Саймон улетел в команди¬
ровку и не вернулся.
—	Я решил узнать, а вдруг он вам написал. Послал открытку или
что-то в этом роде, — пояснил я.
—	Напишет. Обязательно напишет,. — тетка несколько раз кивну¬
ла. — Он всегда так поступает и непременно привозит мне какой-ни¬
будь сувенир. Он очень заботливый племянник.
—	Но пока вы от него ничего не получали?
—	Не получала. Но скоро.получу.
—	Если получите, то дайте, пожалуйста, мне знать. А то он не по¬
ставил нас в известность, и мистер Ярдман собирается дать объявле¬
ние о вакансии.
—	О Господи! — обеспокоенно воскликнула она. — Но с ним ни¬
чего не случилось?
—	Думаю, что нет, но вы мне все-таки дайте, знать.
—	Конечно-конечно. Господи, что он задумал?
Я и сам хотел знать, что он задумал, и спросил, не знает ли она
фамилию и адрес его кузена.
Она тотчас же удовлетворила мое любопытство:
—	Это сын моей бедной покойной сестры. Но он человек с ха¬
рактером. У нас с ним сложные отношения, не то что с Саймоном.
Саймон проводил у меня много времени в детстве, когда у меня был
магазин в поселке. Он йикогда не забывает щю мой день рождения
и всегда что-нибудь дарит. — Она гордо обвела взглядом свои владе¬
ния. — У меня ведь только пенсия по старости, ну и кое-какие сбе¬
режения, и лишь Саймон меня не забывает. У меня есть еще две
дочери, но одна вышла замуж и уехала в Канаду, а у другой и своих
хлопот хватает. Последние три года Саймон дарил мне на день, рож¬
дения по сто фунтов. Ну, что вы на это скажете?
287

—	Просто великолепно. — Триста фунтов денег налогоплательщи¬
ков. Метод Робин Гуда. — Значит, вы мне дадите знать? — повторил
я, поворачиваясь, чтобы уходить.
Она, скрипя корсетом, обогнала меня, чтобы открыть дверь на ули¬
цу. В прихожей висели еще таблички с потускневшими нравоучения¬
ми. «Подберешь булавку с пола — будешь ты богатым скоро, если ж
на полу оставишь — жалким нищим, значит, станешь».
Вот откуда, выходит, у Саймона страсть к подбиранию булавок,
подумал я. Это ему запомнилось с детства. Умирать в нишете он явно
не хотел.
Кузен-соучастник имел ферму в Эссексе, недалеко от Кембридж¬
ского аэропорта, но до Гатвика далековато. Мне, впрочем, сразу стало
ясно, что ца его помощь рассчитывать не приходится.
—	Ну да, — ворчал он, — ты, значит, тот самый сукин сын, что
расстроил нам все дело? Вот что я тебе скажу: больше не суй свой нос,
Куда не проект,. и держись от нас подальше. А где теперь Саймон, не
твоего ума дело.
—	Если, на ваш взгляд, мне следует обратиться в полицию, — крот¬
ко заметил я, — то мне, конечно, ничего другого не остается...
Его и без того красное лицо сделалось и вовсе багровым. Круп¬
ный багроволицый человек в хаки и резиновых сапогах заполнял со¬
бой все пространство небольшого дворика. В нем боролись желание
послать меня куда подальше и боязнь последствий, если я туда от¬
правлюсь. В конце концов победило благоразумие.
Ну ладно. Я не знаю, где он. Я не вру. Он не сказал мне, что едет,
и я не знаю, когда он вернется.
Я уныло ехал домой в Бедфордшир. Величие старого дома посте¬
пенно надвигалось на меня, пока я медленно подъезжал к особняку по
длинной аллее. История в камне. Родовое гнездо Креганов. Граф на
графе. Жили тут с тех времен, когда один пират привез испанское зо¬
лото королеве Бесс. Теперь не стало моего отца, и мне нужно было
лишь войти туда и почувствовать тяжесть фамильных цепей.
Я затормозил церед домом, вместо того чтобы, как обычно, про¬
ехать к гаражу, и стал оглядывать то, что унаследовал. Что и говорить,
в массивном фасаде с колоннами и фонтаном, в каменных ступенях, с
двух сторон поднимавшихся ко входу, была своя красота. Но несмот¬
ря на внешнюю внушительность, жучки ели крышу, в длинных кори¬
дорах гуляли сквозняки, кухни были в подвале, а двадцать спален
истлевали в прах. Только мультимиллионер мог бы позволить себе
содержать особняк как подобает, заполняя его слугами и гостями, ну
а я после всех поминальных торжеств вряд ли сумею отыскать хотя бы
ящик шампанского — прожорливая толпа выпила столько, что на эти
деньги'можно было бы содержать дом не один месяц...
Конечно, есть возможность открыть его для публики, если бы я
обладал определенным складом характера. Но для такого любителя
288

одиночества, как я, это означало сплошные муки. Стать рабом зам¬
ка? Еще одна человеческая жертва на алтарь традиций? Нет, от од¬
ной мысли об этом у меня падало настроение. Поскольку вряд ли мне
будет позволено взять и снести гнездо предков, оставалось лишь упо¬
вать на Национальный фонд. Они могли организовать посещение ту¬
ристов и разрешить матери жить там до самой кончины.
Мать обычно пользовалась парадным входом, а мы с Алисой про¬
езжали дальше и входили со стороны гаража. Но в этот раз я оставил
свою машину перед главным входом и стал подниматься по ступень¬
кам. Поднявшись, я оперся о балюстраду и стал оглядывать притих¬
шие поля и голые деревья, на которых набухали почки. Собственно,
по-настоящему мне это все и не принадлежало. Это словно палочка
в эстафете, которую все передают друг другу, владея ею лишь на од¬
ном отрезке дистанции. Ну что ж, я, похоже, буду последним бегу¬
ном. Я сойду с дистанции и просто отброшу эту палочку. Мой сын,
если он у меня когда-нибудь родится, пусть меня простит.
Я открыл тяжелую дверь и вошел в сумрачный дом. Я, Генри Грей,
потомок пирата, воинов, путешественников, строителей империи, отец
которого был награжден за доблесть в битве на Сомме. И вот я, наи¬
менее незаметный из них, должен буду прервать эту линию. Я вдруг
почувствовал легкий приступ досады — это во мне заговорила их кровь,
но досада быстро прошла. Если они и могли мне что-то передать, то
это уже было в моих генах. Я нес в себе их наследство, и дом был мне
уже ни к чему.
В Челтенхэм приехали не только Джон Кайл и бортинженер, но и
Патрик.
—	А я здесь раньше никогда не был, — сказал Патрик, и его жел-
• тые глаза и рыжеватые волосы заиграли, заискрились на мартовском
солнце. — Эти двое — фанатики скачек, — пояснил он. — А я простс
приехал за компанию.
—	Вот и правильно сделал, — сказал я, пожимая руки его спут¬
никам.
Джон Кайл был крупный, начинающий лысеть мужчина. Его борт¬
инженер, высокий и постарше, держал в руках три скаковых листка и
еще программку.
•— Я в-вижу, — говорил он, не стесняясь своего заикания и глядя
в один из листков, — что в-вы выиграли вчера Большой приз. М-мо-
лодец.
—	Спасибо, — отозвался я. — Мне немного повезло. Я бы не при¬
шел первым, если бы Век не упал на последнем барьере.
—	Тут т-так и н-написано, — с обезоруживающей прямотой согла¬
сился он.
Патрик рассмеялся и спросил меня:
10	Д. Френсис «Без шансов»
289

—	Где ты сегодня выступаешь?
—	В Золотом кубке и в Кубке вызова.
—	Спуск и Багор, — подсказал бортинженер.
—	Буду играть тебя, — сказал Патрик.
—	Играть Спуска — все равно что выбросить деньги коту под
хвост, — серьезно сообщил бортинженер.
—	Большое спасибо, — не без иронии отозвался я.
—	В программе все наперекосяк... никакой логики, — пояснил он:
—	Как ты сам-то расцениваешь свои шансы? — спросил Патрик.
—	Невысоко. Раньше на Спуске выступал сын хозяина, но у него
желтуха.
—	Л-лучше н-не играть, — буркнул бортинженер.
—	Что же ты так горюешь? — подал голос Кайл. — Не хочешь — не
играй.
—	Ну а.как насчет Багра? — улыбнулся я.
Бортинженер возвел глаза к небу, но ответа там не получил.
. — Б-багор, — заметил он, может и выиграть. По крайней мере,
останешься при деньгах.
—	Буду играть обоих, — твердо сказал Патрик.
—	Ну что ж, все понятно. Спасибо, что приехали, — сказал я лет¬
чикам, — и еще вам персональное спасибо, — обратился я к бортин¬
женеру, — за то, что передали флакон девушке из магазина сувениров.
—	Ф-флакон? — Бортинженер был явно удивлен. — Не за что. Но
как вы узнали?
—	Она сказала мне, что ей передал его высокий летчик.
—	Я нашел флакон возле умывальника в сортире. Я решил, почему
бы мне не передать его ей, раз я. все равно шел в ту сторону. Н-не
знаю, как этот ф-флакон туда п-попал, но на нем было ее имя.
—	Саймон должен был передать его от меня, — пояснил я.
—-П-понятно.
—	Там были... — ухмыльнулся Патрик.
—	Они самые, — перебил его я.
—	Значит, он не собирался на аэровокзал, — отрезал Патрик. — Он
оставил флакон специально, чтобы.ей кто-нибудь его передал, и смыл¬
ся прямо оттуда.
—	Похоже, — согласился я.
—	С этой части аэродрома можно очень легко уйти незамеченным.
Там нет забора, только кустарник, и если пойти по дороге, которая
ведет от разгрузочной зоны, — по ней часто ездят фургоны с лошадь¬
ми, — то никто тебя не остановит. Похоже, потому-то- он так неза¬
метно и исчез.
—	Судя по всему, так оно и было, — вздохнул я.
—	Но это вовсе не объясняет, почему он сбежал, — продолжал
Патрик.
—	У него были неприятности, — сказал я после паузы.
290

—	Неприятности? — переспросил. Кайл.
—	Над ним нависли тучи. Из-за того, что мне случилось кое-что
обнаружить. Может, поэтому он и исчез. А я хотел разыскать его и
сказать, что ему ничто не угрожает.
—	Значит, он как бы на твоей совести, — подытожил Патрик.
—	В известном смысле.
Я повел их на ленч и сидел, глядя, как они едят.
т- А ты ничего не будешь есть? — спросил Патрик.
т- Нет, — сказал я. — Если грохнешься на сытый желудок, то будет
очень неприятно.
—	И как часто вы падаете? — осведомился Кайл, разрезая кусок
холодного ростбифа.
—	В среднем раз в двенадцать скачек. Но вообще-то как когда. Я не
подсчитывал.
—	А когда это случилось в последний раз?
—	Позавчера.
—	И это тебя не тревожит? — спросил Патрик, тряся солонкой над
тарелкой. — Перспектива упасть.
—	Да в общем то, нет. Во-первых, об этом никогда не думаешь. Во-
вторых, большинство падений — пустяковые, отделываешься синяком.
Иногда ты просто соскальзываешь с лошади и все.
—	Но иногда ломаете себе кости, —■ сухо сказал Кайл.
—	Это случается редко, — покачал я головой.
Патрик рассмеялся, а я передал ему масло и спросил:
—	Мне скоро надо идти одеваться. Не могли бы мы сейчас погово¬
рить о том вашем полете в Милан?
—	Прошу, — сказал Кайл, — задавайте ваши вопросы. Что вас ин¬
тересует?
—	Все, что, на ваш взгляд, было примечательным во время полета
и после приземления.
—	Боюсь, от меня будет мало толку, — смущенно отвечал Кайл. —
В основном я просидел в кабине и только один раз вышел в сортир.
Ваш человек сидел на одном из сидений, что были устроены сзади, —
три пары.
Я кивнул. Сиденья прикрепил я сам, когда мы закончили грузить
лошадей. Обычно всегда для них оставалось немного места, и они были
все же удобнее, чем брикеты сена.
—	Он был один?
—	Нет, рядом с ним сидел молодой человек. Ваш друг Серл сидел у
окна. Это я запомнил, потому что молодой человек выставил ноги в
проход и не подумал пошевелиться, когда я проходил мимо.
—	Это Билли, — кивнул я.
—	Когда я вышел, то спросил, как они, и сообщил, что через
полчаса садимся. Молодой человек сказал: «Спасибо, папаша» —
так, словно я ему надоел до смерти, а когда я возвращался, он опять
291

и не подумал убрать свои ноги. Не могу сказать, что я воспылал к
нему любовью.
—	Вы меня удивляете, — иронически отозвался я. — А Саймон
что-нибудь сказал?
Кайл замялся:
—	Вообще-то это было почти три недели назад, я уже плохо пом¬
ню. Вроде ничего такого.
—	А вы что-нибудь запомнили? — обратился я к бортинженеру.
Тот, работая челюстями, покачал головой и, проглотив кусок, от¬
хлебнул .пива.
—	В-в-вряд ли от меня б-будет много т-т-толку. Но сперва мы с ним
даже разговорились. В кухне. Он сказал, ч-ч-что полетел в последний
м-м-момент, вместо вас. — Бортинженер положил в рот ложку салата
и, не смущаясь, заговорил с набитым ртом. Прямой, уверенный в себе
человек. — Он с-сказал, что вы с-снег на вершине вулкана. Я ответил,
ч-ч-что в этом нет смысла, но он воз-з-зразил, что это ед-динствен-
ный способ в-вас описать.
Патрик пробормотал, не поднимая головы от тарелки:
—	В скорлупе ореха.
—	Это мало что проясняет, — сказал я. — Он ничего не говорил о
том, что собирается делать в Милане или куда направляется дальше?
Бортинженер покачал головой:
—	Он г-говорил, что собирается лететь обратно с нами днем. Это я
хорошо п-помню.
—	Но мы полетели не сразу, — заметил Кайл.
—	Правда? — удивленно переспросил я. — Первый раз об этом
слышу.
—	Мы должны были лететь сразу, но, когда они погрузили лошадей,
выяснилось, что на первых двух нет документов. Им пришлось выгру¬
жать всю партию, и делали они это очень медленно — их было всего
двое. Но когда они разобрались с бумагами, я сказал, что грузить
поздно. Мое летное время кончилось.
—	Им надо было раньше проверить бумаги, — сказал я.
—	Да, но они не проверили.
—	Значит, .их было всего двое, — сказал я, нахмурясь.
—	Да, один молодой — его вроде звали Билли, так? А второй — не
ваш друг Саймон, а глухой старик.
—	Альф, — сказал я. — Его зовут Альф. А как насчет еще двух ко¬
нюхов? Которые летели от своего конного завода?
—	Насколько я слышал от старика, эти двое сопровождали лоша¬
дей до места назначения где.-то на юге страны.
Я обдумал услышанное. Саймон, похоже, и не собирался возвра¬
щаться, и дело было вовсе не в неожиданной ночевке.
—	Вы не заметили, куда направился Саймон, когда вы приземли¬
лись? — спросил я без особой надежды.
292

Летчики покачали головами:
—	Мы вышли из самолета еще до него.
Я понимающе кивнул. Летчикам не надо было разгружать лошадей
и объясняться с таможней.
Летчики тоже покивали головами в знак понимания моих проблем.
Официант принес им сыр И осведомился, не желают ли они кофе.
Я встал из-за стола.
—	Увидимся позже, — сказал я. — Например, после пятой скачки,
у весовой. Когда я переоденусь.
Я отправился переодеваться и быстро облачился в сине-красный кам¬
зол — цвета мистера Текери. До этого я никогда не выступал в Золотом
кубке и, хотя в общем-то был согласен с оценкой моих щансбв борт¬
инженером, все же не мог сдержать волнения от того, что участвовал в
главной скачке сезона. Все остальные жокеи были профессионалами,
причем тщательно подобранными, да и лошади выглядели посильнее
Моей, и все же во рту у меня пересохло, а сердце гулко колотилось.
Я подозревал, что мистер Текери записал Спуска в Золотой кубок
не столько из желания его завоевать, сколько чтобы позволить себе
удовольствие поучаствовать, и его поведение на параде подтвердило
мою догадку. Он был в отличном настроении, и в отличие от тех, кто
связывал со скачками большие надежды, вовсе не волновался.
—	Джулиан передает привет, — сказал он, широко улыбаясь'и креп¬
ко пожимая мне руку. — Он будет смотреть скачки по телевизору.
Телевидение! Существовала опасность, что кто-то из Фенлавда тоже
будет смотреть скачки по телевизору, хотя никто из них, насколько я
мог знать, не увлекался этим видом спорта. Но, как обычно, на вся¬
кий случай повернулся спиной к камерам.
—	Только не опозорьте меня, — сказал мистер Текери. — Единст¬
венная просьба — не опозорьте старика.
—	Вы могли бы нанять профессионала,заметил я.
—	В общем-то да, конечно. Но, признаться, я бы хотел, чтобы все
тут знали, что именно вы скачете на моих лошадях.
—	Обоюдовыгодное соглашение, — сухо заметил я.
—	В общем-то да, — сказал мистер Текери.
Я забрался на его лошадь, выехал на парад, потом направился к
месту старта. Восьмилетний гнедой жеребец выиграл в этой же при¬
мерно компании лишь один раз, и то благодаря большому гандикапу,
но теперь все лошади несли одинаковый вес. Но Спуск был явно в
форме, и шаг у него был упругий. Как большинство лошадей, Спуск
радовался весеннему воздуху и солнцу, да и у меня заметно повыси¬
лось настроение. В конце концов* фиаско, кажется, не будет.
Мы выстроились в линию, и, когда был дан старт, Спуск полетел к
первому препятствию, словно паровоз. Поскольку ему победить было
не легче, чем снеговику не растаять в аду, я решил доставить удоволь¬
ствие мистеру Текери и бросил Спуска вперед. Пусть насладится ли-
293

дсрством своей лошади. Оказавшись во главе скачки, Спуск чуть по¬
остыл, но не оставил стремления оторваться от всех остальных, и в
результате мы опережали элитарных соперников на протяжении двух
с половиной из трех с четвертью миль.
Согласно отчетам, Спуск раньше никогда Не водил, но судя по тому,
как охотно он это делал, он был в душе лидером. Похоже, осторож¬
ность и расчет совсем не его добродетели. Когда его сдерживали для
решающего броска, он просто терял интерес и переставал стараться.
Перед предпоследним барьером нас стали настигать, а перед по¬
следним впереди уже оказалось трое, но Спуск чисто взял и это пре¬
пятствие и, по-бойцовски прижав уши, рванул к финишу. Спуск
остался четвертым среди восьми участников, и ему удалось опередить
несколько очень сильных соперников. Я был доволен и результатом,
и самой скачкой, равно как и мистер Текери.
—	Черт возьми! — воскликнул он, сияя улыбкой. — Это его лучшее
выступление!
—	Он любит лидировать.
—	Выходит что так. Раньше мы не пробовали запускать его вперед
со старта.
Мистера Текери окружила стайка женщин. Они наперебой стали
поздравлять его, а я, взяв седло, отправился в весовую. Надо было
переодеться для следующей скачки. На сей раз владельцем моей ло¬
шади был старый Земляничный Лист. Он не преминул заметить, что
мне не к лицу участвовать в скачках три недели спустя после смерти
отца, но, к счастью, не заменил меня другим жокеем. Дело в том, что
он предпочитал обходиться без услуг жокеев-профессионалов, если
только имел возможность бесплатно шпынять сыновей своих знако¬
мых. Багор был его лучшей лошадью, и удовольствие от победы на
нем с лихвой окупило бы все упреки и оскорбления, которые я по¬
лучил от Земляничного Листа за проигрыши на прочих его скакунах.
К несчастью, в тот день на Багра нашлась управа в виде жеребца из
Ирландии, обошедшего его на полкорпуса, и я получил обычный на¬
гоняй. Старый Земляничный Лист не умел проигрывать.
В конце концов, челтенхэмские скачки прошли успешно, размыш¬
лял я, переодеваясь. Первое, второе, четвертое место, одно падение
и один раз без призового места. Причем четвертое место в Золотом
кубке! Очень даже неплохой результат! Вряд ли мне скоро удастся его
улучшить.
Летчики ждали меня на улице. Мы посмотрели вместе последнюю
скачку, и я предложил довезти их на моей машине до вокзала, чтобы
они не опоздали на лондонский поезд, который был последним.
Благодаря расчетам бортинженера, они хорошо выиграли и пребы¬
вали в отличном настроении.
—	Теперь я понял, почему ты так любишь скачки, — сказал Пат¬
рик. — Отличный вид спорта. Я еще приду.
294

—	Отлично, — сказал я, притормозив у станции. — Значит, завтра
увидимся.
—	Первая остановка — Милан, — усмехнулся Патрик.
—	А мы опять в Аравию, — грустно молвил Кайл, закрывая дверцу.
Они жестами выразили благодарность и двинулись к вокзалу. Пе¬
ред моей машиной оказался старик, и, пока я ждал, когда он пройдет,
до меня донеслись слова бортинженера:
—	С-странное д-дело... Даже забываешь, что он лорд.
Я тревожно поглядел в их сторону. Патрик обернулся, увидел вы¬
ражение моего лица, понял, что я услышал эту реплику, и рассмеялся.
В ответ я иронически улыбнулся и уехал, размышляя, что я очень ценю
таких людей, как он, в обществе которых можно забыть о своем про¬
исхождении.
Глава 10
Огонь не'может гореть без воздуха. Оказавшись в замкнутом про¬
странстве, он быстро гаснет. Случившееся напоминало огонь, в запер¬
той комнате. Ничего не случилось бы, если бы я не принялся разыс¬
кивать Саймона. Но я вышел на его след, и словно распахнулась
дверь, отчего огонь вспыхнул с новой силой.
В пятницу, на следующий день после розыгрыша Золотого кубка, сто¬
яла; отличная погода. Метеосводка, вывешенная на стене офиса фирмы
Патрика, предвещала ясное небо над всей Европой и область высокого
давления над Францией. В ближайшие двадцать четыре часа никаких
изменений не предвиделось. Кто-то похлопал меня по плечу — и я уви¬
дел, что это Патрик. Он подошел й стал вчитываться в метеосводку из-
за моей спины.
—	Тихий, спокойный полет, — сказал он.. — Не погода, а конфетка.
—	Опять этот допотопный «ДС-4», — сказал я, выглядывая из окна
на самолет, стоявший на площадке.
—	Надежный старый автобус.
—	И страшно неудобный.
—	Ты скоро вступишь в авиационный профсоюз, — улыбнулся Пат¬
рик, — и начнешь отстаивать наши права.
—	Рабочие, соединяйтесь! — согласился я.
Он осмотрел меня снизу доверху и сказал:
—	Ты мне напоминаешь Фанни Креддок.
—	Это еще кто? '
—	Женщина на телевидении, она готовит разные блюда в вечернем
платье.
—	А! — Я поглядел на мой аккуратный черный шерстяной костюм,
черный галстук, белую рубашку. Радом со мной стояла сумка, без ко¬
торой Я теперь не летал, в ней были черный свитер с высоким воро¬
295

том, в котором я работал, и плечики для костюма. Аккуратность —
въедливая привычка, с ней нельзя расстаться просто так, даже когда
она не особенно уместна. — Но и ты не неряха, — отозвался я.
В синей с золотом форме Патрик выглядел весьма внушительно, и
его обычно добродушное лицо излучало уверенность. Прекрасно дей¬
ствует на нервных пассажиров, размышлял я. Врожденное убеждение,
что, если строго придерживаться правил, все будет в порядке. Роковое
заблуждение.
—	Восемь туда, восемь обратно? — спросил меня Патрик.
—	Туда восемь, обратно четыре. Все матки.
—	Вот-вот ожеребятся?
—	Надеюсь, не в самое ближайшее время.
—	Будем надеяться. — Он стал обсуждать план полета с кем-то~из
представителей фирмы. — Ты, наверное, надеешься, что мы в Милане
заночуем, а?
—	Ну да.
—	Все в твоих руках.
—	Как это?
—	Погрузи лошадей, потом потеряй документы на первую. По¬
мнишь, Кайл рассказывал, что, когда они стали заново выгружать и
погружать лошадей, лететь уже было поздно.
—	Гениальная идея, — рассмеялся я. — Так и поступим.
Отворилась дверь, на пороге возник Ярдман, а с ним ворвалась
волна такого холодного воздуха, какой бывает только утром в поло¬
вине седьмого.
—	Все готово? — спросил он, излучая бодрую утреннюю делови¬
тость.
—	Лошадей пока нет, — мягко отозвался я. — Еще не приехали.
—	Да? — Он затворил за собой дверь, пройдя в офис, поставил
свой портфель на пол и стал потирать худые руки. — Их должны
были привезти в шесть. — Он нахмурился, поглядел на Патрика и
спросил: — Вы с нами летите?
-Я.
—	Что это будет за перелет?
—	Погода отличная, — сказал Патрик. — Все должно быть без ос¬
ложнений.
—	Отлично. — Ярдман удовлетворенно кивнул.
Он придвинул стул, сел, положил на колени и открыл портфель с
сопроводительными документами, поскольку собирался сам проверить,
все ли в них в порядке с представителями фирмы, а я лениво думал о
Габриелле, прислонясь к стене офиса.
Работа в нем шла обычным чередом, несмотря на раннее утро. Ре¬
жим от девяти до пяти к этой фирме не имел никакого отношения. Как
обычно, кто-то из летчиков отсыпался: один — на раскладушке за ба¬
рьером, на который облокотился Патрик, второй — на составленных
' 296

вместе низких буфетах, третий — просто под столом, за которым си¬
дел Ярдман. Все они были завернуты в одеяло с головой и лежали так
неподвижно, что поначалу даже не бросались в глаза. Их совершенно
не тревожили приходы и уходы, телефонные звонки, стук пишущих
машинок, и даже когда Ярдман нечаянно задел ногой спавшего под
столом, тот не пошевелился.
За окном возник первый фургон. Он подкатил к стоявшему в ожи¬
дании груза самолету. Я отделился от стены, прогнал из головы Габ-
риеллу и тронул Ярдмана за рукав.
—	Они приехали, — объявил я.
Он оторвался от бумаг и взглянул в окно.
—	Отлично, мой мальчик, вот список. С этими шестью полный по¬
рядок, их можно погружать. А вот с этими надо еще разобраться со стра¬
ховкой. — Он стал рыться в портфеле в поисках нужной бумаги.
Я взял список и пошел к самолету. Я надеялся увидеть Тимми и Кон-
кера, живущих недалеко от конезавода, с которого как раз прибыли ло¬
шади. Но оказалось, что опять я лечу с Билли и Альфом. Они прибыли с
Ярдманом и сидели в самолете на сложенных частях бокса, уплетая санд¬
вичи. С ними сидел третий человек в брюках для верховой езды и тви¬
довом пиджаке на размер меньше, чем требовалось.. На голове у него
была зеленая кепка: Он даже и не подумал посмотреть на меня.
—	Лошади приехали, — объявил я.
Билли с наглым выражением лица промолчал. Альфа я тронул за
рукав и показал на иллюминатор. Он увидел фургоны, философски
кивнул и стал заворачивать в бумагу оставшиеся сандвичи. Я спустил¬
ся по настилу, зная, что Билли и не подумает выполнить мои указа¬
ния, если я буду стоять и ждать.
Шоферы пояснили, что из-за дорожных работ им пришлось сделать
крюк. Скорее всего, они сделали его через кафе. Конюхи, прибывшие
с матками, стали помогать нам грузить лошадей. Человек по имень
Джон, приехавший с Билли и Альфом, вел себя достаточно отстранен-
но, но вшестером мы поставили рекорд быстроты при по1рузке с учас¬
тием Билли. Я решил, что он оставил меня в покое исключительно
потому, что Ярдман был рядом и я мог в случае чего пожаловаться.
Ярдман уладил формальности с последними двумя лошадьми, и мы
стали грузить и их. Затем отправились в отдел паспортного контроля
аэропорта, где усталый чиновник взял наши потрепанные паспорта,
проглядел их и вернул. На моем было по-прежнему «мистер Грей», ибо
именно этот вариант я избрал, заполняя заявление, и менять на «лорд
Грей» не торопился.
—	Четыре конюха и .вы, — спросил чиновник Ярдмана, — так?
—	Так, — отозвался Ярдман и с трудом подавил зевок- Он не лю¬
бил рано вставать.
Мимо нас, извиваясь словно змея, пошла вереница утомленных
пассажиров с дешевого ночного рейса.
297

—	О’кей, — сказал чиновник, вяло оглядев туристов, и вернулся в
свою будочку.
Далеко не все бывают в лучшей форме до завтрака.
К самолету Ярдман шел вместе со мной.
—	Я договорился о ленче с нашими тамошними партнерами, мой
мальчик, — сообщил Ярдман. — Вы знаете, что такое деловые ленчи.
Они тянутся часами. Боюсь, вам придется немного погулять по аэро¬
порту. Я надеюсь, вы не очень утомитесь от такой прогулки.
—	Прогулка-— вещь полезная, — неискренне сказал я. — Чем доль¬
ше окажется ленч, тем лучше.
Пьяный Билли ничуть не хуже, чем Билли трезвый, и к тому же я не
собирался торчать в аэропорту и любоваться, как он накачивается пивом.
Патрик и его команда были у самолета в состоянии боевой готов¬
ности. Они уже все проверили. Грузовик с аккумуляторами уже стоял
у носа самолета, и от него тянулись провода.
Мы с Ярдманом поднялись вслед за Билли, Альфом и Джоном в само¬
лет по заднему трапу, а Патрик со вторым пилотом Бобом и бортинже¬
нером Майком забрались в кабину по переднему; работники аэропорта
откатили оба трапа, затем, разъединив на секции трап-настил, убрали и
его. Когда я закрывал двойные двери, ближний левый пропеллер стал
медленно вращаться, затем взревел, и самолет завибрировал. Момент,
когда начинали работать двигатели, всегда приводил меня в хорошее
настроение, и я пошел проверять лошадей,.улыбаясь вовсю.
Патрик вывел самолет на рулежную дорожку, потом свернул на пло¬
щадку для предстартовой проверки двигателей. Корпус самолета сотря¬
сался, й тормоза еле удерживали его, когда Патрик запустил двигатель на
полную мощность. Держа за хомут двух лошадей, я машинально проде¬
лывал в уме все последние проверочные операции, между тем Патрик
убавил мощность, снял самолет с тормоза и повел его на единственную
большую взлетную полосу Гатвика. Снова взревели двигатели, и само¬
лет побежал по дорожке со скоростью сто с лишним миль в час, отчего
людей и лошадей бросило назад. Мы взлетели точно по расписанию, и
самолет, описав в воздухе большой полукруг, набрал высоту и двинулся
в сторону Ла-Манша на радиомаяк в Дьепе.
Жеребые кобылы отнеслись ко всему этому с полным спокойстви¬
ем, и, убедившись, что с ними все в порядке, я двинулся на кухню,
наклоняясь, чтобы не стукнуться о багажные полки, и переступая че¬
рез крепежные цепи. Бортинженер Майк уже наливал кофе в стакан¬
чики и красным фломастером писал наши имена..
—	Все в порядке? — спросил он меня, всющывая и опуская брови.
Когда я ответил утвердительно, он написал «Генри», «Боб», «Пат¬
рик» и сйросил меня имена остальных. После чего «мистер Я.», «Бил¬
ли», «Джон» и «Альф» пополнили шеренгу. Он налил кофе в стакан¬
чики для членов экипажа, потом мне, и я понес кофе Патрику и Бобу,
а Майк вышел спросить остальных, не желают ли они утолить жажду.
298

После полумрака салона в кабине пилотов было ослепительно
светло от восходящего солнца. Оба пилота в темных очках. Патрик
снял свой мундир и принялся за первый банан из традиционной связ¬
ки. Рядом с ним лежала карта полета — с кружочками, обозначавши¬
ми радиомаяки, а между ними были закрашенные голубым простран¬
ства, разрешенные для полетов. Боб отодрал ватку от пореза на щеке.
Снова пошла кровь, и он выругался, но что именно он сказал, я не
услышал из-за шума мотора. Оба они были экипированы наушника¬
ми с микрофоном на стальной изогнутой ленте. Они переговарива¬
лись через передатчик, встроенный в штурвал, поскольку нормальное
общение в таком грохоте было исключено. Улыбнувшись и жестами
поблагодарив за кофе, они снова целиком сосредоточились на своей
работе. Я постоял немного, а потом ушел. Завернув на кухню, я за¬
хватил оттуда стаканчик, помеченный «Генри*, потом прошел в са¬
лон, сел на брикет сена и глянул в иллюминатор. Там уже показался
берег Франции. Мы миновали Дьеп и взяли курс на Париж. День как
день, полет как полет. Но в конечном пункте — Габриелла.
Каждые полчаса я ходил проверять кобыл, но они оказались послуш¬
ными и держались в самолете как бывалые путешественницы. Обычно
лошади в полете не выказывают особого аппетита, но две кобылы лени¬
во жевали сено, а одна, сзади, прямо-таки уплетала его за обе щеки.
Я начал отвязывать опустевшую сетку, чтобы положить в нее еще
сена, как вдруг за моей спиной раздался голос:
—	Я сам.
Я обернулся. Это был Билли.
—	Ты? — удивление и ирония сразу же утонули в реве моторов.
Он кивнул, потом отпихнул меня с дороги и сам отвязал сетку. Я с
удивлением наблюдал, как он отошел с ней в правый проход и стал
доверху набивать свежим сеном. Затем он подошёл к боксу и снова
повесил сетку на место, крепко-накрепко привязав тесемки. Молча он
протолкнулся мимо меня, обдав ледяным презрением, светившимся в
его глазах-прожекторах, и с силой плюхнулся на одно из сидений в
хвосте, словно давая выход накопившейся злости.
Сразу за ним сидели Ярдман и Джон. Ярдман сурово покосился
на Билли, хотя, по-моему, он должен был погладить его по головке
и наградить орденом за самообладание.
Потом Ярдман перевел взгляд с Билли на меня, и на его лице заиг¬
рала замогильная улыбка.
—	Когда прилетаем? — крикнул он мне.
—	Через полчаса.
Он повернул голову к окну, а я посмотрел на Джона. Он спал. Его
кепка съехала на затылок, а руки безжизненно лежали на коленях. Пока
я смотрел на него, он вдруг открыл глаза, и его лицевые мускулы, до того
расслабленные, напряглись. Я видел его впервые^ и тем не менее у меня
возникло странное ощущение, что мы знакомы. Впрочем, это ощущение
299

длилось лишь секунду, потому что Билли, вставая с места и проходя
мимо меня, воспользовался тем, что Ярдман смотрит в окно, и сильно
лягнул меня, угодив по лодыжке. Я повернулся и, резко махнув ногой, с
удовлетворением отметил, что каблук попал ему по голени. В один пре¬
красный день, размышлял я, улыбаясь про себя и продвигаясь по само¬
лету, Билли это сильно надоест. Раз и навсегда.
Четырехчасовой перелет от Гатвика до аэропорта Мальпенса оказал¬
ся легким и простым. Я стоял, держал за хомуты кобылиц и смотрел, как
красно-белые строения в конце аэропорта увеличиваются. Потом вдруг
они оказались на уровне глаз и сзади: мы шли на посадку, Патрик вы¬
ровнял самолет в двадцати футах от посадочной полосы на скорости сто
десять миль в час. Легкий толчок — и самолет приземлился с максималь¬
но выпущенными закрылками и с предельно допустимой скоростью.
Кобылы даже не вздрогнули. Высший пилотаж.
В самолет поднялись таможенник и два его помощника. Ярдман
вынул из портфеля сопроводительные бумаги. Проверка прошла без
осложнений: быстро, но тщательно. Таможенник с легким поклоном
вернул бумаги Ярдману и разрешил выгрузку.
Ярдман на всякий случай решил не присутствовать при этой про¬
цедуре, отговорившись тем, что ему надо посмотреть, не встречают ли
его в аэропорту партнеры. Поскольку была лишь половина двенадца¬
того и до ленча было далековато, это казалось весьма проблематичным,
но тем не менее Ярдман, поблескивая очками, деловито спустился по
настилу и его худощавая фигура стала удаляться. Экипаж высадился по
трапу и последовал за ним — все трое в фуражках. К самолету подка¬
тила большая автоцистерна «Шелл», и трое в белых комбинезонах на¬
чали заправку самолета.
Мы выгрузили лошадей из самолета и загнали в поджидавшие их
автофургоны в рекордное время. Билли явно хотел не меньше моего
скорее разделаться с этим делом. Уже через полчаса после приземле¬
ния я переоделся — снял свитер, надел пиджак и, распахнув стеклян¬
ную дверь, вошел в аэровокзал. Я стоял и смотрел на Габриеллу. Она
продавала куклу в национальном платье, показывала покупателю ее
юбки — верхнюю и нижнюю, а лицо ее оставалось сурово-сосредото¬
ченным. Тяжелая черная прядь волос упала ей на лоб, когда она на¬
клонилась над прилавком и тихо покачала головой в ответ на слова
бортинженера Майка, который и был покупателем. При виде Габри-
еллы у меня защемило сердце. Я просто не мог представить, как через
три часа улечу назад. Вдруг, словно ощутив на себе мой взгляд, Габ-
риелла подняла голову, увидела меня, и лицо ее осветилось широкой,
радостной улыбкой.
Майка явно удивила такая перемена, и он обернулся, чтобы понять
причину.
— Генри, — воскликнула Габриелла, и в ее голосе зазвучали радость
и веселье: — Привет, дорогой.
300

—	Дорогой? — удивился Майк, и его брови прыгнули вверх и вниз.
—	С недавних пор я удвоила свой английский запас слов, — пояс¬
нила мне Габриелла. — Теперь я знаю два слова.
—	И самые важные, рад заметить.
—	Эй, Генри, — воскликнул Майк, — если ты умеешь с ней объяс¬
няться, то спроси насчет куклы. У моей старшей дочери завтра день
рождения, и она начала собирать Такие вот штучки, но я понятия не
имею, понравится ей эта кукла или нет.
—	Сколько ей?
—	Двенадцать.
Я объяснил ситуацию Габриелле, и она, кивнув, тотчас же достала
другую куклу, с более симпатичным личиком и ярче одетую. Она завер¬
нула ее, а Майк стал отсчитывать лиры. Как и у Патрика, его бумажник
был'набит валютой разных стран, и он усыпал прилавок немецкими мар¬
ками, прежде чем нашел то, что хотел. Кое-как собрав свои купюры, он
поблагодарил Габриеллу на примитивном французском, сунул сверток
под мышку и отправился в ресторан на втором этаже.
В самолете нас обычно кормили упакованными ленчами, но Майк
и Боб предпочитали обильные и неторопливые трапезы на земле.
Я же вернулся к Габриелле и попытался утолить мой собственный
голод долгим взглядом и прикосновением к ее руке. По ее ответной
реакции я понял, что для нее самой это было нечто вроде чашки риса
для голодающего из Индии.
—	Лошади прибывают в два тридцать. Тогда и начнется погрузка.
После этого я, наверное, смогу вырваться ненадолго, если мой босс
задержится на ленче.
Габриелла со вздохом поглядела на часы. Десять минут первого.
—	Через двадцать минут у меня перерыв на час. Пожалуй, устрою-
ка я перерыв на два часа. — Она повернулась к девушке в соседнем
магазинчике «дьюти-фри»1.
После недолгих переговоров она подошла ко мне и весело объявила:
—	Я отработаю за Джулию лишний час в конце, а она заменит меня
днем.
Я поклонился в знак благодарности сменщице, на что та ответила
быстрой белозубой улыбкой, показавшейся особенно ослепительной на
мрачноватом фоне винных полок.
—	Хочешь перекусим вон там? — спросил я, показывая туда, куда
удалились Майк и Боб, но Габриелла покачала головой.
—	Слишком людно. Меня здесь все знают. Лучше съездить-в Ми¬
лан, если у тебя есть время.
—	Если лошади приедут раньше, пусть подождут.
—	Вот именно! — одобрительно кивнула она, и уголки ее рта дер¬
нулись вверх.
1 Магазин беспошлинной торговли (обычно в международных аэропортах).
301

Тут в зал хлынула толпа прибывших пассажиров, и они стали тол¬
каться у прилавка Габриеллы. Я отошел к бару-кафетерию в другом
конце зала и решил переждать там эти двадцать минут. За одним из
столиков в одиночестве сидел Ярдман.
Он пригласил меня жестом присоединиться, чего бы я по своей
воле не сделал, и сказал, чтобы я заказал, как и он, двойной джин с
тоником.
—	Я лучше выпью кофе.
—	Как вам будет угодно, мой мальчик, — махнул он рукой.
Я неторопливо осматривал большое, просторное помещение аэро¬
вокзала: стекло, полироранное дерево, штанная терраса. По одной сто¬
роне рядом с кондитерским прилавком тянулась стойка, где подавали
кофе и пиво, молоко и джин. Дальше, за одним из столиков, тесной
группкой сидели с кружками пива Билли, Альф и Джон, спиной ко
мне. Два с половиной часа такого отдыха, подумал я, и у нас будет
веселенькое возвращение.
—	Ваши партнеры не приехали? — спросил я Ярдмана.
—	Задержались, — вздохнул тот в ответ. — Но должны подъехать
к часу.
—	Вот и хорошо, — сказал я, имея в виду свои собственные про¬
блемы. — Вы не забудете спросить их насчет Саймона?
—	Насчет Саймона?
—	Ну да, насчет Саймона Серла.
—	Ах да, насчет Серла. Разумеется, мой мальчик, спрошу.
Из служебной двери вышел Патрик, поздоровался с Габриеллой
через головы покупателей и подошел к нам.
—	Выпить не желаете?. — спросил его Ярдман, указывая на свой
стакан.
Он лишь хотел проявить учтивость, но Патрик возмущенно
фыркнул:
—	Нет, конечно.
—	А почему?
—	Я думал, вы знаете. Нам запрещается летать, если хотя бы за
восемь часов до этого мы принимали алкоголь.
—	Восемь часов? удивленно протянул Ярдман.
—	Да, а после хорошей вечеринки — даже сутки, а на самом деле —
лучше двое.
—	Я этого не знал, — растерянно произнес Ярдман.
—	Распоряжение министерства авиации, — пояснил Патрик, — а
вот кофе выпью.
Когда официантка принесла кофе, он бросил туда четыре кусочка
сахара и стал мешать ложечкой.
—	Мне вчера так понравилось на скачках, — сказал он, улыбаясь
одними янтарными глазами. — Я опять пойду. Ты когда скачешь в
следующий раз?
302

—	Завтра.
—	Тогда не выберусь. А когда еше?
Я посмотрел на Ярдмана и сказал:
—	Это зависит от того, когда у меня командировки.
—	Вчера я ездил в Челтенхэм, — обратился Патрик к Ярдману с
присущей ему открытостью, — и представляете, наш Генри подошел
четвертым в Золотом кубке. Очень интересное зрелище!
—	Так вы хорошо знакомы? — спросил Ярдман.
Его глубоко посаженные глаза были невидны за стеклами очков.
Косо проникавшие лучи солнца высвечивали каждое пятнышко на его
желтоватых щеках. Я по-прежнему не испытывал к нему никаких оп¬
ределенных чувств: ни привязанности, ни неприязни. Работать с ним
было просто, он вел себя достаточно дружелюбно, но. оставался для
меня загадкой.
—	Да, мы знакомы, — сказал Патрик. — Мы познакомились в од¬
ном из полетов.
—	Понятно.
К нам подошла Габриелла. Поверх темного форменного платья она
надела замшевое пальто. На ногах у нее были черные лакированные
туфли без каблуков, а в руке такая же сумочка. Аккуратная,- собран¬
ная, самостоятельная девушка, почти красавица, которая относилась к
работе всерьез, а к мужчинам — как к развлечению.
Когда она подошла, я встал и, пытаясь подавить странное чувство
гордости, представил ее Ярдману. Он вежливо улыбнулся и заговорил
с ней медленно, но по-итальянски, что для меня стало сюрпризом.
Патрик же стал мне переводить, шепча в ухо.
—	Он говорит, что был в Италии во время войны. Что с его сторо¬
ны бестактно, потому что ее дед погиб, отражая наступление союзни¬
ков в Сицилии.
—	Но тогда ее еще не было на свете, — возразил я.
—	Верно, — улыбнулся Патрик. — Впрочем, она настроена к Анг¬
лии* вполне дружески.
—	Мисс Барзини сказала мне, что вы везете ее в Милан на ленч, —
сказал мне Ярдман.
—	Если вы не возражаете, — отозвался я. — Я вернусь к половине
третьего, когда прибудут матки.
—	Я ничего не имею против, — кротко отозвался он. — А куда вы
хотите поехать?
—	«Тратториа Романа», — быстро отозвался я. Именно там мы с
Патриком и Габриеллой обедали в первый вечер.
—	Отлично, а то я очень проголодалась, — сказала Габриелла, по¬
жала руку Ярдману и помахала рукой Патрику: — Ариведерчи!
Мы пошли по залу, держась за руки, и напряжение в этой электри¬
ческой цепи возрастало. Я обернулся один раз. Патрик и Ярдман смот¬
рели нам вслед. Оба они улыбались.
303

Глава 11
Когда-дело дошло до еды, ни у одного из нас не оказалось аппети¬
та. Мы кое-как доели лазанью и стали пйть кофе. Нам нужно, было
только быть рядом. Мы мало говорили, но, видно, прочитав мои не¬
пристойные мысли, Габриелла сказала вдруг, что мы не можем поехать
к ее сестре, потому что она дома и двое-трое детей тоже.
—	Этого-то я и боялся, — криво улыбнулся я.
—	Придется, выходит, все отложить до следующего раза.
—	Увы! — мы оба одновременно вздохнули и рассмеялись.
Чуть позже, попивая горячий кофе, Габриелла спросила:
—	А сколько таблеток было во флаконе, который ты послал мне с
Саймоном Серлом?
—	Не знаю. Я не считал, но флакон был на три четверти полон.
—	Мне тоже так показалось, — сказала Габриелла со вздохом. —
Мне вчера позвонила жена булочника и попросила достать еще. Она
сказала, что дно флакона было наполнено бумагой, но мне кажется,
она просто раздала таблетки подругам, а телерь жалеет.
—	Никакой бумаги во флаконе не было. Только вата сверху.
—	Я тоже так подумала, — Габриелла горестно поморщилась. —
Лучше бы она сразу сказала мне правду.
Я резко поднялся и сказал:
—	Пошли. Оставь кофе.
—	В чем дело? — удивилась Габриелла, надевая пальто.
—	Я хочу взглянуть на флакон.
—	Да она же наверняка его выбросила, — удивленно сказала Габ-
ч риелла.
—	Надеюсь, что она все-таки этого не сделала, — сказал я, быстро
расплачиваясь. — Если во флаконе оказалась бумага, то положил ее
туда только Саймон.
—	Да? Ты думаешь, это серьезно?
—	Он полагал, что таблетки для тебя. Он не предполагал, что они
предназначены кому-то еще. И я забыл напомнить ему, что ты не по¬
нимаешь по-английски. Может, он решил так: когда у тебя кончатся
таблетки, ты увидишь бумагу и прочитаешь, что там написано. Не
знаю. Так или иначе, надо бы ее найти. Это первый и последний след
Саймона.
Мы выскочили из ресторана, поймали такси и понеслись к булочни¬
ку. Жена его была полная, добродушная и выглядела лет на пятьдесят,
хотя на самом деле ей, скорее всего, было тридцать пять. Ее приветли¬
вая улыбка сменилась выражением тревоги, когда Габриелла объясняла
ей, зачем мы приехали. Потом она широко развела руками.
—	Флакон в мусорном баке, — сказала Габриелла. — Она выброси¬
ла его сегодня утром.
—	Надо поискать. Спроси, могу ли я это сделать.
304

Две женщины обменялись какими-то репликами, потом Габриелла
сказала:
—	Она говорит, что ты запачкаешь свой прекрасный костюм.
—	Габриелла...
—	Еще она говорит, что англичане — все сумасшедшие, но ты мо¬
жешь поискать.
На заднем дворе стояло три мусорных бака, два, к счастью, пустые,
а один полный. Мы его перевернули, и я стал разгребать вонючие от¬
бросы рукояткой метлы. Коричневый флакончик был там, под мокры¬
ми кофейными отходами и остатками лапши. Габриелла подняла его
и вытерла куском газеты, а я погрузил отходы обратно в бак и подмел
двор.
—	Бумага не вылезает, — сообщил? Габриелла. Отвинтив крышеч¬
ку, она пыталась подцепить ее пальцем.
Я посмотрел, кивнул, обернул бутылочку газетой, положил на зем¬
лю и ударил лопатой. Габриелла присела на корточки и смотрела, как
я выбираю из осколков бумагу, а также еще кое-что там оказавшееся.
Я медленно встал, держа в руке трофеи. Обрывок бумаги — верх*-
няя часть фирменного бланка Ярдмана. Банкнот неизвестной страны
и несколько травинок сена. Обрывок бумаги и купюра были пришпи¬
лены булавкой, а травинки оказались между ними.
—	Что за чепуха? — медленно произнесла Габриелла.
—	Ты не знаешь, что это за валюта? — спросил я, показывая ей
купюру.
Оглядев ее с двух сторон, она сказала:
—	Югославская. Сто динаров.
—	И сколько же это?
—	Примерно пять тысяч сто лир.
Три фунта. Клочок бумаги. Сено. И все было запрятано во флакон
Габриелла взяла у меня из рук бумажки и отцепила булавку.
—	Что это все значит? — спросила она.
—	Понятия не имею, послание в бутылке, но что оно значит?
—	В бумаге какие-то дырочки, — сообщила Габриелла.
—	Это от булавки.
—	Нет, их гораздо больше. Смотри. — Она подняла бумажку на свет.
Красные печатные буквы бланка гласили: АГЕНТСТВО ЯРДМАНА.
ТРАНСПОРТИРОВКА ГРУЗОВ. Клочок был размером шесть дюймов на
два. Я поднял его на свет.
Саймон наколол булавкой пять букв. ЛЮДЕЙ. Меня обдало первым
порывом страшных предчувствий.
—	Что это все значит? — спросила Габриелла.
—	Посмотри, как он наколол буквы — получается: АГЕНТСТВО ЯРД¬
МАНА. ТРАНСПОРТИРОВКА ЛЮДЕЙ.
Мои интонации явно ее напугали. Ее, похоже, тоже обдало ледя¬
ным ветром.
305

—	Но как все это понимать?
—	А так, что у Саймона не было карандаша, — мрачно отозвался я,
избегая печальных объяснений. — Только булавки в лацкане пиджака.
Записка в бутылке, которую наконец выбросило волной на берег.
—	Надо подумать, — сказал я. — Надо все хорошенько вспомнить.
Мы уселись на пустые ящики, сваленные в углу двора. Я уставился
на побеленную стену дома и какой-то куст в кадке в другом углу.
—	Расскажи, в чем дело, — попросила Габриелла. — У тебя такой
страшный вид...
—	Билли... Билли устраивает дымовую завесу.
—	Кто это такой?
—	Конюх. Или^ по крайней мере, им прикидывается. Всякий раз,
кода он летал, на.борту был человек, который обратно не возвращался.
—	Саймон? — недоверчиво протянула Габриелла.
—	Сейчас я не о Саймоне, хотя и с ним на борту был Билли. Люди,
которые путешествовали под видом конюхов, назад не возвращались.
Я не помню их лиц, потому что Билли делал все, чтобы у меня не было
возможности с ними пообщаться.
—	Что же он делал?
—	Много чего. Оскорблял и... — Я замолчал, пытаясь припомнить
этих попутчхрсов. — Первый раз, когда я летел с Билли, с нами был
толстяк по имени Джон. По крайней мере, мне так его представили.
От него не было никакого толку. Он понятия не имел, как обращать¬
ся с лошадьми.. В тот день мы дважды летали во Францию. Похоже,
Джон собирался остаться там уже после первого прилета. Я видел, как
они жарко спорили с БиЛли, и тот, видно, заставил его слетать еще
раз. Когда Джон согласился лететь обратно, Билли вылил пиво мне
на ноги, чтобы я думал об этом, а не о Джоне. А во второй раз он и
вовсе устроил со мной потасовку.
—	Но кто был этот Джон?
—	Понятия не имею, — покачал я головой.
—	А остальные?
—	Потом мы вместе летали в Нью-Йорк. С нами был конюх с ка¬
кой-то норвежской лошадью-полукровкой. Он якобы не говорил по-
англййски. Официально он летел в Америку на две недели, но кто
знает, сколько он там пробыл. В тот раз Билли уронил мне на руку
железный брус, чтобы я думал об отбитых пальцах, а не о норвежцах.
—	Ты в этом уверен? — нахмурилась Габриелла.
—	Ну да. Я и раньше думал, что Билли делает это не просто так, а
с какой-то целью. Только я неправильно понял его цель. — Я помол¬
чал и снова заговорил: — Как-то мы летели во Францию с человеком
с большими пушистыми усами, а потом, недели через.две, мы летели
уже из Франции с человеком с большими пушистыми усами. Усы были
одни и те же, но вот люди, пожалуй, могли быть разными.
—	А что тогда отмочил Билли?
306

—	На пути туда вылил мне на голову сладкий кофе, и почти всю
дорогу я отмывался в уборной. А на обратном пути он огрел меня це¬
пью, и я большую часть пути просидел у бортинженера, чтобы избе¬
жать настоящей драки.
—	Больше ничего не случилось? — спросила Габриёлла, грустно
глядя на меня.
Я покачал головой:
—	На прошлой неделе я летел в Нью-Йорк. Я заявил Ярдману, что,
если Билли посмеет хоть пальцем меня тронуть, я тут же увольняюсь.
Туда мы летели нормально. Но на обратном пути с нами летел чело¬
век, который явно не имел никакого, отношения к лошадям. На нем
была одежда для верховой езды, но в ней он чувствовал себя крайне
неуютно. Я подумал, что он родственник кого-то из хозяев лошадей и
просто решил бесплатно слетать через Атлантику. Но я мало с ним
разговаривал, потому что почти всю дорогу в самолете проспал. Десять
часов. Я редко так устаю, но я тогда решил, что это, возможно, пото¬
му, что за шесть дней я четвертый раз лечу через Атлантику.
—	А может, тебе подсунули таблетку? — предположила Габриелла.
—	Не исключено. Вскоре после взлета Альф принес мне кофе.
В одном из боксов был нервный жеребенок, и я пытался его успоко¬
ить. Не исключено...
—	А кто такой Альф?
—	Глухой конюх, который всегда летает с Билли.
—	Так ты думаешь, тебе подложили в кофе снотворное?
—	Все может быть. Я и потом все время хотел спать. Даже дома
заснул в ванной.
—	Все это очень серьезно, — сказала Габриелла.
—	И сегодня с нами чужой человек. Его тоже зовут Джон. Вроде бь
я вижу его впервые, и все-таки... Я стал смотреть на него, пытаяс1
понять, где же мы могли встречаться. Но тут появился Билли и уда
рил меня по ноге. Я ответил ему тем же, но после этого перестал ду¬
мать на эту тему.
—	Ну а теперь что ты думаешь?
—	Во-первых, у него странные для конюха руки. У конюхов ру*си гру¬
бые, обветренные — им приходится мыть лошадей в любую Погоду и так
далее. У него же руки гладкие, с хорошо подстриженными ногтями.
Габриелла взяла меня за руку и провела пальчиками по тем местам,
где стали образовываться мозоли после того, как я оставил канцеляр¬
скую работу.
—	Значит, они вовсе не похожи на твои, да?
—	Не похожи, но дело в другом. В выражении его лица. Я смот¬
рел на него как раз, когда он вдруг проснулся. Я помню этот момент',
несмотря на Билли. Меня поразило выражение его лица. Как бы тебе
его описать... О! —- воскликнул я, смеясь над собственной недогад¬
ливостью. — Ну конечно. Он учился в той же школе, что и я.
307

—	Значит, вы знакомы? Вы знали друг друга по школе?
—	Нет, он постарше. Он окончил ее лет на пять раньше меня. Но
взгляд... Именно так смотрели ученики — не самые симпатичные, те, кто
был свято убежден, что они подарок человечеству, а все остальные — на
много ступеней ниже. Он из таких. И уж явно не конюх. Он держался,
так, словно его грубая одежда была оскорблением его достоинства.
—	Но ты же не носишь одежду конюха, — возразила Габриелла, —
значит, и он мог одеться, как считал нужным. Это же необязательно.
—	Не совсем так. Альф носит брюки для верховой езды, Билли —
джинсы. Двое других конюхов, Тимми и Конкер, носят бриджи — в них
удобно работать. Это своего рода форма. Никто не заподозрит неладное,
если человек, прибывающий с партией лошадей, одет как конюх.
—	Это верно.
—	И с паспортами никакой мороки. Обрати внимание, как про¬
сто я к тебе сегодня вышел — через служебный выход. Если ты ра¬
ботаешь с авиакомпанией, то в аэропортах, особенно маленьких, к
тебе не будет никаких придирок. В большинстве из них ты просто
проходишь через грузовое отделение и на тебя никто не обращает
никакого внимания. У американцев наибольшие строгости, да и они
привыкли к нам.
—	Но все-таки ваши паспорта проверяют, — возразила Габриелла.
Я вытащил свой паспорт, утративший свою безукоризненную чис¬
тоту за последние три месяца и порядком помятый.
—	Видишь, он истрепался больше от того, что я ношу его в кармане,
но в нем не так уж много штампов. Да, конечно, вот американская виза.
Но в Милане мне поставили штамп, лишь когда я прилетел обычным
пассажирским рейсом. Во Франции мне ни разу не ставили штамп, хотя
я там успел побывать много раз. Разумеется, в паспорт заглядывали, но
очень бегло. В общем-то, при таких условиях можно кататься и с поддель¬
ным паспортом и даже вообще без паспорта. Один летчик рассказывал
мне, что как-то три недели летал по всему белому свету вообще без пас¬
порта, и ничего, сошло...
—	Люди, работающие в авиакомпаниях, просто рехнулись бы, если бы
им устраивали такую же проверку паспортов, как и всем остальным, —
сказала Габриелла.
—	Да, обычно в этом нет необходимости. И вообще, не так-то про¬
сто прокатиться в один конец, даже в качестве работника фирмы. Про¬
сто невозможно, если у тебя нет связей. Если кому-то вдруг.захотелось
без помех прокатиться в другую страну, ему будет трудно попасть на борт
самолета, который везет лошадей. Но если транспортное агентство или
кто-то из его сотрудников готовы организовать нелегальный экспорт
людей, наряду с лошадьми, тогда все делается проще простого.
—	Но что это за люди?
—	Ну, Билли, конечно, вряд ли может рекламировать свою деятель¬
ность в газетах, но в клиентах у него явно нет недостатка.
308

—	Мошенники? — спросила Габриелла.
Я повертел в руках банкнот, потом былинки.
—	Почему вдруг сено? — в свою очередь задал я вопрос.
—	Может, он нашел деньги в сене, — сказала Габриелла, пожимая
плечами.
—	Ну конечно! — воскликнул я. — Ты абсолютно права! В сетках
для сена, куда и не думают заглядывать таможенники. Может, они
переправляют контрабандой не только людей, но и валюту?
Я рассказал Габриелле, как Билли наполнил вместо меня сетку с
сеном и как это меня тогда поразило.
—	Но, Генри, милый, я не понимаю совсем другого. Почему тебя
не удивили все эти пакости Билли? Мне бы это показалось очень-
очень странным-. Я бы устроила большой шум.., — Габриелла гово¬
рила с немалым удивлением и огорчением в голосе.
—	Я просто решил, что все это из-за того, что я... г...
—	Ты — что? — не поняла она.
—	Потому что я принадлежу, — продолжил я с улыбкой, — к тому
слою общества, который он хотел бы истребить.
—	Генри! Что это за слой?
—	Как тебе сказать... Ну, у вас в Италии есть и по сей день графы
и графини...
—	А ты что... граф?
—	Вроде бы. Да, граф.
—	Вроде бы да, — неуверенно отозвалась она, готовая рассмеяться
шутке, подозревая, что я ее разыгрываю, ’т- Я тебе не верю.
—	Поведение Билли по отношению ко мне не удивило меня, пото¬
му что я знал: он ненавидит меня лютой ненавистью за мой титул.
—	Тогда все становится на свои места* — Габриелла ухитрилась
одновременно и улыбнуться, и нахмуриться, отчего сделалась очаро¬
вательной. — Но если ты граф, то почему, скажи на милость, ты во
зишься с лошадьми?
—	А ты сама попробуй мне это объяснить.
Она внимательно на меня посмотрела, потом обняла за шею и,
прижавшись своей щекой к моей, прошептала:
—	Тебе недостаточно иметь титул. Этого мало кому достаточно.
Тебе надо... Надо доказать миру, что ты... — она порылась в своем
французском запасе слов и сказала: — Что ты... настоящий!
Я издал глубокий вздох, в котором смешались любовь и облегчение,
и поцеловал ее туда, где над ухом свисала темная прядь.
—	Моя жена будет графиней, — сказал я. — Как тебе это?
—	Пожалуй, я могла бы это вынести.
—	А меня? Меня ты могла бы выносить? Всю жизнь?
—	Да. Я люблю тебя, — прошептала она мне в ухо. — Только,
Генри...
—	Да? Только — что?
309

—	Оставайся и дальше настоящим. Ты не перестанешь быть насто¬
ящим?
—	Нет, — грустно сказал я.
Она отступила на шаг, мотая головой:
—	Я сказала глупость. Даже если я так быстро усомнилась, это зна¬
чит, что тебе постоянно приходится что-то доказывать остальным.
—	Постоянно, — согласился я.
—	И все же тебе не следует заходить так далеко. — Сердце у меня
вдруг защемило. — Тебе вовсе йет необходимости делать мне предло¬
жение.
У меня екнуло сердце.
—	Далеко не всем делают предложения на заднем дворе пекарни у
помойки, — пробормотала Габриелла. Ее губы задрожали и растяну¬
лись в кривую улыбку, от которой у меня внутри все содрогнулось.
—	Милая... — сказал я.
—	Генри, — сказала она, — меня так и распирает от счастья.
Я поцеловал ее, и меня охватило, похоже, такое же чувство, что и
Габриеллу. Прошло еще полминуты, и забвение кончилось. Я вспом¬
нил о Саймоне.
—	Что такое? —спросила Габриелла, увидев, что я вдруг выпря¬
мился.
—	Время...
-А!
—	И Саймон...
—	Мне страшно за него, — прошептала Габриелла.
—	Мре тоже.
Она взяла листок у меня из рук и стала на него пристально смот¬
реть:
—	Мы делаем все, чтобы не сказать, правды — что все это означает.
—	Да, — тихо согласился я.
—	Вот и скажи, пожалуйста, сам.
—	Это была та весточка, которую он мог оставить. Причём единст¬
венным способом. — Я замолчал и пристально посмотрел в ее серьез¬
ные глаза. После секундной паузы я закончил: — Его больше нет в
живых.
—	Может, он попал в тюрьму, — растерянно сказала Габриелла.
Но я покачал головой:
—	Саймон уже третий, кто вот так исчез. Был некто Байард, орга¬
низовывавший транспортировку лошадей отсюда, потом Питерс — у
него была как раз моя работа. Теперь они оба исчезли. Баллард про¬
пал год назад. Они как в воду канули.
—	Этот Билли... — медленно начала Габриелла.
—	Этот Билли, — продолжил я, — молод, жёсток и носит под мыш¬
кой слева заряженный револьвер.
—	Пожалуйста, не возвращайся с ними.
310

—	Я в безопасности — пока я буду помалкивать. — Я забрал у Габ¬
риелям отчаянное послание Саймона, скрепил булавкой банкнот и за¬
писку, собрал былинки сена и положил все это в бумажник. — Я
вернусь в Англию и там разберусь, к кому мне следует обратиться*
—	В полицию, — сказала Габриелла.
—	Я не уверен.
Я вспомнил о югославской купюре и о словах Габриеллы, сказан¬
ных ею в первый наш. вечер вместе: «Коммунисты начинаются в Три¬
есте». У меня было чувство человека, ненароком оступившегося и
угодившего в кротовую нору, где он обнаружил целую тайную сеть под-
земньрс ходов. Было маловероятно, что те, с кем меня свела судьба,
были самыми заурядными мошенниками. Это были курьеры, агенты...
и Бог знает на кого они только могли работать. Удивительно* что я так
близко соприкоснулся с людьми, о существовании которых только до¬
гадывался, но тем не менее и не надеялся увидеть воочию. Впрочем,
соседи Питера и Хелен Крогер в Кранли-Драйв, наверное, тоже были
бы сильно удивлены.
—	Билли, скорее всего, уже выгрузил то, что доставил в сетке, —
сказал я, — хотя я, конечно, вернусь и...
—	Нет, — горячо перебила меня Габриелла. — Не ищи. Именно это,
наверное, и сделал Саймон. Обнаружил деньги. А Билли увидел.
—	Наверное, так оно и случилось. А в тот раз полетели еще двое
конюхов, которых я ранее не встречал. Где-то в полете Саймон обна¬
ружил то, на что я не обращал внимания. Как это случилось, что он
потом сделал? Может, потому что там оказался один лишний человек,
может, потому что Билли не удалось отвлечь его внимание теми спо¬
собами, что сработали в моем случае, а может, из-за их личных взаи¬
моотношений, о чем мне не было известно. Так или иначе, Саймон
понял, чем занимается Билли, и Билли это тоже понял. Саймон, на¬
верное, вспомнил в конце полета, что Баллард и Питерс исчезли без¬
возвратно и что у него нет возможности посадить Билли, юного
подонка с револьвером, в тюрьму. Саймон смог улучить несколько
минут в туалете. Карандаша под рукой не оказалось. Только булавки и
флакон, который я вручил ему в офисе авиакомпании. Флакон с име¬
нем Габриеллы,'о существовании которой Билли и не подозревал. Таб¬
летки — в унитаз! Банкнот, и бумажку со странным посланием — во
флакон. Сделал это и ушел навсегда!
—	Только, пожалуйста, не копайся в сене, — еще раз повторила
Габриелла.
—	Нет, нет, — согласился и. — Лучше это сделает официальное лицо
в следующий раз, когда полетит Билли.
Габриелла облегченно вздохнула:
—	Мне бы очень не хотелось, чтобы ты исчез.
—	Этого не будет, — успокоил ее я. — Большую часть пути я про¬
веду в обществе Патрика и человека, который купил куклу. А потом,
311

когда мы прилетим, я тебе позвоню, чтобы ты не волновалась. Уст¬
раивает?
—	Это будет здорово, — отозвалась Габриелла. — Я сразу перестану
волноваться.
—	Лучше и не начинай, — сказал я. — Все будет отлично.
Боги древнего Рима, наверное, хохотали до упаду, слушая наши
рассуждения.
Глава 12
Мы прошли через булочную и оказались.на улице. Я понял, что
придется очень постараться, чтобы не опоздать.
. — Нам надо взять такси, — сказал я.
Габриелла покачала головой:
—	Здесь его не поймать. Лучше доехать на трамвае до центра, а там
уже сесть в такси.
—	Ладно, — согласился я. — Трамвай или такси — не важно. По¬
едем на том, что придет раньше.
Трамваи ходили по большому проспекту, на который выходил этот
тихий переулок. Мы прибавили ходу.
—	Я й не подозревала, что уже так поздно, — сказала Габриелла, уви¬
дев уличные часы, обе стрелки которых показывали на северо-восток.
—	И эти еще отстают, — сказал я. — Сейчас четверть.
На проспекте показался длинный зелено-кремовый трамвай.
—	Бежим! — крикнула Габриелла. — Остановка за углом. Надо
успеть.
Мы побежали, держась за руки. До угла оставалось шагов десять,
не больше.
Внезапно Габриелла. вскрикнула и споткнулась. Я дернул ее за руку,
она прижалась ко мне. Вдруг я Почувствовал острую боль в боку. Мы
оба упали на мостовую — я первым, чтобы уберечь ее от удара.
Двое-трое прохожих остановились, стали помогать нам подняться.
Но Габриелла лежала неподвижно, ничком. Я увидел маленькую ды¬
рочку на спине ее пальто, почти по центру. Цепенея, я опустился на
колени рядом с ней. Затем я засунул левую руку внутрь пиджака, до¬
тронулся до горящего правого бока, а когда снова вынул руку, она была
вся в крови.
—	Нет, — только и произнес я. — Нет...
Склонившись над Габриеллой, я перевернул ее на спину, взял на
руки. Глаза ее были открыты. Они остановились на мне. Она была
жива. Не более того.
—	Генри, — прошептала она. — Я... не могу дышать.
Вокруг «ас уже собралась небольшая толпа. Я отчаянно вглядывал¬
ся в их озадаченные лица.
312

—	Доктор, — сказал я. — Медико. — Нет, это кажется, по-ис¬
пански.
Si, si, — сказал мальчик, стоявший у моего локтя. — Un Dottpre1.
В толпе возникли шевеление и переговоры. Я понял только одно
слово «Inglese», англичанин, говорили они, и я кивнул.
Я осторожно распахнул коричневое замшевое пальто Габриел-
лы. В правой части была большая рваная дыра с темными краями.
Черное платье было мокрым от крови. Я неистово замахал рукой,
чтобы собравшиеся отошли, и они в самом деле отодвинулись на
один шаг.
Женщина, по виду мать семейства, вытащила из сумочки ножницы
и присела с другого бока Габриелям. Жестом она попросила меня сно¬
ва открыть пальто, и, когда я это сделал, стала разрезать платье. Она
действовала очень осторохою, и все же Габриелла зашевелилась в моих
объятиях и приглушенно застонала.
—	Тише, любимая, — сказал я. — Все будет хорошо.
—	Генри... — прошептала она и закрыла глаза.
С разрывающимся сердцем я держал ее на руках, а женщина, спо¬
ро работая ножницами, наконец вырезала большой кусок ее платья.
Когда она увидела, что там, под платьем, то ее крупное лицо испол¬
нилось сочувствием, и она закачала головой.
—	Signore mi dispiace molto, — обратилась она ко мне. — Molto2.
Из верхнего кармана пиджака я извлек чистый белый платок, вы¬
вернул его на другую сторону и прикрыл им страшную рану. На выхо¬
де йуля раздробила ребро, и его осколки виднелись в кровоточащем
отверстии под грудью. У белого лифчика снизу появилась красная кай¬
ма. Я снова прикрыл Габриеллу пальто, чтобы она не замерзла. Я с
ужасом думал, что она может умереть до появления доктора.
Возле нас появился карабинер в начищенных сапогах и зеленова
тых. защитных брюках, но я сильно сомневался, что заговорил бы с
ним, даже если бы он знал по-английски. Собравшиеся начали ему
что-то тихо говорить, и он оставил меня в покое.
Габриелла снова открыла глаза. Лицо ее было серым и все в испа¬
рине от страшной боли.
—	Генри...
—	Я здесь...
—	Не могу дышать...
Я слегка приподнял ее так, что она. ока залась в полусидячем поло¬
жении, опираясь на мою руку и колено. Но это движение отняло у нее
слишком много сил. Лицо стало еще бледнее. Из открытого рта выры¬
валось учащенное дыхание.
—	Не бросай меня...
1	Да, да. Доктор (ит.).
2	Синьор, мне это очень не нравится. Очень (ит.).
313

—	Нет, милая, не брошу, — сказал я. — Тише...
—	Что случилось?
—	В тебя стреляли.
—	Стреляли? — Это ее не удивило. — Билли?
—	Не знаю, я не видел. Не говори. Помолчи, любимая... Скоро
будет доктор.
—	Генри... — силы оставляли ее, кожа приобрела мертвенный от¬
тенок. — Генри, я тебя люблю.
Она снова закрыла глаза, но сознания не потеряла. Левая рука Габ¬
риелям судорожно подергивалась, страдальческие морщины на лице
сделались глубже.
Я бы отдал все на свете, чтобы она опять стала здоровой, чтобы ее
отпустила боль.
Прибыл доктор. Он был молод и потому не забыл, чему его учили.
У него были густые черные волосы и худые ловкие руки. Только это
мне и запомнилось в нем. Он склонился над Габриеллой, быстро за¬
глянул под мой платок и обернулся к полицейскому.
Я услышал слова «auto ambulanza» и «pallotta»1. Собравшиеся! на¬
перебой сообщали необходимую информацию.
Молодой врач снова опустился на колено и пощупал пульс Габри¬
елям. Она едва приоткрыла глаза.
—	Генри.
—	Я здесь. Молчи.
—	М-м...
Молодой врач сказал ей что-то утешающим тоном, она слабо от¬
ветила «si». Он раскрыл свой чемоданчик и ловко собрал шприц для
инъекции, затем проделал дырку в ее чулке, протер кожу спиртом и
сделал укол в бедро. Снова пощупал пульс и сказал что-то успокаи¬
вающее. Я видел, что он ее ободряет, но меня это мало утешало.
Вскоре Габриелла открыла глаза пошире, и на ее влажном лице
появилась судорожная улыбка.
—	Лучше, — сказала она еле слышно.
Но она на глазах теряла дыхание, и никаких улучшений я не заме¬
тил, разве что, возможно, боль немного утихла.
—	Ну и хорошо, — улыбнулся я в ответ. — Тебя отвезут в больни¬
цу, и все будет в порядке.
Габриелла еле заметно кивнула. Врач по-прежнему держал ее руку,
следил за пульсом по часам.
Подкатили две машины и, скрежеща шинами, остановились. Поли¬
цейский «ситроен» и машина «Скорой помощи». Из первой появились
два карабинера, явно в чинах, а из второй — санитары с носилками.
Вместе с доктором они осторожно забрали Габриеллу из моих объятий
и положили на носилки. Под голову ей положили одеяло, чтобы было
1 «Скорая помощь», «пуля» (ит.).
314

удобнее лежать. Доктор проводил взглядом дырочку в спине. Он и не
Допытался снять с Габриелям пальто.
Один из полицейских спросил:
—	Вы, кажется, говорите по-французски?
—	Да, — ответил я, вставая. Только теперь я понял, какая здесывер-
дая мостовая. Нога, которую я согнул в колене, успела онеметь.
—	Имя и адрес молодой дамы?
Я сообщил, он записал.
—	А ваши?
Я сообщил.
—	Что тут случилось? — спросил он, обводя рукой место проис¬
шествия.
—	Мы бежали, чтобы успеть на трамвай. Кто-то выстрелил нам в
спину. Вот отсюда, — я показал на переулок.
—	Кто же?
—	Я не видел. — Санитары подняли носилки с Габриеллой, я по¬
спешно сказал: — Я поеду с ней.
Но полицейский покачал головой:
—	Попозже. Сейчас вы должны поехать с нами и рассказать все, что
случилось.
—	Я же сказал, что ее не оставлю. — Я не* мог допустить, чтобы
Габриеллу так вот увезли.
Я быстро шагнул к доктору, взял его за руку:
—	Глядите, ->■ сказал я, распахивая пиджак.
Он взглянул и стал вытаскивать рубашку из брюк, чтобы как сле¬
дует понять, что случилось. По нижнему ребру тянулась кровавая по¬
лоса длиной дюймов в пять. Неглубокая, но горела как ожог. Доктор
пояснил полицейским, что это означает.
—	Ладно, — сказал тот полицейский, что говорил по-французски. -
Поезжайте, пусть вам сделают перевязку. — Он записал адрес, на cipf
ничке блокнота и, вырвав, дал мне. — А потом к нам, ладно?
—	Договорились.
—	А паспорт при вас?
Я вынул паспорт, отдал ему и положил в бумажник листок с адре¬
сом. Доктор кивком велел мне садиться в машину «Скорой помощи»,
что я и сделал.
—	Погодите, — сказал полицейский, когда санитары уже закрыва¬
ли двери. — Пуля, значит, попала в девушку, а потом задела и вас?
—	Нет, — сказал я. — В нас стреляли дважды. Сначала в нее, по¬
том в меня.
—	Мы их будем искать, — пообещал полицейский.
Габриелла была жива, когда мы подъехали к больнице, жива, когда
ее перенесли прямо с носилками на каталку, жива, когда один из са¬
нитаров «скорой» объяснял доктору, что случилось, и когда этот док¬
тор и его напарник, так и не сняв носового платка с раны, проверили
315

её состояние, после чего быстро увезли. Один доктор последовал за
каталкой. Второй, коренастый, с плечами боксера, остался и задал мне
какой-то- вопрос.
—	Inglese, — отвечал я. — Non parlo italiana*.
—	Садитесь, — сказал он. У него был сильный акцент, но, к счас¬
тью, мы могли как-то объясняться.
Он ввел меня в узкую комнату, где стояла узкая кровать. Жестом
велев мне садиться, сам вышел и вскоре вернулся с медсестрой, у ко¬
торой в руках были бумаги.
—	Как вас зовут? — спросил меня доктор.
Я сообщил имя, адрес, возраст, после чего медсестра ободряюще
мне улыбнулась и ушла, а вскоре вернулась с каталкой с инструмента¬
ми и запиской.	--
—	Звонили карабинеры. Просили, чтобы вы побывали у них до че¬
тырех часов.
Я посмотрел на часы. Я совершенно забыл о времени. Оказалось,
не прошло и часа с того момента, когда мы с Габриеллой бежали за
трамваем. С тех пор я прожил несколько эпох.
—	Понял, — сказал я.
—	Пожалуйста, снимите пиджак, — попросил доктор.
Я встал, снял пиджак, высвободил правую руку из рубашки. Врач
наложил два бинта: один марлевый, пропитанный чем-то, а другой
проложенный ватой, и прикрепил пластырем. Он прижал пластырь к
коже и отошел назад. Я снова вдел руку в рукав рубашки.
—	Ну как, что-нибудь чувствуете? -- спросил он.
—	Нет.
Его это' удивило. Потом его лицо смягчилось.
—	Е sua mogiie? — спросил он.
Я не понял.
Извините. Я спросил: она ваша жена?
—	Я ее люблю, — сказал я. Мысль о том, что я могу потерять Габ-
риеллу, казалась невыносимой. На глазах у меня выступили слезы. —
Я ее люблю! — повторил я.	^
—	Да, — он кивнул сочувственно и невозмутимо. Он принадле¬
жал к нации, где чопорность й сдержанность не считались достоин¬
ствами.
—	Погодите. Мы вам скажем... — Он оборвал себя на полуслове и
вышел, а я остался гадать, почему он осекся: потому ли, что не хотел
сказать мне, что она умирает, или просто не мог выразить по-англий¬
ски то, что хотел.
Я прождал час и никогда бы не согласился на такое ожидание еще
раз. Затем появился другой доктор, высокий, седой, с красивым худым
лицом.
1 Я англичанин. Не говорю по-итальянски (ит.).
316

—	Вы хотите знать о синьоре Барзини? — Он говорил по-англий¬
ски без акцента, голос у него был ровный, дикция четкая.
Я кивнул, не будучи в состоянии говорить.
—	Мы прочистили рану и сделали перевязку. Пуля пробила легкое,
а на выходе сломала ребро. Легкое вышло из строя. Воздух и кровь
попали в грудную клетку. Пришлось удалить и кровь, и воздух, с тем
чтобы легкое снова могло работать. Нам это удалось. — Он говорил
сухо, профессионально.
—	Я могу на нее взглянуть?
—	Позже, — сказал он без колебаний. — Сейчас она без сознания.
Действует наркоз. Она в послеоперационном блоке. Позже.
—	А что будет дальше?
—	Туг, конечно, могут быть разные осложнения, — улыбнулся он, —
но при хорошем лечении и уходе она поправится. Сама по себе пуля не
задела ничего жизненно важного — иначе она бы умерла прямо на ули¬
це. Но она не умерла, и это уже хорошо.
—	Мне показалось, что ей стало хуже, — недоверчиво протя¬
нул я.
—	В каком-то смысле вы правы, — терпеливо отозвался он. — Рана
была болезненной, у нее было внутреннее кровотечение и, кроме того,'
шок, а, как вам, наверное, известно, это состояние порой не менее
опасное, чем само повреждение.
Я судорожно глотнул и кивнул.
—	Мы знаем, что делать в таких случаях. Она молода и здорова,
это, конечно, плюс. Но могут быть осложнения, и ей придется тер¬
петь боль. Пока я не могу дать вам никаких гарантий. Еще рано. Но
что касается надежды — то надежда, безусловно, есть.
—	Спасибо, — глухо сказал я, — за то, что были так со мной откро¬
венны.
—	Вас зовут Генри? — спросил он с улыбкой.
—	Да.
—	Она у вас очень храбрая.
Если я не могу пока ее увидеть, размышлял я, тогда надо ехать
в полицию. Они просили быть там до четырех, а уже двадцать минут
пятого, но, в конце концов, это не важно. Я настолько не привык
размышлять категориями того странного темного мира, с которым
столкнулся, что совершенно забыл про элементарную осторожность.
Переживая за Габриеллу, я как-то совсем упустил из виду, что если
уж меня отыскали и попытались убить в далеком пустынном пере¬
улке, то, выйдя из госпиталя, я снова подвергаю себя такой же опас¬
ности.
Во дворе больницы стояло такси. Водитель читал газету. Я пома¬
хал ему рукой, и он, сложив газету, завел мотор и подъехал ко мне. Я
дал ему листок с адресом, который получил от карабинеров, он рав¬
нодушно поглядел и кивнул. Я открыл заднюю дверь и стал залезать.
317

Он вежливо ждал, чуть повернув голову, пока я устроюсь, затем мяг¬
ко двинул машину вперед. Выехав из ворот больницы, он свернул
направо, на аллею, шедшую вдоль ограды, и, проехав ярдов пятьде¬
сят; остановился. От одного из деревьев, что росли у обочины, отде¬
лилась фигура. Человек, резко распахнув дверцу, оказался в машине.
Он свирепо скалился, не-в силах сдержать триумфа. В руке у него
вдруг возник, словно вырос, револьвер с глушителем.
Малыш Билли.
—	Что-то ты, сволочь, задержался, — сказал он.
Я посмотрел на него, стараясь за напускным равнодушием скрыть
потрясение. Он же, сунув мне револьвер под ребра, примерно туда, где
прочертила свой след пуля, сказал водителю:
—	Поторапливайся, Витторио. Его долбаная светлость опаздывает.
Такси поехало, мягко набирая скорость.
—	Мы же сказали: в четыре, — говорил, широко осклабясь, Бил¬
ли. — Разве тебе не передавали?
—	Мне звонили из полиции, — слабо отозвался я.
—	Ты слышишь, Витторио, — захохотал Билли. — В больнице ре¬
шили, что мы из полиции. Здорово, да?
Я отвернулся к окну, слева от себя.
—	Только попробуй, — предупредил Билли. — Только попробуй
открыть дверь, сразу получишь пулю.
Я посмотрел на него.
—	Да, да, — хохотнул он, — небось не нравится выполнять мои
приказания. Ничего, не развалишься, и учти, это только цветочки.
Я не ответил, но это Билли не расстроило. Он сидел развалясь
вполоборота, довольная ухмылка застыла, превратив его лицо в
маску.
—	Как птичка?.. Мисс как там ее:.. — Он пошевелил пальцами. —
Подружка?
Прежде чем ответить, я немного подумал. Что бы мне подумать
раньше!
—	Она умерла, — каменным голосом сказал я.
—	Ну и ну! — весело отозвался Билли. — Какая жалость! Ты слы¬
шишь, Витторио, юбка его сиятельства приказала долго жить...
Витторио кивнул. Все его внимание было сосредоточено на дороге.
Он вел машину по боковым улочкам, избегая оживленных магистра¬
лей. Я тупо глядел ему в затылок и думал, каковы мои шансы попы¬
таться отобрать револьвер у Билли, прежде чем он успеет выстрелить.
Учитывая, что ствол впивался мне в ребра, я решил, что шансы эти
равны нулю.
—	Ну ладно, ладно, ^ не унимался Билли. — Скажи, ведь, правда,
я ловко все провернул?
Я не ответил. Краем глаза я заметил, что выражение триумфа усту¬
пило на его лице место* мстительности:
318

—	Ничего, ты у меня быстро перестанешь задирать нос, — проши¬
пел он. — Ах ты, сучий аристократический потрох...
Я промолчал. Он,еще сильнее вонзил мне в ребра ствол револь¬
вера:
—	Дай срок, графское отродье, ты только дай срок... Немножко
подожди...
Мне, собственно, ничего не оставалось делать, как ждать. Такси
катило по городу, и центр был уже позади.
—	Прибавь ходу, Витторио, — сказал Билли. — Мы опаздываем.
Витторио нажал на акселератор, и вскоре город остался позади.
Дорога резко свернула налево, потом направо, потом мы снова ока¬
зались на прямом отрезке, и я с удивлением увидел широкие просто¬
ры аэропорта Мальпенса. Мы подъехали к нему сбоку, по дороге, что
вела к грузовой части, так нередко ездили автофургоны для перевоз¬
ки лошадей.	\
Самолет «ДС-4» стоял на площадке, по-прежнему готовый забрать
в Англию четырех кобыл. Витторио остановил машину в пятидесяти
шагах от него.
—	Ну а теперь, — сказал мне Билли, снова любуясь собой, — слу¬
шай меня внимательно и делай, что велю, иначе я проделаю в тебе
отверстие, причем не в сердце, а в котелке. Я не шучу. — В этом я
как раз и не сомневался* — Иди прямо к самолету, потом по настилу
в самолет, а там в сортир. Понял? Я буду за тобой идти в двух шагах.
Я был сбит с толку, но в целом даже доволен поворотом событий.
Я не предполагал, что поездка в такси закончится так мирно. Молча я
открыл дверцу и вылез. Билли быстро протиснулся вслед за мной и
встал рядом. На его пухлых детских губах вновь заиграла торжествую¬
щая улыбка.
—	Вперед, — сказал он.
В этой части аэродрома было пусто. Люди в основном толпились
ярдах в четырехстах от нас, возле главного здания. Но четыреста яр¬
дов по открытому пространству казались мне слишком длинной дис¬
танцией. С другой стороны стояли такси и рос густой кустарник. На¬
ходясь во внутренней борьбе с самим собой, я все же подчинился
приказанию Билли. Подошел к самолету, стал подниматься по насти¬
лу. Билли неукоснительно соблюдал дистанцию в два шага. На таком
расстоянии он чувствовал себя хозяином положения — ни промазать,
ни оказаться слишком близко от конвоируемого:
Наверху стоял Ярдман. Он хмурился и стучал пальцем по часам,
хотя глаза его по-прежнему оставались невидимыми за очками.
—	Слишком тонко режете, — раздраженно буркнул он. — Еще чет¬
верть часа — и у нас возникли бы проблемы.
По-прежнему основным моим ощущением было впечатление пол¬
ной нереальности происходящего.
Отвечая, Билли обрызгал меня слюной:
319

—	Он просто поздно вышел из больницы. Еще пять минут, и мы
-бы пошли его оттуда вытаскивать.
У меня по коже поползли мурашки. В конце концов поездка закон¬
чилась вовсе не мирно. Я увидел перед собой бездну.
—	Ну, садитесь. Я скажу пилоту, что наш пропавший работник вер¬
нулся с ленча и можно лететь назад в Англию. — Ярдман поспешно
стал спускаться по настилу.
—	Вперед, ваша светлость, — хмыкнул Билли. — И прямо в сортир.
Тот, что слева. — Револьвер уперся мне в позвоночник. — Делай как
велено.
Я поднялся по трем ступенькам, открыл дверь слева, вошел.
—	Руки на стену, — распорядился Билли. — Прямо перед собой.
Чтобы я их мог видеть.
Я подчинился. Он захлопнул за собой дверь. Мы стояли и молча¬
ли. Время от времени он довольно хихикал, а я клял себя за идиотизм.
Транспортировка грузов и людей! Саймон дошел до сути, а я оста¬
новился на полпути. Дымовая завеса Билли затуманила мне глаза. За
ней я и не разглядел Ярдмана. А вместо того чтобы, опираясь на по¬
слание Саймона и свои собственные воспоминания, вычислить Ярд¬
мана, я стал целоваться с Габриеллой и обо всем забыл. А пять минут
спустя она уже лежала в крови на мостовой.
Я закрыл глаза, прислонился лбом к стене. Дальнейшая жизнь име¬
ла для меня смысл, только если Габриелла не умрет.
Вскоре вернулся Ярдман. Он постучал, и Билли открыл дверь. Он
вошел в туалет.
—	Они уже идут, — сообщил он. — Скоро полетим. Кстати, как
девушка?
—	Умерла, — доложил Билли.
—	Отлично, —.сказал Ярдман. — Меньше работы для Витторио.
Я вскинул голову.
—	Мой дорогой мальчик, — сказал Ярдман ласково. — Какая жа¬
лость. Какая утрата. — И другим тоном Билли: — Ты стрелял плохо.
Я от тебя ожидал совсем другого.
—	Но они вдруг пустились бежать, — возразил Билли, и в его голо¬
се послышались жалобные интонации.
—	Надо было приблизиться.
—	Я й так приблизился. Я оказался очень даже близко, ярдах в де¬
сяти самое большее. Я стоял в подворотне и, как только они прошли
мимо, готов был всадить в них по пуле, но они пустились бежать. Ни с
того ни с сего. Но я все-таки застрелил ее, верно? Я уложил ее даже на
бегу. Ну а в него я, может, и не попал, но ведь она резко дернулась и
сшибла его на мостовую.
—	Если бы с тобой не было Витторио... — холодно начал Ярдман.
—	Но он же был со мной, так? Это я велел ему внедриться в толпу
и держать ушки на макушке. Может, Витторио и подслушал, что по¬
320

лицейские велели этому гаду поехать с ними, но ведь это я догадался
позвонить в больницу и выманить его оттуда. И. вообще, когда я по¬
звонил вам второй раз, разве вы сами не сказали, что все к лучшему и
надо взять его живым, потому что у вас для него есть дело?
—	Ладно, — сказал Ярдман, — все хорошо, что хорошо кончается,
но стрелял ты так себе.
Он открыл дверь, отчего к нам ворвался шум голосов и откатывае¬
мого настила. Затем дверь снова закрылась. Билли выпустил длинную
очередь непристойных слов, связанных с нижней частью тела. Он пло¬
хо воспринимал критику.
Один за другим заработали двигатели, самолет завибрировал. Я под¬
нес к глазам часы. Если бы прошло еще немного времени, Патрик отка¬
зался бы лететь. Ему и так оставалось времени в обрез, чтобы добраться
до Гатвика: надо было уложиться в положенные пятнадцать рабочих ча¬
сов, Учитывалось общее время нахождения летчика на дежурстве, а не
только летные часы, и выход за разрешенный лимит означал расследо¬
вание и штрафы.
—	Встань на колени, — ткнул меня револьвером в спину Билли. —
Руки на стену, и не вздумай пихнуть меня вроде бы случайно при
взлете.
Я не пошевелился.
—	Делай, что тебе сказано, приятель, — прошипел Билли, злобно
ударив меня ногой по колену. — Встань на колени.
Я опустился на колени.
—	Вот какой послушный графчик, — удовлетворенно сказал Билли
и провел стволом револьвера по моему затылку.
Самолет начал двигаться, подъехал к .площадке для проверки дви
гателей, потом стал выруливать на взлетную полосу. Машина стала
набирать скорость, но в туалете не было иллюминаторов и невозмож¬
но было угадать момент взлета. Но когда самолет стал набирать высо¬
ту, меня прижало к стенке в направлении хвоста, а поскольку Билли
не хотел упасть на меня, то уперся мне в лопатки револьвером. Я же
молил Бога, чтобы Патрик не угодил в воздушную яму.
Патрик сейчас далеко-далеко, в своей кабине. Наверное, кля¬
нет меня на чем свет стоит за опоздание, пьет первую чашку кофе,
очищает первый банан й понятия не имеет, что мне нужна его по¬
мощь.
Патрик закончил набор высоты, уменьшил мощность моторов и
повернул на юг, к Средиземному морю.
Средиземно?- море. Меня снова охватила та же противная дрожь,
что и тогда, когда я вдруг понял: все нити ведут к Ярдману. «ДС-4* не
был герметизирован. Дверь салона можно было спокойно открыть и
закрыть. Возможно, Билли просто взял и выбросил Саймона из само¬
лета. Бесследное исчезновение. Десять тысяч футов и сверкающее си¬
нее море.
11	Д. Френсис «Без шансов»
321

Глава 13
В дверь заглянул Ярдман.
—	Пора, — сказал он.
—	Успеется, — хихикнул Билли.
—	Вставайте, вставайте, мой мальчик, — сказал мне Ярдман. — Что
за недостойная поза. Хватит глядеть в стену.
Когда я встал, он взялся за ворот моего пиджака и потянул назад и
вниз.
Еще два таких рывка, и пиджак оказался в его руках.
—	Я очень сожалею, — снова заговорил Ярдман. — Честное слово.
Но я должен попросить вас завести руки за спину.
Я не пошевелился. Я понимал, что для меня это равносильно
смертному, приговору. Билли протиснулся в узкое пространство меж¬
ду мной и умывальником и сунул мне в шею револьвер.
—	Я должен предупредить вас, мой мальчик, что ваша жизнь висит
на волоске. Если бы Билли так обидно не промахнулся, вы бы уже
лежали в миланском морге. Если вы откажетесь сделать то, что мы вас
просим, он будет счастлив исправить свою оплошность.
Я заложил руки за спину.
—	Вот и хорошо, — одобрительно заметил Ярдман и стал связывать
их веревкой. -* А теперь, мой мальчик, — продолжал он как ни в чем
не бывало, — вы нам поможете. У насдля вас небольшое дельце.
' Глаза-прожектора Билли засияли, и его улыбка мне не понравилась.
—	Поскольку вы не спрашиваете, в чем оно состоит, — продолжал
Ярдман, .‘— то я сам вам объясню. Вы должны убедить вашего друга-
летчика изменить курс.
Изменить курс! Простые слова. Меня как током ударило дурное
предчувствие. Патрик был не настолько крепок...
Я промолчал, и Ярдман спокойно добавил:
—	Я хотел попросить бортинженера, но поскольку вы с пилотом
друзья, лучше это сделать вам.
Я снова промолчал.
—	Он нас не понял, — хмыкнул Билли.
Но я все прекрасно понял. Патрик сделает то, что ему велят. Ярд-
.ман открыл дверь.
—	Повернитесь, — сказал он.
Я повернулся. Взгляд Ярдмана упал на засохшие пятна крови на
моей рубашке. Он протянул свою длинную руку, вытащил хвост рубаш¬
ки и увидел повязку.
—	Ты его оцарапал, — снова упрекнул он Билли.
—	Он бежал, потом стал падать, так что это не самый плохой вы¬
стрел,- — отвечал for.
—„Непрофессиональная работа, — не отставал Ярдман.
—	Я исправлюсь, — злобно пообещал Биллй.
322

—	Будь так добр, — сказал Ярдман, а мне велел: — Выходите, мой
мальчик.
Я вышел вслед за ним из туалета и оказался в салоне. Там было все
нормально. Четыре кобылы стояли в двух средних боксах. Их погрузи¬
ли, похоже, сам Ярдман и Альф. Передние и задние боксы были разобра¬
ны. Вокруг лежали привычные брикеты сена. Шум от двигателей. Обыч¬
ная температура. Все нормально. Спокойно. Как в гробу.
Ярдман сказал на ходу:
—	Сюда, — и, миновав небольшое пустое пространство в хвосте
самолета, ступил на площадку, образованную частями бокса, остано¬
вившись у ближайшего.
Я подошел к Ярдману. Сзади Билли молотил мне в спину револь¬
вером.
—	Вот и хорошо, мой мальчик, — сказал мой работодатель. — Встань¬
те спиной к боксу.
Я повернулся лидом к хвосту самолета. Ярдман довольно долго во¬
зился, привязывая меня к металлическому брусу бокса. Билли стоял
на разобранном боксе и развлекался тем, что целился в разные части
моего тела. Стрелять он не собирался. Я видел его ужимки, но смот¬
рел дальше, туда, где были кресла. Там сидел человек. Вид у него был
раскованный и любопытствующий. Это был тот самый Джон, кото¬
рый летел с нами в Милан. Но его вояж не закончился. Ярдман ре¬
шил перебросить его куда-то еще. Он медленно поднялся с места. Его
важные манеры контрастировали с простой одеждой.
—	Это необходимо? — спросил он громко, перекрывая шум мо¬
торов.
—	Да, — коротко ответил Ярдман. Я посмотрел на него. Скулы рез
ко обозначились под его морщинистой кожей. — Мы знаем дело. -
Билли надоело махать револьвером перед невосприимчивой ауди
торией. Он спрыгнул с платформы и стал тащить брикет сена- в про¬
ход между стоящими и разбросанными боксами. На него он поставил
второй брикет. Затем еще два. Потом, привстав на цыпочки, забил все
пространство до потолка брикетами, какие только были в самолете.
Получилась внушительная стена из сена в трех футах слева от меня.
Ярдман, Джон и я молча наблюдали за. его деятельностью.
—	Хорошо, — сказал Ярдман, когда Билли закончил. Он посмотрел
на часы, взглянул в окно и спросил: — Готовы?
—	Готовы, — ответили Джон и Билли.
Я промолчал. Я не был готов.
Все трое двинулись в заднюю часть самолета, пригибаясь под ба¬
гажными полками и спотыкаясь о цепи. Я быстро понял, что Ярдман
умел обращаться с веревкой: я не мог и пошевелить руками. Я попы¬
тался ослабить путы, но из этого ничего не вышло. Вдруг я заметил,
что на меня смотрит Альф. Он появился из головной части салона и
стоял, глядя на меня с ббычным, туповатым выражением на лице.
323

—	Альф! — окликнул я его. — Развяжй меня.
Он не услышал. Он стоял и смотрел на меня, ничему не удивляясь.
Не испытывая никаких-чувств. Затем он повернулся и ушел. Он был
воистину глух. Похоже, в каком-то смысле и слеп тоже. Так было удоб¬
нее. Он никому не рассказывал о том, что видел. Он ничего не сказал
мне о Саймоне.
Я с болью подумал о Габриелле. Сейчас она отчаянно борется за
жизнь в Милане. Доктор сказал, что могут быть проблемы. Инфекция,
пневмония. Но если>она умрет, все для меня потеряет смысл. Нет, она
не может умереть. Она должна выжить. Страх за ее жизнь на какое-то
время вытеснил все остальные эмоции, а среди них и необходимость
опасаться за свою собственную жизнь. Ее шансы выжить были при¬
мерно пятьдесят на пятьдесят. Что касается меня, то и один к ста
казался невероятным везением.
Через десять минут, показавшиеся мне вечностью, вернулись
Билли и Ярдман с Патриком между ними. Патрик смотрел на меня,
и на его напряженном лице было написано неверие. Я понимал, что
он сейчас чувствовал. Билли пихнул ему в спину револьвер, а Ярд¬
ман указал на одно из двух кресел сзади. Они сели в пятнадцати
футах от меня. Внимательная аудитория, кисло подумал я. Первый
ряд партера.
—	Он не прочь сделать крюк, твой дружок-пилот, — прошептал мне
в ухо Билли. — Попроси его изменить маршрут.
Я смотрел не на Билли, а на Патрика. Ярдман что-то неторопливо
объяснял ему, но шум моторов мешал мне расслышать слова. Янтар¬
ные глаза Патрика сейчас казались темными на сразу осунувшемся
лице. Он умоляюще поглядел на меня. Умоляй сколько угодно, думал
я. Только не сдавайся. Но он не выдержит. Он слишком мягок.
—	Проси его, — велел мне Билли.
—	Патрик, — крикнул я.
Он вскинул голову, готовый слушать. Трудно быть убедительным,
когда приходится перекрикивать шум мотора, но я попробовал.
—	Пожалуйста, лети назад в Милан...
Три секунды стояло безмолвие. Затем Патрик сделал попытку встать
с кресла, но Ярдман усадил его назад. Он что-то ему сказал, отчего
решительность исчезла с искаженного отчаянием лица Патрика. Пат¬
рик, отчаянно молил я про себя, ну будь же благоразумным. Встань и
уйди.
Билли отвинтил глушитель с револьвера и спрятал его в карман. Он
аккуратно расстегнул пуговицы на моей рубашке, отогнул воротник и
запихал полы в брюки сзади на пояснице. Мне было холодно и нелов¬
ко. Лицо Патрика и без того бледное побелело еще сильнее.
Билли ухватился за повязку и одним движением отодрал ее.
—	Эй, разве это называется промахнулся? — крикнул он Ярдману.
Ответ Ярдмана утонул в гуле моторов.
324

—	Знаешь, что я тебе скажу? — осведомился Билли, вплотную при¬
близив ко мне свое гадко ухмыляющееся лицо. — Я получаю от этого
удовольствие.
Я промолчал. Он же прижал револьвер к моему боку, к ребру, точ¬
но над первой ссадиной. Затем толкнул меня так, что я оказался ли¬
цом к стене из брикетов сена.
—	Не шевелись, — приказал Билли, отвел револьвер назад дюйма
на четыре так. что дуло по-прежнему касалось моего бока, и нажал
спуск.
На таком близком расстоянии без глушителя выстрел грянул, слов¬
но раскат грома. Пуля, поцарапав кожу над моим ребром, вонзилась в
стену из сена. Пламя из ствола опалило кожу. В боксе за моей спиной
забеспокоились кобылы. Неплохое будет осложнение, размышлял я,
если они вдруг решат ожеребиться.
Патрик вскочил на ноги и закричал что-то Билли — что именно, я
не мог расслышать, а Билли отвечал ему:
—	Только ты можешь прекратить это,.дружище.
—	Патрик, — крикнул я, — лети в Милан.
—	Ну хватит, — буркнул Билли, снова приставляя револьвер к мое¬
му боку: — Заткнись.
Ярдман не мог допустить моей смерти, пока Патрик не отвезет Их,
куда они хотят. Лично я тоже не собирался пока умирать. Я понимал,
что если шелохнусь, то мне настанет конец. Поэтому я' затих. Билли
нажал на спуск второй раз.-
Вспышка, грохот выстрела. Ожог. Как и тогда.
Я не мог толком оглядеть себя — угол обзора был очень неудобным.
Но я заметил теперь на боку три красные борозды, они горели: Дв»
верхние начали кровоточить.
Патрик вдруг грузно осел в кресло, словно ему отказали ноги, j
закрыл лицо руками, Ярдман что-то втолковывал ему, похоже убежда
спасти меня от верной погибели. Билли не собирался долго ждать. Он
выстрелил в третий раз.
Умышленно или нет, но на сей раз он взял глубже. Меня бросило
вперед, прижало к боксу. Ноги подкосились. Кобылы ржали и топта¬
лись в боксе, но в целом отнеслись ко всему происходящему куда спо¬
койнее, чем я ожидал. Жаль.
На этот раз я закрыл глаза. Когда я их снова открыл, то Патрик был
уже шагах в двух от меня, на разобранном боксе. Он смотрел на отме¬
тины, сделанные выстрелами Билли, и в глазах его был ужас. Он слиш¬
ком мягок, думал я. Единственное наше спасение в том, что он еще
может повернуть назад в Милан. До Милана лететь не больше полу¬
часа. Еще полчаса этого кошмара... Я судорожно сглотнул и обвел язы¬
ком пересохшие губы.
—	Если ты полетишь, куда они велят, нас всех убьют, — сказал я
Патрику.
32S

Он не поверил. Он просто не мог в это поверить. Он стал слушать
Ярдмана.
—	Глупости', мой мальчик. Никого мы не убьем. Вы нас доставите,
куда мы просим, мы выйдем, и вы сможете лететь куда хотите, — со¬
вершенно свободно.
—	Патрик! — сказал я с отчаянием в голосе. — Возвращайся в
Милан.
Билли приставил револьвер к моему боку.
—	Сколько ты сможешь простоять спокойно? — спросил он с ин¬
тересом в голосе.
Я хотел сказать: «Они убили Габриеллу», но Билли был начеку.
Я успел произнести первые два слова, и он нажал на спуск. Все потону¬
ло в грохоте. Я судорожно вдыхал воздух широко раскрытым ртом.
Когда я наконец открыл глаза, Патрик и Ярдман куда-то исчезли.
Некоторое время я еще надеялся, что мы повернем, но Билли подул
на ствол револьвера и рассмеялся, а когда самолет стал поворачивать,
то это был поворот влево, а нс на сто восемьдесят градусов. Когда он
снова полетел прямо, я поглядел в окно справа, откуда светило позд¬
нее дневное солнце, и вовсе не удивился. Мы летели .ма восток.
У Билли карман был набит патронами. Он сидел на частях бокса и
снова заряжал револьвер. Пустые гильзы лежали рядом, слегка пока¬
чиваясь. Когда барабан был опять наполнен, он защелкнул его, пере¬
вел взгляд на меня, и в глазах его в который раз загорелась злоба.
Вонючий граф! — фыркнул он. •
Все одно и то же, устало думал я. Старая пластинка.
Внезапно он вскочил на ноги и заговорил, распираемый дикой
яростью:
—	Я тебя сделаю.
-Что?
—	Ты попросишь...
—	Чего просить?
—	Чего-нибудь. Не $ажно чего. Но ты у меня попросишь...
Я промолчал.
—	Проси, гад!. — свирепо процедил Билли..
Я уставился мимо него, словно он и не существовал. Поединки,
подумал я, бывают не только боксерские.
—	Ну ладно, — буркнул он. — Ты меня все равно попросишь. Ни¬
куда не денешься.
У меня не было сил сказать, что он этого не дождется.
На его лице снова появилась насмешливая ухмылка, может, лишен¬
ная былой самоуверенности, но от этого не менее зловещая. Он корот¬
ко кивнул и двинулся по проходу к носу самолета, где, я надеялся, он
и останется.
Солнечные лучи делались все короче. Машинально я попытался
вычислить наш новый курс. Билли стрелял, мне было больно, но как
326

это всегда бывает с ожогами, боль от них со временем только уси¬
лилась. Если я правильно помню, пуля вылетает из ствола со. ско¬
ростью около семисот футов в секунду и может пролететь пятьсот с
лишним ярдов. При взрыве, посылающем, пулю вперед, вылетают
огонь, дым, газ, горящие частички пороха. В целом малоприятная и
вовсе не стерильная смесь. Опаленные места жгло так, словно кто-
то поставил на них горячий утюг и забыл его выключить из сети.
После того как Билли ушел, примерно час я провел в одиночестве.
Потом вдруг появился Альф. Он вышел из-за бокса, к которому я был
привязан, и остановился, глядя на меня. В руке у него был пластмас¬
совый стаканчик.
—	Альф! — крикнул я. — Развяжи меня.
Бежать было некуда, но мне страшно хотелось хотя бы присесть. Но
АлЬф то ли не услышал, то ли не захотел услышать. Он взглянул на мои
ожоги, и, похоже, особого впечатления они не произвели. Но все же
что-то, видно, шевельнулось в темных глубинах его души, потому что
_ он протянул мне стаканчик и спросил:
—	Хотите кофе?
На стаканчике красным фломастером было написано «Альф». Это
* написал Майк еще утром — тихим мирным утром, отделенным от те¬
перешнего хаоса тысячелетиями. Я кивнул, боясь, что он выльет его
на пол, как это сделал Билли, но он поднес стаканчик к губам и дал
мне допить его до дна. Теплый, сладкий суррогат кофе. Лучший напи¬
ток в мире.
—	Спасибо, — сказал я, на что он кивнул, изобразив некое подо¬
бие улыбки, и заковылял прочь. Не союзник. В лучшем случае не про¬
тивник.
Я не имел возможности посмотреть на часы и мог лишь гадать, но
так или иначе, с той поры, как мы повернули, прошло часа два. Я по¬
терял чувство направления, солнце село, и мы летели в сумерках
В салоне заметно похолодало. Мне бы очень не помешало заправить
рубашку, да и свитер оказался бы кстати, но, к счастью, лошади своей
близостью не давали мне окончательно замерзнуть. Когда самолет был
загружен на полную мощность — восемью лошадьми, несмотря на хо¬
лод за бортом, в салоне было тепло, как солнечным днем, и мы ни¬
когда не включали обогреватели. В нынешних обстоятельствах трудно
было надеяться, что Патрик вспомнит про отопление.
Два часа полета. Мы повернули, где-то над Альбенгой. Вели мы
по-прежнему летели на восток и ветер не переменился, то мы были
сейчас над Италией севернее Флоренции. Впереди была Адриатика,
дальше Югославия. А еще дальше Румыния.
Впрочем, не один ли черт, куда, мы летим? Конец будет один и
тот же.
Я зашевелился, пытаясь найти удобное положение, и в тысячный
раз подумал, как там сражается со смертью Габриелла. Наверное, та¬
327

мошние полицейские, подумал я, пытаясь отвлечься от мрачных пред¬
чувствий, недовольны, что я так и не появился. У них по-прежнему
был мой паспорт. Но раз я за ним не пришел, будет начато настоя¬
щее расследование, и, может, Габриелла растолкует им, что я по не¬
осторожности угодил в ловушку. Если выживет. Если только она
выживет... Самолет резко накренился влево. Я попытался определить
угол поворота. Градусов на девяносто. Что за абсурд? Но если мы уже
долетели до Адриатики, возможно, мы свернули на. север. К Венеции.
Или Триесту. Впрочем, это все игра воображения. Я мрачно думал о
том, что окончательно заблудился. В прямом и переносном смысле.
Минут десять спустя шум двигателей изменился. Мы начали снижать¬
ся. Время на исходе. Что впереди? Надвигающаяся ночь и нисхожде¬
ние в небытие?
Огни окаймляли нечто вроде.посадочной полосы. Скорее всего, это
включенные фары автомобилей. Самолет вильнул так круто, что я уви¬
дел их в окно. Затем он снова выровнял курс, сбросил скорость и на¬
конец загрохотал колесами по не очень ровной поверхности. Трава —
не асфальт и не бетон. Самолет сбавил скорость и остановился.
Затем на три долгие минуты наступили тишина и покой. Потом
вспыхнули лампы в салоне.. Кобылы в моем боксе стали лягаться.
Другие кобылы ответили беспокойным ржанием. В закутке бортин¬
женера послышался шум, потом по самолету пошли люди, спотыка¬
ясь о цепи.
Первым шел Патрик, за ним Билли. Он снова навинтил глушитель
на револьвер. Патрик прошел через разобранный бокс и остановился
на маленькой площадке возле двух туалетов. Он двигался так, словно
инвалид на протезах или лунатик.
Билли остановился справа от меня.
—	Повернись, летчик, — скомандовал он.
Патрик повернулся сначала всем телом и только потом переставил
ноги. Он чуть не споткнулся и стоял, покачиваясь. Если раньше у него
было бледное лицо, то теперь оно стало свинцово-серым. В глазах был
ужас, добрые губы дрожали. Он посмотрел на меня с какой-то жуткой
сосредоточенностью.
—	Он их всех... убил... — выдавил Патрик. — Боба... Майка... —
Ужас заставил его замолчать.
Билли хихикнул.
—	Ты сказал, они нас всех убьют... Я не поверил... — продолжал
Патрик. Его взгляд упал на мои раны. — Я просто не мог, — выдавил
он из себя. — Они сказали, что от тебя не отстанут...
—	Где мы? — спросил я.
Его глаза блеснули. Вопрос ударил ему в мозг, словно разряд тока.
—	В Италии... К юго-западу от...
Билли поднял револьвер, целясь Патрику в голову.
—	Нет! — крикнул я изо всех сил, охваченный ужасом. — Нет!
328

Билли чуть вздрогнул и спустил курок. Револьвер глухо кашлянул.
Пуля вошла Патрику в голову. Он было вскинул руки, но тут его по¬
глотила тьма. Он зашатался и упал в проходе лицом вниз, его рыжева¬
тые волосы разметались возле двери в туалет. Я смотрел на подошвы
его ботинок и вдруг отметил про себя, что один из них нуждается в
починке.
Глава 14
Ярдман и Джон подошли к разобранному боксу и уставились на
тело Патрика.
—	Зачем вы сделали это здесь? — спросил Джон.
Билли не ответил. Он вперился взглядом в меня.
—	Билли, — вкрадчиво переспросил Ярдман. — Мистер Раус-Уи-
лер хочет знать, почему ты застрелил пилота именно здесь..
—	Я хотел, чтобы ты поглядел, — отозвался Билли, обращаясь ис¬
ключительно ко мне.
—	О Боже! — тихо сказал мистер Раус-Уилер, он же Джон, и я по¬
нял, что он смотрит на мои ребра.
—	Это вот называется хорошая стрельба, — спокойно пояснил Бил¬
ли, поймав его взгляд и воспринимая его возглас как комплимент. —
На нем нет жира, и кожа тонкая. Видите, каждая пуля прошла точно
над ребром. Тонкая работа, а? Я говорю об этих линиях. Точно про¬
черчено. А краснота и чернота — это просто следы ожогов.
Раус-Уилер, надо отдать ему справедливость, был близок к обмо¬
року.
—	Ладно, кончай и его, — сказал Ярдман.
Билли поднял револьвер. Во мне не было страха, только горечь.
—	Он не боится, — сказал вдруг Билли.
—	Ну и что? — спросил его Ярдман.
—	Я хочу, чтобы он испугался.
Ярдман только пожал плечами и сказал:
—	Не понимаю, не все ли равно...
Но Билли было не все равно.
—	Можно, я повременю? Нам же ждать несколько часов.
—	Ладно, Билли, — вздохнул Ярдман, — если тебе так невтерпеж.
Только сначала сделай все, что положено. Закрой занавески на иллю¬
минаторах. Нам не нужны зрители. И скажи, чтобы Джузеппе выключил
посадочные огни. А то он о них явно позабыл; Он уже приготовил крас¬
ку й лестницу. Он, ты и Альф можете приступить к делу — надо закра¬
сить название авиакомпании и регистрационный номер самолета.
—	Ладно, — сказал Билли. — А тем временем я что-нибудь приду¬
маю. — Он приблизил свое лицо ко мне и, кривляясь, произнес: —
Что-нибудь особенное для его графской милости.
329

Раус-Уилер перешагнул через труп Патрика, сел в кресло и закурил
сигарету. Его руки тряслись.
—	Почему вы позволяете ему это? — спросил он Ярдмана.
—	Бесценный работник, — вздохнул Ярдман. — Прирожденный
убийца. Такие редко встречаются. У него поразительное сочетание
бесчувственности и страсти к наслаждению. Если можно, я даю ему
порезвиться, Это вроде награды за труд. Он ведь убьет любого. Было
бы приказано.-Я бы не смог так, как он. Ему убить человека — все
равно что раздавить букашку.
~ Но он такой юный, — возразил Раус-Уилер.
—	От них польза именно в этом возрасте, — сказал Ярдман. — Бил¬
ли сейчас девятнадцать. Лет через семь-восемь я бы уже не стал ему
доверять так, как сейчас. Есть риск, что после тридцати убийца сдела¬
ется слишком сентиментальным.
Раус-Уилер прокашлялся, пытаясь говорить так же равнодушно, как
Ярдман, но голос у него срывался. Он сказал:
—	В общем, у вас на поводке тигр.
Он хотел закинуть ногу за ногу, но задел каблуком труп Патрика.
С гримасой отвращения он попросил:
—	Нельзя ли его чем-нибудь прикрыть.
Ярдман кивнул, встал и пошел к багажному отделению, откуда до¬
стал серое одеяло и накрыл им Патрика, а я смотрел на Раус-Уилера,
который избегал моих взглядов. Кто же он такой, размышлял я, и по¬
чему так необходимо его перебросить дальше, даже ценой жизни тро¬
их ни в чем не повинных пилотов?
Неприметной наружности человек лет тридцати пяти с мешками
под глазами и капризным ртом. Человек, который никак не мог при¬
выкнуть к насилию, царившему вокруг него, и пытающийся умыть
руки. Пассажир, билет которого оплачен смертью и горем.
Накрыв Патрика, Ярдман присел на доски бокса. Верхний свет от¬
ражался на его лысине, и от черной оправы очков на щеках и под гла¬
зами возникли глубокие тени.
—	Я очень жалею, мой мальчик, жалею всей душой, — сказал Ярд¬
ман, закуривая сигарету и глядя на результат упражнений Билли в
стрельбе. — Он натворил черт знает что.
Пожалуй, что если И жалеет, то самую малость. Во всяком случае,
не всей душой. Если у него вообще таковая имеется.
—	Вы понимаете, что хочет Билли? — спросил Ярдман, выбрасы¬
вая спичку.
Я кивнул.
—	Может, вы могли бы пойти ему навстречу, мой мальчик. Попро¬
сите о снисхождении. Иначе, признаться, у вас возникнут трудности.
Я вспомнил свои глупые хвастливые слова в первый день знаком¬
ства с Билли, что я могу быть,очень крутым. Теперь нужно было это
доказывать. У меня на этот счет были большие сомнения.
330

Не дождавшись от меня ответа, Ярдман сказал не без сожаления:
—	Глупо, мой мальчик. Не все ли вам равно, как себя вести, если
впереди смерть?
—	Поражение. — Я прокашлялся и проговорил отчетливо. — Пора¬
жение на всех уровнях.
—	В каком смысле? — нахмурясь, спросил он.
—	Коммунисты слишком алчны, — сказал я.
—	Не понял, — отозвался он. — Вы говорите что-то не то...
—	Им мало убить человека, им надо еще сломать его перед смертью.
А это уже ненасытное обжорство.
—	Ничего подобного, — сказал Раус-Уилер. голосом правительствен¬
ного чиновника.
—	Разве вы не читали в газетах отчеты о процессах в Москве? —
сказал я, удивленно вскидывая брови. — Все эти так называемые при¬
знания...
—	Русские, — сказал он упрямо, — большой, открытый и простой
народ.
—	Конечно, — согласился я. — Но некоторые из них очень похожи
на Билли.
—	Билли — англичанин.
—	И куда же вы направляетесь? — спросил я:
Он поджал губы и промолчал.
—	Надеюсь, сказал я, — что ваше туристическое агентство доста¬
точно подкрепило вашу веру в открытость, доброту и величие предста¬
вителей той части земного шара, куданы решили направиться.
—	Мой мальчик, что за красноречие! — воскликнул Ярдман.
—	Красноречие помогает. Отвлекает от разных мыслей, — пояс¬
нил я.
Меня вдруг охватила какая-то безрассудная отвага, и в голове сра¬
зу прояснилось. Разговаривать с этими двумя было гораздо лучше, чем
в одиночестве ждать Билли.
—	Цель оправдывает средства, — напыщенно повторил Раус-Уилер
от кого-то услышанный девиз.
—	Чушь, — возразил я. — Вы слишком высокого о себе мнения.
—	Я... — сердито начал было он, но осекся.
—	Ну, кто вы? — сказал я. — Продолжайте. Можете не стесняться.
Расскажите все как есть человеку, стоящему одной ногой в могиле.
Я вывел его из равновесия, и это уже было приятно.
—	Я государственный служащий, — чопорно произнес он.
—	Были, — напомнил я.
—	Ну да...
—	Какое же министерство?
—	Финансов, — сказал он с самодовольством того, кто допущен в
святая святых.
Министерство финансов. Вот это да!
331

—	И какой же пост вы там занимали?
—	Ответственный. — В голосе раздражение. Похоже, карьеры не
сделал.
—	Почему решили.сбежать?
—	Не ваше дело, — обходительность Раус-Уилера как ветром
сдуло.
—	Вы не совсем пра^ы, — сказал я притворно извиняющимся то¬
ном. — Коль скоро ваше решение сменить хозяев некоторым образом
отразилось и .на моей будущности, это касается и меня.
Он промолчал. Вид у него сделался вдруг глупый.
—	Надеюсь, — иронически продолжал я, — вы направляетесь туда,
где вас оценят по достоинству.
Некоторое мгновение в его глазах горела такая же злоба, как у Бил¬
ли. Мелкий человек, думал я. Полон грошовых обид. Отгоняет от себя
малейшее подозрение в том, что на самом деле он, может, не так блес¬
тящ, как ему кажется. Впрочем, это никоим образом не преуменьша¬
ло ценность информации, которую он, похоже, нес в своей голове.
—	А вы? — обратился я к Ярдману. — Зачем вы-то этим занимае¬
тесь?
Он мрачно посмотрел на меня. Кожа еще больше натянулась на его
черепе.
—	Идеология? — спросил я.
Он сбил пепел с сигареты, прикусил нижнюю губу и коротко
сказал:
—	Деньги.
—	Не важно, что за товар везти, главное, чтобы за перевозку хоро¬
шо заплатили
—	Именно, — сказал он.
—	Солдат-наемник. Убийство по заказу. Верность тому, кто боль¬
ше платит.
Все верно, — сказал он, опустив голову.
Теперь понятно, вдруг подумал я без всякой связи, что я никак не
мог его раскусить.
—	Но поверьте, мой дорогой мальчик, — вдруг сказал он, — что я
никогда не желал вам ничего дурного. Кому угодно, но не вам.
—	Спасибо, — сухо отозвался я.
—	Когда вы попросили у меня место, я чуть было вам не отказал.
Но, во-первых, я был уверен, 4to вы долго не задержитесь, а во-вто¬
рых, ваше имя придавало конторе определенную респектабельность,
что было бы не лишне, — он вздохнул и продолжал: — Вы меня уди¬
вили. Вы так хорошо справлялись с работой... Очень хорошо. Даже
слишком. Конечно, мне надо было с вами расстаться, когда умер ваш
отец. Но я упустил эту возможность. Проявил эгоцентризм. Дождал¬
ся, пока вы не наткнулись на то, что мы так скрывали.
—	Это сделал Саймон Серл, — напомнил я.
332

—	Саймон тоже, — охотно согласился Ярдман. — Очень жаль. Он
тоже был поистине бесценным работником. Аккуратный, надежный.
Просто незаменимый.
—	Не могли бы вы поправить мне рубашку, — попросил я. — Очень
холодно.
Ярдман-молча встал и привел полы и воротник в надлежащее по¬
ложение. Прикосновение ткани к ожогам было неприятно, но это с
лихвой возмещалось защитой от холода.
Ярдман снова сел на свое место, закурил новую сигарету от окур--
ка, не предложив закурить Раус-Уилеру.
—	Поверьте, мой мальчик, я вовсе не собирался брать вас в нашу
поездку из Милана. Когда -мы 'вылетали из Гатвика, я собирался уст¬
роить нечто, что заставило бы вас задержаться и опоздать на самолет.
—	Например, застрелить мою девушку, — Мрачно сказал я.
—	Нет, разумеется, — огорченно возразил он. — Я понятия не
имел об ее существовании, пока вы мне ее не представили. Я тогда
решил: а не посоветовать ли вам провести с ней денек-другой, чтобы
мы могли спокойно полететь дальше без вас. Он, — Ярдман указал
на покрытое одеялом тело Патрика, —сказал, что выот нее без ума.
К несчастью для вас, мой мальчик, он рассказал еще и о том, как все¬
рьез вы занялись поисками Серла. Он рассказал нам о флаконе с таб¬
летками. На такой риск мы уже не могли пойти.
—	Риск, — с горечью повторил я. — Оказывается, все дело в риске.
—	Разумеется, мой мальчик, — сказал он. — Риск — слишком боль¬
шая роскошь в нашем деле. Мне и так постоянно приходится риско¬
вать. Это может плохо кончиться. В данном случае я оказался прав. Вы
сами мне сказали, куда собираетесь, вот я и велел Билли проследовать
за вами и удостовериться, что пара голубков будет нежно ворковать и
ничего более. Но вы вдруг вылетели из ресторана как ошпаренные и
понеслись в какую-то булочную. Билли поехал за вами на машине
Витторио и позвонил мне оттуда. — Ярдман развел руками. — Я велел
ему убить вас обоих и обыскать под видом прохожего, решившего по¬
мочь. Он должен был сделать это, как только вы выйдете.
—	Вы не хотели даже узнать, было ли что-то во флаконе, кроме
таблеток?
—	Риск, — повторил Ярдман. — Я же вам сказал: для нас это слиш¬
ком большая роскошь. Кстати, а где записка Серла?
—	Никакой записки не было.
—	Ну конечно она была, мой мальчик, — с упреком сказал мне
Ярдман. — Когда Билли привез вас к самолету, вы проявили так мало
удивления, не задавали никаких вопросов... V меня есть кое-какой
опыт.
—	Все в бумажнике, — пожал я плечами.
Он посмотрел на меня с одобрением и, перешагнув через Патрика,
прошел в туалет, откуда вынес мой пиджак. Он выложил все содержи¬
333

мое карманов рядом с собой, на доски. Когда он извлек стодинаровую
купюру и развернул ее, оттуда выпал клЬчок бумаги и пучок сена.
—	Поразительная беспечность, — сказал он, вертя купюру в ру¬
ках. — Билли плохо спрятал деньги.
—	Значит, в самолете было много денег?
—	Колеса надо смазывать, — отозвался Ярдман, — а югославам
глупо платить фунтами. Все агенты требуют, чтобы им платили та¬
кой валютой, которую они могли бы тратить, не вызывая подозрений.
Разумно. Я и сам так делаю.
Он повертел в руках клочок бумаги, потом стал разглядывать его на
свет. Несколько секунд спустя он положил его обратно и поглядел на
Раус-Уилера.
—	Людей, — ровно произнес он. — Когда это прочитаешь, мой
мальчик, многое становится ясно. — Это было утверждение, не вопрос.
«Габриелла, — молвил я про себя. — Выживи и все расскажи». Я
закрыл глаза, пытаясь представить, какой она была тогда, на послед¬
нем обеде. Веселая, дивная, прелестная. Габриелла, любовь моя...
—	Мой мальчик, — заговорил Ярдман своим сухим безучастным
голосом. — С вами все в порядке?
Я открыл глаза и прогнал Габриеллу подальше от дьявольской ин¬
туиции этого человека.
—	Нет, конечно, — сказал я.
—	Вы мне нравитесь, мой мальчик, — Ярдман искренне рассмеял¬
ся. — Мне будет вас очень не хватать в агентстве.
—	Не хватать? — удивился я. — Вы возвращаетесь?
—	Ну конечно, — он был тоже явно удивлен, потом удивление
сменилось улыбкой скелета. — А как же иначе? Моя транспортная
система... кое-кем весьма ценится, и в ней есть постоянная нужда...
Да, я возвращаюсь, только самолет с мистером Раус-Уилером поле-,
тит дальше.
—	А лошади?
—	И они с ним, — кивнул Ярдман. — У них хорошая родословная.
Мы были готовы их убить, но нам сказали, что их примут живыми, —
учитывая их будущее потомство. Так что, мой мальчик, мы возвраща¬
емся по железной дороге, одна партия с Джузеппе, другая с Витторио.
—	Обратно в Милан?
—	Именно. А наутро мы узнаем трагические новости. Самолет, на
который мы случайно опоздали, потерпел крушение над Средиземным
морем. И все, в том числе и вы, погибли.
—	Но есть же радары...
—	Мой мальчик,-мы профессионалы.
—	Хорошо смазанные колеса?
—	Вы все так быстро схватываете. Как жаль, что я не могу соблаз¬
нить вас перспективой-присоединиться к нам.
—■ Почему бы л нет? — подал голос Раус-Уилер.
334

Ярдман ответил с несколько преувеличенной терпеливостью:
—	А что я, по-вашему, могу ему предложит»?
—	Его жизнь, — торжественно сказал Раус-Уилер.
Ярдман даже не удостоил его объяснением, почему это невозмож¬
но. Похоже, министерство финансов в лице Раус-Уилера не многое
потеряло.
Из другого конца самолета послышался голос Билли:
—	Мистер Ярдман, может, вы и мистер Раус-Уилер мне поможете?
А то этот самолет весь изрисован разными надписями. Нам его надо
прямо-таки заново красить.
—	Хорошо, — сказал Ярдман вставая.
Раус-Уилер был не расположен махать кистью.
—	Я вообще-то не совсем готов... — начал было он.
—	Вы хотите опоздать? — перебил его Ярдман.
Он отошел в сторону, пропуская Раус-Уилера, у которого заметно
поубавилось спеси. Они прошли пр проходу и спустились по лестни¬
це у кабины пилотов.
Отчаяние может сдвинуть горы. Я даже «е надеялся, что у меня
выдастся несколько минут наедине с самим собой, чтобы проверить
это на практике, но я уже думал, как можно, применив силу, освобо¬
диться от привязи. Ярдман с трудом просунул веревку между железным
скрепляющим брусом и доской бокса. Ему пришлось проталкивать
веревку лезвием перочинного ножа ...Она бы вообще не пролезла, если
бы доска не оказалась с изъяном и брус не был чуть погнут. Большая
часть брусьев шла вровень с досками, без зазора.
Я стоял в двух футах от угла бокса, где брусья соединялись' чекой.
Запястья у меня быстро оказались в занозах и, повозившись пару ми¬
нут и продвинувшись дюймов на шесть, я решил, что ничего у меня
не выйдет. Казалось, брус еще теснее прилегает к боксу после всех
моих дерганий, да и дергать веревку становилось все труднее, и труд¬
нее. Расстроенно покачав головой, я решил призвать на помощь ноги
и, согнув одну из них в колене, уперся подошвой в бокс. Одновремен¬
но с этим я стал давить на брус руками, разводя запястья в разные
стороны. Сработало. Я продвинулся на дюйм. Я мрачно делал свое
дело, и в результате добавил еще три дюйма. Наконец мне удалось
дотянуться пальцами до чеки. Я стал подталкивать ее снизу вверх, за¬
тем начал вытаскивать сверху, и через какое-то время металлические
брусья распались, и я выдернул веревку.
Но теперь надо было все начинать сначала. Оставалась самая ма¬
лость — освободить связанные руки.
Ярдман бросил мой пиджак на доски разобранного бокса. В карма¬
не пиджака был острый перочинный нож. Я опустился на доор|, уве¬
ряя себя, что это вовсе не потому, что у меня ослабли колени, а просто
так легче дотянуться до пиджака. Нож был на месте.. Я сразу нащупал
знакомый длинный предмет. Я быстро открыл лезвие, крепко ухватил
335

его и стал пилить невидимые путы между запястьями. Я уже успел
растянуть веревку, что заметно ослабило ее крепость, и, прежде чем я
успел посетовать, что дело вдет медленно, веревка разорвалась, и руки
у меня оказались свободны. С трудом ворочая затекшими мускулами,
я перевел руки из-за спины перед собой. Ярдман не проявил излиш¬
ней жестокости и не связал их так туго, чтобы прекратилось кровооб¬
ращение. Я пошевелил пальцами. Все в порядке.
Подхватив пиджак и бумажник, я начал тихо пробираться к каби¬
не, нагибаясь, чтобы не стукнуться о полки, не споткнуться о тросы и
вообще не' шуметь, чтобы маляры не кинулись со всех ног в самолет.
Я прошел мимо отсека бортинженера и, не доходя до кабины пи¬
лотов, остановился: У левой стены лежал труп Майка.
С трудом отведя от него глаза, я двинулся к выходу. Проходя мимо
багажного отделения, за которым начиналась дверь, я увидел свою
сумку и вспомнил, что в ней черный свитер. Он был бы куда умест¬
ней, чем пиджак — у него высокий ворот, и он не так давил бы на
обожженные места. Я быстро достал его, надел и переложил бумаж¬
ник в брюки.
Дверь была приоткрыта, но если я открою ее шире, то. свет из
самолета выдаст меня — я еще не успею ступить на лестницу, а они
уже четко увидят меня. Если только они не окажутся на правой сто¬
роне, закрашивая хвост. Что ж, думал я мрачно, если ближе всех ко
мне окажется Билли, значит, мце.опять не повезло.
Ближе всех ко мне оказался человек, которого я ранее не видел, —
Джузеппе. Он стоял на лесенке у правого крыла и закрашивал назва¬
ние авиакомпании ка фюзеляже. Он был недалеко от меня и увидел,
как я открываю дверь. Джузеппе увидел меня и крикнул остальным. Я
закрыл дверь и стал спускаться пб лесенке. Они стояли на лестницах,
и я решил, что, может, успею.
Но Джузеппе оказался парень не промах. Кроме того, он был мо¬
лод и проворен. Настоящий молодой боец-коммунист. Он не стал
спускаться по лестнице, а, пробежав по крылу и ухватившись рука¬
ми за его край, спрыгнул вниз с трехметровой высоты. Увидев на
крыле его силуэт, четкий на звездном небе, я, спустившись, свернул
налево и побежал. В отличие от моих врагов, я не так привык к тем¬
ноте и не разбирал, куда бегу. Джузеппе крикнул что-то по-итальян¬
ски, Ярдман ответил. Билли выстрелил совсем не в ту сторону.
Я бежал, выставив вперед руки и надеясь, что не врежусь во что-то
слишком твердое. Главное, внушал я себе*, не останавливаться. Меня
было трудно различить в черном свитере, и я бесшумными прыжками
несся по травяному полю. Если я далеко уйду от самолета, им меня не
отыскать — ведь их всего пятеро, да и от Альфа толку мало. Не оста¬
навливаться к раствориться в темноте! А потом у меня в запасе ночь,
чтобы найти оазис цивилизации и кого-то, кто говорил бы по-англий¬
ски. Поле было поистине без конца и края. И бежать мне было боль¬
336

но. Но не все ли равно, внушал я себе, больно или нет, когда за то¬
бой гонится Билли. Главное не стонать, а то услышат, но с каждым
очередным тяжким вздохом, разрывавшим мне ребра, это делалось все
труднее.
В конце концов я остановился и упал на колени, жадно вдыхая воз¬
дух. Я слышал только шум ветра, видел только звезды наверху и кромеш¬
ную тьму перед собой. Вскоре я поднялся и двинулся дальше. Лишь в
кошмарных снах поля не имеют конца, в том числе и летные.
Не успел я подумать, что, кажется, все-таки спасся, как вдруг вспых¬
нули яркие белые огни: четыре спереди, подальше, четыре сзади, побли¬
же, и между ними я. К горлу подкатил ком отчаяния. Я, оказывается,,
бежал, по взлетно-посадочной полосе. Я круто повернул и поддал ходу,
но Джузеппе ненамного от меня отстал. Я увидел его, только когда он
выскочил чуть ли не спереди. Я резко свернул, но он подставил мне ногу,
и я полетел в траву.
Хотя падение оказалось не очень сильным, все было кончено. Джу¬
зеппе сжал ступнями мою голову так, что я не мог и пошевелить ею в
этих страшных тисках. В рот и глаза лезла трава.
Подбежал Билли. Он что-то радостно горланил, словно пьяный.
Облегчение и торжество, собственно, и опьяняли его.
—	Что тут у тебя, дружище? — спросил он Джузеппе. — Чертов
аристократ жрет траву? Вот это да!
В какую-то долю секунды я сообразил, что он сейчас сделает, и
локтем парировал его ботинок, нацеленный мне в ребра.
Быстрым военным шагом подоспел Ярдман.
—	Прекратите, —■ скомандовал он. — Пусть встанет.
Джузеппе отошел в сторону, и, когда я попытался подняться, Бил¬
ли все же осуществил задуманное. Я снова полетел в траву,-напрасно
пытаясь внушить себе, что это ерунда; казалось, огни бьют через за¬
крытые глаза. Все превратилось в поток огня — в ало-золотистую
реку.
Мне казалось, что лежал я недолго. Потом начался очень долгий
подъем. В конце концов я встал, тихий и спокойный. Мы по-прежне¬
му находились на полосе между огней. Ярдман передо мной, Билли и
Джузеппе сзади. От самолета, задыхаясь, спешил Раус-Уилер.
На свету глаза Ярдмана оказались зелеными. Я их увидел впервые.
У меня было такое ощущение, словно я отдернул занавеску и заглянул'
в душу.
Солдат без чувства патриотизма. Он успешно торговал своими то¬
варами — смекалкой, умением убивать одних и переносить за тысячи
миль других, — как и любой торговец. Он гордился умением выполнять
задания в точности. Его гордость, как ржавчина, разъедала все осталь¬
ные качества.	'
Он, похоже, не кривил душой, когда сказал, что я ему нравлюсь.
Странным образом и я, даже будучи не в силах простить ему Габри-
337

еллу, испытывал по отношению к нему не ненависть, а какое-то ува¬
жение. Но я прекрасно, понимал, что, даже ощущая эту мою симпа¬
тию, он окажется достаточно осторожным, чтобы не проявить глупое
милосердие к врагу.
Мы долго холодно-изучающе смотрели друг другу в глаза. Затем его
взгляд скользнул дальше, и он решил по-своему пожалеть меня.
— Ты не будешь с ним долго возиться, Билли. Убей ето сейчас же.
Одним выстрелом.
Глава 15
Своей жизнью я обязан Билли, вернее, его алчности. Он был все
еще ненасытен. Он только покачал головой в ответ на слова Ярдмана-.
Видя, как Ярдман идет ему навстречу, я решил, что слова Раус-Уиле¬
ра о тигре на поводке не лишены смысла. Так или иначе, впервые, я
обрадовался желанию Билли проливать мою голубую кровь по капле.
Мне не хотелось погибнуть вот так сразу. Собственно, я вообще был
бы давно на том свете вместе с экипажем самолета «ДС-4», если бы
Билли не выделял меня из всех остальных.
Мы пошли обратно по той же полосе: я впереди, остальные четве¬
ро сзади. Я слышал, как тяжело дышал Раус^Уилер. Он один был явно
не в форме... Не в форме. Удивительное дело, лишь вчера я выступал
в Золотом кубке...
Впереди угадывался силуэт самолета,-но, не доходя сотни шагов до
него, Ярдман вдруг сказал:
—	Теперь налево, мой мальчик. Вот так. А теперь прямо. Увидите
строение и войдете внутрь.
Действительно, я тут же увидел строение. Оно напоминало большой
гараж из асбестовых плит на металлическом каркасе. Дверь была при¬
открыта, из щели выбивался свет. Я вошел, за мной Билли, тыча мне
в спину револьвером.
Правая часть ангара была занята большим четырехместным одно¬
моторным самолетом. Это была новенькая «Цессна» с итальянскими
регистрационными знаками. Слева стоял пыльный черный «ситроен».
Дальняя, за самолетом и «ситроеном», стена состояла целиком из раз¬
движных дверей. Окон не было. Слева от машины поднимались три
железных столба, подпиравших крышу. За ними было нечто вроде
складского помещения. Там стоял Альф.
—.Отлично, — коротко оказал Ярдман. — Молодец Альф. А теперь
выключи свет.
Его голос тулко отдавался эхом, но Альф не пошевелился, продол¬
жая непонимающе смотреть на хозяина. Тогда Ярдман подошел к
нему и прокричал в самое ухо:
—	Выключи свет на полосе.
338

Альф кивнул, подошел к черной коробке слева от входа и повернул
тяжелый рубильник. Второй рубильник, как я догадался, управлял лам¬
пами дневного света на потолке и батареями отопления по стенам. Ря¬
дом с рубильниками я заметил верстак, где были разложены разные
инструменты и находились тиски, а над ним — стойку с садовым инвен¬
тарем: лопатами, граблями, вилами, мотыгой, садовыми ножницами.
Задняя часть склада была почти целиком заполнена большой газоноко¬
силкой. Тут же виднелись большие канистры с бензином, воронки, бан¬
ки с краской, несколько комбинезонов и грязные металлические стулья.
На этой «Цессне» я умею летать. Это все равно что сесть на вело¬
сипед и поехать. А машина... Если бы я раньше знал, что она здесь...
Ярдман порылся в куче на верстаке и вытащил цепь, а также два
висячих замка: один большой, другой маленький. Билли закрыл дверь
и, стоя спиной к ней, нацелил на меня револьвер. Джузеппе и Раус-
Уилер благоразумно отошли подальше.
—	Подойдите к столбу, мой мальчик, и сядьте на пол, — сказал
Ярдман.
Сказать, что я пал духом, — это, значит, ничего не сказать.
Все надежды рухнули окончательно. Кроме того, я испытывал фи¬
зическое отвращение к привязи. Давным-давно, в детстве, я гостил у
своих шотландских родственников, и мои тамошние кузены привя¬
зали меня к елке, чтобы попугать, и убежали, но потом сами заблу¬
дились, и в результате, долгих поисков меня нашли лишь наутро. По¬
скольку я не отреагировал на приказ. Ярдмана, Билли и Джузеппе как
по команде двинулись ко мне. Сражаться с ними не было никакого
смысла, у меня и так саднило и болело все тело, поэтому я подошел
к столбу и сел, прислонясь к нему спиной.
—	Так-то лучше, — сказал Ярдман. Он подошел, опустился у меня
за спиной на колени и сказал: — Руки за спину, мой мальчик. — За
тем он обмотал мои запястья цепью и замкнул на один замок, а дру¬
гим прикрепил цепь к балке.
Потом, подбрасывая ключи на ладони, он поднялся и встал передо
мной. Все пятеро глядели на меня, испытывая каждый по-своему не¬
добрые чувства.
—	Хорошо, — сказал Ярдман, — пойдемте красить. Только на этот
раз надо с ним кого-то оставить.
Оглядев своих молодцов, он остановил выбор на Раус-Уилере.
—	Вы посидите здесь, — сказал он, пододвигая стул к стене возле
рубильников, — и если он начнет делать что-то неположенное, вклю¬
чите свет на полосе, понятно?
Раус-Уилер был счастлив, что ему не придется больше работать
кистью, и охотно принял новое поручение.
—	Пошли, Билли, — сказал Ярдман.
Билли, Джузеппе и Альф вышли на улицу, Ярдман-выходил послед¬
ним. Он сказал Раус-Уилеру:
339

—	Скоро прибудет груз. Не беспокойтесь.
—	Груз? — удивился тот.
—	Да, ценный груз... Это ведь главная причина нашей... опе¬
рации.
—	Но я думал, что я и сам по себе... — начал было Раус-Уилер.
—	Нет, дорогой мой Раус-Уилер, — перебил его Ярдман. — Если бы
речь шла лишь о вас, вы бы проследовали из Милана обычным ма¬
ршрутом и, разумеется, конспирация была бы соблюдена, но самолет
нам понадобился для особого груза, вы ведь знаете, мой мальчик, —
обернулся он ко мне с иронической улыбкой, — что я не люблю го¬
нять незаполненные самолеты. Я всегда пытаюсь рационально исполь¬
зовать транспортное средство.
—	Что же” это за такой груз? — осведомился Раус-Уилер, в котором
явно взыграло самолюбие.
—	Это продукт деятельности одной фирмы возле Брешиа, — сказал
Ярдман, кладя ключи на верстак. — Машина. Неплохое приспособле¬
ние. В общем, оно способно испускать ультразвуковые волны на час¬
тоте неких минеральных веществ.
—	Но ультразвук не новинка, — обиженно заметил Раус-Уилер.
—	Вы уж мне поверьте, у этого прибора большое будущее, —
улыбнулся Ярдман. — Наши друзья пытались сфотографировать чер¬
тежи и спецификации, но все это слишком хорошо охранялось, по¬
тому и решено было в конечном счете просто... приобрести основные
части прибора. Но тут возникл^проблема с транспортом, очень труд¬
ная проблема, потребовавшая, моего личного участия. — Он говорил
так, чтобы я услышал и оценил, каким незаменимым специалистом
зн является. — Ну а раз в нашем распоряжении оказался самолет,
решено было заодно захватить и вас.
Да, Ярдман не любит незаполненных самолетов. Но надо отдать ему
должное, он не собирался захватывать и меня.
Ярдман вышел. Раус-Уилер сидел на жестком стуле, я —» на еще
более жестком бетонном полу. Снова мое присутствие и необычное
положение действовали ему на нервы.
—	Давно не играли в уоллгейм?1 — спросил я наконец.
Удар попал в цель. Ему только сейчас не хватало, чтобы школьные
соученики его подкалывали.
—	Вы уже бывали там, куда сейчас направляетесь? — продолжал я.
—	Нет, — отвечал он, глядя в сторону.
—	А вы знаете язык?
—	Учу.
—	Что они вам предложили?
К нему вернулось прежнее самодовольство:
1 «Игра у стены»; «пристенный футбол*,* — игра; популярная у учеников
Итона. Традиционный матч проходит обычно в ноябре.
340

—	Мне предложили квартиру, машину и гораздо более высокий ок¬
лад, чем сейчас. Разумеется, я буду одним из ведущих консультантов.
—	Разумеется, сухо сказал я.
Он впервые бросил на меня взгляд. Очень неодобрительный.
—	Я буду помогать интерпретировать... британский образ жизни.
Я горжусь тем, что по-своему^стану вносить вклад в улучшение вза¬
имопонимания двух великих народов и установление более плодо¬
творного сотрудничества.
Он говорил так, словно сам в это верил. Да уж, если он настолько
самодоволен, то вряд ли изменит свое решение. Но Ярдман оставил
ключи от замков на верстаке...
—	Дома вас могут не так понять, — заметил я.
—	Поначалу — да. Мне это говорили. Но со временем...
—	Вы заблуждаетесь, — грубо перебил я его. — Они назовут вас
предателем. Жалким, презренным изменником.
—	Это неправда, — неуверенно сказал он.
—	Вам нужен человек, который верно изложил бы вашу позицию,
объяснил ваши резоны, с тем чтобы ваши бывшие коллеги могли ис¬
пытывать к вам уважение, а также сожаление, что по достоинству не
оценили в свое время ваши таланты.
Я, кажется, несколько увлекся, но Раус-Уилер поглядел на меня
серьезно-задумчиво:
—	Вы имеете в виду самого себя? Вы могли бы... представлять мои
интересы?
—	У меня не всегда такой грязней вид, — отозвался я. — Я имею
определенное влияние на отцовских друзей, а мой дядя днюет и ночу¬
ет в Реформ-клубе.
Раус-Уилер кивал, усваивая услышанное.
—	Вовремя и кому надо сказанное слово, — протянул он.
—	А в результате признание... — щедро предположил я.
—	Ну, на это уж надеяться не приходится, — скромно отозвался он.
—	Со временем, почему бы и нет, — не унимался я.
—	Вы так действительно считаете?
—	Разумеется. Я был бы рад развеять дурные толки, которые попол¬
зут после вашего... неожиданного ухода.
—	Невероятно любезно с вашей стороны, — напыщенно произнес он.
—	Но в данный момент я не совсем в состоянии... — напомнил я ему.
—	М-да, — Раус-Уилер явно расстроился. — Пожалуй что вы пра¬
вы. — Он нахмурился. — Вы и впрямь могли бы оказать мне важную...
я бы сказал, очень важную услугу.
—	Что поделаешь, — равнодушно отозвался я. — Но ключи на
верстаке. Так что решайте сами.
Он встал, посмотрел на меня, взял ключи. Подошел ко мне. Мое
сердце бешено заколотилось в груди. Я изо всех сил старался выгля¬
деть равнодушным. Тут он увидел рубильник и словцо окаменел.

—	Ярдман велел мне включить огни на полосе, если вы попробуе¬
те что-то предпринять. — Он поспешно положил ключи назад, слов¬
но они были раскаленными. В его голосе было смятение. — Ярдман
считает, что вам лучше остаться здесь. Согласитесь, мне вряд ли сто¬
ит начинать новую жизнь с поступка, идущего вразрез с указаниями
своих друзей.
—	Это указания Ярдмана.
Он немного пошевелил мозгами и затем сказал:
—	Если я позволю вам вернуться в Англию, то этого не сможет сде¬
лать Ярдман. Его ценная система транспортировки перестанет суще¬
ствовать. — Он ужаснулся при виде той пучины, в которую чуть было
не ввергся. — У меня могут возникнуть осложнения.
Я промолчал. Номер не прошел. Я немножко пошевелил руками,
пытаясь в подражание Гудини1 избавиться от цепей. Без толку.
Через некоторое время я спросил Раус-Уилера:
—	В каком отделе министерства финансов вы работали?
—	Начальное финансирование.
—	Что это означает?
—	Субсидии.
—	То есть именно ваш отдел решал, кто именно и в каком объеме
получит государственные дотации?
—	Совершенно верно.
—	Строительство, наука, пборона...
—	Да, да...
—	И вам лично известно, какой проект находится в стадии одоб¬
рения?
-Да.
Вот, значит, почему он их заинтересовал. Тогда все понятно.
После паузы я спросил:
—	А что это за ультразвуковой прибор?
—	Ультразвуковой?.. Нет, это не британский проект, если вас это
интересует.
—	Насколько я понял, он испускает ультракороткие волны на час¬
тотах природных веществ:..
—	Так говорил Ярдман, — сухо признал он.
—	Но'это означает, что с его помощью можно ломать предметы...
jauc стекло.
—	Не знаю, я не специалист, — по его тону было понятно, что его
это совершенно не волнует.
Я мрачно уставился в пол, пытаясь понять, почему Раус-Уилер ре¬
шился на измену. Разумеется, он человек самодовольный, обиженный
невниманием и неспособный признать свои пределы. Но таких тыся-
'Гудини Гарри (1874—1926) — американский фокусник, славившийся
умением выбираться из наглухо закрытого ящика, освобождаться от пут и т. д.
342

чи, и эти люди не продают свою страну за квартиру, машину И по¬
хлопывание по плечу.
Тут должно быть что-то еще. Какие-то иные, темные, потайные
мотивы, не дававшие ему покоя. Но куда бы он ни уехал, он оста¬
нется самим собой. Еще лет пять, и он почувствует себя столь же не¬
довольным и обойденным. Никому не нужный, однажды использо¬
ванный одушевленный предмет.
Как оказалось, мое будущее он видел в таких же мрачных тонах, что
и я — его.
—	Вы думаете, — прокашлявшись, осведомился он, — Билли вас-
убьет?
—	Что за детский вопрос? Посмотрите, как он обошелся с летчи¬
ками.
—	Но он все время тянет...
—	Приберегает конфетку на потом.
—	Как вы можете так легкомысленно к этому относиться?* — вос¬
кликнул Раус-Уилер. — Ваше положение очень серьезно.
—	Как и ваше. И я бы с вами не поменялся местами.
Он улыбнулся презрительно-недоверчиво, но что делать. Это и
правда было так. Как говорил Саймон: никто не живет вечно и, на¬
верное, в восемьдесят лет умирать ничуть не легче, чем в двадцать.
шесть. А кроме того, размышлял я вполне в стиле викторианской ме¬
лодрамы, внутренне улыбаясь этому, есть уделы похуже смерти.
У ангара затормозил тяжелый грузовик или автофургон, и в по¬
мещение вошел водитель. Он был молод, как Джузеппе, холоден и
быстр. Он посмотрел на меня без особого интереса и что-то быстро
сказал по-итальянски Раус-Уидеру, но я понял лишь одно слово:
«БреШиа».
Раус-Уилер выставил перед собой ладонь:
—	Я не понимаю вас, друг мой, — сказал он. — Подождите, я сей¬
час найду Ярдмана.
Это, однако, оказалось лишним, ибо мой бывший босс и сам по¬
явился в сопровождении своей свиты. Все были вооружены лестница¬
ми, кистями, банками с краской, и в руках у них были комбинезоны.
Войдя в ангар, Ярдман обменялся с водителем церемонными привет¬
ствиями.
—	Значит, так, — сказал Ярдман Билли. — У нас несколько легких
ящиков и один тяжелый. Легкие мы загрузим через переднюю дверь и
поместим их в багажное отделение. Затем мы откроем заднюю дверь,
втянем на блоке и канате тяжелый ящик ипоставим его на торфяную
подставку для заднего бокса, того, который разобран. Ясно?
' Билли кивнул.
Я было открыл рот, но раздумал говорить и снова его закрыл.
Это не укрылось от внимания Ярдмана.
—	В чем дело? — спросил он.
343

—	Я просто так, — ответил я безучастно, но Ярдман подошел ко
мне, присел на корточки и уставился в глаза.
—	Нет, мой мальчик, тут что-то не так, но что же именно?
Он вглядывался в меня, словно пытаясь прочитать мои мысли. Его
мозги лихорадочно расшифровывали мою обмолвку.
—	Вы хотели мне что-то сказать, но передумали. А мне кажется, я
должен это знать, иначе у меня возникнут проблемы.
—	Давайте я выколочу из него признание, — пообещал Билли.
—	Нет, будет быстрее, если я сам догадаюсь, в чем дело. Итак, на¬
верное, вам что-то не понравилось в способе загрузки самолета? Ну
конечно, мой мальчик, вы хорошо знаете, как надо загружать самоле¬
ты. — Ярдман встал и щелкнул пальцами. — Верно! Тяжелый ящик не
на месте. Билли, передвинь кобыл в передние боксы, ящик поставь на
место предпоследнего, а последние пусть остаются как есть.
—	Что же мне, передвигать всех лошадей? — недовольно переспро¬
сил Билли.
Именно. Главное — центр тяжести, мой мальчик, верно? — Ярд¬
ман быстро улыбнулся, довольный своей догадливостью.
Если я только дам ему малейший повод заподозрить, что Габриел-
ла жива, то... Билли подошел ко мне и уставился с мерзкой самодо¬
вольной улыбкой.
—	Погоди еще чуть-чуть, — сказал он. — Скоро мы с тобой потол¬
куем.
—	Сначала загрузите самолет, — напомнил ему Ярдман. — Нам надо
отправить грузовик обратно как можно скорее. Ты будешь развлекать¬
ся, когда я поеду за пилотом. Но чтобы к моему возвращению его не
было в живых.
*— Ладно, — буркнул Билли.
Он ушел вместе с Альфом, водителем и Джузеппе, и я услышал, как
1рузовик снова поехал — очевидно к самолету.
—	Какой еще пилот? — спросил Раус-Уилер.
—	Мой дорогой друг, — отозвался Ярдман, и В голосе его послы¬
шались усталость и насмешка. — Да будет вам известно гчто без пило¬
та самолет не полетит.
—	Зачем же вы застрелили того пилота? Он бы отвез нас куда
угодно...
—	Никуда он нас не переправил бы, — вздохнул Ярдман, — разве что
Билли продолжал бы постреливать в нашего молодого друга. И вообще,
независимо оттого, как мы с Билли будем добираться обратно, согласи¬
тесь, что было бы неудобно убивать пилота в вашей новой стране. Гораз¬
до лучше это сделать тут. Спокойнее.
—	А вообще где мы? — спросил Раус-Уилер.
Что и говорить, неплохой вопрос.
—	На частном аэродроме. Один пожилой аристократ время от вре¬
мени позволяет нам им пользоваться.
344

Пожилой аристократ. В голосе Ярдмана была сильная ирония.
—	Традиционный шантаж? — осведомился я. — Засняли в постели,
где ему вовсе не следовало бы находиться?
—	Нет, нет, — как-то неубедительно возразил Ярдман.
—	О чем он говорит? — сердито поинтересовался Раус-Уилер.
—	Я говорю о методах, которыми пользуются ваши новые друзья, —
пояснил я. — Если им не удается завербовать таких, как вы, с помощью
одурачивания, они идут на шантаж или запугивание — в зависимости от
обстоятельств.
—	Но меня никто не одурачивал! — обиделся Раус-Уилер.
—	Ерунда, — сказал я. — Вы для них простачок.
—	Хватит, — сказал Ярдман, приблизившись на три шага ко мне.
В его голосе впервые' послышался гнев.
—	А почему? — удивился я. — Что мне терять?
Очки Ярдмана сверкнули под лампой, а Раус-Уилер с праведным
негодованием в голосе сказал:
—	Он пытался уговорить меня освободить его. Но я, разумеется,
отказался.
—	Но чуть было не освободили, — напомнил я. — Ваше непомер¬
ное самомнение делает вас весьма уязвимым.
Ярдман выслушал это, поджав губы, и сказал:
—	Мне надо к самолету, мистер Раус-Уилер, й вам имеет смыслs
пойти со мной.
—	Но я же его не освободил, — пробормотал тот, словно получив¬
ший нагоняй школьник.
—	И тем не менее, — отрезал Ярдман.
Присев возле меня, он проверил крепость цепей. Увы, с ними был
полный порядок.
—	У вас такой кроткий вид, мой мальчик, — сказал он мне в самое
ухо, — но внешность обманчива.
Они ушли, а я остался один. Как завороженный я глядел на «Цес¬
сну», которая была так близко. Но Ярдман на этот раз не оставил мне
шансов. Железный столб был у основания зацементирован, а цепи
нельзя было перетереть. Как я ни пытался вытащить из них руки, ни¬
чего у меня не вышло.
Мое время было на исходе. И вопросов больше не было. Особой
радости в том, что я знал ответы, не возникало. Еще немного, и я во¬
обще обо всем забуду навсегда. Об этом .я тоже подумал. Я не верил в
жизнь после смерти. Смерть — это финиш. Во время скачек при паде¬
ниях я, случалось, терял сознание. Смерть была нокаутом, после ко¬
торого ты уже не приходишь в себя. Признаться, я не очень ее боялся..
Как, впрочем, и прежде. Наверное, все дело в недостатке воображения,
в неразвитой чувствительности. Но мне было обидно уходить с пируш¬
ки так рано. Еще кое-что хотелось сделать. Мне предстояла встреча с
Билли, а вот этот опыт был явно лишним. Я грустно признался себе,
345

что зацепился бы за любой, малейший предлог, чтобы избежать это¬
го общения.
В ангар вошел Альф, прошел к стойке и взял лопату. Я ему крик¬
нул, но он не услышал и удалился столь же целеустремленно, как и
вошел.
Минуты шли. Я думал о Габриелле! О живой и здоровой Габриелле.
Ее напускная суровость — лишь.фасад, за которым теплота и жизненная
сила. Девушка на все времена. Точнее, на то, что мне от них осталось.
Снова к ангару подъехал грузовик и после короткой остановки уг-
ромыхал в темноту. В ангар вошли Ярдман и его команда. Джузеппе
прошел мимо меня и раздвинул двери перед «ситроеном». В отверстие
ворвался ветер, отчего на каменном полу возникли завихрения пыли.
В проеме я увидел небо — кусок черного бархата.
—	Значит, так, Билли, — сказал Ярдман, — если новый экипаж не
опоздает, мы вернемся примерно через час. Мы отправимся в путь
тотчас же. К этому времени все дела должны быть закончены, ясно?
—	Ясно, — отозвался Билли.
Ярдман подошел ко мне и посмотрел сверху вниз со смесью сожа¬
ления и удовлетворения.
—	До свидания, мой мальчик, — сказал он.
—	До свидания, — вежливо отозвался я.
Его губы чуть дрогнули, и, поглядев на Билли, он сказал:
—	Не вздумай рисковать, Билли. Ты меня понял? Ты напрасно
считаешь его ни на что не способным ничтожеством. Ты его сильно
недооцениваешь. Что бы ты о нем ни думал, он не такой, каким ты
хочешь его видеть. Пора в этом убедиться. И еще учти, мой дорогой
Билли: если ты упустишь его на этой стадии операции, когда он знает
так много, то можешь сам пустить себе в лоб одну из своих пулек,
потому что иначе я сам тебя пристрелю.
Даже Билли был слегка задет холодной угрозой, прозвучавшей в
устах обычно спокойного Ярдмана.
—	Ладно, — смущенно сказал он. — Но только никуда ему не деть¬
ся. Исключено.
—	Ну, смотри, — сказал ЯрДман, кивнул и, подойдя к «ситроену»,
забрался на переднее сиденье.
Джузеппе сел за руль, завел мотор, задом вывел «ситроен» из анга¬
ра, и они укатили. Ярдман смотрел прямо перед собой и так и не ог¬
лянулся. Билли снова закрыл дверь и, мягко ступая, словно охотник,
выслеживающий добычу, вернулся назад. Он остановился в четырех
шагах от меня. Молчание сделалось угрожающим.
Раус-Уилер прокашлялся, как мне показалось, оглушительно.
—	Погуляйте, — сказал ему Билли, едва покосившись на него.
—	Погулять?
—	Ну да. Ножками. Раз, два... — Билли откровенно хамил. — По
взлетной полосе, туда и обратно. Хорошая прогулка.
346

Раус-Уилер все понял. Он не смотрел на меня. У него не хватило
сил даже попросить Билли проявить милосердие. Он решил умыть
руки и спешно двинулся к выходу. Старые школьные традиции...
— Ну вот, — сказал Билли, — теперь нам никто не помешает.
Глава 16
Мягко, по-кошачьи ступая, он стал обходить ангар, что-то выиски¬
вая. Наконец он вернулся ко мне. В одной руке у него была старая
сломанная велосипедная цепь, в другой — плоская пятигаллонная ка¬
нистра с бензином.
Я поглядел на эти предметы, как я надеялся, с полным равнодуши¬
ем, и не спросил, что он собирается с ними делать. Я полагал, что
вскоре все и так выяснится.
Он присел на корточки и, глядя мне в лицо, ухмыльнулся. В одной
руке он по-прежнему держал цепь, другая была на канистре. Револь¬
вер лежал на верстаке.
—	Если ты меня хорошенько попросишь, — сказал он, — я поста¬
раюсь полете.
Я ему не верил. Он выжидал, мерзко посмеиваясь.
—	Попросишь, — наконец сказал он. — Никуда не денешься, дол-
баный аристократишка.
Он взмахнул рукой с цепью, но вместо того, чтобы ударить меня,
вопреки моим ожиданиям, просто обвязал одним ее концом лодыж¬
ку и затянул двумя узлами. Это было не просто, но, когда узлы были
завязаны, развязать их мне показалось невозможным. Свободный
конец он продел в ручку канистры и тоже завязал узлом. Образовал¬
ся поводок дюймов в шесть между канистрой и моей лодыжкой. Вил¬
яли поднял канистру, и моя нога послушно дернулась вслед за ней.
Билли удовлетворенно хмыкнул. Он отвинтил крышку и*вылил не¬
много бензина прямо мне на ноги, отчего на полу образовалась лу¬
жица. Затем он зашел мне за спину и отомкнул замки. Цепь упала,
но удивление и затекшие руки помешали мне успеть освободиться от
канистры прежде, чем Билли сбегал за револьвером, который тут же
на меня наставил.
—	Вставай, — приказал он. — Спокойно, без шалостей. Если не
встанешь, я брошу в бензин вот это, — и в левой руке у него оказа¬
лась газовая зажигалка. Он щелкнул ею, отчего взлетел язычок пла¬
мени.
Я встал, хватаясь руками за балку. Страшное предчувствие того, что
задумал Билли, стиснуло мне грудь. В животе возник ледяной ком. Вот
вам и не бояться смерти. Нет, оказывается, я заблуждался. Она по¬
рой приходит в весьма неприятном обличье.
—	Ну, проси, — скривил рот Билли:
347

Я молчал. Он махнул револьвером и сказал:
—	Тогда вперед, дружище. У меня для тебя есть одно маленькое дель¬
це. И осторожней, лучше обойтись без пожара, если только можно.
Билли весь сиял от удовольствия. Так он еще никогда не веселил¬
ся. Меня это несколько раздражало.
Я заковылял к двери, таща за собой тяжелую канистру. Через пло¬
хо завинченную крышку брызгал бензин. Я шел, оставляя за собой
след, который в любой момент мог стать огненным. Приятный ноч¬
ной воздух. Яркие звезды. Легкий ветерок. Луны нет. Летать в такую
ночь одно удовольствие.
—	Направо, — скомандовал Билли, — туда, где свет. Там Альф. Иди
туда, и пошевеливайся. Мы не можем веселиться всю ночь, —' сказал
он и засмеялся своей плоской шутке.
Альф был от. меня шагах в пятидесяти,, но, пока я туда дошел, кани¬
стра окончательно меня вымотала.
Там в прямоугольнике в шесть-семь квадратных футов был выре¬
зан дерн и аккуратно сложен рядом. Далее возвышался холмик выко¬
панной земли, освещенный факелом, воткнутым в дерн, а сам Альф
стоял с лопатой в руках и вопросительно смотрел на Билли.
Пойди погуляй, — сказал Билли громко.
Альф если не услышал, то догадался, что от него требуется. Он
прислонил лопату к штабелю дерна, поднялся из ямы и тотчас же рас¬
творился в темноте.
—	Ну вот, а теперь ты полезай в яму и копай, — велел Билли. —
Как только захочешь остановиться, скажи.
—	И что тогда? — спросил я.
Отблеск света упал на большие сияющие глаза Билли и довольно
ухмыляющиеся губы. Он чуть приподнял револьвер.
—	Пуля в голову, — сказал он. — Но до этого я изобью в кровь ваше
сиятельство. Жаль, я не мшу собрать вас всех в этой яме.
—	От нас никому никакого вреда, — заметил я и понял, что с исто¬
рической точки зрения это ложь. В свое время аристократия натвори¬
ла дел, и ненависть к ней будет тлеть еще долго.
—	Копать двумя руками, — напомнил Билли. — Попробуй только
отвязать цепь — и ты покойник.
Он стоял на таком расстоянии, чтобы я не мог ударить его лопа¬
той, смотрел, как я копаю, и играл зажигалкой. Мне в нос бил запах
бензина, вытекавшего в яму из плохо закрытой канистры. Земля была
довольно мягкая, и копать было в общем нетрудно, но Билли знал, что
делал, когда поручил мне эту работу. Несмотря на все мои старания, я
не мог поднять ни одной лопаты земли, чтобы не задеть рукой бок.
Рубашка и свитер плохо защищали, каждый рывок давался с трудом.
Боль и жжение усиливались в геометрической прогрессии.
Билли стоял и смотрел. Яма медленно углублялась. Я же внушал
себе, что иным выпадала куда худшая участь, что многим приходи¬
348

лось копать себе могилу и многим суждено было сгорать на кострах.
За убеждения. Это все возможно. Это даже славный конец...
Билли проявлял нетерпение.
—	Проси, — сказал он.
Я швырнул в него землей. Это едва не оказалось точкой. Револьвер
было нацелился мне в голову, но затем Билли опустил его.
—	Тебе повезло, — сказал он. — Тебе придется только встать на
колени.
Когда я понял, что яма достаточно углубилась и, моих ног Билли не
видит* я как можно дальше отошел от канистры и, натянув цепь, уда¬
рил по ней лопатой. Удар оказался беззвучным из-за мягкого грунта.
Я повторял это всякий раз, когда, выбросив очередную порцию зем¬
ли, опускал лопату. Но кроме того, что у меня стало саднить лодыжку,
никаких других результатов это не принесло.
—	Поторапливайся! — сказал Билли, щелкнув зажигалкой. — Ше¬
велись!
Отличный совет. Скоро вернется Ярдман. Я с силой опустил лопа¬
ту вниз, и во мне снова вспыхнула надежда. Звенья цепи стали под¬
даваться. Но это было только начало. Даже если я освобожусь от
канистры, то не надо забывать: я по-прежнему в яме по пояс, а Билли
по-прежнему вооружен. Но даже слабая надежда лучше, чем безнадеж¬
ность. Еще один удар лопаты — и цепь надломилась, еще удар — и она
лопнула. Я ударил лопатой с такой силой, что по инерции упал на
колени.
—	Вставай, — приказал Билли, — а то я.,.
Я его не слышал. Я вдруг с ужасом понял, что могила, способная
вместить Патрика, Майка, Боба и меня, уже была кем-то занята. Моя
правая рука задела кусок ткани. Я провел по нему рукой и почувство¬
вал укол от булавки. Я все понял. Булавки в лацкане пиджака.
—	Это Саймон, — сказал я удрученно. — Саймон...
Билли улыбнулся холодной, ужасной, довольной улыбкой. Време¬
ни больше не было. Оно измерялось расстоянием от его револьвера до
моей головы, от его зажигалки до моих залитых бензином ног и кани¬
стры рядом. Билли ждал лишь одного: чтобы я докопался до Саймона.
Теперь его голод был почти утолен.
—	Ну, — сказал он, и глаза его расширились. — Проси меня.
-Я молчал.
—	Проси, — неистово крикнул он. — Ты должен...
Но я отрицательно покачал головой. Какой глупец, подумал я о
себе. Глупец и безумец.
—	Ну ладно, — сказал он срывающимся голосом. — Жаль, времени
в обрез, а то бы ты попросил. Ты бы никуда не делся. Но раз нет, то
что поделаешь.
Вилли вдруг осекся. Казалось, он вдруг испугался не ^еньше моего —
испугался того, что ему предстоит совершить. Он заколебался, вскинул
349

револьвер, потом опустил. Но к нему быстро вернулось его беспощад¬
ное и злобное хладнокровие.
Он щелкнул зажигалкой. Взметнулся четкий и острый язычок пла¬
мени, ослепительный на фоне темноты. Билли замер на мгновение,
рассчитывая, как бросить зажигалку так, чтобы я не перехватил ее в
полете, но этой паузы мне хватило, чтобы нагнуться и швырнуть в него
канистру. Крышка неожиданно слетела, и бензин волной хлынул на¬
встречу огню. У меня оставалась какая-то доля секунды, чтобы исчез¬
нуть, пока не заполыхал весь мир.
Струя бензина вспыхнула с каким-то свистом и обрушилась огнен¬
ным фонтаном на. то место, где стояли и я, и Билли. Канистра взо¬
рвалась. Могила превратилась в полыхающую печь, и брызги бензина
горели на холме свежевыкопанной земли, словно капли рома на ог¬
ромном сливовом пудинге, пять галлонов обеспечили отменный фей¬
ерверк.
Я перекувырнулся через край могилы за мгновение до того, как она
превратилась в действующий крематорий. Каким-то необъяснимым
чудом мои ноги не угодили в геенну огненную. О таком счастье я даже
не мечтал.
Билли бежал и вопил. На неЫ загорелся пиджак — левый рукав и
плечо. Он отчаянно пытался его сорвать, но не мог этого сделать, по¬
тому что не желал расстаться с револьвером. Я побежал за ним, гото¬
вый сражаться до последнего: во что бы то ни стало мне надо было
отобрать его револьвер, но я заметил, как на бегу он его бросил и,
шатаясь, побежал дальше, истошно вопя и в животном страхе обрывая
пуговицы.
Когда я понял, чего избежал, меня стал бить озноб. Еле перестав¬
ляя ноги, я кое-как полушагом-полубегом добрался до места, где Бил¬
ли бросил оружие. Револьвер было хорошо видно в отблесках пожара.
На нем был тяжелый глушитель. Держать его было удобно.
Билли наконец удалось сбросить пиджак, который лежал и тлел в
граве, а он, шатаясь, бежал к ангару и звал Альфа.
Я двинулся за ним следом.
В ангаре Альфа не было.
Когда я вошел в ангар, Билли стоял спиной ко мне там, где рань¬
ше был «ситроен». Он все еще выл в голос. Я вошел и закрыл за собой
дверь. Билли обернулся. Левый рукав рубашки прогорел до дыр, и под
ним виднелась красная, лоснящаяся кожа. Билли стоял, смотрел на
меня и револьвер и не верил своим глазам. Рот его закрылся чуть ли
не со щелчком, и он все равно позволил себе нагло улыбнуться.
—	Ты не выстрелишь, — сказал он, тяжело дыша.
—	Дети графов умеют стрелять, — напомнил я ему.
—	Только д птиц, — презрительно бросил он. — У тебя кишка
тонка.
—	Ошибаешься, Билли. Ты ошибался на мой счет с самого начала.
350

В его глазах вдруг появилось сомнение. Он стал озираться в поис¬
ках выхода. Я видел, как напряглись его мускулы, — тело готовилось
к прыжку. И когда я увидел, что он'все понял, то выстрелил. Я убил
его наповал.
Глава 17
«Цессна» была хорошо заправлена горючим. Я влез поспешно в ка¬
бину и, нажав включатель питания, увидел, как стрелки топливомера
показали полные баки. Все инструменты были в порядке, радиосвязь
работала, и самолет прошел техосмотр лишь три дня назад, о чем сви¬
детельствовала запись в карточке. Беглая проверка показала мне: само¬
лет готов к полету. И все же...
В ангар вбежали Альф и Раус-Уилер. У них был запыхавшийся и
испуганный вид. Наш костер заставил их прервать прогулку. Альф
вскрикнул и подбежал к распростертому Билли, Раус-Уилер прибли¬
зился куда медленее. Ему это явно не нравилось.
Я проворно и бесшумно выбрался из «Цессны» и обошел ее с хвос¬
та. Через несколько секунд они оглянулись и увидели, что я стою в
шести шагах с револьвером в pytfe. Я был одет в черное, и лицо у меня
тоже, видно, почернело. Они были очень напуганы.
Альф отошел на два шага, а Раусг.Уилер — на три.
Он показал трясущейся рукой на Билли и пробормотал:
—	Вы... вы его убили?
—	Убил, —“ в моем голосе было мало теплоты. — И вас отправлю
туда же, если вы не сделаете все, что я скажу.
Он поверил в это скорее, чем Билли. Он только чуть помахал рука¬
ми, словно желая возразить, но когда я крикнул: «На улицу! Вместе с
Альфом», он подчинился без колебаний.
На пороге я тронул Альфа за плечо, показал ему сначала на Билли,
а потом на яму, в которой уже догорел бензин, и сказал:
—	Похороните его.
Он. услышал и вопросительно заглянул мне в глаза, но не увидел там
теплоты. К тому же он привык выполнять мои распоряжения. Он вос¬
принял происходящее разве что чуть с бблыпим смирением, чем обыч¬
но, и заковылял по бетону. Глядя, как он закрывает своими грубыми
пальцами остекленевшие глаза Билли, я вспомнил, что он принес* мне
кофе, когда мне это было просто Необходимо. Альфу не надо было
меня бояться, по крайней мере пока, он был у могилы. Он поднял
Билли, перевалил его через плечо, как это делают пожарники, и по¬
шел с ним из ангара на улицу, а потом к могиле. Старый коренастый
человек, всю жизнь проработавший с лошадьми, совершенно случай¬
но оказавшийся участником этих жутких событий. Впрочем, как и я
сам. Я протянул руку к рубильнику и повернул его. Тотчас же по обе
351

стороны полосы вспыхнули по четыре мощных прожектора. В их све¬
те Альфу хорошо было видно, куда идти и что делать. Эта «Цессна»,
думал я, может пролететь семьсот миль, не больше.
—	Слушайте меня'внимательно, — обратился я к Раус-Уилеру. —
Идите в самолет, на котором мы прилетели, поднимитесь по передне¬
му трапу, пройдите через салон и сядьте сзади, там; где сидели. Ясно?
—	Что вы?.. — нервно начал он.
Я его перебил:
—	Живо!
Он испуганно посмотрел на меня и побрел к самолету. В свете про¬
жекторов он превратился в серый, покачивающийся силуэт. Я шел за
ним в трех шагах и брезгливо смотрел, как онхпотыкается от страха.
—	Живо! — еще раз крикнул я Раус-Уилеру, и он прибавил ходу.
Мне не давала покоя мысль о том, что вот-вот вернется «ситроен».
Но я не собирался снова попадать в их руки. В револьвере было пять
пуль. Первая Раус-Уилеру, вторая Ярдману, но еще с ним будет Джу¬
зеппе и двое пилотов... Плохо.
—	Быстрее! — прикрикнул я.
Раус-Уилер стал подниматься по трапу, спотыкаясь чуть не на каж¬
дой ступеньке. Он кое-как пробрался через салон и, тяжело дыша, плюх¬
нулся в кресло. Кто-то, похоже Альф, дал кобылам сена. Один из бри¬
кетов в стене, сооруженной Билли, был распотрошен, и проволока
лежала рядом. Я взял ее и вернулся к Раус-Уилеру, но поскольку толком
привязать его было не к чему, я просто связал ему руки в запястьях. Он
стерпел это без звука. Страх почти полностью парализовал его, по его
глазам я видел, что на него гипнотически действуют волны, исходившие
от меня. Я излучал жестокость и готовность к насилию!
—	Встаньте на колени, — сказал я, показывая рукой на пол возле
кресел. — Кому говорят!
Ему это не понравилось. Большое унижение.
—	На колени, — повторил я. — Мне некогда создавать вам комфорт.
С видом оскорбленного достоинства, что в любых других обстоятель¬
ствах выглядело бы комично, Раус-Уилер опустился на колени. Я про¬
дел проволоку через одно из отверстий в креплении кресел и посадил его
на привязь.
—	Послушайте... — начал было он.
Я прервал его:
—	Скажите спасибо, что я вас не пристрелил. Так что замолчите.
Он замолчал. Он находился в нескольких футах от серого одеяла,
накрывавшего тело Патрика. Это ему тоже не понравилось. Ничего,
злобно подумал я, потерпит.. Так ему и надо.
—	Что вы задумали? — спросил он..
Я не ответил. Я прошел по салону, проверяя, как они разместили
1руз. Задний бокс был разобран, ихго части лежали на полу. Следую¬
щий тоже был разобран, но доски стояли сложенными в правом про-
352

ходе. На торфяной подстилке теперь стоял гигантский ящик — шесть
футов в длину, четыре в ширину и почти пять в высоту. От него во все
стороны тянулись тросы. Ярдман говорил, что надо использовать блок
и тали, но даже с их помощью было непросто погрузить и задвинуть
его туда, где он теперь находился. Чтобы обеспечить доставку этого
ящика, Ярдман решился на захват самолета и убийство трех пилотов.
Те, кто не имели на прибор права, очень хотели его заполучить. Я дви¬
нулся дальше. Кобылы невозмутимо жевали сено й не обратили на
меня никакого внимания. Я миновал отсек бортинженера. Возле ка¬
бины по-прежнему лежало тело Майка. Похороны они отложили на
самый конец. И дело не доделали.
В багажном отделении было несколько сравнительно небольших
ящиков с веревочными рукоятками и без каких-либо надписей. Дверь
была открыта. Последний шанс отказаться от задуманного. Ярдман еще
не вернулся. «Цессна» была в полном порядке. Если я улечу на ней, то
при наличии радиосвязи и исправных приборов спасу свою жизнь и
прикрою дело Ярдмана. Но «ДС-4» останется здесь с ценным грузом.
Я быстро убрал складной трап и с грохотом захлопнул дверь. Слиш¬
ком поздно менять решение. К тому же мне придется или тащить
Раус-Уилера в «Цессну», или пристрелить его здесь, и ни то, ни дру¬
гое меня не привлекало. Но то, что я увидел в кабине, чуть было не
заставило меня опустить руки.
Билли застрелил Боба в затылок. Боб упал лицом вперед на шту¬
рвал, но в кресле его по-прежнему удерживал ремень. Даже в обыч¬
ных обстоятельствах не просто забраться в кресло второго пилота,
учитывая тесноту пространства, а сейчас вытащить оттуда его мертво¬
го хозяина было и вовсе свыше моих сил. Выкинув из головы мысль,
- что передо мной человек, которого я хорошо знал, и рассматривая, его
исключительно как предмет, который я должен убрать, если не хочу
погибнуть, я освободил ремень, отодвинул труп так, чтобы ноги и го¬
лова не заслоняли мне приборов, и снова пристегнул ремень, закре¬
пив тело в новой позиции, спиной ко мне.
Все с тем же хладнокровием и сосредоточенностью я сел в кресло
Патрика и начал готовить самолет к отлету. Рычага, переключатели. На
приборной доске, на потолке, на левой стене — повсюду. У каждого
обозначение маленькими металлическими буковками, и каждый надо
поставить в правильное положение, чтобы самолет мог лететь.
Патрик в свое время показывал мне, что надо делать. Но одно дело —
смотреть со стороны и совсем другое — управлять самому. Я свел пред¬
стартовую проверку к минимуму.
Когда я включил зажигание, мои мосты оказались сожжены, пото¬
му что самолет ожил. Пропеллеры с тремя лопастями заработали, ог¬
лушительно завыл левый внутренний двигатель. Нет, это слишком.
Я чуть потянул вниз длинный рычаг с черной рукояткой, и двига¬
тель пришел у нормальное положение разогрева. После чего один за
12	Д. Френсис «Без шансов»
353

другим я запустил три остальных мотора. Только в конце я включил
прожектора. Альф мог и не расслышать шум двигателей, но уж свет-
то он увидит обязательно. Но без этого мне не обойтись. Я должен
видеть, куда направляю самолет. Если повезет, Альф не сообразит, что
надо (сделать, чтобы мне помешать, и не сделает ничего.
Я убавил газ, снял самолет с тормоза, и он легко двинулся вперед.
Слишком быстро. Слишком быстро! Я ехал прямо на прожектора на
взлетной полосе и мог раздавить их, а они мне были необходимы. Я уба¬
вил газ в двух правых двигателях, и самолет как бы занесло, что помогло
мне миновать прожектора и снова выехать на взлетную полосу. Сейчас
ветер дул мне в спину. Значит, надо дорулить до конца полосы, потом
развернуться. Никто в мире, наверное, не выруливал «ДС-4» с такой бе¬
шеной скоростью. Доехав до конца полосы, я лихо развернул самолет и,
отменив все проверки двигателей, чему меня учили, запустил на полную
мощность все четыре мотора.
Двигатели взревели, большая тяжелая машина завибрировала и на¬
чала набирать скорость, как мне показалось, чудовищно медленно. По¬
лоса показалась недопустимо короткой. По траве разгон был не такой
быстрый, как по бетону, полоса предназначалась для легких самолетов,
да и вообще никто не знает, сколько весит этот чертов ящик. При корот¬
ких взлетных полосах надо ниже, чем обычно, опускать закрылки. Рас¬
судок тут был ни при чем, совет подало мне подсознание. Я взялся за
рычаг и опустил ниже закрылки. Двадцать градусов. Дальше опускать
нельзя. Максимально опущенные закрылки выступали как тормоза.
Ярдман вернулся. В отличие от Альфа он живо сообразил, что надо
делать, и не стал попусту тереть времени. «Ситроен» подъехал к даль¬
нему концу взлетной полосы и остановился как раз по центру. Мои
прожектора высветили темные фигурки, выскочившие из машины и
бросившиеся к ангару. Если свернуть в сторону, чтобы избежать столк¬
новения с машиной, мелькнуло у меня в голове, то машина потеряет
равновесие на неровной земле и разобьется. Если самолет продолжит
разбег и не успеет вовремя взлететь, я задену «ситроен» колесами или
прожектором. Ярдман сделал то, что не сделал Альф. Он выключил
.прожектора на полосе. У меня возникло ощущение, что мне на голову
надели мешок. Но мои собственные прожектора высветили машину
угрожающе близко, и, по крайней мере, это показало мне направле¬
ние. Теперь я уже набрал такую скорость, что остановиться было не¬
возможно, даже если бы я этого очень захотел. Я прошел точку
возврата, причем еще не оторвавшись от земли.
Я потянул контрольную колонку, но она дальше не шла. Двигате¬
ли работали на полную мощность. Стиснув зубы, я следил за маши¬
ной, надвигавшейся на меня со скоростью сто миль в час, и пытался
не упустить того единственного момента, имя которому — сейчас или
354

никогда. Но зачем мне никогда? Я потянул на себя контрольную ко¬
лонку и з то же время движением рычага убрал шасси. Сесть на брю¬
хо или врезаться в машину — для меня это было уже все равно. Но
«ДС-4» взлетел! Как ни удивительно, все кончилось не взрывом, а
взлетом. Прожектора ударили в небо, «ситроен» остался внизу и по¬
зади. Полет! Самое лучшее слово в мире.
По моему лицу катил градом пот — от напряжения и от испуга.
«ДС-4» был тяжелый самолет, и управлять им для меня было все рав¬
но что сесть за руль контейнеровоза после мини-автобуса. Провести
его по взлетной полосе потребовало огромных физических усилий, но
он теперь плавно набирал высоту и стрелка альтиметра спокойно дви¬
галась по циферблату, Две, три, четыре тысячи футов. На этой высоте
я перешел на горизонтальный полет и немного убавил газ, поскольку
скорость достигла двухсот двадцати узлов. Самолет старой модели,
построенный в сорок пятом году, быстрее лететь не мог.
Маленькая современная «Цессна» могла развивать такую же скорость.
Если Ярдман привез пилотов и они тоже обойдутся без лишних прове¬
рок, то могут пуститься за мной в погоню в считанные минуты. Надо
поскорее потеряться, благо было где. Уже в воздухе я выключил прожек¬
тора, но по привычке включил навигационные огни на крыльях и хвос¬
те и маячок над кабиной. Он попеременно омывал крылья розовым
светом. Теперь выключил и его, и навигационные огни. Нарушение пра¬
вил! Впрочем, сегодня я и так их нарушил немало. Взлетная полоса была
проложена точно с востока на запад. Я взлетел в западном направлении
и летел прямо, желая одного — лишь бы улететь подальше, толком не
зная, куда лечу. Нет, так они меня быстро догонят. В виде эксперимента
я повернул налево и почувствовал, как тяжело пошел самолет. Значит,
ветер юго-западный. Я снова вернул машину на прежний курс. Минут
через пять я понял, что никакой «Цессне» меня не отыскать.
Натянутые до предела нервы слегка отпустило, но. утешения мн<
это не принесло. Внезапно я вспомнил о своем обожженном боке, •
котором начисто забыл с тех пор, как обнаружил в могиле труп Сай
мона. Сигналы, которые посылала мне моя сожженная кожа, не до¬
ходили до меня в вихре событий. Но теперь мой бок решил на мне
отыграться с лихвой за недавнее невнимание.
Страшная слабость стала охватывать мое тело. Я вдруг почувствовал
озноб, хотя был весь в поту от напряжения. Руки на штурвале начали
дрожать, и я вдруг понял, что не в состоянии вести даже спортивный
самолет, не говоря уже о большом лайнере, за штурвалом которого впе¬
рвые оказался. Но куда хуже физической усталости был упадок мораль¬
ных сил. Да, самолюбие погнало меня в этот самолет. Оно же заставило
меня поднять его в воздух. Самолюбие и гордыня. Я по-прежнему пыт
тался что-то доказать Билли. Я выбрал «ДС-4» вовсе не потому, что на
нем был сверхценный ультразвуковой агрегат, который нельзя было от¬
давать врагу. Я просто хотел показать им — Ярдману и призраку Бил¬
355

ли, что нет вершин, которые я не мог бы покорить. Тщеславие, ребя¬
чество, глупость. Все это, увы, имело ко мне прямое отношение.
Но теперь я, похоже, сильно элип. Я был высоко в небе в многотон¬
ной стальной громадине,— и летел неизвестно куда. Я вытер лицо рука¬
вом свитера и попытался собраться с мыслями. Если я хочу остаться
жить, важно знать высоту и направление полета. Я взглянул на альти¬
метр. Четыре тысячи футов. На такой высоте я могу врезаться в гору,
если таковая попадется по пути. Курс — юго-запад, но откуда я лечу?
Я стал шарить по кабине в поисках хоть какой-то карты, но ничего не
нашел. Патрик сказал, что мьг в Италии. Джузеппе был итальянец, а у
«Цессны» итальянский номер. Ультразвуковой агрегат доставили из Бре¬
шии. Значит, мы где-то в северной Италии, у восточного побережья?
Если я буду продолжать лететь на юго-запад, то в конце концов окажусь
над Средиземным морем. Но для этого надо преодолеть Апеннины.
Я не помнил их высоту, но четыре тысячи футов слишком низко...И во¬
обще до Апеннин оставались в таком случае считанные мили.
Я стал медленно набирать высоту. Пять, шесть, семь, восемь ты¬
сяч. Это нормально. Даже Альпы в самых высоких точках достигали
двенадцати тысяч футов, а Апеннины гораздо ниже. Впрочем, это все
предположения. Они могут быть выше, чем мне кажется. Я набрал
высоту десять тысяч футов. Я летел на высоте, на которой не имел
права находиться. Еще немного — и я пересеку основную авиатрассу
на Рим. Причем без огней и без опознавательных знаков. Я снова
включил навигационные огни и маяк. Конечно, этого недостаточно,
чтобы предотвратить столкновение с реактивным самолетом, но так
все же лучше, чем вовсе без огней.
Грохот двигателей утомлял и без того мое слабое сознание. Я про¬
тянул руку к наушникам Патрика и надел их. Шум заметно уменьшил¬
ся. Я не сомневался, что Ярдман вывел радио из строя задолго до того,
как попросил Патрика изменить курс. Я повертел ручки настройки и
убедился, что не ошибся. Эфир молчал. Оставалась слабая надежда, что
Ярдман не повредил ВОР — сверхвысокочастотный диапазон, с по¬
мощью которого самолет движется от одного радиомаяка к другому.
Эта система работала независимо от двусторонней радиосвязи «земля-
воздух». Она могла бы.пригодиться ему для поиска аэродрома, но и
она была оттслючена.
Время, подумал я. Если я отключусь от времени, то потеряюсь без¬
возвратно. Я взглянул на часы. Половина двенадцатого. Если бы часы
показывали половину десятого, я бы отнесся к этому столь же спокой¬
но. Время, измеряемое в часах и минутах, остановилось для меня в
пустынном миланском переулке. Я попытался встряхнуться. Итак,
половина двенадцатого. Это была очень важная, незаменимая инфор¬
мация. Без радио, без карт. Только время и компас решали мою судь¬
бу. Как и другие современные летчики, я привык пользоваться всеми
имеющимися приборами и приспособлениями и соблюдать все прави¬
356

ла и инструкции. Но теперь было самое время осваивать методы пи¬
лотов на заре авиации.
Если я начал полет пятнадцать минут назад и взлетел на Северной
равнине и если я хотя бы приблизительно вспомню — до сотни миль —
ширину Италии, то я пойму,,когда окажусь над Средиземным морем.
Тем временем внизу то и дело попадались отдельные огоньки и малень¬
кие скопища огоньков, обозначавшие города. Но я не видел хорошо
освещенных аэропортов с широкими посадочными полосами. На «Цес¬
сне» лететь проще, с горечью думал я. Рано или поздно я бы нашел ра¬
диосвязь с землей. Международный язык летчиков — английский. Эго
же просто мечта. Мне бы объяснили, где я нахожусь, дали курс» указа¬
ли, где сесть.
Но если бы я взял «Цессну», мне бы пришлось оставить «ДС-4». Вна¬
чале я думал, не подложить ли под него несколько канистр с бензином
и не чиркнуть ли спичкой. Но живая часть груза заставила меня отказать-
ся от этой мысли. Ярдман и глазом не моргнув убил троих летчиков, но
я не мог решиться пожертвовать четырьмя кобылами. А выгрузить их я
тоже не мог — нужен был трап-настил. Я бы мог, конечно, потратив не¬
которое время, вывести из строя двигатели «ДС-4», но они, в свою оче¬
редь, через некоторое время могли бы их починить. Но времени у меня
не было. Если бы я стал этим заниматься, то не успел бы улететь до по¬
явления Ярдмана. Я мог бы захватить с собой-и Раус-Уилера на «Цес¬
сне», и фирме Ярдмана пришел бы конец. Но этого мне было мало.
Я хотел сразу все. Меня распирала алчность, как Билли, и, подобно ему,
я вполне мог поперхнуться слишком большим куском.
Все эти бесполезные мысли непрестанно крутились в голове, и от
них не было никакого толку. Я снова вытер лицо рукавом свитера.
Теперь я понял, почему Патрик всегда был в кабине без-пиджака,
даже зимой.
Италия не может быть шире Англии. То есть сто двадцать — сто
сорок морских миль. Может, чуть пошире. Я не заметил время взлета.
Напрасно. Это непреложное правило. Если я хочу выжить, я должен
6ufb более сосредоточенным. Сто сорок, ну сто шестьдесят миль при
скорости в двести двадцать узлов означают, что мне понадобится ми¬
нут сорок пять, чтобы пересечь Италию. Если бы у меня хватило ума
посмотреть на часы раньше, я бы лучше вычислил, где нахожусь.
Огоньки внизу стали попадаться все реже и реже, затем вовсе ис¬
чезли. Для моря еще рановато. Скорее всего, это горы. Вскоре я еще
раз взглянул на часы. Полночь. И по-прежнему внизу чернота. Неуже¬
ли Апеннины такие широкие? Но если я начну снижаться, я могу вре-
" заться в них... Лрошло еще пять минут. Я не менял высоты. Боль от
ожогов усиливалась. Пятизвездочная неприятность.
По-прежнему никакщс огней. Ничего не понимаю.^Апеннины не
настолько обширны. Плохо мое дело. Надо снизиться и попытаться
понять, что внизу. Семь, шесть, пять, четыре тысячи футов. На четы¬
357

рех я перевел самолет в горизонтальный полет. Внизу было по-преж¬
нему черным-черно.
В гору я не врезался, но чувствовал себя заблудшей душой в чисти¬
лище. Чувство не из самых приятных.
Когда же наконец я увидел огни, тревога лишь усилилась. На ча¬
сах было четверть первого ночи. 5L пролетел более двухсот миль. Не
•может бьггь, что я все еще над Италией. Она не настолько широка.
По крайней мере, в моем представлении, она Уже. Огоньки выстро¬
ились в длинную вереницу. Я слишком хорошо знал, что это такое.
Но это же невероятно! Выходит, я приближаюсь к Италии с моря?
Меня охватило чувство нереальности происходящего, словно гло¬
бус повернулся так, что все на нем перемешалось и все знакомое ста¬
ло вдруг незнакомым. Где я? И как оказался там, где есть? На каком я
вообще свете?
Не могу же я лететь все время наугад на юго-запад. У берега долж¬
ны быть свои характерные очертания. Я повернул севернее, руковод¬
ствуясь исключительно инстинктом, и полетел параллельно берего¬
вым огням. Море внизу было черным, но земля казалась еще чернее.
Они соединились, как черное дерево с углем, и вся разница была
лишь в оттенках, в различии фактур, когда одна черная масса пере¬
ходит в другую.
Я пытался заставить свой мозг работать, надеясь внести порядок
в хаос. Не мог же я пролететь Генуэзский залив и теперь идти над
побережьем с юга на север от Алассио? Там было бы светлее, боль¬
ше огней, даже в это время ночи. Я хорошо знал ту береговую ли¬
нию. Сейчас же внизу было что-то незнакомое. Слишком уж долго
берег тянулся на север, я летел над ним вот уже пятнадцать минут —
пятьдесят пять миль. Либо я неправильно вычислил место старта,
либо гирокомпас заклинило. Нет, я проверил его, сравнив с показа¬
ниями обычногЬ компаса. То же самое. Они же не могут оба врать!
Но неужели я вылетел не из Италии? Я попытался вспомнить, как мы
летели туда. Я отчетливо помнил, что Патрик поворачивал на Восток.
Я в этом не сомневался.
Впереди мелькнул яркий огонь. Маяк. Это было бы очень кстати,
имейся в кабине морская.карта, Но ее не было. Я миновал маяк и
внутренне рбомлел. Больше земли не было. Я повернул влево, вернул¬
ся. Маяк стоял на краю длинного узкого мыса, указывавшего, словно
перст, прямо на север, ^летел на юг над его западной кромкой до тех
пор, пока огни внизу не.стали попадаться чаще и не начали разбегаться
вширь. Это не перст, а кулак, грозивший северу,
Что, если насчет Италии я не ошибся, но был гораздо западнее, чем
предполагал? В таком случае, считая, что пролетаю над горами, я уже'
был над морем. Предположим также, что я посмотрел впервые на часы
не пятнадцать минут спустя после вылета, а позже и, стало быть, про¬
летел больше? Все равно в северном Средиземноморье не было мате¬
358

рика с такой береговой линией и даже, острова... Стоп. Острова та¬
ких размеров... Неужели это Корсика?
Не может быть! Неужели я забрался так далеко на юг?! Я развер¬
нулся опять и снова подлетел к маяку. Если это Корсика и я двинусь
на юго-восток, то окажусь на юге Франции и на земном шаре все вста¬
нет на свои места. Если это и впрямь Корсика, то я вылетел с южной
оконечности Северной равнины, а вовсе не от Венеции или Триеста.
Это было вполне возможно, ГВ этом была логика. Мир начал прини¬
мать привычные очертания. Я летел на северо-запад над черным мо¬
рем. Двадцать семь минут. Около ста миль.
Вереницы огоньков на французском побережье напоминали круже¬
ва, унизанные бриллиантами. Я двинулся на запад в надежде увидеть
аэропорт Ниццы. Днем его было найти нетрудно — взлетно-посадоч¬
ные полосы начинались чуть ли не из моря, — сам аэропорт был рас¬
положен на мысу. Но или я оказался гораздо западнее, или аэропорт
был закрыт на ночь, потому что я его так и не увидел. Первое место, ко¬
торое я определил точно, — это Канны, в бухте, напоминавшей распах¬
нутые для объятия руки. Канны находились так близко от Ниццы, что,
будь аэропорт освещен, я бы его, конечно, увидел.
На меня накатила волна усталости, а с ней и -чувство тщетности
всех моих стараний. Даже если я и найду большой аэропорт, я не
смогу приземлиться без радиосвязи, а все маленькие на ночь закры¬
ваются. Мне оставалось только кружить над Ниццей, дожидаясь рас¬
света, но к тому времени у меня кончится горючее.
И тут, в момент крайнего уныния, меня впервые посетила мысль: а
не отправиться ли домой, в Англию? Чувство дома обостряется в период
неприятностей. Банальная мыоль, но против нее не было никаких воз¬
ражений, кроме того, что я, скорее всего, засну от усталости на пути. Но
то же самое со мной случится, если я буду кружить над Каннами.
Охваченный новым желанием, я летел над береговой линией до.тех
пор, пока она не повернула слегка на север и я не оказался над Мар¬
селем. Отсюда я хорошо знал дорогу — вдоль реки РонЫ, над радио¬
маяками Монтелимара и Лиона, а потом через Дижон на Парше. Но
одно дело — знакомые маяки, й другое дело — отсутствие радиосвязи.
Я не мог оказаться в зоне оживленного движения нрд Парижем, не
подвергая опасности другие самолеты. К северу от Парижа тоже шли
авиатрассы на Германию и на восток. Значит, надо миновать его юж¬
нее. По прямой линии через Францию, южнее Парижа. Отлично.
Только бы еще знать, где именно Париж. Опять надо лететь наугад, а
мои первые догадки не стали сногсшибательным успехом.
Курс триста двадцать градусов. Пожалуй, так. Поправка десять гра¬
дусов на юго-западный ветер. И чуть повыше. Центр Франции — это
Центральный массив. Было бы обидно врезаться в него. Я прибавил
мощности двигателям и забрался на десять тысяч футов. Оставалась
последняя проблема — горючее.
359

Я проверил запас горючего в основных баках. Наполовину полны.
Так, а вспомогательные? То же самое. Значит, и наполовину пусты.
Самолет был заправлен в Милане утром, десять столетий назад.
Я стал вспоминать обрывки информации, выданной мне Патриком в
наш первый совместный полет. Самолет нес запас горючего в двена¬
дцать тысяч американских галлонов, что обеспечивало полет пример¬
но на расстоянии тысячи восьмисот миль — в нормальных условиях
и с обычным грузом. Груз при всей своей нестандартности по весу
был в норме, чего никак не скажешь о пилоте. И погода была в от¬
личном достоянии. От Марселя до Англии девятьсот миль, но через
четыре часа топливо иссякнет, а будет все еще темно.
Оставалось лишь одно. Я убавил газ и значительно сбросил ско¬
рость — с двухсот двадцати до ста пятидесяти узлов. Медленнее я уже
идти не смея, потому что,'хотя Патрик и не говорил мне об этом, я
знал — при резком сбросе скорости может заглохнуть мотор, а этого
я позволить не мог.
С уменьшением скорости самолет стало тянуть вниз, и я едва удер¬
живал его на прежней высоте. Надавив на штурвал левой рукой, я пра¬
вой повернул четыре раза триммер на потолке кабины. От этого дви¬
жения прилипший к ране, кусок рубашки сам по себе отклеился, и я
чертыхнулся. Зато нос самолета выпрямился. Он пошел на высоте де¬
сять тысяч со скоростью сто пятьдесят узлов, а кровь тихо пропитыва¬
ла мой свитер.
Сто пятьдесят узлов — та самая скорость, что обеспечит минималь¬
ный расход горючего. Она позволит мне оставаться в воздухе, когда рас¬
светет, и подыскать подходящий аэродром. Это также означало, что я
продержусь в воздухе не четыре часа, а почти пять и даже больше. Впро¬
чем, я и без того провел в кабине предостаточно времени. Но зато теперь
я хотя бы приблизительно знал, куда направляюсь; и самолет мог лететь
сам по себе. Я еще раз поработал триммером, пока стрелка на приборе,
показывавшем поднимается или снижается самолет, не установилась на
отметке «ровно». Я снял руки со штурвала, откинулся на спинку кресла.
«ДС-4» летел по заданному курсу. Можно передохнуть.
В отсеке бортинженера была вода — холодная и притягательная.
Надо было.сделать всего пять или шесть шагов. Я осторожно выбрал¬
ся из кресла. Самолет не обратил на это никакого внимания. Я сделал
шаг, другой. Стрелки на приборах не шелохнулись. Я вышел из Каби¬
ны. Быстро налил себе чашку воды и, отпивая на ходу, вернулся в ка¬
бину. Самолет прекрасно обходился без меня. Я вернулся налить еще
воды, но когда я это сделал, то чуть не уронил чашку.
Даже гул моторов не мог заглушить вопля Раус-Уилера, и от этого
у меня чуть волосы не встали, дыбом. Он кричал не от судороги, не от
боли. В его голосе был страх.
Не иначе, как что-то случилось с одной из лошадей. Вдруг Бил¬
ли не привязал их как следует? Мой только что орошенный рот
360

снова пересох. Не хватало еще только выскочившей из бокса ло¬
шади.
Я бегом кинулся к кабине. Приборы были в порядке. Можно риск¬
нуть.
Никогда салон самолета не казался мне таким длинным и трудно¬
проходимым. Но кобылы были в боксах и спокойно жевали сено. Ис¬
пытывая сочетание облегчения и ярости, я ринулся мимо ящика к
Раус-Уилеру. Он по-прежнему стоял на коленях, но лицо его было
покрыто испариной, а глаза выпучены. £го последний вопль повис,
словно эхо.
—	Что случилось? — злобно крикнул я.
—	Он шевелится, — взвизгнул Раус-Уилер.
—	Кто?
—	Он! — Взгляд Раус-Уилера был прикован к одеялу, накрывавшее
му Патрика.
Если бы он только мог пошевелиться! Бедный, несчастный Патрик.
Я подошел к нему, откинул одеяло, посмотрел на длинное тело, лежав¬
шее лицом вниз. Растрепанные волосы. Лужа крови.
Лужа крови?!
Невероятно. Откуда? Я опустился на колени, перевернул Патрика.
Он открыл глаза.
Глава 18
Он пролежал без сознания шесть часов и по-прежнему не пришел
в себя. В глазах была пустота, и спустя мгновение он их снова закрыл.
Я неловко схватил его за запястье. Пульс! Сначала я ничего не почув¬
ствовал. Но нет, пульс есть. Слабый, медленный, но ритмичный. Пат¬
рик еще мог выкарабкаться из бездны. Я так обрадовался, что он жив,
что если бы не присутствие Раус-Уилера, то проото заревел бы. На
меня вдруг снова навалилась волна отчаяния, впервые охватившег
меня, когда Билли застрелил Патрика, но потом подавленного. Уди¬
вительно, что я снова испытал это отчаяние именно сейчас, когда по¬
явился шанс.
—	Что... что это? — заикаясь спросил Раус-Уилер. Лицо у него было
цвета воска.
Я посмотрел на него с неприязнью и коротко сказал:
—	Он жив.
—	Этого не может быть.
—	Замолчите.
Пуля угодила в верхнюю часть головы, туда, где росли волосы, и
вместо того чтобы войти в мозг, лишь по касательной задела череп.
Длинная, распухшая, в сгустках крови рана выглядела ужасно, но мне
она показалась прекрасной по сравнению с круглой аккуратной дыроч¬
361

кой. Я встал и снова накрыл его одеялом, чтобы он не мерз. Затем, не
обращая внимания на протесты Раус-Уилера, пошел назад. В кабине
ничего не изменилось. Самолет с ревом несся вперед, все приборы ра¬
ботали отлично. Стрелки на них были как приклеенные. Я дотронулся
до спины второго пилота. Он затих навсегда и не мог оценить моего
сочувствия.
Я вышел из кабины и присел возле Майка. Его тоже застрелили в
голову, но. тут все было однозначно. Подвижные брови застыли наве¬
ки. Я положил его на спину, чтобы придать телу больше достоинства.
Это единственное, что мы можем дать мертвым — и отобрать тоже.
Четыре ящика в багажном отсеке, несмотря на свои относительно
небольшие размеры, отличались тяжестью и были втиснуты туда с та¬
кой силой, отчего все остальное оказалось смято и скомкано. Я про¬
сунул руку подальше и извлек одеяло, которым накрыл тело Майка.
Потом взял еще одно и пошел в отсек бортинженера. Где-то должна
быть аптечка, кажется, в одном из буфетов. К счастью, мне удалось ее
быстро найти. На аптечке лежал яркий сверток. Полосатая оберточ¬
ная бумага аэропорта Мальпенса. Кукла для дочери Майка. Я онемел.
Ничто не могло затушевать простой факт: я везу ей ко дню рождения
мертвого отца.
А Габриелла?.. Беспокойство за ее жизнь нависало в моем созна¬
нии, словно низкий потолок, о который можно было больно ударить¬
ся. Я взял пакет, который она завернула собственноручно, и выложил
на стойку рядом с пластмассовыми стаканчиками и пачкой сахара. Да,
люди выживали, получив пулю в легкое, я это знаю. Но серьезный
итальянский доктор'сказал всего-навсего, что есть надежда, а у надеж¬
ды острые.когти. Если Габриелла умрет, то мне незачем возвращаться
домой. С аптечкой и одеялом я пошел назад к Патрику. По пути, ,в
уборной, я вымыл свои грязные руки, затем намочил кусок ваты, что¬
бы протереть его окровавленное лицо. Когда я насухо протирал его
торым куском ваты, я нащупал шишку — след от удара об пол. В счи¬
танные секунды мозг Патрика получил двойное сотрясение. Пока я
обрабатывал лицо, его веки даже не пошевелились. Охваченный новым
приступом тревоги, я стал нащупывать пульс. Он по-прежнему был —
слабый.
Облегченно вздохнув, я разорвал стерильный индивидуальный па¬
кет и наложил повязку на рану, заклеив края пластырем. Под голову
Патрика я подложил сложенное второе одеяло, чтобы уберечь его от
вибрации. Ослабшгузел его галстука, расстегнул пуговицу рубашки,
потом расстегнул брюки. Больше я ничем не мог ейу помочь. Я встал,
чтобы уйти.
Но Раус-Уилер тревожно-истерически крикнул:
— Неужели вы меня так оставите?
Я оглянулся. Он полусидел-полустоял на коленях, и руки его были
привязаны к креплению кресла. Он провел в таком положении уже три
362

часа, и его дряблые мускулы явно не выдерживали. Было бы, навер¬
ное, жестоко оставить его так до конца полета.
Я поставил аптечку на бокс, вытащил брикет сена, поставил его
возле большого ящика, с помощью кусачек Альфа перерезал проволо¬
ку, связывавшую запястья Раус-Уилера, и показал на брикет:
—	Сюда.
Он медленно, неловко поднялся, вскрикнулот боли и, спотыкаясь,
валясь с ног, кое-как плюхнулся на брикет. Я поднял еще один кусок
проволоки и, невзирая на его протесты, связал ему руки и прикрепил
проволоку к гнезду, от которой шла цепь, закреплявшая ящик. Еще не
хватало, чтобы он шатался по всему самолету и стоял у меня над ду¬
шой.
—	Куда мы направляемся? — спросил он. — Теперь, когда ему уда¬
лось кое-что с меня вытребовать, к нему снова вернулся важный тон.
Я промолчал.
—	А кто ведет самолет?
—	Джордж.
—	Кто он такой?
—	Хороший вопрос.
Растерянность Раус-Уилера была просто очаровательной. Я оставил
его в этом милом состоянии, проверил еще раз пульс Патрика, взял ап¬
течку и пошел в отсек бортинженера. Там, в медицинском ящике, я об¬
наружил бинты и мази, в том числе и от ожогов. Осторожно я поднял
свитер и вытащил из брюк рубашку. Только Билли мог получать удоволь¬
ствие от этого зрелища. Я взял пакет с самой большой противоожоговой
повязкой и наложил ее с такой тщательностью и осторожностью, какие
мы приберегаем для се£я. Впрочем, и это оказалось достаточно мучи¬
тельно. Когда я закончил оказывать себе медицинскую помощь, то опять
пожалел, что вообще затеял все это.
Я чувствовал себя отвратительно, выпил стакан воды, но это н
погасило бушевавшего во мне пожара. В аптечке были следующие бо
леутоляющие средства: аспирин, кодеин в таблетках и шесть амщ
морфина. Я вытряс из флакона две таблетки кодеина и проглотил их.
Затем сложил все лекарства в аптечку, закрыл крышку и поставил на
место.
Вернулся в кабину. Все работало прекрасно. Я достал из багажно¬
го отделения третье одеяло и накрыл им тело Боба. Сразу же обста¬
новка в кабине сделалась менее зловещей. Может быть, именно* поэ¬
тому люди всегда закрывали лица покойников.
Я проверил время. Марсель пролетели час назад. Сто пятьдесять миль.
Лететь еще долго. Я прислонился к металлической стенке, прикрыв гла¬
за. Нет, так дело не пойдет. В таком состоянии мне не долететь. В мрем
мозгу всплыли фрагменты инструкции министерства авиации: «...При¬
363

чиной многих воздушных катастроф является, как правило, плохое фи¬
зическое состояние летчиков. Чем сложнее полет, тем серьезнее могут
оказаться последствия даже легкого физического недомогания... Оста-
4 вайтесь на земле, если вы чувствуете потребность в приеме лекарств и
если чашка кофе не прогоняет сонливость».
Доброе старое министерство! Его инструкция попала прямо в точ¬
ку. По их меркам мне нужно было оставаться на твердой земле. Я был
с ними целиком и полностью согласен.
Радио, вдруг подумал я без всякой связи с предыдущим. Оно не ра¬
ботает! Я открыл глаза, оттолкнулся от стены и стал разбираться, в чем
дело. Я быстро понял, Что с ним. Ярдман вынул все предохранители,
и результат был примерно такой же, как если бы в системе электро¬
снабжения удалить пробки. Но в каждом самолете должны иметься
запасные. Я нашел место, где они могли находиться. Пустота. Все в
карманах Ярдмана.
Налив себе еще воды,.я сел в кресло Патрика и надел наушники,
чтобы не так шумело. Я откинулся на удобную кожаную спинку, руки
.положил на подлокотники. Через некоторое время кодеин и противо¬
ожоговая повязка начали оказывать свое благотворное воздействие.
Небо все еще было черное, усеянное звездами. Маячок по-преж¬
нему крутился, озаряя розовым светом широкие крылья. Но теперь к
розовому добавилось сероватое. Не рассвет. Просто всходит луна.
Очень кстати. Хотя луна была далеко не полная, с ее помощью мож¬
но было сориентироваться в следующий раз, когда я буду пролетать'
над побережьем. Но когда я там окажусь? Я лечу через Францию с
юго-востока на северо-запад. Это миль пятьсот. Марсель я пролетал
в час сорок. Сейчас три десять. Итак, Ла-Манш, расчетное время
прибытия — около пяти часов.
То, что Патрик оказался жив, заставило, меня иначе оценить свой
поступок. Я правильно сделал, что улетел на «ДС-4». Иначе Ярдман
просто пустил бы ему в голову еще одну пулю или вообще его так и
похоронили бы живым. Теперь меня хоть перестало беспокоить сомне¬
ние — надо было лететь на «Цессне» или нет.
Я зевнул. Плохо. Еще не хватало заснуть. Зря я принимал таблет¬
ки. Боль хороша тем, что отгоняет сон. Я провел рукой по лицу. Оно
было как чужое.
Я убил Билли. Хотя я мог просто ранить его в ногу и предоставить
Ярдману возможность разбираться с ним. Но нет, я решил сам с ним
расправиться. Холодная, расчетливая месть- Да, это самое настоящее'
предумышленное убийство. До чего трудно провести грань между пред¬
умышленным убийством и самозащитой. Ну да ладно, все равно об
этом никто не узнает, да и совесть меня не грызла. Я еще раз зевнул.
Может, съесть банан? Уменьшившаяся связка лежала на подоконнич-
ке. Четыре почерневших черешка напоминали, как Патрик утолял свой
голод тогда утром. Я представил их сладко-мучнистый вкус и оставил
364

бананы в покое. Я не очень проголодался/ Последняя моя еда —. ла¬
занья с Габриеллой.
Габриелла...
Вскоре я встал и пошел взглянуть на Патрика. Он лежал неподвиж¬
но, но глаза его снова были открыты. Я опустился на колени рядом и
спросил:
—	Ты меня слышишь, Патрик?
Никакого ответа.
Я медленно встал и посмотрел на Раус-Уилера. Он сидел, слегка
съежившись, словно из него выпустили воздух. Он явно понимал, что
будущее не сулит ему особых радостей. Я молча повернулся и пошел в
кабину.
Четыре часа. До чего же велика Франция. Я в сотый раз прове¬
рил, как дела с горючим. Стрелки циферблата вспомогательных ба¬
ков приближались к нулю. Четыре двигателя при обычной скорости
потребляли сто пятьдесят галлонов в час, и даже при более медлен¬
ном продвижении они жадно всасывали питание. Когда вспомога¬
тельные баки опустошатся, надо ручным способом включать подачу
горючего из основных. Я не мог позволить себе роскошь- использо¬
вать все топливо до капли из вспомогательных баков — ведь двига¬
тели автоматически выключаются, когда к ним перестает поступать
питание. Моя рука нависла над переключателем, помедлила, и нако¬
нец нервы не выдержали — я ввел в действие основные баки.
...Время шло, подо мной тянулась спящая Франция. Когда я'доле-
чу до побережья, возникнет все та же проблема: я не буду точно знать,
где я, а небо безжалостно к заблудившимся. Нельзя остановиться и
спросить, как попасть туда-то и туда-то.. Может, для реактивных само¬
летов сто пятьдесят в час и было недопустимо медленно, но для меня
это было непозволительно быстро — если я летел не туда.
В портфеле Патрика должны быть не только книга радиокода, но и
топографические карты. В обычных условиях они не применялись, нс
их полагалось иметь в самолете в случае выхода из строя рации. Порт¬
фель был где-то в багажном отсеке. Надо поискать, хотя мне и так вс
было ясно. Четыре тяжелых ящика были задвинуты так, что прижали
к стенке все остальное содержимое отсека. Даже если бы удалось вы¬
тащить их в маленькое пространство у кабины, у меня все равно не
хватило бы на это сил.
Примерно в половине пятого я пошел еще раз проверить Патри¬
ка. Ситуация резко изменилась. Он сбросил одеяло и слабыми рука¬
ми пытался сорвать повязку с головы. Глаза снова открыты, но не в
фокусе, и учащенное дыхание перемежалось со стонами.
—	Он умирает, — крикнул Раус-Уилер.
Но нет, Патрик не умирал, он приходил в сознание, и истерзан¬
ная голова напоминала ему об этом. Ничего не ответив Раус-Уилеру,
я пошел назад, достал аптечку и вынул из аптечки ампулы с морфи¬
365

ном. Их было шесть в плоской коробочке, каждая с отдельным
шприцем. Я прочитал инструкцию. Раус-Уилер выразил мнение, о кото¬
ром его никто не спрашивал. Он сказал, что я не имею права делать
укол.
—	А вы умеете делать уколы? — спросил я его.
—	Я? Нет...
—	Тогда помолчите.
—	Пусть это сделает пилот.
—	Пилот — я.
Это его доконало. У него так открылся рот, что стало видно минда¬
лины. Больше он не сказал ни слова.
Я стал закатывать рукав рубашки Патрика. Он простонал, потом
вдруг взглянул на меня.
—	Генри, — произнес он одними губами.
Я наклонился к нему и сказал:
—	Да, Патрик, это я. Не волнуйся. Лежи тихо.
Его губы шевельнулись. Я поднес к ним ухо и услышал:
—	Как болит голова...
—	Немного потерпи, — улыбнулся я в ответ.
Он смотрел, как я ломаю ампулу, наполняю шприц. Он не поше¬
велился, когда я вогнал иглу в руку. До этого мне приходилось лишь
получать уколы, и,.похоже, я сделал инъекцию очень неловко. Когда
я кончил, он заговорил. Я поднес ухо к его губам.
—	Где мы?
—	Летим к доктору.
Некоторое время он смотрел на потолок туманным взглядом, по¬
том закрыл глаза. Пульс стал сильнее, отчетливей. Я накрыл его одея¬
лом, подоткнул по углам и, не взглянув на Раус-Уилера, пошел в ка¬
бину.
Без четверти пять. Пора снижаться. Я проверил показания прибо¬
ров, обнаружил, что в кармане у меня морфин, и положил упаковку на
подоконник рядом с бананами. Я выключил свет в кабине, чтобы по¬
лучше видеть, что там, за окном. Круглые диски приборов освещались
слабым розовым светом. Затем я отключил автопилот.
Когда самолет снова опустил свой нос и я ощутил его вес букваль¬
но у себя на руках, я усомнился, что смогу его посадить, даже если
отыщу аэропорт. Я был уже на пределе, мускулы не слушались, и в
голову заползал туман. Если я буду так соображать и реагировать, то
не посажу самолет. Я не имел на это права — хотя бы из-за того, что
вез Патрика.
Четыре тысячи футов. Я выровнял самолет и пошел на этой вы¬
соте, пытаясь углядеть в черноте внизу море. Усталость надвигалась,,
словно прилив, в этой волне легко было утонуть. Напрасно я прини¬
мал кодеин. Похоже, от него-то вся сонливость. Правда, я часто при¬
нимал его после падений на скачках и не замечал такого эффекта. Но
Збб

тогда я находился на земле, и у меня была лишь одна забота — ско¬
рее поправиться.
Вот оно, море. Легкая перемена в оттенке черноты и блики лун¬
ного света на черной поверхности подтвердили мою правоту. Я свер¬
нул чуть вправо. Курс — восток—юго-восток. Похоже, я и впрямь
оказался на северо-восточном побережье Франции. Но теперь я уж
не заблужусь.
Там были маяки. Самый крупный в Гавре. Его пропустить невоз¬
можно. Он будет работать и в пять утра. Тогда надо брать на север, й
я — в Англии. Да, но куда именно, на север?! Вряд ли можно доверять
той карте, что сложилась у Меня в голове. Если прямо на север, то я
окажусь над Лондоном, а это хужеj чем над Парижем. Рассветет не
раньше шести. Вчера солнце взошло в шесть сорок пять.
Огни Гавра оказались впереди, потом позади, а я еще не принял
решения. Я слишком мешкаю, медленно думал я. Если так пойдет
дальше, я не сяду.
Береговая линия повернула на север, я тоже. Пять двадцать пять.
С горючим пока еще не так плохо. Но надо решать, где я буду са¬
диться. Пока не поздно.
В небе чуть, посветлело. С удивлением я обнаружил, что береговая
линия просматривается лучше. Море посерело.
Если я полечу прямо, то скоро окажусь над Кале. До рассвета. Где-
то в Кенте есть аэродромы Лимне, Лидд и Манстон. Где-то... Голова
работала еле-еле.
Я летел над французским побережьем, пока не понял, что залетел
слишком далеко. Я перестал следить за компасом, и оказалось, что я
лечу чуть ли не на восток. Этот маяк я уже пролетал. Маяк, мигаю¬
щий с интервалом пять секунд: Это, похоже, Грине. Я пролетел Кале.
Скоро Бельгия. Пора решаться.
Вскоре покажется какой-нибудь аэропорт. Но в Бельгии я садить¬
ся не стану; слишком долго все объяснять. Нет, лечу в Кент.
Решение оказалось очень простым. Полечу туда, где мне все зна¬
комо. В Фенланд. Днем я бы нашел его безошибочно и мне не npi
шлось бы кружить над аэродромом. Да и знакомые места позволяв
забыть усталость. Аэроклуб пользовался травяными взлетно-посадоч¬
ными полосами, для «ДС-4» они не годились, но в свое время там
была военная база, и бетонные полосы для бомбардировщиков по-
прежнему существовали. Конечно, за ними особенно не ухаживали и
сквозь трещины в плитах росла трава, но полосы были отмечены бе¬
лым крестом — международный знак того, что в случае крайней не¬
обходимости посадка возможна.
Туман в голове рассеялся. Я повернул налево к Северному морю и
лишь через пять минут вспомнил о горючем.
Ожоги горели, и я совсем пал духом. Ну разве мне посадить эту
махину? Я же любитель. Во всем любитель — как и в скачках. Я ниче¬
367

го не добился в жизни, и мне не построить свой прочный мир. Как
говорил Саймон, не всю же жизнь возить туда-сюда лошадей. Теперь,
когда фирмы Ярдмана не .будет, я вряд ли стану подыскивать себе по¬
хожее занятие...
Я настолько устал, что, решившись лететь в Фенланд, уже не мог
усомниться в правильности решения. Горючего могло не хватить на
такой долгий путь. А безопасность в воздухе зависит от осторожности.
В Фенланде посадка будет сложной, и если я не дотяну хотя бы пять
миль, то сожалеть будет поздно.
Небо стало окрашиваться розовым, а море делалось жемчужно-се¬
рым. На горизонте клубились облака — от серо-синих до серебристых.
Мне всегда казалось, что предрассветный час целителен, как сон. Но
сейчас все было иначе. В глазах я ощущал резь, руки и ноги начинали
дрожать от малейшего усилия. Да и действие кодеина прекратилось.
Впереди и слева серо-синим пятном вырисовывались очертания Вос¬
точной Англии. Надо обогнуть ее и зайти со стороны залива Уош.
Вдруг перед самолетом прямо по курсу мелькнула быстрая черная
тень, и у меня замерло сердце. Истребитель! Реактивный истребитель!
Второй просвистел подо мной, и «ДС-4» зашатало от встречной воз¬
душной волны. Затем оба они развернулись и понеслись мне навстре¬
чу, едва не касаясь друг друга крыльями. Опытные летчики, умеющие
летать дуэтом. И настроенные недружелюбно. Они промчались надо
мной в ста ярдах, как мне показалось, со сверхзвуковой скоростью. Для
них я, наверное, почти стоял на месте. Для меня их маневры могли
оказаться роковыми.
Не мог же разыскать меня Ярдман, лихорадочно думал я. Нет, слиш¬
ком уж извилистым маршрутом я летел. Нет, они не могли следовать за
мной, не могли догадаться, что я полечу через Северное море. Это не
Ярдман. Но кто?
Я еще раз взглянул вниз и влево на Восточную Англию и не знал,
смеяться или плакать от страха. Ведь Восточная Англия напичкана ба¬
зами американских ВВС. Они поймали радаром странный самолет, не
отвечающий на радиозапросы, и послали ребят разобраться. А те увиде¬
ли загадочный самолет без опознавательных знаков, от которого не при¬
ходилось ждать ничего доброго. Этот самолет явно летел с враждебными
намерениями.
Конечно, они не будут стрелять, пока не выяснят все до конца. Но
что они будут делать? Если я буду лететь дальше, невзирая на воздуш¬
ные волны? У меня нет другого выхода, только лететь дальше. Они
снова пронеслись мимо с двух сторон, и «ДС-4» закачало как щепку.
Нет, этого мне не выдержать, с отчаянием думал я. Руки на штурвале
заскользили: он стал мокрым от пота. Если истребители продолжат
свои фокусы, старый, но вполне крепкий самолет разлетится на кус¬
ки. Они пролетели еще пару раз и доказали, что я ошибался насчет
самолета. Зато я сам чуть было не распался на куски. Но затем они
368

вдруг исчезли из моего поля зрения. Я посмотрел вверх и увидел, что
они кружат надо мной, как злые пчелы, но не спускаются. Если они
там и останутся, что ж, пусть проводят меня до дому.
Я увидел плавучий маяк недалеко от Кромера — каждые пятнадцать
секунд залп света. Вот первый признак того, что я дома. Еще шестна¬
дцать миль. Через пятнадцать минут я увидел плавучий маяк в заливе
Уош. Взошло солнце. Я повернул самолет на Фенланд. Мои провожа¬
тые не отставали.
На счетчик горючего лучше было не смотреть. Я быстро проверил
все, что полагалось для посадки: угол наклона, тормоза, обогащенность
смеси. Где-то должен быть список всего, что надо делать, но я не знал,
где именно его искать. Я вообще не имел права вести этот самолет: у
меня не было никаких навыков. Министерство авиации вполне может
лишить меня лицензии. За такое й в тюрьму можно угодить. Впрочем,
подумал я, Патрик имеет право вести такой самолет, и формально он
тут главный. По крайней мере, он находится на борту.
Я убавил газ и начал спуск. Если мне удастся посадить самолет, я
стану профессиональным летчиком. Решение свалилось на меня, слов¬
но плод с ветки, давно, хоть и незаметно, созревший. Может быть, оно
и не запоздало. Я приму приглашение Тома Уэллса, буду возить туда-
сюда его клиентов из автоконцерна и целиком отдамся этой жизни,
даже если ради этого придется бросить скачки. Ну что ж, значит, бро¬
шу скачки...
Я взглянул на приборную доску. Скорость — сто тридцать узлов.
Медленный спуск. Впереди показался аэродром. Истребители уже кру¬
жили над ним. Я не успею приземлиться, а уже появятся официаль¬
ные лица, и пойдут вопросы, вопросы, а мне бы только поспать...
Ветер по-прежнему дул с юго-запада. Некогда было примеривать¬
ся, описывать круги. Горючее кончилось. Баки были пусты. Оста¬
валось одно: лететь и приземлиться с первого раза. Приземлиться...
Сумею ли я?
Я был совсем низко. У здания авиаклуба были видны окна. Я заме¬
тил домик Тома.
Последний вираж и выход на прямую над посадочной полосой. Она
казалась слишком узкой. Но бомбардировщики все же на нее садились.
Высота — шестьсот футов. Руки у меня ходили ходуном. Я решил, что
пора выпускать шасси. Нажал на рычаг. Загорелась зеленая лампочка.
Вроде сработало. Теперь побольше выпустить закрылки... Увеличить
лобовое сопротивление. Самолет сильно сбросил скорость, я снова
почувствовал на руках его неимоверную тяжесть. Нет, так нельзя, так
можно и вовсе рухнуть на землю. А если чуть прибавить газ?.. Фантас¬
тика... еще остались какие-то капли горючего... Вот она, посадочная
полоса. Белый крест летит мне навстречу. Высота — двести футов...
Скорость — сто двадцать миль... Никогда не сажал самолет с такой вы¬
сокой кабиной. На это нужно сделать поправку... Сто футов... Еще
369

ниже. Какая дикая тяжесть у меня на руках... Я закрыл дроссельные
заслонки, выровнял машину. Еще несколько мучительных секунд...
Скорость упала до минимума. Крылья уже не держат самолет в возду¬
хе. Посадка!
Колеса стукнулись о бетон, машина подскочила, но после следую¬
щего соприкосновения с полосой уже побежала по бетону, подпрыги¬
вая на неровностях.
Мои мускулы превратились в желе. Остались только сухожилия. Из
последних сил я удерживал самолет прямо на дорожке. Нет, теперь уж
я доведу его во что бы то ни стало!.. Огромный «ДС-4» стремительно
несся по полосе. В жизни не управлял таким гигантом. Неужели я не
рассчитал скорость? Неужели сел слишком рано? Смогу ли я остано¬
вить бег самолета?
Я нажал на тормоза. С трудом заставил себя сделать это осторож¬
но, нежно. Если пережать — это верная погибель. Тормоза сработали,
а самолет не дернулся, не свернул с полосы. Так, теперь можно тор¬
мознуть посильнее. Ничего, машина выдержит, у нее ведь трехколес¬
ные шасси. Рискнем. Я еще сильнее нажал на тормоз, й самолет весь
затрясся от натуги, но шины не лопнули. «ДС-4» не сбился с полосы.
Я не погнул пропеллер, не ударился ни обо что крылом. На старике
автобусе не будет ни царапины. «ДС-4» сбросил скорость. За сто яр¬
дов до конца полосы я получил возможность вырулить. За сто ярдов
до забора из колючей проволоки и зарослей кустарника. Сто ярдов —
это более чем достаточно. Сто ярдов — это будущее! Это жизнь!
Охваченный дрожью, испытывая тошноту, я развернул самолет на
сто восемьдесят градусов и покатил обратно, в сторону здания аэро¬
клуба. Затем я дал полный тормоз и, вытянув руку, которая, казалось,
уже принадлежала не мне, а кому-то другому, выключил двигатель. Рев
перешел в шепот. Потом настала тишина. Я сбросил наушники и си¬
дел, слушая потрескивание; это остывал раскаленный металл.
Полет окончен. Но я совершенно обессилел. Я разваливался на кус¬
ки. Окаменел в кресле, не имея возможности пошевелиться. Внутри
меня все было словно ныжжено. И все же в охватившей меня странной
умиротворенности я успел подумать: раз уж я уцелел вопреки всем об¬
стоятельствам, стало быть, и Габриелла в Милане тоже выстояла. Я ве¬
рил, что она жива, что ее поврежденное легкое работает. Я был просто
обязан в это верить. Иначе я не мог...
Из домика вышел Том Уэллс. Он досмотрел сначала в небо, на ис¬
требители, затем на стоявший неподвижно «ДС-4». Кое-как вдев руки
в рукава своей старой куртки-дубленки, он ринулся до траве ко мне.

Часть первая
ФЕВРАЛЬ
Глава 1
Вчера у меня отобрали лицензию. Для жокея-профеесионала, мас¬
тера стипль-чеза, остаться без лицензии — все равно что не пройти
медкомиссию.
Итак, отныне мне запрещено участвовать в скачках, запрещено
появляться на ипподромах, запрещено показываться на конюшнях.
Последнее особенно печально, ибо я там и живу.
Вчерашний день был сплошным большим кошмаром, и мне тяже¬
ло еще раз вспоминать долгие мрачные часы без сна. Я был ошарашен,
потрясен, сбит с толку, но в глубине души теплилась слабая надежда,
что это всего-навсего ошибка. Так продолжалось далеко за полночь.
Конечно, в неверии, что это действительно случилось, было что-то
утешающее, но затем наступило отрезвление: я понял, что это свер¬
шившийся факт. Моя жизнь теперь напоминала вдребезги разбитую
чашку. Осколки было склеить невозможно.
Утром я встал, сварил себе кофе и глянул в окно. Как всегда, ребя¬
та суетились у лошадей, выезжали на утреннюю проминку. Тут я по-
настоящему и вкусил горечь судьбы изгоя.	*
Обычно по утрам у моего окна появлялся Фред и кричал во все
горло:
— Ты что, собираешься торчать здесь целый день?
Но сегодня Фред так и не появился. Сегодня мне ничего не оста¬
валось делать, как сидеть в своей комнате. Без дела.
Никто из ребят *не смотрел на мои окна. Они вообще старались не
смотреть по сторонам. Они вели себя тихо, слишком тихо. Я увидел,
как Бочонок Берни стал карабкаться на жеребенка, на котором еще
недавно выступал .я. В том, как робко опустил он в седло свою толс¬
тую задницу, было что-то извиняющееся.
Он тоже смотрел вниз.
Ничего, думал я, завтра они опять придут в себя. Завтра они на¬
чнут проявлять любопытство, задавать вопросы. Они не презирали
меня. Они мне сочувствовали. Сочувствовали и стеснялись. А так¬
же немного тревожились. Им было неприятно смотреть в глаза Боль¬
шой Беде.
373

Наконец они ускакали, а я медленно пил кофе, думая, что же те¬
перь делать. Меня заполнило неприятное, очень неприятное чувство
пустоты и утраты.
В моем почтовом ящике, как обычно, уже лежали утренние газеты.
Интересно, что подумал мальчишка-разносчик, он-то ведь небось пре¬
красно знал, что в них сегодня? Я пожал плечами. Ладно, прочитаю-
ка сам, что придумали чертовы газетчики, да благословит их Господь!
За отсутствием других сенсаций «Спортинг лайф» не поскупилась
на гигантские заголовки на первой полосе:
«КРЭНФИЛД И ХЬЮЗ ДИСКВАЛИФИЦИРОВАНЫ».
В верхней части страницы была фотография Крэнфидда, а пони¬
же моя улыбающаяся физиономия. Снимок сделали в тот день, когда
я выиграл Золотой кубок Хеннесси. «Редактор — остряк, — кисло по¬
думал я. — Подлец. Выудил из архивов снимок, где у меня особенно
лучезарный вид».
Зато текст, набранный мелким шрифтом сверху и снизу, наводил
тоску.
«Стюардов не удовлетворили мои объяснения, — заявил Крэн-
фидд. — Они отобрали у меня тренерскую лицензию. Больше мне
сообщить нечего»^
В заметке утверждалось, что Хьюз заявил примерно то же самое.
Если я правильно помнил, то Хьюз вообще промолчал. Хьюз был
слишком ошарашен, чтобы связать хотя бы два слова, и, если бы ему
что-то и удалось сказать, он разразился бы непечатной бранью.
Я не дочитал заметку. Я достаточно их повидал. Вместо «Крэнфидц
и Хьюз» вполне можно было подставить фамилии любого другого тре¬
нера и жокея. Газетные отчеты о дисквалификации походили друг на
друга как две капли воды прежде всего отсутствием серьезной инфор¬
мации. Поскольку предпринимаемое в подобных ситуациях расследо¬
вание носило сугубо частный, закрытый характер, те, кто отвечал за
его проведение, не были обязаны выдавать информацию ни прессе,
ни общественности, и поэтому они хранили полное молчание. Как
это бывает в организациях, не стремящихся к рекламе, их главная
задача и состояла в том, чтобы не посвящать лишних в свои тайны.
«Дейли уитнесс» также не сообщила ничего конкретного. Папаша
Лиман в очередном приступе красноречия сообщал:
«Келли Хьюз, один из наиболее вероятных претендентов на звание
короля стипль-чезов этого сезона, оставшийся в прошлом году на пя¬
той позиции, был лишен лицензии жокея на неопределенный срок.
Тридцатилетний Хьюз покинул зал, где слушалось это дело, через де¬
сять минут после Крэнфилд а. Бледный и угрюмый, он подтвердил ре¬
портерам, что лишился лицензии, и сказал, что больше ему добавить
нечего».
374

У газетчиков на редкость острый слух.
Я со вздохом отложил газету и пошел в спальню. Там я снял ха¬
лат, надел брюки и свитер, прибрал постель и, усевшись на нее, уста¬
вился в пространство. Больше мне нечем было заняться. Ни сейчас,
ни в ближайшем будущем. Увы, ни о чем, кроме недавнего расследо¬
вания, я и не мог думать.
Если коротко, то меня дисквалифицировали за проигрыш. В ро¬
зыгрыше «Лимонадного кубка», состоявшемся в Оксфорде в конце
января, выступая на фаворите, я пришел вторым, за явным аутсай¬
дером. Это можно было бы назвать стечением обстоятельств, если
бы обеих лошадей не тренировал Декстер Крэнфидд. Я финиширо¬
вал под аккомпанемент негодующих воплей зрителей. Улюлюканье
сопровождало меня до загона, где расседлывали лошадей. Декстер
Крэнфилд, лошади которого заняли два первых места в розыгрыше
одного из главных призов сезона, выглядел не обрадованным, но
озадаченным, а распорядители скачек вызвали нас для объяснений.
Они заявили, что наши доводы их не удовлетворяют и они переда¬
ют дело в Дисциплинарный комитет жокей-клуба.
Члены Дисциплинарного комитета, заседание которого состоялось
через две недели, также отказались поверить, что сенсационный ре¬
зультат — случайность. Они назвали это умышленным обманом пуб¬
лики. Обманом наглым и отвратительным. Во имя доброго имени жо¬
кей-клуба мы должны были понести суровое наказание.
Дурную траву с поля вон!
В Америке, мрачно размышлял я, сидя у себя “в спальне, такое
просто невозможно. В Америке ставки на лошадей из одной конюш¬
ни считаются выигравшими, если приходит любая из них. Поэтому
даже в случае победы аутсайдера тот, кто играл лошадей из этой ко¬
нюшни, не остается внакладе. Пора бы взять на вооружение эту сис¬
тему и нам.
Самое грустное заключалось в том, что Урон, мой невыбитый фа¬
ворит, стал буквально помирать на финишной прямой, и то, что он
остался вторым, а не пятым или шестым, было большим чудом. Если
бы на него не поставили так много денег, мне бы не пришлось его
гнать. Самым большим невезением было не то, что его обошли за де¬
сять ярдов до финиша, а то, что сделал это другой питомец Крэнфил-
да, Вишневый Пирог.
Вооруженный сознанием собственной невиновности и убеждением,
что распорядители скачек в Оксфорде оказались под влиянием эмоций
трибун, а Дисциплинарный комитет разберется во всем с позиций хо¬
лодного здравого смысла, я отправился на расследование без каких-
либо дурных предчувствий.
Что касается холода, то с ним был полный порядок. Что касается
здравого смысла, то предполагалось, что таковой есть у членов коми¬
тета, но отсутствует у нас с Крэнфиддом.
375

Первым намеком на катастрофу послужил зачитанный ими список
из девяти скачек, где я выступал на явных фаворитах, подготовленных
Крэнфиддом. В шести из них побеждали другие лошади Крэнфилда.
В трех других они участвовали, но не побеждали.
—	Это означает, — говорил лорд Гоуэри, — что инцидент, который
мы разбираем, не носит случайного характера. Такое уже случалось, и-
не раз. Раньше это проходило незамеченным, но на ссй раз все шито
белыми нитками.
Я стоял перед ними с глупым видом, разинув от удивления рот.
К несчастью, они решили, что челюсть у меня отвалилась от удив¬
ления перед их проницательностью.
—	Но большинство этих скачек было давно, — возразил я. — Шесть-
семь из девяти...
—	Ну и что? — осведомился лорд Гоуэри. — Главное, они были.
—	Такое случается с любым тренером, — пылко заговорил Крэн-
филд. — Вы об этом прекрасно знаете.
Лорд Гоуэри окинул его ледяным взглядом. От этого взгляда у меня
по спине побежали мурашки. Он действительно убежден, что мы ви¬
новаты, бешено колотилось у меня в мозгу. Только тогда я понял, что
нам надо отчаянно бороться за жизнь, но было уже поздно.
—	Напрасно мы не наняли адвоката, — шепнул я Крэнфилду, на что
тот испуганно покивал.
Незадолго до розыгрыша «Лимонадного кубка» жокей-клуб нако¬
нец порвал с давней аристократической традицией и разрешил тем,
кому угрожала дисквалификация и потеря лицензии, пользоваться на
подобных разбирательствах помощью юристов. Это нововведение еще
не успело по-настоящему привиться в скаковых кругах, и к нему пока
что мало кто прибегал. Пару жокеев оправдали с помощью адвоката,
но поговаривали, что они были бы оправданы и так. Кроме того, не¬
зависимо от результатов разбирательства платить адвокату приходи¬
лось тем, кто его нанимал. Жокей-клуб не оплачивал судебные из¬
держки, даже если выяснялось, что обвинения беспочвенны.
Сначала Крэнфидд согласился с моим предложением заручиться
поддержкой адвоката, хотя ни одному из нас совсем не хотелось при¬
бегать к помощи «тяжелой артиллерии». Затем совершенно случайно
Крэнфилд встретил на одном из приемов своего* старого приятеля,
недавно ставшего членом Дисциплинарного комитета, и потом сооб¬
щил мне результаты их беседы. «Нам совершенно ни к чему тратить¬
ся на адвоката. Монти Миджли шепнул мне на ухо, что, по мнению
Дисциплинарного комитета, оксфордцы погорячились, он не сомне¬
вается, что результат скачки не был подстроен и беспокоиться не сто¬
ит: расследование станет пустой формальностью. Минут десять — и
полный порядок».
Это успокоило нас обоих. Мы не насторожились й тогда, когда
три-четыре дня спустя полковник сэр Монтегю Миджли свалился с
376

желтухой и было объявлено, что расследования в ближайшие недели
станут проводиться под председательством одного из членов Дисцип¬
линарного комитета — лорда Гоуэри.
Желтуха Монти Миджли оказалась коварным врагом. Какие бы
намерения ни вынашивал относительно нашего дела Миджли, ста¬
ло ясно, что лорд Гоуэри имел совершенно иное мнение на этот
счет.
Расследование пррисходило в большом, обставленном роскошной
мебелью зале штаб-квартиры жокей-клуба на Портман-сквер. По одну
сторону длинного полированного стола расположились в креслах че¬
тыре стюарда. Перед каждым из них высилась кипа бумаг, а за малень¬
ким столиком чуть поодаль и справа от них помещался стенографист.
Когда мы с Крэнфилдом вошли, он как раз разматывал шнур от маг¬
нитофона, стоявшего на его столике, чтобы установить микрофон на
столе, за которым сидели стюарды.
Он поставил микрофон перед лордом Гоуэри, включил его, подул в
него пару раз, вернулся к магнитофону, пощелкал клавишами и объ¬
явил, что у него все готово.
За спинами стюардов, чуть поодаль, располагались еще кресла. На
них размещались распорядители скачек в Оксфорде и другие чинов¬
ники, без которых не обходится ни одно такое разбирательство.
Мы с Крэнфилдом должны были сидеть напротив стюардов, но
в нескольких футах от стола. Нам тоже отвели кресла, причем очень
роскошные. Все вполне культурно. Никаких орудий пытки. Мы усе¬
лись. Крэнфилд закинул ногу на ногу — уверенный в себе, спокой¬
ный человек.
Мы с Крэнфилдом были отнюдь не родственные души. Он унасле¬
довал большое состояние от отца, фабриканта мыла, который, несмот¬
ря на щедрые пожертвования самым разным нужным организациям,
так и не добился желанного титула пэра. Сочетание денег и неосущест¬
вленных социальных амбиций превратило Крэнфилда-сына в неверо¬
ятного сноба. Он был убежден, что коль скоро я на него работаю, то
со мной можно обращаться, как с прислугой.. Крэнфилд не умел обра¬
щаться с прислугой.
Однако тренером он был неплохим. Кроме того, у него были бога¬
тые друзья, которые могли позволить себе держать дорогих лошадей.
Я выступал у него с небольшими перерывами уже восемь лет, и, хотя
поначалу его снобизм выводил меня из себя, со временем я стал нахо¬
дить его манеры забавными. Но и теперь нас связывали исключитель¬
но деловые отношения. Ни намека на приятельство. Он возмутился бы
при мысли, что между нами.может быть что-то кроме профессиональ-.
ных контактов, да и я не настолько хорошо к нему относился, чтобы
мечтать о дружбе с ним.
Крэнфилд был старше меня лет на двадцать — высокий, худой, ти¬
пичный англосакс, с редеющими волосами мышиного цвета, серо-го¬
377

лубыми глазами с короткими светлыми ресницами, красивым прямым
носом и прекрасными, агрессивно поблескивающими зубами.
Крэнфилд привык соблюдать дистанцию и любезничал лишь с
теми, кто мог помочь ему подняться выше по социальной лестни¬
це. С теми, кого он считал ниже себя, он держался надменно, и они
платили ему плохо скрытой неприязнью. Он был мил с друзьями и
подчеркнуто вежлив с женой на людях. Его трое детей от одиннад¬
цати до девятнадцати лет подражали заносчиво-надменной манере
отца с таким усердием, что хотелось их пожалеть.
Незадолго до расследования Крэнфилд сказал мне, что оксфорд¬
ские стюарды в общем-то приличные ребята и что двое из них лич¬
но извинились перед ним за то, что дело было передано в Дисцип¬
линарный комитет. Я молча кивнул. Крэнфилд не хуже меня- знал,
что всех трех его членов избрали на этот пост исключительно бла¬
годаря их положению в обществе. Один из них не видел ничего даль¬
ше пяти шагов, второй, унаследовав чистокровных верховых лоша¬
дей своего дядюшки, не унаследовал его знаний и опыта. Что же
касается третьего, то кто-то слышал, как во время скачки он спра¬
шивал своего тренера, которая из лошадей принадлежит ему. Ни один
из них не разбирался в скачках даже на уровне спортивного коммен¬
татора. Они могли быть вполне приличными людьми, но в роли су¬
дей и знатоков выглядели ужасно!
—	Сейчас мы посмотрим заснятую на пленку скачку, — возвестил
лорд Гоуэри.
Проектор находился в конце зала, а экран на противоположной
стене, за нашими с Крэнфилдом спинами. Мы. повернули свои крес¬
ла, чтобы быть лицом к экрану. Представитель ипподрома Оксфор¬
да, надутый толстяк, встал у экрана и остановил на Уроне длинную
указку.
—	Вот лошадь, о которой идет речь, — сказал он.
Лошади между тем собирались на старте. Мне подумалось, что если
бы члены комитета знали свое дело, они бы уже несколько раз про-
:мотрели фильм, и не нуждались бы в пояснениях.
Толстяк тем не менее постоянно указывал, где находится Урон,
.качка разворачивалась по самому обычному сценарию. Фавориты
поначалу держались в тени, предоставляя право лидировать желаю¬
щим. Затем выход в основную группу, шедшую за лидерами, а пос¬
ле двух миль наращивание темпа, рывок у предпоследнего барьера
и — полный вперед! Если лошадь любит такую езду и находится в
приличной форме, она побеждает.
Урон не признавал никакой другой тактики. Если все складывалось
нормально, он был неудержим. К несчастью, в тот день фортуна от¬
вернулась от него.
На экране было видно, как у предпоследнего барьера Урон вышел
вперед. Приземлился он, покачнувшись, — верный признак усталости.
378

Мне пришлось изо всех сил «качать» поводьями, чтобы он не сбавил
темпа на подходе к последнему препятствию. Когда оно было преодо¬
лено и впереди оставалось гладкое пространство, Урон стал споты¬
каться, и, если бы я не проявил неумолимую настойчивость, он про¬
сто-напросто перешел бы на трот1. У самого столба нас догнал резво
финишировавший Вишневый Пирог и обошел словно стоячих.
Экран потух, и вспыхнул свет. Я решил, что просмотр всех убедит
в нашей невиновности и на этом расследование закончится.
—	Вы не применили хлыст, — обвиняющим тоном сказал лорд
Гоуэри.
—	Нет, сэр, — сказал я. — Урон боится хлыста. Он идет только на
поводьях.
—	Вы и не пытались подавать на финишной прямой!
—	Пытался, и еще как! Он просто смертельно устал, на экране это
видно.
—	На экране было видно одно: вы и не пытались выиграть. Вы еха¬
ли только что не сложа руки, совершенно не собираясь быть первым.
Я пристально на него посмотрел:
—	Урон — трудный жеребенок в езде. Он готов побороться, но толь¬
ко если он в хорошем настроении. С ним надо обращаться вежливо.
Если ударить хлыстом, он вообще может остановиться. Он слушается
только поводьев и голоса жокея.
—	Это верно, — вставил Крэнфидд. — Я всегда прошу Хьюза обра¬
щаться с жеребенком как можно бережнее.
Словно не слыша нас, лорд Гоуэри повторил:
^ — Хьюз даже не поднял хлыст.
Он вопросительно посмотрел на двух членов комитета, сидевших
справа и слева от него, словно ожидая их мнения. Сидевший слева,
еще не старый человек, в свое время выступавший как жокей-люби¬
тель, безучастно кивнул. Тот, кто был справа, просто дремал.
Судя по всему, Гоуэри пихнул его ногой под столом, потому что он
дернулся, открыл глаза и, пробормотав: «Да, да, конечно», подозри¬
тельно уставился на меня.
Это же самый настоящий фарс, с удивлением думал я. Чертова
комедия!
Гоуэри удовлетворенно кивнул:
—	Хьюз даже не поднял хлыст.
Толстяк излучал самодовольную учтивость:
—	Я полагаю, есть смысл посмотреть еще одну пленку, сэр?
—	Пожалуй, — согласился лорд Гоуэри. — Давайте посмотрим,
г- — Что это за пленка? — осведомился Крэнфилд.
—	Скачка, состоявшаяся в Рединге третьего января, — пояснил
лорд Гоуэри. — Та, которую выиграл Урон.
'Трот — нерезвая рысь. (Примеч. перев.)
379

—	Я тогда в Рединге не был, — сказал Крэнфилд после небольшой
паузы.
—	Вот именно, — согласился лорд Гоуэри. — Вместо этого вы, ка¬
жется, отправились на ипподром в Вустер. — В его устах констатация
вполне невинного факта прозвучала крайне зловеще.
В Вустере тогда выступал молодой жеребчик, которого Крэнфилд
хотел посмотреть в деле. Что'касается Урона, то у него была уже усто¬
явшаяся репутация звезды, и в тренерском присмотре он не нуждался.
Снова погас свет. Снова толстяк занял место у экрана и, воору¬
жившись указкой, ткнул в жокея Келли Хьюза, в черном камзоле с
белыми шевронами и черном картузе, в которых он обычно высту¬
пал на Уроне. Эта скачка складывалась совершенно не так, как «Ли¬
монадный кубок». Я возглавил скачку со старта, затем где-то на по¬
ловине дистанции отошел на третье место, чтобы дать лошади чуть
передохнуть, а вперед вышел только после последнего препятствия,
энергично работая хлыстом и вовсю «качая» поводьями. «■
Фильм кончился, вспыхнул свет, и в зале повисло тяжкое укориз¬
ненное молчание. Крэнфилд хмуро уставился на меня.
—	Вы, надеюсь, не станете отрицать, Хьюз, — иронически прого¬
ворил лорд Гоуэри, — что на сей раз вы воспользовались хлыстом?
—	Не стану, сэр, — согласился я. — А что это была за скачка?
—	Последняя скачка третьего января в Рединге, — раздраженно
ответил он. — Не делайте вид, что вы этого не знаете.
—	На пленке действителвно была последняя скачка того дня в Ре¬
динге, сэр. Но,Урон в ней не участвовал. В ней выступал Скиталец.
Как и Урон, он тоже принадлежит мистеру Джесселу, и потому я на
них выступаю в одном и том же черном камзоле. Кроме того, у обеих
лошадей общий производитель, поэтому они весьма похожи. Но на
этой пленке Скиталец. Который, как вы могли убедиться, прекрасно
реагирует на хлыст, даже если им только помахать.
Воцарилось гробовое молчание, которое нарушил, покашляв, Крэн-
филд.
—	Хьюз прав. Это действительно Скиталец.
Не без удивления я подумал, что он сообразил это, только когда я
указал на ошибку. До чего же легко люди верят в то, что внушают им
другие.
Собравшиеся стали перешептываться. Я не вмешивался: пусть раз¬
бираются сами.
Наконец лорд Гоуэри осведомился:
—	Где тут у нас журнал с результатами скачек?
Человек, сидевший ближе всех к двери, поднялся и вышел.
Вскоре он вернулся с журналом. Лорд Гоуэри открыл его и вперился
взглядом в страницу с результатами скачек в Рединге.
—	Судя по всему, — мрачно изрек он, — мы ошибли9ь с пленкой.
Урон выступал в шестой скачке, а, как правило, она последняя на Ре-
380

дингском ипподроме. Но в тот день состоялась дополнительная, седь¬
мая, скачка с участием молодых лошадей. Скиталец выиграл седьмую
скачку. Произошла вполне объяснимая накладка.
Я бы назвал эту накладку совершенно необъяснимой и даже пре¬
ступной, но вслух не сказал ничего, полагая, что это вряд ли мне по¬
может.
—	Не могли бы мы, сэр, — вежливо осведомился я; — посмотреть
правильную пленку — ту скачку, которую выиграл Урон?
Лорд Гоуэри прокашлялся и промямлил:
—	Мне кажется... Ее вроде бы у нас сейчас нет. Впрочем, — быстро
поправился он, — она нам не нужна. Это не меняет дела. Сейчас мы
разбираем не редингскуЮ, а оксфордскую скачку.
Я остолбенел. Я просто не мог поверить своим ушам.
—	Но, сэр, если вы просмотрите скачку с участием Урона, то обра¬
тите внимание, что и в Рединге и в Оксфорде я водил его по дистан¬
ции совершенно одинаково — без хлыста.
—	Это не имеет никакого значения, Хьюз. Возможно, в Рединге
Урону хлыст был и ни к чему, но в Оксфорде он оказался бы просто
необходимым.
—	Сэр, все это как раз крайне существенно. В Оксфорде я управ¬
лял Уроном точно так же, как и в Рединге, но на этот раз он слишком
устал, чтобы выиграть.
Лорд Гоуэри полностью проигнорировал мои слова. Он посмотрел
на своих коллег справа и слева и сказал:
—	Не будем тратить время попусту. До перерыва на ленч нам еще
надо выслушать троих-четверых свидетелей.
Стюард, который до этого Дремал, кивнул головой и взглянул на
часы. Тот, что помоложе, тоже кивнул, стараясь не смотреть в мою
сторону. Я хорошо помнил, когда он был жокеем, и не раз выступал
вместе с ним. Когда он стал стюардом * мы очень обрадовались, решив,
что наконец-то там появился человек, по собственному опыту знаю¬
щий, какие ловушки порой ожидают самых стопроцентных фаворитов,
и думали, что он будет отстаивать нашу жокейскую правду. Глядя на
его унылое, виноватое лицо, я понял, что надежды наши необоснован¬
ны. Пока он не произнес ни единого слова и выглядел почему-то ис¬
пуганным.
Когда он был просто Эндрю Трингом, то славился легким откры¬
тым характером и неустрашимостью перед барьерами. Недавно уна¬
следованный им титул, баронета, а также избрание стюардом, как
свидетельствовало сегодняшнее заседание, придавили его тяжким бре¬
менем.
Что касается пожилого сони, лорда Плимборна, то я практически
ничего о нем не знал. Ему было явно за семьдесят, и в его движениях
ощущался легкий тремор, словно старость потихоньку трясла его, вско¬
ре надеясь повалить наземь.
381

Расследование обычно проводится тремя стюардами, но сегодня их
было четверо. Четвертый, Уайкем, второй барон Ферт, сидевший сле¬
ва от Тринга, не был, насколько мне известно, членом Дисциплинар¬
ного комитета. Но кипа бумаг, лежавших перёд ним, оказалась ничуть
не меньше, а может, и больше, чем у остальной троицы, и он бросал
по сторонам подозрительные искрометные взгляды. Я никак не мог
понять, в чем заключался его интерес, но в том, что такой интерес
существовал, я не сомневался ни секунды.
Он был единственным из четверки, на кого произвела впечатление
накладка с фильмом, и сказал хоть и негромко, но достаточно внятно,
чтобы услышали мы с Крэнфилдом:
—	Если вы помните, я был против показа редингской скачки.
Лорд Гоуэри метнул в него ледяное копье взгляда, которое на¬
повал сразило бы тех, у кого кожа потоньше, чем у Ферта, но, уго¬
див в раскаленную печь внутреннего «я» барона, оно тотчас же рас¬
таяло.
—	Вы согласились помалкивать, — столь же тихо, но внятно возра¬
зил Гоуэри. — Я был бы вам признателен, если бы вы сдержали ваше
обещание.
Крэнфилд заерзал рядом со мной, не в силах скрыть изумления.
Теперь, вспоминая этот полный яда обмен репликами, я счел его
еще более загадочным. Что, спрашивается, делал Ферт на заседании
комитета, в который он не входил и где явно не пользовался влия¬
нием?
Мои мысли перебил звонок телефона. Я пошел взять трубку в гос¬
тиную. Звонил жокей Джим Эндерс выразить сочувствие коллеге. Он
сказал, что три-четыре года назад сам был лишен права езды и пре¬
красно- помнил, что тогда пережил.
—	Спасибо, Джим, что позвонил.
—	Не за что, старина. Надо держаться заодно! Как все прошло?
—	Паршиво. Они не слушали ни меня, ни Крэнфилда. Они зара¬
нее решили, что мы кругом виноваты.
Джим усмехнулся:
—	Неудивительно. Знаешь, что случилось тогда со мной?
—	Нет, а что?
—	Когда мне решили вернуть мою лицензию, они назначили засе¬
дание комитета на вторник, а потом по каким-то причинам решили
отложить на четверг. Являюсь я туда в четверг днем, они начинают что-
то мямлить, тянуть резину, учат, как се'бя вести в будущем, а потом,
подержав меня в напряжении, сообщают, что я снова могу выступать.
Тогда я решил захватить с собой «Скаковой календарь», чтобы быть в
курсе всех последних событий, а он, как известно, выходит по четвер¬
гам в двенадцать часов, обрати внимание — в двенадцать! Открываю я
382

его, и первое, что бросается мне в глаза, — это сообщение о том, что
я восстановлен в своих правах. Неплохо, да?! Результат разбиратель¬
ства опубликован за несколько часов до его начала!
—	Чудеса и только, — сказал я.
—	Но это так! Причем, учти, мне возвращали лицензию, не отби¬
рали! И все равно решили все загодя. Никак не могу понять, зачем им
было созывать то второе заседание, — это же чистая трата времени,
старина!
—	Фантастика, — отозвался я, хотя, откровенно говоря, после того
как я сам побывал на заседании Дисциплинарного комитета, эта ис¬
тория показалась мне вполне правдоподобной.
—	Когда они собираются вернуть тебе лицензию? —„спросил Джим.
—	Они не сказали.
—	И даже не сообщили, когда можно подать апелляцию?
—	Нет.
Джим произнес одно очень грубое слово.
—	Учти, старина, очень важно выбрать правильный момент, когда
подавать прошение о помиловании..
—	То есть?
—	Я подал свое заявление ровно в тот день, когда имел право это
сделать, но выяснилось, что стюард, который был уполномочен решать
такие дела, отправился в. путешествие на Мадейру и мне пришлось
ждать его возвращения.
Глава 2
Когда к полудню лошади вернулись со второй тренировки, н;
лестнице послышались шаги и ко мне ввалился мой кузен Тон7
пачкая мой ковер навозом и соломой. Собственно, жил я в его ко
нюшне, а не у Крэнфилда. У него было тридцать две лошадй в три¬
дцати боксах, один дом, одна жена, четверо детей и превышение
кредита в банке. На подходе имелось еще десять боксов й один ре¬
бенок, а денежный дефицит принимал угрожающие размеры. Я жил
один в квартирке, выходящей на конюшенный двор, и скакал на
всех лошадях, которых мне предлагали. Все было в норме. И за три
года, что я жил здесь, даже вполне успешно. Но моя дисквалифика¬
ция означала, что Тони и прочие владельцы лошадей должны искать
себе другого жокея.
Он мрачно плюхнулся в кресло зеленого бархата.
—	Ты в порядке?
—	В порядке, — сказал я.
—	Ради Бога, налей что-нибудь выпить.
Я налил ему щедрую порцию виски в низкий стаканчик.
—	Лед положить?
383

—	Не надо.
Я вручил ему стакан, и он начал расправляться с виски и прихо¬
дить-в себя.
Наши матери были валлийками й сестрами. Моя вышла замуж за
местного молодого человека, и из меня получился настоящий кельт —
невысокий, смуглый, компактный. Моя тетка завела роман с гигантом
блондином (шести футов четырех дюймов роста) из Вайоминга, кото¬
рый передал сыну Тони свои физические данные в полном объеме, а
интеллект в половинном. Демобилизовавшись из ВВС США, Отец Тони
стал работником на ранчо, а вовсе'не его владельцем, как он давал по¬
нять родственникам жены. Он был убежден, что его сыну гораздо боль¬
ше поможет в жизни умение хорошо ездить верхом, чем вся эта сомни¬
тельная книжная премудрость.
Неудивительно, что Тони с удовольствием прогуливал школьные
занятия и никогда не пожалел об этом. Впервые я встретил его, когда
ему было уже двадцать пять и он после смерти отца привез безутеш¬
ную мать-вдову обратно в Уэльс. За семь последующих лет он успел
приобрести английскую жену, полу английский акцент, неплохое зна¬
ние английской скаковой жизни, работу помощника тренера, а затем
собственную конюшню. А попутно и неутолимую английскую жажду.
Страсть к хорошему шотландскому виски.
—	Ну и что ты теперь собираешься делать? — осведомился он, гля¬
дя в стакан на сильно уменьшившийся запас виски:
—	Еще не решил.
—	Вернешься домой?
—	Вряд ли. Я слишком далеко заехал.
Он чуть поднял голову и с улыбкой оглядел комнату. Простые бе¬
лые стены, толстый коричневый ковер, бархатные кресла разных от¬
тенков зеленого, тяжелые оранжево-розовые полосатые шторы из
дорогой ткани.
—	Это точно, — согласился оц. — Далековато для мальчишки с вал¬
лийской фермы.
—	Да и ты, между прочим, давненько не бывал в своей прерии.
Он покачал головой:
—	Я все-такй сохранил корни. А ты их утратил.
Проницательный человек мой кузен! Редкое сочетание наблюда¬
тельности и соломы в волосах. Он был прав! Я вытряхнул солому из
своей шевелюры. Мы прекрасно ладили друг с другом.
—	Мне хотелось бы поговорить с кем-то, кто присутствовал на
предыдущем разборе, — коротко сказал я.
—	А я думал, тебе хотелось бы поскорее забыть об этом, — отозвался
он. — Что толку обмениваться грустными воспоминаниями.
Я засмеялся, а в моем теперешнем состоянии это уже было кое-что!
—	Дело не в обмене обидами, — сказал я. — Просто мне хочется
понять, насколько типично вчерашнее заседание для подобных разбо¬
384

ров. Я говорю о формальной стороне процедуры. Другой вопрос, что
все доказательства сфабрикованы.
—	Ах, вот значит о чем ты бормотал на обратном пути вчера. Вот
к чему относились те несколько фраз, что слегка разбавили твое мол¬
чание.
—	Именно, — сказал я. — Они не поверили ни единому нашему
слову.
—	Так кто и что сфабриковал?
—	Я и сам бы хотел узнать ответ.
Он протянул мне опустевший стакан, и я подлил еще виски.
—	Ты серьезно?
—	Вполне.^ Из пункта А — мое утверждение, что я ехал на победу, —
мы прибываем в пункт Б — убеждение стюардов, что я умышленно от¬
дал скачку. По пути мне встречаются три-четыре маленькие птички,
которые щебечут откровенную ложь.
—	В руинах что-то шевелится! — сказал Тони.
—	В руинах?
—	Да, в руинах, что остались от тебя.
—	А!
—	Тебе следует больше пить, — посоветовал Тони. —* Сделай над
собой усилие. Начни прямо сейчас.
—	Я подумаю.
—	Подумай! — Тони встал с кресла. — Пора домой. Пора кормить
маленьких птенчиков, раскрывших клювики в ожидании червячков.
—	Сегодня у вас на ленч червячки?
—	Бог его знает. Поппи сказала, чтобы ты приходил, если есть на¬
строение.
Я отрицательно покачал головой.
—	Тебе же надо питаться! — воскликнул.Тони.
—	Надо.
Тони изучающе посмотрел на меня.
—	Мне кажется, — наконец произнес он, — что ты выкарабка¬
ешься. — Он поставил на стол пустой стакан. — Учти, если что, мы
рядом. Накормим, напоим, пообщаемся. Позовем танцовщиц и все
такое прочее.
Я кивнул в знак благодарности, и он загрохотал вниз по лест¬
нице. Тони ни словом не обмолвился о лошадях, скачках, а главное,
о жокеях, которых ему придется использовать вместо меня. Он не
сказал, что, оставаясь в этой квартире, я создаю для него определен¬
ные сложности.
Я не знал, как поступить. Это был мой дом. Мой единственный
дом. Обставленный, перестроенный, декорированный по моему пла¬
ну. Мне здесь нравилось и страшно не хотелось никуда переезжать.
Я зашел в спальню.
Кровать двуспальная, но подушка одна.
13	Д Френсис «Без шансов»
385

На комоде в серебряной рамке фотография Розалинды. Мы были
женаты два года н собирались провести традиционный уик-энд с ее
родителями. В субботу я скакал пять раз на ипподроме «Маркет Рей-
сен*, и в ковде скачек в комнату, где взвешивались жокеи, вошел по¬
лицейский и спокойно сообщил, что мой тесть ехал в машине в гости
к друзьям, не рассчитал дистанции при обгоне на мокром шоссе и
столкнулся со встречным грузовиком. Он, а также его жена и дочь
сразу же скончались.
Это случилось четыре года назад. Иногда —и весьма часто! — я не
мог вспомнить голос Розалинды. Иногда же мне казалось, что она в
соседней комнате.
Сейчас мне очень хотелось, чтобы Розалинда была рядом. Мне не
хваталр ее бурного темперамента и пылкой преданности. Мне хотелось
рассказать ей о случившемся, пожаловаться на несправедливость, ус¬
лышать слова утешения.
Ох уж это расследование!
Первым свидетелем лорда Гоуэри стал жокей, оставшийся в «Ли¬
монадном кубке* третьим в двух-трех корпусах^ сзади от Урона. Двад¬
цатилетний круглолицый Чарли Уэст обладал неплохими задатками, не
соединявшимися, однако, с самодисциплиной. Он был слишком вы¬
сокого мнения о себе и считал, что соблюдать правила должны все,
кроме него самого.
Внушительные интерьеры жокей-клуба на Портман-Ьквер и вся
атмосфера расследования, похоже, произвели на него сильное
впечатление. Он неуверенно вошел и застыл там, где ему было
велено, находиться, — у края стола стюардов, слева от них и,
значит, справа от нас. Он смотрел в стол и за все время поднял
глаза раз или два. Он так и не взглянул ни на Крэнфилда, ни
на меня.
Гоуэри спросил его, помнит ли он, как складывалась скачка.
Да, сэр, — прошелестел он.
—	Говорите громче, — раздраженно бросил Гоуэри.
Стеширафист встал со своего места и передвинул микрофон побли¬
же к Чарли Уэсту. Тот откашлялся.
—	Что же произошло во время скачки?
—' Видите ли, сэр... Рассказать все с начала?
—	Нет нужды вдаваться в незначительные детали, Уэст, — нетер¬
пеливо возразил Гоуэри. — Расскажите нам только о том, что случи¬
лось на дальней стороне, на втором круге.
—	Понятно, сэр... Значит, Келли... Точнее, Хьюз, сэр... Так вот
Хьюз, сэр,.. В общем, он...
—	Уэст, говорите по существу, — голос Гоуэри резал, как бритва.
Шея Уэста побагровела. Он судорожно сглотнул:
386

—Там, на дальней стороне, где не видно трибун, на какое-то вре¬
мя; буквально на несколько секунд... В общем, сэр, Хьюз сильно взял
на себя...
—	Что он сказал при этом, Уэст?
—	Он сказал, сэр: «О’кей, притормозим, ребята!»
Несмотря на то, что в комнате стояла такая тишина, что можно
было услышать; как падает булавка, и все прекрасно слышали слова
Уэста, лорд Гоуэри с нажимом сказал:
—	Будьте добры повторить ваши слова еще раз, Уэст.
—	Сэр, Хьюз сказал: «О’кей, притормозим; ребята!»
—	Что, по-вашему, это означало, Уэст?
—	Ну вроде как он не очень старался, сэр... Не очень старался вы¬
играть. Он всегда говорит это, когда берет на себя.
—	Всегда?
—	Ну иногда...
Наступило молчание. Затем Гоуэри сказал официальным тоном:
—	Мистер Крэнфилд... Хьюз... Можете задать свидетелю вопросы.
Я медленно встал с кресла.
—	Утверждаете ли вы на полном серьезе, — с горечью осведомился
я, — что в розыгрыше «Лимонадного кубка» я взял на себя Урона и
сказал: «О’кей, притормозим, ребята!»?
Уэст кивнул. Он сильно вспотел.
—	Пожалуйста, отвечайте словами, — попросил я.'
—	Да, вы это сказали.
—	Я ничего не говорил.
—	Я сам слышал.
—	Этого не могло быть.
—	Я хорошо слышал.
Я замолчал. Я просто не знал, что еще можногсказать. Это походи¬
ло на какую-то детскую игру: сказал — не сказал — сказал — не сказа .
Я сел. Стюарды и прочие официальные представители, сидевшие за
ними, смотрели на меня. Я видел, что они все до одного поверили Уэсту.
—	Скажите, Хьюз, вы действительно употребляете эту фразу? —
голос Гоуэри был едким, словно серная кислота.
—	Нет, сэр.
—	Вы никогда не произносили ничего подобного?
—	По крайней мере, в розыгрыше «Лимонадного кубка» не произ¬
носил, сэр.
—	Я хочу знать, Хьюз, вы никогда не произносили ничего подоб¬
ного?
Солгать или нет?
—	Да, сэр, пару раз я действительно произносил эти слова, но не в
розыгрыше «Лимонадного кубка» и не когда я выступал на Уроне.
—	Довольно того, что вы их произносили. Мы сами разберемся,
когда именно.
387

Он положил какую-то бумажку на дно кипы, взял другую. Глянув
на нее небрежным взглядом, человека, знающего свой предмет наи¬
зусть, он продолжал:
—	А теперь скажите нам, Уэст, что сделал Хьюз, когда произнес эти
слова?
—	Сэр, он взял лошадь на себя.
—	Как вы это поняли? — Вопрос был чистейшей формальностью.
Гоуэри прекрасно знал ответ: это было видно но тону, каким он спра¬
шивал.
—	Когда Хьюз сказал про тормоза, я скакал рядом с ним. Затем он
вроде бы слегка сгорбился и дернул лошадь, а после этого оказался
сзади меня.
—	Но скачку он закончил впереди вас, — злобно сказал Крэн-
филд.
—	Да, сэр. — Чарли Уэст метнул взгляд на лорда Гоуэри и уже не
- отводил от него глаз. — У меня лошадь старая, совсем выбилась из сил,
и Хьюз обошел меня у предпоследнего барьера...
—	А как Урон преодолел этот барьер?
—	Легко, сэр. Вовремя прыгнул; хорошо приземлился...
—	Хьюз утверждает, что к этому времени Урон сильно устал.
, .Чарли Уэст сделал маленькую паузу, прежде чем ответить. Наконец
он сказал:
—	На этот счет мне ничего не известно. Я-то был уверен, что Урон
выиграет. Я ^сейчас считаю, что он должен был выиграть. Такая силь¬
ная лошадь...
Гоуэри посмотрел вправо и влево от себя, словно желая удостове¬
рился, .что его коллеги усвоили информацию Уэста.
—	С позиции, которую вы занимали на последней стадии скачки,
Уэст, было ли вам видно, как себя вел Хьюз, — прилагал он усилия,
чтобы вышрать, или нет?
—	Да вроде бы он не очень старался — я даже удивился.
—	Удивились? Чему же?
—	Тому, как скакал на финише Хьюз. Он вообще-то большой ар¬
тист...
—	Артист? В каком смысле?
—	.Он умеет сделать вид, что старается изо всех сил выиграть, а на
самом деле держит лошадь вовсю.
—	Хьюз имеет обыкновение выступать, не стремясь к победе?
Уэст отработал до конца.
—	Да, сэр.
—	Благодарю вас, Уэст, — произнес лорд Гоуэри с весьма неискрен¬
ней вежливостью.-т- Можете пройти и сесть вон там, сзади.
Чарли. Уэст шмыгнул, как кролик, к ряду стульев, предназначен¬
ных для тех' кто закончид, давать показания. Крэдфилд резко повер¬
нулся ко мне и набросился с упреками:
388

—	Почему вы так вяло отрицали* все это, Хьюз? Почему, черт возь¬
ми, вы не сказали, что он все придумал?!
—	По-вашему, они бы мне поверили?
Он уныло покосился на шеренгу наших судей и прочитал ответ на
свои вопросы на их каменных лицах. Тем не менее он встал и ринулся
в бой.
—	Лорд Гоуэри, демонстрация пленки розыгрыша «Лимонадного
кубка» не подтверждает обвинений Уэста. Хьюз ни разу не брал на себя
Урона.
Я поднял руку, чтобы остановить его, но поздно. На лицах Гоу¬
эри и Ферта отразилось полное удовлетворение. Они знали не хуже
меня, что сказанное Уэстом подтверждалось пленкой. Почувствовав,
что Урон начинает уставать, я действительно дал ему передохнуть
примерно за милю до финиша, но теперь этот нормальный маневр
стал причиной превратных толкований.
Крэнфилд удивленно уставился на меня сверху вниз, не понимая
причин моего вмешательства.
—	Я дал ему немного отдохнуть, — извиняющимся тоном пояс¬
нил я. — Это видно на пленке.
Он нахмурился и сел, погрузившись в мрачные раздумья.
—	Пригласите мистера Ньютоннардса, — как ни в чем не бывало
говорил между тем лорд Гоуэри одному из чиновников. Прежде чем
этот самый неизвестный мне мистер Ньютоннардс вошел, возникла
небольшая пауза. Лорд Гоуэри слегка повернул голову влево, глядя на
дверь, позволив мне полюбоваться его патрицианским профилем. Я
внезапно с каким-то испугом понял, что не знаю ровным счетом ни¬
чего о нем как о человеке, а он, в свою очередь, обо мне. Для меня он
олицетворял авторитет и власть. Я не оспаривал его права вершить
надо мной суд. Я лишь наивно надеялся, что он проявит мудрост^
честность и справедливость.
Иллюзии, иллюзии. Он обрабатывал свидетелей так, что судейские
из Олд-Бейли, окажись они в этом зале, не знали бы, куда деться от
смущения. Он услышал святую истину в клевете Чарли Уэста и ложь в
моих честных признаниях.
Благоговение, которое я еще недавно испытывал по отношению к
этому человеку, исчезло, как тополиный пух на ветру, а вместо него во
мне росло циничное недоверие. Кроме того, мне было стыдно перед
самим собой за былую доверчивость. В конце концов, учитывая обра¬
зование, которое я получил, я мог бы разбираться в людях получше.
Наконец появился мистер Ньютоннардс и проследовал к тому кон¬
цу стола, где было отведено Место для свидетелей. В петлице у него был
розовый бутон, а в руках большой голубой гроссбух. В отличие от
Чарли Уэста он ни чуточки не нервничал, а был абсолютно уверен в
себе. Увидев, что все вокруг сидят, он стал искать взглядом стул для
себя и, не найдя такового, спросил, нельзя ли присесть.
389

После едва заметной паузы лорд Гоуэри кивнул головой и прислу-
га-за-все у дверей подала стул свидетелю. Мистер Ньютоннардс береж¬
но опустил в кресло свое облаченное в серебристо-серый костюм тело.
—	Кто это? — спросил я у Крэнфилда. Крэнфидц промолчал и лишь
отрицательно покачал головой, хотя явно знал, кто пожаловал, пото¬
му что нахмурился еще сильней.
Эндрю Тринг пролистал свои бумажки и, найдя нужную, извлек ее
из кипы. Лорд Плимборн снова прикрыл глаза. Я, собственно, этого и
ожидал. Впрочем, это дела не меняло, потому что я видел, что реше¬
ния принимали лорды Гоуэри и Ферт, а Энди Тринг и Плимборн вы¬
полняли чисто декоративные функции.
Лорд Гоуэри тоже выудил какую-то бумажку, и снова у меня воз¬
никло впечатление, что он наизусть знает ее содержание.
—	Мистер Ньютоннардс?
—	Да, милорд. — У него был легкий акцент кокни, стершийся от
многолетнего употребления шампанского и сигар. Лет ему пятьдесят
пять, предположил я. Не дурак, знает жизнь и имеет друзей в шоу-
бизнесе. Я не слишком ошибся. Оказалось, мистер Ньютоннардс был
букмекером.
Гоуэри сказал:
—	Мистер Ньютоннардс, не будете ли Вы так добры рассказать нам
о пари, которое с вами заключили в день розыгрыша «Лимонадного
кубка».
—	Да, милорд. Стою я, как обычно, вдруг подходит клиент и про¬
сит меня принять полсотнй на Вишневый Пирог. — Он замолк, слов¬
но сообщил все самое важное.
Гоуэри решил чуть подтолкнуть его.
—	Пожалуйста, опишите нам этого человека и также скажите, как
вы отреагировали на его просьбу.
—	Описать этого человека? Так-так... Ничего особенного... Круп-
ный.мужчина в коричневом плаще и фетровой шляпе, через плечо би¬
нокль. Средних лет. Вроде бы у него были усы. Но точно не скажу.
Описание подходило к половине посетителей скачек.
—	Он спросил меня, из какого расчета я принимаю ставки на
Вишневый Пирог, — продолжал мистер Ньютоннардс. — Поскольку
эта лошадь была явным аутсайдером, я не вывешивал на нее расце¬
нок.. Я предложил один к десяти, но он сказал, что это мало, и стал
собираться уходить. Видите ли, — Ньютоннардс выразительно мах¬
нул пухлой рукой, — клиентов в тот день было немного, и я пред¬
ложил ему один к восемнадцати. Щедрей не придумаешь, поскольку
в скачке участвовало всего-то восемь лошадей. Давно я так не оши¬
бался... — На его ухоженном лице изобразилась мужественная пе¬
чаль; ~
—	Значит, когда Вишневый Пирог победил, вам пришлось платить?
—	Именно. Он поставил пятьдесят. Я выложил девятьсот.
390

—	Девятьсот фунтов?
—	Да, милорд, — подтвердил Ньютоннардс. — Девятьсот фунтов.
—	Мы могли бы взглянуть на запись этого пари?
—	Разумеется. — Он открыл свой голубой гроссбух на заложенной
странице. — Слева, милорд, посередине. Помечен красным крестиком.
Девятьсот за пятьдесят, билет номер девятьсот семьдесят два.
Гроссбух оказался на столе перед стюардами. Даже. Плимборн про¬
снулся ради такого любопытного казуса, и все четверо долго глядели
на страницу. Затем гроссбух вернулся к. хозяину, который захлопнул
его и оставил лежать на столе перед собой.
—	Это ведь немалая ставка, учитывая, что лошадь — аутсайдер? —
спросил лорд Гоуэри.
—	Да, большая, милорд. Но вообще-то часто находятся чудаки, ко¬
торые ставят на Бог знает кого. Правда, время от времени они выиг¬
рывают...
—	Но у вас не было никаких опасений насчет этого пари?
—	В общем, нет, милорд, — ведь скакал Урон. Кроме того, я сам
поставил часть этой суммы у другого букмекера. Из расчета один к
тридцати трем. Поэтому я потерял около пятисот фунтов. Кроме того,
триста двадцать фунтов я заработал в этой скачке на том, что люди
играли Урона и других. Так что, в конечном счете я потерял на Виш¬
невом Пироге сто восемьдесят пять фунтов.
Он окинул нас с Крэнфиддом взглядом, в котором отразился каж¬
дый из этих потерянных фунтов.
Гоуэри сказал:
—	Нас интересует не столько сумма ваших убытков, мистер Нью¬
тоннардс, сколько личность того, кто выиграл девятьсот фунтов на
Вишневом Пироге.
Я содрогнулся. Уж если Уэст оказался.способным на ложь, чего
ожидать от остальных.
—	Как я уже сказал, милорд, я не знаю его имени. Когда он подо¬
шел, мне показалось, что я где-то уже с ним встречался, но, видите ли,
мне по роду деятельности приходится встречаться со многими, очень
многими, и я.тогда не придал этому никакого значения. Вы меня по¬
нимаете... Только когда я ехал к себе домой, я вспомнил — и мне ста¬
ло не по себе...
—	Пожалуйста, объяснитесь точнее, — терпеливо произнес Гоуэри.
Терпение кошки, караулящей мышь у норки. Предвкушение удачи*
придающее ожиданию особую сладость.
—	Дело было не в нем самом, а в том, с кем он говорил. Он стоял
у перил круга, где лошади выезжают на парад. Это было перед пер¬
вой скачкой. Сам не знаю почему, но я это запомнил.
—	С кем же говорил ваш клиент?
—	С ним, — он ткнул пальцем в нашу сторону. — С мистером Крэн-
филдом.
391

Крэнфилд вскочил на ноги.
—	Вы намекаете на то, что я посоветовал вашему клиенту сыг¬
рать Вишневый Пирог? — спросил он дрожащим от негодования го¬
лосом.
—	Нет, мистер Крэнфилд, — сказал голос Гоуэри, ледяной, как се¬
верный ветер. — Есть все основания считать, что этот человек дейст¬
вовал по вашему поручению и что вы сами играли Вишневый Пирог.
—	Это совершеннейшая ложь!
Его горячий отпор встретил холодный прием.
т- Где этот таинственный незнакомец? — бушевал Крэнфилд. — Где
этот никому не известный человек — возможно, неизвестный именно
потому, что не существует в природе. Да как вы можете выступать с
такой смехотворной ерундой на серьезном расследовании. Это же ко¬
медия! Самая настоящая комедия!
—	Но пари было заключено, — отрезал Гоуэри, показывая на голу¬
бой гроссбух.
—	И я видел, как вы разговаривали с моим клиентом, — вторил ему
Ньютоннардс.
Крэнфилд от бешенства лишился дара речи и в конце концов
плюхнулся в кресло, не сумев, как и я, найти такие аргументы, ко¬
торые нарушили бы сложившееся у наших судей стойкое предубеж¬
дение против нас.
—	Мистер Ньютоннардс, — спросил я, — вы бы узнали этого чело¬
века?
Поколебавшись ничтожную долю секунды, он ответил утверди¬
тельно.
—	Вы встречали его на скачках после розыгрыша «Лимонадного
кубка»?
—	Нет, не встречал.
—	Если он снова вам попадется, сможете ли вы указать его лорду
Гоуэри?
—	Если лорд Гоуэри будет в тот день на Скачках.
Кое-кто из присутствовавших официальных лиц улыбнулся, но
Ньютоннардс, надо отдать ему должное, к ним не присоединился.
Больше никаких вопросов к нему у меня не возникло. Ни я, ни
Крэнфилд не продвинулись вперед ни на шаг. Я был взбешен. По:
собственной инициативе мы позволили затащить нас в то прошлое,
когда ответчики на подобных расследованиях не имели права При¬
бегать к помощи юристов. Если они не умели самостоятельно вести
собственную защиту, если они не знали, какие именно вопросы за¬
давать и в какой форме, — тем хуже! Значит, судьба отворачивалась
от них. Но здесь-то судьба ни при чем! Здесь мы сами виноваты в
том, что расследование приняло такой оборот. Любой мало-мальски
дельный юрист разорвал бы Ныотоннардса с его показаниями в кло¬
чья, но ни я, ни Крэнфилд не знали, как это делается.
392

Крэнфилд, впрочем, предпринял попытку. Оц снова вскочил на ноги.
—	Я не только не играл Вишневый Пирог. Я ставил на Урона и
проиграл — можете проверить у моего букмекера.
Гоуэри проигнорировал эту реплику. Крэнфилд еще раз повторил ее.
—	Возможно, возможно, — на сей раз обронил Гоуэри. г- Но это
к делу не относится.
Крэнфилд сел совершенно раздавленный., Я прекрасно понимал,
что он сейчас чувствовал. Это было даже хуже, чем биться головой о
стену. На сей раз стена сама на нас набросилась.
Ньютоннардсу было разрешено сесть, и он непринужденной поход-,
кой отправился туда, где уже сидел Чарли Уэст. Все, что он-сказал, было
принято без возражений. Никто не потребовал доказательств. Никто не
усомнился в его показаниях. На лицах расследователей было написано
полное согласие с только что услышанным. Если кто-то поставил на
Вишневого Пирога и выиграл девятьсот фунтов, это, разумеется, был
только Крэнфилд.
Но Гоуэри еще не закончил. С холодным удовлетворением он взял
еще какую-то бумажку и сказал:
—	Мистер Крэнфилд, у меня имеется письменное свидетельство
некоей мисс Джоан Джонс, которая работала в кассе тотализатора ип¬
подрома в Оксфорде в день розыгрыша «Лимонадного кубка». В этой
кассе продаются билеты по пять фунтов. Она утверждает, что продала
десять билетов на лошадь номер восемь пожилому человеку в корич¬
невом плаще и фетровой шляпе. У меня также имеется подобное сви¬
детельство мистера Леонарда Робертса, работавшего в кассе оплаты в
тот же день. Оба работника тотализатора хорошо запомнили клиента,
поскольку это были практически единственные пятифунтовые билеты,
приобретенные на Вишневый Пирог, — тем более в таком количестае.
Этому человеку выплатили более тысячи ста фунтов наличными. Мис¬
тер Робертс не рекомендовал брать с собой такую большую сумму, нг
клиент не воспользовался его советом.
Снова наступила гробовая тишина. Крэнфилд был совершенно сбит
с толку и не мог ничего придумать в свое оправдание. На этот раз я
попробовал прийти ему на помощь.
—	Сэр, ставил ли этот человек в тот день на других лошадей? Ста¬
вил ли он на всех, на двух-трех или поставил наугад на одну?
—	Тут не было действий наугад, Хьюз.
Снова мертвая тишина.
—	Но вы наводили конечно же справки? — спросил я.
Наводились такие справки или нет, Гоуэри не знал. Он знал толь¬
ко то, что было.в письменных свидетельствах. Одарив меня каменным
взглядом, он сказал:
—	Никто не поставит пятьдесят фунтов на аутсайдера, не имея до¬
статочных оснований надеяться на его победу.,
—	Но, сэр... •

— Впрочем, — перебил он меня, — мы наведем справки. — Он что-
то записал внизу одного из свидетельств. — Мне это не представляет¬
ся вероятным, но мы все же поднимем вопрос.
Сомнительно, что вынесение вердикта будет из-за этого отложено.
Я не ошибся в своих сомнениях.
Глава 3
Я бесцельно расхаживал по квартире, не зная, чем заняться, что
предпринять. Снова согрел кофейник: Выпил кофе. Попытался напи¬
сать письмо родителям, но сил у меня, хватило только на полстрани¬
цы, после чего я оставил эту затею. Решил подумать о своем будущем.
Ничего не вышло.
Я был разбит, уничтожен.
Я бездействовал.
Я не мог заставить себя что-то сделать.
Конец дня. Во дворе суета. Конюхи убирают лошадей, насвисты¬
вают, перекрикиваются. Все как обычно. Я старался держаться по¬
дальше от окон. В конце концов ушел в спальню и лег на кровать.
День угасал. Подступали сумерки.
После Ньютоннардса они вызвали Томми Тимсона, выступавшего
на Вишневом Пироге. Томми Тимсон был у Крэнфилда на вторых ро¬
лях — выступал на тех лошадях, на которых Крэнфилд не возлагал осо¬
бых надежд. Крэнфилд обычно работал с тремя жокеями: мной, Крисом
Смитом — сейчас не выступавшим из-за травмы черепа, а также Том¬
ми. Бедняга Томми постоянно подбирал крошки, хотя заслуживал боль¬
шего. Как и многие тренеры, Крэнфилд не умел распознать талант, если
;от был у него под носом. Он осознал, что имеет жокея с будущим толь¬
ко тогда, когда тренеры меньшего калибра стали просить у Крэнфилда
одолжить им Томми.
На расследовании девятнадцатилетний, заикающийся Томми яв¬
лял собой жалкое зрелище: Он нервничал, словно жеребенок-двух¬
летка перед первым стартом, и хотя волновался совершенно искрен¬
не, его показания были истолкованы не в нашу пользу.
Лорд Гоуэри и не пытался помочь ему успокоиться. Он просто за¬
давал вопросы, а Томми путался в ответах.
— Какие инструкции получили вы от мистера Крэнфилда перед
скачкой? Как он рекомендовал вам вести Вишневый Пирог? Он тре¬
бовал от вас езды на выигрыш?
Томми, заикаясь, пробормотал, что мистер Крэнфилд велел ему
всю дистанцию держаться за Уроном, а после последнего барьера по¬
пробовать обойти его.
394

—	Он обошел Урона, потому что так сложилась езда, — пылко
вставил Крэнфилд. — Никаких особых инструкций на этот счет я
ему не давал!	4
Выслушав его, Гоуэри обернулся к Томми и еще раз спросил:
—	Расскажите нам, какие указания вы получили от мистера Крэн-
филда перед скачкой. Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать.
Томми судорожно сглотнул, затравленно посмотрел на Крэнфидда
и сделал вторую попытку:
—	М-м-мистер Крэнфилд велел мне д-д-держаться за Уроном и п-
п-по возможности не отставать от него.
—	Он дал инструкцию занять первое место?
—	Он с-с-сказал, конечно, д-д-давай з-з-запускай на финише и,
если получится, выиграй.
Инструкции были безукоризненными. Только бдлезненно подо¬
зрительный ум мог увидеть в них коварный замысел. Если эти чле¬
ны Дисциплинарного комитета были объективны и беспристрастны,
это означало, что в Сахаре вполне может выпасть снег.
—	Вы не слышали, какие инструкции давал мистер Крэнфидц Хью¬
зу относительно тактики езды на Уроне?
—	Н-нет, сэр. М-м-мистер К-к-крэнфилд вообще не давал Хьюзу
никаких Инструкций.
—	Почему?
Томми оробел и сказал, что не знает. Крэнфилд вспылил в очеред¬
ной раз, фыркнув, что Хьюз выступал на Уроне,двадцать раз и сам
прекрасно знает, что делать.
—	Может быть, вы обсуждали план скачки раньше, с глазу на глаз?
На это Крэнфилду нечего было фыркнуть, потому что, разумеется,
мы перекинулись парой слов наедине. В самых общих выражениях.
Оценивая противников. Намечая общую стратегию.
—	Да, мы с Хьюзом обсуждали скачку в принципе. Но никаких
особых указаний он не получал.
—	Значит, если верить вашим словам, — сказал Гоуэри, — вы на¬
страивали на победу обоих ваших жокеев?
—	Да, это так. Мои лошади всегда стремятся к победе.
Гоуэри покачал головой:
—	Это утверждение не подкреплено фактами.
—	Вы называете меня лжецом?. — осведомился Крэнфилд.
Гоуэри ответил молчанием, которое явно было знаком согласия.
Томми Тимсону сказали, что он свободен, а Крэнфилд бурлил ря¬
дом со мной, словно закипевший чайник. Я же вдруг начал замерзать,
и, хотя в помещении было жарко натоплено, озноб не покидал меня.
Я решил, что мы уже наслушались на сегодня достаточно, но ошибся.
Они приберегли самое худшее напоследок. Им нужно было достойно
увенчать ту пирамиду лжи, что сооружалась на протяжении всего рас¬
следования, а потом полюбоваться на собственное творение.
395

Поначалу худшее выглядело вполне безобидным. Вошел тихий
стройный человек лет тридцати с совершенно не запоминающимся
лицом. Теперь, по прошествии суток, я не могу вызвать в памяти ни
его внешность, ни голос и все же всякий раз, когда вспоминаю об
этом человеке, начинаю трястись от бессильной ярости.
Его звали Дэвид Оукли. Профессия — агент по расследованиям.
Живет в Бирмингеме.
Он стоял у края стола, за которым восседали судьи, сохраняя пол¬
нейшее спокойствие, время от времени заглядывая в блокнот на спи¬
ральках. И все то время, пока он говорил, на его лице не выразилось
никаких эмоций.
—	Действуя по инструкции, я посетил квартиру Келли Хьюза,
жокея из конюшни Коррй-хауз, что расположена в Корри, граф¬
ство Беркшир, через два дня после розыгрыша «Лимонадного
кубка».
Я чуть было< не вскочил с кресла с протестом, но пока я пытался
построить фразу, он как ни в чем не бывало продолжил:
—	Мистера Хьюза не было дома, но дверь оказалась открытой, и я
вошел, чтобы подождать его в квартире. За это время я сделал ряд на¬
блюдений. — Он ненадолго замолчал.
—	Это еще что такое? — обратился ко мне Крэнфилд.
—	Понятия не имею. Я вижу его впервые.
Междуяем Гоуэри не давал нам вздоху-продоху:
—	И вы кое-что там обнаружили?
—	Да, милорд.
Гоуэри извлек из кипы три больших конверта и передал Трингу и
Плимборну. Ферт уже взял себе конверт сам. Он успел ознакомиться
с его содержимым, еще когда Оукли только вошел в комнату, и теперь
смотрел на меня с явным презрением.
В каждом из конвертов было по фотографии.
—	Это фотография того, что я обнаружил на комоде в спальне Хью¬
за, — пояснил Оукли.
Энди Тринг глянул на фотографию, затем, посмотрел еще раз, при¬
стальней, и после этого поднял голову. На его лице было написано
отвращение. Он впервые за все это время посмотрел на меня и по¬
спешно отвел взгляд.
—	Я хочу посмотреть эту фотографию, — хрипло потребовал я.
—	Разумеется, — сказал Гоуэри и подтолкнул свой экземпляр в мою
сторону. Я встал, сделал три шага и уставился на снимок.
Несколько секунд я смотрел на него, не понимая, что все это озна¬
чает, а когда наконец понял, то чуть было не задохнулся от возмущения.
Фотография была сделана сверху, и снимок получился безукоризненно
отчетливым. Виднелся угол серебряной рамки и половина лица Роза¬
линды, а из-под рамки высовывался листок, на котором стояло число
следующего после розыгрыша «Лимонадного кубка» дня- Записка со¬
3 96

стояла из трех слов, с подписью инициалами: «Как договаривались.
Спасибо. Д. К.».
Рядом была разложена веером, как карты, большая пачка десяти¬
фунтовых купюр.
Я поднял глаза и встретил взгляд лорда Гоуэри. Я чуть было не от¬
вел свой взгляд — такая непреклонная решимость была написана на
его лице.
—	Это подлог, — сказал я не своим голосом. — Это явный подлог.
—	Что это? — спросил за моей спиной Крэнфилд, и в его голосе
явно послышалось предощущение катастрофы.
Я взял со стола снимок и передал ему, чувствуя, что у меня отни¬
маются ноги. Когда до Крэнфилда дошел смысл фотографии, он мед¬
ленно поднялся на ноги и низким голосом произнес с подчеркнуто
официальными интонациями:
—	Милорды, если вы можете поверить этому, то вы поверите чему
угодно.
Его слова не возымели ни малейшего эффекта.
Лорд Гоуэри просто спросил:
—	Насколько я понимаю, это ваш почерк?
Крэнфилд отрицательно покачал головой:
—	Я этого не писал.
—	Будьте так добры написать тот же текст вот на этом листке, —
сказал Гоуэри, пододвигая к краю стола листок чистой бумаги. Крэн¬
филд подошел к столу и сделал, что его просили. Никто не сомневал¬
ся, что оба текста будут похожи, и они не ошиблись. Гоуэри передал
листок для изучения другим стюардам, и они после недолгого разгля¬
дывания покивали головами.
—	Это подлог, — повторил я. —Я никогда не получал такой записки
Гоуэри не обратил на мои слова никакого внимания. Вместо этс
го он сказал Оукли:
—	Расскажите, пожалуйста,, где вы нашли деньги.
Оукли зачем-то снова заглянул в свой блокнот.
—	Деньги были вложены в записку, перевязаны резинкой, и все
лежало за портретом подруги Хьюза, который виден на снимке.
—	Это неправда, — сказал я, но напрасно трудился открывать рот.
Все равно никто мне не верил.
—	Я полагаю, вы сосчитали деньги?
—	Да, милорд. Там было пятьсот фунтов.
—	Никаких денег там не было! — крикнул я. Без толку. — И вооб¬
ще, — отчаянно попытался я достучаться до всех них. — Зачем мне
брать эти пятьсот фунтов от кого бы то ни было, если, выиграв приз,
я получил бы никак не меньше?
На какое-то мгновение/мне показалось, что я вышрал очко. Что
они вдруг оказались в замешательстве. Наивный человек. И на это
был заготовлен ответ.
397

—	Как объяснил нам мистер Джессел, владелец Урона, — ровным
голосом пояснил Гоуэри, — вы получаете десять процентов от суммы
выигрыша — по официальным каналам, чеком. Это означает, что все
деньги, получаемые вами от мистера Джессела, облагаются налогом, а
поскольку вы платите весьма значительные налоги, то из пятисот фун¬
тов, которые вы получили бы от мистера Джессела, на налоги ушло бы
пятьдесят процентов, а то и больше.
Они подсчитали мои доходы до последнего пенса. Копали по всем
направлениям. Разумеется, я ничего не утаивал от налоговых служб, но
эти закулисные операции заставили меня почувствовать себя раздетым
догола при всех. И порядком взбесили. И наконец вселили чувство
безнадежности. Только тут я вдруг понял, что все это время подсозна¬
тельно лелеял надежду, воспитанную чтением сказок: тот, кто говорит
правду, в конце концов победит.
Я посмотрел на лорда Гоуэри, и он ответил коротким взглядом. На
лице его не было никаких чувств, он был абсолютно хладнокровен. Он
сделал выводы, и ничто теперь не могло поколебать его уверенность.
Сидевший рядом с ним Ферт не то чтобы полностью убедился, но
его былой пыл-жар явно поостыл. Теперь он уже не являлся соперни¬
ком лорду Гоуэри и, судя по выражению его лица, пасовал перед фак¬
тами.
Больше обсуждать было нечего. Лорд Гоуэри коротко суммиро¬
вал выдвинутые против нас обвинения. Перечень предыдущих ска¬
чек. Отказ от использования хлыста. Показания Чарли Уэста. День¬
ги, поставленные на Вишневый Пирог. Указания тренера жокею с
глазу на глаз. Фотография, подтверждающая сговор между Крэнфил-
дом и Хьюзом...
—	Не имеется ни малейшего сомнения, что перед нами откровен¬
ный обман цублики, играющей на тотализаторе... Ничего не остается,
саК лишить вас лицензии. Вы, Декстер Крэнфилд, и вы, Келли Хьюз,
дисквалифицируетесь до особого уведомления...
Бледный и трясущийся Крэнфилд сказал:
—	Я хочу заявить, что разбирательство носило вопиюще необъек-
тивный характер. Ни я, ни Хьюз ни в чем не виноваты. Вердикт чудо¬
вищно несправедлив.
Никакой реакции со стороны Гоуэри. Лорд Ферт однако заговорил
второй раз за все это время:
-Хьюз?!
—	Я ехал на победу, — сказал я. — Свидетели солгали.
Лорд Гоуэри нетерпеливо покачал головой:
—	Расследование окончено. Вы свободны.
Мы с Крэнфилдом все еще сидели, не желая поверить, что все
кончено. Но. чиновншс уже распахнул перед нами дверь, а те, кто на¬
ходился напротив нас, стали тихо переговариваться о своих делах,
перестав обращать на нас внимание. Нам ничего не оставалось де¬
398

лать, как уйти. Ноги у меня были как деревянные, голова преврати¬
лась в футбольный мяч, а тело в глыбу льда. Кошмар и только.
В соседней комнате собрались какие-то люди, но я уже плохо со¬
ображал, что творилось вокруг. Крэнфилд, поджав губы, зашагал че¬
рез комнату к дальней двери, пару раз сбросив руки, положенные
кем-то на плечо. В каком-то полуобморочном состоянии я двинул¬
ся за ним, но был, видно, менее решительно настроен, ибо меня ос¬
тановил плотный мужчина, загородивший проход.'
Я вяло посмотрел на него. Джессел. Владелец Урона.
—	Ну? — с вызовом спросил он.
—	Они нам не поверили. Мы оба дисквалифицированы.
Он выдохнул с присвистом:
—	Я не удивлен — после всего, что слышал. И учтите, Хьюз, даже
если вам вернут лицензию, у меня вы ездить не будете.
Я посмотрел на него безучастно и промолчал. После всего случив¬
шегося это уже не имело никакого значения. Он явно пообщался со
свидетелями, ожидавшими вызова. Они убедят кого угодно. Впрочем,
владельцы лошадей и в обычных обстоятельствах отличались непред¬
сказуемостью. Сегодня они доверяют жокею как родному, назавтра
подозревают его во всех смертных грехах. Их доверие покоится на
зыбком фундаменте. Джессел разом позабыл, сколько я для него вы:
играл призов, стоило мне проиграть один-единственный.
Я отвел взгляд от его враждебной физиономии и почувствовал на
своем плече более дружескую руку. Это был Тони, поехавший со мной,
вместо того чтобы тренировать своих лошадей.
—	Пошли, — сказал он. — Поскорей уйдем отсюда!
Я кивнул, прошел вместе с ним в лифт, а когда мы спустились вни?
двинулся к выходу. На улице толпилась шайка газетчиков, поджидав
ших Крэнфилда с блокнотами наизготовку. При виде этих людей
остановился как вкопанный.
—	Подождем, пока они рассеются, — предложил я.
—	Они не уйдут, пока не сожрут тебя.
Мы стояли в замешательстве, и я услышал, как меня окликнули:
«Хьюз!»
Я не обернулся. Решил, что могу позволить себе сейчас быть невеж¬
ливым. За спиной я услышал звук шагов. Лорд Ферт. Вид утомленный.
—	Хьюз, Бога ради, скажите мне: зачем вы это сделали?
Я окинул его каменным взглядом.
—~Я ничего не делал.
Он покачал головой:
—	Но все данные...
—	Объясните мне... — грубо перебил я его, — почему такие достой¬
ные люди, как стюарды, охотно поверили в явную ложь?
С этими словами я отвернулся qt него. Кивнул Тони и двинулся к
выходу. Плевать мне на газетчиков. Плевать на стюардов и на Джес-
399

села. И на все, что связано со скачками. На крыльях злобы я вылетел
на улицу и пронесся еще ярдов пятьдесят по Портман-сквер, пока гнев
не превратился в боль и мы не погрузились в такси, которое поймал
Тони.
Тони с грохотом поднялся по лестнице. Я услышгш, как он крикнул:
—	Ты дома, Келли?
Я слез с кровати, встал, потянулся, вышел в гостиную и включил
свет. Он стоял в дверях, смущенно моргая, его руки были заняты под¬
носом с едой.
—	Поппи настояла, — пояснил он. Тони поставил поднос на стол и
снял салфетку, которой он был накрыт. Поппи прислала горячий пи¬
рог с курятиной, помидоры и полфунта сыра бри.
—	Она утверждает, что ты два дня не ел.
—	Наверное, так оно и есть.
—	Тогда наваливайся. — Он заученным движением взял бутылку с,
виски и щедро наполнил два стакана. — И попробуй все э*Го — хотя
бы из любопытства.
Я взял стакан, сделал глоток и почувствовал, как в груди потепле¬
ло. Первое ощущение всегда самое приятное. Тони одним движением
хлопнул свою порцию и стал наливать по новой.
Я съел пирог, помидоры и сыр. Голод, который все это время за¬
глушали переживания, теперь свернулся калачиком и заснул.
—	Ты можешь еще немного побыть у меня? — спросил я.
—	Естественно,
—	Хочу рассказать тебе о расследовании.
—	Давай, — отозвался он не без удовольствия. — Я давно этого жду.
Я поведал ему все, что произошло на заседании Дисциплинарного
комитета, почти слово в слово. Все до мелочей намертво врезалось мне.
в память, как случается при серьезных потрясениях.
Тони отреагировал однозначно:
—	Тебя подставили.
—	Это точно.
—	Неужели это сойдет гадам с рук?
—	Пока они в большом порядке.
—	И ты, значит, никак не мог доказать...
—	Вчера мне ничего не пришло в голову такого... Всегда самые
лучшие ответы придумываются потом, когда все позади и поезд ушел.
—	Что бы ты спросил их сегодня?
—	Во-первых, для начала я бы, наверное, пожелал узнать, по чьему
распоряжению этот самый Оукли рыскал в моей квартире. Он сказал,
что действовал по инструкциям. Отлично — кто дал ему эти инструк¬
ции? Вчера я не удосужился спросить об этом. Сегодня я .вижу, .что в
этом-то вся суть...
400

—	Ты решил, что его уполномочили стюарды?
—	Черт его знает! Я вообще об этом как-то не подумал. Я был в
таком скверном состоянии, что голова совершенно отказывалась ра¬
ботать.
—	Может, все-таки он сделал это по просьбе стюардов?
—	Вряд ли. Теоретически они могли, конечно, послать такого сы¬
щика, но скорее всего они никого не посылали и уж конечно вряд ли
вручили ему пятьсот фунтов, поддельную записку и велели сфотогра¬
фировать их где-то на самом видном месте в моей квартире. Но имен¬
но так он и поступил. Кто же приказал ему это?
—	Даже если бы ты спросил его, он вряд ли удовлетворил бы твое
любопытство.
—	Пожалуй, ты прав. Но мой вопрос, однако, мог заставить стюар¬
дов немного задуматься.
Тони покачал головой:
—	Он все равно сказал бы, что нашел деньги за портретом. А ты
бы сказал то, что и так сказал: ты их туда не клал. Его версия про¬
тив твоей. Никакой разницы.
Он угрюмо уставился в свой стакан. Я столь же угрюмо — в свой.
—	Какой подлец Чарли Уэст! — сказал я. — И его они взяли в
оборот.
—	Ты ведь не говорил: «Притормозим, ребята*?
—	Тогда — нет. Но я сказал эти слова в той жуткой скачке двух¬
леток в Оксфорде недели за две до «Лимонадного кубка», когда при¬
шлось отменить две последние скачки из-за снега. Мой жеребенок
оказался плохим прыгуном — старик Элмонд так и не научил его
брать барьеры, да и половина лошадей тоже никуда не годилась, по¬
этому основная группа оказалась в двадцати корпусах от четверки,
которая чего-то стоила. Шел снег с дождем, было скользко, и мне
совершенно не хотелось заканчивать гонку на носилках с перелома¬
ми, поэтому когда мы оказались вдалеке от трибун, я и крикнул:
«О’кей, притормозим, ребята!» — и те, кто меня слышал, с удоволь¬
ствием притормозили и закончили скачку куда медленней, чем мог¬
ли. На результате это все равно никак не отразилось, но я действи¬
тельно произнес эти слова. Более того, Чарли Уэст действительно их
слышал. Просто он перенес их из одной скачки в другую.
—	Мерзавец!
—	Это точно!
—	А может, никто специально его и не обрабатывал. Может, он
просто решил, что, утопив тебя, он, глядишь, получит пару-тройку
лишних лошадей.
Я обдумал эту гипотезу и отрицательно покачал головой:
—	Вряд ли он настолько подл.
—	Кто знает. — Тони докончил виски и рассеянным жестом снова
наполнил стакан. — Ну а этот букмекер?

—	Ньютоннардс? Не знаю. Похоже, тот же случай. Кто-то заимел
зуб на Крэнфилда. На нас обоих. Мы связаны одной веревочкой, и
нельзя дисквалифицировать одного, не наказав другого.
—	Хочется рвать и метать, — сказал Тони. — Какое свинство!
Я кивнул.
—	Странное было расследование. Не без подводных течений.
Причем поначалу это ощущалось довольно отчетливо. Трения меж¬
ду лордом Гоуэри и лордом Фертом. Ну а Энди Тринг был вялый,
как вчерашний салат. — Я недоуменно покачал головой. — Все это
напоминает двух крупных хищников, прячущихся в лесных зарослях
и выискивающих удобный момент, чтоб напасть друг на друга. Ты
их не видишь, но в воздухе пахнет схваткой. По крайней мере, от
расследования у меня сложилось такое впечатление...
—	Ну, стюарды — всего-навсего люди, — проворчал Тони. — Ты
покажи мне организацию, где за респектабельными фасадами не идет
отчаянная борьба за власть. Твой нос почуял запах старой доброй серы.
Отблески потаенного адского пламени: Это никак не связано с вопро¬
сом, виновны вы с Крэнфилдом или нет.
Тони почти убедил меня. Он докончил бутылку и велел мне не за¬
быть пополнить запасы.
Деньги. Со вчерашнего дня мой источник доходов иссяк. Госу¬
дарство" не платит пособие тем, кто действует на свой страх и риск,
и жокеи вспоминают об этом с наступлением зимы.
—	Я хочу разобраться сам, — коротко сказал я.
—	В чем?
—	Кто нас подставил.
—	Морская пехота, вперед! — заплетающимся языком проговорил
Тони. — В атаку, ребята! — Он взял бутылку и с сожалением на нее
посмотрел. — Пора бай-бай. Если тебе понадобится подмога в твоих
баталиях, можешь рассчитывать на мою валлийскую кровь до послед¬
ней капли.
Он, не шатаясь, дошел до двери, обернулся и скорчил Гримасу, обо¬
значавшую уверение в дружбе. Тони был настоящим другом.
—	Не упади с лестницы, — посоветовал я на прощание.

Часть вторая
МАРТ
Глава 4
Роберта Крэнфилд великолепно смотрелась в моей гостиной. Я по¬
ехал в город покупать виски, а вернувшись, обнаружил ее, грациозно
расположившуюся на моем недавно отреставрированном «чиппендей¬
ле». Зеленый бархат дивана выгодно оттенял ее длинные стройные ноги
и фиолетовое шерстяное платье.
Ее длинные густые волосы цвета опавших буковых листьев созда¬
вали драматический контраст с цветом штор. У нее была белая кожа,
фантастические брови, глаза цвета янтаря, фотогеничные скулы и кап¬
ризный рот.
Ей было девятнадцать, и она мне не нравилась.
—	Доброе утро, — поздоровался я.
—	У вас была открыта дверь.
—	Дурная привычка. Пора мне с ней покончить.
Освободив бутылку из бумажной обертки, я поставил ее и два при¬
земистых стаканчика на серебряный подносик, приз за победу* на скач¬
ке, спонсором которой была какая-то кондитерская фирма. Подноса
был симпатичный, весом тридцать четыре унции, испорченный, одна¬
ко, надписью:
«К. Хьюзу, победителю стипль-чеза на приз фирмы по производству
шоколада «Старо.
К тому же я никогда не ел шоколада — не мог себе позволить, что¬
бы не растолстеть.
Раскованным жестом она обвела комнату:
—	Шикарная обстановочка!
Интересно, зачем это она ^о мне пожаловав, подумал я, а вслух
сказал: -
—	Хотите кофе?
—	Кофе и каннабис!
—	Вы ошиблись адресом.
—	Какой вы колючий! — сказала она.
—	Сущий кактус, — согласился я.

С Полминуты она смотрела на меня в упор своими влажными гла¬
зами. Затем сказала:
—	Насчет каннабиса это я так. Чтобы встряхнуть вас немножко.
-А!
—	Вижу, что ничего не вышло. Зря старалась.
—	Тогда просто кофе?
-Да.
Я пошел в кухню и взялся за кофейник. На кухне преобладали
белые и коричневые цвета с добавлением желтого и медно-красно¬
го. Мне нравилась эта гамма. Цвета вообще действовали на меня так,
как на других действует музыка. Я не очень любил музыку, а когда
ее было слишком много, и вовсе выходил из себя. Особенно меня
раздражало то, что исполнялось в ресторанах и самолетах. Я не дер¬
жал в доме проигрыватель и вообще предпочитал тишину.
Она проследовала за мной из гостиной и стала оглядывать кухню с
легким удивлением.
—	Неужели все жокеи так живут?
—	Естественно.
—	Что-jo не верится.
Она заглянула в буфет, обшитый сосной, откуда я доставал кофе.
—	Вы сами себе готовите?
—	Как правило.
—	Любите изысканные кушанья — например, шашлык? — В голо¬
се чуть скрытая насмешка.
—	Нет, бифштексы.
Я налил дымящийся кофе в чашки и предложил Роберте сливки и
сахар. Она отказалась от сахара, но сливки налила щедро. Затем она
уселась на желтую табуретку. Ее медные волосы хорошо смотрелись и
в кухне.
—	Вы, похоже, неплохо ее переносите, — сказала Роберта.
—	Кого?
—	Дисквалификацию.
Я промолчал.
—	Кактус, — сказала она.
Она не торопилась с кофе, делала редкие глотки, изучающе по¬
глядывая на меня поверх чашки. Я в свою очередь изучал Роберту.
Почти одного роста со мной, прекрасно владеет собой, холодная,
как стратосфера. На моих глазах она росла, превращаясь из каприз¬
ного ребенка^ в эгоцентричного подростка, в капризную дебютантку
и наконец в сверкающую подделку под фотомодель, сильно маю¬
щуюся от скуки. За те восемь лет, что я ездил у ее отца, мы встре¬
чались редко и разговаривали мало — в основном возле скакового
круга и у дверей весовой. В те моменты, когда она ко мне обраща¬
лась, она смотрела поверх моей головы.
—	Вы не хотите мне помочь, -- сказала РоберТа.
404

—	Помочь объяснить, зачем вы ко мне пришли? — продолжил я.
Она кивнула:
—	Мне казалось, я вас знаю. Теперь я поняла, что ошибалась.
—	Что же вы ожидали увидеть?
—	Отец говорил, что вы родились и выросли на ферме, где свиньи
забегали и выбегали из дома.
—	Он преувеличивал.
Она чуть подняла подбородок, словно желая предупредить фа¬
мильярность со стороны собеседника, — жест, который я видел у нее
и ее братьев сотню раз. Подражание родителям.
—	Это были не свиньи, а куры, — уточнил я.
Она окинула меня надменным взглядом. Я ответил легкой улыбкой,
не собираясь «знать свой шесток». Некоторое время она. напряженно
думала, как же лучше обращаться с кактусом, — я отчетливо слышал,
как крутятся колесики в ее мозгу, — и наконец подбородок занял пер¬
воначальное положение.
—	Настоящие?
Вот это уже хорошо. Я почувствовал, что улыбаюсь почти иск¬
ренне.
—	Вполне.
~ Вы не похожи на... Я хочу сказать...
—	Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать. Пора бы вам из¬
бавиться от этих цепей.
—	От цепей? О чем вы говорите?
—	От цепей, сковывающих ум. От оков, в которых томится ваша
душа.
—	С умом у меня вое в порядке.
—	Вы шутите, ваша голова набита идеями, которым уже пора iiq
свалку.
—	Я пришла сюда не для того, чтобы... — запальчиво начала она и
вдруг осеклась.
—- Вы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления, —
иронически закончил я.
—	Коль скоро вы употребили этот штамп, то да. Но я не собира¬
лась это говорить.
—	Зачем же тогда вы пожаловали?
Она помолчала и ответила:
—	Я хотела вашей помощи.
—	Для чего?
—	Чтобы... чтобы справиться с отцом.
Меня удивило, во-первых, что с отцом приходится «справляться»,
а во-вторых, что она не может сделать этого без моей помощи.
—	В Чем же заключается мое участие?
—	Он... он совершенно разбит. — Неожиданно в ее глазах блесну¬
ли слезы. Это смутило и разозлило ее. Она нецстово заморгала, чтобы
405

я не заметил, что глаза у нее на мокром месте. Слезы были восхити¬
тельны — в отличие от причины, по которой она старалась скрыть их
от меня.
—	Вот вы, например, — быстро проговорила она, — ходите как ни
в чем не бывало, покупаете виски, пьете кофе, словно на вас не об¬
рушилась страшная лавина, словно ваша жизнь не разбилась вдребез¬
ги и подумать об этом-адски больно. Может, вы не понимаете, как
человек в подобном положении может нуждаться в помощи. Правда,
я никак не могу взять в толк, почему вам самому не требуется по¬
мощь, но то, что отцу она необходима, не вызывает у меня никаких
сомнений.
—	Мне ему нечем помочь, — кротко возразил я. — Он обо мне
слишком невысокого мнения.
Она сердито открыла рот, но тотчас же его закрыла, сделала два
вдоха-выдоха, чтобы взять под контроль свои эмоции, и сказала:
—	Похоже, он прав.
—	Увы, — горестйо отозвался я. — Но о какой помощи может идти
речь?
—	Я хочу, чтобы вы пришли и поговорили с ним.
Разговаривать с Крэнфиддом мне было все равно что махать крас¬
ной тряпкой перед быком, но настойчивость Роберты не позволяла
напомнить — ей и себе, — что уверенность в неуспехе — неплохая
оговорка, чтобы ничего не предпринимать.
—	Прямо сейчас. Если, конечно, у вас нет дел поважней.
—	Нет, — отозвался я. — Дел поважней не имеется.
Ойа сделала гримаску и как-то странно развела руками.
—	Так может, вы зайдете сейчас... пожалуйста.
Сна, похоже, сама удивилась тому, как умоляюще вышло это «по¬
жалуйста». Судя по всему, она шла ко мне с намерениями приказывать,
I не просить.
—- Ну ладно.
—	Замечательно! — внезапно в ее манере вновь появился холодок.
Настоящая дочка босса. Она поставила чашку в мойку и двинулась к
двери. — Лучше поезжайте за мной на своей машине. Нет смысла ехать
в моей: вам понадобится машина для обратной дороги.
—	Это верно, — согласился я. — Смысла нет.
Она подозрительно посмотрела на меня, но сочла за благо не про¬
водить расследования насчет неуместной иронии.
—	Я оставила пальто у вас, в спальне.
—	Я принесу его.
—	Спасибо.
Я прошел через гостиную в спальню. Ее пальто лежало на моей
кровати бесформенной грудой. Полосы черного и белого меха. Я по¬
добрал его, повернулся и обнаружил, что Роберта проследовала за-
мной.
406

—	Большое спасибо. — Она повернулась ко мне спиной и рас¬
ставила руки, готовая принять от меня пальто. Процедура одевания
состоялась, после чего она повернулась ко мне и стала медленно за¬
стегивать шубку на пугойицы — сияющие черные блюдца.
—	Квартира у вас сказочная. Кто делал интерьер?
—	Человек по имени Келли Хьюз.
Она удивленно подняла брови:
—	Я сразу вижу руку профессионала...
—	Большое спасибо.
Она опять вздернула подбородок:
Ну если вы не хотите говорить...
—	Очень хочу. Собственно, я все уже вам сказал. Я сам спланиро¬
вал интерьер. С шестилетнего возраста я занимался побелкой свинар¬
ников...
Она никак не могла решить, рассмеяться или обидеться, и потому
решила сменить тему.
—	Этот портрет... это ваша жена, да?
Я кивнул.
—	Я ее помню. Она была так мила со мной. Она всегда понимала
меня. Когда она погибла, я страшно переживала.
Я изумленно посмотрел на нее. Люди, с которыми Розалинда была
особенно мила, как правило, сильно страдали. Она умела почуять в
окружающих неладное и оказать поддержку, не дожидаясь, пока ее об
этом попросят. Я бы ни за что не сказал, что Роберта Крэнфилд от¬
носится к категории несчастных, но, возможно, в период с двенадца¬
ти до пятнадцати, когда она общалась с Розалиндой, у нее были свои
проблемы.
—	Жена она была неплохая, — отозвался я, и мисс Роберта Крэн¬
филд была явно шокирована столь легкомысленным ответом.
Мы вышли из квартиры, и на сей раз я запер дверь, хотя все мои
лошади уже сбежали. Роберта поставила свой «санбимэпайн» за ко¬
нюшней, поперек дверей гаража, где стоял мой «лотос». Она дала
задний ход и развернулась с агрессивным шиком, и я позволил ей
отъехать на значительное расстояние, прежде чем вырулил из гара¬
жа сам: мне не хотелось мчаться с ней наперегонки все те восем¬
надцать миль, что разделяли наши дома.
— Крэнфилд жил в ранневшсторианском особняке в деревушке, что
была в четырех милях от Лэмберна. Агенты по продаже недвижимос¬
ти назвали бы этот особняк «резиденцией джентльмена из провин¬
ции». Построенный еще до того, как индустриальная революция до¬
катилась до Беркшира, элегантный, очаровательный, неподвластный
капризам времени, он всегда восхищал меня. В отличие от его оби¬
тателей.
Как всегда, я подъехал к дому сзади и поставил машину рядом с
конюшенным двором. На дворе стоял бокс для перевозки лошадей
407

с опущенной решеткой, и кто-то из конюхов заводил в него лошадь.
Как только я вылез из машины, ко мне подошел Арчи, старший
конюх.
—	Кошмар да и только, — сказал он. — Это же надо такое приду¬
мать. Безобразие, форменное безобразие!
—	Забирают лошадей?	'
—	Да, кое-кто из владельцев уже прислал боксы. К послезавтраш¬
нему дню всех лошадей должны увезти. — На его обветренном заго¬
релом лице гнев соединялся с отчаянием и растерянностью. — Всех
конюхов увольняют. И меня тоже. А мы-то со старухой только-толь¬
ко приобрели в рассрочку один из новых домов, что построили там,
за шоссе. Шале — то, о чем жена всю жизнь мечтала. Работала, рабо¬
тала, копила деньги. Теперь ревет в три ручья. Переехали только ме¬
сяц назад, представляете? Как нам теперь за него расплачиваться? Все
до последнего фунта истратили -г на первый взнос, на стряпчих, на
шторы... Уютное гнездышко получилось. А все супруга — старалась
изо всех сип. Не верю я, что хозяин заделал ту чертову скачку. Этот
самый Пирог — хороший жеребенок, рано или поздно он должен был
проявиться. Это и ежу понятно! Но (если хозяин скачку сварганил,
тогда оно конечно. Тогда так ему И надо, а я лично еще потребую
с него компенсацию. Поди попробуй продай дом в здешних местах.
Больно далеко от Лэмберна. Где они, охотники селиться здесь, вон
два дома так и стоят пустыми. Джордж! — внезапно крикнул он ко¬
нюху, выбившемуся из сил, затаскивая заупрямившуюся лошадь. —
Не надо с ней так, она ни в чем не виновата! — Он пересек двор, сам
взял лошадь под уздцы, и она, сразу успокоившись, легко зашла в
бокс.
Арчи был первоклассным конюхом, таких, как он, можно было по
пальцам перечесть, и успехи Крэнфидда во многом были связаны с его
работой. Если Арчи продаст дом и наймется к другому тренеру, Крэн-
филду не видать его больше как своих ушей. Лицензия к нему рано или
поздно вернется, но такой конюх — вряд ли.
Еще один конюх подвел лошадь к боксу. У него тоже был обеспо¬
коенный вид. Я знал, что его жена должна была вот-вот родить пер¬
венца.
Некоторые конюхи, впрочем, не беспокоились. Работы в скаковых
конюшнях хватало, и, в конце концов, многим было все равно, где
жить. Если они уйдут, вернуть их будет очень сложно. Вряд ли удастся
заполучить назад и большинство лошадей, и их владельцев. Конюш-
, ню нельзя закрыть на несколько месяцев, а потом опять открыть. Уте¬
чет слишком много воды.
Переживая за себя и за других, я прошел по короткой аллее к дому.
Машина Роберты стояла у парадного входа, а сама Роберта находилась
рядом. Вид у нее был сердитый.
—	А я уже думала, что вы струсили.
408

—	Я поставил машину у конюшен.
—	Я не могу заставить себя дойти туда. Отец тоже. Он не выходит
из своей комнаты. Вам придется к нему подняться.
Она первой вошла в дверь, и затем мьг двинулись по огромному
персидскому ковру, устилавшему холл. Когда мы дошли.до лестни¬
цы, дверь библиотеки распахнулась настежь и из нее вышла миссис
Крэнфилд. Она всегда так открывала двери, словно подозревала, что
за ними творится нечто неприличное, и пыталась застать виновни¬
ков на месте преступления. Это была некрасивая женщина, не поль¬
зовавшаяся косметикой и одевавшаяся в бесформенные шерстяные
платья. Со мной она разговаривала только о лошадях, и я подозре-.
вал, что больше она ни о чем говорить не может. Отец ее был ир¬
ландским. бароном, что и определило, похоже, брачный интерес
Крэнфилда.
«Мой тесть, лорд Кулихэн», — говорил Крэнфилд, причем делал
он это слишком часто. Я подумал, не потерял ли он после общения
с Гоуэри пиетет перед аристократией.
—	Ах, это вы, Хьюз, '— сказала миссис Крэнфилд. — Роберта ска¬
зала, что хочет привезти вас. Хотя какой от вашего приезда толк? Ведь
если разобраться, из-за вас и разгорелся скандал.
—	То есть?
—	Если бы вы лучше проехались на Уроне, ничего бы не про¬
изошло.
Все шесть вариантов достойного ответа я вовремя забраковал и
промолчал. Когда некоторым людям больно, они вымещают свои
чувства на том, что попадается под руку. Миссис Крэнфилд продол¬
жала вымещать свою боль на мне.
—	Декстер был просто ошеломлен, когда узнал, что у вас есть обык¬
новение нарочно отдавать победы.
—	Меня эта норость тоже ошеломила, — сухо произнес я.
—	Мама, прекрати. — Роберта нетерпеливо вмешалась. — Пойдем¬
те, Хьюз. Вот сюда!
Я остался стоять как стоял. Она поднялась на три ступеньки, оста¬
новилась и обернулась:
—	Пойдемте, чего вы ждете?
Я пожал плечами. Чего я ждал, в этом доме мне было не дождать¬
ся. Я поднялся вслед за ней по лестнице, потом прошел по широкому
коридору и оказался в комнате ее отца.
В ней было слишком много тяжелой массивной мебели красного
дерева более позднего периода, чем сам дом, ковер тускло-фиолетово¬
го цвета, такого же цвета плюшевые шторы и кровать с индийским
покрывалом.
На краю кровати сидел Декстер Крэнфилд — он сгорбился так, что
спина его напоминала дугу, а плечи закрывали уши. Он сидел, уронив
руки на колени, скрючив пальцы и уставившись в пол.
409

—	Он может сидеть так часами, — прошептала у меня за спиной
Роберта. Увидев его, я понял, почему она говорила, что отцу нужна
помощь.
—	Отец! — сказала она, подойдя к нему и тронув за плечо. — К тебе
пришел Келли Хьюз.
—	Пусть пойдет и застрелится! — отрезал Крэнфилд.
Она увидела, как я прищурился, и по этой гримасе, похоже, реши¬
ла, что я обиделся и подумал, что Крэнфилд видит во мне причину всех
его бед. Я не стал конкретизировать ее смутные опасения, объяснив
себе истинную причину его грубости так: Крэнфилд пожелал мне за¬
стрелиться, потому что думал об этом.
—	А теперь — пока! — сказал я Роберте, кивнув головой в сторону
двери. Снова инстинктивно вздернулся подбородок. Затем она посмот¬
рела на сгорбившегося отца и снова на меня, вспомнила, с каким тру¬
дом доставила меня сюда, и ее надменность исчезла без остатка.
—	Ладно, я подожду внизу,-в библиотеке. Не уходите... не сказав
мне что и как.
Я кивнул, и она чинно вышла из комнаты, притворив за собой
дверь.
Я подошел к окну. Разгороженные луга спускались в долину. Де¬
ревья наклонились в одну рторону из-за постоянных остров. Ряд пи¬
лонов и крыши строений муниципального совета. Ни одной лошади.
Окна комнаты Крэнфилда выходили на противоположную от коню¬
шен сторону.
—	У вас есть оружие? — спросил я.
Никакого ответа.* Я подошел к нему и сел рядом.
—	Где оно?
Крэнфилд чуть покосился в мою сторону и снова отвел взгляд. Он
смотрел мимо меня. Я встал, подошел к столу у постели, но ни на нем,
та в ящиках не обнаружил ничего смертоносного.
Я обнаружил ружье за высоким, красного дерева изголовьем кро¬
вати. «Парди* ручной работы — вполне годится для охоты на фазанов.
Оба ствола заряжены. Я разрядил их.
—	Очень неэстетично, — заметил я. — И бестактно по отношению
к домашним. Впрочем, вы ведь не собирались этого делать, если все¬
рьез, а? — В этом я как раз не был уверен, но не было ничего дурного
в попытке переубедить его.
—	Что вы здесь делаете? — вяло спросил он.
—	Пришел сказать вам, чтобы вы выбросили это из головы. У нас
много дел.
—	Не говорите со мной так!
—	Как же иначе с вами говорить?
Крэнфидд слегка вздернул голову — прямо как Роберта. Если мне
удастся разозлить его, он сделается хотя бы отчасти похож на самого
себя. И тогда я со спокойной душой могу вернуться домой.
410

—	Что толку сидеть и дуться? Эрим делу не помочь.
—	Дуться? — он понемногу начинал вскипать. Но этого было мало.
—	Злой дядя взял и отобрал наши игрушки? Ай как нехорошо! Но
от того, что мы будем сидеть по своим углам и дуться, ничего не из¬
менится.
—	Игрушки? Что за чепуха!
—	Игрушки, лицензии... Какая разница? У нас отняли то, что мы
ценили больше всего. Отняли обманным путем. Но вернуть их мы
можем только сами. Всем прочим до этого нет дела.
—	Мы можем подать апелляцию, — сказал он без особой уверен¬
ности.
—	Ну конечно. Через полгода, не раньше. Но где гарантия, что
наши просьбы будут удовлетворены? Единственный разумный спо¬
соб — это действовать самим сейчас и узнать, кто нас подставил.
Кто и почему. А когда мы узнаем, кто этот человек, я своими рука¬
ми сверну ему шею.
Крэнфилд по-прежнему сидел сгорбленный, уставившись в пол. Он
не находил сил взглянуть в лицо даже мне, не говоря уже обо всех
остальных. Если бы он не был таким жутким снобом, злобно подумал
я, беда не придавила бы его так сильно. Дисквалификация придавила
его в самом буквальном смысле. Он просто не мог показаться на лю¬
дях с такой ношей.
Впрочем, я не был уверен, что и сам сумею отнестись к этому со
стоическим спокойствием. Прекрасно, конечно, сознавать, что ты ни
в чем не виноват и что ближайшие друзья в этом не сомневаются. Но,
к сожалению, нельзя расхаживать с плакатиком: «Я тут ни при чем. Я
не сделал ничего дурного. Я — жертва мошенничества».
—	Вам-то еще ничего, — сказал Крэнфилд.
—	Святая правда, — согласился я и добавил после паузы: — Я про¬
шел через конюшни. — Он издал тихий протестующий звук, но я про¬
должал: — Арчи сам за всем присматривает. Он очень переживает из-
за дома.
Крэнфилд слабо взмахнул рукой, давая понять, что ему в тепереш¬
нем положении не до таких пустяков, как проблемы Арчи.
—	Я думаю, вам имело бы смысл некоторое время выплачивать за
дом Арчи.
—	Что? — только сейчас смысл предложения дошел до Крэнфидда.
Его подбородок вздернулся дюймов на шесть.
—	Это какие-то несколько фунтов в неделю. Для вас сущие гроши.
Для Арчи — это вопрос жизни. Если вы потеряете его, у вас никогда
не будет первоклассной конюшни.
—	Вы... вы... — Он кипел от негодования, но по-прежнему смотрел
вниз.
—	Качество тренерд зависит от качества его конюхов.
—	Глупости!
411

—	Сейчас у вас хорошие конюхи. Вы избавились от бездельни¬
ков, лентяев, грубиянов. Чтобы создать хорошую команду, требует¬
ся время, и без нее нельзя рассчитывать на победы в больших при¬
зах. Лицензию-то вам в конце концов вернут, только вы не вернете
этих ребят, а чтобы восстановить нынешний уровень конюшни, по¬
надобятся‘годы. Если это вообще удастся. А я слышал, вы уже пред¬
упредили их об увольнении.
—	Что мне еще оставалось делать?
—	Можно оставить их хотя бы на месяц.
Он чуть приподнял голову:
—	Вы просто не представляете, во что это мне обойдется. На одну
зарплату у меня уходит до четырех фунтов в неделю.
—	Ну кое-что вам еще причитается от владельцев. Так что вам
не придется сильно опустошать ваш собственный кошелек. Месяц
вы выдержите. А больше нам и не понадобится4.
—	Не понадобится для чего?
—	Чтобы получить обратно наши лицензии.
—	Это же курам на смех!..
—	Я серьезно. Чем вы рискуете? Месячным жалованьем вашим
конюхам. Разве вы не готовы заплатить эти деньги за то, чтобы че¬
рез месяц снова вернуться к своей работе? Если это удастся, то вла¬
дельцы пришлют обратно своих лошадей. Особенно, если вы намек¬
нете им, что из достоверных источников знаете: в самое ближайшее
время вас восстановят.
—	Они мне не поверят.
—	Они задумаются. А этого будет достаточно.
—	У меня нет шансов.
—	Да есть же, сэр,. — сказал я р нажимом. — Только если вы сами
готовы за это побороться. Скажите вашим ребятам, что вы подержите
.их на жалованье еще какое-то время. Особенно Арчи. Сходите на ко¬
нюшню и сообщите им это не теряя времени. Идите сейчас.
—	Сейчас?
—	Ну да, — нетерпеливо сказал я. — Возможно, половина из них
уже читает объявления о вакансиях и написали другим тренерам.
—	Все это без толку, — отозвался Крэнфилд. Он порядком увяз в
болоте апатии. — Это безнадежно. И главное, случилось в самое не¬
подходящее время. Мне собирался дать лошадей сам Эдвин Вайлер.
Все уже было договорено. Но теперь он, естественно, позвонил и ска¬
зал, что договор недействителен, его лошади остаются у Джека Рокс-
форда.
Тренировать лошадей Эдвина Вайлера означало найти клад. Это
был бизнесмен с севера, сколотивший пару миллионов на торговле
по почте наложенным платежом, и немалую часть заработанного он
пустил на то, чтобы сбылась его давняя мечта: ему всегда хотелось
иметь лучших стипль-чезистов во всей Британии. За каждую из че¬
412

тырех своих лучших лошадей Байлер поочередно выкладывал ре¬
кордные суммы. Когда ему чего-то очень хотелось, он платил столь¬
ко; сколько за это просили. Ему было нужно только самое лучшее,
и два последних сезона он занимал первое место в списке владель¬
цев, чьи лошади выиграли больше всех призов. Его лошадей с само¬
го начала тренировал Джек Роксфорд, но я вполне мог понять, по¬
чему Байлер подумывал о смене тренера. Роксфорд в общем-то знал
свое дело, но это был нервный, неуверенный в себе человек с заис¬
кивающими манерами. Такой не мог рассчитывать на расположение
стюардов. Байлеру же хотелось вращаться в высшем свете,, но такой
тренер, как Роксфорд, был тут скорее помехой. Я вполне мог понять,
что в глазах Крэнфилда-упущенная возможность стать тренером ло¬
шадей Байлера была еще одной — и весьма изощренной — пыткой,
устроенной обстоятельствами.
Но и для меня несостоявшаяся возможность выступать на лошадях
Байлера — а, несомненно, это было бы поручено мне — стала болез¬
ненным пинком судьбы.
—	Вот видите, — сказал я Крэнфилду. — Лишний повод нам с вами
действовать безотлагательно. Пока же вы не только отказываетесь от
того, что у вас было, но и от того, что могли бы получить. Почему бы,
черт возьми, вам не встать с кровати и не выказать присутствие духа,
как и подобает настоящему мужчине?
—	Хьюз! — Он рассердился, но продолжал сидеть. И по-прежнему
не смотрел на меня.
Тогда я помолчал немного и медленно проговррил:
—	Ну что ж, тогда я сам скажу, почему вы сидите и бездействуе¬
те. Потому что вы считаете себя отчасти виновным. Вы поняли, что
Урон не в состоянии выиграть, и поставили деньги на Вишневый
Пирог.
Это доконало его. По-прежнему глядя в пол, он встал. Его сотря¬
сала дрожь.
Глава 5
—	Да как вы смеете? — крикнул Крэнфилд.
—	Признаться, в моем теперешнем состоянии я смею делать все,
что мне заблагорассудится.
—	Вы сказали, что нас подставили.
—	Это верно.
Его беспокойство стало угасать. Я решил слегка поворошить угли.
—	Вы сами подали им наши головы на блюде.
Он судорожно сглотнул, его взгляд метался из стороны в сторону,
но он не смел посмотреть мне в глаза.
—	Я не знаю, что вы имеете в виду.
413

—	Не будьте таким слабаком, — сказал я. — Помните, как прошел
тогда дистанцию Урон? Он был не похож на себя!
—	Если вы намекаете, — запальчиво начал он, — что лошадь была
мною...
—	Нет^нет, допинг исключается. Урона проверяли, и результаты
были отрицательные. Это и понятно. Тренеру нет необходимости что-
то вкалывать лошади, которую он хочет видеть проигравшей. Это все
равно что давить муху бульдозером. Есть гораздо более тонкие мето¬
ды. Неуловимые. Практически невинные. Может быть, вам следует
проявить больше снисходительности к самому себе и открыто при¬
знать, что вы внесли свой вклад в проигрыш Урона. Может, вы сдела¬
ли это подсознательно, страстно желая победы Пирогу.
—	Еруцда!
—	Подсознание выкидывает с нами порой коварные шутки, — ска¬
зал я. — Люди порой уверены, что делают что-то по одной причине, а
на самом-то деле совершенно по другой.
—	Чушь!
—	Беда приходит, лишь когда настоящая причина поднимает свою
мерзкую голову и целует вас в уста.
—	Замолчите! — Он стиснул зубы и кулаки.
Я глубоко вздохнул. Я просто думал и гадал. И похоже, оказался
недалеко от истины. Я сказал:
—	Вы устроили для Урона слишком интенсивные тренировки пе¬
ред самым «Лимонадным кубком». Он проиграл его еще до приза из-
за чересчур резвых галопов.
Наконец-то он посмотрел мне в лицо. Глаза его были темные, слов¬
но зрачки расширились, поглотив радужку. В глазах читалось отчаяние
и безнадежность.
—	Все еще было бы не так скверно, — продолжал я, — если бы вы
сознались в этом хотя бы самому себе. Потому что тогда-то уж вы не
стали*бы рисковать и непременно наняли бы адвоката.
—	Я и не собирался выбить Урона из формы, — еле выдавил он из
себя. —- Только потом я понял, что допустил ошибку при его подго¬
товке. Как я говорил на расследовании, сам я ставил на Урона.
Я. кивнул:
—	Очень может быть. Но и на Вишневый Пирог вы кое-что поста¬
вили.	,
Он ответил лросто, забыв обычную надменность:
-г- Тренеры часто попадают впросак, когда та или иная их лошадь
внезапно входит в форму. Вот я и подумал, что Пирог как раз при¬
ближается к пику своей формы, и поставил на него — на всякий
случай.
Ничего себе на всякий случай! Пятьдесят фунтов у Ньютоннард-
са, пятьдесят-в государственном тотализаторе. Чистый доход — две
тысячи.
414

—	Сколько же вы поставили на Урона?
—	Двести пятьдесят.
—	М-да, — только и сказал я. — Это ваша обычная ставка?
—	На него много ставили... Вообще-то обычно я ставлю сотню.
Я подошел к ключевому вопросу и никак не мог понять, готов ли
я его задать, во-первых, и способен ли понять, истинный или лож¬
ный будет ответ, во-вторых.
—	Ну а почему, — спросил я равнодушным тоном, — вы не поста¬
вили на Пирог у вашего постоянного букмекера?
—	Потому что я не хотел, чтобы Джессел знал об этом. — Крэнфилд
ответил прямо. — Джессел — странный человек. Он во всем готов ви¬
деть личное оскорбление. После этого он вполне мог бы забрать Уро¬
на от меня... — Оц осекся, вспомнив, чтб Джессел все равно забрал у
него и Урона, и всех остальных.
—	Откуда мог узнать об этом Джессел?
—	У нас общий букмекер, и он с Джесселом тесно связан. Круго¬
вая порука.
Вполне справедливое замечание.
—	Ну а кто этот пожилой человек, который ставил за вас?
—	Знакомый. Он тут ни при чем. Я бы не хотел, чтобы его вовле¬
кали во все это.
—	Мог ли Ньютоннардс действительно видеть вас разговаривающи¬
ми у круга перед первой скачкой?.
—	Да, — удрученно признал Крэнфилд. — Мы действительно раз¬
говаривали. Я дал ему деньги.
Он поставил на аутсайдера и все равно не почуял никакой опаснос¬
ти. Он всерьез поверил словам Монти Миджли. Он ничего не сказал
мне, хотя я мог бы предупредить его о последствиях.
—	Что вы сделали с выигрышем?
—	Деньги в сейфе, внизу.
—	И вы, значит, никому так и не сказали, что выиграли эту сумму?
—	Нет.
—	Выходит, вы солгали на расследовании? — спросил я после не¬
большой паузы.
—	А что еще оставалось делать?
—	Пожалуй. По крайней мере, моя правдивость мало мне помогла.
Значит, так, — я снова подошел к окну, взвешивая услышанное. —
Вишневый Пирог выиграл сам по себе. Вы поставили на него деньги,
потому что поняли, что он внезапно обрел отличную форму. Урон же
за два месяца выступил в четырех очень тяжелых скачках и отработал
резвым галопом перед самым «Лимонадным кубком». Это все неоспо¬
римые факты.
—	Да... в общем-то так...
—	Ни один тренер в мире не может потерять лицензию только за
то, что у него вдруг вошел в форму жеребенок. Не понимаю, почему
415

люди, затратившие столько сил, не имеют права на небольшую пре¬
мию за свои труды.
—	Владельцы тоже могут претендовать на вознаграждение. Одна¬
ко хозяин Вишневого Пирога скончался за три недели до «Лимонад¬
ного кубка», теперь судьбу лошади должны были решать душеприказ¬
чики покойного. Кому-то теперь придется сильно поломать голову,
вычисляя истинную цену этой лошади.
—	Это означает, — подвел я итоги, — что у вас есть фонд борьбы.
—Бороться бессмысленно.
—	По уравнению с вами зефир может показаться гранитом, — за¬
метил я.
У него стала медленно отпадать челюсть. До сегодняшнего утра
я неизменно бывал с ним вежлив и учтив. Он всегда смотрел на меня
так, словно я в общем-то и не существую. Я подозревал, что, если
мы когда-нибудь и получим обратно наши лицензии, он не забудет,
в каком жалком состоянии я его наблюдал, и постарается от меня
избавиться. Он неплохо платил мне, но по годовому контракту. Ему
ничего не стоило бы выгнать меня и нанять кого-то другого. На вся¬
кий случай я удалил из своих интонаций лишние шипы и колючки,
за что внутренне себя же и осудил.
—	Полагаю, вам хотелось бы получить назад лицензию тренера, —
сказал я.
—	Нет шансов.
, — Если вы продлите контракт с вашими конюхами хотя бы на ме¬
сяц, я вам ее добуду.
Он промолчал. Вся его фигура могла бы отать олицетворением
Поражения.
Я пожал плечами.
—	По крайней мере, я попытаюсь. И если я принесу вам лицензию
на блюдечке, будет обидно, что ни Арчи, ни другие ребята больше у
вас не работают. — Я подошел к двери и взялся за ручку. — Я буду
информировать вас о том, как идет дело..
Я првернул ручку. Открыл дверь.
—	Погодите, — сказал Крэнфидд.
Я повернулся. Былая надменность вдруг снова напомнила о себе —
прежде всего появлением знакомых противных морщинок вокруг рта.
Плохой знак.
—	Я не верю, что вам это удастся. Но .раз вы так уверены в себе,
я готов заключить с вами сделку. Я плачу конюхам две недели. Если
вы захотите, чтобы я продержал их еще две недели, платите им из
своего кармана.
Просто прелесть. Он заработал на Вишневом Пироге, выбил
из формы Урона, из-за чего меня Дисквалифицировали, и ста¬
вит такие условия. Я вовремя нажал на тормоза и холодно от¬
ветил:
416

—	Хорошо. Я согласен. Но вы должны кое-что мне обещать. Вы
будете помалкивать обо всем, что сделали, и не станете публично ка¬
яться. Я не хочу, чтобы все мои усилия пошли прахом из-за того, что
вы станете разгуливать во власянице и признаваться в ваших грехах в
самые неподходящие моменты.
—	Это исключено, — процедил Крэнфилд.
Я не был в этом уверен.
—	Я хочу, чтобы вы дали мне слово, — сказал я.
Он вдруг выпрямился с оскорбленным видом. Моя реплика, по
крайней мере, заставила его перестать сутулиться.
—	Вы его получили.
—	Отлично. — Я распахнул перед ним дверь. — А теперь давайте
пройдем на конюшню.
Он заколебался, но в конце концов решил подчиниться, прошел в
дверь первым и стал спускаться по лестнице.
В холле стояли в ожидании жена й дочь Крэнфилда с таким видом,
какой бывает у родственников горняков, столпившихся у шахты после
сообщения об обвале. Они смотрели на спускавшегося по лестнице
главу семьи со смесью облегчения и тревоги. Миссис Крэнфилд осто¬
рожно сказала:
—	Декстер...
Он ответил весьма раздраженным тоном, словно не видел никаких
причин у домашних беспокоиться за судьбу человека, тридцать шесть
часов просидевшего взаперти в компании с- двустволкой:
—	Мы идем на конюшню.
—	Отлично! — воскликнула Роберта, удачно перекрыв вполне воз¬
можный поток эмоций с материнской стороны. — Я иду с вами!'
Навстречу нам поспешил Арчи и пустился детально описывать, ка¬
кие лошади уже отправлены, а какие готовятся к отправке. Крэнфилд
плохо понимал, что говорит его старший конюх. Он ждал, когда поток
информации Арчи иссякнет, но, не дождавшись, перебил его.
—	Да-да, Арчи, я понимаю, вы все держите под контролем. Но я
пришел сюда не для того, чтобы в этом убедиться. Передайте, пожа¬
луйста, ребятам, что вы работаете у меня по крайней мере еще месяц.
Арчи покосился на меня, не очень понимая, что происходит.
—	Увольнение откладывается, — пояснил я. — Будем бороться за
восстановление справедливости. За наше доброе имя.
—	И за мое тоже?
—	Естественно, — уверил я его. — В первую очередь и за ваше.
—	Хьюз убежден, что мы имеем шанс доказать нашу непричаст¬
ность к случившемуся и получить назад наши лицензии, — весьма
официальным тоном пояснил Крэнфилд, скрывая за этим собствен¬
ное неверие в успех. — С тем, чтобы помочь мне сохранить нашу
конюшню на время расследования, Хьюз согласился оплатить поло¬
вину суммы, что причитается вам. за месяц. — Я удивленно посмот¬
417

рел на него. Мы уговаривались вовсе не об этом. Но он не выказал
ни малейшего желания исправить, мягко выражаясь, свою неверную
трактовку моего предложения и продолжал уверенным тоном: — По¬
скольку уведомление об увольнении, ранее мною выданное, истека¬
ет через пять дней, вы еще можете работать здесь в течение пяти
недель. Собственно говоря, — неохотно добавил он, — я был бы рад,
если бы вы остались.
—	Вы действительно на это согласились? — спросил меня Арчи, и
в его глазах загорелась такая надежда; что я подумал: шанс на будущее
стоит восьмисот фунтов, если это касается не одного меня.
—	Да, — сказал я вслух. — При условии, что вы не потратите этот
месяц на лихорадочные поиски новой работы.
—	За кого вы нас принимаете? — обиделся Арчи.
—	За циников, — сказал я, и Арчи расхохотался.
Я ушел, оставив Арчи в переговорах с Крэнфилдом. Оба они замет¬
но ожили. Я подошел к моей оранжевой машине, а когда стал откры¬
вать дверцу, услышал за своей спиной голос Роберты, которая, как
оказалось, шла за мной.
—	Вы действительно можете это сделать? — спросила она.
—	Что именно?
—	Вернуть лицензию.
—	Неудача мне слишком дорого обойдется. Поэтому или я верну
ее, или...
—	Что «или»?
Я улыбнулся.
—	Или погибну в борьбе.
Мне понадобился час, чтобы попасть в Глостершир, и почти пол¬
часа, чтобы разобраться в географии городка Даунфилд, состоявшего
из сплошных тупиков.
Наконец после шести неудач — из-за неверных сведений от мест¬
ных жителей — я нашел нужный дом. Он был старинный, но весь¬
ма уродливый, недавно покрашенный, но в мрачные тона, и в целом
производил впечатление куда большей надежности, чем его вла¬
делец.
Когда миссис Чарли Уэст увидела, кто пожаловал, она попыталась
захлопнуть дверь перед моим носом. Я успел протянуть руку, привы¬
кшую справляться с норовистыми лошадьми, поймал ее за запястье и
потянул к себе так, что если бы она захлопнула дверь, то прищемила
бы себе руку.
Она издала' вопль. Внутренняя дверь в холле приоткрылась на це¬
лых шесть дюймов, и в щели показалось круглое лицо Чарли. Выгля¬
дел. он Очень неуверенно.
—	Он дерётся, — пожаловалась миссис Чарли Уэст.
—	Я хочу с тобой потолковать, — сказал я через ее плечо испуган¬
ному супругу.
418

Чарли Уэст хотел этого меньше всего. Бросив на произвол судьбы
свою похожую на подростка жену — длинные волосы, длинные ресни¬
цы, бежевая помада, — он сделал шаг назад и резко захлопнул дверь.
Миссис Уэст оказала решительное сопротивление, дабы воспрепятст¬
вовать моим дальнейшим контактам с хозяином дома, и я двинулся
через холл, отбиваясь от ее кулаков и^копытец.
Чарли тем временем просунул в ручку двери стул.
Я крикнул через дверь:
—	Я пришел не бить тебя, хотя ты этого и заслуживаешь. Выходи,
поговорим.
Никакого ответа. Я подергал за ручку двери с моей стороны. Без¬
результатно. Несмотря на то, что вокруг меня вилась разъяренной осой
миссис Уэст, я вышел на улицу и прошел к окну, пытаясь перегово¬
рить с ним хотя бы таким образом. Окно было открыто, но в гостиной
никого не было.
Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть в отдалении фигурку
Чарли, улепетывающего через поле. Миссис Уэст заметила это тоже и
мерзко улыбнулась.
—	Вот так! — торжествующе провозгласила она.
—	Да, — сказал я. — Вам есть кем гордиться.
Улыбка увяла на ее устах, я же прошел через их сад к машине, сел
в нее и уехал.
Первый раунд проигран.
Проехав две мили, я остановил машину возле одной из ферм и
решил обдумать ситуацию. Чарли Уэст перепугался, увидев меня,
куда сильнее, чем я мог предполагать, даже несмотря на то, что i
был крупнее и сильнее его. Чарли боялся моего raeBia не меньше
чем моих кулаков. Похоже, он заранее предвидел, что я предприми
попытку отмщения, это, впрочем, с его стороны было только есте
ственно, учитывая, что он наговорил на расследовании. Тем не ме¬
нее через него мне было бы проще всего добиться ответа если не на
вопрос, почему все это было подстроено, то по крайней мере, кто
за этим стоит.
Через некоторое время я снова завел машину и доехал до ближай¬
шего городка. Вспомнил, что весь день ничего не ел, зашел в кафе,
обставленное по-домашнему, и съел неплохой холодный ростбиф, по¬
том немного подремал в машине, подождал, когда стемнеет, и затем
поехал снова в гости к Чарли Уэсту.
Несколько окон его коттеджа были освещены. Стало быть, Уэсты
дома. Я развернул машину, отъехал назад ярдов на сто и поставил ее
на обочине. Вылез. Постоял.
План атаки? Очень смутный. На ум не пришло ничего лучше звон¬
ка в дверь и отхода в укрытие. Потом пускай либо выйдет Чарли, либо
его куколка жена! Но пока я размышлял, возникли неожиданные со¬
юзники в виде мальчика с собакой.
419

Мальчик был с фонариком. Он говорил псу, остановившемуся оск¬
вернить дорогу в пяти шагах от меня:
—	Что ты себе думаешь, здоровенный остолоп, зачем ты сожрал
мясо для рагу? Неужели, черт тебя побери, ты никогда ничему не на¬
учишься? Теперь наш завтрашний обед в твоем проклятом брюхе, и
папа закатит нам порку — не только тебе, болван ты безмозглый, но
и мне! Неужели ты еще не понял, что есть разница между мясом для
людей и мясом для собак? Неужели не понятно? Правда, тебе, похо¬
же, все .равно. Видать, у тебя глаза устроены по-другому . Ну что мол¬
чишь? Эх, жаль, ты не умеешь говорить!
Я хлопнул дверцей машины. Это их насторожило. Мальчишка обер¬
нулся и наставил на меня фонарик. Луч ударил мне в лицо. Мальчиш¬
ка сказал:
—	Только подойдите, я спущу на вас собаку. — Пес, однако, сидел,
не выказывая воинственного энтузиазма.
* — Тогда я постою здесь, — миролюбиво отозвался я, прислонив¬
шись спиной к машине. — Я только хотел узнать, кто живет вон в том
коттедже, где горят окна.
—	Откуда я знаю? Мы сами сюда переехали позавчера.
—	Вот как! Наверное, здорово переехать на новое место, верно?
—	Верно. Здорово. Сейчас я сам к вам подойду. — Он поманил ру¬
кой собаку, но та еще не сделала свое дело.
—	А что, если ты принесешь домой маме деньги за съеденное мясо?
Может, тогда она не пожалуется отцу и порка не состоится?
—	Мама не велит мне разговаривать с незнакомыми людьми.
—	А! Понятно. Ну тогда ступай своей дорогой.
—	Пойду, когда захочу, — сказал он. Прирожденный бунтовщик,
примерно Лет девяти. — А что мне для этого надо сделать? — осведо¬
мился он, немного помолчав.
—	Ничего особенного. Просто позвонить в дверь вон того кот¬
теджа и сказать, тому, кто откроет, что ты не можешь справиться с
собакой, которая ест крокусы, что растут перед домом. Когда хозяева
выйдут посмотреть, бегите с собакой прочь изо всех сил.
Ему понравился план.
—	Мясо, наверное, стоит недешево, — предположил он.
—	Наверное. — Я извлек из кармана пригоршню серебра и медя¬
ков. — Этого хватит на мясо и на кое-что еще.
—	А собаке не надо взаправду есть крокусы?
—	Нет.
—	Тогда порядок. — Приняв решение, он сделался бойким и энер¬
гичным. Он запихал мою мелочь к себе в карман, храбро подошел к
дверям коттеджа Уэстов, позвонил и сообщил осторожно выглянув¬
шей в дверь миссис Уэст, что ее крокусам наносится непоправимый
урон. Пока она шла за мальчишкой к грядкам с цветами, то на все
лады бранила его и его собаку, а когда она наклонилась, чтобы про¬
420

верить ущерб, мой соучастник бесшумно удалился. Прежде чем мис¬
сис Уэст успела сообразить, что ее провели, я вышел из темноты и
отрезал ей путь к отступлению.
Когда я вошел в гостиную, Чарли, не отрывая глаз от газеты,
спросил:
—	Так это, значит, не он пожаловал?
—	Он, он, — сообщил я ему.
Детская физиономия Чарли исказилась гримасой неописуемого
страха. Миссис Уэст отчаянно звонила в звонок/ Я прикрыл дверь
гостиной, чтобы не было так шумно.
—	Кого ты так перепугался? — громко спросил я.
—	Тебя, — ответил Чарли.
—	И правильно сделал, — сказал я и сделал шаг в его сторону. Он
забился в угол кресла. В скачках он бьщ храбрецом, и это делало зре¬
лище еще более омерзительным. Я сделал еще шаг. Он попытался за¬
браться под обивку.
Миссис Уэст дала тем временем звонку отдохнуть.
—	Зачем ты это сделал? — спросил я.
Он замотал головой и поднял ноги на кресло, приняв классическую
позу зародыша, подсознательно устремляясь в то убежище, где он был
бы в безопасности от посягательств внешнего мира. '
В окне появилось разгневанное лицо миссис Уэст, и она стала ба¬
рабанить по стеклу с такой силой, что, казалось, еще немного — и оно
разобьется вдребезги. Не спуская глаз с ее мужа, чтобы он снова не
задал стрекача, я подошел к окну и открыл его.
—	Убирайтесь отсюда, — крикнула она. — Сию же минуту уби¬
райтесь!
—	Лучше вы залезайте. Через окно. Дверь я не открою.
—	Я позову полицию.
—	Как хотите. Мне надо только поговорить с вашим слизняком-
мужем. Хотите залезайте, хотите гуляйте на свежем воздухе, только
помолчите.
Она залезла в комнату, но так и не замолчала. Из-за того, 'fro она
оказалась в комнате, у меня ушло двадцать минут на пустую болтов¬
ню и только после этого мне удалось задать Чарли первый вопрос,
ответ на который можно было выслушать спокойно, без ее акком¬
панемента.
Чарли и сам в конце концов устал от ее криков и велел ей за¬
молчать, но ее воинственность, iio крайней мере, позволила ему
перевести дух. Он снова опустил ноги на пол и сказал, что нет смыс¬
ла задавать ему эти вопросы, поскольку ответов он все равно не
знает.
—	Ты должен знать их. Если только ты не налгал из профессио¬
нальной зависти.
—	Нет, какая тут зависть'..
421

—	Тогда почему?
—	Не могу сказать.
—	Тогда я скажу тебе, гаденыш. Я обязательно отыщу того, кто
научил тебя произнести этот текст. Я перекопаю все и найду того, кто
за всем этим скрывается, а потом подниму такой скандал, что адская
сера покажется тебе амброзией, после чего, мистер Чарли Уэст, уже не
я, а ты окажешься без лицензии, и, даже если когда-нибудь тебе ее
вернут, ты не переживешь того всеобщего презрения, которым тебя
окружат.
—	Не смейте разговаривать с моим Чарли в таком тоне! — крикну- ^
ла его супруга.
—	Ваш Чарли — мерзкий лжец, который и вас охотно продаст за
пятьдесят фунтов!
—	Почему пятьдесят, пятьсот! — с торжеством в голосе проговори¬
ла она.
Чарли заорал на нее благим матом, и я с великим трудом удержал¬
ся от того, чтобы не врезать ему хорошенько. Пятьсот фунтов. Ок
продал меня за такие жалкие гроши, за которые не получить хорошей
информации даже у ипподромного жучка.
—	То-то же, — сказал я. — А теперь выкладывай, кто тебе за¬
платил.
Юная супруга Чарли выглядела теперь такой же перепуганной, как
и ее муженек. Только потом до меня дошло, что я разбушевался как
хороший ураган.
—	Н-н-не знаю, — пробормотал Чарли. Я сделал шаг в его сторо¬
ну, и он проворно выскочил из кресла и спрятался за спинкой.
—	Н-н-не подходи ко мне. Я не знаю, не знаю, не знаю!!!
—	Не верю.
—	Он действительно Не знает, — простонала его жена. — Правда-
гравда...
—	Все он знает, — упрямо повторил я.
Девица расплакалась. Чарли был явно не прочь скопировать ее.
—	Я не видел этого типа. Он звонил мне по телефону.
—	А как он платил?
—	Было... было две пачки. Бумажками в один фунт. Сотню я полу¬
чил за день до разбирательства, а остальное... — он осекся и замолчал.
—	Остальные четыре сотни ты должен был получить, если у меня
отберут лицензию, так?
Он еле заметно кивнул. Голову он держал втянутой в плечи, слов¬
но опасаясь удара.
—	Ну и как?
—	Что как?
—	Получил? Остальные четыре сотни?
Его зрачки расширились, и он выговорил отрывисто:
—	Нет... но... конечно... я.... все получу...
422

—	Черта с два, — грубо сказал я. — Ты лживый, подлый предатель!
— Каждое слово вылетало изо рта тяжелое, как кирпич. Кирпич, сде¬
ланный из ненависти.
Уэст и его жена дрожали мелкой дрожью, а по щекам жены по¬
плыл грим.
—	Какой голос был у того, кто тебе звонил?
—	Голос? Ну самый обыкновенный...
—	Тебе не пришло в голову поинтересоваться, почему ему так хо¬
телось меня убрать?
—	Я сказал... сказал, что ты мне не сделал ничего плохого. А он от¬
ветил, мол, кто знает... вдруг в один прекрасный день это произойдет...
Под моим удивленным взглядом Чарли съежился еще больше.
—	Так или иначе... пятьсот фунтов... Я ведь зарабатываю помень¬
ше тебя. — Впервые в его голосе прозвучали завистливые злобные
нотки, и я понял, что на это он пошел не из-за одних лишь денег.
Зависть, увы, тут тоже присутствовала.
—	Тебе же только двадцать, — сказал я. — Чего ты конкретно хо¬
чешь?
Чарли хотел всего вообще. Он хотел, чтобы мир крутился исклю¬
чительно вокруг его персоны.
—	Советую тебе не бросать на ветер эту сотню, — сказал я. — По¬
тому что скоро ты поймешь, что досталась она тебе дорогой пеной.
—	Келли!.. — в его голосе звучала мольба. Завистливый, жадный,
нечестный и перепуганный мальчишка. У меня к нему не было ни тени
сострадания, только.нарастающая злость на то, что побудительные мо¬
тивы оказались столь ничтожны.
—	Когда за такие штучки у тебя отнимут лицензию — а я сделаю
все, чтобы это произошло, — ты успеешь на досуге поразмыслить и
понять, что наказан за дело.
Мстительная злоба, грохотавшая в моем годосе, превратила уютное
семейное гнездышко в руины. Супруги стояли в отупении, широко
раскрыв перепуганные глаза, слишком ошарашенные,, чтобы вымол¬
вить хотя бы слово. Бежевый рот молодой жены был безвольно открыт,
подбородок — в потеках туши, пряди волос прилипли к щекам, спута¬
лись на плечах. Она выглядела лет на шестнадцать. Сущий ребенок.
Как и ее муж Чарли. Самые страшные вандалы всегда инфантильны.
Я повернулся и вышел. Пока я ехал домой, мой гнев сменился жут¬
кой депрессией.
Глава 6
В два часа ночи я решил, что напрасно так злобился на Уэстов.
Начать с того, что злостью я ничего не добился. Еще до того, как
Я навестил супругов, я знал, что у Уэста были причины оболгать меня
423

на заседании Дисциплинарного комитета. Правда, я теперь понял, что
имя этой причины — пятьсот фунтов. Отлично. Ценнейший слиток
информации, выплавленный в огне эмоций.
Когда тебе больно, лупи наотмашь всех, кто рядом. Я поработал на
славу. Излил на них всю желчь, что накопил с понедельника.
Это у правда, не заставит Чарли возлюбить меня. Скорее, наобо¬
рот. Он не станет терзаться угрызениями совести и стараться за¬
гладить вину. Когда придет в себя, то будет мрачно вынашивать от¬
мщение.
Сколько раз я уже это проходил. Страна А совершает небольшую
пакость. Страна Б гневается и грозит ответить тем же. Страна А вы¬
нуждена извиниться и пойти на попятный, хотя это ей очень и не
нравится. Теперь страна А, затаив злобу, вредит стране Б при пер¬
вом удобном случае. Классическая модель в политической истории.
Применима и к отдельным личностям.
Знать о яме и все же прыгнуть в нее — это не дело. Очередное
подтверждение того, что раз на сцене появляется гнев, здравый
смысл оказывается не^у дел. Напоминание мне лично, что, если я
буду действовать именно таким образом, ничего хорошего из этого
не получится. Конечно, не помешал бы экстренный курс детектив¬
ного мастерства. Но поскольку такого не предвидится, пора начать
хладнокровно оценивать ситуацию, а не лететь сломя голову к тому,
что выглядит легкой добычей, и в результате оставаться с пустыми
руками.
Хладнокровно оценивать ситуацию...
Чарли Уэст не захотел со мной встречаться, потому что у него была
нечистая совесть. Из этого следует, что и все остальные, у кого нечис¬
тая совесть, тоже не пожелают со мной видеться. Даже если при моем
появлении они не станут задавать стрекача через поле, то сделают все,
чтобы наша встреча не состоялась. Мне нужно было поскорее научить¬
ся заставать их врасплох.
Если Чарли Уэст не знал, кто платил ему, — а похоже, он говорил
правду, — вполне возможно, что и остальные, солгавшие на рассле¬
довании, точно не знали, кто именно заставил их так поступить. По¬
хоже, все делалось по телефону. Манипуляция на расстоянии. Неви¬
димая и безличная.
Возможно,япоставил перед собой неосуществимую задачу и вско¬
ре буду вынужден от нее отказаться и эмигрировать в Австралию.
Нет, в Австралии тоже есть скачки, а я не смогу принять в них учас¬
тия. Дисквалификация не знает государственных границ. Лишен пра¬
ва езды. Лишен права езды...
О Господи¬
ну ладно, пожалел себя й хватит. Но мне было одиноко в моей
спальне в потемках, и я насмешками заставил себя подняться, когда
рассвело.
424

Несмотря на скверное настроение, я встал в шесть и двинул на
своем «лотосе» в Лондон, а точнее, в Милл-Хилл.
Поскольку я был лишен возможности общаться с людьми на скач¬
ках, мне пришлось отлавливать их по одному в их берлогах. В случае
с букмекером Джорджем Ныотоннардсом берлога оказалась розовым
бунгало в процветающем пригороде, у шоссе. Подъехав к его дому в
восемь тридцать, я надеялся застать хозяина за завтраком, но он как
раз открывал свой гараж. Я поставил свою машину поперек аллеи,
которая вела к его гаражу. Это никак не обрадовало его, и он реши¬
тельно зашагал в мою сторону, чтобы велеть мне отъехать.
Я вылез из машины. Когда он увидел, кто я, то остановился как
вкопанный. Я двинулся навстречу ему по аллее, поеживаясь на холод¬
ном восточном ветру и жалея, что на мне нет теплой куртки с мехо¬
вым воротником, какая была на Ньютоннардсе.
—	Что вы тут делаете? — резко спросил он.
—	Я был бы признателен, если бы вы ответили мне на пару вог
просов...
—	У меня нет времени. — Он говорил легко, уверенно, умело справ¬
лялся с такой незначительной помехой, как мой приход. — То, что я
скажу, вряд ли вам поможет. Подвиньте машину.
—	Обязательно. Но все-таки скажите, как случилось, что вас попро¬
сили дать показания против мистера Крэнфилда?
—	Как? — У него на лице мелькнуло легкое удивление: — Я по¬
лучил официальное письмо, приглашавшее меня на заседание коми¬
тета...
—	Но почему? Я имею в виду, как стюарды узнали, что мистер
Крэнфилд ставил на Вишневый Пирог? Вы что, написали им пись¬
мо и рассказали об этом?
Он холодно на меня посмотрел.
—	Насколько мне известно, — сказал он, — вы считаете, что вас
оболгали.
—	Новости распространяются быстро.
Легкая улыбка.
—	И прямым ходом ко мне. Хорошо налаженная служба информа¬
ции необходима для букмекера.
—	Так как же стюарды узнали о том, кого играл мистер Крэнфилд?
—	М-м-м! Право, не знаю.
—	Кто, кроме вас, полагал, что Крэнфилд ставил на Пирог?
—	Но он действительно на него ставил.
—	Кому же, кроме вас, это было известно?
—	У меня сейчас нет времени...
—	Я буду рад отодвинуть мою машину... через пару минут.
Его раздраженный взгляд постепенно трансформировался в чуть
насмешливую покорность судьбе. Приятный, воспитанный человек
этот самый Джордж Ньютоннардс.
425

—	Ну ладно... Я рассказал кое-кому из ребят. Другим букмекерам.
Я был тоТда очень зол, понимаете? На себя. Позволить, чтобы меня так
выпотрошили! В мои-тогоды, с моим опытом. Так что, возможно, кто-
то из ребят и шепнул на ушко стюардам, поскольку было известно, что
назначено расследование. Но сам я им ничего не говорил.
—	А могли бы вы предположат, кто из букмекеров сделал это?
Кто имел зуб на Крэнфилда?
—	Понятия не имею. — Он пожал плечами. — Вряд ли это что-то
личное. Обыкновенная обида на тренера, который устраивает такие
фокусы.
—	Устраивает такие фокусы? — как эхо повторил я. — Но он ниче¬
го не устраивал.
—	Вы так думаете?
—	Я жокей, — сказал я. — Уж я-то должен знать.
—	Это точно, — саркастически согласился он. — Вы должны знать.
Только не надо строить из себя ребенка, дружище. Ваш приятель Крис
Смит, который теперь валяется с проломленным черепом, — великий
мастер подержать лошадь, разве не так? Как и вы тоже. Два сапога
пара!
—	Вы считаете, я придержал Урона?
—	Естественно.
—	Ничего подобного.
—	Расскажите это кому-нибудь еще. — Вдруг его осенило. — Я не
знаю букмекеров, обиженных на Крэнфилда, но зато я знаю букмеке¬
ра, обиженного на вас. Очень сильно обиженного. Однажды он чуть
было не отрубил вам голову. Вы встали ему поперек пути, дружище.
Вы ему очень помешали.
—	Кто же? И за что?
—	Как-то раз вы с Крисом Смитом выступали на двух крэнфил-
довских лошадях... С полгода назад. В самом начале сезона. Скачка
молодых лошадей в Фонтуэлле. Не помните? Там собралось много
курортников с южного побережья. День выдался холодный, загорать
было нельзя, вот и понаехала толпа с большими деньгами. Обе ваши
лошади сильно игрались. Пеликан Джобберсон поинтересовался у
вас насчет вашего жеребенка, и вы сказали ему, что он без шансов.
Тогда Пеликан стал преспокойно принимать на него ставки, думал,
бедняга, что соберет хороший урожай, но вы на финише подаете изо
всех сил и выигрываете шею. Пеликан' сильно на' этом нагрелся и
поклялся расквитаться с вами за это.
—	Я сказал ему, что думал, — возразил я. — Жеребенок выступал в
стипль-чезе впервые в жизни. Никто не мог предвидеть, что он возь¬
мет и выиграет.
—	Зачем же вы его погнали?
—	Меня об этом попросил владелец. Выиграть, если можно.
—	Он играл его?
426

—■ Нет. Жеребенок принадлежал женщине, которая никогда не ста¬
вит больших денег. Ей просто нравится смотреть, как выигрывают ее
лошади.
—	Пеликан клянется, что вы сами поставили на него, а ему навра¬
ли, чтобы выдача была покрупней.
—	Вы, букмекеры, слишком подозрительны. Это вам сильно ме¬
шает в работе.
—	Этому учит нас горький опыт.
—	На сей раз он ошибся. Этот ваш друг с птичьим именем. Если
он действительно спрашивал меня — хотя я этого что-то не помню, то
^я сказал ему то, что думал. Но вообще-то букмекерам лучше не зада¬
вать таких вопросов жокеям. Жокеи — худшие в мире советчики.
—	Далеко не все, — коротко ответил он. — Кое-кто делает это не¬
плохо.
Я оставил это без внимания, спросив:
—	Он все еще сердится? Настолько, что не просто донес стюардам
о деньгах, поставленных Крэнфилдом на Пирога, но еще и подкупил
свидетелей, чтобы они дали лживые показания?
Ньютоннардс задумчиво сощурил глаза. Затем, так и не решившись
сказать правду, поджал губы и процедил:
—	Лучше спросите его об этом сами.
—	Спасибо. — Непростой получится вопрос.
—	Ну а теперь вы, может, уберете машину?
—	Сейчас. — Я сделал пару шагов по направлению к машине, за¬
тем остановился и обернулся. — Мистер Ньютоннардс, если вы уви¬
дите человека, который ставил за мистера Крэнфидда, вы не могли бы
выяснить, кто он такой... и сообщить мне?
—	Почему бы вам не спросить самого Крэнфилда?
—	Он сказал, что не хочет его впутывать.
—	Зато вы хотели бы этого?
—	Сейчас я хватаюсь за все соломинки подряд. Но, в общем, мне
не помешало бы с ним потолковать.
—	Почему бы вам не взять себя в руки и не успокоиться? — ре¬
зонно предложил он. — Вы угодили в скверную историю, но надо
ли бушевать, кипятиться? Лучше спокойно выждать время, рано или
поздно вам снова разрешат выступать.
—	Спасибо за совет, — вежливо поблагодарил я его и пошел уби¬
рать машину.
Сегодня четверг. В этот день я должен был четыре раза скакать в
Уорике. Вместо этого я бесцельно катался взад и вперед по северной
кольцевой дороге, размышляя, имеет ли смысл навестить Дэвида Оук¬
ли, агента и мастера художественной фотографии. Если Чарли Уэст и
правда не знал, кто устроил мне все это, то тогда, похоже, единствен¬

ным человеком, кто был в курсе, оставался Дэвид Оукли. Но если
даже это и так, я сомневался, что он охотно поделится информацией
со мной. Встречаться с ним скорее всего бесполезно, однако еще бес¬
полезней вообще ничего не предпринимать.
В конце концов я остановился у телефона-автомата и путем наве¬
дения справок добыл его номер. Я набрал его, но молодой женский
голос ответил:
—	Мистер Оукли еще не пришел.
—	Я бы хотел с ним увидеться.
—	По какому вопросу?
—	Развод.
Она сказала, что мистер Оукли может принять меня в одиннадцать
тридцать, и спросила, как меня зовут.
—	Чарлз Крисп.
—	Хорошо, мистер Крисп, мистер Оукли вас будет ждать.
В этом я сильно сомневался. С другой стороны, не исключено, что
он, как и Чарли Уэст, вполне готов к тому, что я должен как-то на это
отреагировать.
Я свернул с северной кольцевой и, проехав девяносто миль по авто¬
магистрали М-1, оказался в Бирмингеме. Контора Оукли находилась
в полумиле от центра города, над магазинчиком, где продавались ве¬
лосипеды и радиоприемники.
На внешней двери его конторы — обшарпанной, черной — была
маленькая табличка: «Оукли». На двери имелись два замка и потайной
глазок. Я потянул за ручку ворот этой неприступной крепости, и они
на удивление легко распахнулись. За дверью оказался узкий коридор с
бледно-голубыми стенами, а за ним лестница, ведущая наверх.
Я стал подниматься по ней, стуча по не покрытым ковровой дорож¬
кой ступенькам. Наверху обнаружилась еще одна обшарпанная черная
дверь, таким же образом оснащенная. На ней была еще одна табличка
с краткой просьбой: «Пожалуйста, звоните». Рядом кнопка звонка. Я
надавил ее пальцем и три секунды не отпускал.
Дверь открыла высокая крепкая девица в кожаном брючном костю¬
ме. Под пиджаком у нее был черный свитер, а под брюками черные
сапоги. Ее черные глаза уставились на меня, длинные черные волосы,
скрепленные черепаховым обручем, падали на плечи. На первый взгляд
ей было года двадцать четыре, но вокруг глаз у нее уже имелись мор¬
щинки, и, тусклый взгляд свидетельствовал, что ей слишком хорошо
знакома процедура разборки грязного белья.
-- Моя фамилия Крисп, — сказал я. Мы договаривались о
встрече.
—	Входите, — она шире приоткрыла дверь и отошла, предоставив
мне самому ее закрывать.
Я проследовал за ней в офис, небольшую квадратную комнату, где
стояли письменный стол, пишущая машинка, телефон и четыре яши-
428

ка с картотекой. В дальней стене вторая дверь. Уже не черная, а се¬
рая, из фибрового картона! Две замочные скважины. Я задумчиво ог¬
лядел дверь.
Девица приоткрыла ее, сказав: «Это мистер Крисп*, — и снова
отошла в сторону, давая мне пройти.
—	Спасибо, — сказал я, сделал три шага и оказался с глазу на глаз,
с Дэвидом Оукли.
Его кабинет был не намного больше внешнего офиса, и на обста¬
новку хозяин не очень потратился. Коричневый линолеумный пол,
деревянная вешалка, маленькое дешевое кресло напротив серого ме¬
таллического стола, крепкая оконная рама, грязные стекла забраны
проволочной сеткой. За окном виднелись перекладины пожарной
лестницы. Неяркое бирмингемское солнце настойчиво пробивалось
через все преграды и бросало тени, напоминающие ячейки сот, на
старинный сейф. Справа от меня еще дверь, крепко-накрепко запер¬
тая. С несколькими замочными скважинами.
За столом во вращающемся кресле сидел владелец всего, этого ве¬
ликолепия, незаметный Дэвид Оукли. Моложавый. Худощавый. Воло¬
сы мышиного цвета. И на сей раз в темных очках.
—	Присаживайтесь, мистер Крисп, — сказал он. Голос ровный, без
эмоций, как и в тот раз. — Значит, разводитесь? Сообщите мне подроб¬
ней, чем могу быть вам полезен, и мы договоримся о гонораре. —. Он
глянул на ручные часы. — Боюсь, у меня только десять минут. Про¬
должим?
Он меня не узнал. Я решил, что это дает мне преимущество.'
у — Насколько я понимаю, вы могли бы подделать для меня кое-ка¬
кие улики... Фотографии, например?
Он закивал, потом вдруг замер. За очками пустота. Бледные пря¬
мые губы неподвижны. Рука, лежавшая на столе, не напряглась и не
пошевелилась.
Наконец он сказал тем же ровным голосом:
—	Уходите!
—	Сколько вы берете за подделку доказательств?
—	Убирайтесь.
—	Но мне хочется знать, какова моя цена, — сказал я с улыбкой.
—	Пыль, — объяснил он, нервно дернув ногой под столом.
—	Я заплачу вам золотой пылью, если вы скажете, кто нанял вас.
Устраивает?
Он подумал. Потом ответил:
—	Нет.
За моей спиной мягко открылась дверь во внешний офис.
Оукли неврзмутимо произнес:
—	Это не. Крисп, Диди. Это мистер Хьюз. Он уже уходит.
—	Мистер Хьюз уйдет попозже, — сказал я.
—	Мне кажется, он уйдет сейчас, — сказала девица.
429

Я оглянулся через плечо. У нее в руке был большой черный пис¬
толет с большим черным глушителем.
Пистолет был нацелен на меня.
—	Какой драматический поворот, — сказал я. — Вы действитель¬
но можете легко избавиться от трупа в центре Бирмингема?
—	Можем, — сказал Оукли.
—	За небольшую плату, — сказала Диди.
Я попытался усомниться в серьезности их намерений, но у меня это
не получилось. Тем не менее...
—	Если все-таки вы захотите поделиться со мной этой информаци¬
ей, то знаете, где меня найти, — сказал я и откинулся на спинку стула.
—	Я неплохо отношусь к золотой пыли, — усмехнулся Оукли. —
Но я не глупец.
—	Кто знает, — весело отозвался я.
На это реакции не последовало. Оукли произнес:
—	Не в моих интересах допустить, чтобы вы доказали, скажем так,
сфабрикованность улик.
—	Я вас понимаю. Но рано или поздно вам придется пожалеть, что
вы приняли в этом участие.
—	Многие говорили мне это, — сказал он ровным голосом, — хотя,
надо признать, далеко не все так спокойно, как вы.
Я вдруг понял, что по роду своей деятельности он вполне привык к
вспышкам гнева, так перепугавшего Чарли Уэста, и что именно по
этой причине его контора напоминает крепость. Поймав мой блуждаю¬
щий взгляд, Диди цинично кивнула:
—	Да-да, слишком многие пытались устроить у нас погром. Поэто¬
му мы стараемся свести возможный ущерб к минимуму.
—	Очень предусмотрительно.
—	Боюсь, что у меня действительно назначена другая встреча, —
сказал Оукли; — так что прошу меня извинить.
Я встал. Больше оставаться здесь было не за чем.
—	Самое удивительное во всем этом, — сказал я, — что вы еще на
свободе.
—	Я веду себя по-умному, — равнодушно ответил он. — Клиенты
мною довольны, а у таких, как вы, руки коротки.
—	В один прекрасный день кто-нибудь из них вас убьет.
—	Не вы ли?
Я покачал головой.
—	Не стоит мараться.
—* Вот именно, — согласился Оукли. — Я не берусь за такие дела,
где пострадавшие действительно могут убить. Я не такой глупец.
—	Вижу-вижу, — сказал я.
Я двинулся к двери, Диди отошла в сторону, чтобы я мог пройти.
Она положила пистолет на стол во внешнем офисе и выключила крас¬
ную лампочку, ярко горевшую на маленьком пульте.
430

—	Сигнал бедствия? — сказал я. — Кнопка у него под столом?
Можете считать, что да.
—	И пистолет заряжен?
—	Естественно, — сказала она, подняв брови.
—	Ясно. — Я открыл внешнюю дверь. Когда я был у лестницы, она
вышла закрыть ее.
—	Приятно было познакомиться, мистер Хьюз, — сказала она мне
вслед. — Но больше не приходите.
Я мрачно проследовал к машине. Ни от одного из свидетелей об¬
винения, выступавших на расследовании, я не добился никакого
толку, а то, что, с точки зрения Дэвида Оукли, у меня были руки
коротки, к несчастью, выглядело очень близким к истине.
Я не понимал, как доказать, что он принес с собой деньги и сфо¬
тографировал их у меня в квартире. Никто в Корри не видел, как
он приехал или уехал. Тони опросил всех конюхов, но никто не мог
сказать ровным счетом ничего. Судя по всему, Оукли выбрал самый
подходящий момент для визита. Ему для этого надо было приехать
с утра пораньше, когда у лошадей была первая тренировка. С поло¬
вины восьмого до половины девятого конюшни и двор пустовали.
Он мог спокойно пробраться ко мне, благо дверь я не запирал, уст¬
роить мизансцену, щелкнуть пару-тройку раз, используя вспышку, и
преспокойно удалиться. На все про все у него ушло никак не боль¬
ше десяти минут.
Возможно, он вел записи своих темных операций. Возможно, но не
факт. Он вполне мог держать про запас кое-какие документы на слу¬
чай, если бы клиенты в приступе честности попытались сообщить кому
следует про его подвиги. Может, именно из-за таких архивов на его
дверях было столько замков. А может, замки эти просто должны были
заставить охотников рыться в его бумагах отказаться от такой затеи каг
от заведомо безнадежной?
Неужели Оукли поступил точно так же, как и Уэст, а именно: со¬
гласился на ложь и обман, в глаза не видя клиента; в телефонном
разговоре? Вряд ли. У Оукли есть мозги, а у Уэста — одно лишь тще¬
славие. Оукли ни за что не впутается в сомнительное дело, не по¬
вязав по рукам и ногам клиента. Оукли должен знать, кто заварил
всю эту кашу.
Что же делать? Украсть информацию, выбить ее из него, выве¬
дать обманом, купить — любой из этих способов выглядел оди¬
наково невозможным. Я умею скакать на лошадях. Я жокей, а не
взломщик, боксер или воришка. И к Оукли подступиться не так-то
просто.
Как связаться с Оукли тому, кто решил заручиться его помощью?
Вряд ли он рекламирует свою деятельность.
431

Оукли и Диди. Опытные игроки. К тому же они устанавливают
правила. Игроки из высшей лиги.
Я сидел в машине на стоянке и думал, что же теперь предпринять.
Я знал только одного человека, способного пощупать пульс у города
Бирмингема, но я сильно сомневался, что он захочет сделать это ради
человека* оказавшегося в моем положении.
Однако попытка не пытка...
Я завел машину, начал петлять по улочкам с односторонним дви¬
жением, подъехал к отелю «Грейт-стэг» и еле-еле нашел свободное
место на стоянке. Внутри полным ходом шел Ленч Деловых Людей,
и запах спиртного приятно сочетался с гулом веселых голосов и ды¬
мом сигар. Отель «Грейт-стэг» привлекал процветающих, не склон¬
ных к авантюрам, реалистически глядящих на вещи бизнесменов,
которые любили заключать жесткие контракты в мягкой непринуж¬
денной атмосфере. Их тянуло сюда еще и потому, что владелец отеля
Тедди Девар и сам был^ таким человеком.
Я нашел его в баре, где он беседовал с двумя джентльменами, как
две капли воды похожими на него в своих темно-серых костюмах, ак¬
куратных бордовых галстуках и белых рубашках с воротничком сорок
второго размера.
Когда он увидел меня, его' профессионально непроницаемое лицо
слегка нахмурилось. Дисквалифицированный жокей не был здесь же¬
ланным гостем. Его визит вносил разлад в привычную респектабель¬
ную атмосферу.
Я протиснулся к бару, оказавшись бок о бок с ним, заказал виски.
—	Я был бы признателен, если бы вы уделили мне пару минут, —
сказал я. -
Он чуть повернул голову в мою сторону и, не глядя на меня,
буркнул:
—	Хорошо. Подождите немного.
В голосе никакой теплоты. Но нет и стремления избежать малопри¬
ятной встречи. Он продолжил обсуждать-с двумя собеседниками сквер¬
ное состояние нефтяных акций, затем плавно вышел из разговора и
обернулся ко мне.
—	Да, Келли... — Он окинул меня холодно-отстраненным взглядом,
пытаясь понять, что я от него хочу, и затем уже соответственно отре¬
агировать.
—	Как насчет ленча вдвоем, — я постарался выговорить фразу как
можно непринужденнее.
Он прекрасно проконтролировал удивление:
—	Я думал...
—	Может, я и не участвую сейчас в скачках, перебил я его, — но
по-прежнему принимаю пишу.
Он внимательно посмотрел на меня:
—	Переживаете?
432

—	Разве это так странно?.. Только я не знал, что это бросается в
глаза...
—	У вас на челюсти есть один мускул... — сказал он нейтральным
тоном. — Ну ладно, если вы готовы сделать это сейчас...
Мы сели за столик в углу и выбрали по куску ростбифа. Он ел, не
выпуская из поля зрения зал ресторана, проверяя, гладко ли функци¬
онирует его механизм. Я подождал, пока он удостоверится, что все вдет
как надо, а затем перешел к делу.
—	Вы знаете что-нибудь о человеке по имени Дэвид Оукли? Он
частный детектив. У него есть контора примерно в полумиле отсюда.
—	Дэвид Оукли? Вроде бы не слыхал о таком.
—	Он подделал вещественные доказательства, которые были предъ¬
явлены нам на заседании Дисциплинарного комитета в понедельник.
—	Подделал? — В его голосе были недоверчивые нотки.
—	Увы, — вздохнул я. — Наверное, это прозвучит банально, но я
не виноват в том, что мне приписывают. Просто кто-то очень поста¬
рался, чтобы все выглядело правдоподобно. — Я рассказал о фотогра¬
фии, сфабрикованной у меня в спальне.
—	Значит, денег вы не получали?
—	Нет. А записка, якобы написанная Крэнфилдом, — фальшивка.
Но мы не можем этого доказать.
Он на мгновение задумался.
—	Не можете...
—	Это точно, — согласился я.
—	Этот Оукли, который сфабриковал снимок... Я полагаю, от него
вы толку не добились?
—	Вот именно.
—	Я никак не могу понять, почему вы обратились именно ко мне. —
Он доел мясо, аккуратно сложил вместе нож и вилку. Тут же возниюп
откуда ни возьмись, словно духи, официанты: они убрали грязные та
редки и принесли кофе. Он хладнокровно взирал, как я расплачивался
по счету.
—	Боюсь, я прошу слишком многого, — сказал я, расплатившись. —
В конце концов, я бывал у вас три-четыре раза, не больше. Я не могу
требовать от вас помощи или дружеского участия. К все же я не знаю
ни одного другого человека, кто мог бы сделать хоть малую долю того,
на что способны вы... Если только захотите.
—	Что? — коротко спросил он.
—	Я хочу знать, как люди выходят на Дэвида Оукли, если хотят
подделать улики. Он практически сам признался мне, что часто этим
занимается. Так вот, меня интересует, как же он получает клиентуру?
Кто его рекомендует? Я подумал, что среди знакомых вам людей мо¬
жет найтись кто-то, готовый сделать вид, что ему нужно провернуть
нечто подобное, — ему или его другу... Может, кто-то ему и пореко¬
мендует Оукли. И если такой человек найдется, то кто он?
433

Тедди Девар обдумал мои слова и сказал:
—	Если отыскать один контакт, то от него уже можно найти до¬
рожку к другому и так далее, пока не всплывет имя, которое для вас
может кое-что да значить.
—	Слабая, но надежда, — кротко сказал я.
—	Шансов, конечно, немного, — согласился он. Наступила длин¬
ная пауза. Затем он добавил: — И все же я знаю человека, который
может захотеть попробовать. — Впервые на его лице появилась и тут
же исчезла улыбка.
-— Это... это великолепно, — пробормотал я запинаясь.
—	Результат не гарантирую.
Глава 7
В пятницу утром после первой выводки лошадей по моей лестнице
загромыхали шаги Тони. Он взял от меня чашку с кофе и налил туда
на палец виски. Он выпил пылающую жидкость и поежился.
—	Господи, — сказал Тони. — Какой холод!
—	Теперь ты померзни, а я погреюсь, — ответил я.
—	Лжец! — дружелюбно проворчал он. — Наверное, тебе непривы¬
чно жить без скачек.
-Да.
Он раскинулся в зеленом кресле.
—	Поппи опять тошнит по утрам. Скорее бы кончилась эта ее чер¬
това беременность. Поппи почти все время хворает.
—	Бедняжка.
—	Да... Так или иначе мы сегодня не идем на эти танцы. Она гово¬
рит, что это свыше ее сил...
—	Танцы?
—	Скаковой фонд устраивает вечер с танцами. У тебя же на камин¬
ной полке лежат билеты. Забыл?
—	Ах да. Совсем забыл. Мы же собирались идти вместе.
—	Да, но теперь тебе придется отправиться без нас.
—	Я никуда не иду!
—	Я так и подумал. — Он глубоко вздохнул и сделал большой гло¬
ток. — Где ты пропадал вчера?
—	Навещал людей, которые совершенно не хотели со мной об¬
щаться. •
—	Какие результаты?
—	В общём-то никаких. — Я рассказал ему коротко о Ньютоннард-
сё и Оукли, а также о часовом разговоре с Энди Трингом.
Поскольку дорога из Бирмингема проходила мимо его дере¬
вушки, я вспомнил о нем. Впрочем, первым импульсом было
прогнать эти мысли подальше. Что и говорить, визит в дом стю¬
434

арда, только что лишившего тебя лицензии, — несколько не¬
стандартное поведение для дисквалифицированного жокея. Если бы
я не был сильно огорчен его поведением, то просто проехал бы
мимо.
Мое появление никак не обрадовало Тринга. Поскольку он открыл
дверь своего старого особняка сам, то был лишен возможности сказать¬
ся отсутствующим.
—	Келли?! Что вы тут делаете?
—	Пришел к вам за объяснениями.
—	Мне вам нечего сказать.
—	Ошибаетесь.
Он нахмурился. Только врожденная воспитанность помешала ему
захлопнуть дверь перед моим носом и уйти.
—	Ну входите. Только ненадолго.
—	Большое спасибо, — сказал я без тени иронии и прошел за ним
в ближайшую комнату, где было много книг, письменный стол, три
глубоких кресла и цветной телевизор.
—	Ну, — произнес он, закрыв дверь, но не предлагая мне кресло. —
Зачем пожаловали?	1
Тринг был на четыре года старше.меня и примерно одного роста
и веса. Почти такой же подтянутый, как в годы своей скаковой ка¬
рьеры, почти тот самый Энди Тринг, с которым мы запросто обща¬
лись в раздевалке. Только тогдашняя его открытость теперь исчезла,
поотстала, когда он двинулся по тропинке, что вела от жокея-лю-
бителя к Представителю Власти.
—	Энди! — воскликнул я. — Ну неужели вы искренне верите, что
та скачка была фиксирована?	•
—	Вас за нее дисквалифицировали, — холодно ответил он.
—	Признан виновным и виновен не одно и то же.
—	В данном случае я не согласен.
—	Значит, вы глупы, — сказал я, забыв вежливость. — И перепуга¬
ны до потери вашего жалкого сознаньица.
—	Хватит, Келли! Я не обязан выслушивать от вас такое. — Он рас¬
пахнул дверь и выжидающе застыл около нее, надеясь, что я уйду. Я
остался. Поскольку он не был намерен выпихивать меня силком, ему
пришлось терпеть мое общество еще некоторое время. Злобно посмот¬
рев на меня, он закрыл дверь.
—- Извините, — сказал я уже другим тоном. — Пожалуйста, изви¬
ните. Раз уж мы вместе скакали по крайней мере лет пять, мне пока¬
залось... что вы не поверите с такой легкостью, что я нарочно отдал
скачку. Я всегда стараюсь выиграть, если на то есть хотя бы малейшая
возможность.
Тринг молчал. Он-то знал, что я н$ заваливаю скачек. Тот, кто сам
когда-то скакал, прекрасно знает, кто из жокеев ездит честно, а кто
нет, и несмотря на то, что сказал на расследовании Чарли Уэст, я вов¬
435

се не был в этом деле артистом, потому что никогда не упражнялся в
высоком искусстве проигрыша.
—	Но ведь были же эти деньги, — наконец сказал он. В его голосе
слышались недоверие и разочарование.
—	Это не мои деньги. Их принес с собой в мою квартиру Оукли и там
сфотографировал. Все эти так называемые улики, как, впрочем, и само
расследование — самая настоящая подделка. Фальшивая монета.
Он окинул меня долгим недоверчивым взглядом. Потом сказал:
—	Я все равно уже ничего не могу сделать.
—	Чего вы боитесь?
—	Хватит повторять, *гго я чего-то боюсь! — раздраженно восклик¬
нул он. — Просто Я ничего не могу изменить, даже если вы действи¬
тельно ни в чем не виноваты.
—	Я-то не виноват, но вы... Может, вам кажется, что вы в поряд¬
ке, но со стороны создается впечатление, что вы напуганы. Но, мо¬
жет, вы просто стесняетесь своих старших коллег? Тогда все понятно.
Школьник в компании наставников. Страшно сделать то, что вызо¬
вет их праведный гнев.
—	Келли! — воскликнул он как человек, который ушиб больное
место.
Но я решил быть жестоким до конца.
—	Вы не мужчина, а недоразумение. — С этими словами я шагнул
к двери. Он не сделал попытки открыть ее мне. Вместо этого он мах¬
нул рукой, призывая меня остановиться. Вид у него был рассержен¬
ный, что я вполне мог понять.
—	Это нечестно. Лишь потому, что я не могу вам помочь...
—	Вы могли мне помочь. На заседании Дисциплинарного комитета.
—	Вы же не понимаете...
—	Отлично я все понимаю. Вам^было проще поверить в мою ви¬
новность, чем сообщить о ваших сомнениях лорду Гоуэри.
—	Не так просто, как вам кажется.
—	Я вам признателен за это, — сказал я с иррнией.
—	Я не хочу сказать... — он помотал головой. — Я хочу сказать, что
все на деле куда сложней. Когда Гоуэри попросил меня присутствовать
на расследовании, я решил, что все это чистая формальность, что скач¬
ка была честной и вы сами удивлены ее исходом. Полковник Миджли
говорил мне, что смешно даже затевать расследование. Я и не предпо¬
лагал, что буду причастен к вашей дисквалификации.
—	Вы, кажется, сказали, что лорд Гоуэри попросил вас присутст¬
вовать на заседании?
—	Ну да. Это вполне в порядке вещей. Стюарды на таких расследо¬
ваниях не выбираются по жребию.
—	Существует какая-то очередность?
—	Нет. Стюард, ведающий дисциплинарными вопросами, пригла¬
шает двух коллег-стюардов вместе с ним ддя разбора случившегося.
436

И оказался я там потому, что не хотел отказывать лорду Гоуэри... —
Он замолчал.
—	Ну и что дальше? — не отпускал я его. — Почему вы не хотели
отказывать Гоуэри?
—	Видите ли... — Он заколебался, а потом медленно проговорил: —
Я скажу вам, Келли, все честно... Извините меня. Я знаю, что вы ни¬
когда не отдавали скачек, но... У нас особые отношения с лордом Гоу¬
эри, и я не могу идти против него.
Я еле подавил взрыв возмущения. Взгляд Энди Тринга был устрем¬
лен внутрь себя, и то, что он там увидел, ему очень не нравилось.
—	Он владеет участком земли к северу от Манчестера, там, где
расположен наш главный керамический завод. — Свое богатство се¬
мейство Трингов сколотило не на тонком фарфоре... а на дешевых
фаянсовых чашках. Продукция Трингов безбожно билась посудомой¬
ками в школах и больницах от Ватерлоо до Гонконга, и эти череп¬
ки в помойках по всему свету превращались в золотой дождь для
Энди. Он продолжал: — Там многое было переоборудовано, и зем¬
ли подскочили в цене — теперь наш участок стоит примерно чет¬
верть миллиона. А срок нашей аренды истекает через три года. Мы
ведем переговоры об ее возобновлении, но прежний контракт был
сроком на девяносто девять лет, а теперь никто не заключит с нами
соглашения на такой долгий период. В любом случае арендная пла¬
та сильно возрастет, но, если Гоуэри передумаем и пожелает продать
свою землю, мы не сможем ничего поделать. Мы владеем только
зданиями. Если он не захочет продлить аренду, мы потеряем фаб¬
рику. А.наши блюдца и чашки стоят так дешево только потому, что
у них низкая себестоимость. Если нам придется строить или арен¬
довать новую фабрику, наша конкурентоспособность заметно пони¬
зится, а с ней и доходы. Гоуэри единолично будет решать, продле
вать аренду или нет и на каких условиях. Сами понимаете, Келли,
дело не в том, что я его боюсь... На каргу поставлено слишком мно¬
гое, а он из тех, кто долго помнит обиды...
Тринг замолчал и мрачно уставился на меня. Я ответил ему столь
же мрачным взглядом. Мы смотрели в лицо угрюмой реальности.
—	Ну что ж, — сказал я наконец. — У вас есть свои резоны. Вы не
можете мне помочь. И не могли с самого начала. Я рад, что вы мне
все объяснили. — Я криво улыбнулся ему. Еще один тупик, последний,
за этот впустую потраченный день.
—	Извините, Келли... -
—	Да-да, — сказал я. — Разумеется.
Тони закончил свой усиленный алкоголем завтрак и сказал:
— Значит, в поведении Тринга на расследовании не было ничего
темного.
437

—	Это зависит от того, что понимать под словом «темный». Но в
общем-то теперь все яснее ясного.
—	Что же делать?
—	Послать все к чертям! — отчаянно бросил я.
—	Нельзя же сразу сдаваться! — возразил Тони.
—	Нет, конечно. Но, ничего не узнав, я узнал, по крайней мере,
одно. Я топчусь на месте, потому что я это я. Первое, что я сделаю в
понедельник, это найму своего Дэвида Оукли.
—	Молодец! — сказал Тони и встал. — Пора на вторую промин¬
ку. — Во дворе конюхи выводили лошадей, копыта звонко цокали
по гравию.
—	Как лошади? — осведомился я.
—	Да так себе. Если бы ты знал, до чего мне неохота приглашать
других жокеев. От всего этого у меня не жизнь, а какой-то кошмар.
Тони отправился на тренировку, а я убрал и без того чистую квар¬
тиру, а потом сварил себе еще кофе. Впереди маячил пустой день. То
же самое будет завтра, послезавтра и так до бесконечности.
Десети минут в таком режиме оказалось предостаточно. Я оглядел¬
ся по сторонам и обнаружил еще одну соломинку, за которую можно
было попробовать ухватиться. Я позвонил одному человеку с Би-би-
си, которого отдаленно знал. Секретарша холодно сообщила мне, что
его нет, но, может быть, он появится в одиннадцать.
Я попытал счастья в одиннадцать. Пока не пришел. Позвонил в
двенадцать. Он взял трубку, но, судя по голосу, сильно в этом рас¬
каивался.
—	Это тот самый Келли Хьюз, которого... — Он замолчал, пытаясь
найти тактичную формулировку.
—	Совершенно верно.
—	Да, но я не уверен..^
—	Мне нужно очень немногое, — поспешил уверить его я. — Мне
хотелось бы знать, какая съемочная группа фиксирует скачки. Кто из
операторов.
—	А-а! — В его голосе послышалось облегчение. — Отдел техни¬
ческого обслуживания ипподромов. Это самая настоящая монопо¬
лия, хотя есть еще одна маленькая фирма, которая время от времени
работает по лицензии. Ну и кроме того, имеются и телевизионные
компании... Вас интересует какая-то конкретная скачка?.. «Лимонад¬
ный кубок», да?
—	Нет, — сказал я. — Меня интересуют скачки, состоявшиеся в
Рединге за две недели до этого.
—	Рединг... Рединг... Так-так. Кто же это мог быть? — размышляя,
он фальшиво насвистывал мелодию. — Кажется, да, собственно, так
оно и есть! Это та самая маленькая фирма. «Только правда» — так она
называется. Контора в Уокинге, графство Суррей. Нужен их телефон?
—	Да, пожалуйста.
438

Он продиктовал номер.
—	Большое спасибо.
—	Всегда рад... То есть... В общем, я... имел в виду...
—	Я понимаю, что вы имели .в виду, — перебил я его, — но.все
равно большое спасибо.
Я положил трубку и поморщился. Нет, приятного мало — играть
роль злодея.
Поведение человека с Би-би-си убедило меня в том, что звонок в
указанную фирму вряд ли принесет положительные результаты. Мо¬
жет, обманывать они и не будут, но уклониться от прямого вопроса
могут запросто. Но делать было все равно, в этот день нечего, и я ре¬
шил поехать.
Контора этой фирмы в смысле роскоши стояла на ступеньку
выше офиса Оукли, что не являлось большим комплиментом. Боль¬
шая, скудно обставленная комната на втором этаже дома эпохи Эду¬
арда в одном из переулков. Дряхлый лифт, в который мог втиснуться
худой взрослый или двое рахитичных детей. Потрепанный письмен¬
ный стол, на котором сидела потрепанная блондинка, делавшая себе
педикюр.
—	Да? — сказала она, увидев меня.
На ней были сиреневые трусики с кружевами. Она и не пошевели¬
лась, чтобы скрыть от меня эту красоту.
—	Никого из начальства нет? — спросил я.
—	Только мы, цыплятки, — отозвалась блондинка. Она говорила с
южнолондонским акцентом и той бойкостью, что часто сочетается с
этим выговором. — А кто вам нужен, старик или Элфи?
—	Вы вполне меня устроите.
—	Спасибо, — она приняла это как должное, сверкнув отработан¬
ной безлично-кокетливой улыбкой. Закончив одну ногу, она вытя¬
нула ее и стала шевелить пальцами, чтобы поскорее высох лак. —
Сегодня собралась на танцы, — пояснила она. — В босоножках.
Я подумал, что вряд ли кто придет в восторг от ее педикюра.
Кроме ног, у нее имелась еще и маленькая грудь под белым свите¬
ром, а также талия, стянутая розовым лакированным поясом. Судя
по ее фигуре, ей было лет двадцать, а по ее лицу, последние шесть
лет она только и занималась тем, что прыгала из постели в постель.
—	Поработайте и над второй, — предложил я.
—	А вы не спешите?
—	Больно завораживающий ландшафт.
Она понимающе хихикнула и принялась за дело. Зрелище получи¬
лось еще более впечатляющее. Она видела, что я наблюдаю за ней, и
получала от этого удовольствие.
—	Как вас зовут? — спросил я.
—	Кэрол. А вас?
—	Келли. Как долго вы храните обычно пленки?
439

—	Пленки? По-моему, вечно. — Она без труда переключилась на
деловую тональность, продолжая тем временем без стеснения накра¬
шивать ногти. — По крайней мере, пока мы еще не уничтожили ни
одной. Правда, мы снимаем скачки недавно, всего полтора года. Не¬
известно, что будет, когда мы загромоздим главный склад до потолка.
Ведь у нас не только скачки, но и автогонки, гольф-турниры — а они
по три дня подряд идут и все такое прочее...
—	А где ваш главный склад?
—	Вон там. — Она махнула кисточкой с розовым кончиком в на¬
правлении когда-то кремовой двери. — Хотите взглянуть?
—	Если вас не затруднит,
—	Тогда вперед!
Она докрасила вторую ногу. Шоу закончилось. Вздохнув, я отвел
глаза и подошел к вышеуказанной двери. Там, где у дверей обычно
бывает ручка, имелось лишь круглое отверстие. Я толкнул дверь и
очутился в другой большой комнате, уставленной стеллажами, слов¬
но библиотека. Только полки простые, а на полу не было обычного
коврового покрытия.
Половина стеллажей пустовала. На Других лежали квадратные ко¬
робки с бумажными наклейками, на которых было аккуратно напеча¬
тано содержание того, что внутри. В каждой такой коробке находились
пленки скачек одного дня, и размещались коробки в хронологическом
порядке. Я вынул датированную днем, когда я выступал в Рединге на
Уроне и Скитальце, и заглянул внутрь. Там было шесть круглых жес¬
тянок с 16-миллиметровой пленкой, пронумерованных от одного до
шести. Номер седьмой отсутствовал.
Я вынес коробку к Кэрол. Она все еще сидела на столе, шевеля
пальцами и листая женский журнал.
—	Что вы там раскопали?
—	Вы выдаете пленки?
—	За деньги.
—	Кому именно?
—	Всем, кто пожелает. Обычно это владельцы лошадей. Они часто
просят нас сделать копии. Мы и делаем.
—	А стюарды-тоже ими интересуются?
—	Стюарды? Ну если у них возникают какие-то сомнения насчет
скачки, они просматривают фильм прямо на ипподроме. Старик Ван-
как-его-там и Элфи проявляют пленку сразу же.
—	Но бывает, они просят выслать пленки потом?
—	Бывает. Когда им надо сравнить выступления какой-нибудь ло¬
шади. — Внезапно она перестала качать ногой, положила журнал и
уставилась на меня: — Келли... Келли Хьюз?
Я не ответил.
—	Хм, вы совсем не такой, каким я вас представляла, — она скло¬
нила набок свою белокурую голову, изучая меня. — Никто из этих
440

журналистов и словом не обмолвился, что вы хороши собой и секса¬
пильны.
Я расхохотался. У меня кривой нос и шрам через всю щеку — след
от удара копытом, и среди жокеев я не считался сердцеедом.
—	У вас такие глаза, — сказала Кэрол. — Темные, вроде бы улы¬
бающиеся, но в то же время печальные и замкнутые. Меня от такого
взгляда прямо дрожь берет.
—	Это вы все где-то вычитали, — со смехом сказал я.
—	Никогда! — И она тоже расхохоталась.
—	Кто брал фильм, отсутствующий в коробке? — спросил я. —
И для чего именно он понадобился?
Она преувеличенно громко вздохнула и сползла со стола в пару
ярко-розовых сандалий.
—	Что это за пленка? — она посмотрела на коробку, на ее номер и
двинулась походочкой Мэрилин Монро к картотеке у стены. — Так,
пожалуйста. Официальный запрос от стюардов. С просьбой выслать
пленку последней скачки в Рединге..
Я взял у нее письмо и прочитал его сам. Написано было ясно: «Пос¬
ледняя скачка в Рединге». Не шестая, а последняя. А всего тогда было
семь скачек. Значит, если и была ошибка, то не по вине Кэрол или ее
фирмы.
—	И вы выслали кассету?
—	Конечно. В соответствии с инструкциями. Большому начальст¬
ву. — Она положила письмо обратно в папку. — А что, они вас, зна¬
чит, ухлопали?
—	Кассета тут ни при чем.
—	Элфи и старик говорили, что на «Лимонадном кубке» вы, видать,
сколотили состояние, если рискнули ради этого даже лицензией.
—	Вы тоже так считаете?
—	Ну да. Все так думают.
—	Все-все?
—	Угу.
—	Ни гроша!
г- Тогда вы просто болван, — откровенно поделилась она со
мной. — Чего ради вы это сделали?
—	Я этого не делал.
—	А! — она понимающе мне подмигнула: — Вы ведь обязаны это
говорить, да?
—	Ну что ж, — сказал я, возвращая ей коробку с кассетами ска¬
чек в Рединге. — Все равно спасибо. — Затем я коротко улыбнулся
ей на прощание и двинулся по пестрому пятнистому линолеуму к
двери.
Ехал я медленно, размышлял. Вернее, пытался размышлять. Не
очень плодотворное занятие. Мои мозги превратились в манную
кашу.
441

В своем постовом ящике я обнаружил несколько писем, в том числе
одно от родителей. Поднимаясь по лестнице, я развернул его, чувствуя,
как всегда бывало в таких случаях, что мы живем на разных планетах.
«Дорогой Келли!
Спасибо за письмо. Мы получили его вчера. Очень неприятно было
читать о тебе в газетах. По твоим словам выходит, ты ни при чем, но,
как сказала на почте миссис Джонс, нет дыма без огня. Да и вокруг лю¬
ди говорят разные разности, вроде как гордыня до добра не доведет,
зазнался — доигрался и все такое прочее. У нас молодки начали нако¬
нец нестись, а в твоей комнате мы затеяли ремонт, потому что тетя Ми-
фони переезжает к нам жить: с ее'артритом по лестнице не побегаешь.
Келли, я очень хотела бы написать: приезжай жить к нам, но отец очень
на тебя сердит, да и тетя Мифони переезжает в твою комнату, и еще,
сын, мы никогда не одобряли, что ты стал жокеем, зря ты отказался от
места в муниципальномсовете в Тенди. Мне неприятно писать это тебе,
но ты нас опозорил, и в деревне только и знают, что об этом судачат,
кошмар и только.
Твоя любящая мать»:
Я глубоко вздохнул и перевернул страницу, чтобы получить оплеу¬
ху и от отца. Его почерк был очень похож на материнский — они учи¬
лись у одного учителя, но отец с такой яростью нажимал шариковой
ручкой, что слова были глубоко, вдавлены в бумагу.
«Келли!
Ты нас опозорил. Что значит «не виноват»! Если бы ты был не вино¬
ват, тебя бы не выгнали. Такие важные особы, лорды и прочие, зря не
скажут. Скажи спасибо, что ты далеко и я не могу тебя выдрать как сле¬
дует. И это после того, как мать откладывала каждый грош, чтобы по¬
слать тебя в университет. Люди верно говорили: тебе стало низко с нами
даже разговаривать. Но ты еще и обманщик. Лучше и не показывайся
к нам на глаза. Мать так расстроена от того, что мелет эта кошка дра¬
ная миссис Джонс. И еще хочу, сказать: больше не присылай нам денег.
Я был в банке, но управляющий сказал, что только ты можешь отменить
поручение, так-что лучше сделай это, и поскорей. Мать говорит, что
лучше бы тебя в тюрьму посадили. Такой позор на наши головы».
Отец даже не подписался. Он, собственно, и не знал, что писать в
таких случаях. Между нами было не много любви. Он презирал меня
с самого детства за то, что я любил учиться, и постояннсГнасмехался
надо мной. Зато он вполне_одобрял моих старших братьев, у которых
было здоровое пренебрежение к учению. Один из них пошел служить
в торговый флот, а:другой жил в доме рядом и вместе с отцом рабо¬
тал у фермера, которому и принадлежали их коттеджи.
442

Когда же я вдруг махнул рукой на годы учения и стал жокеем, моя
семья снова осудила меня, хотя им следовало бы радоваться. Отец
сказал, что общество зря потратилось на меня: не видать мне стипен¬
дии как своих ушей, если бы они знали, что, получив сначала аттес¬
тат, а потом диплом, я стану жокеем. В этом была своя правда. Но, с
другой стороны, за годы скаковой карьеры я заплатил такие налоги,
что на них могли получить хорошее образование несколько детей из
фермерских семей.
Я сунул родительское письмо под портрет Ррзалицды. Даже ей не
удалось заслужить их расположения. Они считали, что я должен был
жениться на фермерской дочке, а не на студентке, отец которой был
полковником.
Они были людьми, редко отказывающимися от раз принятой точ¬
ки зрения. Вряд ли они когда-нибудь сменят гнев на милость, что
бы я ни сделал. И даже если мне снова разрешат скакать, они. будут
уверены, что я вернул себе лицензию, пойдя на очередное жульни¬
чество.
Письмо вызвало ту боль, которую не успокоить анальгином. Каза¬
лось, кто-то снова и снова бьет тебя ножом. Чтобы отвлечься, я зашел
на кухню посмотреть, что можно съесть. Банка сардин. Одно яйцо.
Поморщившись, я перешел в гостиную, проглядел в газете програм¬
му телепередач.
Ничего не хотелось смотреть.
Я устроился в зеленом кресле и стал следить за тем, как подсту¬
пают сумерки, окрашивая все в серые тона. Впервые за четыре дня
беспросветного мрака меня вдруг охватило легкое умиротворение.
С почти академической отстраненностью я размышлял, когда же
получу назад свою лицензию, — до или после того, как перестану
морщиться от взглядов, реплик и статей обо мне. Возможно, самый
простой способ пережить все это — исчезнуть с глаз людских. Спря¬
таться где-нибудь в укромном уголке.
Как, например, я сделал сейчас, не поехав на танцы, устроенные
Скаковым фондом.
Билеты лежали на каминной полке. Для Тони, Поппи, меня и того,
кого я пожелал бы выбрать себе в спутники. Билеты, за которые я за¬
платил двенадцать гиней и которым суждено было пропасть.
С полчаса я просидел в потемках, думая о том, что за люди собе¬
рутся сегодня на этом празднике.
Глава 8
Я поехал вполне готовый, что на меня будут таращиться все кому
не лень.
Так оно и получилось.
443

И не только таращились, но и показывали пальцем и отпускали
замечания. Впрочем, как правило, исподтишка. Только двое демон¬
стративно повернулись ко мне спиной.
Бал Скакового фонда, как всегда, изобиловал аристократическими
титулами, бриллиантами, шампанским, знаменитостями. Чуть позже
великолепие празднества слегка подпортят пролитое вино, остекленев¬
шие взгляды, оплывший грим, запинающиеся речи, но тем не менее
блеск не потускнеет окончательно. Бал Скакового фонда был одним из
главных светских событий скакового сезона.
Предъявив свой билет, я проследовал по широкому проходу туда,
где гремела музыка, царил полумрак, а сигаретный дым смешивался с
ароматом духов. Это был роскошный бальный зал отеля «Ройал каун-
ти», расположенного у шоссе, что вело к ипподрому «Аскот».
Вокруг площадки для танцев стояли большие круглые столы, за
которыми сидели от десяти до двенадцати человек. Если верить таб¬
лице, вывешенной в холле, стол номер 32 был зарезервирован для
меня и Тони. Не обойдя и ползала, я оставил попытку отыскать этот
стол, потому что всякий раз, когда проходил мимо очередного сто¬
ла, мне в спину выстреливал новый залп любопытных взглядов. Кое-
кто со мной здоровался, но никто не мог спрятать удивления. Все
было именно так ужасно, как я и предполагал.
Вдруг за моей спиной раздалось удивленное: «Хьюз!»
Я сразу же узнал голос и обернулся, испытывая такое же удивле¬
ние. Роберта Крэнфилд. В шелковом платье цвета меда, верх кото¬
рого утопал в золотых цепочках и жемчугах. Ее медно-красные во¬
лосы ' подхваченные на макушке,- спадали вниз на затылок потоком
локонов.
—	Вы просто великолепны, — сказал я.
—	Хьюз! — воскликнула она с еще большим удивлением.
—	Ваш отец здесь? — спросил я.
—	Нет, — ответила она и поморщилась. — Он сказал, что у него на
это нет сил. Мама тоже осталась дома. Я приехала с соседями, но ни¬
чего приятного до вашего появления не было.
—	А почему?
—	Вы надо мной смеетесь? Вы только посмотрите по сторонам!
Полсотни человек, а то и больше, буквально пожирают тебя глаза¬
ми. Неужели вам не хочется от всего этого забиться в какую-нибудь
нору? Я даже ту проклятую скачку не видела и то уже такого нахле¬
балась, а если б меня дисквалифицировали... — Она помолчала и
добавила: — Пойдемте потанцуем.1 Если уж идти сквозь строй, так с
гордо поднятой головой!
—	Только при одном условии, — сказал я.
—	При каком же?
—	Не называйте меня Хьюзом.
—	Не поняла.

- __ Крэнфилд, мне надоело, когда меня называют Хьюзом.
—	А-а! — Ей, по-видимому, это даже не приходило в голову. — Так
как... Келли... потанцуем?
—	С удовольствием, Роберта.
Она неуверенно посмотрела на меня:
—	У меня такое впечатление, что я толком с вами и не знакома.
—	Вы и не пытались проявить интерес.
—	Вы тоже.
Черт возьми, она ведь права. Меня тошнило даже при мысли о ней.
А я ведь ее совсем не знал.
—	Как поживаете? — чинно осведомился я. — Разрешите вас при¬
гласить на танец.
Мы включились в слегка модернизированный вариант племенного
ритуала обитателей джунглей* ритмично дергаясь, но не прикасаясь
друг к другу. На ее лице полное спокойствие и легкая улыбка. Внешне
она была в полном порядке. Что угодно, но не мишень для взглядов,
повернутых голов, приглушенных шепотков.
—	Ума не приложу, как это у вас получается, — сказала вдруг она.
—	Что именно?
—	Как вы сохраняете внешнее спокойствие?
—	Я подумал то же самое о вас.
От ее улыбки глаза заискрились, зубы засверкали, и, несмотря на
все случившееся, вид у нее был невероятно счастливый.
Мы поработали так минут десять, затем она сказала, что мы идем
за ее стол, и двинулась к нему не оборачиваясь, не ожидая моего со¬
гласия. Я не был уверен, что ее спутники будут счастливы меня видеть,
и не ошибся, по крайней мере насчет доброй половины собравшихся.
—	Присаживайтесь и выпейте, — протянул глава компании, том¬
ным жестом берясь за бутылку шампанского. — И поведайте нам о
битве за реабилитацию Крэнфилда. Роберта говорит, вы этим заня¬
лись всерьез.
—	Пока похвастаться нечем, — хмуро сказал я.
—	Мой дорогой... — Он окинул меня изучающим взглядом сверху
вниз. Он явно служил в гвардии. Очень многие бывшие гвардейцы
усвоили снисходительный взгляд сверху вниз. Возможно, все это по¬
тому, что они носят такие шапки... Это был блондин лет сорока,
державшийся весьма дружелюбно. Роберта называла его Бобби.
Женщина, сидевшая с ним рядом, подалась вперед и чуть было не
уронила свой тяжелый, прикрытый розовым атласам бюст в наполнен¬
ный до краев бокал.
—	Скажите честно, — обратилась она ко мне, пристально огляды¬
вая меня из-под накрашенных век, — что все-таки заставило вас сюда
прийти?
—	Прирожденная наглость, — вежливо ответил я.
О?! — она явно была смущена. — Как интересно!

—	А кроме того, я не знал, чем заняться дома.
—	И вам это доставляет удовольствие? — осведомился Бобби. — Я
хочу сказать, мой дорогой друг, что вы напоминаете доктора, лишен¬
ного права лечить больных, который четыре дня спустя как ни в чем
не бывало появляется на заседании Британской ассоциации медиков.
—	Неплохая параллель, — улыбнулся я.
—	Перестань подкалывать его, Бобби, — сказала Роберта.
Бобби отвел от меня взгляд и посмотрел на нее:
" — Дорогая Роберта, этот*человек не нуждается в помощи малень¬
ких девочек. Он крепок как старый дуб.
Пожилой человек, сидевший с неодобрительным видом недалеко от
розового бюста, тихо пробормотал:
—	Точнее сказать, толстокож как гиппопотам.
Услышав это, Бобби отрицательно покачал головой.
—	Ничего подобного. Именно крепок! — Он встал. — Роберта, до¬
рогая, не желаешь ли потанцевать?
Я тоже поднялся со стула.
—	Не уходите, дорогой друг. Останьтесь. Допейте ваше шампанское.
—	Вы очень любезны, — сказал я весьма искренним тоном. — Но
я, признаться, пришел сюда, чтобы поговорить кое с кем. Если вы
меня извините, я попытаюсь отыскать этих людей.
Бобби ответил легким кивком,/слегка напоминающим короткий
поклон:
—	Приходите к нам еще.
—	Спасибо, — отозвался я. — Большое спасибо.
Он и Роберта отправились танцевать, а я поднялся по лестнице на
балкон, который опоясывал весь зал. Там тоже стояли столы, но толь¬
ко в тех местах, откуда хорошо было видно, что творится внизу. Я по¬
тратил немало времени, пытаясь разобрать по макушкам, кто есть кто.
Всего на балу собралось человек шестьсот, и четверть из них я знал
в лицо. Владельцы, тренеры, жокеи, стюарды, репортеры, пара самых
крупных букмекеров, стартеры, судьи, клерки ипподрома и все прочие
с женами, друзьями, — весело болтающая толпа.
Был там и Джессел во главе компании из двенадцати -человек,
расположившейся прямо подо мной. Я подумал, не остыл ли он уже
после понедельника, но в конце концов решил не проверять это на
практике. Говорили, что он передал Урона Пэту Никите, заклятому
врагу Крэнфилда, что добавляло соли на рану последнему. Слухи,
похоже, были вполне основательны, так как Никита был среди гос¬
тей Джессела.
Передав Урона Никите, Джессел тем самым недвусмысленно дал
всем понять: он не сомневается, что мы с Крэнфилдом умышленно
помешали его лошади выиграть. Это, что и говорить, не способство¬
вало укреплению в общественном сознании противоположной точки
зрения.
446

За одним из главных столов возле танцевального пространства
восседал лорд Ферт, что-то очень серьезно втолковывавший крупной
даме в голубых страусовых перьях. Другие стулья стояли пустыми,
но, пока я разглядывал стол, оркестр заиграл что-то латиноамери¬
канское, и большинство гостей лорда Ферта вернулись. Некоторых
из них я знал, хотя и весьма отдаленно. Того, кто мне был нужен в
первую очередь, среди них не было.
Через два стола от лорда Ферта я увидел Эдвина Байлера, важно
призывавшего официанта наполнить бокалы его гостей. Сознание соб¬
ственной важности не позволяло ему взять бутылку и налить из нее
самому. На другом конце стола находилась его маленькая толстушка
жена.
Никакой надежды скакать на лошадях Байлера. Жало обиды вошло
глубже, чем я предполагал.
За спиной я услышал шелковое шуршание, и на меня* пахнуло ду¬
хами Роберты. Я обернулся.
—	Келли!
Она действительно была в этот вечер обворожительна.
—	Келли... Бобби говорит, что вы должны проводить меня на ужин.
—	Очень благородно с его стороны!
—	Вы ему, похоже, понравились. Он сказал... — Роберта вдруг за¬
молчала. — Не важно, что он сказал.
—	Вы его хорошо знаете? — спросил я.
Она сразу же учуяла намек:
—	В обшем-то да. Он живет в соседней деревне. Вчера он при¬
гласил меня... Я думаю, он сделал это, чтобы как-то меня утешить...
Отец отменил в нашем доме прием, и Бобби позвонил мне вчера...
Он очень мил...
—	Да, — согласился я.
Мы спустились по лестнице и прошли через арку в зал, где был
накрыт ужин. Там свет горел куда ярче, но это никак' не повредило
впечатлению, производимому Робертойг.
Вдоль одной из стен протянулась буфетная стойка, уставленная та¬
релками с холодными закусками, заливными и также, пирожными с
кремом. Роберта сказала, что, прежде чем приехать сюда, пообедала у
Бобби* и теперь есть не хочет, но мы все же положили себе на тарелки
семги и устроились за одним из двух десятков столиков, что занимали
половину зала.
В двух шагах от нас сидели трое знакомых жокеев, поставив локти
на стол, загроможденный пустыми тарелками и кофейными чашками.
—	Келли! — крикнул один из них с сильным северным акцентом,
Господи! Это же Келли! Иди сюда, старый черт, и не забудь захватить
юную красавицу.
Подбородок юной красавицы начал обычное движение вверх.
—	Главное не акцент, а человек! — сказал Я.
447

Она посмотрела на меня с неодобрительным удивлением, но, когда
я встал и взял свою тарелку, она последовала за мной. Они освободили
для нас место, выразили восхищение тем, как выглядела Роберта, и не
сказали ни слова о дисквалификации. Как пояснили ребята, их подру¬
ги отправились пудрить носы. Когда они вернулись с безукоризненны¬
ми носами, компания распрощалась с нами и отправилась обратно тан¬
цевать.
—	Они были очень милы, — в голосе Роберты сквозило удивление.
—	Естественно.
Она вертела в руках вилку, не глядя на меня.
-- На днях вы сказали, что мой ум в цепях. Это в том смысле, что
я сужу о людях по их акцентам, а это неверно, да?
—	Из Итона выходили и мошенники, — сказал я. — Ну конечно,
неверно.
—	Кактус! — воскликнула она. — Сплошные колючки!
—	Врожденный порок и врожденная добродетель существуют, —■
сказал я. — Но они поселяются в нас по их собственному усмотре¬
нию — независимо от места рождения и дохода родителей.
—	Где вы учились?
—	В Уэльсе.
—	Но у вас нет валлийского акцента. У вас вообще нет никакого
акцента. Это очень, странно, учитывая, что вы всего-навсего... — Она
оборвала себя и ужаснулась своей опрометчивости: — Господи, я же
не хотела... Извините.
—	Ничего удивительного, — заметил я. — Учитывая взгляды ва¬
шего отца. Да и я ничем не лучше, в каком-то смысле. Я вполне
осознанно уничтожил свой валлийский акцент. Еще в школе я тай¬
ком упражнялся, подражая дикторам Би-би-си. Я хотел стать госу-
~ дарственным служащим и был полон честолюбивых планов. Я знал,
что вряд ли сумею чего-то достичь, если буду говорить, как сын вал¬
лийского крестьянина. Поэтому со временем литературно правиль¬
ная речь стала моей естественной манерой изъясняться. За что, кста¬
ти, меня очень презирали родители. '
—	Родители! — обреченно вздохнула она. — Ну почему от них нет
никакого спасения?! То, что мы есть — результат их влияния. А я Хочу
быть собой. — Она удивленно оглядела себя. — Никогда в жизни у
меня не было такого чувства. Не понимаю...
—	Зато я понимаю, — сказал я. — Только это обычно случается
с людьми в возрасте пятнадцати — шестнадцати лет. Это называет¬
ся восстание против родителей.
—	Вы надо мной издеваетесь! — Но подбородок не стал задираться
вверх.
—	Ни в коем случае.
Мы докончили семгу и стали пить кофе. Большая компания на¬
полнила тарелки и сдвинула два столика рядом с нами с тем, чтобы
448

все могли усесться вместе. Они неслись на всех парусах, подгоняе¬
мые алкоголем и дружеской беседой, шумные и раскованные. Я ле¬
ниво оглядывал их. Четверых я знал: двое тренеров, одна жена, один
владелец.
Один из тренеров, Тревор Норс, вдруг увидел меня и буквально
уронил нож.
—	Это Келли Хьюз, — сказал он недоверчиво. Вся компания повер¬
нулась в мою сторону и принялась меня разглядывать. Роберта издала
страдальческий вздох.'Я окаменел на стуле.
—	Что вы здесь делаете?
—	Пыо кофе, — вежливо сообщил я.
Норсу ответ не показался забавным. Он прищурился. Я про себя
вздохнул. Вообще-то никогда не следует ссориться с тренерами, это
означало лишить себя еще одного потенциального источника доходов,
но я несколько раз ездил на лошадях Норса и знал, что. ему практи¬
чески невозможно угодить..
Крупный мужчина шести футов с лишним ростом, ошибочно пола¬
гавший, что габариты могут заменить умение ими пользоваться. С вла¬
дельцами он умел обращаться куда лучше, чем с лошадьми, с первыми
он был внимателен и предупредителен, со вторыми небрежен.
Его безмозглая жена брякнула:
—	Я слышала, вы платите конюхам Декстера из собственного кар¬
мана, потому что не сомневаетесь, что через пару дней снова получи¬
те вашу лицензию.
—	Это еще что за бред? — резко спросил Норс. — Где ты слышала
подобную ерунду?
—	Но все говорят об этом, милый, — запротестовала она.
—	Кто все?
Она слабо хихикнула:
—	Если тебе так интересно, то я слышала это в дамском туалете..
Но это правда. Конюхи Декстера рассказали это конюхам Дафны в
местной пивной, а Дафна рассказала Мириам, а Мириам нам — в
туалете...
—	Это правда? — призвал меня к ответу Норс.
—	А общем-то да.
—	Господи!
—	Мириам сказала, что Келли сказал, что он и Декстер — жер¬
твы какого-то заговора, и теперь Келли якобы разбирается, кто за
этим стоит. — Миссис Норс захихикала снова.' — Господи* вот ко¬
медия, да?
—	Сущая комедия, — сказал я и встал. Роберта тоже.
—	Вы не знакомы с Робертой Крэнфидд? — спросил я компанию,
и они все стали ахать и охать, как она прекрасно выглядит, а Роберта
одарила их яркой искусственной улыбкой, и мы вернулись в зал,, где
решили еще немного потанцевать.
449

Решение было не совсем удачным, потому что довольно скоро воз¬
ник Папаша Лиман из «Дейли уитнесс». Вперив в меня свой алчный
Взор, он стал кричать, заглушая музыку, верно ли, что я заявил о том,
что все подстроено. Голос у него был пронзительный. Танцевавшие
рядом парочки остановились и стали на нас смотреть. Кое-кто стал
обмениваться понимающими взглядами.
—	Я правда не могу больше этого выносить, — призналась Роберта
мне на ухо. — Как только вы держитесь? Почему бы вам не плюнуть
на все это и не уехать домой?
—	Прошу прощения, — смиренным тоном произнес я. — Вы были
великолепны. Я отведу вас к Бобби.
—	Но вы...
—	Я не выполнил того, ради чего сюда приехал. Я еще немного
побуду...
Она стиснула зубы, и мы продолжили танцевать.
—	Ладно. Тогда я тоже останусь.
Мы танцевали молча, без улыбок.
—	Не хотите лотерейный билетик?
—	Лет! — Она была удивлена моему предложению.
—	Жаль. Мне как раз надо в тот конец зала.
—	Зачем?
—	Ищу одного человека. А в том конце я еще не бывал.
—	Ну ладно. Пошли.
Она ступила с паркетного пола на мягкий ковер и стала пробирать¬
ся к проходу, который вел к ярко украшенному лотерейному киоску в
дальнем конце зала.
Я искал и не мог найти того человека. Я встретил множество взгля¬
дов, причем некоторые поспешно отвернулись в сторону.
—	Ненавижу, — горячо прошептала Роберта. — Ненавижу людей!
Я купил ей четыре билета. Три из них были пустые. Четвертый
выиграл бутылку водки.
—	Я не очень люблю водку, — неуверенно проговорила Роберта,
держа бутылку в руке.
—• Я тоже.
—	Я отдам ее первому встречному, который будет добр с вами.
—	Боюсь, что в таком случае нам придется выпить ее самим.
Мы медленно возвращались по проходу и молчали.
Когда мы проходили мимо одного из столиков, то худая женщина,.,
увидев нас, вскочила со стула и, несмотря на попытки ее друзей удер¬
жать ее, перегородила нам дорогу. Мы не могли пройти дальше, не
оттолкнув ее, й потому остановились.
—	Роберта Крэнфилд? — спросила женщина. У нее было костлявое
лицо, рот без помады, сердитые глаза и прямые серые волосы. У нее
был такой вид, словно она выпила слишком много.
—	Извините, — сказал я, пытаясь пройти.
450

—	Погодите, — процедила она. — Сначала я кое-что вам скажу.
—	Грейс! — крикнул из-за стола мужчина. Присмотревшись, я по¬
нял, что это Джек Роксфорд, тренер Эдвина Байлера. — Грейс, доро¬
гая, перестань. Сядь на место, прошу тебя.
«Грейс, дорогая» не собиралась внять его призыву. Дорогую Грейс
обуревали слишком сильные чувства.
—	Твой отец получил по заслугам, прелесть моя, и я очень этому
рада! Очень рада! — Она приблизила свое лицо вплотную к Роберте,
сверкая безумными глазами. Роберта посмотрела на нее с таким высо¬
комерным видом, что на месте Грейс я бы тоже рассвирепел.
—	Я станцую на его могиле, — сказала запальчиво Грейс. — Чест¬
ное благородное слово.
—	Почему? — осведомился я.
Не удостоив меня даже взглядом, она сказала Роберте:
—	Твой огец — проклятый сноб. Проклятый сноб! И он получил то^
что ему причиталось. Так ему и передай!
—	Разрешите, — холодно обронила Роберта и сделала шаг вперед.
—	Нет уж, погоди! — Грейс схватила ее за руку. Роберта злобно
стряхнула ее руку. — Твой проклятый сноб отец пытался увести от нас
лошадей Эдвина Байлера. Ты знала об этом? Знала или нет? Сноб с
великосветскими замашками. Наверное, он решил, что Эдвину будет
лучше в просторной большой конюшне! Я слышала, что он говорил.
Он пытался убедить Эдвина, что ему нужен тренер-аристократ, а не
какие-то плебеи. Которые только и умеют, что выигрывать скачку за
скачкой. Чуть со смеху не померла, когда узнала, что с ним приклю¬
чилось! Ты уж мне поверь. Так ему и надо! Вот умора!
—	Грейс! — отчаянно воскликнул Джек Роксфорд. — Извините,
мисс Крэнфилд. Она на самом деле не такая...
Он был сильно смущен. Я подумал, что, скорее всего, Грейс слиш-(
ком часто бывает именно такой. У Джека был загнанный вид мужа,
которому постоянно приходится извиняться за жену.
—	Ну тогда выше голову, миссис Роксфорд, — сказал я. — Вы же
добились своего! Смейтесь, веселитесь. К чему такая ярость?
—	А? — Она повернулась в Мою сторону, слегка пошатнувшись. —
А что касается тебя, Келли Хьюз, ты сам на это напросился, и не надо
пудрить нам' мозги, что тебя, мол, оклеветали, подставили — об этом
только и говорили сегодня весь вечер. Такие, как вы с Крэнфилд ом,
уверены, что им всегда все сойдет с рук, даже убийство. Но иногда и в
этом мире торжествует справедливость. И ты это надолго запомнишь,
мистер Умник!
Одна из женщин встала из-за стола, пытаясь утихомирить ее, по¬
скольку за полдюжиной прилегающих столов все обратились в слух,
но Грейс не замечала этрго. Чего, увы, я не мог никак сказать о
себе.
—	О Боже! — пробормотала Роберта.

—	Так что ступай домой и передай своему проклятому папочке-
снобу, — сказала Грейс, — что все смеются над ним, над тем, кем он
оказался на самом деле. Смеются до упаду.
Нервная подруга дернула ее за руку, и Грейс злобно повернулась
к ней. Мы воспользовались этим и, обогнув Грейс, двинулись даль¬
ше, а она продолжала кричать нам вслед. Из-за музыки различить
ее слова было трудно, слышалось только «умора» и «проклятый
сноб».
—	Она ужасна, — сказала Роберта.
—	Слабая опора бедняге Джеку, — согласился я.
—	Она всегда такая?
—	Я ее не знаю, да и с Джеком-то знаком весьма отдаленно. Во¬
обще странная парочка. Возможно, преданно ненавидят друг друга...
—	Ненавижу скандалы, — сказала Роберта, -т Это так противно!
—	Вам противны все сильные проявления чувств?
—	Вовсе нет, — возразила Роберта. — Можно.испытывать сильные
чувства и не устраивать сцен. Отвратительны сцены.
—	По крайней мере, эта — несомненно, — вздохнул я.
—	Да.
Она шла, как я успел подметить, высоко подняв голову, класси¬
ческий сигнал всем, кто ее видит, что она не шокирована, не обра¬
дована, не перепугана этой гадостью и вообще ничего общего с эт'ой
склокой не имеет. Розалинда, ностальгически размышлял я, навер¬
ное, выразила бы сочувствие удручённой проблемами дорогой Грейс,
увела бы ее в укромный уголок утешать и потом бы вернулась с нею
на поводке. Розалинда сама порой бывала неукротимой и понимала
бурные излияния чувств.
К несчастью, в конце прохода мы буквально врезались в Джессела,
который принял зверское выражение лица Роберты, выведенной из
себя Грейс, на свой счет и ринулся в атаку первым.
—	Можете сообщить вашему отцу, что я давно собирался передать
моих лошадей Пэту Никите, и недавний инцидент заставил меня по¬
жалеть, что я не сделал этого еще давно. Пэт всегда мечтал работать
на меня. Но я продолжал сотрудничество с вашим отцом из лояльнос¬
ти, за что он мне и отплатил спрлна.
—	Отец выиграл для вас немало призов, — холодно заметила Робер¬
та. — И если бы Урон был в хорошей форме, он бы победил и в «Ли¬
монадном кубке».
Джессел скривил рот. Такой ответ его не устраивал.
—	А что касается вас, Хьюз, то ваше присутствие здесь возмути¬
тельно. Я просто не понижаю, как вас вообще сюда впустили. И не
думайте, что меня можно провести, распуская слухи насчет того, что
вы невинные жертвы и вот-вот это докажете. Это все чушь, и если
вы думаете, что таким образом можете вернуть мое доверие, то силь¬
но заблуждаетесь.
452

Он повернулся к нам спиной и зашагал прочь, остановившись,
чтобы похлопать по спине Пэта Никиту, и обернулся удостоверить¬
ся, что мы обратили на это внимание. Мелкий человек!'
—	Вот и Урон от нас уходит, — мрачно заметил я.
—	Он скоро вернет его с извинениями, — увередно возразила Ро¬
берта.
—	Нечего и надеяться. Джессел никогда не пойдет на попятный. Да
и Пэт Никита ни за что не отдаст такого жеребенка. Он скорее пере¬
ломает ему ноги.
—	Почему люди так плрхо относятся друг к другу? — воскликнула
Роберта.
—	Врожденный порок, — пояснил я. — Повсеместно распростра¬
ненный.
—	Невысокого вы мнения о человеческой натуре, — укоризненно
сказала Роберта.
—	Это объективная точка зрения. Тут есть свои сильные и слабые
стороны.
—	Разве можно быть объективным, когда тебя дисквалифицирова¬
ли? — удивилась она.
—	М-да, пожалуй что нельзя, — согласился я. — Как насчет выпить?
Она бросила взгляд в сторону стола Бобби, но я покачал головой:
—	В баре.
—	A-а! Вы все еще кого-то ищете?
—	Да. Мы еще не побывали в баре.
—	Там нам устроят еще одну сцену?
—	Не думаю.
—	Ну тогда пошли.
Мы медленно пробирались сквозь толпу. К тому времени инфор¬
мация о нашем присутствии на балу дошла, похоже, до каждого и:
гостей. Правда, уже вслед нам не поворачивались удивленные лица, н<]
оглядывали исподтишка, быстро и подозрительно. Роберта шла. гляд/
прямо перед собой, словно бросая вызов окружающим.
Бар был переполнен, над ухоженными головами висело плотное
облако сигарного дыма. Шумно, как в дискотеке. Почти сразу же я
увидел его во внезапно образовавшемся проеме. Он стоял у дальней
стены и что-то с жаром говорил. Внезапно обернулся и увцдел меня,
наши взгляды встретились на короткое мгновение, а потом его сно¬
ва заслонили от меня спины и плечи. .За эти две секунды я, однако,
успел заметить, как напрягся его рот, а на лице вдруг написалось
раздражение. Впрочем, это не могло стать для него сюрпризом, он
явно ужо знал, что я явился на бал.
—	Видели его? — спросила Роберта.
-Да.
—	Ну так кто же это?.
—	Лорд Гоуэри.

Она чуть не поперхнулась:
—	Келли!.. Не может быть!
—	Я хочу с ним поговорить.
—	Это ни к чему не приведет.
—	Кто знает.
—	Но рассердить лорда Гоуэри — это последнее, вот именно, по¬
следнее, что может вернуть вам лицензию. Разве вы этого не пони¬
маете?
—	Да... Он не будет особенно учтивым. Поэтому не отвести ли мне
вас к Бобби?
У нее сделался очень обеспокоенный вид.
—	Но вы не скажете ничего такого... никаких глупостей? Ведь речь
идет и о папиной лицензии... Имейте это в виду...
—	Постараюсь не забыть, — отрезал я.
Она подозрительно на меня покосилась, но без дальнейших угово¬
ров повернулась, чтобы идти к Бобби.
Не успета мы выйти из бара, как нас остановил Джек Роксфорд,
спешивший к нам через толпу.
—	Келли, — сказал он, с трудом переводя дух. — Я хотел разыскать
вас и объяснить, до чего мне неловко, что Грейс устроила такое... Она
не в себе, бедняжка... Мисс Крэнфилд, я очень извиняюсь...
—	Все в порядке, мистер Роксфорд, — сказала Роберта чуть смяг¬
чённым тоном.
—	Я бы не хотел, чтобы вы подумали, что я разделяю... все, что
наговорила Грейс о вашем отце. -- Он смотрел то на нее, то на меня,
смущенно и расстроенно. Худощавый, застенчивый человек лет со¬
рока пяти: лысина на макушке, нервно бегающие глаза, постоянно
озабоченное выражение глаз. Неплохой тренер, но неуверенность в
себе мешала ему добиться прочного положения в мире скачек. Ко
мне он относился вполне дружелюбно, хотя я никогда не выступал
на его лошадях. Впрочем, его вечная взвинченность превращала об¬
щение с ним в проблему.
—	Келли, — сказал он. — Ваше дело и правда сфабриковано, я
очень надеюсь, что скоро все выяснится и вам вернут лицензию.
И еще... Я знаю, что Эдвин Байлер собирался передать своих лоша¬
дей вашему отцу, мисс Крэнфилд, хотя сегодня вечером он . сказал
мне, что даже если бы и мог в настоящих обстоятельствах это сде¬
лать, все равно не сделал бы... Но, пожалуйста, учтите, что я, в от¬
личие от бедняжки Грейс, ничего против вас не имею.., Я надеюсь,
вы все-таки ее простите...
—	Ну конечно, мистер Роксфорд, — сказала Роберта, совершенно
удовлетворенная этим объяснением. — Пожалуйста, больше не думайте
об этом... Да, кстати, — вдруг добавила она. — Мне кажется, вы это
заслужили, — и с этими словами она сунула в руки удивленного Рокс-
форда бутылку водки.
454

Глава 9
Когда я снова подошел к бару, то увидел, что лорд Гоуэри, напро¬
тив, оттуда выходит. Он стоял плечо к плечу с лордом Фертом. Оба с
каменными лицами смотрели, как я к ним приближаюсь.
Я остановился в двух шагах от них и занял выжидательную позицию.
—	Хьюз, — начал лорд Гоуэри. — Вам вообще не следует здесь быть.
—	Милорд, — вежливо сказал я, — это ведь не Ньюмаркет-Хит.
Получилось грубо. Оба оскорбились и сомкнули ряды.
—	Наглость ни к чему хорошему не приведет, — сообщил мне лорд
Ферт, а лорд Гоуэри присовокупил: — Если вы будете вести себя так,
то никогда не получите назад лицензию.
—	Разве правосудие зависит от хороших манер? — спросил .я мягко.
У них сделался такой вид, словно я сказал что-то неслыханное. По
их мнению, я совершал самоубийство, хотя я отнюдь не был уверен,
что чрезмерная покорность — лучшее средство вернуться на скаковой
круг. Кротость обвиняемых, что верно, то верно, одних судей делала
снисходительнее, но других — и это тоже правда — суровее. Чтобы
получить минимальное наказание, подсудимому следует строить свое
поведение с учетом особенностей характера судьи — разумное прави¬
ло, которым, как с опозданием выяснил я, следует руководствоваться
и тем, кто невиновен.
—	Мне казалось, чувство стыда должно было бы подсказать вам не
появляться здесь, — сказал лорд Ферт.
—	Действительно, чтобы прийти сюда, понадобилось взять себя в
руки, — согласился я.
Они прищурились, затем снова сделали большие глаза. Гоуэри
сказал:
—	Относительно распускаемых вами слухов.,. Я, со своей стороны,
самым категорическим образом утверждаю, что вас в ближайшее вре¬
мя не только не ожидает амнистия, но дисквалификация может затя¬
нуться именно из-за вашего теперешнего поведения.
Я пристально на него посмотрел. Лорд Ферт открыл рот и снова
закрыл его.
—	Это не слух, — наконец сказал я, — что мы с Крэнфилдом неви¬
новны. Это не слух, что по крайней мере двое иэ свидетелей сказали
неправду. Это факты.
—	Ерунда! — горячо возразил Гоуэри.
—	Ваша точка зрения, сэр, не меняет истинного положения ве¬
щей, — сказал я.
—	Вы сильно вредите себе, Хьюз. — Чувствовалось, что за его над¬
менным фасадом бурлит гнев. Стоит проделать в этом фасаде дыроч¬
ку, и ударит фонтан! Я продолжил бурение.
—	Не могли бы вы сказать мне, сэр, кто предложил вам и другим
стюардам вызвать в качестве свидетеля мистера Ньютоннардса?
455

—	Й не подумаю, — отозвался он. Голос был громкий, но впервые
за это время в нем послышалась тревога.
Ферт с нарастающим недоумением смотрел то на него, то на меня.
—	О чем это вы? — спросил он меня.'
—	Мы с мистером Крэнфиддом были дисквалифицированы неспра¬
ведливо, — сказал я. — Кто-то послал в мою квартиру Дэвида Оукли,
чтобы сделать фальшивый снимок. И мне кажется, лорд Гоуэри знает,
кто этот человек.
—	Разумеется, я не знаю, — пылко возразил он. — Вы хотите, что¬
бы вас привлекли к ответственности за клевету.
—	Я не клеветал на вас, сэр.
—	Но вы сказали, что...
—	Я сказал, что вы знали, кто послал Дэвида Оукли. Я не говорил,
что вы знали, что фотография поддельная.
—	Она настоящая, — упорствовал Гоуэри.
—	Не совсем, — сказал я.
Воцарилось тяжелое мрачное молчание. Затем лорд Гоуэри с нажи¬
мом произнес:
—	С меня хватит, — повернулся на каблуках и скрылся в баре.
Озабоченный лорд Ферт сделал шаг в сторону бара. Я сказал:
—	Милорд, могу я поговорить с вами?
Он остановился, обернулся и сказал:
—	Пожалуй, так будет лучше.
Он показал на дверь, что вела в зал, где ужинали. И мы прошли
через арку в более светлое помещение. Почти все уже поужинали и
ушли. На стойке виднелись жалкие 'Остатки еды, и всего лишь за дву¬
мя столиками еще кто-то сидел. Лорд Ферт сел за один из пустых сто¬
ликов и показал рукой на стул напротив. Я сел.
—	Ну а теперь, — сказал он, — извольте объясниться.
Я говорил спокойным ровным голосом, решив, что эмоции могут
/лысо настроить его против меня, а у здравого смысла еще есть шанс
/казаться услышанным.
—	Милорд, если бы, вы взглянули на расследование с моей точки
зрения, многое показалось бы вам странным. Я-то знаю, что никог¬
да не получал от мистера Крэнфилда ни пятисот фунтов, ни запис¬
ки, следовательно, я не сомневаюсь в том, что Дэвид Оукли лжет.
Совершенно исключено, что он действовал по указаниям стюардов,
так как улики, которые он предъявил, фальсифицированы. Значит,
его послал кто-то другой. Я решил, что лорд Гоуэри может знать, кто
именно. Потому-то я и задал ему этот вопрос.
—	Он сказал, что не знает.
—	Я не вполне ему верю.
—	Хьюз, но это же абсурд!
—	Вы хотите сказать, что люди, обладающие властью, всегда и во
всем правдивы?
456

Он долго смотрел на меня. Наконец спросил, точь-в-точь как Ро¬
берта:
—	Где вы учились?
Обычно я помалкивал о полеченном мною образовании, посколь¬
ку это не вызывало энтузиазма ни у тренеров, ни у владельцев лоша¬
дей. Но на сей раз я решил выложить все как есть:
—	Начальная школа в Коедланте, средняя в Тенби и Л. Ш. Э...
—	Л. Ш. Э. Вы хотите сказать, Лондонская школа экономики? —
Он был поражен до глубины души.
-Да.
—	Боже...
Я глядел на него, а он пытался справиться с полученной инфор¬
мацией.
—	Что же вы там изучали?
—	Политику, философию, экономику.
—	Тогда почему же вы стали жокеем?
—	В обшем-то случайно, — сказал я. — Это не входило в мои
планы. Когда я сдал последние экзамены, то сильно.устал. Поэтому
я решил взять тайм-аут и еще заработать деньги — поработать на
земле. Я знал, как это делается, мой отец — крестьянин. Я работал,
у одного фермера в Девоне на уборке урожая, а по утрам проминал
его скакунов. Собственно, я ездил верхом всю свою жизнь. У фер¬
мера была лицензия на разведение скаковых лошадей, и он это обо¬
жал. Ну а затем его брат, который выступал на его лошадях в стипль-
чезах, упал и повредил плечо. Это было в самом начале сезона :
Девоне. Тогда мой хозяин попросил меня заменить брата, и я вдрл
начал выигрывать стипль-чез за стипль-чезом. Затем это как-то мен
захватило, и я уже не горел желанием посвятить себя государстве!
ной службе, как раньше, ну и.., Короче, я не жалею.	I I
—	Даже теперь? — иронически осведомился лорд Ферт.
—	Даже теперь.
—	Хьюз. — Его лицо сморщилось в сомнении. — Я не знаю, что и
подумать. Сначала я был уверен, что вы не из тех, кто может умыш¬
ленно придержать лошадь, но эти улики... Чарли Уэст, например, пря¬
мо утверждал, что вы взяли на себя.
Я уставился в стол. Мне не хотелось смотреть ему в глаза в этот
решающий момент.
—	Чарли Уэст ошибся, — сказал я. — Он перепутал две скачки.
Я действительно придержал лошадь, но выступая в стипль-чезе для
новичков, на жеребенке, который все равно был без шансов и силь¬
но отстал. Я просто хотел проверить его, потренировать в деле. Эту
скачку и имел в виду Чарли.
—	У нас создалось иное впечатление.
—	Возможно, — согласился я. — Но с тех пор мы с Чарли разо¬
брались, и теперь он вполне способен признать, что перепутал скач¬
457

ки. Если вы спросите оксфордских стюардов, то обнаружите, что на
предварительном разборе, сразу после розыгрыша «Лимонадного куб¬
ка*, Чарли ничего подобного не говорил. Он сказал об этом позже,
на расследовании на Портман-сквер. Похоже, потому, что какой-то
неизвестный соблазнитель предложил ему за это в промежутке меж¬
ду двумя слушаниями пятьсот фунтов.
—	Понятно, — нахмурился лорд Ферт. — А почему вы спросили
лорда Гоуэри насчет Ньютоннардса?
—	Ньютоннардс не докладывал стюардам о том, что Крэнфилд ста¬
вил на Вишневый Пирог, но он поделился этим с кем-то из букмеке¬
ров. И только потом кто-то рассказал об этом стюардам. Хотелось бы
знать, кто именно.
—	Вы полагаете,, что это тот же самый человек, который послал
Дэвида Оукли сделать снимки в вашей квартире?
—	Возможно, но не обязательно. — Я замялся, бросив на него
взгляд, полный сомнений.
—	В чем же дело? — спросил он.
—	Сэр, прошу вас не обижаться, но мне хотелось бы знать, почему
вы присутствовали, на расследовании. Почему вас оказалось четверо, а
не трое, причем лорду Гоуэри, вы уж меня простите, явно не нрави¬
лось такое нововведение?
—	Вы вдруг сделались на удивление тактичны, — сказал он, под¬
жав губы.
—	Да, сэр.
Он пристально на меня посмотрел. Высокий худой человек с вы¬
сокими скулами, густыми черными волосами, горящими глазами. Че¬
ловек с сильным характером, излучавший энергию, которая обжигала
вас, — встретив лорда Ферта, вы запоминали его надолго. О таком со¬
юзнике я мог бы только мечтать.
—	Я не могу давать вам отчет в том, почему я присутствовал, —
сказал он, и в его голосе прозвучало неодобрение.
—	Значит, у вас были... сомнения относительно того, что расследо¬
вание будет проведено как положено?
—	Я -этого не говорил! -г возразил лорд Ферт. Но он явно-хотел это
сказать.
—	Лорд Гоуэри выбрал в судьи Эвдрю Тринга, который хочет по¬
лучить от него одну большую уступку. На роль третьего судьи он вы¬
брал лорда Плимборна, который почти все расследование продремал.
—	Вы понимаете, что говорите? — Лорд Ферт был искренне шоки¬
рован.
—	Я хочу знать, каким образом лорд Гоуэри собрал все улики про¬
тив нас. Я хочу знать, почему секретариат стюардов заказал не ту кас¬
сету с пленкой. Я хочу знать, почему лорд Гоуэри оказался глух к
нашим доводам, проявил явную пристрастность и желание во что бы
то ни стало добиться нашей дисквалификации.
458

—	Это клевета... — начал лорд Ферт.
—	Я хочу, чтобы вы спросили его обо всем этом, — ровным голо¬
сом закончил я.
Он широко раскрыл глаза. Я пояснил:
—	Он может рассказать вам. Вероятность невелика, но она сущест¬
вует. Но мне он не расскажет ни за что и никогда.
—	Хьюз... Неужели вы хотите?..
—• Расследование проводилось необъективно, и Гоуэрй прекрасно
это понимает. Вот я и прошу вас обсудить с ним это, вдруг он даст вам
объяснения...
—	Вы говорите 6 весьма уважаемом человеке, — холодно напомнил
мне Ферт.
—	Да, сэр, он богач и аристократ. Он давно стюард, я все это знаю.
—	И тем не менее утверждаете...
-Да.
В его. горящих глазах появилась задумчивость.
—	Он на вас подаст в суд.
—	Только если мои предположения ошибочны.
—	Я не могу этого сделать, — решительно сказал он.
—	И, кстати, если у вас есть магнитофон, захватите его с собой на
беседу.
—	Я же вам сказал...
—	Я это слышал, сэр...
Он встал из-за стола, остановился, словно желая что-то сказать,
затем передумал и, поскольку я тоже встал, быстро пошел прочь.
Когда он удалился, я обнаружил, что у меня дрожат руки. Я медлен¬
но вышел из комнаты, чувствуя себя совершенно разбитым.
Либо я вернул наши с Крэнфилдом лицензии, либо вбил в них гвоз¬
ди — и только время могло показать, что же именно я сделал.
—	Выпейте, мой дорогой, — предложил Бобби. — У вас такой вид,
словно вы угодили под паровой каток.
Я выпил глоток шампанского и поблагодарил Бобби. Роберта рит¬
мически дергалась под музыку с кем-то еще.
—	Не самый веселый вечер в вашей жизни, старина, — заметил
Бобби.
—	Кто знает, кто знает...
Он поднял брови и пробормотал негромко:
—	Миссия выполнена?
—	Скорее подожжен бикфордов шнур.
Он поднял бокал:
-г В таком случае за успешный взрыв!
—	Вы очень добры, — вежливо отозвался я.
Музыка заиграла в другом ритме, и партнер Роберты подвел* ее к
столику. Я встал.	-
—	Я пришел попрощаться, — сказал я. — Мне надо ехать.
459

—	Ой, так рано?! воскликнула она. — Но ведь худшее позади.
Больше нет косых взглядов. Давайте повеселимся.
—	Потанцуйте с очаровательной девушкой, — предложил мне Боб¬
би, а Роберта взяла своей длинной рукой мою и потянула. Мы пошли
танцевать.
—	Итак, лорд Гоуэри вас не съел?
—	В данный момент он похрустывает косточками...
—	Келли, если вы причинили вред...
. — Не разбив яиц, омлета не сделать^
Подбородок взметнулся вверх. Я улыбнулся. Она опустила под¬
бородок. Мисс Крэнфилд делается человечней.
Через некоторое Ъремя бешеный ритм сменился медленной ме¬
лодией, и пары вокруг вступили в клинч — голова к голове, тела
слились в одно целое, глаза прикрыты, покачивание в полумраке.
Роберта холодно оглядывала танцующих и словно выпустила колюч¬
ки, когда я поднял руки, чтобы заключить ее в объятия. Она танце¬
вала с прямой спиной, сохраняя дистанцию в четыре дюйма. Нет,
человечна, да не очень.
В этой фригидной манере мы протанцевали три танца под липкую,
обволакивающую музыку. Она не приблизилась ни на дюйм, и я не
предпринимал попытки к сокращению дистанции. Впрочем, она и не
торопилась произвести расстыковку. Сдержанно-холодная, грациозно¬
недоступная, она за полночь выглядела так же безукоризненно, как и
когда я впервые увидел ее на балу.
—	Я был рад вас здесь встретить, — сказал я.
Она удивленно качнула головой:
—	Это не самый удачный бал Скакового фонда в моей жизни, но я
все равно рада, что пришла.
—	На следующий год все будет забыто, все будет по-другому.
—	На следующий год я опять буду с вами танцевать, — сказала она.
—	Договорились.
Роберта улыбнулась, и на какое-то мгновение в ее глазах засвети¬
лось выражение, смысл которого я не уловил.
Роберта это поняла. Она отвернула голову и, высвободившись из
моих объятий, показала жестом, что хочет вернуться к столу. Я вернул
ее Бобби, она села и стала пудрить нос.
—	До свидания, — сказал я Бобби. — И большое вам спасибо.
—	Мой дорогой, всегда к вашим услугам!
—	До свидания, Роберта.
Она взглянула снизу вверх. Без выражения. Голос был ровным: «До
свидания, Келли».
Я нашел на стоянке свою низкую оранжевую машину, залез в нее и
поехал домой, размышляя о Роберте Крэнфилд. Не из тех, с кем легко
и приятно забраться в постель. Слишком холодная, сдержанная, гордая.
Как плохо сочетается эта жесткость с волосами цвета меди. А может,
460

ока так держалась со мной, потому что я сын деревенщины? Всего-на¬
всего. И сам всего-навсего жокей, а папочка учил, что жокеи — низшие
создания, не запачкай свои пальчики, деточка...
Келли, старина, сказал я сам себе, ты ищешь повода обидеться.
Может, она и думает так, но тебе-то что за печаль? Так или иначе, она
провела с тобой чуть не весь вечер, хотя и старалась тебя не касаться.
Ну это, может быть, потому, что слишком уж на. вас обоих глазели, а
может, просто ей это не доставляло удовольствия...
Я ехал, срезая углы, по южной окраине Рединга, затем по узким за¬
брошенным дорогам, гнал машину по той лишь причине, что привык
ездить быстро. Эта машина была лучшей из всех, что у меня были. Этой
машиной я гордился. Чудо механики — и приятно взглянуть. Наездив
на ней тридцать тысяч миль в прошлом году, я еще не утратил радости,
возникавшей всякий раз, когда я садился за ее руль. Единственным ее
недостатком была — как у всех спортивных машин — довольно слабая
печка, которая, несмотря на все починки и уговоры, отказывалась под¬
держивать температуру выше той, при которой оттаивало ветровое стек¬
ло и исчезала опасность отморозить пальцы ног. Если по ней стукнуть
ногой, она мстила, выпуская в салон выхлопные газы.
Я отправился на бал без пальто, а ночь выдалась морозной. Я за¬
мерз и поставил обогреватель на максимум. Как всегда, без толку.
В машине было радио, которое я редко слушал, а также запасной
шлем и пятифунтовое скаковое седло, которое я собирался взять с со¬
бой на скачки в Уэзерби.
Меня снова охватила депрессия. Хотя вечер и выдался непростым,
за всей суетой я как-то забыл о том, что я изгой. После того, что я
наговорил лордам Гоуэри и Ферту, нам предстояло сильно потрудить¬
ся, чтобы победить. Очень сильно. Вряд ли Крэнфилд одобрит риск,
на который я решился. Трудно даже представить, что я ему скажу, если
мой замысел провалится.
Лорд Ферд — поможет он или нет? Он будет разрываться между
лояльностью по отношению к коллеге и чувством справедливости.
Я не настолько хорошо его знал, чтобы строить догадки, что в нем
возьмет верх. Не исключено, что он вообще выкинет из головы все,
что услышал от меня, сочтя это слишком надуманным и невероят¬
ным, чтобы принимать всерьез.
Бобби молодец. Интересно, что он за человек. Надо как-нибудь
спросить Роберту.
Миссис Роксфорд... Бедняжка Грейс... Представляю, что за жизнь
у Джека. Будем надеяться, ему понравится водка.
Поворот оказался слишком крутым, а я беспечно не сбавил ско¬
рость. Машину занесло, и ярдов сто она виляла из стороны в сторо¬
ну, прежде чем я ее выровнял. Я снова осторожно поставил ногу на
акселератор, содрогнувшись при мысли о том, какие крепкие деревья
росли в ряд по обе стороны шоссе.
461

Господи, думал я, разве можно быть таким безалаберным! Я был со¬
бой недоволен. Несмотря на любовь к быстрой езде, я считал себя всег¬
да аккуратным водителем и никогда не попадал в аварии. Я почувство¬
вал, что покрылся испариной. Немудрено. Есть от чего тут вспотеть.
Вот осел — задумался о бале, вместо того чтобы сосредоточиться
на дороге. Разве можно так нестись по этим проселкам! Я потер ла¬
донью лоб, окаменевший от напряжения, и сбросил скорость до со¬
рока миль в час.
Роберта была великолепна... Господи, Келли, следи же за дорогой!
Обычно я вел машину почти автоматически и мне не надо было вклю¬
чать полное внимание на всем протяжении пути. Сейчас я вдруг об¬
наружил, что еду медленнее, потому что и мысли, и рефлексы вдруг
стали затухать. За весь вечер я выпил от силы полбокала шампанско¬
го, так что опьянение было ни при чем.
Я просто стал засыпать.
Я остановил машину, вылез и потоптался на свежем воздухе, что¬
бы прийти в себя. Люди, которые засыпают за рулем спортивных ма¬
шин, возвращаясь с танцев, обычно плохо кончают.
Слишком много бессонных ночей я провел, перемалывая в созна¬
нии случившееся. Оскорбив лордов, я, похоже, и вовсе выдохся, ис¬
тратил последние силы. Я боялся, что грохнусь в обморок и пролежу
так месяц.
Может, взять и поспать прямо здесь, в машине? Но в машине было
холодно, и печка не грела. Я решил ехать дальше и остановиться, толь¬
ко если окажется, что опять засыпаю. Свежий воздух сделал свое дело:
сон как рукой сняло, а вместо этого появилось раздражение.
Сверкание «кошачьих глаз» под светом моих фар на пустой доро¬
ге снова стало оказывать гипнотическое воздействие. Я включил ра¬
дио, чтобы немного отвлечься, но в эти часы передавали тихую мяг¬
кую музыку. Только не хватало колыбельной! Я выключил приемник.
Жаль, что не курю. Это помогает.
Ночь была ясная, звездная, ярко сияла полная луна. Леса кончи¬
лись, и теперь иней, покрывавший траву на полях, искрился, как ал¬
мазная пыль. Красиво, но некстати. Если .будет сильный мороз, то
завтра скачки в Сандауне не состоятся... Внезапно, как щелчок, осе¬
нило: ко мне это больше не имеет отношения.
Я взглянул на спидометр. Сорок. А кажется, что быстрее. Я сбавил
скорость до тридцати пяти и глупо покивал сам себе: если ехать трид¬
цать пять, то беды не приключится.
Тяжесть в голове превратилась в головную боль. Ничего, через час
буду дома, а там спать... спать...
Дело плохо, смутно ворочалось у меня в мозгу. Надо остановить¬
ся и немного поспать, даже если я проснусь обмороженным, иначе я
засну на подлом ходу, и это будет конец.
На первой же стоянке...
462

Я начал смотреть по сторонам, но забыл, что ищу. Тогда я решил,
что тридцать миль в час сейчас в самый раз. Нет, двадцать пять будет
лучше.
Еще немного, и машина вдруг запрыгала'словно на кочках, и моя
нога соскользнула с акселератора. Машина остановилась. Мотор затих.
Отлично, думал я. Тем лучше. Надо только свернуть на обочину. Не
вижу обочины. Странно.
Боль пульсировала в висках, и теперь, когда не гудел двигатель, я
слышал, как звенит в ушах.
Не валено. Не важно. Сейчас поспим. Оставим включенными фары.
Все равно в два часа ночи никого на этой дороге быть не может. Но
на всякий случай оставим включенными фары...
" Надо бы все-таки съехать на обочину.
Надо бы...
Слишком много возни. Руки не слушаются, так что все равно ни¬
чего не выйдет.
Где-то из глубин сознания инстинкт стал посылать сигналы тре¬
воги.
Что-то было не так. Неясно, что именно, но все равно что-то было
не так.
Спать... Надо спать...
«Вылезай, — замигала в голове красная лампочка инстинкта. —
Вылезай из машины...»
Это же смешно.
«Вылезай сейчас же».
Неохотно, потому что руки плохо слушались,-я стал вяло сражать¬
ся с ручкой двери. Дверь открылась. Я вытащил одну ногу, попытался
выбраться совсем, и на меня накатила дурманящая волна. Голова рас¬
калывалась. Нет, это непохоже на обычный сон.
«Вылезай из машины».
Мои руки и ноги явно принадлежат! кому-то другому. Они сдела¬
ли свое дело. Я встал, не помню, как мне это удалось, но я выбрался
из машины и встал рядом.
Кое-как, но выбрался.
А что теперь?
Я сделал три неверных шага по направлению к багажнику, присло¬
нился к заднему бамперу. Как странно, подумалось мне, почему такая
тусклая сделалась луна.
И земля еще дрожит под ногами.
Глупо. Просто глупо. Разве земля может так дрожать?
Однако дрожит. А в воздухе что-то воет. И луна вдруг начала на
меня обрушиваться. То висела себе на небе, а теперь неудержимо ва¬
лится на меня.
Нет, это не луна. Какой-то завывающий монстр с одним круглым
глазом, похожим на луну. Монстр, из-за которого и ходит ходуном
463

земля. Монстр, летящий во весь опор сожрать меня. Огромный и чер¬
ный. Жуткое страшное чудовище мчится быстрее ветра.
Я не сдвинулся с места. Не было сил.
Почтовый поезд Лондон — Плимут, что отходит с вокзала Паддинг¬
тон в час тридцать ночи, на полном ходу врезался в мою красавицу
машину и протащил ее искореженные останки по рельса;*i перед со¬
бой с полмили.
Глава 10
Я не мог взять в толк, что происходит. Я ничего не понимал. Страш¬
ный грохот разрываемого металла. Со скоростью девяносто миль в час
проносящаяся в шаге от меня стодвадцатитонная махина дизельного
локомотива, затем глухой удар, от которого я взмыл в воздух, словно
тряпичная кукла, и, совершив сальто, грохнулся оземь.
Я ударился головой о бетонный столб. Все тело, казалось, развали¬
лось на куски, и их теперь на собрать. В мозгу бушевали молнии: синие,
фиолетовые, ярко-розовые, мерцали алмазные звездочки. Очень любо¬
пытное зрелище. Жаль, быстро кончилось. Наступила кромешная тьма
и все собой поглотила.
Где-то вдали поезд со скрежетом затормозил и остановился. Голо¬
са и огни стали приближаться.
Земля была холодной, твердой и влажной. По лицу вдруг потекло
что-то теплое, Я понял, *гго это кровь. Не очень забеспокоился. Впро¬
чем, я с трудом соображал. Мне вообще ни о чем не хотелось думать.
Еще огни. Много огней. Много людей. Голоса.
Один из них очень знакомый.
-г Роберта, дорогая, не смотрите.
—	Это Келди! — сказала она. В голосе ужас. Страшный, ничем не
прикрытый ужас. — Да, это Келли! — На этот раз отчаяние.
—	Отойдите, дорогая моя.
Она не отошла. Она опустилась на колени возле меня. На меня
пахнуло.ее духами, ее рука коснулась,моих волос. Я лежал на боку,
уткнувшись носом в землю. Вскоре увидел краешек платья цвета меда.
На нем была кровь.
—	Вы исцортите платье, — пробормотал я.
—	Ну и что!"
От ее присутствия мне как-то стало лучше. Я был благодарен ей,
что она не ушла. Я хотел ей это сказать. Я попытался произнести «Ро¬
берта!». Но вышло почему-то «Розалинда!».
—	Келли! — В ее голосе жалость соединилась с огорчением.
Как в тумане подумалось: теперь, когда я так глупо оговорился,
она уйдет, но она осталась, время от времени говоря что-то вроде:
«Ничего, все будет в порядке», а чаще просто молчала, но сидя ря¬
464

дом. Не могу понять почему, но мне это было приятно. Ведь она мне
даже не нравилась.
Все те, кому положено появляться при подобных происшествиях,
-не замедлили прибыть. Полиция в машине с голубым проблесковым
маяком. «Скорая помощь», разбудившая округу своей сиреной. Бобби
взял Роберту за руку и увел, сказав, что теперь ей здесь делать нечего.
Санитары бесцеремонно швырнули меня на носилки. Впрочем, грубы¬
ми они мне показались только потому, что при каждом движении из
меня вырывался крик, но как далеко он долетал, знали только стисну¬
тые зубы и небеса.
К тому времени как меня привезли в больницу, туман в голове рас¬
сеялся. Я знал, что произошло с моей машиной. Я знал, что остался
жив. Я узнал, что Бобби и Роберта последовали домой моим маршру¬
том и оказались у железнодорожного переезда вскоре после меня.
Я не мог понять лишь одного: как я ухитрился застрять на рельсах.
На этом переезде имелся шлагбаум — почему он не был опущен?
Ко мне подошел молодой темноволосый доктор с усталыми гла¬
зами и с темными кругами под ними. С ним были люди из «Скорой
помощи».
—	Ехал с танцев, — говорили они. — Полицейские хотят анализ
крови.
—	Был пьян? — спросил доктор.
Люди из «Скорой» пожали плечами. Они вполне это допускали.
—	Нет, — сказал я. — Это не было опьянение.
Они не обратили на мои слова никакого внимания. Молодой док¬
тор наклонился над нижней частью моего распростертого тела и стал
ощупывать пострадавшие места легкими движениями длинных пальцев.
—	Здесь больно? Так. — Он раздвинул мои волосы, взглянул на
макушку. — Тут ничего страшного. Просто много крови. — Он,отошел
чуть назад. — Надо сделать рентгеновский снимок таза. И этой ноги.
Тогда можно будет сказать, что там...
Медсестра сделала попытку стащить с меня туфли. Я громко сказал:
—	Не надо!
Она чуть не подпрыгнула. Доктор подал ей знак успокоиться:
—	Мы сделаем это после обезболивающего укола. Пока оставьте его
впокое.
—	Извините, — только и пискнула она.
Доктор стал щупать пульс.
—	Почему это вы остановились на переезде? — поинтересовался
вдруг он. — Это. же очень неразумно.
—	Меня... клонило в сон. Голова трещала. — Объяснение получи¬
лось неубедительным.
—	Выпили?
—	Очень немного.
—	На балу? — Он явно мне не верил.

—	Правда, почти не пил, — слабым голосом отозвался я.
Он взял мою руку и положил ее на постель. Я был все еще в смо¬
кинге, хотя кто-то снял с меня галстук. Моя белая рубашка была в
ярко-красных пятнах, а одна из брючин непоправимо разодрана.
Я закрыл глаза. Лучше не стало. Пронзительная боль и не думала
утихать. Теперь она сконцентрировалась в правом боку — от подмыш¬
ки до пальцев на ноге, постреливая в позвоночник. За годы скачек я
немало переломал себе костей, но.на сей раз все было хуже. Куда хуже.
Просто непереносимо.
—	Потерпите еще немного, — ободрил меня доктор. — Сейчас
мы вас...
—	Это не поезд, — сказал я. — Я вылез из машины. И прислонился
К багажнику. Поезд ударил машину, а не меня...
Меня стало тошнить. Господи...
—	Если бы это был поезд, вы бы лежали не здесь.
—	Пожалуй. — У меня раскалывалась голова. Захотелось на воздух.
«Почему я не теряю сознания? Люди же всегда лишаются чувств, ког¬
да боль становится, невыносимой. По крайней мере, я так считал».
—	Голова все еще болит? — осведомился врач профессиональным
тоном.
—	Немножко отпустило. Сейчас потише. — Во рту пересохло. Так
всегда бывает после подобных приключений. Но это терпимо.
За мной явились санитары, чтобы.укатить меня на рентген. Когда
стали перекладывать, я не смог сыграть стоика и подал голос. Мне
казалось, что я посерел. Когда же глянул на руки, то с удивлением
обнаружил, что они красные.
Рентгеновское отделение. Все быстро, все ловко. Практически не
трогали меня, только вырезали из брюк «молнию». Но и этого мне
было за глаза достаточно.
—	Извините, — сказали они.
—	Вы работает^ всю ночь? — поинтересовался я.
Улыбнулись в ответ. Дежурство есть дежурство.
—	Спасибо вам, — сказал я.
Снова в путь. Люди в зеленых халатах и белых масках. Утеша¬
ют. Спрашивают, выдержу ли я, если они попробуют снять с меня
пиджак. Нет. Все ясно. Иголка впивается в вену на руке. Отлично.
Серо-черной волной подкатило за.бвение. Я приветствовал его сла¬
бым стоном.
Действительность стала проступать отдельными кусками, пожилая
медсестра похлопывала меня по руке, приглашая проснуться, потому
что все уже, милый, позади.
Сразу выяснилось, что худшие опасения не подтвердились. У меня
по-прежнему были обе ноги. Одной я мог шевелить. Вторая была в
гипсе и тихо побаливала. Вопли превратились в шепот. Я облегченно
вздохнул.
466

—	Что там со временем?
—	Пять часов, милый.
—	Где я?
—	В послеоперационной палате, милый. А теперь снова надо по¬
спать, и когда проснетесь, сразу почувствуете себя гораздо лучше.
Я так и сделал, и она оказалась права.
Утром попозже пришел доктор. Уже другой. Постарше, покрупнее,
но тоже с усталым лицом.
—	Вам сильно повезло, — сказал он.
—	Я понимаю.
—	Сильнее, чем вы предполагаете. Мы взяли кровь. На два анали¬
за. Первый — на содержание алкоголя. Практически отрицательный.
Это нас насторожило, потбму что кто, кроме человека в сильном опья¬
нении, остановит машину на переезде, а потом выйдет и будет стоять,
на нее облокотившись. Врач из «Скорой помощи» утверждал, что вы
поклялись, что не пили, да. и вид у вас, по его словам, был вполне
трезвый. Он еще сказал, что вы жаловались на сильную головную боль,
которая стала утихать. Мы немного поразмыслили, поглядели на алые
пятна на рубашке и взяли кровь на второй анализ. И конечно, обна¬
ружили... — Он сделал торжественную паузу.
—	Что?
—	Карбоксигемоглобин!
—	Что-что?!
—	Окись углерода, мой дорогой друг! Отравление окисью углерода.
Этим все и объясняется.
—	Да... но я считал, что от окиси углерода человек просто теряет
сознание...
—	Все зависит от количества. Если вы схватите сразу большую до¬
зу, это действительно происходит — так бывает с шоферами, которые
попадают в снежный занос и не выключают мотор. Другое дело —
утечка, тогда окись углерода действует иначе, хотя в конечном счете
приводит к тем же последствиям. Гемоглобин, который содержится
в крови, поглощает окись углерода, проникающую в организм при
дыхании. Если уровень окиси углерода в крови поднимается посте¬
пенно, симптомы тоже возникают постепенно. Они, кстати, очень об¬
манчивы. Беда в том, что, когда люди начинают чувствовать в таких
случаях сонливость, у. них возникает соблазн закурить сигарету, что¬
бы отогнать сон, но табачный дым сам содержит большие количества
окиси углерода, и, следовательно, сигарета может оказаться настоя¬
щим нокаутом... Кстати, вы не курите?
-г Нет. — «Господи, а я-то жалел, что не курю!»
—	То-то же. У вас в крови и без того высокая концентрация окиси
углерода.
—	Я провел в машине полчаса, а может, и минут сорок... Точно не
скажу.
467

—	Удивляться.приходится, что вы сами остановили машину. Боль¬
шинство кончает тем, что врезается в дерево.
—	Я и сам чуть было не врезался. На повороте.
Он кивнул.
—	А вы не почувствовали запах выхлопных газов?
—	Нет. Я был слишком углублен в свои проблемы. Кроме того, моя
печка иногда начинает благоухать. Так что я толком не обратил бы вни¬
мания на запах. — Я посмотрел на простыни, покрывавшие меня. — Ну
и каков ущерб?
—	Пока небольшой, — весело отозвался доктор. — Вам сильно по¬
везло. У вас сразу несколько вывихов — бедро, колено, лодыжка. Ни¬
когда не встречал все три сразу. Очень любопытно! Мы с ними не¬
плохо справились: Никаких трещин, переломов, разрывов сухожилий.
Мы даже не думаем, *что есть опасность хронического вывиха. Пара
потянутых связок на колене, вот и все.
—	Чудеса!
—	Занятный случай. Уникальная авария. Отсутствие прямого уда¬
ра. Мы думаем, возникло что-то вроде воздушной волны, которая и
растянула вас немного. Как на дыбе. — Он усмехнулся. — Мы на¬
ложили гипс на колено и лодыжку, чтобы суставы встали на свои
места, но через три-четыре недели можно его снять. И не надо до¬
пускать нагрузок на бедро. Можете пройти потом курс физиотера¬
пии. Главное, когда от нао выпишетесь, не перенапрягайтесь. У вас
были сильные мускульные спазмы и связки напряжены. Дайте ор¬
ганизму прийти в себя, прежде чем побежите кросс. — Он одарил
меня улыбкой, которая, впрочем, быстро перешла в зевок. Он
быстро подавил его, в виде извинения сказав: — Длинная выдалась
ночка.
—	Это точно, — отозвался я.
Домой я'вернулся во вторник днем на машине «Скорой помощи» с
костылями и рекомендациями придерживаться горизонтального обра¬
за жизни.
Поппи по-прежнему хворала. Тони следовал за мной, медленно
карабкавшимся наверх, извиняясь, что супруга не может взять меня
к ним, поскольку от детей у нее^и так голова идет, кругом.
—	Я прекрасно справлюсь самТ
Он проводил меня до моей спальни, где я прямо в одежде плюх¬
нулся на постель, не снимая покрывала, и занял предписанное гори¬
зонтальное положение. Тони налил себе виски и освежился после
моего многотрудного восхождения.
—	Чего-нибудь хочешь? Сейчас принесу тебе поесть!
—. Спасибо, — сказал я. — Принеси-ка лучше сюда телефон.
Он притащил аппарат и воткнул вилку в розетку у изголовья.
—	Нормально?
—	Полный порядок, — сказал я.
468

—	Ну и прекрасно. — Он быстрым глотком прикончил виски и
двинулся к дверям с поспешностью, говорившей о том, что он чем-
то смущен.
—	Что-нибудь не так? — опросил я.
Он дернулся:
—	Нет, все отЛично. Просто надо напоить детей чаем перед вечер¬
ней проминкой. Скоро увидимся, старина. — Он быстро улыбнулся и
исчез.
Я только пожал плечами. Что было не так, я рано или поздно уз¬
наю, если Тони, конечно, захочет рассказать:
Я взял телефон и позвонил в местный гараж. Трубку снял лучший
механик.
—	Мистер Хьюз... Я все уже знаю... Прекрасная была машина. —
С полминуты он искренне соболезновал.
—	Да, — сказал я. — Послушайте, Дерек, могут ли выхлопные газы
попасть в салон через печку?
Он был оскорблен до глубины души.
—	У меня нет. Чтб я, дела не знаю?
—	Говорят, что я надышался окисью углерода, — пояснил я.
—	Но только не через печку... Не могу понять, как это могло слу¬
читься... — Он замолчал, обдумывая мои слова. — Они принимают все
меры предосторожности, чтобы такого не случилось. Еще когда про¬
ектируют машину. Выхлопные газы могут попасть в печку и оттуда в
салон, только если в самой печке или дырка, или трещина, и в глуши¬
теле тоже, и оба отверстия как-то соединены — трубкой там... но вы
уж мне поверьте, мистер Хьюз, с вашей машиной ничего подобного не
было. Она содержалась в полном порядке.
—	Печка иногда попахивает газом. Если вы помните, я несколько
раз говорил об этом.
—	Я тогда же проверил всю систему. Единственное, что могло быть,
это выхлопные газы при торможении как-то вновь попала в машину —
ну там через вентиляционное отверстие рядом с печкой.
—	Не могли бы вы съездить взглянуть на мою машину. На то, что
от нее осталось?
—	Вообще-то и тут работы хватает, — с сомнением произнес он.
—	В полиции мне назвали гараж, где она находится. Судя по все¬
му, останки должны там храниться, пока на них не тюсмотрят люди
из страховой компании. Но вы хорошо знаете машину. Вам будет не¬
трудно понять, что в ней изменилось с момента последнего осмотра.
Может, все-таки съездите?
—	Вы думаете... — Он помолчал и продолжил: — Думаете; с ней что-
то сделали... нарочно?
—	Не знаю, — признался я. — Но хотелось бы понять.
—	Будет стоить недешево, — предупредил он. — Это не нас и не два...
—	Неважно. Если вы готовы поехать, за мной дело не. станет.
469

—	Тогда подождите у телефона. — Он пошел договариваться. Вско¬
ре вернулся. — Все в порядке. Шеф говорит, что я могу поехать прямо
с утра.
—	Вот и отлично. Позвоните сразу, как вернетесь.
—	Вряд ли это глушитель, — сказал он внезапно.
—	Почему вы так думаете?
—	Вы бы услышали. Если, конечно, не играло радио.
—	Радио не было.
—	Ну вот, вы бы поняли, что дело нечисто, — уверенно сказал
он. — Хотя, впрочем, если выхлопная труба и печка были как-то со¬
единены, тогда, может, и никакого шума не возникло бы. Печка ста¬
ла бы чем-то вроде глушителя. Но я не могу взять в толк, как это
могло быть. В общем, поеду взгляну.
Мне очень хотелось поехать с ним вместе. Я положил трубку и мрач¬
но посмотрел на свою правую ногу в белом больничном носке. От бед¬
ра до кончиков пальцев она была аккуратно запакована в гипс, брюки
Тони — длиннее на шесть дюймов, зато прекрасно налезают на гипс и
скрывают его от взоров окружающих. Так что в смысле внешнего вида
все нормально.
Я вздохнул. Все равно гипс не шутка. Стоять и лежать в нем — еще
куда ни шло, но сидеть на стуле неудобно. Нет, при первой же воз¬
можности его придется снять. Мускулы от неподвижного состояния
делаются слабыми и вялыми. Вот будет смех, если я получу назад ли¬
цензию, но не смогу даже залезть на лошадь.
Тони вернулся в восемь и принес полцыпленка. Он не пожелал за¬
держаться — даже для того, чтобы угоститься виски.
—	Ты как? — спросил он.
Вполне. Нормально.
—	Нога не болит?
—	Ни капельюг. Не чувствую ничего.
—	Тогда порядок. — Он явно был этому рад. Так* и не взглянув на
пеня, ушел.
На следующее утро ко мне цриехала Роберта Крэнфилд.
—. Келли? — крикнула она. — Вы дома?
—	В спальне.
Она прошла через гостиную и остановилась в дверях. На ней была
• черно-белая полосатая шубка нараспашку. Под ней черные брюки и
свитер цвета болотной ряски.
—	Привет! — сказала она. — Принесла вам кое-что, я положу на
кухне?
—	Очень мило с Вашей стороны.
Она пристально посмотрела на меня. Я лежал одетый поверх по¬
крывала и читал утреннюю газету.
—	У вас вполне довольный жизнью вид.
—	Пожалуй... Хотя и скучно... Правда, теперь пришли вы...
470

—	Теперь другое дело, — согласилась она*. — Сварить кофе?
—	Давайте!
Вскоре Роберта принесла чашки с кофе, сбросила свой мех и села
в кресло.
—	Сегодня вы выглядите куда лучше, — сообщила она.
—	Отошла кровь с вашего платья?
Она пожала плечами:
—	Я отнесла его в чистку. Сказали, что постараются...
—	Извините, что так вышло.
—	Забудьте об этом, — сказала она, прихлебывая кофе. — Я звони¬
ла в больницу в субботу. Мне сказали, что с вами все нормально.
—	Спасибо.
—	Скажите на милость, почему вы остановились на переезде?
—	Когда я понял, что это переезд, было уже цоздно.
—	Но как вы ухитрились проехать через шлагбаум?
—	Он не был опущен.
—	Когда мы подъехали, шлагбаум был опущен, — сказала Робер¬
та. — Мы увидели огни, людей, шум, крики и вылезли узнать, что
случилось. Кто-то сказал, что поезд сбил машину... и потом я уви¬
дела вас буквально в трех шагах — без сознания, лицо в крови...
Ужасно. Просто ужасно...
—	Извините, что так вышло... Я наглотался окиси углерода и ниче¬
го не соображал.
Она усмехнулась:
—	На слабоумного вы не похожи.
Шлагбаум, похоже, опустился после того, как я въехал на пути. Я
не слышал, как он опускается, не видел его. Похоже, газы оказали на
меня куда более сильное воздействие, чем я думал.
—	Я назвал вас Розалиндой, — извиняющимся голосом сказал я.
—	Я знаю. — На лице ее мелькнула тень. — Вы считаете, я на нее
похожа?
—	Нет, просто так получилось. Нечаянно. Я Хотел сказать «Роберта*.
Она выбралась из кресла, сделала несколько шагов и стала всмат¬
риваться в портрет Розалинды.
—	Ей было бы приятно... знать, что она оказалась первой рядом с
вами...
Резко зазвонил телефон у самого моего уха и не дал мне удивиться
услышанному. Я взял трубку.
—	Это Келли Хьюз? — Голос принадлежал человеку культурному и
наделенному властью. — Говорит Уайкем Ферт. Я прочитал в газетах
о том, что с вами случилось... Как сообщили сегодня, вы уже дома. С‘
вами... все в порядке?
—	Да, благодарю вас, милорд.
Смешно "признаться, но сердце глухо застучало в груди. А ладони
вспотели.
471

—	Вы в состоянии приехать в Лондон?
—	Я... У меня'нога в гипсе... Боюсь, мне не очень удобно сидеть в
машине.
—	М-да! — Пауза. — Тогда я приеду в Корри. Вы ведь живете в
конюшнях...
—	Да, моя квартира наверху, выходит на конюшенный двор. Если
вы войдете в него по"аллее, то увидите в дальнем углу зеленую дверь с
медным почтовым ящиком. Дверь^открыта. Потом надо подняться по
лестнице. Я живу наверху.
—	Ясно, — коротко сказал он. — Значит, сегодня — устраивает?
Отлично. Скажем, часа в четыре. Договорились?
—	Сэр... — начал я.
—	Не сейчас, Хьюз. Позже.
Я медленно положил трубку. Шесть часов мучительного ожидания.
Черт бы его побрал!
—	Какое бессердечное письмо! — воскликнула Роберта.
Я посмотрел на нее. Она держала письмо моих родителей, которое
я оставил под портретом Розалинды.
—	Вообще-то мне не следовало совать нос, куда не просят, и чи¬
тать чужие письма, — сказала она, впрочем, без тени раскаяния.
—	Уж это тотно!
—	Но как смеют они писать такое, почему они так жестоки?
—	Это не совсем так.
—	Вот что случается, когда в семье вырастает один яркий, умный
сын, — с отвращением произнесла она.
—	Яркие, умные сыновья справляются со своими проблемами куда
лучше, чем я.
—	Хватит заниматься самобичеванием!
—	Слушаюсь, мэм!
—	Вы перестанете высылать им деньги?
—	Нет. В конце концов, они могут их не тратить или пожертвовать
на приют для бродячих кошек и собак.
—	По крайней мере, у них хватило приличия понять, что они не
могут одновременно тратить ваши деньги и ругать вас на чем свет
стоит.
—	Мой отец несгибаемо честен, — сказал я. — Честен до послед¬
него гроша. Так уж он устроен. Я ему благодарен за многое.
—	Вот почему он так болезненно все это воспринял?
-Да.
—	Я никогда... Я знаю, вы будете презирать меня за эти слова... но
я никогда не считала таких, как ваш отец... людьми.
—	Веди вы не будете начеку, — предупредил я, — оковы могут упасть..
Она отвернулась и положила письмо обратно под портрет Роза¬
линды.
—	В каком университете вы учились?
472

—	В Лондонском. Ютился в мансарде, жил впроголодь на сти¬
пендию.
—	Я бы хотела... Как странно... Я бы хотела чему-то научиться.
Освоить профессию.
—	Учиться никогда не поздно, — улыбнулся я.
—	Мне почти двадцать. Я не очень утруждалась в школе. Никто нас
и не заставлял. Потом я поехала в пансион для девиц в Швейцарии...
Теперь вот живу дома. Сколько времени ушло впустую!
—	Дочери богатых людей всегда находятся в трудном положении, —
важно изрек я.
—	Насмешник и негодяй!
Она снова уселась в кресло и сообщила, что отец вроде бы при¬
шел в себя. Он даже принял приглашение на обед. Все его конюхи по-
прежнему работают. Впрочем, большую часть времени они играют в
карты или в футбол, поскольку в конюшне осталось лишь четыре со¬
всем сырых лошади-двухлетки и три ветерана стипль-чезов, прихо¬
дящие в себя после травм. Большинство владельцев обещало немед¬
ленно прислать своих лошадей обратно, если ему вернут лицензию в
ближайшие три-четыре недели.
—	Теперь если что и терзает отца, , так это неопределенность. Он
просто с ума сходит — ведь через две недели большие скачки в Чел-
тенхэме, и если бы ему успели вернуть Кормильца, он бы заявил его
на Золотой кубок.
—	Жаль, Кормилец не заявлен на Большой национальный, это дало
бы нам больше времени для подготовки.
—	А ваша нога будет в порядке к Золотому кубку?
—	Если мне снова разрешат выступать, я собственноручно разобью
гипс.
—	Есть какой-то прогресс... в смысле лицензий?
—	Пока не понятно.
—	Когда жила мечта, все было превосходно, — сказала Роберта со
вздохом. — А теперь...
Она встала, подошла к кровати и взяла стоявшие рядом костыли.
Черные, из трубчатого металла, с подлокотниками и ручками, за ко¬
торые нужно было держаться.
—	Эти выглядят куда лучше, чем костыли старого образца, — ска¬
зала Роберта. Она примерила костыли и сделала несколько шагов-
прыжков по комнате, подогнув одну ногу. — Какая большая нагрузка
на руки!
У нее был вид и раскованный, и сосредоточенный одновремен¬
но. Я смотрел на нее, и мне вспомнилось детское открытие, страш¬
но меня поразившее: я вдруг понял, что можно быть не только со¬
бой, но и другим человеком.
Ё эту тихую заводь и ворвался Тони с перекошенным лицом и пись¬
мом в руках.

—	Привет, — буркнул он Роберте.
Он сел в кресло и уставился на Роберту, по-прежнему стоявшую
на костылях с подогнутой ногой. Но мысли его блуждали где-то да¬
леко.
—	Что стряслось? — спросил я. — Выкладывай!
—	Письмо... пришло вчера, — выдавил он наконец.
—	Значит, ты еще вчера знал о нем?
—	Не мог же я тебе показать его сразу после больницы! И я просто
не знаю, что делать. Честное слово, Келли, дружище!
—	Давай-ка почитаем.
Он растерянно протянул мне листок. Я развернул его. Короткое
извещение от скакового начальства. Залп из двух стволов.
«Дорогой сэр!
До нашего сведения дошло, что в ваших конюшнях проживает лицо,
дисквалифицированное Дисциплинарным комитетом. Поскольку это
противоречит действующим правилам, вам надлежит незамедлительно
исправить положение дел. Вряд ли следует лишний раз напоминать,
что и ъы можете быть лишены лицензии тренера, если не предприме¬
те рекомендуемые шаги».
—г Сволочи! — злобно процедил Тони. — Мерзавцы!
Глава 11
Механик Дерек явился как раз тогда, когда Роберта начала мыть
прсуду после ленча, приготовленного ею же. Когда он позвонил, она
спустилась вниз, чтобы открыть ему дверь.
Он неуверенно прошел через гостиную, оглядываясь, не наследил
ли на ковре, и прежде чем обменяться со мной рукопожатием, по
привычке вытер руку о штаны.
—	Садитесь, — пригласил я. Дерек с опаской посмотрел на бар¬
хатное кресло, но в конце концов осторожно присел на краешек. Он
был одет во все чистое. Никакого промасленного комбинезона —
нормальные брюки и спортивная куртка. Дереку было явно не по
себе.
—	Как самочувствие? — осведомился он.
—	В полном порядке.
—	Если бы вы были в машине... — Он замолчал-и, похоже, со¬
дрогнулся от той картины, что нарисовало его живое воображение,
кстати сказать, очень помогавшее ему в работе. Он не хотел, чтобы
на его. совести было человекоубийство. Молодой, светловолосый, за¬
стенчивый, он хранил свой основной интеллектуальный запас в кон¬
чиках пальцев и, когда не копался в машинах, весьма умеренно
474

тратил то, что содержалось в верхнем отделении его черепной ко¬
робки.
—	Такого я еще никогда не видел, — говорил он. — Ни за что не
скажешь, что это когда-то была машина. Честное слово. Сплошные
кубки. Куски металла, а что из них было сделано, угадать невозмож¬
но. Искореженные, перекрученные. — Дерек судорожно сглотнул. —
Они хранят их в цинковых ваннах.
—	И двигатель?
—	И двигатель. Тоже вдребезги. Но я все-таки с ним разобрался.
Только уйма времени ушла, потому что все в одной куче, пойди пой¬
ми, что к чему. Я сначала даже не понял, что это кусок выхлопной
трубы, потому что он был такой формы, что не угадаешь.
—	Вы что-нибудь выяснили?
—	Вот! — Он порылся в кармане брюк и вытащил кусок металла. —
Это часть выхлопной трубы. Она вообще-то делается из чугуна и по¬
тому страшно хрупкая. Поэтому разлетелась на кусочки, а не согнулась.
В общем, она, значит, рассыпалась...
—	Я вижу, — сказал я. Когда он убедился, что донес до меня то, что
хотел, морщины озабоченности пропали у него со лба. Он подошел ко
мне и вложил в мою руку маленький черный кусочек с зазубринами
по краям. Дюйма три в длину, но очень тяжелый. Часть стенки боль¬
шой трубы.
—. Насколько я понимаю, — сказал Дерек, тыча в кусочек метал¬
ла пальцем, — он из того места, где глушитель переходит в выхлоп¬
ную трубу, хотя, конечно, в принципе он мог быть и где-то еще. Там
было несколько осколков глушителя, но ни один из них не совпа¬
дал с этим, так что, может, тот самый кусочек валяется и ржавеет
где-то возле рельсов... Но вы взгляните на это. — Он ткнул своим
коротким пальцем в круглую выемку с одного края. — Это часть
отверстия, проделана в стенке глушителя. Поймите меня правильно,
в нем вполне могло быть просверлено даже несколько отверстий.
Иногда это делают, чтобы туда можно было ввести приборы, напри¬
мер, счетчик токсичности газов... Только в вашем глушителе ника¬
ких приборов и в помине не было. Или я ошибаюсь?
—	Нет, — сказал я. — И в помине не было.
—	Ну вот. Значит, непонятно, зачем просверлена дырка. Я могу
сказать одно: когда я последний раз проверял вашу машину, никакой
.дырки там не было.
Я провел пальцем по полукруглой выемке. В диаметре четверть
дюйма, а то и меньше.
—	Как это вы углядели такую кроху? — удивился я.
—	Даже сам не знаю. Но я провозился там часа два, перерыл все.
Вы же за это мне деньги платите.
—	Ну а насколько эта сложно... просверлить такое отверстие в глу¬
шителе? Сколько времени может на это уйти?
475

—	С полминуты.
—	Если сверлить электродрелью?
—	Ага. Ну а если вручную, так минут пять или восемь, а может, и
все десять.
—	У многих автомобилистов в машинах имеются электродрели?
—	Это зависит от того, с кем имеете дело. Есть типы, у которых в
машинах хранится все на свете. Прямо-таки мастерские на колесах. А
у других ящики с инструментами так и остаются нераспечатанными,
пока машина не развалится.
—	Значит, дрели с собрй возят многие?
—	Угу. Очень даже многие. Только обычно ручные. Электрические
редко бывают так уж необходимы, разве что вечно приходится чинить¬
ся на ходу, и причем быстро — как в гоночных машинах.
Он вернулся к креслу и опять очень осторожно в него сел, примос¬
тившись на самом краешке.
—	Что же случится с машиной,.если кто-то просверлит дырку в
глушителе?
—	Да в общем-то ничего. Ну попадут выхлопные газы в двигатель, и
те*, кто в машине, почуют запах и услышат шум. Но в салон газам через
печку не попасть. Для этого в дырку в глушителе надо вставить шланг
или трубку, а другой конец присоединить к печке. Это сделать — раз
плюнуть, даже без дрели можно обойтись. Печки часто бывают чуть ли
не из картона.
—	Значит, надо взять резиновую трубку и подсоединить от глуши¬
теля к печке? — спросил я.
—	Нет, трубка должна быть металлической. Резина не выдержит,
боЛьно уж газы-то горячие.
—	Ну а можно такое придумать в один момент и сразу же про¬
вернуть?
Дерек задумчиво склонил голову набок:
—	А почему бы нет? Если есть дрель... Ну и трубку надо найти.
Тоже не Бог весть как сложно — надо просто поглядеть по сторонам.
Всегда что-то такое валяется... Я сам на днях искал металлическую
трубку для одной работы и, что бы вы думали, нашел? Раму от старо¬
го детского велосгаеда. Короче, надо иметь металлическую трубку и
сделать в ней нужное отверстие. И порядок!
’ — Сколько времени уйдет на такую работу с начала и до конца?
—	Чтобы соединить трубкой глушитель и печку? Ну, если накинуть
время на поиски такой трубки — то с полчаса. А если все под рукой —
минут пятнадцать. Основное время уходит на сверление, а там уже все
идет как по маслу.
В дверях появилась Роберта, натягивая на себя полосатую шубку.
Дерек неловко поднялся, не зная, куда девать руки. Она одарила его
любезной невидящей , рыбкой и спросила у, меня:
—	Вам еще что-нибудь нужно, Келли? •
476

—	Нет, большое спасибо.
—	Не за что. Я к вам... Возможно, я загляну завтра.
—	Отлично, — сказал я.
—	Вот и договорились.
Она кивнула, сдержанно улыбнулась и гордо удалилась.
—	Насколько я могу судить, ничего похожего на соединительные
трубки вы в обломках не обнаружили? — спросил я его.
—	А? — Он с трудом отвел взгляд от того места, где еще недавно
была Роберта. — Нет, там вообще творилось черт-те что. Какие-то
осколки, кусочки, а откуда они, понять нельзя. Я, конечно, видел
разные аварии, но эта! — Он поежился.
—	У вас не возникло никаких трудностей с осмотром — вам легко
это разрешили?
—	Да, им вообще было вроде как до лампочки, что я там делал.
Сказали, чтобы я смотрел на здоровье... Ну я, конечно, сказал им, что
это моя машина. В том смысле, что я ее механик. Но их это совершен¬
но не интересовало, потому что, когда я уже уходил, они как раз объ¬
ясняли другому типу, где она — он тоже хотел взглянуть.
—	Кто он такой?
—	Сказал, что страховой агент, но блокнота у него я что-то не при¬
метил.
—	Блокнота?
—	Ну да. Ребята из страховых компаний вечно ошиваются в таких
местах, смотрят на побитые машины. Они всегда ходят с блокнотами.
Записывают туда все до мелочей. Но этот тип, что пришел взглянуть
на вашу машину, был без блокнота.
—	Как он выглядел?
Дерек задумался.
—	Трудно описать. Вид самый обыкновенный. Не старый'и не мо¬
лодой. Ни то ни се.
—	Он был' в темных очках?
—	Нет. Он был в шляпе, а темных очков не было. Вот насчет про¬
стых не помню. Я к нему особенно не присматривался.
—	Как он изучал обломки — как человек, который знает, что хочет
найти?
—	Хм... Прямо даже не знаю. Он вроде даже сильно оторопел, ког¬
да увидел, что все в таком жутком состоянии.
—	А девушки с ним не было?
—	Нет. — Лоб его Прояснился. — Он приехал в «фольксвагене», в
стареньком таком, сером...
—	Таких кругом полно, — сказал я.
—	Ну да... А что, этот человек вас сильно интересует?
—	Только если он пришел за тем, что обнаружили вы..
Мой механик опять задумался.
Ну и ну! — вырвалось наконец у него, г- Дела!
477

Лорд Ферт прибыл на двадцать минут позже обещанного, и и с
полчаса,прюпрыгал на костылях по квартире, будучи не в состоянии
усидеть на месте.
Он стоял на пороге гостиной, в одной руке держал портфель и
шляпу котелок, другой расстегивал короткое коричневое пальто.
—	Добрый день, Хьюз.
—	Добрый день, милорд.
Он вошел, затворил за собой дверь и положил шляпу и портфель
на дубовый столик.
—	Как нога? — спросил лорд Ферт.
—	Так себе. Не желаете ли чая, кофе... или что-нибудь выпить?
Он положил свое пальто на столик и снова взял в руки портфель.
Он осматривал комнату с тем удивлением, какое я не раз уже замечал
в посетителях. Я предложил ему зеленое кресло возле маленького сто¬
лика. Он осведомился, где-буду сидеть я.
—	Я постою. Сидеть мне сейчас неудобно.
—	Но не можете же вы стоять целый день!
—	Нет, я в основном лежу.
—	Тогда мы. можем поговорить в вашей спальне.
Мы прошли в дверь в дальнем конце гостиной, и на сей раз он.
выразил свое удивление вслух, пробормотав:
—	Это чья же квартира?
—	Моя.
Он отреагировал на сухость интонаций тем, что метнул на меня
быстрый взгляд и спросил:
—	Вас раздражает мое удивление?
—	Скорее забавляет.
—	Хьюз, вы напрасно не избрали государственную карьеру. Вы бы
далеко пошли.
Я засмеялся:
—	Еще не поздно. Они не берут дисквалифицированных жокеев?
—	Вы уже в состоянии шутить на этот счет?
—	Как-никак Лрошло девять дней... Теперь могу.
Он посмотрел на меня долгам, оценивающим взглядом, и после
этого что-то изменилось и в его отношении лично ко мне, и вообще к
случившемуся, и когда я понял, в каком именно направлении произо¬
шла перемена, то был просто потрясен: лорд Ферт вдруг стал обращать¬
ся со мной как с равным — равным по опыту, взглядам на жизнь,
равным по положению, хотя я и он принадлежали к разным мирам.
Очень немногие люди его положения сочли бы подобный подход
разумным, и уж совсем единицы взяли бы его на вооружение. Я по¬
нял, какой он мне сделал комплимент. Он же, со своей стороны, за¬
метил, что я не оставил это без внимания. Уже позже я сообразил, что,
не будь этого коренного перелома, отказа от схемы отношений «стю¬
ард — жокей», он ни за что не сказал бы мне того, что я от него ус¬
478

лышал. И он вряд ли изменил бы свое ко мне отношение, не побы¬
вай в моей квартире.
Он сел в кресло, аккуратно поставив портфель на пол. Я оставил
костыли и улегся на кровать.
—	Я встретился с лордом Гоуэри, — сказал он самым нейтральным
тоном. — И не вижу причины скрывать, что в течение нескольких бли¬
жайших дней вы и Декстер Крэнфилд получите назад ваши лицензии.
—	Правда?! — воскликнул я и попытался встать, но гипс оказал
сопротивление.
Лорд Ферт улыбнулся:
—	Как я понимаю, иначе и быть не может. Об этом тихо упомянут
в «Календаре» на следующей неделе.
—	Разумеется, — сказал я, — вы вовсе не обязаны никак это ком¬
ментировать.
—	Да, — сказал он и спокойно посмотрел мне в глаза. — Хотя это
явно не все, что вы хотели бы услышать.
—	Не все...
—	Вы имеете на это право, хотя я бы советовал вам тщательно взве¬
сить все за и против, прежде чем рассказывать то, что услышите, Декс¬
теру Крэнфилду.
—	Да, конечно.	^
Он вздохнул, наклонился к портфелю и извлек из него небольшой
магнитофон.
—	Я попробовал проигнорировать ваше предложение. Сначала
мне это даже вроде бы удалось. И тем не менее... — Он замолчал,
поглаживая пальцами клавиши магнитофона. — Этот разговор состо¬
ялся под вечер в понедельник в гостиной квартиры лорда Гоуэри на
Слоун-сквер. Мы там были вдвоем... Вы сможете убедиться, что это
действительно так. Он, однако, знал, что я записываю разговор на
пленку. — Лорд Ферт все никак не мог на что-то решиться. — Со¬
страдание — качество, которое вам бы очень не помешало. Надеюсь,
вы на него способны.
—	Не давите на меня.
—	Ну хорошо, — сказал он, чуть поморщившись, и включил маг¬
нитофон.
Пленка началась с обмена осторожными клише, весьма типичны¬
ми для разговора, записываемого на магнитофон, когда никто из со¬
беседников не решается на первый шаг. Наконец лорд Ферт сказал:
—	Норман, я уже объяснялпочему мы должны еще раз вернуться к
этому случаю.
—	Хьюз ведет себя просто нелепо. Он позволяет себе откровенную
клевету. Не знаю, почему вы принимаете его всерьез. — В голосе Гоуэри
сквозило беспокойство.
—	Это необходимо — хотя бы для того, чтобы он замолчал. — Лорд
Ферт посмотрел куда-то вдаль, глаза его иронически сверкнули, а на
4?9

пленке слышался его медовый голос: — Вы прекрасно понимаете, Нор¬
ман, что в наших же интересах доказать, что его утверждения ни на
чем не основаны. Тогда мы можем еще раз самым решительным образом
подтвердить справедливость дисквалификации и прекратить все криво¬
толки.
Тонкий ход. В голосе Гоуэри появилось облегчение, он решил, что
Ферт по-прежнему — его союзник. Возможно, кстати, так оно и было.
—	Уверяю вас, Уайкем, что, если бы я не верил самым искренним об¬
разом в виновность Хьюза и Крэнфилда, я бы не вынес вердикта о дис¬
квалификации.
В этом утверждении что-то было Не так. И Ферт, и Гоуэри тоже
это почувствовали, потому что на пленке возникла пауза в несколь¬
ко секунд.
—	Вы по-прежнему так считаете? — наконец спросил Ферт.
—	Разумеется! — пылко произнес Гоуэри. — Я так действительно
считаю. — С каким-то даже излишним нажимом.
—	Тогда... как насчет первого вопроса Хьюза? Как случилось, что
Ньютоннардс был приглашен на заседание?
—	Мне сообщили, что Крэнфилд ставил деньги на Вишневый Пирог.
—	Понятно... А кто сообщил это?
Гоуэри промолчал.
Тогда Ферт задал новый вопрос, почти тем же ровным голосом:
—	Ну. а почему, по-вашему, могло так случиться, что, когда нам по¬
казали отснятый материал с выступлением Хьюза в Рединге, скачки ока¬
зались перепутанными?
Гоуэри почувствовал себя гораздо увереннее.
—	Это моя вина. Я сам попросил наш секретариат затребовать плен¬
ку с последней скачкой. Упустил из виду, что их тогда было семь. При¬
знаю свой недосмотр. Но поскольку это была не та скачка, ее в расчёт
принимать нельзя.
—	М-да, — сказал лорд Ферт. Он был явнб не готов вступать в по¬
лемику. Он прокашлялся и сказал: — Я полагаю, вы решили, что имеет
смысл посмотреть, как провел Хьюз Урона в предыдущее выступление?
После долгой паузы лорд Гоуэри сказал:
-Да.
—	Но в конечном счете эта запись не была показана?
—	Нет.
—	Была бы показана правильная пленка, если бы, затребовав ее, мы
убедились, что скачка в Рединге подтверждала слова Хьюза о том, что в
<Лимонадном кубке» он провел Урона тем же образом, как и во всех пред¬
шествующих выступлениях?
Снова молчание. Затем лорд Груэри тихо сказал: «Да» — и в голосе
его послышалось немалое беспокойство.
—	На расследовании Хьюз просил, чтобы была показана правильная
пленка, — сказал Ферт.
480

—	А по-моему, нет!
—	Я читал стенограмму, Норман. Я читал и перечитывал ее в суб¬
боту и воскресенье и потому-то к вам и пришел. Хьюз просил показать
правильную пленку, ибо не сомневался, что она подтвердит истинность
его показаний.
—	Хьюз виноват! — пылко возразил Гоуэри. — Хьюз кругом виноват,
и мне ничего не оставалось делать, как дисквалифицировать его.
Лори Ферт нажал кнопку «стоп».
—	Скажите, — обратился.он ко мне, — что вы думаете о последних
словах лорда Гоуэри?
—	Думаю, — медленно ответил я, — что он действительно в этом
не сомневался. Тому подтверждение не только эта фраза, но и его по¬
ведение на расследовании. Я был потрясен его уверенностью в нашей
виновности. Настолько, что пропускал мимо ушей все, что хотя бы
отдаленно могло напоминать несогласие с его позицией.
—	У вас сложилось такое впечатление?
—	Убеждение, — сказал/Я.
Лорд Ферт прикусил нижнюю губу и покачал головой, но, как мне
показалось, это означало не столько несогласие с моими словами,
сколько неодобрение всего того, что произошло. Он снова нажал
кнопку «пуск». Опять послышался его голос — четкий, лишенный
эмоций, мягкий как вазелин:
—	Теперь, Норман, о составе комиссии, что вела расследование. Что
побудило вас выбрать Эндрю Тринга и старика Плимборна?
—	Что меня побудило? — Похоже, вопрос его сильно удивил. — Не '
имею ни малейшего представления. ~~
—	Может, вы пороетесь в памяти?
—	Не знаю, выйдет ли из этого толк, но попробуем... Наверное, фа¬
милия Тринга всплыла потому, что я в настоящее время веду с ним кое-
какие деловые переговоры. Ну а Ллимборн... Я видел его в Клубе, он сидел
там и дремал. Потом мы столкнулись в вестибюле и немножко погово¬
рили. Тогда-то я и решил пригласить его на расследование. Не понимаю,
к чему вы клоните?
—	Не обращайте внимания. Я так... Теперь о Чарли Уэсте. Я вполне
могу понять, почему вы пригласили дать показания жокея лошади, заняв¬
шей третье место. И судя по стенограмме, вы заранее знали, какими они
будут. Однако на предварительном разборе скачки в Оксфорде Уэст и
словом не обмолвился о том, что Хьюз якобы придержал лошадь. Сегодня
утром я переговорил со всеми тремя стюардами из Оксфорда. Они под¬
твердили, что Уэст тогда ничего об этом не сказал. Однако он заявил
об этом на основном расследовании, и вы знали, что он намерен сделать
такое заявление. Откуда вам это было известно?
Снова молчание.
Потом заговорил Ферт, на сей раз в его голосе появилось легкое
беспокойство:
16 Д. Френсис «Без шансов»
481

—	Норман, если вы поручили одному из ваших подчиненных перего¬
ворить с Чарли Уэстом в частном порядке, задать ему дополнитель¬
ные вопросы, Бога ради, скажите мне об этом. Ведь жокеи — одна
компания. Вполне очевидно, что просто так Уэст не стал бы давать
показании против Хьюза, но под определенным давлением мог бы дрог¬
нуть. Итак, вы посылали к Уэсту кого-то'из ваших людей?
—	Нет, — еле слышно прошелестел Гоуэри.
—	Тогда откуда же вы узнали, что именно собирается сказать Уэст ?
Гоуэри не ответил. Вместо этого он сказал:
—	Я попросил своего помощника просмотреть все скачки, где высту¬
пали Обе лошади Крэнфилда, и составить мне список тех, где выигрыва¬
ла более темная лошадь. Вы сами знаете, что на расследовании принято
делать экскурсы в прошлое того или иного жокея. Это вполне в порядке
вещей.
—	Я не утверждаю обратного, — сказал чуть озадаченно Ферт.
Он опять остановил запись и поглядел на меня, вопросительно под¬
няв брови.
—	А что зы на это скажете?
—	Он хватается за соломинку.
Лорд Ферт вздохнул, снова нажал пуск и опять раздался голос
Гоуэри.
—	Там все было изложено черным по белому... Так оно и оказалось...
Они не раз проделывали подобное.
—	Что значит: так оно и оказалось?Кто-то вам подсказал, что они
этим занимались ранее?
Опять пауза. Соломинка Гоуэри не'выдержала.
Но снова лорд Ферт не стал на него давись. Вместо этого все тем
же ровным голосом он спросил:
—	А как насчет Дэвида Оукли?
—	Кого?
—	Дэвида Оукли. Того детектива, которой сфотографировал деньги
в квартире ХьюзаГ Кто посоветовал ему туда сходить?
Снова молчание.
Впервые в голосе Ферта прозвучали настойчивые нотки:
—	Норман, вы действительно должны дать объяснения. Разве вы не
понимаете, что отмалчиваться нелепо? Мы должны иметь наготове
ответы, если всерьез собираемся опровергнуть утверждения Хьюза.
Гоуэри перешел в глухую оборону:
—	Доказательства вины Хьюза и Крэнфилда представлены. Не все ли
равно, кто их собрал?
—	Нет, это важно, потому что Хьюз утверждает, что улики фаль¬
шивые, по крайней мере, в своем большинстве.
—	Нет, — с жаром возразил Гоуэри. — Они настоящие.
—	Норман, — спросил Ферт, — вы убеждены в этом или просто хо¬
тите в это верить?.
482

* — О! — В возгласе Гоуэри было больше муки, чем удивления.
Я резко взглянул на Ферта. Его темные глаза смотрели мне в лицо.
Снова на пленке мягко, убеждающе зазвучал его голос:
—	Норман, есть ли у вас какие-то причины видеть Крэнфилда и Хью¬
за дисквалифицированными ?
—	Нет! — Почти крик. Явная ложь.
—	Причины, заставляющие вас в отсутствие подлинных улик созда¬
вать фальшивые?
—	Уайкем! — В голосе гнев и ярость. — Как можете вы такое гово¬
рить! Вы намекаете... Вы намекаете, что дело нечисто.
Ферт снова остановил запись.
—	Ну как? — не без вызова спросил он.
—	Тут он говорил искренне, — сказал я. — Сам он улики не подде¬
лывал. Но я его в этом и не обвинял. Мне просто хотелось знать, от¬
куда он их получил.
Ферт кивнул и снова запустил пленку. Теперь говорил он.
—	Дорогой Норман, вы ставите себя в весьма уязвимое положение,
если не хотите сказать, откуда у вас все эти улики. Разве вы это не
видите? Если вы не в состоянии объяснить их происхождение, вас могут
заподозрить в том, что вы их изготовили сами.
—	Улики подлинные, —возразил Гоуэри. Отстреливается изо всех сил.
—	Вы по-прежнему пытаетесь убедить себя в этом.
—	Нет, доказательства самые достоверные.
—	Откуда вы их взяли?
, Гоуэри оказался припертым к ртенке. По тому, что отразилось сей¬
час на лице Ферта, я понял, что для него это было печальным и весь¬
ма неприятным открытием.
—	Мне прислали конверт, — с трудом вЪщавил из себя лорд Гоу¬
эри. — В нем содержались... различные показания и шесть экземпляров
снимка, сделанного в квартире Хьюза.
—	Кто вам это прислал ?
—	Не знаю, — сказал Гоуэри очень тихо.
—	Не знаете? — В голосе Ферта сквозило недоверие. — На основа¬
нии этих свидетельств вы дисквалифицируете жокея и тренера, но по¬
нятия не имеете, откуда у вас эти данные.
Тяжкое молчание.
—	Значит, вы сразу поверили в эти так называемые улики?
—	Они настоящие. — Судорожно цепляется за свою версию.
—	У вас сохранился этот конверт?
-Да•
—	Я бы хотел на него взглянуть. — Легкая ирония в голосе.
Гоуэри не стал спорить. Послышались звуки шагов, стук выдвигае¬
мого и задвигаемого ящика, шелест бумаг.
—	Ясно, — медленно проговорил Ферт. — Бумаги и впрямь выгля¬
дят очень убедительно.
483

—	Теперь вы понимаете/почему я.начал действовать? — поспешно
и со слишком явным облегчением отозвался Гоуэри.
—	Я мог бы понять, почему вы бы/iu готовы сделать это — после
тщательной проверки.
—	Я проверял.
—	Как серьезно?
—	Видите ли... эти бумаги поступили ко мне за четыре дня до слуша¬
ния дела. В четверг. Я распорядился, чтобы выслали приглашения Иьютон-
нардсу, Уэсту и Оукли. Их просили подтвердить телеграммой готовность
прибыть на расследование, что .они и сделали. Ныотоннардса попросили
взять с собой записи пари розыгрыша «Лимонадного кубка». Затем я велел
своему помощнику навести справки у работников официального тотали¬
затора, не делал ли кто-то крупные ставки на Вишневый Пирог, и он по¬
лучил письменные свидетельства... То, что мы зачитывали на расследова¬
нии. У нас не возникло никаких сомнений, что Крэнфилд ставил деньги на
Пирог. На расследовании он сказал неправду: Это лишний раз убедило меня
в истинности улик. Он был кругом виноват, и я не могу понять, почему он
не заслуживает дисквалификации
Ферт остановил запись.
•— Что вы на это скажете? — осведомился, он.
Я пожал плечами:
—	Крэнфилд действительно поставил, деньги на Пирог. Он имел
глупость отрицать это, хотя, как он'мне сказал, считал, что в сложив¬
шихся обстоятельствах признать это было было равнозначно самоубий¬
ству. Он сказал мне, что поставил на Пирог деньги у Ныотоннардса
через одного своего знакомого, имя. которого не назвал, а также в
официальном тотализаторе. У своего же букмекера он не поставил
ничего, потому что не хотел, чтобы об этом узнал Джессел — он в
приятельских отношениях с букмекером. Он поставил сто фунтов на
Пирог, потому что подозревал,- что лошадь обретает форму и может
преподнести сюрприз. Он также поставил двести фунтов на Урона,
поскольку здравый смысл подсказывал ему, что скорее всего выиграет
именно он. Что же в этом предосудительного?
Ферт пристально посмотрел на меня.
—	Тогда, на расследовании, вы еще не знали, что Крэнфилд играл
на Пирог?
—	Я задал ему этот вопрос уже потом. Меня вдруг осенило: он,
скорее всего, действительно ставил на него деньги, как бы горячо ни
отрицал это. Ньютоннардс мог солгать или подделать свои записи, но
трудно что-то возразить против билетов официального тотализатора.
—	Это обстоятельство убедило и меня, — признал Ферт.
Он снова включил магнитофон. Раздался его голос, в котором уже
совершенно*отчетливо слышался следователь, ведущий перекрестный
допрос. Их беседа внезапно превратилась в новое расследование.
—' Этот снимок... он вам.не показался странным?
484

—	С какой стати? — резко возразил Гоуэри.
—	Вы не задались вопросом, как удалось его сделать?
—	Нет.
—	Хьюз утверждает, что Оукли принес с собой и деньги, и записку и
сделал снимок того, чего в реальности не было.
—	Нет!
—	С чего вы так уверены? — пошел в атаку Ферт.
—	Нет! — еше раз повторил Гоуэри. В его голосе было то нарас¬
тающее напряжение, которое может вот-вот привести к взрыву.
' — Кто послал Оукли в квартиру к Хьюзу?
—	Говорю вам, не знаю!
—	Но вы уверены, что фотография не поддельная?
Уверен, уверен!
—	У вас лет и тени сомнения? — продолжал наступать Ферт.
—	Нет! — В голосе был страх, почти паника. И в этот кульминаци¬
онный момент Ферт обронил одно-едицственное слово, разорвавшее¬
ся как бомба:
—	Почему?
Глава 12
’ С минуту кассета крутилась р тишине. Наконец Гоуэри ответил.
Совершенно чужим голосом — тихим, надтреснутым, смущенным.
—	Это... должно было быть правдой... Я уже говорил... Я бы не дисква¬
лифицировал их... если бы не верил в их виновность. И этот пакет... Когда
он пришел, все встало на свои места... Они действительно смошенничали...
И я спокойно мог лишить их лицензий. И все стало на свои места.
У меня отвисла челюсть. Ферт смотрел на меня прищурившись, в
глазах была жалость.
Гоуэри же продолжал свой рассказ. Начав говорить, он уже должен
был выговориться.
—	Если я начну с самого начала... вы, наверное, все поймете... Все на¬
чалось в тот день, когда меня назначили заменить стюарда, ведающего
дисциплинарными вопросами в расследовании по делу Крэнфилда — Хьюза.
Сейчас это кажется смешным, но тогда я был даже рад, что мне предсто¬
ит заниматься этим... А потом... потом... — Он замолчал, пытаясь спра¬
виться со своим голосом. — Потом мне позвонили. — Снова пауза. —
Этот. человек сказал, что... что я должен дисквалифицировать Крэнфил¬
да. — Гоуэри откашлялся. — Я ответил, что это возможно, только если
Крэнфилд действительно виновен. Тогда он. сказал... что знает про меня
кое-что любопытное... и расскажет... предаст огласке... если я не отберу
у Крэнфилда лицензию. Я возразил, что могу это сделать лишь в случае
виновности Крэнфилда... а я, поверьте мне, не считал его виновнымч.. Ведь
скаковые лошади непредсказуемы... Я видел «Лимонадный кубок», и хотя
485

публика устроила обструкцию и стало ясно, что стюарды из Оксфорда
'будут разбираться с Крэнфилдом и Хьюзом, я и не подозревал, что они пере¬
дадут дело в Дисциплинарный комитет... Я решил, что есть какие-то
обстоятельства, о которых Я просто не знаю... и поэтому, когда меня
попросили возглавить расследование, я приступил к нему с самыми объек¬
тивными намерениями. Я прямо сказал человеку, что позвонил мне: ника¬
кие угрозы не заставят меня отказаться от взвешенного подхода к делу
Крэнфилда...
^ В его голосе появилось больше уверенности, но это длилось не¬
долго.
—	Он сказал... что, если после разбирательства Крэнфилд выйдет
сухим из воды... моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша... Мне
придется уйти из Жокей-клуба, и все вокруг узнают... Я еще раз по¬
вторил, что не может быть и речи о дисквалификации Крэнфилда, если
я не смогу лично убедиться в его виновности, и что шантаж тут не
поможет. Я прервал разговор и бросил трубку.
—	А затем, — подсказал Ферт, — вы забеспокоились?
—	Да, — прошелестел Гоуэри.
—	Что именно собирался он предать огласке?
—	Не могу вам сказать... Ничего такого, что заинтересовало бы по¬
лицию, но все же...
—	Но все же это нанесло бы непоправимый удар вашей репутации ?
—	Да. Я боялся, что это... это просто убьет меня...
—	Но вы стояли на своем?
—	Я сильно испугался. Я ведь не мог... не моё испортить жизнь Крэнфил-
ду, только чтобы спасти свою собственную. Это было бы бесчестно... Я бы
просто не смог спокойно жить после этого... Если бы не было доказатель¬
ства его вины... Я не находил себе места... Потерял аппетит, сон...
—	Почему вы не попросили освободить вас от участия в расследовании?
—	Потому что... он сказал мне совершенно четко: если я уклонюсь,
это будет практически то же самое, что и оправдание Крэнфилда...
Поэтому мне пришлось взяться за все это... в надежде, что появятся
неоспоримые улики.
—	Что не заставило долго ждать, — сухо продолжил Ферт. — На
ваше счастье.
—	О!.. — Снова в голосе боль и мука. — Я не понял... что конверт
прислал тот, кто меня шантажировал... Я как-то не задавался вопро¬
сом, откуда это. Это было... Это было даром небес, избавлением от
самых невыносимых... Я не выяснял происхождение конверта. Я сразу
поверил в то, что в нем оказалось... Я благодарил обстоятельства...
Конверт пришел за четыре дня до расследования. А Гоуэри неде¬
лю провел в терзаниях.
—	Когда у вас возникли сомнения? — спокойно спросил Ферт.
—	Только потом... Не сразу. Когда Хьюз появился на балу. Вы сказа-
ли, что он уверен: все подстроено, и намерен выяснить, кто за этим
48 6

стоит... Он прямо спросил меня, кто послал к нему Оукли... Уайкем, это
было ужасно. Я только тогда понял, что натворил... Где-то в глубине
души я все понимал, но никак не, мог признаться в этом даже самому себе.
Я отгонял от себя сомнения: Они должны были быть виновными...
Воцарилась очередная длинная пауза. Затем Гоуэри сказал:
—	Вы проконтролируете... отмену дисквалификации?
—	Да, — сказал Ферт.
—	Я подам в отставку. — В его голосе было отчаяние.
—	Как член Дисциплинарного комитета — да, — сказал Ферт. —
Насчет всего остального будет видно.
—	Вы думаете, что шантажист... предаст все огласке, если Крэнфилд
получит назад лицензию?
—	Это не поможет ему...
—	Но...
—	К тому же на вашей стороне закон...
—	Закон тут не самая надежная защита.
—	Что же у него на вас имеется?
—	Я... я... я... Боже!
Запись прекратилась на том самом месте, где связная речь перешла
в набор отдельных слов и всхлипов.
—	Я прекратил запись, — сказал Ферт. — С ним случилась самая
настоящая истерика. Это уже нельзя было записывать.
—	Понятно.
—	Он сообщил мне, что именно знает про него шантажист. В прин¬
ципе, я готов поделиться с вами и этой информацией, хотя Гоуэри
очень этого бы не хотелось. Но это не должно пойти дальше вас.
—	Я не буду никому рассказывать, — пообещал я.
—	Он рассказал мне, — Ферт презрительно наморщил нос, — что
он подвержен неким порочным сексуальным наклонностям. Учтите, он
не гомосексуалист. Впрочем, это было бы даже лучше. В наши дни этс
уже не является предметом шантажа. Оказалось, он член своеобразно¬
го клуба, где собираются любители острых ощущений, которых объ¬
единяет страсть к... — Он смущенно замолчал.
—	К чему же? — как можно равнодушней проговорил я.
—	К флагеллации. — Он нарочно воспользовался редким книжным
словом, словно лишь оно не могло запачкать того, кто его произносил.
—	А-а, — протянул я. — Старая забава.
—	То есть?
—	Известная в Англии болезнь. Описана еще в «Фанни Хилл». Секс
доставляет удовольствие, когда “партнеры делают друг другу немножко
больно. Монахини с их милыми строгостями, добропорядочные граж¬
дане, которые платят за то, чтобы их стегали, — фунт за удар.
—	Келли!
—	Вы, наверное, читали их скромные объявления: «Производится
коррекция». Это как раз то самое. Все начинается, когда муж тихо-мир¬
487

но стегает ремнем жену, прежде чем завалиться с ней в постель, а кон¬
чается лихими оргиями, где участники одеваются в кожаное... Ума не
приложу, почему они все так любят кожу, резину, власяницы. Чем пло¬
хи уголья или ^пелк? Но тем не менее они не вызывают тех чувств...
—	В данном случае речь идет... о коже.
—	Высокие сапоги, плети и обнаженные женские груди.
Ферт недоверчиво покачал головой:
—	Вы так спокойно к этому относитесь!
—	Живи и давай жить другим! — изрек я. — Если им так больше
нравится, пусть развлекаются на здоровье. Он же сказал, что никому
от этого нет вреда. Если в его клубе все такие же, как он...
—	Но он же стюард, член Дисциплинарного комитета!
—	Увы!
—	Впрочем, это никак не отражается на его взглядах на скачки. —
У лорда Ферта был вид человека, потрясенного до глубины души.
—	Конечно. Что еще менее связано с сексом, чем скачки!
—	Но если это станет достоянием гласности, его карьера рухнет.
Даже теперь, всякий раз вспоминая лорда Гоуэри, я думаю об его из¬
вращении. Точно так же будут к нему относиться и все остальные. Его
перестанут уважать. К нему перестанут хорошо относиться.
—	Его положение сложное, — согласился я.
—	Оно просто ужасное. — В голосе Ферта звучало отвращение, ко¬
торое испытывает совершенно нормальный человек перед тем, кто
оказался уличен в отклонении от общепринятых норм. Большинство
представителей мира скачек самые что ни на есть нормальные люди.
Такие, как лорд Гоуэри, всегда будут парнями. И Ферт, и Гоуэри это
понимали. Равно как и все остальные.
—	Разве они в этом клубе не носят маски? — спросил я.
Ферт удивленно на меня посмотрел:
—	Вроде бы носят. Я как раз спросил Гоуэри, кто мог опознать его
и шантажировать, но он ответил, что понятия не имеет — все там были
S масках. Точнее, в капюшонах с прорезями для глаз. И в фартуках...
—	В кожаных?
Он кивнул:
—	Как они только могут!..
—	Все же от них меньше зла, чем от тех, кто пристает на улицах к
детям.
—	Я очень рад... — пылко начал Ферт.
—	Я тоже, — сказал я. — Но так уж нам повезло. Гоуэри же силь¬
но не повезло. Кто-то мог видеть, как он входит или выходит из это¬
го самого клуба.
—	Он тоже так считает^ Но он утверждает, что не знает имен и фа¬
милий своих сотоварищей. Они, судя по всему, называют друг друга
вымышленными именами.
—	Там должен быть секретарь... со списками.
488

Ферт покачал головой:
—	Я спрашивал об этом. Он сказал, что никому не называл своего
настоящего имени. Это и ни к чему. Там нет годового членского взно¬
са. Просто они платят по десять фунтов за каждое посещение.
—	Сколько же там еще членов?
—	Он не знает. Говорит, что обычно собирается не меньше десяти
человек, но бывает и тридцать — тридцать пять. Больше мужчин, чем
женщин. Клуб открыт не каждый день. Только по понедельникам и
четвергам.
—	Где это?
—	В Лондоне. Гоуэри не уточнял, где именно.
—	Ну да, он надеется продолжать там бывать, — сказал я.
—	Нет.
—	Сейчас нет, некоторое время спустя — да.
—	Невероятно...
—	Вам известно, кто ввёл его в этот клуб?
—	Он сказал, что она вряд ли способна на шантаж. Это. проститут¬
ка. Он не назвал ее настоящего имени.
—	Но она понимала его запросы.
Ферт вздохнул:
—	Похоже...
—	Некоторые из этих девиц зарабатывают куда больше, когда сте¬
гают своих клиентов плеткой, чем когда спят с ними.
—	Откуда вам это известно?
—	Как-то раз я снимал комнату рядом с такой красоткой. Она мне
рассказывала.
—	Господи! — У него был такой вид, словно он откатил в сторону
валун и увидел под ним копошащихся червяков. Он просто не мог себе
представить, что значит быть таким червяком. Явный недостаток вооб¬
ражения. — Так или иначе, — медленно сказал лорд Ферт, — вы теперь
понимаете, почему он так легко поверил в содержимое того конверта.
—	И почему назначил в комиссию Эдди Тринга и лорда Плим-
борна.
Лорд Ферт кивнул:
—	В конце нашего разговора, когда Гоуэри пришел в себя, он при¬
знался, что выбрал их по только что упомянутым вами причинам. Хотя
сначала ему казалось, что это был спрятанный выбор. Теперь он, как
вы можете догадаться, находится в большой депрессии.
—	Это не его рук дело?. — спросил я и показал письмо, полученное
Тони от секретариата стюардов.
Ферт встал, подошел ко мне за письмом и, не' скрывая раздраже¬
ния, прочитал.
—	Не знаю! — вырвалось у него. — Право, не знаю! Когда пришло
письмо?
—	Во вторник. А отправлено в понедельник.

—	До нашей встречи... он не упоминал об этом^.
—	Вы не можете выяснить, приложил он к этому руку или нет?
—	Вы хотите сказать... чтовам в таком случае будет труднее про¬
стить его?
—	Нет. Я вовсе не о том. Просто я подумал, не заработал ли опять
наш шантажист-невидимка. Обратите внимание на эти слова: «До на¬
шего сведения дошло...» Кто же довел это до их сведения?
—	Я выясню, — решительно сказал Ферт. — Это вряд ли будет
сложно. Разумеется, вы не должны обращать внимания на эго пись¬
мо. И речи нет о вашем переезде.
—	Но что вы намерены предпринять? Вернуть нам лицензии? Как
вы собираетесь объяснить это?
Он удивленно поднял брови:
—	Мы не обязаны объяснять наши решения.
Я подавил усмешку. Неплохо придумано.
Лорд Ферт снова опустился в кресло и положил письмо в свой
портфель. Туда же он положил и магнитофон. Затем, тщательно вы¬
бирая слова, сказал:
—	Скандал такого рода может обернуться крайне неблагоприятны¬
ми последствиями для скакового мира.
—	Значит, вы хотите, чтобы я получил свою лицензию и помалки¬
вал в тряпочку.
—	Ну... в какрм-то смысле...
—	И не преследовал бы шантажиста, если он начнет фокусничать...
—	Ну да. — Он был рад, что я сразу все понял.
—	Не пойдет.
- — Но почему?
—	Потому что он попытался меня убить.
—	Что?!
Я показал ему кусочек выхлопной трубы и стал объяснять:
—	Это было сделано во время бала. Значит, шантажист из числа
тех шестисот с лишним человек. В таком случае найти его будет не
так сложно. Можно сбросить со счета женщин: вряд ли кто-то из
них стал бы сверлить чугун в вечернем платье. Слишком бросается
в глаза. Выходит, остается три сотни мужчин.
—	Этот человек хорошо знал вашу машину, — заметил лорд Ферт. —
В таком случае круг подозреваемых сужается.
—	Необязательно. Меня вполне могли видеть многие на скачках,
когда я вылезал или садился в нее. Машина, увы, очень бросалась в
глаза. Но на бал я прибыл с опозданием. Пришлось парковаться в са¬
мом конце стоянки...
—	А вы уже... — Он прокашлялся. — Полиция знает об этом?
—	Если вы хотели спросить, ведут ли они расследование по делу о
покушении на убийство, то ответ отрицательный. Если вас интересу¬
ет, собираюсь ли я'заявить, то отвечу так: пока не решил.
490

—	Если уж полиция начнет копать, их не остановить.
—	С другой стороны, если я не сообщу в полицию, шантажист мо¬
жет решиться на вторую попытку. С надеждой выступить лучше, чем
прежде. А для меня этого будет достаточно.
—	М-да. — Он погрузился в размышления. Но-если вы дадите
ясно понять, что не намерены преследовать того, кто устроил вам все
это, он, возможно, оставит мысли о...
—	Вы действительно убеждены, что скаковое дело только выиг¬
рает, если мы позволим шантажисту и убийце спокойно жить среди
нас?
—	Возможно, это лучше, чем скандал на всю страну.
—	Голос государственного человека.
—	Вы так думаете?
—	А если он не сумеет оценить вашу логику и все же прикончит
меня, неужели и тут удастся замять скандал? ~
Он не ответил, только пристально посмотрел на меня своими пы¬
лающими глазами.
—	Ну ладно, — сказал я. — Обойдемся без полиции.
—	Спасибо.
—	Но тогда... Тогда придется заняться его поиском самим, поделив
обязанности.
—	То есть?
—	Я отышу его. А вы с ним разберетесь.
—	К вашему полному удовлетворению? — не без иронии осведомил¬
ся Ферт.
—	Вот именно.
—	А как насчет лорда Гоуэри?
—	Поступайте с ним, как сочтете необходимым. Я не расскажу о
нем Крэнфилду.
—	Отлично! — Он встад с кресла, и я стал перебираться с постели
на костыли.
—	И еще одно, — сказал я. — Не могли бы вы переслать мне тот
конверт, что получил лорд Гоуэри?
—	Он у меня с собой. — Без колебаний он достал большой желтый
конверт из портфеля и положил на кровать. — Вы поймете, что он
сразу ухватился за то, что в нем было.
—	В его положении это понятно, — согласился я.
Лорд Ферт двинулся через гостиную, затем остановился, чтобы на¬
деть пальто.
—	Может ли Крэнфилд сообщить владельцам, чтобы они присыла¬
ли своих лошадей обратно? — спросил я. — Чем быстрее, тем легче
будет подготовить их к скачкам в Челтенхэме.
—	Дайте мне время до завтрашнего утра. Есть еще несколько че¬
ловек, которые должны узнать об stqm как можно скорее.
—	Хорошо.
491

Он протянул' мне руку. Я прижал правый костыль левой рукой и
пожал ее.
—	Может быть, когда все будет окончено, вы отобедаете со мной? —
спросил лорд Ферт.
—	С удовольствием.
—	Отлично. — Он взял портфель, шляпу, окинул прощальным
взглядом мою квартиру, кивнул мне, словно подтверждая принятое
им решение и удалился.
Я позвонил хирургу, который всегда чинил меня после моих па¬
дений:
—	Я хочу снять гипс.
Он отозвался длинным монологом, из которого я уловил, что это
можно сделать никак не раньше, чем через две недели.
—	В понедельник! — потребовал я.
—	Я от вас откажусь!
—	Во вторник я возьму стамеску и сделаю это сам.
Обычно я сплю в пижаме, что в моих нынешних обстоятельствах
оказалось очень кстати. На этот раз я Нарядился в бело-зеленую клет¬
чатую пижаму, которую купил год назад в Ливерпуле. В тот момент я
больше думал о предстоящем Большом национальном призе, чем о
том, как будет эта пижама смотреться на мне в шесть утра зимой.
Пришел мрачный Тони с тушеным мясом. Узнав новости, остался
отпраздновать. Отсутствие необходимости съезжать с квартиры оберну¬
лось для меня необходимостью пополнить истощенные запасы виски.
Когда Тони ушел, я лег в постель и стал просматривать странич¬
ки, превратившие мою жизнь в ад. Что и говорить, читались они убе¬
дительно. Аккуратно напечатано, четко сформулировано. Уверенно
изложено. Ни с первого, ни со второго, ни даже с третьего взгляда не
смотрится как плод .злого умысла. Никаких эмоций. Только факты.
Уничтожающие факты.
«Чарлз Ричард Уэст готов подтвердить, что во время скачки, а имен¬
но на расстоянии шести Фурлонгов от финишного столба на втором
круге, он слышал, как Хьюз сказал, что собирается придержать ло¬
шадь с тем, чтобы она оказалась в позиции, исключающей победу.
Точные слова Хьюза: «О’кей, притормозим, ребята!»
На остальных четырех листках все было, так же коротко, ясно и по
делу. На одном умывалось, что Декстер Крэнфилд через посредни¬
ков сделал ставку на Вишневый Пирог у Ньютоннардса. На втором
сообщалось, что и в предыдущих скачках из двух лошадей Крэнфил-
да часто выигрывала более темная. На третьем предлагалось обратить
внимание на различия в тактике Хьюза при розыгрыше «Лимонадно¬
492

го кубка» и в последней скачке в Рединге. Там так и было сказано:
«В последней скачке в Рединге». Гоуэри не стал ничего проверять, на¬
водить справки, он просто затребовал пленку с отснятой последней
скачкой в Рединге.... Если бы перед заседанием он показал эту плен¬
ку не только Трингу и Плимборну, но и мне, все сразу бы стало на
свои места. Тем нс менее этот подвох прошел незамеченным. На чет¬
вертом листке самым категорическим образом утверждалось, что
Крэнфилд дал Хыозу деньги, чтобы тот придержал лошадь. В под¬
тверждение прилагался фотоснимок.
Имелась также пояснительная записка.
«Все эти факты бросились мнёд глаза. Они должны быть предъяв¬
лены в соответствующие инстанции, в связи с чем я и направляю их
Вам как стюарду, возглавляющему расследование этого инцидента».
Шрифт машинки самый обыкновенный.. Бумага тоже. Скрепки,
одной из которых были пришпилены листки,' продаются сотнями мил¬
лионов штук повсюду, да и желтый конверт, в котором были посланы
эти листки, стоил пенс-два в любом магазине канцтоваров.
Фотография была в двух экземплярах. На обороте никаких опозна¬
вательных знаков.
Я сложил листочки и фотографии в конверт и .бросил его в ящик
стола у кровати. Выключил свет и лег. Я думал.о том, как снова буду
выступать в стипль-чезах с нарастающимчувством облегчения и радос¬
ти. Думал, каково пришлось бедняге Гоуэри в пятнадцатираундовом
поединке со своей совестью. Думал об Арчи и его доме в рассрочку...
О Джесселе, которому придется признать.свою неправоту... ОРобер-
те, забывшей свою гордыню. О шантажисте, мечущемся, как загнан¬
ная крыса. Замечательные, мысли... Убаюканный ими, я погрузился в
тихий спокойный сон — первый настоящий сон за все это время.
Проснулся я внезапно от того, что услышал, какой-то звук, которо¬
го не должно быть в моей квартире.
Лучик от крошечного фонарика бегал по выдвинутому ящику ко¬
мода. Затем черная тень заслонила от меня ящик — это рука стала
шарить в нем. Осторожно. Бесшумно.
Я лежал, смотрел на происходящее полузакрытыми глазами, пони¬
мая, как близко я сейчас нахожусь от райских ворот. Кровь застучала
в ушах, выбивая барабанную дробь, и я почувствовал, как нога под
гипсом покрылась гусиной кожей. ^
Пытаясь сохранять ровное дыхание и не шелестеть простыней, я
украдкой опустил одну руку на пол и стал нашаривать костыли. Какое-
никакое, а все оружие.
Костылей там не.было.
Я шарил рукой по полу, прекрасно помня, где я .поставил их, ло¬
жась спать, но под пальцами был ковер и больше ничего.

Лучик тем временем Выбрался из ящика, описал дугу, и незваный
гость выдвинул второй ящик, издавший такой же звук, что чуть рань¬
ше разбудил меня.
Я медленно убрал руку назад и застыл в кровати. Если он собирал¬
ся меня убить, то сделал бы это уже давно, к тому же у меня практи¬
чески не было никаких шансов помешать ему осуществить то, ради'
чего он ко мне пожаловал. Гипс приковывал меня как якорь.
Я почувствовал, как постепенно покрываюсь испариной. Зубы
сами непроизвольно сжались. Во рту пересохло. В голове началось
кружение. Я лежал и пытался взять под контроль свой организм.
Безуспешно.
Гость покончил с ящиками. Фонарик осветил стул, затем дубовый
комод за стулом. Он бесшумно подошел к нему и стал поднимать крыш¬
ку. Я чуть было не крикнул, чтобы он этого не делал. Крышка всегда
поднималась со скрипом, который не может не разбудить спящего. Я не
хотел, чтобы он знал, что я не сплю. Это было слишком опасно.
Крышка заскрипела. Подняв ее дюймов на шесть, он застыл, по¬
том опустил обратно. Она заскрипела еще сильнее.
Он стоял, размышляя, как быть. Затем послышались быстрые мяг¬
кие шаги по ковру, рука схватила меня за волосы и стала трясти голо¬
ву взад-вперед. В глаза ударил свет фонарика.
—	Ладно, Приятель, ты все равно не спишь. Так что я, пожалуй,
задам тебе несколько вопросов.
Я сразу узнал голос. Закрыв глаза от яркого света, я проговорил как
можно более утомленным голосом:
—	Мистер Оукли, насколько я понимаю.
—	Именно, мистер Хьюз.
Он отпустил моиволосы и одним быстрым движением сбросил на
пол овеяло. Фонарик снова описал дугу, и свет его упал на пол. Затем
он. бесцеремонно схватил меня за Шею и за полы пижамы и швырнул
на пол. Я свалился с грохотом.
—	Это для начала, — заметал он.
Глава 13
' Шустрый малый, что правда, то правда. Сильный, жестокий и при¬
выкший к подобным операциям.
—	Где он? — спросил Оукли.
—	Что?
—	Кусок металла с дырочкой.
—	Не знаю, о чем речь.
Он взмахнул рукой и ударил меня чем-то твердым. Только потом
в слабом свете фонарика я понял, что это один из моих костылей.
Прелестно.
494

Я попытался встать на ноги. Он направил на меня фонарик и на¬
блюдал за моими попытками высвободить одну ногу из-под другой.
Когда я стал вставать, он снова свалил меня одним ударом.
—	Где?
—	Я же сказал...
—	Мы оба знаем, дружище, что кусок металла здесь. Мне он нужен.
У меня на него нашелся покупатель. И ты мне его отдашь как послуш¬
ный жокей-жулик.
—	Иди в задницу!
Я быстро перевернулся на бок и чуть было неуклонился от нового
удара. Костыль угодил в гипс, посыпалась крошка. Меньше работы
хирургу во вторник.
—	У тебя нет шансов, — сказал он. — Это факт.
—	Правильно. Если бы я стал звать на помощь, услышали бы толь¬
ко лошади.
Плохо.
Я стал думать, а не дать ли ему и впрямь этот кусок металла с
дыркой. Точнее, с половинкой дырки. Откуда ему знать, что там
лишь половинка. А может, рассказать ему об этом. Может, он ста¬
нет вполовину обходительнее?
—	Кому это понадобилось? — спросил я.
—	Не задавай глупых вопросов, — сказал он и снова взмахнул кос¬
тылем.
Контакт!
Я выругался.
—	Пожалей себя, дружище. Не валяй дурака.
—	Что за кусок металла?
—	Давай его, и все дела!
—	Я не знаю, что ты ищешь.
—	Кусок металла с дыркой.
—	Какой кусок?
—	Слушай, не все ли равно, какой. Тот, что у тебя хранится.
—	У меня ничего нет.
—	Хватит шутить. — Он взмахнул костылем, я простонал. — Да¬
вай его сюда, и дело с концом.
—	У меня... ничего... нет.
—	Слушай, приятель, у меня четкие и ясные как стеклышко ин¬
струкции. У тебя есть кусок металла, я должен его забрать. Понятно?
Все просто. Так что лучше избавь себя от лишних страданий, приятель!
—	Сколько тебе за это заплатят?
—	Ты готов предложить больше?
—	Об этом стоит подумать.
—	Я уже слышал от тебя такое. Но номер не пррйдет.
—	Жаль.
—	Где он?
495

Я не ответил, услышал взмах костыля, увернулся в последний мо¬
мент, и он ударил по ковру туда, где секундой ранее был мой нос.
На меня опять нацелился лучик. Во второй раз мерзавец не прома¬
зал, но попал мне по руке.
—	А ты не спросил, где он лежит? — осведомься я.
—	Не твое собачье дело! Ты сам мне все скажешь! — Бац! — Где? —
Бац! — Где он?
С меня было достаточно. Даже чересчур. Я выяснил все, кроме
того, как далеко он готов зайти. Но без этой информации я вполне
мог обойтись.
Я попробовал доползти, перекатываясь с бока на бок, до двери. Это
мне почти удалось. Протянул руку за голову, и мои пальцы коснулись
второго костыля, стоявшего у стены.
Я ухватился за'резиновый наконечник и быстрым движением кос¬
ца провел костылем на уровне колен.
Костыль застал его врасплох, когда он сам готовил новый удар. Он
потерял равновесие и грохнулся прямо на меня. Я протянул руку на¬
угад, схватился за то, что оказалось его пиджаком, и потянул на себя,
а затем попытался забросить свою гипсовую ногу на него, чтобы при¬
давить к полу.
Но он был начеку. Мы барахтались на полу, он пытался встать
на ноги, а я этому воспрепятствовать. Мы царапались, осыпали друг
друга ударами, пыхтели — вели себя самым неспортивным образом.
Фонарик откатился в дальний угол — и теперь освещал лишь часть
стены. Слишком мало света, чтобы как следует ориентироваться.
Слишком много света, чтобы успешно уворачиваться от кулаков ли¬
хого Оукли.
Ночной столик у кровати-с грохотом опрокинулся, лампа поле¬
тела на пол и разбилась. Оукли сунул руку в ее останки и подобрал
кусок стекла. Я только увидел, как блеснул осколок в его руке, ког¬
да он попробрвал резануть меня по глазам. В последнюю долю се¬
кунды я увернулся на какой-то миллиметр.
—	Сволочь, — только и сказал я на это гостю.
Мы оба тяжело дышали. Я отпустил его пиджак, чтобы успешнее
организовать защиту от стекла. Как только он почувствовал, что я его
не держу, то быстро вскочил на ноги.
—	Теперь продолжим, — сказал он, еле переводя дух. — Где штучка?
Я промолчал. Он снова взялся за костыль. Еще удар. На этот раз в
бедро.
Я лежал на втором костыле, и рукоятка впивалась мне в спину.
Я изловчился, запустил руку под себя, вытащил костыль и выста¬
вил его перед собой как раз, когда он замахнулся второй раз. Костыли
скрестились в воздухе. Я держался за свой мертвой хваткой и полз к
кровати.
— Сдавайся! — сказал мне Оукли.
496

—	Пошел ты...
Я дополз до кровати и залег в треугольнике между ней и дверью.
Там он не мог как следует размахнуться. Я взялся одной рукой за под¬
локотник, другой за рукоятку и ждал. Чтобы ударить меня, он должен
был подойти ближе.
Что он не замедлил сделать. Его тень нависла надо мной, увеличен¬
ная слабым светом фонарика. Он наклонился и замахнулся костылем.
Я изо всей силы взметнул свой костыль снизу вверх. Удар получился
отменным, и он громко вскрикнул. Костыль выпал из его рук и упал
на меня, не причинив никакого вреда. Оукли скрючился и, держась
обеими руками за пах, проговорил:
—	Я тебя за это... убью... — Голос его звенел от боли, и он изви¬
вался в конвульсиях на полу.
—	Так тебе и надо, — вырвалось у меня беззвучно.
Я пополз по полу, волоча за собой ногу в гипсе. Я продвигался к
телефону, который опрокинулся на пол вместе со столиком. Нашарил
трубку, потянул за шнур. Выудил из мрака аппарат. Нажал пальцем на
кнопку. Гудок. Нашел диск. Три... девять... один..;
—	Да? — Голос у Тони был заспанный.
Я проявил идиотскую беспечность. Не услышал, как подкралась
сзади беда. Я получил страшный удар костылем по голове и рухнул
на телефон, так и не успев сказать Тони, чтобы он летел во весь
опор ко мне на помощь.
Я очнулся там же, где оставил меня Оукли. На полу. Аппарат был
подо мной, а трубка выпала из руки.
Уже рассвело. На улице тучи, дождь, хблод. Страшно болела го¬
лова.
Постепенно стал вспоминать, что произошло. Начал собирать свои
останки с ковра.
Сначала на постель. Там первый привал. Так я и лежал, чувствуя
себя отвратительно и оглядывая кошмар, в который он превратил мою
спальню.
Оглушив меня, он уже ничего не боялся, (^опустошил ящики и
шкаф, выбросив на пол содержимое. Все, что можно было разбить,
он разбил. Рукава нескольких моих костюмов были разодраны. Порт¬
рет Розалинды разорван на четыре части, а серебряная рамка перекру¬
чена и сломана. Это скорее походило не на обыск, а на месть. Не
умеет проигрывать этот самый Дэвид Оукли.
То, что я увидел в гостиной через приоткрытую дверь, свидетель¬
ствовало: ее постигла участь спальни.
Я лежал, испытывая боль во всех частичках тела.
Я не стал проверять, нашел ли Оукли то, за чем пришел, потому что
знал и так, — не нашел. Я думал о том, что он мне наговорил.
Думал о Крэнфилде.
Думал о Гоуэри.

Как только я сниму гипс и снова смогу свободно передвигаться,
то быстро разберусь со своими противниками. Только придется не¬
много побегать. Но для этого нужны две ноги, а не одна.
В самое ближайшее время Оукли доложит хозяевам о провале. Ин¬
тересно, пошлют ли его Попытать удачи второй раз. Очень бы этого не
хотелось,
Я заворочался На кровати, пытаясь устроиться поудобнее. В свое
- время я в течение пяти дней дважды получил сотрясение мозга, и ни¬
чего, выжил. В другой раз по мне промчался целый табун лошадей, и
это было похуже, чем костыль Оукли. Я переломал костей столько,
сколько хватало бы для кладбища средних размеров, но все переломы
срослись. И все равно сейчас я чувствовал себя гораздо хуже, чем пос¬
ле всех этих падений с лошадей. В конце концов я понял, в чем дело:
тошнило от одной мысли о том, что меня бил другой человек. Лоша¬
ди, твердая земля, даже поезд — все это было иное, безличное. Визит
Оукли, оказалось, пережить труднее. То, как мы переносим боль, оп¬
ределяется тем, что именно ее вызывает.
Я чувствовал себя отвратительно. Не мог заставить себя встать и
привести в порядок квартиру.
Я закрыл глаза, чтобы хоть ненадолго отключиться от всего этого.
Все удалось вполне — я заснул.	«
Голос над головой произнес:
—	Вы когда-нибудь научитесь закрывать дверь?
—	Только не перед вами, — отозвался я со слабой улыбкой.
—	У меня уже появилась дурная привычка: находить вас в обмороч¬
ном состоянии.
—	Надо от нее отучаться.
Я открыл глаза. День в разгаре. Но по-прежнему дождь.
Рядом с кроватью стояла Роберта в ослепительно желтом плаще,
усеянном каплями дождя. Ее медно-красные волосы были собраны в
конский хвост, и она глядела по сторонам с явным отвращением.
—	Вы знаете, что уже половина одиннадцатого? — спросила она.
—	Нет.
—	Вы всегда так разбрасываете одежду по полу, когда ложитесь
.ать?
—	Только по средам.
—	Хотите кофе? — спросила она, пристально посмотрев на . меня
сверху вниз.
—	Да,, пожалуйста.
Осторожно ступая среди всего этого хаоса, она пробралась к две¬
ри, прошла через гостиную и исчезла из поля моего зрения. Я провел
рукой по подбородку. Щетина. На затылке имелась шишка, а на че¬
люсти здоровенный синяк. Все прочие ушибы, ссадины и раны на
498

моем теле громко запели на все голоса. Я не стал слушать утренний
концерт.
Роберта вернулась — без плаща, но с двумя чашками, из которых
валил пар. Она осторожно опустила юс на пол. Затем поставила на
место ночной столик и водрузила на него чашки.
Ящик выпал из стола и валялся на полу. Рядом был конверт. Оукли,
похоже, и не заглянул в него, не счел нужным, а скорее, не заметил.
Подобрав разбросанные костыли, Роберта поставила их у постели.
—	Спасибо, — сказал я.
—	Вы очень спокойно относитесь ко всеМу этому...
—	Я уже успел полюбоваться...
—	И после этого уснули как ни в чем не бывало?
—	Да вот решил немного поспать...
Она чуть внимательней посмотрела на мое лицо и положила руку
мне на голову. Я поморщился от боли. Она убрала руку.
—	С вами обошлись так же, как с квартирой?
—	Примерно.
—	За что же?
—	За упрямство.
—	Вы хотите сказать, — недоверчиво протянула она, — что могли
бы избежать всего этого, но не пожелали?
—	Если есть смысл уступать, я уступаю, если нет, стою на своем.
—	Значит... все это... не повод уступать?
—	Нет.
—	Вы сумасшедший.
—	Вы правы, — вздохнул я, чуть приподнялся и потянулся за кофе.
—	Вы позвонили в полицию? — спросила Роберта.
Я покачал головой:
—	Они тут будут лишними.
—	Кто же это сделал?
Я улыбнулся:
—	Мы с вашим отцом получили обратно наши лицензии.
—	Что-что?!
—	Сегодня это, наверное, будет официально подтверждено.
—	Отец уже знает? Как это произошло? Это сделали вы?
—	Нет, он пока что не знает. Можете ему позвонить. Пусть свя¬
жется со всеми владельцами. В ближайшее время об этом будет объ¬
явлено в газетах — либо в сегодняшних вечерних выпусках, либо в-
завтрашних утренних.
Она взяла с пола телефон и, устроившись на краешке моей крова¬
ти, позвонила отцу. В ее голосе было нескрываемое ликование, глаза
сверкали. Сначала он ей не поверил.
—	Келли говорит, что это правда, — возразила она.
Крэнфилд продолжал высказывать сомнения, и Роберта передала
мне трубку:
499

—	Скажите ему сами.
—	Кто вам об этом сообщил? — спросил меня Крэнфилд.
—	Лорд Ферт.
—	Он не объяснил, почему они изменили решение?
—	Нет, — солгал я. — Просто они еще раз вернулись к решению ко¬
миссии и отменили его. С сегодняшнего дня мы снова в полном поряд¬
ке. Официальное сообщение будет в «Календаре» на следующей неделе.
Значит, никаких объяснений? Странно! — не унимался Крэн¬
филд.
—	Они не обязаны ничего объяснять, — напомнил я.
—	И все же...
—	Не рее ли равно, почему они так решили, — сказал я. — Глав¬
ное, мы снова в деле.
—	Вы выяснили, кто оклеветал нас?
—	Нет.
—	Вы продолжите поиски?
—	Не исключено, — сказал я. — Там видно будет.
Впрочем, эта тема не очень его интересовала. Он стал с воодушев¬
лением строить планыj коль скоро лошади вот-вот должны вернуться.
—	С каким удовольствием я.сообщу об этом Генри Джессёлу.
—	Любопытно будет взглянуть на его физиономию, — согласился
я. Но Пэт Никита теперь ни за что не расстанется ни с Уроном, ни с
Джессе л ом. Если Крэнфилд думает, что Джессел приползет на брюхе
просить прощения, то он плохо знает этого человека. — Главное, что¬
бы нам вернули Кормильца, — напомнил я Крэнфилду. — Я смогу
выступить на нем в розыгрыше Золотого кубка.
—	Старик Стрепсон обещал прислать Кормильца сразу же... Кроме
того, его Фунт Изюма заявлен в Большой национальный, не забывай¬
те об этом...
—	Помню-помню...
Наконец он иссяк и повесил трубку. Я вполне мог представить, как
он сидит у'себя и сомневается, можно ли верить услышанному.
Роберта вскочила так, словно разговор вселил в нее новую энергию.
—	Прибрать квартиру?
—	Помощь была бы мне очень ^кстати.
Она наклонилась и подобрала с.пола клочки портрета Розалинды.
—	Ну уж это-то зачем? — сказала она с отвращением в голосе.
—	Попробую склеить куски и перефотографировать.
—	Вам так не хочется ее терять...
Я ответил не сразу. Она с любопытством посмотрела на меня, и в
глазах ее появилось какое-то новое выражение.
—	Я уже потерял ее, — сказал я. — Розалинда... Роберта... Вы так
не похожи.
Она резко повернулась и положила обрывки'на комод, туда, где
всегда стоял портрет.
500

—	Кто захочет быть копией, — сказала она высоким, чуть звеня¬
щим голосом. — Одевайтесь, а я начну с гостиной. — Она быстро
вышла и закрыла за собой дверь.
Я лежал и смотрел на дверь.
Роберта Крэнфилд. Она никогда мне не нравилась.
Роберта Крэнфилд... Я ничего не мог с собой поделать. Я начинал
ее любить ..	\
Приводя в порядок дом, она провела у меня почти целый-день.
Оукли поработал на славу. И кухня, и ванная выглядели так, слов¬
но по ним пронесся смерч. Он обшарил все, куда только мог заглянуть
специалист по обыскам — даже в бачок унитаза, и всюдуоставил свой
разрушительный след.
После двенадцати дня, когда мы подкрепились яичницей, стал трез¬
вонить телефон. Правда ли это, вопрошала «Дейли уитнёсс» в лице
Папаши Лемана, что мы с Крэнфилдом... «Наведите справки в Жокей-
клубе», — посоветовал я.
Другие газеты начали именно с клуба. «Ваши комментарии?» —
спрашивали они.
«Рад до умопомрачения, — отвечал я. — Можете на меня сослаться».
Настоящие друзья звонили и поздравляли, а псевдодрузья звони¬
ли и говорили, что они никогда и не верили, что я мог быть в чем-то
таком замешан...
Большую часть дня я пролежал на полу в гостиной, с подушкой под
головой, и проговорил по телефону, а Роберта ходила вокруг, пересту¬
пая через меня, и наводила поряд^.
Наконец она отряхнула пыльные ладони о свои черные брюки и
сказала, что, пожалуй, на сегодня хватит. Квартира выглядела, словно
никакого погрома не было, и я согласился, что действительно на се¬
годня достаточно.
—	Не желаете ли опуститься до моего уровня? — осведомился я.
Она спокойно ответила:
—	В каком смысле — буквальном, метафорическом, интеллектуаль¬
ном, финансовом или социальном?
—	Я хотел предложить вам присесть на прл.
—	В таком случае я согласно, — спокойно отозвалась она. И граци¬
озно опустилась рядом со мной, скрестив ноги.
Я не мог сдержать улыбки. Она дружелюбно улыбнулась в ответ:
—	Когда я пришла к вам на прошлой неделе, я вас до смерти боя¬
лась.
—	Что-что?!
—	У вас был всегда такой надменный вид. Крайне неприступный.
—	Это вы обо мне... или о себе?
—	О вас, о вас, — с удивлением сказала она. — В вашем присутст¬
вии я начинала страшно нервничать. Немножко актерствовала, что¬
бы это скрыть.
S01.

—	Ясно, — медленно сказал я.
—	Вы, конечно, самый настоящий кактус, но... вообше-то начи¬
наешь думать о людях иначе, когда они льют кровь на твое парад¬
ное платье.
Я сказал было, что в таком случае я готов проливать кровь на ее
платья хоть каждый день, но в этот момент зазвонил телефон. Это был
старик Стрепсон, предвкушавший долгую приятную беседу о шансах
Кормильца и Фунта Изюма.
Роберта наморщила нос и поднялась с пола.
—	Не уходите, — сказал я ей, закрыв трубку рукой.
—	Пора. Я и так слишком засиделась.
—	Подождите, — сказал я. Но она помотала головой, забрала из
ванной свой желтый плащ и стала его натягивать.
—	Привет, — сказала она.
—	Подождите... — Но она коротко махнула рукой и вышла. Я с
трудом поднялся на ноги, пробормотал в трубку: «Сэр, подождите ми¬
нуту», — и запрыгал без костылей к окну. Когда я его распахнул, Ро¬
берта посмотрела на меня. .Она стояла во дворе, завязывая на голове
платок. Дождь прекратился.
—	Завтра приедете? — крикнул я.
-- Завтра не могу. Еду в Лондон.
—	А в субботу?
—	А вы хотите?
-Да.
—	Попробую.
—	Пожалуйста, приезжайте.
—	О! — Она внезапно улыбнулась такой улыбкой, какой я еше не
видел у нее. — Ладно!
При. всей моей беспечности в смысле входной двери я не бросал без
присмотра то, что заинтересовало бы потенциальных воров. Если бы у
меня и было пятьсот фунтов, я вряд ли оставил бы их валяться на виду,'
как было запечатлено на снимке.
Когда я занимался переоборудованием старого сеновала в кварти¬
ру, то сделал кое-что сверх того, что требует мода. За шкафом в кух¬
не, где хранились такие ценные в хозяйстве вещи, как стиральный
порошок и средство от мух, был встроен сверхнадежный сейф. Он от¬
крывался с Помощью не ключей или цифровых комбинаций, а элек¬
троники. Изготовители вместе с самим сейфом доставили и малень¬
кий ультразвуковой передатчик, который посылал радиосигналы, с
помощью которых и отпирался^сейф. Я сам устанавливал их с- сейф
за шкафом в кухне, передатчик в фальшивом днище шкафа. Даже если
бы кто-то обнаружил приемник, он должен был отыскать еще и сейф,
а также знать, на каких частотах должен работать приемник, чтобы
запор открылся.
Поистине, «Сезам, откройся!». Я всегда любил хитрую механику.
502

В сейфе, кроме денег и скаковых трофеев, было несколько антиквар¬
ных серебряных вещиц, три картины, две статуэтки, чашка с блюдцем
мейсенского фарфора, табакерка эпохи Людовика XIV и четыре неог-
раненных алмаза общим весом в двадцать-восемь каратов. Это была, так
сказать, моя будущая пенсия, завернутая в зеленое сукно и неуклонно
повышавшаяся в цене. Жокей, выступающий в стипль-чёзах, мог отпра¬
виться на пенсию после очередного падения, а если ты ухитрялся до¬
жить в седле до сорока лет, это уже был предел.
Там же хранился поистине бесценный кусок чугуна с полукруг¬
лым отверстием. К этим несметным сокровищам я добавил и кон¬
верт, полученный от Ферта. Расставаться с ним мне было еще рано.
Запирать входную дверь не хотелось: нужно спускаться по лестни¬
це вниз, карабкаться обратно, а потом совершать такое же путешест¬
вие утрем, чтобы отпереть ее. Поэтому я оставил дверь открытой,
ограничившись тем, что в ручку двери гостиной вставил стул.
Вечером я позвонил Ньютоннардсу в его розовый дом.в Милл-
Хилле.
—	Привет, — сказал он. — Значит, получили назад лицензию? Се¬
годня только об этом и говорили.
—	Да, это великая новость.
—	Что же заставило милордов изменить первоначальное решение?
—	Понятия не имею... Слушайте, а вы больше не встречали того
типа, который играл у вас Вишневый Пирог?
—	Как ни смешно, но я видел его как раз сегодня. После того как
узнал, что вы снова на коне. Я и решил, что он вас больше не волнует.
—	Вы случайно не выяснили, кто он такой?
—	Случайно выяснил. Скорее, чтобы удовлетворить собственное
любопытстве. Достопочтенный Питер Фокскрофт. Вам это имя что-
нибудь говорит?
—	Брат лорда Мидллберга?
—	Да, так мне и сказали.
Я усмехнулся" про себя. Ничего сверхъестественного в том, чтс
Крэнфилд отказался назвать имя своего таинственного приятеле.
Обычное карабканье вверх по социальной лестнице. Конечно, он
может подняться на одну ступеньку, используя в качестве курьера
достопочтенного П. Фокскрофта, но скатился бы на пять, если бы
имя Фокскрофта всплыло на расследовании.
—	У меня еще один вопрос... не могли бы вы... не были бы вы так
любезны оказать мне еще одну услугу?
—	Все зависит от того, что именно. — Ответ осторожный, но не
отрицательный. Хитрый, повидавший виды тип.
—	Я могу предложить взамен очень немногое.
Он хмыкнул:
—	Заранее предупреждаете не ждать от цас подсказок, когда буде¬
те выступать на битом фаворите?
503

—	Что-то в этом роде, — согласился я.
—	Ясно. Иначе говоря, хотите получить кое-что ни за что. Это я
npocfo, чтобы понять, где мы стоим. Ну д&вайте спрашивайте!
—	Вы. не помните, кому вы рассказывали о Вишневом Пироге?
—	Перед расследованием?
—	Да. Вы упоминали коллег-букмекеров.
—	М-да... — В его голосе были сомнения.
—	Если это* возможно, не могли бы вы узнать у них, кому они об
этом рассказывали.
Он присвистнул в трубку:
—	Ничего себе просьба.
—	Извините. Будем считать, что я ни о чем вас не просил.
—	Подождите-подождите. Я не сказал, что это невозможно. Это,
конечно, скорее всего дохлый номер — вряд ли они о таком будут по¬
мнить.
—	Знаю. Шансов немного. Но все же мне очень хотелось бы узнать,
кто рассказал стюардам о том, как у вас выиграл Вишневый Пирог.
г- Вы же получили назад вашу лицензию. Почему бы вам на этом
не успокоиться?
—	А вы бы на. моем месте как поступили?
—	Даже и не знаю, — сказал он со вздохом. — Ну ладно, попро¬
бую что-нибудь сделать. Ничего не обещаю. Кстати, было бы полез¬
но знать, когда какая-нибудь ваша лошадка будет без шансов. Про¬
сто физически не сможет выиграть. Вы меня понимаете?
—	Вполне, — сказал я. — Договорились.
Я положил трубку, подумав, что лишь подавляющее меньшинство
букмекеров закоренелые негодяи и что большинство из них гораздо
лучше, чем принято считать. Все их племя несло на своих плечах бре¬
мя вины лишь немногих из них. Точь-в-точь как студенты.-
Глава 14
Оукли в эту ночь не пожаловал. Собственно, ко мне никто не по¬
жаловал. Утром я вынул стул из дверной ручки, чтобы впустить новый
день. Никто не поспешил воспользоваться моим гостеприимством.
Сварил себе кофе. Когда я стоял в кухне и отхлебывал из -чашки,
появился Тони и налил себе виски в кофе. Это был его завтрак. Он
только что осмотрел работу нескольких своих лошадей й собирался
посмотреть, как трудится другая партия. Он провел перерыв в моем
обществе, обсуждая их шансы так, словно ничего не случилось. Для
него моя дисквалификация была уже седой, забытой древностью. Он
вполне разделял кредо газетчиков: сегодняшние новости — это важ¬
но, завтрашние тем более, но то,* что было вчера, никому не инте¬
ресно.
504

Тони допил кофе и удалился, жизнерадостно похлопав меня по
плечу, отчего возопил синяк, поставленный Оукли. День я провел, в
основном, лежа на кровати. Я отвечал на телефонные звонки, а боль¬
ше глядел в потолок, давая возможность природе самой лечить раны,
и думал, думал...
Еще одна тихая ночь. У меня в голове вертелось два имени, и я
жонглировал ими, пытаясь понять, кто же из них негодяй. Двое подо¬
зреваемых — это лучше, чем триста. Но я вполне мог ошибиться.
В субботу утром почтальон принес почту прямо наверх, как он стал
делать с наступлением гипсового периода. Я сказал ему «спасибо»,
* просмотрел корреспонденцию, уронил костыль и, как всегда, долго и
неловко поднимал его. Когда я открыл одно из писем, то от удивле¬
ния уронил оба костыля.
^ Оставил их валяться на полу, прислонился к стене и прочитал:
«Дорогой Келли Хьюз!
Я прочитал в газетах, что вам вернули лицензию, так что информа¬
ция моя скорее всего опоздала и вам не понадобится. Тем не менее я
посылаю ее вам, поскольку один мой знакомый, который ее добыл,
сильно поистратился из-за этого и был бы счастлив, если бы ему воз¬
местили расходы. К сему прилагаю их список.
Как вы увидите, он потратил на это немало денег и сил, хотя, спра¬
ведливости ради, надо отметить, что, по его словам, занимался этим не
без удовольствия. Надеюсь, это именно то, что вам хотелось получить.
Искренне ваш Тедди Девар
Отель «Трейтстэг», Бирмингем.
К письму было прикреплено несколько листков разного форма¬
та. На верхнем я увидел список имен в виде перевернутого генеало¬
гического древа. Внутри кружочков диаметром два дюйма значилось
по три-четыре имени. От этих кружочков вели стрелки к другим,
расположенным ниже или сбоку. Читавшего этот список указатели
вели все ниже и ниже, пока наконец все стрелки не указывали на
три кружка, затем на два и, наконец, на самый нйжний, в котором
значилось одно-единственное имя: «Дэвид Оукли».
К этому листку была пришпилена пояснительная записка.
«Я вышел на контакт под именем Дж. Л. Джонс (фамилия подчерк¬
нута в третьем ряду). От него я стал работать в разных направлениях,
проверяя людей, знающих Дэвида Оукли. Каждый из тех, кто упомянут
в списке, слышал, что именно к Оукли следует обращаться, если вы
оказались в сложном положении. Как и было договорено, я притворил¬
ся человеком, с которым приключилась беда, и практически все, с кем
я разговаривал, либо называли его сами, либо подтверждали, что к нему
действительно имеет; смысл обратиться, когда я упоминал его имя.
505

Я очень надеюсь, что хотя бы одно из указанных здесь имен вам при-
годится, поскольку расходы оказались немалыми. Расследование в ос¬
новном проводилось в пивных и барах отелей, и нередко приходилось
сильно напоить источник, прежде чем он проявлял откровенность.
Искренне ваш Б.Р.С. Тимисон»,
Сумма расходов оказалась.настолько внушительной, что я при¬
свистнул. Я стал внимательно изучать список имен.
Я искал одного из тех двоих.
И в конце концов нашел.
Возможно, мне следовало обрадоваться. Или разозлиться. Но вмес¬
то этого я загрустил.
Я решил' удвоить сумму за труды й выписал чек с сопроводитель¬
ной запиской.
«Это просто великолепно. Не знаю, как и благодарить. Одно из
имен безусловно годится. Ваши хлопоты не пошли прахом. Беско¬
нечно благодарен.»
Я также написал благодарственное письмо Тедди Девару, сказав, что
информация пришла как раз вовремя, и вложил в письмо конверт для
его друга Тимисона.
Когда я наклеивал марку, зазвонил телефон. Я поскакал к нему и
снял трубку.
Ньютоннардс.
—	Весь вечер провисел на телефоне. Счет будет астрономический.
—	Пришлите его мне, — кротко сказал я.
—	Сначала подождите и послушайте результаты, — возразил он. —
Карандаш под рукой?
—	Секунду. — Я взял блокнот и шариковую ручку. — Порядок.
Слушаю.
—	Значит, так. Сначала ребята, которым я сам это' рассказал. —
Он назвал пять имен. — Последний —. тот самый Пеликан Джоббер-
сон, который заимел на вас большой зуб. Но как оказалось, он тут
ни при чем, поскольку на следующий же день уехал отдыхать в Ка¬
сабланку. Теперь те, кому рассказал Гарри Инграм... — Он назвал
три фамилии. — Теперь те, кому сказал Герби Саббинг. — Четыре
фамилии. — Это те, кому сообщил Димми Овенс. — Пять имен. —
Ну а Клоббер Макинтош оказался особенно болтливым. — Восемь
имен. Это то, что они припомнили. Они не могут присягнуть, что
больше никому не говорили. Естественно, те, кому они это расска¬
зали, и сами могли сообщить это другим. Это же как круги по воде... „
—	Все равно спасибо, — совершенно искренне сказал я. — Огром¬
ное спасибо за все хлопоты.
—	Польза от этого хоть какая-то есть?
506

—	Вроде бы. Я вам потом расскажу.
—	И еще не забудьте. Лошадь без шансов... Дайте знать...
—	Ладно, — пообещал я, — если вы готовы рискнуть после траги¬
ческой истории с Пеликаном Джобберсоном.
—	У Пеликана плохо с мозгами, — сказал он, — а у меня порядок..
Окончив разговор, я взялся за этот список. Некоторые фамилии
были мне знакомы. Люди, хорошо известные в скаковых кругах. Кли¬
енты букмекеров. Ни одно из имен не совпадало со списком Тимисо-
на, указавшего людей, связанных с Оукли. И все же....
Минут десять я стоял, уставившись в список и пытаясь выудить из
глубин подсознания слабо маячившую догадку. Наконец что-то щелк¬
нуло, и я понял, в чем дело.
Среди тех, с кем поделился новостями Герби Саббинг, был родст¬
венник человека, значившегося клиентом Оукли. ,
Немного поразмыслив, я открыл газету и изучил программу сегод¬
няшних скачек в Рединге. Затем я позвонил в Лондон лорду Ферту и
после переговоров с его слугой услышал в трубке его голос.
—	А, это вы, Келли! — В интонациях сохранилось кое-что от взаи¬
мопонимания, возникшего в среду. Не очень много, но все же кое-что.
—	Сэр, — осведомился я. — Вы будете сегодня на скачках в Ре¬
динге?
-Да.
—	Пока у меня нет официального подтверждения того, что моя
дисквалификация отменена. Могу ли я появиться на ипподроме в Ре¬
динге? Я бы хотел поговорить с вами.
—	Я прослежу, чтобы у вас не возникло осложнений, если для вас
так важно быть там сегодня. — В его голосе слабо угадывался вопрос,
на который я не замедлил ответит^.
—	Я знаю, кто поставил этот спектакль.
—	А!.. Тогдаj конечно, приезжайте. Если, разумеется, дорога не
будет для вас слишком трудной. Вечер у меня свободен.
—	Это очень любезно с вашей стороны... Но я полагаю, что наь
режиссер тоже будет на скачках... По крайней мере, вероятность весь¬
ма велика.
—	Как вам будет удобнее, — сказал он. — Я вас т$ш найду. -
В этот день выступали две лошади Тони, и я вполне мог попро¬
сить его захватить меня. Но.как же тогда Роберта?.. Она собиралась
ко мне и, наверное, вполне может подвезти меня. Я криво улыбнул¬
ся своим мыслям. Она могла бы увезти меня куда угодно... Роберта
Крэнфилд...
Телепатия, и только. Именно в этот момент зазвонил телефон. Это
была Роберта. У Нее убыл срывающийся, испуганный голос.
—	Келли! Я не могу сейчас приехать... — Она говорила очень бы¬
стро. — Может, вы, наоборот, к нам приедете?
—	Что случилось?
507

—	Пока не знаю, может, ничего и не случилось. Ничего серьезно-,
го... Но здесь Грейс Роксфорд.
—	«Дорогая Грейс»?
—	Да... Слушайте, Келли... Она сидит в машине напротив нашего
дома и смотрит, смотрит... Честно говоря, у нее совершенно безумный
вид. Мы просто не знаем, что делать. Мама хочет вызвать полицию,
но, по-моему, этого нельзя делать... А что если бедняжка приехала
извиняться и просто никак не может собраться с силами?
—	Она так и сидит в машине?
—	Да, я вижу ее из окна. Вы не приедете? А то от мамы толку мало,
а вы знаете, как относится «дорогая Грейс» ко мне ... У нее очень стран¬
ный вид, Келли... — Роберта была не на шутку перепугана.
—	Где ваш отец?
—	Работает с Кормильцем. Вернется не раньше чем через час.
—	Ладно, я попрошу Тони или кого-то еще забросить меня к вам.
Я постараюсь приехать прямо сейчас.
—	Замечательно, — сказала она с заметным облегчением. — А пока
. я постараюсь держать оборону.
На дорогу уйдет никак не меньше получаса. А то и больше. За это
время «дорогая Грейс» может выйти из машины ..'
Я набрал три-девять-один.
—	Тони, — сказал я волнуясь. — Ты можешь сейчас все бросить и
отвезти меня к-Крэнфилдам? Туда заявилась Грейс Роксфорд, и мне
это не нравится.
—	Но мне надо ехать в Рединг, — возразил он.
—	В Рединг ты можешь поехать от Крэнфилдов, когда мы разберем¬
ся с Грейс... Тем более что и мне надо в Рединг, я хочу поговорить с
лордом Фертом. Будь другом, Тони!.
—	Ну ладно, если тебе так нужно... Дай мне пять минут на сборы.
Собирался он все десять. За это время я позвонил Джеку Роксфор-
ду. Мой звонок сильно его удивил.
—	Послушайте, Джек, — сказал я. — Мне не хотелось бы попусту
вас волновать, но знаете ли вы, где сейчас ваша жена?
—	Грейс? — Еще больше удивления, окрашенного, однако, трево¬
гой. — Она сказала, что поехала в деревню.
Эта самая деревня была расположена примерно милях в сорока от
дома Крэнфилдов.
—	Она, наверное, уехала уже давно? — предположил я.
—	Вроде бы.;. А в чем дело?'— Его голос зазвенел от волнения.
—	Только что мне позвонила Роберта Крэнфилд и сказала, что
Грейс сидит в машине у самого их дома...
—	О Боже! — воскликнул он. — Не может быть!
—	Увы, это так.
—	Но как же!.. — простонал он. — Сегодня ей было лучше, она
сделалась как прежде... Мне показалось, что можно оставить ее без
508

присмотра... Отпустить за покупками... Она Сильно переволновалась...
А потом, когда вы с Декстером получили обратно лицензии... Это ста¬
ло для нее таким потрясением. Она была в шоке...
—	Я еду туда, вдруг понадобится моя помощь. Но не могли бы и
вы подъехать... и забрать ее?
—	Да-да, — сказал он. — Конечно. Сейчас же выезжаю. Бедняжка
Грейс. Проследите за ней, пока я не приеду.
—	Обязательно, — уверил я его и положил трубку.
Без приключений я спустился по лестнице и обнаружил, что Тони
конфисковал у Поптти для предстоящего путешествия ее фургон. На
заднем сиденье я даже мог с комфортом улечься: там имелись подуш¬
ки для плеч и головы.
—	Это придумала Поппи, — коротко проинформировал меня Тони,
помогая забраться через заднюю дверь. — Удивительная женщина!
—	Это точно! — охотно признал я, втаскивая за собой И костыли. —
Ну а Теперь не теряй времени, дружище!
—	У тебя взволнованный голос! — отмстил Тони, захлопнул двер¬
цу, включил мотор и, не мешкая, отъехал.
—	Я и правда волнуюсь. Грейс Роксфорд неуправляема.
—	Но она не способна на что-то... такое?
—	Надеюсь, что нет.
В моем голосе, похоже, было мало уверенности, ибо Тони нажал
на педаль акселератора.
—	Держись за что-нибудь, — скомандовал он. Мы лихо входили в
повороты, и я, не зная, за что уцепиться, уперся здоровой ногой в зад¬
нюю дверь и хватался руками за качающиеся стенки.
—	Нормально? — крикнул.Тони.
—	Да... да, — выдавил я, с трудом переводя дух.
—	Тут начинается неплохой отрезок. — Мы проезжали мимо по¬
путных машин, как мимо стоячих. — Крикни, если заметишь сзади
полицию.	^
Полицейские нам не встретились. Тони одолел восемнадцать миль
за двадцать три минуты. Мы затормозили у парадного входа в дом
Крэнфилдов, и первое, что бросилось мне в глаза, — это пустой се¬
рый «фольксваген» у парадного входа.
Тони, открыв заднюю дверь фургона, с треском и не очень цере¬
монно вытащил меня из машины.
—	Наверное, она чинно сидит в гостиной за чашкой чая,пред¬
положил он.
Тони ошибся.
Он стал звонить в дверной звонок, и после довольно долгого ожи¬
дания нам открыла миссис Крэнфилд. Не так, как она обычно это де¬
лала, — нараспашку. Она нервно смотрела на нас через щель в шесть
дюймов.
—	Хьюз? Что вы туг дблаетё? Уезжайте.
509

—	Меня попросила приехать Роберта. Чтобы разобраться с Грейс
Роксфорд.
—	Грейс Роксфорд здесь уже нет, — сказала она голосом столь же
естественным, сколь и ее поведение.
—	Это не ее мащина? — я показал на «фольксваген».
—	Нет, — резко отозвалась она.
—	Чья же?
—	Садовника. А теперь, Хьюз, уезжайте. Сейчас же...
—	Ладно, — сказал я, пожав плечами. Она тотчас же захлопнула
дверь.
—	Помоги мне залезть в машину, — сказал я Тони.
* — Ты что, неужели действительно уезжаешь?
—	Не трать время на разговоры. Посади меня в машину, выезжай
через главные ворота, затем развернись и подкати к дому через ко¬
нюшни.
—. То-то же! — Он запихал меня в фургон, бросил мне костыли,
хлопнул дверью и поспешил к водительскому месту.
—	Не торопись, — учил его я. — Почеши в затылке. Сделай вид, что
тебе все это не нравится.
—	Думаешь, она следит за нами? — бросил он через плечо.
—	Я думаю, что миссис Крэнфилд даже под угрозой расстрела не
позволила бы садовнику ставить свою машину у своего парадного
входа. Миссис крэнфилд прекрасно понимает, что я это пойму.
Миссис Крэнфилд изо всех сил давала понять мне, что нуждается в
помощи.
—	Что означает, — медленно добавил Тони, — что Грейс Роксфорд
действительно способна на все, что угодно.
Я кивнул, чувствуя, что во рту у меня пересохло.
—	Ну а теперь поехали.
Фургон медленно тронулся с места. Тони завернул на заднюю ал¬
лею, чуть прибавил ходу и резко затормозил у конюшен. Он снова
помог мне выбраться.
—	На конюшне есть Телефон, — сказал я. — Найди в справочнике
телефон местного доктора. Пусть мчится сюда. Потом дождись, когда
вернется с тренировки Декстер Крэнфилд, и сделай так, чтобы он не
вощел в дом.
—	Келли, ты не преувеличиваешь?
—	Может быть. Но в нашем случае лучше слегка перестраховаться.
—	Разве мне удержать Крэнфилда? В такой ситуации?
—	Скажи ему, что всегда надо надеяться на лучшее.
Он посмотрел на меня секунду-другую, затем укатил на конюшен¬
ный двор.
Я заковылял к дому по задней аллее, дернул за ручку двери. Откры¬
то. Естественно. Чтобы Крэнфилд мог беспрепятственно войти в дом
и... И что дальше?
510

Я бесшумно прошел в главный холл и прислушался. В доме ти¬
шина.
Сначала я решил заглянуть в библиотеку, перебросив на одну сто¬
рону правый костыль, опасаясь, как бы ori с грохотом не рухнул на пол.
Повернул ручку, медленно толкнул дверь.
В библиотеке никого не было. Только громко тикали большие
часы на камине. Мое сердце билось быстрее.
Я оставил дверь открытой. Медленно, бесшумно стал подкрады¬
ваться к маленькой гостиной. Снова осторожные манипуляции с кос¬
тылями, ручкой. Если они увидели, как мы приехали, то скорее всего
сидят именно здесь.
Дверь подалась внутрь. Прекрасно смазанные петли. Без скрипа.
Я увидел поношенные ситцевые чехлы на стульях, потертые коври¬
ки, следы того, что здесь недавно кипела жизнь: разбросанные газе¬
ты, пара очков на каком-то письме, головной платок, корзинка с
цветами. Но людей не было.
На другой стороне холла были двойные двери, которые вели в
большую, очень парадную гостиную, возле лестницы — дверь в сто¬
ловую и в личный кабинет Декстера Крэнфилда, где он хранил все
свои бумаги.
Я добрался до кабинета, распахнул дверь. Там стояла тишина. Толь¬
ко пылинки циркулировали в воздухе.
Оставалось осмотреть две большие комнаты на первом этаже й весь
второй этаж. Я недовольно покосился на широкую и длинную лестни¬
цу. Вот бы мне эскалатор.
В столовой тоже не было никого. Я пересек холл и подошел к
двойным дверям. На сей раз манипуляции с костылями заняли куда
больше времени, потому что нужно было открыть обе двери сразу,
а для этого пришлось освободить обе руки. В конце концов я сунул
костыли под мышку, как тросточки, и стоял, балансируя на одной
ноге.
Двери стали подаваться, и я распахнул их настежь. Огромная гос¬
тиная. Стулья, обитые золотой парчой, китайский ковер кремового
цвета, бледно-голубые шторы на окнах. Изящная, элегантная ком¬
ната, плацдарм для боевых действий стремящегося в высшие соци¬
альные слои Крэнфилда.
Все в ней застыло в неподвижности. Как на картине. ^
Я вернул костыли на место и двинулся вперед. Но сделав лишь не¬
сколько шагов, остановился. Из-за того, что увидел.
Они все были там. Миссис Крэнфидд. Роберта. Миссис Крэнфилд
стояла у камина, облокотившись на каминную полку так, словно без
этой опоры могла бы рухнуть на пол. Роберта сидела очень прямо на
деревянном стуле без подлокотников, выдвинутом на самую середину
ковра. За ее спиной и чуть сбоку, одной рукой крепко ухватив Робер¬
ту за плечо, стояла Грейс Роксфорд.
511

В другой руке Грейс был нож из тех, что обычно используют тор¬
говцы рыбой. В фут длиной, острый как бритва, с кончиком словно
иголка. Смертоносное лезвие быую приставлено к шее Роберты.
—	Келли! — сказала Роберта. Голос ее был высоким и слегка дро¬
жал, но в нем было явное облегчение. Мне показалось, что она раду¬
ется преждевременно.
На высоких скулах Грейс Роксфорд играл румянец, глаза ее лихо¬
радочно блестели. Вся ее фигура была в невероятном напряжении.
Рука с ножом спазматически подрагивала. Она была непредсказуема,
как сырой гелигнит, и тем не менее она знала, что делает.
—	Ты же ушел, Келли Хьюз! — воскликнула она. — Ты же ушел!
—	Ушел, — согласился я. — Но потом решил вернуться поговорить
с Робертой.
—	Один твой шаг, — предупредила Грейс, — и я перережу ей горло.
Миссис Крэнфилд испустила вздох, больше похожий на стон, но
Роберта и бровью не повела. Грейс, судя по всему, уже угрожала ей
этим. Возможно, неоднократно. Особенно когда мы с Тони звонили в
дверь.
Грейс выглядела как человек, готовый на все. Ни у меня, ни у
миссис Крэнфилд не было сомнений в том, что она вполне готова
выполнить угрозы. А я был в двадцати футах от нее — несчастный
калека!
—	Что вам надо, Грейс? — спросил я как можно спокойнее.
—	Что надо? Что надо? — Ее глаза засверкали. Она явно пыталась
припомнить, что ей было надо. Затем ее зрачки уставились на меня и
из них хлынула ярость. — Декстер Крэнфилд... Проклятый сноб... Ему
ни за что не получить обратно наших лошадей! Я убью его... убью... и
тогда не видать ему лошадей! Не видать!
И эти слова никак не удивили ни Роберту, ни ее мать. Грейс уже
успела сообщить им цель прихода.
—	Грейс, смерть Декстера Крэнфилда не поможе'т вашему мужу!
—	Поможет! Да, да! Да! — Грейс энергично кивала при каждом «да»,
и нож прыгал у горла Роберты. Она слегка прикрыла глаза и покачну¬
лась на стуле.
—	Как вы собираетесь убить его, Грейс? — спросил я.
Она рассмеялась. Смех быстро вырвался из-под ее контроля и пре¬
вратился в визгливый хохот маньяка.
—	Он ведь обязательно придет сюда, так? А потом подойдет и ста¬
нет рядом со мной. Потому что он будет меня слушаться, верно?
Я взглянул на лезвие ножа, плясавшего у белоснежной шеи Робер¬
ты, и понял, что он сделает так, как прикажет Грейс. Я на его месте
послушался бы.
—	А потом, — сказала Грейс, — я ударю ножом не ее, а его. Понят¬
но? Понятно? Понятно?
—	Понятно, — сказал я.
512

Она все кивала, и ее рука дрожала.
—	А что потом? — спросил я.
—	Потом? — Она слегка опешила. Она не знала, что будет делать,
зарезав Крэнфилда. После этого начинались сплошные потемки. Она
не могла заглянуть так далеко.
—	Эдвин Байлер может передать лошадей кому-то другому...
—	Нет, — возразила Грейс. — Только Декстеру Крэнфилду. .Толь¬
ко ему. Тому, кто посоветовал Байлёру завести себе тренера-сноба.
Тому, кто украл у нас Байлера. Я убью его. И он не получит наших
лошадей. — Она говорила с каким-то монотонным надрывом, и этот
автоматизм, с которым произносились слова, особенно пугал. Похо¬
же, эти мысли не давали ей покоя очень давно.
—	Было бы, конечно, лучше, — сказал я медленно, — если бы мис¬
тер Крэнфилд не получил обратно своей лицензии.
—	Да! — взвизгнула она*
—	Это я заставил их вернуть ему лицензию.
—	Они сами взяли и отдали ему ее. Просто так. Они не имели
права!
—	Они ничего не делают просто так, — возразил я. —‘ Они это сде¬
лали, потому что я их к тому вынудил.
—	Црправда!
—	Я заявил во всеуслышание, что добьюсь этого. И добился.
Нет, нет, нет!
—	Да! — сказал я.
Выражение ее лица стало медленно меняться, и это тоже было пу¬
гающим зрелищем. Я ждал, пока в ее взбаламученных мозгах не уко¬
ренится мысль: если Байлер й впрямь вернет лошадей, благодарить за
это нужно только меня. Я ждал, когда ей и меня захочется пригово¬
рить к смертной казни. Настороженное ко мне отношение постепен¬
но перерастало в дикую ненависть.
Чтобы ускорить этот процесс, я сказал:
—	Если бы я не заставил стюардов вернуть лицензию Крэнфилду,
он по-прежнему был бы дисквалифицирован.
—	Нет, Келли! — в ужасе проговорила Роберта. — Не надо! Не де¬
лайте этого!
—	Замолчите! — перебил ее я. — Я или ваш отец — у кого боль-
' ше шансов? А вам советую при первом удобном случае спасаться
бегством.
Грейс не слушала. Она углубилась в свои раздумья, разрабатывая
план действий.
Белки ее глаз сверкали.
—	Я убью вас, — наконец проговорила она. — Убью!
Я стоял как вкопанный. И ждал. Секунды растянулись на столетия.
—	Подойдите сюда, — приказала Грейс. — Иначе я перережу ей
горло.
17 Д. Френсис «Без шансов»
513

Глава 15.
Я стал приближаться к ней, прыгая на костылях. Когда я был уже
недалеко от стула, миссис Крэнфилд громко простонала и упала в об¬
морок на ковер, задев каминную решетку, которая с жутким грохо¬
том рухнула на пол.
Грейс дернулась. Нож впился в кожу Роберты. Та вскрикнула. Я за¬
стыл-на'месте, пытаясь телепатически внушить Грейс не ударяться в
панику, не бросаться в пропасть, сохранить остатки здравого смысла.
Еще немного, и она начнет колоть и резать все, что ни попадется под
руку.
—	Сидите и не двигайтесь, — сказал я Роберте прерывающимся
голосом. Она посмотрела на меня глазами, в которых застыл ужас,
и сделала все, чтобы выполнить мою просьбу.
Грейс по-птичьи дергала головой. Острие ножа касалось шеи Ро¬
берты. Другой рукой Грейс держала ее за плечо. По шее Роберты сте¬
кала струйка крови и расплывалась пятном по белому свитеру.
Никто не поспешил на помощь матери Роберты. Я не смел даже
взглянуть на нее, потому что это означало отвести взгляд от Грейс.
—	Подойдите Сюда, — приказала Мне Грейс. — Ближе!
Голос у нее был хриплый — она говорила скорее громким ше¬
потом. И хотя она смотрела на мое приближение взглядом, в кото¬
ром отчетливо проступало желание убивать, я был благодарен ей за
то* что она все еще могла говорить, думать, помнить о намеченной
цели.
Уже^ почти совсем приблизившись, я стал думать, как увернуться
от ножа: я не мог ни отскочить, ни даже согнуть колени, да и руки
у Меня были заняты костылями. Впрочем; не поздно ли я забеспо¬
коился? Последний шаг я сделал чуть короче, чтобы ей нужно было
самой двинуться в мою сторону, и в то же время стал потихоньку
высвобождать правую руку из костыля.
Грейс слегка поторопилась. Она ударила, целясь мне в.горло, и хотя
мне удалось увернуться на необходимые два дюйма, лезвие задело во¬
ротник пиджака. Я взметнул правую руку с костылем, ударив ее как
раз тогда, когда она пыталась начать второй заход.
Краем глаза я видел, как Роберта вырвалась из объятий и стала от¬
ползать от стула.
—	Убью! — пробормотала Грейс сквозь зубы. Слова пробивались
неотчетливо, но насчет их смысла сомнений быть не могло. Грейс не
думала о самозащите. Она вообще больше ни о чем не думала. Ее сжи¬
гало одно всепоглощающее желание.
Я выставил левый костыль наподобие шеста, чтобы отпихнуть ее.
Она обогнула его и зашла сбоку, намереваясь всадить нож мне под
ребра. Пытаясь уйти от удара, я потерял равновесие и споткнулся,
опустившись на одно колено, а она оказалась надо мной с ножом в
514

занесенной руке — точь-в-точь жрец, собирающийся совершить жерт¬
воприношение.
Один костыль я отбросил. Против ножа голыми, руками не пой¬
дешь. Я подумал, не заехать ли ей в физиономию вторым костылем,
но тот запутался в ножках кресла.
Грейс опустила руку. В этот же момент я упал на пол, и нож, до¬
гоняя меня, потерял свою стремительность, сделал мне еще одну дыр¬
ку в пиджаке.
Грейс опустилась возле меня на колени и снова занесла нож.
Откуда ни возьмись возник мой первый костыль и, просвистев в
воздухе, ударил ее по руке, в которой она держала нож. Грейс заши¬
пела как змея. Нож упал, задев острием мой гипс. Грейс обернулась
посмотреть, кто ее ударил, и выставила обе руки перед собой, чтобы
отбить новую атаку Роберты.
Она ухватилась за костыль, которым орудовала Роберта, и потя¬
нула его к себе. Я изо всех сил изловчился перевернуться на полу
и, ухватив нож за рукоятку, отшвырнул его через открытую дверь в
холл.
Грейс оказалась посильнее Роберты. И даже посильней меня. В ней
бушевала неистовая сила безумия. Я приподнялся на левое колено и
обхватил ее сзади за грудь, пытаясь прижать ее. руки к бокам. Она ста¬
ла трясти меня, как мешок с пухом, силясь встать на ноги.
Ей это удалось, но заодно она подняла и меня с гипсовым до¬
веском. Грейс видела, куда упал нож. Она двинулась в том направ¬
лении, волоча меня, присосавшегося к ней, словно гигантская пи¬
явка.
— Возьмите нож и бегите на конюшню, — удалось прокричать мне
Роберте.
Ну что за девушка! Она кинулась к ножу, подобрала его и броси¬
лась из дома.
Грейс кричала что-то нечленораздельное, пытаясь разжать мои паль¬
цы, впившиеся в ее тощие ребра. Я вцепился в нее мертвой хваткой, и
когда она поняла, что пальцы, ей не разжать, стала щипать мне запяс
тья с дикой зверской злобой.
Волосы, которые она обычно носила в пучке на затылке, теперь
рассыпались и. лезли мне в лицо, все больше и больше заслоняя от
меня происходящее. Я только понимал, что она по-прежнему рвется к
двери, находясь в жутком неистовстве, бормоча какие-то бессвязные
слова, перемежаемые дикими вскриками.
Она дотащила меня до дверей, где попыталась избавиться от ноши,
принявшись колотить мною о косяк. Она трудилась не за страх, а за
совесть, и наконец ей удалось свалить меня. Когда я сполз на пол, она
быстро обернулась ко мне, протянув к моей шее руки с растопырен¬
ными пальцами.
Ее лицо было багровым, зрачки неистово расширены, рот оскален.
515

В жизни не видел бодее жуткого лица. Я и не подозревал, что че¬
ловек может выглядеть таким чудовищем. Я впервые видел человека,
одержимого манией убивать.
Если бы не подоспевший Тони, Грейс непременно расправилась
бы со мной, потому что, мои силенки не шли ни в какое сравнение с
ее мощью. Тони ворвался в холл через кухню.и сбил ее с ног ловкой
подсечкой. Она упала, увлекая меня за собой, потому что, вцепив¬
шись ъ меня мертвой хваткой, она так и не разжала рук.
Понадобились усилия не только Тони, не только Арчи, но еще
троих.ребят с конюшни, чтобы наконец отодрать Грейс от меня и
прижать к полу. Они сели ей на руки, на ноги, на грудь и голову, и
она все еще извивалась в конвульсиях.
По щекам Роберты текли слезы, но у меня уже не было сил как-то
ободрить ее, сказать, что опасность позади. Я с трудом прислонился к
стене,, думая, что было бы глупо сейчас грохнуться в обморок. Сделал
три глубоких вдоха. Окружающий мир стал потихоньку, весьма не¬
охотно приходить в порядок.
Тони сказал:
—	Доктор вот-вот здесь появится. Вряд ли он, впрочем, ожидает
увидеть такое.
—	Мама! — вдруг воскликнула Роберта. — Я же о ней совсем забы¬
ла. — Она бросилась мимо меня в гостиную, и я услышал вопрошаю¬
щий голос сбитой с толку миссис Крэнфилд.
Грейс продолжала что-то выкрикивать, но это скорее походило на
крики чайки, и слова разобрать было невозможно. Кто-то из конюхов
сказал: «Бедняжка, может, отпустить ее?» На что Тони свирепо возра¬
зил: «Только сперва накроем ее: сетью, которой ловят тигров».
Если Не считать гиганта Тони, все остальные сидели на ней без
должного усердия, и дважды она чуть было всех их не расшвыряла.
Наконец — как долго пришлось этого ждать — зазвонил дверной
звонок, и я запрыгал через холл открывать.
У местного доктора был настороженный вид, он явно опасался, не
розыгрыш ли это, но, лишь мельком взглянув на Грейс, стал на ходу
открывать свой чемоданчик. Он вогнал ей в руку шприц, и вскоре кон¬
вульсии стали слабеть, пронзительные крики перешли в бормотание,
а затем й вовсе наступила тишина.
Конюхи медленно поднялись с Грейс и отошли в сторону. Она ле¬
жала съежившись, пряди сероватых волос разметались по полу. Глядя
на ее бледное лицо, тощее тело, худые руки и ноги, невозможно было
и предположить, что еще недавно она так неистовствовала. Мы все
смотрели на нее не столько с жалостью, сколько с испугом, пока не
прекратились последние судорожные подергивания рук и ног и она
не впала в забытье.
Прошло еще полчаса. Грейс по-прежнему лежала На полу, но под
головой у нее была подушка; а сама она была покрыта ковриком.
516

Закончив работать с лошадьми, Декстер Крэнфилд прибыл, когда
развязка драмы была .уже позади. Полуистерические объяснения жены
так и не помогли ему понять, что случилось.
Роберта рассказала, что Грейс приехала убить его за то, что он дол¬
жен был снова получить назад свою лицензию, которой его лишили во
многом по ее инициативе. Услышав это, он пришел в неистовство, судя
по всему, прежде всего потому, что причиной всех наших несчастий
оказалась женщина. Крэнфилд вообще недолюбливал женщин. Он
сказал, что ее давно следовало отправить в сумасшедший дом. «Мелоч¬
ная, злобная, завистливая интриганка, — кричал он, — короче, типич¬
ная женщина!..» Выслушав с самым серьезным видом все его крики, я
пришел к выводу, что в детстве он порядком настрадался от властной
гувернантки.
Доктор закончил долгие и интенсивные переговоры по телефону,
и вскоре приехала «скорая помощь» с двумя участливого вида мужчи¬
нами и каким-то сложным оборудованием. Парадная дверь была рас¬
пахнута настежь, и перспектива расставания с Грейс вызвала у всех
собравшихся чувство невыразимого облегчения.
В разгар всей этой суеты приехал Джек Роксфорд.
Он кое-как вылез из машины, испуганно покосился на «скорую
помощь» и заковылял к дому. Войдя в дверь и увидев распростер¬
тую Грейс, которую как раз собирались перекладывать на носилки,
он подошел к ней и опустился на колени.
—	Брейс, дорогая... — Он пристально глядел на нее. Она по-преж¬
нему была без сознания. Бледная, съежившаяся, постаревшая. Она-вы¬
глядела лет на шестьдесят. — Грейс, дорогая, — еще раз повторил он с
болью в голосе. — Что с ней?
Доктор начал объяснять. Но Крэнфилд перебил осторожтде фразы
доктора бесцеремонным:
—	Это настоящая маньячка. Она пришла сюда, чтобы убить меня,
и вполне могла убить мою жену й дочь. Форменное безобразие, что ef
позволено преспокойно разгуливать на свободе в таком состоянии. Я
немедленно свяжусь со своими адвокатами.
Джек Роксфорд услышал только начало. Он взглянул на порез-на
шее Роберты, на кровь на ее.свитере и прижал руку ко рту. Вид у него
был совершенно подавленный.
—	Грейс, — пробормотал он. — О Грейс!
Он ее очень любил, в этом не было никакого сомнения. Он нагнул¬
ся над ней, убрал прядь волос со лба и стал что-то бормотать. Когда
он выпрямился, у него в глазах были слезы.
—	С ней все будет ъ порядке? — спросил он.
После некоторого замешательства доктор стал бубнить, что время
покажет., что теперь медицина делает чудеса, и так далее.
Люди из «скорой помощи» бережно уложили Грейс на носилки и
подняли их.
517

—	Я поеду с ней, — сказал Джек Роксфорд. — Куда вы ее везете?
Разрешите мне поехать с вами.
Один из врачей назвал ему больницу, нб посоветовал остаться.
—	Лучше попробуйте сделать это вечером, сэр. Зачем вам сидеть там
и ждать целый день.
Доктор же от себя добавил, что Грейс еще некоторое время про¬
ведет в бессознательном состоянии, да и потом будет находиться под
действием сильных успокоительных средств, так что действительно
лучше повременить.
Люди в форме вынесли Грейс на улицу, где сияло солнце, и погру¬
зили носилки в машину. Мы вышли за ними. Джек Роксфорд стоял и
оцепенело смотрел, как они захлопнули дверцы, перекинулись напос¬
ледок парой фраз с доктором и укатили.
Роберта дотронулась до его рукава:
—	Не желаете ли чего-нибудь выпить, мистер Роксфорд?
Он окинул ее туманным взглядом, потом его лило сморщилось, и
он не смог произнести ни слова в ответ.
—	tie надо, мистер Роксфорд, — участливо сказала Роберта. — Ей
сейчас не больно, она не страдает.
Он покачал головой. Роберта обняла его за плечи и повела
в дом.
—	Ну а что теперь? — спросил меня Тони, глядя на часы. — Мне
действительно надо лететь в Рединг, дружище. Tie опоздать бы заявить
лошадей на вторую скачку.
Я посмотрел на свои часы.
—	В твоем распоряжении еще четверть часа. Пожалуй, нам надо
захватить с собой и Роксфорда. У него там тоже, между прочим, вы¬
ступает лошадь, хотя ему сейчас не до этого. Правда, лошадь принад¬
лежит Эдвину Вайлеру. Он вряд ли в состоянии сам вести машину, да
и скачки немного отвлекут его от мыслей о Грейс.
—	Пожалуй, — усмехнулся Тони.
—	Сходи в дом, вдруг тебе удастся уговррить его поехать.
—	Ладно. — Он послушно двинулся к дому, а я стал коротать вре¬
мя, прыгая по аллее на костылях и заглядывая в стоящие там ма¬
шины: Мне, кстати^ придется покупать себе новую... Может,, выберу
такую же модель...
Облокотившись на машину Тони, я стал думать o' Грейс. Она
оставила мне щедрое наследство в виде синяков от щипков, что
в сочетании с увечьями, полученными от Оукли, составляло не¬
плохую коллекцию. Починка пиджака с художественной штоп¬
кой обойдется в'целое состояние, а горло болело так, словно у
меня была ангина. Я мрачно посмотрел на ногу в гипсе. Детекти¬
вом оказалось работать куда опаснее, чем участвовать в стипль-
чезах, подумал я со вздохом, я теперь вернусь к более спокойному
ремеслу.
518

Из дома вышел Тони с Робертой и Роксфордом. Джек был в полу¬
обморочном состоянии, и Тони пришлось помогать ему сесть в ма¬
шину. Его мысли были далеко-далеко.
Я запрыгал по гравию к Роберте:
—	Шея в порядке? — спросил я.
Моя да, а ваша?
Я внимательно осмотрел.порез. Ничего серьезного. Неглубокий и
длиной в какой-нибудь дюйм.
—	Шрама не будет, — сказал я.
—	Не будет, — согласилась Роберта.
Ее лицо оказалось совсем рядом. Янтарные в крапинку глаза..
—	Оставайтесь, — коротко сказала она. — Вам ведь не обязательно
быть на скачках.
—	У меня встреча с лордом Фертом. Лучше уж довести дело до
конца.
—	Наверное. - Внезапно у нее сделался усталый вид. Субботнее
утро оказалось нелегким.
—■ Если у вас завтра нет никаких дед, — сказал я, — не могли бы
вы приехать ко мне... и приготовить ленч.
Лицо ее озарила легкая улыбка, и от.глаз побежали лучики.
—	Я безумно влюбилась в вас, — сказала она, — когда мне было
двенадцать.
—	Потом прошло?
—	Вроде бы.
—	Жаль, — вздохнул я.
Она улыбнулась шире.
—	А кто такой Бобби?
—	Бобби? О... сын лорда Айсленда.
—	Понятно.
—	Отец хочет, чтобы я вышла за него замуж.
—	Дело хорошее...
—	Но его ожидает большое разочарование.
—	Рад слышать, — отозвался я.
—	Кел! — завопил Тони. — Пошевеливайся,-черт возьми, а то я
опоздаю.	4
—	До свидания, — спокойно проговорила Роберта. — До завтра.
^ Тони вез нас в Рединг на скачки без признаков лихачества. Джек
Роксфорд всю дорогу провел в угрюмом молчании. Когда Тони по¬
ставил машину на стоянке, он просто вышел из машины и оцепе¬
нело побрел к входу на ипподром, не сказав ни слова благодарности
или извинения.
Тони посмотрел ему вслед и прищелкнул языком:
•— Эта баба не стоит такого отношения!
519

—	Он думает иначе, — сказал я.
Тони умчался заявлять своих лошадей, а я в более медленном тем¬
пе двинулся разыскивать лорда Ферта.
Я испытывал удивительно радостное чувство возвращения. Явно
вышел на волю из тюрьмы. Те самые люди, что подозрительно ко¬
сились мне вслед на балу, теперь фамильярно хлопали меня по спи¬
не и говорили, что рады снова видеть меня. в строю. Конечно, злился
я про себя, не надо бить того, кто упал, — если он снова встал на
ноги.
Лорд Ферт стоял возле весовой в группе, от которой он отделился,
как только меня увидел.
—	Пойдемте в столовую для стюардов, — сказал он мне. -- Там
будет поспокойнее.
—	Мы не могли бы отложить это до третьей скачки? - попро¬
сил я. — Я хочу, чтобы при нашем разговоре присутствовал мой ку¬
зен Тони, а у него лошади выступают во второй скачке...
—	Конечно-конечно, — согласился он. — Чём позже, тем лучше для
меня. Значит, после третьей.
Я просмотрел первые три скачки с чувством человека, вернувше¬
гося из долгого изгнания. Лошадь Тони, на которой в свое время вы¬
ступал я, бурно финишировав, выиграла четвертый приз, что говорило
о ее хороших перспективах. Лошадь Байлера победила в третьей скач¬
ке. Когда я стал пробираться к паддоку, чтобы взглянуть на Роксфор-
да, я чуть было не врезался в Джессела. Он осмотрел меня, взглянул
на гипс и костыли и не сказал ни слова. На его холодный безучаст¬
ный взгляд я ответил таким же холодом. Доведя до моего сознания
то, что он не намерен извиняться, Джессел круто повернулся на каб¬
луках и ушел.
—	Ты только полюбуйся на него, — прошептал мне в ухо Тони. —
Кстати, ты можешь подать на него в суд за диффамацию.
—	Не стоит мараться.
Примерно так же отреагировал на мейя Чарли Уэст. В его глазах
наглость сочеталась с легким испугом. Я только пожал плечами.
В сопровождении Тони я пробился к победителям. В паддоке был
и сияющий Байлер. У Джека РоксфорДа все еще был отсутствующий
вид. Байлер предложил выпить в честь победы, но Джек покачал го¬
ловой, словно не понял, о чем речь.
—	Пойди забери Джека, — сказал я Тони. — Скажи ему, что ты все
еще опекаешь его.
—	Как скажешь, дружище. — Он послушно пробился через толпу,
взял Джека за локоть, сказал что-то в объяснение Байлеру и стал вы¬
водить Джека из скопища людей.
Присоединившись к ним, я сказал нейтральным тоном: «Сюда» —
и повел их к столовой для стюардов. Они оба вошли в дверь, сняли
шляпы и повесили их на вешалку.
j	I
520

Длинные столы в зале накрывали к чаю, но там не было никого,
кроме лорда Ферта. Он обменялся рукопожатиями с Роксфордом и
Тони и пригласил их занять места за одним из столов.
—	А вы, Келли? — осведомился он.
—	Я постою. Так легче.
—	Итак, — начал лорд Ферт, с любопытством погладывая на Тони
и Джека. — Вы сказали мне, Келли, что знаете, кто оклеветал вас и
Декстера Крэнфилда.
Я кивнул.
—	Грейс Роксфорд, жена Джека, — грустно подсказал Тони.
Джек сидел, молча уставившись в скатерть.
Тони рассказал лорду Ферту, что произошло в доме Крэнфилда, и
лорд Ферт, слушая рассказ, мрачнел все сильнее и сильнее.
—	Мой дорогой Роксфорд, — сказал он смущенно. — Мне так
жаль. Очень-очень жаль. — Он посмотрел на меня. — Просто не¬
вероятно, что вас могла оклеветать Грейс Роксфорд. В это просто
нельзя поверить.
—	Конечно, нельзя, — согласился я. — Тем более что это сделала
не она.
Глава 16
Тони и лорд Ферт вздрогнули, словно их ударило током.
—	Но вы, кажется, сказали... — начал лорд Ферт,, обращаясь к Тони.
Тот ответил:
—	Я думал, что это не вызывает сомнений. Она пыталась убить
Келли. Она пыталась убить и Крэнфилда.
—	В этот раз она действительно пыталась меня убить, — согласил¬
ся я. — Но не она поработала над моей машиной.
—	Кто же? Говорите! — потребовал лорд Ферт.
—	Ее муж.
Джек встал на ноги. У него уже был не такой потерянный вид.
Я толкнул Тони в плечо моим костылем, и он, поняв намек, тоже
встал, заняв позицию между Джеком и дверью.
—	Сядьте, мистер Роксфорд, — властно распорядился лорд Ферт,
и после небольшой паузы Роксфорд медленно сел.
—	Это чепуха, — запротестовал он. — Я не прикасался к машине
Келли. Такую аварию нельзя подстроить.
—	Вы, разумеется, не предполагали, что машину собьет поезд, —
согласился я. — Но то или иное столкновение вы, безусловно, пла¬
нировали. Ведь Грейс, — сказал я, стараясь быть убедительным, —
сплошь и радом демонстрировала качества, противоположные тем,
какими должен обладать человек, устроивший все это. Грейс буше¬
вала, во всеуслышание обвиняла, выпускала из-под контроля свои
521

эмоции. Но план, который должен был уничтожить нас с Крэнфил-
дом как профессионалов, отличался точностью, продуманностью, рас¬
четом и жестокостью.
—	Сумасшедшие порой бывают способны на большие хитрости, —
все еще недоверчиво отозвался Тони.
—	Грейс туг не главная, — уверенно сказал я. — Нас оклеветал Джек
Роксфорд.
Воцарилось молчание. Затем Джек вдруг заговорил высоким, сры¬
вающимся голосом:,
—	Ну зачем ей понадобилось сегодня утром ехать к Крэнфилдам?
Ну почему ей было не оставить все как есть?
—	Не отчаивайтесь, — сказал я Джеку. — Я все равно уже догадал¬
ся, что это вы.
—	Этого не может быть.
Ферт прокашлялся.
—	Послушайте, Келли... Мне кажется, вам следует сообщить нам,
на каком основании вы делаете это в высшей степени серьезное об¬
винение.
—	Все началось тогда, когда Крэнфилд уговорил Эдвина Байлера
забрать у Роксфорда своих лошадей и передать ему. Скорее всего
Крэнфилд действительно, как говорила Грейс, в качестве главного
аргумента приводил то, что у"него репутация в обществе выше, чем
у Роксфорда. Положение в обществе, престиж — понятия весьма до¬
рогие сердцу Декстера Крэнфидда, и он склонен полагать, что и все
остальные придерживаются того же мнения. В случае с Эдвином
Вайлером он не ошибся. Но Джек работал с Вайлером с тех пор, как
тот приобрел свою первую лошадь. Вайлер богател,, покупал новых
классных лошадей. Росло и состояние Роксфорда. Потерять Вайле:
ра было для него катастрофой. Возвращением в неизвестность. Пол¬
ным крахом. Джек — неплохой тренер, но у него не хватает харак-
гра, чтобы выбиться в высшую лигу. Тут нужен счастливый случай,
1 одарок судьбы. Что-то вроде того, что он получил в лице Байле¬
ра. А второго Байлера за одну жизнь не встретить. Поэтому почти с
самого начала я заподозрил Джека. Когда Крэнфилд через два дня
после расследования сообщил мне, что Вайлер собирался передать
своих лошадей ему. Я тогда сильно расстроился, что не смогу на них
выступать, но сразу одернул себя, а каково, мол, было бы Джеку,
если бы оц лишился этих лошадей.
—. Это было нечестно, — уныло отозвался Джек. — Нечестно.
—	Я не был пристрастен, — продолжал я, — потому что у Пэта Ни¬
киты были те же мотивы. Только наоборот. Они с Крэнфилдом нена¬
видят друг друга. В течение многих лет он пытался увести от Крэнфил- j
да Джессёла, и, конечно, дисквалификация Крэнфилда решала бы все
проблемы. Выли, разумеется, и другие люди, которые кое-что выигры¬
вали бы от этого. Например, Чарли Уэст. Он получал возможность вы-
522

ступать на Уроне, окажись я вне игры. Кроме того, существовала воз¬
можность, что от этого выигрывал бы и кое-кто еще — по неизвестным
мне мотивам.
—	Так почему же это все-таки, по-вашему, мистер Роксфорд? —
спросил Ферт.
Вынув из кармана письмо, которое прислал мне Тедди Девар, я
протянул его лорду Ферту и объяснил, что это такое.
—	Эти линии указывают на связь Дэвида Оукли с людьми, фами¬
лии которых обведены кружками. Среди них — Джек Роксфорд. Он,
как вы видите, знал о существовании Оукли. Он знал, что Оукли го¬
тов подделать любые улики.
—	Но... — начал было лорд Ферт.
—	Понимаю, — перебил его я. — Косвенные доказательства. Но вот
список лиц, представленный Джорджем Ньютоннардсом. — Я вручил
ему список и объяснил: — Это люди, знавшие, что Крэнфидд ставил
на Вишневый Пирог у Ньютоннардса. Опять-таки это не является не¬
опровержимым доказательством, потому что знали об этом и люди, не
включенные в этот список: Но вот этот человек, ^я показал на имя в
списке лиц, с кбторыми общался Герби Саббинг, — брат Грейс Рокс¬
форд, шурин Джека.
—	Вы неплохо потрудились, — сказал Ферт, поглядев на меня.
—	Один список был составлен для меня Тедди Деваром и его дру¬
гом, а другой — Джорджем Ньютоннардсом.
—	Но они действЬвали по вашей просьбе?
-Да.
—	Что-нибудь еще?
—	Еще аккуратно напечатанные листочки с обвинениями в наш
адрес, присланные лорду Гоуэри. Кстати, это вовсе не похоже на
стиль Грейс. Но можно сличить этот шрифт с пишущей машинкой
Джека. Сличение шрифтов помогает не хуже, чем сравнение отпе¬
чатков пальцев. Но мне этого пока не удалось сделать.
Джек дико посмотрел на меня. Смысл списков явно прошей
мимо его сознания. А вот упоминание о машинке заставило ei'
очнуться.
^ Ферт медленно проговорил:
—	Из секретариата стюардов мне передали письмо, в котором до их
сведения доводится, что дисквалифицированный жокей по-прежнему
проживает на территории конюшни. Насколько я помню, шрифт тот
же самый, что и на тех листках.
—	Это уже скорее дело рук Грейс, — заметил я. — Мстительно, но
без серьезных последствий.
—	Я не писал в секретариат, — сказал Джек.
—	А Грейс?
Он помотал головой. Возможно, он просто не знал. Впрочем, это
было, и не важно. Я не стал настаивать. Вместо этого я сказал:
523

—	Сегодня утром я заглянул в багажник машины Джека, пока он
находился в доме Крэнфилдов. У него большой набор инструментов,
включая и ручную дрель.
—	Нет, — сказал Джек.
—	Да. Кроме того, у вас есть серый «фольксваген», тот, на кото¬
ром сегодня приехала Грейс. Эту машину видел механик моего гара¬
жа, когда вы приехали порыться в останках моей машины. Похоже,
вам хотелось отыскать и забрать обломки с характерными отверстия¬
ми, которые могли бы навести людей из страховой компании на
мысль о покушении на убийство. Йо Дерек вас опередил. А вы либо
проследили, откуда он, либо навели справки в гараже, не захватил ли
он с собой кое-какие сувениры, потому что послали Оукли, чтобы он
забрал обратно находку Дерека. Он искал кусок металла с дыркой.
Подробности были ему неизвестны. Он надеялся на этом заработать.
—	Он нашел то, что искал?
—	Нет, я хорошо спрятал эту штучку. Можно ли доказать, что ка¬
кая-то конкретная дрель просверлила какое-то конкретное отверстие?
Лорд Ферт не знал. Джек молчал.
—	Когда ДзКек услышал на балу, — продолжал я, — что я наме¬
рен найти того, кто оклеветал нас с Крэнфилдом, он решил, что
лучше избавиться от меня, пока я не выполнил обещания. Ибо в
таком случае он терял не только лошадей Байлера. Поэтому, пока я
разговаривал с лордом Фертом и-.танцевал с Робертой, Джек отпра¬
вился на стоянку и устроил мне ловушку. Вот этого, — спокойно
сказал я, вспомнив, какую боль причинили мне все мои тогдашние
вывихи, — я никак не могу простить.
—	Я сверну ему шею, — кровожадно пообещал Тони.
—	Его судьбу, — сказал я, покачав головой, — определит лорд Ферт.
Ферт уставился на меня:
—	Значит, вьГпредоставляете мне право вынести приговор?
—	Как уславливались.
—	Приговор, который бы вас удовлетворил.
-Да.
—	Что же удовлетворило бы вас?
—	Не знаю.-.
Тони беспокойно заерзал на стуле, поглядывая на часы:
—	Лорд Ферт, Келли, послушайте... У меня в последней скачке
выступает лошадь. Надо ее собирать... Мне пора идти.
—	Да, конечно, — сказал лорд Ферт. — Но мы были бы вам при¬
знательны, если бы вы хранили молчание, о том, что услышали здесь.
—	Конечно, — испуганно отозвалсд Тони. — Никому ни слова.
Надо так надо. — Он встал и двинулся к двери. — А с тобой мы
после увидимся, скрытный негодяй, — сказал он мне.
Он вышел, и в этот момент в. дверь ввалилась щебечущая стайка
стюардов с женами, вознамерившихся выпить чаю. Лорд Фёрт подо¬
524

шел к ним, и под его огненным взором они немедленно ретировались.
Официант, материализовавшийся вдруг из воздуха, был поставлен у
входа с инструкциями отправлять всех гостей в чайную комнату.
Лорд Ферт быстро вернулся к столу и сел.
—	Итак, Роксфорд, — сказал он самым деловым тоном, — мы вы¬
слушали обвинения Келли. Теперь ваша очередь говорить. Что вы
можете сказать в свое оправдание?
Джек медленно поднял голову. В морщинах его всегда опечаленного
лица блестели капельки пота.
—	Это был не я, — сказал он мертвым голосом.
—	Это, конечно, была не Грейс, — сказал я, — потому что лорд
Гоуэри совершенно определенно сказал, что шантажировал его по те¬
лефону мужчина. И с Чарли Уэстом по телефону говорил мужчина —
по крайней мере, если верить его словам.
Джек Роксфорд дернулся на стуле.
—	Да, Роксфорд, — сказал Ферт. — Мы все знаем про лорда Гоуэри.
—	Вы не могли...
—	Вы принадлежите к одному клубу, — сказал я так уверенно, слов¬
но это было уже доказано.
Для Джека Роксфорда упоминание об этом клубе оказалось тем же
рычагом, что открыл все. шлюзы лорда Гоуэри. Он тоже стал распа¬
даться на части.
—	Вы не понимаете...
—	Расскажите нам, — попросил лорд Ферт, — и мы попробуем по¬
нять.
—	Грейс и я... Грейс была против. — Он замолчал.
Я потряс его за плечо.
—	Грейс предпочитала нормальный секс и не разделяла ваших на¬
клонностей?
Он заговорил, путаясь в словах:.
—	Вскоре После нашей женитьбы начались скандалы... Мнеэт<
было невмоготу. Я любил ее^очень любил. Но я никакие мог:нала
дить наши отношения... Она не понимала, что я стегал ее... из люс
ви. Она говорила, что подаст на развод, обвинит меня в. жестоком
обращении. Поэтому я нашел одну девушку. С улицы... Она ничего
не имела против, если ей за это платили... Если бы я мог продол¬
жать к ней ходить... Но она сказала, .чтр завязала это и... Но в Лон¬
доне был такой клуб... Я пошел туда.:, и все стало на свои места. Мы
с Грейс... все нормально... в общем, конечно, не особо... но все-таки
брак не распался...
Лорд Ферт смотрел на негр с отвращением.
—	Когда я впервые встретил там лорда Гоуэри, —.сказал Джек
уже вполне нормальным голосом, — я просто не поверил своим гла¬
зам. Я увидел его на улице,! у клуба. Тогда я подумал, что это слу¬
чайное совпадение. Но затем, однажды вечером, в клубе я понял,>

что это он... И потом еще раз встретил его на улице. Но я ничего
не сказал ему тогда... Разве я. мог? Кроме того, я понимал, что он
чувствует... Ведь туда ходят те, кому это необходимо... И потом уже
трудно прекратить...
—	Как давно вы поняли, что принадлежите к тому же клубу, что и
лорд Гоуэри? — спросил я.
—	Года два-три назад. Точно не знаю. Давно...
—	Он знал, что вы тоже туда ходите?
—	Нет. Он не догадывался. Мы и говорили-то с ним всего пару раз.
На ипподроме. В официальной обстановке. Он обо мне не знал.
—	А затем, — задумчиво проговорил лорд Ферт, — вы прочитали,
' что его назначили вместо полковника Миджли руководить расследо¬
ванием дела Крэнфилда — Хьюза, и решили, что подворачивается от¬
менная возможность избавиться от тренера-конкурента и сохранить у
себя лошадей Вайлера.
Джек сидел сгорбившись, не пытаясь ничего отрицать.
—	Лорд Гоуэри вначале отказался поддаваться угрозам разоблаче¬
ния, но вы не пожелали расстаться с мыслью уничтожить конкурента,
и тогда вы пошли на подделку улик, лишь бы добиться своего.
После долгого молчания Джек сказал хриплым, срывающимся го¬
лосом:
—	Грейс страшно испугалась, что Крэнфилду... достанутся наши
лошади. Я, конечно, тоже этого не хотел. Это было бы несправед-.
ливо. После того, сколько я вложил в них. Но она твердила об этом
без умолку — с утра до ночи. Не могла остановиться. Все говорила,
говорила. Говорила, что с удовольствием убила бы Крэнфилда и все
такое прочее... Временами она меня просто пугала... этими своими
разговорами... Может, из-за них-то я и решился в конце концов...
устроить дисквалификацию Крэнфилду. Я это делал, конечно, в'пер¬
вую очередь, чтобы сохранить, байлеровских лошадей... Но все-таки
лучше было добиться дисквалификации Крэнфилда, чем... чем жить
.юд угрозой того, что Грейс его убьет.
—	Вы в самом деле верили, что она на это способна? — спросил я.
—	Она буквально бредила этим... Я не знал, насколько это все се¬
рьезно....Но боялся, что... Очень боялся. Я не хотел, чтобы она угоди¬
ла в беду... бедная Грейс... Я хотел помочь ей, хотел, чтобы все стало
на свои Места... хотел Сохранить лошадей. Они ведь по справедливос¬
ти принадлежали мне, разве, не так? Вот я и занялся этим... Все ока¬
залось не так трудно, раз уж поставить перед собой такую цель...
Ферт криво улыбнулся мне, я ответил ему тем же и подумал, что брак
может оказаться самой настоящей пыткой. Психическая неуравнове¬
шенность Грейс только усилилась из-за того, что она жила с человеком
с сексуальными отклонениями. Джек испытывал чувство вины, кото¬
рое питался каким-то образом загладить. У обоих рассудок пасовал
перед эмоциями, и те бурлили в их замкнутом интимном мире, 1$ак в
526

котле с туго завинченной крышкой, угрожая взрывом. Жизнь с «доро¬
гой Грейс» привела бы многих мужчин покрепче Джека к безрассудным
действиям, но Джек не мог бросить ее, потому что не мог бросить сво¬
их лошадей, и не мог выгнать ее потому, что любил ее.
Он страстно хотел удержать лошадей Байлера — для ее спокойст¬
вия, а также для своего благополучия, но единственным способом до¬
биться этого стало для него устранить Крэнфилда.
—	Ну а меня за что же? — спросил я, стараясь сдерживать ярость. —
Я-то тут при чем?
—	А? — Он прищурился, пытаясь сосредоточить свой взгляд на
мне. — Вы... Вообще-то против вас лично я ничего не имел... Но я
просто решил, что так будет надежней... Если Крэнфилд решил смо¬
шенничать, то жокей должен быть С ним в сговоре.
—	Скачка была чистой, — сказал я.
—	Да... Я знаю... Но эти глупцы из Оксфорда... Они предостави¬
ли такой отличный шанс... Особенно когда я узнал, что заниматься
этим будет лорд Гоуэри... А затем... затем я договорился с Чарли
Уэстом и Оукли... Да еще брат Грейс рассказал мне совершенно слу¬
чайно — учтите, случайно, — что, по словам его букмекера, Крэн¬
филд играл Вишневый Пирог. Тут уж я просто захохотал. Прямо как
Грейс... Хохотал и не мог остановиться. Это же комедия, что он сам
играл Вишневый Пирог...
—	А что насчет Чарли Уэста? — резко спросил Ферт.
—	Я заплатил ему... Чтобы он подтвердил: мол, Келли и в самом
деле придержал Урона. Я позвонил ему и спросил, не говорил ли
Келли когда-нибудь что-то такое... Он ответил, что однажды, в скач¬
ке лошадей-новичков, Келли сказал: «О’кей, притормозим, ребята!»
Я велел ему сказать, что Келли произнес, эту фразу в «Лимонадном
кубке». Это прозвучало бы убедительно. Фраза ведь действительно
принадлежала Келли.
—	Вы защищали Уэста, — сурово заметил мне Ферт.
Я горестно пожал плечами. Джек не обратил внимания, продолжь
свои жалкие признания:
—	Перед балом Грейс совсем пришла в себя. После того как Крэн-
филда лишили лицензии, она прекрасно себя почувствовала. Да еще
Байлер сказал, что оставляет у меня лошадей навсегда... Мы радова¬
лись... как могли... Потом мы узнали, что Келли явился на бал и рас¬
сказывает всем подряд, что erQ оклеветали и что он обязательно вы¬
ведет на чистую воду тех, кто это сделал. Потом Грейс увидела дочку
Крэнфилда... и снова сорвалась... Совсем как прежде... И я подумал...
Если Келли умрет, все станет на свои места.
Ферт медленно покачал головой. Логика, постепенно приведшая"'
Роксфорда от несчастья к преступлению, завела его в тупик.
—	Я решил, »!то он ничего не почувствует, — продолжал Джек. —
Я думал, что отравление окисью углерода вызывает потерю сознания.
527*

Я думал: это будет похоже на сон. Он ничего не поймет. Просто не
проснется...
—	Вы просверлили слишком маленькое отверстие, — сказал я без
тени иронии. — Нужно было больше газа, чтобы я потерял сознание.
—	Я не смог найти трубки большего диаметра, — последовал жут¬
коватый в своей будничности ответ. — Пришлось пустить в ход то, что
у меня имелось. Она была узковатой. Вот и все.
—	Ясно, — на полном серьезе отозвался я. Смерть была рядом.
Несколько дюймов отделили меня от поезда. Если бы трубка оказа¬
лась шире на одну восьмую дюйма, меня бы уже не было в живых.
—	А потом вы поехали искать остатки глушителя?
—	Да... Вы уже об этом знаете... Я спросил в гараже, но мне отве¬
тили, что был механик, забрал этот кусок и передал вам. Я устроил
Оукли скандал за то, что он не добыл его*. Я ведь особо подчеркивал,
что надо заставить вас отдать эту штуку, но он сказал, что сделал все...
но вы отказались...
—	Почему вы не попросили его убить меня? — спросил я буднич¬
ным тоном.
—	Я просил. Но он сказал, что никого не убивает. Сказал, что мо¬
жет помочь мне избавиться от трупа, если я совершу убийство, но сам
на такое никогда не пойдет. Говорит, что это не окупается...
Очень похоже на Оукли. Словно опять с.ним пообщался.
—	Но вы не могли пойти на такой риск? — спросил я.
—	У меня не было настоящей возможности... Я не хотел надолго
оставлять Грейс... Потом вы были в больнице... затем вернулись к
себе... Я пытался подстеречь вас где-то вне дома... Я не мог позво¬
лить себе явиться в чужую конюшню и спрашивать, где вы живете...
Меня бы узнали... Вот я и думал, что если вы остановитесь в оте¬
ле... или где-то еще...
—	Это вы напйсали в секретариат? — воскликнул Ферт. — Значит,
это все-таки вы?!
—	Да... Но было уже поздно... Она и в самом деле была готова вы¬
полнить свое обещание... Бедняжка Грейс... Зачем я отпустил ее из
дома... Я бы что-то в конце концов придумал... Я бы нашел способ
удержать лошадей... Но в то утро она выглядела в полном порядке, а
теперь... теперь... — Его лицо сморщилось и покраснело, он пытался
изо всех сил сдержать слезы. Но воспоминание о том, как увозили
Грейс в больницу, оказалось слишком сильным. Слезы покатились по
его щекам, и он, вытащив платок, захлюпал в него носом.
Интересно, что бы он почувствовал, если бы увидел Грейс в деле,
в гостиной? Но слепая любовь, возможно, выдержала бы такое ис¬
пытание.
—	Посадите, здесь, Роксфорд, — распорядился лорд Ферт, встал и
поманил меня с собой к двери.
—	Что с ним делать? — спросил он меня.
528

—	Дело зашло слишком далеко, и теперь уже его не замять, — не¬
охотно отозвался я. — К тому же он... он гораздо опаснее своей Грейс.
У него начисто отсутствуют нравственные тормоза. Он пошел на шан¬
таж, затем на подделку улик, а затем, когда счел это необходимым,
решился на покушение. Он не испытывал ни малейших колебаний,
никаких угрызений совести, и если сочтет нужным, то опять решится
на нечто подобное. Люди мыслят определенными стереотипами, а на¬
вязчивые идеи имеют свойство прогрессировать. Грейс будет жить —
и ее муж будет оценивать мир с точки зрения ее спокойствия и счас¬
тья. Тот, кто, по его мнению, угрожает их благополучию, может ока¬
заться очередной жертвой... которую ожидает разорение или смерть.
Это могут быть медсестры, родственники или просто посторонние
люди, не сделавшие им ничего плохого. Как, например, я...
—	Вы лучше понимаете, как устроено его сознание, — сказал
Ферт. — Меня, признаться, это ставит в тупик. Но в ваших словах
есть смысл. Мы не можем ограничиться тем, что лишим его лицен¬
зии. Все это выходит за пределы мира скачек. Но лорд Гоуэри...
—	Лорду Гоуэри придется поволноваться, — сказал я без злорад¬
ства. — Возможно, вам удастся спасти его репутацию, но куда важ¬
нее сейчас помешать Джеку Роксфорду продолжать в том же духе.
—	Да, — сказал он. — Это так. — Он развел руками так, словно
хотел оттолкнуть от себя ответственность за принятие решения. — Все
это так ужасно!
Я посмотрел туда, где сгорбившись сидел Джек, — глаза нервно
бегают, лоб озабоченно нахмурен. Он мял в руках скатерть, делая ма¬
ленькие бессмысленные складки. Он не походил на злодея. Просто
обыкновенный маленький человек, помешанный на том, чтобы ис¬
купить свою вину перед «дорогой Грейс» за то, что он так устроен.
Что может быть для него нелепее тюрьмы, что может причинить ему
больше вреда? И все же тюрьмы ему не избежать. Хотя тюремная ка¬
мера и не исправит его исковерканного сознания.
Джек встал и неуверенными шагами двинулся к нам.
—	Я полагаю, вы хотите обратиться в полицию, — сказал он сове*
шенно спокойно. — Я думаю... Я прошу вас, не говорите им о клубе.
Я не скажу, что лорд Гоуэри тоже его посещает.-.. Я никому не расска¬
жу... Я бы этого все равно не сделал бы. Ведь это не помогло бы мне
сохранить лошадей... Это ничего не изменило бы. Вы думаете, обяза¬
тельно надо всем знать о клубе?
—	Нет, — сказал лорд Ферт брезгливо и со скрытым облегчением. —
Я этого не думаю.
Слабая улыбка добавила новые морщины к тем, что прочертил
страх.
—	Спасибо... — Улыбка погасла. Страх усилился. — Как вы думае¬
те, сколько мне дадут?
Лорд Ферт растерянно пожал плечами:
529

—	Вряд ли есть смысл так торопить события. Всему свое время.
—	У вас есть шанс сократить срок наполовину, — сказал я.
—	Как? — В его голосе звучала жалкая надежда. Я бросил ему канат.
—	Вы можете выступить свидетелем на процессе, который меня бы.
очень обрадовал, — сказал я. — И захватить с собой в тюрьму Дэвида
Оукли.
Мартовский эпилог
Вчера я скакал на Кормильце в розыгрыше «Золотого кубка» в
Челтенхэме.
Кормилец — неплохой жеребенок, но пока еще не раскрылся как
следует. Вяловатый на вид, неуклюже вышагивающий гнедой, с низко
опущенной головой. Отнюдь не символ лошадиной грации и красоты.
Старик Стрепсон глянул, как Кормилец ковыляет на параде, и ска¬
зал, глубоко вздохнув:
—	Он же просто спит на ходу.
—	Хьюз его разбудит, — снисходительно отозвался Крэнфилд.
Он стоял в лучах холодного мартовского солнца надменный, как и
прежде. Складки вокруг рта, придававшие ему холодно-расчетливое
выражение, еще более углубились за последний месяц. Его отношение
ко мне не только не изменилось в сторону большей сердечности, но
стало еще более сдержанным, еще более властным. Роберта рассказа-:
ла ему, что лицензии мы получили назад благодаря моим стараниям,
но он не счел нужным ей поверить, предпочитая версию вмешатель¬
ства небесных сил. Стрепсон заметил без всякой задней мысли:
— Келли утверждает, что Кормилец — поздний жеребенок, не от¬
личается скороспелостью и обретет свою лучшую форму примерно
через год, з это же время.
Крэнфилд оюшул меня сухим взглядом, смысл которого заклю¬
чался в формуле «знайте ваше место», не отдавая себе отчета, что я
предлагал ему превосходное алиби, если Кормилец проиграет, а если
выиграет, то его реноме как тренера еще более повысится.
Чуть поодаль стояла молчаливая группа: Джессёл, Пэт Никита и
их основной жокей Эл Роуч, который должен был выступать на Уро¬
не, и их главная забота состояла не столько в победе, сколько в том,
чтобы Урон любой ценой финишировал впереди Кормильца. Джес-
.сел излучал такую ненависть и злобу, что я подумал: столь бурные
чувства должны причинять ему сильную головную боль. От ненавис¬
ти такое случается. Как только я это понял, сразу же перестал нена¬
видеть.
Представляю, какими дикими головными болями страдала Грейс.
Вопрос о выздоровлении Грейс оставался открытым. Ферту каким-
то образом удалось заполучить для нес одного из светил психиатрии.
530

, Заодно он попросил его посмотреть Джека. Когда я подошел к две¬
рям весовой, лорд Ферт кивнул, приглашая присоединиться к нему,
и затем сообщил мне, что сказал психиатр.
—	По его словам, Джек вполне вменяем и его ожидает судебное
разбирательство. Насчет Грейс он не сделал никаких определенных
'Прогнозов. Сказал только, что их вынужденная разлука — большая
для нее удача. Он считает, что у нее сохраняются шансы вести от¬
носительно нормальное существование лишь при условии, что их
совместной жизни будет положен конец. Навсегда. Иначе все опять
повторится сначала.
—	Какое холодное, гнетущее предписание...
—	Кто знает, — сказал он оптимистично. — Если им удастся опра¬
виться от потрясения, они могут почувствовать себя лучше.
В ответ я только улыбнулся. Лорд Ферт пробормотал:
—	Ваш взгляд на мир заразителен, черт побери... Как насчет обеда?
—	В любое время.
—	Тогда, может, завтра? В восемь. Там за углом от Ритца есть рес¬
торанчик, называется «Каприз»... Кормят в нем гораздо лучше, чем у
меня в клубе.
—	Отлично.
—	И вы расскажете мне, как полиция разбирается с Дэвидом Оукли.
Большую часть прошлой недели бирмингемская полиция осажда¬
ла мой дом и обрывала телефон. Они чуть не кинулись мне на шею с
объятиями и поцелуями, когда я появился у них с доказательствами,
которых хватило, чтобы возбудить уголовное дело против Оукли. Чуть
позже они пообещали мне прислать в рамке один из первых трофеев,
обнаруженных при обыске: записку Крэнфидда Роксфорду, написан¬
ную десять месяцев назад с благодарностью за неучастие в торговле
на скаковом аукционе. К записке прилагался чек на пятьдесят фун¬
тов. Внизу записки размашистым почерком Крэнфидда было выведе¬
но: «Как договаривались. Спасибо. Д. К.»
Эту записку Оукли и сфотографировал у меня на квартире. А по
том придержал как улику против Роксфорда. ,
Полицейские также рассказали, что за две недели до расследования
Джек Роксфорд снял со своего счета шестьсот фунтов новыми купю¬
рами, а через пять дней Дэвид Оукли положил на свой счет триста
фунтов такими же бумажками.
Хитрый и изворотливый мистер Оукли при обыске высказал сожа¬
ление, что не отправил на тот свет Келли Хьюза.
Удар колокола, означавший, что пора садиться в седло. Крэнфидд,
старик Стрепсон и я отправились к Кормильцу.
На сегодняшних скачках не было Чарли Уэста, дисквалифициро¬
ванного до конца сезона. Причем, как объяснил ему лорд Ферт, если
531

бы не заступничество Хьюза, он бы получил по заслугам и был бы
дисквалифицирован пожизненно. Не знаю, правда, воспылает ли он за
это благодарностью ко мне или нет.
Я легко взобрался на Кормильца и осторожно продел правую ногу
в стремя. В результате компромисса' между мной и моим хирургом гипс
был снят всего семь дней назад, но в качестве доброго напутствия ве¬
ликий хирург сказал: «Вы слишком поспешили, и если снова случит¬
ся вывих, виноваты будете в этом только вы».
Я сказал ему, что не могу, допустить, чтобы Крэнфилд посадил на
Кормильца другого жокея — ведь от этой скачки зависело будущее
лошади. Старик Стрепсон славился своей благодарностью: он ни за
что не сменил бы жокея, который выиграл бы на Кормильце «Золо¬
той кубок», и если бы это произошло без меня, мне бы никогда боль¬
ше не суждено было выступать на этом жеребенке. Именно этот ар¬
гумент и убедил моего хирурга взяться за пилу.
Я взял в руки поводья и тихо повел лошадь по кругу, где участ¬
ники выстраивались по номерам для парада. Не считая Большого на¬
ционального приза, «Золотой кубок» Челтенхэма был крупнейшим
стипль-чезом года. Может быть, это был самый престижный приз
«Календаря». В нем участвовали только звезды. У слабых лошадей
тут не было шансов.
Участвовало на этот раз девять лошадей. Младшим был Кормилец.
Урон был самым опытным, а фаворитом считался серый жеребенок по
кличке Броненосец.
Эл Роуч, не заразившийся стервозностью Джессела, поравнялся со
мной на старте й одарил меня своей привычной широкой ирландской
улыбкой.
—	Ну что, дружище Келли, расскажи мне, как ехать на этом маль¬
чике.
—	Хочешь, чтобы й тебя выгнали?
Он забмеялся:
—	Что имеет против тебя хозяин, старина?
—	Я оказался прав, а он не прав, й он Не может снести этого.
—	Странный тип этот Джессел.
Дан старт. Мы отправились в бой. Скакать три мили с четвертью,
двадцать одно препятствие, два полных круга.
Первый круг без приключений. Никаких падений, никто из жокеев
не уходит в отрыв. Мимо трибун проходим компактной группой. На
следующей мйле начинается разделение на мужчин и младенцев. Ло¬
шади растягиваются длинной, напряженной, гулкой вереницей, где на¬
дежды, пот, тактика сливаютсяз бушующий клубок противоречий. Рез¬
вость, риск, азарт, расчет на то, что лошадь превзойдет себя и жокей
тоже. «Золотой кубок» проверял тебя, выяснял, на что ты способен.
Перед предпоследним препятствием Броненосец опережал Уро¬
на на три корпуса — а мог бы и на все десять! — и преодолел его
532

безукоризненно. Урон тоже благополучно оставил его за собой, а в
четырех корпусах за ним шел я на; Кормильце, стараясь не уступить
третьей позиции.
На отрезке между двумя последними препятствиями скачка про-
.шла без перемен, Кормилец не доставал Урона, а тот Броненосца. Ну
что ж, смиренно размышлял я. Третий так третий. Не так уж плохо.
Жеребенок еще молодой. Будем довольствоваться малым. В конце
концов, мне еще скакать на Фунте Изюма через две недели в Боль¬
шом национальном... Броненосец подошел к последнему препятст¬
вию, мошно прыгнул, преодолел барьер с хорошим запасом — и грох¬
нулся оземь, споткнувшись при приземлении.
Я не верил своим глазам. Отчаянным посылом я бросил Кормиль¬
ца к последнему барьеру.
Урон, разумеется, был впереди нас. Урон, резвый, хорошо подго¬
товленный старый приятель... Неплохая шутка — проиграть «Золотой
кубок» и не кому-то, а Урону!
Кормилец старался изо всех сил догнать Урона. И я вдруг заметил,
что, как и в «Лимонадном кубке», Урон вдруг стал буквально помирать
от изнеможения. Постепенно мой гнедой скакунок-навалился на ли¬
дера, сгорая желанием достать и обогнать его, но финишный столб был
слишком близко... Жаль... Еще бы чуть-чуть...
Эл Роуч оглянулся посмотреть, кто это там подходит. Увидел меня.
Вспомнил, что если кому он не имел права уступать, так именно-Кор¬
мильцу. Запаниковал. Если бы он не трепыхался, то выиграл бы у меня
пару корпусов. Вместо этого он поднял хлыст и дважды огрел. Урона.
Безмозглый осел, подумал я. Урон же терпеть не может хлыста! Он
встанет в обрез!
Урон в ярости замотал хвостом.. Из ритмичного его ход стал пре¬
рывистым, он неистово замотал головой...
Я видел отчаянное лицо Эла, когда Кормилец захватил Урона в
самый столб. Мы финишировали почти одновременно, и невозмож¬
но было понять, кто же победил.
Как показал фотофиниш, Кормилец выиграл «ноздрю». И если
был освистан зрителями после «Лимонадного кубка», то теперь они с
лихвой извинились, приветствуя мою победу.
Джессел, естественно, посинел от злости и чуть было не лопнул,
когд^ кто-то громко заметил, что Урон обязательно выиграл бы, если
бы на нем скакал Хьюз. Я расхохотался. Джессел одарил меня взгля¬
дом, в котором, как у «дорогой Грейс», было желание убивать.
Старик Стрепсон побледнел от радости, но у Крэнфилда даже вы¬
игрыш «Золотого кубка» не вызвал почти никаких эмоций. Позже я
узнал, что Эдвин Байлер незадолго до скачки сообщил ему, что все-
таки не сможет передать ему своих лошадей. Врач Грейс написал ему
письмо, в котором сказал, что психическое здоровье его пациентки
впрямую зависит от того, подучит Крэнфилд конюпппо Байлера или
533

нет. Байлер сказал, что все-таки многим обязан Роксфордам, что
очень сожалеет, но, увы.,.
Роберта и ее мать любовно похлопывали Кормильца, а когда через
двадцать минут я вышел из весовой, уже переодевшись, она стояла у
перил и ждала меня.
—	Вы хромаете, — спокойно констатировала Роберта.
—	Инвалид, что тут скажешь...
—	Как насчет кофе? — спросила она.
—	Положительно.
Ровной походкой она двинулась в кофейную» а я за ней. Ее мед¬
ные волосы сверкали даже в тени, и мне очень поправилорь простое
полосатое пальто, на которое они ниспадали.
Я взял кофе, и мы сели за маленький пластиковый столик, раз¬
глядывая остатки предыдущего кофепития: пустые чашки, тарелки с
крошками, сигаретные окурки, стакан со следами пивной пены. Ро¬
берта отодвинула все это в сторону й перестала обращать внимание.
—	Выигрыши и проигрыши, — сказала она. — И так все время.
—	Вы о скачках?
—	О жизни.
Я пристально' на нее посмотрел.
—	Сегодня все прекрасно, а тогда, в день дисквалификации, был
какой-то кошмар. Вниз и вверх, вниз и вверх... Так происходит всю
жизнь.
—	Пожалуй.
—	За время, что прошло с расследования, я многое поняла.
—	И я... насчет вас.
—	Отец говорит, что я должна не забывать о вашем происхождении.
—	Это верно, — согласился я. — Не надо забывать.
—	Отцовский ум в цепях. Душа в оковах. Его голова набита идея¬
ми, устаревшими вот уже пятьдесят лет. — Она изобразила меня с
изобретательным озорством.
—	Роберта!.. — рассмеялся я.
—	Скажите мне... — Она замялась. — Тогда, на переезде, вы назва-
;и меня Розалиндой... Вам хотелось, чтобы рядом была она?
—	Нет, — задумчиво проговорил я. — Вы. На ее месте.
Она с облегчением вздохнула:
—	Ну, тогда порядок.

Послесловие
Общеизвестно, что писателю не так уж часто удается завоевать при¬
знательность читающей публики и одновременно вызвать почтительное
отношение к себе со стороны критиков. Однако в случае с Диком Френ¬
сисом, который лишь незадолго до своего сорокалетия впервые занял¬
ся литературной деятельностью, именно так и случилось.
А началось все с предложения, случайно оброненного его другом:
почему бы Дику, незадолго до этого завершившему карьеру профес¬
сионального жокея, не написать собственную автобиографию? Итак,
начало было положено. Спустя некоторое время у Френсиса, озабочен¬
ного в те дни, по его же словам, проблемой покупки нового ковра, за¬
родилось желание продолжить литературное творчество, однако на сей
раз он задумал написать уже триллер и при активной поддержке своей
жены Мэри создал «Мертвого фаворита» («Dead Cert»), сразу же став-
. шего национальным бестселлером. С тех пор ежегодно из-под его пера
выходил новый роман, действие в каждом из которых чаще всего было
так или иначе связано с событиями на беговой дорожке ипподрома.
Следует признать, что уровень творчества Френсиса с самого начала
был весьма высок и с каждым годом все более повышался.
Автора отличает довольно оригинальная манера письма: сначала
он готовит первую версию романа, которую затем начитывает на маг¬
нитофон. Не исключено, что во многом именно, благодаря этом.
Френсису удалось приобрести первое из своих замечательных писа¬
тельских достоинств, а именно — выработать поразительную легкость
стиля повествования. Литераторам известно, что обычно простота
восприятия содержания книги достигается за счет колоссальной ра¬
боты автора, и Френсис неоднократно замечал, что создание романа
«так же утомительно», как сами скачки. Наряду с отточенным стилем
его романы отличает также тщательнейшая проработка фабулы про¬
изведения, когда каждое событие, происходящее в конце книги, обя¬
зательно находит свое логичное и естественное объяснение. Сюжеты
его романов находятся в состоянии постоянного динамичного разви¬
тия, в результате чего буквально на каждой странице чтения вам хо¬
чется поскорее узнать, что же будет дальше. Читателю рассказывается.
535

именно то, о чем бы ему хотелось узнать, а не что-то «чуточку дру¬
гое», как нередко бывает с менее маститыми авторами, — тем самым
у вас как бы подогревают желание узнать нечто новое.
Теперь о языке его книг. Френсис никогда не уступает соблазну
употребить какое-нибудь вычурное, излишне замысловатое или чрез¬
мерно длинное слово, если ту же мысль можно выразить гораздо про¬
ще и яснее, — увы, этот недостаток частенько бывает присущ даже
авторам с весьма высокой репутацией. Френсис использует четкие и
конкретные выражения, стараясь не засорять их всяким «мусором».
Возможно, данное качество отчасти объясняется его особым чувством
времени — тем даром, который он перенес со скачек на литератур¬
ную деятельность. Искусство точного определения, когда именно
привнести в сознание читателя какой-то новый факт — не важно, то
ли это будет обнаружение очередного трупа (с особой яркостью про¬
демонстрированное в его «Смертельном заезде» — «Slay-Ride»), то ли
просто какая-то важная деталь, — всегда было присуще Френсису в
такой же степени, как и другим, столь отличным от него корифеям
жанра вроде Агаты Кристи или Жоржа Сименона.
И все же еще более важным компонентом книг Френсиса, нёжели
поразительное чувство ритма или дар превосходного рассказчика, яв¬
ляются те персонажи, которые фигурируют на страницах его романов,
ибо именно через них автор добивается уникального воздействия на
читателя. Персонажи книг Френсиса столь же реальны, как могут быть
реальны живые люди. Возможно, в наибольшей степени это качество
проступает в описании характера какой-нибудь девушки, которую глав¬
ный герой уже любит или только лишь собирается полюбить. В каждой
ч книге встречается по нескольку персонажей-женщин (и в этом смысле
Френсис существенно обогатил жанр триллера, привнеся в него свой
собственный, оригинальный стиль), однако главная героиня встречает¬
ся достаточно часто, чтобы обрести черты реального человека и легко
узнаваемые свойства личности. Как правило, она пережила какое-то
потрясение, например, серьезную болезнь, рано овдовела или, как, на¬
пример, в «Опасности» («The Danger»), стала жертвой жестокого похи¬
щения. Большинство авторов триллеров обычно не рискуют вставлять
? свои произведения подобные персонажи, поскольку реальность их
жизненных ситуаций неизбежно влечет за собой необходимость пока¬
за окружающего мира, однако Френсису достает и твердости, и состра¬
дания, чтобы успешно писать о подобных вещах.
Человеческие трагедии и их воздействие на людей знакомы авто¬
ру отнюдь не понаслышке. Когда его жена готовилась к родам их
первого ребенка, она заболела полиомиелитом и долгое время была
прикована к постели. Довольно типичным для Френсиса является и
появление в его книгах мужественного и сильного героя. Одно из
немногих критических замечаний по поводу его книг обычно сводит¬
ся к тому, что данный герой (как правило, это люди самых разных
профессий: жокеи, владельцы или тренеры лошадей, художники, ки¬
нозвезды, счетоводы, фотографы или банкиры) оказывается слишком
уж несгибаемым и крепким, чтобы казаться вполне достоверным.
536

Видимо, причина здесь заключается в том, что большинство крити¬
ков'обычно оказывается не готовым к восприятию тех реальных и
весьма жестоких ударов, которые порой наносит жизнь и которые ис¬
пытал на себе бывший жокей Дик Френсис. Поэтому, если вы вни¬
мательно вчитаетесь в описание того, что происходит, когда того или
иного героя крепко побьют (а с ними почти всегда именно так и про¬
исходит), то вы обнаружите, что в отличие от многих персонажей в
стиле Джеймса Бонда или похожих друг на друга как две капли воды
частных детективов, герои Френсиса действительно страдают и выздо¬
равливают ничуть не скорее любого другого крепкого и жизнелюби¬
вого, но вполне реального человека.
Помимо своей физической выносливости герои Френсиса имеют
еще одну отличительную особенность — они не боятся выносить соб¬
ственное суждение о людях. Они оценивают людей, с которыми встре¬
чаются, и стараются определить, что те собой представляют: крутые
мужчины, добрые мужчины, отвратительные мужчины, слабые мужчи¬
ны, стойкие женщины, алчные женщины, чувственные женщины. Кро¬
ме того, в книгах Френсиса встречаются оценки и суждения гораздо
более широкого масштаба, причем каждое из них обязательно посвяще¬
но какой-то определенной теме. Выводя в очередном романе нового,
совершенно особого героя, писатель одновременно поднимает и новую,
Вполне конкретную человеческую проблему. Например, «Смертельный
заезд» можно представить как просто добротно написанный роман о
нечистой игре на норвежских ипподромах, хотя в нем поднимаются и
гораздо более серьезные проблемы, типа того, что значит быть родите¬
лем и воспитывать детей, как и чем жертвовать ради них и как продол¬
жать участвовать в бесконечной гонке, именуемой жизнью. В равной
степени «Рефлекс» («Reflex») является книгой о потребности человека
в принятии неизбежных перемен, а «Безнадежный скромняга» («Twice
Shy») — о становлении взрослой личности.
«Острие» («The Edge») повествует о головоломной загадке, возник¬
шей в процессе следования канадского грузового состава с чистокров¬
ными лошадьми, и группе актеров, разыгрывающих «таинственное
убийство», однако по сути дела это роман о необходимости (цитата)
«поддержания порядка», на что, в сущности, указывают все описывае¬
мые в нем события. В «Финишной прямой» («Straight») Френсис и*
пользует этот жокейский термин, обозначающий последние ярды в
скачках, как некую метафору для обозначения нового этапа в жизни
конкретного человека (на сей раз вновь жокея), намеревающегося ос¬
тавить, спортивную карьеру, но вместе с тем он «копает» еще глубже,
стараясь выразить свои мысли о человеческом идеале — всегда и во
всем быть честным и «прямым». Именно подобные скрытые темы
придают романам Дика Френсиса тот особый вес и значимость, ко¬
торые выделяют их из ряда прочих,'вполне добротных, но по сути
своей ординарных триллеров.

Библиография произведений Дика Френсиса
Романы
Dead Cert.
Risk.
Nerve.
Trial Run.
For Kicks
Whip Hand.
Odds Against.
Reflex.
Flying Finish.
Twice Shy.
Blood Sport.
Banker.
Forfeit.
The Danger.
Enquiry.
Proof.'
Rat Race.
Break in.
Bonecrack.
Bolt.
Smokescreen.
Hot Money.
Slay-Ride.
The Edge.
Knock-Down.
Straight.
High Stakes.
In The Frame.
Longhot.
Рассказы
A Day of Wine and Roses.
The Big Story.
The Gift.
Nightmare. -
A Carrot for a Chestnut.
The Day of the Losers.
Произведения Дика Френсиса,
ранее издававшиеся в издательстве «Центрполиграф»
В серии
В серии
«Мастера остросюжетного
«Мастера остросюжетного
детектива»
романа»
Ради острых ощущений.
Санный след.
Краденая кровь.
Высокие ставки.
Дьявольский коктейль.
Тропою риска.
538

СОДЕРЖАНИЕ
БЕЗ ШАНСОВ
Роман
Перевод с английского Е.М. Кривицкой
5
БУРНЫЙ ФИНИШ
Роман
Перевод с английского С. Б. Белова
199
РАССЛЕДОВАНИЕ
Роман
Перевод с английского C.JS. Белова
373
ПОСЛЕСЛОВИЕ
535
Библиография п.р оизведений
Дика Френсиса
538

Дик Френсис
Ф87 Без шансов: Детективные романы. /Послесловие. —
Пер. с англ. — «Мастера остросюжетного детектива». —
М.: Центрполиграф, 1996. — 538 с..
ISBN 5-218-00160-0
В книгу английского писателя Дика Френсиса (р. в 1920 г.), современного
классика остросюжетной литературы, вошли три романа.
В прошлом профессиональный летчик и жокей, Д. Френсис не раз попадал в
критические ситуации и с честью выходил из них. Так же как и его герои, которым
присуще обостренное чувство справедливости, профессионального братства, мужества
и.человечности.
ББК 84.4 ВЛ

Литературно-художественное издание
Дик Френсис
БЕЗ ШАНСОВ
Редактор ЯК. Попова
Художественный редактор А.И. Моисеев
Технический редактор В.Ф. Нефедова
Корректор Л.Е. Мельникова
ЛР № 064206 от 10.08.95 г.	^
Подписано к печати с готовых диапозитивов 09.07.96.
Формат 60х84>/|(. Бумага газетная. Гарнитура «Таймс».
Печать офсетная. Уел. печ. л. 28,56. Уч.-иад. л. 36,72.
Тираж 15 000 экз. Заказ № 2461
Торгово-издательское объединение «Центрполиграф»
127018, Москва, Октябрьская уд., 18
ГИПП «Нихполкграф»
603006, Нижний Новгород, Варварская ул., 32