АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
В. И. АБАЕВ
v_
СКИФО-ЕВРОПЕИСКИЕ
ИЗОГЛОССЫ
НА СТЫКЕ ВОСТОКА И ЗАПАДА
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
Главная редакция восточной литературы
Москва 1965

Василий Иванович Абаев
СКИФО-ЕВРОГШВДКИЕ ИЗОГЛОССЫ
На стыке Востока и Запада
Утверждено к печати
Ученым советом Института языкознания
Академии наук СССР
Редактор С. Н. Злобима
Технический редактор Л. 7*. М их ли на
Корректоры Г, В. Афонина и М. 3. Шафранская
Сдано в набор 3/IV 1965 г. Подписано к печати j6/VIII 1965 г. А-10077
Формат 84xl08y82 Печ. л. 5,25. Усл. п. л. 8,82. Уч.-изд. л. 9,17.
Тираж 1300 экз. Изд. № 1420. Зак. № 703. Темп лая 1935 г. № 117Э Цена 61 коп
Главная редакция восточной литературы
издательства «Наука»
Москва, Центр, Армянский пер., 2
3-я типография издательства «Наука»
Москва К-45, Б. Кисельный пер., 4

ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Под названием «Скифо-европейские изоглоссы» мы
объединяем (ряд специфических явлений в лексике,
фонетике, грамматике, а также мифологии, которые
сближают осетинский, resp. «скифский», язык с европейскими
языками: славянскими, балтийскими, тохарским,
германскими, италийскими, кельтскими.
Осетинский язык, принадлежа к иранской группе
индоевропейских языков, занимает в ней обособленное
положение и во многих отношениях противостоит всем
остальным индоиранским языкам. Достаточно указатьна
наличие смычнр-гортанных согласных, многопадежное
агглютинативное склонение и ряд других особенностей.
Обычно это своеобразие приписывается влиянию
кавказской среды, во взаимодействии с которой осетинский
язык, находится не менее двух тысячелетий. Пишущий,
эти строки сам неоднократно указывал на значение
кавыка зского вклада в осетинский язык \ Действительно,
кавказские влияния в осетинском значительны и
преуменьшать их не приходится.
Вместе с тем в последние годы стала вскрываться
новая сторона своеобразия осетинского языка в кругу
индоиранских языков: его особая близость к языкам
европейского ареала — славянским, балтийским, тохарско-*
му, германским, италийским, кельтским. По ряду
признаков — лексических, фонетических, грамматических —
осетинский, язык, порывая с другими индоиранскими языками,
смыкается с перечисленными европейскими языками.
Эти черты мы и называем скифогевропейскими изоглосса^
ми. Типичным примером такой изоглоссы может быть
ос. таГ!глубокая стоячая вода', представляющее зако-.
1 ОЯФ, стр. 75—80, 95—122. :
3

номерную осетинскую («скифскую») форму европейского
названия моря, чуждого остальному индоиранскому миру.
На некоторые лексические схождения осетинского
с европейскими языками обратил внимание впервые
шведский лингвист X. Петерсрн (Н. Petersson). Он указывал на
«...spezielle lexikalische Obereinstimungen mit ausserarischen
Sprachen, die das Ossetische in nicht wenigen Fällen aufzu-
weisen hat»2. В связи с этим он справедливо отмечает,
что «...das Ossetische eine eigenartige Stellung in seinem
Sprachzweige eimiimmt»3. Недавно проф. Н.Холмер(1Ч. Hol-
mer) вновь подчеркнул эту особенность осетинского
языка: «...Ossetic reveals special contacjs with Westem Щ...»*.
Такое положение не должно удивлять. Достаточно
взглянуть на историческую карту Европы, чтобы понять
происхождение специфических осетино-европейских
изоглосс. Скифская группа иранских языкоэ, к которой
принадлежит осетинский, была от глубокой древности
далеко продвинута в Европу и много веков соседила с:
европейскими, особенно восточноевропейскими языками, в то
время как остальные индоиранские языки уже давно
переместились на восток и на юг и утратили всякий
контакт с Европой.
Как и следовало ожидать, особенно многочисленны и
значительны изоглоссы, связывающие осетинский со
славянскими языками. Здесь мы имеем не только
лексические, но и некоторые важные грамматические связи, что
указывает на особую длительность и интимность
контактов.
Установление скифо-европейских изоглосс с
необходимостью влечет ряд важных выводов исторического
порядка, которые мы попытаемся сформулировать в
конце нашего исследования.
Мы остановимся сперва на лексике, затем отметим
некоторые фонетические и грамматические явления, а в
заключение приведем несколько мифологических
параллелей.
2 «...особые лексические совпадения с неарийскими языками,
которые нередко встречаются в осетинском языке» (Н. Petersson, Eiy-
mologische Miszellen, — «Lunds Universitets Arsskrift N. F.», Avd. I.
Bd 19, 1923, № 6, S 5). ^
3 «...осетинский язык занимает своеобразное положение в своей
языковой ветви» (ibid.).
4 «...осетинский язык обнаруживает особые связи с западными
индо-европейскими (языками)...» (AL, vol. 12, 1960, fasc. 1, р. 75).
4

ЛЕКСИЧЕСКИЕ ИЗОГЛОССЫ \
Ос. mal 'глубокая стоячая вода'
Это слово не нашло правильного истолкования у тех,
кто занимался осетинской этимологией. А между тем
одного этого слова достаточно, чтобы оценить «die eigen-
artige Stellung des Ossetischen in seinem Sprachzweige»2.
Дело в том, что ос. mal бгзупречио отвечает и.-е. *mori
'море', 'стоячая вода': лат. таге, др.-ирл. miir,брет.
тог, гот. marei, др.-в.-нем. mari 'море\ аиглос. теге
'море', 'пруд', тог 'море', merlsc 'болото', нем. Mafsch
'болото', /топь', ст.-слав. morje, русск. море, лит.
таге (Р1. märes) 'море', 'Балтика' и пр. (Pokorny, 748).
Группа rl(ry) дает в осетинском /, li, ly: btü 'отряд' из
*bäfya, ricel 'самец' из *tiarya-, alloti 'алан' из йгуапа-,
lymæn 'друг' из *friyamana- и ми. др. Поэтому из
*mofi, *mari имеем закономерно ос. mal.
Особого внимания заслуживает сема и тика
осетинского слова. В германских языках выступают значения:
«стоячая вода», «пруд», «топь», — и многие считают, что
именно это значение является первоначальным3. И разве
не любопытно, что осетинский сохранил это древнейшее
значение? Ос. mal может означать 'глубокий пруд',
а также 'глубокое место [в озере, в реке {dotiy mal)\\
1 Данная глава представляет значительно расширенный вариант
моей статьи «Isoglosse Scito-Europee» (AION, «Sezione linguistica»,
IV, 1962, pp. 27—43).
2 H. Peterssori, Etymologische Miszellen, S. 5.
3 S. Feist, Vergleichendes Wörterbuch der gotischen Sprache, Lei-
den, 1936—1939, S. 346; А. В. Исаченко, Morske oko — ’небольшое
горное озеро', — «Studia linguistica in honorem acad. S. Mladenov», 1957,
pp. 313—316; A. Nehring, Idg. *mari, *mori, — «Festschrift F. R. Schro-
der», Heidelberg, 1959, S. 122—138.
Г.

езатон\ *омут\ Очень обычно гиперболическое
выражение tuģy mal гта1 крови' (об обильно пролитой крови).
Понятие «глубины» составляет существенный элемент
семантики слова mal, и не удивительно, что из скифского
это слово было заимствовано в угро-финские в этом
значении: ханты (остяцкое) mal, манси (вогульское) ш/,
венгерское mely Глубокий', 'глубина'4.
Можно ли считать *mori общеиндоевропейским
словом, бытовавшим и на индоиранской почве? Для этого
нет оснований. Иногда привлекают др.-инд. maryädä-,
относя его к этой группе5. Однако, как показал Л. Ре-
ну (L. Renou), др.-инд. maryädä- никогда не означало
'морской берег', а только 'граница'6 и этимологически
связано скорее с перс, marz, нем. Mark 'граница'7.
Проф. М. Майрхофер (М. Mayrhofer), к которому я
обратился с вопросом по поводу др.-инд. maryddä-, любезно
поделился в письме своими соображениями: «...ai. maryä-
dä'... könnte nicht mehr zu *тап, *mori gehören. Es ist
aber noch etwas zu bedenken. Wenn ein Wort westlichen
idg. Sprachen und auch dem Baltischen und Slavischen'an-
gehört, und dann im Ossetischen getunden wird — karin man
dann gleich sicher sagen, es sei nauch indoiranisch"? Ist
es nicht möglich, dass das Ossetische mit den westlichen
Sprachen Übereinstimmungen hat, an denen —im Sinn mo-
derner sprachgeographischer Erkenntnisse — das übrige Ira-
nische, tmd gar das Indische, nicht teilhat?.. Sollte es nicht
„Isoglossen" zwischen Qermanisch — Italisch — Baltisch —
Slavisch — Nordiranisch (Ossetisch) geben, an denen das
übrige Iranisch und das Indische nicht teilhat?»8. . '
4 B. Munkäcsi, — KSz., V, S. 318; H. Sköld, Ossetischen Lehn-
wörter im Ungarisclien,.— «Lunds Universitets Arsskrift. N. F.», Abt. I,
Bd 20, 1925, № 4, S. 30.
5 С. С. Uhlenbeck, Kurzgefasstes etymologisches Wörterbuch der
altindischen Sprache, Amsterdam, 1899, S. 218.
6 BSL, 1936, 37, p. 141; см. также M. Leroy, Hommages ä M. Nie-
dermann, 1956, p. 216.
7 Chr. Bartholomae, — ZDMG, 50, S. 716; Froehde, —BB, Bd 7,
S. 327.
8 «...др.-инд. maryädä-... уже нельзя относить к *mari, *morl.
Однако следует еще кое над чем подумать. Можно ли с
уверенностью сказать, что слово индоиранского происхождения, если оно
принадлежит западным индогерманским языкам, а также балтийским
и славянским, и, кроме того, обнаружено в осетинском? Разве нельзя
предположить, что в осетинском языке встречаются случаи
совпадения с западными языками, которых нет в других иранских и тем
более индийских языках, в согласии с данными современной линг-
6

Допуская в принципе специфические связи северно-
иранского с европейскими языками, М. Майрхофер, как
мы думаем, не ошибается. Наш материал решительно
это подтверждает. Скифо-европейские изоглоссы
существуют, и, как увидим* они 'более многочисленны, чем
можно было думать.
Ос. læsæg 'лосось'
Это слово стоит в очевидной, связи с северноевро-
пейскими названиями «лосося»: /ф.-в.-нем. 7я/г$, нем. Laclis,
др.-сев. lax /лосось', тохар, läks 'рыба', др.-прусс. 1а-
sasso, лит. läuis 'лосось', русск. лосось. Ос. læsæg
неоднократно привлекалось как свидетельство того, что
это слово не было чуждо также индоиранскому миру и,
стало быть, восходит к индоевропейскому языку-основе.
А так как лосось водился, как считают, только в реках,
впадающих в Балтийское и Северное дооря, то отсюда
делался вывод, что прародина индоевропейцев
находилась где-то в бассейне этих рек9. Полагая, что лосось
получил название по своей окраске, привлекали сюда и
др.-иид. läksd- 'лак',0. Однако М. Майрхофер
убедительно показал, насколько сомнительно и ненадежно это
сопоставление; др.-иид. läksä- вместе с согд. rys, перс. гах$\
арм. (заимств.) егайх 'окраска', 'блеск' и другие скорее
всего являются производными от raj- (rajyati, rajayati)
'красный' и не имеют отношения к названию лосось11.
Но если др.-инд. läksa- выпадает из цепи, то ос. læsæg
оказывается изолированным во всем индоиранском мире
и не может служить доказательством
общеиндоевропейского характера названия лосось. Следует подчеркнуть,
что звуковой облик ос. læsæg не позволяет относить его
к исконному иранскому фонду. Если бы слово было арий-
внстической географии? Разве не могут существовать между
италийскими, балтийскими, славянскими, североиранскими (осетинским)
языками изоглоссы, которыми не затрагиваются другие иранские и
индийские языки?»
9 См., например, Р. Thieme, Die Heimat der indogermanischen
Gemeinsprache, Wiesbaden, 1954, S. 23.
10 P. Thieme, Der Lachs in Indien, — KZ, Bd 69, 1951 (привлекает
также др.-инд. laksä-* 100 000').
11 M. Mayrhofer, Altindisch läksd-, — ZD№Gt 105, 1955, S. 175—
J83. Новейшая работа по данному вопросу: W. Krogmann, Das
Lachsargument. — KZ, Bd 76, 1060, 3—4, S. 161—178.
7

ским наследием, оно звучало бы что-то вроде *rcexsæg,
отнюдь не læsæg, ср. перс. гах§12. Всё это приводит
к убеждению, »что слово læsæg следует рассматривать
не как арийское наследие, а как одну из скифо-европей-
ских изоглосс. А Z,acÄs-Argument нужно раз и навсегда
исключить из дискуссий о прародине индоевропейцев.
Ос. xsyrf\æxsirf 'серп'13
Это слово я отношу к числу тех, где начальная
осетинская группа xs- отвечает и.-е. начальному 5-: ос. xsyn\
æxsfiim гмыть\=и.-е. *snä-; ос. xsæz 'шесть'= и.-е.
*seßs, *sweßs и др.14. Ос. / восходит, как обычно, к р.
Таким образом, от xsirf мы приходим закономерно к *sirp-,
т. е. славо-балтийскому названию «серп»; слав. *sirpb,
ст.-польск. sirpt русск. серп, датыш. sirps, sirpis и sir-
рег\ Заимствовано в западнофинские языки: фин. sirppl,
эст. sirp fcepn\ Сюда относят также греч. apwj 'серп*,
лат. sarpere 'обрезать', франц. serpe 'кривой нож',
др.-в.-ием. sarf 'острый* и др. (Pokorny, 911). Ос. xsirf
по огласовке и по значению примыкает непосредственно
к славо-балтийскому.
Считаю нелишним привести другие имеющиеся в
литературе опыты разъяснения ос. xsyrf/æxsirf. Все они
представляются мне неудовлетворительными.
Вс. Миллер привлекал др.-иид. ksurapra от ksura-
'бритва',с. Различие гласных делает эту этимологию
крайне сомнительной.
Б. Чоп (В. Сор) сопоставляет с греч. clcpoc 'меч'17.
12 К этому вопросу мы вернемся ниже, в главе о фонетических
изоглоссах.
*.? Из двух форм, разделенных вертикальной чертой (I), первая
принадлежит иронскому, вторая дигорскому диалекту осетинского
языка.
14 Условия, при которых и.-е. начальному 5- может отвечать иран.
xs-, недостаточно исследованы. Считают, что это имеет место перед
согласными (Bartholomae, — GlPh, Bd I, Abt. I, S. 36). Ос. xsirf
говорит о том, что xs- из s- могло возникнуть и перед гласным.
Переход s в xs как бы «спасал» начальный согласный, которому
грозило полное исчезновение (через переход в h). Иными словами, а-
возникал в начале слова перед 5 как «Schutzkonsonänt».
15 R. Trautmann, Baltisch-Slavisches^Wörterbuch, Göttingen, 1923,
S. 260 sq.
16 Вс. Миллер, ОЭ, ч. III, стр. ИЗ.
•7 KZ, 74, 1956, 3-4, S. 231 sq.
b*

Не говоря о том, что греческое слово стоит
изолированно, следует иметь в виду, что семантика орудий труда,
как правило, крепко привязана к их функции (а не
внешним признакам, устройству или материалу) и
передвижение значений имеет место обычно лишь в кругу
смежных функций. Функции же меча и серпа в
корне различны, между ними нет ничего общего.
Э. Бенвенист (Е. Benveniste) выводит xsirf из
*x§ifra-, имея в виду др.-инд. k$ipra- 'быстрый*18.
Искусственность и натянутость предполагаемого
семантического процесса быстрый -> серп очевидны.
Ос. fstr\æfseræ 'колос'
Это слово уже давно разъяснено в связи с
европейской группой слов, означающих «острие», «стебель»,
«колос» и пр.,в. База *sp(h)ei~ 'острый' была, по-видимому,
общеиндоевропейской (Pokorny, 981 sq.). Но формант
-го-, а также значение сближают ос. fsir в особенности
с германской группой: ср. и.-ием. splr 'колос', др.-сев.
spira 'стебель' и пр.
Ос. fson$ 'ярмо'
Группа fs восходит обычно к sp:fslr 'колос'«-*$/йа/гя-,
fsad 'войско' <- späda-, æfsæ 'кобыла' -е- aspa- и др.
Конечное -j здесь, как и во многих других случаях,
может восходить к -ti-\ yssæj 'двадцать' «- *vinsati и др.
Гласный о перед п восходит к а: fonj 'пять' из рапса
и др. Таким образом, fsonj восстанавливается
закономерно в *spanti-: основа spati- плюс индоевропейский
формант -//-. Ср. англос. spantmn 'запрягать',
'прикреплять', нем. spanneti, anspannen 'запрягать', латыш.
spanda 'веревка (для привязывания плуга к ярму)',
алб. pende 'упряжка из пары быков' и пр. [ИЭС, I, 485;
Pokorny, 982, 988; Fraenkel, 865 sq. (s. v. spgsti ’span-
nen’)].
Профессор Н. Холмер считает возможным отнести
сюда и лат. sponte. В письме автору от 29 августа
1963 г. он любезно поделился своими соображениями:
,в Е. Benveniste, Etudes sur la latigue ossete, Paris, 1959, p. 39 sq.
19 И. Petersson, Etymologlsche Miszellen, S. 4 sq. См. также ИЭС,
I, стр. 483 ел г
О

«I was particularly interested in Ossetic fsoti^ ’yoke’:
Your Iranian reconstruction *spanti- could be based, I sup-
pose, on an IE *sponti-. This would cover formally the
Latin base sponti-, as foimd in the well known ablative
sponte.
. As far as I arn aware, the most common way of un-
derstanding this peculiar word is the assumption of a no-
minative *spontis (I do not khow whether it ever occurs)
meaning something like ’free will, choice’, etc, evidently
on the basis of the meaning of spontaneus. In any case,
I quite agree with you that the Ossetic word is connected
with Lettish spatida, Albanian pende, the Anglo-Saxon
spannan, etc.
How do we place the latin spottte in this connection
with its apparently deviatingsense? For one thing, I think
it is important to notice that sponte is almost regularly
constructed with tnea, taa, sua, ets. I have always been
inclined to think that mea sponte means fby (means of)
my (own) obligation’, that is ’under the obligation of no-
body.else’. The adjective should properly have been not
spontaneus, but *stiaspontaneus. •
If my suggestion is correct, the Ossetic fsonj has strong
Western IE parallels and particularly in Latin»20.
Если догадка Холмера верна, то параллель ос. fsoti^
лат. sponte оказывается в ряду многочисленных других
скифо-латинских изоглосс, приводимых в настоящей
работе (см. ниже).
20 «Я был особенно заинтересован осетинским [sonj 'ярмо*.
Ваша реконструкция иран. *spanti' могла быть основана, как я
полагаю, на и.-е. *sponti-. Это совпало бы с латинской основой spönti-,
которая хорошо известна в форме аблатива — spönte.
Насколько я знаю, наиболее обычный путь понимания этого
своеобразного слова есть принятие номинатива *spontis (я не знаю,
встречается ли он где-нибудь), обозначающего что-то вроде 'добрая
воля', 'выбор' и т. д., по-видимому, на основе семантики слова
spontaneus 'добровольный'. Во всяком случае, я вполне согласен с
Вами, что осетинское слово связано с лит. spända, алб. pende, аиглос.
spantian и т. д.
Как нам поместить в этой связи латинское sponte с его явно
отклонившимся значением? Я думаю, важно отметить, что sponte
почти всегда употребляется в сочетании с 'rnea, tuat sua и т. д. Я
всегда был склонен думать, что теа spoßte означает 'по моей
[собственной] обязанности', т. е. не по обязанности кого-либо другого.
Прилагательное должно было бы быть не spontaneus, а *suaspontaneus.
Если мое предположение верно, ос. fsonj имеет надежные
западные и.-е. параллели и, в частности, в латинском»,
10

Ос. stW5\$tev$æ 'деревянный штифт, болт,
скрепляющий ярмо с дышлом1
Восходит закономерно к *stip-ti-, *stifti- (с
вторичным подъемом гласного *staip-ti-). Ср. др.-в.-нем. steft,
ср.-н.-нем. stift, нем. Stift 'гвоздь', 'штифт' и далее
лат. stipes 'кол', англ. stlpe 'стебель', ст.-слав. stbblb,
русск. стебель и пр. (Pokorny, 1015 sq.). Авест. stipti-
(hapax legomenon), название какого-то насекомого,
относится, возможно, сюда же (если насекомое получило
название по сходству с гвоздем и т. п.). Но по
значению ос. stwyvi на этот раз примыкает к европейской
группе, в особенности германскому.
Ос, -fso/ij 'ярмо' и stivs 'штифт ярма', возводимые
к *span-ti- и *stip-ti-y заключают один и тот же
формант -U-. И.-е. формант -//-обычно образует nomina ac-
tionis. Но имеется достаточное число хорошо
документированных случаев/когда имена на -ti- выступают как по-
fnina instrumenti: др.-инд. tanti- 'веревка'от tcrn- и т. п.21.
В ос. fsorij и siivj мы имеем как. раз хорошие
примеры такого конкретного употребления форманта -ti-.
Ос. æluton 'пиво'
Обычное название для пива в осетинском языке —
bægæny. Но в фольклоре встречаем другое слово — æla-
ton. Конечное -он представляет весьма употребительный
формант. Отбросив его, получаем ælut. В скифском
собственном имени из Ольвии ’Abuftoqo«; распознается это
же слово, снабженное другим распространеннейшим
иранским формантом -ag. Скиф. *ata>uft-1 ос. ælat примыкает
к европейскому названию пива *alut\ :l:alad: англос.
ealoo, англ. alet др.-прусск. alu, лит. alus, ст.-слав.
о1ъ, др.-русск. олуй, фин. (займете.) oluL Скифское
(аланское) alut было заимствовано в грузинский (aludl\
liidi), и, таким образом, слово распространилось, говоря
словами Пушкина: «От хладных финских скал до
пламенной Колхиды»22.
21 Gösta Liebert, Das Naminalsuffix -ti- ini Altindischen, Lund,
1949, S. 124 sq.
22 Подробнее см. в моей статье «Значение и происхождение
слова æluton». ОЯФ, I, стр. 338—347, а также ИЭС, I, стр. 129—131.
11

Скиф. Гаотек;, Гаот/)«;
Это скифское собственное имя (встречается
неоднократно в надписях Па-ггикапея и Горгиппии) отражает
нарицательное *gasti- 'гость* и неотделимо от
европейского слова гость: ст.-слав. gostt, русск. гость, гот.
gasts, нем. Gast ’’гость', лат. hospes (из *hosti-pot-s)
'хозяин, принимающий гостя', лат. hostis 'незнакомец',
'враг' (Pokorny, 453). В осетинском имеем для термина
«гость» другое слово—wazæg \ vwazæg ^vi-väzaka-, букв,
'путник'). Очевидно, *gasti- и *viväzaka- отражают два
разных племенных диалекта скифо-массагетской среды.
Сакск. p&sa 'свинья'
Под названием «сакского», или «хотаносакского»,
языка в науке известно одно из скифских наречий,
засвидетельствованное памятниками VII—X вв. и. з. из
Восточного Туркестана. Считают, что этот язык принадле^
жал сакским племенам, которые во И в. до н. э. сокрушили
Греко-Бактрийское государство и вторглись в
Северозападную Индию, где господствовали в течение
нескольких столетий.
Установить точно, когда именно носители сакской
речи отделились от остального скифского мира, не
представляется возможным. Все же тот факт, что сакский
не разделяет некоторых фонетических процессов,
которые в европейско-скифском определились очень рано,
говорит в пользу большой давности разрыва между
«прасакским» и остальными скифскими наречиями. Мы
имеем в виду прежде всего переход г в I перед Ну).
В европейско-скифском этот переход был уже
совершившимся фактом во времена Геродота, т. е. в V в. дон. э.
Ср. имя одного из мифических родоначальников
скифского народа AtTToSaic из *Ripaxuaya- ’23. Осетинский язык,
продолжающий алано-массагетскую традицию, также
дает I из г перед i(y): allon 'алан' из äryana- и др.21.
Сакский не разделяет эту фонетическую особенность.
В нем г перед 1(у) сохраняется:' ggari 'гора'., pari
(приставка): /?arj-g£S- и др. — ос. fæl и др.
23 Э. А. Грантовский, Индоиранские касты у скифов, — Доклад
на XXV Международном конгрессе востоковедов, М., 1960, стр. 7—9.
24 См. ниже, раздел «Фонема I»,
и

ото дает основание предполагать, что отделение
будущих носителей сакской речи от остального скифского
мира произошло во всяком случае до V в. до н. э.2Ъ
Но если так, то сакский мог сохранить изоглоссы
древнейшего периода скифо-европейских контактов, в том
числе и такие, которые в осетинском не засвидетельст^
вованы. Одним из таких изоглосс является сакское pä'sa-
'свинья' из *palsa-, *parsa-. Ср. ст.-слав. prasq, болг.
прасё, серб, prase, чеш. prase, польск. prosiQ, луж.
prose, полабск. porsä, укр. порося, русск. поросенок,
лит. pärszas /боров', др.-в.-ием. far(ä)h, англос. fearh
'свинья', ирл. огс 'поросенок', лат. porcns, и.-е. *porko-.
Заимствовано в угро-финские языки: фин. porsas
'поросенок', морд, purts, purtsos, удм. pars, коми pors
'свинья', вог. (из коми) pores и'-.др.26."
Можно предполагать, что ив тех современных во-
сточноиранских языках, которые преемственно связаны
с сакскими наречиями**- в афганском (пушту) и припа-
мйрских, — также сохранились следы специфических
связей с европейскими языками. Такие изоглоссы имеются:
Афг. zaijiai (из *zpia-ka-) 'зерно'— ст.-слав. ггьпо,
русск. зерно, др.-прусс. syrtie, лит. Zlrnis, гот. kaiim,
нем. Кот, Кет, лат. granum, ирл. gran.
Афг. wrd%a (из *bru$a~) 'блоха' — ст.-слав. Ыъха,
ЫъШа, русск. блоха, лит. blusä.
Афг. ptinda (из *рйпШ-) 'пята'— ст.-слав. p$ta (из
*pentä), русск. пята.
Афг. тёЫа 'место(прёбывание)' — ст.-слав. mesto,
русск. место и пр;
Афг. ^umbä 'опухоль'— лит. gumbas 'опухоль'.
Афг. katjiai (из *karna-ka~) 'камень' — лит. kälnas
'холм'.
Афг. pindl 'есть (с ладони)'— лит. репй, petieti
'кормить*.
Афг. wa&a 'жила', мундж. wur2 'нить', шугн. würt
(wuri) 'шерстяная нитка' —лит. virZis 'веревка'.
Афг., narai 'тонкий', 'узкий', ос. naræg — англос.
пеаго, англ. narrow 'узкий'.
Афг. SpeSta /клин', §рШа1 'спица в колесе' — лат.
25 Ниже (стр. 138) .мы еще вернемся к сакскому в связи с
тохарской проблемой.
26 Е. Itkonen, А. J. Joki, Suomen kielen etymologinen sanakirja,
III, Helsinki, 1962, р. 606.
13

spica 'острый конец', 'стрела', русск. спица и пр. Этот
же корень в ос. fsir 'колос' (см. выше).
Афг. pdrgai (из *parku-ka-) 'желудь' — лат. querctis
(<- *percus) 'дуб', и.-е. *perk0u-.
Афг. ^Sai, taSai, ^eSal (из *gaisa~) 'стрела'— лат.
gaesum 'дротик'.
Афг. -\amai 'драгоценный камень (в перстне)',
'гемма'—лат. gemma21.
Шугн. moz-: mizd 'делать', 'выделывать',
'обрабатывать'2S — герм. *mak- (др.-сакс. makon, англ. таке, нем.
machen), и.-е. *mOģr. Слав, mazatl, которое некоторые
относят сюда же, стоит дальше по значению.
Шугн. (ар-: tapi 'топать'— слав. Нр-, ЬъръЬ, русск.
топать, топот, топтать — звукоподражание.
Шуги, xicand- 'рассекать', 'разрезать', 'рубить' —
слав. sefcg, русск. секу, сечь, лит. iSsekti 'ваять', лат.
seco 'режу', нем. Säge 'пила' и пр.
Вах. skdn^zvn. skvnok 'щенок' — слав. scen-(№ *sken-),
русск. щенок и пр. (ниже, стр. 21 ел.).
Вах. na*\d 'ночь', ср. гот. nachts и пр., в иранских
языках господствует другое слово—х§йр-.
Язг. dnder, сакс, liandara, ос. ændær 'другой' —
др.-прусс. antars, лит. antaras, др.-сакс. andar, нем.
ander 'другой' (см. ниже, стр. 31).
Более тщательные поиски выявят, вовможио, еще
некоторое количество изоглосс, связывающих сакско-па-
мирско-афгаиский мир с европейским.
Ос. æmbcerzyn \ æmbærznn 'покрывать'
Восходит к *ham-barz-, где barz- равно и.-е. *bher'ģh-
'прятать', 'беречь' (Pokorny, .145). Ближайшие
соответствия в славянском, балтийском, германском: ст-.слав.
bregQ 'берегу', русск. берегу, серб, brzeni 'храню', чеш.
brh схижина', 'шалаш', в.-луж. brößefi, и.тлуж. bro&nja
'овин', лит. blJginti 'беречь', гот. bairgan, нем. bergen
'оберегать', 'спасать', нем. verbergen 'укрывать',
'прятать' и пр. (ИЭС, I, 137 ел.).
Из.значения «беречь» могло развиться далее
значение «обеспечивать», «гарантировать», «ббещать».-Эт-о сф*
27 О приведенных афганских словах см. G.. Morgenstierne,; EVP.
28 И. И. Зарубин, Шугнанские тексты, и словарь-. Л., 1960, стр. 180/
14

маитическое развитие также является общим для
германского, и скифского. Ср. рядом с др.-в.-нем. berga/i *хра-
иить'— др.-в.-нем. börgeti 'обеспечивать', а в осетинском
рядом с æmbcerz- 'покрывать* — vværz-.(*vi-barz-)
'обнадеживать', 'сулить', 'обещать'.
Надежных индоиранских соответствий не видно.
Ос. kajyn, a-gajyn 'трогать'
Выделяемый в этих словах корень *kah- имеет
надежную параллель в славо-балтийском *kas-, *kos~: ст.-
слав. kasati se 'касаться', kosnQti 'тронуть', русск.
касаться, коснуться, лит. kasyli, kästi 'скрести'2''.
Обращает на себя внимание полная идентичность
значения в скифском и славянском, как это имеет место и в
нижеследующем глаголе.
Ос. tajyn 'таять'
Примыкает к славянскому ст.-слав. iajQ, русск. таю,
таять. Сюда же относят нем. tauen 'таять', лат. ШЬео
'таю', греч. Ttqxco 'плавлю', 'расплавляю', арм. tanam
'увлажняю' и пр. (Pokorny, 1053 sq.).
На индоиранской почве корень *tä- с уверенностью
не распознается. Некоторые привлекают авест. tätääpö
(Yast 5.15; 8, 47) 'текучие воды', рассматривая täta- как
prtc.pf.pass. от /а-30. Г. Гумбах (Н. Humbach) относит
сюда же слово ™&о в надписи кушанского царя Каниш-
ки, считая его названием ритуального. хмельного
напитка31. Если даже признать правильной эту этимологию
[Хр. Бартоломэ (Chr. Bartholomae) неплохо объяснил
авест. täta- из */Ша- от pat- 'падать' с закономерным
отпадением начального /]32, по значению ос. tajyti
смыкается со славянским, а не авестийским. Авест. Ш-
ъ Дальнейшее см. Pokorhy, р. 585: 0аза *kes-, исходное
значение — 'скрести*.
30 W. Geiger, Afgh.t S. 489; Е. Benveniste, Etudes sur la langue os-
Ше, р. 44 sq. ••-....
31 H. Humbach;jD/e Kamiska-Inschrift von Surkh-КоШ, Wiesbaden,
1060, S. 23 sq.; cp. H. Humbach,,/Cw5o/i und 'Hephthaliten, — «Münchener.
Sludien zur Sprachwissenschaft», Beiheft C, 1961, S. 42 (xa[xayo*tämna-
nTun 'der. schraelzenden, der rinnenden'). - - - '
* Chr. Bartholomae, AiW,.S. 646.
15

tä äpö нельзя переводить «тающие воды»; такой
перевод бессмыслен. Таяние обозначает переход из твердого
в- жидкое состояние, и это понятие применимо ко льду,
снегу, воску, металлу, но никак не к воде. Но если
авест. tatä äpö означает не «тающие», а 'текучие или
падающие (о дожде!) воды', то ос. tajyn, никогда не
употребляемое в смысле «течь», следует, во всяком
случае по значению, отделить от авест. tata-.
Ос. тсесуп 'валяться (в чем-либо жидком)'
Нее tiiģy fæmæcajl 'чтобы тебе валяться в своей
крови!»' (проклятие). База *-mak- 'увлажнять', 'мочить'
(Рокоту, 698). Осетинский и здесь, как в ряде других
случаев, стоит ближе всего к славянскому: ст.-слав.
moöiti, русск. мочить и пр.
Ос. qavyh \ &avun 'целиться', 'метить'
Относим к базе *ghabh- (Pokorny, 407 sq.): польск.
gabac 'хватать', 'нападать', белорусск. габаць 'брать',
'хватать', лит. guöbti 'схватывать', 'сгребать', gobits
'жадный', ирл. gaiblm 'беру', 'хватаю', 'держу', лат.
habeo 'имею'. На. индоиранской почве сюда можно
отнести с натяжкой только др.-инд. gabhasti- 'рука'. Для
развития значения: «хватать» -* «целиться» ср. ос.
(ce)rģævim 'попадать в цель' из *grab- 'хватать'.
Ос. sælyn 'мерзнуть'
Примыкает и по значению и по форме (/вместо
ожидаемого г) к лит. Sälti, латыш. Salt 'мерзнуть' от и.-е.
*Ш- 'мерзнуть'. Другие языки сохранили главным
образом отглагольное прилагательное *kelto-: авест. sareta-,
перс, sard 'холодный', ст.-слав. slota 'непогода', лит.
sdltas 'мороз'. Иранское *sar- 'мерзнуть' помимо
приведенных выше авестийского и персидского слов
распознается еще в авест. sars-ba- 'леденящий', särasti-
'озноб', парф. vi-sär-, вах. waser ^студить'! Повсюду в этих
словах мы находим закономерный для иранского г и лишь
осетинский примыкает к балтийскому, давая простую
(беспревербную) спрягаемую форму с ■/.
16

Ос. (диг.) tærfæ 'низина', 'ложбина', 'впадина9
Ср. ст.-слав. (гарь 'яма', лит. tärpas 'расселина',
тохар, tarp 'болото', 'пруд', фрак, tarpo- 'долина'33.
Афг. tarma 'болото' (если из *tarpa-) примыкает по
значению к тохарскому я является, вероятно, сакским
наследием.
Ос. lænk | læncæ 'ложбина*, 'низина',
'лог', 'впадина'
Примыкает к тохар, lenke 'впадина'34, лит. lankä
'долина', 'ложбина', ст.-слав. iQka 'долина', русск.
лукоморье 'морская бухта', русск. (диал.) лука 'травная
лощина', болг. лъка 'ложбина', 'приречный луг'. Из двух
осетинских форм lætik восходит к Hanka-, а læncæ —
к Hankja-, Обе формы распознаются и в европейских
языках (Pokorny, 676). Арийских соответствий не видно.
Ос. mingi 'маленький'
Варианты: mink’i, mæn&’i, mækk’æj, mængæj. Сбли7
жаю с тохар, metiki 'меньший', 'недостаток1, 'дефект'»
лит. menkas 'малый*, 'ничтожный'3\ Др.-иид. man&k
'немного' стоит дальше по образованию. База *теп-
с формантом -k (Pokorny, 728 sq.).
Ос. bælon 'голубь'
Примыкает непосредственно ie лит. balandis 'голубь'.
Возможны дальнейшие связи (см. ИЭС, I, 249)/
Ос. kQyrm\ kurmæ 'слепой'
Вероятна связь с лит. kUrmls 'крот' (букв, 'слепой'?).
Ср. ос. k0yrm myst 'крот' (букв, 'слепая мышь').
Дальнейшие связи см. ИЭСУ I, 61136.
33 D. Decev, С'harakteristik der thräkischen Sprache, Sofia, I9A0.
S. 149.
34 Arch. Or., XVIII, 1950, p. 129.
35 Ä. J. van. Windekens, Lexique etymologlque des dialectes
tokhariens, Louvain, .1941, p. 64.
:Mi Представление о кроте как о «слепом» имеет широкое
распространение; см. Fraenkel, s.v. kurmis («Der Maulwurf wird vielfach,
wenri -auch irrigerweise, vom Volk als blind angesehen»).
2 ЗдмгГУгёР 17

Ос. mæxstættæ\ mæxstcenttæ 'мошонка'
Представляет форму множественного числа от тсек-
ston. Форма единственного числа неупотребительна. Mæxs-
ton разлагается на mæxst и -о/г, где -оп — употреби-
тельнейший формант (ср. выше ælut-on). Mæxst сбли-^
жается с лит. makHls (обычно мн. ч. — mäkutys) 'чехол',
'футляр', 'ножны', латыш, maksts 'сумочка', 'мошна',
'чехол', лит. mäkas 'кошель',, makunä 'чехол', ст.-слав.
mosbna, русск. мошна, мошонка (Fraenkel, 399).
Ос. buræmcez 'чудесный клей'
В осетинском эпосе так называется волшебный клей,,
которым пользуется великан wæjyg, чтобы приклеить
героев-нартов к сиденью.. В первой части,— Ъйгог
'желтый'. Вторая часть mæz неотделима от ст.-слав. тагь,
mazati, русск. мазь, мазать. С полным основанием
относят сюда латыш, iz-muözet 'дурачить'; для развития
значения «мазать» -> «дурачить» ср. др.-инд. ri/?-, lip-
'мазать', хетт. Ир- 'мазать' — Иран; rip- 'обманывать*
(ос. fæ-tiv-yn, перс, fi-ref-tan и др., ИЭС, I, 438). Из
других европейских соответствий отметим греч. |хаук.
'тестообразная масса* (Рокоту, 696). На индоиранской
почве не засвидетельствовано.
Ос. (диг). læfinæ 'яркий луч', 'яркий свет'
. Возводится к *1ар- с формантом -шее. Ср. лит. 16рё
'свет', латыш., Шра 'факел', др.-прусс. lopls 'пламя',
греч. Ха^тгас 'факел', 'свет', хетт, lap- 'пылать', lappa
'яркий'. Арийских параллелей нет.
. ♦ .* .
Ос. jæk’ul 'мешочек'
V
Начальный j- в осетинском иногда восходит к S-:
Sækrcen 'кизяк' из ^sakan^ jcenģa 'кварц' из *sanga-
'камень'. Стало быть, jæk’ul можно возводить к *sakul
и объединить с лат. , saccaltis, ст.тслав.' sakulb, упр.
саку ля. Все эти слова через> лат. saccus, греч. odxxos
возводятся к семитическому saq 'волосяная ткань',
'адешок'л : В иранских языках, кроме осетинского, нигде
не отмечено (#ЗС, 1,393).

Ос. qælces \ gælæs 'глотка', 'голос'
Неотделимо от русск. голос, ст.-слав. glasb.
Возможно, что мы имеем здесь тот же корень, что в ос. qær \
’ģær 'крик', но по форме (согласный /, формант -s-) qæ-
læs \ģælæs примыкает к славянскому. Нельзя даже
считать исключенным, что uģælæs заимствовано из ст.-слав.
glasb. Полногласие для осетинского закономерно: ģælæs
относится к glasb, как, скажем, ос. gælæxxa 'бедняга'
к груз, glaxa (ИЭС, I, 511).
Ос. k\yllaw | k’ullaw 'грыжа', 'имеющий грыжу'
Ср. ст.-слав. kyla, русск. кала (из кила ч- *kula-)
'грыжа', чеш. kyla, польск. kila, болг. кила 'грыжа',
лит. kdla 'нарост', др.-в.-нем. höla, др.-сев. haull
'грыжа' (ИЭС, I, 648).
Ос. tærxon 'обсуждение', 'суждение', 'суд',
tærxon kænyn, 'обсуждать', 'судить',
tærxony læg 'судья' (læg 'человек'),
icerxondon 'судилище'
Восходит к *tfk-ana-, *tark-ana-^ Неотделимо от ст.-
слав. Ыкь, русск. толк, толковать, откуда лит. tiilkas
'переводчик', ср.-в.-нем. tolke, др.-сев; tulkr
'толкователь', 'переводчик'. Др.-инд. tark- 'размышлять', tarka-
'соображение', 'суждение' Майрхофер (Mayrhofer, I»
484 sq.) отделяет от славянской группы, быть может,
без достаточных оснований. Хетт, tark- ’to interpret’
(«Language», March, 1933, р. 17) может восходить к и.-е.
Hetk- или *derk~. Иранских соответствий -не отмечено.
Из скифского (аланского) идут тюрк, tqrxan почетное
звание (первоначально 'судья'?), мопг. därxan
(на~тюркской и монгольской-почве не этимологизируется),1 венп
tarchan 'olim judex' (Munkacsi, AKE, 12), Быть может,
из скифского идет и этрусское Top^iov/ tarchön, — имя;
героя (отсюда лат. \ Tarqalrüus), а также согд;
Tarxä/i. ■■•'■...-.• е-,
2*
19

Ос. qul j ģolæ 'бабка для игры', 'альчик',
qulæj qazyn \ golæj gazun 'играть в альчики'
Ср. русск. (диал.) гуля, польск. gula 'шишка', др.-сев.
ktila 'шишка1, 'шарик'. Иранских соответствий не видно.
О др.-инд. gola- 'шар' см. ниже, в разд. «Фонема Z»37.
Ос. kur, kul в kur- æfcceg 'короткошейный',
cæn(g)-k0yl 'безрукий', 'сухорукий'
Сопоставляется с элементом ktir в русск. кур-носый,
кургузый; ср. корнать 'обрезать', 'укорачивать',
корноухий, корнохвостый и пр. (Vasmer, REW, I, 628 sq.,
699, 701; ИЭСУ I, 301, 608 ел.).
Ос. хйгх | хогх 'глотка', 'горло'
Сближается со славянской группой: чеш. krk, польск.
kark, ст.-слав. *кьгкь 'горло', 'шея'. Сюда примыкают:
на севере фин. kurkka 'горло', на юге мегр. xarxi, чан.
xurxi, груз, xorxi, каб. qurq 'горло'. Др.-инд. krkat-
ат 'горловая связка' считается неясным (Mayrhofer, I,
256).
Ос. zlvæg’ 'ленивый', 'лентяй'
Возводится закономерно к *zaivaka- и по форме
представляет nomen actoris от глагола *zaiv-. Такого
глагола в осетинском нет, но он есть в славянском: ст.-слав.
zevati, русск. зевать и пр. Стало быть, ос. zlvæg по
форме и значению равно русск. зе\вака. Исконно
родственные формы в балтийском и германском: лит. ziövauti,
латыш, zävät 'зевать1, др.-в.-нем. giwenr gewön 'зевать'
(дальнейшее см. Vasmer, REW, 451, 456 sq.)
Ос. wis | wes 'прут', 'хворостина'
Восходит закономерно к vaisa- и безупречно
отвечает слав, vecha, русск. веха 'шест (втыкаемый в зем-
37 Русск. гуля означало, возможно, 'шарик (для игры)', откуда
произошло гулять, первоначально 'играть в гулю', потом 'праздно
проводить время* и пр. См.'А. С. Львов, К истории и этимологии
слова гулять, — «Этимология», М., 1963, стр. 110-—115.
20

лю для указания пути)* (из *weisä от *wit *wel 'вить1,
'плести'), лат. vlrga (из *vis-ga) 'прут', 'розга' и пр.
(Vasmer, REW, I, 195). От корня *wi- в других иран-.
ских языках распространено образование на -ti-: авест.
vaeti-, перс. bldy шугн. wed, ягн. wet и др. Но ос. wis
не может восходить к *vaiti\ из *vaiti- имели бы не
wis | wes, а wi j | w/, ср. yssæj | insæj 'двадцать' из
*vinsati. Реконструированная для объяснения ос. wis \
wes праформа *waitsa- (Morgenstierne, IIFL, II, 264)
нереальна и не поддерживается фактами родственных
языков. Признание здесь одной из скифо-европейских
изоглосс устраняет все трудности интерпретации.
' Венг. vesszö 'прут', 'розга', ханты wasä, мари
таге представляют, возможно, скифское заимствование..
Ос. ’xumætæg, xumætægi 'простой';
в применении к человеку—'незнатный'
Из слав. *kumet(i)- с наращением обычного
форманта -æg. Ср. др.-русск. къметь 'крестьянин', 'воин',
'ратник', серб, kmet 'крестьянин', чеш. kmeb\ словац. kmeV\
польск. kmiec 'крестьянин', др.-прусс. (из слав.) kumetis,
лит. kitmetls 'крестьянин', рум. (из слав.) cumetz&.
Ос. stcen 'кобель'
Употребительно только в выражении stænmæ cæwyn
букв, 'идти к кобелю'. Так говорят о суке в период
течки: næ gaja stænmæ yssydl 'наша сука имела
случку'. Аналогичное выражение для коровы: kcyrmæ cæwyn
'идти к бычку'; для кобылы: wyrsmæ cæwyn гидти к
жеребцу'.
Группа si’ в осетинском может возникать из -sc-
(с после s переходит в t): isty 'что-нибудь' из is-cy,
fæstæ 'после' из иран. pascay fæstitton 'выздоравли*-
вающий' из fæscinoti (ИЭС; I, 464), Wastyrģy 'святой
Георгий' из Wascyrģy, Was-Gergi. Стало быть, stæn
восстанавливается в *scæn и оказывается родственным
слав. *scen- 'щенок' из дославянского *sken-; ср. ст.-
слав. stenbcb, русск. щенок, укр. щеня, польск. szcze-
nie, чеш. Нёпё, серб. uteney болг. цене, щенец. Значе-
Подробнее см. ОЯФ, I, стр. 333 ел.
21

ние «кобель» (в осетинском) и «щенок» (в славянском)
соотносится так же, как, скажем, в русском «жеребец»
и «жеребенок».
В припамирских иранских языках имеем для «щенка»
созвучные названия: вахи skdti, skön, йидга sdken,
-мундж. Sdken, сгл. skdtiok, ишк. skönük, язг. Sdkwoti29.
Если допустить, что в припамирских языках имел
место такой же перебой sc->st, как в осетинском и
славянских, то можно отнести сюда же названия
«козленка»: ишк. §tdtiak, сангличи utanok, парачи iUen.
Дают ли, однако, приведенные факты право говорить
об общеиранском характере этого слова? Вряд ли. Дело
в том, что припамирские языки во многом продолжают
традицию сакского (хотанского) языка. А сакский язык—
это одно из скифских наречий, продвинувшееся в
древности в Среднюю Азию из Восточной Европы. Вполне
возможно, что название «щенок» в припамирских языках
и есть сакское наследие. А если так, то мы можем
говорить о скифо-славянской изоглоссе (см. стр. 12 — 14
и 139-140).
За пределами скифо-славянского сюда можно
отнести арм. skund 'щенок*.
Стоит отметить, что осетинский сохранил в значении
«щенок» и древнеарийское слово: qævdyn из *gadbai-
/ш(?), ср. авест. gabwa- 'собака'.
Ос. ulæn 'волна*
Формант -огп (из -ала-) чередуется нередко с -næ.
Так имеем параллельно xezæ/i и xeznæ 'пастбище*, ага-
zæn и araznæ 'руль' и др. Поэтому наряду с ulæn
могла быть форма *ulnæ, что точно отвечает слав. vblna>
Ыъаау русск. волна, ср. также лит. vilniä, латыш,
чипа 'волна*. Неизмеримо дальше стоит по звучанию и
образование авест. vardtni- 'волна*. Осетинское и
славянское слово восходят к *vl~na (база и.-е. *wel-f
Рокоту, 1140 sq.). Сюда же я отношу ос. ivylyn/ivulufi
'разливаться' (о реке) из *ш-?;/-. В. Миллер дает
другую этимологию: «...vielleicht idg. bheul-, bhul- 'schwei-
len*, irisch bolach, as. byle, ahd. pullay paula 'Beule*,
39 И. И. Зарубин, А' характеристике мунджанского языка, —
«Иран», т. I, Л., 1927, стр. 166; G. Morgenstierne, IIFL, völ. II, р. 199.
22

g. ufbauljan ’aufblasen'»40. Но и при этой этимологии
мы не выходим за пределы скифо-европейской изоглоссы.
Ос. cæd\cædæ 'пара (быков)1
Употребляется только в применении к быкам в
упряжке: dywwadæs cædy galtæj х0ут kodtoj 'они пахали
двенадцатью парами быков'. Производное — cædis\cædes
'соучастие в упряжке' (когда каждый партнер дает
одного быка); в современном литературном языке cædis
употребляется в более общем значении — 'союз'; ccedi-
son, cædisæmbal означает 'товарищ по упряжке'. Cæd
возводится к *cata и безупречно отвечает слав, ceta
'стадо', русск. чета 'пара', русск. (диал.) чета быков
'упряжка'41.
Ос-fæxt\fæstæ 'ступа для толчения'
Очевидна связь с русск. пест, лит. piestä, piestas
'ступа для толчения'. Чередование s\\x (fæstæ\fæxt)
характерно для славянского. Ср. рядом с пест
диалектные пехталь, пехтило с тем же значением. Поэтому
естественно думать о старом заимствовании из
славянского в скифский. Однако по значению осетинский
примыкает не к русскому, а литовскому.
Ос. k0yrd\kurd 'кузнец'
Сближаю с древнерусским кърчиа 'кузнец': kard из
*karto-, кърчшг из *kurtyo- от *kur- 'разжигать огонь*.
База *кег(э)- (Pokorny, 571 sq.). Ср. ст.-слав. kuriti,
русск. курить, лит. kurti 'топить', 'разжигать огонь',
перс, kura 'кузнечный горн', арм. krak fогонь'-и-пр.42.
Тождество значения и близость словообразования
позволяют видеть здесь скифоувосточнославянскую
изоглоссу.
40 «...возможно индогерм/*ЬАеи/-, *bhul- 'вздувать', ирл. bolach,
англос. bylet др.-в-н. pulla, paula 'шишка', гот. ujbauljan 'вздувать',
'раздувать'» (W. Miller, Die Sprache der Osseten, — GlPh, 1903, S. 62).
41 В. Даль; Толковый словарь живого великорусского языка,
изд. 2, 1882, IV; стр. 600.
42 Подробнее см. ВЯ, 1959, № 1, стр. 96—99, а также ИЭС, I,
стр. 610.
23

Ос. cur\cof 'около', 'возле'
Исходное значение было, по-видимому, «край». Это
значение распознается в выражении cojrag 'крайняя
скотина (при молотьбе)'. Сопоставляю с русск. чур 'край',
'грань', 'предел'. Дальнейшие связи неясны43.
Ос. færvlfcerwæ 'ольха'
Слово имеет только одно надежное соответствие:
др.-в.-нем. felawa 'ива'. О. Шрадер (О. Schrader),
приводя нем. felawa, утверждал, имея в виду ос. /ærtf,
что слово «nach Asien hinüber reicht...»44. Иначе говоря,
наличие слова; в осетинском было для него
доказательством, что оно принадлежало всему индоиранскому миру.
Однако для такого утверждения нет оснований. Мы
имеем, скорее, дело с «сепаратной» скифо-германской
изоглоссой. Арийскому миру в целом слово чуждо.
©с. (диг;) ttilæg
'уродившийся хлеб', 'урожай' '
Примыкает к германской группе слов со значением
«обрабатывать землю», «рождать». Ср. др.-фриз. tiliü
'обрабатывать землю', 'рождать', также 'достигать',
англ. tt.ll 'возделывать землю' (др.-англ. tiliati), tilla-
ge 'пашня', 'пахота',- .н.-н.-нем., нидерл. telen 'рождать',
'производить', 'возделывать землю', вестф. tile, др.-в.-
нем. .zila, нем. Zeiie ."ряя снопов' (именно это конкрет-
.ное значение, а не абстрактное «ряд» следует считать
первичным)45. ■'•'>
'* •
». ■.
v
Ос. qaræg\garængæ 'обрядовый плач', /
'обрядовое причитание по покойнику'
Восходит к *gara-ka-. Корень *gar-, *ger- общё-
иранский и общеиндоевропейский, означавший 'взывать',
'кричать' и пр. (ср. ос. qaryn\ģarun 'взывать', qær\gær
4а См. Berneker, S. ,163 sq. ’ l•.^•'•
44 Schrade»-, II, S. 639. V :
45 О возможности заимствоваиня .германского *tila из -слав. Шо
'почва'" см. В. В. Мартынов, Славяно-германское лексическое
взаимодействие древнейшей поры, Минск, 1963, стр. Ü40 ел.
24

'крик'). Однако ближайшие по значению соответствия
для ос. qaræg\ģarætigæ 'причитание* находим не в,
иранских, а германски* языках: гот. kara 'скорбь', karon
'скорбеть', др.-в.-нем. kara 'причитание', karori
'оплакивать', англос. сеаги 'скорбь', 'причитание', нем. Каг-
woche 'страстная неделя' (неделя оплакивания Христа),
Kar-freitäg 'страстная пятница' (пятница оплакивания).
Для ос. qaryn\ģariui 'взывать, жалуясь на обиду'
и пр.—точное соответствие в др.-сев. kæra, норв. kjæra.
швед, kära 'взывать к справедливости', 'жаловаться'.
Термин «скиф»
Среди многочисленных предложенных разъяснений
этнического термина 2kü{tyc есть одно, которое раньше
казалось произвольным и сомнительным, но теперь, в
свете новых данных, приобретает особый вес и
значение. Мы имеем в виду этимологию, связывающую
термин skut- (skyt') с германской группой *skut- 'стрелок
из лука', 'стрелять'46. Ср. др.-сев. skytl, англос. scytta,
др.-швед. skytte, skytta, норв. skytte, др.-в.-нем. scuz-
zoy нем. Schiltze 'стрелок', 'sagittarius', др.-сев. skjö-
ta 'стрелять', швед, skjuta, англос. sceotan, др.-сакс.
skeotan, гот. *skiatati (крым. гот. schieten) 'mittere sagit-
tam', др.-в.-нем. sclozzan, нем. schlessen.
Й с семантической и формальной стороны эта
этимология не оставляет желать ничего лучшего. Скифы
пользовались репутацией отличных стрелков из лука
(тойотой, 'стгтгохо^бта!, например Геродот, История, IV, 46)47.
Казалось бы, герм. *skutja— идеальный этимон для
термина зу.6$у,<;. Неясно было, однако, каким образом
германское слово «стрелок» стало названием скифского
племени. Теперь, когда вскрыт целый пласт скифо-ев-
ропейских, в частности скифо-германёких, изоглосс,
картина проясняется: название skut 'стрелок' было дано
скифам их древними соседями германцами, а от них
(через фракийцев?) было усвоено греками и в Малую Азию
(вавил. iSkuzäi и пр.). ;
46 М. Vasmer, Jr.S., S. 16; О. Szemerenyi, — ZDMG, 101, 1951,
р. 212 sq. — И.-е * (s)kud, ср. русск. кидать и пр;
47 Любопытно, «что 'полицейский корпус в Афинах, (состоявший из
1200 стрелков, назывался xo|6aat или ixoxai -иными словами,
термин Ü'auMy)« 'скиф' употреблялся как синоним то£бгг,<; 'стрелок'.
25

Алан, sabar 'овес'
В современном осетинском языке «овес» имеет два
названия: sysky (ирон.) и zætxæ (диг.). Оба они явля-,
ются заимствованными. Можно было предполагать су-'
ществование оригинального скифского (аланского) слова
для «овса». Теперь это слово найдено. В ясском (алан-
ском) глоссарии XV в., найденном в Венгрии и
опубликованном Ю. Неметом, имеется слово sabar ’avena’48.
Алан, sabar примыкает к герм. *habar-y *hafar- 'овес',
др.-в.-нем. habaro, др.-сакс. hafyaro, нем. Наоег, Hafery
швед, hafre, др.-сев. hafri, норв., дат. havre.
Соответствие герм. Л- алан, s- закономерно, если исходить
из догерманского *k'apar. В осетинском ожидали бы
*savar. Но как раз в дигорском диалекте, который
отражен в ясском глоссарии, внутри слова между
гласными появляется иногда b вместо ожидаемого v: robas
'лиса' вместо rovas, jubtir 'соха' вместо juvur, zæbæt
'пятка* вместо zævæt и др.49.
Ос. smag 'запах*
Примыкает к герм. *smaka 'вкус', 'запах1. Ср. др.-
фриз. smakafBKyo.\ 'запах', ср.-н.-нем. smak, нидерл. sma-
akt швед, smak, датско-норв. smag; с двойным -kk-:
англ. smack, нем. Geschmack /вкус'-, schmecken
'вкушать' (в южнонемецком также —'нюхать').
Ос. tusk’a 'кабан'
Вряд ли можно сомневаться, что это слово так или
иначе связано с англ. tusk 'клык', др.-фриз. tusk, др.-сев.
toskr. Суффикс -а употребляется в осетинском для
обозначения наделенности чем-либо. Так, «козел» (со
скрещенными рогами) называется jwarsa (cæw) = jwar
('крест') + 5V ('рог') + суффикс -а. Стало быть, tusk’a
могло значить 'клыкастый', что отлично подходит к
«кабану».
Смычно-гортаиный £' появляется иногда в индоевро-
48 J. Nemeth, Eine Wörterliste der Jassen, der ungarländischen
Alanen, — «Abhandlungen der Deutschen Akad. der Wiss. zu Berlin»,
Jahrgang 1958, № 4, S. 14, 16.
49 ОЯФ, I, 381 ел.
26

иейских словах осетинского языка после s: x0ysk'
'сухой', sk’æryn 'гнать' и др.
Ос. tæs&\tæskyce 'корзина'
Примыкает к германской группе: др.-сев. taska
'сумка', швед, taska, норв. taske, др.-в.-нем. tasca; нем. Таг
sche. Из Лрманского идут, по-видимому, итал. tasca
'сумка', 'карман', венг. täskä 'сумка', фин. tasku
'карман', чеш. taSka. Может быть, сюда же славянская
группа таскать, тащить в смысле «нести в сумке,
мешке». Происхождение слова не выяснено.
Ос. ræxys\ræxis 'цепь'
Из герм. *rak(k)is 'цепь'; ср. др.-сев. rakki 'строп
(скрепляющий рею с мачтой)', rekendl 'цепь', др.-в.-
нем. rachinze 'цепь', англос. гасса, racete 'цепь'. Из
осетинского идут авар, raxas, абхаз. а-гхэЫа 'цепь'
(специально — 'надочажиая цепь').
Ос. flzonæg\fezonæg 'шашлык'
Разлагается на flz- (fez-)-{-oti + æg (-ori и -æg-
чрезвычайно употребительные в осетинском суффиксы).
Основа fizAfez- («из *paiģh~) сопоставляется с fig-
в англос. a-fig-en 'жаркое'. Из алаиского идет,
возможно, вен. fözni 'варить пищу'30.
Ос. myg\mugæ 'сперма'
Ближайшее соответствие — лат. mucus 'слизь'.
Другие слова, объединяемые под базой *meuk- (Pokorny,
744 sq.). стоят по форме и значению слишком далеко.
Ос. ræmpæg\rumpæg 'моль'
По форме представляет отглагольное имя (nomen ac-
torls) на ~æg от глагола *гитр- (дигорская форма яв-
*» А. S. G. Ross and H. W. Bailey, Old English afigemOssete
[ftt(H№g,fizonæg,—«Lee6s studies in Englishand kindred languäges»,
,Nv3, 1934, pp. 7—9.
27

ляется первичной) с вероятным значением 'портить1,
'уничтожать'. Однако такой глагол в осетинском не
сохранился. Но он хорошо известен в латинском: гитро
'рвать (например, одежду)'. По значению к
восстанавливаемому скиф. *гитр~ еще ближе стоит превербная
форма латинского глагола гитро: соггитро (из сопгат-
ро) 'портить', 'уничтожать'.
Ос. (диг.) berinjun 'потягиваться', 'зевать'
Разлагается на ba-i-rinyttn, где гигу отвечает лат.
ring- в ringor, rltigi 'разевать рот', слав. *retig- в r$g:
nqti 'открывать рот' и, может быть, герм. *wrerik- в нем.
renken 'растягивать', англ. wrench 'дергать' и пр.
Однако по огласовке I ос. öerinjun примыкает
непосредственно к латинскому (ИЭСУ I, 260).
Ос. (диг.) сегхи 'плотно замкнутый, запертый'
Gp. лат. агсео 'запирать', агх 'крепость', агса
'сундук', а также 'гроб' и 'тюремная камера'. Ср. также
лит. raklntl 'запирать', räktas 'ключ'.
На осетинской почве мы относим сюда же æx-kænyn
(из *ærx-kænyn) 'запирать', cerxæg 'сустав' и
некоторые другие слова (ИЭС, I, 185 ел., 218 ел.).
Ос. mystulæg ’mustela’
Осетинское слово засвидетельствовано в нескольких
вариантах: mystulæg, mustælæg, jnystælæg. Близость
к лат. mustela является «фрапантной». Но приписать ее
случайности невозможно ввиду полного звукового и
смыслового тождества. В обоих языках слово является,
по-видимому, производным от названия «мышь»: лат. mus,
ос. mys-t. Полное тождество оформления позволяет
говорить о специфической скифо-латинской изоглоссе.
Ос. Wærgon — имя бога-кузнеца
Обычно имя осетинского Гефеста выступает в эпосе
в форме Kurdalægon. Эта форма представляет
стяжение из Kurd-Alæ- Wærgon 'Кузнец Аланский — Wær-
go/i\ Такая форма также засвидетельствована. Wærgon
безупречно отвечает лат. Volcänus. Оба слова заклю-
28

чают и.-е. *wlk0o- 'волк' и один и тот же формант -апо-.
Подробнее на этой скифо-латинской изоглоссе мы
остановимся ниже, в разделе «Мифологические параллели».
Ос. k’æs 'хижина'
Примыкает к романской группе: лат. casa 'хижина1,
итал. casa 'дом', испан. casa 'дом', рум. casa 'дом'
(ИЭС, I, 630).
Ниже приводятся некоторые случаи, когда
осетинское слово представлено и на индоиранской почве, но
по некоторым признакам образования, семантики или
употребления осетинский стоит ближе к европейским
языкам.
Ос. атдцуп* 'доказывать', 'наставлять', 'учить'
rvВосходит к *ä-män-. И.-е. база *теп-у выражающая
разные виды духовной активности, широко
распространена в индоевропейских языках. Преобладают значения
'думать', 'мыслить', 'помнить' и т. п. (Pokorny, 726 sq.).
Однако в некоторых языках выступает каузативное
значение «наставлять» и т. п.: лат. топе г е 'напоминать',
'внушать', 'наставлять', 'поучать', 'учить'; др.-в.-нем.
manofiy нем.. mahnen 'напоминать'. Осетинский в данном
случае примыкает к этим языкам, а не индоиранским.
Особенно бросается в глаза семантическая близость
ос. агпопуп к лат. толёге\ ср. также отглагольные
имена: лат. monitus 'напоминание', 'указание', 'знамение',
'предсказание'-—ос. amynd 'указание', amortd 'судьба';
лат. monitor 'указатель', 'советчик' — ос. amonæg
'указатель', 'наставник'. Из иранских языков только в хо-
резмийском находим ämänay в значении 'показывать'.
Но мы знаем, что хорезмийский развивался в тесном
общении со скифскими наречиями и во многом
смыкаемся с ними.
Ос. тагуп 'убивать'
Индоевропейская база *тег- означала 'умирать', а
в каузативе — 'убивать'. Однако последнее значение
осталось чуждо подавляющему большинству иранских
29

языков, где для «убивать» используются совершенно
другие корни ’1. В осетинском в отличие от
большинства иранских языков находим оба значения: mæl- (*ma-
гУа-) 'умирать', таг- ^märaya-) 'убивать'. Здесь
осетинский примыкает к славянскому и балтийскому, где
от базы *тег- сохранились формы со значением не
только 'умирать', но и 'морить', 'убивать': ст.-слав. и-
moriti, др.-русск. морити, русск. морить, серб, möri-
ti, чеш. moHti, польск. morziö, лит. marinii 'убивать'
(рядом с mifti 'умирать').
Ос.: ærvityn\ærvetuti 'посылать'
Метатеза из *æv-ret- (*apa-raib-). И.-е. база *leit(h)-
(Pokorny, 672) представлена преимущественно в
медиальном значении 'идти', 'уходить'. Каузатив, если бы
он существовал, давал бы смысл «заставлять идти».
Это может означать одно из двух: или «вести» или
«посылать», «отправлять». Именно эти значения мы находим
в германском и осетинском: др.-сев. le&ai др.-сакс.
ledian, др.-в.-нем. leittan, нем. leiteti 'вести' при ос.
*æv-ret" 'посылать', 'отправлять'.
♦ На индоиранской почве документируется лишь авест.
гаеЬ- 'умирать' (='уходить').
Ос. тоj\moj’næ 'муж'
Восходит к *тапи-: Хотя слово засвидетельствовано
в древнеиндийском и в Авесте (в последней только в>
составе имени собственного ManuScibra-), большинству
иранских, языков оно чуждо. Зато хорошо известно в
скифском, германском и славянском.. Оно распознается
в некоторых скифских личных именах: Ма^аро^ из тап-
rnär dvöpoxTovös и. др.52. На германской почве: гот.
темпа, др.-сев. таппг, англос. тапп,. нем. Мапп и пр.
На славянской.— ст.-слав. m,Q%b (из ?mangja-\ русск.
муж и пр.
Ос. агт 'рука'
Засвидетельствовано в ряде иранских языков, но
более активно в осетинском и>припамирских, связанных
51 Лишь в языке парами в Афганистане наряду с тег 'умирать*
отмечено тёг- 'убивать' (G. Morgenstierne, UFL, I, р. 273).
и ОЯФ, I, стр; 172.
т

с сакским: вах. уагту йидга уагтёf (сакск. ег-). С
другой стороны, хорошо представлено в европейских,
особенно германских, языках: ст.-слав. гащ 'плечо*, др.-
прусск. irmo 'рука', лат. armas 'предплечье', 'лопатка',
гот. armsy др.-в.-ием. агту нем. Агту др.-сев. агтгу
норв. агту швед. агту англос. еагту англ. агту нидерл.
агт (ИЭСУ I, 68).
«
Ос. cyt\citæ 'почет'
Восходит к *öi-§a-. Производные от корня *kay-y
*ci- (и.-е. *k0iei~) 'замечать', 'обращать внимание'
(Рокоту, 636 sq.) хорошо представлены в древнеиндийском
и иранском. Но в осетинском есть особая сближающая'
черта именно со славянским: полное совпадение
значения. Ст.-слав. öbt- в öbtg 'почитаю', русск.. по-шт-ать,
по-яету честь (<--*öisti-m *£М-И-)у.-чеш: ii-ctay: po-cta.
'почет' и пр. заключают £it-y öita- и как формально,
так и по значению примыкают к ос. citæ (дальнейшее
см. ИЭСУ I, 327, а также 565 ел. иод словом kad
'слава', 'почесть').
Ос. wældæf 'воздух'
Разлагается на wæl 'верх' и tæf 'дух' и, таким
образом, калькирует словообразовательную модель ст.-
слав. mzdachb из юъг 'вверх' и dnchb 'дух'.
Öc. mit\met 'снег'
-*-♦• К слав. met-y обильно представленному в словах,
означающих 'снег', 'метель', 'сугроб': русск. мет-ель,
(диал.)- о-мет 'куча', за-меть 'метель', рум. (из слав.)
omäty omete 'снег', 'сугроб', укр. пере-мет 'сугроб',
польск. za-miec 'снежный занос' и др.
Ос. ændær 'другой'
|Восходит к Иран. *cmtara-y и.-е. *antero-. Известно
в древнеиндийском и Авесте, но в большинстве
иранских языков отсутствует. Исключение составляют языки,
продолжающие скифскую традицию: сакский (handara-)y
язгулямский {pfider) и осетинский (pendær). Зато много-
31

численны соответствия в европейских языках: др.-прусск.
antarsy лит. antras, afUaras, гот. апЬаг, др.-сакс. ап-
dar, др.-в.-нем. andar, нем. ander, лат. alter (из *ап-,
ter под влиянием alius).
\
На этом мы заканчиваем обзор лексических осето-евро-
пейских изоглосс. Наш материал не является, конечно,
исчерпывающим. Разработка осетинской этимологии
продолжается, и нет сомнения, что наш перечень будет все
время пополняться. Но и приведенный материал
достаточно показателен. Он говорит о .том, что скифские
наречия имели множество специфических схождений с
,европейскими языками, охватывающих разнообразные и
весьма весомые части словаря. Достаточно указать на
ряд терминов земледельческой культуры: «колос»,
«урожай», «серп», «ярмо», «часть ярма» (stivj) и др.
Материал дает повод для постановки некоторых культурно-
исторических вопросов, касающихся Центральной и
Восточной Европы в древнюю эпоху. К ним мы обратимся
ниже.

ФОНЕТИЧЕСКИЕ ИЗОГЛОССЫ
Фонема /
Фонема / была чужда индоевропейскому
языку-основе. Не было ее также в древнеарийском и
древнеиндийском. Из арийских языков она впервые появляется
в древнеиранском, но» в строго ограниченных случаях:
из доираиского ph (safa- из saphd- 'копыто' и др.) и
из доиранского р перед согласными' (fra- из рга- и др.).
U других позициях доиранский р удерживается,в
древнеиранском. В средне- и новойранских языках
распространение фонемы / остается весьма ограниченным, а
и некоторых, как белуджский и афганский, фонема /
новее исчезает. Повсюду начальный р удерживается.
Лишь в Inlaiit’e после гласных и сонорных р может
озвончаться (р -> Ь)у а также переходить во фрикатив
Осетинский является единственным иранским языком,
где р во всех позициях перешел в / (а внутри слова
частично в v): fad 'нога' из päda-, kæf /рыба* из ka-
р'а-, rüvas 'лиса' из *raupasa- и мн. др. Эти
особенности исторической фонетики резко отделяют осетинский
от всего иранского Жира, в том числе от близкородст-
пениых восточноиранских языков: сакского, согдийского,
хорезмийского, афганского, припамйрских. Поучительно
в этом плане сравнить осетинский и афганский: хотя
оба они относятся к восточной группе иранских языков
и, стало быть, находятся в самом близком генетическом
родстве, в первом из них фонема / является одной из
самых активных, во втором она полностью отсутствует
(кроме некоторых заимствований из. арабского и перелд-
ского). Однако есть в индоевропейской семье другие
*Ъ. \ .

языки, где, как и в осетинском, и.-е. р перешел в /,
Но эти языки относятся не к азиатскому, а европей^
с кому ареалу индоевропейских языков. Я имею в ви]
ду прежде всего германские языки. По первому переду
вижению согласных глухие смычные /?, ty k перешли в
германском в глухие аспираты pht th, kh, а затем в coj
ответствующие фрикативы /, 0, h(ch). ]
Переход глухих смычных в аспираты характерен так]
же для фракийского, фригийского и армянского. Осе?
тинский «подключился» к этому перебою не системно, а
лишь одной фонемой: глухой смычный р перешел, как
в германском, в /. Этот фрикатив стал как бы скифо?
германской фонетической изоглоссой *.
В южнорусских эпиграфических памятниках
сохранился ряд скифо-сарматских имен собственных, в
которых уже находим / на месте иранского /?, но параллель■■
но встречаются и формы с р:
fus 'овца1 (Фосахос) из pasti’,
fid- 'отец' (<Di8as) из pitä; но есть и IIiuoc,
furt *сын' (Форртас* Фа8оф.о<роирто<;) из pubra-; но есть!
и noupxax’y^,
kæf 'рыба' (Kacpavaxo?, Caffa) из кара-; но ср. более1
древнее название Керчи IIavTi%owcaiov,
- aft и avd 'семь' ('Acpuaip.axo<;, 'ApSaftäa); ср. авест.
hapta- и др.Л
' Можно думать, что переход p-*f совершился не во
всех скифо-сарматских наречиях. Эпиграфическое
изучение имен, содержащих / из старого /?, выявляет
любопытный факт: большинство этих имен происходит из Т а-
н а и с а-на-Дону и относится, как правило, ко времени
не ранее III в. н. э.3. Но именно в этот период скифо-
сарматские племена Придонья и Приазовья находились
в тесном контакте с германским племенем готов.
Таким сбразом, сам материал наталкивает на
заключение, . что переход .р->/ был' характерен главным '
образом для европейских скифо-сарматских племен,
которые находились" в тесном общении с германскими пле-1
минами. Об этом общении не приходится строить догад-'
1 Переход k->x в осетинском т^акже наблюдается, но лишь спо-'
радически.. !
2 ОЯ:Ф„ 1,212 «л." .
. 3 Gm. Т; Н. Книпович, Танаис, М.—Я., .1949, приложение II, i
Ко.63, Э10,364^-364, 379^-381, Э84—390. " . , . \
34

ки и гипотезы. Оно является хорошо известным
историческим фактом. О нем свидетельствует и ряд
мифологических параллелей (см. ниже).
Говоря об ареале фонемы /, нельзя обойти
молчанием еще один факт, который выводит, нас уже за
пределы индоевропейского мира в сторону Кавказа.
Подобно тому как осетинский является единственным
иранским языком, где получила широкое
распространение фонема /, так западнокавказские, адыгские языки
и абхазский—единственные кавказские языки, где обиль^
ио представлена фонема/4.
Но предками адыгов, как установлено, являются мео*
ты (Mauoxat, Мартой), которых Геродот и позднейшие
авторы помещают у Азовского моря, получившего от
них свое название (Mcuwcic). Ареальные изоглоссы при
своем распространении не считаются, как известно., с
генеалогией языков и с. границами языковых семей.
Вполне возможно, что в процесс распространения
фонемы / в Приазовье в первые века нашей эры были во;
влечены и предки адыгов-г меоты. А если так, то мы
имеем право говорить о германо-скифо^меотской
изоглоссе. • ' •
Возникновение и распространение этой изоглоссы
можно, опираясь на эпиграфические свидетельства,
датировать довольно точно: II—IV вв. и. э.
Фонема /
. ■* - « - |
Фонема / была чужда древнеиранскому5, Уже в
арийском индоевропейский /перешел в г («арийский
ротацизм»). Одни считают, что этот переход был сплошным,
другие думают, что были исключения6. Хр. Бартоломе
4 Правда, история этого звука здесь иная, чем в осетинском и
«•Ф мл иском: он восходит обычно не к р, а возникает в иных усло-
HiHix. ' '. ••*■•' * .";..-
й Н. Hübschmann, PSL, S. 263 («...der iranischen Grundsprache^
iu'ii) / ^iigeschrieben werden kann»). ,.
* См. К. Brugmann, S. 423, 427 sq. («Die uridg. r und •/ scheinen
lu nr#iri.scher Zeit in г zusammengefallen zu sein»).. . .:
J, Waekernagel, Altindische Grummatiky Gottingen, Bd I, 1.896,
S У16 ,sc|. (c...es läge nahe anzünehmen, dass / im Ai. durchau?.Шх1
jilfijjoæ Entwicklung des r wäre und der indoiranisehe Rfiotazifemus"
V|11i*. Itf, / beseitigt hätte/beypr wieder ein spezifisch,ai//.neu aufkara»).
МнКгргш'ель допускает, однако, сохранение и.-ё. / вотдельных индий- •
« 'Мня диалектах. ..-..; /Г.,г. V'•\. .7-:.

предполагает, что в арийское языке-основе г и /
совпали в г, но затем' / снова проник в него в результате
заимствований из соседних неарийских языков7.
' Г. Чиарди-Дюпре (G. Ciardi-Dupre) допускает, что
й.-ё. / частично удержался в одном индийском диа-лекте
или группе' диалектов, куда относится и классический
санскрит, и, вероятно, в одном иранской, куда
относится персидский8. Как бы то ни было, в известных нам
по памятникам древнеиранских языках, авестийском и
древнеперсидском, фонема / отсутствовала. Авестийский
алфавит не имеет знака для /, а в древнеперсидской
клинoпйtи, он' введем лишь для- нескольких чужих имен
и географических названий: Haldlta, Labanana, Dubä-
lat Izalä. Все это дает основание думать, что ос. /—
в современном языке самостоятельная и активная
фонема—вторичного происхождения и каждый раз требует
какого-то объяснения.
Выявляются' следующие условия появления этого
вторичного I:
Из' г по диссимиляции по формуле «г —г -> / — г»:
lægærdyn -пробиваться' из fæ-gardyn (*fra-kart-), fyl-
dær 'больше' из fyr-dær, btilæ mærg 'соловей' из buræ-
mærģ 'желтая птица' и т. п.
Из и по диссимиляции носовых: lamaz
'мусульманская молитва' из nantaz, malüsceg 'подснежник' из *та-
ntlsæg (ср. арм. manusak 'фиалка') и т. п. Такого же
диссимилятивного происхождения' / в итальянском ВЛо-
gna из Вэпоп'т, veletio 'яд' из venenum.
Группа ri (гу) дает /(£), II: аЫт 'алан' из äryana-,
lymænlimæn/друг' из *friyamana-, mal 'глубокая
вода' из *mari и мн. др.
FeMHHHpoBiaHHbift г (г/") переходит нередко в гемини-
рованный /(//): wallon 'дожцевой червь' из *wärroriy
sywællon 'дитя' из *sywærron от sywær
'материнская утроба', zģællag-kom 'удила' из *zģærrag от zgxr
'металл' и др.
Однако в осетинском имеется значительное число
слов, содержащих /, которые нельзя подвести ни под
одну из э>тих закономерностей. Если рассмотреть эти
7 GlPh, I, S. 23.
8 D. Ciardi-Dupre, Stil tratiamento delle liquide indogermaniche
nell’ indoiränico, —«Extraif des Äctes du Xll-me Congres des Orienta-,
listes», III, 2, pp. 127—192.
36

слова, то окажется, что многие из них явно
индоевропейского происхождения й притом такие, в которых /
был в индоевропейском. Создается влечатленяе, что в
этих случаях осетинский, наперекор иранскому
ротацизму, удержал и.-е. /, т. е. дал такую же картину, какую,
по мнению Г. Чяарди-Дюпре и других, находим в
санскрите. Так именно и думал X. Петерсон. Од утверж:
дал, что и.-е. г и /распределяются в осетинском так
же, как в санскрите9. При этом он ссылается .на
Вс. Миллера, где действительно имеются- такие
сопоставления, как «oss. äwdolun 'kneten' — ai. diläyaU
'hebt auf, 'schwingt auf'... oss. qül 'Knöchel zum spielen'—
ai. golas 'Kugel'»l0, и др. Однако эти примеры никак
не способны убедить, что в отношении / осетинский
следует за санскритом. Для ос. ævdolun Миллер на
стр. 82 той же книги дает уже другую этимологию.
Что касается сопоставления ос. qül г— др.-инд. goTa-, то
при всей его кажущейся соблазнительности оно,
по-видимому, ошибочно; gola- скорее всего из *go4a- и,
возможно, дравидийского происхождения11.
X. Вагнер (Н. Wagner), сопоставляя ос. aly 'всякий'
с гот. alls и пр., замечает: «Das Ossetischa hat übrigens
auch in andern Wörtern idg. / arhalten: calx 'Rad', sald
'kalt', le^un ffliehen' (awest. raecay-, idg. Wurzel*
«*•■>x\ . "
X. Вагнер прав в том, что в известных случаях в
осетинском распознается и.-е. /. Но приводимые .им
примеры (кроме sælyn: sald 'мёрзнуть', о котором речь ниже)
неудачны. В aly\ali имеем / из г перед у\1 (см.
вышито же самое в lr$yn\lejun из ralc-\ calx можно
возводить к *сахгуа- с тем же переходом гу-+1.
Внимательное изучение материала приводит к выводу,
что осетинский действительно во многих
индоевропейских словах имеет и,-е. /, но не в общих с санскритом,
0 Н. Petersson, Arische und Armenische Studien, — «Lund§ Uni-
versitets Arsskrift», 1920, XVI, № 3, S. 27.
10 «oc. äwdolun 'месить тесто* — др.-инд. doläyati ^поднимает',
ос. qül 'бабка для игры' — др.-инд. golas 'шар'» (W. Miller, Die Sprar
che der Osseten, — GlPh, II, S. 36).
11 M. Mayrhofer, S. 349.
12 «Осетинский язык, впрочем, также в некоторых других словах,
сохранил индогерм. /: calx 'колесо', sald 'холодный', lejun 'убегать'
(авест. гаесау, индогерм. корень lik™-)» («Zeitschrjft jür vergleichende
Sprachforschung», 75, S. 60, Anm. 4).
37

как думал X. Петерсон, и не в тех случаях, которые
приводит X. Вагнер, а в строго определенной группе
слов: в ареальных скифо-европейских
изоглосса х, т. е. в словах, которые в скифо-осетинском
не унаследованы из древнеиранского, а возникли в
результате контактов с европейскими языками:
славянскими, балтийскими, пратохарским, германскими,
италийскими. Таковы слова læsæg 'лосось', lænk 'впадина',
sælyn: sald 'мерзнуть', ulæn 'волна', æluton 'пиво*,
qælæs 'голос', bælon 'голубь', mystulæg ’mustela’, jæk’-
ül 'мешочекY<7й/ 'бабка', kQyllaw 'грыжа', tillæg
'урожай' и др.
Все эти слова имеют точные соответствия не в
иранском и индийском, а в европейских языках (см. выше,
в разд. «Лексические изоглоссы»). Можно прибавить
сюда ос. zul\zol, zylyri\zulun 'косой','кривой', 'неправый',
'виноватый'. Эти_ осетинские слова со своим /
примыкают не к авест. zürah-, др.-перс. zürah-, перс, zür 'ложь',
/зло', а к ст.-слав. zblb 'злой', 'дурной', лит. atzälas
'грубый', 'резкий', prazulnas 'косой', 'кривой', izulnus,
pazultius 'косой', 'покатый'.
Но почему же в таких изоглоссах, как færv 'ольха'
(ср. др.-в.-нем. feläwa 'ива'), Wærgoti 'бог-кузнец' (ср.
лат. Voleänus), мы находим г, а не /? Объяснение
напрашивается само собой. Ареальные слова входили в
осетинскую лексику в разные периоды истории языка.
В древнейший период язык еще оставался верен
унаследованным иранским фонетическим нормам, в том числе
и иранскому ротацизму. В этот период он и ареальные
слова подчинял этим нормам; отсюда такие формы1, как
færv% Wærgon. Со временем язык в процессе
контактов с другими языками стал отходить от древнеиран-
ских звуковых норм и стали входить в силу нормы а р е-
а л ь н о й фонетики, в' том числе открылись двери
для фонемы /. Таким образом, разница между færv,
Wærgofi, с одной стороны, и qælæs и bælon — с
другой, хронологическая. В них отражены разные этапы
становления ареальной лексики. Ср. в этом отношении
также kajyti (kah-) 'касаться', где kah- из kas- с
иранским переходом s-^Л, и, с другой стороны, k’æs
'хижина' (лат. casa и пр.) с ареальным (а не иранским!) 5.
Ареальные контакты и влияния понемногу
расшатывают традиционные нормы и создают новый фонетический
?8

тип, который представляет компромисс между исходной
системой и ареальными новшествами.
Осетинский материал показывает, что так называемые
исключения из звуковых законов зачастую не что иное,
как результат вторжения ареальных элементов в
традиционную систему.
В тех случаях, когда та или иная ареальная фонема,
проникая сперва в отдельные слова, распространяется
потом на весь языковой материал, мы имеем уже не
«исключения», а «звуковой закон». Именно так обстоит дело
с осетинским переходом p-*f.
Можно ли найти точки опоры для определения
абсолютной хронологии проникновения в осетинский фонемы /?
Обратимся к скифо-сарматскому материалу. Оказывается,
фонема I свидетельствуется в этом материале с
древнейших доступных времен. Уже у Геродота находим ряд
скифских имен, содержащих / . личные имена КоХаЦак;,
Апго&к, ЕхоЦс, £аоХю<;; племенные названия ПараХа-cai,
ExoXo-coi. В именах более позднего, сарматского периода
фонема I также'обычна: 'AXavol, Aeip.avoc, 'AXel-apftöc, 'AXoü-
tfafoc, Гат<хХо<;э ДаХооахос, 'IiXjxavo^, 'ОХфахос, 'ОХчарас, ПаХахос,
<I>aX8apavo$ и др. Для датировки появления / в скифском
особенно показательны имена мифических
родоначальников СКИфскОГО народа KoXaEai«;, AiTCöJaic. Олй ВЗЯТЫ ИЗ
скифских эпических сказаний и, конечно, не современны
Геродоту, а много древнее. Это дает нам право считать,
что скифскому языку (во всяком случае тем его
наречиям, откуда почерпнут материал Геродота) был от
глубокой древности чужд иранский ротацизм и звук / был
равноправным членом фонетической системы.
Особо стоит остановиться на имени KoXäSatc Во
второй части этого имени мы имеем несомненно иранское
хйауа- 'царь', властитель' (ср. 'Aprco-Eai«', Aiico-Üaic).
Первую часть (КоХа) я толковал как 'солнце', имея в виду
иран. hvar-y осет. хйг/xor 'солнце'. Иран. h(x)
передается иногда в греческом через k : KüaSapYjc *мидийский царь
Киаксар' = иран: Havax&tra-, Kocpapvo«; рядом с Xo<papvo<;
(сарматское имя) = иран. hti-fartiah-, Kapafrcoc рядом с
Хара?хо<,4. Стало быть, KoXaEaic может отражать скиф.
*Хо1а-х$ауа- 'солнце-царь', что является лишь вариантом
13 Геродот, История, М., 1888, кн. IV, 5, 6, 76, 78.
м ОЯФ, I, стр. 243.
39

привычного ирач. fvvar-xSaita-, перс. xorSed15. Почему,!
однако, в Xol имеем / вместо ожидаемого г (авест. hvar-,
ос. хог)? Возможно, что и здесь мы имеем дело с втор-!
жением ареальной фонетики. Индоевропейскоеназвание!
«солнца» восстанавливается в виде *sawel-, *swol-. Скиф.
xol сосвоим / примыкает не к ос. хог, а к др.-сев. söl,
лат. sol, литов. saule, ст.-слав. slbnpce, русск. солнце.
А если так, то приходится допустить, что в некоторых
скифских говорах фонема / как ареальная изоглосса
получила даже более широкое распространение, чем в том
наречил, которое отражено в осетинском.
В заключение отметим, что фонема / с давних пор
утвердилась в осетинском не только в. составе
множества слов, но и в некоторых формантах. Мы имеем в виду
уменьшлтельные суффиксы -#/, -у/, -U в таких словах,
как bædul 'птенец', qæbul 'дитя', mystulæg 'ласка
(животное)', jækul гмешэчек\ wadäl 'щека*, gyccyl
'маленький', k’æbyla 'щенок', qybyl 'детеныш', и др.
И здесь осетинский смыкается с некоторыми
европейскими языками, для которых особенно характерны деми-
нутивные форманта типа -«/<?-, -Но-, -olo-,-elo-: латинским,
германскими, балтийскими. Ниже, в разделе
«Грамматические изоглоссы», мы еще вернемся к этому вопросу.
Подведем итог.
Фонема / в скифо-осетинском в отличие от других
иранских языков свидетельствуется с древнейших
доступных времен —не позднее V в. до н. э.
Она характерна для скифо-европейских лексических и
морфологических изоглосс и вошла, по-видимому, в
фонетическую систему в условиях ареальных контактов с
европейскими языками.
Впоследствии она стала возникать комбинаторно: из г
перед i, у, из г по диссимиляции, из п по диссимиляции,
из геминированного гг.
Поскольку фонема / очень рано, еще в скифскую
эпоху, вошла в звуковой состав праосетинского языка и
стала привычной, ничто не мешало ее распространению с
заимствованными словами. И действительно, в
заимствованиях извне, даже самых ранних, нет следов ро-
15 Это разъяснение принято Э. А/*Грантовским в его докладе на
XXV Международном .конгрессе востоковедов «Индо-иранские касты
у скифов», М., 1960, стр. 7, 9, 19.
40

тацизма, т. е. субституции звука г вместо чужого /.
Чужому / в заимствованиях отвечает всегда ос. I.
Количество таких слов значительно: læg 'человек' (из кавк.), 1и~
læ 'трубка* (перс. Ш1а)у Шут 'бурдюк* (из тюрк.), ха-
las 'иней' (из греч.?), qülon 'пестрый* (из тюрк.), amal
'возможность* (из араб.), gal 'вол* (из кавк.), bel 'заступ*
(из перс.) и др.
О происхождении фонемы т (*) B славянском
Когда А. Блок писал поэму «Скифы», он был под
влиянием имевших распространение в околонаучных кругах
взглядов, согласно которым славяне ведут свое
происхождение от скифов. С точки зрения исторической науки,
эти взгляды были уже в то время анахронизмом, так как
иранство скифов было убедительно, показано за прлсто-
летия до поэмы «Скифы»16.
В 30-е и 40-е годы, когда у нас царила, невероятная
путаница в этногенетических вопросах, «блоковская»
концепция вновь возродилась, правда в несколько
измененном виде. Формула «славяне происходят от скифов» была
заменена формулой: «славяне представляют стадиальную
трансформацию тех же скифов».
Сейчас теория стадиальных трансформаций одних
народов в другие оставлена, и сами авторы, надо полагать,
неохотно о ней вспоминают.
Значит ли это, однако, что вопрос о взаимоотношении
скифов и славянства в этногенетическом плане снят с
повестки как ненаучный? Думаю, что нет.
Народы и племена, сменяя друг друга на
определенной территории, не исчезают бесследно. Каждое новое
племя получает и сохраняет кое-что от своих
предшественников. Это «кое-что» может быть очень малым и
скромным, скажем какое-то количество топонимов; но можех
быть и весьма значительным, наложить свой отпечаток
на материальную и духовную культуру, на
антропологический тип, на язык. В последнем случае можно смело
говорить об этногенетической связи.
Поясню на примере из кавказской действительности.
К западу от осетин на Кавказе живут' балкарцы и
10 К. Müllenhoff, Ueber die Herkunft und Sprache der pontischen
Sajlhcn und Sarmaten, — «Monatsberichte der K. Preussischen Aka-
(Jciiiie der Wissenschaften», 1&66.
41

карачаевцы. Осетины по языку являются иранским
народом, балкарцы и карачаевцы — тюркскими. На основании
топонимических данных давно установлено, что
территория, заселенная ныне балкарцами и карачаевцами, была
в прошлом занята предками осетин — аланами. Сам по
себе этот факт ничего еще не говорит об участии алан
в этногенезе балкарцев и карачаевцев, так же как
индейская топонимика в Северной Америке ничего не
говорит об этногенезе современных (англосаксонских)
североамериканцев. Вообще топонимика, взятая изолированно,
никогда не может служить этиогенетическим аргументом.
Тот, кто интересуется вопросами этногенеза, должен
последовательно и настойчиво вскрывать черты
преемственности в данных археологии, в антропологическом типе,
фольклоре, языке. Конечно, топонимика и сама по себе
представляет важный исторический источник, но ее
значение неизмеримо возрастает, когда топонимические
обследования сочетаются с археологическими,
антропологическими и ареально-лингвистическими. Совпадение
топонимических данных с распространением определенных
археологических комплексов, определенных
антропологических признаков и определенных языковых изоглосс
становится прочной основой для этногенетйческих
выводов. Следует при этом подчеркнуть, что лингвистические
показания не все в этом плане равноценны. Лексические
заимствования, если они мало или совсем не затрагивают
основной словарный фонд, не имеют решающего
значения. Зато фонетические и структурные изоглоссы говорят
обычно о глубоких и интимных связях, об этническом
взаимопроникновении и преемственности.
Если, руководствуясь этими соображениями, мы
подойдем к вопросу об участии алан в этногенезе балкар
и карачаевцев, мы должны будем признать, что это
участие не было одинаковым для обоих этих народов. В
самом деле, на территории Карачая мы имеем аланскую
топонимику, некоторые памятники материальной культуры
аланского периода и некоторое количество осетинских
слов в карачаевском языке. Этого достаточно, чтобы
признать, что до тюркоязычного карачаевского населения
там жили аланы. Но это не да§т еще права говорить о
каком-либо значительном участии алан в формировании
карачаевского народа, его этнической и культурной
индивидуальности.
42 -

Другое дело Балкария. Здесь помимо обильной алан-
ской топонимики, аланской археологии и множества
осетинских слов в балкарской речи мы находим еще
знаменательную алано-балкарскую фонетическую
изоглоссу — цоканье: общетюркским шипящим аффрикатам ёи j
8 балкарском (точнее, в так называемом
верхнебалкарском) отвечают свистящие аффрикаты с и j. Эту черту
балкарской речи следует бесспорно считать аланским
наследием. Ни один из тюркских языков Северного
Кавказа — ни карачаевский, ни кумыкский, ни ногайский — не
является цокающим. Нет цоканья и в близкородственных
им тюркских языках за пределами Кавказа.
Существовало мнение, что цокающим был куманский (половецкий)
язык, но это мнение не получило признания и сейчас,
насколько могу судить, никем не разделяется. Стало быть,
балкарское цоканье в кругу родственных тюркских
языков—явление изолированное.
С другой стороны, осетинский язык, как почти все
восточиоиранские языки (кроме согдийского и некоторых
припамирских)^ является традиционно цокающим!
общеиранским с hj в нем отвечают с и j.
Но если аланский язык мог так серьезно повлиять. на
артикуляцию балкарского, значит здесь имело место очень
тесное взаимодействие и взаимопроникновение двух
языков, двух этносов, взаимодействие этногенетического
значения. Чрезвычайная близость антропологического
типа балкарцев к типу соседнего осетинского племени ди-
горцев служит дополнительным доказательством.
Предпринятый нами экскурс в сторону Балкарии
поможет, как нам кажется, разобраться в одном
неразъясненном явлении славянской исторической фонетики: в
переходе фонемы g в фонему i(h) в некоторых славянских
языках.
Как известно, индоевропейские g и gh совпали в
славянском (а также балтийском, иранском и кельтском) в
звонкий смычный g. В дальнейшем в ряде славянских
языков — в южнорусском, украинском, белорусском,
чешском, словацком, верхнелужицком — смычный g\ перешел
во фрикативный т и Н. Время, условия и причины этого
перехода до сих пор не выяснены. В новейшей работе по
сравнительной фонетике славянских языков читаем:
«Праславянский язык во всех своих диалектах знал
только взрывной g, который и в настоящее время харак-
43

теризует многие славянские языки. Оцнако еще очень
рано в отдельны* языках £ утратил затвор и изменился
в задненёбный фрикативный т, затем в некоторые языках!
стал фарингальным А. При определении хронологии этого
фонетического явления мы сталкиваемся с большими
трудностями. Дело в том, что древние памятники в этом от-|
ношении не всегда дают надежные критерии... Нет
никакого сомнения в том, что g первоначально изменился в т,
а затем уже в А... К какому времени следует относить
начало данного процесса, т. е. когда g изменился в т.?
Среди ученых по этому вопросу существуют глубокие
разногласия.. Некоторые пытаются отодвинуть этот
процесс в праславянский период... Большинство
исследователей относит изменение g в т и затем в А к XII—
XIV вв.»17.
Касаясь причин изменения g в т, автор справедливо
подчеркивает неприменимость здесь фонологического (фо-
немологического) объяснения: «...переход g в т (А) нельзя
объяснить причинами, фонологического характера. Эго
обычный фонетический процесс, причиш которого
скрываются в области физиологической»,8. ©днако ссылку
на физиологию тоже нельзя считать объяснением...
Никто, насколько мне известно, не обратил внимания
на то, что переход g в т в определенной группе
славянских языков имеет полную аналогию в таком же точно
переходе в определенной группе иранских языков.
В древнеиранском, так же, как в древнеславянском,
• индоевропейские g и gh совпали в g. Но затем во всей
восточной ветви иранских языков, к которой относятся
скифо-сарматские наречия, хорезмийский, согдийский,
афганский, памирские, произошло изменение смычного £ во
фрикативный т. Дигорский диалект осетинского языка
хорошо представляет этот переход: в нем всякий иранский
g отражен как т. В иронском диалекте начальный т
перешел в увулярный смычный <7, но это уже позднее
явление. Начался процесс перехода g в т очень рано, во
всяком случае до нашей эры. Уже в Авесте иран. g в
Inlaufe отражен как д • иран. baga-, авест. Ьща- /бог'.
В пользу древности перехода g в ? говорит и то, что
: ■ . . ■*
17 С. Б. Бернштейи, Очерк сравнительной грамматики славянских
языков, М.? 1961, стр. 292—294. .
18 Там же, стр. 297. .
44

I
Изоглосса взрывного и невзрывного g
(По С. Б. Берлштейну)

он характерен для всех вое то чноира неких язьь
ков. Он должен был совершиться тогда, когда эти язы|
ки находились еще в близком соседстве между собой if
занимали относительно ограниченный ареал. Трудно ду|
мать, чтобы подобные фонетические новшества могли
распространиться в скифскую эпоху, когда восточноиран]
ские племена были рассеяны на огромной территории от
Памира до Дуная и утратили непосредственный контакт
между собой. Короче: все говорит за то, что для скифо
сарматских племен фонема ? была исконной.
Можно ли думать о какой-либо связи скифского т с
фонемой 7 в определенной группе славянских языков!
Лучший ответ на этот вопрос дает карта распространи
ния т (h) в славянских языках (см. стр. 45): ареал ела!
вянского т (h) совпадает (если оставить пока в сторон*
чешский и словацкий) с ареалом скифской топонимики
скифской археологии и скифских влияний в Южной Рос
сии. Достаточно сказать, что этот ареал включает бас^
сеймы трех великих рек, которые до сих пор сохраняют
свои скифские названия: Дон, Днепр, Днестр.
М. Фасмер (М. Vasmer), анализируя топонимику юга
России, приходит к выводу, что северным пределом рао
пространения скифо-сарматских названий является Орлов
екая область,9. Данные М. Фасмера получили подтвер]
ждение в новейшем исследовании по гидронимии По*
днепровья20. • j
Стало быть, северная граница изоглоссы т (h) npoxo-j
дит примерно там же, где северная граница скифо-сар-
матской топонимики.
Археологические данные идут в ногу с
лингвистическими. По этим данным элементы скифо-сарматской
культуры уверенно прослеживаются по всему Дону и Донцу
с притоками, по нижнему и среднему Днепру с
притоками, по Южному Бугу, по Днестру21,
И когда мы видим такое разительное совпадение
топонимических и археологических данных с
распространением изоглоссы 7 (h) в южнорусском и украинском, можно
ли это фонетическое новшество в славянском приписывать
физиологической случайности? Конечно, переход смычно-
19 М. Vasmer, /г. 5., S. 78. *
20 В. Н. Топоров и О. Н. Трубачев, Лингвистический анализ
гидронимов верхнего Поднепровья, М., 1962, стр. 229 ел.
21 «Вопросы скифо-сарматской археологии», М., 1954.
46

го согласного во фрикатив не выходит за рамки
физиологически возможного и наблюдается во многих языках.
Но стоит задуматься над тем, почему эта
физиологическая возможность реализовалась почти в точности на той
территории, которая в течение ряда веков была в сфере
скифского и сарматского языкового и культурного
влияния? Почему «физиология» превратила ^ в ] (Л) именно
в бассейне «скифских» рек Дона, Днепра и Днестра, а
не, допустим, в бассейне Вислы или Оки?
Переход с в с тоже физиологически возможен. Но
почему эта возможность из тюркских языков реализовалась
только в балкарском, жившем в теснейшем
взаимодействии с цокающей аланской речью?
Как балкарское цоканье следует объяснять в связи с
аланеким цоканьем и в связи с аланской топонимикой на
территории Балкарии, так фонему т-(А') в славянском
надо объяснять в связи со скифо-сарматской фонемой ? и
со скифо-сарматской топонимикой и археологией на юго-
востоке Европы.
Скифская стихия наложила яркий отпечаток на всю
культуру юга России. Как отмечает археолог П. Д. Ли-
беров, «...скифский этнический и культурный элемент
сыграл немалую роль в развитии материальной культуры и в
жизни местных племен лесостепи скифского времени. Это
влияние сказалось на всем облике материальной и
духовной жизни племен лесостепи, и не исключена возможность
того, что в какой-то степени оно отразилось и. на
развитии языка»22.
Одним из таких отражений и является скифо-славян-
ская фонетическая изоглосса ?. Изоглосса f (Ji) в
славянском, как исторический феномен, стоит рядом с
топонимами Дон, Днепр, Днестр, рядом со
скифским.звериным стилем. Мы имеем здесь, можно сказать, идеальный
случай совпадения топонимических, археологических и
лингвистических данных. Вместе с тем изоглосса т (h)
информирует нас о более глубоком и значительном
участии скифо-сарматского элемента в этногенетическом
процессе на юге России, чем это могут сделать топонимика
и археология. Как балкарское цоканье тянет на весах
больше, чем другие следы аланства в Балкарии, так
фонема ? как этногенетический признак тянет больше, чем
другие следы скифства на юге России.
** Там же, стр. 167.
47

Признав, что переход g в т (/г) в некоторых
славянских языках связан со скифо-сарматским влиянием, мы
этим ничего в сущности не сказали о датировке этого
пере кода.
Дело в том, что контакты славян с северноиранскими
племенами продолжались много веков.
К тому же фонетические изоглоссы, как показывают
наблюдения, очень стойко держатся на определенной
территории, в то время как этнический состав населения на
этой территории может многократно меняться. Так, в
Индии и в смежных областях Ирана мы имеем уже несколько
тысячелетий стойкий ареал церебральных согласных. На
Кавказе такой же стойкий ареал смычно-гортанных
согласны *. И какие бы новые народы ни попали в эти
ареалы, они усваивают в одном случае церебральные, в
другом смычно-гортаниые согласные.
Исследование субстратных влияний в самых различных
языка к приводит к неожиданному, на первый взгляд, но
бесспорному выводу: субстратные влияния могут об шру-
житься (особенно в фонетике и синтаксисе) ммого спустя
после того, как субстратная этническая среда давно
исчезла или растворилась, а ее язык перестал бытовать на
далной территории23.
Стало быть, априори приходится принимать очень
большой диапазон времени для возможного перехода g’ в т (h)
в части славянских языков. Тем не менее принимаемая
некоторыми дата этого перехода XU—XIV вв. н. э.
представляется крайне сомнительной.
В начальный период скифо-славянских контактов
естественным каналом, по которому фонема т попадала в
славянский, были, надо думать, заимствованные иранские
слова, содержавшие этот звук. Одним из таких слов было
слав, öjgä из сев.-иран. Ьща-. Я разделяю мнение тех,
кто считает это важное в культурно-историческом плане
слово не исконно славянским, а заимствованным из се-
23 См. по этому вопросу: V. Brondal, Substrat et emprunt en ro-
man et en germanique, Copenhague, 1948; J. Pokorny, Das nichtindo-
germanische Substrat im Irischen, — «Zeitschrift für keltische Philo-
iogie», Bd 14, S. 105; J. Pokornv, Suöstrattheorie und Urheimat der
Jndogermanen,— «Mitteilungen der anthropologischen Gesellschaft in
Wien», В а 66, 19i6, S. 69; A. Dauzat, Le subs*rat germanique dans
Indongermanen, — «Mitteilungen der anthropologischen Gesellschaft in
philOiOgie offerts ä J. van Ginneken», 1937.
48

верноиранского. В пользу этого говорит то, что: 1) слово
отсутствует в балтийских, а также других европейских
языках; 2) на славянской почве оно не имеет никаких
внутренних этимологических связей и стоит
изолированно, тогда как на арийской оно связано с основой bhag-
'подавать', 'наделять', 'дарить' со множеством
дериватов; 3) значение «бог» присуще только иранскому и
славянскому, но чуждо индийскому. Правы те, кто в пользу
иранского происхождения слова бог указывает и на то,
что оно имеет звук т не только в южнорусском и
украинском, но ив общерусском2?. Стремление произносить
религиозный термин «правильно», т. е. возможно ближе
к первоисточнику, могло распространить произношение
Ыцй и в такую среду, которой фонема-у вообще
несвойственна.
Но если так, то первое проникновение фонемы т в
славянский должно быть примерно синхронно с
заимствованием таких слов, как бог; А это заимствование не
могло быть ни в XIV в., ни в XII в.
Наконец, когда мы говорим о скифо-сарматском
влиянии на юге России, не следует забывать, что в Придонье
существовала так называемая Салтово-маяцкая культура,
что эта культура принадлежала аланам и что она
датируется VIII—IX вв. н. э. Стало быть, юго-восточные
славяне, для того чтобы усвоить из скифо-сарматского
фонему т» имели больше чем достаточно времени: от начала
I тысячелетия до н. э. до конца I тысячелетия и. э.
Пэказательно, что антропологический материал не
покрывает никакого разрыва между скифством и славянст-
иом на юге России. Известный антрополог А. П.
Богданов, исследовавцнй серию черепов из курганов
Полтавской, Киевской и Черниговской губерний, «...не нашел
ризницы в типах черепов из „славянских" и „неславянских"
курганов. Суммируя выводы своих исследований, он
подчеркивает единство преобладающего типа как в курганах
славянской эпохи, так и в скифских»25.
Прежде чем расстаться с фонемой т (Ä), следует ска-
гшть о ее наличия, с одной стороны, в чешском и сло^
шщком, с другой — в некоторых севернорусских говорах.
й4 См. Ф. Корш, — «Сборник в честь проф. Н. Ф. Сумцова», Харь-
Кои, 1909, стр. 53; Миккола,— «Русский филологический вестник».
Т, 48, стр. 278,
aß Г. Ф. Дебец, Палеоантропология СССР, М.—Л., 1948, стр. 259.
'! [\шйл 703
49

.Проникновение фонемы h в чешский и словацкий языки
может быть результатом позднейших влияний, идущих от
украинских наречий Верхнего Поднестровья на запад. Но
нельзя исключать' и возможность того, что чешский и
словацкий были охвачены данной изоглоссой еще тогда,
когда предки чехов и словаков были расселены
восточнее нынешней территории и жили в непосредственном
соседстве с предками украинцев.
.Наконец, в этой .связи стоит вспомнить и любопытное1
свидетельство Геродота: «Один народ по ту сторону
Истра: я знаю по рассказам, называется он сигиннами (Ei^ovvai);
и■ одевается по-мидийски... Они производят себя от
мидян. Я не могу решить; каким образом сигинны высели--
лись сюда из Мидии; но. в течение столь долгого
времени может случиться все»26. В устах Геродота «мидийцы»—'
синоним иранцев, а из иранских народов речь
может-идти в данном случае только о скифах. Локализуются
сигинны в нынешней Чехии и Словакии27. Новейшая исто-1
рическая наука дала немало доказательств, что сведения!
Геродота даже по частным и второстепенным вопросам!
отличаются поразительной • достоверностью. Между тем'
данное свидетельство, говорящее о том, что со скифским
субстратом надо считаться не только в Южной России,1
но и в Чехословакии, не привлекает должного внимания
историков славянства2?. *' " ; .t •■.< ., ,
- Помимо южнорусских наречий фонема ? появляется^
островками в некоторых севернорусских, например;
онежском29. Явление это не столь странно, как может
показаться. В исследованиях по осетинской этимологии
выявилось немало случаев, когда осетинский смыкается
именно с севернорусскими (онежскими, архангельскими)
говорами, минуя южнорусские, очевидно, в какую-то
эпоху имело'место передвижение некоторых южнорусских
племен на север?0. Вспомним что, былины киевского цикла
26 Геродот, История, кн; Vi стр. 4. . .
.. .2? E.,Meyer, Ges№täeäes'Älterfum$/Bdlt2,'S. 890. Ср. О. S'chra-
der,,S. 410 («...skythische Stämme sind sehr früh weit nach Westen vor-
geärüngen»).: * : * «r■•• .':
. 28;^.С^Идерле' («Rukbvet slovänskych starozitnosti», 1953) даже1
не упоминает о сигиннах. * • . -
* 29 С. Б. Бернштейн, .Очерк сравнительной грамматики
славянских Языковуетр/ 293. ••'-•■'■ . : . -••" ; * •
30 На это неоднократно ,указывал, между прочим, А. "А.-Шах-
матов.-'-"- •-- ■•• ■"•*'*•• -('--•••>-• ••'• •'••'..•-'.. ••.- '■ .••... •
50

сохранились не на Украине; ä в области Онежского озера
и Белого моря.1 Не стоит ли этот факт в одном ряду с
появлением фонемьг х в этой же области?
Наши выводы сводятся к Следующему:
1. Ареал фонемы т (А) "в славянском знамератё'льньщ,
образом совпадает -с ареалом скифо-сарматскрй топрнй-'
мики и памятников скифо-сарматской культуры^;/ / /
2. Это обстоятельство заставляет думать, что
фонема y в славянском есть вклад скифо-сарматской речи,
которой искони была присуща эта фонема.
3. В отличие от топонимики, которая сама по себе не
является этногенетическим показателем, совпадение
топонимических данных с ареальными изоглоссами имеет
бесспорное этногенегическое значение.
4. Это положение хорошо иллюстрируется и на
примере изоглоссы с, $ (цоканье) в балкарском языке:
балкарское цоканье на территории, насыщенной аланскими
топонимами, есть, несомненно, наследие аланской речи,
искони цокающей.
У читателя может возникнуть вопрос, почему одна и
та же северноиранская речь, скифо-сарматская в Южной
России, аланская на Кавказе, оставила в виде наследия
в одном случае (на славянской почве) изоглоссу ?, а в
другом (на балкарской почве) изоглоссу с, j.
Объясняется это очень просто. Влияние одного языка
на другой может выявиться только в том, чего в
последнем нет, а не в том, что в нем уже есть. JB северно-
иранском (скифском, сарматском, аланском) была и
фонема т, и фонема с. В славянском до скифского периода
была фонема с, но не было фонемы т. Естественно, что
влияние скифского должно было сказаться в появлении
новой для славянского фонемы ?.
В балкарском до аланского периода была фонема т,
но не было фонемы с. Понятно, что аланское влияние
сказалось именно в усвоении отсутствовавшей в
балкарском фонемы с.
Лингвист и археолог могут добиться наилучших
результатов, если они работают рука об руку и
стимулируют друг друга в постановке и решении исторических
4*
51

вопросов обоюдного интереса. Суммарное совпадение
определенного топонимического и археологического ареала
с определенной фонетической изоглоссой навело
языковеда на мысль о возможной связи этой изоглоссы с
определенным этническим субстратом на юго-востоке
Европы. Теперь, опираясь на эту гипотезу, языковед может
в свою очередь сказать археологу и историку: ищите
скифов там, где вместо g произносят т. Результаты таких
поисков будут хорошей проверкой правильности
выдвинутой гипотезы.

ГРАММАТИЧЕСКИЕ ИЗОГЛОССЫ
Между грамматическими и лексическими изоглоссами
иет принципиального различия. Те и другие
распространяются в результате контактного развития двух или
нескольких языков или диалектов. Но несомненно, с другой
стороны, что возникновение и распространение в
нескольких не связанных близким родством языках
грамматических изоглосс требует более длительных и интимных
контактов, чем распространение изоглосс лексических.
Грамматические межъязыковые изоглоссы немыслимы без того,
чтобы на стыке контактирующих языков наметились
элементы двуязычия. Что касается лексических изоглосс,
то двуязычие несомненно благоприятствует их
распространению, но не я в л яется не о б х од и мы м у с л о в и е м.
Исторические данные позволяют утверждать, что из
языков европейского круга скифский больше всего
соприкасался со славянскими языками. Их контакты
начались, вероятно, со времени обособления славянской
группы, т. е. со второй половины II тысячелетия до н.э.,
и продолжались до гуннского нашествия, т/ е. до IV в.
и. э., стало быть, около пятнадцати веков. Такое
длительное общение способствовало появлению не только
лексических, но и грамматических изоглосс. Выявить их во
всей полноте трудно, так как скифские наречия
представлены только одним реликтом: осетинским языком. Да и
здесь потребуются более углубленные сравнительные
изыскания по исторической грамматике осетинского и
славянских языков. Но уже сейчас, можно говорить о двух
важных осетино-славянских грамматических изоглоссах.
Одна из них — перфективирующая функция превербов.
Другая — генитив-аккузатив.
53

Превербы и перфективность
Категория глагольного вида (аспект, Aktionsart) не
была чужда древним индоевропейским языкам. Видовое
значение было неотделимо присуще так называемым
временным формам. Времена, образуемые от основы настоящего!
времени, презенс и имперфект, выражали длительное, не1
ограниченное каким-либо пределом действие. Им
противостояли аорист и перфект. Аорист выражал недлительное,
четко ограниченное во времени действие. Перфект
служил для обозначения действия или состояния, имевшего
место в прошлом, результат которого налицо в
настоящем. Стало быть, различие между совершенным и
несовершенным видом выражалось в древнеиндоевропейском
различием самих глагольных основ. Хорошее
представление об этом состоянии даёт древнегреческий язык.
; Со временем в отдельных языках видовые различия
между группами презенса, с одной стороны, и. аориста и
перфекта —с другой, потускнели, а в некоторых языках
дорист и перфект вообще отмерли. И тогда различие
между совершенным и несовершенным видом стали выражать
другими средствами. Для ряда языков таким средством
стали превербы (глагольные приставки). Один и тот же
глагол без. преверба выражал несовершенное действие, с
превербом — совершенное. «Je mehr in einigen Sprach-
zweigen der Bedeütungsunterschled zwischen imperfektiver
ünd perfektiver Hahdlungsart bei den einfachen Verbalfor-
men vertmdeutlicht wurde, um so beliebter wtirden präpo-
sitionale Verbalkomposita als Attsdrucksmittel für Perfekti-
’ylerung, z.B. lat. tacere, got. bahan ’sctiweigerT: coti-ticere
ga-bahan everstummen\.., aksl. cuti ’empfinden’: po-ctiti
’in die Empfindung bekommen’... Bei einem Teil der Prä-
jpositlonen verblasste ihre räumliche Bedeutung mit der Zeit,
dädurch wurden sie. ztim Ausdruck der Perfektivierung mehr
urid mehr geeignet... Solche Präpositipnen ßind besonders
lät. сот-, germ. ģa-v slav. po-*1.,
1 «Чем менее отчетливой становилась разница, в значении между
несовершенным и совершенным видом у простых глагольных форм в
некоторых языковых .ветвях, тем охотнее употреблялись
приставочные' глаголы для выражения совершенного вида, цапример, лат.
tucere, гот. Ьакап 'молчать*: conticere^gaLbahan 'замолчать'..., др.-
церк.тслав. cuti 'ощущать', po-öuti 'ощутить'..: Часть- приставок со
временем потеряла; свое прежнее пространственное значение, благодаря
чему эти приставки становились все более подходящими для выра-
54

. Связь между превербами; и перфективностыо
распознается во всей той группе-европейских языков, которые
нас в данной статье интересуют: славянских,.балтийских,
тохарском, германских, латинском, кельтских, но далеко
не в одинаковой степени. Особенно отчетливо она
выражена в славянских. Здесь она имеет характер системы2.
В балтийских языкам в особенности преверб ра-
используется для образования совершенного вида. ,...--"
Много общего со славянскими в отношении роли
превербов имеет древнеирландский язык3. , В германских
связь между превербами и перфективностыо хотя и не
проводится так последовательно, как в славянских, все
же чувствуется, например в готском4. Нет выдержанной
связи превербов с видом и в латинском. Цезаревское
venl, vidi, vici приходится на русский переводить пре-
вербными формами: /при-шел, у-видел, no-бедил'; также
на осетинский: fær-cydtæn\ fedtoti (из fæ-wydton), fæ-
wælaxlz dæn\ Цезарь обошелся здесь без превербов,
хотя речь шла, вне всякого сомнения, о законченных
действиях. .;" ■ '
Нам следует теперь взглянуть на положение дел в
иранских языках, куда относились скифо-сарматские
наречия, одним из которых был праосетинский.
В древнеиранском общеиндоевропейское
противопоставление группы презенса группе аориста и перфекта
оставалось еще в силе; а оно, как мы видели, служило
и для видового противопоставления.
Вместе с тем древнеиранский располагал довольно
богатой системой предлогов-превербов, которые уточняли
выражаемое глаголом действие в пространственном,
временном или ином отношении. Как думают некоторые, они
могли иногда служить и для выражения глагольного ви-
жения законченности действия (перфектнвности). В первую очередь
это' относится к следующим приставкам: лат. сот-, герм. ga-t слав.
ро-> (К. Brugmann, II, 3; р. 81).
2 N. van Wijk, Sur Vorigine des aspects du verbe slave, — «Revue
des etudes slaves», № 9, 1929, -pp. 237—252; A. Meillet, Le slave com-
mun, Paris, 1934, § 318—319, pp. 291—295; E. Koschmieder, Studlen
zum slavischen Verbalaspekt, — «Zeitschrift für vergleichende Sprach-
forschung», 56, p. 280 sq.; С G. Regriell, Über den Ursprung des slavi-
schen Verbalaspektes, Lund, 1944; П. С. Кузнецов, — «Труды ИЯз
АН СССР», т. II, 1953, стр. 220 ел., особенно стр. 242—253.
3 Н. Pedersen, Zur Lehre voti den Aktionsarten, — «Zeitschrift für
vefgleich. SpraGhforschurig», Bd 37, 1901, S. 219 sq.
4 W. StreJtberg, Gotisches Elementarbuch, 19126, S. 196 sq.
55

да. Но в этом вопросе между специалистами наблюдаете
ся глубокое расхождение. Привожу текстуально соответ«
ствующие суждения. I
Авестийский язык I
- Reichelt: «Viele Verba waren an sich selbst schon per-
fektiv... Andere bekamen diese Aktion erst durch Verbinj
dung mit Praepositionen, besonders rait aipl-\ avä-, paitl-\
pairl-, us-, fräry nl'y vi-.
Von den Tempusstämmen ist der Aorist perfektiv»5.
D. Zbaviteh «It is clearly evident from this table thatj
in the Gathic dialect, not every preposition was capabld
of giving the verb perfective force» (p. 21).- j
«We thus come to the veryopposite coriclusion reached
by Relchelt...» (p. 21). «No Gathic preposition was capabld
of giving its verb pervective force» (p. 22). |
«1. The Qathic Perfect and Aorist Stems express the
perfective sense. j
2. The indicative Praes. is imperfective, as far as it
expresses the present time.
3. The nasal element and perhaps also the infix -ya- gave
the Gathic verb an imperfective meaning. i
4. No preposition affected the aspect of the verb»
(p. 22)°. I
5 «Многие глаголы были сами по себе перфективными... Осталь-1
ные получали это значение благодаря соединению с приставками,
особенно с aipt', avä-, paitt-, pairt-, us-, frä-, ni,- vl~. Из временных
основ перфективной является аорист» (JReiohelt, Awestisches Elemen-
tarbuch, Heidelberg, 1909, р. 302).
6 «Из этой таблицы совершенно очевидно, что в гатском диалекте
не каждый предлог мог придавать глаголу перфективное значение
(стр. 21).
Таким образом мы приходим к выводу, совершенно
противоположному, чем сделанный Райхельтом... (стр.21): ни один предлог в
гатском не мог придавать глаголу, к которому он относился,
перфективного значения (стр. 22).
. 1. В языке Гат перфектные и аористные основы выражают
перфективное значение.
2. Форма настоящего времени изъявительного наклонения
неперфективна, поскольку она выражает настоящее время.
3. Носовой элемент и возможно также инфикс -уа- придает
глаголу в гатском неперфективное значение.*
4. Ни один предлог не влиял на вид глагола (стр. 22)» (D. Zba-
vitel, А contribution to the problem of the verbal aspect in Avesta,—
«Arch. Or>, XXIV, 1956, № 1, pp. 15—22).
56

Древнеперсидский язык
А. Meillet: «Les preverbes ne servent pas seulement а
ctflerrniner le sens de verbes concrets... Comme il est ar-
rlve dans plusieurs autres langues indo-europeennes, les
formes munies de preverbe ont servi ä indiquer l*actiori par-
vrnue ä son terme»7.
R. Kent: «Tense Aspect was not a living phenomenon
nf OP. The difference between imperfective and perfective
шяу be detected bv examination of the meaning of the pas-
Aiiges, but does not correspond to any difference of forra iti
ihe verbs»8.
Мы видим, что по вопросу о перфективирующей роли
превербов в древнеиранских языках существуют
диаметрально противоположные взгляды: X. Рейхельт (Н. Rei-
chelt) (для авестийского) и А. Мейе (А. Meillet) (для
древнеперсидского) признают такую роль. Д. Збавител
il). Zbavitel) и Р.Кент (R. Kent) полностью ее отрицают.
Й не буду входить в разбор аргументации той и другой
стороны. Мне кажется, правы те, кто считает, что в
древнеиранских языках нет прямой связи между превер-
А.чми и перфективиостыо. Важно во всяком случае
подчеркнуть, что этот вопрос является предметом спора.
Такой спор был бы невозможен, если бы перфективирую-
ш,ая роль превербов в авестийском и древнеперсидском
была очевидной, последовательной, системной. Такой спор
не возникает и не может возникнуть ни в отношении
осетинского, ни в отношении русского, где видообразующая
роль превербов ясна.
Если мы обратимся к среднеиранским и новоиранским
языкам, то и там мы не найдем последовательного ис-
7 «Превербы служат не только для уточнения значения
конкретных глаголов... Как это имело место в некоторых других
индоевропейских языках, формы, снабженные превербами, служили для
указания действия, достигшего предела (завершения)» (А. Meillet, Gram-
maire du vieux-perse, Paris,'19-15, p. 132).
8 «Глагольный вид не был живым явлением в древнеперсидском.
Различие между перфективными и имперфективными формами
может быть определено путем разбора значения фразы, но оно не
соответствует какому-либо различию в глагольных формах» (R. Kent,
Old Persian, New Haven, 1950, р. 91).
57

пользования превербэв для образования совершенного
вида.
В афганском (пушту) имеется перфективярующая ча^
стица Ш-: та Ivastdl *я читал', та ’OaVoastdl 'я прочи]
тал'9. Но наряду с этим там есть превербы к$е-, рге-, га-}
пэпа- и другие, которым чужда перфективирующая функ-j’
цияи которые. служат лишь для уточнения локативного!
значения глагола, 1
_ Осетинский язык стоит в этом отношении особняком]
и противостоит всем остальным иранским языкам. В нем]
все превербы наряду с. локативным значением .имеют
четкую вид ©образующую функцию: в инфинитиве, в прошед-j
шем и будущем времени, в причастиях они обращают не.^
совершенный вид в совершенный: cæwyn- 'идти': ra-cæj
wyn 'выйти'; cydtæn *я шел': ra-cydtæn гя вышел'; cæ\
wjynæn гя буду идти': ra-cæwjynæn 'я выйду'. Я привел
примеры на преверб га-\ аналогичные примеры можно бы-]
ло бы привести на любой другой преверб: ,а-, ba-y ær-\
ærba-, iiy-\ni-y (y)s-,fæ-w. Эта система выражения
совершенного вида проходит, через все наклонения, не только]
изъявительное, но также конъюнктив, оптатив, императив.]
Такое положение в осетинском не может быть древней
иранским наследием, в этом мы уже убедились. Ояо возЗ
никло вторично и, как мне кажется, в результате длителИ
ного контактного развития со славянскими языками.
Когда изучаешь, как. функционируют в осетинском
языке превербы, бросается в глаза не только полное от]
чуждение этого механизма от других иранских языков]
но и разительная близость к славянским языкам. Славян)
ским беспревербным формам несовершенного вида отве]
чают, как правило, такие же беспревербные формы
осетинском; славянским превербным формам совершенного
вида г-превербные формы в осетинском.
Русск. Ос: Русск. Ос.
работать käsyn за-работать ba-küsyn
бежать Ujyn у-беэюать a-lijyn
нести xæssyn при-нести ærba-xæssyn
бить поетуп по-бить fæ-næmyn
лезть xizyn вз-лезть ys-xlzyn
катиться Шуи с-катиться ær-Шуп и т. nJ
9 Н. А. Дворянков, Язык пушту, М., 1960, стр. 17, 51.
10 В. И. Абаев, Грамматический очерк осетинского языка, Орджо
ннкидзе, 1960, стр. 59 ел., стр. 100—104.
Л8

Правда, в славянском превербы не. являются единст-
веиным средством различения несовершенного и
совершенного вида. Эти различия могут передаваться
разными основами; ср. русск. давать и дать, падать и пасть,
дергать и дернуть, понимать к понять, садиться и
сесть и т. п. Но эти случаи не .нарушают впечатления
яркой близости, какая существует между славянским и
осетинским в, отношении глагольного вида. ,
Мне не раз, приходилось переводить, с русского на
осетинский и обратно. И каждый раз замечаешь, как
легко и без затруднений передаются с одного языка на
другой видовые значения глаголов. Совсем другая, картина,
когда приходится переводить, скажем, с русского на
персидский или обратно. Поскольку персидский глагол
не имеет ясно выраженных внешних показателей вида
(кроме частицы mi-y выражающей длительность или
многократность), на каждом шагу приходится задумываться и
но контексту . угадывать, идет ли речь о совершенном
или несовершенном действии.
Если взять карту распространения индоевропейских
языков и красной краской отметить перфективирующую
роль превербов, то оказалось бы, что осетинский и
славянский окрашены в ярко-красный цвет, тогда как на
всей остальной территории мы будем иметь лишь разные
оттенки розового цвета, местами переходящего в белый,
т. е. в такое положение, когда связь между превербами
и перфективностью становится совершенно неуловимой.
Смутные намеки на перфективирующую роль превербов
в древнеиранском или латинском не идут в сравнение с
выдержанной системностью этого явления в славянском
и осетинском.. Близость между славянским и осетинским
состоит не только; в том, что превербов много и все они
обращают несовершенный вид в совершенный, но и в том,
что и в славянском, и в осетинском превербы не
утрачивают при этом и своих словообразовательных функций,
уточняя значение действия в отношении его
пространственной направленности и пр. Стало быть,, превербьл не
становятся просто. видррбразов^тедьными частицами, как
это мы видим в балтийских языках, а несут как. бы
двойную нагрузку: грамматическую (видообразовательную) и
словообразовательную (выражение локативных отношений).
И в славянском, ив осетинском перфективирующая
роль превербов выступает в прошедшем ив будущем
59

времени. В презенсе, которому по существу чужда пер-
фективность, превербные формы получают в славянском
либо значение будущего (русск. бегу — побегу), и здесь
осетинский не дает аналогии со славянскими, либо
значение многократности (русск. по-бежит, по-бежит и
О'Становится), и здесь осетинский опять идет в ногу
со славянским (a-li$y, a-lijy æmæ ta fæ-læwwy).
Сходство идет еще дальше: и в славянском, и в
осетинском имеется по одному превербу преимущественно
видообразовательного значения (слав, преверб ро- и осет.
fce-). У этих превербов локативная семантика выражена
неясно, и они в основном служат перфективирующими
частицами.
Но об этом ниже.
Прежде чем закончить раздел «Превербы и перфек-
тивность», нам придется еще сделать вылазку в сторону
Кавказа. Наше внимание привлекает здесь грузинский
язык. Вопросу глагольного вида в грузинском языке
посвящена небольшая, но очень важная и интересная статья
А. Г. Шанидзе". Приведу основные положения этой
статьи в формулировке самого автора.
«Для выражения глагольной категории вида грузинский
язык обладает двумя совершенно разными системами:
одна характеризует древнегрузинский литературный язык,
другая— новогрузинский... Система, которой
придерживается древнегрузинский литературный язык, в типовом
отношении напоминает греческий язык, где
противополагаются друг другу темы настоящего и аориста: тема
скривы12 наст, времени со всеми относящимися сюда
спрягаемыми и неспрягаемыми формами (скривами,
инфинитивом, причастиями) является несовершенной, а тема
аористной скривы (со всеми относящимися сюда
формами) — совершенной.
Совершенно другую картину мы видим в
новогрузинском, где категория вида зиждется на противоположении
глагольных форм с приставкой и таковых без приставки:
глаголы с приставкой имеют совершенный вид, а
глаголы без приставки — несовершенный... Словом, глагольная
11 А. Г. Шанидзе, Изменение системы выражения глагольной
категории вида в грузинском и его последствия, — «Сообщения
Академии наук Грузинской ССР», т. III, № 9, 1942, стр. 953—958.
12 «Скривой» (груз, mc’k’rivi) А. Г. Шанидзе называет ряд
спрягаемых форм глагола, имеющих общую тематическую характеристику.
60

категория вида в новогрузинском в основном
характеризуется теми особенностями, которые хорошо известны из
славянских языков, в маетности из русского...
Переход от одной системы к другой, совершаясь
медленно и* постепенно, имеет длинную историю. Начиная с
XI в. формы новой системы все больше пробивают себе
путь jb , ^итературу." Среднегрузинские памятники (XI—
XVII вв.) характеризуются параллельным употреблением
о^еих систем... .
Таким образом, категория вида отметила большой
поворот в истории грузинского языка и тем самым дала
основной различительный признак между древнегрузин-
ским и новогрузинским...
Причиной изменения системы вида в грузинском
послужило, несомненно, сращение приставки с глаголом...»
Справедливо указывая на близость новогрузинской
системы к славянскэй, А. Г. Шанидзе не упомянул о еще
более тесной близости этой системы к осетинской. Зато
эта близость не ускользнула от другого известного
грузинского лингвиста — Г. С. Ахвледиани. Отмечая, что
превербы в новогрузинском, как и в- осетинском,
выполняют перфективирующую функцию и что эта функция
была чужда древне грузинскому, Г. С. Ахвледиани
заключает: «Превербная перфективность выработалась...
сообща и одновременно в обоих языках...; иначе ни
осетинскому, как иранскому языку, ни грузинскому, как ибзро-
кавказскому, не от кого было унаследовать или
усвоить ее»,3.
Утверждение, что осетинскому «не от кого было
унаследовать или усвоить» перфективирующую функцию
превербов, требует корректива. Мы знаем теперь, что эта
особенность осетинского языка входит в целый комплекс
изоглосс, связывающих осетинский с европейскими, в
частности и особенности славянскими языками. Но если
эта система выработалась «сообща и одновременно» в
скифском и славянском, то она не могла выработаться
«сообща и одновременно» в осетинском и грузинском,
поскольку скифо-славянские контакты надолго
предшествовали осетино-грузинским.
13 Г. С. Ахвледиани, Об осетинских и грузинских превербах,—
«Сборник избранных работ по осетинскому языку», Г, Тбилиси, 1960,
стр. 183.
61

. Исторически более правдоподобной представляется
следующая картина. В развитии грузинского языка от
древнего периода к новому наметилась тенденция,
параллельная аналогичной тенденции в истории
индоевропейских языков: переход от тематического способа
выражения глагольного вида к приставочному. Эта внутренняя
тенденция грузинского языка получила новый толчок к
усилению и закреплению под влиянием контактов с
осетинским (аланским) языком, который принес перфективи-
рующую роль приставок из восточноевропейского, скифо-
славянского лингвистического ареала. При таком
предположении становится понятным, почему в грузинском
новая система выражения глагольного вида стала
вытеснять старую именно с X—XIII вв. Это был период
наибольшего политического и культурного влияния алан,
интенсификации алано-грузинских связей, массового
переселения алан в Грузиюи. В этот период, несомненно,
имели место тесные культурные и языковые контакты и
взаимовлияния между грузинским и осетинскихМ, которые
пока еще не исследованы и не оценены в полном объеме.
Недавно Г. С. Ахвледиани вновь привлек внимание к
грузино-осетинским «языковым й культурным связям15.
К ранее известным фактам Г. С. Ахвледиани
присоединил много новых интересных грузино-осетинских
параллелей материального; семантического и структурного
порядка. В устах такого знатока грузинского и осетинского
языков, как Г\ С. Ахвледиани, особенно убедительно
звучат слова: «История языков грузинского и осетинского
народов может вскрыть многое из их давнишних
связей, значительно более глубоких и интимных, чем это
видно на поверхности исторических и ины^с показаний...
Мы здесь имеем продолжительное обоюдное влияние,
выходящее за пределы обычного влияния. Я думаю, что
взаимоотношения грузинского (картвельского) и
осетинского (аланского) языков можно назвать скорее
взаимопроникновением, граничащим с двуязычием, нежели
взаимовлиянием» 16.
14 Одним из внешних выражений необычного оживления осетино-
грузинских связей в этот период были частые браки между
представителями грузинской и осетинской знати, 'в частности брак царицы
Тамары (1184—.1213) с осетинским правителем Давидом Сосланом.
15 См. Г: Ахвледиани, —< «Сборник избранных работ по
осетинскому языку», I, стр. 136—140, 160—2*10.
16 Там же, стр. 168, 170.
62

Мне представляется, что нарисованная Г. С. Ахвле-
диани картина; наилучшим образом объясняет, среди
других фактов, каким образом грузинский язык перешел от
одной системы выражения перспективности к другой, пре»
вербной.
Приведу одну параллель из области лексики.:
Распространение грамматических изоглосс подчинено
тем же закономерностям, что и распространение изоглосс
лексических. Те и другие берут обычно начало в одном
ограниченном ареале и оттуда распространяются на
более или менее обширные территории. Разница лишь в том,
что словарные элементы более' «легки на подъем» и
распространяются быстрее, чем грамматические, требующие
более длительных и интимных контактов между языками.
В числе осетино-грузинских лексических изоглосс есть
одна, которая проделала буквально тот же путь, что
превербная перфективность: из восточноевропейского
лингвистического ареала' в кавказский. Я имею в виду
название пива: "ос. ælut-on, груз, ludl, äliidi. Осетинское
слово было усвоено в скифо-сарматскую эпоху (ср.
сарматское собственное имя ’AXou^afoģ) из
восточноевропейского: герм. *аШ (англ. ale\ фин. olut, лит. alus, слав.
оШ, др.-русск. олуй\ Передвижение предков'осетин, алан,
из Южной России-на Кавказ расширило ареал слова *alut
fпиво', включив в него и Грузию17. • • . -:
Путь распространения изоглоссы «превербная перфек-;
тивность» рисуется таким же, как путь распространения
изоглоссы *alut 'пиво', ^ из восточноевропейской ареаль*
ной общности в кавказскую:'
♦ Вернёмся теперь еще раз к осетинским превербам.
В осетинском прослеживаются почти4 все превербы,
которые известны в древнеиранском.' По сравнению с^
другими живыми иранскими языками система превербов в осе-:
тинском значительно богаче, что также сближает осетин-,
ский со славянскими языками. В некоторых случаях
превербы наглухо срослись с глаголом, уже не осознают- •
ся как превербы и неотделимы от глагольной основы,-'
сливаются с нею; Так, в nygænyn 'хоронить' ямеем
несомненно преверб пу- (иран. ni-) и основу gæn- (иран.
kan-) 'копать*. Но здесь преверб сросся с основой и iiy-
gænynуже не разлагается в сознании на пу" и gætiyti.
■« • %• ■ ' .■•.-•....•-.,
- 17 ОЯФ; I, стр. 33в—347; ом. выше,стр. "II • ■'-
63

И доказательно, что в этих случаях глагол, несмотря на
наличие преверба, не имеет перфективного значения.
Чтобы придать ему такое значение, надо снабдить его еще
одним превербом, например ba-: ba-nygænyn ’no-хоронить'.
Иными словами, глаголы со сращенными превербами,
с точки зрения современного языка, приходится
рассматривать как беспреверблые. О чем это говорят? Конечно,
о том, что перфективирующая функция не является для
осетинских превербов исконной, она не унаследована от
древнеиранского. В тот относительно древний период,
когда в осетинском происходило сращение некоторых
превербов с глагольными основами, превербы еще не
сообщили глаголу перфективного значения, т. е. сохранялось
еще то положение, которое было в древнеиранском.
Таким образом, и с этой стороны мы получаем решительное
подтверждение вторичного характера перфективирующей
функции превербов в осетинском.
Но если этот процесс происходил в контакте и
взаимодействии со славянскими языками, то не могла ли тут
наряду с функциональной возникнуть материальная
близость между славянскими и осетинскими превербами?
Разумеется, менее показательны те случаи, когда
речь идет о широко распространенных в индоевропейских
языках превербах, как и.-е *ргэ-у слав, рго-, иран. /га-,
ос. ræ-\ и.-е. *peri-, слав, рге- (русск. пере-), иран. ра-
ri-y ос. fæl-\ и.-е. *obhiy слав. ob-t иран. abi-, ос. æv-
и др. Параллелизм в употреблении этих превербов в
славянском и осетинском не дает ещг. права говорить о
специфической славо-скифской изоглоссе.
Иначе обстоит дело с превербами: слав. Шг-, vus-,
ос. yz-, ys’ и в особенности слав, рэ-, ос. fæ-.
Слав. VUZ-, ’vus-y русск. воз-, вас-, вз-, ее- и ос. yz-t
ys- почти полностью совпадают nq функции. Оба
указывают на движение снизу вверх: русск. лезть = ос. хГ-
zyn, русск. вз-лезть=ос. ys-xizyn. Можно привести
яркие примеры идентичного употребления этого преверба в
славянском и осетинском с одними и теми же
глагольными основами, например с и.-е. *menth- 'смешивать* и др.:
русск. воз-мутшпь= ос. yz-mæntyti, причем в славянском
и осетинском совпадает не только основное значение
«смешать», «взболтать», но и переносное «взбунтовать».
Этимологически ос. yz-t ys- восходит к иран. uz-, us-
(из ud-s) и, стало быть, в конечном счете к и.-е» *ud-.
64

Для слав; vuz- естественно напрашивается та же
этимология: к и.-е. *ad-l8. Несколько смущающее в этом
случае гъъйг- получает объяснение как ареальная изоглосса,
включающая скифский, славянский и балтийский (лит.
й£-,; »латыш, иг-). -.'..' г: -
Мы установили, что: в славянском, как и осетинском^
превербы несут двойную .функцию; словообразовательную
(придают глаголу значение определенной
пространственной направленности и пр.). и грамматическую (обращают
несовершенный; вид в со^ерщенный). Там ж,е
мы.отметили, что есть и такие превербы, у которых локативная
семантика слабо выражена и которые используются по
преимуществу для выражения вида: в слав, ро-, балт.
/7а-, в ос. £ог-. Есть все основания думать, что. эти.
превербы близки не только по функции, но и материально
(этимологически). * , . (t . , v, ; . t;;;
Осетинский преверб /æ^ возводили обычно к
иранскому рай-. Но Э; Бенвенист показал, что и фонетически,
и по значению он ближе к слав, ро- и цто оба они
восходят к и.-е. приставке *ро~. Ср. помимо слав. ро-9 ра-
лит. ро-, ра-, лат. ро- (posinö, po-situs)19.
Кроме осетинского этот преверб распознается еще в
одном северноиранском языке — согдийском: ос. fæ-lijyn,
'убежать', согд. ра-гес- 'покинуть', лит. pä-llkti
'покинуть'. ,,..'..,.
Напомню, что у согдийского со славянским есть и
другие изоглоссы, например согдийский предлог kw
отвечает точно славянскому предлогу Ль20.
В свете этих данных следует интерпретировать и
весьма употребительный преверб /?а- в саксшм языке: ра-
ysan- 'знать', pa-rrÜc^/оставлять', pa?jsän-, ,'бить', ра-
dar- 'держать', päruarn- 'подниматься' и др. Сакский
преверб ра-: возводят, обычно к ара- или pati-. Не
правильнее ли; объединить его с осетинским fæ- и вместе
со славянским /ю-, балтийским ра- возводить к */?о-?
18 Неясно, на чем основана уверенность А. Мейе, когда он
утверждает, что приставка vuz- «несомненно развилась из ups, ubz»
(А. Мейе, Общеславянский язык, М., 1951, стр. 124).,..-..,
19 Е. Benyeniste, Bßiides sur la langue ossete, Paris, 1959, pp. 98 sq.
Ие исключено, конечно, что в некоторых случаях ос. /се- восходит к
pati". • ' '.'• '*■ ■■"■''"'
20 Е. Benveniste, — «Festschrift Мах Vasmer», Wiesbaden, 1955,
рр. 70—73.
5 Заказ 703 65

За пределами северноиранского и славо-балтийского
мир>а привлекает внимание в этой связи тохарская
императивная приставка р&-\ тохар. А. pä-klyö's, тохар. В. рй-
Ыуащ 'послушай'; тохар. А. p-täs, тохар. B.p-tes
'положи'?' тохар. А. pä-yrär 'помойся1, рй lcäs 'пойдите', pä-
Iwär 'пошли', pä-skäyäs 'постарайтесь' и др. (Schulze-
Sieģ-Sieglmg, § 431, S. 346; Poucha, p. 159). Вряд ли
можно отделять тохарскую приставку pä-\от балт. ра-,
слав, ро-, сакск. ра-% ос. /ое-. Она должна занять своё
место в «ряду изоглосс, связывающих тохарский язык, с
одной стороны, со славянскими и балтийскими языками,
с другой — с©' скифским (см; стр. 7, 17, 136—139).
В отличие от других индоевропейских языков, где
распознаются лишь единичные случаи употребления превер--
<ба ро-у в балтийском, славянском и осетинском (и, по-
видимому, в тохарском и сакском) этот преверб обладает,
можно сказать, неограниченной продуктивностью.
Приведу несколько примеров, свидетельствующих о
большой близости в употреблении преверба /?0-, fæ- в
"славянском и осетинском: ■"->•■'
. ! Русский
работать
по-работать
играть
по-играть
'стоять '■
пд-стоять
W
•
- :г сидеть"
подсидеть *
1 держать
по'держать
1 '..'•• •
i " ■ 1 *»..<..
губить
поггубить^
’’ «'-.- смотреть
мо-смотреть
• i ,i, ' - Л\:ЗвапШ •.:'!' ::
Осетинский
käsyti
fæ-kusyn
qazyti
fæ-qazyn
læwwyti
fæ-læwwyn
{постой — fæ-
læw)
'■ \ badyn
fæ-baayn /
’ xæcyn ’’
fæ-xæcyn (по-
держи—fæ-
xæc) . ■
safyn
fcß'Safyn
-kæsyn
fæ-kæsyn {по-
, ’" . *; смотри —
fæ-iiæs)
juryn ,■.:■'.
•36

по-звать
жалеть
по-жалеть
ссориться
по-ссориться
смеяться
по-смеяться
радоваться
по-радоваться
пировать
по-пировать
горевать
по-горевать
казаться
по-казаться
дарить
подарить
бить
по-бить
колотить
.по-колотить
гнуться.
по-гнуться
fæ-jUryn (по-зо-
eu—jæ-$ur)
tærtģæd йог-
пуп
fæ-tæriģædkæ-
пуп
xyl kænyn
fæ-xyl wyn
xüdyn
fce-xüdyn
ctn kænyn
fæ-cln kcenyn
minas kæn-
yn
fæ-minas kæn-
yn>
mast kænyn
fæ-mast kænyn
zynyn
fæ-zynyn
lævarkænyn
fce-lævar kæn-
yn
j næmyn
fce-næmyn
xojyn
fæ-xojyn,.
tasyn
-fæ-tqsyn и: мн.
\ •'-. : - ! _-" ’ ДР.
'-• Разумеется, полного тождества в употреблении пре-
вербов ро- и fæ- во всех случаях мы не найдем. Такое
тождество редко1 бывает даже между
близкородственными языками21. Скажем, pyqck. по-любить отвечает ос.
ba-warzyn, а не fæ-warzyn, ос. fæ-suryn — русск. про-
гнать, а непо-гнать и'-нёкоторыёдругие. Показательны
не эти отдельные исключения, а полное тождеств'©' в
употреблении' ро- и /сё- в русском и осетинском в подав1
ляющем большинстве случаев. ' ,..т [;- • : ,
21 Характерно, например,.' .что между двумя диалектами ^рсетииг
ского языка, иррнским и дигорским, есть существенные расхождения
в уп6тре(5лении!превербов: дйгорский пользуется прёвербом га-, т'Ш.
в иронском-стоит а-, и т. п. : :t' и ':• ’ ’’ ,! • >; •: •»

Подведём итог.
1. В осетинском и славянских языках имеется далеко
идущая близость в перфективирующёй функции превербов.
2. Эта близость лучше всего может быть объяснена
как результат ареальных скифо-славянских языковых
контактов в Восточной Европе, нашедших свое выражение
и в ряде других лексических и грамматических изоглосс.
Генитив — аккузатив
Данная изоглосса относится к синтаксису падежей
и в самой краткой и лапидарной форме, если отвлечься
от деталей, сводится к следующему: в славянском и
осетинском прямой объект ставится в именительном
падеже, если он мыслится как вещь, и в родительном,
если он мыслится как личность.
Предоставим слово автору последней по времени
сравнительной грамматики славянских языков. .
«Dans le genre masculin, le slave a introduit une dis-
tinction entre les noms designant des personnes, dont Гас-
cusatif singulier est remplace par le genitif (genitlf-accu-
satif), et les autres noms, dont Taccusatif singulier reste
identique au nominatif: v.sl. ostavitu domu svol 41 quit-
tera sa maison’, avec domu non personel, mais ostæoitu
otlca svojego *il quittera son pere’, avec otlcl personnel.
Cette distinction est nouvelle et inconnue du baltlque,
mais elle est dejä presque iixee en vieux slave, limitee en
principe aux masculins en -o-, mais > quelque peu etendue
par analogie aux masculins en -i-, et plus largement aux
feminins athematiques en -er- et en--a-. Et elle s’elargit:
d’une, part, prpgressivement et h des dates diverses,, les
iangues slaves assimilent les noms d’animaux aiix noms
de personnes et transforment le sous-genre personnel en
sous-genre anime; d’autre part le genitif-accusatif se -de-
yeloppe au pluriel et au duei, d’abor^ dans la flexion pro-
nomina.le avec les pronoms et adjectifs employes, absolu-
ment, puis,, pour une partte>des langues, dans la flexion
des substantits.... La differeiice du sous-genre anime.etdu
sous-genre inanime joue ainsi dans la flexion des mascu-
lins un role soit notable, spi,t conslderable, selon Tes lan-
ģues. Le russe, avee l’obscurcissement de ia notion de
genre au pluriel, Tetend au pluriel des feminins et des
neutres, distinguant, acc. ryb (gen.-acc. plur.), de r$ba
68

’poisson’, et vödy, de vodä, *ёаи\ асе. materej, de mä-
teri 'meres', et kostl 'os', acc. rebjat de rebjata 'en-
iants' et vremena 4emps'»*2.
Такова картина в славянском. Обращаемся к
осетинскому.
Особого, морфологически характеризованного
винительного падежа, т. е. падежа прямого объекта при
переходном глаголе, в осетинском не существует. Прямой
объект ставится либо в именительном, либо в родительном.
Для наглядности приведем те же две фразы, что у
А. Вайана (А. Vaillant): nywwa^æn jæ xæjar 'оставит
дом свой' (xæjar—Nom.), nywwajjæn jæ fydy 'оставит
отца своего* (fydy — Gen.). Шегрену и Миллеру казалось,
что дело здесь в определенности и неопределенности
объекта: если объект определенный, то он ставится в
родительном падеже, если неопределенный — в
именительном. Более углубленное изучение осетинских фактов
показывает, что такая интерпретация была бы поспешной и
поверхностной. Наличие указательного местоимения
асу в выражении асу bæx siftynj 'запряги эту лошадь',
казалось бы, красноречиво говорит о том, что речь идет
22 «В мужском роде славянский ввел различие между именами,
обозначающими личности, у которых аккузатив в единственном
числе замещен генитивом (генитив — аккузатив), и другими именами, у
которых аккузатив в'единственном числе остается идентичным
номинативу: ст.-слав. ostavitü domäsvoi 'он оставит дом свой' с неличным
йотй, но ostavituotica svojego 'он оставит отца своего' с личным
otlci. Это различие является новым и неизвестно в балтийском, но оно
уже почти укрепилось.в древнеславяиском, ограниченное в основном
именами мужского рода на -о- и несколько менее
распространившееся по аналогии на имена мужского рода на -i-'н более широко — на
атематические имена женского рода на -ег- и на -и-. И это
употребление расширяется: с одной стороны, славянские языки постепенно и
в различное время ассимилируют имена животных с именами
личностей и трансформируют личный подвид в одушевленный подвид; с
другой стороны, генитив — .аккузатив развивается во множественном
и двойственном числе, сначала в местоименной флексии с
местоимениями и прилагательными, используемыми самостоятельно (ab-
solument), затем для части языков в флексии существительных...
Различие между подвидом одушевленным и подвидом
неодушевленным начинает играть или заметную или значительную роль, смотря
по языкам. Русский язык с затемнением понятия рода во
множественном числе распространяет его на множественное число имен
женского и среднего рода, различая: акк. рыб (ген. — акк. мн. ч.) от рыба и
воды от вода, акк. матерей от матери и кости, акк. ребят от ребята и
времена» (А. Vaillant, Grammaire comparee des langues slaves, voI.-II,
Morphologie, pt 1, Flexion nominale, Lyon—Paris, 1958, p. 17 sq.).
69

об определенной лошади, и, однако, bæx стоит в
именительном падеже. Ни категория «определенности» и
«неопределенности», ни категория «одушевленности» и
«неодушевленности» не дает ключа к разгадке
различного оформления прямого объекта в осетинском то в
виде родительного, то в виде именительного падежа.
В основе этого различения лежит более древний
принцип классификации имен: деление имен на два класса:
класс личностей и класс вещей23.
Аналогия между славянским и осетинским, как мы
видим, далеко идущая и показательная: в славянском
в обширной группе имен и местоимений, в осетинском
в именах, а также личных, вопросительных и
относительных местоимениях существует генитив — аккузатив,
причем и там и тут употребление его связано в конечном
счете с различением класса личностей (persona) и
класса не-личностей или вещей (res).
Потребность различать субъект и объект действия
глубоко коренится в языке как в аспекте его
познавательной функции, так и коммуникативной. Эта
потребность послужила, без сомнения, начальным стимулом к
выработке системы падежей, прежде всего к
различению номинатива и аккузатива2'1.
Вполне также понятно, что различение субъекта и
объекта в речи особенно актуально в том случае, когда
в роли объекта выступает «личность», а не «вещь».
Классу «вещей» по самой его природе свойственно быть в
роли объекта (patiens). Следовательно, чтобы
подчеркнуть его объектную функцию, нет надобности отличать
его от субъекта особом оформлением: противопоставление
«личности» и «вещи» само уже говорит, кто из них
предназначен играть роль субъекта и кто объекта. Не
случайно так называемый средний род имен, восходящий
исторически к классу «вещей», не различает в
индоевропейских языках именительного и винительного
падежей. Но если и субъект и прямой объект — «личности»,
то их взаимоотношение, кто из них agens и кто patiens,
должно получить какое-то грамматическое выражение;
и если порядок слов не дает этого выражения то воз-,
23 См. В. И. Абаев, О «винительном» падеже в осетинском,—
ОЯФ, I, стр. le’l—1'33.
24 Для индоевропейских языков см. F. Specht, Der Ursprung der
indogermanischen Deklination. Neudruck, Göttingen, 1947, S. 3-53.
70

пикает необходимость противопоставить и различить
субъект от объекта морфологически25.
На этой почве создается два аккузатива:
маркированный для класса личностей и немаркированный для
класса вещей. Последний совпадает с номинативом,
тогда как первый отличен.от него.
Стало быть, нет ничего примечательного в том, что
и в славянском и в осетинском мы находим два
аккузатива или, точнее, две формы для прямого объекта. Если
пойти по следам. изоглоссы: два аккузатива, маркиро1
ванный и немаркированный, пришлось бы колесить по
всему свету; мы находили бы такую картину в самых
различных языках, между которыми никогда не было и не
могло быть никакой исторической связи; в тюркских,
финно-угорских, испанском, румынском, армянском,
грузинском, персидском и мн. др. При этом маркированный
аккузатив употребляется, когда в роли прямого объекта*
выступают личные, определенные, одушевленные
предметы, а немаркированный—когда неличные,
неопределенные, неодушевленные.
Не должно быть неожиданным и то, что и в
славянском и в осетинском для этого различения пришлось
привлечь один из косвенных падежей; дело в том, что
старый аккузатив в славянском в обширной группе
основ, а в осетинском во всех основах, совпал с
номинативом и, стало быть, не мог уже служить для
различения субъекта и объекта.
Объяснения требует другое: почему и там и тут в
качестве маркированного аккузатива выступает именно
генитив, а не другой падеж? Является ли это
совпадение случайным, -как результат независимого развития
в скифском и славянском? Или, быть может, имело
место ареальное влияние скифского на славянский или
обратно—славянского на скифский?
Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, нам
следует поинтересоваться, как объясняют специалисты
данное явление в славянском. • -
Объяснений имеется несколько, но ни одно из них
не получило общего признания.
Б. Дельбрюк (В. Delbrück) полагал, что генитив — ак-
25 Подробнее об этом см. в моей статье «О „винительном"
падеже в осетинском».
71

кузатив возник по аналогии и под влиянием партитив-
ного генитивагь.
В обстоятельной монографии, посвященной данному
вопросу, Ä. Мейе, отвергая точку зрения Б. Дельбрюка
и других исследователей, выдвигает свою теорию,
согласно которой тенитив — аккузатив в именном склонении
возник под влиянием местоименного склонения: в личных
Местоимениях наряду с безударными (энклитическими)
формами аккузатива т$\ t$y sģ употреблялись ударяемые
формы тепе, tebe, sebey являвшиеся одновременно
генитивами и аккузативами. Поскольку личное местоимение
по своей природе указывает всегда на личность, то ив
именах, когда они обозначали личность, стала по
аналогии с личными местоимениями mehey tebe, sebe
употребляться форма генитива-аккузатива27.
Е. Бернекер (Е. Berneker) выдвигает против теории
А. Мейе серьёзные возражения28. Формы аккузатива т$у
Цу sģ употребляются не только как безударные, но и как
ударяемые, ив древний период они господствуют. Лишь
изредка выступают в этой функции тепе, tebey sebe.
В тех самых памятниках, где в основах на -о- генйтив-
а1ккузатив выступает уже как обычное явление,
встречаются лишь единичные случаи генитива —- аккузатива
личных местоимений.: Таким образом, анализ памятников не
дает права утверждать, что генитив—аккузатив в личных
местоимениях предшествовал генитиву—аккузативу в
именах и был настолько распространенным явлением, чтобы
«потянуть» за собой употребление генитива — аккузатива
в обширной группе имен.
В позднейшей работе А. Мейе высказывается более
осторожно и в качестве исходной точки (point de depart)
генитива — аккузатива указывает на указательные, а не
личные местоимения29.
26 В. Delbrück, Vergleichende Syntax, Bd I, Strassburg, 1893,
S. 320, 154.
27 A. Meillet, Recherches sur l'emploi du genitif-accusaüf en vieux-
slave, Paris, 1897, pp. 75—173.
28 E. Berneker, Der Genitiv-Accusativ bel belebten Wesen i/n Sla~
vischen, — KZ, 37, 1901, S. 364—386.
29 «L'origine de cet usage... est du reste obscure malgre beaucoup
de recherches et de discussions. La. questfon devra etre examinee ä
propos des demonstratifs, qui sont sans doute les mots ou remploi du
genitif-accusatif s'est fixe» (A. Meillet, Le slave comrmrn, Paris, 1934,
p. 407, §470).
72

Е. Бернекер в упомянутой работе считает, что гени"
тив — аккузатив стал употребляться по аналогии с генити*
вом в негативных предложениях. Однако эта. теория так
же уязвима, как и теория о партитивном генитиве в
качестве исходной точки данного явления/и не получила
признания среди славистов.
Не продвинул вопрос заметным образом и одесский
лингвист А. И. Томсон в трех статьях, посвященных ро-
дительно-винительному падежу при названиях живых
существ в славянских языках30. Томсон склонен принять
в качестве point de depart приглагольные генитивы
«вещественных» имен типа: дай хлеба, выпей води,
принеси муки. Они будто бы и создали предпосылки для
появления генитива-аккузатива. Но это есть в сущности
возврат к теории, искавшей ключ к истолкованию
генитива-аккузатива в партитивном генитиве.
К достоинствам работы Томсона относится то, что
он привлекает значительный сравнительный материал из
неславянских языков, в том числе и из осетинского.
Этот материал показывает, что в целом ряде языков
существует особая форма аккузатива для определенных,
живых и личных существ. Но эта особая форма не
обязательно совпадает с генитивом. В румынском языке в
этой функции используется предлог ре, в испанском
предлог а, в персидском постпозитивная частица -га, в
некоторых урало-алтайских языках особая форма
аккузатива. Почему же только в осетинском, восточноармянскОхМ
и славянском в этой роли выступает форма генитива?
На этот вопрос мы не находим у Томсона
удовлетворительного ответа. Даже не предрешая вопроса о
происхождении, следует констатировать, что
генитив-аккузатив относится к специфическим арёальным скифо-сла-
вянским изоглоссам и стоит в ряду других лексических
и грамматических скифо-славянских изоглосс.
Но в каждом исследователе сидит властное желание
не ограничиваться констатацией фактов, а доискиваться
до первоисточников и первопричин. В. Пизани в одной
работе .замечает: «Isoglossen entstehen bekanntlich da-
durch, dass sich sprachliche Fakta aus einem Zentrum
30 «Известия Отделения русского языка и словесности Академии
маук», XIII, 1908, кн. 2; XIII, кн. 3: XIV, кн. 1, 1909.
Т\

bzw. aus einem Gebiete uber einen weiteren Raum oder••'
zu anderen Bevolkerungsschiehten ausdehnen»31.
Это положение представляется бесспорным. Поэтому-
ареальная лингвистика не может ограничиваться
констатацией изоглосс; она должна по мере возможности
вскрывать, где был первоначальный очаг данного языкового
явления и где он развился позднее, какова
относительная, если не абсолютная, хронология распространения
данной изоглоссы в различных областях
рассматриваемого ареала.
В то время как на славянской почве объяснение
генитива-аккузатива связано с большими трудностями, на ■
северноиранской почве он был, по-видимому,
закономерным и неизбежным явлением. В истории иранских языков
отчетливо выступает процесс постепенного разрушения
древнего многопадежного флективного склонения, как
результат отпадения конечных безударных слогов. В
различных средних и новых иранских языках мы застаем
этот процесс на разных ступенях. Оя может принимать
разные формы. Но наиболее распространенная
тенденция — свести склонение к двум падежам: прямому и
косвенному. При этом в роли последнего всего чаще
оказывается старый генитив, который становится как бы
универсальным объектным падежом, в частности в ряде
языков аккузативом для определенных и личных существ.;
Характеризуя общую линию развития иранского
склонения, Э. Бенвенист пишет:.«Par la ruine des finales; ils
(les effets de Taccent) ameneront ä une identite totale, au
singulier, le nominatif, le vocatif, l’accusatif et l’ablatif-
instrumental, seul le genitif -ahya, redult ä -e, gardant
une forms propre»32. ’
- Аналогично высказывается К. Залеман о среднепер-
сидском: «...zu einer noeh.hinter der Überlieferung zurück-
liegenden Zeit alle Flexionsendungen des Altiranischen
31 «Как известно, изоглоссы возникают из-за того, что языковые
явления распространяются из одного центра, из одной области на
более широкую территорию или на другие слои населения» (KZ, 76,
1959, №1-2, р. 45). , '■ .
32 «Отпадение конечных слогов приведет к полной идентичности
в единственном числе номинатива, вокатива, аккузативаи аблатива —
инструменталиса, только генитив -ahya, стяженный до -et сохранит
собственную форму» (Е. Benveniste, Essai de grammaire sogdienne,
2 partie, Paris, 1929, p. 70).
74

auf drei Casus: Nom. Sg.; Gen. Sg. msc, und Gen. Pl.
reducirt waren...»33.
Тенденция к превращению генитива в универсальный
объектный падеж наметилась еще в древнеиранском.
Первым шагом на этом пути было присвоение генитивом
функций датива. Это положение полностью определилось
в древнеперсидском. Там старый датив совершенно
исчез и его функции перешли к генитиву. В Авесте
старый датив сохраняется. Но и там,есть немало случаев,
когда генитив употребляется там, где ожидали бы
датива.
Весьма показателен в этом отношении и сакский
язык. Сакский язык—это северноирамский язык, очень
рано отколовшийся от остальной массы скифских наречий.
Поэтому его показания во многих случаях особенно
ценны для восстановления картины в старом скифском
(«староосетинском»). Известно, что по своей морфологии, в
частности по системе склонения, сакский является самым
архаичным из всех среднеиранских языков. В нем шесть
падежей, как в древнеперсидском, и так же как в
древнеперсидском, отсутствует датив: его функции присвоил
себе генитив.
Я останавливаюсь на этих фактах, потому что, как
мне представляется, наиболее естественный и
правдоподобный путь к генитиву-аккузативу лежит через ге-
нитив-датив. Дело в том, что взятые изолированно,
генитив и аккузатив слишком далеко стоят друг от друга.
Генитив по преимуществу приименной падеж. Его
основные функции — атрибутивная и поссесивная. В
качестве приглагольного падежа генитив выступает
сравнительно редко, главным образом как иартити «лый
33 «...все флективные окончания древнеиранского языка еще в
доисторический период благодаря »редукции были сведены к трем
падежам: именительный единственного числа, родительный
единственного числа мужского рода и родительный множ. числа» (С. Sale-
mann, Mittelpersisch, — GlPh, Bd I, Abt. I, p. 284). Для других
иранских языков см. также: GlPh, Bd I, Abt. 2, S. 213, 238, 274 sq., 315,
337 («Der Casus obliquus wird gebraucht... als Accusativ»), 357 («Der
Cas. obl. steht für den Accusativ...»), 390; G. Morgenstierne, Neuira-
nische Sprachen;—«.Handbuch der Orientalistik», Bd 4; Iranistik, l.
Absch., Linguistik, Leiden—Köln, 1958, S. 161 («Weit verbreitet ist...
ein Zwei-Casus-System»); D. L. R. Lorimer, The Wakhi language,
vol. I, London, 1958, p. 54. Отличный обзор восточноиранского
склонения в статье Р. Tedesco, Ostiranische Nominalflexion, — ZII, Bd IV,
1925, S. 94—166.
75

генитив (выпить вина, принести води и т. п.).
Аккузатив же чисто приглагольный* падеж и в этом
отношении является скорее антиподом генитива. Иное дело
генитив и датив. Между ними дистанция короткая.
Основная функция .генитива, как мы уже отмечали, поссё-
сивная. Но эту функцию нередко присваивает себе
датив. Поссесивный датив известен во многих языках, в
том числе и в осетинском. Можно сказать Wærxæģy
(ген.) f уrttæ 'сыновья Уархага', но можно сказать также
Wærxægæn jæ fyrttæ, букв. 'Уархагу (дат.) его сыновья1.
Но датив вместе с тем типичный приглагольный
падеж, как аккузатив, и их функции зачастую очень
сближаются: дать кому у одарить кого, обещать кому,
обнадежить кого. Кто не знает русского языка, тот
должен испытывать недоумение, почему в идентичных по
смыслу сочетаниях стоит то аккузатив, то датив. Один
и тот же глагол может сочетаться то с дативом, то с
аккузативом: одолжить кому, одолжить кого.
Все это позволяет думать, что генитив-датив был
вероятным «посредником» или промежуточным этапом на
пути к генитиву-аккузативу и далее к превращению
генитива в универсальный объектный падеж, т. е. к той
картине, которую мы наблюдаем в ряде средне- и но-
воираиских языков.
Любопытно, что параллельные процессы
наблюдаются и в истории средне- и новоиндийских языков. «Генитив
заменил датив во всем пракрите» (С. Конов). Больше
того, в пракрите местоимения me,te функционируют и как
генитив, и как датив, и как аккузатив, т. е. пройден
весь уже знакомый нам цикл.
Особенно показательна картина в языке маратхи.
Здесь два аккузатива: немаркированный и
маркированный (uninflected, inflected). Если в роли прямого
объекта выступает человеческая личность, то ставится inflec-
ted Accusativus, если животное — то в одних случаях
inflected, в других uninflected, если вещь— только unin-
flected34. Что же представляет собой этот inflected Ас-
cusativus? Индийские грамматисты отождествляют его
с дативом. Но, как правильно указывает чешский
ученый В. Лесный (V. Lesny «On genitbve-accusative const-
ruction in Marathi»)3', это исторически генитив на -5,
34 G. Н. Bhide, Marathi-English primer, 1901, р. 30.
35 JRAS,1910, April.'pp. 481—484.
76

который стал сперва употребляться как датив, а затем
и как маркированный аккузатив. .
Поразительная близость картины в славянском и в
маратхи обратила на себя внимание проф. Лесного, и он
указал: на эту близость в упомянутой статье.
Поскольку ни о каком историческом контакте между
славянским и маратхи не может быть речи, наблюдение Лесного
носит характер простой констатации факта, своего.рода
лингвистического курьеза. Другое дело, если мы
вспомним, что между индийскими и славянскими есть
промежуточная среда — иранская. Тогда вся картина
предстает как .исторически обоснованная. В этом случае
совпадение между.маратхи и осетинским будет лишь одним
из моментов параллельного развития в новоиндийских .и
новоиранских.языках36, а положение в славянском всего
удовлетворительнее объяснится как результат аре.альных
скифо-славянских контактов в ряду других скифо-сла-
вянских изоглосс.
Может показаться, что осетинский со своими
восемью-девятью падежами, среди которых
самостоятельный — дательный, оказался в стороне от общего
развития иранских языков и удержал древнеиранскую много-
падежность. Но это впечатление обманчивое. Осетинское
склонение не является продолжением древнеиранекого.
Оно построено не по флективной древнеиранекой модели,
а по агглютинативной модели соседних кавказских языков.
Кроме номинатива, генитива и, возможно, локатива,
остальные падежи представляют новообразования.
.. : Есть все, основания считать, что осетинское
склонение в его-нвдещнем виде сформировалось лишь тогда,
когда этот язык вошгл^в сферу влияния нового
лингвистического ареала—* кавказского.
Для докавказского, скифо-сарматского, периода мы
имеем право постулировать такую же двух- или трех-
падежную систему, какую находим в ряде средне- и
новоиранских языков. И е;сли в этой системе генитив.выт
полнял функцию объектного падежа, конкретно — акку-
36 Яркие черты параллелизма © развитии средне- и новоирансках
языков, с одной стороны, и средне- и новоиндийских, —с другой,—
характерное явление в истории этих языков. Параллелизм
наблюдается; на всех уровнях: в фонетике, морфологии, синтаксисе. К
сожалению,, эта интереснейшая проблема никем.пока в полном объеме
не исследовалась.
77

затива, то а этом нет ничего неожиданною. Такое
положение находится в полном согласии с генеральной
линией развития большинства иранских и отчасти
индийских языков.
Что остальные объектные падежи появились в
осетинском позднее и притом на базе генитива, особенно
наглядно видно на парадигме склонения личных
местоимений: надежные окончания присоединяются к форме
генитива-аккузатива.
1-е лицо 2-е лицо
Номинатив æz dy
Генитив—аккузатив wæ« (ираи. /папа) dæw (иран. tava)
Датив mæn-æn dæw-æn
Аблатив mæn-æj dæw-æj
Адессив mæn-mæ dæw-таг
Комитатив mæn-imæ dæw-imæ и т. д.
В других личных местоимениях старый генитив
используется не только как аккузатив, но и как
номинатив: äj 'он* из avahya, тах мы' из ahmäkam, smax
'вы* из yuSmäkam.
Думаю, что существование генитива-аккузатива для
скифо-сарматского можно считать бесспорным. А если
так, то может быть здесь лежит и ключ к объяснению
генитива-аккузатива в славянских. Как показал обзор
литературы, в истории славянских языков нет ничего»
что с необходимостью привело бы к появлению
генитива-аккузатива. Славянское языкознание не дало
удовлетворительного объяснения этому явлению. В
осетинском же появление генитива-аккузатива рисуется как
закономерный процесс, поддерживаемый всей историей
иранских и даже, шире, индоиранских языков.
Не отрицаем, что появлению и закреплению генитива-
аккузатива в славянском могли способствовать и те
моменты, на которые указывали прежние исследователи:
существование старых приглагольных генитивов вроде
Qen, partitlvus, влияние местоименного склонения и пр.
Но нам представляется, что определенную роль
сыграли здесь и ареалыше скифо-славянские контакты.
В свете этих контактов становится понятным и то,
почему из всех славянских языков наибольшее
распространение получил генитив-аккузатив в русском. Здесь
78

только и единственном числе женского рода удержался
старый аккузатив. Во всех других категориях имен
«одушевленных» в единственном и множественном числе
господствует генитив-аккузатив. Диалектное членение
славянского наметилось, несомненно, еще в общеславянский
период, и уже тогда предки русских должны были быть
ближайшими соседями скифо-сарматских племен, а их
наречие наиболее подвержено влияниям со стороны се-
верноиранекой.
В заключение следует сказать несколько слов об
армянском. Как я упоминал, Томсон видел в восточноар-
мянском параллель к славянскому генитиву-аккузативу.
Мои познания по истории армянского языка
недостаточны, чтобы брать на себя смелость что-либо утверждать
по этому поводу. Но не могу не отметить, что процесс
в армянском знаменательным образом напоминает
процесс в иранском: на первом этапе происходит
сближение между генитивом и дативом, так что в
большинстве типов склонения эти падежи полностью совпадают.
На следующем этапе — в восточноармянском — этот ро-
дительно-дательный падеж начинает выполнять также
функции маркированного аккузатива для одушевленных
предметов.
Нет надобности распространяться, насколько
значительно было иранское влияние на армянский на всем
протяжении истории армянского языка. Не только
южноиранские языки (индийский, парфянский, персидский), но
и северные (скифские) приходили от глубокой древности
в тесный контакт с, армянским.
В VII в. до н. э, имело место вторжение скифов в
Закавказье37, где они обосновались на несколько
столетий на севере Мидии в непосредственном соседстве
с Арменией, пока не смешались с местным населением33.
Контакты армян со скифо-сарматской стихией
возобновились в I—II вв. н. э., во время известных вторжений
алан в Закавказье.
Думаю, что эти исторические факты следует иметь
в поле зрения при объяснении некоторых особенностей
армянского склонения.
зг Геродот, История, кн. I, стр. 103—106.
* И. М. Дьяконов, История Мидии, М,—Л., 1956, сгр, 242—254,
286—292 (см. также в этой книге карты на стр. 231 и 337).
7*

Уменьшительный суффикс -ul, ~yl
Говоря выше об условиях появления в скифском
фонемы /, мы уже упоминали об осетинском деминутивном
форманте -tü, -у/. Здесь мы возвращаемся к этому
форманту, полагая, что его можно.с полным правом
привлечь так же как словообразовательную скифо-европей-
скую изоглоссу.
В современном осетинском нет живого и
продуктивного форманта, за которым было бы закреплено деми-
нутивное значение. Но этимологический анализ
вскрывает, что в прошлом тдкие форманты существовали. В
числе их были суффиксы -#/, -у/, -il. Они распознаются
в небольшом числе слов, не всегда ясных по
происхождению. Но деминутивный характер этих слов очевиден.
Приводим их перечень (в формах иронского диалекта):
jæk’-ul 'мешочек' (Я5С, I, 393).
. bæb-ul 'птенец', 'детеныш'-«-*pat-ula- от pat- 'лететь',
'птица' (/?- -+Ь- по норме «детской» речи, ИЭС, I, 244).
qæd-M 'дитя'; 'дитятко' (ласкательно о детях);
происхождение неясно.
wad-äl 'щека', 'щечка'; родственно нем. Wade, др.-
в.-ием. wado 'икра ноги', норв. vodve 'толстое мясо';
если исходное значение было 'изгиб'. (Е. LJden — KZ,
41, стр. .396), то сюда же лат. vatius 'искривленный',
'кривоногий', vafax 'кривоногий', 'косолапый'.
myst-iil-æg, must-æl-æg ’mustela’ (см. выш*).
mæk’’Ul-æg 'ящерица'; происхождение неясно.
gycc-yl 'маленький'; варианты: gyc’yl, cysyl, jyccyt;
ср. перс, krd .'небольшой',, 'малый', -арм. kiö 'мало'.
k’æb-yl-a 'щенок'; возможна связь/с русск. кобель,
qyb-yl\qib-il 'детеныш1'.(у некоторых животных),
'поросенок', 'медвежонок'; происхождение неясно. ,
Сюда, можно, кажется,, отнести несколько слов,
обозначающих «круглое», «шаровидное»: . tytnbyl 'круглый',
qQymbyl 'шарик (на башлыке, на шнурке)', g0ymbyl
'шаровидная масса свежего сыра'.
Деминутивные форманты типа -и/о-, -//о-, -olo-y -elo-
являются, как известно, общеиндоевропейскими. Но
особенно характерны они дл? некоторых ^языков е в р о п е й-
ского ар е а л а: германских, балтийских, латинского3*.
39 «Als Deminutivformans-war -lo- апг produktivsten im Ital.,
German. und Baltischen» (K. Brugmann, Bd II, Teil’l, S. 375).
80

В латинском уменьшительные на -я/- самые
распространенные: porculus, servulus, circulus, fasciculus,
Бреста и мн. др. И к продуктивность была неограничена.
В готском «продуктивен -il-: barnilo, Wulfila, Attlla
и др. Поэтому не будет ошябки, если уменьшительный
суффикс -«/, -у/, -Ыу который хорошэ распознается в
осетинском, мы отнесем к скифо-европейским изоглоссам.
Если бы этот формант был в осетинском древнеиранским
наследием, он звучал бы -ury -yr, -ir, а не -и/, -у/, -IL
Элемент -/- в уменьшительных именах мы находим
помимо осетинского еще в некоторых новоиранских
языках: в персидском литературном языке и диалектах40,
в авромани41, кандулаи42, каспийских наречиях43, в
курдском44, татском4'.
Я не располагаю данными, чтобы ответить на вопрос,
откуда идет формант -/^ в этих наречиях. Отмечу
только, что и в них он появляется в нарушение иранского
ротацизма и поэтому наводит на мысль о каких-то
местных субстратных или ареальных влияниях.
г
' . ' I
40 Р. Нот, Np. Spr., Bd I, Abt. 2, S. 183; О. Mann, —ZDMG, 47,
1893, S: 705.
41 A. Meyer-Benedictsen et A. Christensen, Les dialectes d’Awro-
man et Ратйг Kobenhavn, 1921, S. 53, § 103.
42 O. Mann — K. Hadank, Kwdisch-Persische Forschungen, Bd II.
Abt. III, Mundarten der Gürün, Berlin, 1930, S. 113 sq.
43 GlPh, S. 356
44 Ibid., S. 183.
« P. Horn, Gr., S. 207—208, Anm.
О Заказ 703

МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ
Существовал ли скифский эпос?
Я родился и вырос в среде, где героическая сага
была еще живым и цветущим жанром народной поэзии.
С детства слушал я увлекательные рассказы о
подвигах могучего племени нартов, и прославленные герои
этих рассказов — близнецы Хсар (Xsar) иХсартаг (Xsæ-
rtæg), мудрая мать народа Сатана (Satana), ее брат
и супруг Урызмаг (Wyryzmæg), неуязвимые Сослан (So-
slan) и Батраз (Batraz), злокозненный Сирдон (Syr-
don) — казались мне такими же реальными и вечными,
как окружающие меня горы.
Впоследствии я стал знакомиться с эпосом и
мифологией других народов и мог с новой точки зрения
взглянуть на свои национальные легенды и сказания.
Эпос, который был до этого составной частью моего
субъективного мироощущения, теперь как бы
объективировался, я мог посмотреть на него «со стороны» и
сравнить его'с другими эпическими памятниками. Такой
переход от субъективного к объективному восприятию не
бывает очень легким и может принести серьезные
разочарования: то, что считалось кровно «своим»,
национально особенным и неповторимым, могло оказаться лишы
вариацией на эпические мотивы других народов. Однако|
этого не случилось. Самобытность и своеобразие нар-|
товского эпоса таковы, что могут выдержать любые
сравнения. В частности, нигде, ни в каком эпосе я не|
мог встретить женский образ такого масштаба и значе-|
ния, как нартовская Сатана.
Однако самобытность любого народного эпоса не ис-|
ключает того, чтобы в своем генезисе он был так или]
82

иначе (сюжетами, мотивами и образами, типологически
и материально) связан с мифами, легендами и
сказаниями других народов, не только родственных, но и
неродственных.
Изучение осетинского нартовского эпоса под этим
углом зрения приводит к некоторым предварительным
выводам.
Как известно, сказания о героях нартах имеются не
только у. осетин, но и у других северокавказских
народов, особенно у абхазов, черкесов и кабардинцев. Но
наряду с общим фондом сюжетов, мотивов и героев, у
каждого из этих народов есть и свои специфические
черты, составляющие его исключительное достояние.
Можно думать, что нартовский эпос образовался в
результате тесного взаимодействия и сплава двух мифо-
лого-эпических циклов: скйфо-аланского, принесенного
предками осетин, и местного кавказского, создателем
которого были коренные кавказские народы. Напомню,
что такая скифо-кавказская двуприродность характерна
для всей этнической культуры осетин. Из позднейших
внешних влияний наиболее значительными были,
по-видимому, монгольское и тюркское.
Связи нартовского эпоса со скифо^сарматским миром
убедительно показаны* В. Миллером и Г. Дюмезилем1.
Многие .мотивы и сюжеты нартовского эпоса служат
как бы живой иллюстрацией к рассказу Геродота о
нравах и обычаях скифов. Ограничусь парой примеров.
В нартовском эпосе известен рассказ о том, как
герой (Сослан или Батраз), сокрушив своих врагов, велит
сшить шубу из их скальпов. Точно так же поступали
скифы: «Многие скифы приготовляют себе плащи из кож,
содранных (с голов врагов), и одеваются в них; для
этого кожи сшиваются вместе, как козьи шкурки»2.
У нартов была чудесная чаша под названием «Уаца-
монга», или «Нартамонга». На общественных пиршествах
эта чаша, полная любимого нартовского напитка, ронга,
устанавливалась посредине. Герои рассказывали о сво-
1 В. Миллер, Черты старины в сказаниях и быте осетин, —
«Журнал Министерства народного просвещения», август 1882;
стр. 191—207; G. Dumezil, Legendes sur les Nartes, Paris, 1930,
pp. 150—166;. см. также В. Абаев;; Нартовский эпос, — «Известия
Северо-Осетинского института», т. X, вып.. • 1, Дзауджикау,, 1945.
3 Геродот, История, кн. IV, М., 1888^ стр. 64.
6*
83

их подвигах, и тот, кто больше всех отличился и убил
больше врагов, к устам того волшебная чаша сама
поднималась. У скифов, по Геродоту3, также была чаша, из
которой могли пить только те скифы, которые за
прошедший год умертвили врагов. У нартов и у скифов
чаша была «определителем героев».
Одна из центральных проблем нартоведения —
генезис образа главной героини Сатаны (Шатаны). Такой
исключительный образ мог быть создан только в
условиях исключительной роли женщины в жизни народа.
И тут сразу же приходят на память монументальные
фигуры скифских (сакских, массагетских) женщин: То-
мирис, победительницы непобедимого Кира , (Геродот),
Амаги (Полиен), Зарины (Ктесий). Вспоминаются
сарматские племена, о которых античные авторы сообщают,
что они «управляются женщинами» (pvaixoxpaTOüjxevot)4.
В статье «Сармато-боспорские отношения в
отражении нартовских сказаний»3 я пытался показать, что в
эпосе осетин сохранилась смутная память о боспорском
царе «главе рыб — владетеле пролива» (Kæfty Sær-Xti-
jændon ældar) и о некоторых эпизодах сармато-боспор-
ских отношений.
Эти и многие другие параллели и сопоставления
позволяют утверждать с уверенностью, что осетинский
нартовский эпос в своей существенной части восходит
к сарматской и скифской эпохе и продолжает эпическую
традицию этих народов.
Несомненно, с другой стороны, что за прошедшие
тысячелетия многое было забыто и утеряно, и то, что
осетинский нарэд сохранил до наших дней, есть не
более как руины и фрагменты. Но если даже эти руины
поражают своей монументальностью и мощью, то
можно представить, какое богатство эпического духа и
эпического творчества находилось у истоков нартовской
эпопеи — в скифо-сармато-массагетском мире.
К счастью, нам не приходится только строить
догадки о существовании скифского эпоса. Геродот и
другие античные авторы сохранили нам ряд отрывков и
сюжетов, и, как ни скудны эти фрагменты, даже по ним
• 3 Там же, стр. 66.
.* См. Б. Граков, — ВДИ, 1947, № 3, стр. 100—121.
5 «Советская археология», XXVIII, 1958, стр. 54—61.
84

можно* думать, что эпическое творчество блло ключом
на скифской земле. Это прежде всего этногоническиё
легенды: о браке Зевса с дочерью Днепра, о
родившемся от этого брака родоначальнике скифов Таргитае, о
трех сыновьях Таргйтая, от которых прэизош/ш три
скифских племени (ср. в осетинском эпосе, три фамилии нар-
тов); другая легенда о происхождении скифэв от брака
Геракла с полудевой-полузмеей6, о происхождении
сарматов от брака скифов.с амазонками7. .
Явно фольклорный характер имеет рассказ Геродота
о борьбе.Кира с массагетской царицей Томирис и
рассказ Полнена о походе Дария I против саков,
окончившемся неудачей благодаря героизму сакского конюха
Сирака, завлекшего персидское войско в безводную
пустыню8.
Ктесий сохранил нам замечательную историю любви
сакс^ой царицы Зарины и Стряангия. Нельзя без глу--
бокого волнения читать этот романтический эпос о
любви, которая сильнее смерти. Если бы Шекспир знал этот
сюжет, мы имели бы еще одну трагедию такой же и
более потрясающей силы, чем «Макбет» и «Отелло»...
Скифская (сакская, массагетская) струя отчетливо
распознается в персидско-таджикском эпосе. Этот эпос
составил содержание первых частей прославленной
поэмы Фирдоуси «Шах-наме» и таким образом стал
достоянием мировой литературы. Известно, что основное
содержание этого эпоса, его доминирующий конфликт —
борьба между Ираном и Тура ном. Но под «Тураном»
нельзя разуметь ничего другого, кроме Скифии9.
Несомненно, с другой стороны, что между Ираном и Ту-
раном была не только война, но и постоянное тесное
общение и взаимовлияние и порожденный их борьбой эпос
был их общим достоянием, с той разницей, что герои,
снабженные в одной версии знаком плюс, в другой
версии получали знак минус.
Как показал известный датский иранист А. Крдстён-
сен (А. Christensen), образы первого человека и первого,
царя в иранском эпосе (Наойщока и Тахта Urupa в
«Авесте», Хошенг и Тахмурас в «Шах-наме») идут из
6 Геродот, История, кн. IV, стр. 5—10.
7 Там же, стр. 110—116.
8 Геродот, История, осн. I, «сто 205—(214; Полнен, 7, 12.
9 Arch. Or., XXIV, 1956, 1, р. 39 sq.
85

скифского мира ,0. Любимый герой «Шах-наме»,
непобедимый богатырь Рустам, также вышел из скифской
среды, из Сеистана (—Sakastäti 'страна саков'). Он так
и зовется Sagcik, Sagzl *сакский\
Эти и другие факты и сопоставления позволяют
утверждать, что эпические образы и традиции,
зарождавшиеся и бытовавшие на скифской почве, питали
народно-эпическую поэзию не только в скифском, но и во
всем иранском мире, а также проникали к соседившим
со скифскими и сарматскими племенами народам Кавказа.
Но если на одном фланге скифский мир глубоко
вдавался в Среднюю Азию и был хорошо знаком
народам Кавказа и Закавказья, то на другом фланге он ср-
седил с европейскими народами. И мы должны быть
готовы к тому, что отдельные мотивы, комбинации
мотивов и целые сюжетные структуры могли странствовать
между скифским и европейским миром и на этой почве
могли возникать мифологические и эпические
«изоглоссы», аналогичные изоглоссам, вскрываемым в языке.
Легенды о происхождении римлян и нартов
В статье «Опыт сравнительного анализа легенд
о происхождении нартов и римлян» отмечены далеко
идущие черты близости между рассказом о Хсаре и
Хсартаге в осетинском (нартовском) эпосе и рассказом
Тита Ливия и других авторов о Ррмуле и Реме11.
Напомню некоторые существенные для нас черты
обоих рассказов.
В городе Альба в Италии царствовали два брата,
Нумитор и Амулий. Честолюбивый Амулий низложил
и изгнал своего брата, а дочь его Р$ю Сильрию сделал
жрицей богини Весты. Это обрекало ее на вечную
девственность, и Амулий, лишив своего брата возможности иметь
потомство, чувствовал себя в безопасности. Но боги судили
иначе. Однажды Рея Сильвия отправилась к реке за водой.
На дрроге ей встретился волк. Испуганная весталка
укрылась в пещере. Здесь ей явился бог Марс. Рея
Сильвия зачала от негр и родила двух мальчиков-близнецрв.
10 А. Christensen, Le premier homme et le premier roi dans Vhistoi-
re legendaire des Iraniens, Uppsala, 1918, p. 133 sq.
11 Сб. «Памяти академика И. Я. Марра», М.—Л., 1938, стр. 317—
337.
86

Когда об этом узнал Амулий, он велел умертвить Рею
Сильвию, а детей бросить в Тибр; Но близнецы не
погибли. Река вынесла их на берег. Здесь их заметила
волчица. Она облизала их и стала кормить своим
молоком. Однажды царский пастух Фаустул забрел в эти
места и подсмотрел близнецов с их необычной
кормилицей. Он отнес мальчиков к своей жене Акке Ларенции.
Добрые люди стали их воспитывать как своих детей.
Дали им имена — одному Ромул \Romulus), другому Рем
(Remtis). Близнецы возмужали и стали славными
воинами. Узнав тайну своего происхождения, они низвергли
узурпатора Амулия и вернули своему деду Нумитору
отнятое у него царство. Сами же основали на берегу
Тибра новый город Рим (Rorria). Когда были возведены
городские стены, между братьями возникла ссора. Рем
пал от руки брата, и Ромул стал единолично царствовать
над новым городом, которому суждено было такое
славное будущее.
Такрва знакомая всем легенда о происхождении
Рима и римского народа 12.
Тотемистический характер легенды не вызывает
сомнений. Она относится к хррошо известным в этнографии
легендам, в которых происхождение племени
связывается с каким-нибудь животным. В дошедшем до нас виде
легенда уже подверглась рационализаторской обработке.
Врлк, который в перврначальной версии был, очевидно,
сам'отцом близнецов и эпонимом римского народа,
довольствуется теперь эпизодической ролью: рн лишь
встречается случайно с Реей Сильвией. Реальным
отцом оказывается уже антропоморфный Марс, которому
предназначена, таким^ образом, роль двойника цлп
заместителя тотема-волка. Волчица, которая первоначально
была матерью, теперь оказывается кормилицей13.
Когда мышление не мирится уже с происхождение
людей от животных, тогда антропоморфны^ бог является
на смену своему четвероногому предшественнику. Но
старый тотемичёский субстрат явственно выступает на
12 Liv., I, 4.
13 «Волчица, кормящая близнецов грудью, была первоначально
настоящая их мать и соответствовала волчице Лэто. Волк,
считавшийся животным Марса, был сам бог в'зверином образе». (Вс.
Миллер, Очерки арийской мифологии, т. I: Левины-Диоскуры, М., 1876,
стр. 222).
87

сцену в образе волчицы-кормилицы: родиться от волка
цажется уже немыслимым, но быть вскормленным волчи-
кей — в это еще можно верить. Таков наивный
компромисс между примитивными воззрениями и требованиями
новой, более реалистической мысли. Впрочем, некоторым
авторам уже и волчица-кормилица казалась
неправдоподобной, и они пошли еще дальше по пути
рационализации легенды: никакой волчицы не было, а Волчица (Lu-
ра) — это имя или прозвище той пастушки, которая
воспитала Ромула и Рема. А так как lupa означает не
только 'волчица*, но и 'блудница', то здесь находили
указание на профессию'доброй Акки Ларенции (Плутарх,
Licinius Масег и др.).
Хорошим примером рационализаторской переработки
тотемического мифа может служить и рассказ Геродота
о рождении персидского царя Кира. У мидийского царя
Астиага была дочь Мандана. Царю приснились
удивительные сны. Придворные снотолкователи признали эти
сны вещими: у Мандаиы, сказали они, родится сын,
который покорит всю Азию. Не желая иметь такого
опасного внука, царь велел его умертвить, как только тот
появится на свет. Однако жизнь мальчика, будущего
царя Кира, была спасена. Его вскормила жена пастуха
Митридата, которую звали ЕтгсшЬ, что по-мидийски,
поясняет Геродот, означает 'собака'. Впоследствии,
рассказывает дальше Геродот, желая придать чудесный
характер спасению Кира, воспользовались именем Итсахсо
и пустили молву, что Кира вскормила собака14. Нужно
ли говорить, что в действительности имело место
обратное тому, что говорит Геродот: первоначальная
легенда говорила, что Кир вскормлен собакой, и лишь
впоследствии предание было «рационализовано» в том направлении,
что нарицательное собака (аяаха) было истолковано
как собственное имя вскормившей Кира пастушки.
Перенесемся теперь с берегов Тибра на берега
Терека и .познакомимся с легендой, которую рассказывают
осетинские рапсоды о происхождении мифического
богатырского народа нартов.
Старейшим из нартов был Вархаг (Wærxæg). У него
родились два сына-близнеца Хсарт и )5сартаг. Они
возмужали и стали славными воинами. Преследуя чудесную
Геродот, История, кн. I, стр. 107—122.
88

птицу, которая похищала яблоки из их сада, они пришли
к бэрегу моря. Чудесная птица оказалась красавицей,
дочерью морского царя, и один из братьев, именно Хсар-
таг, взял ее себэ в жены. В дальнейшем между
братьями произошла ссора; Хсартаг ублл Хсарта, а потом в порыве
раскаяния покончил с собой. Беременная жена
Хсарта га родила двух близнецов (опять близнецы!),
впоследствии прославленных на ртов, Урызмага и Хамица. Так
было положено начало могущественнейшему из нартов-
ских родов, который по имени своего родоначальника
Хсартага назывался Хсартаггата г>.
На первый взгляд между италийской и осетинской
легендами нет особой близости. Первая имела более
исторический, вторая сказочный колорит. В обеих наличен
мотив близнецов и мотив братоубийства. Но эти
мотивы встречаются. и в мифологии других народов.
В частности, мотив близнецов знаком древним индийцам
(А'свины) и грекам (Диоскуры) и, возможно, восходит
к общеиндоевропейской эпохе. Убеждение в чудесном,
сверхъестественном характере самого факта рождения
близнецов, отмечаемое этнологом Л. Я. Штернбергом
у многих примитивных народов, могло способствовать
тому, что близнецы охотно возводились в роль
родоначальников племени или даже человечества (Озирис и Изи-
да, Яма и Ями)|6.
Мотив братоубийства также не является чем-то
исключительным. Достаточно вспомнить библейский рассказ
о Каине и Авеле.
Таким образом, эти мотивы выводят нас на широкое
поле сравнительной мифологии и не дают права говорить
о какой-то специфической близости италийской и
осетинской легенд. Обращает на себя внимание в особенности,
что тотемические черты, которые так явственно
выступают в италийской легенде, в осетинской как
будто полностью отсутствуют.
Картина резко меняется, когда мы внимательно
присмотримся к имени «старейшего из нартов», отца
близнецов Вархага (Wærxæg). Это имя закономерно восхо-
15 «Нарты кадджытэе» («Нартские сказания»), Дзауджикау,
1946, стр. 3—14.
16 Л. Я. Штернберг, Античный культ близнецов при свете
этнографии,— «Сборник Музея антропологии и этнографии», III, стр.
133—189.
89

дит к *vfka~ka- и означает 'волк1. Иран. *vfka-, и.-е.
*wlk0o- должно дать в осетинском wærg- или wærx-y
а с обычным демииутивным формантом -ka—wcerxæg.
В современном языке это слово в значении 'волк* не
употребляется; оно вытеснено под влиянием словесного
запрета и заменено словом birceg, заимствованным, по-
видимому, из какого-то другого иранского диалекта
(ср. сакск. birgga- 'волк'). Итак, легенда о сыновьях
Вархага оказывается не чем иным, как тотематическим
мифом о происхождении племени от волка.
Коль скоро Вархаг оказывается «Волком», параллель
между италийской и осетинской легендами приобретает
неожиданную эффектность и яркость.
1. Тут и там мы имеем один и тот же в конечном
счете тотематический миф о происхождении
племени от волка.
2. Обе легенды подверглись «рационализации», в
частности наименования тотемного животного были
переосмыслены в личные имена людей, родивших (или
вскормивших) близнецов; в осетинском нарицательное
wærxæg 'врлк' превратилось в собственное имя„родона-
чальника нартов; в легенде о Ромуле и Реме lupa
'волчица* стало пониматься как имя или прозвище
кормилицы близнещж-эпонимов; аналогично в легенде о Кире
мидийское отсаха 'собака' было переосмыслено в
собственное имя названной матери Кира.
3. Неразлучным спутником тотема является тар у—
запрет на название тотема. Именно поэтому и в
латинском, и в осетинском старое унаследованное название
волка было вытеснено другими наименованиями. В
латинском оно должно было звучать *volc- (и.-е. *vlk0o-)\
вместо этого находим заимствованное из другого
италийского наречия lup-,7. В осетинском унаследованное
wærx'(wærg-) было заменено заимствованным из другого
наречия blræg.
4. В обеих легендах иаличен мотив близнецов.
5. В обеих легендах близнецы связываются с водной
стихией: новорожденных Ромула и Рема бросают в реку
Тибр; Хсарт и Хсартаг рождаются в подводном царстве.
6. Имена близнецов в каждой из легенд
представляют вариации одной и той же основы: в лат. гот- \\
17 Ernout — Meillet.p. 568.
Г»

rem-, в ос. xsart || xsærL В отношении осетинского это
совершенно очевидно. Что касается лат. Römulus, jRe-
musy. то и здесь естественнее думать, что перед нами
вариации одного имени, а не два разных по
происхождению, случайно созвучных имени. На этой точке зрения
и стоят многие авторитетные ученые 18. Правда, В. Шуль-
це (W. Schulze) оспаривает это мнение как
противоречащее звуковым законам, в силу которых ö в Römulus
не может будто бы чередоваться с ё в Remus l9.
Однако нельзя требовать от этрусских по происхождению имен,
чтобы они подчинялись латинским звуковым заколам.
К тому же по некоторым источникам брат Ромула
назывался не Рем, а Ром (Тйр-рс)20. Помимо звуковых законов есть
еще законы мифотворчества, и, с точки зрения этих заг
донов, процесс, приведший к образованию пары Remus \\
Romulus, совершенно анологичен процессу, приведшему
к образованию пары Xsart || Xsærtæg21.
7. Это образование идет в латинском и осетинском
по одной модели: имя одного из близнецов является
д е м и н у т и в н ы м вариантом имени другого; Rom-til-us
образовано от Rom- (Rem-) с помощью демииутивного
форманта -#/-; Xscertæg(*xsabra-ka-) образовано рт Xsart
(*xsa$ra~) с помощью распространенного в иранских
языках демииутивного форманта -ka-.
8. В обеих легендах именно «деминутивиый» брат
(Romtiltts, Xsærtæģ) убивает другого и полагает начало
роду.
Мы имеем,, таким образом, восемь признаков как
мифологического и семантического, так и формального
порядка, которые объединяют легенду о Ромуле и Реме
с легендой о Хсарте и Хсартаге.
Думать, что все это случайные совпадения, — значит
,fl. Momnisen, — «Gesammelte Schriften», Bd IV, Die Remus-Le-
gende; Niese,— «Hist. Zeiitschrifb, 59, S. 495; Pais, Storla dltalia,
ll.il. p. 214.
19 «Von ö zu e kann nur die Willkür eine Brucke schlagen...»,
(W. Schulze, Zur Geschichte lateinischer Eigennamen, Berlin, 1904,
S. 219).
20 Плутарх, Рому л, II.
21 В упомянутой выше своей статье «Опыт сравнительного
анализа легенд о происхождении нартов и римлян» (стр. 324 и ел.)
я привел из осетинского фольклора два десятка таких парных имен,
при образовании которых звуковые законы в большинстве случаев
не соблюдаются.
91

возлагать на стихию случайности явно непосильное бремя.
Если каждая из приведенных параллелей в отдельности
не дает права на какие-либо далеко идущие выводы, то
их комбинация позволяет говорить об итало-скифской
мифологической изоглоссе специфического порядка,
такого же, как осетино-латинские лексические изоглоссы22.
Вообще говоря, сходства между мифами, как и
сходства между языками, могут иметь троякое объяснение:
1) на почве назависимо возникающей тип о л о г и-
ческой близости;
2) как результат генетического родства;
3) на почве а р е а л ь н ы х и с у б с т р а т н ы х связей.
В данном случае от первых двух объяснений
приходится отказаться.
Типологическая близость не может объяснить того
совпадения в деталях, которое мы находим в
легендах о Ромуле и Реме и Хсарте и Хсартаге.
О генетическом единстве, т. е. о возведении обеих
легенд к общей праиндоевропейской мифологий, также
не приходится говорить, так как в этом случае мы
могли бы проследить элементы этого мифологического
комплекса по всему индоиранскому и европейскому миру,
а не только в осетинском и латинском.
Наиболее вероятным остается третье объяснение: мы
имеем здесь одну из скифэ-европейских ареальных
изоглосс, выступающую как «сепаратная» осетино-латинская
изоглосса, на этот раз в сфере мифологии.
Еще раз о Вулкане
Мифологические связи скифского и латинского
убедительно выступают еще в одном факте: в образе и
имени бога-кузнеца23.
Лат. Voleänus и ос. Wærgon настолько точно
соответствуют по форме и функции, что трудно признать
эту близость случайной. В сравнительной религии и
мифологии индоевропейских народов не так много случаев,
когда бы этимологическое тождество так удачно
сочеталось с реальной близостью. Поэтому мне казалось, что
22 См. стр. 27—29, 129—131 наст. изд.
23 ОЯФ, I, стр. 592—594; В. И. Абаев, The Pre-Chrisüan religion
of the Alans, M., 1960, pp. 8—10.
9?

параллель Volcänus \\ Wærgon заслуживает внимания как
лингвиста, так и мифолога.
В недавно вышедшей книге об осетинском языке
Э. Бенвенист бегло остановился на этой параллели, но
только для того, чтобы объявить ее «pure tmaglna.tion»2*.-
Сказано решительно. Но эта решительность может
оказаться преждевременной. В сопоставлении Volcäntis \\ Wærgon
столько же «imagination», как в сопоставлении mucus\\
mugæ, mustela \\mustælæg, rampo\\ rumpæg, ringo \\ be-
rlnjtifty >,moneo || amonyn, casa \\ k’æs, arx || ærxn, таге ||
та/йдр.(см. вышэ, стр. 27 ел.), (Эсетино-латинекие
схождения не являются чем-то иррациональным или случайным,
они входят в систему скифо-европейских изоглосс. Каждое
отдельное сопоставление надо рассматривать.— принимать
или отвергать — с учетом и на фоне всей системы. Всякий
другой подход к этим фактам был бы поверхностным.
Недавно В. Мейд (W. Мей), в статье «Lat. Volcä-
nus — osset. Wærgon» вновь привлек внимание к
интересующей нас параллели21. 'Ол признаёт, что близость
имен латинского и осетинского божества не может быть
случайной и от нее нельзя отмахнуться. Ол допускает,
как и я, что они могут иметь общее происхождение. Нэ
в этимологическом истолковании у нас расхождение.
Я полагаю, что в основе обоих имен лежит и.-е. *ш/£0о
'волк' и что, стало быть, эти мифологические образы
имеют тотемическое происхождение. В. Мейд же
исходит из др.-инд. 'ulkä? 'пламя', 'огненное сияние', 'зарево'.
Для нашвй темы не имеет значения, какую из двух
этимологии принять. В том и другом случае перед нами
яркая скифо-латинская лексическая и мифологическая
изоглосса в рамках индоевропейской общности. Тем не
менее я позволю себе несколько замечаний в пользу
тотемистической гипотезы.
В изучений религии индоевропейских народов
достигнуты немалые успехи. Но большинство относящихся сюда
работ имеют,- с методологической точки зрения, один
существенный недостаток: отсутствие широких
сравнительно типологических и генетических обобщений.
Религиозные и мифологические воззрения индоевропейцев
рассматриваются, как правило, «в себе и для себя», и не
24 Е. Benveniste, Etudes sur lalangue ossete, Paris, 1959, p. 129.
25 IF, LXVI, Hft 2,1961, S: 125—131,
93

вскрываются их пусть весьма отдаленные и
замаскированные, но тем не менее бесспорные связи с
воззрениями примитивных народов, таких, как, скажем,
североамериканские, палеоазиатские. Иными словами,
индоевропейская религия рассматривается как самодовлеющий
мир, а не как этап развития религиозных представлений
всего человечества. Между тем не подлежит сомнению,
что эта религия (вернее религии) стоит в конце очень
длинного пути, истоки которого таятся в далекой
глубине доистории. «Les Indo-Europeens avaient dejä acheve,
en commun, un long developpement religieux qui les avait
eloignes des formes de fepresentation qu' on appelle un
peu vite elementaires ou meme primitives»26. Эти
«элементарные и примитивные формы представления», которые
мы находим в обнаженном и цветущем виде у племен,
находящихся на ранних ступенях общественного и
культурного развития, у индоевропейских народов
сохраняются лишь в виде смутных, сильно завуалированных
реликтов, выявление которых требует глубокой
сравнительно-этнологической перспективы, кропотливого анализа
и целенаправленных усилий. Но именно поэтому эти
реликты заслуживают пристального внимания, так как они
помогают дойти до скрытых «корней» индоевропейской
религии и мифологии. Можно ли утверждать, что эти
доисторические переживания в исторически
засвидетельствованных религиях индоевропейских народов вскрыты
с достаточной глубиной и полнотой? Нет, нельзя. Здесь
имеется еще немало пробелов, и одним из них является
недооценка роли тотемизма.
Характерно, что в «Reällexikon der jndogermanischen
Altertumskuride» О. Шрадера (О. Schrader) — А. Неринга
(А. Nehring) нет статьи о тотемизме, а под словом «То-
temismus» дается отсылка, но не к статье «Religion»,
а к статье «Volk>, как если бы тотемизм не имел
отношения к религиозным верованиям. Г. Узенер(Н. Usener)
в известной книге «Götternamen» (Bonn, 1896) отрицает
совершенно очевидные случаи тотемической ономастики.
Он уверяет, что понимание греческого мифологического
имени Абхос в смысле 'волк' представляет «Qaukelspiel
26 «Индоевропейцы уже завершили в общем ^долгое религиозное
развитие, которое удалило их от тех форм представления* которые
несколько поспешно называют элементарными или даже
примитивными» (G. Dumezil, Les dieux des Jndo-Europeens, Paris, 1952, p. 5).
94

der Volksetymologie» («фантазию народной этимологии»)
и что в этом имени надо видеть будто бы корень Huk-
ссвет', а не **vluk- 'волк'. «Es ist kaum glaufrli’ch, wie
viele f horheiten äüch von neueren Gelehrten dürch Verken-
nung dieser Radikalmetapher von luk- und vluk- begangen
worden sind»27. Эти утверждения лишены всякого
основания. Тотемическая роль волка в древней Греции
подтверждается не только обилием имен, содержащих Л6/о<;
'волк', но и рядом других фактов. «Weithin durch.Qriechen-
land verehrte man einen Wolfsgott, der im Peloponnes
zum Zeiis geworden ist, während der Wolf sonst als Mani-
festation äes Apollo gilt»28.
Зоофорные имена не обязательно связаны с
тотемизмом. Они часто даются по традиции или но мотивам, не
имеющим прямого отношения к тотемизму. Но
древнейший слой этих имен, без сомнения, коренится в тотеми-
чёских представлениях. В этом смысле зоофорные имена
являются прямыми предшественниками теофорных.
Между ними существует преемственная связь. Они как бы
отражают два последовательных этапа в развитии
религиозного сознания народов. Именно в этом свете надо
оценить, что, скажем, германская ономастика киш:гг
именами, содержащими wulf, wolf 'волк'. Сам апостол и
просветитель готов, приобщившей их к христианству,
носил языческое, вполне «тотемическое» имя Vttlfila
'волчонок'. Общеизвестна роль волка в древнегермаиской
мифологии. Fenrirwolf', связанный с Lokl, т. е. с огнем,
подтверждает, что ив древнёгерманских верованиях
была какая-то связь между богом-волком и богом-огнем.
Богата тотемическими реминисценциями почва
древней Италии. Здесь не требуется даже особо глубоких
разысканий: факты лежат на поверхности. Известно, что
одной из характернейших черт тотемизма является
убеждение, будто происхождение племени связано с каким-
нибудь животным. Название самнитского племени hirpltii
происходит от hlrpus 'волк'. По преданию, они пришли
27 «Трудно себе представить, как много глупостей наделали,
современные ученые, не заметив эту метафору luk- и vluk-» (H. Use-
пег, Götternamen, р. 198 sq.). .
^8 «Повсюду в Греции почитали божество в образе волка,
которое на полуострове Пелопоннес превратилось в Зевса, тогда как в
других местах волк был манифестацией Аполлона» (Ed. Meyer, Ge-
schichte des Altertums, Stuttģart — Berlin, Bd H, 1*913,' S. 98).
♦ # од

на завоеванную ими территорию под предводительством
волка: «Irpini appellati lupi, quem irpum dicunt Samnites;
eum ehim ducem secuti agros occupavere»29. Ср. также
Paul. Diaconus Hist. Langob. IV, 39: «Ei lupus adveniens
comes itineris et ductor effectus est»30.
Подобные предания типологически мало чем
отличаются от аналогичных преданий американских индейцев.
Нг буду уже напоминать о легенде о Ромуле и Реме,
Известная всему миру эмблема Рима — Вэлъщау
кормящая близнецов, — это тотемическая эмблема.
Когда я взял на себя смелость 'сделать новый опыт
разъяснения латинского Volcänus, я руководствовался
не только общями этимологическими (фонетическими,
словообразовательными, семантическими) соображениями, но
и тем фактом, что воздух древней Италии, можно
сказать, пропитан культом волка и что исконно латинское
*v9lcast замененное под действием табу заимствованным
lupus, могло сохраниться где-нибудь в
религиозно-мифологической ономастике, тем более что такой процесс
находил решительную поддержку в осетинских фактах.
Конечно, Volcänus и ос. Wærgon фонетическл и
семантически могут быть связаны с др.-инд. ulkä- 'пламя'
и пр. Но если учесть изолированность др.-инд. ulkä-
и наряду с этим ш фочайшге распространение и.-е. *w[k0o-y
а главное наличие тотемического субстрата в мифологии
и религии как италийцев, так и осетин, то
предложенное мной истолкование ос. Wærgon и лат. Volcänus
окажется не столь «phantasievoll», как думает В. Мейд.
Тесная связь между богом-кузнецом и волком хорошо
выступает в одном сюжете из осетинских «нартовских»
сказаний. Одна из главных функций Варгона (Wærgori)—
закаливать героев в огне, что делает их неуязвимыми.
Такой закалке подвергаются виднейшле герои Батраз
(Bxtraz) и Сослан (Soslari). Но в некоторых вариантах
закалка Сослана происходит не в огне, а в волчьем
молоке. Купанью в волчьем молоке приписывается
такое же свойство, как закалке в кузнечном горне: делать
героя неуязвимым. Таким образом, Варгон оказывается
связанным с волком не только своим именем, но и реаль-
. *» «Ирпины, называемые волками, ибо самниты называют волка
irpus; следуя за ;ним, как за вождем, они заняли поля» (Р. Fest.,
р. 93, цит. тю: Schrader, II, S. 667).
30 «Волк, подойдя к нему, стал его спутником и вожатым» (Ibid.).
96

но: бог-кузнец воспринял ту функцию, которая прежде
приписывалась богу-волку31,
В. Мейд указывает: «Der römische Volcähus zelgt
nicht die geringste erkennbare Beziehung zum Wolf»32.
Вероятно, это так. Я не производил специальных
изысканий. Но следует принять во внимание, что римский пан-
' геон, как мы его застаем, — результат многовекового
развития, в течение которого функции и атрибуты божеств
неоднократно менялись, они утрачивали одни черты и
приобретали другие. Если бы не этот процесс, который
постоянно перетасовывает и до неузнаваемости изменяет
первоначальную картину, восстановить историю любой
религии было бы легким и простым делом. В
действительности такая задача бывает, как известно, связана с
большими трудностями именно потому, что всегда
приходится считаться со всякого рода структурными
перемещениями функций, манифестаций и имен33. Мы знаем, что
волк имел отношение к римскому пантеону. Правда, он
считался манифестацией Марса, а не Вулкана. Но
нельзя утверждать, что это всегда было так. Важным и
существенным является то, что волк был «заместителем»
одного из римских богов; случайным и несущественным
то, что в дошедшей до нас традиции этим богом
оказывается Марс. В предшествующую эпоху развития
латинской религии «волчьим» богом мог быть и, судя по
своему имени, действительно был Вулкан34. Все эти
соображения дают, мне кажется, право сохранить гипотезу
о тотемическом субстрате в культе итало-скифского
бога огня и кузнечного дела и производить Volcänus и
Wærgon от *w[k0o-.
31 В. И. Абаев, Опыт сравнительного анализа легенд о
происхождении нартов и римлян, стр. 334, примечание 4.
32 «Римский Volcanus не обнаруживает ни малейшего отношения
к волку» (W. Mcid, — IF, р. 128).
33 В Авесте бог Vayu выступает как бог смерти и никак не
связан с ветром (см. ниже), и, однако, несомненно, что Vayu
первоначально -г- бог ветра.
34-Замечание В. Мейда, что в латинском образования на -änus от
-о- основ являются вторичными и поздними, не имеет решающего
значения: ведь Volcanus могло быть производным не от *volcus
•волк', а от *volcÜ 'волчица*.
7 Заказ 703
97

Syfdon — Bricriu — Loki
(Сир дон — Брикриу — Локи)
/Одним из популярнейших героев нартовского эпоса
является Сирдон (Syrdori). Он занимает особое место
в эпосе и в известном смысле противостоит всем
остальным героям. В нем нет ничего от героического духа и
мощи Сослана (Soslan) или Батраза (Batraz). Его
главное оружие — это язык, острый, ядовитый и
беспощадный, вносящий повсюду раздор и вражду. Он наделен
острым умом и благодаря своей находчивости выручает
иногда нартов в трудные минуты, но еще охотнее он
проделывает над ними разные злые шутки, и в
сказаниях за ним закрепился постоянный эпитет Narty fyd-
bylyz 'злой гений нартов'. Особенно много зла причиняет
он Сослану. Неистребимая вражда между Сирдоиом и
Сосланом (в некоторых вариантах называемым Sozryqö)
проходит через весь эпос и приводит к гибели Сослана.
Страшному «Колесу Балсага» удается умертвить
Сослана только при активном участии Сирдона 3).
По преданию, отцом Сирдона был водяной демон.
В некоторых случаях, например когда ему нужно
погубить Сослана, Сирдон вступает в сношения с чертями
в преисподней. Имя Syrdön является, по-видимому,
производным от syrd 'зверь*, как Wærgoti от *wærg
'волк'.
Эти и некоторые другие черты говорят о
мифологической основе образа Сирдона. Но с течением времени
мифологические черты оказались заслоненными массой
бытовых, частью анекдотических мотивов. Сирдон стал
носителем юмористического начала в эпосе, а в
некоторых рассказах он напоминает уже Ходжу Наср ад-Дина,
героя популярных на Кавказе и на Переднем Востоке
анекдотов.
Где, в каких других эпических и мифологических
памятниках можно найти образ, подобный Сирдону?
Некоторыми чертами он напоминает гомеровского Терсита
(ÖspatxYjc), но это сходство отдаленное и поверхностное,
Несравненно ближе стоит к Сирдону хитрый и
злокозненный Брикриу из ирландских саг, как я это уже отме-
35 Подробнее о Сирдоне см. в моей книге «Нартовский эпос»,
стр. 62 ел.
9«

чал в своей старой работе36. Далека Ирландия от
Кавказа, и невольно поражаешься, насколько схожие образы
создали ирландские и осетинские рапсоды в лице Брик-
риу и Сирдона. Они даже характеризуются одинаковыми
эпитетами: Брикриу зовется Nemthenga, т. е. 'ядовитый
язык', а Сирдон — Margævzag — с тем же значением.
Поведение Сирдона и Брикриу в сходных ситуациях
настолько похоже, что можно вместо одного героя
подставить в рассказ другого без малейшего ущерба для
психологической точности и цельности образа. Известно,
что язык Брикриу был особенно опасен при дележе.
Так, когда герои делили кабана Мак-Дато, Брикриу
сумел натравить их друг на друга и вызвал общую
свалку и кровопролитие37. Так же опасно было допускать
к дележу добычи Сирдона. Помня об этом, нарты,
прежде чем приступить к дележу добычи, вырывали яму
в двенадцать саженей (dywwadæs ivazny) и опускали
туда Сирдона. Только после этой профилактической
меры они могли спокойно начинать дележ, не рискуя
перессориться.
Можно отметить и другие моменты, роднящие
ирландский эпос с иартовским:
Наличие весьма архаических черт, в частности
пережитков матриархата.
Там и тут исключительно большая роль отведена
женщине. . . .
Межродовые распри — обычное явление. В
ирландском эпосе постоянно враждуют улады и конахты,
в осетинском — фамилии Xsærtæggatæ и Borætæ.
Частые пиршества, на которых постоянно
дебатируется один и тот же вопрос: кто лучший из героев.
Отсюда похвальба своими подвигами и своего рода детектор
лжи: у нартов чаша, которая не давалась тому, кто
погрешил против истины, у ирландцев .острие меча,
обращавшееся против обманщика 38.
/.Если от содержания обратимся к форме, то и тут
можно заметить много общего. Тот же сжатый, ясный,
лапударный стиль господствует в обоих эпосахГ ""."'" "
36 В. И. Абаев; Нартовский эпос, стр. 72.
37 «Ирландские'саги», перевод А. А. Смирнова, М.—Л., 1961,
стр. 38—46. • ~-
38 В. И. Абаев, Нартовский эпос, стр. 58, 59, 60, 101, 102;
«Ирландские саги», стр.. 102. Другие нарто-кельтские параллели см.
G. Dumezil, Loki, Darmstadt, H969, р. 208.
7* 99

Иногда осетинские и ирландские поэты пользуются
удивительно схожими приемами художественного
изображения..
Могучий богатырь Bejenæg приближается к нартам.
Пораженная его видом прислужница сообщает Сатане:
«...Над головой его кружится стая черных воронов,
перед ним клубятся облака...» Сатана говорит: «...Черные
вороны над ним— это комья земли, вылетающие из-под
копыт его коня; облака, клубящиеся перед ним, — это
дыхание коня...»39. В саге о смерти Кухулина возница
Лугайда так описывает приближение Конала: «Словно все
вороны Ирландии носятся над нами, а перед ним будто
от хлопьев снега пестреет равнина». Лугайд говорит
своему вознице: «То, что тебе кажется птицами,
носящимися над ним, — это комья земли, кидаемые
копытами его коня, а то, что кажется хлопьями снега, от
которых пестреет перед ним равнина, — это пена с морды
коня...»40.
Дальнейшее, более углубленное сравнительное
изучение может показать, являются ли отмеченные черты
близости между'осетинским и ирландским эпосом
результатом независимого развития в сходных социальных
условиях или здесь сыграли роль древние европейские
контакты и взаимовлияния в области мифа и эпического
творчества.
Вернемся, однако, к образу Сирдона. Г. Дюмезиль
показал, что этот инфернальный тип имеет еще одного
двойника на европейской почве—скандинавского Локи
(Lokiy\
Среди скандинавских богов асов (As) Локи играет
такую же роль злого гения, как Сир дон среди нартов.
Он хитер и находчив, и этими качествами способен.иног-
да оказать услуги другим асам. Но чаще в нем берет
верх злое начало. У него дурной язык, он любит, как
К Сирдон, сеять раздор и смуту. Как и последний, он
умеет сноситься с нечистой силой и обладает способ-
39 В. И. Абаев, Мартовский эпос, стр. 78.
40 «Ирландские саги», стр. 132.
.* 4| G. Dümezil, Loki, Paris, 1948: немецкий перевод (см. стр. 99,
сн. 38) — с предисловием О. Хёфлера (О. Höfler). В немецкое
издание автор внес некоторые дополнения, и в дальнейшем мы будем
ссылаться на это издание.
100

ностью к метаморфозам: может превратиться в
женщину, в животных и пр".42.
Но дело не только в сходстве характеров и
поведения и не на этом строятся у Дюмезиля ßtoi тохраХЦХсн
Локи. и Сирдона. В центре его внимания — роковая роль,
которую сыграли они в двух аналогичных драмах,
потрясших общество асов и нартов: в гибели солнечных героев
Балдра (Baldr) и Сослана (Soslan). Мы говорили выше
о жестокой вражде Сирдона к Сослану.
Уже в своей первой работе о нартах Дюмезиль
показал, что Сослан наделен чертами солнечного героя43.
Таким образом, параллель между Локи и Сирдоном
поддерживается параллелью между их антагонистами,
солнечным божеством Балдром и солнечным героем Сосла-
жш Шаг за шагом, с почти исчерпывающим привлечением
материала восстанавливает леред нами1 Дюмезиль все
перипетии двух драм, разыгравшихся в обществе асов
и нартов, и показывает, что эти драмы симметричны
не только в общих линиях, но и в значительных деталях.
И Балдр и Сослан как будто не подвластны смерти.
Но это не так. У каждого из них есть секрет
уязвимости. Балдра можно убить только веткой омелы (Ws-
ctim album), Сослана — только если поразить его в
колени, которые остались незакалёнными. Чтобы выведать
эти секреты, Локи превращается в женщину, Сирдон —
в шапку, старуху и т. п. Свое злодейство Локи и
Сирдон совершают не сами, а подговаривают других: Локи
слепого Хёдра (Hödhr), Сирдон -— обладателя
смертоносного колеса Балсага и т. д. .
В итоге вывод: «Der Tod Baldrs und der Tod Soslans
(oder Sosrykos) sind homologe mythische Fakta, in denen
Lpki und Syrdon homologe Rollen spielen»44.
Чем объяснить такую близость? Дюмезиль разбирает
четыре мыслимых объяснения: 1) общее происхождение;
2) заимствование из скифского в германский или
обратно; 3) общее заимствование из какого-то третьего
источника; 4) независимое возникновение. «Haben Ossen und
42 Ibid., S. 122 sq.
43 G. Dumezil, Legendes sur les Nartes, Paris, 1930; Mythes so-
laires, pp. 190—199 (cp. G. Dumezil, Loki, S. 184—195).
44 «Смерть Балдра и смерть Сослана (или Сосруко)—это один
и тот же по типу Мифологический факт, где Локи и Сирдон играют
аналогичные роли» (Ibid., S. 184).
101

Skandinavier Syrdon und Loki ererbt und bewahrt von ein
und demselben Prototyp, der entweder auf die indogerma-
nische Einheit oder eine spätere Teileinheit zurückgeht,
in der die künftigen Ossen tmd die künftigen Skandinavier
noch miteinander vergesellschaftet waren? Oder ist Loki
durch einen direkten oder indirekten Abguss Syrdons ent-
standen, den die Skandinavier oder ihre Vorfahren machten,
oder umgekehrt Syrdon als ein Abguss Lokis durch die
Ossen oder ihre Vorfahren — tmd dies wieder durch Entleh-
nung von einer Gesellschaft zur anderen oder als Folge
einer Verschmelzung von Gesellschaften oder Nomadenstäm-
men, wie sie in-den Steppen Osteuropas eintreten musste?
Oder sind Loki und Syrdon Entlehnungen aus der — heute
noch bewahrten oder verschwundenen — Folklore oder
Mythologie ein und desselben dritten Volkes? Erlaubendie
Analogien in der Gesellschaftsstruktur wie in der äusseren
imd inneren Kultur, die zwischen den Ossen (bzw. Skythen)
und den Skandinaviern (bzw. Germanen) bestanden, die
Vorstellung einer unabhängigen Ausbildung dieser beiden
Gestalten vom gleichen Typus samt den Sagen, in denen
sie vorkommen? Sagen wir es rund heraus: Wir sind
nicht in der Lage eine wirklich wahrscheinliche Losung
beizubringen»r>.
Вторую и третью гипотезы (о заимствовании) Дюме-
иль отклоняет. Трудно думать о заимствовании, когда
речь идет не об отдельных мотивах и эпизодах, а об
обширном и сложном психологическом и драматическом
45 «Унаследовали ли осетины и скандинавы Сирдона и Лежи от
одного прототипа, восходящего к индогерманской общности или к
более поздней части этой общности, в которой будущие осетины и
будущие скандинавы были еще в близком сообществе? Или Локи
возник как прямой или косвенный слепок с Сирдона, созданный
скандинавами или их предками? Или может быть, наоборот, Сирдон был
создан осетинами или их предками как слепок с Локи, — и, далее,
происходило ли это в порядке заимствования из одной среды в
другую или в результате смешения этнических групп или кочевых
племен, которое должно было происходить в степях Восточной Европы?
Или Локи и Сирдон являются заимствованиями из поныне
сохранившегося или исчезнувшего фольклора или мифологии какого-нибудь
третьего народа? Дают ли аналогии в общественной структуре, а
также во внешней и внутренней культуре, которые существовали между
осетинами (или скифами) и скандинавами (или .германцами), право
говорить о самостоятельном возникновении этих одинаковых образом,
а также сказаний, в которых они встречаются? Скажем прямо: мы не
в состоянии найти действительно достоверное решение» (Ibid.,
S. 201).
102

комплексе, пронизывающем всю структуру как
мартовского эпоса, так и скандинавской мифологии46.
Тем, кто склонен был бы видеть в параллелях Syr-
don — Loki случайные и ничего не доказывающие
совпадения общего характера, Дюмезиль убедительно
возражает: «Warum behaupten wir eigentlich, dass der Akt
Syrdon und der Akt Loki nicht voneinander zu trennen sind?
Weil slch hier eine totale Entsprechung zwischen zwei
Typen, noch daztt zwei komplexen Typen feststellen lässt,
nämlich eine Eutsprechung ihrer Natur, Begabung, sozialen
Stellung, ihrer Handlungsweise und ihrer inneren Wider-
sprüche: weil auch der Ablauf ihres Lebens derselbe ist und
in beiden Fällen aus demselben Grund zur selben Katastrophe
führt; im Besonderen aber, weil zwischen der Erzählung
vom Tode Baldrs und den Erzählungen vom Tode Sosrykos
imd zwischen dem Anteil der Rolie, die Loki und Syrdon
darin liaben, die zahlreichen Ähnlichkeiten in Sinn und Form
bestehen, die wir oben aufgewiesen haben. Das alles zu-
sammen reicht hin, um einen Zufall auszuschliessen und
das Problem zu stellen, das uns beschäftigt...Um dieses
Buch ztt annulieren, musste man erst noch irgendwo in der
alten oder neuen Literatur eine Figur finden, die Loki und
Syrdon in dem Mass gleicht, wie Loki und Syrdon sich
untereinahder gleichen»47.
В конечном счете Дюмезиль склонен к тому, чтобы
видеть здесь общее индоевропейское наследие,
независимо сохраненное скифами и германцами48. На этой
точке зрения стоит и известный скандинавист Ян де Фриз
46 Ibid., S. 204.
47 «Почему мы утверждаем, что образы Сирдона и Локи нельзя
отделить друг от друга? Потому, что здесь можно установить полное
соответствие этих двух сложных образов, а именно: соответствие их
природы, способностей, социального положения, их поведения и
внутренних портиворечн.й. Кроме того, у них одинаковые судьбы, ведущие
в обоих случаях из-за одинаковых причин к одинаковым
катастрофам. И особенно из-за того, что между рассказом о смерти Балдра и
рассказами о смерти Сосруко, а также между тем участием, которое
принимают в них Локи и Сирдон, существуют многочисленные схожие
места в содержании и форме, указанные нами выше. Всего этого
достаточно, чтобы исключить любую случайность и поставить
проблему, которая нас занимает... Чтобы опровергнуть эту книгу, еле- .
дует сначала найти в старой или новой литературе такой образ,
который так же походил (бы на Локи и Сирдона, как эти <д©а образа
друг на друга» (Ibid., S. 204—206).
« Ibid., S. 207, Arnn. 49.
103

(Jan de Vries): «Man darf aber fragen ob hier überhaupt
eine Entlehnung auzunehmen wäre; vielmehr muss man an
eine Urverwandtschart denken»49.
И в другом месте: «Wenn auch die Ausführungen B>u-
mezils nicht alle ganz überzeugend und in mancherlei
Hinsicht eigentlich nicht zu Ende gefuhrt sind, so muss
fnan ihm des Verdienst zusprechen, die Lokifigur durchden
Vergleich mit Syrdon aus seiner skandinavischen Vereinze-
lung gelöst und dadurch eine bessere Aussicht auf deren
Erklärung geöffnet zu haben. Gibt man diesen Zusammen-
hang zu, so möchte die Erklärtmg sich am ehesten aus
einem gemeinsaiTien Urspfung verstehen lassen, also als
ein Erbe aus indogermanischer Zeit»50.
"•J Установление скифо-европейских, в частности скифо-
германских, изоглосс позволяет по-новому и с большей
уверенностью подойти к проблеме Локи—Сирдои!
Непостижимая, казалось бы, «перекличка» между Исландией и
Кавказом через тысячи километров оказывается в одном
ряду с языковыми фактами такого же порядка, к которым
я привлек внимание в предыдущих главах настоящей
книги. Иными словами, образ Локи — Сирдон такая же
скифо-германская изоглосса, как фонема / или лексема
færv || felawa.
Аналогия идет еще дальше.- Как фонема /
охватывает помимо' германских и сарматского еще и западно-
кавказские языки: кабардинский, черкесский, адыгейский,
так и комплекс Sosryko — Syrdon (= Baldr — Lokt)
получил распространение и в эпосе этих народов,, предки
которых под названием меотов соседили со скифо-сар-
матскими и германскими племенами в областях,
примыкающих к Азовскому морю.
49 «Следует однако споосить, можно ли в этом случае
предполагать заимствование. Скорее следует думать об исконном родстве»
(J. de Vries, Altgermanische Religionsgeschichte, II, Heidelberg, Anm.
3, 1957, S. 255).
50 «Если даже не все выводы Дюмезиля вполне убедительны и
в некотором отношении не доведены до конца, следует все же
сказать о его заслуге, состоящей в том, что путем сравнения с Сир-
доном он вывел образ Локи из того обособленного положения,
которое этот образ* занимает в скандинавской мифологии. Тем самым
Дюмезиль открыл возможность лучшего объяснения этих образов.
Если признавать связь этих образов, то объяснение этой загадки
скорее всего надо искать в их общем происхождении, т. е. видеть здесь
наследие от времен индогерманской общности» (J. de Vries, Loki...
und kein Ende, — «Festschrift Fr. K. Schröder», Heidelberg, 1959, S. 2).
104

Ничто не дает права возводить скифо-германские
мифологические встречи к индоевропейской общности.
Перед нами скорее, по выражению Дюмезиля, «eine spä-
tere Teileinheit, in der die künftigen Ossen und die kün-
ftigen Skandinavier noch miteinander vergesellschaftet wa-
ren»f>1.
Контакты скифо-сарматских племен с германскими
были продолжительными и тесными. Впервые германские
племена (бастариы) продвинулись к Азовскому морю еще
в III в. до н. э.Г)2 и с этого времени германо-скифские
контакты продолжались до нашествия гуннов, т. е.
до 375 г. н. э. Часть готов удержалась в Крыму на
много столетий и сохранила свой язык вплоть до XVIII в.
Даже после гуннского погрома часть алан предпочла
разделить судьбу своих соседей германцев и прошла
с ними огромный путь от Азовского моря до Португалии
и Северной Африки.
Соседство в условиях сходного общественного строя
сопровождалось, видимо, взаимной ассимиляцией в быту
и правах, мифах и верованиях.
Эта ассимиляция зашла так далеко, что Прокопий
Кесарийский, не колеблясь, называет алан «готским
племенем» 3.
У готов и алан выработались некоторые общие
обычаи, например обычай искусственной деформации
черепов54.
Имели распространение сходные тотемические культы.
О следах культа волка мы уже говорили. Другим
популярным тотемным животным был олень. Предметы
скифского «звериного стиля» изобилуют изображением оленя :,,\
Оригинальное название скифов Saka (rp. Eobtou)
неотделимо от ос. sag 'олень*. Полную параллель находим на
германской почве: название германского племени Che-
ruscl происходит от *herut 'олень' и означает 'Hirsch-
51 «...более поздняя сепаратная общность, в которой будущие
осетины и будущие скандинавы были еще в близком сообществе»
(G. Dumezil, Loki).
52 G. Vernadsky, — «Saeculum», 2, München, 1951, «p. 3G5 sq.
53 Прокопий Кесарийский, ИстЬрия,% 3, 3.
54 M. Ebert, Reallexikon der Vorgeschichte, Berlin, XIII, S. 108;
G. Vernadsky, The Eurasian nomads and their impact on medieval Eu-
rope, — «Studi medievali», 3Serie, IV, 2, 1963, p. 17.
65 H. Л. Членова, Скифский слснь, — «Памятники скифо-сармат-
ской культуры», 1962, стр. 167—203.
105

Menschen’36. Убеждение в близости германских и скифо-
сарматских племен удерживалось до нового времени'
настолько, что некоторые авторы даже приписывали
аланам-осетинам германское происхождение 37. Об
устойчивости подобных представлений свидетельствует то, что
они проникли в некоторые, вообще говоря, вполне
компетентные и пользующиеся отличной репутацией
справочные издания. Так, читаем: «Alanen, nomad. Reitervolk,
aus Sarmaten und Germanen gemischt...Ein Teil derselben
brach 410 mit Sueven und Vandalen in Spanien ein und
siedelte sich in Portugal an...» "8.
Наиболее длительными и оживленными были, видимо,
сношения скифо-сарматских племен с готами (остготами).
Но весьма вероятно участие в этих контактах и других
германских племен, в частности квадов, вандалов и ге-
рулов. О вандалах Прокопий Кесарийский 9 сообщает,
что до передвижения в Западную Европу они жили
у Меотийского озера, стало быть в соседстве с аланами.
После гуннского удара часть алан прошла вместе с
вандалами во Францию и Испанию.
Особо нужно остановиться на возможной роли геру-
лов в тех германо-сарматских культурных контактах,
которые породили столь яркие черты близости между
некоторыми образами скандинавской мифологии и нартов-
ского эпоса осетин. Фигура Локи дошла до нас в
мифологической традиции Скандинавии, точнее даже
Исландии, куда готы не заходили. Конечно, можно
думать, что готы послужили культурными посредниками
между Скифией и Скандинавией. Но в этом случае
трудно было бы ожидать такой полноты соответствий,
какую мы имеем в комплексе Локи —Сирдон.
В связи с этим представляют значительный интерес
изыскания исландского ученого Б. Гудмундсона (В. Oud-
mundsson). Ом находит веские основания, что в заселе-
56 R. Much, — «Beiträge zur Geschichte der deutschen Sprache und
Literatur», Bd 17, 1893, S. 60 sq.; Otto Höfler, Siegfried, Arminius urui
die Symbolik, — «Festschrift R. Schröder», S. 49.
57 Например, барон Гакстгаузен, Закавказский край, перевод с
немецкого, СПб., 1857, стр. 117—118.
58 «Аланы, кочевой народ, образовавшийся в, результате
смешения сарматов с германцами... Часть их вместе с свевами и вандалами
вторглась в Испанию и поселилась в Португалии...» («Meyers Hand-
Lexikon des allgemeinen Wissens», Leipzig, 1883, т. I, S. 36).
59 Прокопий Кесарийский, История, 2, 3, 3.
106

нии Исландии наряду с норвежцами принимало участие
германское племя герулов, о котором известно, что оно
обитало у Азовского моря в соседстве с сарматами60.
Сходство между некоторыми орнаментальными
мотивами сарматов и северных германцев уже не раз
обращало на себя внимание, «...it is impossible to understand
the Scandinavian art of the first millennium A. D. without
previous study of the objeets of the Scythian animal style»6'.
Некоторые знаки на предметах из раскопок Vimose
в Дании —«двойная вилка» и др. — аналогичны знакам
на сарматских памятниках. Предполагают, что они
занесены германскими племенами — готами и герулами—при
их обратном странствии от Черного моря на север62.
О герулах и их посреднической роли в культурном
обмене между Черным морем и Скандинавией Марстрандер
(С. J. Marstrander) пишет: «La peuple des herules etait
jusqu’ ici range parmi les skandinaves; mais il nous semble
qu’ ä part Г inscription de la foouele de Vimose, les noms
de personne herules temoignent, et par leur composition et
par leur phonetique, de Torigine germanique orientale de
ce peuple. Cette these simple sur la provenance des herules
explique d’un coup leur randonnee au Pont-Euxin: ils
n’ont fait qu’ accompagner leur procheparents (т.е.
готов. — В. A.) sur la Vistule. Elle eclaire aussi plus vive-
ment le courant de civilisation qui, partant de la mer Noire,
s’est pjropage vers le Nord pour atteindre... Gotland et
les iles danoises»63.
60 B. Gudmundsson, Uppruni Islendinga, Reykjavik, 1959.
61 «...невозможно понять скандинавское искусство 1-го
тысячелетня н. э. без предварительного изучения предметов искусства
скифского животного стиля» (М. Rostovtzeff, Ir’atiians and Greeks in Souih
Russia, Oxford, 1922, p. 207).
62 Carl J. S. Marstrander, De gotiske runeminnesmerker, — NTS,
III, Oslo, Ш29, p. 130 sq.;-H. Humbach, Die sogenannte sarmatische
Schrift, — «Die Welt der Slaven», Jahrgang VI, Hft 3, 1961,'S/ 231.
63 «Народ. герулов до сих пор относили к скандинавам; но нам
кажется,, что, оставляя в стороне надпись на пряжке из Вимоза
(boucle’de Vimose), личные имена герулов свидетельствуют и своим
образованием (composition) и своей фонетикой о восточногерманском
происхождении этого народа. Этот тезис о происхождении герулов
объясняет разом их рейды к Понту Евксинскому: они только
сопровождали своих близких .родственников (т. е. готов. — В. А.) на
Висле (sur la Vistule). Он также освещает более ярко лоток
культуры, который, начинаясь от Черного моря, распространился «а север,
достигнув... Готланда и датских островов» (Carl J. S. Marslrander,
De gotiske runeminnesmerker,S. 155).
107

Этот «courtint de civilisation» между Черным морем и
Скандинавией далеко еще не исследован во всех его
аспектах. Но его реальность не вызывает сомнения. Память
о нем не угасала у скандинавов в течение многих веков.
Знаменитый исландский историограф С. Стурлусон (S. Stur-
luson) (1178—1241) считал донские степи родиной
древнескандинавской культуры и древнескандинавских богов и
был убежден, что именно там, у Азовского моря,
находился легендарный город асов — Asgarä (асы—общее
наименование древнескандинавских богов)64.
В свете изложенного комплекс Сирдон — Локи,
возможно, не так загадочен, как может показаться. Он
может трактоваться не как индоевропейское наследие,
почему-то утраченное другими индоевропейскими народами,
а как результат исторических скифо-(сармато-)германских
культурных контактов, имевших место в определенную
историческую эпоху и на определенном ареале.
Если изоглосса Сирдон — Локи допускает конкретную
историческую интерпретацию, то изоглосса
Сирдон—Брикриу пока такой интерпретации не поддается и должна
рассматриваться скорее как типологическая.
Прямые контакты между скифскими и кельтскими племенами,
если, и имели место (в области Нижнего Дуная), не
могли быть настолько тесными и продолжительными,, чтобы
создались условия для серьезного культурного обмена.
Изоглосса Сирдон — Брикриу имеет еще то
принципиальное отличие от изоглоссы Сирдон — Локи, что в
первой мы имеем единство мифологического образа,
во второй же —единство и образа, и сюжета
(Сирдон—Локи contra Сослан — Балдр). За этим различием
скрываются, возможно, разные этапы развития
мифологического цикла. На первом, древнейшем этапе
определились основные черты образа Брикриу—Локи-^-Сирдон на
почве Elementarverwandtschart. Что же касается сюжета
о вражде Локи —Сирдона к Балдру — Сослану, то он
оформился уже значительно позднее в результате прямых
германо-сарматских контактов в Северном Причерноморье.
Есть еще один вопрос, который неизбежно встанет
в данной связи: кто на кого повлиял прл создании
сюжета Сирдон — Локи contra Сослан — Балдр: скифо-сар-
64 См. Einar Olgeirsson, ALttasamfilQH og rikisvald i ^jodveldi
Jslendinga (предисловие к русскому изданию), М., 1957. стр. 7.
108

маты на германцев или обратно. Ни лингвистический
анализ имен героев, ни какие-либо другие прямые
доказательства не позволяют ответить с уверенностью на
этот вопрос. Но если мы внимательно рассмотрим
структуру нартовского эпоса, с одной стороны, и структуру
скандинавской мифологии — с другой, то не сможем не
заметить, что в первой структуре вражда между Сирдо-
ном и Сосланом играет несравненно более важную
сюжетную и композиционную роль, чем во второй структуре—
вражда между Локи и Балдром. Антагонизм между Сир-
доном и Сосланом начинается с самого их рождения и
пронизывает с начала до конца весь эпос, находя
выражение в целом ряде эпизодов, отлично сгруппированных
Дюмезилем в его упомянутой книге «Loki». Поэтому
гибель Сослана от козней Сирдона воспринимается как
логическое завершение всего предшествующего сюжетного
и психологического развития. Вражда же Локи к Балдру
не является таким лейтмотивом всей мифологии, и
поэтому гибель Балдра от козней Локи не имеет характера
той фатальности, как гибель Сослана. Но если конфликт
Сирдон — Сослан глубже и органичнее проникает в
структуру нартовского эпоса, чем »конфликт Локи — Балдр
в структуру скандинавской мифологии, то естественно
думать о возможном скифо-сарматском влиянии если не на
миф о смерти Балдра в. целом, то на некоторые детали,
связанные с участием в этом злодействе Локи.
Восточнославянские божества Родъ, *Вёй,
Хорсъ, Сёмарглъ
Если в скифской мифологии вскрываются
материальные и структурные черты, связывающие ее с далекой
Италией и далекой Скандинавией, тем больше мы вправе
-ожидать таких общих элементов со славянским миром,
ближайшим соседом скифского. Такие давно отмеченные
изоглоссы, как? слав, bogü — иран. baga- ебог\ слав, svģ-
Ш, лит. szventas -^- иран. spanta- (авест. spdnta-),
говорят о глубоких связях в сфере религиозных понятий.
К сожалению, наши сведения о древиеславянской
религии очень скудны и фрагментарны. Здесь нет такого
памятника, как скандинавская Эдда, который позволял
бы судить о славянском пантеоне в целом, о функциях
и взаимоотношении отдельных богов и пр. Приходится по
109

крупицам собирать сведения частью из письменных
источников XI—XIII вв. (летописи, антиязыческие поучения
и диатрибы и пр.), частью из этнографической
литературы нового времени, в которой описываются те или иные
верования, суеверия, праздники, обряды, частично
восходящие к языческим временам. Таким образом удается
составить некоторое представление о славянском
язычестве, его пантеоне и культе65. В довольно пестрой
веренице имен и образов с большой долей вероятности
распознаются некоторые скифо-славянские изоглоссы.
Восточнославянское божество Родъ привлекало
незаслуженно мало внимания со стороны исследователей
славянского язычества. Между тем, судя по тому
ожесточению, с каким нападали на его культ представители
православия, это было популярнейшее в народе божество
с разнообразными и широкими функциями, возможно
даже верховный бог66. Выступает Родъ обычно в
сопровождении Рожаниц, женских божеств плодородия, и этим
в какой-то мере определяется природа самого Рода. В
отличие, например, от Перуна, культ которого был дружин-
но-княжеским, культ Рода, по всей видимости, был
глубоко народным, стойко противостоял натиску
христианства и немало портил крови тем, кто насаждал у славян
новых, богов взамен старых.
Каково происхождение Рода? Это имя справедливо,
как мне кажется, отождествляют с нарицательным родъ
’gens’67. Может показаться странным и неправдоподобным,
что божество носит наименование «Gens». Однако
осетинские факты решительно.поддерживают такую
этимологию. В языческом пантеоне осетин было божество Naf.
Так же как славянский Родъ, оно не привлекло внимания
специалистов. Вс. Миллер в книге «Осетинские этюды»
в разделе, посвященном «Религиозным верованиям
осетин» (,ч. II, М., 1882, стр. 237—301), о Нафе не
упоминает. А в «Осетинско-русско-немецком словаре» (т. II, Л.,
65 Е. В. Аничков, Язычество и древняя Русь, СПб., 19*1-4; V. Мап-
sikka, Dle Religion der östslaven, Helsingfors, 1921; Л. Нндерле,
Славянские древности, перевод с чешского, М., 1956, стр. 268—296 (гл. VI:
Религия, вера и культ).
66 См. цитаты из памятников у И. И. Срезневского {Материалы
для словаря древнерусского языка, III, СПб., 1903), с*пр. 138, 141.
67 А. Преображенский, Этимологический словарь русского языка,
т. 2, М, 1910—1914, стр. 203.
110

1929, стр. '840) дает глухое объяснение: «Наф — неделя
пиршества, Festwoche».
По собранным мною сведениям и материалам, Naf
был в прошлом популярным божеством, чтимым во всей
Осетии как у иронцев, так и дигорцев68. Праздник его был
приурочен к началу весны и продолжался несколько дней.
Об его функциях уже нельзя составить ясное
представление. Само его название говорит, что это было родовое,
фамильное божество. По народным верованиям, он имел
власть над плодородием и от него зависело процветание
рода .
Этимологически Naf восходит к näfah- 'род', авест.
nafah-, согд. /г'р 'gens' и пр. (из ар. *näbh- 'пупок', ср.
ос, диг. nafæ 'пупок').
Полное семантическое тождество славянского Родъ и
осетинского Naf позволяет отнести эту пару к числу
•скифо-славянских религиозно-типологических изоглосс.
. * * • *.
Каждому, кто исследует дохристианские верования
таких народов, как русские и осетины (те и другие
крестились официально в X в.), приходится считаться с тем,
что под натиском христианства старые языческие боги
не исчезали сразу, а либо путем адаптации сливались с
христианскими святыми и под новыми именами сохраняли
полностью или частично свою старую природу, либо
переходили из сферы «высокой» религии в сферу «низкой»
демонологии, в фольклор, в магическую обрядность и пр.,
из богов становились демонами, бесами, злыми духами,
сказочными чудовищами, персонажами народного эпоса
и т. п.-
Именно в результате этого процесса арийский бог
Väyu-y первоначально бог ветра, потом войны, мести,
смерти, под названием Wæjyg\Wæjug оказался в
осетинском фольклоре то в роли злого чудовища, то в роли
привратника загробного мира и пр.69.
68 От имени божества Näf происходит распространенное
мужское имя Nafi.
69 См. «Труды ИЯз АН СССР», VI, 1956, стр. 450—457; В. И. Аба-
ев, Дохристианская религия алан, — «Доклады на XXV
Международном конгрессе востоковедов», М., 1960, стр. 5—7. В обрядовом тексте
посвящения коня покойнику говорится: «Железные врата царства
мертвых откроет тебе waejvg» (Коста Хетагуров, Собрание сочинений,
т. I, М.—Л., 1939, стр. 71)."
111

Есть основания думать, что Wæjyg,
деградировавший у осетин на степень чудовища, у скифов был еще
чтимым божеством. В числе скифских богов Геродот70
называет О1т6аоро<;, которого он приравнивает к
греческому Аполлону. Форма СНтбоирос не поддается никакой
приемлемой этимологии.
Если мы примем во внимание, что в написании Г и Т
легко смешивались (поэтому имя скифской Афродиты
пишется в рукописях «Истории» Геродота то 'Арт^тгаза, то
'Ар-рцтсааа), то напрашивается мысль, что Oixoaopo«; — оши-
бочнре написание вместо СКраирос^ Vayuka-sura-
'могучий Vayu-'. Для северноиранских наречий характерны
случаи очень раннего озвончения глухих71. Поэтому нас
не должно удивлять ? в ÖqQ-, как в ос. wæjyg при k
в *Vayuka-, У того же Геродота имя богини очага
звучит TaßiTt с ß вместо -тс (иран. täpayatz- 'согревательни-
ца'). Определение süra- 'могучий' — обычный украшающий
эпитет богов72.
Скифский 017ocopos 'могучий Vayu' перекликается с
др.-прусск. Wejopatis 'владыка Вей'73.
Таким образом, бог Vayu с востока и с запада, с
скифской и балтийской стороны вплотную подходит к
славянскому миру. Между тем на славянской почве никаких
его следов до сих пор не было обнаружено.
Объясняется это не тем, что он был искони чужд славянам, а,
по-видимому, тем, что под натиском христианства он очень
рано ушел в «подполье». Все же удалось напасть на его
след. Бог Vayu притаился там, где его трудно было
ждать: в повести Н. В. Гоголя «ВШ». В этой почерпнутой
из украинского фольклора повести рассказывается о зло-
70 Геродот, История, кн. IV, стр. 59.
7! ОЯФ, I, стр. 211.
72 Примеры см. Chr. Bartholomae, AiW, стлб. 1'584.
73 Возможно, сюда же загадочный элемент Ve в названиях
латинских божеств: Ve-dius (Vidius) =* ÄiröXXcav vöpioc (вспомним,
что скифского *Oif6copog Геродот отождествляете Аполлоном),
Ve-diovis, Ve-iovis — адское божество мщения. Этот же элемент
образует первую часть некоторых нарицательных слов, семантика
которых вполне гармонирует с образом грозного бога *Vejo: vezcors
'безумный', 'буйный', ve-sänus /свирепый', 'бешеный' (интересно, что
Катулл применяет это слово к ветру: vesaniente vento 'когда
свирепствует ветер'), ve-grandis * уродливых размеров'],' ve-pallidus
'смертельно бледный'. Сближение этого элемента с превербом аи- в au-fe-
rö 'уносить' и т. п. не удовлетворяет ни с формальной (долгота е в
ve)t ни с семантической стороны.
112

ключеииях некоего семинариста Хомы Брута. Он имел не*
счастье убить панночку-ведьму и в отместку на него
ополчилась «несметная сила чудовищ». Некоторое время
ему удается отгонять их заклинаниями. Тогда они
призывают на помощь своего начальника В1я. Стоило
появиться этому чудовищу, как Хома Брут пал бездыханный.
Гоголь, родом украинец, был великолепным знатоком
украинской демонологии и украинского фольклора. G Bie
и о своей повести он говорит: «В1й есть колоссальное
создание простонародного воображения... Вся эта
повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем
изменить его и рассказываю почти в такой же простоте,
как слышал»74.
У нас нет никаких оснований не верить Гоголю. По-
видимому, В1й действительно был «колоссальной» фигурой
украинской демонологии. Украинское Biii закономерно
восходит к несохранившемуся общевосточнославяискому
*Befi, а *Вёй безупречно отвечает иранскому Väyu-.
По форме Вёй не может быть заимствованием из
иранского. Речь идет об общем индоевропейском наследии.
И если мы можем говорить здесь об ирано-славянской
изоглоссе, то это потому, что функция бога смерти,
которая присуща украинскому Вио, характерна для Vayu
именно на иранской почве, в авестийском и осетинском.
В «Авесте» эта функция бога Vayu особенно ясно
выступает в тексте «Aogmadaeca», 77—81. Вот этот текст
в нормализованном виде75.
paribwö bavaii paniä
уат Dänus pätl tacantis
häa dit aivö aparj^wö
yö Vayatts anamfZdikahya
parlbwö bavati pantä
yam azis päti gau-stavä
aspa-hädö vira-hädö
vira-jä anamxzdlkö
häu dit aivö aparibwö
yö Vayaas anamfzdikahya
74 H. В. Гоголь, Избранные произведения, M., 1948, стр. 149.
76 J. Duchesne-Guillemin, Les citations avestiques de l'Augmadca-
öa, — JA, t. CCXXVHI, avril — juin, 1936, p. 252 sq.

parTWwö bavaii pantä
yam arsö päti axsainö
häu dit aivö aparlbwö
yö Vayaus anamfzdlkahya.
pafibwö bavati pantä
yam tnartiyö gadö päti
häu dit aivö aparibwö
yö Vayaas anamfzdikahya
parlbwö bavati pantä
yöhainayä öaxravabyä
häu dii aivö aparlbwö
yö VayauS anamfģdikahya
Можно пройти путем,
который стережет текущая (река) Dänti (Сыр-Дарья?)76;
один только (путь) непроходим-г-
безжалостного Vayu.
Можно пройти путем,
который стережет дракон толщиной с быка,
нападающий на коней, нападающий на. мужей,
мужеубийца безжалостный;
один только (путь) непроходим —
безжалостного Vaya.
Можно пройти путем,
который стережет медведь темиобурый;
один только (путь) непроходим—
безжалостного Уауа.
Можно пройти путем,
который стережет человек-разбойник;
один только (путь) непроходим —
безжалостного Vayti,
Можно пройти путем,
на котором колесное войско,
один только (путь) непроходим — ^
безжалостного Vayu.
76 О значении dTmu- в «Авесте» см. Arch. Ог., XXIV, 1956, 1,
р. 42—44.

Смысл этого текста совершенно ясен: человек может
избегнуть любой опасности— дракона, медведя,
разбойника, целого войска. Но если на его пути встал бог
смерти V-ayu, ему нет спасенья.
В этом тексте «Авесты» и в повести Гоголя
выступает один и тот же мифологический образ, зловещий и
страшный образ неумолимого бога смерти. И это
сближает украинского ЕНя именно с иранским Vayu.
В осетинских wæjyg’ax образ Vaya сильно потускнел
и измельчал. Но в «Посвящении коня», где Wæjyg —это
страж железных врат загробного мира (см. выше),
сохранилась память о грозном боге смерти.
В русской летописи 980 г. в числе языческих богов,
которым поклонялся князь Владимир, названы Хорсъ
(Хърсъ) и Семарглъ (Сёмарьглъ)77. Этим богам
приписывается иранское происхождение, я думаю, с достаточным
основанием. Но при этом привлекают персидские факты,
и это, кажется, неточно.
Начнем с Хорса. Его сопоставляют с персидским хйг-
§id, xörSed 'солнце'. Но, во-первых, непонятно, почему
персидскому й отвечает русское s. Группа rs для
русского с давних пор вполне привычна как в оригинальных,
так и заимствованных словах: ерш, коршун, аршин и др.
Из перс. xör§ed (если допустить отпадение
конечного -ßd).. имели бы русск. хоршъ, а не хорсъ. Во-вторых,
неясно, каким путем персидское название солнца могло
попасть в древнерусский. Скифская форма персидского
xörsed, если бы она существовала, звучала бы *xörax-
seä (др.-иран. hvar-xsaita-)\ ср. ос. (диг.) xör 'солнце'
и æxsed 'заря'. Но из *xoraxsed тоже не могло
получиться русск. хорсъ.
Лучшей этимологией для русск. хорсъ является ос.
xorz\xwarz 'добрый', 'хороший' (иран. ^kvarzii-).
Имена богов очень часто сопровождаются эпитетом
«добрый»78.
В осетинских религиозно-мифологических песнях
эпитетом xorz\xwarz 'добрый' охотно сопровождаются имена
77 «Повесть временных лет», М.—Л., 1950, L 56.
78 Для «Авесты»' см. Chr. Bartholomae, AiW, s. v. vanhav-, стлб.
1395—il399; для «Ригведы»: Н. Grassmarin, Wörterbuch zum Rig-Veda,
Leipzig, 1936, s. v. vasu-, -стлб. 12«34—41236.
8*
115

некоторых христианских святых. Так, св. Николай
зовется д иг. xwarz NikkolavumNikkola xwarz™. Никто
теперь не сомневается, что христианские святые
унаследовали функции, качества и эпитеты своих языческих
предшественников. Можно быть уверенным, что до
«Доброго Николы» у осетин существовал тоже «добрый»
языческий бог. И вот этот-то старый аланский бог,
которого звали xorz 'добрый', и был заимствован в
древнерусский, причем эпитет xorz был воспринят как собственное
имя божества80.
Преимущество данного разъяснения заключается и в
том, что в этом этимологическом гнезде находит свое
место и русское прилагательное хороший ’bonus’, как
показал С. П. Обнорский81. .
Что древнерусское божество Семаргль идет из
иранского и связано с божеством-птицей иранской мифологии
(перс. Sinmurt, авест. тэгэ^о saenö, букв, 'птица Sal-
/ш'), в высшей степени вероятно82. Следует, однако,
подчеркнуть, что ни пехлевийская форма Seiimurv, ни
новоперсидская Sinmitr^ не могли быть источником
древнерусской формы. Необъяснимо в особенности а в -марг-
при и в яшгг. Огласовка а в слове таг-\ 'птица'
характерна именно для скифо-осетинского, тогда как в
персидском и почти во всех других иранских языках мы имеем
только гласный и (mtiri).
Хотя в осетинском название этой мифической птицы
не отмечено, в скифо-сарматском оно могло бытовать —
ничто не препятствует такому допущению. По нормам
скифской речи оно должно было звучать Seumar^, что
является лучшим этимоном для русск. Семаргль,
нежели перс. Süimur^.
Конечное л в Семаргль из иранского не объясняется.
Оно выглядит как чужеродный аппендикс и скорее всего
появилось в результате какой-то описки переписчиков или
контаминации с библейским Sim и Nergel (Mansikka).
79 «Памятники народного творчества осетин», вып. 2, 1927,
Владикавказ, стр. 138—140.
80 ОЯФ, I, стр. 595. ■
81 С. П. Обнорский, Прилагательное «хороший» и его
производные в русском языке, — «Язык и литература», III, Л., стр. 241—253.
82 К. В. Тревер, Сэнмурв — Паску ож, Л., 1937.
116

Как мог заметить читатель, приведенные скифо-сла-
вянские мифологические «изоглоссы» носят разный
характер.
Параллель слав. Родъ — ос. Naf является
типологической.
В слав. *Вёй — скифском * Vayu- речь идет об общем
индоевропейском наследии, но с некоторыми
особенностями, возникшими, возможно, в результате славяно-северно-
иранских контактов83.
Древнерусские Хорсъ и Семарглъ рассматриваются
как заимствования из скифского.
83 Предполагаемая связь имени ВШ с укр. в1я 'ресница' относится
к области народной этимологии. Под влиянием ложноэтимологиче-
ского осмысления могут о данном предмете создаваться вторично
те или иные образные представления и даже целые легенды. Богине
Афродите было приткано рождение из пены в результате псевдо-
этнмологического сближения с асррбс 'пена'. Совершенно так же по
ложной ассоциации с 61я 'ресница' ВШ стал представляться как
«мифическое существо с веками до земли» (Гринченко, Словарь
украинского языка, I 236); ср. Гоголь: «Длинные веки опущены были
до самой земли»). Подобных примеров множество; см. Л. А. Була-
ховский, Введение в языкознание, ч. II, М., 1953, стр. 168—174.

итоги и выводы
«Вакуум» в истории осетинского языка заполняется
В книге Э. Бенвениста «Очерки по осетинскому
языку» имеется следующее утверждение: «...les influences
etrangeres decelables dans le vocabulaire de Tossete sont
d’ epqqjie recente. Laissant de c6te ce qui vient du russe,
nous ne trouvons que des emprunts faits en milieu cauca-
sien, c’est-a-dire datant de la derniere phase de Thistoire
du peuple ossete... Mais rien ne rappelle les periodes an-
terieures ä retablissement sur le site actuel. La langue
n’a conserve aucune trace des contacts avec d’ autres
peuples lors de Texpansion vers TEurope centrale et le
Sud-Est»1.
Мы могли убедиться, что нарисованная Э. Бенвени-
стом картина не может быть признана точной. Мнимый
vacuum, который будто бы зияет между древнеиранским
и кавказским периодами развития осе-Гинского языка, в
действительности заполнен контактами, оставившими
глубокий след в языке. Я не говорю уже о лексических
связях с восточно-финскими языками, которые давно
выявлены и свидетельствуются важными культурными терми-
нами2. А priorl можно было предположить, что многове-
1 «...иноязычные влияния, которые можно обнаружить в словаре
осетинского языка, относятся к недавнему времени. Оставляя в
стороне, то, что идет из русского языка, мы находим только заимствования
из кавказской среды, т. е. датируемые последней фазой истории
осетинского народа... Ничто не напоминает о периодах, предшествующих
обоснованию на нынешней территории. Язык не сохранил следов
контактов с другими народами времен экспансии в Среднюю Европу
•и на Юго-Восток» (Е. Benvenists, Etiides sur la langue ossete, Parts,
1959, p. 128).
2 Bc. Миллер, ОЭ, ч. III, стр! 12; В. Munkäcsi, AKE; H. Jacobsohn.
Отмечу, что и в этой области далеко еще не сказано последнее слово.
w

ковое, с незапамятных времен пребывание скифотсармат-
ских племен в Восточной Европе и соседство с языками
европейского круга оставит свой след в осетинском
языке. Эти предположения теперь полностью
подтвердились. Многочисленные изоглоссы — лексические,
фонетические, грамматическиеj мифологические — связывают
скифский с языками и мифологией европейских народов.
Эти изоглоссы характерны именно для скифо-осетинского*
и чужды остальному иранскому и индоиранскому миру.
Они не в меньшей степени определяют своеобразие
осетинского языка среди иранских, чем позднейшие
кавказские, тюркские и иные влияния.
Разобранный нами материал не является синхронным,
не относится к одной определенной эпохе. Соседство
скифо-сарматов „с европейцами продолжалось много
столетий, и связывающие их изоглоссы могли возникать в
разные периоды этого соседства. То, что объединяет эти
факты, заключается в следующем: они не возводимы к
иранской и индо-иранской общности, а возникали на
почве ареальных контактов в Восточной и Средней Европе
между скифо-сарматами и народами европейского круга.
При этом одни изоглоссы имеют более ограниченный
ареал распространения, связывают скифский с одним языком
или одной группой европейских языков: славянской,
балтийской, германской, латинским. Другие — на несколько
групп или на все языки европейского круга. Греческий,
как правило, не участвует в этих изоглоссах, равно как
армянский. Зато в них участвует тохарский,
принадлежность которого к древиеевропейскому кругу языков
получает, таким образом, новое подтверждение3.
Следует при этом учесть, что данная проблема
только сейчас встала во весь рост и далека еще от
всеобъемлющего охвата с привлечением не только
лингвистических, но и фольклорных^ этнографических,
археологических, исторических данных. Речь идет пока о первой
разведке в неисследованной области, но и эта предвари-
3 Особая близость тохарского к славо-балтийскому может
считаться установленной. См. Е. Schwentner,— «Zeitschrift für vergl.
Sprachforschung», Bd 68, 1943, S. 33 sq.; W. Krause, — «Zeitschrift für
vergl. Sprachforschung», Bd 69, J951, S. 199; W. Porzig, £>fe Gliede-
rung.des itidogermatiischen Sprachgebiets, Heidelberg, 1954, S. 183 sq.;
В. Георгиев, Балто-славянский и тохарский языки, -гВЯ» 1956, № 6,
стр. 3—20.
119

тельная разведка дала богатые плоды, которые бросают
новый свет на историю осетинского языка и на культурд
но-языковые отношения в Восточной и Средней Европе
в древнюю эпоху. Попытаемся в самом сжатом виде
изложить полученные нами результаты4.
Прежде всего установление скифо-европейских
изоглосс неизмеримо расширяет горизонты истории
осетинского языка. Участие скифского языка в изоглоссах,
общих для всего древнеевропейского круга, а также
сепаратные скифо-латииские изоглоссы свидетельствуют о
том, что древнейший слой рассмотренных нами изоглосс
относится ко .времени, когда древиеевропейские языки
находились еще в непосредственном общении между
собой и со скифским языком, а предки италиков не
переселились еще из Средней Европы в Италию (см. ниже).
А так как это переселение относится к концу II
тысячелетия до н. э., то древнейшие скифо-европейские
изоглоссы приходится датировать временем не позднее
второй половины II тысячелетия до и. э. Таким образом,
история осетинского языка становится обозримой на
протяжении около трех тысячелетий. Этот огромный отрезок
можно теперь разделить на два примерно равных
периода: 1) от древнейших времен до нашествия гуннов и
2) от нашествия гушюв до нового времени. Первый
период можно назвать скифо-европейским, второй
а л а и о - к а в к а з с к и м. Своеобразие первого периода
определялось контактами с древиеевропейскими и отчасти
угро-финскими языками, своеобразие второго —
контактами с кавказскими и тюркскими языками.
Значит ли это, что осетинский язык является прямым
продолжением тех именно скифских наречий, которые еще
во II тысячелетии до н. э. соседили с древнеевропейски-
ми языками? Не обязательно. Прямыми предками осетин
являются, как известно, аланы, которым, па
заслуживающему доверия свидетельству Диона Кассия и Аммиана
Марцеллииа, приписывается массагетское, т. е.
среднеазиатское происхождение и которые с уверенностью
локализуются в Южной России и на Северном Кавказе
только с конца I тысячелетия до н. э. Каким же обра-
4 Каждый из затронутых вопросов мог бы быть предметом
специального исследования. Но мы ограничиваемся пока беглыми
эскизами, имея в виду «разведочный» характер данной работы,
120

зом в осетинском могли отложиться элементы, которые
мы возводим к скифо-европейским контактам II
тысячелетия до н.э.? Нет ли тут противоречия? Думаем, что
нет. Надо исходить из допущения, что скифо-массагет-
ская среда на всем протяжении от Карпат до Алтая
была в языковом отношении весьма однородной. Для
такого допущения есть все основания. Кочевой быт и
условия обширных равнин при крайней подвижности населения
и периодических перемещениях на большие расстояния
и в разных направлениях приводит к постоянному
перемешиванию и унификации языковых признаков. Языковые
новшества, возникающие в одном ограниченном ареале,
быстро распространяются на всю территорию
родственных племен. Прекрасным примером такого языкового
единообразия на огромной территории может служить в
новое время Казахстан. Казахский язык на всем
пространстве от Волги до Зайсана удивительно однороден.
Казахи из самых отдаленных районов понимают друг
друга без малейших затруднений. До недавнего времени шли
даже споры, существуют ли вообще в казахском языке
диалекты и говоры. И хотя сейчас наличие некоторых
диалектальных различий установлено, они совершенно
незначительны и, как мы уже отметили, не создают
никаких препятствий для взаимного понимания.
Именно так следует представлять себе языковую
картину древней Скифии: единый в основном язык на всем
протяжении потенциальных кочевых передвижений,
минимальные местные различия, нисколько не мешающие
взаимному пониманию.
Если бы до наших дней, дошел не только «массагет-
ский» осетинский язык, но и какое-нибудь из крайних
западных наречий скифского языка, мы нашли бы в нем
больше скифо-европейских изоглосс; чем в осетинском.
Но наш материал показывает, что и непосредственный
предок осетинского языка не оставался чужд тем
изоглоссам, которые возникали на стыке с европейскими
языками еще во II тысячелетии до н. э.
Северноиранские племена — исконные обитатели
Восточной Европы
Выявление скифо-европейских изоглосс, часть которых
восходит к глубокой древности, вынуждает также пере-
121

смотреть некоторые традиционные концепции,
касающиеся как доистории иранских языков и народов вообще, так
и древности пребывания ираноязычных племен на юге
России. В течение долгого времени я разделял широко
распространенное мнение, что прародину иранцев следует
искать где-то в Средней Азии, а появление
ираноязычного элемента на юге России нужно связывать с
известным рассказом Геродота о вторжении скифов из Азии
и относить к VIII в. до н.э.5. Эта концепция теперь
сильно пошатнулась. Некоторые скифо-европейские, в
частности скифо-латинские, изоглоссы могли возникнуть, как
мы уже отмечали, не позднее второй половины II
тысячелетия до н. э. Эта дата и представляет, стало быть, ter-
minus ante quem для пребывания северноиранских племен
в Юго-Восточной Европе.
Напомню в связи с этим, что рассказ о вторжении
скифов из Азии представляет, по Геродоту, лишь одну
из версий, циркулировавших в его время относительно
происхождения этого народа. По другой версии, скифы
питали себя исконными обитателями Северного
Причерноморья, а своего родоначальника Таргитаоса (Тартчтаос)—
сыном Зевса и дочери Борисфена, т. е. Днепра. Этот
легендарный Таргитаос жил, по их преданиям, около
тысячи лет до похода Дария в Скифию, т. е. около
середины II тысячелетия до и. э. \ В числе вскрытых нами
скифо-европейских языковых и мифологических связей
есть такие, для исторического оправдания которых
приходится исходить из исконной автохтонности
ираноязычных племен на юге России. Что касается вторжения
скифов из Азии в VIII в., то это было, очевидно, не первым
появлением иранского элемента в Европе, а одним из
передвижений кочевых оеверноираиских племен,
происходивших неоднократно и позже и означавших не коренную
смену этнического состава, а перемещения и
перегруппировки родственных иранских племен на издавна
занятой ими обширной территории.
Наличие в угро-финских языках древнеиранских и
древнеарийских элементов, сохранение в «Ригведе» и
«Авесте» названия Волги (вед. 'Rasä^ авест. Ravhä-, *Pä
'Волга* у Птолемея) давно уже склоняло некоторых ис-
5 »Геродот, История, кн. IV, М., 1*888, стр. 11—13.
6 Там же, стр. 5—7,
122

следователей, как О. Шрадер, к мысли, что именно в
Восточной Европе была прародина иранских и арийских
народов. Вскрытые теперь древние скифо-европейские
связи наилучшим образом согласуются с этой гипотезой.
Не скифы пришли из Азии, отколовшись от остальных
иранцев, а, напротив, остальные иранские племена
продвинулись на территорию Индии, Персии и Средней Азии
из Южной России, частью через Кавказ, частью вдоль
северного Каспия в бассейн Оксуса и Яксарта. Скифы
же были тем иранским народом, который удержался на
своей родине на юге России и продолжал много веков
сохранять контакты с другими народами Средней и
Восточной Европы, в том числе и с теми, которые, как
«италики» и тохары, в исторические времена уже порвали
связи с Восточной Европой. При таком допущении
становится понятным, что осетинский язык, несмотря на сильные
позднейшие влияния — кавказские, тюркские и другие,
сохранил древнеиранский фонд в весьма архаичном,
легко распознаваемом и прозрачном виде, если сравнить его,
например, с афганским, где древнеиранекие звуки и
формы подверглись сильной деформации. Скифский,
оставшийся на месте в Восточной Европе, законсервировал
много такого, что утрачено или переродилось в афганском
и других иранских языках, ушедших далеко от
европейской прародины.
Хронологизация скифо-европейских изоглосс
потребует специального .исследования, но уже сейчас можно
утверждать, что некоторые из них относятся ко временам,
когда предки латинян ещ€ не продвинулись из Средней
Европы в Италию, а предки тохаров — из Восточной
Европы в Среднюю Азию. Как иначе объяснить такие
«сепаратные» латино-осетинские встречи, как mustela—mtis-
tælæg, VolcäfUis—Waergon, mucus—mugæ? Или такие
специфические «осетинские» слова в тохарском, как wit-
sako 'корень', или peret 'топор', или ek§inek 'голубь'?
Большой древностью веет и от таких слов, как,ос.
mal 'глубокая стоячая вода'. Можно было бы думать,
что это «слово заимствовано из славянского или
германского, с которыми скифо-сарматы имели контакты в
историческое время. Но дело в том, что значение «глубокая
стоячая вода» не является обычным ни для славянского,
ни для германского. Оно реконструируется путем
косвенных показаний для европейской общности до ее распада,
123

и именно, в эту отдаленную эпоху слово должно было
быть усвоено и в северноиранский. К этой же эпохе
можно с большой долей вероятности отнести ос. fsonj *яр-
мо'; ос. lænk 'впадина1, скиф. Гооте^, ос. læflnæ 'яркий
свет', и1сеп*волт\ færv 'ольха', æmbærzyn 'покрывать',
qavyn 'метить' и др.7.
В разделе «Фонетика» я указывал на древность и
обычность фонемы / в скифском (КоМ-сыс, ЛптоЦак; и др.), что
стоит в резком противоречии с иранским ротацизмом. Эти
и другие факты трудно объяснить, если исходить из
предпосылки, что северноиранские племена появились в
Европе только в конце VIII в.
И, наоборот, все становится на свое место, как
только мы допустим, что иранский элемент был на юге
России по меньшей мере с начала II тысячелетия до н. э.
Процесс, приведший к образованию скифэ-европейских
изоглосс, рисуется тогда в следующем виде. Когда
иранская общность в Юго-Восточной Европе распалась, часть
составляющих ее племен двинулась на юг и на восток,
в Мидию, Парфию, Перейду и Среднюю Азию. Предки же
будущих скифских племен остались в Европе и в
течение ряда веков находились в условиях контактного
развития с народами средне- и восточноевропейского
ареала, включая будущих италиков и будущих тохаров8.
И именно в этот период и определилось своеобразие
скифской речи среди иранских языков и возникли
многочисленные скифо-европейские изоглоссы.
7 Ом. выше, -стр. 5—18.
8 В полном согласии со сказанным находятся свидетельства
античных авторов о происхождении парфян и персов из Скифии:
«...Parthi Scythia profecti...» (Q. Curtius Rufus, IV, 12, II); «...Scythae,
qui Parthos condirere...» (id. VI, 2, 12 sq.); «Parthi. — Scytharum exu-
les fuere...» (Justinus, XLI, I, I); «Parthi ab Scythia habent originem»
(•SohoL Bernense в «Lucani Bellum civile». 1, 553); «...Persae, qui sant
originitus Scythae» (Ammianus Marcell, XXXI, 2, 20). — Эти
сведения заслуживают доверия. Они основаны на какой-то устойчивой
древней традиции. Археологический материал также подтверждает
.движение персов не с востока, а с 'севера, через Каеказ. См.: R. Ghir-
shman, L’Iran des orlgines ä l’Islam, Paris, il951, p. 58 sq.: R. Ghirsh-
man — «Труды международного конгресса востоковедов», т. I, М.,
1962, стр. 314; К. Jetfcmar, Paideuma 5, р. 236 sq.v>R. Hauschld, Über
die frühesten Arier im Alten Orient, Berlin, 1962. К такому же
выводу приходит Э. А. 'Грантовский. См. Э. А. Грантовский, Ираноязычные
племена в Передней Азии в IX—VJII ев, до н. э., М., 1964, стр. 8, 9,
21—©5 (эвтореф. канд. дасс.).
124

Кто были киммерийцы?
В свете этих данных следует подходить и к
киммерийской проблеме. Я разделяю теперь точку зрения тех
специалистов, которые считают, что киммерийцы,
которые, по Геродоту, населяли Северное Причерноморье
в древности и ушли оттуда под давлением скифов,
вторгнувшихся из Азии, были также иранским племенем9.
В прошлом об этнической принадлежности
киммерийцев высказывались самые разноречивые мнения.
Относили их то к фракийским, то кельтским, то иранским,
то кавказским, то германским племенам. Известный
венгерский ученый Я. Гарматта в специальной работе,
посвященной киммерийской проблеме, приходит к выводу,
что киммерийская среда не была этнически однородной,
но господствующий слой в ней составляли иранцы: «...И
faut essayer de distinguer l\,ethniew des „vrais Cimmeri--
ensa de celle des peüples subjugues. Pour determiner la
premiere, nous n’avons qu’ ä examlner les noms des sou-
verains. Tous ces noms sont d’origlne iranienne; il parait
donc tres probable que la classe dirigeante, d’origirie
egalement iranienne, du peuple cimmerien etait proche
parent des Scythes»10.
9 «On ne suit toutefois pas en entier le recit d’Herodote qui pre-
sente les Cimmeriens csomme pourchasses par les Scythes. Ces deux
peuples etfcient proches parents parlant presque la meme langue...»
(«Нельзя безоговорочно следовать рассказу Геродота, который
утверждает, что киммерийцы были изгнаны скифами. Это были два
бликородственных народа, говорящих почти на том же языке»),—
R. Ghirschmann, L’Iran des origines a Vlslam, р. 81.
Показательно, что в аккадском переводе ахеменидских надписей
древнеперсидское saka 'скиф* неизменно переводится термином «gi-
mirri», что соответствует этимологически греч. Коддерин. То, что
было ясно вавилонским переводчикам, а именно этническое единство
скифов.и киммерийцев, становится теперь достоянием науки.
Впечатление протмвоставленности двух этносов — окифо© и киммерийцев, —
которое создалось благодаря рассказу Геродота, можно считать
преодоленным.
10 «...следует попытаться отделить „этнос" „истинных
киммерийцев" от этноса подчиненных народов. Для определения первого мы
должны рассмотреть имена правителей. Все они — иранского
происхождения, стало быть, представляется в высшей степени
вероятным, что господствующий класс киммерийского народа, иранский по
происхождению, был близко родственным скифам» (J. Harmatta, l.e
probleme cimmerien, — «Archaeologiai Ertesiö», 7—9, 1946—»1948, ip. 131.
Gp. «Minras. Scythians and Greeks», 1913, p. 115).
125

.И. М. Дьяконов, подвергнув основательному разбору
все основные доступные источники, приходит к выводу,
под которым и я готов подписаться: «Киммерийцы —
конкретное племенное название одного из большой группы
племен, обозначаемой в науке как „скифы", а не
обозначение особого, нескйфского и предшествовавшего
скифам населения Северного Причерноморья»11.
Как правильно подчеркнул Гарма.тта, наиболее
надежной основой для суждения об этнической
принадлежности киммерийцев остаются личные имена их вождей.
Киммерийский вождь, разбивший миднйского царя
Гигеса (Gyges) (640 г.. до н. э.), назывался (в
ассирийской передаче) Tiikdamme 12. Это имя заключает во
второй части хорошо известную иранскую (и
индоевропейскую) основу dairi’ *укР0Щать' и в целом отвечает ос.
tiix-dotnæg 'укрощающий силой'. Сын ТиЩатте
называлсяSandaksatm. Здесь во второй части также
хорошо известное иранское слово: др.-ираи. хйаЬга- 'власть',
ос. xsar(t) 'военная сила', /военная доблесть'13.
Третье дошедшее до нас имя киммерийского вождя
Teuspa удачно разъяснено (Маркварт) из иран. '^taväs-
ра- 'мощноконный'. Такое имя представляет по
образованию и значению полную аналогию позднейшему,
сарматскому имени 'AcTcoüpYo^, иран. aspa-ugra-, ос. cefsür^,
с обратным порядком компонентов, букв, 'конемощчый'14.
Как ни скудны эти данные, они все же позволяют
думать, что противоставлять скифов киммерийцам в
языковом отношении нет никаких оснований.
Археология и антропология также не находят
сколько-нибудь резкого разрыва между «раннескифским» и
«доскифским» периодами.
Археологи приходят к выводу, что раннескифская
культура преемственно связана с «доскифской» поздне-
срубцрй культурой15.
11 И. М. Дьяконов, История Мидии, М,—Л., 1956, стр. 241; см.
также Е. И. Крутшов, Древняя история Северного Кавказа, М., 1960,
стр. 57—58, 68 («все... данные согласно подтверждают родство
киммерийцев со скифами»).
12 JA,'1961,f.'2,'p. ,166...
13 Относительно первой части Sanda см. И. М. Дьяконов, Исто-
рия Мидии, стр. 240 ел. •-
. 14 ОЯФ, I, стр. 157,235.
15 О. А. Кривцова-Гракова, Степное Поволжье и Причерноморье
в эпоху поздней бронзы, — «Материалы и исследования по
археологии СССР», № 46, стр. 157 ел.; М. И. Артамонов, К вопросу о про-
126

Антрополог Г. Ф. Дебец пишет: «В скифской серии
Причерноморья я не мог отметить ничего принципиально
нового по сравнению с черепами палеометаллической
эпохи из той же местности». И далее: «...переход от
бронзы к железу не сопровождался значительными
передвижениями народов»16.
Стало быть не разрыв, а непрерывная пре-
е мет в е н н о с т ь-—таково согласное свидетельство
лингвистических, археологических и антропологических
данных о переходе от «доскифского» («киммерийского») к
«скифскому» периоду.
Древнеевропейская языковая общность —
историческая реальность
В настоящее время, пожалуй, все специалисты еди-
'нодушны в том мнении, что распад индоевропейского
единства не произошел сразу, в один прием, а прошел
через ряд этапов и длился тысячелетия. Когда хеттская,
греческая, праармянская, индоиранская группы уже
давно отделились, утратили непосредственные контакты
между собой и встали на путь самостоятельного развития,
будущие балто-славы, тохары, германцы, кельты и
италики сохраняли еще ареальную общность в Средней и
Восточной Европе, развиваясь в условиях взаимных
контактов.
Разобрав многочисленные словарные изоглоссы
европейских языков, А. Мейе приходит к выводу: «И уа done
une certaine communaute de vocabulaire entre les langues
du nord et de l’ouest, et cette communaute parait provenir
d’uri developpement de civilisation commun» 17.
Эту мысль А. Мейе в новейшее время
последовательно отстаивает с привлечением новых, главным образом
исхождении скифов, — ВДИ, 1950, № 2, стр. 37 ел. На этой точке
зрения стоял и А. И. Тереиожкин (см. «Нариси стародавньо1 истори
Украшсько! РСР», Кшв, стр. 115—116). Правда, в последнее время
он несколько отошел от своих прежних взглядов, думаю, без
достаточных оснований; см. его работу «Предскифский период на
Днепровском Правобережье», Киев, 1961, стр. 205 ел.
16 Г. Ф. Дебец, Палеоантропология СССР, М., 1948, стр. 160, 329.
17 «Существует известная общность словаря в северных и
западных языках, и эта общность представляется результатом общего
культурного развития» (А. Meillet, Les dialectes Indo-europeehs. Nou-
veau tirage, Paris, 1922, p. 23).
127

гиДронймических, материалов X. Краэ (Н. Krahe). Он
считает, что италийские, кельтские, германские и
балтийские языки развились из одной общности, которую
он называет «Alteuropäisch» 18. Аналогичные
высказывания находим и в других его работах: «...zu Beginn des
2. vorchristlicben Jahrtausends, d.h. zu einer Zeit, aus der
andere indogermanische Sprachen, zumal das Griechische,
Indische tmd Hethitische, als bereits voll ausgebildete, selbst-
ständige Grössen bekannt sind, das Lateinische also,
das Oskisch-Umbrische, Keltische, Illyrische, das Germa-
nische und das Baltische, noch gar nicht als solche vor-
handen waren, sondern — höchstens als Keimzellen an-
gelegt.—- noch in einer relativ einheitlichen, wenig geglie-
derten geraeinsamen Vorform, eben jenem Alteuropäischen
verborgen waren»,9.
Совершенно непонятным и неприемлемым у Краэ
является то, что он отделяет славянские языки от
балтийских: последние он включает в «Alteuropäisch», а первые
нет. Впрочем, в новейшей работе намечается сдвиг:
«...müssen die Vorstufen bestimmter west-idg. Sprachen,
dar'unter die des Germanischen, in Nord und Mitteleuropa
(nördl. der Alpen) während des 2. Jahrtausends v. Chr. ei-
nander in ihrer Entwicklung noch.nahe genug gestanden
haben, tim eine vielleicht nur lose verbundene, aber doch
deutlich zttsammengehörige und in stetem gegenseitigen
grenznachbarlichem Austausch befindliche Grtippe bilden
zu können, dle man als „alteuropäischen" Sprachenkreis
bezeichnen kann, Ihm entstammen von den nachmaligen
Einzelsprachen ausser dem Germanischen das Keltische,
das „Italische" und das Venetische, das Illyrische, das
Baltische ti n d — a m Rande — auchdasSlavische
(разрядка моя.— В. А)»20.
18 Н. Krahe, Sprache und Vorzcit, Heidelberg, 1954, S. 22—29.
19 «...к началу II тысячелетия до н. э., т. е. ко времени, когда
греческий, индийский и хеттский известны уже как полностью
оформившиеся н обособившиеся языки, — латинский, оскский, умбрийский,
кельтский, иллирийский, германский и балтийский еще не
существовали как таковые. Имея еще относительно единообразную и малодиффе-
ренцированную форму, они пребывали как бы в эмбриональном
состоянии внутри той общности, которую мы называем древнеевропей-
ской» (Н. Krahe, Sprachliche Aufgliederung und S.prachbewegungen in
Alteuropa, Mainz — Wiesbaden, 1959, S. 1)..
20 «...на первоначальной ступени определенные
западноевропейские языки Северной и Средней Европы во II тысячелетии до н. э.
в своем развитии были еще достаточно близки друг другу, составляя
128

Следовало бы сделать еще один шаг и включить в.
«Älteufopäisch» т о х а р с к и й. Нл славянский, ни тохар-,
ский, как это видно и на. нашем материале, нельзя
исключить из тех контактны* связей, которые были
предпосылкой образования древнеевропейской языковой
общности.
В эту общность в какой-то степени были вовлечены
и северно-иранские племена, которые мы условно
называем скифами и которые в то время составляли уже
самостоятельную ветвь иранского этноязыкового мира.
Такова историческая обстановка, которая позволяет
наилучшим образом объяснить приведенный нами. материал
скифо-европейских изоглосс. Этот материал подтвержу
дает косвенным образом, что древнеевропейская
общность в составе перечисленных языков действительно
существовала. Вместе с тем он свидетельствует, что.
скифо-европейские контакты «сыграли определенную роль
как для скифского, так и для некоторых европейских
языков. Такая особенность рсетинскогр языка как
выражение перфективности с помощью превербов
развилась, по-видимому, не бзз влияния славянских языков*,
тогда как фонема i (h) в славянском или Genitiyus-Äc-
cusativus отражают скифское влияние в славянскрм.1
..v Остановлюсь кратко, на языковых встречах скифов
с отдельными народами европейского круга,
Скифы и «италики» ;
Среди, екифэгеврэпейскях изоглосс одна * группа при-:
влек^ет особое внимание: это специфические, «сепарат-;
ные» осетино-латинские параллели, ,.Оди имеют перврсте-:
пенное значение для датировки древнейшего *слоя ски-
фЬ-европейских изоглосс. '...'. \-\
Осетинский Латинский .'"■"..
Wærgoti ''['■ *'л'\* Volcanus гбэг-кузнец? '.'/' /
mustælæģ гд miistela -'лаёка* r ’
хотя и слабо связанную, но еще единообразную и находящуюся в-
постоянных взаимных • контактах группу, которую можно назвать
„древнеевропейской'*. Из нее со ©ремнем вышли и развились от-.
дельные' языки: германский и кельтский, ,;италийскии" и венетский, ,
иллирийский;-балтийский; и,:"на ;окрайне, славянский языки». (Н. Krahe,;-.
Germanische Sprachwissenschafi. 1. Einleitung ünd' Lautlehre, Berlin,
1960, S. 13). i.v; .r :, :;: г .
9 Заказ 703
129.

mugæ 'сперма' mücus 'слизь'
rumpæg 'моль' гитро 'рву', corrumpo 'порчу'
be-rinytin/зевать' ringor 'разевать рот'
ærxu 'запертый' агх 'крепость', агса 'сундук'
k’æs casä 'хижина'
Совершенно очевидно, что эти параллели,
разительные по точности совпадения формы и значения, не
могли образоваться после т.ого, как предки италиков
переселились из Средней Европы на Аппенинский
полуостров. Они могли возникнуть только тогда, когда «праита-
лики» входили еще в языковую общность Средней и
Восточной Европы, т. е. во II тысячелетий до н. э.21.
Особо стоит остановиться на соответствии: ос. mus-
tælæg (mystælæg, mystulæg) — narr. mustela. В высшей
степени вероятно, что корнем этого слова является
элемент must т. е. хорошо известное общеиндоевропейское
название «мыши». Элемент -æl-% -ul- в осетинском, -el-
в латинском также не представляет загадки; это
распространенный деминутйвный формант (см. стр. 80).
Наконец, конечный -ceg в осетинском — продуктйвнейший
формант, который в скифском был в большом
употреблении22.
Остается, однако, элемент -t- (mus-t-el-ä, mus-t-æl-
æg). Его нельзя объяснить средствами латинского
языка. Зато в осетинском он на своем месте. Дело в том,
что именно в названии «мыши» осетинский обнаруживает
наращение -t: mys-t. Это наращение характерно еще для
нескольких слов: cæs-t 'глаз', sys-t 'вошь', nos-t-æ
'невестка', sæf-t-æg 'копыто'2ä. Стало быть, элемент -t-
в mustela\\mustælæģ служит как бы фабричной маркой:
сделано в Скифии, «made Ш Scythia». Какой же вывод?
Вывод может быть только один: mtiitela заимствовано
из скифского.
Такой результат был полной неожиданностью для
меня, и будет, вероятно, таким же для читателя. Но надо
отнестись к нему без предубеждения. Когда вступаешь
21 Древнейшие памятники латинской речи на Аппенинском
полуострове восходят, ко времени1 не ранее VI в; до н. э. Но миграция
«праиталиков» произошла на несколько столетий раньше (W. Porzig,
Altitalische, Sprachgeographie,—«Festschrift Krause», 1960, р. 172).
.:■■•Ъ'ОЯФУйетр. 22*—225.-- vv/, . .'■ il-^A.- v
23 Там же, стр. 572.
130-

в неисследованные области, всегда надо быть готовым
к сюрпризам.
В любом случае изоглосса mustælæģ\mustela, как
и другие, приведенные выше параллели, повелительно
выдвигает вопрос о возможности непосредственного
соприкосновения скифской и «праиталийской» среды в
Средней Европе. 'Могут возразить, что для такого вывода
материал слишком скуден. На это я отвечу, что в
данном случае один или два факта имеют такую же
доказательную силу, как десйть или двадцать, если для
них нельзя подыскать другое объяснение
кроме прямого контакта.
Вот почему, до тех пор пока для приведенных
фактов не будет найдено другое, более убедительное
объяснение, мы вправе видеть в них бесспорное
свидетельство прямых контактов между скифами й: предками
римлян. Напомню.в этой связи и о близости легенд о
происхождении нартов и римлян (стр. 86—92).
Что касается реально исторической стороны вопроса,
то в главе о происхождении фонемы т (/г) в славянском,
мы уже приводили свидетельство Геродота,
позволяющее судить о том, насколько глубоко иранский («ми-
дийский») элемент проникал в Среднюю Европу.
Скифы и германцы
Насколько позволяет судить наш материал, скифо-
германские контакты имели место в два разных
периода. Самые ранние контакты относятся ещё ко времени
древнеевропейской ареальной общности, о которой выше
говорилось. К этому времени следует возводить
изоглоссудр.^в.-ием.fetawa 'ива' — ос. færv\færwæ
'ольха*. Древность этой изоглоссы подтверждается тем, что
в то время в скифском ещё действовал закон
ротацизма: герм, /отвечает ос. г, Как мы знаем, этот закон
утратил в скифском силу очень рано. Уже в V в. до_
н. э., а, возможно, и значительно раньше звук / стал
полноправным членом скифской фонетики (см. выше,
главу «Фонема /»). К этой древнейшей эпохе следует
относить появление термина «скиф»,'а также алан, säbar 'овёс'
(см.. стр..2ё ел). , , ,;
После, окончател^нрго распада; древнеевропейекого
ареального единства конфигурация на этнолингвиетйчее- ■
9*
föl"

кой карте Центральной и Восточной Европы
существенно изменилась. «Праиталики» продвинулись на
Аппенинский полуостров, прагерманцы заняли, более северное
положение, южнее и восточнее их расположились балто-
славы и пратохары, которые отрезали, таким образом,
германский ареал от скифского.
С III в. до н. э. начинается продвижение, некоторых
германских племен к Черному и Азовскому морям, и
здесь германцы вновь вступают в контакт со скифо-сар-
матскими племенами. Эти контакты длятся, непрерывно
несколько столетий вплоть до гуннского нашествия, а
между аланами и крымскими готами продолжаются и
позднее.
Алано-германские связи в этот период носят весьма
тесный и интимный характер, настолько, что Прокопий
Кесарийский называет даже алакготским племенем (см.
выше). Как замечает Г. Вернадский, «в причерноморских
степях возник своего рода симбиоз иранских
(сарматских, аланских) и германских (остроготских) племен.
Этническое и культурное смешение было характерным: для
ситуации в этой зоне в последние четыре столетия до
н. э.»24. Поскольку /эти контакты происходили, можно
сказать, на глазах истории, мимо них не могли пройти
ни историки германства, ни историки европейского иран-
ства23. Однако до последнего времени чувствовалась
своего рода диспропорция между признанием широких
скифо^терманеких связей и скудостью того конкретного
лингвистического и фольклорного материала, который
можно было бы привести в подтверждение этих; связей.
Теперь положение изменилось. Глубокие сравнительные
изыскания Дюмезиля в области скандинавской.
мифологии и нартовского эпоса показали, что существенные
элементы германской мифологии формировались на юге
России в условиях скифо-германских контактов.
Значительное количество специфических осетино-германских
24 G. Vernadsky, The Eurasian nomads änd their impact on me-
dieual Eürope, -r- «Studi medievali», 3 Serie, IV, 2, 1963, p. 16; G. Ver-
nadsky, Der sarmatlscheHintergrund der germdniscjten Volkerwanle-
rung, — «Saeculum», 2, S. 340—392, . *
25 L. Schmidt, Geschichte der deutschen Stämme bis ztim Ausgang
der Völkerwanderung: Ostgermanen; E. Schwarz, Goten, Nordgerman-
en, Angelsachsen, 1951; Loewe,— IF, III. S. 146 sq.; M. Rostovtzeff,
Iranians and Qreeks щ South Russia, .1922, p. 236 sq.
132 ’

изоглосс, которые выше приводились, также следует
рассматривать как наследие второго периода скафо-гер-
манских контактов;
Ярким доказательством тесноты и продолжительности
общения служит то, что осетинский язык принял
частичное участие в германском передвижении согласных:
глухой смычный р в осетинском, как в германских, перешел
последовательно во фрикатив / (см; выше, главу «Фоне-
хма /»). '
Влияния были двусторонние. Если, с одной стороны,
в осетинском распознается ряд слов, имеющих точные
германские соответствия: stiv$ 'штифт', fsir 'колос',
tustCa 'кабан', ræxys 'цепь', tæsk’ 'корзина', tillæg
'урожай' и др.,—то, с другой стороны, в германском име^
ются слова, скифское происхождение которых весьма
вероятно, например группа англ. path, др.-фриз. path-
нидерл. pad, др.-в.-нем. pfad, нем. Pfad 'тропа', 'путь';
ср. ос. fæt- в fætæg 'путеводитель', 'вождь'26.
В. Брёндаль (V. Brondal) в статье «Mots ’scythes’ en
nordigue primitif»27 доказывает скифское происхождение
шести германских слов: исл. kot 'хижина', исл. alr и пр.
'шило', исл. hross и пр. 'конь', исл. refr 'лиса', исл.
surr и пр. 'кислый', исл. siörr и пр. 'большой'. Хотя
этимологии Брёндаля не получили общего признания, все
же если не для всех, то для некоторых из этих слов
,его разъяснения остаются в силе. Др.-сев. mysa, швед.
misay mesu, норв. myse 'кислое молоко' наилучшим
образом объясняется как заимствование из сарматского;
ср. ос. misyii\mesin 'пахтанье'.
Скифы и балтийцы
Скифо-европейские изоглоссы, в которых участвуют
в числе других индоевропейских языков и балтийские,
значительны по количеству и нередко имеют большэй
историко-культурный вес, например название «серпа». Как
и следовало ожидать, в качестве третьего партнера в
этих изоглоссах участвуют обычно славянские языки.
Но можно ли указать случаи специфических,
«сепаратных» связей скифского с балтийскими?
26 ИЭС, I, стр. 464.
27 «Acta philologica scandinavica», III, 1928, рр. 1—31.
133

По меньшей мере одна такая изоглосса имеется. Это
название домашнего голубя:: ос. bælon\bælæw, лит. Ьа-
landis, латыш, balodis. Весьма показательны также,
хотя и связаны с более широким языковым контекстом,
соответствия: ос. mæxstættæ f мошонка' — лит. mäks-
tis счехол\ ос. sælyn — nm. Salti 'мерзнуть', ос. jæw
'просо' — лит. javai 'хлеб (в зерне)', ос. k0yrm\kurmæ
'слепой' — лит. kurmis 'крот' и др. Могут заметить: не
слишком ли мало этого для заключения о
непосредственном соседстве скифов и балтийцев? По этому
поводу я должен повторить то, что уже говорил по поводу
специфических скифо-латинских изоглосс.
Количественные (статистические) показатели имеют значение, для
суждения о длительности и интенсивности контактов.
Для установления же принципиального факта соседства
и взаимодействия даже один единичный факт имеет
вполне достаточную доказательную силу, если никакие
другие предположения, кроме прямого контакта, не могут
0ыть приведены для его объяснения. И мне кажется,
что мы имеем дело именно с таким случаем.
Мне было поэтому весьма приятно узнать, что к
такому же выводу — о непосредственных балто-иранских
языковых контактах — пришли В. Н. Топоров и О. Н. Тру-
бачев в результате анализа гидронимики Верхнего Под-
непровья28. С ними солидаризировался и Т. Лер-Сплавин-
ркий в статье (рецензии) «О северо-восточных окраинах
праславянского языка»2®.
Скифы и славяне
Среди скифо-европейских изоглосс древнейшего
периода, связывающих скифский со всеми или
большинством европейских языков, мало найдется таких, в
которые не участвовал бы славянский. Этот факт служит
добавочным аргументом в пользу того, что во II
тысячелетии до н. э. славянский входил в один
лингвистический ареал с европейскими языками и что исключать
славянский из древнеевропейской языковой общности,
28 В. Н. Топоров, О. Н. Трубачев, Лингвистический анализ
гидронимов Верхнего Поднепровья, М., 1962, стр. 231. Авторы справедливо
считают установление балто-иранских контактов «одним из наиболее
существенных результатов» своего исследования.
29 ВЯ, 1964, № 1, стр. 135.
134

как это делают нокоторые ученые, нет никаких
оснований.
Вместе с тем бросается в глаза обилие
специфических скифо-славянских схождений. По количеству и весу
сепаратные скифо-славянские изоглоссы далеко
превосходят сепаратные связи скифского с любым другим
европейским языком или языковой группой. Причем
особенно показательно, что сюда входят не только
лексические изоглоссы, но и фонетические (фонема т) и
грамматические (генитив-аккузатив, перфективирующая
функция превербов). Все это говорит об особой длительности
и интенсивности скифо-славянских контактов. Языковые
факты, в частности изоглосса фрикативного ?, вновь
подтверждают то,, о чем давно сигнализировали
археология и топонимика: участие скифского субстрата в
формировании украинской и южнорусской этнической
культуры. Древнейший период скифо-славянских контактов
свидетельствуется такими лексическими изоглоссами,
как слав, kasati — ос. kajyn 'касаться' r{*käh-). Здесь в
скифском еще действовал общеиранский закон
перехода s в /г, тогда как, например, в изоглоссе лат. casa—
ос. k’æs 'хижина' этот закон уже утратил силу30.
Нижний предел сл^во-скифских, славо-сарматских и
славо-аланских контактов доходит до эпохи переселения
народов (IV. в. н. э.) и далее до периода Салтовской
культуры (VIII—IX вв. н. э.) и Тмутараканской Руси
(XI—XII вв. и. э.). Общая продолжительность контактов
не менее шестнадцати веков, а по всей вероятности,
значительна больше. Утверждать, что в течение этого
огромного периода контакты никогда не прерывались,
разумеется, нельзя. Лингвистическая карта Восточной
Европы за это время неоднократно менялась.
Приходится считаться как с перемещениями славянских племен,
так в особенности с крайней подвижностью скифского
элемента. Можно, в частности, допускать, что в какие-
то периоды между скифской и славянской средой
оказывалась иная этническая среда, угро-финская или пра-
тохарская, позднее также германская.
30 Археологический материал свидетельствует, что в позднеброн-
зовую эпоху «протославянская» комаровская культура
непосредственно соприкасалась с праскифской срубной культурой. Эти контакты
датируются второй половиной II тысячелетия до н. э., т. е. имели
место в рамках еще не распавшейся европейской общности.
135

I
Потребуются дополнительные изыскания по
относительной, и абсолютной хронологии скйфо-славянских
изоглосс. Положение осложняется тем, что славо-иранские
языковые связи начались, по-видимому, еще в доскиф-
скую эпоху в рамках поздней индоевропейской
общности. В большинстве случаев нет таких отличительных
признаков, которые позволили бы с уверенностью отделить
раннескифское от общеиранского. Наличие или
отсутствие тех или иных элементов в современном осетинском
ничего не доказывает. Каждому ясно, что не все
скифское могло сохраниться в осетинском.
В настоящей работе в соответствии с поставленной
задачей выявить специфические скифо-европейские (а не
ирано-европейские) изоглоссы я держался только того
материала, который представлен в осетинском. Но в
более широком плане можно было бы привлечь сюда
значительный ирано-славянский сравнительный материал, уже
не раз затрагивавшийся прежними исследователями31.
Однако в этом случае пришлось бы, по крайней мере на
данном этапе, отказаться от строгого размежевания
между скифским и общеиранским.
Скифы и пратохары
Как можно? было убедиться в первом, (лексическом)
разделе настоящей работы, тохарские факты довольно
часто мелькают в скифо-европейских изоглоссах.
Участие тохарского в этих изоглоссах —
примечательный факт, мимо которого нельзя пройти. Как
правило, тохарский выступает в них в обществе славянского
и балтийского. Тем самым лишний раз подтверждается,
что тохарский по своему происхождению связан с
восточноевропейским i а не азиатским ареалом
индоевропейских языков.
Пребывание прат.охарского в этом ареале помимо
участия в. скифо-европейских изоглоссах свидетельствуется
-прямыми заимствованиями из скифского в тохарский.
31 Этот материал сведен и систематизирован в прекрасных
статьях А. А. Зализняка: «Проблемы славяно-иранских языковых
отношений древнейшего периода» («Вопросы славянского языкознания»,
вып. 6, 1962, стр. 28—45) и «О характере языкового контакта между
славянскими н скифо-сарматскими племенами» («Краткие сообщения
Института славяноведения», Щ 38, 1963, стр. 3—22).
136

Когда говорят об иранских элементах в тохарском,
имеют в виду обычно заимствования из сакского, с
которым тохарский соседил в исторические времена в
Средней Азии. Между тем в тохарском имеются такие
иранские элементы, которые в сакскомлибо не
засвидетельствованы, либо имеют резко отличную форму, тогда как
в осетинском они имеют точные соответствия.
Тохарскому В wltsako 'корень1 отвечает ос. widag.
Тохарскому А porat, В peret 'топор', ос. færæt (из *pæræt).
В сакском не обнаружено ничего, что соответствовало
бы ос. widag 'корень', а* сакское название топора, ра-
da-, сильно отходит от тох. peret, ос. færæt. Тохарское
В ek$inek 'голубь' ближе к ос. æxslnæg, чем к сакск.
a$$ätiaka. *
Тох. karm в aca-karm 'удав' примыкает к иран,
kpni-, ос. kalm 'змея', но заимствовано до перехода в
скифском г в./ под влиянием /, т. е. до V в. до н. э.
(см. стр. 12 ел.). Весьма вероятно скифское
происхождение тох. А aficwä 'железный', тох. В encitwo 'железо\
encuwcme 'железный'; ср. скиф. 'avBav (в собственных
именах), ос. ætidon 'сталь'32.
Тох. В antapce 'пожар' сопоставимо с ос æntæf
'жара', ток. ере 'или' с ос. ævl 'или';
Излюбленный в тохарском В конечный гласный -е в
именительном падеже имен33 имеет аналогию в
излюбленном конечном -се дигорского диалекта осетинского
языка. Начальному w- в тохарском А отвечает нередко
(перед и.-е. е, I) начальный у? в тох. В: А was//B yasa
'золото', А want’/l В yetite 'ветер', А wotäk// В yatka
'приказал', А wälts/l В yaltse 'тысяча' и др.3'1.
Такая же картина в диалектах осетинского языка.
Иранскому начальному w- перед £, I отвечает часто ди-
горский у-: ирон. widyg// диг. jedug 'ложка', ирон. wlsll
диг. Jes 'прут' и> др.33. ..-..:
И в тохарском, и в осетинском выработалось
нехарактерное для индоевропейских языков агглютинативное
склонение, причем типологическая модель этого
склонения (количество падежей и их функции) примерно одна
32 ИЭС, I, стр. 156 ел.
33 См. А. J. Van Windekens, Etudes de grammaire histbrique et
compareß du Tokharien, — AION-L, IV, 1962, .pp:. 13—14.
34 «Orbis», XII, № 2,1963, pp. 465-^466. • . : ^
35 ОЯФ, I, стр. 373 ел.
137

и та же в обоих языках. В обоих языках наряду со
старыми грамматическими падежами, номинативом и
генитивом (аккузатива в осетинском нет), имеются датив,
локатив, аллатив, аблатив, комитатив36.
Эти и другие факты говорят о том, что к вопросу
об ирано-тохарских связях нужен новый подход,
основанный на необходимости различать два хронологически
и географически разных плана: древнейший, европейский,
и позднейший, среднеазиатский.
Если европейское происхождение тохаров и их
соседство со скифами не вызывают сомнения, то вопрос
о датировке их передвижения из Европы в Среднюю
Азию остается открытым. Отождествление тохаров с
народом юэчжи китайских источников имеет серьезные
основания37. Если так, то можно говорить о пребывании
тохаров на северо-западных рубежах Китая по крайней
мере с III в. до н. э. Их старт из Европы должен был
произойти на несколько столетий раньше. На всем
доступном обозрению отрезке судьбы тохаров тесно
переплетаются с судьбами сакских племен (у су ни
китайских источников); настолько, что до сих пор не
выяснено, к кому именно относилось первоначально название
«тохары» —к иранским сакским племенам или к
носителям той особой индоевропейской речи, которую мы
называем теперь «тохарской». Эта тесная связь двух
народов на протяжении ряда столетий наводит на мысль,
что отделение пратохаров от европейского языкового
круга и продвижение их на восток произошло
одновременно и в сообществе с отделением от скифского мира
и продвижением на восток будущих носителей хотано-
сакской речи, памятники которой найдены в той же
области, что и памятники тохарских языков. Отделение
же «прасакского» от общескифского произошло до
перехода ri в Ну т. е. до V в. до н. э.зь.
Мы приходим, стало быть, к предположению, что
отделение прасаков и пратохаров от европейского мира
36 Заслуживает упоминания и тот факт, что и.-е. корень *peik'-
только в трех языках означает 'писать': славянском, тохарском,
иранском (в том числе осетинском).
37 Ю. Н. Рерих, Тохарская проблема, — «'Народы Азии и
Африки», 1963, № 6, стр. 118—123.
зд См. выше, стр. 12. €|р. то, что говорилось выше о тохарском
acakarm еудав\
138

произошло не позднее первой половины I тысячелетия
до н. э. Дальше предварительных догадок и гипотез
пойти пока нельзя.
Скифы и сако-афгано-припамирская группа
Мы отмечали (стр. 12—14), что в сакском, афганском
и припамирских языках . имеются, как и в осетинском,
специфические лексические элементы, общие с
европейскими языками, но чуждые остальному иранскому миру.
Эти изоглоссы, принимая во внимание огромное
пространство, отделяющее Афганистан и Памир от Европы,
могли казаться своего рода лингвистическим курьезом.
Теперь они получают реальную историческую интерпретацию
в рамках скифо-европейских изоглосс. Вспомним, что
. сакский язык—: это не что иное, как одно из скифских
наречий, рано оторвавшееся от остального скифского
мира, но сохранившее некоторые черты, составляющие
специфику скифского лингвистического ареала, в том
числе связи с языками европейского круга.
Но сакский язык был, с другой стороны, важнейшим
компонентом, который участвовал в формировании аф-
г ано-припамирского лингвистического узла. Отсюда
афгано-европейские и припамирско-европейские
изоглоссы.
Вместе с тем, сравнивая современный осетинский
язык с сакским, афганским и припамирскими языками,
мы видим, насколько далеко они успели разойтись и в
фонетике, и в лексике, и в грамматике. Удивляться
этому не приходится. Отделение сакского от скифского
произошло не менее 2500 лет назад (см. выше, стр. 12).
Осетинский подвергся за это время новым влияниям,
прежде всего кавказским. В сакском, афганском и
припамирских первоначальное «скифское» ядро также
обросло новыми наслоениями. Какими именно? В этом вопросе
пока нет полной ясности. Для сакского можно
предполагать влияние тохарских наречий, с которыми его судьбы
переплелись на ряд столетий.
Для афганского, мунджанского и йидга характерен
переход d ->• /. Мы теперь знаем из сурхкоталских
надписей, что этот переход представляет специфику того
восточноиранскрго языка, который называют бактрийским
или кушанским. Можно, стало быть, думать, что в этно-
139

и глоттогенезе афгано-мунджанской группы наряду с сак-
ским принимал участие бактрийекий элемент.
С другой стороны, в языках интересующей нас
группы распознаются нередко черты, особо сближающие их
с авестийским или согдийским или с обоими этими языками.
Дает ли это право говорить о специфическом
авестийском и согдийском вкладе? Эти и.другие вопросы,
связанные с генезисом сако-афгано-припамирской группы,
потребуют еще дальнейших, более тщательных и
глубоких изысканий.
#
О хронологии палатализации
Перенесемся мысленно в середину II тысячелетия до
н. э. и попытаемся представить себе лингвистическую
карту Средней и Восточной Европы того времени; Древ-
неевропейская языковая общность еще не распалась.
Она включает «праиталиков», кельтов, германцев,
балтийцев, славян, «пратохаров». К ним на юго-востоке npiP
мыкают скифские племена, которые уже 'заметно
отделились от остального иранского мира. Прагреки/прахет-
ты и праармяне давно отошли на юг и утратили связи
со своими родичами в Средней и Восточной Европе; Языг
ки европейского круга также уже сильно разошлись.
О свободном взаимном понимании нет речи. Но они еще
развиваются в условиях тесных взаимных контактов
в относительно ограниченном ареале. В пределах этого
ареала происходят передвижения' и перегруппировки, но
общее расположение языков, их соседство и взаимное
общение сохраняются. .
Такова примерная обстановка, в которой стали
возникать древнейшие скифо-европейские изоглоссы. :С
*•■• Легко заметить, что нарисованная здесь картина
плохо согласуется с делением языков на группу kentum
и группу satam, если в этом делении видеть древнейшее
основное диалектное членение индоевропейского мира.
Языки древнеевропейского круга попадают в этом
случае в разные группы: праиталийские, кельтские и
"германские — к kentum, балтийские и славянские — к satsm,
тохарский — опять к kentum, скифский —r-опять к satam.
Получается странная и неправдоподобная чересполосица.
Не служит ли нереальность этой чересполосицы доба
вочным аргументом в пользу той точки прения, что де
140

ление индоевропейских языков на западные (kentum) и
восточные (satsm) не было первоначальным и что
палатализация задненебных, на которой зиждется это
деление, могла в разных языках, группы satsm происходить
в разное время и совершенно независимо? Такая точка
зрения имеет в настоящее время много сторонников и,
по-видимому, лучше согласуется с фактами, чем теория
об одновременном и исконном характере данного
фонологического процесса 39; :
Уже признано, что вторичная палатализация
задненебных перед передними гласными (так называемая пер^
вая славянская палатализация), которая сближает
славянские языки с индоиранскими, не была в этих языках
одновременной: в славянских она произошла много
позднее40. Следует сделать еще един шаг и признать, что
и.первая* «сатемная» »палатализация не-была синхронной
и взаимосвязанной v во всех языках группы satam, а
совершилась в них разновременно и независимо, а именно:
в балтийском и славянском позднее, чем в арийском и
армянском. По этой гипотезе, в интересующую нас
эпоху (около середины И тысячелетия до н. э.) вся древ-
неевропейская -Языковая общность,
включая балтийские и славянские языки, была
еще «кентумной». Лишь после того как пратохары
отошли из Восточной Европы в Азию, а балто-славы
вошли в более тесный контакт с ираноязычными скифа-
мй,/в балтийском и славянском в порядке новой
фонетической изоглоссы, связывающей эти языки со
скифским, произошел переход, палатализованных Л9 ģ в
соответствующие, сибилянты, балто-славянские языки «сате-
мизировалиеь».
39 В. Георгиев, Исследования по сравнительно-историческому
языкознанию, М., 1958, стр.-53-—55: «Термины centum и satem не
объединяют языковые группы, состоящие между собой в каких-нибудь
более тесных , родственных отношениях. Они только указывают на
очень распространенное фонетическое явление, которое в разное, вре?
мя^'и вполне независимо осуществлялось и продолжает
осуществляться во: всех индоевропейских языках и известно под именем
палатализации»... ■ V %-: iJ\-y. "•'•.::: ' ", . ■.■•.-.. "•;.".•'.■
40 В. Георгиев считает, что палатализация типа ке-^се произошла
в индоиранском не позже конца III тысячелетия до н. э/, тогда как
в славянском «в эпоху, не очень отдаленную от древнейших
письменных памятников (IX—X -вв. н.\э.)». Gp. также Т. Burro.w, The
Sanskrit language, London, .1955, pp. 18—19. .■":".-■
141 ’

У кого скифы учились земледелию
В лингвистических работах часто приходится
встречаться с термином «реконструкция». При этом имеется
в виду обычно восстановление утраченных звуков, форм,
моделей.
Но языковеду доступен и другой, более
увлекательный вид реконструкции: реконструкция
действительности, реконструкция исторического прошлого народов.
И тут задачи языковеда совпадают с задачами
историка и археолога, которыми движет та же неистребимая
страсть воссоздавать прошлое. И когда историк, с
одной стороны, и языковед — с другой, разными путями и
независимо приходят к одному и тому же выводу, — это
становится источником высшего научного удовлетворения.
В своем известном труде «Эллинство и иранство на
юге России» М. И. Ростовцев, противопоставляя восточной
Скифии западную, подчеркивает тесную связь последней
с европейским миром: «На западе — картина иная. И здесь
существовала своя старая и самобытная культура, но
связанная не с востоком, а с западом, с северной
частью Балканского полуострова и со средней Европой.
Иранство встретило здесь более чуждый ему и более
цепкий уклад жизни и только покрыло его наносом своей
культуры... Чтобы убедиться в этом, достаточно
пристально вглядеться в инвентарь местных гробниц
периода скифского владычества. Весь фон здесь — местный,
я бы сказал, западный, настолько сильный, что его
. усвоили и скифы — пришельцы... Иранские, греческие и
ирано-греческие вещи сочетаются здесь... с керамикой,
оружием, предметами утвари и туалета,, далекими
востоку и близкими западному гальштату, т. е. раннему
железному веку, а затем кельтскому латену.
Под влиянием местных условий скотоводы-кочевники
превращаются здесь в помещиков-землевладельцев»41.
Нарисованная Ростовцевым картина —лучший
реальный комментарий к скифо-европейским изоглоссам. Здесь
хорошо показана та обстановка тесных скйфо-европей-
ских культурных контактов, которая нашла отражение
и Bi языке. . * •
41 М. И. Ростовцев, Эллинство и иранство на юге России, Пг.,
1918, стр. 76.
142

Наш материал выявляет разные аспекты культурных
связей скифов с европейскими народами, но мы
остановимся только на одном: на культуре земледелия.
Ростовцев прав: скифы учились земледелию у европейских
народов. Языковые данные полностью это подтверждают.
Фактом является то, что в осетинском нет, пожалуй, ни
одного земледельческого термина, кроме названия проса
jæwy который можно было бы с уверенностью возводить
к общеиранскому и общеарийскому4. Вместе с тем ряд
таких терминов, как было выше показано, имеют
соответствия в языках европейских: xsyrf 'серп' — в
славянских и балтийских; fsir 'колос' — в германских, fsonj
'ярмо' — в балтийском, германском и, может быть,
латинском, stivj 'штифт (скрепляющий ярмо с дышлом)*---
в германском, fæxt | fæstce 'ступа (для толчения)' — в
славянском и балтийском, tillæg 'урожай' — в германском.
Сюда следует, быть может, отнести ælaton 'пиво',
поскольку приготовление пива неотделимо от культуры
ячменя.
Когда в свое время осетинское название «сохи» £у-
иуг было обнаружено в азовском диалекте
новогреческого языка (cavurä)43, этот факт показался загадочным.
Теперь он уже не может нас удивить: скифы
познакомились с сохой там же, где и вообще с культурой
земледелия, — в Восточной Европе.
На стыке Востока и Запада
Широко раскинувшись на смежных территориях Азии
и Европы, скифский мир был подобен двуликому Янусу:
одним лицом он был обращен на восток, другим на
запад. Эту двуликость давно заметили археологи, изучая
материальную культуру скифов. В цитированной работе
«Эллинство и иранство на юге России» в главе «Роль
юга России в истории мировой культуры» М. И.
Ростовцев набрасывает широкую картину культурных связей
скифского мира: через прикаспийские и приаральские
степи с Средней Азией, через Кавказ с Закавказьем
и Малой Азией. «Не менее прочны и неизбежны *- про^
42 Название «.ячменя» (а также «проса») xor\xwar восходит к
*hvarna- и означает просто «пища».
43 ИЭСЛ, стр. 408.
143

должает автор, — были связи южнорусских степей
с западом. Если на востоке южнорусские степи
неотделимы от степей Западной Азии, то на западе они
доходят до берегов Дуная и его притоков и этим ставятся
в тесную. и неразрывную связь со всем югом средней
Европы и севером Балканского полуострова, т. е. со всей
той европейской, так называемой доисторической
культурой, самостоятельность и высоту достижений которой
ярко доказали новейшие работы по доисторической
археологии Европы»44.
Новейшие археологические материалы вновь и вновь
подтверждают древние связи киммерийско-скифского
мира со среднеевропейским культурным кругом. Некоторые
находки поздней бронзы и раннего железа из Украины
и Северного Кавказа встречают близкие аналогии в
вещах, добытых на территории Австрии, Венгрии,
Чехословакии, Югославии4*.
Двусторонние, восточные и западные, связи скифо-
сарматского мира получают теперь решительное
подтверждение в данных языка и мифологии. И если исконное
генетическое родство южнорусского иранства с
остальным индо-иранским миром было лингвистически давно
установлено и представлялось чем-то само собой
разумеющимся, то древние лингвистические и
мифологические связи этой части иранства с европейским языковым
и культурным миром являются тем новым, что открылось
лишь в последние годы благодаря более углубленному
изучению фактов языка и памятников эпоса и мяфэлогии.
Идя разными путями, археолог и лингвист пришли
к одной концепции и могут с удовлетворением протянуть
друг другу рук-л.
Об аргальной лингвистике
. Настоящая работа родилась как «побочный продукт»
осетинского этимологического словаря и исторической
44 М. И. Ростовцев, Эллинство и иранство "на юге России,
стр. 2—3. , .-.- *v ■ Ь
45 N. Makarenko, La civilisation des Scythes et Hallstatt, — «Eu-
rasia septentrionalis antiqua», V, Helsinki, 1930; S. Gallus et T. Hor-
vath, Expansion de la culture prescyfhique,l$udapestt 1939; E. И. Круп-
нов, Древняя история Северного Кавказа, М., 1960, гл. 8. Обмен и
международные связи, стр. 342, 344, 345.
144

грамматики, которыми я занят ряд лет. В
этимологических словарях в историческом плане различаются две
категории слов: исконное наследие и
заимствования. Однако такое разделение, основанное на
слишком упрощенном и прямолинейном применении теории
родословного древа («Stammbaumtheorie»), не отражает
действительной сложности исторических условий и
факторов формирования любэго конкретного языка, в
частности его лексики. На материале осетинского языка в этом
можно убедиться с полной очевидностью. Я приступил
к осетинской этимологии, вооруженный теорией
родословного древа, и поначалу думал, что все слова можно
будет разместить в указанные два ящика: исконное
наследие и заимствования. Однако материал ломал эту
упрощенную схему и пришлось считаться с существованием
в осетинском еще двух первоначально не
предусмотренных категорий: лексики субстратной и лексики
а реальной.
Язление субстрата связано с этническим смешением
и поэтому не является чисто лингвистическим. Когда мы
говорим о субстрате, мы предполагаем этногенетический
процесс, сопровождающийся языковыми последствиями.
Для осетинского приходится говорить прежде всего
о кавказском субстрате именно потому, что, как
подтверждают данные антропологии, археологии, этнографии,
в этногенеза осетин бэсспорно участвовал кавказский
элемент. Когда одно из скифо-сарматских племен —
аланы — продвинулось в сторону Центрального Кавказа, оно
смешалось с местным, автохтонным населением и
передало ему свой язык. Нэ при этом кое-что удержалось
и из языка коренного населения, и вот эти-то элементы
выступают в современном осетинском языке как
субстратные. Таковы смычно-гортанные согласные в фонетике,
в лексике такие слова, как k’ux 'рука', k’ax 'нога',
в грамматике двадцатичяый счет, агглютинативное
многопадежное склонение и др.
Ареальные изоглоссы не связаны обязательно с
этническим смешением, но предполагают этнические
контакты, влекущие за собэй. распространение некоторых
языковых фактов и признаков на определенном более или
менее ограниченном ареале. Под ареальными понимаются
обычно такие изоглоссы, которые не возводимы к
единому праязыку и возникали в послепраязычный период на
10 Зачаз 703
145

почве исторически складывавшихся территориальных
общностей.
В результате географическое распространение
языковых явлений оказывается результатом не
изолированного замкнутого «развертывания» отдельными языками
унаследованной системы, а взаимодействия
унаследованной системы с иными системами, с которыми язык
имел ареальные контакты на разных этапах своего
исторического существования. Вполне естественно и
исторически объяснимо, что скифский язык, от глубокой
древности далеко продвинутый в Европу язык иранской
группы, имеет ряд ареальных изоглосс с языками древнеев-
ропейской общности: славо-балтийскими, тохарским,
германскими, италийскими, кельтскими.
Существование ареальных изоглосс с необходимостью
вытекает из теории волн И. Шмидта и из данных
лингвистической географии. Нет изолированного языкового
развития, нет замкнутых языковых и диалектальных
границ—таков основной тезис ареалыюй лингвистики.
В новейшее время эта идея успешно разрабатывается
и энергично пропагандируется итальянской школой
«пространственной лингвистики» («linguistica spaziale», «lin-
gulstica areale»), или «неолингвистики» в лице Г. Бонфан-
та (G. Bonfante), М. Бартоли (М. Bartoli), В. Пизани
(V. Pisani), Г. Девото (G. Devoto)46.
Учение о субстрате иареальная лингвистика, давая
более полную, более верную и точную картину языковой
действительности как в ее статике, так и в развитии,
подняли сравнительное языкознание на более высокую
ступень, влили в него новую жизнь.
Сейчас уже невозможно признание научного значения
за работами, основанными на голой схеме родословного
древа.
Вместе с тем опыт моей работы над осетинским
языком побуждает меня решительно отмежеваться от
крайних точек зрения, согласно которым лингвистическая
география и ареальные изоглоссы начисто упраздняют
понятие отдельного языка, отдельного диалекта и генеа-
46 Нельзя не вспомнить, что и в разработке теории языкового
субстрата итальянской науке принадлежит выдающееся место.
Итальянский лингвист Грациадио Асколи (Graziadio Ascoli) был в
сущности первым, показавшим на материале романских языков
значение субстрата в формировании этих языков.
146

логическую классификацию языков и диалектов. Волны
ареальных изоглосс не размывают полностью
генеалогическую концепцию, а лишь дополняют и «обрамляют» ее *7.
Как ни сложна история осетинского языка, как ни богат
он субстратными и ареальными отложениями, не
возникает и тени сомнения, что это самостоятельный, четко
характеризованный язык, не утративший своей
индивидуальности ни в восточноевропейском ареале (в скифский
период), ни в кавказском ареале (в новое время). Не
возникает и тени сомнения, что он принадлежит к иранской
группе индоевропейских языков, и у истоков его
развития, как и развития других иранских языков, отчетливо
распознается древнеиранская общность.
Вместе с тем сейчас не может претендовать на
научность и такая концепция осетинского языка, которая
опирается только на генеалогическую схему и не
учитывает как субстратных отложений, так и ареальных
контактов и влияний, над которыми я попытался лишь
слегка приоткрыть завесу и которые подлежат дальнейшему
углубленному исследованию.
47 В дайной связи заслуживает внимания статья Саусуорса
(Franklin С. Southworth) «Family-tree diagrams» (Language, Vol. 40,
№4, 1964, pp. 557—565), где автор наглядно, на конкретных
диаграммах, показывает совместимость генеалогических схем с ареальио-
изоглоссными. Автор пишет: «I shall attempt to show here that it
is not necessary to reject branching diagrams entirely, but it is
pbssible to modify the tradfflonal diagram so that it presents a truer
and clearer picture of linguistic history as it is conceived at the pre-
sent time» (p. 557). Не вдаваясь в разбор отдельных предлагаемых
автором диаграмм, мы считаем самую мысль о сочетании
родословной схемы со схемой изоглосс вполне реалистической и
плодотворной.

СОКРАЩЕНИЯ
ВДИ — «Вестник древней истории».
ВЯ — «Вопросы языкознания».
Вс. Миллер, ОЭ — Вс. Миллер, Осетинские этюды, М., ч. I, 1881;
ч. И, 1882; ч. III, 1887.
ИЭС — В. И. Абаев, Историко-этимологический словарь
осетинского языка, I, М., 1958.
ОЯФ, I — В. И. Абаев, Осетинский язык и фольклор, т. I, М.—
Л., 1<Ш.
AL — «Archivum linguisticutn», Glasgow.
AION — «Annali deli’Istituto Orientale dl Napoli».
Arch. Or.—«Archiv Orientälni», Praha.
Clir. Bartholomae, AiW — Chr. Bartholomae, Aliiranisches Wör-
terbuch, Strassburg, 1904.
BB —«Beiträge zur Ku..de der indogermanischen Sprachen», Gottlngen.
E. Berneker— Erich Berneker, Slavisches etymologisches Worter-
buch, A — M, Heidelberg, 1908—1913.
K. Brugmann, —K. Brugmann, Grundriss der vergleichenden Gram-
niatik der indogermanischen Sprachen, 1897—1916.
BSL — «Bulletin de la Societe de Iinguistique de Paris».
Ernout — Melllet —A. Ernout et A. Meillet, Dictionnairt etymolo-
gique de la langue latine, Paris, 1939.
S. Feist — Sigmund Feist, Vergleichendes Wörterbuch der Goti-
schen Sprachi, Leiden, 1936—1939.
Fraenkel—E. Fraenkel, Litauisches etymologisches Worterbuch, Hei-
delberg.
W. Geiger, Afgh.—W. Geiger, Etymologie und Lautlehre des Af-
ghanischen, «Abhandl, d. k. Bayer. Ak d. W., 1 CI», Bd 20,
1893.
GlPh — «Grundriss der Iranischen Philologie», Bd I—II, Strassburg,
1895—1904.
Р. Нэгп, Gr.—P. Horn, Grundriss der neupersischen Et\mologiet
Strassburg, 1893.
P. Horn, Np. Spr.—Р. Нот, Neupersische Schriftsprache, GlPh.,
Bd 1, 2. Abt., S. 1—200.
H. Hübschmann, PSt.—H. Hübschmann, Persische Studien, Stras-
sburg, 1895. . . *
IF — «Indogermanische Forschungen», Strassburg, Berlin, Leipzig.
JA — «Journal Asiatique», Paris.
H. Jacobsohn — H. Jacobsohn, Arier und Ugrofinnen, Göttingen,
1922.
148

JRAS — «Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and
Ireland», London.
KSz.—«Keleti Szemle», Budapest.
KZ—«Zeitschrift ’ ffir vergleichende Sprachforschung gegründet von
A. Kuhn», ßerlin, Gütersloh, Göttingen.
M. Mayrhofer — М. Mayrhofer, Kurzgefasstes etymologisches Wör-
terbuch des Altindischen, Heidelberg, 1957 sq.
G. Morgenstierne, EVP—G. MDrgenstier^ie, An Etymological Voca-
. bulary of Pashto, Oslo, 1927.
G. Morgenstierne, IIFL — G. Morgenstierne,: Indo-Iranian Fron-
tier languages, vol. I, Parachi and Ortnuri, vol. II, Iranlan
Pamir languages, Oslo, 1929, 1938. . ..
B. Munkäcsi, ÄKB — B. Munkäcsl, Äria es kaukdzasi elemek а
finn-magyar nyelvekben, Büdapest, 1901.
NTS — «Norsk tidsskrift for sprogvidenskap», Oslo.
J. Pokorny — J. Pokorny, Indogermanisches atymologtsches WJrter-
buch, Bern, 1949 sq.
Poucha, Institutiones linguae tocharicae% pars I, Praha, 1955.
O. Schrader — O. Schrader, Reallexikon der indogermanischen
Attertumskunde, I, 1917—1923; II, 1929, Berll'n uad Leipzig.
Schulze-Sieg-Siegling, Tocharische Grammatik, Gottingen, 1931.
C. Uhlenbeck — С. С Uhlenbeck, Kurzgefasstes etymologisches
Wörterbuch der altindischen Sprache, Amsterdam, 1898—18ЭЭ.
Vasmer, Ir. S. — M. Vasmer, Untersuchungen iiber die ältesten
Wohnsitze des Slaven, I. Die iranier in Sudrussland, Leip-
zig, 1923.
Vasmer, REW—M. Vasmer, Russisches etymologisches Wörter-
buch, I—III, Heidelberg, 1950—1957.
ZDMG —«Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft»,
Leipzip.
ZII — «Zeitschrift für Indologie und Iranistik», Leipzig.
абхаз. — абхазский
авест. — авестийский
авар. — аварский
алан. — аланский
алб. — албанский
англ. — английский
англос. — англосаксонский
ар. — арийский
араб. — арабский
арм. — армянский
афг. — афганский
бал т. — балтийский
белорусск. — белорусский
болг. — болгарский
брет.—бретонский
вах. — ваханский
веиг.—венгерский
вестф. — вестфальский
вог. — вогульский
в.-луж. — верхнелужицкий
герм. — германский
149

гот. —^ готский
греч. — греческий
груз. — грузинский
дат. — датский
диг. —- дигорский
др.-в.-нем. — древневерхненемецкий
др.-инд. — древнеиндийский
др.-ирл.— древнеирландский
др.-прусск.— древнепрусский
др.-русск. — древнерусский
др.-сакс.— древнесаксонский
др.-сев. — древне северный
др.-фриз. —'- древнефризский
др.-церк.-слав. —древнецерковнославянский
др.-шве д. — древнешведский
и.-е..— индоевропейский
Иран.—иранский
ирл. — ирл ан д ский
ирон. — ироиский ' •
исл. -г исландский
итал. —итальянский
шик. — ишкашимскйй
каб. —кабардинский
кавк.—кавказский
лат. —: латинский .
латыш. — латышский
лит'. —: литовский
луж.—лужицкий
мегр.—мегрельский!
монг. — монгольский
морд.—мордовский
мундж. — мунджанский
нем. — немецкий (нововерхненемецкий)
нидерл. — нидерландский
н.-луж.—нижнелужицкий
н.-н.-нем. — новонижненемецкий
иорв. —норвежский
ос.—осетинский
парф. — парфянский
перс. — персидский (новоперсидский литературный яз.)
иехл.—пехлевийскпй (среднеперсидский)
полаб. — полабский
польск.—польский
русск. — русский
сак. — сакский (хотанский)
сев.-иран. — северноиранский
серб. — сербский
сгл.—сангличи
скиф.—скифский (иранский яз., свидетельствуемый
эпиграфическими памятниками Северного Причерноморья)
слав. — славянский
слов. — словацкий
согд. — согдийский
•150

ср.-н.-нем. — средненижненемецкий
ст.-слав. — старославянский (древнеболгарский, древнецерковно-сла
вянский)
тохар. -7 тохарский
тюрк. — тюркский
удм. — удмуртский
укр. — украинский
фин. — финский
франц. — французский
фрак. — фракийский
хетт. — хеттский
чан. — чанский (лазский)
чеш. — чешский
швед. — шведский
шугн. — шугнанский
эст. — эстонский
язг. — язгулямский
ягн. — ягнобский .

УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ
Аничков Е. В. 110
Артамонов М. И. 126
Ахвледиани Г. С. 61, 62
Бернштейн С. Б. 46, 50
Блок А. 41
Богданов А. П. 49
Булаховский Л. А. 114
Гакстгаузен 106
Георгиев Вл. 119, 141
Геродот 12, 25, 39, 50, 79,
83-85, 88, 112, 122, 125,
131
Гоголь Н. В. 112, 113
Граков Б. Н. 84
Грантовский Э. А. 12, 40, 124
Гринченко Б. Д. 17
Даль Вл. 23
Дворяикоз Н. А. 58
Дебец Г. Ф. 49, 127
Дьяконов И. М. 79, 126
Залеман К. Г. 74 ел.
Зализняк А. А. 136
Зарубин И. И. 14, 22
Исаченко А. В. 5
Книпович Т. Н. 34
Ко; ш Ф. Е. 49
Кривцова-Гракова О. А. 126
Крупное Е. И. 126, 144
Ктесий 84, 85
Кузнецов П. С. 55
Лер-Сплавинский Т. 134
152
Либеров П. Д. 17
Львов А. С. 20
Мартынов В. В. 24
Миллер Вс. 8, 22, 23, 37, 69,
83, 87, ПО, 118
Обнорский С. П. 116
Плутарх 91
Полней 84, 85
Преображенский А. 110
Прокопий Кесарийский 105,
106
Птолемей 122
Пушкин А. С. 11
Рерих Ю. Н. 138
Ростовцев М. И. 107, 132,
142—144
Срезневский И. И. ПО
Тереножкин А. Н. 127
Том сон А. И. 73, 79
Топоров В. Н. 46, 134
Тревер К. В. 116
Трубачев О. Н. 46, 134
Фирдоуси 85
Хетагуров К. 111
Членова Н. Л. 105
Шанидзе А. 4Г. 60, 61
Шахматов А. А. t,0
Шегрен А. 69
Штернберг Л. Я. 89

Ammianus Marcellinus 124
Ascoli G. 146 ,
Balley H. W. 27
Bartholomae Chr.' 6,^8, 15, 35/:
115 ’ •' - '• ’
Bartoli M. 146
Benveniste E. 9, 15, 65, 74,
93, 118
Bernekfer E. 24, 72
Bhide G. H. 76
Bonfante G. 146 • ’ ,"' ’ •
Brondal V. 48,133 • " :
Brugmann K. 35, 54, 80 .
Burrow T. 141.. ’
Ebert M. 105
Ernout A. 90 ’
Felst S. 5
Fraenkel E. 9, 17
Gallus S. 144 " ’’
Geiger W. 15
Ghirshman R. 124, 125
Grassmann H. 115
Gudmundsson B. 106 sq.
Hadank K. 81
Harmatta J. 125
Hauschild R. 124
Höfler О. 99, 106
Holmer N. M. 4, 9, 10*
Horn P. 81
Horvath T. 144
Hübschmann H. 35 •
Humbach H. 15, 16, 107
Itkonen E, 13
Jacobson H. 118
Jettmar K. 124
Joki A. 13
Justlnus 124 •:
Kent;R. 57 <•
Konow $t. 76 . t )
Koschmieder E. 55-
Krahe H. 128sq. .
Krause W. 119
Krogmann W. 7 .
Leroy M. 6и j
Les.iy V. 76 sq.'
Llebert G.’ll ,, ;
Llvius T. 86 sq. г
Loewe R. 132 % ’
Lorimer D.L.R. 75»_
Makarenko N. 144
Mann O. 81
Mansikka V. 110
Matquart J. 126
Marstrarider C.J.S. 107
Mayrhofer M. 6, 7, *0, 37
Meld W. 93, 97
Meillet A. 55, 57, ,65, 72, 90,
127 • \ ;v'
Меуег Е. 50, 95
Meyer-Benedlclsen A.. 81 , v
Mommsen Th. 91
Morgenstieme G. 14, .21,-22,
30, 75 ..,'*". ..
Much R. 103 "’’ / *
Müllenhoff K. 41
Munkäcsi В. 6, 19, 118 ...
Nehring А. 5, 94 Vv "\';;\ \.
Nemeth J. 26 - v» •
Niederle L. 50, 110
Niese 91
Olgeirsson E. 108
Pais 91 4V
Pedersen H. 55
Petersson H. 4, 5, 9,'37, 38 ^
Pisani V. 73 sq., 146v > }
Pokorny J. 8-12, 14-48, 22,k
23, 27. 2Э, 48
Porzig W..U9, 130 v
Poucha P. 66 7 .,
Regiell S.G. 55
Reichelt H. 56, 57 v г. мл
Renou L. 6 v> •*" >f\- '
Ross A.S.G. 27
N ♦'..'•'•
153
Chrlstensen A. 81, 85, 86.
Ciardi-Dupre G. 36, 37
Curtius Rufus Q. 124
6>p В. 8
v , j
i •
Dauzat A. 48
Decev D. 17
Delbrück B. 71,72
Devoto G. 146 v . ••
Duchesne-Guillemin J. 113
Dumezil G. 83, 94, 99, 100—
103, 105, 132 •* , - •
у •**

Schmidt J. 146
Schmidt L. 132
Schrader O. 24, 50, 94, 96
Schulze W. 6a, 91
Schwarz E. Ш
Schwentner E. J19
Sieg E. 66
Siegling W. 66
Sköld H. 6
Southworth F. C. 147
Specht E. 70
Streitberg W. 5§
Szemerenyl O. 25
Tedesco P. 75
*antero~ 31
*bherģh- 14
*bheul- 22
*
ghabh- 16
*Mel- 16
*äelto- 16
*kes- 15
*lanka- 17
*lankja- 17
*leit(hy 30
Thieme P. 7
Trautnbann R. 8
UhfenfegckC. С, а '
Usener H. 94 sq.
VaJUant A. 69
Van Wijk N. 55
Van Wlndekens A. J. 17, 1«
Vasmer M. 20/ 25„ 46
Vernadsky G. 1Q§, 132
de Vries J. 1Q3, JQ4 ’
Wackernagel J. 35
Wagner H. 37, 38
Zbavitel D, 56, 57'
УКАЗАТЕЛЬ СЛОВ
ИНДСЩРОПЕЙСКИЙ
*ma~ģ- 14
*mari- 5 sq.
*men- 17
*mentfa64>
t«wfr Ш sq,.
*meuk- 27
*mori- 5 sq.
*sawel-, *swöl- 4Q
*{s)kud- 25
*wet- 22
*wi-, *wel- 21
*w{k0- 29, 90, 93, Щ
gabhastl-16
gola- 20, 37
brfygtQr 2Q
kfiprä- 9
k$ura? 8.
lakfd- 7
läkGä- 7
lip- 18
mandk 17
maryddä- 6
raj- 7
154
ДРЕВНЕИНДИЙСКИЙ
Rasä- 122
rip- 18
sapha- 33
fanti’ Ц
tark- 19
ulkd- 92, 96
Пракрит
те 76
te 76

Древнеиранский
*antara~ 31
’
Haga- 4,4, 48, 109
та- 31
*fra 33
*gar- 24
*hufarnafi- 39
*hvar- 39
*kvar-x§aita- 40, 115.
9
*kan- 63
*kapa- 33, 34
*kfmi- 137
*manu- 30
*pasca 21
*pada- 33
*raupasa- 33
*rip- 18
*safa- 33
*sakan- 19
*sanga- 19
*spanta- 109
Hjkam- 19r
•■
*Vayuka-sura- 112
*vinsatl- 21
*vfka- 90
N
Авестийский
bæ\a- 44, 48
galwa-'2%
HaoSyaotia- 86
Manuselbra- 30
тэгэ^о saenö 116
näfah- 111
гаеЪ- 30
Rcwhä- 122
sardbä- ,16
sardta- 16
särastl- 16
ИРАНСКИЕ
sp9nta- 109
stipti- И
Тахта- Urupa- 85
täta 15 sq.
vaeti- 21
vardml- 22
Vayu- 97, 111—115, 117
xsabra- 126
ziirah- 38
Древнеперсидский
Dubäla- 36
Haldlta- 36
Huvaxstra- 39
Izalä- 36
Labanana- .36
Saka- 105
zürah' 38
Скифо-сарматские наречия
'AXavoi 39
'AXoo&afo« 11, 39, 63
'Avfov- 137
'ApTCofcai« 39
'ApTijueaoa 112
'Aairoopifoc 126
Гаатек 12, 124
ГатаХос 39
ДаХоаахос 39
'HXjxctvoc 39 •- .
K.a<pavafoc 34
КараЕто? 39
Caffa 34
KoXa£ccis 39, 124
Koyapvoc 3&
Aeijxa^o? 5, 36.
Amo&nc 39, 124
Hafifxapoc 30
Oitoaopo? 112
*OAfta%oc 39
'OXxaßa; 39
ПаХахо? 39
Hcrm’xaitaiov 34
IlapaXaxcti 39
lliooc 34
IIoupxay.Yj? 34
'Райафкироорто«; 34
EauXioc 39
Tüxdkoxoi 39
ExuXr,? 39

Taßm 112 •
факЬара\о<; 39
ФЛа« 34
Фоаахо? 34
Фоиртас 34
Хара£то? 39
*Xol-a-xsaya- 39 sq.
Xo<pccpvo« 39
Киммерийский
Sandaksatru 126
Teuspa 126
Tukdamme 126+
Аланский
sabar 26, 131
Осетинский
ogajyn 15
allon 5, 12, 36
aly 37
amal 41
a mcnag 29
amond 29 .
amonyn 29
amynd 29
araznce 22 *'
araznae 22»
arm 30 sq.
avd 34
cefsad см. fsad .
æfsæ 9 \ .
cefsir см. fsir
cefsonj см. fspnj
æfsurģ 126 '■ •
æluton 11, 38, 63, 143
cembærzyn 14 s.q\, 24
ændær 14, 31
ændon 137
ærģævan 16
ærvityn 30
ærxæg 28
cerxu 28
cev- 64
avdulyn/ævdotun 37
ævi 137
æxkænyn 28
æxsæz см. xsæz
æxsinæg 137
cexsyn см. xsyn
æxsyrf см. xsyrf
\ j
bal 5
Batraz 82
bædul 40, 80
bægæny 11
bælon 17, 38, 134
bel 41
berinjun 28"
biræģ 90
Borætæ 99
bulæmærģ 36
biiræmæz 18
calx 37
cæd\cædæ 23
cædls\cædes 23 -
cædisæmbal 23
cænk0yl 20K
cæst 130
cojrag 24
cur\cor 24
cyt\citæ 31
dæw 78
jæk’æn 18
'SæVul 18, 38, 40, 80
jænģa 18
jwarsa 26
3>vyr[jubur 26, 143
fad 33
fæ- 64 ел.
fæl- 13, 64 уV
fælTjyn 65 «•-'".
fætivyn 18
færæt 137 .,, ч ,
færv\færwæ 24, 38', 124, 131
fæstæ 21 . x ü
fæstinon 21
fætæg 133
fæxt\fæstæ 23, 143
fizcnæg\fezonæg 27
fonj 9
fsad\æfsad 9
fsir\cefseræ 9, 133, 143
fsonj 9-11, 124, 143
fyd\/idæ 34 , ,
fyldær 36
fyrt\furt 34
fys\fus 34*
gal 41
gælæxxa 19
gyccyl 40, 80
g0ymbyl 80
156

Isty 21
iværzan 15
ivylyn\ivulan 22
jæw 134 »•
kajyn 15, 38, 135
kalm 137
kæf 33, 34 % -....
Kæfty sær Xujændon ældar 84
kuræfcæg 20
Kurdalægon 28
k0yrd\kurd 23
k0yrm\kurmæ 17, 134 /">..',.,'.
k^yrmæ cæwyn 21
Væbyla 40, 80 \ •
Va>3 80 ./....
k’æjil 80
k’æs 29, 38, 130, 135 : ’ \
k0'yiiaw\Vuiiaw i9,3$, s,/..:
lalym 41
lamaz 36
læflnæ 18, 124
læg 41
lægærdyn 36
lænk\læncæ 17, 38, 124 ,
læsæg 7 sq. 38
ITjyn lejun 37
lulæ 41
lymæn\litnæn 5, 36
mal 3, 5, 36, 123 sq. V".
malusæg 36 ; " -
marģ 116 '*■• '■■■■•
rnaryn 29 sq. \ {.. v. •.
max 78 ’. '.'•,..
mæcyn 16
mæk’ulæg 80
mælyn 30
mæn 78
mængæj 17
mænk’æj 17
mænkH 17
mæxstættæ 18, 34
’mingi 17
minkH 17
mlsyn\mesin 133
mit\met 31
moj\mojnæ 30
mustælæg 28, 38, 123, 129,
130, 131
myg\mugæ 27, 123, 130
myst 28, 130
mystulæg 28, 38, 40,80:
Naf 110, 111, 117
nafæ 111
Nafi 111
naræg 13
næl 5
Nikkola xwarz 116
nostæ 130 ,.
nygænyn 63'"
qaræg\garængæ 24
qaryn\$arun 24
qavyn\ģavun-16, 124
qæbul 40, 80
qælæs\ģælæs 19
qær\ģær 19, 24
qævdyn 22
quUgolæ 20, 37, 38
qulon 41
qybyl 40, 80 .
qoymbyl'80 /• -
ræ- 64
ræmpæg\rumpæg 27, 130
ræxys\ræxis 27, 133
ruvas\robas 26, 33
sag 105
Satana 82, 84
sæftæg 130
sælyn 16, 37, 38, 134
sk’æryn 27
’smag 26
smax 78
Soslan 82, 984^104
Stæn 21
stænmæ cæwyn 21
stlvj\stevjæ 11, 133, 143
syrd 98
Syrdon 82, 98-104
syvællon 36
syvær 36
tajyn 15 sq.
tcerfæ 17
iærxon 19
tæsk'\tæsVæ 27, 133"
tillæg 24, 38, 133, 143
tusVa 26, 133
tuxdomæg 126
tymbyl 80
uj 78
ulæn 22, 38, 124

wadut 40, 80
wallon 36.
Wastyrģy 21
wazæg\iwazæg 12
wæjyg\wæjug 111—115
wældæf 31
Wærgon 28’, 38,92 sq., 96 sq.,
123 129
Wærxæg 88—90
widag 137
wldyg\jedug 137
wis\wes, jes 20, 137
wyrsmæ cæwyn 21
Wyryzmæg 82.
xalas 41
xezæn 22
xeznæ 22
xorz\xwarz 115
Xsar{t) 82, 88—92, 126
Xsærtæg 82, 88—92
Xsdertæggætæ 99
xsæz\æxsæz 8
xsyn\æxsnun 8
xsyrf\æxsirf 8, 9, 143
xumætæg 21
xur\xor 39 sq., 115
xurx\xorx 20
x0ysk* 27
yssæj\insæj 9, 21
yz-, ys- 64 ел.
yzmæntyn 64
zojvæt\zæbæt 26
zgællakom 36
zģær 36
zlvæģ\zevckg 20
zul\zol 38
zylyn\zulun 38
Сакский
birgga 90
er- 31
ggari 12
handara- 14, 31
pa- 65
padär- 65
pajsan- 65
panam- 65
pari 12
parritc- 65
paysan- 65
pä'sa 12
Кушанский (бактрийский)
xabo 15
Афганский (пушту)
’Xamai 14
-\asai 14
\esai 14
-\dsai 14
lumbä 13
kanai 13
mesta 13
narai 13
pdrgal 14
plndl 13
pünda 13
spesta 13
SpiStai 13
tarma 17
wrega 13
wtiza 13
zanai 13
Ваханский
ti(T[d 14
skdti 14, 22 ,.
waser- 16
yurm 31
Шугнанский
moz- 14
tap- 14
wed 21
wurz(wur\) 13
xiöand- 14
Язгулямский
dtider 14, 31
Sdkwon 22
Мунджанский
SdkGti 22
würe 14
Йидга
Sdken 22
yärme 31
Ишкашимский
Skönäk 22
stdtxak 22
158

Сангличи
skdtiok 14, 22
stdnok 22
Согдийский
kw 65
näf (/i'ß) ///
рагёё- 65
raxS (п$) 7
Тагхйп (Triwri) 19
Ягнобский
wet 21
Парфянский
visär- 16
Мидийский
ъпаъа 88
Пехлевийский
Senmurv 116
Персидский
Ый21
fireftan 18
Ш 80
кига 23
lula 41
marz 6
тип 116
raxS 7
-rä 73
Sagzi 86
sard 16
Sinmuri .116
хогШЧО, 115
zür 38
Парами
iSten 22
mer- 30
mer- 30
СЛАВЯНСКИЕ
Старославянский
blbsica 13
Ыъха 13
bogb 48, 49, 109
bregp 14
Zeta 23
öuti 54
glasb 19
gostb 12
kasati 15, 135
kyla 19
kostiQti 15
kuritl 23
къ 65
къгкъ 20
kydati 25
loka 17
mazati 14, 18
mazb 18
mene 72
misto 13
*met-
m$ 72
mociti 16
morje 5
тоёьпа 18
THQZb 31
о!ъ 11, 63
ptta 13
po- 64 ел.
poöuti 54
pras$ 13
rame 31
rqgnati 28
sakulb 18
sebe 72
sekQ 14
s? 72
*slrpb 8

slota 16
slbribce 40 «
stbblb U '• '••
svet* 109
*Шп- 14, 21
etetibCb 21
tajo 15
tebz 72
te 72
trapb 17
Шо 24
Ыкь 19
tbp-, tbpbt 14
umoriti 30
*
vecha 21 "» ч
*Vej (ВЩ 112,113,
vlbna 22
vbz-, vzs- 64 sq.
vbzdtichb 31
’ l
117
кобель 80
корнать 20
корноухий 20
корнохвостый 20
коснуться 15
кургузый 20
курить 23
курносый 20
кърчии 23
лосось 7
лука 17
лукоморье 17
мазать 18
место 13
метель 31
море 5
морить 30
мочить 16
мошна 18
мошонка 18
муж 30
zevati 20
ггьпо 13
гъ1ъ 38
Русский
берегу 14
блоха 13
веха 20
возмутить 64
волна 22
голос 19
гость 12
гуля 20
гулять 20
Днепр 46, 47
Днестр 46, 47
Дон 46, 47
заметь 31
зевака 20
зевать 20
зерно 13
касаться 15
кидать 25
кила 19
кмет (къметь) 21
4 • •
% J
V
* 1
1 ••
1 . i*V V. •
ч \ 'J
•' 1
. * . г : л
1 ' .
'
•
» • *
* *Ч * - ■ •
' ' \»Н
V \ " '
\ *
•
• #
олуй 11, 63
омет 31
¥ пест 23
-пехталь 23
пехтило 23
поросенок 13
почет 31
почитать 31
пята 13
1
Родъ 109-111, 117
t .4
секу 14
серп 8
солнце 40
спица 14
стебель 11
СЬмарглъ 115—117
таскать 27
тащить 27
таю 15
толк 19
толковать 19^
топать 14
хороший 116
Хорсъ 115—117
160

честь 31
чета 23
чур 24
щенок 14, 21
Украинский
ВШ 112, ИЗ, 117
перемет 31
порося 13
саку л я 18
щеня 21
Белорусский
габаць 16
<.\ г
• i
» t
j »•
Польский .
gabaö 16
kark 20
kila 19
kmleö 21
morzit'
prosie 13
sirp 8
szczenie 21
zamieö 31
Чешский
brh!4
#* +
^ %jy Ь/^Л,;^
Wi »1
• s
kmet 21
krk 20
kyla 19
moHti 30
pocta 31
prase 13
Stene 21
taska 27
hcta 31
Болгарский
кила 19
лъка 17
прасё 13
щене 21
Сербохорватский
brzem 14
kmet 21
möriti 30
prase 13
Stene 21
Лужицкий
brözen 14
broinja 14
• * I 4
\
Древнепрусский *
alu 11
antars 14, 32
irmo 31
kumetis 21
lasasso 7 -
lopis 18
Wejopatis 112
zyrne 13
Литовский
aliis 11, 63
antaras 14, 32
atzalas 38
И Заказ 703
*•• га*« -
V" БАЛТИЙСКИЕ
Полабский
V
V\
*• <> ••
\\:
balaMls 17, 134
bifgintl 14
blusä 13
gobiis 16
gumbas 13
gaöbti 16
is$ekti 14
izulniis 38
javai 134
kälnas 13
kästi 15
kas-yti 15

kula 19
kiimetis 21
kiirmis 17, 134
kiirti 23
lankä 17
luSis 7
I6p6 18
mäkas 18
makSnä 18
makstis 18, 134
таге (Я/, märes) 5
marinti 30
menkas 17
pa- 65
pallkti 65
parszas 13
paziilnus 38
peneti 13
piestä 23
piestas 23
praiulnas 38
raklntl 28 -
riiktas 28
acakarm 137, 138
ancwä 137
ekGinek 123, 137
eflcuwo 137
encuwane 137
epe 137
läks 7
lenke 17
mefiki 17
pä- 66
päklyauG 66
päklvOG 66
pälcäs 66
säule 40
szventas 109
sältas 16
sälti 16, 134
tärpas 17
tulkas 19
ui- 65
vilniä 22
viriis 13
zirnis 13
ziövauti 20
Латышский
izmuözet 18
läpa 18
maksts 18
sirpe, sirpis 8
spanda 9
Salt 16
иг- 65
vilna 22
gävät 20
ТОХАРСКИЙ
pälwär 66
päskaväs 66
päyrär 66
peret 123, 137
porat 137
ptas 66
ptes 66
tarp 17
walts\yaltse 137
want | yente 137
was | yasa 137
witsako 123, 137
wotak\yatka 137
ГЕРМАНСКИЕ
Древнегерманский
*alut 11, 63
*habar 26
*kafar 26
*herut 105
*skut- 25
*mak~ 14
*rakkis 27
*smaka 26
*wrenk- 28
*wulf 95
Готский
alls 37
anbar 32
arms 31
m

balrgan 14
gasts 12
gabahan 54
kara 25
karon 25
kaurn 13
manna 30
marei 5
schieten 25
*sfciutan 25
§ahan 54
nfbauljan 23
Древнесевермый
(древнеисландский)
alr 133
armr 31
As 108
Asgard 108
Baldr 101—104
nafri 26
haull 19
hross 133
kæ’ra 25
kot 133
lax 7
leida 30
Loki 95. 98—104
mannr 30
mysa 133
rakki 27
refr 133
rekendi 27
skjöta 25
skytl 25
sol 40
spira 9
störr 133
surr 133
taska 27
toskr 26
talkr 19
Древне верхненемецкий
andar 32
arm 31
bergan 15
borgen 15
far(a)h 13
felawa 24, 38, 131
gewön 20
giwen 20
habaro 26
höla 19
kara 25
karon 25
lahs 7
leittan 30
mari 5
pfad 133
pulla 22
rachinze 27
sarf 8
sciozzan 25
scuzzo 25
steft 11
tasca 27
wado 80
zila 24
Средневерхненемецки й
tolke 19
Нижненемецкий
smak 26
spir 9
stift И
Немецкий
ander 14f 32
anspannen 9
Arm 31
bergen 14
Gast 12
Geschmack 26
Haber 26
Hafer 26
Karfreitag 25
Karwoche 25
Kern 13
Кот 13
Lachs 7
leiten 30
fhabhen 14
mahnen 29
Mann 30
Mark 6
Marsch 5
Pfad 133
renken 28
Säge 14
schiessen 25
schmecken 26
11*

Schütze 25
spannen 9 *
Stift И
Tasche 27
tauen 15
verbzrgen 14
Wade 80
Zeile 24
Нидерландский
arm 31
pad 133
smaak 26
Древнефризский
path 133
smaka 26
tilia 24
tusk 26
Древнесаксонский.
andar 14, 32
bjtle 22
hafbaro 26
ledian 30
makon 14
skeotan 25
Англосаксонский
afigen 27
ceara 25
eatod 11
earm 31
fearh 13
mann 30
merisc 5
mere 5
mör 5
nearo 13
racca 27
racete 27
sceotan 25
scytta 25
spannan 9
Английский
ale 11, 63
arm 31
make 14
narrow 13
path 133
smack 26
stipe И
till 24
tillage 24
task 26
wrench 28
Норвежский
(датско-норвежский )
havre 26
kjæra 25
myse 133
skytte 25
smag 26
taske 27
vodve 80
Шведский
arm 31
hafre 26
kära 25
mesu 133
mlsa 133
skjuta 25
skytte, skytta 25
smak 26
taska 27
>it
РОМАНСКИЕ
Латинский
alter 32
arca 28, 130
arceo 28
armus 31
arx 28, 130
;i
casa 29, 38, 130, 135
ckerusci 105
conticere 54
corrumpo 28,^130
gaesum 14 v'
gemma 14
granum 13
164

habeo 16
{h)irpini 95 ел.
(h)irpus 95 ел.
hospes 12
hostis 12
lupus 90
m/ifP fi
moneo, monere 29
monitor 29
monitus 29
mucus 27, 123, 130
mus 28, 130
mustela 28, 123, 129, 130,
porcus 13
poslno 65
positus 65
quercus 14
Remus 87—92
ringor, ringi 28, läO>\> %
Rötna 87 ** •
Römulus 87-92
rumpo 28, 130
sarpere 8
sacculus 18
saccus 18
seco 14
söl 40
Sftca 14
spontaneus 10
sponte (mea, tua, sua) 9,
stipes 11
täbzo 15
tacere 54
Tarquinius 19
\ '*■•
Ирландский
bolach 22
gaibim 16
gran 13
V
apKf] 8
KuaiapT,? 39
AocjAiTac; 18
jxcqic; 18
•
t • ,
131
% \
•
• -
• »
#
r
10
vatax 80
vatius 80
ve-112
ve-cors 112
> Ve-diouls 112
Ve-dius 112
ve-grandis 112
Ve-iovis 112
ve-pallidus 112
ve-sanus 112
virga 21
Volcänus 29, 38,
96 sq., 123, 129
*volcus 90
Итальянский
Bologna 36
casa 29
tasca 27
veleno 36
Испанский
а 73
casa 29
Французский
£\
serpe 8
Румынский
casa 29
cumet 21
omdt 31
omete 31
pe 73
КЕЛЬТСКИЕ
2
muir 5
orc 13
Бретонский
mor 5
ГРЕЧЕСКИЙ
t
.4
cjicpo? 8
*pä 122
Haxai 105
oaxy.o? 19
92

Sxüftrjc, S&üftai 25
t^%<o 15
to|6tt)s 25
~ .
pende 9
tarpo 11
j
lap- 18
lappa- 18
eraux 7
kiö 80
krak 23
Tarchon 19
Грузинский
aludi 11, 63
glaxa 19
ludi 11, 63
xorxi 20
Мегрельский
xurxi 20
Чанекий
xurxi 20
Венгерский
fözni 27
mely 6
tarchan 19
täska 27
Новогреческий
(диал.)
cavura 143
АЛБАНСКИЙ
*
ФРАКИЙСКИЙ
ХЕТТСКИЙ
lip- 18
tark- 19
АРМЯНСКИЙ
manusak §§
skund 22
tanam 15
ЭТРУССКИЙ
КАВКАЗСКИЕ
Аварский
raJtas 27
Абхазский
а-схэ§па 27
Кабардинский
qurq 20
УГРО-ФИНСКИЕ
vesszö 21
1 Манси (вогульский).
mll 6
pores 13
166

Ханты (остяцкий)
mal 6
wasä 21
Коми
рогй 13
Удмуртский
рагй 13
Марийский
wage 21
Мордовский
purts 13
Финский
kurkku 20
olut И, 63
porsas 13
sirppi 8
%ад1ц\ 27
Эстонский
sirp 8
тюркские
tanxan .1.9.
МОНГОЛЬСКИЕ
dafxfln 19

СОДЕРЖАНИЕ
Постановка проблемы ..•••; • 3
Лексические изоглоссы 5
Фонетические изоглоссы 33
Фонема / 33
Фонема / ... г 35
О происхождении фонемы 7 (h) в славянском 41
Грамматические изоглоссы \ 53
Превербы и перфективиость 54
Генитив-аккузатив ' 68
Уменьшительный суффикс -ult -yl 8)
Мифологические параллели *Vö2*
Существовал ли скифский эпос? 82
Легенды о происхождении римлян и нартов 86
Еще раз о Вулкане /92
Syrdon — Bricriu — Loki (Сирдон — Брикриу — Локи) . . "*п8
Восточнославянские божества Родъ, Вёй, Хорсъ, Сёмарглъ 'Э
Итоги и выводы 118
«Вакуум» в истории осетинского языка заполняется ... 118
Северноиранские племена — исконные обитатели Восточ- •
ной Европы 121
Кто были киммерийцы? ,*>J25,
Древнеевропейская языковая общность — историческая >";
реальность #*127
Скифы и «италики» « 120
Скифы и германцы , . . . «... 'З*
Скифы и балтийцы ... • • '. 13^
Скифы и славяне 13''
Скифы и пратохары 136
Скифы и сако-афгано-припамирская группа 139
О хронологии палатализации 14Э
У кого скифы учились земледелию 142
На стыке Востока и Запада 143
Об ареальной лингвистике 144
Сокращения 148
Указатель авторов 152,
Указатель слов •> •••.-.. 154-
I

ОПЕЧАТКИ
Стр.
36
48
t.OA
• i
''60
1*6
f
158
lOu 1
Строка
i 21 св.
2,3, 4 сн..
17 св.
19 св.
25 св.
21 св.
3 сн.
Напечатано
ræ-gardyn
Indogermanen, — «Mft-
teikingen der апШгороЬ-
gisch’en Gesellschaft in
Wien», Bd 66, 1936, S. 69;
A. Dauza’t, Le substrat
germanique dans Indon-
germanen, —- «Mitteilun-
gen der anithropol’ogischen
Gesel’lschafit in
bceb-ul
qæd’ul
araznae
Xsdertæggætæ
’pa
Следует читать
ræ-gærdyn
Indogermanen, — cMlt-
tfceilungen der anthropolo*
| gischen Gesellschaft in
| Wren», Bd -66, 1936, S. 69;
A. Dauzat, Le substrat
germanique dans l’evolu-
tton phonetique francal-
set — «Melanges de lin-
guistique et de
bæd-al
qæb-ul
arazæn
Xsærtæggætæ
«Pa
SeK. 14€6